Аннотация: Молодая англичанка неожиданно наследует большое состояние. Жизнь ее круто меняется. Фамильное имение предков, роскошные наряды, шикарные автомобили, костюмированные балы, концерты, прогулки на катере по Темзе… Неизменным остается лишь безответное чувство к банкиру Ричарду Стоуну, красавцу и баловню судьбы. Но так ли безответно ее чувство?
 В романе есть все: непонимание и ревность, страсть и надежда, радость и отчаяние, интрига и мистика. И, разумеется, любовь!


---------------------------------------------


 Дениз Хагерти
 Лучи любви



 1


 Маргарет Уолленстоун вертела в руках письмо, написанное легким, изящным почерком. В нем тетушки сообщали Мэг, что лишь недавно узнали о ее переселении в Лондон и что хотят увидеть ее — дочь их горячо любимой сестры Гвендолен, а потому просят прийти на ужин в ближайшую среду. И подпись — Аннабел Феннел. Мэг усмехнулась. Родственники с материнской стороны так жаждали встречи с ней все двадцать четыре года со дня ее появления на свет, что сомневались, знает ли она вообще об их существовании. Потому-то Аннабел Уайт предусмотрительно подписалась девичьей фамилией.
 «Горячо любимой сестры»! От подобного лицемерия у Мэг просто захватило дух. Получив сообщение о смерти Гвендолен Уолленстоун, любящие сестры не потрудились приехать на похороны, а только прислали короткие, сухие изъявления соболезнования. Мэг вспомнила страшную зиму четыре года назад, когда сперва от сердечного приступа умер отец, а затем через три месяца от пневмонии — мать. Как одиноко было ей тогда! Конечно, друзья ее родителей были рядом, но ей так хотелось, чтобы родственники матери погрустили с ней о Гвендолен. Та никогда не говорила о своей семье, двадцать пять лет назад порвавшей с ней отношения, и Мэг казалось, что Гвендолен совершенно счастлива.
 Мэг пододвинула поближе фотографию родителей. Они стояли на крыльце своего дома в Эйлсбери. Тонкое, живое, чуть-чуть надменное лицо Гвендолен светилось любовью к Престону Уолленстоуну. У матери в руках был букет цветов, а отец держал на руках пушистого рыжего кота. Мэг оглянулась. Пират, который по-прежнему жил с ней после смерти родителей, лениво потянулся и с достоинством зашагал к ее креслу. Вот и все, что осталось от дружной семьи Уолленстоунов, подумала Мэг, ласково погладив кота по спине. Но это не значит, что я жажду познакомиться с блистательными сестрами Феннел, продолжила она свою мысль и потянулась за вырезками из иллюстрированных журналов, обнаруженными после смерти Гвендолен в ее письменном столе.
 Все сестры были красавицами и все должны были сделать блестящие партии. Мэг по профессиональной привычке разложила фотографии в алфавитном порядке. Аннабел. С фотографии смотрела высокая, крупная блондинка. Голову она слегка повернула в профиль, чтобы желающие могли полюбоваться величественным римским носом. Длинную шею обвивал в несколько рядов великолепный жемчуг, настолько крупный, что казался искусственным. На самом деле он был привезен с Цейлона, о чем сообщалось отдельно. Аннабел Феннел, ныне Уайт, вышла замуж за промышленного магната. Видимо, это он выглядывал из-за ее плеча. Маленький седовласый человечек с жесткой линией рта.
 Диана осчастливила некоего аристократа, но вскоре овдовела. Мэг посмотрела на сухощавую элегантную женщину в светло-сером платье. Ее лицо, мягкий и какой-то робкий взгляд понравились Мэг. Ну с ней я, пожалуй, хотела бы познакомиться, решила девушка и протянула руку за последним снимком.
 Вот она, великолепная, знаменитая Кэролайн. Трижды выходила замуж, и неизменно следующий ее муж был богаче предыдущего. По туманным намекам светской хроники каждый новый брак был жертвой их родовому гнезду — Окридж-холлу. Единственный беспутный братец Филипп Феннел, впоследствии погибший в автомобильной катастрофе, продал Окридж-холл. Кэролайн выкупила семейное поместье и восстановила его в прежнем блеске.
 Кэролайн была не просто красива, она ошеломляла. Гордое дерзкое лицо, пышная грива седых волос и совсем молодые насмешливые глаза. Мэг непроизвольно тряхнула головой и посмотрела в зеркало. Ее густые огненные кудри, распущенные сейчас по плечам, очень похожи на волосы Кэролайн. Они отличались только цветом и тем, что обычно Мэг туго заплетала их в косу или собирала в строгий пучок. Ах, если бы не этот вульгарный цвет! Мэг почему-то стеснялась своих рыжих волос. Она опять вернулась к письму.
 Оно было составлено в вежливых, почти изысканных выражениях. Но за этой вежливостью Мэг уловила жесткость и волю Феннелов. Ту самую жесткость, с которой они отвергли Гвендолен, самую младшую из сестер, осмелившуюся полюбить и, что еще ужаснее, выйти замуж за скромного университетского преподавателя истории. Обида за родителей захлестнула Мэг. За двадцать пять лет ни одной попытки увидеться, ни одного письма, ни одной поздравительной открытки! Родители, конечно, были очень счастливы, но эти вырезки, тайно собираемые Гвендолен, говорили о многом. Она тосковала по родственникам и Окридж-холлу. Мэг ни разу не слышала от матери рассказов о ее семье и долго считала, что их единственной родней являются двоюродные братья отца — скромные, небогатые Уолленстоуны. Девушку просветила соседка, миссис Уилсон, страстная любительница светских сплетен.
 Как-то Мэг зашла к миссис Уилсон посмотреть на только что родившихся котят, а та вдруг взахлеб стала рассказывать о ее знаменитой материнской родне. Так Мэг узнала, что ее дед и бабка давно умерли, что второй брак Кэролайн кончился скандальным разводом, а третьим ее мужем стал древний старец, богатый, как Крёз. В настоящий момент она вдова.
 Муж Дианы, неудачно вложив деньги, разорился и покончил с собой, и сейчас Диана бедна как церковная мышь и существует исключительно за счет богатых сестер. Под конец миссис Уилсон не поленилась и принесла в сад, где они разговаривали, открытки с видом Окридж-холла. Мэг вспомнила, у старой сплетницы даже голос дрожал тогда от возбуждения. До этого несколько раз миссис Уилсон делала попытки вызвать Гвендолен на разговор, приставая к ней с расспросами, но та вежливо меняла тему, и вот миссис Уилсон не выдержала и бурно извергла всю тщательно собранную информацию на Мэг. Если соседка и надеялась отомстить неприступной Гвендолен, вывалив на ее дочь ворох фактов и сплетен, то этот коварный замысел не удался. Вместо бурной реакции и стремительного бегства к родителям с расспросами Мэг, с удивившей ее саму сдержанностью, улыбнулась легкой улыбкой Гвендолен и вежливо поблагодарила. — Спасибо, но мне все это хорошо известно. Разочарованная сплетница не могла вымолвить ни слова и лишь наблюдала, как Мэг неторопливо и спокойно пошла к дому, отгоняя по дороге веточкой назойливую мошкару.
 Мэг даже не рассказала матери о разговоре с соседкой. Узнав тайну, она еще нежнее стала относиться к Гвендолен, понимая, чем пожертвовала та ради Престона Уолленстоуна. Но нежная любовь отца, считала Мэг, стоила такой жертвы.
 С того памятного разговора у клумбы синих дельфиниумов у Мэг проснулся жгучий интерес к истории семьи матери и Окридж-холлу. Однажды она даже хотела поехать туда на каникулы и, прикинувшись любопытной туристкой, осмотреть поместье. Но по размышлении Мэг пришла к выводу, что это не самый достойный ход, а главное — нечестно по отношению к Гвендолен. Правда, ничто не может помешать ей прочитать об Окридж-холле в книгах. Обратившись в университетскую библиотеку, Мэг набрела на настоящий клад в лице мисс Питерс — библиографа. Все студенты как огня боялись этой строгой, похожей на серую мышку, сухонькой старушки. Но Мэг однажды увидела, как та, спрятавшись за стеллажами, в упоении читала роман Барбары Картленд. Очки старой девы съехали на нос, но, ничего не замечая, она в упоении пролистывала страницу за страницей — Мэг впервые столкнулась с такой скоростью чтения. Тогда-то и пришло решение обратиться к мисс Питерс за помощью. Она откровенно рассказала, почему хочет узнать как можно больше об Окридж-холле и семье Феннел.
 Романтическая история любви представительницы знатного рода нашла самый горячий отклик в душе любительницы дамских романов. Мисс Питерс потратила на поиск неделю и в результате выложила перед Мэг целую гору книг и журналов, в которых хоть как-то упоминались Феннелы и их родовое гнездо. Тут было все, от подписки «Усадеб и парков» до современного авантюрного эротического романа, прототипом главной героини которого являлась некая Элизабет Феннел. Мисс Питере даже не поленилась снять ксерокопию статьи из немецкого журнала по садоводству, где мимоходом упоминался сорт розы «Аннабел», выращенной садовником Окридж-холла и названной так в честь дочери хозяина.
 Мэг добросовестно изучила все и узнала, что род ее матери возвысился при Генрихе VII и едва не был уничтожен при Елизавете, когда один из Феннелов ввязался в заговор в пользу Марии Стюарт. Некто, прозванный Храбрым Гарри, прославился в битве с шотландским королем Иаковом IV, зато был и другой, позорно бежавший с поля боя от Кромвеля. Его сын разделил скитания Карла II по Европе, но после Реставрации не поладил с королем и удалился в поместье.
 Эдит Феннел была приближенной Анны Стюарт и успешно интриговала против герцогини Мальборо, ее правнучка Элизабет (та самая, о которой роман) прославилась экстравагантностью и скандальными романами. Судя по всему, сам любвеобильный принц-регент не обошел своим вниманием эту темпераментную даму.
 Мэг с интересом разглядывала гравюру с портретом надменной амазонки, гордо восседающей на коне в платье, чересчур открытом для верховой езды, зато позволяющем любоваться пышной грудью. Ее роскошные волосы, выбивающиеся из-под лихо сдвинутого цилиндра, были деликатно обозначены как ярко-каштановые, из чего Мэг сделала вывод, что они были элементарно рыжими. Балы, которые задавала Элизабет, отличались таким великолепием и размахом, что им была посвящена отдельная брошюра. Видимо, эти празднества и подорвали благополучие семьи. В последующие годы информация о роде Феннелов становится более скудной, и по отдельным данным можно понять, что для поправки пошатнувшихся дел наиболее предприимчивые его представители отправляются в колонии. Это касалось мужчин, а женщины продолжали изумлять свет неожиданными поступками, но уже в иной, далекой от любовных приключений сфере.
 Две молодые незамужние и, судя по описанию, очень красивые сестры Феннел отправились с миссионерами в Африку нести дикарям слово Божье и бесследно сгинули где-то в джунглях. Мэг пришла в голову кощунственная мысль, что где-то в жарком климате живут ее смуглые родственники, не подозревающие о своем происхождении.
 В начале двадцатого столетия прославились Энн и Кассандра Феннел. Первая — как отважная путешественница, вторая — как одна из самых яростных участниц движения суфражисток. Фотография этой мужеподобной особы с решительным квадратным подбородком и фанатичным блеском в глазах наводила ужас. Самым удивительным было то, что эта отчаянная сторонница женского равноправия и принципиальная противница брака как института угнетения слабого пола в пятьдесят лет вышла замуж за довольно известного художника. Впрочем, к людям искусства Феннелы питали привязанность всегда, и в Окридж-холле подолгу гостили художники, музыканты и даже артисты.
 Внимательное изучение истории рода матери позволило Мэг сделать вывод, что мужчины чаще отличались слабой волей, легкомыслием и склонностью к меланхолии. Женщины же, напротив, были энергичны и жизнелюбивы. Мэг поделилась своими мыслями с мисс Питере, на что старая дева ответила, что ее это не удивляет, и со значением посмотрела на девушку. Мэг содрогнулась, заподозрив в себе сходство со сладострастной Элизабет или грозной Кассандрой.
 Все материалы, относящиеся к последнему времени и ныне здравствующим родственникам, Мэг отложила в сторону. Те, кто отверг Гвендолен, не стоили ее внимания.
 Не пойду! Мэг решительно отмахнула снимки в сторону. Только теперь ее жизнь стала постепенно налаживаться. Острота одиночества после потери родителей немного притупилась, хотя иногда на нее накатывали такие приступы тоски, что, казалось, сердце разорвется от воспоминаний. Сбережения семьи позволили закончить учебу в университете, а коллеги отца помогли ей найти место библиотекаря в частной лондонской школе. Мэг с легким сердцем продала родительский дом, навевающий тягостные воспоминания. Денег от продажи хватило, чтобы купить и обставить небольшую квартирку в Лондоне, в которой теперь часто собирались молодые преподаватели школы. Кто-то пошутил, что обстановку и кота Мэг подбирала к волосам. Преобладание золотистых, почти оранжевых тонов могло смутить какого-нибудь тонкого ценителя, но это были любимые цвета девушки. Больше всего Мэг гордилась своим балконом, который превратила в маленький садик. Вечером романтическая обстановка балкона располагала к объяснениям в любви, которые Мэг каждый раз со смехом отвергала. Нельзя сказать, что ей никто не нравился, но пример беззаветной родительской любви заставлял ждать чего-то большего.
 Мэг вышла на балкон полить цветы. Ярко-голубые маргаритки напомнили глаза Кэролайн, и девушке вдруг страстно захотелось посмотреть в них. Не зря, видно, говорили о завораживающем взгляде этой леди. Мэг резко взмахнула лейкой и задела растущую у двери фуксию. Три розовых цветка упали на пол. Мэг представила сестер Феннел и дунула изо всех сил. Легкие розовые сердечки взлетели в воздух и скрылись за перилами. Не понравится — уйду и забуду, подумала она и, представив себя в особняке Уайтов, выпрямила спину и вернулась в комнату.
 Зеркало показало, что величавая осанка явно не гармонирует с линялыми джинсами и оранжевой футболкой. Когда не требовала ситуация, она предпочитала носить спортивную одежду. Стройная, хрупкая и длинноногая, она выглядела немного по-мальчишечьи, но слегка раскосые лучистые карие глаза, изящный носик и нежная шелковистая кожа могли принадлежать только женщине, и эта женщина была по-настоящему красива. Правда, Мэг не сознавала своей привлекательности, и это придавало ей особую, неповторимую прелесть. Девушка подумала, что у нее нет подходящего туалета для светского ужина. Родственники Гвендолен Уолленстоун были людьми состоятельными, и все платья Мэг, вполне пригодные для молодежных вечеринок, в фешенебельном особняке Уайтов выглядели бы довольно жалко.
 Внезапно Мэг осенила замечательная идея. Она бросилась к стенному шкафу, в котором хранила платья матери. С ними Мэг не в состоянии была расстаться, тем более что сама Гвендолен бережно хранила свои девичьи наряды «эпохи Феннелов». Мэг прижалась щекой к тонкому шелку. Платье еще хранило нежный запах любимых духов Гвендолен. Некоторые были сшиты у известных портных почти тридцать лет назад, но не казались старомодными. Одно, из легкой воздушной ткани пастельных тонов, идеально подошло Мэг. Она казалась в нем выше и тоньше. Мэг достала единственную драгоценность Гвендолен — старинную бриллиантовую брошь — и приколола к платью. Теперь она была готова к знакомству со своими блистательными тетками.




 2


 Особняк Уайтов на Парк-Лейн оказался точно таким, каким его представляла себе Мэг, — роскошным и безликим. Огромные комнаты были уставлены антикварной мебелью, строго выдержанной в одном стиле. Чувствовалось, что каждая вещь стоила баснословных денег. С потолка свешивались бронзовые люстры, сверкающие хрустальными подвесками, слегка позванивающими, когда под ними проходили. Все было красиво, но как-то холодно и официально.
 Среди немногочисленных гостей Мэг сразу узнала тетю Аннабел, стоящую рядом с молодой высокой блондинкой. Мэг смело подошла к ней. — Добрый вечер, я — Маргарет Уолленстоун, — представилась она.
 Брови Аннабел поползли вверх.
 — Добрый вечер, Маргарет, рада тебя видеть. — В ее голосе не чувствовалось никакой радости от встречи с «дочерью горячо любимой Гвендолен». Более того, Мэг уловила в нем удивление.
 — Вы просили меня прийти, — поспешила добавить девушка.
 — Просила! — Аннабел надменно улыбнулась. — Да, разумеется, я приглашала тебя. Бет, милочка, это твоя кузина, — обратилась она к молодой блондинке.
 Бет посмотрела на Мэг отчужденно. Мэг залилась краской. Она ненавидела себя за эту способность мгновенно краснеть, но ничего не могла сделать.
 — А где тетя Диана? Мне бы хотелось познакомиться с ней, — пролепетала Мэг, желая хоть что-то сказать.
 — Тетя Диана? — Мэг показалось, что Бет преувеличенно громко произносит слова. — Боюсь, ее увидеть ты не сможешь, она давно умерла.
 В голосе Бет слышалась открытая издевка. Остальные гости с недоумением посмотрели на Мэг. Мэг что-то пробормотала и отошла к окну.
 — Кто это? — донесся до нее шепот из угла.
 — Дочка Гвендолен. Старуха настояла, чтобы ее пригласили. По-моему, она окончательно свихнулась. Сказала Уайтам, что не придет, если не будет этой девчонки. А вот и она сама.
 Мэг оглянулась на дверь.
 В комнату твердым, решительным шагом вошла Кэролайн. Гости и хозяева затихли. Окинув взглядом собравшихся, Кэролайн легко кивнула и села в высокое кресло, приготовленное, очевидно, специально для нее. На ней было темно-синее бархатное платье подчеркнуто простого покроя. На высокой открытой шее сверкало ожерелье, в котором причудливо сочетались платина, золото и сапфиры. Несмотря на свой солидный возраст (Кэролайн была на девятнадцать лет старше матери Мэг), она держалась по-молодому прямо, а глаза не утратили живости.
 Аннабел мгновенно потеряла всю свою надменность и поспешила к сестре. За ней по очереди стали подходить к креслу гости.
 — А где Маргарет? — Голос Кэролайн был сильным и звучным.
 Аннабел суетливым взглядом окинула комнату. Мэг одернула платье и, смущаясь от внезапного к себе внимания, подошла к тетке.
 — Боже! Какие волосы! Ты совсем не похожа на мать! Но кого-то из Феннелов мне определенно напоминаешь! Ну-ка встань к свету, — скомандовала Кэролайн.
 Мэг покорно повернулась лицом к люстре. Последовала пауза, во время которой тетка внимательно изучала девушку.
 — Кажется, я знаю, на кого ты похожа, — медленно проговорила Кэролайн. — Как странно… Но об этом мы поговорим потом. Скажи мне, а это платье, — ее голос внезапно стал насмешливым, — ты специально надела?
 — Нет, оно мне просто нравится.
 — В этом платье твоя мать была на моей свадьбе. Второй, — уточнила она, поднимаясь. — Генри, — кивнула она молодому человеку, стоящему неподалеку, — ты будешь развлекать эту юную леди во время ужина. — И она направилась в соседний зал.
 К Мэг подошел высокий худощавый блондин лет тридцати трех. Его густые, слегка вьющиеся бледно-золотистые волосы, более длинные, чем это положено мужчине, обрамляли тонкое, отмеченное болезненной красотой лицо. Выражение серых глаз было переменчиво. Он улыбнулся, показав прекрасные белые зубы.
 — Прошу вас. — Генри предложил Мэг руку. Ужин проходил в бело-голубой столовой с пухлыми меланхоличными лепными амурами на потолке. Мэг сидела между Генри и молодым молчаливым увальнем. Соседкой справа у Генри была Бет. Как и можно было ожидать, Кэролайн сидела во главе стола.
 — Я и не рассчитывал, что мне сегодня так повезет с соседкой, — с оживлением проговорил Генри. — Обычно ужин в этом доме проходит невыносимо тоскливо.
 — Что-то раньше ты не жаловался на наши ужины, — прошипела Бет, — и не пропускал ни одного. Или с тетушкой лишний раз хотел повстречаться?
 — Я с ней и без этого вижусь достаточно часто, дорогая кузина. Кстати, я и ваш кузен, — сказал Генри, поворачиваясь к Мэг. — Я сын Дианы.
 — Очень приятно, — ответила Мэг.
 — Надеюсь, что так, — пошутил Генри, но тут же снова обратился к соседке справа. — Бет, оторвись от сапфиров Кэролайн. Ее здоровье в полном порядке.
 Бет испуганно отвела глаза от камней, которые притягивали ее взгляд.
 — А ты интересовался? — ехидно парировала она.
 — И не думал. Просто ее лечащий врач попросил меня повлиять на Кэролайн и уговорить не уезжать из Окридж-холла. Пока тетушка там и ведет нормальный образ жизни, он за нее спокоен. А вот в Лондоне, сама знаешь, парочка эскапад, вроде прошлогодних автомобильных гонок, и сердце может не выдержать.
 — Уговорил?
 — Безнадежно! Кэролайн как ребенок. Если чего-то нельзя, ей именно этого хочется. Она и в Окридж-холле умудряется вытворять черт-те что. Уже две недели как возобновила верховые прогулки с молодым Стоуном.
 — С Ричардом? — Бет мечтательно закатила глаза. — С ним бы и я покаталась, как бы больна ни была.
 — Боюсь, он предпочтет Кэролайн.
 — Почему? — Бет была так изумлена, что даже не рассердилась.
 — Потому что с ней ему интересно. Признайся, Бет, наша тетушка даст сто очков вперед всем молодым девицам, вместе взятым!
 Громкий смех на другом конце стола, где сидело старшее поколение, подтвердил эти слова. Кэролайн оживленно переговаривалась с сидящим рядом седым подтянутым военным. Видимо, разговор носил несколько рискованный характер — мужчины открыто смеялись, дамы, потупив глаза, с трудом сдерживали улыбки, а у Аннабел на лице застыло кислое выражение смирения и покорности судьбе.
 — Ну как же, генерал, неужели вы не помните, как тогда в Тунисе вы уговорили меня пойти смотреть танец живота в какие-то трущобы?
 Генерал смущенно закашлялся.
 — Еще неизвестно, кто кого уговорил.
 — Неважно. Вам еще очень понравилась та девочка, танцовщица. Она и правда была невероятно хороша. Вы даже процитировали из «Песни песней»: живот твой — ворох пшеницы, окруженный лилиями. Черт побери, ведь помню! А потом началась стрельба, и вы все пытались куда-нибудь спрятаться. Ну и вид же у вас был! — Кэролайн громко расхохоталась.
 — Я беспокоился за вас, — вымученно улыбнулся несчастный генерал.
 Кэролайн, казалось, наслаждалась его смущением.
 — Веселые были времена! А в Индии… Вы помните? — Она уже обращалась к следующей жертве — загорелому старичку, сидящему рядом с Аннабел. — Мы попали на праздник поклонения Гангу. По реке плыли венки, а потом началось омовение, и все голышом заходили в воду. И вы уговаривали меня сделать то же самое! Сейчас, я думаю, вы не стали бы этого делать. Не пугайся, Аннабел, дальше я рассказывать не буду, — сказала она, увидев страдальческое выражение лица сестры.
 Аннабел выждала паузу и встала из-за стола, давая понять, что ужин закончен.
 — Кофе мы будем пить на балконе.
 Гости стали подниматься, но Кэролайн продолжала сидеть.
 — Маргарет, я хочу поговорить с тобой. Проводи нас в зимний сад, Бет. — Кэролайн поднялась и величественно двинулась к выходу из столовой. Бет подбежала и покорно засеменила рядом. — Какая у тебя странная походка. — Кэролайн с осуждением посмотрела на изящные туфли племянницы на высоченных каблуках.
 В зимнем саду она удобно уселась в кресло, по-мужски резко закинув ногу на ногу, выжидательно помолчала, но не выдержала:
 — Ну же, Бет, я хочу поговорить с Маргарет наедине.
 Бет повернулась так резко, что подол ее длинного светло-розового платья гневно взметнулся.
 — Не стоит быть такой любопытной, — вслед удаляющейся Бет проговорила Кэролайн, доставая из сумочки маленький золотой портсигар, и закурила. — Единственное приличное место в этом доме, — повела она рукой с зажженной сигаретой. — Хоть какие-то яркие пятна, а то все вокруг бледное, блеклое. Впрочем, дома и должны быть похожи на своих хозяев. Итак, Маргарет. — Кэролайн с наслаждением затянулась. — А знаешь ли ты, что Маргарет звали твою прапрабабку, жену Филиппа Феннела, казненного при Елизавете? Она тогда спасла Окридж-холл от конфискации в королевскую казну. — Кэролайн помрачнела. — А другой Филипп, твой дядюшка, продал его.
 — Да, я знаю.
 — Про Маргарет или про Филиппа?
 — Я все знаю об Окридж-холле, — спокойно ответила Мэг.
 Кэролайн оживилась.
 — Откуда? Тебе рассказывала Гвендолен?
 — Нет, мама никогда не говорила со мной об Окридж-холле.
 — Очень похоже на нее. — Кэролайн усмехнулась. — Так откуда же ты все, — она выделила это слово, — знаешь?
 — Все, наверное, слишком громко сказано — лишь то, что смогла найти в университетской библиотеке.
 — Значит, тебе было интересно?
 — Пожалуй. — Мэг не хотела показывать, насколько ей было интересно.
 Кэролайн, видимо, поняла это.
 — Как ты сейчас похожа на свою мать, такая же гордая тихоня.
 — О, — Мэг рассмеялась. — Я не тихоня!
 — Да, судя по твоим волосам, не тихоня. Ну-ка, подойди. — Она длинными тонкими пальцами, унизанными перстнями, взяла Мэг за подбородок. — Удивительно, — прошептала Кэролайн, — удивительно. Маргарет… Как же тебя называла Гвендолен? Мардж? Гретель? Мей?
 — Мэг.
 — Просто. — Кэролайн неодобрительно покачала головой. — Слишком просто.
 — Мне нравится. — Мэг упрямо вскинула подбородок. Честно говоря, она тоже предпочитала, чтобы ее называли Мардж, но Мэг выбрали родители, и никто не имеет права осуждать их выбор.
 — И чем же ты занимаешься, Маргарет? — Кэролайн тоже не собиралась идти на какие-либо уступки.
 — Работаю в школьной библиотеке.
 — Очень увлекательно! — иронично произнесла Кэролайн.
 — Мне нравится.
 — А мне нравится, что ты не поддакиваешь мне, как эти глупые Уайты. — Кэролайн улыбнулась и достала вторую сигарету.
 Последовала пауза.
 — От чего умерла Гвендолен?
 — От воспаления легких.
 — Странно, у нее всегда было крепкое здоровье. Наверное, плохое питание… Вы что, голодали?
 Мэг усмехнулась про себя. Похоже, в представлении Кэролайн все, кто не может позволить себе ужин из восемнадцати блюд, голодают.
 — Мы не голодали, мы вообще очень хорошо жили и были счастливы! — Наконец-то Мэг смогла сказать то, ради чего, собственно, и пришла. Они были счастливы без Феннелов, их богатства и внимания!
 — Счастливы? — Кэролайн выговорила эти слова с презрением. — Да, Гвендолен могла позволить себе быть счастливой!
 — А вы нет? — дерзко спросила Мэг.
 — Нет, — жестко ответила Кэролайн. — Я не могла!
 — Но почему? Каждый имеет право на счастье!
 — Только не я. Я была самой старшей и, по сути дела, — главой семьи. На Филиппа, как ты уже поняла, надеяться не приходилось, а наш покойный папочка, славный генерал Феннел, был алкоголиком, которого даже не выпускали к гостям. Впрочем, его немного оправдывает то, что он начал пить сразу же после смерти мамы, твоей бабушки. В свете говорили о таинственной болезни, подхваченной им в Афганистане. Этой болезнью была неистребимая тяга к спиртному. Представь себе, Маргарет, я до сих пор прячу оставленные на столе недопитые бутылки. — Кэролайн невесело рассмеялась. — Денег хронически не хватало. Наши туалеты, правда, были всегда великолепны, но чего это стоило! Окридж-холл разрушался на глазах, и сохранить его могли только мы, женщины, вернее, деньги, которые получим, удачно выйдя замуж. Теперь ты понимаешь, чем для нас было замужество твоей матери? Предательством! Впрочем, спасение Окридж-холла волновало только меня. Аннабел всегда любила только себя, Диана была глуповата, а Филипп… — Кэролайн с силой сжала руку Мэг. — Никогда не называй своего сына Филиппом — это роковое для нас имя! Я чуть не умерла, когда узнала о продаже Окридж-холла, и не простила Филиппа даже после его гибели.
 — Да, вы не умеете прощать, — тихо проговорила Мэг.
 — Но и ты ведь не простила, правда, Маргарет? — сверкнула глазами Кэролайн. — Ведь ты тоже не простила нам Гвендолен? Иначе бы обратилась за помощью. Почему ты не написала мне, когда умерли родители?
 — Я сообщила вам об их смерти. Если бы вы захотели увидеть меня, дали бы знать.
 — Ты не только упряма, но и горда. Черт побери, ты настоящая Феннел! — Кэролайн потрепала Мэг по плечу. — Хочешь, покажу тебе Окридж-холл?
 — Еще как! — Мэг сама удивилась своей восторженной реакции.
 — Приедешь ко мне двадцать шестого июня, я пришлю за тобой машину. Покажу Окридж-холл и кое-что еще. Тебя удивит… Помоги мне подняться и пойдем к гостям, Мэг. — Кэролайн с видимым неудовольствием произнесла это имя. — Нечего улыбаться, я назвала тебя так совершенно случайно!
 За дверью они столкнулись с Генри. Он беззаботно улыбался.
 — А ты что здесь делаешь?
 — Пошел за вами. Аннабел рвет и мечет.
 — Потерпит. — Кэролайн быстро зашагала вперед и включилась в оживленную беседу с гостями, как будто сразу же забыв о существовании Мэг.
 Девушке это показалось даже обидным.
 — Не обращай внимания, — сказал Генри, заметив ее расстройство. — Она со всеми так. Разговаривает, когда хочет, и бросает, когда хочет. Мы привыкли. Ты тоже привыкнешь со временем.
 — Не думаю.
 — Да ты действительно чудовищно упряма и горда, Мэг!
 — Вы подслушивали?! — возмутилась Мэг. Генри ничуть не смутило гневное обвинение.
 Все так же безмятежно улыбаясь, он сказал:
 — Это получилось само собой. Я подошел к двери и услышал вашу беседу. Было неловко прерывать.
 — Воспитанные люди так не поступают. Вам надо было уйти.
 — А кто вам сказал, что я воспитанный?
 — Я считала это непреложным фактом для настоящих Феннелов.
 — А вот и заблуждалась. Я общаюсь с художниками, а их трудно назвать воспитанными людьми.
 — Никто и никогда не должен подслушивать! Художники тем более, — в запале сказала Мэг, хотя и не понимала, почему именно для художников подслушивание недопустимо.
 — Я не художник, — улыбнулся Генри все той же мягкой улыбкой. — У меня картинная галерея. Я покупаю и продаю произведения искусства. Повторяю — я не подслушивал, а совершенно случайно услышал. Ну, не сердись, Мэг, пожалуйста. Это простое совпадение.
 Всем своим видом Генри изображал такое искреннее раскаяние, что Мэг не могла его не простить.
 — Ты позволишь проводить тебя домой?
 — Не позволю.
 — Все еще сердишься?
 — Нет, просто хочу побыть одна. Генри не стал настаивать.
 — Ну хотя бы разреши постоять рядом, когда будешь прощаться с родственниками. Уверен, тебе понадобится поддержка.




 3


 Занятия в школе окончились. Мэг уже собиралась идти домой, когда в библиотеку с обычным шумом и треском влетела ее подруга Бренда — веселая, жизнерадостная толстушка. Она преподавала в младших классах. Бренда кипела энергией и жаждой деятельности. Ее уроки были настоящим праздником для малышей, и ученики обожали свою молодую учительницу. Невысокая яркая шатенка, с жесткими коротко остриженными волосами, маленьким, весело вздернутым носом и живыми черными глазами, Бренда была далеко не глупа, но держалась эдакой лихой простушкой, считая, что мужчины, вниманием которых она дорожила, не любят заумных девушек.
 — Мэг, там тебя спрашивает потрясающий мужик! — Бренда закатила глаза, изображая крайнюю степень восхищения. Когда глаза вернулись на место, она оглядела подругу. — Опять ты в длинной юбке, с такими ногами…
 — Остановись, о моих ногах ты уже говорила, — прервала ее Мэг и выглянула в окно.
 У ворот стоял Генри Рид.
 — О-о! Какой красавец, — простонала из-за ее плеча Бренда.
 Генри действительно был хорош в серебристо-сером костюме от портного с Савилроу, который прекрасно гармонировал с его светлыми волосами. Крошечная роза в петлице оттеняла рубашку цвета магнолии. В манжетах тускло поблескивали аквамариновые запонки. Он выглядел очень респектабельно и по-старомодному утонченно.
 — Это мой родственник, — бросила Мэг Бренде и выбежала на улицу.
 — Здравствуй, кузина, — произнес Генри, непринужденно целуя руку Мэг. — Мне показалось, мы расстались не очень дружелюбно. Вот решил исправить. Моя машина за углом. Если не возражаешь, поужинаем вместе.
 Почему бы и нет, подумала Мэг. Генри нравился ей своей простотой и дружелюбием. Он же не виноват, что принадлежит к этому надутому семейству, и, кроме того, совсем не похож на них.
 — Мне нужно переодеться, — сказала она, смущенно оглядывая свой скромный строгий костюм.
 — Ты прекрасна в любой одежде, — с шутливой галантностью успокоил ее Генри. — Предлагаю посетить один милый итальянский ресторанчик, — продолжил он. — Там очень уютно, и мы прекрасно проведем время. Поехали, Мэг, не раздумывай.
 Мэг кивнула и пошла к машине, стараясь не глядеть на окно библиотеки, в котором маячила Бренда.
 Генри широким жестом открыл перед Мэг дверцу своего «мерседеса». Она легко опустилась на мягкое сиденье, обитое тонко выделанной кожей цвета слоновой кости. Запах кожи смешивался с резким запахом дорогого мужского лосьона. Еще никогда Мэг не приходилось ездить в такой шикарной машине и с таким элегантным спутником.
 — Может, мне все-таки следует заехать переодеться? — спросила Мэг.
 — Уверяю, ты выглядишь нормально. Это небольшой ресторанчик в Сохо, который оккупировали художники.
 Генри поставил машину на крошечную стоянку, и они вошли в маленький уютный ресторанчик с гордым названием «Napoli».
 Шумный толстый итальянец, по-видимому хозяин, сразу узнал Генри и поспешил навстречу.
 — Энрико! — воскликнул он, радушно пожимая руку. — Хорошо, что ты пришел, у меня есть чем тебя удивить. — Затем его взгляд скользнул по Мэг. — Bellissima! — с восхищением произнес он, прижав руки к сердцу.
 — Привет, Марио, это моя кузина, Маргарет Уолленстоун, — сказал Генри.
 — Столик на двоих? — Марио гостеприимным жестом предложил им пройти.
 — Именно! Но сначала мы выпьем. — Генри повел Мэг к бару. — А ужинать будем через полчаса, ты согласна, Мэг? Мы ведь не торопимся?
 — Да… нет, — ответила Мэг, присаживаясь у стойки.
 — Не понял. Еще раз, пожалуйста.
 — Да — согласна, а нет — не торопимся, — рассмеялась Мэг.
 — Что ты будешь пить? Мартини? Херес? Шерри? Советую фирменный коктейль «Везувий».
 — Хорошо, рискну, — согласилась Мэг, оглядываясь по сторонам.
 — Два «Везувия», Марио, — сделал заказ Генри.
 В зале находилось совсем немного посетителей. Зеленые шторы были плотно задернуты. Причудливые бра заливали помещение мягким, словно подводным светом. На обшитых деревом стенах висели картины с видами милого сердцу хозяина Неаполя. В углу зала стоял рояль, за которым сидел юноша — копия Марио — и наигрывал итальянские мелодии, а девушка с распущенными черными волосами, тоже похожая на хозяина, тихо подпевала ему. Наверное, это дети Марио, подумала Мэг, глотая обжигающую жидкость. Коктейль вполне оправдывал свое название.
 — Ну и чем же ты меня порадуешь? — спросил Генри хозяина.
 Марио сделал паузу, чтобы усилить эффект:
 — Мне завтра принесут… акварель Тернера.
 — Тернер? — Генри побледнел и даже привстал.
 — Да, — ликующе подтвердил Марио. — И хотят за него… — Он нагнулся к Генри и что-то прошептал на ухо. Затем уже вслух: — Думаю, можно уговорить отдать дешевле.
 — Тернер? За такую сумму? Интересно, где он его украл. Или, может быть, сам нарисовал? — Генри уже полностью владел собой.
 — Это просто лопоухий старичок, который ориентируется на цены десятилетней давности. Но если тебе дешево, можешь заплатить больше.
 — А что сам не купить? — Генри пристально посмотрел на Марио.
 — Oh, mamma mia, Энрико. Ты очень подозрителен. Ты же знаешь, что я всегда готов оказать тебе услугу и никогда не обманывал, — заискивающе сказал Марио.
 — Ладно. Завтра посмотрим, что это за Тернер, — оборвал Генри собеседника, а затем поднялся и пригласил Мэг пройти к приготовленному для них столику.
 Мэг была поражена. Казалось, что это был не Генри, а какой-то незнакомый ей человек. Жесткие складки губ, бледное лицо, лихорадочный блеск глаз. Ей даже стало на мгновение страшно. Но когда они сели за столик и сделали заказ, перед ней уже был прежний Генри. За едой он развлекал ее смешными историями из жизни художников, его рассказы отличались остроумием и легкостью, над некоторыми Мэг хохотала до слез. Постепенно зал наполнился посетителями. Большинство из них явно относились к людям искусства.
 — Видишь мужчину в темном свитере?
 Генри указал Мэг на мужчину у стойки бара. — Однажды его упрекнули, что способ, которым он пользуется при накладывании красок на полотно, делает его картины «шероховатыми».
 — А он что? Изменил способ?
 — Сказал, что он художник, а не чистильщик сапог.
 Мэг откинулась на спинку стула и засмеялась.
 — Правда? Мне кажется, ты меня обманываешь, Генри.
 — Обманываю.
 — Зачем? — Мэг с удивлением посмотрела на кузена.
 — Просто мне нравится, как ты смеешься, — ласково ответил Генри.
 Один мрачноватого вида субъект долго и пристально смотрел на Мэг, а затем подошел к их столику.
 — Я хочу написать ее, Генри, — торжественно провозгласил он. — И этот портрет украсит твою галерею. Тициан, настоящий Тициан! — Он бесцеремонно приподнял прядь волос Мэг.
 — Хорошо, Кит, — спокойно сказал Генри, — если мисс Уолленстоун согласится, можешь написать ее портрет для меня.
 Кит важно кивнул и величественно удалился.
 — Кит Беннет — один из самых модных сегодня. Несколько странноват, как и все эти ребята, но в общем славный малый.
 Мэг понимающе кивнула. Ей все больше и больше нравилась царящая в зале непринужденная атмосфера.
 — Ты совсем не похож на Феннелов, — смеясь, сказала она.
 — А я не настоящий Феннел, я — приемный сын Дианы. Она заменила мне мать, и Кэролайн всегда была добра ко мне. Вот остальные часто давали понять, что я не истинный Феннел.
 — Прости, Генри, я не хотела тебя обидеть.
 — Ну что ты, Мэг! Впрочем, может, я и преуспел благодаря тому, что мне все время приходилось доказывать: я не хуже. Теперь они не могут простить мне этого. — Генри усмехнулся. — Подожди, Мэг, самое интересное впереди — наследство Кэролайн. Все затаились и ждут, когда она отдаст концы. Ах, как нежно мы любим нашу тетю Кэролайн! — Генри неожиданно помрачнел. — Ладно, Мэг, не хочу впутывать тебя в эти дрязги. Расскажи мне лучше о своих родителях. Я так много слышал об их беззаветной любви, которую истинные Феннелы не могут себе позволить. Это что, чистая правда?
 — Да, — просто ответила Мэг. — Они любили друг друга и были счастливы. Мама никогда не жалела о своем выборе. Ну, может, только скучала по родным. А папа… он был изумительный человек, веселый и добрый. — Мэг вспомнила, как им было хорошо всем вместе, какой счастливой и защищенной чувствовала она себя тогда, и нежная, чуть печальная улыбка тронула ее губы. Мэг даже не представляла, как хороша она была в эту минуту.
 — Ты настоящее дитя любви, Мэг, — медленно проговорил Генри. — Таких красавиц нельзя приводить в места, где собираются художники, ребята впечатлительные и эмоциональные.
 Время, проводимое с Генри, пролетало легко и незаметно, и Мэг с удовольствием приняла его приглашение пойти вместе на концерт классической музыки.
 В течение двух недель они встречались почти ежедневно. Генри водил ее по музеям и выставкам, и Мэг, к стыду своему, обнаружила, как мало понимает в искусстве. А Генри… Он, казалось, знал все и щедро делился своими знаниями с Мэг. Его страстное увлечение живописью иногда даже пугало девушку. Когда он останавливался перед картиной любимого художника, серые глаза его вспыхивали, а лицо приобретало странное, отрешенное выражение. Казалось, он забывал обо всем на свете, в том числе и о Мэг, к которой был обычно внимателен, а последнее время даже нежен.
 Бренда неистовствовала. Каждую перемену она прибегала в библиотеку.
 — Мэг, я просто не могу, он влюблен в тебя по уши!
 — Только не надо про уши! Ты уже опозорила меня тогда у окна. Я даже была вынуждена соврать, что ты преподаешь у нас рисование.
 — Почему рисование?
 — Художник может быть слегка… странноватым.
 — Чокнутым, что ли?
 — Называй это так. А потом, если бы он был влюблен, то видел бы только меня. Вчера мы были на аукционе, он не смог купить какую-то картину, и все… Меня как будто больше не существовало. Отвез домой, едва попрощался.
 — Ты очень переживаешь? — Бренда сочувственно посмотрела на подругу.
 — Переживаю? — Мэг сама не знала. Пока ее сердце было спокойно. — Просто не чувствую себя теперь одинокой.




