Аннотация: Доктор Слоан Рэдклифф, воспитывающий после смерти жены дочерей-тройняшек, не справился бы с трудной задачей, если бы не помощь Рэйчел Ричарде лучшей подруги его жены. Рэйчел любит девочек как своих детей и делает все, чтобы они были счастливы.
 Но она любит и их отца – доктора Слоана и очень хотела бы надеяться на взаимность. Однако ложное чувство вины перед умершей подругой делает ее мечты несбыточными…


---------------------------------------------


 Донна КЛЕЙТОН
 ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА



 Глава 1


 Доктор Слоан Рэдклифф уже полчаса выдерживал натиск своих двенадцатилетних дочерей-тройняшек. Их взгляд выражал упрямую готовность к бунту и способен был заставить трепетать от ужаса сердце всякого нормального родителя.
 Множество противоречивых мыслей мелькало в голове Слоана. Однако сейчас главное – сосредоточиться и сохранять полное спокойствие.
 В такую минуту нервы должны быть твердыми как сталь.
 – Девочки, – начал он мягко, хотя знал по опыту, что миролюбивый тон, как правило, оказывается неэффективным, но здравомыслие и жизненный опыт подсказывали, что нужно действовать в соответствии со своими представлениями о корректности. Доктор Рэдклифф намерен был продержаться столько, насколько хватит сил. – Правила Вы знаете, – продолжал он. – Девять часов. Не позднее. И на большее не рассчитывайте. Вам двенадцать лет.
 – Почти тринадцать!
 О господи! Сидни, самая бойкая из трех его дочерей, всегда была готова надерзить отцу. Он счел благоразумным проигнорировать ее выпад о возрасте, сделанный с вызывающим высокомерием.
 – Папочка, – жалобно захныкала Саша, – это же новогодняя вечеринка. Там будут самые крутые ребята. Нам очень нужно пойти туда, обязательно. Если мы не пойдем, все станут считать нас полными дурами. – Ее глаза были широко раскрыты, она морщила лоб и разводила руками, всем своим видом показывая, что от предстоящего события зависит ее будущее.
 Это добило Слоана. Собственно, на него подействовало не драматичное выступление Саши, которое для нее стало обычным делом, а ужасающая перспектива оказаться втянутым в спор, где она, со своим потрясающим умением убеждать, явно одержала бы победу. Вечеринка в канун Нового года, вероятно, по каким-то непостижимым причинам имела для его дочерей большое значение. Посмотрев на Софи, третью из его милых жизнерадостных девочек, он был удивлен, увидев, что она стоит, плотно сжав губы и решительно скрестив руки на груди.
 Слоан всегда удивлялся своим дочерям. С длинными прямыми темными волосами и карими глазами, внешне они были похожи друг на друга, как горошины в стручке, но в характерах не имели ничего общего. Особенности выражения всех их чувств – от радости и успеха до гнева, разочарования и отчаяния – так же отличались друг от друга, как снежинки, которые роняет декабрьское небо.
 – Слушай, папочка, – заговорила Сидни, – мы просили у тебя разрешения пойти на эту вечеринку месяц назад. А теперь уже пора ехать в магазин за одеждой и туфлями.
 – В магазин? – переспросил он. – Но вы все трое получили подарки на Рождество.
 Глаза Саши расширились от ужаса, сдержав его готовое прорваться возмущение.
 – Ты не понимаешь! Мы не можем надеть их, – объяснила Саша, – ведь подаренные тобой джинсы и свитер – повседневная одежда. А нам нужны выходные платья.
 – Да, – поддержала сестру Сидни, – нам нужны длинные, элегантные платья. Там все будут так одеты.
 Уяснив наконец, о чем идет речь, Слоан скептически улыбнулся и позволил себе язвительно заметить:
 – Ребята собираются, чтобы поглядеть на симпатичных дурочек в…
 – Папа!.. – воскликнули хором Сидни и Саша, замотав от возмущения головами.
 – Я говорю о наших подругах, – возразила Сидни, – ты знаешь, что мы имеем в виду.
 – Мы должны дать ответ, – добавила Саша, до вечеринки осталось четыре дня. Ты разрешишь нам пойти?
 Он сопротивлялся, сколько мог. Теперь необходимо было принять решение: позволить им пойти или запретить и тем самым ужасно разочаровать дочерей?
 В такие моменты Слоан ненавидел участь отца-одиночки. Бабушки и дедушки с обеих сторон умерли, и ему даже не с кем посоветоваться, не на кого положиться. Он чувствовал себя совершенно беспомощным, одиноким и неуверенным в себе. Он никогда не знал наверняка, правильно ли поступает. Ему необходимо было время, чтобы все обдумать.
 – Девочки, вы ворвались в мой кабинет, требуя…
 – Все твои пациенты уже ушли, папа, – сказала Сидни, – в холле никого нет.
 – Тебе пора домой, – Саша уперла руку в бок, кроме того, ты ведь ждал нас. Вспомни. Ты сказал Анни, чтобы она нас пропустила.
 Конечно, Слоан об этом помнил. Он просто тянул время.
 – Я помню, – добродушно согласился он, встал и снял свой белый халат. – Как насчет того, чтобы по пути заехать поужинать? Мы отправимся в ваше любимое место.
 Три пары глаз недружелюбно посмотрели на него.
 – Мы еще не договорили, папа, – теперь уже подбоченилась Сидни, ее брови недовольно изогнулись.
 – Мы хотим пойти на вечеринку! – настаивала Саша.
 Софи только кивнула, но ее взгляд выражал все то упрямство, на какое она была способна.
 Слоан вздохнул. Почувствовав смертельную усталость, он опустился в кресло и положил руки на колени.
 – Хорошо, – сказал он, – можете пойти на вечеринку.
 – Ух, – вздохнула Сидни.
 – Ура! – Саша подняла руки и радостно заплясала.
 Даже Софи улыбнулась и заметно расслабилась. От напряжения она была натянута как струна.
 Девочки начали болтать друг с другом все сразу:
 – Я собираюсь купить черное без пояса платье, такое, как мы видели на прогулке…
 – А я надену ярко-голубое с разрезами с обеих сторон…
 – А мне нужно облегающее, и еще я хочу те туфли на платформе с ремешками…
 – И надо купить косметику. Я видела алую губную помаду, которая мне очень подходит…
 Платье без пояса? Ярко-голубое с разрезами?
 Облегающее? Туфли на платформе? Алая помада?
 У Слоана голова пошла кругом. Наконец он собрался с духом.
 – Прекратите!
 Дочери повернулись к нему. Их радость неожиданно омрачило откровенное возмущение отца.
 – Я не закончил, – продолжал он, не заботясь более о том, чтобы сохранять спокойствие. – Вы можете пойти на вечеринку, но должны вернуться домой к двум часам ночи.
 – Ну папа… – захныкала Саша.
 – О, нет!.. – В восклицании Сидни слышался жалобный стон раненого животного. – Он хочет обмануть нас. Хочет все испортить. Хочет заставить нас уйти рано. Все будут пальцами на нас показывать.
 Она представляла себе необходимость раннего возвращения домой как некую разновидность постыдной болезни. Слоану захотелось возразить, что вид двенадцатилетних девочек в декольтированных нарядах, с накрашенными алой помадой губами едва ли привлекателен и весьма не к месту.
 Софи тихонько напомнила:
 – Папа, мать Дебби арендует зал.
 Слоан возмутился:
 – Меня не интересует, что она делает, пусть снимает хоть стадион. Мои дочери должны вернуться домой вовремя. Вам двенадцать лет…
 Тогда в спор вступила Сидни, вспыхнув от возмущения:
 – Но мне через три недели будет тринадцать.
 – Мне тоже, – сказала Саша.
 Софи подытожила:
 – Нам всем.
 Это был их девиз, их общее кредо – нам всем.
 Теперь в глазах девочек горел открытый огонь мятежа, дерзкий и непримиримый.
 Но Слоан решил держаться до последнего, не сдаваясь.
 – Сколько бы вам ни исполнилось, хоть двадцать пять, ни одна из моих дочерей не будет шляться неизвестно где по ночам. Вы можете встретить Новый год с друзьями, а в половине первого я заберу вас домой. Это все.
 Губы Саши задрожали, ее большие темные глаза наполнились слезами.
 – Но мать Дебби заказала завтрак на всех, сообщила Сидни, – и там будут мои любимые оладьи.
 – Я с удовольствием приготовлю вам оладьи, как только мы вернемся домой с вечеринки, объявил твердо Слоан, словно вынес приговор, не подлежавший обжалованию.
 В воздухе сгущалось напряжение. У Слоана возникло странное ощущение, что вот-вот случится что-то ужасное.
 И предчувствие его не обмануло.
 Софи – самая тихая из его дочерей – выпрямилась и расправила плечи. Она посмотрела отцу в глаза и объявила:
 – Я останусь до конца вечеринки. Я не собираюсь выглядеть идиоткой на своем первом свидании с Бобби Снайдерсом.
 Свидании? Дозволено ли маленькой девочке говорить о свидании с мальчиком?
 Рэйчел Ричарде любила свою работу. Она занимала должность менеджера в клинике совместно занимавшихся медицинской практикой партнеров – Слоана Рэдклиффа, Трэвиса Уэсткотта и Грега Гамильтона. Все трое были не просто коллегами, связанными общим делом, но и друзьями, которые привыкли полагаться друг на друга. Хотя она никогда не говорила об этом вслух, но почти семейная атмосфера в офисе являлась одной из причин, по которым ей так нравилась ее работа.
 Основной же причиной было ее отношение к Слоану и его дочерям, занимавшим тут отнюдь не последнее место.
 Она полюбила дочерей Слоана со дня их появления на свет и делала все, что было в ее силах, для их воспитания, с тех пор как Оливия, жена доктора Рэдклиффа и ее самая близкая подруга, умерла.
 Никогда не иссякавший поток страховых полисов, которые нужно было регистрировать и заполнять, стал подходящим предлогом, чтобы задержаться в офисе после окончания рабочего дня. На самом же деле она знала, что задумали девочки, и осталась прежде всего для того, чтобы вовремя вмешаться.
 Дочерям не следовало нападать на отца таким образом. Они, конечно, были не правы. Девочки набросились на него, как стая гончих на дичь, не давая опомниться, считая, что так он быстрее сдастся и выполнит их требования. Рэйчел заметила, что чем старше они становились, тем более искусными делались их атаки. С каждым разом они проявляли все большую настойчивость и изобретательность, совершенствуя свою «охотничью» технологию.
 Рэйчел оставалось только осушить их слезы и смягчить ярость, вызванную отказом отца позволить им провести новогоднюю ночь вне дома. Но как только ее слуха коснулось слово «свидание», она поняла, что Слоану необходима поддержка.
 Но чем она может помочь ему?.. Ее сердце забилось. Ничем… И все-таки она попробует.
 С заполненными бумагами в одной руке и карандашом в другой Рэйчел поспешила в кабинет Слоана.
 Когда она вошла, красивое лицо доктора было мертвенно-бледным, а чувственный рот, о котором она так часто мечтала по ночам, был раскрыт, словно он пытался что-то сказать, но не находил слов.
 Да, ему было нелегко. Она очень сочувствовала Слоану, зная, что причина его страданий – в чувстве ответственности за воспитание дочерей.
 Конечно, он не всегда следовал ее советам и не рассчитывал на ее поддержку, об этом она могла только мечтать. Своим друзьям и партнерам, Грегу Гамильтону и Трэвису Уэсткотту, он полностью доверял в работе. А тут – тонкое дело воспитания. Не всякий может решить эту проблему. Будучи одинокой, бездетной женщиной, Рэйчел действительно плохо представляла себе, как можно уладить назревающий конфликт между Слоаном и его дочерьми. Но она должна попытаться сделать это. Она просто обязана… Заставив себя улыбнуться, она набралась смелости и сказала:
 – Может быть, найдем какой-нибудь компромисс?
 Четыре пары глаз обратились к ней. Но посмотреть сейчас в карие глаза Слоана было бы ошибкой, она это знала. Ее язык словно онемел.
 Рэйчел сосредоточила внимание на девочках, переводя глаза с одной на другую.
 – Конечно, ваш отец хочет, чтобы вы пошли на вечеринку, – начала она. – Я сама это отлично слышала. Но вам всем троим кое с чем следует смириться – и в том, что касается ваших нарядов.., и в отношении еще кое-чего.
 – Дети всегда должны уступать, – проворчала Сидни, надув губы.
 – Ну, – мягко сказала Рэйчел, – ведь никто не говорит, что жизнь состоит только из приятных моментов. – Она на минуту умолкла, а затем продолжала:
 – Когда вы рассказывали мне о приглашении на вечеринку, я поняла, что она будет почти настоящей. – Рэйчел многозначительно посмотрела на девочек.
 – Да. – Глаза Саши засияли, очевидно, она ожидала, что Рэйчел выступит с ними заодно и поможет одержать победу. – Как раз это мы и пытались объяснить папе. Поэтому нам и нужны длинные вечерние платья.
 – Дорогие мои, мне бы не хотелось вас расстраивать, – произнесла Рэйчел осторожно, – но «почти настоящая» еще не означает, что на нее следует являться в вечерних туалетах.
 – С декольте или в ярко-голубом с разрезами, пробормотал Слоан, тяжело вздохнув.
 Рэйчел натянуто улыбнулась, но от взгляда темных глаз Слоана у нее перехватило дыхание.
 – Как насчет того, – предложила она, снова сосредоточившись на девочках, – чтобы пройтись со мной по магазинам? Мы бы выбрали симпатичные платья, против которых ваш отец не стал бы возражать.
 – Но все девочки будут одеты… – Сидни не успела договорить.
 Рэйчел твердо, но дружелюбно перебила ее:
 – Доверься в этом мне, Сидни.
 – А косметика? – мрачно спросила Саша, надув губы.
 Рэйчел подошла и взяла девочку за подбородок кончиками пальцев.
 – Ты такая красивая, что тебе вовсе не нужно краситься. Но может быть, папа разрешит тебе воспользоваться блеском для губ. Он придаст твоим губам выразительности и без кричащей помады. Как вы полагаете, Слоан?
 Снова встретившись с ним глазами, Рэйчел почувствовала себя так, словно воздух в комнате был пронизан электричеством. Он улыбнулся ей.
 Кровь застучала у нее в висках.
 Она как будто принимала бремя его забот на себя, и сознание такой сопричастности было ей приятно.
 – Ну, с этим я готов согласиться, – кивнул Слоан, не замечая ее замешательства.
 Софи шагнула к Рэйчел.
 – А как насчет того, чтобы остаться до утра?
 Мы не можем…
 – Не настаивай, Софи, – посоветовала Рэйчел, слегка прищурившись, что придало ее словам оттенок повелительности. – Не всегда стоит торговаться. Пусть папа еще подумает об этом. – Затем она обратилась ко всем троим сестрам: Одевайтесь. Встретимся в холле.
 Когда они остались наедине, Слоан сказал:
 – Я очень вам признателен, Рэйчел.
 Его глубокий голос заставил ее улыбнуться и почувствовать себя счастливой.
 – Пустяки, – ответила она. Не переключил ли кто-то кондиционер? В офисе определенно слишком жарко. – Я с удовольствием прогуляюсь с ними.
 Доктор вынул бумажник и протянул ей деньги.
 – Пообедайте! Эта компания сильно проголодалась, – намеренно шутливо заметил он. И, помолчав и пристально взглянув на нее, предложил:
 – Может быть, мне пойти с вами?
 – Нет, – едва заметно улыбнулась Рэйчел. Нам, возможно, придется обойти дюжину магазинов, прежде чем дело дойдет до покупок. Вам будет очень скучно.
 – Ну тогда пришлите мне счет, и я оплачу его сразу же по получении.
 Она кивнула.
 – Как всегда. – Ей много раз доводилось брать его дочерей с собой в магазин.
 – Я привезу их домой к девяти, – проговорила Рэйчел, уходя.
 – Будьте осторожны на дороге, – сказал он, посмотрев ей вслед, – лед растаял, но кое-где еще скользко.
 Рэйчел очень хотелось верить в то, что эти слова были проявлением беспокойства и заботы о ее безопасности. Но она знала: прежде всего его мысли сосредоточены на детях, как и должно быть.
 – Дороги посыпаны солью.
 Однако эти слова Слоан уже не слышал: он занялся изучением истории болезни пациента, лежавшей на его столе.
 Рэйчел вышла из кабинета и спустилась в холл, откуда доносились оживленные голоса девочек.
 Она действительно была рада возможности помочь Слоану и его дочерям. Но одновременно сожалела, что не смогла справиться с вновь возникшим чувством вины, чувством своей ужасной греховности, которое накатывало на нее всякий раз, когда она оказывалась рядом с доктором.
 Причина крылась в сильном переживании, которое не давало ей покоя. И она точно знала его истоки.
 Внутренний голос постоянно твердил ей, что она не ошибается. Рейчел не знала, как с собой справиться. Как справиться с тем, что она уже давно влюблена в мужа своей покойной подруги.
 – Рэйчел, можно задать тебе вопрос? – серьезно посмотрев на нее, сказала Софи.
 Город был засыпан снегом, так что звуки, доносившиеся снаружи, были приглушены, да и внутри самой машины тоже было тихо.
 – Конечно, Софи, – Рэйчел взглянула в зеркало, но не увидела в нем отражения девочки, спрашивай все, что захочешь.
 – Ну.., тогда… – Софи запнулась, а затем продолжила:
 – Что ты чувствуешь, когда знаешь, что тебя хотят поцеловать?
 Сидни захихикала над вопросом сестры. Зато в голосе Саши послышался благоговейный трепет, когда она спросила:
 – Ты действительно думаешь, что Бобби станет целоваться с тобой на вечеринке?
 Софи пожала плечами.
 – Ну, ведь это же Новый год, – задумчиво ответила она, – люди всегда обнимаются и целуются в новогоднюю ночь.., правильно?
 Голос Саши стал еще более взволнованным и тихим:
 – Да, так всегда и бывает.
 Сидни перестала смеяться, а Саша умолкла.
 Казалось, обе девочки находились под впечатлением того, что у их сестры через четыре дня может появиться возможность по-настоящему поцеловаться с мальчиком.
 Воздух наполнился тревожным ожиданием.
 Рэйчел удивленно подняла брови. Она ожидала услышать жалобы на непреклонность отца, на то, что он слишком мало позволяет им, но вопрос Софи поверг ее в изумление. Уж слишком щекотливая тема, которая легко может привести к дискуссии по поводу тычинок и пестиков.
 Однако Рэйчел была слишком прямолинейна, чтобы поддаться искушению проигнорировать вопрос или уклониться от ответа. Слова Софи свидетельствовали о доверии к ней девочек. Они явно чувствовали себя с ней настолько комфортно, что могли говорить обо всем, их интересующем. Даже об отношениях с мальчиками.
 – Не стоит так беспокоиться, – мягко заметила Рэйчел. – Это прекрасно. Я имею в виду поцелуй. Когда губы прикасаются к губам – ощущение очень приятное. Нежное. Но самое сильное чувство возникает где-то в глубине тела, словно все внутри сжимается, голова кружится, и колени слабеют.
 Откуда пришло в голову такое описание? Рэйчел и сама удивлялась. Она никогда толком ни с кем не целовалась… Собственно, она даже не могла припомнить, когда это было! Как же ей удалось сказать девочкам именно то, что им хотелось услышать?
 – Да, – подвела итог Сидни, – похоже на простуду.
 Но не успела Рэйчел рассмеяться в ответ, как Саша тут же серьезным тоном предупредила:
 – Надо хорошенько почистить зубы, Софи. А то во рту останется запах салата, который мама Дебби собирается приготовить на закуску.
 Сидни мечтательно теребила застежку-молнию, то застегивая, то расстегивая куртку.
 – Ты же знаешь, что мать Дебби очень любит во все блюда класть чеснок.
 – О господи, – простонала Софи, – да я вообще не буду есть этой ночью.
 – Будешь. – Рэйчел притормозила перед светофором. – Возьми с собой жевательную резинку или мятные конфеты и положи в рот, перед тем как вы соберетесь поцеловаться.
 Софи произнесла трагическим голосом:
 – Я умру от разочарования, если папа заставит нас уйти с вечеринки слишком рано.
 В зеркале Рэйчел заметила, что две других сестры дружно кивнули, поддерживая се слова.
 – Ну почему папа всегда такой упрямый? спросила Сидни.
 – Все его запреты на поздние возвращения, укладывания в кровать.., неужели он не понимает, как он старомоден? – добавила Саша.
 Рэйчел понимающе вздохнула.
 – Он любит вас, – сказала она девочкам, – и хочет быть хорошим отцом. А вот что касается старомодных взглядов на поздние возвращения, – ей трудно было сохранять серьезность в голосе, – интересно посмотреть, что бы вы мне сказали, если бы у вас самих были дети.
 – О, я никогда бы не запрещала своим детям ходить туда, куда они хотят.
 Рэйчел не могла удержаться от смеха. Чрезмерная серьезность Сидни была комичной, хотя Рэйчел и знала, что все трое думают именно так.
 – И я никогда бы не заставляла их рано уходить с вечеринки.
 Печальное выражение лица Софи снова заставило Рэйчел вздохнуть.
 – Смотрите, хохотушки, вы собираетесь на вечеринку. И вам лучше уступить отцу в этом вопросе.
 – Мы собираемся на вечеринку, – согласилась Саша с неопровержимым фактом, – а еще мы идем покупать новые платья.
 Рэйчел припарковала машину на пустынной вечерней улице.
 – Сначала нам стоит немного подкрепиться, сказала Рэйчел, выключив мотор, – а затем мы займемся покупками.
 – Следите, когда появится Рэйчел, – предупредила Сидни сестер за столиком кафе, – мы должны знать, когда она выйдет из туалета.., нам нужно кое о чем поговорить.
 – О чем? – спросила Саша, погружая ломтик поджаренной картошки в кетчуп и облизывая его. – О нашем возвращении с вечеринки?
 Софи с интересом посмотрела на сестру.
 – Не совсем, – сказала Сидни, – но вообще о папе. Он такой строгий. Мне это надоело.
 – Мне тоже, – согласилась Саша.
 Софи автоматически прошептала:
 – Нам всем. – Она выронила колечко лука, которое держала двумя пальцами.
 – Мы должны что-то сделать, – объявила Сидни. – И как можно скорее. Иначе он разрушит всю нашу жизнь. Со следующего месяца мы уже станем тинейджерами.
 Две других сестры кивнули, и все трое погрузились в глубокое молчание. Казалось, на них снизошло райское умиротворение.
 – Нам нужно что-нибудь придумать, чтобы он не докучал нам своими воспитательными приемами, – предложила Софи, дожевывая кусок гамбургера.
 Саша иронически скривила губы.
 – Это невозможно. Папа всегда будет следить, куда мы ходим, с кем и когда приходим домой.
 Сидни откинулась на спинку стула:
 – Просто надо подумать, чем можно его отвлечь.
 – Нам нужно, – сказала Софи, – чтобы папа стал интересоваться не нами, а кем-нибудь другим.
 – Может, его пациенты будут отнимать у него больше времени. – Саша отправила в рот ломтик картошки.
 – Нехорошо надеяться, что другие люди заболеют. – Колечко лука выпало, на этот раз из гамбургера Софи, на салфетку.
 – А я и не надеюсь, – обиделась Саша, – я просто говорю.
 – Нам нужно, – сказала Сидни, – чем-нибудь отвлечь папу.
 – Ха! – Темные глаза Софи заблестели. – Помните, как два месяца назад доктор Грег взял на работу няню? Мисс Джейн перевернула всю его жизнь.
 – Мы уже слишком большие, чтобы с нами сидела няня, – напомнила Сидни.
 – О господи, ты такая дурочка, Сидни. – Софи закатила глаза. – Я говорю о няне не для нас, а для папы.
 Сестры посмотрели на нее как на ненормальную.
 Она снова закатила глаза.
 – О женщине.., для папы.
 – А-а… – лицо Саши стало серьезным, – зачем папе женщина? Он же уже старый?
 – Софи, – вздохнула Сидни, – ты гениальна. Я помню, что доктор Грег позвонил папе и доктору Трэвису, попросил срочно приехать в офис и они там долго разговаривали. А все из-за мисс Джейн.
 Теперь Софи была более уверена в себе.
 – А еще вспомни, как изменился доктор Трэвис, когда мисс Диана стала с ним жить. – Она снова умолкла.
 – Ты что, хочешь привести какую-то женщину, чтобы она жила с нами? – недоуменно уточнила Саша.
 – Неужели нам действительно придется жить с какой-то женщиной?.. – спросила Сидни упавшим голосом.
 Софи потрясла головой.
 – Все, что нам нужно, – заинтересовать папу чем-нибудь. Чтобы он забыл о нас. Чтобы стал думать о ком-нибудь другом, как доктор Грег о мисс Джейн или доктор Трэвис о мисс Диане.
 Чтобы он задерживался в офисе, звонил доктору Грегу и доктору Трэвису и долго разговаривал с ними. – Она внезапно нахмурилась. – Интересно, почему мужчины не могут сами решать проблемы с женщинами?
 – Правильно! – поддержала сестру Сидни. Проблема с женщиной отвлечет его от нас.
 – Хорошо, – согласилась Саша, – но все равно вопрос остается открытым. Где найти женщину, которая могла бы заинтересовать папу? – И опять ее губы скептически скривились.
 – У многих детей в школе родители разведены, – сказала Софи.
 – Да, вот у Дебби мама одна, – буркнула Саша.
 – Даже и думать забудь! – возмутилась Сидни. – Я и вообразить себе не могу папу рядом с матерью Дебби. Она слишком много о себе думает – со своим хорошим вкусом.
 – Я тоже так считаю, – согласилась Софи. – Я с удовольствием пойду на вечеринку к Дебби, но ни за что не соглашусь, чтобы она стала моей сводной сестрой.
 – Тише, – сказала Саша с лихорадочно блестящими глазами, – ведь мы же не говорим о том, что встречи с женщиной должны обязательно привести к женитьбе. Я не знаю… – И она на несколько минут погрузилась в раздумья.
 – Да, – подхватила Софи, – и я тоже не хочу, чтобы папа женился.., или.., даже стал заботиться о какой-нибудь подруге больше, чем о нас. Но если мы не хотим совсем лишиться развлечений в ближайшее время, то надо что-то делать!
 Снова заговорила Сидни:
 – К тому же, если папа решит жениться, я не хочу, чтобы у нас дома поселился кто-нибудь из школы.
 Все трое задумались.
 Наконец Саша сказала:
 – Да, мы так и не знаем, где найти женщину.
 Именно в это время к столику подошла Рэйчел.
 Девочки умолкли и в ту же минуту изобразили на лицах абсолютную невинность. Они смотрели друг на друга широко открытыми глазами, стараясь удержаться от смеха.
 Рэйчел наклонила голову.
 – О чем вы тут секретничали? – спросила она.
 Девочки весело улыбнулись.
 – Я очень рада, что вы мне кое-что оставили, сказала Рэйчел, принимаясь за еду. Она исподволь взглянула на Софи, выглядевшую невинно, как ягненок, прогуливающийся в мясной лавке.




