Аннотация: Действие романа «Любовные игры» развертывается на средиземноморском острове Сардиния, в родовом замке герцога Кавальери, который тайно привез сюда из Америки дочь популярной кинозвезды Сару Колвилл. Похищение было совершено с целью разрушить помолвку младшего брата герцога с красавицей-американкой, чья репутация представлялась сомнительной аристократическому семейству Кавальери. Но герцог ошибся, приняв за невесту брата как две капли воды похожую на нее сестру. Когда это выясняется, герцог-холостяк с изумлением обнаруживает, что его жестокое обращение с пленницей вместо ненависти к мучителю пробудило в ней совсем иные чувства…


---------------------------------------------


 Розмари Роджерс
 Любовные игры



 Глава 1


 Низкий, сочный голос певца захлебывался в наушниках, которых Сара не снимала с самого начала полета. «Бесаме, бесаме мучо…»
 Она закрыла глаза и состроила еле заметную гримасу.
 Ох уж эти любовные песенки, особенно те, что звучат по-испански! Они живо напомнили ей Эдуарде, его выразительные черные глаза, с грустной мольбой устремленные на нее. «Но послушай, мое сокровище, я хочу жениться на тебе.
 Как может твой отец быть против? Ты знаешь, у меня достаточно денег, так что и это возражение отпадает. Мы сможем поселиться там, где тебе будет угодно…»
 Нет, Эдуарде, ни за что на свете! Бедный! Ей следовало быть с ним откровенной вместо того, чтобы прятаться за надуманными предлогами: отец, необходимость закончить образование… Но как сказать мужчине, что ей просто противно, когда он прикасается к ней своими вечно потными руками?..
 Грубо нарушив ткань музыки, голос командира экипажа напомнил, что через пятнадцать минут самолет совершит посадку в аэропорту Кеннеди. Кто пожелает слушать переговоры летчика с диспетчером, может переключиться на другой канал.
 Сара сняла наушники и быстро пригладила волосы пальцами. Затем достала из сумочки пудреницу с маленьким зеркальцем и принялась внимательно разглядывать свое отражение. При этом она не удержалась от новой гримасы.
 Скверная привычка, надо бы избавиться от нее.
 «Детка, тебе пора перестать корчить рожи. Ты же не хочешь, чтобы у тебя раньше времени появились морщины? Взгляни-ка на меня!»
 Что говорить, на маму Мону всегда было приятно смотреть. Недаром Мону Чарльз обожают миллионы.
 По общему мнению, Сара была необыкновенно похожа на мать, особенно цветом лица. И все-таки не ее узнавали на улицах.
 Зеркало отразило серьезное, даже строгое лицо, которое показалось бы слишком бледным, если бы не розовые пятна на скулах. Темные волосы цвета красного дерева прямыми прядями падали на плечи. Такие же, как у Моны, длинные черные ресницы оттеняли русалочью нежность зеленых глаз. И тем не менее никому не приходило в голову поинтересоваться: не она ли — знаменитая Мона Чарльз? Возможно, из-за тонкой девичьей фигурки. Мама Мона обладала роскошным бюстом и все еще слыла неотразимой — несмотря на четырех мужей и пятерых отпрысков.
 — А мне, — сердито сказала себе Сара, захлопывая пудреницу, — уже к тридцати годам обеспечены все те морщины, о которых предупреждала Мона.
 Благодаря стараниям отца Сара всю жизнь оставалась в тени. Одно время Мона была замужем за сэром Эриком Колвиллом. То был один из ее так называемых оседлых периодов, когда она публично поклялась пожертвовать всем ради любви и аристократического титула. Когда она ушла от сэра Эрика с актером шекспировского театра, ее крошка — дочь Сара осталась на попечении отца, няни Стэггс и афганки по имени Голди.
 Однако это вовсе не означало, что Мона не любила дочь. Время от времени она устраивала грандиозные «визиты» — с душистыми объятиями, походами в зоопарк и дорогими игрушками. Девочка существовала как бы в двух параллельных мирах, которые никогда не пересекались, пока отец не потребовал, чтобы она поступила в закрытую среднюю школу. Это произошло уже после ее знакомства со сводной сестрой Дилайт, что в переводе с английского означает «удовольствие, наслаждение, радость». Мона же с неизменным вздохом именовала ее «дитя любви».
 Дилайт была на полтора года моложе Сары, и тем не менее после нескольких проведенных вместе школьных каникул именно Сара чувствовала себя младшей сестрой. Дилайт успевала всюду побывать, со всеми познакомиться, все изведать. Ей были свойственны вполне земные интересы, тогда как Сара мечтала об аспирантуре и упивалась Вагнером. Мир Дилайт был полон событий и впечатлений — сэр Эрик сердился и восставал. Ну а Саре исполнился двадцать один год, и она была вольна делать все, что заблагорассудится.
 За стеклом иллюминатора замелькали огни на взлетной полосе, и Сара, глубоко вздохнув, откинулась на СПИНКУ сиденья. Целая неделя в Нью-Йорке! В обществе сума сбродной Дилайт… Зато потом учеба в аспирантуре совсем не покажется утомительной.
 — Сара, родная моя!
 Она не узнала сестру, пока та не начала отчаянно махать рукой и звать ее, перекрикивая толпу встречающих. Дилайт сделала себе прическу в стиле «афро»: коротко остригла и завила волосы на манер негритянки. Огромные черные очки скрывали не только глаза, но и добрую половину лица. Во время их последней встречи Дилайт носила длинные прямые волосы чуть ли не до пояса и почти не пользовалась косметикой, однако сегодня она ярко намалевала губы перламутровой помадой и нарумянила щеки. К тому же она отлично загорела.
 — Хелло, сестричка! — Девушки крепко обнялись и чуть ли не одновременно начали говорить, наверстывая упущенное за три года разлуки.
 — Нипочем бы тебя не узнала, если б ты меня не окликнула!
 — Тебе бы очень не помешало как следует прожариться на солнышке.
 По-прежнему играешь в теннис?
 — В основном на закрытых кортах? А ты?..
 — Погоди, дай отдышаться. Уф! Я получила эпизодическую роль в фильме — на этот раз вполне приличном.
 Сестра захихикала, напомнив Саре, как несколько лет назад, к неописуемому ужасу Моны, Дилайт вдруг появилась на экране в одной не слишком целомудренной картине.
 «Одно дело, когда это происходит между двоими, но выставлять себя напоказ перед целым светом!..»
 Бедная Мона! Она и сама, по выражению няни Стэггс, далеко не всегда вела себя «как положено»!
 — У тебя много вещей? Ох, ради Бога, давай скорее выберемся из этой толчеи!
 Прохожие с любопытством оглядывались на двух молодых девушек, являвших столь резкий контраст: Сару Колвилл в ладно сидевшем костюме и Дилайт Адаме в облегающем комбинезончике от Леви с брючинами, заправленными в сапожки, слишком тесном, чтобы скрыть от глаз мельчайшие изгибы ее юного тела.
 Девушек даже трудно было назвать сестрами, а ведь когда они одинаково одевались и причесывались, многие принимали их за близнецов.
 — Помнишь, сколько было забавных недоразумений? Особенного беднягой Пьетро — я всегда выделяла его из маминых мужей: в нем чувствовалась доброта и он действительно любил детей.
 — О да, я ведь тоже обожала Пьетро и терпеть не могла Вирджила! Эта отвратительная шерсть на тыльной стороне рук и вонючие сигары! У меня просто в голове не укладывалось: как мама Мона может подпускать его к себе?
 — Зато он был неподражаем в постели! Заставлял ее проделывать совершенно невообразимые вещи и еще требовал, чтобы она получала от этого удовольствие.
 — Дилайт усмехнулась, подметив выражение сариного лица. — Я подглядывала за ними, спрятавшись в клозете. Я тебе не рассказывала? Боялась, как бы ты меня не выдала. И потом, мне нравилось иметь свою маленькую тайну. Я тогда многому научилась!
 — Не сомневаюсь, — сухо произнесла Сара, стараясь скрыть замешательство.
 Наверняка Дилайт поднимет ее на смех, если узнает, что старшая сестра еще не имела дела с мужчинами!
 Чертова девственница в двадцать один год! Нужно как можно скорее кого-нибудь найти и покончить с этим. Сара не раз давала себе обещание, однако дальше твердых намерений не шло. Немногие из тех, кого ей доводилось встречать, будили в ней хоть какие-нибудь эмоции; И уж во всяком случае ни один не выдержал «Испытания номер 2», состоявшее в умении не спасовать перед несравненной Моной.
 Через час с четвертью они сидели на кушетке в маленькой студии Дилайт.
 Сара любовалась прелестным лицом сестры, ее точеными руками и задавала себе вопрос: интересно, каково это — быть Дилайт, которая через все прошла, все или почти все — испытала раньше, чем ей исполнилось восемнадцать лет?
 — Еще вина? — не дожидаясь ответа, Дилайт наполнила бокалы. — Тебе нужно немного расслабиться, дорогая сестричка. — Она снова села, подобрав под себя ноги, и подняла свой бокал:
 — За меня и то единственное, чего мне еще не довелось испытать: за мое замужество!
 Это произвело на Сару впечатление разорвавшейся бомбы. В изумлении она воскликнула:
 — Замужество?! Что же ты раньше не сказала? Кто он?
 Или ты меня просто разыгрываешь?
 Дилайт энергично помотала головой, так что запрыгали большущие золотые обручи, которые она носила вместо серег; в глазах мелькнули озорные искорки.
 — Да нет же! Какое там — разыгрываю! Но ты ведь знаешь: я всегда приберегаю самое интересное напоследок. Мы с ним давно живем вместе, но сейчас ему пришлось уехать в Калифорнию: встретить брата, который вот-вот прилетает из Рима. Он итальянец и, — Дилайт перевела дух, а затем типично итальянским жестом поцеловала кончики своих пальцев, — фантастический любовник! Кроме того, он поразительно красив: вот погоди, скоро сама увидишь. При этом он настолько старомоден, что жаждет иметь детей, можешь ты себе это представить?
 Мы собираемся провести медовый месяц в Индии: я всегда мечтала полюбоваться Тадж-Махалом в лунном свете.
 Что ты об этом думаешь?
 — Должна признаться, это действительно сюрприз! В последний раз, когда мы виделись, помнится, ты уверяла, что никогда не выйдешь замуж, потому что…
 Дилайт досадливо махнула рукой, звякнули серебряные запястья.
 — Ах, я прекрасно помню! Я говорила, что стремлюсь к разнообразию, хочу все испытать. Ну вот, испытала… почти все, и нечего делать большие глаза!
 Но, видишь ли, всегда следовать своим принципам — это так скучно! Взять хотя бы тебя. Кто бы мог представить три года наград, что ты ну просто сбежишь из дома и примчишься в штаты вместо того, чтобы поступить в какой-нибудь дряхлый колледж типа Оксфорда или Кембриджа. Бьюсь об заклад, твой папочка был бы просто счастлив.
 Ответом явился слабый румянец на бледном, типично английском лице Сары.
 Дилайт поспешила добавить с раскаянием в голосе:
 — Дорогая, я вовсе не хотела тебя обидеть. Я только хочу сказать, что… ну, ты понимаешь. Три года назад и я была совсем другой, настоящей дикаркой.
 Может, во мне и сейчас еще что-то такое осталось. Я обожала экспериментировать и наслаждалась каждым мгновением жизни. Добавь к этому маму Мону: она кого угодно отвратит от брака. Помнишь, как мы обе дали слово, что никогда не выйдем замуж? Я даже не верила в любовь: просто занималась любовью или крутила любовь — в зависимости от обстоятельств, а главное, от партнера. А потом встретила Карло и вдруг… Сама не знаю, как это вышло и когда началось, но я втрескалась по уши, и что самое удивительное, он тоже! Ох, Сара! Ты еще никого не любила? Не увлекалась кем-нибудь?
 — Много раз увлекалась, но… благодарю вас, я уж лучше обойдусь без этого. Смотри, сколько раз на маму Мону накатывало — и проходило без следа!
 Сара старалась говорить беспечным тоном в надежде, что глаза не выдадут ее смущения. Дилайт вся светилась от счастья, и Сара от души радовалась за нее. Но все-таки сестра такое переменчивое создание, трудно поверить, что она навсегда угомонилась.
 Сара сказала как можно более тактично:
 — Но расскажи мне еще о Карло. Он добр к тебе? Чем зарабатывает на жизнь?
 И что вы собираетесь делать после лунных ночей Тадж-Махала?
 Дилайт слегка нахмурилась — впервые за весь вечер. Отвернувшись, она пробормотала:
 — Не возражаешь, если я сперва закурю? Это долгая история, и если я не объясню все как следует, не обрисую ситуацию, ты ни за что не поймешь. А мне очень нужно, чтобы ты поняла, милая Сари! Ты ведь такая уравновешенная! О, я всегда помню, из каких переделок ты помогала мне выпутаться. — Она вновь повернулась к сестре и протянула ей толстую, аккуратно сложенную папироску.
 Сара покачала головой, и Дилайт усмехнулась:
 — Только не говори, что еще не пробовала. Да ну, брось, сейчас все через это проходят, даже дети. Тебе следует всего лишь…
 Глубоко втянув в себя резко пахнущий дым, Дилайт задержала его в легких и несколько секунд сидела молча с закрытыми глазами перед завороженной Сарой.
 Казалось, она всеми своими порами, каждой клеточкой впитывает дым, так что для выдоха почти ничего не остается. Самое интересное было то, что наркотик практически не подействовал. Сара-то думала, что сестра вот-вот потеряет равновесие!
 — Да ну же, попробуй! Только одну затяжку! Даю гарантию, что ты классно расслабишься. Уж лучше ты попрактикуешься под моим наблюдением, прежде чем начнешь заниматься этим в Лос-Анджелесе. А этого не избежать, моя возвышенная сестренка. Иначе решат, что ты ненормальная или задираешь нос.
 — А если я объясню, что у меня аллергия?
 — Тебе предложат на выбор что-нибудь другое: кокаин, например. Нюхала когда-нибудь?
 — Нет. И не собираюсь.
 — Господи Иисусе, Сара, да перестань ты быть такой… чересчур правильной! Почему бы тебе не поучиться расслабляться и наслаждаться жизнью?
 Ну не совсем, как я, но ты же не собираешься вечно стоять в сторонке и наблюдать, как веселятся другие? Нужно экспериментировать, рисковать — жить, понимаешь?
 В памяти Сары всплыли слова:
 «Она такая славная девчушка, наша мисс Сара! С ней никаких хлопот, она всегда так замечательно ведет себя!»
 Няня Стэггс, дорогая старушка!
 И папа… После одного из посещений Дилайт он похвалил Сару:
 «Я рад, что ты спокойное и послушное дитя, Сара. Оставайся всегда такой, не поддавайся ничьему влиянию».
 Но теперь, оглядываясь назад, Сара с беспощадной ясностью поняла: главное, чего он хотел, — это чтобы она, не дай Бог, не уклонилась от правил и установлении, которыми он, словно высоким забором, окружил ее взрослеющую душу, отгородил от жизни. Няня тоже хотела ей только добра, но, черт побери, она уже достаточно взрослая и ей хочется жить в ладу не только с собой, но и с другими. Нет, она больше не станет стоять в сторонке и уныло взирать, как плещется жизнь возле самых подошв ее элегантных туфелек!
 — Ну вот, смотри еще раз и постарайся не поперхнуться. Это не так трудно, уж поверь мне, и никаких неприятных ощущений. Ты просто отключишься и начнешь ловить кайф.
 «Вряд ли», — подумала Сара и все же решила убедиться. В конце концов, она достаточно читала, чтобы знать: марихуана в небольших дозах не опасна, даже безвреднее сигарет, не говоря уж об алкоголе.
 После первой затяжки на нее напал кашель, зато со второй ей удалось справиться. И ничего страшного не произошло. Дилайт снова наполнила бокалы, и Сара принялась потягивать охлажденное «шабли», пытаясь уяснить: разочарована она или в самом деле испытывает облегчение?
 Потом она уже смелее затянулась, прежде чем Дилайт загасила окурок.
 — Ну что, зашумело в голове? Скоро очухаешься. Сейчас включу музыку, она тип-топ после травки.
 «Придется мне осваивать новый лексикон», — сказала себе Сара, устраиваясь поудобнее на кушетке. И наконец Дилайт начала свой рассказ о Карло: как они познакомились и какой у него отвратительный старший брат. В бокалах заманчиво искрилось вино, звучала изумительная музыка: она то нарастала, то утихала, и успокаивала, и будоражила. Никогда прежде Вагнер не доставлял ей такого удовольствия, никогда Сара не чувствовала себя такой умиротворенной.
 — Как его зовут? — неожиданно спросила она, желая показать Дилайт, что следит за нитью ее рассказа.
 — Кого?
 — Старшего брата… как, ты сказала, его имя?
 — Ах, этого тирана, этого наглеца! Джованни. Злюка Джон. — Дилайт захихикала. — Только не передавай Карло, что я его так называю. Карло смотрит на него снизу вверх, подозреваю, что он его побаивается. Джованни Марко Виккардо Маркантони — ничего себе имечко? У Карло тоже еще целых два имени: наверное, у них такой обычай. Но все зовут его просто Карло, ему это очень идет. Красивое имя, и сам он красив, как Бог. А братец — сущий уродец, да еще всем навязывает свою волю — на том лишь основании, что первым появился на свет. Он то ли граф, то ли герцог, одним словом, нечто идиотское. Кто в наши дни придает значение титулам? Тем более итальянским все знают им цену. Так на чем я остановилась?
 — На том, что этот злодей Марко, или как его, должен дать Карло разрешение на брак. — Сара выпрямилась и откинула назад волосы. — А с какой стати Карло должен спрашивать разрешения? Сколько ему лет? Разве он не мужчина, чтобы не добиваться того, чего ему хочется?
 — Ну я же сказала: они итальянцы, а Джованни Марко — кстати, в семейном кругу его действительно зовут Марко, как ты угадала? — в качестве главы семьи вертит всеми, как ему заблагорассудится. Понимаешь, ему принадлежит большая часть семейного капитала, и он держит под контролем семейный бизнес.
 Он занимается автомобилями, пароходами и вообще ко всякой бочке затычка.
 Богат, как Крез, а Карло на него работает. У него нет сердца. — Дилайт зябко повела плечами и понизила голос, в котором зазвучали драматические нотки. Я бы не удивилась, если бы узнала, что он связан… ну, ты понимаешь… с бандой преступников.
 — Ты имеешь в виду мафию? Ох, нет, Дилайт, только не это!
 — Не то чтобы я была уверена… Само собой, Карло никогда ничего подобного не говорил, а я не спрашивала.
 Но видишь ли, однажды он признался, что для достижения своей цели брат ни перед чем не остановится. Теперь тебе понятно, какая здесь воздвигнута стена и почему я дико нуждаюсь в твоей помощи? Сара, я очень боюсь, что он попытается разлучить нас. Для меня это значит умереть. И для Карло тоже.
 Огромные, как у Моны, зеленые глаза Дилайт наполнились слезами.
 — Но с какой стати ему разлучать вас?
 — Да потому что… он неисправимый ханжа, — Дилайт заплакала. — Все они ревностные католики, а Марко вдобавок из тех, для кого существует только работа, работа и еще раз работа. Потом настанет срок — он сам его установит, — и Карло женится на какой-нибудь выбранной братом корове: из приличной семьи, с деньгами и без… — в голосе Дилайт послышались рыдания, — без моего позорного прошлого. Все эти публикации в бульварной прессе, фильмы…
 Ах, Сари, ты-то знаешь, что я поступила так только ради встряски и чтобы набраться опыта. Но его не проймешь! Карло все понимает и не обращает внимания, но брат… Теперь ты видишь, как мне нужна твоя помощь?
 — Ей Богу, не вижу, — честно призналась Сара, стараясь не показать, как ее тронуло детское имя «Сари». Она усиленно заморгала, чтобы сфокусировать взгляд на сестре. Дилайт сидела, скрестив ноги; две крупные слезы скатились по ее щекам. Бедная, милая Дилайт! Что и говорить, она вела себя легкомысленно и нередко сбивалась с пути, но это было частью ее индивидуальности, ее очарования. Она поступала так, не задумываясь о последствиях, но это еще не дает права всякому наглецу смотреть на нее как на какую-то дрянь.
 Погрузившись в свои мысли, Сара перестала слушать сестру, пока та не повторила со всей настойчивостью:
 — Теперь ты убедилась, что нам с Карло ничего не остается, как только бежать и тайно обвенчаться? Если, конечно, ты согласишься прикрыть нас.
 «Я в самом деле чувствую себя как-то странно, — рассеянно думала Сара. Не то чтобы плохо, а вот именно странно. Будто плыву…»
 Вслух же она отчетливо произнесла, стараясь не проглатывать слова:
 — Ну разумеется, ты можешь на меня положиться. Я позабочусь о его превосходительстве Марко или как там его величают. Пусть только посмеет сказать о тебе что-нибудь плохое, я просто не знаю, что с ним сделаю. — Она не удержалась и засмеялась, потому что «не знаю, что сделаю» было любимым выражением няни Стэггс, особенно когда Дилайт приезжала в гости.
 «Слезайте-ка с дерева, мисс, а то я не знаю, что с вами сделаю!»
 — Ах, Сара, как я тебя люблю! Я так и сказала Карло, что ты не оставишь нас в беде. — Дилайт крепко сжала сестру в объятиях. Та пропищала:
 — Ну вот, а теперь, когда мы обо всем договорились, может быть, ты проводишь меня в спальню? Мне вдруг до смерти захотелось спать…




 Глава 2


 Открытие Нью-Йорка совпало с новым открытием сестры, и Сара, забывая себя, закружилась в блистающем вихре событий и огней. Они бывали везде: обедали в скромных загородных ресторанчиках и шикарных залах Манхэттена, шатались по магазинам, а вечером наведывались в театр. Они наслаждались различными шоу на Бродвее и не на Бродвее, посещали «Метрополитен» и филармонию. Без Дилайт Сара ни за что бы не расслышала сквозь монотонный шум человеческого моря явственный гомон праздника. Праздником был сам Нью-Йорк.
 Сара приспособилась проводить целую ночь на ногах, урывая для отдыха несколько часов днем — чтобы вновь привести себя в состояние полной боевой готовности. Она вовсю веселилась на дискотеках, посещала «Бонд-казино» и экзотические места вроде «Мэджик», «Ксенон» или «Мадд-клуба».
 — Скажи, Нью-Йоркцы вообще когда-нибудь останавливаются? — вопрошала она и получала в ответ ухмылку:
 — Практически никогда. Здесь столько интересного! Посмотри на меня, я не знаю усталости благодаря витаминам и здоровой пище. Каков твой энергетический уровень? А кстати, как тебе приятель Карло Джакомо? Я не сомневалась, что у вас будет романчик.
 — Не сводничай, Дилайт! — грозно воскликнула Сара. Сестра в притворном отчаянии округлила глаза.
 — Да ради Бога, кто сводничает? Я совсем не то имела в виду. Ты ему нравишься, и он тебе вроде тоже — или я ошибаюсь? Можешь пригласить его к нам, я ради такого случая посплю на кушетке.
 — Он мне вовсе не настолько нравится, и потом у него слюнявый рот, как у Эдуарде.
 — Ага, значит, Эдуарде! Ты уже с кем-то встречалась, да? Ну, слава Богу, а то я уже не знала, что и подумать.
 Успевшая усвоить местный жаргон, Сара процедила сквозь зубы:
 — Заткнись! — И тут же сменила тему. — Так когда ты думаешь получить весточку от несравненного Карло? Ему следовало бы постоянно держать тебя в курсе.
 Видя, как омрачилось лицо сестры, она сразу же пожалела о своих словах.
 — Старший брат завалил его работой — естественно, нарочно. До меня дошли слухи, что Марко уже в Лос-Анджелесе. Для моего бедного Карло наступили трудные времена. Но у него, как и у меня, есть этакая упрямая жилка, так что он не поддастся. Скоро он напомнит о себе, вот увидишь.
 — Наверное, ему нелегко поймать тебя по телефону — нас никогда нет дома.
 — Когда придет время, он позвонит в шесть часов утра, мы так условились.
 Дилайт неколебимо верила в своего Карло, в неизменность его нежных чувств и не менее неколебимо — в неизбежность побега. Сара с ее практическим умом иной раз не могла сдержать вздох, размышляя о хитроумных планах сводной сестры. Какие бы замшелые порядки ни царили в семье Маркантони, все-таки на дворе двадцатый век, и все, что требуется от Карло, — это послать своего братца ко всем чертям!
 С того первого вечера непостижимая Дилайт словно бы приняла участие Сары в своих делах за нечто само собой разумеющееся и предпочла больше не распространяться на эту тему. Сейчас они обе находились в крохотной ванной комнате: Дилайт наводила марафет, а Сара плескалась в ванне, наслаждаясь душистой пеной и мысленно уверяя себя, что все обойдется. Дилайт — да благословит ее Господь — склонна все драматизировать.
 Та вдруг произнесла, словно подслушав ее мысли:
 — Думаешь, я свихнулась, раз изобретаю такие сложные способы бегства?
 Думаешь, да? — Она резко крутнулась с баночкой блеска для губ в руке и неожиданно серьезно посмотрела на сестру. — Так вот: ничего подобного. Я просто… просто я боюсь, потому что Карло тоже боится, а он никогда ни перед кем не пасовал. — Она снова повернулась к зеркалу. — Но это не имеет никакого значения, ведь когда нас хватятся, мы с Карло уже будем женаты и благополучно спрячемся в каком-нибудь укромном уголке Индии. А потом я стану матерью, и Марко не посмеет что-либо предпринять, потому что мой ребенок будет Маркантони. Можешь не сомневаться, я никому не позволю третировать моего ребенка!
 — Только не забудь пригласить меня в крестные матери. — Сара вдруг поймала себя на том, что ее так и тянет сразиться с ненавистным Марко. Уж она ему скажет пару ласковых!..
 Остаток вечера девушки провели на концерте рок-музыки в «Мэдисон-сквер гарден». Они решили забыть обо всем на свете. Сара даже тайком затянулась «травкой», и это обострило ее восприятие. Какой это термин употребила Дилайт? Кайф? А еще — «полная отключка»…
 Потом они смешались с толпой, большую часть которой составляли приятели Дилайт, и все вместе нагрянули в греческий ночной клуб, где было очень весело и где готовили отменные блюда. Сара опьянела и явно чувствовала себя на седьмом небе. Она танцевала до упаду, а под конец сбросила туфли и пошла отплясывать босиком под одобрительные аплодисменты младшей сестры.
 — Обожаю Нью-Йорк! — захлебывалась от восторга Сара, когда они вернулись домой. — Нет, в самом деле. Возьму и не поеду в Лос-Анджелес. Займусь чем-нибудь прямо здесь.
 — Сначала ты отправишься в Калифорнию и выручишь меня из беды, девочка моя! — непреклонно заявила Дилайт, подражая няне Стэггс. Сара растерянно оглянулась по сторонам.
 — Вправду светает или у меня начались галлюцинации?
 — Вправду, светает. Ты мне напомнила одну детскую песенку. Да ты, наверное, знаешь: «Куда это я свой девал башмак?..»
 Сара откинулась на гору подушек, задремала и наверняка не слышала следующей строчки: «Да ты еще не снял его, чудак!»
 Вдруг зазвонил телефон, и Дилайт бросилась к аппарату, стоявшему в спальне. Сара погрузилась в глубокий сон. Ее разбудили яркие солнечные лучи, проникавшие Сквозь венецианские шторы. У нее раскалывалась голова: запах крепкого кофе и подогретых тостов раздражал ноздри. И почему это у Дилайт вечно подгорают тосты?
 — Проснись и пой, дитя мое!
 Сара только глубже зарылась в одеяло и промычала что-то нечленораздельное.
 — Эй, беби, хватит валяться! У нас много дел. Давай-ка быстренько укладывать вещи и запасаться провизией.
 Разве ты не хочешь знать, что мне сказал Карло? Ха! Я так и знала, что его брат — мерзавец! Ну, он увидит, как мы обведем его вокруг пальца! Эй! Она стянула одеяло, и показались спутанные волосы Дилайт и перепачканное тушью лицо. Дилайт постаралась утешить ее:
 — Все, что тебе нужно, это чашка кофе и пара таблеток аспирина. Ты снова станешь как огурчик. Сейчас я все принесу. А потом тебе придется внимательно выслушать меня, Сари: нам есть над чем поломать голову. Наш план! Не сомневайся, все будет в полном порядке. Иначе я убью себя.
 — Чего я никак не возьму в толк, — пожаловалась Сара, сгорбившись над кухонным столом и сдавив виски ладонями, — это чем план «А» отличается от плана «Б» и как я вообще влипла во всю эту историю.
 Попытка пошутить вышла довольно жалкой. Сара и сама заметила это.
 — Ты обещала, ты не можешь отказаться, — безжалостно заявила Дилайт. — И потом, если бы ты последовала моему совету и принимала витамины, сейчас у тебя не было бы такого жесткого похмелья. Послушай, душенька, ведь для меня это вопрос жизни и смерти — моей смерти, понимаешь? Ты же не хочешь этого, правда?
 — Нет, — покорно согласилась Сара. Она сделала над собой усилие и продолжила:
 — Я стараюсь вникнуть в то, что ты говоришь, но, может быть, следует дать моей бедной голове немного отдохнуть? Я в самом деле ничего не соображаю.
 — Обещаю тебе: аспирин подействует через несколько минут. А тем временем я попытаюсь еще раз все тебе объяснить, как маленькой девочке или как больной, медленно и внятно. Может, дойдет хотя бы до твоей подкорки.
 План, разработанный Дилайт, и вправду был предельно прост, если не считать того — тут Сара содрогнулась, — что в течение ближайших нескольких недель ей предстояло выдавать себя за Дилайт. Все ее жалкие отговорки были отвергнуты. Дилайт снова напомнила, что уже поздно выходить из игры: ведь она обещала…
 — Все, что от тебя требуется, дорогая, это пустить Марко по ложному следу, чтобы он не успел помешать нам. Он поставил своей целью разлучить нас: отправил Карло — без предупреждения — в дикие леса Аргентины. Это ли не доказательство его черных намерений? Он без обиняков заявил, что не допустит — он не допустит, как тебе нравится? — чтобы его родственник связался с такой, как я.
 — Не может быть!
 — Точно. Проклятый ханжа! И лицемер! Видишь ли, Карло рассказал мне, что у его брата не менее дюжины любовниц по всему свету. Но раз Карло на несколько лет моложе и пока не контролирует семейный бизнес, он вынужден терпеть диктат Марко. Тот просто взбесился, когда узнал, что мы живем вместе. Чем только не угрожал!
 — Честное слово, Дилайт, он не посмеет ничего предпринять. И потом… мне неприятно это говорить, но я чувствую себя обязанной сказать: почему Карло не может просто встать и выразить свою волю? Он не ребенок, в конце концов» и если все дело в деньгах, то почему бы ему не начать зарабатывать самостоятельно?
 — Ты не понимаешь! — вспыхнула Дилайт. Она, как раненый зверь, заметалась по комнате. — Карло плевал на эти деньги, тем более что через год-другой он вступит в права владения своей частью наследства. Но он знает своего брата: тот на все способен, вплоть до похищения или чего-нибудь похуже. Например, подстроит несчастный случай со мной. Клянусь, я нисколько не преувеличиваю!
 Он действительно законченный самодур средневекового образца, ему бы жить несколько столетий назад. И эта бешеная сардино-сицилийская кровь! Веришь ли, их папаша убил свою первую жену за то, что она завела любовника!
 — Веселенькая история! И ты хочешь, чтобы я имела дело с подобным субъектом?
 — Кто тебя просит иметь с ним дело? Сара, милая, все, что от тебя требуется, — это каких-нибудь пару недель выдавать себя за меня: бывать в тех местах, где обычно бываю я, делать то же, что я. Пусть он думает, что я все еще в городе и даже не собираюсь пускаться вдогонку за Карло.
 Сара хранила угрюмое выражение лица.
 — А когда он поймет, что так оно и есть и что я морочила ему голову, как ты считаешь, со мной не может произойти несчастный случай?
 — Конечно, нет! Ты же не я, он не посмеет причинить тебе зло. И потом, откуда он узнает? Ты вернешься к своему прежнему образу жизни, и никто ни о чем не догадается.
 — Нет, я не могу! — упорствовала Сара. У нее было стойкое ощущение похмелье тут ни при чем, — что здесь что-то не так. Схема была проста: все строилось на том, что Сара должна будет притвориться, будто она — Дилайт. Но как ей удастся вести столь тонкую игру на протяжении двух недель? Несмотря на почти одинаковую, унаследованную от матери внешность, они были полной противоположностью.
 Заметив неласковое, замкнутое выражение лица сестры, Сара предприняла новую попытку:
 — Родная, ну рассуди же здраво! Если этот человек так коварен, как ты говоришь, и достаточно изучил твою натуру и образ жизни, как он может не знать о моем существовании? Стоит ему пронюхать, что я тоже в Лос-Анджелесе, что мы живем в одной квартире…
 — Ничего подобного! — торжествующе заявила Дилайт. — Мне очень жаль, Сара, но тебе пока придется пожить в общежитии или в отеле, если эта мысль не вызывает у тебя отвращение. Нас не должны видеть вместе. Что же касается всего остального, то откуда ему знать, есть у меня сводная сестра или нет?
 Ему не было необходимости наводить справки: я сама никогда не делала тайны из моего прошлого. Нет, мы поселимся врозь и пойдем каждая своим путем. Ты станешь жить тише воды, ниже травы, я же постараюсь быть на виду до тех самых пор, пока не придет время поменяться местами.
 Сара цеплялась за соломинку:
 — А как же… фильм? Помнишь, ты говорила, что тебе предложили роль в приличном фильме? Ты так радовалась этому! Неужели придется отменить съемки?
 Дилайт усмехнулась.
 — Отменить? Какого черта, это совсем не в моем духе!
 Но если все пойдет, как задумано, и нас не слишком скоро выведут на чистую воду… Тебе не приходило в голову, сестренка, что ты тоже унаследовала свою долю маминого таланта?




 Глава 3


 Осень в Лос-Анджелесе оказалась гораздо более жаркой, чем Сара могла себе представить. Легчайшие из ее хлопчатобумажных платьев не спасали от палящего зноя. Казалось, у нее плавятся кости; она утратила былую живость и почти полностью лишилась воли: иначе чем объяснить, что она так покорно следовала разработанному Дилайт плану? Поистине безумному, ибо как можно было надеяться, пусть даже вдвоем, переиграть жесткого итальянского магната, которому хватило хладнокровия и целеустремленности сколотить огромное состояние? Сара пыталась втолковать это сестре, но та не желала слушать.
 — Нет никаких сомнений, что наш план — мой план — сработает на все сто, не смей даже думать иначе! Он хорош хотя бы тем, что у нас просто нет другого выхода. Я не могу видеться с Карло или хотя бы говорить с ним по телефону. Я схожу с ума, и все потому, что этому самодуру вздумалось упечь моего любимого в аргентинские дебри!
 — Родная, мне понятны твои чувства, но… Это слишком похоже на приключенческий роман. Твой Карло рано или поздно выкарабкается оттуда, и ты…
 Видя, как на челе Дилайт сгущаются тучи, Сара вздохнула и довольно неуклюже закончила фразу:
 — Нет, правда, что это чудовище может тебе сделать?
 — Ты его не знаешь, — упрямо твердила Дилайт. — Говорю тебе, он на все способен, даже на преступление. Сара, тебе придется поверить мне на слово, это наш единственный шанс.
 Из чего вытекало, что они больше не смогут встречаться и вместе проводить время, как рассчитывала Сара, когда решила продолжать учебу в Лос-Анджелесе.
 А также то, что ей ничего не оставалось, как сдержать слово и немедленно занять место Дилайт, когда она отправится вслед за своим возлюбленным. Сара находила положение безнадежно мелодраматичным, но, по крайней мере, могла утешаться мыслью о том, что мама Мона, в чьем сердце не умирала романтика, наверняка одобрила бы ее действия. Чего нельзя сказать о папе, если он узнает… Сара поежилась. Ах, зачем она согласилась принять участие в этой авантюре, получающей все большее сходство со шпионским фильмом голливудского производства! Теперь сестры могли общаться только по телефону, причем Дилайт пользовалась исключительно телефоном-автоматом.
 — Я вполне допускаю, что Марко мог оборудовать мою лос-анджелесскую квартиру подслушивающими устройствами.
 Их телефонные разговоры отдавали дешевой мелодрамой и сводились к тому, что Дилайт усиленно натаскивала Сару, готовя ее к предстоящей роли.
 — Но это совершенно безнадежно, — сопротивлялась та. — Хорошо хоть ты бросила курить эти вонючие сигареты: я бы ни за что не смогла, даже ради тебя, дорогая!
 — Все дело в том, что Карло не одобрял мое курение… сигарет, — Дилайт не удержалась и прыснула, но тотчас вновь перешла на серьезный тон. — Ну, ладно, а теперь скажи, как зовут моего парикмахера и сколько я даю на чай?
 — Тебе не кажется, что все это немного… смешно? Вы с Марко ни разу не встречались, откуда ему знать твоего парикмахера или кто твоя любимая продавщица у Фьоруччи? Серьезно, Дилайт!
 — Ты не можешь вообразить, что это за человек, — упорствовала та. Сара живо представила себе, как она кривит при этом свои алые губки. — Он моментально заметит любой промах. Это тебе не шуточки! Можешь поверить, он знает обо мне вполне достаточно, так что изволь запомнить все, что я тебе скажу, и ни на минуту не выходить из роли. Чем дольше Марко будет верить, что ты — это я, тем в большей безопасности окажемся мы с Карло… и наш будущий ребенок!
 Эту козырную карту Дилайт приберегла на крайний случай и, к ее великому облегчению, сногсшибательная новость положила конец сариным сомнениям. С этой минуты она стала само сочувствие и готовность прийти на помощь.
 — Что же ты раньше молчала? Ох, милая, что ты должна была вынести! А тут еще я брыкаюсь и все усложняю! Не беспокойся, я не брошу вас в беде, стану отвлекать на себя внимание этого гнусного, бессердечного… этого гангстера — так долго, как только смогу. А когда все будет кончено, обещаю, ему придется выслушать кое-что о себе!.. Господи! — поразилась она. — Просто не верится: я скоро стану тетей!
 Повесив трубку, Сара еще некоторое время переваривала грандиозную новость сестры. На душе у нее по-прежнему скребли кошки. Ее одолевали мрачные предчувствия: вряд ли она справится с ролью. Это вам не играть Офелию в любительском спектакле, а ведь даже тогда ей всякий раз становилось дурно перед выходом на сцену — хотя она могла опереться на текст и указания режиссера. А тут… всего лишь собственная интуиция да коекакое, с грехом пополам, знакомство с привычками сестры и ее образом жизни. И, разумеется, здравый смысл.
 И вот наступил тот День, когда она должна была стать Дилайт. Сара чувствовала себя нашпигованной обрывочными сведениями, с помощью которых ей предстояло добиться успеха.
 Она похлопала ресницами и отвернулась от стеклянной двери, ведущей на лоджию.
 — Отсюда виден океан, — как-то похвасталась Дилайт.
 Ах, если бы сестра сейчас находилась рядом или если бы сама Сара снова очутилась у себя дома — играла в теннис, ездила верхом… Черт, она забыла выяснить, умеет ли Дилайт ездить верхом. Нет, наверное.
 Зазвонил телефон, и Сара подпрыгнула. Потом схватила трубку в надежде, что это Дилайт. Однако говорил мужчина.
 — Эй, детка! Слышал, ты уже в городе. И не звонишь. Как это понимать? Еще кого-нибудь подцепила?
 Сара проглотила комок.
 — Я не… — она изо всех сил старалась подражать Дилайт. Но что же дальше? Нет, ей ни за что не одурачить близких друзей и знакомых сестры! А кстати, кто этот клоун?
 — Это я, Энди, твой старый партнер по траханью. Помнишь, в последний раз…
 Несмотря на свое решение ничему не удивляться, Сара залилась краской.
 — Вот именно, Энди, в последний. Прощай! — и она бросила трубку. Хорошо бы он больше не звонил. Для верности Сара отключила телефон. Лучше быть трусихой, чем выслушивать такое.
 Сара немного поразмыслила над тем, как ей потом объяснить, почему она не подходила к телефону. «Мне предстояло очень рано вставать, а вы же знаете, что я не могу обойтись без положенных восьми часов сна. Так что…»
 Она прикусила губу, вспомнив одну малоприятную вещь. Черт побери, ведь ей и впрямь завтра рано вставать. По странной прихоти судьбы как раз на завтра назначена съемка ее эпизода в новом фильме Гэрона Ханта «Мохаве». Сару преследовали пророческие слова Дилайт, сказанные перед их отъездом из Нью-Йорка:
 «Тебе не приходило в голову, что и ты унаследовала свою долю маминого таланта?»
 Она взглянула в зеркало и увидела молодую девушку с мрачным, неуверенным лицом. А в самом деле — унаследовала или нет? Лицо в зеркале показалось ей совсем чужим. Сара дотронулась до своих волос. Просто поразительно, как ее изменила новая прическа. Она попробовала улыбнуться, как Дилайт: чтобы стали видны проказливые ямочки на щеках. Итак, представление началось. Если иметь в виду, что ей предстоит сыграть непостоянную, темпераментную Дилайт, «кривлянье перед кинокамерой может показаться детской забавой.
 На другое утро за ней прислали лимузин. Сидя в машине, Сара чувствовала себя кем-то вроде зомби. Шофер, похоже, знал ее, и, чтобы избежать его ухмылок и многозначительных взглядов, Сара притворилась, будто клюет носом.
 — Я видел плакаты с вашими кадрами из «Игр и забав». Это что, ретроспектива перед новым фильмом?
 Сару бросило в жар, но ответила она ледяным голосом:
 — Нет.
 Возможно, до него дошло, что она не расположена разговаривать. После продолжительной паузы, когда она уже начала думать, что легко отделалась, он задал новый вопрос:
 — Переутомились, да?
 — Угу.
 Да заткнется он, наконец? Что бы на ее месте сделала Дилайт?
 Сара вытянула ноги на роскошном кожаном сиденье и сонно пробормотала:
 — Будь другом, разбуди меня, когда приедем.
 Как ни странно, она и в самом деле задремала и проснулась только тогда, когда они подъехали к воротам студии. Охранник в униформе проверил документы. Машина двинулась дальше и наконец лихо развернулась перед неказистым зданием, казавшимся еще более приземистым рядом с огромным, похожим на ангар, съемочным павильоном.
 — Вас велели подбросить в гримерную. Желаю удачи!
 Слегка пристыженная Сара выдавила из себя «спасибо» и одарила его пленительной улыбкой.
 — Вы были так любезны, дав мне поспать.
 — Ясное дело.
 Шофер был молод и не без сожаления проводил ее взглядом. В жизни она не очень-то похожа на свой экранный образ. Трудно сказать, на самом ли деле под бесформенным свитером прячется роскошное тело, которое сводило его с ума в кинотеатрах. Конечно, он был бы не прочь проверить. Так вот, значит, какая она, Дилайт Адаме. Просто поразительно, до чего же они прозаичнее при ближайшем рассмотрении, особенно рано утром.
 — Дилайт!
 У человека, который окликнул ее и теперь торопился навстречу, было унылое, рано состарившееся лицо и английский акцент. Сара знала его по немногим фильмам и позволила себе улыбнуться. В последние годы Лью Вейсман работал импресарио ее матери, она-то и настояла, чтобы его включили в съемочную группу: «присматривать за Дилайт».
 «Он вечно брюзжит и придирается так, что хочется лезть на стенку, но, в сущности, Лью — добрейший человек, — сказала о нем Дилайт. — Во всяком случае, я знаю, что он не станет делать пакости у меня за спиной, как другие».
 — Привет, Лью!
 Он не улыбнулся в ответ, а смерил ее неодобрительным взглядом.
 — «Привет, Лью!» — как ни в чем не бывало говорит она! Как будто мы не уславливались вчера поужинать вместе. А когда я попытался дозвониться, ты не подходила к телефону. Какую историю ты припасла на этот раз?
 Под его строгим взглядом Сара на мгновение усомнилась: уж не намекает ли он на то, что она — не Дилайт? Потом напомнила себе, что Дилайт и Лью не сталкивались лицом к лицу с тех пор, как он стал маминым импресарио. Вряд ли он о чем-нибудь догадался.
 — Я отключила телефон. — Сара всегда руководствовалась правилом: если сомневаешься, лучше всего сказать правду. — Видишь ли, перед этим было несколько занудных звонков, а мне до смерти хотелось спать.
 — Ха! — Она так и не поняла, поверил он или нет, но, в сущности, какая разница? Дилайт никому не давала спуску. — Тебе не объяснили, что время импресарио стоит чертовски дорого? Ты у меня не одна, детка, заруби себе на носу!
 — Ну да, еще Гэрон Хант. М-м-м, он просто душка! Ты нас познакомишь?
 Сара слушала себя как бы со стороны и поражалась: да она и впрямь становится Дилайт! Она вызывающе взглянула на Лью. К ее удивлению, он покачал головой.
 — Господи Иисусе, это все, о чем ты способна думать? Наверное, я спятил, если дал себя уговорить и согласился работать с тобой — буквально лез из кожи, чтобы добыть для тебя эту роль: ведь ты хотела сменить имидж. Может, тебе все-таки лучше вернуться к порнухе?
 Она положила на его руку свою — такую чужую, с длинными алыми ногтями.
 — Ну же, Лью, будь хорошим мальчиком! Мне чертовски жаль, что вчера так получилось, но я действительно нуждалась в отдыхе. Я была… просто комок нервов!
 — Бог знает, что мне приходится выслушивать! Ты гораздо больше похожа на Мону, чем я думал раньше. Только не вздумай еще раз сыграть со мной подобную шуточку, слышишь? Я не могу позволить вам транжирить мое время, мисс Адаме!
 — Ну, извини, мне, право, очень жаль. Я буду хорошо себя вести. Я… я решила начать новую жизнь.
 «Не слишком ли далеко я захожу?» — испуганно думала Сара, в то время как Лью смотрел на нее долгим, испытующим взглядом.
 — Ладно, — наконец ответил он. — Главное, докажи им, что я не зря выбил для тебя эту роль. Постарайся сыграть даже лучше, чем на пробах, а то я не буду знать, куда девать глаза от стыда. Ясно?
 Сара продолжала бездельничать. Хотя она каждое утро являлась на студию и гримировалась, они еще не дошли до сцены с ее участием. Однако сидеть в сторонке, наблюдая за игрой и поведением актеров, было для нее привычным делом: мама Мона не раз брала ее с собой на съемки. Зато у нее есть время справиться с волнением.
 Сара обнаружила, что умеет смеяться — легко, заразительно. Это добавило ей уверенности в себе. «Может, я и вправду похожа на маму Мону — даже больше, чем ты думаешь, Лью? В лепешку расшибусь, чтобы хорошо сыграть эту роль. Так хорошо, что вы просто закачаетесь!»




 Глава 4


 Короткая, но бурная сцена между Гэроном Хантом, клавшим переодетого полицейского, и Дилайт Адаме в роли Фрэн, избалованной девушки из богатой семьи, чей отец заправлял торговлей наркотиками, отняла больше времени, чем предполагалось ранее.
 — Что, черт возьми, случилось с этой маленькой? Для нее сроду не было проблемой раздеться перед камерой, а теперь, видите ли, она не может оголить сиськи! Ради всего святого, поговори с ней, Лью!
 Дэн Реймонд, режиссер, был готов рвать на себе волосы. И так весь эпизод включили в сценарий в последний момент по инициативе Гэрона Ханта, который одновременно выступил в роли продюсера.
 — Дэн, ты отлично знаешь, что Дилайт добивалась этой роли именно потому, что это приличная роль — не то, что она делала раньше. Ей хочется оправдать себя перед зрителем, доказать, что она умеет играть, а не просто вертеть голой задницей. Это оговорено в контракте.
 — Лью прав, Дэн, — послышался женский голос. — Гэрон не станет настаивать: просто он хотел попробовать и такой вариант. Ты же знаешь, он вечно стремится к совершенству.
 Лью Вейсман кривоватой улыбкой отреагировал на неожиданную поддержку со стороны Салли Локвуд, жены и постоянной партнерши Гэрона Ханта. Они были женаты уже пятнадцать лет, это был один из самых прочных голливудских браков. Салли никогда не высказывала ревности, даже если Гэрона круто заносило налево. Злые языки утверждали, что именно поэтому ей и удавалось удержать его.
 — Спасибо, Салли.
 Она улыбнулась, наблюдая за тем, как отваливает Дэн.
 — О'кей! Гэрон неравнодушен к женской груди. Может, ему захотелось убедиться, что она у девушки настоящая. Боюсь, что упрямица Дилайт еще сильнее заинтриговала его.
 — Из этого ничего не выйдет. Дилайт призналась мне, что влюблена в молодого человека и собирается выйти за него замуж. Вот почему она так изменилась.
 — Отлично! Она такая хорошенькая. Ты знаешь, я всегда любила Мону. Было время, когда Гэрон с ума по ней сходил: помнишь, когда они вместе снимались в «Бианке». Мы тогда только-только поженились, и вдруг Мона чуть не сбила его с пути истинного. Дилайт очень похожа на мать, тебе не кажется?
 — А я вот, Салли, всю жизнь сходил с ума по тебе. Ты знала?..
 Пока устанавливали софиты и гример колдовал над ее лицом, Сара смотрела, как воркуют и чему-то смеются Салли и Лью. Счастливица Салли: замужем за таким человеком, как Гэрон Хант! И так уверена в нем! Сара никак не могла забыть свое смущение, когда он деловито предложил: «Может, провернем эту сцену еще разок, только без блузки, а, беби?»
 Он подошел к ней. Кажется, больше не сердится.
 — Придется сделать новый дубль. Если тебе уж так трудно раздеться, как насчет того, чтобы расстегнуть еще пару пуговиц?
 Его чистые, небесно-голубые глаза так и гипнотизировали Сару. Гэрон бросил режиссеру через плечо:
 — Давай попробуем так, Дэн. Я начинаю расстегивать ей блузку… Не волнуйся, беби, никто твоих бутончиков не увидит. Зато нам будет легче перейти к следующей сцене.
 На ее месте Дилайт вряд ли стала бы ломаться. Она бы запросто скинула блузку, кто бы ни пялился. Сара закусила нижнюю губу, так что гримеру пришлось подновлять помаду, сердито шипя при этом. Она сделала над собой усилие, чтобы спокойно встретить взгляд смеющихся глаз Гэрона Ханта.
 — Тишина, пожалуйста!
 Это был последний и, даст Бог, удачный дубль. Она доказала, что умеет играть! Сара вспомнила, как в детстве они с подругами разыгрывали шарады, пантомимы, переодевались во взрослую одежду. Благодаря Моне это у нее в крови. Она обещала Лью — и доказала им всем, в первую очередь Гэрону Ханту!
 Это просто удивительно, думала Сара, как порой игра переплетается с жизнью. Застенчивая, неискушенная Сара всегда терялась рядом с бойкой, блестящей Дилайт, а та в свою очередь должна была играть Фрэн, запутавшуюся молодую женщину, привыкшую как можно больше брать от жизни. Дилайт было бы нетрудно понять свою героиню, завороженную этим сдержанным сильным мужчиной, чей взгляд проникал сквозь ее легкомысленную оболочку.
 Среди красок, тепла и света неудержимо летело время.
 Сара больше не ощущала себя Сарой. По общему мнению, она великолепно справилась с ролью, даже ответила на поцелуй, и это не было притворством.
 Заглушив ее невольные протесты, Гэрон раздвинул языком сарины губы, а когда она вернулась на землю, то вдруг ощутила на себе его усмехающийся взгляд: казалось, он читал ее мысли.
 Сара начала дрожащими пальцами застегивать пуговицы, отчаянно надеясь, что он не видит. Боже, он расстегнул их почти все, оставив только одну!
 — Ну, так как же? — чуть слышно прошептал он, любуясь ее зардевшимся лицом. — Провернем это еще раз, только с некоторыми изменениями, а, беби? Я позвоню тебе.
 — Само собой, — храбро откликнулась она, стараясь, чтобы это прозвучало как можно более естественно. Он, конечно же, шутит, и потом, он не знает номера ее телефона. Но ей не забыть этот поцелуй — пылкий, взаправдашний.
 Неудивительно, что женщины теряют от него голову.
 Кругом было полно людей; Гэрон словно сквозь землю провалился. Наконец, к облегчению Сары, подошел Лью, чтобы увести ее отсюда.
 — Замечательно, крошка! Эта роль станет трамплином для твоей новой карьеры.
 — Мне очень помог мистер Гэрон Хант, — машинально ответила Сара. Сейчас ей хотелось только одного: спрятаться и разобраться в своих чувствах. Что если он все же раздобудет ее телефон и позвонит — что тогда делать? До сих пор она не часто целовалась, и его поцелуй показался ей особенным — до дрожи в коленках. Кроме того… О черт, ведь он принимает ее за Дилайт! Неужели…
 — Дилайт, познакомься с Салли Локвуд, она старинная приятельница твоей матери.
 Этого еще не хватало — жена Гэрона Ханта! Сара сделала над собой усилие, чтобы не покраснеть от чувства вины и стыда.
 — Вы просто прелесть, милочка! Хорошо, что вы не позволили Гэрону диктовать свои условия. — Салли Локвуд обворожительно улыбнулась. — О, как я понимаю ваше волнение! У меня самой до сих пор холодеют руки, когда я оказываюсь перед камерой. Представляете, иногда я даже забывала текст!
 — Ну, это случалось не так уж часто, — раздался чей-то голос. — Привет, Салли, Лью и..?
 — Это Дилайт Адаме. Пол Друри, наш технический директор. Пол, дорогой, что привело тебя сюда в такую рань?
 Пол Друри был похож на бывшего футболиста: рослый, дородный, с курчавой черной шевелюрой. Он кивнул Саре и чмокнул Салли в щечку.
 — Деньги, конечно, что же еще? Расходы на постановку превысили смету, и я счел нужным предупредить Гэрона. Кроме того, я хочу свести его с одним своим приятелем, который согласен вложить в эту ленту миллиондругой.
 — Чудесно! Это поднимет Гэрону настроение, и, может быть, он наконец купит мне обещанные бриллиантовые сережки!
 Чувствуя себя здесь чужой, отчаянно нуждаясь в отдыхе после напряженнейшей съемки, Сара махнула рукой Лью, показывая, что собирается уходить.
 — Эй! Куда это вы так торопитесь, мисс Адаме?
 Она никак не думала, что Пол Друри проникся к ней интересом: он так небрежно кивнул ей несколько минут назад. И вдруг Сара оказалась в центре внимания. На ее щеках загорелись предательские пятна.
 — Приятель, о котором я упомянул, жаждет познакомиться с вами. Он ваш давний поклонник.
 — Да? — Сара почти лишилась дара речи. — Ну что ж…
 Она беспомощно оглянулась на Лью, но тот сосредоточил свое внимание на Салли Локвуд.
 Как бы реагировала Дилайт? Сара откинула со лба непослушные завитки и просияла дерзкой, вызывающей улыбкой.
 — Почему бы и нет? А кто он, этот ваш приятель? Наверное, мне следует быть с ним полюбезнее, раз он финансирует наш фильм?
 Пол Друри окинул ее оценивающим взглядом. Сара продолжала безмятежно улыбаться. Хорошо, что он не может прочесть ее мысли.
 — Он исключительно богат, мисс, и горит желанием пригласить вас поужинать в ресторан, если, конечно, вы свободны сегодня вечером.
 Сара почувствовала антипатию к Полу Друри. Вряд ли она придет в восторг и от его приятеля. Однако Дилайт наверняка приняла бы приглашение. И раз уж ей приходится изображать Дилайт…
 — По правде говоря, мои планы на вечер сводились к необходимости вымыть голову. Так что…
 — Гэрон обещает расширить ваше участие в фильме.
 Дописать слова. Поскольку у нас появился спонсор, мы можем позволить себе дополнительные траты. Обсудим это с Лью. А что касается ужина, то… восемь часов вас устроит? Мы с женой можем подбросить вас в ресторан.
 Сара едва удержалась и не вскинула брови от изумления. Так это будет вполне респектабельная вечеринка? А если даже не так, ей доставит удовольствие продемонстрировать всем, что Дилайт Адаме — не женщина на одну ночь!
 — Как это мило с вашей стороны, мистер Друри. Мой автомобиль все еще в ремонте.
 Дилайт оставила ей свой маленький «фольксваген», но пусть лучше он постоит в гараже. Ей ни за что в одиночку не сориентироваться в Лос-Анджелесе.
 Домой Сару вез другой водитель, постарше. Этот избегал разговоров, только спросил адрес. Сара откинулась на плюшевом сиденье и блаженно вытянула ноги.
 Слава Богу, в машине есть кондиционер, и из приемника льется тихая, приятная музыка. Сара позволила себе расслабиться. Она уже жалела, что приняла приглашение в ресторан. Сегодняшний день явился сущим испытанием, как же она решилась сунуть шею в новую петлю?
 Но ты же актриса, Сара! Все в один голос утверждают, будто твое исполнение было выше всяких похвал. Все — не исключая Гэрона Ханта…
 Она вновь вызвала в памяти его поцелуй, который никак нельзя было отличить от взаправдашнего, и как он потом взглянул на нее: словно горел желанием целовать еще — и не ограничиваться одними поцелуями.
 Еще в детстве, остро ощущая отсутствие рядом своей веселой благоухающей матери, Сара усвоила привычку вести с ней мысленные диалоги. Вот и сейчас она словно предупреждала себя от имени Моны: «Он женатый человек, не забывай этого, глупышка! Ты ведь уже не восторженная девочка, помешанная на своем давнем экранном кумире. Поцелуи, даже такие, ровным счетом ничего не значат, тем более для Гэрона Ханта: он может запросто получить любую женщину, которая привлечет его внимание. Брось даже думать об этом, если желаешь себе добра!»
 В маленькой квартирке сестры, куда Сара недавно переехала, было ужасно душно, и она поспешила открыть дверь, ведущую на лоджию, однако это не принесло желанной прохлады. Лос-Анджелес окутала розовая дымка, горы вдали казались прозрачными, почти сказочными. Как ни странно, на верхних этажах уличный шум был еще слышнее. К тому же в соседней квартире кто-то прилежно разучивал музыкальную пьесу в стиле диске, вовсю нажимая на ударные. У Сары разболелась голова.
 Она вернулась в комнату, включила кондиционер и сняла одежду, чтобы насладиться полной свободой. Как чудесно бродить по комнатам в чем мать родила, всей кожей чувствуя прохладный воздух! И все-таки в ней оставалась толика сариной стыдливости, поэтому она приняла компромиссное решение: надела коротенькие шорты Дилайт и лифчик, открывавший добрую половину груди.
 Пол Друри обещал заехать за ней ровно в восемь, так что у Сары было еще несколько часов, чтобы отдохнуть и полистать журналы. И почему это у Дилайт совсем нет книг? Только журналы, да и то одна «развлекаловка».
 Сара плеснула в бокал немного охлажденного «лерье» и бросила туда ломтик лимона. Подобрав под себя ноги, она уютно устроилась на диване и попыталась проанализировать события этого дня. Не откусила ли она больше, чем сможет проглотить? Действительно у них с сестрой на удивление мало общего. Как долго ей еще участвовать в этом нелепейшем маскараде?