 4


 Мэг стояла перед зеркалом, примеряя платье, в котором собиралась пойти с Генри на «Волшебную флейту» в Ковент-Гарден. Она уже привыкла проводить с ним почти все вечера. Внезапно зазвонил телефон.
 — Вчера Кэролайн умерла от сердечного приступа, — сдержанно сообщил Генри. — Похороны состоятся в пятницу. Я думаю, что никто из наших милых родственников не удосужился сообщить тебе об этом?
 — Нет, — тихо ответила Мэг.
 Ей не за что было любить властную Кэролайн, но даже за короткое время их знакомства она успела поддаться обаянию этой яркой, незаурядной личности. Мысль, что тетки больше нет на свете, опечалила ее.
 — Мэг, ты меня слышишь? Я заеду за тобой на похороны. А сегодня наш поход в театр отменяется. Было бы невежливо по отношению к Кэролайн. — Генри невесело рассмеялся. — Она очень трепетно относилась ко всему, что касалось ее особы.
 Мэг не нравилась прозвучавшая в словах Генри ирония.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Да так, милая, долго объяснять.
 Мэг почувствовала, что Генри очень устал и напряжен.
 — Я только что от Уайтов. Ты не представляешь, что там творится! Грозовое затишье. Аннабел рвет и мечет, что душеприказчиком назначена не она, а адвокат Кэролайн, и смотрит на меня, как на врага. Бет уже спит и видит приемы, которые она будет закатывать в Окридж-холле, и заранее ненавидит каждого, кому достанется хоть серьга из драгоценностей тетушки. По-моему, они подозревают, что я по ночам таскаю из Окридж-холла серебро. Эти идиоты рассматривают меня как потенциального соперника. Но они напрасно беспокоятся.
 — Почему ты так уверен? — Мэг вспомнила, что по рассказам Генри Кэролайн была неизменно добра к нему и сам он долгое время жил в Окридж-холле.
 — За последнее время она сильно ко мне охладела.
 — Почему?
 — Ну я же сказал, что она очень трепетно относилась к своей особе, а я имел неосторожность подшутить над ее маленькими слабостями. — В трубке послышался короткий сухой смешок. — Если она и намеревалась мне что-то оставить, то только не свой драгоценный Окридж-холл. Ей хотелось, чтобы владельцем стал тот, в ком течет благородная кровь Феннелов. Да мне ничего и не нужно. Я богат и, черт побери, добился всего сам. Извини, Мэг, у меня масса дел, до пятницы.
 Мэг положила трубку. Итак, Кэролайн больше нет, и, видимо, теперь связь с семьей матери окончательно оборвется. Не побывать ей и в Окридж-холле. Нельзя сказать, что Мэг так уж страстно жаждала увидеть знаменитое поместье, но что-то, видимо, то, что ее отец называл генной памятью, заставляло щемить сердце, когда она перебирала фотографии родового материнского гнезда.
 В пятницу Мэг ждала Генри у подъезда со скромным букетом белых роз. На ней было надето черное, сохранившееся с похорон родителей платье. Жизнь приучила Мэг к бережливости. Впрочем, она не была жадной. Напротив, за понравившуюся книгу или подарок могла отдать последний шиллинг, а потом жестко экономить на еде. Да и на наряды особенно не тратилась. Как ей ни хотелось выкинуть все, что напоминало о смерти родителей, платье она оставила.
 Церковь была полна народу. Среди собравшихся Мэг увидела нескольких политических деятелей, чьи лица часто мелькали на полосах газет, и известных театральных актеров. Повсюду, даже под ногами людей, были цветы. Вездесущие репортеры вели себя почти благопристойно. В центре их внимания была семья Уайт. Аннабел и Бет выглядели очень эффектно в черных дорогих платьях и шляпах с длинным прозрачным крепом. Аннабел, казалось, безутешно рыдала, но когда Генри подвел к группе родственников Мэг, миссис Уайт оторвала от лица платок: глаза ее были совершенно сухими и смотрели на Мэг злобно, с непонятным испугом.
 — Почему нет заупокойной мессы? — услышала Мэг приглушенный шепот за спиной.
 — Покойная была атеисткой.
 Тихо звучала, видимо, любимая музыка Кэролайн. По щекам Мэг заструились слезы. Она вспомнила родителей. Ей стало жаль их, Кэролайн и себя. Бет из-под огромной шляпы покосилась на Мэг и поднесла к лицу платочек. В ее глазах читалось осуждение: как смеет эта нищая девица плакать вместе с нами? Генри заметил ее взгляд и сжал Мэг руку. Он выглядел постаревшим.
 Все-таки Генри был очень привязан к Кэролайн. Мэг мысленно устыдилась своей жалости к собственной персоне.
 Начались речи. Первым выступил член парламента и известный оратор. Его речь была блестяща и многословна. Он не обошел вниманием ни одну из заслуг Кэролайн, среди которых были и щедрая благотворительность, и покровительство искусствам. При этих словах один из присутствующих актеров бурно разрыдался. Когда речь зашла о восстановлении жемчужины Англии — Окридж-холла, Аннабел театрально заломила руки и красиво застыла перед нацеленными на нее фотоаппаратами.
 По окончании процедуры похорон Генри указал Мэг на заметно оживившихся Уайтов.
 — Скоро начнется самое интересное — оглашение завещания. Ты пойдешь?
 — Зачем? — Мэг чувствовала себя смертельно усталой и опустошенной, кроме того, девушку очень задевало поведение Аннабел и Бет, демонстративно подчеркивающих неуместность ее присутствия здесь. Казалось, они были встревожены. Но почему? Мэг не хотела разбираться и поспешила домой.
 — Я отвезу тебя, — предложил Генри.
 — Спасибо, я возьму такси. — Она понимала, что Генри должен остаться.
 Выйдя из церкви, Мэг поежилась от холода. За время церемонии погода резко переменилась. Ясное с утра небо заволокли тяжелые тучи, дул резкий, пронзительный ветер и лил холодный дождь. Пока Мэг металась по тротуару, безуспешно пытаясь остановить такси, платье ее совершенно промокло и липло к телу. Мокрые кудряшки волос лезли в глаза, в рот. Вот бы меня сейчас показать этой респектабельной публике и представить: «Племянница Кэролайн Хартон», — думала она, вытаскивая ногу без туфли из неизвестно откуда взявшегося коричневого ручейка, бодро текущего по асфальту. Достав размокшую туфлю, Мэг спряталась под козырек крыльца двухэтажного дома и приготовилась пережидать дождь. Она уже жалела, что не поехала вместе с Уайтами на оглашение завещания. В конце концов, как ближайшая родственница она имела на это полное право. Сидела бы сейчас в тепле, а не торчала, как бездомная кошка, на улице.
 При слове «кошка» Мэг вспомнила, что перед уходом закрыла балкон, а Пират имел обыкновение выползать погреться на солнышке. Бедное животное! Мэг представила, как он, вымокший, отчаянно скребется в запертую дверь, и вылетела под дождь. Такси по-прежнему не было. Она покорно возвратилась на крыльцо. Сколько раз говорила себе, что в этом распрекрасном климате нельзя выходить без зонта!
 Мэг еще раз ругнула себя за легкомыслие и стала перебирать впечатления прошедшей печальной церемонии. Ближайшие родственники! Мэг сравнила надменные, надутые физиономии Уайтов с открытым лицом Кэролайн. Да, тетушка была совсем другой. Может, со временем они могли бы сблизиться. Мэг не раз возвращалась к фразе Кэролайн о том, что она покажет ей нечто удивительное. Это могло быть все, что угодно — от фамильных драгоценностей до редкого растения, — но звучало интригующе. Хотя что мучиться тем, чего никогда не узнаешь, философски рассудила девушка, пытаясь отжать тяжелый от воды подол. К счастью, в этот момент с шумом остановилось такси, и Мэг юркнула в душный теплый салон.
 Первым делом, попав домой, она бросилась к балкону. У бедного Пирата хватило ума спрятаться под стул, и он выглядел значительно лучше своей насквозь промокшей хозяйки. Мэг бережно посадила недовольного кота в кресло и укутала пледом.
 Она с облегчением вздохнула, очутившись в знакомой, уютной обстановке. Квартира Мэг находилась на третьем этаже и окнами выходила в небольшой тихий сквер. Квартира была небольшая — спальня, крохотная гостиная, кухонька и ванная. В соседней квартире жил пожилой отставной военный. Часто по вечерам он заходил к Мэг выпить чаю и обсудить последние политические новости. Когда Мэг продала родительский дом, она перевезла сюда лучшую мебель. У газового камина стояли два кресла, обитые мягкой вишневой кожей. Стены украшало несколько неплохих, написанных маслом пейзажей и два бронзовых канделябра эпохи королевы Анны. На полу лежал мягкий, пушистый ковер коричневато-оранжевых оттенков. Больше всего Мэг любила большой письменный стол, который несколько выпадал из стиля комнаты, но она ни за что не рассталась бы с этим «гиппопотамом», потому что за ним работал ее отец.
 Сняв мокрую одежду, Мэг с наслаждением окунулась в горячую ванну, надеясь смыть все неприятные впечатления дня. Выйдя из ванной, она закуталась в длинный махровый халат и свернулась клубком в небольшом кресле. Ее знобило, перед глазами стояло лицо покойной с непонятной лукавой усмешкой. Сейчас все Феннелы должны уже собраться у адвоката Кэролайн для оглашения завещания. Вот уж где бурлит жизнь, вяло подумала Мэг. Она приняла аспирин, отключила телефон и легла. Пират, громко урча, устроился в ногах.
 Следующий день Мэг провела в постели, изредка поднимаясь согреть себе молока и покормить Пирата. Ощущение гнетущей тоски не проходило. Добавив к молоку изрядную порцию бренди и выпив эту гремучую смесь, Мэг снова улеглась в кровать и забылась тяжелым сном.




 5


 Пронзительный звонок в дверь вырвал Мэг из забытья. Она открыла глаза. Яркие солнечные лучи пробивались через тяжелые шторы, окрашивая комнату в веселые золотистые тона. В открытую форточку доносилось громкое птичье пение. За дверью продолжали настойчиво звонить. Накинув халат, босиком Мэг прошлепала к двери.
 — Мисс Уолленстоун? — спросил стоящий на пороге седой мужчина, одетый в строгий коричневый костюм. — Позволите войти?
 Мэг посторонилась, и он уверенно вошел в маленькую гостиную. Девушка поспешила следом, на ходу приглаживая спутанные кудри. Мужчина удобно расположился в кресле.
 — Присаживайтесь, — сказал незнакомец Мэг повелительно, как будто он был хозяином, а она его гостьей.
 Мэг нерешительно села.
 — Позвольте представиться, я — Джордж Килмори, адвокат миссис Кэролайн Хартон. К сожалению, вас позавчера не было на оглашении завещания. — Адвокат непроизвольно улыбнулся. — Это было зрелище! Не думал, что ваши родственники столь темпераментны. Я безуспешно пытался связаться с вами и, уже начал беспокоиться. Этим и объясняется мой ранний визит.
 Мэг недоуменно молчала.
 — Дело в том, мисс Уолленстоун, — продолжил адвокат, — что ваша родная тетка Кэролайн Хартон, урожденная Феннел, оставила все свое состояние, исключая некоторые суммы, отписанные слугам, вам. Теперь вы единственная владелица Окридж-холла и восьми миллионов фунтов в государственных бумагах. Ваша бабушка была очень осторожна. «Все эти фирмы и компании постоянно прогорают, а если прогорит Британия, то уж и мы вместе с ней!» — говорила она. Единственное условие Кэролайн — вы не имеете права продать Окридж-холл. Вы теперь очень богатая женщина, мисс Уолленстоун. Когда мы можем встретиться для завершения формальностей?
 — Мне… я… — промямлила Мэг, с трудом воспринимая происходящее и украдкой пощипывая себя за руку.
 — Не надо волноваться, завтра в три вам подойдет?
 Мэг машинально кивнула.
 — Прекрасно. Не буду вас больше утомлять. — Килмори легко поднялся и пошел к выходу. У самой двери он остановился и с улыбкой сказал: — Как приятно, что у Окридж-холла будет столь красивая хозяйка.
 Нашел момент издеваться, подумала Мэг, закрывая за ним дверь и автоматически включая телефон. Тот словно ждал этого и разразился возмущенной трелью.
 — Хелло, дорогая, — раздался знакомый голос Генри. — Ты уже в курсе, или я первый сообщаю тебе эту потрясающую новость?
 — У меня только что был некто Килмори.
 — А, этот старый лис. По-моему, он просто наслаждался, оглашая завещание. У Бет была истерика, а тетушке Аннабел пришлось вызвать врача. Как бы ее удар не хватил! Они, кажется, хотят оспаривать завещание, но все по правилам, комар носа не подточит! Я с нетерпением жду, когда ты пригласишь меня в Окридж-холл. Могу быть твоим гидом. Ты ведь собираешься туда в ближайшее время?
 — Я поеду туда двадцать шестого, Генри, — неожиданно для себя промолвила Мэг. — Так хотела Кэролайн.
 Контора Килмори находилась в самом центре Лондона. Оглушенная шумом машин, Мэг с удовольствием окунулась в спокойную и деловую атмосферу кабинета адвоката. В его обстановке ощущалась основательность и уверенность хозяина. На стенах висели дорогие гравюры, а сам Килмори, встретивший Мэг у входа, чем-то напоминал надежных поверенных из романов девятнадцатого века. Мэг обратила внимание на фотографию, стоящую на столе. Молодая смеющаяся Кэролайн рядом со столь же юным Джорджем Килмори в военной форме.
 — Да, да, мы знакомы с Кэролайн очень давно, — сказал адвокат, поймав взгляд Мэг. — Как и многие, я был в нее безнадежно влюблен. Но, — вздохнул он, — я был тогда небогат. Впрочем, мое чувство не помешало нашей дружбе. Ну а теперь перейдем к делам.
 Килмори протянул Мэг бумаги, с которыми ей предстояло ознакомиться и подписать. После того как она все прочитала и подписала, с формальностями было покончено, и Мэг осмелилась задать вопрос.
 — Вы не могли бы мне объяснить, почему Кэролайн все завещала мне? Я до сих пор не могу в это поверить.
 — Ну, во-первых, с годами ее начали мучить угрызения совести по отношению к вашей матери, поэтому она и настояла на вашем визите к Уайтам. Кэролайн уже тогда хотела что-нибудь сделать для вас, так, во всяком случае, она мне говорила. Жадность и снобизм Уайтов давно ее раздражали, сама Кэролайн питала пристрастие к артистической среде и щедро помогала молодым художникам. Но она считала, что Окридж-холл должен унаследовать только член семьи. Впрочем, на ее решение оставить все именно вам повлияло то, что вы вылитый портрет какой-то знаменитой Феннел. Она даже называла мне имя. Кэролайн была фаталисткой, и ваше сходство приняла за предначертание судьбы.
 — Кто же эта знаменитость?
 — Очень простое имя, кажется, Энн Феннел. Простите, я точно не помню.
 — Скажите, я вы уверены, что я вправе наследовать все?
 — Что бы ни говорили Уайты, Окридж-холл после продажи его Филиппом Феннелом перестал быть собственностью всей семьи. Кэролайн могла им распорядиться по собственному усмотрению. А что касается Уайтов, то вы их не обездолили. Я уже имел довольно неприятную беседу с мистером Реджинальдом Уайтом и объяснил, что у того нет никаких шансов оспорить наследство.
 — Они очень рассержены?
 — Рассержены? — Килмори улыбнулся уголком рта, вспомнив разыгравшуюся в его кабинете сцену. — Ваша тетка хорошо держала удар, у кузины, к сожалению, не такая железная выдержка. Но поверьте моему опыту и знанию людей, мисс Уолленстоун, — и Аннабел, и Бет будут теперь с вами значительно любезнее, чем раньше. Как очень богатые люди, они умеют ценить и уважать богатство других и постараются установить с вами хорошие отношения. Кроме того, они привыкли подолгу гостить в Окридж-холле.
 — А Генри? Он был очень расстроен?
 — О нет, мистер Рид вел себя достойно, и мне показалось, что он даже доволен завещанием Кэролайн, хотя мог надеяться на многое. В предыдущем варианте миссис Хартон оставляла почти все ему.
 — Бедный Генри!
 — Дорогая миссис Уолленстоун, не жалейте других, а радуйтесь за себя. Богатство — это прекрасно, хотя и имеет некоторые неприятные аспекты.
 С неприятными аспектами Мэг столкнулась сразу же по выходе на улицу. В киоске она купила «Санди пипл» — единственную имевшуюся газету. Каково же было изумление Мэг, когда на страничке светских новостей она обнаружила собственную фотографию, сделанную на похоронах Кэролайн. Статья называлась «Триумф любви», В ней с душераздирающими фантастическими подробностями рассказывалась история любви и смерти Гвендолен и Престона Уолленстоун. Стиль статьи напомнил Мэг рассказы миссис Уилсон, и она поразилась расторопности журналистов, успевших съездить в Элсбери.
 О себе Мэг с интересом прочитала, что она была скромной и незаметной девочкой и прямо-таки обожала помогать соседям. Последующая информация несколько не вязалась с нарисованным ранее образом. Видимо, миссис Уилсон была не единственной опрошенной соседкой. Рассказы об орхидеях из оранжереи Мэг (по-видимому, имелся в виду ее скромный балкон) и трех персидских котах, в которых превратился подобранный на улице Пират, читались с захватывающим интересом. Но когда неосторожно брошенная Мэг фраза о том, что ей нравится Дэвид Боуи, превратилась в бурный летний роман с вышеназванной звездой, причем инициатором разрыва был именно Боуи, Мэг не выдержала и скомкала газету. Это уж чересчур!
 Когда она открыла дверь квартиры, телефон разрывался от звонков.
 — Маргарет? — спросил жеманный тонкий голос.
 — Да! — В запале Мэг говорила резко и отрывисто.
 — Это Бет. Я хочу передать, что мы все очень рады за тебя.
 Как же, как же, подумала Мэг, а вслух со сдержанным достоинством произнесла:
 — Благодарю.
 — Если тебе нужна наша помощь в Окридж-холле, то мы с мамой с удовольствием поможем. Ты же там никогда не была. — Бет не смогла удержаться, чтобы не уколоть.
 — Еще раз спасибо, но пока не надо. Трубку перехватила Аннабел.
 — Маргарет, помни, что мы близкие родственники.
 Почему же вы вспомнили об этом только сейчас?
 — Если тебе нужны мои советы… Ты ведь сейчас в новом положении. Очевидно, растерялась, моя девочка. Я с искренней радостью помогу тебе при выборе туалетов, организации приемов… Окридж-холл ко многому обязывает!
 — Спасибо, тетя Аннабел, но вы же знаете, что у меня был достойный пример для подражания. Я вам обязательно позвоню. — Мэг невежливо прервала разговор.
 Нервы ее были на пределе. Да, старый адвокат был прав, а я — просто наивная дура. Следующей позвонила Бренда.
 — Мэг, это правда? Я прочитала в газете… — захлебываясь словами, начала подруга.
 — Да, — прервала ее Мэг.
 — У тебя был роман с Боуи, и ты скрыла от меня?!
 Мэг устало закрыла глаза.
 — Да, правда. Он разводится, мы с ним женимся через неделю, и мы будем петь дуэтом. — Мэг с размаху швырнула трубку.
 Целый день телефон не умолкал. Звонили коллеги, друзья. Три звонка были из благотворительных организаций. Еще раз позвонила Бренда и сухо попросила дать ей объяснения. Кажется, до нее дошло, что роман Мэг был некоторым преувеличением. Мэг отключила телефон и вышла на балкон. Вспышка фотоаппарата ослепила ее и заставила в панике вернуться в комнату.! Завтра же уеду в Окридж-холл, подумала она, плотно задергивая занавески.




 6


 Уехать на следующий день Мэг не удалось. Утром, когда она в растерянности бродила по квартире, решая, что взять с собой и можно ли доверить поливать цветы на балконе легкомысленной Бренде, позвонили из издательства. Месяц назад Мэг набралась смелости и отнесла туда рукопись романа отца.
 Престон Уолленстоун писал его почти три года. Каждый вечер он садился за письменный стол, и только стихийное бедствие могло помешать ему сделать это. Мэг была его верной помощницей. Она рылась в библиотеках, подбирая необходимые материалы, и печатала готовый текст.
 После внезапной смерти Престона Гвендолен потеряла интерес к жизни. Как всегда подтянутая и тщательно причесанная, она выходила из спальни и садилась в любимое кресло мужа. Невидящими глазами глядела мать на суетящуюся вокруг нее Мэг, что-то говорила, даже улыбалась, но уже не жила, и смерть от воспаления легких была логическим завершением этого бесцельного существования. Мэг первое время было не до романа отца. Очень долго она не могла себя заставить зайти в кабинет с заваленным книгами и бумагами столом, за которым уже не сидел, как обычно, сутулясь, Престон. Но однажды Мэг решилась закончить почти завершенную работу отца. Роман был посвящен заговору против Генриха Дарнлея. В нем давалась совершенно новая, оригинальная версия преступления. Книга была написана несколько суховато. Не хватало последней главы. Мысль о том, что работа останется незаконченной, а потому не удастся опубликовать то, чему отец отдал столько сил и времени, не давала Мэг покоя. Она хорошо ориентировалась в материале и решила написать главу сама.
 В конце концов ее сочинения по английской литературе всегда признавалась лучшими, и уж чем-чем, а фантазией ее Бог не обидел. В детстве Мэг придумывала невероятные истории, которые якобы происходили с ней. Подростком поражала сверстников захватывающими продолжениями фильмов и сериалов, особенно если те заканчивались не так, как ей хотелось. И всегда Мэг любила мечтать. То она представляла себя отважной журналисткой в горячих точках, то актрисой, получившей «Оскара», то ученым, подарившим миру лекарство от СПИДа. Преподаватель литературы советовал ей писать, но мешала робость. Сейчас же у Мэг не было выхода.
 Сперва нерешительно, но все более увлекаясь, она взялась за работу. Последняя сцена получилась, по ее мнению, вполне терпимой, и Мэг рискнула оживить действие во всем романе. Она написала несколько лирических сцен и решительно принялась за героев. Больше всего не нравился Мэг сам Генри Дарнлей — он получился чересчур пресным и идеальным. Она добавила ему несколько слабостей, а демоническому Босуэлу — достоинств, в частности, он страстно любил кошек. Мэг считала, что за это можно многое простить.
 Наконец в один прекрасный день она положила рукопись во внушительный портфель, надела строгий коричневый костюм с длинной до пят юбкой, желая произвести впечатление серьезной, взрослой и уверенной в себе особы, и направилась в издательство. Отстраненно-вежливая секретарша обещала передать через несколько недель ответ. И вот Мэг с замиранием сердца стояла перед тяжелой дубовой дверью кабинета издателя.
 В просторном светлом кабинете ее встретили два пожилых, полных, поразительно похожих друг на друга джентльмена. Братья Чирибл, подумала Мэг, но в отличие от героев Диккенса их лысины обрамляли ярко-рыжие волосы. Посмотрев на Мэг, оба дружно расхохотались.
 — Ну теперь-то мы просто обязаны напечатать ваш роман! — произнес один из «Чириблов». — Не обижайтесь, пожалуйста, мисс Уолленстоун, нам следовало бы назвать наше издательство «Союз рыжих» [1] , а смеемся мы потому, что перед вами у нас был молодой писатель с таким же замечательным цветом волос.
 Хорошо, что я не надела шляпку, подумала Мэг, впервые поблагодарив природу за свою огненную шевелюру.
 — Ну а если говорить серьезно, мисс Уолленстоун, мы готовы напечатать вашу книгу.
 — Это книга моего отца, — поправила его Мэг.
 — Да? Странно, у нас создалось впечатление, что ее писали два человека. Вот, например. — «Чирибл» достал рукопись и безошибочно перечислил все дописанные Мэг сцены.
 — Да, — прошептала Мэг, ожидая жестокой критики.
 — Не пугайтесь, эти сцены превосходны. Читаются легко и с интересом. Мы предлагаем вам дописать еще несколько сцен. Исторические романы сейчас не в ходу, но у вас получился настоящий детектив, и новая версия событий показалась нам оригинальной. Мы рискнем напечатать его, но… — он выдержал паузу, — только в том случае, если вы добавите еще приблизительно на одну треть сцен, вроде той, с Босуэлом и леди Джейн. Мы не стремимся к излишней развлекательности, но книги должны покупаться, а ваш Босуэл, определенно, неотразим!
 Когда Мэг уже поднялась, чтобы уйти, «Чирибл» переглянулся с братом и спросил:
 — Простите, а вы не та самая мисс Уолленстоун, которая получила наследство?
 — Та самая, — виновато вздохнула Мэг.
 — Очень жаль.
 — Почему? — удивилась Мэг. За богатых наследниц радуются, им завидуют, но чтобы жалость…
 — Теперь у вас не будет времени писать книги.
 На сверкающей солнцем улице Мэг глубоко вздохнула и вскинула голову. Все вокруг было прекрасно — и это ясное голубое небо, и чистые сверкающие витрины, и яркие цветы в вазонах. Даже прохожие были празднично приветливы. Мэг, расставив руки, закружилась от радости. Если бы не длинная юбка, она побежала бы вприпрыжку. Ведь написала Франсуаза Саган свой первый рассказ в двадцать один год! Уж не мания ли величия у нее разыгралась? Мэг осадила свою фантазию и поспешила домой.




 7


 Жарким июньским днем Мэг с небольшим чемоданчиком и любимым котом на руках приехала в Окридж-холл. Такси проследовало через высокие чугунные ворота и, минуя сторожку привратника, покатило по широкой гравийной дороге, окаймленной ухоженным газоном. Машина ехала через прекрасный парк с вековыми дубами, видимо давшими название поместью, и широкими лужайками, пестревшими яркими пятнами цветов.
 Наконец показалось массивное, увитое плющом здание в стиле тюдор. Всюду царила тишина. Это было тем более удивительно, что Мэг уведомила слуг о времени своего приезда. С Пиратом на руках, она открыла внушительную дверь и ступила в просторный холл. Внезапно навстречу ей с бешеным лаем выскочил коричневый спаниель. Кот яростно зашипел. Вслед за спаниелем, тяжело ступая, показался пожилой плотный мужчина. Его благообразное загорелое лицо с крупным носом окаймляли внушительные белоснежные бакенбарды. Вся фигура была проникнута таким достоинством, что Мэг немного оробела.
 — Позвольте приветствовать вас в Окридж-холле, мисс. Я — Сэндби, дворецкий покойной миссис Кэролайн Хартон. К сожалению, в настоящий момент я здесь единственный обитатель. Впрочем, Аттельстан, — и он указал на спаниеля, который уже ласково вилял хвостом, пытаясь подружиться с новой хозяйкой, — скрашивает мое одиночество.
 — А где же остальные? — спросила Мэг. Она понимала, что для поддержания такого дома в порядке необходимо множество народу.
 — Розовый мальчик, мисс, — доверительно наклонившись, тихо проговорил Сэндби.
 — Розовый мальчик, — тупо повторила Мэг.
 — Как, вы не знаете о Розовом мальчике? — изумленно произнес дворецкий. Он был уязвлен в самое сердце.
 — Нет, — твердо сказала Мэг, — но надеюсь, вы мне расскажете.
 Сэндби мгновение колебался.
 — Я приготовил для вас сиреневую комнату, комнату миссис Кэролайн, — добавил он со значением. — А сперва, позвольте, я покажу вам дом.
 Розовый мальчик, сиреневая комната — бред собачий, подумала Мэг и покорно последовала за дворецким, прижимая к груди Пирата. Замыкал шествие Аттельстан. Они прошли огромный холл, богато украшенный резными дубовыми панелями.
 — Убранство зала не менялось с шестнадцатого века, — пояснил Сэндби.
 Мэг обвела глазами стены, увешанные портретами и оружием, почерневшие от старости потолочные балки и внутренне сжалась. Огромное пространство подавляло ее. По широкой лестнице Мэг и Сэндби поднялись на длинную галерею, занимающую весь фасад здания. Шаги гулко звучали в тишине.
 — Во времена ее величества королевы Елизаветы здесь устраивались собрания, балы, — торжественно сообщил дворецкий.
 Мэг подошла к громадному камину, доходившему до потолка. Перед ним стояли смешные низкие креслица. Она устало опустилась на одно из них. Сэндби молчал.
 — В шестнадцатом веке здесь было, наверное, весело, — задумчиво проговорила Мэг.
 — О да, — живо отозвался Сэндби, как будто сам был непосредственным участником.
 Балы… Мэг мысленно заполнила галерею и лестницу блестящими дамами и кавалерами в нарядах золотого шитья, усыпанных драгоценными каменьями. Они оживленно переговаривались друг с другом. В ушах Мэг зазвучали музыка и смех… Деликатное покашливание Сэндби вернуло ее к действительности.
 — Это, так сказать, музейная часть. Леди Кэролайн сюда почти не заходила. Пройдемте в левое крыло. Оно обставлено исключительно по ее указаниям, и я покажу вашу комнату.
 Осмотрев апартаменты левого крыла, Мэг поняла, что все написанное о красоте Окридж-холла и вкусе Кэролайн не было преувеличением. Интерьеры создавали впечатление простора и простоты. Здесь не было ничего нарочитого и лишнего. Они прошли через две гостиные, Одна небольшая, с палевыми стенами, палевой же обивкой кресел, яркими апельсиновыми шторами и сине-голубым плафоном потолка в тон ковра, и парадный салон, выдержанный в розовых тонах. В обеих комнатах современные диваны и глубокие кресла соседствовали со старинной мебелью.
 Почти всю стену салона напротив рояля занимало большое полотно с изображением парка Окридж-холла конца девятнадцатого века, что было понятно по костюмам гуляющих мужчин и женщин. Напротив висела маленькая картина — лужайка с раскидистым дубом. Внимание Мэг привлекла изображенная в центре пара. Мужчина и женщина сидели на скамейке под огромным деревом, нежно прильнув друг к другу. Деревья, небо, дом были написаны рукой истинного мастера, а люди — в совершенно иной манере. Мужчина в камзоле и девушка в кринолине напоминали кукол.
 — Как странно, — Мэг показала на фигурки. — Как будто писали два разных художника.
 — Так оно и было, — пояснил Сэндби. — Картину написал сам Кром, а мистер Джон Феннел, он тоже иногда баловался кистью, пририсовал себя и свою жену Мэри. Они часто сидели здесь, и он решил увековечить эти моменты.
 Мэг внимательно посмотрела на молодых влюбленных. О том, что они любят друг друга, говорили и поза, и выражение их лиц. Головка молодой женщины лежала на плече мужчины.
 — Какие они милые! А дуб сохранился?
 — И дуб, и скамейка. Сами увидите.
 Сэндби повел Мэг дальше. Миновав золотисто-белую столовую в барочном стиле, они оказались в желтой комнате. Полосатые диваны, кресла и банкетки явно были выполнены по специальному заказу: золоченое дерево, итальянский шелк, бархат. Мэг чувствовала себя среди всего этого великолепия самозванкой. Похоже, такого же мнения придерживались и лица на портретах. Особенно пренебрежительно смотрела на нее красавица в белом платье с парного портрета над камином. Мэг даже вздрогнула.
 — Виконтесса Лигонье, — пояснил Сэндби, — а это — виконт Лигонье, — указал он на другой портрет.
 На нем был изображен молодой щеголь в красном камзоле конца восемнадцатого века рядом с породистой лошадью под седлом. Лошадь, подумала Мэг, выглядит намного дружелюбнее.
 — Да-да, — словно читая ее мысли, сказал Сэндби. — Гейнсборо тогда упрекали, что он лошади уделил внимания больше, чем хозяину. Кстати, потомки этих Лигонье живут неподалеку и бывали здесь частыми гостями.
 Наконец они поднялись по лестнице с резными перилами на второй этаж и остановились у одной двери.
 — Сиреневая комната! — торжественно объявил Сэндби.
 Мэг открыла дверь и замерла в восхищении. Это была самая красивая комната, которую ей когда-либо приходилось видеть в своей жизни. Сиреневые, затканные серебристыми ирисами портьеры обрамляли огромные до пола окна. Те же цветы украшали лиловые обои. Пол был устлан мягким лиловым ковром. Над туалетным столиком, инкрустированным розовым деревом, висел портрет молодой Кэролайн в вечернем платье. Пират, заметив огромную низкую кровать розового дерева с перламутровыми инкрустациями, радостно покинул Мэг и устроился на одной из многочисленных подушек, явно почувствовав себя здесь уютно. Сэндби стоял сзади и наслаждался произведенным эффектом.
 — Сколько здесь лет Кэролайн? — спросила Мэг, указав на портрет.
 — Двадцать, мисс. Она считалась самой красивой молодой леди в нашем округе и в том году была объявлена королевой гейнсборовского бала. Чай будет готов через пятнадцать минут, — добавил он. — Вот здесь ванная. — Дворецкий указал на скрытую в обивке дверь и, шаркая по ковру, удалился. Аттельстан жалобно посмотрел на Мэг и остановился в нерешительности у двери.
 — Ну, иди ко мне, моя собачка, — позвала его Мэг, и тот, радостно виляя хвостом, уткнулся ей в колени.
 Сэндби принес чемодан. Быстро облачившись в джинсы и любимую клетчатую рубаху, Мэг туго скрутила волосы в пучок. Увидев в зеркале свое отражение, она покачала головой и высунула язык. Да уж, поместью явно не повезло с хозяйкой. Странно, что портреты еще не попадали со стен, рассуждала она, спускаясь вниз. Аттельстан и Пират эскортировали ее. Видно было, что между ними установилось взаимопонимание. Пират не хотел связываться с собакой из лени, а Аттельстан, похоже, просто обладал хорошим нравом. Если Сэндби и был шокирован видом новой госпожи, то умело скрыл это.
 — И все-таки, кто такой Розовый мальчик? — спросила Мэг за чаем.
 — Молодой Николас, или Розовый мальчик, был написан Томасом Гейнсборо здесь, в Окридж-холле. Этот портрет был затем увезен из поместья, но незадолго до смерти Мэри, молодой жены сэра Джона Феннела, служанка увидела мальчика в розовом камзоле в библиотеке — он горько плакал. И теперь перед каждым несчастьем в доме слышится детский плач и появляется Розовый мальчик. В 1815 году он возник перед пожаром, в 1901-м его видел сэр Уолтер перед тем, как погиб на охоте. Сэру Филиппу Феннелу он явился перед его гибелью, и, наконец, — голос Сэндби снизился до шепота, — мальчика видели сразу трое слуг в левом крыле три дня назад. Поэтому прислуга покинула дом, не желая дожидаться очередного несчастья.
 — А вы почему остались? — спросила Мэг.
 — Я всю жизнь служил Феннелам, мисс. Даже если бы Розовый мальчик лично пожал мне руку, я не покинул бы этот дом, — с достоинством ответил Сэндби.
 Торжественность минуты нарушил Аттельстан, стащив с тарелки печенье.
 — Ах ты ворюга! Совсем песик распустился, мисс, — посетовал Сэндби, но по взгляду, брошенному им на собаку, было понятно, кто виновник сей распущенности.
 Мэг, смеясь, встала из-за стола.
 — Пойду прогуляюсь по саду. Может, повезет, и я встречу там Розового мальчика!
 Не смейтесь, мисс, это очень серьезно, — чопорно произнес Сэндби и протянул ей план парка.




