Аннотация: Из горной Шотландии, страдающей от гнета англичан, приезжает красавица Мэгги, чтобы увидеться с представителями оппозиции, выступающей против короля. В Лондоне она сразу попадает в лапы мошенников и вынуждена обратиться за помощью к графу Ротвеллу, новому владельцу земель ее отца. Сиятельный граф с презрением относится к провинциалке, но соглашается отправиться в Шотландию, чтобы самому убедиться, верны ли рассказы девушки о бедственном положении шотландцев. Казалось бы, сюжет можно предугадать, но даже у сиятельного графа есть могущественные враги, желающие его гибели.


---------------------------------------------


 Аманда Скотт
 Ловушка для графа



 ГЛАВА 1


  Шотландия, август 1750 г. 
 Бледная луна медленно плыла по небу, освещая мрачную громадину Карна Одхара. Южные шотландцы называли подобную неполную луну овальной, а горцы, живущие на севере, – луной Мак-Друмина; именно такая луна давала хитрецу достаточно света, чтобы он мог успешно вершить свои, не всегда законные, дела и при этом не попасться на глаза вездесущим английским властям. К полуночи ущербную луну все чаще и чаще начали скрывать гонимые ветром облака, и лишь изредка ее серебристое сияние освещало таинственное деяние, творимое в Большой Долине.
 Ветер, вынуждающий облака беспрестанно скользить по небу и несущий заметное похолодание, был недостаточно силен, чтобы разогнать густой туман, стелющийся над Лох-Нессом. Однако время от времени мощным порывом ему удавалось приподнять мглистую завесу над черной сверкающей гладью воды и вызвать на поверхности озера мелкую рябь.
 В один из таких моментов лунный свет выхватил из тумана подозрительное шевеление на восточном берегу Лох-Несса, когда десять темных фигур спустились с поросшего густым сосняком склона Карна Одхара и подошли к самой воде. Вскоре облака вновь переместились по ночному небу, и все погрузилось во тьму. Но, хотя луна больше не освещала происходящее на берегу, звуки, доносящиеся оттуда, свидетельствовали: там отнюдь не безлюдно. Легкие всплески воды и глухие удары деревянных предметов частично прерывались негромкими голосами и шорохом раскачиваемых ветром сосен, затем внезапно все стихло – казалось, сама природа давала людям возможность вслушаться в окружающий их мир и вовремя обнаружить присутствие затаившегося поблизости врага.
 Мэгги Мак-Друмин стояла возле самой кромки воды и напряженно всматривалась в далекий противоположный берег. Невысокая изящная фигурка словно превратилась в один сплошной нерв, и девушке казалось – вот-вот она почувствует, откуда исходит опасность. Мэгги плотнее закуталась в просторную шерстяную накидку и принюхалась. Аккуратный носик слегка сморщился, словно и впрямь учуял надвигающуюся угрозу, но на самом деле девушка не обнаружила ничего, кроме специфического аромата хвои, настоянной на влажном воздухе, и мускусного запаха лошадей, привязанных неподалеку.
 Мэгги не единственная находилась в жутком напряжении – все, кто был на берегу, застыли в тревожном ожидании. Особенно обеспокоенной выглядела молодая хрупкая женщина по имени Кейт. Ее и без того большие глаза казались огромными на маленьком, прозрачном от постоянного недоедания личике. Как и Мэгги, она была блондинкой, но тонкие, очень светлые волосы при свете луны отливали серебром, в то время как волосы Мэгги имели медовый оттенок.
 Кейт перехватила взгляд Мэгги и сдавленно пробормотала:
 – Если бы ты знала, как мне не нравится стоять здесь на таком открытом месте, – в голосе слышался сильный акцент, присущий жителям гор, и это свидетельствовало, что девушка очень нервничает. Обычно Кейт старательно копировала правильную речь Мэгги, стараясь говорить, как образованные шотландцы. – Зря все это, Мэг, я нутром чувствую: еще до рассвета мы все окажемся в городской тюрьме Инвернеса, можешь мне по верить.
 – Ты считаешь нашу затею безумством, глупая девушка? – произнес глава рода Мак-Друминов, приближаясь к ним сзади. Девятому помещику земли Мак-Друминов Эндрю Мак-Друмину, мужчине среднего роста и крепкого телосложения, было под пятьдесят. От всей его фигуры веяло отвагой и смелостью, и ни напудренный парик, ни просторная мантия не могли это скрыть.
 Кейт состроила гримасу, и Эндрю улыбнулся ей, показав дыру на месте глазного зуба, выбитого четыре года назад в кровавой битве при Каллодене. Тогда он отделался на редкость легко, зуб – единственная потеря. Кроме того, умудрился вообще остаться незамеченным и окольными путями, по горным тропам, которые знал как свои пять пальцев, увел остатки разбитого в пух и прах клана. До Долины Друмин они добрались так быстро, что власти, как ни старались, не смогли доказать их непосредственное участие в восстании. И хотя Мак-Друмин остался у англичан под подозрением, никто из горцев его не выдал.
 Эндрю хитро прищурился и грубовато спросил, в упор глядя на Кейт:
 – Думаешь, девочка, я ничего не смыслю в подобных делах?
 – Вовсе нет, мой господин. Уверена, вы знаете о таких делах гораздо больше, чем другие.
 – Совершенно верно, знаю, – подтвердил он, сверкнув глазами. – Так что, Кейт Мак-Кейн, когда я говорю, что сейчас ты занимаешься гораздо более безопасным делом, чем то, которым занималась несколько месяцев назад, я говорю истинную правду.
 Кейт вздернула подбородок, но не осмелилась перечить вслух. Мэгги подавила улыбку; она знала: будь на месте ее отца кто-то другой, осмелившийся упрекнуть Кейт, та взорвалась бы, как пороховая бочка. Но не много найдется смельчаков, отважившихся вызвать гнев Мак-Друмина. Даже ненавистные Кэмпбеллы и проклятые англичане стараются держаться подальше, как только замечают первые признаки его ярости.
 Мэгги опять принялась всматриваться в противоположный берег, но различила лишь стены массивного замка. И он, и местность вокруг казались необитаемыми.
 – Не надо так щуриться, девочка моя, – улыбнулся Мак-Друмин, – не то на твоем красивом личике появятся морщины. Забирайтесь-ка, девушка, в лодку, они будут здесь с минуты на минуту.
 – Но я собиралась грести на пару с Дугалдом! – запротестовала Кейт.
 – Еще чего! – отрезал Мак-Друмин. – Дугалд, хотя и кузен, но не в состоянии с тобой справится, а от тебя можно ожидать чего угодно. Так что, мои своевольные и неуправляемые девочки, я лично буду за вами приглядывать. И вы в безопасности, и мне спокойнее. Придержите лодку, парни, он протянул руку Кейт. – Осторожнее, бочки! Присматривайте за ними, девушки. А вы, парни, рассаживайтесь поскорее по лодкам и не отставайте. И помните: мы должны защищать наш груз, словно это золото и рубины!
 В голосе послышалась насмешка, и Мэгги увидела улыбки на некоторых лицах. «Нашли время для шуток», – со вздохом подумала она.
 Вскоре три длинные лодки быстро заскользили по водной глади. Все молчали, тишину нарушали лишь ритмичные всплески воды да случайные крики птиц. Окружающее казалось призрачным, а туман еще больше подчеркивал таинственность происходящего. «Черные тени, пробирающиеся сквозь серебристую мглу», – подумала Мэгги, глядя на силуэты плывущих сзади. Лодки двигались прямо к неясно возвышающимся стенам замка, и люди не отрывали глаз от спасительного берега, стараясь не думать, что под ними мрачные глубины мистического озера.
 – Надеюсь, чудовище сегодня крепко спит, – голос Кейт дрогнул.
 Мэгги не верила россказням о чудовище, якобы живущем на дне глубокого озера.
 – Единственные монстры, которые еще не спят, – она усмехнулась, – это английские акцизные чиновники и их подхалимы – Кэмпбеллы и Мак-Кензи.
 – Я не потерплю богохульства в этой лодке, – твердо произнес Мак-Друмин.
 – Я только сказала…
 – Ты упомянула проклятых англичан, – прервал Эндрю. – Это равносильно настоящему проклятию. Плевал я на них и их дурных законы. Они без всякой причины могут отобрать землю у тех, кто жил на ней веками, и отдать кому-то своему; требуют такую пошлину, которую никто не в силах заплатить, даже их люди… – Мак-Друмин помолчал и с шумом вздохнул сквозь стиснутые зубы. – Но сейчас не время говорить о подобных бесчинствах. Если так пойдет и дальше, нет нужды разглагольствовать понапрасну.
 – Конечно, когда Его высочество… – тихо промолвила Кейт.
 – Тс-с, девушка. По воде даже шепот разносится далеко. Ты не должна говорить так открыто.
 Мэгги, увидев тревогу на лице Кейт, поспешила ее успокоить:
 – Вряд ли кто-нибудь расслышит твои слова, до них долетят только звуки. – Она повернулась к отцу: – Сэр, мы, Мак-Друмины, вскоре должны будем заявить о своей преданности, чтобы об этом стало известно в Лондоне. Чем больше людей его поддержат, тем более успешной будет его миссия.
 – Согласен, девочка, но если ты думаешь, что я должен сделать это лично, то глубоко ошибаешься. За мной установлена слежка, и стоит лишь податься в южном направлении, как меня тут же схватят. Имей я сына, он мог бы поехать. Или отправить моего племянника Колина… но нет, – Мак-Друмин шумно вздохнул. – Даже Колин вызовет нежелательный интерес.
 Мэгги закусила губу. Ее охватывала досада всякий раз, когда отец скорбел, что у него нет сына. Конечно, он не упрекал дочь за то, что она не мужского пола. Мэгги совсем не чувствовала себя ущемленной. Отец даже подчинился закону, принятому королем Стюартом еще сто лет назад, который обязывал при отсутствии сыновей посылать учиться старшую дочь, чтобы та получила классическое английское образование. В результате Мэгги прожила в Эдинбурге почти шесть лет, лишь изредка приезжая домой на каникулы. Оставалось проучиться еще один год, но восстание сорок пятого года положило этому конец. После победы якобитов при Престонпасе Мак-Друмин счел благоразумным вернуть дочь на север Шотландии, поскольку Эдинбург, несмотря на присутствие в городе наследника Стюартов, остался верен Ганноверской династии, и победа якобитов только усугубила и без того шаткое положение живущих здесь шотландских горцев.
 Мэгги нисколько не жалела, что пришлось вернуться. Долина Друмин – ее дом, и она любила его. Эдинбург всегда казался холодным и неприветливым, населенным людьми, ради мира и спокойствия готовыми поступиться своими принципами и преклонять колени перед далеким Ганноверским королем, забыв о клятве верности, принесенной Стюартам. Горцы не такие, их отличает постоянство.
 Западный берег был совсем близко, и все разговоры разом прекратились. В полнейшей тишине лодки одна за другой уткнулись в песок. Мужчины тотчас втащили их подальше от берега, прекрасно зная: Лох-Несс, как и многие другие озера в этих краях, подвержен приливам и отливам. Затем занялись бочонками, но едва первый выкатили на берег, как из ближайших кустов выскочили вооруженные люди.
 – Стой, где стоишь, Мак-Друмин! – угрожающе загремел чей-то голос. – Это Фергус Кэмпбелл со своими людьми. Мы выполняем поручение констебля из Эдинбурга. Прикажи всем бросить оружие, негодяй!
 – Вперед, парни! – заорал Мак-Друмин. – Мы их проучим! Клянусь Богом, они хотят нас облапошить! Уйдите с дороги, девушки, не мешайте защищать свое добро от этих наглых грабителей! Я им покажу, как нападать на Мак-Друмина!
 Ему не пришлось долго призывать своих людей – с грозным боевым кличем, размахивая кулаками и дубинками, все бросились на противника. Мэгги мгновенно схватила Кейт за плечи и оттащила в сторону. Все это время она не спускала глаз с отца, боясь, что его могут убить.
 – Их же убьют! – взвыла Кейт.  — Всех до одного! Мэг, о чем он думает? – Она быстро наклонилась и задрала подол юбки, но Мэгги мгновенно разгадала ее намерения и схватила за руку:
 Нет, Кейт, никакого оружия! Ты же знаешь, по закону горцам запрещено носить оружие. Женщин это тоже касается, бестолочь, ты нас всех подвергаешь опасности!
 Кейт опустила юбку и, глядя, как Мак-Друмин направо и налево раздает удары, презрительно сказала:
 – Подвергаю опасности? Только не я, – она указала на Эндрю, который в этот момент с треском ударил головами друг о друга двух противников и отшвырнул их в стороны. – Должно быть, он рехнулся. Зачем напал на Кэмпбелла и его акцизных чиновников? Наши парни не смогут победить.
 Действительно, не победили. И хотя с огромной энергией защищали свои бочонки, тем не менее спустя некоторое время все восемь мужчин, включая самого Мак-Друмина, молча стояли в окружении акцизных чиновников, с ненавистью глядя на человека, бывшего, как и они, шотландцем и горцем, но, в отличие от них, перешедшего на сторону врага.
 Дородный темноволосый Фергус Кэмпбелл стоял, широко расставив ноги и сложив на груди мясистые руки. Самодовольный вид говорил, что он упивается своей победой.
 – Ну, а теперь скажи, где ты спрятал своих лошадей, Мак-Друмин?
 – Фергус, о каких лошадях ты говоришь?
 – О тех, старый пройдоха, на которых ты собирался перевозить в Инвернесс эти проклятые бочонки с виски.
 Среди людей Мак-Друмина поднялся гневный ропот, но сам он лишь сдвинул на бок парик и глубокомысленно почесал в затылке.
 – Ты, конечно, чувствуешь себя храбрецом, приятель, особенно, когда рядом с тобой столько вооруженных людей. Но если думаешь, что я занимаюсь контрабандой виски вместе со своей дочерью и ее прелестной подругой ради, так сказать, собственного удовольствия, то глубоко ошибаешься и делаешь из себя посмешище.
 – Черт бы тебя побрал, Мак-Друмин! – взревел Кэмпбелл, – Ты мог бы заниматься этим и со своей больной матерью и прятал бы виски у нее под юбкой!
 – Вполне вероятно, Фергус, но сейчас не тот случай. Если сможешь сделать то, что собираешься, делай, но я понятия не имею, о каких лошадях, якобы спрятанных поблизости, ты говоришь. Так что поверь мне на слово и не заставляй этих прелестных девушек мерзнуть на холодном ветру.
 Кэмпбелл раздраженно фыркнул и, посовещавшись со своими спутниками, приказал погрузить несколько бочек на имеющихся у них лошадей. Остальной груз было решено оставить на берегу под надежной охраной до тех пор, пока из Инвернесса не будут посланы еще лошади.
 До города было не более десяти миль, но, поскольку пришлось идти пешком, они добрались туда в третьем часу ночи. Когда Кэмпбелл привел арестованных к огромной каменной городской тюрьме и дал понять, что собирается их туда заточить, Мак-Друмин вкрадчиво произнес:
 – Конечно, это твое право, согласен, но, Фергус, ты должен помнить: моя дочь воспитывалась как истинная леди и ей не пристало находиться в подобном месте. Да и ее подруге тоже, – при этих словах Эндрю ободряюще подмигнул Кейт. – Мне самому не по нраву мысль, что я буду сидеть здесь до утра, тем более, я не сделал ничего противозаконного и не заслуживаю подобного варварского отношения.
 Кэмпбелл похлопал рукой по ближайшему бочонку:
 – Не сделал ничего противозаконного, а? Это мы еще посмотрим! Подожди, наступит утро и эти бочонки будут вскрыты в присутствии главного шерифа, как того требует закон. Тогда и расскажешь Его милости, как с тобой плохо обращались.
 Один из английских чиновников, все это время с интересом разглядывавший Кейт и Мэгги, словно что-то прикидывая в уме, подошел к Кэмпбеллу и прошептал на ухо пару слов. Шотландец зловеще взглянул на молодых женщин и вздохнул с явным облегчением. Повернувшись к Мак-Друмину, проворчал:
 – У меня нет полномочий размещать твою дочь и ее подругу в особых условиях. Конечно, тюрьма – неподходящее место для них, но все, что я могу сделать, – это запереть всех вас в одной камере и оставить до утра. По крайней мере, им не придется общаться с другими узниками.
 – Я очень благодарен тебе, Фергус Кэмпбелл, – сердечно произнес Мак-Друмин. – Не ожидал, что ты проявишь такое участие.
 Кэмпбелл метнул на него подозрительный взгляд, но Мак-Друмин изобразил на лице полнейшую невинность. Спустя пару минут горцы уже сидели в темной камере, единственным источником света в которой служило крохотное окошко, расположенное почти под самым потолком. Сквозь него и проникал слабый лунный свет.
 – Отец, мы можем поговорить? – негромко спросила Мэгги.
 – Конечно, моя девочка, но не говори ничего, что не предназначено для ушей наших врагов.
 Рядом раздалось ворчание Кейт:
 – Кто бы ты ни был, немедленно убери свою руку с моей ноги, иначе я отрежу ее и скормлю собакам.
 – Парни, без вольностей, – резко произнес Мак-Друмин. – А что касается тебя, Кейт Мак-Кейн, если у тебя есть нечто, способное привести в исполнение твою угрозу, спрячь это подальше. Даже я не смогу тебя защитить, если проклятые англичане заподозрят, что ты носишь при себе оружие.
 Хрипловатый мужской голос тут же произнес извинение:
 – Я не знал, девушка, что это ты. Извини, задел тебя случайно и совсем не хотел обидеть. Никак не могу улечься на этом каменном полу.
 – Всем пора спать, – сказал Мак-Друмин. – Завтра наши мозги должны быть свежими. Постарайтесь, парни, уснуть.
 Мэгги считала, что всю ночь не сомкнет глаз – каменный пол был не только холодным, но и сырым, а в камере настолько тесно, что с трудом удалось немного вытянуть ноги. Но отец привлек ее к себе, накрыл своей мантией, и она мгновенно уснула у него на груди и проспала до рассвета. Проснувшись, увидела, что отец еще спит. Сбившийся набок парик закрывал левый глаз, но Мэгги не стала его поправлять, боясь разбудить.
 Поблизости кто-то зашевелился и изумленно ахнул.
 – О, что же мне делать? – послышался сдавленный голос мужчины, на чьем животе покоилась голова сладко спящей Кейт.
 – Ангус, осторожно перебирайся сюда, – прошептал здоровенный парень по имени Дугалд. – Возьми мою куртку и подсунь ей под голову вместо себя. Скорее, у меня есть опасение, что это последний рассвет в твоей жизни.
 Ангус с благодарностью свернул куртку, и все, кто уже проснулся, затаив дыхание наблюдали, как он с предельной осторожностью перекладывает голову Кейт, чтобы избавиться от столь щекотливой ситуации.
 – Какого черта! – вскинулась Кейт и в ярости уставилась на уползающего в сторону Ангуса. —
 Клянусь всеми святыми, наглец, я снесу твою голову…
 – Успокойся, девушка, – со смехом сказал проснувшийся Мак-Друмин. – Он не сделал ничего предосудительного. Ты сама не нашла лучшей подушки, чем его теплый живот. Конечно, это лучше холодных камней. Ха-ха-ха!
 Остальные ухмыльнулись, но никто не осмеливался расхохотаться, как Мак-Друмин.
 Кейт переводила взгляд с одного на другого, и хотя улыбки на лицах постепенно погасли, поняла, что случай весьма позабавил присутствующих в камере. Она вопросительно посмотрела на подругу.
 – Да, отец говорит правду, – Мэгги улыбалась. – Ты спала, положив голову на живот бедняги Ангуса. Если бы ты видела выражение его лица, когда он проснулся и увидел это!
 Кейт смягчилась.
 – Если он признает всю опасность, значит, все в порядке. Предлагаю мир, Ангус, клянусь, я не собираюсь тебя убивать.
 – Уф, ты меня успокоила, – с ухмылкой сказал тот и обратился к пареньку, взобравшемуся на широкие плечи Дугалда, чтобы взглянуть в зарешеченное окошко: – Который час?
 – Похоже, до восьми еще далеко.
 Прошло больше часа, прежде чем их вывели из камеры и все предстали перед шерифом – пухлым джентльменом средних лет, одетым по всей форме и со всеми регалиями. Круглое лицо, обрамленное густо напудренным париком, выглядело несколько бледным, а маленькие голубые глазки за круглыми очками прямо-таки насквозь пронизывали арестованных.
 – Мак-Друмин, неужели это ты? – воскликнул шериф, когда глава клана вышел вперед.
 – Да, Ваша милость, – жизнерадостно провозгласил Мак-Друмин, оправляя просторную мантию в черно-зеленую клетку и закатывая рукава рубашки цвета шафрана. Создавалось впечатление, что он находится в предвкушении приятной беседы. – Как идут дела у Вашей милости в последнее время?
 Шериф вопросительно посмотрел на Кэмпбелла, Мэгги проследила за его взглядом и с трудом сохранила невозмутимое выражение лица, подобающее леди, поскольку только один вид этого негодяя выводил ее из себя. В облике высокого и мощного Фергуса Кэмпбелла было столько высокомерия, что ей захотелось уколоть его булавкой и посмотреть, будет ли он вопить, как простые смертные. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, если бы не это выражение превосходства над всем и вся. Но больше всего Фергус был ненавистен тем, что вместе со своим кланом предал свой народ, перейдя на сторону королевских войск, предугадав победу роялистов при Каллодене.
 За несколько последних лет люди из клана Кэмпбеллов совершили бесчисленное количество преступлений против своих же соседей. Убийства и изнасилования чередовались одно за другим. Все до сих пор с содроганием вспоминают убийство гостеприимных Мак-Дональдов из Гленкоу, которых хладнокровно зарезали спящими. По мнению Мэгги, людей хуже Кэмпбелла и быть не могло воришки Мак-Грегоры рядом с ними выглядят чуть ли не святыми.
 Размышления Мэгги прервал голос шерифа:
 – В чем вы его обвиняете, Кэмпбелл?
 – Как, Ваша милость, он же занимается контрабандой виски! И у нас есть доказательства, – категорично заявил Фергус. – Мы поймали их с поличным, когда они бесшумно, словно мыши, перевозили на лодках свой бесценный груз. Кое-кто подбросил нам информацию, мы поджидали их на берегу Лох-Несса и взяли без потерь, хотя они отчаянно дрались и пустили в ход дубинки. У некоторых моих людей серьезные ушибы. Если бы с Мак-Друмином было человек двадцать, они бы нас всех поубивали.
 Шериф в упор посмотрел на Мак-Друмина.
 – Он говорит правду?
 – Да, мыс ними схватились, – подтвердил Эндрю. – Но что еще оставалось делать, когда из кустов выскочила шайка разбойников и попыталась отобрать у нас вполне легальный товар?
 – Сэр, значит, вы заплатили за виски полагающуюся пошлину?
 Мак-Друмин изумленно вытаращил глаза.
 – Боже упаси, Ваша милость! Виски?! О чем вы говорите?!
 – Вы только посмотрите на него! – воскликнул Кэмпбелл. – Делает вид, что не понимает, о чем речь. Мак-Друмин, ты кажется забыл, что мы привезли с собой несколько твоих бочонков?
 – Ты типичный политикан, Фергус Кэмпбелл, – сердито произнес Мак-Друмин. – Грубый голос, ужасные манеры, полное отсутствие воспитания…
 Насколько мне помнится, именно ты заставил нас бросить часть нашего товара на берегу озера. И я нисколько не удивлюсь, если сегодня к полудню он протухнет на солнце.
 – Ха! Несколько часов виски не повредят, будет еще крепче, – с издевкой произнес Кэмпбелл. – А ну, кати сюда бочки! Сейчас Его милость посмотрит на так называемый законный товар. И если, Мак-Друмин, ты сейчас же не предъявишь бумагу, что все пошлины уплачены, тебе придется провести в городской тюрьме не одну долгую ночь.
 Вскрыли одну из бочек, и в небольшом помещении завоняло так, что многие с отвращением зажали носы. Самодовольная ухмылка разом слетела с лица Кэмпбелла, он шагнул к бочке и заглянул внутрь.
 – Сельдь! – Кэмпбелл повернулся к мужчине, вкатившему бочку. – Откуда, черт возьми, ты ее взял?
 – Но, сэр, это одна из тех, что мы у них забрали. Вы и сами это видите, сами их помечали, – мужчина указал на красную метку сбоку.
 – Кэмпбелл, это твоя метка? – спросил шериф.
 – Да, – угрюмо подтвердил тот и гневно взглянул в сторону Мак-Друмина.
 Мэгги придала лицу надменное выражение, стараясь не встречаться взглядом с Кейт.
 – Так это сельдь? – спросил шериф.
 Мак-Друмин кивнул и тяжело вздохнул:
 – Да, Ваша милость, сельдь. Но теперь, судя по ужасному запаху, она никуда не годится.
 – Но почему ты не сказал Кэмпбеллу, что в бочках селедка?
 – Почему не сказал?! – возмущенно воскликнул Мак-Друмин. – А разве они предоставили мне такую возможность, а, Кэмпбелл? Набросились ночью, словно воры, затем вынудили нас и двух невинных девушек тащиться пешком несколько миль! Как будто мы преступники! Они даже не поинтересовались, что у нас в бочках. И я хочу спросить, Ваша милость, разве нельзя честному человеку защитить свою собственность?
 Шериф перевел пронзительный взгляд на Кэмпбелла.
 – Что ты на это скажешь?
 – У них было оружие, Ваша милость…
 – Пистолеты, топоры, кинжалы?
 – Нет, только дубинки, но…
 – Значит, они не нарушали закон. Я прав, Кэмпбелл?
 Фергус поморщился и оглянулся на своих людей.
 – Да, Ваша милость, но я хотел бы предупредить… – он осекся, увидев жесткий взгляд шерифа. – Я посоветовал бы Мак-Друмину в будущем быть осторожнее, когда он путешествует под покровом ночи, всякое может случиться…
 – Конечно, – вмешался Мак-Друмин. – Я как раз об этом толкую. Но прошу прощения, Ваша милость, а кто мне заплатит за протухшую селедку?
 Кейт тихо охнула от изумления, а Мэгги от такой наглости отца пришла в состояние неописуемого восторга. Но стоило взглянуть на разъяренное лицо Кэмпбелла, как восторг сменился мрачным предчувствием.
 – Думаю, это должно послужить тебе уроком, Мак-Друмин, – сурово произнес шериф. – Кэмпбелл исполнял свой долг, и ты мог бы сразу уточнить, что у тебя за товар, а не бросаться в драку из-за какой-то селедки. Кэмпбелл, ты со своими людьми можешь идти, я не стану заставлять тебя платить Мак-Друмину, но ты тоже должен сделать соответствующие выводы и быть повнимательней.
 А Мак-Друмину я сейчас попытаюсь втолковать кое-что, чтобы впредь он не только представлялся, но и называл свой товар.
 Шериф строгим взглядом проводил Кэмпбелла и его людей. Как только закрылась дверь, повернулся к Мак-Друмину и выжидающе уставился на него.
 – Так как же виски? – вкрадчиво начал он. – Бочонки уже в Инвернессе?
 – Да, Ваша милость, доставлены в город по восточному берегу озера. Как и было задумано, мы отвлекли Кэмпбелла на западном берегу, чтобы наши товарищи успели в срок. Ваша доля, должно быть, уже ждет вас на заднем крыльце вашего дома. О, не могу забыть выражение лица Фергуса Кэмпбелла, когда он заглянул в бочку с селедкой! Вот бы нарисовать эту картину! Знатное было бы зрелище!
 Шериф нахмурился.
 – Эндрю, будь осторожен. Их подозрения с каждым разом усиливаются. Возможно, за тобой будут постоянно следить. Вдруг они поймут, что ты участвуешь в заговоре против короля? Берегись! Нагрянут с обыском, и тебе не отвертеться.
 – Но Кэмпбелл уже обыскивал мои владения, Ваша милость, и не однажды. И каждый раз я ему говорил, что он не найдет доказательств изготовления виски.
 – И продолжай говорить в том же духе. Ты, возле двери, – обратился шериф к одному из парней, – выгляни, нет ли там кого-нибудь.
 Когда стало ясно, что их никто не подслушивает, шериф спросил:
 – Эндрю, какие еще новости?
 – Он посетит Лондон в середине месяца, – понизив голос, сказал Мак-Друмин. – Говорят, наш красавчик Чарли не приедет на север Шотландии до тех пор, пока не будет уверен в поддержке английских якобитов. Но поскольку эти болтуны не присоединились к нему в прошлый раз, существует мнение, что теперь основные события развернутся на юге. К тому же Франция опять обещала поддержать восстание.
 – Мы знаем, как мало стоят подобные обещания. Вспомните хотя бы сорок пятый.
 – Да, конечно, но память коротка, а надежда умирает последней.
 Мэгги подошла ближе и вмешалась в разговор:
 – Сэр, я советую отцу разузнать, как обстоят дела у Его высочества в Лондоне, и заверить желающих помочь, что мы в любой момент готовы к ним присоединиться.
 Шериф задумчиво кивнул.
 – У нас есть свои люди в Лондоне, которые всегда начеку. Среди них имеются и девушки, – он улыбнулся Мэгги. – Так что, мисс, могу гарантировать: новости из Англии доходят к нам с такой быстротой, о которой король Георг даже не догадывается, и я против, чтобы твой отец ехал в Лондон. Слишком опасно, к тому же в этом нет необходимости.
 – Вот и я твержу ей об этом, – закивал головой Мак-Друмин, – но она вбила себе в голову, что мы не узнаем всей правды, пока не услышим ее своими ушами, – он вздохнул.
 Кейт подвинулась поближе к Мэгги.
 – А как насчет Ангуса или Дугалда, милорд? Разве кто-нибудь из них не может поехать? – она вопросительно смотрела на шерифа.
 – Нет, девушка, ответил вместо него Мак-Друмин и обвел взглядом молодых людей. – Нам нужен человек, умеющий вращаться в высшем свете – как раз там можно все разузнать. А Дугалд нужен здесь, ведь у тебя на руках больная мать, бабушка и братишка. Но довольно болтовни, мы нигде не можем чувствовать себя в полной безопасности и открыто говорить о подобных вещах. Пожалуй, мы пойдем, Ваша милость. Примите мою огромную благодарность.
 – Принимаю, – шериф усмехнулся. – Как и виски, мошенник ты этакий.
 – Пейте на здоровье, – Мак-Друмин тоже ухмыльнулся. – Жаль только, не удалось содрать денежки с Кэмпбелла за испорченную селедку. Мы могли бы хорошо ими распорядиться.
 – Думаю, не следует его слишком злить. Это было бы неосмотрительно. А что, вся сельдь действительно протухла?
 – Да, ведь она пролежала в сосняке четверо суток. Хуже всего, что бочки тоже испорчены.
 Проклятая луна! Долго заставила себя ждать. Но и Фергусу пришлось вволю насидеться в засаде в кустах, не спуская глаз с озера, – со смехом закончил Мак-Друмин.
 Выйдя от шерифа, все гурьбой отправились в южный конец города, где их уже поджидали друзья с лошадьми и едой. Через некоторое время кавалькада всадников пустилась в обратный путь, пролегавший вдоль восточного берега Лох-Несса прямиком в Долину Друмин, уютно расположившуюся в самом сердце живописных гор.
 Во время поездки Мэгги мысленно вернулась к разговору с шерифом. Как все-таки тактично отец отклонил предложение послать в Лондон Ангуса или Дугалда. Конечно, ни один из них не подойдет для такой миссии. Чтобы встретиться с Чарльзом Эдвардом Стюартом – их принцем, красавчиком Чарли, – нужно вращаться в светском обществе. Хотя он прибудет в Лондон инкогнито, вряд ли станет путешествовать как простой смертный – Чарльз сыт по горло тем, что пришлось пережить после Каллодена, когда нужно было месяцами скрываться в горах среди шотландских горцев и переходить из одной хижины в другую, а иногда даже жить в пещерах.
 Принца часто приходилось проводить по горным тропам прямо под носом у солдат, охотившихся за ним. И все же горцам удалось переправить его во Францию.
 Мэгги вновь подумала о кузене Колине, но тут же отбросила кандидатуру. Все-таки он слишком молод, хотя и на год старше ее. Даже участие в битве при Каллодене, когда ему было восемнадцать, не делает его мудрее. Колин слишком порывист, горяч и, как многие юноши, способен на необдуманные поступки.
 Мэгги искоса взглянула на отца и заметила на его лице улыбку. Без сомнения, он поздравляет себя с успешным завершением очередного рискованного дела. Как бы ей хотелось быть такой же уверенной, что и дальше все будет гладко! Что-то подсказывало: отец слишком самоуверен и недооценивает врагов. Наступит день, когда англичане раскроют его деятельность и Эндрю Мак-Друмин попадет в тюрьму. Фергус Кэмпбелл – ужасный человек, хуже того, на редкость подлый и коварный. Мэгги вдруг стало страшно – община не сможет выжить без Мак-Друмина.
 Последние четыре года жизнь шотландских горцев была очень тяжелой. После подавления восстания в Каллодене потянулись месяцы жесточайшего террора со стороны англичан. Многие горцы пострадали за причастность к тому, что принц Чарльз успешно скрывался в горах. Когда ему удалось переправиться во Францию, англичане совсем озверели и приняли ряд лсестоких мер. В первую очередь, шотландцам запрещалось носить при себе оружие, кроме того, под запрет попала национальная одежда и… волынка. Несчастный музыкальный инструмент обвинили в том, что он якобы призывает шотландцев к войне. Конечно, в знак протеста горцы принялись подпольно продавать виски. А что еще оставалось делать помещикам вроде ее отца? Вернувшись после Каллодена, Мак-Друмин обнаружил, что земля больше ему не принадлежит, и из землевладельца он превратился в арендатора, а его землей стал безраздельно владеть англичанин, граф Ротвелл, который жил в Лондоне и наверняка ни разу не был в Шотландии, особенно в ее северной части. Чтобы платить аренду, Мак-Друмин был вынужден заняться нелегальным бизнесом. Раньше в клане каждый делал свое дело – сапожник снабжал всех обувью, овцеводы изготовляли теплую одежду, но все изменилось в одночасье. По примеру ему подобных, новый хозяин решил превратить поместье в охотничьи угодья, чтобы от скуки время от времени наезжать сюда. А пока он находится в Лондоне, сюда наведываются управляющие и при поддержке подлецов типа Фергуса Кэмпбелла собирают плату за землю. Так не должно быть, и, по мнению Мэгги, существует единственный способ изменить данное положение вещей. Если никто не сможет поехать в Лондон, она поедет сама. В отличие от Мак-Друмина или Кейт Мак-Кейн, Мэгги обладает сдержанным нравом, но умеет настоять на своем, если что-то втемяшится в голову. Сейчас девушка твердо верила: им поможет только принц Чарльз, Она найдет его в Лондоне и, если понадобится, собственными руками притащит в Шотландию вместе со всей его армией!




 ГЛАВА 2


  Лондон, август 1750 года 
 Эдвард Карслей, четвертый граф Ротвелл, откинулся на спинку кресла и безукоризненно отполированным ногтем разгладил воображаемую складочку на обшитой кружевом золотисто-коричневой манжете. Несколько растягивая слова, тихо заговорил, обращаясь к стоящему перед ним седому мужчине:
 – Ты разве не слышал, Мак-Киннон? Я сказал, что Его величество король дарует тебе свободу.
 Ты можешь вернуться домой в Килмори.
 – Да, милорд, я расслышал ваши слова, – ответил Иан Мак-Киннон из рода Мак-Киннонов, истощенный и бледный узник Тауэра.
 – Это все, что ты хочешь сказать? – Ротвелл искоса взглянул на генерального поверенного, сэра Дадли Райдера и по блеску в его прозрачных голубых глазах понял: тот находит ситуацию забавной.
 – Если бы я знал, Ротвелл, что именно вы хотите от меня услышать, возможно, сделал бы вам одолжение, но… – Мак-Киннон развел руками, как бы давая понять, что на «нет» и суда нет.
 – Боже мой, Мак-Киннон, мы же знаем, ты сражался при Каллодене и на следующий день принимал участие в собрании старейшин. И нам известно, что Чарльзу Стюарту было предоставлено надежное укрытие, когда он добрался до твоих владений на острове Скай. Ты даже закатил в его честь праздничный ужин, а в подходящий момент помог переправиться на материк. Не так ли? Именно ты и твой племянник Джон сопровождали Чарльза Стюарта целых двадцать дней. Старик вскинул голову.
 – Шотландские горцы никогда не отказывают в убежище тому, кто в нем нуждается. Возможно, англичане не так гостеприимны. Я испытал это на собственной шкуре, просидев в Тауэре несколько лет.
 – Но, насколько я знаю, Мак-Киннон, тот праздничный ужин проходил в темной, крайне негостеприимной пещере.
 Мак-Киннон пожал плечами:
 – Может, и так, милорд.
 – Должен напомнить, ты был заточен в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, поскольку признан виновным по всем статьям. Вообще-то тебя должны были казнить, но, учитывая преклонный возраст и явно ошибочное представление о рыцарстве, продержали всего три года и теперь отпустили на свободу. Неужели ты не желаешь выразить хоть малейшую благодарность Его величеству за оказанную милость?
 – О да, конечно, – кивнул Мак-Киннон. – Вы можете передать Георгу, что, если бы я мог, то поступил бы с ним так же, как он со мной – то есть отослал бы его в его собственную страну.
 Некоторое время в комнате царила напряженная тишина. Затем Ротвелл знаком попросил Райдера открыть дверь и позвать охранника.
 – Мак-Киннон, хочешь ли ты что-нибудь забрать из камеры? – довольно мягко спросил он старика.
 Удивленный шотландец поспешно ответил:
 – Да, я хотел бы забрать книги и кое-какую одежду.
 Ротвелл кивнул.
 – Тогда тебя отведут назад в камеру собрать пожитки, а затем получишь достаточно денег, что бы добраться до Ская. Конечно, путешествовать в роскоши не придется, но на место в дилижансе до Бристоля, а затем на корабль до острова денег вполне хватит. И, Мак-Киннон, задерживаться в Лондоне я не советую.
 – У меня нет ни малейшего желания задерживаться здесь. Я сыт по горло вашим гостеприимством и собираюсь покинуть Лондон с первым же дилижансом.
 Он пошел вслед за охранником, но его остановил голос Ротвелла:
 – Еще одно, Мак-Киннон, Ты знаешь некоего Эндрю Мак-Друмина?
 На секунду Ротвеллу показалось, что старик весь напрягся, но когда повернулся, выражение лица было спокойным.
 – Конечно, я слышал это имя, оно достаточно известно в Шотландии, но его поместье находится на востоке, довольно далеко от того места, где я живу, поэтому не могу сказать, что лично знаю Мак-Друмина. С таким же успехом можно спросить человека из Бристоля, знает ли он кого-нибудь из Оксфорда.
 – Понимаю, Спасибо, ты можешь идти.
 Когда за Мак-Кинноном закрылась дверь, Райдер усмехнулся:
 – Вот старый пройдоха! С таким не разговоришься, но ты заметил, как он изменился в лице, когда ты спросил его о пожитках? Полагаю, он решил, что его опять посадят за решетку за выпад против Георга. Но довольно быстро взял себя в руки: «О да, милорд, у меня там книги». Что ж, думаю, мои люди уже перерыли в его камере все, и мы скоро будем знать, если что-нибудь обнаружили, Спасибо, что позволил мне первому сообщить ему добрую весть, – Ротвелл насмешливо улыбнулся.
 – В конце концов, ты больше всех настаивал на его освобождении. И дальше собираешься продолжать в том же духе? Позволь напомнить, я против освобождения из тюрьмы зачинщиков восстания. В конце концов, чем меньше якобитов будет на свободе, тем лучше.
 – Иногда можно выиграть, проявив милосердие.
 – Я оставляю милосердие небесам и политикам.
 Ротвелл встал и расправил на груди кружева.
 – Что ты думаешь о моем наряде? – он указал на расшитый золотом атласный жилет. – Лидия чуть было не сделала из этого атласа нижнюю юбку. Хорошо, что я вовремя отдал материал своему портному. Говорю тебе, мужчине стоит большого труда заполучить себе кусок ткани.
 – Твоя сводная сестра – восхитительная шалунья, – с улыбкой сказал Райдер, – и к тому же очень красивая. Сомневаюсь, что ты еще долго будешь ею командовать. А что касается твоего прелестного жилета, то ты ведь знаешь, насколько я равнодушен к подобным вещам, поэтому перестань вести себя как самовлюбленный щеголь. Возможно, на кого-нибудь это и подействует, но я-то знаю тебя двадцать лет, с самого Итона. Меня не обманешь, ведь для тебя надежное лезвие кинжала ценнее его усыпанной бриллиантами рукояти. Ты действительно думаешь, что Мак-Киннон сразу же покинет Лондон, или все же задержится, чтобы поучаствовать в предстоящих событиях?
 – Он уедет, – Ротвелл подошел к камину, что бы взглянуть на себя в зеркало, висевшее над каминной доской. Райдер абсолютно прав, он вовсе не помешан на нарядах. Это чистое притворство. Он сам выработал такой стиль поведения. Если требовалось о чем-то подумать, Эдвард делал вид, что поглощен своим внешним видом и тем самым искусно отвлекал собеседника. Сейчас он стоял перед зеркалом, но мысленно был далеко и вряд ли видел точеные черты своего бледного лица, тонкие губы и серые глаза под густыми темными бровями, почти сходившимися над орлиным носом. Напудренные локоны, как всегда, были в полном порядке, и поскольку он никогда не использовал румяна, как делали многие его приятели, то можно было оставить все, как есть. Ротвелл не стал рассматривать себя дальше и перевел взгляд на Райдера, развалившегося в кресле.
 – Мак-Киннон – хитрая бестия и прекрасно знает, что твои люди будут следить за ним. Он не станет подвергать опасности своих друзей и постарается поскорее убраться из города, не встречаясь с ними. Откуда ему знать, что ты и так знаешь о каждом шаге Чарли?
 – Не все так гладко, Райдер поморщился. – Похоже, Чарли собирается тайно посетить Лондон.
 Я пока не получил сведения от нашего человека, уже прибывшего в Англию, он считает, что лучше немного опередить принца. Боюсь, в Лондоне от него будет мало толку – здесь живет его семья, он писал, что избегать встреч с нею будет трудно. А ведь ему надо остаться незамеченным.
 – Писал? Разве ты не встречаешься с ним лично?
 – Я даже не знаю, кто он. От него приходят письма с подробным сообщением о передвижениях и планах Чарли, но своего имени он никогда не называл.
 – Как странно! – задумчиво протянул Ротвелл. – И все же сомневаюсь, что Чарли и его якобиты смогут перехитрить твоих людей. В последнее время они вели себя довольно глупо, хотя, должен сознаться, я недооценил Мак-Киннона. Никогда не думал, что какой-то шотландец может быть хорошо образован и уверен в себе. Все-таки он вел себя как настоящий джентльмен.
 – Не удивлюсь, если он вскоре окажется на небесах, где находятся и наши с тобой отцы, – сухо отозвался Райдер. – Несомненно, он серьезный человек. А что побудило тебя спросить его о Мак-Друмине? – Прежде чем Ротвелл успел ответить, Райдер щелкнул пальцами. – О, я понял. Тебе досталась его земля как награда за вклад в наше общее дело, не так ли? Ты надеялся, что Мак-Киннон даст информацию, которая поможет собрать арендную плату? Мне говорили, что многие новоиспеченные английские землевладельцы испытывают в этом затруднения.
 – Только не я, – отозвался Ротвелл. – Я получаю арендную плату с завидной регулярностью. Практически, мой управляющий счел нужным посещать только одного арендатора – Мак-Друмина.
 Райдер усмехнулся.
 – Я сказал бы, Нед, что такое примерное поведение вызывает подозрения. Скорее всего, шотландец нелегально торгует виски. На чем еще можно хорошо заработать? Насколько мне известно, земля там достаточно бедная, вырастить хороший урожай трудно. Она годится, чтобы пасти пару коров да несколько овец. Говорят, люди там с трудом сводят концы с концами. Откуда же такие деньги? Просто они не платят пошлину за виски. Вот и ответ. Похоже, мне нужно послать своих парней, чтобы на месте разобрались, в чем дело.
 – Только не сейчас, друг мой, – твердо произнес Ротвелл, глядя ему в глаза. – Мне нужны эти деньги. Ты не представляешь, как дорого обходится мне Лидия. Моя мачеха вознамерилась во что бы то ни стало скорее спихнуть ее замуж. А для этого… сам понимаешь – наряды, выезды, балы…
 Кроме того, я и о себе должен позаботиться и заказать побольше атласа и бархата, иначе пострадает мой имидж. Неужели ты хочешь меня разорить?
 – Я разорил бы не только тебя, – Райдер покачал головой. – Ладно, оставим это до лучших времен. Сначала нужно разобраться с молодым претендентом на корону. Как ему удается привлекать на свою сторону стольких людей? Не могу понять, в чем его притягательность.
 Ротвелл пожал плечами:
 – Полагаю, он окружен ореолом романтики. Не в красоте же дело. Он больше похож на поляка, чем на англичанина.
 – Не удивительно, ведь его мать – полька. Но меня заботит не его внешность, по слухам, он прибывает сюда из Антверпена, чтобы захватить трон и восстановить династию Стюартов. Для этой цели приказал доставить двадцать шесть тысяч мушкетов для лучших своих сторонников. Кто может с уверенностью сказать, что на этот раз ему не повезет?
 Ротвелл криво улыбнулся:
 – Вряд ли урок четырехлетней давности пошел ему на пользу. Он все такой же беспечный выскочка и так старается завоевать авторитет, что забывает прислушиваться к советам старших и опытных людей. А чаще всего эти советы не лишены здравого смысла и помогли бы ему разом решить все трудности.
 – Согласен, он слишком самонадеян. Но его фанатизм беспокоит еще больше, а также тревожит, что у него масса сторонников.
 – Ты прав, но, мой друг, не все из них полностью разделяют его устремления. Вспомни Мак-Киннона. Он считает Англию иностранным государством и вовсе не заинтересован в захвате английского трона. Ему нужен Стюарт на троне независимой Шотландии, а Чарльз Эдвард Стюарт жаждет восседать в Лондоне.
 – Вот этого я и боюсь больше всего. Помнишь, какая паника началась в Лондоне, когда с севера стали наступать шотландцы? Весь город дрожал, пока наша армия не выступила им навстречу.
 – И все свелось к нулю, – Ротвелл легко улыбнулся. – Так будет и на этот раз. Тогда люди были очень напуганы, поскольку поверили, что восстание было спровоцировано французским королем, с которым, помнишь, мы были тогда в ссоре.
 – Да, в этом есть доля правды.
 – Конечно, – Ротвелл взял со столика свои перчатки и принялся натягивать на руки. – Не хочешь поехать ко мне? Мачеха устраивает ужин, я был бы рад твоей поддержке.
 – Но леди Ротвелл не будет этому рада. Дело не только в ее неприязни к политикам, боюсь, она рассчитала количество гостей за столом.
 – Это все еще мой стол, смею тебе напомнить, – голос Ротвелла звучал вкрадчиво. Он взял треуголку и потянулся за тростью.
 Многие, кто его знал, тут же вняли бы этой просьбе, поскольку подобный тон Ротвелла не обещал ничего хорошего, но Райдер спокойно ответил:
 – Нед, тебе нет нужды показывать мне свой нрав, на меня это не производит никакого впечатления. Я знаю, что это твой стол, и не сомневаюсь, что буду принят с достойным радушием, но леди Ротвелл это не понравится, а мне не хотелось бы портить с ней отношения.
 – Метишь на мою сестру? Она не выйдет за тебя.
 Райдер слегка покраснел.
 – Я слишком стар для леди Лидии, кроме того, мой наряд вряд ли подойдет для дома Ротвеллов.
 – Не валяй дурака. Я же не придаю этому значения. Хочешь заполучить крошку? Господи, да мы с тобой устроим это в два счета! Срочно возьми разрешение на брак, а дальше я тебе помогу.
 Райдер рассмеялся и встал, собираясь уходить.
 – Это же шутка, Нед. У меня слишком много забот, чтобы обременять себя женитьбой. Тем более ты только что намекнул, что у Лидии кто-то есть.
 – Щенок, у которого молоко на губах не обсохло. Не сомневаюсь, он порядком опустошил кошелек своего отца, получая образование в Европе, где не узнал ничего стоящего, и вернулся в Лондон, чтобы дальше прожигать жизнь. Сейчас он живет вместе с Джеймсом в том нелепом доме возле моста.
 – Еще один художник?
 – Нет, всего-навсего паразит. Хотя он и сын маркиза, вряд ли у него в кармане найдется пара пенсов, но он красив и хорошего рода.
 – Понимаю, – Райдер усмехнулся.
 – Так ты пойдешь со мной, черт бы тебя побрал?
 – Пойду, пожалуй, раз ты так настаиваешь, но ненадолго, вскоре мне нужно быть в Уайтхолле. Учти, я иду с тобой только в надежде, что ты одолжишь мне свою лодку.
 – Думаю, она у причала, – Ротвелл многозначительно поднял левую бровь. – Не уроню ли я своего достоинства, если пройдусь пешком? Или все же послать кого-нибудь за портшезом?
 Поскольку расстояние от парламента до набережной было менее сотни ярдов, Райдер насмешливо хихикнул:
 Ничего с тобой не случится, если ты немного пройдешься пешком, мой дряхлый дружок, по крайней мере, не заставишь надрываться носильщиков портшеза. Только не свались со своих каблуков, и все будет в порядке.
 Ротвелл вытянул вперед ногу, демонстрируя черные туфли с серебряной пряжкой.
 – На мои элегантные туфли ты внимание обратил, а как тебе мои прелестные чулки?
 – Оставь, Нед, а то я и впрямь поверю, что, кроме нарядов, тебя ничего не интересует, и скажу что-нибудь, способное вывести из себя.
 – Чепуха! Меня невозможно вывести из себя. Я кроткое создание, милейшее из смертных.
 – В таком случае, я король Англии.
 – О, только не это, – захныкал Ротвелл. – Королей нам и так хватает, и все грызутся за один-единственный трон.
 Райдер открыл дверь и шутливо наклонился, приглашая следовать за ним. Ротвелл вышел из кабинета и медленно пошел по полутемному коридору, давая Райдеру возможность догнать его, когда тот закрыл дверь на замок. Кабинет находился на самом верхнем этаже перестроенной часовни церкви Святого Стефана рядом с залом, где заседала Британская Палата общин. Дверь в это помещение была открыта, и Ротвелл заглянул внутрь, по обыкновению думая, что зал выглядит слишком просто. Подобное помещение можно найти в любом провинциальном городке: деревянные панели на разрисованных фресками стенах, окно с ажурной решеткой, когда-то украшенное разноцветными стеклами, а теперь переделанное до неузнаваемости. Железные опоры с непропорционально большими коринфскими капителями поддерживали балконы, их кричащее уродство напомнило Ротвеллу о том единственном случае, когда его сводный брат Джеймс вознамерился посетить парламент, чтобы осмотреть здания, в которых принимаются законы и вершатся судьбы.
 Джеймс был ужасно разочарован – все здесь показалось ему мелким и незначительным. Даже Палата лордов, находившаяся в неуклюжем здании южнее церкви Святого Стефана, не произвела на него должного впечатления. Ротвелл, каждый год проводивший здесь много времени, в частности, с января по июнь, считал, что по сравнению с Палатой общин, Палата лордов выглядит просто по-королевски.
 Даже превосходные фламандские гобелены, подаренные Англии Голландией еще во времена королевы Елизаветы, оставили Джеймса равнодушным. Единственное, что он отметил, – позолоченный трон с красным бархатным сиденьем прекрасно сочетался с нежными красками гобеленов; и если бы все это залить светом сотен зажженных свечей, то эффект был бы потрясающим. Однако он никогда не пытался изобразить данную картину на полотне.
 Ротвелл и Райдер вышли на старый внутренний дворик, а затем по кривому узкому проходу подошли к двери, ведущей на Абигонскую улицу, спускавшуюся прямо к Темзе, Возле широких ступеней их поджидал лодочник Ротвелла, постаравшийся найти для лодки самое удобное место среди множества других лодок.
 Приятели уселись на два из имеющихся в лодке четырех удобных сидений, и она плавно двинулась по реке. Некоторое время они молчали, погруженные каждый в свои мысли. С середины реки Ротвеллу было хорошо видно Вестминстерское аббатство и недостроенный Вестминстерский мост, который собирались открыть примерно через три месяца. Его мысли опять вернулись к Мак-Киннону. Похоже, старый шотландец не представлял, к каким интригам пришлось прибегнуть, чтобы добиться его освобождения. Однако старик того стоит, не многим удается сохранить в тюрьме свое достоинство.
 Размышления прервал заливистый женский смех. Ротвелл поднял голову и увидел девушек. Высунувшись из окон Дорсет Корта, они обменивались репликами с перевозчиками на берегу. Впереди показалась пристань, на которую сгружали камень и строевой лес для стремительно растущего города. Далее тянулась невысокая каменная стена, за которой вырисовывался фасад Уайтхолла, чудом сохранившийся после ужасного пожара. Между стеной и старинным парком располагался один из самых фешенебельных районов города. Здесь можно было встретить особняки самых причудливых форм и размеров, построенных на руинах дворца и принадлежавших городской знати. Многие из проживавших здесь были приближенными короля.
 Миновав еще один причал, лодка подошла ближе к берегу, на котором стояли два величественных дома. Первый принадлежал недавно умершему герцогу Ричмондскому. Дом более походил на несколько домов, замысловато соединенных вместе. Весь ансамбль был объединен огромным фасадом и широкой лестницей, спускавшейся к реке.
 Дом Ротвеллов стоял по соседству и, пожалуй, был одним из самых элегантных, поскольку единственный сохранял строгие пропорции. Остальные же имели всевозможные пристройки, безнадежно портившие их внешний вид.
 Лодка скользнула мимо ступеней, ведущих в старинный парк, и приблизилась к причалу, обслуживавшему дома герцога и Ротвеллов. Ступив на берег, Ротвелл обратился к молодому мускулистому лодочнику:
 – Оливер, отвези сэра Дадли к Уайтхоллу и до конца дня будь в его распоряжении. До завтрашнего утра ты мне не понадобишься.
 – Прошу прощения, милорд, – застенчиво произнес паренек, – но леди Лидия приказала подать лодку к трем часам дня, а это уже через час.
 Ротвелл сухо улыбнулся.
 – Я поговорю с ней. Полагаю, она решит, что сегодня ты ей не понадобишься.
 Райдер насмешливо поднял брови, но Ротвелл сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:
 – Если передумаешь насчет ужина, друг мой, то обещаю, тебе будет оказан самый радушный прием.
 – Спасибо, – отозвался Райдер, – чувствую, во мне разгорается желание на нем присутствовать, чтобы не пропустить фейерверк, который, по всей видимости, будет грандиознее того, что устроил у себя герцог прошлой весной, празднуя победу.
 Все еще улыбаясь, Ротвелл покачал головой. Поднимаясь по ступеням, он услышал, как Оливер простодушно спросил:
 – Неужели это правда, сэр Дадли? Сегодня вечером будет фейерверк? Я помню, как Его светлость осветили огнями все небо. Что это было за зрелище! Многие от восторга попадали в реку.
 Ответных слов Райдер а Ротвелл уже не слышал и к тому времени, как отпер высокие деревянные ворота, лодка была уже далеко. Миновав ворота, Ротвелл попал в переход с высокими каменными стенами. В конце перехода напротив друг друга была две двери – слева к дому герцога, справа к дому Ротвеллов. Оба входа охраняли молодые лакеи в ливреях и напудренных париках. Оба стояли, вытянувшись, в струнку, пока тому, что был справа, не пришло время открыть дверь графу Ротвеллу.
 Впереди еще одна дверь вела на первый этаж. Не будь мачехи дома, Ротвелл воспользовался бы именно этой дверью, позволявшей по черной лестнице попасть прямо в свою спальню. Но леди Ротвелл считала недопустимым так заходить в свой собственный дом. Чтобы избежать ее ядовитых замечаний, Эдвард взбежал по ступенькам портика и вошел через двойные парадные двери, очутившись в величественной гостиной, где к нему тут же подошли два лакея, облаченные в форменные золотисто-коричневые ливреи, чтобы принять шляпу, трость и перчатки.
 – Фредерик, где я могу найти леди Лидию? – спросил Ротвелл старшего.
 – В длинной галерее, милорд, леди Лидия осматривает картины.
 Ротвелл едва не вскинул брови от удивления, но сработала привычка скрывать свои чувства, и лицо осталось непроницаемым. Он вспомнил слова лодочника о приказе Лидии. Похоже, его ветреная сводная сестричка уже с нетерпением поглядывает на реку, ожидая прибытия Оливера. Ведь ни картины, ни семейные портреты ее никогда не интересовали.
 Ротвелл повернулся к центральной лестнице, но, сделав два шага, остановился и вновь обратился к лакею:
 – А леди Ротвелл находится в своей гостиной?
 – Нет, милорд, одевается к ужину. Она просила напомнить вам, что гости прибудут к шести.
 – Спасибо, – Ротвелл надеялся, что слуга не заметил облегчения в его голосе – он был несказанно рад возможности пока не встречаться с мачехой. Едва касаясь полированных перил красного дерева, ослепительно сверкавших под проникающими через высокое окно лучами солнца, легко поднялся по лестнице, затем свернул вправо, прошел через библиотеку и оказался в галерее в северном крыле здания.
 Леди Лидия Карел ей, стройная девушка восемнадцати лет с длинными черными локонами, блестевшими, как отшлифованный обсидиан, стояла возле окна и не отрывала взгляд от реки. Она подпрыгнула от неожиданности, когда Ротвелл окликнул ее, и, шурша оборками и нижними юбками, повернулась к брату лицом. Темные глаза расширились от изумления.
 – Нед, помилуй Бог, как ты меня напугал! Я была уверена, что ты выйдешь из маминой гостиной.
 – И, как видишь, ошиблась, дорогая моя.
 – Все равно, очень рада тебя видеть.
 – Неужели? А я с плохими новостями. Ты не должна пользоваться моей лодкой, когда только взбредет в голову. Фактически, я запрещаю тебе ее брать без разрешения.
 Лидия жестом отмахнулась от его слов.
 – О, я знала, я предчувствовала, что повидаться с Джеймсом сегодня мне не удастся. Когда Оливер сказал, что поедет забирать тебя из Парламента, я сразу поняла: съездить к брату не успею. Это единственное, что я собиралась сделать, даю слово.
 – Повидать Джеймса? А не его печального товарища?
 Лидия равнодушно пожала плечами.
 – Конечно, если бы лорд Томас оказался дома… – она замолчала, увидев пронзительный взгляд Эдварда, и торопливо добавила: – Не знаю, почему ты должен быть таким жестоким. Ты же знаешь, бедняжка без памяти в меня влюблен, и он такой чувствительный! Даже пытался свести счеты с жизнью, когда я забыла приколоть к платью присланный им букетик фиалок.
 – Я слышал об этом, – сухо сказал Ротвелл. – Жаль, дорогая, что вместо веревки он взял одну из твоих лент. Должно быть, прекрасно знал, что лента не выдержит его веса.
 – Нет, не знал! – возмущенно воскликнула Лидия. – Он был без сознания, когда его обнаружил Джеймс. Бедняжке повезло, что Джеймс оказался рядом  — брат знает, как поступать в таких случаях.
 – Конечно, ему повезло, что не я его обнаружил.
 – Само собой, – ядовито согласилась Лидия. – Ты ведь понятия не имеешь, как нужно оказывать первую помощь. А Джеймс учился у своего друга доктора Брокелби. Если бы наш Джеймс не был благородного происхождения, то наверняка стал бы врачом.
 – Однако происхождение не помешало ему стать художником, – возразил Ротвелл.
 – Придворным художником, – уточнила Лидия. – Даже мама не считает это зазорным, ведь когда-нибудь он сможет заработать кучу денег.
 Ротвелл был взбешен этим заявлением, но решил не давать волю чувствам. Нет никакого толку говорить Лидии, что они с матерью имеют об этом неверное представление.
 – А пока гордость позволяет Джеймсу обращаться ко мне всякий раз, когда у него кончаются деньги. Лидия, не он ли послал сегодня за тобой?
 – Нет, Если честно… – она заколебалась, и к своему немалому удивлению Эдвард заметил в ее глазах озорной блеск. – Нед, ты помнишь, когда Джеймс был здесь последний раз – перед тем, как вы поссорились и он, не прощаясь, выскочил из Дома, – мама тогда еще показывала нам семейную книгу?
 Ротвелл поморщился. Его мачеха обожала сообщать всем друзьям и гостям, что и она, и ее покойный супруг – потомки Эдварда Первого от его двух королев. Когда появилась мода иметь искусно сделанную книгу с семейной родословной, она тут же заказала себе такую. Но вместо традиционного генеалогического древа решила изобразить родословную в виде ананаса, верхушку которого венчала голова Эдварда, на листьях размещались промежуточные ветви королевского рода, а сам ананас был разрезан на кусочки. Здесь и размещались родители самой леди Ротвелл, ее покойного мужа и их отпрыски.
 – Сущая нелепица, – Ротвелл сделал вид, что припоминает с трудом.
 – Ты недоволен, что твой портрет намного хуже, чем портрет Джеймса, – Лидия усмехнулась.
 – Мой портрет едва различим, – напомнил Эдвард, не желая говорить, что портрета его матери нет вообще. – Видимо, обо мне вспомнили в последний момент.
 – Возможно, – согласилась Лидия. – Но вряд ли мама забыла бы о тебе, ведь именно ты унаследовал титул графа.
 – Конечно. И именно я заплатил за эту книгу.
 – Неужели? Ах да, должно быть, так. Но мама так увлеклась генеалогией, что стала постоянно приставать к Джеймсу. Взгляни, – Лидия жестом указала на стену позади них.
 Среди множества картин в глаза бросались два совершенно новых портрета. Первый изображал чувственную женщину; прислонясь к дереву, она призывно улыбалась змею, свисающему с ветки и держащему в своей пасти яблоко. Под портретом стояла подпись: «Ева де Карслей». Рядом красовался портрет стройного, довольно глупого на вид мужчины, чьи интимные части тела были спрятаны за кустом. Мужчина с изумлением всматривался в грозовую тучу, в которой среди молний вырисовывалось чье-то суровое лицо. «Адам де Карслей» гласила подпись.
 Несколько напряженных мгновений Ротвелл не мигая смотрел на портреты, а затем разразился таким хохотом, что даже выступили слезы и заболели бока.
 Лидия наблюдала за ним с кривой улыбкой, даже не пытаясь говорить, пока он не закончит смеяться.
 – Конечно, Нед, это ужасно смешно, – сказала она, когда брат, наконец, успокоился. – Но что нам с этим делать? Об этом я и намеревалась поговорить с Джеймсом. Ведь не можем же мы их здесь оставить. Мама надеялась, что он заглянет в твое отсутствие и принесет отбеливающее средство для лица. Ее хватит удар, если кто-нибудь из гостей увидит эти картины. Она же пригласила леди Таукшенд и графиню Портланд!
 Подавив последний смешок, Ротвелл пообещал позаботиться о картинах.
 – Отлично. Но, Нед… – Лидия посмотрела ему в глаза. Ты ведь оставишь их невредимыми? Они так красивы…
 Эдвард ущипнул ее за щечку.
 – Конечно, кокетка. Я считаю их просто замечательными. Разве тебе не пора одеваться?
 – На это, сэр, мне не требуется два часа. Но все же я сейчас покину тебя, нужно написать письма, – она улыбнулась и направилась в гостиную матери.
 – Лидия, – окликнул Ротвелл. – Никаких писем лорду Томасу Девериллу!
 – Я и не собиралась, – девушка тряхнула головой.
 – И не следует флиртовать с Оливером, – строго добавил он. – Я не хочу увольнять парня, если он потеряет голову из-за несносной проказницы!
 Лидия с любопытством взглянула на сводного брата.
 – Нед, неужели ты действительно его уволишь?
 – Сразу же и без рекомендательного письма.
 – О! Но это же несправедливо!
 – Несправедливо. Но необходимо.
 Лидия закусила губу и медленно пошла прочь. Ротвелл с сожалением заметил, как в ее глазах погас веселый блеск. Но, возможно, она все же прислушается к его словам.
 Когда Лидия ушла, Ротвелл взглянул на портреты и усмехнулся. Временами он очень любил своего безответственного, но несомненно талантливого сводного брата.
 Он позвонил в колокольчик и приказал слуге снять картины и повесить в его собственной спальне. Затем прошел в библиотеку и принялся изучать карту Британии, пытаясь обнаружить на ней свои новые владения и определить, действительно ли остров Скай далеко от них, как Оксфорд от Бристоля.




 ГЛАВА 3


  Лондон, сентябрь 1750 года. 
 Если грохот железных ободьев по мощенным булыжником улицам и не был достаточно громким, чтобы Мэгги нестерпимо захотелось заткнуть уши, то у нее все равно возникло бы такое желание из-за шумной перебранки между кучером и служанкой, наполовину высунувшейся из окна и во всю мощь своих легких выкрикивав – язвительные оскорбления в его адрес.
 – Фиона, сядь и успокойся, – чтобы хоть как-то перекричать невообразимый шум, Мэгги пришлось значительно повысить голос. Но все было бесполезно. Многолюдную улицу буквально наполняли различные звуки – крики, топот ног и цоканье копыт, скрип и грохот колес множества экипажей сделали все, чтобы голос девушки прозвучал не громче комариного писка.
 Итак, наконец-то она в Лондоне. По правде говоря, все произошло довольно быстро – стоило Мак-Друмину с большой неохотой согласиться на ее поездку в Лондон, как тут же начались сборы, и она отправилась в путь. Сегодня, если Мэгги не ошибалась, пятница, одиннадцатое сентября, так что до прибытия принца Чарльза оставалось еще несколько дней, Мэгги невольно приложила руку к груди, где за корсажем надежно спрятано послание шотландских горцев, которое она должна передать принцу.
 Она боялась, что путешествие затянется, поскольку Мак-Друмин, пользуясь властью отца, запретил ночевать в общественных местах. Вместо этого устроил дело таким образом, что ее перевозили, как секретный пакет, из одной семьи якобитов в другую. Всем, кто так или иначе проявил интерес к ее отъезду, было сказано: Мэгги едет в Эдинбург навестить друзей. Она путешествовала с большим удовольствием и многое узнала на своем пути, хотя не все новости оказались утешительными.
 В домах, где ей пришлось ночевать в Шотландии, поддержка принца показалась неожиданно слабой, но, тем не менее, Мэгги продолжала верить, что шотландские якобиты тут же придут ему на помощь, как только начнется восстание. Однако чем дальше она продвигалась на юг, тем меньше искренности было в словах людей, сочувствующих принцу. Многим нравилось быть вовлеченными в некие «тайные дела», и они не упускали случая поднять бокал вина над бокалом с водой – так пили за короля «над водой», а не за короля Георга Ганноверской династии. Это был не более чем жест, и о серьезной поддержке говорить не приходилось. Мэгги очень огорчил факт, что леди выказывали принцу больше преданности, чем мужчины, которые все время предупреждали об опасностях столь рискованного путешествия и, похоже, совсем не одобряли благородную миссию. Тем не менее все, с кем девушке доводилось встретиться, были в восторге, что принц намеревается тайно приехать в Лондон для встречи со своими сторонниками.
 Когда Фиона издала еще одни пронзительный крик, Мэгги не выдержала и бесцеремонно втащила ее в карету за юбку.
 – Фиона, Мунго знает, куда ехать, – твердо сказала она. – Своими воплями ты только мешаешь и сбиваешь с пути. Кроме того, делаешь из себя посмешище.
 – Но, мисс Мэгги, он заедет не туда. Я в этом совершенно уверена. Мунго из тех мужчин, которые даже при ясном утреннем свете не могут найти собственных чулок, не говоря уже о башмаках.
 – Ему всего лишь нужно найти Эссекс-стрит, и поскольку мы знаем, что она заканчивается на берегу Темзы, это не может быть сложным.
 – Лондон – ужасно большой город, – упрямо возразила Фиона.
 – Но вполне цивилизованный. Посмотри, везде светло и чисто, – Мэгги смотрела в окно и вспомнила, что большая часть Лондона заново отстроена восемьдесят лет назад после большого пожара. Красные и желтые кирпичные дома, мимо которых они проезжали, со временем немного поблекли, но ни один не был покрыт таким толстым слоем сажи, как дома в Эдинбурге.
 Карета въехала в город со стороны Хампстеда по Грейинн-Роуд, дома на большинстве улиц, выдержанные в одном стиле, составляли приятный глазу ансамбль. Карета свернула на Чансери-лейн, славившуюся своими магазинами; здесь дома отличались гораздо большим архитектурным разнообразием, и зачастую старые постройки соседствовали с совершенно новыми. Над входом в каждый магазин располагались затейливые вывески, чаще всего с рисунками, чтобы служить своеобразным ориентиром для неграмотных кучеров и слуг. Мэгги с интересом разглядывала богато украшенные кареты, разноцветные портшезы и яркие наряды прохожих.
 И проезжая часть, и пешеходные дорожки большинства улиц были вымощены небольшими круглыми камнями, но на главных улицах тротуары были выложены каменными плитами. На улицах кипела своя собственная жизнь, и Мэгги старалась ничего не пропустить. Вот мальчик скачет верхом на трости отца, а там уличный музыкант играет на флейте. На перекрестке карета замедлила ход, и Мэгги с Фионой стали свидетелями забавной сценки: два паренька пытались сорвать поцелуй хорошенькой девушки. Мэгги звонко рассмеялась, когда девушка, изловчившись, стащила парик с бритой головы одного из проказников, а затем бросилась убегать от назойливых кавалеров. Фиона неодобрительно зацокала языком, глядя на такое бесстыдство, хотя сама отнюдь не слыла скромницей.
 На углу улицы призывно позванивала колокольчиком продавщица имбирных пряников, их аромат витал в воздухе, преобладая над другими, менее приятными запахами. Вскоре карета свернула на улицу гораздо уже предыдущей. Здесь преобладала совершенно другая публика, Мэгги увидела забулдыгу, пьющего прямо из горла бутылки, и бедно одетую женщину, на глазах у прохожих кормившую грудью младенца.
 Толпа, совсем недавно выглядевшая веселой и беззаботной, теперь казалась угрюмой и грубой, принадлежавшей к другому классу. Мэгги заметила, как на нее с наглой ухмылкой смотрят двое неотесанных мужланов, быстро откинулась на спинку сиденья и постаралась унять дрожь в коленях.
 – Этот тупица Мунго свернул не в ту сторону, – резко сказала Фиона. – Я скажу ему, чтобы поворачивал назад.
 Но не успела она высунуть голову в окно, как Мэгги остановила ее:
 – Нет. Не делай ничего, что может привлечь к нам внимание. Мне не нравится, как на нас смотрят те двое. Должно быть, Мунго и сам догадался, что не туда заехал. Скоро мы будем в конце этой ужасной улицы и, конечно же, следующая окажется более похожей на те, по которым мы только что ехали.
 Но следующая улица, вопреки ожиданиям, оказалась еще хуже. Узкая и грязная, она производила гнетущее впечатление, которое усиливалось еще и тем, что здесь было намного темнее. Верхние этажи зданий практически смыкались друг с другом, мешая проникновению солнечного света. Карета сразу же привлекла внимание немногочисленных прохожих, и взгляды, которыми те ее провожали, были отнюдь не дружелюбны. Мэгги захотелось крикнуть Мунго, чтобы тот гнал во весь опор, но решила, что гораздо осмотрительнее с ее стороны оставаться незамеченной.
 Она вжалась в угол кареты, стараясь не глядеть ни вправо, ни влево, и молила Бога, чтобы Фиона вела себя таким же образом. Господи, ну почему она не послушалась служанку, ей следовало заставить кучера повторить все еще раз перед тем, как въехать в город. Теперь они пожинают плоды ее легкомыслия.
  — Нас окружили! – заорала Фиона, схватив Мэгги за руку. – О Боже, мисс, что же делать?
 Мэгги стиснула зубы, стараясь не закричать от ужаса, как Фиона. Как бы ей хотелось сейчас иметь при себе кинжал, а еще лучше, заряженный пистолет. Девушка понимала: они находятся на краю гибели, и сознание смертельной опасности мешало ясно соображать. Карету окружило так много людей, что они заслонили собой остатки света. Окно со стороны Мэгги со звоном разбилось, и на девушку плотоядно уставилось чье-то грязное лицо.
 Она схватила лежавшую под ногами небольшую сумку и со злостью ударила по лицу, пытаясь отогнать нахала, но тот ловко схватил сумку и бросился наутек. С другой стороны кареты распахнулась дверца, и пара цепких рук попыталась стащить Фиону с сиденья. Та изо всех сил принялась отбиваться ногами и кулаками, но силы были неравны – к одному негодяю присоединились еще двое, втроем они без труда выволокли бедную женщину на мостовую.
 Мэгги ухватилась за юбку Фионы, но тут почувствовала на себе чьи-то руки.
 – Нет! – закричала она, отчаянно отбиваясь.
 Девушка дралась, как загнанный в угол барсук, но вскоре тоже оказалась на улице. Обезумев от страха, она пронзительно кричала. А жадные руки лапали ее грудь, лицо, ягодицы и голые бедра.
 Внезапно ей стало нечем дышать, и все вокруг погрузилось во тьму.
 Придя в себя, Мэгги обнаружила, что лежит на грязной мостовой, вся избитая, а вокруг странно тихо и пустынно. Преодолевая подступающую к горлу тошноту, попыталась сесть и оглядеться. Голова кружилась так сильно, что Мэгги закрыла глаза и поспешно прислонилась к стене дома. Когда стало немного легче, открыла глаза и осмотрелась. Улица была не совсем безлюдной, но никто из прохожих не обращал на девушку внимания. Ни Фионы, ни Мунго не было видно, карета тоже исчезла. Вспомнив о своей миссии, Мэгги испуганно ощупала лиф платья. Слава Богу, послание на месте. Она облегченно вздохнула и опять закрыла глаза.
 Кто-то тронул ее за плечо.
 Мэгги вздрогнула от неожиданности, больно ударилась головой о стену и чудом вновь не потеряла сознание.
 – Успокойся, девушка, – произнес скрипучий, но явно женский голос. – Мерзким негодяям не следовало обижать такую славную девчушку, как ты, но могло быть и хуже, не вздумай они укатить на твоей карете. Синяки заживут, и скоро ты будешь в полном порядке. Глотни из моей бутылки, это тебе поможет.
 Женщина говорила на местном диалекте, но Мэгги поняла достаточно, чтобы поверить – ей желают добра. Она поднесла ко рту бутылку, из которой пахнуло дешевым джином. Задержав дыхание, сделала глоток, и обжигающая жидкость протекла по горлу. Затем подобрала ноги под юбку, чтобы принять более приличную позу, и внимательно посмотрела на спасительницу.
 Та стояла перед девушкой, одетая в грязные черные лохмотья и, судя по всему, принадлежала к классу, о котором Мэгги не имела ни малейшего представления. На севере Шотландии так ужасно не выглядели даже самые бедные, а те, кто чрезмерно любили виски, никогда не воняли столь отвратительно, как эта старуха. От нее несло кислым запахом давно немытого тела и разило перегаром. Мэгги хотелось. зажать нос – еще немного и ее вырвет.
 Кое-как поборов дурноту, она протянула оборванке бутылку и пробормотала слова благодарности. Горло саднило, как будто в него попал песок, грудь ныла, шишка на затылке причиняла нестерпимую боль.
 – Мне бы немного воды, – еле выдавила она и с горечью посмотрела на разорванное платье.
 – Помилуйте! – воскликнула женщина и огляделась вокруг, как бы обращаясь к слушателям. – Она хочет воды… – ее смех был похож на карканье вороны. – Ты не станешь пить здешнюю воду, девушка. Понюхай, чем пахнет то, что в ней плавает, – она схватила с мостовой пригоршню свежего конского навоза и поднесла к носу Мэгги. – Нравится? – Девушка отпрянула, а старая ведьма отбросила навоз в сторону и опять зашлась в приступе грубого смеха. Затем увидела, что из бутылки выплескивается джин, мгновенно посерьезнела и закрыла горлышко грязной ладонью.
 Не веря своим глазам, Мэгги наблюдала, как старая карга поднесла бутылку ко рту, но, видимо, почувствовав отвратительный запах, сморщила нос и, подслеповато прищурясь, посмотрела на запачканную навозом бутылку. Не долго думая, старуха обтерла горлышко краем юбки и сделала большой глоток, потом посмотрела на Мэгги.
 – Что уставилась, девушка? Не видела, как люди пьют? Привыкнешь, если задержишься здесь хотя бы ненадолго.
 Мэгги сделала глубокий вдох и сказала как можно спокойнее:
 – У меня нет ни малейшего желания задерживаться здесь. Вы случайно не знаете, что стало с моими слугами и каретой?
 Старуха гадко хихикнула:
 – Девочка, мертвецы тоже здесь не задерживаются.
 – Мертвецы? – до Мэгги не сразу дошел смысл услышанного. – Они не могут быть мертвыми… – пролепетала она.
 – Еще как могут! Ведь здесь была большая драка, так? Женщина вопила изо всех сил, пока они делали с ней то, что хотели… им пришлось заткнуть ей глотку, а мужчина… Для него все закончилось быстро; когда его скинули на землю, он ударился головой о камни… да, разбил себе голову, девушка, – она пыталась заглянуть в лицо Мэгги. – Дорогуша, ты точно не хочешь глотнуть еще джина?
 Мэгги отрицательно замотала головой и тут же пожалела – так закружилась голова. Закрыла глаза и подождала, пока это пройдет. Затем попыталась немного сосредоточиться.
 – Что стало с моей каретой? – слабым голосом спросила она.
 Не знаю, мисс. Карета не пробыла здесь и минуты. Они забрались в нее и как бешеные погнали лошадей. Твое счастье, что забыли про тебя. Карета стоит кучу денег, такие редко заезжают в Алсатию [1] и никогда здесь не задерживаются. Мертвые тоже,  — глубокомысленно изрекла старуха.
 – Алсатия?
 – Да, мы в ней находимся.
 – Чепуха, мы ведь в Лондоне. – Раздалось уже знакомое Мэгги карканье.
 – Господи, дорогуша, конечно, мы в Лондоне, где же еще! Алсатии в другом месте нет! – старуха обвела вокруг себя взглядом, словно ища поддержки у воображаемых слушателей. – У бедной девочки, наверное, помутился рассудок.
 Мэгги с трудом встала на ноги и оперлась о стену. Голова все еще кружилась, но колени не подкашивались. Она оказалась с женщиной одного роста и только сейчас разглядела, что та не так уж стара.
 – Скажи, пожалуйста, как тебя зовут?
 – Все меня кличут Коротышкой Пэг.
 – Я Маргарет Мак-Друмин, – вежливо представилась Мэгги.
 – Шотландка, значит?
 – Да, шотландка, – подтвердила Мэгги, наблюдая за реакцией Пэг. Поведав о своем происхождении, она подвергала себя опасности, но Пэг только кивнула.
 – Я так и подумала… из-за фамилии. Но ты очень красиво говоришь. Сразу и не догадаешься, что шотландка. Подозреваю, мисс, те негодяи оставили тебя без денег. Что ты будешь есть?
 Они забрали не только деньги, но и кольцо, которое отец подарил Мэгги на шестнадцатилетие. Она вдруг поймала себя на мыли, что ничего не чувствует. Бог с ними, с деньгами, из-за них не стоит убиваться, но она не проронила ни одной слезинки из-за гибели Мунго и Фионы, ее верных слуг – нет, скорее, добрых друзей, которых знала всю жизнь. Казалось бы, самым естественным было бы зареветь во весь голос, изливая свое горе, но плакать не было ни малейшего желания. Вообще ничего не хотелось, разве что лечь и крепко уснуть.
 Такое происходит с ней уже не в первый раз. Помнится, когда пришло известие о поражении при Каллодене и об остальных ужасных событиях, была такая же реакция. Создается впечатление, что ее мозг покрывается непроницаемой защитной оболочкой и позволяет пережить особенно тяжкие моменты в жизни. Конечно, это хорошо, но было бы еще лучше, если бы странное спокойствие облегчало способность ясно мыслить. Но, увы… Мысли путались. И среди них Мэгги могла выделить лишь одну – ей не хочется оставаться там, где она сейчас находится.
 – Я должна добраться до Эссекс-стрит.
 Глаза Пэг удивленно округлились.
 – И кого ты знаешь в этом шикарном районе? Ты уверена, что тебе нужна Эссекс-стрит?
 – Моего прибытия ждут в доме виконтессы Примроуз. Ты знаешь, где это?
 – Возможно, но почему я должна тебе помогать? И зачем? Ведь тебе нечем отплатить старой Пэг за ее доброту.
 – Но тебя вознаградит леди Примроуз, если ты поможешь мне добраться до ее дома. Если для тебя это слишком далеко, то хотя бы помоги выйти из этого квартала. Когда я окажусь в более безопасном месте, возможно, смогу нанять экипаж…
 – Боже упаси, мисс, о чем ты говоришь! Ни один порядочный человек не захочет с тобой связываться. Посмотри на себя! Даже если у тебя будут деньги, никто не пустит в экипаж такую оборванку.
 Мэгги с досадой закусила губу. Коротышка Пэг абсолютно права.
 – Что же мне делать?
 Пэг задумчиво закатила глаза, как бы желая спросить ответа у Всевышнего. Затем пронзила девушку острым взглядом.
 – Десять шиллингов и я помогу тебе найти Эссекс-стрит.
 – Хорошо, я уверена, леди Примроуз заплатит тебе гораздо больше, если поможешь мне благополучно добраться до двери ее дома.
 Пэг посмотрела направо, затем налево, словно советуясь с видимыми только ей друзьями, и решительно тряхнула головой.
 – Согласна. Мисс может идти? Ведь я не собираюсь тащить тебя на себе.
 Мэгги заверила, что вполне в состоянии идти самостоятельно и, стараясь не отставать, зашагала рядом с Пэг, горя стремлением как можно быстрее выбраться из самого ужасного места Лондона.
 Она не смотрела по сторонам в надежде, что так привлечет к себе меньше внимания. И действительно, никто не смотрел на нее, похоже, в своих лохмотьях она ничем не отличалась от Пэг.
 Мэгги показалось, что они шли целую вечность, прежде чем очутились на более широкой улице, очень напоминающей ту, где они ехали, прежде чем свернуть в этот злосчастный район. Мэгги утомилась и едва поспевала за Пэг, но решила не жаловаться, пока хватит сил. По крайней мере, сейчас она чувствовала себя в безопасности, хотя здесь было больше народа, чем там.
 Неожиданно Пэг столкнулась с каким-то упитанным джентльменом, произошло секундное замешательство, после чего каждый пошел своей дорогой. Через несколько шагов Пэг остановилась, быстро наклонилась и тут же выпрямилась. Повернувшись к Мэгги, протянула ей пухлый кошелек.
 – Тот человек, мисс, с которым я только что столкнулась, уронил кошелек. Догони его и верни. Быстрее! Я на своих старых ногах не могу этого сделать.
 Мэгги посмотрела на спину удаляющегося джентльмена и растерянно подумала: «Почему Пэг решила, что я смогу его догнать? Я еле-еле волочу ноги». Мэгги повернулась, чтобы сказать об этом Пэг, но той нигде не было видно. Вместо Коротышки Пэг перед Мэгги стоял огромный сердитый человек в странной шляпе с широкими, опущенными вниз полями и просторной коричневой накидке, какие обычно носят извозчики. На нем были светлые бриджи с чулками в тон и черные сапоги, В одной руке он держал дубинку, а другой крепко схватил Мэгги за правый локоть.
 Затем зажал дубинку под мышкой, вытащил из кармана накидки колокольчик и потряс им высоко над головой. Звон колокольчика перекрыл его звучный голос:
 – Воровка! Джентльмены, посмотрите, на месте ли ваши кошельки! Она у кого-то украла кошелек!
 Мэгги была слишком напугана, чтобы оказать сопротивление. Она с ужасом увидела, как джентльмен, с которым столкнулась Пэг, остановился и похлопал себя по карманам, затем повернулся и быстрым шагом направился к ним.
 – Это мой кошелек! – закричал он, багровея от злости. – Меня обокрали!
 – Тогда вы должны знать, сколько в кошельке денег, сэр.
 – Конечно, знаю! Там около пяти фунтов.
 Мужчина, державший Мэгги, убрал в карман колокольчик и открыл кошелек.
 – Да, сэр. Похоже, здесь именно столько, – он пощелкал языком. – Даже если бы в нем было всего сорок шиллингов, этого вполне достаточно, чтобы повесить преступницу.
 – Но я не брала его кошелек, – возразила Мэгги и с достоинством спросила: – А кто вы такой, чтобы меня задерживать?
 – Я караульный констебль, девка, и призван охранять покой короля в славном городе Лондоне. А ты кем себя возомнила, что говоришь со мной в таком тоне?
 – Я… – Мэгги осеклась, увидев вокруг десятки любопытных глаз. Меньше всего ей хотелось сейчас публично назвать свое имя. Она беспомощно переводила взгляд с одного джентльмена на другого – теперь до нее дошло, что воровка не кто иной, как Коротышка Пэг. – Я не брала кошелек этого джентльмена. Позвольте объяснять…
 – О да, бесстыдница, конечно, ты его не брала! Кошелек сам вылетел из кармана этого господина и попал прямо в твои руки!
 – Нет, это было не так, но я не воровка. Со мной была женщина, Коротышка Пэг, она подняла его с тротуара и дала мне, – Мэгги чувствовала, что ей никто не верит. Какая же она дурочка! Пэг всучила ей кошелек, чтобы самой успеть скрыться.
 – Ты не умеешь врать, девушка, – пробасил патрульный. – Придумай-ка историю получше, чтобы без запинки рассказать его милости, – он потянул Мэгги за руку.  — Пошли со мной.
 – Но куда вы меня ведете?
 – К мировому судье, куда же еще? Тебе повезло, что сегодня пятница, а то бы пришлось посидеть в тюрьме несколько дней. Его милость созывает суд только один раз в неделю. Тебе не мешало бы умыться, – он осмотрел ее критическим взглядом. – Может случиться, что твое личико понравится ему больше, чем твоя история, и он тебя не повесит.
 «Констебль уже дважды упомянул, что меня могут повесить, – с содроганием подумала Мэгги, – Они не посмеют повесить меня!»
 Как же! Повесят в два счета! А если бы ты была мужчиной, то надели бы кандалы и вздернули бы перед въездом в город, как предупреждение тем, кто собирается нарушить закон.
 Мэгги вспомнила, что видела подобное зрелище вдоль дороги из Хампстеда. Типично английский метод наказания. Она тогда ужаснулась, а Фиона рассудительно заметила, что этим отпугивают разбойников с большой дороги.
 Воспоминание о Фионе неожиданно вызвало поток слез, и спустя несколько мгновений Мэгги истерично зарыдала. Фионы и Мунго больше нет в живых, она осталась совершенно одна, и проклятые англичане намереваются ее повесить.
 На караульного слезы не произвели никакого впечатления, он еще крепче сжал руку девушки и потащил за собой. Мэгги еле успевала перебирать ногами, но в конце концов колени подогнулись, в глазах потемнело.
 Очнулась на руках караульного, который вносил ее под арочный свод какого-то здания. Похоже, это и была та самая тюрьма, где сегодня заседает суд присяжных, со страхом решила Мэгги.
 – Если ты пришла в себя, значит, можешь идти сама, – прозвучал над ухом голос констебля. Он бесцеремонно поставил девушку на ноги и больно придержал за плечо, когда она покачнулась.
 В нос Мэгги ударил ужасный запах, и она с отвращением поморщилась.
 – Да, здесь воняет, – согласился караульный. – Трудно представить, что когда-то это был королевский дворец. А теперь здесь исправительный дом… уже двести лет, – он хмыкнул и искоса глянул на Мэгги. – Тебя будут исправлять. И начнут прямо сейчас. Ты уже бывала здесь, а?
 – Нет. Конечно же, нет!
 – Можешь посмотреть, какой сброд здесь находится, – мужчина толкнул ее вперед. – Карманники, бродяги, проститутки и прочие бездельники, не говоря уже о слугах, которые непочтительно вели себя со своими хозяевами. Над всей этой нечистью будет вершиться справедливый суд. Вон там, – он указал на заполненный людьми двор, обнесенный железной решеткой. Рядом со входом стоял здоровенный охранник со связкой ключей в руках. – Ты проведешь здесь свои последние дни. Будешь трепать пеньку или будут трепать тебя, – он двусмысленно хохотнул. – Возможно, кому-то из караульных посчастливится по приказу судьи задать тебе порку.
 Мэгги увидела, что во дворе в основном находятся женщины – одни в лохмотьях, другие разодеты, в парчовые платья… Мужчин было совсем мало, и один из них стоял, привязанный к позорному столбу. Но Мэгги больше интересовали женщины. Некоторые действительно походили на отъявленных преступниц, но встречались и совсем юные девочки. Охранник замахнулся палкой на одну из таких девочек – та оторвалась от работы и уставилась на Мэгги. Не желая быть избитой, она поспешно схватила деревянный молоточек. Мэгги содрогнулась при виде этой картины.
 – Видишь тот столб? Зрителям больше всего нравится, когда секут молоденьких девушек. Если Его милость прикажут, то тебя разденут догола и высекут уже сегодня. А если не сегодня – то за день до твоей казни, – с этими словами констебль ввел ее в большой зал.
 Мэгги остановилась, слегка качнувшись, и чуть было вновь не потеряла сознание. Ее охватил животный страх – никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Девушка впервые попала в столь многолюдное помещение; единственное, что было знакомо – черная мантия и парик мирового судьи. У судьи из Инвернесса точно такой же наряд. На этом сходство кончалось, поскольку, в отличие от краснолицего приземистого шотландца, этот судья был худым и чрезвычайно жестоким на вид.
 – Как бродяга, шатающийся по нашему городу, – сурово говорил судья, не мигая глядя на стоящего перед ним человека, – ты приговариваешься к порке по голой спине. К порке до тех пор, пока кровь не зальет твои пятки. А если когда-либо увижу тебя вновь, то приговорю к сотне ударов. – Прозвучал удар молотка. У приговоренного подкосились ноги, и два тюремщика тут же поволокли его прочь.
 Мэгги начала бить крупная дрожь. Если ужасный судья прикажет, чтобы ее высекли по голой спине, то будет обнаружено послание. Она почувствовала толчок в спину и, спотыкаясь, пошла по проходу между рядами зрителей. На одной из скамеек в передних рядах сидел молодой мужчина и торопливо делал наброски на бумаге, бросая взгляды вслед бродяге, которого волокли прочь. Мысль, что кто-то приходит сюда, чтобы рисовать людей, по тем или иным причинам представших перед грозным судьей, ужаснула Мэгги, но она, как зачарованная, следила за движениями художничка. Наконец заставила себя оторвать взгляд и, высоко подняв голову, посмотрела на судью.
 – Следующий, – холодно провозгласил тот.
 Мэгги искоса глянула на караульного, но тот покачал головой:
 – Найди себе место в переднем ряду и жди. Перед тобой много таких…
 Она не смогла заставить себя попросить кого-нибудь подвинуться и осталась стоять в проходе. Но караульный прикрикнул на двух девиц, и те сразу же потеснились, освобождая Мэгги место на скамье. Ей стало плохо от одной только мысли, что художник может нарисовать ее в таком месте.
 Время тянулось бесконечно долго. С каждым новым случаем, который разбирал мировой судья, Мэгги становилось все страшнее и страшнее, она окончательно убедилась, что этому человеку неведомо милосердие. Снова и снова он приговаривал людей к виселице или публичной порке, или тому и другому вместе. Утешало единственное: никого еще не наказали прямо в зале суда.
 Мэгги уставилась в пол и решила сидеть так, пока ее не вызовут. Она старалась отвлечься от окружающего, но слышала все звуки, наполнявшие зал: голос судьи, шарканье ног, кашель, вздохи и бормотание. Несколько раз доносился шелест бумаги.
 Наконец объявили следующее дело, и караульный дотронулся до руки Мэгги, побуждая встать. Вся дрожа, она подчинилась, ломая голову, как спастись.
 – В чем она обвиняется? – прозвучал ледяной голос судьи.
 – В воровстве, Ваша милость, около пяти фунтов.
 Судья смотрел на девушку холодными серыми глазами.
 – У вас есть что сказать в свое оправдание?
 – Да, – Мэгги старалась говорить спокойно. – Если позволите, Ваша милость, я объясню, что произошло на самом деле.
 Судья слегка приподнял брови.
 – Вы говорите так, словно принадлежите к высшему обществу.
 – Да, сэр, это именно так.
 – Тем более жаль, что вы пали так низко, – судья взглянул на караульного. – Значит, пять фунтов?
 – Да, Ваша милость.
 – Суду все ясно. Ваш приговор…
 – Подождите! – воскликнула Мэгги. – Вы не можете обойтись со мной подобным образом! Пожалуйста, сэр, есть люди, которые за меня поручатся. Вы должны позволить мне сказать, кто я, дать возможность все объяснить…
 Судья злобно сверкнул глазами.
 – Я не должен делать ничего подобного, но, признаюсь, вы меня заинтриговали… Позвольте узнать, кто может за вас поручиться?
 Мэгги намеревалась назвать имя леди Примроуз, но буквально в последний момент передумала. Вдруг виконтессу подозревают в том, что она сторонница якобитов? Тогда упоминание о ней может принести только вред. Не раздумывая больше, Мэгги выпалила другое имя, единственное, которое знала в Лондоне.
 – Граф Ротвелл, Ваша милость! Я родственница графа Ротвелла!
 К ее неописуемому ужасу судья громко расхохотался.




