Аннотация: У каждой из нас есть мечты.
 Тайные, жаркие, романтичные мечты. Мечты о Любви — высокой и нежной. Мечты о Страсти — пламенной и земной.
 Поверьте, мечты сбываются!


---------------------------------------------


 Бренда Джойс
 Мечты не умрут



 Пролог


  Восточный Техас 
  1978 год 
 Вот и он. Дом на холме. Блэр остановила свой новенький сверкающий красный велосипед. Пряди волос выбились из ее толстых кос и прилипли к влажному от испарины лбу. Был теплый день, какие иногда выдаются ранней весной, и все вокруг — деревья, поля и пастбища — зеленело. Распускались первые цветы. И внезапно Блэр стало страшно.
 Всю дорогу, пока она гнала на велосипеде, Блэр думала только о том, чтобы увидеть дом Рика. Если бы ее бабушка узнала об этом, она, вероятно, не выпускала бы ее из дома целую неделю.
 Блэр не отрываясь смотрела на холм. Сердце ее бешено колотилось — ей так хотелось войти в дом, казавшийся ей столь же далеким и недоступным, как сказочный замок. Прямо перед ней расстилалась грязная дорога, извивавшаяся змеей среди огороженных пастбищ. За спиной Блэр простирались леса. Бабушка говорила, что Рик владеет всеми землями в округе, так далеко, как только мог видеть глаз.
 Впереди, чуть правее места, где остановилась Блэр, паслась пара старых понурых лошадей. Блэр не замечала их. Она стояла под апрельским солнцем, пригревавшим ее спину и обнаженные руки, гадая, что чувствуют люди, живущие в этом доме, и отчаянно желая, чтобы Рик женился на ее матери и чтобы они, все трое, могли жить в этом доме на холме.
 Дело в том, что в последний раз она видела этот дом с дороги, когда проезжала мимо в стареньком бабушкином «форде» 1965 года выпуска, который вела Дана, все время сетовавшая на жару и убожество машины. Дана любила быструю езду, и они проскочили мимо так стремительно, что Блэр с трудом удалось углядеть этот огромный каменный дом на ранчо, стоявший на вершине холма и подавлявший своим величием окружающие поля и пастбища, как король подавляет своих подданных. Сколько помнила Блэр, Дана пребывала в непрестанном движении. Вся ее жизнь представляла собой серию непрерывных перемещений; все, что она делала, производилось в спешке, и она спешила все больше, больше и больше.
 Но сейчас Блэр не хотелось думать о матери. Она пыталась представить себе, что чувствуешь, живя в таком доме, как этот. Живя с Риком. Блэр прикусила губу, продолжая смотреть на дом, ослепительно белый на ярком солнце, но, как ни старалась, у нее не хватало фантазии представить, как бы она возвращалась каждый день на ранчо из школы. Она не могла представить себя стоящей на передней веранде, когда вертолет Рика, возвращающегося домой из своего офиса в Далласе, опускался бы на посадочную площадку за домом.
 Блэр была так глубоко погружена в свои мысли и мечты, что не услышала приближения школьного автобуса, и очнулась слишком поздно, чтобы успеть вскочить на велосипед и умчаться. Большой школьный автобус остановился около нее на дороге, загородив ей путь к отступлению. Блэр застыла на месте, вцепившись в руль велосипеда, подаренного ей Риком на последний день ее рождения. Руки ее стали липкими от волнения.
 Дверь автобуса открылась. Светловолосая девочка в красивом белом платье без рукавов и красных сандалиях, с волосами, перетянутыми алой лентой, выпрыгнула из автобуса. Она была года на четыре старше Блэр. Под мышкой девочка держала стопку учебников. Увидев Блэр, она остановилась как вкопанная. Блэр тоже не двигалась с места и не сводила глаз с девочки.
 Дверь школьного автобуса закрылась, и он покатил дальше по дороге.
