Аннотация: Дерзкая белокурая авантюристка Хани Бер боялась только одного — семейных уз. Поэтому, основательно облегчив кошелек очередного богатого поклонника, она всегда ловко ускользала от него. Но опасная игра зашла слишком далеко, и, спасая свою жизнь, Хани выдала себя за «невесту по переписке» шерифа Люка Маккензи. Молодой вдовец ожидал увидеть невзрачную женщину, которая позаботилась бы о его маленьком сыне. Однако в его доме появилась не застенчивая скромница, а неукротимая красавица, и противостоять ее чарам не в силах даже блюститель закона…


---------------------------------------------


 Эйна Ли
 Любовные хроники: Люк Маккензи



 Пролог


  Миссури 
  Апрель 1868 года 
 Хани Бер нужно было срочно поймать какого-нибудь простофилю.
 Девушка потратила свой последний доллар: именно столько она заплатила за билет на пароход «Дельта-Принсез», направляющийся вниз по реке в Сент-Луис. Теперь она осталась без гроша. И Хани была голодна как волк. Она почти всерьез опасалась, что за урчанием в ее животе пассажирам не будет слышно сонаты Моцарта, исполняемой в салоне струнным квартетом.
 С притворным безразличием девушка остановилась возле стола с остатками обеда и окинула окружающих быстрым взглядом ясных голубых глаз. Все были заняты едой или разговорами и никто не обратил на нее внимания. В конце длинного салона за дюжиной столов сидели игроки, над которыми поднимались густые клубы табачного дыма.
 Изящным движением девушка поднесла к носу кружевной платочек — у нее голова шла кругом от духоты. Последние два дня окна ее каюты были задраены из-за непрекращающегося дождя, так что она просто задыхалась, а теперь и в салоне дышать стало нечем из-за едкого запаха дыма и тяжелых испарений, поднимающихся от намокшей одежды.
 Бросив еще один внимательный взор вокруг себя, Хани небрежно опустила руку с платочком вниз и ловко спрятала в ладони недоеденную булочку. Мысленно вознося благодарность Создателю за ловкость рук, обретенную ею за не один год участия в карнавальном шоу, девушка опустила носовой платок с булочкой в ридикюль, свисавший с ее запястья.
 Одарив проходящего мимо официанта обворожительной улыбкой, Хани медленно поплыла к игральным столам.
 Заметив внушительную пачку денег перед одним из игроков, Хани сразу же решила, что этот человек как нельзя лучше подойдет на роль того самого простачка, в котором она так нуждалась. Когда, привлеченный ее взглядом и ослепительной улыбкой, игрок поднял глаза от карт, девушка уже твердо знала: с этим человеком все пойдет как по маслу. Не прошло и нескольких минут, как он бросил игру и подошел к ней.
 — Мое имя Шелдон Петерс, красавица, — произнес незнакомец, приподнимая черный цилиндр и обнажая густую седую шевелюру. — Надеюсь, вы не откажетесь от лимонада?
 Хани кокетливо улыбнулась.
 — Как это мило с вашей стороны, сэр, — промурлыкала она. — Да, я не откажусь от стаканчика лимонада. — На самом-то деле она бы предпочла хорошо прожаренную куриную ножку, но, к сожалению, выбирать не приходилось.
 Себе Петерс заказал порцию бурбона и, когда Хани допила лимонад, пригласил ее отобедать.
 Девушка уже направлялась в каюту, чтобы привести себя в порядок, как вдруг какой-то здоровенный детина, следовавший за ней по пятам, втолкнул ее в тесную каморку, вошел следом и запер за собой дверь. Хани признала в нем того самого игрока с изуродованным оспой лицом, что составлял компанию в покер с Шелдоном Петерсом.
 — Убирайтесь отсюда или я позову на помощь! — сердито воскликнула девушка.
 — Нет, милашка, ты не обманешь меня, — ухмыляясь, проговорил картежник. — Видал я еще и не таких штучек, как ты. Вообще-то мы с тобой занимаемся одним и тем же, так что, прежде чем ты выколотишь из старикана последнюю монетку, я бы хотел получить и свою долю.
 — Не понимаю, о чем вы говорите, — возмутилась Хани.
 — Не трать зря время, дорогуша. — Его черные, пронзительные глазки светились злобой. — Побереги свои силы для старикана, которого ты так ловко подцепила.
 Хани всегда прислушивалась к внутреннему голосу, и это не раз помогало ей выходить сухой из воды. Теперь что-то подсказывало девушке, что этот жилистый человек с немытыми черными волосами — сущее исчадие ада. Благоразумие подсказало ей, что перечить опасно.
 — Хорошо, — вздохнула Хани. — Оставлю его вам.
 — У меня есть мыслишка получше, — заявил игрок. — В этом рейсе, я смотрю, все игральные столы заняты. Ты должна убедить его сесть именно за мой стол, а там уж мы с тобой его обработаем.
 — Я работаю в одиночку, сэр, так что оставьте его себе. Я просто найду себе другого простофилю, вот и все. А теперь убирайтесь отсюда.
 Длинные костлявые пальцы незваного гостя вцепились в нежную кожу Хани.
 — Полегче на поворотах, дорогуша, — угрожающе проговорил он. — Ты сделаешь, как я сказал, иначе весь пароход тут же узнает, что ты всего лишь потаскушка, подрабатывающая на реке.
 — Сомневаюсь, что кого-то заинтересует эта новость, — не сдавалась Хани.
 — Да-а? Между прочим, владельцы этой линии запрещают проституткам промышлять на своих пароходах, — ехидно промолвил детина.
 — А что, вы полагаете, помешает мне сообщить всем, что вы шулер? — вызывающе произнесла девушка. — Боюсь, что вас просто выкинут с парохода.
 — Вместе с тобой, милашка, вместе с тобой…
 «Что ж, возможно, он и прав, — подумала Хани. — А у меня нет ни малейшего желания оказаться на отмели посреди реки с этим мерзким типом».
 — Сколько я получу, если соглашусь помочь вам? — хмуро спросила она.
 — Половину.
 — Хорошо. После обеда Петерс сядет за ваш стол. Но запомните: я должна получить половину вашего выигрыша.
 — Можешь не сомневаться, детка, — согласился негодяй. — Джейк Симмонс всегда держит слово. Я даже готов поставить печать на наш договор.
 Хани лишь оцепенело застыла на месте, когда он припал к ее губам своим слюнявым ртом. Голова ее кружилась от голода и отвращения.
 — Да, дорогуша, ты сделаешь то, что я тебе сказал, а потом мы с тобой развлечемся, — заявил Симмонс, больно ущипнув девушку за щеку. С этими словами он удалился, самодовольно ухмыляясь.
 Хани обессиленно упала на койку. «Чего еще ждать, находясь среди воров?» Выудив из сумочки недоеденную кем-то булку, девушка принялась жевать ее, собираясь с мыслями. Разумеется, она не хотела иметь дела с этим мерзавцем, но выбора у нее не было. К тому же, несмотря на полное отсутствие денег, она была в недурном расположении духа. Еще бы — ведь она плыла на пароходе по Миссури!
 Поднявшись с койки, Хани принялась одеваться к обеду. Пока что ей придется идти на поводу этого Джейка Симмонса и помочь ему выколотить кругленькую сумму из Шелдона Петерса. Но что бы там мистер Джейк Симмонс ни держал в голове, он скоро будет весьма и весьма удивлен.
 Как и обещала, Хани вошла в салон ровно в семь часов. Шелдон Петерс уже поджидал ее за обеденным столом. Хани изо всех сил пыталась держать себя в руках — ведь она уже два дня сидела без обеда.
 Когда с угощением было покончено, неожиданно разразился шторм. Судно яростно раскачивалось на высоких волнах полноводной реки. Подождав, пока очередной порыв ветра утихнет, девушка повела Петерса к игральному столу Симмонса.
 Наблюдая за игрой, Хани все больше и больше возмущалась.
 — Черт! — выругалась она вполголоса, заметив, как Симмонс прикрыл ладонью четыре туза. Девушка поглядела на своего кавалера — тому было невдомек, что его партнер нечист на руку.
 Но от Хани не укрылось мошенничество Симмонса. Она уже поняла, что он и не собирается платить ей. Если она промедлит еще немного, от денег Петерса не останется ни гроша. От отчаяния девушка была готова пойти на крайность.
 Чудо, на которое она надеялась, не заставило себя ждать. Капитан объявил, что из-за сильной бури он вынужден причалить к одному из доков Индепенденса.
 Наклонившись к самому уху Петерса, Хани зазывно прошептала:
 — Шелдон, мне тут надоело. Не лучше ли нам уйти?
 Петерс заколебался. Нерешительно поглядев на карты, он перевел взгляд на девушку:
 — Ну-у… Что ж, дорогая…
 Хани выразительно приподняла брови:
 — Вы сможете и потом сесть за игру. — Ее соблазнительная улыбка недвусмысленно говорила о том, что удовольствия, которые она сулит своему кавалеру, несравнимы с дешевым азартом карточной игры.
 Петерс принялся торопливо сгребать свои деньги.
 — Мистер Симмонс, вам придется извинить меня. Я вспомнил, что у меня есть срочное дело.
 — Куда это вы направляетесь? — прорычал Симмонс. — Не уйдете же вы, не дав мне возможности отыграться. — Мошенник взглянул на Хани, угрожающе прищурив глаза.
 Шулер использовал старый как мир трюк — он дал пожилому человеку немного выиграть, прежде чем обобрать до нитки.
 Но Хани спутала все карты проходимца.
 Девушка схватила колоду.
 — Он больше не играет, — заявила она, бросив карты на середину стола. — Пойдем, дорогой.
 — Мы с тобой еще увидимся, дорогуша. Обещаю, — зловещим голосом проговорил Симмонс, бросив на нее испепеляющий взгляд.
 Хани не испугалась его угрозы — она уже успела сложить вещички. Как только она одурачит Петерса, ей придется сойти с «Дельты-Принсез», пока судно будет стоять на приколе. И даже сильный дождь ее не остановит.
 — Не беспокойтесь, он скоро вернется. Не правда ли, милый? — проворковала она, не желая еще больше разозлить Симмонса.
 — Надеюсь, не слишком скоро, — усмехнулся Петерс.
 С этими словами пожилой господин взял девушку под руку, вывел на палубу и под дождем направился к ее каюте.
 Первым делом Петерс помог Хани снять мокрый плащ, затем сбросил промокшую одежду и повесил все на крючки. Увидев на столе графин с какой-то темной жидкостью, Петерс оживленно потер руки.
 — Ого, у вас есть бренди?
 Девушка кивнула, и ее гость поспешно добавил:
 — Садитесь, дорогая. Выпьем по бокалу. Хани присела на краешек койки, и гость тут же протянул ей бокал с бренди.
 — Возьмите, моя милочка. Это поможет вам согреться.
 Робко улыбаясь, девушка поднесла бокал к губам. Она ненавидела спиртное.
 Петерс торопливо опрокинул содержимое. У него был вид, как у кота, готовящегося поймать мышку. Едва Хани успела пригубить обжигающий напиток, как Петерс выхватил у нее бокал и поставил его на столик рядом со своим. Он рывком усадил ее себе на колени, припал к ее губам страстным поцелуем и принялся лихорадочно расстегивать пуговицы на лифе платья девушки.
 — Мистер Петерс, не стоит так спешить. Ночь еще только начинается, — торопливо проговорила девушка.
 — Я думал об этом целый день, — хрипло прошептал он, спуская с нее лиф. Облизнув губы, он пожирал глазами полукружия ее грудей, едва прикрытых тонкой тканью рубашки. — Ах, какие у тебя красивые грудки, милашка моя. Очень красивые… — Он уже было потянулся к ним руками, как вдруг удивленно отпрянул от девушки: по ее щекам ручьем потекли слезы. — В чем дело, дорогая?
 Хани хотела заговорить, но рыдания сотрясали все ее тело, подбородок бедняжки судорожно дрожал.
 — Дело в том… Я… я не могу… — Не в силах продолжать, она еще пуще разрыдалась.
 — Дорогая моя, что случилось? — В голосе Петерса послышалось такое искреннее участие, что девушка даже ощутила укол совести.
 — Я не могу сделать этого! — закричала она сквозь слезы. — Как бы мы ни нуждались в деньгах, боюсь, я не смогу. — Она закрыла лицо ладонями.
 — «Мы»? «Деньги»? О чем это ты говоришь? Успокойся и расскажи мне все по порядку, — промолвил он, по-отечески обнимая девушку за плечи.
 — Моя мать больна… ей нужна операция… именно поэтому я еду в Сент-Луис. Понадобится уйма денег, и я думала, что смогу… смогу заработать немного, если… если… — Не в силах больше вымолвить ни слова, она разразилась безутешными рыданиями.
 — То есть ты решила продать себя. От этих слов с девушкой едва не началась истерика. Петерс нервно огляделся по сторонам.
 — Тише, дорогая, не стоит привлекать к себе внимание. — Он дал Хани свой носовой платок: — На, возьми.
 Девушка принялась вытирать слезы, но успокоиться все не могла. Похлопав ее по плечу, Петерс встал.
 — Перестань плакать. — Он вытащил из кармана бумажник и вынул из него несколько купюр: — Вот. Это тебе.
 — Нет, мистер Петерс, я не могу.
 — Какая ерунда! Возьми! Подумав, Хани взяла деньги.
 — Что ж, спасибо вам, Шелдон. — Она поцеловала гостя в щеку, а затем торопливо застегнула лиф, пока Петерс не надумал заставить ее отработать хотя бы часть денег.
 Доверчивость и щедрость Петерса так смущали девушку, что она опять почувствовала себя виноватой. Такого простофили она еще не встречала. В прошлом ей, конечно, приходилось спасаться бегством от обманутых ею мужчин, но если этот немедленно не уйдет из ее каюты, она, чего доброго, попытается отдать ему деньги.
 — Я… я верну вам деньги… как-нибудь… — прошептала она, опустив длинные ресницы.
 — Раньше, чем ты думаешь. — Петерс неожиданно выхватил из ее рук купюры. — А ты-то со своим дружком за дурака меня держала!
 — О чем вы говорите?! — воскликнула Хани.
 — Я вовсе не банкир из Сент-Луиса, милая леди. Я детектив, работающий в пароходной компании, которой принадлежит «Дельта-Принсез». В прошлом году на реке было убито несколько пассажиров, и мы подозреваем, что на тот свет их отправил один из игроков.
 — Мне ничего не известно об убийствах, — заявила Хани.
 — Может, и так. Но я с самого начала заподозрил, что ты и этот мистер Симмонс — сообщники по какому-то преступлению. Признаюсь, я был удивлен, когда ты увела меня из-за игрального стола. Я, видишь ли, приметил, что наш мистер Симмонс весьма нечист на руку.
 — Но если вы раскрыли истинные намерения мошенника, то почему же немедленно не арестовали его?
 — По-видимому, в ваш план входило затащить меня в твою постель, о чем я догадался. А это прямая дорога в тюрьму для вас обоих. Честно говоря, я был разочарован, поняв, что лишусь удовольствия переспать с тобой.
 — Удовольствия? — недоуменно переспросила девушка. — Вы что же, хотите сказать, что арестовали бы меня лишь после того, как я соблазнила вас?
 — Почему бы и нет? — пожал плечами детектив. — В моей работе не так уж много приятного, чтобы лишать себя маленьких радостей в жизни. Жаль только, крошка, что ты взяла деньги. Не сделай ты этого, мне не за что было бы арестовать тебя.
 — Сэр, вы ничуть не лучше тех людей, за которыми охотитесь, — гневно вскричала Хани. — И я ни в чем не виновата!
 От его ледяной усмешки по спине девушки забегали мурашки.
 — Прошу прощения, дорогуша, но настала пора рассказать обо всем капитану. Будем надеяться, ты сумеешь убедить в своей правоте хотя бы его, раз уж со мной твое красноречие не помогло. — Он насмешливо помахал шляпой. — Рад был встрече с вами, миледи.
 Как только Петерс вышел, Хани быстро переоделась, схватила свою дорожную сумку и закинула на плечо убранную в чехол гитару. Ей необходимо было покинуть пароход прежде, чем сыщик явится сюда с капитаном.
 Девушка осторожно выглянула из каюты, но тут же отпрянула назад, заметив в конце коридора фигуры Петерса и Симмонса. Хани не могла слышать их разговора, но поняла, что эти двое спорят. В конце концов, Петерс оттолкнул Симмонса и, казалось, пошел прочь. Тут темный коридор осветила вспышка молнии, и в то же мгновение девушка увидела, как в руке Симмонса блеснул нож. Хани хотела закричать, но крик застыл на ее устах: шулер одним махом перерезал Петерсу горло.
 Все произошло в один миг.
 Вдруг тишину нарушил раскат грома, прогремевший, словно пушечный выстрел. Девушка с ужасом огляделась вокруг, однако рядом никого не оказалось: все пассажиры и команда прятались от непогоды в каютах и салонах парохода. Хани беспомощно прижала к губам сжатый кулак. От страха она не могла сдвинуться с места и лишь наблюдала в щелку, как преступник обыскивает карманы своей жертвы. Отыскав бумажник, Симмонс вытащил из него пачку банкнот.
 Сверкнула еще одна молния, в свете которой Хани увидела, что преступник поволок тело убитого на палубу, с трудом перетащил его через поручни и сбросил в воду.
 Хани наконец решилась. Она выскользнула из каюты, но тут Симмонс обернулся и заметил ее. Девушка нырнула в темноту под трапом, ведущим на нижнюю палубу. Хани затаила дыхание, когда тень преступника мелькнула совсем близко — Симмонс обыскивал все уголки палубы.
 Вдруг голова его приподнялась, он прислушался и подбежал к двери, хлопающей на ветру.
 Прижав сумку к груди, девушка крадучись пробралась к сходням, привязанным к ограде верфи. Пароход качало на волнах, как щепку. Сбежав вниз по сходням, девушка прижалась спиной к стене какого-то склада и оглянулась. Никто не преследовал ее.
 Всматриваясь в дождливую мглу, Хани приметила неподалеку от склада несколько фургонов. Запахнувшись плотнее в намокший плащ, она поспешила туда.
 Приблизившись к фургонам, она поняла, что их было не так уж мало — не меньше тридцати. Повозки были составлены в круг, а в середине этого круга испуганно жались друг к другу лошади, быки и мулы. Залаяла собака, к ее лаю тут же присоединились другие псы. Хани бросилась к ближайшему фургону: она хотела спрятаться под него и затаиться, пока собаки утихомирятся. Вдруг из фургона выглянула молодая женщина.
 — Кто вы? — испуганно прошептала она. — Что вы здесь делаете?
 — Прошу вас, только не кричите и не пугайтесь, — взмолилась Хани. — Я убегаю.
 Женщина внимательно пригляделась к нежданной гостье — мокрая накидка, дорожная сумка, через плечо перекинуто что-то вроде гитары…
 — Вам лучше забраться сюда, — сказала она, видимо, удовлетворенная своим осмотром.
 Хани осторожно влезла в высокий фургон.
 Оказавшись внутри, девушка увидела, что в фургоне достаточно места и для двоих. Женщина села на койку, Хани опустилась на пол.
 — Вам бы надо снять мокрую одежду, — предложила женщина. — Вот, возьмите пока это. — Она протянула Хани одеяло.
 Девушка быстро скинула с себя вымокшую одежду, завернулась в одеяло и сбросила с ног туфли.
 — Меня зовут Абигайль Фентон, — представилась молодая женщина.
 — А я… — Хани замялась. Хоть она и была благодарна незнакомке за приют, однако, пожалуй, не стоило ей много рассказывать о себе. Если тело Петерса будет обнаружено и выяснится, что он путешествовал на «Дельте-Принсез», то наверняка найдутся свидетели, которые видели его в компании девушки. Тогда не только Симмонс, но и полиция станет охотиться за ней. — Мое имя — Мэри Джонс, — промолвила девушка. Она надеялась, что сильная дрожь скроет ее нерешительность.
 Хани подумала, что Абигайль, пожалуй, немногим старше ее. У этой женщины тоже были светлые волосы, но темнее, чем у нее. Абигайль нацепила на нос очки, в которых сразу стала казаться близорукой и которые подчеркивали ее длинный нос. Хани заключила про себя, что пригревшая ее женщина была не очень-то привлекательной.
 — От кого же ты убегала, Мэри? — поинтересовалась Абигайль.
 — От родителей, — быстро ответила девушка. Ей не составляло труда лгать — она привыкла к этому за последние шесть лет. — Они решили выдать меня замуж за человека, который мне в дедушки годится. А я не хочу выходить за него, поэтому решилась на побег.
 — Господи! — сочувственно воскликнула Абигайль. — Надо же, я нахожусь почти в таком же положении!
 Вода стекала с мокрых волос на лицо Хани, которая внимательно посмотрела на новую знакомую.
 — Ты? Ты хочешь сказать, что тоже убегаешь от кого-то? — Такое совпадение поразило даже видавшую виды Хани.
 — Не совсем. Я еду в Калифорнию, чтобы выйти замуж за человека, которого не видела никогда в жизни.
 — Что? Тебя тоже выдают замуж по сговору?
 Абигайль покачала головой:
 — Не совсем. Просто я ответила на объявление, опубликованное в «Сент-Луис диспэч».
 — На объявление? — переспросила девушка.
 — Ну да. Знаешь, бывают такие объявления: «Ищу жену…»?
 Рот Хани изумленно открылся.
 — Ты решилась выйти замуж, найдя себе жениха по объявлению? — Женщина кивнула и подала Хани полотенце. — Господи, Абигайль, зачем ты это делаешь?
 Плечи молодой женщины поникли.
 — Знаешь, Мэри, я работаю в библиотеке. И мне уже двадцать четыре года.
 Хани уже не первый раз поймала себя на том, что умеет безошибочно определять возраст — недаром она выступала в медицинских показах своего дядюшки.
 — Я старая дева, — продолжала Абигайль, — но вовсе не по своей воле. — Она улыбнулась. — Не хочу жить без любимого и любящего человека. Ну вот… Как-то раз я наткнулась на объявление некоего мистера Маккензи из Калифорнии. Он вдовец, и ему нужна жена, которая поможет ему вырастить сына. Я решила, что это подойдет, и написала ему. Мистер Маккензи прислал мне денег, я купила фургон, все необходимое и вот… Короче, мы отправляемся в путь с рассветом.
 Внезапно улыбка на лица Абигайль сменилась отчаянием, и она судорожно вцепилась в руку Хани:
 — Ах, Мэри, я только сейчас поняла, что не хочу ехать на запад. Признаться, я едва держусь. Мне так не хочется выходить замуж за неизвестного человека! Я буду скучать по библиотеке и моим книгам!
 — Тебя же никто не заставляет, — возразила Хани.
 — Вся беда в том, что я приняла деньги от мистера Маккензи!
 — Напиши ему и сообщи, что ты передумала, — посоветовала Хани.
 — Это невозможно. Видишь ли, я почти все деньги потратила на этот фургон и провизию. — Неожиданно глаза Абигайль заблестели — в них появилась надежда. — Мэри, а ты не думала о том, чтобы уехать в Калифорнию?
 — Да нет… — нерешительно промолвила Хани.
 — Мэри! Поезжай вместо меня! — вырвалось у Абигайль.
 Хани, вытиравшая до этого волосы, изумленно выглянула из-под полотенца.
 — Что ты сказала?
 — Поезжай вместо меня, Мэри! Ты же говорила, что собиралась уехать отсюда. Это избавит тебя разом от всех трудностей, к тому же бесплатно.
 Хани недоверчиво уставилась на Абигайль.
 — В Калифорнию?
 — Почему бы и нет, Мэри? Как только приедешь туда, объясни все мистеру Маккензи. Тогда он не станет обвинять меня в том, что я задумала обвести его вокруг пальца. А вдруг он тебе понравится, и ты сама захочешь за него замуж!
 Хани вовсе не собиралась выходить замуж, но обманывать мужчин ей было не впервой. Лишь благодаря этому она и выжила. Но ехать в Калифорнию? И тут девушка вспомнила о коварном убийстве Шелдона Петерса. Симмонс не успокоится, пока не разыщет ее, чтобы отправить на тот свет — он не станет оставлять в живых свидетеля своего преступления.
 — Так ты согласна, Мэри? — оторвал ее от размышлений голос Абигайль. — Я совсем недавно присоединилась к этим фургонам — никто еще не знает меня. Ты запросто сойдешь за Абигайль Фентон, библиотекаршу из Индепенденса! Уверена, что никто ничего не заподозрит — до самой Калифорнии. Так ты согласна, Мэри? — повторила она. — Пожалуйста, прошу тебя!
 Хани в отчаянии кивнула.




 Глава 1


  Сакраменто, Калифорния 
  Август 1868 года 
 — Крадется, как пантера, — вполголоса пробормотал Мордекай Фишер, не сводя глаз с человека, который с кошачьей грацией пробирался сквозь толпу.
 У незнакомца был такой вид, словно он всю свою жизнь положил на борьбу за справедливость. «Надо же, — заметил про себя Мордекай, — прямо ко мне направляется. Можно не сомневаться».
 Мордекая встревожило, что у незнакомца на боках висели внушительных размеров кобуры, в которых, без сомнения, лежали револьверы.
 Человек остановился перед Фишером, и тот облегченно вздохнул — на отвороте жилета вооруженного незнакомца виднелась полураскрытая звезда шерифа.
 — Вы хозяин этого каравана?
 Мордекай кивнул:
 — Меня зовут Мордекай Фишер. Чем могу быть полезен, шериф?
 — Я Люк Маккензи, шериф Стоктона, — представился незнакомец, пожимая Фишеру руку. — Я привез сюда одного заключенного и попутно хотел спросить, не ехала ли в вашем караване мисс Абигайль Фентон?
 — Ехала, а как же! Отличная девка, доложу я вам, шериф! У нее неприятности?
 — Не знаю, во всяком случае, мне ничего об этом не известно. Если только вы не считаете, что выйти за меня замуж — серьезная неприятность.
 Несмотря на шутливое замечание, глаза шерифа были невеселыми. Фишер решил, что представитель закона не привык улыбаться.
 — Да что вы говорите, шериф! Примите мои поздравления! Надо сказать, вы выбрали себе очаровательную невесту! Пойдемте, я отведу вас к ней.
 Мужчины пошли мимо повозок, блеющих и мычащих животных, мимо бегающих повсюду детей и женщин, кричавших что-то друг другу на прощание. Многие путешественники покидали караван после пятимесячного пути, а кто-то устраивался на ночь, только собираясь пуститься в путь.
 Мордекай замер на месте и смущенно огляделся вокруг. Тут один из фургонов отделился от остальных.
 — Эй, постой! — закричал Фишер кучеру. — Куда это ты направился с фургоном мисс Фентон?
 Возница стегнул запряженных в фургон мулов, но, заметив стоявшего рядом с Фишером Люка, остановил животных, бросив испуганный взгляд на сидевшую рядом женщину.
 — Мы не делаем ничего дурного, шериф. Я, правда, купил фургон и мулов у какой-то леди. У меня даже ее чек есть. — С этими словами он вытащил из кармана и помахал в воздухе сложенным листком бумаги.
 — И куда она отправилась? — спросил Мордекай.
 — Чего не знаю, того не знаю, — ответил возница. — Она велела мне отнести ейные пожитки в здешнюю контору, говорит, зайдет за ними позже. А потом куда-то поспешила. У ей с собой была лишь дорожная сумка да гитара.
 — Ничего не понимаю, — пробормотал Мордекай.
 — Можно взглянуть на этот чек? — попросил Люк.
 Возница протянул ему бумажку, на которой торопливым почерком было написано, что Абигайль Фентон действительно продала этому человеку фургон и мулов за пятьдесят долларов.
 — Прошу прощения за беспокойство, — сказал Люк, возвращая фермеру чек. — Мадам, — повернулся он к женщине, вежливо приподнимая шляпу.
 Когда фургон уехал, Мордекай задумчиво почесал голову.
 — Ничего не пойму, — повторил он.
 — Наверняка она пошла в отель. Пойду посмотрю, — заявил Люк.
 — Я, пожалуй, с вами, шериф, — вызвался Фишер.
 Мордекай поспешил за шерифом, который с привычной ловкостью пробирался в уличной толпе. Когда-то здесь был форт, а теперь вырос городишко, вставший на конечном пункте Орегонского тракта.
 Трехэтажный отель находился в самом центре города. Стоявший за стойкой молодой человек поприветствовал входящих мужчин и кивком головы указал им на перья и бумагу.
 — Доллар в день, — заговорил он. — Ванна входит в плату. Платить вперед. Никаких чеков от конфедератов и бумажных дел от юнионистов [1] .
 Люк быстро проглядел журнал, куда записывались все постояльцы. Имени Абигайль Фентон в нем не значилось. Последней подписалась некая миссис Б. Шарп.
 — Сюда не заходила молодая женщина? — спросил шериф, царапая в книге собственное имя.
 — Такая светловолосая, голубоглазая девица? — быстро добавил Мордекай.
 Клерк подмигнул.
 — Дорогие мои, да здесь за все два года, что я тут работаю, не было ни одной смазливой женской мордашки.
 — А как же миссис Шарп? — спросил Люк. — Кажется, она записана прямо передо мной.
 Молодой человек удивленно посмотрел в книгу.
 — Вот уж не знаю, шериф. Я только что вернулся с ленча. Спросите-ка лучше у Эрни — он подменял меня.
 — А где найти этого Эрни? — поинтересовался Люк.
 — Ваша комната номер семь, шериф… — Клерк покосился на регистрационный журнал. — …Шериф Маккензи, — договорил он. Неожиданно лицо его оживилось. — Маккензи! — вскричал молодой человек. — Так вы тот самый шериф, что вступил в перестрелку с братьями Уолден в Стоктоне?
 — Ну я, — сухо подтвердил Люк.
 — Слыхал, вы пристрелили Бо Уолдена, а Билли Боба привезли к судебному исполнителю? — благоговейно проговорил молодой человек.
 — Так где мне найти Эрни? — с ноткой нетерпения переспросил Люк.
 — Люди говорят, что Чарли Уолден был не больно-то рад, узнав, что случилось с его младшими братьями.
 — Меня это не волнует. Мне платят за то, чтобы я наводил порядок, — заявил шериф.
 — Слыхал, вы арестовали Билли Боба, потому что он пристрелил игрока в покер. Это правда, шериф?
 — Игрок был не вооружен. Где мне найти Эрни?
 — А за что вы прикончили Бо? — не унимался распираемый любопытством клерк.
 — Он вздумал остановить меня. — Люк сердито осмотрелся вокруг, а потом твердо повторил: — Так вы скажете мне, наконец, где найти Эрни?
 Клерк словно не слышал его.
 — А че эта девица такого наделала? — снова спросил он. И, облокотившись на стойку, он прошептал драматическим шепотом: — Поди, закон нарушила, да?
 — Я этого не говорил. — Терпение Люка истощилось.
 Клерк выпрямился. Он явно был разочарован: похоже, ему не узнать свеженькой сплетни.
 — В баре, — буркнул он, кивнув головой в сторону бара.
 — Спасибо. — Люк положил на стойку доллар и подхватил ключ от номера, который клерк метнул ему через прилавок. Затем шериф в сопровождении Мордекая направился в бар.
 Еще не бывало случая, чтобы Люк Маккензи входил куда-нибудь, не привлекая всеобщего внимания. Вот и сейчас четверка картежников бросила игру и уставилась на высокого человека, появившегося в дверях; два ковбоя, стоявшие у стойки бара, предпочли убраться в угол комнаты. Замер даже пианист, наигрывающий веселую мелодию.
 Могучий бармен тут же выставил на стойку два стакана.
 — Виски? — предложил он.
 Кивнув, шериф сказал:
 — Я ищу Эрни.
 — Что он натворил? — невозмутимо поинтересовался бармен, наполняя стаканы.
 Люк одним глотком выпил виски.
 — Надо бы задать ему парочку вопросов, — сообщил он.
 — Он играет на пианино, — кивнул бармен в сторону пианиста.
 — Налейте мне виски и дайте еще один стакан. — Подождав, пока стаканы будут наполнены, Люк взял их и направился к пианисту.
 Шериф молча поставил перед Эрни стакан. Тот, глядя на него, сосредоточенно жевал резинку.
 — Здорово, шериф, — наконец промолвил он. — Чем обязан? Может, хотите, чтобы я спел вам что-нибудь?
 Люк вынул из кармана карточку.
 — Я разыскиваю эту женщину. Ее зовут Абигайль Фентон. Вы не видели ее сегодня?
 Пианист внимательно посмотрел на фото Абигайль, которое та посылала Люку.
 — Нет, не видел. Никогда не видел, — добавил он.
 — Вы уверены? Может, на ней просто не было очков, когда она встретилась вам?
 — Нет, шериф, я ее точно никогда не видел, — уверенно промолвил Эрни, возвращая карточку Люку.
 — Что ж, и на том спасибо.
 — Жаль, что не смог быть вам полезным, шериф.
 — Ну как? — спросил Мордекай, когда Люк вернулся к стойке бара.
 Шериф покачал головой:
 — Нет, он не встречал ее.
 Взяв стакан с виски, Эрни тоже подошел к стойке.
 — Дайте-ка мне еще разок взглянуть на портрет, — попросил он. Приглядевшись внимательнее, он вздохнул и вернул карточку шерифу. — Эта девочка не больно-то хороша собой, скажу я вам.
 — Не больно-то хороша? — возмутился Мордекай. — Да ты, видать, совсем слепой, приятель. Покажите мне портрет! — попросил он Маккензи. — Вот те на! — воскликнул он. — Неудивительно, что вы так сказали. Нет, в моем караване не было никакой Абигайль Фентон. Девушка, которая ехала со мной, была на редкость хороша собой, с волосами цвета спелой пшеницы и глазами как техасское небо. И я не припомню, чтобы она носила очки.
 — Послушайте, девчонка, которую вы описываете, очень напоминает мне ту вдовушку, что поселилась сегодня в отеле, — спохватился Эрни. — Такой милашки я в здешних местах и не встречал.
 — А как ее зовут? — с интересом спросил Люк.
 — Ее фамилия Шарп. — Эрни выразительно закатил глаза. — Хороша необычайно.
 — Расскажите-ка мне об этой вдове, — попросил шериф.
 — Она говорила, что здесь проездом. Бедняжка потеряла мужа — он погиб на войне. Она даже говорить о нем спокойно не могла — только вспомнит муженька — тут же в слезы! И вся дрожит, вот так-то. Она едет к его родственникам. Полагаю, этот парень был круглым идиотом, уехав и оставив такую красавицу одну!
 — Что ж, спасибо за помощь, Эрни. И вам тоже, Мордекай. Рад был познакомиться с вами обоими. — Шериф бросил на стойку два золотых доллара. — Бармен, я угощаю!
 Сказав это, Маккензи направился к клерку.
 — В какой комнате поселилась миссис Шарп? — спросил он.
 Молодой человек заглянул в регистрационный журнал.
 — М-м-м… В шестом номере, шериф, — сообщил он. — Как раз рядом с вами. Это в конце коридора на втором этаже.
 Люк пошел в указанном направлении, провожаемый полным любопытства взором клерка.
 Лежа в ванне, Хани блаженно закрыла глаза, наслаждаясь теплом и горячей водой. За последние пять месяцев ей удавалось ополаскиваться лишь в ледяных ручьях на небольших озерах, встречавшихся каравану на пути, поэтому девушка дала себе клятву, что как только приедет в Сакраменто, первым делом примет горячую ванну.
 Блаженствуя в горячей воде, она вспоминала долгое путешествие. После участия в медицинском шоу ей показалось совсем нетрудным править фургоном и мулами. Однако, опасаясь лишних вопросов, она избегала разговоров со своими попутчиками, а вечерами старалась держаться поближе к своему фургону.
 Хани в который уже раз подумала, что должна благодарить Бога за вещи, доставшиеся ей от Абигайль. Не желая привлекать к себе внимания, молодая библиотекарша оставила караван, прихватив с собой лишь одежду, а несколько ящиков с книгами и шкатулка с фальшивыми драгоценностями остались у Хани.
 Хани коротала бесконечные дни и вечера в компании Джен Эйр, Алисы в Стране чудес и Робинзона Крузо. А чтобы дать отдых глазам, девушка часами перебирала яркие брошки, серьги и сверкающие бусы, Она теперь стала гордой обладательницей двух жемчужных ожерелий и четырех камей.
 Более того, к тому времени, когда они приехали в Сакраменто, Хани умудрилась прочесть первую часть «Войны и мира» и почти все десять томов «Домашней энциклопедии». Конечно, она устала от чтения, но книги изменили ее.
 Девушка удовлетворенно улыбнулась. Отличная мысль — называться именем Бекки Шарп, героини романа Теккерея «Ярмарка тщеславия». Она с удовольствием прочитала эту книгу: ей казалось, что автор удивительно точно передал ее собственные мысли о лицемерии общества, в котором человек без денег и высокого положения — в точности как она сама — далеко не всегда может позволить себе быть честным и чистеньким.
 Однако, несмотря на радости, которые дарили Хани книги, она утомилась от долгого путешествия и была рада, что оно осталось позади. Ночь еще понежится в мягкой постели, а наутро отправится в Сан-Франциско.
 Стук в дверь оторвал ее от размышлений.
 — Пора выходить, мадам, — сказала горничная. — Мне надо приготовить ванну для следующего постояльца.
 — Хорошо, — промолвила Хани.
 Выбравшись из ванны, девушка поглядела на себя в зеркало. Волосы так и остались заколотыми на макушке: замечтавшись, она совсем забыла вымыть их. Быстро натянув на себя ночную рубашку и накинув халат, она отперла дверь.
 Приветливо улыбнувшись горничной, Хани направилась в свою комнату. Открыв дверь номера своим ключом, девушка проскользнула внутрь, снова заперла дверь, обернулась и испуганно вскрикнула.
 В углу, вытянув ноги и сложив на груди руки, сидел какой-то мужчина.
 Первым делом девушка подумала, что это убийца, которого подослал к ней Джейк Симмонс, все-таки умудрившийся выследить ее.
 — Кто… кто вы? — запинаясь пролепетала она. — Что вам нужно? — Ее голос дрожал.
 Люк был доволен, что уселся, прежде чем она вошла, иначе вид этой девушки мог бы запросто сбить его с ног. Стало быть, Мордекай и Эрни не преувеличивали — она и в самом деле была на редкость хороша. Правда, немного выше, чем он представлял.
 Ее свободный халат был сшит из какой-то очень мягкой ткани — все женщины любят такую. Впрочем, его многочисленные складки не смогли скрыть манящих округлостей и изгибов ее стройного тела.
 Взгляд шерифа скользнул по едва прикрытой кружевами рубашки груди девушки, видневшейся из-под распахнутого халата. Одежда липла к ее влажной после недавнего купания коже, подчеркивая тонкую талию и изящные бедра. Люк почувствовал знакомую тяжесть в паху.
 Он заставил себя перевести взгляд с груди и бедер незнакомки на ее лицо в облаке светлых локонов, выбивавшихся из небрежно заколотых на макушке пышных волос. У нее были высокие скулы, прямой носик и очаровательный подбородок. Лицо девушки вмиг залила краска. А рот, какой у нее был рот! Ее губы могли соблазнить кого угодно. «Черт!» — выругался про себя Маккензи. Не школьник же он, в самом деле! Люк заставил себя вернуться мыслями к цели своего прихода.
 Их глаза встретились. Хани удалось взять себя в руки; казалось, теперь ее страх сменился любопытством.
 Девушка догадалась, что если этот человек и послан Симмонсом, то он точно не игрок. У мужчины не может быть такой развитой грудной клетки и таких широких плеч, если большую часть времени он проводит за игральным столом в прокуренной комнате.
 На незнакомце были белая рубашка, замшевый жилет и голубые джинсы. Рукава рубашки были закатаны почти до локтей, оставляя открытыми сильные руки с длинными пальцами. Хани пришло в голову, что раньше она никогда не замечала, какими привлекательными могут быть мужские руки.
 Несмотря на небрежную позу, немного ленивую, от этого человека исходила могучая сила, которая удивительно красила его. Лицо незнакомца было бронзовым от загара. Квадратная челюсть говорила об упрямом характере и самоуверенности, а морщинки в уголках глаз свидетельствовали о зрелости этого человека. На другом лице его нос мог бы показаться слишком длинным, а рот — чересчур широким, однако эти крупные черты прекрасно гармонировали со всем грубоватым обликом мужчины. Ковбойская шляпа незнакомца была лихо заломлена на затылок, из-под нее на лоб выбивалась темная прядь волос.
 Встретившись взглядом с его голубыми завораживающими глазами, Хани внезапно почувствовала, как страх ее исчезает. Человек с такими глазами не способен на преступление.
 Легко поднявшись, мужчина подошел к ней.
 — Миссис Шарп? — В его голосе звучала неприкрытая насмешка.
 У Хани вдруг появилось странное чувство, по спине побежали мурашки. Она подумала о том, что встретила свою половину. Но что, черт возьми, этот человек делал в ее номере.




 Глава 2


 Хани застыла под пристальным взглядом незнакомца.
 — Кто вы? — наконец спросила она, стараясь говорить спокойно.
 — Я задал этот вопрос вам, — возразил мужчина. — И задал его первым. — Он говорил совершенно серьезно.
 — Не понимаю, о чем вы. Если вы немедленно не уберетесь отсюда, то я закричу и потребую позвать шери… — Она осеклась, заметив звезду на его рубашке. Девушка перевела взгляд со звезды на лицо незнакомца. Оно не дрогнуло.
 «Итак, закон наконец настиг меня», — испугалась Хани. Ей надо было собраться с мыслями и придумать, как выпутаться из этой ситуации.
 — Ах так, вы, оказывается, шериф и есть, — заговорила она, глядя на мужчину невинными глазами. — Что случилось, сэр?
 — Я и сам хотел бы это знать, — проговорил он. — Кто вы такая, черт возьми?
 Хани удивленно уставилась на него.
 — Боже мой, шериф, как вы смеете употреблять бранные слова в присутствии леди? — Изобразив на лице негодование, девушка подошла к двери. — Меня зовут Бекки Шарп, и я оскорблена вашей грубостью, сэр. Прошу вас немедленно покинуть мою комнату.
 Она хотела театральным жестом распахнуть двери и уже было взмахнула рукой, да вспомнила, что сама только что заперла замок.
 — Ну вот! — вскричала она. — Я сломала ноготь! И все из-за вас!
 — Вы зря тратите время, леди. Я хочу знать правду.
 — Не понимаю, о чем вы говорите.
 Хани сунула палец со сломанным ногтем в рот.
 — Если бы вы и в самом деле были такой невинной, как прикидываетесь, то закричали бы сразу, едва увидев в своей комнате чужого.
 Девушка подумала, что ей, пожалуй, надо приступить к делу с другого конца.
 — Ох, шериф, не будьте таким злюкой, — кокетливо промолвила она. — Хотя я и вижу вас впервые, но сразу же обратила внимание на то, как вы привлекательны.
 Люк прислонился к стене, скрестив на груди руки.
 — Я тоже заметил, что вы очень хороши собой, мисс Фентон, — заявил он. — Именно мисс Фентон, а никакая не миссис Шарп, не так ли?
 — М-м-м… Вообще-то вы правы, шериф, — вынуждена была признать Хани. — Видите ли, я путешествую одна и подумала, что… безопасности ради лучше зарегистрироваться под именем замужней женщины…
 Маккензи медленно кивнул.
 — Да, признаюсь, такой хорошенькой девушке, как вы, небезопасно путешествовать в одиночестве. Что привело вас в Калифорнию, мисс Фентон?
 Его дружеский тон немного успокоил Хани.
 — Видите ли, шериф, я приехала на Запад, чтобы выйти замуж. — Девушка помолчала. — Я направляюсь в Стоктон, чтобы выйти замуж за мистера Люка Маккензи.
 — Да что вы? — воскликнул шериф. — Я неплохо знаю этого Маккензи. Больше того, думаю, никто не знает его лучше меня. Похоже, он счастливчик! — Он оглядел ее с головы до ног. — Вы просто красавица, мисс Фентон.
 — Благодарю вас, шериф. Вы так добры. Решив больше не притворяться, Люк выпрямился.
 — Должен сказать, мисс Фентон, в жизни вы куда лучше, чем на портрете. — Маккензи вытащил из кармана фотографию и протянул ее девушке.
 Хани уставилась на изображение Абигайль Фентон, а затем перевела взгляд на Люка и робко улыбнулась.
 — Хм, интересно, откуда у вас моя карточка?
 — Вы сами послали ее мне, мисс Фентон.
 — Что? Я ее послала вам? Не представляю даже, зачем я это сделала! Я так плохо чувствовала себя, когда меня фотографировали и… — Девушка замолчала в замешательстве. — А что вы хотели сказать?.. Как это — послала вам? Я? Вам?
 — Мое имя — Люк Маккензи.
 — Вы — Люк Маккензи? — Хани оторопело уставилась на него. — Абигайль не сказала мне, что вы шериф!
 Девушка была в смятении. Надо же, она столько усилий приложила для того, чтобы избежать встречи со служителями закона, а тут сама по доброй воле бросилась одному из них в лапы!
 — Так, черт возьми, кто же вы такая, леди?
 Хани глубоко вздохнула.
 — Признаться, это очень долгая история, шериф. Как вы могли догадаться, я вовсе не Абигайль Фентон. Ни один мускул на его лице не дрогнул.
 — Неужели? — язвительно произнес он, подбоченившись.
 Хани нередко приходилось выпутываться из самых немыслимых историй, поэтому она решила, что без труда сумеет заговорить зубы какому-то шерифу, подыскивающему себе жену с помощью объявлений. А как только она улизнет от него, то сразу же соберет вещички — и поминай как звали.
 — Видите ли, шериф, меня и в самом деле зовут Бекки Шарп, — заговорила она. — Мы с Абигайль — подруги, обе жили в Сент-Луисе и вместе работали… в библиотеке. — Помолчав, она посмотрела в его пронизывающие глаза. Пожалуй, ей будет не так уж легко облапошить его. Откашлявшись, девушка продолжила: — Абигайль надоело быть старой девой, вот она и решила ответить на ваше объявление через брачную контору. У нее были самые честные намерения, шериф, клянусь вам, но в последний момент она испугалась и решила отказаться от своей затеи.
 — Следует ли мне понимать, что вы приехали сюда выйти за меня замуж вместо мисс Фентон?
 — Нет, не совсем так, — поспешила оправдаться Хани. — Абигайль попросила меня убедить вас, что она не обманщица какая-нибудь. Она просто струсила. Вот я и согласилась помочь ей — приехать сюда и все вам объяснить.
 — Весьма великодушно с вашей стороны, мисс Шарп. Черт возьми! По лицу этого человека невозможно было догадаться, что у него в голове.
 — Нет, шериф, честно говоря, у меня тоже была своя выгода. Видите ли, мистер Маккензи, я просто спасаюсь от нежелательной помолвки.
 — Ну что ж, тогда быстрее покончим с этим делом, мисс Шарп. Если ни вы, ни мисс Фентон не собираетесь за меня замуж, то попрошу вас вернуть мне те триста долларов, что я послал ей, и я уйду.
 — Абигайль истратила эти деньги на фургон, мулов и провизию.
 — Леди, мне немало пришлось потрудиться, чтобы заработать эти деньги. Не думаете же вы, что я позволю вам просто так забрать у меня приличную сумму, словно я бездельник какой-то, бросающий доллары на ветер! Или вы вернете мне эти деньги, или я арестую вас за мошенничество.
 — Я не брала ваших денег! — с негодованием вскричала девушка. У нее не было ни малейшего желания спорить с представителем закона, и она уже пожалела о том, что так много рассказал ему. — Будь у меня деньги, я с радостью отдала бы вам ваши триста долларов.
 — Значит, вы поспешили, продавая фургон и мулов так дешево, — заметил он.
 — Откуда вам это известно? — удивилась она.
 — Я еще не то вам скажу, мисс Как-Вас-Там. Думаю, никакой Абигайль Фентон в природе никогда не существовало. Полагаю, вы просто выколачиваете из мужчин деньги, посылая им фотографию и называя себя этим именем.
 — Но если это так, то зачем же я, по-вашему, приехала сюда?
 — Не знаю, может, у вас просто выхода иного не было. Наверняка вы еще от кого-нибудь убегали, — предположил Люк.
 Подозрения шерифа были очень близки к правде. Хани поняла, что ступила на скользкую дорожку.
 — Послушайте, шериф Маккензи, клянусь, у меня и в мыслях нет обмануть вас. Я просто воспользовалась возможностью приехать на запад, чтобы избежать замужества, вот и все! Я отдам вам все мои деньги.
 — Непременно, — заявил молодой человек. — И не меньше трехсот долларов.
 — У меня нет такой суммы. Все мои деньги в сумке.
 — Надеюсь, вы достанете из нее именно деньги, а не револьвер, — бросил Маккензи, наблюдая за тем, как девушка роется в содержимом большой дорожной сумки.
 Смерив его испепеляющим взглядом, Хани выудила из недр сумки свой кошелек.
 — Вот, возьмите. Это все, что у меня есть. Похоже, вы не испытываете мук совести, оставляя без гроша бедную женщину. Кажется, кавалеры у нас перевелись с разгромом конфедерации. — Хани, услышав техасский акцент в речи шерифа, предположила, что во время войны он сражался на стороне южан. Поэтому она решила сыграть на этом, надеясь, что ее собеседник сменит гнев на милость. — Папочка всегда предупреждал меня, что янки помешаны на деньгах. Ни один джентльмен-южанин не смог бы спать спокойно, зная, что отобрал у девушки последний доллар!
 — Леди, поверьте, по ночам я сплю как младенец. — Пересчитав деньги, он окинул Хани пристальным взглядом. — Кстати, судя по вашей одежде, вы не очень-то стеснены в средствах.
 Хани почувствовала непреодолимое желание вцепиться ему в физиономию, но вовремя овладела собой, понимая, что сейчас лучше защищаться словами.
 — Здесь всего сорок девять долларов, — заявил Маккензи, пряча деньги в нагрудный карман. — Печальное воспоминание о трех сотнях…
 Хани вдруг осознала, что с этим человеком будет нелегко сладить, однако попыталась сделать еще одну отчаянную попытку.
 С убитым видом девушка подошла к своей сумке и принялась шарить в ее содержимом, пока рука ее не наткнулась на одну из брошей. Со слезами на глазах повернулась она к шерифу.
 — Ну хорошо, берите и это. Это все, что у меня осталось. Бабушка подарила мне брошь перед смертью.
 — И что, по-вашему, я должен с нею делать? — спросил Маккензи.
 Уж она бы сказала ему, что он должен делать с этим украшением, жаль только, такие вещи порядочные дамы вслух не произносят, поэтому Хани лишь сконфуженно прошептала:
 — Вы сможете продать ее. Это очень ценная вещь.
 Люк опустил брошку в карман. Хани с облегчением наблюдала, как он направился к двери, но вдруг, к ее ужасу, шериф вытащил из замка ключ и отправил его вслед за деньгами и камеей.
 — Что вы делаете?! — встревоженно вскричала она. Маккензи посмотрел на нее, и у девушки внутри все оборвалось. — Не… не смейте приближаться ко мне, иначе я такой шум подниму, что вы не обрадуетесь, — пригрозила она.
 Схватив девушку за руку, Маккензи подошел к двери, которая вела в соседний номер, и толкнул ее. Дверь легко отворилась. Хани была озадачена — она точно помнила, что эта дверь не открывалась, когда она направлялась в ванную.
 В ответ на ее ошарашенный взгляд Люк пояснил:
 — Узнав, что наши комнаты рядом, я спустился к портье и взял у него ключ. Вы не выйдете отсюда, пока я не пошлю телеграмму в Индепенденс и не получу оттуда ответа, подтверждающего ваш рассказ.
 — Вы не имеете права запирать меня здесь, — заявила девушка.
 — Выбирайте — здесь или в тюрьме. Только подумайте сначала: кровать здесь, пожалуй, помягче. Так что вы предпочитаете?
 Подбоченившись, Хани посмотрела ему в глаза:
 — И что же мне делать, запертой здесь, как преступница?
 Люк издевательски подмигнул ей:
 — Думаю, я мог бы найти кого-нибудь в баре, кто согласится прийти сюда, чтобы составить вам компанию.
 Сомневаться в его словах не приходилось. Хани рассвирепела.
 — Сводничество — это одна из ваших обязанностей, шериф? — спросила девушка.
 — Признаться, я сам испытываю сильное желание уложить вас в постель, что едва сдерживаюсь. Сумеете неплохо подзаработать, если мы сможем поладить, — заявил Люк.
 Выпрямившись во весь рост, девушка вскричала:
 — Да я скорее обнимусь со змеей, чем пересплю с вами!
 — Вот черт! — прикидываясь раздосадованным, воскликнул шериф. — А мой брат Флинт всегда утверждал, что именно так завлекает девиц! — Маккензи усмехнулся, а по спине Хани поползли мурашки — она поняла, что он просто смеется над нею. — Ну ладно, рад был провести с вами вечер. — Шериф поклонился, дотронувшись рукой до полей шляпы, и исчез за дверью, соединяющей их комнаты.
 Девушка услышала, как в замке поворачивается ключ.
 Осатанев от злости, Хани подбежала к двери, дернула ее несколько раз, а затем поддала ногой как следует, причем так сильно при этом ушиблась, что едва смогла доковылять до единственного окошка. Выглянув, она поняла, что выпрыгнуть не удастся, а летать она пока еще не научилась. Хани скрестила на груди руки и принялась ходить взад-вперед по комнате. Больше всего она боялась, что ее имя связано с убитым Шелдоном Петерсом и что шериф Маккензи узнает об этом. На город уже спустилась ночная мгла, когда девушка, наконец, улеглась в постель.
 Через некоторое время Люк отпер замок и заглянул в комнату пленницы. Хани спала, освещаемая светом, лившимся из его номера.
 Маккензи вошел в комнату и поставил на стол поднос с ужином, а затем вновь задумчиво посмотрел на девушку. Во сне та была еще прекраснее. «Что заставило эту женщину с ангельским лицом пуститься в одиночестве в опасное путешествие? — спрашивал он себя в который раз. — Наверняка у нее был выбор. Ведь она так красива».
 Маккензи молил Господа, чтобы хотя бы часть ее рассказа оказалась правдой. Но виноватое выражение ее прекрасных глаз говорило об обратном. Нет сомнений, она убегала от чего-то более серьезного, чем нежелательное замужество. Нет сомнений…
 К тому же ее появление спутало все его планы. Пройдет не меньше года, прежде чем он сумеет найти себе еще одну невесту по объявлению, если, конечно, удача не улыбнется ему и он не встретит суженую где-нибудь недалеко от дома. До сих пор ему не везло. Да и вообще найти невесту в их краях было почти невозможно: порядочные молодые женщины были нарасхват, даже вдовы, не успев погоревать о потерянном муже, снова оказывались замужем.
 «Бедный Джош», — с грустью подумал шериф, вспоминая печальное личико своего шестилетнего сына. Мальчику так нужна мать! Только из-за ребенка Маккензи решился дать объявление о поиске невесты. Джошу становилось хуже с каждым днем. Мальчуган отказывался говорить, редко улыбался и никогда не смеялся. Хотя чего еще можно было ожидать после того, как у ребенка на глазах убили мать и бабушку…
 Люк постарался отогнать от себя воспоминания о том, как погибли Сара и его мать, но это никогда не удавалось ему. Он не должен был оставлять их без помощи после рождения Джоша, особенно когда его братья Флинт и Клив ушли на войну вслед за ним. Ему следовало вернуться домой и охранять свою семью. Чувство вины не покидало Люка. Он еще отомстит. Маккензи твердо решил: женившись и оставив Джоша на попечении любящей женщины, он выследит убийц, и они дорого заплатят за свое преступление.
 Вдруг шериф почувствовал, что пленница смотрит на него с постели. Глаза их встретились, и они долго смотрели друг на друга. Внезапно Люк понял, что спросонья она совсем другая — в ее глазах не было ни хитрости, ни лживости. Нет, взгляд их был чистым и доверчивым — как у Сары.
 Господи, как же ему хотелось лечь рядом с нею и прижать ее к себе! Сжав руки в кулаки, Маккензи резко повернулся и вышел из комнаты. Его пальцы дрожали, когда он запирал замок.
 Комната опять погрузилась в темноту. Хани не шевелилась, раздумывая о шерифе. Проснувшись и увидев его в своей комнате, она не испугалась. Более того, в течение нескольких коротких мгновений она чувствовала явную симпатию к этому человеку! «Но почему? — спросила она себя, приподнимаясь на локте. — Почему мне вдруг понравился этот тип, который запугивает меня?»
 Хани зажгла свет и увидела на столе поднос. Девушка быстро налила себе кофе и принялась расхаживать по комнате, держа в одной руке чашку, а в другой — куриную ножку.
 Итак, у этого Люка Маккензи была ахиллесова пята! За этими упрямо сжатыми челюстями и продубленной кожей пряталась ранимая душа. Вспомнив грустное выражение его лица, девушка на мгновение остановилась. Какие тайны хранило сердце этого человека?
 Хитро улыбнувшись, Хани откусила еще кусочек нежного мяса.




 Глава 3


 На следующее утро Хани проснулась от яркого солнца, залившего комнату. Девушка выглянула в окно — жизнь в городе уже кипела. Похоже, было уже довольно поздно, но без часов она не могла определить время. После ночного визита Люка Маккензи Хани долго не могла заснуть и чуть не до рассвета читала свою любимую «Ярмарку тщеславия».
 Девушке было любопытно, проснулся ли шериф, но она решила не стучать в его дверь. Кое-как ополоснувшись холодной водой, Хани с тоской подумала о горячей ванне в конце коридора. Проклиная вполголоса Люка, она принялась одеваться.
 Едва Хани успела натянуть корсет и нижнюю юбку, как в замке повернулся ключ. Девушка успела испуганно схватить халат и сунуть руки в рукава, когда в дверях появился шериф.
 — Неужели трудно было постучать? — сердито спросила она. — Если вы немедленно не выпустите меня из комнаты, я закричу. — Чтобы сделать угрозу более весомой, она подошла к окну и высунулась наружу.
 — Леди, в таком наряде вам можно и не кричать, — заверил ее Маккензи. — Как только вас заметят, под окнами будет настоящее столпотворение.
 Покосившись на него, девушка опустила глаза на свой бюст — ее грудь была едва прикрыта. Покраснев, она плотнее запахнула халат и затянула поясок.
 — Я требую, чтобы вы выпустили меня из этой комнаты, шериф Маккензи!
 — Только что получил телеграмму из Индепенденса, — проговорил Люк. — Дело проясняется: Абигайль Фентон подтвердила мне ваш рассказ.
 Хани мысленно прочла благодарственную молитву всем святым, каких знала.
 — Что ж, раз вы получили подтверждение моим словам, то, может, прекратите наконец держать меня взаперти? — холодно промолвила она.
 — Да, мне все ясно, — медленно произнес шериф. — Все, кроме, пожалуй, одной вещи.
 — Какой еще вещи? — устало спросила девушка.
 — Абигайль Фентон сообщила мне, что вместо нее в Сакраменто отправилась Мэри Джонс. Итак, если вы — Бекки Шарп, то кто же такая Мэри Джонс и что с нею произошло?
 — Господи, шериф! — вскричала Хани. — Я и есть Мэри Джонс! А Бекки Шарп я называюсь просто так, в шутку! Так зовут мою любимую героиню. — Схватив со стола книгу, она сунула ее в руки шерифу. — Вот, прочтите сами!
 Проглядев страничку романа, Люк медленно поднял голову.
 — Что я еще могу понять — так это, почему вы назвались Абигайль Фентон, но мне никак не уразуметь, зачем вам понадобилось использовать имя героини этой книги. Если только…
 — Что, что заставляет вас сомневаться? — перебила его Хани.
 — Если только вы не скрываетесь от кого-то и не желаете, чтобы мне стало известно ваше подлинное имя, — договорил Маккензи.
 — Конечно, скрываюсь, — подтвердила девушка, — Я не хочу выходить замуж и уже сообщила вам об этом.
 — Да, сообщили, — согласился Люк Маккензи. — Еще вы сказали мне, что вас зовут Бекки Шарп, а затем добавили, что ваше имя Абигайль Фентон. — Недоверчивая улыбка мелькнула у него на губах. — Если вы солгали мне дважды, то с какой стати сейчас станете говорить правду? Так или нет? В общем, я послал в Индепенденс еще одну телеграмму. На сей раз я заинтересовался личностью Мэри Джонс.
 Хани устало всплеснула руками.
 — С меня довольно, шериф. — Она подошла к открытому окну. — Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня, иначе я начну кричать.
 — Да ради Бога, кричите. Только я все равно позволю вам пойти лишь к судебному исполнителю Соединенных Штатов. Не сомневаюсь, его заинтересует ваш рассказ.
 Меньше всего Хани хотелось привлекать к своей персоне внимание судебного исполнителя.
 — Нет, мне просто не верится! — вскричала она. — Я пережила это чертово путешествие через всю страну! Нас заедали насекомые, мы прятались от злобных индейцев, я правила мулами, я столько всего вынесла, чтобы, в конце концов, попасть в лапы какого-то типа, страдающего… паранойей! — Хани очень гордилась тем, что дошла до буквы «П» в энциклопедии и запомнила мудреное слово.
 Казалось, Люк удивился.
 — Признаюсь, я понял все, кроме этой самой паранойи. Боюсь, мадам, вам придется объяснить мне, что это такое. Никогда не слыхал этого слова.
 — Еще бы! Обычное дело. Сумасшедшие никогда не знают, от какой болезни страдают.
 — Сумасшедшие? — Шериф невозмутимо покачал головой. — Мне кажется, мадам, что вы — та самая, кто… Хотя нет, не важно. В любом случае я получу ответ еще до темноты.
 — Странно, что вы не догадались проверить и Бекки Шарп, — огрызнулась Хани.
 — А почему вы решили, что я этого не сделал? — Подойдя к двери, соединяющей их номера, он положил ключ на тумбочку. — Вы останетесь в городе до тех пор, пока я не отпущу вас, — заявил шериф.
 — Можете запереть эту дверь и вернуть ключ портье! — выкрикнула девушка, захлопывая дверь перед носом Маккензи, затем она услышала, как ключ повернулся в замке.
 Натягивая на себя розовое полотняное платье, Хани никак не могла успокоиться. Можно не сомневаться, что с ее фатальным невезением в Индепенденсе непременно найдется какая-нибудь Мэри Джонс, которую обвиняют в убийстве, а также Бекки Шарп, разыскиваемая за государственную измену.
 — Или наоборот, — пробормотала она.
 Хани вышла из комнаты и спустилась вниз. Остановившись у стойки, девушка улыбнулась портье. Тот открыл рот и с любопытством уставился на Хани.
 — Добрый день, сэр, — вежливо сказала Хани.
 — Мэм? — нерешительно ответил молодой человек.
 — Скажите, вернул ли шериф Маккензи ключ от двери, соединяющей номера шесть и семь?
 — Да, мэм, вернул. Минут пять назад, — добавил он.
 Хани едва сдерживала гнев.
 — Благодарю вас, сэр, это все, что мне хотелось узнать. — Обворожительно улыбнувшись портье, девушка пошла прочь.
 Выйдя на улицу, Хани огляделась по сторонам. У нее не было ни гроша — этот невыносимый шериф просто обобрал ее. И она не рисковала прибегнуть к своим навыкам — ведь он наблюдал за нею.
 Что ж, она не пропадет. Найдет себе честную работу на денек, а наутро уедет в Сан-Франциско.
 Люк вернулся в отель лишь к вечеру. Он постучал в комнату девушки, но не получив ответа, отворил дверь. Маккензи стало не по себе. Неужели он и впрямь забрал у нее последний доллар или она просто ловко обманула его? Почти весь день шериф разыскивал свою пленницу, но безуспешно. Впрочем, он был уверен, что из города она не уезжала: девушка не расплатилась за номер и оставила свой багаж.
 Господи! Он чувствовал себя негодяем. Люк в жизни так не обращался с женщинами, но его не покидала мысль, что незнакомка все время лжет. Одно его интересовало: была ли она в ладах с законом?
 Маккензи усмехнулся. Маленькая лгунья. Что за тайны прячутся за ее огромными голубыми глазами? Хотя, какими бы они ни были, он отдаст ей все до цента, если телеграмма из Индепенденса не сообщит ничего предосудительного об этой девушке. В любом случае ему надо вернуться в Стоктон. Он слишком долго не видел Джоша.
 Люк задумчиво посмотрел на портрет Абигайль Фентон, а затем взял в руки камею, лежащую возле фотографии. Он обязательно разыщет свою пленницу и отдаст ей ее брошь. Не нужна она ему!
 Но тут камея выскользнула из пальцев шерифа и упала на пол. Люк посмотрел вниз и… глазам своим не поверил. Это была фальшивая драгоценность — брошь рассыпалась на мелкие осколки. Шериф с отвращением покачал головой — она опять надула его. Маленькая сучка обманула его!
 Собрав то, что осталось от «ценного украшения из натурального камня», Люк бросился вон из комнаты. Сначала он зайдет на телеграф, а потом разыщет обманщицу, даже если для этого ему придется обыскать каждый закоулок!
 Хани ни разу не приходилось петь на людях, но, проискав работу весь день, она поняла, что не найдет ничего лучше, чем выступление с вокальным номером в салуне «Золотой дворец». Правда, для начала владелец бара Бен Ривер предложил ей двадцать долларов за то, чтобы она провела с ним ночь. Надо сказать, подобных предложений она получила в этот день немало, равно как и предложений руки и сердца. Когда девушка отвергла намеки Бена, он сказал, что она может поработать в комнате наверху.
 — Ах, мистер Ривер! — выкрикнула она, хлопая ресницами. — Среди южных красавиц редко встречаются шлюхи.
 — Да что ты, милашка, а я-то и не понял, что ты с Юга. — Рассмеявшись, Бен покачал головой. — А что красавица с Юга ответит на предложение спеть несколько песенок для мужчин, соскучившихся по женскому обществу?
 Хани согласилась. Правда, она не подумала, что Бен заставит ее надеть другой костюм.
 Телесного цвета лиф, облегающий фигуру как перчатка, был обшит красными и черными кружевами, черное трико поблескивало бесчисленными блестками. Длинные красные перчатки прикрывали локти, оставляя обнаженными плечи.
 Хани не умела пользоваться гримом, но постаралась, как могла, подкрашивая глаза яркими красками, которые вручил ей Бен. Потом девушка воткнула черное перо во взбитые волосы.
 Когда Хани вышла на сцену, зал замер, а затем разразился криками, воплями и громким свистом. Рабочий сцены усадил ее на высокие качели, укрепленные на потолке. Ухватившись за веревки и скрестив ноги, девушка попыталась устроиться поудобнее и успокоиться.
 Через некоторое время ей это удалось. Тогда Хани взяла у помощника гитару и, медленно раскачиваясь, стала перебирать пальцами струны. Пианист заиграл вступительные аккорды к популярной песенке.
 — Давай же, красотка! — услышала она голос Бена. — Посмотрим, как ты сумеешь завести их!
 Глубоко вздохнув, девушка заставила себя забыть об окружающих ее людях и начала петь.
 Привлеченный шумом в салуне, Люк вошел в «Золотой дворец». Вокруг сцены, восторженно улюлюкая, толпились мужчины. Шериф взглянул на певицу и обомлел. Это была она! Забыв о своем гневе, Маккензи завороженно смотрел на девушку. Ее яркий костюм поразил его, он глаз не мог оторвать от ее длинных, стройных ног, обтянутых черным трико.
 Но вот пианист ударил по клавишам, толпа затихла, и Хани запела хрипловатым низким голосом. Простые слова старинной баллады всколыхнули самое сокровенное в душах этих людей. Глаза их затуманились, они забыли о настоящем, видя перед собой лишь Женщину, воплощавшую в себе все, чем Господь наградил прекрасную половину человечества. Кому-то она мнилась любовницей, кому-то — матерью, кому-то — сестрой…
 Песня закончилась, и на некоторое время в салуне наступила тишина, но уже через мгновение она нарушилась громкими аплодисментами. На сцену полетели деньги, разношерстная публика просила певицу выступить еще.
 «Как она хороша, — подумал Люк. — Чертовски хороша». Эта женщина могла разжечь огонь в любом мужчине. Ее пение задело шерифа за живое, но даже себе он не хотел признаваться в этом. Маленькая лгунья не должна была так глубоко проникать в души этих людей, она не имела права вторгаться в их внутренний мир со своими штучками. Вздрогнув от отвращения, Маккензи вышел на улицу.
 Хани исполнила еще несколько песен, собрала со сцены деньги и поспешила в гримерную. Оказавшись там, она облегченно вздохнула и заперлась в тесной комнатушке. Она ни за что больше не заберется на эти чертовы качели! Слава Богу, что она не свалилась с них и не свернула себе шею!
 И тут она увидела его. Он сидел в кресле и смотрел на нее.
 — Леди, кто это вам сказал, что вы умеете петь?
 Девушка возмущенно взглянула шерифу в глаза — она была уверена в обратном!
 — Поскольку один мерзавец забрал все мои деньги, я вынуждена была искать выход из положения, — сердито промолвила она. — Мне надо на что-то жить, а эта работа показалась мне ничуть не хуже любой другой, во всяком случае, уж получше, чем первое предложение Бена. — Хани с грохотом положила гитару на стол.
 — Просто мужчинам нравилось глазеть на ваши ноги — они обо всем забыли, увидев вас в таком виде. Не будь вы так одеты, вас бы прогнали прочь.
 Маккензи смерил ее ноги оценивающим взглядом своих пронзительных глаз. Хани сорвала с крючка халат и быстро набросила его.
 — Кстати, шериф, пока вы еще обо всем не забыли, не скажете ли мне, что вы здесь делаете?! — выкрикнула она.
 Усевшись за столик, девушка принялась стирать с лица грим. Этот человек следовал за ней по пятам, и ей не терпелось выпроводить его поскорее.
 — Я получил телеграмму из Индепенденса. Пожалуйста, помогите мне, а то я кое-что запамятовал. Как, вы говорили, ваше имя — Бекки Шарп или Мэри Джонс?
 — Я же сказала вам, что меня зовут Мэри Джонс.
 — Рад это слышать, потому что полиция разыскивает некую Бекки Шарп. Она, кажется, застрелила мужа и теперь скрывается. Надеюсь, вы не из-за этого постарались убраться из Миссури?
 — Шериф, я взяла это имя из книги и в жизни не слыхала ни о какой Бекки Шарп до тех пор, пока не прочла роман. Клянусь, я говорю вам правду.
 Люк подошел к ней и бросил перед Хани на стол то, что прежде было камеей.
 — Такую же правду, как та, что вы сказали об этой вещице? Вам даже не стыдно было солгать о бабушкином наследстве.
 Девушка ошеломленно глядела на осколки, а шериф вернулся на свое место в углу комнаты.
 Хани опустила голову на руки. И встретился же ей этот Люк Маккензи! Что толку лгать ему дальше? Будь в ее распоряжении чуть больше времени, она бы утром уехала из города и больше никогда не вспомнила о нем.
 Тяжело вздохнув, девушка подняла голову и встретила отражение его взгляда в зеркале.
 — Я была в отчаянии, — устало проговорила она. — Чего еще вы ждали от меня?
 — А вам никогда не приходило в голову говорить правду, леди? — Маккензи вскочил на ноги и сердито отбросил в сторону кресло, которое с треском ударилось о стену.
 — Какая вам-то разница, шериф Маккензи?! — воскликнула она. — Не понимаю даже, почему вы ко мне привязались!
 — Пойдемте! — приказал Люк. Его тон не допускал дальнейших пререканий.
 — Могу я хотя бы переодеться? Люк кивнул.
 — Я буду ждать за дверью, — заявил он, открывая дверь и глядя на нее через плечо. — И прошу вас, ради Бога и ради вас, не вздумайте еще чего-нибудь выкинуть…
 Через некоторое время умытая и тщательно одетая Хани выскочила из гримерной. Несмотря на то что она была выше среднего для женщины роста, девушка почувствовала себя просто коротышкой, когда Люк взял ее под руку и повел прочь из «Золотого дворца».
 Выйдя на улицу, Хани с наслаждением втянула в себя ночную прохладу. После прокуренного салуна дышать свежим воздухом было особенно приятно. Девушка покосилась на шерифа. Он молча шел рядом с нею, приноравливаясь к мелким шажкам. Ни дать ни взять, молодая пара на вечерней прогулке! Однако Хани чувствовала, что шериф очень зол. Она решила, что Маккензи ведет ее в тюрьму.
 Девушка была немало удивлена, когда Маккензи остановился у отеля и вежливо открыл ей дверь. Рука его твердо держала ее локоть. Все это происходило в полном молчании.
 Наконец у ее комнаты он выпустил Хани.
 — Ключ! — потребовал он.
 Девушка порылась в своей сумке и дала ему ключ.
 — Не понимаю, — пролепетала она. — Я думала, вы ведете меня в тюрьму, — добавила Хани, когда они вошли в комнату.
 Люк чиркнул спичкой, зажигая лампу.
 — Я возьму вас с собой в Стоктон, — заявил он. Девушка растерянно бросила на стол сумку и поставила в угол гитару.
 — Мне кажется, тюрьмы везде одинаковы, — заметила она.
 — Не сомневаюсь, что вам о тюрьмах известно больше, чем мне, — усмехнулся Маккензи.
 — Ничего подобного, шериф. Мне никогда не доводилось сидеть в тюрьме.
 — Вам всегда удавалось скрыться, не так ли? — парировал он, оглядывая ее с головы до пят.
 Хани заставила себя улыбнуться. «А что, если попробовать соблазнить его?» — подумала она. Правда, ее смущало, что, начав, она не сможет вовремя остановиться. Конечно, Люк относился к ней с большим подозрением, но кое-какая зацепка у Хани была, и она надеялась, что сумеет осуществить задуманное. Может, настала минута выяснить, на самом ли деле у этого непоколебимого стража порядка есть ахиллесова пята? Как бы там ни было, дела обстояли хуже некуда, и пленница мистера Маккензи заключила про себя, что теперь терять ей нечего.
 Она взмахнула пушистыми ресницами.
 — Я прекрасно понимаю, о чем вы сейчас думаете, шериф, — с дразнящей улыбкой промолвила Хани. — Такой красивый, горячий мужчина, как вы, наверняка устал все время думать о законе и порядке. И вам тоже хочется немного развлечься, не так ли? — Шагнув к Люку, девушка положила ладони ему на грудь. — Или вы никогда не снимаете этой звезды и кобуры, шериф… — Не договорив, Хани сорвала с него шляпу и отбросила ее в сторону. — А может, сбросив сапоги, вы мгновенно забываете о том, что вы — блюститель закона? — хриплым шепотом спросила она.
 — Пару раз я, кажется, так и поступал, — промолвил он, не отрывая глаз от ее манящих, приоткрытых губ.
 Хани увидела, как в его глазах загорелся огонек желания. Люк схватил девушку за талию и прижал ее к себе. Она вздрогнула — ей и в голову не приходило, что его прикосновение так взбудоражит ее. Обвив шею Маккензи руками, она еще теснее прильнула к нему, чувствуя, как возбуждается его плоть.
 А потом он поцеловал ее. Хани никак не ожидала, что от этого поцелуя голова у нее пойдет кругом, по телу побегут мурашки. Не в силах прервать блаженный поцелуй, она позволила его языку проскользнуть в теплую сладость ее рта…
 — Да, леди, вы обо всем догадались, — прошептал ей Люк на ухо, когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга. — Я ни о чем не мог думать, кроме вас… Мне так хотелось прижать тебя к себе, ощутить твое тело… Я так и представлял себе, как ты в белой ночной рубашке… вот на этой самой кровати… извиваешься, прижимая к себе большую змею…
 Хани наконец открыла глаза и удивленно посмотрела на Маккензи — опять он над ней смеялся.
 — Что вы сказали?
 — Это не я, это вы сами сказали, разве не помните? Вы признались мне, что предпочли бы оказаться в постели со змеей, чем со мной.
 Шериф взял свою шляпу и водрузил ее на голову.
 — Дилижанс до Стоктона отправляется в восемь утра. Будьте, пожалуйста, готовы к семи, мисс… Черт, как же ваше настоящее имя?
 — Если вас это так уж волнует, то знайте, что меня зовут Хани Бер, — тихо проговорила она, все еще не придя в себя после поцелуя.
 — Леди, я был терпелив с вами и теперь хотел бы получить прямые ответы на мои вопросы.
 На сей раз Хани не стала спорить — она просто стояла напротив шерифа, глядя ему в глаза. И вдруг он понял, что она говорит правду. Заломив шляпу на затылок, Маккензи расхохотался.
 — Хани Беар?! — вскричал он.
 — Надеюсь, теперь-то вы понимаете, почему я не называюсь собственным именем, — промолвила девушка. — Терпеть не могу этого имени! Знали бы вы только, сколько насмешек мне пришлось вытерпеть, сколько раз мне говорили, что я и в самом деле сладка, как мед [2] !
 — Обо мне можете не беспокоиться — уж мне-то не придет в голову сказать, что вы можете быть сладкой, — напротив, я решил, что вы больше походите на колючку. — Он сложил на груди руки. — По правде говоря, вы кажетесь мне невыносимой [3] .
 — Моя фамилия пишется Бер, а не Б-е-а-р. — Хани четко произнесла все буквы. — И я вовсе не злобное животное, которое рычит, Маккензи.
 — Да что вы?! Что-то не похоже, во всяком случае, этого не скажешь после ваших крепких объятий, из которых я только что высвободился. — Маккензи опять засмеялся.
 Хани теряла чувство юмора, когда дело касалось ее имени, поэтому вовсе не разделяла веселья Люка. Схватив щетку для волос, она запустила ее в шерифа. Щетка, не попав в цель, упала на пол. Люк расхохотался громче.
 Девушка подбежала к двери и широко распахнула ее.
 — Будьте добры убраться из моего номера, пока вы не лишились чувств от смеха. Я устала и хотела бы лечь.
 — Надеюсь, вы не будете злиться из-за одного невинного поцелуя?
 — Не льстите себе, Маккензи! Что-то вы получили, а что-то, увы, потеряли, — огрызнулась пленница. — А теперь убирайтесь.
 Люк дотронулся рукой до шляпы:
 — Мое почтение, мисс Хани! Приятно было провести с вами вечер.
 — Этот вечер действительно мог быть приятным, — многозначительно проговорила девушка.
 В ее глазах зажегся огонек удовольствия: ей таки удалось сказать последнее слово. Маккензи добродушно усмехнулся и ушел — на этот раз через входную дверь.
 А потом Хани услышала знакомый звук — он опять щелкнул замком.