 Глава 2


 Что-то странное происходило вокруг. Поведение девочек было.., подозрительным. Похоже, они что-то замышляют, подумала Рэйчел.
 Однако говорили они очень тихо, их активность возобновлялась лишь в то время, когда они заходили в примерочные. Но всякий раз, когда Рэйчел приглядывалась к ним или внимательно слушала их, они невинно улыбались и стремились убедить ее, что совершенно счастливы и довольны всем на свете.
 Да, что-то было в них подозрительное.
 Рэйчел отыскала прелестное платье той фирмы, которую, как она предполагала, любит Сидни. Стоя около занавески примерочной, где уединились Софи и Сидни, она услышала шепот Софи:
 – Я не позволю тебе испортить мне вечер.
 На что Сидни возразила:
 – Но это была твоя идея!
 Рэйчел не могла понять, чем может Сидни испортить вечерний поход по магазинам, но прислушиваться дальше не смогла, потому что позади появилась Саша, окликнула ее и сообщила, что она в восторге от платья, которое Рэйчел выбрала для Сидни. Возможно, шумный спор между сестрами, внезапно прерванный при ее появлении, только выглядит подозрительным?
 Через два часа девочки были наконец экипированы для вечеринки.
 – Нам повезло, что мы попали на рождественскую распродажу, – сказала Рэйчел, устало улыбаясь, – ваш папа будет рад, когда узнает, сколько денег мы сэкономили.
 Судя по прохладной реакции девочек, такого понятия, как «бережливость», в юношеском лексиконе не существовало.
 – Давайте съедим по порции мороженого, перед тем как ехать домой, – предложила им Рэйчел.
 Странно, но и сейчас реакция девочек на ее предложение была по меньшей мере вялой. Рэйчел даже рассмеялась.
 Когда наконец они уселись с порциями мороженого разных сортов, Сидни сказала:
 – Рэйчел, а как вы смотрите на то, чтобы пойти на вечеринку вместе с нами?
 Рука, державшая ложку мороженого, которую она собиралась поднести ко рту, замерла. Рэйчел была настолько удивлена, что сразу не ответила.
 Саша добавила:
 – О, вы могли бы пойти с нами как гостья. Ну как старшая подруга.
 – Конечно, – подтвердила Софи.
 Рэйчел показалось, что Софи произнесла эти слова со странной настойчивостью. Но когда в следующее мгновение она взглянула на нее, лицо девочки было озарено непринужденной улыбкой.
 – Мать Дебби спрашивала на прошлой неделе, не мог бы кто-нибудь из родителей прийти помочь ей, но.., мы.., не хотели…
 Рэйчел улыбнулась. Она уже пришла в себя и бодро проговорила:
 – Понимаю. Когда тебе двенадцать, любыми средствами хочется избежать надзора взрослых. Наконец она донесла ложку до рта и, проглотив шоколадный шарик, спросила:
 – Но может быть, вам стоит сначала поговорить с папой? Я думаю, он обидится, если вы не предложите ему принять участие в вечеринке. – И поспешила добавить: Как старшему другу, разумеется.
 Сестры переглянулись, и Рэйчел определенно: заметила, что они действительно сговорились и общались почти телепатически. Ей снова показалось, что во всем их поведении прослеживается какая-то логика.
 Наконец Сидни сказала:
 – Вы бы пошли? – И, опустив глаза, добавила:
 – Если бы папа согласился?
 Помешивая ложкой взбитые сливки, Рэйчел смотрела на свою вазочку с мороженым. Ее внезапно охватило какое-то волнение. Сердце горячо забилось, слезы затуманили глаза. В эту минуту любовь, которую она испытывала к девочкам, переполняла ее. Они сидели рядом, они предлагали ей принять участие в их первой почти взрослой вечеринке. Одна из них даже поделилась с ней тайной, рассказав о предстоящем свидании.
 Воспоминания нахлынули на Рэйчел. В один миг перед ее глазами пронеслось прошлое: она стояла у больничной постели своей подруги Оливии, обещая ей, что будет присматривать за дочерьми и помогать воспитывать их, что она сделает все, чтобы они выросли интеллигентными, образованными, самостоятельными и счастливыми.
 Оливия не дожила до их первой вечеринки.
 Оливия не могла помочь им выбрать наряд для вечера. Она не могла дать им совет относительно отношений с мальчиками или сопровождать их на праздник.
 Рэйчел должна была сделать все за нее.
 – Что-то не так? – спросила Софи, нахмурившись.
 – Вы чем-то расстроены? – Саша положила ложку и с беспокойством посмотрела на Рэйчел.
 – Нет-нет, все в порядке, – заверила их Рэйчел, – я просто задумалась…
 Она не стала продолжать дальше. Ей не хотелось напоминать девочкам о матери и о разлуке с ней. Не хотелось омрачать их радостное настроение.
 – Я очень рада, что вы приглашаете меня. Она улыбнулась им. – Я бы с удовольствием составила вам компанию.
 – Отлично! – сказала Сидни. – Тогда, может быть, папа разрешит нам задержаться подольше.
 Ах, подумала Рэйчел, так вот почему они решили пригласить ее. Все было гораздо прозаичнее. Они, оказывается, преследовали свои цели.
 Но она не чувствовала себя обиженной. Она улыбнулась, поймав на себе их взгляды. Девочки не знали о ее глубокой любви к ним. Ну что ж!
 Она не была их матерью, но любила их не меньше, чем мать любит своих детей. Она вздохнула.
 Зачерпнув еще одну ложечку мороженого, Рэйчел сказала:
 – Я не могу пообещать вам, что вы вернетесь домой позже. Но я обещаю, что приеду. И останусь до полуночи!
 Сестры удовлетворенно переглянулись. Даже слишком удовлетворенно.
 Слоан, глядя в зеркало, повязал галстук. Он испытывал какое-то волнение и беспокойство из-за предстоящей новогодней вечеринки, на которую должен был сопровождать своих дочерей.
 С одной стороны, сердце радовалось тому, что девочки пригласили его. Этого не в состоянии понять мужчина, которому незнакомы проблемы и счастье отцовства. Но он постоянно думал, правильно ли поступает, так ли следует себя вести хорошему отцу. Когда дочери попросили его сопровождать их на праздник, они очень волновались, говорили наперебой. Им просто невозможно было отказать.
 Но с другой стороны, он не мог не признаться себе, что не готов к такому повороту событий.
 Его веселые и беззаботные дочери приближались к возрасту, когда им предстояло общаться с их друзьями. С мальчиками. И это беспокоило его.
 Он не был настолько глуп, чтобы не отдавать себе отчет в том, что они повзрослели. Но не преждевременно ли они заводят разговоры о мальчиках? Не следует ли им подождать? Не слишком ли рано – двенадцать лет? Быть может, все-таки не стоило отпускать их на вечеринку?
 Тогда возникал другой вопрос: может ли вообще отец смириться с тем фактом, что его дочери уже выросли, стали взрослыми? Ответа не было.
 Рассматривая свое отражение в зеркале, Слоан проворчал:
 – Ну, конечно, выросли.., однако…
 Его дочерям только двенадцать. Они еще слишком малы для вечеринок, продолжающихся всю ночь. Они слишком малы, чтобы танцевать с мальчиками. Флиртовать и целоваться.
 Нельзя затуманивать свой разум всякими посторонними доводами и молчаливо взирать на происходящее. Нужно отбросить все сомнения и потребовать, чтобы дочери вернулись домой вовремя. И они не должны забывать об этом правиле. Никогда.
 Так.., почему же вечер должен оказаться неудачным? – удивился Слоан. Он будет присутствовать на вечеринке и проследит за всем происходящим. И, таким образом, девочки будут под его бдительным присмотром.
 В дверь позвонили, и у Слоана перехватило дыхание. Его дочери, наверное, пригласили кого-нибудь из приятелей и забыли предупредить отца. Во всяком случае, он не помнил, чтобы они ему что-то говорили.
 – Девочки, – позвал он, – я иду открывать дверь. Поторопитесь. Уже пора ехать.
 Яростное шуршание и суета, доносившиеся из их комнаты, заставили его улыбнуться. У них было целых пять часов, чтобы подготовиться и переодеться, а они все еще возились.
 Смеясь, он подошел к двери и открыл ее.
 Улыбка исчезла с его лица, и оно вытянулось от изумления.
 Это была.., это была…
 Рэйчел улыбнулась, приветствуя его, и шагнула в прихожую. Слоан закрыл за ней дверь и помог снять плащ.
 Он был в замешательстве. Хуже того, он просто не знал, что подумать. Его разум совершенно отключился.
 Он глубоко вздохнул и взглянул на нее один раз, затем другой.
 Она выглядела потрясающе.
 Ее огненно-рыжие волосы, обычно уложенные и заколотые, рассыпались по плечам. Бледная кожа приобрела теперь нежный матовый оттенок.
 На работе Рэйчел выглядела весьма прозаично. Сейчас она была необыкновенна. Он никогда прежде не обращал внимания на ее глаза, цвет которых был подобен расплавленному золоту с теплым медовым оттенком. Ее рот оказался идеальной формы. А губы.., ему не приходилось раньше видеть их ярко накрашенными. Они вызывали желание немедленно поцеловать их.
 Во рту пересохло. Слоан никак не мог понять, что его так смутило.
 Покрой черного вечернего платья Рэйчел, отделанного по краям серебром, подчеркивал ее стройную фигуру. Его пристальный взгляд скользил по ее груди, изгибу талии, бедрам, по струящимся волосам.
 Он подумал о песочных часах. Она была подобна им, гибкая и сияющая.
 Он застыл, не в силах вымолвить ни слова.
 Внезапно Рэйчел прикоснулась к нему.
 – С вами все в порядке? – спросила она, следуя за ним в гостиную.
 Ему вдруг захотелось ускользнуть, скрыться.
 От чего – он и сам не знал. Но она растревожила его. Ее ноги в темных чулках, ее грациозные движения, ее легкое прикосновение будили забытые желания.
 Ему захотелось спросить, не замерзла ли она.
 Ведь стоит зима, а она пришла в таком легком платье. Он никогда раньше не видел ее столь роскошно одетой.
 Слоан работал с ней изо дня в день. Согласно правилам, служащие носили поверх одежды халаты, цвета которых менялись ежедневно в течение недели. Но он никогда не придавал этому значения. До нынешнего момента он вообще не задумывался над тем, какая у Рэйчел фигура.
 Ну конечно, он знал, что у нее есть тело. Ведь он, слава богу, был врачом. Но он никогда не думал, что это было за тело!
 О боже!
 Надо взять себя в руки, подумал он. Но почему вдруг такие мысли приходят ему в голову?
 Необходимо срочно восстановить привычную дистанцию между ним и гостьей. Он собирался открыть дверь приятелю одной из его дочерей, но никак не ожидал увидеть Рэйчел. Ее появление шокировало его.
 Шокировало? Она смешала все его мысли!
 Как внезапный удар кувалдой по голове!
 – Со мной все в порядке, – сказал Слоан, – все нормально.
 Отвечая ей, он продолжал шагать по комнате, пока не оказался на некотором расстоянии от нее. Он подошел к дивану, собираясь с мыслями, и только тогда повернулся.
 – Вы уверены, что все в порядке? – переспросила Рэйчел.
 Пристальный взгляд золотисто-бронзовых глаз поверг его в трепет. Обычно ее интерес был сосредоточен на его детях. Рэйчел можно было считать их приемной матерью. И она прилежно исполняла свои обязанности после смерти Оливии. Девочки всегда были окружены ее заботой.
 Нет, ответил он про себя, я не уверен в том, что все в порядке.
 Однако вслух произнес;
 – Да, все прекрасно. Просто немного задумался. Со мной все хорошо.
 Он переживал какой-то непонятный разлад, вглядываясь в лицо Рэйчел. Ему хотелось скользнуть взглядом ниже, вдоль линии ее тела, до самого низа соблазнительного вечернего платья, доходившего до колен. Волнение, жар, смятение охватили его. Он и сам не мог понять, что на него нашло.
 Она выглядела на миллион долларов. Конечно, Слоан чувствовал, что происходит что-то неладное, если не сказать больше. Рассеянно поглядев на отвороты своего пиджака, он заметил:
 – Вы.., вы прекрасно выглядите.
 – Вы тоже.
 Только тогда он заметил, что и в ее глазах мелькает крайнее смущение. Рэйчел едва заметно нахмурилась. Он все еще не мог справиться со странным волнением, которое вызвала такая неожиданная встреча, и до сих пор гадал, почему же она сбила его с толку.
 – У вас, наверное, есть планы на сегодняшнюю ночь, – произнес он под влиянием странного чувства, нахлынувшего на него. Оно, словно каменная плита, давило, и избавиться от него было невозможно.
 – И я хотела задать вам тот же вопрос.
 Показалось ему или в ее тоне действительно было нечто странное? Все выглядело не совсем обычно. Словно каждый из них чувствовал затаившийся где-то подвох.
 Слоан не ответил на вопрос, и поэтому Рейчел добавила:
 – Я отправляюсь на вечеринку с девочками.
 Они просили, чтобы я помогла матери Дебби в качестве их старшей подруги. И я согласилась. Я приехала за ними. Они готовы?
 Затем, опустив голову, она спросила:
 – Разве они вам не говорили?
 Как только Слоан услышал, что Рэйчел поедет вместе с ними, напряжение исчезло. Ему вдруг показалось, что воздух наполнился пряным сладким запахом духов. Но он не мог объяснить себе, откуда взялось это приятное ощущение, как и предшествовавшее ему замешательство.
 Возможно, какие-то проблемы с нервами, начало простуды?
 – Нет, – заговорил он, чувствуя, как чарующее умиротворение разливается по всему телу. – Девочки мне ни слова не сказали. – Он нахмурился.
 Но почему, почему его дочери скрыли от него, что они пригласили на вечеринку Рэйчел? Когда же они научатся быть внимательными и ответственными?
 Теперь уже Рэйчел почувствовала себя неловко.
 – Вы, – произнесла она поспешно, – наверное, куда-нибудь собираетесь сегодня?
 Он чуть иронично отозвался:
 – Я тоже иду на вечеринку.
 Лицо Рэйчел внезапно потемнело.
 – Вы тоже идете?..
 – Ну да, – ответил он мягко. – Иду. Они попросили меня сегодня. Может, они что-нибудь перепутали?
 – Но ведь они были все вместе, когда… – Рэйчел умолкла, задумавшись на минуту, а затем добавила:
 – Это неважно.
 Внезапно он вспомнил разговор с дочерьми.
 «Ну к чему я пойду туда, зачем вам мое присутствие?» – говорил он.
 «Но папа!» – возражали они.
 «Мы хотим, чтобы и Рэйчел тоже пошла…» добавила Софи.
 «Она пойдет, папа. Мать Дебби рассчитывает на ее помощь», – подтвердила Сидни…
 Слоан повернулся и увидел, что три его дочери стоят внизу у лестницы.
 На их лицах застыло настороженно-робкое выражение. Что они задумали?
 Но прежде чем задать вопрос, Слоан присмотрелся к их нарядам. Его дочери были красивы в вечерних платьях и туфлях на каблуках. Они выглядели совсем взрослыми с блестящими длинными темными волосами. Он даже обомлел от изумления. Они были настолько привлекательны, что он невольно почувствовал гордость за то, что был их отцом…
 Музыка оглушительно гремела. Слоан занял место в самом дальнем углу зала, чтобы хоть как-то уберечься от шума, царившего вокруг.
 Изысканность, с которой был сервирован стол, его поразила. Миссис Фоке, мать Дебби, потратила немало сил, чтобы обставить праздничный вечер своей дочери со всей возможной роскошью.
 Повсюду свисали на лентах цветные светящиеся шары. Праздничные гирлянды с поздравлениями были натянуты поперек зала. Столы, покрытые скатертями, сверкали от обсыпанных блестками конфетти. Центральный длинный стол ломился от невероятного количества еды и напитков. В танцевальном зале, залитом радужным светом, вел программу профессиональный диджей. Профессионал для двенадцатилетних детей?
 Здесь наверняка потрачены немалые деньги.
 Приглашенных было очень много. Дети сновали вокруг него, но никого из тех, кто с ним здоровался, он даже не знал. Все они веселились на своем празднике. В мире, где им вовсе не требовались взрослые.
 Слоан чувствовал себя очень странно. И сам не мог понять, отчего.
 Свет, блеск, оглушительные аккорды популярных мелодий, которые отнюдь не входили в число его любимых произведений… Однако несколько раз он поймал себя на том, что сам начинал притоптывать в такт музыке.
 И все же какое-то необъяснимое предчувствие шевелилось в его душе. Он еще не мог точно осознать, чего именно оно касалось, но что-то в нем было ему отдаленно знакомо. Порой нечто похожее возникало у него перед звонком пациента, который нуждался в помощи. Конечно же, не хотелось в такую ночь ехать по вызову, бросив дочерей. Но по крайней мере здесь находится Рэйчел, и ей можно доверить присматривать за ними, Да, что-то странное носилось в воздухе.
 И как бы то ни было, это касалось Рэйчел.
 Слоан думал о ней, но не мог отыскать ее в многочисленной толпе гостей. Она была занята, помогая миссис Фоке, и принимала участие в развлечениях детей, которые в то же время не должны были бы тяготиться ее присутствием.
 Она первая повлекла за собой нескольких ребят в танцевальный зал, когда никто не решался начать танцы. Она чудесно танцевала под динамичную легкую музыку. Он с улыбкой смотрел на нее и чувствовал себя немного одиноко.
 Рэйчел, оставив танцы, начала разливать пунш для детей, а Слоан все еще мысленно любовался ею.
 Господи, она же знала, что отлично выглядит.
 – Доктор Рэдклифф…
 Слоан замер, загипнотизированный мечтами о Рэйчел. Внешний мир внезапно ворвался в них и вывел его из забытья. Он оглянулся.
 – Миссис Фоке, – сказал он, приветственно кивнув.
 – Пожалуйста, зовите меня Виржиния. Наши дети так давно дружат, что мы можем позволить себе не соблюдать лишних формальностей.
 Он улыбнулся.
 – Хорошо, Виржиния, а вы в таком случае называйте меня Слоан.
 – С удовольствием, – произнесла она с такой странной интонацией, что с минуту он не знал, что сказать дальше.
 Наконец он нашелся:
 – Вы устроили чудесную вечеринку. Дети просто в восторге.
 – Вы так полагаете?.
 Ее голубые глаза смотрели на Слоана с интересом. Он снова кивнул, –Я бы хотела…
 Ее рука прикоснулась к его плечу, и Слоан невольно отступил назад. Но миссис Фоке в тот же момент подошла еще ближе, словно в ответ на его попытку сохранить дистанцию.
 – ..поблагодарить вас за помощь, – пояснила она.
 Она улыбалась так любезно, что способна была растопить айсберг. Он отступил еще немного, поняв, что Виржиния Фоке относится к разновидности женщин-охотниц, которые, выбрав жертву, преследуют ее весьма целенаправленно. Ему никогда еще не приходилось сталкиваться с таким откровенным напором.
 Она огляделась вокруг и затем, снова повернувшись к доктору, сказала шепотом:
 – Вы могли бы задержаться после вечеринки, и мы бы что-нибудь выпили.
 Слоан снова попятился назад, с трудом справляясь с удивлением.
 – О, это, вероятно, будет очень поздно, – ответил он прежде, чем в голову пришло что-то еще. И потом, мои дочери.., мне нужно отвезти их домой…
 Он был шокирован ее откровенностью. И как вообще женщина, у которой тоже есть двенадцатилетняя дочь, может предположить, что он способен отправить своих детей домой одних ночью?
 Его ответ заметно огорчил ее.
 – Может быть, откроете секрет? Как ее имя?
 Ракель? Она взялась позаботиться о них?
 Виржиния снова огляделась вокруг.
 – Она очень мила. И по-моему, заслуживает внимания. – Затем она, понизив голос, добавила: Если вам нравятся рыжеволосые, то все ясно.
 Рыжеволосые? Рэйчел?
 Слоан едва не рассмеялся.
 Действительно, цвет волос Рэйчел этой ночью был ослепительным. Но в новогоднюю ночь все стремятся выглядеть необычно, что в этом особенного? Однако ее черное платье с серебристой отделкой… Как только он вспоминает о платье, мысли его начинают путаться. Рэйчел в нем неотразима.
 Он действительно с трудом держал себя в руках. Мысли о сексе, пробужденные его коллегой по работе, казались Слоану тем более нелепыми, что были обусловлены всего лишь нарядной ее одеждой.
 Виржиния снова прикоснулась к его руке, заставив его мышцы инстинктивно напрячься.
 – Пойдемте, – сказала она, – что-нибудь выпьем.
 Он много раз встречал мать Дебби в школе, но она никогда не обращалась к нему в таком откровенно интимном тоне. Ему было очень неприятно обижать женщину, но в то же время вовсе не хотелось…
 – Папа…
 Слоан несказанно обрадовался появлению Софи. Рэйчел шла рядом с его дочерью, и он был счастлив, что подвернулась возможность под благовидным предлогом отделаться от Виржинии.
 – Да, дорогая, – Слоан улыбнулся дочери, – веселитесь?
 – Да. – Она перевела взгляд на миссис Фоке, которая немного отодвинулась от Слоана при их появлении. – Спасибо за вечеринку, миссис Фоке.
 – Боже мой, за что.., я так рада каждой из вас…
 Она нервно рассмеялась, взглянув на Слоана.
 – Я никак не могу различить ваших дочерей.
 – Я Софи, – пояснила девочка.
 Но Виржиния, по-видимому, думала совсем о другом в ту минуту и пропустила слова Софи мимо ушей, улыбаясь ей без всякого энтузиазма.
 – Ракель принесла нам пунш… Как мило…
 – Это Рэйчел, – автоматически поправила Софи. – А пунш – для папы.
 Рэйчел виновато улыбнулась миссис Фоке.
 Подавая бокал Слоану, она проговорила:
 – Софи сказала мне, что вы хотите пить.
 Слоан заметил, что стоит рядом с Рэйчел.
 Рэйчел посмотрела на Софи.
 – Там есть менее шумная комната. Она бы подошла твоему папе.
 – Спасибо, – сказал доктор, взглянув на ярко-красный напиток в бокале, но тревога мешала ему попробовать его.
 И вдруг Софи спросила:
 – Папа, а ты собираешься танцевать сегодня?
 Он улыбнулся ей.
 – Это приглашение?
 – Что ты! – воскликнула она весело. – Все решат, что я совсем спятила, если танцую с собственным отцом. Меня ждет Бобби. Я подумала, может быть, ты пригласишь Рэйчел?
 Хорошая идея! – подумал Слоан. Он был благодарен дочери за то, что она помогла ему столь успешно избавиться от общества Виржинии, и с удовольствием взял Рэйчел за руку. И в тот же момент он понял, что давно уже хотел пригласить ее, наверное, еще тогда, когда увидел на пороге своего дома.
 – Спасибо за совет, дорогая, – сказал он. – А разве взрослым гостям полагается танцевать?
 – Ты просто должен это сделать, – ответила Софи.
 – Обещаю, что так и будет. – Затем он взглянул на Рэйчел:
 – Вы не откажетесь потанцевать со мной?
 В золотистых глазах сквозило искреннее изумление. Но она кивнула в знак согласия.
 Слоан повернулся к Виржинии.
 – Приятного вечера, – улыбаясь, сказал он.
 Затем оставил миссис Фоке и повел Рэйчел в танцевальный зал.