 — Что ты здесь делаешь? — резко спросила светловолосая девочка.
 У нее были синие глаза, синее техасского неба.
 Блэр прикусила губу — скверная привычка, которую пыталась искоренить ее бабушка.
 — Я опробовала свой новый велосипед, — ответила Блэр, что только наполовину было правдой.
 Девочка продолжала буравить ее взглядом.
 — Я тебе не верю, — сказала она наконец.
 Повернувшись спиной к Блэр, она направилась к открытым воротам, выходившим на подъездную аллею, и взяла велосипед, до сих пор не привлекавший внимания Блэр. Это был ярко-розовый велосипед, такой же блестящий, как и у Блэр. Но в отличие от велосипеда Блэр он был изящным и компактным — настоящий аккуратный английский велосипед. По сравнению с ним американский велосипед Блэр вдруг показался ей неуклюжим, приземистым и каким-то детским. Блэр смотрела, как ее сестра села на него, как заработала педалями, удаляясь по подъездной аллее и не бросив ни одного взгляда через плечо назад. Внезапно Блэр охватила печаль, природу которой она не могла бы ни объяснить, ни назвать. Ей стало так тяжело, будто на нее навалилось большое душное одеяло, от которого порой ночью становилось невыносимо жарко, но которое она была не в состоянии отбросить. Она медленно развернула свой велосипед, раздумывая о том, почему Фейт и ее мать живут с Риком в доме на холме, а она и Дана — в городе, в доме бабушки. Уже не в первый раз Блэр была смущена и озадачена этим обстоятельством. Это было необъяснимо. Почему Рик не пожелал жениться на Дане? Разве мужчина и женщина не должны пожениться прежде, чем заводить детей? Ведь бабушка всегда ей это внушала. Блэр ехала домой гораздо медленнее, чем из дома, все еще опечаленная и огорченная тем, что отважилась на эту поездку. Да еще оказалось, что она неправильно судила о расстоянии, отделявшем их дом от дома Рика; в результате, когда она была всего лишь на полпути к дому, недалеко от гаража старого Поттера, взглянув на солнце, Блэр осознала, что наступило время ужина — половина шестого и что она опаздывает. Блэр представила себе, как рассердится бабушка.
 Когда Блэр наконец повернула на свою улицу, первое, что она увидела, был голубой пикап с надписью «Служба такси Рона» на дверцах, стоявший на подъездной аллее у дома бабушки. Блэр замедлила движение и почувствовала, как тяжело и громко заколотилось сердце. Когда она свернула на аллею и, остановив велосипед, соскользнула с него, она увидела на веранде два чемодана и дамскую сумочку. Сердце Блэр забилось еще сильнее, просто бешено, а она сама остановилась и замерла.
 Раздвижная дверь стремительно открылась, и из нее выбежала бабушка.
 — Блэр! Где ты была? — закричала она, спеша к ней вниз по ступенькам. — О Господи! Ричи сказал, что видел тебя на велосипеде на Сидар-авеню. Куда ты отправилась? Я объехала в поисках тебя весь город!
 Блэр молча опустила голову, когда бабушка встряхнула ее за плечи, а потом сжала в объятиях.
 — Прости, бабушка, — пробормотала Блэр, уткнувшись лицом в ее домашнее платье, — я ездила взглянуть на дом Рика.
 Блэр почувствовала, как напряглось тело бабушки, а когда та ее выпустила, подняла голову и посмотрела ей в лицо.
 — Зачем ты это сделала, ради всего святого? — спросила бабушка.
 На этот раз она не кричала и не бранила ее. Взгляд ее был прямым и твердым, но не сердитым, а недоумевающим.
 — Не знаю, — прошептала Блэр, когда дверь открылась и снова закрылась.