 8


 Мэг вышла в парк. День был прекрасен. Высоко в небе, тонко крича, летали ласточки. Солнце сверкало в стеклах Окридж-холла, и он уже не казался таким мрачным. Мэг вздохнула свободнее и пошла по аллее каштанов в новеньких белых свечках, ведущей к тихому, пестревшему кувшинками пруду.
 В голове у нее была полная сумятица. Наследство, дом, похожий на дворец, картины, безумный дворецкий с рассказами о каком-то Розовом мальчике. За той самой, изображенной на картине лужайкой с огромным дубом посередине и кустами ярко-пунцовых рододендронов блестели крыши теплиц. Мэг посмотрела в план. Налево — «Долина нимф». Сэндби что-то говорил о статуях, привезенных в восемнадцатом веке каким-то Феннелом из Италии. Далее — водопад и гроты. Мэг решительно сложила лист. Сегодня ее привлекала менее цивилизованная часть парка, и она повернула в сторону покрытых зеленым пламенем листвы холмов. За холмами деревья росли еще гуще. Небо почти скрылось за их густыми кронами. Розы и азалии уступили место синим и оранжевым стрелкам люпинов.
 Мэг медленно шагала вдоль весело журчащего ручья, прислушиваясь к щелканью соловья. Пират, подгоняемый Аттельстаном, нехотя трусил рядом. Раздавшийся совсем рядом сухой треск нарушил идиллию. В кустах мелькнуло что-то призрачно-белое. Павлин! — ахнула Мэг. Величавая птица медленно шествовала по узкой тропинке. Сохранить величие ей удалось только мгновение. Пират издал дикий воинственный вопль и рванул вперед. Птица, резко дернувшись, исчезла в густой траве. Мэг перевела дух. Не тут-то было! Пират наметил новую жертву. На этот раз — скромного воробья. Очутившись на природе, ленивый домашний кот возомнил себя диким, кровожадным охотником.
 Прыжок — и несчастная птица забилась в когтях кота, и Мэг отчаянно завизжала. Пират с добычей в зубах бросился бежать. Мэг, продолжая верещать, припустила за ним. Выскочив на широкую дорогу, она услышала, как взвизгнули тормоза неизвестно откуда взявшейся машины. От неожиданности она резко остановилась и шлепнулась на землю.
 — Какого черта! — произнес низкий голос. Дверца машины открылась, и из нее вышел высокий мужчина в темно-синем костюме. — Что вы петляете, как заяц под прицелом?
 Мужчина быстро подошел к девушке и протянул руку.
 Мэг почувствовала, как вспыхнули щеки. Нелепое положение. Она сидит у ног незнакомого мужчины. Над ней нависает его массивная фигура. — Не прикасайтесь ко мне, — чопорно сказала Мэг.
 — Пожалуйста, поднимайтесь сами, — усмехнулся мужчина, отступив на шаг.
 Мэг поднялась и с вызовом посмотрела на незнакомца. Даже теперь ей пришлось задрать голову, чтобы видеть его лицо. Этот высокий широкоплечий мужчина был до неприличия хорош собой. Темные волнистые волосы падали на смуглый лоб. Чуть запавшие щеки, густые четко очерченные брови над синими глазами и красивый твердый рот. Орлиный нос и массивный подбородок придавали лицу незнакомца выражение надменности.
 — Какого черта вы носитесь здесь? Это, между прочим, частные владения, — сказал незнакомец.
 — Спасибо, что напомнили. — Мэг резко тряхнула головой. — Может быть, объясните, почему вы ездите как на гонках по моим частным владениям?
 — Что? — в ужасе произнес незнакомец. — Вы мисс Уолленстоун? — Но тут же взял себя в руки и продолжил: — Разрешите представиться, Ричард Стоун. Я как раз направлялся к вам.
 — По-видимому, это должно меня обрадовать. Стоило ли так спешить, чтобы едва не задавить меня и насмерть перепугать моего кота?
 — Если вы имеете в виду это рыжее нахальное чудовище на ветке над вашей головой, то его вряд ли так легко испугать.
 Мэг повернулась и увидела довольную морду Пирата, только что окончившего трапезу.
 — Садитесь в машину, я подвезу вас к дому.
 Раскомандовался, подумала Мэг и послушно села в машину. В дороге оба молчали, и Мэг украдкой изучала спутника. Неожиданно Ричард Стоун повернулся к ней и с насмешкой спросил:
 — Ну как, понравился я вам?
 — Конечно нет, — резко бросила Мэг и покраснела.
 — А вы не внушаете мне особого отвращения, — нагло продолжил Ричард. — Я, правда, представлял вас тощей ученой дамой в очках, а не рыжим подростком.
 От этих слов Мэг пришла в ярость.
 — Во-первых, у меня волосы не рыжие, а каштановые, — выпалила она.
 — Ну кто бы мог подумать? — изумился Ричард. — А во-вторых?
 — Вам, наверное, хотелось видеть на моем месте одну белокурую фарфоровую куколку!
 — Если вы намекаете на свою кузину Бет, так по мне уж лучше вы.
 Наглец, подумала Мэг и демонстративно отвернулась к окну.
 Когда они подъехали к дому, Ричард не сделал никакой попытки помочь девушке выйти из машины.
 — Боюсь оскорбить вас своим прикосновением, — с усмешкой объяснил он.
 Аттельстан с радостным лаем бросился навстречу. Ричард дружелюбно потрепал его по голове, и Аттельстан от счастья заползал на брюхе. Никаких принципов у этой собаки! Готов пресмыкаться перед этим самовлюбленным павлином, подумала Мэг.
 — Мы с ним старые друзья, какими были и с его прежней хозяйкой, — будто прочитал ее мысли Стоун.
 Вышедший Сэндби с достоинством приветствовал гостя, однако в этом сдержанном приветствии чувствовалось, что Ричард Стоун не чужой в этом доме.
 — Что у вас здесь стряслось, Сэндби? — спросил Ричард. — Говорят, все слуги покинули Окридж-холл?
 Три дня назад, сэр. Джон видел Розового мальчика, — ответил Сэндби, провожая их в гостиную.
 — Интересно, сколько он перед этим выпил.
 — Нет-нет, сэр, он был совершенно трезв, и кроме того, Розового мальчика видели еще несколько человек. Мальчик стоял за окном…
 — И плакал? — поинтересовался Ричард.
 — Нет, — растерянно ответил Сэндби. — Он просто стоял и смотрел.
 — Ясно, — кивнул Ричард, устраиваясь в кресле и вытягивая свои длинные ноги.
 Интересно, что ему ясно, мелькнуло у Мэг, когда она перешагивала через ноги Ричарда, чтобы сесть напротив.
 — Вас, наверное, удивило завещание Кэролайн, — обратился к ней Ричард.
 — Более чем, — сухо ответила Мэг.
 — Она изменила его сразу же после ужина у Уайтов. Ваша тетушка была очень своенравным и интересным человеком. Мы часто и подолгу беседовали. Она так ждала вашего приезда! Хотела сообщить какую-то тайну. Кэролайн просила меня присутствовать при этом разговоре. Она была очень возбуждена последнее время, наверное, поэтому сердце и не выдержало.
 — Боюсь, — пожала плечами Мэг, — теперь мы никогда не узнаем, что ее так волновало. А вы живете неподалеку отсюда?
 — Да, мы соседи, — коротко бросил Ричард. Похоже, ему было неинтересно рассказывать Мэг о себе. Небрежно взглянув на часы, он поднялся:
 — Если вы принимаете на веру все эти рассказы о розовых призраках, то я могу прислать к вам кого-нибудь. Могу даже сам переночевать у вас, — добавил он, насмешливо оглядывая Мэг.
 — Спасибо, как-нибудь обойдусь, — нервно передернула она плечами.
 — Чего вы испугались? Меня никогда не интересовали подростки, так что ваша добродетель в полной безопасности, — рассмеялся Ричард, наслаждаясь смущением девушки. — Впрочем, — добавил он уже серьезно, — ваша прислуга скоро одумается и возвратится. А мне пора. Счастливо освоиться на новом месте. Скоро я навещу вас.
 Он легко кивнул и покинул комнату.
 После ужина Мэг пожелала дворецкому спокойной ночи и устало побрела в свою новую спальню.
 Она разделась, приняла душ, насухо вытерлась полотенцем и, набросив халат, вернулась в комнату. Девушка медленно подошла к кровати, но сразу лечь не решилась, присела на край, теребя пальцами пояс халата. Она впервые заметила, какая жуткая тишина вокруг. Интересно, спит ли уже Сэндби? Мэг вздохнула. В ее лондонской квартире было всегда шумно из-за уличного транспорта. Здесь, в Окридж-холле, в этом огромном пустом доме ей было не по себе. Ну а после этого рассказа о Розовом мальчике — тем более. А тут еще шумят деревья и ветер завывает на крыше. Разве заснешь? Мэг огляделась. Хоть и горели все лампы, в углах огромной спальни затаились зловещие тени. Она взяла в руки Пирата и откинулась на подушки. Кот был недоволен, что его потревожили. В отличие от Мэг он не испытывал беспокойства и уж, конечно, не боялся никаких привидений. Мэг с сожалением отпустила его, встала и обошла комнату. Она выключила свет, зажгла ночник у кровати, побоявшись остаться в полной темноте, свернулась в клубок, закуталась в одеяло и вскоре уснула.




 9


 Раннее солнце разбудило Мэг. Легко вскочив с кровати, она подошла к окну и раздвинула занавески. Окно выходило на маленький розарий, в центре которого возвышалась бронзовая статуя Купидона с натянутым луком. Мэг подошла к туалетному столику и посмотрелась в зеркало. Подросток! Так ее еще никто не называл. Пожалуй, стоит заняться гардеробом.
 Наскоро позавтракав и не слушая причитаний Сэндби о том, что ей следует есть поплотнее, Мэг, воспользовавшись машиной Кэролайн — темно-серым «остином», поехала в Рединг.
 Она несколько неуверенно почувствовала себя, впервые оказавшись в роскошном универмаге «Харродс». Пройдя через несколько залов, Мэг задержалась в парфюмерном отделе, посреди которого из огромного хрустального флакона бил фонтан. В воздухе витал тонкий запах «Клоринго». Казалось, аромат исходит от льющейся воды.
 Мэг в нерешительности остановилась перед прилавком. Продавцом была немолодая дама с холеным лицом. Она внимательно осмотрела Мэг и посоветовала купить для деловых встреч «Амаридж», а для свиданий — «Трезор».
 — Этот аромат снимает стресс и возбуждает, — доверительно сообщила она, протягивая один флакон. — А это, — она понизила голос до шепота, доставая откуда-то из-за спины другой, — истинный аромат любви. — Продавщица с наслаждением повела ноздрями. — Чувствуете его звериную нотку?
 Мэг не уловила никакой такой нотки, но постеснялась показать это. Ей польстило, что она производит впечатление девушки, которой могут понадобиться подобные духи. В знак благодарности она купила еще флакон «Коко» и «Магрифф».
 В отделе трикотажа Мэг прониклась убеждением, что быть богатой очень неплохо. Перебирая тонкие, почти прозрачные платья и легкомысленные жакетики от Бетти Джексон, она с трудом представляла себя в подобном наряде. Всегда сдержанная в тратах, Мэг чувствовала неловкость перед продавщицами. У нее не было той спокойной уверенности, которая сразу ощущается в людях, богатых от рождения. Только мысль о реакции Ричарда Стоуна на ее появление в каком-нибудь потрясающем леопардовом пиджаке от Версаче помогла девушке расслабиться. На «леопарда» Мэг не отважилась, но разом купила три пары брюк и три кашемировых Свитера, отдав, как всегда, предпочтение ярким цветам — оранжевому, красному и зеленому. Сознание, что она — хозяйка поместья, заставило Мэг некоторое время простоять у экстравагантнейшего шелкового пиджака с охотничьим карабином вместо застежки. Но так далеко она не зашла.
 Ее лихорадочное возбуждение передалось элегантной продавщице, которая сперва не распознала достойную клиентку, но с каждой покупкой становилась все услужливее и любезнее.
 — Как вы считаете, я не выгляжу в этом платье слишком юной? — спросила Мэг, вертясь перед зеркалом в серебристом платье для коктейля.
 — Оно идеально подходит вам, впрочем, с такой фигурой и внешностью… — восхищенно выдохнула продавщица и предложила дополнить его кружевным шарфом ручной работы.
 Мэг уже не могла остановиться. Когда служащая вынесла ей три вечерних платья — она взяла их все. Причем одно — цвета бургундского вина, глухо закрытое спереди, с декольте на спине, спускающимся до талии, и фривольным разрезом до бедра — потрясло ее количеством нулей в цене. Но, вспомнив про «подростка», Мэг сделала глубокий вздох и отбросила все колебания.
 — В этом наряде вы сведете с ума любого мужчину, — завистливо сказала продавщица.
 Женщина, смотревшая на Мэг из зеркала, совсем не походила на ту юную девушку с застенчивой улыбкой, которая вчера переступила порог Окридж-холла.
 Платье повлекло за собой белье. Сначала она купила себе тонкую как паутинка светло-лиловую ночную рубашку с кружевными прошивками, неосознанно подбирая ее под цвет спальни. Ее любимая фланелевая рубашка явно не гармонировала с изысканностью сиреневой комнаты. Затем: взяла несколько комплектов дорогого белья из белых кружев.
 — С таким бельем вы можете надеть эти; блузки, — вкрадчиво посоветовала продавщица; и подала две блузки свободного покроя, кремовую из тонкого шифона и черную из кружевного полотна.
 Когда покупки были загружены в машину, Мэг поудобнее откинулась на сиденье и на минуту застыла, предвкушая, какое впечатление произведет на этого самодовольного индюка Ричарда Стоуна.
 В Окридж-холле было неожиданно многолюдно. У входа выстроилась целая шеренга мужчин и женщин, возглавил которую Сэндби.
 — Позвольте представить вам, мисс Уолленстоун, ваших слуг! Они глубоко сожалеют, что на некоторое время покинули Окридж-холл, и обещают, что этого больше не повторится. — Голос Сэндби окреп и звучал очень внушительно, щеки порозовели, а густые седые бакенбарды топорщились от удовольствия.
 Мэг оторопело оглядела стройную шеренгу, радуясь, что еще в магазине надела новый шелковый костюм цвета слоновой кости и туфли на каблуке.
 Сэндби по очереди представил всех, начав с самой значительной персоны, а Мэг слегка кивала, судорожно соображая, что же заставило их вернуться. Пока все лица сливались в одно, и она смогла запомнить только экономку — розовощекую статную миссис Флеминг со строгим выражением лица, шофера — тощего вертлявого парня с черными глазами и Мэри Энн — молоденькую, очень живую брюнетку с модной короткой стрижкой.
 — Я думаю, «мы подружимся, — приветливо произнесла она вслух.
 — Вам звонили, мисс, — робко сказала Мэри Энн. — Я лично прислуживала леди Кэролайн. Надеюсь, и вы останетесь мною довольны.
 — И кто же это? — спросила Мэг, втайне желая, чтобы это был Стоун.
 — Мистер Рид.
 — А, Генри… — разочарованно протянула Мэг.
 — Он беспокоится, как вы устроились, и собирается приехать сегодня к ужину.
 Чудесно, обрадовалась Мэг, опробуем на нем новые туалеты.
 После обеда она наслаждалась созерцанием покупок. Привыкать надо постепенно, решила она и, натянув старые джинсы и футболку любимого оранжевого цвета, решила прогулять Аттельстана, грустно лежавшего у кровати старой хозяйки. Ноги, не привыкшие ходить на высоких каблуках, устали, и Мэг с удовольствием пошла босиком, надеясь, что первое появление в элегантном туалете позволит слугам смириться с этой вольностью. Ведь могут быть у нее свои причуды! Да они просто должны быть у такой богатой наследницы!
 Мэри Энн, ее горничная, вошедшая поменять цветы в вазах, с интересом посмотрела на босые ноги хозяйки и попыталась скрыть лицо в белых лилиях. Мэг подмигнула ей и смело прошла по пушистому ковру.
 Выйдя в сад, она направилась к уже знакомому пруду. Аттельстан весело бежал впереди. У воды Мэг села на траву, вытянула ноги и стала бросать в воду камешки. Разомлев от солнца, она легла, блаженно вытянув ноги, закрыла глаза и закинула руки за голову, наслаждаясь теплом. Легкий шелест листвы действовал умиротворяюще. Мэг предалась мечтам. Вот она в шикарном новом платье появляется… Где появляется? А, неважно. И все мужчины… ну необязательно уж все… Ричард Стоун неподвижно застыл, пораженный ее красотой. Но Мэг, равнодушно скользнув по нему взглядом, проходит мимо. «Какой странный мужчина», — говорит она своему импозантному спутнику, почему-то тоже похожему на Ричарда Стоуна. «Да, это…»
 Аттельстан вдруг вскочил и дружелюбно залаял. Мэг открыла глаза, приподнялась — и чуть снова не упала на траву, застонав от отчаяния. Тот, на кого она хотела произвести впечатление роскошной женщины-вамп, стоял, прислонившись к стволу раскидистого дерева. Она совсем не слышала, как он подошел. Как долго он стоит здесь? Вот же принесла нелегкая!
 — Нельзя так подкрадываться! — резко сказала она, но затем, как бы извиняясь за резкость, добавила: — Вы меня напугали.
 — Простите. В следующий раз прицеплю к ногам колокольчики.
 Ричард отошел от дерева и сел рядом с ней на траву.
 — Ну теперь бы я вас точно не сбил! Вас за две мили видно, — лениво растягивая слова, промолвил он, медленно оглядывая девушку.
 — Да, мистер Стоун, это мой любимый цвет. — Мэг вызывающе вздернула подбородок.
 — Ричард. Ведь мы близкие соседи. А насчет цвета не сомневаюсь, он полностью совпадает с вашими рыжими волосами.
 — Каштановыми, мистер Стоун… Ричард, — процедила Мэг.
 — Да, каштановыми, — милостиво согласился Ричард. — Я помешал вашей фиесте? Это не входило в мои планы.
 Мэг чувствовала себя неловко — одежда затрапезная, в волосах травинки. Ричард, небрежно бросив рядом бежевый пиджак, с наслаждением вытянулся на траве. Он лежал в непринужденной позе, подперев голову рукой, и пристально рассматривал каждую извилинку ее разогретого солнцем тела в обтягивающей футболке и джинсах. Мэг суетливо оправила одежду.
 Почувствовав ее смущение, Ричард закрыл глаза и устроился поудобнее. Руки заложены за голову, сильное гибкое тело в светлой шелковой рубашке с распахнутым воротом, бежевые брюки. Мэг потихоньку поглядывала на Ричарда. До чего он хорош, даже противно. Солнечные лучи подсвечивали гладкую смуглую кожу, бросая блики на густые черные волосы. Красивые твердые губы растянуты в спокойной улыбке. Вокруг сияло солнце, пахло нагретой, примятой травой.
 Легкий ветерок шелестел листьями деревьев. Мэг сорвала травинку с высоким стеблем и, не удержавшись, пощекотала шею Ричарда.
 — Ты со мной заигрываешь, Мэг? — лениво спросил он.
 — Вы о чем? Это ветер, — ответила Мэг и поняв, что выдала себя с головой, вскочила на ноги.
 Ричард неторопливо поднялся вслед за ней. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Вдруг Ричард взял ее за плечи и притянул к себе. Мэг показалось, что он сейчас ее поцелует, и более того, она жаждет его поцелуя.
 — Позволь дать тебе совет, Мэгги, — неожиданно сказал Ричард. — Если не собираешься пить чай, не ставь чайник на огонь.
 — Я в-вас не п-понимаю, — пролепетала Мэг.
 — Все ты прекрасно понимаешь, ты же не глупая девочка. Пошли, — сказал он.
 Они медленно направились к дому.
 — Вижу, у вас все в порядке, слуги вернулись. Розовые мальчики больше не появлялись? Я, собственно, только убедиться.
 Мэг предложила выпить чаю. Они прошли в библиотеку, куда Сэндби вскоре принес поднос с чаем. Мэг из упрямства не стала переодеваться и теперь горько жалела об этом. Ричард в своем модном костюме, непринужденно откинувшись в кресле, выглядел элегантно и гармонично даже в средневековой обстановке комнаты. Мэг, как назло, выбравшая высокое деревянное кресло с высокими ножками, безуспешно пыталась спрятать за них босые ступни.
 — Да что вы ерзаете, Мэгги, расслабьтесь. Поверьте, ваши босые пятки меня не смущают.
 Мэг залилась краской, проклиная свою способность мгновенно вспыхивать.
 — Странно, но иногда вы удивительно напоминаете мне Кэролайн, — дружелюбно сказал Ричард. — Хотя трудно представить ее в оранжевой футболке, но подбородок вы вздергиваете, как она. Наверное, строптивость — семейная черта Феннелов. Впрочем, строптивая или нет, вы теперь хозяйка Окридж-холла и должны принять участие в ежегодном благотворительном бале Гейнсборо.
 — Почему Гейнсборо? — удивленно спросила Мэг.
 — Потому что у нас в округе все помешаны на великом Томасе Гейнсборо, который, кстати, был другом вашего предка Джона Феннела и написал в этом самом доме несколько знаменитых портретов, в том числе Розового мальчика и несчастную леди Мэри Феннел.
 — А кто это — Мэри Феннел.
 — Ваша прапрабабка, жена Джона. Он безумно любил ее, и когда та совсем молодой скончалась в родах, спрятал куда-то ее портрет. С тех пор его никто не видел. Говорят, это был настоящий шедевр, и Мэри на нем очень красива.
 — А когда бал?
 — Через две недели. Его устраивает наше общество почитателей Гейнсборо. Все собранные средства пойдут начинающим художникам. Единственное условие — участники должны быть в костюмах персонажей картин Гейнсборо. Думаю, — голос Ричарда опять стал насмешливым, — вы могли бы изобразить мальчика со щенком. — И Ричард кивнул в сторону портрета, висящего на стене. — Аттельстан вам поможет.
 Мэг заскрежетала зубами и резко вскочила. На портрете был изображен крестьянский мальчик с кувшином в одной руке и трогательным щенком в другой.
 — А вам подойдет изображать бультерьера Бампера! — запальчиво крикнула она, указывая на картину, висящую над камином.
 — Как легко вас вывести из себя, крошка! Мэгги, — сказал Ричард, поднимаясь. — Пожалуй, пойду, пока вы не запустили в меня чем-нибудь тяжелым. Нам еще представится возможность обсудить наши туалеты. — Он неожиданно нагнулся и легко поцеловал Мэг в нос, а затем быстрым шагом покинул библиотеку, справедлив во опасаясь реакции девушки.
 Негодяй! Он просто издевается надо мной! обращается, как с маленькой девочкой… или мальчиком, поправила она себя. Ну подожди, Генри Хиггинс!




 10


 Перед ужином Мэг решила принять ванну. Насыпав ароматические соли из хрустального флакона, она с наслаждением погрузилась в воду и, следуя совету Ричарда, попыталась расслабиться.
 Успокоенная и посвежевшая, она вытерлась пушистым махровым полотенцем и начала тщательно готовиться к ужину с Генри. Надев маленькое и очень открытое черное платье, Мэг подошла к зеркалу и приступила к макияжу. Это занятие было для нее непривычным, но Мэг предусмотрительно купила в универмаге женский журнал, в котором ее внимание привлекла статья под чарующим названием «Стань прекрасной». Держа в вытянутой руке журнал, она старательно следовала инструкциям. Но вместо мерцающего таинственного взгляда на нее смотрело асимметричное лицо в черных разводах.
 — Позвольте, я помогу вам, — сказала бесшумно вошедшая Мэри Энн, увидев мучения своей хозяйки.
 Умело, быстро и, как ни странно, без инструкций она ликвидировала оплошности Мэг и несколькими движениями нанесла косметику, треща при этом как сорока. Впечатления выливались из нее неудержимым потоком, и Мэг поняла, что Мэри Энн не остановится, пока не расскажет все.
 — О, как это было страшно, мисс. Даже миссис Флеминг испугалась, хоть и не хотела показывать. А уж Лиз, жена Джона, так кричала, так кричала, совсем как в том сериале, где монах ходит по дому и всех убивает. Она стоит, тут у туалетного столика и в зеркале видит… Розового мальчика, как есть — в бархате и шелках.
 — Одновременно?
 — Как есть — одновременно. Лиз помнит только, что схватила внизу миссис Флеминг за юбку и орет благим матом. А та взяла графин и ну ей на голову. Тут мы прибежали, а Сэндби как услышал, так побелел весь и говорит: «Чушь!», хоть сам белее полотна. Ну, они, Сэндби и миссис Флеминг, Лиз успокоили, а сами все шепчутся, шепчутся. Потом вечером Сэндби, я сама видела, в библиотеку пошел, какую-то старую книгу достал, показал миссис Флеминг и спрятал. А Лиз подглядела, куда он ее поставил, вытащила и все нам о Розовом мальчике прочитала. А наутро Джон Розового мальчика увидел, когда на галерее чинил проводку. Тут уже мы все решили, что лучше из Окридж-холла уйти, пока целы. Том, правда, предлагал мне с ним на ночь устроить засаду, но знаю я эти засады, не какая-нибудь дурочка! А миссис Флеминг говорит: «Вы уж извините меня, Сэндби, но у меня родная тетка видела пожар в театре, и мне даже слушать ее было страшно. Раз однажды он тут пожар напророчил, то я уезжаю». А Сэндби говорит: «Уж от вас-то, миссис Флеминг, я этого не ожидал. Я останусь встретить владелицу Окридж-холла, даже если все розовые мальчики лягут на пороге». Он с ней до сих пор не разговаривает. Она и так, и сяк перед ним. Не прощает. Если бы не мистер Стоун… — Мэри Энн внезапно испуганно замолчала.
 — Что мистер Стоун?! При чем здесь мистер Стоун?! — Мэг даже не заметила, что кричит.
 Мэри Энн безнадежно махнула рукой.
 — Ах, все равно я проболталась. Мистер Стоун велел передать всем нам, что, если мы не вернемся немедленно в Окридж-холл, не видать нам работы ни здесь, ни в Лондоне. Мол, он позаботится об этом. А уж мистер Стоун сдержал бы свое слово, он такой.
 Мэг старательно усваивала эту новую информацию о крепко держащем свое слово непостижимом Ричарде Стоуне.
 — Ну вот и все, — сказала Мэри Энн, закончив колдовать над лицом хозяйки.
 Результат оказался ошеломляющим.
 — Вы научите меня, Мэри Энн? — жалобно попросила Мэг.
 Мэри Энн удовлетворенно посмотрела на нее.
 — Я всегда к вашим услугам, мисс Уолленстоун.
 — Вы можете называть меня по имени.
 — Осталось привести в порядок волосы. Только не собирайте их в пучок. Дайте возможность полюбоваться ими. — Мэри Энн уложила густые, блестящие волосы Мэг в высокую прическу. — Какая вы красавица, мисс Маргарет, прямо как моя старая хозяйка!
 Мэг подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная, поразительно элегантная незнакомка с умело подкрашенным лицом, на котором выделялись огромные сияющие глаза и яркий, изумительного рисунка рот. Впечатление было потрясающее. Ни у кого бы не возникло сомнения, что перед ним — истинная леди. Искусно уложенные волосы не скрывали длинную лебединую шею, а подчеркивали ее стройность. Отдельные выбившиеся легкие пряди спадали на виски и высокие скулы, обрамляя нежное тонкое лицо.
 В желтой гостиной у раскрытого окна стоял Генри. Увидев Мэг, он раскрыл от изумления рот.
 — Неужели я так изменилась за это время? — рассмеялась Мэг.
 — Прямо другая женщина! — восхищенно произнес он.
 — Это просто оболочка, дорогой кузен, я все та же, и веди себя со мной, как прежде.
 Они сели за стол с тяжелыми серебряными канделябрами.
 — Ты, я вижу, вполне освоилась в Окридж-холле.
 — Это только кажется. Ричард Стоун, например, не раз дал мне понять, что Окридж-холл мог бы иметь более представительную хозяйку.
 — Ричард Стоун? Он был здесь? — В голосе Генри прозвучало недовольство и тревога.
 — Да. А что ты так разволновался?
 — Ну как же, Ричард Строун — краса и гордость Рединга, владелец банка Стоуна, это старинный коммерческий банк в Лондоне с изрядным капиталом. Имеет филиалы во многих городах Англии и европейских столицах. Он возглавил банк после смерти отца четыре года назад, в двадцать восемь лет. Многие сомневались, сумеет ли он вести дело с тем же блеском.
 — И он сумел?
 — Судя по всему, да.
 — А что же он делает здесь?
 — Тут в родовом поместье живет его мать, и преданный сын каждый уик-энд навещает ее. Сейчас, я слышал, у него какие-то сложности в редингском филиале.
 Надо же, банкир, подумала Мэг. Она представляла банкиров лысыми толстяками с брюшком и заплывшими злобными глазками — что-то вроде героев старых сказок, скупых гномов, дрожащих над своим золотом. Ну зачем банкиру выглядеть как Ричард Стоун? Иметь такое красивое, словно высеченное из камня, смуглое лицо и сверкающие синие глаза. Мэг интуитивно почувствовала, что для нее было бы лучше никогда не встречаться с ним и не видеть этой насмешливой улыбки. Будто в ответ на ее мысли, Генри продолжил:
 — Наш Ричард — известный покоритель дамских сердец. Правда, говорят, что Бланш Лигонье запустила в него коготки, так что скоро он остепенится.
 — Расскажи мне о ней.
 — О, это тоже местная знаменитость. Ее папаша — финансовый воротила. Он был бы не прочь породниться со Стоуном. Они кичатся своим происхождением и не раз осаждали Кэролайн с просьбой продать портреты. — Генри кивнул на камин. — Но тетушка никогда и ни с чем не расставалась, а уж тем более с Гейнсборо.
 — Бланш тоже красивая? — Мэг со злостью посмотрела на надменную даму в белом.
 — Ну, она посовременнее, только, на мой взгляд, холодновата.
 — А этот знаменитый бал? Ты пойдешь на него? — Мэг переменила тему.
 — Я как раз хотел просить разрешения быть твоим спутником.
 — Ты не мог бы помочь мне с костюмом? — попросила Мэг.
 — Конечно. Ну-ка пройдись. Мэг с удовольствием прошествовала к камину. Генри внимательно смотрел на нее, и внезапно его взгляд застыл. На несколько минут в комнате воцарилась тишина.
 — Эй, что случилось?
 Генри стряхнул с себя оцепенение.
 — Идея! — воскликнул он. — У Гейнсборо есть один малоизвестный портрет. Завтра дам тебе эскиз костюма.
 Остаток вечера прошел вяло. Вопреки обыкновению Генри был задумчив, и Мэг не удавалось его расшевелить. В двенадцать вечера он, сославшись на усталость, пошел в отведенную ему комнату в правом крыле.
 Наутро Мэг надела белые брюки и одну из вновь приобретенных блузок. Тщательно расчесав волосы, она оставила их свободно рассыпаться по плечам.
 — Мистер Рид уже позавтракал и сейчас в библиотеке, — сказала миссис Флеминг, протирающая и так сверкающее богемское стекло.
 В библиотеке были задернуты шторы и царил полумрак. Генри стоял на галерее, опоясывающей комнату, искал какую-то книгу.
 — Наконец-то, — широко улыбнулся он. — Посмотри, я тебе приготовил.
 — Что ты ищешь? — спросила Мэг, поднимаясь к нему.
 — Жизнеописание Уильяма Феннела, написанное его секретарем Джеймсом Оливье. — Генри обнял Мэг за плечи, и они начали спускаться. На последней ступеньке Мэг споткнулась, Генри тесно прижал ее к себе. Она резко освободилась и подошла к столу. — Держи, — Генри протянул лист, на котором была изображена дама в старинном платье середины восемнадцатого века.
 — Какая прелесть! Неужели это ты нарисовал!
 — Видишь ли, я когда-то хотел стать художником.
 — И что же?
 — К счастью, я вовремя понял, что, кроме желания, необходим еще и талант, который у меня отсутствовал. Лучше преуспевающий торговец картинками, чем посредственный художник, — грустно улыбнулся Генри. — Между прочим, миссис Флеминг великолепно шьет, так что тебе осталось только подобрать нужные ткани, туфли и страусовые перья.
 — А павлиньи не подойдут? — улыбнулась Мэг, вспомнив этих чванливых птиц, важно расхаживающих по саду. У них с Пиратом не сложились отношения. Накануне Мэг застала Сэндби, держащего за шкирку Пирата с павлиньим пером в зубах. Глаза Пирата выражали грустное недоумение. В глубине души Мэг была на стороне Пирата. Павлины не вызывали у нее симпатии.
 — Это не соответствует эпохе, — рассмеялся Генри. — Следуй во всем эскизу, и ты, несомненно, покоришь весь Рединг.