 Глава 5


 Головная боль помешала Саре прийти к какому-нибудь выводу. Она почти дремала, когда включилось и заверещало электронное устройство, связывавшее ее апартаменты с наружной дверью. Черт бы побрал этот звонок, она так и не усвоила, какую кнопку нужно нажать, чтобы поскорее отключить его.
 На ее приветливое «алло» ответил резкий незнакомый голос. Сара не сразу сообразила, о чем он говорит.
 — Мисс Адаме? Пол Друри попросил меня заехать за вами.
 Кто это — его личный шофер? Или водитель со студии?
 — Сейчас спущусь! — крикнула Сара и внутренне вся сжалась. Ах, только бы Пол Друри приехал с женой!
 Прежде чем выключить свет, Сара бросила взыскательный взгляд на свое отражение в зеркале. Пожалуй, она злоупотребила косметикой, но получилось не очень-то и вульгарно. Платье из цветастого шелка — этот фасон называется «спагетти» — едва прикрывает колени. В ушах болтаются массивные сережки в форме сердечка, на шее тоненькая золотая цепочка. И туфли на высоченных каблуках. Если она не сломает себе шею, будет считать, что ей неслыханно повезло.
 Дилайт не давала никаких особенных инструкции по поводу одежды, и, перебросив через плечо длинный ремешок модной сумочки, Сара от всей души понадеялась, что не переборщила. Сестра всегда любила броско одеваться и обожала украшения, особенно в вечернее время, когда она отправлялась в ресторан или на дискотеку. Неизвестно, чего от нее ожидают Пол Друри и его жена, но она постарается не подвести их.
 Внизу, в холле, было довольно тесно из-за разросшихся в горшках на стенах вьющихся растений да нескольких безобразных стульев, сгрудившихся вокруг громоздкого стола с пластиковым покрытием. При виде выходящей из лифта Сары высокий джентльмен, лениво листавший старый журнал, положил его обратно на стол. Нет, это, конечно, не шофер. Богатый приятель Пола Друри? Его угольно-черные глаза прожгли Сару насквозь; мысли у нее перепутались. Он не был похож на американца. Явно сшитый на заказ костюм идеально сидел на его ладной фигуре. Вьющиеся волосы подстрижены в самый раз: ни длинно, ни коротко. Незнакомец был довольно красив, однако в его смуглом лице было что-то резкое, неприятное. В первую очередь это относилось к хищному разрезу ноздрей. И к голосу.
 — Здесь почему-то нет дежурного портье. Это небезопасно в таком городе, как Лос-Анджелес. Не правда ли, мисс Адаме?
 Его слова вернули оцепеневшую Сару к действительности, напомнили о ее роли.
 — Не вижу ни малейшей опасности. Если бы я у себя наверху не нажала на кнопку, вы бы ни за что не вошли. И потом… вы сослались на Пола Друри.
 По-видимому, незнакомец отличался изрядным самомнением и любил, чтобы последнее слово оставалось за ним. Сара поняла это по его надменно изогнутой брови. Даже ямочка на подбородке не смягчала общего впечатления высокомерия и суровости.
 — Я постоянно забываю, что вы, американские женщины, чрезвычайно дорожите своей независимостью. Прошу прощения, мисс Адаме. Да, я обещал Полу Друри доставить вас в ресторан. Его жена Моника вечно задерживается.
 Злясь на себя за то, что вылупилась на него, как деревенская простушка, Сара отрезала:
 — Надеюсь, мистер и миссис Друри все же приедут? Мистер…
 Увидев, как напряглись мышцы его лица, хранившего жесткое, непримиримое выражение, Сара пожалела о своих словах. В глазах незнакомца что-то вспыхнуло, и ей страстно захотелось оказаться подальше от него. Однако в следующую секунду эти глаза вновь стали непроницаемыми.
 — Мисс Адаме, вас, вероятно, шокирует то обстоятельство, что мы не были официально представлены друг другу? — обманчивая мягкость его голоса напомнила Саре породистую кошку, прячущую коготки перед решающим прыжком. Но, поскольку Пол передал мне, что вы согласны поужинать со мной, я счел естественным заехать за вами в качестве давнего поклонника… вашего таланта. Позвольте представиться: герцог Кавальери.
 Он церемонно наклонил голову и приложился к ее руке. В этом жесте не было ничего особенного, однако его губы обожгли ее прохладную кожу, и Сара почувствовала неодолимое желание вырвать руку. Чрезвычайно довольный произведенным впечатлением, герцог позволил себе еле заметную улыбку.
 — Ведь вы — мисс Дилайт Адаме, я не ошибся? А поскольку в Америке формальностям придают не такое большое значение, как у нас в Европе, можете называть меня Риккардо, а я вас — Дилайт, хорошо? Какое редкое имя! Звучит почти как обещание.
 — Это… одна из маминых причуд, — Сара постаралась, чтобы ее слова прозвучали холодновато-вежливо. А он любовался ею, как любуется хищный зверь своей близкой добычей. Ну нет, она ему еще покажет! Напустит на себя высокомерие и заставит признать ее превосходство!
 Сара слегка надула губы. Опершись на подставленный им локоть, она почувствовала его стальные мускулы.
 — Боюсь показаться не слишком вежливой, — сказала она, — но, в самом деле, в этом городе девушке приходится соблюдать осторожность. Если вы понимаете, что я имею в виду. С вашей стороны было очень мило заехать за мной, Риккардо. От этого и будем плясать, если не возражаете.
 «Надо же — настоящий герцог!» — думала она. Неужели это правда? И, если верить Полу Друри, очень богатый. Раньше она почему-то представляла себе итальянскую знать совершенно обедневшей.
 — Будем плясать, откуда вы пожелаете… Дилайт.
 «Еще одна двусмысленность!». — Сара почувствовала, как в ней закипает гнев. Однако не отняла руки, а позволила ему повести себя к автомобилю, оставшемуся под присмотром восхищенного мальчишки. Даже щедрые чаевые не сразу заставили его оторваться от сверкающего белого «ламборини».
 — Огромное спасибо, мистер. Вот это машина так машина!
 — Да, но здесь, в Лос-Анджелесе, в ней не очень-то удобно. — Герцог помог Саре сесть в автомобиль и не сразу убрал руку. У нее перехватило дыхание. Эта модель предназначена для скоростной езды. Тем более что я велел переделать двигатель, чтобы участвовать в авторалли.
 — Вы принимали участие в автогонках?!
 — Несколько раз. Правда, не в этой стране — пока что.
 — Успеха вам!
 Когда они отъехали, Сара процедила сквозь зубы:
 — Демократичный герцог!
 Следя за дорогой, он не сразу ответил, и она обрадовалась, что ее маленькое хамство осталось незамеченным. Однако уже в следующий момент Риккардо невозмутимо пожал плечами.
 — У нас с вами много общего. Любовь к красивым вещам. И презрение к опасности.
 — Я все же рада, что вы, кажется, не намерены использовать улицы Лос-Анджелеса в качестве трека. Это довольно рискованно, особенно в часы пик.
 — Все зависит от водителя. А вы умеете водить машину… Дилайт? — ему явно с трудом давалось ее имя. Возможно, оно казалось ему слишком легкомысленным и претенциозным?
 — Ну разве что простенький «фольксваген». Такая, как ваша, мне не по карману. Пока.
 — А, значит, не теряете надежды, что со временем?..
 Обычные слова, но Сара почуяла неладное. Он будто играл с ней в кошки-мышки. Она натянуто засмеялась.
 — Естественно. Мечтать не вредно. Но, пожалуй, я ограничусь белым «мерседесом».
 — Боюсь показаться навязчивым, но… У вас есть какие-нибудь мечты?
 Уверен, что такая красавица, как вы, ни в чем не встретит отказа.
 — Хочется надеяться, — нахально ответила Сара и тотчас переменила тему. Куда мы едем?
 — Я остановился в «Эрмитаже» — слышали о таком?
 Это отель европейского типа с отменной кухней. Они обслуживают только проживающих… и их гостей. Пол с Моникой будут ждать у меня в номере. Мы все пропустим по маленькой, а затем спустимся в ресторан.
 Сара насторожилась.
 — Вы поведете меня в свой номер?
 Ее спутник вздохнул.
 — Мисс Адаме, у меня не хватает воображения представить, какой именно жизненный опыт вынуждает вас быть такой бдительной. Но, уверяю вас, у меня и в мыслях не было затащить вас к себе и там изнасиловать. Повторяю, в номере будут ждать Пол и Моника. Если же они еще не успеют приехать, мы оставим им записку и спустимся в «Кафе-рюсс», и это наверняка поможет вам чувствовать себя в большей безопасности.
 Хорошо, что было темно и он не мог увидеть, как она покраснела! Но что за наглый, самоуверенный тип! Ему как будто доставляет удовольствие конфузить ее. «Мордой об стол», как выражается Дилайт.
 — Спасибо, я могу постоять за себя, — ледяным тоном вымолвила Сара. — И потом, вряд ли настоящий насильник или убийца предварительно катает свою жертву в шикарном «ламборини».
 — Вы совершенно правы, что постоянно держитесь начеку. Я слышал, будто Джек-потрошитель с виду решительно ничем не отличался от претендента на английский престол.
 Сара стиснула зубы.
 — Как это интересно! Думается, однако, что его жертвы не были знакомы с каратэ. Я как-то выиграла «черный кушак».
 — Я восхищен! Может, сразимся как-нибудь? Я и сам лауреат «черного кушака» пятой степени!
 Так ей и надо! «Сара, держи себя в руках!»
 — Благодарю, но я ужасно занята. К тому же мой инструктор…
 — Довожу до вашего сведения, что я и сам — квалифицированный инструктор.
 А коль скоро Лос-Анджелес опасное место для привлекательных молодых девушек, может быть, вы позволите мне научить вас нескольким приемам на случай, если вашим противником окажется другой каратист?
 — Не стоит. Я занимаюсь этим исключительно ради гимнастики.
 — Понятно. Какие еще упражнения вам нравятся? — Сара так и ахнула, однако ее собеседник и не посмотрел в ее сторону. — Каждое утро из своего окна я наблюдаю занятия йогов. Это, кажется, очень модно?
 Сара изо всех сил старалась не выйти из роли.
 — Терпеть не могу рано вставать — кроме тех случаев, когда меня ждет срочная работа. Йога для меня слишком сложна.
 Им уже давно пора было приехать! Он что, нарочно тянет время? Кружит по городу, чтобы вывести ее из равновесия?
 — Йога, — продолжал он, — не самый эстетический вид гимнастики.
 Приходится надуваться, как индюк, задерживая дыхание. Наверное, вы предпочитаете танцы? Я прав? Например, танцевать диско.
 Сара едва не выдала себя.
 — Нет. Хотя… вообще-то я обожаю танцы, но не слишком часто посещаю дискотеку. Я не могу позволить себе поздно возвращаться домой, потому что утром я должна быть как огурчик.
 — Что вы все о работе да о работе! А как же игра, азарт? Просто стыд-позор с вашим-то именем!
 Она посчитала ниже своего достоинства отвечать на вызов и ограничилась нейтральными словами:
 — Я рада, что вам нравится мое имя. Оно действительно несколько необычно.
 Мона рассказывала, что перед тем, как ее спросили, как бы она хотела назвать девочку, она изрядно накачалась шампанским.
 — Мона?..
 — Да, моя мать, Мона Чарльз. Она не из тех, кого можно запросто звать «матушкой» или «мамашей».
 — Понятно.
 Он отчего-то помрачнел. Как раз в это время Сара с облегчением различила невдалеке контуры отеля.
 «Какой противный тип! — думала она. — Сплошные контрасты! То будто бы заигрывает со мной, а через минуту уже чуть ли не рычит и устраивает допрос с пристрастием. Что ему нужно? Не очень-то он похож на поклонника!»
 Она вдруг сообразила, что ведь на самом деле герцог Кавальери гонялся не за ней, а за Дилайт, это ее имя звучало для него как обещание…
 — Ну вот мы и приехали.
 Опередив бросившегося навстречу швейцара в красной ливрее, герцог перегнулся через Сару, чтобы открыть для нее дверцу. При этом он нечаянно коснулся рукой ее груди, и Сару словно ударило током. И позже, когда сияющий швейцар помогал ей выйти из машины и когда ей пришлось ждать Риккардо, чтобы вместе войти в отель, — все это время у Сары было такое ощущение, будто она голая и он нарочно задел ее. Ах, как ее подмывало залепить ему пощечину!
 Однако все, что она могла себе позволить, это оставаться внешне спокойной и ждать, пока он не предложит ей руку и скажет низким, слегка надтреснутым голосом:
 — Идемте.
 И она покорно пошла рядом, словно не имела собственной воли.




 Глава 6


 Первое чувство облегчения, испытанное Сарой, когда она увидела в номере Пола Друри и его жену, сменилось осторожным выжиданием. В случае чего чета Друри не очень-то придет ей на помощь. Они явно находились под гипнозом знатного титула и богатства. Ну ладно, все-таки хорошо, что они здесь. Сару охватило чувство признательности к Монике, когда после небольшой светской беседы та заявила, что умирает от голода.
 «Ей не очень-то идет это имя», — думала Сара, когда они с Моникой, высокой, худой и слегка сутулой женщиной, удалились в дамскую комнату и та принялась поправлять прическу.
 — Придется сменить парикмахера. А кто причесывает вас?
 Памятуя инструкцию Дилайт, Сара усмехнулась:
 — Одна подруга — в свое свободное время.
 — В самом деле?
 Отраженные в зеркале глаза Моники удивленно округлились, как у ребенка.
 «Ну и черт с ней, — мысленно отмахнулась Сара. — Плевать, что я ее постоянно шокирую. Она так неисправимо вульгарна. С первого взгляда ясно, кто в этой семье сидит на мешке с деньгами».
 Весь вечер за столом только и слышалось: «Папа сказал то-то» и «Папа поступил таким-то образом». Пол Друри хранил угрюмое молчание, а на лице герцога — лице настоящего сатира — застыла саркастическая усмешка. Сара угадывала его мысли: «Вот типичная американская дамочка!» Это странным образом задевало ее саму, и она как бы нечаянно провоцировала Монику на новые банальности.
 — Мне нужно в сортир. — У шокированной Моники сузились глаза. «А мне что за дело?» — подумала Сара.
 Она старалась гнать от себя мысли о герцоге Кавальери и тех сложных чувствах, которые испытывала к нему. Говорила себе, что он ей неприятен, но это не помогало. Факт оставался фактом: он загипнотизировал ее, как удав гипнотизирует кролика. В нем было что-то грубое, первобытное, лишь в очень незначительной мере смягченное цивилизацией. Перед ним она чувствовала себя обреченной жертвой. Зная, что она никуда не денется, он мог позволить себе поиграть в галантность — не более того. Зачем же он добивался этого знакомства? Тратил усилия и время — ради того только, чтобы сидеть и буравить ее непроницаемыми черными глазами?
 Дамы в молчании вернулись в зал, и оба джентльмена поднялись на ноги, приветствуя их. Сара почувствовала на своей обнаженной спине сильные теплые пальцы и не смогла сдержать дрожи.
 — Хотите потанцевать? — предложил он — У вас фигура танцовщицы и очень легкая походка.
 Она слегка запрокинула голову и вызывающе улыбнулась.
 — Вы любите диско? Это единственный танцевальный стиль, который доставляет мне удовольствие. Превосходная гимнастика!
 Моника изобразила ужас, скривилась так, будто ей в рот попало что-то кислое.
 — А я обожаю смотреть, как танцуют… Мы с Полом не пропускаем ни одной балетной премьеры. Пол большой знаток этого искусства.
 Сара послала ей ослепительную улыбку.
 — Нет, я сама люблю танцевать. Обожаю, когда тело начинает двигаться в такт ударным.
 Господи, что за чушь она несет! На самом деле Сара очень любила балет, а еще больше оперу. Но этот человек искал знакомства с Дилайт — Дилайт он и получит!
 Его глаза превратились в настоящие щелки — единственная реакция, которую ей удалось подметить.
 — Итак, вы предпочитаете участвовать, а не быть зрителем? Я, разумеется, имею в виду танцы, мисс… Дилайт. — И он небрежно отвернулся от нее, словно не придавая большого значения тому, что она ответит. — А вы, Пол? Моника?
 Хотите, все вместе отправимся на дискотеку? Решайте, куда пойти: вы или моя очаровательная визави. Ведь я иностранец.
 — Мне не хотелось бы слишком задерживаться, но все равно спасибо. — Сара с ужасом вспомнила, что Дилайт была гениальной танцоркой, тогда как сама она имела слишком незначительную практику, чтобы ясно представлять свои возможности. А герцог, без сомнения, первоклассный танцор, если судить по походке и великолепной осанке. Что там у него — «черный кушак» пятой степени? Ну так вот, она не позволит ему вывести себя на чистую воду!
 — Вы постоянно жалуетесь, что вам нужно рано вставать. — Риккардо наклонился к ней и насмешливо изогнул бровь. Пол и Моника тихо ссорились, не обращая на них внимания. — Хорошо, что я много читал о вас, иначе решил бы, что имею дело с отчаянной трусихой. Поверьте, синьорина, я не кусаюсь. И не верю, будто женщину можно заставить делать то, чего ей не хочется.
 Он был так близко, что она чувствовала жар его тела; Сара покраснела и, чтобы скрыть это, притворилась, будто шарит у себя в сумочке.
 — Вот и отлично. Значит, я могу рассчитывать на то, что вы без особых сложностей отвезете меня домой? — Она подняла голову и храбро встретила его недовольный взгляд. — Не то чтобы мне не понравился ужин, но я работаю, а шесть часов утра — довольно раннее время.
 — Вы прямо мастерица уверток. И хотя производите впечатление эмансипированной женщины, на самом деле трепещете перед мужчиной, если он не вписывается в обычную схему.
 — Не слишком ли вы льстите себе, герцог?
 Он стиснул челюсти. Угольно-черные глаза хлестали Сару, как два бича. Она не смотрела в сторону Пола и Моники, но по внезапно наступившей тишине поняла, что они заключили перемирие и с нескрываемым любопытством прислушиваются к их разговору.
 — Возможно, — ответил Риккардо, — хотя я так не считаю. С первых же минут нашей встречи я ощущаю вашу враждебность. Что это — новый вид кокетства? Ваш способ разжигать мужчину?
 — О! — Сара глубоко втянула воздух; пальцы вцепились в лежавшую на коленях салфетку. Если бы на нее не смотрели — с каким наслаждением она швырнула бы в герцога первый попавшийся тяжелый предмет!
 — Неужели я вызвал ваше неудовольствие? — с притворной тревогой осведомился он и откинулся в кресле. — Возможно ли это? Мне очень жаль, синьорина Дилайт, если вам неприятна моя прямота. Но я давно вышел из того возраста, когда играют в глупые игры. Не понимаю, почему мужчина и женщина не могут быть вполне откровенны друг с другом — и не чувствовать себя ущемленными. Вы не согласны?
 — Я считаю… считаю… — Уголком глаза Сара поймала зачарованный взгляд Моники Друри, и это отрезвило ее. Она не позволит этому чудовищу одержать над ней верх! «Дыши глубже, Сара!» — увещевал внутренний голос. Она глотнула вина, промокнула губы салфеткой и тоже откинулась в кресле, скрестив стройные ноги.
 В его ястребиных глазах вспыхнули искры, это вознаградило ее страдания.
 Она одарила его нежнейшей улыбкой.
 — Конечно же, я согласна. Разные там игры… Напрасная трата времени. Вы абсолютно правы. Обычно я так и поступаю, но… Единственное, что мать вдолбила в мою бедную голову: необходимо соблюдать вежливость, особенно по отношению к старшим. Но мы же не играем в «Кто боится Вирджинии Вулф», правда? Откровенно говоря, я устала от ваших намеков и грубостей, синьор герцог.
 Его лицо напоминало бесстрастную маску, но глаза жили своей жизнью, казалось, что в их власти испепелить Сару. Она решила, что пришло время встать и уйти.
 Ее противник произнес, с трудом выдавливая из себя слова:
 — Я не хотел вас обидеть, синьорина. Но если так невольно получилось, принимаю ваш упрек. Как иностранец и как… старший по возрасту я не отдавал себе отчета в том, что вы могли неправильно истолковать мои слова.
 — Ну, просто бред! — открыла вдруг рот Моника. — Ей-Богу. Пол, почему ты не вмешиваешься? С ума вы, что ли, посходили? Ведь мы здесь только потому, что Риккардо горел желанием познакомиться с Дилайт, а теперь они бросаются такими ужасными обвинениями. До меня не доходит: вы нравитесь друг другу или нет? Мне-то все равно, но уже поздно, официант нервничает, не зная, можно ли уже предъявить счет. Мне бы хотелось знать, кто кого проводит домой. Мы с Полом живем в Малибу, это довольно далеко…
 — Замолчи, Моника, — не повышая голоса, сказал муж. Некоторое время он переводил вопрошающий взгляд с одного каменного лица на другое. Потом попробовал пошутить:
 — Раз уж вы все-таки познакомились и даже успели поссориться — что дальше? Кажется, они собираются закрывать ресторан. Может, поедем все вместе к нам? — предложил он и бросил предостерегающий взгляд в сторону жены, которая открыла было рот и тотчас закрыла. — Переночуете и позавтракаете?
 Нет уж, хватит с нее Пола и Моники! В эту минуту Саре было плевать, вышвырнут ее из фильма или нет. Это придало ей храбрости.
 — Я могу взять такси.
 Ее визави разомкнул стиснутые челюсти.
 — Сейчас я рассчитаюсь с официантом и отвезу синьорину Дилайт домой, раз уж я привез ее сюда. — Он прищелкнул пальцами, подзывая официанта.
 Пока Риккардо подписывал чек, Сара напряженно сидела на кончике кресла, готовая немедленно встать и уйти — но, может быть, это будет расценено как бегство? Меньше всего ей хотелось бы показать герцогу, что она его боится.
 Впоследствии Сара никак не могла вспомнить, как они все очутились на улице. Возможно, тут сыграла роль вторая бутылка вина.
 Она вдохнула теплый ночной воздух и вдруг заметила, что Пол с Моникой испарились, а ей помогают забраться в знакомый «ламборини». Сара безвольно прислонилась головой к мягкой обивке и на мгновение закрыла глаза. Хватит с нее обмена любезностями. Пусть лучше оставит ее в покое, не то…
 Она встрепенулась и поспешила выпрямиться. Нельзя допустить, чтобы он почувствовал в ней слабость. Наверное, герцог привык к тому, что женщины трепещут перед ним, и уверовал в свою неотразимость. Некоторым и вправду нравится грубая и наглая сила, но она не из их числа.
 Риккардо о чем-то спросил, но она не расслышала. Тогда он с подчеркнутой вежливостью повторил вопрос:
 — Так как же, синьорина, вы все еще рветесь на дискотеку? Или устали и вас клонит ко сну?
 — Я устала? Вот уж нет! Это был замечательный ужин, я обожаю Пола и Монику, но вы должны войти в мое положение, синьор: минувшей ночью я почти не спала, а завтра к шести часам должна быть на студии, так что…
 Он так резко затормозил, что Сара едва не ударилась головой о лобовое стекло, однако герцог вовремя протянул руку, чтобы поддержать ее. У Сары перехватило дыхание.
 Он чертыхнулся, но потом примирительно произнес:
 — Прошу прощения. Я привык к быстрой езде и постоянно забываю об ограничениях скорости на ваших дорогах. Все в порядке?
 — Нет никакой необходимости держать меня. Я прекрасно себя чувствую.
 Просто не ожидала.
 — Да?.. А кстати, чего вы ожидали от сегодняшнего вечера? Как вообще вас понять? Утверждаете, что любите посещать дискотеку, но стоит мне пригласить вас, как оказывается, что вы не выспались — с прошлого вечера — и еле держитесь на ногах. Когда же я пытаюсь не дать вам удариться головой, вы гневно отбрасываете мою руку. Чего вы боитесь? Себя? Может быть, вам не встречались настоящие мужчины — те, что не пляшут под вашу дудку?
 Сара задохнулась от гнева.
 — Вы в самом деле хотите знать? Так вот, я бы сказала, что ваше место — в мрачном средневековье! Если приняла приглашение на ужин, это еще не значит, что я — ваша собственность. Я вообще не собираюсь быть ничьей собственностью и сама выбираю себе… любовников! А если вам не нравится, можете прямо сейчас высадить меня, доберусь без вас!
 — Это каким же образом? На попутках? В таком случае вы рискуете подвергнуться насилию. Впрочем, есть женщины, которые только об этом и мечтают.
 Сара судорожно втянула в себя воздух.
 — Да вы… просто одержимый! Начитались «Плейбоя» да «Пентхауза», да еще, может быть, «Делового человека». Вам еще нужно поучиться разбираться в женщинах, тех, которые не гоняются за деньгами, или что там еще вы можете предложить. Я актриса, а не девушка по вызову, слышите, синьор герцог? И не лезьте ко мне со своими бредовыми фантазиями!
 — Ну и темперамент! Когда вы злитесь, у вас появляется английский акцент.
 Это что, влияние матери?
 Да он издевается над ней!
 Почти обезумев от ярости, Сара потянулась к дверной ручке, но герцог с проворством пумы схватил ее за руку.
 — Ну, это уж совсем глупо. Вряд ли вам хочется покончить жизнь самоубийством. Я не насильник по натуре, разве что соблазнитель. Обещаю в целости и сохранности доставить вас домой.
 Он чуть не сломал ей пальцы, но, к счастью, скоро выпустил их с презрительным замечанием:
 — Соблаговолите устроиться поудобнее и расслабиться. Через несколько минут будем на месте. Честно говоря, я не большой любитель мелодрамы.
 В сариных глазах стояли слезы обиды, и она была рада тому, что на улице темно и он не видит, как ей стыдно. Ну почему, почему она все время срывается? Больше это не повторится. Лучше умереть, чем дать ему догадаться о том, как на нее действуют его слова и поступки.
 В безмолвии, неподвижная, как бревно, Сара снова откинулась назад и притворилась, будто забыла о его существовании. «Дыши глубже, Сара!
 Представь себе, что тебе предстоит сразиться в теннис с превосходящим противником!» Обычно это заклинание помогало. Помогло и на этот раз.
 Боковым зрением Сара видела, что он время от времени бросает на нее осторожные взгляды, но продолжала делать вид будто не замечает его присутствия. Он был не только возмутительно высокого мнения о собственной персоне, этот герцог Кавальери, но и отличался, невзирая на титул и богатство, крайней невоспитанностью. И почему он так искал встреч с нею?
 Наверное, считал ее доступной женщиной. Интересно, теперь, получив отпор, он оставит ее в покое?
 — Вам не холодно? — ворвался он в ее мысли. Сара вздохнула.
 — Благодарю вас, я прекрасно себя чувствую. — Сейчас ей хотелось только одного: чтобы он ехал как можно быстрее. Странно, что дорога отняла у них столько времени.
 — Вот и хорошо. — Он нажал кнопку, и из динамика полилась лирическая мелодия бетховенской «Пасторали». Музыка обволакивала, врачевала уставшие нервы. Но не опасно ли расслабляться рядом с таким человеком? Сара слегка заерзала на сиденье, и герцог понял это по-своему:
 — Вам не по нраву классическая музыка? Предпочли бы что-нибудь более… современное?
 Сара открыла было рот, чтобы возразить, но тотчас вспомнила, что она Дилайт, и пренебрежительно пожала плечами.
 — Какая разница? Мы почти приехали.
 Однако ее провожатый настаивал:
 — Признайтесь, Дилайт, какая музыка вас вдохновляет?
 Она криво усмехнулась.
 — Ну… главное, чтоб были ударные. Джаз, например.
 — Понятно. А что еще вам нравится или не нравится? Да это форменный допрос! Сара почувствовала себя в ловушке.
 — Какое вам дело? Ведь с самого начала было ясно, что мы не сошлись характерами. Прошу прощения, если разочаровала. Но кот в мешке есть кот в мешке, даже в Голливуде.
 Он снова резко затормозил, и Сару качнуло вперед, но Риккардо успел протянуть руку, так что девушка оказалась в импровизированной клетке.
 — Скажите, синьорина Дилайт, почему же вы согласились на свидание с незнакомым человеком? И вообще, вы привлекательная молодая женщина, но не имеете ни мужа, ни постоянного любовника — почему? Предпочитаете менять партнеров?
 Ей страстно захотелось вцепиться острыми ногтями в это смуглое, резко очерченное лицо, но она взяла себя в руки.
 — Какое вы имеете право задавать мне подобные вопросы? Да вы не просто грубиян, вы…
 — Каков бы я ни был, между нами возникло некое притяжение, разве не так?
 — Он издал резкий короткий смешок, и у Сары душа ушла в пятки.
 — Вы с ума сошли! Не знаю, что за игру вы ведете, но я в ней не участвую, ясно вам? Вы мне даже не нравитесь — вот ни столечко! Слышите, вы, самодовольный ублю…
 — Дамам не к лицу ругаться. — Он развернулся так, что капкан стал еще теснее. — Что значит «нравитесь — не нравитесь» перед… вот этим?
 «Это» оказалось поцелуем, не имевшим ничего общего с тем, что подарил ей Гэрон Хант. Смуглый незнакомец и не думал дарить: он брал, брал и еще раз брал. У Сары закружилась голова, она размякла и утратила способность сопротивляться.
 Теплые пальцы погладили ее затылок и слегка повернули лицо. Подобно древнему завоевателю, Риккардо впился в ее губы, которые неожиданно раскрылись навстречу. Почувствовав, что она вся напряглась, он вдруг стал очень нежен и, ослабив хватку, легко коснулся губами ее трепетных губ, после чего вновь впился в ее рот жадным, собственническим поцелуем. Его руки скользнули вниз и погладили ее грудь под тонким шелковым платьем. Сару словно опоили: даже голос не слушался ее. Наконец она чуть слышно пролепетала:
 — Нет! Перестаньте! Пожалуйста, отпустите меня!
 — Дилайт! Дорогая! Видите, как нас тянет друг к другу? Поднимемся скорее к вам: не дело заниматься любовью у всех на виду.
 Эти слова вернули Саре ощущение реальности. Она вдруг отдала себе отчет, что машина остановилась перед самым ее домом. И что герцог назвал ее Дилайт.
 Она уронила сумочку и вынуждена была наклониться, радуясь тому, что он не видит ее лица.
 — Нет! И, пожалуйста, не трогайте меня больше! — Она говорила, говорила, перескакивая с одного на другое, лишь бы удерживать его на расстоянии. — Ну вот, вы доказали… то, что вам нужно было доказать: между нами имеет место некая химическая реакция… но, право же, странно: поцелуй — и вы уже считаете, что я запросто лягу с вами в постель! Это не так. Я вам не женщина на одну ночь.
 Чего теперь ждать от этого совершенно незнакомого человека? Обиды, злости, оскорбления? Ей все равно, лишь бы убраться подобру-поздорову. Ее губы все еще горели от его поцелуев; кончики грудей приподнялись и отвердели под его хищными пальцами.
 Почему он молчит? Сара пыталась и не могла ничего прочесть на его лице: возможно, потому, что оно находилось в тени. Когда он наконец заговорил, его голос звучал на удивление ровно:
 — Да? Ну, тогда прошу извинить. Хотя, должен признаться, мне жаль того, что могло бы произойти. А вам?
 Не дождавшись ответа, Риккардо обежал машину и помог ей выйти. У нее возникло подозрение, будто его атака была предпринята от скуки и теперь им владеет одно желание — поскорее избавиться от нее.
 — Спокойной ночи.
 Он вместе с ней вошел в холл и проводил ее до лифта. Саре почудилось, будто его взгляд задержался на ее губах, но уже в следующее мгновение он снова стал непроницаемым.
 — Спокойной ночи, — беззаботно отозвалась она. — Спасибо за ужин.
 — Благодаря вам это был незабываемый вечер.
 Дверь лифта захлопнулась, и Саре осталось только гадать, что значили эти слова. Риккардо повернулся и пошел прочь.




 Глава 7


 Сара смогла забыться только перед самым рассветом.
 Чего только она не делала, имитируя отход ко сну: пила горький чай, массировала и намазывала кремом лицо, почистила зубы и расчесала на ночь волосы, даже просмотрела присланные для Дилайт сценарии — на конверте стоял обратный адрес конторы Лью Вейсмана. Однако привычные действия не помогали.
 Перед ее мысленным взором стоял герцог Кавальери.
 Как он посмел вторгаться в ее ночные грезы? Сара крепко зажмурила глаза и начала придумывать, что скажет в следующий раз, чтобы поставить его на место.
 Переход от бодрствования ко сну свершился незаметно.
 Они стояли в холле. Риккардо целовал ее. Она дала ему пощечину и бросилась бежать; стук каблуков гулко отдавался на лестнице. Почему-то она не сообразила вызвать лифт. Падая от усталости, Сара не шла — ползла вверх по лестнице и вдруг услышала шаги за своей спиной. Этот человек преследовал ее, как волк преследует раненого оленя.
 Сара хотела крикнуть, но голос не повиновался ей. Немо, беспомощно она растянулась поперек ступенек, судорожно цепляясь за перила.
 — Неужели ты думаешь, что от меня так легко отделаться?
 Она все-таки ухитрилась издать вопль отчаяния, но он уже нагнулся, подхватил ее на руки и потащил наверх. Дверь сразу же поддалась, когда он надавил на нее плечом. Герцог одним прыжком пересек комнату и швырнул Сару на кровать.
 — Нет! О, пожалуйста! Что ты собираешься делать?
 — А ты как думаешь, маленькая идиотка?
 Она безошибочно угадала его намерения, попыталась вскочить, но запуталась в простынях. Он придавил ее своим горячим телом и прильнул к ее губам долгим, жгучим поцелуем: будто пил из источника…
 — Нет! — Сара, вся в поту, села на постели. Звук ее голоса слился с треньканьем будильника. У нее бешено колотилось сердце. Во сне она так металась, что простыни и впрямь опутали ее ноги. Так это был сон? В комнате, кроме нее, никого не было. Горел ночник; на коврике возле кровати вместе с одной из подушек валялся недочитанный сценарий.
 — О черт! — громко произнесла Сара, по-детски протирая кулаками глаза.
 Сколько же она спала? После ночного кошмара у нее ломило все тело.
 Она заставила себя встряхнуться. Довольно с нее! Больше она не станет тратить время и силы на всякие кошмары и людей, которые их вызывают. Сара взглянула на часы: в ее распоряжении полтора часа. Она должна вовремя оказаться на студии.
 На этот раз Сара сама нашла дорогу в гримерную. Сходство с сестрой помогло ей если не скрыть, то отчасти оправдать свое состояние.
 — Скорее всего, вы сегодня не понадобитесь: Гэрон проводит сцену с Локвуд, — сообщил молодой гример по имени Майкл, с неодобрением поглядывая на темные круги у Сары под глазами. — Кстати, вы сегодня адски выглядите.
 Надеюсь, оно хоть того стоило? — Он начал накладывать белила. Сара беспечно пожала плечами.
 — Фантастика!
 — Счастливец! — прокомментировал кто-то у нее за спиной. — Общий привет!
 Майк, как насчет пары чашек крепкого кофе перед съемкой?
 Сара слишком поздно заметила в зеркале отражение Гэрона Ханта. Он усмехался, глядя на белую маску клоуна, которая под его взглядом начала покрываться розовыми пятнами.
 — Привет!
 — Хэлло! — откликнулась Сара и почувствовала, что ее тон неуловимо изменился. Показаться ему в таком виде!
 — Что еще скажешь?
 Он, поддразнивая, приподнял двумя пальцами сарин подбородок и повернул к себе ее лицо. Они были одни в комнате. Она с Гэроном Хантом!
 Как бы поступила Дилайт? Сара утратила всю свою находчивость.
 — Ну… Доброе утро, Гэрон Хант.
 — Доброе утро, Дилайт Адаме. — Он подарил ей свою знаменитую загадочную улыбку. — Что дальше?
 В голове у Сары вихрем неслись обрывки каких-то мыслей. «Надеюсь, он не станет меня целовать? А то я могу запросто свалиться со стула. И он тоже».
 Наконец она вымучила кокетливую улыбку.
 — Как насчет того, чтобы поужинать вместе?
 Сара онемела от неожиданности. Тут, пожалуй, даже Дилайт растерялась бы.
 Она молча смотрела на Гэрона Ханта широко распахнутыми глазами, словно желая убедиться, что не ослышалась.
 Нет, она не ослышалась. Явно приняв молчание за знак согласия, Гэрон стиснул ее безвольную руку и слегка коснулся губами ее губ.
 — Слушай — пока не вернулся Майк. Сегодня Салли рано уедет со студии.
 Съемки закончатся в четыре. К пяти часам выходи к воротам. Поедем покатаемся. — Он снова улыбнулся, лаская Сару голубыми глазами. — Я буду с нетерпением ждать вечера, беби. Хочется познакомиться с тобой поближе.
 — Уф! — выдохнул Майк, когда Гэрон удалился. — О чем это у вас шел разговор? Или ты не можешь сказать? — Его маленькая, клинышком, бородка подрагивала от любопытства.
 — Что ты имеешь в виду? — Сара приблизила лицо к зеркалу, делая вид, будто любуется его работой.
 — А то не знаешь! Можно подумать, мне неизвестно, зачем он заявляется в гримерную и отсылает меня за чашкой кофе! Это означает, что мне нельзя возвращаться по меньшей мере раньше, чем через пять минут. Ха! Я слишком давно здесь работаю.
 — Ну… — Сара никак не могла заставить себя говорить. Майк пришел ей на помощь.
 — Он пригласил тебя кататься? Стало быть, жди еще одну бессонную ночь.
 Ладно, так и быть, приходи утром пораньше, я поработаю над тобой дополнительно — за то, что ты мне расскажешь, во всех подробностях.
 — А то ты не знаешь подробностей! — ворчала себе под нос Сара, покидая гримерную.
 Гэрон Хант! В голове у девушки царил такой хаос, что ее ничуть не задели домыслы Майка. Гэрон обещал встретиться с ней в пять часов вечера! Ясное дело, она пойдет. Дилайт ни за что не отказалась бы от свидания с Гэроном Хантом!
 Утро тянулось невероятно медленно. Сару по-прежнему не вызывали, и у нее было достаточно времени, чтобы все обдумать и даже малость соснуть на низенькой кушетке в уборной, которую она делила с двумя актрисами. Ах, как приятно ничего не делать!
 Неожиданно на ее плечо легла чья-то рука. Сара сердито сбросила ее, потом вспомнила, что ее должны вызвать на съемку, и села на кушетке, свесив ноги.
 — По крайней мере я убедился, что вы живы и здоровы, синьорина. Мне очень жаль, если я напугал вас, но я стучал и не дождался ответа.
 «Черта с два ему жаль!» — подумала Сара, слушая этот резкий, хрипловатый голос и глядя в его непроницаемые глаза. Он усмехнулся.
 — Вы так бледны, что вас можно принять за труп. Плохо спали ночью?
 Да, это он, герой ее ночных кошмаров. Сара откинула волосы со лба.
 — Что вы здесь делаете? Посторонним вход воспрещен.
 — Видите ли, я вложил в эту постановку немало денег, так что запрет на меня не распространяется.
 — Но это не значит, что вам можно входить без стука, — распалялась Сара, забыв о том, что он говорил раньше. — Это моя уборная.
 — Знаю, — смягченным тоном произнес герцог Кавальери, явно забавляясь ее злостью. — Иначе зачем бы я пришел? Я собирался пригласить вас на ланч. Все уже давно ушли в кафетерий. Или вы голодаете, искупая какой-то грех?
 — Мой грех? Какого черта… Эй вы, послушайте!..
 — Плохо, что в американских школах не учат заканчивать фразы. Если уж вы начали говорить, будьте добры высказывать свою мысль до конца. Но ничего, мы еще успеем в кафетерий, надо только поторопиться. Идемте.
 Герцог так уверен, что она послушается! Однако…
 — Ни в коем случае! — выпалила Сара, надеясь, что это прозвучит достаточно твердо. Неужели до него не доходит?..
 Но он уже крепко держал ее за руку, без видимых усилий подталкивая к двери. Рука онемела, зато ноги продолжали двигаться, совсем не повинуясь Саре. Она дивилась своей беспомощности. Какого черта он ее мучает, черный демон сновидений? Почему она не даст ему должного отпора?
 — Вы, видимо, из тех женщин, которые любят, чтобы за них решали.
 Наверняка утром не успели позавтракать, и если вы еще пропустите ланч, это может иметь катастрофические последствия. — Он с преувеличенной заботливостью оглядел ее всю, словно она была неразумным дитятей, нуждающимся в такого рода напоминаниях.
 — Не ваше дело! — задыхалась Сара. Не обращая внимания на ее гнев, он быстро тащил свою спутницу вперед. Ну и наглец! Сара поискала более выразительное слово. Ублюдок!
 — Ну вот мы и пришли, — деловито сказал он. Табличка на двери гласила:
 «Пол Друри».
 Еще одна трапеза в обществе Пола и Моники? Сара энергично замотала головой и что было сил уперлась ногами. Риккардо взял ее за талию и втолкнул в комнату.
 — Вы странно ведете себя, Дилайт. Выпили лишнее?
 Или на вас подействовали таблетки из тех, какими здесь все повально увлекаются?
 Она не удостоила его ответом и, как только он отпустил ее, не слишком грациозно плюхнулась в кресло.
 — Пол так любезен, что иногда предоставляет эту комнату в мое распоряжение. Я взял на себя смелость заказать ланч, и, уверяю вас, это получше, чем в кафетерии.
 Перед Сарой на столе появился бокал охлажденного белого вина, в котором плавали кусочки льда. Рука, подвинувшая к ней бокал, была очень сильной и загорелой, с короткими черными завитками выше запястья. Он носил золотой перстень с печаткой, украшенной мелкими бриллиантами.
 Сара поспешно отвела взгляд и судорожно втянула в себя воздух.
 — Если бы вы проводили больше времени на воздухе, синьорина Дилайт, и пораньше ложились спать, вы бы не знали, что такое одышка.
 Сара взвилась:
 — А вам-то что? Какое вы имеете право лезть ко мне со своими советами?
 Тащить меня сюда против моей воли?
 — Признайтесь, после того, как мы расстались вчера вечером, вы предчувствовали, что это так не кончится. Бросьте, Дилайт, не будем доводить наши небольшие разногласия до крайности. Я сделал ход, теперь ваша очередь.
 — Он начал перебирать длинными смуглыми пальцами кудряшки у нее на затылке, не давая ей отвернуться.
 Сара сидела, широко открыв глаза. Взгляд герцога жег ее в точности, как во сне. Никогда, никогда она не сможет объяснить себе, какая сила заставляет ее сидеть и слушать его. Сарой овладела слабость. В резко очерченном лице Риккардо было что-то беспощадное: она и умирала от страха, и любовалась им.
 Неужели он жесток? Почему преследует ее? Что ему нужно?
 — Дилайт… — Теперь его взгляд был прикован к ее губам. — Вам дали это имя за ваш чувственный рот. Зачем ходить вокруг да около, теряя драгоценное время?
 Он наклонился и закрыл ее рот своим. В нем клокотала страсть. Сара что было сил уперлась в его плечи.
 — Прекратите сейчас же! Я вовсе не хожу вокруг да около. И я привыкла, что с моими желаниями считаются. — Тут Сара вспомнила, что она — Дилайт, и добавила:
 — Я была бы вам очень признательна, если бы вы убрались к черту!
 Он отпустил Сару, но трусливой половиной сознания, еще подвластной ее воле, она не преминула отметить, что Риккардо загородил собой дверь. Как ни странно, ее гневная отповедь нимало на него не подействовала — только позабавила.
 — Почему вы все время говорите не то, что думаете?
 Она отпрянула, испугавшись, что он опять дотронется до нее, но герцог скрестил сильные руки на груди и отстранено наблюдал за ее движениями.
 — Почему вы боитесь ответить мне взаимностью? Я же вижу: вы чувствуете то же, что и я, но, считая себя свободной американской женщиной, вы боретесь с собой, со своими врожденными инстинктами. Я ожидал от вас большей искренности, большей смелости и большего сходства с вашей матерью, синьорина Дилайт! Несмотря на все свои недостатки, ваша мать — настоящая женщина!
 Если он рассчитывал ужалить ее, то он ужалил, и достаточно больно, чтобы разбудить дремавший в ней темперамент. Сара вскочила со стула и встала, что называется, руки в боки. Зеркальная стена кабинета Пола Друри отразила немного худощавую, но очень стройную женскую фигурку в линялых джинсах и алой шелковой блузке с короткими рукавами. На бледном лице выделялись пурпурные пятна на скулах; глаза из-за грима казались больше и выразительнее; волосы были сколоты на затылке. Она походила скорее на стройного юношу, чем на зрелую женщину.




 Глава 8


 — О последствии, вызывая в памяти этот эпизод, Сара без особого успеха гадала, что могло произойти, если бы герцог не перебил ее гневную тираду, изобилующую словами, за которые ей самой было стыдно, но которым Дилайт наверняка поаплодировала бы.
 — Ну, а теперь для разнообразия послушай ты меня, самовлюбленный, лживый, презренный…
 Он приготовился было слушать со скрещенными на груди руками и терпеливым, слегка утомленным лицом, однако после нескольких выплеснутых на него Сарой «горьких истин» (няня Стэггс несомненно гордилась бы своей воспитанницей) в нем проснулся зверь, готовый прыгнуть и разорвать свою жертву. Сара слишком далеко зашла. Она почти визжала; глаза ее противника превратились в две узенькие щелки; линия рта угрожающе искривилась.
 Когда Саре понадобилось перевести дух, он воспользовался паузой, чтобы процедить сквозь зубы:
 — Это все, что ты против меня имеешь? — чем привел ее в еще большее негодование.
 — Не совсем! — Она залпом осушила бокал и продолжила:
 — По правде говоря…
 И тут он перебил ее, вонзив хищные пальцы в ее теплые плечи:
 — По правде говоря, ты совершенно пьяна. Разве я не видел, как ты выдула вторую бутылку? Может быть, ты и не хотела напиваться, но слишком любишь вино и не знаешь меры. Так вот: хватит! — Он грубо тряхнул ее. — Перестань вести себя, как дешевая проститутка!
 Сара была в шоке. Неужели она и впрямь выпила все это вино? И неужели она до такой степени вывела его из себя? Язык уже не слушался ее.
 — Я вызову полицию и упрячу тебя в тюрьму за приставания! Ты силой затащил меня сюда, все время оскорбляешь, а теперь еще и… о!..
 Он снова тряхнул ее, чуть не сломав ей шею.
 — Замолчишь ты наконец? Я к тебе пристаю — это же надо выдумать! Да если бы я хотел тебя изнасиловать, я безо всяких хлопот сделал бы это в первый же вечер, прямо в холле. Ясно тебе? Неужели ты неспособна понять, когда за тобой ухаживают? Или тебе в голову приходит только одно — потому что ты предпочитаешь более прямолинейные методы?
 — Не смей! — прошипела Сара. Он замолчал, потом приблизил свои губы к ее губам и передразнил:
 — «Не смей!» Пожалуй, есть только один способ заткнуть тебе рот — мы оба знаем, какой.
 К неслыханной дерзости его поцелуев прибавилось еще одно, новое унижение: он прижал Сару к своему мускулистому, напрягшемуся телу, и она ощутила у себя между ног… то, что он хотел, чтобы она ощутила. Что-то твердое вжалось в нее, вызывая первобытный ужас, смешанный с изумлением. Риккардо цепко держал ее своими стальными руками.
 Было несколько мгновений слепой, нерассуждающей паники, когда Сара почувствовала себя порабощенной, угорающей в огне его страсти, пополам с яростью. Она безуспешно колотила его, испытывала дикое желание разодрать ногтями его грудь под безукоризненным пиджаком. Потом пришло успокоение, почти готовность уступить.
 Уступить? Дилайт, несомненно, уступила бы — нашептывали дьявольские, циничные голоса изо всех уголков ее подсознания. Что это такое — сжимать мужчину в объятиях, прижать к груди эту гордую голову? Каковы на ощупь его черные волосы?
 Сара почувствовала странную слабость; его поцелуи лишили ее способности думать… да ей и не хотелось думать — только чувствовать! Ее бросало то в жар, то в холод.
 Ах, Сара! Может, это наконец «то самое»? Внутренний голос — и тот был исполнен пафоса и не имел ничего общего со здравым смыслом.
 Что могло произойти, если бы вдруг не открылась дверь? Возле одной из стен стоял удобный диван, и вообще кабинет больше походил на жилую комнату.
 Пол Друри терпеть не мог канцелярскую мебель.
 И вдруг…
 — О, простите, пожалуйста! Я надеялась застать мистера Пола Друри…
 Из-за двери высунулась рыжая головка с резкими чертами лица, с большими очками в золотой оправе. Это лицо было знакомо даже Саре, вообще-то не особенно заядлой телезрительнице. Бренда Роуэн, последовательница Луэллы Парсонс и Гедды Хоппер в их лучшие времена. Теперь у нее было собственное телевизионное шоу. Она стояла в дверях и не думала покидать поле боя.
 Герцог первым пришел в себя, однако не выпустил сарину руку, а она с ужасом смотрела на Бренду Роуэн, чьи любопытные глаза перебегали с ее лица на диван, потом на стол, заставленный роскошной едой, к которой никто так и не притронулся — разве что вторая бутылка вина стояла открытой. Господи, что теперь будет?
 — Вы приятельница Пола? — любезно осведомился герцог. — А это — мисс Дилайт Адаме.
 У Сары было такое ощущение, будто с нее живьем сдирают кожу. Бренда перевела взгляд на Риккардо.
 — Мы с вами где-нибудь встречались?
 — Возможно. — Герцог был сама учтивость: говоря, он одновременно незаметно подталкивал Сару к двери. — Я друг мистера Пола Друри. Будьте любезны подождать его здесь. Я как раз собирался проводить мисс Адаме обратно в студию.
 Бренда Роуэн расплылась в улыбке.
 — О, конечно! Наконец-то я вас узнала! Это ваш новый роман, мисс Адаме?
 — Это… — начала Сара, но ее спутник резко оборвал ее, чтобы все с той же неотразимой вежливостью обратиться к Бренде:
 — Это пока секрет. Нам с Дилайт нужно время, чтобы разобраться в наших чувствах.
 Когда они наконец оказались вне пределов слышимости, Сара открыла рот:
 — Что ты имел в виду, говоря…
 Он вновь был полон холодного сарказма.
 — Ты же не хочешь обвинить меня в том, что я солгал этой ужасной маленькой женщине? Ну, разумеется, нам нужно разобраться в своих чувствах. А тебе, дорогая, необходимо отвыкнуть лгать по поводу и без повода, не то может случиться, что я совсем перестану верить тебе.
 — Мне нет до этого дела! Да отпустишь ты меня наконец? — У Сары дрогнул голос, но ей уже было все равно, замечает он или нет.
 — Несколько минут назад ты так и льнула ко мне! Зачем ты борешься с собой?
 Это привело Сару в неописуемое бешенство. Она искала подходящие слова, которые заставили бы его навсегда оставить ее в покое. Только бы не забыть, что она — Дилайт!
 Наконец Сара вырвалась и, запинаясь, пробормотала:
 — Я… Я люблю другого. Тебе этого не понять. Я помолвлена с человеком, которого люблю, и не нуждаюсь в дополнительных любовниках.
 — Ты в этом уверена? Ты пропустила ланч — может быть, обсудим это за ужином? Ты еще можешь передумать.
 — Я не собираюсь с тобой ужинать, с ума ты, что ли, сошел? Сегодня я ужинаю с другим человеком.
 — Да? С кем же?
 Да он просто невыносим!
 — Это не твое… — начала Сара и вдруг увидела Гэрона Ханта, провожавшего жену. Сара забыла, где она и с кем. Интересно, они только друзья или любовники? А может быть, как утверждают сплетни, и то, и другое? Гэрон наклонился и поцеловал Салли в носик, потом похлопал по задку. Она засмеялась и скрылась за воротами.
 — С ним? — недоверчиво спросил Риккардо.
 Сара вспыхнула.
 — Тебя это совершенно не касается! А теперь, если ты не возражаешь, — она перешла на официальный, ледяной тон, — я, пожалуй, пойду.
 Он молча посторонился. Сара не посмела оглянуться. Она испытывала слишком большое облегчение, чтобы задаваться вопросом, почему он вдруг уступил.
 Какая разница? Гэрон предложил ей поужинать с ним — это может означать все, что угодно, в том числе простую признательность Моне, которая вывела его на орбиту, пригласив стать своим партнером в «Бианке».
 Когда Сара вернулась в уборную, обе ее товарки были уже там, и она обрадовалась. Не обращая внимания на их любопытные и не очень-то дружелюбные взгляды, она повернулась калачиком в свободном кресле и закрыла глаза, стараясь ни о чем не думать. Во всяком случае до пяти часов.
 Она бесконечно долго плыла в тумане к недосягаемым берегам и вдруг услышала громкие голоса. Рабочий день на студии был окончен. Раздавались возгласы: «До завтра!» Тушились огни. Ей больше нельзя было оставаться здесь.
 Когда она вышла, герцога поблизости не оказалось. Сара облегченно вздохнула. Может, теперь, когда он узнал, что она занята, он оставит ее в покое? Ох уж эти гордые итальянцы!
 Прилагая усилия, чтобы не думать о Риккардо, Сара поспешила к стоянке, где ждало несколько лимузинов. Она потеряла представление о времени и испугалась, что Гэрон уже уехал. Ей стало страшно: Салли была так к ней добра! Наверное, она сошла с ума, позволив Гэрону думать…
 — Привет! Хочешь покататься? — Он все еще ждал ее! Сара почувствовала на себе взгляды охранников и членов съемочной группы. Естественно, они прекрасно разбираются, что к чему, и» не поверили в случайность этой встречи.
 — Ну, я не знаю…
 Голубые глаза Гэрона пригвоздили ее к месту. Он отпер дверцу своего лимузина.
 — Садись! — Сара почувствовала себя щепкой на гребне крутой волны. Она покорно забралась в машину. Ведь это Гэрон Хант собственной персоной! Еще пару лет назад он был героем ее фантазий. О, как пылала ее бедная голова!
 Сара сберегала каждую журнальную статью, каждую газетную вырезку или фотографию! Ему, и только ему, она мечтала отдать свою девственность. Не кто иной, как он, должен был ввести ее во взрослую жизнь, мир свободных, загадочных женщин. Она сама сделала свой выбор и больше не чувствовала себя беспомощной добычей самоуверенного хищника.
 — Захлопни дверцу, — небрежно скомандовал Гэрон Хант, делая вид перед свидетелями, будто это была нечаянная встреча и, по доброте своей, он всего-навсего поддался порыву. Может быть, так оно и есть, подумала Сара. С какой стати обольщаться?
 Сара анализировала свое положение. Или не Сара, а ее блестящая, легкая на подъем сестра, не способная расстраиваться из-за чего бы то ни было? Нужно не только выглядеть, как Дилайт, но вести себя, как Дилайт, чтобы никому и в голову не пришло усомниться. Она едва не выдала себя перед Риккардо, герцогом Кавальери. С Гэроном она будет на высоте!
 Когда они выехали за ворота, Гэрон положил ладонь на руку Сары; время от времени он как бы нечаянно касался ее бедра, давая понять, что чувствует присутствие девушки.
 Да разве не об этом она мечтала долгие годы? Нужно откинуться назад и расслабиться. И Сара откинулась назад, делая вид, будто безмятежно отдыхает.
 Гэрон вел машину на очень большой скорости. Может быть, нужно пристегнуть ремень? Одной рукой она никак не могла найти его — и не смела высвободить другую руку, боясь показаться трусливой, неуклюжей провинциалкой.
 — Включи-ка музыку, малышка! Что-нибудь такое, что тебе самой нравится.
 Сара на мгновение задержалась на станции, передающей классическую музыку, а потом стала крутить ручку дальше. Наконец она поймала «Пинк Флойд» и оставила, памятуя, что у Дилайт было несколько альбомов этой группы. Что же дальше?
 Гэрон одарил ее одной из своих двусмысленных улыбочек, которые заставляли женщин всего земного шара трепетать от вожделения.
 — Все еще чувствуешь себя утомленной? Я собираюсь в Малибу, проведать одного старинного приятеля, у него отменно готовят. Думаю, Тед тебе понравится.
 — Звучит заманчиво, — беззаботно ответила Сара.
 Вполне возможно, думала она, Гэрон всего только добр с ней, а там за ней начнет ухлестывать его старинный приятель. А может быть, она ошибается. В любом случае, Гэрон Хант был и остается ее кумиром, призванным освободить ее от комплексов. Красивый, сексуальный, женат — о чем еще могла мечтать боязливая девственница? Сара вспомнила страстную сцену из «Смертельной сделки», когда герой Гэрона Ханта лишает невинности перепуганную новобрачную. С ней будет так же. Разве не талдычат все кругом, что Гэрону Ханту нет необходимости играть перед камерой, потому что он всю жизнь только и делал, что играл самого себя?




 Глава 9


 Что ожидала Сара увидеть в Малибу? Уютный маленький коттедж на морском берегу? А впрочем, она вовсе ни о чем не думала, пока автомобиль Гэрона с бешеной скоростью выныривал из потока машин. Зато она моментально припомнила все, что когда-то читала об автомобильных гонках. Гэрон полностью сосредоточился на дороге, и Сара почувствовала себя гораздо уютнее: призрак неминуемой казни больше не витал над нею.
 Наконец лихой водитель сбавил скорость и остановился перед утопавшими в зелени массивными чугунными воротами.
 — Подожди минуточку.
 Он приблизился к воротам, сказал что-то в переговорное устройство и, вернувшись к машине, бросил на Сару взгляд фокусника, который вот-вот вытащит из шляпы кролика. Створки ворот бесшумно разъехались в стороны.
 Пропустив гостей, они снова сомкнулись. Сара посмотрела через плечо, и ей стало немного не по себе.
 — Совсем как пещера Али-Бабы, — громко сказала она. Гэрон ухмыльнулся.
 — В первый раз у меня было точно такое же ощущение. К этому нужно привыкнуть, — он проказливо посмотрел на Сару, и у нее сильнее забилось сердце. — Все дело в том, что компьютер — Тед называет его «Большая мама» распознает голоса. Однако здесь хватает и охранников с собаками, просто их не видно.
 Они медленно катили по обсаженной кипарисами аллее в греческом или итальянском стиле. Немного мрачновато, подумала Сара и вздрогнула.
 — Когда же мы наконец приедем?
 Гэрон рассеянно погладил ее по бедру.
 — Вилла вон там, за поворотом. Она стоит на самом берегу океана. А вон, смотри, частный пляж. Как-нибудь мы с тобой приедем сюда днем, ты будешь в восторге. Когда закончим картину, ладно?
 Сара почти не слушала — она широко раскрытыми глазами смотрела на виллу.
 — Сначала «Али-Баба», а теперь «Унесенные ветром», — она не сознавала, что произнесла это вслух, до тех пор, пока Гэрон не хмыкнул в ответ.
 — Мне нравится твое чувство юмора, крошка. Однако не очень-то увлекайся.
 Несмотря на туго набитую мошну, Тед — исключительно земной, правильный субъект. К тому же футбольный болельщик, как и ты, — кажется, об этом писали в газетах.
 В эту минуту Гэрон был занят, помогая Саре выйти из машины, и благодаря этому ей удалось скрыть свое отвращение. Футбол? Но, может быть, хотя бы не американская разновидность? Господи, как выйти из этого положения?
 — Ах да. Но в последнее время я увлекаюсь теннисом.
 Мне осточертел футбол.
 — Теннисом? Это моя любимая игра. Может, сразимся?
 С непринужденностью человека, которому некуда спешить и от которого не требуются особые усилия, Гэрон небрежно обнял Сару за талию и чмокнул в висок. Она не знала, что сказать. Что вообще делают в подобных случаях? Как хорошо, что кто-то ждет у парадного подъезда и ей остается только прощебетать «хелло!» гостеприимному хозяину.
 И вдруг Сара узнала его голос — это был настоящий шок! Теодор Колер, один из самых богатых людей в мире, был в то же время близким другом обоих ее родителей, «дядюшка Тео» ее детства, которому всякий раз нужно было «возвращаться в Америку».
 — Привет, Тед! — крикнул Гэрон. Сара держалась позади, нервы у нее напряглись до предела. Она твердила себе, что они не виделись по меньшей мере пять лет, она, наверное, сильно изменилась — так же, как и Дилайт. Но Гэрон уже знакомил их.
 — Тед — Дилайт. Дилайт — Тед. А теперь могу я попросить чего-нибудь промочить горло?
 — Напиток, как обычно, ждет тебя.
 Высокий, слегка сутулящийся Теодор Колер совсем не изменился, если не считать того, что шевелюра стала почти полностью серебряной.
 Саре нельзя было больше тянуть, тем более что Гэрон легонько подтолкнул ее вперед и насмешливо спросил:
 — В чем дело? Вы уже знакомы?
 — Тед Колер знаком со всем семейством. Эй, юная леди, вы что, забыли дядюшку Тео?
 Распространяя аромат любимых духов Дилайт, Сара порхнула к нему и чмокнула в бородатую щеку.
 — Ясное дело, не забыла. Просто не ожидала. Я была еще маленькой…
 — Так вы знакомы? Потрясающе! Тед, ну дай же мне выпить.
 — Я же сказал: напиток ждет — ты знаешь, где. Идем, Дилайт. Ты в курсе, что в свое время я умолял Мону не давать тебе это имя? Естественно, она и не подумала прислушаться. Что у тебя с Гэроном?
 — Он пригласил меня поужинать, вот и все.
 — Все? Гм. Не понимаю нынешнюю молодежь, да и не очень-то стремлюсь.
 Делай, что хочешь, если уверена, что это тебе на пользу.
 Вернувшийся Гэрон обвел обоих вопрошающим взглядом.
 — Да вы и впрямь хорошо знаете друг друга. Откуда?
 — А, это длинная история. Я был влюблен в Мону и кончил тем, что стал играть роль «лучшего друга». — Тед Колер выразительно приподнял плечи.
 — Понятно. Мона — настоящая женщина! — Гэрон ухмыльнулся и, обняв Сару за талию, притянул к себе. — Тебе не кажется, что Дилайт — вылитая мать?
 — Н-не знаю, — пробурчал Тед. — Тебе виднее. Но вот что я скажу: все дети Моны как две капли воды похожи на нее.
 Сара заставила себя беспечно, даже с вызовом взглянуть на него, и Тед ответил ей долгим, испытующим взглядом. Но не успела она почувствовать облегчение, как он высказался в том духе, что она еще больше походит на свою сестру.
 Отдавая себе отчет, что скользит по тонкому льду, Сара развязно заявила:
 — Сводную, дядя Тео! И вообще, я кошка, которая гуляет сама по себе.
 Правда, Гэрон?
 При этом она думала: «Да, я актриса что надо и, пожалуй, дам сто очков вперед не только Дилайт, но и любому из них». Ей удалось полностью вжиться в роль. Гэрон был заинтригован — гораздо больше, чем вначале.
 Лучезарно улыбаясь, он дотронулся до ее груди.
 — Твоя сводная сестра куда благоразумнее тебя, — начал Тед Колер, но, убедившись, что его не слушают, замолчал на полуслове. В конце концов он не нянька мониным дочерям, а эта, судя по тому, что о ней писали, и подавно привыкла жить своим умом.
 — Кстати, у меня тут еще гости, — обратился он к Гэрону.
 — Я их знаю?
 — Это надежные люди, так что можешь чувствовать себя как дома, шалопай этакий!
 — Идем посмотрим, что за гости, а потом я покажу тебе теннисный корт в лунном свете, — предложил Гэрон.
 — Как романтично! — К Саре вернулось чувство полной безопасности.
 Интересно, как долго ей удастся держать Гэрона на расстоянии? Сара вдруг осознала поразительную вещь: она не хочет заниматься любовью с Гэроном Хантом! Даже если Дилайт на ее месте и не отказалась бы. Нет, когда ей суждено будет потерять невинность, все случится по-другому! И уж, конечно, не какой-нибудь женатик, то и дело косящийся на часы, — пусть он даже Гэрон Хант собственной персоной — станет ее избранником! Но как дать ему понять это, не открывая истины?
 Тут на нее обрушился новый удар.
 — Мой добрый приятель, герцог Кавальери.
 Если бы Гэрон не придерживал ее за талию…
 — Мы знакомы, — безразличным тоном произнес тот, без малейшего интереса взглянув на нее. Сара не сразу заметила буквально висящую на нем медовую блондинку с фарфоровым лицом, всю увешанную дорогими побрякушками.
 «Вот и отлично! Пусть для разнообразия побегает за кем-нибудь другим!
 Какое облегчение!» — Сара загадочно улыбнулась.
 Возможно, она все же позволит Гэрону совратить себя.
 Сара прокрутила в уме возможный сценарий. Скоро они уедут вдвоем. Ее ждут цветы, шампанское и мягкая, лиричная музыка — например, Вагнер. Хочется надеяться, что Гэрон ничего не имеет против Вагнера.
 Подошел официант с подносом, и Сара машинально протянула руку за бокалом.
 Пожалуй, легкое опьянение не повредит. Вино показалось ей не крепче апельсинового сока, поэтому она взяла еще один бокал.
 — Немногим удается одолеть пару бокалов «Харви-Головой-об-Стенку» подряд и удержаться на ногах, — раздался у нее над ухом насмешливый голос Риккардо.
 — Кстати, моя приятельница и я поставили на вас в одном споре, синьорина Дилайт.
 Его партнерша дружелюбно и чуточку снисходительно улыбнулась Саре и с небольшим французским акцентом произнесла:
 — Да-да, я ставлю на вас. Два бокала — уф! Ну и как оно? Ничего особенного?
 — Естественно. Так о чем же спор? Могу заверить, ваши деньги в полной безопасности.
 Пускай себе саркастически топорщат брови! Она приехала с Гэроном, Гэрон о ней позаботится.
 Герцог Кавальери и его спутница собрались уходить. Сара злилась на себя: ей никогда еще не доводилось так глупо вести себя. Или она и впрямь пьяна?
 — Хочешь пройтись, беби?
 Это пришел на выручку Гэрон Хант. Сара ослепительно улыбнулась ему.
 — С удовольствием. Особенно хочется взглянуть на теннисную площадку.
 — Кстати, на что пари? — спросили сзади, и она пожала плечами, но ее тут же осенило. Подозрения усилились, когда к ней подошел хмурый дядюшка Тео.
 — Я поставил на тебя, черт возьми, хотя это ведь не Дилайт, а Сара чемпионка по теннису. Может, она преподала тебе парочку своих знаменитых подач?
 — Сара передала мне все свои знания! — Она взвесила на руке протянутую Тэдом ракетку, снова чувствуя себя в своей тарелке. — С кем я буду играть?
 — Ну разумеется, со своим возлюбленным, — раздался голос Риккардо. Куда только он подевал свою липучку? — Честно говоря, я не представляю, как вы отважились бросить вызов мужчине. Боюсь, что вы будете иметь бледный вид.
 — Я бросила вызов? Кому?
 Он не удостоил ее ответом. С дальнего конца площадки ей махал Гэрон Хант.
 — Все готово, беби, давай начинать. И не забудь, ты обещала не обижаться, если я погоняю тебя как следует.
 Для меня теннис — как вождение автомобиля: не могу думать ни о чем, кроме победы.
 — Я тоже!
 Игра не затянется. Она даст Гэрону переиграть себя, но в то же время постарается не ударить лицом в грязь. И будем надеяться, его сиятельство герцог Кавальери поставил на нее кругленькую сумму!
 Едва начался первый сет, как Сара забыла обо всем на свете, кроме игры.
 «Ты вполне могла бы стать профессионалкой», — говаривала Пат, ее инструктор по теннису. В то время Сара была девочкой с мышиными хвостиками. Она энергично замотала головой: «Вы же знаете, папа не хочет даже слышать об этом. Если бы он хоть на минуту заподозрил, что для меня это серьезно, мигом запретил бы тренировки. А мне так нравится, Пат!»
 — Ну, беби, держись!
 Все, что осталось у нее в памяти после первого сета, было изумленное лицо Гэрона, когда она точно рассчитанным движением послала мяч в дальний угол.
 — Ну, ты даешь! Впрочем, я так и думал.
 Он улыбнулся, но в следующее мгновение уже ей пришлось бежать за мячом.
 Сара была счастлива. Он тоже молодец! Только бы не забыть проиграть!