 ГЛАВА 4


 Мэгги обескуражено уставилась на судью. Все в зале притихли, ожидая, когда тот перестанет смеяться. Но вот он, наконец, перестал, и Мэгги расслышала позади сдавленный смешок.
 – Ротвелл, да? – звенящим от возбуждения голосом переспросил судья. По всей видимости, он находил ситуацию весьма забавной. Глядя куда – то мимо Мэгги, продолжил: – Вы сказали, что состоите с ним в родстве?
 Она судорожно сглотнула.
 – Ну, не именно в родстве, Ваша милость, но…
 – Думаю, не состоите. Что  именно вы хотели сказать?
 Мэгги опять сглотнула. Господи, только бы он опять не засмеялся. А вдруг он и есть тот самый граф Ротвелл? Нет, вряд ли благородный граф будет сидеть в подобном месте и заниматься разбором преступлений. Она сделала глубокий вдох:
 – Лорд Ротвелл имеет… особый интерес к моей семье, сэр.
 Судья по-прежнему смотрел на кого-то позади Мэгги.
 – Ваше слово, господин Карслей. Как так получилось, что вы до сих пор не просветили суд? Не сомневаюсь, сэр, если эта молодая женщина действительно родственница графа Ротвелла, вы должны ее знать.
 Позади Мэгги раздался спокойный голос:
 – Поскольку мы еще не знаем ее имени, вряд ли я могу что-либо добавить. Что касается ее лица, не могу припомнить, что когда-нибудь видел ее раньше.
 Мэгги глянула через плечо. Это говорил художник, делавший зарисовки происходящего в суде. Молодой человек, года на три-четыре старше ее, но, судя по всему, настоящий джентльмен, хотя одет несколько небрежно. Каштановые волосы без намека на пудру зачесаны назад и собраны в хвостик, перевязанный простой черной лентой. На приятном лице с правильными чертами сияли золотисто-карие глаза.
 Мэгги повернулась к судье и твердо заявила:
 – Ваша милость, я не знаю этого джентльмена.
 – Вы хотите сказать, что даже имя вам не знакомо?
 – Конечно, нет. Сэр, я впервые в Лондоне и приехала только сегодня. Пытаясь найти нужный адрес, мой кучер сбился с пути и на нас напали. И кучера, и мою служанку убили… я потеряла сознание, а когда очнулась, ни кареты, ни денег – ничего не было… Я осталась совершенно одна в ужасном квартале…
 Ропот и смешки в зале заставили Мэгги замолчать.
 – Отличная история. – Одобрительно произнес судья, – но, боюсь, она вам не поможет. Конечно, вы изъясняетесь на правильном английском языке, но это ни о чем не говорит. Не удивлюсь, узнав, …что какое-то время вы служили горничной в благородном семействе или что-то в этом роде, но поскольку господин Карслей не может за вас поручиться, то…
 – Простите, что прерываю вас, сэр, – спокойно сказал художник, – но не вижу причины, по которой не могу поручиться за молодую женщину. Если это ей поможет, я готов.
 Мэгги повернулась, не в силах понять, говорит он серьезно или просто решил над ней посмеяться. Похоже, серьезно. Если бы молодой человек не занимался рисованием в зале суда, она приняла бы его за человека ее круга.
 Судья, казалось, был недоволен подобным заявлением.
 – Хорошенько подумайте, сэр, прежде чем принять такое решение. Поскольку эта женщина не знает, кто такие Карслей, вряд ли можно верить, что ваш брат имеет к ней какое-то отношение.
 – Брат! – Мэгги в ужасе уставилась на молодого человека.
 Тот улыбнулся.
 – Если быть до конца точным, он всего лишь мой сводный брат.
 – Но… – начала девушка, но Карслей жестом заставил ее замолчать.
 – Она знает титул, Ваша милость, а для этого должны быть причины. Осмелюсь сказать, многие знают фамилии некоторых высокопоставленных особ и не знакомы с титулами. В последние дни я практически не общался с братом. Возможно, за это время у него появились новые обязанности, и эта девушка находится под его опекой. Могу вас заверить, сэр, ему не понравилось бы, что я присутствовал здесь и равнодушно дал повесить девушку, которая так или иначе знает графа Ротвелла, если он действительно несет за нее ответственность.
 Судья недовольно поморщился.
 – Мой дорогой, эта молодая женщина не более чем воровка!
 Карслей вздохнул.
 – Позвольте возразить, сэр, вы сами заметили, что у нее правильная речь, значит, она не может быть воровкой из низов. В любом случае, кошелек вернули владельцу. Поэтому предлагаю предоставить Ротвеллу право решить, что делать с ней дальше. В любой момент она может быть посажена за решетку.
 – Господин Карслей, обязуетесь ли вы вернуть ее под стражу, если выяснится, что она лгала суду?
 – Я обязуюсь представить девицу Ротвеллу, сэр, и могу обещать: если она лжет, он заставит пожалеть, что виселице она предпочла встречу с ним.
 Мэгги расправила плечи и твердо выдержала взгляд молодого человека, хотя у нее тряслись все поджилки. Она сама не знала, чего больше боится быть представленной Ротвеллу или оказаться в тюрьме.
 Девушка не помнила, как вышла из зала суда и оказалась на улице. Свежий воздух немного оживил ее, Мэгги с интересом огляделась. Вокруг было полно прохожих, многие походили на тех, кто населял Алсатию. Но теперь девушка их не боялась. Свобода действовала на нее, как крепкое виски отца. Она повернулась к своему спасителю:
 – Благодарю вас, что помогли мне, господин Карслей.
 – Знаете, – он внимательно посмотрел ей в глаза, – вы действительно говорите, как образованная женщина, но выглядите, словно вас протащили сквозь живую изгородь. Кто вы, черт побери, и о чем только думали, когда называли этому тупому судье имя Ротвелла?
 – Вы же сами сказали: недавно у него появились новые обязанности. Как вы можете знать, что я говорю неправду?
 – У Неда всегда появляются новые обязанности по отношению к каким-то новым людям, поэтому я сказал первое, что взбрело в голову, хотя, на мой взгляд, многим нужны его деньги, а не совет или защита. Но все это не имеет значения. Я хочу знать, кто вы на самом деле.
 Мэгги не спешила с ответом. Один раз упоминание имени Ротвелла сработало чудодейственным образом. Ей даже не потребовалось называть себя суду.
 – Мне следовало знать фамилию вашего брата, уклонилась она от вопроса. – Глупо было упоминать о нем, но…
 Карслей взял девушку за руку.
 – Думаю, нам следует зайти сначала ко мне домой, чтобы вы могли умыться и причесаться, а потом поедем к моему сводному брату.
 Мэгги решительно замотала головой.
 – О нет! Я вам очень признательна, сэр, что вы вступились за меня в суде, но не могу предстать перед вашим братом. И в этом нет необходимости, поскольку теперь вы должны знать – он даже не подозревает о моем существовании.
 – Я это подозревал. И тем не менее обещал судье отвести вас к Неду. Я должен сдержать слово и сдержу его. Что будет дальше, решать ему. Не могу сказать, что осуждаю ваше желание удрать, поскольку встреча с моим братом не сулит ничего хорошего, Я и сам не жажду видеть его, – Карслей с досадой взглянул на Мэгги. – Предпочитаю держаться от него подальше, если хотите знать правду.
 – Но у меня действительно есть друзья в Лондоне. Если вы одолжите мне денег, я найму экипаж и поеду к леди…
 – Леди? Какой именно? – быстро спросил Карслей, когда она осеклась.
 Мэгги решила не рисковать.
 – Пожалуйста, поверьте мне на слово. Я уверена, у вас найдется шиллинг…
 – Не могу, – сухо произнес Карслей. – Я дал слово.
 – О, ради Бога, какое это имеет значение? Вы не хотите видеть брата, я тем более не горю таким желанием… нам нет нужды ехать к нему, – она смотрела ему в глаза и вдруг вспомнила слова судьи. – Послушайте, вы хотите опять отправить меня в тюрьму? Ведь если выяснится, что я солгала… А вы теперь знаете: я лгала без меры.
 – Вы невнимательно слушали, – Карслей повел ее к реке. – Наверное, вы не захотите весь путь идти пешком, так что я постараюсь нанять лодку.
 Мэгги увидела Темзу – широкую, сверкающую под лучами солнца. Было любопытно разглядеть ее поближе, и она беспрекословно пошла за Карслеем. Но не забыла о теме их разговора и немного погодя сказала:
  — Сэр, я слышала все, что говорилось в суде, и тот ужасный судья сказал: вы обязаны вернуть меня, если обнаружится, что я солгала.
 – Но разве вы слышали, чтобы я сказал «да»? Я только сказал, что собираюсь представить вас Ротвеллу, и сделаю это. Я не бросаю слов на ветер и всегда выполняю свои обещания, – он поморщился, глядя на ее платье. – Хотелось бы, чтобы вы надели что-нибудь поприличнее.
 – Я хочу этого не меньше вас, – огрызнулась Мэгги, – но все мои вещи остались в карете, а она, не говоря уже о четверке лошадей, пропала в Алсатии, пока я была без сознания. Так что я не знаю, что стало с моими платьями.
 Значит, это правда? Вы действительно были в Алсатии?
 – Да, мой кучер, будучи впервые в Лондоне, свернул не в ту сторону и в мгновение ока мы очутились в этом ужасном квартале. Мою карету окружили, всех нас вышвырнули вон, а ее угнали. Мне повезло, что я осталась жива.
 – Как ваш кучер смог так заблудиться? Не знаю. От Холнборна он должен был ехать до Феттер-лейн, затем свернуть на Флит-стрит и на шестом перекрестке повернуть к реке.
 – Должно быть, он не там свернул на Флит-стрит. Не знаю, какая улица будет шестой по счету, но могу точно сказать: любой поворот от Феттер-лейн на восток приведет в Алсатию. Все фешенебельные кварталы находятся на западе. Послушайте, – он вопросительно посмотрел в глаза Мэгги, – вы не пострадали как-то иначе?
 Девушка догадалась: он хочет узнать, не надругались ли над ней эти подонки. Слегка покраснев от его взгляда, тихо ответила:
 – Я сильно ударилась головой. И она немного болит, но это все.
 – Тогда вам крупно повезло. Так вы все-таки назовете свое имя или я должен его придумать? Ведь нужно же как-то представить вас моему брату.
 – Я Маргарет Мак-Друмин, сэр. – Назвала себя Мэгги, следя за выражением его лица. Кажется, ее имя ничего ему не говорит.
 Карслей кивнул.
 – Я так понимаю, вы смирились, что придется встретиться с Недом.
 – Да, – Мэгги вздохнула. – Он очень рассердится?
 Карслей пожал плечами.
 – Будем надеяться – нет. Но если разозлится, то скорее на меня, а не на вас.
 Это было слабым утешением. Мэгги не нашлась, что сказать в ответ, и некоторое время оба молчали. Несмотря на головную боль, девушка впитывала в себя все, что видела и слышала вокруг. Оживленную улицу наполняли всевозможные звуки – крики уличных торговцев, чье-то пение, звон монет, грохот экипажей. Перекрывая многоголосый шум, громче всех орали возчики, предупреждая прохожих об опасности быть раздавленными копытами лошадей или колесами повозок. И эта опасность действительно существовала, поскольку у тротуара не было защитного возвышения и невозможно было определить, где кончается проезжая часть и начинается пешеходная дорожка.
 Мэгги старалась держаться поближе к своему спасителю и почувствовала огромное облегчение, когда, наконец, они уселись в длинную узкую лодку. Подобных лодок было великое множество, и за определенную плату они перевозили пассажиров вдоль по реке. Для тех, кто не особенно спешил, путешествие по Темзе представляло настоящее удовольствие, Мэгги с интересом смотрела на город – с реки стало сразу заметно, что он значительно больнее Эдинбурга и гораздо красивее.
 Карслей указывал на достопримечательности, способные, по его мнению, заинтересовать девушку. Мэгги была уверена – некоторые она потом и не вспомнит, но кое-что не забудет никогда, к примеру, Новую пристань или собор Святого Павла, величественно возвышавшийся над городом.
 – А впереди Лондонский мост и водяная башня, – сказал Карслей. – По деревянным трубам вода из реки бежит по всему Лондону.
 – Полагаю, сэр, у вас много картин с видами Лондона. Здесь так красиво.
 – Пусть этим занимаются Капалетто и Скотт. Я пишу картины другого плана. Назовем их сценами из жизни. Поскольку, в отличие от Хогарта, я плохо запоминаю детали, приходится делать зарисовки и только потом писать картину. Поэтому я и сидел в зале суда. В этом году я уже закончил несколько картин на эту тему.
 Не желая обижать художника, Мэгги не стала комментировать странную, на ее взгляд, тематику картин и решила промолчать.
 Вскоре лодка причалила, и Карслей помог Мэгги выбраться на берег.
 – Здесь недалеко, – бодро сказал он. – У меня дома есть несколько моих картин, если вас это заинтересует.
 Мэгги рассеянно кивнула, размышляя, что ей не следовало бы заходить в его жилище, но, с другой стороны, не стоять же одной на многолюдной улице, дожидаясь, пока Карслей сходит домой. Они миновали водонапорную башню и Рыбный рынок, когда девушка все же не выдержала:
 – Вы действительно собираетесь вести меня к себе?
 Молодой человек понимающе улыбнулся.
 – Можете не беспокоиться о своей репутации. У меня есть экономка, кроме того, со мной живет один малый. Сюда, пожалуйста.
 – Я думала, мост где-то рядом. – Мэгги оглянулась, сбитая с толку. Река вдруг исчезла из виду, и они словно оказались в центре города.
 Карслей рассмеялся.
 – Мы на мосту. Посмотрите в тот промежуток между домами, там можно увидеть воду.
 Она не верила до тех пор, пока сама не склонилась над парапетом и не увидела внизу между огромными опорами моста снующие туда-сюда лодки.
 – Как интересно!
 – Но довольно опасно. Сейчас прилив, поэтому там относительно безопасно, но как только вода спадет, течение станет более быстрым, что часто приводит к несчастным случаям. А вот и мой дом. К ее изумлению, его квартира находилась над одним из многочисленных магазинов, выстроившихся в ряд по обеим сторонам моста. Когда Карслей открыл одну из дверей, пропуская Мэгги вперед на узкую темную лестницу, ей стало не по себе, но как только они поднялись наверх, девушка сразу же позабыла все свои страхи. Комната, в которой они очутились, была просто очаровательна. Два огромных окна, одно с видом на реку, другое – на мост, заливали комнату светом. Совсем мало мебели, на стенах красочные картины. – У вас очень мило…
 – Нам нравится. Дев, ты здесь?
 С развернутого к окну дивана послышалось бормотание, затем над спинкой показалась темная лохматая голова и бледное печальное лицо.
 – Джеймс, ты уже пришел? А кто эта девушка?
 – Это мисс Мак-Друмин. Встань и поприветствуй ее как полагается, лежебока. Хотя он и выглядит не лучшим образом, я хотел бы представить вам, мисс, лорда Томаса Деверилла. Насколько я помню, Дев, ты собирался сегодня утопиться. Забыл это сделать?
 Мэгги изумленно уставилась на Карслея, уверенная, что, должно быть, ослышалась, но тут раздался томный голос Томаса:
 – Не забыл. Когда твой бесчувственный братец запретил мне даже разговаривать с моей дорогой Лидией, я решил отравиться, но не знал, где достать приличный яд, Но даже если бы он у меня был, то где его принять? Тогда я решил утопиться, утром нанял экипаж и велел отвезти меня на пристань. Там отпустил карету, будучи твердо уверен, что она мне больше не понадобится. Но когда подошел к Темзе, то увидел, что вода стоит совсем низко, а на пристани полно народу. Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться домой, – бедный влюбленный тяжело вздохнул.
 – Лорд Томас! – воскликнула Мэгги, потрясенная услышанным. – Не может быть, чтобы вы серьезно решили покончить счеты с жизнью!
 – Конечно, нет, – подтвердил Джеймс. – Если бы он хотел это сделать, то просто-напросто бросился бы с моста.
 Лорд Томас наградил его мрачным взглядом и повернулся к девушке.
 – У Джеймса нет сердца. Что, если я завтра брошусь с моста? Как он будет себя чувствовать после этого?
 – Дев, у тебя размягчились мозги.
 – Вовсе нет. А что прикажешь делать? Не будь я младшим сыном, мне было бы разрешено ухаживать за твоей сестрой, разве не так? Меня бы приняли с распростертыми объятиями.
 – А где миссис Ханивелл?
 – Пошла за отбивными для ужина.
 – Тогда пошевеливайся. Принеси мисс Мак-Друмин кувшин воды и тазик. Ей нужно умыться. Если найдешь расческу или щетку, захвати с собой. Я повезу ее к Неду и не хочу, чтобы она предстала перед ним в таком виде.
 Лорд Томас впервые за это время внимательно посмотрел на девушку. Мэгги смущенно потупилась, переминаясь с ноги на ногу. Но когда он только кивнул и вышел, от ее смущения не осталось и следа. Она чуть было не рассмеялась от облегчения.
 – Не обращайте на него внимания, – посоветовал Карслей. – Бедняга! Все его мысли заняты только моей сестрой.
 – А он ей тоже не безразличен? – Мэгги подошла к окну, чтобы взглянуть на реку.
 – Она думает, что, да. Но на мой взгляд, только из-за того, что Нед запрещает им встречаться. Она очень своенравная, эта Лидия.
 – О Боже! – неожиданно вскрикнула Мэгги. – Этот дом висит прямо над водой!
 – Не бойтесь, здание стоит на надежных каменных опорах.
 – На вашем месте я бы только и делала, что рисовала реку… удивительный вид! Но у вас на стенах нет ни одного пейзажа.
 – Не буду спрашивать, что вы думаете о моих картинах. Многие леди чересчур чувствительны к вещам подобного рода.
 Она повнимательнее вгляделась в картины и слегка поморщилась, когда взгляд упал на ту, где были изображены две боксирующие женщины, окруженные вопящими плотоядными лицами мужчин.
 – Уверена, сэр, в действительности вы никогда не видели ничего подобного!
 – Напротив! Это можно увидеть каждую пятницу в пансионе Фигга на Уэллз-стрит. Эти женщины из Биллинсгейта, который славится рослыми и грубоватыми красотками.
 – А почему у них между пальцами поблескивает золото?
 – Боксирующие женщины должны зажимать между пальцами золотые монеты, чтобы не иметь возможности вцепиться друг другу в волосы. Потеря монеты равносильна проигрышу. Дев, ты довольно быстро, – Карслей повернулся к входящему в гостиную лорду Томасу. – Не урони тазик и не пролей воду.
 – Постараюсь. Мисс Мак-Друмин, вам нужно еще что-нибудь? Горничная из меня, конечно, никудышная, но я сделаю все, что смогу.
 – Спасибо, – Мэгги вздохнула. – Вряд ли вы подскажете, где можно раздобыть новое платье…
 Лорд Томас покачал головой, но Карслея, кажется, осенила идея.
 – Дев, будь так любезен, сбегай в магазин. Возможно, найдешь шаль или что-нибудь в этом роде. Хотя бы прикрыть плечи.
 – Боже милостивый! – Мэгги впервые за это время увидела себя в зеркале и ужаснулась. Она знала, что юбка запачкана грязью и кое-где порвана, но что сквозь прорехи на лифе платья виден корсет, даже не подозревала. Но больше всего ее поразили донельзя спутанные волосы и перепачканное грязью лицо. И в таком виде она вела светскую беседу с двумя джентльменами!
 С пылающими от стыда щеками повернулась к тазику, налила в него воды и принялась тщательно умываться. Только когда лицо стало совершенно чистым, занялась волосами. Несколько пробных движений расческой успеха не принесли, и она решила оставить все, как есть, но Каре-лей взял расческу и стал безжалостно продирать ее сквозь спутанные пряди.
 – Ой! Мне больно! Сэр, вы забыли, что у меня ушиблена голова!
 – Стойте спокойно. Ошибаетесь, если думаете, что я повезу вас к Неду в таком виде. Сейчас вы похожи на тех самых женщин, которые боксировали целый день кряду. Потерпите, а для облегчения вашей головной боли я что-нибудь принесу.
 – Как вы смеете! Ой! – на глазах девушки выступили слезы. Она готова была убить мучителя, но, когда Карслей закончил и повернул ее лицом к зеркалу, должна была признать – он сотворил чудо. Мэгги никогда бы не подумала, что грязные волосы можно так искусно уложить.
 Спустя четверть часа вернулся лорд Томас с зеленой шерстяной шалью в руках. Мэгги с благодарностью набросила ее на плечи. Конечно, шаль не скрывала полностью грязное платье, но удивительно шла к ее зеленовато-карим глазам и была теплой и мягкой.
 Карслей ненадолго исчез, а затем появился в парике, перевязанном сзади лентой, и со стаканом мутноватой жидкости в руке. Мэгги заметила, что он сменил рубашку и надел другой сюртук, но все эти перемены, особенно косо сидящий парк, не сделали его более элегантным.
 Он протянул Мэгги стакан.
 – Выпейте, это должно снять головную боль.
 Она беспрекословно подчинилась и выпила все до последней капли. После этого они попрощались с лордом Томасом и вышли из дома. Когда Карслей прямиком направился к реке, Мэгги спросила:
 – Сэр, разве мы не возьмем экипаж? Ведь так будет гораздо быстрее.
 – Вовсе нет. Улицы сейчас переполнены, а по реке до дома Неда не более двух миль. Не бойтесь, вода стоит высоко и течение не слишком сильное.
 Он выбрал лодку с двумя гребцами, не заботясь, что это стоит дороже. Мэгги откинулась на спинку сиденья, предвкушая удовольствие от созерцания видов Лондона. Они довольно быстро миновали уже знакомые ей места, и вскоре Каре-лей указал на Темпл, здание, где находилось одно из двух обществ лондонских адвокатов.
 – А теперь посмотрите вон туда. Эта высокая арка ведет на Эссекс-стрит. На реке она единственная в своем роде.
 Мэгги с тоской взглянула на проплывающую мимо улицу. Как бы хотелось убедить своего спутника, что проще всего – причалить возле этой арки и дать ей возможность отыскать дом виконтессы! Но Мэгги уже достаточно хорошо понимала Карслея, чтобы не знать: он сразу откажет.
 Она немного приуныла, и город уже не казался таким красивым. Если бы не собор Святого Павла, Лондон можно было бы принять за огромную гавань. Над рекой поднялся прохладный ветерок, и Мэгги поплотнее укуталась в шаль, рассеянно следя за проплывающими мимо лодками и вполуха слушая объяснения Карслея.
 Неожиданно поток его красноречия иссяк. Девушка хотела спросить, что за мост виднеется впереди, но в этот момент лодка повернула к берегу. Одного взгляда на Карслея было достаточно, чтобы понять: они добрались до дома графа Ротвелла.
 Сердце учащенно забилось. Дома, к которым они приближались, поражали своим великолепием. Мэгги только сейчас поняла, насколько чудовищен ее поступок в суде. Ни в коем случае нельзя было называть имя столь знатного господина! В уютной гостиной на Лондонском мосту она несколько расслабилась и решила, что все самое страшное позади, но теперь чутье подсказывало: все еще только начинается. Без сомнения, Ротвелл обладает в Лондоне достаточной властью и, судя по его дому, сказочно богат. Вряд ли он живет за счет одной арендной платы от земель в Северной Шотландии, ведь, кроме Мак-Друмина, больше никто не в состоянии ее платить. Господи, во что она впуталась?
 Мэгги позволила Карслею помочь ей выбраться из лодки и подождала, пока он откроет калитку на верхней ступеньке лестницы. Приказав лакею расплатиться с лодочником, повел ее к дому. Мэгги чувствовала, что вот-вот поддастся панике и, злясь на себя за это, пыталась успокоиться. Дом как дом, твердила она себе, лакей – всего лишь лакей, чего бояться? Сделала глубокий вдох и огляделась.
 Вид с парадных ступеней дома был захватывающим. И на секунду Мэгги забыла о своих страхах. Но Карслей не дал ей возможности полюбоваться пейзажем, крепко сжав локоть, он провел девушку через центральные двери, услужливо открытые еще одним лакеем. Едва они очутились в огромной гостиной, как перед ними вырос чопорный дворецкий.
 – Филдз, где Его светлость?
 – В библиотеке, господин Джеймс. Могу я…
 Но Карслей не стал его слушать и потащил Мэгги через великолепный зал к винтовой лестнице под куполообразным потолком. Они поднялись и, пройдя мимо очередного лакея, оказались в библиотеке. Карслей остановился как вкопанный. Мэгги увидела перед собой сидящего за письменным столом элегантно одетого мужчину, взглянувшего на них с легким удивлением, и почувствовала огромное облегчение. Если этот человек и есть Ротвелл, то ей нечего бояться, потому что он – всего-навсего пустой щеголь.




 ГЛАВА 5


 Ротвелл с трудом скрыл изумление. Он не видел Джеймса вот уже две недели и не мог вообразить, по какой причине брат так неожиданно ворвался в библиотеку. И не один, а с какой-то потаскухой! Но поскольку редко давал выход своим эмоциям, то спокойно сказал:
 – Привет, Джеймс. Разве мы договаривались о встрече? Боюсь, память меня подвела.
 – Нед, твоя память тут ни при чем, и ты это прекрасно знаешь. Не только ты не ожидал меня видеть, я тоже не думал, что скоро приду в этот дом после нашей последней встречи. Мы тогда здорово поругались, но я пришел сюда не для продолжения ссоры, а совсем по другой причине. Надеюсь, ты меня понимаешь.
 Ротвелл немного помедлил с ответом, забавляясь нелепой ситуацией.
 – Джеймс, я давно привык к тому, что ты так путано изъясняешься. Наверное, должен предположить, что причина твоего появления чрезвычайно важна. Ты собираешься представить мне свою спутницу?
 Джеймс вздохнул.
 – Если ты думаешь, что я пришел просить денег, то глубоко ошибаешься, – его тон был сердитым.
 – Но я приложил огромные усилия, чтобы не думать и не говорить об этом, и всего лишь спросил, собираешься ли ты представить мне эту женщину. Ты же ведешь себя так, словно я предположил, что ее вид должен наглядно продемонстрировать, до какой степени ты докатился.
 Глаза молодой женщины гневно сверкнули, и Ротвелл невольно отметил про себя, что они зеленовато-карие. От внимания не укрылось и то, что лицо тщательно вымыто и волосы аккуратно уложены, но платье, частично прикрытое дешевой шалью, грязное и кое-где порвано. Несомненно, это уличная девка, но вид у нее такой, словно она собирается вступить с ним в разговор. Так и есть. Уже открыла рот, но ее опередил Джеймс:
 – Нед, я ни до чего не докатился, мы бы не ссорились, если бы ты немного постарался меня понять. Ты очень великодушен по отношению к другим, но ничего не желаешь знать о моих истинных чувствах.
 – Это не так, дорогой мой. Я знаю, ты пренебрежительно относишься к богатству и обращаешься ко мне за деньгами, только когда у тебя совсем пусто в кармане. Ведешь богемный образ жизни, что не вполне подобает джентльмену такого происхождения, как твое. Я не пытался подчинить тебя своей воле, так как ты пока не сделал ничего из ряда вон выходящего, и, очень надеюсь, присутствие в библиотеке этой молодой женщины ни как не означает, что ты упал совсем низко.
 – Лорд Ротвелл, – не выдержала Мэгги, – я не позволю вам продолжать говорить обо мне, будто я уличная девка. Довожу до вашего сведения – это не так.
 – Неужели? – Ротвелл уставился на нее в монокль. У него возникло подозрение, что девушка действительно не имеет ничего общего с потаскушками. Во-первых, она не раболепствовала перед ним, а, во-вторых, говорила с ним, как равная. Она или сумасшедшая, решил он, или благородного происхождения… – Мисс, похоже, я составил о вас неправильное суждение; судя по вашей речи, вы довольно образованы.
 – Да, сэр, я получила очень хорошее образование. Хотя не могу понять, какое отношение оно имеет ко всему происходящему. Я попала в переделку, выбраться из которой мне помог ваш брат. Он настаивал, чтобы я была представлена вам, теперь вижу – это было ошибкой с его стороны, и если он любезно согласится проводить меня до двери, я больше вас не побеспокою, – последние слова она произнесла с шотландским акцентом, но он был едва заметен, так что Ротвеллу оставалось только гадать, было ли это в действительности, или только почудилось.
 Мэгги повернулась к двери, но Джеймс схватил ее за руку.
 – Нет. Я, конечно, все время твердил вам, что он всего лишь мой сводный брат, но, тем не менее, это не дает вам права говорить таким тоном. Ведь вы сами заявили, что находитесь под его опекой.
 – Нет! – возмущенно воскликнула девушка.
 Похоже, она никак не ожидала от Джеймса таких слов, подумал Ротвелл. Он внимательно вгляделся в ее лицо, пылавшее праведным гневом. Девушка показалась ему хорошенькой, даже красивой, а стройную, хорошо сложенную невысокую фигурку не могло изуродовать даже грязное рваное платье.
 – Что там насчет опеки, Джеймс? – Ротвелл не отрывал глаз от приоткрытых пухлых губ и, заметив, что девушка собирается заговорить, добавил: – Нет, мисс, молчите. Я не буду с вами говорить, пока не узнаю, кто вы и как ваше имя.
 – Ее имя…
 – Мое имя никого не касается, – перебила Мэгги. – И вам, лорд Ротвелл нет необходимости разговаривать со мной, поскольку в Лондоне у меня полно друзей. Я была не права, назвав ваше имя…
 – О Господи! – воскликнул Джеймс. – Конечно, вы не должны были этого делать. Послушай, Нед, я привел ее к тебе лишь потому, что обещал это судье. Но теперь сдержал свое слово и могу ее увести. Я знал, что ты рассердишься, но у меня не было иного выхода. Когда я понял, что ей нечего там делать, то решил помочь.
 – Где  там, Джеймс? – требовательно спросил Ротвелл, не спускавший с девушки глаз. Какой восхитительный цвет лица! Клубника со сливками, да и только! И при этом ни румян, ни пудры. А губы не только пухлые, но и красиво очерченные. – Где ты ее отыскал?
 – В зале суда, в Брейдевелле.
 – Бог мой! – Ротвелл увидел, как девушка залилась румянцем и закусила нижнюю губу, и вдруг захотел коснуться этих губ. Они буквально завораживали его. Что с ним происходит? Почему его так заинтриговала эта девушка? Есть в ней нечто, приковывающее взгляд; несмотря на лохмотья, она интересовала его больше, чем любые другие женщины, разодетые в пышные платья. Любопытно было бы увидеть ее с распущенными волосами – он тут же мысленно одернул себя, сбрасывая наваждение.  — Расскажи все по порядку,  непрерываясь. 
 По его взгляду Мэгги поняла, что последние слова относятся к ней, а не к Джеймсу, и тут же захотела поступить наперекор. Такое желание возникало всякий раз, когда ею командовали, но что-то в стальном взгляде Ротвелла удержало от возражений. Она поняла: первое впечатление о нем было ошибочным, нужно держать язык за зубами, пока Джеймс Карслей описывает сцену в зале суда.
 Ротвелл слушал очень внимательно, без попутных вопросов и ненужных комментариев. Мэгги решила, что его можно назвать красивым, хотя в глазах не хватало тепла, а губы, скорее привыкли к циничной ухмылке, нежели к добродушной улыбке. За праздной манерностью скрывался проницательный ум. Граф вовсе не напыщенный глуповатый щеголь, за которого она приняла его вначале. Мэгги не знала, стоит ли радоваться этому. Когда Джеймс в своем рассказе дошел до того момента, когда Мэгги объявила себя родственницей графа, Ротвелл впился в нее взглядом, и ей почему-то захотелось, чтобы он улыбнулся. Но граф не сделал этого.
 Джеймс закончил, но Ротвелл долго молчал. Мэгги стояла, переминаясь с ноги на ногу, мечтая, чтобы все поскорее закончилось. Хотя головная боль прошла, но навалилась ужасная усталость, хотелось уйти и тем самым избавиться от жесткого взгляда Ротвелла.
 – Похоже, вы обладаете прискорбной привычкой сначала говорить, а потом думать, – произнес он спокойнее, чем ожидала девушка. – Прежде чем мы продолжим, позвольте посоветовать поскорее от нее избавиться, поскольку с годами вы все чаще и чаще будете попадать в затруднительные ситуации. Кто вы?
 – Можно мне сесть? – Мэгги старалась доказать себе, что граф нисколько ее не запугал. – Мы выехали сегодня спозаранку, кроме того, мне отнюдь не нравится стоять перед вами, словно провинившаяся ученица, – Мэгги с досадой заметила, что в ее голосе опять прозвучал шотландский акцент, как всякий раз, когда она слишком волновалась.
 – Сначала попрошу вас ответить на мой вопрос.
 – Я Маргарет Мак-Друмин, – отчетливо произнесла Мэгги.
 – Приятное имя, – лицо графа осталось непроницаемым, и она не поняла, узнал ли он ее фамилию. – А ваши друзья, – осторожно продолжил Ротвелл, – где их можно найти?
 – На Эссекс-стрит, – быстро ответила Мэгги, считая эту информацию абсолютно безобидной. – И поскольку теперь знаю, что эта улица находится неподалеку, то вполне могу обратиться к ним за помощью и не причинять вам дальнейшего беспокойства.
 – Помилуйте, какое беспокойство! Ведь вы попросили, хотя и импульсивно, моей защиты. Полагаю, теперь я несу за вас ответственность и, конечно же, не допущу, чтобы с вами снова приключилась беда. Поэтому настаиваю: вы должны оставаться в моем доме, пока за вами не придут друзья… если, конечно, пожелают прийти.
 Мэгги обескуражено уставилась на графа.
 – Вы не смеете меня задерживать!
 – О, еще как смею, мисс Мак-Друмин, и не надейтесь, что я не догадался об истинной причине вашего появления в Лондоне. Несмотря на образованность, вам не удалось до конца избавиться от варварского акцента, но дело не только в этом. Я прекрасно понял, чей дом вы стремитесь найти. Хотя виконтессе и ее друзьям пока удается избежать тюремного заключения, они недостаточно хорошо скрывают свои симпатии к проигранному делу.
 – Оно еще не проиграно! – не подумав, выпалила Мэгги.
 Джеймс удивленно переводил взгляд с графа на девушку.
 – Нед, о чем, черт возьми, идет речь?
 – О том, что твоя подружка – не кто иная, как якобитка. Ничуть не удивлюсь, если она прибыла в Лондон, чтобы передать послание от шотландских старейшин. Ведь только они могут доверить подобное дело женщине.
 Мэгги затаила дыхание – казалось, стоит поглубже вдохнуть, как послание предательски зашуршит в ее корсаже.
 Ротвелл неожиданно встал из-за стола, и она с изумлением увидела, что граф не только высок, но и очень широк в плечах, гораздо шире, чем кузен Кейт Дугалд.
 – Нед, – вмешался Джеймс. – Может быть, лучше отправить ее к друзьям? Я не думал, что…
 – Нет, – Ротвелл смахнул с рукава воображаемую пылинку. – Мисс Мак-Друмин просила моей защиты и получит желаемое. Это убережет ее от дальнейших ошибок и заблуждений так называемых друзей. Можете сесть, мисс Мак-Друмин, мы обсудим, что следует предпринять по отношению к вам.
 – Как вы смеете! – негодующе воскликнула Мэгги. – Я не сомневаюсь, вы сразу же узнали мое имя и не можете это отрицать!
 – Конечно, узнал. Довольно необычное имя, к тому же каждые три месяца я вижу его в отчетах моих управляющих.
 Мэгги заметила растерянность на лице Джеймса и поспешила оправдаться:
 – Я не совсем лгала, мистер Карслей. Конечно, с графом Ротвеллом меня не связывают родственные узы, но мой отец – именно тот человек, у которого ваш брат, извините, сводный брат, украл землю.
 – Должно быть, вы сумасшедшая, – возразил Джеймс. – Нед не вор!
 Ротвелл вытащил из нагрудного кармана позолоченную табакерку и взял щепотку нюхательного табака.
 – Вижу, вы не возражаете против моих слов, – с вызовом сказала Мэгги.
 Граф убрал табакерку.
 – Напротив, мисс Мак-Друмин. Поместье досталось мне в награду за содействие правому делу, приблизившее тем самым победу в войне.
 Мэгги презрительно фыркнула:
 – Восстание – не война. Вам следовало бы это знать, но вы, англичане, не только самоуверенны и эгоистичны, но и глупы. Вы не знаете ничего, что происходит за пределами вашей драгоценной Англии. Вы, сэр, ничем не отличаетесь от остальных ваших соотечественников, а возможно, намного хуже. Присвоили землю, которую никогда в глаза не видели, и даже не удосужились приехать в Северную Шотландию и осмотреть поместье моего отца. Вы предоставили другим управлять своим новым имением, не желая знать, как живется людям, которые вправе просить вашей защиты.
 – И опять, мисс Мак-Друмин, вы позволяете своему языку болтать, что попало. О каких людях вы говорите? – сухо поинтересовался Ротвелл, но Мэгги с удовольствием заметила, что ее слова задели его за живое.
 – О ваших арендаторах, Ротвелл, и о том предателе, которого ваш управляющий взял себе в помощники.
 – Что вы себе позволяете? – возмутился Джеймс.
 Ротвелл жестом остановил брата, и на некоторое время в библиотеке воцарилась тишина. Мэгги и сама понимала, что зашла слишком далеко, и напряженно следила за графом, ожидая его реакции.
 Он уже хотел что-то сказать, но в это время дверь позади Мэгги отворилась, и на лице графа появилось выражение легкой досады.
 – В чем дело, Лидия?
 Взглянув через плечо, Мэгги увидела красивую девушку с блестящими волосами цвета воронова крыла, живыми карими глазами, в платье, сшитом по последней моде. По крайней мере, оно значительно отличалось от платья Мэгги. Глубокий вырез обнажал лебединую шею и соблазнительную девичью грудь, а широкие юбки подчеркивали тонкую талию. Казалось, она ничуть не смущена холодным тоном брата.
 – Прошу прощения, Нед, – прощебетала Лидия, – но Фредерик сказал, что Джеймс у тебя, а мне так хочется упросить его остаться с нами на ужин. Мама не в настроении, а он, как никто другой, смог бы ее развеселить. Боюсь, это связано с картинами, – многозначительно добавила она.
 На лице Джеймса появилось испуганное выражение.
 – Но ты же не показывала ей…
 – Не будь смешным, – Лидия улыбнулась. – И не смотри так на Неда. Он видел оба портрета и смеялся до слез. Нед велел их убрать в другое место. Но я говорю о портрете, который тебя просила написать мама. Она готова позировать в любое время.
 – Лидия, – прервал Ротвелл многострадальным тоном, – сейчас не время и не место обсуждать подобную тему. Позволь познакомить тебя с мисс Мак-Друмин, она некоторое время будет нашей гостьей.
 – Но я не хочу здесь оставаться! – вскинулась Мэгги. – Уверяю, вы не смеете держать меня в доме против моей воли.
 Ротвелл посмотрел на девушку в упор.
 – Ошибаетесь, я имею такое право. По словам Джеймса, вы находитесь на моем попечении, и я волен решать, быть вам моей гостьей или узницей. Или вы хотите, чтобы это объяснил судья?
 Мэгги подавила гнев.
 – Нет, сэр. Я поняла – все равно будет по-вашему.
 – Рад, что вы это поняли. Кроме всего прочего, я не хочу, чтобы вы виделись с кем-нибудь, живущим на Эссекс-стрит, в частности, с виконтессой Примроуз. Видите, – добавил он, когда Мэгги нахмурилась, – я называю имена.
 Ротвелл сделал паузу, как бы давая возможность переварить информацию, затем продолжил:
 – Здесь вы найдете себе собеседницу в лице Лидии, а поскольку все ваши вещи украдены, думаю, она не откажется одолжить вам одно из своих платьев. Лидия, у тебя, кажется, есть платье, которое мисс Мак-Друмин могла бы надеть для сегодняшнего ужина.
 Девушка с любопытством оглядела Мэгги с ног до головы.
 – Думаю, найдется. Джеймс тоже останется?
 – Конечно! Без возражений, Джеймс. Ты вовлек нас в это дело, так что будь любезен объяснить все своей матери и не перекладывай всю ответственность на плечи мисс Мак-Друмин. Думаю, вполне достаточно будет сказать, что мисс Мак-Друмин оказалась в Лондоне в весьма затруднительном положении, когда у нее украли карету вместе со всем багажом, и она обратилась к нам за помощью.
 – Как вам угодно, – Мэгги чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом графа. Очень хотелось нагрубить ему, но она не осмелилась – что-то во взгляде Ротвелла ее останавливало.
 – Уже немного лучше, – одобрительно сказал граф. – Сейчас вы пойдете вместе с Лидией и приведете себя в порядок. Я велю перенести ужин на час позже, чтобы вы успели все сделать.
 – О, Нед, мама будет крайне недовольна! – воскликнула Лидия. – Она говорила, что утомилась и хотела бы отужинать как можно быстрее, чтобы пораньше лечь спать.
 – Помилуй, Лидия! – вмешался Джеймс. – Неужели она утомилась из-за того, что позировала этому художнику? Как можно устать, сидя в кресле! И зачем, скажи ради Бога, ей понадобился еще один портрет? Когда я отказался ее писать, она ничего не сказала о другом художнике. Наверное, ей захотелось похвастаться, что ее сын – художник.
 – Ты хотел сказать – придворный художник, – уточнил Ротвелл. Что-то в его тоне насторожило Мэгги, и она с любопытством взглянула на Джеймса.
 – Ошибаешься, я никогда не говорил подобного, – Джеймс покраснел.
 – Возможно, она что-то не так поняла, а ты не утруждаешь себя объяснениями, – заметил Ротвелл.
 – Но, Лидия, я все-таки не понимаю, зачем она заказала еще один портрет. Ведь у нее есть один, сделанный при жизни отца.
 Лидия усмехнулась и переглянулась с Ротвеллом.
 – В том-то все и дело, дорогой братец. Тот портрет сделан давно и вышел из моды.
 – Но там на ней маскарадный костюм! Подобные вещи не выходят из моды.
 – О, Джеймс, не будь таким простофилей! Мама не заказывала новый портрет, только попросила переписать прическу.
 Джеймс изумленно уставился на сестру.
 – Ты шутишь?!
 – Нет, конечно. Пойди и посмотри. Господин Сейерс как раз в гостиной, а мама поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину.
 – Что должна сделать и мисс Мак-Друмин, – вставил Ротвелл. – Лидия, уведи ее отсюда. Думаю, лучше всего отвести ей спальню с видом на парк, рядом с твоей комнатой. Проследи, чтобы мисс Мак-Друмин ни в чем не нуждалась, и скажи своей матери, что прежде всего мы должны подумать о нашей гостье, хотя и сочувствуем ее усталости.
 – Я, конечно, передам это, – в голосе Лидии звучало сомнение, – но не думаю, что она будет довольна.
 – Ее гнев, как всегда, обрушится на мою голову, – Ротвелл усмехнулся. – Так что можешь не волноваться. Да, да, Джеймс, – добавил он, увидев, что брат направился к двери. – Посмотри на этот дурацкий портрет. Возможно, после этого ты вернешься сюда и сыграешь со мной в шахматы? У меня давно не было достойного противника.
 Джеймс довольно хмыкнул.
 – Хорошо, сыграем, но я действительно хочу взглянуть на портрет. Знаешь, Сейерс – неплохой человек и, надеюсь, хороший художник.
 Лидия тронула Мэгги за рукав:
 – Мы должны спешить. Думаю, вы захотите принять ванну?
 – Конечно, – твердо заявил Ротвелл.
 Мэгги вспыхнула и, взглянув на него, встретила неожиданно теплый взгляд, совсем ее обезоруживший. Наверное, этот человек навсегда останется для нее загадкой. Похоже, он из тех, кто сразу привлекает к себе внимание, но никого не впускает себе в душу, За сравнительно короткое время, пока они находились в библиотеке, она трижды поменяла свое мнение о графе и подозревала, что это не окончательный вариант. Но, тем не менее, от него веяло уверенностью и спокойствием, и это согревало душу, а сейчас, следуя за Лидией, Мэгги чувствовала себя брошенной и беззащитной.
 Оставшись один, Ротвелл задумчиво уставился в окно. Во что он ввязался? Не подлежит сомнению, его гостья – якобитка, и Лидия, со своими бредовыми идеями, будет, конечно же, рада обрести в лице мисс Мак-Друмин подругу. Наверное, уже сейчас пытается узнать всю подноготную юной шотландки. Конечно, со стороны мисс Мак-Друмин было неразумно заявлять о знакомстве с ним, тем более в таком месте, как суд, но, в конце концов, она действительно вправе требовать от него защиты. Бедняжка ненароком угодила прямо ему в когти. Ведь теперь ей не придется увидеться с леди Примроуз и другими сторонниками принца. Он этого не допустит. Мисс будет жить в его доме ровно столько, сколько в Лондоне пробудет принц Чарльз. Вряд ли она подозревает, что приезд принца с нетерпением ждут не только его сторонники, но и противники. Возможно, с ее порывистостью она невольно выдаст какие-то секреты.
 Да, мисс ужасно бы разозлилась, узнай, что он собирается использовать ее в таких целях. Ротвеллу казалось, он знает девушку уже давно, хотя она пробыла здесь менее часа. Конечно, он ошибся, приняв ее за уличную девку. И неважно, якобитка она или нет, девушка достойна восхищения за отсутствие женской хитрости. Она совершенно искренна и импульсивна. Конечно, иногда говорит, не подумав, но лишена лицемерия и притворства, наигранности и кокетства, жеманства и жадности, то есть всего, что в избытке у других женщин. Порой несдержанна, но это позволило узнать, что у нее на уме.
 Ротвеллу не терпелось увидеть ее вновь. Он попытался представить себе девушку в красивом платье, с аккуратно уложенными волосами. Конечно же, маленькая шотландка весьма недурна собой. Эта мысль повлекла за собой другие, более смелые, но возвращение Джеймса положило конец фантазиям.
 – Нед, сплошная ерунда! – Джеймс покачал головой. – Ох уж эти женские причуды! Если мама решила переделать прическу, нужно заново рисовать лицо. Но лицо-то осталось прежним!
 – Не жди, что я упрекну ее в тщеславии, – Ротвелл усмехнулся.  — Ты и так считаешь меня главным обидчиком нашей семьи.
 Джеймс удивленно взглянул на брата.
 – О, Нед, я обвиняю тебя и во многом другом, но раньше ты не находил это забавным. Признаюсь, я ожидал, что ты здорово разозлишься на меня за эту девушку. Но не могли же мы с Девом приютить ее в доме на мосту.
 – Ты поступил абсолютно правильно, – Ротвелл расставил на доске шахматные фигуры. – Можешь играть белыми, если хочешь. Кажется, такая честь выпала в прошлый раз мне.
 Джеймс выдвинул вперед пешку, Ротвелл с улыбкой сказал:
 – Видимо, для меня настало время побольше узнать о своих шотландских владениях.




 ГЛАВА 6


 Не успели они выйти из библиотеки, как Лидия набросилась на Мэгги с вопросами:
 – Мисс Мак-Друмин, откуда вы приехали и почему говорите, что мой брат держит вас у себя против вашей воли? И причем здесь судья?
 – Пожалуйста, леди Лидия, зовите меня Мэгги. Никогда еще так часто я не слышала «мисс Мак-Друмин» и совсем не привыкла к такому обращению.
 – Хорошо, но только если вы будете называть меня Лидией и мы перейдем на «ты». И я настаиваю, чтобы ты ответила на мои вопросы.
 Мэгги слабо улыбнулась, чувствуя, как возвращается головная боль.
 – Это не те вопросы, на которые можно дать быстрый ответ. Но я расскажу тебе все, что смогу, – она огляделась по сторонам. – Но не здесь.
 – Секреты? – тонкие брови Лидии стремительно поползли вверх. – О, я обожаю секреты! – Она взяла Мэгги под руку и жизнерадостно продолжила: – Пойдем, я покажу тебе твою комнату, затем переберемся в мою и подыщем платье. Это не званый ужин, поэтому особенно наряжаться не принято, но постараемся найти что-нибудь к лицу. Я немного повыше, но, уверена, моя горничная поможет.
 Девушки пришли в великолепно обставленную спальню, выдержанную в нежно-персиковых тонах. Все, начиная от роскошного ковра на отполированном до блеска полу и кончая вышитым покрывалом на кровати, было необычайно изысканным. Привыкшая к более спартанской обстановке, Мэгги даже не предполагала, что можно так искусно украсить спальню. Она с восхищением огляделась вокруг.
 – Здесь восхитительно, но, должно быть, эта комната предназначена для короля.
 Лидия звонко рассмеялась.
 – Вовсе нет! Если бы у короля не было поблизости собственной резиденции, сомневаюсь, чтобы Нед пригласил его сюда. Но король часто останавливался в Ротвелл-парке в Дербишире. Очень отдаленное и глухое место, – добавила она со вздохом. – К счастью, дела заставляют Неда большую часть года проводить в Лондоне.
 – Какие дела? – Мэгги решила, что чем больше узнает о Ротвелле, тем легче будет иметь с ним дело.
 Но Лидия только рассмеялась и сказала, что его дела вряд ли интересуют женщин.
 – Нед всегда при деньгах, и это главное. Но лично я думаю, большую часть своего времени он проводит у портного и парикмахера. – Затем она буквально вытащила Мэгги из комнаты: – Мы должны поспешить, тебе необходимо принять ванну, а потом все расскажешь.
 Мэгги почувствовала острое желание поделиться с Лидией своими приключениями.
 – Уверяю, я не всегда так выгляжу, если бы ты знала, что со мной произошло!
 – Вот и расскажешь, но сначала я позвоню в колокольчик Тильде и прикажу принести воду для ванны, а затем сбегаю к маме сообщить, что Джеймс здесь и останется на ужин, а сам ужин откладывается на целый час. Конечно, она будет очень недовольна, но присутствие Джеймса ее обрадует. Возможно, прикажет подать самый дорогой чай, какой есть на свете. Нужно предупредить Филдза, чтобы поставил на поднос сахарницу. Джеймс не любит чай без сахара, но, на мой взгляд, этот сорт чая пьют исключительно без него.
 Вскоре пришла миловидная розовощекая горничная, и Лидия, отдав распоряжения, вышла из комнаты. Тильда проявила завидную сдержанность и даже не полюбопытствовала, откуда появилась Мэгги и что делает в доме Ротвеллов. Она и бровью не повела, когда гостья вытащила из корсета бумаги и по просьбе Мэгги принесла для них изящный ридикюль. Тильде понравилось, что девушка менее чем за час управилась с ванной и переоделась.
 Они занялись прической, и время пролетело совсем незаметно. Вскоре вернулась Лидия. С милой улыбкой она сообщила, что мать действительно была очень недовольна отсрочкой ужина, но потом успокоилась, когда Джеймс принес ей жидкость для притирания лица.
 – Брат всегда приносит маме что-нибудь в этом роде, – щебетала девушка. – Он разбирается во всех этих смесях и настойках не хуже любого доктора. Но, Мэгги, теперь твоя очередь рассказывать.
 Мэгги охотно подчинилась, тем более ей было что рассказать, не упоминая об истинной причине приезда в Лондон. Она подробно описала происходившее в зале суда, и для Лидии стало открытием, что Джеймс делал там зарисовки. Разговаривая, они не забывали о главной цели – выбор наряда, и вскоре Мэгги смогла полюбоваться собой в зеркале. Надо же, такое великолепное платье считается неофициальным!
 Видя ее изумление, Лидия пояснила, что платье для торжественных случаев закрывает собой все, что находится под ним, а неофициальное слегка приподнято спереди и открывает постороннему взору белоснежные, расшитые кружевами нижние юбки. На Мэгги надели розовое платье из узорчатой шелковой ткани, лиф которого был зашнурован поверх ослепительно белой вставки, а на юбке красовался маленький белый передник. После недолгого обсуждения решено было «посадить» юбку на небольшой обруч.
 – Обруч возьмет на себя лишнюю длину, – пояснила Лидия, – но с этим платьем я никогда его не надевала. Слишком большой не годится, в маминой спальне ты опрокинешь все стулья и кресла.
 – В спальне? – переспросила Мэгги, рассеянно поправляя выбившийся локон и подставляя лицо Тильде, чтобы та припудрила его при помощи заячьей лапки. – Скажи ради всего святого, что я буду делать в спальне твоей матери?
 – Ужинать,  — коротко ответила Лидия, озорно блестя глазами. – О, не пытайся скрыть изумление, но, уверяю, это вовсе не общепринятая английская традиция. Мама поступает так в пику Неду за отложенную трапезу из-за твоего присутствия. Когда-то она слышала, что короли и королевы порой принимают гостей в спальнях, и сегодня решила последовать их примеру. Просто сделай вид, что для тебя это в порядке вещей, и все будет нормально.
 Она тоже успела переодеться, и в своем изумрудно-зеленом платье с гофрированным желтым передником казалась Мэгги настоящей принцессой. Лидия убедила девушку, что сейчас все носят кокетливые передники, надевая их даже на званые вечера.
 Мэгги повесила на запястье шелковый ридикюль, взяла протянутый Тильдой веер и отправилась за Лидией. По мере приближения к двери спальни знатной вдовы сердце ее колотилось все сильнее и сильнее. Спальня оказалась намного роскошнее той, которую, девушки только что покинули. Бархатные портьеры насыщенного красного цвета, темная полированная мебель, турецкий ковер на полу были просто великолепны, но больше всего Мэгги поразило, что хозяйка принимала гостей полулежа в кровати, небрежно откинувшись на целую гору подушек. На ней было пурпурное парчовое платье с глубоким вырезом, а на искусно уложенных и напудренных волосах красовалась отделанная лентами шляпка, из-под которой на обнаженное пухлое плечо спускался единственный тугой длинный локон. Неподалеку от вдовы стояла ее камеристка, женщина с деспотичным выражением лица и высокомерным взглядом. С величайшим вниманием она ловила каждый жест госпожи, готовая в любой момент оказать ей услугу.
 Джентльмены уже были на месте, но не успели поприветствовать вошедших девушек, как вдова надменно произнесла:
 – Лидия, немедленно представь мне эту молодую женщину. Как раз в духе Ротвелла – привести гостью, когда я полностью разбита после чрезвычайно трудного дня, и он это прекрасно знает.
 Лидия послушно представила Мэгги и добавила:
 – Мадам, нет необходимости ужинать вместе с нами, если вы настолько утомлены. Мы прикажем доставить сюда поднос для вас, а сами спустимся в столовую.
 – Неужели я смогу пренебречь обязанностями хозяйки?! – фыркнула в ответ вдова. – Я не хуже Ротвелла знаю, как принимать гостей в этом доме. Хотя, – она бросила в сторону Мэгги пытливый взгляд, – довольно странно развлекать гостью, о которой никто ничего не знает.
 – Я думал, что достаточно ясно все объяснил, – ровным голосом сказал Ротвелл. – Мисс Мак-Друмин – дочь когда-то могущественного земле владельца в Северной Шотландии, человека, чьи владения были переданы мне после неудачного для шотландцев восстания. Едва она въехала в Лондон, как на нее напали бандиты, убили ее слуг, а карету и все, что в ней было, украли. Естественно, она обратилась за помощью ко мне. Не думаете же вы, что я смог бы бессердечно отказать в такой малости?
 Леди Ротвелл весьма недружелюбно взглянула на пасынка и процедила сквозь зубы:
 – Поступай, как знаешь, ты всегда делаешь все по-своему.
 – Ну же, мама, не следует ругать Неда в присутствии мисс Мак-Друмин, – вмешался Джеймс. – Только подумай, в какое неловкое положение ты ее ставишь!
 Вдова с улыбкой повернулась к сыну. Ее лицо совершенно преобразилось, и Мэгги поняла: когда-то женщина была недурна собой и, возможно, ее характер тоже был намного лучше, чем сейчас.
 – О, дорогой, – проникновенно произнесла леди Ротвелл, – средство для лица, которое ты принес, обладает чудодейственным свойством. Моя кожа стала нежной, как у ребенка. Не понимаю, почему ты так долго не появлялся у нас, но ты абсолютно прав, упрекая меня. – Она повернулась к Мэгги. – Прошу меня простить, мисс Мак-Друмин. Усаживайтесь все за стол, пожалуйста, сейчас начнут подавать. Уверяю вас, я ужасно проголодалась.
 Стол был обставлен со всей изысканностью званого ужина. В довершение всего на оба его конца лакей водрузил два канделябра. Один из вышколенных слуг, стоящих у двери, выдвинул стул для Лидии, другой помог сесть за стол Мэгги. Мужчины уселись самостоятельно. Леди Ротвелл так и осталась полулежать в кровати, очевидно, намереваясь ужинать с подноса.
 Подаваемые блюда были просто восхитительны, хотя многие из них казались Мэгги весьма экзотическими. Она с удовольствием пробовала одно яство за другим, не забывая принимать участие в непринужденной беседе. Что касается вдовы, она поддерживала разговор с таким видом, словно вместе со всеми сидела за столом, а не возлежала на роскошной кровати. Все происходящее очень напоминало семейную трапезу, пока Ротвелл не поднял бокал вина и не прозвучал тост за короля.
 Мэгги не сразу решилась присоединиться, но, вспомнив, как поступают в таких случаях знакомые ей якобиты, подняла свой бокал над стаканом с водой. Увидела, что Лидия сделала то же самое, и невольно взглянула на Ротвелла.
 Тот ответил ей непроницаемым взглядом и лишь выжидательно поднял брови, что заставило Мэгги пробормотать:
 – За короля.
 – Джеймс, – неожиданно сказала леди Ротвелл, – ты уже видел мой новый портрет? Должна сказать, мой дорогой, я все-таки ужасно сердита на тебя.
 – Мама, я же объяснил, – голос Джеймса звучал ровно, – я не рисую подобную чепуху. Сейерс прекрасно справился.
 – Чепуху?! – возмущенно переспросила леди Ротвелл. – Как можешь ты, придворный художник, отказываться написать портрет собственной матери?
 Джеймс переглянулся с Ротвеллом и, втянув в себя воздух, произнес:
 – Я вовсе не придворный художник, мадам, не знаю, с чего вы это взяли. Конечно, я пишу портреты, но не в той манере, к которой вы привыкли.
 Лидия громко хихикнула, и Джеймс бросил на нее испепеляющий взгляд.
 – К примеру, сейчас я делаю серию зарисовок всего происходящего в зале суда. Это совершенно разные вещи.
 – И очень удачные к тому же, – пробормотала Мэгги.
 – Что вы сказали? – спросила вдова. – Не устаю повторять: современные нравы никуда не годятся. Что вы можете знать о моем сыне и его картинах? Я отказываюсь что-либо понимать.
 Лидия и Джеймс заговорили одновременно, но голос Ротвелла заставил их замолчать.
 – Мадам, Джеймс рисует сцены из жизни, все, что можно увидеть на улицах и в других общественных местах. Один из представителей этой школы – Уильям Хогарт. Полагаю, вы знакомы с его работами.
 Леди Ротвелл пренебрежительно фыркнула.
 – Конечно, – она в упор посмотрела на сына. – Джеймс, так не пойдет. Начиная с твоего рождения, я всю себя посвятила тебе, выполняя малейшее желание, и если ты рассчитываешь выгодно жениться, то не должен допускать, чтобы твое имя ассоциировалось со всякими там отбросами общества. Я разговаривала с леди Портленд насчет ее племянницы – единственной наследницы, заметь. Более восьми тысяч в год. Конечно, для тебя это не предел, можно найти что-нибудь получше, – она предостерегающе взглянула на Ротвелла, – но для этого нужно порвать со всякой чернью.
 – Но…
 – Никаких «но». Я знаю, что для тебя лучше, как знаю и то, кто больше всего подойдет Лидии. В подобных вопросах дети должны полагаться на мнение родителей и полностью им доверять, поскольку из-за недостатка жизненного опыта не могут сделать правильный выбор. Мария, передвинь свечу чуть левее. Когда пожелание было удовлетворено, она опять повернулась к сыну. – Джеймс, ты долго избегал нас и вряд ли слышал, что Лидия произвела впечатление на молодого Эвана Кавендиша. Только подумай, какой будет успех, если она сможет его окрутить!
 Лидия недовольно сморщила носик.
 – Кавендиш – дальний родственник герцога Девонширского, поэтому считает себя центром земли. Он само снисхождение ко всем остальным.
 – Тебе должно льстить, что он тебя заметил, – возразила леди Ротвелл. – В следующем сезоне любая молодая женщина в Лондоне попытается его завоевать, А тебе стоит всего лишь проявить побольше благоразумия, и ты сорвешь куш.
 Лидия открыла рот, чтобы ответить, но ее опять опередил Ротвелл и умело перевел разговор в другое русло. Мэгги мысленно поблагодарила его, и по лицам Лидии и Джеймса увидела – те испытывают то же чувство. Она поняла: если бы Ротвелл не вмешался вовремя, разговор мог бы обернуться безобразной сценой.
 В конце ужина, как и предвидела Лидия, был подан чай. Леди Ротвелл самолично отперла ящичек с чаем и опять повесила ключ себе на шею. Мэгги зачарованно наблюдала за столь необычным ритуалом. Вкус чая не произвел на нее должного впечатления, и она охотно добавила бы в него сахар, если бы леди Ротвелл всем своим видом не давала понять, что не одобряет Джеймса, подсластившего свой чай.
 После ужина леди Ротвелл заявила о намерении немедленно лечь спать, Ротвелл предложил Джеймсу сыграть еще одну партию в шахматы, а Лидия увела Мэгги в свою комнату, чтобы посекретничать. Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной и драматически произнесла:
 – Если мама заставит меня выйти замуж за этого Кавендиша, клянусь, я брошусь в Темзу!
 – Помилуй, Лидия, неужели ты действительно это сделаешь? – воскликнула Мэгги, усаживаясь в одно из кресел. Лидия напомнила ей лорда Томаса с его нелепыми заверениями. Нельзя же, в конце концов, быть такой легкомысленной, подумала она, но вслух ничего не сказала, не желая испортить недавно завязавшиеся дружеские отношения.
 Возможно, ей предстоит еще несколько дней провести в этом доме, не стоит огорчать эту прелестную девушку. Лидия действительно ей очень понравилась своей искренностью и добротой.
 – Лидия, умоляю, ты не должна говорить о подобных вещах даже в шутку.
 Лидия капризно надула губки, затем озорно сверкнула глазами.
 – Если честно, я более склонна сбежать с возлюбленным. Как бы это не понравилось моей маме! Ведь такой поступок очернит имя Ротвеллов. Не то, что бы она очень пеклась о Неде – его родословная идет только от одной из королев Эдварда Первого, в то время как мы с Джеймсом можем похвастаться, что в нашем роду целых две королевы.
 – Неужели?!
 – Да, – Лидия усмехнулась. – В этом все и дело. Но самое ужасное, в отношении меня и мама, и Нед занимают единую позицию. Ты еще не видела нашей родословной в виде ананаса? Нет? Не важно, все равно скоро все узнают – что предопределено, того нельзя избежать.
 От таких разговоров у Мэгги опять начала болеть голова; все эти родословные наводили на нее скуку, и чтобы хоть как-то отвлечь от них Лидию, она ухватилась за ее последнюю фразу:
 – Предопределено? Что ты имеешь в виду?
 – Это нечто удивительное, – Лидия подвинулась ближе к Мэгги. – Немногим более двух месяцев назад на ярмарке гадалка предсказала мне по руке, что тот, кто завоюет мое сердце, будет во всем синем прогуливаться по бульвару. Знаешь, именно так я встретила Томаса Деверилла. Он прогуливался вместе с Джеймсом, и это была любовь с первого взгляда для обоих. Ужасно романтично! Но Нед считает себя вправе запрещать мне встречаться с Томасом. Он не пускает его к нам в дом и, не позволяет мне видеться с ним в другом месте.
 – Я видела лорда Томаса, осторожно вставила Мэгги. – Он показался мне довольно пылким молодым человеком. Похоже, он в тебя влюблен.
 – О да, – согласилась Лидия. – Я рада, что ты его видела, должно быть, он был вместе с Джеймсом, когда вы повстречались. Бедняжка Томас хотел отравиться, когда Нед запретил ему ухаживать за мной. Теперь ты понимаешь, почему я так рада, что ты его видела. Значит, он все еще жив. Не думай, что Томас просто бросает слова на ветер, однажды он попытался повеситься, использовав для этого одну из моих лент. Послушай… как ты думаешь, не мог он отравиться после того, как ты его видела?
 – Конечно, нет, – горячо заверила Мэгги. – Он отказался от идеи отравиться в пользу того, чтобы утопиться.
 – Что?!
 – Ну не будь такой глупышкой, – Мэгги усмехнулась. – Он уже взглянул на воду и успел передумать. Лидия, ты не находишь, что он ведет себя довольно глупо?
 – Нет. Как жестоко с твоей стороны такое предположить! Если бы Тильда не приходилась двоюродной сестрой экономке Джеймса, то я вообще не имела бы возможности что-либо знать о Томасе. Нед не спускает с меня глаз и следит за каждым шагом.
 «Да, у него есть на то причины»,  — подумала Мэгги, а вслух сказала:
 – Я тебе очень сочувствую, ведь он и мне велел оставаться в пределах дома. Боюсь, вскоре придется как следует поломать голову, как незаметно ускользнуть… хотя бы на время.
 – Куда ты должна пойти? – похоже, Лидия сразу же забыла о своих трудностях.
 Мэгги заколебалась – ей не хотелось подвергать опасности Чарльза Стюарта, поскольку совсем не была уверена, что Лидия умеет хранить даже самые пустяковые тайны. Но вряд ли удастся выбраться отсюда без посторонней помощи. Джеймс отпадает, значит, остается только она.
 – Ты хочешь встретиться со своими друзьями! – взволнованно продолжала Лидия. – Так вот почему Нед был столь категоричен! Помнится, меня удивил его приказ. Он упомянул леди Примроуз, я ничего о ней не знаю. Она якобитка? А ты? Я видела, как ты пила за короля. О, Мэгги, ты можешь мне все рассказать! Разве ты не видела – я тоже подняла бокал вина над водой?
 Мэгги наконец решилась.
 – Да, видела. Но нас могут подслушать, поэтому не буду рассказывать все до конца. Достаточно сказать, что мне необходимо доставить послание на Эссекс-стрит. Думаю, виконтесса недоумевает по поводу моего исчезновения. Ведь я должна присутствовать в ее доме на маскараде, который состоится на следующей неделе.
 – Маскарад! Но ведь король, хотя сам очень любит подобные развлечения, внезапно в них разочаровался, и все из-за того, что Элизабет Чадли однажды появилась на маскараде одетая – а точнее, раздетая – как Ифигения. Она фрейлина принцессы Уэльской, и Его величество был шокирован. С тех пор он потерял интерес к маскарадам. Во всяком случае потом, когда произошло землетрясение, многие сочли, что это Божья кара…
 – Землетрясение?
 – Да, неужели в Шотландии они не ощущались? Первое произошло в феврале, второе месяцем позже, естественно, третье ожидали в апреле. Многие выехали в сельскую местность, Нед сказал, что это все глупости, и мы остались в Лондоне, но заказали себе теплые платья, чтобы не простудиться, если из-за землетрясения придется всю ночь провести под открытым небом.
 – А третье землетрясение было?
 – Нет, но маскарады вышли из моды, что очень печально. Появились балы под названием ридотто, куда гости приходят, пряча лицо за полумаской, которую держат в руке за палочку с одной стороны, как лорнет. Конечно, за такой маской легко узнать человека. Да, теперь все балы устраиваются в венецианском стиле, и я с радостью пошла бы на настоящий старинный маскарад.
 – А я должна на нем быть! – Мэгги несколько встревожилась энтузиазмом Лидии.  — Но сначала необходимо доставить послание на Эссекс-стрит.
 – Это легко, – заверила Лидия. – Тильда часто разносит мои письма, ей не составит труда отнести твое. А вот выбраться из дома довольно трудно, особенно теперь. Нед сказал, что накажет меня, если я ослушаюсь, как в прошлый раз.
 Мэгги поморщилась.
 – Должна сказать, мне не стоит вовлекать тебя в это дело.
 – О нет! Я помогу тебе, но ты должна обещать, что возьмешь меня на маскарад.
 – Не говори глупости, – испугалась Мэгги.  — Ни в коем случае!
 – Но тебе придется, – самодовольно заявила Лидия.  — Без моей помощи ты туда не попадешь.
 Мэгги в ужасе уставилась на Лидию, не зная, какие привести доводы, чтобы переубедить девушку. Наконец слабым голосом произнесла:
 – Но ты ведь говорила! что брат не спускает с тебя глаз!
 – Ерунда. Чтобы встретиться с теми, кто поддерживает истинного короля, я готова продать душу. Мы разработаем план действий и, в первую очередь, организуем передачу послания твоим друзьям.
 Мэгги согласилась, втайне надеясь, что как только обретет поддержку в лице леди Примроуз, услуги Лидии не понадобятся. Действительно, как и предсказывала Лидия, послание передали без затруднений, но в ответе вместо обещаний оказать содействие была просьба во что бы то ни стало держаться подальше от Эссекс-стрит, раз она имела несчастье оказаться в поле зрения графа Ротвелла. Для Мэгги это казалось неприемлемым. Она чувствовала себя обязанной встретиться с принцем и убедиться, что он понимает, как сильна его поддержка в Северной Шотландии.
 Ей не понравилось, что во все это придется вовлечь Лидию. Мэгги не только не хотела неприятностей для девушки, которые неизбежно возникнут в связи с посещением Эссекс-стрит, но очень опасалась реакции графа Ротвелла. В течение нескольких дней пребывания в его доме она получше узнала строгого брата Лидии, хотя и не слишком часто встречалась с ним. Но его незримое присутствие ощущалось, даже когда его не было рядом. Не раз и не два Мэгги ловила на себе его взгляд, иногда одобрительный, от которого ее заливала теплая волна благодарности, иногда холодный или скучающий, от которого сжималось сердце.
 Ротвелл еще ничего не сказал, как собирается поступить с ней в ближайшем будущем, и она была рада, поскольку менее всего хотела, чтобы он немедленно отослал ее домой. На следующий же день ее появления в доме граф приказал мачехе и Лидии сопроводить Мэгги в магазин на Бедфорд-стрит, где совместными усилиями были выбраны ткани, тут же отправленные портнихе леди Ротвелл. Конечно, сбежать не было никакой возможности, да, собственно, Мэгги и не стремилась к этому. Со дня ее последнего посещения Эдинбурга мода изменилась так сильно, что ее платья, даже если бы не пропали, абсолютно не годились для любого элегантного дома Лондона, не говоря уже о доме Рот-веллов, где она выглядела бы как аляповато одетая крестьянка. Поэтому Мэгги несказанно обрадовалась, когда уже в понедельник доставили первое платье.
 Все эти дни девушка только и думала о том, как ускользнуть из дома незамеченной и без сопровождения Лидии. Все-таки не хотелось брать подругу на маскарад. Чтобы не сидеть без дела до самой субботы, она решила предпринять практические шаги, но первая возможность представилась только в среду после полудня.
 Граф покинул дом сразу после завтрака, намереваясь провести весь день в Вестминстере, немного погодя велела заложить карету и леди Ротвелл, отправившись вместе с Лидией нанести несколько визитов. Тильда осталась в распоряжении Мэгги и была готова пойти с ней куда угодно. Мэгги надела одну из шляп Лидии, натянула новые лайковые перчатки и в сопровождении горничной решительно направилась к выходу.
 Лакей, которому она сказала, что идет с горничной в ближайший магазин за лентами для платья, выглядел немного смущенным, но уверенный вид девушки возымел свое действие, и он открыл дверь.
 – Одну минуту, мисс Мак-Друмин.
 Вздрогнув от неожиданности, Мэгги резко обернулась.
 – Я думала, вас нет дома, граф Ротвелл. Тильда и я собирались купить несколько лент. Лидия сказала, что это можно сделать в Уайтхолл-Ярде.
 Он кивнул как бы в знак согласия, но затем указал на дверь библиотеки.
 – Будьте добры, зайдите. Думаю, я смогу посоветовать вам гораздо лучший магазин, – у него был дружелюбный вид озабоченного собой щеголя. Но Мэгги не так легко было провести. Она посмотрела на горничную.
 – Ступай наверх, сегодня ты мне не понадобишься.
 – Да, мисс, – Тильда быстро исчезла.
 Мэгги прошла вглубь библиотеки и остановилась, дожидаясь, когда закроется дверь.
 – Полагаю, вы думаете… – начала она.
 – Не имеет никакого значения, что я думаю, – неожиданно близко прозвучал голос Ротвелла. – Вы ведь не желаете это знать.
 Она повернулась и оказалось, что расстояние между ними не более одного шага. Пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть в лицо графа. Наткнувшись на его стальной взгляд, Мэгги невольно отступила назад.
 – Я полагал, что довольно ясно изложил свои требования, – жестко сказал он, – но оказалось, вы меня неправильно поняли. Ведь вы не должны покидать дом без надежного сопровождения, а тупую горничную моей сестры вряд ли стоит принимать во внимание.
 Чтобы скрыть смущение, Мэгги сделала глубокий вдох и отошла к камину, резко стянув перчатки и делая вид, что ей холодно. Не хотелось, чтобы он понял, как ее волнует его близкое присутствие.
 – Сэр, вы слишком много на себя берете. Благодарю за заботу, но я не нуждаюсь в постоянном сопровождении и вполне в состоянии сама решать, куда и с кем идти.
 – Все это так, – примирительно начал Ротвелл, – но события, предшествовавшие вашему появлению в моем доме, заставляют думать, что вы заблуждаетесь относительно своей безопасности на улицах Лондона. Не хотелось бы доходить до крайности, но, похоже, ничего не остается, как приказать слугам не выпускать вас из дома без моего на то разрешения. Соблаговолите понять меня правильно: Лондон – весьма опасное место, и поскольку вы отказываетесь дать обещание не пытаться связаться с якобитами, то не оставляете мне выбора.
 Мэгги резко повернулась.
 – Ротвелл, как вы смеете держать меня здесь, словно узницу!
 Он слегка скривил губы.
 – Уверяю, вы вовсе не узница. Можете ходить куда хотите, но только с моей мачехой или Лидией и с дюжим лакеем в придачу. Подобную защиту я обеспечиваю всем женщинам этого дома, даже горничные ходят вдвоем или в сопровождении одного из слуг. Улица – неподходящее место для одинокой женщины, вы убедились в этом на своем печальном опыте.
 – Со мной шла Тильда, – упрямо стояла на своем Мэгги.
 – Да, но вы не служанка. Леди этого дома и шагу не ступят без одного, а лучше двух лакеев. Если вы скажете моей мачехе о намерении купить ленты, она охотно предоставит свою карету, а Лидия наверняка изъявит желание доехать вместе с вами.
 После такой убедительной речи Мэгги ничего не оставалось, как только с достоинством попрощаться и выйти. Да, без содействия Лидии не обойтись. Мэгги ожидала, что девушка вознегодует, узнав о попытке самостоятельно выйти из дома, но Лидия только понимающе усмехнулась.
 – Я же говорила, без меня ничего не выйдет.
 Но в твоем провале повинна опять-таки я. И не смотри на меня такими глазами. Я ничего не говорила Неду. Но, по сравнению с моими ухищрениями преодолевать все его запреты, твои показались ему детской игрой. Послушай, как ты думаешь, не могут ли твои друзья заехать за нами на лодке?
 Мэгги задумчиво смотрела в окно.
 – Вряд ли они согласятся. Я не говорила раньше, но они опасаются попасться на глаза твоему брату.
 – И не без причины, – согласилась Лидия. – Он твердо намерен помогать Георгу удержать трон. Но мы не позволим ему нас остановить. Дай подумать…
 Мэгги было забавно наблюдать за Лидией, погрузившейся в мрачное раздумье, однако чувствовала неловкость, что позволила девушке активно участвовать во всем. Она пыталась оправдать себя тем, что без помощи Лидии ничего не получится, прекрасно понимая: нельзя позволять Лидии иметь дело с якобитами, в то время как вся ее семья находится по другую сторону баррикад.
 Эта мысль повлекла за собой другую, еще более неприятную. Не станет ли присутствие Лидии на балу угрозой для принца? Хотя, чего ему бояться? Ведь это же маскарад! Возможно, он сам будет наряжен так, что его никто не узнает. Ему и не нужно оповещать всех своих придворных. Достаточно и круга преданных людей. Скорее всего, на балу будут люди, даже не подозревающие, что он находится где-то рядом. А что касается самой Лидии, вряд ли бал якобитов будет для нее более опасен, чем бал в любом другом месте. Никто не осмелится обидеть сестру графа Ротвелла.
 Наконец Мэгги приняла твердое решение.
 – Лидия, у тебя действительно есть план, как ускользнуть из дома без ведома графа?
 – Будь уверена, – самодовольно ответила девушка. – Когда мне по-настоящему надо куда-то уйти, Нед даже не подозревает об этом. Время от времени я специально позволяю ему поймать себя, чтобы дать почувствовать власть надо мной и тем самым усыпить бдительность. Но когда действительно нужно, обойти его запреты всегда удается.
 – И тебя никогда не ловили с поличным?
 – О нет. – Встретив саркастический взгляд Мэгги, Лидия покраснела и призналась: – Пару раз ему удавалось поймать меня именно тогда, когда мне меньше всего хотелось. Но ты не бойся. Я не упущу возможность увидеть настоящих якобитов и обещаю обставить все так, что нас не поймают.
 Мэгги все еще сомневалась. Она достаточно хорошо узнала красивую сестру графа Ротвелла и убедилась, что та думает только о своих интересах и в любую минуту готова изменить убеждения. Однако выбора не было – ходили слухи, что принц уже в Лондоне, а если это так, то ровно через три дня он появится на маскараде.
 Словно прочитав ее мысли, Лидия внезапно сказала:
 – С твоей стороны было глупо именно сегодня предпринимать кое-какие шаги. Это лишь усилило подозрения Неда, и теперь он будет вдвойне осторожен. Если он нас поймает, то будет ужасно разгневан.
 – Тебе нет необходимости идти вместе со мной. Зачем рисковать обеим?
 – Ерунда. Я пойду с тобой, и точка, – решительно заявила Лидия. – Сейчас везде проходят балы и светские приемы. Можно сделать вид, что мы собираемся на один из них. Хотя, возможно, мама намерена повести нас к леди Портленд. Там всегда безумно скучно. Мы не должны туда идти, поскольку народу будет совсем немного и исчезнуть незамеченными вряд ли удастся. Кроме того, мама надеется, что с нами пойдет Джеймс, ведь племянница леди Портленд – богатая наследница.
 – Господи, Лидия, я бы и сама не позволила тебе уйти с вечеринки у леди Портленд.
 – Ладно, дай еще подумать. Как жаль, что ты подорвала доверие Неда!
 – Я тоже сожалею, – искренне сказала Мэгги.
 – Не переживай, – успокоила Лидия. – Ты не могла знать, что все так обернется. Теперь наша затея почти безнадежна.
 – Неужели? – сухо заметила Мэгги.
 – Да, безнадежна. Мы разом лишились многих возможностей. Хотя есть один шанс, но придется кое-кого принести в жертву.
 В жертву? Лидия, ради всего святого, что ты говоришь? Я не хочу ничьих жертв и не позволю этого сделать!
 – Послушай, Мэгги! Ты действительно хочешь попасть на маскарад? Хочешь или нет?
 – Хочу, – сокрушенно призналась девушка.
 – Вот и хорошо, но, боюсь, придется использовать Оливера. Он служит у Неда лодочником. Его я и имела в виду, когда говорила о жертве. Нед пригрозил уволить бедного парня без рекомендаций, если я буду использовать его в своих целях.
 – Но тогда…
 – Мэгги, нас не поймают, но, даже если это случится, Оливер не пострадает. Нед сказал это в запале, но он на редкость справедливый человек и наказывает только тех, кто того заслуживает. Никогда не поверю, что он выгонит лодочника только за то, что тот нам поможет. Он знает, с кого спросить в этом случае, и понимает – Оливер здесь ни при чем.
 Мэгги чувствовала, дело принимает серьезный оборот, но желание попасть на маскарад было так велико, что она довольно быстро примирилась с необходимостью пожертвовать Оливером. Во всяком случае, с ним они будут в большей безопасности, чем с любым другим лодочником или кучером экипажа. Если случится самое худшее, она лично будет умолять Ротвелла простить ни в чем не повинного парня.