 Обе они, Блэр и ее бабушка, обернулись на звук, когда на веранде появилась самая прекрасная на свете женщина. У нее были черные как смоль волосы, доходившие ей до бедер, и совершенная фигура, обладавшая всеми соблазнительными изгибами. Обращали на себя внимание высокие скулы, смуглая кожа, темные глаза и черные брови вразлет. На Дане были джинсы, обтягивавшие ее, как вторая кожа, красные ковбойские сапоги из крокодиловой кожи и очень короткий белый топик. Ее длинные черные волосы были разделены прямым, как стрела, пробором точно посередине. Через руку ее был перекинут жакет с бахромой из буйволовой кожи. На лице не было и намека на косметику. Она в ней не нуждалась.
 — Я опаздываю на самолет, — крикнула она, бросаясь вниз по ступенькам.
 Увидев Блэр, Дана остановилась.
 — Блэр! — воскликнула она удивленно. — А я думала, что тебя нет дома.
 Сердце Блэр теперь билось болезненно, отчаянно. Она собиралась кивнуть, но, похоже, не могла сделать даже такого движения.
 — Ну, по крайней мере мы можем попрощаться.
 Но даже говоря с дочерью, Дана смотрела на такси, из которого выходил долговязый бородатый шофер. Невозможно было не заметить, как он оглядел Дану, но все мужчины смотрели на нее одинаково. А Дана уже обратилась к нему, попросив взять ее чемоданы и проследить, чтобы все ее вещи попали вместе с ней в аэропорт.
 Блэр было трудно дышать, в горле у нее образовался комок, а грудь сдавило так, что ей казалось, она задохнется.
 — Черт возьми, у меня семичасовой рейс. — Дана раздраженно повернулась к матери. — О, мама, перестань на меня так смотреть!
 Блэр переводила взгляд со свой красавицы матери на бабушку, лицо которой разочарованно вытянулось.
 — Приятного полета, — сказала наконец бабушка, но было очевидно, что она покривила душой. Она встала рядом с Блэр, обняв ее за плечи.
 — Вы обе сведете меня с ума! — сказала Дана с досадой. — Эти ваши каменные лица! Расслабьтесь! Блэр, я позвоню тебе, как только смогу пригласить тебя приехать. Хочешь?
 Сердце Блэр билось настолько громко, что это ее оглушало.
 Ей хотелось ответить, хотелось сказать «да», потому что она ничего так не желала, как побыть с Даной в Лос-Анджелесе, но она не могла вымолвить ни слова. Она будто окаменела и не могла ни говорить, ни двинуться с места.
 Дана потрепала ее по волосам, бросилась к такси и вскочила в него.
 — Как можно быстрее, — сказала она шоферу.
 Когда бледно-голубой пикап тронулся, Дана один раз махнула рукой. Ее глаза сверкали от возбуждения.
 Блэр смотрела, как машина выезжает на Сидар-авеню, смотрела долго, до тех пор, пока машина не скрылась из виду.
 — Блэр, — сказала бабушка с наигранным оживлением, — сегодня я приготовила твой любимый ужин: жареного цыпленка, моя дорогая, с гарниром из жареных бананов, а потом я хотела бы пригласить тебя в кафе и заказать для нас огромную порцию горячей помадки и мороженого с фруктами и орехами.
 Блэр посмотрела на бабушку.
 — Я не голодна, — сказала она.
 Улыбка бабушки увяла. Казалось, она готова была расплакаться.
 — О Боже мой!
 Она наклонилась, коснувшись губами лба Блэр, погладила ее по щеке.
 — Нам надо поговорить, Блэр. Идем-ка посидим на воздухе.
 Блэр не могла заставить себя улыбнуться. «Я знаю, что она не вернется», — стучало у нее в голове.
 Бабушка смотрела на нее, не двигаясь с места.
 — Пойду уберу свой велосипед, — сказала Блэр, подняла его с земли и, медленно обогнув дом, отвела в сарай на заднем дворе.




 Глава 1


  Восточный Техас 
  Лето 1999 года 
 Однажды Блэр поклялась, что никогда не вернется домой.