 11


 Две недели до бала пролетели невероятно быстро. Мэг начала привыкать к своему новому положению, к Окридж-холлу, подружилась со слугами. Мысль о предстоящем бале приятно возбуждала, а подготовка к нему занимала всю женскую половину обитателей дома. Ричард несколько раз навещал Мэг и в присущей ему насмешливой манере строил предположения по поводу выбранного костюма.
 Почему он не может быть таким милым, как Генри, думала Мэг и даже один раз сказала об этом Ричарду. При одном упоминании о Генри лицо Ричарда приняло замкнутое, надменное выражение, а губы сложились в жесткую складку. Да, они явно не симпатизируют друг другу, отметила Мэг.
 В библиотеке Окридж-холла имелась обширная литература по Гейнсборо. Мэг с упоением окунулась в эту галантную эпоху. Со злорадным удовольствием она прочитала историю виконтессы Лигонье. Спустя полгода после написания портрета разразился громкий скандал, когда конюх виконта, бывший любовник его жены, донес хозяину о ее новой связи.
 — Ну и нечего тебе воображать, — сказала Мэг портрету, проходя через желтую гостиную.
 Ее почему-то задел рассказ Генри о возможном браке Ричарда и красавицы Бланш.
 После очередного визита Ричарда выведенная из себя его насмешками Мэг в запальчивости сказала Мэри Энн:
 — Непонятно, зачем он ездит сюда, вместо того чтобы проводить время с милой его сердцу Бланш?
 — Он очень был дружен с леди Кэролайн, — объяснила служанка. — Он вас опекает.
 — Беспокоится, наверное, что несмышленый подросток пустит по ветру все состояние Кэролайн. Хотя ему-то какое дело. Я уже совершеннолетняя и в опекунах не нуждаюсь.
 В день бала Мэг проснулась от лихорадочного возбуждения. За два часа до начала миссис Флеминг принесла платье и туфли, а Мэри Энн приступила к прическе. Когда все было закончено, Мэг подошла к зеркалу. На нее смотрела стройная красавица. Серебристый, низко вырезанный лиф обрамляли тонкие кружева. Пышные фижмы того же цвета, приподнятые по бокам, открывали медного цвета юбку, из-под которой виднелись атласные серебристые туфли, украшенные жемчугом. Рукава были прихвачены лентами, скрепленными рубинами. Длинные жемчужные нити, спускающиеся с плеча, скрепляла на груди крупная рубиновая брошь в тонкой золотой оправе.
 Волосы были подняты наверх под серебристую шляпку со страусовыми перьями. В руке Мэг держала веер тоже из страусовых перьев. Она чувствовала себя дебютанткой, забывшей роль перед выходом на сцену.
 Ровно в шесть подъехал Генри. Он выбрал себе костюм виконта Лигонье. Белые букли парика очень шли к его тонкому лицу. Правая рука лежала на эфесе шпаги.
 — Мэг, ты прекраснее портрета, — мечтательно промолвил он и галантно поцеловал ей руку.
 Слова Генри придали Мэг уверенности в себе. Она оперлась на его руку и решительно направилась к машине.
 Бал проходил в городском театре — величественном здании, построенном в шестидесятых годах прошлого столетия. Кавалеры и дамы в старинных туалетах, оживленно переговариваясь, выходили из автомобилей. По широкой, украшенной цветами лестнице Мэг и Генри поднялись в партер, откуда были вынесены кресла. В огромном зале царила веселая непринужденная атмосфера. Свет множества свечей, зажженных вместо электрических ламп, отражался в украшениях дам и золотом шитье камзолов.
 Мэг сделала вывод, что предпочтение отдавалось парадному портрету, а некоторые костюмы пользовались особой популярностью. Три Сары Сиддонс с открытой недоброжелательностью смотрели друг на друга из-под огромных шляп, а два юных джентльмена лет шестнадцати в одинаково голубых камзолах явно намеревались выяснять отношения на свежем воздухе. Генри знакомил Мэг с присутствующими, и она с удовлетворением отмечала, как настороженное любопытство на лицах уступает место приветливому радушию и откровенному восхищению.
 — Рада познакомиться с вами, мисс Уолленстоун, — сказала высокая дама с крупным носом в золотистом платье. Длинная Долли, узнала Мэг, вспомнив портрет миссис Эллиот, знаменитой куртизанки той эпохи, прозванной так за свой рост. Как и на портрете, эта крупная дама, несмотря на гренадерскую стать, выглядела обаятельно и даже чуть трогательно. — Надеюсь, наше общество пополнится новым членом, и мы часто будем встречаться на заседаниях.
 — Это председатель общества миссис Форд, — шепнул Генри. — По-моему, ты ей понравилась.
 В его голосе звучала гордость Пигмалиона. Мэг решила не обращать внимания на прорывающиеся собственнические нотки. Ладно, костюм — это ведь его идея.
 Легкий гул заставил Мэг обернуться.
 — А вот и любимец публики с красавицей Бланш, — сквозь зубы проговорил Генри.
 Сердце Мэг забилось. В центре зала стоял Ричард в костюме принца Уэльского. Ну конечно, язвительно подумала Мэг, мне следовало догадаться, что он выберет костюм особы королевского дома. Та же непомерная гордость и та же, черт побери, красота. Ричард во всем точно следовал деталям портрета: красный мундир с эполетами превосходно смотрелся на его широких плечах, белые лосины плотно облегали сильные мускулистые ноги, а высокие черные ботфорты подчеркивали их стройность. Белоснежный кружевной галстук, небрежно завязанный вокруг шеи, резко контрастировал с черной шевелюрой. Он был без парика — единственное отступление от оригинала.
 Его спутница выглядела необычайно эффектно в белом платье, красиво облегающем ее статную фигуру. Низкое декольте позволяло любоваться пышной грудью. Темно-каштановые локоны свободно струились по спине. Красивой формы нос, крупный чувственный рот, большие серые глаза, холодно глядящие из-под тонко очерченных бровей, — все в ней было прекрасно. Идеальная пара, отметила Мэг, но эта мысль почему-то не доставила ей удовольствия.
 Медленно пробравшись через толпу, Ричард и Бланш остановились перед Мэг.
 — Однако вас трудно узнать. — Левая бровь Ричарда слегка изогнулась. — Бланш, это Маргарет Уолленстоун, новая владелица Окридж-холла. Маргарет, это Бланш Лигонье.
 — А она совсем не ребенок, Ричард, — бросила Бланш, бесцеремонно оглядев Мэг.
 — Дети, оказывается, могут быстро взрослеть, — насмешливо ответил Ричард. — Правда, Мэгги?
 Мэг, проклиная себя, густо покраснела, но, к счастью, прелестная пара уже отошла к другой группе гостей.
 Заиграла музыка, и начались танцы.
 — По праву официального кавалера я приглашаю тебя на первый танец, — сказал Генри и уверенно вывел Мэг в центр зала.
 Мэг очень любила танцевать, а Генри был хорошим партнером. Они легко скользили между танцующими парами, а милые шутки Генри заставляли Мэг весело смеяться. На следующий танец Мэг пригласил охотник в коричневом камзоле. Во время танца они оказались напротив Ричарда и Бланш. Мэг поразили глаза прекрасной Лигонье. Взгляд был неподвижен и пристален, в нем чувствовалась такая сила и страсть, что сердце Мэг тоскливо сжалось. А она не такая уж и холодная, эта виконтесса. Интересно, Ричард так же страстно смотрит на нее? Бланш, заметив пристальное внимание Мэг, хозяйским жестом поправила волосы Ричарда. Тот встряхнул головой и рассмеялся.
 Все следующие танцы Мэг была нарасхват. Ее осыпали комплиментами, и она чувствовала себя почти счастливой, почти… Ричард так ни разу и не пригласил. Краем глаза Мэг следила, как он танцевал со многими дамами, но чаще всего его партнершей была Бланш. Заиграли вальс.
 — Вы позволите? — услышала Мэг тягучий насмешливый голос, но она не успела еще ничего ответить, как Ричард уверенно увлек ее к группе танцующих.
 От смущения она никак не могла попасть в такт музыке, ее движения были скованными и неуклюжими.
 — Расслабься, Мэг, а то ты оттопчешь мне ноги, — сказал Ричард и тесно прижал девушку к себе.
 Ее сердце бешено забилось. Ричард был так близко от нее, что она чувствовала на щеках его дыхание, ощущала жар его сильного тела, а ноздри жадно впитывали терпкий запах его лосьона. Его глаза приблизились к ее глазам, жадные губы — к ее губам, и Мэг поняла, что Ричард сейчас поцелует ее на глазах у всего зала. Вдруг Ричард решительно отстранился и спокойно закружил Мэг, ловко лавируя между танцующими. Танец кончился. Мэг готова была расплакаться от досады на себя, на Ричарда и даже на Штрауса, который писал такие короткие вальсы.
 Ричард подвел Мэг к пожилой даме в костюме танцовщицы Бачелли, несколько неожиданном для ее возраста. Она сидела в глубоком кресле, положив на колени обвешанный колокольчиками бубен. Кокетливый тюрбан, украшенный голубыми лентами, все время съезжал ей на лоб, и леди забавно вскидывала голову, стараясь водрузить его на место. Лицо ее излучало добродушие, легкую насмешливость.
 — Мама, это Маргарет Уолленстоун, — сказал Ричард.
 По выражению его голоса Мэг поняла, насколько он привязан к матери.
 — Милочка, — радостно воскликнула миссис Стоун, — как вы очаровательны! Ричард рассказывал, что вы красивы, но я не предполагала, что настолько.
 — Разве? — удивленно спросил Ричард и пожал плечами.
 — Ну, значит, я сделала такой вывод из твоих слов, — не сдалась веселая дама и сильно ударила в бубен.
 — Очень смелый вывод, — усмехнулся Ричард.
 — Вы непременно должны посетить меня. Чем скорее, тем лучше. — Она легко поднялась, и Мэг показалось, что сейчас последуют несколько замысловатых па с бубном.
 В это время к Мэг подошел Генри и пригласил на следующий танец.
 — Какая милая у Ричарда мать! Они совсем не похожи, — сказала Мэг, вальсируя с Генри.
 — Эта милая дама может быть такой же жесткой и высокомерной, как ее сын. Аристократия! Все Стоуны одинаковы, — неожиданно зло ответил Генри.
 Мэг не хотелось слышать ничего плохого о Ричарде и его семье. Она переменила тему разговора.
 — А почему здесь нет Розового мальчика?
 Генри изменился в лице.
 — Как, и ты веришь в эту чушь? — удивленно спросила Мэг.
 — В это верят все. И Кэролайн видела его незадолго до смерти в своей спальне.
 Мэг похолодела от страха.
 — Она просто боялась показаться смешной и никому, кроме меня, не рассказала об этом, — продолжал Генри.
 — Зачем ты пугаешь меня?
 — Я бы не стал, но это зловещее привидение что-то зачастило в спальню. Почему бы тебе не перебраться в правое крыло?
 — Поближе к тебе? — спросила Мэг, пытаясь кокетливо улыбнуться, но улыбка получилась жалобной.
 — Послушай, Мэг, ты слишком дорога мне, чтобы я мог позволить тебе рисковать. — Генри нежно взял ее руку в свою.
 — Мне нужно подкрасить губы, — сказала Мэг, желая прервать неловкую сцену, и направилась в дамскую комнату.
 Когда Мэг вернулась в зал, Генри куда-то исчез. Ее это даже обрадовало. Не дай бог, начнет объясняться в любви! Что ему ответить? Мэг не представляла Генри в любовной сцене — милый остроумный собеседник и только. Зато Ричард… Наглый, самовлюбленный павлин, быстро сказала она себе. Кажется, у нее закружилась голова. Она вышла на темный балкон и жадно глотнула прохладный сумеречный воздух.
 Ночь была полна очарования. Черное небо пестрело серебряными искорками. Над крышами домов висела полная луна. Внизу, наслаждаясь субботним вечером, сверкал огнями город. Раздавались гудки машин, громко пробили часы на башне городской ратуши, взрывались букеты праздничного фейерверка. Мэг прислонилась щекой к шершавому камню и закрыла глаза. Тут же возникло насмешливое лицо Ричарда Стоуна. Мэг тряхнула головой, видение исчезло, но словно в насмешку она совсем рядом услышала знакомый голос.
 — Я не думал, что ты появишься здесь, Генри.
 — Я приехал из-за Мэг.
 — Кстати, о Мэг. Оставил бы ты эту девочку в покое.
 — Она не девочка, Ричард.
 — Да? А кто же?
 — Женщина, прелестная женщина. Так ему, Генри, молодец, пусть знает! Мэг чуть не запрыгала на месте от восторга.
 — Вот как? — Голос Ричарда звучал сухо. — И все же я должен предупредить тебя, Генри…
 Торжественный марш, зазвучавший из зала, заглушил его слова. Мэг чуть не застонала от разочарования. Казалось, музыка играла целую вечность. Огоньки сигарет погасли, и девушка едва успела вжаться в стену, пропуская мужчин, молча проследовавших в зал. Господи! Чтобы этому проклятому маршу подождать хотя бы минуту, думала она, покидая балкон вслед за ними.
 На середину зала вышел маленький толстый коротышка в зеленом камзоле. «Джон Килмори, 1768 год», — машинально отметила про себя Мэг. Коротышка неожиданно глубоким басом объявил:
 — Единогласным решением жюри королевой бала объявляется мисс Маргарет Уолленстоун!
 Зал взорвался аплодисментами, к которым присоединился серебряный звон колокольчиков миссис Стоун.
 — Позвольте вручить корону, мисс Уолленстоун!
 Генри подошел к застывшей Мэг и подтолкнул ее к «Джону Килмори».
 — Это отец Бланш, — шепнул он на ходу. Мистер Лигонье взял с подушечки, которую держали две маленькие девочки в кринолинах, сверкающую корону и торжественно водрузил на голову Мэг. Та сделала изящный реверанс и, как всегда, залилась краской. Генри с гордостью смотрел на нее, а Мэг искала глазами Ричарда. Но ни его, ни Бланш не было.
 Всю дорогу домой Мэг непрерывно болтала, вспоминая эпизоды бала. Генри смешил ее, удачно копируя участников. Окридж-холл сиял огнями. В доме никто не спал. Все ожидали приезда хозяйки.
 — Я привез вашу королеву, — торжественно произнес Генри.
 — Я же говорила вам, что мисс будет королевой. — Мэри Энн заверещала от восторга и захлопала в ладоши.
 Перед сном, помогая Мэг раздеться, Мэри Энн не переставая трещала.
 — А как пережила вашу победу Бланш Лигонье? Ведь уже три года подряд она была королевой, а вы перебежали ей дорогу. Терпеть не могу эту надутую курицу. Должна вас предупредить, мисс Маргарет, что она уж постарается вам отомстить.
 Лежа в кровати, Мэг долго ворочалась с боку на бок. Возбуждение от вечера не проходило. Радость омрачал подслушанный разговор. Какое дело этому надменному хлыщу до наших отношений с Генри? У него же есть Бланш. Или он считает, что все женщины должны влюбляться только в него? Он даже не подошел поздравить ее. Ну, подожди! Вот выйдет роман… Мэг представила себя знаменитой писательницей. Она сидит в строгом, сверхэлегантном костюме, в огромной шляпе (шляпа у Мэг всегда ассоциировалась с успехом) перед стопкой написанных книг. У стола — огромная очередь почитателей ее таланта. Подходит Ричард, смотрит на блистательную Мэг и что-то жалобно бормочет о давнем знакомстве. Она поднимает брови: «Знакомы? С вами? Ах, да-да, припоминаю…» — небрежно подписывает книгу, не глядя протягивает ее и голосом медсестры в зубном кабинете произносит: «Следующий!»
 Или еще лучше. Ричард звонит ей по телефону и приглашает пойти поужинать в модный ресторан, а Мэг бросает: «Сегодня не могу. У меня встреча с продюсером. По моему роману снимают фильм в Голливуде!» Продюсера она наделила чертами Генри.
 Но почему-то даже эти сцены не радовали. И вдруг Мэг поняла, что по уши влюбилась, и не в милого, обаятельного Генри, а в надменного, бессердечного и блестящего Ричарда Стоуна. Несмотря ни на что, она влюбилась в него, влюбилась со всей пылкостью юного сердца. Внезапное открытие ошеломило Мэг. Почему только сегодня ночью она поняла это? Мэг беспомощно ворочалась в постели, не в силах заснуть, и пыталась понять: что же произошло? как могло такое случиться с ней?
 Тревожным и одиноким голосом где-то в темноте закричала ночная птица. Мэг повернулась на живот и зарылась лицом в подушку.




 12


 Утром за завтраком Генри сообщил, что уезжает на неделю в Париж на аукцион.
 — Мэг, прошу тебя переселиться в правое крыло. Обещай.
 — И не подумаю, — отозвалась Мэг, с аппетитом откусывая рогалик с абрикосовым джемом. — У меня даже есть рубашка под цвет обоев.
 — Нет, ты просто упрямое дитя. — Генри нежно погладил ее по щеке. Мэг поперхнулась.
 — Не называй меня так! Я уже наслышалась от Стоуна.
 При упоминании о Ричарде обычно мягкое лицо Генри исказила гримаса ненависти.
 — Мэг, не встречайся с ним. Он опасный человек. Я не хочу, чтобы ты стала его очередной жертвой.
 Слишком поздно, обреченно подумала Мэг, а вслух сказала:
 — Мне это не грозит. Ведь он женится на Бланш.
 — Нам нужно серьезно поговорить, Мэг.
 — Опять о Розовом мальчике?
 — О нас с тобой.
 Мэг поняла, о чем он хочет говорить, и испугалась.
 — Нет, Генри, никаких серьезных разговоров сегодня.
 — Когда, Мэг? — Генри горел нетерпением.
 — О, только не сейчас… я…
 — Хорошо, Мэг, поговорим, когда я вернусь. До свидания, дорогая. — Генри медленно пошел к выходу.
 У двери он обернулся. Сердце Мэг замерло. Генри смотрел на нее тем странным, застывшим взглядом, как когда-то смотрел на картину, доставшуюся на аукционе другому, и в этом взгляде была неистовая решимость. Генри уехал.
 Среди дня к Окридж-холлу подъехал красный «мерседес». Из него вышла Бланш Лигонье.
 Наверняка она здесь не для того, чтобы меня поздравить, подумала Мэг и внутренне порадовалась, что не надела свои любимые джинсы и яркую футболку. На ней было очень элегантное, неброское прямое платье цвета лаванды из шелкового трикотажа. Впрочем, с Бланш было трудно соперничать. Прекрасно сшитый розовый костюм, розовые перчатки и розовые туфли, каштановые волосы заплетены в косу. От нее веяло непомерной гордостью и холодным спокойствием. Мэг не хотелось принимать гостью в желтой комнате с портретами предков Бланш, и они прошли в библиотеку, где Мэг чувствовала себя увереннее. Она успела полюбить эту большую уютную комнату с огромным камином и высокими стрельчатыми окнами, выходящими на лужайку. Две стены и половина третьей, где располагались окна, были полностью заставлены книжными полками. У четвертой, занятой камином, стояли шкафы, за стеклом которых мягко поблескивали нефритовые фигурки, привезенные из Китая. Еще в библиотеке был огромный письменный стол, за которым Мэг все надеялась продолжить работу над книгой. На этот раз даже любимая комната не придала ей уверенности, хотя Бланш была сама любезность.
 — Вы совершенно покорили наш захолустный Рединг, — почти пропела она. — Я приехала передать вам поздравления от нашей семьи и Стоунов.
 «Они что, уже одна семья?» — мелькнуло у Мэг. Как бы в подтверждение ее мысли Бланш добавила:
 — Ричард хотел заехать вместе со мной, но я сказала, что поздравлю от нас обоих. Он хочет, чтобы мы подружились.
 Мэг растянула губы в благодарной улыбке. Нужны мне ваши поздравления!
 — Как вы устроились? — продолжала светскую беседу Бланш.
 — Прекрасно, благодарю вас.
 — У меня к вам выгодное предложение, Маргарет. Мы неоднократно обращались с ним к Кэролайн, но, видимо, из-за старческого упрямства и вздорного характера она отвергала его.
 Мэг почувствовала необходимость вступиться за Кэролайн:
 — Тетушка была своенравной, но никак не вздорной.
 — Не будем спорить, — промурлыкала Бланш. — Так вот, перейду к сути. Наша семья хотела бы приобрести портреты виконта и виконтессы Лигонье, все-таки это наши предки. — Сделав ударение на слове «наши», Бланш, очевидно, желала подчеркнуть не столь благородное происхождение Мэг со стороны отца. — Вам, наверное, трудно понять это.
 — Почему же? — парировала Мэг. — Так как я прекрасно понимаю вас, то могу понять и чувства нашей семьи. Она никогда не расставалась с семейными реликвиями, а портреты Лигонье являются таковыми.
 — Вы еще не знаете, какую сумму я хочу вам предложить!
 — Это не имеет никакого значения, — Мэг мило улыбнулась. — Интересы Окридж-холла для меня прежде всего.
 — Да-а, — протянула Бланш. — К сожалению, он уже не тот, что был прежде! Какие приемы устраивала Кэролайн!
 — А я как раз собираюсь возобновить эту традицию по окончании траура, — неожиданно вырвалось у Мэг. — Надеюсь, вы не откажетесь посетить меня.
 — Мы с Ричардом с удовольствием придем. И родители тоже. — Бланш поднялась и начала прощаться. — Думаю, ваше решение о картинах не окончательное. Поймите, иметь дома портреты этих благородных людей очень важно для меня и моих будущих детей.
 — Как жаль, что их поведение не всегда соответствовало происхождению и вряд ли может служить хорошим примером для юношества, — не удержалась Мэг.
 Не подозревавшая, что Мэг так хорошо знает скандальную историю ее прабабки, Бланш не нашлась что ответить и только зло сверкнула серыми глазами. Мэг легко кивнула ей.




 13


 После ухода Бланш Мэг начала лихорадочно рыться в старых фолиантах, чтобы побыстрее стереть из памяти неприятный визит. С трудом вытащив толстенный том в кожаном переплете, она на секунду зажмурилась, представив, с каким наслаждением опустила бы его на красивую головку этой захолустной виконтессы. Ну и черт с ней, пусть поцелуется со своим Ричардом! Мне до них нет никакого дела, и чем реже они будут здесь появляться, тем лучше. А то я когда-нибудь не выдержу, и редкое издание пострадает!
 Бережно перелистывая истонченные пожелтевшие страницы, Мэг погрузилась в чтение. Книга оказалась историей дома Феннелов, написанной Чарльзом Кросби, библиотекарем. Слог не отличался изяществом, но в обстоятельности мистеру Кросби отказать было нельзя. Мэг совершенно запуталась в браках первых Феннелов, в их должностях, взлетах и падениях на королевской службе. При описании сэра Филиппа Феннела тон повествования изменился. Видимо, злосчастный Филипп был любимцем библиотекаря. Собственно, восхищаться было нечем. Легкомысленный Филипп участвовал в заговоре, был обезглавлен и едва не погубил свой род. Только своевременный переход его вдовы леди Маргарет в протестантство спас семью от опалы и конфискации имущества. Во время казни Филипп держался с веселым мужеством и достоинством и даже шутил с палачом. Кросби подробно остановился на внешности Филиппа — высокого черноволосого красавца. Перед Мэг предстал образ Ричарда Стоуна. Вид Ричарда в белой рубахе с расстегнутым воротом перед плахой так потряс ее, что глаза мгновенно наполнились слезами. Ей стало жалко и его, и себя, влюбленную так безнадежно. Почему-то пришли на ум строчки:
  Не каждый, кто на свете жил, 
  Любимых убивал, 
  Один — жестокостью, другой - 
  Отравою похвал, 
  Трус — поцелуем, тот, кто смел, - 
  Кинжалом наповал.   [2]  
 По-моему, я окончательно свихнулась из-за этого Стоуна, подумала Мэг, вытирая слезы. Осторожно вошедший с подносом в комнату Сэндби увидел ее, хлюпающую носом над описанием казни сэра Филиппа Феннела. Мэг и сама не могла бы объяснить, оплакивает она сэра Филиппа или свою безответную любовью к Ричарду Стоуну. Сэндби тихо поставил поднос на столик и деликатно вздохнул.
 — Ах, Сэндби, за что их так жестоко? Ведь можно было просто-напросто послать осваивать новые земли, или в пираты, или воевать с Испанией. Все эти Тюдоры просто тираны и самодуры!
 При последних словах Сэндби вздрогнул и прижал палец к губам, будто опасаясь, что клевреты жестоких Тюдоров могут ворваться в зал.
 — Вы настоящая Феннел, мисс Маргарет! — сказал он и прослезился.
 — Нет, Сэндби, не настоящая. Я не верю в Розового мальчика и, как Дон Жуан, готова пригласить его поужинать со мною! Э-э-эй! — Мэг сложила руки рупором и закричала куда-то в деревянный потолок. — Ты меня слышишь? У меня сегодня на ужин… Что у нас на ужин? — обратилась она к Сэндби.
 — Ростбиф с йоркширским пудингом, кекс и клубника со сливками, — машинально ответил дворецкий.
 — Ростбиф с йоркширским пудингом, кекс и клубника со сливками, — звонко повторила Мэг. — Не опаздывай, ростбиф надо есть горячим.
 Сэндби выглядел воплощением отчаяния, и Мэг испугалась, что ее, как в детстве, оставят без сладкого.
 — Не сердитесь, милый Сэндби, я пошутила. В конце концов, вы будете здесь во время ужина, а с вами я ничего не боюсь. Да, и покажите мне, пожалуйста, портрет Филиппа Феннела.
 — Казненного? Или вашего дяди?
 — Казненного.
 Слегка оттаявший Сэндби проводил Мэг на длинную галерею. Красивый мужчина с продолговатым лицом ничем не напоминал Ричарда Стоуна. Мэг это обрадовало и успокоило.
 После ужина Мэг включила телевизор и с удовольствием посмотрела «Мою прекрасную леди». Она видела этот мюзикл несколько раз, но сейчас он доставил ей особое удовольствие. Мэг очень живо представила себя на месте Элизы, роль Хиггинса в ее мечтах исполнял, конечно же, Ричард Стоун. Хоть бы поинтересовался, как я здесь! Я, можно сказать, подвергаюсь жестокой опасности (Мэг забыла, что сама вызвала эту опасность на себя), а ему хоть бы что! Воркует с Бланш под каким-нибудь фамильным портретом, — чтоб он на них свалился! — а та рассказывает ему о своей голубой крови, которую так хорошо передать детям.
 Тут воображение Мэг совсем разыгралось, и она представила сцену, предшествующую появлению детей. Это было настолько невыносимо и неожиданно, тем более что ранее она не была подвержена эротическим фантазиям, что Мэг вскочила и, выключив телевизор, побежала по лестнице в спальню. Приняв душ, она из чувства протеста надела соблазнительную сиреневую рубашку, критически оглядела себя в зеркале и удовлетворенная легла спать. Переживания дня сделали свое дело, и Мэг мгновенно уснула.
 Ночью она проснулась от странного поведения Пирата, который по обыкновению, уютно свернувшись, спал у нее в ногах. Кот выгнул спину дугой, встопорщил шерсть и низко, утробно ворчал. Прямо на дорожке лунного света, льющегося из окна, напротив туалетного столика кто-то стоял. Мэг замерла от страха. Ужас сковал ей руки и ноги, а спина мгновенно покрылась липким холодным потом. Розовая фигура качнулась, как бы в нерешительности, к кровати. Находясь в полном оцепенении, Мэг все же разглядела, как переливается в лунном свете шелк камзола и блестят длинные рыжеватые волосы. Это был он, мальчик с картины!
 Мэг хотела закричать, но не смогла. Теперь мальчик сделал несколько шагов, отошел в тень и, как показалось Мэг, стал внимательно смотреть на нее. Затем он стал медленно пятиться. В этой замедленности было что-то гнетущее. Забили часы в соседней комнате. Каждый шаг незнакомца совпадал с боем часов, и на четвертом ударе он исчез за окном.
 Прошло несколько минут. Дрожащей рукой Мэг нажала выключатель. В мягком ровном свете ночника комната выглядела на удивление спокойно и обыденно. Только вздыбленная шерсть Пирата и его распушенный, в руку толщиной хвост напоминали о мистическом визите. Мэг прижала Пирата к груди. Минут десять они сидели не шевелясь, но кот пришел в себя первым. Он вырвался, несколькими прыжками достиг конца кровати, свернулся клубком и, к удивлению и даже разочарованию хозяйки, через несколько секунд заснул. Мэг с завистью посмотрела на кота и позавидовала устойчивости его кошачьей психики. Сама она не смогла даже лечь и до утра просидела в кровати, сжавшись в комок и не погасив света. В десятом часу в комнату вошла Мэри Энн и с удивлением посмотрела на горящую лампочку.
 — Я заснула, читая, — объяснила ей Мэг.
 — Со мной такое бывает. Только возьму книгу в руки, сразу и засыпаю, — с пониманием отозвалась Мэри Энн.
 Мэг не хотела никому рассказывать о ночном явлении. Слуги решат, что она сама накликала беду, а трезвомыслящие люди посоветуют обратиться к психиатру. Мэг приняла душ, вяло натянула на себя джинсы и футболку, стянула волосы резинкой и, передвигаясь как в замедленной съемке, спустилась вниз. Услышав звук тормозов подъехавшей машины, с криком «Генри!» она выбежала на крыльцо.
 — Вынужден вас огорчить, это только я, — раздался низкий ленивый голос, и его обладатель уверенно зашагал навстречу. В отличие от Мэг Ричард выглядел свежим, хорошо выспавшимся и невероятно уверенным в себе. Глянув на расстроенное лицо девушки, он отбросил привычную насмешливость и озабоченно спросил: — Что случилось?
 — Ничего, — коротко ответила Мэг.
 — Я же вижу, что-то произошло.
 — Да ничего серьезного, все в порядке, — попыталась бодриться Мэг, но неожиданно для себя уткнулась носом ему в грудь и отчаянно разрыдалась.
 Мэг плакала навзрыд. Через минуту рубашка Ричарда стала мокрой от ее обильных слез. Ричард, прижав девушку к себе, нежно гладил по голове.
 — Ну-ну, моя девочка, — ласково шептал он ей прямо в ухо. — Успокойся, думаю, мы сможем решить твои маленькие проблемы.
 Он достал из кармана платок и осторожно вытер ее мокрое лицо, деликатно задержавшись в области носа. Мэг отстранилась и снова зашлась слезами. Сочувствие и простое человеческое тепло были так нужны ей сейчас, она не давала отчета своим действиям и, не противясь объятиям Ричарда, доверчиво прильнула к нему. Она чувствовала и мягкую шерсть его костюма, и свежесть рубашки, и терпкий запах его кожи. Мэг было приятно ощущать его большую, крепкую, надежную ладонь в своей. Ричард взял ее за плечи и слегка отстранился.
 — Видел бы тебя сейчас Генри. Интересно, кто это сказал, что женщина хорошеет от слез? Это явно не про тебя!
 Мэг жалко улыбнулась. Ричард слегка подтолкнул девушку вперед, и они вошли в дом.
 — Не хотите кофе? — спросила Мэг, пытаясь войти в роль хозяйки.
 — Это будет очень кстати, я рано уехал из дому и сейчас голоден как волк, — бодро ответил Ричард.
 За кофе Ричард вел непрерывную беседу — скорее сам с собой. Мэг способна была только на краткие ответы или возгласы типа «О!» или «Ах!». Но постепенно к девушке вернулось самообладание. Она уже внимательно слушала собеседника, ночные страхи отступили, и все происшедшее при дневном свете не казалось таким зловещим.
 — А ты знаешь это стихотворение Лавлейса «К Амаранте, чтобы она распустила волосы»? — неожиданно спросил Ричард. — Мне кажется, это о тебе.
 — Нет, не знаю. Прочтите, пожалуйста, — попросила девушка.
  Амаранта, Бога ради, 
  Полно мучить эти пряди! 
  Пусть они, как жадный взгляд, 
  По плечам твоим скользят… 
 Ричард неожиданно смолк, нагнулся к Мэг и распустил ее волосы, позволив огненным прядям водопадом рассыпаться по плечам.
 — Мне все время хотелось это сделать, — ответил он на немой вопрос Мэг. — Так что же все-таки произошло? — спросил он неожиданно.
 Мэг прямо посмотрела на Ричарда. Его лицо выражало такое беспокойство, такое внимание и такое сочувствие!..
 — Вы, как всегда, будете надо мной смеяться, — выдохнула она.
 — Я никогда не смеюсь над тобой, девочка.
 — Розовый мальчик.
 — Что Розовый мальчик? — Левая бровь Ричарда привычно изогнулась.
 — Сегодня ночью ко мне приходил Розовый мальчик.
 — Может, ты слишком плотно поужинала?
 — Я же говорила, что вы мне не поверите.
 — Расскажи подробнее, — сказал Ричард, посерьезнев.
 Мэг не очень складно попыталась изложить историю ночного визита. Ричард слушал ее, не перебивая. По его лицу трудно было понять, верит он Мэг или нет.
 — Ах, если бы Генри был здесь!
 — И что тогда?
 — Я бы попросила его остаться!
 — Не сомневаюсь, он бы сделал это с большим удовольствием.
 — Тут совсем не то, что вы думаете! — рассердилась Мэг. — Он серьезно предупреждал меня по поводу сиреневой комнаты и даже уговаривал переселиться в правое крыло.
 — Вот как? — Ричард наморщил лоб. — А не обладает кто-нибудь из ваших слуг таким своеобразным чувством юмора?
 — Нет, что вы, они все были до смерти запуганы. Только Том хорохорился — обещал надрать мальчику уши.
 — Пожалуй, если ваша милость очень меня попросит, я проведу с вами ночь, напуганная дева.
 — Правда? — с надеждой спросила Мэг и залилась краской.
 — Ну что ты так смущаешься? Я не собираюсь посягать на твою добродетель. Разве что ты сама проявишь активность и соблазнишь меня. Да и то при условии, что ты не станешь собирать волосы в этот жуткий пучок.
 Мэг уже открыла рот, чтобы разразиться гневной тирадой, но вовремя вспомнила о грядущей ночи и только бросила:
 — И не надейтесь! Я заплету косички, чтобы вас не смущать, и вообще, вы не герой моего романа! — От этой чудовищной лжи она опять покраснела.
 — Конечно, тебе больше нравятся такие, как Генри. Обходительные молодые люди с мягкими манерами и вкрадчивыми улыбками.
 — Пожалуй, — согласилась Мэг и, чтобы не углублять столь опасную тему, добавила: — Хотите еще кофе?
 — Давай поговорим о мужчинах, которые тебе нравятся.
 — Да не нравятся они мне! — выкрикнула девушка.
 — Боже, тебе нравятся женщины? — продолжал насмешничать Ричард.
 — Мне вообще никто не нравится.
 — Жаль! — промолвил Ричард. — Надеялся, мое обаяние не оставит тебя равнодушной. Пойдем осмотрим эту твою сиреневую спальню.
 В комнате царила полная идиллия. На кровати среди мягких подушек блаженно развалился Пират.
 — Это единственный мужчина, которому дозволено разделить с тобой ложе, — не преминул съязвить Ричард.
 — Прекратите! — досадливо отозвалась Мэг и чуть не наступила на Аттельстана, спавшего на коврике у камина.
 — Про Пирата я все понял, а где в это время был Аттельстан?
 Мэг задумалась.
 — Обычно он спит здесь на коврике. А прошлой ночью… Да-а, он спал здесь.
 — А что он делал, когда вы увидели Розового мальчика?
 — Не знаю… Во всяком случае, я ничего не заметила.
 — Очень странно.
 — Может, он тоже оцепенел от ужаса?
 — Скорее всего, ему не отчего было приходить в ужас.
 — Вы думаете, это была галлюцинация?
 — Нет, я думаю совсем о другом. Ладно, Мэг, постараюсь разобраться. Интересно, как это розовое создание могло проникнуть к тебе в комнату.
 — Я не запираю двери.
 — Теперь, думаю, будешь. — Ричард внимательно оглядел стены и приоткрыл дверь ванной комнаты. — Здесь он не мог спрятаться?
 — Для этого надо хорошо знать дом.
 — Ты куда-нибудь выходила после того, как приняла ванну?
 — Да, в желтую гостиную.
 — Зачем?
 Мэг не стала говорить, что спускалась туда, чтобы еще раз посмотреть на виконтессу Лигонье. Для нее это было уже своеобразной манией, граничащей с мазохизмом. Каждый вечер она стояла перед портретом, который ассоциировался у нее с Бланш, и с привычной горечью убеждалась, как хороша та и как невзрачна она.
 — Окно, говоришь, было закрыто?
 — Да.
 Ричард выглянул наружу.
 — Ну-ка, Мэг, спустимся вниз!
 Под самым окном на клумбе был ясно виден отпечаток ботинка.
 — Пожалуй, великоват для мальчика, — заметил Ричард.
 Мэг кивнула и указала рукой на куст белых роз. На шипах весело трепыхался по ветру розовый шелковый лоскуток.
 — Теперь вы мне верите?
 — Я с самого начала поверил в эту нелепую историю, — ответил Ричард, осторожно снимая лоскуток и внимательно его рассматривая.
 — Надеюсь, ты никому об этом не говорила?
 — Нет, конечно.
 — Пусть пока об этом будем знать только мы двое. — Он аккуратно сложил лоскуток и засунул его в кожаный бумажник. — Я думаю, Мэг, на сегодня достаточно расследований. Предлагаю вместе пообедать в ресторане «Гордость Маклейна». Мне нужно кое-что еще сделать, но это не займет много времени. В восемь часов я заеду за тобой. Только, пожалуйста, не стягивай свои… каштановые, — он слегка хмыкнул, — волосы аптечной резинкой. Изысканные дамы так не делают.
 Как только машина отъехала, Мэг бросилась наверх, чуть не сшибив с ног Мэри Энн.
 — Я сегодня обедаю не дома. Что за ресторан — «Гордость Маклейна»? — спросила она на ходу.
 — О, мисс Маргарет, там собирается самая изысканная публика! — Мэри Энн засеменила за хозяйкой и, сразу направившись к шкафу, начала деловито перебирать платья. Ее выбор остановился на темно-вишневом. — Вот это подойдет.
 — Да, и думаю, волосы лучше оставить распущенными.
 — Я все время вам об этом твержу.
 Время до восьми тянулось мучительно долго, и Мэг пошла в библиотеку. Она решила поработать над книгой.
 Вот уже несколько недель у нее на столе лежит рукопись. Мэг так и не написала ни одного слова, не отредактировала ни одного абзаца. Да, «Чириблы» оказались правы. В голове у нее не было никаких мыслей о романе и она никак не могла сосредоточиться. Любой звук — шелест листвы за окном, приглушенные голоса прислуги, звук шагов — все заставляло ее оборачиваться. Мысли Мэг были заняты исключительно предстоящим вечером. Она бесцельно смотрела в окно на проплывающие облака и, как всегда, мечтала о Ричарде Стоуне.
 В семь часов взволнованная Мэри Энн сказала, что пора одеваться. Мэг полностью отдала себя в ее руки. Без пяти восемь она стояла в холле, нервно поправляя распущенные волосы. Мэг и представить не могла, как она хороша собой. Блестящие, отливающие медью кудри тяжелой волной лежали на плечах. Большие карие глаза были широко открыты, словно в ожидании чуда. Простое, а потому необыкновенно элегантное платье великолепно облегало ее стройную фигурку, подчеркивая тонкую талию, высокую маленькую грудь и стройные бедра. В ней чувствовалась мягкость, хрупкость и незащищенность, вызывающая у всех мужчин стремление немедленно опекать и защищать ее.
 Ричард приехал за ней ровно в восемь. В темном смокинге он выглядел неотразимо. От него исходила властность и почти животная чувственность.
 Сидя в кожаном салоне «ягуара» Ричарда с дымчатыми стеклами и кондиционером, Мэг невольно уподобляла машине его владельца: такой же роскошный хищник.
 Машина остановилась на площади перед старинным двухэтажным зданием с маленькими круглыми окнами.
 — «Гордость Маклейна». Какое странное название, — сказала Мэг, прочитав вывеску.
 — Это название корабля.
 — Корабля?
 — Ресторан открыл в прошлом столетии осевший на берегу моряк. Он так тосковал по морю и своему кораблю, что решил создать его маленькую копию. Отличное обслуживание!
 У входа стояла огромная, вытесанная из дерева женская фигура, наподобие тех, что в старые времена помещали на носу судна, а сам полутемный зал был оформлен как палуба корабля. Свет проникал из крошечных круглых лампочек на темно-синем потолке, напоминающем усеянное звездами ночное небо. На стенах висели портреты чернобородых капитанов.
 — Ваш столик свободен. — Официант в форме стюарда проводил Мэг и Ричарда к приготовленному для них столику в углу зала, вручил меню и отошел, давая клиентам время сделать выбор.
 По его тону Мэг поняла, что Ричард был здесь постоянным посетителем. Она обвела глазами зал. В полумраке можно было разглядеть, что за столиками сидят только по двое. Несколько пар, томно покачиваясь в такт музыке, танцевали. Наверняка Ричард ходил сюда не для деловых бесед.
 Мэг удобно разместилась в глубоком темно-синем кожаном кресле с высокой спинкой. Девушка наслаждалась необычной обстановкой.
 — Как здесь красиво! — выдохнула она.
 — Что ты будешь заказывать, Мэгги? — спросил Ричард, довольный эффектом, произведенным на девушку.
 — Я полностью тебе доверяю.
 — Ну что ж, постараюсь оправдать твое доверие, — ответил Рчиард и сделал заказ. — Бургундские улитки, жаренные на гриле креветки, кассероль из моллюсков и, пожалуй, коктейль из омара.
 Мэг замерла, пожалев, что так легкомысленно доверила выбор своему спутнику.
 Одно — изысканное блюдо сменялось другим. Надо же, оказывается, это все съедобно! Мэг целый день ничего не ела и теперь с аппетитом поглощала деликатесы. Наконец она обессиленно отложила вилку и сказала:
 — Кажется, больше не смогу проглотить ни кусочка.
 Ричард свободно откинулся в кресле и с интересом наблюдал за девушкой.
 — Ты похожа на ребенка, впервые попавшего в кондитерскую лавку.
 — Никогда не была раньше в таких ресторанах. — То ли от выпитого вина, то ли от спокойной обстановки вокруг всегда скованная в присутствии Ричарда девушка сейчас чувствовала себя свободно.
 — А чем ты увлекаешься, Мэгги?
 — Я… Раньше помогала отцу. Он хотел написать книгу. Историческое исследование о заговоре против Генри Дарнлея и его убийстве. После смерти отца я решилась дописать роман. Только у меня скорее получился исторический детектив. — Мэг сама удивилась, что доверила свою тщательно скрываемую тайну Ричарду, и замерла в ожидании его насмешек.
 — Ты уже закончила работу?
 — Одно издательство даже согласилось опубликовать роман после того, как я внесу некоторые дополнения. А у Кэролайн… У нее такая прекрасная библиотека! Я столько прочитала про Феннелов, что возникла идея новой книги… Не смейтесь!
 — И не думаю! — отозвался Ричард. — Может, в недалеком будущем я буду гордиться, что имел честь отужинать со знаменитой писательницей Маргарет Уолленстоун.
 — Не исключено, — смело ответила Мэг, вздернув подбородок.
 — Может, мне заранее попросить автограф? — продолжал подшучивать Ричард.
 — Поспешите, а то потом не хватит, — подхватила Мэг его шутливый тон.
 — А друзья у тебя есть?
 — Бренда… Преподает в младших классах нашей школы. Вы обязательно должны познакомиться! Вот она приедет в Окридж-холл… В отличие от меня Бренда веселая, энергичная… В нее невозможно не влюбиться.
 — Правда? — с улыбкой сказал Ричард. — Жаль, мое сердце уже занято.
 — Что? А, да, конечно, — вяло согласилась Мэг, вспомнив о Бланш.
 Хорошее настроение куда-то пропало.
 — Мэгги? Опять спряталась в свою скорлупу! Ты обиделась за Бренду? Ну не надо, может, я и вправду влюблюсь в нее, — увещевал Ричард девушку.
 А неплохо было бы. Мэг представила, как Ричард предпочтет Бренду своей холодной, блестящей Бланш.
 — Ну, Мэгги, улыбнись. Хочешь, я спою тебе? — предложил он и, страшно фальшивя, завел:
 У Мэгги был веселый гусь.
 Он знал все песни наизусть.
 Ах, до чего смешной был гусь…
 Мэг не выдержала и рассмеялась.
 — Ну, так-то лучше, — облегченно вздохнул Ричард. — Я боялся, что мне придется допеть до конца…
 — Да, со слухом у тебя некоторые… сложности, — все еще смеясь, сказала Мэг.
 — Зато голос красивый, — самодовольно парировал Ричард.
 Мэг только хмыкнула в ответ.
 — Ас мужчинами ты встречаешься, Мэгги?
 — Последние месяцы я много времени проводила с Генри. Мне с ним очень легко.
 Только что такое добродушное, открытое лицо Ричарда приобрело свое обычное надменное выражение. Что его так рассердило, подумала Мэг, почему я не могу ни с кем встречаться?
 — Пойдем танцевать, — предложил Ричард. Мэг танцевала увлеченно. Во время танца она менялась на глазах. Напряжение, ощущавшееся в присутствии Ричарда, спало, глаза загорелись, стройное тело оживилось.
 Они танцевали несколько старомодно, не приближаясь друг к другу, но внезапно, под предлогом того, чтобы не столкнуться с другой парой, Ричард притянул девушку к себе и больше не выпускал.
 — О такой женщине, как ты, мужчины могут только мечтать. — Губы его почти коснулись виска Мэг.
 Сердце ее забилось учащенно.
 — Не бойся, Мэгги, я тебя не съем, — насмешливо проговорил Ричард и поцеловал ее в мочку уха.
 Мэг позабыла о Бланш, о Генри, обо всем на свете и поддалась наплыву эмоций. Каждая клеточка ее тела ощущала сумасшедшее, пьянящее возбуждение. Ей хотелось, чтобы этот танец длился вечно. Но музыка кончилась. Ричард ослабил объятия и слегка отстранился от Мэг. В его взгляде читалась насмешка и что-то, не поддающееся определению. Мэг стояла и потрясенно смотрела на него. Ричард ласково погладил девушку по щеке.
 — О, кого я вижу, — раздался громкий густой бас. — Давненько ты здесь не появлялся, Ричард. — К их столику шумно подошел плотный высокий мужчина лет тридцати пяти с открытым лицом.
 — Привет, Майкл. Меня действительно долго здесь не было.
 — И как всегда ты в компании самой красивой девушки, — пророкотал Майкл, увидев Мэг.
 — Знакомьтесь. Майкл Бригель. Маргарет Уолленстоун, — представил их Ричард.
 — Ну почему тебе так везет? А ведь я гораздо красивее тебя и умнее. — Майкл величественно повернулся в профиль и весело скосил глаза на Мэг. — Не правда ли?
 Мэг посмотрела на Майкла, перевела взгляд на Ричарда. Тот сидел, откинувшись на спинку стула, глаза полуприкрыты. Несколько помедлив, сравнивая мужчин, Мэг сказала:
 — Мне кажется… Ричард красивее, но вы тоже очень красивы, — великодушно добавила она.
 Ричард довольно рассмеялся.
 — Нет, нет, нет, вы просто еще плохо меня разглядели, — не сдавался Бригель. — И я хочу предоставить вам эту возможность, позвольте пригласить на танец.
 — С удовольствием, — сказала Мэг, поднимаясь. Ей нравился этот балагур.
 Танцевал он так же стремительно, шумно и весело, как и говорил. Не боясь показаться смешным, Майкл проделал несколько прыжков и наклонов, во время которых спина Мэг опасно изгибалась над его поддерживающей рукой. Затем он закружил девушку так, что та потеряла всякую ориентацию. Когда танец кончился, Майкл галантно поцеловал руку Мэг и проводил к столику.
 — Такой великолепной партнерши у меня еще не было!
 — Вы просто льстец, — рассмеялась Мэг.
 — Если бы вы знали меня получше, вы бы поняли, что я самый правдивый человек на свете.
 — После Мюнхгаузена? — лукаво спросила Мэг.
 Майкл расхохотался.
 — Вы меня раскусили. А почему я раньше вас не встречал в Рединге?
 — Я жила в Лондоне.
 — А сейчас?
 — Живу в Окридж-холле.
 — Так это вы наследница Кэролайн Хартон! — воскликнул Бригель.
 Мэг кивнула.
 — Почему же ты раньше не познакомил, Ричард? — упрекнул Бригель.
 — Не успел. Разве тебя не было на гейнсборовском балу? Тогда пеняй на себя.
 — Придется наверстывать упущенное. Я обязательно должен с вами встретиться, Маргарет, чтобы вы лучше узнали мою нежную душу. Сейчас, к сожалению, я не один.
 — Кто он, этот Бригель? — спросила Мэг, когда Майкл отошел.
 — Мой приятель. Он не так прост, — сдержанно ответил Ричард. — Но парень порядочный и великолепный бизнесмен, — как бы нехотя добавил он.
 А может, Ричард ревнует? Откуда у него этот собственнический инстинкт? Нет, отбросила эту мысль Мэг и улыбнулась.
 Оба умолкли. Мэг безумно захотелось протянуть руку и дотронуться до Ричарда, погладить, коснуться морщинок, которые лучились вокруг его глаз, когда он смеялся. Ей хотелось прижаться к его груди, вдохнуть горьковатый запах его лосьона.
 Мэг дрожащей рукой отодвинула чашку. Аппетит совсем пропал. Ричард задумчиво мешал кофе. Мэг смотрела на четкий контур его лица. Ей показалось, что вокруг никого нет, что они одни в этом зале. Мэг поднесла ко рту бокал, слишком поздно поняв, что он уже пуст. Она подняла глаза и встретилась с долгим взглядом Ричарда. Какое-то время они смотрели друг на друга в тишине. Наконец Ричард сказал:
 — Не пора ли нам?