 ГЛАВА 7


  Суббота, 19 сентября 1750 года. 
 Вольно или невольно, но Ротвелл постоянно думал о мисс Мак-Друмин. Он заметил, девушка вопреки его опасениям довольно быстро приспособилась к размеренной жизни в его доме и надеялся, что она отказалась от намерения тайком встретиться со своими друзьями-якобитами. Но в поведении Лидии что-то настораживало. В последние дни она была необычайно покладистой, что отнюдь не являлось ее характерной чертой, и вместо того, чтобы подозревать одну Мэгги, он стал подозрительно относиться к обеим девушкам. И сейчас, беседуя в библиотеке с сэром Дадли Рай-дером, только об этом и думал.
 – Нед, ты меня слушаешь? – донесся до него голос Райдера. – В городе ходят слухи, что он уже здесь.
 «Дадли думает только о политике», – поморщился Ротвелл и подлил ему вина из графина. Он попытался вспомнить, о чем шла речь, попутно решив умолчать о своей необычной гостье.
 – По слухам выходит, он созывает армию?
 – А для чего, скажи на милость, он появился в Лондоне?
 – Если принц действительно в Лондоне, – сказал Ротвелл. – Успокойся, друг мой, это всего лишь слухи. Мы знаем наверняка: к городу не приближается никакая армия, иначе все давно было бы известно. Самое большее, что он попытается сделать, – привлечь на свою сторону как можно больше народу. Но это вряд ли удастся. Скорее, он убедится в обратном. Ведь даже среди якобитов его мало кто поддерживает.
 – Ты в этом уверен? Мои люди утверждают, что город и окрестности просто кишат якобитами.
 – Твои люди делают из мухи слона и пытаются создать видимость кипучей деятельности. Тебе-то следовало бы это знать и не верить их россказням. Разве кто-нибудь упоминал о существовании армии?
 – Нет, но…
 – Кто-нибудь говорил, что большинство населения Англии недовольно сложившимся положением и желает восстановления династии Стюартов?
 – Нет, пока еще, нет, но как насчет проклятых шотландцев? Ведь они готовы в любой момент вступить в войну. Всем известно, как они не любят короля Георга.
 – Я тоже его не люблю, если на то пошло! Кроме его жены, вряд ли кто-нибудь в состоянии любить человека, чьи симпатии на стороне Ганноверской династии и чья скупость настолько велика, что по сравнению с ним Георг Первый выглядит просто мотом!  — Ротвелл вздохнул. Вот до чего докатилась британская монархия.
 – Это что, измена? – Райдер улыбнулся.
 – Нет. Георг законный король, что бы там ни говорили якобиты, и для всех нас мир гораздо лучше войны. Мы слишком много воевали, чтобы иметь глупость воевать вновь.
 – Не спорю. Но Чарльз Стюарт не даст нам успокоиться. Его приезд не предвещает ничего хорошего, Нед, ты это знаешь не хуже, чем я.
 – Но я не осуждаю принца за его бредовые желания, и в этом принципиальная разница между нами. Амбиции молодого Чарльза – всего лишь пустые мечты. Он исчерпал свои возможности, и скоро сам в этом убедится.
 – Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что многие ненавидят Георга и мечтают о возвращении Стюартов на трон.
 Ротвелл пожал плечами.
 – Пусть себе мечтают. Мечтать не вредно, но способны ли они действовать? Только подумай, сколько их откажется от своих убеждений, когда придется взяться за оружие! Я считаю, большинство якобитов подобны моей глупышке Лидии, которая с удовольствием поднимает бокал вина над бокалом с водой, наивно полагая, что таким образом поддерживает Стюартов. Райдер, неужели ты думаешь, что она хочет войны?
 – Конечно, нет, но большинство якобитов нельзя сравнивать с Лидией, – Райдер отпил из своего бокала, как бы реагируя на упоминание Ротвелла о тосте за короля. – Она же еще ребенок, к тому же, женского пола.
 Ротвелл усмехнулся.
 – Что, по твоему мнению, делает ее безопасной для короля – пол или молодость? Хорошенько подумай, прежде чем ответить, и вспомни, Жанна д'Арк и Лукреция Борджиа тоже были молодыми женщинами, когда подняли за собой народе Райдер поперхнулся вином.
 – Нед, как ты можешь говорить такое о своей сестре! Еще мгновение и ты предположишь, что это милое невинное создание собирается предать короля!
 – Ни в коем случае, – Ротвелл улыбнулся, с интересом наблюдая за реакцией друга. – Просто хочу доказать: ты склонен видеть угрозу там, где ее нет. Я долгие годы создавал условия, чтобы спокойно жить, и не хочу из-за каких-то предположений перевернуть всю жизнь вверх дном, – в эту минуту он вовсе не думал о сводной сестре и, чтобы переменить тему, спросил: – Ты не составишь мне компанию на этот вечер? Мы можем пойти в Сады Купидона и послушать, о чем толкуют люди. Возможно, кое-что узнаем.
 – Конечно, все возможно, но раз ты не придаешь слухам большого значения, то я предпочел бы сходить в ресторан или посидеть в винном погребке. Думаю, ты не откажешься поужинать со мной, а потом заглянем на Друрилейн, может быть, в одном из театров идет премьера, но…
 – Ни слова больше. Все решено, – Ротвелл встал. – Я только передам лодочнику, что сегодня он мне не понадобится, и после этого весь в твоем распоряжении.
 Он вышел из библиотеки и заметил Лидию, идущую от парадного входа. Она слегка замешкалась, явно не ожидая его увидеть ; но быстро овладела собой.
 – Нед, ты сегодня ужинаешь с нами?
 – Нет, дорогая. Разве вы не идете к леди Портленд?
 – О, нет, ты же знаешь, какая там скучища! Не могу же я подвергать Мэгги такому испытанию. Кроме того, мама ужасно расстроена, ведь Джеймс наотрез отказался составить нам компанию. Мне кажется, она всерьез решила женить его на богатой племяннице леди Портленд.
 – Может, мне пойти вместо Джеймса, чтобы поднять ей настроение? – сухо спросил Эдвард.
 На какой-то миг ему показалось, что Лидия пришла в ужас от предложения, но затем лучезарно улыбнулась, и он решил, что ошибся.
 – Я знаю, Нед, ты шутишь, но это вовсе не смешно, потому что мама еще больше расстроится, если ты ей это предложишь. О, здравствуйте, сэр Дадли, – она сделала реверанс. – Не знала, что вы здесь.
 – Мы собираемся отправиться ужинать, леди Лидия. По крайней мере, я так думал. Нед, разве ты вышел не для того, чтобы отпустить лодочника?
 – Именно так, – Ротвелл отметил про себя, что его сестра проявляет к Райдеру больше интереса, чем он думал. Но к тому времени, когда вернулся, отдав распоряжения, Лидия уже исчезла, и Эдвард решил, что поторопился с выводами.
 Мэгги сидела в оконной нише и задумчиво следила за полетом чаек, когда в комнату ворвалась ликующая Лидия.
 – Мэгги, наши волнения позади! Мне даже не пришлось уговаривать Оливера, чтобы он вернулся за нами после того, как отвезет Неда в Сады Купидона! Думаю, это все благодаря моему дару убеждения. Теперь нам не придется рисковать, все будет очень просто.
 – Но что произошло? – Мэгги не очень-то верила в силу убеждения своей новой подруги. Ведь обеим было известно, что Ротвелл намеревался вечером воспользоваться лодкой. Неужели судьба смилостивилась и предоставила шанс? Сияющее лицо Лидии побудило Мэгги задать еще один вопрос:
 – Значит, Оливер согласился отвезти нас?
 – Конечно, согласился! Я же тебе говорила об этом еще два дня назад! Я спустилась вниз и случайно узнала, что Нед собирается ужинать с Дадли Райдером, а поскольку они поедут на площадь Святого Джеймса и возьмут портшез или коляску, то Оливер будет свободен. Он может дождаться нашего возвращения с Эссекс-стрит. Лучше этого не придумать!
 Мэгги и сама была того же мнения. Более того, она решила, что Оливер должен проводить их до самого дома леди Примроуз, ведь вполне вероятно, что он находится на значительном расстоянии от реки. Мэгги не столько беспокоилась о себе, сколько о Лидии. Только от мысли, что она приведет на бал якобитов сестру Ротвелла, становилось не по себе. Последние три дня девушка только и думала, как отреагирует граф, если, не дай Бог, все раскроется. Но отступать поздно. Отбросив страхи, Мэгги попросила Лидию рассказать все по порядку.
 – Я долго ломала голову, как все устроить наилучшим образом, – начала Лидия. – Как ты знаешь, я не из тех, кто быстро сдается, поэтому решила, что лучше всего будет послать Томасу записку с просьбой встретить нас с коляской прямо у дома графа Ричмонда. Мы могли бы тайно пробраться через парадный вход. Но это означало, что пришлось бы подкупить лакея ее милости…
 – Лидия, хватит! – взмолилась Мэгги. – Дом Ричмондов! Это же нарушение частных владений! И зачем вовлекать лорда Томаса в подобную авантюру?
 – О, пустяки! Теперь-то мы знаем, у нас будет лодка, поэтому я просто велела ему встретить нас на балу.
 – Что?!  — Мэгги едва не лишилась чувств от такого заявления. – Не может быть!
 – Может. Ведь для нас это блестящая возможность увидеться, раз Нед не оставил нам выбора. Я же говорила, какие трудности нам с Томасом приходится преодолевать, чтобы хоть одним глазком взглянуть друг на друга. На маскараде нас никто не узнает, все будут в масках, и мы уйдем задолго до того, как все откроют лица. И не говори, что его туда не приглашали, ведь я тоже явлюсь без приглашения!
 – Да, конечно. И если честно, мне совсем не хочется тебя туда брать. Я не должна это делать. Нет необходимости отправляться туда вдвоем. Оливер проводит меня до самого дома, а затем привезет назад. У меня нет причин его опасаться.
 – Оливер расскажет Неду! – глаза Лидии сердито блеснули.
 – Только если ты его об этом попросишь, – парировала Мэгги. – Какая ты отвратительная девчонка!
 – Вовсе нет! Я не стала бы просить о подобном! А впрочем, может быть, и попросила бы, но только потому, что ты отказалась взять меня с собой. Возможно, это мой единственный шанс поучаствовать в таком великом деле, а ты пытаешься помешать! Мэгги, мне не придется заставлять Оливера докладывать о тебе Неду, он и так все расскажет – ты для него никто, а Нед – его хозяин.
 – Тогда почему…
 – Потому что меня Оливер никогда не выдает, – с торжеством произнесла Лидия. Увидев, что Мэгги нахмурилась, девушка взмолилась: – Пожалуйста, возьми меня с собой!
 – Нет-нет, нельзя тебя брать. Мало того, что ты подвергнешься опасности, но и бедный Оливер может лишиться работы.
 – Этого не произойдет, – стояла на своем Лидия. – Уверяю, Нед его не выгонит! За мои проступки он никогда не наказывает других. Если мы попадемся, как следует отругает меня и тебе достанется пара слов, но этим все закончится. Разве наша затея не стоит нескольких неприятных минут? – она вопросительно посмотрела на Мэгги. – Только подумай, что однажды принц Чарльз сядет на трон. Я мечтаю его увидеть! Все говорят, он чертовски красив…
 – Да, он довольно привлекателен, – Мэгги вздохнула.
 – Ты его видела! О, расскажи, как он выглядит?
 – Очень симпатичный,  — ответила Мэгги. – Его лагерь расположился под Эдинбургом, и многие женщины пошли на него посмотреть. Конечно же, наша школа устремилась туда. Девочки были ужасно взволнованы. Принц сидел под навесом, и все сделали круг, чтобы взглянуть на него. Через некоторое время он вышел, поприветствовал нас, затем вскочил на лошадь и ускакал прочь. Вскоре все женщины Эдинбурга стали носить белые кокарды. Они заказали себе платья из клетчатой материи, на подушечках для булавок вышили якобитские лозунги. Многие леди посылали Чарльзу подарки: посуду, скатерти и другие вещи.
 – Как я хотела бы его увидеть! – воскликнула Лидия. Только однажды я видела его изображение на бокале!
 Мэгги улыбнулась.
 – Да, это было захватывающее зрелище. Но жизнь в Эдинбурге вовсе не такая приятная. Знаешь, хотя многие женщины считают  его восхитительным, большинство мужчин не придерживаются такого же мнения и не очень-то его любят.
 – Но у него же столько сторонников!
 – Шотландские горцы – вот, кто его поддерживает, – тихо сказала Мэгги. – А те, кто живет на юге Шотландии, предпочитают отказаться от войны, даже если борьба идет за правое дело. Честно говоря, я не знаю, будет ли он… – она осеклась, осознав, что в порыве откровенности сболтнуть лишнее, затем поспешно добавила: – Мы не знаем, сможет ли он добиться желаемого.
 – Возможно, люди, с которыми нам предстоит встретиться, смогут его вдохновить, – Лидия помолчала, потом с восторгом добавила: – В любом случае, мы без труда попадем на бал. Я сказала маме, что у меня разболелась голова, и она согласилась, что для нас с тобой будет лучше остаться дома и провести вечер в болтовне у камина. Уверена, она ничего не сказала Неду. Мне показалось, она даже рада, что мы не будем присутствовать при ее разговоре с леди Портленд. Так им легче договориться насчет Джеймса и ее племянницы. Но все напрасно, Джеймс никогда не согласится на ней жениться.
 – Я думала, младшие сыновья всегда выполняют волю старших членов семьи…
 Лидия достала из шкафа розовое шелковое домино [2] .
 – Даже не знаю, в каких обстоятельствах мама больше злится – когда Нед командует Джеймсом или когда позволяет делать все, что тот захочет, – она усмехнулась. – Иногда это становится забавным. Но Джеймс ужасно непокорный, и даже Нед не заставит его жениться на девушке, если та ему не по душе. Думаю, – добавила она глубокомысленно, – Джеймс, как и некоторые другие младшие сыновья, женится только по взаимной любви. Женитьба для него – не способ обогащения.
 Мэгги пропустила мимо ушей замечание о. «других младших сыновьях».
 – Вряд ли Джеймс женится, без согласия матери.
 – Нет, – неуверенно сказала Лидия. – Но из желания ей угодить он тоже не станет этого делать. – Она взяла колокольчик и позвонила горничной. – Нужно начинать одеваться. Мы должны быть готовы улизнуть из дома как только стемнеет.
 Мэгги не стала возражать против такого здравого рассуждения, однако все еще нервничала из-за необходимости обманывать Ротвелла. В конце концов она почти поверила в успех рискованной затеи, но, спустившись вниз, вспомнила о лакее, всегда находившемся у входа на лестницу, ведущую к воде. Она прошептала на ухо Лидии о своих опасениях, но та только усмехнулась.
 – Не бойся, Тильда его отвлечет, и мы успеем прошмыгнуть в дверь.
 – А как насчет другого? Он наверняка доложит, что видел нас.
 – Там никого не будет, – уверенно заявила Лидия. – Ее милость все еще в трауре и не устраивает приемов. По вечерам лакей стоит только у парадного входа с улицы, и об этом все знают.
 Все обстояло именно так: путь был открыт, и они поспешили к лодке. Оливер встретил их с улыбкой и помог устроиться поудобнее. От реки веяло прохладой, и обе девушки закутались в плед.
 Луна еще не взошла, но на темном небе было полно звезд. В реке отражались горящие факелы и свет, льющийся из окон домов. Вестминстерский мост отбрасывал зловещую тень, но с него доносились веселые звуки скрипки и пение. Временами воздух оглашался женским хохотом.
 – Видишь те фонари на деревьях в Саду Купеpa? – негромко спросила Лидия. – Большинство называют его Садом Купидона. И порядочные девушки туда не ходят. Иногда, – со смехом добавила она, – мне кажется, что тем девушкам живется гораздо веселее, чем порядочным.
 Мэгги прекрасно понимала – Оливер слышит каждое слово Лидии. Нужно как-то отреагировать или хотя бы сменить тему разговора, но она не могла ничего придумать. Не спрашивать же о достопримечательностях, мимо которых они проплывали в темноте и о которых уже слышала от Джеймса. Поэтому решила промолчать, надеясь, что Лидия поймет и последует ее примеру.
 Надежды не оправдались – Лидия трещала без умолку, но, к огромному облегчению Мэгги, они плыли по течению и довольно быстро оказались у высокой арки, ведущей на Эссекс-стрит. Лидия строго-настрого приказала Оливеру дожидаться на этом месте, и Мэгги поняла: он скорее умрет, чем оставит лодку. Она смирилась, что до дома виконтессы придется добираться самим, благо он совсем не далеко. К нему со всех сторон двигались потоки разряженных людей.
 Девушки быстро надели маски и смешались с толпой. Зал, куда они вошли, поражал своим великолепием и блеском сотен свечей в огромной хрустальной люстре. Прямо у входа стояла хозяйка дома в роскошном вечернем платье и без маски. Рядом стояли двое, одетые, как Генрих Восьмой и его третья жена, Джейн Сеймур. Все трое протягивали гостям обтянутые перчатками руки и бормотали приветствия, даже не пытаясь установить личность вошедших. Мэгги пожала руку леди Примроуз, наклонилась к.ней и прошептала:
 – Это Мэгги Мак-Друмин, миледи.
 Глаза виконтессы расширились от испуга, но она быстро взяла себя в руки и негромко произнесла:
 – Добро пожаловать, дорогая, следуйте за другими гостями. Оркестр уже настраивается и скоро заиграет торжественный марш. Мы надеемся, маска рад вам понравится.
 Но Мэгги не сдалась. Она не ожидала, что виконтесса будет открыто принимать гостей, поскольку это могло быть опасным, но теперь не сомневалась: на этот вечер мог попасть кто угодно и не быть при этом узнанным. Но в таком случае как она может отыскать принца?
 – Прошу вас, миледи, вы должны мне помочь встретиться с…
 – Комната для леди находится далее по коридору и направо, – твердо произнесла виконтесса и намеренно подчеркнуто приветствовала Лидию, присевшую в реверансе.
 В зале стоял гул голосов, и Мэгги показалось, что даже оркестр не в состоянии заглушить такой шум.
 – Разве мы не собираемся танцевать? – спросила Лидия, когда раздались звуки музыки. – У меня такое впечатление, что все хотят только разговаривать.
 Мэгги напряженно оглядывала переполненный зал, стараясь отыскать хоть какой-то знак, указывающий на присутствие принца. Наконец она заметила необычайное оживление нескольких женщин, которые, словно пчелы у цветка, толпились вокруг какого-то человека, одетого в турецкий костюм. Весь в серебристо-розовом, с огромным тюрбаном на голове, принц Чарльз походил на Османа Третьего, сидящего в окружении своих наложниц.
 Мэгги искоса взглянула на Лидию, желая убедиться, что та ничего не заметила. К ее огромному облегчению, Лидия с любопытством разглядывала костюмы, лихорадочно обмахиваясь веером и стреляя глазами направо и налево.
 Неподалеку раздался женский голос:
 – Господи, Аманта, разве ты не узнала нашего героя? Сознайся, он просто великолепен… более того, он поистине дар небес!
 – Конечно, дорогая, – сердечно согласилась ее спутница. – Так умен, так красив! Само совершенство!
 – Лидия изумленно открыла рот и проследила за взглядами женщин. Мэгги с отчаянием заметила, что все они смотрят на импозантного турка, и подумала, что Чарльз зря так привлекает к себе внимание.
 – Это он! – пропищала Лидия. – О, я знаю, это он! Я видела его изображение на бокале! Мэгги, представь меня ему!
 – Не глупи. Никто никого никому не представляет, и я сомневаюсь, что это действительно тот, кого ты имеешь в виду, – сердито прошипела Мэгги.
 – Но я слышала тех женщин… Этот человек…
 – Т-с-с, не называй никаких имен!
 Лидия округлила глаза и приняла заговорщицкий вид.
 – Я не произнесу ни звука. Можешь на меня положиться. Ведь ты убедилась, что мне можно доверять?
 – Да, – солгала Мэгги, – а теперь успокойся. Кажется, скоро начнутся танцы.
 И действительно, начался бал. Мэгги вдруг подумала, что зря так шикает на бедную Лидию. Похоже, принц Чарльз не слишком старался скрыть свою личность. Должно быть, ему нравилось ловить восхищенные взгляды обожающих его женщин, ведь легкая полумаска не скрывала всего лица, и каждый мог увидеть большие темно-карие глаза, правильный нос, изящно очерченный рот. Принц неторопливо потягивал вино, которое то и дело услужливо подливали его почитательницы. «Да, он правильно выбрал наряд на сегодняшний вечер», – с неожиданной горечью подумала Мэгги.
 Но как бы там ни было, ей нужно передать послание старейшин, предназначенное ему лично, которое она не решилась отослать виконтессе вместе с другими бумагами. Мэгги увидела Лидию, увлеченно танцующую менуэт, и поняла, что такую возможность упускать нельзя. Она начала проталкиваться сквозь толпу женщин, окружавших принца. Те неохотно расступились, удивленные таким натиском. В конце концов ей удалось оказаться перед ним лицом к лицу, и девушка присела в реверансе.
 – Я Маргарет Мак-Друмин, Ваше высочество, – Мэгги послушно поднялась, повинуясь знаку его руки. – Я привезла послание от моего отца, Эндрю Мак-Друмина из рода Мак-Друминов, и других сторонников истинного короля.
 – И где же ваш отец, мисс Мак-Друмин? Почему он не вручает свое послание лично, а считает возможным послать вместо себя лишь женщину? – Чарльз Стюарт даже не потрудился взглянуть на девушку. Его глаза бесцельно блуждали по залу, словно он старался исключить для себя возможность увидеть то, что не хотелось бы видеть.
 – За моим отцом тщательно следят английские солдаты и их шотландские прихвостни, Ваше высочество, – спокойно сказала Мэгги, чувствуя, как в душе растет раздражение. – Своим приездом отец мог бы подвергнуть вас опасности, но он хочет, чтобы вы узнали: в Северной Шотландии все готовы взяться за оружие и оказать поддержку вашей армии, когда она вступит на территорию Шотландии.
 Во взгляде принца промелькнула горечь. Он взял из рук Мэгги послание и впервые взглянул ей прямо в глаза.
 – Они ждут мою армию? А никому не пришло в голову: если все будут ждать прихода моей армии, то вскоре им нечего будет ждать!
 Прежде чем Мэгги успела напомнить о подвигах шотландских горцев, между нею и принцем возникла какая-то женщина в сверкающем прозрачном наряде, наклонилась к нему и страстно проворковала:
 – Армии вырастут как из-под земли, Ваше высочество, стоит вам только пошевелить пальцем! Мы все ваши преданные рабы и последуем за вами на край света!
 Принц что-то рассеянно пробормотал в ответ и опять начал безмятежно потягивать вино. Мэгги захотелось схватить его за плечи и трясти до тех пор, пока он не застучит зубами. Теперь она была убеждена: ему бесконечно нравилось сидеть в кругу своих почитательниц и томно жаловаться на недостаточную поддержку своей дражайшей персоны. Девушка недоумевала: почему он не кружит по залу, не общается с мужчинами и не призывает их к действию? Чувствуя себя совершенно бессильной что-либо изменить, она резко повернулась, чтобы уйти, и оказалась лицом к лицу с Джеймсом Карслеем, которого сразу же узнала, несмотря на маску.
 Джеймс схватил ее за руку и буквально выволок из круга обожательниц принца.
 – Где, черт возьми, моя сестра? – напустился он на нее.
 – Танцует с кем-нибудь, где же еще? – резко ответила Мэгги.
 Как вы могли привести ее в подобное место? Вы прекрасно знаете, гнездо якобитов – не место для сестры графа Ротвелла. Нед будет вне себя от ярости!
 – Он ничего не узнает, если вы не расскажете. И раз на то пошло, осмелюсь заметить, вашим присутствием здесь он тоже будет крайне недоволен!
 Я уже давно не пляшу под его дудку, и он это знает. В любом случае, я здесь из-за Лидии, мне сообщил об этом Дев, и не делайте вид, что вы не одобряете ее приход сюда! Должно быть, вы решили отомстить Неду за свое заточение и поэтому прихватили с собой его сестру?
 – Я не собиралась никому мстить, тем более подобным образом. Что бы ни делал Ротвелл, его сестра ни при чем. Если хотите знать правду, Лидия сама настояла, чтобы присутствовать здесь, и сама предложила мне помочь. Сознаюсь, без нее я вряд ли попала бы сюда.
 Джеймс посмотрел куда-то мимо Мэгги.
 – Я видел его портреты, – его тон был мрачным, – вы как раз стояли возле него, когда я вас заметил. Он в маске, и я не сразу узнал его. Вы что, совсем с ума сошли?
 Мэгги посмотрела в сторону принца, который в этот момент беседовал с леди Примроуз. Повернувшись к Джеймсу, вздохнула:
 Я не сошла с ума, сэр, уверяю, но что-то заставило меня изменить о нем мнение. Не понимаю, почему он открыто выставляет себя напоказ?
 – О Боже! – пробормотал Джеймс. – Так, значит, вы им восхищались?
 – Я помнила его другим, – призналась Мэгги. – Мне кажется, он уже пьян, хотя вечер едва начался.
 – Он себя исчерпал, – сделал вывод Джеймс, не спуская глаз с принца. – Он совсем не тот, кого я себе представлял. Нед прав: ваш принц – сплошное ничтожество и ничего больше.
 Мэгги хотела возразить, но ей хватило благоразумия не вступать в спор. Честно говоря, она и сама с трудом представляла этого изнеженного, жеманного человека в отделанном серебром розовом турецком костюме возглавляющим армию борцов за свободу Шотландии. Скорее можно представить его летающим на волшебном ковре. Она уныло наблюдала, как две женщины пытались в чем-то убедить принца, а тот все так же лениво потягивал вино.
 – Пойдемте отсюда, – сказал Джеймс. – Где же все-таки Лидия?
 – Танцует. Вон там, в розовом домино.
 Они лавировали между танцующими, и наконец, Мэгги с облегчением увидела Лидию рука об руку с молодым человеком в черном домино. Мэгги узнала лорда Томаса.
 Томас с улыбкой обратился к Джеймсу:
 – Я же говорил, что найду ее в два счета! Можно уходить. Я уже сообщил, что приготовил грандиозный сюрприз. Лидия чуть было все не испортила, не оставшись на весь вечер дома. Не понимаю, почему ты поднял столько шума из-за этого маскарада. Я видел десятки знакомых лиц. Леди Каролину Петерсхэм, к примеру. Странно, почему она нарядилась рабыней и улеглась у ног того парня, наряженного султаном? Кстати, где лее он? Только что был там. Со своими наложницами он устроил отличное зрелище, уверяю вас.
 Мэгги невольно посмотрела туда, где недавно сидел принц, и с облегчением убедилась, что он, должно быть, внял советам друзей и исчез из поля зрения присутствующих на маскараде.
 – Нужно уходить. И немедленно, – резко сказал Джеймс. – Пошли, Лидия.
 Девушка запротестовала, но лорд Томас взял ее под руку и загадочно улыбнулся.
 – Скоро тебя кое-что обрадует, моя дорогая, – конечно, если мы не опоздаем. Уже половина одиннадцатого, поэтому слушайся Джеймса и поторопись.
 Джеймс повел их за собой, прокладывая путь через толпу, Мэгги следовала за ним по пятам. Неожиданно Джеймс резко остановился, и она налетела на него сзади. У девушки упало сердце, когда она увидела, в чем причина столь неожиданной остановки. Дорогу Джеймсу преградила высокая фигура в маске, и это был не кто иной, как Ротвелл. Его глаза метали молнии, и у Мэгги от страха затряслись колени.
 – Что случилось?  — спросила Лидия. – Я думала, мы торопи… О! – девушка удрученно замолчала.




 ГЛАВА 8


 Выйдя на улицу, Джеймс приглушенно спросил:
 – Нед, что тебя сюда принесло?
 – Полученная информация, т сурово отрезал Ротвелл. – У меня нет желания обсуждать это здесь, но завтра утром будь добр пожаловать ко мне в библиотеку и объяснить, если сможешь, какого дьявола ты осмелился сопровождать Лидию и мисс Мак-Друмин в подобный дом.
 – Я тут ни при чем, – Джеймс искоса взглянул на Лидию.
 – Ротвелл, что за информацию ты получил? – простодушно спросил Томас. – Такая безобидная вечеринка и столько шуму! К твоему сведению, мы с Джеймсом только что прибыли.
 – Вижу.
 Взгляд, который Ротвелл бросил на обеих девушек, не предвещал ничего хорошего. Лидия совсем сникла, тогда Мэгги набралась храбрости и как можно спокойнее произнесла:
 – Сэр, Лидия не виновата. Это моя затея.
 – Я это отлично понял, – от ледяного тона Ротвелла в жилах стыла кровь. – Однако и этот вод-рос мы не станем обсуждать на улице. Мой экипаж стоит вон там.
 Лидия посмотрела на Мэгги и пробормотала с несчастным видом:
 – Нед, мы приехали с Оливером. Он ждет нас у арки и, если не будет знать, что ты забрал нас домой, немного подождет, а потом поднимет тревогу.
 – Без сомнения, – согласно кивнул Нед. – Думаю, нам лучше воспользоваться его услугами, так будет быстрее. Кроме того, мне надо кое-что ему сказать.
 – Ротвелл, раз тебе не нужна карета, – вмешался лорд Томас, – одолжи ее нам, если не возражаешь, конечно.
 – Берите, я не против.
 – Спасибо, Нед, – поблагодарил Джеймс. – Ты еще хочешь видеть меня завтра?
 Выражение лица Ротвелла слегка смягчилось.
 – Поскольку, как я понял, ты явился сюда, чтобы забрать девушек, можешь не приезжать. На оборот, Джеймс, я тебе очень признателен.
 – Ерунда. Хорошо, что ты даешь нам карету – не придется идти пешком или тратиться на лодочника.
 Молодые люди ушли. Лидия принялась снимать маску, бормоча под нос:
 – Вряд ли, Нед, ты и есть тот сюрприз, который обещал Томас. Интересно, что он все-таки задумал?
 – Не снимай маску, – приказал Ротвелл. – Сколько людей знает о твоем посещении маскарада?
 – Н-никто, – запинаясь, ответила Лидия. – По крайней мере, я не открывала лицо и ни с кем не общалась. Но, возможно, кто-нибудь и узнал.
 – Будем надеяться, что нет, – хмуро заметил Ротвелл.
 Они почти подошли к арке, когда Мэгги вспомнила, что ждет Оливера.
 – Ротвелл, надеюсь, вы не будете винить своего лодочника?
 – Конечно, буду, – отрезал он.
 – Но, Нед, ты не должен, – горячо заговорила Лидия. – Я едва уговорила его отвезти нас. Накажи меня, если хочешь, но не Оливера.
 – Я его предупреждал. Он должен выполнять только мои приказы.
 – Должна вас заверить, – негромко сказала Мэгги, – что все равно попыталась бы попасть на этот маскарад. Если бы Оливер отказался нас отвезти, пришлось бы взять экипаж, а это намного опаснее.
 Ротвелл промолчал. Мэгги поняла: заступничество еще более сгустило тучи над ее головой. Но ничуть не жалела о сказанном – нельзя, чтобы страдал невинный человек.
 Хотя от Эссекс-стрит до дома Ротвелла было недалеко, граф нанял еще одного гребца, чтобы быстрее преодолеть сильное встречное течение. В лодке все, наконец, сняли маски, но из-за присутствия постороннего человека никто не проронил ни слова. Мэгги радовалась небольшой передышке, надеясь, что свежий воздух и умиротворяющий плеск воды немного остудят гнев Ротвелла. Возможно, именно так и было бы, но вот река сделала плавный поворот и, откуда ни возьмись, раздался хор мужских голосов, распевающих серенаду под аккомпанемент струнных инструментов.
 – Что за чертовщина? – воскликнул Ротвелл.
 – О, должно быть, это и есть сюрприз Томаса! – Лидия растерянно переглянулась с Мэгги. – На верное, он нанял их, чтобы они спели для меня серенаду. Конечно, Нед, это тебе не по нраву, но согласись, это очень романтично!
 Мэгги могла поклясться, что услышала рычание Ротвелла, но он не сказал ни слова о поющих молодых людях, медленно проплывавших мимо дома, где, по замыслу Томаса, у окна должна была сидеть Лидия.
 Как только они причалили, Ротвелл расплатился с наемным гребцом и повернулся к Оливеру:
 – Я поговорю с тобой завтра утром, а пока отправляйся спать.
 Граф молча открыл калитку и жестом пропустил девушек вперед. Лидия замешкалась на ступеньках, желая дослушать серенаду, но Мэгги схватила ее за руку и потащила за собой.
 Едва они очутились внутри дома, как Лидия принялась горячо благодарить брата за снисходительность к Оливеру, но он взглядом заставил ее замолчать. Лидия оглянулась – к ним спешили Филдз и Фредерик, чтобы забрать шляпу, маску и перчатки графа.
 – Лидия, ты можешь отправляться спать, я поговорю с тобой завтра.
 – Но…
 – Не возражай!
 – Хорошо, – Лидия послушно направилась к лестнице. Пройдя несколько шагов, остановилась и через плечо взглянула на Мэгги.
 – Пойдем в мою спальню, нам нужно о многом поговорить.
 Мэгги охотно пошла бы за подругой, но ничуть не удивилась, когда граф схватил ее за локоть.
 – Мисс Мак-Друмин еще не идет наверх, – твердо произнес он. – Так что, Лидия, отправляйся прямо в кровать. Мисс Мак-Друмин, зайдите в библиотеку.
 Лидия открыла рот, но потом передумала что-либо говорить и медленно пошла по лестнице в свою комнату, а Мэгги ничего не оставалось, как войти в библиотеку.
 Ротвелл не проронил ни слова, пока не отпустил руку Мэгги и не закрыл дверь библиотеки. Затем, не предлагая девушке сесть, разразился гневной тирадой. Слова лились единым потоком, и не было никакой возможности прервать его речь и вставить словечко в свое оправдание. Хотя гнев Ротвелла разительно отличался от гнева ее отца, Мэгги поняла: и в этом случае лучше всего набраться терпения и молча дожидаться момента, когда можно будет попросить прощения и уйти. Но неожиданно для себя почувствовала, что ледяной поток обвинений вызывает непрошенные слезы. Она с трудом преодолела желание расплакаться на глазах у Ротвелла и, собравшись с духом, отважно взглянула ему в глаза. Когда он замолчал, сверля ее стальным взглядом, Мэгги с дрожью в голосе пролепетала:
 – Я очень сожалею, что так рассердила вас. Можно мне уйти?
 Обычно отец, выпустив пар, милостиво отпускал дочь восвояси, она надеялась, что так будет и с Ротвеллом. Но не тут-то было!
 – Разве вам нечего сказать в свое оправдание? —сурово спросил он.
 – Я уже извинилась, сэр, – хрипло выдавила девушка. – Не знаю, что еще могу сказать.
 – Это не извинение, мисс Мак-Друмин, – тон был вкрадчивым, и это испугало еще больше, чем гнев. – Большую часть своей жизни я прожил с женщиной, считающей откровенность чем-то излишним и привыкшей говорить совсем не то, что думает. Мне часами приходилось сидеть на заседаниях Парламента и выслушивать речи, заставляющие слушателя понимать – выступающий говорит одно, а подразумевает другое.
 – Я не понимаю вас, – искренне сказала Мэгги. – Я действительно извинилась!
 – Не так, как мне хотелось бы. Вы всего лишь выразили сожаление, что рассердили меня, вот и все! Неужели вы не понимаете – этого недостаточно! – Видя, что девушка обдумывает его слова, мягко продолжил: Возможно, вы захотите объяснить, что побудило вас взять мою сестру на бал якобитов. Вы хотя бы сожалеете об этом или для достижений вашей цели все средства хороши?
 Мэгги вздрогнула от подобного обвинения и, стараясь сохранять спокойствие, произнесла:
 – Сэр, я совсем не хотела доставить Лидии неприятности. Она моя подруга, и если бы не необходимость…
 Ротвелл схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
 – Как вы смеете превыше всего ставить свои интересы! Что вы за женщина, если, не задумываясь, поставили под угрозу репутацию невинной молодой девушки, чтобы осуществить какие-то свои цели! Неужели этот маскарад и ваше присутствие на нем стоили погубленной репутации Лидии, которая проявляла по отношению к вам только доброту и великодушие?
 – Мы… все время оставались в масках, – Мэгги запиналась, отчаянно борясь со слезами. – Я бы никогда не допустила…
 – Не желаю знать, что вы допустили бы или не допустили, – Ротвелл еще крепче сжал ее плечи. – Возможно, вскоре откроется, что Джеймс вовсе не случайно встретился с вами в зале суда и ваше пребывание в моем доме – часть изощренного якобитского заговора! Черт бы вас побрал, мадам! – он опять встряхнул Мэгги за плечи. – Что вы за злодейка!
 Глаза девушки налились слезами. После его пальцев, конечно же, останутся синяки, но Мэгги не делала попытки вырваться. Вся энергия уходила в желание усмирить гнев графа.
 – Я… не злодейка, уверяю вас. Я не хотела брать с собой Лидию, но вы лишили меня возможности пойти куда-либо самой, и Лидия предложила свою помощь. Возможно, и был способ не допустить, чтобы она пошла вместе со мной, но я не сумела ничего придумать, – все это время Мэгги смотрела только в жилет Ротвелла, но он молчал так долго, что ей пришлось поднять голову и взглянуть в лицо. Проницательный взгляд заставил ее отвести глаза.
 Ротвелл отпустил Мэгги и проникновенно произнес, растягивая слова:
 – Фактически вы опять твердите, что репутация моей сестры для вас менее важна, чем встреча с якобитами?
 – Нет, вовсе нет! – вскричала Мэгги. – Если бы я не считала, что мне совершенно необходимо встретиться с…
 – Вот-вот, – сказал Ротвелл, когда она растерянно замолчала, едва не выдав самого главного. – Если вы хотите меня обмануть, то научитесь сначала думать, а потом говорить, поскольку я не глупец, как вы уже могли заметить. Значит, не смогли найти способ уберечь Лидию от этой поездки? Но если бы вы как следует все обдумали, прежде чем начинать действовать, то нашли бы сотню возможностей. Начнем с того, что для встречи с вашими друзьями можно было бы дождаться более благоприятных обстоятельств. Или рассказали бы мне всю правду. Ведь вы уже не отрицаете своего участия в заговоре якобитов?
 Слезы Мэгги разом высохли, колени задрожали. До нее наконец дошло, что разговор принимает серьезный оборот. Ротвелл слишком умен и проницателен; кажется, он что-то подозревает, и ей некого винить, кроме себя самой.
 Мэгги решила повернуть разговор в другую сторону, даже если это повлечет за собой еще одну гневную тираду.
 Сэр, я не могу сказать вам всей правды, и если вы хотите от меня отделаться, не понимаю, почему привезли сюда. Вы могли бы просто-напросто оставить меня у моих друзей.
 – О, ваши друзья! – ядовито произнес Ротвелл. – Скорее всего, они отказались бы вас приютить. Смею заверить, в маске или без маски, но я был узнан многими, а теперь попробуйте сказать, глядя мне в глаза, что ваши так называемые друзья, захотят предоставить вам кров, зная вашу связь со мной. Если вы в это верите, то это либо от величайшей глупости, либо вы самая отъявленная лгунья. Вы эгоистичная, безрассудная и глупая, мисс Мак-Друмин. А ваши друзья, должно быть, еще глупее, раз позволяют такой, как вы, принимать участие в тайных делах, где недопустимы опрометчивые поступки и излишняя болтливость. А теперь отправляйтесь спать, пока я совсем не вышел из себя. Вы заслуживаете хорошей взбучки, моя девочка.
 Мэгги резко повернулась и бросилась к дверям, не желая, чтобы он понял, что все-таки довел ее до слез. Она уже коснулась дверной ручки, но замерла на месте, услышав ледяной голос:
 – Прежде чем вы снова задумаете убежать, знайте: я приказал своим слугам не пускать вас за порог этого дома без моего на то разрешения.
 Заливаясь слезами, Мэгги бежала по лестницам и коридорам, не заботясь, что ее могут увидеть. В комнате все напряжение последних дней вылилось в настоящие потоки слез. Она бросилась на кровать и плакала, не переставая, не утешаясь ни мыслью, что ей удалось сохранить свою тайну, ни тем, что все-таки довольно легко отделалась. Выплакавшись, еще долго не могла уснуть.




 ГЛАВА 9


 Ротвеллу тоже не спалось в ту ночь. И не только из-за стоявшего перед глазами бледного, как мел, лица мисс Мак-Друмин, выслушивающей его отповедь. Ему ведь так и не удалось узнать, что же девушка скрывает, и он горячо надеялся, что в разговоре с ней не допустил досадного промаха.
 Кроме всего прочего, его мучила совесть, поскольку впервые в жизни поставил личные интересы выше долга. Ведь он так и не сказал Райдеру, что знал, а точнее, подозревал, где будет проходить маскарад, и не привел за собой целую свору правительственных агентов, которые стали бы шнырять среди гостей, вынюхивая, кто есть кто. А вполне мог это сделать, не подозревая, что Лидия может оказаться в подобном месте.
 Однако подозрения насчет мисс Мак-Друмин, которая вполне могла отправиться на Эссекс-стрит, сыграли свою роль. Когда Райдеру прямо в театр доставили срочное сообщение о собрании якобитов под видом маскарада в одном из довольно известных домов Лондона, он не стал сообщать генеральному поверенному, что в его доме уже несколько дней живет ярая якобитка, которая так и рвется встретиться со своими друзьями на Эссекс-стрит.
 Воспользовавшись тем, что Райдер отправился в свой кабинет за какими-то бумагами, заехал к нему домой на Вич-стрит и, зная о пристрастии друга к карнавалам, попросил у слуги маску и домино и прямиком отправился к дому леди Примроуз.
 Он прекрасно понимал: рано или поздно Райдер обо всем узнает и успокаивал себя, что постарается выведать информацию у мисс Мак-Друмин и предоставит ее генеральному поверенному. Он объяснит Райдеру, что намеренно скрывал от него молодую шотландку, боясь спугнуть, и беспрестанно следил за ней, дожидаясь момента, когда она приведет его прямиком к принцу. И все же опасался, что Райдер не удовлетворится объяснениями и начнет допытываться, почему Ротвелл, забыв о долге перед правительством и королем, приютил у себя якобитку.
 Ротвелл снова и снова задавал себе один и тот же вопрос, почему не оставил мисс Мак-Друмин на Эссекс-стрит, и неожиданно понял: эта мысль даже не пришла ему в голову. По мере того как тянулась бессонная ночь, он пытался убедить себя, что заинтересован в ней лишь как в источнике информации.
 Наконец все же удалось уснуть. Но проснулся Ротвелл рано, посетил утреннюю службу в часовне, позавтракал в одиночестве, затем отправился в библиотеку заняться текущими делами. Его сводная сестра не из тех, кто рано встает, и раньше одиннадцати ее ждать незачем. Кроме того, Ротвелл не спешил приблизить неприятную сцену выяснения отношений и еще не решил, как наказать Лидию.
 Незадолго до одиннадцати Ротвелл услышал, как все три леди отправились в церковь, и вспомнил, что забыл распорядиться насчет отлучек мисс Мак-Друмин в часовню.
 Оставалось только надеяться, что девушка не улизнет из-под носа его мачехи. Решив разобраться с Лидией, как только та вернется из церкви, с головой погрузился в работу, но пятнадцать минут спустя Филдз доложил о приходе сэра Дадли Райдера, который тут же и вошел в библиотеку в очень плохом настроении.
 Ротвелл встал, поздоровался с другом за руку и указал на кресло возле камина, а сам опять уселся за письменный стол. Райдер отказался от вина, подождал, пока уйдет Филдз, и только потом сказал: – Нед, он здесь, в Лондоне.
 – Чарльз?
 – Да. Проклятый негодяй обследовал вчера укрепления Лондона и, говорят, обронил фразу, что главные ворота можно взорвать одной петардой. А сегодня утром имел наглость посетить церковь, чтобы быть официально признанным англиканской церковью! Это он-то, у кого брат – католический кардинал! Это было бы смешно, не будь все так ужасно.
 – Поправь парик,  — Ротвелл лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. – Я не могу разговаривать с человеком, который выглядит сумасшедшим. Где он сейчас?
 – Господи, если бы я знал! Неужели ты думаешь, что сейчас же не заковал бы его в кандалы?! – Райдер послушно поправил парик. – Чарльз готовится захватить трон и считает нас не более опасными, чем стая гусей. Он нас дразнит, а я ничего не могу с этим поделать. Ты помнишь сообщение, которое принесли вчера в театр? Так вот, говорят, он танцевал на этом проклятом маскараде, ничуть не заботясь, что подвергает себя опасности.
 Ротвелл а бросило в жар. Если принц действительно был там, то многое в поведении мисс Мак-Друмин становилось понятным, но теперь, как никогда, понятна и опасность, грозившая Лидии из-за маскарада. К счастью, он прекрасно умел скрывать свои чувства и с нарочитой небрежностью поинтересовался:
 – Неужели Чарли из тех, кто обожает наряжаться арлекином или кем-то еще? Никогда бы не подумал. Ты действительно уверен, что он там присутствовал?
 Райдер мрачно кивнул и устало вытянул ноги, подавив зевок.
 – Hani осведомитель – я тебе о нем говорил, – как только узнал о маскараде у якобитов, сразу догадался, что там будет Чарльз. Но не знал, где именно устраивается бал, а когда обнаружил, что в доме леди Примроуз, без промедления ринулся туда, чтобы самому убедиться в своей правоте. Увидел Чарльза и сразу же послал за нами, но, увы, было слишком поздно. Мои люди застали только виконтессу и несколько задержавшихся гостей. Все прикинулись невинными как младенцы, но леди Примроуз очень нервничала – один из моих парней даже подумал, что ее хватит удар. Как бы то ни было, улик уже не было, и вряд ли кто-то из гостей дал бы против нее показания.
 – Даже твой человек?
 Райдер поморщился от досады.
 – Я же говорил, что не знаю его в лицо. Он вполне мог быть среди тех припозднившихся гостей, но мне от этого мало проку. Так что не знаю, согласился бы он давать показания. Ты не считаешь, что это один из них?
 – Судя по получаемой информации, так оно и есть. Обычный слуга не может знать таких подробностей.
 – Наши мнения совпадают. Но пока ему не известно местопребывание Чарльза. Мы наблюдаем за Эссекс-стрит, и уверены – принца там нет.
 Ротвелл впился в лицо Райдера внимательным взглядом, пытаясь понять, не утаивает ли тот какие-нибудь сведения. Похоже, Райдер еще не слышал, что его друг был на Эссекс-стрит, но, возможно, узнал о Лидии. Впрочем, Райдер питает к ней нежные чувства и, конечно, не станет устраивать гонения. Лицо генерального поверенного выражало крайнюю усталость, и он не выглядел как человек, что-то скрывающий от друга.
 – Ты хотя бы поспал немного? – участливо спросил Ротвелл.
 – Три часа на ужасно неудобном диване в кабинете. Я послал своих людей прочесать улицы, но сомневаюсь, что они его найдут. У этого выскочки больше нор, чем у самого пропащего ежа, – Райдер зевнул, – Может, пойдем где-нибудь пообедаем? Не хочу идти домой, не могу просто сидеть и ждать, и хотя валюсь с ног от усталости, вряд ли смогу уснуть.
 – Может, лучше останешься и пообедаешь с нами? – Ротвелл решил, что лучше всего не выпускать Райдера из виду и держать подальше от Вич-стрит. Хотя бы на то время, пока обдумает свое дальнейшее поведение. – По воскресеньям моя мачеха любит обедать пораньше, часа в два. Тебя это устроит? – Когда Райдер утвердительно кивнул, он встал из-за стола и принес колоду карт. – А пока можем сыграть в пикет.
 Райдер сумел сосредоточиться на игре, а вот Ротвеллу это никак не удавалось, и он играл из рук вон плохо. Теперь было ясно: он обвинял мисс Мак-Друмин не в том, в чем следовало. Все оказалось гораздо серьезнее. Захотелось разыскать ее и вытрясти всю душу. Однако понимал: руганью ничего не добьется – она еще больше замкнется. Ротвелл начал серьезно сомневаться, что узнает от девушки важную информацию, – если она была в курсе, что Чарльз Стюарт будет на маскараде, значит, умеет держать язык за зубами, несмотря на привычку говорить не подумав. Надо же! Ни он, ни Лидия даже не подозревали, что на маскараде присутствует принц Чарли! Ротвелл не сомневался: его болтливая сестричка не знала об этом, она никогда бы не смогла удержать в себе подобную новость. Он также не мог представить, что Лидия видела красавчика принца и до сих пор никому об этом не проговорилась. Да, он никогда не простит мисс Мак-Друмин, что та взяла с собой Лидию. Конечно, вполне вероятно, Лидия сама навязалась ей в спутницы. Ротвелл знал, какой она может быть настырной. В таком случае, мисс Мак-Друмин можно только посочувствовать, но, так или иначе, она в ответе за посещение Лидией бала якобитов.
 С огромным трудом Ротвелл отогнал тревожные мысли и решил сосредоточиться на игре, но в эту минуту отворилась дверь и в библиотеку заглянула Лидия. Одетая в шелковое платье с цветочным узором, девушка имела одновременно виноватый и соблазнительный вид. Ротвеллу потребовалось время, чтобы вспомнить: он сам велел ей явиться для серьезного разговора.
 – О! – вырвалось у девушки, когда она увидела Райдера. Она поприветствовала гостя и продолжила: – Нед, я ожидала увидеть тебя одного. Райдер вскочил и поклонился девушке, а Ротвелл сказал:
 – Дорогая, мы сможем поговорить позже. Райдер останется у нас на обед.
 – Замечательно, – Лидия обмахивалась веером. – Осмелюсь сказать: раз вы осчастливили нас своим присутствием, сэр, мне срочно нужно подняться наверх, чтобы привести себя в порядок, – с этими словами она удалилась.
 Ротвелл опять попытался сосредоточиться на игре, но мысли по-прежнему были далеко, и он проиграл. Когда дворецкий объявил, что обед готов, Ротвелл воспринял известие с огромным облегчением и даже радостью, поскольку так и не решил, как поступить с мисс Мак-Друмин и сестрой и стоит ли признаться Райдеру во всем прямо сегодня или подождать до лучших времен.
 Мисс Мак-Друмин, Лидия и мачеха ждали мужчин в главной гостиной. Ротвелл представил друга гостье из Шотландии и по его взгляду понял – тот сразу же узнал фамилию. Но Райдер не стал проявлять излишнее любопытство, только сказал, что счастлив познакомиться. Мисс Мак-Друмин держалась великолепно, только побледнела, узнав, что перед ней генеральный поверенный. Но, похоже, кроме Ротвелла, этого никто не заметил, а если и заметили, то, скорее всего, приписали застенчивости. Тем не менее Ротвелл отлично понимал: до объяснений с Райдером осталось совсем мало времени, ведь теперь его друг знает, кто находится у него в доме.
 Во время обеда велась непринужденная беседа, но Ротвелл отметил необычную молчаливость мисс Мак-Друмин. Она вступала в разговор, лишь когда обращались непосредственно к ней, и почти не отрывала глаз от тарелки. Бледно-голубое шелковое платье простого, на первый взгляд, покроя, но сшитое по фигуре, выгодно подчеркивало тонкую талию и нежную грудь. Но, по мнению Ротвелла, цвет не слишком подходил девушке. Зеленая шаль, в которой он увидел ее впервые, была гораздо больше к лицу. Бледно-голубой цвет не гармонировал с глазами, они теряли зеленоватый отблеск и казались желтыми, почти как у кошки. Девушка все еще была очень бледна, но щеки порозовели, когда она поймала на себе взгляд Ротвелла и тут же опустила глаза. Интересно, догадывается ли она, что ему есть что еще сказать ей? Как хорошо, что Райдер полностью занят Лидией, иначе он непременно заметил бы, что с молодой шотландкой что-то не так.
 А Лидия, похоже, всерьез решила вскружить голову бедному Дадли; кажется, это чрезвычайно радовало леди Ротвелл, поскольку она весь обед пребывала в приподнятом настроении и всего лишь один раз упомянула, что не мешало бы и Джеймсу получить какой-нибудь из отцовских титулов, а то все досталось Ротвеллу. Райдер, привыкший к подобным замечаниям, уклонился от обсуждения этой темы и перевел разговор в другое русло. В общем, к огромному удовлетворению Ротвелла, обед прошел в более приятной атмосфере, чем он ожидал.
 Когда Лидия лукаво предложила сэру Дадли пройтись с нею и мисс Мак-Друмин по парку, Ротвелл поспешно сказал:
 – Мне нужно обсудить с мисс Мак-Друмин нечто важное, дорогая, но, не сомневаюсь, Райдер с большим удовольствием прогуляется с тобой.
 Он заметил, что Райдер слегка опешил, но тут на выручку поспешила леди Ротвелл:
 – Неужели ты позволишь своей сестре гулять с холостым джентльменом в общественном месте?
 – Уверяю вас, мадам, Райдеру можно доверять, но если вас так беспокоит репутация Лидии, он будет рад вашему обществу, или Лидия может взять с собой, горничную, – он понимал: не нужно давать Лидии шанса сболтнуть что-нибудь лишнее насчет вчерашнего вечера. Ротвелл решил сам поговорить об этом с Райдером, когда тот вернется с прогулки, и приказал одному из лакеев; – Позови горничную леди Лидии и принеси для леди теплую накидку, – потом повернулся к мисс Мак-Друмин: – Бели вы закончили с обедом, идемте в библиотеку.
 – Конечно, сэр, – девушка грациозно поднялась из-за стола.
 Увидев, что Лидия наблюдает за ним с видимой тревогой, решая, стоит ли оставлять подругу на растерзание, Ротвелл выдавил улыбку.
 – Полагаю, дорогая, ты ни на шаг не отпустишь от себя Тильду, и твоя мама будет уверена, что Райдер не допустит никаких вольностей… даже на словах!
 – Безусловно, он ничего подобного не допустит, – Лидия кисло улыбнулась брату, и Эдвард по ее лицу понял: она больше не переживает за подругу.
 Ротвелл насмешливо улыбнулся Райдеру и со словами «Только после вас, мисс Мак-Друмин» удалился.
 Мэгги шла, высоко подняв голову и, казалось, ничуть не боялась предстоящего разговора. Ротвелл все же подозревал, что девушка нервничает, и это, на его взгляд, естественно, поскольку теперь знал наверняка: ей есть что скрывать. Однако после вчерашнего разговора сделал для себя соответствующие выводы и сегодня решил постараться не дать волю гневу, а наоборот, разговаривать как можно мягче. Узнав от Райдера о присутствии на маскараде Чарльза Стюарта, он ужасно разозлился и начал еще больше винить во всем мисс Мак-Друмин. До сих пор ему некогда было организовать ее отъезд, но теперь это нужно сделать как можно быстрее. Почему-то мысль об отъезде девушки вовсе не радовала, но Ротвелл не мог размышлять над этим, поскольку они уже вошли в библиотеку.
 Пока он собирался с мыслями, Мэгги первая начала разговор:
 – Мне следовало бы знать, сэр, что среди ваших друзей есть генеральный поверенный. Могу ли я предположить, что вы ничего ему обо мне не сказали, судя по его сердечной манере?
 – Не сказал, хотя он узнал вашу фамилию.
 – Что еще вы расскажете?
 – Пока не решил, – Ротвелл не ожидал, что девушка начнет задавать вопросы, полагая, что, как и прошлым вечером, она будет молчать, предоставив ему вести беседу. Вопросы заставили его еще острее почувствовать свою вину перед Райдером. Возникло чувство, словно он защищается, и это совсем не нравилось.
 Мэгги глубоко вздохнула и отвернулась.
 – Что произойдет, если сэр Дадли узнает о посещении Лидией якобитского маскарада?
 Ротвеллу показалось, что девушка произнесла это с неким подтекстом. Забыв о намерении сохранять хладнокровие, он резко схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
 – Как вы смеете пытаться меня шантажировать! – прорычал он. – Разве недостаточно, что ваши действия вынуждают меня отослать Лидию в родовое поместье ради ее безопасности? Как вы смеете дразнить меня тем, что сами вовлекли ее в эту авантюру! Сначала сбили с пути истинного, а теперь собираетесь рассказать об этом властям? О Господи, никогда не думал, что вы можете так низко пасть!
 – Клянусь, я не собиралась этого делать! – Мэгги побледнела еще больше, плечи напряглись. – Нет… никогда! – голос прервался, глаза наполнились слезами.
 – Не думайте, что можете разжалобить меня, – Ротвелл все же отпустил плечи девушки, злясь на себя, что так быстро потерял контроль над собой. Почему ей так легко удается привести его в ярость? Что за сила скрыта в этой женщине?
 Мэгги подавила слезы.
 – Должно быть, вы считаете меня презренным существом, если обвиняете в столь страшных вещах.
 Ротвелл внимательно смотрел ей в лицо. Похоже, своими словами он действительно причинил ей боль.
 – Я не презираю вас, от ярости не осталось и следа. – Если я неправильно вас понял, прошу меня извинить. В свое оправдание могу только сказать, что ваш вопрос действительно можно понять двояко.
 – Возможно, – согласилась Мэгги, – но уверяю, я только беспокоюсь, что сэр Дадли может случайно узнать о присутствии Лидии на балу якобитов. Я никогда бы не предала ее ради собственной выгоды.
 – Но вы уже это сделали, – Ротвелл твердо намеревался заставить девушку понять, что она натворила. – Ваше предательство поставило под угрозу дальнейшую судьбу Лидии и, конечно же, вы действовали исключительно в своих интересах, – надеясь выудить признание, он придал голосу необычайную мягкость.
 Однако Мэгги, как и многие другие до нее, уже научилась не доверять подобной мягкости. В широко раскрытых глазах читалось лишь беспокойство.
 – Что вы имеете в виду? – осторожно спросила она.
 Не спуская с девушки проницательного взгляда, Ротвелл задал прямой вопрос:
 – С какой целью вы ходили на маскарад?
 – Я… уже говорила – увидеться с леди Примроуз.
 – Полагаю, чтобы заверить, что вы находитесь в полной безопасности?
 Мэгги закусила губу.
 Эдвард взял девушку за подбородок, чтобы она не смогла отвернуться от его взгляда.
 – Вы ходили туда, чтобы встретиться с кем-то еще, гораздо более важным, чем леди Примроуз?
 В ее глазах промелькнул страх, она опять побледнела, но не пыталась отвести взгляд. Облизнув пересохшие губы, сказала:
 – Я не понимаю, о ком вы говорите…
 – Лгунья.
 Щеки Мэгги зарделись, в глазах зажегся огонь. Она открыла рот, чтобы опровергнуть обвинение, но тут же закрыла. Затем, глядя ему в глаза, твердо произнесла:
 – Прошу прощения, сэр, вы вправе меня так называть, но я связана клятвой и больше ничего не скажу.
 В душе Ротвелла шевельнулось нечто вроде уважения к подобной стойкости. Он отпустил подбородок Мэгги.
 – Облегчу вашу задачу. Я знаю, как, впрочем, и сэр Дадли, что на маскараде был Чарльз Стюарт, желавший обеспечить поддержку давно проигранному делу, – последние слова он произнес с особым нажимом, ожидая, что она начнет возражать.
 Но возражений не последовало. Мэгги слегка нахмурилась:
 – Их всех арестуют?
 Ротвелл немного подумал, прежде чем ответить:
 – Не хочу опять неправильно истолковать ваш вопрос, поэтому уточняю: вы спрашиваете, были ли проведены аресты или собираются ли арестовать вас?
 Мэгги удивленно подняла брови.
 – О, сэр, я полагаю, для меня самая большая угроза исходит от вас. И считаю, вы достаточно могущественны, чтобы защитить Лидию и Джеймса, если против них будут выдвинуты обвинения. Сейчас меня больше всего волнует судьба присутствовавших на маскараде – леди Примроуз и ее гостей.
 – Аресты вообще не были произведены, но не думайте, моя власть не так велика, чтобы защитить любого, кого обвинят в государственной измене. Здесь не будет играть роль, кто изменник и кем он мне приходится. Я ничего не смогу сделать. Более того, многим не понравились мои выступления в защиту некоего шотландца, участника восстания. В конце концов его отпустили, но кое-кто затаил злобу и при случае сразу же припомнит мне связи с якобитами.
 – Кого же отпустили, позвольте узнать?
 – Мак-Киннона.
 – О, но это же замечательно! Папа будет очень рад, он беспокоился о здоровье Мак-Киннона.
 – Мак-Киннон заявил, что не знает вашего отца.
 – Вы его спрашивали? – Ротвелл кивнул. – Почему вы решили добиться его освобождения?
 – Потому что верю: мы быстрее добьемся согласия между нашими странами, если перестанем наполнять тюрьмы мучениками.
 – О… – Некоторое время Мэгги обдумывала его слова, затем криво улыбнулась: – Я надеялась, сэр, что вы немного сочувствуете нашему делу.
  — Нет. Я не сочувствую предателям. Она вспыхнула и сверкнула глазами, мгновенно разозлившись.
 – Не все из нас предатели, хотя Георг и ваше драгоценное правительство предпочитают считать нас таковыми. Им нет дела до тех ужасов, которые творила армия Кумберленда после поражения горцев под Каллоденом. Нет дела до шотландских мужчин, женщин и детей, которых выгнали из своих домов и оставили голодать и умирать на улицах. Нет дела до тех, кого хладнокровно убили. Я знаю, англичане ненавидят шотландцев, но мы гордый народ, сэр. И нас не удастся сломить.
 – Да, шотландская гордость общеизвестна. Но для цивилизованного человека тем более непонятно, почему среди таких гордецов очень много нищих и завистников и почему вы так склонны заниматься крючкотворством.
 – Как вы смеете! – возмущенно воскликнула Мэгги. Ротвелл пожал плечами и подумал, что девушке необходимо преподнести урок вежливости.
 – Я всего-навсего говорю правду. Ваших друзей-шотландцев отличают грубость, дикое пристрастие к дракам и войнам, безрассудное неуважение к закону и порядку. И не пытайтесь доказать, что вы и ваш отец из другого теста. Хотя он и не был уличен в участии в восстании, не сомневаюсь, он так же виновен, как Мак-Киннон. Единственная разница между ними – на следующий день после поражения под Каллоденом ваш отец не принял участия в собрании старейшин. Но, возможно, он просто трус и негодяй.
 Мэгги дала ему пощечину – явно не подумав, что он может ответить тем же, – и возмущенно закричала:
 – Ротвелл, вы ничего не знаете о шотландцах, сидите в Лондоне – невредимый, сытый и самодовольный, окруженный несметным богатством и могущественными друзьями! Вам никогда и ни за что не приходилось бороться! Состояние досталось по наследству. Не сомневаюсь, вместе с богатством вы унаследовали и власть! Но у моего отца на плечах ответственность за весь род. Он знает проблемы каждого из общины. Ему удается защищать и поддерживать всех своих людей, несмотря на препятствия, которые чинят на его пути англичане! Вы, англичане, – в голосе зазвучало презрение, – нарушили каждое ваше слово в Договоре об объединении, чтобы захватить никогда вам не принадлежавшее и оправдать убийства, погромы и насилие!
 – Хватит, – резко сказал Ротвелл, стараясь не показать, что все еще чувствует боль от пощечины. – Своим действием вы только что доказали, моя девочка, насколько шотландцы необузданны и склонны к насилию. Но ваши аргументы неубедительны. Что плохого в унаследовании богатства и влияния в обществе? Кажется, и ваш отец именно таким способом стал во главе рода, а вы вряд ли ведете жизнь, полную невзгод и лишений. Судя по образованию и самоуверенности, вы стоите намного выше всех остальных в вашей общине, разве не так? Но давайте прекратим оскорблять друг друга, мы и так отклонились от вопроса, действительно имеющего значение.
 – Возможно, это имеет значение только для вас, – отрезала Мэгги, но по выражению лица Ротвелл понял – она очень огорчена. «Может быть, сожалеет, что дала пощечину», – с надеждой подумал он.
 – Вы вольны думать обо мне, что хотите, но прежде чем мы закончим, должны понять, насколько ваш поступок пагубен для Лидии.
 – Вы же знаете, почему я туда пошла, и должны понимать – у меня не было другого выбора, кроме как взять ее с собой.
 Конечно, Ротвелл понимал, как никто другой, что представляет собой его сестра. Тем не менее тон его был сердитым:
 – Сейчас главное, что вы обе там были. Вполне возможно, власти так и не узнают об этом, но если все откроется, я не смогу никого защитить. Я уже говорил, у меня есть враги, которые будут рады обвинить не только Лидию, но заодно и всю семью в государственной измене. А за измену грозит казнь через повешение! – Увидев на лице девушки страх, Ротвелл поспешно добавил: – Я не говорю, что они обязательно пойдут так далеко, обычно казнят только тех, кто действительно пытался совершить переворот, а что касается тех, кто меня поддерживает к на кого я имею влияние… узнай они, что я прятал в своем доме якобитку и был на якобитском маскараде, все разом от меня отвернутся и никто не скажет ни слова в мою защиту.
 – Но как они узнают?
 – Узнают, – горько произнес Ротвелл, только сейчас осознав, какую глупость совершил, взяв в доме Райдёра маскарадный костюм. Тогда это показалось забавным, а сейчас он удивился своему легкомыслию.
 Мэгги внимательно посмотрела ему в глаза.
 – Вы действительно отошлете Лидию из Лондона?
 – Я должен. Завтра утром она уедет в Дербишир, как только они с матерью соберут вещи. Я бы отправил их сегодня, но мачеха ни за что не поедет в воскресенье. Не уверен, что Лидия сможет долго держать язык за зубами, но сделаю все возможное, чтобы спасти ее от ареста, а может быть, и виселицы. Но если все же станет известно, что она была на том проклятом маскараде, восстановить ее репутацию вряд ли удастся.
 – Но мы были в масках!
 – Вы хотите сказать, что никто не узнал Лидию? А как насчет Деверилла? Вы уверены, что можно доверять этому болтуну? Я, например, нисколько не уверен.
 Неожиданно, к неописуемому ужасу Ротвелла, глаза девушки наполнились слезами, и вскоре слезы потоком заструились по щекам.
 – Господи, не плачьте! – находясь в полной растерянности и не сознавая, что делает, он взял девушку за плечи, притянул к себе и позволил выплакаться у себя на груди.