 Глава 4


 Ранним утром Хани постучала в дверь, соединяющую их комнаты.
 — Шериф Маккензи! — закричала она.
 — В чем дело? — сонно спросил Люк, приподнимаясь в постели.
 — Я хочу выйти из комнаты. Уж если вы хотите запереть меня в вонючей тюрьме, то дайте хотя бы напоследок принять ванну.
 Шериф вынул из кармана часы — было только шесть. Дилижанс отправлялся в восемь.
 — Шериф Маккензи, вы слышите меня? — нетерпеливо повторила девушка.
 — Да, слышу, — проворчал Люк, нехотя поднимаясь с постели. — Можете не сомневаться, вас слышит весь отель.
 Маккензи натянул на себя джинсы и взял ключ, лежавший на столе. Потом он босиком подошел к двери и распахнул ее.
 Увидев его, Хани оторопела и отступила назад — до того ее потряс его вид. Широкие плечи Люка занимали почти весь дверной проем, а мощная грудь была покрыта густой порослью. Полинявшие джинсы небрежно облегали бедра, открывая плоский живот. Волосы Люка были всклокочены, щеки заросли щетиной.
 Хани с трудом сглотнула и взглянула в заспанные глаза Люка.
 — Доброе утро, — проговорил он таким тоном, словно они провели ночь вместе.
 Залившись краской, Хани вспомнила, что на ней лишь тонкий пеньюар да ночная рубашка. Судя по его взгляду, он прекрасно понимал, какое впечатление производит на нее.
 Девушка нервно прижала руку к груди.
 — Доб… доброе утро, — запинаясь, пробормотала она.
 Самоуверенный великан явно был доволен ее смущением. Все было, как прошлой ночью: он, как огромный черный кот, играл с маленькой серой мышкой.
 И вдруг Хани вспомнила их поцелуй. «Черт бы его побрал! — подумала она. — Этот человек хочет засадить меня в тюрьму, и за это я его ненавижу! Но почему же он так действует на меня, почему? Я же не глупая школьница! Пусть он провалится с этой своей притягательностью! Пусть спит один, так ему и надо!»
 — Так вы позволите мне пойти в ванную, шериф? Я хочу выкупаться.
 Люк шагнул вперед. Хани хотела было прошмыгнуть мимо него, но он уперся ладонями в стену, поймав таким образом девушку в ловушку.
 — У вас ровно полчаса на то, чтобы собраться, мисс Бер, — проговорил он, а затем, наклонившись к самому ее уху, прошептал: — Полагаю, вы все еще Хани Бер или, может, во сне вам привиделось какое-нибудь новое имя?
 И снова голова у нее закружилась от его близости, но на сей раз она твердо решила держать себя в руках.
 — Да что вы, шериф, все мои сны были только о вас. — Улыбаясь ему, девушка схватила его за пояс джинсов и потянула их вниз, да так сильно, что те стали сползать у него с бедер. Маккензи невольно придержал джинсы руками, а Хани быстро пробежала мимо него.
 Не оборачиваясь назад, она бросила ему:
 — Думаю, вам надо одеться поприличнее, шериф Маккензи, а то как бы судебный исполнитель не арестовал вас за появление в общественном месте в неподобающем виде.
 Выйдя из ванной ровно через тридцать минут, Хани увидела Люка, который поджидал ее у дверей номера. Тщательно одетый и выбритый, он выглядел молодцевато. Синеву его глаз подчеркивала рубашка того же цвета, Рядом с ним на полу лежали седельные сумки. Девушка прошла мимо шерифа, даже не взглянув на него.
 Хани не спешила и приводила себя в порядок добрых три четверти часа. Когда она, наконец, выпорхнула из номера, на ней было зеленое полосатое платье из поплина, едва доходящее до лодыжек. Крохотная кокетливая шляпка из итальянской соломки, украшенная зеленой лентой и белыми перьями, казалось, чудом держится на ее пышных волосах.
 На лице Маккензи не дрогнул ни единый мускул. Поглядев на свою пленницу, он взял седельные сумки, перекинул их через плечо, а потом забрал у Хани дорожную сумку. Гитару шериф оставил ей.
 Девушка послушно направилась вслед за ним. Когда они проходили мимо портье, Хани приветливо улыбнулась молодому человеку.
 — Благодарю вас, сэр. Мне понравилась ваша гостиница.
 — До свидания, мэм, — удивленно проговорил портье.
 Как только они оказались на улице, Люк взял девушку под руку и повел ее к дилижансу, стоящему у Уэллс-Фарго-офиса. Бородатый кучер забрасывал на крышу дилижанса какие-то ящики, в которых Хани без труда признала свой багаж. Она недоуменно взглянула на Маккензи. Неужто он знал об этих ящиках? Похоже, ничто не ускользает от его внимания. «И неудивительно, — подумала девушка, — как-никак, представитель закона». Заниматься расследованиями — его прямая обязанность, которую он и выполнял, разнюхивая не хуже породистой ищейки.
 — В ящиках книги Абигайль, — сообщила девушка. — Я собиралась вернуть их ей.
 — Не сомневаюсь, — с язвительной насмешкой бросил Люк.
 — Возвращаешься в Стоктон, Люк? — спросил кучер, прежде чем Хани успела ответить шерифу.
 — Да, — ответил Маккензи, передавая все сумки бородачу.
 — Осторожнее с этим, — предупредила девушка, протягивая шерифу гитару. Она едва не вскрикнула, когда тот бросил инструмент кучеру.
 — Мы успеем позавтракать до отъезда? — спросил шериф у бородатого возницы, при этом окинув Хани таким взглядом, что сомневаться не приходилось: он считал, что если они останутся без завтрака, то только по ее вине.
 — Но поторопитесь, — сказал кучер, а затем, посмотрев на девушку, добавил: — Здрассте, мадам. Меня зовут Уилл Хатчинс. Че вы положили в ящики? — Он тряхнул один из них.
 — Всего лишь книги, мистер Хатчинс, — весело ответила девушка.
 Хатчинс покачал головой:
 — А тяжелые, как камни.
 — Мы скоро вернемся, Уилл, — проговорил Люк, взяв Хани под руку.
 Девушка попыталась вырваться.
 — Вы перестанете держать меня, словно я собираюсь убежать от вас?! — с досадой воскликнула она.
 Не обращая внимания на ее протесты, Люк еще крепче сжал ее руку.
 Когда они уселись за стол и заказали завтрак, шериф молча уставился в окно и не вымолвил ни слова, пока им не принесли еду.
 — И это весь ваш завтрак? — спросил он, увидев, как официант поставил перед его пленницей тарелку с кусочком поджаренного хлеба.
 — Обычно я мало ем по утрам, — ответила она, откусывая кусочек тоста. — А вы, кажется, намерены хорошенько подкрепиться перед дорогой, — язвительно проговорила Хани, делая глоток кофе и наблюдая, как перед шерифом ставят большую тарелку с яйцами, ветчиной и фасолью.
 — Чужая кухня мне нравится больше моей собственной, — заметил Маккензи.
 Хани совсем забыла, что он был вдовцом.
 — А разве вы не держите в доме кухарку или экономку? — поинтересовалась она.
 Люк покачал головой, поднося к губам кусочек ветчины.
 — Была у меня экономка из Мексики, но ей пришлось вернуться к себе домой, чтобы сидеть с внуками.
 — Абигайль говорила, что у вас есть сын. Как его зовут?
 Люк хмуро взглянул на нее.
 — Джошуа, — ответил он.
 — А сколько ему лет?
 — Шесть, — буркнул шериф, возвращаясь к своему завтраку.
 — А когда вашей жены… не стало?
 Вилка в руке Маккензи застыла на полпути, он помолчал, но потом ответил:
 — Четыре года назад.
 — Простите. — Хани поняла, что шериф не хочет говорить о личной жизни, но, не в силах унять любопытство, продолжала расспрашивать: — Наверное, она долго болела?
 Маккензи взглянул на нее с горечью.
 — Моя жена и мать были изнасилованы и убиты в Техасе бандой команчей. Хотите в подробностях услышать, что они сделали с женщинами?
 Содрогнувшись от этих слов, Хани во все глаза смотрела на разъяренного шерифа. Наконец она проговорила:
 — Мне очень жаль, шериф Маккензи.
 Завтрак они закончили в полном молчании.
 Молча ехали и в Стоктон. Они были единственными пассажирами. Прикрыв лицо шляпой, Люк мгновенно уснул, Хани смотрела в окно. Пятидесятимильная дорога петляла между живописными, поросшими лесом горами, но девушка почти не обращала внимания на красоты природы. Она раздумывала о том, что ее ждет впереди, и не переставала удивляться своему отношению к Люку Маккензи. Она внимательно осмотрела фигуру спящего и почувствовала, что, несмотря на его желание засадить ее за решетку, начинает испытывать к нему симпатию. Еще за завтраком она поняла: на долю этого человека выпало немало горя.
 Когда дилижанс загрохотал по главной улице Стоктона, Хани выглянула в окно. Похоже, городишко ничем не отличался от многих местечек Среднего Запада.
 По обеим сторонам пыльной улицы теснились деревянные дома. Единственным исключением было кирпичное здание «Кетлменз-банка». В конце улицы девушка разглядела церковь. Дилижанс остановился перед двухэтажным отелем в центре Стоктона.
 Как только Хани вышла из дилижанса, до ее обоняния долетел дурманящий аромат жареной ветчины. Девушка пожалела, что почти не позавтракала; ей оставалось лишь надеяться, что шериф скоро накормит ее.
 Люк занялся их багажом, а Хани огляделась по сторонам. Из открытых дверей салуна на противоположной стороне улицы доносились звуки фортепьяно. В дверях стояла высокая темноволосая женщина. Помахав Люку рукой, женщина бросила сигарету и скрылась в салуне.
 — Эти корзины можете отвезти в тюрьму, — сказал шериф кучеру, протягивая Хани ее гитару. — Пойдемте, мисс Хани. — На этот раз он не стал брать ее под руку и повел девушку прямо к городской тюрьме.
 По дороге одни люди здоровались с шерифом, другие просто махали ему рукой. Люк отвечал на приветствия, однако не останавливался, чтобы поболтать со знакомыми. Не поднимая глаз, Хани чувствовала на себе любопытные взгляды.
 Здание тюрьмы находилось в противоположном конце города: очевидно, ее нарочно построили в стороне от церкви. Хани усмехнулась: ей показалось смешным, что святых старательно держали подальше от грешников.
 Войдя в небольшой дом, девушка сразу заметила, что в нем было всего два помещения: приемная и дальняя комната, разделенная на две камеры.
 — И как долго вы собираетесь продержать меня здесь? — спросила она у шерифа. — Нет ли у вас чего-то вроде суда? А еда мне полагается?
 — Как только вы заплатите мне то, что должны, можете быть свободны, мисс Хани, — сообщил шериф Маккензи, запирая за девушкой железную дверь.
 — Но как же я могу заплатить, если я заперта и не имею возможности заработать денег?
 Маккензи удивленно приподнял брови.
 — Вы сказали «заработать»? — насмешливо переспросил он. — Я не ослышался?
 — Не вижу ничего смешного в моих словах, шериф Маккензи. — Скрестив на груди руки, девушка принялась ходить взад-вперед по узкой камере.
 — Видимо, я ошибся — ведь вы сами вызвались прийти сюда, — промолвил Люк.
 Хани в негодовании поглядела на него:
 — Вызвалась, как же! Да если бы вы не арестовали меня, я была бы уже на полпути к Сан-Франциско!
 — Я и не думал арестовывать вас в Сакраменто — у меня на это и права нет.
 Хани оторопела.
 — Что-о?! — вскричала она. — Вы хотите сказать, что вашей власти недостаточно для того, чтобы арестовать человека в Сакраменто?
 — Совершенно верно, мисс Хани Бер. Мои полномочия не распространяются на Сакраменто. К слову сказать, с вашей стороны очень мило, что вы согласились сопровождать меня сюда, в округ Сан-Джоакуин. — Приподняв руку, Люк потер рукавом рубашки свою шерифскую звезду. — Вот в этом округе я официальный представитель власти и могу арестовать кого хочу.
 От ярости у Хани перехватило дыхание и сами собой сжались кулаки.
 — Господи, да вы — самое отвратительное существо из всех, кого я встречала! Вы — худший из самых гадких подонков! Вы же сказали мне в Сакраменто, что арестовываете меня!
 — Ничего такого я не говорил, — заявил шериф. — Я лишь сказал, что беру вас с собой в Стоктон. Девушка в ярости топнула ногой:
 — Это одно и то же!
 — Я ни слова не говорил о том, что вы должны поехать со мной, — проговорил Маккензи.
 — Нечего мне зубы заговаривать, вы обманным путем заманили меня сюда! — закричала Хани. — Ах, с каким бы удовольствием я врезала по вашей самодовольной физиономии!
 — Этим вы нарушаете закон, мадам. По правилам, в нашем городе запрещено драться по субботам. Так что если вы готовы отдать мне мои деньги, то есть двести пятьдесят один доллар, я немедленно отпущу вас на все четыре стороны.
 Хани поглядела на него сквозь решетку — ее голубые глаза сверкали от гнева.
 — Вам отлично известно, что нет у меня двухсот пятидесяти одного доллара! Можете взять те двадцать шесть, что я заработала вчера!
 — Боюсь, этого недостаточно, мисс Хани Бер, — усмехнулся шериф. — Кажется… — Он на мгновение задумался, производя в уме подсчет. — М-м-м… если вы отдадите мне двадцать шесть долларов, то ваш долг мне составит ровно двести двадцать пять долларов.
 — У меня нет больше денег! — в отчаянии воскликнула девушка.
 — Что ж, тогда у меня к вам предложение, — промолвил Маккензи.
 Злость Хани сменилась холодным презрением.
 — Полегче на поворотах, Маккензи, — проговорила она. — Встречались мне мужчины, которым вы и в подметки не годитесь.
 — Уймитесь, леди. Что толку бегать вдоль забора, когда ворота распахнуты! — Он усмехнулся и, не дав Хани ответить, поспешил добавить: — Итак, мисс Хани Бер, могу я заинтересовать вас предложением заработать деньги, не попирая закона?
 Девушка с подозрением поглядела на него:
 — Валяйте, говорите, только не называйте меня «мисс Хани Бер».
 — Я предлагаю вам поработать няней моего сына — тогда вы сумеете накопить недостающую сумму.
 — Что? — Девушка была ошеломлена.
 — Ну, знаете, м-м-м… Нужно просто учить его чему-то, бывать с ним рядом, разговаривать, короче, пожить в моем доме. Джош нуждается в женском обществе.
 — И уж конечно, не только Джошуа, но и его папочка, — съязвила Хани.
 — То, что вы предлагаете мне, леди, я могу получить куда дешевле чем за двести двадцать пять долларов.
 — Я ничего не предлагаю вам, Маккензи. Я скорее сдохну в этой клетке, так что убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое.
 Люк направился в свой кабинет и уселся за большой дубовый стол, закрыв лицо руками. Она была его единственной надеждой. Маккензи так хотелось уговорить ее, но… ничего не вышло. Теперь придется отпустить ее — рассказ девушки подтвердился, и у него не было причин держать ее за решеткой.
 Шериф подошел к окну. Лишь отчаяние заставило его дать объявление о поиске жены. К несчастью, план его провалился, и теперь пройдет еще не меньше года, прежде чем он найдет другую женщину, которая согласится стать его женой. А Джошу помощь нужна немедленно. Он сам, к сожалению, ничем не мог помочь сыну; Маккензи даже сомневался в том, что мальчик любит его.
 — Шериф Маккензи!
 Громкий окрик Хани оторвал Люка от невеселых размышлений. Взяв ключи от камеры, он направился в соседнее помещение.
 Девушка устало смотрела на него сквозь решетку.
 — Расскажите-ка мне поподробнее, что там у вас за предложение. Вы, кажется, сказали, что не будете приставать ко мне?
 Хани увидела, какой надеждой загорелись глаза шерифа.
 — Клянусь! — горячо проговорил он. — Я делаю это лишь ради сына! С тех пор как умерла его мать, Джош стал очень замкнутым ребенком. Точнее, он вообще не говорит и не отвечает на вопросы. Ему нужна мать. Поэтому я и искал себе жену, и вдруг на моем пути появились вы.
 — Уж не предлагаете ли вы мне выйти за вас замуж? — встревожилась Хани.
 — Да нет же, черт побери! Мне нужна порядочная женщина, которая сможет стать Джошу хорошей матерью.
 Эти слова прозвучали для Хани как пощечина, но лишь легкий трепет ее ресниц выдал обиду девушки.
 — Я дам другое объявление, но на это понадобится время, — продолжал Маккензи. — Я надеялся, что вы сможете лишь какое-то время заботиться о моем сыне.
 — А вы не боитесь, что я испорчу его? Если даже недолго буду с ним? — насмешливо произнесла девушка.
 Люку было не до насмешек.
 — Но как же я буду жить в вашем доме, если мы не женаты? — продолжала Хани. — Вы не боитесь пересудов?
 Маккензи понимал, что эта женщина не может стать хорошей матерью, равно как и хорошей женой, но выбирать не приходилось. Тяжелые времена заставляют людей принимать отчаянные решения.
 — Если только это вас беспокоит, я готов жениться на вас, — заявил он, нисколько не смущаясь.
 — Выйти за вас замуж? Да ни за что на свете, шериф Маккензи! — вскричала девушка. — Если уж мне придет в голову выйти замуж, то мужем моим станет человек, у которого денег больше, чем я смогу потратить! В этом я уверена, так что моим спутником по жизни не может стать несчастный шериф, который рыщет по стране в поисках матери для своего сынишки.
 — Послушайте, леди, мне наше соглашение тоже не больно-то по нраву, — перебил ее Маккензи.
 — Вот что я вам скажу, шериф. Если я соглашусь на ваше предложение, я повторяю — если, то вы должны выполнить одно мое условие: я не буду спать под одной крышей с вами.
 — Мне не по карману устроить вас в гостинице, но поскольку мой дом совсем рядом, то я вполне могу спать в тюрьме, если вам так будет спокойнее.
 — У меня есть еще парочка условий, — заявила пленница.
 — Каких? — нетерпеливо спросил Люк.
 — В субботние вечера я должна быть свободной.
 — Именно в субботние вечера у меня больше всего работы. В город приезжает много людей, и в местном салуне собирается самая разношерстная публика.
 — Вот поэтому я и хочу, чтобы в субботу у меня был выходной.
 Маккензи хмуро поглядел на нее.
 — Может, я и смогу что-нибудь придумать, однако сегодня уже слишком поздно. Какое еще условие вы хотите мне поставить?
 — Я буду работать у вас ровно девяносто дней. А потом, как бы ни обстояли дела, я уеду.
 — Как же я найду жену за девяносто дней?
 — Точно так же, как я, по вашему замыслу, должна была заработать двести двадцать пять долларов, сидя в тюрьме. — Хани подняла глаза и встретилась с прямым взглядом шерифа. — Я. выполню все пункты нашей сделки, но если вы не сделаете того же, то я оставляю за собой право уехать в любое время. Вас это устраивает?
 Щека Маккензи дернулась.
 — Вы вертите мною, как вам вздумается, леди, но ради Джоша я готов на все. У меня нет иного выхода.
 Оглядевшись вокруг и вспомнив, что находится в тюремной камере, девушка подумала о том, что и у нее выбор невелик.
 — Что ж, Маккензи, идет! Считайте, что няня у вас в доме.




 Глава 5


 Выйдя из камеры, девушка обернулась, когда окованная железом дверь захлопнулась за ней. Хани надеялась, что побывала в тюрьме первый и последний раз — она бы не выдержала длительного пребывания за решеткой.
 — Это было бы невыносимо, — пробормотала она.
 — Что вы сказали? — спросил Люк, когда они вошли в его кабинет.
 — Нет-нет, ничего, — торопливо проговорила девушка. — Я просто напомнила себе одну вашу фразу.
 Тут Хани заметила в углу приемной узенькую кушетку — судя по размерам, это и было ложе шерифа, на котором он намеревался проводить ночи.
 — А вы уверены, что сможете выспаться на этой кушетке? — спросила девушка. — По-моему, она маловата для вас.
 — Мне уже доводилось ночевать здесь, — сообщил Маккензи. — К тому же я могу спать где угодно. Армейская привычка, знаете ли.
 Спорить было бесполезно — Хани вспомнила, как шериф дремал в неудобном, трясущемся дилижансе.
 Люк забрал у бывшей пленницы ее сумку и гитару, они вышли из тюрьмы и направились к соседнему деревенскому домику. К двери вело крылечко из трех ступенек. Открыв дверь, шериф отступил в сторону, пропуская Хани.
 В домике было две спальни и небольшая гостиная, отделенная от кухни столом и четырьмя стульями. Обстановка крохотных комнат была весьма скромной, но в доме царил порядок. Признаться, Хани не ожидала увидеть такую чистоту в жилище холостяка.
 — Где же ваш сын? — спросила она, удивившись тому, что мальчик не выбежал отцу навстречу.
 — Он у Нельсонов. Доктор с женой были настолько любезны, что согласились приютить Джоша, пока я был в Сакраменто.
 — Но почему вы не взяли его с собой? Уверена, он был бы рад поездке с отцом в другой город.
 — Я же не развлекаться туда ехал, а сопровождал опасного преступника. Я не имею права подвергать опасности жизнь моего сына, мисс Бер.
 У Хани появилось такое чувство, будто ее поставили на место.
 Маккензи прошел мимо нее в одну из спален.
 — Я пока перенесу свои вещи в комнату Джоша, а потом мы заберем его у Нельсонов. — Люк торопливо вытащил одежду из ящика старого комода и отнес ее в другую комнату.
 — А вам не кажется, что лучше пойти за Джошем без меня? Ведь вы не видели сына несколько дней. Может, он захочет побыть с вами наедине?
 Девушка заметила, как изменилось лицо Люка.
 — Когда вы увидите Джоша, вы поймете, что все не так-то просто, — промолвил шериф. Лишь на миг Маккензи потерял обычную уверенность и невозмутимость, однако быстро взял себя в руки и опять превратился в прежнего самоуверенного шерифа Маккензи. — К тому же мальчик должен привыкнуть к вам. И чем быстрее это произойдет, тем проще вам будет пробиться к его душе.
 — Уж это от меня не уйдет, Маккензи, — не без грубости заверила шерифа Хани. — Я еще не встречала особи мужского пола, которая осталась бы равнодушна к моим чарам, — кокетливо добавила она.
 — Надеюсь, вы не собираетесь обольщать шестилетнего ребенка? — насмешливо проговорил Люк, направляясь к входной двери.
 На мгновение девушка замерла, не зная, что ответить на замечание этого самодовольного типа, но затем она поспешила вслед за ним.
 На соседней улице, куда они направлялись, дома были более богатыми и внушительными. Окруженные белым частоколом или чугунной оградой газоны пестрели пышными цветами. Тут и там поднимались причудливо подстриженные кустарники. Некоторые дома были двухэтажными, с куполообразными крышами и узкими стрельчатыми окнами.
 Проведя всю жизнь в каком-то фургоне да в дешевых номерах постоялого двора, Хани и представить себе не могла жизни в подобной роскоши.
 Остановившись перед одним из самых скромных домов, Люк открыл калитку. На крыльце сидел худенький маленький мальчик. Ребенок молча наблюдал за ними, но и не подумал встать и пойти навстречу отцу. Объяснений не требовалось — Хани без слов поняла, что мальчуган и есть Джошуа Маккензи. Паренек был очень похож на отца — те же высокие скулы, тяжеловатый подбородок и темные волосы. Джош печально смотрел на них огромными синими глазами — точно такими же, как и у Люка.
 — Сразу видно, как он счастлив видеть вас, Маккензи, — проговорила вполголоса девушка.
 — Я же предупреждал, что он с опаской относится к людям, — ответил на ее замечание шериф.
 — Но я не думала, что это касается и его отца. Люк присел перед сыном на корточки.
 — Привет, Джош, — весело сказал он. — Как дела? Мальчик молчал.
 — Джош, это мисс Бер, — продолжал шериф. — Она поживет у нас некоторое время.
 Джошуа даже не взглянул на девушку.
 «Господи, — подумала Хани, — да они ведут себя, как незнакомцы!»
 Девушка присела рядом с Маккензи.
 — Привет Джош! Я очень рада познакомиться с тобой. — Ребенок не ответил, и Хани сделала еще одну попытку растормошить его: — Джош, называй меня, пожалуйста, Хани. Знаю, что это странное имя, но меня назвали именно так, никуда не денешься.
 Мальчик невидящим взглядом смотрел мимо нее.
 Тут дверь дома со скрипом отворилась и на пороге показалась привлекательная темноволосая женщина. Просторное платье и фартук уже не могли скрыть беременности.
 — Рада видеть тебя, Люк, — приветливо проговорила она.
 Шериф широко улыбнулся.
 — Привет, Синтия. Надеюсь, с Джошем было не много хлопот?
 Женщина потрепала мальчика по головке:
 — Хлопот? Господи, нет, конечно! — Она тяжело вздохнула. — Признаюсь, мне бы даже хотелось, чтобы твой малыш доставлял нам хлопоты. — Женщина бросила любопытный взгляд на Хани. — Здравствуйте! Меня зовут Синтия Нельсон.
 — Ох, Синтия, прости, пожалуйста, — встрепенулся Люк. — Познакомься: это мисс Бер. Она приехала, чтобы позаботиться о Джоше.
 Синтия Нельсон заулыбалась:
 — Добро пожаловать в Стоктон, мисс Бер. Нам здесь очень нужна учительница.
 — Боюсь, в этом я ничем не смогу вам помочь, миссис Нельсон. Я не учительница.
 Лицо Синтии выразило недоумение, но она не стала вдаваться в подробности.
 — Узнал что-нибудь о своей будущей невесте, Люк? — обратилась она к шерифу.
 — Да, к сожалению. Мисс Фентон передумала ехать на запад. И мне придется начинать поиски сначала. Синтия сочувственно покачала головой.
 — Прости, пожалуйста, Люк, я не знала. Ты ведь так ждал ее приезда. — Женщина повернулась к Хани. — Не представляю даже, как это такой красавец, как наш шериф, не может найти себе жену!
 — Вот и я тоже не представляю, — в тон ей промолвила Хани, заставив себя улыбнуться. — Наверное, все дело в его работе.
 — Знаете, пожалуй, нам, женщинам, следует взяться за это дело, — заявила Синтия, с надеждой взглянув на Хани. — Вы приехали сюда на время или собираетесь поселиться в Стоктоне, мисс Бер?
 Из этого вопроса Хани заключила, что Синтия быстренько включила ее в список предполагаемых невест для Люка Маккензи, но девушка решила сразу же развеять надежды миссис Нельсон:
 — Нет, я пробуду в этом городе совсем немного.
 — Очень жаль. Вы остановитесь в отеле?
 — Нет, жить я буду в доме шерифа Маккензи, — смело произнесла Хани, надеясь поставить Люка в неловкое положение.
 — Синтия, спасибо тебе еще раз за то, что ты позаботилась о Джоше, — быстро проговорил шериф, протягивая мальчику руку. — Пойдем, Джош.
 По глазам мальчика невозможно было понять, представляет ли их разговор для него хоть какой-то интерес. Ребенок послушно подал отцу руку и пошел вслед за ним.
 Хани понимала, что Синтия Нельсон пришла в изумление от ее слов, но жена доктора сумела скрыть свои чувства за приветливой улыбкой.
 — Рада была познакомиться с вами, мисс… Мне показалось, что вы назвались Хани, когда разговаривали с Джошем? — спросила Синтия.
 — Да, к несчастью, меня зовут именно так.
 — Называйте меня, пожалуйста, Синтия, — попросила женщина. — Надеюсь, вы сумеете помочь мальчику. Он так одинок. У меня сердце разрывается, когда я вижу его печальное личико.
 Синтия обняла девушку и, многозначительно заглянув ей в глаза, промолвила:
 — Нам непременно надо поговорить еще, Хани.
 — Да, Синтия, с радостью, — заявила Хани.
 Улыбаясь, девушка поспешила за Люком и Джошем. Хани не любила женщин — вечно они совали свой длинный нос не в свое дело. «Но кажется, эта Синтия Нельсон совсем не такая», — подумала мисс Бер. Синтия понравилась ей. Не потому ли самодовольный шериф постарался поскорее убраться из дома молодой жены доктора?
 — Вы умеете готовить? — спросил у Хани Люк, когда они вернулись в его дом.
 Девушка с досадой подбоченилась.
 — Я что же, еще и готовить вам должна?
 — Так да или нет? — нетерпеливо спросил шериф.
 — Ну-у, вообще-то готовить я умею, — протянула девушка в явном замешательстве.
 — Надеюсь, ваши кулинарные способности не уступают вашему вокальному дарованию — съязвил Маккензи.
 — Да я готовила с двенадцати лет! Мама всему успела научить меня. А вскоре ее не стало. — С сумкой в руках девушка направилась в одну из спален. — Я буду спать здесь? — спросила она.
 — Да. Чистое белье найдете в комоде, а мне пора возвращаться к работе. Можете пойти в лавку и купить все что нужно для ужина. Попросите Джеба Гранджа записать расходы на мой счет.
 — Кажется, это означает, что сегодня я буду готовить ужин?
 Нахлобучив шляпу, шериф направился к двери.
 — Там посмотрим, — бросил он через плечо.
 Сидевший на крыльце Джошуа вскочил, услышав шум открываемой двери, и оказался лицом к лицу с отцом.
 — Сынок, мне пора на работу, — ласково проговорил Маккензи. — Слушайся мисс Хани. К ужину я вернусь. Завтра суббота, так что после церкви мы сможем пойти на речку удить рыбу. — Потрепав мальчугана по голове, шериф ушел.
 Хани слышала, что пообещал Люк. Как бы она ни относилась к шерифу, его печальный сын тронул ее сердце. Подождав, пока Люк скроется из виду, девушка вышла на крыльцо и уселась рядом с Джошем. Она обняла ребенка за худенькие плечи и тут же почувствовала, как содрогнулось тельце мальчика.
 — Знаешь, Джош, готова биться об заклад, что ты чувствуешь себя испуганным и одиноким. Во всяком случае, я именно так чувствовала бы себя на твоем месте. Ты меня совсем не знаешь, но я очень хотела бы стать твоим другом. Надеюсь, что и ты захочешь подружиться со мной. — Мальчик словно не слышал ее слов. — Поверь, я натерпелась страху не меньше тебя. Мне никогда не доводилось бывать в городе, да и так далеко на запад я еще не заезжала. Ты уж не оставляй меня без помощи, иначе без тебя я пропаду. Ты согласен, Джош?
 Ребенок по-прежнему молчал, и девушка продолжила более легкомысленным тоном:
 — Кстати, чего бы тебе хотелось на ужин? Я с радостью приготовлю все, что ты захочешь. Если только смогу… — весело добавила она.
 Джош стряхнул с плеча ее руку и отодвинулся.
 — Что ж, если ты ничего не хочешь, тогда я приготовлю мое любимое блюдо. — Хани поднялась, беря мальчика за руку. — Вот что, Джош. Пойдем-ка вместе в лавку и нанесем удар по счету твоего папы.
 Хани как будто не замечала усталого взгляда ребенка.
 Вернувшись вечером домой, Люк оторопело застыл в дверях. Его ноздри щекотал приятный аромат еды. В раковине громоздилась целая гора грязной посуды.
 Джошуа стоял на табуретке возле кухонного стола и раскатывал тесто. Личико и руки ребенка были в муке; мукой оказались засыпаны даже его волосы.
 Хани, обвязавшаяся белым полотенцем вместо фартука, склонилась над мальчиком.
 — Ну вот, малыш, так достаточно тонко, — говорила она. — А теперь возьми стакан и надави на тесто. — Девушка показала Джошу, как вырезать из раскатанного теста кружочки. — Ну вот, печеньице готово. Осторожно возьми его и положи в горячую куриную подливку. Видишь, как просто? А теперь сам вырежь кружочек из теста, — предложила Хани, протягивая мальчику стакан.
 Люк не сводил с них глаз. Он заметил, что личико его сына стало еще серьезнее, чем обычно, когда он попытался вырезать кружочек. Сначала у Джошуа ничего не вышло, и он с тревогой посмотрел на стоящую рядом Хани.
 — Ага, вижу, — весело прощебетала девушка. — У тебя тесто приклеилось к краю стакана. Нужно лишь посильнее нажимать. — Хани взяла у Джошуа стакан и вдавила его в тесто. — Вот так! — удовлетворенно улыбаясь, сказала она. — Понимаешь, все дело в том, что надо покрутить попкой. — И Хани показала как.
 Шериф усмехнулся, когда Джош завертел своей тощей попкой, пытаясь подражать Хани. Маккензи еще некоторое время наблюдал за ними, а потом, наконец, шагнул в дом.
 Услышав его шаги, Джош с Хани обернулись.
 — Что здесь происходит? — спросил Маккензи. — У комнаты такой вид, словно по ней ураган прошелся.
 Испугавшись, Джошуа соскочил с табуретки и выбежал из комнаты, оставив за собой шлейф поднявшейся в воздух муки.
 — Отличная работа, Маккензи, — язвительно заметила девушка. Забывшись от злости, она схватилась за раскаленную ручку печной заслонки. — Ох! — закричала она от боли, сунув в рот обожженные пальцы.
 — Ты сильно обожглась? — бросился к ней Люк.
 — Не стоит беспокоиться, — пробормотала девушка и, используя подол своей юбки вместо прихватки, открыла заслонку, чтобы сунуть в печь сковородку.
 — Ради Бога, мисс Бер, дайте мне посмотреть! — вскричал шериф, хватая девушку за руку. — Какая глупость — хватать горячее без прихватки, — заметил он, осматривая ее пальцы. Его прикосновения были на удивление нежными и осторожными. — В следующий раз будьте аккуратнее.
 — Я поступила не глупее, чем вы, когда ворвались сюда и принялись кричать на сына. Вы испугали его до смерти! — возмущенно воскликнула Хани.
 — Я вовсе не хотел пугать его.
 — Нельзя так вести себя с маленьким, запуганным ребенком, который боится доверять людям. — Хани вырвала у Люка руку.
 Шериф снял шляпу и повесил ее на крючок.
 — А что мне делать, леди? Топтаться у входа или, может, стучать в собственную дверь?
 — Да не в этом дело! Кстати, вы могли бы лучше меня знать, как вести себя со своим сыном. Вам никогда не приходило в голову поставить себя на место Джоша и представить себе, что он ждет от вас? — Опустив голову, девушка стала вытирать стол. — Но раз уж мы заговорили о том, что вы без предупреждения вошли в дом, вы не скажете мне, где ключ?
 — У меня никогда не было ключа — с тех пор, как я сюда въехал.
 — Уж не думаете ли вы, что я тоже буду спать в доме с незапертой дверью?
 — Большинство людей в этом городе никогда не запирают дверей. Можете не волноваться — вы в полной безопасности. Я же буду в соседнем доме.
 — Вы думаете, именно это меня тревожит? — поинтересовалась Хани.
 — Не беспокойтесь, — засмеялся шериф. — А может, вы надеетесь, что я не сдержу слова?
 — Если бы это было у меня в голове, шериф Маккензи, то я не стала бы спрашивать вас о ключе.
 Раздраженный ее загадками, Маккензи бросил в таз для мытья посуды несколько тарелок.
 — Чем, черт возьми, вы здесь занимались, перепачкав всю посуду в доме?! — закричал он.
 — В следующий раз можете сами готовить вашу чертову еду! — огрызнулась девушка, швырнув в воду полотенце. — Ужин будет готов через пятнадцать минут, а вам бы лучше отправиться на поиски Джоша.
 Люк сорвал с крючка шляпу и выскочил из дома.
 «Что за парочка! — вертелось у него в голове. — Одна все время злится, другой пугается, и у обоих ни капли доверия ко мне!»
 Не прошло и десяти минут, как Люк вернулся в дом с сыном. Оба умылись в бочке с дождевой водой, и теперь с их одинаковых темных волос капала вода.
 — Садитесь, ужин готов, — сообщила Хани.
 — : Позвольте мне, — сказал Люк, когда девушка стала открывать заслонку. Шериф схватил полотенце, открыл заслонку и вытащил из печи шипящую сковороду. Поставив сковороду на стол, он уселся. — Если не спешить, то пальцы окажутся целыми, — назидательно проговорил он.
 Покосившись на Джоша, Хани промолчала. Не годится маленькому ребенку слушать их препирательства за столом. Девушка еще не забыла, как вечно ругались за обедом ее мать с отцом.
 — М-м-м, кажется, вкус не хуже, чем аромат, а, Джош? — весело промолвил шериф, накладывая в тарелку порцию горячей курицы и протягивая ее Хани, затем Люк положил кусок птицы сыну и в последнюю очередь наполнил свою тарелку.
 — Джош, а какое вкусное печенье получилось! — заметила Хани, откусывая кусочек теста, сваренного в горячем соусе вместе с кусочками курицы, моркови, зеленым горошком и маленькими луковицами.
 — Джош, а ты разве помогал готовить? — спросил отец.
 Мальчик ничего не ответил, а Хани поспешно вставила:
 — Он не только тесто раскатывал и печеньица вырезал, но еще целую горку гороха налущил!
 — Надо же! Да ты, малыш, похоже, скоро сможешь готовить еду вместо меня — воскликнул Маккензи.
 Хани надеялась, что мальчик хоть как-то отзовется на похвалу отца, но его худенькое личико оставалось равнодушным. Джош продолжал молча есть, едва, впрочем, притрагиваясь к пище.
 Когда с ужином было покончено, Люк с Джошем отправились за дровами. Девушка хотела было вымыть посуду, но мыло все время выскальзывало из обожженных пальцев, так что она решила оставить грязные тарелки на завтра.
 Когда Люк стал укладывать сына спать, Хани вышла из дома подышать воздухом. Она очень устала за этот долгий, суматошный день. Ведь еще утром она была в Сакраменто и спорила там с шерифом, а кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Да и общение с Джошем порядком утомило ее.
 Может, она перестаралась? Похоже, этого мальчика ничем не пронять. Джош слушался ее, но не проронил ни слова. Да что ей! Он не разговаривал даже с собственным отцом! Хани всем сердцем сострадала ребенку — ей и самой пришлось немало пережить.
 На глаза девушки навернулись непрошеные слезы. Джош всколыхнул горькие воспоминания, таившиеся в глубине ее души. Лучше бы их совсем не было…
 — Я и не говорил, что это будет легко, — раздался за спиной голос Люка.
 Хани вздрогнула — она не слышала его шагов. Быстро утерев слезы, она повернулась к шерифу.
 — На него смотреть больно, — прошептала девушка. — Джош еще так мал.
 — Да, и, к несчастью, слишком мал, чтобы помнить свою мать, — вымолвил Маккензи.
 — Может, ему так проще? Пожалуйста, Люк, не поймите меня превратно — да, с вашей женой случилась страшная трагедия, но раз уж Джош не помнит смерти матери, то он хоть не скучает по ней. Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, и мне до сих пор больно думать о ней…
 Девушка подняла голову, и шериф увидел слезы, блестевшие в ее глазах. Неожиданно ему захотелось взять ее за руки и прижать к сердцу, но Маккензи тут же напомнил себе, кем был он и кем была она. Он ничего не добьется, поддавшись минутной слабости.
 Почувствовав неловкость, Люк откашлялся:
 — Пожалуй, мне лучше вернуться к работе — в субботние вечера в городе появляется самый разношерстный люд. — Он направился было к калитке, но по том обернулся к няне своего сына: — Ах да, ключ! Если вам так удобнее, я попрошу сделать ключ специально для вас.
 — Не стоит, думаю, это не так уж важно. Я же не задержусь здесь надолго.
 Маккензи ушел, а Хани еще долго стояла возле дома, пытаясь разобраться со своими чувствами к этому человеку. Она проклинала судьбу, приведшую ее в Стоктон. Интуиция подсказывала девушке, что из этой переделки ей не удастся выпутаться с такой же легкостью, с какой она обычно выходила из подобных ситуаций.




 Глава 6


 Следующее утро застало Хани на детской церковной скамье. «Что я здесь делаю?» — спрашивала она себя. Девушка попыталась припомнить, когда была в церкви в последний раз. Даже когда умерла ее мать, она не сочла нужным пойти в Божий храм.
 Хани с болью вспоминала, как стояла на кладбище, слушая рыдания отца, а потом могильщик опустил в землю деревянный гроб с телом ее матери…
 Вдруг тишину субботнего утра нарушил шум выстрелов, оторвавший Хани от грустных воспоминаний. Девушка почувствовала, как Джош прильнул к ней. Хани крепко прижала к себе дрожащего ребенка.
 Пастор прервал проповедь, прихожане стали перешептываться. Поглядев на сына, Люк обменялся с Хани многозначительным взглядом. Девушка понимающе кивнула. Шериф поднялся и вышел из церкви. Священник продолжил проповедь, но многие мужчины стали выказывать признаки беспокойства.
 Когда стрельба возобновилась, в церкви зашептались все прихожане. Головка Джошуа дернулась. Занятая мыслями о Люке, Хани машинально погладила ребенка.
 И вдруг она почувствовала на руке что-то мокрое — Джошуа тихо плакал. Девушка поняла, что мальчик был просто в ужасе. Сердце Хани сжалось, она усадила мальчугана к себе на колени и принялась укачивать его.
 Пастор Райт торопливо закончил проповедь, благословил присутствующих со словами:
 — Друзья мои, предлагаю вам подождать в церкви. Поскольку большинство мужчин здесь безоружны, то я советую вам не оставлять свои семьи, пока мы не выясним, что происходит.
 Снова раздались ружейные залпы. Священник поспешно спустился с кафедры и направился к выходу. Несколько мужчин бросились вслед за ним.
 Хани очень хотелось последовать за мужчинами — терпеливое ожидание было не в ее привычках, но Джош продолжал цепляться за нее. Нет, не могла Хани передать мальчика в чьи-то руки; несмотря на тревогу о Люке, девушка продолжала баюкать Джоша, держа его на коленях.
 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем стрельба прекратилась. Вместе с остальными прихожанами Хани побежала к выходу, не спуская мальчика с рук.
 К девушке подошла Синтия Нельсон. Джош все еще висел на Хани, зарывшись лицом в ее волосы и обхватив ее талию тонкими ножками.
 — Синтия, не знаешь, что происходит? — спросила Хани. — Шум напугал мальчика.
 Синтия погладила Джоша по головке.
 — Бедняжка, — промолвила она. — Может, опять банда Уолдена ворвалась в город?
 — Банда Уолдена? Кто это? — спросила Хани.
 — Эти бандиты не оставляют нас в покое. Воруют скот, мародерствуют. На прошлой неделе двое бандитов приехали в Стоктон, и один из них убил игрока в местном баре. Люк сумел справиться с ним — застрелил Бо Уолдена и арестовал второго бандита.
 — Этот Бо был их предводителем?
 — Нет. Их предводитель — Чарли Уолден. Бо был младшим братом Чарли, а человек, арестованный Люком, кажется, тоже был одним из братьев.
 Говорят, Чарли однажды видели в компании самого Квонтрилла.
 Хани вздрогнула: командир партизанского отряда конфедератов пользовался недоброй славой. Даже ей доводилось слышать рассказы о кровавых бойнях, учиняемых Квонтриллом в Канзасе и Миссури.
 — Друг говорил мне, что этот Чарли имеет репутацию злобного и мстительного человека. Не исключено, что он решил расправиться с Люком — отомстить за братьев.
 — Ты хочешь сказать, он может попытаться… — Хани осеклась на полуслове — Джош тревожно зашевелился у нее на руках.
 Закатив глаза, Синтия пожала плечами.
 — А вот и пастор Райт, — проговорила докторша, увидев, что священник возвращается к своей пастве, толпящейся возле церкви.
 Люди начали наперебой задавать ему вопросы. Пастор поднял руки, успокаивая собравшихся.
 — Вы можете возвращаться домой, — сообщил он. — Все спокойно.
 — А кто это стрелял? — спросила Синтия.
 — Похоже, кто-то из банды Уолдена решил пощекотать шерифу нервы.
 Кровь прилила к голове Хани, сердце ее бешено заколотилось.
 — А что… что с шерифом Маккензи? — решилась спросить она.
 — С ним все в порядке.
 Синтия Нельсон положила руку на плечо Хани.
 — Помощника шерифа ранили в ногу, но мой муж сказал, что рана не опасная. Трое бандитов убиты, так что вам лучше держаться подальше от тюрьмы, пока Маккензи и Дел Куинн не увезут тела погибших.
 Люди заволновались, и пастору пришлось снова призвать всех к порядку.
 — Прочтем благодарственную молитву Создателю за то, что он уберег помощника шерифа Бреннана и самого шерифа Маккензи.
 Прихожане сняли шляпы и склонили головы в молитве, но мысли Хани были далеко. Девушка то и дело поглядывала на дальний конец улицы, где была тюрьма, в надежде хоть краем глаза увидеть Люка.
 Когда все было позади, Хани понесла Джоша домой. Она уже сумела взять себя в руки, но, заметив Люка у здания тюрьмы, девушка почувствовала, что сердце ее опять заколотилось с неистовой силой. Высокий и мужественный, он уверенно распоряжался, как поступить с телами бандитов.
 — Похороните их в Бут-Хилле и пошлите счет в администрацию округа, — приказал Маккензи. — Я подпишу документы.
 — Слушаю, шериф, я так и сделаю, — согласился могильщик. — Вы так быстро отстреливаете этих бандитов, что я скоро стану богатым человеком.
 — Только никаких двадцатипятидолларовых похорон, Дел, — велел Люк. — Я бы просто свалил их в яму да зарыл — на съедение червям. Впрочем, если пастор Райт захочет прочитать над ними молитву, то я не возражаю.
 Покачав головой, Маккензи отвернулся и только сейчас увидел Хани с его сыном на руках. На лице его тотчас отразилась тревога.
 — Что-то случилось с Джошем? — спросил он, подбегая к ним.
 Маккензи хотел было забрать сына у Хани, но ребенок еще крепче прильнул к ней.
 — Он просто испугался, — промолвила девушка, заметив боль, мелькнувшую в глазах шерифа. И чтобы сгладить неловкость, она добавила игривым тоном: — Я вижу, шериф Маккензи, что вам опять удалось избежать пули.
 Люк холодно взглянул на нее:
 — Наверное, вам будет приятно узнать, мисс Бер, что кто-то не меньше вашего хочет увидеть меня мертвым.
 Хани была поражена столь нелепым обвинением.
 — Люк, я вовсе не… — начала было она, но шериф повернулся и пошел прочь, не дослушав ее.
 Поскольку раненый помощник шерифа не мог исполнить свои обязанности в этот вечер, Маккензи пришлось отменить обещанный поход на рыбалку.
 — Не думаю, что для Джоша это так уж важно, — заметил он, откусывая кусок сандвича с сыром, который приготовила ему Хани. Отрешенный взгляд Маккензи скользнул по сынишке, сидевшему на крыльце.
 — Нет, это очень важно, — возразила Хани. Она то и дело думала о том, сколько раз Люк огорчал своего сына подобным образом. — Уж никак не скажешь, что вы много времени проводите вместе.
 — Мне кажется, вас это не касается, мисс Бер.
 — Кажется — не кажется! — огрызнулась девушка. — А мне кажется, вы забыли, что сегодня ваша очередь готовить!
 — Поужинаем в ресторане. Думаю, блюда там повкуснее моей стряпни.
 — Да ладно, — примирительно проговорила Хани. — Так и быть, я приготовлю ужин. Я вовсе не против этого.
 — К вашему сведению, мисс Бер, я горжусь своим обыкновением держать слово. И никогда не нарушаю данных мною обещаний, если, конечно, не вынужден сделать это по не зависящим от меня обстоятельствам.
 — Потрудитесь объяснить это Джошу, а не мне. Вы раздражены из-за того, что напуганный маленький мальчик не отпускал меня, когда вы подошли к нам.
 — Вы для него чужой человек! — воскликнул шериф. — Вы, а не я!
 Маккензи быстро расправился с сандвичем, резко отодвинул в сторону тарелку.
 — На его маленькие плечики свалился непосильный груз, — заметила Хани.
 — Что еще за груз? — недоуменно переспросил Люк.
 — Груз вашего мрачного, тяжелого взгляда, — ответила девушка, отламывая кусочек хлеба.
 — Думаю, если бы речь шла о вашем сыне, вы бы не находили вещи такими забавными, — взорвался шериф. Он вскочил и бросил тарелку в раковину, где со вчерашнего дня возвышалась гора немытой посуды. — Что за черт! Долго еще эти грязные тарелки будут громоздиться здесь?
 — До тех пор, пока мои пальцы не заживут и я не смогу помыть их.
 Люк схватил шляпу и остановился на крыльце возле сына, чтобы попрощаться с ним. Хани с грустью слушала Маккензи. «Они оба тяжело страдают, — огорченно подумала она. — Только старший настолько слеп, что не замечает этого».
 Когда Маккензи ушел, девушка стала раздумывать над тем, чем бы ей развлечь малыша. Мысль о рыбалке сразу отпала — были вещи, которыми с мальчиком должен заниматься только отец. К тому же ей не улыбалось копать червей и насаживать их на крючок.
 Весь день Люк не мог избавиться от мрачного настроения. Он нарочно уединился в своем кабинете.
 Маккензи знал: стоит ему появиться на улице, как вокруг него тут же соберется толпа — всем захочется узнать подробности утренней перестрелки.
 Незадолго до обеда в тюрьму заглянул Делмер Куинн. Могильщик бросил на стол перед шерифом предметы, найденные в карманах убитых бандитов.
 — Что-нибудь поможет опознать их личности? — спросил Люк.
 — Вряд ли. Все, как обычно. Бумага для сигарет и табак, несколько монет, пара колец. Похоже, не больно-то они роскошествовали. Никак не пойму, отчего это люди встают на путь преступлений. Такие, как они, всегда раньше времени отправляются на Бут-Хилл.
 Маккензи тут же припомнил вранье Хани.
 — Может, некоторые не хотят заниматься честным трудом, — задумчиво промолвил он.
 Перебирая мелочи, принадлежавшие убитым, Люк вполуха слушал могильщика, затем он ссыпал все в нижний ящик стола, а монеты отдал Куинну.
 — Деньги, как обычно, передайте в церковную кассу.
 — Разумеется, шериф. Что ж, пойду-ка я, пожалуй, домой. А то жена ^меня все время пилит за то, что я работаю по субботам. Того и гляди, запилит до того, что меня завтра зароют вместе с преступниками, — усмехнувшись, проговорил Дел Куинн перед уходом.
 Вернувшись домой, Люк обнаружил, что, невзирая на их спор, Хани все же приготовила ужин. Не привыкший к тому, чтобы с его решениями не считались, за столом шериф был еще более мрачен, чем за ленчем. Поев, он тут же ушел, не поблагодарив Хани и не попрощавшись с Джошуа.
 «Господи, что со мной происходит?» — спрашивал он себя, возвращаясь в свой кабинет. Чем бы он ни пытался заняться, мысли его то и дело возвращались к Хани и Джошу. То, что сын не захотел пойти к нему на руки, больно ранило отца. Нестерпимо больно! Конечно, Маккензи понимал, что не умеет вести себя с ребенком, но когда еще об этом напомнила и Хани Бер, шериф просто вышел из себя.
 Сломав карандаш, Люк со злостью отбросил его в сторону и потер виски пальцами. Черт бы ее побрал! Она не давала ему покоя. Хани была женщиной до мозга костей, женщиной, начиная с ее светлых кудрей до самых пальчиков стройных длинных ног…
 Как ни старался, Маккензи не мог выбросить из головы воспоминания о том, как она выступала в салуне. Тогда на ней было обтягивающее трико с блестками. Фантазия понесла Люка дальше, и вот он уже представил себе, как ее стройные ноги в этих самых трико обхватывают его бедра.
 Потом Люк вспомнил, как она смотрела на него прошлым вечером. В ее глазах блестели слезы.
 — Черт возьми, Маккензи, что ты с собой делаешь? — вполголоса пробормотал он.
 Резко отодвинув стул от стола, шериф поднялся, нахлобучил шляпу и отправился на ночной обход по неспокойному городу.
 Время близилось к полуночи, когда шериф Маккензи вернулся в свой кабинет. Повесив на крючок кобуру, он разделся и лег на узкую кушетку.
 Прошел час, но сон никак не шел к Люку. Он беспрестанно ворочался с боку на бок, стараясь уснуть, но мысли его снова и снова возвращались к Хани Бер. Надо сказать, с тех пор как он познакомился с этой женщиной, бессонные ночи перестали быть для него редкостью. Разозлившись на самого себя, шериф встал и вышел на улицу подышать чистым воздухом, однако и это не помогло.
 Отчаявшись заснуть, Маккензи решил перекусить. Ему всегда хорошо спалось на сытый желудок. Натянув джинсы и накинув рубашку, он босиком пошел в свой дом. К его удивлению, в гостиной все еще горел свет.
 Люк отворил дверь и увидел Хани, сидевшую в кресле с Джошем на руках. Оба крепко спали. Книга, которую, видимо, девушка читала мальчику на ночь, выпала у нее из рук и теперь валялась на полу.
 Маккензи на мгновение замер, залюбовавшись чудесной картиной: волосы Хани рассыпались по плечам и золотистым шатром накрывали темную Голову Джоша, уткнувшегося своей няне в грудь. Из-под свежего халата девушки выглядывали пальцы босых ног.
 Люк подошел к ним и поднял с пола книгу, а затем взял сына и отнес его в спальню. Уложив мальчика в кровать, шериф задумчиво посмотрел на лицо спящего ребенка.
 — Но почему, сынок? — прошептал он. — Почему ты сторонишься меня? Как бы мне хотелось доказать, что я так люблю тебя. — Глаза Маккензи увлажнились, когда он наклонился к сыну, чтобы поцеловать его.
 Вернувшись в гостиную, он осторожно взял на руки Хани.
 Девушка зашевелилась во сне и прильнула к груди Маккензи.
 Она была такой легкой. Теплой, нежной и чувственной. Она была чудесной…
 Маккензи отнес ее в свою спальню — на свою кровать.
 Взглянув на рассыпавшиеся по подушке золотые кудри и чуть приоткрытые алые губы девушки, шериф почувствовал, как закипает в нем кровь.
 Он не должен дотрагиваться до нее, не должен вдыхать ее аромат, глядя на ее прекрасное лицо. Он ни на миг не должен забывать, почему она находится в его доме и почему лежит сейчас в его кровати.
 Люк выругался про себя: он совершил очередной промах. Они заключили совершенно нелепое соглашение. Просто дурацкое. И виновником этого был он сам. Чего он ждал? Еще в Сакраменто Маккензи понял, что хочет ее, как никогда не хотел женщину. Неужто он надеялся, что Хани станет менее желанной, если будет в его собственном доме?
 Схватившись за голову, Маккензи повернулся на каблуках и быстро вышел из спальни. В кухне он на мгновение замешкался и, оглядевшись по сторонам, увидел, что посуда в раковине не тронута. Этого Люк понять не мог. Если у нее нашлось время почитать книгу, то почему же она до сих пор не вымыла посуду?
 Шериф разжег плиту и поставил на огонь кастрюлю с водой.
 Часом позже, когда все тарелки были вымыты, а кастрюли и сковородки вычищены, Маккензи прикрутил лампу и отправился в тюрьму.




 Глава 7


 Хани глазам своим не поверила, когда увидела, как Джеб Грандж обманывает покупателей. Вот уже неделю жила она в Стоктоне, несколько раз ходила в местную лавку и обратила внимание, что торговец обвешивает всех и каждого. Похоже, шериф Маккензи не видел дальше своего носа, приставая к честным людям вроде нее, а таких мошенников, как этот Джеб Грандж, почему-то не замечал.
 — Буду очень вам признательна, мистер Грандж, если вы уберете руку с весов, когда будете взвешивать мне кофе, — заявила она, пристально глядя торговцу в глаза.
 Это указание вызвало громкие аплодисменты другого покупателя, на вид которому, как заключила про себя девушка, было уже далеко за шестьдесят. Однако, несмотря на седую шевелюру и густую бороду, его приветливое, круглое лицо напоминало озорное личико престарелого херувима.
 — Браво, дорогая, браво! Весьма меткое замечание! — закричал седовласый незнакомец. — Даниэл Вебстер О'Леари, к вашим услугам. — Сорвав с головы видавшую виды шляпу, он попытался поклониться девушке, но, не удержав равновесия, едва не упал.
 Хани приветливо улыбнулась ирландцу:
 — Добрый день, мистер О'Леари, как поживаете?
 — Не возражаете, если я попрошу вас называть меня Поуп? Все именно так обращаются ко мне.
 Хани обратила внимание не только на ирландский акцент О'Леари, но и на то, что от него весьма ощутимо попахивало виски.
 — Меня зовут Хани Бер, — представилась она.
 — Хани! Надо же — мед! Сладкое имя для такой сладенькой красотки!
 Гут Джеб Грандж, откашлявшись, вмешался в их разговор:
 — Что тебе нужно, Поуп?
 — Всего лишь катушку черных ниток, почтеннейший. — О'Леари повернулся к Хани: — Надобно зашить небольшую дырочку в моем сюртуке.
 Оглядев костюм Поупа, девушка решила, что он, пожалуй, знавал и лучшие времена.
 — Но я прошу вас, мистер Грандж, не отвлекаться и обслужить эту милую леди.
 — Нет-нет, делайте свои покупки, мистер О'Леари. Мне надо еще кое-что присмотреть. Рада была познакомиться с вами.
 Взяв Джошуа за руку, девушка подвела мальчика к прилавку, на котором были выложены брюки для детей. За завтраком Люк сообщил ей, что его сын с понедельника пойдет в школу. Девушке стоило немалого труда убедить шерифа, что ребенку нужна новая одежда. Выбрав штанишки, она добавила к ним подходящую по цвету рубашку и маленькую жестяную коробочку для завтраков.
 И тут ее внимание привлек рулон ситца в красно-белую клетку. Наверняка яркие шторы из такой ткани оживят обстановку в ее временном пристанище. Хани решила купить этот рулон и несколько катушек ниток.
 Пока девушка любовалась тканями, Джош застыл у витрины с игрушками. Проследив за его взглядом, Хани увидела, что мальчуган как зачарованный смотрит на лошадку-качалку. Раскрашенная в те же цвета, что и Аламо — скакун Люка, — лошадка была совсем небольшой — дюймов двенадцать в высоту. У нее были черные глаза из мрамора, а длинная грива и хвост — из настоящего конского волоса.
 — Тебе нравится лошадка, мой дорогой? — нежным голосом спросила она у ребенка. Джош покраснел и опустил глаза. К ним подошел О'Леари.
 — Привет, парнишка. Знатный конек, Джош! — воскликнул он, погладив ребенка по голове.
 — Мистер Грандж, сколько стоит эта лошадка-качалка? — спросила девушка у продавца.
 — Шесть долларов, — последовал ответ.
 — Шесть долларов?! — изумленно вскричала Хани. Повернувшись к О'Леари, она добавила: — Ну и жук этот торговец!
 — Совершенно верно, мисс Хани, — согласился с ней Поуп.
 Подумав, девушка взяла лошадку и протянула ее ребенку.
 — Возьми, мой хороший. Можешь выйти с ней на улицу и поиграть.
 Джошуа недоверчиво поглядел на Хани, прижал к себе игрушку и побежал к дверям. Хани знала, что Люк позеленеет от ярости, когда узнает, сколько стоит лошадка, но решила, что не будет пока переживать из-за этого. Положив покупки на прилавок, девушка сказала:
 — Добавьте в счет еще шесть долларов за лошадку, мистер Грандж.
 Пока продавец подсчитывал стоимость ее покупок, Хани заметила банку с мятными палочками. Ох и покажет она этому старому прохиндею! Подмигнув О'Леари, Хани бочком подошла к банке. Грандж, опустив глаза, складывал покупки девушки в сумку, Хани быстро ухватила мятную палочку и опустила ее в карман юбки, а затем выразительно поглядела на О'Леари.
 Поуп О'Леари подавил усмешку и, закатив глаза к потолку, принялся насвистывать «О, Сюзанна».
 — Итак, вместе с лошадкой и мятной палочкой получается двенадцать долларов пятьдесят девять центов, — заявил Джеб Грандж.
 — Какой еще мятной палочкой? — удивленно спросила девушка.
 — Той самой, что вы положили себе в карман, — презрительно скривив губы, ответил лавочник.
 — А что вы скажете на это?! — возмущенно вскричала Хани, выворачивая карман наружу.
 Грандж ошарашенно смотрел на пустой карман.
 — Черт, клянусь, я видел… — Он осекся. — Что ж… Если не считать палочки, то вы должны мне двенадцать долларов и пятьдесят четыре цента.
 — Да, думаю именно столько я вам должна, — хмуро проговорила девушка. — Кстати, если учесть, сколько вы содрали с меня за лошадку, вы были просто обязаны угостить Джоша конфеткой. — Хани схватила с прилавка свою сумку с покупками и вышла из лавки.
 Поуп О'Леари поспешил вслед за ней.
 — Вы молодчина, моя дорогая. Полагаю, наш добрый торговец встретил достойного противника.
 — Вы совершенно правы, — согласилась с ним Хани, вытаскивая конфету из-за отворота рукава. — Во всяком случае, он заслуживает того, что получил, — заявила она. — Маленькая конфетка — это еще слишком малая плата за его воровство.
 — Могу я помочь вам донести сумку, мисс Хани? — предложил Поуп.
 — Буду весьма признательна вам, мистер О'Леари.
 — Поуп, — поправил он ее с усмешкой. Когда они подошли к дому Маккензи, девушка спросила:
 — Не хотите ли зайти к нам — выпить чего-нибудь?
 Лицо О'Леари засияло от удовольствия, но улыбка быстро погасла, когда Хани добавила:
 — У меня на плите всегда стоит наготове кофейник.
 — К-кофе? — разочарованно переспросил Поуп. — Нет, пожалуй, в другой раз, дорогая, — кислым тоном добавил он, вручая Хани ее сумку. — Рад был познакомиться с вами. — Он слегка приподнял шляпу. — Вы — как свежий ветерок в нашем захолустье.
 Девушка смотрела, как О'Леари побрел прочь нетвердой походкой. «Такой же пьянчужка, как мой отец», — с горечью подумала она. Кроме Синтии Нельсон и этого старика, никто в городе не сказал ей доброго слова.
 Хани видела, как О'Леари кивал прохожим или дружелюбно здоровался с ними, но ответом ему были лишь недоуменные взгляды да молчание.
 — Мы очень похожи с тобой, Поуп, — с печалью в голосе промолвила девушка, заходя в дом.
 Опустив в ящик письмо в «Сакраменто кроникл», Люк поехал домой. Письмо с его объявлением о поиске экономки увезут с полуденным дилижансом. Маккензи надеялся, что на этот раз ему повезет. Ему было жарко, он устал, настроение хуже некуда, а тут еще этот разговор с Джебом Гранджем!
 Джош сидел на ступеньках и играл в лошадку-качалку.
 — Привет, сынок, — поздоровался шериф, усаживаясь рядом с сыном. — Надо же, эта лошадка так похожа на Аламо. Знаешь, когда я покончу с делами, мы можем прокатиться на Аламо. Хочешь?
 Не обращая внимания на отца, мальчик продолжал играть в лошадку. Люк встал и зашел в дом. Похоже, о ленче для него никто не позаботился. Хани, раскрасневшись, измеряла красно-белую ткань, разложенную на столе.
 — Ого, вы уже пришли? — бросив на него быстрый взгляд, проговорила девушка.
 — Сейчас время ленча, — заметил шериф.
 — О Господи, я просто потеряла счет времени! — воскликнула Хани, начав резать ткань. Люк подошел к ней поближе:
 — Что это вы делаете?
 — Как это что? Я делаю занавески для кухни и спален.
 — Занавески? Если бы я счел нужным повесить в доме занавески, они бы уже давно висели на окнах. А откуда материал?
 — Из лавки, — пожала плечами Хани.
 — Разве можно быть такой транжирой?
 — Я отнесла расходы на ваш счет, — невинно взглянув на шерифа, промолвила Хани.
 — И как вы собираетесь повесить занавески? На окнах же нет карнизов.
 — А вы разве не можете сделать карнизы?
 — Это не важно, что я могу, а что — нет, мисс Бер. Вопрос в том, можете ли вы? Кстати, надо полагать, лошадку вы тоже записали на мой счет?
 Хани резко выпрямилась и посмотрела Маккензи в глаза.
 — Вы правильно полагаете, — дерзко проговорила она. — Джошу она так понравилась, что я не смогла не купить ее.
 — Черт! Вы что, решили, что я такой же денежный мешок, как те ребята, которых вам удавалось нагреть?
 — К чему приплетать мое прошлое? Какое оно имеет отношение к настоящему? — возмутилась Хани.
 — Немалое! Джеб Грандж утверждает, что вы украли у него мятную палочку!
 Девушка вздернула подбородок.
 — Украла, это верно, — заявила она.
 — Вы украли пятицентовую конфету!
 — Старый козел всех обвешивает! Думаю, я поступила по справедливости!
 — Ах, вы думаете! Конечно, что же вам еще остается делать! Воровать, лгать — вот ваше кредо! Правда, у нас в Стоктоне не принято так вести себя! — Маккензи вытащил из кармана монетку в пять центов и бросил ее на стол. — Немедленно идите в лавку и отдайте ему деньги!
 — Да пошел ты к черту, Маккензи! — взорвалась девушка. — И поскорее! — Не глядя на шерифа, Хани выбежала из комнаты.
 Все время, пока Люк сидел за ленчем, она пробыла в своей спальне. Когда он постучал к ней и сказал, что уходит, Хани испытала невероятное облегчение — она боялась разговаривать с ним.
 Девушка уже разогревала ужин, когда шериф вернулся домой. Услышав его шаги, она вышла ему навстречу. На Хани было узкое черное платье с тоненькими бретельками.
 — Еда на плите, — сообщила она. — После ужина Джоша надо выкупать. — Куда это вы направляетесь? — изумленно спросил он.
 — Сегодня ведь субботний вечер, вы забыли? Мой выходной, шериф Маккензи.
 — Но…
 Остановившись в дверях, девушка обернулась:
 — Вы нарушаете наше согласие, шериф? Щека Маккензи задергалась, голубые глаза позеленели от гнева.
 — Нет, разумеется, не забыл. Когда вы вернетесь? Хани накинула на плечи черную шаль.
 — Думаю, это зависит от того, кого я встречу, Маккензи, — бросила она на прощание.
 По пути в «Лонг-Бранч» девушка намеренно избегала любопытных и осуждающих взглядов прохожих. Толкнув дверь, она вошла в салун и остановилась, оглядывая присутствующих.
 Заведение ничем не отличалось от тех, что ей доводилось видеть. За несколькими из дюжины круглых игральных столов сидели картежники, в углу стояло старенькое пианино с пожелтевшими клавишами, пианист небрежно наигрывал какую-то мелодию.
 Хани перевела взгляд на высокую женщину за темной деревянной стойкой, тянувшейся вдоль противоположной стены. Это была та самая особа, которую Хани видела в дверях салуна в день своего приезда в Стоктон.
 Потом на глаза Хани попалось еще одно знакомое лицо.
 — Привет, Поуп, — сказала она, подходя к старику. О'Леари широко улыбнулся.
 — А-а-а… Это вы, мисс Хани! Садитесь рядом со мной! — пригласил он. — Лили, подойди-ка! — крикнул О'Леари высокой женщине.
 Та приблизилась к их столику.
 — Лили, познакомься. Это мисс Хани Бер. Кареглазая брюнетка с любопытством разглядывала Хани.
 — Лили Ларю, — представилась она, усаживаясь рядом с Поупом. — Собираешься подзаработать в карты или предпочитаешь обслуживать клиентов наверху, милашка?
 — Наверху работай сама, Лили, — промолвила Хани. — А вот за один из игральных столов я, пожалуй, присяду.
 — Лучше сначала договорись об этом с Сэмом Бразнером, — посоветовала ей брюнетка.
 — Он буфетчик или хозяин салуна?
 — И то, и другое, — последовал ответ.
 Хани подняла голову и увидела, что Сэм направляется к их столику с бутылкой виски в одной руке и несколькими невысокими стаканами в другой. Поставив все это на стол, Сэм расположился на свободном стуле.
 — Как тебя зовут, крошка?
 — Хани.
 — Сэм, дорогой, позволь мне представить тебя мисс Хани, — вмешался Поуп.
 — Тебя действительно зовут Хани? — спросил Сэм.
 — Стала бы я придумывать такое имя! — усмехнулась девушка.
 — А мне оно нравится. Будешь? — предложил он, вынимая пробку из бутылки и разливая виски по стаканам.
 Поуп О'Леари быстро схватил один стакан и мгновенно опустошил его.
 — Как ты умен, Сэм, — заметила Хани. — Мое настоящее имя — Мэри Джонс.
 — Это куда разумнее. Теперь мне понятно, почему ты называешь себя Хани. А ты что, девчонка нашего шерифа? — заинтересованно проговорил Сэм.
 — О Господи, нет! — воскликнула девушка. — Вовсе нет! Я отрабатываю свой долг, вот и все.
 — Да-а? Что еще за долг? — не отставал хозяин салуна.
 — Говорит, я должна ему кое-какие деньжата. Я-то так не считаю, но все равно согласилась понянчить его сына девяносто дней. По субботам у меня выходной, вот я и решила подзаработать здесь несколько звонких монет, чтобы поскорее расплатиться с Маккензи.
 — Так между вами действительно ничего нет? Я бы не хотел иметь своим врагом шерифа.
 — Поверь мне, Сэм, ничего. Больше того, мы с шерифом даже не нравимся друг другу.
 — И чем же ты хочешь здесь заняться?
 — Я бы хотела сыграть в карты, — сказала Хани и, вспомнив о том, каким образом ей удалось заработать деньги в «Золотом дворце» Сакраменто, девушка поспешила добавить: — Я еще немного пою.
 — Мы здесь играем по-честному, дорогуша. Половина выигрыша причитается заведению.
 — Сэм, я не собираюсь жульничать. Но для начала ты должен дать мне взаймы, — заявила Хани.
 — Посмотрим, — промолвил Бразнер, махнув рукой пианисту. — Поговори-ка с Фингерзом. Послушаем, как ты поешь. Если голос у тебя так же хорош, как твоя мордашка, то считай, что ты принята на работу.
 — Надо закрепить эту сделку стаканчиком виски, — заявил Поуп О'Леари. Схватив бутылку, старик поднес ее к стаканам Хани, Лили и Сэма — ни один из них еще не притронулся к виски, разлитому хозяином по стаканам. Подмигнув Хани, Поуп наполнил лишь свой стакан.
 Познакомив Хани с пианистом, Сэм вернулся к своему обычному месту за стойкой.
 — Удачи тебе, Хани, — пожелала Лили.
 — Спасибо.
 Девушка подошла к пианино, и Фингерз наиграл несколько мелодий. Наконец Хани узнала одну песенку — ту, что пела ей когда-то мать.
 Кивнув Бразнеру, девушка запела грустную балладу «Энни Лори».
 Картежники прервали игру. Лили Ларю и Поуп О'Леари замерли, слушая пение. Откусив кончик сигары, Сэм Бразнер принялся внимательно оглядывать присутствующих.
 Допев балладу до конца, Хани вопросительно посмотрела на Сэма. Тот одобрительно кивнул.
 Девушка заулыбалась и подбежала к своему столику.
 — Ну как? — спросила она у Лили и Поупа.
 Лили встала:
 — Ты заставишь их слезы лить, детка. — Похлопав девушку по плечу, Лили направилась к стойке бара. Хани спросила у О'Леари:
 — Поуп, как, по-твоему, я пела?
 — Как ирландский соловей, — хлюпая носом, промолвил прослезившийся старик.
 Было уже за полночь, когда Хани вернулась домой. Люк отложил в сторону газету, которую безуспешно пытался почитать.
 Покачивая на пальце свой ридикюль, девушка небрежно прислонилась к дверному косяку.
 — О! Вы все еще не спите?
 — Вам давно пора было вернуться домой, — хмуро проговорил шериф.
 Хани открыла свою сумочку.
 — Вот деньги за лошадку и занавески, — заявила она. Бросив на стол несколько золотых монет, девушка направилась в свою спальню.
 — Неужели вы полагаете, что я дотронусь хоть до цента, заработанного таким путем? — возмутился Маккензи.
 Задержавшись у двери спальни, Хани обернулась на шерифа. Ее губы чуть приоткрылись, глаза невинно смотрели на Люка.
 — Каким таким путем, шериф Маккензи?
 И, прыснув со смеху, она закрыла дверь.




 Глава 8


 Солнце еще не поднималось из-за горизонта, когда Хани открыла глаза. Улыбнувшись, девушка потянулась. Несмотря на то, что спала всего несколько часов, Хани чувствовала себя свежей и отдохнувшей. Закрыв глаза, она стала искать причины хорошего настроения. Ей вдруг показалось, что она обрела душевный покой.
 Казалось, тому нет объяснения. Вот уже неделя, как она приехала в Стоктон и, по сути, все же была пленницей шерифа Маккензи. И вдруг, к собственному удивлению, девушка поняла, что ей нравится такая жизнь.
 Ей нравилось просыпаться по утрам и не думать о том, как бы подцепить какого-нибудь простака и вытрясти из него денег. Не надо было терпеть заигрываний и поцелуев мужчин, ищущих случая обмануть своих жен. Хани полюбила совместные обеды с Люком и Джошем. Она даже с удовольствием готовила!
 И ей очень нравился Джош. С каждым днем настроение мальчика становилось лучше. Ребенок все чаще поднимал на нее глаза, все больше интересовался жизнью. Она имела неосторожность привязаться к этому маленькому, напуганному мальчугану и теперь с ужасом ждала того дня, когда им придется расстаться. Но ведь был еще и Люк.
 Закинув руки за голову, Хани лежала в зыбком предутреннем полумраке и думала о Люке Маккензи. Он был так не похож на всех мужчин, которых она когда-либо знала. Ее отец был так слаб, так много пил. Ее дядя… Девушка поежилась, вспомнив, почему ей пришлось убегать от него, спасаясь от медицинского шоу дядюшки. Роберт Уоррен… Глаза девушки наполнились слезами. Роберт был самым слабым из всех.
 Люк Маккензи совсем другой. Люк был сильным и честным. Люк из тех мужчин, которые заботятся о любимых женщинах и защищают их.
 От его мрачного взгляда сердце начинает колотиться с бешеной скоростью и по всему телу разливается сладкая истома…
 Желание горячей волной стало подниматься в теле девушки. Нет смысла обманывать себя и отрицать очевидное — ее тянуло к нему. С тех пор как она впервые увидела его, Хани не переставая думала об этом человеке.
 Вот если бы она была той самой шлюшкой, какой считал ее Люк, то давно бы заманила его к себе в постель! Для таких женщин чувства совсем не важны.
 И ей было бы все равно — любит он ее или нет.
 А в соседнем доме на узкой кушетке уже не первую ночь ворочался без сна Люк. Каким же глупцом он был! Днем он договорился с Лили Ларю, что проведет с ней ночь в ее комнатке в «Лонг-Бранч». Ее руки и губы помогли бы ему забыть боль, терзавшую его тело с того самого мгновения, когда он увидел Хани. Почему же он отказался?
 Наверное, потому, что знал: Лили не в силах ему помочь. Потому что он хотел Хани. Господи, его тело пронизывала дрожь, когда он вспоминал вкус ее губ, вспоминал, как ее руки дотрагивались до него…
 После смерти Сары Люк без раздумий находил утешение в постелях местных шлюх — для этого нужен был лишь полный кошелек.
 А потом в его жизни появилась Хани Бер.
 Долгие часы смотрел Маккензи на бледное пятно луны, сияющей на темном небосводе. Наконец небо стало постепенно светлеть.
 Оставив попытки заснуть, Люк сел на кушетке, опустив голову на руки. Потом он решительно встал — ему необходимо было выпить кофе.
 Шериф взял с полки расписную кофейную жестянку, но, открыв ее, обнаружил, что она пуста. Обозлившись, Люк с треском захлопнул крышку. Кофе нужен ему немедленно!
 Маккензи торопливо оделся и, схватив пустую жестянку, направился домой.
 Лучи солнца позолотили верхушки деревьев, когда Хани наконец решила подняться с постели. Сначала она поставит кофейник на плиту, а потом оденется, решила девушка. Тихонько, чтобы не разбудить Джоша, она прокралась босиком на кухню и удивленно застыла на месте, увидев там Люка. Сердце ее забилось быстрее, когда он обернулся и взглянул на нее.
 — Вы напугали меня, — вздрогнув, сказала Хани. — Не думала, что вы придете в такую рань.
 — А мне не пришло в голову… — Шериф замолчал, не в силах оторвать глаз от нее, — …не пришло в голову, что вы так рано встаете.
 Кожа девушки покрылась мурашками, соски напряглись — она внезапно осознала, что тонкая ночная рубашка почти не скрывает ее наготы.
 Вдруг ей стало невыносимо душно, в голове зашумело. Хани сделала глубокий вдох.
 — Ох… — пролепетала она, — я пойду оденусь…
 Девушка сделала было шаг по направлению к своей спальне, но тут почувствовала, как его стальные пальцы схватили ее запястье. Хани взглянула в сапфировую бездну его глаз и обмерла… Острое желание пронзило ее. Не отводя глаз, девушка шагнула к Маккензи. Он грубо рванул ее к себе и впился горячим поцелуем в дрожащие губы. Хани обвила руками его шею. Языки их переплетались, лаская друг друга, наслаждение горячей волной растеклось по их телам… Оторвавшись от губ Хани, Люк стал осыпать частыми поцелуями ее грудь и шею. Люк усадил ее на край стола и принялся лихорадочно стягивать с Хани ночную рубашку…
 — Шериф Маккензи! — раздался крик с улицы. Застыв на месте, Люк прислушался.
 — Шериф Маккензи! — повторился крик. Кто-то принялся молотить кулаками в дверь. — Вы дома, шериф? Это я, Делмер Куинн.
 Люк нахмурился.
 — Ну, мисс Хани, — хрипло прошептал он, — похоже, пуля опять пролетела мимо? — Его щека дернулась.
 Хани бросилась к себе в спальню и закрыла дверь. Шериф, наконец, пустил могильщика.
 — Что за шум, Дел? — напустился Люк на него. — Ты сейчас всех в доме перебудишь.
 — А я-то думал, что вы ночуете в другом месте, шериф, — подмигнул Дел. — В тюрьме…
 — Так и есть. Но какого черта тебе нужно в такую рань? — Желание все еще не оставило его, и Маккензи было наплевать, верит ему могильщик или нет.
 — Не сердитесь, шериф. Старый папаша Вильямс помер во сне. Родственников у него нет, вот я и решил покончить с похоронами побыстрее.
 — Он умер своей смертью. Чего тебе надо от меня?
 — Помогите мне похоронить его — уж слишком он тяжел для меня одного, — попросил могильщик.
 — Почему ты не позвал помощника? — сердито проворчал Маккензи.
 На лице Дела расползлась широкая улыбка.
 — С вами дешевле иметь дело, шериф. Вы получаете жалованье за свою работу.
 — А почему ты не подождал, пока его отпоют в церкви?
 — Не мог я ждать. Миртлили задумала съездить к сестре в Сакраменто. Она хочет, что мы успели на утренний дилижанс. Я обещал ей прийти домой вовремя.
 — Так и быть, пошли. — Бросив взгляд на спальню, Люк взял свою шляпу и вышел из дома.
 Когда мужчины ушли, Хани решилась подойти к дверям. Щеки ее пылали, девушка проклинала себя за то, что едва не уступила Люку.
 — Он не любит меня, — прошептала она. Его последнее замечание служило тому доказательством.
 Как могла она вести себя так глупо? Ведь если бы она сдалась, Маккензи понял бы…
 Ей придется снова встретиться с ним. Увидеть презрение в его глазах. Смотреть на его самодовольную физиономию!
 — Я ненавижу тебя, Люк Маккензи! — воскликнула она. Схватив платье, она тут же отбросила его и, упав на кровать, зарылась лицом в подушку и зарыдала. — Я ненавижу… ненавижу тебя… — всхлипывала она.
 Когда Люк пришел домой, Джош был уже накормлен и одет. Хани не пошла с ними в церковь. Оставшуюся часть дня они с Люком не разговаривали.