 14


 Ричард помог Мэг сесть в машину. Везде, где он касался ее, тело начинало гореть огнем. Обостренные чувства Мэг были напряжены до предела. Она все воспринимала в этот вечер иначе. И шуршание шелка платья, и жесткое щелканье замка открываемой в машине дверцы, и яркую белизну рубашки Ричарда, особенно выделяющуюся на фоне темного смокинга.
 Ричард вывел машину на трассу. Огни города расплывались у Мэг перед глазами. В машине ехали молча. Но это было не тягостное, а легкое, пронизанное взаимопониманием молчание. Мэг охватило чувство удивительного покоя и умиротворения. В полудреме она любовалась четким профилем Ричарда, его смуглыми руками с сильными, гибкими пальцами, держащими руль.
 — Как тихо и спокойно, правда? — улыбнулся ей Ричард.
 — Да, — согласилась Мэг, пытаясь вспомнить, чувствовала ли когда такое спокойствие в его присутствии.
 —  — Мне очень понравился вечер, спасибо, — сказала Мэг.
 Ричард промолчал.
 — Мистер Стоун будет ночевать здесь. Распорядитесь, чтобы ему приготовили комнату в правом крыле, — сказала Мэг встретившему их Сэндби.
 Пожелав друг другу спокойного сна, Мэг с Ричардом расстались, заговорщически перемигнувшись.
 Мэг минут двадцать пыталась выпроводить из спальни Мэри Энн, и лишь пообещав утром все ей подробно рассказать, с облегчением захлопнула дверь. Через полчаса все в доме стихло. Гулко пробили часы. Мэг вздрогнула, вспомнив о визите Розового мальчика прошлой ночью. Словно в ответ на ее мысли, в дверь осторожно постучали.
 — Войдите, — свистящим шепотом проговорила Мэг.
 Дверь тихо отворилась, и в комнату с преувеличенной осторожностью, держа палец на губах, вошел Ричард. Он уже переоделся в темно-синий халат, в руках держал пижаму.
 — Тебя никто не видел?
 — Все уже спят. А здесь посетителей еще не было? — Ричард оглядел комнату, небрежно скинул с кровати Пирата и спросил: — Ты с какой стороны будешь спать?
 — А-а… может, тебе будет удобнее в кресле?
 — Ну уж нет, пусть там спит это нахальное животное, — кивнул Ричард на возмущенного кота и стал взбивать подушки со стороны окна. — Эта кровать достаточно широка для нас обоих. Можно устроить забор из подушек посредине, — усмехнулся Ричард. — Вот уж удивится Розовый мальчик, найдя меня в твоей постели.
 — Только не рассчитывайте, что я… что я захочу…
 — Заняться со мной любовью?
 — Никогда!
 — Не зарекайся, Мэгги. Жизнь преподносит сюрпризы.
 Мэг не хотела никаких сюрпризов. Розового мальчика ей было вполне достаточно.
 — Позволь воспользоваться твоей ванной, — сказал Ричард и, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью.
 Мэг начала судорожно строить баррикаду из свернутого одеяла, пытаясь справедливо поделить кровать пополам.
 — Ну, теперь я могу быть совершенно спокоен, — хмыкнул Ричард, выходя из ванной. — И какую же половину ты определила для меня? В конце концов разница невелика. Оба края постели соединяются посередине. — Не обращая внимания на совершенно смутившуюся девушку, он занял отведенную ему территорию. — А ты что, так и будешь стоять?
 Мэг решительно сбросила халат и быстро нырнула под одеяло.
 — В такой экипировке тебе ничего не грозит, — хмыкнул Ричард, разглядывая Мэг.
 На ней была красная в зеленую клетку фланелевая рубашка — эдакое хлопчатобумажное изделие без намека на изящество.
 — Откуда такая реликтовая одежда? Недостает только чепца. Не волнуйся, ты в полной безопасности. — И он демонстративно отвернулся от Мэг. — Я предпочитаю чувственных женщин.
 — А я не… — Мэг отодвинулась от него на самый край.
 — А ты не, — подтвердил Ричард. — Так что можешь не паниковать всякий раз, когда я пошевелюсь.
 — И ничего я не паникую, — возмутилась Мэг.
 — Ну и слава богу.
 Мэг все не могла выбрать удобную позу и, как ей казалось, тихо поворачивалась с боку на бок, пока не раздался сердитый голос:
 — Черт побери, Мэгги, ты прекратишь наконец ерзать или нет?
 Мэг в испуге замерла. Воцарилась гробовая тишина. Несчастная страдалица боялась пошевелиться. Она всегда с трудом засыпала в непривычных условиях. Провести ночь в одной кровати с Ричардом Стоуном…
 — А ты не боишься пропустить Розового I мальчика?
 — Увер-рен, — прорычал Ричард.
 — А я нет.
 — Замолчи, Мэг, — сердито бросил он и через минуту заснул.
 Как он может так быстро уснуть рядом со мной, чурбан бесчувственный! Ну, конечно, ему не привыкать засыпать с женщиной в одной постели. Так он ведь меня и за женщину не считает, вдруг осенило Мэг. Из-за одеяла доносилось ровное дыхание. Мэг даже захотелось, чтобы появился Розовый мальчик, и она могла бы с полным правом разбудить Ричарда и в испуге прижаться к груди этого бесчувственного негодяя. Но мальчик не появился, и Мэг наконец уснула.
 Мягкое красновато-золотистое утреннее солнце радужными брызгами ворвалось в спальню через широкие окна. Мэг открыла глаза и замерла, пытаясь уменьшить остроту ощущений, обнаружив, что лежит в объятиях Ричарда Стоуна. Даже плотная рубашка не могла повлиять на силу ее эмоций. Сердце Мэг забилось до нелепости быстро, во рту мгновенно пересохло, она чувствовала запах его тела, желание прижаться еще теснее лишало ее самообладания. Мэг осторожно попыталась отстраниться, но Ричард обнял ее, не давая возможности освободиться. Конечно, можно было бы вырваться, но тогда он проснется и посмотрит на нее с презрением. Ладно, она подождет его пробуждения, а потом притворится, будто тоже спала.
 Мэг затихла, прислушиваясь к ровному дыханию Ричарда. Во сне его лицо выглядело на удивление мягким и, беззащитным. Он казался не таким высокомерным, как обычно. В линии нижней губы угадывалась чувственность, а в тонких морщинках вокруг глаз — неожиданная мягкость. Ричард притягивал ее.
 Мэг вдруг ощутила прилив странной нежности. Едва заметная улыбка тронула ее губы, когда, протянув руку, она коснулась лица Ричарда. Ей захотелось крепко обнять его, поцеловать это красивое лицо, но только чтобы он не знал об этом. Мэг скользнула пальцем по губам Ричарда, глядя на него широко открытыми глазами.
 — То, что ты делаешь, может оказаться небезопасным в столь ранний час, — прозвучал в тишине спокойный низкий голос.
 Мэг, застигнутая врасплох, резко отдернула руку.
 — Не слишком ли вы разоспались? — сказала она.
 — Как приятно проснуться, держа тебя в объятиях, моя дорогая!
 — Ты бессовестно воспользовался ситуацией, — сердито прошипела Мэг и резко отодвинулась на самый край кровати.
 — По-моему, это ты воспользовалась ситуацией, — возразил Ричард. — Сметая все преграды, приползла ко мне в объятия. Это же моя половина кровати.
 Он был прав. Мэг ничего не могла возразить и только гордо вскинула подбородок.
 — Похоже, мне надо поскорее убираться в свою комнату, а то даже доверчивый Сэндби не поверит, что мы провели время столь невинно, — спокойно заметил Ричард.
 Он рывком встал и потянулся. Мэг же не могла отвести взгляд от его тела. Смуглый, позолоченный солнцем торс был великолепен. Мощная грудная клетка, мускулистое туловище, резко сужающееся к бедрам. Ричард был более похож на олимпийского героя, чем на современного английского банкира.
 За завтраком Мэг обратила внимание на Сэндби. Благообразная физиономия дворецкого так и лучилась счастьем, да и завтрак был гораздо обильнее и разнообразнее, чем обычно. Окорок и копченая грудинка, рыба, яичница, ветчина, блюдо с ячменными и пшеничными лепешками, сдобные булочки и крошечные хрустящие тосты, торт с кремом из кокосовых орехов, всевозможное варенье и, наконец, огромная ваза с фруктами.
 — Сэндби! — с притворным ужасом воскликнула Мэг. — А где же овсянка?
 — Мистер Стоун не любит овсянку, — смутившись, ответил Сэндби.
 Можно подумать, я люблю. Но каждый день должна съедать целую тарелку этой гадости.
 Словно желая окончательно ее добить, Сэндби поставил на стол имбирную коврижку и кекс с цукатами. Видимо, он считает, что они целый день проведут за столом. Мэг отметила про себя, что для Генри дворецкий так не старается.
 — Мне нужно по делам в Лондон, Мэг, — сказал Ричард, с аппетитом уничтожая ячменные лепешки.
 — Возьми меня с собой, — вырвалось у Мэг, прежде чем она успела подумать, да и не хотелось ни о чем думать. Только бы побыть с ним рядом еще немного. И сейчас Мэг не слишком беспокоило, какое впечатление произведут на Ричарда ее слова.
 — Но я буду занят, Мэгги. — Ричард с удивлением посмотрел на девушку.
 — А мне как раз надо навестить подругу, — на ходу придумала она.
 — Прекрасно, тогда поехали вместе.
 — Я сейчас, через секунду, — скороговоркой произнесла Мэг и побежала переодеваться.
 Она решила надеть шелковый костюм фисташкового цвета, удачно оттеняющий ее яркие блестящие волосы, которые она повязала широкой шелковой лентой такого же цвета. Из-под коротенькой юбочки ошеломительно красиво выглядывали ее длинные, стройные ноги. Ричард демонстративно долго осматривал ее.
 — Что-нибудь не так? — утомленная ожиданием, спросила Мэг.
 — А ты не замерзнешь в такой юбке?
 — Если я не ошибаюсь, сейчас лето, — заметила Мэг.
 — Вообще-то ты вполне могла бы выступать на подиуме, — великодушно бросил Ричард.
 — Учту на случай разорения, — проговорила Мэг, грациозно опускаясь на подушки сиденья машины.




 15


 День обещал быть прекрасным. Солнечные лучи вспыхивали яркими бликами на темном капоте автомобиля. Ветер сорвал с головы Мэг ленту и растрепал волосы. Ею овладело чувство полной радости и огромного наслаждения от общества Ричарда. Мирные идиллические картины сельской Англии мелькали за окном автомобиля. Ричард, широко улыбаясь, смотрел на нее, и Мэг улыбнулась ему в ответ. Что-то опасное и непонятное вспыхнуло в его глазах, прежде чем он отвернулся.
 Когда они приехали в Лондон, девушка попросила высадить ее недалеко от дома Бренды. Договорившись встретиться в пять часов на этом же месте, Ричард быстро уехал. Мэг зашла в универмаг и с удовольствием выбрала, учитывая вкус подруги, несколько подарков для нее. Она купила шикарное вечернее платье с непомерным декольте (Бренда очень гордилась своей пышной грудью), роскошное белье и украшения в мексиканском стиле. Нагруженная изящно упакованными пакетами, Мэг поднялась на пятый этаж многоквартирного дома и позвонила в скромную квартирку Бренды. Послышались быстрые шаги. Мэг ждала, зная привычки подруги. Бренда всегда внимательно читала колонку происшествий в газетах и панически боялась сексуальных маньяков. С таким бюстом она могла ввести во грех и пару раз действительно чуть не подверглась нападению. Мэг ждала, пока подруга разглядит ее в глазок, наконец замок щелкнул, и дверь отворилась.
 — Простите, вы к кому? — спросила низким голосом Бренда и вдруг, завизжав, кинулась Мэг на шею. — Ах ты, паршивка эдакая, — закричала она, втаскивая подругу внутрь и тщательно запирая дверь, — это ж надо так затаиться! Я тут умираю от любопытства. — Она приостановилась и внимательно оглядела Мэг. — Выглядишь потрясно! Просто леди Диана на приеме в Саудовской Аравии! Черт возьми, что делают деньги!
 Мэг вручила подарки, прервав тем самым словоизлияния толстушки. Бренда нетерпеливо разорвала пакеты.
 — Как раз то, о чем я мечтала, — чмокнула она Мэг в щеку и побежала примерять обновки.
 Квартира Бренды была под стать хозяйке — уютная, веселая, яркая. Повсюду были раскиданы мягкие игрушки, на стенах вперемежку с абстрактными картинами одного из поклонников Бренды висели пестрые мексиканские коврики и маски. На огромной тахте — покрывало в стиле пичворк, а подушкой служил огромный плюшевый бегемот.
 Когда наконец примерка закончилась, Бренда села напротив Мэг и велела:
 — Теперь выкладывай!
 Мэг рассказала о поместье, о бале, о том, как ее выбрали королевой. Бренда слушала, приоткрыв рот и изредка восклицая: «С ума сойти!» или «Чтоб мне провалиться!». Когда Мэг дошла до Ричарда Стоуна, глаза Бренды заблестели, она попросила не торопиться, рассказывать подробнее. Мэг не хотела углубляться в опасную тему и акцентировала внимание на Бланш Лигонье.
 — Дешевка! — со свойственной ей безапелляционностью бросила Бренда.
 — Нет, ты не видела, как она красива.
 — Знаю я этих красавиц! В них нет огня! — Бренда с удовлетворением поглядела на себя в зеркало, давая понять, что в ней-то огня более чем достаточно.
 — А во мне?
 Бренда внимательно посмотрела на Мэг.
 — В тебе он тоже теперь есть, — великодушно ответила она.
 — Если иметь в виду мои волосы, то конечно, — грустно отозвалась Мэг.
 — Похоже, ты наконец влюбилась, — сделала заключение Бренда.
 — Ч-что? — Мэг даже начала заикаться.
 — Ну уж от меня ты можешь не скрывать.
 — Я… нет… да, — в конце концов обреченно согласилась она. — Только я его совсем не интересую. — Мэг вспомнила о странной сдержанности Ричарда прошлой ночью. Человек, которому нравится женщина, не мог бы спокойно спать с ней рядом, даже не пытаясь соблазнить. — А может, все дело в этой ужасной рубашке?
 — В какой рубашке? — вдруг спросила Бренда, и Мэг поняла, что думает вслух.
 — Извини, я случайно.
 — Совсем потеряла голову от любви! — прожурчала Бренда. — Будь осторожна! Знаю я этих красавчиков. Им главное — одержать очередную победу. Чем труднее завоевать девушку, тем упорнее они ее добиваются, а потом — ищи-свищи. А то, что у девушки сердце разбито… — Бренда с силой ударила кулаком по столу.
 Она совсем недавно пережила кратковременный, но весьма бурный роман с тренером бейсбольной команды в их школе. Обольститель скоро переключился на официантку в кафе, куда они забегали после работы. Мэг искренне сочувствовала Бренде, но подобное разочарование настигало влюбчивую подругу столь часто, что она потеряла уже счет всем коварным Джонам, Биллам и Россам.
 — Ты, правда, у нас теперь завидная невеста, — беззлобно продолжила Бренда, — от тебя не так просто отказаться.
 — Вряд ли это имеет значение для Ричарда, он и сам очень богат. Да и вообще, ничего от меня не добивается!
 — А зачем же он к тебе ездит так часто, ревнует к Генри?
 — Не фантазируй, — остановила ее Мэг.
 — А что, он просит Генри оставить тебя в покое?
 — Здесь другое. Они почему-то очень не любят друг друга.
 — Я тебя предупреждаю: держи с этим Ричардом ухо востро! Мне совсем не хочется, чтобы он разбил твое сердце.
 Время за беседой пролетело быстро.
 — Приезжай ко мне на следующей неделе, — пригласила Мэг подругу. — Ты же сейчас свободна.
 — Обязательно! Подыщи там для меня миллионера!
 Подруги попрощались, и Мэг поспешила к месту встречи. Ричард уже ждал ее, нетерпеливо постукивая рукой по дверце машины.
 — Куда мы едем? — спросила она, садясь в машину.
 — Я уж думал, ты никогда не поинтересуешься! К реке. — И, увидев ее изумление, рассмеялся: — Я решил, что мы могли бы покататься на моем катере.
 — В таком случае надо бы прихватить с собой что-нибудь из еды.
 — Не беспокойся, я обо всем позаботился.
 Катер вполне соответствовал хозяину — такой же внушительный и элегантный. «Арабелла» — было написано на ослепительно белой обшивке судна. Каждая деталь сверкала, будто покрытая лаком. Все медные части искрились на солнце. Ричард протянул Мэг руку.
 — Не бойтесь, леди, это судно бороздило и не такие просторы, а я — старый морской волк.
 Мэг улыбнулась и смело шагнула на борт. Мотор ровно заурчал, Ричард вывел катер на середину реки, и тот быстро заскользил вперед, легко рассекая воду. Покой и безмятежность, нарушаемая только криками птиц и плеском воды, умиротворяюще подействовали на Мэг. Откинувшись на спину и полуприкрыв глаза, она любовалась темно-синим небом и плывущими по нему легкими пушистыми облачками. Ричард тоже явно наслаждался природой. Мэг посмотрела в его сторону. Он улыбался. Ветер лохматил ему волосы, придавая задорный мальчишеский вид и парусом вздувая на спине рубашку.
 — И часто ты ходишь на этом красавце? — спросила Мэг.
 — Иногда мне просто необходимо сбросить напряжение, а лучше всего для этого подходит речная прогулка. — Говоря это, Ричард старался понадежнее устроить внушительных размеров корзину с провизией.
 — Мы что, уходим на месяц?
 — К сожалению, нет. Свежий воздух возбуждает аппетит. Не дай бог, ты похудеешь! Сэндби мне этого не простит.
 — Кажется, он многое может тебе простить.
 — Да, я всегда был его любимцем. Особенно после того, как нашел павлина, удравшего за пределы Окридж-холла. Сэндби считает, что эти птицы придают респектабельность парку. Но как бы ни любил меня Сэндби, интересы хозяйки он ставит превыше всего. Мне не хотелось бы иметь из-за этого неприятности. — Глаза Ричарда весело блеснули.
 — Глупости!
 — А теперь, если ты способна на достойный поступок, свари кофе.
 Когда Мэг принесла кофе, Ричард отпил глоток и, оставив чашку, так больше к ней и не притронулся.
 — Ты замечала когда-нибудь, Мэгги, какое значение имеет небо в морском пейзаже?
 — К сожалению, я никогда не была на море.
 — А мне однажды пришлось целых два дня просидеть на необитаемом острове, и уж там-то я налюбовался этими красотами вдоволь. Моя яхта разбилась, налетев на скалу.
 — У тебя была яхта?
 — Не яхта, а мечта! Я до сих пор жалею о ней. Разбив яхту, я был вынужден целых два дня просидеть на острове, пока меня не подобрали проплывавшие мимо рыбаки. Я думал, сойду с ума, наблюдая, как небо становится то розовым, то голубым, то серым. Потом наступала ночь. Было безумно скучно сидеть там в полном одиночестве, хорошо хоть Арабелла была со мной. Она и согревала по ночам. За это я назвал свой новый катер ее именем.
 Какая бесстыдная откровенность, подумала Мэг и, стараясь не выдать своей ревности, спросила:
 — А кто эта Арабелла?
 — Одно очень близкое мне существо. — Ричард лукаво поглядел на Мэг.
 Арабелла! У Мэг это имя ассоциировалось с пышной обворожительной брюнеткой. Ее буйная фантазия тут же представила Ричарда, сидящего на берегу безбрежного океана, на голом, лишенном всяких признаков растительности острове, а рядом у его ног — Арабеллу с разметавшимися иссиня-черными волосами. Мэг почему-то нарядила ее в узенькое бикини из пальмовых листьев, едва прикрывающее стройные бедра и соблазнительную, бурно вздымающуюся грудь. Повезло же этой красавице! Целых два упоительных дня наедине с Ричардом. Уж ее-то он не изводил своими вечными насмешками.
 — Она брюнетка? — Вопрос был задан невероятно равнодушно.
 — Кто? Арабелла?
 Последовала пауза. Он что, не помнит цвета ее волос?
 — Можно сказать и так. — Ричард быстро взглянул на Мэг и отвернулся. — Мне очень ее не хватает, — добавил он каким-то придушенным голосом.
 Страдает, бедняга. Несмотря на охватившую ее ревность, Мэг прониклась сочувствием. Она всегда с уважением относилась к чужим переживаниям. Чтобы отвлечь его от печальных воспоминаний, она показала на проплывающие мимо башни старинного замка.
 — Все-таки мрачное было время, — проговорил Ричард.
 — Зато какое интересное, — с энтузиазмом отозвалась Мэг, но, вспомнив о незаконченной рукописи, описывающей это время, почувствовала угрызения совести.
 — Скоро подплывем к Редингу. — Ричард указал на виднеющиеся вдалеке шпили.
 — Даже у Рединга, хотя он из кожи вон лезет, чтобы испортить, загадить, изуродовать возможно большую часть берега, хватает великодушия, чтобы скрыть почти всю свою безобразную физиономию.
  [3] 
 Конец цитаты, — четко выговаривая каждое слово, произнесла Мэг.
 — Ты любишь Джерома?
 — Очень. Но это тайна.
 — Почему?
 — Мои родители считали, что образованная девушка должна любить Джейн Остин, Диккенса, Теккерея. А я люблю Джерома и терпеть не могу Джейн Остин.
 — Не расстраивайся, Мэг. Я тоже терпеть не могу Джейн Остин.
 — Было бы странно, если бы ты ее любил. Это женское чтение.
 — Расскажи мне о своем детстве, — неожиданно мягко попросил Ричард.
 — Самое обыкновенное детство, счастливое и безмятежное.
 — А ты была резвой девочкой с рыжими кудряшками и веснушками?
 — Ну уж нет! — возмутилась Мэг.
 — И дружила ты исключительно с девочками?
 — Еще раз нет. После пятнадцати лет у меня было больше друзей среди мальчишек.
 — И начались романы…
 — Романы, — мечтательно повторила Мэг. Собственно, романов у нее было немного, и какие-то, как говорила Бренда, неполноценные. «Ты задержалась в развитии, — часто говорила Мэг ее любвеобильная подруга. — Смешно все время отказывать себе в радости и скромно целоваться у порога». Бренда не понимала, что Мэг исходила здесь не из высоких моральных принципов. Просто она ни разу еще не влюбилась по-настоящему. Многие знакомые Мэг считали постель логическим продолжением отношений понравившихся друг другу людей. Однажды Мэг попыталась объяснить одному своему нетерпеливому приятелю, почему она отказывает ему, но в ответ услышала целую лекцию о свободной любви. С тех пор Мэг старалась поддерживать со знакомыми мужчинами только легкие, ни к чему не обязывающие отношения. А когда от нее требовали большего, она оставляла их без всякого сожаления.
 — Признайся, Мэг, что с романами у тебя было не густо, — продолжал расспрашивать Ричард.
 Мэг попыталась придать лицу таинственное выражение и не удостоила его ответом.
 — По-моему, тебя интересовали только книги.
 — Но это не значит, что я никого не интересовала. Один знакомый Генри, художник, даже хотел написать мой портрет.
 — Кто?
 — Знаменитый портретист, — торжественно ответила Мэг.
 — И что Генри?
 — Сказал, что если я не против, то он попросит написать портрет для него.
 — Наверное, Генри надеялся выгодно его продать.
 Мэг удивила прозвучавшая в этих словах злость.
 — Ты несправедлив. Генри был очень внимателен ко мне, и я благодарна ему за это.
 Ричард молчал.
 — Он вообще очень хорошо ко мне относится.
 — О, в этом я не сомневаюсь.
 — Во всяком случае, он относится ко мне лучше, чем ты. Он не считает меня подростком!
 — Я же сказал, что ты очень повзрослела, — усмехнулся Ричард, потом неожиданно подошел к девушке и взял ее за плечи. — А как бы ты хотела, чтобы я к тебе относился?
 Она вскинула голову, встретила загадочный взгляд и быстро отвела глаза в сторону.
 — Мне… мне хотелось бы быть д-друзьями…
 Мэг на мгновение остановилась и решилась снова взглянуть на него. Не выдала ли она свои надежды и мечты?
 — Ты сейчас похожа на мышку-трусишку. — Ричард изучающе смотрел на нее.
 — Н-не очень лестное сравнение.
 — Да? А с кем бы тебе хотелось, чтобы я сравнил?
 Мэг подумала о Бланш, о ее холодной кошачьей грации.
 — С пантерой, — решительно заявила Мэг. Ричард сжимал губы, едва сдерживая смех.
 — Рада, что мне удалось вас развеселить, — с достоинством произнесла она.
 — Я только подумал…
 Он не мог удержаться от откровенной улыбки, которая осветила его лицо.
 Мэг внезапно стало трудно дышать. Кровь застучала в висках, в ушах зазвенело, колени подогнулись. Ричард с силой привлек ее к себе. Мэг попыталась вырваться из железного кольца. Он не должен так обращаться с ней! Три поколения эмансипированных представительниц гордой нации заставили усилить сопротивление и даже пустить в ход кулаки. Была бы на ее месте прапрабабка Кассандра, она бы ему показала. Мэг изо всех сил ударила Ричарда кулаком в грудь, но тот стоял непоколебимо, как скала, и только еще сильнее прижимал ее к себе. Девушка застыла, не шевелясь, слушая частые, сильные удары его сердца. Ее голова едва доходила до подбородка Ричарда.
 Стоять так было страшно неудобно. Мэг медленно подняла голову. Начинало темнеть. Небо из синего превратилось в серо-фиолетовое, и глаза Ричарда казались совершенно темными. Набежавшая от пролетевшего мимо спортивного катеpa волна едва не заставила ее потерять равновесие, и она непроизвольно еще сильнее прижалась к Ричарду, с радостью ощутив надежность и крепость его напрягшегося как струна тела. Он притянул ее еще ближе и нежно поцеловал. На какое-то мгновение, показавшееся вечностью, Мэг забыла обо всем. Горячая волна чувств захлестнула ее. Она робко прильнула к Ричарду, и рука ее непроизвольно коснулась жестких черных волос. Дурманящее наслаждение поцелуя соединило их. Вдруг Ричард отпустил ее. Девушка попыталась выровнять участившееся дыхание и с удивлением смотрела на него.
 — Мэгги, еще минута, и мы уподобились бы вон той парочке. — Голос Ричарда звучал на удивление спокойно и ровно.
 На островке, недалеко от них, в сгущавшихся сумерках под огромной серебристой ивой, ветви которой спускались почти до самой воды, виднелся силуэт обнявшихся юноши и девушки. Мэг прищурилась, чтобы получше разглядеть пару.
 — Странно, где же их лодка. — Ричард вглядывался в крошечный клочок земли. — Неужели они добирались вплавь для того, чтобы здесь целоваться?
 Влюбленные самозабвенно и страстно целовались. Мэг вздохнула. Ричард, казалось, потерял к ней интерес.
 — Мэгги, хочешь последовать примеру этой юной леди? В качестве партнера могу предложить себя.
 — Еще чего! Терпеть не могу целоваться!
 — А ты это часто делаешь? — Прозвучавшее в его голосе недоверие возмутило Мэг.
 — Это касается только меня и никого больше, — чопорно отчеканила она.
 — Безусловно, прошу извинить за недостойное любопытство, — отозвался Ричард и поклонился. — Ты еще любуешься ими, Мэгги? Давай-ка лучше перейдем к прозаическому ужину.
 Мэг покоробила такая приземленность, что, однако, не повлияло на ее аппетит. Перекусить они решили прямо на палубе, не уходя в каюту. Мэг решительно набросилась на копченую лососину и заливной язык, не обойдя вниманием и десерт — торт из ежевики со сливками.
 Темнело. На берегу зажглись огни. Когда они проезжали мимо частного причала, ярко освещенного множеством фонариков, Ричард замедлил ход.
 — Мы что, причаливаем? — спросила Мэг.
 — Это загородный дом Майкла Бригеля. Помнишь, мы встретили его в ресторане? Он приглашал меня сегодня на коктейль.
 Мэг вгляделась в темноту. С причала доносилась негромкая музыка и веселые голоса ярко одетых людей. Она заколебалась.
 — Но мое платье…
 — Сойдет, — отмахнулся Ричард. Видимо, с берега заметили приближающийся катер и радостно закричали. Мэг обратила внимание на высокую женщину в чем-то серебристом и переливчатом, которая размахивала над головой шарфом. Сильный порыв ветра вырвал шарф из рук и понес прямо в реку. В одно мгновение Ричард легко подпрыгнул и ловко подхватил его. С берега раздались бурные аплодисменты.
 Когда катер причалил, веселая толпа бросилась встречать их. Первой подбежала высокая девушка в серебристом платье с гладкими светлыми волосами, искусно зачесанными назад. Мэг едва успела посторониться, и блондинка запрыгнула на остановившийся катер, бросилась прямо на грудь Ричарда. Майкл Бригель галантно протянул Мэг руку. В белом смокинге он выглядел голливудским киногероем.
 — Добро пожаловать, мисс Уолленстоун. Прекрасно, что вы присоединились к нам. Теперь я понимаю, чего не хватало мне для полного счастья — вас! — Он широко улыбнулся, сверкнув великолепными зубами. Судя по некоторой замедленности движений и излишней торопливости речи, Майкл успел изрядно выпить. — Ричард, не смотри на меня бешеным взором. Маргарет — не твоя собственность. Красота принадлежит миру. Джулия, — кивнул он блондинке, присосавшейся к Ричарду как пиявка, — не давай ему скучать.
 — Разве ты скучаешь? — промурлыкала Джулия, томно заглядывая Ричарду в глаза. — Ах, Ричард, Ричард, — она всплеснула руками, — все так же неотразим!
 В это время Майкл протянул Мэг хрустальный стакан и выжидающе поднял брови. Мэг поднесла стакан ко рту. Кубики льда ударились о тонкую стенку и тихонько звякнули. Она сделала небольшой глоток. Приятное тепло разлилось по телу. Мэг оглянулась. Ричард стоял у самой воды и разговаривал с блондинкой. Он щелкнул зажигалкой и закурил. Девушка смотрела как завороженная, едва вникая в смысл его слов. Сделав затяжку, Ричард стряхнул пепел в воду и кивнул. Он действительно неотразим, подумала Мэг и залпом опорожнила стакан.
 — Невероятно вкусно, — обратилась она к Майклу, восхищенно глядящему на нее. — Нельзя ли еще, по-моему, я не распробовала.
 Тот взял со стоящего рядом столика другой стакан и с удовольствием протянул его Мэг. Возьму и напьюсь, думала девушка, наблюдая, как Джулия уволакивает Ричарда куда-то в темноту. Теперь она пила осторожными, маленькими глотками. Коктейль действительно был великолепен. Мэг узнала вкус мяты, малины и еще, как ей показалось, коньяка.
 — Ну как? — спросил Майкл. — Неплохо? Сам готовил. Меня научил один знаменитый бармен в Нью-Йорке.
 — Восхитительно, — проговорила Мэг и снова протянула стакан.
 Напьюсь, и пусть ему будет хуже. Она залпом выпила поданный ей коктейль и почувствовала, как у нее закружилась голова. Коньяк давал о себе знать. Мэг пошатнулась. Майкл с готовностью подхватил ее.
 — Может, нам пройтись?
 — С-с удовольс-ствием, — ответила Мэг, и они двинулись в сторону леса. Или парка… Она не в состоянии была отличить. Майкл шел рядом, Мэг чувствовала его дыхание. Совсем близко хрустнула ветка.
 — Эй, ребята, не заблудились? — раздался знакомый голос, и из темноты возник Ричард Стоун. — Отпусти мою девочку, Майкл, — вежливо попросил он.
 — Я не ваш-ша де-воч-ка, — запротестовала Мэг и попыталась гордо выпрямиться, но вместо этого заскользила по траве и шлепнулась на колючий куст.
 — Хорошо, хорошо, — успокаивающе проговорил Ричард, помогая ей подняться. — Мы сейчас вернемся на катер, и ты все скажешь мне там.
 — Ос-ставайтесь с ваш-шей Дж-жулией, а я прекрас-сно проведу время с ваш-шим другом. — Мэг почему-то не удавались шипящие.
 — Его уже нет, Мэгги. Ты приехала со мной, и я несу за тебя ответственность.
 Ответственность, опека… Когда он будет относиться ко мне, как к взрослой женщине?
 — У меня готов роман, — неожиданно выпалила она. — Его напечатают, и я буду знаменита, как…
 — Как Джейн Остин, — с готовностью подхватил Ричард. — Нет-нет, — увидев, что Мэг собирается бурно вознегодовать, — как Джером Джером и все сестры Бронте, вместе взятые.
 К счастью, когда они проходили мимо гостей, Мэг почти не шаталась. Она даже попыталась остановиться и изящно помахать рукой на прощание.
 — Да идем же наконец, Мэгги. — Не дожидаясь ответа, Ричард сгреб ее в охапку, перенес на катер и посадил на скамью. — Угомонись, а не то я окуну твою прелестную головку в воду. Поехали быстрее, становится холодно.
 Против этого Мэг возразить не могла, действительно резко похолодало, и это подействовало на нее отрезвляюще. Через пятнадцать минут хмель совершенно прошел, Мэг стало стыдно, и она виновато посмотрела в сторону Ричарда. В темноте было трудно определить его настроение.
 — Я не должен был оставлять тебя одну, но изображать из себя прекрасного Иосифа и отказаться пойти посмотреть с Джулией яхту… Ты очень сердишься, Мэг?
 Мэг опешила. Так он винит во всем себя? Слава богу! Она ликовала.
 — А Майкл, — продолжал Ричард, — ну, я с ним еще поговорю.
 — Ладно, Ричард, — великодушно отозвалась Мэг, — я тебя прощаю.
 Внезапно погода испортилась, пошел дождь. Катер причалил, и они побежали к оставленному на берегу «ягуару», успев за это время изрядно промокнуть.
 — Вот и надейся на нашу погоду, — сказал Ричард в машине, заботливо укутывая Мэг своим сухим пиджаком.
 Они двинулись в направлении Лондона. Когда машина остановилась у дома Мэг, она заметила, что Ричард дрожит от холода.
 — Зайдем ко мне. В таком виде тебе нельзя возвращаться, простудишься.
 — Кажется, — усмехнулся Ричард, — благодаря дождю я удостоился твоей заботы.
 Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж. Мэг распахнула дверь.
 — Безумие! — Ричард остановился, оглядывая апельсиновые стены комнаты, заменявшей Мэг гостиную. — Ты действительно поклонница этого дикого цвета!
 — А меня он радовал, — ответила Мэг. — После смерти родителей я прочитала, что оранжевый цвет снимает печаль. И мне действительно помогло.
 Мэг вынесла Ричарду свой махровый халат.
 — Вот, переоденься. Можешь принять ванну, чтобы согреться, а я пока посушу твою одежду.
 — По-моему, ты тоже нуждаешься в горячей ванне. Может, в целях экономии времени примем ее вместе?
 — Я… подожду, — ответила, запинаясь, Мэг, не уверенная, шутит он или говорит серьезно. — Заварю пока чай. Или ты хочешь кофе?
 — Чай, именно чай, — как-то поспешно прокричал Ричард из ванны.
 Минут через пятнадцать он снова появился в гостиной. Халат Мэг очень смешно выглядел на его атлетической фигуре. Рукава заканчивались у локтя, а полы едва прикрывали колени. Мэг посмотрела на него и хихикнула.
 — Я понимаю, что неотразим, — сказал Ричард, ничуть не смущаясь, и уселся рядом с Мэг на диване у журнального столика, на котором уже дымилась чашка крепкого чая. Пока Ричард был в ванной, Мэг успела переодеться в джинсы и черный свитер из мягкой ангоры.
 — А не слишком ли ты тепло одета по сравнению со мной? — спросил Ричард.
 — Может, лучше и тебе слегка утеплиться. Могу предложить свой свитер.
 — Нет, в твоем присутствии да еще среди таких огненных стен мне и без свитера жарко.
 — А с Бланш тебя тоже бросает в жар? — Мэг даже испугалась своего вопроса, но потом подумала, что лучше сразу расставить все по своим местам, а не таять, как наивная дурочка, от восторга. Мужчина, обманывающий одну женщину, так же легко обманет и другую.
 — Я хочу сразу внести ясность. — Ричард внимательно посмотрел в глаза Мэг. — С Бланш мы старые друзья и только.
 — А вот она, по-моему, придерживается другой точки зрения.
 — Видит бог, я не давал для этого повода. Ну, может быть, лет в пятнадцать она могла поразить мое юное воображение. Помню, мы как-то даже поцеловались на пикнике. Но я не думаю, что это накладывает на меня серьезные обязательства.
 — Но ты же продолжаешь с ней встречаться? — Мэг сама удивилась своей настойчивости, но списала это на три выпитых коктейля, а не на естественную ревность влюбленной.
 — Я встречаюсь с очень многими женщинами, и большинство из них привлекательны. Ладно, Мэг, неужели у нас нет более интересной темы для разговора? Давай лучше поговорим о нас.
 — О нас? — Мэг подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они излучали такое желание, что Мэг смутилась и, как всегда, в смущении покраснела.
 — Похоже, и тебе становится жарко, — медленно проговорил Ричард.
 Мэг неожиданно для себя прикоснулась к его волосам. Ее пальцы запутались в темных прядях. Смутившись, она резко отдернула руку. Ричард перехватил ее ладонь и припал к ней губами. Прикосновение обожгло Мэг.
 — Ты прекрасна, Мэг, — хрипло прошептал Ричард.
 Мэг порывисто встала, чуть не опрокинув чашку.
 — Н-наверное, твоя одежда уже высохла, — сказала она, плохо владея голосом. — Тебе пора домой.
 — Ты же не выгонишь человека в такую погоду? А, Мэгги?
 Ричард подошел к девушке.
 — Ричард! — с мольбой воскликнула она. Ричард бережно взял ее руку, поднес к губам и мягко поцеловал.
 — Поцелуй меня, Мэг, — попросил Ричард.
 — Нет, — прошептала она неуверенно.
 Он пожал плечами и начал медленно целовать ее. Мэг закрыла глаза. Ричард привлек ее к себе. Ослепленная вспыхнувшим желанием, Мэг потянулась навстречу его губам. Поцелуи и жаркие ласки Ричарда наполнили Мэг ни с чем не сравнимой нежностью, от которой замирало сердце.
 Какое-то время они не шевелились. Потом сильные и нежные руки Ричарда обхватили ее и притянули к груди. Его губы коснулись губ Мэг. У нее закружилась голова, и она забыла обо всем, как будто всю жизнь ждала этого момента. Мэг ощутила себя совершенно беззащитной перед опасностью и коварством наслаждения. Она послушно прильнула к Ричарду, чувствуя, как напряглись его руки. Поцелуи Ричарда становились все настойчивее и жарче.
 — Девочка моя, — шептал он, ласково гладя ее по спине.
 Глаза Мэг сделались огромными. Она задыхалась от его прикосновений и предоставила ему полную свободу. Ричард сдернул через голову ее свитер и расстегнул сзади застежку бюстгальтера. Кружевная ткань упала на пол, и его взору предстала упругая маленькая грудь. На мгновение он замер. Затем его руки коснулись груди, и сознание Мэг помутилось от его нежных и трепетных ласк. С ее губ сорвался непроизвольный стон. Ричард поспешно оторвался от ее теплого тела и поднялся, чтобы раздеться. Быстро скинув халат, он приблизился к Мэг, поднял ее на руки и отнес в спальню, где бережно уложил на кровать.
 — Давай отделаемся от этого, — сдавленно пробормотал он и стянул с нее джинсы.
 Мэг не мешала ему, но и не помогала. Когда его ладонь отодвинула полоску трусиков, она затрепетала от интимного прикосновения.
 — Ты нужна мне вся, — жарко выдохнул он, ложась рядом.
 Мэг ощущала себя в каком-то волшебном мире, где не существует времени. Далеко в глубине сознания билась мучительная мысль, что теперешняя реальность призрачна, что нужно пока не поздно остановиться, что Ричард с легкостью оставит ее, едва чары развеются. Но сил устоять перед его нежной страстью не было. Положив руки к нему на плечи, Мэг прижалась к его телу. Ричард сжал ее в тесном объятии и впился в губы. Мэг, не помня себя, отдалась его поцелуям.
 На миг они оторвались друг от друга.
 — Первый возлюбленный должен быть заботливым и нежным. Но я так хочу тебя! — глухо сказал Ричард, не отрывая жадных глаз от ее груди, которая словно тянулась навстречу его обжигающим ласкам.
 Ричард, казалось, потерял над собой всякую власть. Осыпая Мэг горячими поцелуями, он всем своим мощным телом вжал ее в кровать, и она затихла. Ричард смотрел на нее испытующим взглядом, в котором читался немой вопрос, и как бы в ответ Мэг вся подалась навстречу его желанию.
 — Ричард… — Ее голос едва внятно доносился откуда-то издалека, из закоулков едва брезжущего, одурманенного любовью сознания, голос молил…
 Ричард продолжал ласкать ее. Мэг почувствовала, что он дрожит. На мгновение ей стало страшно.
 — Не бойся, моя девочка. Мы оба испытаем огромное наслаждение. — Ричард как будто читал ее мысли.
 Не спеша овладеть ею, он осыпал поцелуями ее тело. Мэг испустила вздох, полный на этот раз желания, а не страха. Отбросив всякое смущение, она изогнулась под Ричардом, раскрываясь навстречу его неистовым ласкам. В ответ на ее зов Ричард с пронзительной нежностью поцеловал горячие губы и овладел ею.
 Мэг широко раскрыла глаза, и все ее естество пронзила мучительная дрожь. Ричард нежно провел рукой по щеке Мэг, и они провалились в пропасть чувственного наслаждения.
 Мэг стонала от сладкой боли, переполнявшей все ее тело. Она извивалась под Ричардом, цеплялась за него, выкрикивая его имя, и он отвечал ей тем же.
 Потом они лежали, прижавшись друг к другу. Мэг уткнулась лицом ему в плечо. Как сквозь сон она слышала свой собственный голос, шепчущий его имя, и, боясь нарушить очарование окутанной тишиной комнаты, не разжимала объятий. Мэг не желала возвращаться в реальную жизнь. Она как будто родилась заново, новый опыт открыл перед нею иной, прежде неведомый мир.
 Они лежали, соприкасаясь обнаженными телами, крепко обнимая друг друга. Почувствовав, что Ричард шевельнулся, Мэг обхватила его руками, не желая отпускать.
 — Как же долго я мечтал об этом, — выдохнул Ричард и покрыл ее благодарными поцелуями.
 Тело Мэг расслабилось. Она закрыла глаза и погрузилась в сон.