 ГЛАВА 10


 Мэгги позволила себе непривычную роскошь быть утешенной. Пожалуй, ей никогда не приходилось плакать у кого-то на груди. Чувство было настолько приятным, что она не сразу нашла в себе силы справиться с эмоциями и высвободиться из объятий Ротвелла. Ей показалось, что на какое-то мгновение он еще теснее прижал ее к груди, как бы не желая отпускать, но затем все же отпустил. Мэгги вынула из манжеты кружевной носовой платочек, вытерла слезы и попыталась собраться с мыслями.
 Прошедшей ночью, лежа без сна, она пришла к выводу, что Ротвелл – единственная надежда на улучшение ситуации в Долине Друмин. Но как убедить в этом его самого? Опыт общения с ним подсказывал – сделать это будет довольно сложно. Может быть, пустить в ход женские чары? Ведь тронули же его слезы, и сейчас во взгляде сквозила озабоченность… Вспомнились и другие нежные взгляды, которые порой ловила на себе. Она знала: новое голубое платье выгодно подчеркивает достоинства фигуры и, судя по всему, Ротвелл тоже это заметил. Что если действительно попытаться сыграть на его чувствах? Ведь Мэгги преследует благую цель. Разве Долина Друмин не стоит того, чтобы ради ее процветания пойти на ухищрения? И все же не хотелось манипулировать Ротвеллом. Хотя девушка была почти уверена в успехе.
 – Мне жаль, что я вас так расстроил, – искренне произнес Ротвелл, не спуская с нее ласкового взгляда. – Но для безопасности я действительно должен отослать Лидию из Лондона. Другого выхода нет. Не опасайтесь, что во всем она обвинит вас, – уверяю, она не станет этого делать. Лидия, как, впрочем, и я, знает: вы не до конца осознавали опасность, которая ей грозит.
 Было очень заманчиво уцепиться за это предположение и поддакнуть – мол, не ведала, что творила. Ротвелл сам вынуждал Мэгги прикинуться невинной овечкой. Признание, что она действовала неосознанно, снимает с нее большую часть вины. Конечно же, Мэгги хотелось, чтобы Ротвелл был о ней лучшего мнения, но ложь во спасение претила. Нет, она ни за что не станет лгать и испытывать свои женские чары!
 Неожиданно из глаз опять полились слезы, но мысль, что они вызваны проявлением сострадания, заставила взять себя в руки. Стараясь избегать его взгляда, Мэгги резко сказала:
 – Сэр, ваш гнев совершенно справедлив, я сознавала, какая опасность грозит Лидии. Только совершеннейшая тупица могла не знать, что Лидии там нечего делать. Даже если бы я не знала, кто будет присутствовать на маскараде, мне было известно, как неодобрительно вы относитесь к якобитам и интересу Лидии к ним. Знала, что посещение Лидией бала вызовет ваш гнев. Но уверяю, действительно не сумела удержать ее от этого желания, как ни старалась. Она была настроена весьма решительно, и я только теперь понимаю, что должна была вовсе отказаться от своего плана. Прошу прощения у вас и принесу извинения Лидии. Но думаю, она не простит, а придет в бешенство от необходимости покинуть Лондон и будет злиться на нас обоих. Да и леди Ротвелл ужасно рассердится.
 Граф шагнул по направлению к ней, но Мэгги предостерегающе подняла руку вверх.
 – Пожалуйста, позвольте закончить. Я чувствую, вы хотите облегчить мою задачу, хотя не понимаю почему. Вы невольно все осложнили, и, я абсолютно уверена, не стали бы мне сочувствовать, если бы знали: я все повторила бы вновь, будь в этом необходимость, – девушка бросила на Ротвелла настороженный взгляд и невольно вздрогнула, увидев, как гневно сузились его глаза и сжались губы. Никакого сочувствия! Его гнев не только не прошел, напротив – разгорался еще сильнее. Но Мэгги ничуть не жалела о своем признании, наоборот, стало легче.
 – Меня не волнуют ни чувства Лидии, ни ваши переживания, как она воспримет весть об отъезде. Она должна уехать в Дербишир для своей же пользы. А что касается чувств моей мачехи, так пусть вас это не волнует. Она поступит так, как я велю. И чем быстрее вы сами покинете Лондон, тем лучше для вас. В любом случае, вы не сможете здесь оставаться после того, как уедет леди Ротвелл. – Немного помолчав, он добавил: – Я сделал все возможное, пытаясь выяснить, что стало с вашей каретой и слугами, но ничего не обнаружил. Преступники постарались замести следы, и поскольку вы не сможете никого опознать, дело можно считать закрытым. Думаю, лучше всего будет, если вы поедете до Дербишира вместе с Лидией, а оттуда отправитесь в Шотландию.
 – Сэр, вы сами отвезете меня домой? – Мэгги затаила дыхание в ожидании ответа.
 – Провожу вас до Дербишира. Во-первых, этого непременно потребует мачеха, но я и сам ни за что не отпущу вас одних. От Дербишира до Шотландии вас будут сопровождать надежные люди.
 – Боюсь, так не пойдет.
 Ротвелл изумленно поднял брови.
 – Прошу прощения?
 – Вас разозлит то, что я скажу, а мне бы этого не хотелось. Но если вы просто отправите меня в Шотландию, мои друзья и семья, то есть те, кто теперь напрямую зависит от вас, будут продолжать страдать. Отправляясь в Лондон, я в душе лелеяла надежду найти способ им помочь. И убедилась – только вы можете облегчить их существование. Теперь эта земля принадлежит вам. И вы несете ответственность за всех, проживающих на ней.
 – Но я не собираюсь помогать диким горцам в борьбе против короля!
 – Я не прошу об этом, – в душе Мэгги затеплилась надежда. Ведь Ротвелл пока не ответил отказом. – Довожу до вашего сведения, что люди, живущие на вашей земле, голодают. Над ними измываются ваши управляющие и местный чиновник, по происхождению шотландец, но предавший свой народ.
 – Он стоит на страже закона.
 – Английского закона. Вы же не знаете, что там творится – установленная арендная плата не мыслимо высока, но весь произвол творится от вашего имени. Возможно, некоторые вещи законны здесь, в Англии, но никогда не будут законны в Шотландии.
 – Должно быть, вы преувеличиваете?
 – Нисколько! Вы знаете, что ваши управляющие жестоко избивают тех, кто не в состоянии платить? Ваши люди докладывают, как они домогаются молодых девушек и заставляют их расплачиваться своим телом? Или для вас это в порядке вещей? Возможно, именно так все происходит и в других ваших поместьях?
 – Вас опять заносит, девочка моя, – сухо произнес Ротвелл. – Каждые три месяца я регулярно получаю отчеты. В них не упоминается ни о каких трудностях, но я знаю, ко многим арендаторам управляющие даже не заезжают, поскольку знают, тем нечем платить. Но ваш отец платит и за них! Для меня остается загадкой, как ему это удается.
 У Мэгги от волнения загорелись щеки, она чувствовала, что невольно подвела Ротвелла к опасной черте, переступить которую ей очень не хотелось.
 – Мой отец платит, чтобы избавить людей от жестокого обращения. Надеюсь, вы не думаете, что вдали от вас управляющие ведут себя как истинные джентльмены. Или вы так наивны?
 Гнев Ротвелла усилился, это было заметно, но, к огромному удивлению девушки, он сохранял спокойствие.
 – Мисс Мак-Друмин, вы испытываете мое терпение. Я не собираюсь ехать в Шотландию, по крайней мере, не в это время года. И не трудитесь меня уговаривать; считаю, мы все обсудили, так что можете идти. Я сам поговорю с Лидией и прошу пока ничего ей не рассказывать. Лучше приготовьтесь к отъезду, – с этими словами он подошел к двери и открыл ее.
 Мэгги поняла: спорить бесполезно, тем более снаружи донеслись голоса Лидии и сэра Дадли, вернувшихся с прогулки, и вышла из библиотеки. При встрече они обменялись с Лидией красноречивыми взглядами. Сэр Дадли сказал:
 – Нед, перед тем как уйти, я должен кое-что с тобой обсудить. Это не займет много времени. Ты не против?
 – Конечно, нет, – отозвался Ротвелл. – Лидия, подожди здесь, а вы, мисс Мак-Друмин, очень меня обяжете, если сейчас же поднимитесь к себе.
 Мэгги прекрасно поняла приказ и была рада, что не ей первой придется сообщить Лидии об отъезде из Лондона. Она послушно зашагала по лестнице, никак не реагируя на звучный шепот Лидии, призывавшей ее вернуться и поговорить.
 Ротвелл сразу почувствовал что-то неладное Райдер необычайно долго готовился начать разговор, что было ему несвойственно. Наконец он нерешительно произнес:
 – Мне неприятно об этом говорить, я… прекрасно понимаю, что могу ошибаться, но дело в том, что…
 – Не крути, выкладывай начистоту.
 – Видишь ли, дорогой друг, Лидия кое-что сказала, правда, вскользь и тут же постаралась замять тему. Надо признаться, у нее это отлично получилось, и если бы я был менее опытен в подобных делах, то, возможно, не заметил бы…
 – Райдер! – у Ротвелла уже не хватало терпения.
 – Этот чертов маскарад прошлым вечером, – быстро сказал Райдер. – Я не говорю, что она там была, но ты как-то упоминал, что одно из ее ребячеств – увлечение идеями якобитов и…
 – Лидия – глупышка, вот и все, – перебил Ротвелл. – Я не скажу, что она там была, я не настолько глуп. Но кое в чем должен признаться, хотя это тебе вряд ли понравится.
 – Тогда мне лучше сесть, – Дадли опустился в кресло.
 – Когда ты вернешься домой, твой дворецкий доложит, что вчера вечером я заходил, чтобы попросить домино, – Ротвелл выразительно замолчал, наблюдая за выражением лица Райдера, затем со вздохом добавил: – Хотя я ничего тебе не сказал, у меня были кое-какие предположения, где именно проводится маскарад, и пожелал сам в этом убедиться.
 Райдер поджал губы, но ничем не выдал своих эмоций.
 – Учитывая сегодняшнюю обмолвку Лидии, – ровно произнес он, – думаю, Нед, что понимаю твое решение, но ты попадаешь в зависимость от меня. Ты ходишь по тонкому льду и, если не ошибаюсь, есть еще кое-что, о чем тебе следует рассказать. Фамилия Мак-Друмин довольно необычная, но ты представил свою гостью, словно в ее пребывании в твоем доме нет ничего необычного.
 Ротвелл тяжело вздохнул:
 – Ты собираешься обвинить ее в принадлежности к якобитам, но, позволь напомнить, ее отец чист перед королем, он не был замешан в восстании.
 – Я не столь наивен, чтобы верить в его невиновность. Но, как говорится, не пойман – не вор. Однако присутствие этой девушки в твоем доме может быть для тебя опасным.
 – Она покинет его завтра, так что опасность мне не грозит, – Ротвелл почувствовал облегчение. – Мисс Мак-Друмин приехала просить меня оказать помощь людям ее рода. Более того, она настаивает, чтобы я поехал в Шотландию и убедился, как трудно жить горцам. У нее хватило дерзости обвинить меня, что я ничего не желаю знать об их бедах! Но им некого винить, кроме самих себя, и я попытался убедить ее, что шотландцы жили бы значительно лучше, если бы лучше почитали закон. Завтра отсылаю ее домой. А мачеха и Лидия поедут в родовое поместье. Думаю, для Лидии настало время восстановить знакомство с Дербиширом.
 – Да, пожалуй, ты прав, – согласился Райдер, внимательно глядя на друга. – Но знаешь ли, Нед, я согласен с мисс Мак-Друмин. Похоже, и для тебя настало время познакомиться со своими новыми владениями. Дело в том, что мне крайне необходима подробная информация об обстановке в Северной Шотландии. И довериться я могу только надежному человеку, то есть тебе. Ведь никто, кроме тебя, не сможет объективно оценить ситуацию, без прикрас и ненужного вранья рассказать обо всем, что там творится.
 – Черт бы тебя побрал, – проворчал Ротвелл, неожиданно легко примиряясь с предстоящей поездкой. – А теперь убирайся, мне еще нужно поговорить с Лидией.
 – Должен ли я понимать это как согласие от правиться в Шотландию? – Райдер встал.
 – Да, – Ротвелл вздохнул. – Пришли ко мне сестру.
 Мэгги только-только закончила упаковывать те немногие вещи, что у нее были, как дверь с грохотом распахнулась и в комнату вся в слезах ворвалась Лидия. Она изо всех сил хлопнула дверью и пронзительно закричала:
 – Я его ненавижу! – Буквально пролетев через всю комнату, Лидия бросилась в кресло возле окна и, не сдерживая ярости, прокричала: – Дьявол! Я его ненавижу, ненавижу!
 – Лидия, должно быть, ты злишься и на меня. Не нужно меня щадить. Ты имеешь полное право быть в обиде.
 – Твоей вины здесь нет. Уверена, Нед отругал тебя еще хлеще, чем меня, ведь он считает, что как старшая ты должна была меня остановить и не позволить написать записку Томасу. О да, он знает о записке, я сама сказала, когда была вне себя от ярости. Даже не помню, что еще я орала. Этот упрямец не хочет понять – ты не в силах была меня остановить – и поэтому зря набросился на тебя с обвинениями.
 – Я в этом не уверена, – сухо заметила Мэгги.
 – И как только ему удалось обо всем пронюхать! – не унималась Лидия. – Господи, до сих пор не могу опомниться от потрясения, когда увидела его на маскараде. Он предстал перед нами, словно бог мести! – девушка скривила губы. – Впрочем, бог не совсем подходит, дьявол – куда точнее. Ведь он впадает в гнев при виде пылинки на своем рукаве. Бедный Флетчер, его слуга…
 – Лидия, – прервала словесный поток Мэгги. – Не нужно обвинять Неда во всех грехах. Между прочим, он прав, упрекая меня. Если бы не я, ты бы там не оказалась.
 – Но больше всего он разозлился из-за того, что я осмелилась встретиться с Томасом. – Помолчав, Лидия глубокомысленно добавила: – Конечно, Томас тоже был недоволен, но вначале я решила, что он сердится из-за моего появления на балу, и только потом поняла: он беспокоился, что я могу не услышать серенаду, с таким трудом организованную для меня.
 – Лидия, ты не рассказывала лорду Томасу, что видела на балу принца Чарльза?
 – О Господи, нет! Мэгги, как ты могла подумать, что я смогу предать? Никогда! Даже дорогому мне Томасу. И знаешь, я ни словом не обмолвилась сэру Дадли, где мы были вчера вечером.
 – Я и не думала, что ты скажешь, – заверила Мэгги, – а о лорде Томасе спросила только потому, что ты к нему неравнодушна.
 – Нет, я ничего не сказала, но, если честно, чуть не проговорилась, беседуя с сэром Дадли, – призналась девушка. – Но он вряд ли заметил мою оплошность, я так быстро поправилась. Он ничего не заподозрил, иначе наверняка забросал бы меня вопросами, но не стал ни о чем спрашивать. Мэгги, я же понимаю, приезд Чарльза держится в секрете. Даже Неду ничего не сказала. Только представь, Нед находился в одном зале с принцем и не догадывался об этом!
 «Ротвелл тоже вряд ли допускал, что Лидия видела принца, – подумала Мэгги. – Похоже, он был уверен – Лидия непременно разболтала бы об этом всему свету. Но откуда он узнал о Чарльзе?» Заметив любопытный взгляд Лидии, Мэгги поспешно сказала:
 – Дорогая, принц не единственный, кто подвергался опасности в тот вечер. Надеюсь, ты понимаешь, большинство присутствовавших там – якобиты?
 – Конечно! И я одна из них! Нед считает это абсурдом, но в таком случае, он виг [3] , поскольку настроен против британской династии. Джеймс, наверное, тоже присоединился к вигам. Я никогда не слышала, чтобы он высказывался в поддержку Стюартов, а большинство тори, как ты знаешь, сочувствуют якобитам.
 – Дорогая, – Мэгги покачала головой, – быть якобитом совсем не то, что тори или вигом.
 – Господи, я знаю. Люди часто сожалеют о прошлом, когда при них упоминается Джеймс Стюарт, поэтому не согласна с Недом, что якобит – значит, изменник. Ерунда! Я знаю многих уважаемых людей, которые пьют за короля над бокалом с водой. И никто из них не арестован. А Нед поднял панику и отправляет меня в Дербишир, а тебя в Шотландию. И ничего нельзя с этим поделать, потому что он собирается сопровождать нас обеих!
 – Только до Дербишира. Он обещал дать мне надежных провожатых, а сам в Шотландию не поедет.
 Лидия покачала головой.
 – Мэгги, ты путаешь, я отчетливо слышала, как он сказал маме, что глупо упускать такой шанс, находясь так далеко от Лондона, ведь от Дербишира до Шотландии рукой подать. Но мама ответила, что он сошел с ума, если собирается ехать туда в такое время года. А он, в свою очередь, сказал, что это самое подходящее время для охоты.
 Мэгги едва верила своим ушам. Что же заставило Ротвелла изменить решение? Как бы там ни было, похоже, он действительно собирается посетить ее родные края.
 – Значит, он обо всем рассказал твоей матери?
 – Не обо всем, но достаточно, чтобы она запаниковала и набросилась на меня с упреками и обвинениями. Здесь она солидарна с Недом. Но, кажется, ее больше всего рассердило, что приходится уезжать из Лондона в самый неподходящий момент – ведь она так надеялась устроить мою судьбу, выдав замуж за Эвана Кавендиша! Но даже Нед считает его неподходящей для меня партией. А все деньги! Только они привлекают маму в Кавендише. Раз Джеймсу не посчастливилось родиться первым сыном, а я всего лишь женщина, то, по ее мнению, мы можем поправить положение, только вступив в брак с богатыми и титулованными особами. Нас с Джеймсом это нисколько не волнует, но мама просто помешана на этом. Представляю, как до самого Дербишира она замучает нас разговорами!
 Мэгги втайне считала вдову тщеславной и довольно глупой женщиной, которая думает лишь о себе и, пожалуй, о своем любимом Джеймсе. Когда сын был рядом, она посмеивалась над его способностями художника и прямо-таки издевалась над увлечением медициной, но Мэгги заметила, как она не упускала случая похвалиться Джеймсом перед другими, заявляя, что он прекрасный художник, гораздо талантливее Каналетто и «этого ужасного Хогарта», постоянно восторгалась его познаниями в медицине и даже делилась с приятельницами всевозможными средствами для ухода за кожей, которые приносил ее сын.
 Мэгги попыталась немного развеселить подругу и оживленно сказала:
 – Мы поднимем твоей маме настроение, если скажем, что Джеймс, оставаясь в Лондоне, возможно, все же начнет ухаживать за племянницей леди Портленд.
 Лидия кисло улыбнулась и отрицательно покачала головой.
 – Можешь сказать, если хочешь, но вряд ли это ее развеселит. Она знает, если на Джеймса не давить всеми возможными способами, он и палец о палец не ударит, чтобы обратить на себя внимание этой девушки. Знаешь, – она лукаво взглянула на Мэгги, – я собираюсь предложить ему поехать с нами. Вот тогда мама действительно будет довольна, ведь она его обожает, хотя он и не балует ее своим вниманием. Не понимаю, в чем дело? Я с детства старалась быть такой дочерью. Какой, по моему разумению, маме хотелось бы меня видеть, но она почти не обращала на меня внимания, Джеймс всегда был на первом месте. Конечно, его нельзя не любить, и не его вина, что мама его обожает. Мне кажется, Джеймс вообще не придает большого значения подобным вещам.
 – Вряд ли он захочет поехать в Дербишир, – сухо заметила Мэгги. – Твой брат слишком любит город, чтобы покинуть его даже на какое-то время.
 – О, ты не знаешь Джеймса! У него довольно странные наклонности, и он все время ищет, чем бы себя занять. Дело касается не только живописи. Порой он месяцами ездит по окрестностям с доктором Брокелби, и не от желания стать врачом – люди такого положения не становятся врачами, – а просто ему нравится познавать новое. Он много знает, и Нед говорит, что Джеймс с большей пользой провел годы учебы в Итоне и Оксфорде, чем он сам, а Неда никак нельзя назвать глупым. Но всевозможные увлечения Джеймса частенько его раздражают, он считает, что тот занимается не тем, чем надо. Они часто ссорятся, поскольку Джеймс считает, что Нед тоже занимается не тем, чем надо.
 – И все же это не причина, чтобы Джеймс поехал в Дербишир, – вздохнула Мэгги.
 Лидия озорно сверкнула глазами.
 – И тем не менее я попробую его уговорить. Увидишь, у меня получится! Это не так трудно, как ты думаешь. Знаешь, мне кажется, наш дорогой Джеймс положил на тебя глаз.
 – Что за ерунда! – Мэгги ошеломленно уставилась на подругу.
 – А вот и нет! Зачем тогда он пришел на маскарад вместе с Томасом? Более того, ему всегда нравились блондинки, поэтому он и не смотрит в сторону племянницы леди Портленд – она брюнетка. Между прочим, он не раз и не два говорил, что его восхищает твой характер, выгодно отличающий тебя от других женщин. Если этого не достаточно, то не знаю, как еще джентльмен может показать, что леди его заинтересовала.
 Мэгги понимала, в подобных делах Лидию вряд ли можно считать опытной, и решила никак не реагировать на предположения. И впоследствии была очень рада, что промолчала, избежав обсуждения щекотливой темы – к ее огромному удивлению, Джеймс рано утром явился в дом Ротвеллов, готовый тотчас отправиться в Дербишир. Неужели, недоумевала Мэгги, так магически подействовало письмо, посланное Лидией через лакея?
 Девушка заметила, что Ротвелла очень позабавила сложившаяся ситуация. Он первый из всех сидящих за завтраком пришел в себя от удивления, когда Джеймс неожиданно зашел в гостиную.
 – Боже мой, что тебя привело в такую рань?
 Джеймс улыбнулся Лидии, чмокнул в щеку мать.
 – Доброе утро, мама. Ты все еще сердишься? Лидия сообщила мне, что Нед тиранит всю семью и я непременно должен сопровождать вас в поездке. Доброе утро, мисс Мак-Друмин. Надеюсь, вы не очень страдаете от проделок нашей семьи?
 Мэгги не удержалась от приветливой улыбки, но, взглянув на вдову, тут же пожалела об этом. Похоже, Джеймс не только не разрядил обстановку, а еще больше накалил ее, поскольку леди Ротвелл смотрела на девушку весьма неодобрительно.
 – Джеймс, – ее тон был резким, – возможно, ты лучше меня убедишь брата, что совершенно невозможно так внезапно покинуть город.
 Джеймс положил руку на плечо матери.
 – Ты же знаешь, мама, я не имею на Неда ровным счетом никакого влияния, к тому же не уверен, что удастся убедить его взять в поездку меня.
 – Ты действительно хочешь отправиться в поместье? – леди Ротвелл явно не понимала, как можно желать ехать в такую глушь.
 Джеймс пожал плечами:
 – Кто-то должен поднять вам всем настроение. Как я могу сидеть в Лондоне, зная, что вы изнываете от тоски в Дербишире? Кроме того, у меня закончились деньги, и теперь не придется просить их у моего бесчувственного братца.
 – Значит, ты решил сэкономить и проехаться за мой счет, – усмехнулся Ротвелл.
 – Совершенно верно. Нед, можешь мне не верить, но я решил побыть твоим курьером.
 – Если бы я знал, что ты так жаждешь поехать в поместье в это время года, то с радостью предоставил бы тебе возможность отправиться вместо меня.
 Джеймс поднял брови. – Неужели? Благодарю за доверие.
 Ротвелл презрительно фыркнула. Ротвелл, если дело обстоит именно так, не возражаю, чтобы нас проводил Джеймс. А ты можешь спокойно остаться в Лондоне.
 Ротвелл с улыбкой покачал головой.
 – Жаль вас разочаровывать, мадам, я не сомневаюсь, что Джеймс способен проводить вас до поместья, но не думаю, что он способен сделать это против вашей воли. Я затеял все это и чувствую себя обязанным проследить, чтобы путешествие прошло без приключений.
 Конечно, благодарности от леди Ротвелл не последовало, наоборот, она с явным неудовольствием отвернулась от пасынка. Наблюдая за этой сценой, Мэгги сделала вывод, что путешествие вряд ли будет приятным.
 Опасения полностью подтвердились. Недовольство Лидии и ее матери усугубилось отвратительной погодой. Противный мелкий дождь, сопровождавший их всю дорогу после Стивенейджа, явно не способствовал поднятию настроения. На второй день, когда путешественники миновали Стэнфорд и подъехали к деревушке под названием Оукхэм, дождь зарядил еще сильнее.
 Кутаясь в меховую накидку и поглядывая на унылый пейзаж за окном, Мэгги радовалась, что сидит во второй карете рядом с Лидией, а вечно недовольная леди Ротвелл едет в первой вместе с Марией Чел тон, своей горничной – неразговорчивой женщиной средних лет, давно верой и правдой служившей вдове. Накануне леди Ротвелл так ужасно страдала и причитала, жалуясь на головную боль, что Лидия предложила Мэгги пересесть в карету, где ехали Ротвелл и Джеймс, якобы для того, чтобы дать матери возможность отдохнуть.
 Молодые люди убивали время за игрой в пикет и встретили девушек с явным удовольствием. Джеймс пересел на заднее сиденье, освобождая им место, а Ротвелл вышел из кареты и помог подругам забраться внутрь.
 – Не ожидал, что погода будет такой мерзкой, – сказал Джеймс. – Вообще-то, по этим дорогам вполне можно сносно ездить до середины октября, но только если сухо.
 – На дороге полно луж, – вздохнула Лидия. – Вряд ли к вечеру удастся добраться до поместья.
 Джеймс засмеялся.
 – Сегодня мы не доберемся при любой погоде. Осталось более пятидесяти миль, глупышка!
 – Неужели так далеко? Сейчас только половина второго, а Нед добирается туда за два дня. Я надеялась, раз он едет с нами, мы приедем значительно быстрее обычного.
 Мэгги улыбнулась Ротвеллу, встретила теплый взгляд и ответную улыбку и быстро опустила глаза, не желая поощрять внимание.
 – Во-первых, Нед путешествует налегке, во-вторых, на почтовых каретах, то есть на некоторых дорогах проезжает за час более десяти миль. А мы еле плетемся, и даже по Большой северной дороге, считающейся одной из лучших, ехали со скоростью менее восьми миль. Кроме того, Нед никогда не останавливается в Стивенэйдже в первую ночь. И конечно, – Джеймс лукаво взглянул на сестру, – не валяется в кровати до одиннадцати.
 На это Лидии нечего было возразить, поскольку выезд задержался исключительно из-за нее. Как всегда, она поднялась позже всех, а потом трижды проверяла багаж, удостоверяясь, что ничего не забыла.
 К немалому удивлению Мэгги, Ротвелл проявил больше терпения, чем она ожидала. Джеймс тоже снисходительно отнесся к задержке, а когда леди Ротвелл потребовала перерыть весь багаж в поисках нюхательной соли, сохранял ангельское терпение и спокойно прогуливался возле кареты, ожидая, пока все образуется и они, наконец, тронутся в путь. Вот и сейчас оба джентльмена с улыбкой сносили раздраженные реплики Лидии.
 Та сердито сверкнула глазами.
 – Надеюсь, мы прибудем туда завтра, и не говорите, что будем в дороге еще два дня! Между прочим, мама считает неприличным для нас с Мэгги ехать в одной карете с вами, хотя вы – мои братья. Остается надеяться, что ее настроение улучшится и мы проедем в вашей карете еще хотя бы час.
 – Мы прибудем в поместье завтра, – твердо заверил Ротвелл.
 Когда вдова потребовала остановиться на ночлег в Мелтон Моубрее, он твердо заявил, что постоялый двор в Ноттингеме гораздо удобнее. Она продолжала настаивать, но Ротвелл был неумолим, и ей пришлось сдаться, но Мэгги заметила – внешнее спокойствие далось Ротвеллу с трудом.
 На следующее утро леди Ротвелл почувствовала себя гораздо лучше, зато все испытали шок, когда по прибытии в поместье слуга графа Флетчер свалился без чувств, едва только ступил на землю.




 ГЛАВА 11


 Леди Ротвелл пришлось самой выбираться из кареты, так как мужчины столпились вокруг бедняги.
 – Удивительно, как мы все еще стоим на ногах после такой жуткой тряски, ядовито сказала она. – И зачем было так спешить! О Господи, не подносите его близко ко мне! Куда вы все направляетесь, тупицы! Несите через заднее крыльцо! Пойдем, Мария, они сами разберутся. Я должна отдохнуть.
 В ожидании, пока Лидия отдаст распоряжения слугам, Мэгги огляделась вокруг. Примерно так она и представляла старинное поместье Ротвеллов. Сразу же после моста с тремя арками начиналась подъездная аллея, ведущая к высоким воротам. Зубчатые стены с башенками наводили на мысль о средневековом замке; и действительно, издалека Мэгги приняла усадьбу за замок, но когда карета, миновав ворота, загрохотала по вымощенному булыжником двору, взору открылся красивый дом, стоявший здесь несколько веков, все время приобретая новые очертания.
 Джеймс достал из кареты муфту и шаль, оставленные Мэгги, и с милой улыбкой вручил ей. Девушка обрадовалась, что леди Ротвелл к этому времени вошла в дом и не могла видеть подчеркнутой галантности сына. Вдова с каждым днем все настороженнее относилась к девушке, видя в ней чуть ли не угрозу благополучной женитьбе сына на богатой и знатной англичанке.
 Мэгги тоже улыбнулась и охотно приняла предложение Джеймса взять его под руку, направляясь в дом. Краем глаза она заметила взгляд Ротвелла и поняла, что не только вдова озабочена необычайно предупредительным поведением Джеймса.
 Девушка невольно нахмурилась. Заметив это, Джеймс мягко сказал:
 – С Флетчером все будет в порядке, уверяю вас. Возможно, он простудился и не выспался. Во время путешествия он всегда плохо спит. Наверное, пытался всеми силами угодить моей матери – хотя это совершенно невозможно, – и вот результат! Перенапряжение. Отдых – вот что ему нужно, и скоро парень будет совершенно здоров.
 – Надеюсь, вы правы, мистер Карслей, но боюсь, болезнь Флетчера означает, что мой отъезд откладывается, не так ли? Ведь Его милость не захочет ехать без своего слуги.
 Джеймс согласно кивнул, в глубине души не считая проблему серьезной, затем крикнул Лидии, чтобы та оставила слуг в покое, поскольку у них и так хватает работы, и, наконец, отвел Мэгги в дом.
 Как девушка и ожидала, они сразу же очутились в огромном зале с высокими потолками. Подобная планировка была типична и для средневековой Шотландии. Мэгги живо представила семейство Карслеев, сидящих за трапезой на некотором возвышении, отделяющем их от вассалов. В зале жарко пылали два камина. Стены были отделаны деревянными панелями и увешаны гобеленами, по всему периметру зала шла галерея, связывающая нижний этаж с верхним.
 Из зала они прошли в просторную столовую, потолки которой были обшиты красными и белыми панелями с изображенными на них гербами. Здесь к ним присоединились Ротвелл и Лидия, и уже вчетвером они поднялись по каменным ступеням на галерею. Лидия демонстративно укуталась в накидку.
 – Мэгги, что я тебе говорила! Теперь сама видишь, этот огромный дом – не более чем груда холодных камней!
 – Дом очень большой, – осторожно отозвалась Мэгги.
 – Большой, холодный и полный сквозняков, – тон Лидии был мрачным. – Со стороны Неда ужасно жестоко привезти нас сюда и оставить в заточении. Его комнаты там, в северном конце галереи, а мои выше по лестнице. Ты поселишься рядом, я помогу тебе устроиться.
 – Мэгги нет необходимости здесь оставаться, – возразил Ротвелл. – Завтра утром она уезжает в Шотландию.
 Лидия изумленно уставилась на брата.
 – Я думала, ты поедешь с ней…
 – Так и есть.
 – Но ты не можешь ехать без Флетчера!
 – Конечно, это вызовет большие неудобства, – он сардонически ухмыльнулся, – но как бы я ни был жесток, по твоим словам, все же не потащу за собой больного человека. Однако и не стану ждать, пока он выздоровеет. Дорогая, неужели ты думаешь, что я не в состоянии одеться сам?
 – А ты в состоянии?
 Джеймс, Мэгги и Ротвелл расхохотались над ее искренним удивлением. Но за обедом, намерение Ротвелла отправиться в путь без слуги вызвало крайне негативную реакцию со стороны леди Ротвелл.
 – Ты не можешь так поступить! – категорично заявила она. – Стремление посетить эту варварскую страну не освобождает тебя от обязанности быть цивилизованным человеком. Ты должен взять Челтона!
 – Не хочу вас огорчать, мадам, но я едва знаю этого человека, хотя он служил моему отцу. Я не могу взять его с собой, тем более он наверняка стосковался по своей жене.
 – А кто, по-твоему, поедет с этой молодой женщиной? – спросила вдова, и все невольно уставились на Мэгги.
 – Кто-нибудь из Шужанок, – спокойно ответил Ротвелл. – Любая может исполнить роль горничной.
  — О чем ты только думаешь? Ты же погубишь ее репутацию, заставляя путешествовать наедине с тобой в сопровождении служанки, привыкшей беспрекословно выполнять  твои приказы!
 Ротвелл раздражено смотрел на мачеху, но голос его прозвучал ровно:
 – Если вы можете предложить альтернативу, мадам, я готов выслушать.
 – Конечно, могу. С ней должна ехать Мария.
 Наступила гнетущая тишина. Первой опомнилась Лидия.
 – Мама, но ты не можешь без нее обойтись!
 – Я охотно пойду на эту жертву. Не желаю, чтобы люди судачили, что я толкаю Ротвелла на распутные действия. Мой долг – защитить молодую женщину! Более того, Мария так мало времени проводит со своим мужем, что он осмелился даже жаловаться мне! Теперь, когда она здесь, он будет еще больше недоволен, если я отошлю ее в Шотландию.
 – Нет нужды кого-нибудь расстраивать, – сухо заметил Ротвелл. – Я оставлю Марию с ее мужем, а за репутацией мисс Мак-Друмин присмотрит какая-нибудь другая дуэнья.
 – Супружеская чета придаст вашей поездке респектабельность, и это самое лучшее, если не считать, пожалуй, моего личного присутствия, но у меня нет никакого желания туда ехать. Нравится тебе это или нет, но мисс Мак-Друмин должна ехать в сопровождении приличной компаньонки, иначе ее отец, если он все-таки джентльмен, будет чрезвычайно разгневан.
 Мэгги очень не понравилось, как вдова поносит Шотландию, но, к ее огромному удивлению, Ротвелл согласился с мачехой.
 – Без сомнения, вы правы, мадам, думаю, такое решение устроит всех, даже Флетчера, который, как и Лидия, считает, что я не в состоянии без посторонней помощи надеть камзол. Конечно, Челтон по лондонским меркам никуда не годится, но вполне сойдет для менее цивилизованной Шотландии.
 Леди Ротвелл удовлетворенно кивнула, а Мэгги с вызовом взглянула на графа.
 – Довожу до вашего сведения, сэр, что Шотландия очень даже цивилизованная страна, а в некоторых аспектах даже более цивилизованная, чем Англия.
 Джеймс рассмеялся:
 – Вы не сможете убедить в этом ни Неда, ни мать. Они считают, что Шотландия населена туземцами, которые тараторят на одним им понятном языке.
 – Не вся Шотландия, – граф улыбнулся. – Только ее северная часть. О, не смотрите на меня так, мисс Мак-Друмин, – поспешно добавил он. – Спрячьте свои коготки, я пошутил! Признаю, что совсем мало знаю о шотландских горцах, но уже убедился – некоторые из них образованы лучше, чем можно было предположить; и хотя я не собираюсь надолго оставаться в Шотландии, все же надеюсь получше узнать эту страну и ее народ.
 – Знаешь, Нед, – задумчиво сказал Джеймс, – думаю, я тоже не прочь взглянуть на эти места.
 Никогда не был в Шотландии и глупо упускать такой шанс, – он улыбнулся Мэгги. – Возможно, нарисую там несколько картин, а вы, мисс Мак-Друмин, поможете развеять мои, скорее всего, неверные представления об этой стране.
 – Конечно, сэр, – Мэгги улыбнулась.
 Леди Ротвелл недовольно скривила губы.
 – Не думаю, дорогой, что с твоей стороны это верное решение. Уверена, ты предпочтешь остаться здесь и позаботиться о нас с Лидией. Не представляю, как мы будем здесь жить, если не будет ни тебя, ни Ротвелла.
 Джеймс поморщился, но примирительно сказал:
 – Неужели ты думаешь, что я собирался остаться здесь с тобой и Лидией? Ведь я поехал лишь ради того, чтобы вы не скучали в пути, а теперь, поскольку ты так обеспокоена безопасностью мисс Мак-Друмин, надеюсь, согласишься, что мой долг обеспечить эту безопасность. Два джентльмена намного надежнее, чем один – ведь ты не предполагаешь, что Нед и мисс Мак-Друмин поедут в одной карете со слугами?
 – А почему бы Марии не ехать вместе с ними?
 – Да, но если Мэтью истосковался по жене, то вряд ли согласится трястись в одиночку во второй карете, а Мария для приличия будет сидеть с Недом и мисс Мак-Друмин. Мне кажется, будет намного лучше, если ее место займу я. Нед, ты ведь не возражаешь?
 – Нисколько, буду только рад твоему обществу.
 – Тогда все решено, – Джеймс с явным удовольствием взглянул в сторону Мэгги.
 Девушка сразу же почувствовала, как накалилась обстановка. В воздухе витало враждебное отношение к ней, и, похоже, она знала, от кого оно исходило. Все уткнулись в тарелки. А леди Ротвелл была настолько ошарашена решением сына, что оставила попытку переубедить его. Лидия молчала, озорно поблескивая глазами в сторону подруги, а вышколенные слуги продолжали невозмутимо приносить блюда и уносить пустые тарелки.
 Остаток вечера прошел чрезвычайно скучно. Поднявшись в отведенную ей спальню – холодную комнату с каменными стенами, очень похожую на те, к которым она привыкла в доме отца, но более красиво обставленную, – Мэгги была совершенно убеждена: вдова воспринимает ее не иначе как непосредственную угрозу благополучию Джеймса. Вполне возможно, леди Ротвелл была еще и расстроена отказом сына подчиниться ее воле. Кроме того, ей вряд ли хотелось отправлять такую опытную камеристку, как Мария Челтон, в дебри Шотландии, чтобы обслуживать женщину, стоявшую гораздо ниже ее самой, леди Ротвелл. Да, вдова держалась вежливо, но на расстоянии.
 Следующее утро выдалось солнечным. Накануне было решено уехать как можно раньше. Поэтому все, кроме леди Ротвелл, давно встали. Даже Лидия, хотя это было ей вовсе не свойственно, горела желанием не только проводить их, но даже робко сказала Ротвеллу, что охотно поехала бы с ними, но тот ответил категоричным отказом. Девушка и не ждала ничего другого, поэтому спокойно восприняла отрицательный ответ, крепко обняв Мэгги и тепло попрощавшись с остальными.
 Мэтью и Мария Челтоны явились без опоздания и тут же приступили к своим обязанностям, хотя выражения лиц обоих явно свидетельствовали – они крайне недовольны новым статусом.
 Рядом со своим высоким худым мужем Мария выглядела совсем невысокой, хотя ростом была намного выше леди Ротвелл. Мэтью Челтон суровым выражением лица и крепко сжатым тонкогубым ртом походил на типичного пуританина, а его жена казалась заплаканной. Мэгги посчитала, что бедная женщина расстроена из-за внезапного понижения в должности. Ведь даже среди слуг существует строгая иерархия, и одно дело быть камеристкой вдовы графа, и совсем другое – прислуживать какой-то шотландке.
 Джентльмены решили воспользоваться хорошей погодой и часть пути проехать верхом. Ротвелл велел Марии сесть вместе с Мэгги в первую карету, а Мэтью приказал сопровождать багаж. Похоже, Мария очень огорчилась разлукой с мужем, угрюмое выражение лица красноречиво говорило, что она не расположена к разговору.
 Мэгги в последний раз помахала Лидии из окна кареты и откинулась на спинку сиденья. Некоторое время она молча наблюдала за проплывающим мимо пейзажем, затем предприняла первую попытку втянуть миссис Челтон в разговор. Но эта попытка, как и все последующие, окончилась неудачей. Мария вежливо отвечала на вопросы, но очень односложно, и девушка решила отстать от неразговорчивой горничной.
 От нечего делать Мэгги принялась думать о графе Ротвелле. Этот человек, несомненно, достоин уважения, и не только друзей, но и врагов. Взять, к примеру, как он обращается со своей мачехой. Кто еще с таким спокойствием сможет сносить ее причуды? А он всегда находит нужные слова, чтобы убедить вдову в своей правоте, и делает это ненавязчиво и тактично.
 Да, Ротвелл не похож ни на кого другого, в который раз за последнее время подумала девушка. Конечно, его сдержанность тоже имеет пределы – она имела возможность убедиться в этом на собственном опыте – но все равно, он, как никто другой, умеет держать себя в руках.
 Мэгги взглянула на Марию, все так же сидевшую положив руки на колени и уставясь в окно. Сейчас они ехали гораздо быстрее, чем до Дербишира, но, похоже, Марию ничуть не утомляли постоянные толчки и ужасная тряска, или, по крайней мере, та умело скрывала усталость. А у Мэгги начала болеть голова, и она поймала себя на мысли, что с удовольствием поскакала бы верхом вместе с мужчинами.
 Ротвелл сказал, что намеревается въехать в Шотландию через Карлайл, и поскольку девушка въехала в Англию через Бервик-он-Твид, окрестности были совсем не знакомы. Карлайл – единственный английский город, радушно принявший принца Чарльза, и его жители впоследствии жестоко поплатились за это.
 Меняя на остановках лошадей, Ротвелл менял и кучеров, объясняя, что местные жители лучше знают дорогу и могут избрать кратчайший маршрут. Поэтому до Карлайла они добрались к вечеру второго дня, и Мэгги была так измотана дорогой, что, несмотря на огромное желание посмотреть город, отказалась от этой затеи, тем более что Ротвелл вряд ли поддержал бы ее порыв.
 Ночью девушка спала как убитая и даже не слышала, как рано утром в комнату вошла Мария, чтобы разбудить ее и помочь одеться. Спустившись к завтраку, Мэгги заметила, что темные волосы Ротвелла не завиты и не напудрены, а просто завязаны сзади черной лентой. Но в остальном он был элегантен, как всегда. Мэгги понравился его новый облик, но поразмышлять над этим не было времени. Ротвелл заявил, что надеется добраться до Эдинбурга за два дня, с чем, конечно, девушка категорически не согласилась.
 – Но мне говорили, королевские почтовые курьеры преодолевают расстояние от Лондона до Эдинбурга всего за четыре дня!
 – Верхом, сэр, а не в качестве пассажиров трясущейся на ухабах кареты. Вчера нас раскачивало, словно корабль в сильнейший шторм, и если вы настаиваете на подобной скорости, то наймите мне лошадь, чтобы я могла ехать верхом. Иначе скоро я свалюсь без чувств, как Флетчер. Судя по вашему с Джеймсом виду, скакать верхом гораздо легче и приятнее, чем трястись в карете.
 – Не думаю, что мы задали слишком быстрый темп, – возразил Ротвелл, – но, возможно, мы более привычны скакать верхом, чем сидеть в карете. Однако вам это может показаться трудным. Но, так или иначе, сегодня утром никто не будет ехать верхом. Моросит дождь, и в считанные минуты мы промокнем до нитки.
 – Я буду рада, если вы поедете со мной в карете, уверена, через некоторое время вы сами потребуете замедлить ход, измучившись от невыносимой тряски!
 – Возможно, но мы с Джеймсом сядем во вторую карету, к Мэтью. Ведь моя мачеха очень беспокоилась за вашу репутацию, которая пострадает, если мы поедем втроем в одной карете. Не так ли, Мария? – Ротвелл взглянул на камеристку. Сегодня та была настроена более жизнерадостно, чем два дня назад.
 – Да, милорд, и леди Ротвелл, безусловно, права.
 – Что за чепуха! – усмехнулся Джеймс.  — Скажите-ка мне, если сможете, что, по вашему мнению и по мнению моей матери, мы сможем сделать мисс Мак-Друмин, если будем вчетвером ехать в тесной карете? Не знаю, как ты, Нед, а я поеду в более удобной карете. А это именно та, в которой едет мисс Мак-Друмин. Осмелюсь предположить, ей невообразимо скучно в обществе не разговорчивой Марии, и она с удовольствием поболтает со мной!
 У Мэгги поднялось настроение.
 – Спасибо, сэр, вы и не представляете, как мы будем рады вашему обществу! – она виновато взглянула на Марию. – Боюсь, я надоела миссис Челтон своими попытками вызвать ее на разговор.
 – Вовсе нет, мисс, – сухо ответила Мария и посмотрела на мужа, в это время подававшего Ротвеллу поджаренный хлеб. Мэгги заметила, что с самого начала путешествия графа обслуживали исключительно только его собственные слуги, даже если дело происходило в таких общественных местах, как таверна.
 Джеймс засмеялся.
 – Можете быть уверены, мисс Мак-Друмин, я охотно буду с вами разговаривать. Послушайте, – добавил он после паузы, – вы не будете возражать, если я стану называть вас Мэгги? Путешествие вместе, тем более такое длительное, сближает людей, мы словно стали одной семьей, и если вы не…
 – Можешь ехать где угодно, – вмешался в разговор Ротвелл, – но обращаться к мисс Мак-Друмин ты будешь как положено. Вне всякого сомнения, вы вскоре опять захотите покоя, мисс Мак-Друмин. Джеймс ужасно надоедлив, но если не возражаете, я тоже поеду с вами и смогу вовремя его приструнить. Конечно, эта карета идет более мягко и застекленные окна гораздо лучше защищают от дождя и ветра, чем кожаные занавески.
 – Но, милорд, она не слишком просторная, – возразила Мария. – Вряд ли мы поместимся туда вчетвером.
 – Мария, не смей перечить Его милости! – строго сказал ее муж.
 Она густо покраснела, а Ротвелл примирительно произнес:
 – Мария права – в карете будет слишком тесно, И леди Ротвелл говорила, что вы давно не виделись друг с другом. Можете ехать вместе с Мэтью. Обещаю, с мисс Мак-Друмин ничего не случится.
 У Марии был такой вид, словно она готова с пеной у рта доказывать графу его неправоту, но одного взгляда на мужа оказалось достаточно, чтобы сдать позиции. Таким образом, для Мэгги началась более веселая жизнь. Оба джентльмена знали достаточное количество забавных историй, а Джеймс, ко всему прочему, вспомнил несколько игр, которые помогли скоротать время. Миля пролетала за милей, и к немалому изумлению девушки к восьми часам вечера следующего дня они добрались до Эдинбурга.
 Быстрый ужин, глубокий сон, и на рассвете она снова на ногах и готова к отъезду. Мэгги заметила, что после первого дождливого утра волосы Ротвелла в дальнейшем всегда были тщательно уложены и напудрены. Его сногсшибательная элегантность действовала на окружающих просто магически. Слуги в гостиницах сбивались с ног, чтобы услужить столь благородному постояльцу. Многие горожане крутились поблизости, желая разглядеть чудо портновского искусства, которое представляли собой наряды графа Ротвелла.
 Джеймса очень забавляло впечатление, производимое его братом на окружающих. Он заговорщицки переглядывался с Мэгги, словно призывая ее повеселиться вместе с ним. Однако местные жители воспринимали Ротвелла весьма серьезно и относились с глубочайшим почтением. Повара старались заранее узнать, какие блюда предпочитает Его милость и изо всех сил старались угодить английскому желудку.
 В это утро он был одет как всегда элегантно, хотя признался, что спал неважно. После завтрака побеседовал со старшим конюхом постоялого двора и объявил, что они поедут по почтовой дороге на Стерлинг.
 – Дорога используется ежедневно и вполне годится, чтобы по ней могла ехать карета.
 – Но гораздо быстрее переправиться на пароме через Ферт-оф-Форт, – возразила Мэгги, – И поехать прямо в Перт.
 – Но нам не нужен Перт. Мне посоветовали ехать в Стерлинг, так как самый лучший маршрут до Большой Долины лежит через него, затем через Калландер и Форт Вильяме.
 – Если вы везете меня домой, то нужно ехать через Перт и Дун-Келд, а не через Большую Долину. Сэр, вы разве не знаете, где находятся ваши новые владения? – язвительно спросила девушка.
 Похоже, вопрос застал Ротвелла врасплох, но после некоторого замешательства он спокойно сказал:
 – Мне говорили, поместье находится неподалеку от Инвернесса.
 – Да, если кто-то пытается объяснить англичанину местоположение Долины Друмин. Если говорить точно, ближайший большой город действительно Инвернесс. Но совсем не обязательно ехать до Большой Долины, чтобы попасть в Долину Друмин. Сэр, это значительно удлинит наш путь.
 – Но для кареты удобнее, мисс Мак-Друмин.
 – Если не будет сильных дождей, по почтовой дороге от Перта в карете можно ехать до самого Логана. Конечно, по горной дороге через Корриаррак придется ехать верхом, там проедет легкая повозка, но не карета. На такой случай мой отец держит лошадей на постоялых дворах нескольких деревень.
 – Понимаю, – граф замолчал, обдумывая информацию. Мэгги была уверена в своей правоте, поскольку за годы учебы проделала этот путь не раз и не два, но знала, что мужчины не терпят, когда оспариваются их решения. Молчание не сколько затянулось, и Джеймс даже начал бросать на брата выразительные взгляды. Наконец Ротвелл решился:
 – Я полагаюсь на ваши познания, мисс Мак-Друмин. Мы поедем на Перт.
 До парома оставался еще час, Джеймс и Мэгги решили не выходить из кареты и переправляться вместе с нею. Джеймс засомневался:
 – Похоже, тем, кто через залив переправляется в каретах, нужно иметь крепкие нервы и большой опыт. Хотя мне часто приходилось плавать не лодках по реке, к таким расстояниям я не привык. Насколько помню из своих скудных познаний по географии, Ферт-оф-Форт намного шире Темзы.
 – Да, немного шире, Мэгги улыбнулась. – Но я переправлялась через залив сотни раз и нахожу это очень увлекательным. Все продолжают сидеть в экипажах, а мой отец прославился тем, что всегда засыпает во время переправы и потом ничего не помнит. Лошадей, конечно, распрягают, чтобы они не утонули, если что-то случится.
 – Везет же им! – пошутил Джеймс. Он все еще с недоверием относился к идее переправы, но когда увидел паром, сразу же схватился за блокнот и все время переправы беспрестанно делал зарисовки.
 Мэгги посмотрела на Ротвелла, тот с интересом наблюдал за братом. Почувствовав взгляд, посмотрел на девушку и неожиданно улыбнулся. Ее щеки вспыхнули румянцем, ей вдруг показалось, что они совершенно одни в карете. Шуршание карандаша Джеймса по бумаге сливалось с тихим плеском воды и криками чаек.
 – Чего вы от меня ждете, мисс Мак-Друмин? – неожиданно для нее и даже для себя самого спросил Ротвелл.
 Мэгги растерялась, но довольно быстро нашла ответ:
 – Мы хотим, сэр, чтобы вы нам помогли. Люди нашего рода теперь и ваши люди, и они вовсе не пешки на шахматной доске, а живые существа. Возможно, увидев, что все нововведения губительны, поможете восстановить прежнюю жизнь.
 – Но во всем мире происходят перемены, – мягко возразил Ротвелл. – Боюсь, если горцы хотят выжить, им придется считаться с этими переменами и меняться самим. Жизнь все больше сосредоточивается в городах, где процветают торговля, искусство, наука. Британия стала центром. Мы ведем войны, расширяем торговые связи, проникаем в отдаленные уголки земли. Человек больше не может сидеть в пределах одной деревни и десятилетиями не знать, что происходит вокруг. Хватит изо дня в день пережевывать местные сплетни и судачить, как живут соседи. Нужно учиться жить по-новому.
 – Красивые слова, сэр, но всего лишь слова, а что прикажете делать нам?
 – Постараться понять, что, возможно, старый путь – не самый лучший. Нужно искать новые, и какой-то из них наверняка окажется верным.
 – Вы считаете, это так просто? Нужно только сделать выбор? Вы сами не знаете, что говорите!
 – Не нужно на меня набрасываться! Я просто считаю, выход можно найти из любого положения, если попробовать что-то новое. Я не так глуп, что бы, не разобравшись, настаивать на чем-то с пеной у рта.
 Ротвелл говорил вполне разумно, но почему-то его слова ужасно разозлили Мэгги. Захотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, точно так же, как он ее после злополучного маскарада. Возможно, она проводит с ним слишком много времени, но девушка не успела как следует поразмышлять над этим, потому что они уже опять выехали на дорогу и Джеймс, захлопнув свой блокнот, поинтересовался, когда они сделают остановку, чтобы поесть.
 – Мой желудок скоро прилипнет к позвоночнику, – простонал он.
 – Медицинские познания, почерпнутые у доктора Брокелби, – Ротвелл улыбнулся, но тем не менее громко постучал по потолку кареты. Когда та остановилась, высунулся в окно и переговорил с кучером.
 Через два часа они въехали во двор уютной таверны в Кинроссе. В небольшой комнате оказался только один стол, но когда хозяин узнал, что Челтон сам будет обслуживать приезжих господ, то предложил ему с супругой и двум возчикам пообедать на кухне. Еда выглядела вполне аппетитно и оказалась довольно вкусной. После обеда Мэгги улучила момент, чтобы вымыть руки и лицо.
 На небе опять собрались тучи, вдали прогремел гром, ни Ротвелл, ни Джеймс не изъявили желания ехать верхом. Мария выглядела немного нервной, словно ее тревожили раскаты грома, но Мэгги приветствовала грозу, радуясь обществу джентльменов, хотя была слегка разочарована, когда заметила, что Ротвелл собирается вздремнуть, а Джеймс снова взялся за карандаш. Итак, она опять предоставлена самой себе. Мэгги вздохнула, но настроение все же осталось приподнятым, поскольку каждая оставленная позади миля приближала ее к родному дому.
 Через полчаса Джеймс перестал рисовать и сказал с улыбкой:
 – Мисс Мак-Друмин, сейчас вы похожи на кошку возле блюдца со сливками, – но улыбка мгновенно исчезла с его лица, он наклонился к брату: – Нед, что с тобой?
 Голос Ротвелла звучал совсем слабо:
 – Боюсь, это еда в той таверне… Мне плохо и хочется спать. – Только сейчас Мэгги заметила ужасную бледность его лица.
 – О Боже! Эй, стойте! – Джеймс забарабанил кулаком по крыше. Карета остановилась, и он тут же спрыгнул на землю, затем принялся лихорадочно рыться в одной из своих сумок, нервно приговаривая: – Боже, ну где же, черт побери… – наконец вытащил бутылочку с какой-то жидкостью и бросился к Неду. – Давай я помогу тебе спуститься. Ты начал жаловаться на еду, как только мы покинули Англию, но такого с тобой еще не было!
 Мэгги не на шутку встревожилась. Ротвелл передвигался, как дряхлый старик, и ей показалось, что он может скончаться прямо на месте. Девушка поспешно отогнала от себя эти мысли и побежала за Челтоном.
 Джеймс протянул брату бутылочку.
 – Глотни как следует. Это тебе поможет.
 Ротвелл поспешно сделал глоток и поморщился от отвращения.
 – Чем ты меня пичкаешь? Что за отрава?
 – Отличное снадобье. Корень ипекакуаны, а чтобы тебе было понятнее – всего-навсего отвар рвотного корня. Скоро все пройдет.
 Лицо Ротвелл а внезапно посерело.
 – Джеймс, ты негодяй! – прохрипел он. – Помоги мне дойти до канавы. Мисс Мак-Друмин, будьте добры, уйдите как молено дальше!
 Мэгги не сразу поняла, что он от нее хочет, а когда собралась отойти, увидела, как Ротвелла буквально вывернуло наизнанку. От этого зрелища ее саму чуть не стошнило, но девушка быстро справилась и к тому времени, когда все сели в карету, чувствовала себя прекрасно, С помощью кучера Джеймс привязал сумку на крышу кареты, но небольшой черный ящичек, в котором хранились бутылочки с различными снадобьями, взял с собой.
 – С графом все будет в порядке? – негромко спросила Мэгги, глядя как Джеймс укладывает ящичек под сиденье.
 – Думаю, да. Я всегда держу этот корень под рукой, но редко кому приходилось давать его дважды, по крайней мере, я таких случаев не встречал. Нед еще некоторое время будет чувствовать себя неважно, но, скорее всего, быстро уснет.
 – А что еще вы храните в ящичке?
 – Многое. Там лекарства на все случаи жизни. Постепенно собирал их при помощи доктора Брокелби, который и научил меня всему. Я ни когда не отправляюсь в дорогу без этого ящичка. Нельзя угадать, когда снадобье может пригодиться.
 Крайне заинтересованная, Мэгги попросила рассказать обо всем подробнее, и Джеймс принялся объяснять, чему научился у доктора Брокелби. Сначала девушка загорелась желанием научиться врачеванию, но после нескольких эпизодов, рассказанных Джеймсом, это желание постепенно пропало.
 Ротвелл быстро поправился, но в дальнейшем употреблял в пищу только самые простые блюда, приготовленные так, как это делают в Англии. Следующие несколько дней прошли без приключений, и Мэгги надеялась, что так будет и дальше, тем более до Логана, крошечной деревушки у подножия Корриаррака, оставалось совсем немного.
 Дороги становились все хуже, а окружающий пейзаж все живописнее. Мэгги обратила внимание своих спутников, что многие листья уже пожелтели, а некоторые деревья стали полностью багряными. В воздухе чувствовалось холодное дыхание осени, стоял октябрь. Однако небо очистилось от туч, и вот уже третий день ярко светило солнце. Дорога была совершенно пустынной, они ехали несколько часов подряд, но так и не встретили ни повозки, ни всадника.
 Вскоре показалась сверкающая гладь реки Гарри, и теперь дорога пролегала вдоль берега. И справа, и слева виднелись холмы, поросшие наверху хвойными деревьями, а внизу – осинами и ивами, чьи узкие листья серебристо поблескивали на солнце. Мэгги любовалась красотами природы и думала, что им несказанно повезло – редко удается проделать такой путь без происшествий. Мысли прервала внезапная остановка кареты, и девушка сразу поняла, что удача все-таки покинула их. Ротвелл по-прежнему оставался невозмутимым, а Джеймс, выглянув в окно, воскликнул:
 – На дороге лежит ребенок, скорее всего, он ранен! Я должен ему помочь!
 Он схватил заветную черную шкатулку и вышел из кареты, но не успел сделать и шага, как из ближайших кустов вышли вооруженные люди и низкий голос произнес:
 – Стой, где стоишь, англичанин, руки в стороны, иначе распрощаешься с жизнью!




 ГЛАВА 12


 Увидев, что мальчишка вскочил на ноги и моментально скрылся в густых зарослях кустарника, Ротвелл негромко сказал:
 – Ничего не говорите, мисс Мак-Друмин. Сомневаюсь, чтобы они причинили нам вред.
 Он не спускал глаз с Джеймса, не зная, как тот будет реагировать на разбойников, и не был уверен, что Джеймс поведет себя правильно, несмотря на некоторый опыт общения с людьми из низов общества.
 Ротвелл опустил руку в карман, нащупал пистолет и вышел из кареты. Тот же низкий голос скомандовал оставаться на месте. Ротвелл подчинился, затем проговорил, растягивая слова в своей обычной манере.
 – Приятель, ты должен понимать, мы часами тряслись в тесной карете по вашим ужасным дорогам. Клянусь, я без сожаления расстанусь с последним пенни, но только позвольте нам немного размять ноги. Леди лишится чувств, если не сделает глоток свежего воздуха. Ах, она так потрясена вашим нападением!
 – С вами женщина? Выходи, девушка, мы тебя не обидим.
 Не вынимая руки из кармана, Ротвелл все так же расслабленно стоял возле кареты. Мельком взглянув на кучера – тот сидел неподвижно, не спуская глаз с лошадей, – Ротвелл мысленно чертыхнулся, понимая, что в очередной раз недооценил шотландцев. Существует закон, запрещающий горцам иметь при себе оружие, возможно, бояться нечего, но все же у кучеров были мушкеты, а его с Джеймсом шпаги бесполезно лежали под сиденьем.
 Всего бандитов было четверо – все в масках и плотных вязаных шапочках. Создавалось впечатление, что самый миниатюрный из них и был вожаком, поскольку только у него было огнестрельное оружие. Опытный взгляд Ротвелла отметил, что кремневое ружье совсем допотопное, но судя по тому, с какой решительностью разбойник держал его, можно не сомневаться – при случае он обязательно пустит его в ход. Всё остальные были вооружены угрожающего вида дубинками. Самый крепкий из бандитов казался и самым опасным.
 – Ваши кошельки, дженты, – сказал он густым басом. – Выкладывайте по-хорошему!
 Ротвелл услышал, как позади тихо ахнула Мэгги, и оглянулся. Она по-прежнему сидела в карете и широко раскрытыми глазами смотрела на главаря бандитов. Граф ободряюще улыбнулся девушке и посмотрел на брата, тоже не спускавшего глаз с вожака. Ротвелл обрадовался, что Джеймс не совершил опрометчивых действий и не спешил расстаться со своим кошельком.
 Рослый бандит, похоже, начал терять терпение и шагнул по направлению к Джеймсу. Вожак, по-видимому, считал, что Ротвелл не представляет Собой опасности, и тоже сосредоточил внимание на Джеймсе. Прицелившись из ружья, он встал боком к Ротвеллу.
 Выстрел эхом прокатился по ближайшим холмам, ружье отлетело в сторону, а главарь банды вскрикнул от боли. Тот, кто наступал на Джеймса, остановился как вкопанный, а двое других угрожающе двинулись на Ротвелла, высоко подняв дубинки.
 – Стоять! – рявкнул Джеймс и наставил на одного из них пистолет. Ротвелл ловко увернулся от удара второго бандита и точным движением перекинул его через бедро. Из кустов выскочил мальчишка и бросился к вожаку. Джеймс протянул Ротвеллу пистолет.
 – Возьми, Нед, ты стреляешь лучше меня, а я пока посмотрю, что с рукой, – он взглянул в сторону вожака, который вытирал окровавленную руку о грязные бриджи.
 Мэгги вышла из кареты и остановилась рядом с Ротвеллом. Бандиты, побросав дубинки, напряженно следили за Джеймсом, направлявшимся к раненому. Приблизившись, он протянул руку и резким движением сорвал маску и вязаную шапочку. Длинные очень светлые волосы рассыпались по плечам вожака. Очень молодая и красивая женщина!
 Она злобно посмотрела на Джеймса и отскочила в сторону.
 – Держись от меня подальше, мерзкий англичанин, не то убью на месте!
 – Чем? – с любопытством спросил Джеймс. – Твое ружье валяется вон там, а ногти содраны до мяса. Дай я осмотрю твою руку.
 – Не дам! – девушка убрала руку за спину, затем отступила на шаг, молниеносно согнулась и выхватила из голенища сапога острый кинжал.
 Джеймс в изумлении остановился.
 – Попробуй тронь меня, подлый негодяй!
 К огромному удовольствию Ротвелла, Джеймс действовал еще быстрее, чем эта белокурая бестия. Одной рукой он схватил ее за руку, а другой выхватил кинжал и перебросил на другой берег мелкой речушки. Затем положил женщину поперек колена и довольно сильно отшлепал по мягкому месту. Она истошно вопила, но не от боли, а от ярости. Ротвелл наблюдал за остальными бандитами, чтобы в случае чего не дать тем вмешаться. Ни один не двинулся с места, все стояли, разинув рты, и словно завороженные следили за действиями Джеймса.
 Мэгги схватила графа за руку.
 – Остановите Джеймса, сэр! Зря он это делает! Кейт его убьет!
 Ротвелл сразу понял, что Мэгги знает девушку, но ничего не сказал. Краем глаза заметил, что разбойник, которого он бросил на землю, пришел в себя и, отряхиваясь, поднимается на ноги. Как и двое других, он потрясенно уставился на Джеймса, продолжавшего воспитывать их предводительницу. Свои крики она пересыпала бранью и угрозами, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Джеймс не бросил ее в холодную воду реки Гарри.
 – Это должно тебя охладить, – он подбоченясь наблюдал, как девушка, барахтаясь и отплевываясь, выбирается из воды. – Несомненно, ты очень гордая, но, прежде чем угрожать мужчине и оскорблять его, убедись, что он не сможет тебя наказать. Только глупцы задирают тех, кто намного сильнее их, – он повернулся к ней спиной, желая показать, что нисколько ее не боится, и спросил Ротвелла: – Нед, что будем с ними делать?
 – Отведем к мировому судье, – Ротвелл бросил взгляд на Мэгги.
 Как он и предвидел, девушка начала защищать разбойников.
 – Вы не должны этого делать! Ведь вы сами убедились, что они не представляют для вас угрозы! – при этом Мэгги старалась не смотреть на бандитов.
 – Представляют они угрозу или нет, мисс Мак-Друмин, это неважно, – сказал граф. – Это преступники и, без сомнения, должны быть повешены, – он с удовлетворением заметил, что мокрая с головы до ног девица занервничала и чуть ли не с мольбой уставилась на мисс Мак-Друмин.
 – Пожалуйста, отпустите их, – в голосе Мэгги слышалось отчаяние. – Они не знали, что на палина карету, которая принадлежит именно вам. Кроме того, ближайший мировой судья находится слишком далеко отсюда. И как мы их доставим? Свяжем и заставим плестись за каретой?
 Ротвелл сделал вид, что размышляет. Он и сам понимал, что нет смысла куда-то тащить этих горе-разбойников, они не стоят подобных хлопот. Но хотелось узнать, почему Мэгги так рьяно их защищает. Неужели она с ними в союзе? Тогда нужно трижды подумать, прежде чем продолжить путь в ее обществе.
 Нерешительность графа заставила Мэгги продолжить:
 – Пожалуйста, она промокла до нитки. На небе опять собираются тучи, возможно, опять пойдет дождь. Ведь она простудится, если будет плестись за каретой!
 Ротвелл взглянул на небо. С юга надвигались темные тучи.
 – Джеймс, забери у них оружие. Мэтью, помоги ему. Убедитесь, что у них ничего не осталось. И проверьте сапоги. – Он повернулся к Мэгги, вздохнувшей с облегчением. – Вам придется кое-что объяснить, моя девочка. Возвращайтесь в карету.
 Мэгги послушно забралась в карету, ругая себя за то, что невольно назвала Кейт по имени. Конечно, Ротвелл это заметил. Еще бы! В жизни она не встречала такого проницательного и хитрого человека. Как он ловко обманул Кейт, прикинувшись этаким безобидным щеголем, а сам метким выстрелом выбил у нее из рук ружье. Не удивительно, что Кейт и ее товарищи попались на удочку. Она и сама при первой встрече приняла его за напыщенного фата и предупредила бы Кейт, если бы знала, что Ротвелл вооружен. Господи, ведь он мог ее убить!
 При мысли о предстоящем разговоре с Ротвеллом сердце Мэгги начало биться сильнее. Что она может сказать? Разве сможет солгать под его проницательным взглядом?
 Джеймс с тремя дубинками в руках подошел к карете.
 – Знай я, что ты заставишь собирать это чертово оружие, Нед, я не стал бы их забрасывать так далеко, – он повернулся к реке. – Левее, Мэтью! Слава Богу, река неглубокая, но Мэтью вряд ли поблагодарит, что я заставил его лезть в ледяную воду. Пусть лучше он найдет кинжал, чем эти разбойники!
 Мэгги посмотрела на Кейт, но та старательно избегала ее взгляда. Вместе с остальными она стояла под огромной ивой и наблюдала за, поисками оружия. Наконец Челтон нашел и ружье, и кинжал. Мужчины заняли свои места, и кареты тронулись в путь. Мэгги в ожидании молчала.
 – Никогда не видел ничего подобного, – сказал Джеймс. – Женщина руководит бандой головорезов! Кто в это поверит?
 – Итак, мисс Мак-Друмин? – Ротвелл вперил в нее холодный взгляд.  — Вы должны нам сказать, является ли разбой на большой дороге еще одной особенностью «цивилизованной» Шотландии?
 Мэгги опустила глаза, но чувствовала, что на нее смотрит не только Ротвелл, но и Джеймс. Она не боялась, но от их недовольства, особенно графа, стало не по себе. Девушка не знала, что сказать. Наконец, понимая, что молчание слишком затянулось, подняла глаза.
 – Если некоторые горцы решаются на такое, то только из-за бедственного положения, в котором виноваты англичане!
 – Ерунда! Они самые настоящие преступники!
 – Нет! Они в отчаянии, им нечего есть! – Мэгги видела, ей не верят, и знала, что ступила на опасный путь, ибо отец тоже не одобрял действий Кейт, считая, что у нее нет причин разбойничать. Но сам занимался контрабандой виски по той же необходимости – чтобы прокормить семью, – поэтому Мэгги не знала, кому и чему верить. И занятие отца, и дерзкие выходки Кейт пугали ее в равной степени – ведь все это крайне опасно.
 Но Кейт смеялась над опасностью. В ее семье не было мужчин, и после гибели старшего брата ей пришлось взвалить на свои плечи заботу о себе, матери, старой бабушке и младшем братишке Иане. Когда Мак-Друмин пытался взять на себя заботу о ее семье, Кейт запальчиво возражала, что ему не следовало заставлять ее мать выходить замуж за Мак-Кейна. А раз он это сделал, теперь она сама себе хозяйка и не будет никому подчиняться.
 – Эту женщину необходимо выдать замуж, – сказал Джеймс. – Муж сумеет ее приручить.
 Мэгги засмеялась.
 – Здесь нет мужчины, достаточно смелого, чтобы попытаться ее приручить. Все знают ее характер и стараются держаться подальше. Даже двоюродные братья не осмеливаются ею командовать.
 После этого происшествия вам лучше больше ни когда с ней не встречаться.
 Джеймс пренебрежительно фыркнул, а Ротвелл спокойно сказал:
 – Значит, вы признаете, что знаете эту девушку? Надеюсь, вы не оправдываете грабеж.
 – Кейт смотрит на это как на военные действия, а не грабеж, – Мэгги старалась подстроиться под его тон. – Она нападает исключительно на англичан и никогда на шотландцев. Еще никто не пострадал. Я действительно знаю ее, сэр, вот уже десять лет.
 – Должно быть, она была ужасным ребенком, – задумчиво произнес Джеймс.
 Мэгги кивнула.
 – После того как Мак-Кейн умер, ее мать привезла всех детей в Долину Друмин. Дело в том, что семьи Мак-Кейнов и Мак-Друминов не ладили между собой, поэтому Кейт в равной степени ненавидит и тех, и других. Мы подружились с ней благодаря моему отцу и дружим до сих пор.
 – Могу поверить, что жизнь вашей подруги была очень трудной, но если она будет продолжать в том же духе, ее ждет виселица. Грабеж есть грабеж, все просто и ясно.
 – По ее мнению, – настаивала Мэгги, – раз англичане нас обворовали, то не грех и у них хоть что-нибудь отобрать. Когда люди голодны, они делают то, что никогда бы не сделали на сытый желудок. Думаю, так обстоят дела и в Лондоне.
 К ее удивлению, Джеймс согласился.
 – Нед, насчет этого она права. Обитатели Алсатии не были бы так озлоблены и жестоки, будь у них полный желудок.
 – Он частенько бывает наполнен дешевым дленном, – проворчал Ротвелл.
 – Это свидетельствует, – сказала Мэгги, – что жизнь в городе не намного легче жизни в глухой деревушке, хотя вы утверждаете обратное.
 – Я никогда не говорил, что жить в городё легко, но там для человека больше возможностей, чем в деревне.
 – Неужели в Лондоне все обеспечены прекрасной работой? – тон Мэгги был язвительным.
 Они продолжали оживленно беседовать вдвоем, а Джеймс время от времени вставлял глубокомысленные замечания или отпускал шутливые реплики. Девушка никогда бы не подумала, что получит огромное удовольствие от подобного времяпровождения. Ротвелл побуждал ее выражать свое мнение и не уклонялся от обсуждения спорных вопросов.
 Вскоре Мэгги с удивлением обнаружила, что они уже переправились через мелководную речку под названием Труйм и въезжают в деревню Далвини. Было еще светло, и девушка указала в сторону Грампианских гор.
 – Отсюда вы можете видеть перевал Корриаррак.
 Джеймс тихо присвистнул. Ротвелл потрясенно молчал. Мэгги вполне понимала их реакцию. Южный склон горы был необычайно крутым и издали казался совсем отвесным, словно огромная каменная стена.
 – Это и есть ваша цивилизованная родина? – Ротвелл улыбнулся. – Возможно, вы меня простите, если я скажу, что это больше похоже на среду обитания дикарей, чем цивилизованных леди и джентльменов.
 Джеймс прищурился, вглядываясь в даль.
 Это что, рукотворные стены? Мэгги усмехнулась.
 – Там проходит одна из знаменитых дорог, построенных генералом Уэйдом после первого восстания шотландцев почти сорок лет назад. С этой стороны ее поддерживают семнадцать опор, вон те каменные стены, которые вы видите. И она поднимается на высоту две тысячи пятьсот футов. С другой стороны склон более пологий и дорога тянется до самого Огастеса.
 – А далеко ли до форта Огастес? – спросил Ротвелл.
 – От вершины горы нужно ехать целый день, но Долина Друмин гораздо ближе, как я уже говорила. Однако следует переночевать здесь, мы не сможет добраться до Лаггана засветло. Поблизости живут друзья отца, которые приютят нас на ночь. Уверяю, нас встретят с распростертыми объятиями.
 Граф с подозрением сузил глаза.
 – Одного знакомства с друзьями вашей семьи на сегодня вполне достаточно. Мы заночуем в этой пивной.
 Мэгги вполне понимала его чувства, но условия в пивной были гораздо хуже, чем им предоставили бы друзья. Девушке пришлось спать в одной комнате с Марией, а Мэтью провел ночь на соломенном тюфяке в комнате Ротвелла и Джеймса.
 На следующее утро Мэгги предложила воспользоваться лошадьми, которых держал здесь ее отец, чтобы верхом добраться до Лаггана, но Ротвелл взглянул на небо и отрицательно покачал головой.
 – Мы доберемся в каретах. Хозяин пивной заверил, что дорога на Лагган вполне сносная. Так что мы не только уменьшим расстояние для перевозки багажа через перевал, но и останемся сухими, если неожиданно пойдет дождь.
 Мэгги запротестовала:
 – А если кареты поломаются? Ведь тогда мы застрянем на полпути!
 – Нед, если Мак-Друмин держит здесь лошадей, то глупо ими не воспользоваться, – вмешался Джеймс. – Мы с тобой поедем верхом, а если какая-то из карет сломается, женщинам будет легче ехать на лошадях, привычных к седлу, а не на тех, которые несколько часов подряд тащили карету.
 В результате, к огромному разочарованию, Мэгги оказалась одна в пустой карете. Мэтью поинтересовался, не хочет ли она ехать с Марией, но девушка вежливо отказалась. На ее счастье через час принялся накрапывать мелкий дождик. Мужчины привязали лошадей ко второй карете, а сами присоединились к девушке.
 Дорога была ужасной, кареты продвигались вперед очень медленно, постоянно подпрыгивая на ухабах и раскачиваясь из стороны в сторону. Тряска была такой сильной, что Мэгги удивлялась, как в таких условиях Джеймс еще ухитряется делать наброски. Ее разбирало любопытство. Вытянув шею, девушка пыталась рассмотреть, что он нарисовал, но Джеймс неожиданно оторвался от своего занятия и, подняв голову, перехватил ее взгляд. Видимо, не желая ничего показывать, он быстро перевернул страницу альбома, но Мэгги успела заметить, что один из набросков напоминал сцену с « грабежом ».
 Ротвелл подавил улыбку. Его мачеха была недовольна, что, по ее мнению, Джеймс слишком много внимания уделяет мисс Мак-Друмин. Интересно, что бы она сказала, узнав, что ее сынок в который раз рисует образ юной разбойницы, светловолосой шотландки!
 Небо сильно потемнело. Поднялся сильный ветер, и дождь яростно забарабанил в окна кареты.
 В общем зале находилось несколько незнакомцев. В Англии подобное было бы недопустимо.
 Управившись с лошадьми, в таверну зашли оба нанятых графом кучера. Они тепло поздоровались с хозяином и сразу же потребовали виски.
 Наблюдая, с каким удовольствием они его пьют, Ротвелл протянул свою кружку.
 – Я еще не пробовал ваше замечательное виски. Думаю, сейчас самое время это сделать.
 Трактирщик с готовностью взял кружку, выплеснул остатки пива и налил виски. Крепкий аромат сразу же ударил в нос. Стараясь не закашляться, Ротвелл сделал первый глоток. Огненная жидкость оказалась неожиданно мягкой для языка и горла, и он выразительно посмотрел на брата, не отнимая губ от края кружки. Да, все-таки Шотландия – гораздо более приятная страна, чем он думал.
 Джеймс решил последовать примеру и к тому времени, когда подали ужин, они допивали уже вторую порцию виски. Ротвеллу все казалось чудесным: в зале тепло и уютно, отблески огня делали мисс Мак-Друмин еще красивее, Джеймс был лучшим из друзей, а таверна – весьма сносным местечком. Даже еда показалась более приемлемой, чем всегда, хотя бараньи отбивные были жесткими, а печеная репа слегка подгоревшей. Десерт здесь не подавали, поэтому вместо него Ротвелл заказал еще порцию виски.
 Когда Мэгги объявила, что они с Марией идут спать, граф начал подниматься из-за стола, посчитав своим долгом проводить девушку до двери комнаты, но она только улыбнулась – они благополучно доберутся сами. Поскольку они находились в ее стране, Ротвелл не стал настаивать и вернулся к выпивке, сказав сонному Мэтью, чтобы тот отправлялся спать.
 – Отличный напиток, – сказал Джеймс, когда Мэтью и женщины ушли. – Лучшее из того, что я когда-либо пил.
 Джеймс казался менее захмелевшим, чем Ротвелл ощущал себя сам, но после некоторого размышления пришел к выводу, что со стороны и сам выглядит довольно трезвым. Никто из присутствующих в зале не обращал на них внимания. Посетители, а это были только мужчины, разговаривали между собой на незнакомом гортанном языке – их родном.
 Ротвелл отказался от четвертой порции виски, предложенной хозяином, ставшим более радушным, и вместе с Джеймсом поднялся по лестнице на второй этаж. В своей крошечной комнатке сбросил с себя одежду и рухнул в кровать. Простыни были прохладными и влажными, но это не помешало заснуть сразу же как только голова коснулась подушки.
 Спустя два часа Ротвелла разбудил какой-то шум. В комнате было абсолютно темно, и он не сразу вспомнил, где находится. Болела голова и, проклиная выпитое виски, граф повернулся на другой бок, решив, что шум просто послышался. Но не успел закрыть глаза, как звук, похожий на сдавленный крик, заставил окончательно проснуться. Сомнений быть не могло – это кричала Мэгги.
 Ротвелл вскочил с кровати, схватил одеяло, чтобы прикрыться, и бросился к двери, на ходу больно ударившись ногой о стул. Продвигаясь более осторожно, добрался до двери и открыл ее. В узком коридоре никого не было, но еще один крик подсказал, куда нужно бежать. Рванув на себя дверь, бросился в темноту, споткнулся обо что-то, потеряв одеяло, и упал на кровать, прямо на стройное мягкое тело, которое неожиданно напряглось и стало неистово извиваться под ним. Маленькие кулачки попытались оттолкнуть его плечи, отчаянный женский крик чуть не разорвал барабанные перепонки. В комнате вдруг стало светло, и, обернувшись, Ротвелл увидел в дверях громадную фигуру хозяина таверны с канделябром в руках. Графу показалось, что он видит перед собой олицетворение гнева Господня.
 – Ах ты похотливый негодяй! – прорычал разъяренный трактирщик. – Как ты посмел в моем доме напасть на невинную девушку! Я тебе покажу, как безобразничать! Сейчас выволоку наружу и повешу на первом суку!
 В дверях показались еще несколько человек, и прежде чем Ротвелл успел собраться с мыслями и объяснить, что произошло, низкий, очень знакомый голос произнес:
 – Ты не можешь так поступить, Конан. А что, если этот человек законно женат на этой женщине? Это так, милорд, или – нет?




 ГЛАВА 13


 Грубо разбуженная среди ночи навалившимся на нее телом, Мэгги попыталась инстинктивно сбросить с себя эту тяжесть. Спросонья она не поняла, что происходит и закричала от ужаса. Когда комната внезапно озарилась светом и появились какие-то люди, девушка пришла в еще большее замешательство, но тут свет упал на человека, лежащего на ней, – Ротвелл! Голос хозяина таверны прокричал угрозу повесить его на первом попавшемся суку, затем послышался другой голос, но Мэгги ничего не поняла все внимание было поглощено поразительным обстоятельством: Ротвелл был совершенно голым.
 Он попытался сесть и натянуть на себя одеяло Мэгги, но это оказалось совсем не просто – нужно встать, чтобы вытянуть его из-под себя. Девушка попыталась помочь, но попытка закончилась тем, что она нечаянно прикоснулась к его телу и в смущении тут же отдернула руку.
 Трактирщик внимательно наблюдал за этой сценой, затем глубокомысленно изрек:
 – Что-то не похоже, что они муж и жена!
 Ротвелл не смотрел в сторону Мэгги, она тоже старательно отводила глаза. Конан сердито уставился на графа, требуя ответа, но тот молчал. Мэгги тоже молчала, не представляя причину, по которой граф оказался в ее постели.
 Но вот, к огромному облегчению, в коридоре раздался голос Джеймса. Вскоре тот с неимоверным трудом протиснулся в комнату.
 – Что, черт возьми, здесь происходит? – однако обращался не к Ротвеллу, а к Конану и остальным присутствующим. В сторону брата он даже не взглянул.
 – Мы знали, что ты, будешь на его стороне, – запальчиво заявил Конан. – Но лорд он или не лорд, а в моем доме не смеет нападать на невинную девушку. Нет такого англичанина, которого я бы испугался, и с превеликим удовольствием повешу хотя бы одного!
 Постой, Конан, – опять раздался низкий голос. – Я же говорю тебе, возможно, он муж этой женщины. Конечно, для тебя это большое разочарование, ведь тогда повесить англичанина не удастся!
 Мэгги замерла. Она не видела говорившего, но безошибочно узнала голос – Дугалд, двоюродный брат Кейт. Только бы Ротвелл и Джеймс его не узнали, ведь он принимал участие в нападении!
 – Не понимаю, сэр, почему вы считаете своим долгом встревать в личные дела моего брата, – высокомерно произнес Джеймс,  — но признаю ваше право на ошибку и хочу надеяться, что вы действительно намеревались защитить женщину от посягательств на ее честь в вашем доме. Не сомневаюсь, Его милость вас простит, поскольку леди, конечно же, его жена.
 Мэгги увидела, как Ротвелл встрепенулся, услышав последние слова, хотел возразить, однако промолчал. Видимо, на него подействовал предостерегающий взгляд брата.
 Теперь девушка нисколько не сомневалась – все это затеяла Кейт со своими друзьями. Скорее всего, решила расквитаться с обоими джентльменами за то, что один ее прилюдно отшлепал, а другой и пальцем не пошевелил, чтобы помешать. Мэгги решила занять позицию стороннего наблюдателя и ни в коем случае не выдавать подругу, хотя шалость Кейт казалась ей совсем безобидной.
 Конан вопросительно посмотрел на Ротвелла.
 – Что скажете, милорд? Эта женщина действительно ваша законная жена?
 Мэгги ждала, что граф станет все отрицать, но тот опять посмотрел на Джеймса и не спешил с ответом. Трактирщик перехватил его взгляд и тоже уставился на Джеймса, стоявшего с невозмутимым видом. Наконец Ротвелл вздохнул и сказал:
 – Похоже, у меня нет выбора, кроме как признать, что она моя жена.
 Трактирщик заметно расслабился.
 – Уф-ф! Тогда все в порядке. Желаем вам доброй ночи. Простите за вторжение, милорд.
 Джеймс забрал у Конана канделябр и подождал, пока все выйдут из комнаты. Затем убедился, что коридор пуст, и только тогда повернулся к Мэгги и Ротвеллу.
 Ротвелл, заметив, как девушка старается отодвинуться от него подальше, смущенно произнес:
 – Надеюсь, вы не думаете, что я пришел вас насиловать. Должно быть, вы тоже слышали крики. Я подумал, что это кричали вы, что вам угрожает опасность.
 – Нет, ничего не слышала, – искренне призналась Мэгги. – Я крепко спала, сэр, и проснулась только, когда вы на меня упали.
 Ротвелл нахмурился.
 – Откуда же тогда раздавались крики? Я отчетливо слышал, они доносились из этой комнаты, – он посмотрел на Джеймса. – Какого черта ты сказал, что я на ней женат?
 – Хорошо, что ты не стал возражать. И не смотри на меня так, будто собираешься убить! У меня не было выбора. Я проснулся от шума и выскочил в коридор. А там орущая толпа людей жаждет твоей крови! Я поинтересовался, в чем дело, и один парень сказал, что трактирщик повесит тебя, если ты на ней не женат! Нед, здесь это в порядке вещей. Поэтому и поспешил их заверить, что ты не развратник и насильник, а законный муж. Я и сам толком не понимаю, что ты делаешь в этой комнате. Как же винить их за ошибку? Думаю, лучше всего притвориться, что вы женаты. Ведь все равно мы их больше не увидим, стоит отсюда уехать.
 – И то верно, – со вздохом согласился Ротвелл.
 – А где, черт возьми, твоя одежда? – спросил Джеймс. – Не бежал же ты голый по всему коридору!
 Ротвелл покраснел.
 – Я же объяснил: думал, что мисс Мак-Друмин нуждается в помощи, поэтому не стал одеваться, а только завернулся в одеяло. Должно быть, оно за что-то зацепилось, и я его потерял, – он осмотрел комнату. – Вон, на полу, позади тебя. Будь добр, подай его мне, и мы сможем оставить мисс Мак-Друмин в покое.
 Все это время Мэгги молча наблюдала за братьями, но когда Ротвелл принялся заворачиваться в одеяло, сказала:
 Есть одна небольшая деталь, Ротвелл, которую вам следует знать.
 – И что же это? – рассеянно спросил тот.
 Мэгги не сводила глаз с лица графа.
 – В Шотландии брак считается законным, если человек объявляет, что состоит в браке.
 Ротвелл недоверчиво покачал головой, а Джеймс спросил:
 – Что это значит? Этой ночью я что-то туго соображаю.
 Все еще глядя на графа, Мэгги объяснила:
 – Дело вот в чем: если мужчина при свидетелях объявляет себя мужем, то считается, что он им и является на самом деле.
 – О Боже! – воскликнул Джеймс. – Не может быть! Нед, скажи, что она ошибается!
 Ротвелл посмотрел на девушку и встал.
 – Возможно, все намного серьезнее, чем вы думаете, мисс Мак-Друмин, но не волнуйтесь. Какими бы ни были законы Шотландии, в Англии ничего подобного нет, а я вовсе не собираюсь задерживаться в Шотландии.
 – Я уверена в этом, сэр. Мы постараемся как можно быстрее все уладить. Приедем в Долину Друмин и сразу объясним все моему отцу.
 – Думаю, нам нечего объяснять, – холодно возразил граф. Мэгги подумала, что ему, как никому другому, удается сохранять достоинство в любой ситуации. Даже когда вместо одежды приходится использовать одеяло.
 Мужчины ушли, а Мэгги неожиданно для себя почувствовала разочарование. А чего собственно она хотела? Чтобы Кейт со своей когортой действительно поженили их с графом? Конечно же, нет! И в мыслях такого не было! Неожиданно перед глазами предстала мускулистая спина с гладкой кожей, широкий разворот плеч… Без сомнения, элегантные камзолы графа не требуют дополнительной набивки ватой для придания фигуре большей мужественности.
 Конечно, она разглядела не только его спину и плечи – Мэгги почувствовала, что краснеет. Однако самого главного увидеть не удалось. Девушка никогда не видела обнаженных мужчин, в большинстве это были раздетые до пояса ее родственники, чаще всего, гораздо старше ее. У них волосатые груди и спины, но кожа Ротвелла под ее рукой была такой гладкой, что Мэгги с удовольствием прикоснулась бы к ней еще раз.
 Мэгги порой задумывалась, что когда-нибудь ей придется выйти замуж. Скорее всего, будущего мужа подберет отец из тех, кто начнет серьезно ухаживать за ней. Но чем старше становилась, тем меньше думала о замужестве. Особенно в это напряженное время после неудачного восстания. Сейчас главной заботой был отец и его незаконное производство виски.
 Интересно, что подумает Ротвелл, если узнает об истинном источнике доходов ее отца? Особенно после того, как попробовал виски и остался очень доволен. Конан Мак-Леод покупает виски исключительно у Эндрю Мак-Друмина. Скорее всего, Ротвелл отнесется к контрабандистам еще строже, чем к разбойникам. Не иначе, потребует их немедленной казни. Англичане вешают преступников сотнями, не особенно вдаваясь в детали. Украл? Ступай на виселицу. Убил? Туда же. Она сама чуть не угодила в петлю и своими глазами видела преступников, болтающихся на веревках вдоль дороги.
 Англия произвела на Мэгги гнетущее впечатление. Очень мрачное место. Вряд ли она смогла бы там жить долгое время. Ведь она совсем не похожа на Лидию и леди Ротвелл, которые заняты лишь посещением светских вечеринок, балов и маскарадов, а все оставшееся время думают, какое надеть платье и какую сделать прическу. Конечно, в этом тоже есть кое-что приятное. Мэгги с удовольствием облачалась в платья, сшитые на заказ. Жаль, что некоторые из них она так и не успела получить. Но, с другой стороны, зачем они здесь? В Долине Друмин подобные наряды не носят, они уместны только в роскошных домах, как дом Ротвеллов. Да, какая красивая у нее там была спальня! Жаль, нельзя объединить все лучшее, что было у Мэгги там, с тем, что лучшее есть у нее здесь.
 Девушка поглубже вдохнула знакомые с детства запахи Северной Шотландии – в воздухе пахло соснами, торфом и влажной листвой. Она уже почти дома! Завтра приедет в Долину Друмин и больше никогда ее не покинет! Успокоенная этой мыслью, Мэгги, наконец, уснула.
 Утром, как обычно, пришла Мария, чтобы помочь одеться. И Мэгги сразу же поняла: горничная ничего не знает о ночном происшествии. За завтраком, когда Ротвелл заговорил с трактирщиком о лошадях, Мэгги сидела, опустив глаза в тарелку, не желая привлекать к себе внимание. Она надеялась, что Конан не станет обманывать Ротвелла и даст лошадей, хотя терпеть не может англичан. В случае чего придется вмешаться, ведь она по крайней мере дважды сказала графу, что отец держит здесь лошадей для тех, кто направляется в Долину Друмин.
 К огромному облегчению, Конан вежливо сказал:
 – Мак-Друмин держит здесь трех лошадей, Ваша милость, но за свое ночное вторжение к вам я предлагаю еще трех. Если пожелаете, я сам займусь вашим багажом, и он будет доставлен в Долину Друмин в целости и сохранности Надеюсь, этим смогу загладить свою вину. Я не знал, что вы женаты на дочери Мак-Друмина.
 Мэгги поняла, что дело зашло слишком далеко. Надеясь, что Конан достаточно остыл, чтобы здраво оценить ночное происшествие, сказала:
 – Думаю, вам следует знать, что…
 – Мэгги, помолчи, – довольно резко сказал Джеймс, а Ротвелл протянул Конану руку.
 – Я принимаю ваше великодушное предложение. – Поблагодарив трактирщика, он повернулся к Челтонам: – Мэтью, возьми для на с Джеймсом смену одежды. Мария, сделайте то же для мисс… вашей госпожи. Багаж с самым необходимым навьючим на одну из лошадей. Поторопитесь, Мы отправляемся, как только лошади будут готовы.
 Мэгги послушно молчала, Челтоны тоже, хотя известие о женитьбе графа наверняка явилось полнейшей неожиданностью. Только когда они уже были в пути, Мария поравнялась с Мэгги и требовательным тоном попросила объяснить, что все это значит.
 – Небольшое недоразумение, – спокойно ответила Мэгги, – не обращай внимания.
 – Но тот человек обращался к вам, как к супруге графа. – не унималась Мария.  — Я хочу знать, по какой такой причине он назвал вас «Ваша милость»?
 – Хватит, Мария, – прервал Ротвелл. – Как уже сказала мисс Мак-Друмин, произошло недоразумение, и лучше всего поскорее забыть об этом, учитывая, что мы находимся в чужой стране.
 Очень мудрое решение, милорд. Варварская страна, населенная одними варварами, не место для такого влиятельного лица, как вы, – отозвалась Мария.
 – Мария, Его милость не нуждается в твоем мнении, – назидательно произнес Челтон. – Его гораздо больше устроит, если ты придержишь свой язык.
 Мэгги не понравились слова Марии о «варварах». Она хотела упрекнуть горничную, но решила промолчать, увидев, как та покраснела от нравоучений мужа.
 Спустя некоторое время Ротвелл произнес в своей обычной спокойной манере:
 – Мария, поезжай рядом с мужем. Оставь нас с мисс Мак-Друмин одних.
 Мария неохотно подчинилась, и теперь Мэгги и Ротвелл ехали бок о бок.
 – Вы должны просветить меня, мисс Мак-Друмин, – начал граф. – Я начинаю понимать, вы были абсолютно правы, указывая мне, что я ничего не знаю о своих шотландских владениях. Неужели эта ужасная дорога действительно построена Уэйдом?
 – Да, – Мэгги предвкушала интересный разговор. – И со временем станет еще хуже, – девушка посмотрела на разлившуюся от дождей реку Спей, находившуюся слева. Там, внизу, буйствовала зелень, и по сравнению с нею серый каменный перевал казался мрачным и пугающим. – Дорогу строили шесть месяцев, – начала она рассказ. – Тогда мне было всего три года, и я, конечно, ничего не помню, но мой отец помнит все так, словно это было только вчера. Этот перевал использовался для того, чтобы перегнать войска и артиллерию из Стерлинга в форт Огастес.
 – Вряд ли это могло быть, – Ротвелл нахмурился. – Ведь для артиллерии нужны средства передвижения на колесах.
 – Однако это так, – заверила девушка. – Генерал Уэйд самолично проезжал через перевал вместе со своими офицерами в карете, запряженной шестеркой лошадей. Они проделали весь путь, не выходя из кареты. И сейчас вполне возможно проехать на двухколесной повозке. Но некоторые жители лучше пойдут пешком, чем рискнут сесть в повозку, которая того и гляди покатится вниз.
 – Но почему никто не улучшает дорогу? – Мэгги криво усмехнулась:
 – Вы думаете, сэр, нам это надо? Мало того, что, построив эту дорогу, англичане вторглись вглубь нашей территории, но еще и доставили этим массу неудобств. Наши лошади в большинстве своем не подкованы, а гравий стачивает их копыта, и животные никуда не годны. Или еще пример – местные жители часто ходят босиком. Им ничего не стоит перебраться через реку по большим валунам, но продвижение по гравию превращается в пытку. Эта горная тропа существовала здесь сотни лет, по ней перегоняли скот, но когда построили дорогу, животных пришлось подковать, иначе бы они все поранились о гравий. Отсюда следует только одно – нам нужен шотландский король, который понимал бы все наши нужды.
 – Ни ваш красавчик принц, ни его отец не подходят для этого, – сухо заметил Ротвелл, отнюдь не намереваясь спорить с девушкой. – Они ничего не знают о ваших бедах, хотя принц успел здесь немного пожить. К тому же оба католики. Возможно, вы не понимаете всей важности этого факта, но…
 – Не нужно меня учить! – отрезала Мэгги. – Я знаю Закон о престолонаследии. Но его принял английский Парламент, а не шотландский.
 – Эй вы, двое, – вмешался Джеймс, подъезжая к Мэгги с другой стороны, хотя дорога была узковата и для двух лошадей, идущих рядом. – Никаких споров! Лучше посмотрите вокруг. Какая красота! Пожалуй, я скоро стану пейзажистом. Радуйтесь жизни, господа! По крайней мере, в таких условиях, когда внизу сплошная гранитная стена, а вверху каменистая осыпь, мы можем не бояться, что из-за кустов неожиданно нападут разбойники. Не правда ли, Нед?
 По озорному блеску глаз Мэгги догадалась, что Джеймс шутит.
 – Вы говорите несерьезные вещи, сэр, полагаю, чтобы отвлечь нас от разговоров о политике. Но смею заверить, в Шотландии женщины обсуждают многие вещи наравне с мужчинами. Вы сами скоро в этом убедитесь. Мы недовольны английским правительством и имеем на то причины. Ваш Закон об объединении не более чем политический ход, чтобы упразднить шотландский парламент и наш тайный совет. В результате, как всем известно, нами безраздельно правит Лондон, хотя никто в Шотландии этого не желает.
 – Это вполне можно понять, – отозвался Джеймс. Дорога пошла круто вверх, и ему пришлось немного отстать, пропустив вперед Ротвелла и Мэгги, но, темне менее, он не оставил попытки перевести разговор в более безобидное русло и требовал назвать каждую птичку, каждое растение и каждого зверька, которых удавалось заметить.
 Да, Джеймс старался на славу, но все же упустил момент, когда Ротвелл одной из своих реплик уязвил гордость Мэгги, и та обвинила графа в том, что он даже не пытается понять шотландцев.
 – Насколько я знаю уроки истории, мисс Мак-Друмин, – вступился за брата Джеймс, – не только англичане, но и шотландцы были за принятие Закона об объединении.
 – Совершенно верно, – подтвердил Ротвелл и внимательно посмотрел на девушку. В его взгляде ей почудилось нечто вроде уважения.
 – Потому что предполагалось – мы что-то от этого выиграем, – возразила она. – Однако оказались в еще более худшем положении и получили правительство, которое совершенно не можем контролировать.
 – И потому, – не сдавался Ротвелл, – шотландские горцы устанавливают собственные правила и творят собственные дела, невзирая на законы, которым подчиняется остальная часть страны.
 – Но, сэр, у нас так было всегда. Мы так долго жили изолированно от других, что научились сами устанавливать свои порядки и традиции задолго до того, как у Англии появилось правительство. Когда римляне вторглись в Британию, у нас уже была цивилизованна страна!
 – Но это отнюдь не означает, что ваш путь – единственный, – спокойствие Ротвелла распалило Мэгги больше всего, поскольку ей казалось – он обращается с ней, как с маленьким ребенком. – Как я уже говорил, вовсе не англичане виноваты в ваших бедах.
 – Ротвелл, вы совершенно невозможны. Считаете, что все знаете и ничуть не сомневаетесь в своей правоте. Если бы я не была леди, то отвесила бы вам пощечину, может быть, тогда вы бы по-другому взглянули на некоторые вещи.
 – Можете попробовать, если так хочется, но должен предупредить: однажды я позволил вам это, но не склонен допускать, чтобы подобное поведение по отношению ко мне вошло у вас в привычку.
 Мэгги изумленно уставилась на графа. От холодного блеска серых глаз по спине прошел холодок. Желание дать пощечину моментально исчезло.
 – Не советую применять насилие, мадам, – усмехнулся Джеймс. – Нед вполне способен защитить себя, хотя и выглядит, как озабоченный своим внешним видом щеголь.
 Мэгги перевела взгляд с Ротвелла на Джеймса и улыбнулась.
 – Красиво говорите, сэр. Наверное, считаете, что насилие могут применять лишь мужчины по отношению к женщине?
 – Я? – Джеймс изобразил крайнее удивление. – Почему вы на меня набросились? Я не склонен к насилию.
 – Разве? А как вы обошлись с бедной Кейт?
 – Бедная Кейт, как же! То было не насилие, мисс Мак-Друмин, а наказание в воспитательных целях. Вашу драгоценную Кейт вряд ли можно назвать невинной жертвой. Не она ли направляла на меня ружье, всячески оскорбляя при этом? Мужчина на ее месте не отделался бы так просто.
 Мэгги не была уверена, что сможет найти нужные слова в защиту Кейт и поэтому обрадовалась, когда Ротвелл предложил прогуляться пешком и полюбоваться окрестностями. Пейзаж действительно был восхитительным, и все трое остановились посмотреть на Бен-Невис, возвышавшийся над окутанными синеватой дымкой горами.
 Вскоре все опять сели на лошадей, но из-за крутого подъема двигались вперед крайне медленно, а тут еще лошадь Марии повредила копыто и начала прихрамывать. Теперь Марии приходилось идти пешком или ехать, сидя позади мужа. Видя, что горничная едва передвигается от страха, Мэгги не стала торопить, хотя с неба той дело срывались редкие капли дождя.
 Ближе к полудню облака сгустились не на шутку и принесли с собой сильный дождь. Путники укрылись в огромной пещере и переждали ливень. Но в результате потеряли драгоценное время, и когда достигли вершины, уже стемнело.
 Северная сторона перевала заметно отличалась от южной. Почти такой же крутой склон был менее каменистым, а все видимое глазу пространство покрывал густой лес. Деревья так близко подступали к горной дороге, что порой листва смыкалась над головами путников, отчего становилось еще темнее. Челтон зажег факелы, поскольку продвижение в кромешной тьме становилось совсем невозможным.
 Оказавшись на тропе, ведущей к Долине Друмин, Мэгги прислушивалась к каждому звуку, который мог предупредить как о врагах, так и о друзьях. Она ничуть не сомневалась – весть о ее приезде уже долетела до отца, и ожидала, что он выедет навстречу. Неожиданно позади раздались крики. Мэгги глянула через плечо и различила тени, двигавшиеся с большой скоростью. Рассмотреть, кто это и сколько их, не было возможности, но по звукам она догадалась, что там не только всадники, но и лошади, запряженные в повозки.
 – Опять бандиты? – пробормотал Ротвелл. – Клянусь, на этот раз я…
 – Нет, сэр, – быстро сказала Мэгги.  — Бандиты не стали бы предупреждать о своем приближении, и они редко разъезжают в повозках, чаще верхом.
 – Повозки? На этой ужасной дороге? О Господи, кажется, я действительно слышу грохот колес.
 – Да, сэр, и судя по всему, несутся с бешеной скоростью. Странно, что они до сих пор целы. Нам лучше поторопиться и уступить им дорогу.
 Так они и сделали, но приближавшиеся лошади замедлили ход, и из темноты раздался громкий голос:
 – Кто здесь?
 Мэгги не смогла разглядеть лиц, но голос узнала сразу.
 – Отец! О, отец! Это я, Мэгги! – и в ту же секунду оказалась в крепких объятиях.
 – Итак, ты вернулась, моя девочка! – радостно воскликнул Мак-Друмин. – Пропусти-ка этих парней вперед, – он вгляделся в лицо дочери. – Как тебе показался Лондон, детка?
 – Очень большим, папа, и очень шумным. Эдинбург гораздо лучше! – Тут она вспомнила, что не представила своих спутников. – Отец, я должна представить тебе графа Ротвелла и его брата Джеймса Карслея. Они так добры, что проводили меня до самого дома.
 Мак-Друмин коротко кивнул мужчинам.
 – Что стало с Фионой и Мунго?
 Глаза девушки наполнились слезами.
 – Отец, они погибли, оба. Мунго неправильно повернул с главной дороги, когда мы пытались отыскать… – она замялась, потом быстро сказала: – Короче, мы заехали в какой-то ужасный квартал, и на нас напали бандиты. Меня и Фиону выкинули из кареты, я сильно ударилась головой и потеряла сознание, а когда очнулась, то узнала – Фиону и Мунго убили, а карету угнали со всеми вещами. Мне ничего не оставалось, как обратиться за помощью к Его милости.
 – Насколько я слышал, ты получила от него не только помощь и защиту, – Мак-Друмин повернулся к Ротвеллу, протягивая руку. – Конечно, вам следовало бы сделать оглашение в церкви, как подобает истинному христианину, но я смотрю на это сквозь пальцы. Добро пожаловать в нашу семью, сэр!
 Где-то в темноте отчетливо прозвучал женский смешок, и Мэгги догадалась, что это Кейт.