 Глава 9


 Собирая Джоша в школу в понедельник утром, Хани обратила внимание на хмурый вид мальчика. Похоже, ему не очень-то хотелось идти туда.
 — Тебе понравится в школе, золотко. Там будет много девочек и мальчиков твоего возраста, ты сможешь играть с ними. И наверняка с кем-нибудь подружишься.
 Намочив волосы ребенка и зачесав их назад, Хани отступила в сторону и восхищенно воскликнула:
 — Ну и красавчик! Да в тебя все девчонки влюбятся! — Девушка поцеловала мальчугана. — Ах, как бы мне хотелось пойти туда с тобой.
 Люк, стоявший на улице, услышал ее слова. После вчерашнего Хани не удостоила его даже взглядом, почти не разговаривала с ним. Черт бы побрал эту женщину! Что ее так тревожит? Конечно, он виноват, но ведь она и не подумала остановить его! Вела себя как невинная овечка, но его-то не проведешь. С каким видом она швырнула ему в субботу вечером эти деньги! И кого она изображает из себя сейчас? Да если бы не Джош, он давно бы выгнал маленькую искусительницу вон!
 Маккензи вошел в дом и вновь прислушался к болтовне Хани. Люк покачал головой. Хани говорила на удивление красноречиво, но, когда шериф взглянул на сына, он понял, что все ее усилия развеселить мальчика пропали даром. Джош даже не улыбнулся, похоже, он просто не умел улыбаться. «Что отец, что сын», — с грустью подумал Люк. Наверное, если бы он был таким же жизнелюбивым, как Хани, ему было бы легче достучаться до сердца маленького мальчика.
 — Ну как, Джош, все готово? — спросил шериф, когда Хани закончила. Взяв сына за руку, Маккензи почувствовал, что ребенок дрожит. Люк взглянул на девушку: — У Джоша такой вид, словно он думает, что его наказывают. Как бы я хотел убедить его в том, что не желаю ему плохого!
 — Так убеждайте! Что вас останавливает? — вызывающе проговорила Хани.
 — Мне кажется, пора делать из него мужчину. Не так уж он мал, чтобы с ним нянчиться как с младенцем.
 — Я ни разу в жизни не встречала мужчину, который бы не любил, чтобы с ним нянчились в той или иной мере, Маккензи.
 Это замечание Хани заставило шерифа вспомнить о золотых монетах, которые она принесла ему. Он больше не сомневался, каким путем она заработала деньги.
 — А вот для такого рода ласк он, пожалуй, маловат, — съязвил Люк.
 Выругавшись про себя, Хани отправилась провожать отца и сына Маккензи до коновязи. Ей так хотелось самой отвести Джоша в школу, которая находилась всего в миле от их дома, но Люк заявил, что отвезет туда сына на коне.
 Усадив Джоша в седло перед собой, шериф сказал:
 — Я, наверное, не приеду домой к обеду. Отвезу Джоша и поеду по делам.
 — Уж как-нибудь постараюсь пережить это, — холодно проговорила девушка. — По крайней мере, никто не будет постоянно глазеть на меня.
 Маккензи пустил коня галопом. Заслонив ладонью глаза от солнца, Хани смотрела им вслед. У мальчугана был такой расстроенный вид, что она едва не плакала. Джош был до смерти напуган. Похоже, Люк прав: ребенок не понимал происходящего.
 Сначала Хани места себе не находила, переживая за ребенка, но потом все же решила, что надо сделать хоть что-то полезное. Поставив на плиту несколько больших кастрюль с водой, девушка собрала все грязное белье и рассортировала его на три кучки. Потом она сбегала в сарай за корытом и стиральной доской — день был очень жарким, и она не хотела стирать на улице, обгорая на солнце.
 Наполнив корыто горячей водой, Хани задумалась.
 — Черт возьми! — вскричала она. — Не тратить же целое корыто воды на грязное белье! — Девушке редко доставалась такая роскошь, как горячая ванна. Джош в школе, Люк приедет еще не скоро, так что она вполне может воспользоваться случаем и помыться.
 Хани быстро высыпала в воду стакан лавандовой соли для ванны, разделась и забралась в корыто. Было тесновато — ей даже пришлось сидеть, подтянув к себе колени, зато вода была горячая. Мысли о Джоше и Люке мгновенно оставили ее. Закрыв от удовольствия глаза, девушка вся отдалась блаженству.
 Когда вода остыла, Хани с сожалением выбралась из корыта и быстро вытерлась. Поскольку ее платье лежало в куче грязного белья, девушка завернулась в полотенце и направилась в раковине, чтобы набрать воды в кастрюлю.
 Вдруг хлопнула входная дверь. Хани от испуга выронила кастрюлю, повернулась и увидела Люка, застывшего в дверях.
 — Почему… почему вы вернулись? — запинаясь, спросила она.
 Следующее мгновение показалось ей вечностью — Люк молча оглядывал девушку с головы до пят, Хани залилась краской, тело ее покрылось мурашками. Маккензи всего лишь смотрел на нее, а у Хани было такое чувство, словно он ласкает ее. Но вот Люк скрестил на груди руки, прислонился к стене и насмешливо спросил:
 — Вы ждете кого-то, мисс Хани, или просто надеялись завершить то, что мы начали вчера? Она не позволит ему насмехаться над собой!
 — «Мы», Маккензи? — дерзко вздернув подбородок, отозвалась она.
 — Кого вы пытаетесь обмануть? Я же не один из ваших клиентов, леди. Вы что, пытаетесь свалить все на меня? По-вашему, я один виноват в том, что случилось вчера утром?
 — Мы заключили с вами соглашение, шериф. По этому соглашению я должна заниматься с вашим сыном, а вы должны держаться от меня подальше. Я свою часть сделки выполняю.
 — А разве в условиях нашего соглашения говорилось о том, что вы будете щеголять передо мною нагишом? — съязвил Маккензи.
 — Может быть, и не говорилось, но раз уж вы держите меня на положении узницы, то я требую, чтобы вы выполняли все условия договора, шериф. Так что если вы еще хоть раз дотронетесь до меня, наша сделка будет расторгнута. Понятно, шериф?
 — Полагаю, это вам не все понятно, леди. Вчера вы хотели меня не меньше, чем я вас. Но вы лжете так часто, что не в состоянии быть честной даже с собой. — Хани сжала кулаки, едва сдерживая желание вцепиться ему в физиономию. — Похоже, леди, вы неплохо играете в карты. Думаю, вы отлично знаете, что такое покер, и понимаете, что сейчас мы оба блефуем. — Люк приподнял брови. — Посмотрим, леди, кто кого.
 Хани резко повернулась и направилась в свою комнату, чувствуя на себе тяжелый взгляд шерифа.
 Оказавшись в спальне, девушка захлопнула дверь и, обессиленная, прислонилась к ней. Тело ее дрожало, сердце едва не выпрыгивало из груди. Неужто он думал, что она притворяется? Пожалуй, пора показать этому мужлану, что такое блефовать.
 Девушка быстро оделась, застегивая пуговицы лифа дрожащими пальцами. Затем, набрав полную грудь воздуха, она гордо выпрямилась и распахнула дверь.
 Люк оторопело смотрел на корыто с водой.
 — Я собиралась постирать. Если вам надо что-нибудь выстирать, можете дать это мне, — промолвила она с дружеской улыбкой.
 — Вы чудесно благоухаете, но не думаю, что и мне подойдет этот запах, — ехидно проговорил шериф. Хани удивленно смотрела на него.
 — Лаванда, — коротко бросил Маккензи.
 — Ох, я совсем забыла, — весело промолвила девушка, направляясь в кухню за водой. — Я не ждала вас так рано. Надо понимать, что вы все-таки будете обедать дома?
 — Нет. Мой конь потерял подкову, так что мне пришлось вернуться. Я уеду немедленно.
 Услышав неуверенные нотки в его голосе, Хани улыбнулась про себя. Он-то наверняка ждал, что она вылетит из спальни разъяренная, как фурия, а вместо этого перед шерифом возникла приветливая, улыбающаяся девушка. Маккензи был озадачен.
 — Простите, что я помешал вашей… стирке, — пробормотал шериф. Хани слышала, как он направился к дверям, но и не подумала повернуться. — Наверное, вы правы, мисс Бер. Надо бы заказать ключ.
 Выглянув в окно, девушка увидела, как Маккензи вскочил на коня и поехал прочь от дома.
 — А вы попались на удочку, шериф Маккензи, — прошептала девушка и, удовлетворенно улыбнувшись, поставила кастрюлю на плиту.
 Хани развесила белье на веревке и уселась на крыльцо. Она еще не все перестирала, но веревки больше не было, поэтому девушка решила подождать, пока мокрое белье высохнет. Было очень жарко, и Хани принялась обмахиваться газетой — на жарком солнце она сильно вспотела, а от былой ванны не осталось и следа.
 Девушка рассеянно взглянула на дорогу и вдруг увидела вдалеке крохотную фигурку, быстро приближавшуюся к дому.
 Что-то знакомое было в этом бегущем человеке. Хани встала, чтобы приглядеться внимательнее. Господи, это был Джош! Мальчик бежал, прижимая к себе коробочку для завтраков.
 Хани бросилась навстречу ребенку. Неужто она перепутала и не встретила Джоша вовремя? Но ведь был только полдень, а уроки заканчивались в четыре часа. Девушка собиралась пойти к школе именно в это время — ведь Джош был слишком мал, чтобы разгуливать по дороге в одиночестве!
 Подбежав к сыну Люка, Хани едва дышала.
 — Джош, почему ты идешь домой так рано? — Девушка уже научилась распознавать все чувства мальчика по выражению его лица, и теперь поняла, что что-то с ним неладно. Она опустилась возле ребенка на колени. — Джош, ты ведь не убежал с уроков? — Мальчик посмотрел на нее, и Хани увидела, что глаза ребенка полны боли. — Золото мое, что случилось? — Она крепко обняла ребенка.
 Надо было выяснить, что произошло в школе, но об этом, похоже, могла рассказать лишь учительница.
 — Если ты не скажешь мне, в чем дело, мне придется пойти в школу и обо всем разузнать самой. — Решительно взяв Джоша за руку, Хани направилась к школе.
 Попросив мальчика подождать на улице, девушка вошла в класс. Учительница взглянула на нее поверх очков, нацепленных на внушительного вида нос. Это была далеко не молодая женщина — с лицом, покрытым морщинами; ее волосы подернулись сединой. Сухопарая фигура была начисто лишена привлекательных женских округлостей. Несмотря на жару, коричневое платье учительницы было застегнуто на все пуговицы.
 — Чем я могу вам помочь? — спросила она кислым тоном.
 Синтия Нельсон говорила Хани, что школьная учительница была женой Гирама Вебстера — мэра Стоктона. Однако в этот момент девушке было наплевать, кто перед ней.
 — Если вы не возражаете, миссис Вебстер, я бы хотела поговорить с вами. Учительница встала.
 — Дети, можете выйти погулять. Съешьте ленч, но не вздумайте шуметь и бегать. — Она сердито посмотрела на одного из старших ребят: — Все понятно, Джемс Кэбот?
 Дети схватили свои коробочки с едой и бросились вон из класса.
 — Так чем я могу помочь вам, мисс?..
 — Бер, — подсказала Хани. — Я — няня Джоша.
 — Ах да. Я слышала о вас. — В ее голосе звучало явное неодобрение.
 — Я бы хотела узнать, почему Джошуа пришел домой так рано.
 — Я предпочту обсудить это с шерифом Маккензи, мисс Бер.
 — За ребенка отвечаю я, так что смело можете говорить со мною, миссис Вебстер.
 — Что ж, хорошо, мисс Бер. Я отправила Джоша домой, потому что он мешал занятиям.
 — Что? Джош мешал занятиям? — удивленно воскликнула девушка. — Да он же не издает ни звука!
 — Совершенно верно. Но его отказ отвечать на мои вопросы я воспринимаю как непослушание.
 — Но Джош не отвечает, миссис Вебстер. Уверена, что вам было известно об этом.
 — Я не допущу такого поведения в классе! И не советую вам, а также мистеру Маккензи испытывать мое терпение!
 — Но Джош — очень умный мальчик, миссис Вебстер. Даже если он не говорит, уверяю вас, он непременно будет слушаться.
 — Я не позволю! — отрезала учительница. — Я отвечаю и за других учеников, мисс Бер. Не успею я и глазом моргнуть, как все дети начнут подражать ему.
 Одного гнилого яблока достаточно, чтобы испортить весь компот.
 Не помня себя от гнева, Хани закусила удила:
 — Вы… надутая, невыносимая, старая лицемерка! И еще смеете называть себя учительницей! — бушевала Хани. — Да я лучше сама буду учить Джоша, чем доверю его такой красномордой особе, как вы.
 — Боже мой! В жизни не слыхала таких глупостей! Пожалуй, мне следует поговорить о вашем поведении с шерифом Маккензи, мисс Бер. Уверена, что он не одобрит его.
 — А когда сделаете это, миссис Пустая Напыщенность, не забудьте рассказать шерифу Маккензи, как вы выгнали шестилетнего ребенка из школы и отправили домой одного. Не думаю, что отцу мальчика это понравится.
 Учительница подпрыгнула на месте, когда Хани подскочила к ней и пригрозила ей кулаком.
 — И если я еще хоть раз услышу, что вы называете Джоша гнилым яблоком, я врежу прямо по этому огромному, уродливому носу!
 Когда Люк вернулся в Стоктон, на землю уже спустились лиловые сумерки, повсюду стрекотали кузнечики. Простыни на веревках качались на ветру, напоминая некий таинственный танец призраков.
 Маккензи принялся снимать белье с веревок. Раздосадованный тем, что Хани и не подумала сделать это засветло, шериф сердито бросил простыни в какое-то ведро. Тут из дома раздалось пение девушки. Шериф хотел было зайти в дом и заметить, что не худо бы заканчивать начатое, как вдруг слова замерли у него на устах.
 Хани сидела посреди гостиной и, наигрывая на гитаре, пела «Голубую моль». Джош примостился на полу напротив нее. Когда дело дошло до припева, девушка сказала:
 — А теперь присоединяйся, мой хороший, твоя очередь.
 К великому удивлению Люка, Джош принялся прихлопывать в такт девушке.
 — Джимми рвет кукурузу, а мне-е наплевать… А мне-е наплевать… — Девушка наклонилась к мальчику и пропела: — Мой хозяин уехал! Мой хозяин уехал!
 Весело рассмеявшись, Хани отложила в сторону гитару, схватила Джоша за руки, и они принялись плясать под пение девушки.
 Джош улыбался. Такого оживленного лица у сына Люку еще не доводилось видеть. Потом шериф перевел взор на Хани. Ее голубые глаза горели, золотой дождь волос подскакивал в такт ее прыжкам. Закончив песню, Хани остановилась и обняла ребенка.
 Люк медленно отвернулся.
 Шериф пошел снимать с веревок оставшееся белье, благоухавшее лавандой. Люк поднес простыню к носу и с наслаждением вдохнул аромат Хани.




 Глава 10


 За завтраком Люк молчал, то и дело переводя взгляд с темноволосой Головки сына на нетронутое яйцо, лежащее на тарелке перед мальчиком.
 — Золото мое, хочешь еще что-нибудь? — ласково спросила Хани у Джоша.
 — Что вы с ним цацкаетесь! — возмутился шериф. — Вы же видите, что он не будет есть!
 — Он лучше ест ту еду, что приготовила я, а не вы, — промолвила девушка.
 — Я тоже. Это всего лишь означает, что вы готовите лучше меня?
 — Я думала, что это означает одно: вы никогда не давали ему возможности выбирать. С тех пор как я сюда приехала, вы готовили только кашу, которая, признаться, была пересолена.
 — Но кто же, вы полагаете, здесь готовил до вашего появления? Я с радостью снова примусь за кулинарию, но устал просить вас подождать, пока я освобожусь от дел. Вы же не слушаете меня!
 — Да что вы такое говорите! Это после вашей пересоленной каши! — поддразнила его Хани. — Кроме того, я не только готовлю лучше, чем вы. — Девушка повернулась к плите. — Например, играю в покер.
 — Ну да, и выманиваете у людей деньги, — язвительно добавил Люк.
 Хани усмехнулась.
 — И это тоже, — с легкостью согласилась она, девушка твердо решила не уступать нападкам и не ввязываться в нелепый спор в присутствии ребенка. — И еще я лучше всего умею ладить с детьми. Вот, к примеру, у меня хватает ума не ругаться при мальчике. Дети, знаете ли, каждое слово взрослых воспринимают очень серьезно.
 Повернувшись к Джошу, Хани тепло улыбнулась мальчугану.
 — Может, хочешь другое яичко? Люк покачал головой.
 — Я сам съем его яйцо. Нечего переводить продукты, — проворчал он.
 — Но оно уже остыло. Я приготовлю вам другое.
 — Я же сказал, что съем и это. Яйца стоят денег. — Он потянулся к тарелке Джоша. — Ты больше не будешь, сынок?
 Джош вскочил из-за стола и выбежал из дома.
 — А вы добились своего, Маккензи. Мальчик опять заплакал.
 — Кажется, я не умею ладить с ним так же хорошо, как вы. — Шериф принялся за холодное яйцо. Наступило молчание. Первой не выдержала Хани.
 — Хотите еще кофе? — предложила она.
 — Я и сам смогу налить себе чашку, если захочу, — последовал ответ шерифа.
 Терпение девушки иссякло.
 — Ну и наливайте! — воскликнула она и, вскочив с места, ушла в спальню, с треском захлопнув за собой дверь.
 Маккензи оцепенело глядел ей вслед. «Что я за мерзавец!» — подумал он, выходя из дома.
 Когда Люк вернулся через четверть часа, чтобы отвезти мальчика в школу, его ждала еще одна неприятность.
 — Джош никуда не поедет, — заявила Хани. — Я сама могу научить его читать и считать.
 — Он что, плохо себя чувствует?
 — Нет, с ним все в порядке. Признаться, ему гораздо лучше, чем вчера. Очевидно, инстинкты детей более совершенны, чем инстинкты их родителей.
 — Не пойму, о чем вы говорите? Хани повернулась к Джошу:
 — Золотко мое, мне надо поговорить с твоим папой. Выйди, пожалуйста, на крыльцо. Я скоро присоединюсь к тебе, и мы сможем поиграть.
 — Так в чем же дело, Хани? — настойчиво повторил Маккензи, как только его сын выскользнул за дверь.
  Эта поганая сучка вышвырнула его вчера из школы , — пробормотала Хани.
  Ради Бога , следите за своей речью, хотя бы ради Джоша, — взмолился Люк.
 — Я просто называю вещи своими именами, — отозвалась девушка.
  Господи ! Вы что, не можете прямо отвечать на вопросы? Что ж, мне придется все выяснить самому. — Шериф выбежал из дома, вскочил на Аламо и поехал в школу…
 Хани домывала посуду, когда шериф вернулся. Губы его были сердито сжаты, синие глаза потемнели от гнева, брови насупились. Один его вид мог привести робкого человека в трепет.
 К счастью, Хани Бер была не робкого десятка.
 — Что, черт возьми, вы хотите натворить в этом городе? — угрожающе спросил Маккензи. — Мало того, что вы обманули Джеба Гранджа и угрожали жене мэра, так вы еще недостойно вели себя в «Лонг-Бранче» в субботу вечером. Или, может, вы хотите настроить против себя всех добропорядочных жителей Стоктона?
 — Ах добропорядочных? — взорвалась Хани. — Если вы называете этого мошенника торговца и напыщенную школьную мымру добропорядочными, то мне остается лишь поблагодарить Господа за то, что я не принадлежу к их числу!
 — Да уж не принадлежите, — согласился с ней шериф.
 — Может, и так, Маккензи, но, как бы плоха я ни была, я не стану обманывать детей и выгонять из школы напуганного ребенка. Одному Богу известно, что могло случиться с Джошем, когда он шел домой один!
 — О чем вы говорите?
 — А разве ваша добропорядочная горожанка не сообщила вам, что Джош вел себя так отвратительно, что она не смогла дождаться конца учебного дня, чтобы отправить его домой?
 — Нет, этого она мне не сказала, — ответил Люк.
 — Но она сделала это, шериф Маккензи. И я не жалею, что назвала ее красномордой!
 — Что-о?! Вы назвали жену мэра красномордой?
 — Ей еще повезло, что я не выполнила своей угрозы и не дала ей как следует по ее уродливому носу! Уж если она — леди, то я не хочу принадлежать к этой породе!
 — Да вы и не смогли бы стать леди, как бы ни старались, — заметил шериф.
 — А этот мерзкий торговец! Он не сказал вам, случайно, что лошадка, за которую он заломил целых шесть долларов, не стоит и десятой части этих денег и что за целую дюжину он наверняка заплатил не больше пяти долларов? Ах не сказал? — продолжала бушевать Хани. — И не пытайтесь доказать мне, что я не понимаю, о чем говорю! Видала я эти дешевые игрушки на карнавалах!
 — Но это не оправдывает воровства.
 — Да, вы совершенно правы, шериф Маккензи. Так выполните свой долг и посадите его в тюрьму.
 — Честное предпринимательство не является преступлением.
 — Верно, не является. Вот, к примеру, Сэм Бразнер не позволяет жульничать у себя в салуне. Наверное, из-за того, что его тоже не считают здесь добропорядочным гражданином!
 — С вами бесполезно спорить, леди. Я-то думал, что ради Джоша вы стараетесь вести себя прилично, но вы лишь прилагаете все усилия, чтобы выставить меня на посмешище перед горожанами. Я не могу потерять свою работу, мисс Бер, и надеюсь, что впредь вы будете более сдержанной. — Резко повернувшись, Маккензи вышел.
 Люк дулся все утро. Он никак не мог решить, что делать с Хани и Джошем. Почему ей удалось покорить сердце мальчика? Ведь это ни у кого не получалось! И теперь, когда Джоша не пускают в школу, он нуждается в Хани больше, чем когда бы то ни было. Хани поставила его в тупик и прекрасно знала об этом.
 Вернувшись в дом, Маккензи задержался в дверях — Хани и Джош сидели за столом.
 — А теперь раздаешь по пять карт, — услышал он голос девушки. Она громко сосчитала: — Вот — раз, два, три, четыре, пять. Пять — тебе и пять — мне.
 — Что, черт возьми, тут происходит? — вскричал Люк. Подбежав к столу, он сбросил карты на пол. Джош застыл на месте от страха.
 — Мой хороший, почему бы тебе не пойти поиграть в твою лошадку? — как ни в чем не бывало предложила Хани. — Мы поучимся считать потом.
 Как только дверь за ребенком закрылась, девушка повернулась к Люку. Ее мимолетный испуг сменился гневом.
 — Примите мои поздравления, Маккензи! Вы опять — в который уже раз — напугали вашего сына.
 — Все, что бы я ни делал, пугает его. Мальчик не любит меня.
 — Это просто необъяснимо, — ехидно проговорила Хани, собирая с пола карты.
 — Но, независимо от того, любит он меня или нет, я в ответе за него и не позволю, чтобы вы обучали его игре в карты и мошенничеству.
 Хани злилась все больше.
 — О чем это вы говорите?
 — Вы же сказали, что будете учить Джоша считать и читать.
 — Это я и делаю!
 — С помощью карт? Ничего себе — обучение! — фыркнул Маккензи.
 — Но я именно так обучалась считать, Маккензи. Сначала я считала количество значков на карте одной масти.
 Люк удивился.
 — На прошлой неделе я видел, как вы учили его склеивать кусочки фальшивых украшений. Это для чего?
 Хани и не знала, что Люк видел их. Она просто хотела развлечь ребенка, но Джошу и клеить не понравилось.
 — Боже мой, мне ничего не скрыть от вас, — насмешливо проговорила девушка. — Я давала ему урок искусства.
  Вот-вот , а потом вы заставите его торговать этой дрянью!
  Ошибаетесь , шериф. К тому ж я заработаю больше денег, если возьмусь за продажу сама. Но не бойтесь, Маккензи. Я пообещала, что отдам Джошу половину того, что получу за украшения. Своеобразный урок бизнеса, знаете ли.
 Маккензи с осуждением смотрел на девушку, и она отвернулась: ей уже надоели его укоряющие взгляды.
 — Вы сами привезли меня сюда, — проговорила она, — потому что нуждались в моей помощи. Почему бы просто не признать, что ваша затея провалилась? Если вы мне не доверяете, то зачем позволяете заниматься с вашим сыном? — Хани резко повернулась к нему. — Неужто он значит для вас меньше, чем двести двадцать пять долларов?
 Люк почувствовал укол совести. Да, он доверил ей Джоша. Но, Господи, она же столько сделала для мальчика! Почему бы прямо не сказать об этом? Почему он не мог этого сделать?
 Шерифа так и подмывало извиниться. Он шагнул к девушке, чтобы положить ей руку на плечо, но тут она вскинула голову, и он встретился с ее ясным взглядом.
 — Я сама скажу, что вас беспокоит, шериф Маккензи! Ревность! Погрязнув в собственном самодовольстве, вы и подумать не могли, что ваш сын предпочтет меня вам! Так что получайте, Маккензи! Думаю, все понятно даже вашему шестилетнему сыну!
 Однако лицо Люка не дрогнуло. Откашлявшись, он вымолвил:
 — Я… Простите меня. Надо признать, вы сделали очень много. — Он задержался в дверях. — Кажется, у меня никак не получается ладить с собственным сыном. Но я постараюсь. Возможно, вы мне и не поверите, но я очень хочу, чтобы Джош любил меня так же, как я люблю его. Может, только я свои интересы ставил превыше его? Не знаю…
 Услышав признание Люка, Хани вмиг забыла о своей горечи.
 — Это была плохая сделка, Люк — тихо сказала она. — И нам с вами вряд ли удастся сговориться.
 — Но вы старались больше меня, Хани, не правда ли?
 С этими словами Люк вышел. Глядя на него, Хани почувствовала себя не менее виноватой.
 Чуть позже за Хани зашла Синтия и предложила ей пройтись — муж настаивал на ежедневных прогулках для будущей матери.
 За все время, что Хани провела в Стоктоне, лишь Синтия да Лили из «Лонг-Бранча» по-дружески отнеслись к ней. Правда, выслушивая бесконечные разглагольствования Синтии о преимуществах семейной жизни, Хани подозревала, что жена доктора поступает небескорыстно и пытается сосватать шерифа. Ее недвусмысленные попытки весьма смущали девушку.
 — Синтия, а ты уверена, что хочешь показаться в моем обществе? Ты же знаешь, какие обо мне ходят сплетни.
 — Пусть говорят, что хотят, Хани. Мне-то известно, что во всех этих сплетнях нет ни слова правды.
 — Ты не права. Я и в самом деле затеваю скандалы. Я украла в лавочке мятную палочку и угрожала дать по носу жене мэра.
 Синтия едва сдерживала смех.
 — Послушай, а это правда, что ты назвала Клару Вебстер красномордой?
 — Да, так и есть.
 — Господи, мне столько лет хотелось сделать то же самое!
 В порыве откровенности Хани рассказала новой подруге всю правду о том, почему она приехала в Стоктон, о том, как невзлюбил ее Люк, и о ее собственном отношении к шерифу Маккензи. Синтия усмотрела во всей этой истории романтическую сторону и еще больше загорелась желанием соединить Хани с Люком.
 Жена доктора продолжала обдумывать этот вопрос, как вдруг у входа в салун им повстречались два ковбоя.
 Один из мужчин бросился к ним, сорвал с головы шляпу и отвесил шутовской поклон.
 — Добрый день, дамы. — Молодой человек, лет двадцати на вид, был сильно навеселе.
 — Здравствуйте, мистер Кэлун, — не замедляя шага, ответила ему Синтия.
 Хани обернулась и увидела, что мужчины вошли в салун.
 — Похоже, этот юноша явно перебрал, — заметила Хани.
 Синтия кивнула.
 — Да, я тоже так считаю. Это Джесс Кэлун и его брат Рэнди. Их отцу принадлежит большое ранчо недалеко отсюда. С Рэнди-то все в порядке, а вот Джесс очень горяч и вечно впутывается во всякие истории. Он слишком много играет и то и дело угрожает пустить в ход свой кольт. Дуг не раз говорил мне, что Джесс просто рожден для пули.
 Женщины продолжили прогулку, и Синтия, вернувшись к их разговору, вновь принялась расхваливать достоинства Люка Маккензи. Хани спрашивала себя, что сказала бы докторша, узнай она об их утренней ссоре.
 Выйдя из дома, Люк уселся на стул, стоявший на крыльце. По противоположной стороне улицы, оживленно беседуя, шли Синтия и Хани. Шерифу пришло в голову, что няня его сына, несомненно, самая красивая из всех женщин. «И самая невыносимая», — добавил он про себя.
 Маккензи безумно хотел ее с того самого момента, когда впервые увидел. И без сомнения, маленькой лгунье было доподлинно известно об этом. Она никогда не упускала возможности помучить его, то дразня своим соблазнительным телом, то улыбаясь ему соблазнительным ртом. Эти губы были созданы для поцелуев, а не для того, чтобы с них без конца слетали лживые слова.
 Однако она все же не заслуживала его упреков. Если бы не Маккензи, Хани и не подумала бы ехать в Стоктон. С другой стороны, шерифу очень повезло: девушка прекрасно ладила с его сыном. С каждым днем состояние мальчика улучшалось, что, впрочем, никак не отражалось на отношении ребенка к отцу.
 Люк тяжело вздохнул. Хани в который раз была права: он и правда ревновал. И не принимал ее нежелания жить по общепринятым правилам. Поэтому-то Маккензи и носил звезду шерифа: слишком много людей считали, что их интересы превыше закона.
 Черт! Ему придется позабыть о своей гордыне и попросить у Хани прощения за свои слова. Пока она находится в Стоктоне, им следует прекратить препирательства и постараться жить в мире.
 — Шериф! — раздался чей-то голос. — Вам бы сходить в «Лонг-Бранч». В город приехал Джесс Кэлун, и он пьян как свинья.
 Люк удивленно смотрел на Мэтта Бреннана: он так погрузился в свои мысли, что не слышал приближения помощника.
 — Хорошо, я посмотрю, что там происходит, — промолвил шериф, поднимаясь на ноги.
 Мужчины направились в сторону «Лонг-Бранча», и в этот самый момент в дверях салуна появились братья Кэлун. Джесс помахивал начатой бутылкой виски, затем он опрокинул остатки горячительного себе в горло, обтер бутылку рукавом, подбросил ее в воздух и дважды пальнул в нее из своего кольта.
 А неподалеку от салуна из экипажа выбирался банкир Стоктона. Услышав шум выстрелов, лошади понесли, а банкир упал на землю. Шедшие по улице люди бросились врассыпную, чтобы не угодить под копыта перепуганных животных.
 Коляска налетела на коновязь, но это не остановило лошадей. Они продолжали мчаться вперед, волоча за собой перевернувшийся экипаж и поднимая клубы пыли.
 Люк мигом вскочил на первого попавшегося коня, привязанного у какого-то дома, догнал обезумевшую от страха упряжку банкира и умудрился на скаку схватить поводья. Когда на помощь ему подоспел Мэтт, шерифу уже удалось остановить лошадей.
 — Позаботься о животных Мэтт, — бросил Люк помощнику.
 Мэтт принялся успокаивать напуганных лошадей, а Люк повернул своего коня назад и подъехал к банкиру.
 — Все в порядке, Уэс? — спросил шериф. Банкир кивнул, с трудом приходя в себя.
 — Как моя упряжка? — поинтересовался он дрожащим голосом.
 — Да вроде ничего, а вот экипаж придется чинить.
 — Что ж, думаю, молодому повесе придется заплатить за починку, — с горечью промолвил Уэс Дуглас, указывая трясущимся пальцем на Джесса Кэлуна.
 — Это ты стрелял, Джесс? — обратился Маккензи к молодому человеку.
 — Я не виноват, что этот тип не умеет управляться с собственными лошадьми, — нагло заявил Кэлун.
 — Папа за все заплатит, — поспешил вмешаться Рэнди.
 — Хорошо. А теперь убирайтесь отсюда.
 В глазах Джесса Кэлуна вспыхнуло негодование.
 — А что, если я еще не готов уехать из города, шериф? — развязно спросил он.
 — Тогда будешь развлекаться в тюремной камере. Выбирай, — твердо произнес Маккензи.
 — Вам не посадить меня в тюрьму, шериф.
 — Заткни свою пасть, Джесс, — проговорил Рэнди. — Поедем отсюда.
 — Я обязательно засажу тебя за решетку, если сочту нужным. Нам не нравится, когда по нашему городу разъезжают пьяные ковбои и палят из своих кольтов, так что уезжайте из Стоктона. А если я еще хоть раз увижу тебя в городе пьяным, то в тюрьме тебе придется просидеть целый месяц.
 — Да вы знаете, с кем говорите, шериф?! Терпение Люка лопнуло:
 — Да, с пьяным болтуном, который только что едва не убил жителя этого округа.
 — Подавитесь-ка своими словами, шериф! Или, может, вам больше по нраву давиться уличной пылью? Маккензи не сводил с него немигающего взгляда.
 — Ты слышал меня, Джесс. Катись отсюда!
 — А если не уеду?
 — Мне платят за то, чтобы я следил за соблюдением закона в этом городе, — угрожающе промолвил шериф.
 — Никуда я не поеду, пока не захочу, — упрямо повторил Джесс.
 — Не хочется бить тебе морду, сынок. Может, лучше тебя хорошенько высечь? Джесс насмешливо фыркнул:
 — А не много ли хотите, шериф? Думаю, вам со мной не справиться.
 — Ты полагаешь, стоит играть жизнью, чтобы доказать это? — холодно спросил шериф.
 Люк понял, что перегнул палку: пьяному, пожалуй, хватило бы пары часов в тюремной камере, чтобы прийти в себя, а теперь, возможно, ему придется убить Джесса.
 Рэнди встревожился за брата.
 — Довольно, Джесс, пойдем, — потянул он его за рукав. — Шериф просто выполняет свою работу. К тому же если ты застрелишь шерифа, тебе придется за это ответить перед судом.
 — Отстань, — оттолкнул Рэнди Джесс. — Настала пора заткнуть вам глотку, шериф!
 — Шериф Маккензи, не обращайте внимания, он пьян, — засуетился Рэнди. — Джесс не понимает, что говорит.
 — Мне что, обоих вас засадить? — перевел на него взгляд Люк.
 Рэнди Кэлун был в отчаянии.
 — Он же мой брат, шериф! — умоляюще проговорил он. — Что же мне делать? Не могу же я стоять и смотреть на то, как вы его пристрелите.
 — Нечего меня защищать! — выкрикнул Джесс, протягивая руку к кобуре, но не успел он даже дотронуться до кольта, как Люк выхватил свой пистолет из кобуры и ткнул дулом в живот Кэлуна.
 — Не дотрагивайся больше до этой железки, — приказал Маккензи. — А ты, Рэнди, не вздумай пускать в ход руки. Не хватало еще, чтобы ты отвечал за ошибки брата.
 Несколько бесконечных мгновений шериф наблюдал за тем, как меняется лицо Джесса. Пьяная спесь молодого ковбоя постепенно уступала здравому смыслу.
 — Я сказал, не трогай кобуру!
 — Поехали, Джесси, — тихо позвал Рэнди, похлопав брата по плечу.
 Не говоря ни слова, Джесс направился к своему коню, привязанному у коновязи.
 — Спасибо вам, шериф Маккензи, — суетливо благодарил Рэнди.
 — Не пускай его в Стоктон, когда он пьян, Рэнди. Я поговорю с ним, когда он в следующий раз окажется в городе.
 Люк засунул свой кольт в кобуру и не двинулся с места, пока братья не скрылись из виду.
 За происходящим в толпе горожан наблюдала Хани. Затаив дыхание, девушка крепко сжимала ручку Джоша.
 Она мгновенно забыла все их разногласия и молила Бога лишь о том, чтобы с Люком ничего не случилось. Шериф вполне мог убить Джесса Кэлуна, но предпочел не делать этого. Он поступил с пьяным по справедливости, вот только почему же Маккензи так несправедливо обошелся с нею? Нет ли в этом ее вины?
 Сердце девушки билось так сильно, что она едва дышала. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Придя немного в себя, Хани огляделась. Синтия по-прежнему стояла рядом, а вот Джошуа исчез. Девушка встревожилась, но тут ее взор упал на мальчика, сидевшего на обочине. Рядом с Джошем лежала собака, а голова ее покоилась у ребенка на коленях.
 — Господи! — вскрикнула Хани.
 Женщины бросились к ребенку.
 — Собака попала под копыта, когда кони понесли, — объяснил Делмер Куинн, опускаясь на колени возле Джошуа.
 Хани в отчаянии смотрела на черно-пегую дворнягу. Ореховые глаза пса были полны боли, лапы то и дело судорожно вздрагивали.
 — Какая жалость! — с грустью воскликнула Синтия.
 — А чья это собака? — спросила Хани, вставая на колени рядом с Куинном.
 — Ничья, — пояснил Делмер. — Забрела сюда недели две назад.
 Хани увидела, что глаза Джоша наполнились слезами. Мальчик не отрываясь смотрел на раненое животное.
 — А вот и шериф, — промолвил Куинн. — Он может избавить животное от страданий. Пожалуй, пойду-ка я восвояси, а то как бы он мне работенки не подкинул. — Делмер торопливо убрался прочь.
 Приблизившийся к ним Люк окинул взглядом печальное сборище.
 — Что тут случилось?
 Хани перестала гладить собаку и поднялась.
 — Похоже, на бедного пса наскочили лошади банкира, — сообщила она.
 Люк опустился на колени и осторожно дотронулся до собаки. Пес попытался приподнять голову.
 — Вам лучше увести отсюда Джоша, — обратился Люк к Хани. — Я избавлю беднягу от мучений. — Шериф вытащил из кобуры свой кольт.
 — Не-е-ет!!!
 Все удивленно обернулись. Испуганный крик сорвался с уст сына шерифа — Джошуа.




 Глава 11


 Джош умоляюще смотрел на взрослых, по его щекам ручьем текли слезы. Это было первое слово, произнесенное ребенком с тех пор, как Хани приехала в Стоктон. Мальчик кричал так, словно сам испытывал жгучую боль.
 — Не-ет! — чуть тише повторил он.
 Вскинув кольт, Люк положил руку сыну на плечо.
 — Джош, собака очень страдает, — тихо проговорил он.
 — Папочка, пожалуйста, не убивай его, — взмолился мальчуган.
 Шериф вопросительно посмотрел на Хани.
 Девушка с тревогой взглянула на ребенка, чья темноволосая головка склонилась над раненым псом.
 — Люк, а мы можем отнести собаку доктору? Может, можно чем-то ей помочь?
 — Думаю, это пустая трата времени, но мы ничего не потеряем, если попросим доктора Нельсона взглянуть на псину, — согласился Маккензи.
 — Зато собака может кое-что потерять, — заметила девушка.
 Синтия согласно кивнула.
 — Конечно, — сказала она. — К тому же, — добавила женщина с гордостью, — Дуг наверняка знает, что надо делать в таких случаях.
 Собака жалобно заскулила, когда Люк взял ее на руки. Хани помогла Джошу подняться, и все пошли за шерифом по направлению к жилищу Нельсонов.
 Доктор попросил взрослых остаться на улице, но, к удивлению Маккензи, позволил Джошу присутствовать при осмотре.
 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Дуг появился в дверях, держа на руках забинтованного пса. Видна была лишь морда несчастного животного. Следом за Дугом Нельсоном семенил Джош.
 — Джош, пригляди-ка за своим другом, пока я говорю с твоим отцом, — распорядился доктор.
 Мальчик послушно сел на ступеньки и бережно уложил голову собаки себе на колени. Синтия направилась в кабинет доктора вслед за Люком и Хани, но муж остановил ее:
 — Дорогая, у тебя уже начались роды? Карие глаза Синтии широко распахнулись от удивления.
 — Нет, конечно, Дуг. Ты же сам сказал мне, что ребенок появится на свет не раньше чем через две недели.
 — Может, у тебя болит что-нибудь?
 — Да нет же, — изумленно протянула Синтия.
 — Одышка? Или голова кружится? — не унимался Нельсон.
 Синтия смущенно приподняла брови и посмотрела на Хани. Девушка пожала плечами — она тоже не понимала, что происходит.
 — Нет же, Дуг, нет. Сегодня я чувствую себя куда лучше, чем всю предыдущую неделю.
 — Вот и хорошо. Поэтому приходи попозже, а я пока занят пациентом. Вам назначен прием в два часа в понедельник, миссис Нельсон. — Быстро поцеловав жену в губы, доктор закрыл дверь у нее перед носом.
 — Представляю, как она рассердилась, — заметил Нельсон, широко улыбаясь Хани. — Рад наконец-то познакомиться с вами. Синтия все мне про вас рассказала.
 — Благодарю вас, доктор Нельсон.
 — Зовите меня просто Дугом: не люблю я этих условностей. — Взяв девушку под руку, доктор усадил ее. — Вы действительно очень красивы — Синтия была права.
 — Ваша жена очень добра, доктор… ох извините, Дуг.
 — Насколько я понял, вы не предполагаете надолго задерживаться в Стоктоне, — любезно произнес доктор.
 Хани недовольно взглянула на Люка.
 — Я приехала сюда ровно на девяносто дней, — заявила она.
 Шериф усмехнулся.
 — Можно подумать, — сказал он, — вам надо в тюрьме эти три месяца отсидеть.
 — Неужто, слушая меня, можно предположить такое? Я и не знала.
 Маккензи прислонился к стене. Наблюдая за Дугом и девушкой, он все больше удивлялся тому, с какой легкостью они нашли общий язык — болтали как старые друзья. Почему же ему было так трудно разговаривать с Хани, находиться с нею рядом? Люк заметил про себя, что, пожалуй, Синтия и Дуг не были бы так любезны с няней его сына, если бы знали о ней всю правду.
 — Глядя на пса, док, можно подумать, что вы всю жизнь только и делали, что бинтовали собак, — заметил Маккензи, нарочно прерывая их разговор.
 У Дуга был такой вид, словно он лишь сейчас вспомнил о присутствии шерифа.
 — Да, что-то заболтался я и совсем забыл о пациенте, — засмеялся Нельсон, усаживаясь за свой стол.
 Хани улыбнулась, что еще больше разозлило Люка.
 — Так что с собакой? — спросил он.
 — Вообще-то я просто наложил повязки. Думаю, твоему мальцу будет легче от того, что он видел, как я пытаюсь помочь его другу. По правде говоря, Люк, я не могу ничего обещать. У пса сломана задняя лапа, и я наложил на перелом шину, но мне же неизвестно, каковы внутренние повреждения. Сердцебиение учащенное, но ровное. Впрочем, я не ветеринар и не знаю, каким должно быть нормальное сердцебиение собаки.
 — Но ты-то сам какого мнения, а? Дуг пожал плечами:
 — Пес сделал лужу, и в его моче не было крови. Это хороший знак — возможно, внутреннего кровотечения нет. Надеюсь, собака сумеет выкарабкаться — на радость твоему сынишке. Думаю, вам стоит взять пса домой.
 — Ничего себе! Послушай, Дуг, если бы я захотел завести собаку, я бы давно сделал это!
 — Этот пес нуждается в постоянной заботе, — настойчиво проговорил Нельсон.
 — Вот именно. Поэтому я настаиваю, чтобы он остался у тебя.
 — Я же не ветеринар, напомню. За псом нужен постоянный уход, а там за дверями сидит маленький мальчик, который может и хочет заботиться о собаке. Так что, как ни крути, пса должен забрать ты.
 У Люка не было ни малейшего желания брать домой собаку — он едва справлялся с Хани и Джошем.
 — Он ваш пациент, доктор Нельсон.
 — Я мне кажется, что это вы принесли его сюда, шериф Маккензи, — возразил доктор.
 — Лишь по необходимости. Это был мой долг, знаешь ли.
 Пока мужчины препирались, Хани украдкой наблюдала за молодым врачом. Несмотря на очки, за которыми прятались проницательные карие глаза, и слегка редеющие волосы, Нельсон был мужчиной недурной наружности. Хоть и ниже Люка, Дуг был таким же мускулистым и сильным — сказывались годы черной работы у отца Синтии в Орегоне, где будущие супруги и полюбили друг друга. Получив медицинское образование, Дуг женился на Синтии, и молодая семья переехала в Стоктон.
 — Давай договоримся, Люк, — усмехнулся доктор. — Ты возьмешь пса к себе, а я не стану брать с тебя деньги за лечение.
 — Не говоря уже о ярдах бинта, — с надеждой добавила Хани.
 — Следовало пристрелить его не раздумывая, — проворчал шериф. Веселые искорки в его глазах потухли. — А если серьезно, Дуг, как, по-твоему, воспримет все это Джош, если собака сдохнет? Видел бы ты, что было с ребенком, когда я попытался избавить пса от страданий.
 — Он даже заговорил, — быстро проговорила девушка.
 Брови Нельсона поползли вверх.
 — Что-о? — вскричал он. — Джош заговорил? Отличный знак! Некоторые дети вообще позже других начинают говорить, и если Джош сказал хотя бы несколько слов, это означает, что скоро он будет болтать вовсю!
 — Тогда, может, он не станет очень сильно огорчаться? — спросил Маккензи.
 — Право же, не знаю, Люк. Хотелось бы верить, что все будет именно так, но… это весьма непросто… — Дуг засмеялся.
 — Скажи нам, Дуг, что тебя тревожит? — поспешил спросить шериф.
 — Знаете, я никак не могу взять в толк, почему Джош не воспринимает людей эмоционально.
 — Эмоционально? — переспросила Хани, обмениваясь взглядом с Люком.
 — Да. Ведь он же все понимает, как и любой шестилетний ребенок, потому что делает то, о чем его просят.
 — Тогда почему же он не говорит? — недоуменно промолвил шериф.
 — Вот этого я и не знаю. Он не воспринимает окружающих, как обычный ребенок.
 Маккензи решил задать вопрос, который больше всего тревожил его:
 — Но почему же он так замкнут и не раскрывает душу даже своему отцу?
 — Могу лишь догадываться, — пожал плечами доктор.
 — И что же это за догадка? — не отставал шериф.
 — Что за догадка? — переспросил Дуг, обдумывая, как бы получше объяснить все приятелю. — Ты говорил мне, что Джошу было всего два года, когда убили его мать и бабушку. Потом какой-то фермер взял его к себе на ранчо…
 — Это был Хуан Моралес, — перебил Нельсона шериф.
 — Ну да. Так вот этот самый Хуан Моралес увез Джошуа в Мехико, где он провел целых два года.
 — Да, он был там до четырех лет, — нетерпеливо проговорил Люк.
 — К этому времени твой мальчуган, наверное, знал уже немало слов, иначе Моралес сообщил бы тебе, что Джош вообще не говорит. А потом приехал ты. Ты говорил на незнакомом мальчику языке, да к тому же увез его из дома. Единственного дома, какой он знал. Скорее всего твой сын понимает и говорит по-мексикански. — Помолчав, Дуг добавил: — И еще. Боюсь, мальчик из-за этого тебе и не доверяет.
 Хани подумала о том, что размышления Нельсона не лишены здравого смысла, но ее все же терзали сомнения.
 — Этим можно было бы объяснить, почему Джош отворачивается от отца. Но отчего он со всеми так себя ведет?
 Дуг невозмутимо пожал плечами.
 — Возможно, сейчас он вообще никому не доверяет.
 — Вот в этом, черт возьми, можно не сомневаться, — проворчал Люк. — Только мне это и без врача было ясно.
 Хани украдкой взглянула на шерифа: она понимала, как глубоко задеты чувства этого гордого человека.
 — Ну ладно, это всего лишь догадки, — заявил Нельсон. — У меня другая специализация. Вот если бы вам надо было вылечить кашель или вправить вывихнутую руку, то я бы с радостью помог. И я не ветеринар, хоть вы и притащили мне раненого пса. Я так же мало смыслю в психологии, которую изучают в Европе. Я получил степень в Калифорнии, а не в Париже и не в Вене.
 — А кто это — психология? — спросил Люк.
 — Психология изучает поведение людей, — объяснил Нельсон. — Я знаю об этой науке лишь то, что прочел в медицинских журналах, которые получаю по почте. Какой-то невропатолог даже открыл во Франции клинику, где лечат истерию и тому подобные заболевания. Там удачно применяют гипноз. А в Вене есть некий доктор Джозеф Брейер, который занимается поведением людей и называет все это психоанализом.
 Дуг принялся перебирать стопку журналов, лежащих на столе.
 — Кстати, недавно я прочел весьма любопытную статью, — сообщил он. — Ага, вот она. — Нельсон взглянул на журнал. — Ее автор — врач из Франции Жан Шарко. Он профессор-патологоанатом.
 — Дуг, все это для меня китайская грамота, — заметил Маккензи.
 Доктор вручил Хани журнал:
 — Возьмите это с собой, я хочу, что вы оба прочли статью. Она поможет вам многое понять. — Он помолчал. — А подумайте-ка вот о чем. Будь вы на месте Джоша, стали бы вы доверять людям? Не забывайте, что ему только шесть лет. Мальчик знает лишь то, что бабушка и мама оставили его, а потом его разлучили с лучшим другом — Моралесом. Кстати, я уверен, что Джошу известно о том, что и Хани его покинет. — Дуг осуждающе поглядел на шерифа. — Ты же сам сказал ему об этом… Так что можно не сомневаться: ребенок уверен, что и отец недолго будет с ним. Джош, возможно, не решается привязываться к людям из-за боязни неминуемой разлуки с ними. — Доктор выразительно посмотрел на Хани.
 Девушка догадалась, что Синтия посвятила мужа во все их отношения.
 Дуг положил ноги на стол, закинул руки за голову и потянулся, глядя в потолок.
 — Кажется, я уже неплохо разбираюсь в психологии, — заявил он. — Может, мне стоит заняться этим делом?
 Люк застонал и принялся мерить комнату шагами. Хани в раздумье молчала, а затем с тревогой взглянула на Нельсона.
 — Так что же, по-вашему, нам делать?
 Шериф остановился и бросил на девушку сердитый взгляд. Легкость, с которой Хани разговаривала с Дугом, раздражала его гораздо больше, чем сам вопрос.
 — Да, доктор Нельсон, что вы посоветуете? — спросил он, солидно откашлявшись.
 — Я посоветую окружить Джоша любовью. Постарайтесь понять его. Не опускайте руки. Джошуа непременно снова научится доверять людям. Раковина, в которой он прятался, дала трещину. Случай с собакой доказывает, что ребенок готов отвечать кому-то, пусть даже просто дворняжке.
 — А если собака сдохнет? — спросил встревоженный Люк.
 Уверенность Дуга как рукой сняло.
 — Тогда у вас возникнут серьезные трудности, — заявил доктор.
 Нахмурившись, Люк скрестил руки на груди.
 — Так чем же кормят больных собак? — поинтересовался он.




 Глава 12


 — Думаете, он сумеет выкарабкаться? — тихо спросила Хани.
 Прошло уже больше суток с тех пор, как они принесли раненого пса домой. Люк стоял рядом с девушкой и накачивал ручным насосом воду для чайника.
 Услышав вопрос Хани, шериф взглянул на сына. Мальчик сидел на полу в своей спаленке, возле него в ящике лежала собака.
 — Надеюсь, — пробормотал Люк и, подняв тяжелый чайник, понес его к плите.
 — Люк, я прочла журнал Дуга, и у меня возникли кое-какие мысли о Джоше. Он очень пугается, когда слышит выстрелы.
 — Конечно, пугается, а как же, — рассеянно заметил Маккензи.
 — Я вспомнила случай в церкви. Джоша просто трясло от страха. И это не было обычным испугом, — продолжала девушка.
 — На что вы намекаете?
 — Может, это как-то связано с тем, что ему пришлось пережить? Правда, Джош тогда был совсем мал, но страх мог надолго поселиться в его душе.
 — Да уж, он был совсем крохой, — скептически проговорил шериф.
 — А что, если он не помнит осознанно, что тогда напутало его, но в глубине его сознания звуки выстрелов запечатлелись очень ясно и мальчик до сих пор не может слышать пальбу? К тому же не исключено, что в его сознании выстрелы ассоциируются с большой потерей. В его случае это потеря мамы и бабушки, хотя, конечно, Джош и не понимает этого.
 — Я по-прежнему не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что он сторонится меня, — холодно произнес Маккензи.
 — Вы все время носите на поясе в кобуре именно тот предмет, который больше всего пугает ребенка, — заметила Хани.
 — Вы полагаете, что он боится меня из-за кольта? Хани покачала головой.
 — Джош, по-моему, боится потерять вас. Если в его сознании грохот выстрелов ассоциируется с потерей, то… — девушка развела руками, — …почему бы и нет?
 — По-моему, Дуг напрасно забил вашу голову всеми этими психологическими штучками.
 — Может, вы и правы, — зевая, проговорила девушка.
 — Вы устали?
 Хани подняла глаза и встретилась с пронзительным взглядом Маккензи.
 — Да, немного, — призналась она. — Мы с Джошем не спали почти всю ночь. Мне кажется, мальчик боялся, что уснет, а в это время собака умрет.
 — Вам не помешает отдохнуть, Хани, — ласково промолвил шериф. — Я сам тут со всем управлюсь.
 Ласковое обращение подействовало на девушку куда сильнее, чем все их ссоры и гнев Люка.
 — Вы уверены, что справитесь? — нерешительно спросила Хани.
 Глаза Маккензи согревали ее своей теплотой.
 — А как же быть с грязными тарелками? Кто уложит Джоша?
 — Вообще-то я смогу все это сделать, — усмехнулся шериф. — Вы не забыли?
 Хани с подозрением взглянула на него.
 — А вы хорошо себя чувствуете?
 К ее удивлению, Люк засмеялся. Ей еще ни разу не доводилось слышать этот звук. Сердце девушки неожиданно заколотилось, и она улыбнулась шерифу в ответ.
 — Со мной все в порядке, — заверил ее Маккензи. — Признаюсь, в моей душе впервые за много лет затеплилась надежда. Если в словах Дуга есть хоть доля правды, Джош очень скоро поправится.
 Хани невольно погладила шерифа по руке.
 — Будем надеяться, что собака выживет, Люк…
 Маккензи перевел взгляд на сына, сидящего в спальне.
 — Да-а… — протянул он. — Будем надеяться.
 Хани направилась в свою комнату, но в дверях задержалась.
 — Я просто немного подремлю. Разбудите меня, если что…
 — Да, я непременно разбужу вас, — вымолвил Люк.
 Девушка уютно устроилась в постели и проснулась, лишь когда ласковые лучи утреннего солнца осветили все вокруг. Она с ужасом поняла, что проспала всю ночь.
 Схватив халат, она выбежала из спальни. Отец и сын спали на полу около собаки. Пес не мигая смотрел на Хани, слабо виляя хвостом, выглядывающим из-под бинтов. Девушка улыбнулась и на цыпочках вышла из комнаты.
 Она чувствовала себя на редкость умиротворенно.
 Хлопоча на кухне, Хани пробормотала:
 — Боже мой! Нет ничего лучше хорошего сна!
 Хани снова улыбнулась. Ее настроение было под стать яркому солнечному утру, но не только сон был тому причиной. В ее душе возникла странная уверенность, что и с собакой все будет хорошо, и Джош непременно поправится, и шериф Маккензи, возможно, не так уж плохо относится к ней. За последние двадцать четыре часа они не сказали друг другу ничего обидного!
 И вдруг девушка замерла.
 — Хани Энн Бер! — строго сказала она себе. — Давно ли тебя стало волновать отношение Люка Маккензи? Как бы не пришлось потом плакать.
 Но, несмотря на собственное замечание, произнесенное вслух, она не перестала улыбаться и принялась за приготовление завтрака.
 Когда некоторое время спустя Люк вышел из спальни Джоша, Хани уже сидела за столом с чашкой кофе. В печке пеклись бисквиты, а на плите в кастрюльке пыхтела каша.
 — Господи! — простонал, потягиваясь, шериф. — У меня такое чувство, словно я упал с лошади и получил по спине копытами.
 Хани с нежностью взглянула на него.
 — Надеюсь, вы не спутали себя с собакой? — улыбнулась она. — Ведь это она пострадала от лошадиных копыт. Но если это, конечно, поможет вам, то, может, стоит нанести визит доктору Нельсону? Думаю, у него еще остались бинты, и он не разучился бинтовать.
 — Очень смешно, но, пожалуй, чашки кофе хватит. — Люк налил себе кофе и поставил кофейник на стол.
 — Может, и собаке налить кофе вместо воды? — Поймав его недоуменный взгляд, Хани поддразнила шерифа: — Ведь на пса не одна лошадь, а целая упряжка наехала.
 Откинувшись на спинку стула, Люк отхлебнул горячего бодрящего напитка.
 — А вы всегда по утрам болтливы, как сойка?
 — Поосторожнее со своими замечаниями, а то как бы я не запела, — пригрозила девушка. — Уж мне-то хорошо известно, как вы цените мое пение.
 Подперев голову руками, Маккензи посмотрел на девушку.
 — Вы напоминаете мне моего брата Клива. С другим моим братом, Флинтом, мы то и дело угрожали отколотить Клива, если он не перестанет улыбаться по утрам.
 Хани подозрительно поглядела на шерифа.
 — Теперь-то я понимаю, чего лишилась: ведь у меня нет братьев. — Робея под его проницательным взглядом, девушка поспешила переменить тему: — На завтрак есть горячие бисквиты и каша. Хотите?
 Люк покачал головой:
 — Нет, пожалуй, я лучше еще кофейку выпью. Уж больно хорош он сегодня. — С этими словами шериф подлил кофе в обе чашки.
 — Думаю, вы чувствуете себя гораздо лучше, чем говорите. Во всяком случае, вы только что отпустили мне первый комплимент, — с обворожительной улыбкой промолвила Хани.
 — Братец, Флинт не уставал говорить нам, что чем девочка привлекательнее, тем менее вкусный кофе она варит.
 — Да-а… Не стоило мне надеяться на комплименты. Зато мне всегда приятно выслушивать мудрые изречения ваших братьев в вашем исполнении. Помнится, вы еще в Сакраменто цитировали их. Нет сомнений, брат Флинт хорошо знает женщин, — с усмешкой произнесла она. — А у вас есть еще братья или сестры?
 — Нет, только Флинт и Клив. — Я — старший, Клив — младший.
 Хани подумала о том, были ли младшие братья Маккензи под стать красавцу старшему брату. Из рассказов Люка о братьях девушка заключила, что Клив был легким и веселым человеком, а Флинт — придирчивым и нелишенным высокомерия.
 — А где сейчас ваши братья? — поинтересовалась она.
 — Не знаю точно. Они уехали из дома в шестьдесят втором — чтобы присоединиться к конфедератам. С тех пор я ничего о них не слыхал.
 — Ничего не слыхали целых шесть лет? — изумилась девушка. Скорее всего братья погибли на войне.
 — Я знаю, о чем вы подумали, но здесь вы ошибаетесь. Братья в состоянии сами позаботиться о себе. Флинт слишком умен, чтобы попасть в ловушку янки, а Клив способен выпутаться из любого переплета. — Люк рассмеялся. — Нет, с ними все в порядке. Еще не родился тот янки, который сумеет опередить, перехитрить или одурачить их. — В глазах Люка загорелся горделивый огонек.
 — Но как же они узнают, где найти вас? — тихо спросила Хани.
 — Наши пути обязательно пересекутся. Зная моих братьев, можно не сомневаться, что они разыщут бандитов, которые напали на ранчо. — С улыбкой Маккензи добавил: — Флинт способен отыскать муравьиный след в песчаную бурю, а Клив попадает в глаз комара с трехсот ярдов. — Улыбка исчезла с лица Люка, он задумчиво посмотрел вдаль.
 — И вы наверняка были бы с ними, если бы не Джош, — догадалась девушка.
 — Все это больше касается меня, а не их. — Они обменялись долгим взглядом, и Люк продолжил: — Когда я вернулся на ранчо, мне пришлось разыскивать Хуана Моралеса, у которого находился Джош. А потом оказалось, что Джош не может говорить. Думаю, Сара бы хотела, чтобы я сделал все возможное, поэтому я не смог оставить его там. Вот так мы и оказались в Калифорнии.
 — Но почему именно в Калифорнии? Почему бы вам не остаться на ранчо?
 — Я заезжал туда в надежде встретить там братьев. Один бродяга сказал мне, что видел на ранчо Флинта. Но… он уехал.
 — Но почему же вы не остались там?
 — Техас просто обнищал после войны. На восстановление ранчо и на запасы было нужно немало времени и денег, а у меня на руках был четырехлетний сынишка и ни цента в кармане. Бродяги сообщили мне, что Флинт отправился в Калифорнию, поэтому я тоже поехал сюда и осел в Огоктоне. Но как только представится возможность, я присоединюсь к братьям и продолжу поиски бандитов.
 — Значит, Дуг был прав. Как только Джош начнет доверять вам, он тут же вас и потеряет, — заметила Хани.
 Желая утешить девушку, шериф широко улыбнулся и сказал:
 — Ненадолго. Лишь до тех пор, пока я не покончу с этим затянувшимся делом. А потом мы вернемся в Техас. Надеюсь, Флинт не найдет этих негодяев без меня. В ярости мой брат становится неуправляемым.
 — А я-то думала, что вы преданны закону и порядку, шериф Маккензи.
 — Так и есть, именно поэтому я и хочу найти людей, издевавшихся над моими родными.
 — И вы намереваетесь арестовать убийц и привести их в суд? — поинтересовалась Хани.
 — Когда я разыщу их, у меня при себе не будет шерифской звезды. — Люк поднялся. — Ладно, пожалуй, пора и за дела браться. Позовите меня, если понадоблюсь. — Остановившись у двери, шериф снял с крючка свою шляпу и с улыбкой оглянулся на девушку. — А ты сварила отличный кофе, сойка.
 Он ушел, а Хани все еще сидела за столом. «Забавно, как один случай может изменить судьбу человека», — подумала девушка. Ведь только вчера они с Люком спорили и ссорились. А потом произошла вся эта история с лошадьми и собакой. А кончилось тем, что они разговаривали все утро, как старые друзья.
 Отодвинув стул, девушка встала, собрала чашки и понесла их в раковину.
 — Но ведь на самом-то деле ничего не изменилось, — прошептала она.
 Вытерев стол, Хани заглянула в комнату Джоша. Мальчик сидел на полу, положив голову собаки себе на колени. Девушка присела рядом.
 — Ну как дела у нашего дружка? О-о! Кажется, песик немного ожил, — весело проговорила девушка.
 Не обращая на нее внимания, ребенок продолжал поглаживать голову собаки.
 — Как мы назовем его? — спросила Хани.
 Мальчик не ответил, и она твердо сказала:
 — Вот что, молодой человек. Теперь я точно знаю: вы понимаете меня, так извольте отвечать. Только так мы сумеем договориться, Джошуа Маккензи; если вы хотите оставить у себя эту собаку, ей надо дать имя, чтобы она знала, что вы ее новый хозяин.
 Мальчик поднял голову и так взглянул на Хани, что сердце у нее защемило.
 — Амиго, — прошептал ребенок дрожащим голосом.
 — Амиго? Кажется, по-испански это друг, не так ли? — В глазах девушки заблестели слезы, но она заставила себя улыбнуться. — Значит, друг. Отличное имя, малыш. — Девушка обняла Джоша за плечи. — Смотри-ка, Джош. Нашему псу нравится новое имя.
 И в самом деле — Амиго слабо завилял хвостиком.
 — А теперь, по-моему, нам пора поговорить. С этого дня наша жизнь изменится. Теперь на свои вопросы я хочу получать ответы.
 Когда Люк вернулся домой, он услышал из окна голос девушки:
 — Итак, эта карта называется «дама».
 К удивлению шерифа, мальчик промолвил:
 — Хани.
 — Ну да, некоторое сходство со мной и в самом деле есть. Она, как и я, блондинка. И приносит удачу. — Помолчав, она спросила: — Ты, кажется, ничего не понял?
 Люк неслышно шагнул в дом и застыл в дверях. Сын сидел за кухонным столом напротив Хани, а собака лежала у него в ногах.
 Хани задумчиво провела пальцем по подбородку:
 — М-м-м… Как бы объяснить тебе? Дама несет с собой свет и правду.
 Правду! И Джош еще подумал, что его няня напоминает даму! Люк едва не засмеялся наивности ребенка. Все сходство заканчивалось на светлых волосах. Люк усмехнулся, но не сказал ни слова.
 — Что ж, продолжим, — заявила Хани, посмотрев на следующую карту. — А это волшебный король, — объяснила она. — Отличная карта, Джош. Означает, что в жизни у тебя есть какой-то темноволосый человек — честный и добрый. — Хани понизила голос: — Но он также может быть суровым и высокомерным. — Девушка наклонилась к мальчику. — Думаю, мы оба знаем, о ком идет речь, а? — Она улыбнулась.
 Джош на мгновение задумался.
 — О моем папе, — промолвил он.
 Закатив глаза, Хани кивнула, на что мальчик весело рассмеялся.
 Люк улыбнулся: он впервые в жизни слышал смех собственного сына.
 И это был восхитительный звук.




 Глава 13


 К концу недели все повязки с Амиго были сняты, остался лишь лубок на задней лапе. Неотступно следуя за Джошем, пес, по сути, превратился в тень ребенка, который, в свою очередь, ни на мгновение не покидал Хани.
 А со всей троицы не сводил глаз Люк. Спасаясь от жары в тюрьме, шериф уселся на крыльце и тут же увидел неразлучную троицу, которая прогуливалась вместе с Синтией.
 Последние два года Маккензи постоянно ощущал на своих плечах тяжелый груз, но внезапно тяжесть стала исчезать, а его жизнь переменилась. С приездом Хани все постепенно становилось на свои места, да и Джош поправлялся почти так же быстро, как этот злополучный пес. И хотя Джош и Амиго все еще с подозрением посматривали на него, сразу было видно, что положение меняется, и меняется к лучшему.
 Хани занимала все его мысли, Люк то и дело поглядывал на девушку.
 В этот день на ней опять было ее зеленое полосатое платье, а копну светлых волос венчала легкомысленная шляпка. Даже издалека Люк разглядел, что Хани с изумлением слушает Синтию.
 Шериф обратил внимание, что за последнюю неделю их отношения с девушкой совсем изменились. Они оба с радостью замечали перемены в Джоше и, как хорошие родители, каждый раз обменивались многозначительными взглядами, когда ребенок делал или говорил что-нибудь интересное.
 Глядя на Хани, Маккензи почувствовал, что его будто волной горячей окатило. Эта чертовка все больше и больше проникала в его мысли, завладевала всем его существом. Господи, как же он хотел ее! Но Люк поклялся себе неотступно следовать пунктам их договора. Он-то, как дурак, бросил ей в лицо перчатку! Уж скорее бы пришел ответ на его объявление, а то ему не вынести этой нестерпимой боли в паху!
 — Доброе утро, шериф!
 Люк ответил улыбкой на приветствие Синтии. Поняв, что разговора не избежать, он поднялся и направился к жене доктора.
 — Доброе утро, — сказал Люк, подойдя поближе. Сняв шляпу, он отер лоб рукавом. — Чертовски жарко, не так ли, дамы?
 Маккензи снова нахлобучил шляпу и опустил глаза на Амиго, который, прихрамывая, подошел к нему и с подозрением стал обнюхивать его сапоги, словно перед ним был незнакомец. Люк легонько оттолкнул пса.
 — Вы правы, шериф, — устало проговорила Синтия. — Жаль, что вам приходится работать.
 — Мне всего час остался. — Люк наклонился к сыну. — Сынок, а не сходить ли нам с тобой на рыбалку, а? Что скажешь?
 Маккензи заметил, какой радостью загорелись глаза сына, который робко промолвил:
 — А Хани тоже пойдет с нами?
 Люк медленно выпрямился и взглянул на девушку.
 — Не знаю, может, ей лучше остаться дома? Хани поняла, что шериф предпочел бы обойтись без ее компании.
 — Да, Джош, я, пожалуй, останусь, у меня много дел. Но вот корзинку с едой я вам приготовлю.
 — Амиго, ты слыхал? Мы идем на рыбалку! — закричал Джош и вприпрыжку побежал к дому.
 — Я, наверное, тоже пойду. Дуг должен вернуться домой к ленчу, — заявила Синтия.
 Хани и Люк переглянулись.
 — Если хотите, можете пойти с нами, — наконец предложил шериф, обращаясь к девушке.
 — Да нет. Я же понимаю, что вам хочется провести день с Джошем наедине. Да и правду сказать, насаживание червяков на крючок не лучшее времяпрепровождение для дамы. — Чувствуя замешательство под его пронзительным взглядом, девушка заставила себя улыбнуться. — Пойду приготовлю вам еду. — И она поспешно направилась к дому.
 Глядя на знакомую удалявшуюся фигурку, Люк подумал о том, что настала пора быть честным с самим собой и признаться: он и в самом деле хотел пойти на рыбалку только с Джошем, но вовсе не по той причине, о которой говорила Хани.
 За последние дни они становились все ближе и ближе друг другу, и даже эта несчастная собака, казалось, вошла в их круг. Они уже были похожи на настоящую семью. Но Люку не давала покоя мысль о том, что девяносто дней не продлятся вечно, а когда они останутся позади, ничто не задержит Хани в Стоктоне. Поначалу состояние Джоша внушало опасение, и девушка приняла вызов, начав заботиться о мальчике. Но чем лучше становилось Джошу, тем меньше ребенок зависел от нее, и жизнь в небольшом городке, видимо, покажется слишком скучной для этой Хани Бер, которая храбро принимает вызовы судьбы. Пройдет совсем немного времени — и она упакует свои карты, фальшивые украшения, эту свою чертову ночную рубашку и укатит на дилижансе в Сан-Франциско…
 Когда Люк вошел в дом, Хани уже успела сложить в корзину сандвичи с сыром, бутылку лимонада и половину шоколадного пирога, оставшуюся от завтрака.
 — Джош, возьми-ка одеяло, а я достану с чердака удочки, — сказал Люк.
 Хани пошла вслед за мальчиком в спальню и остановила его, когда тот хотел стащить одеяло с кровати.
 — Я видела другое одеяло, в сундуке. Можешь взять его. — Девушка опустилась на пол у сундука и вытащила оттуда нужную вещь.
 — Положи его на место!
 Сердитый окрик так удивил Хани, что она испуганно вздрогнула. Люк быстро подошел к ней.
 — Я не разрешаю трогать его! — сердито проговорил он. — Да и вообще нам не нужны одеяла. Пойдем, Джош!
 Неожиданный гнев отца перепугал ребенка. Взглянув на Люка округлившимися глазами, мальчик в страхе попятился назад.
 — Да ты же сам напугал ребенка до полусмерти, а теперь вот так просто говоришь: «Пойдем, Джош!» — взорвалась Хани.
 — Очень жаль, что я не имею твоего опыта в воспитании детей, — огрызнулся шериф. Обозлившись на самого себя, Маккензи бросился в кухню и с яростью грохнул кулаком по столу. Он сознавал свою неправоту. Он не имел права кричать, и Джош, который еще не до конца оправился от пережитого, конечно, втянул голову в плечи.
 Хани решила, что с нее довольно. Она направилась к двери, чтобы разыскать ребенка и успокоить его.
 — Вы куда? — спросил Люк.
 — Куда угодно, только подальше от вас. Думаю, вам надо забыть о рыбалке. — Девушка отвернулась.
 — Нет, погодите. Пожалуйста, соечка! Мольба, звучавшая в его голосе, заставила Хани помедлить.
 — Мне очень жаль. Позвольте мне поговорить с Джошем.
 Хани кивнула, и Люк прошел к двери.
 Джош сидел на крыльце, уронив голову. Амиго лежал рядом. Глубоко вздохнув, Маккензи подошел к сыну и сел возле него. Амиго поднял голову, устало взглянул на него и опять уткнул нос в лапы.
 — Сынок, прости меня… Я кричал… — заговорил Люк.
 — Я испугался, — робко промолвил мальчуган.
 — Знаю. Мне очень жаль.
 — Ты не любишь Хани? — спросил ребенок.
 — Ну что ты!
 — Тогда почему же ты кричал на нее? Она испугалась не меньше моего.
 — Но ведь иногда люди кричат от удивления и даже от радости, разве не так?
 Джош кивнул и посмотрел на отца. Тот нежно обнял его за плечи.
 — Когда я кричу, это вовсе не означает, что я не люблю кого-то. Просто я был удивлен. Видишь ли, это одеяло… Твоя мама дала мне его, когда я уезжал из Техаса. Оно было со мной на войне, и это… это единственная вещь, оставшаяся от мамы — конечно, кроме тебя, сынок. Именно поэтому ты так много значишь для меня.
 — Даже больше, чем одеяло?
 Люк ласково улыбнулся.
  Куда больше , мой мальчик. Ты для меня важнее всего на свете, Джош. Я так люблю тебя, сынок. И всегда буду любить.
 — А мама… Она была как Хани? — робко спросил ребенок.
 — Нет, совсем не такая, как Хани, — быстро проговорил шериф. — У твоей мамы были темные волосы и синие глаза.
  Нет , я хотел спросить, была ли мама такой же веселой, как Хани?
 Люк задумался, вспоминая Сару, а затем тихо произнес:
 — Она была очень нежной и застенчивой, как ты. И всегда тихо говорила.
 — Но почему же она ушла от нас. Она больше не любит нас?
 Маккензи крепко прижал сына к себе.
  Ох , сынок, она очень любит нас обоих. И я знаю, что она вовсе не хотела оставлять нас. Ее… ее просто очень обидели. Ты понимаешь, Джош, что такое смерть?
 — Амиго чуть не умер, — проговорил мальчик, погладив собаку.
  Верно , сынок. Но Амиго оказался счастливее твоей мамы и выздоровел.
 Некоторое время отец и сын сидели в полном молчании. Наконец Люк спросил:
 — Ты еще не передумал идти на рыбалку, Джош? Мальчуган покачал головой.
 — Тогда чего же мы ждем?
 Люк подхватил сынишку под руки и, сопровождаемый веселым лаем Амиго, усадил Джоша во взятую напрокат телегу. Взглянув на собаку, шериф увидел, что пес яростно машет хвостом. Маккензи тяжело вздохнул и посадил Амиго к ребенку. К большому отвращению Люка, Амиго не замедлил облизать его лицо своим розовым языком.
 — Смотри только, чтобы эта псина не вздумала сделать здесь лужу, — проворчал шериф.
 Стоя у дверей, Хани слушала их разговор. Когда Маккензи рассказывал сыну об одеяле, она с грустью посмотрела на сундук. «Он все еще тоскует по ней», — подумала она.
 Устроив сына с собакой, Люк вернулся в дом за удочками.
 — У вас еще есть возможность присоединиться к нам.
 — Видите, Маккензи, оказывается, иногда бывает достаточно простого объяснения, чтобы избежать криков и ругани.
 — Я же извинился, черт возьми!
 Хани протянула ему корзину с Провизией.
 — Поезжайте с Джошем на рыбалку, как вы и собирались. Я вам в этой поездке не нужна. К тому же, — добавила она с многозначительной улыбкой, — у меня свои планы. Сегодня, как вы помните, шериф Маккензи, суббота.
 Глаза шерифа сверкнули досадой, но он молча взял корзинку и ушел.
 Прислонившись к косяку двери, Хани смотрела, как повозка исчезла за поворотом дороги. Люку и Джошу надо как можно больше времени проводить вместе, чтобы получше узнать друг друга. Кроме того, неумолимо приближался день разлуки с семейством Маккензи, и она не хотела, чтобы воспоминания о совместно проведенных пикниках, поездках на рыбалку и прочих развлечениях тревожили память Джоша и… ее собственную.
 Почти все столики были заняты, когда девушка вошла в «Лонг-Бранч». Бар гудел — по вечерам в выходные здесь собирались отдохнуть почти все местные фермеры и работники. Оглядевшись вокруг, Хани направилась к одинокой фигуре, примостившейся за столиком в углу.
 — Привет, Поуп, — поздоровалась она со стариком.
 — Добрый вечер, дорогуша. — На лице Поупа О'Леари засияла обычная добродушная улыбка. Девушка сразу же заметила, что ее пожилой приятель был слегка навеселе.
 — Привет, Хани, — раздался голос Сэма Бразнера, подошедшего к их столу с бутылкой в руках. — Хочешь выпить?
 Она отрицательно покачала головой.
 — Нет, но налей стаканчик Поупу. И оставь бутылку.
 — А кто будет платить? — В голосе бармена послышались воинственные нотки.
 — Включи ее в мой счет, — попросила Хани.
 Наполняя стакан Поупа, Сэм исподволь разглядывал Хани.
 — Может, поработаешь сегодня наверху, а? А то Лили не успевает.
 — Мы же договорились, Сэм, — оборвала его девушка. — Я не шлюха.
 — Ну хорошо, хорошо, — проворчал Сэм. Поставив бутылку на стол, Бразнер пошел к стойке, качая головой.
 Поуп произнес тост:
 — За тебя, моя дорогая. Мне тебя Господь послал.
 — Я не сделала тебе ничего хорошего, Поуп. Когда-нибудь виски погубит тебя.
 — Но перед этим я поторгуюсь с ним, так и знай. Хани накрыла его морщинистую руку своей маленькой рукой.
 — Не думаю, что тебе это удастся. — Девушка ласково улыбнулась. — А где твой дом, Поуп?
 — Дорогуша, моя временная резиденция — на дне вот этой самой бутылочки.
 — Но ты же не был рожден в бутылке, Поуп. Что случилось?
 — Что случилось, ты спрашиваешь? — вздернул брови О'Леари. — «Быть или не быть?..» — Поуп подмигнул девушке. — Шекспир, моя дорогая. Величайший из поэтов.
 — Похоже, Поуп, ты был актером.
 Старик сорвал с головы шляпу и театрально поклонился Хани.
 — «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры», — провозгласил он.
 — Итак, ты играл в театре. Улыбка исчезла с лица О'Леари.
 — Вряд ли ты мне поверишь, дорогуша, но должен сказать, что был-то я адвокатом. Гордым рыцарем, блюстителем справедливости и закона!
 — Адвокатом? — изумленно переспросила Хани. — И почему же ты бросил это занятие?
 — Это долгая история. Не думаю, что она придется тебе по вкусу.
 — Знаешь, разговаривая с тобой, я заметила, что твой ирландский акцент то усиливается, то почти совсем исчезает. Признаюсь, мой дорогой Даниэл Вебстер О'Леари, порой мне кажется, что вы куда умнее, чем стараетесь казаться.
 Старик довольно усмехнулся.
 — А ты весьма проницательна, моя дорогая. Неудивительно, что ты мне так нравишься.
 — Знаешь, Поуп, поскольку большую часть жизни мне приходилось прикидываться кем-то, кем я на самом деле не была, я с легкостью узнаю своих собратьев. Так что же прячется за твоей улыбкой, Поуп? — спросила она серьезно.
 О'Леари помрачнел.
 — Ты слыхала когда-нибудь о Джеймсе Уортингтоне Хантингтоне Третьем?
 — Нет, но, судя по столь внушительному имени, мне бы следовало знать что-нибудь об этом человеке, — весело бросила Хани.
 — Да уж, этот мистер Хантингтон Третий был не менее внушительным, чем его имя, и деньжат у него было хоть отбавляй.
 — Так он был богат, Поуп? О'Леари кивнул.
 — Мистер Хантингтон Третий мог позволить себе нанять лучших адвокатов, а всего лишь десяток лет назад Даниэл Вебстер О'Леари был лучшим из лучших, вот так-то. — Старик налил себе еще виски. — Хантингтон женился на молодой девушке по имени Фрэнсис Мэри Макдоннелл с золотыми, как солнечный свет, волосами и глазами голубыми, как божественное небо моей Ирландии. Ее отец разводил лошадей на плантации мистера Хантингтона Второго. Когда Мэри Макдоннелл узнала, что ждет ребенка, Хантингтоны попытались от нее откупиться, да не смогли, так что Мэри и Джеймс Уортингтон Хантингтон Третий обвенчались. К тому времени как я познакомился с ними, у них уже было двое детей: трехлетний мальчик и двухлетняя девочка с огромными голубыми глазами и длинными локонами. Точная копия своей матери.
 — Так для чего же им понадобился адвокат, Поуп?
 — Миссис Хантингтон потребовала развода и хотела получить опеку над детьми. Она говорила, что мистер Хантингтон издевался над ними, и утверждала, что ее муж опасен в своем безумии. Она умоляла судей устроить ему психиатрическую экспертизу. Правда, о безумии Хантингтона уже давно ходили слухи, но его семейство их отрицало, так что я предпочел не обращать на досужие домыслы внимания, тем более что мне неплохо платили. В конце концов, интересы клиента для меня превыше всего. Защищая Хантингтона, я напомнил судье о том, что Мэри была из небогатой семьи и вышла замуж за Хантингтона только из-за его огромного состояния. Я обвинил эту женщину в клевете на мужа для того, чтобы сорвать с него большой куш. Мои доводы были столь убедительными, что судья счел возможным закрыть дело. Он сделал это не задумываясь, а я… я получил большой гонорар и был таков.
 — И что же случилось с Хантингтонами? — поинтересовалась Хани.
 — В ту же ночь Джеймс Уортингтон Хантингтон Третий повесился на люстре в своей комнате… — Старик помолчал, а потом добавил: — Правда, сначала он убил свою жену и детей и расчленил их трупы…
 Хани в страхе зажала рот рукой:
 — Ох, Поуп, какой ужас!
 — Я уехал из Лексингтона, и с тех пор ноги моей больше не было в суде, — договорил О'Леари.
 — Но в этом не было твоей вины. Ведь окончательное решение принял не ты, а судья, — горячо возразила девушка. — Так за что же ты казнишь себя?
 Глаза старика увлажнились.
 — Да уж, дорогая, за что?.. — эхом отозвался он.
 — Эй, Хани, я-то думал, что ты пришла сюда, чтобы подзаработать деньжат, — раздался голос Сэма. — Будешь петь или всю ночь слушать этого старого пьяницу? Мы хотим послушать пение.
 — Твои слушатели ждут тебя, дорогая, — промолвил Поуп, наполняя свой стакан.
 Позже вечером, играя в карты, Хани то и дело бросала тревожные взгляды на одинокую сгорбленную фигуру за столиком в углу. Потом голова старика упала на руки, и он заснул…
 Люк еще не спал, когда девушка вернулась домой. Увидев Хани, шериф молча встал и направился к двери.
 — Наловили рыбы, шериф? — спросила девушка. Люк задержался в дверях, лицо его напоминало застывшую маску.
 — Да. А как вы провели время, мисс Хани Бер? — резко бросил он.
 Еще неделю назад его слова вызвали бы взрыв негодования девушки, но сейчас ей не хотелось заканчивать день нелепой ссорой. Чем приветливее они были друг с другом, тем быстрее поправлялся Джош.
 — Люк! — воскликнула Хани.
 — Что еще? — отозвался Маккензи.
 — Люк, я не шлюха, — тихо вымолвила она.
 Шериф даже не обернулся.
 — Меня не касается, как вы проводите субботние вечера. Мы же заключили соглашение, если вы помните?
 — Я выигрываю деньги в покер.
 — Да уж, нам обоим хорошо известно, как блестяще вы играете в покер, мисс Хани.
 — Люк, прошу вас, не будем ссориться. Мне так хочется, чтобы мы были друзьями. Помолчав, он промолвил:
 — Мне бы тоже этого хотелось, но вряд ли это возможно.
 — Но почему же? — недоумевала Хани. По телу шерифа пробежала дрожь. Глубоко вздохнув, он сказал:
 — Все зашло слишком далеко. Я дошел до того, что не в состоянии думать ни о чем, кроме вас. Я уже нас обоих ненавижу за это! Мы не сможем быть друзьями, пока все не образуется.
 — Даже ради Джоша?
 Люк обернулся и встретил пытливый взгляд девушки.
 — Неужто страсть пылает в нас только из-за Джоша? — насмешливо спросил он.
 Внезапно Хани почувствовала, что колени ее подгибаются. Боже, как она хотела принадлежать этому человеку! Ее тело изнывало от жажды его ласк, его прикосновений, его любви…
 Не сводя с нее глаз, Люк ждал. Лукавить и хитрить было бесполезно. В это мгновение надо было говорить только правду.
 — Если бы не наша сделка, — хрипло начала Хани, — если бы я не боялась, что Джош в любую минуту может войти… Думаю, нам обоим понятно, что мы бы стали большими друзьями, Люк.
 Итак, карты были раскрыты! Она призналась, что хочет его не меньше, чем он ее. Лишь гордость не позволяла броситься в объятия друг друга.
 — Что ж, мисс Хани, похоже, мы оба поставили наши судьбы на карту… — Маккензи открыл дверь и оставил Хани наедине со своими чувствами.