 16


 Мэг медленно просыпалась. Из-за окон доносился шум машин. Она лениво потянулась и огляделась вокруг. На полу лежала брошенная одежда. В памяти пронеслись события прошлой ночи. Неужели все это происходило с ними? Что заставило ее отвечать Ричарду с таким пылом? Любовь или природная чувственность, разбуженная ласками искушенного в любовных битвах мужчины? Картины, представшие перед ней, заставили задрожать и залиться краской. Мэг и не подозревала, что страсть может быть такой сильной и всепоглощающей. Ей вспомнились слова Ричарда о том, что первый возлюбленный должен быть нежным. Для него это всего лишь плотская любовь. Обольщать женщин ему не внове. Ничего удивительного, что она не устояла. Ах, как бы ей хотелось, чтобы наслаждение, испытанное ею, не было так восхитительно! Мэг не решалась бЪлыне думать об этом. По крайней мере, она чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы все не было так божественно. Как же она сможет посмотреть ему в глаза?
 — Кофе готов, — раздался из кухни его бесстрастный, ленивый голос.
 Мэг вскочила, накинула халат и вышла в кухню. Ричард был полностью одет, а слегка влажные волосы говорили, что он уже принял душ. Даже в мятой одежде Ричард выглядел элегантным, уверенным в себе.
 — Доброе утро, — пролепетала Мэг, стараясь произнести это как можно более естественным тоном, лихорадочно соображая, что в таких случаях сказали бы уверенные в себе особы.
 — Доброе утро, Мэгги. Поторопись, я отвезу тебя в Окридж-холл, а меня ждут дела.
 — Я… я могу вызвать такси, — возразила Мэг, стараясь не смотреть ему в глаза.
 — Давай не будем спорить. — Ричард взглянул на нее, как на капризного ребенка.
 Мэг послушно юркнула в ванную комнату и включила холодную воду. Стоя под душем, она остро ощущала свое тело, ее грудь остро помнила ласки Ричарда, губы хранили жаркие, страстные поцелуи. Мэг схватила мыло и мочалку и стала с ожесточением тереть предавшее ее тело. Что последует дальше? Как ей себя вести? Слава богу, что он не подозревает о глубине ее чувств к нему!
 Холодная вода помогла девушке справиться со смятением.
 Она наскоро вытерлась и пошла в спальню переодеться. Через пять минут Мэг вошла в кухню в темно-синем костюме. Волосы из чувства протеста она туго связала белой лентой. Ричард оглядел ее с головы до ног, но взгляд его не выражал ничего. Казалось, что ему все равно, как она уложила свои волосы, да и есть ли у нее волосы вообще.
 Ричард уже успел спуститься за газетой и, отхлебывая из чашки кофе, читал «Тайме». Его непринужденность резко контрастировала со скованностью Мэг. Ричард молча пододвинул ей тарелку с бутербродами и кинул озабоченный взгляд на ее осунувшееся лицо.
 — Я-то уже позавтракал, а почему ты ничего не ешь?
 — Не хочется.
 — Раньше ты не страдала отсутствием аппетита.
 Какое ему дело, ест она или нет? Особенно сейчас, когда ее жизнь брошена на чашу весов. Эта дурацкая болтовня о еде действовала Мэг на нервы.
 — Ну, раз ты решила ограничивать себя, — Ричард аккуратно сложил газету, — собирайся и поедем.
 Ничто в этом сухом корректном мужчине не напоминало вчерашнего нежного и страстного любовника. Мэг едва не плакала от обиды. Видимо, Бренда была права, и она — просто очередная его победа. Мысль о том, что ей отводилась роль очередной любовницы, наполнила девушку ужасом и отвращением. Я не должна показывать, что меня это очень задевает.
 — Ты готова? — спросил Ричард.
 — Я остаюсь. Я договорилась о встрече.
 — С Генри? — Брови Ричарда изогнулись привычной дугой.
 — Нет, — коротко ответила Мэг.
 — Ну что ж, тогда попрощаемся, — спокойно сказал Ричард и, накинув пиджак, двинулся к выходу.
 Мэг молча следовала за ним в надежде хотя бы на прощальный поцелуй. Легко кивнув, Ричард сам открыл дверь и быстро спустился по лестнице.
 Несколько минут Мэг стояла, прислонившись спиной к двери, затем машинально побрела в кухню, вымыла посуду, пройдя в комнату, подобрала с полу сброшенные с дивана подушки. В квартире отчетливо ощущался запах сигарет Ричарда. Мэг с силой распахнула окно, и комнату заполнил влажный воздух улицы. Ей хотелось уничтожить даже память о вчерашнем вечере и ночи. Мэг огромным усилием воли подавила подступающие рыдания, понимая, что если расплачется, то не сможет остановиться. Ричард Стоун не стоит ее слез! Ни единой слезинки! Какой же надо быть идиоткой, чтобы поверить в его чувства! Мэг заметалась по комнате. Она подбежала к телефону. Бренда! Вот кто может помочь ей. Бедная Бренда столько раз попадала в подобную ситуацию и наверняка знает, как пережить все это, не потеряв уважения к себе.
 Телефон Бренды не отвечал. Мэг даже обрадовалась. Она понимала, что вряд ли смогла бы рассказать о происшедшем с ней и выслушать многословную тираду подруги о коварстве плейбоев и доверчивости бедных девушек. Она попыталась читать, включила телевизор, но была слишком взволнована, чтобы сосредоточиться на переживаниях героев.
 Мэг взяла лейку и вышла на балкон. Она смотрела на зеленые кроны деревьев, вспоминая подробности первой встречи с Ричардом, вальс на балу, ночь в сиреневой комнате, споры и дружеское подтрунивание, радость от того, что у них оказались схожие вкусы даже в еде и напитках, и наконец вчерашний незабываемый день, за которым последовала такая же восхитительная ночь. Но нужно выбросить это из головы. Ее недолгий роман с Ричардом Стоуном подошел к концу. Он получил все, что хотел, и ясно дал понять, как мало она для него значит. По крайней мере, она вовремя его раскусила. Увы, если бы это было правдой! Если бы она на самом деле вовремя раскусила его, прежде чем потерпела поражение в этой любовной игре, прежде чем набралась опыта, изменившего всю ее жизнь… Если бы она не действовала, повинуясь порыву, и не была так заворожена последними событиями и романтичной прогулкой по реке…
 Мэг не заметила, что вода из лейки льется ей прямо на ноги. Слеза медленно скатилась по щеке и упала на рукав ее костюма, сверкнув в лучах солнца. Утренний свет был таким радостным, будто наступил лучший день в ее жизни, тогда как на самом деле…
 Мэг вздрогнула. Нечего сидеть дома и лелеять свою тоску. Она не позволит сломить себя и забудет Ричарда Стоуна! И все же в глубине души Мэг понимала, что Ричард так стремительно вошел в ее жизнь и занял столь прочное место в ее сердце, что понадобится целая вечность, чтобы забыть его.
 Мэг вернулась в комнату. Ее взгляд упал на висящий на спинке кресла халат, который вчера надевал на себя Ричард. Девушка взяла его и прижала к лицу. Она ощутила аромат его лосьона, запах его кожи. Это добило Мэг. Она швырнула халат на пол и безудержно разрыдалась, упав ничком на кровать и зарывшись лицом в подушку.
 — Я ненавижу тебя, Ричард Стоун, ненавижу, — в ярости прошептала она.




 17


 На другое утро, едва забрезжил рассвет, Мэг выглянула в окно. День обещал быть прекрасным. Это вселило в нее надежду, что жизнь еще не кончена, но взгляд в зеркало вернул ободрившуюся было девушку к действительности. Мэг с отвращением разглядывала набрякшие от слез веки, бледное лицо, распухший нос и спутанные, потерявшие свой обычный блеск волосы.
 Ну уж нет! Так просто она не сдастся! Мэг схватила щетку и стала расчесывать волосы. Как ни странно, эти привычные движения понемногу улучшили ее настроение. Мэг тщательно причесалась, накрасилась и надела яркое желтое платье. В Окридж-холл она вернется спокойной и жизнерадостной. Никто не должен догадаться о ее страданиях, а уж мистер Стоун тем более. Вызвав по телефону такси, она вышла на улицу.
 — Как долго вас не было, — сказал Сэндби, встретив Мэг. — У вас все в порядке?
 Он осекся, видимо, выражение лица Мэг, несмотря на все ее усилия, отвечало на этот вопрос красноречивее слов.
 Мэг прошла в сиреневую комнату и отослала Мэри Энн, которая раздражала ее своими неумелыми попытками развеселить. Голова раскалывалась, нервы были на пределе. Взяв садовые ножницы и перчатки, она вышла в сад, решив прибегнуть к испытанному средству от всех болезней и печалей — физическому труду. Неизменные спутники Пират и Аттельстан последовали за ней. Как хорошо, что сегодня у садовника выходной и можно обойтись без его назойливой болтовни. Мэг так хотелось побыть одной. Она срезала увядшие цветы и засохшие стебли. Пальцы ее были исколоты острыми шипами, но физическая боль помогала забыть ей душевную.
 День был ветреный, и Мэг вдруг показалось, что деревья в саду не шумят, как обычно на ветру, а что-то нашептывают. Ее охватило мрачное предчувствие. Нарезав букет чайных роз, она пошла к дому. Неожиданная мысль о возможном звонке Ричарда заставила ее ускорить шаг. Действительно, Сэндби сообщил, что звонил мистер Стоун и собирался приехать к ужину. Надежда вспыхнула в сердце Мэг. Сунув весь букет в слишком маленькую для него вазу и не заметив, что в ней нет воды, Мэг побежала готовиться к встрече. Она надела элегантный брючный костюм и распустила по плечам волосы. Время тянулось безумно медленно. Мэг металась по спальне взад и вперед, словно зверь в клетке.
 В восемь часов черный «ягуар» остановился у Окридж-холла. Из него быстрым решительным шагом вышел Ричард. Чуть поодаль неторопливо и как бы нехотя шел Генри. «А его-то он зачем привез?» — удивленно подумала Мэг. Ричард сдержанно поздоровался, Мэг ответила кивком, не в силах вымолвить слово от охватившего ее тяжелого предчувствия. Генри также молча поклонился. На его лице застыло отрешенное, несколько обиженное выражение.
 — Давайте пройдем в библиотеку. Нам нужно поговорить, — сказал Ричард.
 Все молча прошли в комнату.
 — Нас никто не может услышать? — спросил Ричард и на всякий случай поплотнее закрыл дверь. — Думаю, что все сказанное вы не пожелаете вынести за пределы этой комнаты.
 Это «вы» прозвучало столь отчужденно, что Мэг затравленно сгорбилась в кресле.
 — Может быть, Генри, ты сам расскажешь все Мэг? — продолжил Ричард.
 Генри покачал головой.
 — Тогда расскажу я, — сказал Ричард. — Видишь ли, Мэг, в этом доме уже давно стали происходить довольно-таки странные вещи. Этот молодой человек, как ты знаешь, был любимцем Кэролайн, и именно ему она хотела завещать приличную часть своего состояния, наиболее ценные картины и даже весь Окридж-холл. — Ричард описал рукой полукруг. — Как же, ведь это приемный сын ее любимой сестры. Такой милый и примерный мальчик. Ты ведь всегда был примерным мальчиком? А, Генри? — Генри упрямо смотрел перед собой. — Кроме того, он обладал некоторыми способностями. Когда его мать умерла, именно Кэролайн дала ему возможность завершить образование. Именно она дала ему деньги для поездки в Италию. Мальчик ведь хотел стать художником. Она же помогла ему купить галерею и основать собственное дело. Что, кстати, было довольно умно, так как художника из него не получилось, а вот бизнесменом он оказался превосходным.
 Мэг слушала, не прерывая, не понимая, к чему Ричард клонит, и только переводила глаза с одного мужчины на другого.
 — Итак, Генри был необыкновенно нежен и внимателен к своей тетушке. В доме все любили его, он привык уже считать Окридж-холл родным и, между прочим, превосходно знал все его уголки.
 Смутная догадка шевельнулась в сознании Мэг.
 — Генри стал одним из лучших специалистов в области живописи и, повторяю, прекрасно разбирающимся в ценах, — бесстрастно продолжал Ричард. — Но однажды Кэролайн пригласила одного эксперта — он должен был определить подлинность картины, которую она хотела подарить своему любимцу. Она готовила Генри сюрприз. Но сюрприз подготовил ей сам племянник. Эксперт, проходя по фамильной галерее, заметил, что там висят не подлинники. В частности, Ван-Дейк и Рейнольдс, цены которых на аукционе Сотби в прошлом году так подскочили. Эксперт также сказал Кэролайн, что эти картины были удачно проданы несколько месяцев назад, и как ты думаешь кем? Ну, разумеется, подставным лицом. Для Кэролайн не стоило большого труда узнать, что настоящим продавцом был именно Генри, который и заменил картины.
 — На деньги, полученные за них, я купил другие, более достойные, и Окридж-холл не пострадал бы, — лишенным всякого выражения голосом сказал Генри.
 — Здесь мы переходим уже к другой части истории, а именно — к тебе, Мэг. — Голос Ричарда при этих словах слегка дрогнул. — Кэролайн была страшно огорчена. Я думаю, это и ускорило ее смерть. Она не могла решить, кого сделать наследником. Генри был недостоин. Кэролайн поделилась своими переживаниями со мной, но попросила оставить все это в тайне. И тут появляешься ты, Мэг. Кэролайн была потрясена. Дело в том, что ты обладаешь поразительным сходством с Мэри Феннел, портрет которой и должен был стать сюрпризом для Генри!
 — Генри, ты знал? — Мэг повернулась к бледному Генри. Тот затряс головой.
 — Он начинал догадываться. Видимо, Кэролайн какими-то намеками навела его на мысль, что портрет найден. Во всяком случае, он видел гравюру с этого портрета и не удержался, посоветовав тебе сшить костюм Мэри для гейнсборовского бала. Ему очень хотелось рассказать кому-нибудь о портрете. Гейнсборо — вот истинная и единственная страсть нашего Генри! Ведь ты поменял на Гейнсборо те портреты, да, Генри?
 — Да, — коротко ответил тот.
 — В твоем сходстве с Мэри Кэролайн увидела перст судьбы и хотела рассказать тебе. Кроме того, она считала, что все несправедливо обошлись с Гвендолен, твоей матерью, и хотела загладить вину. Вот так, Мэг, ты стала наследницей Окридж-холла и притягательной приманкой для этого джентльмена.
 — Неправда! — крикнул Генри, выйдя из оцепенения, и поднял к Мэг глаза, в которых стояли слезы.
 — Но Ричард… — начала Мэг.
 — Ладно, в своих отношениях вы разберетесь сами, — зло ответил тот. — Если позволите, я продолжу. Когда он понял, что наследство от него уплыло, то решил хотя бы заполучить вожделенного Гейнсборо. Зная легенду о Розовом мальчике, он переодевается и проникает в левое крыло, где по его предположению должен быть тайник. Все было прекрасно рассчитано: за вором могли бы погнаться. Вынести большую картину Генри после смерти Кэролайн на глазах у слуг не решался, а Розового мальчика преследовать не стал бы никто. Все были просто загипнотизированы этой дурацкой легендой!
 — Генри! Так это был ты?!
 — Мэг, выслушай меня, я не хотел тебя испугать. Когда я увидел, как ты лежишь, такая беззащитная, такая прелестная, я сразу же ушел, не пытаясь взять картину.
 — Да, на этот раз он ушел. Когда мы были с тобой в Лондоне, Маргарет, я обратился к специалисту. Я не верю в привидения, но вся эта мистическая чушь с розовыми мальчишками смутила даже меня. Я отдал на экспертизу лоскуток, который мы нашли на кусте. Это оказался современный синтетический шелк. Кроме того, я навел справки и узнал, что все время, когда Генри должен был находиться в Париже, его там не было. Более того, его представитель проболтался о некоей сенсации, которую Генри скоро предъявит миру. Это был портрет Мэри Феннел, не так ли? Ему нужен был портрет, а не ты, Мэг!
 — Не слушай его, Мэг, я люблю тебя!
 Генри рванулся к Мэг и схватил ее за руку.
 Ричард замолчал и закрыл глаза.
 — Мэг, ты понравилась мне сразу, как только я увидел тебя в том необычном платье на ужине у Уайтов. Полюбил, не зная о том, что ты будешь владеть этим проклятым Окридж-холлом. — Генри безумным взглядом обвел комнату.
 Ричард холодно пожал плечами и отошел в угол.
 — Мэг! Я докажу тебе! — Генри выбежал из библиотеки.
 — Ричард… — жалобно начала Мэг, но тот жестом прервал ее.
 В это время вернулся Генри. В руках он держал картину.
 — Мэг, посмотри. — Он поставил перед ней картину. — Моя Мэг, — продолжал бессвязно бормотать Генри, проводя рукой по лицу изображенной на картине прелестной молодой женщины. — Моя Мэри…
 Та молчала, потрясенная красотой молодой женщины. Неужели я действительно похожа на нее, растерянно подумала Мэг, сравнивая Мэри Феннел с собой. Ричард медленно подошел к ним и протянул руку к Мэг.
 — Поверь мне! — отчаянно закричал Генри. — Сейчас я докажу, что ты мне дороже всего на свете, что люблю только тебя.
 Он рванулся к столу, схватил нож из слоновой кости и, подбежав к картине, занес его над лицом Мэри Феннел, намереваясь разрезать холст на куски. Ричарду удалось перехватить руку Генри, и нож со стуком упал.
 Генри обмяк и сел на пол.
 — Мэг, я люблю тебя, — зарыдал он.
 Вид рыдающего Генри вызвал у Мэг жалость. Она подошла к нему.
 — Успокойся, Генри, я все понимаю.
 Генри прижался лбом к ее руке и продолжал рыдать. Мэг, как ребенка, гладила его по голове.
 — Мэг, мы уедем отсюда, да, Мэг? — Генри смотрел на нее глазами побитой собаки.
 Мэг повернулась к Ричарду за поддержкой, но его уже не было в комнате.
 — Генри, милый, забудем обо всем. Если хочешь, возьми этот портрет себе!
 — Нет, мне нужна только ты, — упрямо твердил Генри, покрывая руку Мэг страстными поцелуями.
 Мэг резко выдернула руку.
 — Мэг, я богат, я очень богат. Я покажу тебе весь мир!
 Жалость к Генри сменилась у Мэг чувством брезгливости. В его облике явственно сквозило безумие, а повисшие влажными прядями волосы и блестевшее от пота лицо усугубляли отвращение.
 — Я не люблю тебя, Генри, — твердо сказала Мэг. — И никогда не смогу полюбить. Ты был добр ко мне, когда я нуждалась в доброте и поддержке, и я не забуду об этом. А теперь тебе лучше уйти.
 Генри с трудом поднялся и нетвердой походкой пошел к выходу. У двери он повернулся и жалобно сказал:
 — Ведь между нами стоит не Ричард? Ты же не влюблена в него? Он приносит только страдания, Мэг. Запомни это!
 — Уходи, Генри.
 — Я буду ждать тебя, Мэг, всегда. — Генри покачиваясь вышел из библиотеки.
 Некоторое время Мэг неподвижно стояла в комнате, но вдруг сорвалась с места и бросилась к двери в надежде, что увидит за нею Ричарда. Ей казалось важным увидеть его и все объяснить. В доме Ричарда не было. Мэг выскочила на улицу. На обычном месте «ягуар» не стоял.
 Ричард, видимо, уехал.
 Мэг охватило отчаяние, и она долго глядела туда, где надеялась увидеть машину, как будто моля, чтобы та вновь появилась. Ричард, должно быть, уехал к Бланш Лигонье. Эта мысль разрывала ей сердце. Мэг медленно побрела в дом, вошла в библиотеку, такую уютную совсем недавно. Сейчас ей казались враждебными даже привычные полки книг, а сухой треск дров в камине звучал зловеще. Она опустилась в кресло, в котором до этого сидел Ричард.
 Теперь уж он никогда не вернется. Если бы Ричард только заглянул к ней. Если бы ей настолько повезло, то она не упустила бы случая, она постаралась бы стать достойной его, такой же блестящей и уверенной в себе женщиной, как Бланш Лигонье! Ричард называл ее маленькой девочкой и, конечно, был прав. Как она могла поверить в эту идиотскую историю о Розовом мальчике? Впрочем, здесь у нее есть оправдание — в это поверили даже самые рассудительные люди, миссис Флеминг, например. А Генри… Мэг стало совсем грустно. Она не чувствовала к нему никакой злости — несчастный, запутавшийся человек. Как Ричард мог требовать от нее осудить Генри! Это жестоко! Мэг посмотрела на телефон в надежде, что Ричард все-таки позвонит. Но телефон безнадежно молчал.
 Поздний вечер перешел в ночь. Рыдания подкатили к горлу, и слезы заструились по ее щекам. Словно желая утешить хозяйку, подошел Пират и потерся о ноги. Мэг взяла его на руки, крепко прижала к себе. Кот казался ей единственным теплым комочком в этом холодном и пустом без Ричарда мире.
 Ночью она долго лежала без сна, уныло рассматривая тени на потолке. В доме было душно, и в надежде на ночную прохладу Мэг широко распахнула окно. В скудном предрассветном свете даже розарий не радовал глаз. Цветы казались восковыми, а статуя Купидона — уродливой.
 Мэг захотелось повнимательнее рассмотреть картину, которая принесла столько горя. Стараясь двигаться как можно тише, она прошла по темным комнатам в библиотеку. Портрет одиноко стоял у стены. Странное безразличие охватило Мэг. Ну вот, она теперь совсем одна, лишилась друга.
 Мэг подняла с пола портрет Мэри Феннел. От него веяло глубокой печалью, словно Гейнсборо владело мрачное предчувствие, — деревья, погруженные во мрак, небо, затянутое тучами, серо-пепельные фижмы и перья. Лицо юной Мэри пленяло своей серьезностью и чистотой. Недаром горячо любивший ее муж, когда молодая миссис Феннел умерла, не в силах был смотреть на портрет и спрятал его. Бедная, подумала Мэг, быть любимой и умереть такой молодой!
 Видимо, все женщины их рода несчастны. Мэг начала перебирать в памяти всех представительниц семьи Феннел. Маргарет. Казнили горячо любимого мужа. Мэри умерла в родах. Кэролайн. Не позволила себе быть счастливой. Аннабел… Можно не считать. Гвендолен… Мэг задумалась. Мама была счастлива, но для этого ей пришлось порвать с семьей. Нет, ситуация просто безнадежна.
 Мэг еще раз посмотрела на портрет. «Неужели я действительно похожа на нее?» — снова задала она себе этот вопрос. Нет, сходство только в рыжих волосах. Мэг прислонила портрет к стене, решив, что завтра попросит повесить его в сиреневой комнате, напротив портрета Кэролайн.