 ГЛАВА 14


 Ротвелл с хмурым видом пожал протянутую руку. Он тоже услышал смех Кейт и понял, что стал жертвой обмана. Интересно, участвовала ли в этом Мэгги? Но тут же подумал, что это не имеет никакого значения. В любом случае, все это скоро закончится, а сейчас нужно как можно больше узнать о Мак-Друмине и его людях.
 Стараясь говорить спокойно, Ротвелл сказал:
 – Насчет моей так называемой женитьбы, Мак-Друмин, мы еще поговорим, здесь не время и не место.
 – О чем тут говорить, парень. Все и так ясно. Надеюсь, ты в курсе, что у моей дочери нет приданого. Можно было бы кое-что скопить, если бы у меня было больше времени. Но молодежь порой так нетерпелива! – он понимающе подмигнул графу.
 – Отец… – поспешно сказала Мэгги, – все не так просто…
 – Тише, – оборвал дочь Мак-Друмин и приложил ладонь к уху. – Я слышу топот копыт!
 Все разом притихли, и Ротвелл услышал дробный стук копыт. Должно быть, всадники хорошо знали дорогу или были необычайно глупы.
 – Сегодня они буквально прочесывают эти леса, – пробормотал Мак-Друмин. – Парни, быстрее увозите повозки, а я с ними поговорю.
 Ротвелл начал подозревать, что именно находится в повозках, с грохотом покатившихся вниз по горной тропе, и ничуть не удивился, когда из темноты вынырнули двое всадников и зычными голосами оповестили всех, что они являются офицерами таможенной службы Его величества.
 – Извольте объяснить, какого черта вы делаете в Долине Друмин? – с вызовом спросил Мак-Друмин.
 – Мы выполняем задание короля, сэр, – ответил один из акцизных чиновников. – Намерены проверить содержимое ваших повозок и багаж на той лошади. Короче, будьте добры показать все, что у вас при себе. Протестовать бесполезно, уверяю вас.
 Глаза Мак-Друнина плутовато заблестели, лицо приняло выражение полнейшей невинности.
 – Задание короля, да? Ну, тогда поторопитесь, парни, а то граф Ротвелл и без того очень устал с дороги. Полагаю, он будет крайне недоволен, что вы влезаете в его законные дела.
 – Законные дела? Как же! Да ты не знаешь, что это такое, Мак-Друмин, – заявил чиновник. – На этот раз – граф! Что еще ты придумал, старый пройдоха? Давай, Фостер, посмотрим, что у них там на гнедой лошадке.
 Не успел Ротвелл вставить слово, как Мак-Друмин быстро ответил:
 – Вы забыли порядок, друзья мои. Ведь именно ваш Парламент принял закон, что производить осмотр и конфискацию имущества можно только в присутствии мирового судьи. Или вы должны иметь бумагу, выданную главным констеблем Эдинбурга, подтверждающую ваши полномочия.
 – Тогда, Мак-Друмин, мы заберем и вещи, и тебя с собой. Фостер, приступай.
 – Минуточку, – холодно произнес Ротвелл, и Фостер тут же застыл на полпути. – Не знаю, откуда у вас столько дерзости, чтобы сомневаться в том, кто я есть на самом деле, но я действительно граф Ротвелл, и вы не посмеете рыться в моих вещах.
 – Отлично, парень, – одобрительно отозвался Мак-Друмин и победоносно взглянул на чиновников. – Он Ротвелл, это точно, влиятельный человек в Лондоне, не говоря уже о том, что он мой зять. Так что лучше не раздражайте его своим присутствием. Он ехал в надежде отпраздновать свадьбу, а его ждут похороны, и ему совсем не до вас. Пропустите-ка нас, друзья мои, и оставьте Его милость в покое.
 – Прошу прощения, милорд, – торопливо извинился все тот же офицер, обращаясь к Ротвеллу. – Но позвольте доложить: до нас дошли слухи, что этой ночью по этой самой дороге будут нелегально перевозить виски, поэтому наши люди прочесывают местность от форта Огастес до самого перевала. У меня не было ни малейшего желания обидеть вас, но есть приказ обыскивать каждую повозку, каждую сумку, карманы и прочее. Я уверен, нет нужды напоминать, что ваше высокое положение не избавляет от таможенного досмотра.
 – Вы рассуждаете вполне здраво, – Ротвелл с интересом наблюдал, как Мак-Друмин с досадой трясет головой. – Извольте показать соответствующее разрешение и приступайте к обыску.
 – Но, милорд… – замялся офицер. – Понимаете, мы так спешили… Короче, при себе у нас нет никаких бумаг. Я уверен, вы нас поймете и дадите согласие на…
 – Еще чего не хватало, – вмешался в разговор Мак-Друмин, понимая, что преимущество на его стороне. – Так не пойдет, господа хорошие. Говорите, нет бумаг? Нет разрешения? Тогда какого черта пристаете к добрым людям? Граф Ротвелл, а вдруг это разбойники, прикинувшиеся должностными лицами? Кто может поручиться, что они именно те, за кого себя выдают? Это разбойники с большой дороги, вот кто! Я сейчас напущу на них своих парней, чтобы поучить хорошим манерам, и пусть кто-нибудь скажет, что они этого не заслуживают!
 Чиновники не стали испытывать судьбу, одного взгляда на мрачное лицо' Ротвелла было достаточно – граф вряд ли примет их сторону – и без дальнейших возражений удалились. Мак-Друмин покачал головой:
 – В последнее время житья от них совсем нет.
 – Отец, а кто умер? – спросила Мэгги.
 – Ох, доченька, этот же вопрос задаю я себе, но нам нужно поторопиться, думаю, эти два болвана прямиком направились к Фергусу Кэмпбэллу, а если я прав, то он скоро нагрянет к нам домой. Садись в седло, девочка, – с этими словами Эндрю помог ей забраться на лошадь.
 – Папа, ты же не… О, неужели ты повезешь все к нам в дом!
 Ротвелл с явным интересом ждал ответа Мак-Друмина, но тот отвел взгляд от дочери и пробормотал:
 – Тсс! Не будем же мы до утра стоять здесь и разговаривать. Из-за этой проклятой погоды кое-что пришлось привезти из церкви. Я потом тебе все объясню, а сейчас нужно спешить, не то негодяй Кэмпбелл нарушит мои планы!
 До самого дома ехали молча. Ротвелл находился под впечатлением первой встречи с «тестем» и пытался представить, что его ждет впереди. Наконец они переступили порог дома, который теперь принадлежал ему, графу Ротвеллу. Огромный, похожий на пещеру зал был освещен немногочисленными свечами и ярко пылающим огнем в огромном камине.
 – Чувствуй себя как дома, сын мой, – Мак-Друмин вовсе не собирался иронизировать. – Мэгги, отведи его поближе к огню, и тех других тоже. Пусть обсохнут и согреются, а мы пока подготовимся к представлению. Эй, вы! – заорал он, переходя к делу. – Всем до единого собраться в зале! Тащите овсяные лепешки и виски! На похоронах требуется выпивка и еда!
 – Отец, ради Бога! Мэгги схватила его за рукав.
 Мак-Друмин отмахнулся от дочери, как от назойливой мухи, она растерянно повернулась к Ротвеллу.
 – Прошу прощения, сэр, за эту неразбериху, но думаю, все скоро образуется.
 Ротвелл с любопытством взирал на происходящее и поспешно отвел Мэгги в сторону, когда в зал стали вкатывать первые бочки.
 – Похоже, Фергус Кэмпбелл более грозный противник, чем те двое! Возможно, вашему отцу придется кое-что объяснить ему.
 – Фергус Кэмпбелл – очень опасный человек, как я уже говорила, – с отвращением сказала девушка. – Выходец из одного ужасного рода. Его предки зарезали сотню невинных людей, причем сделали это, когда те спали. Фергус наследовал всю ненависть и злобу, копившуюся веками, однако достаточно глуп. Вряд ли он когда-нибудь перехитрит отца. Во всяком случае, пока это ему не удавалось.
 Ротвелл ничего не ответил и подошел ближе к огню, продолжая, однако, не без интереса наблюдать за приготовлениями Мак-Друмина.
 Часы возле лестницы пробили восемь раз, когда все бочки были установлены в форме прямоугольника длиной примерно шесть футов и высотой три. Мак-Друмин критически оглядел сооружение и одобрительно кивнул головой. – Отлично, парни, выше не надо. А теперь принесите хорошую белую скатерть.
 – Нет, отец, – запротестовала Мэгги. – Это мамина! Она хранится для особых случаев.
 – А разве похороны – не особый случай? Скажи-ка на милость! Рори, застели скатертью стол и поставь еду и виски. Дугалд, а ты водрузи крышку на место!
 Ротвелл узнал огромного детину, который в данный момент тащил крышку гроба. По реакции Джеймса он понял, что брат тоже узнал одного из нападавших. Дугалд накрыл крышкой бочонки и отошел в сторону. В этот момент Джеймс неожиданно устремился в дальний угол зала, и, проследив за ним взглядом, Ротвелл понял – брат увидел Кейт. Джеймс схватил девушку за руку и начал что-то говорить, та попыталась вырваться, но замерла на месте, когда кто-то крикнул:
 – Всадники! Это Фергус Кэмпбелл!
 Ротвелл подошел к Челтонам и твердо сказал:
 – Не смейте ничего говорить, если дорожите местом в доме Ротвеллов. Все происходящее вас не касается. Слышите, Челтон?
 – Да, милорд. Молчи, Мария, – строго сказал тот жене, когда она отвернулась с явным неодобрением. – Наше дело – сторона, не стоит связываться с шотландцами.
 Мак-Друмин, проходя мимо них, остановился и сунул в руки псалмы.
 – Держите. А это тебе, Ротвелл. Становитесь вместе со всеми, быстро!
 Челтонов покоробил этот приказной тон, но одного взгляда на графа оказалось достаточно, чтобы сразу же подчиниться. Все, включая сонных служанок и пышнотелую кухарку, собрались вокруг бочек с виски. «Гроб», накрытый белой простыней, действительно выглядел очень естественно.
 Мак-Друмин с потрепанной Библией в руке опустился на колени, все остальные держали перед собой псалмы. В этот момент распахнулась входная дверь, крупный мужчина вошел в зал, за ним два офицера таможенной службы. Мак-Друмин сделал им знак остановиться, а сам монотонно забубнил молитву.
 Вошедшие изумленно застыли на месте, но Фергус Кэмпбелл не выдержал и спросил:
 – Мак-Друмин, что ты затеял на этот раз?
 – Разве это затея? Имей уважение к усопшему, не вмешивайся!
 – Но почему ты устроил панихиду в столь поздний час, а, старый пройдоха? На этот раз нас не проведешь! Дай-ка взглянуть на твоего покойника.
 Мак-Друмин поднялся с колен и с нажимом произнес, словно объяснял недоумку простую истину:
 – Мы оплакиваем усопшего сейчас, поскольку панихида была отложена из-за отвратительной погоды. Мы только что добрались до дома, но покойнику пришлось пролежать в тепле более восьми часов. Боюсь, теперь от него дурно пахнет, – Мак-Друмин выразительно сморщил нос и сделал это достаточно убедительно, Ротвеллу даже показалось, что в зале действительно ощущается запах гниющего трупа.
 – Конечно, Фергус, можешь взглянуть, раз настаиваешь, – тон Мак-Друмина был хмурым. – Вряд ли ты заразишься. Старая Полли, должно быть, ошиблась, считая, что бедняга умер от оспы, – воцарилась многозначительная пауза.
 – Да здесь десятки лет уже не было оспы, – тон Кэмпбелла был резким, но Ротвелл заметил, что тот неуверенно остановился подальше.
 – Правильно, – согласился Мак-Друмин. – Вот я и говорю, слишком много чужаков пробираются к нам через горы и распространяют всякую заразу. Там, за хребтом, от оспы люди мрут сотня ми. О Фергус, все мы ходим под Богом! Люди, словно листья на деревьях – ветер подул, и все…
 – Ты лжешь, – сказал Кэмпбелл. – Я не слышал, чтобы здесь кто-то умер. И о чужаках тоже не слышал.
 – Ох, ну и упрям же ты, парень. Можно подумать, ты не слышал о приезде моей дочери и ее мужа, графа Ротвелла. Скажешь, нет? Конечно, слышал. А это, – Мак-Друмин посмотрел на Ротвелла. – покойный слуга его милости, который был послан вперед, чтобы сообщить мне об их прибытии. Я был уверен, малый заболел из-за своего хлипкого телосложения. Знаешь, эти англичане не выдерживают наших суровых условий. Но теперь думаю, старая Полли права, у него уже тогда на лице была какая-то дрянь, и если желаешь убедиться, то сделай это как можно быстрее.
 Наступило напряженное молчание. Ротвелл боялся взглянуть на Джеймса, понимая – тот может не выдержать и расхохотаться. Но Мак-Друмин держался просто великолепно. У него не только был дар перевоплощения, но и чрезвычайно богатое воображение.
 Один из чиновников неожиданно поднял голос.
 – Кэмпбелл, оставь ты в покое этот гроб! У них во дворе повозки и багаж, который нужно осмотреть.
 Мак-Друмин усмехнулся и покачал головой:
 – Вы не можете этого сделать, поскольку слуги Его милости уже отнесли вещи наверх и распаковали. Посмотрите, как он элегантно одет! А ведь граф пробыл в пути много дней! Как вы думаете, сколько повозок понадобится, чтобы перевезти весь его багаж?
 Ротвелл неожиданно оказался в центре внимания и решил, что с него достаточно. Он высокомерно взглянул на Кэмпбелла и холодно процедил сквозь зубы:
 – Совершенно не понимаю, чем вызван ваш интерес к моему багажу, и вообще, по какому праву вы врываетесь сюда во время столь печальной церемонии? Как я понял, вы двое – англичане, он посмотрел на офицеров, – но меня удивляет ваша назойливость. Ведь вы признали, что действовали незаконно, пытаясь обыскать нас без какого-либо разрешения. А что касается вас, – он вперил в Кэмпбелла презрительный взгляд, – абсолютно не понимаю, что вы делаете в этом доме.
 Кэмпбелл выпрямился во весь рост.
 – У меня вполне достаточно полномочий, милорд. Я – законно назначенный местный судья.
 – Боже мой! – наигранно воскликнул Ротвелл. Затем холодно произнес: – Но у вас нет никакой власти надо мной.
 – Возможно, милорд, но мое присутствие здесь ни коим образом не связано с вами, потому что  я… 
 – Вы в моем доме, а не в доме Мак-Друмина. И это, как местному судье, вам должно быть известно. Хорошо известно! Фактически, вы незаконно вторглись в мои владения и вломились в мой дом без моего на то согласия. Кэмпбелл, вам здесь нечего делать. Забирайте своих людей и убирайтесь. Ваше присутствие начинает меня раздражать.
 Фергус побагровел от злости, но понял – спорить бесполезно и сделал знак своим людям покинуть дом. Когда они вышли, Мак-Друмин что-то пробормотал себе под нос. Ротвелл узнал знакомые строки и закончил четверостишие.
 Мак-Друмин радостно хлопнул себя по колену:
 – Ты читал Аристофана! Мак-Киннон тоже говорил, что ты хороший человек, и мне сразу понравился, хотя и одет, как щеголь! – он повернулся к Дугалду. – Спрячьте бочонки в надежном месте и проследите, чтобы Фергус не вернулся. – Он опять обратился к Ротвеллу: – Мой друг, сейчас я угощу тебя на славу! Эй, две кружки сюда, живо!
 Расторопный слуга тотчас явился с двумя кружками. Мак-Друмин наполнил их своим виски и одну протянул Ротвеллу.
 – Я тебе очень признателен, парень. Выпьем!
 Ротвелл посмотрел на Мэгги, потом на Мак-Друмина.
 – Я мог бы легко предать вас всех.
 – Вряд ли, ведь теперь ты член нашей семьи!
 – Вовсе нет. И ты это знаешь так же хорошо, как и я, – возразил Ротвелл, чувствуя, как закипает гнев. – После того, как я увидел это великолепное представление, у меня отпали всякие сомнения – ты причастен к той шутке, которую сыграли со мной в Лаггане. Но что бы там ни говорили, мы с твоей дочерью не женаты.
 Мак-Друмин склонил голову на бок:
 – Разве не ты заявил, что женат на моей дочери?
 – Заявил, но…
 – И там были свидетели, которые могут подтвердить твои слова?
 – Конечно, но…
 – Тогда, парень, ты на ней женат, и я желаю тебе счастья. Она, конечно, сущее наказание, но ты выглядишь как мужчина, способный ее приструнить.
 – Послушай, Мак-Друмин, мое заявление может иметь законную силу только в Шотландии, но никак не в Англии.
 – Не хочется тебе перечить, друг мой, но ты ошибаешься. Согласно древнему шотландскому закону, устное заявление при свидетелях имеет такую же силу, как и венчание в церкви, даже если ты заявил, что женат, чтобы спасти свою шкуру. Ваш брак имеет законную силу как здесь, так и в Англии, ведь пока ни один из вас не заявил обратное. Англичане нарушили многие из своих обещаний, но они согласны, что и шотландец, и англичанин могут вступить в брак по старинному шотландскому обычаю. Что ты и сделал. Выходит, ты законно женат на моей дочери.
 – Вовсе нет, говорю еще раз, Я не женат на твоей дочери. Я к ней не прикасался и не собираюсь этого делать, А если ты захотел завладеть моей собственностью, то у тебя ничего не получится!
 – Очень хорошо, что ты к ней не прикасался до объявления о женитьбе, – заявил Мак-Друмин, – Дети, зачатые до брака, не являются наследника ми ни в Англии, ни в Шотландии.
 – Отец! – возмущенно воскликнула Мэгги.
 – Молчи! – прервал Ротвелл, распаляясь все больше. – Не будет никаких деталей, Мак-Друмин. Я аннулирую этот… это недоразумение. Если не удастся, то подам на развод. И клянусь, я его добьюсь!
 Тише, парень…
 – Не затыкай мне рот, незаконнорожденный старый нечестивец! Возможно, ты считаешь себя семи пядей во лбу, однако еще не знаешь меня! Я не…
 Пистолетный выстрел прервал Ротвелла на полуслове. Во внезапно наступившей тишине особенно громко прозвучал сердитый голос Джеймса:
 – Ах ты тварь! Клянусь Богом, мне придется проучить тебя еще раз! Как ты смеешь…
 – Что там у вас происходит, черт побери? – взорвался Ротвелл.
 – Я вам скажу что, милорд, – ответила Кейт Мак-Кейн, размахивая пистолетом. – Этот… ваш несносный братец опять стал меня лапать, а я ни от кого не потерплю подобного обращения. Если он сделает ко мне еще один шаг, я отстрелю ему…
 – Кейт Мак-Кейн, убери этот чертов пистолет! – проревел Мак-Друмин. – Ты проделала дыру в моем потолке! Не соображаешь, что ли? Если Фергус Кэмпбелл услышит выстрел, то вернется и засадит нас всех в тюрьму! Я же тебе говорил – никакого оружия!
 – Да, говорил, это точно. Но я не желаю быть избитой этим англичанином. Никто не смеет ко мне прикасаться! Понятно?
 – Но я ее не бил, – начал оправдываться Джеймс. – Я разговаривал, а она стащила мой пистолет, а когда я это заметил и хотел его отобрать, он выстрелил. Признаюсь, я очень на нее зол. Выяснились, что это именно она во всем виновата. Да, Нед, она призналась. Оказывается, ловушка предназначалась для меня. Она была уверена, я первым прибегу на помощь, ведь моя комната была ближе, но ты меня опередил. Трактирщик был в курсе с самого начала, а Кейт пробралась в комнату Мэгги и кричала. Не сомневаюсь, это она подставила тебе ногу и сорвала одеяло!
 – Я не подставляла подножку, – возразила Кейт. – Он так торопился, что сам обо что-то споткнулся и свалился прямо на кровать Мэгги.
 – Достаточно, – перебил Мак-Друмин. – Рори, ради Бога, отведи Кейт домой. Ее бабушка, наверное, уже беспокоится. И если найдешь Иана, забери тоже, ему давно пора спать. Иди, Кейт, я больше не желаю тебя слышать, А что касается тебя, Ротвелл, – ворчливо добавил он, – то могу представить, парень, как ты сердит, но что толку теперь переживать. Если у тебя нет желания делить постель со своей женой, я покажу тебе отдельную комнату, которую велел приготовить заранее, учитывая ваши английские традиции. Не отрицаю, мне хотелось бы видеть тебя своим зятем, поскольку это разом решило бы множество наших проблем. Но ты должен решить сам, Я не стану вмешиваться.
 Ротвелл кивнул, наблюдая, как Рори безуспешно пытается увести Кейт. Оказывается, Джеймс до сих пор крепко держал ее за руку, но перехватив взгляд брата, послушно отпустил девушку.
 Кейт тряхнула волосами и повернулась к Рори.
 – Теперь можно идти. Спокойной ночи, Мэгги. Если ты отругаешь меня, я не буду в обиде.
 – Я очень сердита, но думаю, переживу это, – тихо сказала Мэгги. – Иди домой.
 Ротвелл быстро отвел взгляд в сторону. Интересно, что думает Мэгги по поводу их так называемой «женитьбы»? Теперь ясно, она к этому не причастна. Да и сам Мак-Друмин вряд ли руководил всем этим. Не могла же Кейт так быстро домчаться до Долины Друмин, все согласовать и вернуться в Лагган, чтобы все устроить по подсказке Мак-Друмина. Она действовала на свой страх и риск заодно с Дугалдом и трактирщиком, и мишенью был не он, а Джеймс.
 Мэгги, похоже, не слишком злилась на подругу. Сейчас она выглядела просто усталой, но никак не разъяренной. Скорее всего, тоже не знает, как относиться ко всему этому. Наверное, он один по-настоящему рассержен, а Джеймс просто расстроен, так как не может обуздать эту несносную девчонку.
 Ротвелл тяжело вздохнул. Кажется, он действительно влип как следует. Его недруги будут очень рады, что он угодил в ловушку. Вот так-так! Проницательный, самоуверенный, сообразительный граф Ротвелл сел в лужу! Невероятно! До сих пор он считал, что стоит вернуться в Лондон, как все разрешится само собой, однако, судя по всему, проблемы только начинаются.
 Зал постепенно пустел. Закончив свои дела, один за другим разбредались слуги, что касается Челтонов, те давно поднялись наверх а отведенную им комнату. Мак-Друмин взял со стола подсвечник и предложил Ротвеллу пойти с ним.
 – Я покажу тебе комнату, друг мой, отдыхай, а утром мы все обсудим.
 Ротвелл позвал с собой Джеймса. Ему не хотелось оставаться наедине с Мак-Друмином, ведь старый пройдоха в любой момент может спровоцировать скандал, а Ротвелл всеми силами старался его избежать. Если брак действительно имеет законную силу, нет смысла лезть из кожи вон, пытаясь все отрицать. Как-никак, у него есть обязанности перед Райдером, ведь он обещал разузнать и доложить обстановку в лучшем виде. Теперь ясно, помощи ждать неоткуда, он должен действовать самостоятельно. Нужно быть предельно внимательным и осторожным, в который раз твердил себе граф, мало того, что Мак-Друмин непредсказуем, но к тому же прекрасный артист.
 Ротвелла удивила, что в ответ на приказ отца отправляться спать, Мэгги лишь вяло кивнула головой и осталась сидеть на месте. Похоже, она совсем не собиралась подчиниться. В Англии подобное поведение недопустимо. Там беспрекословно выполняется все, что прикажет отец или старший брат. Даже непокорная Лидия редко выказывает неповиновение прямо ему в лицо. Возможно, потом она все же поступит по-своему, но вначале сделает вид, что почитает старших.
 Мак-Друмин, похоже, привык к подобному поведения дочери. Не обращая на нее внимания, он жестом указал в сторону лестницы и повел Ротвелла и Джеймса на второй этаж, где возле одной из спален пожелал им спокойной ночи.
 Комната, куда они вошли, была совершенно простой. Кроме большой кровати, деревянного стула и огромного шкафа в ней ничего не было. Единственным утешением служил огромный камин.
 Челтон поднял голову от небольшого саквояжа, который распаковывал:
 – Я послал за горячей водой, милорд, а Мария занялась вещами мисс Мак-Друмин, то есть я хотел сказать, леди Ротвелл… – он выжидательно уставился на графа.
 – Боже мой, Нед… – начал Джеймс.
 Ротвелл жестом остановил его и отчетливо произнес:
 – В данный момент это ее право. Пусть пользуется моим именем, пока может. А теперь иди спать. Мы обо всем поговорим завтра утром.
 Джеймс не спешил уходить.
 – Ваша комната рядом, – услужливо подсказал Челтон. – Я взял на себя смелость приказать одному из здешних слуг побыть вашим камердинером.
 – Спасибо, – Джеймс повернулся к брату. – Нед, как долго ты намерен здесь оставаться?
 – Еще не знаю, – искренне ответил Ротвелл. – Я думал, Мак-Друмину не понравится мое присутствие здесь, но он встретил меня с распростертыми объятиями. К чему бы это?
 – Практичный человек. Наверное, надеется, что его дочь сумеет сохранить контроль над ситуацией и семейной собственностью. Зачем ему принимать тебя в штыки?
 – Но я же все объяснил. Неужели ты был так занят Кейт Мак-Кейн, что не слышал нашего разговора?
 – Знаешь, почему ее зовут Бешеная Кейт? Мне сказал это один из слуг. Все из-за характера. Ее сумасбродные выходки наводят страх на всех мужчин в округе.
 – Похоже, тебе нравится ее дразнить, – Ротвелл криво усмехнулся. – Смотри, как бы она кое-что тебе не отстрелила. Я видел, куда был направлен пистолет.
 – Дайте мне возможность побыть с ней наедине хотя бы десять минут, и я навсегда отучу ее от подобных штучек. Если честно, я хотел бы увидеть ее с чисто вымытым лицом и в нормальном платье. Она, конечно, мегера, но очень красивая.
 Ротвелл с сомнением покачал головой.
 – Даже с чистым лицом эта женщина слишком опасна, чтобы иметь с ней дело. Мой совет держись от нее подальше.
 – Она не более опасна, чем Мэгги, – парировал Джеймс. – Я знаю, ты не винишь мисс Мак-Друмин в том, что произошло в Лаггане, но не она ли уговорила тебя поехать в Шотландию? Ведь ничего бы не было, если бы ты из Дербишира преспокойно вернулся в Лондон.
 Дверь в спальню отворилась, и внесли горячую воду, избавив Ротвелла от необходимости отвечать Джеймсу, который тут же ушел к себе. Ротвелл закончил приготовление ко сну и, отпустив Челтона, забрался в кровать и нашел ее чрезвычайно удобной. Стеганое одеяло из гагачьего пуха было легким и теплым, простыни сухие и теплые, а подушка хорошо взбита. В воздухе чувствовался аромат влажной хвои и еще чего-то, что преследовало их уже несколько дней. Кажется, Мэгги говорила, что так пахнет торф. Ротвеллу нравился запах Северной Шотландии.
 Он не сразу уснул. Со двора донеслись голоса сторожей усадьбы, и он подумал о Фергусе Кэмп-белле. Этот тип выглядит как настоящий головорез. Не удивительно, что он не нравится женщинам. Но похоже, Мак-Друмин его не боится, так что Кэмпбелл по большому счету не более, чем пешка. Тем не менее он все же являлся местной властью – не зря же Мак-Друмин так тщательно скрывает от него бочки с виски. А то что там именно виски, Ротвелл нисколько не сомневался.
 Мак-Друмин занимается контрабандой виски, это ясно как день, но он, Ротвелл, не намерен выдавать его Райдеру в угоду таким, как Фергус Кэмпбелл. Конечно, он не оправдывает незаконное производство виски на своих землях, но спешить с выводами не стоит, пока не выяснено все до конца. Возможно, это единственный незаконный источник дохода в Долине Друмин. Чем больше он узнает о деятельности Мак-Друмина, тем легче Райдеру будет отыскать другие подобные источники по Северной Шотландии.
 Еще одна проблема – Мэгги. Джеймс считает, только она повинна в его приезде сюда, не зная, что Ротвелл сам поставил себя в такое положение, и Райдер шантажом смог заставить его поехать. Так что Ротвелл, в отличие от Джеймса, винил только себя.
 Ничего страшного, говорил он себе. Каждый может совершить ошибку, нужно только вовремя ее исправить. Пройдет неделя-другая, он вернется в Лондон и аннулирует этот брак. Ведь Мэгги ничего от него не требует и, похоже, не стремится, чтобы брак на словах стал реальным браком на деле. Самое главное – ни в коем случае к ней не прикасаться.
 Плохо, что в мыслях он называет ее Мэгги. Нет, она была и останется только мисс Мак-Друмин. Ротвелл ни на секунду не должен думать о ней как о леди Ротвелл. Совсем не трудно будет себя контролировать. Правда, порой возникает желание обнять девушку, но это было всего пару раз. Иногда он ей улыбался и чувствовал легкое волнение, когда она улыбалась в ответ. Все-таки у нее нрав не намного лучше, чем у подруги, к тому же она упрямая и говорит, не подумав. А ее рассуждения о политике! Полнейшая нелепица, но что еще можно ожидать от женщины?
 Неожиданно Ротвелл подумал, что больше ни с одной женщиной не говорил о политике. Откуда же он может знать, что они думают о ней? Ему всегда казалось, что ни Лидия, ни мачеха не проявляют к политике особого интереса, и если бы попытались заговорить о ней, он бы наверняка оборвал их на полуслове. Но, хотя на девяносто девять процентов Ротвелл был не согласен с Мэгги, ему нравилось с ней беседовать. Она заставляла его думать…
 Ротвелл вздохнул, закрыл глаза, и перед ним сразу же возник образ девушки. Он больше не думал о ее политических воззрениях, думал лишь о золотистых волосах, карих глазах, шелковистой коже. Представлял губы и желал ощутить их прикосновение. Хотел видеть девушку обнаженной, знал, что никогда к ней не прикоснется, но очень хотел заставить ее стонать и восторженно вскрикивать в его объятиях, хотел заниматься с ней любовью. Тело откликнулось на мысленный призыв, и Ротвелл застонал.




 ГЛАВА 15


 Мэгги сидела в зале и ждала возвращения отца, надеясь, что тот не станет увиливать от разговора. Она была уверена, отец не ляжет спать, когда проводит Ротвелла до его комнаты, поскольку еще не сделал ежевечернего обхода усадьбы и не отдал распоряжения слугам.
 В голове не укладывалось, что теперь она может считать себя законной женой Ротвелла, настолько нелепым казалось подобное обстоятельство. Не то чтобы брак на основе только устного заявления  — поразительная новость. Нет. Она часто слышала о подобных супружествах. Такие браки часто заключались в местах, где не было священника, или в зимнее время, когда заметало снегом дороги и люди оставались в изоляции на долгие дни, а то и недели. Но Мэгги никогда не слышала о супругах, которых поженили против их воли.
 Отец, должно быть, решил сыграть с Ротвеллом злую шутку в отместку за появление здесь как полноправного хозяина этой земли. Мэгги уличит его и заставит признаться, а потом скажет прямо в лицо все, что думает по этому поводу. И потребует отменить этот нелепый барк, рассказав всем правду. Тогда не нужно проходить унизительную процедуру развода. Ведь она достаточно хорошо изучила Ротвелла и знает – он не дает пустых обещаний. Если сказал, что аннулирует брак, значит, так оно и есть. В Лондоне Ротвелл довольно влиятельное лицо. Конечно, его просьба будет удовлетворена.
 Аннулирование брака устраивало ее больше, чем развод. Мысль о разводе почему-то пугала, как пугала и мысль, что Ротвелл может воспользоваться своим положением и взять ее силой. Нет, на это он не пойдет, хотя другие на его месте наверняка не упустили бы такой возможности. Может быть, граф руководствуется высокими принципами или ему – недостает темперамента, но, так или иначе, она останется нетронутой.
 Услышав на лестнице знакомые шаги отца, Мэгги поспешила навстречу, боясь, что он сделает попытку улизнуть из дома, не договорив дочерью. Но отец широко улыбался и, похоже, сам стремился к разговору. Схватив дочь в объятия, закружил ее по залу.
 – Девочка моя! – ликующе воскликнул Мак-Друмин, отдышавшись, усадил дочь в кресло возле камина, и сам сел неподалеку. – Мы опять в выигрыше! Благодаря тебе мы, Мак-Друмины, сохранили Долину Друмин для следующих поколений!
 – Отец, как ты можешь так говорить? – в голосе Мэгги звучал упрек. – Даже если этот так называемый брак будет иметь продолжение, наследники Ротвелла вовсе не будут Мак-Друминами! Они будут Карслеями.
 – Ба! Какая разница! Его сыновья будут моими внуками. В их жилах будет течь кровь Мак-Друминов, они не будут англичанами, как бы он ни старался сделать их таковыми. Конечно, лучше, если ты сохранишь девичью фамилию и передашь ее своим сыновьям. Так часто делается, когда у таких влиятельных людей, как я, нет сыновей! Да, доченька, ты сделала удачный выбор.
 Отец, этот брак не может быть действительным. К тому же граф скоро положит ему конец.
 – Не сомневаюсь, девочка моя, это в его силах, поэтому не лезу на рожон, стараюсь не спорить с ним. Но теперь дело за тобой, – в голосе Мак-Друмина зазвучали жесткие нотки. – Ты обязана сделать так, чтобы он не стал аннулировать этот брак. Пойми, насколько это важно! Ведь ты станешь полноправной госпожой Долины Мак-Друмин! Наши люди станут тебя просто боготворить. Если не сумеешь удержать его в качестве мужа, то должна найти способ повлиять на него, чтобы часть денег ушла на наши нужды. Если же он уедет и аннулирует брак, мы опять будем в полной зависимости от Фергуса Кэмпбелла и его людей.
 Мэгги с подозрением смотрела в глаза отцу.
 – Ловушка для Ротвелла – твоя идея? Ты послал Кейт устроить это?
 – Нет, дочка. Честное слово. И в мыслях такого не было. Но если бы эта идея пришла мне в голову, я обязательно воплотил бы ее в жизнь. Молодец Кейт! Кто бы мог подумать, что она проявит такую смекалку?.
 – Это не смекалка, отец, а мстительность. Ведь она хотела отомстить Джеймсу Карслею и наверняка обрадовалась бы гораздо больше, попадись на удочку именно он.
 – Тогда она глупее, чем я думал, от этого не было бы никакой выгоды. Я бы сам тогда добился отмены брака, так как ни за что не позволю тебе выйти за младшего сына. Какой от этого прок? Сомневаюсь, что у него в кармане есть хотя бы пенни. А если и есть, он получил его от Ротвелла.
 – Ты прав. Джеймс – художник, его интересы меняются постоянно. Его сестра говорила, что за деньгами он обращается исключительно к Ротвеллу.  — При мысли, что вместо графа к ней на выручку мог прибежать Джеймс, Мэгги стало не по себе. Конечно, это не имеет значения, поскольку брак в любом случае будет расторгнут, но все же… Ее нисколько не интересует Джеймс, хотя представить себя женой графа девушка тоже не могла. Мэгги сказала об этом отцу, и тот заметно рассердился.
 – Послушай меня, девочка! – резко сказал он. – Единственный раз в жизни ты должна поступить так, как тебя просят. На карту поставлено слишком много, чтобы разыгрывать из себя чувствительную девицу! Ты должна удержать Ротвелла в Долине и постараться его завлечь, заманить в постель!
 – Нет! Ни за что! Я не пойду на это!
 – А что здесь такого? Разве ты не его жена? Ведь ты обязана исполнять свой супружеский долг.
 – Вовсе нет! Я не буду этого делать!
 – Будешь!
 – Господи, отец! Неужели ты хочешь, чтобы я вела себя как проститутка?
 – Не разговаривай со мной в таком тоне! Я могу тебя наказать!
 – Конечно, мужчины готовы применить силу к женщине, которая отказывается подчиняться, – ядовито заметила Мэгги. – Как раз подобное обстоятельство и привело к этому происшествию с браком!
 – Что-то я тебя не понимаю.
 – Разве Кейт не рассказала тебе, Как все было на, самом деле? – Мэгги совсем рассердилась. – Джеймс Карслей отшлепал ее по мягкому месту, да так, что она орала благим матом! Удивляюсь, как здесь не слышали ее истошных криков. Потом он бросил ее в реку, чтобы остудить пыл.
 Мак-Друмин разом повеселел, затем захохотал так, что у него покраснело лицо. Наконец он откашлялся:
 – Значит, этот парень отлупил Кейт?
 – Да, – вздохнув, подтвердила Мэгги. – Одна ко это совсем не смешно.
 – Да, англичанин поступил крайне опрометчиво. Не удивительно, что она попыталась отыграться и вряд ли считает, что полностью рассчиталась.
 – Скорее всего. Но в результате пострадал не винный человек. Интересно, если ты хочешь, что бы я вела себя как последняя шлюха, то как, по-твоему, я заманю Ротвелла в постель?
 – Найди способ.
 Мэгги могла спорить и дальше, но отец заметил; что у него еще полно дел, поскольку вполне вероятно, Кэмпбелл что-то замышляет.
 – Мы должны переправить бочки еще до рассвета. Сейчас не время для пустой болтовни, девочка моя, сейчас время действовать.
 Мэгги разозлило, что он не дал ей выговориться до конца. Надо же! Отец повелевает дочери затащить мужчину в постель! Она не станет этого делать.
 Единственное, в чем она с ним согласна, – Ротвелл должен как можно дольше задержаться в Долине Друмин. Только так он сможет проникнуться нуждами местных жителей.
 Она боялась, что отец допустил ошибку, позволив Ротвеллу и Джеймсу узнать о виски. Имея в Лондоне такого друга, как генеральный поверенный, Ротвелл, конечно, поспешит поделиться с ним информацией о незаконной деятельности Мак-Друмина. что тогда будет с ними? Господи, как убедить Ротвелла, что без этого им не выжить? Но как бы там ни было, она все равно не собирается тащить его к себе в постель.
 Едва голова коснулась подушки, как Мэгги представила себе, что рядом лежит Ротвелл. Господи, неужели она так порочна? Девушка ужаснулась и попыталась представить что-нибудь другое, но воображение рисовало одну соблазнительную картину за другой. Вот он ласкает ее тело, а она гладит его плечи… Мэгги почти физически ощутила прикосновение и от смущения зарылась лицом в подушку. Кейт, негодяйка, что ты наделала! Неожиданно пришла мыль – Кейт могут арестовать за применение оружия! Боже, подруга совсем спятила!
 Мэгги заснула только после того, как часы в зале гулко пробили три раза. Последняя мысль была о графе и первая при пробуждении – тоже. Проснулся ли он? Велел ли упаковать свои вещи? А может быть, уехал?
 Мэгги встала и принялась лихорадочно одеваться, даже не подумав позвать горничную или Марию. В доме Мак-Друмина не было колокольчиков, но слуг вполне хватало, хотя у нее никогда не было собственной служанки.
 Мэгги собрала волосы в узел и надела домашний чепец. Глянула на себя в небольшое зеркальце и решила, что кружева цвета чайной розы очень ей идут, а красная лента оживляет немного бледное после бессонной ночи лицо. До поездки в Лондон она не задумывалась над подобными вещами, даже когда училась в Эдинбурге, но сейчас была рада, что у нее есть приличные платья. Мэгги пригладила ладонями лиф, расправила юбку и поспешила вниз, где в зале за большим столом уже сидели граф и Джеймс. Перед ними стоял обильный завтрак, включающий не только традиционную овсянку со свежими сливками, но и бараньи отбивные, жареную форель, пресные лепешки и белый хлеб.
 Когда Мэгги вошла, Джеймс как раз намазывал на хлеб сливочное масло и айвовый мармелад. Девушка с облегчением заметила, что Ротвелл одет как всегда элегантно, но не в дорожный костюм. Оба джентльмена встали, приветствуя девушку, а слуга придвинул ей стул. Мэгги села и с милой улыбкой пожелала всем доброго утра и приятного аппетита.
 – Вижу, отец еще не спустился, – она старалась говорить как можно спокойнее, но это давалось с трудом.
 – Наоборот, – с улыбкой возразил Ротвелл. – Мне сказали, он давно на ногах и поехал кого-то навестить. Но думаю, это всего лишь отговорка лично для меня, а на самом деле он занят тем, что прячет вчерашние бочки.
 – А если честно, мисс Мак-Друмин, – вмешался Джеймс, во всех бочках незаконное виски?
 Мэгги решила не выдавать отца и с невинным видом ответила:
 – Сэр, я ничего не знаю о подобных вещах. Лучше спросите об этом моего отца. – Она сделала знак слуге убрать от нее тарелку с отбивными, а сама, по примеру Джеймса, принялась намазывать маслом ломоть белого хлеба. Мэгги старательно избегала взглядов молодых людей и надеялась, что те найдут для разговора другую тему.
 Когда молчание слишком затянулось, подняла голову и поняла: оба джентльмена заняты исключительно едой.
 Со вздохом облегчения Мэгги поспешно последовала их примеру.
 – Ей-богу, мисс Мак-Друмин. – опять заговорил Джеймс, – мне больше нет нужды так вас называть! Теперь вы моя сестра, как и Лидия, поэтому перейду на «ты» и буду называть Мэгги.
 Она невольно взглянула на Ротвелла, но тот сидел с непроницаемым лицом.
 – Конечно, сэр, зовите меня Мэгги, но вся трудность в том, как ко мне должны обращаться остальные.
 Мэгги не слышала, как открылась входная дверь, зато услышала, как та с грохотом захлопнулась. Вошедший в зал Мак-Друмин, очевидно, слышавший последние слова дочери, с вызовом произнес:
 – Какой разговор, дочка! Ты графиня Ротвелл, и к тебе должны обращаться не иначе, как «леди Ротвелл» или «миледи». Ведь так, сынок? – он открыто уставился на Ротвелла.
 Граф сделал знак слугам, чтобы убрали его тарелку, затем спокойно сказал:
 – Конечно. Я уже сказал об этом своим слугам.
 Мак-Друмин подошел к столу и заглянул в кружку, которую Ротвелл держал в руке.
 – Эль, – он осуждающе покачал головой.
 – За завтраком принято пить эль, – Ротвелл усмехнулся.
 – Только не в Шотландии, парень. Разве вам не предложили хорошего виски?
 – Помилуйте, сэр, – засмеялся Джеймс, – это довольно крепкий напиток, чтобы пить его с утра.
 – Ба! Здесь в горах младенцы пьют его с самого рождения.
 Мэгги поперхнулась овсянкой и возмущенно сказала:
 – Право же, отец!
 – Конечно!
 – Только чайную ложечку во время крещения, – пояснила Мэгги Ротвеллу и Джеймсу, – Говорят, так проверяется их сила.
 – Без сомнения, это убивает слабых, – согласился Ротвелл.
 – Ей-богу, я бы выпил немного. Это лучшее, что я когда-либо пил. Мне хотелось бы знать, как его делают, – Джеймс сказал это так искренне, что его вряд ли можно было заподозрить в злом умысле.
 Мак-Друмин налил ему виски.
 – Хочешь вернуться в Англию и сам делать там виски, парень?
 – Я что, я смогу, если узнаю, как оно делается. Я люблю познавать новое.
 – У тебя никогда не получится так, как у нас. Нужна чистая горная вода, торф для огня, отборный ячмень. Только тогда ты сможешь сделать что-то, похожее на виски Мак-Друмина.
 – Превосходно! – Джеймс отпил глоток.
 – Да. Наше виски делает мужчин сильнее. Сделав глоток, они могут своротить горы, – Мак-Друмин многозначительно посмотрел на Джеймса. – Если ты действительно хочешь взглянуть, как мы его делаем, могу взять тебя с собой.
 – Отец!
 – А что здесь такого, дочка? Каждый может производить виски для своих нужд, что мы и делаем, – сказал Мак-Друмин с невинным видом.
 – С удовольствием поеду с вами, – с готовностью согласился Джеймс.
 – Я тоже, – подхватил Ротвелл, чему Мэгги нисколько не удивилась.
 Она осторожно взглянула на отца, но тот только кивнул:
 – Наверное, ты бы хотел осмотреть все поместье. Я с радостью все покажу; думаю, Мэгги тоже поедет с нами. Да, дочка?
 Девушка неохотно согласилась, а Джеймс спросил:
 – Мы будем проезжать мимо дома Мак-Кейнов? – Встретив удивленные взгляды, пояснил: – В таком случае лучше взять с собой оружие – вдруг встретимся с той девчонкой. Кто-то должен ее обуздать. А где, кстати, ее родители? Почему они позволяют ей так себя вести?
 – Отец Кейт умер десять лет назад, а два старших брата убиты под Каллоденом, – сказала Мэгги. – Мать целыми днями сидит в кресле-качалке, раскачиваясь и никого не замечая. Старая бабушка пытается что-то делать по дому, но вся забота о них и о младшем брате лежит на плечах Кейт.
 – А что же ее громадный кузен Дугалд? – спросил Ротвелл.
 – Он делает все, о чем попросит Кейт, но он не Мак-Кейн, а Мак-Друмин. Кейт никогда не простит Мак-Друминам, что те заставили ее мать выйти замуж за человека из враждебного клана. В результате Кейт не хочет зависеть ни от тех, ни от других. Она сама по себе и ни один мужчина не смеет предъявить на нее права.
 – Да, она так себя поставила, – вздохнул Мак-Друмин. – Никого не признает, даже меня. Хотя, как Мак-Друмин, я имею право требовать от нее повиновения. Время от времени она подчиняется, но только когда ее это устраивает.
 В это время с шумом распахнулась входная дверь, и на пороге возник светловолосый мальчуган. Он шагнул по направлению к столу и выпалил:
 – Червяк в Абершиле испортился, и Дугалд сказал… – он умолк и осторожно взглянул в сторону Ротвелла и Джеймса. Мэгги поняла: он узнал обоих джентльменов и те, без сомнения, узнали его – Иан Мак-Кейн был именно тем мальчиком, который неподвижно лежал на дороге, прикидываясь бездыханным.
 – О каком червяке ты говоришь, друг мой? – спросил Мак-Друмин.
 – Ну как же, о тех червяках, которые ты дал мне для рыбалки, – бойко ответил мальчик, переводя взгляд с Мак-Друмина на графа, затем опять на Мак-Друмина. – Они были какие-то вялые, и я не смог поймать ни единой рыбешки. Но потом стало твориться невероятное, – он повернулся к Ротвеллу и Джеймсу. – Господин Мак-Друмин обмакнул их в виски, и после этого рыба стала ловиться одна, за другой. Да-да! Никогда не видел такого! Не успел я опустить удочку, как через мгновение попалась огромная рыба.
 – Ты так быстро ее поймал? – недоверчиво сказал Джеймс.
 – Не я. Червяк, – Иан широко улыбнулся. – Он схватил семгу за горло и не отпускал.
 Мужчины громко расхохотались, а Мак-Друмин потрепал мальчишку по волосам.
 – Иан, ты просто молодец!
 – Да, он действительно молодчина, – подтвердил Ротвелл. И за словом в карман не лезет, но мне все же хотелось бы, чтобы ты, Мак-Друмин, кое-что объяснил, поскольку я не верю, что он имел в виду червяка для рыбной ловли. Вряд ли он назвал бы его червяком в Абершиле, не так ли?
 Мэгги недовольно поморщилась, а Иан заметно сник. Мак-Друмин оставался невозмутимым.
 – Не стану тебя убеждать, это бесполезно. Ты парень довольно проницательный.
 – Я живу с мачехой, которая часто вкладывает в слова двойной смысл, – словно извиняясь, сказал Ротвелл. – У меня большая практика. Но все же объясни, что там случилось в Абершиле, ведь я намерен разобраться во всем, что творится в моих владениях.
 – Это твое право, – Мак-Друмин избегал взгляда дочери. – Вы оба хотели взглянуть на хибарку, где варят виски. Что ж, Абершиль вполне подходит для этой цели. Мы поедем туда прямо сейчас, так что можете переодеться. А ты, Мэгги, не забудь надеть одежду, которую полагается носить замужней женщине.
 Девушка вспыхнула и, чувствуя, что может сорваться, поспешно пошла к лестнице, но Ротвелл нагнал ее прежде, чем она успела подняться.
 – Что тебе полагается носить?
 – Косынку, чаще всего кружевную. Замужние женщины в Шотландии носят косынки, чтобы указать свой статус. В отличие от них девушки надевают чепчики или просто ходят с распущенными волосами.
 – Понимаю, – Ротвелл немного помолчал. – Я почему-то забываю, что ты так же жертва проделки Кейт и ее дружков.
 – Я боялась, вы подумаете, что я тоже принимала в этом участие.
 – Мне приходило такое в голову, но ты не способна хитрить. У тебя все написано на лице. Я, например, заметил: тебя очень беспокоит, что отец собирается показать нам перегонный куб. Почему ты так переживаешь?
 – Но это же очевидно, – тон Мэгги был резким, она начала подниматься по лестнице. – Мне кажется, вы нас предадите, – хотя Ротвелл как-то незаметно перешел на «ты», девушка не могла заставить себя поступить так же.
 Граф остановил ее, взяв за руку, и повернул лицом к себе. Мэгги понимала – сейчас они объекты повышенного внимания слуг, снующих по дому. Но едва их взгляды встретились, она забыла обо всем на свете.
 – Хочу поговорить с тобой откровенно, – сказал Ротвелл. – Я не одобряю незаконные действия на земле, которая теперь принадлежит мне, хотя, похоже, твой отец вспоминает об этом, только когда это его устраивает. Но факт остается фактом – земля моя. И мне решать, как ее использовать. Уверяю, я не собираюсь вредить тем, кто на ней живет, как не собираюсь никого наказывать и предавать, но мы обязаны сообща решать все проблемы.
 Мэгги пытливо всматривалась в лицо Ротвелла, стараясь понять, насколько он искренен, и тихо спросила:
 – Вы можете сделать так, чтобы дела пошли лучше?
 – Не знаю, – честно ответил граф. – И не могу знать, пока не ознакомился со здешней обстановкой. Но, пойми меня правильно, я не потерплю нелегального производства виски. Нужно все делать по закону.
 Мэгги грустно улыбнулась.
 – Они с этим не согласятся.
 – Придется согласиться, поскольку нет другого выбора. Но, кажется, твой отец нас уже заждался. Иди переоденься, встретимся внизу. И, Мэгги…
 Девушка остановилась, пораженная, что граф назвал ее по имени.
 – Да, сэр?
 Он поймал ее взгляд.
 – Надень косынку, которую должны носить замужние женщины.
 Мэгги облизнула внезапно пересохшие губы и бросилась к себе в комнату, даже не пытаясь понять, чем вызвано охватившее ее смятение.
 Надетое на ней платье вполне подходило для прогулки верхом, поэтому Мэгги быстро стянула с головы чепчик и приколола к волосам кружевную косынку, на плечи набросила шаль, решив, что в ней будет гораздо удобнее, чем в тяжелой накидке.
 Когда девушка спустилась вниз, Ротвелл и Джеймс уже ждали ее. Они переоделись в костюмы для верховой езды и прицепили на пояс шпаги. Кроме обоих джентльменов и ее отца, с ними ехали Иан и еще двое людей Мак-Друмина. Въехав на вершину холма, все настороженно огляделись в поисках белых флажков на деревьях, которые означали, что поблизости рыщут акцизные чиновники или сам Фергус Кэмпбелл. На этот раз флажков нигде не оказалось, тем не менее Мэгги заметила – отец из предосторожности повез графа кружным путем.
 Когда стало возможным ехать по двое в ряд, граф поравнялся с Мак-Друмином и тихо сказал:
 – Я пообещал вашей дочери сделать все возможное, чтобы всем на этой земле жилось лучше.
 – Тогда, возможно, сможешь убедить своих друзей в вашем Парламенте убрать налог на хорошее шотландское виски.
 – Сомневаюсь, что мое влияние так велико, но, вероятно, можно найти способ платить этот налог или добиться его снижения.
 – О, парень! Каким бы ни был этот налог, маленьким или большим, устанавливать его – сущее безобразие. Нас убеждают, что мы единая страна, между тем англичане засовывают руку к нам в карман, утверждая, что виски – иностранный продукт. Как будто его возят из Европы! С нас сдирают налог на его производство, а ведь мы продаем его только в Шотландии! Вопиющая несправедливость! Мы не собираемся плясать под дудку акцизных чиновников!
 Иан, сидевший на лошади позади Джеймса, неожиданно вмешался:
 – Моя бабушка однажды убила акцизного чиновника.
 Мэгги закусила губу, но Джеймс заинтересованно спросил:
 – Неужели? И как она это сделала?
 – Мы точно не знаем. Бабушка сказала, что однажды в дом зашел очень тощий человек и ужасно напугал ее. Она до сих пор не может опомниться. Он сказал, что ее арестует. «О, да», – согласилась с ним бабушка. «А кто-нибудь видел, как ты вошел сюда, парень?» «Нет», – ответил тот. Тогда она закатала рукава: «И никто не увидит, как ты отсюда выйдешь!»
 Мужчины засмеялись, а Мак-Друмин усмехнулся.
 – Ребенок отлично рассказывает всякие небылицы. Не думайте, что его бабушка – убийца, но этот парень действительно исчез, хотя никто не может доказать, что он когда-либо проходил мимо Мак-Кейнов. Многие думают, ему надоела эта служба, и он махнул домой в Англию. Кстати, таких, как он, много.
 За разговором время летело незаметно, всадники спустились с холма и приблизились к реке, через которую был перекинут бревенчатый мост. Все спешились и оставили лошадей под присмотром одного из слуг. Мэгги искоса поглядывала на Ротвелла и Джеймса – новичков обычно страшит перспектива пройти по самодельному мосту над грохочущей горной рекой. Однако оба джентльмена последовали за Мак-Друмином, а перед самым мостом Ротвелл остановился и подождал Мэгги.
 – Тебе помочь перейти?
 – Я делаю это с самого раннего детства, – девушка смягчила отказ улыбкой.
 Ротвелл кивнул, однако старался держаться как можно ближе к ней. Казалось, его совсем не пугали огромные щели меж бревен, сквозь которые виднелась бурлящая вода. Когда они перебрались на противоположный берег, Ротвелл пошел рядом, и Мэгги подумала, что все-таки приятно иметь мужчину, который готов позаботиться о твоей безопасности, но он неожиданно все испортил:
 – Надеюсь, ты не бродишь здесь одна?
 – Она удивленно вскинула брови:
 – Почему бы и нет? Кто мне запретит?
 – Ты должна понимать, это опасно. Сама ведь говорила, в горах женщины подвергаются насилию.
 – Для меня это не опасно. Все знают, что я дочь Мак-Друмина, никто не посмеет меня обидеть.
 – Впредь ты не должна этого делать, – заявил Ротвелл довольно категорично. – По крайней мере, на тот срок, пока считаешься моей женой.
 Остальные уже подъехали к Абершилю, и Мак-Друмин крикнул дочери, чтобы та с мужем поторопились. Девушка решила не возражать сейчас своему так называемому мужу, но позже высказать все, что думает о его запретах. Даже если их брак примет законную силу, она не позволит командовать собой!
 Мак-Друмин повел всех по едва заметной тропке к невысокому холму, где меж двух больших валунов притаился вход в некое подобие пещеры. Снаружи все было покрыто дерном, и издали холм ничем не отличался от десятка ему подобных, возвышающихся вокруг. Навстречу вышел Дугалд и пригласил всех зайти внутрь.
 – Вот тот злополучный медный змеевик, в обиходе – червяк, – пояснил Мак-Друмин. – Отсюда спирт попадает в эту посудину… – Он принялся подробно описывать, как работает перегонное устройство, а потом, словно вспомнив, резко повернулся к Дугалду. – Так что же случилось с червяком?
 – Прохудился, хозяин, – ответил молодой человек. – Наверное, от старости. Нужно заменить его как можно быстрее.
 – Сними его и отдай Рори, – Мак-Друмин улыбнулся Ротвеллу. – Король Георг даст нам денег на новый змеевик.
 Джеймс не обратил внимания на его слова, но Ротвелл сразу нахмурился.
 – Мак-Друмин, это шутка?
 – Вовсе нет. Ваше правительство дает пять фунтов каждому, кто заявит о местонахождении перегонного куба. Змеевик – самая дорогостоящая деталь, и когда он выходит из строя, мы оставляем его и еще кое-какие детали в этой или другой заброшенной хибаре, а Рори идет к властям и докладывает, что обнаружил место, где варили виски. Он получает вознаграждение, а мы, соответственно, новый змеевик. Чаще всего после этого приходится перебираться на новое место.
 – Может, к ручью у Арлнака, хозяин? – спросил Дугалд.
 – Нет, там плохая вода. А для нас важно не количество, а качество. Пока останемся здесь и будем искать безопасное место.
 Мэгги перехватила задумчивый взгляд Ротвелла и улыбнулась, но ответной улыбки не дождалась.




 ГЛАВА 16


 Чем больше Ротвелл узнавал о деятельности Мак-Друмина, тем больше сожалел о своем обещании Мэгги. За те несколько дней, что прошли после посещения Абершиля, он окончательно убедился: все члены клана так или иначе вовлечены в нелегальный бизнес. Да, Райдер, несомненно, прав, подозревая, что источник постоянного дохода Мак-Друмина – именно виски.
 На первый взгляд, каждый в Долине Друмин занимался своим делом – сапожник тачал сапоги, пастух приглядывал за овцами, женщины пекли хлеб и вязали теплые вещи на зиму. Но никто из них не был в состоянии платить непомерно высокую арендную плату. Ее платил Мак-Друмин, за это члены клана работали на него и снабжали продуктами и товарами. Мак-Друмин пытался убедить Ротвелла, что англичане намерены разрушить эту веками сложившуюся традицию.
 – Дело в том, что правительство всего лишь старается ослабить вашу армию, – как можно тактичнее возразил Ротвелл. – О вашей мирной деятельности речь не идет. Стоящие во главе кланов слишком быстро поднимают своих людей на войну. Вот это и не устраивает англичан.
 Мак-Друмин презрительно фыркнул.
 – Зато они благодарны таким, как Кэмпбеллы и Мак-Кензи, которые подняли войска, чтобы встать на сторону англичан.
 – Все это в прошлом, – тон Ротвелла был примирительным. – Сейчас мы должны научиться жить в мире и согласии.
 – Этого не случится. Даже те, кто поддерживает Георга, не вполне уверены, что он делает все, чтобы подданным жилось лучше. Он не более популярен в Эдинбурге, чем в Инвернессе.
 «В Лондоне король Георг тоже не очень-то популярен», – подумал Ротвелл, но вслух ничего не сказал. Он не терял надежды убедить Мак-Друмина в своей правоте и поэтому охотно принимал предложения посетить даже самые отдаленные участки Долины Друмин.
 Иногда с ним ездил Джеймс, но все чаще и чаще стал отказываться от их компании, ссылаясь на то, что хочется порисовать в одиночестве или посетить кого-нибудь из заболевших местных жителей и оказать посильную помощь. Несколько раз Ротвелл заставал брата в обществе юного Иана Мак-Кейна. Похоже, его развлекали истории смышленого выдумщика, но не исключено, что Джеймс увлекся своенравной, но красивой сестрой Иана и старался подобраться поближе через брата.
 Ротвеллу нравились поездки с Мак-Друмином. Он с удовольствием слушал всевозможные забавные истории, которыми Мак-Друмин смешил графа до слез. Словоохотливый шотландец поведал о горце, ухитрившемся спрятать бочонки с виски прямо в кафедре проповедника, но особенно рассмешила история, как Мак-Друмин с друзьями напугал новоиспеченного акцизного чиновника, как-то заночевавшего в его доме. Проснувшись утром, он увидел в окно человека, одетого в форму офицера, повешенного на дереве. Перепуганному до смерти новичку сказали, что это его предшественник. На самом деле это было ничто иное, как набитое соломой чучело.
 Кроме всего прочего, поездки с Мак-Друмином избавили Ротвелла от необходимости проводить слишком много времени в обществе Мэгги. Он не боялся не устоять перед искушением и уступить желанию, но чувствовал – девушка не верит, что он не выдаст властям Мак-Друмина. Он видел, Мэгги не одобряет, что отец с готовностью показывает любой участок Долины Друмин. Она целыми днями хлопотала по дому, хотя граф не мог понять, чем, собственно, занята. Ясно было только одно Мэгги твердо решила держать его на расстоянии и в последние дни они едва перекинулись парой фраз. С Джеймсом она тоже почти не разговаривала и отказалась навестить Кейт, когда Иан сообщил, что та желает видеть подругу. Ротвелл вполне понимал ее – и Джеймс, и Кейт  нахо дили ситуацию с так называемой «женитьбой» забавной и частенько шутили по этому поводу. А Джеймса, похоже, восхищала изобретательность Кейт, и он почти открыто говорил об этом брату.
 Всякий раз, оставаясь с Мак-Друмином наедине, Ротвелл заводил речь о том, что нужно заняться чем-нибудь еще, а не только нелегально производить виски.
 – Что будет с людьми, если вас арестуют за неуплату налогов на виски? – как-то спросил он.
 Мак-Друмин ухмыльнулся:
 – Поскольку меня вряд ли поймают, волноваться не о чем. Налог – полнейшая несправедливость, это ясно как день. Англичане делают джин, и никто не требует с них налог. Дешевый джин гораздо губительнее для здоровья, чем глоток доброго шотландского виски.
 – Но разве виски не делает человека пьяным? – не удержался от вопроса Ротвелл.
 – Это не виски делает человека пьяным, это он сам делает себя таковым, когда пьет его слишком много. И если ты увидишь здесь в горах столько же пьяных, сколько на квадратной миле в Лондоне, я буду крайне изумлен.
 На это заявление у Ротвелла не нашлось ответа. Действительно, за все время пребывания в Шотландии он не видел ни одного пьяного, хотя местные жители прикладывались к бутылке с виски по несколько раз в день. Везде, куда бы они с Мак-Друмином не заходили, им предлагали выпить. Казалось, у каждого хозяина наготове стаканчик. Если бы Ротвелла попросили сделать выбор между французским бренди и шотландским виски из Долины Друмин, теперь он выбрал бы последнее.
 Как-то раз во время очередной поездки Мак-Друмин неожиданно сказал:
 – По отношению к моей дочери ты выбрал неправильную политику, парень.
 Ротвелл не понял, о чем речь, поэтому осторожно ответил:
 – Не считаю, что вообще веду по отношению к ней какую-либо политику.
 – Вот поэтому я и хотел бы уберечь тебя от возможной ошибки. Тебе не следовало говорить Мэгги, что она не должна разгуливать по горам в одиночку. Ведь она здесь полноправная хозяйка! Кому как не ей нужно постоянно быть в курсе всего происходящего в Долине Друмин? Не дума ешь же ты, что твоя жена будет целыми днями сидеть дома и смотреть в окно?
 – Послушай, Мак-Друмин. – сухо сказал Ротвелл. – Я не передумал аннулировать брак и сделаю это при первой возможности. Но в настоящее время считаю: ей опасно расхаживать по холмам без сопровождения одного или даже двух вооруженных мужчин. Согласись, ведь ты тоже так думаешь. За эту неделю произошло немало нападений на женщин и мужчин со стороны Кэмпбелла и ему подобных. Неужели тебя не заботит безопасность собственной дочери? Ведь она вполне может пострадать от негодяев вроде Фергуса Кэмпбелла!
 – Ее предупредят, если по Долине Друмин станут рыскать чужаки, – спокойно возразил Мак-Друмин. – Ни один мужчина не посмеет прикоснуться к ней пальцем, разве что последний болван или отчаянный смельчак.
 – Тем не менее мне это не нравится. Она должна делать так, как ей сказано.
 – Ответь-ка мне, парень, – тон Мак-Друмина был вкрадчивым,  т всегда ли англичанки делают то, что велено?
 – Если знают, что это для их же пользы, то – да, – Ротвелл старался не вспоминать о выходках Лидии.
 – Ясно. Полагаю, теперь ты скажешь, что они всегда соглашаются с мнением своих мужей и отцов.
 Ротвелл хотел кивнуть, но вовремя понял: Мак-Друмин подтрунивает над ним – и ухмыльнулся.
 – Нужно быть совершенным болваном, чтобы сказать такое. Когда-нибудь ты познакомишься с моей сестрой и узнаешь, каковы бывают англичанки! – он подождал, пока Мак-Друмин что-нибудь ответит, но тот лишь выжидательно молчал. Ротвелл вздохнул. – Ладно. Я постараюсь проявлять больше дипломатичности в общении с твоей дочерью, но все же попытаюсь убедить не ходить далеко от дома без сопровождения. По крайней мере, в течение того времени, пока мы считаемся мужем и женой.
 Мак-Друмин расплылся в довольной улыбке. На развилке дорог он указал Ротвеллу налево, и мужчины продолжили путь.
 Порой Ротвелл опасался, что хитрый шотландец прочтет его сокровенные мысли, А опасаться было чего, поскольку он думал о его дочери не как о мисс Мак-Друмин, а исключительно как о Мэгги, молодой женщине, с которой ему безумно хотелось заняться любовью. Он чувствовал, как твердое решение расторгнуть нелепый брак постепенно сменяется желанием связать с Мэгги свою дальнейшую жизнь. Скорее всего, Мак-Друмин давно заметил в нем эту перемену, отсюда довольные усмешки и вечно приподнятое настроение.
 Хорошо, что Ротвелл не спросил сегодня о ее планах, думала Мэгги, идя по узкой тропинке среди зарослей ежевики. Граф и отец уехали сразу же после завтрака, а Джеймс отправился рисовать. Он установил мольберт в северной гостиной – небольшой, но уютной комнате, в которой, по мнению художника, много света. Когда Мэгги попросила взглянуть на картину, Джеймс с милой улыбкой ответил отказом, пояснив, что это сюрприз. Только один Иан видел картину, но молчал как рыба. В последнее время их постоянно видели вместе, похоже, Джеймсу действительно нравился сообразительный мальчуган, а тот, в свою очередь, восхищенно ловил каждое слово молодого англичанина и ходил за ним по пятам, как преданный щенок.
 Задержать на несколько дней в Долине Друмин обоих джентльменов оказалось делом совсем не трудным. Похоже, они сами не спешили уезжать, желая побольше узнать о горцах и их жизни. Мэгги не сомневалась: обо всем, что они узнают, будет доложено английским властям – поэтому удивлялась, как отец с такой готовностью посвящает Ротвелла во все дела.
 Когда она поделилась с Мак-Друмином своими опасениями, тот резко осадил дочь:
 – Девочка, разве ты не можешь помолчать? Я знаю, что делаю, и скажу только то, что ему нужно знать. Ведь чем больше он узнает о нашей жизни, тем скорее найдет верное решение нашим проблемам. Господи, ты ведь почти с ним не разговариваешь! Откуда тебе знать, что он собирается или не собирается делать? Ты же старательно избегаешь своего мужа!
 – Не называй его моим мужем! – огрызнулась Мэгги. – Наш брак не имеет реальной основы. Между нами ничего нет и не будет, хотя граф оставляет за собой право указывать мне, что делать или не делать.
 Ее удивило, когда отец только улыбнулся и покачал головой, но девушка и не думала шутить, считая, что Ротвелл не имеет права ею командовать. Именно поэтому она шла совершенно одна по заросшей колючим кустарником лесной тропинке, направляясь к дому Мак-Кейнов. Мэгги решила: пора навестить Роуз Мак-Кейн и ее старую мать, ведь они не виноваты, что она сердита на Кейт. Мэгги знала, старушка обожает ее, да и Роуз немного оживала в ее присутствии. Девушка надеялась, что они с Кейт останутся подругами. Она выскажет все, накипевшее на душе, и все станет по-прежнему. В последние дни ей так не хватало женского общества!
 Прежде чем зайти к Мак-Кейнам, Мэгги заглянула в Абершиль убедиться, что Рори все сделал как надо. Действительно, в пещере все выглядело так, словно совсем недавно здесь варили виски. Значит, не пройдет и недели, как у них будет новый змеевик.
 Воодушевленная тем, что все идет хорошо, Мэгги решила немного сократить путь и взобралась на ближайший холм, чтобы спуститься прямо к дому Мак-Кейнов. С вершины холма открывалась чудесная панорама, и девушка невольно залюбовалась одетыми в осенний наряд лесистыми склонами гор. Воздух был прозрачен и свеж, вокруг стояла тишина, и Мэгги почувствовала умиротворение. Неожиданно неподалеку грациозно прошмыгнула золотисто-рыжая куница. Что-то слишком рано, невольно удивилась девушка. Нет еще и трех, а куницы обычно ведут ночной образ жизни. Что же вспугнуло зверька? Мэгги свернула к причудливо изогнутой сосне, служившей ориентиром на пути к дому Кейт.
 Она сразу увидела большой флажок на кряжистом дубе возле хорошо утоптанной тропинки и одновременно услышала мужские голоса, но тем не менее решила продолжить путь, надеясь, что ей ничего не грозит. До дома Мак-Кейнов осталось совсем немного, и вполне вероятно, мужчины идут в другую сторону. Но Мэгги ошиблась. Голоса звучали все ближе, и вскоре она оказалась лицом к лицу с Фергусом Кэмпбеллом и Сони Мак-Кензи, которые не спеша шли по тропинке навстречу. Мэгги подняла голову, собираясь молча пройти мимо, отделавшись сухим кивком.
 – Надо же, Сони, – наигранно-громко воскликнул Кэмпбелл. – Посмотри кто идет! Какая симпатичная девушка!
 – О да, действительно милашка, – отозвался Мак-Кензи, обнажая в улыбке рот с выбитыми передними зубами. По сравнению со здоровяком Кэмпбеллом он выглядел совсем тщедушным.
 – Да никак это сама Мэгги Мак-Друмин, – снова воскликнул Кэмпбелл, словно только сейчас узнал девушку. Он поднял шляпу и преградил ей дорогу. – Добрый вечер, дорогая. Куда ты направляешься?
 Теперь Мэгги жалела, что вовремя не спряталась.
 – Позволь мне пройти, Фергус Кэмпбелл, – процедила она сквозь зубы.
 – Может, позволю, а может быть, нет. – он мерзко ухмыльнулся. – Что дашь за это?
 Мэгги попыталась обойти его, но Кэмпбелл схватил ее за руку.
 – Постой, крошка! Тебе лучше обращаться со мной вежливо и с уважением. Ведь я представитель власти!
 – Убери руки!
 – Ого! Сони, девушка показывает характер! Только посмотри, как горят ее глаза! Какой яд стекает с язычка! Иди сюда, милашка. Каждому по поцелую, и мы забудем твое дерзкое поведение.
 Мэгги резко дернулась, пытаясь освободить руку.
 – Ты забыл, кто я, Фергус Кэмпбелл?
 – Нет, крошка, но твой папаша больше не посмеет издеваться надо мной. Я пока не нашел никого в Долине Друмин, кто бы подтвердил, что у вашего дражайшего графа был еще один слуга, который якобы умер от оспы. Все эти распевания псалмов и причитания над погибшим покойником не более чем представление. Если Мак-Друмин не предъявит тело, то прямиком отправится в тюрьму. И на этот раз правда будет на моей стороне, не говоря уже о том, что мы обнаружили его перегонный куб.
 – Неужели? – ядовито спросила Мэгги.
 – Ага, мы как раз направляемся туда. Ты же знаешь, у нас свои методы. Скоро накроем все точки, и тогда Мак-Друмин заплатит сполна. А сейчас требуем плату за пользование этой тропинкой. Так что целуй, Мэгги Мак-Друмин, и постарайся сделать это как следует.
 Девушка сердито сверкнула глазами:
 – Ты прекрасно знаешь, я теперь не мисс Мак-Друмин, а графиня Ротвелл. Разве ты посмеешь прикоснуться к жене Ротвелла?
 Фергус грубо рассмеялся.
 – Твое замужество меня ничуть не волнует, милашка, Я вчера видел твоего Ротвелла. Нарядные одежды и смазливое лицо, но ничего такого, чего можно было бы пугаться такому мужчине, как я. Позже с удовольствием сцеплюсь с ним, а сейчас требую с тебя плату.
 – Я тоже, Фергус, – вмешался Сони Мак-Кензи. – Не будь эгоистом. Пусть она и меня поцелует.
 – Не беспокойся, парень, я поделюсь, Кэмпбелл схватил Мэгги за подбородок, секунду помедлил, как бы наслаждаясь предвкушением упоительного поцелуя, затем приблизил свои губы к ее рту.
 К горлу Мэгги подступила тошнота. Она изловчилась и изо всех сил ударила его ногой.
 Взвыв от боли, Фергус отпустил девушку и схватился за щиколотку. Мэгги бросилась бежать, надеясь, что Сони Мак-Кензи не осмелится ее преследовать. Но ее догнал не он, а Кэмпбелл, вцепился в плечи и стал трясти, словно желая вытрясти всю душу.
 Надо же, какая храбрая! – прорычал Фергус, еще сильнее сжав плечи девушки. По злобному блеску его глаз Мэгги поняла: он настроен весьма решительно, и ей вряд ли удастся легко отделаться.
 Девушка в отчаянии толкнула его в грудь, но Фергус стоял как вкопанный. Похоже, ее ярость даже позабавила его. Кэмпбелл ухмыльнулся и тут же раздалось подобострастное хихиканье Сони.
 – Она в твоих руках! – Мак-Кензи захлебывался от восторга. – Покажи ей, как должна себя вести воспитанная девушка! Проучи ее, Фергус, накажи!
 – Конечно, накажу, и прямо сейчас, – Фергус опять попытался завладеть ее губами.
 – Пусти, Кэмпбелл! – выкрикнула Мэгги, стараясь вырваться. Потом неожиданно слегка обмякла в его руках, надеясь сбить с толку и застать врасплох. Когда он приблизил свое лицо, полагая, что девушка смирилась, резко подняла колено – хотела ударить между ног, но Кэмпбелл ловко увернулся, и она всего лишь задела его бедро. Фергус со злостью ударил Мэгги по лицу.
 – Ты за это заплатишь, крошка! Клянусь, тебя нужно как следует проучить!
 – Проучи ее, Фергус! Сони Мак-Кензи повизгивал от возбуждения, – Проучи ее, проучи!
 На смену ярости пришел ужас, и Мэгги истошно закричала, когда Фергус схватил ее за волосы и притянул к себе.
 – На помощь! Кто-нибудь, помогите!
 Кэмпбелл с силой ударил ее по лицу, в ушах зазвенело, но девушка продолжала отчаянно сопротивляться, кусаясь, царапаясь и брыкаясь. Кэмпбелл повалил ее на землю и придавил своим телом. Мэгги оцепенела от ужаса и даже перестала кричать.
 Неожиданно раздался выстрел, и с Фергуса слетела шляпа. Он замер, боясь пошевелиться.
 – Еще одно движение, Фергус Кэмпбелл, и ты покойник, – раздался знакомый женский голос. – Я отстрелю твою башку, и тогда нечего будет совать в петлю, чтобы вздернуть на веревке твою жирную тушу. Отпусти ее! – приказала Кейт, появляясь из-за кустов. В обеих руках она держала по кремневому пистолету. Когда Сонй сделал движение по направлению к ней, она рявкнула: – Стой где стоишь, гнида! Я с огромным удовольствием избавлю мир не только от Кэмпбелла, но и от Мак-Кензи, можешь мне поверить!
 Ротвелл с Мак-Друмином уже повернули к дому, когда неожиданно услышали выстрел. Они остановились как вкопанные и посмотрели друг на друга, ожидая второго выстрела. Но его не последовало, и тогда Мак-Друмин бросился вверх по тропинке, а Ротвелл позвал Джеймса, рыбачившего у реки с Ианом.
 Несмотря на шум воды, Джеймс услышал голос брата и стал торопливо взбираться по склону. Он не видел, что мальчишка побросал удочки и кинулся следом.
 – Что такое? – спросил Джеймс, поравнявшись с Ротвеллом.
 – Выстрел, – коротко ответил тот, прибавляя шаг. – Мак-Друмин побежал в ту сторону, но он безоружен. Возьми, – он протянул Джеймсу пистолет. – У меня есть шпага.
 Они бросились вперед, спотыкаясь о камни и корни деревьев, и вскоре нагнали Мак-Друмина, притаившегося за огромным валуном в том месте, где тропинка делала крутой поворот.
 – Тсс, – он поднял руку, призывая к тишине.
 – Что там? – шепнул Ротвелл. Из-за камня и густого кустарника он ничего не видел.
 – Там кто-то есть, – тоже шепотом ответил Мак-Друмин. – Не могу понять, кто. Кажется, я слышал голос Мэгги.
 Ротвелл с изумлением увидел в руке Мак-Друмина огромный кинжал. До сих пор он еще ни разу не видел его вооруженным.
 – Откуда, черт побери, он взялся? – Ротвелл нахмурился.
 – Из воздуха, парень, из замечательного горного воздуха, – Мак-Друмин ухмыльнулся.
 Но голос, который услышал Ротвелл, принадлежал не Мэгги, а Кейт.
 – Подонки! Мерзкие твари! – со злостью говорила она. – Мне следовало пристрелить обоих!
 К удивлению Ротвелла, Мэгги рассмеялась, но смех звучал как-то напряженно.
 – Кейт, о чем ты только думала? Ведь Фергус теперь не успокоится, пока из твоей груди не вынут сердце и не принесут ему на серебряном блюдечке.
 – Возможно, он хочет этого, но не получит!
 Ротвелл взглянул на Джеймса и увидел, что тот выглядит ужасно мрачным.
 К ним подбежал запыхавшийся Иан, тоже услышавший голос сестры.
 – Кейт! – закричал он. Я здесь! – мальчик побежал вперед, а мужчины вышли из укрытия и предстали перед изумленными их появлением девушками. Кейт, как была с пистолетом в руке, обхватила Иана за худенькие плечи.
 – Ты прибежал нам на выручку, да, дорогой?
 – Но ты справилась сама, – мальчик засмеялся. – Я увидел, как Джеймс побежал по тропинке и подумал – что – то случилось. Кого ты пристрелила?
 – Никого. Просто припугнула пару черных воронов. Больше и не собиралась никого пугать.
 – А я и не испугался, – в голосе Иана звучал вызов. – Бросил удочки и прибежал, чтобы узнать, что случилось.
 – А форель ты тоже бросил? – Кейт засмеялась.
 – Ага. Я поймал целых шесть штук!
 – Ты храбрый малый, Иан. Сегодня на ужин у нас будет отличная рыба. Бабушка очень обрадуется.
 Иан взглянул на Джеймса.
 – Кейт, Джеймс поймал четыре штуки и сказал, что отдаст их нам.
 – Иан, ты должен обращаться к этому джентльмену «мистер Карслей», – Кейт не смотрела в сторону Джеймса.
 – Нет, он сказал, что я могу называть его по имени, ведь теперь мы друзья.
 – Он прав. Я действительно так сказал, – подтвердил Джеймс.
 Кейт по-прежнему избегала его взгляда.
 – Сбегай за форелью, – обратилась она к братишке. – Мы отнесем ее бабушке.
 Когда мальчик ушел, Ротвелл резко спросил у Мэгги:
 – Что здесь произошло, черт побери?
 Девушка вздернула подбородок.
 – Не разговаривай со мной таким тоном, Ротвелл. Если хочешь что-то узнать, задай вопрос вежливо.
 Граф увидел, как дрогнули губы Мак-Друмина, и едва сдержался. Он все еще не мог прийти в себя от страха, что с Мэгги что-то случилось.
 – Я хочу знать, почему стреляла мисс Мак-Кейн.
 Мэгги поджала губы, а Кейт открыто взглянула на Ротвелла.
 – Я могу сказать вам, милорд. Эта гнида Фергус Кэмпбелл и его тень Сони Мак-Кензи пытались силой заставить Мэгги проявить к ним благосклонность, но я объяснила, что они не должны вести себя недостойно, и немедленно отправила их восвояси.
 – Куда они пошли? – спросил Мак-Друмин.
 – Да, – подхватил Джеймс, – куда?
 – Туда, – Кейт махнула рукой на тропинку.
 – Черт, я… – вырвалось у Мак-Друмина.
 – Подожди, – остановил его Ротвелл. – Что ты собираешься делать?
 – Проучить это дьявольское отродье, чтобы не смели прикасаться к моей дочери! Они не обидели тебя, девочка?
 – Нет, – быстро ответила Мэгги. – Фергус Кэмпбелл меня ужасно разозлил. Но если бы Кейт не проходила мимо… – встретив взгляд Ротвелла, она умолкла.
 Тот понял – Мэгги почувствовала его едва подавляемый гнев.
 – Значит, ты признаешь, что тебе грозила опасность? – в голосе звучала ярость. – Думаешь, все уже позади? Мак-Друмин, я хочу поговорить с твоей дочерью. Надеюсь, ты передумал преследовать Кэмпбелла?
 – Чего ради я должен передумать? – возмутился Мак-Друмин. – У меня отличный повод напасть на Кэмпбеллов, и мои парни будут разочарованы, если я им не воспользуюсь!
 – Я уже начал привыкать к мысли, что у тебя есть здравый смысл и что в горах живут не одни дикари. Но боюсь, нападение на Кэмпбеллов разрушит мое представление о Шотландии как о вполне цивилизованной стране. Я знаю, ты практически не уважаешь закон. Но позволь мне самому уладить это дело.
 Ротвеллу потребовалось все его красноречие, чтобы убедить разъяренного Мак-Друмина, Кейт и даже Джеймса, что сейчас нет смысла преследовать Кэмпбелла. Они сдались, но, похоже, Мэгги так и осталась при своем мнении. Он высказал девушке все, что думает по поводу ее неповиновения. Та выслушала спокойно.
 – Ты не имеешь права командовать мною. Однако согласна, когда в наших краях появляются люди, подобные Фергусу Кэмпбеллу, натравленные на нас вашим английским правительством, леди не может чувствовать себя в безопасности в своем же собственном лесу. Признаю, я допустила ошибку, когда не свернула с тропинки, хотя издали заметила флажок и услышала голоса. Впредь я буду более осторожна, но не потому, что ты приказал, а потому, что считаю это разумным.
 Ротвелл сжал кулаки, удерживая себя от желания обрушить на нее весь свой гнев, потому что только сейчас увидел на ее  щеке след от удара Кэмпбелла. Он злился и на себя, так как уже жалел, что отговорил Мак-Друмина поднять народ против Кэмпбелла и Мак-Кензи. Теперь он всех настроил против себя, даже Джеймса, но тем не менее не хотел верить, что война между кланами – единственный выход из создавшейся ситуации. Неужели из-за неосторожного поступка Мэгги обязательно должны пролиться реки крови? Уму непостижимо! Хотя, если быть до конца честным, он с удовольствием придушил бы негодяя собственными руками за нападение на невинную девушку.
 На следующий день было воскресенье, и все отправились в местную пресвитерианскую церковь. Ротвелл пошел из чистого любопытства. Он обрадовался, что Мак-Друмины не были католиками, но его огорчило, что они не выказывают должного уважения англиканской церкви. В следующий приезд в Шотландию он обязательно возьмет с собой священника.
 К обеду все вернулись в дом и уселись за стол в большом зале. Не успели приступить к трапезе, как появилась Кейт с бездыханным Ианом на руках. По лицу ручьем текли слезы. Пошатываясь, она сделала несколько шагов и простонала:
 – Помоги нам, Мак-Друмин! Пожалуйста, помоги!