 Глава 3


 Ничто не могло сравниться с этими восхитительными мгновениями. Сильные крепкие руки Слоана обнимали Рэйчел, которой казалось, что она попала в рай. Медленная музыка окутывала их, создавая вокруг чувственную романтическую атмосферу.
 Она знала Слоана много лет, но никогда еще он не был так близок ей. Фактически она стала приемной матерью его дочерей и выполняла обязанности лучшей подруги его жены, ухаживая за Оливией до самого ее конца. Она работала с ним каждый день в офисе. Он полагал, что видит в ней только друга, хотя ей всегда хотелось стать для него чем-то большим. Однако быть другом означало встречать праздники, дни рождения и Рождество вместе, целуя друг друга, но всего лишь дважды ей довелось танцевать с ним.
 На его свадьбе с Оливией много лет назад он тоже обнимал ее, и она помнила его объятия до сих пор. Непередаваемо приятные мгновения грели ее всю жизнь. Рэйчел была влюблена в Слоана еще тогда и тайно завидовала Оливии и ее удаче. Но никогда она не позволяла себе перейти границу дозволенного и навредить подруге.
 Руки Слоана легко скользнули по ее спине, заставив сердце забиться быстрее, воскрешая былые воспоминания во всех подробностях. Рэйчел ненавидела себя за нелепое волнение, подходящее, скорее, глупой школьнице, которое обязательно охватывало ее, когда она оказывалась рядом со Слоаном.
 Она надеялась, что со временем это чувство пройдет, угаснет само собой, ведь Слоан никогда не замечал ее реакции. Однако проходили годы, и все оставалось по-прежнему. Ей приходилось собирать волю в кулак, чтобы не выдать своих чувств. Она всячески пыталась справиться с собой, стараясь не замечать их, стремясь изгнать из своего сознания, отделаться от них. Тщетно прилагая все усилия, она, часто оставаясь наедине с самой собой, сдавалась и страдала молча. И вот теперь она совсем близко к нему, в танце, снова, как в далекие годы, чувствует прикосновение его пальцев к спине, тепло его рук сквозь ткань платья, и у нее все сжимается внутри. Она старается не смотреть на него, рассеянно устремляя взор в пространство.
 Что-то мешало ей справиться с собой. Вероятно, пристальный взгляд доктора, требующий, чтобы она ответила на него. Она настолько явно чувствовала его немой приказ посмотреть на него, что с трудом справлялась с дрожью во всем теле, пытаясь победить свое смущение.
 Рэйчел медленно подняла голову и увидела прямо перед собой его темные глаза.
 Ах, как же он привлекателен! Взгляд его карих глаз был таким горячим и таил для нее столько горечи, подобно крепкому шоколаду!
 Она чувствовала исходивший от него запах, так притягивающий ее, похожий на таинственный аромат тропической ночи, сулящий нечто неведомое и желанное. Она заставляла себя гнать прочь мысли, порождающие смятение в ее душе.
 Но ее руки по-прежнему лежали на его крепких плечах, линия которых была подчеркнута кроем серого пиджака. Элегантный галстук, повязанный поверх белой рубашки. Разве могла женщина не обратить внимания на столь привлекательного мужчину? Разве могла она не заметить странный блеск в его глазах?
 И, даже не задумавшись над тем, стоит ли задавать такой вопрос, она уже заговорила:
 – Вы выглядите так, словно вас что-то беспокоит. О чем вы все время думаете?
 Слоан пожал плечами, продолжая скользить с ней в танце по залу:
 – Я просто пытался понять…
 – Понять? – спросила она его с неожиданной настойчивостью. – Понять что?
 Он с минуту колебался, словно размышляя над ответом. При этом взгляд его блестел и лучился от удовольствия. Рэйчел почувствовала, как колени ее подгибаются. Наконец Слоан решился.
 – Я пытался понять, – сказал он ей, – почему такая красивая женщина, как вы, не выходит замуж. Неужели вы никогда не думали о том, чтобы обзавестись семьей, Рэйчел?
 Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, оступившись, слегка задела его ногу и поморщилась от досады.
 – О господи, – пролепетала она.
 – Извините.
 ; – Пустяки.
 Она не знала, что повергло ее в большее замешательство – ее неловкость или же заданный им вопрос.
 После свадьбы Оливии она прилагала немало усилий, чтобы встретить человека, с которым бы могла связать свою жизнь и тем самым избавиться от своей неразделенной страсти. У нее было достаточно возможностей для этого. Но ни один мужчина не был похож на Слоана, с которым она невольно всех сравнивала. Затем заболела Оливия, и Рэйчел целиком посвятила себя уходу за подругой. А после она взяла на себя труд заботиться о ее детях, подавляя свои чувства к Слоану и скрывая свои страдания. С этим она справлялась лишь благодаря работе и возможности проводить время с Сидни, Сашей и Софи.
 Однако Рэйчел не считала свою жизнь неудачной. Фактически все ее время было заполнено работой и занятиями с девочками. И только ночами ей порой бывало очень одиноко. Тогда щемящая тоска давила на нее, вызывая обильные слезы. Но признаться в этом Слоану? Ни за что!
 – Так что же? – Выражение глаз доктора как-то не вязалось с его легкомысленным тоном.
 О боже, помоги мне, взмолилась Рэйчел. Он действительно хотел услышать ответ.
 Она посмотрела в пустоту поверх его плеча и бодро сказала:
 – Если бы мне довелось встретить подходящую кандидатуру, я бы приняла предложение. И затем добавила:
 – Немедленно.
 В целом она говорила истинную Правду.
 Встретить порядочного человека вполне возможно для нее, но, чтобы выйти за него замуж, она должна была полюбить.
 Привязанность к Слоану служила для нее постоянным источником чувства вины. Она считала себя грешницей, потому что не могла устоять против удивительного чувства защищенности, окутывавшего ее подобно теплому шерстяному пледу всякий раз, когда она оказывалась рядом с ним. В такие моменты ей не было дела ни до чего на свете. Ровным счетом ни до чего…
 В это время музыка постепенно затихла, и она поняла, что диджей уже объявил другой танец, твист. Слоан продолжал танцевать, улыбаясь так чарующе и нежно, что у нее перехватывало дыхание.
 – Не откажетесь от еще одного танца? спросил он, и взгляд его темных глаз призывал и умолял согласиться.
 Его голос завораживал, и она с удовольствием кивнула ему, улыбаясь. И вновь чувство вины, внезапно появившееся, так же внезапно исчезло, как только музыка зазвучала громче. Вокруг них танцевало множество детей.
 Слоан двигался так легко, что Рэйчел казалось, будто они скользят над полом. Было странно, что столь серьезный, высокий и статный мужчина может танцевать с такой элегантной легкостью и грацией. Рэйчел сбилась с ритма, но ей было все равно. Вокруг шумели дети, толкая и задевая друг друга. Рэйчел запрокинула голову и рассмеялась. Теперь она была так близко от своего партнера, что плечи их почти соприкасались. Внезапно Слоан сплел свои пальцы с ее, и, оказавшись в самом центре круга, они так и танцевали, крепко держась за руки.
 – Вам кто-нибудь говорил, что вы прекрасно танцуете? – спросила она.
 – Я немного медлителен, – ответил он, стараясь перекричать музыку, – но и спешить мне некуда.
 Рэйчел кивнула:
 – Мне тоже.
 – Мои дочери и не догадываются о том, что происходит, – сказал он, улыбаясь.
 Она рассмеялась.
 – Они так заняты танцами, что, наверное, вообще о нас и думать забыли.
 В эту минуту быстрый темп сменился медленной мелодией.
 – Хорошо, если так, – заметил Слоан, – потому что я надеюсь, что мы с вами будем танцевать и дальше.
 Воздух в комнате внезапно стал жарким. Рэйчел была разгорячена танцами, безумным кружением партнера. Интуиция подсказывала ей, что в ее отношениях со Слоаном что-то изменилось и появилось чувство, что за легкомысленностью танца скрывается нечто большее, чем просто желание повеселиться.
 И она поняла, что, похоже, мечта преображается в действительность и после чудесного новогоднего вечера ее жизнь изменится.
 Он был так близко. Слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя спокойно. Но такое беспокойство было ей приятно.
 Время, проведенное рядом со Слоаном, показалось ей райским блаженством, словно вечер и правда проходил в раю. Он обнимал ее, разговаривал с ней и смотрел на нее, она никогда не забудет эти чарующие минуты танца.
 Рэйчел была беспредельно счастлива, кружась и летя в потоке музыки. Ребячество и легкомысленное поведение делали ее еще более привлекательной. Она улыбалась ему, отчаянно стараясь поспеть за все ускоряющимся ритмом. А он отвечал ей таким же веселым взглядом, горячим и пристальным. Он никогда прежде так не смотрел на нее. Ради такого взгляда она готова была танцевать, пока не упала бы от усталости.
 – Вам действительно следовало встречать Новый год на вечеринке с кучей детей, – прошептал он, – вы наконец позволили себе стать самой собой. Веселой и романтичной. Способной разбудить сердце даже самого придавленного заботами мужчины. Нет, вы даже способны на большее, Рэйчел, гораздо большее.
 Его слова поразили ее в самое сердце. Они были чрезвычайно дороги для нее. Она и восприняла их как недоступное, недосягаемое ранее сокровище.
 Улыбка играла в уголках ее рта. Не раздумывая, она сказала:
 – Это действительно то место, где я хотела оказаться.
 Искренность ее признания была столь удивительной и неожиданной, что у нее промелькнуло в голове: неужели я дошла до такого бесстыдства? Что же он подумает обо мне? Но Рэйчел уже не могла остановиться. Это было какое-то безумие.
 Ее чувственный тон подействовал и на доктора. Он, честно говоря, даже не удивился. Медленная чарующая энергия мелодии, неудержимая веселость Рэйчел с магнетической силой приковывали глаза Слоана к губам Рэйчел, его пальцы коснулись ее щеки, и внезапно он взял ее за подбородок.
 Его рот прижался к ее губам, и поцелуй их был жарким и страстным, когда его язык скользнул между ее губ. Она инстинктивно прижалась к нему всем телом, но прежде, чем успела подумать о том, что же произойдет дальше, он прервал поцелуй и поднял голову.
 Теперь Слоан был крайне удивлен. Рэйчел тяжело дышала. Они не только перестали танцевать, но и отодвинулись друг от друга, словно испытывали ужасную неловкость.
 Ее лицо было залито румянцем, а сердце билось так яростно, что она совсем не слышала музыки, только этот звук – тук, тук.., пульсирующий в ее ушах подобно непрекращающемуся барабанному бою.
 Они вдруг осознали, что находятся среди людей и на них могли обратить внимание.
 – Девочки, – обеспокоенно прошептал Слоан, оглядываясь по сторонам.
 Но, казалось, никто вокруг, ни дети, ни взрослые, не проявляли к ним никакого интереса. Даже хозяйка Виржиния была целиком поглощена разливанием очередной порции пунша.
 – Все в порядке, – вздохнул он.
 Слоан прошептал эти слова с облегчением, заметив, что то же самое почувствовала и Рэйчел.
 – Ничего, что я позволил себе…
 Она покачала головой:
 – Все в порядке, я все понимаю.
 Рэйчел очнулась и активно продвигалась из центра зала в самый дальний угол.
 – Я хотел сказать, что.., прошу извинения за то, что…
 Они остановились в самом дальнем и пустынном уголке. Тогда только Слоан повернулся к ней. Было заметно, что он ужасно растерян.
 – Простите меня, Рэйчел. Я виноват. Я не подумал. Не понимаю, как я мог себе такое позволить.
 Казалось, он извинялся, больше обращаясь к самому себе, а не к ней.
 Она не хотела, чтобы он извинялся. Поцелуй был таким прекрасным. И все было чудесно, восхитительно, несмотря ни на что.
 – Вы простите меня? – спросил Слоан. – Не знаю, что на меня нашло. Извините меня. Я даже не могу объяснить…
 – Слоан, пожалуйста.
 Каждый раз, когда он начинал извиняться, Рэйчел испытывала все большее беспокойство по поводу того, что произошло между ними.
 – Я так давно… – он покачал головой, – не был на празднике. Я так давно… – он помолчал, взъерошив свои волосы, – не танцевал с женщиной. Вы простите меня, Рэйчел. Я очень, очень сожалею.
 Теперь уже его извинения причиняли ей настоящие страдания. Почему он не замечает, что ей они вовсе не нужны?
 Только потому, что она не решилась ответить ему? Она просто не могла позволить себе окончательно потерять чувство собственного достоинства. Рэйчел закрыла глаза, пытаясь заставить себя не думать о том, что значит для нее поступок Слоана.
 – Очень, – повторил Слоан.
 Напряжение между ними росло, становилось все более вязким, и Рэйчел чувствовала, что оба они вынуждены как бы продираться сквозь него.
 И тут их оглушил голос диджея:
 – Вы готовы встретить Новый год? Он наступит через пять секунд. Четыре, три, две, одна – с Новым годом!
 Дети в зале пронзительно кричали, смеялись, аплодировали. В дело пошли и хлопушки.
 Но словно темное облако повисло между Рэйчел и Слоаном. Облако, которое блокировало каждый импульс всеобщей радости, отдаляя их от окружающих.
 Рэйчел поняла, что запомнит эту новогоднюю вечеринку как свой самый восхитительный и самый печальный опыт. Восхитительным был и чудесный танец, и чудесное сладостное переживание, и неожиданный поцелуй, который объединил их. А печальные ощущения были связаны с тем, что Слоан сожалел о своем поцелуе.
 Первый рабочий день после праздников был морозным и ясным. Рэйчел отперла ключом дверь офиса. Все помещение внутри было залито солнечным светом. Ей нравилось приходить на работу за полчаса до всех остальных сотрудников. Она готовила себе кофе, проверяла почту и заполняла приемные листы.
 Она любила выполнять текущие обязанности, ей нравилось работать со Слоаном. И с Трэвисом и Грегом тоже.
 Новогодние каникулы она вместе с девочками провела в гостях у Трэвиса. Двое сыновей-близнецов Трэвиса, Джош и Джаред, проходили церемонию усыновления их женщиной-врачом, родившейся в индейском племени. Рэйчел была очарована ритуалом усыновления. И Трэвис и его дети получили красивые индейские имена.
 Диана Чэпмэн выглядела великолепно в одеждах из оленьей кожи, с се прекрасными блестящими темными волосами, переливавшимися в свете костра, который разожгли к вечеру. Рэйчел была очарована гармонией, царившей в семейных отношениях Трэвиса и Дианы.
 Они были целиком сосредоточены друг на друге. Так же как новобрачные Грег и Джейн, которые совершенно не замечали той неловкости, которая постоянно сквозила в отношениях между Слоаном и Рэйчел. Но она была довольна этим, ей вовсе не хотелось, чтобы кто-либо обратил внимание на странность их взаимоотношений.
 Однако их поведение не осталось не замеченным дочерьми Слоана. Софи поинтересовалась у Рэйчел, не произошло ли что-нибудь между ними. Но та успешно перевела разговор с девочкой на вопросы о Бобби Снайдерсе и о том самом поцелуе, по поводу которого так волновалась Софи перед праздником. И Софи, позабыв о проблемах Рэйчел и отца, оживленно поделилась с ней впечатлениями о своих успехах на вечернике. Наконец даже Саша выдала тайну сестры, сообщив Рэйчел, что та не умывается с того дня, как целовалась с Бобби. Конечно, Софи возмутилась, но в конце все вместе весело посмеялись.
 Общение с детьми в тот вечер было единственной радостью Рэйчел. Слоан проигрывал в покер, но стремился как можно лучше скрыть от всех свои переживания. Она знала, что причина его дурного настроения заключалась в случайном поцелуе на вечеринке. Они провели весь вечер в доме Трэвиса, избегая друг друга, а в такой небольшой компании это было непросто.
 Трэвис появился в офисе сразу после того, как Рэйчел включила свой компьютер.
 – Доброе утро, – сказала она. – Вы сегодня очень рано.
 Он широко улыбнулся.
 – Я уже готов приступить к работе.
 Она невольно улыбнулась в ответ.
 – Замечательно. Доктор ожидает пациентов.
 Трэвис рассмеялся. Перегородка из орехового дерева разделяла их. Он перегнулся через нее и спросил:
 – Я могу доверить вам секрет?
 – Ужасно люблю секреты.
 Но в ее словах он не заметил никакой радости.
 – Диана и я.., достигли соглашения.
 Не совсем понимая, что имеет в виду Трэвис, Рэйчел ожидала его объяснений.
 – Она не собирается возвращаться в резервацию. – Он довольно улыбнулся. – Я просил ее выйти за меня.., и она согласилась.
 – О Трэвис! – Рэйчел вскочила с места и, обойдя перегородку, заключила его в объятия. Я рада за вас.
 В комнату вошел Грег.
 – Не рано ли все сегодня собрались? – сказала Рэйчел. – Вы уже слышали хорошую новость?
 Трэвис и Диана собираются пожениться. Скоро кругом будут только новобрачные.
 – Мои поздравления. – Грег пожал Трэвису руку. – И когда же произойдет столь счастливое событие?
 – Думаю, весной, – ответил Трэвис. Он повернулся к Рэйчел. – Диана была бы вам очень благодарна, если бы вы согласились съездить с ней за покупками. Она ведь здесь недавно и еще совсем не знает город.
 – С удовольствием, – согласилась Рэйчел. Может быть, Джейн к нам присоединится. Я ей позвоню.
 – Джейн… – сказал Грег, – мы с ней ждем результатов анализов…
 – Вес в порядке. – Рэйчел наклонилась к столу, нашла серый конверт, подала ему.
 – Отлично! Послушайте…
 И тут появился Слоан.
 – Грег, Трэвис. – Он коротко приветствовал своих коллег. – Нет ли каких-нибудь сообщений для меня, Рэйчел?
 Почему он не может даже посмотреть на нее?
 Она поспешно опустила глаза, чувствуя, как кровь прилила к ее щекам. Наверняка Грег и Трэвис заметили в ее поведении что-то странное.
 Перебрав бумаги и найдя желтую папку, в которую она складывала сообщения для Слоана, Рэйчел протянула ее через перегородку.
 Но он даже не поблагодарил ее. И тут же ушел. Все трое услышали, как он захлопнул дверь своего кабинета.
 – Что это с ним? – спросил Трэвис.
 – Откуда мне знать? – Ее лицо снова вспыхнуло.
 Грег и Трэвис почти одновременно посмотрели на нее.
 Рэйчел готова была расплакаться. Может быть, сплетни, которые могли возникнуть в офисе, настроили Слоана против нее? Особенно вызывали у нее опасение переглядывания Трэвиса и Грега.
 Нужно было что-то делать. Но если она сама не скажет Слоану обо всем, то в офисе непременно станут строить догадки и предположения на их счет.
 – Извините меня, пожалуйста, – сказала она немного рассеянно, – мне нужно решить кое-какие вопросы.
 Оба врача понимающе кивнули, однако, когда Рэйчел ушла, ей нетрудно было представить, о чем они заговорили.
 Все, что раньше было ее тайной, отныне могло превратиться в навязчивые подозрения. Необходимо срочно поговорить со Слоаном и все ему объяснить. Совсем недавно она была счастлива в своем коллективе, в окружении доброжелательных людей, и не хотела, чтобы все изменилось в худшую сторону.
 Рэйчел постучала, но не стала дожидаться, пока Слоан ответит, и вошла в его кабинет. Он взглянул на нее и опустил глаза.
 – Вы не могли бы прерваться на минуту? попросила Рэйчел. Получив утвердительный ответ, она продолжала:
 – Я понимаю, что вы сожалеете о своем поцелуе на вечеринке. Но это был всего лишь поцелуй, и ничего больше. Мы не совершили ничего непристойного. Не чувствуйте, пожалуйста, себя виноватым. Это был просто поцелуй. Я вовсе не собираюсь никому рассказывать о том, что вы поцеловали меня. И как-то использовать это. – Переведя дыхание, она добавила:
 – Пожалуйста, помните, что мы с вами вместе работаем. И, кроме нас, в офисе полно людей!
 Высказавшись, она повернулась на каблуках и вышла, оставив Слоана в полном недоумении.




 Глава 4


 Слоан сидел за своим столом, размышляя о том, что все в его жизни вдруг переменилось.
 Более двух месяцев назад один из его коллег нашел свою любовь. Радость освещала жизнь Грега подобно ослепительному лучу, с тех пор как он женился на Джейн. Похожей была и история Трэвиса и Дианы.
 Он был знаком со своими коллегами еще со времен учебы в медицинском колледже, работал с ними, знал их очень хорошо. Однако не представлял себе, что оба они так внезапно влюбятся и забудут о дружбе ради уз брака. О нет, он был рад, что они нашли свое счастье. И какой друг может чувствовать что-либо иное? Когда они вместе заканчивали колледж и сдавали экзамен, Слоан полагал, что они сохранят верность их дружбе, будут вместе работать и в их жизни не будет никаких романтических потрясений.
 Ну, а теперь он справедливо изумлялся тому, что никто из них так и не избежал этого.
 Мальчики, которые теперь ухаживали за его дочерьми, подтверждали, что жизнь не стоит на месте. Да и сами девочки разительно изменились. Он не мог не замечать, как они взрослеют буквально на глазах. Тройняшки становились все более и более свободолюбивыми и все меньше слушались его. Эти постоянные жалобы на ограничение их свободы. Эгоцентризм. Требовательность. Пожалуй, именно такими определениями можно было охарактеризовать возрастные особенности их характеров. Иметь с ними дело означало постоянно уворачиваться от трехстороннего артобстрела. Ну, даже если это и преувеличение, все равно с Сашей, Софи и Сидни явно произошла какая-то метаморфоза.
 Да, все стало не так, как раньше. Даже его отношения с Рэйчел претерпели какую-то странную скрытую трансформацию. Он не мог сформулировать, каким образом получилось так, что изменился сам его взгляд на нее как на женщину.
 То, как он теперь думал о ней, было совершенно недопустимо.
 Рэйчел была самой близкой подругой Оливии еще до того, как Слоан познакомился с ними обеими. Даже в те годы он не мог понять, что их сближало. Они были различны, как небо и земля.
 Рэйчел выросла в семье, членам которой в прямом смысле слова приходилось бороться за существование и кусок хлеба, а Оливия была дочерью преуспевающего бизнесмена. У Рэйчел не было возможности получить какое-либо образование, кроме как поступив в провинциальный колледж. Семья Оливии была способна оплачивать обучение дочери в самых престижных университетах, однако Оливия не захотела учиться.
 После того как она встретила Слоана и вышла за него замуж, ее интересы полностью сосредоточились на семье и детях.
 Слоан закрыл глаза и нахмурился. Воспоминания о периоде болезни его жены были для него самыми тяжелыми воспоминаниями. Чувство вины, сожаления, отчаяния… Он всячески пытался заглушить их в своей душе.
 Ему хотелось бы сказать, что он никогда не думал о Рэйчел иначе как о подруге жены и приемной матери его дочерей, но это было бы ложью. Слоан влюбился в Рэйчел, когда только познакомился с ней еще до свадьбы с Оливией, Она покорила его своей целеустремленностью, желанием получить образование. Но в то время он уже начал встречаться с Оливией и вряд ли мог разобраться в своих чувствах по отношению к двум женщинам, не заставив кого-либо из них страдать. Его положение мужчины, влюбленного в двух подруг, было не из приятных.
 Снова Слоан попытался избавиться от чувства вины и сожаления, зашевелившихся в душе.
 Он не мог понять, откуда они взялись. Нельзя было упрекнуть его в том, что, женившись на Оливии, он проявлял какое-то внимание к Рэйчел. Сделав свой выбор, он пошел своим путем, тем более что произошло все довольно быстро и его женитьба, и рождение дочерей.
 Теперь ему казалось, что тогда он поступил правильно. Иного выбора у него просто не существовало. Все его время уходило на работу и на стремление обеспечить семью.
 Когда Оливия заболела, Слоан уже окончил медицинский колледж и работал вместе с Трэвисом и Грегом. К счастью, Рэйчел тогда помогала ему, ухаживая за безнадежно больной подругой и тремя малолетними детьми, и продолжала работать с ним. Когда он находился в офисе, Рэйчел была с его семьей, и наоборот. Он не мог представить себе, что делал бы в те ужасные месяцы без нее. Со смертью Оливии девочки всегда находились под присмотром Рэйчел. Более того, он был уверен, девочки ни за что не справились бы с потрясением после потери матери, если бы не Рэйчел.
 Эта женщина действительно была послана ему Богом.
 С тех пор, как его дочери остались без матери, и до последнего времени Рэйчел всегда помогала ему, всегда была рядом. Слоану очень повезло с ней. Благодарность его Рэйчел не знала границ.
 После смерти жены он целиком посвятил себя воспитанию дочерей и заботе об их благополучии. Он жил ради своей семьи и работы. У него никогда не было времени предаваться печали или размышлять над своими эмоциями, вспоминая отношения с покойной женой. Он никогда не позволял себе относиться к Рэйчел иначе чем к другу, женщине, которая заботится о его дочерях. Женщине, которая работает вместе с ним.
 Однако, увидев Рэйчел в вечернем платье в канун Нового года, когда он открыл ей дверь, когда целовал ее во время танца…
 Слоан тяжело вздохнул и, закрыв лицо руками, так и сидел в тишине своего кабинета. Вечер, проведенный с Рэйчел, изменил все.
 Как бы то ни было, они провели вечер вместе в атмосфере, напоминавшей празднование Дня независимости, – с шумом, взрывами хлопушек и фейерверками. Воздух, казалось, был таким горячим, что становилось трудно дышать. Никогда в жизни с ним не случалось ничего подобного.
 Однако факт оставался фактом. Явная притягательность Рэйчел была в тот вечер неотразима.
 И с ним случился всего лишь кратковременный приступ. Вспышка, которой невозможно было сопротивляться.
 Рэйчел поспешно постучала в дверь кабинета Слоана. Необходимость появиться перед ним заставляла ее трепетать. Так было всегда, но теперь в особенности. Встреча с ним была для нее счастьем, и она не могла скрыть волнения, хотя очень старалась не выдать себя перед коллегами, включая и самого Слоана.
 Медсестра в розовом халате, встретив ее в коридоре, торопливо кивнула ей. Заметив улыбку на лице женщины, Рэйчел подумала, что она, наверное, не случайна, поскольку медсестра выходила из кабинета Слоана.
 Новогодний поцелуй украдкой оставил слишком глубокий след в душе Рэйчел, до сих пор заставляя ее страдать. Она всегда вела себя предельно осторожно на работе и никогда не демонстрировала свое отношение к Слоану, но ведь никогда прежде она не была так одержима им. В последние же дни ей постоянно казалось, что она ловит на себе любопытные или насмешливые взгляды коллег.
 Она постучала в дверь и затем, открыв ее, вошла в кабинет. Рэйчел с трудом справилась с нервным возбуждением, когда он шагнул ей навстречу. Он только что положил телефонную трубку, и на лице его читалось явное беспокойство.
 – Все в порядке? – спросила она автоматически.
 Он покачал головой и вздохнул.
 – Нет, боюсь, что не совсем. Звонил директор школы. Моих дочерей задержали после занятий.
 Их поймали в комнате отдыха во время урока, который они прогуливали. Это уже третий случай на этой неделе. Миссис Харрис не нашла у них сигареты, но в комнате было накурено, как в баре. Раньше они не были настолько разболтанны. Они шляются после уроков неизвестно где, да еще пристрастились к курению. Постоянно опаздывают. Теперь мне необходимо специально ехать за ними, чтобы забрать домой. – Он снова вздохнул и затем тихо спросил, словно обращаясь к самому себе:
 – Что происходит? Что случилось с моими дочерьми?
 – О, Слоан, – Рэйчел сочувственно покачала головой и оперлась рукой на стол. – Я и представить себе не могу, что они курят. Действительно скверный симптом.., но в их возрасте такое бывает, стремление все попробовать… Может быть, я не права?
 – Их отец – врач, Рэйчел, – возразил Слоан. Они отлично знают, как это вредно, мои родители умерли от рака легких. Раньше они были нормальными детьми. Я никак не ожидал ничего подобного.
 – Я полностью согласна. Они нормальные дети, – продолжала Рэйчел, пытаясь его утешить, но все же они дети.
 Он посмотрел на нее, ожидая дальнейших объяснений.
 – Дети никогда не думают о последствиях и болезнях. Они живут сегодняшним днем. Болезнь у них ассоциируется с такими стариками, как мы с вами. – Она пыталась хоть как-нибудь развеселить его, но сразу же перестала улыбаться, как только заметила, что он не оценил ее юмор. – К тому же, – добавила она тихо, – курение еще не самое дурное, что могло случиться.
 Оставьте их дома в выходные в качестве наказания. В конце концов, заставьте вымыть полы зубной щеткой. Заставьте их навести порядок в своих комнатах. Не позволяйте ходить по магазинам, а усадите за уроки. Я думаю, они образумятся. – Она снова улыбнулась. – Хорошо, что их поймали в комнате отдыха, по крайней мере теперь известно, чем они занимаются.
 Его губы были сурово сжаты.
 – Проблема в том, что бороться надо было раньше. Я слишком потакал всем их выходкам. И они решили, что можно пойти дальше.
 Рэйчел удивленно подняла брови:
 – Неужели вы действительно так считаете?
 Да вы лучший из всех отцов. – Она сделала ему серьезный комплимент. Но ведь это правда. – Я говорю так потому, – продолжала Рэйчел, – что знаю ваших детей как своих собственных. Я не так уж компетентна в воспитании, но, если бы у меня были дети, я бы хотела, чтобы их отцом были вы.
 Ее глаза расширились от ужаса. О господи, ну как она не сдержалась? Как она вообще решилась такое произнести?
 – То есть, – поторопилась объяснить она, – я бы согласилась, только чтобы вы были отцом моих детей…
 Нет, нет, нет. Она пыталась заставить себя замолчать. То, что она только что сказала, просто чудовищно. Ее сердце бешено стучало, а щеки пылали. Она совсем не хотела говорить ничего подобного.
 – Я имела в виду… – попыталась Рэйчел объясниться еще раз, но слова проносились в мозгу так быстро, что она не могла найти правильные.
 Она сделала последнюю попытку:
 – Вы хороший отец, Слоан. Вы любите ваших девочек. Вы делаете для них все, что в ваших силах. Никто ни в чем не может упрекнуть вас.
 Ее слова и стремление успокоить его возымели некоторое действие.
 – Спасибо, но… – Слоан пристально посмотрел на нее, – не все, вероятно, смогут оценить мои родительские заслуги. – Его тон был полон сожаления, и он добавил:
 – Оливия была бы очень разочарована.
 Сердце Рэйчел дрогнуло, когда она услышала эти слова. Но она нашла в себе силы возразить ему:
 – Вы знаете, Слоан, Оливии нет… Остались только вы.
 У нее вдруг возникло неприятное чувство, что она как будто отрекается от своей подруги.
 Но она всего лишь стремилась подбодрить Слоана, убедить его в том, что он действительно прекрасно справляется со своими родительскими обязанностями.
 – Все, что вы можете, – продолжала она, преодолевая неприятное ощущение, – вы делаете.
 Вы всегда делали все, что могли.
 Он пробормотал слова благодарности. Затем спросил:
 – Но достаточно ли этого? Как уберечь моих дочерей от опасностей в их возрасте и дальше?
 – Я уверена, – ответила она, – вы делаете для них все. Кроме того, опасность скорее существует для вас, а не для них. Мне хотелось, чтобы вы помнили, что вы не один. Я всегда готова помочь.
 И снова она не удержалась вовремя от опрометчивого заявления, но на этот раз успела остановиться.
 – Мне надо возвращаться к работе, – сказала она, повернувшись к двери.
 – Рэйчел, – позвал он.
 Она оглянулась и увидела его лицо совсем рядом, так близко, что почувствовала его дыхание на своих щеках.
 – Вы что-то хотели? – спросил он. – Вы ведь пришли по делу?
 Она рассмеялась так громко, что сама не ожидала.
 – О, конечно же, я иногда бываю такой рассеянной. Я хотела сообщить вам, что супруги Лоуренс до сих пор не внесли плату, прошло уже полгода. Мне следует послать счет в агентство?
 Ну вот, еще я с дурацкими проблемами, подумала Рэйчел. Она так не хотела мешать ему теперь, после школьного инцидента. Но таковы были незыблемые правила – всегда советоваться с врачом по поводу оплаты счетов пациентами.
 Слоан потер шею.
 – Нет, мы ведь получили какую-то сумму?
 Рэйчел кивнула.
 – Восемь процентов от счета. Это максимум, что будет добавлено к ее страховке. И только за услуги здесь, в офисе, не считая обычного взноса. Они немало задолжали.
 Он задумался на некоторое время, затем сказал:
 – Давайте пока забудем о балансе. Супруги Лоуренс разводятся. Их сын только-только поступил в морскую школу. Я думаю, ей теперь не до этого. Лучше нам немного подождать.
 Он слишком добр, подумала Рэйчел, закрывая за собой дверь кабинета. Он не заслуживает того, чтобы мучиться сомнениями по поводу воспитания своих детей. Не заслуживает того, чтобы чувствовать вину перед Оливией за то, что он плохо выполняет свои родительские обязанности. Не заслуживает того, чтобы пациенты не оплачивали вовремя его консультации.
 Когда она спустилась вниз, ее сердце переполняло настолько сильное чувство к Слоану, что ей с трудом удавалось выдерживать такое напряжение.
 Рэйчел положила сахар в чашку с горячим чаем. Вместе с Джейн и Дианой она ходила по магазинам, и теперь они все втроем решили сделать перерыв и выпить чашку крепкого чая с яблочным пирогом в маленьком кафе.
 Ей нравились обе женщины. Джейн Гамильтон, ставшая недавно женой Грега, была милой, очень живой и достаточно умной, чтобы Рэйчел почувствовала к ней уважение. Диана Чэпмэн, подруга Трэвиса, была более спокойной и тихой, чем Джейн, однако Рэйчел заметила, что хотя она и менее говорлива, но очень честна и открыта.
 Во время послеобеденного похода по магазинам они о многом успели поговорить. А в кафе разговор зашел о результатах анализов Джейн.
 – В молодости, – объяснила Джейн, – я обожала водить машину. И как-то раз попала в аварию. Травма вызвала повреждение шейки матки.
 Мне пришлось пройти курс лечения, но проблема заключалась в том, что из-за инфекции началось воспаление, и встал вопрос, смогу ли я вообще иметь детей. – Было заметно, насколько сильно она обеспокоена своими проблемами.
 Вдруг она улыбнулась, и глаза ее засияли. – Но Грег сказал, что все можно исправить при помощи лазерной хирургической операции.
 – Просто замечательно, – сказала Диана.
 – Да, – согласилась Рэйчел.
 Джейн немного успокоилась.
 – Я очень счастлива, что занимаюсь воспитанием Джой. Моя племянница была для меня даром Божьим с момента своего появления на свет.
 Она так скрашивала мою жизнь, и Грега тоже. В ее глазах появилось мечтательное выражение. – Ах, если бы я могла иметь детей от Грега…
 Моего собственного ребенка. – Она глубоко вздохнула.
 Диана положила свою руку на руку Джейн.
 – Если это суждено, то так тому и быть. Я уверена.
 Джейн улыбнулась, взглянув на нее с молчаливой благодарностью. Она задумчиво водила пальцем по краю чашки.
 – Дети, – добавила Рэйчел, – и величайший дар и тяжелое бремя.
 Они уже обсудили проблему, возникшую у Слоана и его дочерей, так что и Джейн и Диана согласились с замечанием Рэйчел.
 – Знаете, – сказала внезапно Джейн, – Слоану так повезло с вами.
 Рэйчел замерла, опустив на тарелку кусочек пирога.
 – Спасибо, я надеюсь.
 – Действительно, – добавила Джейн.
 Пристально глядя на поверхность стола, она, очевидно, пыталась подобрать наиболее подходящие слова, чтобы выразить свою мысль. В искренности Джейн заключалось столько очарования, что невозможно было обидеться на нее.
 – И даже больше, – громко добавила она, – я болею за вас.
 Лоб Рэйчел прорезала морщина. Не совсем понимая, что имеет в виду ее знакомая, она с удивлением повторила:
 – Болеете за меня?
 Джейн кивнула.
 – Я знаю вас только пару месяцев, но.., я все-таки вижу, каковы ваши чувства. К Слоану.
 Рэйчел не проронила ни слова, оторопев от изумления.
 Диана подлила масла в огонь:
 – Только дурак может не заметить ваших чувств. Я тоже хочу, чтобы вы были счастливы.
 – Вы тоже? – Рэйчел замерла от удивления.
 Диана кивнула. Внезапно осознав, что ее слова могут прозвучать двусмысленно, она добавила:
 – Я не имела в виду, что Слоан так глуп, чтобы…
 – Конечно, – согласилась Рэйчел. Она не могла придумать ничего лучше, как рассмеяться в ответ на слова Дианы. До сих пор Диана и Джейн были для нее совершенно чужими. И вдруг она обнаружила, что они интересуются ее проблемами и глубоко сочувствуют ей, как настоящие подруги.
 Она почувствовала, что благодарна им за участие и теплоту. Рэйчел сделала несколько маленьких глотков, пытаясь собраться с мыслями.
 Когда разговор зашел о взаимоотношениях Рэйчел и Слоана, она подумала, что никогда не представляла себе более близкого дружеского взаимопонимания, чем то, которое существовало между ней и Оливией. Но с Джейн и Дианой она теперь тоже чувствовала себя достаточно свободно, чтобы позволить себе обсуждать с ними свои отношения со Слоаном. Значит, у нее появились два близких человека, две подруги. Это так неожиданно и замечательно!
 Она вздохнула.
 – Откровенно говоря, я не верю в то, что из этого что-нибудь получится. – Ей вдруг стало страшно грустно, словно какая-то тяжесть легла на сердце.
 – Как сказала Диана, – возразила Джейн, Слоан совсем не глуп. Он просто не может, находясь рядом с вами, не замечать ваши чувства.
 Рэйчел не решалась поднять глаза и посмотреть на нее.
 Диана коснулась ее локтя. Прикосновение успокоительно подействовало на Рэйчел.
 – Неужели проблема только в том, что Слоан ничего не замечает? – спросила Диана. – Вы ведь можете дать понять, как к нему относитесь. – Ее голос стал мягче, когда она добавила:
 – Почему бы вам не поступить таким образом?
 Рэйчел взглянула на Диану, поражаясь ее наивности и детской непосредственности. Существовало очень много причин, по которым она не могла так сделать. Слишком много. Нет, это было просто невозможно.
 Наконец она тихо ответила:
 – Я чувствую себя виноватой. – Она умолкла на минуту, переведя дыхание. – Виноватой, потому что умерла моя лучшая подруга.., а я люблю ее мужа. – Ее глаза наполнились слезами. Но она справилась с собой и продолжала:
 – Я покушаюсь не только на ее мужа, но и на ее детей. Я люблю их. Хочу, чтобы моя жизнь принадлежала ИМ.
 Она прикоснулась дрожащими кончиками пальцев ко лбу.
 – Я не могу даже выразить, насколько мне тяжело. Я все время думаю об этом, хочу этого, мечтаю, чтобы это произошло. Уже бог знает сколько времени.
 Она опустила руки на колени и, склонив голову, добавила почти шепотом:
 – Я ужасный человек.
 – Вы ошибаетесь, – воскликнула Джейн, – вы не делаете ничего дурного и ни в чем не виноваты перед Оливией, ни в чем.
 Рэйчел не могла понять, почему Диана остается спокойной. Она молча смотрела на нее темными прекрасными глазами индейской женщины.
 – Почему вы ничего не говорите, Диана? спросила Рэйчел. Ее голос был напряженным, требующим ответа.
 Диана продолжала молчать, а затем наконец сказала:
 – Прежде всего, говоря о ваших чувствах к Слоану, не стоит примешивать сюда Оливию.
 Она не имеет к ним никакого отношения. Ваша жизнь – это ваша жизнь. Можете быть уверены, что со времени смерти жены он не мог не измениться. Смерть пролагает черту между людьми, и теперь ваши отношения уже не те, какими они были, когда Оливия была жива.
 Она снова замолчала. Рэйчел терпеливо ждала продолжения. По выражению лица Дианы было понятно, что она сказала не все, что собиралась, и Рэйчел вдруг поняла, что ее мнение является для нее крайне важным.
 – Не знаю, верующий вы человек или нет, но я верую в то, что после смерти человек становится истинным светом любви. И я не сомневаюсь, что Оливия желает, чтобы вы были счастливы. Я уверена, что она желает счастья и Слоану. И уж конечно же, своим детям.
 Возможно, если бы Диана и Джейн давно уже были се близкими подругами, их советы действительно оказали бы на Рэйчел решающее действие, но она была знакома с ними слишком недавно, чтобы довериться их суждениям.
 Ей хотелось верить, что Диана права. Хотелось верить, что Оливия действительно желала счастья здесь на земле и ей, и Слоану. Но дело слишком деликатное. И решиться на что-то так трудно. Рэйчел была очень расстроена.
 По крайней мере мнения двух подруг заставили ее взглянуть на ситуацию иными глазами и отнестись к ней более оптимистично.