 Глава 14


 Ночью пошел дождь. Лежа в постели, Хани слушала, как капли барабанят по крыше, думала о Люке и вспоминала его поцелуи. Как бы ни старалась она убеждать себя в том, что шериф Маккензи ничем не отличается от других мужчин, все доводы рассудка тут же куда-то улетучивались, как только она вспоминала его прикосновения. Незаметно для себя девушка стала представлять себе, каково это — быть замужем за Люком. И не ссориться с ним. Каково это — отрицать его любовь, а не презрение? «Как, должно быть, была счастлива Сара Маккензи», — думала девушка.
 Впрочем, Хани решила остановиться — какой смысл в несбыточных мечтах? Жизнь так непредсказуема! Сара Маккензи изнасилована и убита, а жизнь Поупа О'Леари пошла прахом из-за чувства вины, которое грызло его. А мать Хани… «Нет, даже самые добрые и хорошие люди не застрахованы от страшных ударов судьбы», — заключила Хани, засыпая.
 Наутро девушка встала пораньше, чтобы приготовить завтрак и собрать Джоша в церковь, куда сама она идти не собиралась. Мрачный после бессонной ночи, Люк не стал скрывать своего раздражения.
 — Вы должны подавать Джошу хороший пример, — проворчал он.
 — Вот если бы вы старались подавать ему хорошие примеры, вместо того чтобы ждать этого от других, то у ребенка, пожалуй, было бы меньше затруднений, — ехидно заметила девушка. — Полагаю, с меня и так довольно осуждающих взглядов, которыми награждают меня ваши добропорядочные горожане, когда я гуляю с Синтией. Я не собираюсь целый час сидеть на жесткой скамье и быть бельмом на глазу у всех.
 — Я бы сказал, что они не зря на вас глазеют.
 — Еще бы! — огрызнулась Хани. — Уж вы-то им не уступите в лицемерии! К тому же в нашем соглашении ни слова не говорилось о том, что я обязана посещать церковь.
 Решив покончить с бессмысленным спором, Люк схватил шляпу и позвал сына:
 — Ладно, Джош, пойдем.
 — Ну почему я должен ходить в церковь? Хани же не идет туда? — заныл мальчик. — И там вовсе не весело.
 Люк красноречиво взглянул на девушку.
 — Джош, в жизни не всегда бывает весело. И ты должен все узнать о нашем Господе.
 — Тогда почему Амиго не может пойти со мной? Он тоже должен узнать все о Боге!
 Колокольный звон, разнесшийся над городом, положил конец их пререканиям. Теряя терпение, Маккензи взял сына за руку.
 — Пойдем, Джош! — сердито сказал он. Амиго увязался было за ними, но шериф крикнул: — Марш домой!
 Пес улегся на крыльце, положив морду на лапы. Хани пристроилась рядом с ним и принялась почесывать Амиго за ушами. Собака доверчиво положила голову Хани на колени.
 — Ах, Амиго, дружище, — тихо проговорила она, — церковь не для таких потерянных существ, как мы с тобой.
 Через час отец с сыном вернулись домой. Люк направился в тюрьму, а Хани решила, что настала пора обучить Джоша алфавиту.
 Мальчуган с восторгом смотрел на буквы и переписывал их на листочек. Он воспринял обучение, как новую увлекательную игру. Повторив упражнение всего несколько раз, Джош уже без труда различал буквы от «А» до «Л» без подсказок няни. Девушка радовалась успехам мальчика и в награду предложила ему поиграть в камешки.
 Не прошло и нескольких минут, как Хани уже лежала на земле и целилась в камешек Джоша, прищурив один глаз.
 — Ага, мой мальчик, сейчас мой Черный Красавчик поразит твой камешек… — расхвасталась она. — Как ты назвал своего? Кровавый Серп?
 Амиго, вертевшийся возле них, подтолкнул носом камень Джоша.
 — Так нечестно, Амиго! — вскричала Хани. — Уйди отсюда! — И она бросила камешек.
 — Ты промахнулась! — радостно взвизгнул Джош, бросаясь к круглым камешкам.
 Хани приподнялась на четвереньки.
 — Ну ладно, так и быть, ты выиграл, — проворчала она. — Но только потому, что Амиго подыгрывал тебе.
 Девушка подняла голову и вдруг увидела, что на нее осуждающе смотрят четыре женщины, остановившиеся неподалеку.
 — Доброе утро, дамы! — весело крикнула она им. — Хотите присоединиться к нам?
 — Что-о-о?! — возмущенно выкрикнула Клара Вебстер. — Да как вы… Пойдемте, женщины! Дамы демонстративно удалились. Усмехнувшись, Хани подмигнула Джошу.
 — Все в порядке, мой хороший. Сыграем-ка еще разок, а потом пойдем на речку освежиться.
 Люк стоял у салуна и разговаривал с Поупом О'Леари, как вдруг заметил четырех женщин, которые, судя по их решительному виду, направлялись прямо к нему. Встреча с ними была неизбежна.
 — Какого черта им надо? — пробормотал он.
 — Доброе вам утро, милые дамы! — громко сказал О'Леари, приподняв шляпу.
 Клара Вебстер надменно отвернула от него свой длинный нос и прошипела:
 — Здрассте, мистер О'Леари. Люк дотронулся рукой до шляпы:
 — Леди! Чем могу быть полезен? — любезно осведомился он.
 — Шериф, мы настаиваем, чтобы вы сделали что-нибудь с этой женщиной, — заявила Клара Вебстер.
 — Какой женщиной, миссис Вебстер? — невинным тоном осведомился Люк, прекрасно понимая, что речь, черт возьми, идет о Хани Бер.
 — Она там… — Жена мэра кивнула в сторону. — Валяется в грязи, как свинья!
 — Это отвратительно! — вмешалась жена банкира.
 — Что отвратительно, миссис Дуглас? — вежливо поинтересовался шериф.
 Женщины обменялись понимающими взглядами.
 — Поведение этой особы, — объявила Элен Дуглас.
 — Какой особы? — терпеливо спросил Маккензи. Поуп не выдержал и захихикал.
 — Той самой особы, что живет в вашем доме! — гневно выкрикнула Миртлили Куинн, прижимая руки к своему огромному бюсту. — Ее поведение невыносимо!
 — И она плохо влияет на вашего сына, — злорадно добавила Клара Вебстер.
 Люк посмотрел на четвертую из женщин, хранящую молчание.
 — Вы тоже чем-нибудь недовольны, миссис Райт?
 — Пастор Райт обеспокоен тем, что она не была в церкви целых две недели, — робко произнесла Нэнси Райт.
 Элен Дуглас торжествующе улыбнулась:
 — Вы понимаете, что это означает?
 — Нет такого закона, по которому человек был бы обязан ходить в церковь, леди. А если бы и был, то в тюрьмах давно не осталось бы места.
 — Да? А вот мой муж говорит, что она зачастила в «Лонг-Бранч», — не унималась Элен Дуглас.
 — А ему-то откуда знать, дорогуша? — осведомился Поуп О'Леари. Ему очень хотелось добавить, что банкир мог видеть Хани в салуне, когда сам приходил туда же ночами к мисс Лили.
 — Мистер О'Леари, а вас это не касается, — перебила его жена мэра. — Так или иначе, мне кажется, что в городе будет лучше без вас и без этой возмутительной особы.
 — Вот это да! Стало быть, я тоже оскорбляю вашу добродетель! Кого еще вы занесете в ваш список, леди? Думаю, вы облегчите задачу шерифу, если предоставите ему полный список неугодных вам людей. Ему будет легче прогнать всех нас скопом!
 — Хм! — фыркнула Клара Вебстер.
 — Леди, — вмешался Люк, — мисс Бер намеревается уехать из Стоктона, как только я найду экономку, которая сумеет позаботиться о моем сыне. До тех пор она пробудет здесь, и я не вижу ничего предосудительного в ее поведении.
 — Мистер Грандж утверждает, что она украла у него товары, — заявила Миртлили.
 — И не забудьте, что она мне угрожала, — добавила Клара.
 — Мисс Бер взяла у Гранджа конфетку стоимостью в пять центов — для моего сына, и Джеб получил за нее деньги. А что касается угрозы, миссис Вебстер, то должен сказать, что мисс Бер угрожала вам лишь по той причине, что вы недопустимо вели себя с моим сыном.
 — Браво, шериф! — воскликнул О'Леари. У Клары с носа соскочили очки, но Поуп успел подхватить их на лету.
 — Вот так, дорогуша, — усмехнулся старик, водворяя очки на прежнее место.
 — Какой вздор.. — задохнулась от негодования учительница.
 Остальные женщины, как по команде, прижали ладони к своим ртам и охнули.
 — Моему мужу все будет известно! — Клара возмущенно отвернулась и пошла прочь. Три ее товарки последовали за ней.
 — А вы молодец, шериф, — заметил О'Леари, похлопав Маккензи по плечу. — Вы позволите мне угостить вас стаканчиком виски, шериф?
 — Я бы с удовольствием, Поуп, но у меня дела.
 — Что ж, мальчик мой, может, тогда ты купишь старику Поупу стаканчик горячительного, а уж я сам выпью за твое здоровье?
 — Как-нибудь в другой раз, Поуп.
 Распрощавшись с О'Леари, Люк направился в тюрьму, размышляя по пути о четырех горожанках. «Черт, — подумал он, — Флинт был тысячу раз прав. От женщин одни неприятности». И вдруг Люк застыл как вкопанный. «Что они имели в виду, — спросил он себя, — когда говорили, что она валяется в грязи, как свинья?»
 Тем временем на речном берегу Хани прыгала с камня на камень, надеясь найти валун побольше, чтобы сесть на него. Дело, разумеется, кончилось тем, что она поскользнулась и плюхнулась прямо в грязь. Но вот наконец девушка заметила подходящий валун и уселась на него.
 Река, в которую впадали многочисленные горные ручейки, была одним из многих водных потоков, пересекающих Калифорнию. Большая часть этих рек и ручьев была в ужасном состоянии: еще два десятилетия назад жертвы золотой лихорадки переловили в реках всю рыбу и изуродовали живописные речные берега. Однако полноводная река, на которую отправились Хани и Джош, скрывалась среди высокого леса и сохранила первозданную красоту. Река находилась всего в миле от дома Маккензи, и Джош больше всего любил ходить сюда на рыбалку.
 Сняв с себя измазанные глиной чулки и туфли, Хани нагнулась, чтобы прополоскать их.
 — Джош, давай сюда твои туфли, я тоже помою их! — крикнула она мальчику.
 Джошуа не обратил на нее никакого внимания. Ребенок кругами носился босиком по берегу, сопровождаемый веселым лаем Амиго.
 Хани с улыбкой наблюдала за ними. Джош так развеселился, что остановить его не было никакой возможности. «Да какая разница, — подумала девушка. — Пусть бегает, грязь я отмою потом».
 — Только осторожнее, мой золотой, и не подпускай Амиго близко к воде, — попросила она. — Если он свалится в реку, то наверняка не сможет выплыть из-за больной лапы.
 — Нет, сможет, — неожиданно раздался за спиной у Хани голос Люка.
 Девушка изумленно обернулась: она не слышала, как он подошел.
 — Все умеют плавать, — сообщил Маккензи.
 — А вот я не умею, — возразила Хани.
 — А мне-то казалось, что такая скользкая личность, как вы, должна любить воду, как медведь любит мед.
 — Вообще-то я надеялась, что не услышу больше ваших дурацких шуточек, — заметила девушка.
 — Да что вы! А я-то как раз обдумываю очередную остроту о меде.
 — Довольно, шериф! — С этими словами девушка схватила пригоршню жидкой грязи и запустила ее в Люка.
 Грязь попала шерифу прямо в грудь.
 Опустив глаза на темное пятно, Маккензи проговорил:
 — Леди, вы совершили большую ошибку.
 Заметив озорной огонек в его глазах, Хани вскочила на ноги и попятилась. Люк сбросил с себя ремень с кобурой, скинул сапоги и взял в обе руки по огромному комку грязи.
 — Не подходите ко мне, шериф Маккензи!
 — Вы сами напросились, — заявил Люк.
 Едва девушка наклонилась, чтобы ухватить еще глины, как в нее попали комья, брошенные шерифом. Хани не осталась в долгу — на рубашке Люка появились новые пятна.
 Увидев, как развлекаются старшие, к ним со смехом присоединился Джош; Амиго принялся бегать между ними, пытаясь схватить зубами комья грязи.
 Дело кончилось тем, что Хани и шериф оказались в грязи с головы до пят.
 — Довольно! — крикнула девушка. — Сдаюсь! Она хотела убежать, но Люк успел подхватить ее на руки.
 — Пустите меня! — завизжала она, брыкаясь и пытаясь вырваться.
 — Именно это я и собираюсь сделать, — со смехом проговорил Люк, направляясь к реке.
 — Люк, пожалуйста! — взмолилась девушка. — Я не умею плавать.
 — Скоро научишься, — заявил шериф, заходя в воду.
 — Нет, не хочу я учиться! Нет!.. Нет!.. — визжала Хани.
 Люк бросил ее в воду.
 Девушка приподняла голову из воды, чтобы вдохнуть.
 — Помоги! Я тону! — умоляла она, стараясь удержать голову над водой.
 Шериф не двинулся с места, но быстро наклонился к воде, чтобы смыть глину с лица и волос.
 — Господи! — взвизгнула из последних сил Хани. — Неужели ты позволишь мне утонуть?
 — Хани, просто встань на ноги, — промолвил Маккензи.
 — Что-о? Встать?! Да если бы я могла встать, то… — Вдруг она заметила, что Люк не двигается, а просто стоит рядом. Девушка выпрямила ноги и уперлась ими в речное дно. — Ты безумец! Я же могла утонуть!
 — Каким образом? Вода даже до груди тебе не доходит, да и я все время был рядом. А теперь успокойся, и я покажу тебе, как надо двигать руками и ногами.
 — Иди ты к черту, Маккензи! — Хани побрела к берегу.
 Люк расхохотался, что еще больше разозлило девушку.
 — Заткнись! — крикнула она, толкая Люка в грудь.
 Маккензи упал в воду.
 — Ну? Как тебе твое собственное лекарство? — ехидно спросила она.
 Люк не отвечал — он пропал из виду.
 — Люк! — крикнула Хани. Ответа не последовало, и она начала тревожиться. Вдруг он ударился головой о камень? — Люк! — еще раз крикнула она.
 Шериф по-прежнему не отзывался, и тогда, набрав в грудь побольше воздуха, девушка смело нырнула.
 Вдруг она ощутила на своей талии сильные руки Люка. Хани прильнула к нему всем телом, и они всплыли на поверхность.
 У Хани голова пошла кругом от его близости и силы. Глаза их встретились…
 — Это — безумие, Маккензи, — едва слышно прошептала девушка.
 Ответом ей был страстный огонь его бездонных сапфировых глаз. Без единого слова он подхватил ее на руки и понес на берег.
 Джош и Амиго ждали их. Мальчик даже умудрился помыть свою собаку.
 — Да вы же совсем мокрые, — заметил ребенок.
 — Это твой папочка виноват, — стуча зубами, пробормотала девушка.
 — Тебе бы лучше вытереться, — сказал Люк. — Джош, пойдем-ка соберем хвороста для костра.
 Отец и сын побрели в лес, и Амиго было увязался за ними, но шериф попросил:
 — Сынок, скажи своему питомцу, чтобы он остался с Хани.
 — Амиго, оставайся с Хани! — строго произнес мальчик.
 Пес посмотрел на девушку, а потом снова перевел взгляд на своего маленького хозяина. Непонятно было, то ли он не понял команды, то ли не желает ее выполнять. Джош еще раз повторил приказ и похлопал по земле возле девушки. Шумно вздохнув, Амиго послушно улегся рядом с Хани, не сводя глаз с мальчугана, и тоскливо провожал взглядом Джоша и Люка, пока они не скрылись за деревьями. Затем он опустил голову на лапы и задремал.
 Дрожа от холода, Хани подняла подол платья и сбросила нижнюю юбку. Выжав ее хорошенько, она принялась яростно вытирать юбкой волосы. Хоть это и не принесло желаемого результата, девушка немного согрелась. Хани не решилась снять мокрое платье и предпочла завернуться во влажную юбку. Как ни странно, своеобразная «шаль» помогла: во всяком случае, дрожать Хани перестала.
 Прислонившись к дереву, девушка закрыла глаза, с блаженством вспоминая недавние прикосновения Маккензи.
 Вдруг Амиго сердито зарычал и, подняв голову, стал внимательно приглядываться к чему-то невидимому.
 — В чем дело? — встревожилась девушка и тут же испуганно вздрогнула: из-за деревьев показался всадник.
 Это был высокий худощавый человек с продолговатым лицом, поросшим густой щетиной. При виде девушки его тонкие губы скривились в насмешливой улыбке, а мохнатые брови насупились, сойдясь на переносице в одну линию.
 — Ого! Как поживаешь, крошка? — Он нагло пожирал глазами ее грудь. — Похоже, ты недавно выкупалась.
 Девушка плотнее закуталась в мокрую юбку.
 — Да, я купалась, — промолвила она.
 Незнакомец сразу не понравился ей, напомнив Джейка Симмонса. Казалось, само зло витает вокруг него.
 Амиго опустил голову, но не сводил глаз с незнакомца. Когда всадник спешился, пес угрожающе зарычал.
 — Ты не могла бы приказать своей собаке заткнуться, милашка? Не люблю я, когда эти твари рычат.
 — А он не любит подозрительных личностей, мистер, — сказала девушка. Мужчина засмеялся.
 — Похоже, ты соскучилась тут одна, крошка.
 — Вы ошибаетесь, мистер.
 — Да ну! Что я вижу? Девчонку с хорошенькой мордашкой! Да еще одну, и в дремучем лесу! Думаю, нам стоит познакомиться поближе. — Он шагнул к Хани.
 Амиго поднялся, заливаясь лаем.
 — Скажи псу, чтоб, заткнулся, иначе мне придется прикончить его, — угрожающе произнес негодяй. Можно было не сомневаться, что это не простая угроза.
 — Молчи, Амиго! — приказала девушка, опасаясь за собаку.
 Пес перестал лаять, но не сводил взгляда с пришельца.
 — Я бы сказала, что вы нравитесь ему еще меньше, чем он — вам, — беспечным тоном заметила девушка. — Будь я на вашем месте, я бы призадумалась.
 Незнакомец усмехнулся и положил руку на кобуру, болтавшуюся у него на бедре.
 — Я очень испугался, леди.
 — Что ж, тогда я должна вам сказать кое-что еще об этой собаке, — продолжала Хани. — Тот пес — любимец сына шерифа. Так что если вы причините ему вред, я не думаю, что шериф останется доволен.
 — Думаю, ты сочиняешь, милашка. Тут, к облегчению девушки, за деревьями раздался смех Джоша.
 — Похоже, они возвращаются, — насмешливо улыбнувшись, заметила она. — Почему бы вам не дождаться шерифа и не перекинуться с ним парой слов?
 Услышав приближающиеся голоса Джоша и Люка, незнакомец поспешно вскочил на коня.
 — Может, нам еще доведется встретиться, леди, — процедил он сквозь зубы и поскакал прочь в то самое мгновение, когда отец и сын Маккензи вышли из леса.
 — Кто это был? — спросил Люк.
 — Просто какой-то незнакомец проезжал мимо, — пожала плечами девушка.
 — Но ты бледна, как призрак. Что он сказал тебе?
 — Ничего особенного. Знаешь, я так замерзла. Не стоит разводить костер, я, пожалуй, пойду домой. — И, подобрав мокрые чулки и туфли, девушка поспешила прочь.




 Глава 15


 Хани провела еще одну бессонную ночь, в подробностях вспоминая день, проведенный в обществе Люка Маккензи. Они даже ни разу не поссорились.
 Утром она показала Джошу вторую половину алфавита. И снова мальчик без труда запомнил буквы.
 За занятиями время летело быстро, и вот уже к ним пришла Синтия, чтобы позвать девушку и мальчика на очередную утреннюю прогулку.
 Прохаживаясь по улицам Стоктона, женщины остановились взглянуть на витрину «Дамской лавки», в которой были выставлены последние модели с востока.
 — Ой, какой замечательный веер! — восторженно воскликнула Синтия.
 Хани глаз не могла оторвать от черного кружевного пеньюара, но, услышав замечание подруги, все же посмотрела на веер, расшитый настоящим жемчугом.
 — Да, хорошенький, — рассеянно заметила она. — Но такой дорогой! — Девушка снова перевела взор на роскошный пеньюар.
 Сшитый из прекрасного шелка, пеньюар, похоже, был сделан скорее для того, чтобы оставлять открытыми взгляду прелести его обладательницы. Хани представила себе, что она лежит в этом пеньюаре, к ней подходит Люк, не отводя восхищенных глаз, и она оказывается в его объятиях. Щеки ее запылали горячим румянцем, она, казалось, всей кожей ощущала сильные, горячие руки Маккензи, его ласки сквозь тончайшую ткань…
 — Ты бы хотела иметь такой? — вздохнув, спросила Синтия.
 — Что?.. Да, конечно, — ответила девушка, не сообразив, что жена доктора говорит о веере.
 Погрузившись в свои мечты, Хани и не заметила, что за ними внимательно наблюдает Люк, стоящий всего в нескольких футах от них. Глядя на ее точеный профиль, шериф спрашивал себя, что за мысли витают в голове этой прекрасной женщины. Уж, наверное, совсем не такие, что сводили его с ума последнее время. Взгляд Маккензи упал на соблазнительный пеньюар, и демоны страсти принялись разрывать его тело, а услужливое воображение тут же нарисовало картину: Хани в одном этом полупрозрачном одеянии обнимает его, а на ее золотых волосах, рассыпавшихся по круглым плечам, отражается тусклый свет свечи. Ему до боли хочется впиться пальцами в эту недосягаемую, желанную плоть, прильнуть губами к острым соскам, просвечивающим сквозь паутинку пеньюара…
 Тут шериф почувствовал, что до его ног дотронулось что-то теплое. Опустив глаза, он увидел Амиго.
 — Чертов пес! — раздраженно пробормотал Люк. Отодвинув собаку ногой, шериф подошел к женщинам.
 — Прогуливаетесь, милые дамы?
 — Доброе утро, шериф, — приветливо проговорила Синтия. — Мы с Хани восторгаемся этим веером. Вот только, боюсь, ни у нее, ни у меня нет ничего подходящего к такой роскошной вещице.
 Люк перевел взгляд на Хани. «У тебя-то есть», — мелькнуло у него в голове, когда шериф представил, как нагая девушка, прикрыв лицо, смотрит на него поверх веера своими голубыми глазами.
 И вдруг их глаза встретились. «Но вы же вовсе не веером восхищаетесь, не так ли, мисс Бер?» — подумал Маккензи. Заметив, как зарделась Хани, Люк догадался, что она прочла его мысли.
 Черт! В ней было столько истинно женского, что это не сулило ничего доброго ни ему, ни ей самой!
 — Привет, Джош! — поздоровался наконец с сыном шериф. — Хочешь пойти со мной в конюшню? Мне надо оседлать Аламо.
 — Конечно, хочу. А можно Амиго тоже пойдет? Люк недовольно посмотрел на две пары внимательно глядящих на него глаз и виляющий хвост.
 — Можно, — буркнул он.
 Хани с улыбкой провожала глазами эту троицу: высокого человека, рядом с которым семенил маленький мальчик с собакой.
 Попрощавшись с Синтией, девушка поспешила назад к «Дамской лавке», чтобы прицениться к вееру. Она решила, что лучшего подарка Синтии к рождению ребенка не найти. Некоторое время спустя выйдя из лавки, Хани заметила на противоположном углу того самого типа, что повстречался ей накануне в лесу.
 Детина приветственно дотронулся рукой до шляпы.
 — Доброе утро, мисс Блондинка! — подмигнул он Хани.
 Девушка даже не взглянула в его сторону.
 Взяв дома деньги, Хани хотела уже было вернуться в магазин, как ей навстречу попался Люк, державший под уздцы своего коня. В седле гордо восседал Джош.
 — Люк, я хочу попросить тебя об одной услуге, — прошептала она.
 — Да? О какой же? — поинтересовался шериф, привязывая Аламо к коновязи.
 — Ты не мог бы несколько минут присмотреть за Джошем? — Она подошла ближе к Маккензи, чтобы мальчик не слышал их разговора. — Я хочу купить Синтии веер, которым она так восторгалась, боюсь, если Джош узнает, он не удержится и проболтается обо всем Синтии.
 — Хорошо. А сколько стоит веер?
 — Семь долларов.
 У Маккензи рот открылся от удивления.
 — Что-о? Семь долларов за веер?
 — Он вышит настоящим жемчугом, — сообщила девушка.
 — А почему бы тебе не купить простой веер и не нашить на него твоих фальшивых камешков?
 Хани решила оставить без внимания слова Маккензи:
 — Этот веер очень понравился Синтии, и я думаю, она будет рада получить его в подарок.
 — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. — Люк полез в карман за деньгами.
 — Я сама в состоянии купить его, — остановила его Хани.
 — Ах да, я и забыл. Что легко достается — легко тратится, мисс Хани!
 Глаза девушки вспыхнули возмущением.
 — Я наконец-то поняла вашу сущность, мистер Маккензи. Вы, быть может, и хотели бы делать что-то хорошее, но это смущает вас, поэтому и прячетесь за показной грубостью.
 — Мне не от чего прятаться. А вот ты, похоже, слишком зачиталась журналом старины Дуга.
 — Мне не нужны ни журналы, ни книги, чтобы понять вашу подноготную, мистер Маккензи! — отрезала девушка.
 Люк заметил про себя, что маленькая вертихвостка вряд ли ошибается. Разговор начинал принимать неприятный оборот.
 — Ну да ладно, беги в магазин, но поторопись, — переменил шериф тему. — Мэтт на пару дней уехал в Сакраменто, так что мне надо возвращаться на работу.
 — Не стану отрывать вас от ваших обязанностей, шериф Маккензи. Добрым людям из этого города часа не прожить без вашего руководства, — убегая, бросила Хани.
 Люк смотрел ей вслед, вспоминая их поцелуи. Черт, целовать ее — божественно! Его естество налилось кровью, в висках тяжело застучало. Маккензи торопливо потянул коня за поводья.
 — Думаю, нам с тобой пора прокатиться, Джош.
 — Ура-а-а! — закричал мальчишка. — Амиго, ты слыхал? Папа, а можно Амиго поедет с нами?
 Подняв с земли собаку и сунув ее в руки сыну, Люк бросил еще один взгляд на удаляющуюся фигурку Хани Бер.
 Хозяйка лавки и не подумала скрывать того, что осуждает Хани Бер, однако была не против взять ее деньги. Поважничав немного, женщина согласилась не сообщать Синтии, кто купил веер.
 — Заверните, пожалуйста, покупку, — попросила Хани, отсчитывая семь долларов.
 — Если хотите, чтобы подарок был упакован, заплатите еще пять центов, — заявила лавочница. — К тому же я не могу сделать этого сейчас — вы здесь не единственная покупательница. — Она перевела взгляд на Миртлили Куинн, только что вошедшую в лавку, и обе женщины красноречиво закатили глаза.
 Хани решила не замечать этого и выложила на прилавок еще одну монетку.
 — Так заверните, пожалуйста, веер, — еще раз настойчиво попросила она, — а я зайду за ним позже. Всего доброго, дамы, — весело бросила девушка, выходя из лавки.
 Не переставая улыбаться, Хани быстро шла по улице, но вдруг ее взгляд наткнулся на неприятного типа, повстречавшегося ей в лесу. На сей раз он прогуливался возле банка. Избегая его взгляда, девушка отвернулась, заглянула в окно банка и… испуганно охнула. Двое бандитов угрожали кассиру оружием.
 Внезапно кто-то схватил ее сзади, больно зажал рот и силой втолкнул в дверь банка.
 Оглянувшись назад и убедившись, что никто ничего не заметил, незнакомец захлопнул дверь ногой.
 — Держи свой хорошенький ротик закрытым, блондиночка, а то ему вообще больше никогда не открыться. Ясно?
 Хани кивнула. Тогда незнакомец отпустил ее и толкнул в угол комнаты.
 — Просто стой там да не шебуршись, блондиночка! — Повернувшись к дружкам, мужчина проворчал: — Какого черта вы так долго возитесь?
 — Этот придурок не знает кода сейфового замка, а парень, которому код известен, отвалил на ленч. А ты-то какого дьявола ничего не видел, Слим? Ты же должен был наблюдать за банком!
 — Никто не выходил из банка. Должно быть, он смотался через черный ход, — сказал Слим.
 — Не худо бы убраться отсюда подобру-поздорову.
 — Нет уж, дождемся его. Не думаю, что он надолго задержится.
 В разговор вмешался третий грабитель:
 — Послушай-ка, Слим, а что, если кто-нибудь захочет зайти в банк до его прихода?
 — Да ты просто дурак набитый, Гарри! — взорвался Слим. — Что делать? Вы с Далласом спрячетесь под прилавок.
 Двое грабителей нырнули вниз, а Слим повернулся к своим пленникам.
 — Запомните, если кто из вас только пикнет, вам обоим крышка! — предупредил он.
 — Да, сэр… да, — еле слышно пролепетал кассир. Хани заметила, что Берни Брюер был так скован страхом, что едва мог открывать рот.
 Слим перевел взгляд на девушку и схватил ее за руку.
 — А ты хорошо слышала меня, блондиночка?
 Хани кивнула. Она молила Бога, чтобы никто не вошел в банк. Девушка надеялась, что все обойдется, и бандиты не станут дожидаться хозяина банка. Больше всего она боялась, что в переделку попадет шериф Маккензи, а поскольку его помощник в отъезде, Люк окажется один на один с тремя вооруженными бандитами.
 Но надеждам девушки не суждено было сбыться: кто-то поднимался по деревянному крыльцу. Слим отпустил ее руку, вытащил кольт и отступил назад.
 — Запомните, ни одного неверного движения! — прошипел он.
 Хани почувствовала, как дуло револьвера уперлось ей в спину.
 Весело смеясь, в банк вошли братья Кэлун. Рэнди остался у дверей, а Джесс направился к кассиру.
 — Добрый день, мисс Хани, — поздоровался Рэнди, дотрагиваясь рукой до шляпы.
 — Доброе утро, мистер Кэлун.
 — Джесс, что за манеры! Ты же прошел мимо дамы! — бросил Рэнди брату.
 — Ох, простите, мадам, — извинился Джесс, отходя от прилавка.
 — Ничего-ничего, — поспешила сказать Хани. — Я жду здесь… м-м-м… Джоша.
 — А вы, мистер? — обратился Джесс к Слиму.
 — А я жду вместе с ней, — заявил бандит не моргнув глазом. — У меня тоже есть дело к Джошу.
 Казалось, Рэнди был удивлен, но Джесс обратился к кассиру:
 — Ну-ка, Берни, выдай деньги по этому счету.
 — Прошу прощения, Джесс, но деньги в сейфе, а мистер Дуглас ушел на ленч, — неуверенно промолвил кассир.
 — Что ж, давай тогда сходим выпить и вернемся попозже, Джесс, — обратился Рэнди к брату. — До встречи, Берни. Всего доброго, мисс Хани.
 Как только парни ушли, Слим убрал свой кольт.
 — А ты держалась молодцом, блондиночка. Пожалуй, возьму-ка я тебя с собой, когда мы будем уезжать.
 — Какого черта, Слим? — вмешался Гарри. — Только бабы нам с собой не хватало!
 Слим криво ухмыльнулся:
 — Знаешь, Гарри, я с тобой забыл посоветоваться!
 — Да, босс, баба нас только задержит, — добавил Даллас.
 — Ненадолго. Не так ли, блондиночка? — Слим провел рукой по груди Хани. — Было бы у нас время, я бы отвел тебя в кабинет банкира и попробовал прямо там.
 — Послушай, Слим, не забывайся. У тебя еще будет время позабавиться, — вмешался Даллас.
 — Заткнись! — рявкнул Слим. Бандит потащил девушку в угол комнаты, прижал ее к стене и схватил своими ручищами за грудь.
 — Я с прошлого вечера думал об этих чудных грудках, — пробормотал он. — Жду не дождусь, когда смогу попробовать их.
 Хани попыталась вырваться от Слима, но он ловко поднял ее руки вверх и прижал их к стене одной рукой. Девушка хотела ударить его коленом в пах, однако у нее ничего не вышло.
 — Мне нравится, когда женщина сопротивляется, — гнусно посмеивался Слим. — Давай же, блондиночка. — Негодяй с такой силой впился в сжатые губы Хани, что она ударилась головой о стену.
 От боли все поплыло у нее перед глазами, она совсем отчаялась вырваться. Тогда, собрав последние силы, Хани изловчилась и укусила Слима в губу. Бандит схватил ее за волосы и потянул их вниз. Девушка заметила, что из губы у него сочится кровь.
 — Ну-ка слижи кровь, блондинка! — злобно приказал он.
 — Ни за что.
 Он с новой силой потянул ее волосы. Хани едва не кричала.
 — Слижи кровь, кому говорю, а не то сверну тебе шею!
 Морщась от боли и едва не теряя сознания, девушка провела по его губе языком.
 — Я же говорил, что ты — умная девчушка, моя блондиночка. Теперь ты знаешь, кто из нас главный? Сегодня ночью ты полижешь мне не только губы, — зловеще посулил он, схватив Хани за руку и приложив ее к своей возбужденной плоти. — Чувствуешь? Так вот, ночью ты мою штучку досуха высосешь, блондиночка. — Девушка отвела от него глаза. — А почему, собственно, ночью, дьявол тебя побери! Не стоит такие дела откладывать на потом, крошка! — Слим схватил Хани за руку и поволок ее в кабинет банкира.
 — Слим, черт с ней, оставь ты ее пока, — проговорил Даллас.
 — Я знаю, что делаю! — огрызнулся бандит и, втолкнув девушку в кабинет, захлопнул за собой дверь.
 Как только братья вышли из банка, Рэнди Кэлун поспешил вниз по улице.
 — Куда это ты направился? — спросил Джесс. — Мы же хотели выпить.
 — Надо найти шерифа. В банке что-то подозрительное происходит, — заявил Рэнди. — У этого незнакомца не может быть никаких дел с Джошем Маккензи — он ведь всего лишь мальчишка. Да и старина Берни был напуган до смерти. Я уж не говорю, что у мисс Хани тоже был не очень-то веселый вид.
 Джесс остановился и схватил брата за руку.
 — Тогда давай вернемся в банк и выясним, в чем дело, — предложил он.
 — Черт возьми, Джесс, неужели ты никогда ничего не поймешь? Такие вещи — дело закона!
 — Но ты же сам только что сказал, что в банке творится неладное, и если мы долго проищем шерифа, может быть слишком поздно.
 — Хватит спорить, Джесс, — оборвал брата Рэнди, ускоряя шаг. — Вот и он.
 Люк только что подвез Джоша к тюрьме и снимал сына с жеребца, когда к нему приблизились братья Кэлун.
 — Здравствуйте, шериф Маккензи, — сказал Рэнди.
 — Доброе утро, ребята. Чем могу помочь?
 — Ему что-то пришлось не по вкусу, шериф, — пробормотал Джесс.
 Джесс не смотрел шерифу в глаза, и тот понял, что молодой ковбой испытывает неловкость после недавней переделки.
 — Спросите Джоша, должен ли он встретиться с мисс Хани в банке, — попросил Рэнди.
 — Где? В банке? Нет, разумеется. Она пошла в «Дамскую лавку» и должна вот-вот вернуться. Рэнди толкнул брата в бок:
 — Говорил же я тебе!
 — Так в чем же дело, Рэнди? — поинтересовался Маккензи.
 — Мы только что видели мисс Хани в банке рядом с каким-то незнакомцем. Они оба заявили, что поджидают Джоша.
 — Ерунда какая-то, — проговорил Люк.
 — И должен сказать вам, шериф, что мне уж очень не понравился взгляд этого незнакомца.
 Шериф присел на корточки и обратился к Джошу:
 — Сынок, ступайте с Амиго к тете Синтии. Попроси ее присмотреть за тобой, пока не придет Хани, хорошо?
 — А мне попросить тетю Синтию, чтобы она угостила меня ленчем? — с детской непосредственностью спросил мальчуган.
 — Уж не знаю, захочет ли она. Лучше подожди, чтобы Синтия сама предложила тебе поесть. А теперь беги.
 Проводив сынишку глазами, Люк зашел в свой кабинет, проверил оружие и прихватил с собой побольше патронов.
 — Вы думаете, что банк грабят, шериф? — спросил Рэнди.
 Об этом Люк даже и не подумал: все его мысли были заняты Хани, точнее, ее безопасностью. Маккензи знал, что в качестве заложницы она подвергается большей опасности, чем он.
 — Похоже, мне лучше самому сходить туда. А вы видели еще каких-нибудь незнакомцев? В банке или на улице?
 — Нет, но они могли прятаться. Берни Брюер, вне всякого сомнения, был перепуган. Может, в спину ему упиралось дуло? — добавил Джесс.
 — А Уэс Дуглас? Он был там?
 — Берни сообщил, что ушел на ленч. Не исключено, что Уэса держали в кабинете, а Берни был всего лишь прикрытием.
 — Что ж, ребятки, спасибо вам, — промолвил Люк. — Я все проверю.
 — А вы разве не позовете с собой Мэтта Бреннана? — спросил Рэнди.
 — Его нет в городе.
 — Тогда мы пойдем с вами, шериф, — заявил Джесс Кэлун. — Неизвестно еще, сколько их там в банке.
 — Джесс, я же говорил тебе, что представляю в Стоктоне власть. И не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал за то, за что я получаю жалованье.
 — В этом банке — деньги нашего отца, — улыбнулся Джесс. — К тому же я ваш должник.
 — Послушайте, я не могу тратить время на спор с вами. Запомните: не стрелять без крайней необходимости. Поднимите правые руки в знак согласия, и я буду считать вас своими помощниками.
 Минуту спустя трое мужчин уже спешили в сторону банка. Навстречу им попался Уэс Дуглас, который только что вышел из ресторанчика.
 — Что ж, на один вопрос уже есть ответ, — промолвил Люк. — Уэс, постойте! — крикнул он банкиру.
 Шериф коротко рассказал Дугласу о подозрениях Рэнди. Брови банкира поползли вверх.
 — Мой банк грабят! Вы должны остановить их, шериф! В сейфе очень много денег!
 — Дайте мне ключ от черного хода. Я воспользуюсь им, — сказал Люк.
 — Но вы же не сможете войти незаметно, говорил Рэнди.
 — Я попробую, черт возьми! Они подумают, что это возвращается банкир.
 — Послушайте, шериф, они знают, что мы должны вернуться за деньгами, — задумчиво сказал Джесс. — Что, если мы войдем в переднюю дверь в то самое мгновение, когда вы проникните в банк через черный ход?
 — Неплохая мысль, Джесс. Если вы отвлечете их внимание, я, может статься, войду незамеченным. — Подумав, шериф нахмурился. — Но вас же могут убить или… или тоже взять в заложники.
 Люк оглядел улицу возле банка.
 — Вон те две лошади, привязанные у «Лонг-Бранча», ваши, не так ли? — спросил он братьев.
 — Ага, мышастая и гнедая, — ответил Рэнди.
 — А я что-то не узнаю черного скакуна. Вы видели незнакомых людей в «Лонг-Бранче»? Рэнди отрицательно покачал головой:
 — Нет, пока мы были в салуне, новенькие нам не попадались. Кстати, этот вороной конь был привязан к забору, когда мы въезжали в город.
 — А мне кажется, я прежде никогда не видел тех двух, что стоят у продуктовой лавки, и серого, что поджидает седока у кабинета директора.
 — Кажется, на сером ездит Джо Картер, правда, точно не помню, — предположил Рэнди.
 — Дальше по улице я видел еще двух привязанных лошадей без хозяев. Похоже, в банке сейчас от трех до шести грабителей. Хотел бы я только знать, со сколькими из них нам придется иметь дело? — спросил Маккензи.




 Глава 16


 Братья Кэлун не спеша вошли в банк.
 — Говорил же я тебе, Джесс, одной порции виски довольно, а ты чуть всю бутылку не выдул, — проворчал Рэнди. — Нам надо покончить с делами и вернуться на ранчо.
 — Заткнись, Рэнди, вечно ты… — Джесс осекся на полуслове, увидев, что ни Хани, ни незнакомца в помещении не было.
 Братья переглянулись и посмотрели на закрытую дверь в кабинет банкира.
 — Че, Дуглас уже вернулся? — развязно спросил Джесс.
 — Нет еще, Джесс, — дрожащим голосом ответил кассир. На лбу его выступили крупные капли пота.
 Тем временем Люк осторожно повернул ключ в замке задней двери, держа наготове кольт. В помещении никого не было. Прижимаясь в стене, шериф неслышно двинулся вперед.
 — Черт побери, — донесся до Люка крик Джесса, — мы не собираемся торчать тут весь день, ожидая, пока Уэс Дуглас набьет себе живот!
 — А почему… почему бы вам не разыскать его? — запинаясь предложил Берни.
 — Вот и делай это сам, если ты такой умный! — заорал Джесс, ударяя кулаком по прилавку.
 Затаившись в углу, Люк увидел Рэнди и Джесса, но ни Хани, ни незнакомца в банке не было. Внешне все казалось спокойным. И тут Маккензи приметил двух мужчин, затаившихся под прилавком. Оба глаз не сводили с братьев Кэлун.
 «Итак, их только двое», — сказал себе Люк. Он мог без труда схватить их. Шериф обеспокоенно взглянул на закрытую дверь кабинета банкира. Сколько человек прячется там? И самое главное, где Хани?
 «Черт бы побрал этих мерзавцев!» — выругался он про себя. Придется выбивать дверь кабинета и врываться туда, паля из обоих кольтов.
 Люк подкрался к закрытой двери и услышал из-за нее сдавленные голоса. Прячущиеся под столом бандиты все еще глазели на Джесса. Люк встретился взглядом с Рэнди, указал рукой под прилавок и поднял вверх два пальца, давая понять, что бандитов двое. Затем он вытащил второй кольт.
 Хани удалось вырваться от Слима, но он тут же схватил ее за руку, выворачивая кисть.
 — Расстегни мне штаны, — прорычал он.
 — Нет, — сквозь сжатые зубы процедила девушка.
 Слим еще сильнее вывернул ей руку, заставив ее упасть на колени.
 — Расстегни, я сказал!
 — Нет! — успела выкрикнуть она, прежде чем дикая боль затмила ее сознание.
 Услышав ее крик, Люк поддел дверь ногой; и тут же Рэнди выхватил пистолет, крича Джессу:
 — Двое! Под прилавком! Давай…
 Не успел Рэнди договорить, как Джесс рванул из кобуры свой кольт и пустил в деревянный прилавок несколько пуль. Две из них прикончили Далласа. Гарри поднял руки вверх.
 Слим резко обернулся. Увидев Хани на полу, Люк на миг замешкался. Одного мгновения оказалось достаточно для того, чтобы бандит успел выстрелить. Нестерпимая боль обожгла плечо шерифа, но он сумел отскочить в сторону, упасть на живот и лежа выпустить несколько пуль из обоих кольтов. Слим умер, не успев упасть на пол.
 Вместе с сознанием к Хани вернулось и спокойствие — она почувствовала, что кошмар кончился. Открыв глаза, девушка встретилась со знакомым сапфировым взглядом.
 — Люк… — прошептала она.
 Маккензи держал ее в своих объятиях.
 — Как ты себя чувствуешь, сойка? — тихо спросил он. На губах Люка играла ласковая улыбка. Глаза девушки наполнились слезами.
 — Ох Люк… — еще раз вырвалось у нее. От воспоминания о боли и недавнем ужасе у нее на миг помутилось в голове. — Неужели он… все-таки… — Не в силах договорить, она приникла щекой к плечу Маккензи.
 Люк бережно погладил ее по голове.
 — Не беспокойся, все позади. Никто больше не обидит тебя.
 Глубоко вздохнув, Хани приподнялась и только сейчас увидела пятно крови, расползавшееся на рукаве Люка.
 — Господи! — воскликнула девушка. — Что с тобой произошло?
 — Пустяки, это просто царапина. Пуля слегка задела кожу, вот и все.
 — Пуля? — Глаза Хани расширились от ужаса. — Тебя же могли убить!
 — У тебя хватит сил встать? — спросил Люк.
 — Конечно, — заверила шерифа девушка, однако лицо ее исказилось гримасой боли, когда Маккензи подал ей руку, помогая подняться.
 — Что у тебя с рукой? — испугался Люк. У него был такой встревоженный вид, что Хани захотелось обнять его.
 Девушка постаралась говорить о своей боли так же небрежно, как и он.
 — Так, ерунда, — выдавила она из себя. — Этот негодяй немного выкрутил ее.
 — Похоже, вовсе не немного, раз ты потеряла сознание. Ну уж теперь он никому не причинит вреда. — Хани проследила за его взглядом и увидела в другом конце комнаты человека, которого, кажется, звали Гарри. На его руках были наручники, рядом стояли Рэнди и Джесс Кэлун, а у них под ногами лежало недвижимое тело.
 — Это кто?.. Это Слим?.. — запинаясь, пробормотала она.
 — Точнее, это был Слим, — пояснил Джесс. — Боюсь, больше он ни на что не годен, мисс Хани.
 Девушке оставалось только догадаться, что братья Кэлун помогли Люку. Ее губы тронула благодарная улыбка.
 — Кажется, мы оба перед вами в долгу, — вымолвила она.
 — Это сделал бы любой другой, окажись он на нашем месте, — заявил Рэнди.
 — Позволь с тобой не согласиться, Рэнди, — сказал Люк. — Хани, я отведу тебя к доктору Нельсону.
 — если сам не истечешь кровью, — все еще не придя в себя, проговорила девушка.
 Когда они проходили по залу банка, Хани с облегчением увидела, что с Берни Брюером все было в порядке. За столом, нахмурившись, сидел Уэс Дуглас. На полу темнел труп Далласа.
 — Парни, могу я попросить вас отвести пленника в тюрьму и запереть его там? — обратился Люк к братьям Кэлун. — Уэс, я пришлю сюда Дела Куинна, он заберет трупы.
 Дуглас подошел к шерифу и сердечно пожал ему руку: — Спасибо, Люк. Город признателен тебе.
 — Уэс, ты благодаришь не того человека. Если бы не Рэнди с Джессом, одному Господу известно, что могло бы случиться.
 Уэс поблагодарил Рэнди и подал ему руку, а затем медленно протянул руку Джессу. Банкир явно не забыл недавнего происшествия с лошадьми и коляской. Хани видела, каких усилий стоило Дугласу выполнить свой долг перед Джессом.
 — Думаю, ваш отец будет рад, что вы спасли его деньги, — вымолвил банкир.
 — Да уж, а то он, чего доброго, еще передумал бы держать деньги в вашем банке, — усмехнулся Джесс, приподнимая шляпу. — Рад был увидеться, мистер Дуглас.
 Уэсу оставалось лишь покачать головой, когда молодые ковбои медленно пошли прочь, ведя перед собой арестованного.
 — Шериф, думаешь из этого парня еще выйдет толк? — обратился он к Маккензи.
 — Ему будет нелегко выжить. — Люк подмигнул Хани. — Пойдем-ка к доктору, сойка.
 Появление на улице пленника в наручниках, да еще в сопровождении братьев Кэлун вызвало настоящий фурор. Возле банка в один миг собралась толпа любопытных. Хани и Люк, выйдя из банка, были немедленно окружены людьми.
 — Неужто она тоже участвовала в грабеже, шериф? — раздался голос Джеба Гранджа.
 — Думаю, это больше пристало бы вам, мистер Грандж, — парировала Хани.
 — С тобой все в порядке, дорогая моя? — участливо спросил Поуп О'Леари. Рядом с ним стояла Лили и тоже с тревогой оглядывала девушку.
 Хани улыбнулась:
 — Все хорошо. Тревожиться не о чем. Тем временем Люка буквально засыпали вопросами о происшедшем.
 — Трое мужчин пытались ограбить банк, — коротко объяснил он. — Мисс Бер была их заложницей.
 — Подумаешь, заложницей! — фыркнула Миртлили Куинн. — Да она наверняка сама все это затеяла! — Кое-кто из толпы согласно закивал, остальные молчали.
 — Все уже кончено, так что вы можете возвращаться в свои дома к своим делам, — сказал Маккензи.
 — Люк, у тебя же кровь ручьем течет! — внезапно завопила Лили.
 Хани удивленно вскинула глаза на брюнетку — таким тоном обычно обращаются к близким людям.
 — Всего лишь царапина, Лили, — промолвил Маккензи. — Может, ты позволишь нам пройти?
 Толпа расступилась, и они прошествовали прямо к приемной Дуга Нельсона.
 Как только Люк с Хани подошли к крыльцу, в дверях показался сам доктор.
 — Что случилось? Я зашивал рану на лбу маленькой Джени Картер, и мне пришлось прерваться.
 — Попытка ограбления банка. Двое грабителей убиты, — сказал шериф.
 — Итак, похоже, легендарные шестизарядники шерифа Люка Маккензи еще раз подтвердили свою репутацию, — промолвил Дуг, входя с Люком и Хани в кабинет.
 — Ты здесь для того, чтобы лечить, или для того, чтобы болтать? — вздохнув, поинтересовался Маккензи. — Может, посмотришь все-таки руку Хани? Бандит вывернул ее.
 — Давай-ка сюда свою руку, Хани, — заботливо проговорил доктор.
 — Думаю, ничего серьезного, Дуг. — Хани явно смущалась.
 — Я вынужден попросить тебя выйти, пока не закончу осмотр, — обратился Нельсон к шерифу.
 Разозлившись, что мужчины устраивают обычную перепалку, в то время как Люк, возможно, истекает кровью, девушка вскричала:
 — Дуг, Люк нуждается в твоей помощи больше, чем я! Он ранен!
 — Ранен? — Дуг подошел ближе и увидел кровавое пятно на рукаве Маккензи, которое тот тщательно скрывал. — Черт, Люк, похоже, ты потерял немало крови. Какого дьявола ты молчишь как ни в чем не бывало? Ложись на операционный стол, и я осмотрю рану!
 — Только после дамы, док, — возразил Люк.
 — Ерунда! — воскликнула девушка. — Я иду домой! Позаботься о нем, Дуг. — Хани направилась к двери.
 — Нет, погоди. Я осмотрю твою руку после того, как обработаю рану Люка. Не поможешь ему снять рубашку?
 — Почему же это ей не надо выходить из приемной, когда ты меня осматриваешь? — язвительно произнес шериф.
 — Мне нравится смотреть на нее, когда я работаю, — сообщил Дуг.
 Закатив глаза, Хани стянула с Маккензи рубашку.
 — Похоже, скромность не входит в число твоих добродетелей, — сказала она Люку, осторожно высвобождая его раненую руку.
 — Наверняка он кажется себе голым без своей серебряной звезды, — подмигнув, промолвил Нельсон. — Я приколю ее к твоей груди, шериф, — заявил доктор, начиная обрабатывать рану.
 Отойдя в сторону, Хани не могла оторвать глаз от Люка: она любовалась его мощным торсом, буграми мускулов, густой порослью курчавых, темных волос на широкой груди.
 — Похоже, тебе повезло, Люк, — наконец заявил доктор. — Пуля лишь задела кожу.
 — Я так и думал. Ой! — вскрикнул шериф, когда Нельсон побрызгал рану дезинфицирующей жидкостью. — Кажется, тебе доставляет удовольствие мучить меня, садист!
 — Так и есть. Поэтому я здесь. — Дуг, нахмурившись, еще раз посмотрел на рану, которая снова начала кровоточить. — Пуля все-таки выхватила клок кожи, так что, боюсь, придется наложить несколько швов.
 — Боже мой, док, да у меня бывали ранения покруче! Просто наложи тугую повязку.
 Не обращая внимания на его возражения, Дуг вручил девушке таз с водой.
 — Вытри-ка кровь с его груди, пока я готовлю иглу и нитки.
 Хани вплотную подошла к шерифу. Она с наслаждением вдыхала запах здорового мужского тела, сердце ее забилось быстрее, когда пальцы дотронулись до груди Маккензи. Девушка невольно облизнула губы, пытаясь справиться с нахлынувшими на нее ощущениями.
 Застыв на месте, Люк стиснул зубы и уставился на противоположную Стену. Он едва сдерживался — больше всего ему хотелось сгрести Хани в объятия. Ее бедра то и дело дотрагивались до его ног, и от этих легких прикосновений кровь шерифа закипала. Глубоко вздохнув, он попытался взять себя в руки. Когда Хани наконец, отошла в сторону, на его лице выступили капли пота.
 — Ты ляжешь или будешь сидеть?
 — Что? — Маккензи оторопело посмотрел на Дуга, стоящего возле него с иглой в руках. — Ах, ты о шве! — догадался он.
 Нельсон нахмурился:
 — Люк, ты уверен, что с тобой все в порядке? Что-то у тебя в лице изменилось. — Доктор взял руку шерифа, чтобы сосчитать пульс. — Черт, да у тебя же бешеное сердцебиение!
 — Со мной все в порядке, — проговорил Маккензи с усилием. — Зашивай рану поскорее, и дело с концом.
 — Тогда ляг и расслабься.
 — Хорошо, хорошо, — нетерпеливо проворчал шериф. Ему вовсе не хотелось ложиться. Уж он-то знал, почему сердце колотится с такой скоростью — причиной тому была маленькая белокурая соблазнительница, что стояла сейчас в сторонке.
 Закончив, Дуг еще раз сосчитал пульс Маккензи.
 — Слава Богу, немного замедлился. Но я настаиваю на обязательном отдыхе.
 — Я отдохну, док, — согласился Люк, натягивая рубашку. — Почему бы тебе не заняться Хани? — Шериф предостерегающе поднял руку, заметив, что доктор открыл рот, чтобы что-то сказать. — Да-да, знаю! Сейчас я уберусь отсюда.
 Выйдя из приемной доктора Нельсона, шериф опять был окружен любопытными горожанами. К его радости, Хани не заставила себя долго ждать.
 — Ну? Что сказал Нельсон? — спросил он, когда они направились к дому.
 — Дуг сказал, что все не так плохо, рука поболит несколько дней, но он дал мне болеутоляющее. — Хани показала желтую коробочку. — Люк, Дуг очень беспокоится за тебя. Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Думаю, тебе надо послушаться его совета и лечь в постель. Ложись на мою кровать, а я посплю сегодня с Джошем. Уверена, он не будет возражать.
 — Моя кровать шире, — усмехнулся Маккензи.
 Девушка залилась краской.
 — Доктор сказал, что тебе необходимо отдохнуть. Не думаю, что тебе это удастся, если ты окажешься со мной в одной постели.
 К большому облегчению Хани, они уже добрались до дома и больше не обсуждали, кто с кем ляжет в кровать. Джош сидел на крылечке, уперев подбородок в колени. Амиго радостно залаял, и мальчик поднял голову.
 Увидев отца и няню, Джош заулыбался.
 — Папа! Хани! Мы уже слышивали об ограблении банка! — крича, бросился к ним мальчик. Маккензи поднял сына здоровой рукой.
 — Да? И что же это вы «слышивали»? — поддразнил он ребенка.
 — Я слышивал, — не обращая внимания, продолжал мальчуган, — что много злых людей пыталось ограбить банк, а ты остановил их.
 — Сынок, в этом есть небольшое преувеличение. На банк напало только трое бандитов. И у меня было много помощников.
 Тут дверь отворилась, и на пороге появилась Синтия.
 — С вами все в порядке? Узнав об ограблении банка, я просто должна была привести сюда Джоша, чтобы посмотреть, что случилось! — запыхавшись, проговорила она.
 — Была попытка ограбления, — поправил ее Люк. — Чертов пес! — оттолкнул он Амиго, который принялся облизывать его сапоги. Затем шериф наклонился, чтобы поставить Джоша на землю. — А теперь я должен увидеть арестованного. Дамы! — Коротко кивнув, Люк направился к мрачному зданию. Джош и Амиго поплелись вслед за ним.
 — Ты правда не пострадала? — все еще задыхаясь, спросила Синтия. — Услышав, что тебя взяли заложницей, я едва не родила.
 — Со мной все хорошо. Правда! — Хани всплеснула руками. — Синтия, — нахмурившись, проговорила она, — мне показалось, что Джош был очень напуган, когда мы пришли. Как он вел себя, услышав новость?
 — Малыш побледнел как полотно, когда братья Кэлун привели в тюрьму грабителя, а вас с ними не было. Он уселся на крыльцо и молчал до того мгновения, когда вы вернулись домой. Мне кажется, что у него едва не началось прежнее расстройство речи. Он снова стал похож на себя прежнего, Хани.
 — Бедняжка, наверное, решил, что потерял отца, — вздохнула девушка. — Я подумывала о скором отъезде, но, похоже, Джош еще не окончательно оправился от, своей болезни.
 — Ох, Хани, за последнее время с ним произошли огромные перемены, но нельзя же удивляться тому, что он перепугался, узнав о том, что его отец в опасности. Любой ребенок бы напугался в такой ситуации. — Синтия улыбнулась. — Но ты права, дорогая. Он все еще нуждается в твоей помощи, так что тебе еще рано покидать Стоктон.
 Хани подумала о растущем влечении к Люку. Если она останется в городе, свершится неизбежное — она переспит с человеком, который, без сомнения, хочет ее, но не любит. По сути, она просто станет шлюхой.
 — Да, Синтия, похоже, ты права. — Девушка вздохнула, вспоминая испуганное личико Джоша. — Не важно, что у меня на уме, — мне еще рано уезжать из Стоктона. — Обняв подругу за плечи, Хани улыбнулась: — Пойдем, дорогая. Я провожу тебя домой.
 Поблагодарив Джесса и Рэнди за помощь, Люк отпустил их и повел Джоша домой. Остаток дня Хани была неразговорчивой, и Люк решил, что она запоздало переживает происшедшее. Поужинав, шериф направился в тюрьму, прихватив с собой тарелку с едой для заключенного.
 Пленник не сообщил шерифу ничего, кроме своего имени, и Маккензи решил отвезти его в Сакраменто к судебному исполнителю. Беспокоиться о сынишке не приходилось — с ним была Хани, которая отлично справлялась с ребенком.
 Посидев немного в своем кабинете, шериф отправился на обычный обход города. По дороге ему повстречался доктор Нельсон, только что вышедший из своей приемной. Дуг настоял на том, чтобы они выпили по стаканчику.
 Мужчины вошли в «Лонг-Бранч» и уселись за свободный столик. К ним тут же поспешил бармен с бутылкой виски.
 — Ты отлично поработал сегодня, Люк, — заявил бармен.
 — Спасибо, Сэм, — промолвил Маккензи. — Кстати, когда братья Кэлун в следующий раз появятся в твоем заведении, я угощу их выпивкой.
 — Хорошо. — Бармен наполнил стаканы и пошел к своему месту за стойкой.
 — Оставь бутылку, Сэм, — попросил Дуг. Сэм послушно поставил бутылку с виски на стол. Люк рассеянно посмотрел на виски.
 — Ты собираешься пить всю ночь, док? На меня можешь не рассчитывать — я на работе.
 — На работе, — скривившись, повторил Нельсон. — Стало быть, ты не собираешься последовать совету врача?
 — Мужчина должен зарабатывать на жизнь, Дуг.
 Доктор нахмурился.
 — Чего ты добиваешься, нацепив на себя эту звезду? Надеешься, побыстрее сойти в могилу?
 — Нет, конечно. Я вообще никогда не собирался становиться блюстителем закона. Больше всего мне по нраву фермерство, а звезду я надел, потому что вынужден был приехать в Калифорнию.
 — Это почему?
 — Я узнал, что один из убийц моей матери и жены направился в Калифорнию. Я не нашел его и решил стать блюстителем закона. Надеялся, знаешь ли, что, находясь среди разных мерзавцев, сумею выйти на след подонков.
 — Да, но если ты вовремя не расстанешься со звездой, то рано или поздно получишь пулю в спину.
 — Ценю твою заботу, Дуг, но я могу и сам о себе позаботиться. — Помолчав, Люк спросил: — А скажи-ка мне, док, ты всегда только раздаешь советы или иногда следуешь им?
 — Зависит от того, что мне советуют, — пожал плечами Нельсон.
 — Уже поздно. Почему бы тебе не пойти домой к твоей хорошенькой жене?
 Дуг наклонился на стол.
 — Я изо всех сил откладываю это… Все просто ужасно, Люк. Синтия… Она… — Доктор покачал головой. — Она так хороша, Люк, и мне приходится призывать на помощь все свое самообладание, чтобы не дотрагиваться до нее. Ты представляешь себе, что это такое — не иметь возможности заниматься любовью с собственной женой?
 — Да, Дуг, я представляю себе, что это такое, — с горечью подтвердил шериф. Нельсон смутился:
 — Черт возьми, Люк, прости! Я совсем забыл о Саре и… вообще обо всем!
 Некоторое время мужчины молча смотрели в свои наполненные стаканы. Наконец Дуг схватил свой и одним глотком опорожнил его. Подлив себе виски, он вопросительно посмотрел на Маккензи.
 — Все уже в прошлом, Люк. Ты пытаешься идти по остывшему следу, хотя и сам прекрасно понимаешь это. Брось свою затею.
 — Нет, ничего не кончено, — возразил шериф и, допив виски, встал из-за стола. — Мне надо возвращаться к работе.
 — Да. — Дуг тоже встал и направился с Маккензи к выходу. — Послушайся своего доктора, Люк. Ступай домой и отдохни.
 — Доктор, исцели себя сам! — Шериф похлопал Нельсона по плечу и пошел прочь.
 В тюрьму Люк вернулся только через час. Он уже было собирался лечь, как перед ним неслышно возникла фигура Делмера Куинна.
 — Вот что я нашел в карманах бандитов, — заявил он, выкладывая на стол кучу всяких безделушек.
 Маккензи хотел, как обычно, ссыпать все в ящик своего стола, но вдруг его рука замерла в воздухе. Люк с любопытством извлек из кучки часы и стал внимательно рассматривать их. Золотой футляр явно был очень старым. Шериф нажал на пружинку, и крышка часов откинулась в сторону. Лицо Маккензи застыло как восковая маска и побледнело как полотно.
 — У кого ты взял это? — хриплым шепотом спросил он у могильщика.
 — Я даже не обратил на это внимания, — пожал плечами Куинн. — Кажется, у того, что потоньше.
 Люк резко отбросил стул, схватил с крюка ключи от камеры и быстро открыл замок. Сгорая от любопытства, Куинн бросился вслед за ним.
 Маккензи рывком поднял с койки спящего бандита.
 — Что?.. В чем дело? — недоумевал грабитель.
 — Чьи это часы? — зарычал Маккензи.
 — Не знаю, — проворчал пленник.
 Люк схватил его за грудки и бросил на прутья решетки.
 — Ты ответишь мне немедленно, сукин сын, иначе отправишься к своим дружкам в могилу!
 — Хорошо, хорошо. Это часы Слима. Люк еще раз тряхнул его.
 — Где он взял их?
 Гарри съежился от страха:
 — Кажется, он выиграл их у одного парня, с которым они ехали в Техас.
 — Имя! Скажи мне его имя! — потребовал Маккензи.
 — Я не знаю его имени…
 Шериф вновь схватил заключенного и бросил на решетку.
 — Я сказал, что хочу знать его имя! — Он вытащил кольт и приставил его к. виску бандита. — Имя, мерзавец, или я вышибу мозги из твоей чертовой головы!
 — Его звали… Чарли… — запинаясь начал Гарри. — Да, кажется, Чарли. Так говорил Слим.
 — А фамилия?
 — Я не помню, — дрожа, прохрипел бандит. — Я говорю правду.
 — Вспоминай, сукин ты сын! Иначе я спущу курок.
 Бандит дрожал от страха и отчаяния.
 — Это был Чарли… — Он поглядел Люку прямо в глаза. — Чарли Уолден. Да, именно так его звали, шериф. Чарли Уолден.
 — А тебе известно, где я могу найти Уолдена?
 — Я никогда не встречался с ним. Я бы даже не узнал его, попадись он мне на пути, — ответил испуганный грабитель. — Честно говорю, шериф. Я сказал вам все, что знал! Я Слима-то встретил всего пару месяцев назад.
 — К несчастью для тебя. — Люк оттолкнул его, и пленник съехал по стене на пол.
 Маккензи пошел к себе в кабинет, за ним семенил ошарашенный Делмер Куинн, ставший свидетелем этого разговора.
 — Ты узнал часы, Люк? — спросил он.
 Люк кивнул:
 — Это часы моего отца. Он отдал их матери незадолго до смерти. — Шериф щелкнул изящной крышкой. — Мать всегда носила их на цепочке…