 ГЛАВА 17


 Мэгги первой оказалась возле Кейт и сразу же увидела, что Иан жив, но без сознания, а на правом виске зияет кровоточащая рана.
 – Что случилось? – она помогла Кейт нести мальчика.
 Пока та справлялась с душившими ее слезами, чтобы объяснить, Джеймс потребовал передать мальчика ему. К огромному изумлению Мэгги, Кейт беспрекословно подчинилась.
 – Осторожнее, кажется, у него сломана левая рука.
 – Скорее пошлите кого-нибудь за знахарем, – приказала Мэгги слугам, с раскрытыми ртами столпившимся вокруг.
 – В этом нет необходимости, – возразил Ротвелл. – Джеймс знает, что делать.
 Мак-Друмин смахнул на пол все, что стояло на столе, расчищая место. Джеймс положил мальчика на стол и приложил ухо к худенькой груди.
 – Как он? – спросил Ротвелл.
 – Состояние тяжелое, но, по крайней мере, он дышит. Я слышу, как бьется сердце. Мэгги, пусть принесут воду, куски чистой материи, что бы перевязать рану. И сумку с лекарствами из моей спальни.
 Мэгги отдала распоряжения и услышала, как Ротвелл опять просит Кейт рассказать, что произошло. Не переставая наблюдать за Джеймсом, девушка медленно заговорила:
 – Они искали меня… Кэмпбеллы… из-за оружия. Так сказала бабушка, – ее голос прервался, но Кейт быстро справилась с собой и продолжила: – Они въехали во двор, человек десять, не менее, стали звать меня, а когда бабушка сказала, что меня нет дома, начали все громить. Бабушка схватила метлу и попыталась прогнать их, но они сбили ее с ног. На крики прибежал Иан с моим пистолетом, храбрый малыш! Он пошел прямо на Кэмпбелла, выстрелил, но промахнулся. Фергус схватил его и… и… – Кейт смахнула слезы. – Фергус изо всех сил швырнул его прямо на стену. Иан ударился головой. Бабушка слышала ужасный треск, – при этих словах Кейт опять разразилась рыданиями.
 Мэгги тоже хотелось плакать. Она обняла подругу за плечи.
 – А как бабушка? Ранена?
 – Да, но не знаю, насколько тяжело, – удрученно ответила Кейт. – Как только я увидела Иана, уже ни о чем другом не могла думать, схватила его и понесла к вам, – она всхлипнула. – Я боялась, что они вернутся. Бабушка велела мне поскорее уходить, но я не могла взять ее с собой. Мать тоже осталась там… Они обе там, а Фергус может…
 Кейт замолчала, охваченная тяжелым предчувствием.
 – Нед, я не могу оставить Иана, – сказал Джеймс, – но им понадобится…
 – Я иду, – в голосе Ротвелла Мэгги почувствовала горечь и еще что-то такое, от чего по спине пробежал холодок.
 Она ничуть не удивилась, когда Кейт коротко бросила:
 – Я пойду с вами. – Мэгги знала – Кейт стоило большого труда рассказать всем о своих страхах.
 – И я пойду, – она сжала руку подруги. Ротвелл начал возражать, но Мак-Друмин оборвал его на полуслове.
 – Пусть идут. Если Роуз и ее старая мать ранены, им понадобится женская помощь. Пока девочки с нами, их никто не посмеет обидеть.
 Ротвеллу пришлось согласиться, и не прошло и нескольких минут, как все, включая людей Мак-Друмина, были в сборе, но когда добрались до дома Мак-Кейнов, то ни Роуз, ни ее старой матери помощь уже не понадобилась – обе женщины были мертвы.
 Небольшая гостиная вся перевернута вверх дном. Роуз Мак-Кейн застыла в кресле-качалке и широко раскрытыми глазами. Мэгги подошла, чтобы закрыть их и подумала, что, возможно, Роуз уже была мертва, когда Кейт в первый раз заходила домой. Девушка вполне могла не заметить этого, ведь мать часто сидела без движения, уставившись в одну точку.
 Кто-то подошел и стал рядом, и Мэгги поняла – Ротвелл.
 – Она успокоилась навек. Но как ее убили?
 – Возможно, они и не собирались ее убивать, – тихо ответил он. – Скорее всего, она умерла от Потрясения.
 – Бабушка лежит там, где я ее оставила, – сказала Кейт. – Должно быть, ее рана была более серьезной, чем она сказала. Почему я послушалась? Мне следовало остаться и помочь ей!
 Мэгги подошла, чтобы обнять подругу, и почувствовала, как Кейт напряглась, словно не желая утешения. Как только Мэгги убрала руки, Кейт повернулась к Ротвеллу.
 – Это твоя вина! Если бы вчера вы сразу же поехали за ними, сегодня этого бы не случилось! Только посмотри, какой синяк на ее щеке от удара Фергуса! Но ты, бесчувственный англичанин, считаешь, что с женщинами можно воевать и даже бить их! Ты ничем не лучше проклятого Кэмпбелла и ему подобных!
 – Хватит, девушка, придержи язык! – оборвал Мак-Друмин.
 – Не буду! – Кейт со злостью повернулась к нему. – Раз вы не хотите связываться, я сама разорю осиное гнездо Кэмпбеллов. Мне помогут Рори и Дугалд, они не откажут, хотя тоже Мак-Друмины! А больше мне никто не нужен!
 Мэгги увидела, как отец побагровел от ярости, и решила вступиться за подругу, но ее опередил Ротвелл:
 – Не брани ее, Мак-Друмин. Она имеет полное право высказать все это нам в лицо.
 Мак-Друмин изумленно уставился на графа, а тот невозмутимо продолжал:
 – Я корю себя за вчерашнее с того момента, когда Кейт принесла раненого брата. Я должен был вчера прислушаться к тебе. Я еще не до конца понимаю ваши обычаи, мне не следовало указывать тебе. Но я не хотел, чтобы развязалась война между кланами из-за неосмотрительного поведения моей жены. Считал, что она тоже виновата, несмотря на синяки. Я и сейчас против войны, но никогда не думал, что Фергус Кэмпбелл способен отыграться на невинных людях! На беззащитных женщинах и ребенке!
 – Да, – угрюмо подтвердил Мак-Друмин. – Мы едем к ним, парень.
 – Мы едем за Кэмпбеллом, – поправил Ротвелл, но увидев, как лицо Кейт озарилось надеждой, сказал: – Поймите, я не желаю участвовать в резне. Те, кто это сделал, должны быть наказаны. Преступников нужно судить.
 – Как вы себе это представляете, милорд? – с вызовом спросила Кейт. – Вы хотите арестовать все семейство Кэмпбеллов?
 – Когда твой брат придет в себя, он может сказать, кто это сделал. И тогда они предстанут перед судом.
 – Суд? – Кейт щелкнула пальцами перед его носом.  — Плевать я хотела на суд! С тех пор, как в горах Шотландии появились ваши солдаты, отсюда исчезли такие понятия, как честь, справедливость и правосудие. Местные мужчины знали, как поступают с подонками, нападающими на беззащитных женщин и детей. Надеюсь, некоторые знают до сих пор, – она в упор посмотрела на одного из людей Мак-Друмина. – Рори, ты со мной?
 – Да, Кейт, с тобой.
 Мэгги видела, как отец с Ротвеллом переглянулись, и тот сказал:
 – Мы все с тобой, но сама ты туда не поедешь. Ни одна, ни с дружками.
 Кейт начала возражать, но Мак-Друмин заставил ее замолчать.
 – Никто никуда не поедет, Кейт Мак-Кейн, пока не разработан план действий; и если ты думаешь, что твой Рори или кто-нибудь из Мак-Друминов может меня ослушаться, то глубоко ошибаешься.
 По выражению лица девушки Ротвелл понял: та не собирается сдаваться – и примирительно сказал:
 – Наверное, ты хочешь увидеть братишку, так что предлагаю всем вернуться в дом Мак-Друминов и обсудить дальнейшие действия.
 Он посмотрел на Мэгги, и та послушно подошла к Кейт и обняла ее за плечи. Кейт прижалась к подруге и молча выслушала распоряжения Мак-Друмина насчет похорон.
 Все заботы по погребению усопших возьмут на себя слуги и женское население Долины Дру-мин. Мэгги решила, что Ротвелла, скорее всего, удивило равнодушие Кейт к кончине матери и нежелание заняться похоронами, но девушка знала – Кейт не слишком любила мать. Для нее Роуз, фактически, умерла давно, сразу после гибели старших сыновей, когда она уселась в кресло и перестала разговаривать, а только смотрела в одну точку, забыв, что у нее остались сын и дочь. Но с бабушкой все обстояло иначе. Кейт очень любила бабушку и желала отомстить за эту смерть, а оплакивать ее будет позже.
 Мэгги надеялась, что к тому времени, как они вернутся, состояние Иана улучшится, но Джеймс не сказал ничего утешительного. Мальчик ненадолго пришел в сознание, но затем опять впал в беспамятство.
 – Однако, похоже, сейчас он спит, – с надеждой добавил Джеймс.
 – Его следовало напоить настоем из трав, – Кейт обеспокоено вглядывалась в бледное лицо брата, по цвету не отличавшееся от белой повязки на голове. – Вдруг у него возникнет жар? Надо что-то делать.
 – Я промыл рану, – успокаивающе ответил Джеймс. – И с помощью ветеринара, имеющего опыт в подобных делах, вправил левую руку и наложил тугую повязку. Ему необходим покой, поэтому я приказал, чтобы приготовили комнату и развели в камине огонь. Когда он проснется, дам ему немного бульона или травяного чая, если мальчик будет в состоянии глотать. Но сейчас давать ничего нельзя, он может захлебнуться.
 – Он будет жить? – неожиданно спросила Кейт. Джеймс медлил с ответом, и Мэгги охватил страх.
 – Конечно, мальчик будет жить, – нетерпеливо отозвался Ротвелл. – Ведь его состояние не настолько тяжело.
 – Я не слишком в этом уверен, – неожиданно признался Джеймс. – Хотя он и приходил в сознание, но стоило ему шевельнуться, как снова впал в беспамятство. Иан не произнес ни единого слова, и мне не нравится его бледность. Я видел, как некоторые умирали и от более легких ран. Нет, я не позволю тебе, – Джеймс перехватил руки Кейт, когда та набросилась на него с кулаками, и жестко сказал: – Что толку нападать на меня? Это ничего не изменит. Я стараюсь говорить правду. Конечно, ты боишься…
 – Я ничего не боюсь! – кричала Кейт, пытаясь вырваться. – Пусти, английский ублюдок! Будь ты проклят!
 Не выпуская ее из своих рук, Джеймс повернулся к Ротвеллу:
 – Позови меня, если в состоянии мальчика будут изменения. Мне нужно кое с кем разобраться раз и навсегда. И я намерен сделать это именно сейчас, – он как следует встряхнул орущую Кейт и дал ей звонкую пощечину. – Молчи! Какого черта ты разоралась при мальчике? Это не пойдет ему на пользу, как, впрочем, и тебе! Если не хочешь, чтобы я тебя как следует выпорол, то пойдешь со мной, и мы поговорим как взрослые люди.
 Девушка потрясенно уставилась на него, но покорно дала увести себя из комнаты.
 Мак-Друмин сокрушенно покачал головой:
 – Парень, должно быть, рехнулся. Теперь ему придется спать в шлеме, иначе эта чертовка дубиной размозжит ему голову. Жаль, что он не хочет замечать, насколько опасна дикая кошка.
 – Он с ней справится, – успокаивающе сказал Ротвелл, но Мэгги заметила, что граф встревожен. Он повернулся к ней. – Мэгги, ты можешь посмотреть, готова ли комната мальчика? Возможно, Мария или кто-нибудь из служанок посидит с Ианом, пока Джеймс решает свои вопросы. А нам с Мак-Друмином нужно кое-что обсудить.
 Мэгги поняла: граф хочет, чтобы она не мешала мужскому разговору – и без возражений вышла. У нее полно дел, и, кроме всего прочего, нужно подумать о плотном ужине, ведь обед был прерван появлением Кейт, а мужчины должны быть накормлены, решила Мэгги, хотя у самой пропал  аппетит. 
 Она отдала распоряжения поварихе и поднялась наверх проверить, все ли в порядке в комнате для Иана. Комната была готова, осталось лишь закрыть окно и отправиться на поиски Марии.
 В последнее время Челтоны слонялись по дому без дела. Ротвелл уделял своей внешности гораздо меньше внимания, чем в Лондоне, и справлялся практически без помощи Мэтью, а Марию из-за высокомерного вида местные служанки встретили с прохладцей и отказывались от ее помощи по дому. Мэгги тоже не часто обращалась к ней, потому что не привыкла иметь горничную. Чтобы хоть как-то занять Марию, девушка поручила ей вышить пару подушек для дивана в гостиной и помочь служанкам повесить в спальне гардины на окна и балдахины над кроватями, чтобы создать в доме уют. Мария вроде бы не отлынивала от работы, но особых результатов ее деятельности Мэгги не увидела. Она не стала порицать горничную или настаивать на своем. В конце концов, Мария в ее распоряжении только на некоторое время, и Мэгги оставила попытку понять, почему леди Ротвелл так высоко ценит свою камеристку. Чета Челтонов производила впечатление холодных и бесчувственных людей с непомерно раздутым самомнением.
 Мэгги нашла горничную в своей спальне. Та стояла возле шкафа с зеленым платьем в руках. – Без сомнения, вы захотите переодеться, Ваша милость, – чопорно произнесла Мария, едва удостоив Мэгги взглядом. – С вашей стороны было очень неразумно покидать дом в платье, в котором вы были в церкви. Боюсь, теперь оно совершенно испорчено.
 Мэгги хотела поставить Марию на место, но, когда та подошла ближе, увидела на щеке горничной огромный синяк. Похоже, этот угрюмый молчун Челтон ведет себя, как грубое животное. Теперь многое в поведении Марии становилось понятным. Мэгги сделала вид, что ничего не заметила, и, взглянув на себя в зеркало, всплеснула руками:
 – Господи, я действительно похожа на пугало! Нужно срочно переодеться. Поторопись, Мария, у меня полно дел. Кроме того, тебе следует немедленно пойти к Иану.
 Она объяснила горничной все насчет мальчика и встретила ее изумленный взгляд.
 – Вы собираетесь поручить мне ухаживать за ребенком из простонародья?!
 – Да.
 – Но он же обыкновенный уличный мальчишка, вернее, был бы таким, если бы в этой Богом забытой глуши были бы улицы!
 Мэгги чуть было не сказала, что любая другая женщина с радостью посидит с мальчиком, но нужно было на какое-то время убрать Марию с глаз долой, поэтому она сухо спросила:
 – Ты отказываешься подчиняться?
 – Нет, Ваша милость, – Мария густо покраснела, синяк на щеке стал еще заметнее, – просто я подумала…
 – Не желаю слышать, о чем ты подумала. Иди. Когда понадобишься, позову.
 Мария поспешно скрылась за дверью, а Мэгги присела на край стула и принялась расчесывать волосы, размышляя над всем случившимся. Господи, если бы не ее глупое поведение, все были бы живы! Но она и представить не могла, что Фергус Кэмпбелл может оказаться таким жестоким. Мэгги чувствовала, что не может обвинить в этой трагедии одного Кэмпбелла. Часть вины лежит на ней; стоило внять совету, нет, требованию Ротвелла не ходить одной по горам, и мать, и бабушка Кейт были бы живы, а Иан не лежал бы на грани жизни и смерти.
 Если Иан умрет, не будет ни одного свидетеля злодеяний Кэмпбелла, и тогда нет смысла тащить его в суд. А если мальчик поправится? Неужели Фергус подчинится Ротвеллу или ее отцу и покорно отправится в суд? Мэгги представила себе эту картину, и ей стало страшно. Люди Кэмпбелла, не раздумывая, убьют и отца, и Ротвелла, и всех остальных. Фергус не оставит в живых ни одного свидетеля своих злодеяний. Нужно застать его врасплох и самим разделаться с негодяем. И если отец не захочет этого сделать, она знает, кто отомстит.
 Дугалд не был у Мак-Кейнов, поэтому не знает, что Мак-Друмин запретил кому-либо помогать Кейт без его разрешения. Дугалд пользуется здесь большим авторитетом, и многие без колебания последуют за ним. Главное, найти его, а сделать это не так легко. Наверняка он бродит по горам в поисках укромного места для установки перегонного куба. Мэгги озабоченно посмотрела в окно. Скоро стемнеет, нужно торопиться, а то Дугалда перехватит отец или Ротвелл.
 Девушка торопливо собрала волосы в пучок и приколола кружевную косынку. Затем отправила на поиски Дугалда самого надежного слугу и пошла в зал, чтобы проследить, как идут приготовления к ужину.
 Стол был почти накрыт, и Мэгги подошла к Кейт, одиноко сидящей у камина.
 – Иана унесли наверх?
 – Да. Я отослала прочь эту твою Марию и осталась с ним, но Джеймс, – Кейт слегка покраснела, назвав молодого человека по имени,  — сказал, что я должна подкрепиться и отправил меня ужинать. Он проследит за Ианом, пока я поем.
 Мэгги просто не узнавала подругу. Куда делась агрессивность? Чем вызваны столь разительные перемены? Что сказал ей Джеймс? Спокойная, задумчиво-печальная Кейт была совсем не похожа на ту вспыльчивую, своенравную девушку, которую знала Мэгги. Негромко, стараясь, чтобы не слышали слуги, она спросила:
 – Что сказал тебе Джеймс, когда увел из комнаты?
 – Оставь, Мэг, я не хочу об этом говорить.
 Вошли Ротвелл и Мак-Друмин, и Мэгги не стала настаивать на продолжении разговора, а пригласила всех к столу. Во время ужина она пыталась выяснить, что мужчины решили насчет Фергуса Кэмпбелла, но оба старательно уклонялись от ответов, а Кейт вообще не проронила ни слова и довольно быстро встала из-за стола.
 – Я должна вернуться к Иану.
 Мэгги догнала подругу и мягко сказала:
 – Постой. Не могу видеть, как ты переживаешь, ведь Джеймс только предположил, что возможен печальный исход, но он сделает все, что в его силах, чтобы спасти твоего брата.
 – Знаю, – тихо отозвалась Кейт. – Он надеется, что организм справится сам, а травы здесь не помогут. Он действительно что-то знает?
 А ты как думаешь?
 Кейт слегка покраснела.
 – Не знаю, – взгляд слегка смягчился, – почему в него верю – потому что мне очень хочется или действительно верю. – Она вдруг смутилась и быстро побежала прочь, не дожидаясь ответа Мэгги.
 В огромном зале было прохладно, и Мэгги подошла к камину, Джеймс присоединился к мужчинам, и они втроем что-то обсуждали. Мэгги тщетно пыталась разобрать, о чем идет речь, настолько тихо они говорили. Девушка решила поразмыслить, что сказать Дугалду, и так задумалась, что не заметила, как подошел Ротвелл.
 Граф коснулся ее руки, и Мэгги, вздрогнув от неожиданности, повернулась.
 – Как Кейт? – в голосе Ротвелла звучало участие.
 – Боится, что Иан умрет, – Мэгги втайне надеялась, что он поделится с ней дальнейшими планами, а главное, скажет, что все будет хорошо.
 – Джеймс тоже этого опасается. По его словам, Иан уже должен реагировать на прикосновения. Единственное, что вселяет надежду, мальчик довольно ровно дышит. По мнению Джеймса, это хороший знак – организм справляется сам. Джеймс даже сумел дать ему немного воды. Вот и все, что я знаю.
 – Я думала, Иан еще не в состоянии сделать глоток.
 – Джеймс намочил тряпочку и время от времени подносил к губам мальчика, выжимая в рот по одной-две капли. Сейчас он поручил этим заниматься Кейт. Я думал, он хочет отвлечь ее от печальных мыслей, но, оказывается, Иан может умереть от жажды. – Ротвелл внимательно посмотрел на Мэгги. – А как ты? Сама переживаешь не меньше, чем Кейт?
 – Что здесь удивительного? Я знаю Иана с его рождения, а бабушку знала, сколько себя помню. Это все из-за меня!
 – Погоди-ка, – Ротвелл взял девушку за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Почему ты винишь себя?
 – Потому что только я виновата, – Мэгги резко отвернулась. – Думаю, ты первый со мной согласишься. – Разве не ты запретил мне ходить одной?
 – Я. Но твое непослушание отнюдь не оправдывает этих негодяев. Твой поступок здесь ни при чем. И Кейт тоже ни при чем, если она винит за случившееся себя. Ведь она пришла на выручку подруге.
 – Да, наверное, Кейт винит себя, – Мэгги удивилась, как это раньше не пришло ей в голову. – Ведь если бы мы обе не разозлили Фергуса и Сони, они не стали бы ее искать.
 – Они сами отвечают за свои поступки. Их никто не призывал к насилию и убийству. Люди, подобные Кэмпбеллу, должны сидеть за решеткой.
 – Их нужно повесить, – возразила Мэгги.
 – Согласен, но это должен решить суд. Девушка промолчала, опасаясь, что не сумеет сдержаться. Ротвелл заглянул ей в глаза.
 – Тебе нужно как следует отдохнуть и лечь спать прямо сейчас.
 Опять он диктует, что ей следует делать, подумала Мэгги. Без толку объяснять, что в Северной Шотландии правят те, кто сильнее, и только так можно добиться справедливости. Только при помощи силы! Кто-то, гораздо сильнее Фергуса Кэмпбелла, должен проучить его. Мэгги вздохнула и сказала, что пойдет спать только после того, как посидит с Ианом, чтобы Кейт отдохнула, но, поднявшись наверх, обнаружила, что Кейт ухаживает за братом вместе с Джеймсом. Оба отказались от помощи, и Мэгги отправилась к себе.
 Пожалуй, Ротвелл прав, ей действительно нужен отдых. Утро вечера мудренее, и завтра она найдет нужные слова, чтобы убедить Дугалда раз и навсегда покончить с Фергусом Кэмпбеллом.
 Казалось, Мэгги уснула раньше, чем голова коснулась подушки, но проспала совсем немного. Она внезапно проснулась, не понимая, что ее разбудило, но ощущение тревоги заставило выбраться из постели и выбежать в коридор, накинув на плечи шаль. Из комнаты, где находился Иан, доносилось сдавленное рыдание.
 На мгновение Мэгги замерла на месте, а потом побежала босиком по холодному каменному полу. Очутившись возле полуоткрытой двери, сквозь затуманившие глаза слезы она увидела Кейт, рыдающую в объятиях Джеймса, и сразу все поняла.
 – Дорогая, мне так жаль…
 Джеймс поднял глаза и неожиданно улыбнулся. Мэгги от изумления раскрыла рот. За ее спиной раздался голос Ротвелла:
 – Иану стало лучше. Я только что послал Рори к твоему отцу, чтобы сообщить об этом, – он положил руки на плечи Мэгги.
 – Правда? – девушка повернулась к нему все еще не в силах поверить. Иан будет жить? – она еще не видела мальчика – Кейт и Джеймс загораживали его собой.
 – Посмотри сама, – Ротвелл подвел ее к кровати.
 Глаза Иана были открыты, и он смотрел на сестру, но когда Мэгги подошла, перевел на нее взгляд.
  — Почему Кейт плачет? Ее довел до слез Джеймс?
 – Мой дорогой! – Кейт опустилась на колени перед кроватью. – Иан, любовь моя, ты будешь жить!
 – Где я? Кейт, Фергус Кэмпбелл и еще несколько человек приходили в наш дом. Сказали, что…
 – Тсс, тебе вредно говорить, дорогой. Ты в безопасности, и это главное. Джеймс быстро поставит тебя на ноги.
 Джеймс присел возле Кейт и взял в ладони худенькую ручку мальчика.
 Ротвелл отвел Мэгги в сторону.
 – Нам не нужно оставаться здесь. Ты должна сейчас же вернуться в кровать, а то простудишься, стоя босиком на холодном полу. Неужели трудно было обуться? Что за безрассудство!
 – Прекрати делать мне замечания! – Мэгги почувствовала, что теряет терпение. – Тебя не касается, как и в чем я хожу! Хочу – хожу босиком, и никто не вправе мне это запретить! Держи свое мнение при себе!
 Они стояли в коридоре, и Ротвелл плотнее прикрыл дверь в комнату Иана, чтобы возмущенный голос Мэгги не потревожил мальчика. Только сейчас девушка ощутила, как холоден каменный пол, но не желала признаться в этом Ротвеллу и украдкой поочередно грела о щиколотку то одну, то другую ногу.
 – Я твой законный муж, и это дает мне некоторые права, И кое-какими я хочу воспользоваться, – он многозначительно помолчал, чтобы Мэгги как следует переварила его слова. Она опять переступила с ноги на ногу. – Ты замерзла, моя маленькая жена?
 Не дожидаясь ответа, Ротвелл подхватил Мэгги на руки и понес по коридору к ее комнате.
 – Отпусти сейчас же! Ты позволяешь себе слишком много вольностей!
 – Радуйся, что не позволяю кое-что еще! – он бросил ее на кровать. – Быстрее забирайся по одеяло.
 – И не подумаю! – Мэгги тут же вскочила на ноги и занесла руку для пощечины, но что-то в его взгляде остановило ее, рука медленно опустилась.
 – Мудрое решение, дорогая. Хотя я не склонен к насилию, но не потерплю, чтобы меня били, и вполне могу ответить тем же. Предпочитаю все решать мирным путем. Делай что хочешь, а я пойду спать. Завтра у меня много дел.
 – Ты строишь из себя мужа, только если это тебе выгодно, – Мэгги тут же пожалела о своих словах и поспешила перевести разговор на другую тему. – Ты не можешь судить Фергуса по английским законам. Кэмпбелл и не даст себя арестовать, да это и не важно. Я послала за Дугалдом. Он покажет тебе правосудие горцев!
 – Я уже разговаривал с Дугалдом. Сегодня со многими пришлось поговорить. Завтра мы все отправимся, чтобы схватить Кэмпбелла и Мак-Кензи и отвезти их в Инвернесс.
 – Хорошо, что вы с отцом догадались поднять весь народ, – Мэгги была довольна, что Ротвелл взял на себя командование. – Но Фергус вряд ли подчинится, поэтому придется драться с ним. Мы с Кейт…
 – Вы с Кейт останетесь здесь и будете ухаживать за Ианом, – резко перебил граф. – На этот раз ты подчинишься, или проклянешь тот день, когда родилась на свет. Твой отец скажет тебе то же самое. Это мужское дело!
 – Это дело Мак-Друминов, – упорствовала Мэгги. – И если ты думаешь, что Кейт останется в стороне, когда речь идет о возмездии, то глубоко ошибаешься!
 – Вопрос с Кейт я предоставлю решить Джеймсу, – он взял ее за плечи. – А ты поступишь так, как я приказываю. Мэгги, я не уйду, пока ты не дашь обещание, что останешься дома. Если ослушаешься и на этот раз, пеняй на себя.
 Она стояла не шевелясь, позабыв обо всем на свете. Его близость пьянила, и Мэгги уже не чувствовала обжигающий холод каменного пола, зато ладони Ротвелла огнем жгли плечи. Господи, когда кончится эта пытка!
 Неожиданно он тоже замер, дыхание стало прерывистым. Мэгги показалось, что между ними вспыхнула искра. Ротвелл по-прежнему сжимал только ее плечи, но у девушки возникло ощущение, что он ласкает ее тело. Она опустила глаза и облизнула внезапно пересохшие губы, стараясь дышать как можно ровнее, но дыхание стало таким же прерывистым, как и у графа. Его пальцы еще сильнее сжали нежные плечи.
 – Посмотри на меня, моя маленькая жена, – прошептал он.
 Мэгги не решилась взглянуть в глаза Ротвелла. Неожиданно в памяти всплыла ночь в Лаггане, когда она увидела его обнаженным, и ладони мгновенно стали влажными.
 – Я сказал, посмотри на меня, моя маленькая жена. Ты опять мне не подчиняешься?
 Мэгги судорожно сглотнула и попыталась убедить себя, что ничуть не боится этого человека. И, конечно, не боится того ощущения, которое он вызывает. Она решительно посмотрела в глаза Ротвелла. При свете луны они казались совсем темными и отливали серебром. У нее перехватило дыхание, по спине пробежали мурашки. Это какое-то наваждение, нужно обязательно вырваться из сладкого плена! Но Мэгги чувствовала, что не в силах отвести взгляд.
 Господи, какая нелепая ситуация! Нужно что-то делать. Она опять облизала пересохшие губы.
 – Я смотрю на вас, сэр, и что теперь?
 – А вот что, – он поцеловал ее.
 Его губы оказались неожиданно горячими, и Мэгги непроизвольно подалась навстречу, словно собиралась получить от него больше, чем Ротвелл намеревался дать. Она почувствовала, как его руки скользнули по ее спине, лаская тело. Мэгги отозвалась на ласку и погладила его шею и плечи, все тело полыхнуло жаром, разбуженное мужскими прикосновениями. Она никогда еще не испытывала ничего подобного. Это были совершенно новые ощущения, и девушка не хотела, чтобы они исчезли. Язык Ротвелла проник в глубь ее рта, и Мэгги невольно застонала от наслаждения.
 Слабый стон отрезвил Ротвелла, он отпрянул и сокрушенно произнес:
 – Мне не следовало этого делать. Ты меня околдовала, жена моя, но мы поговорим об этом позже, а пока не думай, что, разбудив во мне страсть, ты сможешь поступить по-своему. Повторяю: и ты, и Кейт завтра останетесь дома. А сейчас забирайся в кровать. Спокойной ночи! Мэгги беспрекословно подчинилась, все еще чувствуя себя во власти его поцелуя. Она еще долго лежала без сна, размышляя о повороте в их отношениях, и уснула лишь после того, как решила, что все-таки ничего не обещала и вполне может поступить по-своему. Как только первые лучи солнца проникли в спальню, она вскочила, быстро оделась и побежала за Кейт.
 Они осторожно вышли из дома, стараясь, чтобы их никто не заметил. Каждая держала в руках по пистолету, а в сапоге Кейт был спрятан нож. Девушки знали, что мужчины пошли по главной дороге, поэтому решили избрать самый короткий путь, через поросший сосняком холм. Кейт прекрасно знала эти места, и довольно скоро девушки крадучись приблизились к дому Кэмпбеллов, затаились среди кустов на небольшой возвышенности и увидели небольшую группу мужчин, бесшумно спускавшихся вниз по холму, перебегая от одного дерева к другому.
 – Люди Кэмпбелла, чует мое сердце, – хмуро бросила Кейт.
 – Похоже, так, – согласилась Мэгги.
 – Надеюсь, они нас не заметили. Иди за мной, я знаю очень надежное укрытие. Оттуда сможем увидеть все, что происходит возле дома, но для этого нужно перейти ручей.
 Перескакивая с камня на камень, девушки перешли на другую сторону и оказались в густом сосняке. Зная, что здесь их никто не увидит, они что есть мочи бросились в сторону дома.
 Неожиданно Кейт резко присела на корточки и сделала Мэгги знак поступить так же. Переждав несколько секунд, они ползком двинулись дальше, и Мэгги отчетливо услышала голос Ротвелла. Затем заговорил Кэмпбелл, который стоял на крыльце и был виден девушкам из укрытия. Кейт дернула подругу за руку и кивком указала влево, где, несмотря на безветрие, сильно раскачивались ивы и осины.
 Прежде чем Мэгги успела криком предупредить своих об опасности, Кейт выстрелила в воздух и сорвала коварный замысел Кэмпбелла.




 ГЛАВА 18


 Ротвелл не сомневался, что Мак-Друмин говорил правду о жестокости Кэмпбелла и о том, что без борьбы тот не сдастся, тем не менее был поражен, когда никого не увидел на лужайке вокруг дома. Похоже, Кэмпбелл уверен в своей неприкосновенности местного судьи, решил граф, поэтому даже не позаботился выставить охрану. Он сделал знак Мак-Друмину и его людям подойти ближе к дому, и те вышли из укрытия.
 – Выходи, Фергус Кэмпбелл, – прокричал Мак-Друмин. – Или ты струсил настолько, что не хочешь ответить за свои преступления?
 Дверь распахнулась, и на крыльце появился Кэмпбелл с таким видом, словно он вышел навстречу неожиданно пришедшему другу.
 – А, это ты, Мак-Друмин? Зачем пожаловал?
 – Мы пришли за тобой, мерзкий негодяй, и мое оружие направлено прямо в твое черное сердце, так что подними свои обагренные кровью руки и спускайся с крыльца!
 – Не стреляй, – Кэмпбелл моментально подчинился приказу. – Я не хочу неприятностей. Понятия не имею, о чем ты говоришь, но если хочешь поболтать, пожалуйста.
 Ротвелл переглянулся с Джеймсом и удивленно вскинул брови, пораженный такой покладистостью со стороны негодяя, известного как хладнокровный убийца. Вслед за Мак-Друмином Ротвелл подошел ближе к дому и заметил, что Фергус с изумлением уставился на оружие в его руках.
 – Неужели твои люди вооружены, Мак-Друмин? – спросил Кэмпбелл довольно громко. – Я с удовольствием сообщу властям, что ты нарушаешь закон.
 – Эти люди больше не принадлежат Мак-Друмину, – спокойно возразил Ротвелл. – Они мои. Я английский лорд и не подчиняюсь законам Северной Шотландии.
 – Никаким, милорд? – Кэмпбелл не походил на человека, который собирается сдаться правосудию.
 Ротвелл насторожился, заметив, что Джеймс вынул свой пистолет и поправил висевшую на боку шпагу. Теперь у всех троих, включая Мак-Друмина, в руках были пистолеты, а остальные, походившие своими длинными волосами и всклокоченными бородами на разбойников с большой дороги, были вооружены дубинками и круглыми кожаными щитами. Если у них и имелось другое оружие, оно было не на виду.
 Настороженно поглядывая по сторонам, все подошли близко к Мак-Друмину, ожидая дальнейших приказаний. «Все вместе представляют собой отличную мишень для нападения, – промелькнуло в голове Ротвелла, – надумай Кэмпбелл приказать своим людям неожиданно атаковать их из ближайших зарослей».
 Он огляделся и прислушался. Тишина, но она показалась неестественной. Смолкшие при их появлении птицы давно должны защебетать вновь. Видно, что-то их настораживало, успел подумать граф, когда раздался оглушительный выстрел. Он укрылся за ближайшим камнем и увидел, как люди Мак-Друмина моментально сбросили накидки. Теперь ни у кого не оставалось сомнений – они вооружены не только дубинками.
 Выстрел прозвучал откуда-то сзади, но затем послышались выстрелы слева, и из густого ивняка показались вооруженные люди, бросившиеся на подмогу Кэмпбеллу. Мак-Друмин, похоже, предвидел подобную ситуацию, потому что первым делом подскочил к Фергусу, сбил с ног и приставил к горлу обнаженную шпагу. На помощь тут же прибежал Рори.
 Ротвелл разрядил в кого-то свой пистолет и сделал знак Джеймсу следовать за ним. Бросив теперь уже ненужный пистолет, выхватил из ножен шпагу и вклинился в группу сражающихся. Он ловко отражал удары и ухитрился ранить двоих людей Кэмпбелла. Ротвелл понимал: во что бы то ни стало нужно добраться до Мак-Друмина, которому вряд ли удастся долго удерживать Кэмпбелла.
 Так и есть! На Мак-Друмина напали двое со шпагами, Фергус тут же вскочил на ноги, и кто-то услужливо бросил ему палаш.
 Это мы еще посмотрим! – крикнул Ротвелл. Кэмпбелл резко повернулся к нему и ухмыльнулся, увидев шпагу.
 Лезвие звякнуло о лезвие, и Ротвелл сразу понял, что Кэмпбелл дерется как большинство горцев – беспощадно и жестоко. Но, несмотря на разницу в оружии, граф превосходил противника ловкостью и умением и вскоре точным ударом выбил палаш из его рук. Пока ни один не ранил другого, и Ротвелл на мгновение расслабился.
 Что-то в лице Кэмпбелла заставило насторожиться. В ту же секунду он услышал женский крик, инстинктивно обернулся и молниеносно отразил удар, направленный сзади. По спине Ротвелла пробежал холодок – он находился на волосок от смерти.
 Кэмпбелл успел подхватить палаш, и теперь Ротвеллу предстояло сражаться сразу с двумя вооруженными противниками. Оба были непредсказуемы и понятия не имели, что такое честная борьба. Ротвелл заметил, что Кэмпбелл гораздо искуснее напарника, но и гораздо коварнее.
 Начиная уставать, граф решил сосредоточиться на Кэмпбелле, считая его более опасным противником. Он знал – Фергус тоже устал. Возможно, даже больше, поскольку в его руках более тяжелое оружие. Кроме того, по ходу сражения Ротвеллу удалось разгадать некоторые приемы врага, к которым тот периодически прибегал с настойчивостью недалекого человека. Граф без труда приспособился к его манере вести бой и легко отражал удары обоих противников.
 Отбросив благородство, он решил применить свой излюбленный прием и избавиться хотя бы от одного врага. Жертвой оказался Кэмпбелл, неосмотрительно подставившийся под удар, и Ротвелл тут же пронзил его шпагой в живот.
 Воодушевившись победой, он быстро разоружил второго противника, и тот мгновенно побежал прочь. Узнав, что раненый вожак лежит на земле, люди Кэмпбелла бросились врассыпную, положив конец недолгому сражению между двумя враждующими кланами. Кое-кто был захвачен в плен людьми Мак-Друмина, но многим удалось скрыться в зарослях ивняка.
 Не успел Ротвелл как следует отдышаться, как знакомый женский голос заставил его похолодеть от страха.
 – Джеймс, скорее, Мэгги ранена! – в отчаянии кричала Кейт из своего укрытия.
 Ротвелл бросился вслед за братом. Теперь он точно знал, кто предупредил о грозящей опасности. Наверное, ее крик привлек внимание врага, и теперь Мэгги истекает кровью. Он бежал не разбирая дороги и наконец увидел бледное лицо девушки и стиснутые от боли зубы. Джеймс опустился на колени и шпагой вспорол рукав платья, пропитанный кровью.
 – Что там? – с волнением спросил Ротвелл.
 – Ее задела пуля, – ответил Джеймс. – Рана неглубокая, но нужно как следует обработать. Думаю, если не попадет инфекция, то заживет очень быстро. Когда вернемся домой, я сделаю болеутоляющую припарку из хлеба. Кроме того, она поможет избежать инфекции.
 – Удивительно, что обе еще живы, – Ротвелл гневно смотрел на Мэгги. – Какого черта вы здесь делаете? Я же приказал оставаться в доме!
 – Да, – с вызовом отозвалась Кейт, поддерживая подругу за плечи, – но если бы мы послушались, вы все были бы мертвы.
 – Ерунда! – взорвался граф.
 – Вовсе не ерунда, – Мэгги поморщилась от боли, когда Джеймс прикоснулся к ране. – Если бы Кейт не выстрелила, люди Фергуса Кэмпбелла перебили бы многих из вас, застав врасплох. Ты должен быть благодарен!
 – Благодарен? – Ротвеллу хотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока она не запросит пощады. Он не смотрел ни на Кейт, ни на Джеймса, который проверял, не попали ли в рану осколки. Перед глазами стояло только бледное лицо Мэгги, он даже не услышал, как Джеймс послал кого-то за своим ранцем с медикаментами и приказал смочить в ручье тряпку. Все внимание было сосредоточено на Мэгги.
 – Чего ты хочешь добиться своим неповиновением? Если бы сражение закончилось не в нашу пользу, вы обе попали бы в лапы Кэмпбелла. Ты же знаешь, этот человек способен на любые зверства! Вас запросто могли убить! Ты подумала об этом? Господи, если кто и заслуживает хорошей порки, так это именно ты! И клянусь, если когда-нибудь еще раз ослушаешься меня, я выпорю тебя как следует!
 Никогда в жизни он не был так зол. Узнав о ее ране, Ротвелл чуть не лишился рассудка, но теперь, когда видел, что ранение не опасно, впал в ярость от непокорности. Хотелось придушить ослушницу и доказать, что из-за глупого упрямства она чуть было не распрощалась с жизнью.
 Ротвелл в упор смотрел ей в глаза, и Мэгги стойко выдержала взгляд. Графу показалось, она бросает ему вызов, он невольно сжал кулаки. На его счастье Джеймс принялся обрабатывать рану влажной материей и, воспользовавшись этим, Ротвелл отвел взгляд в сторону.
 От прикосновений Джеймса Мэгги негромко охнула. Ротвелл снова взглянул на нее и тут же метнулся к девушке, желая занять место Кейт, но Мэгги процедила сквозь зубы:
 – Уйди. Такого неблагодарного человека я еще не встречала в своей жизни. Ты мне не настоящий муж, и я не желаю выслушивать твои упреки!
 – Если тебе больше нечего сказать, лучше придержи язык, – Ротвелл терял терпение. – Ты просто глупая своенравная девчонка, которую давно пора проучить. Ваше присутствие здесь могло навредить нам больше, чем помочь. Кроме того, наши люди могли убить вас по ошибке, в суматохе приняв за прячущихся врагов. Твое поведение настолько глупо, что… – он замолчал, услышав, как Мэгги вскрикнула от боли, затем резко приказал: – Джеймс, отойди в сторону, ты причиняешь ей боль.
 Если Джеймс и удивился приказу, то никак не показал этого. Он протянул Ротвеллу мокрое полотно.
 – Убедись, что в ране не осталось пороха, затем забинтуй вот этим, – и указал на свернутые в рулончик полоски белой ткани, лежавшие в ранце.
 – Как тут моя девочка? – раздался голос Мак-Друмина, который пришел взглянуть на рану дочери. – Думаю, здесь не обойтись без виски, – он покачал головой.
 Джеймс согласно кивнул, а Ротвелл не сразу понял, при чем здесь виски.
 – Зачем, черт возьми? – он принялся за обработку раны.
 – Чтобы избежать заражения, – пояснил Мак-Друмин. – Виски лечит все, что угодно, даже тиф и холеру. Я истратил все на проклятого Фергуса, но думаю, у кого-нибудь есть еще хотя бы глоток. К тому же у нас очень мало раненых – Он крикнул, чтобы принесли виски и через пару секунд вручил Ротвеллу кожаную флягу. Следуя указаниям Мак-Друмина, Ротвелл щедро вылил содержимое фляги на рану Мэгги. Та закричала от боли, а граф мстительно произнес:
 – Так тебе и надо! – Прежде чем девушка успела сказать ответную колкость, он повернулся к Мак-Друмину: – Говоришь, истратил виски на Кэмпбелла? Как он?
 – Мертв, – жизнерадостно сообщил Мак-Друмин. – Я справил по нему поминки. Конечно, вина и хлеба не было, но виски пришлось весьма кстати, – он посмотрел на захваченных в плен людей Кэмпбелла. – Я с удовольствием повесил бы их, но думаю, ты будешь против.
 – Конечно! Мы отвезем их в ближайший город, где есть тюрьма.
 – Тогда нужно везти в Инвернесс. Я займусь этим. Как моя девочка?
 – С ней все будет в порядке, – заверил Ротвелл, заканчивая забинтовывать рану. – Ты можешь встать? – обратился он к Мэгги.
 – Думаю, да.
 – Я помогу! – с готовностью вызвалась Кейт.
 – Нет, дорогая, – Джеймс взял ее за руку. – Мне нужно кое-что сказать тебе.
 – А я не желаю разговаривать, – возразила девушка. – Вы, мужчины, ведете себя так, будто на всей земле только вы обладаете мозгами. Полагаю, ты хочешь сказать – мне следовало остаться в кровати, а не приходить сюда. Ты тоже считаешь, что я лишняя? Разве после того, что Кэмпбелл сделал с моей семьей, я не должна была помочь расправиться с этим негодяем?
 – То, что я хочу сказать, касается только нас обоих, – голос Джеймса прозвучал очень тихо. – Я не желаю, чтобы разговор стал достоянием всех присутствующих. Ты идешь?
 – А что еще остается делать? – неохотно согласилась Кейт.
 Когда они отошли в сторону, Ротвелл помог Мэгги подняться на ноги.
 – Ты можешь стоять без поддержки?
 – Конечно, могу, – заявила она и покачнулась.
 Граф без лишних слов схватил ее на руки, не заботясь, что это может причинить девушке боль. Глянул через плечо на Мак-Друмина:
 – Я отвезу ее домой и уложу в постель.
 Конечно, парень, делай что хочешь, – отозвался тот. – Забери с собой раненых и пусть Джеймс их осмотрит, а остальные поедут со мной в Инвернесс.
 Ротвелл пошел к лошади, но, кое-что вспомнив, остановился.
 – Запомни, – сказал он Мак-Друмину, – если из-за оружия у тебя будут неприятности, вали все на меня. Скажи, что ты и твои люди теперь служите мне и я снабдил вас оружием, чтобы защитить свою собственность от преступной шайки Кэмпбелла.
 Глаза Мак-Друмина озорно сверкнули.
 – Я найду что сказать, милорд. Ты отличный парень!
 Ротвелл посмотрел ему вслед, затем посмотрел на притихшую в его руках девушку.
 – Вы добрались сюда на лошадях?
 Нет, – пробормотала та.
 Он подошел к Джеймсу в тот момент, когда тот подсаживал Кейт в седло.
 – Она сказала тебе, что они пришли сюда пешком?
 – Да. Кейт знает кратчайший путь через горы, поэтому они добрались сюда только чуть позже нас.
 Ротвелл снова почувствовал холодок в груди при мысли, что девушки могли запросто стать добычей Кэмпбелла.
 – Если ты еще раз когда-нибудь выкинешь подобный номер, дорогая, – сурово произнес он, – то пожалеешь, что вообще родилась на свет.
 – К чему эти угрозы? Ведь мы скоро расстанемся и вряд ли когда-нибудь увидимся вновь. Наш развод не за горами.
 Ротвелл скрипнул зубами – она его дразнит, пытается разозлить. Что ж, придется взять себя в руки, чтобы не позволить вывести из себя. Он молча усадил Мэгги на своего коня и так же молча сел сзади.
 Всю дорогу до Долины Друмин никто из них не проронил ни слова. Только когда въехали во двор, Кейт заявила, что ей необходимо кое-что сделать.
 – Поскольку все закончилось, я должна съездить домой и посмотреть, как дела.
 – Я поеду с тобой, – вызвался Джеймс.
 – Ты должен сделать Мэгги хлебную припарку, приглядеть за Ианом, оказать помощь другим раненым.
 – Тогда ты тоже никуда не поедешь. Мне еще о многом надо с тобой поговорить.
 – Хорошо, – покорно согласилась Кейт.
 Мэгги потрясенно уставилась на подругу. Вот так дела! Кейт, в жизни не подчинившаяся ни одному мужчине, беспрекословно слушается Джеймса. Тут есть чему удивиться и есть над чем подумать. Она была настолько поражена поведением Кейт, что не обратила внимания, как Ротвелл бережно снял ее с лошади и поддержал за локоть здоровой руки.
 Он кинул поводья слуге, распорядился, чтобы тот позаботился о лошадях, и повел Мэгги в дом.
 – Полагаю, тебе тоже есть что мне сказать, – тихо сказала девушка.
 – Да. Но прежде всего тебе следует лечь в постель, поэтому отправляйся в спальню.
 Начинается! Опять он командует! Захотелось наброситься на него с упреками, но Мэгги сдержалась.
 – Я не ребенок, И не глупышка, хотя ты считаешь меня такой. Рана совсем легкая, всего лишь содран кусочек кожи, так что я вполне в состоянии сама решить, что делать дальше. Я нуждаюсь в отдыхе не больше, чем ты. Плечо, конечно, болит, но это не значит, что я должна забросить все дела и валяться в кровати целый день.
 Мэгги резко повернулась, чтобы уйти, но Ротвелл остановил ее.
 – Мэгги, – тон его звучал примирительно. – Извини, что накричал на тебя. Это не в моем характере, но я ужасно испугался за тебя и, наверное, поэтому сорвался.
 Девушка тут же забыла о боли и обидах. Вглядываясь в его лицо, пыталась понять, насколько искренни слова, и во взгляде прочла надежду на понимание. И поняла – Ротвелл действительно испугался за нее.
 – Почему испугался? – девушке хотелось, что бы вопрос прозвучал с вызовом, но на самом деле в нем ясно слышалось любопытство.
 – Когда Кейт крикнула, что ты ранена, я вообразил нечто ужасное и перепугался до смерти. Но когда выяснилось, что рана не опасна для жизни, я, вместо того чтобы почувствовать облегчение, готов был растерзать тебя на части. Почему ты не послушалась меня? Пусть я не настоящий муж, но твой отец приказал тебе то же самое!
 Мэгги закусила губу и опустила глаза.
 – Я не всегда слушаюсь отца, сэр, – ресницы дрогнули. – Он часто отдает приказы сгоряча, и если я считаю, что права, то поступаю по-своему.
 – Никогда бы не подумал, что ты можешь ослушаться отца! – сухо сказал Ротвелл. – Но скажи, наконец, почему решила ослушаться?
 – Я пошла, чтобы видеть, как схватят Фергуса, кроме того, знала – Кейт все равно отправится к Кэмпбеллам, со мной или без меня. Мы не собирались нападать на них. Согласись, они все-таки застали вас врасплох, и если бы не выстрел Кейт, все могло бы закончиться весьма плачевно. Надеюсь, ты это понимаешь?
 – Да. Если до сих пор и отрицал это, то просто из духа противоречия. Кроме того, злился на себя, что недооценил Кэмпбелла, посчитав его слишком тупым, чтобы расставить западню. А возможно, был о нем лучшего мнения и не предполагал, что он настолько коварен и жесток. Я принял его за пешку в большой игре, и это оказалось самой серьезной ошибкой.
 Мэгги впервые столкнулась с тем, что мужчина так откровенно признает свои ошибки. Признание обезоружило, и некоторое время она не знала что сказать. Молчание затянулось, и Ротвелл наконец предложил девушке подойти ближе к огню:
 – Мне кажется, ты замерзла. Надеюсь, у тебя не слишком много дел по дому?
 – Нет. Только скажу слугам, что отца не будет к ужину, и пойду навещу Иана.
 – Тогда я пойду с тобой, не возражаешь?
 – Конечно, нет,  — Мэгги улыбнулась.
 Они стали медленно подниматься по лестнице, и хотя Ротвелл не прикасался к ней, Мэгги казалось, что она ощущает его каждой клеточкой тела. Она не могла понять, отчего это происходит, как не могла объяснить себе чувство, которое вызывал в ней этот мужчина. Не понимала и того, как относится к ней Ротвелл.
 За ужином все находились в приподнятом настроении. Хлебная припарка, приготовленная Джеймсом, чудесным образом сняла боль. Состояние Иана улучшилось, и Кейт чувствовала себя совершенно счастливой. Похоже, она напрочь забыла, что когда-то ненавидела Джеймса, и сейчас они болтали не переставая, как старые и близкие друзья. И к Ротвеллу девушка стала проявлять гораздо больше симпатии – ведь именно он прикончил Фергуса Кэмпбелла.
 Время от времени Мэгги чувствовала на себе задумчивый взгляд Ротвелла. Не зная, как это расценивать, старалась делать вид, что не замечает. Не могла же она, в конце концов, попросить его смотреть в другом направлении! Однако непонятные взгляды разбередили душу, и она едва дождалась конца трапезы.
 После ужина Кейт с Джеймсом уселись возле камина, продолжая непринужденный разговор. В душе Мэгги шевельнулось нечто вроде зависти. В былые времена она часами болтала с подругой, и сейчас ей очень не хватало человека, с которым можно было бы поговорить.
 Встав из-за стола, она с рукоделием уселась в кресле. Ротвелл задумчиво прошелся по залу, затем остановился перед камином, наблюдая за бликами огня. Мэгги почувствовала, что у нее слипаются глаза. Она действительно ужасно устала за сегодняшний день, к тому же опять разболелась рука. В очередной раз уколов иглой палец, решительно отложила работу и объявила, что отправляется спать.
 Кейт кивнула, а Джеймс пожелал спокойной ночи, но Ротвелл, как ни странно, промолчал и лишь посмотрел на нее долгим взглядом. Поднимаясь по лестнице, она спиной ощущала на себе этот взгляд.
 Прежде чем идти к себе, навестила Иана и обрадовалась, увидев, как тот с аппетитом поглощает ужин. Мальчик широко улыбнулся.
 – Говорят, хозяин прикончил Фергуса Кэмпбелла! Подлец сдох, и это здорово!
 – Да, но его убил Ротвелл, – поправила Мэгги.
 – Я так и сказал, – кивнул мальчик.
 – Но он же не… – начала Мэгги и осеклась. Возможно, так оно и есть. Теперь не ее отец, а Ротвелл – настоящий хозяин Долины Друмин. Если не он, вряд ли удалось бы одними дубинками победить Кэмпбелла и его головорезов. Отец наверняка знал, что Ротвелл поддержит его, потому и приказал всем вооружиться.
 Девушка медленно вошла в свою спальню и принялась зажигать свечи. Неожиданно в комнате появилась Мария.
 – Я за тобой не посылала, – улыбнулась ей Мэгги.
 – Конечно, Ваша милость, но милорд сказал, вы поднялись к себе, и я решила, что вам потребуется моя помощь.
 – Спасибо. Я рада видеть тебя. Никогда не думала, что так трудно справляться одной рукой. Левая опять разболелась, а правая совершенно не слушается от усталости.
 Мария принялась бесшумно сновать по комнате, помогая Мэгги раздеться и облачиться в ночную рубашку из мягкой фланели. Некоторое время обе женщины молчали, и тишину нарушало лишь едва слышимое шуршание юбок Марии. Когда Мэгги сунула ноги в теплые тапочки и опять невольно поморщилась от боли, Мария тихо сказала:
 – Мадам, если боль будет мешать вам спать, я могу дать настойку опия, она у меня всегда с собой.
 – Ты очень добра, Мария, но думаю, смогу обойтись без нее. Не предполагала, что ты пользуешься подобным средством. Ты часто болеешь?
 Мария взяла щетку для волос и не спеша повернулась к девушке.
 – Я абсолютно здорова, Ваша милость, но иногда, чтобы облегчить боль, принимаю настойку, в очень малых дозах.
 Мэгги скривила губы.
 – Если бы мне пришлось ее выпить, я бы добавила ее в пунш или чай.
 – Чай – слишком дорогое удовольствие, чтобы использовать его в таких целях, – тон Марии был осуждающим, – Я растворяю несколько капель в воде, – она сняла с головы Мэгги кружевную косынку и распустила волосы, золотистой волной упавшие до самой талии. Мария принялась осторожно расчесывать прядь за прядью.
 Вдруг Мэгги почувствовала присутствие Ротвелла. Он настолько тихо вошел в комнату, что Мария ничего не заметила и неторопливо продолжала свое занятие, не подозревая о присутствии графа. Самое удивительное – Мэгги не видела и не слышала его, но сам факт, что он вошел в спальню, как мог войти только муж, заставил, затаив дыхание, ждать, когда он заговорит.
 Ротвелл молча стоял на пороге, наблюдая, как Мария расчесывает волосы Мэгги. Ему хотелось, чтобы горничная немного отошла в сторону и не заслоняла великолепные волосы, которые он впервые видел распущенными. Наверное, любая, даже самая темная спальня, становится светлее от их золотистого блеска.
 Ротвелл не мог объяснить себе, какая сила толкнула его к этой двери. Наверное, он лишился рассудка, раз открыл дверь спальни Мэгги и как зачарованный застыл на пороге. И вдруг понял: Мэгги глубоко заблуждается насчет скорого аннулирования их нелепого брака. Кажется, он совсем не стремится к этому.
 Сначала Ротвелл подумал, что остался незамеченным обеими женщинами, но напряженная поза Мэгги свидетельствовала – она знает о его присутствии. Хотя, возможно, это рана причиняет беспокойство. Подумать только, она была на волосок от смерти! Разглядывая тонкий профиль, граф вдруг понял, что страстно желает эту женщину, хочет, чтобы она действительно стала его женой, чтобы он мог прикасаться к ее груди, губам, волосам, Ротвелл понял: он не откажется от своего намерения овладеть ею этой ночью.
 – Раздуй огонь, Мария, здесь ужасно холодно, – его голос прозвучал хрипло и неестественно. Слова, неожиданно сорвавшиеся с губ, показались совершенно нелепыми – в комнате было довольно тепло, если не сказать жарко.
 При звуке его голоса Мария вздрогнула, а Мэгги осталась спокойной, и он окончательно уверился – она знала о его присутствии.
 Мария сделала реверанс и поспешила к камину. Мэгги сидела не шевелясь, и Ротвелл не мог видеть выражение ее лица, хотя очень хотел. Он подождал, пока горничная подбросит в огонь еще одно полено, и сказал:
 – Оставьте нас.
 Та тотчас же вышла и плотно закрыла за собой дверь. Мэгги, наконец, повернулась к Ротвеллу.
 – Она не закончила меня причесывать. Не нужно было ее отпускать, я сама не справлюсь.
 – А что нужно сделать? как ни в чем не бывало спросил он, подходя ближе.
 – Заплести косу и надеть чепчик.
 – Я сделаю.
 Мэгги улыбнулась.
 – Неужели? Никогда бы не подумала. Хотя, жизнь в горах полностью изменила тебя. Насколько мне помнится, в Лондоне ты был совершенно другим.
 Ротвелла удивило, как непринужденно разговаривает с ним Мэгги. Он ждал, что его с негодованием прогонят.
 – Неужели ты думала, я буду продолжать изображать из себя светского щеголя? Здесь это ни к чему.
 – Фергус Кэмпбелл считал, что ты именно таков.
 – В этом и состояла его ошибка.
 Девушка кивнула, ее губы призывно приоткрылись.
 – Твоя рука очень болит? – хрипло спросил он.
 – Нет, – она облизала губы.
 – Должно быть, ты устала.
 – Нет.
 Ободренный явной ложью, он сказал:
 – Встань, моя маленькая жена. Я хочу взглянуть на тебя поближе.
 – Ты сказал, что заплетешь мою косу.
 – Пусть останется так, как есть. Мне так больше нравится.
 Мэгги встала, и Ротвелл подвел ее к камину, где было гораздо теплее. Ее волосы пахли дымом и травами. Ротвеллу понравился этот аромат. Он посмотрел на нежные полуоткрытые губы и нестерпимо захотел поцеловать их, но, зная неопытность Мэгги в подобных делах, решил не торопить события, а продвигаться вперед медленно и осторожно.
 Он аккуратно снял с ее плеч теплую шаль, и Мэгги осталась в одной рубашке. И фланелевая рубашка, и тапочки были очень простыми – насколько же прекрасно она будет выглядеть в дорогом шелковом белье… Ротвелл коснулся ее руки я заглянул в глаза. В них не оказалось страха, только одно тревожное ожидание. Продолжая смотреть в глаза, провел ладонью по правому плечу, спустился к упругой выпуклости груди, с вожделением представил, что скрывается за мягкой фланелью.
 – Сэр, если вы сделаете то, что намереваетесь, расторгнуть наш брак окажется гораздо сложнее, – тихо сказала Мэгги.
 – Я не хочу расторгать наш брак, – хрипло прошептал Ротвелл.




 ГЛАВА 19


 Мэгги опять судорожно облизала губы, чувствуя тепло его рук, соперничающее с жаром огня, пылающего в камине. Она понимала: Ротвелл желает овладеть ею и беспокоилась, как он поведет себя после достижения своей цели. С детства ей внушали, что девушке непозволительно отдаться мужчине до свадьбы. Мужчины никогда не женятся на девушках, с легкостью позволяющих взять их честь.
 Но ведь граф уже объявлен ее мужем. У него есть право требовать подчинения и исполнения супружеского долга. Мэгги должна уступить его притязаниям. Он находится в ее спальне, чтобы осуществить свое право. Интересно, уйдет ли он, если Мэгги попросит об этом? Девушка посмотрела в глаза Ротвелла и прочла неприкрытое желание. Пожалуй, не уйдет. Вместо страха Мэгги чувствовала легкое возбуждение. Она хотела его прикосновений, хотела неведомых ощущений и вовсе не желала, чтобы он ушел. Кроме того, сгорала от любопытства. Его рука медленно скользила по ее телу, а Мэгги с замиранием сердца ждала дальнейшего, безумно желая знать, каким будет следующий шаг.
 Она знала, что такое совокупление. Знала, откуда берутся дети. Но ничего не знала о том, как мужчины соблазняют женщин, а Ротвелл сейчас занимался именно этим. Она бы очень удивилась, узнав, что он медленно и верно подводит ее к тому, чтобы девушка с готовностью сама раскрылась навстречу ласкам.
 Он развязал тесемки рубашки, та соскользнула с хрупких плеч, задержавшись на мгновение на заострившихся от возбуждения сосках. Дыхание Мэгги участилось и стало прерывистым.
 Ротвелл взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
 – Ты так красива, – пробормотал он. – Я хочу видеть тебя всю.
 Но даже не пошевелился, чтобы снять рубашку, а продолжал смотреть в глаза, словно желая проникнуть в душу. Возможно, прочел в них то, что хотел, поскольку легко произнес:
 – Дорогая, я боюсь нечаянно задеть твою руку. Сними рубашку сама.
 Мэгги, как завороженная, продолжала смотреть ему в глаза, не пытаясь возражать, наоборот, принялась послушно снимать с себя рубашку. Ротвелл неотрывно смотрел на нее, не дотрагиваясь и не пытаясь помочь, когда левый рукав зацепился за повязку и Мэгги пришлось немного повозиться. Наконец рубашка соскользнула вниз и мягкими складками легла на пол.
 – Переступи, – голос Ротвелла опустился до шепота. – И оставь тапочки. Я хочу видеть тебя абсолютно обнаженной.
 Мэгги послушно переступила, ощутив кожей приятное тепло огня.
 – Господи, как ты красива! А теперь подойди ко мне.
 Его жилет и камзол были расстегнуты, но все же граф был полностью одет, и Мэгги застенчиво прошептала:
 – Разве ты не должен раздеваться?
 – О да, – Ротвелл медленно притянул ее к себе. – Всему свое время, дорогая, а сейчас я хочу тебя поцеловать. Я давно этого хочу.
 Мэгги, не дожидаясь, когда он возьмет ее за подбородок, подняла лицо, их губы встретились, по телу пробежала горячая волна, и ей захотелось, чтобы он сильнее прижал ее к себе. Словно угадав ее мысли, Ротвелл осторожно обнял девушку и раздвинул языком ее губы. Она с готовностью ответила на поцелуй и, сама того не подозревая, еще больше разожгла его страсть.
 Ротвелл начал неистово ласкать ее тело, и на какое-то мгновение Мэгги буквально растворилась в его объятиях, забыв обо всем на свете; но когда он сделал передышку и нежно чмокнул девушку в кончик носа, вспомнила, что стоит перед ним совершенно обнаженная, а он все еще одет.
 – Это несправедливо. Я хочу прикасаться к твоему телу так же, как ты прикасаешься к моему.
 – Дорогая, ты этого действительно хочешь? – он опять коротко поцеловал ее в губы. Мэгги захотелось знать, что означают эти поцелуи, может быть, он заявляет на нее свои права?
 Девушка шагнула назад и, склонив голову набок, повелительно сказала:
 – Этот камзол здесь ни к чему. Сними его!
 Ротвелл подбоченился и с вызовом спросил:
 – Ты смеешь мне приказывать, жена?
 – А ты думал, я не посмею?
 – Боюсь, мне придется жить под каблуком у жены, – он притворно вздохнул. – Никогда не встречал более строптивой девушки.
 Мэгги притворилась крайне изумленной.
 – Неужели я более строптива, чем Кейт?
 Он ухмыльнулся.
 – Пожалуй, нет. Но я и не предлагаю тебе стать такой же. Поэтому не буду подчиняться, а сделаю так, чтобы ты сама подчинилась мне. Подойди и сними с меня камзол. И постарайся сделать это бережно, хотя он предназначен для загородных прогулок, тем не менее, сделан из очень хорошей материи, и я не хотел бы, чтобы ты бросила его на пол, как поступила со своей рубашкой Мэгги посмотрела на рубашку и покачала головой.
 – Какой здесь беспорядок!
 – Ты тянешь время, жена. Делай, что тебе велят.
 Она сделала шаг вперед и почувствовала, как тело вновь обдало жаром. Конечно, он приказывал, как простой служанке, но ей нравилось это ощущение, нравилось подчиняться его приказам. Она восприняла это как игру. Возможно, так ведут себя настоящие распутницы. Конечно, все это грешно, не зря пуритане выступают против «праздников плоти», но она еще никогда не испытывала подобного наслаждения. Без сомнения, Господь не осудит ее за чувственные радости.
 Мэгги принялась раздевать Ротвелла, но камзол так плотно сидел на плечах, что потребовалось некоторое усилие, чтобы снять его. Одно неосторожное движение вызвало в раненой руке резкую боль, и Мэгги вскрикнула.
 Ротвелл сразу же встрепенулся.
 – Ты же сказала, рука больше не болит! Зачем лгала? Оставь, я разденусь сам.
 – Нет, позволь мне. Все уже прошло. Это не рана, а просто ссадина, и изредка напоминает о себе.
 – Я видел твою рану. Это не просто ссадина. Между прочим, Джеймс до сих пор беспокоится насчет заражения.
 – А отец не беспокоится, – Мэгги улыбнулась. – Ведь на рану было вылито столько виски! Отец действительно считает, что виски может уберечь от любой заразы, за исключением крайне тяжелых случаев.
 Ротвелл недоверчиво поджал губы, но все же разрешил продолжать, помогая, когда необходимо. Вскоре он стоял перед ней совершенно обнаженный, и Мэгги невольно почувствовала смущение. Сложен Ротвелл был великолепно. Мускулы рельефно выделялись на теле, отчего он казался очень сильным и мужественным. На груди курчавились темные жесткие волосы, редея, спускались к плоскому животу, затем узкой полоской шли до…
 – Тебе нравится то, что ты видишь, дорогая? Что ты знаешь о подобных вещах? Ты знаешь, что я намерен сделать?
 Мэгги кивнула.
 – Да, думаю, знаю, но не уверена, что это получится. У меня внутри не так много места, чтобы принять… вас полностью.
 – Не полностью, Мэгги, только часть меня.
 – Эта часть… не так уж мала.
 Ротвелл улыбнулся.
 – Думаю, я смогу в тебя войти.
 – Я в этом не уверена, сэр.
 – Смогу. И зови меня Недом, дорогая. Так зовет меня вся семья. Я бы хотел услышать это имя из твоих уст.
 – Моя мать обращалась к моему отцу на «вы» до самой смерти.
 – Назови меня по имени. Я хочу это услышать.
 – Хорошо… Нед.
 – Прекрасно. А теперь подойди и поцелуй меня.
 Она повиновалась. Прижавшись к нему всем телом, наслаждалась чудесным прикосновением.
 – Я хочу овладеть тобой здесь, прямо на полу.
 – Тогда сделай это! Возьми меня! Мое тело кричит об этом. Почему ты перестал меня обнимать?
 – Попроси как следует, – в его голосе звучала беззлобная насмешка. – Хочу услышать, как ты меня умоляешь, женщина.
 – Неужели? Полагаю, тебе это понравится, но не собираюсь умолять, хотя повиновалась многим приказам. Мак-Друмины никогда никого не просят.
 – Ты гордая женщина, но теперь ты больше не Мак-Друмин. Теперь тебя зовут Маргарет Карелей, четвертая графиня Ротвелл.
 – Меня будут так звать, если сама того пожелаю. Я единственная дочь человека, возглавляющего наш род, и у меня есть право сохранить свою фамилию. Мне нет необходимости брать фамилию мужа. К тому же, – добавила Мэгги после небольшой паузы, – ты сам можешь взять фамилию Мак-Друмин, поскольку у моего отца нет сына.
 – Мы поговорим об этом в другое время, – сказал Ротвелл довольно спокойно, чем несказанно удивил девушку – она ожидала гнева.
 – Боюсь, сэр, в душе я навсегда останусь Мак-Друмин.
 – Как ты должна обращаться ко мне? Забыла?
 – Эдвард. Думаю, так будет лучше. Я буду звать тебя Эдвард.
 – Хорошо, так меня никто не зовет. А теперь залезай в постель.
 Мэгги не смогла скрыть разочарования.
 – Жаль, что все уже закончилось. Но я не буду тебя умолять, Эдвард. Это не в моем характере.
 Ротвелл усмехнулся.
 Ничего еще не закончено. Но если будем продолжать обниматься, то я овладею тобой прямо на полу, и хотя камин все еще горит, к тому времени как мы закончим, поленья догорят, и мы замерзнем, а утром слуга обнаружит на полу два окоченевших тела. Ложись в постель. Я подброшу в камин пару поленьев. Хочу смотреть на тебя как можно дольше. Мне нравится наблюдать за тобой.
 Едва Мэгги отошла от камина, как почувствовала сильный холод и поспешила забраться под одеяло, наблюдая, как с непринужденной грацией Ротвелл движется по комнате, ничуть не стыдясь своей наготы, и заворожено следя за его движениями. Когда он выпрямился и подошел к кровати, ее охватило непонятное волнение.
 Ротвелл откинул одеяло и уставился за ее обнаженное тело. Казалось, он совсем не собирается ложиться, только хочет полюбоваться отблесками огня на ее коже.
 – Ты ложишься? – не выдержав, спросила Мэгги неожиданно охрипшим голосом. Когда граф не ответил, тихо добавила: – Эдвард? Ротвелл улыбнулся.
 – Мне нравится, как ты произносишь мое имя. И нравится смотреть на твое тело. У тебя очень гладкая кожа.
 Мэгги не нашла что ответить и замерла под его пристальным взглядом.
 Ротвелл медленно улегся рядом, занимая собой почти всю кровать. На мгновение в комнате стало тихо-тихо, лишь слышалось шипение оплывающих свечей да потрескивание огня в камине. Их губы встретились в страстном поцелуе, его руки медленно скользили по девичьему телу, нежно лаская. Мэгги горела как в огне, у нее возникло такое чувство, словно солнечным морозным утром она одним махом забралась на высокую гору. Девушка несмело погладила его по спине, затем движения стали более уверенными, и она стала ласкать его с той же неистовостью, как и он.
 Мэгги замерла, когда его рука очутилась между ее бедер. Ротвелл поцеловал ее в губы.
 – Я постараюсь быть как можно осторожнее, но сначала будет немного больно. Это вполне естественно.
 Девушка напряглась и ничего не ответила. Ротвелл начал ласкать ее самое сокровенное место, и она постепенно расслабилась. Но когда он вошел в нее, вскрикнула, потому что действительно было больно, но вскоре боль стихла. Медленные, осторожные движения становились все быстрее и быстрее. Мэгги догадалась, что Эдвард отдался во власть своей страсти. Потом навалился на нее всем телом и некоторое время лежал без движения.
 – Я не слишком тяжелый?
 Мэгги судорожно сглотнула, прежде чем ответить отрицательно. Она действительно не чувствовала тяжести, вообще не сознавала своих чувств, но знала – ей очень приятно ощущать его на себе.
 До того как оба уснули, Ротвелл еще раз обучил ее искусству любви, и Мэгги была рада, что он забыл о своем намерении заставить ее умолять об одолжении. Она уснула в его объятиях, а утром проснулась, терзаемая сомнениями.
 – Доброе утро, – Ротвелл тут же встал с кровати. – Отныне мы будем спать в моей постели, там гораздо больше места для двоих.
 Мак-Друмин вернулся к полудню и с невозмутимым видом воспринял известие, что Ротвелл и Мэгги провели ночь вместе.
 – Отлично, парень, – в его голосе звучало одобрение. – Как раз вовремя, – он широко улыбнулся дочери, довольный ее поведением.
 Остаток недели прошел очень хорошо. Днем Ротвелл старался как можно глубже вникнуть в жизнь Долины Друмин, а ночами терпеливо обучал Мэгги премудростям любви. Теперь они спали в его постели, которая действительно оказалась гораздо больше. Мэгги начала привыкать к мысли, что поступила правильно, став настоящей женой графа. Ротвелл был предельно нежен и ласков, и казалось, так будет всегда.
 Джеймс был доволен не меньше Мак-Друмина, но Кейт по-прежнему относилась к Ротвеллу с подозрением, кроме того, стала избегать общества Джеймса. Иан совсем поправился, и она стала настаивать, чтобы вернуться в дом Мак-Кейнов.
 – Фергуса Кэмпбелла больше нет, а его прихвостни сидят в тюрьме. Нам с Ианом нечего бояться.
 Джеймс горячо возражал против этого решения, но когда до них долетела весть о назначении нового местного судьи, по слухам, рьяно следившего за сбором налогов, Кейт заявила, что в своем доме ей будет гораздо спокойнее, чем у Мак-Друминов.
 – Почему ты так считаешь? – пытался урезонить девушку Джеймс. – Всякое может случиться с одинокой женщиной и ребенком, живущими далеко от других.
 – Я так хочу, так и сделаю, Джеймс Карслей. Рори и Дугалд могут поселиться поблизости и в случае надобности придут на помощь.
 В результате Кейт все же осталась в доме Мак-Друминов, но ее настроение отнюдь не улучшилось. За прошедшую неделю новый судья ни разу не навестил Долину Друмин, но Ротвелл решил, что нужно прекратить нелегальное производство виски и переключиться на что-нибудь другое.
 – Контрабанда виски – очень опасное занятие, – сказал он Мак-Друмину. – И поскольку ты отказываешься платить положенный налог…
 – Я уже сказал тебе, парень, – прервал его Мак-Друмин, – никто не имеет права драть с нас налог. Это все равно что обирать шахтеров Корнуолла за то, что они добывают уголь, или крестьянина, что он выращивает хлеб.
 – Нед, он прав, – вмешался Джеймс.
 – Тем не менее существует закон, – сказал Ротвелл, как бы подводя черту. – Нужно, чтобы люди нашли другую работу.
 – Сегодня ты ведешь себя слишком высокомерно, – вступилась Мэгги. – Никто из нашего клана не поменяет свое занятие только потому, что так захотелось их английскому хозяину. К тому же, как ты себе это представляешь?
 Ротвелл обвел всех взглядом.
 – Пока не знаю. Но продолжать жить так и дальше нельзя, это очевидно.
 – Нельзя благодаря англичанам, – в голосе Мэгги звучала горечь.
 Ротвелл покачал головой.
 – Нужно учитывать происходящие в стране перемены и искать новые способы существования.
 – Твоими бы устами да мед пить! – фыркнул Мак-Друмин. – Что ты посоветуешь, парень? У нас нет денег, а земля такая сухая, что, кроме ячменя, на ней ничего не растет.
 Мэгги догадывалась: у Ротвелла имеется какой-то план, но он пока не решается говорить о нем, видимо, опасаясь отрицательной реакции.
 – И до прихода англичан шотландцы жили довольно бедно, у них практически не было ничего своего. Думаю, я знаю, как со временем можно достичь процветания.
 – Если знаешь, выкладывай, а мы послушаем. Я годами ломаю голову, как улучшить здешнюю жизнь, но, кроме производства и продажи виски, ничего на ум не приходит.
 – Для осуществления моего плана, Мак-Друмин, у тебя нет денег, но у меня они есть, и я смогу помочь, – Ротвелл улыбнулся Мэгги.
 – Что же это за план? – она немного смягчилась.
 Он глубоко вздохнул.
 – Я предлагаю помочь здешним мужчинам найти работу в другом месте. Когда они начнут зарабатывать, обзаведутся жильем, то смогут забрать к себе жен и детей. Ведь в портовых городах и равнинных краях Шотландии полно работы, и я уверен, что только нехватка денег мешает вашим мужчинам перебраться туда.
 – Да, все упирается в деньги, – задумчиво подтвердил Мак-Друмин. – А ты действительно можешь помочь моим людям? У тебя хватит денег на всех?
 – Я не обещаю помочь сразу всем, – резко ответил Ротвелл, почувствовав в голосе Мак-Друмина нотку сарказма. – Глупо полагать, что я смогу решить все ваши проблемы, соря деньгами направо и налево. Но я могу помочь тем, кто действительно желает переехать и начать новую жизнь. Я дам денег на переезд их семей и прослежу, что бы все было в порядке. Думаю, это будет вполне справедливо.
 – Справедливо, согласился Мак-Друмин. – И очень великодушно.
 – Ничего подобного!  — с негодованием воскликнула Мэгги. – Никогда в жизни не слышала ничего более варварского! Как ты можешь быть таким бессердечным, Ротвелл? Неужели все англичане таковы?
 – Я думал, ты будешь довольна. Ведь мое предложение действительно великодушно.
 – Ты предлагаешь оторвать людей от их земли и отправить в чужие края ловить рыбу или выращивать хлеб. Думаешь, ты этим осчастливишь их? Ошибаешься! Люди не пешки на шахматной доске, у них есть корни, их нельзя просто так передвигать с места на место.
 – Я же сказал, они могут переехать вместе с семьями. Что еще их здесь удерживает?
 – Наши люди привязаны к своей земле, а не только к семьям, – возразила Мэгги. – Ты не хочешь это понять. А сам смог бы бросить свое родовое поместье и поселиться где-нибудь в Скарборо или Ньюкасле?
 – Это разные вещи!
 – Разве? Рада, что вовремя тебя раскусила. Жаль только, что это не произошло неделей раньше!
 – Что ты хочешь этим сказать? – в голосе графа прозвучали угрожающие нотки, но Мэгги не обратила внимания.
 – Хочу сказать, я теперь знаю, милорд, что вы собой представляете, и больше не желаю иметь с вами ничего общего. Если Господь справедлив, он не допустит, чтобы у меня был ребенок. Скоро я узнаю об этом наверняка, и если обнаружу, что ваше английское семя не дало ростки, то буду настаивать на расторжении нашего брака!
 Оба вскочили на ноги и в ярости уставились друг на друга.
 – Мэгги, выйди из комнаты. Мы не будем обсуждать эту тему при всех.
 – Я сказала все, что хотела, и впредь буду говорить то, что хочу, и там, где хочу. Тебе меня не остановить, Ротвелл. Наши женщины не привыкли беспрекословно подчиняться мужским приказам, как это делается в Лондоне!
 – Значит, пора научить тебя подчиняться моим приказам! прорычал граф, приближаясь к ней.
 – Только попробуй ко мне прикоснуться! – Мэгги отступила на шаг. – Ты не имеешь на это права!
 Ротвелл посмотрел на Мак-Друмина, с интересом наблюдавшего за ними.
 – Мак-Друмин, разве я не имею права проучить свою жену за неповиновение?
 – Да, парень, имеешь, и полное, выпороть эту несносную девчонку. Однако, – он многозначительно поднял вверх указательный палец, – она не имеет ни малейшего представления о том, что вы, англичане, называете повиновением. Она не привыкла выполнять чьи-то распоряжения и всегда поступает так, как ей заблагорассудится. Поэтому, если ты ее отлупишь, советую спать ночью вполглаза, иначе окажешься на небесах, если, конечно, заслуживаешь того, чтобы оказаться в раю, или перед тобой разверзнутся двери ада.
 Ротвелл невольно поморщился, но не стал приближаться к Мэгги.
 Джеймс спрятал улыбку, уткнувшись взглядом в пустую тарелку, затем резко отодвинул стул и вскочил на ноги.
 – Боже мой! Я чуть не забыл, Дугалд обещал показать, где установил новый перегонный куб! – несколько наигранно воскликнул он, – Хочу сделать зарисовку, но прежде должен закончить картину, над которой сейчас работаю, – он подмигнул Мэгги.
 Мак-Друмин усмехнулся, а девушка с улыбкой сказала:
 – Берегитесь нового судьи.
 – Конечно, – заверил Джеймс.
 Когда он ушел, Ротвелл взглянул на Мак-Друмина.
 – Неужели этот тип так опасен?
 – Говорят, он сует свой длинный нос куда не следует.
 – Значит, скажи своим людям, чтобы были на стороже. Я не хочу неприятностей.
 – Не беспокойся. Груз уже отправлен в Эдинбург. Мы пять лет водили за нос Фергуса Кэмпбелла, так что, имея подобный опыт, легко справимся с новичком. Да, мы в два счета обведем его вокруг пальца.
 Мэгги оставила мужчин беседовать, уверенная, что на все доводы графа отец сумеет найти достойный ответ. Все равно горцы последуют за Мак-Друмином, никто и не подумает плясать под дудку графа, успокаивала она себя, приближаясь к его комнате. Прислушиваясь к каждому шороху, стала лихорадочно собирать свои вещи, чтобы перенести их в свою спальню. Ей не хотелось, чтобы Ротвелл застал ее врасплох, но когда узнала от Кейт, что он вместе с Мак-Друмином уехал верхом, то испытала странное разочарование.
 – Кейт, ты расстроена. Иану опять плохо?
 – Нет, просто он не хочет оставаться в постели, а Джеймс велел полежать еще денек. Мэгги, что мне делать? – Нервно кусая губы, она отвела взгляд, а потом неожиданно выпалила: – Я хочу заниматься контрабандой виски, но Дугалд и остальные против. Не знаю, как их переубедить. Ведь я ничего другого не умею. Не буду же я печь хлеб?
 – Ротвелл скажет, что тебе следует отправиться на побережье и чинить сети для рыбаков.
 – Да видно, он совсем спятил, – вяло проговорила Кейт. – К морю я не поеду, но если он захочет взять меня в Лондон и ввести в высшее общество, я бы с радостью согласилась поехать и Иана прихватила бы.
 – Очень сомневаюсь, что ты хочешь уехать именно с Ротвеллом, но для Иана Лондон – не совсем подходящее место, он может запросто потеряться.
 Кейт хотела возразить насчет того, с кем бы она уехала, но Мэгги принялась описывать улицы Лондона и его жителей. Она красочно рассказала, как ловко ее обманула какая-то оборванка.
 – О Господи, какое зловещее место, вздохнула Кейт. – Но что с нами будет, Мэг?
 Мэгги сама не знала. Возможно, Джеймс что-нибудь придумает, ведь именно по его настоянию Кейт оставила свое основное занятие – грабеж на большой дороге. Конечно, маловероятно, что такой человек, как Джеймс, женится на девушке из далекой Шотландии, да и Ротвелл не позволит. Кейт сама понимает, что не годится в жены английскому джентльмену, подумала Мэгги, но, кажется, влюблена в него. Немного погодя Кейт отправилась к Иану, а Мэгги пошла переодеться к обеду. Мария уже дожидалась в спальне. Заметив свежий синяк на ее щеке, Мэгги сочувственно спросила:
 Что случилось на этот раз?
 – Ничего, Ваша милость, – Мария отвернулась, чтобы налить воды в тазик для умывания.
 – Может быть, приложить что-нибудь холодное?
 – Я уже сделала примочку из той смеси, что дала мне леди Ротвелл, – увидев, что Мэгги удивленно подняла брови, горничная поспешно добавила: – Моя госпожа думала, что от здешнего воздуха, мадам, моя кожа станет грубой.
 – Ах как она добра к тебе, – только и сказала Мэгги.
 Вскоре она спустилась вниз и обнаружила за обеденным столом одного Ротвелла.
 – А где остальные?
 Граф улыбнулся, давая понять, что уже забыл об утренней размолвке.
 – Твой отец еще не вернулся, а Джеймс работает в своей комнате и хочет во что бы то ни стало закончить картину. Кейт решила обедать вместе с Ианом в его комнате. По ее словам, мальчик еще слишком слаб, чтобы спускаться вниз. Думаю, она просто боится рассердить Джеймса, – он немного помолчал. – Я сказал слугам, чтобы накрыли только для нас двоих. Ты будешь обедать?
 – Да, сэр, – она села за стол. – Как прошел день?
 Граф уселся напротив и посмотрел ей в глаза.
 – Вначале я поехал по делам с твоим отцом, а потом в одиночестве бродил по горам, думая о разных вещах.
 – Да? – Мэгги пытливо смотрела на него.
 – Да, а когда вернулся, то обнаружил, что из моей спальни исчезли все твои вещи.
 – Я не бросаю слов на ветер, – быстро сказала она. – И буду спать одна до самого твоего отъезда, потому что действительно хочу положить конец нашему нелепому браку. Мы друг другу не подходим.
 – Подходим мы друг другу или нет, но ты остаешься моей женой и должна слушаться меня, пока не изменится ситуация. Я размышлял над словами твоего отца и пришел к выводу, что нисколько не боюсь тебя и никогда не буду бояться. Я привык, чтобы мне подчинялись, дорогая, и от этого никуда не денешься. Ты будешь спать со мной в моей комнате и точка.
 Мэгги упрямо тряхнула головой.
 – Хочу напомнить вам, сэр, что мы не клялись друг другу перед алтарем и я не обещала повиноваться вам во всем. Я проведу эту и все последующие ночи в своей спальне, и вы не посмеете туда войти.
 – Мэгги, помилуй…
 – Посмотрите, кого я встретил в наших краях! – раздался жизнерадостный голос Мак-Друмина, заставивший вздрогнуть от неожиданности и Ротвелла, и Мэгги.
 Мак-Друмин появился на пороге вместе с низеньким, полным, краснолицым человечком. Увидев удивленные лица, пояснил, что привел в гости нового судью.
 – Я пообещал угостить его лучшим виски во всей Шотландии.
 Мэгги быстро встала из-за стола.
 – Прошу к столу, отец. Я пошлю за Джеймсом, он тоже еще не обедал, и прикажу, чтобы принес ли еду и приборы.
 – Хорошо, моя девочка, – отозвался Мак-Друмин. И прикажи принести побольше виски, потому что после обеда бедняга Гудэлл собирается рыскать по всей Долине Друмин. Кто-то сказал ему, что здесь нелегально производят виски, и хотя я объяснил, что мы делаем спиртное только для своих нужд, как разрешено законом, он настаивает на непременном исполнении своего долга и хочет прочесать всю округу.