 Глава 10


 — Фантастика!
 — Господи ты Боже мой, эта девушка умеет играть в теннис!
 Восхищенные возгласы вытеснили из сариной головы Постыдные воспоминания о последовавшем пиршестве с обилием «Харви-Головой-об-Стенку». Никогда в жизни она не посмотрит больше на этот напиток!
 Сара постаралась сдержать стон; голова ее металась по подушке, у нее ломило все тело, болело горло. Она смутно припомнила, как безуспешно боролась с тошнотой. Потом, словно из тумана, выплыло лицо Гэрона Ханта кажется, он наклонился и начал раздевать ее…
 Сара так и подскочила на постели. Она испытывала резь в глазах, однако все-таки увидела то, что искала: примятую подушку на другой стороне королевского ложа.
 Но она совсем ничего не помнит! Сара снова легла и сдавила пальцами виски. У нее не было ощущения, словно она уже не та, что прежде. Или она отключилась «еще до того, как он?..
 Сара осторожно открыла глаза. Простыни оказались чистыми. Гэрон повел себя как джентльмен! Хотя какое это имеет значение: вряд ли он захочет увидеться с ней еще раз.
 — Ну вот и хорошо, — сказала служанка. — Мистер Колер сильно беспокоился.
 Он попросил меня присмотреть за вами после ухода джентльмена.
 Господи! Ей предстоит встретиться лицом к лицу с дядюшкой Тео! И Гэрон испытывает к ней отвращение. Как это ее вырвало у него на глазах? Никогда в жизни она не притронется больше к «Харви-Головой-об-Стенку»!
 Служанка опытными пальцами пощупала ей лоб, посчитала пульс.
 — Все будет хорошо. У вас небольшое похмелье. Сейчас я принесу кое-что такое, от чего вам сразу же станет легче.
 — Пожалуй, придется тебя похитить, чтобы ты уделяла мне больше времени, брюзжал дядя Тео. Потом его лицо просветлело. — Но ты изумительно играешь в теннис… Сара, да? Не думай, что я не заметил, как в последнем сете ты нарочно поддавалась Гэрону.
 У нее дрогнул голос.
 — Нет, дядя Тео, я не Сара, а Дилайт. Черная овечка в стаде.
 Он бросил на нее умный, понимающий взгляд.
 — Ну все равно. Сара или Дилайт, какое это имеет значение? И та, и другая — дочки Моны. И обе как две капли воды похожи на нее.
 — Давно уехал Гэрон?
 — Сразу, как только ты уснула. Ему позвонила Салли: что-то там с детьми.
 Но он просил передать тебе, что хотел бы снова встретиться.
 — А, — холодно произнесла Сара. Какой же она была идиоткой! — Бедный Гэрон, ему пришлось изображать пай-мальчика!
 Она помассировала себе виски.
 — Кажется, мне сегодня нужно на студию. Лью сделает из меня отбивную.
 — А для чего, ты думаешь, все мои деньги? Тебя обещали не трогать с недельку. За это время ты отдохнешь, а они пока займутся сценами погони.
 — Пожалуй, сейчас я с превеликим удовольствием погрузилась бы в спячку.
 — Ради Бога! Оставайся и делай, что хочешь. А то мне иногда скучновато одному.
 — Ни за что не поверю! — поддразнила Сара. Она знала: дядя Тео вечно окружает себя людьми. — И потом, у тебя есть еще гости…
 — Риккардо хороший парень. Но он редко гостит подолгу.
 — Можно подумать, ты об этом жалеешь!
 Он ухмыльнулся. — Черт меня подери, если это не реплика Сары. Она то и дело выставляла рожки — препиралась со мной. И ты такая же. Ну ладно, идем специально для тебя приготовили мой фирменный омлет.
 Впоследствии Сара сама удивлялась: почему она не осталась под его гостеприимным кровом, чувствуя себя рядом с дядюшкой Тео в полной безопасности? Она могла отдохнуть, привести в порядок мысли… Все это было бы прекрасно, если бы у дяди Тео не гостил еще кое-кто. Жить под одной крышей с ненавистным Риккардо, герцогом Кавальери, было выше ее сил.
 Особенно теперь, когда ей нужно было разобраться в своих отношениях с Гэроном, подумать, как держать себя с ним…
 Вторую половину дня она провела на пляже. Сторонний наблюдатель решил бы, что она уснула, купаясь в жарких солнечных лучах. На самом деле Сара усиленно размышляла. Гэрон… Неужели им уготована банальная связь? Мысли как будто плавились от зноя; она была попеременно то Сарой, то Дилайт. Одно, по крайней мере, было ясно: для Гэрона она должна оставаться беспечной, экстравагантной Дилайт, а не замкнутой, чересчур серьезной Сарой. Значит ли это, что ей следует сломать все барьеры и подтвердить свое право на ношение имени Дилайт?
 Она с удовольствием нежилась бы и дальше на солнышке, забыв обо всем на свете: о вопросах, ответах, всевозможных табу, не думая ни о чем серьезном и только время от времени переворачиваясь с живота на спину и обратно, — если бы на нее вдруг не упала чья-то тень и не раздался резкий, скрипучий голос, как будто провели лезвием по стеклу:
 — Ты словно предлагаешь себя солнцу. Жаль, что я не Аполлон. Пожалуй, мое место — в аду, а не в раю. Ты не спишь?
 — Нет, не сплю. Да, ты скорее Плутон, нежели Аполлон. Что тебе нужно?
 — Тебя что, никогда не учили вести себя в обществе?
 — Вот именно. Для этого я слишком мало задерживалась на одном месте.
 Варилась в собственном соку.
 Так могла думать и чувствовать Дилайт, которая с детства не имела оседлых привычек, даже собственного дома, не говоря уже о няне Стэггс с ее брюзжанием. Или о любящем отце, который открыто признал бы ее.
 Но как он смеет наводить критику!
 Сара перевернулась на живот и уронила голову на руки, чтобы не видеть его смуглого надменного лица. Может, он догадается уйти?
 — Уверен, если бы ты обратилась к психоаналитику, он нашел бы подходящее объяснение твоему характеру. А также дал бы определение твоему богатому жизненному опыту — или ты предпочитаешь называть это «экспериментами»?
 — Убирайся! — сказала Сара и ощутила гордость за свой исключительно ровный тон. — Тебя это совершенно не касается. Ты мне даже не нравишься.
 — Снова кокетничаешь? Стараешься подогреть во мне интерес к твоей персоне?
 — Ну и самомнение! — Сара сердито заерзала на своей подстилке. Что побуждает этого человека постоянно бросать ей вызов? Но она приняла твердое решение не поддаваться на провокации. Для поклонника он позволяет себе слишком много критических замечаний.
 — Почему бы тебе не оставить меня в покое? Так хорошо было одной!
 — Бедная маленькая девочка, ее преследует людоед! Или я больше похож на страшного серого волка? Как ты думаешь?
 — Я вообще о тебе не думаю, — ледяным тоном ответила Сара. — И всегда выигрываю. Где дядя Тео? Кажется, мне пора домой.
 — Как раз поэтому я и отважился нарушить твое уединение. Нашего хозяина вызвали по срочному делу, это займет несколько часов, может быть, целый день. Он попросил передать тебе, что ты можешь остаться или, если решишь уехать, чтобы я организовал транспорт. — Герцог понизил голос и только что не мурлыкал. — К сожалению, я отпустил Альберто, второго шофера Тео, — он повез домой мою подругу. Она живет довольно далеко отсюда, в Сан-Диего. Но я готов лично доставить тебя, куда пожелаешь.
 Ничего себе отдых! Сара молчала, подыскивая достойный ответ. Наверное, он уже торжествовал победу, потому что почти жестом собственника положил ей руку на плечо. Оттуда рука скользнула по ее спине — до изгиба бедер…
 — Зачем ты все время борешься со мной — и с собой? Гэрон Хант уже пятнадцать лет как женат. Все, что ему нужно на стороне, это… у вас, американцев, есть одно грубое слово, которое я не решаюсь произнести. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. Почему бы тебе не забыть о нем?
 Теперь его сильные чуткие пальцы массировали ей плечи и затылок. Саре вдруг захотелось уступить. Плыть по течению, качаться на волнах — ни о чем не думая, но все чувствуя. Позволить «этому» случиться…
 Она вдруг осознала опасность и заставила себя очнуться.
 Рука Риккардо успела забраться под бретельку крохотного лифчика. Если так и дальше пойдет, скоро она узнает, что «это» такое.
 Бешеный наплыв эмоций испугал ее, заставил встряхнуться. Первым делом Сара вернула на место соскользнувшую бретельку.
 — Отстань! Я вовсе не намерена ничего понимать. Заруби это себе на носу.
 В тонкой рубашке из мадрасского хлопка и облегающих брюках герцог опустился рядом с ней. Он был похож на сильное, мускулистое животное, настолько уверенное в себе, что могло позволить своей жертве еще немного порезвиться на воле, даже попытаться бежать — естественно, не слишком далеко, — прежде чем схватит ее!
 Сара гневно взглянула в его черные, как ночь, глаза.
 — Не знаю, откуда ты взялся на мою голову, и знать не хочу. Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Помнишь, ты назвал меня типичной эмансипированной американкой? Так оно и есть. А вы, синьор герцог, до сих пор имели дело с покорными, податливыми женщинами, из тех, которые бывают счастливы, когда ими командуют. Почему бы вам и впредь не брать, что дают?
 Риккардо ответил коротким смешком. При этом его взгляд откровенно блуждал по ее телу.
 — Действительно, почему? Но ты сама прекрасно знаешь ответ. Потому что ты постоянно распаляешь меня — и в то же время корчишь из себя жертву. Вот мне и хочется разобраться.
 Нет, он заходит слишком далеко. У Сары начало гореть лицо, но она по-прежнему тщательно подбирала слова — с холодной расчетливостью, которую так трудно было соблюсти в потоках жаркого света!
 — Я привыкла считать, что лучший способ узнать человека — это задавать ему вопросы. Но чтобы сэкономить твое время и энергию, заявляю: нет, я не ставлю перед собой задачу завлечь тебя — даже если у тебя создалось такое впечатление. Не знаю, за кого ты меня принимаешь, но хочу сказать тебе одну вещь. Я предпочитаю иметь в одно время одного мужчину. Сейчас я влюблена в человека, который собирается жениться на мне. Больше мне никто не нужен.
 — Ах, ты настроена на замужество? Я слышал, будто в Калифорнии собственность делится между супругами поровну: фифти-фифти. Даже если жена не имеет собственного заработка, по закону ей полагается половина всего имущества. Не потому ли идея брака столь привлекательна в этих местах особенно для женщин?
 Сара широко распахнула глаза и с хорошо разыгранным дружелюбием произнесла:
 — Ну и дремуч же ты! По-твоему, если я выхожу замуж, значит прости-прощай свобода? Могут ведь появиться дети! Будь твоя воля, ты заточил бы женщину в темницу.
 Он ответил подозрительно медоточивым голосом:
 — Да, жаль, что мы живем не в эпоху средневековья. Тогда уже в пятнадцать лет ты вышла бы замуж и родила двух-трех ребятишек. И гораздо больше походила бы на женщину.
 Это был уже не спор, а открытое объявление войны. Считая ниже своего достоинства спасаться бегством от его ехидных глаз и опасной близости, Сара вложила в один свой взгляд всю переполнявшую ее желчь.
 — Остается благодарить судьбу за то, что я живу в просвещенном, цивилизованном обществе и мне не приходится доказывать, что я женщина, рожая в пятнадцатилетнем возрасте. Нет уж, когда я рожу ребенка, это будет потому, что я этого захотела, а не потому, что так получилось.
 Ее противник так сильно стиснул челюсти, что Сара поняла: он на пределе.
 Она перевернулась на спину и, не глядя на него, сказала насколько возможно мягко:
 — Ну, уходи, пожалуйста. Не стоит опекать меня, а также ссориться. Мы чужие. Пусть так и останется.
 — Ты уверена? — вкрадчиво спросил он, и Сара вновь ощутила тревогу;
 Странный у него голос: то не отличишь от скрежета, а через какую-нибудь минуту — бархат, и только. Да он просто чудовище!
 — Дилайт, у меня нет ни малейшего желания ссориться с тобой. Хотя ты меня постоянно провоцируешь. Господи! Ведь я пришел только затем, чтобы передать слова нашего гостеприимного хозяина и предложить отвезти тебя домой. Или ты предпочитаешь остаться здесь со мной? Решай.
 Сара прилагала неимоверные усилия, стараясь остаться спокойной.
 — Вот именно. Спасибо за предложение, но немного позже я сама найду способ добраться до дома — если не захочу принять приглашение дядюшки Тео.
 Один-ноль в пользу Сары! И тем не менее что-то по-прежнему беспокоило ее.
 Что, если он… А впрочем, чего ей опасаться? Он наглый, отвратительный тип, но, как и она, гость дядюшки Тео, и вряд ли гордый герцог Кавальери опустится до насилия — во всяком случае, здесь, на открытом пляже.
 — Вот и отлично, — под внешней вежливостью его тона клокотал гнев. — Не буду больше тратить время. Если решишь уехать, транспорт будет ждать у парадного подъезда. Только предупреди кого-нибудь из слуг. Счастливо загореть, мисс Дилайт Адаме!




 Глава 11


 «Счастливо загореть!» Надо же! Нет, но как он это сказал! Словно с огромным удовольствием послал бы ее ко всем чертям!
 «Он был бы рад, если бы я заснула и сгорела на солнце», — подумала Сара, представляя себе, с каким презрением герцог взирал бы свысока на ее бренные останки. Она ненадолго забылась, а когда, проснувшись, приподнялась на локтях и оглядела окрестность — его нигде не было видно.
 Она поплелась в свою комнату, мечтая растянуться на свежей постели и заснуть безо всяких кошмаров — хватит с нее! Но дядя Тео еще не вернулся, и мысль о ночлеге под одной крышей с Риккардо бросила ее в дрожь. Лучше уехать от греха подальше. Не давая себе труда хорошенько поразмыслить, Сара наскоро приняла душ, оделась и вызвала корейца, одного из слуг дядюшки Тео.
 Широко улыбаясь, тот подтвердил, что у парадного подъезда ждет машина.
 Сара пошла вместе с корейцем к выходу. И в самом деле, там стоял новенький, только что с конвейера, автомобиль с предусмотрительно откинутым верхом.
 «Мерседес-бенц» давнишних сариных грез…
 Это, конечно, сюрприз дяди Тео. Откуда только он узнал ее любимую марку?
 И почему…
 — Это для вас, — пояснил кореец. — Подарок.
 Дилайт так и запрыгала бы вниз по ступенькам! Сара нахмурилась и спросила:
 — От дяди… От мистера Колера?
 Слуга покачал головой.
 — Нет, мисс, от другого джентльмена. Он просил передать, что ключи внутри машины.
 Сара бросила на сверкающий автомобиль грустный взгляд и повернулась спиной к нему.
 — Я не могу принимать такие подарки. Передайте это джентльмену вместе с моей признательностью. И вызовите, пожалуйста, такси.
 — Прошу прощения, мисс, такси здесь не ходят.
 Сара вспомнила массивные чугунные ворота и снова нахмурилась. Он, разумеется, знал насчет такси. Все рассчитал и уверен, что загнал ее в угол.
 Она вдруг просияла.
 — Конечно, как же я забыла? Значит, у меня нет выбора. Придется воспользоваться тем, что под рукой, но, разумеется, я беру автомобиль напрокат. Так и передайте герцогу.
 Он наверняка придет в ярость, особенно когда ему вернут автомобиль с ее коротенькой запиской, что-нибудь вроде: «Благодарю за приятную поездку».
 Пусть убирается с его уверенностью, будто ее можно купить!
 Злость двигала Сарой всю дорогу домой, когда она бесшабашно лавировала в потоке машин. «Мерседес» идеально слушался, но это не повлияет на ее решение. Герцогу Кавальери почему-то вздумалось преследовать ее, причем он выбрал странный способ ухаживания: оскорбляя и провоцируя. Очевидно, он запомнил слова о машине ее мечты. Также очевидно, что у него денег куры не клюют.
 Он уже считает ее своей добычей! От злости Сара крепко вцепилась в руль.
 Что это ему вдруг приспичило овладеть ею? И с какой стати она вздумала удирать? Говорят, нападение — лучший способ защиты. И уж, конечно, ее сестра, привыкшая иметь дело с кем угодно, бесстрашно встретила бы врага лицом к лицу.
 По мере приближения к своему жилью Сара сбавила скорость. На лбу у нее залегла крохотная морщинка. Теперь она сердилась на себя за необдуманное бегство. Надо было остаться и показать этому подонку, что ей нет до него никакого дела. И не идти на поводу у эмоций. У него хватит наглости вообразить, будто она хочет сыграть на его инстинкте охотника. О черт!
 Если у Сары еще оставались какие-то сомнения, духота в маленькой квартирке Дилайт определила ее дальнейшие шаги. Здесь, среди разбросанных вещей сестры, ей было легче вжиться в образ и снова превратиться в дерзкую, уверенную в себе Дилайт, которая ничего не боялась и ни от чего не отказывалась — хотя бы ради опыта или развлечения. Дилайт ни за что не обратилась бы в позорное бегство! Что он из себя строит, этот декадентствующий герцог?
 Об этом стоило подумать. Сара быстро побросала в чемодан самые необходимые вещи. «Декадентствующий герцог» — хорошо сказано, Сара! Давняя привычка вести с собой воображаемый диалог и на этот раз помогла ей собраться с мыслями. Она захлопнула за собой дверь квартиры. Отныне она и впрямь будет вести себя, как Дилайт. Вот он увидит!..
 Сара припарковала «мерседес» возле самого дома. Что если его «увели»? Но если только он там, она вернет машину герцогу — с улыбкой и лицемерными словами признательности. Переполненная мстительными чувствами, Сара вышла на улицу.
 Слава Богу, автомобиль оставался на месте. Рядом шнырял какой-то тип с фотоаппаратом на шее.
 — Привет! Это ваша белоснежная красавица? Просто конфетка! Только что с конвейера, да?
 На улице все еще было полно машин и, как ни странно, даже прохожих: обычно в Лос-Анджелесе мало кто передвигается на своих двоих. Иначе Сара сказала бы этому субъекту! Но она до поры до времени подавила в себе это желание.
 — Хелло. Да, неплохая машина. — Одарив незнакомца туманной улыбкой, Сара принялась шарить в сумочке. Ключи должны быть где-то здесь.
 — Вы Дилайт Адаме, я угадал? Сегодня Бренда Роуэн рассказывала о вас в своей телевизионной программе. Не возражаете, если я щелкну вас на фоне автомобиля? Наверное, это подарок итальянского герцога?
 Сара так и ахнула: он уже снимал ее с проворством профессионального фотографа.
 — Прошу вас…
 Он не дал ей закончить фразу.
 — Вот моя визитная карточка. Большое спасибо. Меня зовут Гордо Рэпп. А вы славная девушка! Представляю, как вам осточертела эта популярность!
 Откуда, черт побери, взялся этот тип и что ему надо?
 Сзади послышался визг тормозов. Хлопнула дверца автомобиля.
 — Вы пристаете к даме?
 Ох, нет! Только не это! Только не сейчас!
 Сара произнесла с хорошо разыгранным безразличием:
 — Я искала ключи. — И тут же почувствовала холодок ключей, вкладываемых в руку.
 — Я привез запасную связку. Ты что, надумала вернуться или догадалась, что я приеду, и вышла навстречу? — В черных глазах сверкнули искры, и он добавил, обращаясь к фотографу:
 — На вашем месте я бы убрался.
 — Как прикажете, герцог. Только позвольте еще один, последний кадр. Я пришлю вам отпечатки… Бегу, бегу!..
 Когда он скрылся за углом, крепко прижимая к себе камеру, Сара раздраженно повернулась к своему мучителю.
 — Ты отдаешь себе отчет, что этот тип… Завтра во всех газетах появится этот снимок, и пойдут пересуды. Как ты мог позволить ему думать, будто…
 Он все еще удерживал в своей ее руку. Если бы не это, с каким наслаждением она запустила бы ключи в его наглую рожу сатира!
 — По-твоему, я должен был броситься в погоню? Разбить камеру? Тогда тебе уж точно был бы обеспечен грандиозный скандал в прессе. — Прозвучавшая в его голосе ирония довела Сару до белого каления. — Вряд ли ты могла всерьез хотеть, чтобы я применил к нашему приятелю физическую силу. Кроме того, позировать явно доставило тебе удовольствие.
 Наконец Саре удалось вырвать руку, и она с трудом подавила в себе желание ударить его. Ее удержали лишь многолетняя привычка к дисциплине и умение владеть собой.
 — Ты… Что ты себе позволяешь! Смеешь клеветать, будто я… Сейчас мне меньше всего нужно, чтобы обо мне распускали сплетни. Пусти сейчас же!
 Он не обращал ни малейшего внимания на любопытствующих прохожих, будто они были одни на улице, держался с ней так, словно она — трудный подросток.
 — Если ты действительно стремишься избежать скандала и горишь желанием снова встретиться с нашим другом-фотографом, я, разумеется, отпущу тебя. И, будь добра, прекрати притворную истерику. Маленькая змея, разве ты не собиралась вернуться ко мне?
 Этот человек считает себя прямо центром Вселенной! Но она не пойдет у него на поводу!
 — Я всего-навсего хотела вернуть тебе машину, — сквозь зубы процедила Сара. — И провести еще немного времени с дядей Тео — без посторонних! — У него сузились глаза, и это доставило Саре ни с чем не сравнимое удовольствие. — А теперь… — Она взглянула на свою руку, которую он все еще держал в своей.
 — А теперь, если я отпущу тебя, в каком направлении ты помчишься? Кстати, ты уверена, что хочешь бежать от меня? — Он фамильярно, словно старый друг или возлюбленный, свел обе ее руки у нее за спиной и резко притянул Сару к себе.
 — Оставь!
 — Чего ты боишься? Или это твой способ вести интригу?
 — Я тебе все сказала. Я помолвлена и люблю своего жениха. Всем сердцем. А что касается вас, герцог Кавальери, то я намерена избегать вашего общества.
 Не принимайте близко к сердцу. Если бы я не встретила и не полюбила Карло, возможно, у вас был бы шанс.
 — Ах, значит Карло? — на этот раз его голос был холоден, как лед. Он резко отпустил ее, так что она чуть не упала. — Это итальянское имя.
 Предупреждаю, милая Дилайт: если он и вправду мой соотечественник, то он неимоверно ревнив и ожидает от своей невесты чистоты. Итальянские мужчины женятся исключительно на девственницах. Я правильно понял — речь шла о замужестве?
 — Естественно. И очень скором. Как только закончатся съемки, я немедленно отправлюсь к нему.
 Ключи от машины, вдавленные в ее ладонь, нестерпимо жгли руку. Сара неуклюже протянула их герцогу.
 — Пожалуйста!
 Непостижимый человек! От его злости не осталось и следа. Он почти равнодушно пожал плечами.
 — Раз уж ты все равно решила навестить Теодора Колера, можешь отправиться туда на «мерседесе». Не могу же я вести обе машины одновременно.
 Он меняется, точно хамелеон! Сара с подозрением уставилась на герцога, но он уже садился в свой «ламборини».
 — Найдешь дорогу или мне ехать помедленнее?
 Как ей хотелось швырнуть ему ключи, захлопнуть за собой дверь подъезда и пусть ломает голову, как быть с автомобилем! Но разве Дилайт оставила бы поле боя? Никогда!
 — Спасибо, я последую за тобой.
 Сидя в машине, раздираемая противоречиями, Сара не отважилась анализировать происшедшее. Хорошо, что он не знает, в каком она смятении. И еще хорошо, что она не бросилась наутек!




 Глава 12


 На следующий день сплетня разошлась по всем газетам. Слуга дяди Тео принес их Саре сложенными аккуратной стопкой на медном подносе. Его лицо оставалось невозмутимым, даже когда он информировал ее, что Бренда Роуэн упомянула о ней в своей утренней программе. И что, как только она проснется, ей нужно позвонить мистеру Гэрону Ханту.
 Гэрон! Сара залилась краской. О Господи, что он мог подумать о ней? А теперь еще эти смехотворные слухи!
 — Привет! — сухо произнес Гэрон. — Кажется, я должен тебя поздравить?
 Собственно, я позвонил, чтобы сообщить, что ты можешь быть свободна еще несколько дней, во всяком случае до конца этой недели. У нас проблемы с погодой.
 Дальше было еще труднее. Сара приготовилась с жаром опровергать слухи, но Гэрон и не собирался ни о чем спрашивать. И она не могла намекнуть, что хотела бы снова встретиться с ним, ведь у нее больше не было уверенности. Да и захочет ли он — после того, как ее вырвало у него на глазах? Так или иначе — в какой-то мере даже к ее облегчению — Гэрон держался вполне дружески и по-деловому.
 — Передай нашему другу Риккардо, что я как-нибудь заеду к нему. Приятно тебе повеселиться, беби.
 Прежде чем положить трубку, Сара несколько секунд как бы в прострации смотрела на нее. Потом взяла газету и вздрогнула при виде безобразной фотографии, на которой она рылась в сумочке, в своих огромных солнечных очках смахивая на участницу ограбления банка. А вот еще один снимок: она с обожанием уставилась на повернутое в профиль лицо Риккардо, который нежно держит ее за руку.
 Это невозможно! Может быть, дядя Тео что-нибудь придумает? Может, ей следует подать в суд — особенно на гнусного доносчика Гордо Рэппа?
 Саре попался на глаза кусочек газетного текста, и она чуть не задохнулась от ярости, когда прочла весь столбец:
 «Похоже, Пол и Моника Друри выступили в роли Купидона, познакомив мультимиллионера герцога Кавальери с восходящей звездой Дилайт Адаме. Это была любовь с первого взгляда: с ужином в элегантнейшем „Каферюсс“ и интимным ланчем тет-а-тет не где-нибудь, а в служебном кабинете Пола Друри.
 Так что теперь счастливая Дилайт разъезжает в новеньком «мерседесе», который ей преподнес в подарок один поклонник. Как вы думаете, кто?»
 Зазвонил телефон, и Сара схватила трубку, но тут же скорчила гримасу, узнав скрипучий, насмешливый голос:
 — Ты уже видела газеты? Кажется, здесь это называется первоклассной рекламой? Мне же разнузданность прессы кажется просто возмутительной.
 Неужели он в самом деле считает… Сару бросило в жар.
 — Это все из-за тебя! Ты сам настаивал на встрече, и уж во всяком случае, я не нуждаюсь в рекламе такого рода. — Она вспомнила о взятой на себя роли и постаралась успокоиться. — Послушай, у меня ревнивый жених, если он поверит этой гнусной сплетне, он убьет нас обоих.
 — Ах, пресловутый Карло! Постараюсь привести его в чувство, как здесь выражаются, пусть только обратится ко мне! Возможно, я дам ему совет не покидать надолго столь очаровательную невесту.
 Его голос, даже сильно смягченный, резал ей слух, но она вновь взяла себя в руки.
 — Тебя это не касается. А если ты не в восторге от газетной пачкотни, почему бы тебе не послать опровержение? Ты просто международный плейбой и не можешь понять, насколько мне претят подобного рода игры.
 Последовало долгое молчание. Не зашла ли она слишком далеко? Сара услышала, как ее кольца выбивают нервную дрожь на телефонной трубке. Он что, так ничего и не скажет?
 К ее изумлению, герцог ответил мягким, приятным мурлыканьем — словно огромная дикая кошка. Она так и подпрыгнула.
 — Потому что не ты устанавливаешь правила, да? Ничего, Дилайт, иногда нужно рискнуть.
 — Я и так постоянно рискую. Но в данном случае… Я не потерплю, чтобы на меня клеветали!
 — Вот как! — неожиданно усталым голосом произнес герцог. — Да, кстати, я больше не пользуюсь гостеприимством мистера Колера: я вернулся в свой отель.
 Предлагаю встретиться, чтобы обсудить, как положить конец всем этим слухам.
 Может, ты позвонишь и скажешь, когда тебе удобно?
 Почему она согласилась принять его приглашение, пошла навстречу просьбе, больше похожей на приказ? У нее И в мыслях не было снова встречаться с этим человеком и вновь открывать в себе пугающую слабость. Дилайт не позволила бы себя запугать, однако Сара умирала от страха. Он и отталкивал, и притягивал ее — как бы она ни отрицала.
 Мотылек летит на огонь свечи и гибнет, опалив крылышки. Как бы она ни корчила из себя Дилайт, в душе она оставалась Сарой, и все это происходило с Сарой, было ее собственным приключением. Никто, кроме нее самой, не позаботится о том, чтобы она не сгорела в этом огне.
 Поездка к дяде Тео дала Саре возможность все обдумать. Во что это она снова собирается вляпаться? Однако, судя по обращению охранников, она все еще была желанной гостьей и находилась в полной безопасности, даже если дядя Тео и заблуждается насчет характера ее отношений с герцогом.
 — Почему бы вам не встретиться здесь? Вам никто не помешает. Полагаю, ты знаешь, что делаешь: ты провела уже достаточно времени в этом городе. Жаль, что раньше не обратилась ко мне.
 Дядюшка Тео был ворчлив, но надежен, и Сара порывисто обняла его.
 — Прости, дядя Тео, я хотела сама. И потом, я же понятия не имела, что ты живешь поблизости.
 — Теперь имеешь. Так что на будущее у тебя нет никаких отговорок.
 Нет, дядя Тео — просто прелесть! А как ей охарактеризовать Риккардо, герцога Кавальери?
 Думая об этом, Сара готовилась к встрече и сама не понимала, чего ради она так старается. Немного туши для ресниц, малость румян и блеска для губ, чтобы подчеркнуть их форму…
 Сара взглянула в зеркало. Определенно, ей нечего стыдиться! И все-таки у нее не было полной уверенности. Однако она начала входить во вкус; двусмысленность ситуации приятно щекотала нервы. Пусть он считает, что она Дилайт, а все-таки бешеную страсть в нем вызвала именно Сара — эта мысль доставила ей массу удовольствия!
 Она надела шелковое платье, облегавшее ее, точно вторая кожа. Корсаж запахивался спереди таким образом, что видна была выемка между грудей. Это было ее собственное платье, и она задним числом хвалила себя за то, что перед поездкой в Нью-Йорк совершила коммерческое турне по модным магазинам Европы. Сара влезла в туфли на высоченных каблуках, с ремешками из тонкой кожи, которые подчеркивали высокий подъем, и позолоченными пряжками. В эту минуту она больше, чем когда-либо, походила на Мону. Сделанный недавно перманент слегка развился. Она не то чтобы представляла из себя Дилайт, но не была уже и полностью Сарой — правильной, благовоспитанной особой, девственницей до мозга костей.
 «Будь осторожна, Сара!» — с этим напутствием самой себе она покинула комнату и, пройдя по галерее с колоннами, сплошь увитыми виноградными лозами, очутилась в небольшом испанском дворике, откуда можно было выйти к бассейну. Именно здесь должна была состояться встреча — благодаря романтической натуре дядюшки Тео.
 На столе, покрытом белоснежной, без единого пятнышка скатертью, горели свечи в хрустальных подсвечниках; в хрустальной вазе благоухали розы. Пламя свечей отражалось в столовом серебре, и это очень гармонировало с великолепным фарфором и хрустальными бокалами. На заднем фоне бесшумно суетились официанты в белых куртках; мягко наигрывал на гитаре заезжий музыкант.
 Сара подавила в себе желание разразиться истерическим хохотом. Что замыслил дядюшка Тео? Это напомнило ей эпизод с участием Одри Хепберн; сможет ли она, Сара, так же успешно справиться с ролью?
 Она, конечно же, намеренно опоздала. Риккардо уже видел ее и не показал виду, что сердится, а встал, приветствуя ее. Вздернув, по привычке, одну бровь, он поднял свой бокал.
 — За Радость! Дилайт, вы сегодня просто обворожительны!
 — Спасибо.
 Она предпочла проигнорировать его дерзкий, раздевающий взгляд, напомнив себе, что должна следить за собой. Если она и приняла его приглашение, так только затем, чтобы доказать, что ему не удалось вывести ее из душевного равновесия.
 Официант отодвинул для нее кресло, и она попросила окал «перье». Гитарист тихонько подпевал в такт мелодии: это была старинная, сентиментальная итальянская песенка. Пожалуй, дядя Тео перебрал. Или он просто не мог вспомнить ничего более современного?
 — Ее противник сидел, откинувшись на спинку кресла и мечтательно прикрыл глаза.
 — Тебе нравится эта музыка? Хотя, помнится, я где-то читал, что ты признаешь только рок-н-ролл… панк-рок.
 — Не следует верить всему, что пишут. — Сара подняла свой бокал и пригубила вино. Затем продолжила, ободренная его задумчивым молчанием:
 — Мы ведь собирались обсудить, как заставить клеветников замолчать. Может, тебе и вправду обратиться в суд? Тебе это удобнее, чем мне.
 Он пожал могучими плечами под облегающей курткой.
 — Это лишь подогреет слухи, и нам не избежать новой огласки, — он говорил нарочито безразличным тоном, но его цепкий взгляд не отпускал Сару, и это вызвало румянец у нее на щеках.
 Она осторожно поставила бокал на стол.
 — Что же ты предлагаешь?
 — Ты в самом деле хочешь знать? Так вот, я скажу тебе. С какой стати обращать внимание на сплетни? Отрицать — только усиливать подозрения. В конце концов, мы-то знаем, как обстоят дела. Если жених тебе доверяет, то, я убежден, не возникнет никаких проблем. Он тебе доверяет?
 — Естественно. Мы очень любим друг друга.
 — Ах, да. Любовь. Вы обожаете друг друга, он тебе верит, но… где же он?
 Почему не спешит защищать тебя от клеветников?
 — Ему пришлось уехать по делам. Но он скоро вернется. Вернее, я сама поеду к нему, и мы обвенчаемся.
 — Ты уже говорила.
 На стол поставили тарелки с едой, и Сара приступила к салату, деликатно нанизывая на вилку кусочки овощей. На этот раз ему не одержать над ней верх.
 Он преследует ее, потому что она являет собой вызов его типу наглого, заносчивого самца, никак не могущего смириться с фактом существования женщины, которая устояла бы перед его мужской неотразимостью. Ха!
 — Прошу прощения?
 Неужели она произнесла это вслух?
 Сара широко распахнула глаза и продолжила нанизывать на вилку кусочки еды.
 — Я ничего не говорила. Правда, салат восхитителен?
 — Ты же ничего не пробовала, кроме вина.
 — Это делает честь твоей наблюдательности. Может, перестанешь глазеть?
 — На тебя или на салат?
 — И на то, и на другое. — Она поднесла вилку ко рту. Кажется, ей удалось поставить его на место. Главное, не обращать внимания.
 В этот момент к ним подошел гитарист. Судя по рыданиям в голосе и полуприкрытым глазам, он исполнял душещипательную любовную песенку. Сара из вежливости сделала вид, будто поглощена музыкой. Однако уголком глаза она зорко следила за Риккардо. Во всем его облике угадывалось напряжение. Он теребил пальцами серебряное кольцо для салфетки, и Сара во второй раз обратила внимание на золотой перстень с печаткой, геральдическим знаком из рубинов и бриллиантов. Если не считать золотого браслета, других украшений не было. Это подчеркивало его мужественность.
 Она на какое-то мгновение встретилась с ним взглядом, и ей показалось, будто Риккардо неслышно выругался. Потом он что-то сказал гитаристу, и тот отошел в тень. «Чем только это кончится?» — бесшабашно подумала Сара, но уже в следующее мгновение беспечность покинула ее.
 — Мы только зря теряем время! — Риккардо внезапно схватил ее за руку и без малейших усилий притянул к себе. На другом конце бассейна горел камин, искры отражались в кафеле, которым был выложен испанский дворик. Сара в немой растерянности посмотрела вокруг. Куда все подевались? Исчезли официанты в белых куртках, последним испарился гитарист. Сама же она оказалась там, где и хотела: в тесном кольце сильных рук, крепко прижавших ее к упругому мужскому телу. Его длинные пальцы запутались в густой массе ее волос. Он немного оттянул назад голову девушки и накрыл ее рот своим, безжалостно пресекая любую попытку крикнуть в знак протеста.
 Это было похоже на ускоренную съемку. Сара потеряла контроль над собой и вопреки собственной воле вцепилась в Риккардо руками — возможно, затем, чтобы не упасть. Его поцелуи были одновременно и грубы, и нежны, а руки, после того как он убедился, что она прекратила сопротивление, скользнули вдоль ее позвоночника, погладили бедра и ягодицы.
 Никогда прежде Сара не испытывала ничего подобного.
 Она как будто таяла, растворялась в его объятиях. Даже когда его пальцы, расстегнув платье, обожгли ей грудь и она почувствовала, как шероховатость его кожи пришла в соприкосновение с ее собственной, нежной и чувствительной плотью, она так и не смогла выдавить из себя ни звука.
 — Идем! — властно приказал он.
 Одно-единственное слово. А как же ужин? Но что такое ужин или еще что-то по сравнению с этим блаженством? Сара пошатнулась на непривычно высоких каблуках, и Риккардо, совсем как в кино, подхватил ее на руки и понес в спальню.
 Он плечом отворил дверь. В комнате было темно, только горел ночник. Он опустил ее на кровать.
 Что же дальше? Теперь, когда Риккардо больше не держал ее, Сара почувствовала себя не в своей тарелке. Она инстинктивно поправила юбку и сдвинула колени. Что он собирается делать? Риккардо запер дверь и, стоя в изножии кровати, начал расстегивать галстук, сбросил пиджак. Черные непроницаемые глаза рассеянно блуждали по ее телу. Потом он заговорил таким небрежным тоном, словно и не было никаких поцелуев:
 — Почему бы тебе не раздеться и не нырнуть под простыню? Я скоро присоединюсь к тебе.
 Этот обыденный тон подействовал на Сару, как ушат холодной воды. Риккардо заранее торжествовал победу, обращаясь с ней так же трезво и расчетливо, как, наверное, привык обращаться с женщинами. Ей стало ясно: каждое его движение в этот вечер было рассчитано, может быть, даже прохронометрировано.
 Он был так холоден, так уверен в себе и своей победе!
 В изумлении Сара наблюдала за тем, как он расстегивает рубашку. Она свалилась с облаков на землю.
 — Дилайт! — нетерпеливо бросил он. — Ты что, ждешь, чтобы я помог тебе раздеться? Или привыкла отдаваться в одежде?
 Сара смотрела на его обнаженный торс; под смуглой кожей перекатывались тугие, упругие мышцы. Он был похож на дикого зверя, этот человек, не привыкший считаться с кем бы то ни было: он просто и цинично брал все, что ему хотелось. Если она будет противиться, он изнасилует ее. Поэтому Сара лежала, не шевелясь, беспомощно глядя в его черные глаза.
 «Придумай что-нибудь! — молил внутренний голос. — И как можно скорее! Он явно не страдает избытком терпения».
 Риккардо приблизился к ней; на его губах змеилась плотоядная усмешка.
 Сара старалась не смотреть вниз.
 — Я… я думаю, что нам не следует…
 — В чем дело? Ты что, никак не можешь забыть своего Карло? Я думаю, он поймет. В конце концов, ты — не обыкновенная женщина. Наверняка он знает о твоих порнографических фильмах?
 — Конечно. У нас нет секретов друг от друга. Хорошо, что ты вспомнил о нем, потому что… Я передумала. Извини, я не хотела вводить тебя в заблуждение, но… ты сбил меня с толку… все эти слухи… Прошу тебя…
 Риккардо в недоумении смотрел на нее, похожий на большую черную пантеру перед прыжком. Сара с трудом поднялась на колени и уползла в дальний угол кровати. Господи, неужели он изнасилует ее? Неужели он на это способен?
 Подстегиваемая необходимостью остудить его пыл, она без передышки выплевывала слова:
 — Понимаешь, мне расхотелось. Я не могу… с кем-то еще, когда я так влюблена в Карло! Мне бесконечно жаль. Наверное, мне нужно было проверить себя, убедиться… Ну вот и все.
 Он хрипло рассмеялся, и она содрогнулась.
 — Проверить себя? Как это по-американски! А ты уверена, что итальянец может это понять? Ты расскажешь Карло об этом маленьком инциденте? Может, мне самому это сделать?
 — Что ты хочешь сказать? Ты… ты угрожаешь? Это настоящий шантаж!
 Риккардо задумался. Потом сказал, словно не слышал ее последних слов:
 — Если бы я следовал своим инстинктам… и твоим… я сию минуту взял бы тебя — и это даже нельзя было бы назвать изнасилованием. Тебя нетрудно соблазнить, моя Дилайт… моя Радость… и Радость многих, многих до меня включая Карло! Но у меня также пропал аппетит. Я люблю честную борьбу, поэтому обещаю тебе не прибегать к насилию. Ведь, приложив определенные усилия, тобой может обладать всякий, кому не лень. Так в чем все-таки дело?
 Я слишком мало предложил тебе? Нужен был не «мерседес», а, скажем, «роллс-корних»? Шикарные туалеты и драгоценности? Я поскупился? Предложил слишком низкую цену?
 Его слова кинжалами вонзались ей в грудь. Инстинкт самосохранения приказывал Саре молчать.
 — Я предложил слишком низкую цену? — настаивал он.
 Она глубоко вздохнула, радуясь, что тусклый свет ночника не позволял ему увидеть ее лицо.
 — Да. Но не в том смысле, что ты думаешь. А теперь, если не возражаешь…
 Еще долго после того, как герцог ушел, предусмотрительно захлопнув за собой дверь, Сара неподвижно лежала на кровати. Напряжение никак не отпускало ее. Она вперила взгляд в дверь, будто ожидала, что Риккардо предпримет новую атаку. Но этого не случилось. Мало-помалу к ней вернулось прежнее здравомыслие, и она вдруг разрыдалась, что вообще-то за ней не водилось. «Это от злости, — убеждала она себя. — И от изнеможения». Риккардо добивался милостей Дилайт, а не Сары! Рыдания становились все громче, все безотраднее. Она горела ненавистью к нему и к себе. К обоим!




 Глава 13


 Некоторые женщины, выплакавшись, засыпают, а наутро встают, благоухая свежестью. Сара была не из их числа. Скорчив сердитую рожицу своему отражению с красными распухшими веками, она принялась промывать глаза холодной водой: это было одним из испытанных средств няни Стэггс, и, как прочие средства, оно подействовало.
 — Есть кто-нибудь дома? — спросила она лакея, принесшего ей завтрак на уединенную террасу, где она полюбила нежиться на солнышке в огромных солнечных очках Дилайт и крошечном бикини, завязав волосы узенькой желтой лентой.
 — Только хозяин. Другой джентльмен вчера вечером уехал.
 Уехал! Что она испытала при этом известии: облегчение? Естественно, он больше не захочет иметь с ней дело, и слава Богу. Он из тех, кому нельзя доверять. От таких нужно держаться подальше. И вообще, ей пора снова стать собой. Она обещала сестре держаться — но как долго? Пару недель? Месяц?
 Что толку ломать себе голову, решила Сара и перевернулась с живота на спину. Правильнее будет расслабиться и существовать в некоем промежуточном мире — между сном и явью.
 — Ну и ну! Ты спишь, нет? Опасно спать на солнце, моя дорогая.
 — Дядя Тео!
 — Кто же еще? Ты у меня теперь единственная гостья, и я рад, что мы сможем заново познакомиться, если ты не против.
 Сара готова была провалиться сквозь землю. Хотя ей повезло, что не кто-нибудь, а дядя Тео застал ее дремлющей в солнечных лучах, с раскинутыми в стороны руками и ногами. Другой не преминул бы…
 Сара резко оборвала эти мысли. Наверное, для одного дня она уже достаточно нагрелась. Хорошо, что у нее такая кожа: никогда не шелушится и не покрывается волдырями. Видимо, она унаследовала ее от бабушки-итальянки.
 Сара села и весело произнесла:
 — Пообещай мне холодное «перье» с лимоном, и я последую за тобой на край света.
 Реплика Дилайт. Однако во время их разговора дядя Тео упорно именовал ее Сарой!
 Он повел ее на экскурсию в картинную галерею.
 — Разве можно держать такую красоту в подземелье?
 Я должен постоянно видеть ее перед глазами!
 Даже непоседа Дилайт наверняка пришла бы в восторг от этого богатства!
 Сара не могла, да и не хотела сдерживать восхищение. Дядя Тео был счастлив.
 — Я всегда любил красивое. — «Может, поэтому он и увлекся Моной?» подумала Сара. — Кстати, твой отец купил одного Гейсборо, и с тех пор картину никто не видел. Ты не могла бы уговорить сэра Эрика продать ее?
 — Ни в коем случае — потому что он подарил ее мне, и теперь она висит у меня в спальне, — задорно ответила Сара и вдруг прикусила язычок. Но дядя Тео, благослови Господь его душу, только многозначительно хмыкнул.
 Потом он привел ее в испанский дворик перед бассейном, и они уселись в тени, чтобы насладиться вином в хрустальных бокалах.
 — Выпей-ка. Ты умеешь слушать. Я ведь очень одинок. Почему бы тебе не погостить у меня подольше? Я бы отвел тебе отдельное крыло: приходи и уходи, когда захочешь. Можешь пока не отвечать. Однако подумай.
 Сара была удивлена. Она, запинаясь, проговорила:
 — Это… это было бы чудесно. Ты прелесть, дядя Тео! Но ты же знаешь, в понедельник мне на работу. Фильм Гэрона…
 Он произнес обыденным тоном:
 — Совсем забыл тебе сказать. Гэрон звонил сегодня утром. Они больше не нуждаются в твоих услугах. — Он сделал предупреждающий жест, чтобы она молчала. — Естественно, тебе заплатят в соответствии с контрактом. Ты тут ни при чем. Гэрон просил передать, что ты потрясающая актриса и он непременно пригласит тебя на следующий фильм. Но сцены погони заняли больше, чем предполагалось, места и времени, так что приходится идти на сокращение.
 Решили, что той сцены между тобой и Гэроном вполне достаточно. Ты упадешь с крыши и разобьешься — естественно, не ты, а профессиональная каскад ерша.
 Он лукаво посмотрел на нее.
 — Надеюсь, ты не вбила себе в голову, будто влюблена в Гэрона? Да нет, для этого ты слишком умна. А что касается… Ну-ну, не волнуйся. Я дал себе слово не вмешиваться и не стану, если решишь остаться со стариком. Можешь изредка вытирать пыль, если совесть не позволяет «даром есть хлеб». Кстати, напомни мне показать мою коллекцию табакерок. Не говоря уже…
 К этому времени Сара настолько овладела собой, что смогла вставить словцо:
 — Это называется подкупом. И потом — «бедный, одинокий старик»!
 Он довольно хмыкнул.
 — Это из тебя вылезает няня Стэггс… Неужели ты всерьез рассчитывала провести меня?
 — Я… Я не была уверена. Ты ведь меня не выдашь, Правда? Умоляю тебя, не говори никому!
 Он громко расхохотался.
 — Чего ради я стал бы портить такой грандиозный спектакль? Поверь, девочка, я давно так не веселился. Ты молодчина. Неужели тебе удалось надуть всех остальных? Ну и ладно, какова бы ни была причина, по которой вы бы пустились в эту сногсшибательную авантюру. Догадываюсь — это инициатива Дилайт? Но, как я уже сказал, не стану вмешиваться.
 Какое счастье, что у нее есть дядя Тео! Что бы она без него делала?
 Сара вернулась в свою комнату, усиленно ломая голову над дилеммой. Одна ее часть страстно желала остаться и где немного насладиться покоем; другая требовала борьбы. И потом, она дала слово Дилайт. Не все ли равно, чем заниматься в оставшееся время? Дилайт наверняка уже в стадии, и если Карло настроен так же решительно, как и сейчас, должно быть, он направляется туда же. Все, что требуется, это выиграть для них еще немного времени, чтобы неведомый злодей Марко не пустился в погоню.
 Она уже почти приняла решение остаться с дядюшкой Тео, как в ее планы снова вторгся телефонный звонок.
 — Это Кавальери.
 У Сары бешено заколотилось сердце, пальцы изо всех сил стиснули трубку.
 Однако ей удалось как ни в чем не бывало воскликнуть:
 — А… Привет! Вот уж не ожидала, что ты позвонишь.
 Его голос звучал, как всегда, резко и бескомпромиссно:
 — Конечно. Тем не менее, нам необходимо кое-что обсудить. Эти газетные статьи…
 — Я…
 Он надменно продолжал, будто не слыша:
 — Я тебя не виню: должно быть, ты привыкла жить в гой грязи. Я же до сих пор не сталкивался ни с чем подобным. Завтра один скандальный еженедельник поместит еще одну грязную утку. — Сара живо представила, как у его раздуваются ноздри от отвращения. Скорее бы забыть это грубое животное. Какого дьявола он опять ее мучает? Что он там сказал о какой-то статье?
 — Так вот, я считаю, что нам нужно встретиться. Потом поймешь. Не бойся: вчерашнее не повторится. Можешь сама выбирать любое многолюдное место.
 — Не представляю, что там за статья и как ты это разнюхал, но ты не мог бы сказать мне все по телефону?
 Его голос понизился до свирепого рычания.
 — Есть вещи, о которых нельзя говорить по телефону. Конечно, если ты боишься встретиться со мной лицом к лицу…
 Это была пощечина, хотя и нанесенная рукой в лайковой перчатке. Подонок!
 Знает, на какие клавиши нажимать. Она боится встречи с ним? Обхохочешься!
 Интересно, чего ей бояться?
 — Ничего я не боюсь. Просто могу быть занята сегодня вечером.
 — Подумай о Карло, твоем женихе. С твоей стороны не очень-то честно отправляться на свидание с другим. Что до меня, ты смело можешь сослаться на важные дела. Куда бы ты хотела отправиться? В «Поло-Лонж»? «Эль-Падрино»? Там вечно полно народу, и ты будешь в полной безопасности.
 Еще чего! Так она и станет подвергать себя новым оскорблениям! Но в глубине ее души гнездилась фатальная уверенность, что она пойдет. Послушает, что он там собирается ей сообщить. Будет через стол спокойно смотреть на его смуглое, опасное лицо, уверенная в том, что на сей раз он не застигнет ее врасплох. Возможно, еще одна встреча поможет ей избавиться от наваждения.
 Наверное, он скажет, что не потерпит новых сплетен. Должно быть, он женат, как она раньше не подумала? Она будет держаться заносчиво и отчужденно. Со скучающим видом выслушает его, попивая «перье» с лимоном, а затем удалится, высоко подняв голову. Шофер доставит ее обратно к дядюшке Тео. Вот и все.
 Сара положила трубку и задумалась. Кажется, ей удалось придать своему голосу оттенок небрежности, даже нетерпения. Она понадеялась, что сможет сохранять такой тон и в его присутствии.
 Герцог Кавальери! Элегантная одежда — а под ней мускулы дикого зверя. Его легче представить в костюме средневекового пирата или наемника с кинжалом за поясом, нежели в образе современного аристократа, принадлежащего к высшим слоям общества.
 «Довольно, Сара! Ты совсем рехнулась, девочка моя. Ну-ка, возьми себя в руки!»
 Внутренний голос помог ей собраться с мыслями. Что там еще советовала няня Стэггс, «чтобы прочистить мозги»? Холодный душ? Сара спрыгнула с кровати и направилась в ванную. В ее распоряжении оставалось целых два часа.
 Она опоздала в «Поло-Лонж» на пятнадцать минут, но зато изумительно выглядела. Риккардо никогда не узнает, сколько платьев она перебрала.
 Спасибо дяде Тео за то, что приказал доставить на виллу весь ее гардероб.
 Ей указали столик у окна. Сара изобразила ослепительную улыбку. Риккардо встал и небрежно коснулся губами ее руки.
 — Очень любезно с твоей стороны откликнуться на мое приглашение.
 — Не стоит благодарности. Но я просила бы тебя поспешить. Я обещала друзьям пойти с ними покататься на роликах в одно место, которое называется «Флиппер».
 — Слышал о таком, — отозвался он, не обращая внимания на ее холодность.
 Сара уставилась на его руки, сильные, красивые, безо всяких украшений, если не считать все того же перстня с печаткой. Только так, избегая его взглядов, она могла скрывать свои истинные переживания.
 — Кажется, там собирается молодежь.
 В его черных, как смоль, глазах сверкнули искры. Но вместо того, чтобы отпустить ядовитое замечание, он наклонил голову.
 — Кажется, да. Если бы мне захотелось повеселиться, я выбрал бы что-нибудь другое. А как Карло относится к тому, что ты всюду бываешь без него?
 Щеки Сары окрасил румянец.
 — Не твое дело! — Нет, он и в самом деле невыносим!
 Риккардо еще до ее прихода заказал бутылку белого вина и теперь поигрывал ножкой своего бокала. Потом он разлил вино и сказал, растягивая слова:
 — Напротив. Это именно мое дело. Потому что Карло — мой младший брат!
 — Твой?.. — Сара чуть не захлебнулась. Это спокойное, невероятное заявление без конца повторялось у нее в мозгу, пока до нее, наконец, не дошло.
 Он явно решил добить ее!
 — Ты, разумеется, знала, что у Карло есть семья? Он не забыл рассказать тебе, что работает в моей фирме и не имеет собственных средств?
 Сара проглотила вино, и оно ударило ей в голову; она спохватилась, что с самого завтрака ничего не ела, но уже было поздно. Вино придало ей храбрости, и она в упор посмотрела на своего противника.
 — Карло мне все рассказал! Так, значит, ты и есть старший брат Джон?
 Прошу прощения — Джованни. Как тебе хочется, чтобы тебя называли? Риккардо?
 Может быть, Марко?
 — Ну, хватит! — это прозвучало, как удар хлыста, и если бы Сара не была в такой ярости, она, верно, испугалась бы.
 — Не думаю. Ты первый начал, не забывай об этом, пожалуйста. Пригласил меня поужинать, чтобы сообщить что-то важное! Что заставило тебя сбросить маску?
 Риккардо протянул к ней руку. Со стороны это могло показаться жестом влюбленного, но Саре еле удалось сдержать крик боли: он, словно клещами, сдавил ее хрупкие пальцы. Однако, несмотря на железную хватку, его голос звучал, как холодное предупреждение:
 — Тише, пожалуйста. Еще один публичный скандал может повредить твоей карьере, — перед последним словом он помедлил, а затем вложил в него как можно больше сарказма.
 Слава Богу, хотя бы он верит, что она — та, за кого себя выдает!
 — Сейчас же отпусти мою руку! Мне больно! Ты уже доказал, какой ты большой и сильный.
 — Прошу прощения. — Он отнял руку, и Сара принялась растирать занемевшие пальцы. Это позволяло ей не смотреть на него.
 — Ну? Что ты еще хотел сказать? И что это за статья, которая выйдет завтра? Еще одна ложь?
 — К несчастью, нет, — сквозь зубы процедил он. — Там говорится что-то вроде того, будто ты взяла на прицел всю нашу семью. Сначала младший брат, а теперь, когда он уехал, старший. Я подумал, что тебе будет лучше узнать это от меня.
 — Надо же, какой заботливый! — ледяным тоном вымолвила Сара, продолжая растирать пальцы. — У тебя все? Меня ждет машина, и, как я уже сказала, мне предстоит бурная ночь. Хочешь, возьму тебя с собой: будешь следить за моим поведением?
 Она устремила на него вызывающий взгляд и сама удивилась своему хладнокровию. У герцога так и ходили желваки.
 — Нет, это не все. Почему бы нам не перестать притворяться? Маски сброшены. Ты знаешь, кто я такой, а я знаю… что ты такое. Карло может быть без ума от тебя, он на тебе не женится. Он сообщил тебе, что помолвлен?
 — Прямо как в феодальные времена! Мы с Карло абсолютно откровенны друг с другом, и я прекрасно знаю, что вовсе не помолвлен — разве что со мной. Ты, разумеется, жаждешь навязать ему какой-нибудь постылый брак без любви, зато такой, какой ты сам счел бы подходящим, не правда ли? Ну так вот: этому не бывать! Мы с Карло добираемся пожениться и не нуждаемся в твоем благословении! Я буду помогать и поддерживать его, пока он не встанет на ноги.
 — Или вступит в права владения наследством. Он поверил тебе об этом?
 Отлично, мисс Дилайт. Давайте говорить по существу. Сколько вы хотите за то, чтобы оставить Карло в покое? Обещаю дать вам гораздо больше того, что вы можете заработать, снимаясь в кино или позируя обнаженной.
 Это была ее минута, и Сара не упустила ее. Если бы она оставалась здесь дальше, она не выдержала бы и закатила сцену. Вместо этого она с достоинством поставила свой бокал и встала из-за стола, стройная и соблазнительная в платье на манер Хлои: одно загорелое плечо оставалось обнаженным.
 — У меня нет ни малейшего желания и дальше обмениваться колкостями.
 Запомните: я не продаюсь. Ясно вам? Я собираюсь выйти замуж за Карло; более того, намерена выпустить об этом пресс-релиз. Пожалуй, я упомяну в о средневековых взглядах и странных выходках его старшего брата. Обычно весь мир на стороне влюбленных, не так ли? Все будут сочувствовать Карло и мне!
 К ее изумлению, Риккардо не рассердился и не расстроился, а встал из-за стола. Его губы тронула невольная усмешка.
 — Успокойтесь. Может быть, я просто хотел испытать силу вашей любви к моему брату? Нам лучше остаться друзьями, как вы думаете? Наверное, Карло предпочел бы мир: он избалован и привык к определенному образу жизни. Вы не заметили?
 Сара недоверчиво смотрела на него. Этот человек переменчив, как ветер, и так же непредсказуем.
 — Дилайт, — нежно протянул он своим надтреснутым голосом. — Неужели мы не можем стать друзьями? Подождите минутку, я только рассчитаюсь и отвезу вас домой — или на вашу любимую дискотеку, или кататься на роликах — куда угодно. Идет? Нам нужно о многом поговорить. Я расскажу вам о нашей семье.
 Может быть, вы еще подумаете, вступать ли в нее после того, как я обнажу перед вами фамильные тайны.
 Ему удалось-таки пробить брешь в ее броне, и он отправился искать официанта, оставив ее озадаченной, не представляющей, каким будет его следующий ход. Что делать? Инстинкт подсказывал ей: беги, куда глаза глядят, плевать, что он сочтет тебя трусихой! Но если она может помочь Дилайт и Карло тем, что будет еще некоторое время отвлекать на себя внимание его старшего брата… В конце концов рассудок одержал победу.
 — Ну что ж, — неуверенно проговорила Сара, когда он вернулся с официантом. Риккардо подписал счет, словно не замечая, что другой рукой снова ухватил ее за руку. Однако после того, как он сделал шаг к примирению, было бы дурным тоном оттолкнуть его.
 «Почему я не испытываю облегчения?» — тупо думала Сара, шагая рядом с ним. Никаких больше ссор, никакой напряженности в отношениях. Дилайт и Карло будут счастливы, а она — она продолжит учебу, ради чего, собственно, и приехала сюда. И, даст Бог, он никогда не узнает о том, какую роль она сыграла во всей этой истории. Они больше не увидятся — ей следовало бы ликовать, но Сара испытывала одну опустошенность. И зачем она позволила ему удерживать ее руку — даже на улице, где на них уставилось несколько пар любопытных глаз?




 Глава 14


 — Прошу пристегнуть ремни.
 Слова медленно, как сквозь вату, доходили до ее сознания.
 «Пристегни ремень безопасности!» — то же самое сказал Риккардо перед тем, как включить зажигание в своем «ламборини». Откуда-то взялась бутылка шампанского, единственно достойного, чтобы отметить ее будущий брак.
 — За любящего, всепонимающего деверя!
 Неужто она и впрямь провозгласила этот тост или ей только приснилось?
 Сколько же шампанского он влил в нее, прежде чем доставить домой? Домой? Но разве она дома, то есть на вилле дядюшки Тео? Где она? Почему веки у нее точно налились свинцом? Сара, словно в отдалении, услышала собственный стон.
 Она хотела и не могла проснуться.
 — Спи, дорогая. Тебе необходимо выспаться. Я разбужу, когда будем на месте.
 Даже во сне она узнала этот грубовато-ласковый голос. Почему он назвал «дорогая»? Какая она ему «дорогая»?! Ведь она невеста его брата. А впрочем, это неважно. Всем известно, что итальянские мужчины ведут беспорядочный образ жизни. У каждого из них есть жена и любовница. А она кто — жена, любовница или и то, и другое? Богатый выбор! Сара поняла, что бредит, и, откинувшись в кресле, заставила себя снова погрузиться в тяжелую дремоту.
 Пробуждение было странным. Кто-то тряс Сару за плечо.
 — Проснись, мы уже на земле. Потребуется час, чтобы дозаправиться и проверить техническое состояние самолета.
 Ей-таки удалось открыть глаза. Сара уставилась в его смуглое лицо. Это было лицо сатира. Риккардо ехидно смотрел на нее. Она изо всех сил поморгала, чтобы убедиться, что не грезит.
 — Риккардо? — ее голос прозвучал хрипло, почти как карканье.
 Да что с ней, в конце концов? Может ли быть, что после того, как она потеряла сознание, герцог привез ее на виллу и сам остался с ней?
 Риккардо нетерпеливо расстегнул ее ремень безопасности и дернул Сару за руку. Она качнулась, но он помог ей удержаться на ногах.
 — Я… я не понимаю. Что я здесь делаю? Что ты здесь делаешь? Где мы?
 — Ты что, совсем ничего не помнишь? Я так и думал. Тебе нельзя пить столько шампанского, — не обращая внимания на ее сопротивление, железной хваткой держа Сару за талию, он потащил ее между двумя рядами самолетных кресел.
 Наконец ей удалось собраться с силами.
 — Хватит меня тащить! Может, объяснишь, что все это значит? Куда мы идем?
 — Ну, хорошо. — Он помог ей спрыгнуть на землю и увлек к какому-то маленькому строению. Войдя внутрь, они очутились в тесной, обитой плюшем комнате, похожей на кабинет. Навстречу поднялась незнакомая женщина и тут же вышла, оставив их одних. Риккардо снова заговорил:
 — Ну, раз ты начала задавать вопросы, значит, тебе действительно лучше.
 Вот только странно, что у тебя совсем отшибло память.
 — Ради всего святого — память о чем? Что, собственно, происходит?
 — Ну… — Он подвел ее к дивану и почти силой заставил сесть. Потом уставился на нее, кривя рот в усмешке.
 — Естественно, мы летим домой. Вчера вечером ты изъявила желание посетить родовой замок Карло — и мой, разумеется. Тебе взбрело на ум подождать его там. Да ты помнишь хоть что-нибудь?
 У Сары было такое ощущение, будто Риккардо издевается над ней. Но голова раскалывалась так, что остальное не имело значения.
 — Ровным счетом ничего не помню, — прошептала она.
 Да нет, этого не может быть! Сара прижала пальцы к вискам. Господи, пусть все это окажется дурным сном!
 — Тебе следовало бы меньше пить, — безжалостно бросил он. — Карло знает или ты утаила от него эту пагубную склонность?
 Момент был как раз подходящий, чтобы открыть ему глаза. Он ошибся, увез не ту девушку! Вот когда она посмеется последней! Непроизнесенная фраза застыла на губах Сары. Нет, она не смеет признаться. Этот человек способен на все — теперь она верила Дилайт.
 Он мог убить ее и таким образом отомстить за свое оскорбленное самолюбие.
 — Хватит тебе ворчать, — пробормотала Сара, продолжая массировать виски.
 — Ты не мог бы достать пару таблеток аспирина? И холодной воды.
 Он явно не привык за кем-либо ухаживать, однако ради рытого, чтобы добиться послушания, принес все, что она опросила. Потом сел за письменный стол и окунулся в долгий, тихий разговор с кем-то по телефону. Напрасно Сара напрягала слух: она так и не смогла ничего разобрать.
 Она немного знала итальянский, но этот диалект был ей незнаком. Сара прислонилась к спинке дивана, стараясь вернуть себе ясность мысли. И мужество. Во что это она вляпалась на сей раз?
 Аспирин снял головную боль, зато теперь ее одолевала сонливость. Сара позволила Риккардо вновь посадить себя в маленький «Лир-Джет». Она была слишком слаба, чтобы поинтересоваться, где это они останавливались.
 Риккардо откинул спинку ее кресла, превращая сиденье в спальное место.
 Какое блаженство! Едва они поднялись в воздух, появился молодой человек и укрыл ее одеялом.
 Сара бросила на герцога быстрый взгляд из-под опущенных ресниц: он читал какой-то толстый том, сосредоточенно сведя вместе густые черные брови.
 Казалось, он и думать о ней забыл, однако вскоре произнес, не поднимая глаз:
 — Там есть занавеска, можешь задернуть ее, чтобы ничто не мешало. Потяни за шнур. Или нажми на кнопку вызова Деймона. Устраивайся поудобнее, полет продлится восемь часов.
 Не говоря ни слова, Сара задернула занавеску. Восемь часов! Да он и вправду везет ее в Италию, в их «родовой замок» — так, кажется, он выразился? И он по-прежнему принимает ее за Дилайт. Сару била нервная дрожь, но, слава Богу, она укрыта от посторонних глаз. Что он собирается делать дальше?
 Когда-то давно, еще подростком, Сара втайне мечтала удивительном приключении. В своих мечтах она была принцессой или, в крайнем случае, дочерью герцога. Ее похищал пират или разбойник с большой дороги, который впоследствии тоже оказывался герцогом. Все эти фантазии имели счастливый конец. Ей чудом удавалось избежать надругательства. Невинная девушка укрощала злодея, и он склонял перед ней голову. Следовали страстные объятия — и вдруг смеркалось. Что происходило в сумерках?..
 Сара поежилась, усмиряя чересчур буйное воображение. Сейчас, во всяком случае, от нее требуется одно: выиграть для Дилайт и Карло еще немного времени. Вот когда она поняла сестру: та верно оценила этого мерзавца! С каким наслаждением она однажды бросит ему в лицо слова сокрушительной правды: он вывернулся наизнанку, чтобы умыкнуть не ту девушку!
 Как ни странно, все оставшееся время полета ей удалось проспать.
 — Прошу пристегнуть ремни.
 Это что, новый сон? Сара почувствовала, что над ней, проверяя ремень безопасности, склонился стюард. Отдернув занавеску, она бросила взгляд на человека, о котором до сих пор думала, как о «Риккардо». Он отложил книгу и посмотрел в свою очередь на нее. Сара отвернулась и сделала вид, будто любуется облаками. Итак, они вот-вот приземлятся в Италии. Если бы не особые обстоятельства, она была бы на седьмом небе от счастья. Данте и Беатриче, Ромео и Джульетта, огни и фонтаны, страна остановившегося времени… Сара всегда мечтала побывать в Италии, но папа не хотел даже слышать об этом.
 Когда же она начинала приставать, принимался на чем свет стоит ругать коммунистов. Его предубеждение возникло после общения с Пьетро, тем самым из маминых мужей, к которому она ушла от сэра Эрика. В такие минуты девочка чувствовала себя виноватой. Ей нравился Пьетро: он был добр и катал ее на широких плечах. Дилайт тоже привязалась к нему.
 — Через несколько минут будем на земле. А затем пересядем в вертолет.
 Надеюсь, твоя нервная система в порядке?
 Опять ему понадобилось вернуть ее к неприглядной действительности! Сара грозно посмотрела на своего врага.
 — Я и не думала психовать. Просто переутомилась. Надеюсь, теперь уже скоро?
 — Тридцать минут вертолетом. Карло когда-нибудь описывал наш замок? Он находится в неприступном месте. Все дороги — труднопроходимые. Зато мы располагаем кое-какими удобствами.
 — Хочется думать, что там есть водопровод, — презрительно произнесла Сара и преисполнилась злорадства при виде того, как у него заходили желваки.
 — Мы не такие уж темные, даже у себя на Сардинии.
 Тебе должно понравиться. Если решишь поплавать, у нас целых два бассейна.
 И четыре теннисных корта. Может, в ожидании Карло захочешь потренироваться.
 Помнится, ты недурно играла.
 «Недурно»! Как он смеет разговаривать с ней таким снисходительным тоном?
 Сара одарила герцога благосклонной улыбкой.
 — Это же просто замечательно! Ничто на свете не сравнится с теннисом!
 Надеюсь, ты как-нибудь сыграешь со мной? — здесь она сочла уместным вздохнуть, чтобы не выйти из роли. — Только бы Карло не слишком задержался.
 Пожалуй, теперь самое время надуть губы — если бы она только знала, как это делается! Вместо этого Сара вновь расплылась в слащавой улыбке.
 — Наверное, ты решил лишний раз проверить наши чувства, испытать силу нашей любви. Напрасно беспокоишься, мы с Карло не можем жить друг без друга.
 И я всю жизнь мечтала о старшем брате!
 Кажется, она переигрывает. К счастью, ремень безопасности мешал Риккардо вскочить и отвесить ей оплеуху. Когда он сжимал челюсти, по углам его губ появлялись две крохотные белые черточки. Он не сводил с нее черных, как деготь, глаз.
 — Тебе и в самом деле не хватало брата? — Сара не поняла, что стоит за этими произнесенными с холодным сарказмом словами.
 — Вообще-то у меня есть два брата-близнеца от маминого первого мужа. Они археологи — или что-то не менее скучное. Я их толком и не видела, так что это новое для меня ощущение. Карло не рассказывал, какой ты внимательный.
 Это так мило с твоей стороны — попросить служанку дяди Тео упаковать все мои вещи!
 Кажется, она опять заходит слишком далеко. Сара стрельнула в Риккардо последней фальшивой улыбкой и повернулась к окну. Самолет развернулся и пошел на посадку.