 Глава 17


 Пообещав Хани непременно вернуться на следующий день, Люк повез заключенного в Сакраменто.
 Воспоминания о событиях минувшего вечера были еще так свежи в памяти девушки, что она решила устроить себе день отдыха, тем более что вывернутая бандитом рука как назло сильно разболелась.
 Хани сказала Джошу, что заниматься они в этот день не будут, и обрадованный мальчуган тут же предложил ей отправиться на прогулку в лес. Однако девушка твердо решила никуда не ходить и дать больной руке покой, поэтому предложила перенести прогулку на завтра.
 К полудню она уже места себе не находила. Не развлекло ее и общество Синтии, которая, как обычно, заглянула к Хани. Не понимая толком, чем вызвано ее мрачноватое настроение, девушка уселась за кухонный стол, чтобы обдумать все как следует, и пришла к неутешительному для себя выводу: она отчаянно скучала по Люку. Чем бы они ни занимались вместе — веселились или, наоборот, ссорились, — ей никогда не бывало скучно в его обществе. И вот теперь, когда Люк уехал, она чувствовала себя одинокой и покинутой.
 Днем Хани направилась к Синтии. Пока Джош играл с Амиго на улице, женщины принялись делать ароматические шарики для приближающегося благотворительного базара.
 — Наверняка ребенок родится в праздничный день, — вздохнула Синтия, втыкая в яблоко палочки гвоздики. — И я все самое интересное пропущу.
 — Не думаю, скорее всего наши добропорядочные леди ни к чему пальцем не прикоснутся, узнав, что я приложила к приготовлениям руку. Кстати, поверишь ли, пастор Райт спросил меня вчера, не соглашусь ли я торговать поцелуями! За доллар! — Девушка подбросила в руке яблоко, начиненное гвоздикой. — Ну вот, это, кажется, готово, осталось только ленточку привязать.
 — Да что ты? — изумилась Синтия, взяв у нее яблоко и принимаясь украшать его ярко-красной лентой.
 — А что же Люк сказал по этому поводу?
 — Сомневаюсь, что пастор Райт сообщил ему о своем предложении.
 — Готова биться об заклад, что шериф будет недоволен, когда все узнает, — заявила жена доктора.
 — Маккензи вообще не нравится все, что я делаю, — невесело проговорила Хани. — Но ведь Люк не муж мне, Синтия. Да я и говорить ему ни о чем не собираюсь, пусть это будет для него сюрпризом.
 — Ну хорошо, удиви его, — согласилась Синтия, украдкой наблюдая за Хани. — В прошлом году поцелуями торговала мисс Лили из «Лонг-Бранча», а сейчас в городе всего две незамужние женщины — ты и мисс Лили. Под строгим облачением священника у пастора Райта скрывается натура дельца. Он понимает, что своими поцелуями вы заработаете куда больше денег, чем мы получим за наши шарики.
 — Ты осуждаешь меня, Синтия?
 — Нет! Я не буду осуждать эту затею, если только Дуг не вздумает купить у тебя поцелуй. Захочет участвовать в благотворительности — пускай покупает это. — Синтия указала на украшенные ленточками яблоки. — Или на худой конец баночку с соусом Нэнси Райт. — Женщина весело засмеялась.
 — А я, пожалуй, прихвачу с собой свои карты таро, — задумчиво промолвила Хани. — Только не говори ничего Люку. Я наряжусь цыганкой!
 — Как здорово! — всплеснула руками Синтия. — Я так и представляю тебя в костюме цыганки. Ты позволишь мне помогать тебе? — Помолчав, женщина добавила: — Знаешь, а мне никогда не предсказывали судьбу. — К удивлению Хани, Синтия внезапно расплакалась. — Признаюсь тебе, дорогая, что в последнее время я все больше и больше тревожусь о будущем.
 — Ах, Синтия, с твоим ребенком все будет хорошо, если именно это тебя волнует, — горячо проговорила девушка. — Все будущие мамы, как правило, испытывают чувство беспокойства.
 — Не о ребенке я тревожусь, Хани, — возразила жена доктора Нельсона. — Я знаю, что с ним все будет хорошо, ведь рядом со мною — самый лучший на свете врач. — Задумавшись, женщина прикусила нижнюю губу.
 Хани никогда не видела подругу в таком удрученном состоянии — Синтия всегда поражала ее своим весельем и оптимизмом. Именно этих качеств не хватало Хани.
 Девушка очень дорожила дружбой Синтии, ведь прежде у нее никогда не было подруг, и она не знала, что значит секретничать, болтать о всякой ерунде или просто вот так сидеть и делать вместе ароматические шарики. Хани подозревала, что одни знакомые женщины избегали ее общества, потому что она как магнитом притягивала к себе взоры всех мужчин, а другие — высокомерные — относились к ней еще хуже, не прощая ее прошлого.
 Но Синтия стала ей настоящей подругой, она протянула Хани руку дружбы в первую же встречу и не лезла с расспросами о прошлом девушки. Поэтому теперь, увидев, что Синтия становится все мрачнее, Хани не на шутку встревожилась.
 — Но в чем же дело, Синтия? — спросила она.
 — Не в чем, а в ком. В Дуге.
 — В Дуге? — Этого Хани ожидала меньше всего. — Что ты хочешь этим сказать!
 Глаза Синтии наполнились слезами.
 — Я… Мне кажется, что он больше не любит меня… — пролепетала она.
 — Синтия, откуда такие нелепые мысли? По всему видно: Дуг просто души в тебе не чает.
 — Он не целует меня больше, Хани. — Синтия промокнула глаза уголком фартука. — Конечно, он может иногда чмокнуть меня в щеку, но вот… по-настоящему Дуг больше меня не целует, — горестно повторила она. — Я стала такой толстой и безобразной, что ему, наверное, противно и смотреть на меня.
 Хани захихикала, однако вмиг обрела серьезное выражение, увидев, какими глазами смотрит на нее подруга.
 — Над чем ты смеешься? — возмутилась Синтия.
 Вскочив на ноги, девушка обошла вокруг стола и опустилась на колени возле Синтии, взяв ее за руки.
 — Ах, дорогая моя, неужели ты и вправду усомнилась в любви Дуга?
 — Нет, я знаю, что он любит меня, — опустив голову, пробормотала женщина.
 — Не сомневаюсь, что он считает дни, оставшиеся до рождения ребенка, когда и он сможет поцеловать тебя по-настоящему. — Хани с удовлетворением заметила, что на щеках подруги заиграл румянец удовольствия.
 — Ты правда так думаешь? — едва слышно прошептала она.
 — Конечно. — Хани вернулась на свое место. — Хотелось бы мне знать, неужели все замужние женщины так глупы? К счастью, у меня-то не будет собственных детей.
 — Не говори так, Хани. Я еще не оставила мечты свести тебя с нашим шерифом. Еще придет время напомнить тебе о нашем разговоре, когда из-за живота ты не будешь видеть своих ног, а при ходьбе станешь переваливаться, как утка, и шерифу придется каждый раз ломом выковыривать тебя из кресла, потому что ты застряла в подлокотниках.
 — Ломом? — рассмеялась Хани. — Ты что же, хочешь сказать, что Дуг именно так поступает?
 — Нет, конечно. Дуг — врач, поэтому он удалил подлокотники хирургическим путем.
 Женщины заливисто засмеялись. Когда Синтия успокоилась, Хани с радостью отметила обычный живой блеск в глазах подруги.
 — Так ты правда думаешь, что Дуг дни считает до того момента, когда мы сможем?..
 — Разумеется, — быстро проговорила девушка.
 Устав возиться с шариками, Синтия предложила Хани с Джошем поужинать у них. Было уже довольно поздно, когда девушка с ребенком вернулись домой. У них осталось лишь время на то, чтобы приготовиться ко сну да почитать главу-другую из любимых книжек Джоша. Мальчик уснул у Хани на коленях. Она осторожно отнесла его в постель и, задумчиво поглядев на спящего ребенка, нежно поцеловала его в щеку.
 Опустив взгляд, девушка увидела Амиго, смотревшего на нее во все глаза и яростно вилявшего хвостом.
 — Ну так и быть, искуситель, — прошептала Хани и положила пса на кровать рядом с Джошем.
 Амиго немедленно вытянулся во всю длину и блаженно закрыл глаза.
 Зевая, Хани направилась в свою комнату. Она уютно устроилась в постели, думая о том, что события прошедшего дня повлияли на ее состояние куда сильнее, чем можно было предположить. Наконец девушка смежила веки и тут же забылась крепким сном.
 Наутро Джош поднялся чуть свет и нетерпеливо ждал, пока они отправятся на обещанную прогулку в лес. Хани собрала корзину с бутербродами, фруктами и молоком, и они наконец вышли из дома.
 По дороге мальчуган нашел длинную тонкую палку.
 — Это будет мое ружье, — заявил он, важно выпятив грудь. — Я — Натти Бампо, великий следопыт. Но мои друзья-индейцы называют меня Соколиный Глаз. — Мальчик указал на Амиго: — А ты будешь Чига… Чи… ладно, ты будешь Ункасом, последним из могикан.
 Это заявление сопровождалось громким лаем и неистовым вилянием хвоста Амиго.
 — Думаю, тебе все же следует называть собаку по имени, то есть Амиго, а то она ничего не поймет, — посоветовала Хани.
 Мальчик задумался, нахмурив брови.
 — А ты, — обратился он к няне, — ты будешь Корой, той самой женщиной, которую Ункас убил, хотя хотел спасти ее.
 — Я, пожалуй, буду Алисой. У нее судьба счастливее, Соколиный Глаз.
 — Так и быть, Алиса. — Джош прижал свое длинное ружье к груди. — Соколиный Глаз сам поведет тебя вперед. Но ты не должна терять следа, потому что эти леса полны врагов.
 Следуя за мальчиком, Хани раздумывала о том, как бы сшить ему куртку и штаны из оленьей кожи. Она, правда, никогда не умела шить, но ей столько раз приходилось штопать собственную одежду, что с иголкой и нитками девушка управлялась неплохо. Может, если она поговорит с Люком, он подстрелит оленя и сдерет с него шкуру, а она возьмется за шитье костюма для Джоша.
 Вдруг им на пути повстречался молодой олененок с коротким белым хвостиком, щипавший траву. Услышав шум их шагов, олененок поднял голову и посмотрел на них огромными, темными глазами, а затем повернулся и пошел прочь на своих неправдоподобно тонких ножках.
 — Какой красивый, правда, Джош, то есть, прости, Соколиный Глаз?
 — Наверное, он потерял свою маму, — с тревогой проговорил мальчик, вмиг забыв о своей роли.
 Как завороженные, они наблюдали за олененком, который медленно двигался к кустам.
 — Нет, посмотри-ка, — сказала Хани, указывая на взрослую олениху, стоявшую под большими деревьями в ожидании своего детеныша.
 Но тут залаял Амиго, и оленья семья мгновенно скрылась из виду.
 Путники продолжали прогулку. Вскоре тропа вывела их на край высокого обрыва, спускавшегося к реке.
 — Какой чудесный вид! — восхищенно воскликнула Хани. — Давай устроим ленч прямо здесь. — Она разложила на траве большую льняную салфетку с провизией, и они с аппетитом принялись за еду.
 Через некоторое время подул прохладный ветерок, на небе стали собираться темные тучи.
 — Мы отлично погуляли, Джош, — жуя яблоко, промолвила девушка, — пора возвращаться домой. Похоже, скоро пойдет дождь. — Не успела девушка подняться и собрать вещи, как на землю упали первые крупные капли. — Давай-ка побыстрее выбираться отсюда.
 Через несколько минут хлынул такой сильный ливень, что Джош и Хани мгновенно вымокли до нитки. Девушка остановилась, беспомощно озираясь вокруг.
 — Нам надо найти какое-то укрытие и переждать непогоду, — сказала она.
 Единственным местом, где они могли спрятаться, был необъятный ствол упавшего дуба.
 Завернувшись в одеяло, они съежились возле дерева, а мокрые ветки шатром нависали над ними. Хани крепко прижала к себе дрожащего мальчика, на коленях которого лежал мокрый Амиго.
 Лишь одна мысль вертелась в голове у Люка, когда он возвращался на дилижансе из Сакраменто. Сунув руки в карман, он вытащил оттуда часы, прежде принадлежавшие его отцу.
 Люк помнил, что мать не расставалась с этими часами, помнил, как часто она дотрагивалась до них и знакомым движением подносила к глазам, чтобы узнать время.
 Нажав на пружину, Люк открыл крышку часов и медленно провел пальцем по выгравированной надписи: Эндрю Джексон Маккензи.
 Люк был слишком мал, когда умер его отец, и почти не помнил его лица, зато в его памяти остался образ матери, с загадочной улыбкой прижимающей часы к груди.
 Люк захлопнул крышку часов и сжал их в кулаке. Гнев с новой силой стал подниматься в нем. Теперь он мог вычислить, кто был убийцей его матери и Сары. Он знал его имя: Чарли Уолден, тот самый бандит, который промышлял вокруг Стоктона. У Люка появилась еще одна причина схватить Уолдена — если сам Чарли и не участвовал в нападении на ранчо, то наверняка знал, чьих рук дело. К сожалению, Люк видел Чарли лишь однажды, да и то на большом расстоянии, так что не узнал бы его при встрече. Впрочем, Чарли ненавидел Люка за убийство брата, так что наверняка искал способ отомстить. В городе не будет покоя, и люди, которые дороги Люку, будут подвергаться опасности, пока этот мерзавец разгуливает на свободе.
 Могучий раскат грома прервал размышления Маккензи; по крыше дилижанса забарабанили тяжелые капли дождя, шериф положил часы в карман и хмуро посмотрел в окно. Он даже не заметил, когда начался дождь. Впрочем, начинающаяся гроза лишь ненадолго отвлекла его внимание, и Люк вернулся к прежним размышлениям. «Теперь мне известно его имя», — в который раз подумал он.
 Как только дилижанс прибыл в Стоктон, Люк соскочил на землю, взял свои вещи, попрощался с Уиллом Хатчинсом и поспешил домой.
 По дороге к дому он вымок насквозь. Удивленный тем, что Хани с Джошем не было дома, Люк быстро переоделся в сухую одежду и принялся разводить огонь. Через полчаса по его жилищу разнесся аромат кофе, а мокрые вещи Люка сушились на веревке перед пылающим очагом.
 Маккензи налил себе большую кружку кофе, но тревожное чувство не покинуло его — Хани и сын все еще не возвращались. Шериф принялся беспокойно мерить шагами комнату. Прошло полчаса, потом еще пятнадцать минут… Люк решил отправиться на поиски.
 Для начала он заглянул в их комнаты. Плащ Хани и пончо Джоша висели на крючках, так что, похоже, они ушли из дома еще до грозы. Закутавшись в свое пончо, шериф взял одежду Хани и Джоша и отправился искать их.
 Маккензи заглянул в магазин, ресторан, церковь, гостиницу и даже в банк. Он зашел и в тюрьму, но напрасно! Мэтт Бреннан не видел их с утра. И тут Люк стукнул себя по лбу за собственную недогадливость: наверняка они у Нельсонов!
 На его стук дверь отворил сам доктор.
 — Люк? Что, черт возьми, ты делаешь здесь в такую непогоду? — удивился он. Последняя надежда рухнула.
 — Их здесь нет, — в отчаянии проговорил Маккензи.
 — Кого? — недоумевал доктор. — Зайди, не стой под дождем.
 — Спасибо, но мне надо искать Хани и Джоша.
 — Что случилось с Хани и Джошем? — подойдя к двери, спросила Синтия. — Ради Бога, Люк, войди в дом.
 — Я не хочу замочить вам пол.
 — Это же вода. Я все вытру. Маккензи неуверенно шагнул в дом.
 — Я вернулся из Сакраменто час назад и разыскиваю сына и Хани. Я надеялся, что они здесь.
 — А ты заходил в магазин? Люк кивнул:
 — Я обошел весь город.
 Вдруг Синтия испуганно прижала руки к лицу:
 — Боже мой! А что, если они…
 — Что, Синтия, что?! — нетерпеливо вскричал шериф.
 — Хани говорила, что они собираются пойти в лес на прогулку.
 — А она не сказала, куда именно они направятся?
 Покачав головой, Синтия всплеснула руками.
 — Нет. Она лишь сообщила, что они идут в поход. — Женщина схватила мужа за руку. — Ох, Дуг, наверное, с ними что-то случилось!
 Нельсон нежно обнял ее за плечи:
 — Ну что ты, дорогая, успокойся. Скорее всего они просто где-нибудь укрылись от дождя.
 — Господи! — застонал Маккензи. — Если бы только мне знать, откуда начинать поиски.
 — Погоди, я пойду с тобой, — заявил Дуг. — Дорогая, не беспокойся. Мы найдем их. У Хани, наверное, хватило ума спрятаться где-нибудь от дождя.
 — Надеюсь, ты прав, — проговорила Синтия. — Но я все-таки подожду в доме Люка, а не здесь.
 Благоразумно решив не спорить с женой, Дуг кивнул:
 — Хорошо. Мы вернемся туда. — Он закутал Синтию в плащ и накинул ей на голову шарф. — Пойдем. — Нельсон по привычке прихватил свой медицинский саквояж.
 Тесно прижавшись друг к другу, троица направилась к дому шерифа. К их большому разочарованию, Хани с Джошем не возвращались.
 Люк принялся строить предположения о том, что могло случиться с его близкими.
 — Не могли же они просто заблудиться, как ты думаешь? — обратился он к Нельсону.
 — Вряд ли, — отозвался тот. — Я считаю, что они просто пережидают где-то грозу. Ведь с ними Амиго, а собака всегда сумеет найти путь к дому.
 — Этот глупый пес!
 — Собаки не бывают глупыми, Люк, — заметил доктор. — Все домашние псы произошли от волков, а охотников и следопытов лучше, чем волки, не найти.
 — О чем ты говоришь, черт возьми?! — вскричал Люк.
 — Как это о чем? О волках!
 — Нашел время! — огрызнулся шериф.
 — Прости меня, приятель, просто я пытался отвлечь тебя от мрачных мыслей. — Нельсон бросил взгляд на жену.
 — Я не собираюсь бездействовать! Я и так уже довольно долго ждал их, — заявил Маккензи, набрасывая пончо. — Или с одним из них, или с обоими что-то случилось. Они пропадут без моей помощи.
 — Но почему ты не хочешь довериться четвероногому другу Джоша?
 — Черт возьми, Дуг! Я не могу сидеть и ждать сложа руки! Я пойду искать их, пока еще не совсем стемнело.
 — Куда же ты пойдешь? В каком направлении?
 — На запад, в сторону реки. Может, мне повезет, и я… — Люк прислушался. — Вы слышали?
 Все затаили дыхание. Послышался какой-то шорох, а затем приглушенный лай.
 — Амиго! — Люк рывком открыл дверь.
 В комнату ворвался грязный и мокрый пес. Он принялся отряхиваться, разбрызгивая вокруг себя воду. Не обращая на собаку внимания, Люк выглянул на улицу. Увидев за дверями Хани с Джошем на руках, шериф бросился им навстречу:
 — Он не ранен?
 — Нет, просто промок, — пролепетала девушка, крепче прижимая к себе ребенка.
 — А ты, — пытливо вглядываясь в лицо Хани, спросил Люк. — Как ты? Их глаза встретились.
 — Я тоже. — Хани дрожала от холода и усталости.
 — Дай его мне, сойка. — Взгляд Люка задержался на лице девушки, когда он забирал мальчика. — Дойдешь до дома?
 Хани закрыла глаза, когда Маккензи обнял ее своей сильной рукой и повел в дом.
 — Давай мне Джоша, — кинулась им на помощь Синтия. — Я переодену и вытру его.
 Маккензи отдал ей Джоша и повернулся к Хани. Чувство облегчения, которое он испытал, увидев их, сменилось гневом.
 — Не смей больше так поступать! Никогда! — закричал он. — Что, черт возьми, ты делала, разгуливая с моим сыном по лесу? Вас могли убить! В лесу полно диких зверей и разбойников! Здесь бродит банда Уолдена!
 — Успокойся, Люк, — попытался утихомирить его Дуг. — Они оба в целости и сохранности.
 — Черта с два я успокоюсь! — неистовствовал шериф. — Это самая идиотская ее проделка!
 Неожиданные обвинения Люка лишили Хани последних сил.
 Опустив голову, девушка молча выслушала его гневную тираду.
 — Прости, пожалуйста, — пробормотала она, когда он замолчал. — Я не подумала об опасности.
 — Ты никогда не думаешь! Если бы хоть раз ты остановилась, чтобы пораскинуть мозгами, то у нас было бы куда меньше забот.
 В комнату вернулась Синтия, держа в руках завернутого в одеяло Джоша.
 — Я собираюсь уложить этого молодого человека в постель.
 — Я сам сделаю это, — все еще сердито проговорил Люк, забирая у нее сына.
 — Хани, тебе тоже надо снять мокрую одежду, пока ты не схватила воспаления легких, — мягко сказал доктор Нельсон.
 Из глаз девушки покатились слезы, смешиваясь с каплями дождя.
 — Мне очень жаль… Мне так жаль, — пролепетала она, бросаясь в свою комнату.
 — Бедняжка, — вымолвила Синтия. — Пойду-ка помогу ей.
 — Мне так стыдно, Синтия, — прошептала Хани, едва подруга вошла в комнату.
 — Не обращай внимания, дорогая. Люк просто выпускает пар. Он до смерти испугался за вас обоих. Видела бы ты его — он метался по комнате, как дикий зверь. — Она помогла девушке снять вымокшее платье.
 — Нет, дело не в этом. Он ненавидит меня, Синтия. В самом деле, ненавидит. И ненависть его так сильна, что мне кажется, я могу протянуть руку и ощутить ее всей кожей, — пожаловалась Хани, натягивая ночную рубашку.
 Она села на кровать и принялась вытирать волосы.
 — Это неправда, Хани, — возразила ее подруга. — Я хорошо знаю Люка Маккензи. Он очень вспыльчивый человек, но гаев его всегда быстро проходит. — Синтия стала собирать мокрую одежду. — Я повешу твои вещи у камина. А ты ложись и попытайся уснуть. К утру все неприятности забудутся.
 В своей спальне Маккензи вытирал сухой тряпкой Амиго. Когда пес почти высох, мальчик протянул к нему руки, и Амиго тут же очутился в его постели.
 — Не стоило волноваться за нас, папочка. Амиго нашел дорогу домой даже под дождем. — Джош погладил своего любимца. — Настоящий Соколиный Глаз — это Амиго, а не я. — Джош захихикал, когда пес начал облизывать его лицо, а потом вытянулся рядом с ним. — Я люблю его, а он любит меня. И Хани он тоже любит. — Мальчуган зевнул и закрыл глаза. — Думаю, он и тебя любит, папочка, хоть ты к нему плохо относишься. — Голос мальчика становился все тише. — Амиго любит всех — всех на свете. Вот кошки ему не нравятся…
 Люк смотрел на спящего сына. Этот малыш был смыслом его жизни. Раньше Люк часто впадал в отчаяние, опасаясь, что с Джошем может что-то случиться или он попадет в лапы Чарли Уолдена, но с появлением в их жизни Хани Бер он стал спокойнее.
 В одном Хани была права: слишком долго Люк отгораживался от собственного сына. Он упустил драгоценные мгновения, которые уже никогда не повторятся. В своей слепоте Маккензи не понимал, что рядом с ним находится человечек, ради которого стоит жить.
 — Я люблю тебя, сынок, — прошептал Люк. И, наклонившись, он запечатлел на лбу ребенка поцелуй.




 Глава 18


 …Ей было жарко, но она дрожала. Приоткрыв глаза, Хани с усилием приподняла голову и попыталась всмотреться в темноту. Где она? Содрогаясь от боли и лихорадки, девушка уронила голову на подушку.
 — Люк… — хрипло прошептала она. Потом все закрутилось у нее перед глазами.
 Хани слышала низкий гул голосов. Она попыталась приподнять веки, но они отяжелели и не слушались ее. Наконец она открыла глаза и увидела рядом какой-то темный предмет, но не смогла понять, что это такое.
 — Док, она приходит в себя! Давай же, сойка, открой свои огромные голубые глаза!
 Голос Люка! У Хани было такое чувство, словно ее окатило теплой волной.
 — Люк! — с улыбкой прошептала она и снова впала в забытье.
 — Она опять потеряла сознание, док, но на несколько секунд приходила в себя. Она даже узнала меня, — сказал Маккензи.
 — Это хороший знак, — заявил Дуг. — Хотя, если бы я был на месте Хани и выслушал все, что ты наговорил ей вчера, я бы не хотел, открыв глаза, увидеть тебя перед собою. Ну да ладно. Выйди из комнаты, а я осмотрю ее. Это касается и тебя, Синди.
 — Но, Дуг… — взмолилась женщина.
 — Синди, если хочешь помочь, то поставь на плиту кастрюлю с водой.
 После грозы прошли уже целые сутки. Теперь, когда Джош и Хани снова оказались под его защитой, Маккензи немного успокоился.
 — Ясно, мы с тобой здесь не нужны, — промолвил Люк, обнимая Синтию за плечи. — Пойдем, я сам поставлю воду на плиту, а ты почитай Джошу на ночь.
 Вода в кастрюле уже успела закипеть, когда Синтия вышла из спальни мальчика и уселась за стол рядом с Люком.
 — Ну, как там Джош? — спросил шериф.
 — Малыш спит, как ангел, — улыбнулась Синтия. — Он такой милый, Люк, такой хороший, и я так люблю его.
 — Знаю, Синтия, я очень благодарен тебе и Дугу за все, что вы сделали для нас. И не только за последние два дня, а вообще за все время, что мы живем здесь.
 Синтия знала, что Люк был скрытным человеком, и понимала, что ему нелегко давались такие признания.
 — Что-то уж очень долго Дуг осматривает Хани, — с тревогой взглянув на дверь, промолвил Маккензи.
 — Он очень внимательный врач. Знаешь, я абсолютно уверена, что с Хани все будет в порядке. По-моему, и Джош в это верит, несмотря на то что очень напуган. Представляю, каково ему было обнаружить Хани в бессознательном состоянии. Любой ребенок на его месте перепугался бы до смерти. — Синтия подошла к плите. — Хочешь кофе?
 — Еще бы! — Люк взял из рук миссис Нельсон кружку кофе. — Ох, как хорошо! Этот напиток сохраняет жизнь. — Он сделал несколько больших глотков. — Ты святая, Синтия. Если бы ты не была замужем, я бы попросил тебя стать моей женой.
 Сам того не желая, Маккензи затронул тему, которая больше всего интересовала жену доктора.
 — Кажется, ты послал новое объявление о поиске жены? — спросила она, усаживаясь за стол.
 — Нет, на сей раз я написал, что ищу экономку, с женами мне что-то не везет. — Лицо шерифа помрачнело при воспоминании о полученном с утренней почтой письме.
 — Ну, раз уж речь зашла о жене, шериф, то зачем же покупать кота в мешке, когда… как это говорится… лучше синица в руках, чем журавль в небе?
 — Хани и не помышляет о замужестве, Синтия.
 — Но ты же и не спрашивал ее об этом! — возразила женщина.
 — Я предложил ей выйти за меня замуж в тот день, когда мы приехали в Стоктон. — Люк предпочел не упоминать слова Хани о том, что она выйдет только за очень богатого человека.
 — Ну-у… — протянула Синтия. — Может, за это время она передумала, — с надеждой добавила она.
 Люк понимал, что Синтии не понравилась новость, которую ему пришлось сообщить ей, но откладывать было бессмысленно. Он уже открыл было рот, чтобы возразить ей, но тут их перебил вышедший из спальни девушки Дуг:
 — Синди, если вода согрелась, я попрошу тебя обтереть Хани губкой и сменить ей ночную рубашку.
 Синтия поспешно поднялась.
 — Как она, Дуг?
 — У нее сильный жар, а легкие полны мокроты. Когда будешь мыть ее, проследи, чтобы не было сквозняков, а то как бы ей хуже не стало.
 — Губка и полотенце в верхнем ящике комода, — сообщил Люк. — Я принесу воды и кусок мыла.
 Маккензи перелил горячую воду в большой кувшин и отнес его в спальню. Синтия плеснула воды в таз и приготовилась обтирать девушку, но Люк медлил, заглядевшись на Хани. Она была мертвенно бледна, длинные светлые пряди липли к ее лицу, покрытому каплями пота. Шериф протянул руку, чтобы убрать волосы с лица, и почувствовал, как горит кожа девушки. Синтия подала ему знак уходить.
 Вернувшись в кухню, Люк налил себе еще одну чашку кофе и присоединился к доктору, который уже попивал ароматный напиток.
 — Ты уверен, что с ней все хорошо, Дуг?
 — Жаль, что она еще не пришла в сознание. Интересно, сколько времени они шли под дождем? Как бы она не подхватила бронхит или двустороннее воспаление легких.
 — Но как предотвратить это?
 — Она должна все время быть в тепле. Продолжим давать ей жаропонижающее. Салициловая кислота снимает боль и понижает температуру, а это поможет выздоровлению. Завтра начнем солевые ванны.
 — Я ни слова не понимаю, но буду тебя слушаться.
 — Давно пора. А мне, кстати, давно пора вести жену домой. Ей в ее положении нужен отдых. Пошли за мной, если Хани вдруг станет хуже. У нее может начаться горячка, она будет бредить. Давай ей лекарства каждые три часа и не забывай о холодных компрессах.
 — Я обтерла ее и надела свежую рубашку, — сказала Синтия, выходя из спальни.
 Мужчины встали и пожали друг другу руки.
 — Спасибо за все, док.
 — Пойдем-ка, Синди, тебе пора в постель, — промолвил Дуг, заботливо закутывая жену в плащ. — Хани может не прийти в себя еще пару дней. — Он похлопал шерифа по плечу. — Этой ночью, возможно, будет кризис, но, надеюсь, все обойдется. Завтра я приду с утра пораньше.
 Синтия поцеловала Люка в щеку.
 — Спасибо вам еще раз, — проговорил шериф, провожая их.
 Едва Маккензи закрыл за ним дверь, улыбка исчезла с его лица. Наполнив кувшин холодной водой; он вернулся в спальню, а потом положил руку на лоб Хани — она все еще была очень горячей. Люк подоткнул ей одеяло и направился проведать Джоша.
 Когда он открыл дверь в спальню сына, Амиго встрепенулся, помахал хвостиком и снова уснул.
 — Чертов пес, — пробормотал шериф, не то улыбаясь, не то недовольно кривя лицо.
 Потом он с нежностью взглянул на спящего сына.
 — Хани больна, сынок, и тебе, наверное, кажется, что все про тебя забыли, — едва слышно молвил он, поправляя одеяло мальчика и целуя его.
 Вернувшись в кухню, Люк вымыл посуду, снял сапоги и перетащил большое кресло в спальню Хани. Его ждала долгая ночь.
 Маккензи уселся в кресло и вытащил из кармана свернутый конверт. Он думал о письме целый день, а сейчас посмотрел на него и перевел взгляд на девушку.
 Не находя себе места, Люк вскочил на ноги и взял в руки книгу, лежащую на ночном столике. «Джен Эйр». Улыбнувшись, шериф покачал головой — похоже, Хани любила все книги Абигайль Фентон, ведь она читала каждую свободную минуту. Читала сама, читала Джошу, и мальчик, несомненно, получал от этого большую пользу.
 Сам Люк вырос на ранчо, и у него не оставалось времени на книги. Мать обучала сыновей с помощью старого Вебстерского словаря, но, несмотря на это, и Люк, и Флинт остались равнодушными к чтению. Один Клив читал все, что попадалось ему под руку, включая Библию, которую он прочел от корки до корки. На лице шерифа мелькнула улыбка при воспоминании о том, как была довольна их мать, узнав, что хоть один из сыновей обратился к Святой книге. Маккензи подумал, что полюбил чтение только во время войны. Ему попадалось много книг, и они помогали скоротать время между сражениями.
 Люк отложил книгу в сторону и взглянул на коробку с книгами, стоявшую в углу комнаты. «Может, стоит сделать для них шкаф?» — подумал он, но, поразившись нелепости собственной мысли, отогнал ее от себя и посмотрел на девушку. О чем он волнуется? Ведь она скоро покинет Стоктон!
 Маккензи посмотрел на куски клетчатой ткани, сваленные возле коробки с книгами. Люк взял один из них — занавеска была уже готова. Он усмехнулся — хоть раз Хани довела до конца начатое. Стало быть, он должен смастерить карнизы и непременно займется этим завтра.
 Люк вернулся к кровати и сел на краешек. Лоб Хани все еще пылал от жара. Маккензи смочил полотенце в холодной воде и обтер лоб и щеки девушки. Ее милое лицо зарделось от жара. Шериф взял ее пальцы и слегка погладил их.
 — Прости меня за то, что с тобой случилось, сойка, — прошептал он. — Не стоило тебе приезжать сюда.
 Потом Люк пододвинул кресло поближе к кровати, сел в него и положил на кровать ноги, но, вспомнив указания Дуга, вытащил часы и проверил время. Лекарство следует дать в час ночи. Люк не отрываясь смотрел на девушку, пока тяжелый сон не смежил его веки.
 Он проснулся, услышав невнятное бормотание Хани.
 — Что вы делаете? Уйдите от меня, дядя! — вскрикнула она.
 Люк потрогал ее лоб: жар явно усиливался. Он взглянул на часы и с ужасом вспомнил, что не дал девушке лекарство в час ночи.
 — Не трогайте меня! Уходите, дядя Джордж! Оставьте меня! — стонала Хани, размахивая руками.
 Маккензи намочил полотенце и положил его ей на лоб.
 Внезапно Хани заплакала:
 — Папочка, пожалуйста, не пей больше. Ты же обещал, что не будешь больше пить. Пожалуйста, папочка… — Из ее глаз ручьем катились слезы, и Люк вытирал их.
 Девушку бил озноб. Маккензи поплотнее укутал ее в одеяло и взял за руку. Хани казалась такой маленькой и беспомощной.
 — Не плачь, моя сойка, — ласково проговорил он, убирая волосы с влажного лба.
 Казалось, девушка успокоилась. Люк вернулся в свое кресло, но едва присел, как Хани вновь закричала:
 — Ты привез меня сюда… Сам этого хотел… Ничего не выйдет… Нельзя доверять… — Это были те самые слова, которые она говорила ему во время очередной ссоры.
 Люк почувствовал себя виноватым.
 — Как глупо… — продолжала девушка. — И все так просто… Ненавижу тебя… Ненавижу тебя, Люк…
 Каждое ее слово будто кинжалом пронзало сердце Маккензи. Сжав руки Хани в своих, он уткнулся в них лбом, упершись локтями в край кровати.
 — Прости меня, сойка, — прошептал он. — Прости, пожалуйста, за то, что я причинил тебе страдания.
 — Я люблю тебя, мама… Никогда не забуду тебя… — продолжала причитать девушка.
 Ее состояние ухудшалось с каждой минутой, и шериф уже в страхе собрался бежать за доктором Нельсоном, как вспомнил предупреждение Дуга о том, что ночью, вероятно, наступит кризис. Люк решил подождать еще немного.
 Наконец пришло время давать жаропонижающее. Лекарство подействовало — Хани перестала бредить, но ее сотрясали жестокие приступы лихорадки. Маккензи без устали вытирал ей лоб и губы влажным полотенцем.
 К утру, с новым приемом жаропонижающего, состояние девушки улучшилось, лихорадка отступила…
 Открыв глаза, Хани некоторое время лежала неподвижно. Она поняла, что лежит дома в постели, и внезапно ощутила чье-то присутствие в комнате. Девушка хотела повернуть голову, но лицо ее тут же исказилось гримасой боли, словно тысячи иголок вонзились ей в мозг. Хани подождала, пока боль пройдет, и, напрягая зрение, присмотрелась к неясной фигуре, темнеющей в кресле возле кровати.
 — Люк, — прошептала она.
 Он ничего не ответил. Приглядевшись, девушка увидела, что шериф спит. Некоторое время она молча смотрела на него, а потом веки ее сомкнулись, и она опять заснула.
 Когда Хани снова пришла в себя, у кровати стоял Дуг Нельсон и, держа ее за руку, считал пульс. Люка в кресле не было.
 — Проснулась? Доброе утро! — весело промолвил Дуг.
 — Доброе… доброе утро, — пробормотала девушка.
 — Как ты себя чувствуешь?
 — Еще не знаю, — с трудом проговорила девушка.
 — Пульс нормальный и ровный. Давай-ка измерим температуру. — Нельсон сунул ей в рот термометр. — Люк говорит, минувшей ночью ты была такой горячей, что вода на полотенце закипала, когда он вытирал тебе лицо.
 Стало быть, ей не привиделось, что Люк сидел рядом.
 Не в силах говорить, Хани скептически приподняла брови и тут же скривилась от непереносимой боли — даже такое движение причиняло ей страдания.
 — Голова болит? — спросил Дуг. Она кивнула, и ей снова стало больно. Посмотрев на градусник, Дуг нахмурился.
 — У тебя все еще высокая температура. На сегодня можешь забыть о дневной прогулке.
 Хани почувствовала, что опять впадает в забытье.
 — А Джош? — едва слышно прошептала она.
 — С ним все хорошо, Хани. Отдыхай.
 …Она ощущала себя невесомой и, кажется, летала по воздуху. Потом вдруг стала плескаться теплая вода…
 — Нет, — пробормотала Хани. Ее язык так распух, что едва помещался во рту. — Не хочу я учиться плавать. Постель… Я хочу лечь в постель… — Она принялась вырываться из чьих-то объятий.
 — Успокойся, Хани. — Хриплый голос Люка подействовал на нее умиротворяюще.
 — Ты не дашь мне утонуть?
 — Нет, ты не утонешь, — тихо ответил он.
 Хани с усилием приоткрыла глаза и поняла, что сидит в корыте с водой. Люк держал ее за руку, другой рукой поддерживал ей голову.
 — Что… что ты делаешь?
 — Так велел доктор. Ты просто расслабься. Вода соленая, а соль помогает бороться с лихорадкой.
 — С лихорадкой? — недоуменно спросила девушка. — Какой лихорадкой?
 — Ты очень больна, сойка. Доктор говорит, что солевые ванны помогают.
 Она себя как-то странно чувствовала. Корыто, вода, ее нагота, Люк… Вдруг ее голова упала вниз, и девушка уткнулась носом в грудь Маккензи. Она больше не хотела плавать. Ей хотелось только спать.
 — Люк, не дай мне утонуть, — пробормотала она и закрыла глаза…
 — Тебе сегодня лучше? — Голос Синтии вернул Хани к действительности. Ощутив прикосновение мягкой, прохладной руки к своему лбу, Хани открыла глаза. На краю постели сидела улыбающаяся Синтия.
 — Да, мне гораздо лучше, — неуверенно ответила Хани. — А что случилось?
 — У тебя была сильная лихорадка.
 — Да-а? — Девушка закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. — Ах да, кажется, я вспоминаю. Мы с Джошем ходили в лес, но внезапно начался дождь. — Она встретилась взглядом с подругой.
 — Верно. Ты промокла и простудилась. Ты была очень больна, дорогая. Мы целых три дня за тебя переживали.
 — Три дня? Ты хочешь сказать, что я была без сознания три дня? Не могу в это поверить!
 — Слава Богу, самое худшее уже позади. — Синтия похлопала ее по руке. — Хочешь есть?
 — Пожалуй, да, — подумав, ответила девушка.
 — Замечательно. Я приготовлю тебе чай. А каши тарелочку осилишь?
 — Да, Синтия, если тебе не трудно.
 Синтия поспешила на кухню, а Хани закрыла глаза, чтобы подремать немного. Когда она открыла их, у кровати стоял Джош. Синие глаза мальчугана были полны тревоги.
 — Привет, мой золотой, — прошептала Хани.
 — Тебе лучше? — спросил он дрожащим голосом.
 — Все хорошо, золотко.
 Тут на кровать вспрыгнул Амиго и принялся лизать ей лицо.
 — А вот и ты, приятель. — Девушка рассмеялась и хотела согнать пса с кровати, но не смогла даже поднять руку. — Похоже, потребуется некоторое время для того, чтобы я набралась сил.
 — Амиго нас спас, — заявил Джош.
 — Да-а? Знаешь, я вообще ничего не помню. Расскажи, что случилось после того, как я заболела.
 В это время в комнату вошла Синтия с подносом в руках.
 — Поболтать сможете позже, — сказала она. — Сначала Хани надо поесть. Амиго, убирайся с кровати! — велела женщина.
 Пес тут же соскочил на пол.
 — Можно мы вернемся, когда ты поешь? — спросил мальчик.
 — Конечно, можно, мой золотой, — ответила девушка. — Не забудь, я хочу узнать, что произошло.
 — Пойдем к папе, Амиго.
 Хани принялась за еду, а Синтия присела на кресло.
 — Ты должна рассказать мне, что здесь делалось три дня, пока я болела. Я почти ничего не помню.
 — У тебя был очень сильный жар, — отозвалась жена доктора. — Судя по словам Дуга, Люк почти не выходил из твоей спальни.
 — Похоже, я должна благодарить не только его, но и Дуга.
 — Да, он замечательный врач, — безразличным тоном промолвила Синтия, — но за тобой ухаживал один Люк.
 Хани улыбнулась — в глазах Синтии появился обычный блеск.
 — Смотри, он повесил занавески, которые ты сшила.
 Девушка удивленно осмотрелась по сторонам и только теперь заметила, что на окнах висели ее занавески.
 — Что ж, поблагодарю его за это, — молвила она, поглядывая на подругу поверх чашки.
 Хани догадалась, что Синтия, не оставившая надежду поженить их, нарочно преувеличивала роль Люка в ее выздоровлении.
 Еда утомила больную, и она опять уснула.
 Когда Хани проснулась, в комнате сгустились сумерки. Сквозь открытую дверь она увидела Люка и Джоша, сидевших за кухонным столом. Подперев голову одной рукой, другой Джош лениво ковырял что-то вилкой в своей тарелке.
 — Джош, так за столом не сидят, — сказал Люк. — Тебе не нравится еда?
 — Не нравится, — капризно ответил ребенок. — Хани готовит вкуснее.
 — Не сомневаюсь, сынок, но лучше у меня не получается.
 Джош подцепил кусочек мяса и лениво поднес его ко рту.
 — А Хани сможет снова готовить нам?
 — Не знаю. Пока тебе придется довольствоваться моей кухней.
 — Печенье такое жесткое — его даже Амиго не ест.
 Люк опустил глаза и увидел, как Амиго грызет его кулинарное изделие, которое Джош украдкой бросил ему под стол.
 — Мне вовсе так не кажется.
 — Он просто не хочет тебя огорчать, потому и ест, — убежденно заявил малыш.
 — Тебе бы пример с него взять, — вымолвил Люк. — Думаю, ты тоже мог бы съесть то, что я приготовил.
 — Ну да, стану я есть это печенье… — капризничал ребенок.
 — Хорошо. Давай приготовим другое для Хани.
 Девушка удивленно наблюдала за тем, как отец и сын убирали все со стола. Затем Джош пододвинул к столу табуретку, а Люк принялся за тесто.
 — Ну что ж, вперед, шеф Маккензи! — взмахнув рукой, проговорил Люк.
 — Какой шеф? — с подозрением спросил мальчик.
 — Это человек… В общем, это хороший повар, — усмехнулся отец.
 Похоже, это объяснение пришлось Джошу по нраву, во всяком случае, он улыбнулся во весь рот и погрозил отцу пальцем.
 — А теперь ты должен тонко раскатать тесто. Я скажу тебе, когда хватит, — заявил мальчуган.
 — Есть! — Люк взял скалку и принялся за дело. Не сводя с него глаз, Джош облокотился на стол.
 — Кажется, довольно, — важно заявил он, когда тесто, по его мнению, стало достаточно тонким.
 — Что теперь? — поинтересовался Люк, откладывая скалку в сторону.
 — А теперь бери стакан и вырезай кружочки.
 Отец принялся старательно выполнять указания ребенка, но тот остановил его:
 — Нет, ты все делаешь не так. Джош взял у Люка стакан и стал показывать, как надо вырезать тесто.
 — Ничего не получится, если ты не будешь вертеть бедрами. — Мальчик покрутил попкой, как учила его Хани.
 — Ты хочешь сказать, что надо делать вот так? — спросил Люк, надавливая рукой на стакан и вертя своими стройными бедрами. — Наверное, под музыку у нас бы все получилось лучше.
 — Папочка, ну откуда же мы возьмем музыку, особенно когда Хани болеет и не может играть на гитаре? — с грустью спросил мальчик.
 Глаза девушки наполнились слезами умиления.
 Поставив противень с печеньем в печь, Люк подбоченился и спросил сына:
 — Шеф, а что, по-твоему, надо делать с невкусным мясом?
 Маккензи едва сдержал смех, когда увидел, как важно нахмурился ребенок.
 — Может, подсолить его немного? — предложил Джош.
 — Не пойдет… Хани и так жаловалась, что я пересаливаю кашу.
 — Тогда, может, выбросим его?
 — Еду не выбрасывают, так всегда говорила моя мама.
 — Я знаю, что мы сделаем с мясом! — засияв, вскричал ребенок. — Давай отдадим его Амиго.
 — Хорошая мысль. — Люк вывалил мясо в миску и поставил ее на пол.
 Пес с шумом принялся поглощать нежданное угощение.
 Шериф, подбоченясь, смотрел на собаку.
 Сын невольно скопировал позу отца и проговорил:
 — Этот чертов пес сожрет все что угодно.
 — Не смей употреблять бранные слова, — строго сказал Маккензи-старший.
 — Но ты же сам так всегда называешь Амиго, — немедленно возразил мальчик.
 Упрек был справедлив, и Люк почувствовал себя виноватым.
 — Хорошо, с этого момента мы оба будем называть собаку только по имени, — проворчал он.
 Словно поняв, о ком идет речь, Амиго поднял голову, посмотрел на хозяев и вернулся к еде.
 — Чем мы накормим Хани, когда она проснется? — спросил Джош.
 — Осталось немного супа, который вчера принесла тетя Синтия.
 Лицо ребенка засияло от удовольствия:
 — Вот здорово, пап! Хани поест вкусного супа тети Синтии и нашего вкусного печенья!
 Когда печенье испеклось, они приготовили для Хани поднос с едой и понесли его девушке. Джош торопливо сбегал в свою комнату и принес подушку, чтобы подложить девушке под спину.
 — Боже мой, я не привыкла к такому заботливому отношению! — засмеялась Хани, когда Люк помог ей сесть поудобнее.
 Джош примостился в изножье кровати, и Амиго тут же устроился рядом с ним.
 — Джош, вели этому чертову… то есть вели Амиго спрыгнуть на пол, — приказал шериф.
 — Пусть останется, Люк. Он же не делает ничего плохого, — заступилась за собаку Хани.
 — Еще немного, и он с твоей тарелки начнет есть, — насупился Маккензи.
 — Не беспокойся. Ого! Какое вкусное печенье! — воскликнула Хани. — Надо же, легкое как перышко. — Она делала вид, что не замечает довольных перемигиваний отца и сына.
 И тут, как Люк и предсказывал, Амиго вмиг прокрался к подносу и стащил одно печенье.
 Все рассмеялись.
 …Когда Джош уже лежал в постели, Люк вошел в комнату Хани и сел в ногах кровати.
 — Как ты себя чувствуешь, сойка? — ласково спросил он.
 Хани никак не ожидала от шерифа такой мягкости.
 — Лучше, теперь лучше.
 — Ты нас сильно перепугала, — проговорил Маккензи и, наклонившись, убрал с ее лица растрепавшиеся волосы.
 Хани была поражена.
 — Прости, что доставила вам столько беспокойства, Люк, — робко улыбнулась девушка.
 — Я очень рад, что тебе лучше и ты вне опасности. Тебе ничего не нужно? А то я собираюсь лечь.
 — Нет. Ничего не надо, Люк. — Ее вдруг обдало жаром, и она подумала, что, наверное, покраснела как рак. — Ты так устал. Завтра я встану.
 — Только с разрешения Дуга. Завороженная взглядом Люка, девушка едва сдерживалась, чтобы не обнять его.
 — У меня есть хорошая новость для тебя, — добавил Маккензи. — Думаю, тебе сразу станет лучше.
 — Мне не придется больше есть твоей пересоленной каши? — продолжила она.
 — Вообще-то да. Я нашел экономку. Взрослая женщина, недавно овдовевшая. Ее зовут Фрида Фрик. Сейчас она живет с дочерью в Сакраменто. Миссис Фрик приедет через неделю. Тогда ты сможешь уехать из Стоктона, куда захочешь.
 Хани оцепенела. Она столько раз думала и говорила об этом, она так ждала того момента, когда сможет уехать. Были минуты, когда девушка была готова сорваться с места, сесть в дилижанс и покинуть Стоктон, даже не вспоминая о Люке Маккензи. Но сейчас… Все зашло слишком далеко. Хани думала о нем день и ночь. Представив себе, что не увидит больше этого человека, не услышит его насмешек, от которых по ее спине ползли мурашки, девушка едва сдержала слезы.
 — Ты хочешь сказать, — отводя глаза от его пристального, немигающего взгляда, промолвила Хани, — что прощаешь меня и мне не нужно больше дорабатывать мои девяносто дней? — Девушка выдавила из себя улыбку. — Не думаю, что ты делаешь это по причине моего хорошего поведения. Похоже, тебе не терпится избавиться от меня, Люк.
 — Я не ожидал, что на мое объявление так скоро придет ответ, — сообщил шериф.
 — Говоришь, она приедет через неделю? Значит, я не успею научить Джоша считать. — Хани прибегла к уловке: он мог попросить ее остаться. — Да и буквы он еще не очень хорошо выучил.
 — Не подумай, будто я пытаюсь выставить тебя, сойка. Знаю, Джош тебе не безразличен. Если хочешь остаться, я напишу миссис Фрик и попрошу ее отложить приезд в Стоктон.
 — А ты бы хотел, чтобы я осталась?
 Люк посмотрел Хани в глаза.
 — Если учесть, как ты жаждала уехать отсюда, то, полагаю, с моим желанием вряд ли стоит считаться.
 Хани заключила для себя, что Маккензи просто не решается напрямую попросить ее убраться поскорее. Она отвернулась с полными слез глазами.
 — Да, ты прав, — деланно-равнодушным тоном проговорила она. — Мне не стоит оставаться, раз в моей помощи больше не нуждаются.
 Маккензи с болью подумал, что Хани могла бы остаться в Стоктоне только ради Джоша. Он испытывал жгучее чувство стыда: еще совсем недавно ему казалось, что девушка озабочена только собственными интересами. Он был несправедлив к ней — так же несправедлив, как и большинство жителей Стоктона. Люк почти завидовал сыну — девушка так привязалась к малышу. Шериф невидящим взором смотрел на ее профиль — даже больная, Хани была прекрасна. В том, что их отношения не сложились, только его вина. А теперь поздно что-либо менять.
 Когда Люк поднялся, Хани повернула голову и посмотрела на него.
 — Я лягу с Джошем, — сообщил он. — Если тебе что-то понадобится, позови. — В дверях Люк задержался. — Доброй ночи, сойка.
 Еще долго Хани лежала, вперив взор в темноту. По щекам ее текли горькие слезы.




 Глава 19


 На следующее утро Хани твердо решила встать с постели. Едва держась на ногах, она медленно побрела на кухню и принялась разводить огонь в плите. Это так вымотало ее, что девушке пришлось присесть и перевести дух; зато к тому времени, когда вода в кофейнике закипела, сил у Хани немного прибавилось.
 Вскоре проснулся Люк. Хани пыталась убедить его, что уже достаточно оправилась от болезни и готова сама взяться за стряпню, но он и слышать ничего не захотел. Всем снова пришлось довольствоваться пересоленной кашей, сваренной хозяином дома.
 После завтрака Люку надо было съездить на ранчо Кэлунов. Желая дать отдых Хани, шериф прихватил с собой сына.
 Как обычно, к девушке зашла Синтия Нельсон. Подруги опять принялись за ароматические шарики, и за работой Хани сообщила жене доктора, что скоро покинет Стоктон.
 Синтия едва не расплакалась.
 — А Джош знает, что ты уедешь? — спросила она, не скрывая слез.
 — Нет. Ни у меня, ни у Люка пока не хватило храбрости сказать мальчику об этом. Впрочем, может, Люк во время их поездки осмелится поведать Джошу о моем отъезде, — промолвила девушка.
 — Его маленькое сердечко не выдержит такого известия, Хани. Тебе это отлично известно, ведь он привязался к тебе всей душой! — воскликнула миссис Нельсон.
 Хани зажала уши руками.
 — Не говори мне этого! Слышать ничего не хочу! Мы все отлично знали, что в один прекрасный день я уеду отсюда. Просто это произойдет чуть раньше, чем я предполагала.
 — Но почему бы тебе не остаться? Люк признался мне, что предлагал тебе руку и сердце!
 — Господи, Синтия! И ты его послушала! Это было всего лишь деловое предложение. Он был в отчаянии и хотел, чтобы я согласилась заботиться о Джоше…
 Но неужели выйти замуж за Люка Маккензи так уж плохо, Хани? — умоляющим тоном произнесла Синтия.
 «Ну почему Синтия в который раз твердит об одном и том же?» — негодующе думала Хани.
 — Ах, Синтия, — покачала головой девушка, — Люк, к несчастью, считает, что я не та, за кого себя выдаю. Почему же ты иного мнения? К тому же я и вправду исполняла здесь непривычную для себя роль. Дом, муж, ребенок… Все это не для меня… — Невесело улыбнувшись, девушка обняла опечаленную подругу. — Мне будет очень тебя не хватать, тетушка Синтия.
 Синтия долго плакала. Когда она, наконец, успокоилась, Хани отпустила ее, вытерла навернувшиеся на глаза слезы и улыбнулась.
 — Давай же закончим эти дурацкие шарики! Уж на благотворительный-то базар я, во всяком случае, приду!
 Благотворительный базар начался в субботний полдень. Ради такого случая было поставлено около дюжины палаток, в которых можно было купить массу всяких вещей, начиная от пятицентовых вареных яиц до стеганого одеяла стоимостью в десять долларов, над которым целый год трудились дамы из Женского церковного комитета. Хани заметила, что палатки, где предполагалось торговать поцелуями, установили с самого края — там же, где возвели тент для цыганки Мамы Розы, прибытия которой ожидали с минуты на минуту. Ходили слухи, что Мама Роза отлично гадает на картах таро.
 Хани с удивлением отметила про себя, что пастор Райт не выдал ее секрета.
 Первую четверть часа на базаре было не слишком оживленно. Вдруг к палатке Хани подъехал взбешенный Люк Маккензи.
 — Какого дьявола ты тут делаешь? — загремел он.
 — Здесь продаются поцелуи, — указала девушка на вывеску.
 — Нет, скажи, какого черта ты делаешь в этой палатке? Я думал, что ты будешь торговать здесь шариками, которые вы смастерили с Синтией.
 — Послушай, Люк, тебе-то какая разница, чем я тут занимаюсь? — разозлилась Хани. — Все деньги пойдут на благотворительные цели, как тебе известно.
 — Ну да, и тебе проще всего торговать поцелуями, не так ли?
 — Да, — огрызнулась девушка, — мне это так же просто, как тебе впадать в бешенство по каждому пустяку!
 — Но поцелуями обычно торговала Лили, — слегка смутившись, проговорил шериф.
 — Все понятно, Маккензи. Вы явились сюда от ее имени? — съязвила Хани.
 — Не понимаю, зачем вам обеим продавать поцелуи? — продолжал кипятиться Люк.
 . — Тогда обращайся с жалобой к пастору Райту. Это он предложил мне принять участие в этой затее.
 — Или уйди отсюда, или заткнись, шериф, — раздался голос Дуга Нельсона. — Ты всех задерживаешь.
 Люк обернулся и увидел у себя за спиной доктора.
 — Да, тебе лучше уйти отсюда, ты отпугиваешь моих клиентов, — заявила Хани. Она старалась держаться уверенно, но замечания Маккензи глубоко уязвили ее.
 Шериф смерил Дуга с головы до ног надменным взглядом.
 — Если бы вы целовали только свою жену, доктор, — холодно произнес он, — то вам бы удалось сэкономить некоторую сумму. — С этими словами Люк направился к палатке Лили, возле которой уже собралась толпа жаждущих сорвать поцелуй.
 Хани хмуро наблюдала за тем, как Люк протянул Лили доллар, а затем та обхватила его руками и впилась в его губы долгим страстным поцелуем. Когда шериф, наконец, оторвался от женщины, Хани заметила, что зеленые глаза Лили затуманились.
 — Загляни ко мне попозже, шериф, и мы закончим то, что начали здесь, — вполголоса проговорила Лили.
 — Я так и сделаю, — пробормотал шериф, покосившись на Хани.
 — Похоже, наш шериф сгорает от ревности, — усмехнувшись, промолвил Дуг, протягивая Хани доллар. Затем он нежно поцеловал ее в щечку.
 Замечание Нельсона не показалось девушке убедительным.
 Через некоторое время Хани поняла, что местные мужчины предпочитают покупать поцелуи у мисс Лили — около ее палатки все еще стояла длинная очередь. Смачно поцеловав Лили в губы, некоторые кавалеры подходили к палатке Хани, быстро чмокали ее в щеку и поспешно удалялись. Честно говоря, девушке это было по нраву, и в то же время она находила их поведение унизительным для себя. Однако о причине столь странного поведения кавалеров сомневаться не приходилось — за деревьями, неподалеку от палатки, маячил шериф Маккензи. Он скрестил на груди руки и свирепо поглядывал на желающих купить поцелуй у няни его сына.
 — Добрый день, мисс Хани, — весело поздоровался с девушкой Рэнди Кэлун, только что покинувший палатку Лили.
 Приподняв в знак приветствия шляпу, он протянул девушке доллар.
 — Здравствуй, Рэнди, — подставила ему щеку Хани.
 — Слыхал, вы серьезно болели, мадам, — сказал Рэнди, отходя в сторону.
 — Моя болезнь не была заразной! — громко, так, чтобы все слышали, крикнула Хани.
 В это время Джесс Кэлун припал к губам Лили горячим поцелуем. Когда поцелуй закончился, Джесс присвистнул.
 — Если у тебя еще остались силы, дорогой, то я не прочь повидаться вечерком, — хрипло вымолвила Лили, поправляя растрепавшиеся волосы.
 Поджидавшие своей очереди мужчины весело рассмеялись.
 — Погоди, Лили, скоро моя очередь! — раздался голос из толпы. — Тогда ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй!
 — Нечего хвастаться, Уолли Бойд, — бойко ответила ему Лили. — Ты уже подходил ко мне! Кстати, может, порадуешь своим мастерством мисс Хани?
 Хани была в негодовании. Джесс хотел было запечатлеть на ее щеке целомудренный поцелуй, но тут девушка схватила его за волосы и впилась в его губы.
 Покраснев, как ошпаренный, Джесс отскочил в сторону и испуганно взглянул на Люка. Тот, приподняв шляпу, подмигнул Хани.
 — Будь ты проклят, Люк Маккензи, — пробормотала девушка.
 Ближе к вечеру Хани вышла из своей палатки и хотела уже переодеваться в костюм цыганки, когда к ней подошел шериф.
 — Не означает ли это, что вы уходите так рано, мисс Хани? А я-то как раз послал к вам Джоша с долларом. Я заметил, что больше всего вы привлекаете мальчиков, — ехидно поговорил Маккензи.
 — Вот еще! Да как ты смеешь говорить о мальчиках? — возмутилась Хани. — Странно, шериф, что вы не соизволили подойти ко мне со своим долларом!
 — Ты огорчилась? — ласково спросил Люк. — Признаюсь, я вел себя глуповато. Прости меня за это, сойка.
 Хани не смогла сдержать улыбки.
 — В самом деле глупо было стоять со свирепым лицом и отпугивать от меня кавалеров. Можно подумать, вы ревновали, мистер Маккензи!
 — Не исключено. — Шериф приподнял шляпу, подмигнул девушке и пошел прочь.
 Хани, как завороженная, глядела ему вслед. Еще ни один мужчина не производил на нее такого впечатления, как Люк.
 Оглядевшись вокруг и убедившись, что никто не смотрит на нее, девушка проскользнула в палатку Мамы Розы. Вскоре туда пришла Синтия, держа в руках сверток с костюмом цыганки. Она помогла Хани переодеться.
 — В полумраке и в этом черном парике тебя никто не узнает! — заверила подругу миссис Нельсон.
 Хани посмотрела на свое отражение в зеркале. На ней были широченная юбка из ярких лоскутков, стянутая на гибкой талии, белая кофта и черно-красная шаль. Светлые локоны исчезли под черным париком. В ушах покачивались огромные золотые серьги, а на голове красовалась косынка того же цвета, что шаль.
 Синтия помогла Хани нарумяниться, подвести глаза и начернить брови сурьмой. Хани вынуждена была признать, что приобрела на редкость таинственный вид; никому и в голову не пришло бы подумать, что Мама Роза на самом деле — голубоглазая блондинка.
 — Я бы в жизни не узнала тебя, Мама Роза, — заявила Синтия.
 — Ага, дарагая, стала быть, ты пришла к Маме Розе узнать будущее! — громко закричала Хани, потирая руки. — Мама Роза видит дитятю с каштановыми валасами и карими глазами. — Девушка поднесла палец к виску. — Че еще видит Мама Роза? У уха мальчика такая докторская трубочка!
 — Замечательно! — воскликнула довольная Синтия. — Подумать только, Мама Роза, вы видите это все без магического кристалла и без карт таро! Как бы мне хотелось превратиться в мышку, спрятаться в уголок и послушать, как вы будете предсказывать всем будущее! — Синтия направилась к двери, но на мгновение задержалась и добавила: — Кстати, сюда зайдет Дуг, не забудь сказать ему, что его счастье — это любящая, преданная и прекрасная — не забудешь? прекрасная — жена! — Засмеявшись, женщина выскочила из палатки.
 Остаток вечера Хани была занята тем, что предсказывала счастливое и безоблачное будущее всем, кто заплатил двадцать пять центов за ее услуги. Лишь два раза она сделала исключение — для Клары Вебстер и Миртлили Куинн. Кларе она сообщила, что ее муж вступил в любовную связь с ее лучшей подругой, а потом, когда к Маме Розе пришла Миртлили, Хани хриплым шепотом поведала о том, что самая близкая ее приятельница состоит в любовной связи с Делмером.
 — Ну погоди, Клара Вебстер, доберусь я до тебя! — завопила Миртлили, выбегая из убежища гадалки.
 Хани наслаждалась сладкой местью. «Пусть побесятся», — усмехнулась она про себя.
 Почувствовав голодный спазм, девушка решила погадать напоследок еще одному клиенту и свернуть свою палатку.
 И вдруг нежданно-негаданно вошел Люк Маккензи. Его высокая фигура заняла весь дверной проем, и ему даже пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть притолоку. Хани тут же смекнула, что может отомстить ему за утреннюю бестактность.
 — Ага! Ты пришел к Маме Розе разузнать свое будущее! — затрещала она. — Садись, да смотри не свали палатку, уж больно ты высок!
 Люк присел, и девушка протянула ему колоду карт.
 — Сними, дарагой! — Люк потянулся к колоде руками, но Хани остановила его: — Нет, так не годится! Левой, левой рукой, дарагой!
 — Хорошо, Мама Роза, — усмехнулся Люк. Хани улыбнулась в ответ.
 — Ну че, бальшой мужчина, гавари Маме Розе, че ты хочешь знать?
 — Я жду, что вы сами мне скажете, Мама Роза. Хани нахмурила брови и погрозила ему пальцем.
 — Ага, дарагой, че-то ты больно робок, но Мама Роза умеет читать по картам, а не в головах клиентов! — Девушка повернула одну карту: — Ага, вот твой знак! Вижу, тебе приходится много бороться, бальшой человек.
 — Я не понимаю, Мама Роза, — пробормотал Люк.
 — С самим собой бороться. — Хани наклонилась над столом. — В тебе все время борются дух и плоть.
 Люк подмигнул:
 — Да что скрывать!
 — Карты гаварят, че ты шибко упрямый человек, и ежели злость в тебе закипит, удержу не знаешь. Ты представитель закона или что-то вроде этого.
 — У-ди-ви-тель-но, Мама Роза! Как вы догадались? Наверное, меня выдала шерифская звезда.
 — Мама Роза думает, что ты несерьезно к ней атносишься, а? — Она посмотрела на другую карту. — Эта карта гаварит, что в твоей жизни есть темнавалосый ребенок.
 Люк приподнял брови.
 — И таинственная женщина. — Хани тряхнула еще одной картой.
 — Да что вы? И как же она выглядит? Хани показалось, что он едва сдерживает смех.
 — Ана очень красивая! Очень! С белыми валасами! — Вытащив короля, девушка воскликнула: — Ага! Вот твоя любимая карта! Тебе везет! Ты скоро женишься на большой, толстой женщине! Труднавато тебе придется, но патом все наладится!
 — Жду не дождусь, — сухо заметил Люк.
 — Уж Мама Роза знает. А вот еще одна карта показывает беду. Аттаво, что шериф больно сердит.
 — Беду? — переспросил Люк, вглядываясь ей в глаза.
 Девушка продолжала невозмутимо выкладывать карты. Она нахмурилась — карты предсказывали серьезные неприятности, врагов и болезни. Хани быстро смешала карты.
 — В чем дело, Мама Роза? У меня что, быстро кончится медовый месяц?
 — Нет-нет, — затараторила она. — Вижу светлавалосава мужчину. Он вааружен. — Она бросила перед шерифом несколько карт. — Неприятности. И опасность.
 — Для меня или для этого светловолосого? — спросил Люк.
 — Мама Роза не знает. Но тебе будет трудно… Панадабится много смелости. — Хани выудила из колоды еще две карты. — А это че? Ага! Чернавалосый мужчина. Но от него нет опасности! — Девушка не на шутку встревожилась тем, что показали ей карты, поэтому испытала явное чувство облегчения, когда ей попался бубновый туз. — А вот это харашо! Все наладится! Мама Роза видит победу! — Хани лукаво улыбнулась. — Ты получишь большое удовольствие со своей толстой женой. — Она игриво ущипнула шерифа за щеку.
 — Что ж, рад это слышать. Не худо бы и перекусить. Ты, наверное, проголодалась, сойка, прости, Мама Роза.
 Возмущенная, девушка вскочила со своего места и подбоченилась.
 — Ох Люк! Как ты мог так провести меня?
 — Не знаю даже. Но как говорится: «С кем поведешься…»
 — Так ты не поверил мне?
 — Ни на йоту, — усмехнулся Маккензи.
 — А что же выдало меня? — с цыганским акцентом спросила девушка.
 — Мисс Хани, да я в жизни не слыхал, чтобы цыганки так говорили. — Он снял с головы шляпу. — К тому же прекрасные голубые глаза я узнаю где угодно.
 Хани смутилась:
 — Да что ты? Бьюсь об заклад, кто-то тебе сказал, что я и есть Мама Роза!
 — Нет. Просто я услышал, что кто-то гадает в этой палатке и «заподозрил», как ты выражалась. Девушка стянула с головы парик и косынку.
 — Будь осторожен, Люк, я и в самом деле умею читать карты таро. — Она тряхнула своими светлыми кудрями. — Как хорошо снять парик! Ты прав, я и вправду голодна. Подожди, пока я сниму этот костюм, а то как бы меня и в самом деле не разоблачили.




 Глава 20


 Когда Хани переоделась и вышла из палатки, уже стемнело, но базарная площадь была освещена мягким светом луны и многочисленных китайских фонариков. Почти все палатки опустели: Лили вернулась в «Лонг-Бранч», а Синтия Нельсон, которой удалось продать все ароматизированные шарики и пирожки, испеченные дамами Стоктона, под руку с мужем ушла домой.
 Лишь кое-где небольшими группками стояли, болтая, женщины, да около палатки с пивом толпились мужчины.
 Люк купил сандвичи с ветчиной, кружку пива для себя и сок для Хани. Подкрепившись, они направились к берегу реки. Люк растянулся на траве, закинув руки за голову.
 — Хороший был день, — заметила Хани. — Думаю, для церкви собрали немало денег.
 — Где ты научилась читать по картам таро, сойка? — полюбопытствовал Маккензи.
 — Я много ездила с балаганом.
 — И когда это было?
 — Мама Роза не только плод моего воображения, как тебе могло показаться. Я выросла в балагане. Мы, как цыгане, исколесили всю страну, нигде подолгу не задерживаясь. Я многому тогда научилась. К восьми годам я была ловким Карманным воришкой. А в двенадцать уже умела читать по картам таро.
 Перевернувшись на живот, Люк задумчиво подпер голову руками.
 — Неужели у тебя не было дома? — продолжал он расспросы.
 — Нет. Моим единственным домом был балаганный фургон, принадлежавший дяде.
 — А где ты родилась?
 — Я даже и не знаю. Мама говорила, что это вроде случилось в Висконсине, но папа всегда утверждал, что мы к этому времени уже оказались в Миннесоте.
 — А твои родные еще живы? — спросил Маккензи, с интересом наблюдая за менявшимся выражением лица девушки. Он с удивлением подумал, что почему-то никогда внимательно не наблюдал за ее лицом.
 — Нет. Мама умерла, когда мне было двенадцать, — ответила Хани. — А отец допился до смерти шестью годами позже.
 — А других родственников у тебя нет?
 — Только дядя.
 Люк вспомнил, что в бреду девушка часто упоминала своего дядю.
 — А почему ты оставила балаган?
 — Вскоре после смерти моего отца, дядя попытался… — Ее глаза презрительно сузились. — Ну-у… Скажем, он перестал относиться ко мне, как к племяннице.
 — Ты хочешь сказать, он попытался…
 — Да, он хотел, но я сумела вырваться и ударила его по голове бутылкой от виски. А потом я убежала. С тех пор я не видела своего дядю, да, признаюсь, и не испытывала желания видеть его. Он тогда не в первый раз приставал ко мне — после смерти мамы он то и дело старался, как бы случайно прикоснуться ко мне, поцеловать меня… А уж когда папы не стало, он и вовсе всякий стыд потерял. — Хани брезгливо содрогнулась. — Ох, как же я ненавижу этого человека!
 — Послушай, а отцу ты говорила о поведении дяди?
 — Отцу! Да он всегда был до того пьян, что не замечал ничего вокруг! Однажды, правда, я набралась храбрости и решилась завести с отцом этот разговор, но он сказал, что я, должно быть, спятила и что мы должны быть благодарны дяде за проявленную щедрость: он дал нам крышу над головой. Крышу! — продолжала девушка с горькой насмешкой. — Какой-то паршивый фургон! Зимой в нем всегда было холодно, а летом — жарко. Когда мама заболела гриппом, нам надо было оставить этот чертов фургон и поселиться там, где она не осталась бы без помощи врача. Мама больше не могла ездить по стране в каком-то ветхом фургоне! Но отцу было наплевать! Если что и интересовало его, так это проклятое виски! — Незаметно для девушки в ее голосе все сильнее звучала горечь.
 Люку очень хотелось утешить ее — он понимал, что воспоминания о безрадостном детстве по-прежнему причиняют девушке страдания.
 — Прости меня, сойка. — Маккензи уже сожалел о том, что завел разговор о прошлом Хани.
 — В жизни все было бы слишком хорошо, если бы все совершалось по мановению волшебной палочки, а неприятностей удавалось избежать, — подмигнула ему Хани.
 Шериф не ожидал, что она так быстро сможет избавиться от охватившей ее грусти.
 — И куда же ты направилась, удрав от дяди? — не выдержав, поинтересовался он.
 — Мне уже было восемнадцать… В свое время мама немного обучила меня чтению, но стать, скажем, няней или учительницей я не могла. Моим единственным достоянием было умение прилично играть в покер и гадать на картах таро. Ты ничего не замечал, Маккензи, пока не увидел, как я тасую колоду, — добавила она. — Так вот, — продолжала свою историю девушка, — мне удалось устроиться на работу у одного фермера. Это было в Миннесоте, и проработала я там почти полгода. Но однажды фермер подкараулил меня и затащил на стог сена. К счастью, жена фермера услышала мои крики, но он, конечно, стал утверждать, что я сама соблазнила его, Хоть жена ему и не поверила, мне пришлось собрать свои пожитки и убраться восвояси. Что было делать дальше? Я решила путешествовать на речных пароходах. До того времени моя привлекательность причиняла мне одни неприятности, но вскоре я поняла, что она может сослужить мне хорошую службу. Ты даже не представляешь себе, как легко хорошенькой женщине получить от мужчины все, что ей захочется.
 Люк часто спрашивал себя, что заставило Хани избрать такой образ жизни. Теперь, похоже, он получил ответ на этот вопрос.
 — Сколько тебе лет?
 — Двадцать четыре. А почему ты спрашиваешь? — Ее глаза сверкнули недобрым огнем.
 — Двадцать четыре? — переспросил Маккензи. — Но неужели ты никогда не встречала мужчину, которого бы тебе захотелось полюбить? Или за которого ты бы захотела выйти замуж? — Задав этот вопрос, Люк тут же пожалел — взгляд Хани стал таким же затравленным, каким был в палатке для поцелуев. Он сожалел и о своих колких замечаниях, и о своем взрыве ревности, когда он мешал девушке продавать поцелуи.
 — Однажды, — задумчиво промолвила Хани. — Лишь однажды я по глупости позволила себе довериться мужчине. Его звали Роберт Уоррен. Он был юристом. Я повстречалась с ним на пароходе, когда мне было всего девятнадцать. Целую неделю он добивался моего расположения. Я совсем потеряла голову от любви и поверила в его ответное чувство, надеясь, что он женится на мне.
 — И как же ты поняла свою ошибку?
 — Уоррен сказал мне, что, конечно, хочет взять меня в жены, но это не в его силах, потому что он уже женат. Впрочем, он считал, что и без этого меня облагодетельствовал, потом предложил мне поехать с ним в Чикаго и стать его любовницей.
 — И ты?.. — Люк пожалел, что задал этот вопрос — ] ему было мучительно слышать ответ.
 — Что — я? — рассердилась девушка.
 — Поехала в Чикаго? — «Заткнись, Маккензи! — пронеслось у него в голове. — Забудь об этом!»
 — Нет, я не стала его любовницей, если именно об ты спрашиваешь.
 Маккензи почувствовал себя полным идиотом, испытав несказанное облегчение.
 — Но я благодарна Уоррену за преподанный урок. В моей жизни больше не осталось места для иллюзий. Мужчины хотели от меня одного, ни один из них даже и не помышлял о женитьбе.
 — Какой вздор! — Неожиданное восклицание Люка развеяло печаль девушки. — У тебя был выбор! В наших краях так не хватает женщин. Все мужчины с трудом находят себе жен — ты могла бы выбрать любого!
 — Знаешь, мне и в голову не приходило ехать на запад, — пожала плечами Хани. — И, пожалуй, я не смогла бы выйти замуж только от отчаяния.
 — Так почему же ты все-таки оказалась на западе? Девушка насмешливо приподняла брови:
 — Ты хочешь услышать романтическую любовную историю или правду?
 — Правду, — хмуро буркнул он. Внезапно почувствовав себя виноватой, Хани устало поглядела на него.
 — Я плыла на пароходе по Миссури и выбрала себе простофилю, которого намеревалась соблазнить.
 — Именно это ты пыталась проделать со мной в Сакраменто?
 Девушка кивнула.
 — Мне всегда это удавалось. Но ты с самого начала отнесся ко мне с подозрением, так что мои чары оказались бессильны перед тобой.
 — Я не сказал бы, — вспомнив тот вечер, усмехнулся шериф.
 — Но на том же пароходе ехал игрок-шулер по имени Джейк Симмонс, который сразу раскусил меня. Этот Симмонс собирался облапошить некоего Петерса — того самого простофилю, на которого я положила глаз. Симмонс явился ко мне в каюту и пригрозил выкинуть меня за борт, если я не соглашусь играть с ним в паре. Он обещал мне отдать половину выигрыша, если я сумею уговорить Петерса сыграть с ним в покер. Вскоре я поняла, что Симмонс и не подумает выполнить свое обещание, поэтому я занялась Петерсом одна, а потом… — Хани не решалась рассказать шерифу, что произошло потом. Маккензи был предан закону, и если только она расскажет ему об убийстве Петерса, он будет вынужден сообщить обо всем властям. — Итак, когда Симмонс понял, что я его облапошила, он бросился меня искать. Люк, этот жестокий негодяй не пощадил бы меня. Тогда я и убежала с парохода в Индепенденсе и там же повстречала Абигайль Фентон. Она попросила меня занять ее место, и я, не долго думая, согласилась, лишь бы оказаться подальше от этого злодея. — Она взглянула на шерифа с улыбкой: — Как ты считаешь, Люк, я уехала достаточно далеко?
 — Пожалуй, — усмехнулся он.
 — Ну вот, я рассказала о своей жизни практически все, — промолвила Хани. — Думаю, теперь твоя очередь поведать о себе. Я знаю, что у тебя есть два брата, знаю, что ты вырос в Техасе. Для начала скажи, сколько тебе лет?
 — Тридцать четыре. У нашей семьи было ранчо на реке Пекос. В тридцать шестом, когда Сэм Хьюстон вознамерился собрать армию, чтобы сражаться с мексиканцами, мой отец принял решение увезти нас из тех мест. Мы направились в Аламо. Мне тогда было всего два года, Флинту — один, а Клива еще и на свете не было, но мама уже ждала его.
 Вскоре и в Аламо запахло порохом, и отец решил от беды спасти хотя бы нас. Мама не желала расставаться с ним, но отец и слышать ничего не хотел. Рита и Хуан Моралес, работавшие на ранчо, перевели нас через мексиканскую границу.
 — А твой отец?
 — Он умер в Аламо. Мы вернулись на ранчо, а через шесть месяцев мама родила Клива.
 — Твоя мама, наверное, была очень храброй женщиной.
 — Я был слишком мал, чтобы понимать, что происходит, но потом я понял, как она тосковала по отцу.
 — И она больше не вышла замуж? — спросила Хани. Люк покачал головой.
 — Должно быть, ей было трудно одной растить троих сыновей и содержать ранчо?
 — Да, но мама находила силы, справляясь со всеми невзгодами. Конечно, ей стало полегче, когда мы подросли и смогли помогать ей — работали на земле.
 — Стало быть, ты и детства-то не видел, Люк?
 — Пожалуй, что так. Думаю, Флинту и Кливу пришлось со мной нелегко.
 — Ты хочешь сказать, что сызмальства отвечал за младших братьев? — переспросила девушка.
 — Нет, за все всегда отвечала мама, — задумчиво промолвил Маккензи. — Только теперь, когда мне приходится воспитывать Джоша, я начал понимать, как ей было трудно. Но в одном я уверен твердо: мой сын должен иметь мать, должен знать тепло материнских рук.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Маленький мальчик должен быть уверен, что мама приголубит и обнимет его, когда ему плохо или он напуган. Во время болезни он должен чувствовать ее прохладную руку на своем лбу…
 Глаза Хани наполнились слезами, но она не замечала горьких ноток, звучавших в голосе шерифа.
 — Ребенок должен засыпать, — продолжал Люк, — слушая, как мама хлопочет по дому, как она замешивает тесто для завтрашнего дня… А по утрам дом должен наполняться ароматом свежевыпеченного хлеба…
 Люк впервые приоткрыл девушке свою душу, хотя ей и прежде приходилось замечать, что под суровой внешностью Маккензи прячется ранимая душа.
 — Его мама должна знать ответы на все вопросы, Должна уметь решать любую задачу… — Слушая его низкий, хрипловатый голос, Хани почувствовала, как к ней медленно подкатила теплая волна желания. — И не важно, как она выглядит и сколько ей лет. Она — его мать и поэтому она кажется ему прекрасной. — Помолчав, Маккензи добавил: — Да, маленькому мальчику нужна мать.
 — Именно поэтому ты решил жениться во второй раз, — дрожащим голосом проговорила девушка. Люк кивнул.
 — Отец может сделать сына сильным. Мне кажется, именно в этом предназначение мужчины. Но только мать может дать ребенку нежность и тепло. И тогда, повзрослев, этот человек станет доверять женщинам, ценить их… И когда ему захочется иметь дело с другой женщиной…
 — Ты хочешь сказать, когда он полюбит? — перебила его Хани. — Кстати, когда ты женился, Люк?
 — Мы поженились с Сарой в шестидесятом году. В шестьдесят втором на свет появился Джош, а вскоре я ушел на войну. Полагаю, остальное тебе известно.
 — А что случилось с женой Хуана? Ее тоже убили?
 Маккензи покачал головой:
 — Нет, она умерла от укуса змеи, кажется, в пятьдесят втором… — Люк закрыл глаза. — Целую вечность назад.
 Хани подсела к нему поближе. Девушка так дорожила этими минутами! Она с любовью смотрела на Люка, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку его лица. Если бы только эти минуты могли длиться вечно! Но… это было пустой надеждой.
 Прошлое Хани не позволяло девушке надеяться на счастливую жизнь. За время, проведенное в Стоктоне, Хани ощутила безмятежность и обрела блаженное чувство покоя и защищенности, но сознание того, что всему этому придет конец, ни на минуту не оставляло ее.
 Почувствовав на себе ее взгляд, Люк открыл глаза.
 — А тебе известно, сойка, что в твоих глазах мерцают звезды? — тихо спросил он.
 — Ты серьезно?
 Увидев на ее лице лукавую улыбку, Люк протянул руку и погладил девушку по голове.
 — А в волосах твоих играют блики лунного света, — добавил он.
 — Очень романтично, шериф Маккензи, только я вас совсем не узнаю.
 — А может, у меня такое настроение?
 — Да-а-а… На вас это совсем не похоже, — проговорила Хани, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди.
 Когда пальцы Люка дотронулись до шеи девушки, сердце ее отчаянно заколотилось. Он пригнул ее голову к себе, и дыхание их смешалось.
 — А что будет, если я скажу, что собираюсь прямо сейчас поцеловать тебя? — прошептал он, прежде чем припасть губами к ее рту.
 Поцелуй был божественным. Хани казалось, что сладостная истома уносит ее на волнах блаженства, мир вокруг теряет свои очертания…
 — Ах вот вы где! — раздался голос Дуга Нельсона. — Каков хитрец! Остальные за какую-то ерунду платили доллар, а он!.. Или, может, вы таким образом прощаетесь?
 Они нехотя оторвались друг от друга. Маккензи легко вскочил на ноги и помог подняться Хани.
 — Чего тебе надо, док? — ворчливо спросил он.
 — Вообще-то мне надо, чтобы ты забрал у меня своего спящего сына.
 — Ох бедняжка! — воскликнула девушка, только сейчас обратив внимание на Джоша, который крепко спал на руках у доктора, положив головку ему на плечо. — Давай его сюда. Я унесу его домой и уложу в постель.
 — Нет, я сам понесу его, — сказал Люк, забирая сына у Нельсона.
 Шумно вздохнув, Амиго поплелся вслед за ними, Сентиментальное настроение, овладевшее ими на берегу реки, мгновенно исчезло, как только они оказались под крышей дома шерифа. Уложив Джоша и попрощавшись с Хани, шериф ушел водворять законность и порядок среди наиболее шумных своих граждан.
 Хани легла в постель, но сон не шел к ней. Она думала о прекрасных мгновениях, проведенных вместе с Люком, о его поцелуях, его нежности… Девушка вспоминала, что Люк впервые приоткрыл ей свою душу. Ну почему, почему не могли они вести таких задушевных разговоров раньше? — спрашивала она себя.
 — Будь ты проклят, Люк Маккензи! Будь ты проклят! — в ярости прошептала Хани. Отчего всего лишь за два дня до отъезда из Стоктона она поняла, как сильно любит его?