 Глава 5


 Никогда за все годы своего одинокого отцовства Слоан не был так подавлен. Он даже представить не мог, что когда-нибудь доведется пережить такое.
 Он ушел из офиса сразу после обеда, чтобы забрать Сидни из школы и отвезти ее к дантисту.
 По дороге домой дочь сообщила ему, что на следующий день должна состояться зимняя школьная ярмарка. Субботняя ярмарка относилась к очень важным событиям, поскольку на деньги, вырученные от нее, пополнялась школьная библиотека.
 – Мне нужно шестьдесят пирожных для продажи, – сказала Сидни.
 Первой мыслью Слоана было отругать дочь за то, что она не сказала ему об этом раньше, а дождалась самого последнего момента, когда времени оставалось в обрез. Однако он заставил себя сдержаться, разумно решив, что этим делу все равно не поможешь. Было уже слишком поздно, чтобы ехать в кондитерскую и заказывать, пирожные, поэтому они купили в супермаркете сахар, ваниль, масло, яйца и шоколадный порошок, чтобы все приготовить самим. Он не сомневался, что им удастся испечь пирожные, особенно если все три дочери возьмутся помогать ему.
 Он был уверен, когда грузил сумки в багажник машины, что у них все прекрасно получится.
 Ему представлялась старомодная и очаровательная идиллическая картинка, когда отец с дочерьми вместе готовят пирожные.
 Теперь он находился на кухне, изучая рецепт приготовления шоколадных пирожных. Он был совсем один.
 По прибытии домой Сидни заявила, что не может ему помочь, потому что ей необходимо по требованию миссис Дэлли нарисовать три плаката для ярмарки и, если она не выполнит задание, миссис Дэлли будет очень рассержена. И вообще у нее очень много уроков, да еще нужно писать сочинение.
 Слоан принялся ворчать, накричал на Сидни, отругал ее, и совесть его не мучила.
 Дети. Они способны довести кого угодно.
 Он высыпал два стакана муки, добавил яйца, сахар, как было указано в рецепте, чайную ложку соли, соды и ванили. Но как только он принялся размешивать все, что положил в миску, мука полетела в разные стороны, оседая на рукавах его рубашки и брюках. Он бросил свое занятие и стал искать полотенце.
 В это время вместе с Софи и Сашей из офиса приехала Рэйчел. Она появилась, как раз когда Слоан сражался на кухне с тестом. Рэйчел часто выручала его с дочерьми. Вот и сегодня из-за проблемы с зубами Сидни у него не было возможности забрать из школы Сашу и Софи. Поэтому Рэйчел поехала за ними и привезла девочек в офис. Пока она была занята работой, они даже успели сделать уроки. Так Слоану удавалось избегать ситуации, которая всегда беспокоила его, – возвращения детей из школы без взрослых.
 Иногда, приехав домой вместе с девочками, Рэйчел готовила ужин. И сейчас Слоан возблагодарил небеса за ее появление, рассчитывая на помощь в приготовлении пирожных. Войдя на кухню вместе с Софи и Сашей, Рэйчел поставила на стол принесенную ею коробку с продуктами, что было очень кстати в теперешней ситуации.
 Слоан прекратил свои бесполезные усилия, а девочки, переодевшись, принялись разбирать школьные рюкзаки, пока отец расставлял на столе тарелки. В такие вечера Рэйчел всегда оставалась ужинать с ними. Однако после новогоднего инцидента их отношения стали более натянутыми, несмотря на ее заявление, что это был всего лишь абсолютно ничего не значивший поцелуй.
 Может быть, для нее он и не значил ничего, но Слоан испытал настоящее потрясение, которое не мог забыть. Оно оставило неизгладимый след в его душе и заставило посмотреть на Рэйчел другими глазами.
 Неожиданно он спросил:
 – Вы останетесь? Я имею в виду, поужинать с нами?
 – Ты что, папа! – сказала Саша. – Рэйчел же всегда остается, когда привозит нас.
 Рэйчел улыбнулась ему с некоторым напряжением и быстро кивнула. А затем начала открывать коробку.
 – С Сидни все в порядке? – спросила она.
 Он кивнул.
 – Да, дырка в зубе была маленькой, и заморозка даже не понадобилась.
 – Хорошо, потому что я знаю, как она боится уколов.
 – Это кто боится? – спросила Софи, усаживаясь за стол.
 Слоан взглянул на дочь и спросил:
 – А кто принесет салфетки и лед?
 Она закатила глаза и, вздохнув, пошла за салфетками.
 – Пойду позову Сидни, – сказала Саша и выскользнула из кухни.
 – Что же у вас здесь происходит? – спросила Рэйчел, глядя на рассыпанную по полу муку и миску с тестом.
 Слоан тяжело вздохнул.
 – Завтра зимняя школьная ярмарка. Сидни сказала, что нужно испечь шестьдесят пирожных.
 – Ой, точно! – сказала Софи, принесшая лед. И мне тоже нужно принести в школу пирожные.
 Слоан помрачнел. Он, кажется, начинает терять терпение.
 – Что значит тоже? – спросил он, негодующе посмотрев на дочь.
 Софи пояснила:
 – Мне тоже нужны пирожные, шестьдесят штук.
 Рэйчел и Слоан притихли, в ужасе переглянувшись.
 – Саша! – крикнул он, не в силах больше сдерживаться.
 Дочь появилась на кухне вместе с Сидни.
 – Что такое? – спросила она.
 Но Слоана беспокоил только один вопрос:
 – Тебе нужны пирожные для завтрашней ярмарки?
 – Всего шестьдесят штук.
 Слоан откинулся на спинку стула. В глазах у него потемнело.
 – Как мы приготовим сто восемьдесят пирожных за ночь?
 Софи посмотрела на него в изумлении:
 – Мы? Мы с Сашей не можем. Мы должны сделать рекламное объявление для ярмарки.
 – И не забывай, – добавила Саша, – у нас еще…
 – Я уже знаю, – прервал их отец, раздражаясь еще больше, – у вас много уроков на понедельник.
 Саша кивнула.
 – Ничего, я вам помогу, – быстро отозвалась Рэйчел.
 – О нет, я не могу допустить, чтобы вы потратили на это вечер перед выходными, – возразил Слоан.
 – Ерунда. – Она помешала рис в кастрюле.
 Он задумался. Возможно, вдвоем им бы и удалось справиться.
 – Я только боюсь, нам не хватит продуктов…
 – После ужина я схожу за всем недостающим, пока вы будете размешивать то, что уже лежит в миске. Не беспокойтесь. Мы справимся.
 Слоан улыбнулся, услышав ее оптимистические заверения. Рэйчел – удивительная женщина, в ее присутствии все вокруг преображается.
 Пока они с Рэйчел отмеряли порции, замешивали тесто и разливали его в формы, Слоан вы-. ступал в роли внимательного ученика. Ее кулинарное мастерство ничем не уступало организаторскому таланту на работе. В офисе ее административные способности ни у кого не вызывали сомнения – они были безупречны. Она утверждала, что всему обучилась по ходу дела и никогда раньше не была знакома с тонкостями приготовления выпечки. Но она сразу же сообразила, что надо добавить в тесто и как его разделать.
 Вечером, когда первая партия выпечки была готова, теплая и мягкая, с густым ароматом шоколада, Рэйчел, прищурившись, предупредила Слоана, что он получит по рукам, если только покусится хотя бы на одно из пирожных. Он рассмеялся в ответ, но пообещал сдержаться, пока не будут готовы и вынуты из духовки все сто восемьдесят штук. Только тогда, сказала Рэйчел, ему будет позволено удовлетворить свою страсть к сладкому.
 Но он жаждал пирожных не только из-за их потрясающего запаха и аппетитного вида. Причина заключалась и в том, что они были приготовлены Рэйчел и напоминали ему вкус ее губ во время поцелуя на вечеринке. Он вновь и вновь мечтал ощутить его.
 Наблюдая, как она ловко перекладывала пирожные на сетку для охлаждения, Слоан видел ее губы, соблазнительно поблескивавшие в свете лампы. Чтобы заставить себя отвлечься от них, он сосредоточил все свое внимание на коробке, в которую складывались уже остывшие пирожные.
 Как она хороша сейчас, хлопочущая и раскрасневшаяся! Что бы он делал без нее! Она всегда приходила на помощь, всегда была рядом, особенно с тех пор, как он остался один с детьми. Что же теперь стоит между ними, что мешает ему?
 – Что-то не так? – спросила Рэйчел. – Вы как-то очень печально выглядите.
 – Ничего, – поспешил ответить он.
 Слишком поспешил, как будто его действительно что-то угнетало. Такая нарочитость не укрылась от Рэйчел. Она обеспокоенно взглянула на Слоана.
 Невыносимо. И как поступить теперь, когда она задает прямой вопрос о его состоянии, которое он всячески стремился скрыть?
 – Я просто с нетерпением мечтаю заполучить пирожное из коробки, – солгал он, чтобы успокоить ее.
 Ее губы и жажда поцеловать их замучают меня до смерти, думал Слоан. Нет, он не мог позволить себе выдать свои переживания. Он все еще сомневался в своих чувствах. Она не представляет себе его страданий, и не надо. Он почти справился с собой, эта маленькая ложь оказалась для него спасительной.
 – Нет уж, давайте побережем их, – предупредила Рэйчел, – мы не можем допустить, чтобы их форма пострадала. Иначе все наши усилия сведутся на нет.
 Она была так серьезна, что он Невольно улыбнулся.
 – Конечно, нас никак не устроит принести их в помятом виде, – сдерживая смех, согласился он.
 – Мы не можем стать посмешищем на ярмарке, – сказала Рэйчел, казалось не замечая его веселого настроения.
 «Я должен сказать тебе о том, чего я хочу…» эта четкая мысль внезапно возникла в голове Слоана, краткая и ослепительная, как взрыв бомбы, и жар разлился по всему его телу.
 Но он только сжал губы, чтобы сдержать непроизвольное желание рассмеяться, отчего лицо его исказила насмешливая гримаса.
 – Только что вы были чем-то расстроены, удивленно заметила Рэйчел, повернувшись к нему, – а теперь смеетесь. Что на вас нашло?
 – Я и сам не знаю, – честно признался он. По-моему, я просто устал.
 Конечно, усталость. Он прекрасно осознавал, что провел весь день на ногах в офисе. Да и приготовление пирожных весь вечер – слишком утомительное занятие. Было уже около одиннадцати часов, а встать ему пришлось в шесть утра. Он действительно чувствовал себя очень уставшим.
 Именно усталость привела его к зацикленности на губах Рэйчел и вывела из равновесия.
 Утомление, в самом деле, но какой-то голос говорил ему: «Думай что хочешь, продолжай лгать себе и дальше, если тебе так удобнее».
 – А теперь, – тихо сказала Рэйчел, – вы снова помрачнели. – Она вздохнула. – Нам обоим действительно пора лечь спать.
 Он прекрасно знал, что в ее словах нет никакой двусмысленности, но ничего не мог поделать с собой и улыбнулся в ответ.
 – Я только «за».
 Явный намек, сквозивший в его голосе, заставил ее пристально посмотреть на Слоана. Он и сам удивился тому, насколько вкрадчиво и призывно прозвучали его слова.
 Все внезапно изменилось из-за одной короткой фразы.
 Как будто воздух в одно мгновение раскалился и сердце забилось чаще. Он почувствовал, что ему необходимо снять свитер.
 И не он один ощутил перемену. Рэйчел слабо улыбнулась.
 – Если бы, – спокойно сказала она, – я не знала вас так хорошо, Слоан Рэдклифф, я бы решила, что вы надо мной издеваетесь. Это негуманно.
 Он с растерянной улыбкой посмотрел на нее.
 – Может быть, вы все же не знаете меня настолько хорошо, как полагаете.
 Он-то уж точно себя не знал. Он и представить не мог, что с ним может такое твориться.
 Тысячи противоречивых импульсов терзали его.
 Он испытывал невыносимые мучения.
 Ее медовые глаза блеснули, когда она ответила.
 – Возможно, вы правы.
 У него вырвался невольный смешок.
 – Я рад, что хотя бы не так предсказуем, – Он смотрел в ее глаза. – Приятно знать, что я могу удивить вас после стольких лет знакомства.
 Когда он говорил, от него исходило нечто похожее на магнетическое чувственное притяжение. Он приблизился к ней настолько, что их лица почти соприкасались.
 – Предсказуемость и косность – слова, которые я бы никогда не стала использовать применительно к вашему характеру. – Она повысила голос:
 – Я бы сказала – напротив: совсем недавно вы повели себя весьма неожиданным образом.
 Ее темные глаза были полны изумления, а рот приглашающе полуоткрылся.
 Ему так хотелось поцеловать ее губы. Она, конечно, об этом даже не догадывалась, стоя перед ним и словно пребывая в какой-то лунатической растерянности.
 Слоан не думал ни о чем. Ему хотелось поступить необдуманно. Он жаждал наконец поддаться страстному импульсу, не задумываясь, какой оценки заслуживает.
 Где-то в самой глубине сознания он жаждал близости с Рэйчел, прикосновения к ее губам.
 Даже не реального поцелуя, а некоего тесного энергетического контакта. Она быстро, коротко вздохнула, и он ощутил прохладу ее дыхания на своей коже.
 Она явно была удивлена его поведением. Вообще-то он и сам себе удивлялся. Однако ему меньше всего хотелось анализировать сейчас причины происходящего. Повинуясь ее очарованию, он привлек Рэйчел к себе и прижался губами к ее губам. Кровь бешено застучала у него в висках.
 Он почувствовал во рту сладкую горечь шоколада и отступил от Рэйчел, посмотрев ей в глаза:
 – Вы все-таки съели пирожное.
 Глаза заблестели, несмотря на то что она хмурилась. Слоан подумал, что не видел ничего более сексуального в своей жизни, чем выражение ее лица в эту минуту.
 – Только кусочек, – пояснила Рэйчел, – пока вы укладывали девочек спать.
 Теперь уже не расхохотаться было невозможно.
 – Но вы обещали побить меня, если я съем хоть одно.
 Ее лицо виновато вытянулось.
 – Я же не по-настоящему собиралась вас побить…
 – И правда, – согласился Слоан, кивнув, – вы только сказали, что дадите мне по рукам.
 Выражение виноватости на ее лице усилилось.
 – Неужели я так сказала?
 Она выглядела глубоко раскаявшейся, отчего возбуждение Слоана только возросло.
 – Знаете, как в книгах советуют поступать с плохими девочками? – Слоан подвинулся еще ближе, На ее лице появилось намеренно испуганное выражение.
 – И как же?
 – Наказывать их, – ответил он нежно.
 – Каким же образом? – в тон ему спросила Рэйчел.
 – Поцелуями.
 – О, ужас.
 В ее глазах что-то сверкнуло. Неуловимое и таинственное.
 Атмосфера накалилась до предела. Множество воспоминаний и всяческих мыслей атаковали его сознание, но ему удалось отогнать их от себя, как досадную помеху.
 Ее пальцы погрузились в его волосы.
 – Вы хотите так сурово наказать меня… – прошептала Рэйчел, – так, как я того заслужила…
 Наконец их губы соединились в поцелуе.
 Лунный свет холодной ясной ночи освещал заснеженные ветви деревьев. Рэйчел дрожала от холода, сидя у раскрытого окна в своей комнате.
 Но она даже не пошевелилась, чтобы взять с постели одеяло и укрыться.
 Возможно, именно в тепле и комфорте она сейчас нуждалась меньше всего. Ей нравились холод и темнота ночи, она совершенно ничего не чувствовала. Гусиная кожа, стучащие зубы, оцепенение. Ее как будто парализовало.
 Чувство вины, которое теперь нахлынуло на нее, было более острым и сильным, ранило глубже, чем леденящее дыхание зимы, лившееся сквозь старое открытое окно.
 Как могла она так бесстыдно флиртовать со Слоаном?
 Он устал. Он сам сказал об этом. Все потому, что он поддразнивал ее. Его жаркий поцелуй явно не мог быть просто случайностью. Она должна была остановить его. Она должна была быть бдительной. По крайней мере попытаться остановить. Когда он начал делать глупости,.., когда он начал с ней флиртовать.., следовало проявить благоразумие.
 Но она ничего не сделала. Она не способна была рассуждать и поддалась искушению.
 Почему она позволила ему подойти так близко и сказать:
 – Перестаньте мучить меня и поцелуйте.
 Ну, возможно, не следовало резко отстранять его, но стоило поинтересоваться, что происходит. Помочь прийти в себя. Рэйчел вздохнула и задрожала от холода.
 – Прости меня, Оливия, – прошептала она, глядя в окно, в надежде, что ее слова достигнут небес и будут услышаны подругой.
 Слезы заструились по ее щекам.
 – Прости меня… Я поступила ужасно. Я предала тебя.
 Рэйчел чувствовала себя распущенной, продажной женщиной. Все самые грубые слова приходили ей на память, когда она думала о своем поступке.
 Она могла бы рассмеяться, припомнив, как Оливия называла тех, кто ей не нравился, в пору их детства. Но она не смеялась. Она даже не улыбнулась.
 Ей вспомнился совет, который дала ей Диана во время беседы в кафе. И Рэйчел даже позволяла себе думать, что это была правда. Однако мысль о том, что Оливия хотела бы, чтобы она и Слоан были счастливы, соединившись, не казалась Рэйчел правдоподобной. Оливия потратила слишком много сил, ей пришлось слишком долго бороться за свое счастье со Слоаном, чтобы она была рада видеть рядом с ним кого-либо другого.
 Кого-либо другого.
 Рэйчел, скорее, могла представить себе, что подруга указует на нее огненным перстом и глаза ее полны гнева:
 – Проститутка, шлюха.
 Рэйчел чувствовала себя так, словно ужасное обвинение было выжжено у нее на лбу. И самое худшее заключалось в том, что Рэйчел была уверена: Оливия никогда не смирится с таким положением дел.
 – Почему ты не хочешь припарковать машину? – спросила Софи, недовольно наморщив лоб.
 Саша проворчала:
 – Ты что, не пойдешь с нами?
 – Ты должен пойти на ярмарку, папа, – сказала Сидни. – Что подумают учителя, если ты даже не появишься там?
 – Ты хочешь сказать, они будут недовольны, если я не куплю что-нибудь на ярмарке?
 Чувствуя себя смертельно уставшим, Слоан знал, что спор с детьми бесполезен. Поэтому он припарковал машину и тяжело вздохнул.
 Вчера он вымотался до предела: сначала работа в офисе, покупка продуктов, приготовление пирожных.., потом.., эротические фантазии насчет Рэйчел, не дававшие ему уснуть. Все время воображая себе их поцелуй и мучаясь от неудовлетворенного желания, он проснулся таким же уставшим, каким отправился в постель накануне вечером.
 Но самым большим мучением было его чувство вины. Оно придавило его плечи с тяжестью гранитной плиты.
 Что бы подумали его дочери, если бы узнали?
 Что бы каждая из них подумала?
 Что бы подумала Оливия?
 Вопросы, которые он задавал себе, не давали ему покоя, сверля мозг и причиняя настоящие мучения.
 Мечты о Рэйчел преследовали его всю ночь.
 Свалившееся на него невыносимое бремя вины, давившее и переполнявшее сердце, не давало покоя. Если он не преодолеет его, то никогда не сможет выбраться из своего подавленного, мрачного состояния.
 – Мне нужно сделать одно дело, – сказал он дочерям. – Я не задержусь долго. Вернусь минут через двадцать, самое большее через час. Вот тогда я и куплю пирожные, которые мы с Рэйчел приготовили. Хотя бы несколько штук.
 Когда сестры выбрались из машины, он напомнил:
 – Не забудьте о пирожных.
 – Вот они, – подняла Сидни сумку с коробкой, где лежали пирожные. Сестры сделали то же самое.
 Саша обернулась, взглянув на машину. Она как будто кого-то искала.
 – Рэйчел обещала прийти. Ты не знаешь, когда она появится?
 Услышав имя Рэйчел, Слоан почувствовал себя так, словно его ударило током.
 – Я не знаю ее планов, – сказал он. – Но если обещала, значит, придет.
 Саша кивнула, успокоившись.
 – Точно. Рэйчел никогда нас не подводила.
 Улыбнувшись ей в ответ, Слоан согласился:
 – Еще бы.