 Глава 15


 — Каким образом люди добираются и как уезжают отсюда, если не считать вертолета?
 — Долго и трудно, — угрюмо пошутил он. — Дорога, конечно, есть, но очень плохая, не для современных легковушек.
 — Но…
 — Кроме того, остров кишит террористами, похитителями людей и убийцами. А в горах прячутся разбойники — свирепые и голодные. Вертолет — самое безопасное средство передвижения. Зачем зря рисковать?
 — Действительно, — пробормотала Сара и, чтобы не встретиться с ним взглядом, посмотрела вниз, перегнувшись через каменную балюстраду вокруг террасы, где они вдвоем наслаждались прохладительными напитками.
 Замок (настоящий дворец!) вознесся высоко над землей. Отсюда открывался захватывающий вид на море. Строители в первую очередь позаботились о том, чтобы оградить обитателей замка от мавританских пиратов и отрядов наемников, шныряющих вокруг в поисках провианта и женщин. Древний замок рода Кавальери был надежно защищен мощными стенами и колючей проволокой под высоким напряжением. Настоящая средневековая крепость, однако со всеми современными удобствами. Здесь были теннисные корты, даже миниатюрная лужайка для гольфа.
 Хозяин замка проводил Сару в ее апартаменты. Спальня выходила окнами в сад, благоухавший цветами. Здесь был также великолепный бассейн с ажурной решеткой по периметру; за ней скрывались подводные светильники, благодаря которым бассейн производил впечатление сказочного грота. Две мраморные лестницы вели в огромный зал с голубым квадратом в центре.
 Экскурсия оказалась краткой и весьма поверхностной. Сара старалась удерживать на лице наивно-восхищенное выражение. Лучше на время спрятать коготки: по крайней мере, до тех пор, пока она не разберется, зачем ее сюда привезли. А это непросто.
 Она смотрела в его смуглое лицо, на котором блуждала уже привычная кривая усмешка и оценивающе посверкивали черные глаза. Этот взгляд, стократ усиленный воображением Сары, в который раз прожег ее насквозь. Она была одинока и беззащитна, но предпочла бы скорее подвергнуться пытке, чем выказать слабость.
 Потягивая подкисленную лимоном минеральную воду, Сара принудила себя улыбнуться.
 — Здесь просто изумительно! Как это мило с твоей стороны — привезти меня сюда! Теперь, когда ты показал мне крепость, я чувствую себя в полной безопасности. Когда, ты думаешь, приедет Карло?
 — Откуда мне знать? Обычно мой младший брат приезжает без предупреждения.
 Уверен: как только он узнает, что дома его с нетерпением ожидает невеста, сразу же примчится.
 Возможно, ей не помешало бы продемонстрировать твердость характера? Сара опустила глаза и надула губы.
 — А пока его нет — отсюда далеко до ближайшего города? Как тут вообще насчет развлечений? Я обожаю танцевать — и чтобы было полно народу. Карло никогда не запрещал мне веселиться.
 Складка его губ на мгновение сделалась жестче, но он тотчас овладел собой.
 — Развлечения? Ах да, ты привыкла к телевизору, но мы его здесь не держим. А что касается танцев… Боюсь, что в ближайшей деревне — в какой-нибудь миле отсюда — нет дискотеки. Мы живем довольно изолированно.
 Естественный способ добраться сюда — по воздуху. Тебя что-нибудь не устраивает?
 — Но… чем же я стану заниматься?
 — Уверен, тебе не придется скучать. Ты уже видела два бассейна и теннисные корты. Я постараюсь составить тебе компанию и, пожалуй, погоняю тебя покруче твоего кумира Гэрона Ханта. В тот вечер он показал себя настоящим рыцарем. Боюсь, что я не настолько галантен, чтобы пожертвовать победой ради удовольствия дамы.
 Его слова колючками впились ей в кожу. Но ничего! На этот раз он ошибся в своей жертве!
 — Галантен? О, разумеется, я не жду от тебя ничего подобного. Спасибо за согласие играть со мной. И, в свою очередь, обещаю не поддаваться. Я и сама обожаю выигрывать.
 Сара с вызовом встретила взгляд герцога. Заходящее солнце зажгло ее темные волосы цвета красного дерева и отразилось в изумрудно-зеленых глазах — глазах дикой горной кошки. Его и раздражало, и одновременно притягивало то, что молодая женщина, которую он с самого начала приготовился презирать, постоянно бросала ему перчатку. Наведенные им справки создали у герцога представление о ней как о типичной эмансипированной особе безо всяких понятий о морали и так называемой ложной скромности. Она, не стесняясь мужчин, запросто раздевалась перед кинокамерой. С какой же стати Дилайт ломается? Может, как раз благодаря таким уловкам она и поймала на крючок его впечатлительного брата?
 Он свел вместе черные брови и задумчиво посмотрел Саре в лицо. Она невольно вздрогнула. Невысказанный ответ на вопрос: «Зачем он привез ее сюда?» — висел в воздухе. Что же он предпримет? Сколько еще будет притворяться, будто доставил ее на Сардинию ради встречи с женихом?
 «Доставил?» — усмехнулась про себя Сара. «Похитил» было бы куда точнее. Но она не позволит ему заметить ее страха перед диким, необузданным зверем, которого она угадывала под внешним лоском современного джентльмена.
 — Неужели тебе холодно? Или ты думала о чем-нибудь неприятном — например, о возможном поражении?
 Нет, он не увидит ее растерянность. Сара подчеркнуто равнодушно пожала плечами и перевела взгляд на увитую виноградными лозами каменную стену, отвесно возвышающуюся над морем.
 И она надела маску наивности на свое строгое лицо.
 — Я никогда не настраиваюсь на поражение. На самом деле я думала вот о чем. От кого приходилось защищаться твоим предкам?
 Ее собеседник откинулся на спинку кресла и сузил глаза, предвкушая впечатление, которое произведут его слова.
 — На берегу мародерствовали корсары. И уводили в рабство самых красивых женщин. Иногда они брали их в жены. Легенда гласит, что основатель нашего рода сам был наполовину мавром, как шекспировский Отелло. Во всяком случае, он возвел эту крепость для защиты своей семьи и крестьян, занимавшихся земледелием на его угодьях, от таких же кровавых наемников, как он сам.
 Карло не посвятил тебя в историю нашего рода?
 — Нет, но я могу себе представить. Если бы не бассейны, теннисные корты и, разумеется, электричество, можно было запросто вообразить, будто мы попали в далекое прошлое — даже в другой век.
 — Во многих отношениях так оно и есть.
 Герцог снял пиджак и галстук и расстегнул верхнюю пуговицу шелковой сорочки цвета слоновой кости. Внимание Сары невольно привлек блеснувший среди черных кучерявых волосков тяжелый золотой медальон с выгравированной на его крышке головой волка, готового растерзать жертву, — с глазами-изумрудами и хищно оскаленной пастью. Совершенно в его духе!
 Словно угадав направление ее мыслей, Марко слегка коснулся медальона.
 — Тебя это интересует? Это очень старинная вещь. Если верить легенде, она принадлежала тому самому мавру, о котором я тебе только что рассказывал. Он был настоящим морским волком и захватил в плен пятнадцатилетнюю девушку, ставшую его невестой. Она-то и убедила его обосноваться в этой роскошной и дикой местности, которая идеально гармонировала с необузданными темпераментами обоих. Эти глаза похожи на твои…
 Он нарочно дразнил ее, и этого нельзя было спускать. Сара взяла свой бокал и засмеялась, стараясь, чтобы в этом смехе чудился намек на ее греховное прошлое.
 — Они у меня от матери. Когда мы с Карло поженимся, мне бы хотелось поселиться здесь. Как ты на это смотришь? Вообще-то мне нравится жить в Лос-Анджелесе — там все мои друзья, но если среди членов семьи Маркантони принято справлять свадьбы именно здесь, я ничего не имею против древней традиции.
 Сара переоделась в бледно-зеленое хлопчатобумажное платье, отделанное ярким шифоном. Шея и горло были достаточно открыты, чтобы можно было различить очертания груди. Черные выразительные глаза Марко изучали ее точно так же, как его далекий предок мог изучать свою юную жертву. Наконец он сказал:
 — Тебе следовало бы обсудить это с братом, а не со мной. Возможно, проведя несколько недель в этой глуши, ты передумаешь. Здешняя жизнь весьма примитивна.
 Притворившись, будто ей невдомек, что он хочет ее унизить, Сара ответила:
 — Но ведь ты много путешествуешь, разве не так? Если иметь в своем распоряжении личный самолет, это место не такое уж и изолированное. Я слышала, здесь неподалеку расположен модный курорт Коста Смеральда. У тебя есть яхта?
 — У меня нет времени для увеселительных прогулок. Я не собираюсь передоверять свои дела юристам и бухгалтерам, а дел всегда хватает. Когда приедет Карло, он тоже будет очень занят. Надеюсь, ты не соскучишься?
 Сара пожала плечами. Она чувствовала, что ходит по краю пропасти, но не спешила убирать с лица насмешливую улыбку.
 — Ни в коем случае. Я же не намерена сделаться клушей. Мы с мужем будем разъезжать по всему свету. Я хочу делить с ним все его интересы.
 «Надеюсь, он не станет швырять меня через каменную стену, чтобы я вдребезги разбилась о прибрежные скалы и алчные волны смыли все следы? Ему это раз плюнуть, и никто ни о чем не догадается».
 Черные глаза (ничуть не менее острые, чем те скалы, которые Сара только что нарисовала в своем воображении) сверкнули и тотчас погасли.
 — Вот как? — протянул герцог Кавальери. — Будем надеяться, что твой предполагаемый супруг знает о твоих… гм… амбициях. Итальянцы, особенно те, что родом с юга, не очень-то легко дают себя приручить и помыкать собой на манер американцев.
 «Маленькая сучка!» — думал Марко. Неужели она умышленно дразнит его? Ему стоило немалых усилий держать себя в руках, тем более что время от времени начинало казаться, будто перевес на ее стороне. Если бы его сексуальный аппетит слегка не притупился от того, что до сих пор все давалось ему без труда, он не выдержал бы и силой заставил ее подчиниться. Марко покосился на ее сочные полуоткрытые губы. Но нет, подумал он, это была бы слишком легкая победа. Его цель состояла в том, чтобы она сдалась без применения насилия, пала, побежденная собственными инстинктами. Чтобы, когда все будет кончено и он докажет, какое она ничтожество, она не могла пожаловаться Карло, что ее изнасиловали. Он откроет брату глаза, покажет, насколько доступна эта женщина, целиком оправдывающая свое имя. Дилайт. Радость. Осталось недолго ждать: от него не укрылось, как, выдавая внутреннее волнение, бьется жилочка у ее горла. Прекрасно! Пусть она несколько дней поскучает. Романтичные звездные ночи без мужчины! Ее сексуальная жажда возьмет верх над самолюбием и непостижимым упрямством.
 Заходящее солнце бросало на камни багровые отсветы. Сара вспомнила слова Дилайт о том, что покойный герцог Кавальери убил свою несчастную первую жену за то, что она проявила интерес к другому мужчине. И вот теперь перед ней восседал в кресле его сын, о чьем мавританском происхождении свидетельствовали смуглая кожа, хищный разрез ноздрей, чувственные и одновременно жестокие губы.
 — Я вовсе не стремлюсь помыкать кем бы то ни было, — резко возразила Сара, только чтобы нарушить зловещее молчание. Как быстро здесь темнеет, какие длинные, холодные тени ложатся на землю! — Прошу прощения, я немного устала. Пойду поищу свою комнату.
 К ее немалому удивлению. Марко встал и галантно помог ей подняться.
 — Конечно. Извини. Если проголодаешься, не обязательно идти в столовую.
 Серафима позаботится о том, чтобы тебе принесли еду прямо в твои апартаменты.




 Глава 16


 Темнота действовала на Сару угнетающе, поэтому с вечера она не стала закрывать ставни, и теперь ее разбудили яркие солнечные лучи, неудержимым потоком хлынувшие в спальню.
 Был короткий и странный промежуток времени, последовавший сразу за пробуждением, когда она вдруг утратила представление о том, где находится.
 Или это было продолжение сна? Все вокруг показалось ей незнакомым: от огромной, на четырех ножках, кровати до веселого чириканья в саду. Господи!
 Неужели она и вправду угодила на остров Сардиния, в герцогский замок, похожий на типичную средневековую крепость? И неужели сама она — пленница итальянского герцога, которому бы жить в те мрачные времена?
 «Утро вечера мудренее», — говаривала няня Стэггс, однако вряд ли она могла представить себе такое утро. Сара села на кровати и, к своему великому облегчению, убедилась, что одна в комнате. И все же ощущение нереальности не покидало ее. Она поморгала, сделала глубокий вдох и почувствовала, как вместе со свежим воздухом в нее входят запахи моря и горных растений.
 Она огляделась. В комнате царил дух Ренессанса. Стены обиты парчой, затканной золотом по зеленоватому полю, с розовыми и бежевыми штрихами. Над кроватью высился балдахин цвета слоновой кости с золотом — в тон гардинам.
 Каждый предмет мебели стоил бы на аукционе Сотби целого состояния. На покрытом лаком полу лежали восточные коврики.
 Дверь из спальни вела в гостиную, значительную часть которой занимал диван времен Директории; над ним висел портрет красивой черноволосой женщины, в спокойной позе сидевшей на этом самом диване. Женщина подпирала подбородок рукой, сплошь унизанной кольцами; другая рука играла тяжелым золотым кулоном, висевшим у дамы да груди. Минувшим вечером комната была плохо освещена, а Сара слишком устала и изнервничалась, чтобы вглядываться.
 Однако сегодня утром солнечные лучи падали прямо на портрет, и, зачарованная она выбралась из постели, босиком прошла под аркой над дверью и остановилась перед портретом женщины, которая давно умерла — и все еще оставалась живой.
 Уклончивый взгляд карих глаз сулил невыразимое блаженство. И этот кулон…
 Да ведь это точная копия того, что она видела у герцога! Кто эта женщина?
 Платье тяжелыми искусными складками драпировало ее фигуру, не скрывая, а лишь подчеркивая крутой изгиб бедер и пышный бюст, намекая на длинные ноги.
 У нее были слегка вьющиеся волосы; один локон упал на белоснежную грудь.
 Жалко, что под портретом не было подписи.
 — Подать завтрак, синьорина?
 Сара не слышала, чтобы кто-то вошел, и резко обернулась. У нее бешено колотилось сердце. Разве она не заперла дверь? Выходит, ей, точно наложнице из гарема, не полагается уединение? Она чуть не взорвалась от возмущения, но смуглокожая служанка была очень юна, почти ребенок, и сильно нервничала.
 Сара усмехнулась.
 — Пожалуй, я бы не отказалась от апельсинового сока, если есть, или чашки кофе.
 Видя замешательство горничной, она перешла на итальянский, щедро уснащая речь жестами:
 — Кстати, кто эта дама на портрете? Она настоящая красавица.
 У девушки был испуганный вид; она явно предпочла бы не отвечать на этот вопрос, но пересилила себя:
 — Это первая жена покойного герцога. Мать здравствующего герцога.
 Его мать! Та самая, которую отправил на тот свет предыдущий владелец замка! Сара устремила невидящий взгляд в пространство, в голове роилось множество вопросов. Теперь она с новым интересом поглядела на портрет.
 Неужели бледная красавица с загадочной полуулыбкой подарила жизнь этому дьяволу Марко? Женщина на портрете была во всеоружии своей красоты; тонкие пальцы беззаботно играли с золотым медальоном — изображением волка с изумрудными глазами. Очевидно, она была слишком уверена в своей неотразимости, слишком неосторожна — и прирученный ею волк прыгнул на нее, навсегда оборвал ее смех, обратил в прах ее хрупкую красоту. Как она умерла?
 Молчаливая горничная пошла приготовить ванну. Сара поежилась и отвернулась от портрета. Ни в коем случае нельзя поддаваться унынию. В конце концов, она не жена этому неукротимому дикарю, в чьих жилах течет кровь безжалостных сарацинов. Она даже не замужем за его братом, а просто ради счастья сестры надела на себя чужую личину и может в любое время выйти из игры, открыв правду.
 Открыть герцогу правду? Признаться, что она морочила ему голову? Сара представила себе возможную реакцию, и у нее мурашки поползли по спине. Да, Сара, на этот раз ты действительно угодила в переплет! Однако самобичевание не поможет. Дело сделано, теперь придется полагаться только на собственную смекалку. Ее похитил герцог — кто этому поверит? Сидя в такой огромной ванне, что в ней впору устраивать оргии, нежась в благоухающей ароматными шампунями воде, Сара пыталась трезво оценить обстановку, но все ответы на мучившие ее вопросы были из разряда неутешительных. Ухаживая за ней у всех на виду, так что они стали в Голливуде притчей во языцех, Марко ловко подготовил почву для последующего исчезновения, даже позаботился о том, чтобы положить конец ее съемкам в фильме Гэрона. На их неожиданный отъезд посмотрят как на очередную прихоть Дилайт Адаме.
 Сара задумчиво терла себе спину. Прямо перед ней висело огромное зеркало.
 Все это сильно смахивало на Голливуд — типичная голливудская мыльная опера.
 Всего каких-нибудь несколько месяцев тому назад она сетовала на слишком пресную, стерильную жизнь; все было распланировано на годы вперед, включая перспективу во всех отношениях удачного брака. Бедный папочка, сколько усилий он приложил, чтобы вырастить ее непохожей на мать и сводную сестру, как заботливо ограждал от публичности, жизни у всех на виду и от того, что он считал дурным влиянием. Он руководствовался лучшими намерениями, по-своему любя дочь, но, видно, материнские гены оказались сильнее.
 Сара заколола волосы на затылке, но не успевшие отрасти завитки то и дело падали на шею, щеки и виски. Они начинали потихоньку распрямляться обретая свой естественный вид, и это придавало Саре уверенность в себе. Главное — не допустить какой-нибудь грубой ошибки. И не заглядывать далеко вперед.
 Чутье подсказало ей, что в ванной кто-то есть. Она мигом ушла всем корпусом под воду; зеленые глаза вспыхнули гневом.
 — Эй, где ты прячешься? Опаздываешь на теннисный матч.
 — Убирайся! Не видишь — я принимаю ванну? Или я не могу и минуты побыть одна?
 — В самом деле! Хотя, признаться, меня удивляет твой неожиданный приступ стыдливости. Не ты ли заявила в. одном интервью, что, раз тебе досталось красивое тело, с какой стати ты должна стесняться его демонстрировать?
 Марко стоял в нише в облегающих хлопчатобумажных брюках и высоких лакированных сапогах: должно быть, собрался кататься верхом.
 — Мое тело — вовсе не твоя забота! Ты что, забыл, что я невеста твоего брата?
 Скорее всего, Дилайт на ее месте не стала бы прятаться в воде, а гордо выставила на обозрение то, что принадлежало не ему, а другому. Но все-таки она не Дилайт…
 Марко издал неприятный смешок.
 — Ничего я не забыл. Неужели ты думала, что я наброшусь на свою будущую родственницу? Можешь мне поверить: я никогда не беру женщин силой. Зачем когда они и так охотно предлагают себя? В наше-то время!
 Как он смеет говорить таким снисходительным тоном?
 Стоит тут в сапогах для верховой езды и пялится на нее!
 Сару захлестнула волна ярости, ослепила, лишила рассудка. Будь у нее в руках пистолет, она застрелила бы его на месте. Или имей она привычку, подобно местным крестьянкам, носить с собой кинжал для защиты девичьей чести — с какой радостью вонзила бы его в это черное, не ведающее жалости сердце!
 Но поскольку ничего такого не было, Сара воспользовалась подручными средствами: зачерпнула обеими руками побольше мыльной воды и облила его с головы до ног, как сделало бы не в меру расходившееся дитя.
 На безукоризненно чистых брюках и лакированных сапогах расползлись мокрые пятна. А на что он рассчитывал? Почему только она должна помнить о приличиях?
 — Запомни, — мстительно произнесла Сара, — я тебе ничего не предлагаю!
 Тебе нет оправдания! Вваливаешься ко мне в ванную, когда я моюсь! Пошел вон!
 На протяжении нескольких секунд Саре казалось, что Марко вот-вот бросится на нее, не оставит на ней живого места! У него потемнело лицо. К счастью, слова, что сорвались у него с губ, были произнесены по-итальянски, и уж, конечно, это были не совсем те выражения, которые она проходила в школе.
 — Это я должна исходить ругательствами! — не унималась Сара. — Что, в этом забытом Богом уголке уже не действуют законы гостеприимства? Кажется, я у тебя в гостях!
 По его горящему ненавистью взгляду она поняла, что он охотно свернул бы ей шею, однако уже в следующее мгновение лицо герцога снова стало похожим да маску.
 — Прошу прощения. Наверное, все дело в том, что я имел честь видеть все фильмы с твоим участием, вот и допустил некоторую… фамильярность.
 Помнится, в сцене купания из «Эссенции любви» ты и наполовину не так скромна, как сейчас.
 «Эссенция любви»! Что за идиотское название! Саре хотелось плакать, но не перед этим человеком. По-прежнему держась под водой так глубоко, как только можно, чтобы не утонуть, она подняла на Марко влажные глаза, твердо решив игнорировать его гнусные намеки.
 — Но ведь сейчас я не на экране, правда? И буду очень тебе обязана, если ты уйдешь и дашь мне одеться. Карло не одобрил бы, если бы я вертелась перед тобой голая: для этого он слишком тебя уважает!
 «Очко в твою пользу, Сара»! Сидя в гардеробной и ломая голову над тем, краситься или нет, она пыталась собраться с мыслями и подготовиться к новому поединку умов и характеров, который неизбежно должен был последовать за его вынужденным отступлением.
 Сара мрачно посмотрела на свое отражение в зеркале.
 Положение дел становилось все критичнее. Вот уж поистине «Эссенция любви»! Сколько еще ей изображать из себя Дилайт? И самое страшное: что он сделает с ней по окончании этого фарса?
 «Уподобься Скарлетт и подумай об этом завтра», — посоветовала она себе.
 «Что-то я слишком бледна, хорошо бы добавить румян. Ему это не понравится?
 Тем более нет причин жалеть краску! И блеск для губ — чтобы стали сочнее и соблазнительнее!»
 Густые, подросшие волосы доставали до плеч. Сара запустила в них руки.
 Больше она не станет делать перманент, чтобы сойти за сестру. Хочется верить, что Дилайт с Карло уже заключили счастливый союз. Что сказала бы Дилайт, узнав о случившемся?
 «Наверное, разразилась бы истерическим хохотом», — криво усмехнулась Сара. Она убрала волосы назад, связала их шелковой ленточкой, надела бледно-зеленый костюм для тенниса и покрутилась в нем перед зеркалом. Очень даже недурно!
 — Прошу прощения, синьорина.
 Сара обернулась и увидела пожилую экономку.
 — Если вы готовы, меня попросили проводить вас на корт. С непривычки здесь можно заблудиться.
 Что о ней думает эта худая женщина с лицом, словно высеченным из камня?
 Сколько лет она служит семье Кавальери? Сара не удержалась и спросила:
 — Вы знаете Карло, моего жениха?
 Выражение лица экономки не изменилось.
 — С детских лет. Соблаговолите следовать за мной, синьорина.
 — Да здесь и вправду можно потерять дорогу. Как это мило с вашей стороны прийти мне на помощь.
 — Мне даны указания, — сухо пояснила экономка.
 — Кем, Марко? Его вы тоже знаете с детства? Каким он был?
 Сара сама не знала, что побуждает ее задавать эти вопросы. Однако на этот раз ее провожатая смягчилась.
 — Я поступила сюда на службу как раз перед появлением второй жены покойного герцога. Здравствующему герцогу было тогда семь лет. Осторожно, синьорина, здесь крутые ступеньки.
 Нет, ей никогда не сориентироваться в этом крольчатнике! Здесь были анфилады комнат, из которых можно бесконечно попадать в другие, пока, наконец, вы не оказывались в картинной галерее, стены которой были увешаны старинными портретами.
 Оттуда две мраморные лестницы вели вниз, в громадных размеров зал, в центре которого синела водная гладь бассейна, выложенного голубым кафелем, отчего создавалось впечатление моря в миниатюре.
 В дальнем конце бассейна был устроен искусственный водопад; водные струи низвергались со стены на отполированные камни.
 — Вода поступает из источника высоко в горах и накапливается в резервуаре на крыше, где подогревается на солнце. Если синьорина пожелает искупаться, вода всегда теплая.
 — Солнечный подогрев? Замечательно!
 — Сюда, пожалуйста.
 Сара зажмурилась от бьющего в глаза солнца.
 По одну сторону от теннисного корта она увидела относительно затененное место — усаженную деревьями лужайку. Здесь стояли столы и стулья под огромными тентами.
 Марко, герцог Кавальери, встал и с напускной учтивостью приветствовал гостью.
 — Как вы добры, что согласились составить мне компанию. Вижу, вы одеты для партии в теннис — превосходно. Спасибо, Серафина.
 Пожилая женщина поклонилась и вернулась в дом. Сара опустилась на предложенный стул. Должна ли она делать вид, будто их утренней встречи не было?
 На Марко были белые брюки и светло-голубая сорочка, расстегнутая чуть ли не до пояса. Он был очень красив и поразительно похож на корсара. Девушка с досадой поймала себя на этом наблюдении. Нельзя забывать, что между ними идет необъявленная война.
 — Хорошо почивали?
 Сара отвела взгляд от блеснувшего на солнце медальона с волком.
 — Да, благодарю вас. Накануне я переутомилась, — она старалась говорить холодно, но пальцы нервно теребили кромку коротенькой юбочки.
 — Надеюсь, ванна вас освежила? — в его ехидном, скрипучем голосе угадывалось воспоминание о том, в каком виде он застал ее утром: растрепанную, с оголенной грудью, лишь частично скрытой под водой. Нахальные черные глаза намеренно задержались на ее голых руках и ногах. Сара вновь почувствовала в нем дикого зверя, готового в любую минуту растерзать свою жертву и не отказывающего себе в удовольствии сперва помучить ее.
 Удастся ли жертве спастись?




 Глава 17


 — Странно, что ты не окружил замок рвом и разводными мостами, чтобы еще надежнее отъединиться от остального мира. — Подцепив на вилку кусочек охлажденной дыни, Сара отправила его в рот и посмотрела на Марко через весь стол, поверх горящих свечей. — Как ты можешь быть уверен в том, что стены достаточно высоки, а ворота прочны, чтобы выдержать натиск… тех, от кого ты прячешься? Здесь вообще-то водятся бандиты?
 Сара слегка раскраснелась от зноя, а в еще большей степени — в результате своей победы в последнем теннисном матче. Да уж, он ее погонял, пронзая своими жгучими глазищами так, словно намеревался прожечь в ней дырки. Однако теперь, рассеянно поигрывая ножкой бокала, Марко снова надел маску ленивого равнодушия.
 — Бандиты? Может быть — несколько беглых нарушителей закона, которые добывают себе пропитание воровством. Однако моих каменных ворот и вооруженных охранников вполне достаточно, чтобы оградить нас от террористов, которые далеко не так романтичны, как обыкновенные разбойники, зато гораздо опаснее. А почему ты спрашиваешь? Есть повод нервничать?
 — Я вовсе не нервничаю. Просто мне интересно, вот и все. Я немного знаю историю Сардинии по книгам. У тебя есть довольно интересные книги. — Сара вспомнила о своей роли и добавила:
 — Разумеется, те, что с картинками.
 — Понимаю. — Как же она ненавидела его привычку презрительно изгибать брови! — Так ты читаешь по-итальянски?
 — Один из маминых мужей — Пьетро Ферреро — был итальянцем, он-то и научил меня нескольким словам.
 — Это очень кстати. Но если ты действительно интересуешься историей острова, я мог бы помочь тебе. Например…
 — Черт с ней, с историей! — Сара ослепительно улыбнулась и по тому, как он напрягся, поняла, что ей удалось его уязвить. — Что меня действительно волнует, так это Коста Смеральда: говорят, это изумительное место. Мы не могли бы съездить туда? Я сто лет не танцевала! Карло не стал бы возражать, если бы я отправилась туда с тобой.
 Саре приходилось все время держаться начеку, прикидываясь своей легкомысленной сестрой, как поступала бы Дилайт, постоянно держать Марко на расстоянии при помощи своего бойкого язычка и подчеркнуто независимого вида.
 В этот день она поднялась рано утром и вышла на террасу. Ей хотелось еще немного загореть, поэтому Марко застал ее в «мини-бикини». Она не ожидала увидеть его так рано и чуть не выдала себя, забыв спросонок переключить радиоприемник. Звучала мягкая классическая мелодия.
 Естественно, Марко не удержался от язвительных комментариев, и ей пришлось наплести ему с три короба: будто она нечаянно во сне покрутила ручку не туда, куда нужно. Уцепившись за этот предлог, он прочел ей лекцию о вреде сна на солнце.
 Все время, пока Марко читал мораль, Сара остро чувствовала на себе его взгляд, с оскорбительной медлительностью скользивший по ее телу от выемки между грудей до затаенного местечка между ног. У нее не было с собой полотенца или пледа, чтобы укрыться, и ей было не по себе, тем более, что у нее почему-то сильно забилось сердце и участилось дыхание.
 — Тебе следовало бы получше намазаться кремом, — этими словами Марко завершил свою нотацию. — И еще: включи радио погромче, найди такую музыку, которая не действовала бы на тебя усыпляюще.
 Рок-музыка нагло ворвалась ей в уши. Тем временем Марко взял в руки баночку с кремом для загара.
 — Я не нуждаюсь! — возмущенно запротестовала Сара, но, разумеется, он оставил это без внимания.
 — Повернись, ты сама не достанешь до этого места на спине. Лежи тихо, я помогу.
 Его сильные пальцы ловкими, уверенными движениями втирали прохладный крем в ее пылающую кожу. Саре хотелось оттолкнуть его, спастись бегством от этого человека, чья дерзость доводила ее до белого каления, укрыться в своей комнате… но в этом дворце, этой крепости не было ни одного уголка, где бы он не настиг ее. Волк, ждущий подходящего момента, чтобы загрызть свою жертву!
 Марко заметил, как она вздрогнула, и коротко хохотнул.
 — Боишься, что я отшлепаю тебя за плохое поведение? Нет, я не стану этого делать: во всяком случае, сейчас. Да расслабься ты! Разве не приятно, когда тебе делают массаж? — его голос стал чуть ли не шелковым. Сильные, загрубелые ладони почти что с нежностью гладили ее затылок, скользили вниз по спине до того места, где сходились две узенькие красные полоски верхней части ее купальника. — Зачем тебе это жалкое подобие лифчика? Удивляюсь лицемерию женщин, особенно тех, кто исповедует свободу и равенство. Не ты ли откровенничала в одном интервью? Хочешь, велю, чтобы тебя не беспокоили, когда ты принимаешь солнечные ванны? — Его руки ринулись вниз, нашли и слегка стиснули ее напрягшиеся груди. Сара открыла рот, чтобы воскликнуть:
 «Перестань!», но он не обратил на это внимания. Высвободив руки, Марко прошелся ими до возвышенности ее бедер и вдруг забрался между ними, приговаривая:
 — Я же чувствую, как у тебя все вибрирует внутри. Чего ты боишься? Того ли, что, уговорив тебя раздеться и подставить солнцу обнаженное тело, я разыграю Аполлона и попытаюсь овладеть тобой? А ты ведь нарочно разлеглась здесь, отлично зная, что я приду! Неужели думала, что меня остановят эти жалкие тряпки, если я пожелаю осуществить свое «право синьора»?
 — Нет! — Сара резко отстранилась от своего мучителя, вскочила на ноги и злобно уставилась на него. Марко метнулся к ней.
 — Что значит «нет»? — Его полный издевки взгляд скользнул по жилочке, пульсировавшей у ее горла, и остановился на губах.
 «Если эта скотина посмеет дотронуться до меня, я закричу — пусть даже поблизости никого нет!»
 Но он вдруг резко отвернулся и ушел.
 И вот теперь, вечером, Сара подметила на его лице то же странное напряженное выражение. Однако уже через минуту оно исчезло.
 — Тебе не хватает дискотеки? А что если я командирую Карло в какую-нибудь глушь? На земном шаре существуют места, где до сих пор нет даже электричества.
 Он опять устраивает ей экзамен!
 — Как раз в такое место ты и отправил его несколько недель тому назад.
 Аргентина… Уф! Но я думаю, что он выдержит — и я тоже.
 — Рад это слышать. Но раз тебя не удовлетворяют солнечные ванны и теннис, постараюсь организовать… какое-нибудь подходящее развлечение.
 — Огромное спасибо! — Марко среагировал на ее издевательский тон злобным рычанием, и, воодушевленная успехом, Сара с неменьшим энтузиазмом продолжила:
 — А то я начинаю чувствовать себя в заточении в замке Синей Бороды — не обижайся, конечно.
 — Синей Бороды?
 — Ну да, — сочувственно произнесла она. — Понимаешь, был такой тип, он убивал своих жен, как только они успевали ему надоесть, и хранил изуродованные трупы в потайной комнате, которую всегда держал на замке.
 Однажды…
 — Довольно, — перебил Марко. — Естественно, я знаю эту историю, однако я не вижу сходства между тобой и его последней женой. У меня нет потайной каморки, где я хранил бы мертвые тела своих убиенных наложниц. Более того, он перешел на угрожающий тон, — если бы мне приспичило избавиться от тебя, хватило бы элементарного несчастного случая, вроде падения с высоты на прибрежные скалы. И алчные волны поглотили бы твой холодный труп.
 — Ты мне угрожаешь? — Сара изо всех сил пыталась унять бешеное биение своего сердца. Не следует забывать: в его жилах смешалась испанская и мавританская кровь. Неужели он привез ее сюда для того, чтобы раз и навсегда покончить с ненавистной избранницей своего младшего брата?
 В глубине потемневших глаз Сары сверкали зеленые искры. На скулах проступили сквозь загар багровые пятна. А губы!.. Марко чертыхнулся про себя. Почему его так притягивает ее рот? Так хочется его закрыть своим… Но он всякий раз напоминал себе, сколько мужчин уже приникали к этим спелым губам, получая и даря ей наслаждение.
 Вот уже много дней, как она прочно привязала его к себе. Ее едва заметные, спрятанные среди пышных цветов колючки впивались ему в кожу, вызывая страстное желание схватить за округлые плечи и трясти, трясти вытряхнуть из нее душу.
 Саре хватило наглости выиграть у него в теннис. Она со стремительностью амазонки носилась по корту, отбивая самые резкие подачи. После игры Марко недовольно пробурчал:
 — Должен признаться, удивлен твоей игрой. У меня как-то вылетело из головы, что теннис сейчас в большой моде.
 Негодница была слишком счастлива, чтобы отреагировать на это замечание.
 Однако, кажется, сейчас ему удалось нагнать на нее страху. Пускай подольше остается в угнетенном состоянии духа. Маленькая дрянь вполне заслужила такое обращение. Она не только вынудила взять ее сюда, но и, всем телом откликаясь на его поцелуи и прикосновения, продолжала хранить так называемую верность его брату. Он не сомневался, что ею двигали соображения выгоды. Вряд ли у девчонки есть свои деньги. Ведь ее знаменитый отец даже не подумал открыто признать дочь. Марко доставил ее сюда, чтобы преподать урок и помочь Карло разобраться в подлинной сущности невесты.
 Он задумчиво изучал ее лицо, не давая себе труда опровергнуть обвинения.
 Пускай боится! Пусть смотрит на него с обреченностью загнанного животного: может, тогда она скорее уступит его желаниям.
 Сара почувствовала, что с нее довольно затянувшегося молчания и его взглядов, и вскочила на ноги.
 — Ах ты!.. Ты очень ошибаешься, если рассчитываешь меня запугать! Да если бы я сказала все, что о тебе думаю и почему… Это заняло бы ночь! Я больше не хочу есть — сыта по горло! И вообще я собираюсь уехать отсюда. Завтра утром — и чем раньше, тем лучше.
 Стремясь поскорее избавиться от его назойливого присутствия, Сара чуть не опрокинула кресло и не обратила ни малейшего внимания на лакея, тотчас, подскочившего, чтобы удержать роскошное изделие. Нет, он почище дьявольского образа, который рисовала Дилайт! Сестра ускользнула от него — теперь и ей, Саре, предстояло изыскать способ побега.
 — Твои манеры приводят меня в ужас. Сядь.
 — Убирайся к черту! — бросила Сара через плечо, устремляясь к двери.
 Пусть только попробует схватить ее. Если он намерен размозжить ей голову о толстую каменную стену, увешанную кашпо с цветами и виноградными лозами, она что есть силы вцепится в него и увлечет за собой в пучину.
 Гнев в считанные секунды перенес девушку к двери.
 Марко крикнул что-то на испано-итальянском диалекте, на каком разговаривали слуги, и Сара замерла, недоумевая, почему двое лакеев, привыкших услужливо распахивать перед ней дверь, на этот раз загородили выход. Потом до нее дошло.
 Марко снова заговорил:
 — Если ты попытаешься бежать, только повредишь себе. Иди сейчас же на место.
 Сара тупо уставилась на позолоченные ручки дверей, которых следовало касаться, не снимая перчаток. Вернуться за стол? Снова встретиться взглядом с этим извергом? Ни за что!
 — А если я откажусь? Твои крепостные потащат меня силой? Говорю тебе, мне ненавистно твое общество! Как ты смеешь со мной так обращаться — словно я наложница из мавританского гарема, лишенная всяких прав!
 — Если бы ты в самом деле была наложницей, моя дорогая Дилайт, ты не только не стремилась бы уйти, но, напротив, изо всех сил старалась бы угодить господину, стать его любимой игрушкой. Но раз уж ты так упряма, тебя следует выпороть или утопить. Благодари Бога, что я не в настроении делать ни то, ни другое — если, конечно, ты не доведешь меня до этого. А теперь возвращайся к столу. Зачем подвергать себя унижениям?
 Помощи ждать было неоткуда, равно как сочувствия.
 Оба лакея с отсутствующим видом взирали на стену поверх ее головы. Сара взвесила свои шансы и с горечью выбрала меньшее из зол.
 — Так и быть. Ты не оставляешь мне выбора.
 Расправив плечи, словно солдат на параде, Сара так круто повернулась, что взметнулся короткий подол декольтированного вечернего платья. Слуга ловко подвинул ей кресло. Она кивком поблагодарила его и села — с очень прямой спиной и каменным лицом. Да пошел он к черту! Чего он думает добиться, самодур несчастный? Называется, показал власть! На какие еще уступки ей придется пойти?..




 Глава 18


 — Ты всегда прибегаешь к силе, чтобы заставить женщину ужинать с тобой?
 Или похищаешь ее ради собственного удовольствия? Как я здесь очутилась?
 Казалось, угольно-черные глаза без труда проникают сквозь ее жалкую броню.
 — Как ты здесь очутилась? — ехидно переспросил Марко, отрезая ломтик сыра и поигрывая им на кончике ножа. А что тут странного, Дилайт? Может, мне не терпелось убедиться, насколько ты соответствуешь своему имени? А может, я решил испытать силу твоей любви к моему брату? Тебя шокируют обе эти версии?
 Вон как лихорадочно бьется жилка у твоего горла, — его интонации стали еще острее — как тот нож, с которым он забавлялся. — Да ну же, сапззипа, будем честными друг с другом. В сущности, мне не было нужды похищать тебя. Неужели вылетело из головы, как ты по собственной воле последовала за мной, посчитав, что мое приглашение «звучит довольно заманчиво»? Даже надиктовала на магнитофон послание для дядюшки Тео. Неужели не помнишь? Мне еще пришлось втолковывать тебе, что если ты не прекратишь хихикать, он не разберет ни единого слова. Так почему же теперь ты жаждешь бежать? Или этот приступ дурного настроения призван дать мне понять, чтобы я проводил с тобой больше времени?
 Сара набрала в легкие побольше воздуха и вызывающе выпятила подбородок.
 Нет, она не позволит этому негодяю играть с ней в кошки-мышки! Она ему покажет! И пусть делает с ней, что хочет!
 — Ты постоянно норовишь унизить меня. Хотела бы я знать, почему. Не можешь вынести, что я обыграла тебя в теннис? Злишься оттого, что я предпочла твоего брата?
 Сказала — и тотчас испугалась, что зашла слишком далеко. Марко на мгновение задержал выдох: потом воздух с шипением вырвался из его груди.
 Вместо того чтобы попытаться загладить нанесенную обиду, Сара подлила масла в огонь:
 — Конечно, я всего лишь слабая женщина, где мне тягаться с грубым владыкой с его безропотными вассалами, которые безошибочно читают каждый взгляд своего господина. Теперь, когда я полностью в твоей власти, может, объяснишь, что ты собираешься со мной делать? Стереть с лица земли?
 Обесчестить?
 — Хватит! — проревел Марко и вонзил в стол лезвие ножа. — Хватит вопросов, обвинений, инсинуаций и демонстрации твоей хваленой сексуальности!
 — Он с силой выдернул нож, оторвал ручку и указующим жестом ткнул ею в сторону Сары. — Позволь тебе напомнить, что у меня нет ни малейшего желания насиловать тебя — если только ты не спровоцируешь меня на этот шаг. И позволь выразить уверенность, что в конце концов ты станешь моей — невзирая на моего брата и нашу обоюдную ненависть. А когда это произойдет, то произойдет не только по моей, но и по твоей собственной воле.
 Сара густо покраснела. Часто дыша, она сидела перед Марко неподвижно, точно кролик перед удавом. Он издал короткий, неприятный смешок.
 — Ты что, проглотила язык? Смотришь так, будто я — тот волк, что висит у меня на шее. Умираешь от страха? Или наоборот, от восторга? Моя своенравная Дилайт…
 — Не смей называть меня своей! Я не твоя и не стала бы твоей, даже если бы ты остался единственным мужчиной на земном шаре. Во всяком случае, добровольно.
 Это что — вызов или новый приступ лицемерия? Для молодой женщины с твоим прошлым ты чересчур усердно корчишь из себя недотрогу — или это должно произвести на меня особое впечатление?
 Нет, он невыносим! Такой самовлюбленности она еще не встречала. И эта манера постоянно передергивать…
 — С каким удовольствием я запустила бы в тебя чем-нибудь тяжелым и мокрым!
 — Она бросила взгляд на большую серебряную вазу с диковинными орхидеями и плотоядно вздохнула. — Но мой… но меня учили при любых обстоятельствах вести себя как леди, даже находясь в обществе человека, которого и с натяжкой нельзя назвать джентльменом. — Пальцы Сары выбивали нервную дрожь на ручках кресла.
 — Красиво говоришь — как и подобает актрисе! — Парко насмешливо поднял бокал. — Ты не ошиблась, Дилайт, я действительно не джентльмен. Эта местность меньше всего располагает к мягкости нрава и не жалует слабых.
 Здесь признают лишь крайности — и никакой золотой середины!
 Были моменты, когда глаза Сары становились похожими на острые осколки зеленого стекла, готовые резать и плоть. Марко весь подался вперед, с интересом наблюдая за ней и как бы пытаясь оценить степень ее решимости. Он ничуть не сомневался, что она уступит, но ее строптивость ставила его в тупик.
 Теперь Сара возвела между ними стену изо льда и молчала, отвернувшись от Марко, преувеличенно пожимая обнаженными плечами, поигрывая серебряной ложечкой. Черт бы ее побрал! Да кто она такая? Сопливая девчонка, аморальное существо с прекрасным телом, из которого она, несомненно, умеет извлекать выгоду. Как она посмела вторгнуться в его жизнь, своим упрямством спровоцировать его на крайние меры — вплоть до похищения? Она ведет какую-то свою игру, с одной стороны, умело завлекая его изощренным кокетством в соединении с притворной скромностью, а с другой — яростно отталкивая, как только он приближался к цели, выказывая прямо-таки дьявольское упорство и самообладание.
 Чего он добивался? Безоговорочной капитуляции. Ведь она в самом начале признала, что между ними существует некое притяжение, как бы непостижимая химическая реакция, так что подчас казалось, будто в воздухе носятся электрические разряды. Его целью стало вывести ее на чистую воду, доказать, что ее широко разрекламированная верность жениху не стоит ломаного гроша.
 Что он собирался делать с ней? Расплющить своим телом ее гибкое, сладострастное тело, раскрыть ее губы своими, запустить руки в роскошную гриву цвета красного дерева, раз и навсегда положить конец бессмысленному фарсу: овладев ею и поставив ее на место, вернуться к своим делам и к Франсине, любовнице, которая ждала его в Париже.
 — Ты уже добрых пять минут сидишь и пялишься на меня. Если не возражаешь, я бы предпочла отправиться в… в свою комнату. — От Марко не ускользнуло, как она поспешно заменила выражение «в постель» более нейтральным «в комнату». Право, ее потуги строить из себя «честную девушку» выглядели по меньшей мере комично.
 Сара затаила дыхание. Марко встал и процедил сквозь зубы:
 — Разумеется. Наверное, тебе здесь скучновато?
 Неужели он намекал на то, что может составить ей компанию? Сара остро ощутила его близость: цепкость его пальцев, когда он взял ее под локоть, исключала возможность бегства. А он — чувствовал ли ее первобытный страх перед ним? Понимал ли, что угрожает разрушить ее личность, лишить части себя самой, романтичных девичьих грез, когда-то питавших ее душу? Если он овладеет ею, как грозится, то это произойдет без любви, даже без уважения: он просто использует ее тело как инструмент наказания, а если при этом с его губ сорвется, как случилось однажды, женское имя, то это будет чужое имя.
 Сара что было сил сопротивлялась невесть откуда взявшемуся чувству обреченности. Нет, ей никак нельзя сдаваться, даже если иногда ее подводят собственные инстинкты.
 — Ты очень любезен, но, спасибо, я сама найду дорогу. В комнате горит свет, так что…
 — И тебе не хочется выйти на террасу полюбоваться звездами? Оттуда они кажутся яркими.
 Теперь он пустил в ход обаяние!
 — Нет, — твердо заявила Сара. — С позволения вашей светлости, гостья предпочла бы отдохнуть.
 Долго ли еще будет тянуться эта нелепая игра? Глаза жарко сузились от гнева, но потом он мысленно пожал плечами. Не стоит торопить события. Она никуда не денется. Слишком легкая победа приносит одно лишь разочарование.
 — Может быть, завтра? — произнес он вслух, предоставляя ей толковать это, как заблагорассудится. — У друзей очаровательной гостьи есть все необходимое для отдыха? — Да, спасибо, твоя экономка обо всем позаботилась. — Сара отчаянно надеялась, что ему наконец надоел этот бесплодный обмен любезностями.
 — Ну что ж, спокойной ночи… Дилайт.
 Марко протянул руку и насмешливо взял девушку за подбородок. Она отпрянула.
 — Если передумаешь — насчет звезд, — я буду допоздна работать в кабинете внизу. Тебе будет достаточно снять трубку телефона на ночной тумбочке и набрать цифру семь. Приятных сновидений. — И он наконец оставил ее в покое.
 Нимало не заботясь о том, что он может о ней подумать, Сара со всех ног бросилась бежать в свои апартаменты. Там она прислонилась к двери (которая не запиралась) и почувствовала, как у нее дрожат колени. «Ничего, успокаивала она себя, — сохранив ясную голову, обязательно найду выход из этой дикой ситуации, одновременно смешной и страшной, как в готическом романе.
 В конце концов, это вопрос времени. Рано или поздно этот гнусный, порочный герцог (Сара криво усмехнулась) узнает, что его бесценный брат вовсе не страдает от одиночества в Аргентине и что он, Марко, умыкнул не ту девушку. И что тогда? — пришла непрошеная мысль. С Марго станется убить ее, чтобы не оставлять свидетеля своего позора.
 Боясь, что Марко передумает, Сара так быстро, как только могла, закончила приготовления ко сну и облачилась в белую ночную рубашку, доходившую до лодыжек словно в XIX веке, отделанную белыми и голубыми кружевами.
 Любоваться вместе с ним звездами! Выдумал тоже! Сара чуть не выругалась.
 В это время она расчесывала волосы и подсчитывала, сколько раз проводит по ним щеткой. Нет, звезды могли стать прелюдией к катастрофе. В Джованни Марко Риккардо Маркантони, герцоге Кавальери, не было ровным счетом ничего романтического, невзирая на все имена и титулы. Разве у него не вызывало усмешки само слово «джентльмен»? Да уж, цивилизация ни в малейшей степени не затронула его прямолинейную, жесткую натуру человека, привыкшего идти напролом и брать, что захочется, не стесняясь в средствах. Рискни она пойти с ним на террасу, где кафельный пол все еще хранит солнечное тепло, это могло обернуться непредсказуемыми последствиями.
 С ума она, что ли, сошла — позволять себе такие опасные мысли? Сара вскочила на ноги и отшвырнула щетку для волос. «Лучше подумай, как завтра избежать его общества», — мрачно напомнила она себе и выключила свет. Если ей приспичит любоваться звездами, она прекрасно сделает это в одиночку.
 Здравый смысл подсказал Саре поскорее лечь в постель, но вскоре ее словно что-то толкнуло: она встала, отдернула шторы, открыла дверь и немного постояла у выхода на террасу, на пороге ночи, благоухающей цветочными ароматами. Да, кафель здесь еще хранил дневное тепло. Сверкали звезды, составляя невиданные узоры. Сара почувствовала неясное томление — по чему?
 Может быть, лучше не искать ответа на этот вопрос? Ей вдруг показалось, будто все это уже было: она вот так же стояла, раздираемая противоречиями и желая, и не желая сделать шаг вперед. Ей захотелось выйти на террасу, а затем в сад, прислониться к каменной стене и смотреть на звезды, представляя себе, как замечательно было бы плыть среди них. Если бы в эту минуту кто-то свистнул или окликнул ее, она и не подумала бы повернуть голову, а продолжала бы зачарованно следить за этими серебряными блестками, которые ни собрать, ни даже помыслить об этом.
 Ноги сами вынесли ее в сад. Теплый воздух был слегка влажен, запах моря сливался с ночными ароматами. Сара запрокинула голову и замерла, словно в ожидании сигнала. К чему-то и от кого-то…




 Глава 19


 Когда до Сары впервые донесся свист, она решила, что это призыв ночной птицы и не стоит обращать внимания, однако по рукам и ногам побежали мурашки. Ей стало неуютно. Свист повторился, и у нее выступил пот на ладонях. Господи, пусть это окажется птица! И вообще ей пора отправляться в постель.
 — Пс-с-ст!..
 Это была уже явно не птица. Застыв на месте, точно парализованная, Сара начала тревожно озираться по сторонам.
 — Не кричите, ладно? Поверьте, мне нужно только поговорить с вами.
 Сара зажмурила глаза и несколько раз энергично моргнула, чтобы убедиться, что это не галлюцинации. Акцент Оговорившего напомнил ей Бруклин, штат Нью-Йорк. Наверное, проклятый Марко снова приказал подсыпать ей чего-нибудь в вино.
 Принадлежал ли этот голос живому существу или был призрачен, словно улыбка чеширского кота? Боковым зрением Сара увидела, как из темноты ночи выступила мужская фигура.
 — Привет! — голос звучал вполне дружелюбно и не к месту весело. — Как хорошо, что вы не стали кричать. Наверное, ломаете себе голову: кто я такой и что здесь делаю?
 Хорошо было уже и то, что он держался на расстоянии и не пытался напасть на нее. Сара настолько осмелела, что пролепетала — правда, дрожащим голосом:
 — Да, для начала это было бы неплохо. Вы напугали меня. Я считала замок неприступным.
 — Вы меня тоже напугали, скажу я вам! Был момент, когда я принял вас за призрак. Но нет, конечно, вы не привидение, а именно тот человек, которого я и хотел видеть. Просто чтобы поговорить. Обещаю ничего больше не предпринимать. Я не из тех, кто пользуется обстоятельствами. О'кей?
 — Если вы не назовете свое имя…
 — Конечно, конечно, мисс Адаме. Вы ведь мисс Адаме? Одна из дочек мисс Моны Чарльз? А я… родственник герцога. — Саре показалось, будто он беззвучно смеется. — Меня зовут Анджело; правда, некоторые утверждают, что мне не очень-то подходит это имя. А если вас удивляет мой американский акцент, то я там учился в школе. Мой дядя живет в Нью-Йорке, ну вот, и мы с папашей туда намылились. Семья оплатила дорогу. Разумеется, семья моей матери. У них большие связи. Я прожил в Нью-Йорке больше пятнадцати лет, прежде чем решил вернуться. А теперь они снова выживают меня отсюда. Ха! — в темноте сверкнули белые зубы.
 Сара решительно ничего не понимала.
 — Послушайте, э… Анджело… — она старалась как можно тщательнее подбирать слова, чтобы ничем не обидеть своего ночного собеседника, кем бы он ни был. — Мне бы хотелось знать: кто такие «они» и почему они против вашего пребывания в этих местах?
 — Наверное, потому, что меня считают разбойником, одним из тех, о ком пишут в газетах. — И он поспешил добавить, чтобы успокоить ее:
 — Говорят, правда, что я похож на Марко, то есть на герцога. Он мой сводный брат.
 — Да? А он это знает? — Сара от всей души надеялась, что в ее голосе не слышны истерические нотки.
 — Марко? Конечно, знает, но не хочет признавать. Не хочет даже думать об этом, принимая во внимание обстоятельства моего рождения, — Анджело усмехнулся. — Не то чтобы я был на него в обиде. Не очень-то приятно, если вам напоминают, что один из ваших родителей был не в восторге от другого и отправился налево. Вы меня понимаете?
 — Думаю, да. Но почему?..
 Вдобавок к способностям акробата, позволяющим Анджело одолевать высоченные парапеты и отвесные крыши, он, оказывается, умел еще и читать мысли.
 — Почему я хотел поговорить с вами? Да потому что я поклонник Моны Чарльз, вот почему! Фан номер один, вот! Всю жизнь им был. Однажды мне посчастливилось видеть ее вблизи, вдыхать запах ее духов, тех самых, о которых она сказала в одном интервью, что душится ими перед отходом ко сну.
 Один раз она ответила на мое письмо, и я до сих пор храню фотографию с ее автографом, присланную лично мне. А вы — ее дочь и поразительно похожи на нее. Мне доводилось видеть ваши фотографии. А вот снимки вашей сестры-англичанки — гораздо реже.
 О Господи! Сара знала, что поклонников мамы Моны можно встретить в самых неожиданных местах, но эта встреча превосходила все возможные фантазии.
 «Этому парню известна подноготная нашей семьи. Ничего себе! — мрачно подумала Сара. — Что если он признает в ней другую дочь Моны? Какое счастье, что в темноте он не видит ее лица».
 — Так вы — один из почитателей маминого таланта? Невероятно! Я обязательно расскажу ей об этой встрече. И еще… Наверное, у вас нет постоянного адреса — конечно, по «их» вине, — но, если бы он был, думаю, я уговорила бы маму снова написать вам и прислать более позднюю фотографию.
 Она будет счастлива познакомиться с вами.
 — Она сейчас снимается здесь, на острове. Я думал, вы в курсе. Нет? Анджело прокашлялся и продолжил:
 — В Кальяри — это наша столица — снимают сцены погони. И в Сассари — это недалеко отсюда. Так вот, если вы заботите повидаться с матерью, пока она здесь, — а я уверен, что захотите, — и если вам понадобится сопровождающий или телохранитель, потому что здесь опасно…
 Однако со мной никто не рискует связываться, это знает даже мой сводный брат… герцог… Почему, вы думаете, он закрывает глаза на то, что я здесь и совершаю набеги на его владения? Все-таки для этого дьявола существует таская вещь, как семейные узы и обязанности, надо отдать ему должное. Так вот: я могу приходить сюда, когда заходу, до тех пор, пока делаю вид, будто нарушаю право собственности, прокрадываясь сюда тайком, понимаете? Мне это совсем нетрудно. Я ведь и в Нью-Йорке вел двойную жизнь, появляясь и исчезая по своему усмотрению.
 — Понятно, — слабым голосом произнесла Сара. Она уже забыла, о чем они раньше говорили, и, хотя старалась следить за ходом разговора, воспринимала лишь отдельные обрывки. Разбойник… человек, ведущий двойную жизнь… сводный брат герцога!.. Как бы Марко отнесся к тому, что она любуется звездами в компании этого эксцентричного субъекта? Сара вздрогнула.
 Наверное, убил бы ее, раз начал обращаться с ней, как со своей одалиской.
 — Как бы то ни было, надеюсь, вы дадите мне знать, когда решите навестить свою маму? Я бы много дал за возможность познакомиться с ней. Если бы не темень, вы могли бы убедиться, что я недурен собой и умею держаться в обществе. Дела здесь в последнее время идут неважно — впрочем, как и всегда.
 Но я в любое время к вашим услугам.
 Сара подавила в себе желание разразиться истерическим хохотом, который мог превратить Анджело в ее смертельного врага. Она предпочла сосредоточиться не на его «делах», а на преимуществах этого знакомства для нее самой. А что, милый Анджело может оправдать свое имя тем, что поможет ей бежать, — если она захочет бежать отсюда. Эта мысль придала Саре уверенность.
 — Как я дам вам знать, когда решу повидаться с мамой Моной? И потом, она запнулась, но продолжала:
 — Что если Марко меня не отпустит? Вы же не захотите с ним ссориться?
 Ее стратегия сработала: он принял важный вид и надулся, как петух, топорща перья.
 — Ха, Марко! Об этом не беспокойся, детка. Не знаю, что у вас за отношения, да и не мое это дело, но если ты хочешь повидаться с матерью, а для меня она — великая и чистая любовь всей жизни, — Анджело быстро перекрестился, — тогда это мое дело. А чтобы показать, насколько я доверяю дочери Моны Чарльз, я открою тебе, как послать весточку… Сделай это, и я мигом примчусь.
 Ночью у Сары голова пухла от планов и размышлений, хотя временами она не выдерживала и проваливалась в сон. Но и во сне она не ведала покоя и пробуждалась утомленная, не испытывая ни малейшего желания вставать. Мысль о новой конфронтации с ее мучителем, о предстоящей встрече жарким утром, когда все плавилось в розовом мареве, казалась невыносимой. Но, кажется, она обещала отправиться с ним на прогулку верхом?
 — В одном интервью ты сказала, что испытываешь страх перед лошадьми. Так откуда эта новая фантазия? У меня нет времени давать уроки верховой езды боязливым старлеткам из Голливуда.
 — Но… я хочу преодолеть страх. Может, это глупая фобия и стоит только попробовать? Конечно, если ты покажешь мне основные приемы… Я очень способная и быстро все усваиваю, честное слово!
 Да, Саре пришлось долго просить, прежде чем он сдался. Но она видела его лошадей — все как на подбор, — и ею овладело страстное желание снова оказаться в седле и ощутить свою власть над своенравным животным. Труднее всего было убедить Марко, что она ни разу в жизни не садилась на лошадь просто по необъяснимой прихоти судьбы это заложено в ней от рождения!
 Сара вздохнула и прищурилась, чтобы не видеть ярких лучей, в которых весело плясали пылинки. Странная штука судьба — хотя Сара и не верила в предопределение. Однако лишь благодаря необъяснимому предчувствию она очутилась здесь и этой ночью познакомилась со смышленым и общительным Анджело. Ведь недаром ее так сильно влекло на террасу и в сад: как будто она заранее предвидела нечто подобное… Сара нахмурилась. Не стоит обманывать себя. Если она кого-то и ждала, так только не Анджело.
 — Прошу прощения, синьорина. — Сара не слышала, как вошла экономка, и с перепугу широко раскрыла глаза. — Герцог просил передать вам свои извинения за то, что он не сможет отправиться с вами на верховую прогулку. Его на несколько часов вызвали по делу. Хотите еще немного отдохнуть?
 Интересно, подумала Сара, почему я так разочарована, хотя несколько минут назад почти подыскивала предлоги, чтобы увильнуть от этой прогулки?
 — Вам что-нибудь нужно, синьорина?
 За последние несколько дней Серафина заметно смягчилась, особенно когда убедилась, что герцог не посещает гостью по ночам. Она даже показала Саре фотографии Карло, когда он был маленьким, и Сара нежно поворковала над ними.
 На одном снимке Карло был запечатлен рядом со старшим братом. Как оказалось, нынешняя угрюмость Марко, проявившаяся в крутом изломе бровей, сопутствовала и его юношеским годам.
 Не желая портить себе утро воспоминаниями о стычках с герцогом Кавальери, Сара виновато улыбнулась экономке и вытянулась на кровати.
 — Боюсь, что я еще не совсем проснулась. Вчера я долго не могла заснуть и, — она вспомнила ночное приключение и нервно захихикала, — не нашла в себе сил противиться искушению полюбоваться звездным небом.
 В голосе пожилой женщины послышалась не свойственная ей резкость:
 — Неужели вы выходили из дома, синьорина? — она напряженно, во все глаза смотрела на Сару в ожидании ответа.
 Интересно, в чем тут дело? Неужели Серафине известно о посещениях Анджело?
 Сара ответила, тщательно подбирая слова, чтобы не выдать молодого человека, предложившего ей свою помощь:
 — Ну да. Только, пожалуйста, не волнуйтесь: я прошла всего несколько шагов, а потом сразу же вернулась и легла спать. Вот и все.
 Серафина по-прежнему не сводила с нее глаз.
 — И все? — с ударением повторила она. Потом, словно спохватившись, опустила глаза и произнесла безразличным тоном:
 — Вы могли простудиться в этой легкой ночной рубашке. По ночам здесь довольно прохладно, особенно когда дует ветер с моря. И вообще ночью все не так, как днем. Вы могли заблудиться в саду.
 Что все-таки подействовало на обычно невозмутимую экономку? Думала ли она об Анджело или о ком-то еще?
 Сара примирительно улыбнулась.
 — Честно говоря, я и не собиралась выходить ни в сад, ни даже на террасу.
 Просто отдернула штору и увидела…
 — Что, синьорина?
 — Неописуемую красоту ночи. Вдохнула аромат цветов и соленый запах моря, почувствовала теплоту камней… Вы можете посчитать меня ненормальной, но я была просто не в состоянии отказаться от небольшой прогулки. У меня было такое чувство, словно что-то должно произойти. Правда, смешно?
 — Нет-нет, не смешно! Матерь Пресвятая Богородица, значит, вы тоже это почувствовали? А ведь вы не член семьи… — Серафина нервно теребила бусины своих четок.
 — Почувствовала — что? Пожалуйста, Серафина, я вижу, вы огорчены, и хочу понять причину.
 Экономка упрямо поджала губы и замотала головой.
 — Синьор герцог считает меня невежественной суеверной женщиной и грозится отказать мне от места.
 — Обещаю ничего ему не говорить! Или вы не можете рассказать? Прямо сейчас! Иначе я умру от любопытства. Или воображу что-нибудь страшное.
 Неужели кто-то сиганул со стены?
 Сара села на кровати и обхватила руками колени.
 — Нет-нет, что за бредовые мысли? — пробурчала Серафина. — Ничего подобного. — Она понизила голос и вздохнула. — Этот уголок связан скорее с чьей-то глупостью и недальновидностью, нежели с преступлением. Раз вы собираетесь выйти замуж за синьора Карло, вы все равно узнаете эту историю.
 — Какую историю? — Сара вложила в этот вопрос все свое нетерпение. Пожалуйста, посвятите меня в нее! Кто совершил глупость и какое это имеет отношение к моим ощущениям минувшей ночи?
 Серафина выпрямилась и кивнула.
 — Ну, хорошо, придется рассказать. Но сначала, если не возражаете, я проверю, нет ли в галерее любопытных служанок.