 Глава 21


 Люк ждал понедельника, чтобы сообщить Джошу об отъезде Хани — в этот день должна была приехать Фрида Фрик, а Хани на дилижансе собиралась уехать в Сан-Франциско.
 Хани уже начала собирать свои вещи, и Люк понял, что откладывать неприятный разговор больше нельзя. Джош в это время старательно выводил буквы, сидя за столом. Люк подсел к сыну.
 — Папа, ты замечаешь, как у меня хорошо получается? Хани говорит, что я самый умный мальчик на свете.
 Маккензи потрепал Джоша по головке.
 — Думаю, она права, сынок. — Он покосился на закрытую дверь спальни. — Уж во всяком случае, ты умнее своего старика. — Помолчав, Люк добавил: — Мне надо сообщить тебе кое-что, сынок.
 Джош посмотрел на отца своими большими, доверчивыми глазами.
 — Хани сегодня уезжает, — выдавил из себя Люк. — А на ее место приедет некая миссис Фрик.
 Казалось, ребенка только что ударили. Он вскочил и, сметая со стола бумаги и карандаши, бросился прочь из дома. Маккензи в оцепенении смотрел, как за малышом захлопнулась входная дверь. Потом, чувствуя, как навалилась нестерпимая тоска, Люк уронил голову на руки. Как ему хотелось разделить с сыном выпавшее на долю мальчугана горе! Судорожно вздохнув, шериф вышел вслед за Джошем.
 Мальчик сидел на крыльце и плакал. Амиго лежал рядом, положив морду на вытянутые вперед лапы. Отец присел рядом с сыном и обнял его трясущиеся плечики…
 Сжав кулачки, Джош поднял голову.
 — Я… думал, — запинаясь, проговорил он, — мне казалось, что… что она полюбила меня…
 — Конечно, полюбила.
 — Тогда, может, она сердится на меня?
 — Нет, Хани вовсе не сердится, сынок. — Люк приподнял вверх подбородок ребенка и заглянул в его мокрые глаза. — В этом нет твоей вины, Джош, ты не сделал ничего плохого.
 — Почему же она бросает меня?.. В точности как моя мама? Хани тоже болеет, как мама?
 — Нет, Джош. Ты же с самого начала знал, что однажды Хани придется уехать, — мягко утешал сына шериф. — Она приехала помочь мне, пока я не найду другую женщину, которая сможет присматривать за тобой.
 — А ты не можешь уговорить ее остаться, папа?
 — Боюсь, что нет, сынок. — Маккензи поднялся. — Скоро прибывает дилижанс. Джош, мне надо встретить миссис Фрик. С этого дня она будет жить в нашем доме, ты не хочешь пойти со мной?
 — Нет! — закричал мальчик, заливаясь слезами. — Я не хочу встречать ее, я не хочу ее видеть! Я ненавижу тебя за то, что ты отпускаешь Хани. Ты не любишь ее, поэтому тебе наплевать!
 — Это неправда, Джош, и мне вовсе не наплевать. Я не меньше твоего хочу, чтобы она осталась. — Люк не знал, как объяснить шестилетнему ребенку, что он тоже огорчен отъездом Хани, к которой его привязало настоящее чувство. Как он мог все испортить, заставить ее принять это идиотское соглашение! — Я бы все-таки хотел, чтобы ты пошел со мной.
 Подождав немного, Маккензи побрел прочь, раздавленный собственной беспомощностью.
 Упаковав вещи, Хани присела на край кровати, собираясь с силами. Она уже попрощалась с Нельсонами, но самое трудное было еще впереди. Моля Господа не оставлять ее, девушка поднялась, взяла свою дорожную сумку и гитару.
 Люка дома не было. Хани подошла к Джошу, си-Девшему на верхней ступеньке крыльца.
 — Джош! — тихо позвала она.
 Мальчик даже не поднял головы. Сердце Хани разрывалось от боли, она не осмеливалась даже дотронуться до ребенка. Если она сделает это, то тут же потеряет остатки решимости.
 — Золотко мое, мы оба знали, что однажды нам придется расстаться, — заговорила девушка.
 — Не уезжай, Хани, — прошептал Джош, давясь слезами. — Пожалуйста, не уезжай.
 «Господи, помоги мне выдержать это!» — взмолилась про себя Хани. Ей казалось, что сердце ее разорвется.
 — Я должна ехать, Джош. — Она все же решилась обнять мальчугана и прижать его к своей груди. — Я люблю тебя, мой хороший. Всегда буду любить. — Хани поцеловала его и поднялась на ноги. — Я напишу тебе письмо, обещаю. — Девушка быстро пошла прочь.
 У дилижанса ее поджидал Поуп О'Леари. Старик низко опустил седую голову, его глаза потускнели, потеряв обычный озорной блеск. Протянув Хани руки, Поуп обнял ее и крепко прижал к себе. Тяжело вздохнув, девушка подняла на него полные слез глаза и отступила назад.
 — Слава Богу, меня не вымазали смолой и не вываляли в перьях, — с грустной улыбкой вымолвила она. — Добродетельные дамы города могут быть довольны — я уезжаю.
 О'Леари сжал ее лицо в своих ладонях, взгляд его был полон печали.
 — Что и говорить, добродетельные! — невесело усмехнулся он. Потом голос его смягчился: — Как бы они ни прикидывались добрыми и хорошими, моя дорогая, у них ничего не выйдет. Вот ты — хороший человек, девочка моя.
 — Спасибо тебе, Поуп. Я буду скучать по тебе.
 — До свидания, золото мое. — О'Леари пожал Хани руку, повернулся и зашагал по дороге. На этот раз старик почти не качался.
 Хани посмотрела в сторону станции. Люк стоял возле скамьи, на которой сидела грузная пожилая женщина. Он что-то сказал ей и быстрым шагом направился к Хани. Девушка глубоко вздохнула — ей предстоял последний, самый мучительный шаг!
 — Позволь помочь тебе. — Люк взял у Хани сумку и гитару и передал их Уиллу Хатчинсу.
 Девушка попыталась улыбнуться, чтобы он не видел ее дрожащих губ.
 — Я пошлю за книгами, как только устроюсь на новом месте.
 — Не беспокойся. Не беспокойся о книгах, — промолвил шериф.
 Хани почувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и быстро повернулась в сторону женщины, сидящей на скамейке. Бросая на них любопытные взгляды, женщина постукивала ногой по земле. На ней были черное вдовье платье и уродливая черная шляпа того же цвета. В руках она держала большую рыжую кошку.
 — Похоже, миссис Фрик теряет терпение, Люк. Тебе надо идти, — прошептала Хани.
 — Да, — выдохнул Люк, снимая шляпу. — Вот что. Пожалуй, ты не поверишь мне, если я скажу, что очень ценю все, что ты сделала для Джоша.
 Вздернув подбородок, Хани изобразила на лице дерзкую улыбку:
 — Вот еще! Конечно, поверю! Я была великолепна!
 — Мне очень жаль, что я бывал резок с тобой… говорил тебе всякие глупости… Наверное, у тебя отвратительное впечатление от нашего соглашения.
 — Я всегда говорила, что это никуда не годное соглашение, Маккензи.
 — Я готов ехать, шериф! — крикнул Уилл Хатчинс, держа в руках поводья.
 Люк протянул Хани руку и помог ей сесть в дилижанс. На мгновение их взгляды встретились; его глаза были полны невысказанной нежности.
 — Береги себя, сойка.
 — Я всегда берегу себя, — весело отозвалась девушка. — Лучше не заставляй миссис Фрик ждать.
 — Ладно, — буркнул Люк.
 Сердце Хани екнуло, когда Маккензи таким привычным, полюбившимся ей движением надел шляпу на голову. Она не сводила с него глаз, пока он шел к женщине, поджидающей его на скамейке.
 Когда дилижанс покинул город, девушка выглянула в окно и оглянулась назад. В серых клубах дыма она различила маленькую фигурку Джоша, рядом с которым стоял, размахивая хвостом, Амиго.
 На душе у девушки было хуже некуда. Ей казалось, что настало время расплачиваться за все совершенные ею грехи, и она понимала, что пройдет еще немало времени, прежде чем боль разлуки перестанет терзать ее.
 Мысли девушки понеслись галопом. «Зачем ты делаешь это, Хани Бер? — спрашивала она себя. — Зачем разбиваешь и сердце этого маленького человечка, и свое собственное? Ты же не хочешь расстаться с Джошем. Он нужен тебе. Твоя жизнь — ничто по сравнению с жизнью Джоша. Ты вечно скрываешься от кого-то, всегда убегаешь от гнусных личностей вроде Джейка Симмонса».
 — Будь ты проклят, Люк Маккензи! — громко выругалась она.
 «И что такого ты думаешь найти в Сан-Франциско? Неужто там будет лучше, чем в Стоктоне? И разве будет у тебя там Джош? А Синтия? И Поупа О'Леари ты там не встретишь! Что из того, что Люк Маккензи не нуждается больше в твоей помощи? Почему тебя волнует его мнение? Неужто ты так разочарована тем, что он не любит тебя?»
 — Ты мне не нужен, Люк, — прошептала она. — Ни ты, ни эти лицемерки, которые спали и видели, как бы выжить меня из Стоктона. — Ее сердце ныло, но никто не имел права диктовать ей, Хани Бер, как поступать. Она смело посмотрит им в глаза и уедет из Стоктона, когда сама решит сделать это. Ни минутой раньше! Вот так!
 — Уилл! — закричала она что было сил. — Останови дилижанс, Уилл!
 Взметнув в воздухе новое облако пыли, кони остановились. Хани открыла дверцу и спрыгнула на землю.
 — Я не повезу тебя назад, — проворчал Хатчинс.
 — Я и не прошу тебя об этом, — заявила Хани. — Отдай только мои вещи и продолжай путь.
 Не прошло и нескольких минут, как Хани с гитарой в одной руке и дорожной сумкой в другой бодро зашагала назад в Стоктон.
 — Ш-ш-ш… — раздался шепот из-за веток.
 Амиго вскочил и повернулся к деревьям.
 — Джош! — громким шепотом позвала Хани. Не успел мальчик поднять голову, как Амиго уже бежал к деревьям.
 — Джош, иди сюда, — снова прошептала девушка.
 Лицо мальчика засветилось радостью, и он бросился к деревьям, за которыми пряталась Хани. Девушка распахнула ему свои объятия, и мальчуган, бросившись к ней на руки, сбил их обоих с ног. Падая, они весело засмеялись, а Амиго с веселым лаем бегал вокруг.
 — Ты вернулась! Ты вернулась! — как безумный, вопил Джош, осыпая щеки девушки поцелуями.
 — Я не смогла расстаться с тобой, мой золотой, — прошептала она, крепче прижимая ребенка к сердцу.
 — Я так люблю тебя, Хани.
 — Знаю, что любишь, мой хороший. Я тоже люблю тебя.
 Хани уселась прямо на землю, Джош пристроился рядом, и девушка обняла его за плечи.
 — Мы можем сказать миссис Фрик, чтобы она уезжала домой?
 — Нет, Джош. Миссис Фрик придется остаться. Я поговорю с Сэмом из «Лонг-Бранча». Думаю, он наймет меня на работу, а потом подыщу себе жилье.
 — Но почему ты не можешь жить у нас, как прежде?
 — Потому что в вашем доме мало места, — быстро проговорила Хани, надеясь, что Джош не станет задавать больше вопросов. — А теперь я кое о чем попрошу тебя. До тех пор, пока я не устроюсь на новом месте, пожалуйста, не говори папе, что я вернулась.
 — Папы все равно нет дома. Он сказал миссис Фрик, что отправляется в Колтон по делам. Папа звал меня с собой, но мне было так грустно, что я отказался ехать.
 — Ты никому не скажешь о моем возвращении?
 — Неужели даже тете Синтии нельзя сказать? Ей так же плохо, как и мне.
 — Ну хорошо, золотко. Тете Синтии скажи, но, кроме нее, никому не раскрывай моего секрета, даже дяде Дугу. А завтра приходи к ней на ленч, я тоже приду туда.
 — Я бы хотел, чтобы ты осталась у нас. — Не огорчайся, малыш, ведь мы сможем видеться.
 Мальчуган нахмурился.
 — Это все папа виноват, — пробормотал он. Хани взяла его личико в свои руки.
 — Джош, ты не должен ни в чем обвинять своего папу. Он любит тебя точно так же, как и я. И то, что я не буду жить в вашем доме, вовсе не означает, что мы не сможем видеться каждый день. Твой папа не сможет разлучить нас, и он не хочет, чтобы ты огорчался, так что делай, как я велю, ладно? Завтра встретимся у тети Синтии, хорошо?
 — Хорошо, — кивнул ребенок.
 Они услышали, как хлопнула дверь дома.
 — Джошуа! — раздался крик миссис Фрик. — Джошуа! — Женщина оглядывалась вокруг, уперев руки в бока. — Ach Himmel! Wo ist der Junge? [4] Где есть эта мальтшик? — Миссис Фрик наклонилась и подняла кошку, которая терлась о ее ноги. — Kommt, Liebchen. Hast du Hunger? Wir haben Milch [5] . — Она прижала кошку к своему огромному бюсту. — Jawohl, meine Liebchen [6] , я давать тебе немного gut Milch [7] .
 — Ступай, Джош, — прошептала Хани. Мальчик с улыбкой встал, и сердце Хани защемило.
 — Мы с Амиго любим тебя, Хани.
 — Я тоже люблю вас. Беги, малыш. — Девушка с улыбкой наблюдала, как мальчик бежит к дому.
 Чтобы не попасться никому на глаза, Хани пробралась к «Лонг-Бранчу» огородами и вошла туда с черного хода. Увидев ее, Сэм Бразнер удивленно всплеснул руками:
 Вот тебе на! А я-то думал, что ты уехала на утреннем дилижансе!
 — Я передумала, Сэм, и теперь ищу работу, тебя это не интересует?
 — Ты хочешь работать каждый день или по субботам, как прежде?
 — Я была бы не против иметь один выходной в неделю. Даже шериф позволял мне это, — промолвила Хани.
 — Ты по-прежнему не хочешь работать в номерах?
 — Не хочу, — подтвердила девушка. — У меня те же условия, что и раньше, — или я играю в покер, или пою. Что скажешь?
 — Было бы глупо отказать тебе, Хани. От тебя в моем деле одна польза. К тому же я не позволю тебе уехать в другое заведение и зазывать клиентов там. Когда ты сможешь начинать?
 — Как только найду комнату. Я еще не могу позволить себе снимать номер в гостинице.
 — У меня есть свободная комната наверху, там прежде работала рыжеволосая Мэгги. Она сбежала и вышла замуж за какого-то грязного ковбоя. Правда, там надо прибрать.
 — Ох, Сэм, ты спасаешь меня! Но чтобы не было недомолвок, давай сразу договоримся, что я буду платить тебе за комнату.
 — Будешь, конечно, а как же! — буркнул Сэм, протирая прилавок влажной тряпкой. — У меня здесь не благотворительное заведение.
 Остаток дня Хани занималась тем, что скребла и отмывала свое жилище, зато к вечеру комната была, как игрушка. Не то что номера, в которых проститутки принимали своих клиентов. «Я смогу видеть Джоша и Люка каждый день», — все время вертелось в голове у девушки. Первый раз ей пришло в голову, что расставание с Люком для нее так же непереносимо, как и разлука с Джошем.
 Немного подумав, Хани улыбнулась и переоделась в свое черное платье.




 Глава 22


 Люк чувствовал себя отвратительно. Вернувшись домой слишком поздно, он не смог попрощаться с сыном на ночь, но, судя по словам миссис Фрик, плохое настроение мальчика как рукой сняло. Люк с трудом поверил своим ушам: уж он-то знал, как Джош привязан к Хани. Впрочем, шериф решил, что миссис Фрик просто еще не научилась угадывать настроение мальчика.
 Весь день Маккензи думал то о Джоше, то о Хани. Посадить девушку в дилижанс стоило ему неимоверных усилий. На самом деле ему хотелось вымолить у нее согласие остаться навсегда.
 Люк припомнил все, что она рассказала ему о себе. Без сомнения, ей не повезло в жизни, и неудивительно, что она ступила на такой скользкий путь.
 «Забудь ее! — приказывал он себе. — Ты дал ей все, что она хотела, а теперь она уехала! И больше ты ее не увидишь!»
 Но забыть он не мог — маленькая обольстительница с золотыми волосами навсегда поселилась в его сердце.
 Маккензи отправился на свой обычный обход. Он подергал дверь банка, а потом пошел вниз по улице. Когда он проходил мимо «Лонг-Бранча», его внезапно охватило странное чувство. Что-то было не так, и его рука машинально скользнула к кобуре.
 Через несколько мгновений Люк понял, что его встревожило. Тишина! В этот час из салуна обычно раздавались шум и крики. Шериф посмотрел на коновязь — там было привязано не меньше полудюжины лошадей. Стало быть, в салуне не было недостатка в посетителях, но почему же оттуда не доносилось ни звука? Левой рукой Люк нащупал вторую кобуру.
 Маккензи осторожно приблизился к двери салуна и прислушался. Кто-то тихо наигрывал на пианино, и пел женский голос. Люк похолодел.
 Колени его подогнулись, на лбу выступил холодный пот.
 Половина свечей была затушена, комната погрузилась в полумрак. Взгляд шерифа оказался прикованным к единственному человеку.
 Она сидела на стойке бара и была еще более обольстительна, чем всегда, манила его к себе больше, чем в ту ночь в Сакраменто, больше, чем в ту минуту, когда они прощались у дилижанса.
 Открытое черное платье подчеркивало полукружия ее грудей, атласные плечи тускло светились в полумраке салуна.
 Его жадные глаза скользнули ниже, на обтянутые узким платьем ноги. Затем он взглянул на ее лицо. Казалось, Хани забыла обо всем на свете — закрыв глаза, откинув голову назад, она пела низким голосом романтическую балладу «Санта-Лючия».
 У Маккензи пересохло в горле.
 Хани почувствовала на себе чей-то взгляд и, даже не открывая глаз, поняла, что на нее смотрит он. Потом она медленно подняла вмиг отяжелевшие веки.
 Шериф стоял совсем не далеко — в дверях салуна.
 Его сапфировый взгляд очаровал ее, девушка чувствовала, как в груди ее растекается сладкая истома.
 «Люби меня, Люк», — сказала она ему взглядом. Им казалось, что мир вокруг перестал существовать, остались лишь они одни. Глядя Люку в глаза, Хани допела последние слова баллады.
 Она околдовала Маккензи. Люку казалось, что ему не сдержаться, он готов был схватить Хани в свои объятия прямо здесь — так сильно он желал ее. Он вдруг понял, что не будет знать покоя, пока не ощутит снова вкус ее нежных губ, не почувствует под руками ее податливой плоти.
 Люк ждал…
 Поглощенная своими переживаниями. Хани не замечала громких аплодисментов и свиста. С небес на землю ее вернул Поуп О'Леари — старик потянул девушку за руку, и она спрыгнула со стойки, но, едва коснувшись пола ногами, Хани, не оборачиваясь, бросилась наверх в свою комнату. Поставив гитару в угол, она стала дрожащими пальцами вытаскивать из волос черное перо.
 В зеркале Хани увидела, как дверь за ее спиной медленно отворилась. Люк Маккензи вошел в комнату, закрыл за собой дверь и небрежно прислонился к ней.
 — Вы заблудились, шериф? Комната Лили в другом месте.
 — Что ты здесь делаешь? — спросил он.
 — Как это что? — переспросила девушка. — Я тут работаю — пою и играю в покер. — Чтобы хоть чем-нибудь занять руки, девушка принялась поспешно причесываться, глядя на себя в зеркало.
 — А почему именно здесь?
 — Мне нравится здешняя обстановка. Знаешь, я проверяю все салуны подряд: хочу узнать о них побольше, перед тем как открыть собственный, — легкомысленным тоном заявила она.
 — Что-то мне не верится, — проговорил Маккензи.
 Услышав, как в замке поворачивается ключ, Хани отложила щетку и обернулась.
 — Скажи мне, Хани, почему ты вернулась? По-моему, тебе все-таки не давала покоя мысль о том, что мы не закончили одно важное дельце, не так ли?
 Голос его оставался спокойным, но в намерениях шерифа сомневаться не приходилось: сняв с себя ремень с кобурой, он повесил его на крючок. Попятившись, девушка прошептала:
 — А как ты думаешь, почему я вернулась? — Она не могла скрыть охватившее ее возбуждение.
 Не сводя с нее глаз, Люк в два шага пересек комнату, близко подойдя к Хани и обдав ее жаром своего тела и знакомым запахом, который сводил ее с ума. Его рука обхватила талию девушки, и он крепко прижал ее к самому своему естеству.
 — Кажется, между нами все ясно, мисс Хани, — хрипло проговорил он.
 — Но если так, Маккензи, то чего же мы ждем? — вымолвила девушка, срывая с него шляпу.
 Его губы с жадностью впились в ее рот. Желание, которое так долго теплилось в их телах, рвалось наружу, заставляя их все теснее прижиматься друг к другу. Язык Люка проскользнул в теплую сладость ее рта, а руки лихорадочно ласкали нежные изгибы ее тела. Хани прижалась спиной к стене, она едва дышала, сердце ее бешено колотилось, все внутри горело. Маккензи стянул с Хани платье и белье и быстро скинул с себя рубашку. Не сводя горящих глаз с ее нагого, дрожащего тела, Люк принялся ласкать самое сокровенное место девушки, а затем, чуть раздвинув ей ноги и приподняв ее, быстрым толчком вошел в ее влажное, теплое лоно. Страсть с такой силой жгла их тела, что времени на нежные ласки не осталось — их короткое соитие завершилось бурным взрывом, сопровождаемым громкими стонами Хани и глухим рычанием Люка…
 Придя в себя, Хани вдруг с удивлением почувствовала, что стоит босыми ногами на полу. Открыв глаза, она встретила на себе взгляд Маккензи.
 — Мы давно хотели этого, сойка, — вымолвил он.
 Затуманенным взором наблюдала она, как Люк принялся стягивать с себя сапоги. Чувствуя, что сердце все еще бешено колотится у нее в груди, Хани направилась к туалетному столику, забыв о своей наготе.
 Она почувствовала, что он стоит рядом еще прежде, чем Люк прижал ее к себе. Он успел раздеться, и Хани прильнула к нему, всем телом ощущая тепло и силу его плоти. Подняв вверх руки, она обхватила его шею, откинув голову ему на плечо. Люк принялся нежно ласкать ее груди. Когда он прижал свою большую ладонь к ее животу, девушка застонала от наслаждения. Люк поднял ее на руки и понес на постель. Вытянувшись рядом с ней, Маккензи наклонился и провел языком между ее грудями, а затем стал обводить их сужающимися кругами. Хани вцепилась пальцами в простыню.
 — Ох, Люк, пощади… — хрипло шептала она. Когда его язык коснулся ее соска, она выгнулась дугой. Приподняв голову, она встретилась с его взглядом.
 — Я так давно хотел тебя, сойка. Уж не надеялся, что когда-нибудь это случится.
 Хани открыла было рот, чтобы ответить ему, но Люк зажал ее губы горячим поцелуем. Голова ее пошла кругом, она хотела, чтобы он взял ее немедленно, чтобы прекратил эту сладкую пытку.
 Когда Люк принялся осыпать поцелуями ее шею и плечи, девушка взмолилась:
 — Люк, пожалуйста…
 Маккензи приподнялся на руках и внимательно посмотрел на нее.
 — Нет, только не останавливайся! Прошу тебя, не останавливайся! — воскликнула она, схватив его за плечи. — Я хочу тебя! Я так хочу тебя, Люк!
 Маккензи перехватил ее руки, закинул их за голову девушки и прижался к ней всем своим мускулистым телом. Хани ритмично задвигалась под ним, желая получить как можно больше удовольствия от его объятий. Курчавая поросль, покрывавшая его тело, приятно щекотала нежную кожу девушки, вздрагивающей от наслаждения.
 — Я мечтал об этом с того самого мгновения, когда ты вошла в номер отеля в Сакраменто. На тебе еще было то чертово белое платье, — прошептал Люк прямо в губы Хани.
 — Я тоже, — отозвалась девушка.
 Когда Маккензи принялся сосать ее грудь, Хани не сдержала хриплого, сдавленного стона. А затем, собрав все свои силы, девушка уперлась руками в грудь Люка и перекатилась сначала на бок, а потом взобралась на Маккензи верхом, теперь у нее было больше свободы. Хани наклонилась и взяла в рот отвердевший сосок Люка.
 — Как хорошо, сойка, как хорошо, — стонал он, стискивая ее ягодицы. Грудь его тяжело вздымалась.
 Хани подняла голову и стала медленно приподниматься и опускаться, пока не почувствовала, как он взорвался внутри нее, снова и снова выкрикивая ее имя. И тогда, забыв обо всем на свете, Хани сама отдалась безумной силе пылавшего в ней экстаза…
 Придя в себя, Хани скатилась на кровать и набросила простыню. Люк молча встал и начал одеваться, а девушка внимательно наблюдала за ним. Как ни странно, но после случившегося она почувствовала, что ее любовь к нему стала еще сильнее.
 Застегнув ремень, Люк посмотрел на Хани и подошел к кровати.
 — Что ж, теперь между нами все ясно. Мы свободны, и нас не связывает незаконченное дельце, не так ли, шериф? — проговорила она.
 Маккензи не поверил своим ушам:
 — Ты хочешь сказать, что уедешь из города?
 — Нет, этого делать я не собираюсь. Я же сказала тебе, что нанялась сюда на работу.
 Шериф отпер замок и, обернувшись к ней, сказал:
 — Тогда я еще вернусь.
 Хани не понравился его тон:
 — А с чего ты взял, что я приглашаю тебя вернуться?
 — Зачем бросать игру, если она становится все интереснее? — нахлобучив шляпу, спросил Маккензи.
 Едва дверь за ним закрылась, Хани вскочила с кровати и заперлась на замок. Прильнув к двери, она прислушалась, вспоминая, как им было хорошо вдвоем. «Теперь-то он уж точно не сомневается, — думала она, — что я больше не смогу ему отказать».
 Но, несмотря на мрачные мысли, девушка надеялась, что Люк Маккензи сдержит свое обещание и вернется.




 Глава 23


 Проснувшись на следующее утро, Хани сладко потянулась, вспоминая близость с Люком. Еще ни разу она с такой страстью не отдавалась мужчине. Впрочем, Люк Маккензи и не принял бы ничего другого. Думая об атом, девушка залилась краской.
 Одевшись, Хани решила зайти к Синтии, по которой уже успела соскучиться.
 Проходя мимо дома шерифа, девушка не удержалась и украдкой покосилась на него. К ее удивлению, Джош сидел на верхней ступеньке, уткнув голову в колени. Рядом, по обыкновению, лежал Амиго.
 Хани остановилась.
 — Эй, дружок, что случилось? — ласково обратилась она к ребенку. — У вас обоих такой вид, словно вы оба только что потеряли лучшего друга.
 — Можно мы с Амиго будем жить у тебя? — попросил Джош. — Фрау Фрик мы не нравимся.
 — Фрау Фрик? — недоуменно переспросила Хани. — Ах да, ты говоришь о миссис Фрик, как я сразу не догадалась!
 Мальчуган только покачал головой:
 — Она велела называть ее именно фрау Фрик, а не миссис Фрик.
 — Папу она тоже попросила так называть ее? — удивилась девушка. Джош кивнул.
 — И еще она не позволяет Амиго заходить в дом, — добавил он.
 — Господи! Но почему?
 — Потому что она не любит собак, ну как можно не любить Амиго, Хани? Он не сделал ей ничего плохого, вот только разок погнался за ее кошкой.
 — Что ж, мой хороший, этого вполне достаточно.
 — Но это же несправедливо! — воскликнул Джош. — Амиго поселился здесь задолго до того, как она приехала к нам со своей дурацкой кошкой.
 — Джош, золотко, ты не должен ругать кошку только за то, что она принадлежит миссис, то есть фрау Фрик.
 — Мне не нравится эта дурацкая кошка, потому что она шипит на нас, как змея!
 — Просто она не знает ни тебя, ни Амиго. А как зовут кошку?
 — У нее отвратительно женское имя, — проворчал Джош.
 — Такое же отвратительно, как Хани?
 Нет, конечно, — возмутился мальчик. — Как ты можешь говорить такое? Хани — самое замечательно имя на свете.
 Девушка обняла ребенка:
 — Ах ты маленький льстец! Так скажи мне, как зовут кошку?
 — Софи.
 — Софи — чудесное имя, Джош.
 — Может, когда леди зовут Софи — это еще ничего, но вот кошку!.. Кошку надо называть Китти, или Тигрица, или еще как-нибудь. — Джош умоляюще посмотрел на Хани. — Так можно мы с Амиго будем жить у тебя?
 — Золотой мой, я поселилась в крохотной каморке над салуном, нам там просто места не хватит. И твой папа не сможет жить один! Ты же знаешь, как он любит тебя, Джош.
 — Знаю, — понурился мальчик. — Вот я и не могу решить, что мне делать. Амиго ведь тоже любит меня.
 — А папе известно, что миссис Фрик…
 — Фрау Фрик, — поправил ее Джош.
 — …что фрау Фрик не пускает Амиго в дом? — договорила Хани. Джош кивнул:
 — Да. Папа сказал, что надо потерпеть немного, а через пару недель он поговорит с ней. — Мальчик вопросительно посмотрел на девушку. — А сколько это, пара недель, Хани?
 — Это две недели, золотой мой, или четырнадцать дней.
 — Четырнадцать дней! — Джош опять опустил голову. — Как долго!
 — Позволь мне поговорить с папой. Может, он позволит Амиго оставаться у меня на ночь. Нахмурившись, ребенок покачал головой:
 — Не думаю, что Амиго сможет спать без меня. Девушка едва сдержала улыбку.
 — Так ты уверен, что выхода нет? — Она встала и подняла мальчика. — Ладно, давай-ка сходим к тете Синтии.
 Пока они шли за руку по улице, Джош еще кое-что сообщил Хани о фрау Фрик:
 — Знаешь, Хани, она тебе в подметки не годится и совсем не умеет учить. Я слышал, как она говорила папе, что мне надо ходить в школу. — Мальчик в отчаянии покачал головой. — Мало того, что мне придется терпеть эту фрау Фрик с ее противной кошкой, я должен буду каждый день видеть еще и красномордую миссис Вебстер!
 — Красномордую? Как тебе не стыдно, Джош Маккензи! От кого это ты услышал такое гадкое слово? — возмутилась Хани.
 — Как это от кого? — невинным голосом переспросил мальчик, поддав ногой камешек. — От тебя!
 — Неудивительно, что в городе сплетничают, будто я плохо на тебя влияю. — Девушка прыснула со смеху, а потом они побежали к дому Синтии. Амиго путался у них под ногами.
 Стоя на коленях, Синтия мыла пол. Увидев Хани, она радостно вскрикнула:
 — Хани, неужто это ты? Я даже не поверила Джошу, когда он рассказал мне о твоем возвращении. Лучшего времени ты и выбрать не могла — мне без тебя сейчас не обойтись.
 Девушка встревоженно дотронулась до ее плеча:
 — Что случилось, Синтия?
 Миссис Нельсон покосилась на Джоша.
 — Золотой мой, сбегай, пожалуйста, за доктором Нельсоном. Кажется, у меня начались роды.
 — Господи! — всплеснула руками Хани. — Джош, беги скорее!
 Мальчик во всю прыть помчался к приемной доктора.
 — Но, Синтия, скажи мне, ради Бога, почему ты моешь в таком состоянии полы?
 — У меня отошли воды… прямо здесь… вот я и убираю…
 Помогая подруге встать, Хани заметила, что ее глаза полны и радости, и тревоги.
 — Я домою пол, — заявила Хани.
 Покончив с мытьем, она отвела подругу в спальню.
 — Я поставила на плиту несколько кастрюль воды — Дугу она понадобится для того, чтобы вымыть руки и простерилизовать инструменты. — Скорчившись от боли, Синтия замолчала на минуту, а затем продолжила, будто ничего не случилось: — Колыбелька уже готова, а все пеленки и распашонки, которые я сшила для малыша, в большом сундуке возле кровати.
 — Для малыша? — переспросила девушка. — Но с чего ты взяла, что родишь мальчика?
 — Я ни капельки не сомневаюсь в том, что у нас будет мальчик, ведь мне об этом сказала Мама Роза, — улыбнулась Синтия. — Ох, Хани, только подумай, я скоро снова буду видеть свои ноги! — воскликнула она, когда Хани присела, чтобы снять с нее туфли и чулки.
 — Клянусь, Синтия Нельсон, я больше волнуюсь, чем ты!
 Услышав, как открывается входная дверь, Хани поспешила навстречу доктору. К ее удивлению, это был вовсе не доктор, а шериф Маккензи.
 — Привет, сойка!
 Девушка покраснела.
 — Люк, — пробормотала она, поворачиваясь к плите. Она была слишком смущена, чтобы смотреть ему в глаза при свете дня. Лицо Люка оставалось невозмутимым. — Я надеялась, что Джош привел Дуга.
 — Джош ждет за дверью. Он сказал мне о Синтии, но Нельсон уехал из города — он у Колунов. Бэн Кэлун сломал ногу.
 — Что же нам делать? — встревожилась Хани.
 — Не переживай, сойка, — ласково проговорил Шериф. Приподняв ее подбородок, он заставил Хани взглянуть себе в глаза. — Что еще тебя тревожит, сойка?
 — Ничего. — Она резко отвернулась.
 — Это как-то связано с событиями прошлой ночи?
 — А как ты думаешь?
 — Так что же?
 Возмутившись тем, что Люк не понимает ее, Хани воскликнула:
 — Тебе и невдомек, что у меня был лишь один мужчина — Роберт Уоррен, с которым я…
 — Роберт Уоррен? — перебил ее Маккензи. — Не тот ли это человек, в которого ты влюбилась, когда тебе было девятнадцать?
 Девушка кивнула.
 Вспомнив, как пылко она отвечала на его страсть, Люк присвистнул:
 — Черт возьми, а этот парень, похоже, был неплохим учителем!
 Хани со злостью замотала головой.
 — Слушай, какая необходимость говорить об этом?
 Люк усмехнулся.
 — Я хотел выразить свою признательность, сойка! Однако вы полны противоречий, мисс Хани Бер! — Покачав головой, он направился к двери. — Я поеду за Дугом и привезу его как можно быстрее.
 Хани выскочила вслед за ним на крыльцо.
 — А вдруг роды начнутся раньше? Я боюсь, Люк! — простонала девушка. — Я никогда не присутствовала при родах!
 — Ты не видела даже, как на свет появляются животные? — спросил Маккензи.
 — Нет. Я не знаю, что делать!
 — Все происходит естественным путем, Хани. Успокойся. Мне надо ехать.
 Хани в отчаянии смотрела, как Люк вскочил на Аламо и пустился вскачь.
 Вернувшись в спальню, девушка поведала Синтии о своей тревоге.
 — Что ж, — спокойно проговорила ее подруга, — значит, я не буду рожать до тех пор, пока не приедет Дуг.
 — Может, ты все-таки ляжешь в постель? — спросила Хани.
 Синтия наотрез отказалась:
 — Да мы только что получили этот новый матрас из Сан-Франциско, я не желаю его портить! Знаешь, положу-ка я в углу кровати кучу старых полотенец!
 Хани помогла подруге разложить полотенца.
 — Не очень-то хорошо ты все продумала, — проворчала она. — Может, теперь ты угомонишься?
 Синтия улеглась, и когда Хани стала укрывать ее еще одной простыней, женщина схватила ее за руку. Впервые Хани увидела слезы в глазах подруги.
 — Я так рада, что ты здесь, Хани, — прошептала жена доктора.
 — Я тоже, — улыбнулась девушка в ответ и, обняв подругу, поспешила в гостиную, чтобы продолжить уборку.
 — Пододвинь-ка стул и расскажи, почему ты все-таки вернулась в Стоктон, — попросила ее Синтия, когда Хани, покончив с делами, вернулась в спальню.
 — Я знала, что ребенок родится именно сегодня. Не могла же я пропустить такое событие! — отшутилась Хани.
 — Ты шутишь! — воскликнула Синтия. — А я серьезно спрашиваю.
 — Я не смогла вынести разлуки с Джошем, Синтия. Я думала, сердце мое разорвется при виде маленькой фигурки, провожающей меня печальным взглядом.
 — А что Люк сказал по поводу твоего возвращения?
 Хани залилась краской, вспомнив минувшую ночь.
 — Люк? М-м-м… Да-а… вообще-то ничего особенного не сказал.
 Синтия с подозрением взглянула на нее.
 — Почему ты покраснела? — спросила она. — Ты чего-то недоговариваешь? — Она опять охнула от боли. — Ох, скорее бы Дуг приехал!
 — Не хочу расстраивать тебя, Синтия, но я ничего не знаю о том, как дети появляются на свет, — призналась Хани.
 — Не беспокойся. Дуг скоро вернется, — утешала ее Синтия.
 — Может, ты попробуешь заснуть? — предложила Хани.
 — С такой болью?
 — Хотя бы постарайся успокоиться и отдохнуть. — Хани хотела улизнуть из спальни, пока Синтия не вернулась к расспросам о Люке. — Посмотрю, как там Джош. Он играет с Амиго на улице. По-моему, он толком не понимает, что происходит.
 — Ты ведь не уйдешь, Хани? Ты вернешься? — встревожилась роженица.
 Хани похлопала ее по руке.
 — Конечно, моя дорогая. — Осознав, что Синтия лишь умело скрывает свой страх, девушка почувствовала себя виноватой. — Может, хочешь поесть чего-нибудь? — ласково спросила она.
 — Нет, но на плите ты найдешь кастрюлю отличного супа — вдруг ты или Джош проголодаетесь.
 — Пожалуй, я покормлю его. А когда Джош поест, я расскажу тебе о новой экономке шерифа, точнее, передам тебе слова мальчика, — заявила Хани.
 — Ох, расскажи, пожалуйста! — воскликнула Синтия. — Я просто сгораю от любопытства.
 Целых три часа женщины ждали Дуга. За это время Хани успела накормить Джоша и вымыть всю посуду. Наконец Дуг с шерифом вернулись.
 — Я опоздал? — с ужасом спросил доктор.
 — Нет. Еще нет. Синтия в спальне, Дуг. Нельсон бросился в спальню жены и закрыл за собой дверь.
 — Как ты думаешь, нам остаться? — спросила Хани у Люка.
 Маккензи уселся на пол рядом с сыном, уснувшим на коврике возле пылающего очага.
 — Неплохая мысль. По-моему, тебе непременно нужно остаться, может, твоя помощь понадобится Дугу. А я отведу Джоша домой.
 — Полагаю, ты сможешь помочь Дугу лучше меня, — заметила девушка.
 Люк усмехнулся:
 — Не думаю. Мама не пустила меня в спальню, когда на свет появился Джош.
 — Но почему? — спросила девушка.
 — Мама говорила, что мужчине не пристало смотреть на то, как жена мучается при родах. Он может не захотеть больше иметь детей. — Шериф помрачнел.
 — В чем дело?
 — Джошу уже шесть лет. Сразу видно: ему плохо без братьев и сестер. Даже не представляю, как бы я рос без Флинта и Клива.
 — Ты был близок с братьями, Люк?
 — Конечно. Когда отца не стало, нам надо было держаться вместе. Разумеется, вслух мы не говорили об этом, но всегда понимали.
 — Что именно понимали? — не поняла Хани.
 — Что мы любим друг друга. Верны друг другу. Одна семья.
 Хани вспомнила свое сиротливое детство — у нее никогда не было друзей, с которыми можно было бы поболтать, поделиться радостями и печалями. «Какими радостями?» — с горечью спросила она себя.
 — А разве вы никогда не ссорились? — поинтересовалась она и тут же нежно улыбнулась, услышав его короткий смешок.
 — А как же! И ссорились, и дрались! Да мы все время цапались, впрочем, всегда мирились. Мама говорила, что мы с ума ее сведем. — Люк невидящим взором посмотрел перед собой, а потом перевел взгляд на Джоша, спящего в обнимку с Амиго. — Да, я не хочу, чтобы Джош рос без братьев и сестер.
 — Судя по тому, как он привязался к Амиго, Джош уже завел себе братца, нравится тебе это или нет, — заявила девушка.
 — Чертов пес! — яростно проговорил Люк. — Джошу лучше пойти домой. — Он встал. — Миссис Фрик…
 — Фрау Фрик, — поправила его Хани. Маккензи удивленно посмотрел на нее.
 — Да, Она наверняка волнуется оттого, что нас так долго нет. Скажи Дугу, что я вернусь.
 Пытаясь хоть чем-то отвлечься, Хани машинально листала какой-то медицинский журнал, не видя в нем, впрочем, ни строчки. Вскоре вернулся Люк, и как раз к этому времени Дуг вышел из спальни.
 — Наверное, еще два часа… — выдохнул доктор, а затем улыбка осветила его лицо. — Нет, Люк, ты подумай, я буду отцом. Как хорошо, что я вернулся вовремя. Было бы ужасно, если бы я пропустил рождение дочки.
 — Дочки? — переспросила Хани. — А Синтия уверена, что у нее будет сын.
 — Мне бы очень хотелось дочку. Так и представляю, что она будет вылитой Синтией. Заберется ко мне на колени… — мечтательно промолвил Нельсон. — Конечно, мне и старшая Синтия очень нравится. Ну а если на этот раз не получится девочки, мы будем продолжать попытки.
 — Уж конечно, — ухмыльнулся Маккензи.
 День сменился вечером. Наблюдая за тем, как Дуг мучится вместе с Синтией, Хани поняла, как права была мудрая миссис Маккензи, не позволившая сыну присутствовать при рождении Джоша.
 Хани сидела на краю кровати вместе с Синтией, держа подругу за руку, без устали вытирая ей лицо влажной губкой.
 Закрыв глаза, Синтия прошептала, превозмогая боль:
 — Я так рада, что ты вернулась, моя дорогая.
 — Мне бы пришлось уехать, если бы Сэм Бразнер не нанял меня на работу в «Лонг-Бранч», — заметила Хани.
 — Ты потом мне все расскажешь, — с усилием вымолвила Синтия. — Только пообещай, что больше не покинешь нас. — Едва договорив последние слова, Синтия вскрикнула от боли.
 — Обещаю, дорогая, обещаю, — заверила ее подруга.
 — Дуг! — позвала Синтия.
 Хани отбежала в сторону, и доктор занял ее место.
 — Ох, Дуг, сколько еще? — простонала роженица.
 — Скоро, любимая, скоро, — утешал он ее, поглаживая по щеке.
 — Я боюсь, Дуг, Что-то не так, правда?
 — Нет, любимая, все в порядке, и скоро все закончится.
 Синтия вцепилась пальцами в его руку.
 — Дуг, если со мной что-нибудь случится, я не…
 — Ничего не случится, любимая. — Он поцеловал ее ладонь. — Я не допущу, чтобы что-нибудь случилось с тобой или с младенцем.
 Синтия попыталась улыбнуться:
 — Знаю. Мне помогает самый лучший на свете доктор.
 Едва сдерживая слезы, Хани вышла из спальни и опустилась на скамью возле стола. Она чувствовала себя совсем обессиленной. «Господи, — молила она Бога, — сделай так, чтобы с ней ничего не случилось».
 — Устала, сойка? — спросил Люк, подходя к ней.
 — Думаю, ты тоже устал, — улыбнулась шерифу девушка. Удивительно, но ее прежнее смущение исчезло — она чувствовала себя увереннее в присутствии Маккензи.
 — Я подремал в кресле, — сообщил он. Хани зевнула.
 — Бедняжка, ей так больно. Сколько же это может продолжаться? Никогда не думала, что рожают так долго.
 — Когда Джош появился на свет, роды у Сары длились целых четырнадцать часов.
 — О Господи! Как долго! Не думаю, что Синтия и Дуг выдержат столько.
 Люк посмотрел ей в глаза. Завороженная его пронизывающим взглядом, Хани почувствовала, как желание начинает подниматься в ней; сердце ее заколотилось с неистовой силой, в висках застучало. Взяв ее лицо в свои руки, Люк медленно приблизился.
 Ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя.
 Раздался вопль Синтии, и они отскочили друг от друга.
 — Хани, все началось! — крикнул Дуг. — Хочешь помочь мне?
 Девушка тут же бросилась в спальню. Задыхаясь от боли, Синтия хватала ртом воздух. Когда Хани подошла к кровати, роженица тут же вцепилась ей в руку.
 — Все хорошо, любимая, — проговорил Дуг. — Уже выходит головка. Еще одно усилие, и все.
 Хани хотела было немного ослабить хватку подруги, потому что ее ногти вонзились ей в кожу, но тут Синтия от боли потеряла сознание.
 — Хани, возьми одно одеяло и дай сюда, — попросил Нельсон.
 Девушка торопливо схватила одно из крошечных одеял, которые Синтия шила с такой любовью. Она с благоговением смотрела, как доктор завернул в него крохотного младенца и положил его в ногах кровати.
 Через несколько минут Синтия пришла в себя, Дуг показал ей уже вымытого и запеленатого младенца.
 — Дуг, девочка или мальчик?! — крикнула она.
 — Любимая моя, я держу в руках самого лучшего, самого розовощекого младенца из всех, кому я помог появиться на свет, — ответил Нельсон. — У нее карие глаза, темные кудрявые волосики и ямочка на подбородке, в точности как у ее мамы. — Он протянул малышку Синтии.
 У женщины на глаза навернулись слезы.
 — Ох, Дуг, разве она не прелесть? Смотри, какая хорошенькая. — Она улыбнулась ему сквозь слезы. — Я не видела ребеночка прелестнее.
 Глаза доктора тоже подозрительно заблестели, когда он смотрел на жену с новорожденной дочерью на руках.
 — Передо мною — самое прелестное зрелище на свете. — Нельсон нежно поцеловал ее. — Спасибо тебе, любимая. Спасибо за дочь.
 Синтия быстро заснула. Доктор протянул малышку Хани, а сам принялся наводить порядок. Хани с трепетом глядела на новорожденную: она впервые присутствовала при чуде — появлении на свет нового человека.
 — Люк, — сказала она, выходя из спальни, — девочка!
 Маккензи склонился над малышкой. Он осторожно дотронулся пальцем до крохотной ручки, и маленькие пальчики тут же обхватили его палец. Шериф с улыбкой посмотрел на Хани.
 Девушка отнесла младенца назад в спальню. Пока Дуг осматривал девочку, Хани убрала грязные полотенца.
 Закончив осмотр, Дуг уложил дочь в колыбельку и обнял Хани за плечи.
 — Чудесная малышка, мисс Хани.
 — Конечно, доктор Нельсон, — усмехнулась девушка. — Надеюсь, в вас говорит и врач, а не только гордый отец.
 — Я никогда не забываю, дорогая, что я врач.
 Надувшись от гордости, как индюк, Дуг присел за стол рядом с Люком.
 — Ну, старина, что скажешь?
 — Только то, что тебе чертовски повезло. — Рассмеявшись, Маккензи пожал доктору руку. — Я рад за тебя, приятель.
 — Это заслуживает тоста. — Дуг подошел к буфету и вытащил оттуда бутылку виски. — Ты выпьешь, Хани? — спросил он.
 — Нет, Дуг, я не пью.
 Нельсон наполнил два стакана, протянул один Люку, а второй поднял вверх, произнося тост:
 — За мою дочь.
 — Дай Бог, чтобы она была так же красива, как ее мать, — добавил Люк.
 Дуг снова поднял стакан:
 — И за мать моей дочери! За самую смелую и прекрасную женщину, о которой мужчина может только мечтать! — Посерьезнев, он добавил: — Это была необыкновенная ночь.
 — Верно, Дуг, — согласился с ним Маккензи. — Думаю, никто из нас ее не забудет.
 Чуть позже Хани и Люк оставили новоиспеченных родителей. Люк настоял на том, чтобы проводить Хани в «Лонг-Бранч».
 — Люк, не стоит, — протестовала Хани.
 — Нет, я провожу тебя, уже очень поздно. Сэм уже закрывал заведение, когда они подошли к двери.
 — Мальчик или девочка? — спросил бармен, когда Хани объяснила ему, где задержалась.
 — Девочка, — засияв, ответила Хани.
 — Не забудь напомнить, чтобы я поставил Дугу выпивку, когда он заглянет ко мне в следующий раз. Спокойной ночи, — сказал Сэм, направляясь в свою комнату.
 Некоторое время Люк с Хани смущенно смотрели друг на друга.
 — Что ж, Люк, доброй ночи, — наконец промолвила она. — Спасибо за то, что проводил меня.
 — Спокойной ночи, — проговорил Маккензи, не сводя с нее глаз.
 Хани стала подниматься по лестнице, но, поднявшись на один пролет, остановилась и оглянулась назад.
 — Доброй ночи, Люк, — повторила она. — Это была необыкновенная ночь, не так ли?
 Войдя в комнату, Хани притворила дверь и подошла к туалетному столику, не зажигая света. Услышав, как дверь открывается, она обернулась.
 Люк бесшумно подошел к ней и несколько мгновений не сводил с нее глаз. Затем, протянув руку, он намотал на пальцы длинную прядь волос, выбившуюся из прически девушки. Ее волосы были мягкими, как шелк, и пахли медом — тем самым медом, запах которого не давал Люку покоя ни днем, ни ночью.
 — Да, сойка, эта ночь была необыкновенной, но ведь она еще не кончилась, правда?
 В таинственном свете луны ее глаза блестели, как голубые озера, и казались такими глубокими, что Люку так и хотелось броситься в их глубину.
 И Маккензи нырнул.
 Обхватив девушку за талию, он привлек ее к себе. Ее послушное тело прильнуло к нему еще прежде, чем он накрыл ее губы горячим поцелуем. Хани застонала, загораясь желанием.
 — Господи, как я хочу тебя, — пробормотал он, осыпая поцелуями ее шею. Опустившись на колени, Люк ласкал ее бедра и живот, а затем, сорвав с Хани одежду, припал губами к самому сокровенному ее месту. Откинув голову назад, Хани трепетала и, наконец, достигла вершины наслаждения, выкрикивая имя Люка.
 Маккензи поднялся, и Хани дрожащими пальцами помогла избавиться от одежды. Люку казалось, что он не выдержит этой сладкой пытки, когда ее пальцы принялись ласкать его плоть. Он хрипло застонал. Когда она дотронулась языком до его восставшего естества, Маккензи не выдержал и, схватив Хани на руки, быстро вошел в нее. Через несколько секунд плоть его взорвалась в ее теплом лоне…
 Они не сразу смогли прийти в себя. Открыв глаза, Люк взял Хани за подбородок и, поцеловав ее в кончик носа, прошептал:
 — Да, сойка, ты совершенно права. Это была необыкновенная ночь.




 Глава 24


 На следующее утро Хани поспешила к Нельсонам проведать Синтию и малышку. По пути ей повстречался Джош.
 — Куда ты ходил так рано? — удивилась девушка.
 — Я хотел посмотреть на новорожденную, — ответил мальчуган.
 — Я тоже иду к Синтии, — сказала Хани.
 — Девочка такая малюсенькая. Тетя Синтия почему-то сказала, что нам с Амиго надо уйти из-за того, что она собирается кормить ее. Ничего не понимаю, — возмущался Джош. — Подумаешь, она будет есть! Все-таки девочки какие-то другие, не такие, как мальчишки.
 Наклонившись к ребенку, Хани обняла и поцеловала его.
 — Не девочки, мое золотко. Все младенцы едят не так, как взрослые.
 — Ах да! Чуть не забыл! Я буду крестным у малышки! — расхвастался Джош. — Вот здорово, Хани!
 — Боже мой! Это очень большая честь, Джош!
 — Хани, а кто такой крестный отец? — поинтересовался мальчик.
 — М-м-м… Крестный отец должен сделать все для того, чтобы ребенок приобщился к Богу, — пояснила девушка.
 Джош почесал затылок:
 — Ты хочешь сказать, я должен буду водить ее в церковь?
 — Только если что-нибудь случится с тетей Синтией и дядей Дугом.
 — То есть если они умрут, как умерла моя мама?
 — Да, мой золотой.
 — Но как же они могут умереть? — продолжал расспросы ребенок. — Ведь доктор Нельсон умеет лечить все-все болезни!
 — Знаешь, малыш, иногда бывают несчастные случаи. Человек может упасть с лошади или с лестницы. — Хани намеренно не упоминала об огнестрельных ранениях.
 — Ох! — вздохнул мальчик. — Не хотел бы я, чтобы они умерли, а я стал бы настоящим крестным отцом.
 — Ничего плохого не случится, — заверила его Хани, — так что давай и не думать об этом. Я посмотрю на малышку, а потом мы пойдем с тобой в магазин, и ты сможешь купить ей куклу.
 — Куклу? — изумился Джош. — А почему не лошадку, как у меня?
 — Маленькие девочки любят кукол, Джош. А теперь беги домой и подожди меня там. Я обязательно зайду за тобой.
 Подойдя к дому Нельсонов, девушка постучала. Дверь отворил Дуг и с обычной теплотой поздоровался с Хани.
 — Доброе утро, милая леди! Вы уже завтракали? Девушка кивнула.
 — А я как раз заканчиваю есть. Жена и дочь — в спальне.
 Отдохнувшая и посвежевшая за ночь Синтия сидела в постели и кормила малышку.
 — Синди, к тебе гости! — крикнул Дуг, провожая Хани в спальню. — Вот бы меня кто-нибудь покормил так же, как ты кормишь нашу дочку, — засмеялся он.
 — Твоя дочка, между прочим, опять заснула. Похоже, она совсем не ценит того, как ее кормят.
 — Да уж, не ценит, — подмигнув ей и проводя рукой по груди жены, промолвил Нельсон.
 — Ду-уг! — укоризненно произнесла Синтия.
 — Хани своя, — усмехнулся доктор. Поцеловав жену, он взял на руки малышку. — Иди к папе, сахарок!
 — Сахарок! — засмеялась Синтия. — Нет, подумать только! Кто же называет ребенка «сахарок»? Хани приподняла брови.
 — Дорогая моя, ты еще задаешь такие вопросы человеку, которого прокляли именем Хани! Женщины расхохотались.
 — Хани, побудешь с моими девочками, пока я схожу к себе в приемную за медицинским журналом? — спросил Дуг, укладывая младенца в колыбельку. — У меня еще не было времени прочесть его.
 — Конечно.
 — Я быстро, — пообещал Дуг. Хани присела на край кровати.
 — Я только что видела Джоша, — сообщила она подруге. — Он очень гордится, что ты попросила его быть крестным отцом девочки.
 — А тебя мы просим быть крестной матерью, — сказала Синтия.
 — Синтия, я же не могу быть примером ребенку, — удивленно заметила Хани.
 — Мы с Дугом иного мнения и думаем, что лучшей крестной для девочки нам не найти. На глазах девушки навернулись слезы.
 — Но горожане Стоктона терпеть меня не могут! — воскликнула она. — А у вас с Дугом все-таки определенное общественное положение, о котором вы не можете не думать.
 — Ты наш добрый друг, Хани. Для нас это важнее, чем какое-то общественное положение. Скажу тебе по секрету, что Дугу предложили место хирурга в больнице Сиэтла. Он пока не дал ответа, но, кажется, склонен принять предложение.
 — Как же вы уедете из Стоктона? — спросила Хани.
 — Мне не хочется расставаться с семейством Маккензи и с тобой, ведь я так полюбила вас обоих. Но зато я буду рядом с отцом, а моя дочка — рядом с дедушкой. Так что, наверное, надо ехать в Сиэтл. Разумеется, ты тоже можешь приехать туда.
 — А как же другие члены твоей семьи? Ты уверена, что не обидишь их, если поселишься недалеко от отца?
 — Мама умерла пять лет назад — она попала в катастрофу, и отец женился второй раз в том же году. Теперь у меня есть трехлетняя сводная сестра. Правда, мне нелегко ладить с мачехой Кэтрин. Больше того, по-моему, Дугу она вообще не нравится.
 — Дугу? — изумилась Хани. — Добродушному Дугу? Не могу даже представить себе, что Дугу кто-то не нравится!
 — Дуг считает, что она… алчная и вышла за отца только из-за денег. — Синтия пожала плечами. — Надеюсь, что это не так. Мне даже думать не хочется о том, что папа может быть несчастлив. — Помолчав, она довольно усмехнулась. — Но погоди, вот услышит папа, что у него появилась внучка! Надеюсь, Дуг не забыл отправить ему телеграмму. Ах, надо было ему напомнить перед уходом! — Молодая мать сжала руку подруги. — Но ведь ты не откажешься быть крестной? А Люк и Джош будут крестными отцами.
 — Для меня большая честь стать крестной матерью для твоей дочери, Синтия. — Хани улыбнулась сквозь слезы.
 — А ты сможешь спеть на церемонии? Дуг слышал твое пение в «Лонг-Бранче». Он говорит, что у тебя чудесный голос.
 Хани попыталась возразить, но Синтия и слышать ничего не захотела:
 — Пожалуйста, Хани. Нам будет очень приятно.
 — Ну хорошо. Вот только, наверное, понравится мое пение лишь тебе да твоему мужу.
 Скрестив руки на груди, Синтия улыбнулась:
 — А теперь решим, как пройдет обряд крещения.
 — Да, кстати. Я принесла подарок. Не девочке, конечно, а тебе, — заявила Хани, вытаскивая из кармана яркий сверток.
 Увидев подарок, Синтия ахнула от восторга:
 — Господи! Тот самый веер! О, Хани, какой он красивый! Обязательно возьму его в церковь, когда будем крестить малышку.
 — Я подумала, что потом ты сможешь отдать его… — Хани остановилась на полуслове. — Синтия, а как же ты назовешь девочку?
 — Мы решили назвать ее в память моей мамы — Мелисса Диана. Вряд ли оно придется по нраву Кэтрин, — усмехнулась женщина.
 Тут девочка проснулась. Синтия снова стала кормить ее, а Хани принялась мыть посуду. Вскоре доктор вернулся, и Хани оставила Синтию на его попечение.
 В субботу почти все горожане собрались в церкви, чтобы присутствовать на церемонии крещения новорожденной Мелиссы Дианы Нельсон.
 Пока пастор Райт крестил малютку, Хани слышала за своей спиной зловещий шепот возненавидевших ее дам. Девушка высоко держала голову и старалась не обращать на них внимания. Когда Хани вернулась на свою скамью, Поуп О'Леари тайком пожал ей руку в знак поддержки.
 Но вот наступил момент, когда девушка должна была петь. Расправив плечи, она поднялась со скамьи и направилась к органу. Нэнси Райт даже не посмотрела в ее сторону, заиграв первые аккорды «Прекрасного мечтателя» — песни, которую захотела услышать Синтия.
 Хани допевала лишь первую строку куплета, когда Клара Вебстер громко сказала:
 — Гирам, что-то здесь очень душно. Выйдем на свежий воздух.
 Мэр с женой поднялись и направились к выходу. За ними последовали Миртлили и Делмер Куинн. Проходя мимо Люка, могильщик робко улыбнулся.
 Маккензи стиснул кулаки и держался с показным равнодушием, когда за первыми двумя парами двинулись другие прихожане. «Ты многих оскорбила в этом городе, Хани», — подумал шериф, восхищаясь тем не менее выдержкой девушки, которая продолжала петь, несмотря на шушуканье и движение вокруг нее.
 Нэнси Райт перестала было играть, но, встретив свирепый взгляд мужа, снова тронула клавиши. Доиграв мелодию, она вскочила и тут же бросилась вон из церкви.
 На скамейках остались лишь Нельсон, Джош да Поуп О'Леари. Их оставила даже фрау Фрик. Сухо поблагодарив Хани и кивнув Люку, пастор Райт поспешил вслед за женой.
 Хани не проронила ни единой слезинки, твердо решив не давать местным сплетникам повода для новых пересудов.
 — Мне очень жаль, что я испортила церемонию крещения, — пробормотала она.
 — Какой вздор, — заявила Синтия, обнимая ее, — и тебе прекрасно это известно. Ничего ты не испортила — а пела восхитительно.
 — Да, дорогая, — поддержал докторшу Поуп О'Леари. — Я уверен, что в этой церкви не звучало голоса лучше.
 — Верно, — подхватил доктор Нельсон, тоже обнявший девушку. — Мы с Синди очень ценим твою помощь, Хани. Ты так много сделала для нас. Стоять здесь перед сплетниками было нелегко, но у тебя достало на это смелости. Поверь, мы навсегда запомним день крещения Мелиссы и будем с гордостью рассказывать о тебе нашим внукам.
 — Что ж, чтобы не разогнать ваших гостей, я, пожалуй, пойду, — заявила Хани. — Сегодня такой важный день в жизни малышки. Празднуйте без меня.
 — Не уходи, пожалуйста, Хани, — взмолилась Синтия. — Останься на пирог и кружечку пива. Я предпочитаю веселиться в компании друзей, а не местных лицемеров.
 — Мне надо работать, — соврала Хани.
 — Почему же? — вмешался в спор Джош. — Ты ведь не работаешь по субботам.
 — Да, но сегодня я пообещала Сэму поработать. Мне надо идти. — Хани поцеловала новорожденную в щечку и обняла Джоша.
 — Я пойду с тобой, дорогая, — сказал Поуп. Проходя мимо шерифа, девушка задержалась:
 — А ты-то что здесь делаешь? — спросила она дерзким голосом. — Уж кому-кому, а тебе лучше других известно, какая я великая грешница. — С этими словами девушка вышла из церкви.
 — Мы еще увидимся, и я верну вам пять долларов, — сказала Хани единственному игроку, припозднившемуся в «Лонг-Бранче».
 Некоторое время незнакомец задумчиво постукивал монеткой по столу. Хани обратила внимание на его руки — изящной формы, загорелые, с длинными пальцами и ровными, чистыми ногтями. «Можно подумать, — пришло ей в голову, — что он вообще ничего не делает».
 Наконец молодой человек бросил монету на середину стола.
 — Хорошо, мисс, я зайду в салун. — У него был низкий голос и легкий техасский акцент.
 Хани заметила незнакомца сразу же, как только он вошел в «Лонг-Бранч». Худощавый, невысокого роста, он был каким-то уж слишком чистеньким. Держался молодой человек весьма уверенно, хотя и казался немного застенчивым. Он сразу же занял место за игральным столом.
 Заглянув ему в глаза, Хани увидела, что они серебристые, а кончики ресниц — светлые, с золотистым отливом. Тонкие, правильные черты лица незнакомца придавали его внешности какой-то неземной вид. Густые, шелковистые волосы лежали на голове аккуратными, как у античной статуи, кольцами. И если бы не ровная щеточка усов, человек этот показался бы слишком красивым для мужчины.
 — Тузы — все, — заявила Хани, поворачивая голову.
 На лице молодого человека застыла улыбка.
 — Что ж, мэм, сдаюсь, — промолвил он. Собрав оставшиеся на столе монеты, он встал из-за стола. — Рад был познакомиться с вами, мисс… — Он восхитительно приподнял аристократические брови.
 — Хани, — ответила девушка. — Просто Хани. Незнакомец широко улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.
 — Очень приятно, «просто Хани». Хани почувствовала неловкость под взглядом его светящихся глаз.
 — Надеюсь, мы еще встретимся, — продолжил юноша. — А теперь позвольте откланяться — у меня важная встреча.
 Девушка видела, как незнакомец подошел к Лили и, взяв ее под руку, повел наверх.
 Через несколько минут Хани решила, что в этот день с нее довольно покера.
 — Я больше не играю, мальчики, — сказала она остальным игрокам и направилась в угол салуна, где за столом сидел грустный Поуп О'Леари. — Надоело мне все, — пожаловалась она старику.
 — Почему ты вышла сегодня к гостям? — спросил Поуп. — У тебя же выходной.
 — Мне просто не хотелось сидеть в комнате, — ответила девушка.
 — Надеюсь, это не старые кумушки вывели тебя из равновесия, дорогая?
 — Нет, конечно, Поуп. Мне наплевать на их пересуды.
 Хани прекрасно понимала, что ей не удалось обмануть старика. О'Леари совсем опечалился.
 — Если в этом городе и есть истинная леди, так это ты! — горячо воскликнул Поуп. — Ты, а не все эти болтуньи, вместе взятые. Что ты здесь делаешь? Что? Тебе здесь не место!
 — Я одинока, Поуп. Мне надо где-то жить, надо зарабатывать.
 — Да, но это место не подходит для тебя, моя дорогая.
 Хани похлопала его по руке.
 — Не читай мне, пожалуйста, нотаций, Поуп. С меня довольно и шерифа, который неустанно учил меня жить.
 — Чего бы ты ни хотела в жизни, дорогая, тебе не найти этого в «Лонг-Бранче».
 — Да, я знаю, — согласилась со стариком девушка, в голосе которой послышались горькие нотки. — Я хочу совсем иной жизни, но за дверями салуна меня поджидают так называемые порядочные женщины, и я устала от них, честное слово! Я устала от того, что никак не найду себя, от того, что женатые мужчины не спускают с меня похотливых глаз, а их жены проклинают их за это. Я хочу иметь дом, хочу… ребенка…
 — Так отправляйся на поиски того, что тебе так необходимо, дорогая, иначе ты кончишь так же, как Лили, или сопьешься, как я.
 Вздохнув, Хани проговорила едва слышно:
 — Видишь ли, Поуп, я хочу сразу все. Я хочу, чтобы меня полюбили по-настоящему. А что выходит? Как бы я ни любила его, я не могу завоевать его любовь. Он сам, понимаешь, сам должен понять, что любит меня, Поуп.
 — И когда же, по-твоему, шериф поймет это? Девушка удивленно посмотрела на старика:
 — А кто говорил о шерифе?
 — Но ведь именно его ты имела в виду, не так ли? — моргая, спросил О'Леари.
 — Ну как только подобная мысль могла прийти тебе в голову? Ах, Поуп, я с самого начала заподозрила, что в тебе есть что-то дьявольское.
 — Раз уж мы заговорили о дьяволе, дорогая, то вот и он сам… — О'Леари кивнул на дверь, возле которой стоял Люк Маккензи.
 Увидев Хани, шериф направился к их столику.
 — Ну что, шериф Маккензи, — язвительно спросила девушка, — получили удовольствие, лакомясь пирогом и пуншем в компании добропорядочных граждан?
 Люк заломил шляпу на затылок.
 — Довольно, Хани. Право же, ты сама напросилась. Думаю, ты понимаешь, что путь от салуна до церкви Спасителя не пройти за один день?
 — Ты слышишь, Поуп? — обратилась девушка к О'Леари. — А шериф-то наш, оказывается, большой философ.
 Старик подмигнул ей в ответ.
 Тут Хани увидела, что по лестнице вниз спускаются Лили и незнакомец, игравший с нею в карты. Бледная и растерянная Лили на прощание даже не улыбнулась кавалеру, как обычно.
 — С тобой все в порядке? — спросила Хани, подойдя к проститутке.
 — Да, все хорошо, — с горечью промолвила Лили. Схватив со стойки стакан виски, она одним глотком опустошила его. — Знаешь, никто не поймет мужчину лучше женщины, переспавшей с ним. — Лили украдкой глянула на стол, за которым сидели Поуп и Люк.
 С тяжестью на сердце Хани вернулась к своим собеседникам.
 — Люк, — спросила она, — а ты знаешь вон того блондина, который только что сел играть в покер? Люк посмотрел на незнакомца.
 — Нет. А почему ты спрашиваешь?
 — Не знаю даже. Мне что-то в нем не нравится, не пойму только, что именно.
 — Он что, начисто обыграл тебя?
 — Нет, если хочешь, я скажу, что все дело в женском чутье. Слишком уж он хорош да красив! К тому же тебе следует знать, что если Хани садится за игру, то она выигрывает. По-иному я не играю. — Девушка встала. — Мне пора петь.
 Хани направилась к пианино и взяла у Фингерза гитару.
 — Почему ты так суров с нею, Люк? — спросил Поуп, провожая девушку взглядом. — У нее сердце и душа святой.
 — Что-то я не слыхал о такой святой, — пробормотал шериф.
 — Тогда должен сказать, шериф Маккензи, — заявил Поуп О'Леари, — что вы плохо знаете женщин.
 — Не стану спорить с тобой, Поуп, — пожал плечами Люк. — Но я был бы счастлив встретить женщину, которая бы согласилась стать моею.
 Поуп удивленно заморгал:
 — А скажи-ка мне, приятель, слыхал ли ты когда-нибудь о неотшлифованных бриллиантах?
 Маккензи хотел было что-то сказать, но тут Хани запела, и внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее.
 Люк замер на месте, не сводя с девушки глаз. Когда песня закончилась, он ждал, что Хани, как обычно, закроет глаза. В этот момент он чувствовал необычайное возбуждение.
 Хани подняла голову и улыбнулась. Подняв руки, прося тишины, она сказала:
 — Пожалуй, спою-ка я что-нибудь повеселее. Что скажете насчет «Желтой техасской розы»? Ответом ей послужил гул одобрения.
 — Мне надо продолжить обход, — сказал Люк Поупу. — Еще увидимся.
 Задержавшись в дверях, Маккензи еще раз обернулся и поглядел на Хани. Распевая забавную песенку, девушка грациозно двигалась между столами. Встретив его взгляд, она многозначительно улыбнулась, и Люк, удовлетворенный тем, что прочел в ее глазах, распахнул дверь и вышел на улицу.




 Глава 25


 Хани допела, и присутствующие стали просить ее спеть еще.
 — Хорошо, — сдалась девушка. — Но эта песня будет последней.
 — Спой мою любимую, дорогая! — крикнул О'Леари.
 — Хорошо, Поуп, пою специально для тебя. — Кивнув пианисту, она сказала: — Играй «Мой старый дом в Кентукки».
 Прохаживаясь между столами, Хани случайно бросила взгляд на человека с острым носом, пристроившегося в углу салуна. Вдруг он тоже посмотрел на нее, и слова замерли у Хани на устах: перед нею был Джейк Симмонс. Узнав ее, негодяй зловеще улыбнулся. Первым желанием девушки было убежать, как она уже однажды убежала от преступника. Она повернулась, но спину ей жег его пронзительный взгляд.
 Хани заставила себя допеть, а потом, не дожидаясь аплодисментов, бросилась наверх.
 — Постой, сестра. — Девушка похолодела, увидев, как Симмонс выступил из тени лестницы. — Ты, видно, настолько перепугалась, что решила уйти в темноту, вместо того чтобы остаться на людях, а значит, в безопасности.
 — Чего ты хочешь, Симмонс?
 — В какой комнате ты живешь, сестра? — схватив ее за руку, спросил Джейк.
 — Отпусти меня или я закричу, — пригрозила девушка.
 — Пикни только, и замолчишь навеки! Мы пойдем с тобой прогуляться.
 — Я никуда с тобой не пойду, разве только в тюрьму! Там тебя ждет уютная камера! — огрызнулась Хани.
 Тут из комнаты Лили вышел светловолосый незнакомец.
 — У меня в руке нож, — прошептал Симмонс на ухо девушке. — Отправлю тебя к праотцам раньше, чем ты поймешь, что происходит, если только рот откроешь.
 — А! «Просто Хани»! — улыбнулся блондин. — Добрый вечер!
 — Шагай своей дорогой, приятель! — процедил сквозь зубы Джейк.
 Незнакомец вопросительно посмотрел на девушку:
 — Могу я чем-то помочь, мэм?
 — Вообще-то можете, — смело заговорила Хани, но тут же почувствовала, как в ее спину упирается острие ножа. — Я жду шерифа, так не могли бы сказать ему, что я пока занята? — Она надеялась, что, услышав такое сообщение, Люк заинтересуется, чем это она занимается. Девушка приветливо улыбнулась. — Я не расслышала вашего имени, мистер…
 На лице блондина промелькнула ослепительная улыбка.
 — Зовите меня просто Чарли. Как только Чарли ушел, девушка сказала Симмонсу:
 — Советую тебе убираться отсюда подобру-поздорову, пока не схлопотал неприятностей. Впрочем, и мне они не нужны. У меня здесь хорошее место, и я не хочу его терять. Так что уезжай-ка из Стоктона, а я буду молчать.
 — Почему бы мне не убить тебя прямо сейчас? — Ты не так глуп, — заявила Хани. — Если убьешь меня, то тебе отсюда не уйти. Шерифу не по нраву, когда в его городе кого-то убивают.
 — Шлюхи никого не волнуют!
 — Кроме шерифа. Видишь ли, он спит со мной.
 — Так ты об этом говорила, сообщая мне, что у тебя здесь «хорошее место»? — ухмыльнулся Симмонс.
 Хани заметила, что уверенность негодяя поколебалась.
 — Я же видела, как ты убил Шелдона Петерса, но молчала об этом, не так ли? — заговорила она. — У меня свои дела, и я не лезу в чужую жизнь. Мой девиз — жить самой и давать жить другим.
 Негодяй улыбнулся.
 — Ну хорошо, сестра. Мне и в самом деле не хочется накликать на себя еще больше неприятностей, чем я уже имею. Не худо бы подзаработать деньжат, так что я сыграю несколько партий в покер, а затем двинусь дальше. — Он отпустил руку девушки, и она смогла наконец перевести дыхание. — Но я не позволю тебе уйти. Я должен все время тебя видеть.
 — Симмонс, я и так все время на виду!
 — Ну так спускайся вниз! — приказал он.
 Симмонс отвел Хани вниз и уселся за игральный стол. Хани опустилась на стул рядом с Поупом О'Леари. Играя в покер, Джейк то и дело бросал на девушку хмурые взгляды. Хани не сомневалась: что бы Симмонс ни говорил ей, он не оставит ее в живых перед отъездом из Стоктона. Она могла надеяться лишь на то, что Люк вернется раньше, чем подонок закончит игру, и спасет ее.
 Хани невольно принялась наблюдать за игрой Симмонса. Тот нарочно проиграл несколько партий, а затем выиграл одну, когда на кону было больше денег, чем вначале игры. У Симмонса было четыре туза, когда он сорвал банк, и девушка заметила, как он прикрыл эти тузы ладонью. «Судя по всему, — решила она, — Симмонсу мало одного выигрыша».
 Так оно и оказалось.
 Ставки все увеличивались, из игры выбывало все больше и больше участников. Наконец за столом остались лишь Симмонс, Джесс Кэлун и все тот же незнакомый блондин.
 — Мистер, кажется, у вас уже были эти карты, — вдруг сказал Джесс. — Когда сдавали в прошлый раз.
 — Бывают совпадения, — пожал плечами Симмонс.
 — Я бы не стал так быстро сдавать карты, — проговорил Чарли со своим мягким техасским акцентом. — Полагаю, наш юный друг сказал в точности те слова, которые у меня вертелись на языке.
 — Я не прятал тузов, — огрызнулся Симмонс.
 Хани решила, что настал решающий момент.
 — Хватит отпираться, Симмонс! — крикнула она. — Я видела, как ты прикрывал карты ладонью. Глаза шулера полыхнули яростью.
 — Ах ты, лживая маленькая сучка! — заорал он. — Надо было сразу прикончить тебя! — Вскочив из-за стола, он выхватил из кобуры пистолет и нацелил его на девушку.
 — Берегись! — закричал Поуп, бросив Хани на пол и прикрыв ее своим телом.
 Три выстрела раздались одновременно. Пуля Симмонса попала О'Леари в грудь, а две другие, выпущенные из кольтов Чарли и Джесса, сразили убийцу насмерть.
 — Поуп! — крикнула Хани, выбираясь из-под внезапно отяжелевшего тела О'Леари.
 Лицо старика посерело, глаза закатились. К Хани подбежали Лили и Сэм. Бармен осмотрел Поупа и лишь сокрушенно покачал головой.
 — Я бы чего-нибудь выпил, — теряя силы, со свистом прошептал старик.
 — Конечно, дружище, сейчас! — Сэм плеснул в стакан виски и протянул его умирающему.
 — Запиши это на мой счет, Сэм…
 — Я угощаю, — тихо проговорил бармен.
 — Позволь я помогу тебе, Поуп, — предложила Хани.
 — Да уж, не назовешь хорошим тот день, когда Поуп О'Леари не может поднести стакана к своим губам, — через силу усмехнулся старик. Он сделал большой глоток и тут же сильно закашлялся. Дыхание его стало хриплым, и он откинулся назад, на руки девушки. — Видишь, дорогая, я все-таки умираю не от пьянства.
 — Нет, Поуп, ты не умрешь, — сквозь рыдания проговорила Хани. — Ты еще долго будешь с нами.
 О'Леари улыбнулся:
 — Дорогая, как приятно, что я принимаю смерть, глядя на твое милое личико. — Он провел рукой по ее щеке. — Спой для меня в последний раз, дорогая. Спой «Не плачь больше».
 — Не плачь больше… — дрожащим голосом запела Хани. — Мы споем для моего любимого Кентукки… — Рука О'Леари упала вниз, и он закрыл глаза. — Поуп! Поуп! — истошно завопила девушка.
 — Он ушел, сойка.
 Обезумев от горя, Хани обернулась и увидела Люка. Шериф помог ей подняться на ноги, и она дала волю слезам, уткнувшись ему в грудь лицом.
 — Пойдем, Хани, я отведу тебя наверх, — сказала Лили, обнимая девушку за плечи.
 Маккензи подошел к трупу Симмонса.
 — Может, кто-нибудь объяснит мне, что здесь произошло? — спросил он.
 Поднимаясь по лестнице, Хани слышала, как Джесс Кэлун принялся рассказывать Люку о роковой игре. Девушка обернулась и увидела, что все собрались вокруг шерифа, на полу неподвижно застыли два трупа. Белокурого незнакомца как не бывало.
 Через некоторое время Люк пришел в комнату Хани. В ночной рубашке и пеньюаре девушка стояла у окна, прижав руки к груди, и задумчиво смотрела на улицу.
 — Как ты?
 — Со мной все в порядке, — тихо вымолвила она. — Поуп спас мне жизнь.
 — Знаю.
 — Я, кажется, должна была рассказать кое-что раньше, и, кто знает, может быть, Поуп был бы сейчас жив.
 — Хани, никому не дано властвовать над жизнью и смертью.
 — Но ведь Поупа убил Джейк Симмонс. Я знала его. Это от него я убегала — помнишь, я рассказывала тебе?
 — Ничего не проходит бесследно. Мне бы надо было понять это еще после смерти Сары и мамы.
 Наступила неловкая пауза. Наконец Люк нарушил молчание:
 — Ты не будешь против, если я останусь сегодня у тебя? У моей кушетки в тюрьме сломалась ножка.
 ..Девушка удивленно поглядела на него.
 — Люк, я не в настроении сегодня, так что тебе лучше вернуться в тюрьму и починить кушетку.
 — Слишком поздно. Я был разгневан ее поведением и пристрелил ее.
 Хани покачала головой.
 — Плохая шутка, особенно сейчас, — промолвила она.
 Внезапно девушка расхохоталась, но смех ее быстро перешел в рыдания.
 Люк бережно обнял ее, отнес в постель, раздел, лег рядом и держал в своих объятиях до тех пор, пока девушка, наплакавшись, не заснула.
 На следующее утро Поуп О'Леари был похоронен под ясным голубым небом — таким же голубым, как его глаза. Перед тем как Делмер Куинн заколотил крышку гроба, Сэм Бразнер положил рядом с Поупом бутылку лучшего ирландского виски, Лили — красную подвязку, а Хани — листок со словами «Моего старо го дома в Кентукки». Девушка поклялась, что никогда больше не будет петь эту песню.
 Вечером, когда Хани одевалась для выступления, к ней пришел Люк.
 — Привет, — сказала ему девушка. Маккензи ничего не ответил.
 — Что-то не так, Люк?
 Шериф молча вытащил из кармана сложенный лист бумаги и бросил его на стол. Хани вопросительно посмотрела на него. Люк все еще молчал. Тогда Хани отложила щетку для волос и взяла листок.
 Разворачивая бумагу, оказавшуюся большим плакатом, девушка чувствовала на себе взгляд Маккензи. Первое, что она увидела, было имя Джейка Симмонса. Сердце Хани заколотилось быстрее, когда она прочла объявление о том, что этот шулер разыскивался за убийство сыщика в Миссури. Там также сообщалось, что на счету Симмонса еще несколько убийств подобного рода.
 Хани уронила руки и в отчаянии посмотрела на шерифа.
 — Я рассказала тебе о Симмонсе, Люк, — вымолвила она.
 — Ты прочла весь плакат? — К удивлению Хани, в его голосе звучал холодок.
 Девушка снова поднесла плакат к глазам и стала читать дальше.
 — Там написано, — заговорил Люк, — что Симмонса и жертву видели в компании привлекательной молодой блондинки, которая, вероятно, была сообщницей убийцы.
 — Я рассказала тебе о Симмонсе, — едва слышно повторила она.
 Подойдя к Хани, Маккензи взял ее за подбородок и заставил взглянуть себе в глаза.
 — Скажи мне только, что ничего не знала об убийстве. — Он уже не обвинял Хани, он почти умолял ее. И вдруг она поняла, что не может больше лгать шерифу. Девушка опустила глаза, и это было равносильно признанию. Люк молча отпустил ее и подошел к окну.
 — Не думаешь же ты, в самом деле, что я имею отношение к убийству, — сказала Хани. — Если бы мне только в голову пришло, что Симмонс замышляет перерезать горло этому человеку, я сделала бы все возможное, чтобы остановить его.
 — Понимаю. А потом оказалось, что уже слишком поздно обо всем рассказывать капитану, — саркастически произнес шериф.
 — Мне было страшно, Люк. Неужели ты не понимаешь? Симмонс узнал, что я видела, как он убил Петерса, поэтому, без сомнения, он захотел бы разделаться со мной. Все, что я смогла сделать, — так это убежать с парохода и спрятаться от него.
 — Ты видела, как убивали представителя закона, и даже не удосужилась зайти к местному шерифу и рассказать ему обо всем.
 Хани смотрела ему в спину.
 — Наверное, я бы так и поступила, если бы не была перепугана до полусмерти и была бы в состоянии думать. И к тому же я бы не смогла доказать собственную невиновность. Симмонс наверняка стал бы все отрицать, и я бы оказалась единственной подозреваемой. Еще бы! Женщина без определенных занятий и денег, которую видели с Петерсом незадолго до его убийства!
 Маккензи продолжал смотреть в окно.
 Хани чувствовала, что еще немного — и выдержка покинет ее.
 — А почему ты думаешь, что капитан парохода поверил бы мне?! — выкрикнула она. — Ведь ты же не веришь мне сейчас!
 Люк резко повернулся к ней.
 — Я не говорил, что не верю! — сердито возразил он.
 — Тебе и не надо ничего говорить, — сквозь слезы прошептала девушка. — Все и так ясно — по твоему поведению.
 Шериф боролся с охватившими его чувствами. Он понимал, что несправедлив к ней, но все еще не хотел признать этого.
 — По моему поведению? — возмутился он. — Горшок котел сажей корил! Что скажешь о своем поведении?
 Хани больше не могла сдерживаться:
 — О! Я так и ждала, когда ты начнешь копаться в моем прошлом! Конечно! Ты можешь спать со мной, можешь делать вид, что заботишься обо мне, но на самом деле ни на мгновение не забываешь, что я… падшая женщина! Самовлюбленный шериф Маккензи не опустился до такой твари, как я! Я не добропорядочная, не так ли?
 — Нет, Хани, ты не права, — горячо возразил Люк. — Я только никак не возьму в толк, почему ты не рассказала мне всего? Ты была свидетельницей убийства, а убили такого же представителя закона, как я!
 И вдруг Хани почувствовала странное опустошение, у нее больше не было сил спорить.
 — Я согласна, что была не права, не сказав тебе всей правды, но… Знаешь, Люк! Не думаю, что мой рассказ хоть как-то помог бы делу. Что случилось — то случилось. Если ты полагаешь, что это я убила Петерса, арестуй меня. А если не веришь — проваливай отсюда к черту и оставь меня в покое.
 Девушка не обернулась, услышав, как хлопнула дверь. Она решила, что не будет плакать. «Песочный замок все равно должен рассыпаться, — подумала она. — И почему это я решила, что все может быть иначе?»
 И, глядя перед собой невидящим взором, она продолжала одеваться.
 А Люк тем временем вернулся в тюрьму. Разрываемый на части сомнениями, он уселся за стол и опустил голову на руки.
 — Господи, какая неразбериха! — пробормотал он.
 Конечно, Маккензи верил в невиновность Хани. Но почему она не была честной с ним? Этого шериф понять не мог. Неужто она думала, что он останется спокойным, узнав, что ее подозревают в самом тяжком преступлении? Как могла она сказать, что ничего бы не изменилось, если бы она поведала ему правду? Дьявол! Большая разница — узнать все от нее или из этого чертового плаката! Если бы она ничего не утаила, они бы смогли полностью доверять друг другу.
 Люк вскочил из-за стола и принялся мерить шагами комнату, проклиная все на свете. Потом он яростно скомкал злополучный плакат и швырнул его в мусорную корзину.
 — Черт бы тебя побрал, Хани! — выругался Маккензи, снова усаживаясь на стул. Перебирая в уме их недавнюю размолвку, он все больше убеждался, что был не прав.
 Всю неделю шериф Маккензи старательно обходил «Лонг-Бранч» стороной, но к субботе понял, что не может больше без Хани. Взяв со стола небольшой сверток, он направился в салун.
 В баре девушки не было, и Люк поднялся наверх.
 — Привет, — радостно поздоровался он, когда Хани появилась на пороге комнаты.
 Хани не ответила и, отвернувшись от него, села за туалетный столик. Люк вошел в комнату и запер дверь.
 Девушка по одной вынимала шпильки из волос, и наконец они рассыпались по ее плечам золотистым шатром. Ему нестерпимо хотелось погладить ее шелковые кудри, запустить в них пальцы, вдохнуть их аромат.
 — Ты все еще сердишься на меня? — спросил он. Хани по-прежнему молчала. Тогда Маккензи шагнул к ней и протянул девушке сверток.
 — Это тебе.
 Хани посмотрела на коробку в яркой обертке.
 — Бойся шерифов, дары приносящих, — усмехнулась она.
 — Ты откроешь ее?
 Рука Хани на мгновение застыла в воздухе, а затем она развернула бумагу и подняла крышку коробки. Внутри лежал тот самый черный пеньюар, которым она когда-то так восторгалась.
 — Как красиво, — тихо проговорила она.
 — Тебе очень пойдет.
 Девушка молча встала и повернулась к окну. Скрестив на груди руки, она смотрела на улицу. Маккензи подошел к ней сзади и обнял ее за плечи — по ее телу пробежала дрожь.
 — Я знаю, что обидел тебя, — прошептал Люк ей на ухо. — Прости меня, сойка.
 Слегка откинувшись назад, Хани наслаждалась исходящим от него теплом. С трудом проглотив застрявший в горле комок, она прерывисто вздохнула.
 — В ту ночь шел сильный дождь… Гремел гром, сверкали молнии… — невыразительным голосом заговорила она. — Петерс сказал мне, что работает детективом пароходной компании и идет за капитаном, чтобы арестовать меня.
 — Не объясняй ничего, сойка.
 — Но я хочу. — Сделав несколько глубоких вздохов, она почувствовала, что обрела силы для того, чтобы продолжить рассказ. — Я была в состоянии думать лишь о том, что мне надо скрыться до его возвращения. Выглянув из каюты, я увидела, что Симмонс спорит о чем-то с Петерсом. Петерс хотел уйти, но тут Джейк вынул нож и перерезал ему горло. Я оцепенела от страха, даже кричать не могла. Когда я немного успокоилась и смогла двигаться, Симмонс уже успел перебросить тело через поручни. Тут-то он увидел меня и понял, что убийство совершено на моих глазах. Я поняла, что стану очередной жертвой убийцы, и это повергло меня в ужас. Он бросился за мной, но мне удалось спрятаться. Я так перепугалась, что не знала, куда убежать. Как только Симмонс скрылся из виду, я покинула пароход.
 Люк крепче сжал ее плечи:
 — Я все понимаю, Хани.
 Девушка повернулась и испытующе заглянула ему в глаза.
 — Ты правда понимаешь? Ты понимаешь, на что способен отчаявшийся человек?
 — Все позади, сойка. Я послал в Индепенденс телеграмму, в которой сообщил, что Симмонса застрелили, уличив в шулерстве. Все позади, — повторил он.
 — Но между нами еще ничего не ясно, Люк. Теперь-то я понимаю, что должна была все рассказать тебе в тот вечер, когда проводился благотворительный базар. Но я собиралась через пару дней уехать из Стоктона и не хотела омрачать оставшиеся часы.
 — Я ни на секунду не усомнился в тебе, Хани, и не думал даже, что ты можешь иметь дело с убийцей. Я был лишь огорчен тем, что ты мне не доверяешь.
 — Я тоже.
 — Что? — не понял Люк.
 — Я тоже была расстроена тем, что ты не доверяешь мне, — печально улыбнулась девушка.
 Он взял ее лицо в свои ладони, и сердце Хани упало.
 — Ты наденешь его для меня? Девушка смутилась, но шериф взял ее за руку и подвел к туалетному столику.
 — Пеньюар, — пояснил он.
 Теплая волна возбуждения окатила ее. Дрожащими пальцами девушка вынула пеньюар из коробки и робко улыбнулась.
 — У меня в жизни не было такой красивой вещи, — прошептала она.
 Пока она переодевалась, Люк присел на край кровати, снял с себя ремень с кобурой, сапоги и расстегнул рубашку.
 Хани как завороженная смотрела на него. Последние ночи, проведенные в одиночестве, стали для девушки сущим адом.
 Охваченные желанием, они приблизились друг к другу.
 — Я такой и представлял тебя в нем, — хрипло прошептал Маккензи.
 Хани заглянула ему в глаза и тут же, будто ослепленная, отвернулась. Взяв ее за плечи, Люк повернул девушку к себе лицом и поднял ее подбородок.
 — Что тебя тревожит, сойка? — ласково спросил он. — Ты все еще сердишься?
 — Нет, Люк, не сержусь. Знаешь, у меня такое чувство, словно мы впервые вместе.
 — А меня это ощущение преследует каждый раз в твоих объятиях. — От его низкого голоса мурашки поползли по спине девушки.
 Когда его губы накрыли ее рот, она закрыла глаза, наслаждаясь поцелуем. Открыв глаза, она встретилась с ним взглядом.
 — Я не стану торопить тебя, — прошептал он, поглаживая ее спину. — Хочешь, просто посидим и поговорим, пока ты не почувствуешь, что готова?
 — Пожалуй, так и поступим, Люк, — зардевшись, пробормотала Хани. Она чувствовала себя как девственница, впервые оказавшаяся с мужчиной.
 — Мы даже можем сразиться в карты, — предложил шериф.
 Хани удивленно приподняла брови:
 — Что ты имеешь в виду?
 — Как это что? Хочешь — поиграем в карты.
 — Неужто ты надеешься обыграть меня?
 — Не знаю, надо попробовать, мисс Хани.
 — Что ж, мистер Маккензи, карты так карты.
 Люк уселся на пол посреди комнаты, а девушка достала колоду карт. Опустившись перед ним, она грациозно перетасовала карты.
 — Итак, во что играем? Назови свою любимую игру, Люк.
 — Тебе и так известна моя любимая игра, — многозначительно промолвил он. Вдруг в его глазах загорелся озорной огонек. — Давай сыграем в покер на раздевание.
 Девушка опустила глаза на пеньюар.
 — Мне кажется, на тебе одежды больше, как ты считаешь?
 Люк пожал плечами.
 — Ты разве не говорила, что тебя не обыграть? — с вызовом спросил он. — Или берешь свои слова обратно?
 — И ты не боишься проиграть? Маккензи дерзко посмотрел на ее грудь, едва прикрытую тонкой тканью.
 — Проиграть? — переспросил он. — Да я в любом случае выиграю.
 Хани медленно раздала по пять карт, потом они перевернули их «рубашкой» вниз. Две его восьмерки оказались побитыми ее тузами.
 — Кажется, мне не повезло, — заметил шериф.
 — Снимай рубашку, Маккензи.
 Люк сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Вид его мускулистой груди, поросшей курчавыми волосами, взволновал Хани.
 — Может, ты хочешь сдавать? — предложила Хани.
 — Нет, у тебя отлично получается. При следующей сдаче Люку тоже не повезло с картами. Глядя на карты партнерши, он пожаловался:
 — Странно! В прошлый раз у тебя были те же самые тузы. — С этими словами он снял с себя штаны, оставшись почти без одежды.
 Хани ловко перемешала карты и уже собралась снова раздавать их, но тут Люк накрыл ее руку своей рукой и сказал:
 — Нет, на этот раз сдаю я.
 Первой картой Хани оказалась девятка, а Люку достался один из ее тузов. Пятой картой Хани была еще одна девятка, а Люк вытащил второй туз.
 — Ага! — ухмыльнулся он. — Вот где собака зарыта!
 Девушка развязала шнурок пеньюара, и его взору открылось весьма соблазнительное зрелище.
 — Позволь мне освободить стол, — попросил Люк, откладывая карты в сторону.
 А затем он наклонился и поцеловал ее в губы.
 — Теперь тебе лучше? — спросил он. Глаза его горели желанием.
 — Если чувствовать себя лучше — значит до боли хотеть тебя, Люк, то да, мне гораздо лучше, — проговорила она, запуская пальцы в его волосы.
 Люк спустил пеньюар с ее плеч и бережно уложил девушку, а затем сбросил остатки одежды.
 Хани на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, то едва не вскрикнула от восхищения: Люк, словно античное божество, возвышался рядом с нею. Высокий, темноволосый, мускулистый, он казался воплощением мужественности и силы.
 — О чем ты думаешь — спросил он. Хани перевела взгляд на его лицо.
 — Я думала о… — Она в смущении отвела глаза.
 Маккензи, казалось, был удивлен.
 — Пожалуйста, сойка, скажи мне, о чем ты думаешь.
 Набравшись храбрости, Хани посмотрела ему прямо в глаза.
 — Ты великолепен, — призналась она.
 Люк совсем потерял голову от любви.
 — Ты можешь встать? — попросил он.
 И вдруг Хани поняла, что в их отношениях настало решающее мгновение. Прижимая к груди пеньюар, она поднялась.
 — Брось пеньюар!
 Девушка выпустила скользкую ткань, и пеньюар упал к ее ногам. Она переступила через него стройными ножками и подошла к Люку.
 Маккензи пожирал глазами ее грудь, живот, ноги… Хани чувствовала, как кровь закипает в жилах. И вот он поднял глаза и встретился с ее взглядом.
 — Твое тело тоже прекрасно, сойка.
 И он подхватил ее на руки…