 Глава 6


 Продавщица цветочного магазина заворачивала букет белых роз. Но Слоан так был поглощен своими мыслями, что почти не замечал происходящего. В середине зимы живые цветы стоили гораздо дороже, чем в любое другое «несезонное» время. Ему пришлось потратить почти все, что лежало у него в кошельке. Розы были ее любимыми цветами, и Слоан надеялся, что этим хоть как-то сгладит остроту своих переживаний и чувства вины.
 Розы всегда восхитительны, во всякое время года, но в январе они просто неотразимы. Деревья стояли голые, трава – замерзшая и сухая, а жизнь города словно замедлялась и замирала, в то время как его обитатели предпочитали больше времени проводить в своих теплых домах.
 Пустынная и серая аллея кладбища была совершенно безлюдна.
 Но он и не ожидал никого встретить.
 Он просто пришел по зову сердца. По настоятельному внутреннему побуждению.
 В памяти Слоана воскрес тот день, когда состоялись похороны жены. Небо было ясным и солнечным, стояла летняя жара, изводившая всех, кто пришел проститься с Оливией.
 Его дочерям выпало тяжкое испытание. И они выдержали его, ни одна из них даже не заплакала ни дома, ни во время траурной церемонии на кладбище. Они прошли одна за другой, прощаясь с матерью.
 О нет, теперь они не плакали. Пока Оливия медленно угасала от рака, они плакали день и ночь, и никто не мог их успокоить. Остановить развитие болезни врачи оказались бессильны.
 Химиотерапия тоже не помогла. Облучение не дало никаких результатов. Ничего.
 Угрызения совести вновь шевельнулись в его душе. Подобно змее, они подтачивали его. Он медленно поехал дальше по аллее.
 Как мог он считать себя врачом, целителем и не смог помочь собственной жене, которая умирала на его глазах? В течение долгих недель она страдала, а он ничего не мог сделать. Опухоль увеличивалась медленно, давая метастазы по всему организму, уходили месяцы, и все это время он продолжал работать, принимать пациентов.
 Подступивший к горлу комок мешал дышать.
 Ему не хватало воздуха. Он пытался подавить гнетущее чувство и мысленно вернуться к тому, о чем думал прежде, – как его маленькие дочери держались за руки в тот день.
 Слоан знал, они чувствовали поддержку друг друга, какую всегда чувствуют сестры. Жестокое потрясение сплотило десятилетних детей около него. Он ничего не говорил им, не просил их не плакать, но они понимали отца без слов и только держались около него, как будто ища защиты.
 Плакать больше они не могли, за долгие месяцы болезни Оливии они выплакали все свои слезы. Он помнил вечер накануне похорон, когда все четверо сидели на ковре в гостиной и плакали в голос, как маленькие дети.
 Что-то случилось тогда. Что-то навсегда сблизило их. Он никогда не осознавал до того момента, насколько близки и дороги ему его дети. Трагедия с их матерью открыла ему истину и заставила почувствовать эту близость во всей полноте.
 Когда он думал о Саше, Сидни и Софи, у него вдруг возникало чувство, что сейчас они отдалились от него. Слоан не понимал, куда исчезло ощущение близости, объединившее их после смерти Оливии…
 Он подъехал к могиле жены и с изумлением увидел прямо у обочины дороги машину Рэйчел.
 Он вышел из машины и взял букет, который привез с собой.
 Улыбка появилась на его лице, свежий холодный воздух окутал его после того, как он вышел из теплого салона машины. Слоан знал, что Рэйчел приезжает на кладбище каждую неделю… иногда по субботам она брала с собой девочек.
 Но раньше он не понимал смысла ее визитов.
 Он застегнул куртку до подбородка, чувствуя, что быстро замерзает, и остановился, увидев ее впереди, у могилы. Она не оглянулась, ветер дул в его сторону, и она, вероятно, просто не услышала его появления. Слоан мог бы окликнуть ее.
 Но он просто стоял, глядя на Рэйчел в странном оцепенении, и любовался ее огненно-рыжими волосами и ярко-зеленым пальто.
 Звук ее голоса удивил его. Однако обращалась она не к нему, а к Оливии.
 – Пожалуйста, – звучали ее слова в морозном воздухе, – прости меня, я очень, очень сожалею.
 Он почувствовал, как его сердце заныло от боли. Почему она просит прощения? Слоан тут же начал искать ответ. Что-то в ее словах задевало и его. Именно так же он ощущал себя в эту минуту. Ее тон был близок и понятен ему.
 Он пришел сюда, чтобы просить прощения.
 Именно чувство вины привело его. И для него тяжело было видеть, что и у Рэйчел есть причины страдать.
 Он медлил окликнуть ее, полагая, что она собирается сказать еще что-нибудь. Да, он подслушивал. Но ему нужно было понять, за что она просит прощения у Оливии.
 Наконец Рэйчел проговорила:
 – Я знаю, вне зависимости от того, что я чувствовала, мне не следовало его целовать.
 Значит, она тоже испытывала чувство вины за случившееся между ними прошлой ночью на кухне. Не все из сказанного ею было понятно Слоану, но он услышал достаточно, чтобы догадаться, что Рэйчел привело на могилу Оливии глубочайшее раскаяние.
 Не думая, Слоан шагнул вперед.
 – Рэйчел, – произнес он.
 Удивленное выражение на ее красивом лице заставило его улыбнуться.
 – Я не мог не слышать, что вы говорили, – сказал он. – Вы не должны ни за что просить прощения. Ни за что. Это только моя вина. И мне за нее отвечать. Вы ничем не провинились перед Оливией.
 Рэйчел выглядела потрясенной. Она опустила свои темные глаза, не веря тому, что он говорил.
 Приблизившись, он ухватился за рукав ее пальто окоченевшими пальцами.
 – Я совершенно серьезно говорю вам, Рэйчел, вы невиновны в том, что произошло вчера.
 Вместо того чтобы взглянуть на него, она еще ниже опустила голову.
 Он поднял букет.
 – Видите, я чувствую себя так же, как и вы. Я пришел искупить свою вину.
 – Она любила белые розы, – еле слышно произнесла Рэйчел.
 Голос ее был чуть громче шепота. Она все еще не смотрела на него.
 – Я думал, что здесь мне станет легче. – Он наклонился и положил цветы на плиту из розового гранита. А затем выпрямился и снова посмотрел на Рэйчел. – Я не хочу, чтобы вы терзали себя. Наш поцелуй целиком на моей совести. Вы меня слышите?
 На несколько секунд воцарилось молчание, но наконец Рэйчел подняла на него глаза.
 Он смотрел на нее, выжидательно изогнув брови. И прежде чем она успела заговорить, добавил:
 – Нос у вас совсем красный. – Он легко коснулся пальцами ее лица. – И щеки совсем холодные. Вы давно приехали?
 Не дожидаясь ответа, он обнял ее. Ей надо согреться, так ведь можно и заболеть.
 – Вам нужно выпить чашку горячего кофе, сказал Слоан.
 – А что насчет ярмарки? – тихо спросила она. Как девочки? Я ведь обещала им…
 – Не волнуйтесь, – ответил он. – С ними все в порядке, они уже в школе. Я предупредил их, что мы появимся чуть позже. У нас есть время согреться и выпить кофе.
 – Я немного замерзла, – согласилась Рэйчел.
 – Я бы сказал, что вы промерзли до костей.
 Пойдемте скорее.
 Он пришел сюда, чтобы просить прощения у Оливии за свою недостойную выходку. Но все, что он сделал, – положил цветы и теперь торопился уйти. Он чувствовал себя ужасно. Но позаботиться о Рэйчел казалось ему просто необходимым. Она, бедняжка, еле стояла на ногах. Ее надо срочно увезти отсюда. Его покаяние могло подождать. К тому же прошлый опыт подсказывал, что даже после раскаяния чувство вины нередко возвращается вновь.
 Рэйчел молча наблюдала, как официантка разливает кофе в белые пластиковые чашки, стоявшие на столике перед ней и Слоаном. Она не имела сил взглянуть на него – настолько ее расстроила их неожиданная встреча на кладбище.
 Он застал ее, когда она разговаривала с Оливией и пыталась хоть как-то оправдаться перед ней.
 Что побуждало ее, оставшуюся в живых, обращаться во всеуслышание к умершей? Так, как будто Оливия действительно способна была слышать ее? Рэйчел отлично сознавала, что подруга не слышала ее.., и не могла простить. К чему тогда она так глупо вела себя, прося прощения, которому просто неоткуда было взяться?
 Из замечания Слоана она поняла, что он слышал только последние ее фразы. Если бы он приехал на кладбище на две минуты раньше, то услышал бы каждое слово – всю ее исповедь. Но он сам признался, что ничего не слышал. И к счастью, потому что его шокировали бы ее признания.
 Стоя среди надгробий, Рэйчел наконец дала волю своим чувствам. Позволила себе сказать всю правду. Оливии. Облакам и деревьям, траве и ветру. И возможно, даже Слоану, постоянно присутствовавшему в ее мыслях.
 Она ничего не утаила. Ни того, что она любит дочерей Оливии. Ни того, что она знает, как необходима девочкам мать, которую она стремилась заменить, и стать не только другом семьи, но и близким, почти родным человеком. Ни того, что она почти теряет рассудок в присутствии Слоана. Ни, наконец, того, что отчаянно влюблена в него и всячески пытается скрыть это уже в течение нескольких лет.
 Она сказала и о том, что на нее и на Слоана нашла какая-то одержимость, вдруг позволившая ей выплеснуть страсть, которую она так давно и усердно подавляла. Но ответом ей было невыносимое бесконечное молчание. Могла ли она убедить Оливию, что желает добра Слоану? Что с его стороны это была случайность? Или же она пыталась убедить в этом саму себя, осуждая свое поведение и свои чувства, переживая душевный разлад и муки совести на могиле подруги. И глубокая печаль и сожаление вылились наконец в страстную исповедь-покаяние. За все. За ее эгоистически-собственническое отношение к Софи, Сидни и Саше. Ее вожделение к Слоану. За недопустимый, недостойный поцелуй, который она себе позволила.
 И что же произошло, когда вдруг появился Слоан?
 Ей следовало бы немедленно уйти, удалиться, как только она его увидела. Но ею овладело искушение, не позволившее двинуться с места, такое сильное, что она не могла справиться с ним.
 Значит, вина целиком лежит на ней. Ей нужно было вовремя остановиться, как-то предотвратить случившееся.
 Робко скользнув взглядом по его лицу, она исподволь наблюдала, как он размешивает сахар в кофе. Ей вдруг стало очень жаль его.
 Воспрянув духом, Рэйчел решила, что не должна ни о чем беспокоиться. Он не мог слышать, что она говорила. Если бы он узнал о ее исповеди, разве он стал бы терпеть такое?
 – Я много чего хотел сказать вам, – начал Слоан.
 Ее глаза застыли в молчаливой тревоге, они были устремлены прямо на него. Слишком уж явно его признание совпадало с ее мыслями.
 Но он продолжал смотреть в чашку, которую держал в руках. Как бы он отреагировал, если бы узнал о ее чувствах?
 Тревога терзала Рэйчел, и она не могла справиться с дрожью во всем теле.
 Он вздохнул, не поднимая глаз.
 – Тот поцелуй не был для меня всего лишь ошибкой, которой я стыжусь, – наконец снова начал говорить Слоан.
 Подавленность его тона удручала ее. Жалость переросла в сочувствие, на смену которому пришло беспокойство. Глубочайшее чувство сострадания и нежности охватило Рэйчел. Ей было невыносимо видеть его безнадежное отчаяние.
 Несколько вопросов крутились в ее голове, но она продолжала молчать, считая, что ему надо дать высказаться до конца.
 Очень долго он сидел молча, не шевелясь.
 Когда он опять заговорил, его голос звучал совсем тихо:
 – Я допустил ее смерть, Рэйчел.
 Он не уточнил, кого имеет в виду, но было ясно, что речь идет об Оливии.
 Ей хотелось погладить его, как ребенка, прикоснуться к его руке, произнести слова утешения, сказать, что нельзя так думать. Но что-то останавливало ее. Впервые она видела Слоана настолько убитым горем.
 Конечно, она могла бы поддержать его сейчас. Он выглядел таким.., хрупким. Таким уязвимым. И Рэйчел подумала, что если она дотронется до него, то ощутит трепет, как от прикосновения к старинному зеркалу, хранящему воспоминания о тысячах теней прошлого.
 – Если я действительно хороший врач, – Слоан говорил почти шепотом, – почему, черт возьми, я не смог спасти свою собственную жену?
 Он не ожидал ответа на свой вопрос. Рэйчел это знала. Она чувствовала, что его гнев обращен не против нее, а против самого себя.
 – Вы не онколог, – мягко заметила она.
 – Вы полагаете, это имеет значение?
 Его вопрос, откровенный и жестокий, задел ее. Но она поняла, что Слоан не стремится ее обидеть. Его мучили угрызения совести. Глубоко личное, непримиримое чувство вины. То, что было спрятано в его душе в течение длительного времени, вдруг вышло наружу.
 Годы она жила с сознанием своей греховности из-за чувства любви к мужу своей лучшей подруги, которое с недавних пор стало сильнее, чем прежде. Но теперь, видя истинное состояние Слоана, она вдруг поняла, что все ее страдания несопоставимы с его муками. По сравнению со свинцовой горечью, лежавшей у него на сердце, они были легкими как пух.
 – Да, – сказала она, кивнув, – я думаю, это имеет огромное значение. Вы прекрасно знаете, что Оливия находилась под наблюдением самого лучшего специалиста по опухолям молочной железы.
 Ее замечание было нелепо, но таким образом она пыталась убедить его, что обвинять себя в смерти жены абсурдно.
 – Я должен был отследить начало заболевания, – сказал он, – должен был заметить, что она больна. У нее были налицо все признаки.
 – Никаких признаков не было. А если и были, то только Оливия могла заметить их. Но она не обращала на них внимания. В этом не может быть никаких сомнений.
 – Мне следовало сразу же убедить ее сделать анализы…
 – Слоан, гинеколог осматривал ее, – возразила Рэйчел. – Он знал свое дело и выполнял прежде всего обязательное медицинское правило. Такое же, как то, что женщина после сорока лет ежегодно должна делать маммографию. Вы же не могли сделать это за нее. – Рэйчел, остановилась, чтобы перевести дыхание. Но похоже, ее слова мало подействовали на Слоана.
 В его глазах вспыхнул огонь раздражения.
 – Вот за это я и наказан, – отрезал он. – Именно поэтому я виноват в ее смерти.
 Его гнев нарастал. Рэйчел поняла, что она ни в чем не сможет его убедить. Ее усилия напрасны. Наконец страдания явно стали невыносимыми для него, и он дал ем выход:
 – Я недостаточно любил ее, будь я проклят! Я не пытался уберечь ее, защитить от болезни.
 Спасти от смерти.
 Он поднял руку и потер лоб кончиками пальцев. Порыв отчаяния начал угасать. Когда он взглянул на нее, Рэйчел заметила, что его взгляд постепенно становился более спокойным. Но медленно возвращающееся уныние беспокоило ее гораздо сильнее, чем вспышка его гнева.
 Удрученная его состоянием, она сидела, закусив губу и пытаясь сдержать слезы. Было ясно, что он очень тосковал по жене, не представляя себе жизни без нее. Гнетущие мысли переполняли Рэйчел.
 Она сжала рукой горло, стараясь подавить свои переживания.
 Ее голос был очень тих и нежен, когда она сказала:
 – Как бы вы ни любили Оливию, вы не могли спасти ее. Никому это было не под силу. Ни вам, ни вашим дочерям, ни мне. Даже врачам-специалистам. Все мы пытались сделать все что можно, но тщетно. Ее любили очень многие. О ней многие заботились. И все равно невозможно было что-нибудь сделать.
 – Но.., вы не понимаете.
 Наконец Рэйчел почувствовала, что больше не может сдерживать себя. Она придвинулась ближе к Слоану и положила руку ему на плечо, ощутив сквозь тонкую ткань рубашки жар его тела.
 – Ну так объясните мне, – попросила она спокойно.
 Он с трудом откашлялся и теперь смотрел прямо перед собой ничего не видящими глазами.
 – Что вы имеете в виду, Слоан? – спросила Рэйчел.
 С минуту он сидел, крепко стиснув зубы, и она решила, что он больше не желает обсуждать этот вопрос. Но она должна была заставить его выговориться, рассказать о самых тяжелых переживаниях и тем самым освободить его от них.
 Слоан тяжело вздохнул и поднял на нее глаза.
 – Я не любил ее, – произнес он и покачал головой. – Не любил так, как мужу следует любить жену и мать своих детей. Я просто заботился о ней. Конечно, я не хотел потерять ее, но…
 Напряжение, охватившее Рэйчел, немного спало. Она была опечалена и никак не могла поверить в то, что услышала.
 – Я не понимаю, о чем вы говорите, – недоуменно пробормотала она, убрав свою руку и продолжая пристально смотреть на него. – Конечно, вы заботились об Оливии. Вы любили ее.
 Вы женились на ней. Вы были одной семьей.
 Вы были вместе, а это то, о чем я мечтала всю свою жизнь, подумала она.
 Странно было слушать откровения Слоана о том, что он недостаточно любил жену. Но Рэйчел с ужасом понимала и другое – ее удивляли его слова, однако в глубине души она мечтала услышать подтверждение того, что в его отношениях с женой не все было в порядке. Она очень любила Оливию и заботилась о своей подруге с величайшей самоотверженностью. И ей ничего не требовалось, кроме убеждения, что Оливия любима своим мужем. Рэйчел понимала, что между Оливией и Слоаном не было идеальных взаимоотношений. Невозможно быть близкой подругой и не знать, что в семье дорогого тебе человека есть проблемы, что дела обстоят не лучшим образом, как бы Оливия ни пыталась скрыть это.
 Но Рэйчел никогда и мысли не допускала, что Слоан был несчастен в браке.
 Теперь же она не знала, чего ожидать от него.
 Может быть, он откажется от своих слов, что не любил жену, и заявит, что был совершенно счастлив с Оливией?
 Противоречивое чувство горечи и неизвестности терзало ее сердце, отравляло разум. Нет, это невозможно, он не может так думать!
 Она приложила салфетку к губам, а затем совсем тихо спросила:
 – Что вы имели в виду, говоря, что вы ее не любили?
 Слоан уставился в угол зала, как будто не смел взглянуть ей в глаза, исповедуясь в ужасном грехе.
 Он пожал плечами:
 – Я не любил ее. – Он тяжело вздохнул. – Еще до свадьбы я подумывал о том, чтобы порвать с Оливией. Но все уже зашло слишком далеко. Наверное, мне следовало положить конец нашим отношениям. Однако я не находил в себе силы, чтобы объясниться. Я словно чувствовал, что она не поймет этого, не вынесет.., но я знал, что буду несчастлив с ней.
 – Но все же вы поженились.
 – У меня не было выбора, – ответил Слоан. Она была беременна.
 – Вы спали с ней?
 Невольно вырвавшийся вопрос прозвучал как обвинение. Рэйчел отлично знала, что ее сокурсники в колледже спали с женщинами, которых не любили, но никогда не думала, что Слоан способен на такое. Если Оливия была от него беременна, значит, они любили друг друга.
 – Нет, до самого последнего момента. – Слоан говорил почти шепотом. – Я противился этому, до тех пор пока надеялся прекратить наши отношения.
 Новость ошеломила Рэйчел. Повергла ее в полное замешательство. Слоан откинулся на спинку стула.
 – Я был в шоке, когда она пришла и сообщила, что беременна.
 В голове Рэйчел царил хаос. Она поднесла ко рту чашку и, сжав ее край губами, почувствовала на языке вкус кофе, но сразу же поставила ее обратно.
 Узнать, что Оливия своей ложью опутала не только Слоана, но даже ее, было для Рэйчел неожиданностью.
 – Оливия поторопилась вмешать в наши отношения своих и моих родителей, – продолжал Слоан. – Конечно, все считали, что мы должны пожениться. – Он пожал плечами. – Тогда еще никто не предполагал, что родятся тройняшки, я и вообразить себе этого не мог. Мне пришлось забыть о своих планах, прекратить учебу в колледже и жениться на ней.
 Но Оливия не была беременна, когда ты женился на ней.
 Мысль эта билась у нее в голове, но, слава богу, Рэйчел была способна утаить от него горькую правду.
 Школьная зимняя ярмарка как-то не особенно интересовала Рэйчел. Как всегда, дочери Слоана стремились познакомить ее со всеми, кто попадался навстречу. Рэйчел накупила множество всяких мелочей и сладостей и, делая покупку, каждый раз терпеливо выслушивала рассказы школьников и преподавателей о том, как ярмарка помогает им приобретать книги для библиотеки.
 В конце дня девочки стали просить отца, чтобы он разрешил им поехать домой с Рэйчел. Однако он твердым голосом напомнил дочерям, что у них много уроков, а кроме того им предстоит навести порядок и в своих комнатах, и в гараже.
 Они состроили недовольные гримасы, выразив этим свое несогласие, но так и не смогли уломать отца.
 Рэйчел почувствовала облегчение, когда Слоан не позволил дочерям поехать с ней. Она очень любила их, но сейчас ей хотелось побыть в одиночестве, чтобы хоть как-то осмыслить все, что рассказал ей утром Слоан.
 Теперь она сидела в своей комнате над чашкой чая, который уже дважды подогревала, поскольку забывала его выпить, и была погружена в свои мысли.
 Оливия была непростым человеком. Она была способна совершать поступки, которые и в голову бы никому не пришли.
 Когда Рэйчел познакомилась с ней, она поразилась, как много Оливии было дано: богатство, достаток, забота семьи. Но все пролетало впустую. В голове у нее тоже было пусто. Оливия ничего не хотела делать, ничему не хотела учиться.
 Казалось, она не способна даже любить и быть любимой.
 Поначалу их дружба строилась на сочувствии, которое Рэйчел испытывала к ней. Несчастной, маленькой богатой девочке, как Рэйчел ее называла про себя. Однако доброта и сострадание Рэйчел вскоре переросли в понимание, и девушки стали настоящими подругами.
 Несмотря на их близость, множество вещей раздражало Рэйчел в Оливии. Прежде всего пренебрежительное отношение к тому, что было ей дано, нежелание использовать те возможности, которые давало ей материальное и общественное положение семьи.
 У Рэйчел была весьма сложная финансовая ситуация, ей приходилось довольствоваться лишь стипендией. Она мечтала поступить в хороший университет, получить высшее образование. Отец Оливии мог оплатить обучение дочери в любом самом престижном университете, она же предпочитала учебу в маленьком колледже вместе с Рэйчел.
 Раздражали ее ложь и стремление манипулировать людьми. Рэйчел постоянно сталкивалась с тем, что Оливия лжет окружающим ее людям, друзьям, близким, родственникам, чтобы таким образом воздействовать на их отношение к ней.
 Для Оливии было необходимо представлять себя обделенной, несчастной. Ей хотелось, чтобы все ее любили и помогали ей. Она всегда вела себя так, чтобы иметь возможность пользоваться человеческой добротой.
 Рэйчел потребовались долгие годы, прежде чем она поняла истоки такой черты характера подруги, которые коренились в недостатке внимания и любви со стороны семьи. Оливия выросла в холодной и озабоченной лишь материальным благосостоянием среде. Она жаждала от людей любви и делала все, чтобы заставить их полюбить ее, тем самым стремясь заполнить пустоту в своем сердце.
 Рэйчел гордилась тем, что ее подруга так дорожила дружбой с ней. Пожалуй, она была для нее даже важнее, чем потребность манипулировать людьми. Рэйчел искренне и открыто сказала Оливии, что она понимает ее и с ней можно не притворяться. Все равно они останутся подругами. И так оно и было.
 Пока Оливия не собралась замуж за Слоана.
 На свадебном приеме Рэйчел обнаружила, что Оливия лгала и ей тоже. И лгала в вопросах очень существенных.
 Она почувствовала себя оскорбленной.., и обманутой, но заставила себя быть выше этого, поскольку любила Оливию. Рэйчел думала, что если Слоан счастлив, женившись на Оливии, то ей следует радоваться за них обоих. Все годы Оливия говорила ей, что не понимает, как они решились создать семью. Теперь все стало на свои места.
 В результате манипуляций Оливии Слоан прожил много лет с женщиной, которую не любил. После разговора в кафе Рэйчел испытывала странное ощущение. Весь день в ее душе творилось нечто невообразимое – умирал целый пласт переживаний и воспоминаний. Он угасал подобно пламени. И не сразу она осознала, что происходит. Умирала ее любовь к Оливии. Она постепенно превращалась в прах.
 Рэйчел полагала, что ей известна вся правда.
 Но то, что открылось сегодня утром, послужило своего рода недостающей частицей, позволившей реконструировать всю картину целиком.
 Факты оставались фактами. И они изменили все. Оливия была человеком, привыкшим манипулировать людьми. И не имело значения то, что Рэйчел пыталась найти ей оправдание. Подруга обманула ее так же, как обманывала многих. Она обманула доверие Рэйчел. Она была недостойна ее дружбы, недостойна такого человека, как Слоан, недостойна той замечательной семьи, которая была у нее.
 Столько страдать из-за своих чувств и желаний, так стыдиться себя, осуждать себя за то, что ты смеешь надеяться и мечтать, – столько лет! И все из-за верности дружбе и преданности человеку, которому.., было безразлично все, кроме него самого.
 Сердце Рэйчел сжалось от боли, когда она вспомнила, что скрыла от Слоана правду, известную ей давно и утаенную из любви к Оливии.
 Безобразную, недостойную правду, за которой скрывался эгоизм, не знающий любви. Тайна эта до сих пор заставляла Слоана страдать и винить себя. Рэйчел должна была что-то предпринять.