 Глава 20


 — Она была очень молоденькой испанкой, настоящей красавицей и из хорошей семьи — иначе герцог не женился бы на ней. Помните, вы сразу обратили внимание на портрет и спросили, кто эта женщина. Вот в этих самых покоях она жила, здесь проводила время, когда герцог уезжал, — а его большей частью не было дома. Я и сама была тогда молода — одна из тех горничных, что убирали ее покои. Иногда она от скуки заговаривала со мной. — На лбу Серафины разгладилась жесткая складка, но уже в следующее мгновение уголки ее губ опустились. — Герцогиня боялась одиночества. Через год после свадьбы она родила сына, потому что такова была ее обязанность, но ухаживали за ребенком няньки, а муж постоянно находился в разъездах. Молодая герцогиня была подолгу предоставлена себе самой. Днем и ночью, отослав горничную и заперев дверь, она проводила долгие часы на террасе, потому что тоже любила звезды и ароматы ночи.
 Серафина произнесла это довольно сухо и сделала многозначительную паузу.
 Сару вдруг осенило. Любовник! Молодая одинокая герцогиня завела любовника и встречалась с ним по ночам, во время долгих отлучек мужа. Она была страстной, чувственной женщиной, тоскующей по любви, и оступилась, бедняжка!
 — Бедняжка! — вслух произнесла Сара. — Сколько бессонных ночей, должно быть, она провела в ожидании сигнала от своего возлюбленного, и как же ей было страшно! Прямо как в опере!
 Экономка как-то странно посмотрела на Сару и крепче сжала в руке четки.
 — Значит, вам уже знакомо это состояние? Да, синьорина, она ждала его посвиста, подобного тому, каким подзывают друг друга птицы. Она спускалась к нему по ныне замурованной лестнице. Или он забирался к ней в спальню. В конце концов тайное стало явным. Сначала узнали слуги, потом…
 Саре вдруг расхотелось слушать дальше. Ее страшил неизбежно трагический конец этой любовной истории. Она позволила себе перебить Серафину:
 — А кто был ее любовник? Герцог наверняка и сам не был святым. Имел по всему свету любовниц — а она должна была похоронить себя в глуши, безропотно исполняя супружеский долг и без конца рожая детей? Нет, синьора, мне очень жаль, вы, должно быть, не согласитесь со мной, но, честное слово… это было тридцать или сорок лет назад, а поскольку разводы были запрещены…
 — У нас на Сардинии к ним и сейчас относятся неодобрительно. И в наши дни люди стремятся избегать скандалов, а уж в те давние времена… Вы американка, вам не понять. Когда замужняя женщина обманывает своего супруга, это плохо само по себе, но если она к тому же герцогиня, а ее избранник простой крестьянин, ее бывший кучер… Вы представляете последствия?
 Сара проглотила комок.
 — Она… погибла, да? Муж убил ее, обставив это убийство как несчастный случай, и вышел сухим из воды? Потому что он — мужчина, и неважно, если у него самого в деревне куча незаконных отпрысков, как Анджело. То ли дело женщина!..
 До Сары вдруг дошло то, что она сказала, и она прикусила язык. К счастью, Серафина была слишком потрясена и смиренно приняла к сведению упоминание об изгое.
 — Ах, этот Анджело! Мне следовало знать, что он найдет способ увидеться с вами. Только не говорите об этом герцогу. Бог знает, что должен был почувствовать его отец, когда вернулся домой и узнал, что герцогиня сбежала в горы со своим возлюбленным, а главное, что это получило огласку.
 — Сбежала?
 — Да, но худшее даже не это. Беда в том, что там, в маленькой хижине в горах, где обычно скрывались разбойники, она родила второго мальчика. Это был сын ее любовника, но по закону он должен был носить славное имя Кавальери.
 «Это похлеще оперы, — подумала зачарованная Сара. — Наверное, Дилайт была введена в заблуждение, и эта история имела более благополучный конец».
 — И что же случилось с ребенком? — спросила она. И с бедной женщиной, которая пожертвовала всем на свете ради любви?
 — Бедняжка заболела и умерла. Она не смогла привыкнуть дышать холодным воздухом в горах и спать на каменном полу хижины, — уже обыденным голосом ответила Серафина. — А что касается мальчика, синьорина, то… вы его видели. Или, по крайней мере, слышали его имя.
 — Анджело? Вы хотите сказать, что Анджело — ее сын? — ахнула Сара. — И что же герцог?
 — После того как эта неразумная молодая женщина бросила мужа, ему ничего не оставалось, как забыть о ее существовании. Никто не посмел упрекнуть его в ее смерти. Бедняжке следовало быть гордой до конца и не писать ему, умоляя прислать врача или позволить ей вернуться с ребенком. Ах, это скверная история, лучше забыть о ней.
 Конечно, лучше забыть, твердо сказала себе Сара после ухода Серафины.
 Пользуясь тем, что ее тюремщик уехал и не явится мучить ее, она позволила себе расслабиться и немного понежиться в огромной мраморной ванне, наслаждаясь благоуханием пены, ласкающей тело.
 Бедная брошенная герцогиня, которая умерла из-за людской жестокости? И какой контраст между судьбами двух ее сыновей!
 «Они» позаботились об Анджело, спровадив его в Нью-Йорк и постаравшись забыть о его существовании. Замели сор под коврик и понадеялись на то, что никто не заметит. Или что Анджело не выживет в каменных джунглях большого города. К счастью, он перехитрил их. А что касается Марко, то он, видимо, точная копия своего отца. Его воспитали в духе ненависти к родной матери. И вообще, ко всем женщинам… кроме одной.
 «И какой же это был угрюмый, вспыльчивый ребенок! — припомнились ей слова Серафины. — Но с появлением второй герцогини, матери синьора Карло, все изменилось к лучшему. Герцогиня Маргарита родом с севера Италии, и ее сын блондин, так же, как она сама. Да что я вам говорю, вы и сами знаете…
 Новая герцогиня все здесь переменила. Она стала настоящей матерью для здравствующего герцога. Он молится на нее, как на Пресвятую Деву, и ради нее готов на все».
 Прямо по Фрейду! При мысли о Марко Сара вновь пришла в негодование и стала яростно тереть себя полотенцем. Нечего его жалеть! Неважно, что он там пережил в детстве, она достаточно натерпелась от него взрослого. Как он уверен в своем праве решать за других, как преуспел в этом — если не считать случая с ней самой. Сара воинственно выпятила подбородок и поглядела на себя в зеркало. Теперь, когда она знает о нем так много, а он о ней ничего, преимущество явно на ее стороне!
 Сарой овладело приятное чувство уверенности в себе. Она долго вертелась перед зеркалом и убедилась, что прекрасно выглядит. Поэтому она проигнорировала грубоватый тон лаконичной записки, которой Марко по возвращении уведомлял ее (а не просил, даже не предлагал!), что сегодня вечером они кое-куда отправятся вдвоем. Позже выяснилось, что он решил взять ее с собой в Коста Смеральда, как она и просила. Это была серьезная уступка с его стороны. Сара поневоле задумалась: в чем тут дело и какого ей ждать подвоха?
 — Отлично. Я рад, что ты почти не опоздала, — Марко с нетерпением посмотрел на часы. — Вертолет уже заправился и ждет.
 Сара долго перебирала платья, а потом потратила еще больше времени на макияж, стараясь припомнить все подробности из книги, которую нашла в комнате сестры. Теперь, представ перед критическим оком Марко, продолжая лелеять в душе чувство уверенности в себе, Сара исполнила медленный кокетливый пируэт и одарила своего мучителя только что усвоенной манящей улыбкой.
 — Ну как, сойдет? Платье годится для дискотеки?
 Платье было от Халстона: кусок материи огненного цвета, который спускался с одного плеча и оголял другое, равно как и значительную часть левого бедра.
 Да, это было платье Дилайт, но про себя она решила, что это будет вечер Сары и все трофеи тоже достанутся ей.
 — Платье прекрасно соответствует твоей сущности, — проскрипел Марко.
 — У тебя есть шаль или плед?
 На высоте оказалось гораздо прохладнее, и Сара втайне порадовалась тому, что Марко заставил ее взять с собой теплую испанскую шаль с длинной бахромой. Оба хранили молчание: она потому, что не особенно доверяла вертолетам, а он… Откуда, да и зачем ей знать, какие мысли бродят в его голове, — лишь бы они помогали сохранять между ними дистанцию.
 Чтобы не встретиться взглядом с Марко, Сара уставилась в иллюминатор.
 Перед ней распростерлась чернота ночи, изредка прерываемая слабыми огоньками: то были окна крестьянских хижин и тех доисторических лачуг, где время от времени ютились бродяги. Но что за дело надменному аристократу до нищеты, существовавшей бок о бок с роскошью его «палаццо», его угодьями и банковскими счетами? Воспитанный вельможей, отказавшим своей несчастной девочке-жене в медицинской помощи, от которой зависела ее жизнь, нынешний герцог стал достойным отпрыском своего отца и не унаследовал ни одной слабости, ни единой гуманной черточки от своей бедной матери. Он рос, боготворя добродетельную мачеху, нетерпимый ко всем остальным. Его душа была так же сурова и бесплодна, как та пустыня, откуда его предки двинулись завоевывать мир — или, по крайней мере, ту его часть, что была им известна.
 — Кажется, острые зубцы гор под нами произвели на тебя гнетущее впечатление? Боишься, как бы они тебя не загрызли? — как всегда, мрачно пошутил Марко, но у Сары не было желания препираться с ним. По-прежнему не отводя глаз от черноты за окном, Сара беззаботно дернула плечиком.
 — Чего мне бояться? Ведь ты же со мной, правда? И, я надеюсь, у тебя первоклассный пилот — как и все остальное.
 Ее вежливый, вразумительный ответ почему-то разъярил Марко. Однако он решил пока не давать себе воли. Рано или поздно она выдаст себя, покажет свою низкую сущность распутной девки, которая ложится чуть ли не с каждым встречным. За исключением тех случаев, напомнил он себе, когда рассчитывает на брак с богатым человеком и возможность войти в порядочную семью. Ее сопротивление объясняется голым расчетом. Должно быть, Карло не удержался и похвастался наследством.
 Марко поборол искушение сказать ей все, что он о ней сегодня вечером думает. Ничего, эта соблазнительная шлюшка в огненном платье, несомненно, купленном для нее состоятельным любовником, грохнется со своего глиняного пьедестала. Он принял меры: эта идея пришла ему в голову прошлой бессонной ночью, когда она, поиздевавшись над ним, наверняка уснула сном праведницы.
 Сегодня ночью, по его расчетам, ей совсем не удастся сомкнуть глаз. Марко улыбнулся, если эту гримасу, можно было назвать улыбкой. Он потратил на эту стервочку слишком много времени, но момент истины уже близок. Его смуглое лицо превратилось в дьявольскую маску. Сара случайно взглянула в его сторону и содрогнулась. Пожалуй, следовало бы взять с собой четки: это успокаивает нервы. Но ничего! Как бы он ни хмурился, ему не удастся одержать над ней верх!




 Глава 21


 В Порто-Черво царило оживление. По морю блуждали огоньки яхт; по мере снижения вертолета становились все ближе и ближе и величественнее роскошные отели и частные виллы.
 Сара изобразила восхищение:
 — О, бесподобно! Наконец-то цивилизация! Умираю, хочу танцевать! Как это мило с твоей стороны! Какой ты добрый!
 — Мы собираемся на виллу одного моего приятеля, там будет вечеринка, резко ответил Марко. — Можешь не волноваться: тебе не придется скучать. У него собственная дискотека со всем необходимым, даже цветомузыкой. Это его хобби.
 — У-У-У! Замечательное хобби! Твой приятель — личность!
 Сегодня вечером она не выйдет из роли! Только нужно быть умеренной в еде и особенно питье. Марко держится как-то странно и постоянно подчеркивает, что ее ждет незабываемый вечер! Прошлая ночь была поистине странной, и Сара весь день усиленно отгоняла от себя воспоминания о ней. У нее еще будет время поразмыслить. Сейчас главное — держаться начеку.
 Хозяина виллы звали Винчи Какой-то. У него оказалось весьма запоминающееся лицо. На верандах и вокруг огромного бассейна с душистыми плавающими цветами толпились нарядные люди.
 — А, Дилайт! Очень приятно, — пробормотал Винчи и начал знакомить ее с гостями. У Сары всегда была плохая память на имена, поэтому половины она не запомнила, а другую половину затруднялась правильно соотносить с лицами.
 Держа в руках бокал «перье» с лимоном, Сара весьма удачно, как ей казалось, изображала инженю, которая прекрасно проводит время. В алом суперсексуальном платье от Халстона она скоро была взята в кольцо мужчинами, которые наперебой предлагали ей напитки, а сами так и пожирали ее глазами, отдавая предпочтение ногам и груди. Были и такие, что не предлагали напитков, зато предлагали все остальное.
 Сара делала вид, что упивается их поклонением и ничуть не интересуется тем, куда девался ее чернобровый спутник. Нужно отвлечься от мыслей о нем.
 Сегодня вечером она будет Дилайт до мозга костей. И лишний раз докажет всем, что да, Дилайт Адаме обожает флиртовать — но не более того!
 — Давайте я покажу вам виллу. Винчи не возражает. — Пара горящих голубых глаз, напомнивших ей о Гэроне Ханте, блуждала где-то в районе ее пупка, и Сара несколько раз беспокойно опускала глаза, чтобы удостовериться, что там нет дырки.
 — Спасибо, мне и тут хорошо. — Незадачливый ухажер наконец-то поднял глаза. — Может быть, позже? — лукавого полу обещания было достаточно, чтобы он прилип к ней вместе с другими.
 Может, это и есть то, что называется «роковой женщиной»? Существом, абсолютно уверенным в своем обаянии и власти над мужчинами? Сара ощутила прилив вдохновения, с которым больше не могла — и не хотела — бороться более прагматичная часть ее натуры. Ей было так весело! Она была изящна, остроумна, блистательна — в общем, неотразима! О, власть женщины!
 — Нет, благодарю, больше не нужно вина. Видите, у меня осталось, — Сара подняла свой бокал.
 — Ах, вот ты где! — раздался знакомый голос, и этот привычный собственнический тон разозлил ее не меньше, чем рука, которая коснулась ее груди (другая приклеилась к талии). — Что ты пьешь, дорогая?
 — Разумеется, водку! — Ей наконец удалось оторвать его пальцы. — Марко, миленький, ты не принесешь мне еще? Только как следует охлажденную.
 — Я думал, вы предпочитаете «перье», — пробормотал один из поклонников.
 — Только в промежутках. Девушке следует держать ухо востро в обществе таких обаятельных мальчиков. И хорошо себя вести.
 — К черту! — вякнул голубоглазый, впившись в нее раздевающим взглядом. На вечеринке у Винчи никто не смеет хорошо себя вести! Разве Марко не предупредил тебя, малышка? Здесь ты можешь совершенно расслабиться.
 Сара наконец-то узнала его: это был «чудо-ребенок», комментатор с телевидения, который вечно лез в самое пекло и благодаря этому стал одним из самых высокооплачиваемых в своей профессии.
 — Ты в самом деле хочешь еще? — на этот раз переменчивый голос Марко напоминал мурлыканье пантеры. — Может, принести что-нибудь покрепче водки?
 Мой друг Глинн прав: здесь ты можешь делать все, что хочешь, и никто не станет поднимать брови. Почему бы тебе и вправду не расслабиться?
 — Вот, веселитесь! — Солидный, плотный господин с рыжей шевелюрой извлек откуда-то флакон с белым порошком. — Не думайте, он очень крепкий, настаивал он, ошибочно истолковав ее колебания. — Я получаю очищенное сырье и сам готовлю снадобье.
 — Валяй, ты среди друзей! А я посмотрю, чтобы с тобой все было в порядке.
 «Дьявол в бархатном камзоле», — вспомнила Сара, чувствуя, как захлопывается западня. Так называлась книга, которую она когда-то читала.
 Как это название подходит ее свирепому смуглому герцогу, который носит медальон с изображением хищного зверя! Нельзя дать ему заподозрить обман во всяком случае, до тех пор, пока она не окажется в безопасности.
 Чувствуя на себе десятки чужих глаз, Сара импровизировала:
 — Сначала вы! А я и так на верху блаженства.
 Рыжий пожал плечами, отвернул пробку и, прищемив одну ноздрю, другой втянул в себя снадобье.
 — Господи Иисусе! Обалденно! — он повторил процедуру с другой ноздрей.
 Сара внимательно наблюдала за его действиями, чувствуя на своей шее пальцы Марко.
 — Теперь ваша очередь!
 Она взяла флакон с тем видом профессионала, какой только что был у рыжего господина. На самом деле у нее душа ушла в пятки.
 — Черт побери, чего это вы все вылупились, а?
 — Царица бала! — Голубоглазый в приступе дикого веселья схватился за живот и на несколько секунд выпустил Сару из поля зрения. Гордая своей предприимчивостью, она притворилась, будто открутила пробку, и торжественно понюхала свой палец, поднеся его сначала к одной, а затем другой ноздре.
 — Ну и ну — крепкая штука! Гораздо крепче, чем моя обычная доза. Спасибо, малыш.
 — Ты уверена, что приняла достаточно? Что-то не видно, чтобы ты расслабилась.
 И почему Марко не может оставить ее в покое? Сара подергала головой, пытаясь сбросить с себя его обманчиво-нежные пальцы.
 — Ну просто кайф! И нечего меня пасти, я в полном порядке.
 — Тебя не научили хорошим манерам.
 К счастью, Сару выручил чей-то женский голос. А вслед за голосом перед ее глазами предстало видение — женская фигура ростом пять футов шесть дюймов и с выпуклостями везде, где полагается.
 — Марко, любовь моя, где ты прятался все это время?
 Мы же договорились на прошлой неделе встретиться в Марбелле. Неужели ты забыл?
 Оказалось, когда он хочет, то может быть галантным кавалером. Сара злобно наблюдала, как эти двое крепко сжали друг друга в объятиях. Последовал страстный поцелуй; они словно забыли о присутствующих.
 — Любимый! — выдохнула женщина. — Неужели ты заставишь меня ревновать?
 Почему ты не приехал? Все спрашивали о тебе.
 Что за мерзкая публичная сцена! Если эта расфуфыренная особа — одна из его любовниц, значит, при всех его титулах у герцога Кавальери совершенно нет вкуса! Сара отвернулась и положила руку рыжему на запястье. Она вспомнила, что его зовут Сайрусом. Вид у него был самый отрешенный.
 — Привет, человек с волшебной бутылочкой! Пойдем чуток потолкаемся, прежде чем снова нюхнуть!
 Скользнув по ней бессмысленным взглядом, он последовал за Сарой, побуждаемый собственной похотью и ее бесшабашным кокетством. Его звали Сайрус Ричарде, он был сказочно богат и привык покупать все подряд: от нефтяных скважин и золотых приисков до женщин. Возможно, ему захочется купить и этот экземпляр. Лишь бы она не оказалась занудой.
 И без того вызывающая музыка со вступлением ударных стала еще оглушительнее. Казалось, даже пол вибрирует в такт.
 — Ну, ты даешь, беби! Продолжай в том же духе! Покажи, на что ты способна! — эти возгласы и смех со всех сторон казались Саре лишенными смысла до тех пор, пока ее блуждающий взгляд не наткнулся на огромный, в несколько раз превышающий размерами обычный, экран, приковавший к себе взоры гостей Винчи.
 Так вот почему они свистели, когда она вышла на круг!
 Дилайт Адаме во плоти, танцующая диско в суперсексуальном огненном платье от Халстона, в то время как на гигантском полотне ее экранный образ во всем великолепии наготы и разнузданности исполнял сверхчувственный танец, не оставлявший простора для воображения. Господи, как Дилайт могла!.. А она суррогат Дилайт — чего все эти скоты ждут от нее?
 — Черт возьми, детка! Поддай им жару! — Рыжий энергично завилял бедрами.
 — Покажи им! 1 Что если убежать? Сара оторвала взгляд от экрана. Она почувствовала, как будто у нее внутри щелкнул выключатель, и начала двигаться в такт музыке. Если отпустить тормоза, можно танцевать так же самозабвенно и раскованно, как другие. Нет, она не собирается спасаться бегством. В конце концов, она им покажет — и ему, — что между ней и той девушкой на экране нет ничего общего.
 Ему… Конечно, ей бы следовало догадаться, что он затеял какую-то подлость. Дилайт Адаме — девочка для веселого времяпровождения на экране и в жизни. Вот что он думал о ней и, привезя ее на эту тусовку, где собрался интернациональный сброд, хотел дать ей почувствовать свое презрение. Сарой овладела ярость, ее бросало то в жар, то в холод. Ну, погоди, самодовольный ханжа и подонок! Если бы ей оставалось совершить в жизни один-единственный поступок, она употребила бы его на месть и выставила бы Марко на посмешище перед друзьями и знакомыми.
 До Сары вдруг дошло, что ее партнер вынырнул из забытья и задал ей вопрос.
 — Извини, я не расслышала.
 — О'кей, я подойду поближе.
 Музыка стала медленнее и менее грохочущей. Сайрус обеими руками, теряя равновесие, вцепился в Сару.
 — М-м-м! Так гораздо приятнее. Мне весь вечер хотелось почувствовать тебя близко-близко, беби.
 Нет, это «близко» уж чересчур «близко», раздраженно подумала Сара, когда он прижался к ней бедрами, одной рукой ухватив за талию, а другой — за то, что пониже. Приняв ее сердитые попытки освободиться за поигрывание бедрами, рыжий масляными глазками посмотрел на нее и подмигнул.
 — А что, мне нравится. Да, так вот что я хотел спросить: ты действительно обожаешь это дело? — он мотнул головой в сторону экрана, в тот момент чуть ли не целиком заполненного голым, вызывающим задом Дилайт. — Потому что я хочу — и могу — удовлетворить тебя. Может, покажем друг другу пару-тройку новых позиций?
 Ах, с каким удовольствием Сара сказала бы ему, что она о нем думает, если бы не герцог Кавальери, прямо и с издевкой смотревший на нее с расстояния не более фута, поверх плеча своей партнерши. Интересно, он все время находился так близко? Подслушивал? Ну так он кое-что услышит!
 Отведя взгляд от его смуглого ненавистного лица, Сара перестала отбиваться от рыжего, а наоборот, обняла его за плечи в надежде, что Марко, к которому пиявкой присосалась белокурая сучка, не преминет это отметить.
 — Ну так как же? — нетерпеливо повторил Сайрус. Сара физически ощущала это нетерпение своими бедрами.
 — Ну… Можно куда-нибудь пойти и побеседовать за рюмкой чего-нибудь крепкого и холодного. Здесь так тесно и душно!
 — Малютка, у старины Винчи в каждой спальне есть бар. И правда, почему бы не пойти выпить?
 Как только они смоются, она отделается от Сайруса, даже если для этого придется запереться в сортире. Пусть только Марко видит, как она удалится рука об руку с Сайрусом, и пусть думает самое худшее. Сара физически ощущала спиной его насквозь прожигающий взгляд. Тем лучше!
 Она подчеркнуто чувственным жестом откинула со лба волосы и вызывающе улыбнулась Сайрусу. Пусть Марко убедится, что она предпочтет ему любого первого встречного! Пусть помучается! Потому что, она знала, он вожделеет к ней. Да, презирает — и не может не желать. Она вела с ним борьбу уже не ради Дилайт, которая к этому времени должна быть в безопасности, а ради самой себя. За свое человеческое достоинство.




 Глава 22


 — Но до чего же она ненавидела грубый, прерывистый гул вертолетных лопастей, разрезавших тишь слегка заголубевшего неба! Начинало светать. Сара беспокойно поерзала, удобнее устраиваясь на своем сиденье, намеренно избегая встретиться взглядом со своим спутником, чье присутствие давило на психику.
 Подобно притаившемуся в засаде волку, герцог мгновенно уловил движение, и ее ушей тотчас коснулся его приглушенный, надтреснутый голос:
 — Через пять минут начнем спускаться. У тебя пристегнут ремень?
 — Ум-гу, — это междометие должно было показать ему, что она не расположена болтать: у нее до сих пор горели уши от случайно подслушанного разговора. Будь он проклят! Сара почувствовала, как ее ногти впиваются в ладони, и пожалела, что не может вонзить их в эту ненавистную физиономию. О, как она его ненавидела! С каким удовольствием подвергла бы его ответному унижению, доказала бы, что ему не дано безнаказанно манипулировать судьбами тех, чьи дороги нечаянно пересеклись с его собственной.
 Сара заставила себя мысленно вернуться на вечеринку, с которой они как раз возвращались, припоминая все, что произошло с тех пор, как она покинула танцевальную площадку вместе с Сайрусом Как его — зачем ей его фамилия? Они наверняка больше никогда не увидятся.
 К счастью, избавиться от Сайруса оказалось пустячным делом. Сработало вечное: «Ой, мне нужно в туалет, что-то меня мутит». Когда через полчаса она вышла освеженная, Сайрус уже слинял: наверное, отправился на поиски бара с какой-нибудь другой, первой попавшейся партнершей.
 После этого Сара, ни на минуту не забывая о бдительности, побродила по территории виллы, куда перекинулась вечеринка. Она хохотала и флиртовала напропалую, заботясь лишь о том, чтобы вовремя переходить от одной группы к другой, когда ситуация принимала опасный оборот. Наверху в доме она обнаружила просторный демонстрационный зал с рядом обитых плюшем откидывающихся кресел — для вящего удовольствия, цинично предположила Сара.
 Ее привел сюда певец по имени Барри.
 — У Винчи есть все новейшие ленты, — объяснил он и испытал явное облегчение, когда понял, что она не знает, кто он такой, а она в свою очередь с радостью убедилась, что имя Дилайт Адаме не побуждает его пускать слюни и дрожать от похоти. Впрочем, он вежливо заметил, что это очень красивое имя.
 Ну что ж, раз ей все равно нужно было как-то убить время, причем так, чтобы вызвать у Марко худшие предположения, почему бы не воспользоваться приглашением Барри? Порнофильм может иметь для нее познавательное значение.
 Хорошо уже и то, что это была одна из тех лент, к которым ее сестра не имела ни малейшего отношения.
 Первые полчаса «Грешников» прошли для Сары спокойно. Она старалась не ерзать и была поражена: неужели и впрямь существует так много способов?
 Потом, когда совокупления начали повторяться, а реплики героев почти полностью свелись к выкрикам и постанываниям, ей стало скучно. Барри по-прежнему не отрывался от экрана. С других кресел начали доноситься такие же крики и стоны. Сара уже прикидывала в уме расстояние до выхода, когда Барри, до сих пор никак не реагировавший на ее присутствие, взял ее руку и положил на что-то твердое. О Боже, недоверчиво подумала Сара, да он может потягаться с этим субчиком на экране! Потом она услышала небрежное:
 — Хочешь поласкать меня губами?
 Она решительно убрала руку.
 — Не особенно. И потом, мне уже пора.
 Хорошо бы ей больше никогда не пришлось встречаться с Барри. И остальными гостями, особенно теми, что играли с Марко в пул, когда она проходила мимо бильярдной.
 Сара почувствовала, как у нее вновь напряглись мышцы лица. На память пришли слова, сопровождавшие шум от падения шара в лузу:
 — Дилайт Адаме — кажется, я где-то читал, будто она — невеста Карло?
 Единственная лампа в комнате висела как раз над зеленым сукном бильярда, на котором сосредоточили все внимание игроки — четверо смуглых мужчин во фраках, точно сделанные по одной колодке. Богатые надменные итальянские магнаты. И вдруг раздался голос Марко:
 — Вы ошибаетесь, друг мой. Она не невеста Карло, а моя любовница. Я держу ее при себе… до поры до времени.
 Эта ложь хлестнула ее, как бич, и Сара не стала дожидаться ответных реплик. Его любовница — как он смаковал это слово, выпячивая самые грязные его оттенки. Она ощутила холодок под ложечкой. Вот, значит, кем он хочет, чтобы ее считали. Он нарочно взял ее на эту вечеринку в качестве своей новой забавы, своей содержанки. Неудивительно, что гости, особенно мужчины, смотрели на нее так, что это вызвало у Сары дурноту и слабость в коленках, пока она не заставила себя отрешиться от любых эмоций, кроме ярости. Пусть думают, что хотят… «до поры до времени»!
 — Ну, как повеселилась? — спросил Марко, когда они катили в машине к его личному вертодрому.
 — Здорово! Просто обалденно! Я познакомилась с несколькими потрясными мужиками. Сайрус мальчик что надо, ты не находишь? Но Барри — это что-то!
 Полный отпад! Куда там Фрейду с его теорийками! — и она захихикала в восторге от того, как губы Марко сложились в кривой усмешке. Если он думает, что убьет ее своим сверлящим взглядом, то он очень ошибается!
 — Да, стоит только взглянуть на тебя, — растягивая слова, проговорил Марко, — чтобы понять, что ты времени даром не теряла. — Его глаза блуждали по ее тщательной прическе и лицу с подновленным макияжем (не зря она провела десять минут в дамской комнате).
 — А разве не ты повез меня на эту тусовку? Естественно, чтобы побалдеть на полную катушку.
 — Естественно, — процедил он сквозь зубы. И больше они не разговаривали до тех самых пор, когда Марко предупредил ее о скорой посадке и снова погрузился в задумчивость. О чем он думает? Изобретает, как побольнее задеть ее? Однако на этот раз она отплатит ему той же монетой. Его любовница! А как насчет белобрысой? С негр станется — путаться с несколькими шлюхами одновременно!
 Праведный гнев отвлек Сару от не слишком приятного спуска. Ступив на землю, она гордо зашагала рядом с Марко, словно не замечая его присутствия.
 И, однако, едва за ними захлопнулась парадная дверь и Сара поставила ногу на первую ступеньку лестницы, чтобы идти к себе, Марко схватил ее за руку и резко повернул к себе лицом.
 — Конечно, для тебя сейчас самое лучшее — лечь спать. А если тебе что-нибудь понадобится, горничная к твоим услугам.
 Сара не уловила за этими словами никакого подтекста, однако его дьявольские глаза искрились насмешкой. Марко больно сжал ее руку.
 — Спасибо, — буркнула Сара. — Но как это все-таки… несовременно. Мне жаль бедную девушку, обреченную всю ночь бодрствовать только на тот случай, если мне вдруг придет в голову воспользоваться ее услугами.
 Она попыталась вырвать руку, но стальная хватка стала еще крепче.
 — Ты не очень-то похожа на сердобольную дамочку.
 Не тот тип.
 — Если на то пошло, мне наплевать, к какому «типу» ты меня относишь! выпалила Сара, и ее глаза полыхнули изумрудным огнем. — Будь так добр, отпусти мою руку, и я с радостью последую твоему совету и лягу в постель, как послушная маленькая девочка.
 Она стояла под самой люстрой: пламя зажгло ее густые волосы. Марко инстинктивно протянул свободную руку и взвесил их на ладони. Черт бы побрал эту сумасбродную похотливую сучку, как она смеет быть такой соблазнительной после того, как озвучила любовной музыкой столько постелей, столько мужчин перебрала, чтобы насытить свою похоть. А вот ему она отказывает в подобных утехах! Почему бы не положить этому конец, взяв ее силой? Возможно, она именно этого и ждет. Он хорошо изучил этот женский тип — жаль, что Карло не столь опытен.
 — Оставь меня в покое! Терпеть не могу, когда ты ко мне прикасаешься! Сара, подобно маленькой кобылке, вскинула голову. Марко едва ли не с бесстрастием исследователя наблюдал за ней.
 — Не можешь терпеть? — на мгновение его губы сложились в дразнящую усмешку. — А по-моему, ты просто морочишь мне голову… Дилайт… Радость стольких Мужчин! Ты ведь отзывалась на мои ласки! Наверное, ты отзываешься любому, кто знает, как с тобой обращаться.
 — Ты лжешь! Пошел к черту! Пусти! — не помня себя от гнева, Сара подняла руку, чтобы вцепиться ему в лицо, но Марко перехватил ее и, заломив обе руки ей за спину, так близко привлек ее к себе, что она почувствовала его тугое, мускулистое тело.
 — Проверим, кто из нас двоих лгун, — продолжал дразнить Марко.
 — Меня тошнит от тебя! — завопила Сара, с ужасом понимая, что ей с ним не справиться. — Неужели у тебя совсем нет гордости? Почему бы тебе не найти женщину, которая хотела бы тебя: ведь со мной тебе ничего не светит!
 Ненавижу, презираю тебя!
 — Заткнись! — прорычал он, точно зверь, готовый вот-вот сорваться с цепи; доказательство его страсти, прижатое к ее бедрам, становилось все более ощутимым. — Заткнись! — повторил он, видя, что Сара открыла рот, чтобы протестовать. — Мне не составит труда доказать твою лживость. Твои нефритовые глаза и обольстительное тело, которым ты похваляешься, сами говорят за себя. Во вчерашнем фильме, у тебя было такое выражение лица, словно присутствие кинокамеры и всей съемочной группы только подстегивает твою похоть. Для тебя существуют лишь собственные инстинкты!
 — Перестань! — яростно сопротивлялась Сара. — Ты обо мне совсем ничего не знаешь, потому что не видишь дальше своего…
 — В данный момент я не вижу дальше твоих манящих губ — ты, кажется, этого и добивалась?
 Несмотря на насмешливый тон, он явно не собирался дать ей ускользнуть.
 Его рот с медленной неотвратимостью приближался к ее губам и наконец накрыл их, заглушив последний отчаянный протест. Он целовал ее так долго, что чуть не вывихнул ей шею. Сара почувствовала, как у нее слабеют колени: ее губы разомкнулись, а голова пошла кругом от разнообразных ощущений, сводивших на нет способность размышлять. Одной рукой сжимая ее руки, другой он с нарочитой медлительностью провел вдоль ее позвоночника снизу вверх, до самого затылка. Притворно-ласковые пальцы скользнули по плечу Сары и двинулись к выпуклостям грудей, забираясь под платье. Там они нашли и потеребили нежные соски, которые словно того и ждали, чтобы затвердеть и приподняться навстречу. Все ее тело пронзил электрический ток…
 Как смеет этот человек, предмет ее неистребимой ненависти, проделывать с ней такое?! Чувствуя отвращение к самой себе, Сара извивалась в объятиях Марко, пытаясь уклониться от его прикосновений. Она сильно откинула голову назад и застонала, когда его обжигающие губы оторвались от ее губ и двинулись к груди, с которой его пальцы уже сорвали все покровы.
 Возможно ли, чтобы она испытывала такое наслаждение, когда язык Марко коснулся самого чувствительного кончика ее груди? О, почему его страсть вызывает в ней ответное желание? И почему ее так возбуждают медленные, испытующие движения его пальцев, запутавшихся в волнах тончайшего шифона? У Сары горело лицо — так же, как и все тело. Еще немного — и свершится неизбежное.
 Вдруг она почувствовала себя свободной и упала бы, если бы Марко не поддержал ее.
 — Вот видишь, — глухо произнес он. Между ними снова была значительная дистанция. — Ты не способна противостоять собственной чувственной натуре, несмотря на всю твою решимость и всю ненависть. Должно быть, ты легла бы с самим дьяволом, если бы он знал, как надо целовать тебя, и не смотри на меня так призывно. Не слишком ли много впечатлений для одной ночи? Отправляйся в постель, моя маленькая лгунья. Возможно, позже я навещу тебя.
 Сара пустилась наутек, забыв про самоуважение, сгорая от стыда. В ее мозгу огненными буквами вспыхивали слова: «Отправляйся в постель, маленькая лгунья. Возможно, позже я навещу тебя».
 «Возможно»! Хладнокровный, рассчитанный удар по ее гордости!
 Сара бежала вверх по лестнице так, будто за ней гнался сам сатана.
 Наконец она почти в беспамятстве прислонилась спиной к толстой деревянной двери без внутреннего замка, служившей символом ее положения в этом доме.
 Все, как в давние глухие времена, когда бесправной женщиной владели, словно любой другой собственностью, и когда смыслом ее жизни было угождать своему повелителю.




 Глава 23


 Когда Саре удалось успокоиться, она заснула так, словно решила никогда не просыпаться. Во сне ее преследовал волк с огромными клыками и горящими углями вместо глаз. Зная, что он может одним прыжком настичь ее, зверь медлил, играя с ней, как кошка с мышкой, доводя ее до разрыва сердца, — и наконец сомкнул челюсти на ее горле. Она потеряла сознание.
 — Нет! — наверное, Сара выкрикнула это вслух и проснулась. В комнате было очень душно: вся в поту, она лежала поверх скомканных простыней.
 Слава Богу, сон кончился. Мало-помалу ее сердце и дыхание начали приходить в норму. В спальне было темно из-за занавешенных окон. Который час? Сара вдруг отдала себе отчет в том, что пока она находится в этой тюрьме, время не имеет значения. Какая разница, сколько спать? Все равно ей никуда не деться — подобно бабочке, застигнутой сачком, или новоявленной заложнице мавританского султана, которая со странной смесью страха и любопытства ожидает хлыста своего господина.
 Сара приложила прохладные пальцы к вискам. Раньше ей тоже иногда снились сны, которые не хотелось ни вспоминать, ни анализировать, а тем более доискиваться до причин, их породивших. Она отказывалась думать о Марко и о том, как он опозорил ее перед другими, растоптал ее хрупкую гордость, сломал ее жалкую броню.
 Хватит, Сара! Сегодня — новый день. Вчера ты слишком переутомилась; ночь принесла с собой множество звуков, красок, образов, которые оказали воздействие на подсознание. Однако сегодня, если он опять полезет, она не покажется ему слишком легкой добычей. Ему не удастся…
 Сара тряхнула головой и встала, устремляя взгляд на дверь спальни.
 Неужели он снова явится, чтобы продолжить борьбу, уповая лишь на голую физиологию? Или в силу чисто мужской самоуверенности ждет, что она сама придет к нему?
 Сара злорадно надавила на кнопку вызова Серафины или другой служанки. Она достаточно оправилась от потрясения и станет придерживаться плана. Сегодня она изберет роль избалованной одалиски, окруженной прислужницами. Если он позовет ее, она сошлется на недомогание и откажется сойти вниз. Пусть думает что угодно!
 К счастью, на вызов пришла экономка. От нее Сара узнала, что уже половина восьмого вечера, но хозяин приказал не будить ее.
 — Как любезно с его стороны!
 Серафина пропустила саркастическое замечание мимо ушей, тем самым напомнив Саре, что эта женщина обязана проявлять лояльность по отношению к семейству Кавальери, двум поколениям которых она служила. Что ей за дело до глупого мотылька, подлетевшего очень близко к огню?
 — Приготовить вам ванну, синьорина? Я попросила принести кофе, апельсиновый сок и сладкую булочку. А что бы вы хотели на ужин?
 — Я… не особенно хорошо себя чувствую, — быстро заговорила Сара, чтобы скрыть волнение. — Пожалуй, я и впрямь не возражала бы против горячей ванны, а после этого — как вы думаете, ничего, если я останусь в халате? Что-то не хочется переодеваться и спускаться к ужину. Может, мне принесут еду сюда на подносе? Что-нибудь легкое — салат и суп.
 — Как, и все? Но синьорине надо больше кушать. — Серафина окинула неодобрительным взором ее тонкую фигурку и красивые ноги, не оставила без внимания темные круги под глазами.
 — Я вовсе не голодна, но…
 «Я веду себя, как последняя идиотка», — подумала Сара и сказала вслух:
 — Нельзя ли попросить кого-нибудь немного побыть со мной? Я знаю, вы очень заняты, но, может быть, одна из горничных?.. Минувшей ночью меня что-то испугало. Мне не хотелось бы снова поддаться искушению полюбоваться великолепием сардинской ночи!
 Она знала, на каких струнах играть: Серафина торопливо перекрестилась.
 — Я пришлю к вам Терезу. У нее более грамотная речь, чем у остальных, и она даже немного знает по-английски. Наверное, она будет надоедать вам вопросами об Америке, но, в общем, это честная и добрая девушка.
 Значит, сегодня вечером она не останется без защиты!
 Погрузившись в ванну так, что распущенные волосы мокрыми прядями плавали вокруг шеи и плеч, и потом, позволив Терезе высушить и причесать их, Сара пыталась изгнать из головы неотвязный вопрос: защита от кого? От Марко или?..
 Когда прошла первоначальная застенчивость, Тереза забросала ее вопросами об Америке — в полном соответствии с предупреждениями Серафины. Сара съела легкий ужин и несколько раз прошлась по комнате. Заметив, что девушка с трудом подавляет зевоту, она отпустила ее.
 Было уже поздно; в замке царила тишина. Сейчас она опять уснет, чтобы назавтра проснуться бодрой и полной свежих сил для нового поединка. Она во всеоружии встретит своего противника. Пусть тот сколько угодно бьется о ее броню — она не боится. Такова ее стратегия.
 Стратегия… Военное преимущество… Оружие… Такие мысли мелькали у Сары в голове, в то время как она расхаживала взад-вперед по комнате подобно рассерженной молодой кошечке, — пока наконец не остановилась перед большим зеркалом в золоченой раме. Оружие! Зеленые глаза сузились и превратились в щелки. Несомненно, Дилайт на ее месте сумела бы постоять за себя. Так же как и мама Мона. «Но ведь я только учусь…» Сара отступила на несколько шагов назад и стала критически изучать свое отражение.
 Безусловно, глазами она обязана Моне. Да и цветом волос, ставшим благодаря маме необычайно популярным в последнее время. Сара перешла к плечам и груди, скрупулезно подсчитывая плюсы и минусы. Форма груди неплоха, но у Дилайт бюст попышнее. Предполагается, что мужчинам это нравится. А как насчет всего остального? Сара расстегнула и бросила на пол шелковый халат.
 Тонкая талия и — слава Богу — плоский живот. Бедра, как и грудь, могли быть побогаче, а их изгиб — покруче. Зато у нее очень красивые длинные ноги и крепкий, не отвисший зад.
 Недурной арсенал для новобранца!
 За ее плечами в зеркале загадочно улыбалась женщина на портрете. Сара нагнулась и, подобрав халат, набросила его на плечи. Потом ей стало смешно.
 Ей-Богу! Она становится прямо как Серафина. Саре вспомнились ее слова: «Не знаю, в чем тут дело, но почему-то одни чувствуют некоторые вещи, а другие нет. Эти каменные стены слишком стары и много чего повидали на своем веку».
 Тогда, думая о другом, Сара лишь безучастно пожала плечами. Новейшие исследования в области парапсихологии утверждали, что возможно всякое.
 Сильные страсти могли наложить отпечаток на атмосферу этих мест, вибрируя в дереве и камне. «А может, я слегка повредилась в уме?» — подумала Сара и решила выбросить из головы подобные мысли.
 И все-таки портрет не оставлял ее равнодушной. Эта несчастная, недальновидная женщина пожертвовала всем для любви и умерла в нищете. Сара подошла поближе. Интересно, она под конец раскаялась, эта юная герцогиня?
 Убегая из замка, стремилась ли она соединиться с возлюбленным или ее гнал страх перед мужем-деспотом, который подолгу оставлял ее одну и заставлял носить медальон с изображением волка, чтобы она не забывала, чья она собственность? Женщина на портрете унесла тайну с собой в могилу. Она была матерью Марко. Ему было всего несколько лет от роду, когда она покинула его вместе с замком и вот этой комнатой, где она провела столько бессонных ночей, роняя слезы на подушку. Мужчины обожают превращать женщин в зависимые, покорные существа. Так было раньше и так оставалось бы до сих пор, если бы женщины однажды не сбросили с себя ненавистное ярмо. Некоторые мужчины и ныне ведут себя так, будто на дворе каменный век. Сара помрачнела.
 Может, на отношение Марко к женщинам повлиял проступок его матери? Он был вылитый отец, и тот научил его обращаться с женщинами, как с домашними животными, которых можно купить и бросить за ненадобностью. Для этого человека было естественно смеяться над понятием «любовь»; он делал исключение лишь для одной женщины на свете. Но какое он имел право требовать того же от Карло? И уж, конечно, он привык ни перед чем не останавливаться для свершения своей воли.
 — Однако со мной он промахнулся, — вслух произнесла Сара, — пусть даже сам пока не знает об этом.
 Стратегия… Существовала стратегия любви и стратегия борьбы. А так как между ней и Марко нет ничего похожего на нежные чувства… Сара злорадно усмехнулась. В ней всегда жил исследователь. Она докопается до потаенных глубин его натуры, дознается причины его поступков, отыщет ахиллесову пяту (если таковая имеется), изучит его вкусы — особенно в том, что касается женщин. Ее передернуло при воспоминании о белобрысой. Конечно, Марко скотина, но все же в нем достаточно от гомо сапиенс, чтобы он имел свои слабости. Она узнает и сыграет на них — без зазрения совести, как он вчера.
 Совсем не ко времени затрещал телефон. Сара так и подпрыгнула. Кто бы это мог быть? Она вспомнила, что в замке лишь внутренний телефон, и значит…
 Отвечать или не отвечать? Но если она не ответит, он может без приглашения явиться сюда.
 Сара сняла трубку и после небольшой паузы преувеличенно сонным голосом сказала:
 — Э… Алло!
 «Неплохо, совсем неплохо!»
 — Не прикидывайся, будто спала. Я знаю, когда ушла Тереза, и я видел свет в твоей спальне.
 О, этот грубый, всегда насмешливый голос! Сара судорожно вцепилась в трубку.
 — А тебе не пришло в голову, что я могу спать при свете?
 Он тоже выдержал паузу — наверное, чтобы дать ей понять вздорность подобного заявления. Потом произнес:
 — Я собираюсь купаться в наружном бассейне и подумал: может быть, ты составишь мне компанию?
 — Мы будем одни? — нарочито кокетливо спросила она.
 — Тебя пугает подобная перспектива? — Сара представила, как у него насмешливо изгибается бровь. — Боюсь, что слуги уже легли, а поскольку они спят в другом крыле, то мы действительно будем одни в этой части дворца. Последовала нескончаемая пауза; Сара затаила дыхание. Наконец Марко продолжил:
 — Я просто хотел предупредить, чтобы ты не стеснялась.
 — Не понимаю — чего мне стесняться?
 — Конечно, мне бы следовало знать, что тебя вряд ли может смутить купание нагишом, даже при свидетелях. Но мы, жители Сардинии, отстали от века — как ты, наверное, успела заметить.
 — Нет! — вырвалось у нее.
 — Что значит «нет»? Я, кажется, ни о чем не спрашивал.
 — Ты спросил, не хочу ли я пойти с тобой купаться, вот я и ответила: нет!
 — отчетливо произнесла Сара и для ясности добавила:
 — Я тебе не марионетка, чтобы ты дергал за веревочки. И нисколечко не доверяю твоему так называемому слову чести.
 Сталь в его голосе, будь она материальна, убила бы Сару на месте.
 — Какое-то слово я будто бы дал, и ты сомневаешься, что я сдержу его?
 «Ха! — подумала она. — Ну, просто цирк!» Вслух же с преувеличенной искренностью произнесла:
 — Ну… что ты не изнасилуешь меня или… в общем, не применишь силу. Ты что, не помнишь?
 — Прекрасно помню, — прорычал Марко. — Иначе почему, ты думаешь, я отослал тебя спать? А как ты истолковала тот факт, что я поцеловал тебя на пари?
 — На… пари?
 — Ну да. Ведь мы же заключили пари, маленькая мошенница! — он хмыкнул, и это заставило Сару стиснуть зубы. — Я не изнасиловал тебя, правда? И поверь, не имею ни малейшего желания доходить до такой крайности. Ни к чему. Уж не себя ли ты боишься, дорогая Дилайт? Не доверяешь собственным чувствам? Как это — купаться голой в присутствии голого мужчины? Ведь в тебе может проснуться страсть! Еще возжелаешь… того, что вряд называешь изнасилованием! — он снова презрительно хмыкнул и заключил:
 — Но это все пустая трата времени. Я пошел купаться, а ты вольна присоединиться ко мне или нет. Как хочешь.




 Глава 24


 Оба камина по сторонам огромного мраморного зала были затоплены. Может быть, в этом не было особой необходимости, но языки пламени создавали очень интересное освещение. Светлая, несмотря на загар, кожа Сары приобрела золотистый оттенок. Она босиком спустилась по мраморным ступенькам; каждый шаг был шагом в неведомое. Никогда в своей прежней, размеренной и прозаичной жизни она еще так не рисковала. И все-таки старалась легко и бесстрашно идти вперед, туда, где смолк плеск воды. Марко во все глаза смотрел на нее.
 Ей нечего бояться! В нагом человеческом теле нет ничего стыдного. Сара читала, что откровенная нагота едва ли не целомудреннее слегка прикрытого тела, манящего своей загадочностью. Смелее, Сара! Думай о том деле, ради которого ты обнажаешь свое девственное тело… кстати, довольно красивое.
 — Ну что? — дразнил Марко. — Ты уже «вспомнила», что не умеешь плавать, и готова броситься наутек, спасалась от большущего злого волка?
 Из-за прилипших кудрей его лицо слегка изменилось, но дребезжащий голос был все тот же. Пошел он к черту! Сара прекрасно себя чувствует и нуждается в зарядке — физических и умственных упражнениях. Сара нырнула, проплыла полбассейна под водой и вынырнула; тяжелые пряди прилипли к лицу.
 — Дай-ка я тебе помогу. — Длинные темные пальцы убрали волосы назад. Сара почувствовала, что ее враг находится чересчур близко.
 — Спасибо, — она набрала в легкие побольше воздуха и кролем поплыла в обратном направлении. Однако он опередил ее и уже ждал там.
 — Да ты плаваешь не хуже, чем играешь в теннис! Я вот гадаю, какие еще виды спорта тебе подвластны?
 Много ли ему видно под водой? Черт побери, она начинает рассуждать в духе девственницы викторианской эпохи! Сара намеренно кокетливым движением отбросила волосы с лица и игриво ответила:
 — Твое дело гадать, а мое — знать наверняка. — Она сочла себя вознагражденной, увидев, как напряглись мышцы его лица. Марко посмотрел на нее так, словно мечтал утопить. Не дожидаясь, пока он сделает такую попытку, Сара вышла из воды, чувствуя себя уже гораздо увереннее: сказывался небольшой, но все-таки опыт. Да, она умеет играть в теннис, плавать и ездить верхом. Все — на вполне приличном уровне. Еще она играет на фортепьяно (весьма посредственно) и может аккомпанировать на гитаре. Папа настоял, чтобы ее учили всему, что, по его разумению, должна уметь настоящая леди.
 Бедный папа, если бы он знал!.. Сара вздрогнула.
 — Тебе холодно? — издалека прокричал Марко. — Я могу подбросить дров в огонь.
 Это означало, что он вылезет из воды, а ведь на нем наверняка нет плавок!
 — Спасибо, мне и здесь хорошо.
 — Ну и отлично.
 Наверное, он принял решение игнорировать ее. Делая упражнения для ног, держась за перила, Сара слышала, как он рассекает воду быстрыми, размашистыми движениями, которые и на расстоянии заставляли вибрировать ее тело.
 — Ну, довольно.
 Сара обернулась. Марко сидел на кромке бассейна, небрежно скрестив ноги, будто на нем были его обычные безупречно отутюженные брюки или шорты.
 Она быстро отвернулась.
 — Ты намекаешь на то, что и мне пора выбираться из воды? Это нечестно: я только-только вошла во вкус.
 — Ты можешь делать все, что хочешь. Я забыл взять полотенце, так что полежу здесь немного у огня, чтобы обсохнуть. Вообще-то мне не очень хочется оставлять тебя одну в этом огромном мраморном резервуаре: еще поскользнешься или ногу сведет судорога. Я подожду тебя.
 Он спокойно констатировал факт, больше ничего. «Я подожду!» Смелее, Сара!
 Она проплыла три четверти длины и только после этого небрежно бросила ему:
 — Вот и чудненько!
 Выйдя из воды, она немного посидела спиной к Марко, думая про себя: он вправду заснул или следит за ней? У нее побежали мурашки по всему телу.
 Удастся ли ей вывернуться на этот раз?
 За спиной Сары горел камин; по стенам метались длинные тени. Она вдруг различила его тень: как будто он стоял у нее за спиной. Неужели так оно и есть?
 Однако голос Марко, когда он заговорил, звучал словно издалека:
 — Я вижу, тебе холодно. Я положил в топку поленьев.
 Если не хочешь простудиться, советую последовать моему примеру и устроиться у огня. Здесь даже пол гораздо теплее. И потом… — ехидно добавил он, — я же дал слово, что… не стану тебя насиловать.
 Сара сделала вид, будто не расслышала последнюю реплику.
 — Да, огонь и вправду хорош!
 Марко молчал и ждал. Сара сконцентрировала свою волю.
 Всю жизнь ее окружали обнаженные человеческие тела: в мраморе и на живописных полотнах. Существовали нудистские пляжи, стриптиз и календари с обнаженными красотками. Воспоминание о календарях решило дело. Она всегда успеет поставить его на место!
 — Ты не передашь мне мой халат?
 Марко издал ехидный смешок, и это ее подтолкнуло.
 Сара вскочила на ноги, выпрямилась и повернулась к нему. В его черных глазах метались язычки пламени. Гордость заставила Сару оставаться неподвижной чуточку дольше, чем требовалось. Он хочет смотреть на нее пусть смотрит. Пусть его гложут сожаления о том, чем ему никогда не владеть!
 Сара обманчиво-наивным движением подняла руки, поправляя волосы.
 — Боюсь, что они не скоро высохнут, даже если ты будешь настолько галантен, что сходишь за полотенцем.
 — С чего ты взяла, будто я собираюсь быть галантным? — проскрежетал герцог, и она опять почувствовала себя неуверенно, однако издала короткий, беззаботный смешок.
 — Просто хотела убедиться. Разумеется, мне следовало знать.
 — Разумеется, — его тон слегка изменился: теперь он почти мурлыкал.
 — Почему бы тебе не подойти поближе к огню? Ты вся дрожишь, а я не собираюсь отвечать, если ты простудишься.
 Он лег сбоку от камина, скрестив руки под головой и согнув одну ногу в колене. Сара старалась не смотреть на его красивое, упругое тело молодого животного; он же бесстыдно глазел на нее, идущую навстречу. Наконец она с облегчением опустилась на колени, а затем вытянулась на животе, отвернувшись от Марко, как будто ей гораздо больше нравилось созерцать огонь в камине.
 Молчание становилось все глубже, все ощутимее — как вдруг послышалась тихая, нежная мелодия из «Тристана и Изольды». Одна лишь музыка, не нарушаемая — что ее вечно раздражало вторжением голосов. Самая чувственная музыка в мире. Музыка, от которой можно сойти с ума.
 — Полагаю, ты предпочла бы рок-н-ролл, но это больше соответствует моему сегодняшнему настроению.
 — Вечно ты «полагаешь» — и ничего толком не знаешь обо мне! Совсем ничегошеньки!
 — В таком случае, может быть, мне будет позволено узнать?
 — Не стоит труда, — фыркнула Сара. С какой стати он вечно подначивает ее?
 — Почему бы не потрудиться? Я заинтригован и честно признаю это.
 — Хм! — в последнее время Сара пристрастилась к этому междометию, употребляя его с тысячей оттенков.
 — Не веришь? Но я действительно хотел бы многое узнать о тебе, Дилайт.
 Например, любишь ли ты массаж? У тебя очень напряженная спина, это нехорошо.
 И раз уж я оказался недостаточно галантным, чтобы сходить за полотенцем, позволь мне загладить вину и помочь твоим мышцам расслабиться.
 — Я вовсе не…
 Он резко перебил:
 — Лежи тихо. Это всего лишь крем, содержащий витамин Е, он делает кожу бархатистой и упругой. — Марко, не дожидаясь ее согласия, начал с ловкостью, не в первый раз удивившей Сару, массировать ее плечи и шею. — Не волнуйся, я не стану тебя возбуждать. Только помогу расслабиться и согреться.
 «Еще чего», — возмутился ее рассудок, но, взвесив все возможности, Сара решила подчиниться. Она чувствовала себя в большей безопасности, лежа на животе, чем бы она вскочила на ноги. И потом, он так спокойно, почти равнодушно колдовал над ее телом, скользя руками от затылка к плечам и дальше, находя нужные точки и снимая напряжение! Только бы он не покушался на нижнюю часть тела.
 — Я сделал тебе больно? — Сара ни за что не думала, что Марко способен так мурлыкать. Или он хочет, чтобы она утратила бдительность? — Неужели ты никогда так и не научишься расслабляться?
 — Дело в том, что твоя неожиданная доброта кажется несколько подозрительной. Неужели ты способен быть хорошим безо всякой корысти?
 — Сколько же в тебе цинизма! Перевернись на спину, и я докажу, что могу быть хорошим: по-видимому, в твоем словаре это значит «бесполым»… Хочешь, притворюсь, будто передо мной… ну, например, моя любимая племянница? Или невинная девушка, дочь моего лучшего друга?
 — Да поможет им Бог, твоим племянницам, если они у тебя есть. А что касается друзей, то вряд ли у них остались невинные дочери.
 Сара вскрикнула оттого, что руки Марко клешнями вцепились ей в плечи.
 — У тебя слишком острый язычок, Дилайт, когда-нибудь он доведет тебя до беды. Твое счастье, что я дал слово.
 Захоти, он бы запросто разорвал ее надвое своими сильными руками.
 Марко переключил внимание на ее ноги. Сначала одну за другой обработал пятки, потом, все так же не забывая втирать ей в кожу бархатистый крем, добрался до ляжек. Сильные пальцы на удивление легко касались ее тела, внушая доверие. Однако когда они приблизились к бедрам, Сара взбунтовалась.
 — Достаточно. Прекрати. Я уже расслабилась и могу вернуться к себе.
 — Вот не думал, что ты к тому же и трусиха.
 К чему — «к тому же»? Впрочем, лучше не заострять на этом внимания.
 — Мне все равно, что ты обо мне думаешь, — ледяным тоном произнесла Сара.
 — Вот и прекрасно. Значит, я ошибался, и ты меня совсем не боишься. Да брось, ты можешь, абсолютно ничем не рискуя, перевернуться на спину.
 Поскольку стыдливость тебе незнакома, мне остается предположить, что причина твоей неожиданной «застенчивости» — страх.
 — Хватит предполагать! С какой стати мне тебя бояться?
 — Ну, в таком случае… — Марко в два счета поднял Сару на руки, перевернул и положил обратно, словно тряпичную куклу.
 — Ну, ты! — Сара закрыла глаза, чтобы не видеть его глаз, в которых вспыхнули опасные огни — правда, всего на одно мгновение.
 — Леди не к лицу ругаться, а ведь на протяжении последних недель ты усиленно стараешься внушить мне, что ты именно леди. Так что лежи тихо, пока мои руки не позволяют себе каких-нибудь вопиющих вольностей.
 — Я, кажется, уже говорив что ты абсолютно не в моем вкусе, — с каменным лицом произнесла Сара. Марко вспыхнул, но ярость быстро уступила место насмешке.
 — Да ну? Какая же ты неблагодарная! А я-то изо всех сил старался быть хорошим! Тебе снова нужно расслабиться.
 Закрыть глаза и забыть о его существовании! Лежать без движения, пока эти коварные пальцы ласкают кожу, делая ее такой нежной и матовой, светящейся в лучах, исходящих от камина.
 Он взял ее за плечи и с обманчивой нежностью размял их, затем коснулся ключиц, легко массируя шейные мышцы. При этом его руки скользнули ниже, и Сара снова напряглась. Легкими, почти воздушными движениями похлопал груди и принялся обрабатывать плоский живот, Сара надела на себя маску равнодушной усталости, но легкая дрожь под шелковистой кожей выдавала ее истинные ощущения.
 Проклятая маленькая обманщица, готовая постоянно бороться с собой, лишь бы не дать волю собственным инстинктам! Ей уже давно следовало понять, что об их с Карло свадьбе не может быть и речи. Чего она хочет добиться своей так называемой добродетелью? И долго ли еще сможет продержаться?