 ГЛАВА 20


 Ротвелл с интересом наблюдал за суетой вокруг гостя. Он догадался: Мэгги рада, что их прервали, и наверняка надеется настоять на своем. Но у него хватит терпения дождаться вечера, и как только она поднимется наверх, он пойдет следом и, конечно, ей не удастся перед ним устоять. Человек, представлявший местную власть, совсем не походил на своего предшественника. Более того, являлся полной противоположностью Фергусу Кэмпбеллу, начиная с роста и кончая манерой поведения. Он почтительно разговаривал со всеми без исключения, а когда его представили Ротвеллу, отвесил учтивый поклон и заговорил с еще большей почтительностью. Ротвеллу захотелось вновь разыграть из себя этакого фата, но он подавил в себе это желание и только вкрадчиво спросил:
 – Вы англичанин, сэр?
 – О да, милорд, именно так. Учитывая недавние события, в Инвернессе решили, что ни в коем случае нельзя ставить на этот пост другого Кэмпбелла или кого-то из рода Мак-Кензи.
 – Конечно, – согласился Ротвелл. – Они поступили очень разумно, назначив на этот пост англичанина. Фергуса Кэмпбелла очень не любили в этих краях.
 – Сомневаюсь, милорд, что меня будут любить больше, ведь я намерен честно исполнять свой долг.
 – Так и должно быть, сэр.
 – Мистер Гудэлл, мы никогда не презирали человека, честно исполнявшего свой долг, – вмешался Мак-Друмин. – Но у Кэмпбелла были свои методы работы. Надеюсь, вы не станете нападать на беззащитных девушек и устраивать засады на тех, кто занимается честным трудом?
 – Господи, конечно же, нет, – потрясенный Гудэлл обвел всех изумленным взглядом. – Но мне сообщили, что вы женились на шотландке, милорд, – обратился он к графу. – Могу я спросить, каково ваше положение в Долине Друмин?
 – Я владелец этого поместья.
 – Но мне сказали, что господин Мак-Друмин именно тот, кто… – Гудэлл взглянул на Мак-Друмина, потом перевел взгляд на Ротвелла. Я хочу сказать, хотя владельцем Долины Друмий является англичанин, я настаиваю, чтобы как следует осмотреть все, принадлежащие вам угодья.
 – Делайте что хотите, – Ротвелл пожал плечами. – Я убежден, никто не станет вам мешать.
 Мак-Друмин согласно кивнул головой.
 Будьте уверены, это сущая правда. Кроме того, у нас абсолютно нет причин вам препятствовать. В ожидании обеда предлагаю выпить по стаканчику виски.
 Он налил виски в высокий бокал и протянул его Гудэллу. Тот сделал глоток, потом еще и еще. Хорошее виски! Очень даже хорошее.
 Ротвелл переглянулся с Джеймсом в предвкушении веселого вечера.
 – Да, хорошее, – согласился Мак-Друмин. – Позвольте налить вам еще, мистер Гудэлл. А вы, парни, налейте себе сами, не можем же мы допустить, чтоб наш гость пил в одиночку. Мэгги, как обед? Его собираются подавать?
 – Да, отец, все готово, – Мэгги старательно избегала взгляда Ротвелла. – На обед будет бульон из бараньей головы, пудинг, баранья нога под соусом и жареные голуби.
 – Отлично! – сказал Мак-Друмин. – Предлагаю тост в честь мистера Гудэлла! Выпьем за его новое назначение!
 – Спасибо, сэр,  — отозвался Гудэлл. – А я в свою очередь хочу выпить за ваше здоровье.
 – За горную Шотландию! – провозгласил Мак-Друмин следующий тост.
 – За короля! – вставил свое слово Ротвелл.
 – За мирные и счастливые дни! – сказал Мак-Друмин.
 – За нашего гостеприимного хозяина, – не остался в долгу Гудэлл.
 – За женщин! – сказал Джеймс. – Да будут благословенны их глупые сердца!
 – Да, – одобрительно согласился Мак-Друмин. – Мы не можем жить с ними, но без них тоже не можем.
 Тосты следовали один за другим и до того, как был подан обед, мужчины успели поднять бокалы несколько раз. Мак-Друмин крикнул, чтобы принесли еще виски.
 – За прекрасный обед! – он вновь наполнил бокалы.
 – Непременно выпью за это, – мистер Гудэлл расплылся в довольной улыбке. – За вашу кухарку.
 – Да, за кухарку, – подхватил Мак-Друмин. Немного погодя он озабоченно сказал: – Знаешь, приятель, думаю, сейчас темнеет слишком рано, поэтому тебе не стоит куда-то отправляться на ночь глядя. Лучше заночевать в моем доме, а завтра утром как следует все осмотришь.
 Гудэлл серьезно кивнул и осушил бокал.
 – Думаю, вы правы, сэр. Что, кувшин уже пуст?
 – Нет, приятель, я налью тебе еще, – Мак-Друмин не замедлил наполнить бокал гостя.
 Мэгги, весь вечер увлеченно наблюдавшая за мужчинами, наконец встала из-за стола.
 – Желаю всем доброй ночи, а я, пожалуй, пойду слать.
 – Конечно, дорогая, – согласился Мак-Друмин, – но сначала прикажи, чтобы твою комнату предоставили нашему гостю.
 – Как любезно с вашей стороны… – язык Гудэлла начал заплетаться.
 – О сэр, вижу, ваш бокал уже пуст, – сокрушенно сказал Мак-Друмин. – Разрешите мне это исправить.
 – Отец, – твердо произнесла Мэгги. – Я бы с радостью предоставила свою комнату мистеру Гудэллу, но сама собираюсь спать именно там.
 – Глупости, – отозвался Мак-Друмин. – Ты будешь спать со своим мужем, а наш гость займет твою комнату. Во всех других сквозняки и жуткий холод. Кроме того, из твоей комнаты открывается самый лучший вид.
 – Но комната в западном крыле…
 – Хватит, дочка, ни слова больше, – в голосе Мак-Друмина появились стальные нотки. – Куда подевалось твое гостеприимство?
 Вспыхнув до корней волос, Мэгги пролепетала что-то в свое оправдание, а когда Гудэлл заявил, что может заночевать где угодно, даже в чулане, Ротвелл решил, что настал его черед вмешаться в разговор:
 – Сделай так, как просит тебя отец, дорогая. Скоро я тоже поднимусь наверх.
 Она не спешила уходить, и тогда, теряя терпение, Мак-Друмин произнес:
 – Иди же, дочка. Никто из нас не собирается задерживаться допоздна, но мне нужно поговорить с Недом, прежде чем он ляжет спать.
 Мэгги удивленно взглянула на отца, и Ротвелл понял: удивление вызвано тем, что Мак-Друмин впервые назвал его по имени. Он опять переглянулся с Джеймсом, которого явно забавляла ситуация. Джеймс выпил гораздо меньше Мак-Друмина и его гостя. Да и Ротвелл выпил примерно вполовину меньше, чем они.
 Мэгги недовольно тряхнула головой, но послушно отправилась наверх. Когда она ушла, Мак-Друмин знаком попросил Джеймса занять гостя разговором, а сам, крикнув, чтобы принесли еще виски, отвел графа в сторону.
 – Мне нужно было непременно поместить его в комнату Мэгги, чтобы устроить небольшое представление. Помнишь мой рассказ, как мы избавились от очередного глупого чиновника?
 – Чучело на дереве, – вспомнил Ротвелл. – Но неужели вы сыграете подобную шутку с Гудэллом? Мне кажется, он начисто лишен воображения и не поймет, что вступил на опасный путь.
 – У каждого есть воображение, – проворчал Мак-Друмин. – У нас есть возможность выяснить, насколько он глуп, и этот шанс нельзя упустить. Он шлялся по нашим горам и едва не наткнулся на лошадей, которых мы только что навьючили. Мне удалось его отвлечь, но что, если каждый раз он будет появляться без предупреждения? Кто знает, когда ему взбредет в голову отведать нашего виски?
 – Возможно, ты прав, но действуй осторожно.
 – Разве я когда-нибудь делал иначе? Сейчас переговорю с Джеймсом и попрошу его незаметно выскользнуть из дома и предупредить Дугалда. Пусть вывезут товар за пределы Долины Друмин.
 Они вернулись к столу, и Ротвелл допил оставшееся на дне бокала виски, но когда Мак-Друмин собрался налить еще, закрыл бокал ладонью.
 – Больше не надо. Меня ждет жена.
 – О, да, Мэгги и все такое – Мак-Друмин усмехнулся. – Возьми с собой надежный щит на случай, если она вооружена. Джеймс, можно тебя на минутку?
 Гудэлл с изумлением уставился на Ротвелла.
 – Я думал, горцам запрещено носить оружие, – недовольно сказал он.
 Чтобы отвлечь его внимание от Мак-Друмина и Джеймса, Ротвелл с улыбкой сказал:
 – Сомневаюсь, сэр, что найдется такое правительство, которое способно разоружить женщин.
 Мак-Друмин имел в виду вспыльчивый нрав своей дочери. Как у большинства женщин, у нее острые ноготки и еще более острый язычок.
 Гудэлл согласно кивнул и сделал глоток виски. К столу вернулся Джеймс и со смехом сказал:
 – Гудэлл, в горах ужасно непокорные женщины. Они готовы растерзать тебя на части за малейшую провинность. Боюсь, сегодня меня ждет трепка, что я так долго задержался за столом. Понимаете, я обещал своей девушке повести ее на прогулку, а сам сижу с вами и потягиваю виски. Характер у Кейт почти такой же, как у Мэгги, пожалуй, даже строптивее. Скорее всего, она на бросится на меня с кулаками.
 – Да, парень. – согласно поддакнул Мак-Друмин. – Сегодня тебе несдобровать. Она поколотит тебя дубинкой. Возьми с собой пару крепких парней для защиты!
 – Вряд ли кто-нибудь согласится составить мне компанию, – Джеймс засмеялся. – Все здешние мужчины держатся от нее подальше.
 Гудэлл в смятении переводил взгляд с одного на другого. Ротвелл сжалился над ним и прояснил ситуацию:
 – Они преувеличивают. Наверное, вы догадались об этом.
 – Да, милорд, без сомнения, – он судорожно отхлебнул виски и позволил Мак-Друмину наполнить свой бокал.
 Ротвелл пожелал всем спокойной ночи и пошел вслед за Джеймсом наверх. В коридоре Джеймс остановился, поджидая брата.
 – Надеюсь, она не очень на меня злится, – не громко произнес он.
 – Ты ее боишься?
 – Нет, конечно, она чудесная девушка.
 – Она тебе нравится, – сделал вывод Ротвелл.
 – Да, – в голосе Джеймса прозвучал вызов.
 Ротвелл улыбнулся:
 – Желаю удачи. Она готова тебя убить, и это меньшее, что ты заслуживаешь.
 Джеймс улыбнулся в ответ и пошел к спальне Иана, а Ротвелл медленно направился к себе, думая, что Мэгги наверняка где-то прячется и ждет, что он станет искать ее по всему дому. Каково же было его изумление, когда он увидел ее в своей спальне, но не одну, а с Марией, которая старательно расчесывала ей волосы.
 – Мария, оставь нас.
 – Нет, не уходи, – резко сказала Мэгги. – Я хочу, чтобы ты заплела мне косу.
 – Да, мадам, – горничная продолжила свое занятие.
 – Мария, я что, должен выставить тебя за дверь? – вкрадчиво спросил Ротвелл.
 Та тут же отложила щетку, неуклюже присела в реверансе и вышла из комнаты.
 – Интересно, почему служанка, предоставленная мне в качестве горничной, не подчиняется моим приказам? – медленно растягивая слова, произнесла Мэгги.
 – Если это действительно так, ты только скажи. Я прослежу, чтобы она подчинялась беспрекословно.
 – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, – Мэгги вздохнула. – Конечно, Мария не та служанка, которую я хотела бы иметь, но она подчиняется мне всякий раз, когда тебя нет поблизости.
 – Рад слышать. Но когда я нахожусь поблизости, она будет подчиняться моим приказам, и если ослушается, то пожалеет об этом, – в голосе графа ясно слышались властные нотки.
 Мэгги открыто взглянула ему в глаза, и Ротвелл невольно залюбовался своей непокорной женой. Щеки порозовели от гнева, а отблеск свечей, стоящих на туалетном столике, придавал коже золотистый оттенок. Длинные густые волосы цвета меда блестящим плащом рассыпались по плечам. Ротвелл постарался безжалостно подавить охватившее его желание. Он должен научиться управлять своим телом, иначе вряд ли удастся полностью подчинить эту женщину.
 Обеспокоенная затянувшимся молчанием, Мэгги быстро облизала пересохшие губы:
 – Думаю, разговор о Марии закончен, но если за что-то на меня злишься, скажи прямо. Ты велел прийти сюда, и я здесь, но это не значит, что мое решение насчет расторжения брака изменилось. Я хочу, чтобы ты положил конец нашему союзу.
 Ее слова не вызвали в нем ответного отклика. Еще недавно Ротвелл принял бы это предложение с благодарностью, но сейчас понял, что больше не желает говорить о расторжении брака. Потому-то ее намерение не воспринималось всерьез. Неужели он так уверен в себе? Или в ней?
 Мэгги вновь облизнула губы и выжидающе посмотрела Ротвеллу в глаза. Чего она ждет? В нем опять разгоралось желание.
 – Мэгги, я больше не хочу расторжения брака. И считал, что достаточно ясно дал это понять.
 – Нет-нет, ты не прав, мы слишком разные. Да, всю эту неделю ты был необычайно добр ко мне и внимателен, но сегодня утром я поняла – наш союз обречен. У нас нет ничего общего. Разные традиции, разные обычаи. Ты ведь просто-напросто угодил в ловушку! Эдвард, я считаю, ни один мужчина не захочет вступить в брак по принуждению.
 – И ни одна женщина. Я тоже не желал этого, но привык видеть тебя каждый день, слышать твой голос, наблюдать за тем, как ты улыбаешься, движешься. Я не хочу этого лишиться. И ты напрасно считаешь, что у нас нет ничего общего. Мы можем вместе смеяться, заниматься любовью…
 – Да, знаю, тебе это нравится, но этого недостаточно.
 – Есть нечто большее. Прежде у меня никогда не возникало желания связать свою жизнь с какой-нибудь женщиной. Я видел, что многих привлекают лишь мое богатство и титул, но тебя не интересовало ни то, ни другое. Я восхищаюсь твоей открытостью, честностью и смелостью. Мне нравится твоя внешность и…
 – Характер? Он тебе тоже нравится?
 – Не совсем, но об этом мы еще поговорим.
 – Неужели? Боюсь, наш разговор сведется а обсуждению моих поступков, которые тебя раздражают. Ведь ты не пожелаешь говорить о том, что не устраивает меня в твоем поведении. Что, если я не пожелаю тебя слушать?
 – Дорогая, я все еще имею право приказывать тебе, – Ротвелл подошел ближе. – Ты должна научиться повиноваться.
 Глаза Мэгги слегка расширились.
 – Я никому не клялась в повиновении. Ни тебе, ни другому мужчине.
 – Встань, дорогая. Давай посмотрим, кто из нас выше и шире в плечах, и решим, кому из нас суждено командовать, а кому подчиняться.
 – Не говори глупости! – отрезала Мэгги. – Я знаю, ты гораздо крупнее меня, и не сомневаюсь, что ты в силах заставить меня подчиняться, но вспомни слова отца и подумай, будешь ли ты чувствовать себя в безопасности ночью, когда спишь!
 Ротвелл осуждающе покачал головой.
 Я уже говорил, меня нельзя запугать угрозами, дорогая, особенно пустыми. Думаешь, я поверю, что ты нападешь на меня, когда я буду крепко спать? Посмотри мне в глаза и повтори свою угрозу. Ах Мэгги! Ты ведь не из банды Кэмпбеллов, и я здесь в такой же безопасности, как Гудэлл или кто-то другой, кто заночует под крышей вашего дома.
 Мэгги побледнела.
 – Как ты смеешь! – потрясенно воскликнула она.
 – Разве сравнение не совсем подходящее?
 – Ты знаешь, что нет.
 – Тогда прости. Но ты первая начала разговор и предположила, что такое возможно. Может быть, я не так понял?
 На глаза Мэгги навернулись слезы, и Ротвелл понял, что задел ее за живое, но не спешил извиняться. Слишком долго девушке позволялось говорить все, что взбредет в голову, не думая о последствиях. Когда-то надо положить этому конец.
 Некоторое время Мэгги молчала, собираясь с мыслями, затем, всхлипнув, сказала:
 – Как ты мог сравнить меня с Кэмпбеллом, хотя, возможно, я сама нарвалась на это. Так мне и надо! Нужно было подумать, прежде чем высказывать такие ужасные угрозы! Впредь я буду во всем тебя слушаться.
 Ротвелл подавил улыбку. Его позабавило, как легко Мэгги подчинилась. Накануне она опять поддалась порыву. Как отучить девушку от привычки говорить не подумав? Пожалуй, это единственная черта, которой граф был крайне недоволен. Гораздо легче смириться с ее неповиновением. Он решил испытать жену.
 – Для начала ты должна встать, как я просил.
 Она нерешительно посмотрела ему в лицо, но увидев, что Ротвелл не улыбается, медленно встала.
 – Ротвелл, я…
 – Эдвард.
 – Да, конечно, Эдвард, если хочешь меня наказать, я…
 – Ты пренебрегаешь мною, не так ли?
 – Пренебрегаю? – Мэгги отступила, но наткнулась на стул. – Но я…
 – Заявила, что будешь спать одна. Разве это не пренебрежение с твоей стороны? Кроме того, ты пренебрегла многими просьбами и приказами. Ведь я велел тебе спать в моей постели.
 – Но, сэр, у нас возникли значительные разногласия…
 – Жена должна быть во всем согласна с мнением мужа. Уверен, уже давно это тебе объяснил отец.
 – Нет, он ничего не объяснял!
 – Жаль. Ему следовало заранее подготовить тебя, тогда мы смогли бы избежать трений. Взять хотя бы сегодняшнее утро.
 – Утро? – вскинулась Мэгги. – Неужели ты думал, что я соглашусь с твоим дурацким планом? Надо же такое предложить! Оторвать людей от своей земли и послать в чужие края!
 – Меня вывело из себя не то, что ты со мной не согласилась, а как ты это выразила, – Ротвелл с трудом подавлял раздражение. Его и сейчас коробил выбор ее слов. – Ты грубая и непокорная женщина, разве не так?
 Мэгги открыла рот, чтобы разразиться бранью, но, перехватив взгляд графа, передумала и промолчала.
 – Очень мудрое решение, – сказал он. – А теперь ответь на мой вопрос, но только спокойно и цивилизованно. Я знаю, ты очень искренняя.
 Ротвеллу показалось, что Мэгги скрипнула зубами.
 – Если я грубая и непокорная, не понимаю, почему ты не хочешь со мной разводиться.
 – Наверное, потому, что, кроме этого, у тебя есть много положительных качеств, присущих хорошим женам, а мужчины всегда обращают внимание именно на это. Что касается твоего дерзкого язычка, я легко отучу тебя говорить колкости.
 – Сомневаюсь, что тебе это удастся, Ротвелл. Это как если бы Джеймс пытался научить Кейт говорить слащавые речи.
 – Напротив, это разные вещи, дорогая. У Джеймса нет права приказывать Кейт и добиваться ее послушания. Но я действительно намерен заставить тебя повиноваться моим приказам.
 Мэгги опять сделала попытку отступить, но граф схватил ее за руку.
 – Пусти, Ротвелл!
 – Посмотри на меня, – ему было необходимо заглянуть ей в глаза и прочесть потаенные мысли. – Мэгги, ты что, боишься смотреть на меня?
 Девушка вздернула подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза.
 – Ротвелл, я не боюсь тебя!
 – Эдвард. Ты все время забываешь, что меня зовут Эдвард. Возможно, делаешь это специально, чтобы подразнить меня. Ага, по твоим глазам вижу, что дело обстоит именно так. Думаю, тебя следует слегка проучить, моя строптивая женушка.
 Мэгги слегка приоткрыла губы, и это настолько возбудило Ротвелла, что он едва сдержался, чтобы не схватить ее на руки и отнести в кровать. Нет, нельзя поддаваться соблазну. На сегодняшнюю ночь у него совсем другие планы.
 Ротвелл отпустил ее руку и остался доволен, что Мэгги не сделала попытки отойти подальше. Похоже, он действительно научился читать ее мысли. Например, сейчас ее мучает любопытство, как он поведет себя дальше.
 Ротвелл протянул руку и погладил Мэгги по щеке. Ее дыхание сразу участилось, но она осталась стоять неподвижно. Нежный розовый язычок быстро скользнул по призывно приоткрытым губам, но граф мужественно устоял перед искушением. Еще не время, позже он преподаст ей такой урок, который обоим доставит необычайное наслаждение.
 Он положил руки ей на плечи, теплая шаль мешала чувствовать неясное тело, и он сбросил ее на пол. Все движения были медленными и осторожными, Ротвелл действовал так, словно хотел околдовать.
 Рука Мэгги потянулась к его жилету, но тут же отдернулась.
 – Очень хорошо, дорогая, ты ждешь моего позволения. Именно так и должна поступать мудрая жена.
 В ее глазах загорелся гневный огонь.
 – Ничего подобного!
 – Тогда почему отдернула руку? Разве не потому, что должна дождаться моего приказа?
 – Даже не знаю, почему к тебе прикоснулась. Наверное, просто инстинктивно. У меня нет желания тебя трогать!
 Ротвелл вздохнул.
 – Подумать только! Всего каких-то десять минут назад я похвалил тебя за искренность. Ах Мэгги, что мне с тобой делать?
 – Ничего!
 – Очень хорошо, – он отпустил ее плечи.
 – О! – Мэгги занесла было руку для пощечины, но быстро опустила ее, сердито сверкая глазами.
 Ротвелл удовлетворенно кивнул.
 – Ты учишься думать, перед тем как действовать, дорогая. Надеюсь, еще не все потеряно, и я смогу перевоспитать тебя.
 На этот раз, когда рука взметнулась вверх, он быстро перехватил ее и притянул к себе.
 – Поцелуй меня, маленькая ведьмочка. Я тебя просто испытывал. Настоящий урок только начинается.
 Поначалу ее губы были плотно сжаты, но когда его рука коснулась груди, Мэгги тихо застонала, губы раскрылись. Она принялась лихорадочно расстегивать его жилет и рубашку. Ротвелл оторвался от ее губ и начал помогать. Вскоре вся одежда лежала на полу, а он подхватил Мэгги на руки и отнес к кровати.
 – Эдвард, ты действительно думаешь, что сможешь приручить меня? – Мэгги прижималась щекой к его груди. – Должна сказать, я не так представляла наказание за строптивость.
 – Все еще впереди, жена моя, все еще впереди, – Ротвелл положил ее на кровать, вытянулся рядом и сжал зубами нежный сосок.
 Мэгги ахнула от неожиданности, осознав, как легко он может причинить ей боль. Но боль сменилась совершенно новым ощущением, настолько возбуждающим, что захотелось немедленно отдаться ему. Мэгги ждала дальнейших приказаний. Почему-то в подобные мгновения ей нравилось ощущать себя безропотной рабыней, но Ротвелл молчал, и она начала терять терпение.
 Он покрыл поцелуями ее грудь и живот, и Мэгги с готовностью подставила свое тело, но Ротвелл вдруг перестал целовать ее, а только небрежно провел рукой по груди. Томление внизу живота становилось нестерпимым, казалось, она вот-вот буквально сгорит от страсти. Рука Ротвелла медленно опускалась вниз, дразня, и Мэгги, потеряв над собой контроль, решила ускорить события и действовать его же методами. Но Ротвелл перехватил ее руку.
 – Еще не время, дорогая.
 – Эдвард, пожалуйста! – выдохнула она.
 – Что?
 – Господи, не останавливайся! Я не могу больше выдерживать эту пытку!
 – Что ты хочешь? Скажи.
 – Я… не могу подобрать нужные слова! Думала, ты сделаешь то, что мы делали раньше… Я слишком возбуждена!
 – Чем больше твое тело будет желать меня, тем большее наслаждение мы испытаем. Но если ты меня как следует попросишь, если будешь умолять меня кое-что сделать, то, пожалуй, я пойду на уступки.
 – Я ни о чем не стану умолять, – Мэгги скрипнула зубами. Но перед тем как Ротвелл позволил ей уснуть, она все же обратилась к нему с мольбой. Понимала, что это и есть наказание, но в тот момент ее это не заботило.
 Мэгги крепко спала в ту ночь и только один раз проснулась, когда показалось, что Ротвелл куда-то ушел. Она хотела встать и узнать в чем дело, но в этот момент кровать прогнулась под его тяжестью, и он вновь лег рядом. Мэгги прижалась к нему и мгновенно уснула. Утром она открыла глаза и увидела, что Ротвелл все еще спит. Спящий он больше походил на мальчишку-проказника, чем на чопорного английского графа. Эта мысль вызвала улыбку. Стараясь не разбудить его, Мэгги осторожно выбралась из-под одеяла и ступила на холодный пол. Быстро натянула платье и убрала волосы под кружевную косынку. Накинула на плечи шаль, выскользнула из комнаты и пошла по коридору, намереваясь зайти на кухню и убедиться, что готовится сытный завтрак. Девушка была уверена: после вчерашней пьянки мужчинам просто необходимо поесть как следует.
 Проходя мимо своей спальни, услышала какой-то шорох и замедлила шаги. Дверь приоткрылась, и Мэгги подумала, что Гудэлл хочет позвать слугу, но он появился на пороге – бледный, с трясущимися руками.
 – Там, – задыхаясь сказал он, указывая на окно, – там повешенный!




 ГЛАВА 21


 Гудэлл держался за голову и выглядел совершенно больным.
 – Что вы, сэр, такого не может быть, – возразила Мэгги. – Наверное, это игра вашего воображения.
 – Уверяю вас! Я сам его видел!
 – Да нет же, это все ваша фантазия!
 Позади раздался протяжный голос Ротвелла. Это сразу напомнило Лондон, ведь именно там он так лениво растягивал гласные.
 – Боже мой, дорогая. Гудэлл, простите ее. Эти горцы ни во что не ставят человеческую жизнь.
 – Эдвард! – Мэгги с негодованием повернулась к мужу. И тут гнев сменился изумлением.
 С какой стати он вырядился в халат из красной переливающейся парчи, рукава и подол которого отделаны золотистым шитьем? В руках лорнет на длинной ручке… Мэгги уже забыла, когда он им пользовался.
 Так много крови, знаете ли, после того злополучного восстания, – Ротвелл не обращал на жену ровным счетом никакого внимания. – Похоже, они решили постепенно расправиться со всеми, кто им мешает. Как быстро она забыла о судьбе одного из акцизных чиновников Кэмпбелла, который забрел в Долину Друмин. В одиночку, прошу заметить. Конечно, то был несчастный случай. По крайней мере, мне так сказали. Гудэлл покачал головой.
 – Милорд, вы не видели того, что видел я из окна! Труп болтается на одном из деревьев не далее чем в пятидесяти ярдах от окна!
 – Неужели? – Ротвелл поднял лорнет и уставился на Гудэлла. – Без сомнения, после вчерашнего вечера, точнее, после вчерашних обильных возлияний зрение вполне могло подвести вас. Мне сказали, что бедняга свалился с дерева, его голова каким-то образом застряла в ветвях. Ужасно, конечно, но едва ли это повод для судебного расследования.
 – Но его не сняли!
 – Досадная оплошность, вне всякого сомнения! Возможно, вы захотите это сделать. Осмелюсь заметить, это послужило бы вам отличной практикой. В нынешнем положении вы частенько будете иметь дело с трупами. Да, Фергус Кэмлбелл то и дело натыкался на них в лесу, А этот вовсе не так уж плох. Не хуже, чем олениха, подвешенная по всем правилам.
 Гудэлл сжал ладонями голову, и Мэгги, едва скрывая изумление, предложила:
 – Позвольте прислать вам слугу, мистер Гудэлл. Вам нужно обязательно спуститься к завтраку.
 Гудэлл издал странный звук и резко отвернулся, зажимая ладонью рот.
 – Думаю, ему нужен тазик, – Ротвелл ухмылялся. – Дорогая, отойди от комнаты, вряд ли тебе понравятся звуки, которые будут доноситься оттуда, – он потянул ее за руку по направлению к своей спальне.
 – Ты был отвратителен, – Мэгги едва сдерживала смех.
 Брови Ротвелл изумленно поднялись вверх.
 – И это говорит дочь Мак-Друмина? Надеюсь, я сыграл превосходно, не хуже твоего отца, хотя сомнения, что план сработает, как надо, все еще есть.
 – Значит, это его идея. Так и думала, но ведь трупа на дереве не было?
 – Только чучело. Твой отец очень сокрушался, что мы не догадались оставить тело Фергуса Кэмпбелла непогребенным. Даже порывался идти откапывать его, но нам с Джеймсом удалось его остановить. Мы настояли, чтобы вместо Фергуса повесили чучело.
 – Вы с Джеймсом? Значит, ты действительно уходил ночью. Без тебя сразу стало тоскливо. Но прежде чем…
 – Тоскливо? – Ротвелл уставился на нее в лорнет.
 – Убери эту штуку, она делает тебя нелепым. Надеюсь, ты не станешь расхаживать по дому в этом наряде! Это заставляет меня краснеть.
 – Мне нравится, когда ты краснеешь, дорогая. Подойди и поцелуй меня, а после этого решу, одеться мне по-другому или нет.
 – Я должна найти слугу для мистера Гудэлла.
 – К черту мистера Гудэлла. Челтон! – прокричал Ротвелл, и когда тот явился на зов, сказал: – Помоги мистеру Гудэллу. Я позову тебя, если понадобится.
 – Слушаюсь, милорд.
 К огромному удовольствию Ротвелла, Мэгги без возражений вошла с ним в спальню, и прошло достаточно времени, прежде чем они наконец-то спустились к завтраку, Гудэлла по-прежнему не было видно, за столом сидел один Мак-Друмин.
 Он с аппетитом поедал все, что находилось на тарелке, и по его виду нельзя было сказать, что он пил вечером наравне с беднягой Гудэллом. Когда Ротвелл рассказал о состоянии судьи, Мак-Друмин усмехнулся:
 – Эй, кто-нибудь, помогите Челтону. Он у мистера Гудэлла. – Но когда самый расторопный из слуг стал подниматься по лестнице, Мак-Друмин остановил его: – Черт с ним, не ходи, пусть помирает, – он понизил голос и заговорщицки посмотрел на Ротвелла и Мэгги. – Однако тогда придется поить нового бедолагу.
 – Отец, ради Бога! – возмутилась Мэгги. – Ты говоришь ужасные вещи! – она взглянула на Ротвелла. – Ведь плохо нас знающий человек может подумать, что горцы ни во что не ставят человеческую жизнь.
 Мак-Друмин потребовал объяснений, она подробно рассказала, какое представление устроил Ротвелл, облачившись в совершенно невозможный халат. Наблюдая за женой, граф вспомнил, как ночью помогал Мак-Друмину справиться с храпевшим на диване Гудэллом. Хорошо, что Джеймс подоспел вовремя, и они втроем растолкали пьяного гостя, а затем отвели наверх и уложили в кровать.
 Мак-Друмин очень жалел, что у них нет настоящего покойника.
 – Нужно было оставить Фергуса, – упорно твердил он.
 – Чучело – как раз то, что надо, – твердо заявил Ротвелл.
 – Ладно, согласен. У меня есть одежда, но ее придется набить соломой. Не уверен, что сам справлюсь с этим. Похоже, я слегка перебрал. Черт, куда все подевались?
 – Уже далеко за полночь, – сказал Ротвелл. – Полагаю, все давно спят.
 – Верно. Я сам отослал их спать, чтобы не крутились под ногами и не мешали плану. В таком случае, надежда только на вас с Джеймсом.
 Ротвелл заверил, что они с братом справятся сами, а Мак-Друмин может спокойно отправляться спать. Когда тот ушел, они развели в камине огонь и принялись работать над чучелом.
 – Положи в голову побольше соломы,  — с энтузиазмом советовал Джеймс, улыбаясь брату. – И не говори, что тебе это не нравится, все равно не поверю. Ты здесь совершенно другой. Похоже, жизнь в горной Шотландии тебе подходит.
 – Ты так считаешь? Что ж, должен признать, мне здесь нравится, – Ротвелл увидел в глазах брата другой вопрос и поспешил сменить тему: – Как прогулка? Я вижу, ты цел и невредим.
 – Да, – Джеймс усмехнулся. Она была очень довольна, что я взял ее с собой. Между прочим, нам с Мак-Друмином удалось убедить ее, что жить в доме одной крайне опасно.
 – Неужели? И за такие слова Кейт не расцарапала тебе лицо? Как тебе удалось? Поделись секретом.
 – Никакого секрета нет. Я уверен, Кейт вполне может позаботиться о себе, но она ужасно устала от этого. И я убедил ее позволить кому-нибудь взять на себя часть ее забот, – в голосе Джеймса слышался явный вызов, и Ротвеллу осталось только надеяться, что брат не собирается увозить белокурую бестию в Англию.
 Сдавленный смех Мэгги прервал его размышления. Поднял голову и увидел спускающегося по лестнице Гудэлла, которого поддерживал Челтон. Мак-Друмин резко вскочил на ноги и поспешил навстречу гостю.
 – О, дорогой сэр, – сочувственно произнес он. – Надеюсь, вы не заболели? Вам непременно нужно выпить тодди. Я распоряжусь.
 Гудэлл прижал руку ко рту и умоляюще посмотрел на Челтона, а тот мрачно сказал:
 – Ваша милость, он ничего не хочет. Боюсь, он жестоко страдает от похмелья.
 – Ничего страшного, сейчас мы поставим его на ноги, но без тодди не обойтись. Мэгги, распорядись, чтобы принесли все необходимое, – Мак-Друмин усадил гостя за стол. Казалось, он совсем не замечает протестующих жестов судьи. – Нет-нет, сэр, вы сразу почувствуете себя лучше, уверяю вас. Никто лучше меня не готовит тодди, – самодовольно заявил он. – Ага, несут!
 – Приготовление настоящего тодди – целое искусство, – Мак-Друмин бережно расставил на столе стаканы. – Сначала берем три кусочка сахара, растворяем в кипятке… так… затем добавляем полстакана виски. Размешиваем серебряной ложечкой. Затем вливаем стакан кипятка, а теперь еще немного виски. Размешиваем… готово! Выпейте это, сэр, но медленно и небольшими глоточками.
 – Смелее, мистер Гудэлл, – подбодрила Мэгги:
 – Отец знает что говорит. Его тодди славится по всей Шотландии.
 – Это точно, – подтвердил Мак-Друмин.
 Гудэлл с сомнением, заглянул в кружку, из которой поднимался ароматный пар, и чихнул. Затем все же поднес кружку ко рту и начал осторожно пить. Выражение лица немного просветлело, и он почти с одобрением посмотрел на Мак-Друмина.
 – Хороший напиток, сэр.
 – Уверяю, вы нигде не найдете лучше. Тодди может вылечить любую болезнь. Если вас мучает лихорадка или вы ужасно простудились, следует забраться в постель, положить в ногах шляпу, велеть принести побольше тодди и пить его до тех пор, пока не померещится, что вместо одной шляпы лежит две.
 Гудэлл поморщился, выпил еще немного.
 – Да, кажется, моя голова больше не отделяется от тела, но вряд ли я сегодня смогу ездить верхом.
 – Я же говорил, для этого нет причины, – заявил Мак-Друмин. – Вы можете остаться здесь еще на одну ночь или на несколько, если пожелаете.
 У меня в запасе много хорошего виски.
 Гудэлл опять поморщился и осмотрелся. Ротвелл заметил в его глазах беспокойство.
 – Нет, господин Мак-Друмин, я должен ехать. Я абсолютно уверен, что не найду в Долине Друмин ничего противозаконного, но надо заехать в другие поместья. Мой служебный долг обязывает.
 – Конечно, – согласился Мак-Друмин. – Хотите, я дам вам в сопровождение двух крепких парней? На случай, если упадете с лошади?
 Гудэлл отрицательно покачал головой.
 – Нет. Спасибо. Кажется, я совсем поправился и справлюсь, уверяю вас.
 Через четверть часа он покинул гостеприимный дом Мак-Друмина.
 – Я же говорил, шутка не возымела никакого действия, – сказал Ротвелл.
 – Говорил, – согласился Мак-Друмин. – Но можешь быть уверен, наш гость просто решил сохранить лицо. Сегодня он не будет рыскать по Долине Друмин. Я мог бы заключить пари.
 – Думаешь, он не станет вынюхивать?
 – Уверен, он демонстративно проедет по поместью, но вряд ли свернет с главной дороги. Скоро тодди прекратит свое действие, и у бедняги начнет раскалываться голова. Между прочим, его тошнило не от виски, а от висельника на дереве, можешь мне поверить. Значит, воспоминание об этом еще будет долго преследовать его, – философски заметил Мак-Друмин. – В любом случае, сегодня он ничего не обнаружит. Пусть ищет. Обоз уже в пути.
 Эта история не только позабавила Ротвелла, но и напомнила, что проблемы Долины Друмин так и остались неразрешимыми. Нужно положить конец нелегальному производству виски. В конце концов, поместье принадлежит ему, и он в ответе за все, что здесь происходит. Ведь если Мак-Друмин все же попадется, то и ему, Ротвеллу, несдобровать.
 Однако, эта мысль не испугала. Он довольно влиятельный человек и вполне сможет снять с себя обвинения в пособничестве Мак-Друмину. Но самого Мак-Друмина вряд ли удастся защитить, поэтому нужно срочно искать выход.
 Ротвелл попытался убедить Мак-Друмина положить конец незаконному бизнесу, но тот впал в ярость и заявил, что скорее умрет, чем заплатит огромный налог на свое виски. Графу пришлось напомнить, что теперь Долина Друмин имеет другого владельца и распоряжаться здесь должен он, Ротвелл. На что Мак-Друмин ответил, что все прекрасно знает, но вовсе не собирается плясать под его дудку.
 Граф разрывался на части. С одной стороны, он против нарушения закона, с другой – очень привязался к здешним горцам и считал их друзьями. Он знал, что Джеймс чувствует то же самое. В последнее время он редко виделся с братом, тот или рисовал, или общался с Кейт и Ианом. Ротвелл чаще всего проводил время с Мак-Друмином, с которым очень сдружился, несмотря на все разногласия.
 Он все чаще задумывался о словах Мэгги, что человек привязан к своей земле, к месту, где родился сам и родились предки. Она права, людям непросто покинуть обжитые края и отправиться искать лучшую долю. Возможно, в этом нет необходимости, нужно только найти занятие, которое приносило бы доход и было бы законным. Снова и снова он ломал голову, как помочь горцам. Постепенно стал созревать новый план.
 Конечно, за всеми делами он не забывал об основной причине приезда в Шотландию. Райдер ждет, информацию и горит желанием узнать как можно подробнее о деятельности якобитов в этих краях. Ротвелл не сомневался, что все в Долине Друмин поддерживают якобитов; возможно, имеют связных и вместе с виски переправляют важные сведения, но пока доказательств подобной деятельности у Ротвелла не было. Зато он точно знал одно: здесь занимаются незаконным производством спиртного. Более того, узнай он о политической активности людей Мак-Друмина, вряд ли стал бы заявлять об этом властям, если, конечно, речь не идет о новом восстании. Ему понравился этот свободолюбивый народ, и граф не желал ему зла.
 В конечном итоге, Ротвелл решил сесть и написать Райдеру, что вряд ли сможет помочь. В своем письме попробует объяснить, что Долина Друмин находится далеко от других поселений. Связь с Лондоном очень плохая, дороги временами бывают размыты и далее в том же роде. Он действительно написал письмо, но не отправил, потому что пока подыскивал кандидатуру посыльного для отправки письма в Инвернесс, из Лондона прибыл гонец от Райдера.
 Узнав о приезде гонца, Мэгги бросилась разыскивать Ротвелла и нашла его в спальне с письмом в руках, которое тот перечитывал с мрачным видом. Когда она вошла, граф поднял голову и посмотрел на жену оценивающим взглядом, как бы раздумывая, стоит ли посвящать ее в дела.
 – Иан сказал, что прибыл человек из Лондона. Надеюсь, не с плохими новостями. Хотя по опыту знаю – плохие новости доходят быстрее, чем хорошие.
 Ротвелл улыбнулся.
 – Твой опыт не подвел, дорогая. В этом письме вряд ли можно отыскать что-то хорошее.
 – Могу я спросить, кто его послал?
 – Сэр Дадли Райдер.
 – Генеральный поверенный?
 – Да. Кстати, он упоминает, что Чарльз Стюарт вернулся на континент примерно через неделю после маскарада у леди Примроуз. Кажется, он не нашел в Лондоне особой поддержки.
 – Нисколько не удивлена, – Мэгги вздохнула. – Я сама могла в этом убедиться. Слишком многие ведут себя, как Лидия. Им нравится участвовать в тайных организациях, но на деле они не готовы помочь.
 – В любом случае, Чарльз никогда не добьется успеха.
 – Неужели все его сторонники так бессильны?
 – Не бессильны, если быть точным, но шотландцам после неудачного восстания нужно больше думать об экономике, чём о политике, иначе не выжить.
 – Как ты можешь говорить подобное! Ведь именно английское правительство виновато в наших бедах! – возмутилась Мэгги.
 – Я не оправдываю наше правительство. Англичане слишком далеко зашли в политической войне против кланов и в попытках изменить веками устоявшийся жизненный уклад в горной Шотландии. Но здесь больше всего якобитов, и они довольно сильны. Поэтому здесь повсюду разбросаны английские форты, призванные держать местных жителей в страхе.
 – Нас не так просто запугать, сэр. Ты сам мог убедиться в этом, – в голове промелькнула догадка, и долго не раздумывая, Мэгги спросила: – Значит, ты именно поэтому согласился поехать сюда? Чтобы шпионить, а затем докладывать обо всем своему драгоценному правительству? Да, только поэтому ты согласился сопровождать меня домой, хотя до этого не горел желанием сюда ехать.
 Молчание графа было достаточно красноречивым, и Мэгги почувствовала в сердце холодок. Неужели он что-то узнал? Неужели успел доложить Райдеру?
 – И все это время ты посылал Райдеру письма с подробным отчетом о происходящем здесь, предавая отца и всех нас? Клянусь, Эдвард, если ты…
 – Я не писал ничего, но только потому, что не знал, как отправить письмо в Лондон, – честно ответил Ротвелл. – Признаюсь, мне дали такое задание. Я не представлял себе, что Долина Друмин находится так далеко от форта Огастес и форта Вильям. Рассчитывал, что найду человека, который станет переправлять информацию в Лондон. Именно этого хотел Райдер. В своем письме он порицает меня за пренебрежение своими обязанностями. Если хочешь, можешь прочитать сама, я не возражаю. Но прежде должен кое-что тебе сказать.
 – Говори, я слушаю, – Мэгги была потрясена тем, что граф разрешил прочитать адресованное ему письмо. Горцы никогда не посвящают женщин в свои дела.
 – Мэгги, настало время вернуться в Лондон, На нее накатилась волна разочарования, но девушка постаралась не выдать этого.
 – Никогда не знала, что узнаю о твоем отъезде с сожалением. Отец, наверное, тоже будет скучать без тебя.
 Ротвелл покачал головой.
 – Твой отец, возможно, и будет скучать, но тебе не придется, дорогая, потому что ты поедешь со мной.
 – В Лондон? Но мой дом здесь, в Долине Друмин. Теперь это и твоя земля, ты можешь превратить Долину в свое главное поместье. У меня нет никакого желания возвращаться в Лондон!
 Мэгги только сейчас поняла, что не задумывалась над главным вопросом: если их брак сохранится, ей придется жить там, где живет Ротвелл. Разве она сможет покинуть Долину Друмин? Но и с Ротвеллом не хотелось расставаться.
 Должно быть, он догадался о буре чувств в ее душе.
 – Моя жизнь сосредоточена в Лондоне в течение уже многих лет. Ты должна поехать со мной. Я надеялся, ты сама хочешь отправиться в Лондон.
 – Я… его грустная улыбка остановила поток слов, готовый сорваться с ее языка. Мэгги не кривила душой, когда говорила, что будет скучать по нему, но мысль постоянно жить в Лондоне пугала. Невозможно отказаться от красоты горной Шотландии, поменять ее на грязные и пыльные улицы, даже если из окна ее будущего дома открывается приятный вид на Темзу.
 – Я не могу уехать. Знаю, ты будешь злиться, но не смогу жить в Лондоне. Я там зачахну и умру.
 – Дорогая, ты вовсе не так слаба, – тон Ротвелла был спокойным. – Боюсь, у тебя нет выбора – теперь ты моя жена и есть определенные обязательства.
 Неожиданно перед глазами встал образ  того Ротвелла, которого Мэгги впервые увидела в Лондоне. Сидящий перед ней мужчина разительно отличался от напыщенного фата, лениво растягивающего слова. Мэгги поняла, что никогда не смогла бы полюбить  того Ротвелла, да и он вряд ли полюбил бы ее. Достаточно вспомнить, с каким презрением он смотрел, когда Джеймс втащил ее в кабинет. Возможно, граф и сейчас не любит ее, всего лишь испытывает страсть. Если бы Ротвелл любил ее, то понял, как ужасает Мэгги мысль покинуть Долину Друмин.
 – Я не поеду, – голос звучал безжизненно.  — И не думай, что сможешь заставить. За меня заступятся все горцы. А твое слово им не указ.
 К глазам подступили слезы. Мэгги не собиралась ставить Ротвелла перед выбором между Лондоном и ею и теперь понимала – их ждет развод. Ротвелл без труда устроит это, но Мэгги хотела развода меньше всего на свете.
 Она думала, что граф разозлится, но тот только сказал:
 – Я предупреждал, что не потерплю угроз в свой адрес, и вполне могу показать свою власть, если ты меня к этому вынудишь. Запомни, теперь я хозяин Долины Друмин, а те твой отец, и он, и все остальные прекрасно знают об этом. Я предполагал, что ты не захочешь поехать, поэтому не спешил с отъездом, но обстоятельства изменились, и мне нужно вернуться в Лондон как можно скорее.
 – Что за обстоятельства? – у нее замерло сердце.
 – Моя мачеха и Лидия собираются вернуться в Лондон ко дню святого Мартина.
 – К одиннадцатому ноября? – Мэгги подсчитала дни.  — Это же меньше чем через две недели!
 – Да. К счастью, мачеха проболталась одной из своих приятельниц, та сообщила другой, и слух долетел до Райдера, а он поспешил известить меня. Посыльный сделал все, что мог, чтобы добраться как можно быстрее, но даже если мы отправимся в путь прямо сейчас, то все равно не сможем .их опередить.
 – Мне жаль, что леди Ротвелл вызвала твое недовольство, собравшись без разрешения уехать из Дербишира, – спокойно произнесла Мэгги, – но не стоит так волноваться. Присутствие Лидии на маскараде теперь не имеет такого значения. Вряд ли стоит мчаться в Лондон, чтобы выразить свое недовольство, хотя знаю, как ты не любишь, когда женщины тебе не подчиняются.
 – Положение Лидии по-прежнему остается опасным. Она может быть арестована в любой момент. Правительство напугано действиями якобитов и жестоко подавляет малейшие проявления активности. Райдер сообщает, что в Парламенте начались разговоры насчет того, чтобы вешать всех сторонников якобитов. Не думаю, что начнутся массовые аресты и казни, но не хочу, чтобы моя сестра стала случайной жертвой. Ведь правительство вполне может пойти на крайние меры, если кто-то намеренно сообщит о якобы готовящемся новом восстании. Подобное уже было.
 – Тогда ты действительно должен ехать, но я останусь. У меня нет причин отправляться в Лондон.
 – Есть, и очень веская. Ни для кого не секрет, что я был в Шотландии. И что женился на шотландке, тоже станет известно, если уже не стало. Не забывай, у нас в доме был мистер Гудэлл. Если ты останешься, это заставит их заподозрить и меня в причастности к якобитам и одобрении действий Лидии.
 – Но приезд в Лондон грозит опасностью и мне?
 – Тот факт, что ты моя жена, уже послужит надежной защитой и… – он замолчал, потому что в комнату неожиданно вошел Мак-Друмин.
 – Я как раз собирался послать за вами, сэр, – сказал Ротвелл.
 – Да, я слышал о прибытии посыльного. Что, плохие новости, приятель?
 – Личные дела, но достаточно серьезные, чтобы требовать моего присутствия в Лондоне.
 – Как некстати! Ты только начал разбираться в наших делах. Нам будет тебя не хватать.
 По глазам отца Мэгги поняла – он действительно огорчен предстоящим отъездом Ротвелла, и чтобы граф не заметил, поспешно сказала:
 – Отец, Эдвард хочет, чтобы я поехала с ним, но я, конечно, останусь.
 – Что за глупости ты говоришь, дочка? – набросился на нее Мак-Друмин. – Жена должна следовать за своим мужем!
 – Но я не хочу жить в Лондоне! – Мэгги чувствовала, что лишается последней поддержки, на которую рассчитывала. – Я думала, ты меня понимаешь!
 – Да, понимаю, но ты должна отправиться в Лондон вместе с мужем, и нечего тут рассуждать. Нед, я уведу ее к себе и как следует потолкую. Наверное, у тебя много дел.
 – Да, – согласился Ротвелл. – Но перед отъездом я хотел кое-что с тобой обсудить.
 Мак-Друмин заинтересованно повернулся к графу.
 – Что именно?
 – Я много думал, как улучшить жизнь в Долине Друмин и понял – люди твоего клана должны жить все вместе и у них должно появиться занятие, позволяющее жить безбедно и не бояться правительства. Кажется, я знаю, как этого добиться.
 – И как же?
 – Мы будем выращивать овец.




 ГЛАВА 22


 Мэгги была уверена: отец будет так же поражен предложением Ротвелла, как и она сама, – но тот преспокойно сказал:
 – Это гораздо труднее, чем ты думаешь, парень. Чтобы создать большую отару, понадобится много времени и сил, а чтобы обеспечить нормальную жизнь всему клану, нужна очень большая отара.
 – Однако пологие склоны холмов с сочной травой прекрасно подходят для разведения скота. Просто ты не пробовал этим заниматься. На шерсть и мясо всегда будет большой спрос, я могу назвать тебе десятки рынков сбыта, – старался убедить его Ротвелл.
 – Мы поговорим об этом позже, согласен? – Мак-Друмин удивлял дочь своим спокойствием. – Когда ты намереваешься отправиться в путь?
 – Мы уедем завтра на рассвете.
 – Ты собираешься провести воскресенье в Лаггане?
 Ротвелл понимающе усмехнулся.
 – Там остались мои кареты и кучер, но не собираюсь долго задерживаться в Лаггане. Я понял твой намек, Мак-Друмин. Мне нужно как можно быстрее добраться до Лондона, поэтому мы будем в дороге и в воскресенье, – он повернулся к Мэгги. – Дорогая, скажи Челтонам, чтобы собирались в дорогу. Пусть возьмут самое необходимое, остальное можно прислать позже. А я поговорю с твоим отцом.
 Мэгги вышла, оставив мужчин наедине. Она все еще находилась под впечатлением сдержанной реакции отца на предложение Ротвелла заменить торговлю виски овцами. Отдав распоряжение Челтонам, пошла разыскивать Джеймса и нашла его в небольшой гостиной в северном крыле дома. Он стоял перед мольбертом и задумчиво смотрел на картину.
 Зная, что он не любит, когда мешают и просят показать незаконченную вещь, Мэгги остановилась на пороге и сообщила, что завтра утром они уезжают.
 – Черт бы побрал мою мать, да и Неда тоже, – в сердцах сказал Джеймс. – Я еще не уверен, что готов уехать, хорошо хоть успел завершить картины. Заходи, можешь посмотреть.
 Мэгги ахнула от восторга. Картина изображала процесс погрузки бочек на лошадей возле хибарки, из распахнутой двери которой виднелся перегонный куб. Лучше всего Джеймсу удались фигуры Рори и Дугалда.
 – Мне очень нравится, но, думаю, твоего брата подобные вещи не интересуют…
 – Зато это понравится твоему отцу. Однако вот эта картина произведет на него еще большее впечатление, – он убрал с мольберта полотно и поставил другое. – Не правда ли?
 Мэгги с изумлением уставилась на картину.
 – Но как тебе удалось? Откуда ты знаешь?
 – Идею подала Кейт. Она сказала, что Мак-Друмин хотел бы увековечить эту сцену на полотне и жалел, что среди них не было художника. Мне пришлось положиться на ее память и свое воображение. Как ты считаешь, получилось? Мэгги одобрительно кивнула.
 – Судья у тебя недостаточно толстый, а зал суда больше похож на лондонский, но все остальное просто великолепно. Особенно мне нравится выражение лица Фергуса Кэмпбелла. Он именно так уставился на бочку с селедкой. Замечательно, такое впечатление, что ты видел все своими глазами. Отец будет в восторге!
 Джеймс довольно улыбнулся.
 – Слава Богу, что я вовремя их закончил и теперь со спокойным сердцем могу ехать в Лондон, но сначала должен поговорить с Кейт. Челтон соберет мои вещи?
 – Да. Я приказала ему. – Мэгги неожиданно для самой себя спросила: – Ты возьмешь с собой Кейт?
 – Господи, нет, конечно. Ей там не понравится. Ты как никто должна об этом знать.
 Джеймс ушел, прежде чем Мэгги смогла что-то сказать.
 Зная, что Мария упакует все вещи, девушка решила не подниматься наверх, а пойти прогуляться. Хотелось побыть одной и вдоволь полюбоваться окружающим пейзажем. Грустно, что завтра придется попрощаться со всем этим, но больше всего огорчала неизвестность – когда она вернется, и вернется ли.
 Подошло время обеда, все уселись за стол, и Мэгги стало ясно – разговор между Ротвеллом и Мак-Друмином принял более острую форму.
 – Я не уверен, что разведение овец – выход из положения. Лучше бы ты убедил болванов, сидящих в вашем Парламенте, снизить налоги на спиртное.
 Ротвелл откинулся на спинку стула и улыбнулся.
 – Давай не будем ссориться, – примирительно сказал он. – Мы оба желаем добра всем обитателям Долины Друмин, и я знаю, сколько ты делаешь, чтобы защитить. людей своего клана и обеспечить им нормальную жизнь.
 – Я сделал бы больше, если бы не мешало ваше правительство. Благодаря ему все мое былое могущество практически свелось к нулю, – с горечью сказал Мак-Друмин. – И теперь должен зависеть от милости людишек вроде покойного Кэмпбелла или ныне здравствующего Гудэлла. Да они хуже, чем… Ах, я уже говорил об этом.
 – Да, говорил, – подтвердил Ротвелл. – Но мне кажется, ты просто мстишь правительству за то, что оно лишило тебя былого могущества, и поэтому дразнишь его.
 – А если и так? – проворчал Мак-Друмин. – Оно этого заслуживает.
 – На мой взгляд, все прошлое пора забыть, – пробормотала Кейт.
 Джеймс улыбнулся ей, и она улыбнулась ему в ответ. Мэгги вдруг поняла – между ними что-то происходит. Возможно, их приятельские отношения переросли в нечто большее. Подруга очень изменилась в последние дни и выглядела веселой, если не сказать счастливой. Наверное, именно так выглядят влюбленные девушки.
 – Кейт права, – обратился Ротвелл к Мак-Друмину. Возможно, он тоже заметил перемену, но никак не стал реагировать.
 – Я не могу бороться с тем, что не в силах изменить, парень. Возможно, ты придерживаешься другого мнения, но разведение овец только помешает основному занятию. Если прекратим торговать виски, то умрем с голоду. Ты же видишь, моя власть здесь остается в силе, и так будет продолжаться всегда.
 За словами Мак-Друмина последовало напряженное молчание. Мэгги заметила, как Джеймс бросил на Ротвелла осторожный взгляд, и поняла, что сама с беспокойством ждет его реакции.
 – Ты прав, – медленно сказал граф. – Твоя власть сильна, ты пользуешься огромным авторитетом, но нельзя же все время ходить по острию ножа, чтобы свести концы с концами. Я советую прекратить нарушать закон. Ты же знаешь, я могу легко положить конец твоей незаконной деятельности. Надеюсь, мне не придется идти на крайние меры.
 Тишина, повисшая в зале, стала еще более напряженной. Даже Кейт не осмелилась ее нарушить и, по примеру Иана, сидела, уткнувшись в тарелку. В камине резко треснуло полено, и Мэгги подпрыгнула от неожиданности. Но ни Ротвелл, ни Мак-Друмин не замечали ничего. Они сидели, уставившись друг на друга, и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Мак-Друмин не нарушил молчание:
 – Думаю, несколько наших парней смогут заняться овцами. Но не знаю, где ты собираешься взять столько овец.
 Джеймс встал из-за стола и тихо вышел.
 – Предоставь это мне, – ответил Ротвелл. – А ты посоветуй, каких именно овец нужно закупить. Наверное, существуют породы, наиболее приспособленные к здешним условиям. Подумай и над тем, что еще можно выращивать на ваших землях, кроме ячменя. Мы должны попробовать из всего извлечь пользу.
 – Возможно, Нед, ты прав. Что это у тебя, парень? – спросил Мак-Друмин, когда Джеймс вернулся.
 – Подарок для вас, сэр.
 Увидев Фергуса Кэмпбелла, Мак-Друмин расхохотался до слез, и к нему опять вернулось хорошее настроение. Мэгги несколько раз в продолжение вечера ловила на себе его взгляд и поняла, что отец хочет ей что-то сказать, поэтому ничуть не удивилась, когда он отвел ее в сторону, сказав при этом графу:
 – Хочу поговорить с дочкой. Знаю, ты ведь не станешь возражать.
 Ротвелл улыбнулся жене.
 – Конечно, нет. Я знаю, ты будешь по ней скучать.
 – Да, – Мак-Друмин подождал, пока все выйдут из зала.  — Само собой разумеется, я буду по тебе скучать, дочка, хотя Кейт согласилась остаться в этом доме и взять на себя роль хозяйки. Фактически, я считаю ее второй дочерью. Интересно, как удалось Джеймсу так переделать девчонку. Слава Богу, теперь она не будет разбойничать на дорогах, подвергая свою жизнь опасности. Жаль, что тебе придется жить в Лондоне, но, в конце концов, это не так уж и плохо. Умные люди стараются получше узнать своих врагов.
 Не думаю, что Эдвард наш враг.
 – Возможно, и нет, но англичанин никогда не станет думать так, как шотландец. Его уже не переделаешь.
 – Отец, пожалуйста, не нужно больше с ним ссориться. Ты не сможешь победить.
 – Если честно, дочка, я выиграю, только если Ротвелл останется в Лондоне под твоим присмотром. Мне он нравится, но овцы? Во всяком случае, он будет далеко и вряд ли рассердится из-за того, о чем не будет знать.
 – Но граф все равно узнает. И вряд ли собирается жить в Лондоне всегда. Ты должен последовать его совету. Думаю, он будет часто сюда приезжать, а каково будет мне, если вы на ножах?
 – Успокойся, девочка, я все сделаю как надо, но не позволю своим людям голодать в ожидании, пока граф пришлет сюда овец. Фи! Отвратительные вонючие твари, к тому же, очень глупые. Наши отчаянные парни вряд ли с радостью воспримут необходимость пасти овец. Есть еще одна вещь, Мэг, которую не в состоянии понять твой Эдвард. Мои люди обожают делать виски. Им это безумно нравится. Кроме того, они любят риск и опасность.
 – А тебе нравится водить местную власть за нос, – Мэгги улыбнулась. – Отец, пожалуйста, не надо рисковать. Сделай, как рекомендует Эдвард. Клянусь, если тебя арестуют и посадят в тюрьму, я приеду и… и…
 Он обнял ее и заверил, что не будет сидеть в тюрьме, когда она приедет домой, а встретит дочь с распростертыми объятиями. Отец и дочь пожелали друг другу спокойной ночи, и Мэгги поднялась наверх.
 Из темноты коридора неожиданно выступила Кейт.
 – Мэг, мне нужно с тобой поговорить. Девушки зашли в спальню, теперь принадлежащую Кейт, и сели возле камина.
 – Жаль, что ты уезжаешь так скоро.
 – Ты думаешь не обо мне, Кейт Мак-Кейн, – Мэгги улыбнулась, – так что не стоит притворяться. Ведь ты не горевала, когда я уезжала в Лондон в первый раз.
 – Но я знала, что ты вернешься. А на этот раз все может быть иначе, – в голосе Кейт слышалось явное беспокойство, но Мэгги все равно не поверила.
 – Дорогая моя, я видела, как ты смотришь на Джеймса Карслея, и будешь скучать по нему, а не по мне. Неужели ты действительно влюбилась в англичанина?
 – Нет, – Кейт отвела взгляд. – Клянусь, я понятия не имею, что такое любовь!
 – Он добрый, не правда ли? – мягко спросила Мэгги.
 – Да, – согласилась Кейт. – Знаешь, когда он рядом, я чувствую себя принцессой, о которых ты мне рассказывала. Все как в романах, что ты читала. А он – рыцарь на белом коне, который сумеет преодолеть все препятствия и спасти принцессу.
 – О Господи, Кейт, – Мэгги покачала головой. – Как же, рыцарь! Что еще ты придумала?
 Кейт залилась густым румянцем.
 – Я только объяснила, что чувствую себя принцессой, когда нахожусь рядом с ним, и уже жалею о сказанном. Забудь.
 – Извини, я совсем не хотела тебя обидеть, но Джеймс говорил с тобой о будущем?
 – Сказал, что будет заботиться обо мне и Иане. И действительно будет. Пусть он англичанин, но не из тех, кто только обещает. Я стану его ждать.
 – Неужели ты думаешь, что Джеймс на тебе женится? Ведь его брат имеет титул графа.
 – Мне все равно. Я буду жить с ним на любых условиях.
 Кейт! – Мэгги сочувственно обняла подругу. Она не желала ей такой доли, понимая, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но не стала ничего говорить, чтобы еще больше не расстраивать девушку.
 Утром Кейт вышла их проводить, и Мэгги заметила, с какой нежностью Джеймс поцеловал ее. Похоже, у них это взаимно, подумала Мэгги, хотя не могла до конца поверить, что Джеймс по-настоящему влюбился в ее подругу. Но все же слегка позавидовала их отношениям.
 Небо было затянуто облаками, и накрапывал мелкий дождик, усилившийся, когда они добрались до вершины Корриаррака. Внизу все окутывал густой туман, казалось, они стоят на краю пропасти. Дорога круто уходила вниз и исчезала, создавая впечатление, что она резко обрывается.
 Джеймс, ехавший впереди, остановился перед спуском, и все сгрудились вокруг него. Позади Мэгги испуганно вскрикнула Мария.
 – Я не могу спуститься по этой дороге, – слабым голосом сказала она. – Только посмотрите на эти камни! Боже, мы все разобьемся!
 – Не глупи, – резко сказала Мэгги. У нее не было никакого желания утешать испуганную женщину. – Корриаррак всегда такой, ты ведь смогла подняться, значит, сможешь и спуститься. Я делала это сотни раз в любую погоду. Это совсем не страшно.
 – Для вас, конечно, – сердито бросила Мария, забыв о своем положении. – Не все же росли в таких диких условиях!
 – Довольно, – прервал горничную Ротвелл. Он внимательно посмотрел вниз и повернулся к жене.
 – Ты уверена, что это абсолютно безопасно в такую погоду?
 Мэгги удивило, что он спрашивает ее мнение, хотела съязвить, но передумала.
 – Опытный наездник, без сомнения, справится со спуском. Но если Мария очень испугалась и ее страх передался лошади, это создаст определенные проблемы. Будет лучше, если мы пойдем вниз пешком.
 Ротвелл одобрительно кивнул, давая понять, что их мнения полностью совпадают.
 – Нет причин потакать Марии, милорд, – вмешался Челтон.
 – Нед, мы можем пустить ее лошадь между нашими, и она будет в полной безопасности. В конце концов, дорога построена для военных.
 – Сэр, мне жаль, что я причиняю вам беспокойство, – сказала Мария, – но при взгляде вниз у меня кружится голова. Вряд ли я смогу долго удерживаться в седле.
 – Мэгги права, – спокойно сказал Ротвелл. – Будет гораздо безопаснее, если мы все пойдем пешком. Это не займет много времени. Сколько до Лаггана, дорогая?
 – Несколько часов, – Мэгги нахмурилась, глядя на небо. – Мы промокнем насквозь.
 – Скоро небо очистится, – заверил Ротвелл.
 Мэгги не поверила, но граф оказался прав.
 К тому времени, как все спустились вниз, дождь прекратился, сквозь облака проглянуло солнце.
 Мария так часто всех благодарила, что ее супруг не выдержал и резко оборвал:
 – Хватит. Господа подумают, что ты совсем спятила!
 Мария замолчала и беспрекословно села на лошадь, когда дорога стала ровнее. До Лаггана они добрались сразу же после полудня, и Ротвелл решил без задержек следовать дальше. Конечно, он очень спешит, но Мэгги сомневалась, что за день они сумеют преодолеть почти тридцать пять миль. Однако никто не стал возражать, и даже Мария с готовностью села в карету.
 По настоянию Мэгги Ротвелл и Джеймс поехали с ней.
 – Кейт хотела поспорить, что мы заночуем в Лаггане, но я не стал заключать пари, и теперь очень рад, – Джеймс покачал головой.
 – А я был готов поспорить, что ты возьмешь с собой эту белокурую бестию, – Ротвелл ухмыльнулся.
 – Да, взял бы с удовольствием, – признался Джеймс. Но ей вряд ли понравится Лондон, и я решил съездить домой один, подготовить маму, а потом представить ей Кейт.
 Брови Ротвелла поднялись вверх.
 – Ты собрался представить ее матери? Не самое мудрое решение.
 Джеймс нахмурился.
 – Нед, разве будет лучше, если я не представлю матери свою невесту?
 Мэгги ахнула, но Ротвелл невозмутимо заметил:
 – Значит, вот куда ветер дует?
 – Да. У тебя есть возражения?
 – Никаких. Вряд ли тебя что-нибудь удержит, я считала, что это из-за нас с Кейт, и совсем забыла о леди Ротвелл, – она посмотрела на мужа. – Ведь она будет недовольна твоей женитьбой?
 Джеймс подавил смешок, а Ротвелл бросил на него свирепый взгляд, взял руку Мэгги в свою и слегка пожал.
 – Ей придется смириться. Она неглупая женщина.
 – Надеюсь, сэр, – Мэгги попыталась представить реакцию леди Ротвелл на известие о женитьбе пасынка. Погруженная в свои мысли, она не заметила, как они добрались до гостиницы в Блеэр Этолл. Ротвелл опять оказался прав – они все-таки сумели преодолеть за день такое огромное расстояние. Но сколько ей потребуется времени, чтобы вернуться в Долину Друмин?
 Мэгги рассчитывала, что Ротвелл, озабоченный судьбой Лидии, не станет бросаться в погоню, а продолжит путь в Лондон. Девушка решила сбежать, пока они не отъехали слишком далеко от дома. Как и все горцы, Мэгги, несмотря ни на что, упорно не доверяла англичанам. Думая только о побеге, она едва принимала участие в беседе, которая велась за ужином.
 Как и раньше, во время путешествия еду подавал Челтон, но на этот раз Мария тоже принимала участие и громким голосом распоряжалась на кухне. Когда послышался очередной окрик, . Ротвелл, подняв брови, посмотрел на Челтона, который только что подошел к столу.
 – Она опять не в себе, милорд, – стал оправдываться слуга. – Ей все время не нравится то одно, то другое, но я научу ее уму-разуму.
 – Я не желаю больше видеть синяков. Надеюсь, ты меня понял?
 – Да, Ваша милость.
 Мэгги поразилась. Когда Челтон ушел на кухню, она посмотрела на мужа.
 – Не думала, что ты заметил.
 – Я многое замечаю. Ты выглядишь усталой, дорогая. Я скажу Марии, что ты идешь наверх.
 – Спасибо, ты очень любезен, – она задумалась, как незаметно выскользнуть из комнаты, где она будет вместе в Ротвеллом, и попросить помощи у хозяина гостиницы. Нельзя и отказаться от услуг Марии, иначе та останется на кухне и еще больше помешает осуществлению плана. Нужно дождаться, когда Мария уйдет, опять одеться и… Тогда она наткнется прямо на Ротвелла. Придется лечь и подождать, пока тот уснет. Главное, не заснуть самой, что вполне вероятно после такого трудного дня.
 Когда Ротвелл, наконец, пришел в комнату, он показался Мэгги неестественно вялым и бледным. Она молча смотрела, как Челтон помогает ему раздеться, а когда слуга ушел и Ротвелл задул свечи, сказала:
 – Эдвард, ты выглядишь очень усталым.
 – День был не из легких, не правда ли? – он подошел к постели. Теперь комнату освещал лишь огонь, жарко пылающий в камине, но граф заслонял собой свет, и Мэгги не видела его лица.
 Чувствует ли он, что жена собирается покинуть его? Но когда Ротвелл вытянулся рядом и даже не сделал попытки обнять ее, забеспокоилась, сразу вспомнив о внезапном приступе во время пути в Шотландию.
 – Эдвард, тебе опять плохо?
 Послышался тяжелый вздох.
 – Думаю, дорогая, в ваших шотландских гостиницах готовят неподходящую для меня еду. Но мачеха сказала бы, что у меня разлилась желчь, и посоветовала бы выпить слабительное или еще какую-нибудь гадость.
 – Странно, что еда влияет только на тебя. Ведь мы все ели одно и то же.
 – Просто мне везет меньше, чем остальным.
 – Может быть, позвать Джеймса?
 – Нет, не стоит его беспокоить. Я немного посплю, и все пройдет.
 Его слова показались убедительными. Что же делать? Мэгги вдруг поняла, что не может сбежать, когда Ротвеллу так плохо. Хорошо бы вернуться в Долину Друмин вместе с ним, предоставив Джеймсу улаживать дела в Лондоне.
 Мэгги прислушалась к ровному дыханию мужа. Наверное, следовало бы оставить записку с объяснением своего поступка. Возможно, граф понял бы ее, если бы узнал, что Мэгги будет трудно общаться не только с его мачехой, но и всеми остальными, кто будет презирать ее только за то, что она шотландка.
 Полагая, что Ротвелл крепко спит, Мэгги осторожно выбралась из постели и на цыпочках подошла к одежде. Огонь в камине уже догорал, и она едва справилась с платьем. Наконец, застегнув последнюю пуговицу, схватила туфли и направилась к двери.
 – Мэгги, не уходи…
 Она застыла на месте, затем медленно повернулась.
 – Эдвард, я должна. Лондон – неподходяще для меня место.
 – Твое место рядом со мной моя маленькая…
 – Твоя мачеха будет права, посчитав такую женитьбу ловушкой.
 – Не знал, что ты такая трусиха, дорогая, – его голос был совсем слабым.
 Слова прозвучали для нее как пощечина, но он имел полное право так ее назвать.
 – Ладно, я поеду с тобой, но, боюсь, мы оба пожалеем об этом.
 Ротвелл сел в кровати и протянул к Мэгги обе руки.
 – Иди ко мне, дорогая, я докажу… – затем резко вскрикнул и согнулся пополам, обхватив себя руками. – Зови Джеймса… Скорее! – прохрипел он.