 Глава 26


 Проснувшись на своей кушетке в тюрьме, Люк почувствовал на себе чей-то взгляд. Он медленно разомкнул веки и увидел пару ясных голубых глаз, внимательно наблюдавших за ним.
 — Ты спишь?
 — Чего ты хочешь, Джош? — Люк спустил ноги на пол, потянулся и зевнул. — Который час?
 — Пора вставать. Я уже успел позавтракать. Пап, а ты не забыл, что обещал поучить меня ездить верхом на лошадке? — спросил ребенок.
 — Что? Ах да, не забыл, — ответил шериф.
 — А можно, Хани пойдет с нами? Сегодня суббота, и у нее выходной.
 Маккензи вскочил и еще раз потянулся.
 — Пойдем-ка в дом. Пока что мне необходима чашка кофе, а об уроке верховой езды и о прогулке с Хани поговорим после церкви.
 После того как Джош по пути в церковь забежал к Хани и предупредил ее о предстоящей прогулке, девушка места себе не находила. У нее из головы не выходила ночь любви с Люком. И дело не только в том, что она получила удовольствие, нет. Что-то изменилось — соединились не только их тела, но и души. Хани отступила на шаг и стала разглядывать свое отражение в зеркале. Сквозь тонкую ткань Лифа просвечивала ее высокая грудь. Да, она женщина! Женщина, познавшая чувственные ласки мужчины. И имя этому мужчине — Люк.
 Зажмурившись, Хани вновь увидела красоту его великолепного мускулистого тела, ощутила его прикосновения, от которых по ее телу пробегала дрожь, блаженные минуты их близости…
 Открыв глаза, она не увидела в них прежнего блеска. Нет, ее глаза затуманились от страсти, от внезапно нахлынувшего желания!
 Потрясенная этим открытием, девушка схватилась за голову.
 — Хани Бер! Ты сошла с ума! Неужели одной мысли о Люке достаточно для того, чтобы довести тебя до такого состояния? — прошептала она.
 Наскоро причесав и перехватив волосы лентой, Хани отвернулась от зеркала.
 Устроившись в тени на одеяле, Хани пыталась сосредоточиться на своей книге, но взгляд ее то и дело отрывался от строчек и обращался на отца и сына.
 Уже целый час она слушала, как Люк, посмеиваясь, обучал сына верховой езде на взятом напрокат пони. Лицо шерифа спряталось в тени широких полей ковбойской шляпы, зато Хани отлично видела его статную фигуру. Бронзовый загар удачно оттеняла расстегнутая на груди белая рубашка, линялые джинсы плотно облегали его сильные, стройные ноги.
 Взглянув на Джоша, девушка не могла не улыбнуться — личико ребенка так и светилось радостью.
 Тут к ней на одеяло прыгнул Амиго. Взяв пса на руки, Хани принялась гладить его. Дуг сказал, что собака всегда будет хромать, но это не мешало Амиго всюду поспевать за своим юным хозяином. Его преданность мальчику просто поражала, и даже Люк незаметно для себя перестал ворчать на собаку.
 — Ты мой хороший, ты мой бедный, — ворковала Хани. — Тебя, как и меня, выгнали из дома. Наверное, таким несчастным, как мы с тобой, никогда не обрести настоящего пристанища. — Девушка и пес стали вместе наблюдать за Джошем.
 — Ну, на сегодня довольно, — наконец заявил Маккензи, снимая мальчика с пони.
 Увидев, как под тонкой тканью рубашки играют его стальные мускулы, Хани почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.
 Джош с разбегу бросился на руки девушке.
 — Ты смотрела на меня, Хани? Правда, я хорошо ездил? — Мальчуган был сам не свой от радостного волнения.
 — Конечно, мое золотко. — Хани крепко прижала его к груди.
 Джош вырвался из ее объятий и схватил на руки Амиго.
 — А ты, Амиго? Ты видел меня? Я ездил верхом, как папа!
 В ответ пес облизал лицо ребенка и уткнул нос ему в колени.
 Люк тоже опустился на одеяло, вытирая рукавом лицо, и отбросил в сторону шляпу. Прислонившись к стволу дерева, он стал внимательно разглядывать затылок Хани. Больше всего ему хотелось обнять ее, прижать к себе и зарыться лицом в копну золотистых кудрей. Он должен был дотронуться до нее!
 Хани почувствовала на себе его взгляд, и кровь закипела в ее жилах. Она никогда в жизни не испытывала такого блаженства, какое дарили ей поцелуи и объятия Маккензи. Хани преследовал один и тот же вопрос: как долго страсть будет притягивать их друг к другу? Закрыв глаза, она приказала себе ни за что не оборачиваться назад.
 Внезапно Люк поднялся и подошел к Аламо.
 — Теперь твоя очередь, сойка, — заявил он.
 — Моя? Ни за что на свете, Маккензи! У меня нет ни малейшего желания учиться ездить верхом! Если мне куда-нибудь понадобится, то я и на своих ногах доберусь.
 — Как же ты собираешься жить на Западе, не обучившись верховой езде?
 — Зачем мне ездить верхом, когда есть поезда и дилижансы? — возмущалась она, позволяя, однако, Маккензи помочь ей подняться.
 — Надеюсь, ты не боишься? — поддразнил девушку шериф, подводя ее к своему скакуну.
 — Еще бы не бояться! Только посмотри на него! Он же такой огромный!
 — Как это боишься? Ты же говорила, что управлялась с лошадьми, когда ехала в Стоктон из Миссури! Надеюсь, ты не солгала мне?
 — Нет, я говорила правду! Но тогда я сидела на козлах, а не верхом! К тому же в фургон были запряжены мулы, а не лошади, — возражала девушка.
 Хани осторожно приблизилась к Аламо и легонько похлопала его по спине. Конь повернул голову, посмотрел на нее и отвернулся.
 — Что это означает? — спросила она.
 — Не знаю, он же промолчал, — ответил Люк.
 — Иногда движения говорят яснее слов, — заявила Хани, поворачиваясь спиной к Аламо. Схватив ее за руку, Люк сказал:
 — Стой здесь.
 — Кажется, я ему не понравилась, — пробормотала девушка.
 — Нет, понравилась, иначе он отошел бы в сторону при твоем приближении, — заявил Маккензи. — Подойди как можно ближе к Аламо.
 — Я и так близко, — возразила девушка.
 — Теперь возьми в левую руку уздечку, а правой ухватись за луку седла, чтобы он не отошел, когда ты будешь забираться на него.
 — Кажется, ты сказал, что я ему понравилась. Так с какой стати ему отходить? — все еще сопротивлялась Хани.
 — Потому что лошади непредсказуемы.
 — Именно поэтому у меня и нет желания учиться ездить верхом, — проворчала она, когда Люк вложил в ее левую руку поводья.
 — Хорошо, а теперь берись за луку седла и слегка подпрыгни, чтобы попасть ногой в стремя. Затем подтянись, быстро перекинь правую ногу и садись в седло.
 — В юбке? — возмутилась Хани. — Она недостаточно широка!
 — Это мы сейчас уладим. — Опустившись перед ней на колени, шериф подхватил подол задней части юбки.
 — Что это ты делаешь? — не поняла девушка.
 — Спокойно. — Маккензи подтянул подол вверх между ног Хани и заткнул его впереди за ее пояс.
 — Какой ужас! — воскликнула девушка, оглядывая свои голые ноги.
 — Мне так не кажется. У тебя очень красивые ноги. К тому же ты наверняка не раз подтыкала юбку, переходя реку вброд, — усмехнулся Люк.
 — Никогда!
 — Ах да, я и забыл. Ты же не умеешь плавать, — продолжал поддразнивать ее шериф.
 — Совершенно верно, Маккензи. Для этого существуют лодки.
 — Ладно, довольно болтать. Берись за уздечку, вставляй ногу в стремя и садись в седло.
 Хани почувствовала, как он с силой подталкивает ее вверх, и сердито взглянула на него.
 — Ну что, мэм, — усмехнулся Люк, — кажется, совсем не трудно? — Он подтянул стремена.
 — Пожалуй, — дрожащим голосом пролепетала девушка. — Не знаю только, как должен чувствовать себя человек, сидящий верхом.
 Тут Люк запрыгнул на Аламо позади нее.
 — Поводья возьму я, — заявил он, обнимая ее.
 Хани уже успела обеими руками вцепиться в луку седла, так что ей пришлось оторвать левую руку и быстро передать Люку уздечку.
 — А теперь слегка сожми его спину коленями, — велел Маккензи.
 — А разве нельзя просто сказать: «Пошла, лошадка!» или что-то вроде этого?
 — Боюсь, в словарный запас Аламо это выражение не входит, — усмехнулся Маккензи. — Аламо повинуется шенкелям и поводьям. Так что просто слегка пришпорь его.
 Хани повиновалась, и конь пошел вперед.
 — Хорошо. А теперь возьми поводья в одну руку, но не дергай их.
 — Только не отпускай их совсем, — нерешительно попросила Хани.
 — Не буду.
 — А какой рукой мне взять их?
 — Левой, чтобы правая оставалась свободной, — посоветовал Люк.
 — Зачем?
 — Как это зачем? Чтобы успеть вытащить пистолет в случае необходимости, поправить что-то, да мало ли зачем! Впрочем, пока можешь держать уздечку обеими руками, если так ты чувствуешь себя увереннее.
 — Я не буду чувствовать себя уверенно, какой бы рукой ни держала поводья, — проворчала девушка.
 Они проехали совсем немного, но Хани уже стала свободнее держаться в седле.
 — Если хочешь повернуть налево, потяни уздечку с левой стороны и пришпорь его левой ногой, — учил ее Люк.
 Девушка так и сделала, и, к ее радости, Аламо повиновался.
 — Ну что, ковбой? — бодро спросила она. — Как у меня получается?
 — Отлично, — ответил шериф. — А теперь повтори то же самое, только правой рукой и ногой.
 Когда конь повернул направо, Хани просто возликовала.
 — Да это вовсе не так трудно, как я себе представляла! — воскликнула она.
 — Хочешь попробовать одна?
 Уверенность девушки как рукой сняло.
 — Нет, только не соскакивай с коня, — взмолилась она.
 Маккензи выпустил поводья и обхватил ее руками за талию.
 — Держи их, а то даже «Стой, лошадка!» не поможет, — предупредил он.
 Хани не вняла предостережению — чувствуя на себе руки шерифа, она словно воспарила в небеса.
 — Что… что ты делаешь?! — воскликнула она, когда он принялся ласкать ее грудь.
 — Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря, что правая рука должна быть свободной? — донесся до нее его шепот.
 Хани затрепетала, когда и левая его рука дотронулась до другой груди.
 — Прекрати, Люк, — попросила она.
 — Тебе же нравится, детка, — проведя языком по ее уху, шепнул Маккензи. — Ты благоухаешь, как цветущий сад.
 — Не надо, Люк.
 — Тебе не нравится?
 — Не в этом дело, — простонала она, чувствуя, что его прикосновения становятся все более настойчивыми. — Просто Джош может увидеть.
 — Если он даже и посмотрит в нашу сторону, то увидит всего лишь мою спину. — Его язык скользнул вниз до ямочки на ее шее.
 Задрожав, Хани невольно дернула поводья. Амиго тут же остановился, а шериф, не ожидавший такого поворота событий, от резкого толчка полетел назад с лошади. Девушка с перепугу невольно пришпорила Аламо. Вышколенный конь тут же пустился галопом.
 — Люк! — завопила она. — Помоги! — Отпустив уздечку, Хани что есть силы вцепилась в луку седла.
 Маккензи свистнул, и Амиго мгновенно застыл на месте, отчего девушка едва не упала.
 — Я же говорил тебе, что нельзя отпускать поводья, — сказал шериф, подбегая к ней.
 — Как мне слезть с этого животного? — едва выдохнула она.
 — Вынь ноги из стремян, положи руки мне на плечи, и я сниму тебя.
 Почувствовав сильные руки Маккензи на своей талии, Хани рухнула в его объятия. Оказавшись на земле, она прильнула к нему всем телом, а он даже и не подумал выпустить ее.
 — Все в порядке, сойка, — прошептал он. Девушка подняла голову и встретилась с его теплым сапфировым взором.
 — Ты так считаешь, Люк? Ты думаешь, что все…
 Он заставил ее замолчать, зажав ей рот поцелуем.
 Оторвавшись от него, девушка почувствовала, что лицо ее заливается краской: Люк смотрел на нее в точности так же, как в прошлую ночь.
 — Ты такая красивая, — низким, хрипловатым голосом промолвил он.
 — Ты тоже, — вырвалось у нее. Маккензи усмехнулся и покраснел. Да-да, сам шериф Маккензи залился краской!
 — Боюсь, вы ошибаетесь, мэм. Еще никто не обвинял старого техасца в красоте!
 — Папа! — закричал тут Джош. — А когда я смогу ездить на Аламо?
 — Через несколько лет, — ответил шериф, подходя к сыну. — Пока ты еще слишком мал для этого.
 — А можно мне еще покататься на пони? — спросил мальчик.
 — Пусть немного отдохнет, он же маленький, Джош.
 — Ну тогда мы с Амиго пойдем смотреть на камни около реки, — заявил мальчик.
 — Только не подходи близко к воде и не забредай слишком далеко, — велел Люк.
 — Люк, — заговорила Хани, опускаясь на одеяло, — я рада, что мы остались вдвоем, потому что обещала Джошу кое о чем поговорить с тобой. Для него это очень важно.
 — Не пойму, о чем ты говоришь?
 — Мальчик очень огорчен тем, что Амиго не пускают в дом. Господи, Джош так любит пса! Не мог бы ты убедить свою экономку в том, что этой собаке место в вашем доме?
 — Миссис Фрик…
 — Фрау Фрик, — поправила его девушка.
 — У нас больше не будет затруднений с фрау Фрик, — заявил Люк.
 — Значит, ты уже уговорил ее? — обрадовалась Хани.
 — Вряд ли это возможно, — усмехнулся шериф.
 — Но ты же только что сам сказал, что уговорил ее, — недоумевала Хани.
 — Нет, это ты сказала, а не я, — возразил Маккензи. — Я сказал, что с ней больше не будет затруднений. Я посадил ее на утренний дилижанс и отправил назад в Сакраменто.
 Хани не хотела показывать охватившей ее радости, но не смогла сдержать улыбки.
 — Странно, что Джош ничего не сказал мне, — промолвила она.
 — А он еще ничего не знает.
 — Так позови же его и сообщи приятную новость!
 — Пусть играет. Ему весело. А ты пока послушай, как я буду искушать тебя.
 — Искушать? Меня? Ну и ну, шериф Маккензи!
 — А что, если я буду говорить неприличные вещи? Хани сердито взглянула на него, но тут же заулыбалась.
 — Я всю ночь думал о том, до чего соблазнитель-нА ты была, когда стояла обнаженная в свете твоего ночника. Кожа у тебя светила, как атлас, а…
 — Это и есть твои неприличные вещи? — покраснев, спросила девушка.
 — Да, мисс Хани Бер, этим я вас искушаю, — подмигнув, подтвердил Маккензи. — Позвольте мне закончить, потому что мне скоро надо будет сменить Мэтта.
 — Он очень хороший юноша, Люк, — заметила Хани.
 — Кажется, ты пытаешься увильнуть от разговора. Но я согласен: Мэтт — отличный шериф.
 — Собираетесь передать ему свою звезду, шериф? — передразнивая его тягучий южный акцент, спросила девушка.
 — Дело в том, что я уже сделал это, мисс Хани Бер. Об этом я и собирался поговорить с вами. Хочу вернуться к своим коровам и диким лошадям.
 — Ты что, пойдешь работать в цирк? Люк ласково усмехнулся.
 — Ты всегда оставляешь за собой последнее слово, сойка, не так ли? Я подумываю о том, чтобы уехать в Техас. Полагаю, Джошу будет хорошо на ранчо.
  Уверена в этом . Ты соскучился по жизни фермера, Люк?
  Да . Что и говорить, работы будет невпроворот, но настоящая жизнь — там. Есть куда протянуть ноги, и ничто не ограничивает твою свободу.
  Но почему же ты не поехал на ранчо после войны ?
 — Забрав Джоша, я уже не мог оставить его. К тому же мне казалось, что, становясь представителем закона, я смогу больше разузнать о промышляющих на юге бандах. Знаешь, кое-что можно узнать из плакатов, которые сообщают о розыске всяких негодяев, от других шерифов или охотников за невероятными слухами… Я надеялся, что смогу напасть на след. К сожалению, из-за Джоша я не могу довести до конца начатое.
 — Мне всегда казалось, что ты беспредельно предан закону и не сможешь бросить свою работу, — заметила Хани.
 — Есть на мне шерифская звезда или нет — я верю в закон. Мои родные были бы сейчас живы, если бы некоторые мерзавцы не преступали его, — с горечью промолвил Люк.
 — Надеюсь, ты не перейдешь от этих слов к порицанию моего образа жизни? — стараясь казаться веселой, спросила девушка. Но, увидев, как помрачнело его лицо, она встревожилась: — Именно к этому ты клонил, не так ли?
 — Нет, Хани, я имел в виду совсем другое, — возразил Маккензи.
 Он редко называл ее по имени, и тревога девушки усилилась. Она не считала, что их отношения значат для него так же много, как и для нее, больше того, Хани предполагала, что шериф временами сожалеет о том, что их сблизила постель, Девушка приготовилась к самому худшему: тяготясь их отношениями, скорее всего Маккензи посоветует ей немедленно уехать из Стоктона. Хани почувствовала, что земля поплыла у нее перед глазами.
 — Ты в порядке? — подхватив ее, спросил Люк.
 — Наверное, мне стало нехорошо от непривычной прогулки верхом, — прошептала она, наслаждаясь теплом его тела.
 — Тебе лучше лечь, Хани.
 — Не стоит, — высвобождаясь из его объятий, проговорила девушка. — У меня просто слегка закружилась голова. Все уже прошло.
 — Ну хорошо, тогда спи спокойно, пока тебе не станет лучше.
 — Так нелепо… Я же сильная!
 Маккензи поднял голову и посмотрел на небо.
 — Сегодня слишком хороший день, так что не вздумай заболеть.
 Взглянув на него, Хани подумала о том, что в это мгновение он был еще красивее, чем всегда. Она так сильно любила его, что даже мысль о разлуке была невыносимой.
 — Ты, кажется, хотел мне что-то сказать, — дрожащим голосом пролепетала девушка.
 Люк повернулся к ней, и Хани решила, что еще мгновение — и она разрыдается.
 — Это может подождать до тех пор, пока тебе не станет лучше. Думаю, мы сможем потолковать и завтра, — заявил Люк.
 — Нет уж, Маккензи, сам начал — так продолжай. Я не хочу всю ночь не спать и мучиться сомнениями. — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, настраивая себя на то, что сумеет легко пережить сообщение о грядущей разлуке.
 Люк взял ее за руки и просто сказал:
 — Думаю, нам надо пожениться.




 Глава 27


 Хани оторопела. Приготовившись к худшему, она была поражена предложением Люка.
 — Что… что ты сказал? — запинаясь переспросила она.
 — Я сказал, что прошу твоей руки, — проговорил Маккензи.
 — Нет, Люк, ты выразился иначе, — проговорила девушка. — Ты сказал, что нам «надо пожениться». Не так давно ты запирал меня в своей тюрьме. Ты считал меня преступницей. Лгуньей. Падшей женщиной. А теперь вдруг говоришь о необходимости пожениться. Но ведь я не изменилась, Люк, я все та же.
 — Черт, вечно ты стараешься все запутать! — выругался Маккензи.
 Девушка вымученно улыбнулась.
 — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала она.
 — Да нет, черт возьми, все ты отлично понимаешь! Мы спали с тобой, так что нам полагается связать свои судьбы.
 — Может, тебе что-то и полагается, но для меня это недостаточная причина для вступления в брак, — возразила Хани. — Так ты не убедишь меня, что хочешь остаток жизни провести со мной.
 — Не забывай о чувствах Джоша, — добавил Маккензи. — Мальчик просто с ума сойдет, если ты уедешь.
 — Продолжай.
 — Ты отлично готовишь и умеешь содержать дом.
 — И еще я работаю в салуне. Ты не забыл об этом, Люк? Не думаю, что «добропорядочные» горожане одобрят твой выбор, — усмехнулась девушка.
 — Плевал я на них!
 — А вот я — нет, и не из-за себя самой, а из-за Джоша. Он будет страдать от их плохого отношения.
 — Страдать, сойка? Да он же тебя боготворит! Только посмотри на него. — Они поглядели на мальчика, бросающего камешки в воду. — Ты же его всему научила! Как быть мальчиком, как поднимать голову и смотреть людям в глаза. Как смеяться! У «добропорядочных» людей Стоктона на это было целых два года, но они и близко не подошли к нему!
 — А как же мое прошлое, Люк? «Лонг-Бранч»? Даже если для Джоша это и не так важно, то, без сомнения, очень важно для тебя.
 — Хани, послушай меня. Забудем прошлое, уедем в Техас, и все начнем сначала.
 Он ни словом не обмолвился о любви.
 — Да, Люк, твое предложение звучит весьма романтично, — заговорила девушка. — Но… может, в прошлом мне и в самом деле нечем было гордиться, но это вовсе не означает, что я выйду замуж по той лишь причине, что человеку, сделавшему мне предложение, нужна кухарка, мать для его сына и… любовница.
 — Черт! Ты же знаешь, что дело не только в этом! — взорвался Маккензи. — Тебе отлично известны мои чувства!
 — Кажется, да: мы хорошо подходим друг другу в постели.
 — Я люблю тебя, сойка.
 Сердце девушки забилось с бешеной скоростью. Наверное, она ослышалась.
 — Что ты сказал? — переспросила Хани.
 — Я сказал, что люблю тебя.
 — Ох, Люк, только не лги мне сейчас! Это так жестоко. Будь честным хотя бы с собой. Маккензи зажал ей рот ладонью.
 — Ты хочешь все усложнить, не так ли? Не умею я говорить о таких вещах, но если уж тебе так хочется этого, изволь. Ты прекрасна. Мне нравится смотреть на тебя, я схожу с ума, вдыхая исходящий от тебя аромат лаванды. Мне все время хочется дотрагиваться до тебя, все время хочется уложить тебя в постель — даже в те минуты, когда мне надо заниматься делами. Ты это хотела услышать?
 — Что-то вроде этого, Маккензи, но… в другой форме, — ответила девушка. — Неужели ты не понимаешь? — Она отвернулась.
 — А неужели ты не можешь понять, что я люблю тебя?
 — Да, — невесело усмехнулась Хани, — особенно если вспомнить все, что мы с тобой друг другу наговорили. — Она раздраженно посмотрела на него. — Чего ты от меня ждешь?
 — Только скажи: «да» или «нет». Ты же сама пожелала, чтобы разговор получился откровенным, так почему же не хочешь быть честной?
 — Честной? Ты забыл, что я не обладаю этой добродетелью! — Хани споткнулась — она зашла слишком далеко.
 Как она и ожидала, Маккензи не пропустил ее слова мимо ушей.
 — Так вот ты о чем, — медленно протянул он. — Послушай, Хани, я прошу прощения за все грубости, что наговорил тебе в прошлом. Нам обоим надо все забыть.
 — Легко сказать! Для меня доверить будущее мужчине труднее, чем вернуться к прошлому. У меня есть причины не доверять мужчинам, — возразила она.
 — Может, у тебя и не было возможности убедиться в том, что мне можно доверять, — проговорил Люк, — но ты хотя бы знаешь, что я не пью, так что нечего сравнивать меня с твоим отцом. Хоть я и небогат, но смогу обеспечить тебя. Знаю, что на ранчо придется много трудиться, но я вовсе не хочу взваливать этот груз на тебя. С меня будет довольно, если ты станешь хорошей матерью Джошу, а мне — женой. И… — Люк внезапно замолчал, и девушка вопросительно посмотрела на него.
 — И что? — спросила она.
 — Я знаю, что ты не любишь меня, зато я люблю тебя и постараюсь сделать тебя счастливой, — договорил Маккензи.
 — Но с чего ты взял, что я не люблю тебя? — недоумевала Хани.
 — Знаешь, сойка, если ты не хочешь выходить за меня, скажи об этом прямо, и кончим этот разговор.
 Не стоит бродить вокруг да около… — Только тут до него дошло значение ее слов. — Ты хочешь сказать… Она обвила его шею руками.
 — Я люблю тебя, Люк.
 Он медленно опустил ее на землю и впился в ее губы горячим пересохшим ртом. Хани судорожно вздохнула.
 — Мы сразу поженимся? — спросил он, покрывая россыпью мелких поцелуев ее шею.
 — Да, — выдохнула она.
 Приподняв голову, Маккензи заглянул в ее затуманившиеся глаза и нежно погладил ее щеку.
 — Ты же знаешь, сойка, что я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива.
 Девушка зачарованно смотрела на него. Люк дотронулся губами до ее лба, до кончика носа, а затем снова впился в ее губы.
 «Ох, Люк, — мелькнуло у нее в голове, — только с тобой я чувствую себя так чудесно. Я так люблю тебя!»
 Девушка изогнулась дугой, чтобы сильнее прильнуть к его телу, чтобы утонуть в темной глубине его сапфирового взгляда.
 — У тебя такая великолепная грудь, — прошептал он, дотрагиваясь пальцами до просвечивающих сквозь ткань лифа отвердевших сосков.
 Хани вздрогнула.
 — Мне нравится наблюдать за тобой, сойка, — прошептал Маккензи.
 — Не надо, Люк, — едва смогла пролепетать она.
 — Хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, дотрагиваясь до другой груди Хани. Она была не в силах ответить ему. Люк не сводил с нее горящего желанием взора.
 — Если хочешь, чтобы я остановился, я послушаюсь, — хрипло проговорил он.
 Опустив лиф ее платья и нижнюю рубашку, он стал целовать ее соски. Хани застонала от наслаждения. Их губы снова встретились. Когда бесконечный поцелуй прервался, Маккензи прошептал:
 — Я люблю тебя, сойка. Мы все можем начать заново. В наших отношениях больше не будет лжи, а все ошибки останутся в прошлом.
 — Да, Люк, да! — воскликнула девушка, и они запечатали это новое соглашение еще одним поцелуем. Люк сел и поправил ее платье.
 — Жаль, что мы еще не муж и жена, — проворчал он. — Меня раздражает, что я вынужден целоваться с тобой, прячась от всего мира. Как школьник! — Он встал и помог подняться девушке. — Жду не дождусь, когда получу все привилегии женатого человека.
 У Хани слегка кружилась голова от поцелуя «школьника».
 — Представляю себе лицо Джоша, когда он узнает радостные новости, — проговорил Маккензи.
 — А мне не терпится взглянуть на Синтию, — засмеялась Хани.
 — Думаешь, Джош будет счастлив?
 — Надеюсь, что и мы тоже, Люк. Маккензи бережно убрал несколько непослушных локонов с ее лица.
 — Нам придется немало потрудиться, чтобы добиться этого, но ведь игра стоит свеч, не так ли?
 Они опять слились в горячем поцелуе, позабыв обо всем на свете, но вдруг до них донесся крик Джоша:
 — Папа, смотри, как быстро я умею ездить! Люк повернулся и увидел, что сын верхом на пони скачет по лужайке.
 — Замедли шаг, Джош, так слишком быстро! — Его кулаки сжались, когда он заметил на пути лошадки толстый ствол поваленного дерева. — Дерни за поводья, Джош! Скорее! — К его ужасу, у мальчика не было уздечки в руках. Она болталась где-то сбоку, а пони с каждым мгновением приближался к опасной преграде.
 Отпустив Хани, Люк бросился к своему скакуну, но Аламо был слишком далеко от мальчика, и не было никакой возможности подоспеть вовремя, чтобы спасти ребенка.
 Амиго тоже почуял опасность. Грозно залаяв, он бросился наперерез лошадке. Пони испугался, шарахнулся в сторону и уже через несколько мгновений был схвачен подоспевшим к нему Люком.
 Задыхаясь от волнения, Хани что есть мочи бросилась к ним. Когда она подбежала к Аламо, Джош уже сидел рядом с отцом, а перепуганный Люк крепко обнимал мальчика.
 — Никогда больше не делай этого, сынок, — проговорил Люк. — Ты же мог погибнуть.
 — Это было так здорово! — весело выкрикнул ребенок.
 — Думаю, на сегодня достаточно уроков верховой езды, — заявила Хани. Она забрала у Люка мальчика, а затем и сам Маккензи спрыгнул с коня. Все трое отправились к расстеленному под кустами одеялу; за ними, высунув язык, плелся Амиго.
 Люк потрепал собаку по голове.
 — Чертов пес, — добродушно пробормотал он. Когда все расселись на одеяле, Хани переглянулась с Маккензи и сделала ему знак начинать.
 — Джош, — медленно заговорил Люк, — у нас для тебя хорошая новость. Я отправил фрау Фрик в Сакраменто.
 — Ура-а-а!!! — завопил мальчуган. Люк откашлялся.
 — И мы с Хани собираемся пожениться, сынок, — договорил он.
 Маккензи и Хани во все глаза смотрели на мальчика. Джош оторопел. Несколько мгновений он молчал, видимо, осознавая только что услышанную новость, а потом нерешительно спросил:
 — Папа, ты хочешь сказать, что теперь Хани будет моей мамой?
 Люк подмигнул девушке.
 — Да, сынок, — ответил он.
 — Ура-а-а!!! — Мальчик бросился к ним с поцелуями, и вся компания со смехом повалилась на одеяло.
 Джош поцеловал их, а потом спросил у девушки:
 — А можно я буду называть тебя мамой, а не Хани?
 — Хорошо бы, — ответил вместо нее Люк.
 — Но если не хочешь, то не надо, — быстро добавила Хани.
 — Хм! — хмыкнул мальчик. — Пожалуй, хочу. — Он вскочил на ноги. — Ты слыхал, Амиго? — Пес все это время неуклюже пытался примоститься рядом. — Хани будет нашей мамой, и мы будем называть ее мамой, а не Хани! А старая фрау Фрик со своей противной кошкой уехала! И тебе не придется больше спать одному!
 Люк обнял Хани за талию.
 — И тебе тоже, папа, — добавил мальчуган.




 Глава 28


 Люк и Хани обвенчались на следующее утро. На скромную церемонию были приглашены лишь Синтия, Дуг, Мэтт Бреннан и сияющий от радости Джош.
 Радость события была омрачена сообщением об отъезде Синтии и Дуга в Сиэтл. Как и предполагала Синтия, ее муж не решился отказаться от выгодного предложения.
 — Пока что мы просто съездим посмотреть больницу, — сказал доктор на прощание.
 — Да, но ко времени вашего возвращения мы уже уедем, — печально вздохнула Хани.
 — Кто знает, может, мне не понравится в Сиэтле и я решу остаться в Стоктоне.
 — Ты всегда можешь приехать в Техас, приятель, — пожимая руку другу, сказал Люк.
 — Не удивляйтесь, если мы вдруг к вам нагрянем, — вмешалась Синтия. — Если мы не уедем в Сиэтл, я не решусь остаться здесь с дочерью. Не нравятся мне жители Стоктона.
 Не в силах смотреть, как Синтия прощается с Джошем, Хани отвернулась. Потом, заливаясь слезами, женщины обнялись.
 — Я напишу тебе, как только мы устроимся, — пообещала Хани подруге.
 — Только не забудь, — пролепетала Синтия, утирая платочком глаза. Затем она взобралась в дилижанс.
 Поцеловав Мелиссу, Хани передала ее матери. Дуг обнял и поцеловал миссис Маккензи, сел в дилижанс и закрыл дверцу.
 — Я люблю тебя, Хани, — прошептала Синтия, протягивая в окошко руку и сжимая пальцы подруги. — Я буду скучать по тебе.
 — Я тоже тебя полюбила, — улыбнулась сквозь слезы Хани. — И ты мне напиши. — Руки женщин расцепились, когда дилижанс медленно тронулся в путь.
 Обнявшись, супруги смотрели вслед удаляющемуся экипажу.
 — Суждено ли нам еще увидеть их, Люк, как ты думаешь?
 — Конечно, — улыбнулся Маккензи. — В конце концов, Техас не так далеко отсюда, как Вашингтон.
 — Уж скажешь — недалеко! — возмутилась Хани.
 — Послушай меня, сойка. Через пару лет наша страна будет так изрезана железными дорогами, что ты с легкостью сможешь за два-три дня доехать куда угодно. — Взяв Джоша на руки, Люк продолжил: — Пойдем собирать вещи. Нам еще многое надо упаковать, а завтра и мы отправимся в путь.
 На следующее утро Люк отправился передавать шерифскую звезду своему преемнику, а Хани собрала все пожитки и приготовила их для погрузки в фургон. Поскольку дом, мебель и большая часть домашней утвари принадлежали городу, то с отъездом Люка в дом шерифа должен был вселиться Мэтт Бреннан, новый шериф. В знак особого расположения Хани оставила Мэтту свои занавески — Бреннан был одним из немногих в Стоктоне, кто с уважением относился к ней.
 Погрузив в фургон корзины и коробки и устроив Джоша с Амиго, Люк подсадил жену на сиденье.
 — Вы готовы, мисс Маккензи? — улыбнулся он.
 — Техас, мы едем, жди нас! — весело крикнула Хани.
 Тем временем неподалеку от дома шерифа в густых зарослях прятался Чарли Уолден. Он внимательно наблюдал за сборами Маккензи в дорогу. При взгляде на Люка глаза негодяя наливались злобой. Презирая всех представителей закона, Уолден смертельно ненавидел и жаждал ему отомстить. Шериф убил одного его брата — Бо, а другого — Билли Боба — отправил за решетку. И все лишь из-за того, что они прикончили какого-то паршивого игрока в покер!
 Чарли закипал все сильнее, вспоминая, что этот мерзавец шериф укокошил еще и троих членов его банды. Черт, пусть этот скверный городишко будет ему благодарен за то, что он не спалил его, как поступал всегда во время войны, промышляя в те далекие времена на пару с Квонтриллом!
 Одного Уолден не предусмотрел — женитьбы Маккензи и его отъезда из Стоктона. Бандиту пришлось изменить свои планы. Поначалу-то Чарли задумал устроить шерифу медленную и мучительную смерть, но прежде убить у него на глазах собственного сына. А теперь ему придется поторопиться отправить его на тот свет и лишиться возможности наблюдать за медленной агонией. «Ведь Бо мне был почти как сын, — с горечью подумал Уолден. — Глаз за глаз».
 Увидев, что шериф забирается на козлы, Чарли достал пистолет, прицелился и спустил курок.
 У Хани внутри все оборвалось, когда она услышала выстрелы. И тут же она увидела, как скривилось от боли лицо ее мужа.
 — Сойка… — прошептал он, падая на землю.
 — Люк! — закричала девушка, спрыгивая с сиденья и опускаясь рядом с ним на колени. — Помогите! Кто-нибудь!
 К ней подбежал преподобный Райт.
 — Что случилось? — спросил он.
 — В Люка стреляли! Ему нужна помощь!
 — Но город теперь без доктора, — упавшим голосом сказал священник.
 Хани прижала голову мужа к груди.
 — Люк, Люк, ты слышишь меня? — Маккензи был без сознания, грудь его тяжело поднималась и опускалась. Сунув руку ему под рубашку, Хани почувствовала слабое сердцебиение. — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите…
 Тут кто-то дотронулся до ее плеча. Вздрогнув от неожиданности, девушка обернулась и увидела Мэтта Бреннана.
 — Отойдите в сторонку, миссис Маккензи.
 — В него стреляли, Мэтт, — пробормотала Хани, до которой не дошел смысл его слов.
 — Знаю. Позвольте мне взглянуть на него. Хани опустила голову Люка на землю и отодвинулась в сторону. Мэтт перевернул Люка и осмотрел раны.
 — Одна пуля прошла через ногу навылет. Кажется, это ранение неопасно. Но есть и еще одно — в спину. Давайте отнесем его в дом и попробуем остановить кровь.
 Подняв голову, Хани увидела толпу любопытных — к ним-то и обращался Бреннан.
 — А вы видели, кто в него стрелял, миссис Маккензи? — спросил Мэтт, помогая девушке подняться.
 — Все произошло так быстро и неожиданно, — покачала головой Хани. — Люк хотел взобраться на козлы, но тут раздалось несколько выстрелов, и он упал.
 — Пойду осмотрю все там, — пробормотал Мэтт, направляясь к зарослям.
 Все еще не придя в себя, Хани словно в тумане слышала, как пастор Райт давал указания другим мужчинам, которые понесли Люка в дом. Вдруг девушка вспомнила о Джоше. Оглядевшись вокруг, она увидела, что мальчуган по-прежнему сидит в фургоне. Он побелел как полотно и дрожал как осиновый лист.
 — Пойдем, золотко, — проговорила она, взяв ребенка на руки, — нам надо вернуться в дом.
 — Мой папа умрет? — Джош поднял на нее не по-детски серьезные глаза.
 По щекам Хани потекли крупные слезы.
 — Не знаю. Мы будем молиться о нем и постараемся не сдаваться, — прошептала она. Джош покачал головой.
 — Зато я знаю, — всхлипнул он. — Папа оставит меня, как уже оставила мама. И ты тоже бросишь меня.
 — Я ни за что не оставлю тебя, Джош. Обещаю! Я никогда не расстанусь с тобой.
 Она обняла ребенка за плечи, и он крепко прижался к ней.
 — Посиди пока на ступеньках, Джош, а мы попытаемся помочь твоему папе, — вымолвила Хани.
 Девушка бросилась в дом, а к Джошу подбежал Амиго. Пес улегся рядом с мальчиком, положив голову ему на колени.
 Люка положили животом на кухонный стол, и над ним склонился Делмер Куинн.
 — Да, — заключил он, осмотрев раны, — одна пуля застряла под правой лопаткой, а вторая прошла навылет — как и сказал Мэтт. Надо постараться остановить кровотечение.
 — Я принесу простыню, — выбегая к фургону, крикнула Хани.
 Вернувшись в дом, девушка разорвала простыню на длинные полоски; несколько полосок Делмер сложил в квадратные подушечки.
 — Какой вы аккуратный, мистер Куинн, — пробормотала она. — Надо обязательно вынуть пулю из плеча. Вы поможете мне?
 — Я не врач, леди.
 — Но вы же могильщик. Вам наверняка доводилось вынимать пули и раньше!
 — Да, но только из мертвецов. Я еще ни разу не вытаскивал пулю из живого человека. — С этими словами Куинн направился к двери.
 Хани потянулась за одним из кольтов Люка.
 — Вам придется это сделать, мистер Куинн, — холодно промолвила она, взводя курок. — И немедленно, иначе пулю придется вытаскивать из вашего тела.
 Делмер обернулся и увидел нацеленное на себя дуло кольта.
 — Я хочу, чтобы все немедленно вышли отсюда.
 Присутствующие бросились к выходу, услышав угрозу миссис Маккензи.
 — Сэм, возьми с собой Джоша — пусть он принесет мне бутылку виски.
 — Да, Хани, конечно, — пробормотал бармен, пятясь к двери.
 — А нам, мистер Куинн, — продолжала Хани, — надо вскипятить воду и простерилизовать инструменты.
 — Какие еще инструменты? — недовольно спросил могильщик.
 — У меня есть ножницы, а у Люка — нож.
 Когда Джош принес виски, они были уже готовы взяться за дело. Делмер плеснул на рану на ноге немного спиртного и перевязал ее полоской простыни.
 — Я ничего не обещаю, миссис Маккензи, — проворчал Куинн, переводя взор на рану под лопаткой.
 Хани оставалось лишь благодарить Бога за то, что ее муж был без сознания, когда могильщик принялся обследовать рану ножницами. Наконец он обнаружил пулю, но из пулевого отверстия тут же снова хлынула кровь, и Хани стала вытирать ее.
 Делмер взял бутылку, отхлебнул порядочный глоток виски, недовольно посмотрел на Хани и снова взялся за ножницы. На этот раз ему удалось ухватить пулю.
 Несмотря на все усилия Хани, кровь все сильнее била из раны. Куинн не сумел удержать литой кусочек металла, застрявший в плоти Люка, и раздраженно отбросил ножницы.
 — Я, по-вашему, должен вынимать пулю без необходимых инструментов голыми руками? — выкрикнул он.
 Потом Куинн схватил нож, опустил его в рану и возил там острием до тех пор, пока не подцепил кончиком лезвия и не приподнял пулю к выходному отверстию. Затем он ухватил ее ножницами и вытащил из раны.
 — Вот эта чертова пуля!
 От облегчения Хани едва не заплакала. Пока Дел-мер мыл руки, она залила рану спиртным, приложила пропитанную виски подушечку и туго перебинтовала Люка.
 Делмер нахлобучил на голову шляпу и снял с крючка на стене свою куртку.
 — Я ухожу, и не ждите меня обратно, — хмуро глядя на девушку, заявил он.
 — Вы не уйдете, пока мы не переложим его в постель. — Хани схватила кольт и опять навела его на могильщика.
 Под беспрестанные проклятия Куинна они подняли Люка и осторожно перенесли его на кровать.
 — Благодарю вас, мистер Куинн, — промолвила Хани. — Вы замечательно со всем справились. Что бы я без вас делала?
 — Да как у вас наглости хватает благодарить меня? — взорвался Куинн. — Я непременно сообщу шерифу, что помогал вам под дулом пистолета! Правильно говорит моя Миртлили: вы сумасшедшая! — Разгневанный Делмер стремительно вышел из дома.
 Хани осторожно сняла с Люка окровавленную одежду, смыла с него кровь и грязь и надела на него чистое белье, Потом она выстирала все его вещи, оставив мужа под присмотром Джоша.
 Чтобы не терзаться мыслями о происшедшем, Хани старалась все время подыскивать себе дело. Разгружая фургон, она то и дело подходила к Люку, надеясь на улучшение, но тот не приходил в сознание и все еще едва дышал.
 К вечеру молодая женщина совсем выдохлась. Уложив Джоша, она придвинула к кровати Люка кресло, уселась в него и закрыла глаза. Сон быстро сморил ее, но от силы на пятнадцать минут.
 Люк по-прежнему лежал без движения, лоб его пылал, а у Хани даже не было лекарств… Со слезами на глазах девушка смотрела на мужа — он казался таким спокойным, словно спал.
 Почувствовав, что по щекам ее текут слезы, Хани вытерла их и осторожно убрала прядь волос с лица Люка.
 — Пожалуйста, не покидай меня, мой любимый, — прошептала она, поглаживая его по голове. — Ты даже не знаешь, как часто мне хотелось назвать тебя любимым. Не знаешь… И поэтому мы не должны сейчас расстаться. Ах, Люк, я полюбила тебя в то самое мгновение, когда увидела впервые. — Хани взяла его руку. Обычно сильная и нежная, она теперь безжизненно повисла в руке Хани. Девушка поцеловала каждый его палец. — Я так люблю твои руки, твои прикосновения. Но я ни разу не говорила тебе об этом, мой любимый. — Она улыбнулась. — Впрочем, думаю, что ты и сам обо всем догадался. — Хани приложила его ладонь к своей щеке. — Люк, послушай меня, Люк, я так люблю тебя! Так люблю! Пожалуйста, Люк, не умирай!
 Всю ночь просидела Хани на полу возле кровати, держа раненого мужа за руку.
 Услышав ближе к утру стук, Хани поцеловала Люка, встала и, с трудом передвигая ноги, направилась к двери.
 — Входи, Мэтт.
 Сняв шляпу, Бреннан тихо вошел в дом.
 — Доброе утро, миссис Маккензи. Я проезжал мимо и зашел узнать, как себя чувствует шериф, то есть Люк.
 — По-прежнему, Мэтт. Он так и не пришел в себя, и у него жар.
 — Мы нашли след, который ведет в горы. Я взял себе в помощники Джесса и Рэнди Кэлунов. Мы пойдем по следу и попробуем поймать преступника.
 — Будь осторожен, Мэтт, — тихо сказала ему Хани.
 Дойдя до кухни, она налила себе кофе, села за стол и уронила голову на руки. Вскоре проснулся Джош, и Хани вымученно улыбнулась мальчику.
 — Ну, мистер Джош Маккензи, что вы хотите сегодня на завтрак?
 — Мне не хочется есть. — Ребенок бросил испуганный взгляд на спальню отца. — Папе лучше сегодня?
 — Нет, Джош, но, к счастью, и не хуже. Это обнадеживает, мой золотой.
 — Он спал вчера, спал всю ночь. Мой папочка умрет, и ты знаешь это!
 Хани закрыла глаза, из последних сил стараясь не разрыдаться.
 — Ничего я такого не знаю, Джош Маккензи! И не хочу больше слышать от тебя таких слов, вот так! — Тут же пожалев о своей резкости, Хани взяла мальчика за руку. — Послушай-ка меня, солнышко. Папа потерял много крови, но он держится. Если и есть на свете человек, который сможет пережить такое, так это твой папа. Он очень сильный и здоровый. Мистеру Куинну удалось вынуть пулю из раны, а это очень важно.
 — Но мистер Куинн не доктор. Он только хоронит людей, как недавно похоронил мистера О'Леари.
 «Ах, Поуп, — с грустью подумала Хани, — мне так не хватает тебя сейчас. Как бы мне хотелось всплакнуть у тебя на плече! Никого у меня нет, Поуп. Даже Синтия с Дугом уехали».
 Похоже, переживания отразились на лице девушки, потому что Джош испуганно посмотрел на нее и прошептал:
 — Прости меня, пожалуйста, мамочка. Только не плачь.
 — Я понимаю, что ты напуган, Джош. Я тоже. Но нам нельзя сдаваться, мы должны быть смелыми и стойкими. Этого бы хотел от нас твой папа. — Она устало поднялась из-за стола и направилась в спальню.
 Мальчуган пошел следом за ней и встал возле кровати. Амиго, разумеется, пристроился у его ног. Губы мальчика дрожали, когда он смотрел на неподвижное тело отца, но он не заплакал.
 Глядя на отца с сыном и верного Амиго, Хани размышляла о превратностях капризной судьбы: целых шесть лет она заботилась только о себе, а теперь… Теперь у нее появился замечательный муж, чудесный ребенок и хромой пес. И все они зависели от нее. Молодая женщина молила Господа, чтобы он дал ей сил выдержать ниспосланное ей испытание. Глубоко вздохнув, она обняла ребенка.
 — Я хочу, чтобы папа открыл глаза, — дрожащим голосом пролепетал мальчик.
 Хани уселась в кресло и взяла Джоша на руки. Ей так хотелось найти слова, которые бы помогли ему избавиться от мучительного страха.
 — Знаешь, малыш, — заговорила она, — часто из-за серьезных ранений люди теряют сознание. Кажется, будто они спят. Думаю, это Бог защищает их таким образом — ведь человек в таком состоянии не чувствует боли, не может разбередить рану.
 — Папу из-за этого уложили на живот?
 — Да, чтобы не задеть раны на спине.
 — Но папа не любит спать на животе. Он всегда спит на спине, всегда! Я знаю, потому что однажды спал рядом с ним.
 — Вот и хорошо, что он без сознания — он даже не знает, что лежит на животе.
 — А папа скоро придет в себя?
 — Думаю, скоро, мое золотко. А теперь почему бы тебе не пойти к себе в комнату и не одеться? Потом я тебе почитаю.
 Мальчик послушно слез с рук Хани и в сопровождении Амиго пошел к себе в комнату.
 Когда Джош вернулся, Хани по-прежнему сидела в кресле.
 — Мамочка, если мы с Амиго не будем шуметь, ты разрешишь нам остаться здесь и смотреть на папу?
 — Конечно, — вымолвила Хани. — Только не пускай Амиго на кровать.
 Ей казалось, что время тянется мучительно медленно. Она успела зашить рубашку и штаны Люка, стараясь все время отвлекать Джоша разговорами.
 Навестить бывшего шерифа пришли лишь пастор Райт да Сэм.
 Когда стемнело, девушка уложила Джоша в постель.
 Открыв глаза, Люк никак не мог понять, где он находится и что с ним. Рядом с кроватью, к его удивлению, темнел какой-то предмет. Всмотревшись в него, он распознал в черной громадине большое кресло, а в нем свою жену.
 — Сойка, — тихо позвал он. Хани мгновенно встрепенулась.
 — Люк! — Вскочив на ноги, она упала на колени перед кроватью.
 — Что… что случилось?
 — В тебя стреляли, Люк. Ты со вчерашнего дня лежишь без сознания.
 — Без сознания… со вчерашнего дня… — эхом отозвался Маккензи. Перед глазами его все поплыло.
 — Любимый, как ты себя чувствуешь?
 Люк закрыл глаза.
 — Люк! Люк! — Хани легонько потрясла его за здоровое плечо.
 Маккензи снова приподнял голову, пытаясь удержать ускользающее сознание. Он лежал на животе, и руки его затекли до такой степени, что почти потеряли чувствительность. Люк попытался перевернуться.
 — Не двигайся, Люк, прошу тебя, иначе рана откроется.
 Люк уронил голову на подушку и снова потерял сознание.
 Хани стало легче: звук родного голоса дал ей новую надежду.




 Глава 29


 Услышав легкий стук в дверь, Хани удивленно посмотрела на часы — было уже почти десять вечера. Она и предположить не могла, кто бы мог нагрянуть в столь поздний час, но потом вспомнила о Мэтте. «Наверное, — решила молодая женщина, — Бреннан хочет проведать Люка».
 К удивлению Хани, за дверью стоял вовсе не Мэтт, а Лили. Проститутка быстро проскользнула в комнату.
 — Как он, Хани? — Глаза Лили были широко распахнуты от страха.
 — Неважно, — ответила жена Маккензи.
 — Тебе надо увезти его отсюда, — заявила Лили.
 — Я сделаю это, как только он будет в состоянии передвигаться.
 — Ты меня не поняла: его надо увезти отсюда немедленно.
 — В чем дело, Лили?
 — В Люка стрелял Чарли. Он только что был в «Лонг-Бранче» и похвалялся, что скоро избавит Стоктон от Маккензи. Чарли уехал из города, чтобы привезти с собой свою банду.
 — Чарли? — изумленно переспросила Хани. — Ты говоришь о том прилизанном блондине, что захаживал в последнее время в «Лонг-Бранч»?
 Лили кивнула.
 — Да, о нем. О Чарли Уолдене.
 Хани оцепенела.
 — То есть это, тот самый человек, который держал в страхе Стоктон? Люк говорил мне, что Чарли участвовал в нападении на его ранчо. Он убил его мать и жену!
 — Они вернутся этой ночью, чтобы прикончить Люка. Чарли пригрозил, что убьет любого, кто попытается помешать ему.
 — Боже мой, Лили! Люк только что приходил в сознание, но у него жар и он слишком слаб, чтобы двигаться. Почему же ты раньше не сообщила Люку, кто такой Чарли?
 — Я только что сама узнала об этом. Он никогда не называл своей фамилии. К тому же в моем деле лучше помалкивать — я никогда ничего не говорю, если меня не спрашивают.
 — Мне надо позвать кого-то на помощь, но я не могу оставить Люка и Джоша одних. Ты не могла бы побыть с ними несколько минут?
 — Хорошо, но поторопись. Если только кто-нибудь увидит меня здесь, беды не миновать, и этот мерзавец Уолден не оставит меня в живых.
 Хани бросилась к тюрьме, но там было темно. Она забарабанила кулаками в дверь, однако Мэтт, по-видимому, еще не вернулся. Заметив свет в мастерской Куинна, где Делмер обычно сколачивал гробы, девушка побежала туда.
 Открыв дверь и увидев Хани, Делмер попытался вытолкнуть ее, но ему это не удалось.
 — Мистер Куинн, нам нужна ваша помощь, — заговорила девушка. — Этой ночью Чарли Уолден собирается убить Люка, но мой муж слишком слаб и не в состоянии защищаться. Вы мне поможете?
 — У меня нет ни малейшего желания вступать в перестрелку. Я и так достаточно для вас сделал, — проворчал могильщик. — А теперь уходите, у меня есть работа.
 — Работа? — изумилась Хани. — В такое время? — Заглянув через плечо Делмера, она увидела почти готовый деревянный ящик. И вдруг ее осенило: — Так вы все знаете, да? Этот сосновый гроб предназначен Люку?
 — Я деловой человек, леди. — Куинн захлопнул у нее перед носом дверь.
 Девушка кинулась в «Лонг-Бранч». «Уж Сэм-то поможет нам, — твердила она про себя. — Надо было сразу идти к нему». Едва дыша, она вбежала в бар, однако там, как ни странно, уже никого не было. Но к счастью, она застала в задней комнате Сэма.
 — Слава Богу! — воскликнула она. — Мне нужна твоя помощь. Чарли Уолден вернется в город, чтобы убить Люка, а мой муж не в состоянии даже двигаться.
 Бразнер покачал головой:
 — Мне очень жаль, Хани, но владелец салуна не должен принимать чью-то сторону: Я не могу ввязываться в неприятности.
 — Но Люк же твой друг! — возмутилась Хани. — Как ты можешь допустить, чтобы его убили?
 — Да, Хани, мне нравится Люк. Он хороший человек, и, черт возьми, мне бы не хотелось, чтобы он стал жертвой банды. Но мы живем в суровые времена, моя дорогая, и на земле всегда будут Люки Маккензи и Чарли Уолдены — что делать, так устроен мир. Выжить можно лишь в том случае, если будешь держаться от всего этого подальше. Посмотри вокруг — в салуне никого нет. Всем известно о том, что готовится сегодня ночью. А завтра, как обычно, здесь будет полно посетителей. Может, и Уолден зайдет выпить стаканчик-другой. Правда в том, дитя мое, что с Чарли мне теперь выгодно иметь дело, а с Люком — нет.
 — Нет, Сэм, нет… — пятясь к двери, пробормотала несчастная женщина.
 Выйдя на улицу, Хани в отчаянии огляделась по сторонам. Вдруг она заметила у церкви пастора Райта и мэра Стоктона.
 — Мистер Вебстер, — обратилась она к мэру, подбегая к нему, — я уверена, вы знаете об угрозе Чарли Уолдена. Мэтта Бреннана нет в городе. Вы сможете поднять горожан на защиту Люка?
 Мужчины обменялись усталыми взглядами.
 — Миссис Маккензи, как городской глава я не могу подвергать риску жизни горожан. Каждый должен сам сделать выбор.
 — Но Люк был у вас шерифом целых два года! Сколько раз он подставлял себя под удар, защищая свой город!
 — Да, но ему за это платили, миссис Маккензи. К тому же я должен напомнить вам, что он больше не шериф. Оставляя работу, он почему-то не подумал о жителях Стоктона. Хорошо еще, молодой мистер Бреннан согласился занять его место.
 Хани затошнило.
 — Вы хотите сказать, что не станете помогать ему? — спросила она напрямик.
 — Я вообще удивлен, что вы имели наглость обращаться за помощью к людям, которых вы оскорбляли и которым угрожали.
 — Ясно! Вы просто мстите мне, а жизнь Люка для вас не стоит и ломаного гроша. Мистер Вебстер, я извиняюсь перед вашей женой. Хотите, я встану перед нею на колени? Но прошу вас, не обращайте свой гнев против Люка. Неужели вы не понимаете? Он беспомощен и не может защитить себя.
 — Вы опять оскорбили жителей Стоктона. Не такие уж мы глупые и тупые, как вы считаете, но мы не обязаны защищать вашего мужа.
 Хани в отчаянии посмотрела на пастора.
 — Полагаю, вы того же мнения? — спросила она.
 — Я уважаю мистера Маккензи, мэм, — пробормотал преподобный Райт.
 Хани с надеждой посмотрела на него:
 — Стало быть, вы поможете ему, пастор?
 — Конечно, — кивнул головой священник.
 — Сэр, спасибо вам. Может, вдвоем мы успеем справиться с ними.
 — Справиться с ними? — переспросил Райт. — Вы неправильно поняли меня, миссис Маккензи. Я священник, мое оружие — Святая Библия. Я буду молиться за Люка.
 — Не стоит, — усмехнулась Хани. — Помолитесь лучше за добропорядочных жителей Стоктона, святой отец. Они в этом нуждаются!
 Хани побежала домой.
 — Ты нашла кого-нибудь? — нетерпеливо спросила ее Лили.
 Девушка лишь покачала головой.
 — Нет, даже Сэм отказался помочь. А мне казалось, что его-то я могу считать другом. — Она умоляюще посмотрела на проститутку. — Лили, ты сможешь взять с собой Джоша?
 — Ты не должна оставаться здесь. Они и тебя убьют.
 — Я не оставлю Люка, — решительно сказала Хани.
 — Послушай, пока тебя не было, я все обдумала. Если бы мы смогли отвезти Люка в твою комнату в «Лонг-Бранче», вас бы там не нашли.
 — Но как же мы проведем его мимо Сэма?
 — Может, тебе удастся поставить Люка на ноги? Тогда вы сможете войти через черный ход. Я открою дверь и отвлеку Сэма.
 — Господи, конечно! Это единственный выход! Я спрячу фургон — даст Бог, они подумают, что мы уехали из города.
 — В самом деле, Хани, это лучше, чем сидеть сложа руки и покорно ждать своей погибели. Пойдем, дорогая моя, — промолвила Лили.
 — Почему ты делаешь это, Лили? — вдруг спросила Хани. — Ты же рискуешь головой.
 — Люк Маккензи — очень хороший человек. Слишком хороший для того, чтобы погибнуть от рук этого подонка Чарли Уолдена.
 Хани обняла Лили, и женщины поспешили в спальню, чтобы привести в чувство Люка.
 — Дорогой, пожалуйста, если только ты меня слышишь, открой глаза, — умоляла Хани. — Постарайся, любимый. Пожалуйста. Открой глаза.
 — Что?.. — прохрипел он.
 — Люк, я должна поднять тебя с постели. Ты можешь встать? Нам надо уходить отсюда — скоро здесь будет Чарли Уолден.
 Люк, находящийся в полубессознательном состоянии, не мог понять, о чем просит Хани, но взволнованный голос жены встревожил его. Хани умудрилась надеть на мужа рубашку и штаны, но Люк едва держался на ногах.
 — Обопрись на меня, — прошептала молодая женщина, взяв руку мужа и положив ее себе на плечо. Ей казалось, что ноги ее не выдержат его тяжести.
 Забрав ружье и сапоги Люка, Лили бросила их в фургон. Вдвоем женщины усадили Люка на сиденье.
 Отпустив руку, Хани увидела, что она в крови. Стало быть, рана открылась, но времени на перевязку не было. Хани быстро разбудила Джоша и отвела мальчика и собаку к фургону.
 — Удачи вам, — промолвила Лили. — Когда приедете, дверь будет открыта.
 — Спасибо тебе, Лили. — Хани поцеловала проститутку. — Я никогда не забуду твоей доброты.
 На улицах было пустынно. Ведя лошадь под уздцы, Хани окольными путями направила фургон к «Лонг-Бранчу».
 Высадив Джоша, девушка поднесла палец к губам.
 — Послушай меня, мой хороший. Нам надо поиграть в одну игру. Представь себе, что ты Соколиный Глаз, и мы окружены ирокезами. Мы притворимся, что они — те самые злодеи, которые хотят застрелить твоего папу. Мы в большой опасности, так что не должны издавать ни звука, чтобы они не обнаружили нас. Ты должен держать Амиго, и он тоже должен молчать. Ты понял меня, Соколиный Глаз?
 Кивнув, мальчик взял на руки Амиго.
 — Ты не должен лаять, Амиго, иначе ирокезы поймают нас и снимут с нас скальпы.
 Хани осторожно толкнула дверь. Верная своему слову, Лили оставила дверь незапертой.
 Тогда молодая женщина стала помогать Люку выбираться из фургона.
 — Люк, мы у черного входа в «Лонг-Бранч». Мне надо спрятать фургон. Ты сможешь подняться в мою бывшую комнату? Только ступай осторожно, чтобы Сэм не услышал. Ты понял?
 Несмотря на сильный жар, Маккензи наконец осознал, что опасность очень велика.
 — Хорошо, — прошептал он. — Дай мне кобуру.
 — Нет, кольт очень тяжел, а тебе надо держаться обеими руками, когда станешь подниматься вверх. Пожалуйста, постарайся подняться. Я вернусь через несколько минут.
 Хани выскользнула из салуна и спрятала фургон в конюшне среди кучи какого-то барахла. Привязав лошадей, она достала сапоги и кольт Люка и поспешила в «Лонг-Бранч». Бесшумно войдя, Хани заперла за собой дверь.
 Она прислушалась. Из кухни доносился веселый смех Лили и Сэма, но больше ничто не нарушало тишины. Молодая женщина поднялась в свою комнату. Люк лежал на кровати, а Джош с Амиго на руках пристроились в уголке.
 Когда она закрыла дверь, каморка погрузилась во мрак, Хани тихонько щелкнула замком — свет зажигать было нельзя. Привыкнув к темноте, она пробралась к кровати. Рана на ноге Люка сильно кровоточила. Тогда девушка оторвала кусок своей нижней юбки и перевязала рану. Больше она ничего не могла сделать.
 — Золотко, — прошептала она, обращаясь к Джошу. — Я хочу, чтобы ты сегодня лег с папой. Мы останемся здесь до утра.
 Мальчик улегся и быстро заснул, а Хани пристроилась у окна, чтобы наблюдать за происходящим. Вскоре тишину ночи нарушил стук копыт. Услышав, как кто-то вошел в салун, Хани схватилась за пистолет Люка. Внизу раздавались мужские голоса, но слов разобрать она не могла.
 Потом всадники уехали, и в «Лонг-Бранче» вновь наступила тишина, но девушка даже глаз не могла сомкнуть. Она слушала, напрягая все свои силы.
 Через некоторое время до нее донесся едва различимый шорох.
 — Хани! — еле слышно позвала Лили. Узнав голос спасительницы, миссис Маккензи отворила дверь.
 — Они ушли, — прошептала Лили. — Уолден с братьями были внизу. Они просто взбешены. Как мы и рассчитывали, не обнаружив никого в доме, бандиты решили, что вы уехали. После их ухода Сэм запер дверь, так что можешь немного расслабиться и лечь. Как Люк?
 — Его раны открылись. Он терял сознание, но сейчас, кажется, спит.
 — Тебе тоже обязательно надо поспать.
 — Спасибо тебе, Лили. Уверена, что Люк скажет то же самое, когда ему станет лучше. Мы тебе очень обязаны и даже не представляю, как мы сможем отблагодарить тебя, Лили, — промолвила Хани.
 — Детка, я же не ради денег это делала.
 — Знаю, — прошептала Хани, обнимая и целуя проститутку.
 Лили ушла, а жена Люка заперла дверь и улеглась на тот самый ковер, на котором они с Люком однажды испытали мгновения счастья. Девушка закрыла глаза и тут же уснула.
 Привязав лошадей у конторы «Уэллс-Фарго» в Плейсервилле, Уилл Хатчинс стал перебрасывать свертки вышедшему ему навстречу клерку.
 — Привет, Уилл! — закричал клерк. — Как поживаешь?
 — А! Это ты, Зак, не признал тебя сразу, — отозвался кучер. — Слыхал о стоктонском шерифе? Он получил пулю в спину.
 — Вот это да! — прищелкнул языком клерк. — И чьих же рук это дело?
 — Чарли Уолдена.
 Недовольно крякнув, клерк опустил на землю тяжелую коробку и вытер лоб.
 — И что же шериф? — спросил он.
 — Не знаю, он еще не пришел в сознание.
 — Дай-то Бог! Шериф Маккензи — хороший человек. — Клерк потащил коробку в контору.
 Их разговор слушал какой-то незнакомец, стоявший неподалеку.
 — Когда отправится дилижанс в Сакраменто? — спросил он, подходя к кучеру.
 Глаза Уилла зажглись любопытством. Лицо стоявшего перед ним человека поросло густой бородой, а правую щеку пересекал глубокий шрам. Длинные черные волосы под видавшей виды ковбойской шляпой были перехвачены сзади кожаным шнурком.
 — У вас там какие-то дела, мистер? — поинтересовался Хатчинс.
 — Если и так, то они касаются лишь меня, а не вас, — глухо проговорил незнакомец.
 Уилл почувствовал, как по его спине побежали мурашки: в голосе незнакомца слышалась явная угроза. Подняв голову, он увидел раздражение в синих глазах бородача. Высокий брюнет был в штанах из оленьей кожи и в грязной рубахе с бахромой. Судя по обветренной, загорелой коже, этот человек привык к кочевой жизни. На одном его бедре висела внушительных размеров кобура, на другом — большой кинжал в ножнах. «А в сапоге наверняка еще какой-нибудь нож», — невольно подумал Хатчинс. Сапоги незнакомца были такими же пыльными, как и вся одежда. «Хитер и зол, — заключил про себя Уилл. — И так же опасен, как гремучая змея».
 — Я только с дороги, — устало проговорил кучер, — а в обратный путь пущусь завтра.
 Кивнув, незнакомец повернулся на каблуках и направился к ближайшей коновязи. Он шел широкими шагами человека, привыкшего большую часть времени проводить верхом на коне.
 Уилл видел, что незнакомец зашел на почту. Хатчинс продолжал разгружать свою повозку, а когда по кончил с разгрузкой, то успел заметить, как высокий вышел на улицу, легко вскочил на могучего жеребца и пустил его галопом.
 — Хотел бы я знать, куда это он так заторопился, — проворчал Хатчинс, перебрасывая клерку последний сверток.
 Над головами четырех игроков в покер клубились облака табачного дыма. Шум голосов мешался со звуками старенького пианино; бармен привычным движением вытирал стойку бара.
 Войдя в зал, Мордекай Фишер внимательно осмотрелся по сторонам, а затем подошел к стойке.
 Бармен тут же выставил перед ним высокий стакан и наполнил его виски.
 — Давненько не видал тебя, Мордекай. Чем занимаешься?
 — Я был во Фриско. Послушай, ты помнишь шерифа из Стоктона, что заезжал сюда около месяца назад? — спросил Фишер.
 — Того самого, которому удалось прикончить кого-то из братьев Уолденов?
 Мордекай одним глотком опустошил свой стакан, утер рукавом губы и кивнул.
 — Да, того самого.
 — И что же с ним случилось? — поинтересовался бармен.
 — Его ранили.
 Пианино замолкло.
 — Вы говорите о шерифе Маккензи? — вмешался в их беседу пианист.
 — Да, — ответил Фишер.
 Эрни встал и подошел к стойке бара.
 — Кто это сделал, Мордекай?
 — Говорят, это дело рук Чарли Уолдена.
 — Черт побери! — вскричал Эрни. — Он мне нравился. Жаль, что ему так не повезло! Мордекай отхлебнул виски.
 — Вообще-то Маккензи еще жив, но всякое может статься. Чарли Уолден заявил, что вернется в Сток-тон и доведет до конца свое грязное дело.
 Один из игроков, темноволосый мужчина с приветливым, открытым лицом, внимательно прислушивался к их разговору.
 — Я больше не играю, — заявил он, бросив на стол несколько монет.
 — Что-то вы рано бросаете игру, — заметил кто-то.
 — Бывает и такое, — пожал плечами незнакомец.
 В глазах сдающего карты загорелся недобрый огонек. Он немало проиграл партнеру, и ему не улыбалось оказаться в проигрыше.
 По сравнению с другими игроками незнакомец выглядел настоящим денди. Его щеки были гладко выбриты, а над губами темнела узкая щеточка холеных усов. Высокий и широкоплечий, он был одет в белую рубашку с черным шейным платком, черный сюртук и светлые брюки. Голову незнакомца венчала слегка заломленная набок черная шляпа.
 Заметив, что нос незнакомца явно не раз бывал сломан, а кобура с кольтом как бы приросла к нему, недовольный решил с ним не связываться и безропотно вручил сдачу.
 Любезно улыбнувшись, тот небрежно сунул деньги в карман жилета, приподнял шляпу и пошел прочь из бара.
 — Вам телеграмма, — сообщил ему портье.
 Взяв конверт, приветливый молодой человек бросил на стойку портье золотой доллар и пробежал глазами короткое послание.
 «Приезжаю утром», — гласило оно.
 Скомкав листок, незнакомец бросил его в мусорную корзину и поднялся наверх.