 18


 Утром Мэг заставила себя выйти к завтраку, чтобы не возбуждать лишних разговоров среди прислуги. Хотя во время тяжелого объяснения двери в библиотеку были плотно закрыты, а на молчание Ричарда и тем более Генри можно было положиться, внезапный отъезд обоих из Окридж-холла мог вызвать нежелательные толки. Да и Том, который отвозил Генри, очевидно, уже поделился своими впечатлениями о жалком виде мистера Рида, всегда такого спокойного и респектабельного.
 Надо придумать, как объяснить все это, размышляла Мэг, сидя за столом. За чашкой кофе ей уже захотелось есть, и она с удовольствием откусила кусочек рогалика. Вдобавок она кое-что решила для себя — по крайней мере, в отношении Ричарда. Для начала она постарается забыть о нем… Но непослушное воображение тут же вызвало в памяти синие глаза в насмешливой улыбке. «Я забуду его! — решительно сказала она себе. — Научусь находить радость в мелочах, вроде нового платья или книги». Кстати, о книгах. Мэг со стыдом вспомнила, что совершенно забросила свою работу. «Я закончу книгу и стану известной писательницей. И никогда, никогда не выйду замуж!» Появление Мэри Энн прервало эти размышления.
 — Вас к телефону, мисс Маргарет, — тихо проговорила она.
 Мэг резко вскочила, опрокинув чашку, и стрелой понеслась к аппарату. Вот так всегда, думала она, ощущая горечь, примешивающуюся к радостному волнению. Что бы он ни сделал, остался с ней или ушел, она всегда будет лететь по первому зову.
 Увы, волнение было напрасным. Звонила Бренда.
 — Мэг, если ты не возражаешь, я приеду к тебе через неделю.
 — Конечно, не возражаю.
 Чуткое ухо Бренды не почувствовало в ее голосе радости.
 — Мэг, в чем дело? Что случилось? Может, ты не хочешь меня видеть? Я не настаиваю. Я же понимаю, у тебя новые друзья…
 — Бренда, милая моя!.. Честно говоря, я с удовольствием обошлась бы старыми.
 Такой поворот Бренде тоже не понравился.
 — Ладно, разберемся на месте. Чао.
 Мэг положила трубку и спросила Мэри Энн, вошедшую с букетом свежесрезанных роз:
 — Ты уже видела портрет в библиотеке?
 — Да. Кто это вас так нарисовал?
 — Меня?
 — А кого же? В костюме для бала.
 Мэг задумалась. Очевидно, она действительно так похожа на свою несчастную прапрабабку.
 — Послушай, Мэри Энн, скажи, я хорошенькая?
 — Хорошенькая? — хмыкнула Мэри Энн. — Да вы настоящая красавица, если, конечно, нормально одеты. — Она выразительно покосилась на джинсы Мэг. — Чего бы иначе за вами так увивались джентльмены?
 — Увивались?
 — Ну а как это еще назвать? Мистер Стоун хоть и приезжал сюда раньше, но не так часто. А мистер Рид на вас вот так смотрел! — Мэри Энн изобразила томный взгляд.
 — А тебе кто больше нравится? — в лоб спросила Мэг.
 — Я бы поставила на мистера Стоуна. Во всяком случае, вам будет завидовать все женское население Рединга, да и в Лондоне немало найдется.
 — :Ты думаешь, это так хорошо?
 — Мне бы очень понравилось, — мечтательно проговорила Мэри Энн.
 Прошло три дня. Мэг не покидала пределов Окридж-холла. Она потеряла аппетит, чем вызвала переполох среди слуг. Они соревновались друг с другом в придумывании меню, лишь бы Мэг хоть что-нибудь съела. Но она оставалась равнодушной к самым изысканным блюдам, осунулась и побледнела.
 В субботу ее неожиданно навестила Бланш Лигонье. Она была как всегда элегантна в безукоризненно сшитом светло-сером костюме.
 — Извините, что нагрянула без предупреждения. Случайно оказалась поблизости и не удержалась. Меня просто замучило любопытство. Ричард столько рассказывал о портрете вашей прапрабабки. Ну покажите мне его, Мэг!
 Мэг скользнула взглядом по блестящим, тщательно уложенным волосам и ярко накрашенным губам, высокой, но очень женственной фигуре.
 — Пожалуйста, — сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на бурю чувств, поднявшуюся в ее душе, ответила Мэг.
 — Какая прелестная комната! — искренне воскликнула Бланш, входя в сиреневую комнату. — А портрет просто великолепен! — Она долго разглядывала Мэри Феннел и постепенно мрачнела. — Ну, не знаю, почему все кричат о вашем удивительном сходстве. Она выглядит так аристократично и утонченно…
 — Я не претендую на сходство, — ответила Мэг.
 — А как вам удалось его обнаружить?
 — Совершенно случайно, — уклонилась Мэг от прямого ответа.
 — Да, вы везучая.
 Да не очень, подумала Мэг. Она готова была отдать Бланш весь Окридж-холл вместе с найденной картиной и портретами благородных предков за любовь Ричарда Стоуна. Не зная, как продолжить разговор, Мэг обратила внимание на изящную брошь — серебряную пантеру с изумрудными глазами, приколотую к лацкану костюма Бланш.
 — Какая прелестная брошь!
 — Правда? Ее подарил мне Ричард. Мы вчера зашли с ним в ювелирный магазин в Лондоне, и он просто настоял, чтобы купить ее мне.
 — У него отличный вкус, — коротко сказала Мэг.
 — Кстати, о Ричарде. Он ведь опекал вас, и, может, хотя бы из благодарности к нему вы продадите нам портреты Лигонье?
 — Вам? — Интересно, что она понимает под опекой?
 — Нам с Ричардом. Весь скоро мы станем с ним единым целым, — высокопарно провозгласила Бланш.
 Мэг почувствовала внезапное удушье.
 — Поздравляю, — выдавила она и сама удивилась, что сумела произнести хоть слово.
 — Вы удивлены? Не так ли? Но, по правде говоря, все шло к этому. Мы с Ричардом одного круга и очень подходим друг другу.
 Вот это уж точно, два сапога пара — холодные, эгоистичные и самовлюбленные!
 — Так что насчет картин, Мэг?
 — Мне не хочется огорчать вас, но я сама выхожу замуж, а мой избранник желает все оставить без изменений, — на ходу придумала Мэг.
 — Это не Генри?
 — С Генри мы просто друзья.
 — Кто же он? — В холодных глазах Бланш сверкнуло чисто женское любопытство.
 — О, весьма достойная личность. Думаю, это будет сюрпризом.
 — Сгораю от нетерпения познакомиться с вашим избранником и надеюсь, мы подружимся семьями.
 Непременно! Только об этом и мечтаю, подумала Мэг и стала судорожно прикидывать, где ей отыскать хотя бы на время эту достойную личность.
 — Я обязательно порадую Ричарда новостью о вашем предстоящем замужестве, а то он все время чувствовал себя ответственным за вас перед Кэролайн. Боюсь только, он очень огорчится из-за портретов.
 — Я думаю, вы сумеете его утешить.
 — Да, конечно, у женщин есть множество способов утешить мужчину, — фальшиво рассмеялась Бланш.
 Жгучая ревность пронзила Мэг, точно раскаленная игла. Чтобы скрыть волнение, она поправила волосы.
 — Ах, мне надо спешить. — Бланш жеманно повела плечами. — Ричард пригласил меня сегодня в театр на новую постановку «Макбета». Надеюсь, при нашей следующей встрече вы представите своего жениха, — с этими словами она выпорхнула из комнаты.
 Еще одна бессонная ночь. Под утро Мэг все-таки приснился сон. Веселые и счастливые Ричард и Бланш едут в свадебное путешествие. На Бланш воздушное платье из белого шифона, а Ричард в белом смокинге. Мэг в клетчатой фланелевой ночной рубашке, в нелепом чепце на голове и в туфлях на высоких каблуках сопровождает их, таская за ними тяжелые чемоданы. Ноги путаются в подоле, каблуки подламываются, а чемоданы все время падают. Бланш раздражает неловкость Мэг, и она грозится оставить ее без сладкого. «Не огорчайся, любимая, ну что ожидать от этой неумехи», — успокаивает супругу Ричард и при этом с презрением смотрит на Мэг.
 Так и с ума сойти недолго, подумала Мэг, очнувшись от тяжелого сна. Она взглянула в зеркало и пришла в ужас от собственного вида: бледное лицо, под глазами тени. Я ненавижу тебя, Ричард Стоун, сказала она, глядя в зеркало. Это по твоей милости под глазами у меня круги, а у губ — жесткие складки. Я ненавижу тебя, повторила она, и выброшу из своего сердца!
 Я должна найти себе какое-нибудь занятие, думала девушка. Браться за книгу отца — отпадает. Не то состояние. Библиотека — ну конечно, там я чувствую себя лучше всего. Огромной библиотекой Окридж-холла уже давно никто не занимался. Книги по охоте стояли рядом со стихами, и, чтобы найти нужный том, приходилось скорее руководствоваться интуицией. Почему я раньше об этом не подумала? Мэг попросила принести ей лесенку и приступила к работе.
 Любовь к книгам привил ей отец. Они вместе ходили по букинистическим магазинам, роясь в развалах старинных пожелтевших изданий. Мэг был приятен запах обложек, бумаги. Став на лесенку, она снимала с полок толстенные фолианты, аккуратно раскладывая их по пачкам. Работа продвигалась медленно, потому что Мэг то и дело углублялась в чтение, увлеченная то описанием дворцовых интриг, то историей паркового искусства. Неожиданно ей в руки попал томик стихов Лавлейса. Мэг дрожащими руками отыскала стихотворение, строки которого ей когда-то прочитал Ричард.
  …Так слезами счастье тщится 
  От кручины откупиться, 
  Или радость так горька, 
  От того, что коротка. 
 К сожалению, Мэг должна была согласиться с поэтом — ее счастье длилось всего одну ночь, а кручина… Хватит, одернула она себя и заставила вернуться к работе.
 Окончательно зарывшись в книги, Мэг потеряла ощущение времени. За окнами уже стемнело, когда, постучав, показалась как всегда возбужденная Мэри Энн и скороговоркой произнесла:
 — К вам гостья!
 Неужели снова Бланш? — подумала Мэг. В библиотеку вихрем ворвалась Бренда.
 — Еле пробилась к тебе! Там какой-то старикашка лежит в обмороке.
 — Я думаю! — посмотрела на Бренду Мэг.
 Вид у той был как обычно экзотический и неподготовленного человека вполне мог свалить с ног, а респектабельный Сэндби таковым и являлся.
 На Бренде было развевающееся черно-красное пончо с большими кистями и огромная соломенная шляпа, по-видимому, заменяющая сомбреро. Более чем округлые ее формы обтягивали узкие черные джинсы, на ногах — маленькие лакированные сапожки.
 Мэг впервые за несколько дней засмеялась.
 — Мэг! Неужели это все настоящее! Потрясный дом!
 Мэг спустилась с лестницы и подошла к подруге.
 — Ты в порядке? Что-то ты с лица спала!
 Мэг бросилась к Бренде на грудь и захлюпала носом.
 — Бренда, милая, мне так не хватало тебя.
 Бренда чуть отстранилась, внимательно оглядела Мэг и тоном умудренного жизнью человека вынесла свой вердикт:
 — Понятно! Сделал ноги.
 Мэг кивнула.
 — Ну и черт с ним! Сейчас мы с тобой так развернемся. У нас на фестивале мексиканской культуры я познакомилась с таким потрясающим мексиканцем, и не каким-то там учителем, а настоящим дипломатом. У меня-то сейчас роман с парнем, который брал у него интервью, а для тебя это как раз то, что надо, — как из пулемета тарахтела Бренда. — Пойдем, душечка, сейчас мы приведем тебя в чувство. — Она заговорщически подмигнула Мэри Энн и широко улыбнулась подошедшей на шум миссис Флеминг.
 — Покажите, куда здесь идти. Еще заблужусь ненароком. И приготовьте нам что-нибудь вкусненькое, а то девушка вон совсем отощала. Да и я в дороге проголодалась.
 Мэг испугалась, что фамильярность Бренды шокирует миссис Флеминг, но та с неожиданной для ее комплекции быстротой засеменила в сторону кухни.
 — Я приготовлю для мисс комнату рядом с вашей, — услужливо прощебетала Мэри Энн и тоже исчезла.
 Бренда, разинув рот, остановилась было на пороге сиреневой комнаты, но тут же бросилась к портрету Мэри Феннел.
 — Когда это тебя успели нарисовать? После того бала?
 Мэг вкратце рассказала историю портрета и Розового мальчика.
 — Вот это страсти! — с завистью проговорила Бренда. — А ведь он тебя любит!
 — Кто?
 Бренда не успела уточнить — в дверь постучали и вошедший Сэндби сообщил, что ужин подан.
 За столом Бренда трещала как сорока, с завидным аппетитом уплетая баранью ногу. Мэг с трудом проглотила несколько кусочков, но Бренда ела с таким вкусом, что Мэг последовала ее примеру.
 Когда убирали со стола, миссис Флеминг, вошедшая за распоряжениями на завтрашний день, одарила Бренду материнской улыбкой.
 — Никогда так вкусно не ела! — с присущей ей широтой похвалила ее Бренда.
 — Мэг, мы едем на праздник в мексиканское посольство, и попробуй только возразить мне! У тебя найдется что-нибудь подходящее на выход? — Бренда хитро поглядела на Мэри Энн.
 Та сперва остолбенела от возмущения, но потом понимающе закивала в ответ:
 — Я специально купила украшения.
 Мэг в ужасе закрыла глаза. Она уже представляла, что это могут быть за украшения. А почему бы и не поехать? Что же, всю жизнь оплакивать свою несчастную судьбу?
 — Разумеется, поедем. Твой шикарный дипломат там будет?
 — А откуда бы я взяла приглашения? Полночи Мэг рассказывала Бренде о Ричарде, о своей любви к нему, о красавице Бланш. («Стерва», — коротко охарактеризовала ее Бренда.) Завершила она сообщением об их предполагаемой женитьбе.
 — Обещать — еще не значит жениться! — оптимистично комментировала Бренда. — Вперед и не оглядываться назад — вот лучший девиз, Мэг!




 19


 С приездом Бренды Окридж-холл ожил. Она интересовалась абсолютно всем, подолгу расспрашивала Сэндби об истории дома, миссис Флеминг — о хозяйстве, а Мэри Энн с упоением выкладывала ей все местные сплетни. Постепенно Мэг поняла, что это не банальное любопытство, а тонкая политика. Бренда хотела завоевать расположение обитателей Окридж-холла и с их поддержкой поднять Мэг на ноги.
 Каждое утро, облаченная в немыслимый наряд «маленькой хозяйки ранчо», она отправлялась на кухню, чтобы вместе с миссис Флеминг придумать особые питательные блюда для истощенной от несчастной любви Мэг. Причем если миссис Флеминг стояла за традиционную английскую кухню, то Бренда возлагала надежды на экзотические блюда. В результате Мэг получала завтрак, состоящий как минимум из пятнадцати блюд, в который входили и традиционные овсянка и яичница с беконом, и самые невероятные кушанья. Однажды, проходя мимо окна, из которого доносились непривычные для Окридж-холла запахи, Мэг услышала звонкий голос Бренды:
 — Фотяцан — Будда, прыгающий через стену.
 — Кто-кто? — Миссис Флеминг что-то слышала о Будде, но какое он имеет отношение к кухне, понять не могла.
 — Сейчас прочту подробно. Пожалуйста, — продолжала Бренда. — Блюдо названо в честь основателя буддизма, со всех ног бросившегося на чарующий аромат и по пути перепрыгнувшего ограду. Видимо, действительно очень вкусно. Может, попробуем?
 — А нет ли чего-нибудь попроще?
 — Юйсянь жоусы — свинина с рыбным ароматом!
 — Боже мой, какой ужас!
 — Дальше еще интереснее. — Бренда с упоением продолжала читать. — Тушеный горб верблюда, жареные медвежьи ладошки… Нет, это безнадежно! А вот утку по-пекински мы, пожалуй, освоим. А вам, Сэндби, я могу предложить к пиву жареных скорпиончиков. Тут написано, что они приятно похрустывают и жало обламывать не обязательно. А ты, Мэри Энн, можешь полакомиться червями или обезьяньим мозгом из черепа живой мартышки.
 Дружный женский вопль прекратил этот кулинарный садизм. Но, видимо, Бренда проявила упорство — на завтрак Мэг получила свинину с орешками и зеленым перцем, которую мужественно съела под торжествующим взглядом подруги. Кухонный альянс начал приносить свои плоды — за несколько дней Мэг прибавила в весе, а длительные прогулки по парку вернули ее щекам румянец.
 — Ну теперь ты стала хоть отдаленно похожа на человека, — с удовлетворением разглядывала ее Бренда. — А то еще немного, и ты могла бы за деньги пугать богатых американцев, желающих купить замок с привидениями.
 — Что ты имеешь в виду?
 — А кто сегодня рыдал всю ночь напролет? У меня просто сердце рвалось на части! Впрочем, главное — найти слабое место! Давай поищем его у Ричарда.
 — У него нет слабого места, — с тоской проговорила Мэг. — Он непробиваем. Ты сможешь увидеть его на благотворительном концерте в Рединге, если я решусь поехать туда.
 — Эй, ты мне это брось, подруга. — Бренда сильно тряхнула ее за плечо. — Я тут столько времени билась с тобой, чтобы привести в чувство, а ты раскисаешь от одного только имени. Нам же нужно быть во всеоружии. Лучше вспомни, что он любит, этот твой идеальный банкир.
 — Море, — мечтательно проговорила Мэг.
 — Это прекрасно, но оставим на потом. Дальше.
 — Путешествия, лошадей.
 — Слушай, а не можем мы приехать на концерт на лошадях?
 — Куда? В Рединг? Ты с ума сошла, мы же не в восемнадцатом веке!
 — Тогда что еще?
 — Шекспира.
 — А нельзя нам на скорую руку сыграть любительский спектакль? Ты была бы Офелией, я — Гертрудой.
 — Сэндби — Гамлетом, — в тон ей продолжила Мэг.
 — Ну, Гамлета мы бы пригласили из Лондона. Прелестный бы спектакль получился!
 — Бренда, до концерта осталось только два дня.
 — Да, и ты годишься только на роль призрака. Ну а что-нибудь более интимное ты можешь назвать: цвет волос, духи, прическу, белье, наконец.
 — О! — Мэг была шокирована.
 — А что тут такого? Я, например, всегда знаю, что нравится моему приятелю.
 Мэг вспомнила, сколько раз за последнее время подруга меняла цвет волос, и поняла, что та говорит правду. Теперешний ее друг предпочитал, по-видимому, жгучих брюнеток.
 — Судя по его выбору, ему нравятся долговязые девицы с пышной грудью, нежные цвета, а из духов… — Мэг вспомнила сладкий запах «Дольче вита», облаком окружающий Бланш, и содрогнулась. — Нет, я не собираюсь краситься и даже менять духи не хочу.
 — Хорошо, хорошо. — Бренда примирительно погладила ее по руке. — Будем работать на контрастах. Значит, так, наденем что-нибудь яркое. А духи какие тебе нравятся?
 Два дня перед концертом в Рединге Бренда не давала Мэг ни минуты покоя. Всю свою бешеную энергию она обрушила теперь на подругу. Они съездили в Лондон на концерт классической музыки, совершили набег на магазины, сходили на выставку собак. Бренда мотивировала эти выезды тем, что присутствие хозяйки стесняет развитие отношений между Сэндби и миссис Флеминг. Последнее время глаза экономки сияли, а Сэндби был непривычно рассеян.
 — Увидишь, Мэг, через месяц они поженятся. У меня проколов не бывает, — с жаром уверяла Бренда.
 Мэг радовалась за миссис Флеминг, но внимательно следить за развитием чужого романа у нее просто не было сил. Все мысли занимала ожидаемая встреча с Ричардом, которой она жаждала и боялась.
 Из-за платья, которое Мэг должна была надеть на концерт, между Мэри Энн и Брендой разгорелись яростные споры. Бренда настаивала на чем-нибудь сверхэффектном, привлекающем всеобщее внимание. Мэри Энн предлагала костюм а-ля Елизавета Вторая — простой и элегантный, с брошью на вороте, чтобы дать понять «этой Лигонье, кто здесь настоящая леди». Мэг не замедлила отметить, что, видимо, все в доме знают, кому отдал предпочтение Ричард. Она разрешила все споры, выбрав короткое, облегающее платье из оранжевого атласа в стиле Жаклин Кеннеди. На грудь Мэг приколола старинную брошь с бриллиантами в виде стрекозы, которую выбрала среди украшений Кэролайн. Волосы были собраны в высокую прическу, и только два локона свободно спускались по вискам. Мэри Энн одобрительно кивнула, а Бренда только пожала плечами, дав понять, что ожидала чего-то сногсшибательного, но спорить не стала.
 — А ты что наденешь? — запоздало обратилась Мэг к подруге.
 — Не волнуйся, — ответила Бренда. — Моим костюмом вы останетесь довольны.
 Мэг вспомнила, что на одну из вечеринок Бренда явилась в костюме подруги Тарзана, и настороженно посмотрела на Мэри Энн. Ту, кажется, тоже терзали мрачные предчувствия.
 — Минуту, и я буду готова. — Бренда скрылась у себя в комнате.
 Вскоре она появилась в черных, отделанных золотым галуном брюках, обтягивающих ее пышные бедра, белой шелковой блузке с огромными манжетами и крошечном болеро. На ногах были сапоги на высоких каблуках.
 — Ну как? Кого я тебе напоминаю?
 — Коридорного в третьесортном отеле, — безжалостно отреагировала Мэг.
 — Это костюм тореадора. Продавщица сказала, что он просто создан для меня.
 — Потому что кроме тебя его никто не наденет.
 Бренда надулась.
 — Твоему типу красоты, — попыталась исправить положение Мэг, — подойдет что-нибудь более изысканное.
 Мэг чувствовала себя виноватой перед подругой, которая старалась изо всех сил. К счастью, Бренда не могла долго обижаться.
 — Ладно, у меня есть то, что вам понравится, — сказала она.
 Через несколько минут на ней было платье из огненно-красного крепсатена с воланами на рукавах и оборками, обрамляющими грандиозное декольте. «Красное и оранжевое, теперь нас точно заметят», — подумала Мэг.
 Когда Том подвел машину к зданию театра, Мэг увидела, что черный «ягуар» Ричарда уже стоит у подъезда. Сердце ее учащенно забилось, на скулах выступил яркий румянец. Бренда ободряюще сжала ее руку.
 — Ты потрясающе выглядишь. Сейчас мы ему покажем!
 В зале собрался весь цвет Рединга. Многих Мэг уже знала и приветливо раскланивалась. Вечер наверняка принесет хорошую выручку, подумала она, глядя на сногсшибательные туалеты и драгоценности дам, свидетельствующие об их богатстве и общественном положении.
 Когда девушки заняли свои места, Бренда достала из расшитой бисером сумочки внушительный, далеко не театральный бинокль.
 — Что ты собираешься делать? — испуганно зашипела Мэг.
 — Получше разглядеть твоего красавца, — ответила Бренда, бесцеремонно направляя бинокль в сторону двери. — По-моему, это он.
 — Ты с ума сошла, прекрати сейчас же. — Мэг выхватила бинокль из рук подруги.
 У двери, беседуя с изящной дамой, стоял Ричард и смотрел прямо на девушек.
 — Да, теперь я тебя понимаю, — словно сквозь вату донесся до Мэг голос Бренды.
 Ричард был еще красивее, чем помнила его Мэг. Со дня последней встречи он сильно загорел, и, видимо, поэтому его лицо казалось слегка осунувшимся. Взгляд был холоден и безразличен. Мэг захотелось заплакать. Она так соскучилась по нему, по его улыбке, легкому подтруниванию. Она была согласна на самые жестокие насмешки, даже на осуждение, но только не безразличие! К счастью, Ричард не мог прочесть на ее лице всколыхнувшиеся чувства — верная подруга находчиво заслонила ее, замахав рукой какому-то мифическому знакомому.
 — Ты что, забыла, как мы договаривались? — Бренда с силой щипнула ее за ногу. — Гордое безразличие и царственная вежливость!
 Мэг покорно кивнула и бессильно откинулась на спинку кресла. Ричард со своей спутницей занял ложу на противоположной стороне. Он внимательно изучал программку, а сидевшая рядом женщина что-то оживленно говорила. Она с явным восхищением смотрела ему в лицо.
 Мэг еще раз взглянула в ту сторону, когда начали гаснуть лампы. Она увидела черный профиль Ричарда, и сердце ее заныло от боли. Внимание Мэг привлекло движение в ложе. Она заметила, как белая рубашка мелькнула в гаснущем свете. Наверное, он придвинулся поближе к своей спутнице. Может, обнимает ее? Ревность острым жалом впилась в сердце Мэг. Интересно, как это терпит Бланш?
 Концерт начался. Мэг сидела как пригвожденная, не замечая ничего на сцене. Увидев Ричарда, с новой силой ощутила, как сильно любит его. К глазам подступили слезы, но, вспомнив о словах Бренды, Мэг сумела удержать себя в руках. Она сидела с вымученной улыбкой, надеясь, что никто не заметит ее смятения.
 В перерыве ее окликнул звонкий женский голос.
 — Маргарет, дорогая! — Миссис Стоун с сыном стояли совсем рядом.
 Ричард вежливо кивнул и равнодушно отвернулся. Интересно, куда подевалась его спутница?
 — Что же вы до сих пор не навестили меня?
 Мэг не нашлась что ответить. Миссис Стоун, проницательно оглядев смешавшуюся девушку и подчеркнуто безразличного сына, переключила свое внимание на Бренду.
 — Какое очаровательное платье.
 Бренда самодовольно улыбнулась и посмотрела на Мэг.
 — Это моя подруга Бренда О'Греди, — поспешила представить ее Мэг.
 — Вы, наверное, первый раз в Рединге. С балкона открывается прекрасный вид на центр города. Пойдемте, я покажу вам.
 Бренда с готовностью отошла вместе с миссис Стоун. Мэг даже показалось, что они подмигнули друг другу. Ричард и Мэг остались одни. Без поддержки подруги Мэг запаниковала, но стоически сохраняла на лице холодную улыбку. Никто не начинал разговор. Наконец нервы девушки не выдержали.
 — А вы замечательно загорели!
 — Я был в Бразилии. Там филиал нашего банка.
 — Да, в Англии так не загоришь, хотя лето в этом году неплохое.
 «Господи, что я несу! Еще немного, и заговорю, как Элиза, про дожди в Испании».
 Ричард тоже, очевидно, понимал нелепость этого светского разговора о погоде.
 — Какое очаровательное платье, — сказал он, удачно копируя интонации своей матери. — И какой изысканный цвет, — добавил с открытой издевкой.
 Мэг вспыхнула.
 — А какая брошь. — Ричард прикоснулся пальцами к стрекозе.
 От его прикосновения по телу Мэг пробежала теплая волна. Она вспомнила, как эти сильные, смуглые пальцы перебирали ее волосы, и у нее подкосились ноги. Возьми себя в руки, скомандовала Мэг себе.
 — Насколько я понимаю в драгоценностях, это относится к началу века.
 — Да. — Мэг небрежно поправила брошь. — Она принадлежала Саре Бернар. Мне ее привезли из Парижа.
 — Вот как?
 — Это подарок.
 Не только же тебе дарить невестам броши!
 — Очевидно, твоего жениха. А как это перенес Генри?
 — Он искренне рад за нас. Кстати, именно он нас и познакомил.
 — После того пламенного объяснения в любви я с трудом представляю Генри в роли свахи.
 — А это произошло совершенно случайно. На аукционе Дэвид увел у Генри Ван Гога. — Начав врать, Мэг уже не могла остановиться.
 — Вот как?
 По выражению лица Ричарда Мэг поняла, что имя художника произвело впечатление. Купить картину Ван Гога мог только очень богатый человек.
 — В таком случае прими мои поздравления, — холодно добавил Ричард.
 Прозвеневший звонок прервал их тягостный разговор. Второе отделение началось с пантомимы. Мэг закрыла глаза и отключилась. Только сильный толчок локтем в бок и гром аплодисментов дал знать, что концерт окончен. Мэг непонимающе смотрела на сцену. Занавес несколько раз взлетал вверх, подносили цветы, участники благодарно раскланивались. Мэг не поворачивала головы, боясь увидеть Ричарда. Бренда решительно повела Мэг по тесному проходу, одаривая всех ослепительной улыбкой. Мэг же, наоборот, замкнулась в себе. Несмотря на духоту, ей стало холодно.
 В фойе колыхалась толпа. Мэг, увлекая Бренду, поспешила покинуть театр, чтобы снова не встретиться с Ричардом. Ей ни к чему лишние страдания! Он давно уже вычеркнул Мэг из памяти. Зачем ему она, если рядом такие дамы, как Бланш или его прекрасная сегодняшняя спутница. Нечего и сравнивать! Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что эти женщины затмевают ее во всем — во внешности, в одежде, в манерах. Единственным и безрадостным утешением Мэг оставалась ее собственная гордость. Она так не хотела любить Ричарда! Но он… Он заставил ее полюбить себя! Во всем виноват только он! Это он решил соблазнить ее, и она попала во власть его обаяния, как и многие другие. Разве не предупреждал ее Генри, что Ричард приносит только горе? Она нужна была ему лишь на одну ночь. Такие, как Ричард, не отличаются верностью.
 Наконец они выбрались на холодный ночной воздух. Том с машиной уже ждал их.
 — Ну, не молчи же, Мэг, милая моя. — Уже в Окридж-холле Бренда безуспешно пыталась растормошить Мэг, уставившуюся на пейзаж с куклами — так пренебрежительно Бренда называла картину Крома.
 Для нее, умолкавшей только во время сна и еды, молчание подруги было грозным признаком отчаяния. Мэри Энн сочувственно вздыхала в другом конце комнаты.
 — Ну что ты нашла в этой дурацкой картине!
 — Они так любили друг друга, — наконец вымолвила Мэг.
 — Кто?
 — Они. — Мэг показала на две прижавшиеся друг к другу неловкие фигурки.
 — Эти уродцы?
 — Не смей называть их уродцами! — Мэг вскочила и с силой отшвырнула кресло. Оно с шумом откатилось по паркету. Мэг разрыдалась. Бренда кивнула Мэри Энн, и та скрылась за дверью.
 — Мэг, что произошло?
 — Все кончено. Ему глубоко наплевать на меня. На меня и на Дэвида.
 — Господи, а это еще кто?
 — Мой жених.
 — Красивое имя, — одобрила Бренда. — А ты сказала, что он сказочно богат, красив и обожает тебя?
 — Я дала ему понять это.
 — А он?
 — Не обратил никакого внимания. Я же говорю — ему наплевать на меня.
 — Мэг, у него оттопыренные уши. Неожиданность этого заявления вывела Мэг из горестного оцепенения.
 — У Ричарда? Что ты болтаешь!
 — Ну, значит, кривые ноги. Мэг, он не стоит твоего мизинца. Пойдем ужинать, — прозаически добавила Бренда.
 — Я не хочу.
 — Тогда погуляем.
 Бренда распахнула окно и с наслаждением вдохнула прохладный ночной воздух.
 — Чудная ночь. Пошли, ребята, — обратилась она к Аттельстану и Пирату, но ее призыв остался без внимания. Они предпочитали сочувствовать хозяйке в доме.
 В парке стояла такая тишина, что громкий скрип каблуков Бренды, когда они проходили по усыпанным песком дорожкам розария, казался просто кощунственным. Лунный свет посеребрил маленького Купидона. Бренда дотронулась до его лука.
  Минуй меня, жестокая стрела, 
  Пронзи другую грудь, моя поражена. 
  Недуг любви давно терзает душу. 
  Лети, лети, стрела, я клятвы не нарушу, - 
 продекламировала она.
 — Кстати, о клятвах. Ты уверена, что Ричард и Бланш женятся? Миссис Стоун ничего мне об этом не сказала.
 — С какой стати она будет рассказывать такие вещи тебе? Вы ведь только что познакомились.
 — Не знаю. Она очень общительная и разговорчивая, и уж такое событие вряд ли оставила бы без внимания. Мне кажется, она очень расположена к тебе.
 По мостику девушки направились к беседке. Темная, гладкая в безветрии поверхность пруда отражала огоньки.
 — Пойдем, я покажу, где мы встретились с Ричардом в первый раз.
 Они прошли через темную поляну со знаменитым дубом и скамейкой. Мысль о том, что она никогда не будет сидеть здесь с Ричардом, заставила сердце Мэг сжаться от боли. Бренда почувствовала настроение подруги и поторопила:
 — Пойдем, Мэг, становится холодно. Наконец девушки оказались у дороги.
 — Вот. — Мэг жестом экскурсовода указала на поворот. — Вот отсюда выехала машина.
 Не успела она это сказать, как дорога осветилась и показался знакомый «ягуар» Ричарда.
 — Ложись! — крикнула Мэг и с силой потянула Бренду вниз.
 Та мгновенно присела на корточки. Листва окрасилась в желтый цвет. Мэг успела разглядеть четкий профиль Ричарда и склоненную к нему на плечо красивую головку Бланш. Машина промчалась, обдав их пылью и обрывками веселой танцевальной мелодии. У Мэг создалось впечатление, что мимо нее, сверкая огнями, промчалась настоящая ликующая жизнь, а ей осталась черная зияющая пустота. Бренда молча поднялась и начала сосредоточенно стряхивать с платья прилипшую траву.
 — Ты что, так и останешься сидеть на земле? Мэг послушно встала.
 — Дай-ка я отряхну тебя. Надо срочно идти домой. Во-первых, уже холодно, во-вторых, Сэндби и миссис Флеминг волнуются за нас.
 Мэг не возражала. Она как будто оцепенела. Итак, Бланш говорила правду — Ричард любит ее. Мэг представила, как они сейчас едут в машине, весело перекидываясь фразами. Ричард, как обычно, подтрунивает. Вот они повернули головы друг к другу, их губы встретились, рука Ричарда обняла точеные плечи Бланш… Эти картины разрывали ее сердце. Она же предвидела все. Бланш — это часть того мира, в котором существует Ричард и где она вряд ли сможет найти себе место или вряд ли захочет. Ричард просто развлекался с ней, не более того. Он, наверное, уже и забыл об их близости. Для него это так — небольшой, льстящий мужскому самолюбию эпизод.
 Мэг крепко сжала виски руками и, не разбирая дороги, побежала к дому. Платье ее совершенно вымокло от росы. Ветки больно хлестали по голым рукам и ногам. Она не заметила, как очутилась перед сияющими золотистым светом окнами фасада. На крыльце стоял верный Сэндби с Пиратом на руках. Он тревожно вглядывался в темноту.
 — Я здесь, цела и невредима.
 — Слава богу, миссс Маргарет. Мы уже начали волноваться. А где мисс Бренда?
 Мэг оглянулась. Бренда, тяжело дыша, быстро шагала к дому. Мэг стало стыдно. Как же все волнуются из-за меня! Хватит лелеять свою печаль и доставлять хлопоты окружающим!
 — Ну что, Бренда, — стараясь говорить как можно веселее, спросила она, — куда мы едем в субботу?
 — В мексиканское посольство! — возликовала подруга и, перепрыгивая через ступеньки, с шутовским поклоном открыла перед Мэг дверь.
 Все дни до субботы Мэг работала в библиотеке как каторжная.