 Это было больше, чем обычная клятва, потому что это ее обещание было вызвано чувством вины, отчаянием и страхом.
 Она вдруг почувствовала себя восемнадцатилетней. Восемнадцатилетней и одинокой, уязвимой и робкой. И хотя она убеждала себя в том, что теперь она взрослая женщина, и сознавала, что добилась в жизни успеха, эти неприятные и нежеланные чувства не покидали ее. Блэр крепко вцепилась в руль арендованного автомобиля и почти не слушала свою дочь, которая сидела рядом, беззаботно болтая. Солнце ярко светило ей прямо в лицо, нещадно било в ветровое стекло ее «хонды», мешая видеть шоссе, хотя на ней были солнцезащитные темные очки, а дорогу она знала наизусть. Возможно, дело было не в том, что ее слепил яркий солнечный свет. Возможно, ей мешали слезы, застилавшие глаза. О Господи! Хармони, штат Техас! До этого места было рукой подать, оно открывалось за поворотом. Но конечно, оно не могло и не должно было оставаться прежним. Домик Шарлотты был продан пять лет назад, когда она упокоилась с миром, Фейт и Джейк были теперь женаты, а Рик умер.
 Рик умер. Ее отец, король среди мужчин, человек, которого она всю жизнь обожала и боготворила, которым она восхищалась больше, чем кем-либо другим, умер. Блэр еще не могла в это поверить. Не могла и все тут! Ее отец был бессмертен. Разве не так?
 Он был больше самой жизни. Когда он входил в комнату, то подавлял всех присутствующих — при нем они казались пигмеями, хотя он и не был особенно высоким. Когда он начинал говорить, его не только слушали — воцарялась полная тишина, и она не нарушалась еще долго после того, как он замолкал. Блэр не знала никого, кто мог бы так держать в руках свою судьбу, как Рик Хьюитт. Во всяком случае, так ей казалось.
 Но теперь Рик умер.
 Если бы только Шарлотта была жива, чтобы теперь поддержать ее!
 — Мама, там впереди какой-то город. Это тот, где ты выросла? Довольно славное местечко! — Линдсей, примостившаяся рядом с Блэр, прервала ее размышления.
 Блэр внезапно осознала не только то, что мертвой хваткой вцепилась в руль, но и то, что буквально купается в собственном поту — и не из-за большой влажности, которая царит здесь в середине лета, а из-за вдруг возникшего приступа клаустрофобии и бесконечного страха. Рик умер. Как бы то ни было, судьба в конце концов расправилась с ним, но все-таки было непонятно, как это могло произойти. Блэр понимала, что находится еще в состоянии шока и теперь этот шок стал ее главным врагом. Блэр опасалась, что судьба будет неласкова и к ней, и к ее дочери.
 — Мама, это Хармони? — спросила Линдсей.
 — Да, это место, где я выросла в доме твоей бабушки Шарлотты, — ответила Блэр, стараясь придать своему голосу беспечность, несовместимую с ее паникой и ужасом. Импульсивно она потянулась к дочери и сжала ее руку. Единственным, что могла дать дочери Блэр, были любовь, теплота и внимание. И это Линдсей получала в изобилии.
 — Это место напоминает декорацию вестерна! — возбужденно воскликнула Линдсей. — Мы можем проехать мимо дома, где ты выросла?
 Блэр бросила взгляд на дочь, когда они проезжали по Мейн-стрит. Для Блэр не было ничего и никого на свете дороже дочери.
 И даже теперь, когда слезы туманили ей глаза, она улыбнулась, глядя на Линдсей в ее модных черных расклешенных брюках, тупоносых бесформенных сандалиях на платформе и коротенькой маечке с изображением группы «Спайс герлз» на груди и спине. Коротко подстриженные ногти Линдсей, покрытые лаком, отливали синим металлическим блеском и сверкали под техасским солнцем. Линдсей каждой частицей своего еще полудетского тела демонстрировала свою принадлежность к рано развившимся детям Нью-Йорка.