 Глава 30


 Опасаясь Чарли Уолдена, Хани сочла благоразумным вернуться в дом. Раны Люка перестали кровоточить, и его можно было перевозить. Им удалось незамеченными ускользнуть из «Лонг-Бранча», отведя тем самым опасность от Лили, которая не забыла угроз Чарли.
 Хани была весьма удивлена, когда на следующий день Лили пришла к ней попрощаться и сообщила, что уезжает из Стоктона.
 — Что ты станешь делать, Лили? — спросила девушка.
 — Наверное, поеду в Сан-Франциско. Не хочу больше жить в этом городе — похоже, все стоящие люди уезжают отсюда.
 — Я тоже в свое время хотела поехать в Сан-Франциско, но встретила Люка, — заметила Хани.
 — Мне никогда особенно не везло, поэтому я и не мечтаю встретить такого человека, как твой муж. Даже если он мне и повстречается, то вряд ли захочет связать жизнь с такой женщиной, у которой столь темное прошлое.
 — Почему бы тебе не бросить свое занятие, Лили? Ты же молода и красива! Уверена, ты могла бы встретить мужчину, которому будет наплевать на твое прошлое. Ведь мне же повезло, не правда ли?
 — Хани, детка, вокруг не так уж много мужчин вроде Люка Маккензи. А я не умею ни петь, ни играть в покер, так что мне больше и заняться нечем.
 — Так поехали с нами в Техас! Не сомневаюсь, что тебе удастся найти там работу! — горячо воскликнула девушка.
 — Нет, я предпочитаю поехать в большой город! Но, кто знает, может, в один прекрасный день я и окажусь в Техасе, — усмехнулась Лили. — До свидания, моя дорогая, попрощайся за меня со своим мужем, когда он проснется. И увози его отсюда, пока его не убили, — добавила она.
 — Я так и сделаю, когда он достаточно окрепнет, — сказала Хани, крепко обнимая Лили. — До свидания, Лили, и храни тебя Господь!
 Прислонившись к косяку двери, миссис Маккензи с грустью наблюдала за тем, как Лили садится в дилижанс.
 — Удачи тебе, Лили, — грустно прошептала она.
 На следующий день Люк уже смог подкрепиться бульоном. Рана на спине уже не кровоточила, но немного припухла, и Хани, опасаясь инфекции, принялась прикладывать к ней горячие компрессы.
 Лихорадка все еще не отпускала Люка, зато теперь состояние его улучшилось настолько, что Хани — впервые с того мгновения, как его ранили, — решилась оставить мужа и лечь спать в комнате Джоша.
 Двое всадников не спеша въехали в город. Серьезно и внимательно они вглядывались в лица запоздалых прохожих. В одном конце улицы светились окна тюрьмы, а в другом — окна «Лонг-Бранча». Из дверей салуна неслась музыка. Переглянувшись, мужчины направились к заведению. Поглядев на банковские часы, один из них заметил, что было уже десять часов. У салуна оба соскочили с лошадей, привязали их к коновязи, а затем один снял шляпу и стряхнул с нее пыль. Другой проверил, на месте ли его кольт, и шагнул к дверям, но у двери остановился, поджидая своего попутчика. Еще раз оглядевшись вокруг, они вошли в «Лонг-Бранч».
 Не прошло и нескольких минут, как незнакомцы вышли из салуна и вскочили на лошадей. Пустив их шагом по Мейн-стрит, они направились к тюрьме. Ехали молча. Когда незнакомцы неслышно появились в тюрьме, Мэтт Бреннан испуганно вскочил на ноги.
 Вскоре оба вынырнули из тюрьмы и направились к соседнему дому. Не издавая ни звука, они поднялись на крыльцо и тихо отворили дверь.
 Хани даже не поняла, что разбудило ее. «Может, Люк звал меня?» — мелькнуло у нее в голове. На мгновение она замерла, прислушиваясь. Затем, видимо, успокоенная полной тишиной, она опять легла.
 Но тут же какой-то шорох, донесшийся из гостиной, опять заставил ее сесть в постели. Кто-то наступил на скрипучую половицу возле комнаты Люка. Девушка бросила взгляд на спящего Джоша. Амиго поднял голову, навострив уши, и внимательно смотрел на хозяйку. Хани приложила палец к губам, давая собаке знак молчать. Молодая женщина дрожала как осиновый лист.
 Хани бесшумно поднялась и, взяв кольт с ночного столика, подкралась к двери. Кровь стучала у нее в висках. Судорожно вздохнув и моля Бога дать ей сил, она выглянула за дверь.
 Ночник, горевший в комнате Люка, освещал гостиную слабым светом. В гостиной и кухне никого не было, и Хани уже было с облегчением вздохнула, как вдруг с ее губ чуть не сорвался крик ужаса — она увидела, что над кроватью ее мужа склонилась темная фигура.
 Забыв о страхе, молодая женщина бросилась вперед. Крепко сжав в руке кольт, она подошла к спальне Люка и приказала:
 — Отойди от него!
 Только теперь она увидела, что в спальне притаились две тени. Хани ног под собой не чуяла от леденящего страха.
 — Руки вверх! — крикнула она. — Одно движение, и я выпущу пулю кому-то из вас в лоб!
 — Да, мэм, конечно, — примирительно промолвил один из них, поднимая руки. Он был чисто выбрит и казался моложе своего бородатого дружка, который хмуро поглядывал на нее. Щеку над его бородой рассекал устрашающий шрам.
 — Одно движение — и… — Хани прицелилась, направив дуло на бородача. Тот устало поднял руки вверх.
 Впервые в жизни Хани блефовала по-крупному — она в жизни не держала в руках оружия и сомневалась, что смогла бы пустить его при необходимости в ход. Но она должна выгнать их, прежде чем они поймут ее беспомощность, должна!
 Хани медленно попятилась назад.
 — Выходите из комнаты! И чтобы без фокусов, иначе вам уже никогда в жизни пошутить не удастся!
 Великаны послушно направились вслед за ней, и Хани показалось, что они заняли собой всю гостиную.
 — А теперь закройте дверь!
 — С удовольствием, мэм, — услужливо проговорил младший, прикрывая дверь. — Никогда бы не подумал, что такая хрупкая леди может быть столь суровой.
 — А мне не по нраву суровые леди, — проворчал бородач. — Еще меньше мне нравятся суровые леди с кольтами в руках.
 — Довольно! — выкрикнула Хани. — Давайте сюда ваше оружие. Вы — первый! — Миссис Маккензи махнула кольтом на бородатого незнакомца, который казался ей наиболее опасным. — Теперь ваша очередь, — велела Хани другому незваному гостю.
 Тот послушно расстегнул ремень, и кобура с пистолетом упала на пол.
 Тогда девушка, не сводя с них пистолета, шагнула к входной двери и выглянула наружу.
 — Эй! — закричала она. — Есть тут кто-нибудь?
 — Там никого нет, мэм, мы уже проверили. Можем ли мы чем-нибудь помочь вам?
 Хани сердито взглянула на приветливого молодого человека: ей казалось, что он издевается над нею.
 — Что ж, в таком случае мы отправимся в тюрьму втроем, — буркнула она.
 — Мы с удовольствием присоединимся к вам, мэм. Отличная ночь для прогулки, знаете ли.
 Но Хани понимала, что ей всего лишь заговаривают зубы.
 — Вот только я не уверен, что ваше появление на улице в ночной рубашке не произведет фурора, — усмехнулся незнакомец, оглядывая девушку. — Особенно если вы будете стоять на свету, как сейчас.
 Хани вспыхнула и опустила глаза, но тут же сообразила, что она вовсе не стоит на свету. Этот человек все еще насмехался над нею! Девушка хотела было ответить ему, как вдруг бородач схватил ее за руку.
 — Вы действуете мне на нервы, леди, — прорычал он, забирая у нее пистолет. — В следующий раз, когда вздумаете грозить кому-то оружием, не забудьте его зарядить. — С этими словами он отпустил Хани и направился в спальню.
 — Нет! — завопила она. — Стойте! Не трогайте его! Я не позволю вам причинить ему вред! — Хани бросилась к бородачу и принялась молотить по его груди маленькими кулачками. Тот подхватил ее за талию и поднял в воздух, но женщина продолжала отчаянно бороться.
 — Черт возьми, Клив, забери от меня эту дикую кошку, — рявкнул незнакомец. Молодой человек расхохотался.
 — Ха-ха-ха, Флинт, похоже, тебе с нею не совладать!
 Клив?.. Флинт?.. Хани была потрясена. Она застыла на месте, ошарашенно глядя на бородача.
 — Черт, что ты ей сделал? — подбежал к ним Клив. — Ты ведь не причинил ей боли?
 — Уж во всяком случае, я не хотел, разве только она сама как-нибудь… ушиблась. — Флинт осторожно опустил Хани на пол. — С вами все в порядке, маленькая леди?
 — Так вы Флинт?! — воскликнула Хани, переводя глаза с одного гостя на другого. — А вы? Вы — Клив?
 — Да, мэм, — ответил Клив.
 — Слава Богу! — радостно вскричала девушка. — Вы братья Люка!
 — Это ваше первое разумное заявление, леди, — заметил Флинт.
 Голова Хани пошла кругом от радости. Она обхватила Флинта за пояс и прижалась к нему, уткнувшись лбом ему в грудь — бородач был почти вдвое выше ее.
 — Вы в точности так же сварливы, как я и представляла, — пролепетала Хани.
 Флинт недоуменно поглядел на брата поверх золотистой головки миссис Маккензи.
 Повернувшись к Кливу, Хани промолвила:
 — Ах, Клив! Вы такой обходительный и приятный! Я так и думала!
 Клив раскрыл объятия, и девушка бросилась к нему.
 — Я очень рад, мэм. — Братья опять обменялись изумленными взглядами. — Кажется, мы должны извиниться, что так напугали вас, мэм. Мы стучали, но дверь оказалась незапертой.
 — Знаю. Ключ от замка потерян, а засова нет.
 — Как только мы узнали о беде, приключившейся с нашим братом, мы сразу же поспешили в Стоктон, — добавил Флинт.
 — Вы даже не представляете, как я счастлива вас видеть!
 Клив усмехнулся:
 — Слава Богу, с братом все в порядке. Я и не чаял увидеть его спящим, как младенец.
 — Но при этом храпящим, как слон, — ухмыльнулся Флинт.
 — Люк никогда не храпит! — возмутилась Хани. — Я бы знала, если бы он храпел.
 Наступила неловкая пауза, а затем, откашлявшись, Клив заговорил:
 — М-м-м… Прошу прощения, мэм, но, боюсь, вы поставили нас в неловкое… В общем, мы не знаем, кто вы.
 Хани всплеснула руками.
 — Господи! Как глупо! Простите, пожалуйста. Вы, наверное, решили, что я сумасшедшая.
 Судя по выражению их лиц, такая мысль приходила братьям в голову.
 — Я жена Люка, — объяснила Хани.
 Флинт и Клив пораженно воззрились на нее.
 — Жена Люка! — наконец вскричал Флинт.
 — Но шериф в тюрьме нам ни слова не сказал о том, что у Люка есть жена, — проговорил Клив.
 — Пожалуй, нам пора присесть и выпить по чашечке кофе, — предложила Хани потрясенным братьям. — Я надену халат и все приготовлю.
 — Я и сам могу сварить кофе, если вы скажете мне, где найти кофейник, мэм, — заявил Флинт.
 — Хани, — поправила его девушка.
 — Только не для меня, мэм. Я обычно пью крепкий черный кофе.
 — Да уж, братец, если ты возьмешься за кофе, то мы его и пить не сможем, до того он будет крепок, — заметил Клив, зажигая лампу в гостиной.
 Хани не двинулась с места.
 — Нет, я не предлагала вам меду, — произнесла она. — Я хотела сказать, что меня зовут Хани.
 Братья замерли на полпути к кухне и оторопело уставились на нее. Девушка была готова к худшему и не ждала ничего хорошего, особенно от Флинта. Обнажив белоснежные зубы, Флинт широко улыбнулся:
 — Какое сладкое имя!
 — Что ж, я и не такое слыхивала, — заметила девушка, невольно вспоминая все, что ей доводилось услышать от собеседников о своем имени.
 Решив, что она обиделась, Клив поспешно проговорил:
 — Он хотел сказать, что у тебя чудесное имя, Хани. И оно очень подходит тебе при твоих роскошных волосах. Они и впрямь напоминают свежий мед. Помнишь, Флинт, тот самый мед, что мама клала нам в чашки?
 — Да-а, — протянул Флинт, задумчиво глядя на девушку.
 Тронутая столь неожиданным сравнением, Хани невольно прикоснулась к своим волосам. И вдруг она поняла, что ей так всегда недоставало семьи, любви, преданности… Она почувствовала, что вот-вот разрыдается, если останется в гостиной хотя бы еще минуту.
 — Надо понимать, я только что услышала комплимент, — прошептала она и опрометью бросилась в спальню. Закрыв дверь, девушка подняла глаза вверх и сквозь слезы прошептала: — Слава Богу!
 Наскоро приведя себя в порядок и надев платье, Хани вышла в гостиную, но увидела только Клива. Младший Маккензи растапливал камин и уже успел поставить на плиту кофейник.
 — А где же Флинт? — спросила Хани.
 — Пошел за лошадьми.
 Клив уселся на пол и, прислонившись к стене, вытянул вперед ноги.
 — Может, тебе будет удобнее в кресле? — предложила девушка.
 — Да нет, мне и так хорошо, мэм, то есть Хани, — усмехнулся Клив. — Не могу сразу привыкнуть. Девушка опустилась на пол рядом с ним.
 — Ты имеешь в виду мое имя? — поинтересовалась она.
 — Просто не могу привыкнуть, что у меня опять есть младшая сестренка, — пояснил Клив. Лицо его потемнело и обрело в точности такое же выражение, какое бывало у Люка, когда он вспоминал о трагедии, постигшей его семью.
 Тут появился Флинт. Бросив на пол седельные сумки, он устроился рядом с братом.
 — А ты, Флинт? Может, сядешь в кресло?
 — Не беспокойся обо мне, Маленькая Сестра. Всякий раз, когда у меня бывает крыша над головой, я просто сижу и наслаждаюсь. — Сняв ремень с кобурой, он положил его на пол рядом с собой.
 Внезапно вспомнив об обязанностях гостеприимной хозяйки, Хани воскликнула:
 — Господи, какая же я забывчивая! Вы хотите есть?
 — С меня довольно одного кофе, — заявил Флинт.
 — Я, пожалуй, тоже обойдусь им, — добавил Клив.
 — Вы уверены? А то я мигом поджарю яичницу с беконом. Яйца свежие, я их только вчера купила. Постараюсь уговорить Люка утром съесть парочку.
 — Да, скоро утро, — заметил Клив. Поглядев на брата, который сидел, закинув руки за голову, Клив усмехнулся. — Будем завтракать втроем, как в добрые старые времена.
 — Да уж, Маленький Брат, с тех пор много воды утекло.
 — Шесть лет, — задумчиво молвил Клив.
 — Боюсь, Люк еще не сможет сесть за стол, он все еще слишком слаб, — проговорила Хани. Клив встревоженно взглянул на нее.
 — Но он ведь поправится? — спросил младший брат.
 — Он… — Комок застрял в горле Хани, не дав ей договорить.
 — Он — что? Черт, расскажи нам! — воскликнул Флинт, вскакивая на ноги с кошачьей грацией.
 — У Люка осложнение — раны открылись, а в городе нет доктора, — пояснила девушка. — Сядем за стол, и я вам все расскажу.
 Как только они расположились за столом, Хани поведала братьям, при каких обстоятельствах Делмер Куинн вынужден был вынимать пули из тела Люка. Не забыла она сказать и о помощи Лили.
 Флинт и Клив молча слушали.
 — Похоже, мы очень многим обязаны этой мисс Лили, — заметил Клив, когда Хани умолкла. — Надо не забыть поблагодарить ее.
 — Слишком поздно, Клив. Лили уже уехала из Стоктона.
 — Жаль. А то мы могли бы вместе отпраздновать спасение Люка.
 — Я буду что-то праздновать, только когда опасность останется позади, а Люк оправится от ран, — проворчал Флинт, недовольно взглянув на брата.
 — Вечно ты видишь все в мрачном свете. Помнишь, мама говорила нам, что надо на все смотреть с оптимизмом?
 — Пару раз я так и пытался поступить, только ничего хорошего из этого не вышло, — буркнул Флинт. — Я, знаешь ли, привык доверять своему опыту. — Он вопросительно поглядел на Хани. — А ты что скажешь?
 Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
 — Полагаю, Люк будет в добром здравии уже через неделю, — вымолвила она.
 Захватив бороду в кулак, Флинт в раздумье смотрел на Хани.
 — Пожалуй, твоим инстинктам тоже можно доверять, Маленькая Сестра, — кивнул он.
 Внезапно почувствовав, что должна быть откровенной с ними, женщина заявила:
 — Вы должны узнать еще кое-что. — Заговорив, она уже не могла остановиться. Хани ничего не утаила от братьев: ни своего сомнительного прошлого, ни истории с Джейком Симмонсом и Шелдоном Петерсом. Поведала она им о встрече с Абигайль Фентон и о том, что работала в «Лонг-Бранче».
 Закончив свое повествование, Хани умолкла, храбро ожидая приговора братьев ее мужа. Она была уверена, что они, не смущаясь, выскажут свое неодобрение, Вместо этого Флинт встал и потянулся.
 — Не знаю, как вы, а я просто умираю — спать хочу, — проговорил он.
 — Да, неплохая мысль — поспать немного, — поддержал брата Клив. — Тебе тоже надо отдохнуть, Хани. Судя по всему, ты совсем вымоталась за последнее время.
 Оцепенев, Хани смотрела, как братья снимают сапоги и устраиваются на ночлег перед камином. Она была поражена их отношением к ее рассказу. Неужто они вообще не слушали ее? Неужели их не интересовало, как она сошлась с Люком, и не было никакого дела до ее прошлого?
 — Неужели вам нечего сказать мне? — невольно вырвалось у нее.
 — Послушай, Маленькая Сестра, — заговорил Флинт, — с нас довольно того, что Люк любит тебя. Больше нас ничего не интересует. Ты теперь Маккензи.
 — И, видит Бог, за последние дни ты сумела доказать, что достойна этого имени, — поддержал брата Клив.
 Вдруг из спальни раздался голос Люка:
 — Это ты, сойка?
 Хани бросилась к мужу.
 — Прости, что разбудила тебя, Люк. Но у нас в доме двое мужчин, которые жаждут потолковать с тобой.
 Просунув голову в дверь, Флинт присвистнул особым, знакомым только братьям свистом.
 Оторопев, Люк приподнял голову.
 — Флинт? Господи, Флинт, неужели это ты? — воскликнул раненый.
 Вслед за Флинтом появилась голова Клива.
 — Братец, какого дьявола ты валяешься в постели? Нехорошо, Большой Брат, нехорошо! Где знаменитое техасское гостеприимство, которому учила тебя мама?
 — Клив? Бог мой, глазам не верю! — Люк попытался приподняться, и у Хани сердце защемило при виде готовности, с которой братья бросились помогать ему.
 После некоторой неловкости первого момента встречи, братья уселись на стулья, принесенные Хани в спальню.
 — Но, черт возьми, откуда же вы взялись? — спросил Люк.
 — С севера, — пояснил Флинт. — Услышав о несчастье, произошедшем с тобой, мы сразу же рванули сюда. Проклятие, Люк, как ты мог допустить, чтобы тебя ранили в спину? Это не похоже на Маккензи!
 — Странно слышать такое от человека с таким шрамом на щеке. Дело рук какого-нибудь команчи?
 — Нет, мне досталось во Фредериксбурге.
 — Стюарт? — спросил Люк. Флинт кивнул.
 — Я мог бы и догадаться, что ты попадешь в кавалерию Стюарта, — промолвил Люк.
 — После его гибели я служил под командованием Пелхэма. Неплохой офицер, но ему далеко до Джеба Стюарта.
 — А ты, Клив? — обратился Люк к младшему брату.
 — Я некоторое время служил у генерала Джексона. После его смерти меня перевели к генералу Ли. Люк был изумлен.
 — Так ты служил у Ли? — воскликнул он. — И был в Виргинии, когда генерал Ли сдался Гранту?
 — Ну да.
 — Черт побери, Клив, я тоже был там!
 — Дьявольщина! Стало быть, мы варились в одном котле? И так и не встретились! А когда я вернулся в Техас, то узнал, что ты уже уехал оттуда!
 Хани задумчиво наблюдала за братьями. Их нарочитая грубоватость никого не могла обмануть: сразу было видно, как они любят друг друга. Когда Клив заговорил о Техасе, девушка поспешила выйти из комнаты.
 — Когда мы вернулись на ранчо и узнали о маме с Сарой… Какое страшное горе, Люк.
 — Знаю, — хмуро отозвался Люк. — Вы нашли какие-нибудь следы?
 — Мы разделились, чтобы проводить поиски. Я преследовал одного команчи, который принимал участие в нападении на ранчо, — заговорил Флинт. — Мне пришлось убить его, правда, я успел выяснить, что банда распалась и несколько ее членов направились в Калифорнию. Я объехал весь юг штата, но не нашел ничего интересного. Мы с Кливом договорились встретиться в Сакраменто. Там же мы узнали и о приключившейся с тобой беде.
 — А ты, Клив? Твои поиски тоже не увенчались успехом? — спросил Люк.
 — Я приехал за тобой в Мехико, встретился с Хуаном и решил что ты, наверное, вернулся в Техас. Я тоже направился туда, а уж там повстречал Флинта. Когда мы разделились, мне удалось узнать, что бандиты отправились в Калифорнию. Не успел я прибыть в Сакраменто, как до меня дошла весть о тебе.
 — Мне надо вам кое-что показать, — промолвил Люк. Пошарив рукой на ночном столике, он нащупал часы и протянул их Флинту.
 — Это часы отца! — воскликнул бородач, поднимая глаза на Клива.
 Люк наблюдал, как братья разглядывают часы. Лица их исказились болью, когда они вспомнили, что мама всегда носила часы на шее.
 — Где ты взял их, Люк? — спросил Клив.
 — У одного парня по имени Слим. Он пытался ограбить здешний банк. Подонок, сопровождавший его, утверждал, что Слим выиграл часы в карты у Чарли Уолдена.
 — Так это Уолден стрелял в тебя? — поинтересовался Флинт.
 Люк пожал плечами.
 — Думаю, что так. Правда, этот Слим уверял, что Уолден уехал с бандой в Техас.
 Флинт многозначительно посмотрел на Клива.
 — Что ж, — задумчиво промолвил он, — имя мы теперь знаем. Знаем и место — здешние горы. Клив похлопал брата по здоровому плечу.
 — Вот что, Большой Брат. Поспи-ка еще, да и нам подремать не мешает.
 — Надеюсь, вы не вздумаете искать их прежде, чем я поправлюсь и смогу сопровождать вас, — проговорил Люк, выразительно глядя на братьев.
 — Мы будем здесь, Большой Брат, — заверил его Клив.
 — Да, это наш общий долг. Мы подождем тебя, — вымолвил Флинт.
 С этими словами Флинт вышел из спальни, а Клив задержался в дверях.
 — Кстати, Большой Брат, у тебя не жена, а просто какой-то черт в юбке, — усмехнулся он.
 — Ну, как Люк? — с надеждой спросила Хани, когда Клив присоединился к ней и Флинту за столом.
 — С ним все в порядке, — заявил Флинт. — Тебе надо поспать, Маленькая Сестра. Девушка кивнула.
 — Пожалуй, вы правы. — Быстро попрощавшись с ними, Хани направилась в комнату Джоша. Перед тем как закрыть дверь, она оглянулась на братьев, сидящих на полу перед камином. — Флинт… Клив… — Они подняли на нее глаза. — Я так рада, что вы приехали, — робко улыбнувшись, сказала миссис Маккензи.




 Глава 31


 Выбравшись наутро из постели, полусонный Джош поплелся в гостиную, но, увидев спящих на полу мужчин, мальчик остановился как вкопанный. Зато его верный Амиго не испугался, а осторожно приблизился к одному из незнакомцев.
 Едва ощутив прикосновение влажного собачьего носа к своему лицу, Флинт схватил свой кольт и сел. Его глаза наткнулись на настороженный взгляд Амиго.
 — Что происходит? — зевая во весь рот, спросил пробудившийся Клив. Тут ему на глаза попался пес Джоша, и Клив принялся гладить собаку. — Привет, песик, откуда ты тут взялся?
 — Это моя собака, — заявил Джош, выступая вперед.
 — А ты-то кто такой? — ворчливо поинтересовался Флинт.
 — Я Джошуа Маккензи. А вот что вы делаете в доме моего папы?
 Клив внимательно пригляделся к ребенку.
 — Стало быть, ты и есть Джошуа, — промолвил он. — Я твой дядя Клив. А это лохматое чудище рядом со мной — твой дядя Флинт.
 Флинт ухмыльнулся.
 — Привет, Джош!
 — А почему мама все еще в постели? — спросил мальчуган.
 — Спроси у нее, малыш, — проворчал Флинт, натягивая сапоги.
 — Но она никогда не лежит в постели по утрам. Мама встает еще раньше, чем я. А сегодня я встал первый и уже успел одеться. — Джош с любопытством оглядывал своих родственников. — Я видел в окно двух коней. Это ваши скакуны?
 — И что же это за лошади, Джош? — обратился к мальчику Клив.
 — Такие же, как у моего папы.
 — Значит, это точно наши кони, — сказал Клив.
 — Но как же случилось, что у вас такие же лошади, как и у моего папы? — продолжал расспросы ребенок.
 — Нам всем нравятся одинаковые лошади, малыш, — ответил ему Флинт.
 — И нашим скакунам нравится стоять на свежем воздухе, Джош, — заметил Клив.
 — Да этот паренек — настоящий Пинкертон, — подмигнул Флинт брату.
 Тут из спальни выбежала Хани. Женщина на ходу скручивала волосы в большой узел.
 — Доброе утро, мое золотко. Вижу, ты уже познакомился со своими дядями.
 Джошуа подбежал к столу и сел на стул.
 — Мама, а я встал раньше тебя, — засмеялся ребенок.
 Хани ласково улыбнулась.
 — Твои дяди приехали очень поздно, и мы заговорились, так что я даже проспала.
 — А можно я зайду к папе?
 — Как только я разожгу плиту и сварю кофе, мы вместе пойдем к нему. Ты же знаешь, что он любит пить кофе по утрам.
 — Но я мог бы сбегать в тюрьму и попросить немного кофе у Мэтта, мама.
 — А вдруг дядя Мэтт еще спит? Нет уж, давай подождем немного, — весело возразила Хани.
 Клив подошел к мальчику и потрепал его по головке.
 — Хани, — обратился он к золовке, — мы с Флинтом сходим в баню помыться.
 — Можно и я с вами? — с надеждой спросил Джош.
 — Тебе тоже надо вымыться? — изумился Флинт.
 — Вообще-то я могу еще три дня не мыться, но мне так хочется пойти с вами. А когда мы вернемся, папа уже проснется и выпьет свой кофе.
 — Что ж, малыш, хорошо, — согласился Флинт. — А этот пес пойдет с тобой?
 Джошуа пришлось закинуть головку вверх, чтобы посмотреть в глаза своему огромному дяде.
 — Амиго всегда ходит со мной, — заявил он. — Он любит меня. И никогда меня не оставит. Флинт погладил ребенка по голове.
 — Что ж, малыш, у тебя есть хороший друг, и это замечательно. Только держи его подальше от ванны.
 Стоя в дверях, Хани наблюдала, как Джош важно вышагивает между своих дядей-великанов.
 Она не смогла сдержать счастливой улыбки.
 Как только кофе был готов, Хани понесла поднос с завтраком в спальню мужа. Люк еще спал, но, услышав шум, открыл глаза.
 — Доброе утро, — весело проговорила Хани. Наклонившись, она поцеловала мужа в щеку.
 — Доброе утро, сойка. Мне это приснилось или мои братья в самом деле приехали?
 — Не приснилось, они и вправду тут.
 — Так где же они?
 — Все ушли в баню. — Хани провела пальцем по подбородку мужа. — Тебе бы побриться, дорогой. Я смогу тебе помочь.
 — Ни за что, — возмутился Люк.
 — Это мы еще посмотрим. А пока ешь свой завтрак, — бросила молодая женщина через плечо, выходя из комнаты.
 Когда Люк позавтракал, Хани вернулась. В руках у нее был поднос с бритвенными принадлежностями и тазик с горячей водой.
 — Что ты собираешься делать? — спросил Люк.
 — Держи. — Хани сунула ему в руки тазик, а сама, усевшись на кровать, подоткнула под подбородок Люка полотенце.
 — Похоже, я не первый мужчина, которого тебе приходится брить, — проворчал Люк, пока его жена взбивала в чашечке мыльную пену. Он едва успел закрыть рот, потому что Хани принялась яростно намыливать его щеки.
 — А теперь молчи и не шевелись. Не хотелось бы порезать тебя, Маккензи.
 Хани осторожно водила бритвой по щекам Люка, стараясь не встречаться с его красноречивым взглядом.
 — Так кого же еще тебе доводилось брить? — спросил Люк, как только Хани опустила бритву в воду, чтобы сполоснуть ее.
 — Отца, когда он бывал слишком пьян, чтобы бриться самому, — ответила Хани и, закусив губу, стала скоблить подбородок мужа.
 — А кого еще? — спросил Люк, когда жена вытирала его лицо полотенцем.
 — В чем дело, Маккензи? — Откинувшись назад, она полюбовалась на свою работу. — Видишь, я справилась отлично и даже ни разу не порезала тебя. — Взяв из рук мужа тазик, Хани повернулась к двери, но Люк ухитрился ухватить ее за руку.
 — Не убегай так быстро, сойка, — проговорил он, похлопав по кровати рядом с собой.
 Хани уселась и положила руки ему на грудь.
 — Кажется, тебе немного лучше, а? — игриво улыбнулась она.
 — Да, — ответил Люк, глядя ей прямо в глаза. — Я люблю тебя, сойка.
 — Я тоже люблю тебя, Люк. — Она наклонилась и легко поцеловала его.
 — Я очень боялся, что после случившегося ты станешь иначе относиться ко мне.
 — Не понимаю, о чем ты? — удивилась молодая женщина.
 — Знаешь, женщины такие непостоянные.
 — У меня такое впечатление, что ты или поговорил с Флинтом, или у тебя по-прежнему жар. — Она положила ладонь ему на лоб. — Да, тебя все еще лихорадит.
 — Ох, малышка, подержи руку на лбу подольше. У тебя такая прохладная ладонь. Если только мне удастся встать с этой постели, мы проведем настоящую брачную ночь.
 — Так вот о чем ты думал! Неудивительно, что ты горишь огнем! А я-то огорчилась, полагая, что ты болен, — рассмеялась Хани.
 При звуке ее смеха сердце Люка забилось быстрее. Он взглянул ей прямо в глаза, а потом перевел взор на ее губы. Хани почувствовала, как тяжело застучала у нее в висках кровь, как задрожали колени.
 Схватив жену за руки, Люк потянул ее к себе. Их губы встретились. Хани блаженно закрыла глаза и отдалась во власть сладкой истомы, охватившей все ее существо.
 Рука Люка проворно скользнула ей за корсаж и принялась ласкать ее грудь.
 — Люк, — отстраняясь от мужа, простонала Хани, — ты еще слишком слаб для этого.
 Его темные глаза, не отрываясь, смотрели на нее.
 — Как только я поправлюсь, сойка, у нас с тобой будет самая бурная брачная ночь, о которой только можно мечтать. А до того мгновения, черт возьми, я буду все время думать об этом!
 Девушка быстро чмокнула его в щеку и поспешила прочь из комнаты с тазиком в руках. Сердце ее бешено колотилось, щеки пылали багровым румянцем. Она улыбалась — мысли о ночи любви бередили ее сознание не меньше Люка.
 Когда Хани вернулась в спальню, муж лежал на животе, положив голову на руки.
 — У тебя, наверное, вся спина затекла, — проговорила молодая женщина. — Хочешь, я тебе сделаю массаж?
 — Мне не надо дважды предлагать, — согласился Люк.
 Хани сняла с полки баночку с бальзамом и принялась втирать в напряженные мышцы мужа целебную мазь, стараясь не задевать раны. Она всей кожей чувствовала, как Люк постепенно расслабляется. Растерев мужу спину, Хани постепенно перешла к ногам и, осмотрев рану, с облегчением заключила, что она благополучно затягивается.
 — А теперь руки, — скомандовала она.
 Люк послушно распластал руки по кровати, и девушка стала ритмично массировать их. Ей так не хотелось останавливаться, так хотелось, чтобы они могли стиснуть друг друга в объятиях и бесконечно заниматься любовью…
 Услышав у дома громкие голоса, Хани была вынуждена оставить Люка и вышла навстречу родным. Надувшийся от гордости Джош важно восседал на широких плечах дяди Флинта. Теперь, после бани, Флинт показался девушке совсем другим — более сильным и крепким. Мощные мускулы переливались под тонкой тканью рубашки, когда Флинт опускал племянника на пол. Хани пришла к выводу, что борода старит Флинта — ведь он был на год младше ее мужа. Хани обратила внимание и на то, что у всех трех братьев были одинаковые, широко расставленные сапфировые глаза с длинными густыми ресницами.
 — Мама, вот и мы! — закричал Джош. Мальчик подбежал к Хани, и она крепко обняла его.
 — Похоже, ты тоже мылся — у тебя еще влажные волосы, — заметила она, отстраняясь от ребенка и оглядывая его с головы до ног.
 — Да уж, мы выбрали из его головы всех блох, — подмигнул ей Флинт. Джош расхохотался:
 — Ах, мамочка, дядя Флинт шутит, у меня нет блох!
 Сердце Хани дрогнуло при виде отцовского выражения в глазах мальчика; когда Люку было весело, он улыбался точно так же.
 — Бьюсь об заклад, дядя Флинт, что у вас блохи!
 — Думаю, это не мои, а собачьи.
 — Не-ет! — схватилась за голову Хани. — Только не это! Надеюсь, Амиго не сидел вместе с вами в ванне?
 — Совсем немного, мамочка! Амиго не любит принимать ванну. А можно мне теперь увидеть папу?
 — Да, золотко, конечно, можно. Он ждет тебя. Джош схватил Флинта за руку.
 — Пойдем, дядя Флинт, пойдем к папе! Тут в дом вошел Клив.
 — Я задержался потолковать с шерифом. Кажется, Стоктону никто не будет помогать до тех пор, пока Люк не уедет отсюда. Я сказал Мэтту, что в случае чего он может рассчитывать на меня и Флинта.
 — Это замечательно, Клив. Мэтт — очень хороший молодой человек. Люк говорил, что из него получится отличный шериф.
 — Не понимаю, что за глупцы избирают это поприще, — проворчал Клив.
 Хани была иного мнения, но, не желая спорить, сменила тему разговора.
 — Хочешь есть? — предложила она.
 — Нет, мы поели в ресторане.
 Хани изумленно поглядела на него.
 — Но почему?
 — Мы не хотели доставлять тебе хлопот, Хани.
 — Вы же братья Люка! Как вы могли думать о каких-то хлопотах? Представляешь, насколько хуже станет Люку, когда он узнает о вашем поступке?
 Клив ухмыльнулся.
 — Мы вовсе не хотели обидеть тебя, так что нечего прожигать меня своими голубыми глазами. Просто мы с Флинтом решили, что у тебя и без нас дел по горло — у тебя семья — муж и сын. Так что к чему тебе еще парочка голодных Маккензи на шею?
 Подбоченившись, Хани хмуро проговорила:
 — Нет уж, я предпочитаю, чтобы за обеденным столом сидело как можно больше этих самих Маккензи.
 Щелкнув каблуками, Клив шутливо отдал ей салют и гаркнул во все горло:
 — Слушаюсь, мэм!
 Зайдя в спальню к брату, Клив не унимался:
 — Послушай-ка, Большой Брат, как это тебе в голову пришло жениться на одной из янки?
 — Ты только заметил? — усмехнулся Люк, покосившись на жену. Он сел, и Хани заботливо подложила ему под спину еще одну подушку.
 — Перестань суетиться вокруг меня, сойка, я же не инвалид какой-нибудь.
 — Уймись, Большой Брат, вот что я тебе скажу, — проворчал Флинт. — Уверен, ты точно так же заботился бы о больном, окажись кто-нибудь из нас на твоем месте.
 — Да она же ни на шаг от меня не отходит, — пожаловался Люк. — Представляю, как она намучилась со мной за последние дни.
 — Вовсе и не за последние дни, — улыбнулась Хани младшим братьям мужа. — Я всегда с тобой мучилась.
 Джош уселся в изножье кровати и благоговейно смотрел на своих дядей.
 — А знаете, парни, — вдруг заявил мальчик, — вы — самые высокие из всех людей, что я встречал. Думаю, вы даже выше папы.
 — Джош, — промолвил Клив, — когда-то давно твоя бабушка измеряла нас. Рост твоего папы был шесть футов два дюйма, Флинт оказался на дюйм выше него, ну а я — еще на один дюйм выше Флинта.
 Встретив озадаченный взгляд племянника, Флинт пояснил:
 — Это означает, что из нас троих папа — самый низкий, а Клив — самый высокий.
 Казалось, Джош был чем-то смущен.
 — Что-нибудь не так, малыш? — спросил Флинт.
 — Тогда почему же, — хмуря от напряжения лоб, спросил мальчуган, — вы называете папу Большой Брат, а дядю Клива все зовут Маленький Брат?
 Флинт не сумел сдержать улыбки.
 — Думаю, малыш, это объяснит тебе твоя мама.
 Хани раскраснелась от смеха и не успела успокоиться, как вдруг в дверь постучали. Девушка поспешила отворить дверь и увидела на пороге Мэтта Бреннана.
 У нового шерифа был столь озабоченный вид, что Хани без объяснений поняла: что-то случилось.
 — Доброе утро, миссис Маккензи, — хмуро проговорил Мэтт. — Я подумал, что вам следует знать.
 — Входи, Мэтт, — пригласила Хани. Вышедшие навстречу Бреннану Флинт и Клив вопросительно смотрели на него.
 — Только что с севера приехал Уилл Хатчинс. По пути он заходил в какой-то портовый кабачок. Уилл сидел за стаканчиком виски, как вдруг в кабачок вломилась банда — целая дюжина. Среди них был и Чарли Уолден. Бандиты пили и орали, а Уилл вслушивался в их разговоры. Хатчинс слыхал, как Уолден хвастался, что направляется в Стоктон, чтобы навсегда покончить с шерифом.
 — Так ты говоришь, со слов Уилла, их было около дюжины? — переспросил Клив. Мэтт кивнул.
 — Я решил, что вам не помешает знать, — проговорил молодой шериф.
 — Да, Мэтт. Спасибо, что сказал нам, — промолвил Клив.
 Проводив Бреннана, Хани повернулась к братьям. Оба были в глубокой задумчивости.
 — Что ж, — наконец сказал Клив, — все не так плохо.
 — Как ты можешь говорить такое? — возмутилась Хани. — Уилл сообщил, что их дюжина! — Чувствуя, что вот-вот разрыдается, Хани повернулась к Флинту.
 Глаза Флинта сверкнули холодным огнем.
 — Как солнце не поднимается трижды в день, так смешно сомневаться в том, что трое Маккензи не справятся с дюжиной бандитов, Маленькая Сестра, — заявил он.




 Глава 32


 Услышав недобрую весть, Люк поднялся с кровати. Они не знали точно, когда бандиты объявятся в Стоктоне, так что медлить было нельзя.
 — Ты должен лежать, — спорила с ним жена. — Что, если твои раны опять откроются?
 — Со мной все будет в порядке, Хани. Просто мне нужно размяться.
 — Но раз ты решил, что поправился настолько, что можешь встать с постели, то почему бы нам немедленно не отправиться в Техас?
 Люк отказался, но Хани не желала сдаваться:
 — Ты же хотел уехать, когда опасности не было! Почему сейчас ты отказываешься?
 — Мы обязательно поедем в Техас, когда все будет кончено, но прятаться и убегать от подонков я не намерен.
 — Ты хочешь сказать, что останешься и вступишь с ними в борьбу?
 — Ты права. Я подпущу этого Чарли Уолдена поближе. — Взяв ее лицо в ладони, Люк нежно поцеловал жену. — Но если в ближайшую неделю он не появится, мы отправимся в Техас, сойка. Обещаю.
 Следующий день прошел спокойно. Флинт и Клив договорились, что один из них постоянно будет в доме. Кливу наскучило наблюдать за бесконечными сражениями Флинта и Люка в шахматы, и он решил развлечься покером в «Лонг-Бранче». Когда стало темнеть, Хани решила зайти за ним.
 — Возьми меня с собой, мама! — попросил Джош.
 — Конечно, золотко мое.
 Они пошли за руку по дороге, Амиго не спеша плелся за ними. Когда они поравнялись с магазином, из кустов неожиданно возникла чья-то фигура.
 — Какая неожиданная радость, мадам. Хани вздрогнула — она сразу же узнала слащавый голос говорящего.
 — Ох, вы напугали меня, — притворяясь спокойной, промолвила она. Чарли расхохотался.
 — Я и не ждал такой удачи.
 Хани подтолкнула Джоша в спину.
 — Вот что, золотко мое, беги-ка домой!
 — Нет, Джош, ты пойдешь с нами, — бесстрастно проговорил Уолден.
 Мальчик, ничего не понимая, удивленно смотрел на взрослых.
 — Пойдемте, мэм, — сказал Чарли, хватая Хани за руку. Молодая женщина принялась вырываться.
 — Я никуда не пойду с вами!
 Бандит вытащил пистолет.
 — Это вам так кажется, мэм. Шевелитесь, да побыстрее. И ты тоже, Джош. Ты же не хочешь, чтобы я сделал что-то плохое с твоей мамой, а, Джош? — Чарли крепко сжал запястье Хани, принуждая ее следовать за собой. Подведя ее к конюшне, бандит подошел к всаднику, поджидавшему его в тени.
 — Ну-ка, «просто Хани», забирайся на коня, — приказал Чарли. — Блэки, ты возьмешь в седло этого мальчишку. — Бандит потрепал ребенка по голове. — Ты любишь ездить верхом, Джош?
 — В чем дело, босс? — спросил Блэки, когда Чарли протянул ему Джоша.
 — У нас изменились планы. Как только Маккензи узнает, что мы похитили его жену и ребенка, он, конечно же, бросится их разыскивать, так что мы голыми руками возьмем его вместе с братцами. Это будет куда проще, чем драться с ними в городе. Кто знает, может, у них в доме целый арсенал.
 Едва Хани успела взобраться на коня, как из кустов показался Мэтт Бреннан.
 — Миссис Маккензи, это вы? — спросил Мэтт.
 Чарли оглянулся назад и вытащил пистолет.
 — Мэтт, берегись, у него оружие! — закричала женщина.
 Бреннан протянул руку к кобуре, но негодяй опередил его и выстрелил. Хани закричала, увидев, как сраженный пулей молодой человек падает на землю. Чарли вскочил на коня и пустил его галопом. Амиго бросился вслед за ними.
 Люк с Флинтом все еще играли в шахматы, когда Клив вернулся домой.
 — А где Хани с Джошем? — спросил Люк.
 — Почему ты меня об этом спрашиваешь?
 — Они отправились за тобой в «Лонг-Бранч». Разве вы не встретились?
 — Не-ет, — протянул Клив. — Может, они остановились поболтать с кем-нибудь?
 — Да, может быть, — неуверенно согласился с ним Люк, которого все больше охватывала тревога. — Клив, может, ты все-таки выяснишь, в чем дело?
 Флинт поднялся.
 — Я пойду, к тому же мне не худо бы размяться. Внезапно вдалеке раздался выстрел. Люк схватил свой кольт.
 — Какого черта? — воскликнул Флинт. — Ты забыл, что уже снял с себя шерифскую звезду?
 Люк не обратил на него внимания.
 — Ты не должен выходить из дома, Люк, — заявил Клив. — Вдруг это засада?
 — Если это и так, то Хани в опасности, — промолвил Люк.
 — Дьявольщина! Мы же попадем прямо в ловушку! — прорычал Флинт, хватая свой винчестер.
 Клив тоже взял оружие и направился вслед за братом.
 Выйдя из дома, Люк увидел, что люди бегут к распростертому телу на земле. Флинт с Кливом бросились вперед, Люк, хромая, старался не отставать от братьев. К его облегчению, на земле лежала не Хани. Но радость бывшего шерифа длилась недолго: в раненом он узнал Мэтта Бреннана, который с трудом приподнялся, зажимая рукой рану на бедре.
 — Их было двое, Люк. Они увезли твою жену и сына.
 — В каком направлении, Мэтт?
 — На север.
 — Пошли за лошадьми, — пробурчал Флинт.
 — Послушай, Люк, похоже, они хотят выманить тебя из города, — предупредил Маккензи молодой шериф.
 — У меня нет времени на раздумья, Мэтт. Братья ждут меня, — проговорил Люк и, превозмогая боль в ноге, поспешил вслед за ними.
 Делмер Куинн подошел помочь Бреннану подняться, а тот крикнул вдогонку Люку:
 — Послушай меня, Люк! Берегись! Удача может больше не улыбнуться тебе!
 Когда Люк вернулся домой, Флинт и Клив уже оседлали лошадей и ждали его. Морщась от боли, Люк вскочил в седло, и троица поскакала на север.
 — Как ты считаешь, Большой Брат, куда они могли поехать? — спросил Клив.
 — Уверен, они еще дадут о себе знать. Наверное, прикинули, что в городе у них будет слишком много противников, поэтому и решили выступить против нас где-нибудь в открытой местности. Они надеются, что мы бросимся разыскивать их.
 Братья ехали по дороге с полчаса, как вдруг на пути им повстречался Амиго, лежащий на земле. Высунув наружу длинный розовый язык, пес едва дышал.
 Клив опустился возле собаки на колени.
 — Привет, приятель, с тобой все в порядке? — Ощупав пса и не обнаружив раны, Клив покачал головой: — Он просто устал. Наверно, бежал за всадниками что было сил.
 Флинт и Люк тоже спешились. Через несколько минут Амиго встал.
 — Где Джош, приятель? — спросил Люк. Амиго бросился бежать. — Может, пес приведет нас к мальчику — ведь он знает его запах, как свой собственный.
 — Но это же не ищейка, Люк, — заметил Флинт.
 — Ты тоже не ищейка, — возразил Клив, — но что-то я не помню, чтобы ты уходил с найденного следа.
 Братья поспешили оседлать коней.
 Вскоре они оказались на распутье. В лунном свете перед ними расходились две дороги: одна вела прямо на север, а другая — к горам.
 — Похоже, нам придется ждать до рассвета, — промолвил Клив. — Мы ничего не увидим в темноте.
 Амиго тщательно обнюхал невидимые следы, а потом уверенно затрусил по дороге, ведущей в горы.
 — Черт побери! — вскричал Люк. — Я всегда говорил, что этот пес дороже золота.
 Они проскакали совсем немного, как вдруг Флинт заметил во мраке гор красноватый огонек.
 — Думаю, мы на верном пути. Похоже на их лагерь. Амиго опять принялся старательно обнюхивать землю.
 — Только, пожалуй, возле костра нам никого не найти, — проговорил Клив. — Знаю я эти штучки.
 — Скорее всего ты прав, так что я схожу на разведку, а вы спрячьтесь за тем большим валуном. Тебе не помешает отдохнуть, Люк, — заявил Флинт.
 — Ты что же, думаешь, я буду отсиживаться тут и ждать, зная, что мои жена и сын в опасности?
 — Я разделяю твои чувства, Люк, но ты ничем не поможешь Хани и Джошу, если ворвешься на коне в их лагерь. Ты же сам прекрасно понимаешь, что они расставили для нас ловушку, — сказал Клив.
 Флинт уселся на землю, снял сапоги и надел на ноги пару мокасин.
 — Не отпускайте от себя собаку, иначе пес нас выдаст с потрохами.
 — Но Амиго мог бы привести тебя прямо к Джошу.
 — Сначала я должен сам все осмотреть, — покачал головой Флинт. — Мне всего-то нужно четверть часа.
 — Но ни минутой больше, — предупредил его Люк. — Поди сюда, Амиго. — Взяв собаку на руки, Маккензи уселся на валун.
 Хани чувствовала на себе с десяток любопытных взглядов. Она крепко прижала к себе Джоша.
 — Кто такие, Чарли? — спросил один из бандитов.
 — Жена и ребенок Маккензи. — Откинув голову назад, Чарли захохотал, и от его смеха мурашки побежали по спине девушки. — Мы привяжем их во-он к тем деревьям. Я хочу, чтобы их было видно отовсюду, когда Маккензи явится сюда разнюхивать их следы. Если мы сумеем схватить его живым, парни, то будет просто замечательно! Взять да убить его братьев — это слишком мало, чтобы отомстить за Бо и Билли Боба. Я хочу сделать кое-что с бывшим шерифом, прежде чем отправить его на тот свет. Время дорого, ребята, так что давайте действовать.
 Один из бандитов выхватил Джоша у Хани, а Чарли с притворной любезностью взял ее под руку и повел к дереву.
 — Не соблаговолите ли присесть, мадам? — Твердой рукой он заставил ее опуститься на землю спиной к дереву. — Можете не сомневаться: мне не по нраву то, что я вынужден делать с вами. — Заломив руки девушки за ствол дерева, он связал ее запястья, а затем поднял ее подбородок. — Вам удобно, мэм? — Потом его рука скользнула вниз по ее горлу. — Подумать страшно, что мне придется перерезать эту тонкую шейку, «просто Хани», — говорил он елейным голосом. — Да, придется, если только ты останешься в живых после того, как мы все попользуемся тобой.
 Хани отвернулась и увидела, что Джоша точно так же привязали к дереву.
 — Если он не вернется в течение двух минут, я пойду туда, — нетерпеливо проговорил Люк. — Одному Господу известно, что они могут сделать там с Хани!
 — Больше выдержки, Люк. Не думаю, что они взялись за свои злодейства прямо сейчас, не дожидаясь нас. Сиди и жди Флинта, — прошептал Клив.
 — Только две минуты, — упрямо повторил Люк. Неожиданно Флинт вырос перед ними, словно призрак.
 — Черт возьми, Флинт! — выругался Клив. — Какого черта ты двигаешься так бесшумно? Ты ведешь себя еще хуже, чем эти проклятые команчи.
 — Я все разведал. Как мы и предполагали, в лагере никого нет, — сообщил Флинт. — Джоша и Хани привязали на виду, чтобы они служили приманкой. Сами бандиты затаились среди холмов и деревьев. Кажется, их то ли тринадцать, то ли четырнадцать.
 — Если тринадцать, то это к беде, — усмехнулся Клив.
 — Для них, — проворчал Люк.
 — Мы должны разделиться, прежде чем отправиться туда. Скорее всего они держат Хани и Джоша под прицелом. Кстати, Люк, может, я сам освобожу их, а?
 — Что? — переспросил Люк.
 — Дело в том, что к лагерю надо подниматься в гору, — тихо проговорил Флинт, — а твоя нога…
 — Не волнуйся, братец, я справлюсь, — процедил Люк сквозь зубы. — Если понадобится, я просто поползу на коленях. Пошли.
 — Собаку лучше привязать здесь с лошадьми. Чарли не должен узнать о нашем приближении.
 Люк привязал Амиго к дереву, но пес тут же принялся яростно грызть веревку.
 Задержавшись на мгновение, братья обменялись долгими взглядами — эта встреча могла оказаться для них последней.
 — Мы еще увидимся, когда все останется позади, — промолвил Люк.
 Флинт с Кливом молча кивнули, и троица пустилась в путь.
 Хани пыталась шевелить связанными руками, но это мало помогло, и она чувствовала, что пальцы все сильнее немеют. Молодая женщина встревоженно посмотрела на Джоша. В темноте она не могла как следует разглядеть его, но чувствовала, что, несмотря на испуг, ребенок относительно спокоен.
 — Ты в порядке, мой хороший, — тихо спросила она.
 — За что они так обижают нас?
 — Это злые люди, Джош. Только не делай ничего, что может еще больше взбесить их. Скоро папа и твои дяди будут здесь, так что не бойся, мой золотко, а просто постарайся уснуть.
 — Ты тоже будешь спать, мама? — испуганным голоском спросил мальчуган.
 — Да, золотко, обязательно буду. И ты закрывай глазки и спи.
 Ах, если бы это только было так просто! Сидя привязанной к дереву на поляне, освещаемой лишь светом костра, девушка чувствовала себя ягненком, которого готовились принести в жертву. Вокруг огня бандиты разложили дюжину вязанок хвороста и прикрыли их одеялами, чтобы со стороны могло показаться, будто это спят люди. Но Хани-то знала, что вся банда затаилась в укромных местах и ждет. Не попадут же братья в такую примитивную ловушку! Хани беспокоилась за Люка — он был еще слишком слаб для того, чтобы ехать верхом. Впервые с тех пор, как его ранили, она пожелала, чтобы у него не хватило сил скакать на коне.
 Хани пошевелила руками, пытаясь освободить их из веревок.
 — Сойка, не двигайся! — вдруг раздался у нее за спиной шепот Люка.
 Кровь прилила к голове молодой женщины, а сердце тревожно затрепетало в груди.
 — Они держат вас с Джошем на мушке, так что не шевелись до тех пор, пока я не дам тебе сигнал. — Люк перерезал веревку. — Сейчас я подползу к Джошу. Как только я крикну, беги что есть духу вон к тем кустам за деревьями.
 Девушка не двигаясь смотрела прямо перед собой.
 А Люк тем временем пополз к сыну. Он знал, что освободить мальчика будет гораздо труднее, потому что ребенок мог повести себя непредсказуемо. Несмотря на опасность, Люк не решался перерезать веревки до сигнала Флинта. Он оглядел местность и заключил, что подонки могут стрелять в Джоша с Хани только из одного места. Именно туда и направился Флинт.
 Пальцы Люка крепче сжали нож, и он замер, как изваяние, в ожидании знака от младшего брата.
 Вытащив из ножен кинжал, Флинт пополз к бандиту, таящемуся за невысокой скалой. Ни один листок не шевельнулся, не хрустнула ни одна ветка. На более близком расстоянии Флинт сумел разглядеть, что тот стоит, прицелившись в Хани, четкий силуэт которой выделялся на освещенной костром поляне. Флинт вскочил, как тигр, прыгнул на бандита и, зажав тому рот, одним движением перерезал ему горло. Отшвырнув труп, он поднес руку к губам и крикнул козодоем.
 Люк услышал сигнал и ждал ответного знака от Клива, скрывавшегося в другой стороне.
 И вдруг Амиго с бешеным лаем появился на поляне и бросился к Джошу. Ждать было нельзя.
 — Беги, сойка! — закричал Люк.
 Хани бросилась к кустам, а Люк выскочил из укрытия и освободил сына. Тишину ночи прервала бешеная пальба, открытая братьями Маккензи и бандитами.
 Два выстрела Клива уложили на месте двух бандитов. Пули свистели вокруг него, ударялись о камни и срезали ветви деревьев. Тем временем Флинт выпустил несколько пуль из своего винчестера. Еще двое были сражены.
 Люк схватил в охапку Джоша и бросился в кусты. Очутившись рядом с Хани, он передал ей мальчика с криком:
 — Беги скорее к той скале! Спрячьтесь там!
 Пули бандитов взрыхляли землю вокруг их ног. Люк обернулся и навскидку сделал несколько выстрелов.
 Обернувшись на пронзительный крик Хани, Люк увидел, как еще один бандит выскочил из укрытия и схватил его жену. Люк стоял слишком близко и не мог стрелять, рискуя попасть ненароком в нее. Он бросился на подонка, тут же выпустившего Хани, и двое мужчин, сцепившись, покатились по земле.
 От падения Люк едва не задохнулся. Он на мгновение ослабил хватку, но и этого короткого мгновения оказалось достаточным для того, чтобы бандит успел вскочить на ноги и схватить свое ружье. Люк выхватил из кобуры кольт, нажал на курок и выпустил в подонка три пули. Бандит выронил ружье, согнулся и повалился на землю.
 Люк сунул кольт назад в кобуру, с трудом поднялся на ноги и подобрал ружье бандита.
 — Уходим отсюда, — хрипло прошептал он и, схватив жену за руку, потащил ее в укрытие за скалой. Тут у его ног прожужжала пуля. Маккензи вскинул ружье. Меткий выстрел — и бандит упал замертво. Люк же поспешил вслед за Хани, которая уже успела укрыться за скалой и теперь сидела на земле, прижимая к себе Джоша и Амиго.
 Вскоре пальба стала все реже, а потом и вовсе прекратилась.
 Люк прислушался. Ни один звук не нарушал наступившей тишины, лишь ноздри щекотал запах серы, да от земли кое-где поднимались струйки дыма, напоминая о недавней стрельбе.
 Люк свистнул. Тут же откуда-то сверху раздался ответный свист Клива. Люк подождал, но Флинт не отзывался.
 Люка затошнило.
 — Флинт? — прошептала Хани. Наконец из кустов раздались два коротких свистка, и на поляне выросла фигура Флинта.
 — Слава Богу, — выдохнула Хани.
 Нога Люка так разрывалась от боли, что ему хотелось упасть на землю и завыть, однако он побрел к костру, все еще горевшему в лагере бандитов.
 — Черт возьми, Флинт, где тебя носило? — спросил Люк. — Ты нас перепугал!
 — Я следил за нашими друзьями. Четверым удалось скрыться.
 Люк тяжело опустился на землю и наблюдал за тем, как Флинт и Клив собирали трупы бандитов в кучу. Всего их было девять.
 — Вот только есть ли среди них Чарли Уолден? — пробормотал Клив.
 Хани подошла к горе трупов и оглядела их.
 — Нет, его здесь нет.
 — Стало быть, мерзавец улизнул. Дьявол! — выругался Флинт.
 — Настанет день, когда ему не удастся отделаться от нас, брат Флинт. — Клив похлопал брата по плечу.
 Флинт со злости поддал ногой конец огромного бревна, тлевшего в костре, и внезапно разразился потоком площадной брани. Братья и Хани недоуменно смотрели на него, но он лишь ухмыльнулся.
 — Черт возьми! Я совсем забыл, что на мне мокасины, а не сапоги! — прорычал он. Все рассмеялись. Клив еще раз оглядел убитых.
 — Жалкие твари, — с отвращением промолвил он.
 Вдруг что-то привлекло его внимание. Клив нагнулся и снял с шеи одного из бандитов цепочку. Внимательно осмотрев ее, он поднял глаза на Люка.
 — Что там такое, Клив?
 — Да нет… Наверное, это совпадение.
 — Так что же? — настаивал Люк.
 Флинт шагнул к брату и взял из его рук цепочку.
 — Какое тут совпадение!
 Не выдержав, Люк встал.
 — Что там?
 — У Сары была цепочка с голубыми камнями и красным сердечком в середине? — откашлявшись, спросил Клив.
 — Да. Она подарила ее маме на наше первое семейное Рождество, — начиная понимать, в чем дело, ответил Люк. — Дай-ка мне посмотреть, Клив.
 Оцепенев, Люк смотрел на знакомое украшение.
 — Теперь можно не сомневаться, что мы напали именно на ту банду, которую ищем, — кипя от злости, выкрикнул Флинт. — Так какого дьявола мы ждем? — Флинт пошел прочь от костра.
 — Я должен отвезти Джоша и Хани в город. Позже я догоню вас, — сказал Люк.
 Клив кивнул и последовал за Флинтом. Хани удивленно взглянула на мужа.
 — Я не поняла тебя. Что значит «догоню вас»? Разве они не вернутся в Стоктон с нами?
 — Нет. Они будут преследовать бандитов.
 Первые лучи утреннего солнца проникли в комнату и мигом осветили все вокруг. Хани в отчаянии наблюдала, как Люк торопливо собирает вещи.
 — Сойка, мы еще никогда не были так близки к цели. Я уверен, Флинт догонит их всего за пару дней. Ну, самое большее за неделю. А потом я вернусь.
 — Ты же обещал, что мы поедем в Техас, Люк. Вместо этого ты собираешься преследовать гнусных преступников.
 — Хани, прошу тебя, поразмысли обо всем спокойно. У меня есть обязательства, которых я не могу нарушить.
 — А как насчет обязательств перед твоим сыном? Передо мною? У тебя есть обязательства перед живыми, Люк, а не перед мертвыми, — решительно произнесла девушка.
 — Ты не понимаешь, Хани. И даже не пытаешься понять меня! — Он застегнул пряжку на сумке.
 — Нет, я понимаю, что твое решение не имеет никакого отношения к каким-то обязательствам! Если бы это было так, ты ни за что не уехал бы. Ты просто мстишь, Люк, неужели ты не понимаешь этого?
 Маккензи серьезно посмотрел на жену.
 — Называй это как хочешь, но я считаю это своим долгом.
 — Долгом? Так ты полагаешь, что твой долг состоит в том, чтобы быть убитым? Неужели ты не понимаешь, чего бы хотели от тебя твоя мать и Сара?! — сердито закричала Хани. — Ох Люк, — взмолилась она. — Мне очень жаль, что с твоими матерью и женой случилось такое несчастье, но я должна думать о Джоше, да и о себе тоже! Мы так любим тебя! И не хотим, чтобы тебя убили за тех, кого уже никогда не вернуть! — Молодая женщина судорожно вздохнула. — Люк, тебе посчастливилось вернуться лишь потому, что ты не встретился лицом к лицу с Чарли Уолденом. Пока он жив, ты будешь искать его. — И вдруг, произнеся это вслух, Хани поняла, что попала в точку. С камнем на сердце она продолжила: — У меня нет такой жизненной силы, как у твоей матери, Люк. Я не хочу растить детей без отца. Всего несколько дней назад я помогла этому… могильщику вынимать из твоего тела пули, моля Бога о том, чтобы он сохранил тебе жизнь. Больше я не буду делать этого. Я не смогу сидеть и ждать… Если ты сейчас уедешь, то не застанешь нас здесь, когда вернешься.
 Глаза Люка сверкнули гневом.
 — Тебе нигде не спрятаться от меня, Хани, я везде разыщу тебя. — Схватив жену за плечи, он повернул ее лицом к себе. — Дорогая, мы поговорим обо всем, когда я вернусь, а сейчас я не могу медлить. — Он взял ее лицо в свои ладони. — Я люблю тебя, сойка. Пожалуйста, детка, не покидай меня. — Люк поцеловал Хани, ощутив на губах солоноватый вкус ее слез. Затем он схватил вещи и выбежал из дома.
 Чувствуя себя совсем раздавленной, Хани подошла к двери и долго смотрела ему вслед. Он не оставил ей выбора.
 Утомившись от семидневной скачки, Люк устало поднялся по ступенькам. Еще не отворив двери, он почувствовал, что дом обезлюдел. Однако Люк все же вошел в спальню, потом забрел в комнату сына. Никого… Люк прошел на кухню и тяжело рухнул на скрипящий стул. Черт! Сначала они потеряли след Уолдена! А теперь он потерял жену! Куда она исчезла? В Сан-Франциско или на север, в Сакраменто? Эта маленькая глупышка могла даже отправиться в Сиэтл в надежде разыскать там Синтию и Дуга!
 Что ж, он должен был начинать все сначала. Встав из-за стола, Люк прошел мимо братьев и направился на почтовую станцию.
 Молча переглянувшись, Флинт с Кливом последовали за ним.
 Этьен Помрой сразу же обратил внимание на трех рослых мужчин. «Только что приехали в Сакраменто», — заключил он про себя, невольно робея перед их внушительным видом.
 Когда один из них подошел к его стойке, Помрой заметил, что он слегка хромает. К своему облегчению, портье увидел под жилетом великана шерифскую звезду.
 — У вас зарегистрирована миссис Маккензи? — спросил вошедший у портье.
 — Нет, сэр, — вежливо ответил Этьен.
 — Тогда, может, Мэри Джонс? Или Абигайль Фентон? Или… — Люк почесал затылок, вспоминая еще одно имя. — М-м-м… Бекки Шарп?
 Портье внимательно проглядел список имен в журнале.
 — Нет, женщин с таким именем у нас нет. Флинт озадаченно сдвинул шляпу на затылок.
 — Послушай, Большой Брат, а что это за женщины? — спросил он.
 — Это долгая история, Флинт, я потом все тебе объясню. — Он опять повернулся к портье. — Дайте-ка мне журнал.
 Проглядывая записи в регистрационном журнале, Люк обратил внимание на одно имя. Он слышал его раньше, вот только где?..
 — А вот эта… Джен Эйр? Она уже уехала?
 — Нет. Миссис Эйр все еще живет у нас.
 — Она с ребенком?
 — Да. С маленьким мальчиком, — ответил Помрой.
 — В какой она комнате? — продолжал расспросы Люк.
 — В комнате номер шесть. Шесть! Тот же самый номер!
 — А номер семь сейчас занят?
 — Нет, шериф.
 — Отлично. Я беру его на ночь. — Люк бросил на стойку доллар. — И дайте мне ключ от двери, соединяющей номера.
 Портье нерешительно кашлянул.
 — Но… эта дверь ведет в комнату миссис Эйр…
 — Знаю, — перебил его Люк. — Ключи! — повторил он нетерпеливо.
 — Это недопустимо, сэр, — осуждающе промолвил портье.
 Взглянув на табличку с именем портье, Люк заявил:
 — Это официальное дело, Помрой. Пожав плечами, Этьен вручил ему ключи. А Люк в сопровождении Флинта и Клива помчался в комнату номер семь.
 — Зажгите свет и ждите меня, — бросил он им, открывая смежную дверь. Его встретило низкое злобное рычание.
 Привыкнув к полумраку, Люк разглядел, что комната освещена слабым светом ночника. У кровати, взъерошив шерсть и оскалившись, стоял Амиго. Однако, признав Люка, пес принялся весело махать хвостом. Он подбежал к хозяину и принялся обнюхивать сапоги Маккензи.
 — Привет, приятель. — Люк нагнулся и почесал собаке за ухом. — Вот уж не думал, что буду рад тебя видеть.
 Люк поглядел на кровать. Его сын крепко спал, подложив ладошку под щеку.
 Люк тихонько подошел к сыну и сел на край постели, задумчиво глядя на Джоша. Глаза его увлажнились. Отец погладил мальчика по щеке.
 Мальчик заворочался и открыл сонные глаза.
 — Здравствуй, папочка, — пробормотал он.
 — Привет, сынок.
 Веки мальчика опустились, и он тут же уснул. Люк поцеловал его в щеку и поднялся. Амиго тут же вскочил на кровать и вытянулся рядом со спящим ребенком.
 — Стереги его, приятель. — Люк снова погладил пса. Вернувшись в свой номер, он сообщил братьям:
 — Джош на месте, а вот Хани нет. Может, она вернулась в «Золотой дворец» и получила там работу… Надо проверить.
 Братья спустились в вестибюль.
 — Мальчик в комнате один, — обратился Люк к портье.
 — Если бы вы спросили, я бы сообщил вам, что миссис Эйр нет в номере, — хмуро буркнул Помрой.
 — Вот что, Помрой, ты начинаешь действовать мне на нервы, — угрожающе произнес Флинт.
 — Где же, черт возьми, она может быть в такое время? — рявкнул Люк.
 — Миссис Эйр в баре.
 — В баре? Поет?
 — Нет, эта женщина играет в карты, — с отвращением проговорил Этьен.
 Люк бросился к бару, но Флинт с Кливом задержались у стойки.
 — Так вы хотите сказать, мистер Помрой, что леди не должны играть в карты? — вежливо осведомился Клив.
 — Леди! — пренебрежительно фыркнул портье. — Тоже мне, леди!
 Не стоило ему этого говорить. Флинт двинул его кулаком в челюсть с такой силой, что Помрой подпрыгнул и, перелетев стойку, грохнулся на пол. Не говоря ни слова, Флинт повернулся и пошел прочь.
 Покачав головой, Клив усмехнулся. Портье сидел на полу и потирал вмиг посиневшую челюсть.
 — Надо было предупредить тебя, Этьен, — любезно проворковал Клив. — Братец Флинт не любит, когда кто-то говорит плохое о нашей Маленькой Сестре. — Он широко улыбнулся и пошел вслед за старшим братом.
 Быстро оглядев людную комнату, Люк сразу же заметил Хани: она сидела за угловым столом вместе с четырьмя игроками в покер. Люку не понравилось это зрелище — так же, как не понравилось и ее платье. То самое чертово платье, которое она надевала в «Лонг-Бранче»! Все могли сколько угодно пялиться на ее обнаженные плечи и полуобнаженную грудь, но видеть их имел право только он. Он один! Длинные черные перчатки доходили Хани до подмышек, и Люк с досадой подумал о том, что руки ее прикрыты больше, чем тело.
 Пробираясь к жене, Люк кивнул улыбнувшемуся ему Эрни. Заметив его, пианист передвинул губами сигару из одного уголка рта в другой и заиграл разбитную мелодию.
 — Вам придется найти другого сдающего, джентльмены, — заявил Люк.
 Хани удивленно подняла глаза.
 — Нового сдающего? О чем вы говорите? — проворчал один из игроков.
 — Эта женщина — беглая заключенная, знаменитая карточная мошенница. Ездит по всей стране под разными именами: то называет себя Бекки Шарп, то Абигайль Фентон, то Мэри Джонс, то еще как-нибудь — всех ее имен не перечислить. Однажды она даже умудрилась переодеться в цыганку и за деньги предсказывала будущее. Называла она себя при этом Мама Роза. Ее последнее преступление — похищение ребенка из дома его отца, — проговорил Люк, не сводя с Хани глаз. — Но вам повезло, господа! Теперь она в моих руках, и ваши деньги в безопасности!
 — Похитила ребенка? Леди, да вас повесить мало! — сказал кто-то. — Неудивительно, что вы все время выигрывали. Теперь-то мне ясно, почему вам так везло! А ну-ка, отдавайте мне все деньги, иначе я душу из вас вытрясу!
 Люк схватил говорившего за грудки и поднял из-за стола.
 — А хочешь, я из тебя отбивную сделаю? — угрожающе спросил он, глядя ему прямо в глаза. Потом он бросил оторопевшего игрока на пол.
 — Вовсе я вас не обманывала, — заявила Хани, взглянув на игрока. — Больше того, мне и не требовалось вас обманывать — я в жизни не видела игрока хуже. — Девушка со злостью вытащила из-за корсажа несколько купюр, — Вот, возьмите ваши чертовы деньги! — Она швырнула деньги на стол.
 Люк схватил Хани за руку и потащил ее из-за стола.
 — Убери свои руки! — вырываясь, вскричала она.
 — Леди, я не советовал бы вам усугублять вину сопротивлением представителю власти, — сурово промолвил Люк.
 — Ты больше не представитель власти!
 Люк махнул перед ее носом своей старой звездой.
 — Мэтт позволил мне по случаю воспользоваться его полномочиями.
 — Даже если это и так, ты не имеешь права здесь командовать! Ты сам говорил мне об этом! И никуда я с тобой не пойду!
 — Боюсь, ты вынуждаешь меня применить силу. — Ловким движением Люк надел и застегнул на ее запястьях наручники.
 — Нет, Маккензи, ты не сделаешь этого! Я ни в чем не виновата, — протестовала она. Подняв голову, девушка бросила отчаянный взгляд на Флинта с Кливом, удивленно застывших у дверей. — Помогите мне! Остановите его!
 Братья лишь пожали плечами.
 Люк повел ее в вестибюль и, не обращая внимания на оторопевшего портье, подтолкнул Хани к лестнице.
 — Я не сделала ничего плохого! Отпусти меня немедленно, Люк Маккензи, иначе я так закричу, что у тебя барабанные перепонки лопнут!
 Не слушая жену, Люк втолкнул ее в свой номер и запер изнутри дверь.
 — Ты так хочешь, чтобы я отпустил тебя? Изволь, детка. — С этими словами он бросил Хани на кровать.
 Потом Люк спокойно снял с себя шляпу и ремень с кобурой. Хани попыталась встать, но он снова толкнул ее на матрас. Подбоченившись, он посмотрел на нее сверху вниз.
 — Вам бы лучше извиниться, леди, за то, что вы похитили моего сына, — произнес он.
 — Он и мой сын тоже, — взорвалась она, — А раз уж ты твердо решил отправиться на тот свет, то я подумала, что имею право увезти его подальше от того места, где его могут убить только за то, что он носит имя Маккензи.
 — Ты забыла, что это и твое имя?
 — Вовсе нет. Поэтому я и должна была уехать. У меня нет ни малейшего желания снова попасть под пули. Кстати, ты исполнил свои обязательства? Отомстил Чарли Уолдену?
 — Нет. Ему удалось ускользнуть. Но не будем отвлекаться. Что ты задумала? Вырастить моего сына в комнате над баром?
 — Можно подумать, ты его нашел в баре, — защищалась девушка.
 — Если его там и не было, это не означает, что он там не окажется, — оборвал ее муж.
 — Во всяком случае, это ничуть не хуже, чем поручать его заботам какой-нибудь жабы вроде фрау Фрик!
 — Похищение шестилетнего ребенка — серьезное преступление, леди, как бы то ни было.
 — Похоже, шериф Маккензи, вы недостаточно знаете законы. Я не принуждала ребенка поехать со мной! Он сам хотел этого, так что это вовсе не похищение! И не беспокойтесь о нас, шериф! Вы, Маккензи, можете отправляться куда угодно и подставить себя под пули негодяев. И уж если вы решили, что больше всего на свете любите месть, то и спите с нею в обнимку! С нею, а не со мной! — кричала молодая женщина. — Я приняла решение. Я не хочу хоронить тебя, не хочу рыдать над твоим телом, когда мне привезут его перекинутым через спину лошади.
 — А вам не кажется, леди, что вы опять убегаете? Каждый раз, когда дела осложняются, ты убегаешь!
 — Я на все была готова, видит Бог. Я хотела скрести твои полы, простаивать целыми днями за плитой, заниматься уборкой. Я одного не хочу, Маккензи, — не желаю хоронить тебя! — Хани отвернулась, чтобы скрыть непрошеные слезы. — Снимай с меня наручники и убирайся отсюда, пока я не начала кричать.
 Хани хотела еще что-то добавить, но Люк неожиданно схватил ее за ноги и снял с нее туфли.
 — Прекрати. Что ты делаешь? — Она попыталась вырваться, но ее попытки привели лишь к тому, что платье задралось выше колен.
 — Мне так нравятся твои ноги, сойка. — Наклонившись, Люк поочередно поцеловал ямочки на открывшихся его взору коленях.
 — Что… что ты делаешь? — задвигалась Хани.
 — Что тебе непонятно? — усмехнулся Люк. Его рука скользнула вверх по ноге Хани, отстегнула чулок и спустила его вниз. Не сводя с жены глаз, Люк снял с нее и второй чулок. Потом, взяв ее ноги в ладони, он провел языком по ее ступням.
 — Прекрати! Что ты хочешь сделать со мной? — в тревоге закричала Хани.
 Люк наклонился к ее лицу.
 — Что, по-твоему, я хочу сделать, женушка? — Он накрыл ее губы своими губами.
 Она попыталась вырваться, но Люк обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Его ладони жадно ласкали ее грудь, а затем Люк быстро расстегнул пуговицы на ее платье.
 — Дикая кошка, — прошептал он ей на ухо. — Но тебе ничто не поможет.
 Люк быстро стянул с нее платье и жадным взором оглядел тело жены, едва прикрытое тонкой тканью рубашки, сквозь которую просвечивали острые соски.
 — Мне так нравится твоя грудь, Хани. — Женщина ощутила его сильную горячую ладонь на своей груди. — Но только я имею право видеть ее. — Он прижался губами к ее соску.
 — Не делай… этого… — дрожащим голосом пролепетала Хани.
 — Но тебе же нравится, детка…
 Хани попыталась вырваться, но от ее движений лишь шпильки полетели в разные стороны. Длинные локоны рассыпались по подушке.
 — Нет, Люк, только не так. Прошу тебя, только не так, — молила она.
 Люк поднял голову и заглянул ей в глаза.
 — Зачем ты так? — дрожащим шепотом спросила она.
 — А помнишь, женушка, я обещал тебе, что у нас будет долгий разговор, как только я вернусь в Стоктон? — Люк освободил одну ее руку/но, прежде чем Хани успела понять, что происходит, Люк пристегнул другую руку к спинке кровати. — Если понадобится, я целую неделю буду держать тебя в наручниках, вот так! — Он обошел кровать и сел с другого края. Скинув сапоги, Люк быстро снял джинсы.
 — Я тебе никогда этого не прощу, — пригрозила молодая женщина. Она попыталась подняться, но Люк одним движением уложил ее обратно на кровать.
 — Ты не оставила мне выбора, сойка. Или мы решим все дела здесь, или я запру тебя в камере тюрьмы Стоктона. Если бы ты согласилась по-хорошему обсудить все, что нас волнует, то я немедленно отпустил бы тебя. Но ты почему-то продолжаешь упорствовать, сойка! Я не понимаю тебя. Ты убегаешь от меня! Миссис Джен Эйр! Кстати, почему не Бекки Шарп?
 Хани исподлобья поглядела на него.
 — Мне пришло в голову, что история бедной гувернантки, которая влюбляется в отца своего подопечного, как нельзя более подходит мне.
 Люк усмехнулся:
 — А ведь ты только что призналась мне в любви, сойка.
 Девушка почувствовала, что слезы наворачиваются у нее на глаза.
 — Я всегда любила тебя, Люк. Улыбка сошла с его лица, и Люк серьезно прошептал:
 — Но как же ты могла сбежать от меня, сойка?
 В ее глазах блеснули слезы.
 — Значит, могла. Мне под силу расстаться с тобой. Но хоронить тебя я не смогу.
 Нежно улыбаясь, Люк погладил ее по щеке.
 — Тогда поехали со мной, любимая. Сбудутся все наши мечты. Поедем в Техас, восстановим наше ранчо. Ты была права, когда говорила, что надо думать о живых, а не о мертвых. Мы оба все время смущались, вспоминая свое прошлое. Теперь настало время подумать и о будущем. А мое будущее — это ты. Наши жизни связаны навек. — Он нежно поцеловал ее. — Я люблю тебя, сойка. Пожалуйста, поедем со мной в Техас. Мы все начнем сначала, мы забудем все, что омрачало нашу жизнь в прошлом.
 — Ты правду говоришь, Люк? А как же Чарли Уолден?
 — Важнее всего для меня — ты и Джош. Я люблю тебя.
 — Я тоже люблю тебя. — Хани обхватила его за шею и приблизила его лицо к своему. — Я так люблю тебя, Люк, что мне становится больно от этой любви. — Она поцеловала его. — Люби меня, Люк. Сейчас…
 Его губы жадно прильнули к ее губам, руки принялись лихорадочно ласкать ее дрожащее тело. Хани хотела обнять его, но тут ей в руку вонзился острый край наручника.
 — Господи, дорогая, прости меня, пожалуйста. Я совсем забыл…
 — Я тоже… — Свободной рукой она погладила его щеку.
 Люк встал с кровати и схватил свои джинсы.
 — Ключ в кармане, — объяснил он. — Я вовсе не собирался держать тебя пристегнутой к кровати. Это только шутка.
 Их разговор был прерван настойчивым стуком в дверь.
 — Черт! Кто там еще! — Бросив ключ на стол, он прикрыл жену простыней и быстро поцеловал ее. — Обещаешь, что не будешь шевелиться до тех пор, пока я не вернусь? — Затем, натягивая на ходу джинсы, он поспешил к двери.
 За дверью стоял Клив Маккензи и растерянно смотрел на расстегнутые штаны брата.
 — М… можно войти? — запинаясь, пробормотал он.
 — М-м-м… Вообще-то ты выбрал не самое лучшее время, Маленький Брат. Я вам нужен? — спросил он, обращаясь к Флинту, который маячил за спиной Клива.
 — Да-а, — протянул в ответ Флинт.
 — Что ж, тогда входите. Только быстрее все выкладывайте. — Люк вернулся к кровати.
 Флинт с Кливом вошли в комнату и закрыли за собой дверь.
 С пристегнутой к спинке кровати рукой Хани чувствовала себя просто нелепо, а уж когда Люк пригласил братьев войти, она была готова провалиться сквозь землю. Молодая женщина попыталась прикрыться простыней, но понимала, что ей не удастся спрятать наручников, да и разбросанную по полу одежду братья не могли не заметить.
 — Так в чем дело? — спросил Люк, усаживаясь на край кровати.
 Хани почти не было видно за мощным торсом мужа, но тем не менее Клив был смущен, а Флинт, стараясь скрыть неловкость, усердно поглаживал бороду.
 — Что вы молчите? — раздраженно повторил Люк. — Язык, что ли, проглотили? Что с вами произошло?
 — Честно говоря, мы бы хотели задать те же самые вопросы тебе, Большой Брат, — пробормотал Клив.
 — О чем ты? — нетерпеливо воскликнул Люк.
 — О нашей Маленькой Сестре, прикованной к кровати, — ответил за брата Флинт. — Это не по-нашему, Большой Брат. Ты не должен так обращаться со своей женой. Полагаю, мама не одобрила бы такого отношения.
 Выглянув из-за плеча Люка, Хани увидела, что все взгляды устремлены на нее. Девушка залилась краской, но чувство стыда мгновенно сменилось гневом. Ее разозлило, что братья так нахально глазеют на нее. Разумеется, она их очень любила, но в это мгновение у нее не было ни малейшего желания находиться в одной комнате со всеми троими Маккензи.
 Встав на колени и спрятавшись за широкой спиной Люка, Хани язвительно проговорила:
 — Я, знаете ли, конечно, безумно рада, что вы здесь, но если через минуту вы все отсюда не уберетесь, то я начну кричать. Вы слышите? — С растрепавшимися волосами, едва прикрытая простыней, Хани была похожа на ополоумевшую мегеру. Она дернула рукой, пристегнутой к изголовью кровати. — А если ты немедленно не отпустишь меня, я потребую вас всех арестовать!
 — Успокойся, сойка, сейчас я освобожу тебя, — примирительным тоном сказал Люк.
 — Черта с два я успокоюсь! — разбушевалась Хани. — Убирайтесь отсюда! К чертовой матери! Все убирайтесь, ясно?
 — Зачем так браниться? — пробормотал Флинт.
 — Так и отваливайте из моей комнаты!
 — Поскольку я не выношу, когда женщины употребляют ругательства, то меня не надо просить дважды, маленькая медведица-сладкоежка, — заявил Флинт.
 Хани тряхнула головой.
 — Как же! Я уже несколько раз попросила вас убраться отсюда, а ты все еще стоишь тут, как полный кретин! Проваливайте отсюда, понятно! И прихватите с собой вашего старшего братца!
 — Никуда я не пойду! — заорал в ответ Люк. — Черт возьми, сойка, ты моя жена, так что не имеешь права выгонять меня из своей комнаты!
 Клив, вынужденно молчавший во время перебранки, нерешительно подошел к кровати.
 — Сейчас я все улажу, — заявил он. — Где, черт побери, этот проклятый ключ? — Заметив ключ от наручников на столе, Клив взял его, отстегнул руку Хани от кровати и, прежде чем все успели понять, что, собственно, происходит, защелкнул освободившийся наручник на запястье Люка, так что муж и жена оказались скованными одной цепочкой.
 — Что ты сделал?! — завопил Люк, вскакивая на ноги.
 От его резкого движения Хани тоже подскочила с кровати, едва не потеряв простыню, скрывавшую ее наготу.
 — Мы с Флинтом надеемся, что ты сумеешь договориться с женой, Люк, — заявил Клив, опуская ключ в карман жилета. — Надо же как-то улаживать неприятности.
 Задержавшись в дверях, Клив демонически усмехнулся, глядя на двух оцепеневших людей, сидящих на кровати.
 — Доброй ночи, Большой Брат. — Клив подмигнул Хани. — И тебе тоже, Маленькая Сестра.
 Давясь от смеха, Флинт хлопнул брата по плечу, когда они спускались по лестнице.
 — В жизни не видел ничего более забавного, чем физиономия Люка, когда ты нацепил ему на руку железный браслет. А сладкоежка-то его — сущая тигрица, когда выйдет из себя! Вот уж не хотелось бы мне оказаться сейчас на его месте!
 — Беда с тобой, Флинт, ничегошеньки ты не понимаешь в любви, — проворчал Клив. — Бьюсь об заклад, ты был бы не прочь оказаться именно сейчас на месте Большого Брата.
 Ухмыляясь, Флинт положил руку на плечо Клива.
 — Знаешь, Маленький Брат, чем больше я думаю обо всем этом, тем больше мне кажется, что я должен угостить тебя стаканчиком доброго виски.
 И, весело смеясь, братья Маккензи отправились в бар.