 Глава 7


 – С вами все будет в порядке. – Слоан взял руку жены Грега и ободряюще погладил ее. Глаза Джейн блестели от волнения. Она находилась в амбулаторном отделении хирургического центра. Видно было, что женщина нервничает, но сомнений она не испытывала никаких.
 – Все будет в порядке, – подтвердил Грег.
 Конечно, Слоан чувствовал себя не так тревожно. В конце концов, не его жене, а жене Грега требовалась операция. Но он не мог не прийти сюда как друг и в некотором смысле как врач.
 Ему необходимо было как-то поддержать Грега.
 Джейн попросила Слоана приехать не столько для того, чтобы он успокоил ее, сколько для моральной поддержки ее мужа. Слоан пообещал Джейн, что обязательно позаботится о Греге, пока ей будут делать операцию.
 Пришел гинеколог Джейн, он поздоровался со всеми и пригласил пациентку пройти в операционную. Джейн улыбнулась. Уходя, она оглянулась и помахала всем рукой.
 Грег пристально смотрел ей вслед.
 – Ты уверен, что все будет в порядке?
 – Не сомневаюсь, – сказал Слоан и положил руку на плечо друга. – Пойдем выпьем кофе.
 Время пройдет очень быстро, ты и не заметишь, как тебя позовут посидеть с ней, прежде чем она сможет уйти домой.
 Грег позволил увести себя от дверей операционной.
 – Ты прав, – задумчиво отозвался он, – с ней все будет хорошо.
 Слоан несколько вымученно улыбнулся. Врачу необходимо поддерживать пациента. Это часть его работы. Поддержать друга, да еще врача, оказалось сложнее. Он видел Грега каждый день, видел, как он сам принимает больных, которые обращались к нему за помощью. Но когда дело касается близких людей, семьи, врач, как и всякий человек, нуждается в поддержке. Для Слоана в такой ситуации не было ничего необычного.
 К кому же в такой момент обратиться, как не к друзьям, которые могут тебя понять? И Слоан с радостью предложил свою помощь Грегу в нужный момент. Видит Бог, и Грег и Трэвис очень поддержали его во время болезни Оливии.
 – Не просто хорошо, – сказал Слоан, – она сразу же будет нормально себя чувствовать, и все ее опасения по поводу беременности останутся в прошлом.
 Грег улыбнулся в ответ:
 – Уж я постараюсь ее не разочаровать.
 – Ты и не можешь ее разочаровать, – согласился Слоан, – но я не удивлюсь, что, если ты слишком будешь хвастать своими возможностями, она задаст тебе хорошую трепку.
 Грег рассмеялся, кивнув ему в знак понимания.
 Затем его взгляд стал серьезнее.
 – Ты не представляешь, как это важно для Джейн. Она мечтает о ребенке.
 Слоан покачал головой:
 – Можешь не объяснять мне…
 – Мы даже надеяться не могли…
 – Я видел результаты обследования, – сказал Слоан, – нет никаких причин опасаться.
 – Я знаю.., но пока ничего еще не гарантировано. Мне бы не хотелось, чтобы ее ожидания не оправдались.
 Они вошли в лифт, Грег нажал на кнопку первого этажа.
 Слоан напомнил ему:
 – Ведь ты направлял на подобную операцию нескольких своих пациентов. Разве у них были какие-то осложнения?
 Он уже знал, каким будет ответ, но задавал вопрос специально, чтобы успокоить друга.
 Грег покачал головой:
 – Никаких. Все проходило гладко.
 Слоан вышел из лифта, как только открылись двери.
 – Ну а уж врач у вас самый лучший. Можешь не волноваться.
 – Но Слоан отлично знал, что Грег не успокоится, пока не увидит жену, пришедшую в себя после операции. Теперь надо сделать все что можно, чтобы поддержать его. Необходимо хоть немного отвлечь друга от тревожных переживаний.
 Когда они устроились за столиком кафетерия с чашками кофе, Слоан сказал:
 – Что ты думаешь о браке Трэвиса и Дианы?
 Грег ухватился за предоставленную возможность сменить тему разговора.
 – С ее образованием и способностями она может легко получить работу, – сказал он.
 – Я думаю, ее идея работать у нас просто отличная, – заявил Слоан. – Нам ее услуги необходимы. И нашим пациентам тоже.
 – Я согласен. – Грег добавил в кофе сливки. Это будет нелегким делом – получить лицензию.
 – Я уверен, она справится.
 Грег кивнул, соглашаясь. Он надкусил пирожное с корицей и орехами.
 Разговор прервался, пока друзья молча жевали сладкое.
 Затем Грег сказал:
 – Кстати, о делах в офисе. Что происходит между тобой и Рэйчел?
 Слоан чуть не выронил чашку, но успел удержать ее. Вопрос оказался неожиданным и заставил его задуматься.
 – Происходит? Ничего не происходит.
 – Да ну? – Его друг усмехнулся. – Ситуация вокруг вас явно напряженная, еще с самого Нового года.
 Слоан вдруг потерял аппетит. Он отставил чашку с кофе и, насколько мог, безразлично заметил:
 – Я не чувствую никакого напряжения.
 Грег довольно громко рассмеялся.
 – Ты не умеешь врать, – сказал он, – это же видно невооруженным глазом, когда двоих людей отталкивает друг от друга, как одинаково заряженные электроды. Я еще такого не встречал.
 – Ты спятил?
 Но Слоан знал, что Грег прав. Рэйчел и он действительно старались не попадаться друг другу на глаза. Всю последнюю неделю они намеренно избегали друг друга. Даже стремились находиться в разных концах офиса. Меньше всего ему хотелось, чтобы сотрудники вокруг начали замечать, что между ними что-то происходит.
 Ему хотелось сказать об этом Грегу, но неловкость ситуации заставляла его молчать. Рэйчел работала в офисе несколько лет. Она пришла туда в самом начале, как только они открыли клинику. Она была подругой Трэвиса, Дианы, Грега и Джейн. Слоан и мысли не допускал, что может позволить себе обсуждать ее или свое отношение к ней.
 Когда у Грега и Трэвиса возникали какие-то проблемы, они активно обсуждали их друг с другом и с ним тоже. Однако у Слоана не было потребности следовать их примеру. И Джейн, и Диану он тогда почти не знал, а потому не испытывал никакой неловкости, выслушивая своих друзей и давая им советы. Но Рэйчел отлично знали и Грег и Трэвис. Поэтому безболезненно и легко говорить о ней было бы невозможно.
 Кроме того, Слоан был уверен, что в разговоре о Рэйчел обязательно всплывет вопрос об Оливии. А он просто не готов открыть Грегу все, что пережил за последнее время. Одно дело – обсуждать это с Рэйчел. Она была другом его семьи, заботилась об Оливии до самой смерти. И он даже не сомневался, что Рэйчел сильнее, чем он, любила Оливию. Ему не хотелось вновь касаться темной стороны его жизни с Оливией.
 Возможно, даже разговор с Рэйчел был ошибкой.
 Сейчас любое упоминание этой темы вызывало у него отвращение. Он стремился все забыть.
 – Спятил или нет, – продолжал Грег после некоторой паузы, – я только одно могу сказать…
 Слоан замер в ожидании.
 Его друг оглянулся по сторонам и вдруг подмигнул ему:
 – Странно, что ты не замечаешь, дружище.
 Слоан несказанно удивился, наморщив лоб.
 Не замечает чего? – хотел бы он знать.
 Быть может, Грег имеет в виду, что ему пора подумать о подруге? Или это намек на то, что он слишком долго оставался вдовцом? Каким образом следует толковать его замечание?
 Слоан догадывался, что, скорее всего, друг думает обо всем сразу, но наверняка в его словах был и другой смысл, более глубокий и личный.
 Непосредственно относящийся к Рэйчел. Вертя в руках чашку, Слоан размышлял над загадкой, которую загадал его друг.
 – Скажите мне что-нибудь, Рэйчел…
 Оторвавшись от изучения стойки с дисками, Рэйчел заметила, что темные глаза Слоана устремлены не на нее, а на изображение юной рок-звезды на обложке одного из бесчисленных дисков.
 – Уверена, – она остановилась и провела пальцем по металлическому ребру стойки, – я могу сказать вам только то, чего вам не хотелось бы знать.
 Их дружба, личные и профессиональные отношения стали слишком запутанными, для того чтобы выразить их словами. Разговор, который состоялся неделю назад в кафе, сблизил их еще больше. Но Рэйчел теперь чувствовала себя виноватой перед Слоаном потому, что скрывала от него правду об Оливии. Они избегали друг друга, словно боясь посмотреть на вещи реально.
 Однако, несмотря ни на что, ее чувства к нему стали глубже и сильнее, и теперь она еще больше переживала за него.
 Весь офис обсуждал их целую неделю. Одна из медсестер, не выдержав, даже подошла к Рэйчел и спросила, не поссорились ли они со Слоаном. Рейчел успешно справилась с ее любопытством, но инцидент мог повториться. Так или иначе, им обоим необходимо было преодолеть сложившееся отчуждение.
 Всякий раз, когда Слоан проходил мимо ее рабочего места, Рэйчел принуждала себя заговорить с ним, отчетливо сознавая, что за ними пристально наблюдают все, кто в данный момент находится поблизости. Наконец она спросила его, что он собирается подарить дочерям на день рождения. Слоан признался, что и сам не может решить, и предложил вместе с ним зайти в магазин.
 Она согласилась с той сдержанностью, какую предусматривала данная ситуация. И вот они уже были в одном из самых крупных музыкальных магазинов Филадельфии.
 – Значит, вы…
 Слоан вдруг осекся, перебирая пальцами пластиковые обложки дисков. Он все еще не мог взглянуть на нее.
 – ..были против моего брака с Оливией?
 Его вопрос шокировал Рэйчел.
 – Против? Что дало вам повод так думать? Она возмущенно отвернулась.
 – О, сейчас, одну секунду, – сказал он.
 Он вынул диск и посмотрел на его обратную сторону. Но Рэйчел была уверена: он не видит, что там написано.
 – Вы и Оливия вместе жили во время учебы в колледже, – продолжал Слоан, – вы знали ее еще до нашего знакомства. Меня вы всегда избегали.
 Даже уходили, когда я навещал ее.
 – Но… – мысли Рэйчел проносились с такой скоростью, что она не успевала ухватиться ни за одну из них, – совсем не потому, что я вас избегала.
 Она не могла сказать ему правду, ведь она старалась не встречаться с ним именно потому, что он ей нравился. Ее тянуло к нему. Нежный взгляд его темных глаз снился ей по ночам. Но Слоан ухаживал за Оливией, которая уверяла подругу, что не может жить без него, поэтому Рэйчел ни в коем случае не хотела мешать ей.
 Теперь она боялась, что он не так ее поймет.
 И не ошиблась.
 – Сознайтесь, – сказал Слоан, – вы меня недолюбливали.
 – Как вы могли так подумать? – удивленно спросила Рэйчел. Она была расстроена. Как ему это пришло в голову? Тем более что все происшедшее в последнее время опровергало его предположение. Но она не могла сказать правду.
 – Должно быть, – он продолжал рассматривать диски, – вы не любили меня очень сильно, если переехали в другую комнату в общежитии, когда узнали, что Оливия собирается выйти за меня замуж.
 Она возразила:
 – Я поступила так не из-за вас. – Ей сделалось жарко, душно. Она ушла тогда не из-за него, а из-за того, что ей внушал ужас составленный Оливией план, чтобы завладеть Слоаном. Если бы Рэйчел осталась, то стала бы ее сообщницей или же вынуждена была бы предупредить Слоана.
 Рассказать ему все. Но она предпочла отойти в сторону, поскольку любила Оливию.
 Теперь, спустя много лет, она жалела, что не рассказала ему тогда всю правду.
 – Я переехала из-за Оливии, – продолжала она, – мы поссорились, она собиралась… – Рэйчел замолчала, сжав губы. – Мы поссорились, потому что не могли договориться в отношении некоторых вещей.
 Он повернулся и посмотрел на нее, но Рэйчел выдержала его пристальный взгляд.
 – И из-за чего же вы поссорились?
 Разве она может открыть правду? Оливия была матерью его детей. Если она расскажет, как было дело, его отношение к покойной жене изменится. Он может возненавидеть Оливию.
 Мать его детей.
 Наконец Рэйчел прошептала:
 – Ничего особенного, Слоан, ничего особенного.
 Она не хотела лгать ему.
 Рассказать ему все – значит использовать прошлое, нелицеприятное поведение Оливии, чтобы показать себя с лучшей стороны. Рэй считала недостойным возвысить себя таким образом. Она не хотела манипулировать Слоаном. Она же не обманывала его, а всего лишь не хотела рассказывать то, что могло причинить ему боль.
 Вернувшись к прилавку с дисками, она снова начала просматривать их. Но мысли ее витали далеко, пока она перебирала коробки. Она все время возвращалась к их разговору.
 – Вот! – Рэйчел вынула диск. – Саша любит латиноамериканскую музыку, – вертя коробку в руках, сказала она. – Я бы хотела сама заплатить за него. Вы мне позволите?
 И, не дожидаясь ответа, она взяла диск и направилась к кассе.
 – Это подойдет идеально.
 Слоан посмотрел на ценник, прикрепленный к свитеру, и провел пальцами по красивой фабричной вязке.
 – Как вы полагаете? – спросил он Рэйчел. Они все такие разные и в то же время похожи.
 Рэйчел улыбнулась, внимательно рассматривая рисунок на свитере, и сказала:
 – Они выглядят похожими, но различны, как небо и земля, да и вкусы ваших девочек тоже не имеют ничего общего.
 Он посмотрел на свитеры.
 – Как же мне угадать, кому какой понравятся?
 – Вы можете довериться мне. Саша любит, чтобы на нее обращали внимание, ей подойдет черный цвет. Сидни предпочла бы красный. Она будет от него в восторге.
 – Но вот не знаю, понравится ли Софи розовый…
 – Ну-у…
 Протяжное «ну-у…» Рэйчел показалось Слоану чересчур глубокомысленным.
 – Я не уверена, что Софи любит розовый цвет, – призналась Рэйчел. – Но думаю, она была бы не против пополнить свой гардероб чем-нибудь в таком роде. – Она задумалась. – Это позволило бы ей предстать перед своим другом в новом облике.
 Слоан удивленно поднял брови.
 – Мы что же, выбираем подарок, который должен понравиться ее малолетнему дружку?
 Рэйчел лукаво улыбнулась, и Слоан подумал, что никогда раньше она не выглядела настолько привлекательной.
 – Вы знаете, – его тон стал серьезным, – я очень прошу извинить меня за бесцеремонность поведения.
 Она опустила глаза.
 Он прикоснулся пальцами к подбородку Рэйчел и заставил ее поднять голову.
 – Я хочу сказать, Рэйчел, что прошу у вас прощения. Я никогда больше не позволю себе того, что произошло в кафе. Я тогда, вероятно, очень расстроил вас…
 – Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, прервала она Слоана, – вы можете всегда обсуждать со мной любые проблемы. Обо всем: о дочерях, пациентах.., или о чем угодно. Я буду только рада.
 Ей было свойственно великодушие, и оно согревало его сердце.
 – Послушайте, – сказал Слоан, – мы купили и одежду, и музыку, и книги. По-моему, уже достаточно. Может быть, нам самим пора немного отдохнуть? Забыть обо всем. И о подарках, и о дне рождения…
 И о воспоминаниях о моей свадьбе, которые мучают меня, едва не добавил он. Продавец вернул ему кредитку и упакованные вещи.
 – ..обо всем, – продолжал Слоан, – и просто позволить себе расслабиться.
 – Расслабиться?
 Скептицизм, прозвучавший в ее голосе, заставил его улыбнуться. Ведь ее прелестное лицо, ее глаза светились радостью.
 – Я готова порезвиться, – согласилась Рэйчел.
 – Тогда немедленно приступаем к осуществлению задуманного.
 В игровом зале было шумно и полно детей.
 Одни, совсем маленькие, играли с родителями, другие, постарше, развлекались самостоятельно.
 Не видно был никого старше двенадцати лет, как заметила Рэйчел. Это было место, специально предназначенное для детей. Но Слоан вовсе не считал, что они пришли не по адресу.
 Они занялись настольным хоккеем. Рэйчел играла с азартом, забыв, что они находятся в мире детских игр. Она радовалась успехам, досадовала на промахи и воспринимала развлечение почти всерьез.
 Попав наконец в ворота, она провозгласила:
 – Победа! – и запрыгала от радости, размахивая руками над головой.
 – Хорошо, хорошо, – пробормотал Слоан, почти влюбленно глядя на нес. – Вы хоть представляете себе настоящего хоккеиста?
 Рэйчел засмеялась:
 – 'Вы проиграли! И должны это признать. Вы побеждены!
 Он насмешливо смотрел, как она торжествует победу, и решил подшутить над ней.
 – Ладно, – сказал он, – но ведь я же позволил вам выиграть.
 Ее губы вздрогнули от возмущения, а глаза недоверчиво расширились.
 – Ничего подобного!
 Слоан хохотал, его темные глаза лукаво блестели.
 – Вас очень легко провести.
 Рэйчел посмотрела на него подозрительно и внимательно. Указав на площадку, она распорядилась:
 – Играем еще раз.
 – Нет, ни за что. – Слоан обошел вокруг стола. – Я признаю, вы просто ас. Больше я не выдержу. И потом смотрите, тут многие хотят поиграть. Мы ведь не можем не уступить детям?
 – Вы просто боитесь, что я еще раз выиграю.
 Он весело усмехнулся.
 – Хорошо, будь по-вашему.
 Они заняли свои места за столом. Рэйчел приступила к умопомрачительным маневрам на игровом поле с деревянным шариком. Ее атаки следовали одна за другой. Она норовила закинуть шарик в ворота противника. Но Слоан постоянно успевал прикрыть сразу несколько точек. И каждому ее броску он противопоставлял непробиваемую защиту. Финальный звонок раздался, когда счет Слоана достиг ста очков.
 Наконец Рэйчел разочарованно произнесла:
 – Мне в этот раз не везет.
 Он взглянул на нее и заметил:
 – Ваши атаки немного однообразны. Вы всегда нападаете в одном и том же месте.
 Она была явно не удовлетворена игрой:
 – Так невозможно – выигрывать, нападая сразу в нескольких точках.
 Теперь Слоан уже изучил ее тактику и знал, как с ней успешно бороться, – она сама дала ему в руки это оружие.
 – Ура! – провозгласил он свою победу. – Ну как, мы заканчиваем или придется звать судью?
 – Зачем? – Она протянула руку и дотронулась кончиком пальца до его носа. – Вы просто обязаны объяснить мне, как нужно выигрывать в этой дурацкой игре.
 – Согласен, согласен, – засмеялся он, – вот уж не ожидал, что вы можете быть такой упрямой.
 Рэйчел засмеялась.
 – Могу. А как, вы думаете, иначе я бы справлялась с работой в офисе? Не говоря уже о ваших детях.
 Шутка прозвучала весело и беззлобно.
 Взглянув на ту часть игрового поля, где на разной высоте были прорезаны ворота, Слоан сказал:
 – Может, вы слишком сильно ударяете по мячу, целясь в самые высокие ворота? Поэтому он и пролетает мимо. Цельтесь в лунки пониже. Не всегда разумно стремиться к самой высокой награде.
 Но самая высокая награда и есть единственная, к которой надо стремиться, подумала Рэйчел.
 Слоан стоял так близко от нее, что ее окутал аромат его одеколона и ей захотелось утонуть в нем. Как спокойно и хорошо быть рядом с ним, просто разговаривать.
 Он нагнулся, доставая деревянный шарик из лунки, и она ощутила легкий трепет, когда его волосы коснулись ее щеки.
 – Попробуем усовершенствовать вашу технику.
 Его шепот щекотал ей ухо. Видя так близко его глаза, слыша звук его голоса, вдыхая его запах, она думала о том, что такое испытание выше ее сил.
 Он вложил шарик в ее руку, и прохлада остудила ее горячую кожу. Казалось, все чувства ее обострились. Его ладонь накрыла ее ладонь, но, когда он собрался убрать руку, она инстинктивно удержала ее, сомкнув пальцы, и он остановился, словно они общались друг с другом без слов, понимая все на каком-то магнетическом уровне.
 Она услышала, как упал и покатился деревянный шарик.
 – Ax, Рэйчел!
 Подняв голову, она устремила на него прямой пристальный взгляд, говоривший о многом. Неужели он не понимает? Воздух вокруг нее становился все гуще, и время, казалось, едва тянулось, секунда за секундой.
 Между ними явно происходила какая-то скрытая эротическая игра. Его пальцы скользили по ее руке, медленно лаская ее, а темные глаза были полны страсти, огня, который передавался и ей. Рэйчел почувствовала, что колени ее подгибаются, она едва держалась на ногах и, чтобы не упасть, оперлась рукой о стол.
 – Что с нами делается? – Слоан выжидающе посмотрел на Рэйчел.
 Она не ответила на его вопрос и не смогла бы ответить, даже если бы захотела. Это было похоже на наваждение.
 – Всякий раз, когда мы остаемся наедине… – прошептал он, – я чувствую, что не могу удержаться…
 – Доктор Рэдклифф!