 Глава 25


 — Ну разве можно было представить себе каких-нибудь пару дней назад, что она будет лежать на спине на теплом мраморном полу возле камина, согревающего ее трепетную плоть, представ обнаженной перед единственным человеком в мире, которого она ненавидела и презирала, и он станет прикасаться к ней так, как никто на свете!
 Как можно было допустить это? Если бы движения Марко вновь стали грубыми или если бы он тем или иным способом попытался нарушить тот странный договор, который они между собой заключили, Сара нашла бы в себе силы поставить его на место и гордо удалиться. Но он не позволял себе ничего такого, что вызвало бы ее протест или насмешку. Он просто делал ей массаж: спокойно, как и обещал. Или ему и в самом деле было все равно? Но нет, ей не пригрезились легчайшие, легче перышка, касания его рук с внутренней стороны ее бедер. Черт побери, он как будто поставил перед собой цель вывести ее из себя, заставить проявить инициативу.
 Ах, эти чуткие пальцы, как ни в чем не бывало ласкающие ее тело! Бог знает, скольких женщин он вовлекал в подобную игру. Массаж, называется!
 Запоздалый возврат к здравому смыслу и отчетливое подозрение побудили Сару сесть: она моргала, будто только что очнулась ото сна.
 — М-м-м! Просто замечательно! Однако долг платежом красен, теперь моя очередь. Я и сама, знаешь ли, классная массажистка.
 Хорошо, что она по крайней мере читала, как это делается, и не могла пожаловаться на память. С дразнящей улыбкой, не спуская взгляда с изумленного лица Марко, она взяла баночку с кремом.
 — Теперь твой черед расслабиться, так что давай ложись.
 — Как это мило с твоей стороны. Я польщен. — Но от Сары не укрылось, что даже после того, как Марко вытянулся на животе — как и она вначале, — он исподлобья, недоверчиво продолжал поглядывать на нее.
 Чрезвычайно довольная собой, она одарила его кошачьей, не лишенной некоторого ехидства улыбкой.
 — Не сомневаюсь, ты всегда найдешь толпы желающих. Однако я постараюсь не ударить в грязь лицом.
 — Весьма признателен, — сухо отозвался он. — По окончании сеанса я выставлю тебе отметку. У меня нет ни малейшего желания почувствовать, как ты вонзишь в меня свои острые когти.
 — А вдруг я удивлю тебя и выбью десять очков? Никогда не знаешь заранее.
 — Валяй! — он пожал плечами и уронил голову на руки, словно смирясь с неизбежностью малоприятной процедуры.
 Встав перед Марко на колени, Сара только и позволила себе, что состроить гримасу, благо он лежал к ней спиной и не видел. Да уж, она не отказалась бы от удовольствия хорошенько исцарапать его всего, но ей нельзя было выходить из роли. Поэтому ее пальцы с неожиданной силой начали массировать ему затылок, в точности повторяя его недавние движения.
 Благодаря похожему на мед притиранию, ладони Сары плавно скользили по его прокаленному солнцем телу, так что она сама удивилась: как это она могла решиться на такое, да еще и получала от этого удовольствие? Она чувствовала, как под ее ладонями напрягаются крепкие, как у молодого животного, мускулы: он все еще не знал, чего ждать от нее. Она скользила костяшками пальцев вдоль позвоночника: вниз и снова вверх, разминала плечи; потом легонько пробежалась до пояса и даже рискнула задержаться на бедрах.
 — Это называется массаж? — прорычал Марко, но это не вызвало у Сары ничего, кроме лукавой усмешки. Судя по его беспокойным движениям, он изо всех сил сопротивлялся возбуждению.
 — Ты чем-то недоволен? — в ее голосе послышались провокационные нотки, а руки посылали его телу незримые сигналы: с каждой секундой Сара узнавала что-то новое, постепенно начиная ощущать свою власть над этим человеком, вызывая в нем непредвиденные реакции.
 — Ты меня дразнишь? Берегись!
 Ее влажные от крема пальцы еще увереннее запорхали по его горячему телу.
 — С какой стати? Ты же дал слово! Или мне лучше прекратить массаж?
 «Она кокетничает, сознательно разжигает меня, — угрюмо подумал Марко. Первостатейная стерва!» Конечно, ей было легче оставаться бесстрастной: само устройство мужского тела делало его уязвимее, давало ей преимущество. Черт возьми! Как же ему хотелось распять это гибкое, длинноногое тело, придавить его собой, заставить ее признать, что она всего лишь ловкая шлюха, которая руководствуется одними инстинктами, без зазрения совести удовлетворяя любую свою прихоть. Как он хотел, чтобы и Карло, наконец, убедился в этом!
 Он резко оборвал себя, поймав на оговорке. «Хотел»? Нет, хочет! Конечно же, умна, образованна, и все-таки она только похотливая самка, такая же податливая, как и все остальные… не исключая его собственной матери. Марко скривил рот в горькой усмешке: хорошо, что она не видит. Нет, не случайно он поместил Дилайт в тех самых покоях: это был издевательский поступок, смысл которого оставался ясен ему одному. Его мать, сбежавшая с любовником, была такой же развратницей. Все они сделаны из одного теста. Есть только один способ их обезвредить…
 Сара упивалась своим триумфом. Против воли захваченная новыми переживаниями, она утратила бдительность и не смогла сдержать испуганного возгласа, когда Марко вдруг поймал ее запястье и больно сжал его.
 — Ну, довольно!
 И почему только она ни разу не слышала от него ничего, кроме команд и угроз?..
 — Что тебя не устраивает? Пусти, мне больно! Ты же дал слово!
 — Прекрасно помню. Но ты, кажется, твердо решила спровоцировать меня на нарушение границ, которые сама же и установила. Я не наивный остолоп вроде Карло и, как правило… — он подчеркнул это выражение насмешливой интонацией и одним резким движением поднялся на колени, в то же время не выпуская сариной руки, — как правило, я не отказываю себе в тех мимолетных радостях, какие ты способна мне доставить. Так что будь осторожна, или я приму твои заигрывания за сигнал к атаке.
 При этом его глаза нарочито медленно вбирали в себя ее наготу, задерживаясь на груди и темной впадине между ног. Под этим оскорбительным, оценивающим взглядом Сара залилась предательской краской. Наконец она собралась с силами и попыталась вырваться.
 — Мне следовало помнить, что ты не умеешь проигрывать. Сначала в теннис, а теперь вот…
 — Ну, это еще как посмотреть: кто из нас побежденный, а кто победитель, голос Марко звучал ровно, под его большим пальцем лихорадочно бился ее пульс. — Хочешь убедиться?
 Сара сделала над собой усилие и постаралась сдержать дрожь в голосе.
 — Я полагаю, что на сегодня хватит. Пожалуй, согласимся на ничью и… отправимся спать. Перестань крутить мне руки, я же сказала — больно!
 — Сказала, — подтвердил Марко и некоторое время задумчиво следил за ее яростными, но безуспешными попытками освободиться. — Но, кажется, тебе не удалось выманить у меня еще одно обещание: не причинять боли? Что-то не припомню.
 — Пусти! — прошипела Сара прямо в это смуглое, неулыбчивое лицо. — Я тебе не какая-нибудь!.. Ты еще не положил меня на обе лопатки — если это именно то, чего ты добиваешься!
 — Неужели ты думаешь, что если бы я этого захотел, меня остановили бы твои жалкие увертки? Но ты не хуже меня знаешь, что еще немного — и ты сама будешь пытать страстью, и я смогу делать все что угодно с этим телом, которым ты так бесстыдно щеголяешь!
 В черной глубине его глаз сверкнули искры, наподобие язычков пламени, что вырываются из-под тлеющих углей. Это был тревожный симптом, и Сара безошибочно угадала его значение.
 — Ни за что! — бросила она ему прямо в лицо, отчаянно жалея о том, что не может покрыть его царапинами. Ах, если бы у нее был нож, она без сожалений всадила бы отточенное лезвие в это упругое мужское тело, значительно превосходящее ее силой. — Ни за что! Тебе никогда не вызвать во мне желания!
 — И она храбро скрестила взгляд своих увлажнившихся, полных отчаяния и ненависти глаз с его пламенным взглядом. Потом засмеялась каким-то чужим, ломким смехом. — Потому что… если ты возьмешь меня силой или каким-либо коварным способом распалишь мое тело и овладеешь им, я всего-навсего закрою глаза и представлю на твоем месте кого-нибудь другого — кого угодно! Понятно тебе? Я сама выбираю себе Любовников, синьор герцог! Ты же — совсем не в моем вкусе! Я ясно выражаюсь?
 За этим взрывом последовало напряженное зловещее молчание. Казалось, они оба затаили дыхание. Сара силилась — и не могла отвести от Марко глаз: его взгляд сделался жестким и твердым, как сталь. Других перемен в нем она пока не заметила. Но почему он молчит и ничего не делает? К своему стыду, Сара почувствовала, как бешено колотится ее сердце, и испугалась, что он догадается, в каком она ужасе.
 — Слышал, что я сказала? — на этот раз ее голос прозвучал на очень высокой ноте и едва не сорвался.
 — Естественно. Мы же так близко друг от друга — трудно не расслышать, приятным, слишком приятным голосом откликнулся он. Саре еще сильнее захотелось пуститься наутек. — Кроме того, ты отличаешься замечательной дикцией и просто-таки завидной прямотой — когда хочешь. Пожалуй, тебя можно отнести к продажным женщинам, отъявленным вертихвосткам. Ты моментально загораешься и тотчас гаснешь. Прирожденная шлюха.
 То, что он произнес эти немыслимые, эти безобразные слова все тем же спокойным, даже небрежным тоном, было выше ее понимания. У Сары пылало лицо — как и все тело. Убей его, подсказывал внутренний голос. Воспользуйся первым попавшимся оружием — иначе он растопчет и уничтожит тебя: именно этого он и добивается так хладнокровно и так жестоко, с кривой ухмылочкой, меньше всего похожей на улыбку.
 — Если бы я и вправду была… такой, как ты говоришь, будьте уверены, синьор, что вам не купить меня ни за какие деньги. А еще можете быть уверены, что я скорее отдамся первому встречному, хотя бы это оказался мусорщик или ассенизатор.
 — Я все больше убеждаюсь, что под обольстительной оболочкой, благодаря которой ты снискала известность, таятся все пороки, присущие вашему полу.
 Назвать их?
 — Я не желаю слушать. Пусти сейчас же, говорю тебе!
 Марко невозмутимо продолжал:
 — У тебя слишком кипучий темперамент и слишком злой язычок: и то и другое сослужит тебе плохую службу, если однажды ты поставишь перед собой цель удержать любовника дольше, чем на одну-две ночи. Холодная, расчетливая, насквозь лживая…
 — А ты не что иное, как самовлюбленный осел! Рассматриваешь меня под мутным стеклом своего микроскопа и чрезвычайно доволен собой, в то время как на самом деле…
 Сара остановилась как раз вовремя, убоявшись последствий того, что она едва не произнесла.
 — Что на самом деле? Тебе следовало бы поучиться заканчивать предложения!
 — за обманчивой медоточивостью его голоса она уловила готовность перейти опасную грань.
 — Как только тебе надоест насильно удерживать меня здесь, заставляя выслушивать гнусные измышления, я немедленно уйду. Мне уже невмоготу стоять на коленях на жестком холодном полу — или ты считаешь, что таким образом я искуплю свои пресловутые грехи?
 На этот раз Марко разразился грязной, площадной бранью и наконец грубо поставил ее на ноги. Возможно, он рассчитывал, что девушка потеряет равновесие и упадет ему на грудь, но, черт возьми, она, как кошка, удержалась на ногах и по-прежнему не сводила с него изумрудно-зеленых глаз, в которых плясали золотые язычки пламени. Что можно прочесть в этих глазах отъявленной кокетки, проститутки по призванию? И тело под стать — он не мог не видеть этого, как не мог и не реагировать соответствующим образом. Он назвал ее расчетливой? Так оно и есть. И, по всему видно, она насквозь порочна. Королева шлюх! Кажется, она что-то вякнула об искуплении?
 — Боюсь, что искупление существует лишь для чистосердечно раскаявшихся.
 Если бы мы жили сто и более лет назад, можешь мне поверить, ты не отделалась бы чисто моральным осуждением!
 Сару насторожило то, что его голос понизился чуть ли не до горлового рычания, а глаза сделались подозрительно неподвижны и продолжали следить за каждым ее движением. Но все-таки он отпустил наконец ее занемевшую руку, и Сара принялась нарочито медленно растирать ее, одновременно как можно более незаметно отступая от него.
 — Благодарю, но тебе действительно нет необходимости что-либо расшифровывать. Не сомневаюсь, ты с удовольствием заточил бы меня в темницу или применил еще что-либо такое же допотопное, подверг изощренным пыткам, вырывая признание во всех грехах, которые мне приписывает твое больное воображение. — Она демонстративно поежилась и продолжала:
 — Мне остается только воздать хвалу Господу за общественный прогресс. У меня за плечами долгая эволюция, так-то, мальчик!
 Момент как раз был подходящий для того, чтобы эффектно, с достоинством и грацией покинуть сцену. Вот только отыскать бы запропастившийся купальный халат.
 — Рад это слышать, — сухо сказал Марко и с отменной вежливостью добавил:
 — Ты что-то ищешь? Не это ли?
 «Это» оказалось пропавшим халатом, который он подобрал и так небрежно швырнул, что ей пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы поймать его.
 Как раз на это он и рассчитывал!
 Раздался громкий всплеск; Сара пошла ко дну, затем вынырнула, услышала его омерзительный хохот и снова погрузилась в бездну. На этот раз она не спешила подниматься на поверхность. Уроки подводного плавания сделали ее способной подолгу задерживать дыхание, а за бортом бассейна в этот час не горели светильники. Если Марко решит, что она ударилась головой и вот-вот захлебнется, — интересно, попытается ли он спасти ее или преспокойно даст утонуть?
 Сара почти исчерпала запас воздуха и вдруг услышала, как он нырнул за ней. Тогда она пулей выскочила на поверхность, подплыла к бортику и одним прыжком выбралась из бассейна.
 Гнусный, самоуверенный подонок! Сара понадеялась, что он еще долго будет шарить под водой — достаточно долго, чтобы испытать страх перед перспективой судебного расследования и обвинения в убийстве. Может, он предпочтет утопиться?
 Она помчалась к выходу, не смея оглянуться, как вдруг ее остановил ненавистный голос:
 — У тебя хватило ума удрать от меня, чертова сучка! Окажись ты рядом, тебе больше не пришлось бы притворяться утопленницей!
 Сара вновь пустилась бежать, нимало не смущаясь тем, что последнее слово осталось за ее противником. Все, что она себе позволила, это осторожный взгляд через плечо. Ее вдруг охватила паника: босые ноги поскользнулись на остывшем мраморном полу, и она чуть не упала, но вновь устояла, добежала до своих апартаментов и в изнеможении прислонилась спиной к двери.
 Тогда только она вспомнила, что дверь не запирается.




 Глава 26


 Впоследствии Сара не могла припомнить, сколько времени она провела не смыкая глаз, вперив взгляд в тяжелую деревянную дверь, через которую в любую минуту мог проникнуть ее враг, чтобы свершить возмездие. Что будет, если он придет? Едва успев отдышаться, Сара первым делом натянула на себя ночную рубашку. И вновь тревожно покосилась на дверь. Нет, хватит с нее этой «сладкой жизни»! Купание нагишом в мраморном бассейне в обществе итальянского герцога явно не для нее. Будь у нее в этот момент хоть капелька здравого смысла, она ни за что не позволила бы втравить себя в такую историю.
 Пара тяжелых подсвечников из серебра и черного дерева, стоявших по обеим сторонам огромного, с украшениями, зеркала, показалась ей подходящим оружием, и она схватила один из них. Пусть только посмеет войти — она без колебания размозжит ему голову и мужественно встретит последствия.
 Похищенная злодеем невинная девушка, рискуя жизнью, защищает свою девичью честь!
 На губах Сары появилась невольная улыбка. Ей вдруг показалось страшно глупым всю ночь караулить у двери. Няня Стэггс не раз предостерегала ее от склонности все драматизировать. А уж она-то знала Сару, как никто другой.
 «Полегче, мисс Сара, ну вы прямо как ваша мать. С чего это вы взяли, будто мистер Такой-то маньяк и убийца?»
 Воспоминание о нянином брюзжании вернуло ее к действительности. Если бы Марко был настроен броситься в погоню, он давно был бы здесь. Скорее всего, он тоже, пусть с некоторым опозданием, протрезвел и взял себя в руки.
 Сара пошатнулась от смертельной усталости. Завтра она придумает, как упрочить свое положение. А если он все-таки не отпустит ее, она призовет на помощь вездесущего Анджело, который охотно доставит ее к матери. Сара интуитивно чувствовала, что, несмотря на склонность к эффектам, Анджело вполне справится с подобной задачей. Уж если ему до сих пор удавалось выходить сухим из воды!..
 Завтра она выпросит у Серафины какую-нибудь карту, план этого крольчатника, то бишь замка герцога Кавальери. Завтра… Может быть, оно уже наступило? Ох, и до чего же она устала! Каждая косточка ноет, и она буквально валится с ног.
 Сара выключила свет и с размаху бросилась на кровать, не позаботившись о том, чтобы закрыть ставни окон, выходивших на террасу. Легкое дуновение ночного ветерка напомнило ей об этом, но уже в следующее мгновение она провалилась в сон, даровавший ей благословенное забытье.
 Этот покой был неожиданно нарушен непрошеным сновидением. Ее как будто о чем-то спрашивали, но она не могла разобрать слов. Вопрос то и дело повторяли чьи-то беззвучно шевелящиеся губы, это безмерно раздражало Сару: уж не считают ли ее глухонемой, умеющей читать по губам? И почему ее так яростно трясут?
 — Прекратите, — пробормотала Сара и наполовину проснулась.
 — Какого дьявола ты нацепила этот дурацкий балахон? Сними сейчас же, или, клянусь, я разорву его, моя дважды проклятая Дилайт!
 Господи, она узнала этот голос! Нет! Сара издала негодующий вопль и тотчас почувствовала руку Марко под своими плечами: он приподнял ее, чтобы легче было стянуть рубашку, и снова опустил на постель.
 — Что… что ты делаешь? Как ты смеешь?
 — Я уже объяснял тебе, что это называется правом синьора. На местном диалекте это звучит точно так же, если хочешь знать.
 — Немедленно убирайся! Ты же обещал!
 — Ну, ты просто как маленькая. Кто тебе сказал, что я держу свои обещания? — Он растянулся рядом. Сарой овладел настоящий ужас. Его лицо было так близко, что она чувствовала теплое дыхание и слабый запах алкоголя. Она вздрогнула.
 — Ты пьян, да? Пришлось надраться для храбрости, прежде чем явиться сюда и учинить насилие! Право синьора, как же! В тебе нет ничего от джентльмена, ни единой цивилизованной черточки! Ты достойный потомок своих предков-пиратов, которые совершали набеги на эту местность, похищали и насиловали женщин. Ты…
 — Я никогда не обещал, моя милая, что не сделаю попытки соблазнить тебя.
 — Он на мгновение прижался губами к ее шее, и она вскрикнула. — И, разумеется, я немного выпил. Почему бы и нет? Я надеялся, что вино поможет мне уснуть, но вместо этого оно вызвало в моем мозгу твой образ, чертова ведьма! Я презираю — и все-таки хочу тебя! Прекрасно знаю, кто ты такая, много раз был готов возненавидеть — и все-таки вожделею!
 Марко перешел на итальянский: интонации его голоса становились то жесткими, как сталь, то чуть ли не бархатными. Он явно пришел, чтобы овладеть ею. Нервы девушки напряглись до предела. Марко касался ее всей кожей, чем-то твердым, что повергло ее в настоящую панику.
 — Нет! Уходи, прошу тебя! Немедленно перестань и оставь меня в покое!
 В этот момент Сара презирала себя за то, что была вынуждена умолять его, но ничего не могла поделать с извечным страхом девственницы. Руки Марко блуждали по всему ее телу, расточая умелые интимные ласки.
 — Я думал, тебе нравится массаж. Да перестань извиваться, а то я сочту, что ты уже готова, и перейду к более решительным действиям.
 Вместо ответа она забарабанила по нему кулаками, чуть не рыдая от страха и злости.
 — Хватит! Чем я опять не угодил? А ну-ка брось: я ненавижу следы ногтей, даже если они свидетельствуют о неистовой страсти, — прорычал он, перехватывая в воздухе обе ее руки. — Можно подумать, что ты — насмерть перепуганная девственница, а не искушенная куртизанка, умеющая давать и получать наслаждение.
 Он был так дьявольски силен! Его физическая мощь, соединенная с решимостью, не оставляла Саре ни единого шанса — разве что она откроет ему истину: никакая она не Дилайт, а ее старшая сестра. Пусть лучше злится, чем сделает то, зачем пришел.
 — Я не… Да перестань ты, черт тебя подери! Ты ничего не зна…
 Марко закрыл ей рот поцелуем, за которым тут же последовала череда других, причинявших боль, но тотчас переходивших в медленное, сладострастное исследование формы и фактуры ее губ, языка, рта… Он был то груб, то нежен, потом опять груб, — а тем временем его сильные загорелые пальцы делали с ней все, что хотели. Он начал шаловливо теребить ее соски, и Сара задохнулась, не в силах освободиться от его хищного рта. Ей трудно было сохранить способность думать; она разрывалась между желанием и нежеланием, то готова была уступить, то вновь чувствовала себя во власти слепого безотчетного страха.
 Они больше не обменивались словами, было слышно только их прерывистое дыхание да стоны, вырывавшиеся у Сары из горла. «Господи! — словно в тумане думала она. — Не верю, что это происходит со мной наяву и что я в самом деле хочу этого!» Потом она вообще перестала думать о чем бы то ни было, впервые в жизни давая волю чувствам — словно падая с огромной высоты, кувыркаясь в воздухе. Ее затягивал зловещий омут. То, что он проделывал своими пальцами, было поистине чудовищно.
 И наконец настал миг, когда он понял: больше нет необходимости держать ее руки, которые, перестав колотить его по плечам, судорожно вцепились в него.
 Он трогал ее там, где ей хотелось, чтобы он ее трогал, отыскивая нервные окончания, о существовании которых она и не подозревала. Сара уже почти сдалась; все ее тело разрывалось на части, яростно билось в водовороте чувств; она вся выгибалась навстречу острой, почти желанной боли. Потом все ее естество пронзила иная боль, не имеющая ничего общего с физическими страданиями. Сара издала звериный вопль и сама не услышала его из-за своего бешено стучавшего пульса.
 Еще… еще… и — просто невероятно — еще! Она не предполагала ничего подобного, не представляла и еще менее могла бы описать или хотя бы объяснить происходящее. Все, что она чувствовала, это движение его тела на ней и внутри нее — тела, заполняющего вакуум, унося ее к вершинам немыслимого блаженства.
 Свободное падение на землю было похожим на пробуждение от транса. Сара уже не была прежней. Она ощущала себя страстным, чувственным существом, способным желать и утолять желание. Она совсем очнулась и отдала себе отчет в том, что лежит на скомканной и слегка влажной простыне. Марко продолжал жестом собственника сжимать ее в объятиях. Неужели он уснул? Если после всего он скажет что-нибудь грубое или насмешливое, она…
 Он слегка изменил положение, чтобы уменьшить для нее тяжесть своего тела, и пробормотал, прижавшись ртом к нежному, чувствительному местечку между ее плечом и шеей:
 — Боже мой, до чего ты соблазнительна! Такая тугая и теплая… Просто невероятно: я снова хочу тебя!
 Хриплый звук его голоса заставил вибрировать ее чуткую плоть, наполнив ее одновременно и страхом, и… Его слова разбудили дремавший в ней первобытный инстинкт, и Саре захотелось дотронуться до него, сжать в объятиях, ощутить внутри себя. Погладить его черные как смоль волосы. Проверить, сможет ли он снова пробудить в ней ту же страсть и то же чувство свершения.
 Руки Сары пустились путешествовать вдоль его спины, вернулись к плечам и затылку. Оттуда одна ее рука снова скользнула вниз, так далеко, как только могла достать. Она будто искала то место, где их тела слились воедино.
 — Колдунья! — хрипло шептал Марко, и от его дыхания шевелилась прядь волос у нее на виске. Он снова начал двигаться и разрастаться у нее внутри, руками ухватив ее за волосы и притянув к себе лицо, которое вдруг начал покрывать бешеными поцелуями.
 Все книги, которые ей доводилось читать, и все подруги утверждали, что ничего подобного не бывает. Так скоро!.. К своему торжеству, Сара убедилась, что они говорили неправду.
 Она все еще плыла куда-то во сне, чувствуя себя легкой, как перышко, и вдруг услышала: он что-то сказал — но что? Сара сквозь сон повернулась к нему лицом, пробормотала что-то невнятное и крепко прижала Марко к себе.
 Это было похоже на одно из тех слов, которые мужчины-итальянцы часто употребляют, обращаясь к своим любовницам. Сара невольно улыбнулась во сне.
 Любовница! Кто бы мог подумать, она стала чьей-то любовницей, и даже не чьей-то, а Марко, и это уж совсем не лезло ни в какие ворота: ведь вначале она его ненавидела.
 Больше она ничего не помнила, ничего не осознавала до тех пор, когда солнце коснулось ее своими жаркими лучами. Потом пришло чувство утраты.
 Может быть, все это лишь приснилось ей? Сара протянула руку и нахмурилась, когда рука встретила одну лишь подушку. Так это все-таки был сон? Пошевелившись, она сморщилась от непривычной ломоты во всем теле. Сара заморгала и поглядела в сторону окна. Сквозь незанавешенные окна струился яркий свет. Она издала приглушенный стон и повернулась, чтобы взглянуть на другую сторону постели.
 О черт! Лучше сейчас не думать обо всем этом. Но вопреки ее воле на Сару нахлынули воспоминания. Она машинально прижалась щекой к подушке, устремляя невидящий взгляд в стену. Выходит, это все-таки произошло? Но до чего же странно, что ее первым мужчиной стал именно Марко, единственный из всех, кого она была готова презирать еще до того, как познакомилась с ним. Марко околдовал ее своими поцелуями, сделал такой, какой хотел ее видеть, заставил соответствовать своим ожиданиям. При этом он все еще пребывал в уверенности, будто она — Дилайт, чье имя он шептал, занимаясь любовью с Сарой, обыкновенной, серенькой девушкой, которая всегда жила по правилам и вовсе не принадлежала к числу тех женщин, которых мужчины называют сексапильными.
 Что, ради всего святого, ей теперь делать?
 В натуре Сары было много от отца, воспитавшего ее разумной и практичной девушкой. Осмотрительность прежде всего! Но оказалось, что она переняла кое-что и от матери: всю страстность, все безрассудство, которые ее учили безжалостно подавлять… Ради чего?
 Сара потянулась, и всем ее существом овладела сладкая истома. Она вспомнила Марко и подумала: нет, не сестра, а она сама заслужила все те слова, которые он говорил ей раньше. Но она не испытывала ни вины, ни раскаяния. Марко желал Сару и был с ней — даже если считал, что обладает другой. Она-то знала: каждой клеточкой своего тела, радостно и бесстыдно!
 Что сделано, то сделано, нужно идти вперед. Она вызвала в памяти нагое тело Марко, игру его мускулов под ее руками. Краснея, вспомнила о том, как его пальцы исследовали каждый дюйм ее тела, проникая в самые укромные уголки, узнавая о ней то, о чем она и сама не догадывалась. Сара беспокойно заерзала на постели. Конечно же, он оставил ее из-за слуг. Когда он вернется?




 Глава 27


 Однако по прошествии некоторого времени ее душой овладели сомнения, а вместе с ними вернулись и остатки здравого смысла, чуть было не окончательно утраченные вместе с опостылевшей невинностью. А каково будет встретиться лицом к лицу с Серафиной — ведь эта ушлая женщина мигом сообразит, что произошло ночью. Сара состроила гримасу. Она уже подумывала о том, чтобы самой постирать запачканные простыни, но Серафина заглянула в ее покои раньше, чем успела наполниться ванна. Конечно, она моментально схватила взглядом все подробности, включая брошенную в угол мятую ночную рубашку с оторванным кружевом.
 Сара невольно залилась краской, точно самолюбивый подросток.
 При виде простыней, которые Сара как раз срывала с кровати, экономке на миг изменила ее обычная невозмутимость, однако она и виду не подала, только позволила себе замечание:
 — Пусть синьорина не утруждает себя, я сама обо всем позабочусь. — Она услышала шум воды и покачала головой. — Если бы вы позвонили, я сама приготовила бы вам ванну. Пожалуйста, в дальнейшем зовите меня сразу, как проснетесь.
 Дело не в словах, а в подтексте, думала Сара, сидя в своей роскошной благоухающей ванне и тщетно пытаясь расслабиться. Как ни старалась она скрыть свои истинные чувства, Серафина угадала и приняла к сведению перемену в ее положении. Отныне она лично будет заботиться о порядке в сариных апартаментах, белье и утренней ванне. Сара жалобно улыбнулась своему отражению в мутном от пара зеркале. Как он назвал ее ночью — куртизанкой? И при этом почти рычал. Да, она определенно начинала чувствовать себя куртизанкой. Интересно, скольких женщин он держал в плену ради своего удовольствия? А потом, когда они приедались, безжалостно изгонял, откупившись какой-нибудь дорогой безделушкой или новеньким автомобилем.
 Что ж, бойко бежали ее мысли, пожалуй, я соглашусь на машину. Вот только чувствам почему-то недоставало такой же бойкости…
 Но где же он? Сара вспомнила, как недавно Марко нахально вторгся в процедуру ее омовения. Тогда она еще ненавидела его, но почему же теперь, когда… О черт! Этому нужно положить конец. Смотреть на вещи трезво, как он. Она долго сопротивлялась, это заинтриговало его, однако, одержав победу, вряд ли Марко снова захочет ее так, как этой ночью.
 Воспоминание о минувшей ночи вызвало новые, доселе не испытанные ощущения. Сара стала осторожно, сама дивясь тому, что делает, касаться себя там… где ночью был он. Боль еще не совсем прошла, однако она вновь почувствовала всепоглощающую нежность. Как отличались от действительности все пособия, которые ей приходилось читать! Они делали акцент на технике, тогда как главными были чувства. Полное отсутствие самоконтроля, когда тебе страстно хочется… всего того, что с тобой вытворяют…
 Сара полузакрыла глаза и с головой ушла в воспоминания. Как вдруг ее вернул к реальности знакомый голос:
 — Я-то надеялся, что на какое-то время утолил твою жажду. И что же?
 Застаю тебя по шею в теплой воде с мечтательным выражением, доставляющей себе удовольствие при помощи собственной руки. Кого из многочисленных любовников ты представляла на этот раз?
 — О Боже! — Сара закрыла лицо рукой, словно пытаясь вытеснить из головы видение человека, представшего перед ней в костюме для верховой езды. Ноги в запыленных сапогах были слегка расставлены, на смуглом лице играла насмешливая улыбка. — Я вовсе не… — начала было Сара, но Марко оборвал ее.
 — Нет-нет, пожалуйста, не останавливайся. Это зрелище доставляет мне удовольствие. Загадочный, полный блаженства взгляд, полураскрытые губы… Увидев выражение ее залитого краской лица, Марко резко рассмеялся. — Да ну же! Ты же не станешь притворяться, будто тебе невдомек, что вид мастурбирующей женщины возбуждающе действует на большинство мужчин.
 Наверное, она сошла с ума! Как можно было позволить ему так обращаться с собой — и при этом тешиться иллюзиями, будто ненависть осталась в прошлом?
 Пока Сара подыскивала подходящий ответ, Марко опустился на пол рядом с ванной, поджав под себя ноги, и продолжал глазеть на нее из-под тяжелых век, не позволявших его чувствам выплеснуться наружу.
 — Надеюсь, я не спугнул тебя? Кто бы ни был твоим воображаемым любовником, ты явно наслаждалась!
 С нее довольно! Если его светлость думает, что всегда может настоять на своем, он очень ошибается! Сара скривила рот в деланной усмешке и произнесла так искренно, как только могла:
 — Видишь ли, обычно это собирательный образ — если ты понимаешь, что я имею в виду. Я беру лучшее от каждого из моих любовников и складываю воедино. — Сара просияла, видя, что Марко помрачнел. — Но что, черт побери, ты здесь делаешь? Я была уверена, что ты, как обычно, уехал.
 Решив не обращать внимания на этот выпад, он резко пожал плечами и продолжал сверлить ее глазами.
 — Хотел бы я знать, откуда тебе известно о моих передвижениях. Надеюсь, эти вечно прыскающие дурочки не слишком распускают языки? А если говорить о том, почему я здесь, то… как ты думаешь?
 Ах он, скотина! Но на этот раз она не клюнет на приманку ласковых слов вперемешку с оскорблениями! Не поддастся рукам, слишком хорошо знающим, как доводить женщину до экстаза.
 Сара взяла холодный тон.
 — Я еще не кончила мыться, так что, если не возражаешь… И вообще, я собираюсь вечность просидеть в ванне. С твоего позволения.
 В мыслях она уже отождествляла его чуть ли не с сатаной. И в самом деле, в голове у Марко зародился дьявольский план.
 — Что за чудесная мысль! — Он начал стаскивать с себя сапоги. — Ах ты, изобретательная чертовка! И, слава Богу, не притворяешься, как многие женщины. Просто живешь своей жизнью, вот и все.
 Это уж слишком! После высокого напряжения минувшей ночи, сумятицы чувств, после всего, что он сделал сам и заставил делать ее, он смеет снова мучить ее!
 — Ты… ты… самоуверенный ублюдок! — дивясь себе, выкрикнула Сара.
 — Да? — Марко снял сапоги и рубашку и теперь расстегивал ремень. Действительно, это вызывает жгучий интерес у всех, кто хоть сколько-нибудь знаком с историей нашей семьи: изменой моей матери и последствиями этой измены. Но, уверяю тебя, я родился от короткого, но вполне законного союза между моими родителями.
 Голос Марко звучал сухо, и по тому, как он с затаенной яростью выдернул конец ремня из петли, Сара угадала его состояние. Ах, если бы он не смотрел так пристально, так напряженно, словно взвешивая: что бы с ней такое сделать!
 Несмотря на решимость избежать его объятий, Сара облизнула сухие губы и промямлила:
 — Я не хотела… Я не…
 Как раз в этот момент он спустил брюки, и она отвернулась.
 — Не стоит играть в неведение. Слуги не могут жить без сплетен и наверняка уже доложили тебе, как обстоят дела и чьи покои ты занимаешь, последовал всплеск, и Марко в чем мать родила очутился рядом с ней в ванне.
 Сарой овладела паника и страстное желание убежать.
 — Да… Пожалуй, я слишком долго тут торчу. У меня закружилась голова. Она молниеносным движением выскочила из воды и приготовилась удрать, но он схватил ее за лодыжку, и она грохнулась на четвереньки.
 — Весьма удобная позиция, — дразнил Марко. — Когда-нибудь я исследую ее возможности. Однако сейчас я расположен заниматься любовью в воде. Это компенсирует мне все те вещи, которые я вчера намеревался проделать с тобой в бассейне, — он понизил голос, и у Сары поползли мурашки. Она продолжала бороться.
 — Прекрати, тебе говорят! Сказано — у меня кружится голова!
 — С чего бы это? Да перестань ты играть в эти дурацкие игры! — свирепо прорычал он. — Должен признаться, своим кокетством и хитрыми уловками ты добилась того, что я жажду обладать тобой — даже теперь. Так что давай залезай обратно — если, конечно, твоя поза не означает…
 — Она означает лишь то, что я пытаюсь освободиться и убежать. С чего ты взял, будто имеешь право являться сюда в любое время суток и я должна быть к твоим услугам? Я не твоя собственность, как те несчастные женщины, которых твои предки покупали на рынке рабов!
 Его пальцы словно приклеились — к ее лодыжке, и Саре стало ясно, что он не оставляет ей выбора.
 — Кончай ломаться! Неужели тебе не холодно? Или ты злишься потому, что я не дал тебе настоящую цену? Я так и вижу тебя обнаженной на невольничьем рынке где-нибудь в Марокко или Алжире. Интересно, там ты стала бы закрываться от алчных взглядов покупателей или, наоборот, гордо выставила бы свое прекрасное маленькое тело?
 — Перестань разговаривать со мной таким тоном! — хрипло проговорила Сара.
 — Ну ладно, не тащи меня, я сама.
 Ее зеленые глаза потускнели и с неприязнью глядели на Марко. «Какая же она лицемерка! — подумал он. — Интересно, что на уме у этой маленькой ведьмы?» Подумал и сам удивился своему желанию знать, о чем она думает. Он раздосадованно отогнал непрошеные мысли. Не хватало еще беспокоиться о том, что происходит у нее в голове, когда на самом деле то, что представляет для него интерес, находится совсем в другом месте — между двумя длинными, красивыми ногами, которые вчера вечером, как нож, рассекали водную гладь бассейна, а еще раньше неутомимо носили ее по всей площадке во время игры в теннис. Черт побери, неужели она не перестанет корчить из себя оскорбленную невинность?
 — Ну, что теперь? Насколько я понимаю, я должна исполнять свои обязанности рабыни — может, потереть тебе спинку?
 Марко внимательно следил за нею щелками глаз и думал:
 «Боже мой, она умеет быть такой горячей и податливой в постели, но вне ее это настоящая дьяволица!» Вслух он сказал:
 — А что, отличная мысль. Я очень ценю твою заботливость, дорогая. Но почему бы тебе не продолжить массаж, который ты так и не закончила вчера вечером? Ты так и не добралась до моего переда, и теперь, когда мы лучше знаем друг друга, вряд ли ты станешь возражать…
 Саре хотелось только одного: бежать от этих зазывных слов, этого взгляда, проникавшего в потаенные глубины ее существа, отчего перед мысленным взором вставали картины минувшей ночи. В то же время Сара ясно понимала, что обречена. У нее возникло ощущение, будто она, как в фантастическом романе, угодила в параллельный мир, какое-то другое время и сама раздвоилась: одно ее «я» — современная, практичная девушка Сара — по-прежнему существовало в уютном, безопасном месте в Англии, где не могло произойти ничего подобного.
 Марко взял ее руку и положил туда, куда хотел, дивясь ее сопротивлению. О Господи! Теперь-то чего ей нужно? Ухаживания? Предварительной игры?
 — Дилайт, — почти ласково начал он. Сара отреагировала новым приступом гнева и резко отдернула руку. И почему только он постоянно напоминает ей, что ласкает не ее, а ее жизнерадостную, любвеобильную сестру, которая похвалялась, что испытала почти все на свете?
 «Не забывай правильную перспективу, Сара!» — приказал внутренний голос.
 Она многообещающе улыбнулась и взяла Марко за плечи.
 — Ты слишком торопишься. Когда я делаю массаж, то предпочитаю начинать сверху.
 Он взглянул на нее с подозрением, однако потом откинулся на стенку ванны и одной рукой обнял ее за талию.
 — В таком случае чего же ты медлишь? Имей в виду: вода не вечно будет оставаться теплой.




 Глава 28


 Потом она, конечно, пожалеет о своей податливости и о том, что слишком скоро уступила его домогательствам. Но в мраморной ванне было так тепло: вода благодаря тому, что Серафина что-то насыпала в нее, источала ароматы, а рука Марко так медленно скользила от ее талии к основанию шеи, покрытому густыми, мокрыми прядями волос!.. Потом эта рука погладила ее плечо, исследовала контуры грудей и задержалась на напрягшемся в ответ темно-коричневом бутоне.
 Сара по-прежнему держала его за плечи. Она невольно поглядела вниз, чтобы полюбоваться контрастом — его смуглой кожи со своей — все еще довольно светлой. Его пальцы вновь вызвали в ней потрясающие ощущения. Сара застонала и крепче прижалась к Марко.
 — Поласкай меня, дорогая… Как я ласкаю тебя…
 Другая его рука нашла ее под водой, и она едва не упала ему на грудь.
 Большой палец Марко начал двигаться взад и вперед, так что Сара задрожала и перестала что-либо соображать.
 — Поласкай меня, дорогая. Пожалуйста! — хрипло настаивал он, и ее потрясло это слово: «пожалуйста». Сара послушно нашла его рукой и сделала то, о чем он просил. Теперь в ее руке было средоточие Марко, его воплощенная страсть. Прошлой ночью «это» подарило ей неслыханное блаженство.
 У нее было такое чувство, будто кануло в небытие ее неведение: она действовала, ведомая инстинктом. Найдя его восставшую плоть, ее рука ритмично двигалась, расточая умелые ласки, пока Сара не услышала его прерывистое дыхание и яростный шепот. Он почти грубо притянул ее к себе, расплющив нежные, трепещущие груди о свой могучий торс: нетерпеливые пальцы завершили подготовку, и он насадил ее на себя.
 «Зверь! Зверь! Зверь!» Одно только это слово, как обвинение, билось у нее в мозгу, но было уже поздно останавливать себя или его: еще немного — и весь мир перестал существовать, остался только этот человек, к которому она льнула с неистовством утопающей, вонзая ему в плечи острые ногти, подскакивая и опускаясь, и вновь подскакивая, и вновь опускаясь в порыве всепоглощающей страсти, — и наконец, обессилев, со стоном припала к нему, почувствовав на своих губах соленый вкус его покрытой загаром кожи. Однако внутри нее все еще долго продолжало вибрировать, спазм следовал за спазмом, как запоздалые толчки после землетрясения.
 — Адская кошка! Мегера! — то по-английски, то по-итальянски ругался Марко, приподнявшись на одном локте и хмуро глядя на нее. — Кажется, я предупреждал тебя, чтобы ты не давала воли когтям? Как теперь прикажешь объяснять эти царапины другим женщинам?
 Сара лежала на спине, закрыв глаза, давая отдых своему сытому, утомленному телу. Как обычно, его слова разбудили в ней зверя. Другие женщины! Он смеет говорить о них сейчас! После всех тех интимных, страстных слов, которые он только что шептал ей в ванне и потом, когда отнес («Отнес!»
 — с ликованием повторила она про себя) ее на постель, чтобы медленно начать все сначала.
 Сара подавила в себе желание испепелить его взглядом.
 — Ты хочешь сказать, что ни одна из них не сравнится со мной пылкостью?
 Все мои прежние любовники бывали польщены, когда им удавалось довести меня до исступления.
 — Выходит, я должен радоваться, что уношу на спине знаки твоей разнузданной страсти, которую так легко разжечь? Бедный Карло!
 Действительно, бедный Карло! Но как он посмел в такую минуту упомянуть имя брата, с которым, согласно легенде, она все еще была помолвлена и в которого безумно влюблена!
 Сара открыла глаза и встретила угрожающий взгляд Марко. У нее душа ушла в пятки, но она как ни в чем не бывало произнесла:
 — Карло приходит от этого в восторг. И уж, конечно, умеет играть на мне гораздо лучше других. Поэтому-то я и выбрала его из всех, без сожаления пожертвовав остальными.
 С какой великолепной наглостью смотрели на него эти лживые зеленые глаза, в то время как губы делали чудовищные признания! Ему стоило невероятных усилий не задушить ее на месте. Он ограничился тем, что изо всех сил тряхнул ее и увидел, что она испугалась.
 — Карло! — процедил он сквозь зубы. — Боюсь, что тебе придется проститься с мечтой о замужестве. И вообще забыть о нем… и обо всех остальных, если на то пошло! Я знаю, какой развратной сучкой ты была — и остаешься в душе, но позволь предупредить, что я намерен держать тебя здесь в качестве наложницы до тех пор, пока ты мне не осточертеешь. До этого времени ты не ляжешь ни с кем другим, а будешь ублажать меня так и тогда, когда мне вздумается, ясно?
 В приступе ярости Сара вонзила ему в лицо свои острые ногти, так что показалась кровь.
 — Ни за что, черт бы тебя побрал!
 В следующее мгновение ее ослепила острая боль: в глазах запрыгали огненные точки. Она не сразу поняла, что Марко с размаху ударил ее по лицу.
 — Не следует забывать, что в моих жилах течет кровь предков-мавров. И вообще, дорогая, не выпускай джина из бутылки, если не уверена, что справишься с последствиями.
 Плохо соображая от боли, Сара сердито замотала головой и, глотая слезы, произнесла:
 — Ты не заставишь меня! Я тебе не рабыня!
 — Будешь рабыней, будешь всем, чем я захочу! А если ты меня доведешь, я не постесняюсь, как мои предшественники, привязать тебя, распятую, к кровати и терзать твое белое тело, как заблагорассудится. Может быть, этого ты и добиваешься? — он понизил голос до вкрадчивого шепота, от которого у Сары кровь стыла в жилах. От него всего можно ожидать!
 Она разрыдалась.
 — Нет! Я постараюсь, чтобы все узнали… слуги… что ты силой удерживаешь у себя любовницу. Я пожалуюсь Карло, он возненавидит тебя. Всем расскажу… газетчикам… Интерполу! Я… я…
 — Ничего ты не сделаешь и сама прекрасно это знаешь. Плотоядная маленькая лицемерка! — Рыдая, она извивалась в его руках. — Ты будешь в восторге от этого плена и в конце концов сама станешь умолять, чтобы я позволил тебе остаться.
 — Ненавижу тебя! Никогда не перестану ненавидеть!
 — Да? Так «докажи это, маленькая лгунья! Докажи нам обоим: себе и мне! Сара издала вопль отчаяния, но Марко уже перешел от ярости к притворной нежности, покрывая ее поцелуями, обезоруживая ее своим чувственным ртом и интимнейшими ласками рук, уверенно блуждавших по ее дрожащему телу.
 — Ах, сага! Почему ты вынуждаешь меня терять человеческий облик? Прости, что я ударил тебя и заставил плакать! Как мне загладить свою вину? Может быть…
 Он прижал свои губы к ее рту. И когда только он успел превратиться из дикого зверя в нежного любовника? Сара не хотела этих ласк, этих поцелуев.
 Но ее протесты не имели никакого значения. Как ни борись, он все равно одолеет.
 — Сага… Сапззшй… вот так… Хочешь, покажу, как страстно я тебя жажду? Не зажимайся так!
 — Нет! Нет! — но ее возражения смолкли, когда он стал ласкать губами и языком все ее тело. Время от времени его рот, посасывая и покусывая, останавливался на самых интимных участках. Сара утратила способность думать.
 Она стонала, извиваясь под ним… всецело принадлежала ему. Это была немыслимая пытка и немыслимое наслаждение. Его рот делал с ней все, что угодно, пока она, наконец, не вцепилась ему в волосы, почувствовав у себя внутри его язык. Небольшая бородка щекотала самые чувствительные точки. Вся в его власти, Сара выгнулась дугой. Последовали неслыханные конвульсии, и она закричала, не подозревая об этом, в пароксизме страсти и утоления.
 Потом она тихо лежала, чувствуя такую слабость, словно была в глубоком обмороке и теперь медленно приходила в чувство, не слишком охотно возвращаясь к себе самой, такой, какой ее сделал этот человек. Впрочем, она была так опустошена, что это уже не имело значения. В голове у Сары носились обрывки воспоминаний. Прежде всего то, как он накрыл ее своим телом, и вошел в нее, и начал что-то лихорадочно шептать: одни слова она понимала, другие нет. Потом он еще глубже нырнул в нее и стал двигаться — быстрее, быстрее, пока вдруг не спрятал лицо в ее спутанных волосах и она не услышала короткий вздох: «О Боже!» — и не почувствовала, как он растет и пульсирует у нее внутри. Последним, что она помнила, было то, как он ушел, заботливо укрыв ее простыней.
 — Я скоро вернусь, моя маленькая рабыня. Будь хорошей девочкой, прошу тебя.
 Он ушел, потому что имел на это право, а для Сары началось ожидание. У нее не осталось сил, чтобы четко сформулировать свои мысли. Щека распухла и ныла — Сара с новой силой почувствовала это, когда повернулась на другой бок. Не думать! Пока еще рано напрягать свой бедный мозг. Сара позволила себе погрузиться в забытье.
 Почему бы не уснуть навсегда? Слишком много произошло такого, о чем она предпочитала не вспоминать при ясном свете дня. Свет? Комната была заполнена светом, солнечные лучи дарили Саре свое тепло.
 — Простите, что бужу вас, синьорина. Но герцог просил принести вам завтрак перед тем, как возьмет вас на прогулку. — Серафина бросила многозначительный взгляд на залитую солнцем террасу, а Сара, сев на постели, потянула на себя простыню, чтобы скрыть наготу. — Сядьте прямо, синьорина, я поправлю подушки и поставлю поднос.
 — Наверное, я проспала весь вечер и всю ночь, — пробормотала Сара. У нее все болело — в некоторых местах.
 — Вы долго спали, — подтвердила Серафина. — И ничего не ели со вчерашнего утра. Кушайте, пожалуйста, а я пока напущу воды в ванну.
 Интересно, что развязало язык обычно немногословной Серафине? И что она обо всем этом думает? А впрочем, это неважно. Слова герцога здесь имеют силу закона: он отдает приказания, и все без промедления бросаются исполнять их.
 — У меня нет костюма для верховой езды, — мрачно ответила Сара, поднося ко рту чашку с дымящимся кофе. Хотелось бы ей знать: что он сделает, если столкнется с открытым неповиновением?
 — Герцог просил сказать, что не нужно особенного костюма. Сойдут любые брюки. Разрешите, синьорина?
 Конечно, вздохнула Сара, Серафина тут ни при чем. Но она сама покажет герцогу! При ясном свете дня его угрозы казались смехотворными. В конце концов он не пират, не варвар, а эта залитая солнцем комната не похожа ни на сераль, ни на застенок.
 Сара осторожно дотронулась до синяка на щеке. Скотина! Ведь она женщина, как же он посмел так злобно ударить ее только за то, что она отплатила ему той же монетой? Рабыня, как же! Ха! Пусть найдет другую, более податливую особу, которая станет играть в его безумные игры. Сара порылась в памяти, отыскивая подходящее слово. Вот — извращения! Ей вспомнились слова, которые Марко шептал ей, когда… Ну, конечно, он хочет, чтобы она делала омерзительные, непристойные вещи, о которых даже думать противно в этом ясном, отрезвляющем свете дня.




 Глава 29


 Сара наскоро приняла ванну: на этот раз ей некогда было нежиться в благоухающей шампунями воде… Серафина стояла рядом, на случай, если что-нибудь понадобится. Потом Сара влезла в тщательно отглаженные джинсы, отчаянно надеясь, что не успела поправиться: брюки и без того были довольно тесными; она купила их только по настоятельной просьбе Дилайт.
 — Я бы сама пошла с тобой в магазин, но… В общем, купи что-нибудь облегающее. Чем сексуальнее, тем лучше. Ладушки? Ради меня, ради моего имиджа! Хорошо, что свободные штаны вышли из моды, — трещала она по телефону. «Тоже мне конспирация! — ворчала про себя Сара. — Игра в эпоху плаща и кинжала!» Могла ли она предположить, что опасения сестры имели под собой прочное основание?
 Знала бы Дилайт, что из всего этого вышло!
 Пожалуй, она не поверила бы своим ушам, если бы услыхала, что ее пуританке-сестре выпадет на долю настоящее приключение — быть похищенной самим герцогом! И что она потеряла? Только несчастную девственность, которая ей и так порядком надоела. И вообще, все не так уж плохо. Он так нежен… когда пьян!
 Недовольная собой, Сара подошла к зеркалу, на ходу застегивая ремень.
 Пошел он к черту! Она еще посчитается со своим мучителем — тем или иным способом! Как это называется в Италии? Вендетта, вот как!
 А что, она неплохо смотрится! Линялые голубые джинсы обтягивают бедра, однако не мешают движениям. Алая шелковая блузка выделяет именно то, что нужно. Сара отважно расстегнула еще одну пуговку. Вот так! При желании она может по гроб жизни корчить из себя Дилайт. Дилайт с практическим умом Сары и ее железной логикой. Ей начало казаться, будто, если она спокойно, взвешенно обратится к Марко, без упреков и обвинений (он-таки вел себя, как порядочная свинья!), — просто растолкует, что теперь, когда он добился своего и положил ее на обе лопатки (не один раз), он вполне может отпустить ее. Если сочтет своим долгом вознаградить ее, что ж, она согласна на гоночную модель «ламборини» — естественно, первоклассную, как все, чем она себя окружает, включая ее самое… Неужели он не оценит эту маленькую лесть?
 Конечно, у него хватит здравого смысла отпустить ее. После того как она признается в мистификации, он будет счастлив отделаться от нее и таким образом избежать скандала. В прежние времена ему пришлось бы жениться на ней, а бедный папа стал бы настаивать на дуэли. Эта мысль вызвала у Сары невольную улыбку. Не дай Бог, папа когда-нибудь узнает правду: не миновать ему сердечного приступа. Его маленькая Сара, которую так бережно лелеяли и воспитывали по всем правилам, не способна на столь дикие, необдуманные и даже порочные поступки! Она не такая, как ее сводная сестра!.. Или такая?..
 Сара задумчиво заколола волосы черепаховым гребнем. Может быть, в ней все-таки больше от черта, чем от ангела? Вот она безбоязненно смотрит в глаза бешеному волку! Почему бы и нет? Что ей терять?
 Сара спустилась по мраморным ступенькам; за спиной кудахтала обычно сдержанная Серафина.
 — Но, синьорина… Герцог сказал, что пришлет за вами, когда он будет готов. Вам нет необходимости…
 — Пришлет за мной, когда он будет готов? Надо же! Мне очень жаль, Серафина, но это ваш герцог, а не мой, пусть даже он сделал меня своей любовницей — отнюдь не по моему желанию! А я, когда «готова», терпеть не могу ждать какого-то лодыря, который будит меня ни свет ни заря, а сам еще несколько часов нежится в постельке!
 Сара не собиралась произносить такую длинную речь, у нее просто вырвалось, но, невзирая на явный испуг Серафины, она не взяла бы назад ни единого слова. Хватит лицемерия, пускай все обитатели герцогского замка знают, что представляет из себя их феодальный лорд. Она мысленно перебирала подходящие определения. Подлец! Бабник! Садист! Дегенерат! Сара, тебе давно пора вернуться к самой себе — нормальной американской девушке двадцатого столетия. Он… он… ослиная задница! И пусть лучше не доводит ее до того, чтобы она так прямо и сказала!
 — Синьорина! Умоляю вас, подумайте как следует!
 Сара резко остановилась и вздохнула.
 — Извините, Серафина, но я прошу вас в разговоре со мной не величать Марко герцогом. У себя в Америке мы не признаем титулов (папа был бы в восторге от этого заявления!) И потом, что плохого в моем желании знать, где находятся его покои? Он же позволяет себе наведываться в мои, когда ему вздумается!
 Судя по тому, как Серафина принялась теребить свои четки, она была близка к тому, чтобы сдаться.
 — Вон там, синьорина, вход. Идите направо и увидите. На ручке двери изображен фамильный герб. Но я все же надеюсь, что синьорина изменит свое решение. Герцогу… хозяину может не понравиться…
 — А вдруг он, наоборот, будет польщен, что мне не терпится увидеться с ним? — Сара одарила бедную женщину одной из сладчайших своих улыбок. Благодарю вас, Серафина. Я не позволю ему выместить на вас злость за мой поступок. Еще раз спасибо.
 — Пожалуйста, — промямлила та по-итальянски, с ужасом следя за тем, как эта стройная спина и длинные ноги решительно двинулись по направлению к личным апартаментам герцога. Бедняжка! Понимает ли она, как рискует, эта бывшая девственница, на которой уже стоит клеймо герцога, знак его циничного отношения к женщинам? Ах, какие шрамы на сердце сына оставила его легкомысленная мать! Он возненавидел всех женщин, не верит им ни на грош. И все-таки… Серафина чувствовала: здесь что-то не так. Зачем герцогу понадобилось привозить сюда чистую девушку, предположительно невесту его сводного брата Карло? Зачем он обесчестил ее, сделал ее любовницей? Это было выше ее понимания. Несмотря на все свои недостатки, до сих пор герцог Кавальери выказывал себя гордым главой семьи, ревнителем фамильной чести.
 Если верить рассказам шофера Бруно, у него было несколько любовниц, но он никогда не афишировал свои похождения и во всяком случае не допускал ничего подобного здесь. Что на него нашло?
 Серафина скривила губы и пожала плечами. Кто их поймет, этих аристократов? Что там играет у них в крови?.. По-прежнему не сводя глаз с Сары, она увидела, как молодая женщина, к которой она успела привязаться, чуть помедлила перед обитой железом дверью, а затем решительно постучала.
 Бедняжка! Настоящая леди! Всегда такая вежливая, внимательная… Жалко ее!
 В ту самую минуту, когда экономка решила вернуться к своим обязанностям, дверь резко распахнулась, и посыпались громкие проклятия. У Сары душа ушла в пятки при виде наполовину покрытого мыльной пеной лица герцога, и она поспешила с объяснениями:
 — Доброе утро! Я думала, ты рассердишься, если я задержусь, а мне ни за что не хотелось бы пропустить свой первый в жизни урок верховой езды.
 Марко смотрел на Сару так, словно с большим удовольствием послал бы ее к черту. Черные брови были сдвинуты — верный признак гнева.
 — Какого черта, — начал он, обратив взор на экономку. Сара не дала ему договорить.
 — Это я уговорила Серафину… Она не виновата! Я объяснила ей, каковы наши отношения и что мне не терпится увидеть тебя. Только после этого она уступила. Я могу войти?
 Сара видела, что он охотно захлопнул бы дверь у нее перед носом, и все-таки рискнула:
 — Ты не ответил на мое приветствие, — она надула губы. — А еще рассуждаешь о хороших манерах и делаешь мне замечания.
 — Прошу! — Марко взял себя в руки и преувеличенно галантно отступил в сторону. — Доброе утро. Сейчас я закрою дверь, и ты мне тоже объяснишь, какие такие у нас «отношения».
 Сара слегка дрогнула в душе, но заставила себя войти с ослепительной улыбкой.
 — Надеюсь, ты извинишь меня за то, что я не успел окончить процедуру бритья? — В черных глазах прыгали насмешливые искорки. Он осмотрел ее с головы до ног, чуть задержавшись взглядом на груди, которая отчетливо вырисовывалась под огненно-красной блузкой, и облегающих джинсах, делавших ее похожей на стройного юношу.
 «Какого черта он торчит передо мной, — думала в эту минуту Сара, — с одной намыленной щекой и узким полотенцем вокруг бедер, в то время как сам велел ей приготовиться еще час назад?»
 Саре все труднее было удерживать на лице улыбку, особенно когда Марко посмотрел на нее так, словно хотел бы вынуть из ее черепа мозги и исследовать под микроскопом каждую извилину, каждую мысль. Сара занервничала и отвернулась. Ей попался на глаза инкрустированный нож для разрезания бумаги с изображением волчьей головы на ручке.
 — Я постараюсь не мешать, — нарочито беспечно заявила она. — Продолжай, пожалуйста, а я тем временем…
 Как видно, у Марко кончился запас терпения, и он почти прорычал:
 — Нечего было сюда являться! Хотел бы я знать, что ты наплела Серафине?
 Ради всего святого, когда ты научишься осторожности?
 — Осторожности? А с чем ее едят? Согласись, несколько странно слышать это от тебя! — она с вызовом взглянула ему прямо в лицо.
 Казалось, Марко колеблется, как поступить. Отдубасить ее как следует?
 Нет, это уж слишком — даже для него.
 Его удержал безобразный синяк у нее на скуле. И все-таки в чертовке было что-то такое, что губительно действовало на его цивилизованную оболочку, будило в нем зверя.
 Да это просто тигрица какая-то — бывшая невеста его брата, маленькая проказница с прекрасным телом, которая стала его собственной Радостью — и будет ею, пока ему не надоест. Как бы ни жалил порой ее вздорный язычок!
 Нет, ей больше не вывести его из себя!
 — Поговорим об этом позже. — Он бросил на нее такой взгляд, что Сара поняла: лучше не испытывать его терпение. — Конечно, если ты не предпочтешь другой вид спорта.
 Сара открыла и тотчас закрыла рот. Ей в самом деле очень хотелось кататься верхом, а у него такие великолепные лошади!
 — Договорились, — не дождавшись ответа, резюмировал он. — Сейчас закончу бриться и быстро оденусь. Если не возражаешь, — он махнул рукой в сторону не очень-то удобного стула, — присаживайся, пожалуйста.
 «Вот же умеет, когда хочет, быть галантным!» — возмущенно подумала Сара.
 За Марко захлопнулась дверь его спальни.
 Еще одна несправедливость! Его двери были снабжены запорами, и он пришел в негодование, когда она вторглась в его святая святых, а сам беспардонно нарушал ее уединение!
 Марко вышел в гораздо лучшем расположении духа, свежевыбритый и одетый для верховой езды, но это не смягчило ее.
 — Ну вот, Дилетта. Я не слишком долго?
 Она стиснула кулаки. Его «Радость», как бы не так! Коварный, самоуверенный ублюдок! Однако она решила до поры до времени не давать волю душившему ее гневу. Пусть он сначала отпустит ее.
 Чтобы скрыть свои истинные чувства, Сара небрежным жестом руки обвела довольно неуютную гостиную с уродливой мебелью мрачных тонов.
 — Я ожидала чего-то более пышного. Эта комната больше похожа на контору.
 Марко насмешливо приподнял бровь.
 — Что, недостаточно роскошна для тебя? Ты угадала: я действительно приспособил эту комнату под свой кабинет, и она меня вполне устраивает.
 Терпеть не могу, когда что-либо — или кто-либо — отвлекает меня от работы. Сара уловила в его голосе ехидный подтекст. — В общем, чтобы тебя не разочаровывать, моя бесценная, это не официальные покои герцога Кавальери.
 Те, другие, удовлетворили бы даже твой взыскательный вкус. — Он мельком взглянул на ее дорогие сережки. — Те апартаменты слишком хороши для одного мужчины. Представляешь, огромная кровать на четырех колоннах. Я приведу туда жену. Ну, а теперь идем: ты ведь хотела кататься?
 «Жену»? Сара не выдержала.
 — Так ты женат? — Пока Марко говорил, она стрельнула взглядом в сторону спальни и увидела висевший над кроватью женский портрет. — Несчастная твоя жена! Это ее изображение там красуется?
 Марко расхохотался — впервые за все время их знакомства — искренно, от всего сердца.
 — Женат? А что, сага, это тебя огорчает? Не беспокойся, у меня нет ни малейшего желания обзаводиться женой, пока не придет время всерьез подумать о наследнике, а это произойдет не раньше, чем через несколько лет. А что касается портрета, то прекрасная леди действительно является здравствующей герцогиней, только это не моя жена, а вдова моего покойного отца. Она очень красива, а если говорить о ее внутренней сущности, то она полностью соответствует наружности. Это особа, достойная всяческого уважения и восхищения!
 Сара широко раскрыла глаза, якобы для того, чтобы выразить удивление, а на самом деле — чтобы скрыть смущение. Отчасти поэтому она и сморозила глупость:
 — Ну да, конечно. Видно, правду говорят, что все итальянцы влюблены в своих матерей… И мачехи — не исключение…
 Она никак не ожидала, что Марко придет в такое неистовство.
 — Ты на что это намекаешь?
 — О, ради Бога! — Сара немного отступила назад. — Честное слово, я ничего такого не думала. Извини, если я нечаянно коснулась семейной тайны.
 С минуту он смотрел на нее так, словно с удовольствием свернул бы ей шею.
 Потом его злость улеглась, и лицо стало похожим на деревянную маску.
 — Пусть тебя не волнует моя семья и ее история. — Он сделал знак в сторону двери. — Я был бы тебе очень признателен, если бы ты не слушала, о чем сплетничают слуги. А теперь идем, а то я передумаю и отошлю тебя заниматься медитацией в своей комнате.
 Угроза в его голосе вынудила Сару молчать, хотя все в ней восставало и требовало отмщения за то положение, в которое поставил ее этот коварный человек. Его любимая игрушка. Вещь. Его путана. И так далее — он сам нашептывал ей все эти слова в минуты страсти.
 Сара крепко, до боли, стиснула зубы и заставила себя думать о грядущей победе — и о возмездии! Идя рядом с Марко к конюшне, она старалась попасть в ногу, а он шагал крупно, размашисто, словно хотел лишний раз подчеркнуть, что совершенно с ней не считается. Сара попыталась представить себе его лицо, когда он узнает правду: настоящая Дилайт Адаме благополучно вышла замуж за его бесценного брата, а сам он вел себя, как последний негодяй, и выставил себя на посмешище, похитив по ошибке ее старшую сестру. Интересно, как он из всего этого выпутается — особенно после встречи с ее отцом!