 — Солнышко, давай поедем домой. Мы можем завтра проехать мимо дома бабушки.
 Тихий голосок, поселившийся в голове Блэр, напомнил ей, что завтра похороны. Однако Блэр знала, что сегодня она не в силах увидеть свой старый дом.
 Где-то позади них просигналила сирена. Блэр смутно слышала этот звук, но не обратила на него внимания.
 — Все-таки насколько велик этот городок, мама? — спросила Линдсей, сияя улыбкой. Ее короткие волосы развевались, образуя нимб вокруг головы. — Я бы хотела его увидеть. Он, наверное, меньше Центрального парка?
 Сзади снова раздался пронзительный звук сирены. Он был слишком громким и отрывистым. Блэр оцепенела и, посмотрев в заднее стекло, увидела позади черно-белую машину. Она отказывалась верить своим глазам.
 — Неужели нас снова оштрафуют за превышение скорости? — спросила Линдсей, заметив, что Блэр смотрит на спидометр, показывавший скорость в сорок миль в час в месте, где она была ограничена до двадцати пяти миль.
 — Похоже на то, — вздохнула Блэр, останавливаясь и делая отчаянную попытку сохранить остатки спокойствия, хватаясь за него, как утопающий за соломинку. Она была на грани срыва и могла вот-вот разрыдаться.
 — О Господи! Как мерзко он выглядит! — выдохнула Линдсей.
 Блэр изогнулась, чтобы увидеть полицейского, только что захлопнувшего за собой дверцу машины. Судя по всему, он был из отдела шерифа — высокий, широкоплечий, в форме песочного цвета с кобурой на ремне, представленной всем на обозрение. Он направился к ним. Блэр опустила стекло — в лицо ей дохнуло жарким воздухом. Было не менее ста градусов по Фаренгейту. На полицейском были зеркальные темные очки, и Блэр почувствовала себя героиней фильма семидесятых годов. Его лицо казалось непроницаемым.
 — Прошу прощения, офицер, — сказала она, снимая солнцезащитные очки, и, не дожидаясь, пока он обратится к ней, торопливо принялась рыться в сумочке в поисках своих водительских прав.
 — Мэм, это зона, где недопустима скорость более двадцати пяти миль в час…
 Блэр никак не могла найти свои права и высыпала содержимое сумочки на сиденье между собой и Линдсей.
 — Знаю, — ответила Блэр задыхаясь. — Прошу прошения. Я проявила рассеянность…
 — Блэр!
 Блэр замерла.
 — Блэр Андерсон?
 Блэр подняла глаза на офицера и увидела, что тот снимает очки, под которыми, как оказалось, прятались ярко-синие и очень зоркие глаза. Она посмотрела ему прямо в лицо. Лицо было загорелым, с высокими скулами, римским носом, черными бровями вразлет и квадратной челюстью. Он был высоким, широкоплечим и мускулистым. Знала ли она его прежде? Их глаза встретились, и что-то щелкнуло в глубине ее сознания.
 Он улыбнулся:
 — Блэр, похоже, не приходится надеяться, что ты меня узнаешь. Я Мэтт Рэмси.
 Глаза Блэр округлились: мысленно она пыталась установить связь между этим широкоплечим, крепко сбитым мужчиной и долговязым мальчишкой, который когда-то издевался над ней в меру отпущенной ему природой фантазии.
 — Надеюсь, не тот Мэтт Рэмси, который однажды опустил мне за шиворот живую жабу в пасхальное воскресенье в церкви?
 Он рассмеялся:
 — Очень сожалею, но он самый.
 Его улыбка тускнела по мере того, как он ее разглядывал.
 Блэр поежилась, пытаясь скрыть смущение. Его взгляд был достаточно откровенным. Как и она, он пытался связать ее сегодняшнюю с девочкой, оставшейся в воспоминаниях. Он понимал, что она не случайно появилась в родных местах.