 Глава 8


 Его рука соскользнула вниз, и он отступил от нее. Удивительно, всего шесть дюймов разделяло их, но Рэйчел чувствовала, как огонь желания пронизывает ее тело. У нее звенело в ушах, она ничего не замечала вокруг. Но почему все вдруг растворилось, выглядело таким далеким: и дети, и игра, и шум? Она не понимала, где находится, что нужно делать, как вести себя дальше.
 Она обратила внимание на мальчика, который окликнул Слоана. К ее удивлению, это был Бобби Снайдерс.
 – А Софи с вами? – спросил Бобби, приблизившись к ним. – Сэр?
 – Нет, ее нет, – машинально ответил Слоан.
 Бобби вздохнул.
 – А Саша и Сидни?
 Слоан молча покачал головой.
 Почему дети всегда так забавно ведут себя в столь простой ситуации, когда требуется спросить, не пришла ли дочь с отцом? – подумала Рэйчел. Собственно, а почему только дети? Они со Слоаном ничуть не лучше. Наверно, сейчас они очень похожим на детей.
 – Ну, – мальчик посмотрел на доктора с растерянным и смешным выражением лица, – передайте, что.., я ей позвоню. Пожалуйста. Последнее слово было добавлено как-то с опозданием, так же как и «сэр», когда он обратился к Рэдклиффу.
 Рэйчел подумала, что мать Бобби наверняка почувствовала бы удовлетворение, узнав, что ее сын с таким тщанием стремится соблюдать правила вежливости.
 – Обязательно, – обещал Слоан.
 Мальчик кивнул с улыбкой.
 – Я готовлюсь к вечеринке в честь ее дня рождения.
 – Да, но ты все-таки не покупай Софи ничего розового, – предупредил Слоан, – а то мы это уже сделали.
 Бобби отошел от них, кивнув на прощание.
 По выражению его лица было ясно, что для него взрослые – странные существа, подчас совершенно непонятные.
 Слоан посмотрел на Рэйчел, она почувствовала, что момент романтического очарования закончился. Чары рассеялись. Осталось лишь легкое беспокойство, которое она всегда ощущала рядом с ним.
 Пора было возвращаться домой. И оба, взяв сумки, направились к дверям.
 Меньше чем через полчаса Слоан остановил машину у дома Рэйчел.
 – Вам не нужно припарковываться, – сказала она, – там поставили новые ворота, их без магнитных ключей не открыть, я дойду пешком.
 – Вы уверены? – Слоан с нежностью смотрел на нее.
 – Конечно. – Она натянуто улыбнулась, но его лицо ничуть не изменилось.
 Неопределенный и болезненный момент расставания был тягостен. Внезапные слезы подступили к ее горлу. Она была рада, что темнота скрывала ее лицо. И откуда только берутся эти эмоции, с которыми она не в состоянии справиться?
 Ее дружба со Слоаном была сопряжена последнее время с опасностью потери самоконтроля. Бывают мгновения, когда и самые сильные люди не выдерживают постоянного подавления своих чувств и малейшая случайная деталь вдруг становится той каплей, которая переполняет чашу терпения.
 Рэйчел сожалела, что моменты эйфорических взлетов были так непродолжительны. Как сегодня в игровом зале или на кухне ночью, когда они готовили пирожные, или тогда, в новогоднюю ночь. В унылой пустыне повседневности они выглядели всего лишь краткими озарениями.
 Рэйчел поспешно открыла дверцу машины.
 – Подождите. – Он умоляюще глядел, как она собирается уходить.
 Она повернулась к нему.
 – Не уходите так быстро, – сказал Слоан с надеждой в голосе.
 Она замерла в ожидании.
 – Вам не кажется, что нам нужно поговорить?
 О том, что с нами происходит…
 Ее сердце затрепетало в груди, как пойманный мотылек. Слова застревали в горле, она просто не знала, что сказать.
 Он выключил мотор и придвинулся к ней, чтобы лучше видеть ее лицо.
 – Я хочу сказать, – продолжал он, – поначалу я считал, что во всем, что случилось, – моя вина.
 Я очень сожалел о том поцелуе на вечеринке. Он поднял руку от руля, разжав ладонь. – Не потому что я не хотел этого. Напротив. Я боялся, что сделал вам неприятно…
 – Я понимаю, – торопливо ответила Рэйчел, ее голос глухо прозвучал в тишине машины.
 – Но когда мы работали на кухне.., там было немного жарковато, что-то случилось с нами…
 Как может он так легко, почти шутя, равнодушно говорить о таком? – подумала она. И что смешного он видит в нашей ситуации?
 – Вы флиртовали со мной тогда, – сказал Слоан, – то есть я предполагал, что вы заигрываете, но все еще сомневался. А сегодня в зале.., вы хотели, чтобы я поцеловал вас. Наконец я понял, что вы этого хотели.
 Она находила его прямоту привлекательной и обезоруживающей. Наконец-то он решился.
 Слоан повернулся к ней, его темные глаза были серьезны.
 – Я хочу знать, не ошибаюсь ли я, скажите мне…
 – Вы не ошибаетесь.
 Дыхание замерло у нее в груди.
 Прошло несколько секунд в абсолютной тишине.
 – Так, – сказал он наконец. – Что с нами происходит?
 Страх мешал ей открыть ему всю правду. Она любила его так давно, так долго жила с этим чувством, что не знала, как повести себя, если вдруг оно обнаружится. Вся ее жизнь должна была бы перемениться.
 – Мне было трудно устоять перед моим.., чувством.
 Она смотрела на его рот, столь чувственный и желанный для нее. И то, что он решился наконец заговорить об их отношениях, не дружеских и не деловых, не связанных с его семьей, но касающихся только их двоих, приводило ее в замешательство.
 Несмотря на царящий в мыслях хаос она все же не могла не согласиться с его словами.
 – Может быть, – его тон стал мягче, он дотронулся пальцами до се локона, – нам следует признать.., что, хотя все и не так просто, мы должны позволить себе быть такими, какие мы есть.
 Фонарь, находившийся неподалеку от места их стоянки, отбрасывал тени на его красиво очерченное лицо. Но даже в полутьме Рэйчел видела, как он нервничает, слышала напряжение в его голосе.
 Ей хотелось пуститься в пляс от радости. Она была счастлива, слушая Слоана. Он признавался в том, что в самом деле хочет ее…. Это не ее выдумка, а реальность. Ее мечта наконец воплощается в жизнь.
 Ей просто не верилось, что все это происходит в действительности.
 Слишком уж все прекрасно, чтобы быть правдой. Слишком точно исполнялась ее мечта.
 – Вы все время молчите, – сказал Слоан, нарушив затянувшееся молчание.
 Его слова прозвучали неожиданно среди тишины салона и словно вонзились в ее сознание.
 – Я.., я не знаю, что сказать…
 Слабая улыбка заиграла в уголках его рта.
 – Какое вы, в сущности, дитя, Рэйчел. – Его темные глаза смотрели прямо и пристально. – Я могу сказать вам, что вы чувствуете.
 – Можете?
 Он кивнул.
 – Да, могу.
 Он прикоснулся к ее подбородку, мягко удерживая и не давая отвернуться.
 – Нам следует о многом поговорить, вам и мне, – произнес он. – И о многом подумать.
 Рэйчел кивнула в знак согласия. Она уже собралась пригласить его к себе, но он сказал:
 – Я обещал дочерям, что поеду домой и помогу им с уроками. Им задали написать какую-то работу о роли науки в жизни человечества за последние сто лет.
 – Да, конечно, – согласилась она. В ту же минуту ее эйфорическое состояние сменилось разочарованием. У нее возникло знакомое чувство незавершенности происходящего. Словно в огонь плеснули воду. На нее нахлынули разнообразные и очень противоречивые ощущения: горечь, сожаление, эйфория, радость, неуверенность.
 – Но.., если вы не против…
 И вновь что-то в его тоне подействовало на нее завораживающе. Она видела и чувствовала его искренность.
 – Я бы попросил разрешения поцеловать вас на прощание.
 Ее охватило темное, волнующее чувство смятения. Но разве может она отказать ему? Ведь она сама хотела и ждала этого.
 Она кивнула, и Слоан обнял ее. Она ощутила нежное тепло его рук. Тонкий аромат одеколона;
 Его сильное тело, прижавшее ее к себе.
 Его губы слились с ее губами, она почувствовала, как на нее накатило глубочайшее сладостное волнение, которому невозможно было сопротивляться. Она разомкнула губы, приглашая его продолжать поцелуй.
 Обоих охватило страстное желание. Рэйчел чувствовала, как жарко стало в машине. Они вели себя так, словно были совсем одни, в комнате, скрытые от посторонних взглядов, а не в машине, стоящей на улице; они забыли обо всем, в том числе и о дочерях, которые ждут отца дома.
 Его руки скользили по ее плечам и груди под пальто. И если бы все ее внимание не было сосредоточено на поцелуе, эти ласки свели бы ее с ума. Каждый дюйм ее плоти стал сверхчувствительным. Она давно мечтала о его объятиях, больше всего ей хотелось ощутить прикосновение его рук к своей коже, их нежные ласки в самых интимных уголках ее тела.
 Она прислонилась к спинке сиденья и запрокинула голову, пока Слоан целовал ее шею. Ее глаза были закрыты.
 Время теперь летело. Она даже не заметила, когда он расстегнул пуговицы ее блузки. Его пальцы прикоснулись к ложбинке между грудей, одновременно пытаясь справиться с застежкой ее бюстгальтера.
 Слоан остановился, словно прося помочь ему.
 Рэйчел разжала объятия и взялась за застежку.
 Она не решалась открыть глаза, ей не хотелось выходить из чувственного дурманящего состояния. Кровь бешено пульсировала в теле, окрашивая щеки румянцем, молчаливое согласие позволяло ему жадно ласкать и целовать ее.
 Ее готовность превосходила все его ожидания, и он был счастлив. Рэйчел тоже была счастлива: его ласки – это все, о чем она когда-либо мечтала.
 Внезапно она заметила, что Слоан смотрит не на нее, а куда-то сквозь стекло машины.
 – Что такое? – спросила она с тревогой. – Там кто-то есть?
 – Нет, – он быстро успокоил ее, – никого, но.. – Но что?
 Его взгляд, тревожный и темный, замер, казалось – навсегда.
 – Ничего, – произнес он глухим, отрешенным тоном.
 – Не правда, что-то не так. – Она резко выпрямилась и застегнула блузку. – Что случилось?
 – Последнее время, – начал Слоан, – я думал о том, что рядом с вами чувствую себя счастливым. Очень счастливым.
 – Разве в этом есть что-то дурное? – спросила она, помолчав немного.
 – Нет, напротив, – признался он и добавил очень тихо:
 – Так и должно быть.
 Что-то в его голосе успокаивало Рэйчел, заставляло ее отбросить все сомнения. Она снова расстегнула блузку дрожащими пальцами и откинула назад вьющиеся волосы. Слоан был погружен в размышления. Он даже не замечал, что она делает.
 – Я не думаю, что могу позволить себе быть счастливым, – сказал он. – Я причинил ей столько страданий. Слишком много. Я не имею права на счастье.
 Ей не нужно было объяснять, о ком идет речь.
 Между ними стояла стена, нет, не стена, а могильная плита, на которой было начертано имя умершей.
 – Он так и сказал? – спросила Диана. – Что он не имеет права быть счастливым?
 Рэйчел кивнула.
 – Я не в первый раз от него слышу подобные заявления.
 – Вы должны были сказать ему. – Джейн была очень удивлена тем, что она узнала.
 Посмотрев на Диану, Рэйчел немного успокоилась.
 – Как я могу сказать ему? – возразила Рэйчел. Оливия – мать его детей, он прожил с ней много лет. Он считает ее чистой и невинной женщиной.
 Как я могу разрушить его представление? Я отравлю его воспоминания о ней. Дети должны помнить свою мать и любить ее. Их воспоминания тоже ничем нельзя омрачать., Рэйчел словно попала в тупик, из которого нет выхода, как будто целая скала давила на нее с огромной силой. Она просто не могла себе представить, как поступить в такой ситуации, где найти силы рассказать правду об Оливии и каковы могут быть последствия ее откровений.
 – Я согласна, – сказала Диана, – с тем, что память девочек о матери нельзя омрачать. Но им-то вы не собираетесь ничего рассказывать.
 – Вот именно, – присоединилась Джейн, – все останется между вами и Слоаном, только между вами. А его дочери никогда не узнают правды.
 Рэйчел перевела взгляд с одной приятельницы на другую. Они были правы. Другого выхода у нее нет – она должна рассказать Слоану всю правду – Действительно, – попыталась объяснить она, с трудом подбирая слова, – я чувствую себя ужасно, вспоминая о поступке Оливии. Но рассказать о нем было бы жестоко, ведь она умерла.
 Она особенно подчеркнула последнее слово, так, словно оно было исчерпывающим аргументом и оправданием ее скрытности.
 – Но не обязательно рассказывать от своего имени, можно, например, преподнести как слух, посоветовала Джейн. – Или как-нибудь еще. Так, как будто вы слышали о таком факте ее жизни. И можете быть уверены, это совсем не жестоко с вашей стороны. – Она так спешила высказаться, словно боялась, что потеряет нить размышлений, и под конец повторила:
 – Нет, не будет.
 Выслушивая ее доводы, Рэйчел понимала, что и сама Джейн не может найти оправдания поступку Оливии.
 Рэйчел знала, что тайна беременности Оливии была камнем преткновения в отношении Слоана к жене. Следует ли еще и ей в это вмешиваться?
 Диана протянула руку и коснулась плеча Рэйчел.
 – Раскрывая правду, вы вовсе не собираетесь причинить вред Оливии; как вы сами сказали, она умерла и для нее ничего уже не имеет значения.
 Рэйчел испытывала удивительное доверие к этой индианке, всегда такой спокойной и выдержанной.
 – И вы сами знаете, Рэйчел, что, какова бы ни была правда, только она и может исцелить нас от боли переживаний за тех, кого уже нет с нами.
 Двое друзей ожидали Слоана в зале заседаний.
 – Так мы договорились? – Трэвис внимательно посмотрел на Грега, сидевшего за столом напротив.
 Грег кивнул.
 – Попробуем прочистить ему мозги.
 – С ним необходимо поговорить, – сказал Трэвис. – Он слишком долго держал все в себе.
 – Ты знаешь столько же, сколько и я, – пробормотал Грег, – но я не уверен, что он станет нас слушать.
 – Но мы же слушали его советы в подобной ситуации.
 – Мы – да, – усмехнулся Грег, – но как он будет реагировать?
 – Посмотрим, – Трэвис едва заметно улыбнулся, а затем снова стал серьезен, – но никого упоминать не будем.
 – Не будем. И как мы поступим? Мы должны ему помочь. Теперь как раз тот случай, когда друзья оказываются нужнее всего.
 – Мы должны начать разговор невзначай, сначала о наших собственных делах, затем… – сказал Трэвис.
 – Можешь на меня положиться…
 Дверь открылась, и вошел Слоан, услышав лишь последние слова, сказанные Грегом так тихо, что их едва можно было различить. Однако Слоан расслышал.
 – Трэвис, если бы я был тобой, и тогда я бы не доверял тебе больше, чем доверяю, – заявил он.
 Кажется, у него было неплохое настроение.
 Друзья облегченно вздохнули.
 – Тебе не следует опаздывать, – прокомментировал весело Грег его появление.
 Глаза Трэвиса озорно блеснули.
 – Ты ведь самый старший из нас.
 – Я бы с удовольствием поменялся с кем-нибудь местами, – ответил Слоан. – Но только не на работе, а в какой-нибудь другой области.
 Грег пробурчал:
 – Меня уволь.
 Трэвис только рассмеялся.
 Слоан, покачав головой, опустился в кресло и положил на стол папки с историями болезни двух пациентов.
 – Вы что-то замышляли против меня?
 – Замышляли? – переспросил Грег в изумлении. – Как мы можем против тебя что-то замышлять?
 Подняв руки, Слоан ответил:
 – Я просто пошутил.
 – Разумеется, пошутил. – Трэвис, прищурившись, взглянул на Грега.
 Слоан тут же понял: его друзья действительно что-то задумали. Но он настолько устал, что у него не было сил наблюдать за их поведением и анализировать его.
 Два последних дня он все время думал о Рэйчел. Он хотел ее. Как мужчина, как обычный влюбленный мужчина. Но всякий раз между ними возникал темный, непроницаемый барьер.
 Грег поднял чашку с кофе:
 – Предлагаю тост за нас с Джейн.
 – Да! – Трэвис последовал его примеру. Операция прошла успешно?
 – Вроде да, – объявил Грег, – так что скоро мы сможем завести ребенка. Джейн очень рада, она вся светится.
 Слоан пребывал не в том настроении, чтобы веселиться, но не мог позволить себе испортить удовольствие Грегу и Трэвису.
 – Чудесно! – сказал он, присоединяясь к тосту, хотя настроение и оставляло желать лучшего.
 – Давайте выпьем за радости родительской любви! – усмехнулся Грег.
 – За радости! – повторил Трэвис, поднося к губам чашку.
 Слоан добавил:
 – И за хорошие результаты!
 Теперь Трэвис сообщил свою новость:
 – Диана успешно прошла первый тур.
 – Великолепно! – обрадовался Грег. – Иначе и быть не могло. У нее все получится.
 – Значит, мы вскоре сможем взять ее на работу, – сказал Слоан и обратился к Трэвису:
 – А как насчет вашей свадьбы?
 – Дело движется, – ответил Трэвис и, вынув из кармана ручку, положил ее на стол. – Диана хочет, чтобы церемония прошла у нее на родине в соответствии со всеми религиозными ритуалами племени. Я надеюсь, гости будут не очень разочарованы.
 – Почему они должны быть разочарованы? спросил Слоан. – Это ваша свадьба. Вы выбираете такую церемонию, какую хотите. Древнюю, традиционную, современную или же включающую все сразу.
 – Да, – согласился Грег и затем, улыбнувшись, добавил:
 – Даже если вы задумаете появиться голыми и ходить вверх ногами.
 – Тебе бы такое понравилось? – лукаво поинтересовался Слоан.
 – Угадал! Я бы и сам первый же остался без штанов.
 – А также первым встал бы во главе беспорядков, – добавил Трэвис.
 Слоан усмехнулся:
 – Или дебоша.
 – О! – Грег потряс головой. – Вы сторонники порядка. Вам не понять естественного стремления человека расслабиться… – Он помолчал, а затем нашел нужное слово:
 – Проявить свою мужскую природу.
 – Мужскую природу в твоем понимании, сказал Слоан.
 – И направить ее на дело, – рассмеялся Трэвис, стараясь напомнить собеседнику об их целях. – А что может быть лучше, чем направить силы на решение проблем своих друзей?
 Грег взглядом осудил откровенность Трэвиса.
 А затем сказал:
 – Ну хватит обо мне, теперь можно перейти к самому основному…
 – К чему же? – поинтересовался Слоан с некоторым удивлением.
 – В моем плане.., стоит графа… – ответил Грег, – секс и любовные приключения. Что, впрочем, одно и то же.
 Слоан поймал взгляд Трэвиса.
 – И как Джейн уживается с таким повесой?
 – Она меня колотит.
 Грег перевел взгляд на Слоана:
 – А как твои успехи?
 Слоан изумленно поглядел на приятеля:
 – В каком смысле?
 – В смысле твоей личной жизни, – пояснил Грег. – Как твои дела? Все уже давно заметили, что происходит между тобой и Рэйчел.
 На лице Слоана отразилось крайнее недовольство. Он почувствовал раздражение, которое нарастало все больше и больше.
 – Я бы с удовольствием поговорил с вами об интересующем вас деле, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие в голосе, – если бы оно вас касалось.
 – Смотри, – сказал Грег, явно обеспокоенный раздражительностью Слоана, – тебе нужно выговориться, я уже пробовал это сделать, однако ты не захотел. Пойми, многие обратили внимание на то, что с вами что-то происходит. Сначала дружеская атмосфера остыла, а затем и вовсе наступило трупное окоченение.
 – Позволь нам помочь тебе, – добавил Трэвис, не обращая внимания на живописную метафору Грега, – мы должны это сделать.
 Его друзья руководствовались добрыми намерениями, и они искренне хотели помочь. И Трэвис прав, у обоих тоже были проблемы с женщинами. Но Слоан считал, что не может принять их помощь.
 – Мы оба доверялись тебе, когда у нас возникали трудности, – напомнил ему Грег, – и чего стоит тогда наша дружба, если мы не можем откровенно говорить друг с другом?
 – Ты прав, – признал Слоан и попытался успокоиться, убедившись, что не может обсуждать свои дела с приятелями. – Ты был прав, когда сказал, что между мною и Рэйчел что-то происходит, – закончил он свою мысль.
 – Понятно. – Грег положил локти на край стола.
 – Мы с ней пытались разобраться в наших отношениях, – сказал Слоан, решив открыть правду настолько, насколько у него хватит сил. – Но у нас ничего не вышло.
 Он задумался, что говорить дальше. Достаточно ли сказанного, чтобы удовлетворить любопытство друзей и их стремление помочь ему?
 Всегда спокойный Трэвис спросил:
 – Почему ты так решил?
 В самом деле – почему? Сознание Слоана зациклилось на одних и тех же мыслях. Он не позволял себе посмотреть правде в глаза – чувство вины довело его до того, что он даже не мог мечтать о женщине, которая ему нравилась, целовать ее или просто влюбиться.
 – Почему бы вам не дать себе волю? – громко поинтересовался Грег. – Почему бы не поговорить честно?
 Друзья действительно были обеспокоены тем, что отношения Слоана и Рэйчел не складывались Они хотели знать причину – Потому что… – начал Слоан, с трудом подбирая слова, чтобы объяснить причину, – потому что существуют некоторые факты моего прошлого, которые не позволяют мне сделать это.
 – О чем ты говоришь? – Было видно, что Трэвис не верил его словам. – Что может быть такого, чего не мог бы рассказать столь порядочный человек, как ты?
 – Пожалуйста, перестань, – бесцеремонно прервал его Слоан, – все гораздо хуже, чем ты думаешь. – И он вздохнул. – Я признался, что не любил мою жену, когда мы поженились. Я женился на Оливии только потому, что она была беременна.
 В комнате воцарилось молчание.
 Наконец Грег сказал:
 – Я и не предполагал.
 Несколько секунд оба его друга сидели задумчиво под впечатлением услышанного.
 – Ты не должен этим мучиться, – сказал Трэвис. – С точки зрения женщины, я думаю, ты поступил достойно и порядочно.
 – Но и глупо и доверчиво тоже, – добавил Грег. Никто из них не решился рассмеяться, когда он с юмором заметил; – Я на стороне Трэвиса.
 Думаю, в глазах Рэйчел твое поведение, наоборот, выглядит достойным уважения.
 Порядочно? Достойно уважения? Слоан был уверен, что такие характеристики не подходят для оценки его поведения.
 Непреодолимое желание побыть в одиночестве охватило его. Он встал и быстро взял папки со стола.
 – Благодарю вас за поддержку, ребята, но я не настроен сейчас продолжать разговор.
 Он задвинул свое кресло и вышел из зала заседаний.
 – Слоан, – Грег последовал за ним, – вернись!
 Но он не вернулся. Трэвис сказал Грегу:
 – Глупо, доверчиво… Кто тебя просил говорить это, идиот!
 – Я же просто пошутил…
 – И вот к чему привело твое чувство юмора, сказал Трэвис и от досады прищелкнул языком. В последний раз я на тебя положился.




 Глава 9


 Слоан встретил Рэйчел, когда она выходила из его кабинета. Его проклятое беспокойство при виде ее только усилилось, с тех пор как они ходили по магазинам. И почему он не отправился за подарками дочерям один?
 Кого он пытался обмануть? Ему не следовало впутывать в свои проблемы Рэйчел. Он признался ей о том, что влюблен в нее, только для того, чтобы объяснить свое поведение. Неудивительно, что теперь ей неприятно его видеть.
 – Я оставила кое-какие бумаги на вашем столе, которые нужно подписать, – сказала она ему и быстро отвернулась.
 – Подождите, Рэйчел. – Он приблизился и положил руку на ее плечо.
 Одна из сотрудниц, проходивших мимо, безуспешно сделала вид, что не интересуется ими.
 Слоан посмотрел ей вслед.
 – Вы не могли бы зайти ко мне на секунду? сказал он Рэйчел. – Я хотел спросить вас кое о чем.
 Она не произнесла ни слова, но повернулась и пошла обратно. Слоан последовал за ней и закрыл дверь. Он долго молчал, не решаясь начать.
 Наконец, преодолевая себя, сказал:
 – Я… – Он замялся, затем начал снова:
 – Я знаю, что поставил под угрозу наши отношения.
 Она продолжала молчать, все еще не глядя на него.
 – Но я надеюсь, – продолжал он, – что вы не откажетесь прийти на вечеринку по случаю дня рождения девочек в субботу.
 Она пристально посмотрела на него.
 – Конечно, приду. Я ни в коем случае не собиралась пропустить ее.
 – Хорошо. – И, набравшись храбрости, он спросил ее совета:
 – Послушайте, мне нужна ваша помощь. Я позвонил в кондитерскую, чтобы заказать пирожные. Девушка, принимавшая заказ, предложила мне какой-то новый сорт. Однако я выбрал божьих коровок. Я обычно заказывал божьих коровок. Но.., когда я положил трубку, то усомнился в правильности своего выбора. – Он чувствовал, что его голос дрожит от волнения, от неуверенности. – Что вы думаете?
 – Я думаю, – начала она медленно, – что теперь наконец вы скажете мне нечто более важное.
 Он зашагал по кабинету, прошел мимо Рэйчел, обошел книжный шкаф, опустился в кресло и подвинул к себе телефонную книжку, которая лежала на краю стола. Пролистал страницы в поисках телефона кондитерской и тяжело вздохнул.
 – Божьи коровки, – пробормотал он, – откуда мне знать? – Его пальцы замерли, и он взглянул в золотистые глаза Рэйчел. – Так что же мне заказать? Они рекомендуют пирожные в форме цветов. Маргариток, анютиных глазок. В виде маков. К тому же у них много предложений, связанных со спортивной тематикой. Футбольные мячи, баскетбольные, даже футбольные шлемы, но мне все как-то не особенно нравится.
 Почему он всегда становится в тупик, когда дело касается устройства какой-нибудь вечеринки для дочерей? Выражение на лице Рэйчел говорило ему, что он сделал все неверно.
 – Ах, Рэйчел. – Он шагал по комнате, размахивая руками и ероша волосы. – Помогите мне.
 Этот день так важен для моих дочерей.
 Некоторое время она молчала. Слоан боялся, что она сейчас просто повернется к нему спиной.
 Он заслуживал такого отношения. За то, что играл ее чувствами, за то, что, танцуя, был так близок с ней, за то, что позволил себе целовать ее, за то, что посмел говорить с такой откровенностью о том, что хочет ее, только для того, чтобы потом отступиться. Он был идиотом, если ожидал, что она станет теперь помогать ему.
 Его поведение с ней было недопустимым.
 – Слоан, я люблю девочек.
 Она говорила искренне. Наконец она подошла к окну и посмотрела на зимний пейзаж, простиравшийся за ним.
 Затем, переведя взгляд на Рэдклиффа, она улыбнулась.
 – Софи, Сидни и Саша значат для меня очень много. Я сделаю все, что могу, чтобы они были счастливы.
 Рэйчел была удивительной женщиной.
 – Вам следует, – продолжала она, – еще раз пересмотреть свои заказы.
 – Но, – он покачал головой, – разве на таком празднике нужны обычные пирожные?
 – Конечно, но вовсе не обязательно, чтобы они были в форме насекомых, цветов или спортивного инвентаря.
 Она боролась с желанием рассмеяться. Как он все-таки беспомощен!
 – Девочки готовятся стать тинейджерами. Она особенно подчеркнула последнее слово. Они, конечно же, пожелают выглядеть как взрослые. И пирожные должны быть как у взрослых.
 – У взрослых? – Его лицо вытянулось от удивления.
 Она очень старалась не расхохотаться и все же не смогла сдержаться. Смех ее звучал соблазнительно и захватывающе, и он почувствовал, как страсть овладевает им. И одновременно чувство отчаяния и одиночества от того, что он не может позволить себе стать ближе ей. В глубине души его терзало темное, невыносимое переживание, которое он не мог ни подавить, ни забыть.
 – Да, взрослые пирожные. Простые, строгие, двухслойные пирожные с надписью наверху и украшением, – сказала она, подавляя остатки смеха.
 Такая мысль ему в голову не приходила.
 – Вы правда так думаете?
 Несколько вьющихся прядей выбились из ее прически, она подхватила их пальцами, утвердительно кивнув.
 – Я так думаю. – А затем добавила:
 – На пирожных должны быть только три имени. Я уверена, это им понравится. Можете не сомневаться, – сказала она, улыбнувшись.
 Ее улыбка подействовала на него успокаивающе.
 – К тому же они стоят гораздо дешевле, – почему-то проговорил Слоан. Вероятно, чтобы сказать хоть что-то и отвлечься от мысли о том, как сильно он хочет ее. – Спасибо, Рэйчел.
 – Не за что. Я обязательно буду на вечеринке.
 И за всем присмотрю.
 Он стоял, борясь с нерешительностью, но найдя все же силы, чтобы, улыбнувшись, пошутить:
 – И за мной тоже.
 Прошли три долгих секунды. Ему хотелось подойти к Рэйчел и обнять ее. Но мучительное, тяжкое чувство вины приковывало его к месту.
 – Если вы сказали все, – произнесла она, – я бы хотела вернуться к работе.
 – Да, похоже, теперь все в порядке, – отозвался он. Отыскав телефон в книжке, он добавил: Я сейчас же передам заказ кондитерской, и, думаю, все будет улажено.
 Она все еще стояла рядом, как будто ей не хотелось уходить. И каждая лишняя минута ее пребывания в кабинете причиняла Слоану страдания. Он чувствовал, что работать с ней изо дня в день становится все невыносимее.
 У двери она задержалась. Заметив, что она медлит, Слоан нахмурился:
 – Что-то не так, Рэйчел?
 Она повернулась к нему, в ее глазах была тревога.
 – Да, – сказала она так тихо, что он едва расслышал. – Что-то случилось. Многое, и со мной, и с вами.
 Он не знал, как ответить, и молчал, не поднимая глаз.
 Она вздохнула, приблизившись к нему. Когда их взгляды встретились, Слоан заметил, насколько велико се волнение.
 – Вы меня пугаете, Рэйчел, – сказал он ей, что же произошло?
 Она снова вздохнула, уже в третий раз. Что бы она ни собиралась сказать, она явно делала это неохотно.
 – Мне известна одна вещь, – начала Рэйчел, опустив глаза и разглядывая ковер у себя под ногами.
 Он пристально следил за ней. Затем она подняла голову, и теперь уже вместо тревоги в ее взгляде была решимость.
 Она начала снова:
 – Я должна кое-что сообщить вам. Нечто, что будет вам неприятно и может сильно изменить все. – И, словно обращаясь к самой себе, добавила:
 – Надеюсь, что это многое изменит для вас.
 Он был в замешательстве и теперь не знал, что и подумать. Что могло произойти такого, о чем он не знал, но что было столь важно? И почему она говорит с такой тревогой?
 Он не мог долго молчать.
 – Что-то с девочками? Они что-нибудь сказали вам? У них проблемы в школе?
 – Нет, Слоан, – ответила она, – к ним мое сообщение не имеет отношения. Возможно, это их и касается, но дело не в девочках.
 Нетерпение овладело им. Он нервно теребил бумаги на столе.
 – Говорите скорее…
 – Слоан…
 Ее напряжение передалось ему, когда он заглянул в ее глаза.
 – ..пожалуйста, обещайте мне, что вы не станете сердиться. Пожалуйста.
 Он продолжал ощущать беспокойство, исходившее от нее. Оно охватывало его все сильнее.
 Сжимало сердце. Нервы его были напряжены до предела. И он хотел только одного – скорее узнать, в чем дело.
 – Если вы не объясните мне сейчас же, – сказал он ей глухо, – я подумаю, что произошло нечто ужасное. Каким образом ваше дело касается моих дочерей? Я не могу понять смысл ваших слов.
 Он чувствовал себя настолько неуютно, что больше не мог усидеть на месте.
 – Извините. Вы сейчас все поймете. – Рэйчел заправила за ухо вновь выбившуюся из прически непослушную прядь. – То, что я хочу сказать, не может их затронуть. Тогда их еще не было на свете.
 Дурное предчувствие охватило его.
 – Дело касается Оливии. – Слоан произнес эту фразу не как вопрос, а как утверждение. Теперь он уже точно знал, к чему все идет.
 Рэйчел молча кивнула.
 Он понимал, что так не может больше продолжаться, неизвестность его добивала, однако он испытывал безотчетную потребность хотя бы на секунду отдалить неизбежное.
 – Оливия была моей самой близкой подругой, начала Рэйчел, – я любила се. Очень сильно. Но с ней было нелегко дружить. Ее дружба обошлась мне очень дорого.
 Слоан иронически посмотрел на нее. Уж это он знал лучше, чем кто-либо, прожив с женой много лет. Она умела так сильно отравить жизнь, это не передать словами. Смешно выслушивать от Рэйчел подобные откровения.
 – Я не сомневаюсь, что вам это известно, продолжала Рэйчел. – Оливия со всеми вела себя одинаково.
 Теперь Слоан рассмеялся, покачав головой.
 – Да, вы правы.
 Он заметил, что в глазах Рэйчел вдруг вспыхнул насмешливый огонек.
 – Обычно она нравилась всем… – Рэйчел остановилась, как будто подбирая слова. Или проверяя, правильно ли она их выбрала. – Сильные люди всегда стремятся поддержать слабых. И порой слабые пользуются возможностью и манипулируют людьми. Оливия всегда тянулась к таким людям, как вы и я, тем, кто был сильнее ее.
 – Поэтому она и не могла избежать искушения манипулировать нами, – согласился Слоан.
 Рэйчел замолчала, сомкнув губы, на лице ее появилось скорбное выражение.
 – Оливия была сложным человеком, – наконец проговорила она. – Она привыкла использовать людей. Но совесть у нее тоже была. Она пыталась заглушить ее, – продолжала Рэйчел, – в течение нескольких лет. Но ничего не получилось.
 Несомненно, Рэйчел любила свою подругу. В ее словах слышалось сочувствие. И он завидовал, что ее чувства столь чисты. Хотел бы он так относишься к Оливии.
 – Рэйчел, – прервал он ее, – я знаю все, о чем вы говорите. Здесь нет ничего нового.
 – Потерпите, я только начала. Иначе мои слова могли бы вызвать у вас гнев к вашей умершей жене. Ваше отношение к прошлому изменилось бы. А я не хочу этого.
 Разговор становился все более странным.
 Наконец напряжение Слоана достигло наивысшей точки. Он нетерпеливо спросил:
 – Рэйчел, что вы хотите мне сообщить об Оливии?
 Она покачала головой. И он уставился на телефонный справочник, сжав голову ладонями.
 – В период нашей дружбы… – ее голос стал более спокоен, – был момент, когда я вынуждена была прекратить с ней общаться. Оливия порой просила меня сделать для нее то, что я не очень хотела делать, например убедить ее отца устроить нам поездку на каникулы… – Она понизила голос и добавила:
 – Порой ее просьбы были невозможны.
 Тяжесть в груди Слоана сковала его, не позволяя пошевелиться.
 – Объясните мне, в чем дело, – сказал он. Вы, вероятно, имеете в виду ее беременность?
 Там что-то было не так?
 Рэйчел вздрогнула.
 – Я начал подозревать это сразу же после того, как она мне сообщила… – сказал он, – но что заставило ее так поступить? Дело было в ней, но мне ничего не оставалось, кроме как взять на себя ответственность.
 – Она любила вас. Вы понимаете?
 Он был ошеломлен.
 – Вы действительно думаете, что она понимала, что такое любить?
 – Думаю… – в голосе Рэйчел слышалась надежда, – поэтому она так и поступила.
 Он не мог произнести ни слова и отвернулся.
 – Она говорила мне, как сильно любит вас, сказала Рэйчел. – И только вас одного. Она хотела навсегда остаться с вами. Но она была слишком нетерпелива. Вам предстояло еще три года учиться в колледже, а затем в медицинской школе. Оливия сказала, что просто не может столько времени ждать. – Рэйчел опустила глаза.
 – Значит, она намеренно забеременела, чтобы я женился на ней?
 Рэйчел не смогла посмотреть ему в глаза и только кивнула в ответ.
 Наконец она посмотрела на него.
 – Она не ожидала, что вам придется бросить учебу. Она думала, что все уладится. Ее отец мог бы все сделать для вас. Он мог бы оплатить ваше обучение в колледже, пока вы не закончите его, вы могли бы жить вместе с ребенком у ее родителей.
 – Ну, как вы говорите, – ответил Слоан, – она тянулась к сильным. И я не мог допустить, чтобы ее отец оказывал мне помощь. Мужчине надлежит быть самостоятельным, такие вещи недопустимы.
 Она прошептала в ответ:
 – Да, конечно.
 Он был рад, что она понимала причины, по которым он бросил учебу, не позволив отцу Оливии платить за него в колледже и.., содержать его. Он не мог не жить самостоятельно.
 – Как бы то ни было, – продолжила Рэйчел, когда Оливия рассказала мне о своем плане, я не могла не возмутиться. Я сказала, что так поступать нельзя. Я даже хотела предупредить вас. И тогда она отступилась, решила отказаться от того, что задумала. Я ей поверила, но все равно у меня остался неприятный осадок от того, что случилось. – Она вздохнула. – И… – Ее голос прервался, и она запнулась. Но вдруг добавила решительно:
 – По этой причине мы долгое время не общались…
 – Значит, вы избегали меня не потому, что я был вам неприятен, – сказал Слоан.
 Она опустила глаза.
 – Мне была неприятна Оливия. Я не могла смириться с тем, что моя лучшая подруга так повела себя. Я собиралась прекратить нашу дружбу.
 Слоан смотрел на нее так пристально, что она вынуждена была отвернуться.
 – Хорошо, вы знали, что Оливия забеременела. Вы меня не удивили, Рэйчел. Я догадывался с самого начала, что она сделала это намеренно.
 Вы не должны думать, что открыли мне нечто страшное и неожиданное.
 – Но я не сказала вам худшего.
 Его брови поднялись. Что еще там могло быть?
 Он не произнес ни слова и продолжал смотреть на нее в выжидательном беспокойстве.
 – Когда я получила открытку с приглашением на свадьбу, – сказала Рэйчел, – я не хотела видеть Оливию. Я собиралась прекратить с ней все отношения. Я спросила ее, как могла она заманить вас в ловушку. – Рэйчел закрыла глаза. – Она была такой беззащитной. Такой хрупкой. И такой счастливой. Она сказала, что в этом не было необходимости. Она не беременна. Вы просто решили жениться на ней. Совершенно неожиданно. И оба вы любите друг друга. Слоан, Оливия не была беременна, когда вы поженились.
 – Но.., она сказала, что беременна. Иначе я бы никогда не женился на ней.
 – Я знаю, что она не была беременна, – продолжала Рэйчел, словно не обращая внимания на его возражения, – но я беспокоилась, потому что вы находились в неведении. Однако до свадьбы я не могла вам открыться. Мы танцевали вместе. И вы тогда сказали, что надеетесь стать хорошим отцом. – Она заговорила быстрее:
 – Я была в ужасе. Но все уже произошло. Свадьба состоялась. Это был самый кошмарный момент в моей жизни. Я все время думала тогда о том, чтобы открыть вам правду. Но когда я спросила, любите ли вы ее, и вы сказали – да, тогда.., я промолчала.
 – Что я мог еще сказать? – мягко произнес он. – Я думал, что она будет матерью моего ребенка. Я стремился полюбить ее. – Ни тени юмора не было в его голосе, он был абсолютно серьезен. – Я надеялся, что смогу ее полюбить.
 – Что? – прошептала она.
 Он вздохнул.
 – Мои друзья думают, что женитьба на Оливии была честным поступком. Но также глупым и доверчивым. И они правы. – Он взял карандаш со стола. – Абсолютно правы.
 – Оливия начала терзаться сразу же после того, что произошло, – громко сказала Рэйчел.
 Слоан нахмурился.
 – Нет, я уверен, что угрызения совести появились у нее после рождения дочерей.
 И снова Рэйчел была не в силах взглянуть ему в глаза.
 – Она знала, что вы несчастны. Она очень переживала, что вам пришлось бросить учебу после свадьбы. Вы начали работать сразу после рождения дочерей. Я объяснила ей, что вы и не могли поступить иначе.
 Он почувствовал, как горло его сжалось при мысли, что Рэйчел переживала все прошедшие годы.
 – Оливия пыталась уверить себя в том, что сможет дать вам новые возможности, – сказала Рэйчел. – Но она признала, что ошибалась. И для нее было невыносимо смириться с этим.
 – Оливия предлагала мне воспользоваться денежной помощью ее родителей, что в дальнейшем оказалось бы вложением в наше будущее, в наши перспективы, – печально произнес Слоан. – Я не хотел брать их деньги. Мы спорили каждый раз.
 Она хотела заставить меня считать, что деньги наши, а не ее родителей. – Он прошептал:
 – Вложение в наше будущее? Это было не вложение, а выкуп. Она пыталась таким образом подкупить меня.., она осознавала свою вину.
 – Она была заинтересована в будущем, – возразила Рэйчел. – В своем будущем. И вашем. Так же как и в будущем детей. И Оливия вас любила.
 Хотя бы потому, что не только стремилась манипулировать вами, но и пыталась сделать вас счастливым. Облегчить ваши трудности. Помочь вам осуществить ваши мечты. Но не смогла и в конце концов поняла это.
 Он откинулся на спинку стула и изучал лицо Рэйчел. Он видел, что оно до сих пор было тревожным. Слишком противоречивые переживания на нем отражались. Что-то было такое в нем, чего он не мог понять.
 – Почему? – спросил он. – Почему вы мне говорите об этом? К чему мне теперь знать, что я был обманут женщиной, на которой женился? И зачем мне знать мотивы, которыми руководствовалась Оливия? Любому нормальному человеку такое сообщение было бы неприятно и вызвало бы возмущение.
 Она не спешила отвечать.
 – Потому что я помню, что вы говорили мне в кафе. Вы чувствовали себя виноватым в том, что не любили Оливию. И чувство вины не оставляет вас ни днем, ни ночью. Оно преследует вас.
 Вы должны освободиться от него, Слоан. И я решила, что единственный способ избавиться от него – знать правду. Всю правду.
 – Правда делает мои чувства, – честно признался он, – еще более горькими.
 В ее глазах появились слезы, а голос дрогнул:
 – Пожалуйста, попробуйте понять ее, Слоан.
 Не ради нее, ради себя. Вы не должны испытывать ни чувство вины, ни чувство гнева. И то и другое уже бессмысленно. – Она замолчала, и слеза скатилась по ее щеке. – Просто забудьте обо всем прошедшем и простите ее.
 – Вы хотите, чтобы я забыл ее? – Он недоуменно смотрел на Рэйчел, вертя в руках карандаш. – Мне нужно побыть одному, Рэйчел. – И когда она направилась к двери, он повторил: Мне нужно побыть одному.
 Дверь кабинета закрылась за ней, Слоан попытался собраться с мыслями. Ему необходимо слишком многое обдумать. И многое пересмотреть. Он должен разобраться в своих чувствах.
 Все, что он теперь ощущал, – это оцепенение и глубочайшая грусть.