 Глава 30


 — Атмосфера между ними была так накалена, что это почувствовали, кажется, даже до отвращения раболепные конюхи. Ожидая, пока ей оседлают лошадь, Сара то и дело ловила на себе быстрые взгляды. Тем временем могучий жеребец Марко нетерпеливо бил о землю копытами. Будь ее воля, она и сама предпочла бы этого скакуна по кличке Дьявол — скорее всего, вполне заслуженной. Впрочем, ей была предоставлена возможность выбирать из остальных лошадей. Скорее всего, привилегия была дана неспроста: с расчетом на то, что она в конце концов бесславно свалится с лошади. И все равно этот поступок Марко приятно удивил Сару. Сколько еще сюрпризов у него в загашнике?
 — Ну что? Сможешь без посторонней помощи сесть на лошадь? — нетерпеливо спросил он, сильной, мускулистой рукой приглаживая седло для себя. Он явно жалел о своем предложении и не скрывал этого. — Руджеро тебе поможет. Будь осторожна и не слишком натягивай поводья. Бери пример с меня. — Он вдруг понизил голос и ехидно произнес, вонзая в нее невидимое для посторонних глаз жало:
 — Увидишь, эта кобыла — точь-в-точь как женщина: нуждается в том, чтобы ей дали понять, кто ее хозяин! Напрасно ты отказалась от того смирного животного, что я предложил вначале. Фьяметта — резвая молодая кобылка, не очень-то признающая дисциплину.
 — Не беспокойся! — бросила Сара (можно подумать, что он беспокоится!). Благодаря теннису у меня довольно сильные руки, и потом, Фьяметта такая красавица! Ты только посмотри на эту лоснящуюся шоколадную кожу и белую звезду на лбу! Слава Богу, ты еще не окончательно подавил муштрой ее природную живость. Неужели тебе самому приятнее иметь дело с покорными особями?
 В это мгновение Руджеро подсадил Сару в седло, и это избавило ее от ехидного ответа Марко. Выпрямившись в седле, девушка испытала душевный подъем и даже на какое-то время забыла о существовании своего мучителя. Сара проверила послушность своей кобылки и тотчас спохватилась: ведь она «новичок»! Она изменила посадку, прикинувшись неуклюжей, и натянуто улыбнулась.
 — Ну что, мы едем? В юности я увлекалась вестернами. Если ты поедешь помедленнее и дашь мне возможность присмотреться, думаю, я смогу копировать твои движения. Я быстро схватываю — буквально на лету! Ты же знаешь.
 — Интересно, откуда? Боюсь, что мне предстоит еще многое узнать о тебе.
 — Не стоит труда. Если бы ты все обо мне знал и я стала ручной, думаю, ты бы умер от скуки. Или бросил меня ради нового увлечения.
 — Хватит молоть вздор. Обрати внимание на лошадь и следи за моими действиями. Если, конечно, хочешь остаться в седле, в которое так храбро забралась. Вряд ли тебе улыбается, едва выехав за ворота, брякнуться оземь.
 Так что отложим этот в высшей степени увлекательный разговор до лучших времен.
 Могучий жеребец выказывал такое же нетерпение, как и его хозяин. Он всхрапывал, становился на дыбы и выкатывал злые красные глаза, обращенные на Фьяметту, которая впала в некоторую игривость. Это заставило Сару принять строгие меры.
 — Прошу тебя, — с притворным ужасом выдохнула она, вцепившись в гриву своей лошади, — придержи своего Дьявола. И давай, наконец, трогаться с места.
 Марко мысленно послал ее к черту.
 — Хорошо, на твою ответственность. Поехали!
 Дьявол взвился, как, наверное, взвивался его тезка, и несколько раз взбрыкнул, что заставило Марко сосредоточить на нем все свое внимание.
 Установившая к тому времени полный контакт с Фьяметтой, Сара вихрем пронеслась мимо него. Свобода! Простор! Ей стало безразлично, что он может подумать. Все равно рано или поздно узнает, что она водила его за нос — и даже без особых усилий.
 Оставив позади окруженный каменной стеной двор, Сара выехала на конную тропу, которая привела ее на площадку для игры в гольф. Привыкшая к ограниченному пространству, Фьяметта пустилась сначала рысью, а затем галопом по периметру. Низко пригнувшись к холке лошади, Сара нашептывала ей ласковые, подбадривающие слова. Давно уже она не чувствовала себя в таком ладу с собой и со всем миром.
 Как вдруг сзади послышался цокот копыт — ее догонял Марко. Цепкие руки вырвали у Сары из рук поводья, и лошадь резко остановилась, недовольно заржав и едва не сбросив всадницу.
 — Какого черта! — забыв об осторожности, завопила Сара. — У нее нежные губы, ты сделал ей больно!
 — Да ну? — в голосе Марко звучала обманчивая мягкость, никак не вязавшаяся с хищным блеском глаз, устремленных на спутницу. — Позже тебе придется объяснить, откуда ты за такой короткий срок столько узнала о лошадях. Ты мастерица по части объяснений! Конечно, конечно, ты же просмотрела великое множество ковбойских фильмов! И потом, я совсем забыл, схватываешь на лету! — Марко ослабил хватку и насмешливо склонил голову набок. — Ну, а теперь, когда я убедился, что лошадь не понесет, может быть, мы продолжим эту приятную прогулку? Вот тебе случай продемонстрировать только что обретенное мастерство!
 В глубине его угольно-черных глаз мерцали дьявольские огни, как бы предупреждая, что он не потерпит ответного выпада. Ну что ж, придется отложить и воспользоваться отсрочкой, которую он явно предоставил ей в расчете на то, что она утратит бдительность: вот тогда-то он и нанесет свой удар ниже пояса!
 Сара с душевным трепетом ждала того неминуемого момента, когда Марко отбросит напускную вежливость. Но уж тогда и она даст себе волю и разобьет его наголову, даже не пощадит фамильную честь, с которой он так носится!
 Интересно, что скажет его обожаемая добродетельная мачеха? И какая идиотка из порядочных согласится стать женой человека с запятнанной репутацией?
 О сладость мести! Пусть только он начнет первым, а уж за ней не заржавеет! Праведный гнев вознесет ее на недосягаемую высоту. А пока нужно наслаждаться золотыми, как мед, потоками солнечных лучей и горячим ветром в лицо — с ароматами цветов и горных кустарников. Ее радовали быстрая скачка и ощущение свободы. Зачем думать о неприятном? Зачем вообще думать?
 Сара заметила, что свирепый жеребец Марко поравнялся с ее лошадью и идет бок о бок с ней, изредка вырываясь вперед и останавливаясь, чтобы подождать ее. Марко исподлобья наблюдал за Сарой, и она изо всех сил старалась не встречаться с ним взглядом. Еще не время. Жаль, если такой прекрасный день будет испорчен неизбежным столкновением. Интересно, Марко чувствует то же самое?
 Оба пустили лошадей легким галопом. У Сары распустились волосы, и их трепал ветер. Черепаховый гребень упал на шею. Она машинально подняла руку, но Марко опередил ее, на мгновение прижавшись к ней бедром и нагнувшись за гребнем.
 — Стой тихо. Нечего шарахаться, подобно перепуганной кошке. — Он нарочно долго доставал гребень из ее волос.
 — Не стоит…
 — У тебя красивый гребень, жалко будет, если потеряется. Но так гораздо лучше, — он запустил пальцы в ее густые волосы, при этом во все стороны посыпались заколки. Сара издала негодующий возглас, но Марко проигнорировал его. — Хорошо, что твой безобразный перманент развился.
 Становилось все труднее удерживать Фьяметту: Марко безраздельно завладел вниманием Сары. Она заносчиво усмехнулась.
 — Спасибо. Я польщена.
 — Пожалуйста, — он продолжал все с той же кривой усмешкой пялиться на нее. А вместо того чтобы отдать ей гребень, сунул себе в карман. Подонок!
 Под пристальным взглядом Марко Сара почувствовала себя не в своей тарелке. И почему его глаза имеют над ней почти гипнотическую власть? Она лихорадочно искала в памяти какое-нибудь резкое слово, которое помогло бы восстановить между ними спасительную дистанцию.
 Марко первым нарушил молчание:
 — Рад, что ты способна управляться с Фьяметтой без посторонней помощи.
 Может быть, поедем дальше? — он с сомнением покосился на ее непокрытую голову, пылавшую на солнце всеми оттенками коричневых и золотистых тонов. Напрасно ты не надела шляпу. Солнце Сардинии коварнее, чем это кажется иностранцам.
 Сара на миг отбросила гордость.
 — Прошу тебя! Ну, пожалуйста! Я привыкла ходить с непокрытой головой, даже под тропическим солнцем, и просто обожаю ездить верхом. Лошадь еще далеко не выдохлась, так что…
 Марко непривычным для себя жестом взъерошил свои черные волосы. Какого черта он поддался импульсу и взял ее с собой в горы — после того, как она буквально лезла вон из кожи, чтобы вывести его из себя? А теперь вот уставилась огромными зелеными глазищами, в которых почему-то нет ни обиды, ни ненависти — только жажда перемен и трогательная мольба: ну просто пай-девочка! Ему бы следовало…
 Он неожиданно кивнул в знак согласия и натянул поводья, направляя своего скакуна.
 — Будь по-твоему. Но если с тобой все-таки случится солнечный удар, пеняй на себя. И, раз уж ты так хорошо чувствуешь лошадь, поезжай за мной. Только не отставай: здесь столько узких тропинок, разбегающихся в разные стороны, что заблудиться — пара пустяков.
 Кротко следуя за ним — как он велел, на расстоянии десяти шагов, — Сара боролась с искушением ляпнуть что-нибудь ехидное. К счастью, она вовремя прикусывала язык. Может, ее достоинство и пострадало, зато прогулка оказалась очень приятной.
 И все-таки он невозможен! Какая кретинка захочет иметь мужем человека с феодальными замашками? И эта напыщенность! Сара исчерпала почти весь свой критический лексикон. Собственно говоря, что ей за дело до его будущей жены?
 Скоро он навсегда исчезнет с ее горизонта.
 Вдруг лес расступился, и они очутились на поляне перед сложенной из камней хижиной, возле которой на деревянных стульях спокойно сидели двое вооруженных мужчин. Сначала Саре показалось, будто они дремлют на солнышке, но уже в следующую секунду мужчины вскочили на ноги и схватились за пистолеты.
 «Разбойники, — подумалось Саре. — Может, это и есть пресловутая мафия?
 Что делать? Звать на помощь? Неужели они станут стрелять?»
 Наверное, у нее вырвался приглушенный возглас, потому что Марко обернулся и хмуро спросил:
 — Ты что-то сказала?
 — Я? Ничего… — Он смерил ее скептическим взглядом, и она поторопилась добавить:
 — Немного закашлялась. Вероятно, наглоталась пыли. Все уже прошло.
 Она с облегчением убедилась, что эти двое знают Марко. Возможно, он глава местного клана? Как Крестный отец…
 Сара от всей души понадеялась, что эти мысли не написаны у нее на лбу:
 Марко смотрел на нее чуточку дольше, чем требовала ситуация. Потом коротко уронил:
 — Оставайся на лошади. Я ненадолго.
 Он ловко спешился и шепнул что-то на ухо своему жеребцу. Тот моментально успокоился.
 «Только и знает, что командовать!» — неприязненно подумала Сара, но подчинилась. Марко исчез за дверью хижины вместе с одним из мужчин; другой остался — должно быть, присматривать за ней. Интересно, чего он боится — что она удерет на его лошади? Ха! Она не настолько глупа, чтобы не понимать, что тотчас потеряет дорогу. Сара устремила взгляд на смуглое устрашающего вида лицо человека, который стоял в нескольких футах и не спускал с нее глаз, как с опасного преступника.
 Наконец появился Марко, на сей раз при оружии. С пистолетом за поясом, в расстегнутой на груди рубашке и с черными, спадающими на лоб кудрями, он был похож на разбойника былых времен: такой же хитрый, беспощадный, ничем не брезгующий ради достижения своей цели. Сара слегка дрожала от страха пополам с восхищением. Наверное, такие же чувства охватили бы ее при встрече с настоящим волком: страстное желание бежать без задних ног и одновременно невозможность пошевелиться, отвести глаза от кровожадного хищника.
 — В чем дело? — Марко круто изогнул бровь. — Испугалась пистолета?
 — Вот еще! — вспыхнула Сара, злясь больше на себя, чем на него, за неудержимый полет фантазии. — Просто… ты похож на одного из тех бандитов, которыми, как я слышала, кишат окрестности.
 — Вот почему приходится вооружаться, — буркнул он. — И держать столько охранников. Они скрываются повсюду.
 Очевидно, последняя реплика была рассчитана на нее. Сара не удержалась, чтобы не прикинуться наивной дурочкой:
 — В самом деле? И что же им вменяется в обязанность: не пропускать никого в замок или из замка?
 Марко прищурился.
 — В обоих направлениях, — если потребуется. А теперь, будь добра, кончай болтать и следуй за мной.




 Глава 31


 Если бы не удовольствие, получаемое Сарой от прогулки, она бы накричала на Марко или запустила в него чем-нибудь тяжелым: вон сколько булыжников валяется вокруг! Он просто невыносим.
 Отъехав на значительное расстояние от хижины, Марко предложил ей поменяться местами. Теперь она ехала впереди, а он сзади, время от времени подсказывая, на какую тропку свернуть. При этом он не переставал критиковать ее езду, даже имел наглость заявить, будто она надела слишком тесные джинсы и вульгарно выглядит. После чего велел ей поменьше болтать.
 Но все это были пустяки! Сара упивалась чистым горным воздухом и боялась только одного: как бы ее суровый спутник не скомандовал повернуть обратно.
 — Тебя не пугают остроконечные вершины гор, а, Дилетта?
 Теперь он ехал рядом с ней; его интонации были так же резки, как эти зубчатые скалы. Близость Марко встревожила Сару и заставила ощетиниться.
 Особенно когда он произнес имя ее сестры на итальянский лад…
 — Что ты спросил? Извини, я задумалась.
 — Пугают ли тебя эти мрачные вершины?
 Она издала нервный смешок.
 — Ты сам в точности, как они. Если я не дрожу перед тобой, с какой стати бояться гор? Случись что-нибудь непредвиденное, ты же меня защитишь, верно?
 Сара бросила на Марко быстрый взгляд и похолодела от ужаса. Его рука молниеносным движением выхватила из кобуры пистолет. Неужели он хочет убить ее?
 Нет, слава Богу, он прицелился в кого-то другого. От волнения Сара чуть не свалилась с лошади. Но в кого же?
 Она перевела взгляд на знакомое улыбающееся лицо. Человек поднял руку в примирительном жесте.
 — Черт побери, Марко! Уж не хочешь ли ты подстрелить своего дорогого брата?
 А правда?.. Сара затаила дыхание. Марко резким движением загнал пистолет обратно в кобуру.
 — Это тебя черт бы побрал, Анджело! Обязательно нужно выскакивать из кустов прямо у меня перед носом, без предупреждения! Знал бы, я бы вообще не поехал в этом направлении.
 — Ясно. — Анджело перевел взгляд на испуганное, зардевшееся лицо Сары и долго любовался ею, но как человек, видящий женщину впервые. Слава Богу, у него хватило такта сделать вид, будто они незнакомы.
 — Какое приятное совпадение, что сам я поехал в эту сторону. Только на мотоцикле. Я оставил его в кустах, а сам пошел немного размяться. Жизнь полна неожиданностей, правда, братишка?
 «Всякое случается», — подумала Сара, в высшей степени заинтригованная той двойной игрой, что у нее на глазах вели эти двое. Марко овладел собой и как ни в чем не бывало произнес:
 — Всякое случается.
 — Ты не представишь меня дивному созданию? Это же надо: Нью-Йорк, Центральный парк — прямо в нашей глухомани! Пожалуй, попробую отгадать…
 Дайте подумать… Да это несомненно одна из дочерей несравненной Моны Чарльз! Вот только которая? — Он сделал паузу, и у Сары душа ушла в пятки.
 Она могла поклясться, что глаза Анджело вспыхнули дьявольским огнем, прежде чем он промурлыкал:
 — Ну конечно же, это мисс Дилайт Адаме, да и кто, кроме нее, рискнул бы появиться в этих краях? В газетах писали, будто вторая дочь — тихая, серенькая мышка. Вроде бы она ударилась в религию или еще что-то занудное. Кажется, поехала миссионеркой в Бангладеш. А, мисс Адаме?
 — Анджело! — если бы Сара не была занята собственными эмоциями, голос Марко поверг бы ее в панику. Но она не обратила на него внимания и запальчиво выкрикнула:
 — И вовсе она не серенькая мышка! Где вы прочли такую чушь?
 — О, прошу прощения. Не думайте, будто я не знаю, как газеты вечно все перевирают, — он улыбнулся очень похоже на Марко. Впрочем, тот практически никогда не улыбался, позволяя себе лишь кривую усмешку. — Ну, так или иначе, здравствуйте, и, кажется, мне пора отправляться восвояси, а то мой брат начинает ревновать и, не дай Бог, вправду проделает в ком-нибудь дырку.
 Сара бросила тревожный взгляд на Марко. Тот стоял с каменным лицом и подозрительно поглядывал то на нее, то на Анджело. Потом угрюмо пожал плечами.
 — Чего ради? Если Дилайт доставляет удовольствие с тобой разговаривать, можешь продолжать. Пусть лошади отдохнут перед обратной дорогой.
 — Как великодушно с твоей стороны! Ну, разве он не замечательный… э… парнишка? Причем настоящий герцог, никак не меньше! Когда я жил в Нью-Йорке, то направо и налево хвастался, что мой брат — герцог. Никто не верил странно, да? Нужно знать, когда и как родиться. В общем, если вы спросите, кто я такой, отвечу: я — местная достопримечательность. Туристы обожают подобные вещи. Особенно женщины. Правда, они боятся, что я предложу им покататься на моей новенькой «хонде». Но ведь вы не робкого десятка? Марко знает, что всегда может доверять мне. Не правда ли, братец?
 «Это становится невыносимо, — думала Сара. — Как же эти двое ненавидят друг друга — даже я это чувствую! А ведь они разительно похожи и в то же время совершенно разные. Как мы с Дилайт».
 Казалось, в воздухе расходились волны взаимной неприязни, подобно тому, как расходились волны тепла от сухой, горячей земли, взрастившей этих грубых, вспыльчивых мужчин, готовых в любую минуту взорваться — и уничтожить ее, стоящую между ними.
 В этот миг Сара злилась на Анджело, с его якобы дружелюбной улыбкой и нелепым акцентом. Зачем он лезет на рожон? И как Марко удается так долго сдерживаться?
 — Что-то я не встречал здесь никаких туристов. Зачем бы их принесло?
 Смотри, а то Дилайт может подумать, что здешние места — модный курорт из числа тех, которых она всегда избегала. Не правда ли, дорогая?
 Теперь он втягивает и ее в борьбу, вынуждает провести демаркационную линию. Ни за что! Сара решительно расправила плечи и одарила обоих совершенно одинаковыми улыбками, готовясь дать свое лучшее представление «а ля Скарлетт». Ох уж этот Анджело, никак не может угомониться!
 — Ты не заметил их? Наверное, потому, что не часто бываешь на родине.
 Должно быть, тебе здесь скучновато. То ли дело в других местах: толпы людей, красивые, нарядные женщины — такие, как эта юная леди…
 — Ну-ну, мальчики! — неужели это ее голос, а в нем — и мед, и благоухание магнолии? — У меня такое чувство, будто вы не очень-то ладите друг с другом.
 Это ужасно: ведь вы же братья. Если хотите знать, мы с сестрой за всю жизнь ни разу не поссорились, хотя мы и сводные. Нельзя ли нам всем поостыть?
 По-моему, сегодня и так слишком жарко. — Она послала Марко обворожительную улыбку. — Дорогой, давай поедем обратно. Я умираю, хочу чего-нибудь холодненького. А вы, мистер Местная Достопримечательность, знайте: я не боюсь ни мотоциклов, ни мотоциклистов — разве вы не читаете светскую хронику? Само собой, я буду счастлива как-нибудь прокатиться с вами.
 Возможно, через пару дней, если вы не будете слишком заняты. — Она снова повернулась к Марко. — Ты не против, дорогой?
 Сара вновь обратилась к Анджело:
 — Вот видишь, у Марко хватает здравого смысла не поддаваться ревности.
 Кроме того, он во мне полностью уверен — не правда ли, любимый?
 С минуту после этой реплики атмосфера была так накалена, что Саре стало ясно: если сейчас они не набросятся друг на друга, значит, пронесло. Она вся покрылась испариной, у нее подкашивались ноги. Марко хранил угрюмое молчание. Наконец он прервал его: « — Ну что ж, теперь, когда вы познакомились, можно и вернуться домой. Ты не возражаешь? — добавил он, повернувшись к Анджело.
 — Какие могут быть возражения? Я вовсе не хочу вас задерживать.
 Арриведерчи! До встречи, мисс Адаме!
 Его беспечные прощальные слова всю дорогу до замка звучали в ушах у Сары.
 Фьяметта уверенно несла ее по тропе, предвкушая относительную прохладу конюшни.
 Они выехали на поляну со сложенной из камней хижиной, однако на этот раз Марко не захотел спешиться, а отстегнул от пояса кобуру и швырнул ее одному из охранников. Они молча продолжили свой путь. Сара возмущенно думала о том, что он должен быть ей благодарен: в конце концов, она предотвратила довольно неприятное столкновение. Если бы герцог застрелил сводного брата, разразился бы страшный скандал, и все газеты не преминули бы вытащить на свет божий давнишнюю историю. Анджело отнюдь не похож на ангела, а окажись у него оружие?! Он мог спровоцировать Марко, а потом заявить, что действовал в целях самозащиты. Что тогда? Практический ум Сары, которым она всегда так гордилась, подсказал очевидный ответ, от которого она содрогнулась.
 Если бы это произошло, Анджело призвал бы ее в свидетели. И потом… несмотря на то, что он «неудачно родился», все-таки, если верить Серафине… а почему бы ей не верить?.. Ну, разумеется! В Италии по сей день практически не признают развода, а уж в те времена… Кто бы ни был его настоящим отцом, с точки зрения закона Анджело является младшим сыном покойного герцога Кавальери и, случись что-нибудь с Марко, считался бы законным наследником титула и владельцем дворца со всеми примыкающими угодьями.
 Сара прикусила губу, сама удивляясь тому, что принимает это так близко к сердцу. Марко силен, беспощаден и уж, конечно, сам прекрасно все понимает.
 Он может постоять за себя. Если о ком и стоит беспокоиться, так это о бедном Анджело. Да, для Марко он — опасность. Но невзирая на бойкую, странно беззаботную манеру держаться, Анджело, в сущности, очень одинок и, наверное, беззащитен. Изгнанник, человек без собственного крова, очутившийся между двумя мирами, одинаково ненужный в обоих… Да, говорила себе Сара, если кому-то и сочувствовать, так ему: проворному, услужливому Анджело. Он сам предложил ей свободу и, кажется, понял намек, воспринял ее маленькую речь как сигнал к действию. Он догадался, что она хочет видеть его, и однажды ночью придет потолковать с ней. Сара отбросила волосы со лба и почувствовала холодок от крошечных бриллиантов, вделанных в сережки. За эти серьги и за обещание представить его матери Анджело расстарается и избавит ее от общества своего угрюмого брата-герцога.
 Дьявол домчал своего всадника до конюшни на несколько минут раньше. К этому времени Сара достигла крайней степени раздражения. Как переменчив человек, каким грубым и бесчувственным способен стать всего за одну минуту!
 Только что, кажется, глаз не сводил, а теперь ему нет до нее решительно никакого дела — пусть бы даже заблудилась.
 Марко уже стоял на земле, устремив на нее такой знакомый горящий взгляд.
 Сара потеряла нить своих размышлений. Он процедил одному из конюхов какое-то приказание, и тот взял Фьяметту под уздцы. Герцог бесцеремонно сгреб Сару в охапку и грубо сдернул ее с лошади. При этом он умышленно прижал девушку к себе и только затем поставил на землю.
 — Не ты ли утром рассуждал об осторожности? — прошипела Сара. Ее глаза метали гневные искры. — Пусти, люди смотрят!
 — А не ты ли, моя куколка, наплевала на осторожность, когда заявилась в покои Синей Бороды?
 — Нечего называть меня твоей куколкой! Я тебе не игрушка! — Сара извивалась в руках герцога, изо всех сил пытаясь освободиться, но эти крепкие, загорелые руки не выпускали ее. Саре пришло в голову, что со стороны может показаться, будто она сама игриво трется о него всем телом.
 — Да ну, Дилетта? Чьей же игрушкой ты хочешь быть?
 — Прошу, перестань меня мучить! Разве я виновата, что мы случайно наткнулись на Анджело?
 Выражение лица герцога нисколько не изменилось, однако Сара с облегчением почувствовала, что железная хватка его рук чуточку ослабла.
 — Нет, ты не виновата, — монотонно проговорил он и добавил:
 — Ладно, идем домой.
 И, как всегда, не оставил ей выбора.




 Глава 32


 Как же она не догадалась, куда он ее ведет? Сара бросила мимолетный взгляд в одно из зеркал, мимо которых он протащил ее, и не узнала себя. Это была незнакомая женщина с растрепанными волосами и загорелым лицом; намокшая от пота блузка отчетливо обрисовывала контуры грудей. Она была похожа на…
 Сара предприняла попытку вырвать руку.
 — Хватит меня тащить! Неужели тебе непонятно, что если я чего и хочу, так это вымыться и переодеться? Я вся взмокла!
 — Да, этого трудно не заметить, тем более что ты упорно отказываешься носить нижнее белье. Уж, конечно, достойный Анджело тоже не преминул обратить на это внимание. Твое присутствие его постоянно отвлекало, и, может быть, только это помешало ему устроить грандиозный скандал.
 Они стояли возле двери в его (а не ее!) покои. Сара попятилась.
 — Ты, кажется, был против моего присутствия в твоих апартаментах? Это тебя хватил солнечный удар, не иначе.
 Он отпер дверь и бросил на нее такой взгляд, что ей еще сильнее захотелось бежать.
 — Возможно, хитрая жена Синей Бороды говорила что-либо в этом роде, чтобы сыграть на его чувстве противоречия и вызвать в нем неудержимое желание сделать то, чего она добивалась. — Марко издал некое подобие смеха. Поистине, твоя фантазия неистощима. Мне также вспоминается история несчастной королевы Анны, долгими месяцами сидевшей у окошка в ожидании рыцаря, который придет и спасет ее. — Марко чуть ли не силой втолкнул Сару в свой малоуютный кабинет и закрыл дверь. Ясное дело, Синяя Борода никому не позволит посягнуть на свои тайны! Ах, если бы рядом была предприимчивая Дилайт!
 Марко словно подслушал ее мысли. Высоко вскинув бровь, он выпустил свою жертву и запер дверь.
 — И кто же, по-твоему, придет тебе на выручку? Может быть, Анджело, предложивший прокатиться на его мотоцикле? Вы просто замечательно спелись: будто давным-давно знаете друг друга. Возможно, так оно и есть.
 Нет, он, конечно, не мог знать наверняка! Сара была уверена, что ни разу не выдала себя. Это одни догадки. Просто он… ревнует! Нет, что за чушь?
 Этого не может быть! Только не Марко! И тем не менее… Кровь бросилась ей в лицо, она пожала плечом, отвернулась к столу и начала поигрывать ножом для разрезания бумаг.
 — О Господи! Когда это и где я могла раньше встречать твоего шустрого братца? Кстати, он здорово похож на тебя. — Сара вновь повернулась к герцогу и вперила взгляд в его каменное, словно застывшее перед бурей лицо. Чтобы не сорваться, Марко пришлось крепко стиснуть челюсти. — Да не злись ты, ради Бога. В конце концов, вы братья… сводные братья, — быстро поправилась она.
 — Хотел бы я знать, откуда тебе это известно. Что-то я не припомню, чтобы твой последний обожатель хоть раз сделал подобную оговорку: он все время называл меня просто братом, — Марко почти выплевывал слова, а закончив фразу, мрачно подождал ответа.
 — Ах, это? Наверное, просто догадка. Я вовсе не такая глупая и уже немного познакомилась с вашими феодальными порядками, вот и подумала, что, скорее всего, у твоего отца была пассия в деревне — обычная история. Ты удовлетворен ответом?
 Сара вновь безбоязненно, не мигая, встретила взгляд своего противника, невзирая на барабанный бой в груди. Да, он ревнует, подтвердило ее женское чутье.
 — Я уже имел много случаев убедиться, что ты лжешь на каждом шагу. И что у тебя вовсе неплохие мозги — когда тебе выгодно пускать их в ход. Откуда мне знать, когда ты лжешь, а когда говоришь правду?
 Марко понизил голос, глаза стали еще более темными и непроницаемыми, словно он не хотел, чтобы она прочла его мысли. Сара стояла спиной к столу, зажатая между этим столом и Марко. Его взгляд оторвался от ее лица и медленно опустился ниже, туда, где намокшая блузка облепила ходуном ходившие груди с набухшими сосками.
 «О нет!» — едва не взмолилась Сара, чувствуя себя затравленным зверьком.
 Однако голос не повиновался ей, как и все парализованное страхом тело. Марко был так близко, что ее обдавали волны исходившего от него тепла. Он все-таки выпустил ее руку и стоял, почти не касаясь Сары. Что толку, с отчаянием подумала она. Достаточно одного его взгляда, шнырявшего там, где только что шныряли его руки, чтобы она почувствовала трепет во всем своем естестве.
 — Дилетта! Ах, Дилетта! Искусительница! Колдунья!
 «Дилетта»! То есть Дилайт… Однако это больше не имело значения. Она прильнула к нему и потянула вниз его голову, чтобы он впился в ее рот своими чувственными губами. Больше не существовало ни стыда, ни гордости — все отступило перед «этим». Он наконец-то обнял ее, и их тела стали искать друг друга. Он продел руку ей под бедра и подсадил ее на стол, не обращая внимания на невнятные протесты.
 — Я хочу тебя, моя Дилетта, моя желанная! Хочу прямо сейчас! Не противься, пожалуйста!
 Одной рукой он рванул сарину красную шелковую блузу, обнажая груди; по ним тотчас начали блуждать его губы, время от времени задерживаясь на чутких, поднявшихся навстречу сосках. Он наслаждался ее стонами, а затем и криками — когда легонько потеребил губами ее бутоны. По-прежнему стоя у нее между колен, он расстегнул на ней пояс, рванул непокорную «молнию» — и наконец тесные джинсы полетели в сторону.
 Больше она ничего не помнила; в памяти осталось только что-то дикое, необузданное, как летняя гроза, растворяющее в себе все иные ощущения; Сара не чувствовала ничего, кроме того, что неудержимо разрасталось у нее внутри, наполняя ее существо ожиданием молнии, чей серебряный меч наконец-то рассек ее надвое, пронзил и освободил… а потом оставил содрогаться от последних звуков грома, затихающего вдали… или это его хрипловатый голос звал ее:
 «Дилетта! Дилетта!»? Полуласка, полупроклятие…
 У Сары было такое чувство, будто она совершила дальнее путешествие может быть, даже по ту сторону реальности — и предпочла бы не возвращаться.
 Во всяком случае, сейчас. Порыв страсти унес с собой все ощущения; наконец, к ней вернулась способность думать. И она сразу же пожалела о случившемся.
 Женщина, которая только что исступленно предлагала себя, не имела с ней ничего общего. Это была не Сара — прагматичное существо, вечно предвидевшее последствия. Она уже взвесила свои потери и была готова сжечь мосты, покончить с этой гнусной, двусмысленной ситуацией. Осталось только…
 Осталось только повернуть голову — и наткнуться на его жесткий рот, окруженный небольшой бородкой. «Мм-м», — пробормотала она и крепче обняла его за шею. Напряжение исчезло, она больше не сердилась.
 — Как же глубоко ты погрязла в разврате! — резкий голос вернул Сару на землю. — Даже в минуты полного самозабвения я могу лишь гадать, кого ты в этот миг представляешь на моем месте. Хотел бы я знать, ты вообще способна когда-нибудь насытиться? Что значит один мужчина для такой распутной девки, как ты!
 Кажется, он взял ее, даже не успев раздеться, — зато потом отнес в затемненную спальню и, не особенно церемонясь, положил на постель, разделся и лег рядом. Он слегка придавил ее собственным телом и сжал в объятиях. Его руки скользнули вверх по ее спине — медленно, наслаждаясь ощущением ее шелковистой кожи под его хищными пальцами, которые в конце концов запутались в волосах цвета красного дерева.
 — Ну что? — вкрадчиво спросил он. — Где твоя обычная дерзость, моя Дилетта? Или ты слишком возбуждена пребыванием в гостях у Синей Бороды?
 Марко слегка дернул ее за волосы, и она отчаянно разозлилась.
 — Как не возбудиться! Особенно когда ты так стараешься. Но я не думаю, что мне следует отвечать на твои вопросы. Зачем тратить время на бесплодную болтовню, как говаривала мама…
 Как всегда в таких случаях, у нее был всего один шанс из ста, что он все-таки не убьет ее. Марко выпустил волосы и сомкнул пальцы у нее на горле, словно испытывая колебания. Сара почти не дышала.
 Он презрительно потрогал бьющуюся у самого горла жилку.
 — Действительно, зачем тратить время на разговоры? Что ты предлагаешь взамен? Или что надеешься выгадать? Ты задаешь мне загадки, которые я не могу разгадать. К примеру: почему иногда ты сладкая, как мед, и теплая, и уступчивая… а потом вдруг становишься едкой, как уксус? — Он по-прежнему держал пальцы у ее горла, однако легко, почти не касаясь кожи. Сара лежала очень тихо, страх покинул ее; она молча взирала на его смуглое лицо, словно вбирая в себя каплю за каплей всю злость и всю горечь, и всю безнадежность его атак.
 — Ну? — грубо потребовал Марко. — Тебе что, нечего сказать, что ты лежишь, вылупившись на меня своими острыми, как лезвия, зелеными глазищами, в которых никогда ничего не прочтешь? Лучше отвечай, не то…
 — Что ты хочешь, чтобы я сказала?
 — Правду — для разнообразия. Почему ты так часто лжешь?
 — Разумеется, потому, что ты этого ждешь от меня. Если я скажу правду, ты все равно не поверишь, так что…
 Сара сама удивилась, как ровно и почти отрешенно звучал ее голос.
 Она пожала плечами и с новой силой ощутила тяжесть его рук у себя на предплечьях.
 — Ну, а теперь, раз уж мы начали этот откровенный разговор, почему бы тебе все-таки не попробовать говорить правду? Даю гарантию, что ты меня ничем не удивишь, — прежде чем продолжить, он легко коснулся губами ее губ.
 — К примеру, я почувствовал, что между тобой и Анджело что-то произошло, некий сговор.
 — А? — еле слышно переспросила Сара и услышала в ответ рычание:
 — Да-да, я говорю о том самом Анджело — с мотоциклом, спрятанным в кустах… какой марки?
 — Кажется, «хонда». Да. По-моему, он довольно смышленый. Может быть, даже добрый. Все время смотрел на синяк у меня на лице. Я ужасно стеснялась. А ты? Как ты думаешь, Анджело тоже бьет женщин? Если да, то я ни за что не поеду с ним кататься. Наверное, Карло тоже не одобрил бы, как ты считаешь?
 — Ты!.. — грязное ругательство, которое ему не удалось удержать, долго еще висело и вибрировало в воздухе, прежде чем Марко снова открыл рот. Карло! Если у тебя есть хоть капелька ума, ты больше не произнесешь это имя, потому что оба мы прекрасно понимаем, что Карло — не для тебя, как и ты не для Карло! Он еще не научился управляться с такой публичной девкой, как ты.
 А что до Анджело… Зачем тратить время на бесплодные сожаления? Никогда тебе не кататься на его новенькой «хонде». И вообще ты больше не увидишь его, разве что в мечтах, в своих разнузданных чувственных фантазиях.
 — Что за бред ты несешь? Не я, а ты живешь в каком-то фантастическом мире, в прошлых столетиях, когда женщины были рабынями, которых либо покупали, либо брали силой. Если мне приспичит, я запросто увижусь с Анджело.
 По-моему, тогда, в лесу, ты не возражал? Может, ты сам, со всеми твоими пистолетами и угрозами, боишься Анджело и того, что он олицетворяет? Ведь, в сущности, он — твое второе «я». Только он был зачат в любви, а не по обязанности, как… — она вовремя остановила поток слов, способных сдирать кожу, резать по живому и причинять нестерпимую боль.
 — Что же ты замолчала? — очень спокойным тоном спросил Марко, но в самом тембре его голоса было нечто такое, от чего у Сары перехватило дыхание. Давай еще поговорим о столь интригующем тебя предмете. Этот Анджело, «дитя любви», которого ты назвала «смышленым» и который знал, кто ты такая… был настолько уверен, что даже пригласил тебя прокатиться… интересно, как далеко?
 — Я думаю, — Сара прилагала неимоверные усилия, чтобы у нее не дрожал голос от разнообразных эмоций, в которых ей самой еще предстояло разобраться, — я считаю, нам пора оставить эту тему, Анджело нет до меня никакого дела. Просто он один из фанов мамы Моны. Разве ты не обратил внимания, с каким энтузиазмом он назвал ее несравненной? Я за версту чую преданного маминого обожателя.
 — Ах да, наши матери… Твоей, во всяком случае, хватило тонкости назвать дитя любви Дилайт. Дилетта! «О, моя радость!» — спародировал он модную песенку и вдруг перекатился на Сару и, невзирая на запоздалые протесты, устроился у нее между ног. Приподнявшись на одном локте, Марко запустил одну руку ей в волосы, а другой начал ласкать внутреннюю сторону ее бедер, двигаясь с ошеломляющей, сводящей с ума медлительностью.
 — Прекрати! Я… Не надо!..
 — Замолчи, ради Бога! — свирепо приказал он. — Надо, и ты сама прекрасно это знаешь, маленькая лицемерка! Дилетта!..
 — Не смей меня так называть!
 — Не называть тебя по имени? Ну, если хочешь, я могу подобрать множество имен, которые бы соответствовали тому, что ты из себя представляешь. Может быть, это станет действовать на тебя возбуждающе?
 — Еще меньше, чем изнасилование.
 — Я тебя вовсе не насиловал, если на то пошло, — он неожиданно и очень неприятно рассмеялся. — Тебя нетрудно завести. Показать, как?
 «Не стоит», — в отчаянии думала Сара, но он все-таки начал. И снова, будто она была тайным мазохистом, ее тело возжаждало его.
 — Искусительница! Дилетта! Поцелуй меня так, как целовала бы того, на ком сама остановила бы свой выбор. Человека, который не знал бы, кто ты такая, и позарился бы на твои мягкие, чувственные губы.
 Хуже всего было то, что ей действительно хотелось целовать его! Зачем бороться с этим естественным желанием? Потом она опять будет презирать себя за то, что стала тем, чем он хотел ее видеть. Однако в эти мгновения властвовали инстинкты. Поэтому она подняла руки, прижала к себе это страшное и манящее тело и подарила ему поцелуй, которого он домогался.




 Глава 33


 — Проходили дни один за другим. Сара плыла по течению. Она перестала анализировать свои чувства, заделавшись изнеженной одалиской, для которой сераль — дом родной, а не тюрьма. Почему? Трудный вопрос…
 Уступив тому, что она сама считала не чем иным, как похотью, Сара проводила долгие часы обнаженной, греясь на солнышке у себя на террасе и ни о чем особенно не думая. Никто из слуг, даже Серафина, не смел ее беспокоить. Время от времени на нее надвигалась прохладная тень Марко.
 Хозяин тени ложился сверху и проникал в нее — под ласковым солнцем и бескрайним небом.
 Иногда он приходил, когда Сара принимала ванну, а бывало, и сам относил ее туда. Он перестал обедать у себя в столовой и требовал, чтобы еду приносили в ее покои, и они устраивали совместные трапезы. Иногда Марко затевал разговор, а бывало, просто смотрел на нее — и все. Потом подхватывал ее на руки и укладывал в постель, с удовольствием срывая с нее одежду, делая исключение лишь для своих подарков: красивой золотой цепочки с рубином, достававшей до пупка, и ножного браслета из рубинов в золотой оправе. Что это, думала Сара, символы рабства? Однажды она задала ему прямой вопрос.
 Гипноз гипнозом, но она еще сохранила какие-то остатки здравого смысла, которые должны были уберечь ее от окончательного превращения в его игрушку.
 — Но ты и есть игрушка, — насмехался Марко, переворачивая ее, разъяренную, на живот и затягивая у нее на шее цепочку. — Почему я не могу причислить себя к легиону других, забавлявшихся тобой? Можешь ты мне ответить?
 Сара беспомощно ахала, почувствовав его руку на своей лодыжке; сильные пальцы крепко держали ее ногу, отводя вверх и назад.
 — Перестань! Ты, грязное животное! Издеваешься надо мной. Вынуждаешь… Я тебя ненавижу!
 — Да? Но не очень сильно, девочка моя!
 Это приводило Сару в бешенство — как ни клялась она себе сохранять самообладание. Приходилось признать, что ее тело ждало этого отвратительного, высокомерного самца. Чувства, конечно, были ни при чем. Она и вправду ненавидела этого бессовестного ублюдка, человека без сердца. «Не очень сильно»? Ну, так она… она!..
 О, как несправедливо распорядилась судьба, допустив, чтобы он так поступал с ней! Ее существование свелось к ожиданию, безумной схватке и удовлетворению страсти. Сара могла сколько угодно доказывать себе всю мерзость подобного положения вещей и проклинать себя за слабость, из-за которой она все безнадежнее запутывалась в паутине лжи и нерешительности, однако все это ровным счетом ничего не значило. Не выручали даже мысли о Дилайт, о папе или дядюшке Тео. Ее мозг превратился в губку, способную впитывать одни ощущения — больше ничего. Если бы она могла очнуться и посмотреть на вещи трезво!..
 Но у нее не осталось ни трезвости, ни способности к логическому мышлению, ни воли. Почему она до сих пор остается здесь, в своем нынешнем унизительном положении: ведь она может в любой момент положить этому конец, всего-навсего сказав правду. Конечно, это приведет Марко в бешенство; вероятно, он выйдет из себя и ударит ее, как однажды. Но в конце концов ему придется ее отпустить, и все будет кончено, перейдет в область воспоминаний, станет пикантной историей, которую она сможет по выбору рассказывать близким либо друзьям, либо выбросить из своей памяти.
 Ну же, Сара! Рано или поздно он все равно узнает, так почему бы не избавить себя от лишних страданий и признаться сейчас? Прежде чем он дотронется до тебя и распнет, и ты снова окажешься беззащитной и опозоренной! И тем не менее она возненавидела этот глумливый, критический внутренний голос. Почему она не может контролировать свои мысли?
 Солнце нещадно палило, прогоняя ее в тень, заставляя искать прохлады.
 Сара задержалась на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку спальни.
 Первое, что бросилось ей в глаза, было ее собственное отражение в зеркале.
 Теперь Сара напоминала себе полинезийскую принцессу с шапкой густых волос и потемневшей от загара кожей, почти такой же, как у Марко. Наряду с цивилизованными чертами, она обнаружила в себе и нечто первобытное, чего не знала за собой прежде.
 Да, она остается здесь, потому что ей этого хочется, вот и все. Разум тотчас восставал против этой истины. Что значит «хочется»? Даже если желание граничит с потребностью, это всего лишь временное помешательство, наплюй на него! Сара хмуро смотрела на свое отражение. Кажется, она слегка похудела, особенно в бедрах, но, слава Богу, грудь осталась прежней. К счастью, у нее сильное, гибкое тело. Спортивное — тогда как Дилайт всегда была чуточку рыхловата. В тот вечер на экране было тело Дилайт — и лицо Дилайт, — и никто, включая Марко, не заметил разницы! А это значит… На ее губах заиграла затаенная чувственная улыбка, и она ленивым жестом закинула руки за голову, потягиваясь по-кошачьи. А это значит — заключил ее изощренный ум женщины, в то время как она продолжала лениво рассматривать свое тело в зеркале, — значит, это мое тело, тело Сары, притягивает его к себе. Неважно, что при этом он называет меня чужим именем: неважно, что именно он думает обо мне: рядом с ним я становлюсь собой. Это Сара его любовница, именно ее индивидуальность так заинтриговала его…
 Сара немного поморгала, поправила прическу и быстро пересекла комнату, чтобы облачиться в приготовленный Серафиной шелковый халат. Ее окружали зеркала. И она усвоила новый для себя способ мышления: телом, а не головой.
 Она разучилась думать по-настоящему. Это было так ново, так увлекательно!
 Она сошла с ума.
 В ее гостиной поставили холодильник, в нем всегда было наготове белое вино со льдом — любезность герцога, чья же еще? Забота о временной любовнице, временной обитательнице покоев его матери. Интересно, ее тоже держали здесь на правах почетной пленницы? Сара достала из холодильника охлажденный бокал, положила туда кусочек льда и налила холодной жидкости, которой жаждало ее пересохшее горло. Сама она утратила былую холодность с тех пор, как поселилась здесь. Сара затянула на талии поясок халата и принялась вышагивать взад-вперед по комнате, на этот раз старательно избегая зеркал. Где-то неподалеку лилась вода: это Серафина готовит ванну, зная, что «синьорина» любит купаться перед сном. И когда только это успело войти в привычку?
 Остатки разума твердили: нужно бежать отсюда! Она даже сделала босиком несколько шагов по направлению к незапирающейся двери, но та сама распахнулась навстречу.
 — Да ты одета? Почти… Собралась на поиски, моя желанная?
 Марко прислонился спиной к деревянной двери. На нем был костюм для верховой езды, и это делало его похожим на дикого зверя, тем более, что на груди поблескивало золотое и изумрудное изображение волка, запутавшееся в черной шерсти. Он стоял, широко расставив ноги, и осматривал ее с головы до пят, круто изогнув бровь.
 Да пошел он к черту! Почему в его присутствии у нее слабеют колени?
 Машинально заведя руку за спину, Сара дотронулась до спинки стула; это прикосновение к чему-то твердому придало ей сил.
 — Вообще-то я как раз надеялась избежать встречи с тобой… любимый.
 Просто хотела… поплавать в бассейне. Или ускакать куда-нибудь, чтобы ветер свистел в ушах. В общем, захотелось свободы, если ты знаешь, что это такое.
 — Ты свободна, Дилетта. — Марко опустил руку, державшую хлыст для верховой езды, и, сузив глаза, сосредоточенно изучал ее лицо. — Свободна выбирать и идти на риск. О какой скачке ты говоришь? Чего ты хочешь? Если твои желания не простираются до новой «хонды» или бриллианта в десять карат, ты можешь уговорить меня пойти им навстречу…
 «Уговорить», «пойти навстречу»… Если бы Сара не взяла себя в руки, она могла бы сейчас вопить, брызгая слюной. Она несколько раз глубоко вдохнула, прежде чем заговорить:
 — Тебе не кажется, что пора кончать игру? Я хочу сказать… Ты уже доказал себе… все, что хотел доказать… и тебе наверняка надоело — так же, как и мне. Так нельзя ли нам разойтись по-хорошему?
 Произнося это холодным, отрешенным голосом, Сара чувствовала, как у нее все сжалось внутри. Неистово колотилось сердце. Почему он так странно смотрит и не предпринимает ничего такого, что вернуло бы ее к реальности.
 Когда Марко открыл рот, его голос звучал на удивление ровно, все острые углы были укрыты шелком… Однако хлыст чуть не сломался в его руках, и Сара замерла на месте.
 — Так тебе надоело, бедняжка моя? Тебе мало одного мужчины? Непривычно существовать без дикой музыки, ночных огней и любвеобильных продюсеров? Хотя он не сделал ни одного движения, Сара почти физически ощущала прикосновение его хлыста. Должно быть, она невольно отшатнулась, потому что он насмешливо скривил губы в некоем подобии улыбки. — Хорошо, что я знаю, какая ты неисправимая лгунья, иначе я принял бы это всерьез и, пожалуй, мог рассердиться. Но твой взгляд и особенно поза, то, как ты стоишь передо мной в этом бледно-зеленом халатике, который одновременно и прячет, и открывает… Когда я смотрю на тебя, как ты думаешь, что я читаю в твоих бесстыдных, лживых глазах, Дилетта? Ты действительно боишься хлыста и особенно тех следов, которые он может оставить на твоей нежной, загорелой коже? Или это притворство с целью придать остроту нашим отношениям? Ты опять бросаешь мне вызов?
 Сара застыла, точно пригвожденная к одному месту, обеими руками за спиной вцепившись в подлокотник кресла с такой силой, что, ей казалось, пальцы могли не выдержать напряжения, и, словно завороженная, следила за тем, как Марко стянул с руки кожаную перчатку и с презрительной уверенностью провел пальцами по ее плечу и спустился к ложбинке меж грудей.
 — Ты поступаешь мудро, что не отвечаешь, мое сокровище. Потому что прекрасно знаешь, что за этим может последовать. — Рукояткой хлыста он приподнял ей подбородок, заставляя ее взглянуть ему прямо в глаза. Потом провел хлыстом по ее горлу и ниже, раздвигая отвороты халатика. Прежде чем Сара успела что-либо сообразить, она почувствовала рукоятку хлыста у себя между ногами.
 — Это ты лжец и лицемер, а не я! — крикнула она. — Не смей!
 — Вот как? Но раз ты даешь понять, что мне все еще никак не удается удовлетворить тебя, я подумал…
 — Прекрати! Садист проклятый!
 Давление нарастало, и Сара снова крикнула. С грязным ругательством Марко с такой силой отбросил хлыст, что тот ударился о вазу, и та разлетелась вдребезги. Он схватил Сару за волосы и оттянул ее голову назад, а другой рукой крепко прижал к себе ее стан. Когда он заговорил, голос звучал так, будто водили тупым лезвием по стеклу.
 — Таким шлюхам, как ты, только и подавай садиста! Нет уж, стой тихо, а то у меня возникнет желание все-таки испробовать на тебе хлыст. Тварь! — Он крепче сжал пальцы, и она застонала. — Я еще не бил тебя по-настоящему, но запросто могу это сделать. Ты это знаешь, не правда ли? А если не знаешь или притворяешься, так я тебе объясню. Ты будешь оставаться здесь столько, сколько я пожелаю, и будешь принадлежать мне одному — даже если тебе и «надоело»! Слышала, что я сказал? Ты моя, дрянь ты этакая, и будешь моей, пока я хочу тебя, ясно? Никаких новеньких мотоциклов, а также их отважных владельцев! Я не допущу, чтобы ты раздвинула перед ними ноги, как раздвигала для сотен мужчин. Придется тебе для разнообразия довольствоваться одним мужчиной.
 — Ни за что! Ты…
 Прежде чем Сара успела возразить, он закрыл ей поцелуем рот и продолжал прижимать ее к себе, расточая умелые ласки до тех пор, пока она не начала поддаваться.
 И до чего же легко она уступила! Как охотно ее тело реагировало на рассчитанные, без малейшей нежности движения его пальцев у нее между ног! Он опустил ее на ковер, и Сара предприняла запоздалую попытку убежать.
 — Если ты будешь поворачиваться ко мне задом, я приду это за приглашение, моя желанная. Или ты хочешь, чтобы я взял тебя именно этим способом?
 — Нет! — шелковый халатик слетел с нее. — Ты знаешь, я терпеть не могу… извращений! Подонок!
 — Надо же, как быстро у тебя меняется настроение, — издевательским тоном произнес он и положил руку сначала ей на живот, а затем на грудь. — То согласна на все, что угодно, то вдруг цепляешься за идиотские предрассудки.
 Наверное, чтобы тебя как следует завести, необходимо присутствие кинокамеры и целой съемочной группы. Возможно, я это устрою.
 — Ты забыл самое главное! — выпалила Сара. — Настоящего мужчину! Такого, кто мог бы удовлетворить все Мои желания. Сможешь устроить это?
 — Ах, тебе нужен кто-нибудь типа Гэрона Ханта? Или Анджело, — последний герой твоих любовных грез? Только не смей произносить имя Карло. И вообще, довольно лжи или я перегрызу твое нежное горло!
 Он оседлал ее, обеими руками упершись ей в плечи. Сара захлебывалась от ненависти.
 — Ах, хватит лжи? Другими словами, ты хочешь услышать то, что сам считаешь правдой? Прекрасно! Думаю, что удовольствуюсь Гэроном. Он дико сексуален и достаточно уверен в себе, чтобы быть нежным. Он просто сворит меня с ума!
 «Сейчас он тебя задушит!» — кричал внутренний голос. Сара вся напряглась, но не отводила дерзкие глаза от двух черных пропастей.
 — Ты убедилась в этом в результате всего одной ночи? И то он вышел от тебя через каких-то пару часов. Пожалуй, ты уж слишком неразборчива, Дилетта. И, видимо, сама не так уж хороша в постели, раз не можешь удержать мужчину.
 На этот раз в его взгляде мелькнуло нечто такое, от чего она поперхнулась словами, которые должны были как можно больнее ужалить его. Она собиралась сказать, что он не способен довести ее до экстаза, что предпочла бы ему первого встречного… Но она так и не позволила этим словам сорваться с ее губ, а просто лежала, плотно сомкнув веки, и ждала. Чего угодно.
 — Клянусь Богом, с меня достаточно! Вы только посмотрите на нее! Лежит тут, как великомученица, зажмурившись, чтобы не видеть гнусного дикаря, готового в любой момент растерзать ее нежную плоть! Ну не смехота ли?
 Он начал бережно, с рассчитанной медлительностью гладить все ее тело, словно восстанавливая себя в правах собственности. И вдруг, больно ущипнув ей щеку, отпустил ее. Сара осталась лежать на полу, упорно не размыкая век.
 Откуда-то сверху донесся его голос:
 — Можешь надеть халат и отправляться в ванную. Я тебя больше не потревожу, так что ублажай себя сама, сколько влезет.
 — Должна ли я понимать это так, что ты меня отпускаешь? — она по-прежнему не открывала глаза.
 — Мне жаль разочаровывать тебя, дорогая, но ты останешься здесь еще на некоторое время — пока я не решу, что с тобой делать. Развлекайся сама с собой и с воображаемыми любовниками. А когда это наскучит и для разнообразия захочется чего-нибудь более реального… можешь прислать записку, и если ты хорошо попросишь и я буду не слишком занят… возможно, я навещу тебя — если твой тип женской красоты еще будет вызывать во мне желание.
 Ее тип! Что, черт возьми, он имел в виду, этот самовлюбленный, расчетливый, извращенный… О Господи! Сара резко села на полу и с ненавистью вонзила взгляд в захлопнутую Марко дверь. Что теперь делать?
 Просить его вернуться? Скорее ад, в котором этот то ли волк, то ли дьявол играл главную скрипку, превратится в рай, чем такое случится! И вообще она здесь больше не останется. Он увидит — и очень скоро!




 Глава 34


 Как выяснилось, по какой-то злосчастной прихоти судьбы я все еще вожделею к тебе, колдунья с глазами мученицы, развратным телом и расчетливыми куриными мозгами! И пока это так, я буду удерживать тебя в своем серале, подобно тому, как какой-нибудь из моих диких предков держал в плену трепещущую христианскую пленницу. Ты моя и только моя, ясно? Это тебя пугает, девочка моя? Так или иначе, будешь делать, что я велю!
 — Что, например? Если это не какое-нибудь извращение…
 Сара осеклась, вспомнив, какой эффект это слово имело в прошлый раз.
 Марко грубо зажал ей рот своим, а потом, убедившись, что у нее пропало желание продолжать, начал медленно исследовать губами все ее тело. Сначала она только терпела, потом стала отвечать на его ласки — бурно, неудержимо.
 Меньше всего ей хотелось думать о технике секса — своей и его. Она стыдливо отгоняла от себя мысли о том, что если так и дальше пойдет, пожалуй, со временем она будет тосковать и даже вымаливать то, к чему до сих пор ему приходилось принуждать ее. Но это же абсурд! Ей следовало бы испытать облегчение от того, что он пригрозил оставить ее в покое — на целых несколько часов! Но Саре почему-то совершенно не хотелось ликовать.
 После ухода Марко она вскоре услышала резкий рокот взлетающего вертолета и поняла, что он отбыл… наверное, к одной из своих любовниц. Ей-то какое дело? Ему понадобилось подремонтировать свое подпорченное самолюбие, это его проблемы. Теперь, когда его не было поблизости, она могла подумать о побеге.
 Почему же она палец о палец не ударила, чтобы осуществить это намерение?
 Возможно, промедление было обусловлено ее вновь обретенной способностью ясно мыслить. Сара мучительно размышляла, полная презрения к самой себе.
 Конечно же, он никуда не денется: сам подтвердил, что его тянет к ней. Он собирается и дальше держать ее в заточении, как какой-нибудь средневековый сардинский герцог, обладавший безграничной властью над жизнью и смертью своих подданных. «Право синьора» — не сам ли он, издеваясь, употребил это выражение? Но ведь сейчас двадцатый век. Он не смеет удерживать женщину против ее воли. Хотя… В чем она состоит, эта воля?
 Конечно же, он вернется! Презренный эгоист, маньяк несчастный! Пожалуй, стоило бы еще разок притвориться, будто он держит ее в руках.
 Один-единственный разок поддаться перед тем, как уйти навсегда. В любом случае, этому гнусному фарсу пришел конец!
 К счастью, у нее есть Анджело, несчастный, отверженный брат герцога, против которого Марко затаил лютую злобу. Ревнует, видите ли! У Анджело есть свои причины помочь ей бежать. Рыцарь сверкающей черной «хонды», он только и ждет сигнала о помощи… который она почему-то не спешит подавать. Возможно, потому, что уверена: несмотря на все свое высокомерие и все оскорбления, которыми он ее осыпает. Марко немедленно отправится на поиски, как волк, почуявший близость добычи, уже загнавший ее… Он всласть поизмывается над ней, прежде чем уничтожить. Ну конечно же, он вернется! Она еще посмеется последней — перед тем, как исчезнуть. Да, вот почему она медлит: просто уверена, что может в любую минуту обрести свободу. В этом-то все и дело. Она дождется его возвращения и в последний раз уступит: только чтобы лишний раз доказать ему, что он не может без нее обходиться. Докажет — и сразу исчезнет!
 Не кто иной, как Серафина, в конце концов вернула Сару на землю. Ох уж эта Серафина с ее суровыми сентенциями! Но еще до ее прихода Сара обнаружила у себя на балконе несколько журналов со светской хроникой.
 Это, конечно, работа Анджело — чья же еще? Со страниц улыбалась мама Мона, напоминая о том, что она находится на съемках недалеко отсюда — в Кальяри. Нетерпеливо пробегая взглядом страницу за страницей (на что он, конечно, и рассчитывал), Сара наткнулась на пару заметок, посвященных Марко, герцогу Кавальери и, несмотря на все его успехи в сфере бизнеса, международному плейбою.
 В одной заметке речь шла о его нынешней метрессе, французской манекенщице, особе известного пошиба. Другая повествовала о его прошлых похождениях. Автор заметки отзывался о герцоге как о человеке, который необычайно «легок на подъем» и никогда не живет с одной женщиной больше шести месяцев кряду, после чего бросает ее ради другой женщины.
 Сара и без того догадывалась, что он за птица. Кто же из них настоящий лицемер? Почему он не возвращается, черт бы побрал его черную душу? Уж она отхлещет его правдивыми и гневными словами!
 Прошло уже двое суток, а его все не было. Мерзавец! Чего он добивается?
 Когда он наконец соблаговолит вернуться, ее уже здесь не будет. В конце концов ему откроется горькая правда: он узнает о том, как его одурачили, но это станет лишь частью отмщения. Если она и не отправит его в тюрьму за похищение, то уж во всяком случае выставит на посмешище. Она явится на суд в белом платье девственницы и на глазах у всех зальется слезами: пусть он до конца своих дней раскаивается в содеянном! Уж папа постарается, чтобы так и вышло!
 Как обычно, она жарилась на солнце у себя на террасе, предаваясь безотрадным мыслям.
 Но будь же разумной, Сара!.. Легко сказать! Легко грозить себе пальчиком, не представляя в полной мере грозящей опасности. Что если он больше не вернется? Возможно, он о ней и думать забыл. Она стала очередным трофеем ради статистики. Однако… Бывали же дни — и ночи, — когда они мирно беседовали, забыв, кто есть он и что, по его убеждению, представляла собой она. Они вместе обедали и спорили, меряясь силой, точно на турнире. Любили друг друга — да, любили, несмотря на то, что подчас он обозначал их отношения совсем другими терминами, нарочно подбирая их так, чтобы принизить происходившее между ними, свести к голой физиологии, грубым словам, которые ничего не объясняли и ничего не значили.
 Сара лежала, всеми порами впитывая ласковое тепло и постепенно утрачивая ясность мысли, когда вошла Серафина, впервые за долгое время нарушив ее уединение.
 — Синьорина, проснитесь, пожалуйста. Вредно спать на солнце.
 Господи, подумала Сара, с тех пор, как я попала сюда, я потеряла всякий стыд! Она лениво перевернулась на спину и одной рукой закрыла глаза от солнца.
 — В чем дело? — с вызовом спросила она, лихорадочно думая: неужели все кончено? Или герцог все-таки соизволил вернуться? Поскольку экономка продолжала хранить молчание, Сара сказала тем же ехидным тоном:
 — Если он вернулся, передайте, что мне все осточертело и я не желаю его видеть. Я больше не позволю удерживать меня силой! Или он так обращается со всеми своими женщинами?
 — Нет, синьорина, вы первая, кого герцог привез во дворец. До нас частенько доходили слухи — большей частью из газет — о его увлечениях, но никогда он не привозил женщин сюда. Ни разу. Простите за откровенность, синьорина, но иногда она только на пользу. Я старая женщина и много чего повидала, однако…
 — Простите, Серафина, — Сара неохотно села и ощутила потребность прикрыть наготу. Она с благодарностью приняла из рук Серафины что-то сшитое из цветастого индийского хлопка. В голове у нее царил хаос от солнца и неожиданной речи экономки. В чем причина такого словоизвержения? Что у Серафины на уме?
 Последовала небольшая пауза; Сара застегнула принесенный Серафиной саронг. Ей стало страшно — Бог знает почему. «Его увлечения»! Серафина произнесла это таким обыденным тоном. Черт побери, неужели она и дальше будет цепляться за человека, у которого легион любовниц по всему свету насколько хватало его лениво блуждающего взгляда? И этот ханжа, этот прожженный негодяй еще смел запрещать брату жениться на любимой женщине, в то время как сам взял да и воспользовался этой женщиной (по крайней мере, он сам так считал) против ее воли, не заботясь, о последствиях.
 — Серафина… Вы хотели что-то мне сказать? Я устала от уклончивых фраз и грубой силы. Вы, конечно, понимаете, что скоро ноги моей здесь не будет?
 Вместо прямого ответа Серафина цеплялась за какие-то обтекаемые фразы, стараясь перевести разговор в другое русло.
 — Вы, верно, перегрелись — что я говорила? Это не просто вредно, но и опасно для здоровья. Пойдемте в дом, синьорина.
 Экономка еще долго ходила вокруг да около, хотя по всему было видно: она явилась неспроста. Сара терпеливо сносила ее нотации и даже позволила отвести себя в ванную. В огромной мраморной ванне уже благоухала вода.
 Ох уж эта ванна, символ декаданса, сооружение для капризных, избалованных наложниц, чьей единственной функцией было ублажать своего надменного господина. Сара умышленно сосредоточилась на подобных мыслях — лишь бы не вспоминать о его ласковых руках, много раз намыливавших ей спину… и все остальное.
 И почему здесь нет обыкновенного, гигиеничного душа? Наверняка в его собственных покоях…
 — Серафина!..
 Прямая, как палка, пожилая женщина, с туго заколотыми на затылке волосами и в темном платье, не ушла, как обычно, оставив Сару нежиться в ванне; она явно подыскивала предлог, чтобы остаться, — к примеру, проверила, на месте ли пушистые полотенца, — и явно испытала облегчение, когда девушка заговорила первой.
 — Да, синьорина?
 — Скажите, Серафина: когда установили эту роскошную ванну? И почему здесь нет удобного современного душа?
 — Кажется, при покойном герцоге, синьорина. Эта часть замка — самая древняя. Однако покойной герцогине захотелось поселиться именно здесь — так рассказывала моя мать, которая до меня состояла в должности экономки.
 Сама-то я была молода, но уже с пятнадцати лет приходила помогать ей и хорошо помню обеих герцогинь. Тогда еще не было парового отопления, и мне приходилось таскать большущие кувшины с горячей водой. Ну и много же их требовалось!
 Дав себе волю, обычно сдержанная экономка вдруг впала в болтливость. Сара удивленно приподняла брови. Серафина — доброе, симпатичное существо, хотя и трудно представить ее молоденькой девушкой, взбирающейся по бесчисленным мраморным ступеням с кувшинами горячей воды. Бедняжка — вряд ли у нее было нормальное, беззаботное детство.
 — Наверное, синьорине скучно слушать. Все это происходило много лет назад, и некоторые из этих лет хотелось бы вычеркнуть из памяти.
 — Нет-нет, — поспешно возразила Сара, чье любопытство достигло предела. Не останавливайтесь, прошу вас. Я бы хотела многое уяснить: надо мной витает образ покойной герцогини; ведь она жила в этих комнатах, ее портрет и поныне висит здесь, а не в картинной галерее. Должно быть, художник не польстил ей и она была замечательно красивой женщиной? Вы, кажется, говорили о ней как об испанке?
 — Да, синьорина, она была родом из Испании и настоящей красавицей, причем совсем молоденькой. Муж ни в чем ей не отказывал. Стоило ей лишь намекнуть о своих желаниях, все тотчас было к ее услугам: бриллианты, роскошные наряды… Это было тяжелое время для нашей страны. Сейчас благодаря здравствующему герцогу семья так богата, а бывали времена, когда им приходилось несладко, но все равно любой каприз герцогини становился законом для окружающих. У нее было все!
 — Кроме свободы, — сухо перебила Сара. Эта история несколько отличалась от той, что Серафина поведала ей раньше: бедная юная новобрачная, пленница мужа-тирана… — И потом, как насчет частых отлучек герцога, когда он подолгу оставлял ее одну, а сам отправлялся в дальний путь и, без сомнения, посещал своих бесчисленных любовниц? Может, этот роскошный дворец стал восприниматься ею как тюрьма? Несчастная женщина!
 По лицу Серафины скользнула тень. Сара решила, что больше не произнесет ни слова. Наверное, экономка считала, что и без того сказала слишком много.
 Когда она все-таки открыла рот, в ее словах Саре почудился упрек:
 — Синьорина не понимает… Все было совсем не так. Действительно, вскоре после свадьбы герцогиня забеременела. Тогда-то она и попросила отвести ей эти покои, а ее муж стал подолгу пропадать вне дома. У него было много дел: нужно было делать деньги. В то время не было вертолетов, дороги были разбитые и очень опасные, горы кишели вооруженными бандитами. Герцогиня физически не могла сопровождать мужа.
 — Ну, а потом? — настаивала Сара, сама удивляясь своей настойчивости. Она не забыла, что юная страдалица умерла из-за отсутствия элементарной медицинской помощи. Если бы мстительный супруг питал к ней хоть каплю любви, он простил бы ее!
 — Скажите, синьорина: если бы у вас был маленький ребенок, нуждающийся в материнской заботе и ласке, разве вы оставили бы его и отправились путешествовать?
 Браво, Серафина! Сара невольно покачала головой.
 — Должно быть, нет. Но ведь и она не сделала этого? А ее муж присутствовал при рождении ребенка? Разве он не мог ненадолго задержаться?
 Ребенком, о котором шла речь, был Марко! Что за странная мысль! Разве можно представить его крохотным, беспомощным созданием?
 С мрачного лица пожилой женщины не сходило жесткое выражение.
 — Конечно, он присутствовал при рождении сына, хотя жена и не хотела его видеть. Врач сделал все, чтобы подготовить ее, и все равно она не была готова к неизбежным страданиям. Как же она кричала! Я закрывала уши, чтобы не слышать проклятий, которыми она покрывала своего мужа. А потом…
 — Да?
 — Потом она не захотела видеть ни мужа, ни новорожденного младенца. И моей матери, и доктору — всем досталось! Правда, через какое-то время она разрешила принести ей ребенка для кормления, и то только потому, что у нее заболела грудь. Покормив мальчика, она всякий раз отворачивалась от него нет чтобы покачать, подержать на руках, все только плакала и жаловалась, пока, наконец, не нашли кормилицу, женщину с гор, чей брат… — Серафина гневно скривила губы и тем же деревянным голосом продолжила:
 — О ребенке позаботились, но был ведь еще и муж, синьорина. Она отвернулась и от него: как он ни старался, чего ни дарил — она больше не желала делить с ним супружеское ложе! Она требовала все новых и новых подарков — в награду за рождение наследника, — и герцог ни в чем не отказывал ей в надежде, что это когда-нибудь пройдет. Вот тогда-то и стал подолгу отлучаться — с каждым разом отлучки длились все дольше. Однажды я сама слышала, как он говорил заезжему приятелю, что не в силах выносить ее ненависть, которой она и не думала скрывать.
 Вода в ванне почти совсем остыла. Сара машинально повернула кран, чтобы добавить горячей воды. Вопреки ожиданию, давняя история, во всех подробностях поведанная Серафиной, так увлекла ее, что она отрешилась от своего собственного двусмысленного положения в этом доме. Она даже не задавалась вопросом, почему Серафина выбрала именно этот момент, чтобы раскрыть семейные тайны перед ней — в сущности, посторонним человеком.
 — Так, значит, он стал задерживаться все дольше и дольше, а она тем временем… — пробормотала Сара, приспосабливая свое восприятие к новой трактовке. Эта история напомнила ей японский фильм «Расемон». Сколько же ликов у истины? Каждый смотрит со своей колокольни. Пытался ли кто-нибудь понять бедную маленькую испанку, прежде чем вынести ей приговор как законченной эгоистке, не признающей ничего, кроме собственного удовольствия?
 Казалось, Серафина заблудилась где-то в далеком прошлом; ее худые, загрубевшие от работы пальцы механически перебирали четки; она устремила невидящий взгляд поверх сариной головы. Это была минута прозрения и трудных размышлений.
 — Он мог бы брать ее с собой. Вероятно, ей не хватало общества других людей. Принарядиться, надеть драгоценности в оперу или на балет, или на дружеский коктейль. Мог бы сводить ее на консультацию к… видимо, специалистов по проблемам брака тогда не было, ну, хоть к психоаналитику.
 Она ведь была совсем дитя!
 — Не забывайте, синьорина: это было трудное время, и ситуация постоянно ухудшалась. Кончилось тем, что война, которую давно ждали, поставила весь мир с ног на голову. Все это было так некстати! Хотя одно время нам казалось — герцог был в отъезде, — что поведение герцогини изменилось к лучшему.
 Ребенок вышел из грудного возраста, и — возможно, от скуки — она стала разрешать приносить его в свои покои. Даже стала лучше относиться к няне и подолгу беседовать с этой простой, неграмотной женщиной с гор, которая потеряла свое незаконнорожденное дитя. Ах, сколько горя принесла эта дружба!
 — Вы несправедливы, — вступилась Сара. — Что плохого, если одинокая молодая женщина ищет участия, нуждается в собеседнике — и наконец обретает его? И потом… Вы только что сказали, что она признала сына?
 В голосе старой женщины послышались суровые нотки.
 — Она обращалась с ним, как с игрушкой: то ласкала и баловала, то отсылала прочь. А что касается дружбы, то… У кормилицы был брат, один из тех опасных разбойников, которые грабили неосторожных, беззащитных людей.
 Они познакомились…
 — И он стал отцом Анджело? — слова вылетели раньше, чем Сара попыталась их удержать. Однако Серафина не удивилась и только бросила укоризненный взгляд на зардевшееся лицо девушки в обрамлении мокрых кудряшек.
 — Да, Анджело — сын своего отца…
 — И своей матери, разумеется, — парировала Сара. — Ах он, бедняга! Если кто-либо в этой истории и заслуживает жалости, кроме заблудшей герцогини, так это он, ребенком сосланный в чужие края. И даже теперь…
 — Анджело сам нарывается на неприятности, синьорина. И, прошу прощения, злоупотребляет своим положением. Он пользуется великодушием герцога.
 Чувствует свою безнаказанность и слишком многое себе позволяет. В Соединенных Штатах он попал в какую-то скверную историю — нет ничего удивительного в том, что его выслали из страны. Кто виноват, что он сбился с пути? Его даже не посадили в тюрьму, как остальных, дали возможность вернуться на родину свободным человеком. Умоляю вас, синьорина, будьте осторожны, не доверяйте этому человеку. А если я позволила себе так много сказать, так только потому, что у меня болит душа за другого мальчика.
 Несчастное дитя, которое выросло с мыслью о том, что мать не любила его — ив конце концов оставила без малейших сожалений. Бывают шрамы на сердце, которые остаются на всю жизнь, даже если мальчики становятся взрослыми мужчинами, рано научившимися скрывать свои чувства.