 20


 Наконец наступила суббота. Бренда, пользуясь тем, что Мэг была погружена в работу и не замечала больше ничего вокруг, надела свой любимый костюм с золотыми галунами. Она долго вертелась перед зеркалом, напевая что-то зажигательное и плавно вращая бедрами.
 Мэри Энн, с нескрываемым интересом наблюдающая, как та прикрепляет к волосам пунцовую розу, протянула Мэг серебристое шелковое платье, которое было куплено в один из первых заездов в «Харродс», но сейчас вызывало у Мэг сомнение. Легкое короткое платье в стиле Мерилин Монро выглядело несколько вызывающе.
 — Пожалуй, я не рискну его надеть, — нерешительно обратилась она к Мэри Энн.
 — А вы померяйте, — посоветовала та. Мэг послушно надела платье.
 — Великолепно!
 — Седьмой год — критический, — громко прокомментировала Бренда, оторвавшись от своих упражнений перед зеркалом.
 — Какой седьмой год? — хором вопросили Мэг и Мэри Энн.
 — «Седьмой год — критический» — кинокомедия с Мерилин Монро. Она там в таком же платье соблазняет своего соседа. Его играет Том Юэл. — Бренда поправила на Мэг плиссировку.
 — Но я-то никого не собираюсь соблазнять. — Мэг стала снимать платье.
 — Ну и напрасно. Оно тебе невероятно идет.
 Мэг посмотрела на Мэри Энн. Та с энтузиазмом закивала. В коротком, высоко открывающем ноги платье, с колышущейся при каждом шаге юбкой и тесно облегающим лифом, Мэг была невероятно эффектна.
 — Ну что ж, соблазнять так соблазнять. — Подражая Бренде, она несколько раз вильнула бедрами.
 Праздник в посольстве был в полном разгаре, когда на нем появились Бренда и Мэг. Их сопровождал приятель Бренды Фред — богемного вида журналист. Он периодически с отвращением смотрел на свой смокинг, будто удивляясь, как мог так безвкусно вырядиться.
 По залам сновали официанты с серебряными подносами, на которых стояли бокалы с пенящимся шампанским и маргаритас. Элегантно одетые мужчины и женщины толпились у столов с тарелками, наполненными диковинными дарами моря, экзотическими закусками, салатами и яркими, сочными тропическими фруктами. Приглашенный знаменитый фольклорный ансамбль пел народные песни, а в большом зале оркестр играл для желающих потанцевать зажигательные мексиканские танцы.
 Элегантный, подтянутый мужчина лет тридцати подошел к ним.
 — Эмилио Альтолагирре, пресс-атташе посольства, — представил его Фред.
 — А вы, видимо, прекрасная Маргарет Уолленстоун. Бренда много рассказывала мне о вас и вашей красоте. И, пожалуй, впервые она не преувеличивала, — галантно и цветисто, как подобает истинному латиноамериканцу, проговорил тот, целуя Мэг руку.
 Эмилио был красив яркой и броской южной красотой. Среднего роста, стройный, с вкрадчивой кошачьей грацией. Его вьющиеся волосы отливали ранней сединой, холеные усы окаймляли чувственный рот. Он смотрел на Мэг с откровенным восхищением.
 Бренда со своим журналистом растворились среди гостей. Вскоре Мэг заметила ее с музыкантами фольклорного ансамбля. Бренда пыталась им что-то объяснить с присущим ей темпераментом и экспансивной жестикуляцией. Вдруг она отобрала у одного из них гитару и принялась наигрывать душещипательную мелодию народной песенки-плача о несчастной любви. Музыканты дружно подхватили мелодию. Мэг рассмеялась, глядя на подругу, которая вполне вписалась в фольклорный ансамбль.
 — А вы больше похожи на ирландку, чем ваша подруга, — сказал Эмилио.
 — Вы намекаете на цвет моих волос? Но ирландцы часто бывают и… брюнетами, — ответила Мэг, вспомнив, что Бренда сейчас выкрашена в иссиня-черный цвет.
 — Но традиционно все-таки считают их…
 — Каштановыми, — поспешила сказать Мэг и, меняя тему, добавила: — А вы не потомок знаменитого поэта?
 — Нет, Linda [4] , только однофамилец.
 Эмилио взял два бокала с шампанским у проходящего мимо официантаи предложил один Мэг.
 — А вы знаете испанскую поэзию?
 — Немного, — ответила Мэг, с удовольствием отпивая искрящуюся жидкость.
 — А я хорошо знаю и люблю, — с жаром сказал Эмилио. — Мы завтра же должны встретиться у меня, и я весь вечер буду сидеть у ваших ног и читать стихи.
 — О, вы настроены так решительно, — улыбнулась Мэг.
 — Более чем. Я буду читать стихи, стихи о любви, и заставлю вас забыть его.
 — Его, — автоматически повторила Мэг. — Кого его?
 — Того, кто сделал эти прекрасные глаза печальными, — мягко ответил Эмилио.
 — А вы еще и физиономист, — попыталась пошутить Мэг.
 — У меня много скрытых достоинств, но главное — я никогда бы не позволил такой красивой девушке страдать.
 — Да не страдаю я! И сюда пришла развлекаться, — почти выкрикнула Мэг.
 — Я все сделаю для этого, — мгновенно отозвался Эмилио.
 Они прошли в танцевальный зал, где Эмилио пригласил Мэг на танго, затем последовала зажигательная мамба, затем еще что-то. Эмилио не отпускал девушку ни на шаг. В перерыве между танцами они пили шампанское, а Эмилио осыпал Мэг комплиментами. То ли от выпитого, то ли от искреннего восхищения Эмилио Мэг охватило шальное веселье. Когда оркестр заиграл самбу, она целиком отдалась музыке. Это был строгий и красивый танец. Когда музыканты заиграли быстрее, Эмилио выпустил девушку из своих объятий и стал танцевать перед ней, выделывая разнообразные па. Мэг же кружилась вокруг него, едва касаясь ногами пола. Она была похожа на листок, подхваченный ветром. Остальные пары прервали танец и стояли, любуясь великолепными танцорами. Затем Эмилио снова обнял Мэг, и они понеслись по залу, легко и грациозно, словно птицы. Когда танец окончился, благодарные зрители зааплодировали. Раскрасневшаяся Мэг улыбнулась Эмилио, а он, взяв ее руку, поцеловал кончики пальцев и повел через толпу зрителей из зала.
 — Неплохо развлекаетесь, — услышала Мэг, и улыбка сошла с ее лица.
 Перед ней стоял Ричард Стоун.
 — Следующий танец мой, — процедил Ричард сквозь зубы и буквально вырвал девушку из рук мексиканца.
 Но Эмилио не собирался уступать Мэг наглому самозванцу.
 — Леди не желает с вами танцевать, — резко сказал он.
 Лицо Ричарда изменилось. Он еле сдерживался. Казалось, еще немного и он ударит Эмилио. Мэг испугалась. Она и предположить не могла, что всегда сдержанный Ричард может закатить публичный скандал. Но сейчас в глазах его было отчаянное безрассудство.
 — Все в порядке, Эмилио. Я с удовольствием потанцую, — поспешно произнесла Мэг, чтобы остановить мужчин.
 — Не смею препятствовать, — проронил Эмилио несколько обиженно.
 Пальцы Ричарда сомкнулись на руке Мэг, и, ни слова не говоря, он повел ее к выходу.
 — Мы же хотели танцевать, — робко сказала Мэг.
 — Хватит. Ты уже достаточно натанцевалась.
 — Куда ты меня ведешь? — Мэг испугалась не на шутку. — Я никуда с тобой не пойду.
 — А вот это мы еще посмотрим. — Ричард не ослабил хватку, даже когда они оказались на улице. Он волок Мэг, как непослушного ребенка, к своей машине.
 — Убери руки! — резко сказала Мэг, вырываясь, когда Ричард открывал дверцу машины.
 Тот не ответил, лицо его не дрогнуло. Он силком затолкал Мэг в машину и хлопнул дверцей перед ее разъяренным лицом. Мэг повернулась, чтобы освободиться, но Ричард был уже рядом.
 — Пристегни ремень, — приказал он.
 Мэг в бешенстве откинулась на спинку сиденья и стала возиться с ремнем. Руки ее не слушались. Но Ричард даже не пошевелился, чтобы помочь, лишь бесстрастно следил за ней. Как только Мэг пристегнула ремень, он включил зажигание. Машина с ревом сорвалась с места.
 Дорогой они молчали. Только сейчас Мэг заметила, как осунулся Ричард. Черты его лица заострились, глаза лихорадочно блестели.
 Машина свернула в подземный гараж. Мэг неуверенно огляделась в полутемном помещении. Ричард, обойдя машину, открыл дверцу.
 — Я никуда не пойду.
 — Пойдешь. — Он с силой схватил ее за руку и вытащил из машины.
 От резкого движения юбка Мэг задралась, высоко открыв длинные ноги. Мэг поспешно одернула подол.
 — Какие мы скромные, — издевательски произнес Ричард. — Ты ведь ничуть не стеснялась, когда танцевала с этим красавчиком.
 — Где мы? — спросила Мэг, ощущая слабость в ногах, когда Ричард вел ее сквозь темноту.
 Он распахнул дверцу лифта и втолкнул Мэг в кабину. Дверца закрылась, и лифт пошел вверх.
 — Где мы? — переспросила Мэг. Прислонившись к металлической стенке, Ричард изучающе смотрел на Мэг.
 — Почти у цели, — нараспев произнес он.
 Лифт остановился. Коридор, в который шагнула Мэг, был устлан толстым бордовым ковром с красивым орнаментом.
 — Это твоя квартира? Весь этаж твой? — медленно проговорила Мэг, хотя в ответе она была уверена.
 — Ты необыкновенно догадлива, моя милая, — процедил Ричард.
 — Я не твоя милая! — Вся краснея, Мэг соображала, как ей удрать.
 Резко развернувшись, она бросилась обратно к лифту. Но Ричард схватил ее за руку и не отпускал, пока не втолкнул в открытую дверь.
 — Прошу, не моя милая. — Ричард открыто издевался.
 Проведя Мэг через просторный холл, он ввел ее в просторную гостиную. Девушка обвела глазами комнату. Главным здесь было обилие воздуха и цвета. Огромные окна, стены выкрашены белой краской, мягкая мебель обита светло-голубой, почти синей, тканью. На полу — темно-синий ковер. Да, судя по любви Ричарда к синему цвету, в оранжевой квартире Мэг ему должно было стать просто плохо. Ну и пусть! В одном из журналов Мэг прочитала, что люди, питающие страсть к красному и оранжевому, импульсивны, любознательны и стремятся к постижению нового, а любители синего, напротив, — консервативны, спокойны и выдержанны. С последним, судя по сегодняшнему поведению Ричарда, было трудно согласиться.
 — Сейчас же отвези меня назад. — Мэг старалась говорить уверенно.
 — Нам нужно поговорить, — отрывисто сказал Ричард.
 — Нам не о чем говорить.
 — Мне — есть о чем, — процедил он сквозь зубы.
 — И о чем же?
 — О неразберихе, в которую ты превратила свою жизнь, — произнес Ричард.
 В его резком голосе смешались гнев, горечь, презрение.
 — А тебе-то какое дело? — Мэг уже почти кричала.
 Но Ричард ничего не ответил.
 — Выпьешь? — спросил он, направляясь к встроенному в стену бару со стеклянной панелью, в дымчато-серой поверхности которой отражался рассеянный свет матовой лампы, стоявшей сбоку. От прикосновения руки Ричарда панель бесшумно подалась назад и открылась батарея бутылок. Ричард оглянулся на Мэг, вопросительно подняв брови. — Что тебе налить?
 — Все равно. — Мэг в отчаянии разглядывала комнату.
 — О, какая покорность, — усмехнулся Ричард.
 Мэг взглянула на него.
 — У тебя всегда такое слабое освещение? Глаза Ричарда блеснули.
 — Всегда, когда я развлекаюсь.
 — Ну уж в этом ты себе не отказываешь!
 — Ты тоже, Мэг! Во что ты превратила свою жизнь!
 Мэг опустила глаза и отвернулась. Ричард не останавливался.
 — Сколько же мужчин было у тебя после меня? Одна спать не можешь?
 Мэг стиснула зубы.
 — Ты соображаешь, что с тобой делаешь? Кто-то должен раскрыть тебе глаза. Погубишь себя, если вовремя не остановишься! — Голос его был тихим и суровым с оттенком презрения. — Сколько их у тебя перебывало? — повторил он. — Помнишь? — Ричард поставил бокалы на стол и, подойдя к Мэг, сильно схватил ее за руку и так сжал, что она вскрикнула от боли. — Их лица и имена припомнить можешь?
 Презрение Ричарда больно ранило и разозлило Мэг. Ну и ханжа! Сам затащил меня в постель, а теперь, как моралист, разглагольствует о том, чем я, как ему чудится, занимаюсь с другими!
 — Прекрати! — закричала Мэг хриплым от злости голосом. — Я не собираюсь это терпеть.
 — Почему же я должен прекратить? — грубо спросил Ричард.
 Быстрым движением он сбросил свой пиджак прямо на пол и подошел к Мэг.
 — Когда-то нам было хорошо вместе, Мэг. — Ричард схватил ее за плечи и спустил бретельки платья.
 Глаза Мэг в ужасе расширились.
 — Нет! — закричала она, пытаясь освободиться от него. — Нет, я не желаю…
 — Зато я хочу, — проговорил Ричард охрипшим голосом — и если не сделаю этого, то тихо сойду с ума.
 Он был необычайно силен. Мэг никуда не могла деться от его рук и губ, когда он начал грубо целовать ее, как бы утверждая себя ее полновластным хозяином.
 И вдруг, словно во время этого жестокого поцелуя из него излилась вся долгая злость, он несколько отступил от Мэг. В полутьме они пристально посмотрели друг другу в глаза. Их взгляды выражали вопрос и желание, противиться которому они уже не могли.
 Ричард нежно провел пальцем по шее Мэг и ниже, по возвышению ее груди.
 — Мэг! — хрипло пробормотал он, приникая головой к ее плечу. — О боже! Как ты прекрасна! Мэг задрожала. Начавшиеся было рыдания оборвались. Она не могла больше противиться неизбежному. Не сопротивляясь рукам, расстегивающим молнию на спине и снимавшим нижнее белье, Мэг сама стала спешно расстегивать пуговицы на его рубашке. Безмолвно они помогли друг другу раздеться. Подняв обнаженную Мэг на руки, Ричард отнес ее в спальню и бережно уложил на кровать. Какое-то мгновение он стоял не двигаясь, а затем опустился рядом.
 Ричард целовал ее волосы, виски, сомкнутые веки, нос, постепенно продвигаясь к припухшим губам, которые мгновенно затрепетали от его легкого прикосновения. От его злобы не осталось и следа. Сейчас, обнимая ее, лаская, он приглашал разделить с ним удовольствие. Она не сопротивлялась. В ту самую минуту, когда Мэг ощутила тепло его рук, пальцы ее сами собой скользнули вверх по плечам Ричарда, обхватили шею и наконец утонули в волосах. Не в силах больше бороться с собственными эмоциями, Мэг потянулась к нему. Тихий стон вырвался из груди Ричарда, и он впился в ее губы. Он прижал к себе ее маленькое гибкое тело, целовал то крепко, то нежно, но никак не мог насытиться. Волна сладостного, неудержимого желания затопила Мэг. Ее бедра раздвинулись.
 — О-о-о! — Ричард со стоном опустился на нее, чтобы слиться воедино.
 Карие глаза Мэг широко распахнулись. Оказывается, она успела забыть это пленительное, непередаваемое ощущение. Ритмичные движения Ричарда лишили Мэг чувства реальности. Их обоих сжигала любовная лихорадка. Влажная, нежная кожа Мэг приникала ко влажной коже Ричарда, сладкий пот струился по их телам. Они не переставали ласкать друг друга, их губы не размыкались, их дыхание слилось в одно. Ни прошлого, ни будущего уже не существовало, был только вот этот миг. Мэг ощущала сказочный подъем на беспредельную высоту, с которой ей уже не хотелось спускаться…
 Она спокойно лежала в его объятиях, словно выброшенная приливом на мирный берег, которого уже и не надеялась достичь. Незаметно она скатилась в глубокий, самый великолепный сон ее жизни.
 Мэг представления не имела, сколько времени проспала, но, когда открыла глаза, солнце уже встало. Вначале она не могла понять, где находится, но потом память ожила, принеся с собой жгучий стыд и раскаяние. Она опять прошла с ним все, до самого конца.
 Чувство умиротворенности и успокоенности исчезло, как мираж. Все было таким естественным, пока они занимались любовью.
 Мэг вспомнила злость Ричарда, его презрение, отвращение, с каким он смотрел на нее в посольстве. Он решил проучить ее. Он очень опытный мужчина и прекрасно знал не только, как получить удовольствие самому, но и как доставить его женщине. Он сделал все, чтобы она на всю жизнь запомнила его. Никакой будущий любовник не сможет стереть из памяти его ласки. Даже если она попытается полюбить другого мужчину, тень этой ночи всегда будет стоять перед ней. Ричарда же она не интересовала ни капли. Лишь краткое удовольствие обладания ее телом было для него главным.
 Мэг лежала неподвижно. Ясно было одно: она не может здесь дольше оставаться. Лежать и думать о том, как он проснется и с презрением посмотрит на нее. Нет, второй раз она этого не вынесет!
 Потихоньку, с величайшими предосторожностями Мэг освободилась из объятий Ричарда и села на край кровати.
 Солнце только встало, и его неокрепшие лучи едва пробивались сквозь молочные занавески. Ричард улыбался во сне, это была улыбка победителя.
 Стараясь тихо ступать по предательски скрипящим половицам, Мэг подошла к окну и выглянула на улицу. Действительность оправдала ее самые мрачные предчувствия. Дом Ричарда находился на Бошан-плейс, в одном из самых престижных мест Лондона. Следовало поторопиться — еще немного, и появление Мэг в вечернем платье привлечет нежелательное внимание.
 На цыпочках Мэг проследовала в ванную. Наскоро умывшись, она надела висевший на вешалке коричневый махровый халат Ричарда и отправилась на поиски своей одежды. У двери она бросила последний взгляд на спящего мужчину. Невероятная нежность затопила ее. На секунду Мэг заколебалась — снова захотелось оказаться в страстных объятиях Ричарда, прижаться и ощутить охотный отклик его горячего тела.
 Мэг сделала несколько неуверенных шагов к кровати, но резко остановилась. Нет, она должна сохранить остатки гордости. Спи, мой милый, когда ты проснешься, меня уже здесь не будет. Мэг печально улыбнулась. А это тебе на память о еще одной одержанной победе. Она сняла с себя тонкую золотую цепочку и надела ее на шею маленькой скульптуре девушки, стоящей на столике у кровати.
 Мэг осторожно прикрыла дверь и оказалась в гардеробной — кабинете с французским трюмо девятнадцатого века. Она взглянула на себя в зеркало. Несмотря на бурно проведенную ночь, Мэг выглядела совсем неплохо. Глаза сияли, рот был соблазнительно свеж.
 Мэг приподняла волосы над головой. А повезло тебе, Ричард Стоун, с грустной бравадой подумала она, вглядываясь в свое отражение.
 — Нет, я все-таки довольно хороша, — сказала она просто для того, чтобы подбодрить себя. — Конечно, я не красавица, как Бланш, но у меня красивые глаза и стройные ноги…
 Со вздохом отчаяния Мэг опустила руки и отвернулась от зеркала. Что толку притворяться? Она не может соперничать с Бланш. И пытаться не стоит. Она ведет себя как девчонка. Нет, только не задерживаться, срочно отыскать свои вещи и бежать отсюда.
 Плутая по комнатам, Мэг наконец вышла в гостиную, где на полу валялась их скомканная одежда, изогнувшись, достала из-под кресла серебристый шелковый комок платья и спешно натянула его. Где-то недалеко должен быть выход, подумала она и повернула налево. Пройдя через несколько комнат, она совершенно запуталась и неожиданно оказалась в великолепно оборудованной кухне, застекленные двери которой выходили на террасу. Мэг смертельно захотелось есть. Схватив со стола яблоко, она торопливо двинулась дальше. Наконец после пятиминутных поисков Мэг достигла просторного холла.
 Перед дверью, занимая весь проем, стоял Ричард Стоун. Одетый лишь в темно-синие джинсы и зеленый свитер, он почему-то еще больше волновал Мэг. Черные волосы, накануне причесанные, теперь взлохматились и на макушке торчал смешной хохолок. Мэг сглотнула. Ну почему смотреть на этого небрежно одетого мужчину так приятно? Ее единственным желанием сейчас было броситься к Ричарду и поправить этот непослушный хохолок, снова ощутить кончиками пальцев жесткость его волос…
 — Ну и куда же вы собрались, леди? — вкрадчиво процедил он.
 Мэг смутилась, но собралась с духом и спокойно ответила:
 — Все это было ужасной ошибкой. Мне надо спешить домой. Бренда наверняка страшно волнуется. Ты вчера вел себя как безумный. Не удивлюсь, если она уже объявила розыск и сообщает в полицейский участок твои приметы. Будь добр, пропусти меня, пожалуйста. — Мэг попыталась протиснуться между Ричардом и стеной.
 У Ричарда заходили желваки на скулах.
 — Ах так, значит, девочка получила все, что хотела, и торопится уйти. О, Мэг, как же быстро ты превратилась из наивного ребенка в настоящую шлюху!
 Эти слова, как пощечина, больно ударили Мэг, но опровергать их у нее не было сил.
 — Не будем продолжать, Ричард, — устало произнесла она. — Какое тебе дело, в кого я превратилась. Каждый из нас получил удовольствие, нам было хорошо вчера, и забудем об этом.
 — Ну уж нет. — Ричард схватил Мэг за плечи и с силой тряхнул. — Отпустить тебя сейчас к этому проклятому нуворишу и сходить с ума снова… Не знаю, чем уж так хорош твой Дэвид, но я тебя ему не отдам. Ты останешься здесь.
 — Ты прикуешь меня цепью? — Мэг сама уже почти верила в существование мифического жениха.
 — Можно рассмотреть как вариант. Но я предлагаю остаться здесь добровольно.
 — И какое же место ты мне отводишь в этом доме?
 — Жены, если ты, конечно, не возражаешь, — отчетливо выговаривая каждое слово, проговорил Ричард.
 — Ж-жены? К-какой жены? — от изумления Мэг начала заикаться. — Седьмой жены Синей Бороды?
 Ричард не обращал внимания на ее бессвязный лепет.
 — Я прошу тебя выйти за меня замуж и сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела об этом.
 Мэг, оцепенев от неожиданности, с изумлением смотрела на него. За одну секунду в ней все перевернулось от ликования. Она никогда не надеялась услышать от него эти слова.
 — А как же Бланш? Ты женишься на ней…
 Ричард недоуменно посмотрел на Мэг.
 — На Бланш Лигонье, — на всякий случай уточнила Мэг. — Она сама мне рассказала о вашей помолвке и даже показала брошку, которую ты подарил ей после объяснения в любви.
 Мэг начала подробно описывать брошку. Когда она дошла до глаз из изумрудов, ладонь Ричарда плотно закрыла ей рот.
 — Ты можешь помолчать, Мэг, хоть секунду?
 Мэг отрицательно замотала головой.
 — Я никогда не собирался жениться на Бланш Лигонье. А брошь я действительно купил ей, но я ее проспорил! Ах, чертовка, — продолжал он, как показалось Мэг, даже с восхищением. — Эти Лигонье всегда были авантюристами и лгунами. Какого-то даже сослали в девятнадцатом веке в Австралию за подлог. Впрочем, отец Бланш — вполне приличный человек.
 Мэг с широко раскрытыми глазами слушала его. Ладонь Ричарда по-прежнему лежала у нее на губах, не давая ей проронить ни слова.
 — Потерпи, Мэг, я еще не все сказал. Во-первых, забудь о Дэвиде. — Мэг замычала. — Дурочка! Я так люблю тебя, что моей любви хватит на двоих! Я полюбил тебя с того самого момента, когда увидел, как ты выскочила, рискуя жизнью, за этим рыжим чудовищем.
 Мэг снова безуспешно попыталась возмутиться.
 — Я сразу же полюбил тебя — такую ранимую и храбрую девочку.
 При слове «девочка» Мэг привычно вздернула подбородок.
 — Храбрую и невероятно красивую, — поспешно добавил Ричард. — Тогда же я решил, что ты будешь моей, чего бы мне это ни стоило. Но я так боялся вспугнуть тебя! А какой выдержки потребовала от меня эта дурацкая ночь в ожидании Розового мальчика! Я ни на минуту не сомкнул глаз.
 Мэг с некоторым чувством вины вспомнила, что ей, хоть и не сразу, удалось уснуть.
 — Боже, как я ревновал тебя! Я ревновал тебя даже к Пирату. А уж к Генри!..
 Мэг не дала ему закончить. От желания высказать все, что у нее накопилось, она укусила Ричарда за ладонь и дала волю переполнявшим ее чувствам.
 — Ты любил? Ты ревновал? Почему же тогда у меня в квартире вел себя так, словно я для тебя не существую? Ты ведь злился на меня и ненавидел! — Мэг с размаху ткнула его кулаком в грудь.
 — Да, я действительно злился. Только на себя! Мне предстояло рассказать об обмане Генри. Я уже тогда подозревал его. Я знал, что это причинит тебе боль, боялся этого, а сам хитростью заманил тебя в постель и чувствовал себя последним негодяем.
 — Хитростью? А тебе не приходило в голову, что если бы я не хотела, то никуда бы ты меня не заманил. А если бы ты действительно любил меня, ты не бежал бы тогда из Окридж-холла.
 — Но ты же тогда сама выбрала Генри!
 — Я не выбирала его, мне просто было жалко.
 — Как ты могла простить ему этот гнусный обман!
 — Генри слабый человек, увязший в своей страсти к живописи.
 — И к тебе, — упрямо добавил Ричард.
 — Но я не люблю его, во всяком случае так, как ты это понимаешь.
 — А кого же ты любишь? Дэвида? Я навел справки о всех магнатах по имени Дэвид, но не нашел никого достойного ни в Англии, ни в Америке. Все они или уже женаты, или в возрасте, не предполагающем женитьбу.
 — Почему именно в этих странах? — спросила Мэг. — Ты не пытался искать его в Австралии? Или Канаде? — Мэг уже откровенно смеялась.
 Ричард внимательно посмотрел на нее.
 — Никакого Дэвида не существует? Да, Мэг? Мэг кивнула.
 — О, Мэг! Ты, как солнечный свет, сияешь, искришься. А когда улыбаешься, у меня начинает кружиться голова. Я сходил с ума, представляя, что ты так же улыбаешься и другим мужчинам. Я готов был убить этого слащавого мексиканца!
 — Я тоже не в восторге от того, что у тебя было с другими женщинами, — выдав свою ревность, призналась Мэг. — Ты до сих пор скучаешь о какой-то Арабелле.
 Глаза Ричарда расширились, в них мелькнула улыбка.
 — Вот как? — тихо произнес он, не сводя с нее взгляда. — Я сомневался, волнует ли это тебя. А Арабелла… Я действительно скучаю по ней — она сдохла четыре года назад.
 — Сдохла?
 — Арабелла — моя любимая собака, она часто сопровождала меня в путешествиях и даже однажды спасла жизнь.
 Мэг отвела глаза в сторону, пытаясь уклониться от его пронзительного взгляда, и услышала судорожный стон, вырвавшийся у Ричарда.
 — Пора нам уже перестать играть в эти игры, — твердо проговорил он. — Больше никакой лжи, никакой полуправды, никаких мифических Дэвидов, никаких фантазий о Бланш. Я люблю тебя, Мэг! Девочка моя, никогда не убегай от меня, я не переживу! Не знаю, как я выдержал это время. Ты извела меня. Я не могу ни спать, ни есть. Я так жаждал тебя, что заболел.
 Ричард слегка запрокинул голову Мэг и закрыл ее рот страстным, ищущим поцелуем. Голодное неистовство этого поцелуя изгнало из ее головы все мысли. Он целовал так, словно хотел утолить всю пережитую боль и страдание.
 — Ты самая нелепая, непредсказуемая и вспыльчивая женщина, которая кого угодно сведет с ума. Нам придется спорить по любому пустяку, и мне наверняка не раз захочется тебя поколотить, но жизни без тебя я не представляю. Ты выйдешь за меня?
 Мэг кивнула.
 — Да, — внезапно сказал Ричард. — Ты же мне еще не сказала. Я сказал, а ты — ни разу!
 Ричард улыбнулся одними уголками губ, и в его надменном лице появилась странная незащищенность.
 — О чем ты? — с искренним недоумением спросила Мэг.
 Синие глаза Ричарда потемнели.
 — Ты знаешь, что я хочу услышать.
 — Я люблю тебя, Ричард. — Ее голос дрогнул.
 — Я боялся, что ты никогда уже этого не скажешь.
 — Я думала, ты уже понял…
 — Ох, Мэг, что касается тебя, я совершенно ничего не понимаю. — Он коснулся губами ее волос и попытался снова поцеловать в губы.
 Мэг провела пальцем по его мужественному лицу. Пронзительный звонок в дверь заставил ее испуганно отскочить от Ричарда. Вслед за звонком раздались мерные удары кулаками и крики:
 — Ричард Стоун! Ричард Стоун! Немедленно откройте дверь, или я выломаю ее!
 — Бренда! — испуганно прошептала Мэг. — Открывай быстрее, она действительно может выломать.
 Ричард улыбнулся и резко открыл дверь.
 Бренда с размаху влетела в холл. В дверном проеме скромно маячила фигура ее спутника Фреда. По слегка отрешенному выражению лица сразу можно было понять, что перспектива извлечения похищенной девицы его не радовала. Как любой нормальный мужчина, он предпочитал не вмешиваться в чужую личную жизнь, считая, что все прекрасно разберутся сами, и с сочувствием глядел на Ричарда. Он стоял, слегка раскачиваясь взад и вперед, и совершенно не рвался войти вслед на Брендой.
 — Где она? — патетически воскликнула Бренда, пролетая через холл и открывая дверь в комнату.
 — Я здесь, — подала голос Мэг, останавливая ее стремительное продвижение по квартире.
 Бренда резко оглянулась и изучающе осмотрела Мэг. Не найдя на ней видимых повреждений и увечий, она несколько успокоилась.
 — Дэвид уже поднял на ноги всю полицию и вылетел на своем личном самолете из Канады, — выпалила она.
 — А, все-таки он живет в Канаде, — понимающе кивнул Ричард.
 — Бренда… — безуспешно попыталась встрять Мэг.
 — Да, у него там фирма и конный завод! Ричард с интересом слушал.
 — А где находится картинная галерея, в которой он повесил Ван Гога?
 Бренда на мгновение смешалась.
 — Ван Гога? — Она вопросительно посмотрела на Мэг и наконец заметила, что лицо подруги сияет от счастья.
 — Мэг! Ричард! Значит, все хорошо? — Бренда жизнерадостно улыбнулась и с облегчением плюхнулась в любезно пододвинутое ей Ричардом кресло. — Вид у вас был совершенно безумный, когда вы волокли Мэг из зала.
 — Я действительно обезумел от любви к этой строптивой особе. — Ричард нежно привлек Мэг к себе. Та попыталась стыдливо отстраниться.
 — Да ладно тебе, — бросила Бренда, — здесь все свои. Заходи. Фред, — пригласила она переминавшегося с ноги на ногу в дверях журналиста.
 — Ну и ночка была! Может, вы предложите хотя бы кофе? — с присущей ей бесцеремонностью спросила Бренда. — Я всю ночь бегаю, волнуюсь, надо хоть как-то поддержать свои силы.
 — О, конечно. — Ричард провел всех в кухню.
 — Мэг, любимая, ты не сваришь кофе, а я пока приготовлю омлет, — попросил он.
 — Что? — Бренда даже подскочила. — Все, что угодно, но только не это. Вы когда-нибудь пили кофе ее приготовления?
 — Да-а, — протянул Ричард, вспомнив, какой кофе сварила Мэг во время их прогулки на катере. — Но тогда я был очень увлечен соблазнением этой молодой леди и почти не чувствовал вкуса.
 — Ну а я не в таком состоянии, да и это же просто опасно — пить такую жидкость.
 — Придется самому. А омлет не опасно доверить Мэг?
 — Готовит она хорошо, — сказала Бренда.
 Мэг не очень нравилось публичное обсуждение ее кулинарных способностей, но Ричард посмотрел на нее с такой нежностью и любовью, что легкая обида мгновенно исчезла.
 — Вообще-то хватит и одного кофе, я так рано не привыкла есть, — сказала Бренда.
 Через пять минут Ричард разлил горячий ароматный напиток по чашкам.
 — Высший класс! — отметила Бренда. — Может, когда вы поженитесь, и Мэг научится варить такой же вкусный кофе.
 — Ас чего ты взяла, что мы поженимся? — из чувства протеста спросила Мэг подругу.
 — Я могу заглядывать в будущее, — с апломбом ответила Бренда.
 — Что-то раньше не замечала за тобой таких способностей! Ну и что же ты видишь?
 — Так… — На лице Бренды появилась отрешенность. — Так… Вижу вас в Окридж-холле, и у каждого на руках по младенцу. Да-да. Это двойняшки. Мальчик и девочка.
 — Ну хватит, новоиспеченный Нострадамус, — залившись краской, прервала ее Мэг и, смущаясь, посмотрела на Ричарда.
 Тот был доволен, можно сказать, весь раздулся от гордости, будто слова Бренды уже сбылись.
 — Меня устраивает наше светлое будущее, а тебя, дорогая? — обратился он к Мэг.
 Лица всех присутствующих тоже повернулись к ней. Мэг поперхнулась кофе, закашлялась и поставила чашку на стол. Опять он смеется над ней! — Может, теперь погадаем на кофейной гуще? Заглянем в твое будущее, Ричард? — предложила она, чтобы скрыть смущение.
 — Нет, нам пора собираться, правда, Фред?
 — Давно, я думаю, — произнес журналист первые слова с момента прихода.
 Они поднялись.
 — Я буду у себя дома, — сказала Бренда, прощаясь. — Пожалуй, надо отдохнуть, а то устала я ото всех этих сердечных драм.
 — Я позвоню тебе, Бренда. Когда мы поедем в Окридж-холл? Часов в пять? — спросила Мэг.
 — Сегодня ты никуда не поедешь, — вмешался Ричард и тесным кольцом рук обхватил Мэг, как будто та собиралась убежать.
 — Да, да, вы с ней построже, — одобрила его действия Бренда.
 — Ах ты предательница, — возмутилась Мэг, — да я…
 Но Бренда и Фред уже вышли за дверь.
 — Уф, — облегченно вздохнул Ричард, закрывая за ними. — Я уж думал, они никогда не уйдут. Нет, нет, мне очень нравится твоя подруга, — поспешно добавил он, видя проскользнувшую по лицу Мэг обиду. — Я бы обязательно в нее влюбился… — Ричард помедлил, — если бы не имел глупость уже полюбить тебя.
 — Почему глупость? — с шутливым возмущением вопросила Мэг. — По-моему, это самый разумный твой поступок!
 — Ты нужна мне, — мягко проговорил Ричард, — ты мне просто необходима. — Глубоко вздохнув, он заключил ее в объятия, нежно целуя рассыпавшиеся в беспорядке волосы. — С первого же дня твой образ преследовал меня постоянно, что бы я ни делал, чем бы ни занимался! Ты не выходила у меня из головы.
 Мэг подняла голову и утонула во взгляде его необыкновенных, непостижимых глаз.
 — Я люблю тебя, — тихим голосом проговорила она.
 — О, Мэг! — Ричард сжал ее так, что стало трудно дышать, и жадно припал к ее губам.
 Она погрузила пальцы в его жесткие волосы и прошептала вслух его имя. Сердце готово было выскочить из груди. Вдруг его сильные руки оторвали ее от пола.
 — Дорогая, ты выглядишь такой усталой, — улыбаясь, сказал он. — Тебе просто необходимо отдохнуть. Я отнесу тебя в кровать.
 — А ты? — озабоченно спросила Мэг.
 — Да и мне часок-другой в постели не повредит. В этот раз они предавались любви медленно и самозабвенно, с наслаждением и страстью лаская друг друга. Казалось, не существовало больше ничего. Единственное, что ощущала Мэг в этот миг, было переполнявшее ее радостное желание близости. Она чуть не умерла от восторженного шока, когда легкими поцелуями Ричард касался ее тела. Рот Ричарда, его руки, его пьянящая близость разжигали в Мэг ответную страсть. Вернее, это была не только страсть, но и нежность, и взаимопонимание, и ликование, объединенные в одно огромное чувство.
 И наконец когда, дрожа от нетерпения, она прижалась к нему всем телом, они слились в единое целое. Наслаждение заставило Мэг парить в каком-то другом измерении, где рот ее чувствовал только вкус его губ, ноздри — только его запах, а сердце — его любовь. Это был тот рай на земле, что делает мужчину и женщину особенными и неповторимыми друг для друга.
 — Я так счастлив, Мэгги, — нежно сказал Ричард, когда через несколько часов они проснулись в объятиях друг друга.
 Мэг внезапно посерьезнела.
 — Я правда тебе нужна? Это так неожиданно для меня.
 — Только такая глупая девчонка, как ты, может в этом сомневаться. На работе я рычу на подчиненных, а мама… она просто запретила мне приезжать, пока я не научусь вести себя цивилизованно. Ты знаешь, я никогда не испытывал чувства ревности, но вчера готов был прикончить этого Эмилио на месте. Ты превратила меня в ничтожество! В развалину! И духовно и физически.
 — Ну, насчет физической развалины ты погорячился, — запротестовала Мэг.
 Она лежала на его плече и слышала тихий рокот его голоса.
 — Когда ты выйдешь за меня замуж? Только тогда я почувствую себя увереннее!
 — По-моему, ты всегда самоуверен, даже слишком!
 — Но только не с тобой. Послушай, а может, ты с помощью Бренды приворожила меня?
 — Бренда только предсказательница, а не ворожея.
 — Ты знаешь, Мэгги. — Ричард поцеловал волосы Мэг. — Я часто думал: если у нас родится ребенок, какого цвета будут у него глаза? Карие или синие?
 Он думал о ребенке? Невероятно! Мэг упивалась нахлынувшим счастьем.
 — А ты любишь детей? — смущаясь, спросила она.
 — Мэгги, милая, у нас будет ребенок? — Ричард резко сел в кровати.
 — Ну, не сегодня, не надо так волноваться, — успокоила она. — Я спросила на всякий случай, если…
 — Ты не беременна? — продолжал расспросы Ричард.
 — Пока нет!
 — Почему ты так уверена? Может, после сегодняшней ночи мой ребенок уже растет в тебе. — Он нежно провел по животу Мэг.
 Мэг покраснела от его ликующего нетерпения.
 — Я хочу иметь дочку с рыжими волосами, — продолжал мечтать Ричард.
 — Нет, мальчик с синими глазами лучше.
 — Ладно, не будем спорить, — великодушно согласился он. — Ведь Бренда же предсказала двойняшек.
 — Надеюсь, что она ошибается. Двойняшки — это все-таки многовато на первый раз.
 — Неужели я женюсь на женщине, которая не любит детей? Я знаю, что такое быть единственным ребенком. Нет, у нас будет как минимум четверо! И все рыжие!
 — Мне бы хотелось еще немного и работать, — вспылила Мэг.
 — Мы достаточно богаты, чтобы позволить себе иметь нянек для детей, — проговорил Ричард. — И вообще, от всех этих споров и… упражнений в постели, — его глаза ласкали ее тело, — я дико проголодался. Мне нужно восстановить силы.
 Мэг не спеша поднялась с кровати.
 — Хорошо, дорогой, пока я принимаю душ, ты можешь приготовить свой знаменитый омлет… или что-нибудь еще. — Она, покачивая бедрами, направилась в ванную.
 — Э-э, как это? Бренда же сказала, что это ты — великолепная кулинарка! — Возмущению Ричарда не было предела.
 — У себя дома я бы, пожалуй, накормила тебя, да как! Но в своей кухне каждый хозяйничает сам, — проговорила Мэг, скрываясь за дверью.
 — Теперь это и твой дом. Можешь менять в нем все, что хочешь, только обещай не отделывать его в ярко-оранжевых тонах.
 — Посмотрим, — донеслось из-за двери.
 — Вот так всегда, не успеешь оглянуться, как оказываешься у женщины под каблуком, — с шутливым разочарованием заключил Ричард.
 — И часто ты оказывался в такой ситуации? — приоткрыв дверь, с возмущением спросила Мэг.
 — Я — в первый раз, но вся история человечества говорит, что я далеко не единственный мужчина, попавший к женщине в рабство. О, у меня идея. — Ричард вскочил с кровати. — Почему бы нам не принять душ вместе?
 — Еще чего! — Мэг быстро захлопнула дверь и закрылась на задвижку. — Готовь омлет, не отлынивай!




 21


 Они поженились месяц спустя. Погода в этот день была ветреная и ненастная, лишь изредка сквозь серые плотные тучи пробивались солнечные лучи, на мгновение зажигающие витражи церкви. Мэг не расстроилась и не заметила бы, даже если бы в этот день бушевала буря, — ее согревали лучи любви. Она светилась от счастья, которое отражалось в лицах окружающих ее друзей. Подружкой невесты была, конечно, Бренда, великолепная в розовом до пят платье и огромной розовой шляпе, с которой могла соперничать только шляпа миссис Стоун. У этих дам обнаружилось родство душ, и они мгновенно подружились. Теперь Бренда часто гостила в доме матери Ричарда и устраивала счастье всех его обитателей. Церковь была полна народу — родственников и друзей Ричарда и Мэг и просто любопытных, пришедших посмотреть на свадьбу новой хозяйки Окридж-холла и знаменитого банкира. Корзины белых и кремовых роз, заказанные Ричардом, стояли повсюду. Орган торжественно играл «Вот идет невеста». Миссис Сэндби, стоящая рядом со своим мужем, непрерывно прикладывала к глазам платок. Но Мэг едва замечала все это, идя навстречу Ричарду.
 Длинное, облегающее платье невесты из старинных кружев подчеркивало ее хрупкую изящную фигурку и дополнялось длинной — до полу — вышитой фатой. Мэг выглядела совсем маленькой рядом со своим женихом — высоким темноволосым красавцем. Последующее казалось им счастливом сном — служба, слова, их повторение, гимны.
 И вот они выходят из церкви и попадают под перекрестные вспышки фотокамер. Вездесущие репортеры снимали всех — Мэг с Ричардом, Бренду, гостей, среди которых были, конечно, Уайты и… Бланш, которая без всякой застенчивости попыталась первой поздравить молодых. Мэг вспомнила свой сон и рассмеялась. Ричард с недоумением посмотрел на нее.
 — Расскажу как-нибудь потом, — пообещала она ему.
 Потом они пили шампанское и медленно обходили избранный круг гостей, чтобы по традиции выслушать от каждого поздравления и пожелания. Глаза их часто встречались, и этот безмолвный диалог был понятен всем окружающим.
 Наконец гости стали разъезжаться. Последними уезжали Бренда и Фред.
 — Минуточку! — вдруг закричала Бренда. — Чуть не забыла. Фред, давай, — скомандовала она своему приятелю.
 Фред достал из машины фотоаппарат, и Бренда, путаясь в длинном платье, потащила молодоженов к знаменитому дубу.
 — Я, конечно, не художник, — проговорила она, усаживая их на скамейку. — Но фотографию вам обещаю. Внимание. Снимаю…