 ГЛАВА 23


 Мэгги в панике бросилась к соседней комнате, открыла дверь и закричала:
 – Джеймс!
 Тот мгновенно проснулся, накинул халат и схватил ранец с медикаментами. Увидев состояние Ротвелла, сунул в руки Мэгги пакетик с какой-то травой и велел послать кого-нибудь на кухню заварить лечебный чай.
 – Пошли за Челтоном, – сказал Джеймс, когда Мэгги вновь появилась на пороге. – А сама уходи. Ты ничем не можешь помочь.
 От страха она почти не могла говорить, но все же нашла силы выдавить:
 – Я останусь…
 – Нет, – раздраженно бросил Джеймс через плечо. Но увидев ее лицо, смягчился. – Мэг, он не умрет, я не позволю. А теперь иди. Нед не захочет, чтобы ты это видела. Я собираюсь вызвать у него рвоту, а это не самое приятное зрелище. Скажи Челтону, чтобы принес тазик, лучше два. Думаю, того, что здесь есть, не хватит.
 – Мэгги, уйди, – сказал Ротвелл едва слышно, но повелительно. – Джеймс мне поможет.
 На его лице выступила испарина, и Мэгги поспешила за Челтоном. Отправив его на помощь Джеймсу, решила чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься от жутких мыслей, и спустилась в кухню. Там царила ужасная суматоха, Мэгги почувствовала, что только мешает, и решила дождаться Джеймса в его комнате.
 Нервно расхаживая взад-вперед, она размышляла о странных приступах графа. Неужели в этом виновата еда? Ведь он не похож на больного человека! Неужели кто-то пытается отравить его? Но кто? И именно за пределами Долины Друмин, ведь там ему ни разу не было плохо. Кто же это может быть?
 Часа через два вернулся Джеймс и устало улыбнулся.
 – Все в порядке. Он полностью прочистился и теперь будет спокойно спать.
 – Что могло вызвать такой приступ? Вряд ли это связано с шотландской кухней.
 – Не знаю. У некоторых людей бывает странная реакция на те или иные блюда, но обычно они хорошо знают, что именно вызывает неприятные ощущения, и стараются не употреблять подобную пищу. Да, в Шотландии мы иногда ели то, что ни когда не пробовали в Англии, но Нед всегда отличался отменным желудком. Он мог переварить все что угодно. И симптомы очень странные. Сначала только тошнило, в другой раз он буквально упал на ходу, сегодня был ужасно вялым, а затем последовала резкая боль.
 – А вдруг?.. – Мэгги судорожно сглотнула. – Вдруг это яд?
 – Мне тоже приходило это в голову, но если ты подозреваешь меня…
 – Нет-нет, – запротестовала девушка. – Если бы ты хотел его смерти, то просто позволил бы умереть. Зачем спасать человека, которому сам подсыпал яд?
 – Тогда остаются Челтоны. Хотя это тоже нелепо. Ведь за двадцать лет, что они служат у Ротвеллов, они могли бы отравить его сотню раз.
 – А если это зависит от еды, то почему ему ни разу не было плохо в Долине Друмин? Ты сама это знаешь.
 – Может быть, он устает во время дороги и его организм не выдерживает перегрузок?
 – Такое тоже возможно. Черт, я даже не могу вспомнить, что такое мы съели на ужин, но как бы там ни было, нужно надеяться, что это больше не повторится. У меня кончились все запасы и в следующий раз я не смогу вызвать у него рвоту. Сегодня я не смог дать успокоительное для лучшего сна. Хорошо, что у хозяина гостиницы оказалась ромашка, но ведь не всегда так будет. Если у Неда опять случится приступ, буду лечить его с помощью виски. Сегодня я дал ему выпить вместе с отваром ромашки.
 – Отец сказал бы, что виски – лучшее лекарство от всех болезней, – Мэгги вымученно улыбнулась. – Теперь я могу пойти к нему?
 – Да, но только не жди, что Нед станет разговаривать. Скорее всего, он уже спит крепким сном.
 Мэгги поблагодарила Джеймса и пожелала спокойной ночи, затем поспешила к мужу. В камине горел огонь, а на специальной подставке стоял котелок с кипящей ароматной жидкостью. Девушка догадалась, что это должно перебить другие, более неприятные запахи. Ротвелл спал, и выражение его лица было умиротворенным. Мэгги с ужасом подумала, что чуть было не оставила его в трудную минуту и это могло привести к роковому исходу.
 Сбросив платье, она забралась в кровать и, прижавшись к мужу, мгновенно уснула. Когда открыла глаза, то обнаружила, что ее голова лежит не на подушке, а на плече Ротвелла. Его рука нежно коснулась ее обнаженного бедра.
 – Доброе утро, дорогая. Где твоя ночная рубашка?
 – Я легла в нижней сорочке. Боже, она задралась до пояса! Эдвард, как ты себя чувствуешь?
 – Ужасно голоден. Должно быть, это хороший признак, – он приподнялся на локте и посмотрел ей в глаза. Мэгги прочла в них желание. Он спустил сорочку с ее плеча и погладил нежную кожу.
 Мэгги прикрыла глаза от удовольствия и улыбнулась.
 – Ты уверен, что тебе хватит сил? Может быть, нужно позавтракать?
 – Я изголодался по тебе, милая, – Ротвелл поцеловал ее грудь и скользнул рукой по животу.
 Громкий стук в дверь заставил их вздрогнуть. Ротвелл быстро накинул на Мэгги одеяло.
 – Кто там? Уходите.
 Но дверь приоткрылась и послышался голос Джеймса, не спешившего, однако, входить в комнату.
 – Надеюсь, вы оба одеты, а то я заказал завтрак в вашу комнату. Его принесут через четверть часа. Можно войти?
 – Да, черт бы тебя побрал, – отозвался Ротвелл. – Ты проявляешь слишком много инициативы.
 – Учитывая твое вчерашнее состояние, ты должен поесть перед… нашим отъездом. Кстати, именно ты приказал мне проследить, чтобы мы выехали не позже восьми утра.
 Мэгги прижала одеяло к груди и с беспокойством посмотрела на Джеймса.
 – Может, ему не стоит есть в этой гостинице?
 – Не бойся. Я распорядился сварить яйца и поджарить хлеб. Мария собственноручно приготовила тосты и сварила кофе. Она настояла, что отныне будет проверять все блюда, подаваемые графу. Челтон сказал, что это лишнее, но она впервые отважилась на непослушание. Думаю, Мария сдержит слово, и до Лондона мы доедем без происшествий, – Джеймс улыбнулся. – Мне передать, чтобы подождали с завтраком, или можно подавать?
 – Ты победил, – медленно сказал Ротвелл. – Пусть подают. – Когда за Джеймсом закрылась дверь, он посмотрел на жену: – Думаю, я сегодня притворюсь ужасно усталым уже в четыре часа дня, чтобы у нас была возможность побольше побыть вдвоем, – он немного помолчал. – Я так рад, что ты не сбежала ночью.
 Мэгги показалось, что его глаза светятся любовью, но все еще не могла поверить, что он может полюбить ее. Она считала: раз граф не испытывал никаких чувств с самого начала их нелепой женитьбы, значит, ничего не испытывает и сейчас.
 Следующие дни пролетели очень быстро и без особых происшествий, если не считать поломки колеса у второй кареты. Путешествие подходило К концу, ив день святого Мартина они въехали в Лондон.
 Эта поездка понравилась Мэгги немного больше. Когда добирались до Шотландии, она чувствовала себя скованно в обществе двух молодых людей, но сейчас с удовольствием разговаривала с ними, ей казалось, она еще лучше узнала мужа. Кроме всего прочего, было очень приятно, что, где бы они не останавливались, с ней везде обращались как с графиней Ротвелл. Когда проезжали по Лондону, граф показывал дома, в которых ему довелось побывать, и рассказывал забавные истории.
 Около десяти вечера кареты с грохотом вкатились во двор великолепного дома Ротвеллов. На первом и втором этажах горел свет, и Джеймс предположил, что графиня и Лидия дома.
 – Фредерик, – крикнул он дворецкому из окна кареты, – скажи слугам, чтобы взяли наш багаж.
 – Это вы, мистер Джеймс?
 – Да, и Его милость, – Джеймс вышел из кареты. – Поторопись. Ее милость скоро потеряет сознание от усталости.
 – Ее милость? Но, мистер Джеймс, леди Ротвелл и леди Лидия отправились на бал и не собирались возвращаться раньше полуночи. Кто-то из них заболел?
 Джеймс не сразу понял, о чем речь, а пока сообразил, за него ответил Ротвелл:
 – Мистер Джеймс имел в виду твою новую хозяйку. Выходи, дорогая, – он подал Мэгги руку и помог выбраться из кареты. Та была рада, что леди Ротвелл нет дома, но с трепетом ждала, как ее примут слуги.
 – Мисс Мак-Друмин! – изумился дворецкий.
 Джеймс довольно усмехнулся, а Ротвелл прижал Мэгги к себе.
 – Фредерик, можешь меня поздравить. Она больше не мисс Мак-Друмин, а графиня Ротвелл.
 Вскоре новость облетела весь дом, и Мэгги в течение нескольких минут находилась в центре внимания. Когда первая суета стихла и слуги разошлись, девушка обвела взглядом внушительный зал.
 – Что, дорогая, думаешь о перестановке? – спросил граф.
 Мэгги удивленно посмотрела на мужа.
 – Почему я должна об этом думать?
 – Это твое право. Большинство жен переделывают дом на свой лад.
 – Думаю, леди Ротвелл не понравились бы твои слова.
 – Надеюсь, что не очень, – он повернулся к дворецкому. – Фредерик, не рассказывай леди Ротвелл и леди Лидии о моей женитьбе. Я хочу сам преподнести эту новость.
 – Да, милорд, будьте уверены. Какую комнату, милорд, приготовить для леди Ротвелл?
 – Комнату моей матери, – распорядился Ротвелл. – Моя мачеха предпочитает занимать другую спальню, – пояснил он жене. – Думаю, настало время занять комнату моей матери.
 Мэгги почувствовала облегчение. Она боялась, что Ротвелл прикажет отвести ей комнату мачехи, и была уверена – у нее не хватит решимости поселиться там.
 Ты проголодалась, дорогая? Я велю накрыть для нас в библиотеке.
 – Может быть, чуть позже? Думаю, мне следует переодеться. Не хочу встречаться с твоей мачехой и Лидией в таком виде.
 – Вряд ли они вернутся до полуночи. К тому времени ты ляжешь в постель.
 Нет, – довольно резко возразила Мэгги. Заметив, что граф нахмурился, поспешно добавила: – Эдвард, я не засну, потому что… – она замолчала, не желая говорить при слугах. Ротвелл понял и кивнул.
 – Я сам отведу тебя наверх. Фредерик, распорядись, чтобы для леди приготовили ванну. Дорогая, ты хочешь, чтобы тебе помогала Мария?
 – Нет, спасибо, она слишком устала. Пусть ложится спать. Мне подойдет любая горничная.
 Вскоре они остались вдвоем в прелестной спальне, и Ротвелл указал на одну из дверей.
 – Спальня соединяется с гардеробной, но можешь не беспокоиться, эта дверь давно не открывалась, к тому же, она загорожена комодом. Тебе нравится?
 Мэгги кивнула. Ей действительно понравилась уютная и красиво обставленная комната.
 – Скажи, почему твоя мачеха предпочла другую спальню?
 – Не знаю. В то время я был еще ребенком, но думаю, так решил отец. Второй раз он женился из-за денег. Он был холодным человеком, но мне кажется, любил мою мать. Возможно, сравнение было не в пользу мачехи.
 Вскоре для Мэгги приготовили ванну, и Ротвелл ушел, предоставив жену заботам Тильды, которая очень обрадовалась возвращению девушки.
 – Миледи, мы приехали два дня назад, – щебетала она. – Но никто не думал, что Его милость возвратится так скоро. Вот так сюрприз!
 Мэгги надеялась, что Лидия не успела попасть в переделку, но побоялась спросить об этом Тильду, кроме того, вспомнила, что горничная умеет хранить секреты.
 Оба джентльмена уже были в библиотеке; когда Мэгги вошла, они встали, и она заметила, что тоже успели переодеться и выглядели весьма элегантно. Ротвелл поднял лорнет и с интересом оглядел жену с головы до ног.
 – Дорогая, тебе очень идет это платье. Не помню, чтобы видел его раньше, – растягивая слова, сказал он.
 – Это одно из тех, которые мы заказали перед самым отъездом. Оказывается, Лидия собралась мне их переслать, – она расправила пышную юбку нарядного синего платья и села к столу.
 – Хотелось бы мне знать, – голос Джеймса звучал задумчиво, – кто служит источником информации для Райдера. Кажется, этот человек чертовски осторожен.
 – Возможно, кто-нибудь из приятельниц твоей матери. Леди Одхэм, к примеру. Между прочим, они как раз у нее ужинают.
 – Но мама не переписывается с этой старой сплетницей, – возразил Джеймс. – Она не слишком ее любит. Говорят, леди Одхэм из тех, кто добавляет в чай сахар, – он усмехнулся. – Выходит, у меня много общего с этой леди. А не может Лидия кому-нибудь рассказывать то, что не надо?
 Ротвелл пожал плечами.
 – Может. Но я не знаю, кто из ее окружения способен передавать информацию Райдеру.
 Они приступили к ужину и за непринужденной беседой пролетел еще один час.
 Услышав шум подъезжающего экипажа, Ротвелл встал из-за стола и, открыв дверь, встал на пороге библиотеки. Мэгги успела заметить, что обе леди были в шикарных нарядах и париках со страусиными перьями.
 – Я абсолютно не понимаю, почему… – Лидия замолкла на полуслове и, открыв рот, уставилась на Ротвелла.
 – Добро пожаловать домой, леди, – протянул граф. – Полагаю, вы провели приятный вечер.
 Леди Ротвелл умело скрыла изумление и резко бросила дочери:
 – Лидия, закрой рот, – она улыбнулась пасынку. – Думаю, ты немного удивлен, обнаружив нас в городе, но в поместье мы умирали со скуки, поэтому решили вернуться. Но оказалось, опоздали, самый блестящий жених Лондона достался другой женщине, и Лидия сердита на тебя за это. Ах, не могу сказать, как мы рады, что ты вернулся!
 – Думаю, действительно не можете. Но, возможно, найдете слова, чтобы поздравить меня, когда я представлю новую графиню Ротвелл, – он отошел в сторону. И Мэгги оказалась прямо перед глазами леди Ротвелл.
 С минуту обе смотрели друг на друга, потом вдова гневно сверкнула глазами.
 – Ты что, совсем лишился рассудка?
 – Вовсе нет, – спокойно возразил граф.
 Лидия тоже изумленно смотрела на девушку, но, в отличие от матери, улыбнулась:
 – Это правда? Вы действительно поженились?
 Мэгги кивнула, но все еще не отрывала взгляда от леди Ротвелл.
 – Даже из такой глуши, как Шотландия, до Лондона должна была долететь весть о таком событии, как свадьба графа Ротвелла, – процедила вдова сквозь зубы. – Почему мы об этом не слышали?
 Джеймс подавил смешок.
 – Потому что вы даже не представляете себе, как мы поженились, мадам, – спокойно ответил Ротвелл. – Не знаю, почему вы решили, что новость о моей женитьбе должна была опередить мое прибытие в Лондон, но если вы зайдете в библиотеку, мы сможем поговорить.
 От леди Ротвелл не ускользнула реакция Джеймса. Она с надменным видом зашла в библиотеку и тут же заговорила:
 – Я чувствую, за всем этим что-то кроется. Ротвелл, уезжая отсюда, ты вовсе не выглядел влюбленным. Мы опасались, что в ее сети попадется Джеймс, но не ты. Возможно, правда кроется в том, что ты совратил девушку и привез в Лондон, считая, что мы все еще в Дербишире, а теперь сказал первое, что пришло в голову, чтобы не заставлять Лидию краснеть.
 – Довольно, – холодно процедил Ротвелл, прерывая поток слов. – Я никому не позволю оскорблять мою жену.
 – Тогда, сэр, покажите свое брачное свидетельство, – усмехнулась вдова. – Я должна убедиться, что вы действительно женаты.
 Воцарилось напряженное молчание. Мэгги поняла: ни Ротвелл, ни Джеймс не собираются все рассказывать.
 – Эдвард, ты должен все объяснить, – у нее возникло чувство, словно она сама сует голову в петлю. – Иначе это сделают Челтоны.
 Граф кивнул и стал рассказывать, как все произошло, надеясь усмирить разгневанную мачеху, но вскоре понял, что ошибся. Она слушала с ледяным спокойствием, ни разу не перебила, но когда он закончил, заявила:
 – Никогда не слышала ничего более позорного. Такой брак не может считаться законным и должен быть немедленно расторгнут, хотя, если он незаконен, значит, его не существует вовсе.
 Мэгги почувствовала, как в сердце проник страх.
 – Нет, мадам, – возразил Ротвелл. – Наш брак существует и будет существовать. Я понимаю, многие ваши слова вызваны потрясением, поэтому советую отправиться к себе и как следует все обдумать Я не позволю вам плохо обращаться с моей женой.
 Вдова поджала губы и, вскинув голову, молча прошла мимо, когда граф предусмотрительно открыл перед ней дверь.
 Ротвелл выразительно посмотрел на Лидию, все еще держа дверь открытой. Та закусила нижнюю губу, упорно не желая подчиняться молчаливому приказу. Когда стало ясно, что Ротвелл намерен ждать, девушка произнесла:
 – Нед, я знаю, ты очень сердишься на нас, но в поместье было ужасно. Мама перессорилась со всеми, а я соскучилась по подругам. Пожалуйста, не злись на меня, я… рада, что ты женился на Мэгги, – она улыбнулась сквозь слезы. – Теперь у меня есть сестра. Хорошо иметь братьев, но сестру – гораздо лучше.
 Ротвелл заметно смягчился и закрыл дверь.
 – Раз ты так добра к Мэгги, я даже рад, что ты вернулась в Лондон. Однако у меня действительно были причины отправить тебя в поместье.
 – Нед, ты сделал это сгоряча, – она вздохнула. – Конечно, ты был мною недоволен, но мое отсутствие в Лондоне стоило мне жениха.
 – Кажется, мама сказала, что твоя звезда померкла? – беспечно проговорил Джеймс. – Кто же тот бриллиант, затмивший тебя своим сиянием?
 Лидия поморщилась:
 – Это просто не укладывается у меня в голове. Офелия Балтерли совсем лишена вкуса, она только и занята тем, что постоянно читает книги, но не те, которые обычно нравятся девушкам, а заплесневелые тома на греческом и латинском. Ее обучали вместе с братом, отсюда и все премудрости. И тем не менее все вокруг сходят по ней с ума.
 Ротвелл предложил Лидии сесть.
 – Должны ли мы понимать твое отчаяние так, что лорд Томас Деверилл положил глаз на этот образец совершенства?
 Лидия гордо тряхнула головой:
 – Мне нет до Томаса никакого дела, но, учитывая, что однажды он чуть не повесился из-за цветка, который я не приколола к платью, Офелия поймала в сети ужасного человека.
 – Какова ее доля наследства? – спросил Джеймс, глядя на Ротвелла.
 – Балтерли очень богат, но у него есть сын, ответил граф.
 – Говорят, он собирается все разделить поровну, – фыркнула девушка. – Очень странно!
 – Странно, – согласился Ротвелл. – Но в этом и заключается секрет ее популярности, крошка.
 Она унаследует огромное состояние, и многие женихи Лондона хотели бы прибрать его к рукам.
 – Если бы ты не отослал меня в поместье, ничего бы этого не произошло!
 – Не волнуйся, – заверил Ротвелл, – скоро все опять будут у твоих ног, включая молодого Деверилла.
 – Да, я писала ему, что мы приезжаем, а он даже не потрудился прийти на бал, чтобы увидеться со мной, – печально сказала Лидия, но тут до нее дошел смысл слов брата. – Нед, значит, ты не отошлешь меня назад в поместье? О, пожалуйста, не делай этого! Обещаю, что буду во всем слушаться!
 – Ну да, я верю тебе, – с сарказмом ответил Ротвелл.
 Джеймс хихикнул, а Мэгги улыбнулась, но Лидия не обиделась.
 – Знаю, ты мне не веришь, но, Нед, пока ты такой добрый, обещай, что в пятницу мы все пойдем на бал-маскарад. Мама сказала, что обязательно пойдем, но я, как только увидела тебя, сразу же подумала – ты запретишь. Там будут все. Пожалуйста, дорогой Нед, обещай!
 Ротвелл немного подумал.
 – Ладно, пойдем. Я хочу сам увидеть эту наследницу.
 – Конечно, увидишь. – Лидия засмеялась. – Между прочим, мама считает ее подходящей партией для Джеймса, так что она обязательно представит его Офелии. Племянница леди Портленд уехала до февраля, на балу ее не будет. Джеймс, мама рассчитывает, что ты сразу завоюешь симпатии Офелии и отобьешь ее у поклонников. – Она вздохнула: – Надеюсь, ты это сможешь.
 – Пусть все идут к черту! – в сердцах выпалил Джеймс.
 – Джеймс! – Лидия в ужасе прикрыла рот ладонью.
 – Полегче, друг мой, – сказал Ротвелл. – Думаю, тебе следует извиниться перед сестрой.
 – Но, Нед, намерения матери только затруднят… – молодой человек замолчал, бросив взгляд на Лидию.
 – Что затруднят? – с любопытством спросила та. – Расскажи!
 Когда брат не ответил, она обвела всех взглядом.
 – Я ненавижу, когда люди о чем-то умалчивают!
 – Никакой тайны здесь нет, – спокойно сказал Ротвелл. – Джеймс собирается помочь мне сгладить разногласия между мной и вашей мамой, вот и все. Он опасается, что теперь это невозможно. Но я справлюсь сам.




 ГЛАВА 24


 Отправив Мэгги и Лидию наверх, Ротвелл налил себе и брату вина и осторожно спросил:
 – Как ты думаешь, твой друг Деверилл может быть знакомым Райдера?
 Мысли Джеймса были где-то далеко, но он все-таки расслышал вопрос:
 – Конечно, они знают друг друга, а почему ты спрашиваешь?
 – Лидия сказала, что написала ему о приезде в Лондон. Крайне неосмотрительно с ее стороны.
 – С этим я согласен, но почему ты решил, что Дев – осведомитель Райдера? Конечно, все возможно, но зачем ему сообщать Райдеру о приезде Лидии? Впрочем, меня сейчас заботит другое. Не дай Бог мама начнет навязывать мне эту наследницу!
 – Думаю, она не сможет тебе никого навязать, да и семья этой девушки, возможно, уже выбрала для нее жениха.
 Джеймс пожал плечами:
 – Может быть, но ты же знаешь, мать делает мою жизнь просто невыносимой!
 – Сейчас ее голова занята другим, ей нужно переварить информацию о моей женитьбе.
 – Ты плохо знаешь мою мать, если сомневаешься в способности думать одновременно о нескольких вещах. Я прекрасно представляю, что произойдет на этом бале-маскараде. Она будет подсовывать мне эту чертову наследницу, а мне нужно подготовить ее к тому, что я уже сделал свой выбор.
 – Я помогу уладить этот вопрос, но когда мы будем на балу в Ранело, не спускай глаз с Лидии и держи ушки на макушке. Возможно, услышишь что-нибудь о деятельности якобитов. Не думаю, что власти забыли маскарад у леди Примроуз. Завтра поговорю с Райдером и разведаю обстановку. Боюсь, опасность для Лидии все же существует, нужно, чтобы она держала язык за зубами.
 – Но на маскараде были и Мэгги, и я, – напомнил Джеймс. – И Дев тоже.
 – Конечно. Надеюсь, ни ты, ни Мэгги не проговоритесь, а вот Лидия…
 – Скажи ей.
 – Нет. Боюсь, она все время будет об этом думать и не сможет удержаться, чтобы не разболтать кому-нибудь. Пока она молчит, и ее: голова занята совсем другим.
 – Я послежу за ней на балу, – пообещал Джеймс.
 На следующий день Ротвелл встретился с Райдером у него в кабинете, чтобы отчитаться о поездке в Северную Шотландию. Он сообщил генеральному поверенному, что горцы ведут себя тихо и не помышляют ни о каком восстании. Затем спросил Райдера о лондонских якобитах, тот вздохнул:
 – Мы думали, отъезд Чарльза положит конец всему, но оказалось, у него есть рьяные последователи, которые продолжают мутить воду. Некоторые идиоты в Парламенте готовы искать якобитов даже у себя под кроватью. Именно они добиваются казни тех, кто так или иначе поддерживает Чарльза Стюарта. По их мнению, выражение симпатии принцу – не что иное, как государственная измена. Пока никого не повесили, но это не значит, что никто не будет казнен, – он сделал паузу, посмотрев на графа. – Ты слишком быстро ушел от темы, дорогой друг. Ведь я хочу знать, занимаются ли твои люди контрабандой виски. Ты ничего не сказал об этом.
 Ротвелл улыбнулся.
 – Значит, говорить нечего.
 – Или ты не желаешь говорить.
 – Кстати, Райдер, мы не с того начали разговор. Я женился.
 – Поздравляю! Да, именно с этого стоило начать. Но как это произошло? Кто она, и почему мы об этом ничего не знаем?
 – Ты прямо как моя мачеха. Оба такие подозрительные…
 – Леди Ротвелл не одобрила твой выбор?
 – Нет. Видишь ли, я женился на дочери Мак-Друмина.
 Брови Райдера поползли вверх.
 – Поэтому ты так интересовался лондонскими якобитами? Присматривай за своей женой, друг мой.
 – Конечно, но в этом нет необходимости. Ее отец ни во что не ввязывается.
 – Возможно, но все равно он под подозрением. А что Лидия? Одобрила твой выбор?
 – Да. В связи с Лидией ты напомнил еще об одной проблеме. Как хорошо ты знаком с лордом Томасом Девериллом?
 Ротвелл наблюдал за реакцией Райдера и заметил, что тот помедлил с ответом. Для графа этого оказалось достаточно – он хорошо знал своего друга.
 – Я знаю, кто он, – начал Райдер. – Как не знать сына маркизы Жерво! И кажется, ты тоже упоминал о нем. Он тот самый болван, который волочится за Лидией, да?
 – Ты прекрасно знаешь, кто он. Ты разочаровал меня, мог бы сразу заявить, что отлично знаком с ним.
 – Нед, о чем ты говоришь?
 Вместо того чтобы прямо ответить на вопрос, Ротвелл многозначительно сказал:
 – Думаю, тебе следует отправить его на континент, чтобы… скажем так, продолжить знакомство с европейскими столицами.
 – Господи, почему я должен это сделать?
 – Понимаешь, Деверилл – единственный, кто знал о намерении моей мачехи вернуться в Лондон.
 – Да? А она не сообщила об этом слугам?
 Ротвелл ничего не ответил, и Райдер, вздохнув, продолжил:
 – Полагаю, твои слуги всегда находятся в боевой готовности на случай возвращения хозяев.
 – Конечно. Однако ты ведь не станешь расспрашивать моих слуг? Так Деверилл и есть твой таинственный источник информации?
 – Черт бы тебя побрал, Нед. Не говори больше ни слова. Даже у стен бывают уши, Я постараюсь держать его подальше от Лидии. Поскольку им заинтересовалась другая женщина, это нетрудно сделать.
 – Говорят, та, другая, очень умна. Сомневаюсь, что она будет поощрять ухаживания такого болвана, каким прикидывается Деверилл. Кроме того, его поведение огорчает Лидию.
 – Ты продолжаешь меня убеждать, что его надо отправить вслед за Чарльзом. Нет, он отказался ехать на континент. Скорее всего, мне придется отослать его в Корнуолл, там находится его родовое поместье. Пусть поживет несколько месяцев, пока все уляжется.
 Ротвелл удовлетворенно вздохнул и перевел разговор на другую тему. Он не вспоминал о молодом Деверилле до тех пор, пока не встретил его на маскараде в Ранело.
 В пятницу вечером вся Челси-Роуд была запружена экипажами, которые направлялись к парку Ранело. Кареты двигались чрезвычайно медленно, поскольку проезд через Букингемские ворота к парку оплачивался по гинее на каждого, кто находился внутри. Мэгги сожалела, что поверх платья и шелкового домино накинула довольно теплый плащ – на лице могла выступить испарина, а оно было очень старательно напудрено новой горничной.
 Когда их карета остановилась перед воротами, Мэгги выглянула в окно и ахнула от восхищения. В конце подъездной аллеи красовалось огромное круглое здание, издали напоминающее гигантский фонарь. Вокруг него вились освещенные фонариками дорожки, по которым прогуливались люди. Где-то играл оркестр, звуки музыки разносились по всему парку.
 – Неужели все парки Лондона так красивы? – восхитилась Мэгги.
 – Нет, конечно, – улыбнулась Лидия, – Воксхолл, например, более подходит для летних развлечений, там сплошные аллеи, клумбы и все прочее, а Ранело – огромный зал под крышей в центре небольшого парка. Здесь можно устраивать балы в любое время года. Смотри, мы сейчас едем к Темзе. Видишь, как огни отражаются в воде, а с лодок слышны звуки рожков. Если бы некоторые, – она выразительно посмотрела на Ротвелла, – не боялись схватить простуду, мы бы давно добрались сюда на лодке и уже вовсю танцевали.
 – А слева хороню виден дом Ранело, – словно не слыша намека Лидии, пояснил Ротвелл. – Этот человек разбил великолепный парк и подарил его Лондону. Главный вход в зал находится справа.
 Вскоре они вышли из кареты, к ним присоединились Джеймс и леди Ротвелл, ехавшие в другом экипаже. Все пятеро вошли в огромный, сверкающий огнями зал, и Лидия, нагнувшись к самому уху Мэгги, прошептала:
 – Правда, он похож на волшебный дворец?
 Мэгги кивнула, хотя не совсем была согласна с этим определением. Они стояли в центре просторного амфитеатра примерно в пятьдесят ярдов диаметром. Расписные с позолотой декорации показались ей кричащими и безвкусными. Стены опоясывали двойные ложи, разделенные между собой резными пилястрами. Прямо напротив главного входа на возвышении располагался оркестр.
 Разряженные в маскарадные костюмы люди прогуливались вокруг оркестра или сидели в ложах. Мэгги заметила, что очень многие были, как и она сама, в домино и масках. В глазах рябило от переливающихся шелков, драгоценных камней и золота. Участникам маскарада предлагались всевозможные закуски и чай, хотя Джеймс ранее сокрушался, что, кроме чая, не будет ничего.
 Она огляделась вокруг. Создавалось впечатление, что все присутствующие на балу заняты одними разговорами и совсем не обращают внимания на игру оркестра. Шум, стоявший в зале, буквально оглушал.
 Люди кружились по залу, вглядываясь в лица друг друга, как бы желая и себя показать, и других посмотреть. Из-за духоты многие сняли маски, дамы лихорадочно обмахивались веерами.
 Ротвелл усадил всех в заранее заказанную ложу и предложил выпить чаю. Сделав пару глотков, Мэгги вновь осмотрелась. Навес над ложей и боковые перегородки скрадывали шум, и она смогла лучше разобраться в этой кутерьме. Оказалось, многие слушали певца, сильный голос которого просто завораживал.
 – Мне совсем не понравился чай, – прервала ее мысли леди Ротвелл. – Это не более чем слабо ароматизированная горячая вода.
 Лидия с улыбкой посмотрела на мать.
 – Конечно, этот чай не такой ароматный, как твой, но, по крайней мере, здесь чувствуется лимон, и в такой чай не грех добавлять сахар, – она подмигнула брату.
 Лидия уже давно сняла маску и заинтересованно разглядывала публику. Она то и дело улыбалась и кивала знакомым, а порой перекидывалась с кем-нибудь парой фраз.
 Мэгги молча согласилась с мнением леди Ротвелл насчет так называемого чая. Действительно, обыкновенная теплая вода, в которую бросили две-три чаинки. Но, несмотря ни на что, она вдруг прониклась атмосферой праздника, царящего под сводами огромного зала, и когда Ротвелл предложил ей прогуляться, радостно согласилась. Джеймс и Лидия остались в ложе, чтобы не оставлять мать в одиночестве.
 Граф с самого начала был без маски и попросил Мэгги тоже открыть лицо. Девушка поняла: он хочет, чтобы их увидели и узнали – и с удовольствием взяла мужа под руку, радуясь, как прекрасно сочетается ее голубое домино с его серебристо-серым нарядом. Их часто останавливали, и Ротвелл представлял Мэгги не только как свою жену, но и как дочь знатного шотландца, стоящего во главе большого клана.
 Мэгги поняла, что он делает это намеренно. Особенно явно это проявилось, когда они предстали перед принцем Уэльским. Принц, присутствовавший на балу со своей супругой, учтиво склонился к руке Мэгги, когда та присела в реверансе, а принцесса Уэльская довольно дружелюбно обратилась с вопросом:
 – Леди Ротвелл, я правильно поняла, вы из Шотландии?
 – Да, мадам.
 – Надеюсь, не из самых труднодоступных мест?
 Прежде чем Мэгги нашлась что ответить, на выручку пришел Ротвелл – очевидно, он слушал, что говорит принц, и одновременно прислушивался к разговору жены с принцессой.
 – Моя жена – дочь могущественного шотландца Эндрю Мак-Друмина из рода Мак-Друминов. Он многое сделал, чтобы расширить присутствие англичан в Северной Шотландии.
 – О, как это восхитительно! – отозвалась принцесса. – Леди Ротвелл, вы непременно должны побывать у нас в Лейстер-хаузе. Мы будем вам очень рады.
 – Эдвард, ты сошел с ума! – сказала Мэгги, когда они двинулись дальше.  — Как ты смеешь говорить об отце такие вещи!
 – Я сказал правду, дорогая, моя цель – добиться их расположения. Я ценю их дружбу, хотя они не всегда ладят с королем.
 – Неужели они действительно твои друзья? Сознаюсь, я…
 – Все знают, по некоторым вопросам я вполне согласен с принцем и горячо его поддерживаю. Бывают и разногласия, а он, кстати, из тех, кто терпимо относится к критике. Тем не менее я нужный ему человек, поэтому принц проявляет ко мне снисхождение. Будучи чрезвычайно экстравагантным, принц часто попадает в трудные ситуации, из которых нелегко выбраться. В таких случаях ни отец, ни Парламент ему не помогут, и тут наступает мой черед. Между прочим, мы иногда играем в гольф. О Господи! – он поднял лорнет. – Что она делает?
 Мэгги проследила за его взглядом и увидела Лидию в окружении поклонников. Похоже, девушка была вне себя от счастья.
 – Просто развлекается, – Мэгги была недовольна, что Ротвелл повел ее по направлению к ложе.
 – Эта болтовня может стоить ей жизни, – пробормотал граф едва слышно. – Она говорит прежде, чем думает, и в этом намного превосходит тебя. Черт! Опять возле нее крутится этот Деверилл!
 – Если они разговаривают так же тихо, как ты, в этом гаме их никто не услышит. – Но Мэгги прекрасно понимала его беспокойство и без лишних возражений пробиралась сквозь толпу. Лидия радостно улыбнулась им и представила элегантно одетую крупную девушку, стоявшую рядом с Томасом Девериллом, как Офелию Балтерли.
 Мэгги вежливо поздоровалась с леди Офелией и постаралась не слишком ее разглядывать. Разговор велся на повышенных тонах, чтобы каждый мог услышать другого, и Мэгги не смогла принять в нем участие. Неожиданно она поняла, что ее оттеснили от Ротвелла и ничего не оставалось делать, как вернуться в ложу.
 Джеймс помог ей пройти к своему месту, а Лидия любезно подобрала широкие юбки, освобождая проход. Леди Ротвелл разговаривала с дамой из соседней ложи и не обратила на Мэгги ровно никакого внимания.
 – Ну и что из того, что Томас был  там, Фредди? – неожиданно громко прозвучал возмущенный голос Лидии. – Я сама была на маскараде у леди Примроуз! Значит, если Томас – якобит только потому, что там был, то и меня можно отнести к их числу, да?
 Все разом замолчали и уставились на Лидию. Никто не знал, как реагировать на ее заявление, молчание грозило затянуться. Наконец раздался спокойный голос леди Офелии:
 – Хорошо сказано. Эти мужчины ничего не смыслят в политике. Вот если бы во главе государства стояла умная женщина, подобных рассуждений не было бы. Каждое невинное высказывание воспринимается как государственная измена. Подумать только! Томас, проводи меня к моей компаньонке. Она, наверное, уже заждалась.
 Похоже, Лидия была не слишком довольна высказыванием Офелии в ее защиту, но это заметила только Мэгги. Возможно, девушку огорчил уход Томаса. Едва только пара скрылась из виду, как со всех сторон послышались возгласы:
 – Что она говорит? Чтобы миром правили женщины? Возмутительно!
 – Ей нужна твердая мужская рука!
 – Вот они – плоды женского просвещения! Начинают много о себе воображать и ни во что не ставят мужчин!
 – Ужасно, просто ужасно! Сколько, вы говорили, она получит приданого?
 Разговор продолжался в том же духе, и вскоре некоторые удалились вслед за Офелией и Томасом, а остальные пошли танцевать. Мэгги надеялась, что никто из молодых людей не станет придавать большого значения словам Лидии или как-то переиначивать их смысл. Ведь все пришли сюда приятно провести время, а не шпионить друг за другом.
 Она старалась перехватить взгляд Ротвелла, чтобы узнать, слышал ли он слова сестры. Конечно нее, слышал! Когда Лидия чем-то возмущена, она говорит громким звенящим голосом, который может перекрыть шум толпы.
 Мэгги с облегчением увидела, что граф направляется к ложе, но на полпути его перехватила какая-то женщина в маске. Она кокетливо заговорила с ним, и Ротвелл ответил с присущим ему изяществом и апломбом. Наконец ему удалось отделаться от назойливой собеседницы и он сел рядом с женой. К этому времени Лидии в ложе уже не было, она беспечно кружилась в танце с молодым человеком, одетым разбойником из детской сказки.
 Ротвелл наклонился к Мэгги:
 – Как ты думаешь, дорогая, через четверть часа ты сумеешь изобразить внезапную слабость или что-то в этом роде? Нам нужно уехать домой.
 – Ты думаешь, она подвергает себя опасности?
 – Я не собираюсь околачиваться здесь, чтобы это выяснить. Если они захотят ее арестовать, пусть это произойдет в моем доме, а не в общественном месте.
 – Неужели кто-нибудь может всерьез принять Лидию за якобитку? Эдвард, она даже не знает значения этого слова. По-моему, ее привлекает романтический ореол вокруг принца.
 – Я все понимаю, но если ты думаешь, что это кого-то интересует, то ошибаешься. Человек, которому дано задание выслеживать якобитов в общественных местах, не станет вдаваться в детали. Он выполняет приказ, ему некогда задумываться, кто и с какой целью говорит, что посещал бал якобитов. Даже если это сделано из чистого любопытства, как в случае с Лидией. Так что? Ты притворишься больной или мне разыграть из себя монстра?
 Поскольку от шума голова действительно уже разболелась, Мэгги подумала, что ей не составит труда прикинуться больной, и согласилась сделать это прямо сейчас.
 – Нет. Выжди несколько минут, чтобы не связали напрямую с репликой Лидии. Думаю, до понедельника ей ничего не грозит, а к тому времени я найду возможность поговорить с Райдером, он наверняка поможет отвести от нее возможные подозрения.
 К сожалению, Мэгги не слишком убедительно изобразила свои страдания от головной боли, которая, если честно говорить, была не слишком сильной. И Лидия, и вдова сначала пытались уговорить ее остаться еще на часок, а потом возмущенно напомнили, что все приехали в двух каретах и Мэгги с Ротвеллом могут отправиться домой, а они останутся на балу с Джеймсом. Ротвелл выразительно посмотрел на брата, и тот энергично запротестовал, сказав, что ему до чертиков надоело сидеть в душном зале и слушать весь этот гам.
 Лидия с матерью набросились на него, обвинив в эгоизме и во всех смертных грехах, и потребовали, чтобы он пошел на уступки. Тогда в дело вмешался Ротвелл и суровым тоном приказал всем ехать домой.
 Позже Джеймс рассказал, что мать пилила его всю дорогу, – ему досталось и за Ротвелла, и за Мэгги, и за упущенный блестящий шанс покорить сердце Офелии Балтерли. Она так разозлила его гневными нападками, что он чуть не выложил всю правду о своем намерении жениться на простой девушке, живущей в живописных горах Шотландии.
 У Мэгги от всего этого действительно сильно разболелась голова. В ушах постоянно звучал раздраженный голос вдовы, весьма прозрачно намекающей, что все беды начались с появлением Мэгги в их доме. Но когда, наконец, оказалась в объятиях мужа, то поняла, что голова перестала болеть словно по мановению волшебной палочки.
 – Знаешь, твои ласки действуют на меня лучше, чем виски отца или его тодди. Едва ты ко мне прикоснулся, как головная боль прошла.
 – Да, я настоящий волшебник, дорогая, – пробормотал Ротвелл, целуя ее. – Ты удивишься, узнав, что я могу практически все.
 Мэгги счастливо улыбнулась, совсем не сомневаясь в его возможностях. Он действительно может все, и она каждый день находила тому подтверждение. По настоянию Ротвелла, она спала в его спальне в огромной кровати, напротив которой над камином висела картина с изображением Адама и Евы. Ротвелл со смехом рассказал об истории картины, и Мэгги хохотала до слез.
 Когда они ехали в Лондон, она с трепетом ожидала момента, когда граф переступит порог своего дома. Ей почему-то казалось, как только он сделает это, сразу же превратится в самодовольного фата, которого она видела в первую встречу. Но ничего подобного не произошло. Он оставался все тем же Ротвеллом, которого она знала как своего мужа. Конечно, он стал одеваться с присущей ему элегантностью, и это не могло быть иначе, ведь ему приходилось постоянно вращаться в высшем обществе.
 Она вспомнила, как они прогуливались вдвоем по огромному залу, притягивая к себе взгляды публики. Друзья и знакомые поздравляли их и желали счастья, все без исключения обращались к ней с уважением. Казалось, все готовы принять Мэгги в свой круг, пусть даже только как жену Ротвелла. Оказалось, чувствовать себя графиней очень приятно. Странно, но после этого Лондон показался менее враждебным.




 ГЛАВА 25


 На следующее утро, ко всеобщему удивлению, вдова вышла из своей комнаты и села завтракать вместе со всеми. Когда же она объявила, что послала леди Офелии Балтерли и ее тетушке приглашение на чай, стала понятна цель такого раннего пробуждения.
 – Это будет сегодня, – сообщила она, когда четверо молодых людей потрясенно уставились на нее.
 Мэгги знала, ни Ротвелл, ни Джеймс не горят желанием встретиться с леди Офелией, но сама с удовольствием пообщается с этой необычной девушкой. Конечно, она не сказала об этом вслух, а вот Лидия проявила несдержанность.
 – Мама, о чем ты только думаешь, – возмущенно начала она. – Неужели ты хочешь, чтобы я стала ее близкой подругой? Я даже не знаю, о чем с ней разговаривать! Она так странно выражает свое мнение!
 – Но, моя дорогая, ты не должна всегда думать только о себе,  — в голосе леди Ротвелл послышался явный упрек. – Лучше будь с этой леди поласковей и старайся побольше хвалить Джеймса.
 Я считаю, ты должна заботиться о будущем брата, как о своем.
 Лицо Джеймса перекосилось от этих слов.
 – Мама, лучше бы ты не приглашала леди Офелию. Ничего хорошего из этого не выйдет.
 – Если ты хочешь сказать, что нисколько не очарован ею, дорогой Джеймс, то это не имеет значения. Я говорю о браке по расчету, а не по любви. Чувства здесь ни при чем, тебе нужно думать о будущем. Положись на меня. Кто лучше матери знает, что нужно сыну?
 – Проклятие! – воскликнул Джеймс. – Ты ничего об этом не знаешь! Нед, не смотри на меня так. Я не собираюсь извиняться! Ладно, извинюсь перед Мэгги и Лидией, доволен? Мама, ты переходишь все границы, я собираюсь… В общем, я не желаю, чтобы меня заставляли жениться на молоденькой девушке, которая толком ничего не знает о жизни, хотя и прочитала пару заумных книг.
 – Офелия довольно резко высказывает свое мнение, согласна, и не всем это нравится, но ее образование такое же, как у любого джентльмена, и со временем она начнет прекрасно разбираться в жизни и в людях!
 – Меня это мало волнует, – отрезал Джеймс. – Как не волнует и то, что она прочитала вдвое больше книг, чем я. Кому-то это понравится, и он будет счастлив с такой женой, но я не горю желанием познакомиться с этой Офелией. И вообще, не желаю с кем-нибудь знакомиться в Лон…
 – Джеймс, – предостерегающе сказал Ротвелл. Мэгги решила прийти на помощь Джеймсу и завела разговор с Лидией.
 – Раз твоя мама пригласила к нам гостей, возможно, ты поможешь мне выбрать подходящее платье? Я все еще плохо разбираюсь в моде и боюсь допустить промах.
 Не успела. Лидия открыть рот, как вдова ядовито продолжила:
 – Джеймс, как ты можешь говорить, что не желаешь ни с кем знакомиться? Тебе просто необходимо выгодно жениться, и ты это прекрасно знаешь. Тем более, ты наследник своего брата и…
 – Что за чушь! – Джеймс даже не пытался скрыть свое возмущение. – Ведь Нед женат, и женат на здоровой молодой женщине, способной родить ему сыновей…
 – Это временный союз – кажется, я ясно выразилась в первый же вечер, – сухо процедила вдова. – Я не могу и не стану называть эту связь браком, а Ротвелл просто обязан исправить положение.
 – Я как раз и намереваюсь это сделать, – сухо отозвался Ротвелл.
 Мэгги быстро взглянула в его сторону, боясь, что вдове все же удалось убедить его в допущенной ошибке, но когда он широко улыбнулся, успокоилась.
 – Рада слышать, но если ты намерен поговорить со своим адвокатом, сделай это до визита леди Офелии. Думаю, ей будет приятно провести вечер в обществе графа Ротвелла, свободного от обязательств.
 – Боже милостивый, мама, что за глупости слетают у тебя с языка! Я с содроганием жду следующей…
 – Джеймс, ты меня неправильно понял. Я вовсе не собираюсь сватать леди Офелию за Ротвелла, но то, что он будет как можно дольше оставаться неженатым, сыграет тебе на руку. Раз он опомнился и собирается расстаться с этой молодой женщиной…
 – Я вовсе не собираюсь с ней расставаться, – перебил Ротвелл. – Если бы вы, мадам, дали мне вставить хотя бы слово, то узнали бы, что я собираюсь исправить положение. Я намерен обратиться к архиепископу Кентерберийскому с просьбой о венчании в англиканской церкви. Наш брак действителен в Шотландии, и по закону Англия тоже может его признать, но согласен – это не совсем обычно. Думаю, церковь благословит наш союз, и вы сможете прочитать брачное свидетельство.
 В конце концов вдова, смирившись с неизбежным, заявила, что в таком случае, Джеймсу тем более необходимо жениться.
 – Ротвелл, ведь не будет же он вечно сидеть на твоей шее. Так что, – она строго посмотрела на сына, – я больше не желаю ничего слышать. Ты сделаешь так, как я велю.
 Джеймс выпрямился, и Мэгги угадала, что его терпение лопнуло, однако голос прозвучал неестественно спокойно:
 – Я опять должен разочаровать вас, мадам. Нет, выслушайте меня и не перебивайте. Я хотел подготовить вас постепенно, чтобы то, о чем сейчас вынужден сообщить, не оказалось ударом, но все напрасно. Оставь, Нед, я все решил, – бросил он брату, заметив, что тот хочет что-то сказать. – Раз и навсегда, мадам, должен вам сказать, что не собираюсь жениться на женщине, которую выберите вы или кто-то еще. Я собираюсь жениться на той, которую выберу сам.
 – Ну, если тебе не нравится леди Офелия… – начала вдова, очевидно, собираясь проявить благоразумие, – тогда мы найдем кого-нибудь…
 – Я уже нашел.
 – Что?!
 – Я собираюсь жениться на девушке, которую встретил в Шотландии.
 Прижав руку к сердцу, вдова закричала: – Только не шотландка!
 Завтрак закончился в гробовом молчании, пока, наконец, Джеймс не встал и не объявил о необходимости уладить кое-какие дела. На вопрос леди Ротвелл, что задела, пояснил, что должен забрать картины из домика на мосту и посмотреть, все ли там в порядке.
 – Ротвелл не возражает, чтобы я пока жил здесь, но Дев уезжает к родным в Корнуолл, я хочу с ним попрощаться и убедиться, что он не оставил нашу экономку без средств к существованию.
 – Но ты должен вернуться к чаю, – напомнила вдова. – Джеймс, я настаиваю. Ты меня очень огорчишь, если не придешь вовремя.
 – Постараюсь, мадам, но должен быть уверен, что вы меня правильно поняли. Со мной придет Брокелби. Я собирался навестить его, но лучше, если он придет сюда. Его присутствие сгладит острые углы, кроме того, он очень интересный собеседник.
 – Хорошо, – со вздохом согласилась леди Ротвелл. – Ты тоже уходишь? – спросила она пасынка.
 – Конечно. У меня полно дел, но если вас интересует мое присутствие, то я с радостью приму приглашение, – он с улыбкой посмотрел на Мэгги.
 – В три часа, – сказала вдова. – Ротвелл, прошу тебя не опаздывать.
 Зная, что прежде чем выйти из дома, он поднимется наверх, Мэгги встала из-за стола и, извинившись, пошла следом. Они вместе поднялись по лестнице, а когда остались одни, Мэгги сказала:
 – Я предчувствовала, что она будет недовольна нашим браком.
 – Пусть злится, дорогая, ей же хуже.
 – Ты действительно хочешь, чтобы мы обвенчались в церкви?
 – Да. Ты предпочитаешь пышную свадьбу, на которой будет присутствовать весь Лондон, или скромную церемонию?
 Мэгги улыбнулась.
 – Я сделаю так, как ты захочешь, но думаю, ты и сам знаешь, что бы я предпочла.
 – Знаю. Пусть так и будет. У меня нет ни малейшего желания потворствовать излишнему любопытству толпы, – он обнял жену. – Мне жаль, что придется оставить тебя одну, особенно после сегодняшней сцены, но думаю, поскольку Джеймса нет дома, она займется приготовлением приема гостей и не станет тебе докучать. Я должен найти Райдера и поговорить о Лидии.
 – А с ней самой ты говорил?
 – Если честно, то даже не знаю, что сказать, – признался Ротвелл, – Если прикажу молчать, она только и будет думать, как бы не проговориться, и, конечно, слова сами слетят с ее языка. Она всегда говорит, не подумав.
 – Еще хуже, чем я? – Мэгги лукаво взглянула из-под опущенных ресниц.
 – Намного.
 Сэр, я думаю, вы все же ошибаетесь насчет нас обеих.
 Ротвелл громко рассмеялся и еще раз обнял жену. Спустя некоторое время он вышел из своей комнаты, одетый безукоризненно элегантно благодаря стараниям верного Флетчера. Мэгги с гордостью проводила мужа взглядом. Теперь это был гораздо более счастливый и целеустремленный человек, чем тот, которого она знала раньше.
 Спустя четверть часа в комнату заглянула Лидия – ей не терпелось обсудить утренние разговоры. Мэгги дала девушке выговориться, думая лишь о том, как настроить Лидию на более серьезный лад и поговорить совсем о другом. Она была уверена, Ротвелл ошибается насчет сестры. Лидия вовсе не так глупа, как он о ней думает. Похоже, все англичане считают женщин низшими существами, неспособными разумно мыслить. Какое предубеждение! А главное, какое заблуждение!
 Наконец Лидия замолчала, и у Мэгги появилась возможность вставить свое слово.
 – Послушай, ты вчера сделала ужасную глупость, – просто сказала она.
 Лидия изумленно открыла рот, собираясь с мыслями.
 – Похоже, ты не расслышала ни единого слова из того, что я сказала, Мэгги Мак… В общем… А что я сделала? Ротвелл почему-то разозлился, но ничего не сказал. И мама поняла, что он был вне себя. Так что я сделала?
 – Ты громогласно заявила всем, что была на маскараде у леди Примроуз, – спокойно сказала Мэгги.
 Лидия нахмурилась.
 – Да, ну и в чем дело? Прошло уже больше двух месяцев, все давно об этом забыли.
 – Тем не менее Эдвард сказал: все якобиты считаются государственными изменниками и должны быть казнены. Тайные агенты шныряют в людных местах и докладывают властям о тех, кто так или иначе причастен к якобитам. Твое заявление могло привлечь их внимание.
 – Но рядом стояли только знакомые мне люди, – возразила Лидия. – Господи, никто из них не может быть тайным агентом! Кроме меня, на маскараде было полно тех, кто пришел из явного любопытства! Взять к примеру Томаса. И ты, и Джеймс были там тоже. Я знаю, ты на стороне принца Чарльза, но это не значит, что ты схватишь оружие и станешь убивать тех, кто с тобой не согласен. И не призываешь к этому других. Опасность нового восстания давно миновала. Так нам сказал сэр Дадли Райдер. Он заходил нас навестить, когда мы вернулись в Лондон. Возможно, он сказал это ради красного словца, но сказал, и я не понимаю, какой вред может быть от разговора о маскараде?
 – А ты бы сказала кому-нибудь, что я тоже там была?
 – Нет, потому что… – Лидия осеклась.
 – Вот то-то и оно, – Мэгги поняла, что поступила правильно, поговорив с Лидией начистоту. Она решила убедить. Ротвелла сделать то же самое. – Я донимаю твое смущение и знаю, почему ты станешь скрывать мое присутствие на маскараде. Ведь люди сразу поверят, что я якобитка и представляю для них угрозу.
 – Я вовсе не считаю тебя опасной.
 – Но никто не станет прислушиваться к твоему мнению. Ты должна понимать, как я рисковала, когда шла на этот маскарад, и сейчас нахожусь в большей опасности, чем ты. Если меня арестуют, то даже Эдвард не сможет мне помочь. В Лондоне существует огромное предубеждение против шотландцев, а то, что он женат на шотландке, может обернуться против него самого. В будущем будь осторожна, дорогая, и не делай больше таких заявлений.
 Лидия некоторое время молчала, раздумывая над словами Мэгги.
 – Да, я поступила глупо. Не удивительно, что Нед был так зол. Но почему он сам не сказал об этом? Не надо, я знаю, – вздохнула Лидия, когда Мэгги открыла рот, чтобы объяснить. – Он думает, что стоит мне запретить говорить об этом, как у меня сразу возникнет желание сделать это. Мэгги, не надо смотреть на меня с таким сочувствием. Я действительно доставляю ему много хлопот, и он имеет право на меня злиться. Но впредь постараюсь быть осторожной; ты же знаешь, я умею хранить секреты и совсем не так глупа, как кажется.
 – Конечно, вовсе не глупа. Наверное, это присутствие леди Офелии Балтерли так подействовало, что ты забылась.
 Следующие полчаса девушки были заняты тем, что выбирали наряды для послеобеденного чая, но вскоре выяснилось – их старания напрасны, поскольку в ответ на приглашение леди Ротвелл пришел отказ с извинением. Оказалось, леди Офелия уже приглашена в другое место. Конечно, леди Ротвелл осталась очень недовольна.
 – Они не оценили моей щедрости. Ведь я собиралась угостить их самым дорогим и самым лучшим в мире чаем! – она негодующе отшвырнула записку. – Раз так, нам незачем пить чай. – Но немного погодя успокоилась. – Однако Джеймс приведет доктора Брокелби и наверняка пообещал, что будет превосходный чай. Придется оставить все как есть.
 – Доктор Брокелби – очень добрый джентльмен, – осторожно вставила Лидия.
 – Разве я отрицаю? Но угощать драгоценным чаем человека, занимающегося врачеванием! Он почти что торговец. Все эти склянки, банки! Вот чем восхищается Джеймс.
 – Мама, – решительно перебила Лидия, – я больше не позволю тебе обижать Джеймса. Ведь после своей женитьбы он, может быть, вообще не захочет нас навещать, так что перестань осуждать его за выбранную им самим невесту!
 Леди Ротвелл недовольно поджала губы и метнула на дочь неодобрительный взгляд.
 В положенный час появился Ротвелл и сообщил, что, возможно, к чаю приедет сэр Дадли Райдер. Ему не удалось найти своего друга, и он оставил записку с приглашением зайти к ним сегодня днем.
 – Я везде искал, нет ни на работе, ни дома. Интересно, куда он подевался? А где Джеймс?
 Мэгги с улыбкой ответила, что они его не видели, а Лидия добавила:
 Возможно, он вообще не придет. Раз он оказался среди красок, кистей и полотен, значит, забыл обо всем на свете. Я нисколько не удивлюсь, если именно сейчас он трудится над очередной картиной, высунув от усердия язык, – она рассмеялась, а вслед за ней и все остальные, кроме вдовы, конечно.
 – Сейчас это не имеет никакого значения, – сухо процедила она, – поскольку леди Офелия и ее тетушка вежливо отклонили мое приглашение. Не знаю, что за важная встреча заставила их отказаться от такого чудесного чая!
 Она сделала знак лакею, и тот подал изящную шкатулку. Сняв с шеи крошечный ключик, вдова отперла чайницу.
 – Мы не станем ждать Джеймса.
 Лакей поставил перед нею поднос, на котором стояли два серебряных чайничка, – один с кипящей водой, второй для заваривания чая – и чайный сервиз из великолепного тонкого фарфора. Леди Ротвелл не спеша заварила чай, эта процедура доставляла ей явное удовольствие.
 – А теперь, пока он заваривается, – проворковала она, закрыв чайник крышкой, – Ротвелл, может быть, ты подробнее расскажешь о своем путешествии. Я уверена, нам с Лидией будет интересно послушать. Возможно, твоя жена тоже сможет что-то добавить.
 Если Ротвелл и был удивлен неожиданной просьбой, то не подал вида.
 – Я о многом мог бы рассказать, мадам, но на это потребуется время. Скажу только, что положение в Шотландии тяжелое, и оно усугубляется присутствием наших солдат, которые ужасно обращаются с горцами.
 – Но, – вдова надменно взглянула на Мэгги, – наши враги не могут ожидать от нас другого обращения. Они же нам не друзья. Простите меня за прямоту.
 – А теперь послушайте меня, – сказал Ротвелл. – Как вы знаете, многие большие поместья были отобраны у шотландцев и переданы англичанам. В результате пострадали невинные люди.
 – Ротвелл, я уверена, ты справишься с любыми трудностями.
 – Спасибо на добром слове. У меня действительно есть кое-какие планы насчет переустройства поместья.
 – Ах как интересно! – вдова принялась разливать чай. Она протянула чашки Мэгги и Лидии, затем Ротвеллу. – Я добавила сахар, как ты любишь, хотя не понимаю, почему мужчинам нравится портить такой чудесный напиток.
 – Но я не кладу сахар, – возразил Ротвелл.
 – Мама, это Джеймс любит добавлять сахар, но не Нед, – напомнила Лидия.
 Вдова обвела всех растерянным взглядом.
 – Какая досада! Я совсем запуталась. Вы абсолютно правы, но жаль выливать такой дорогой чай… Я не предполагала, – она неожиданно замолчала и с надеждой посмотрела на Ротвелла.
 Тот вздохнул и взял из ее рук чашку с чаем.
 – Хорошо, мадам, я выпью. Не стоит выливать его, тем более Джеймс уверяет, что сахар только улучшает вкус чая. Если я заставлю вас налить мне другую чашку, то всю неделю буду чувствовать себя виноватым.
 – Ну конечно, – съязвила Лидия. – Мама уж постарается, чтобы это было именно так.
 – Лидия, зачем ты на меня наговариваешь? – одернула ее леди Ротвелл, но при этом так лукаво взглянула на дочь, что вызвала у Мэгги недоумение. Что за странное поведение? Она представила себе, как вместо чашки вдова держит веер и, обмахиваясь, флиртует со всеми подряд. Разговор не клеился. Леди Ротвелл то и дело старалась унизить Мэгги, задавая нелепые вопросы о шотландцах и их обычаях. Лидия злилась на мать за это и не принимала участие в разговоре, а Ротвелл, вместо того, чтобы вступиться за жену, как он делал всегда, отвечал на вопросы в таком же тоне, в каком они были поставлены. Мэгги оставалось только озадаченно поглядывать на мужа и молчать.
 Спустя несколько минут вошел Фредерик и прямиком направился к графу, как бы желая что-то сообщить, но его остановила леди Ротвелл:
 – В чем дело, Фредерик? Это семейное чаепитие, и церемонии тут не нужны.
 В этом она права, подумала Мэгги, и ничуть не удивилась, когда Ротвелл сказал:
 – Да, в чем дело, Фредерик? Вряд ли это Джеймс, он сразу бы пришел сюда, но недопустимо, если ты держишь за дверью сэра Дадли.
 – Нет, милорд. Там пришли двое, они желают поговорить с вами. Вообще-то они требовали позвать леди Лидию, но я решил, что следует прежде уведомить вас, милорд.
 – Да, Фредерик, – быстро подтвердила леди Ротвелл. – Но поскольку ты разжег наше любопытство, веди сюда этих людей. Садись, Ротвелл, раз дело касается моей дочери, значит, я должна все знать. Проводи их сюда, Фредерик.
 Ротвелл равнодушно кивнул, и Мэгги заподозрила неладное. Мало того что он вел себя не так, как всегда, но и цвет лица стал бледнее, чем несколько минут назад.
 Двое мужчин, вошедших в гостиную в сопровождении Фредерика, были явно не из числа джентльменов. Мужчина повыше громогласно заявил, что они представители закона, и Мэгги почему-то сразу вспомнился верзила, потащивший ее прямо в суд, не слушая объяснений.
 Лидия испуганно уставилась на вошедших. В отличие от нее леди Ротвелл ничуть не испугалась и окинула их презрительным взглядом.
 – Ну и…? – надменно спросила она.
 – Зачем пожаловали? – безжизненным голосом произнес Ротвелл.
 – Мы здесь, Ваша милость, чтобы задать несколько вопросов леди Лидии Карслей. Как известно, эта молодая леди присутствовала на одном из сомнительных мероприятий, если можно так выразиться, где находились весьма подозрительные личности. Мы желаем узнать, что она может рассказать об этом событии и людях, которые там были, – сказал тот, что повыше.
 У Мэгги пересохло во рту. Она заметила, что леди Ротвелл не на шутку встревожилась.
 – Я не знаю, кто вы такие и почему я обязана вам отвечать. Кроме того, даже не понимаю, о чем идет речь, – возмущенно сказала Лидия.
 – Речь идет о маскараде, мисс, проходившем не Эссекс-стрит, в доме, известном тем, что там часто встречаются якобиты, – мужчина произнес последнее слово так, как если бы говорил об ужасных вампирах или поклонниках сатаны.
 Вдова напряженно выпрямилась и сверкнула глазами:
 – Как вы смеете обвинять мою дочь в связях с этими… этими… Убирайтесь немедленно! Ротвелл! Я требую прекратить это безобразие!
 – Мама, они всего лишь хотят задать мне несколько вопросов, – вмешалась Лидия. – Я уверена, что вполне могу ответить. Я уже сказала, что ничего не знаю, и это сущая правда.
 – Конечно, правда, – сердито отозвалась вдова. – Что ты можешь знать о маскараде на Эссекс-стрит? Ведь кроме вчерашнего бала в Ранело, ты нигде не была.
 – Ну, если честно, мадам, я присутствовала на маскараде в доме на Эссекс-стирт, но мое присутствие было вполне невинным, уверяю вас.
 – Ты! – леди Ротвелл неожиданно вскочила и указала на Мэгги. – Ты во всем виновата! Как ты посмела уговорить мою дочь пойти на бал заговорщиков! Вот кто вам нужен, а не моя дочь. Эта женщина – шотландка. Ее отец – главарь банды горцев, которые сражаются против английских солдат. Не иначе именно он подослал ее сюда! Если и есть в этой комнате якобиты, то это только она!
 Мэгги была поражена подобным обвинением. Она никак не ожидала, что леди Ротвелл, несмотря на всю неприязнь, так открыто бросит ее на растерзание волкам. Мэгги тоже встала и изумленно уставилась на вдову. Она даже не сразу заметила, как кто-то грубо схватил ее за руку и очнулась от потрясения, когда над ухом раздался мужской голос:
 – Мадам, вы пойдете с нами, и если ваши ответы нам не понравятся, мы знаем, что делать. Пока еще не повешена ни одна якобитка, но, насколько мне известно, принадлежность к женскому полу не освобождает изменников от казни.
 Нет! – в ярости воскликнул Ротвелл и вскочил на ноги. Он сделал шаг по направлению к тому, кто прикоснулся к его жене, и неожиданно рухнул на пол.
 – О Боже! – пронзительно закричала леди Ротвелл, прижимая руки к груди. – Проклятая якобитка отравила графа Ротвелла!




 ГЛАВА 26


 Мэгги бросилась к мужу, но бессердечный представитель закона еще крепче сжал ее руку.
 – Нет, – сказал он, – Особенно после того, как вас обвинили в отравлении. Я не утверждаю, что это яд – прошу заметить, – это нам скажет доктор. Вот что значит впустить в свой дом шпионку, – он сокрушенно покачал головой, глядя на недвижимого Ротвелла, затем строго посмотрел на Мэгги: – Вы должны следовать за нами.
 – Но ему нужна помощь! – вскричала она. – Лидия, пошли кого-нибудь за Джеймсом или доктором Брокелби! Скорее!
 – Но что с ним? – недоумевала Лидия. – Он никогда не болел.
 – Сейчас не до разговоров! Беги, пошли Фредерика… Слава Богу! – она увидела входящего Джеймса. – Джеймс, Эдварду стало плохо!
 – Что за дьявольщина! – он бросился к брату, и увидев, в каком тот состоянии, крикнул: – Брокелби! Скорее сюда!
 Мэгги услышала, как ахнула леди Ротвелл и, взглянув на нее, поразилась посеревшему лицу. Неужели Ротвелл действительно отравлен? Возможно, яд подсыпали в чай. Похолодев от ужаса, она обратилась к Джеймсу с просьбой ее выслушать, но тот разговаривал с коренастым человеком в красном камзоле.
 Мэгги догадалась, что это и есть доктор Брокелби, и почувствовала некоторое облегчение. Больше всего обнадежило, что он имел при себе чемоданчик с медикаментами, вроде того, который постоянно носил с собой Джеймс во время поездки.
 – Минуточку, Мэгги, – сказал Джеймс, – пусть доктор осмотрит Неда. И нужно чтобы все вышли из комнаты.
 – Слышали, мисс? – опять раздалось у нее над ухом. – Его милости нужен доктор, а вам следует пройти с нами. Там, куда мы вас доставим, с вами разберутся в два счета.
 – Но вы не понимаете! – воскликнула она.
 – Отпусти ее, болван! – закричала Лидия. – Это жена моего брата! Графиня Ротвелл! Быстро убери свои руки!
 – Так мы вам и поверили, леди Лидия. Мало того что вы ничего нам не рассказали о маскараде, вы все еще защищаете эту шотландку! Мы еще поговорим с вами, будьте уверены, но из-за происшествия с вашим братом пока обойдемся тем, что заберем эту женщину.
 – Послушайте… – начала Лидия, но Мэгги, испугавшись за Ротвелла, остановила ее:
 – Лидия, забудь обо мне. Со мной ничего не случится, но скажи Джеймсу о сахаре в чае Эдварда. Я уверена, все предыдущие приступы были не случайны. Скажи ему, он поймет. И обещай, что не позволишь никому, кроме Джеймса или доктора, давать Эдварду есть или пить! Я думаю… – она замолчала, не в силах высказать подозрение. Лидия смотрела на нее, как на сумасшедшую, но Мэгги все-таки надеялась, что она передаст Джеймсу ее слова.
 Мэгги была почти уверена: Эдвард пострадал от рук леди Ротвелл, которая, словно каменное изваяние, уставилась в одну точку. Но Мэгги не хотела об этом думать, она беззвучно молилась о спасении Ротвелла и надеялась, что доктор Брокелби и Джеймс знают свое дело и не дадут ему умереть.
 Она больше не сопротивлялась, когда ей снова приказали идти на допрос, и молча направилась к входной двери, за которой их дожидался обшарпанный экипаж. Она слышала за спиной возгласы и шепот любопытных слуг, толпившихся в холле, бросив все дала. От обиды и унижения по щекам катились слезы, но она даже не трудилась их вытирать.
 Уже сидя в экипаже, Мэгги попыталась немного успокоиться и привести мысли в порядок. С Ротвеллом все будет хорошо, твердила она себе, и Джеймс, и доктор, и Лидия позаботятся о нем. Они очень его любят, в этом она убедилась, и не дадут умереть. Кроме того, доктор Брокелби, по словам Джеймса, очень хорошо знает свое дело.
 Мысли Мэгги вернулись к леди Ротвелл. Несомненно, у вдовы есть причины отправить Рот-велла на тот свет, ведь тогда ее дражайший Джеймс займет место брата и получит сразу и титул, и состояние. Но как тогда объяснить дорожные приступы? Неужели Челтоны? Мэгги вспомнила, как Мария упомянула, что госпожа дала ей средство для лица и еще кое-какие смеси, К тому же у нее имелась настойка опия. Она сама предлагала ее Мэгги. Как им с Джеймсом не приходило в голову, что Челтоны могут быть заодно с леди Ротвелл? Хотя с чего бы Джеймсу подозревать собственную мать?
 Да, бедный Джеймс. Узнать такое про свою мать! И Лидию жалко. Конечно, пока они ничего не узнают, но все тайное когда-нибудь становится явным. А вдруг Лидия не скажет брату про сахар, вдруг решит, что Мэгги бредила от страха и несла чушь? Что тогда будет? Но там же доктор, он-то сможет разобраться в ситуации…
 Мэгги почти не думала о себе. Все мысли были о муже. Он спасет ее, главное, чтобы он выздоровел. А если умрет? Что тогда станет с нею? Все надежды только на Лидию, она сможет поговорить с сэром Дадли Райдером. Но сможет ли? Возможно, вдова решила одним махом покончить с обоими и будет всеми силами способствовать тому, чтобы дело дошло до виселицы.
 Мэгги невольно содрогнулась. Что станет с отцом, если ее повесят как якобитку? Господи, лучше не думать об этом.
 Она выглянула в окно и увидела, что экипаж только выезжает из ворот дома Ротвеллов. Неужели с момента ее ареста прошло только несколько минут? А ей казалось, она сидит под наблюдением охранников уже целую вечность.
 При повороте на улицу экипаж чуть не зацепил другую карету, кучеру чудом удалось избежать столкновения, и когда кареты с трудом разминулись, Мэгги с удивлением поняла, что смотрит прямо на Дадли Райдера.
 Она услышала крик, экипаж остановился. Конвойные обменялись недоуменными взглядами, и один из них сказал:
 – Какая-нибудь «шишка», ему не понравилось, что на него чуть не наехали. Сейчас станет скандалить. Знаю я их! Требуют, чтобы их всегда пропускали вперед, – он прищурился. – Кажется, я где-то видел этого малого.
 – Это сэр Дадли Райдер. – произнесла Мэгги.
 – Опять начинается! Мисс, я же сказал, хватит вранья! – укоризненно протянул высокий. – Мне надоело слушать ваши сказки.
 – Сирил, но это действительно он, – подтвердил второй конвойный.
 Сэр Дадли Райдер рванул на себя дверцу и заглянул внутрь экипажа:
 – Что здесь происходит?
 – Мы арестовали якобитку, ваша честь, согласно полученной информации, – сказал Сирил. Первым побуждением Мэгги было обратиться к Райдеру с просьбой о помощи, сообщить, что Ротвелл находится на грани жизни и смерти. Но она сдержалась, боясь в волнении сказать лишнее и навредить и Ротвеллу, и себе. Как-никак этот человек – генеральный поверенный. Его дело – преследовать якобитов и добиваться их казни. Она не знала, что сэру Дадли известно о ней, и не имела понятия, какие еще обвинения могут быть выдвинуты против нее. Девушка решила подождать, что скажет сам Райдер.
 Сэр Дадли в некотором замешательстве посмотрел на Мэгги и спокойно спросил:
 – Дорогая моя, а где ваш муж? Неужели его не было дома? Полагаю, что так, иначе вы не сидели бы здесь.
 Оба охранника замерли от неожиданности, а Мэгги тихо сказала:
 – Ротвеллу неожиданно стало плохо, сэр Дадли, и в суматохе, которая за этим последовала, я была арестована.
 – Вы знаете, что эта леди – графиня Ротвелл? – сурово спросил генеральный поверенный.
 – Кажется, начинаем догадываться, – отозвался Сирил. – Но, ваша честь, ее обвинили в тяжком преступлении, и никто не сказал нам, что она графиня Ротвелл. Короче, мы ей не поверили.
 Мэгги чуть было опять не пустилась в объяснения, но заставила себя промолчать и подождать, пока сэр Дадли сам ее спросит. Но вместо этого тот сказал:
 – Наверное, вы что-то напутали, я хорошо знаю эту леди и могу заверить – она вовсе не якобитка.
 – Но, сэр, она была на том маскараде.
 У Мэгги упало сердце, но оказалось, она недооценила сэра Дадли.
 – Отлично, – сказал он. – Значит, сможет рассказать нам, кто там был. Вы сами знаете, как нам нужны люди для очной ставки. Я сам во всем разберусь, так что можете отправляться по своим делам. Прошу, миледи, – он подал руку, помогая Мэгги выбраться из экипажа.
 Они поспешили к дому.
 – Что с Недом? – озадаченно спросил Райдер.
 – Он очень плох, сэр, – голос Мэгги задрожал. – С ним Джеймс и доктор Брокелби, поэтому надеюсь… – она замолчала, боясь разрыдаться.
 – Вы вели себя очень осмотрительно, мадам. Ситуация была действительно весьма щекотливая. Кто выдвинул против вас обвинения?
 – Леди Ротвелл. Не помню точно, что именно она сказала, но она была в отчаянии и боялась, что Лид… О!
 – Ничего не говорите. Раз здесь замешана Лидия, мне все ясно. В любом случае, я прослежу, чтобы ваше имя не упоминалось в связи с деятельностью якобитов.
 Они уже подошли к двери, и Мэгги понизила голос, чтобы ее не смог услышать Филдз.
 – Я должна сказать, что не смогу вам помочь и назвать тех, кто…
 К ее изумлению, сэр Дадли усмехнулся.
 – Не сомневаюсь. Но предоставим другим играть в политические игры. Я знаю, вы не представляете угрозы для Англии.
 Как вы можете это знать, сэр? Мы ведь едва знакомы.
 – Я знаю вашего мужа, мадам. Ни много нимало, уже четверть века. Добрый день, Филдз, – ответил он на приветствие дворецкого. – Что произошло с Его сиятельством?
 Филдз удивленно заморгал при виде Мэгги, но выражение его лица было доброжелательным.
 – Кажется, ему лучше, мистер Райдер. Мистер Джеймс и доктор Брокелби отвели его наверх.
 На лестнице послышались торопливые шаги, и Мэгги увидела Джеймса. Тот несся сломя голову, и Мэгги охватил жуткий страх. Она с криком бросилась навстречу, думая, что Ротвелл скончался. Джеймс схватил ее за плечи и встряхнул.
 – Мэгги, что ты! Все в порядке. Успокойся! Доктор Брокелби справился с приступом Неда еще лучше, чем я. Сейчас Нед отдыхает под его присмотром. Когда Лидия сказала, что тебя арестовали, я не мог поверить своим ушам. Едва дождавшись, когда Неду станет легче, помчался к тебе на выручку. Но ты уже здесь, слава Богу, – протараторил он на одном дыхании.
 – Меня выручил сэр Дадли.
 – Я был рад помочь леди Ротвелл.
 Джеймс переглянулся с Мэгги, затем горячо поблагодарил Райдера.
 – Нед хотел меня видеть, но, похоже, сейчас неподходящий момент. Возможно, я… – Райдер был явно намерен удалиться.
 – Нет, он будет особенно рад, когда узнает, что вы избавили его жену от унизительного допроса. Мэгги сейчас отведет вас к нему, а я зайду позже.
 Сейчас нужно найти мою мать и сообщить, что с Ротвеллом все в порядке, затем расплатиться с доктором Брокелби, хотя он считает, что плата не полагается, раз он приглашен в гости. Но все-таки он спас Неду жизнь.
 – Слава Богу, все обошлось, но чем был вызван такой приступ? – поинтересовался сэр Дадли.
 – Похоже, что-то не понравилось его желудку, – Джеймс взглянул на Мэгги.
 – Понятно, – Дадли предложил руку Мэгги, они молча поднялись по лестнице и дошли до комнаты Ротвелла. – Интересно, скажет ли Ротвелл правду или я так и останусь в неведении? – задумчиво произнес он.
 Мэгги увидела в его глазах озорные искорки и, забыв о намерении думать, а потом говорить, выпалила:
 – Не знаю, сэр, как много он вам расскажет.
 Райдер одобрительно усмехнулся, а она, спохватившись, понадеялась, что граф не узнает о ее очередной оплошности.
 Ротвелл полулежал, откинувшись на подушки, и беседовал с доктором Брокелби. Тот сидел на стуле, придвинутом к самой кровати.
 – Мэгги! Слава Богу! – воскликнул граф, как только та вошла.
 Доктор вскочил со стула и отвесил нижайший поклон.
 – Эдвард, с тобой действительно все хорошо? – Мэгги подбежала к кровати.
 – Да,  — он улыбнулся с явным облегчением и легко пожал ее руку.
 – Он еще слаб, мадам, после так сказать… ну…
 Ладно, обойдемся без подробностей, – сказал доктор. – Короче, ему необходим отдых.
 – Я прослежу за этим, – пообещала Мэгги.
 – Как ты, дорогая? Ты в безопасности?
 – Да, благодаря сэру Дадли.
 Ротвелл посмотрел на Райдера, все еще стоявшего на пороге.
 – Я знаю, я твой должник. И знаю: как обычно, ты заставишь меня расплатиться.
 – Конечно, – ухмыльнулся Райдер. – Зачем ты за мной посылал?
 Ротвелл посмотрел на доктора, затем опять на Райдера.
 – Я тебе все расскажу позже, сейчас не хочется говорить на эту тему.
 – Но можно узнать, от чего тебе стало плохо?
 Граф медлил с ответом и вместо него заговорил доктор:
 – Необычная реакция на чай, сэр. Но поскольку чай пили и остальные, полагаю, в чашку Его милости что-то попало. Возможно, это было сделано еще на кухне.
 В этот момент в комнату вошел Филдз и осторожно кашлянул. Доктор резко повернулся к нему, но увидев в руках дворецкого поднос, на котором стояла бутылка виски и стаканы, сразу же повеселел.
 – Это прислал мистер Джеймс, – обратился Филдз к доктору. – Он просил передать, что это понравится вам больше, чем чай, которого вам не довелось попробовать, – он сделал паузу. – Уверяю, в чашке Его милости ничего такого не было. Я собственноручно принес все чашки из кухни.
 Не успел доктор отреагировать на его слова, как Ротвелл сказал:
 – Филдз, проводи доктора Брокелби и сэра Дадли вниз и налей столько виски, сколько они захотят. Просто уведи их отсюда.
 Филдз учтиво поклонился, доктор последовал за ним, но сэр Дадли задержался:
 – Надеюсь, Нед, ты скажешь мне всю правду. Хватит отделываться отговорками.
 – Конечно, расскажу, мой друг, ведь я тебе многим обязан. Я послал за тобой, потому что моя милая сестричка на вчерашнем маскараде допустила досадный промах и ее слова услышали те, кому не надо было слышать. Двое явились сюда и арестовали мою жену.
 – Но, насколько я понял, они не спутали ее с твоей сестрой?
 – Нет. Им помогли принять решение, но об этом позже. Полагаю, раз ты спас Мэгги, мне незачем волноваться за Лидию?
 – Совершенно верно.
 Ротвелл немного помолчал.
 – У тебя не будет неприятностей?
 – Не думаю, – улыбнулся Райдер. – Благодаря графине и ее благоразумному молчанию. Она не сказала ничего такого, что бы потом могло обернуться против нее или нас с тобой. Нед, не волнуйся. Я обо всем позабочусь.
 – Ты очень добр. А теперь убирайся, Я хочу остаться со своей женой.
 Когда Райдер ушел, Мэгги внезапно почувствовала смущение, словно впервые осталась наедине с мужчиной.
 – Не хочешь забраться ко мне под одеяло? – с улыбкой спросил он. – Здесь достаточно места.
 Мэгги хотела этого больше всего на свете, но сказала:
 – Не сейчас. Я так рада, что тебе лучше, ни когда в жизни не была так напугана. Думала, ты умер.
 – Мэгги, неужели ты так за меня переживаешь?
 – Не знаю, как бы я без тебя жила. Мне хотелось тоже умереть, – просто сказала она.
 – Джеймс сказал, что ты спокойно позволила себя увести. Тебе надо было сказать, кто ты такая.
 – Разве это что-нибудь изменило бы? – Мэгги поняла – он ничего не знает о словах леди Ротвелл. – Они не поверили ни мне, ни Лидии. Только сэр Дадли смог их убедить.
 – Я очень ему обязан, – Ротвелл погладил ее по руке. – Должно быть, ты перепугалась до смерти?
 – Ты так решил, потому что, по словам сэра Дадли, я почти все время молчала?
 – Нет, дорогая. Ведь ты уже имела несчастье столкнуться с английским правосудием. Думаю, ты молчала потому, что так было гораздо разум нее.
 – Неужели вы хвалите меня, сэр? – Мэгги улыбнулась.
 – Сегодня я много думал над твоими словами, что я ошибаюсь насчет тебя и Лидии. Наверное, ты права. Я должен был поговорить с ней начистоту, и, возможно, ничего бы не было. А что касается тебя, то ты действительно часто говоришь первое, что взбредет в голову, но я заметил – почти никогда не говоришь глупости. И мне нравится твоя прямота и честность. Это относится к твоим достоинствам. Возможно, когда-нибудь твоя излишняя прямота вызовет у меня недовольство, но сегодня ты доказала, что знаешь, когда нужно поступить благоразумно. Умеешь держать язык за зубами.
 – Я сказала Лидии, почему ты привез нас вчера домой так рано, – слова вырвались непроизвольно.
 – Мне следовало поговорить с ней самому, – он вздохнул. – Да, дорогая, живя в одном доме с мачехой, я разучился доверять женщинам…
 – Бедный! – шутливо воскликнула Мэгги.
 Он привлек ее к себе и поцеловал. Затем внимательно посмотрел в глаза.
 – Ты не сказала Райдеру, что случилось на самом деле?
 – Я сама толком не знаю. А ты?
 – Думаю, ты догадываешься. Я слышал, как Лидия передавала твои слова Джеймсу, насчет сахара и чтобы мне не давали ни есть, ни пить.
 – Я думаю, тебя отравили. Но раз доктор говорит, что…
 – Брокелби знает, в чем дело. Он поспешил опорожнить мой желудок и справился с этим весьма успешно. Возможно, когда-нибудь я сумею простить мачеху за содеянное, но никогда не прощу, что из-за нее мне пришлось пить рвотный корень и прочую гадость.
 – Но ее никогда не прощу я, – заявила Мэгги. Ротвелл опять обнял жену, но в этот момент открылась дверь и в комнату вошла заплаканная Лидия с мокрым платком в руке.
 – В гостиной творится что-то ужасное! Я сказала Джеймсу, что мама обвинила Мэгги в попытке отравить тебя, и он вышел из себя. Никогда не видела его таким разъяренным…
 – Это правда? Она обвинила тебя? – Ротвелл пытливо смотрел на жену.
 – Она сказала, что тебя отравила якобитка, а поскольку до этого объявила тем двоим, что я – единственная якобитка в комнате, естественно, они арестовали меня. Может быть, мне спуститься вниз и попытаться все уладить?
 Мэгги собралась встать, но Ротвелл удержал ее.
 – Лидия, где Райдер?
 – Вместе с доктором Брокелби в библиотеке. Их отослал туда Джеймс. Он не хотел, чтобы ему помешали разобраться с матерью. А она принялась все отрицать. Сказала, что в твой чай случайно попал порошок, который она принимает в качестве снотворного. Отрицала, что называла Мэгги отравительницей, и вообще, мол, ни в чем ее не обвиняла, только сообщила, что она дочь якобита, принимавшего участие в восстании против короля. Джеймс не поверил ни единому слову. Мама набросилась на него с упреками и заявила: если бы Господу было угодно и Джеймс стал бы графом, то сразу понял бы, насколько абсурдно его намерение жениться на простой шотландке. Но ведь из этого можно сделать вывод: у нее были дурные намерения, и она… О Нед, как ужасно со знавать, что моя мать способна на такое! – девушка опять заплакала.
 – Да, это ужасно, дорогая. Но Джеймс не пытался выяснить, что же было добавлено в мой чай?
 Лидия вытерла слезы.
 – Выяснил, но не у матери, а у Марии. Когда мама отказалась отвечать на подобный вопрос, он послал Филдза за Марией и сказал, что ее повесят за убийство, если ты умрешь, так как она уже несколько раз пыталась отравить тебя во время путешествия. Пригрозил дать в суде показания. Мария разрыдалась и призналась, что действительно два раза добавила тебе в еду белладонну, но к сегодняшнему случаю непричастна.
 – Белладонну! Но тогда я должен был сразу умереть, ведь так?
 – Джеймс сказал, что, вероятно, именно на это и рассчитывала мама. Она думала, что средство для кожи содержит белладонну, а не обыкновенный паслен, как было на самом деле. Сок ягод паслена нужен для отбеливания лица. Именно он вызывает отравление, но не смертельное, в отличие от белладонны. После первой неудачной попытки Мария решила прекратить добавлять тебе в еду это средство, но Челтон приказал увеличить дозу и заставлял добавить немного настойки опия. Она боялась быть пойманной, поэтому подложила совсем немного отравы. Челтон понял это и жестоко избил жену. В Долине Друмин они ничего не могли сделать – тамошние слуги не пускали их на кухню и вообще зорко следили за ними, А еще она сказала, ты был к ней очень добр, не знаю, что она имела в виду…
 – Мы знаем, о чем она говорила, – Мэгги вспомнила, как они спускались с Корриаррака. – Продолжай, Лидия.
 – Мария отказалась выполнить приказ Челтона, когда он велел ей увеличить дозу.
 – Действительно. – подтвердил Ротвелл, – после одного из таких случаев она заявила, что станет самолично проверять мои блюда и напитки. И сдержала слово. Похоже, я ей обязан.
 Мэгги не была в этом уверена.
 – Почему они это делали?
 Мария объяснила, что всегда выполняла приказы госпожи и не представляла, как можно ослушаться. А Челтону мама пригрозила уволить без рекомендательного письма, если он не послушается. В его возрасте найти новую работу очень трудно, особенно если станет известно, что его выгнали из дома Ротвеллов. Кроме того, им были обещаны деньги, и довольно большие. Не знаю, откуда она собиралась их взять. Господи, как стыдно!
 Мэгги сочувственно обняла Лидию. Дверь отворилась и вошел Брокелби. В руке он держал стакан е виски.
 – Ротвелл, откуда у тебя виски? Райдер сказал, что не знает. Хотел спросить Джеймса, но он все еще грызется с матерью. Я не стал мешать. Черт, никогда не пробовал ничего подобного! Я обязательно должен взять бутылочку.
 – Э, Брокелби, это личные запасы из моего шотландского поместья. Я с удовольствием скажу Джеймсу, чтобы он подарил тебе бутылку, если ты отведешь Лидию в библиотеку и нальешь ей стаканчик для поднятия духа. Мой тесть говорит, что с помощью виски можно вылечить все на свете, и у меня зреет идея наладить его коммерческое производство.
 Брокелби пустился в рассуждения, как лучше это сделать, но Ротвелл жестом указал на Лидию.
 – Мне, наверное, следовало бы пойти с ней, – сказала Мэгги, когда доктор и Лидия вышли.
 – Нет, дорогая, за ней отлично присмотрят Брокелби и Райдер. А ты пойди запри дверь, чтобы сюда не ворвался Джеймс или кто-нибудь еще.
 Мэгги заперла дверь и вернулась к кровати.
 – Иди ко мне, – Ротвелл протянул к ней руки.
 – Разве ты не будешь отдыхать, как советовал доктор?
 – Нет, не буду.
 – Ладно. Нам нужно кое-что обсудить. Ты знаешь, что ни Джеймс, ни Лидия к этому не причастны?
 – Знаю, дорогая. А теперь иди ко мне.
 Мэгги не спешила подчиняться.
 – Эдвард, я не смогу больше жить под одной крышей с твоей мачехой. Надеюсь, ты не станешь меня заставлять.
 – Конечно, нет. Пусть убирается к черту!
 – Но ты не выставишь ее за дверь?
 – Нет. Хотя она и виновна в покушении на мою жизнь и на твою, кстати, не хочу, чтобы вокруг моего имени разразился скандал. Я отправлю ее в Дербишир вместе с Челтоном и приставлю к ним преданных мне людей. Пусть живут в доме, оставленном ей моим отцом. Мария может жить где хочет. Челтон больше не посмеет ее обидеть, если она предпочтет жить с моей мачехой. Я прослежу за этим. Но сейчас больше не хочу разговаривать об этом.
 – Думаю, все правильно. Должно быть…
 – Мэгги, иди сюда, – в его голосе прозвучали нежные нотки, и она почувствовала волнение.
 Резким движением Ротвелл стянул рубашку через голову.
 – Разденься и забирайся ко мне под одеяло.
 – Эдвард, еще слишком рано. Кроме того, скоро ужин. Не думаю, что твоя мачеха захочет сегодня выполнять роль хозяйки, а Лидия слишком молода, чтобы…
 – Мэгги, раздевайся!
 Она принялась послушно расшнуровывать платье.
 – Ты действительно собираешься заняться коммерческим производством виски? Но ведь отец не собирается платить налог…
 – Если у нас будут рынки сбыта, это не проблема. Ведь покупают же здесь вино. Почему не будут покупать виски? Обсудим это позже. Давай, забирайся в постель!
 Мэгги позволила платью соскользнуть на пол. Не отрывая взгляда от его лица, то же самое сделала с нижней сорочкой, затем задумчиво сказала:
 – И все же я не уверена, что из нашего брака что-то получится. Между нами сплошные разногласия, и хотя я знаю, что тебе нравится моя внешность и то, чем мы занимаемся в постели…
 – Черт побери, Мэгги! В наших силах сделать наш брак крепким и счастливым, невзирая на то, что между нами есть разногласия. Но если я решил затащить тебя в постель, то лучше не дразни меня, – угроза вовсе не показалась ей страшной.
 Мэгги обхватила ладонями грудь и шагнула к кровати.
 – Думаю, Эдвард, тебе полезно будет научиться просить.
 – Ты можешь думать все что хочешь, дорогая, – отозвался Ротвелл, протягивая руку. – Иди сюда!
 Мэгги отступила на шаг и улыбнулась:
 – Начни с того, что поласковей попроси меня лечь с тобой в постель.
 Мэгги втайне надеялась, что муж схватит ее и затащит в постель силой, но вместо этого он закинул руки за голову.
 – Я тебе говорил, что люблю тебя?
 – Нет, я догадалась сама. Но не надейся, что я сразу брошусь в твои объятия. Я тоже не говорила тебе этих слов. Если хочешь услышать их, ты знаешь, что должен сделать.
 – Я никогда не буду умолять тебя, дорогая, так что выброси это из головы. Иди сюда.
 На этот раз она подчинилась, потому что воздух в комнате был прохладный, но когда Ротвелл собственнически склонился над нежным телом, легко произнесла:
 – Я люблю тебя, Эдвард, очень люблю, но я заставлю тебя умолять, как ты однажды заставил меня сделать это.
 И ей это действительно удалось.