 Глава 10


 Ясное и солнечное субботнее утро радовало и поднимало настроение. Рэйчел вытерлась пушистым полотенцем и собралась с силами.
 Нет, она и не думала уезжать. Она останется в Филадельфии. С Сашей, Сидни и Софи, которые нуждались в ней. Но больше она не станет себя мучить изо дня в день, работая бок о бок со Слоаном.
 Да, она любила его. И больше не скрывала этого.
 Однако теперь она была уверена, что ее чувство ни к чему не привело бы. Просто дружеские и профессиональные отношения переросли у них со Слоаном в глубокую привязанность. Слоан не мог избавиться от прошлого. Оно держало его крепко и препятствовало тому, чтобы они когда-нибудь стали любовниками.
 Любовниками. Сердце ее дрогнуло при этом слове. Ей так хотелось стать его возлюбленной!
 Провести с ним всю жизнь. Каждый день, каждую ночь. Быть его подругой, его женой.
 Она желала этого так долго, что не могла уже вспомнить, когда впервые появилось это чувство. Но сколько бы оно ни длилось, оно приносило ей лишь душевную боль; каждый день, встречая его на работе, и каждый раз, видя его, она не могла справиться со своими страданиями.
 Она должна была уйти от него. Она должна научиться жить без него. Им никогда не суждено пожениться. Ни один мужчина не может заменить ей Слоана. Ни с одним другим мужчиной она не хотела бы связать свою жизнь. Ее поиск кончался. Она знала, кого желала. Но знала также, что ей не дано обладать любимым мужчиной.
 Пришло время признать правду. Раз и навсегда принять окончательное решение.
 Вряд ли ей будет слишком сложно найти другое место. Рэйчел знала, что она хороший специалист. Многие врачи с удовольствием взяли бы ее к себе.
 Думая о новой работе, о том, что придется осваивать новые обязанности и привыкать к новым условиям, Рэйчел смотрела в зеркало на свое отражение. Какая она? Она испытывала страх и замешательство при мысли о грядущих переменах, о том, что придется изменить свое будущее.
 Страх перед тем, что она больше не увидит Слоана.
 Конечно, она не собирается избегать его. Если она продолжит опекать девочек, ей, разумеется, придется встречаться с ним. Но не каждый день. Даже не каждую неделю. Возможно, раз в месяц. Или еще реже. Шесть раз в год. И как она может позволить себе видеть его чаще? Она поступает так только ради его дочерей.
 Но вопрос заключался в другом: сможет ли она смириться с тем, чтобы видеть его так редко?
 Она начала причесываться. Подавленное настроение не проходило. Необходимо взять себя в руки и начать поиски работы – это единственно правильный выход из ситуации.
 Ты в этом уверена? – спросила она себя шепотом, и каждая клеточка ее тела протестовала против такого решения.
 Да, она уверена. Сейчас главное – сообщить о принятом решении Слоану. Объясниться с Трэвисом и Грегом будет труднее. Но всерьез ей необходимо поговорить только со Слоаном. И именно сегодня.
 Зазвонил телефон. Она взяла трубку.
 – Вечеринка начнется через четыре часа, а еще ничего не готово.
 Голос у Слоана был взволнованный. Непонятно, то ли он шутил, то ли был в замешательстве.
 В трубке слышались голоса девочек, и Рэйчел невольно улыбнулась. Но вспомнив, что ей предстоит расставание с ним, она снова ощутила, как слезы начинают душить ее.
 Ей не следует плакать. Будущее предопределено и решение принято. Как ее, так и Слоана.
 Ей больше не нужно думать, как сильно ее чувство к нему, а у него больше не будет причин испытывать чувство вины из-за своих отношений с ней. Так лучше для них обоих. Она не должна раскисать. Нужно держаться.
 – Ничего страшного не случится, – сказала она, чтобы ободрить Слоана.
 – Девочки с утра в ажиотаже, – сообщил он. Спорят о том, что им надеть. И Сидни и Софи не могут договориться, кто из них будет в голубом.
 И каждая настаивает, чтобы сестра выбрала другой цвет. В конце концов я потребовал, чтобы от голубого отказались обе.
 Он устало вздохнул, что вызвало улыбку на губах Рэйчел.
 – Здесь творится настоящий кошмар. Пирожные еще не доставили. Комната до сих пор не украшена. Только я занялся сливочным кремом, как позвонили из больницы – привезли миссис Лоуренс.
 – С ней что-то случилось?
 – Врач, позвонивший мне, сказал, что проблемы с легкими, тяжесть в груди, – ответил он, затрудненное дыхание.
 – Может быть, выписать ей что-нибудь от кашля, – спросила Рэйчел, – если больше никаких симптомов не выявилось?
 – Она просила меня поговорить с ней. Она одинока сейчас. Возможно, ей просто нужно, чтобы ее кто-нибудь выслушал.
 Рэйчел знала, что за этим скрывается необходимость поехать в больницу и повидать пациентку.
 – Вы не могли бы приехать?
 – Конечно, – согласилась она, – я дождусь, пока доставят пирожные, и приготовлю крем.
 – Вы могли бы присмотреть за девочками, пока они будут украшать комнату? – попросил Слоан.
 – Я помогу им.
 – Я знал, что вы всегда меня выручите, – тихо сказал он.
 Он помолчал. Рэйчел прижимала трубку к мокрым волосам и думала о том, какой странный у него голос. Но тут Слоан добавил:
 – Вы не могли бы приехать поскорее? Я чувствую, что нужно поспешить в больницу Иначе я не успею вернуться к началу вечеринки. Надеюсь, девочки дождутся вас без проблем.
 – Я выйду через несколько минут, – сказала она. – Уже собираюсь.
 Когда она приехала к Слоану, в одной руке у нее были пирожные, а в другой – подарки. Она выронила ключи на пол и вдруг с ужасом подумала о том, не забыла ли запереть дверь, уходя из дома. Но теперь уже не было времени проверять, она была нужна здесь, чтобы уладить все дела.
 Рэйчел прошла на кухню с коробкой пирожных. Всякий раз, приезжая сюда, она вспоминала об Оливии. После ссоры она больше никогда не жила со своей подругой под одной крышей, но дружбу с ней продолжала поддерживать. Рэйчел и впоследствии не оставалась ночевать здесь, зная о своем отношении к Слоану.
 Оттащив девочек от зеркала, Рэйчел поздравила их, сказала, что все они выглядят потрясающе, и тут же отправила их на кухню разворачивать покупки, доставать тарелки и скатерть, салфетки, чашки и бокалы. Потом она порекомендовала им, как следует украсить комнату. Это звучало так: «Используйте ваше воображение!»
 Девочки пришли в восторг от того, что им предоставлена полная свобода действий.
 Пока Рэйчел готовила закуски, крем, в дверь позвонили. На пороге стояли Грег, Джейн и малышка Джой. Вместе с ними появились Диана и Трэвис с близнецами – Джошем и Джаредом.
 – Мы узнали, что Слоан поехал в больницу, сказал Грег.
 – И подумали, что нам следовало бы прийти помочь, пока его нет, – добавил Трэвис.
 – О да, помощь мне бы не помешала, – сказала Рэйчел, принимая от каждого из гостей свертки и пакеты.
 – Действительно, – сказала Джейн, снимая пальто с Джой, – Диана и я пришли помочь. Грег и Трэвис пока могут, например, занять детей. Она вручила весело щебечущую девочку отцу.
 – Ну, иди сюда, – Грег улыбнулся ребенку.
 Джой потерла щеки и нос. – Вот так, – смеясь сказал Грег и взял ее за руку.
 Три женщины пошли на кухню, а мужчины остались с детьми в гостиной. Когда до них донеслись звуки телевизионной трансляции баскетбольного матча, Рэйчел, рассмеявшись, посмотрела на Диану.
 – Трэвис сказал, что никак не может пропустить игру. – Диана встряхнула своими темными волосами. – Он прихватил с собой книжки, чтобы занять детей.
 – Ничего, они скоро присоединятся к нему, чтобы смотреть телевизор, – добавила Джейн. Вы только подумайте, жить в доме с тремя мужчинами…
 Все трое рассмеялись над сомнительного характера перспективой, ожидавшей Диану в будущем.
 Рэйчел не виделась с подругами с прошлой недели, и теперь ей предстояло сообщить им о своем решении оставить работу в офисе. Но прежде она хотела поговорить со Слоаном. Следовало сообщить это еще тогда, когда она рассказала ему всю правду об Оливии.
 – Давайте отнесем закуски, – предложила Рэйчел, – а заодно посмотрим, как продвигаются дела у девочек.
 Джейн и Диана разложили по тарелкам салаты, жареный картофель и прочую еду. Затем они начали спускаться по лестнице.
 – Я бы хотела, чтобы папа и Рэйчел были вместе.
 Случайно услышав слова Сидни, Рэйчел повернулась к подругам, приложив палец к губам.
 Звонкие голоса сестер доносились из комнаты.
 – ..это было бы здорово.
 Чтобы она и Слоан были вместе? Рэйчел посмотрела на Джейн, застывшую с выражением величайшего изумления на лице.
 – И я тоже хотела бы, – сказала Саша.
 Софи быстро добавила:
 – Мы все бы этого хотели.
 – В Новый год мы наконец почувствовали себя свободно без папиного занудства, – отозвалась Саша. – Когда они недавно ходили по магазинам, я просидела в гостях у Элис целый лишний час, и папа ничего не заметил.
 Веселые голоса девочек шокировали Рэйчел.
 – А когда они готовили пирожные, – воскликнула Софи, – я до одиннадцати ночи разговаривала по телефону с Бобби.
 – И они бы точно убили нас, – сказала Сидни, если бы узнали, что это мы придумали испечь такое большое количество пирожных.
 Постепенно Рэйчел начинала понимать, в чем дело. Девочки намеренно пригласили ее на новогоднюю вечеринку, чтобы она там отвлекала их отца. А они бы, таким образом, получили полную свободу, возможность делать все, что им хочется. Девочки надеялись, что, соединив ее и Слоана, они наконец будут предоставлены сами себе. Их тонкий расчет был совершенно сознателен и направлен на то, чтобы избавиться от надоевшего им надзора отца.
 Рэйчел подумала, что тот поцелуй на вечеринке, и необходимость рассказать правду о прошлом, и ее решение уйти с работы – вес произошло из-за этого. Конечно же, они не предполагали, что их замысел будет иметь такие последствия.
 Она жестом попросила Джейн и Диану подождать, пока она не скажет несколько слов девочкам. Обе женщины кивнули и остались на лестнице, явно не понимая, что происходит.
 Рэйчел вошла в комнату.
 – Я даже не могу выразить, как я в вас разочарована.
 Все трое повернулись к ней. На их лицах застыло изумление.
 – Вам должно быть стыдно за себя, – добавила Рэйчел. – И я думаю, вам пора узнать, что теперь мне известны все ваши интриги и против отца, и против меня, – На лицах всех троих тут же появилось виноватое выражение.
 – Я всегда готова была все для вас сделать, сказала Рэйчел, – я ходила с вами по магазинам, в парикмахерскую, помогала вам делать уроки, решала все ваши проблемы. Всегда заступалась за вас перед отцом и просила его разрешить вам то, что он запрещал.
 Их лица становились все более и более виноватыми. Но Рэйчел продолжала. Она должна дать детям понять, насколько дурно они повели себя.
 – И ваш отец любит вас, – проговорила она. Он все для вас делает. Все, что может. Он работает ради вас. Чтобы вы ни в чем не знали недостатка. Чтобы у вас была возможность учиться.
 Старается уберечь вас от ошибок. А вы отвечаете ему таким образом. Вы пытаетесь манипулировать его жизнью.
 Вероятно, Сидни больше не могла сдерживаться. Она сказала:
 – Мы не хотели сделать ничего плохого.
 – Ни вам, ни ему, – добавила Софи тихо.
 – Мы только хотели… – Саша не могла найти слова для самооправдания.
 Рэйчел добавила:
 – Получить свободу?
 Три сестры кивнули, сгорая от стыда.
 – Простите меня, – прошептала Софи.
 Саша кивнула:
 – И меня тоже.
 Сидни посмотрела на Рэйчел:
 – И меня, Рэйчел.
 Рэйчел обрадовало, что хотя бы сейчас не прозвучала их привычная формула «Нас всех».
 Значит, девочки понимают всю серьезность ситуации.
 Саша спросила:
 – А вы рассказали папе о том, что мы сделали?
 – Нет, – ответила Рэйчел. – Я не сказала. Вы сами ему скажете. Не знаю, что теперь будет с вашей вечеринкой, но вам необходимо во всем признаться отцу. Вы должны отвечать за то, что делаете, так будет лучше для вас же.
 Сидни возмутилась:
 – Почему взрослые так всегда говорят?
 Рэйчел усмехнулась и ответила:
 – Если вы хотите быть свободными, как взрослые, вам придется принимать правила, по которым должны жить и живут взрослые. – И уже более серьезно произнесла:
 – Я бы хотела еще кое-что сказать. Вы думали освободиться от надзора. Поверьте мне, вы совершили ошибку, я буду присматривать за вами всегда.
 – И я тоже, – сказала Джейн, входя в комнату.
 – Все мы, – добавила Диана.
 Грег подтвердил слова Джейн и Дианы:
 – И мы тоже.
 – Я присоединяюсь, – добавил Трэвис.
 Все взрослые стояли перед сестрами, но все они смотрели на них с симпатией и любовью, никто не был разгневан или рассержен.
 Три сестры были в замешательстве.
 – Почему нам так не везет? – вскричала одна из них.
 – И вам не стоит забывать, что так будет всегда, – смеясь, сказала Рэйчел.
 – Это нечестно! – вскричала другая.
 – Что именно?
 Рэйчел повернулась и увидела Слоана, стоявшего в дверях, позади всех. Сердце ее замерло. О господи, как же она любит его! Как она скажет ему о том, что собирается оставить работу и уйти от него?! Неужели уйти?
 Почему она должна уйти? Потому что у нее нет больше сил видеть его и сдерживаться.
 – Что вы опять натворили? – спросил дочерей Слоан.
 – Да, ну-ка объясните нам всем, – потребовал весело Грег, – и мы решим, что с вами делать.
 – Ах, – усмехнулся Слоан, – вы уже вступили на путь борьбы тинейджеров против взрослых?
 Все весело подтвердили его слова.
 – Так говорите же, – начал он добродушно. Я и сам некогда был тинейджером, попробуем разобраться. – Он обратился к друзьям:
 – Я рассчитываю на вашу поддержку.
 Рэйчел сказала:
 – Я думаю, они вам обязательно расскажут.
 Она почувствовала, что едва устояла на ногах, взглянув в темные глаза Слоана.
 – Можем ли мы побеседовать минуту? – спросил он.
 – Конечно. – Она поднялась за ним по лестнице.
 Он, возможно, хотел обсудить поездку в больницу. Но именно теперь и следовало все объяснить ему. Рассказать о своем плане. Она понимала, что дальше тянуть невозможно.
 Когда они пришли на кухню, Рэйчел спросила:
 – Как миссис Лоуренс?
 – Как я и думал, – сказал Слоан. – Ей просто необходимо было с кем-нибудь поговорить. Она страдает из-за развода. И по поводу отъезда сына. Страдает от одиночества. Я хочу попросить Диану побеседовать с ней. Миссис Лоуренс беспокоится о неоплаченных счетах. Как вы полагаете, ее страховки хватит на погашение долга?
 – Я не знаю. Но обязательно позвоню в понедельник и выясню все, что касается ее вопроса.
 Но как раз по поводу работы…
 Слова застревали у нее в горле, и мысли путались. Ей было трудно собраться с силами.
 – Я хотела сказать вам, – начала она, – что собираюсь просить об отставке.
 – Но почему, Рэйчел? – Он покачал головой в полном недоумении. – Почему?
 Слоан пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Она чувствовала, что его взгляд причиняет ей боль, но не могла ничего изменить. Она должна была выдержать все.
 – Потому что… – продолжала она и снова запнулась. Ей хватило времени, чтобы облизнуть пересохшие губы, она взяла себя в руки и постаралась сосредоточиться на главном. – Потому что есть нечто, касающееся прошлого, о чем вам не следовало бы знать. Я не все открыла вам. И знаю, о чем вам не следовало бы знать. Тогда наконец все прояснится. И я смогу.., уйти из вашей жизни. – Она поспешно добавила:
 – Я говорю о наших отношениях. Но надеюсь, что смогу общаться с девочками.
 Она безумно хотела избавить Слоана от неприятного ожидания.
 – Когда я сказала, что не захотела остаться с Оливией в одной комнате, потому что была возмущена ее поступком.., это была только половина правды.
 Не смей опускать глаза, приказала она себе, подними их. В последний раз в жизни ты должна пойти на жертву и смириться. Тебе необходимо признаться, открыть Слоану свою последнюю тайну.
 Посмотрев прямо на него, Рэйчел сказала:
 – Я ушла потому, что.., была ужасно влюблена в вас тогда. И ничего не могла с собой поделать. Но я никоим образом не хотела помешать Оливии. Она была моей лучшей подругой. И я понимала, что должна сделать это ради нее.
 Теперь оставалось самое трудное.
 – Однако потом я все же продолжала поддерживать с ней отношения. Я понимала, что моя любовь не угасла. И все годы… – Рэйчел закрыла глаза, чувствуя, что язык прилип к небу. Она может. Она обязана! Она заговорила вновь, но голос ее теперь звучал совсем тихо:
 – Все годы я любила вас, все сильнее и сильнее. – И наконец она нашла в себе силы сделать последнее признание. – Я и сейчас люблю вас.
 Туман застилал ей глаза.
 – Поэтому я прошу об отставке, Я не могу больше работать с вами, Слоан.
 Других объяснений не требовалось. Он был достаточно умен и тонок, чтобы понять значимость для нее ежедневных встреч с ним.
 Слоан едва заметно улыбнулся. Она и предположить не могла, что он будет улыбаться. Неужели его не удивило ее признание? Она покраснела, ей было стыдно, тяжело. Она чувствовала непереносимую боль, словно в сердце ей вонзился нож.
 – Я позвал вас сюда, – сказал Рэдклифф, чтобы поговорить обо всем, что я узнал от вас вчера в офисе. Вы дали мне совет простить и забыть все, что случилось.
 Рэйчел почувствовала, что ей не хватает воздуха. И все же странно, почему он никак не реагирует на ее признание? Понял ли он то, о чем она говорила? И вообще, интересуют ли его ее чувства? Или его совершенно не заботит, что она любит его столько лет?
 – И я подумал, что вы правы. – Он подошел совсем близко, так что она ощутила на лице его дыхание. – Не могу утверждать, что я простил Оливию. Но я уже не испытываю гнева оттого, что она лгала и манипулировала мною. Она подарила мне сокровище. Трех дочерей. Они моя единственная радость. И их рождение было самым счастливым моментом моей жизни.
 Он приблизился вплотную к ней.
 – Но это только одна сторона нашего разговора.
 Его улыбка, растерянная и загадочная одновременно, тревожила Рэйчел. Она все больше и больше теряла контроль над собой.
 – Я хотел поговорить с вами наедине, – продолжал Слоан, – и теперь наконец могу это сделать.
 Теперь я знаю, каковы ваши чувства ко мне, – Он улыбнулся еще более странной, непостижимой улыбкой.
 Рэйчел испытывала и страх, и жгучее желание.
 – Но перед тем как я все скажу, – произнес он, – я хочу, чтобы вы знали, о чем я думал последние пару дней. Об Оливии. О ее болезни. И о вас. Обо всем, что вы для меня сделали.
 Рэйчел и не думала, что услышит такое, но открытая улыбка подтверждала его слова.
 – Вы сделали для меня больше, чем можно выразить словами. Для меня и моих дочерей. И не меньше, чем о них, вы заботились обо мне. Я люблю вас, Рэйчел. Люблю.
 Действительно ли он произнес эти три слова?
 Слоан обнял ее за талию и привлек к себе.
 Рэйчел не сопротивлялась.
 – В ту ночь, когда я поцеловал вас.., под Новый год…
 – Девочки сделали для этого больше, чем вы можете себе представить, – Рэйчел наконец обрела дар речи, – но об этом они вам сами расскажут.
 Он покачал головой.
 – Они наверняка схитрили.
 Она кивнула, улыбаясь.
 – Именно так…
 Слоан рассмеялся, звонко и громко.
 – Тогда я поцеловал вас – и совершил самый потрясающий поступок в своей жизни. Я понял, насколько сильно хочу вас. И все, что вы рассказали об Оливии, только убедило меня в том, что я действительно больше не испытываю никакого чувства вины. – Он поднял глаза. – О, я по-прежнему буду сожалеть о ее смерти. Навсегда останется чувство, что можно было поступить иначе.
 Но остатки любви исчезли. Я сделал все, что мог, чтобы спасти ее. И вы сами это подтвердили.
 Он взял ее руки и прижал к своей шее. Она жаждала его прикосновения.
 – Сейчас наше время, – прошептал Слоан. Время счастья и исполнения желаний. Время любви. Правда?
 Она ответила прерывающимся от радости голосом:
 – Я так долго мечтала об этом. Надеялась на это. Жаждала этого. Я так тебя люблю.
 – И я люблю тебя.
 Их губы встретились. Они любили друг друга. Ничто больше не могло разлучить их.




 ЭПИЛОГ


 Осень окрасила Филадельфию в яркие цвета. И Рэйчел выбрала именно такую гамму для своего свадебного наряда.
 Стоя у порога зала бракосочетаний, Слоан прошептал ей:
 – Я самый счастливый мужчина на свете.
 Рэйчел вздрогнула от удовольствия.
 – Я никогда не видел более очаровательной невесты.
 Она улыбнулась в ответ на его комплимент.
 – А я никогда не видела такого красивого жениха. – И тихо прибавила:
 – И такого привлекательного.
 Софи, Сидни и Саша кинулись к отцу, их лица светились счастьем, когда они обнимали его.
 Девочки выглядели очень красиво в темно-красных длинных платьях. Их покрой был почти взрослый и очень женственный. Но радовались они, скорее, как дети.
 – Я даже не представляла, что вы такая красивая, Рэйчел, – сказала Сидни.
 – И я тоже, – добавила Саша.
 – Мы все, – заключила Софи.
 Первыми прибыли Грег и Джейн. Грег держал на руках маленькую Джой, которая весело лепетала все, что ей запомнилось из разговора взрослых. Рэйчел радовалась за Джейн, пополневшую и ставшую более спокойной во время беременности. Меньше чем через два месяца они ждали появления малыша.
 Пока Грег поздравлял Слоана, Джейн подошла к Рэйчел и, коснувшись ее щеки, сказала:
 – Я желаю тебе счастья на всю жизнь.
 Она высказала то, что сама желала себе.
 Затем подъехали Диана и Трэвис, Джош и Джаред. Мальчики в костюмах с галстуками выглядели как настоящие джентльмены.
 Трэвис и Диана поженились прошлой весной, и свадебная церемония была потрясающей. Бабушка Дианы приехала из Колгика, чтобы благословить их союз. И Рэйчел до сих пор не могла забыть пожилую женщину при всех ее шаманских регалиях.
 Диана получила лицензию терапевта, практиковала в их клинике. Все были удивлены ее способностями.
 – Твои глаза светятся от счастья, – сказала Диана.
 Рэйчел обняла подругу.
 – Именно так я себя и чувствую.
 Трэвис поцеловал Рэйчел в щеку, а Джош и Джаред вручили ей и Слоану подарки.
 Слоан обнял невесту.
 – Я знаю, что должен хоть несколько слов сказать гостям, – признался он, – но я просто счастлив тем, что завоевал тебя.
 Гости разразились приветственными возгласами. Рэйчел чувствовала, как ее возбужденное настроение мгновенно преображается в страстное желание – оно непременно будет удовлетворено в свой срок. Предвкушение любви, которая останется с ними на всю жизнь, было лучшей частью благословенного для них дня.
 Обнимая ее, Слоан добавил:
 – Я самый счастливый человек на свете.
 Рэйчел засмеялась.
 – Если ты еще раз повторишь эти слова, я начну беспокоиться.
 Глаза ее мужа заблестели.
 – Я не могу не говорить об этом. Ведь это правда. Жаль, что мои родители не дожили до такого события. Они были бы так же счастливы, как и я.
 Он взглянул на своих друзей, стоявших рядом. Грег и Джейн разговаривали с Трэвисом и Дианой. Когда малышка Джой решила слезть с детских качелей, все три дочери Слоана бросились помогать ей. Джой была в восторге от такого внимания, и все завершилось веселым детским смехом.
 – У нас нет родственников, – сказал Слоан Рэйчел, – но все равно у нас самая замечательная семья, правда?
 Рэйчел кивнула:
 – У нас чудесная семья.