 Глава 35


 Сару с детских лет приучили рационально мыслить, внушили, что и чувства следует беспристрастно анализировать, словно точки и палочки под микроскопом. Рассматривать явления в развитии. До сих пор это удавалось. Вот и сегодня с Серафиной… Однако что за странный день!.. Хорошо уже и то, что ей удалось ответить откровенностью на откровенность. Хотя, как Сара ни напрягала воображение, ей было трудно представить Марко маленьким ребенком.
 — Прошу вас, Серафина, попробуйте трезво взглянуть на вещи! — Вода остыла, и Сара поспешила выбраться из ванны. Серафина подала ей мохнатое полотенце. Взгляд девушки упал на собственное отражение в зеркале, и она решительно отвернулась.
 — Я бесконечно ценю ваше доверие, но… Нужно видеть разницу! Я не жена ему — это во-первых. Вы сами знаете, что я такое, во что он превратил меня.
 Хотя я сама виновата, что допустила это. Не хочу никого винить. Мне следовало… — Сара закусила нижнюю губу и стала ожесточенно растирать себя полотенцем. Потом продолжила, слегка понизив голос:
 — Вы не можете не понимать, что мне необходимо бежать отсюда. Мое положение сделалось невыносимым. Я не позволю обращаться с собой, как с какой-то игрушкой. А Марко говорит, что не отпустит меня, пока вдоволь не наиграется. Ради всего святого, как можно проводить параллель между мной и его матерью, бросившей собственное дитя? Я не питаю никаких чувств к Анджело, но если он единственный, кто способен помочь мне вернуть свободу и человеческое достоинство, я… воспользуюсь его услугами.
 Серафина заломила руки.
 — Но, пожалуйста, синьорина! Конечно, у герцога много недостатков — у кого их нет? Он человек крутого нрава, ему рано пришлось повзрослеть задолго до того, как он вырос. Но поверьте… Клянусь Матерью Пре святой Богородицей, я еще не видела его таким! — Серафина волновалась, как никогда прежде; заметив, что Сара собирается возразить, она нетерпеливо отмахнулась.
 — Он никогда не привозил женщин во дворец. И у него ничего нельзя было прочесть на лице: ни радости, ни гнева. Он не питал привязанности к дому, никогда подолгу не гостил. Однако с тех пор, как здесь появились вы, его словно подменили. Теперь это просто клубок эмоций. Он часто злится — да так, что лакей, который служит больше пятнадцати лет, только качает головой и не может поверить собственным глазам. Герцог забросил бизнес, а ведь он всегда придавал ему большое значение. В прошлые приезды только и занимался делами.
 А теперь ему ничего не нужно, кроме вас. Да, синьорина! Не уходите — даже если между вами вспыхнет ссора. Люди ссорятся, только если неравнодушны друг к другу. Разве не так?
 Господи! Как перенести этот внезапно обрушившийся на нее шквал слов и мыслей? Девушка вздохнула. Серафина протянула ей халат.
 — Спасибо, — автоматически поблагодарила Сара. Ее терзали противоречивые мысли, и не хотелось разбираться в них под пристальным, хотя и доброжелательным оком Серафины.
 — Принести синьорине чего-нибудь прохладительного? Минеральной воды или белого вина? А потом хорошо бы вам отдохнуть. Я прослежу, чтобы вас не беспокоили, и доставлю обед прямо в комнату. Все, что пожелаете.
 То ли из вредности, то ли пытаясь скрыть свои истинные чувства, Сара не без лукавства спросила:
 — А если мне ничего не нужно, кроме свободы? Ну хоть чуть-чуть прокатиться верхом на лошади. Или для разнообразия пообедать не здесь, а в столовой. Как насчет этого? Он оставил вам какие-нибудь инструкции, прежде чем улететь?
 Инстинкт самозащиты требовал, чтобы она избежала праведного гнева.
 Предмет их разговора был не кем иным, как опасным, бессовестным тираном наплевать, что у него было трудное детство! Для его жестокого обращения с ней нет оправданий — даже если сделать скидку на то, что он принимает ее за другую! Такова ее позиция, и она с нее не сойдет!
 — Я налью вам вина, синьорина, отдохните немного, пока солнце еще высоко.
 Я уверена, герцог скоро вернется, и, даст Бог, все изменится к лучшему.
 Сара следила — все еще мятежным взглядом, — как она поспешно удаляется.
 Старая ведьма! Посеяла семена сомнения и удирает с поля боя, чтобы не слышать возражений.
 Ну что ж, посмотрим. Одалиска… Сераль… А себя он кем воображает султаном, что ли? Прожженный циник, настоящее чудовище! Да разве он способен на какие-то чувства? В Серафине говорит преданность семье Кавальери. Марко привык стоять на своем и чтобы женщины падали к его ногам, выпрашивая крохи с его стола в виде дорогих подарков — цепочек и ножных браслетов, подобных тем, что он насильно надел на нее. Черт бы его побрал! Когда она обретет свободу, то первым делом снимет — даже если потребуется распилить — и вернет ему его подарки с запиской соответствующего содержания.
 Перебирая в уме подходящие к случаю слова, Сара задумчиво потягивала вино в запотевшем бокале. Это было ее любимое белое вино. Серафина не забыла сопроводить его закусками: несколькими сортами сыра и кунжутовым печеньем.
 При этом она ворчала, что синьорина забыла позавтракать и вот-вот совсем отощает. Что же касается вина, то оно полезно и для фигуры, и для здоровья.
 Сара не заметила, как задремала, — все еще в халате, хотя и собиралась переодеться. Нужно погладить джинсы и блузку. Но это после, а пока она погрузилась в тяжелую дремоту с тревожными сновидениями.
 Вдруг что-то заставило ее резко проснуться.
 — Марко?
 — Нет-нет, это я, Анджело. Пожалуйста, не кричите. Боюсь, что старуха поставила какую-нибудь дурочку-горничную на стреме: вдруг вы лунатик и ходите во сне? Или еще по какой-нибудь причине. Эй, вы не спите? Прошу извинить, что нагрянул без официального приглашения, но, как вы, несомненно, догадались, я не признаю формальностей. Вы не спите?
 Нет, Сара не спала. Она резко села на кровати и заморгала, привыкая к полутьме спальни. Легкая головная боль напомнила ей о нескольких бокалах белого вина, выпитых накануне.
 — Анджело? Почему…
 — Вот теперь правильно: Анджело, а не Марко. Слушайте, вы случайно не отмочили глупость — не втюрились в него? Единственное, почему я здесь, это потому, что недавно вы сделали весьма прозаичный намек — в присутствии моего сварливого братца, — и я ждал весточки. Особенно после того, как подбросил вам пару-тройку журналов. Вы их прочли?
 Он сел к ней прямо на кровать, и Сара запоздалым жестом потянула на себя простыню.
 — Все еще стесняетесь? Но, кажется, вы уже не монашка. Пускай вас не смущает, что я сижу на вашей кровати. Не бойтесь, я никому не открою, кто вы на самом деле, потому что, как я уже сказал, я из тех, кто умеет держать слово. И еще я из очень дотошных — вы меня понимаете? Я храню все материалы о Моне Чарльз и ее детях, включая фотографии. Но вы можете на меня положиться, я буду держать язык за зубами. И вообще, я никогда не был насильником, а вы к тому же «крошка Моны Чарльз», даже если успели вырасти.
 Короче, прежде чем вы снова уснете… Вы все еще намерены бежать отсюда?
 Сейчас самое время, и, кроме меня, вам никто не поможет. Но если вы передумали…
 — Конечно, нет! — Сара беспокойно заерзала на кровати. Ей было стыдно, что спросонок она произнесла имя его брата. Не нужно было столько пить и слушать рассказы Серафины.
 — Точно?
 Она рассердилась.
 — Конечно. Просто он уехал, а я перегрелась на солнце и вообще чувствовала себя, словно на каникулах, — понимаете?
 Это прозвучало не слишком убедительно, и теперь, когда глаза Сары привыкли к темноте, ей стало видно, как Анджело пожал плечами.
 — Вот что я вам скажу. Я неплохо разбираюсь в людях, и одной из причин, побудивших меня, так сказать, взяться за оружие, стало то, что я разгадал в вас умную, независимую женщину. И вдруг я узнаю, что мачеха моих» брата Марко решила устроить ему сюрприз — неожиданно нагрянуть сюда и разузнать, почему его так давно мс видно и не слышно, плюс привезти сюда очень богатую молодую даму, его невесту — кажется, они уже говорились. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я подумал, что, наверное, теперь самое время предложить вам мои услуги. Конечно, вам решать…
 — Его невеста?!
 Все смутные иллюзии мгновенно испарились, оставив Саре одну лишь холодную злость: на себя и на него, Марко, который обожал мачеху и успел обзавестись невестой — невзирая на все свое презрение к женщинам, будь он проклят!
 — Ну-ну, пожалуйста, не так громко! Они не появятся здесь вплоть до завтрашнего вечера: раньше трудно раздобыть вертолет. Так что время у нас еще есть. Ни о чем не беспокойтесь — хотя я и так знаю, что вы не из пугливых. Вам нужно будет просто следовать за мной и выполнять мои указания, и все будет о'кей. Мы в два счета улизнем, и мой брат герцог ни черта не узнает до тех самых пор, пока вы не окажетесь в безопасном месте. Да, кстати, извините, если я лезу не в свои дела, но я любопытен: что на самом деле случилось с Дилайт? Кажется, я что-то читал…
 Подогреваемая яростью и не забывая — безопасности ради — понижать голос, Сара вкратце передала отчет о тех событиях, которые привели ее к такому печальному концу. Естественно, кое о чем она умолчала, хотя догадывалась, что он, так сказать, читает между строк.
 — Вы уверены, что не хотите бежать прямо сейчас? — осведомился он, когда рассказ был окончен. — Зачем вам новые неприятности? Если герцогиня обнаружит вас здесь, это будет неописуемая сцена: несмотря на всю свою обходительность, герцогиня умеет быть лютее лютого варвара. Вдруг этой старой карге Серафине не удастся скрыть ваше присутствие? Гораздо лучше…
 — Нет уж! — прошипела Сара, вцепившись пальцами в простыню и жалея о том, что под рукой не оказалось чего-нибудь бьющегося. Вендетта! О, как она теперь понимала смысл этого слова!
 — Однако…
 Сара глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух и более спокойным голосом произнесла:
 — Не сегодня, а завтра вечером, если вы согласны пойти на риск. Я полагаю, следует открыть мачехе глаза на истинную сущность ее пасынка. Он… просто подонок, и я намерена поквитаться! Даже не столько за себя, сколько за Дилайт. О, я уверена, мама Мона будет в восторге! Она станет гордиться мной — и вами.
 — Вы думаете? Я наконец-то познакомлюсь с вашей прекрасной матерью! Что ж, говорят, что месть сладка, и что такое несколько часов? — Саре стало стыдно, что она бессовестно манипулирует бедным Анджело. Но он был так счастлив, так уверен в себе! — Ни о чем не волнуйтесь. Ждите меня здесь и отошлите всех остальных — примерно в это же время. Голову даю на отсечение, все будет по первому классу! Единственное, о чем я жалею, это что не увижу их лиц, когда вы им все выложите!
 Анджело тоже будет гордиться ею, поклялась себе Сара после того, как он ушел — так же неслышно, как появился. Она смаковала каждую подробность будущей мести — теперь это будет и его месть тоже! Они посмеются последними!
 Сара металась и ворочалась на широченной кровати. Сон никак не шел.
 Должно быть, она и впрямь перегрелась на солнце. Знойное первобытное солнце на знойном первобытном острове… У нее было такое чувство, словно она отрезана от цивилизации и даже от реальности — пленница какого-нибудь мавританского корсара, который не считал женщин за людей. Слава Богу, Анджело открыл ей глаза! О, как она в эти минуты презирала себя за то, что чуть не влюбилась в этого мерзавца!
 Сара соскочила с постели и подбежала к холодильнику. Что это ей вдруг померещилось, какая дикость? Влюбилась — вот еще! — и в кого? Нет, в ее сердце есть место только для презрения и ненависти — не для любви! Как она могла подумать такое?
 Злясь на себя, отчаянно стараясь думать о другом, Сара хлебнула еще вина.
 В зеркале отразилась девушка с отросшими, спадающими ниже плеч волосами, достающими до груди…
 «А ну-ка, хватит!» — приказала она себе. Она сыта по горло! Может быть, зря она не убежала с Анджело сегодня вечером и обрекла себя на новое ожидание? Завтрашний день покажет!




 Глава 36


 Завтра, которого Сара ждала и боялась, наступило для нее довольно поздно: девушка сильно измучилась, слишком отрадным показалось погружение в полное забытье. И все-таки она настала — пора пробуждения от всех и всяческих иллюзий.
 Открыв глаза, Сара наткнулась на чей-то внимательный взгляд. Сидевшая возле ее кровати горничная мигом вскочила на ноги и бросилась к двери, роняя на ходу:
 — Доброе утро, синьорина. Сейчас позову Серафину.
 Пришедшие Серафина с Катериной принялись наперебой убеждать Сару, что этот день не должен отличаться от предыдущих. У синьорины круги под глазами, ей необходимо еще поспать.
 Саре едва удалось вклиниться в их причитания с просьбой принести завтрак, однако потом она и не притронулась к еде. Мобилизовав всю свою выдержку, она сделала вид, будто соглашается, и изъявила желание снова лечь в постель.
 — Вот и чудесно, синьорина. Я буду занята, но Катерина подежурит у двери, на всякий случай, если синьорине что-нибудь понадобится. Я скоро вернусь.
 — Спасибо, Серафина. Что-то меня разморило. Вам нетрудно будет разбудить меня, как вчера?
 Простые, будничные фразы, рассчитанные на то, чтобы, усыпить бдительность служанок. Обмануть — как была обманута она сама. Бедная Катерина, она такая наивная, провести ее — как нечего делать.
 Сара заставила себя прилечь, прикидывая в уме, который теперь час. Три?
 Может быть, четыре? Интересно, они уже приехали? Видимо, да — судя по оживлению в том крыле, где жили слуги.
 Прошел час. Сара сама удивлялась, как долго ей пришлось выдержать.
 Ничего, она долго ждала, а теперь начинает действовать! Она поднялась на ноги и постучалась в закрытую дверь.
 — Катерина! Вы здесь?
 Девушка вихрем ворвалась в спальню.
 — Да, синьорина. Я все время буду здесь. Вам что-нибудь нужно?
 — Да, прошу вас, приготовьте ванну и принесите немного вина. Если не знаете, где оно хранится, спросите у Серафины.
 Все оказалось проще простого. Серафины нигде не было видно, а Катерина, несмотря на молодость, была слишком хорошо вышколена, чтобы не выполнить приказание. И потом, синьорина не выказала никаких признаков того, что собирается на прогулку. Откуда ей было знать? Она пустила воду и бросилась вниз по лестнице: принести того и только того вина, о котором ее просили. За своей готовностью услужить Катерина совсем выпустила из виду, что дверь не запирается. Кто мог предположить, что прекрасной синьорине с огненно-рыжими волосами придет в голову спуститься вниз? Или что она прикроет наготу лишь одним полотенцем — и то кое-как?
 Все было разыграно, как по нотам. Сара вся сосредоточилась на разработанном ею сценарии, идеально рассчитала время, словно заранее знала, что герцогине придет в голову подкрепиться невдалеке от бассейна.
 Наверное, в ней оказалось больше материнских генов, чем она предполагала.
 Холодная ярость, которая вчера вечером удержала Сару от позорного бегства, помогла ей как ни в чем не бывало спуститься по мраморным ступенькам.
 Впоследствии у Сары сохранилось только одно четкое воспоминание: два повернутых к ней женских лица, в немом изумлении наблюдающих за ее триумфальным появлением на сцене. Все было в высшей степени естественно, игра нерасторжимо слилась с реальностью.
 Да уж, этого вовек не забыть даже слугам, обратившимся в онемевшие статуи. Занятые поисками нужного вина, Серафина с Катериной пропустили самое грандиозное представление из Сариной недолгой артистической карьеры.
 Даже то, как она якобы удивленно застыла на месте, широко распахнутыми глазами глядя на обеих женщин, оказалось верхом совершенства. Сара с досадой убедилась в том, что одна из дам очень молода и довольно смазлива. Блондинка и, конечно же, пресная особа.
 — О! Я прошу прощения… не знала, что здесь кто-то есть. Вы друзья Марко? Как приятно с кем-нибудь пообщаться для разнообразия. Отлично придумано — накрыть стол здесь, а не в моей спальне или в душной столовой.
 Не правда ли? — она по очереди улыбнулась обеим, злорадно отметив про себя, что обе дамы словно язык проглотили. — Вы не возражаете, если я сначала окунусь, как планировала? Я с самого отъезда Марко не купалась в бассейне, а плескаться в ванне несколько устарело. Вы меня понимаете?
 Еще одна обворожительная улыбка — и, сбросив полотенце, Сара чисто, без единого всплеска, ушла под воду. Вода помогла снять напряжение. Она проплыла туда и обратно и наконец облокотилась на мраморную кромку, отбрасывая назад налипшие пряди.
 — Привет! — Первым, что бросилось ей в глаза, были некрасивые, кирпичного цвета пятна на бледном лице блондинки. Сара послала ей сладчайшую улыбку и доверительно сообщила:
 — Кажется, мне уже давно следовало представиться.
 Меня зовут Дилайт, я подружка Марко — во всяком случае, на данный момент. А вы кто?
 Нет, это явно произвело бы впечатление даже на папу и няню Стэггс, которые положили столько сил на ее воспитание! Она вела себя как первостатейная стерва — и это ее ничуть не смущало! Ни малейшая тень не омрачила ее безмятежного лица, когда младшая из женщин вскочила на ноги, неловким движением опрокидывая стул. У нее оказался визгливый голос рыбачки — определила Сара.
 — О-о-о! У-у-у! Мадонна миа, я не потерплю такого унижения, даже ради герцогского титула! У меня достаточно своих денег, и на свете есть много мужчин, которые меня уважают и не допустят, чтобы я жила под одним кровом с дешевой проституткой! — Она нелепым драматическим жестом показала на Сару ярко наманикюренным пальцем:
 — Вы только посмотрите на эту бесстыдную американскую шлюху, которая бахвалится тем, что она любовница вашего сына, и шляется голая у всех на глазах! Какого позора мне удалось избежать! Я…
 Она все быстрее и невнятнее выплевывала слова, а герцогиня пыталась ее успокоить. Ответ Сары, четкий и рассчитанный, ворвался во всеобщее замешательство и привлек к себе внимание всех присутствующих:
 — Господи Иисусе! Какая муха ее укусила? Да что я сделала, чтобы поднимать такой шум? Я же не виновата, что оказалась здесь. Мы с Карло договорились пожениться, а старший братец умыкнул меня и притащил сюда прямо в разгаре съемок в фильме Гэрона Ханта. Послушайте, я совсем не жадная. И не умею ревновать. Мне известно, что Марко время от времени валандается с другими девчонками, которые согласны на разные извращения, мне до лампочки!
 Резкий, визгливый голос, который она уже начинала ненавидеть, поднялся еще на несколько октав. Блондинка совсем забыла о том, что она — леди.
 — Проститутка! Грязная девка! Чтоб ты утопилась!
 Герцогиня, которой, несмотря на все выходки Сары, удалось сохранить хладнокровие, обратила на нее испытующий взгляд, напомнивший Саре классную даму из закрытой и очень дорогой школы, где ей пришлось учиться, — женщину, которая всегда наводила на нее ужас.
 — Ну, хватит, юная леди. Сейчас же отправляйтесь к себе и не забудьте прихватить полотенце. Я побеседую с вами позже. А ты, Лючия, перестань скандалить, а то у тебя испортится цвет лица. Идем-ка потолкуем с глазу на глаз.
 Не повернув головы, дабы убедиться, что ее приказания выполняются, герцогиня увела все еще брызжущую слюной Лючию с глаз долой. То был поистине царственный уход — помимо воли и вопреки сложившемуся у нее предубеждению, пришлось признать Саре. Она так и не поняла, выиграла или проиграла столь тщательно подготовленное сражение.
 Слуги исчезли, как по волшебству, — во всяком случае, мужчины. Сара выбралась из бассейна, и Серафина с одеревеневшим лицом подала ей полотенце.
 Она смотрела на Сару в точности, как герцогиня.
 — Ах, какой некрасивый поступок! Мне стыдно за вас, и вашей матушке было бы стыдно, если бы она видела и слышала. Как вы могли произнести все эти слова — точно какая-нибудь… как вас назвала синьорина Лючия. Оскорбить герцогиню в ее собственном доме! Когда герцог узнает, я не берусь предсказать последствия. Наверное, его гнев будет ужасен. Трепещите, синьорина!
 Сара вздрогнула и тотчас рассердилась на себя — хотя, скорее всего, дрожь была вызвана дуновением легкого ветерка после купания.
 Ха! Можно подумать, ей есть до этого дело! Да-да, пусть бесится, пусть сходит с ума, когда увидит, что клетка опустела, и она сбежала с Анджело!
 Она последовала за Серафиной наверх, утешая себя мыслью о том, что через несколько часов окажется на свободе. А до тех пор она не собирается ни о чем жалеть. Даже невозмутимая герцогиня с манерами истинной аристократки не заставит ее отступить от намеченного плана.
 Когда она вернулась в спальню — свою тюрьму, — Серафина обратилась к ней с лаконичной просьбой, от которой кровь снова бросилась Саре в лицо:
 — Синьорина будет настолько добра, что останется у себя в комнате и накинет на себя что-нибудь перед тем, как ее вызовут к герцогине. А если синьорина голодна, ей принесут обед.
 «Хлеб и воду?» — чуть не вырвалось у Сары, но она прикусила язычок.
 Подумаешь, еще несколько часов! Чего ей бояться? Что может ей сделать герцогиня? А когда вернется Марко, она будет уже далеко. Зато он узнает, что его драгоценная невеста — уже не невеста! И это будет только первый шок, который его ожидает.
 Все еще пребывая в мятежном состоянии духа, Сара занялась переодеванием: натянула на себя облегающие джинсы (удобно будет карабкаться по горам) и короткую хлопчатобумажную рубашку, которая завязывалась узлом под грудью, почти не оставляя простора для воображения. А теперь… Сара бросила критический взгляд в зеркало. Что делать: намалеваться так, чтобы выглядеть вульгарной, или не краситься вообще? Она задумчиво наморщила лоб. Нет, слишком вызывающий макияж не годится из-за Анджело: он может подумать, что она делает ему авансы. В конце концов Сара пошла на компромисс сама с собой: слегка положила коричневые тени, отлично гармонировавшие с загаром, и подвела глаза. Еще чуть-чуть бесцветного блеска для губ… Ну вот и прекрасно!
 Она скрепила волосы резинками на манер мышиных хвостиков и самодовольно улыбнулась. Если постараться, можно сойти за шестнадцатилетнюю. Вдруг герцогиня поверит? А может быть, она вообще оставит Сару в покое?
 Плевать ей на герцогиню — так же, как на ее наглого чернобрового пасынка, который решил, будто все женщины — шлюхи и лгуньи! Завтра все это перестанет иметь для нее значение. Она вернется к нормальной, цивилизованной жизни и снова станет собой — обычной, благоразумной девушкой, сбежавшей из фантастического мира «Тысячи и одной ночи», куда она угодила по чистому недоразумению. Все это было сном, фантасмагорией, игрой воображения, которая не скоро изгладится из ее памяти.
 Сара по привычке подняла глаза на портрет герцогини Кавальери, матери Марко и Анджело. Несчастная женщина повесила на шею медальон с изображением волка и уже считала зверя ручным. Но в конце концов волк показал себя!
 — Она была мелкой, эгоистичной и глубоко испорченной женщиной, к тому же безмозглой, пусть даже бедняга Джанкарло и влюбился по уши. Однако не в этом дело. Я преодолела крутизну этих ступеней, чтобы поговорить о вас.
 Резко вскочив на ноги, Сара натолкнулась на взгляд холодных, как сталь, голубовато-серых глаз здравствующей герцогини. Этот взгляд скользнул ниже, пронзив открытый участок ее живота под коротенькой белой рубашонкой, а затем вернулся к мышиным хвостикам.
 — О! Если бы я знала, я сошла бы вниз. Мне так хотелось объяснить вам, что у меня и в мыслях не было обижать вашу юную приятельницу. Я же понимаю, что Марко пользуется успехом у женщин…
 Герцогиня неожиданно рассмеялась.
 — Вы добились своего: Лючия настояла на том, чтобы немедленно уехать. Но неужели вы рассчитывали обмануть меня вашим теперешним видом пай-девочки после столь виртуозно разыгранного спектакля? Кстати, я никогда не испытывала к Лючии особой симпатии. Садитесь, пожалуйста, и я тоже сяду.
 Сара моментально послушалась. Она так и пожирала свою противницу глазами.
 Та села напротив нее, скрестив стройные ноги в элегантных туфлях.
 — На чем мы остановились? Ах да. В чем тут все-таки дело? И что вы здесь делаете? Вы не принадлежите к тому типу, который всегда нравился Марко.
 Будем говорить откровенно, хорошо? А что вы сказали о Карло, моем сыне?
 Постепенно у Сары возникло ощущение, будто они с герцогиней заключили своего рода временное перемирие или, по меньшей мере, достигли взаимопонимания. Начать с поразительного заявления герцогини:
 — Да-да, Карло. Когда я в последний раз разговаривала с ним по телефону, он только что счастливо женился на девушке по имени Дилайт и в скором времени собирается стать отцом. Я как раз хотела поговорить об этом с Марко.
 Боюсь, что он слишком серьезно относится к роли главы семейства и преувеличивает свою ответственность, но они с Карло всегда были буйными головушками! Так при чем тут Карло? И будто бы Марко отбил вас у него?
 Должна заметить, дитя мое, я хорошо знаю обоих мальчиков: и сына, и пасынка.
 У вас что-то не сходится. Если бы у Карло с вами что-нибудь было, он не утаил бы от меня. И на серьезного, циничного Марко не похоже — привозить сюда женщин. Может быть, вы объясните?..
 Сара отнюдь не была расположена что-либо объяснять.
 Все, чего ей хотелось, это чтобы ее оставили в покое.
 — Ну… Мы с Карло это самое…
 — В самом деле? Когда? Он не менее года встречался со своей настоящей женой, и мне это было прекрасно известно, так же, как и то, что Марко был настроен против этого брака. Всю жизнь мне приходилось быть между ними буфером!.. Как выглядит Карло?
 Этот вопрос застал Сару врасплох. Она лихорадочно пыталась вспомнить фотографию, которую однажды показывала Дилайт. Но перед глазами стоял лишь один ненавистный образ: черные волосы, черные глаза, черная душа!
 — Ну… он, само собой, брюнет…
 — Так я и думала! — и герцогиня вторично бросила на Сару взгляд, напомнивший ей классную даму и тот позорный эпизод, когда ее застигли в чужом саду с вымазанными вишневым соком губами и руками. — Дитя мое, если у вас нет наготове другой беспардонной лжи, предлагаю сказать правду. Это будет гораздо проще, уверяю вас, если, конечно, вы не из тех, что лгут из любви к искусству.
 — Нет, я не из породы патологических лжецов, — попыталась оправдаться Сара.
 — Спасибо, это именно то, что я хотела услышать. Я очень рада этому, моя дорогая. Успокойтесь и скажите мне правду, чтобы я могла помешать Марко… проявить характер. У него очень тяжелый нрав — кажется, вы уже испытали это на себе?
 Глядя в спокойное лицо герцогини, Сара решила, что может позволить себе уступить: ведь через каких-нибудь пару часов она встретится с Анджело.
 Конечно, она не лгунья от природы, разве что ее выведут из себя. И наплевать ей на гнев Марко. Естественно, он придет в бешенство, когда узнает, что его столько времени водили за нос. Уж лучше открыть правду его мачехе, чем ему самому.
 — Ну… дело в том, что я — сестра Дилайт и согласилась выдать себя за нее, чтобы отвлечь внимание Марко, пока они с Карло…
 Герцогиня удовлетворенно кивнула.
 — Ну вот, это уже не лишено смысла. Может быть, выпьем немного вина, прежде чем вы мне все расскажете? Должна признаться, я была страшно зла на вас, но Серафина на удивление рьяно встала на вашу защиту. А она женщина строгих правил. Но в вашем случае… Продолжайте, пожалуйста. Даже если вы кое-где и погрешили против истины, я уверена: это будет презанимательная история!




 Глава 37


 Позже Сара думала: могло быть и хуже. Герцогиня на удивление не похожа на мегеру, напротив, она так вежливо расспрашивала ее, и потом, когда они расстались, у Сары осталось впечатление, будто окончательный приговор ей еще не вынесен. Конечно, Сара кое о чем умолчала и испытала облегчение, когда ее элегантная мучительница собралась уходить.
 — Ну что ж, — сказала та напоследок, — думаю, что финал этой истории зависит только от вас с Марко. Но я хочу предупредить вас, дорогая, что он не из тех, кто легко мирится с поражением, особенно если его выставили на посмешище, так что советую приготовиться к худшему. Видимо, он уже прочитал сообщение в газетах. Кажется, ни одна из них не обошла вниманием тот факт, что сам кардинал обвенчал вашу сестру и Карло.
 Марко! Какое ей дело до его реакции? Да, он, наверное, уже в курсе.
 Притворившись — ради Серафины, — будто она пораньше хочет лечь спать, Сара выключила всюду свет и одетая залезла под простыню. Все ее существо было натянуто, как струна. Нет, так не годится. Нужно сохранять спокойствие и думать только об одном. Ей просто необходимо улизнуть раньше, чем он вернется, без разрешения ворвется в ее спальню, схватит ее в охапку, овладеет ею, вынудит забыть о достоинстве, и не останется ни обиды, ни желания отомстить — только то, что он, вопреки ее воле, заставит ее чувствовать. Нет, нужно немедленно бежать! Вернуться к себе самой!
 — Эгей! Пора! — раздался снизу голос Анджело. И в ту же минуту Сара услышала рокот приближающегося вертолета.
 Ведомая инстинктом самосохранения, Сара двигалась послушно, как автомат.
 Следовать за Анджело было нелегко, но она даже радовалась трудностям: они отвлекали ее от собственных мыслей, помогали сохранить душевное равновесие.
 Когда они выбрались на поляну, Анджело рассыпался в похвалах:
 — А знаешь, ты молодчина! «Это что-то!», как говорят в Штатах. Ты когда-нибудь ездила на мотоцикле?
 У Сары в ушах все еще стоял рокот вертолета. Страх перед гневом Марко гнал ее вперед. Она была готова на все, лишь бы убежать от смуглого мстителя.
 — Нет, ни разу. Но я схватываю на лету. Объясни, что нужно делать.
 «Скорее, скорее, скорее!» — твердил внутренний голос.
 Она взобралась на сиденье позади Анджело и обеими руками ухватилась за него.
 — Не забывай смотреть, куда ставишь ноги! Эти трубы могут обжечь или покалечить. Крепче держись за меня и старайся повторять мои движения — скоро научишься. И помни: тебе не о чем беспокоиться! Я знаю каждую тропинку и каждый камень, при свете и в кромешной тьме. Он ни за что нас не догонит даже на своем вшивом вертолете.
 Мотоцикл с ревом ринулся вниз с холма. Теперь, если бы даже вертолет гнался за ними по пятам, они бы не расслышали его рокота. Главной задачей Сары стало не сорваться с мотоцикла, и она изо всех сил прижималась к Анджело, крепко зажмурив глаза и уткнувшись лицом в его широкую спину.
 Время неслось так же быстро, как мелькали одна за другой покрываемые ими мили. Саре легко было ни о чем не думать: она полностью отдалась этой сумасшедшей гонке сквозь тьму сардинской ночи, которая, казалось ей, никогда не кончится. В голове у нее словно отстукивал метроном в такт этой бешеной езде: «Забудь! Забудь! Забудь!»
 — Не бойся, ему нас не найти. Откуда ему знать, в каком направлении мы рванули? И что мы вообще рванули? Он, наверное, убежден… Зная, как устроена его голова, — Анджело усмехнулся очень похоже на Марко, — я могу предположить, что он думает: мы с тобой барахтаемся где-нибудь в постели. Не то чтобы мне не импонировала эта идея — прошу прощения, мисс Сара, беда лишь в том, что сейчас ее трудновато осуществить, однако мой твердолобый братец не знает об этом.
 Ветер унес ее ответ. Сара снова замолчала и была рада бесконечной трескотне Анджело, на своем мотоцикле уносившего ее навстречу зарозовевшему рассвету. Они спустились к морю. Постепенно дороги становились шире; начали попадаться встречные машины. Анджело так лихо лавировал между ними, что Сара снова зажмурила глаза и долго-долго держала их закрытыми.
 Если ей суждено уцелеть, она никогда в жизни не сядет на мотоцикл. Только бы пережить эту ужасную гонку — и Сара с удовольствием вернется к прежней, размеренной жизни. Хватит, она уже получила свою долю приключений! Вот посмеется мама Мона — и сожмет ее в объятиях. Она будет довольна, что ее правильная маленькая Сара наконец-то разбила кокон, в котором обреталась всю жизнь — сидела и задыхалась. Потребовалось вмешательство Дилайт, чтобы помочь ей выбраться. Она на своей шкуре изведала, какое это «счастье» жить, не особенно беспокоясь о разных условностях и ограничениях. Она словно перенеслась из одного мира в другой, где воспоминание о собственном «я» нередко заставляло ее краснеть.
 — Держишься молодцом! — весело прокричал Анджело, заглушая треск мотоцикла. — Но зачем ты так вцепилась в меня? Хотя мне, само собой, лестно.
 Мы уже почти приехали, так что успокойся, ты в надежных руках. Если я правильно рассчитал, мы должны оказаться на месте, где ведутся съемки, — оно называется Кастелло — как раз к тому времени, когда они делают перерыв, чтобы выпить по чашечке кофе.
 С каждым километром, приближавшим их к Кальяри, Сара все сильнее волновалась при мысли о том, как счастливо она избежала опасности. Избежала?
 Или попросту сбежала? Не стоило сейчас вдаваться в эти тонкости. Каждый километр, приближавший их к столице Сардинии, одновременно отдалял ее от «палаццо» и ее золотой клетки. Она уносилась все дальше от ярости своего тюремщика, который, наверное, уже убедился, что теннис — не единственная игра, в которой он потерпел поражение. Должно быть, он и не думает преследовать ее: так велика его ненависть.
 Герцогиня сердится, а Серафина неодобрительно качает головой и сравнивает ее с незадачливой испанкой. Сара оставила все с, вои нар яды — интересно, ей вернут их или Марко собственноручно сожжет все до единого лоскутка? Не то чтобы ей было жаль этих тряпок, но в ее бывших покоях наверняка не замедлит появиться новая пленница, они могли бы оказаться ей впору. Еще одна жертва, которую он станет мучить…
 — Ну вот мы и на месте, целые и невредимые, как я и обещал! жизнерадостно прокричал Анджело, словно ни капельки не устал. — Здесь огорожено, и карабинерам наверняка не понравится мой вид, так что придется тебе, детка, продемонстрировать силу убеждения.
 Полицейский явно не пришел в восторг и от сариного вида, но благодаря ее настойчивости и беглому итальянскому языку, вкупе с мышиными хвостиками, смягчился и приказал двум стражникам препроводить путешественников в грим-уборную, на двери которой красовалась табличка: «Мона Чарльз».
 Мона никогда ничему не удивлялась; не удивилась она и появлению дочери, которую не видела два года.
 — Сара, душенька! Как это мило с твоей стороны! И со стороны твоего друга! Ты так похорошела, крошка! Фантастический загар! А эго?..
 Мона была в своем репертуаре: она уже набросилась на Анджело, а уж он-то просто глаз с нее не сводил. У Сары было такое чувство, будто она произносит запоздалые слова представления:
 — Мама, это Анджело, он был так любезен, что подбросил меня сюда.
 Анджело, это…
 — Вы подбросили ее сюда? Ах, как это мило! Я не видела Сару сто лет, правда, милочка? В последнее время твой папа стал таким занудой, что нам редко удавалось общаться. Вы уже слышали, что отмочила Дилайт? Анджело…
 Гм, какое чудесное имя! Вы любите белое вино? Там в холодильнике есть немного, налейте, пожалуйста. Сегодняшнюю встречу обязательно нужно отметить!
 Нам в самом деле есть что отметить, подумала Сара. Стаканы в момент опустели. Сара, точно завороженная, смотрела, как мама Мона напропалую кокетничает с Анджело. Потом у нее начали слипаться глаза. Сквозь полудрему ей почудилось, будто они говорят о ней, и она удивилась: они говорили так, словно ее здесь не было. А может, так оно и есть? Сара попыталась прислушаться, но вместо этого погрузилась глубже в сон, и все вокруг заволокло дымкой. Она очутилась в океане; волны вздымались выше гор и одна за другой накатывались на нее, пока невесть откуда не появился смуглый пират с золотой серьгой и выволок ее, точно мешок с картошкой, на палубу пиратского брига. Там он начал кромсать кривой саблей ее одежду. Сара сообразила: это мавр, он хочет надругаться над ней, а затем продать ее на невольничьем рынке… если она не угодит ему.
 «Нет! Никогда!» — пронеслось у нее в мозгу, но все тело оставалось тяжелым и безжизненным, совершенно неспособным оказать хотя бы символическое сопротивление. Навалившись на Сару, пират фамильярно ухмыльнулся, точно издеваясь над ее податливостью. Она знала и ненавидела этого человека, хотела навсегда вычеркнуть его из памяти, но и закрыв глаза, видела его сквозь сомкнутые веки. Смуглый, злой, бесконечно опасный. Грубый голос, хищный рот, неожиданный смех, из-за которого возле губ и угольно-черных глаз появлялись крохотные морщинки…
 — Дилетта миа… ты моя и будешь моей, пока я хочу тебя, ясно? Я все еще хочу тебя, чертова ведьма!
 Дилетта… Дилайт, а не Сара… Кто станет вожделеть к Саре? Кого привлечет заурядное, отнюдь не вдохновляющее имя? Не обещающее никаких особых радостей. Земное имя, подходящее земной девушке.
 — Малютка! Проснись, малютка! Ты проспала целых шесть часов, нам пора ехать, — послышался, словно из туннеля, голос мамы Моны. — Анджело мио! Вы уверены, что ничего ей не подсыпали? Ведь она выпила всего два стакана белого вина.
 — Клянусь! Разве я мог бы солгать вам? Нет, она просто выжата, как лимон.
 Слишком много впечатлений, мисс Сара к этому не привыкла. Обещаю вам, скоро все пройдет. Эй, детка, это я, Анджело. Пора вставать. Твоя очаровательная мама хочет ехать домой, и тебе тоже пора.
 — Дочка, с тобой в самом деле все в порядке?
 — Конечно, — машинально ответила Сара, садясь и протирая сонные глаза. Я переутомилась, только и всего. — Она потянулась, старательно избегая глаз Моны, которые вдруг сделались такими понимающими! — Мне, правда, нужно было отоспаться. Куда мы едем?
 — Куда захочешь, дитя мое, но сначала в отель «Средиземный», где мы остановились. Анджело согласился стать моим телохранителем. А поскольку я весь уик-энд буду свободна, то я подумала, что мы могли бы наведаться в Коста Смеральда, там всегда безумно весело. Поедешь с нами?
 — В отеле есть дискотека? И много шустрых молодых людей? — Теперь, когда Сара снова держалась на ногах, она почувствовала, что, несмотря на усталость, могла бы некоторое время продержаться в этом положении.
 — Гм, — скептически усмехнулась мать. Сара ответила ей фальшиво-беззаботной улыбкой. Одной из симпатичнейших черт Моны было то, что она ни над кем не довлела и ничего не навязывала. — Ну, раз уж ты проснулась, милочка, причешись, по крайней мере. На случай, если по дороге нам попадутся репортеры. Хочешь взять мои солнечные очки? Как вы считаете, Анджело?
 — Конечно. Так мисс Сара еще больше похожа на сестру.
 — Ты прелесть! — Мона водрузила Саре на нос огромные темные очки и немного отступила, чтобы полюбоваться результатом. Потом перевела взгляд на своего новоиспеченного телохранителя. — Анджело тоже прелесть. Почему мы раньше не встречались? Но честно, милочка, ты фантастически смотришься! Я в восторге от твоего загара. И от прически. Когда приедем в отель, мы с тобой от души поболтаем — между нами, девочками. Дилайт вечно ставила меня в известность задним числом, но ведь ты не такая?
 Да, Мона все поймет и не осудит. Сара в шутку отдала ей честь, чем немало озадачила и ее, и Анджело.
 — Боюсь, что это займет слишком много времени, мама миа. Малютка Сара наконец-то стала взрослой.
 — Ты меня просто умиляешь! Мы будем веселиться на полную катушку!
 Сара крепко обняла мать. При этом она всячески уклонялась от проницательного, циничного взгляда Анджело, который слишком напоминал ей своего сводного брата. И почему она не может быть такой, как Мона, перед которой ползали подонки всего земного шара? Однако Сара всегда сознавала и мирилась с тем фактом, что и несравненной Моне, и так удачно названной Дилайт присуще одно общее свойство — «секс эппил». Они были женщинами до кончиков ногтей, сочетая в себе Еву и Лилит. В них жила неколебимая уверенность в своей неотразимости, знакомая Саре в те минуты, когда она, подобно Клеопатре, нежилась в мраморной ванне, благоухающей шампунями, от которых ее кожа становилась нежной и блестящей. И уж тем более жила в ней эта уверенность, когда она смотрела в угольно-черные глаза, жадно вбиравшие в себя ее всю, алкавшие ее; чувствовала на себе смелые прикосновения его рук, открывавших в ней то, о чем она и не подозревала. Она была желанной что может быть естественнее для женщины? Наверное, она поняла это слишком поздно.
 — Идемте, дорогие мои. У меня громадный номер-люкс с двумя спальнями — в одной я держу лишние вещи; кстати, там есть кое-что такое, что ты могла бы надеть, беби. Твои джинсы очень милы, и ты в них исключительно аппетитна, но нельзя же не вылезать из них.
 Радуясь этой возможности отвлечься, Сара позволила Анджело небрежно обхватить рукой ее талию; другая его рука — уже не столь небрежно покоилась на талии ее матери.
 — Ну разве я не везунчик? Такие две красотки! Все умрут от зависти. Комплименты Анджело всегда отличались экстравагантностью, но его восторженный взгляд был прикован к Моне, а она улыбалась ему манящей улыбкой. Мона в своем репертуаре: запросто покоряет всех, кого хочет, будь то молодые парни или зрелые мужчины. Дилайт унаследовала то же качество…
 — Эй, Мона-крошка! Да у тебя, оказывается, есть двойник — и какой!
 Подвезти тебя, моя прелесть? В моей машине посвободнее.
 Это был Мэтт Бейкер, процветающий кинопродюсер и довольно интересный мужчина.
 — Привет! — продолжал он, перехватывая Сару у Анджело, и вдруг запечатлел на ее округлившихся от изумления губах умелый, страстный поцелуй, — Где ты скрывалась до сих пор, небесное создание? Проказница, королева секса!
 «А он неплохо целуется», — отстраненно подумала Сара. Нет, этот поцелуй не заставил все ее тело от головы до пят гореть волшебным огнем, но она все-таки испытала удовольствие. Мэтт Бейкер — это даже ей было известно пользовался славой суперсамца. Может, это как раз то, что ей сейчас нужно?
 — Ты и сам ничего, дорогой, — зазывно промурлыкала она, настолько похоже на Мону, что та восхищенно вскинула брови, а Анджело закашлялся, чтобы скрыть смущение. Мэтт Бейкер самодовольно ухмыльнулся.
 — Ну, в таком случае…
 — Не спеши. Я предпочитаю мужчин, которые умеют тянуть время, — ты меня понимаешь? Как правило, вы, американцы…
 И до чего же это было легко, какой артисткой она в конце концов оказалась! Даже усвоила итальянский акцент — это вызвало у Анджело саркастическую усмешку, но Мэтт Бейкер этого не заметил. Всецело поглощенный своим новым увлечением, он так и пожирал Сару глазами — от кроссовок «Адидас» до слегка мятой и отсыревшей рубашки, на фоне которой еще отчетливее выделялся загар.
 — Возможно, ты изменишь свое мнение об американских мужчинах, дорогая, после того как мы проведем вместе немного времени? Вернее, много времени.
 Сара отвела руку, которую он жестом собственника положил ей на талию, и сделала вид, будто не замечает подмигиваний Моны.
 — У тебя ужасная репутация! А я в какой-то степени старомодна. Эти фотографы…
 Пока они под конвоем свирепых карабинеров шли к машине, кругом было светло от фотовспышек. Сара инстинктивно закрыла лицо рукой.
 Мэтт Бейкер и не думал отпускать ее.
 — Послушай, детка, под влиянием такой, как ты, я мог бы измениться к лучшему. Дай мне шанс! Господи, что за куколка! Я знаю, ты одна из мониных дочек, но почему раньше я о тебе не слыхал? Не видел фотографий в газетах…
 — Наверное, потому, что я — плод маминой неосторожности. Меня воспитывал отец — ив строгости. Во всяком случае, — бойко продолжала Сара, словно сквозь строй идя сквозь толпу зевак бок о бок с Мэттом Бейкером, — я всего несколько дней назад потеряла невинность. Представляешь?
 — Не знаю, беби… При твоей внешности… — Мэтт Бейкер снова окинул ее алчным взглядом с головы до ног и прошептал на ушко:
 — Но, конечно, я не прочь удостовериться… Пожалуй, она даст ему такую возможность. Наверное, это к лучшему. Мэтт вытравит из ее сердца непрошеное чувство, заставит забыть о том, от чего она только что убежала.
 Она позволила Мэтту провести ее сквозь любопытствующую толпу и усадить в машину — «мазерати», — которую он повел с такой же лихостью, с какой Анджело управлял своим мотоциклом. К счастью, он весь сосредоточился на езде.
 — Подвезти тебя в отель? — он бросил на нее хищный взгляд и снова отвернулся, чтобы смотреть на дорогу. Сара расцепила крепко стиснутые руки.
 — Да, пожалуй, возьму у Моны кое-какие шмотки. Потому что все мои пожитки остались там, откуда я сбежала.
 — Это становится все интереснее и интереснее, сладкая моя. Сбежала? Могу я узнать, от кого?
 — От одного… тирана! — А разве это не так? К тому же за разговором она забывала о той пугающей бесшабашности, с которой Мэтт Бейкер вел машину. Он держал меня взаперти в своем палаццо, я была его рабыней. Если бы не Анджело, мне бы ни за что не вырваться оттуда. Я знаю, это звучит, как дешевая мелодрама, — жестко добавила она, поймав иронический взгляд Мэтта, и тем не менее это правда. Наверное, отец поднял на ноги Интерпол по всему свету. — «Хочется верить, что я не слишком преувеличиваю, — смущенно подумала она. — Это вполне в папином духе. Завтра пошлю ему телеграмму из отеля».
 — Глядя на тебя, маленькая колдунья, я начинаю понимать, что заставляет мужчин совершать сумасшедшие поступки, лишь бы ни с кем не делиться, растягивая слова, произнес Мэтт. Он положил Саре руку на бедро, и она вся напряглась — это заинтриговало и подхлестнуло его. Экая аппетитная маленькая штучка с копной темно-рыжих волос и шоколадной кожей, на фоне которой еще ярче выделяются глаза изумрудно-зеленого цвета. Ее манера говорить тоже показалась Бейкеру чрезвычайно сексуальной. Однако Мэтт хорошо разбирался в женщинах: шестое чувство безошибочно подсказывало ему правильную тактику.
 Пожалуй, в данном случае он столкнется с некоторой долей целомудрия — тем слаще покажется победа.
 Мэтт с той же небрежностью убрал руку — к большому облегчению Сары.
 Автомобиль резко бросило в сторону, и он только чудом избежал столкновения с мотоциклом. Сара мгновенно узнала знакомый рев двигателя.
 — Я полагаю, это Анджело? — неодобрительно спросил Мэтт. — Должно быть, Мона сошла с ума.
 И впрямь, за спиной Анджело сидела ее мать с развевающимися на ветру волосами, спрятав глаза за огромными солнечными очками. Она приветливо помахала им рукой. Похоже, Мона куда лучше Сары была приспособлена к прогулкам на мотоцикле.
 — Какая это марка — «хонда»? На прямом участке ровной дороги эта крошка тоже кое на что способна!
 Мэтт произнес это таким тоном, что Саре захотелось закрыть глаза от страха. Неужели он…
 В следующее мгновение «мазерати» накренился на два колеса. Сара закрыла-таки глаза; у нее бешено колотилось сердце. Потом она услышала, как Мэтт выругался:
 — Какого дьявола!.. Этот чертов ублюдок срезал угол!
 Она слышит — значит, еще жива. К тому же ветер не хлещет по лицу, не ревет мотор — выходит, они остановились?
 — Ты в порядке, беби? Не испугалась? — запоздало извинился Мэтт, и Сара пришла в бешенство. Если бы не слабость, она сейчас же выбралась из его чертовой машины, которая стала смертоносным оружием в его руках.
 Когда к Саре вернулась способность различать предметы, она набрала в легкие побольше воздуха, готовясь высказать Мэтту все, что она думает о его манере водить магазину. Однако он смотрел куда-то в сторону.
 — Господи Иисусе, еще один скандал, а картина еще не закончена. Мона не может жить, не окружая себя ревнивыми поклонниками!
 Не особенно вникая в смысл его слов, Сара проследила за направлением его взгляда. Перед отелем собралась возбужденная толпа, все глазели на Мону, одетую, как заправская мотоциклистка, в черные кожаные брюки и сапоги. Она беспомощно льнула к Анджело, спасаясь от какого-то высокого мужчины. Сара на мгновение оцепенела. В лице мужчины было что-то угрожающее. Нахмуренные брови сошлись на переносице; взгляд узких, сощуренных глаз сводил на нет холодную, вежливую улыбку, слегка кривившую его губы.
 Несмотря на неподходящий костюм, Мона смотрелась как настоящая королева.
 Что касается Анджело, то он застыл, точно пораженный громом среди ясного неба.
 — Никуда я с вами не поеду! — кричала Мона. — Я вас впервые вижу! Я приехала с Анджело, который меня обожает, — ведь правда, милый?
 Движимая инстинктом, Сара протянула руку и нажала на клаксон.
 Зазевавшиеся прохожие бросились врассыпную. На этот раз даже Мэтт подскочил на сиденье и удивленно поглядел на нее.
 — Эй! В чем…
 Сара не слушала. Теперь все смотрели только на нее: Анджело, чье хмурое лицо начало расплываться в улыбке; ее мать, не привыкшая быть на вторых ролях; зеваки и наконец…
 Сара почувствовала, что ее ноги больше не резиновые. Она рванула дверцу и исключительно эффектно вышла из машины.
 — Видишь ли, это вовсе не один из маминых воздыхателей, это мой. — И она, слегка нагнувшись, поцеловала Мэтта прямо в красиво очерченный, чувственный рот, который наверняка сводил с ума женщин. Других женщин! Он моментально сориентировался и, не обращая внимания на свирепого ревнивца, от всей души ответил ей. Однако даже он почувствовал, что между ними так и не пробежала волшебная искра.
 Потом Сара резко отстранила его.
 — Спасибо за чудесную прогулку. Это был захватывающий эксперимент!
 Озадаченно глядя на нее, Мэтт поднял руку в приветственном жесте.
 — Не стоит благодарности.
 Но Сара уже повернулась к нему спиной и устремилась прочь.




 Глава 38


 — Вот и настал ее звездный час! Все взоры были обращены на Сару, когда она шествовала, оставив за спиной «мазерати» и Мэтта Бейкера, с притворным безразличием смотревшего вслед. Будучи профессионалкой экстракласса, Мона Чарльз не могла не отдать ей должное.
 Стоявший рядом с Моной Анджело тихонько пробормотал:
 — Ах, вот как обстоят дела! У меня с самого начала было чувство…
 Но Мона не слышала: она вместе со всеми остальными не отрывала глаз от молодой женщины, ее дочери, в невероятно больших темных очках, делавших ее почти неузнаваемой.
 Сара никогда не была ей близка, так же, как Дилайт, «дитя любви». Так было вплоть до этой самой минуты, когда Мона стояла и смотрела, как она шла навстречу пружинистым, легким шагом, словно молодая пантера, догоняющая свою несчастную жертву. Однако у жертвы был такой вид, что роли в любой момент могли поменяться.
 Бедная Сара! Мона чуть не вздрогнула, поймав себя на непривычном желании броситься защищать свое родное дитя. Этот человек явно способен на все может быть, даже на убийство. Но пока он молча ждал с обманчиво равнодушным видом.
 Он ждал ее — и все, что Сара могла сделать в эту минуту, когда она зашла так далеко, — это не позволить себе дрогнуть и убежать в какое-нибудь безопасное место.
 Его угольно-черные глаза утратили знакомый блеск, лицо безо всякого выражения было похоже на деревянную маску с прорезями для глаз. Но по тому, как кровь хлынула к ее лицу и бешено заколотилось сердце, Сара почувствовала, что он полон холодной ярости, просто решил до поры до времени не давать себе воли.
 «Сара, девочка моя, — увещевал внутренний голос, — скорее найди нужные слова, иначе тебя с позором прогонят со сцены!»
 И она одарила своего противника радужной улыбкой.
 — О, привет, Марко! Вот не ожидала снова увидеться с тобой. Что ты здесь делаешь?
 — Не ожидала, говоришь? — его голос звучал ровно, но Сара угадала в нем рычание дикого зверя. Она попыталась принять безразличный вид, не обращая внимания на то, как он уставился на жилку, пульсирующую возле ее горла.
 — Нет, в самом деле. Но раз уж ты здесь, познакомься, пожалуйста, с Моной. Надо же, какое странное совпадение! Ты случайно не прихватил с собой мои шмотки? Мне было некогда…
 Приблизившись к нему, стоявшему безмолвно и неумолимо, как Немезида, Сара повернулась было к матери, но Марко схватил ее за руку, и она снова оказалась в плену. Сара взглянула в его черные глаза, и ей почудилось, что если она сделает попытку улизнуть, он не замедлит раздавить ее без малейшего сожаления.
 — Боюсь, что это не совсем случайное совпадение. Я тоже, знаешь ли, время от времени читаю газеты. И иногда даже делаю правильные выводы. К счастью. Я в самом деле прихватил твою одежду. Должно быть, тебе захочется переодеться.
 Я ведь знаю, как ты привередлива в этом отношении.
 Сара вновь заглянула в черные, как деготь, глаза, и для нее вдруг перестало существовать все на свете, она оказалась полностью во власти фатального чувства. Утратила собственную волю, забыла все приготовленные слова.
 Чертов наглец, всякий раз выводящий ее из себя, — он тоже не видел никого и ничего, кроме своей жертвы.
 — Ну что, моя маленькая актриса, станем обсуждать наши дела у всех на виду или все-таки лучше с глазу на глаз? Ведь даже ты не станешь отрицать, что нам есть о чем поговорить? — он сделал паузу, чтобы дать ей возможность ответить, а не дождавшись, продолжал все тем же убийственно ровным голосом:
 — Я вижу, на этот раз ты конструктивно настроена, так что предлагаю войти внутрь, — он даже выдавил из себя любезную улыбку, которая, однако, предназначалась не ей, а Моне. — Мисс Чарльз, я приношу свои извинения за то, что принял вас за вашу дочь. Это ведь Сара, да? Я и представить себе не мог столь поразительного семейного сходства. Хотя теперь, увидев вас, могу с уверенностью сказать, кто настоящая красавица!
 Он только чуточку сжал пальцы, но этого оказалось достаточно, чтобы Сара непроизвольно ахнула, а Мона ринулась на сцену.
 — Вы, значит, можете быть любезным? Это замечательно! Может, и правда, мы все зайдем в отель, чтобы разошлась толпа? А потом вы с Сарой уединитесь для короткого разговора.
 Как может Мона бросать ее в такой момент, возмутилась Сара. Это настоящее предательство! Она все же позволила Марко увести себя в отель — поджав губы и высоко держа голову. Вот так, наверное, она шла бы на гильотину — только эта процедура сейчас казалась ей куда более быстрой и безболезненной, чем то, что ее ожидало.
 Идя сквозь строй любопытных глаз, Сара чувствовала себя как бы в эпицентре мощного урагана. Она предприняла последнюю отчаянную попытку избежать своей участи:
 — Если ты не возражаешь, я бы заскочила в туалет.
 Мама, можно воспользоваться твоим? Кажется, я настоящая лахудра.
 — Тебе незачем подниматься на второй этаж. В моем номере есть все, что нужно. Мисс Чарльз, надеюсь, мы еще увидимся. Анджело?.. Абсолютно уверен, что мы тоже увидимся — и весьма скоро. Не правда ли?
 Сара не услышала ответа своего спасителя, потому что ее уже втолкнули в номер. Щелкнул замок, и у нее душа ушла в пятки.
 Это какой-то рок, тупо думала она, снова очутившись лицом к лицу с Марко.
 И тем не менее она не сдастся без боя!
 — Ну? Раз уж ты затащил меня сюда, почему молчишь?
 Марко стоял спиной к двери, широко расставив ноги в сапогах и скрестив руки на груди. Он был одет как для верховой езды, Сара наконец-то заметила это и обрадовалась тому обстоятельству, что, кажется, на сей раз он не прихватил с собой хлыст. Или прихватил?
 Наверное, он прочел ее мысли, потому что ехидно покачал головой и, растягивая слова, произнес неприятным, полным насмешки голосом, от которого нервы у Сары натянулись до предела.
 — Сколько бы ты ни озиралась по сторонам, словно бедный, насмерть перепуганный кролик, повстречавший волка, — боюсь, ты не отыщешь спасительной лазейки. А раз у тебя нет другого выхода, как только встретиться с волком лицом к лицу, может, тебе захочется первой что-нибудь сказать?
 — Черт бы тебя побрал! — выпалила Сара, доведенная до крайней степени ярости и отчаяния. — Какое ты имеешь право стоять здесь, как… прокурор? И обращаться со мной, как с преступницей или… беглой рабыней. Особенно если учесть, что ты сам во всем виноват. Какого черта ты присвоил право вмешиваться в чужие судьбы и манипулировать людьми? Как у тебя хватило наглости решить, будто моя сестра недостойна твоего брата? Ну вот и получил по заслугам! Твоя заносчивость, твое двуличие… У самого целый легион любовниц плюс невеста из хорошей семьи… с ужасным цветом лица и куриными мозгами: не может двух слов связать, только визжит, как будто ее режут…
 Сара остановилась, чтобы перевести дыхание. Марко воспользовался наступившей паузой.
 — В самом деле? Бедная Лючия! И уж, конечно, это не твоих рук дело, что она отказалась стать моей нареченной? На этот раз лгите поосторожнее, мисс Сара… хотя обман и лицедейство — ваше естественное состояние.
 — Лучше подумай о собственных провинностях! Если не ошибаюсь, похищение людей по-прежнему считается преступлением, даже на Сардинии. Предупреждаю тебя: мой отец, скорее всего…
 — Я уже виделся с сэром Эриком, — как ни в чем не бывало заявил Марко, и это стало для нее настоящим шоком.
 — Ты?..
 Он продолжал:
 — Я известил твоего отца, что мы с тобой познакомились в Лос-Анджелесе, страстно влюбились друг в друга и… решили скрыться. А ведь оно почти так и было, не правда ли, моя бесценная?
 — Что?!
 — Дай мне закончить. В нашем распоряжении семь часов. Достаточно, чтобы купить все необходимое, или ты предпочла бы слетать в Париж?
 — Может, ты объяснишь мне, ради всего святого, что ты имеешь в виду? почти взвизгнула Сара. Какой же он… Какой же!..
 Его ответ произвел на нее впечатление разорвавшейся бомбы:
 — Естественно, нашу свадьбу. Пожалуй, это будет только справедливо.
 — Я не… Я не… — Сара не выдержала и разразилась рыданиями. Слезы буквально душили ее. — Я не… не выйду замуж за человека, который делает мне предложение в такой расчетливой манере. Я не позволю себя использовать… манипулировать собой… слышишь? Не собираюсь мириться с твоим гаремом и не выйду замуж только потому, что тебе удалось подъехать к папе и… сам знаешь, какого ты был обо мне мнения… как обзывал…
 Когда Сара перестала всхлипывать, она обнаружила, что прижимается к его груди, а он обнимает ее так, словно всю жизнь только об этом и мечтал. Она, конечно, не такая идиотка, чтобы не понимать, сколь абсурдно подобное предложение. Он притворяется, чтобы она утратила бдительность и снова вела себя так, как он хочет.
 Она попыталась освободиться, но его объятия стали для нее новой клеткой.
 — Перестань! Я не… ты сам говорил, что итальянские мужчины женятся только на девственницах. А я…
 Голос Марко снова принял неприятный оттенок.
 — Ах, да. Серафина просветила меня на этот счет. И мачеха, на которую, между прочим, ты произвела неизгладимое впечатление.
 Его голос, постепенно смягчаясь, стал напоминать урчание большой кошки.
 — Еще какие-нибудь возражения, Дилетта миа?
 — Не называй меня так! Как ты смеешь, особенно теперь, когда… Я не выйду замуж за человека, который не… л-любит меня. Пусть даже этот образ действий безнадежно устарел. А ты никогда… ты так самоуверен, что… никогда не спрашивал моего мнения.
 — Ради Бога! — взорвался он, и Сара в страхе отшатнулась, но он только крепче сжал ее в объятиях. Ну до чего же у тебя невыносимый, упрямый характер! Спрашивать твоего мнения — ха! Сначала ты доводишь меня до белого каления, так что я должен бежать из собственного дома от твоего ядовитого язычка, и только потом благодаря счастливому совпадению я узнаю то, что подтверждает мачеха после моего возвращения. Нет, ты смотри на меня! — он привычном жестом запустил пальцы ей в волосы на затылке и оттянул ее голову назад, так что Саре ничего не оставалось, как выполнить его требование — и увидеть рот Марко так близко от своего…
 Он процедил сквозь зубы:
 — Интересно, как ты представляла своим хитрым женским умишком: что я буду чувствовать по возвращении? Ведь ты же знала, трижды проклятая ведьма… моя радость, моя мука… как же ты могла не знать?.. Я чуть с ума не сошел.
 Когда я вернулся и увидел, что тебя нет и все так пусто… Я был готов убить тебя! Почему, ты думаешь, я решил на тебе жениться? Да потому, что я хочу тебя, и ты будешь моей. Несмотря на все злые слова и грубые поступки, я влюбился в тебя, моя радость, мое мучение, сердце мое… Достаточно этого, как по-твоему? А? — почти прорычал он. И вдруг споткнулся о ее сияющую улыбку.
 — Ох, Марко! Почему ты… Ты не должен на меня кричать! Видишь ли… я тоже не собиралась влюбляться в тебя — особенно если принять во внимание обстоятельства… и все-таки нахлынула эта любовь — глупая, непрошеная… Я почувствовала, что больше просто не выдержу. Вот и…
 Он не дал ей договорить, потому что он принялся целовать ее — страстно, яростно, так, что у Сары подогнулись коленки. Пришлось Марко подхватить ее на руки — таким естественным жестом — и отнести, — что было так же неизбежно, — на широкую кровать под балдахином.
 И как только они очутились там, стало так легко отложить все вопросы, ответы, объяснения… даже мысли. В конце концов, впереди у них еще столько времени! Достаточно, чтобы Сара позаботилась обо всех способах устроить так, чтобы он был постоянно занят и у него не оставалось времени для других женщин…