 Блэр вышла из машины.
 — Еще раз прошу прощения за то, что превысила скорость, — сказала она с искренним сожалением. Мэтт был намного выше, чем тогда, когда она его видела в последний раз. То было летом, в год окончания ею средней школы; он приехал навестить родных и побывать на свадьбе друзей.
 Мэтт Рэмси уставился на ее короткую, до колен, бежевую юбку джерси. Впрочем, возможно, его внимание привлекли ее летние туфли — одни ремешки да каблуки. Но установить причину его интереса к ее, особе не представлялось возможным.
 — Ты изменилась, — заметил он, оглядев ее белую трикотажную майку и взглянув на губы, накрашенные бледно-коралловой помадой. — Девчушка, которую я помню, не вылезала из джинсов и комбинезонов.
 — Последние несколько лет я жила в Нью-Йорке. Большой город здорово тебя меняет.
 Их взгляды встретились.
 — Я слышал. И видел тебя. Ты телерепортер.
 Он произнес это утвердительно и, продолжая разговаривать с Блэр, переключил внимание на Линдсей.
 — «Новости глазами очевидца».
 Ее снова охватила паника, и теперь она все усиливалась.
 — Ты сделала хорошую карьеру, и это ничуть меня не удивляет, — сказал Мэтт, продолжая смотреть на Линдсей.
 Блэр почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота.
 — Это моя дочь Линдсей. Линн, я росла вместе с Мэттом. Мы учились в одной школе.
 — Привет, — сказала Линдсей с улыбкой. — Надеюсь, вы не станете штрафовать мою маму. Она превысила скорость не нарочно. Она очень расстроена.
 Мэтт продолжал смотреть на девочку, и Блэр почувствовала, что он лихорадочно производит подсчеты. Она, черт возьми, знала, что он быстро считает в уме.
 Чтобы отвлечь его от этого занятия, Блэр сказала:
 — А я думала, ты в Йеле, Мэтт. Мне казалось, ты собирался получить там степень по праву.
 Он улыбнулся Блэр:
 — Я и получил ее. Хочешь верь, хочешь нет, но я практиковал в Биг Эппл в течение четырех лет. А в прошлом году послал к черту все фасонистые таблички на дверях, упаковал книги и одежду и вернулся домой. Прошлой осенью меня избрали городским шерифом.
 Блэр усмехнулась, оценив парадоксальность ситуации.
 — Нью-Йорк — большой город, — заметил Мэтт, будто прочитав ее мысли.
 — Разумеется, — ответила Блэр.
 — Сожалею, что такое случилось с твоим отцом.
 Блэр сразу замкнулась.
 — Право же, мне жаль, Блэр. Он был хорошим человеком. Его любили и уважали. Потерю чувствуют все в городе.
 Блэр кивнула. Говорить она не могла. Она боялась заплакать и не хотела этого. Она не хотела плакать при нем и особенно при своей дочери. Линдсей следовало защитить любой ценой.
 — Они ждут тебя? — прервал ее мысли баритон Мэтта.
 Блэр встретила его взгляд:
 — Думаю, да.
 Она поняла, что он имеет в виду ее сводную сестру и Джейка.
 — Вчера вечером позвонил адвокат Рика. Я не понимаю, Мэтт. У меня не укладывается в голове: как такое могло случиться? Рик ведь с рождения ездил верхом.
 Рука Мэтта протянулась к ее руке, дотронулась до нее простым сочувственным жестом. Блэр тотчас же отпрянула. Ей показалось, что он покраснел.
 — Я собираюсь подвергнуть труп аутопсии, — сказал он.
 В течение минуты, показавшейся ей вечностью, Блэр смотрела на Мэтта, изо всех сил пытаясь понять.
 — Вскрытию? Поверенный говорил что-то о том, что Рик упал с лошади и стукнулся головой. Это же был несчастный случай.
 — Как ты сама сказала, Рик с рождения сидел в седле.
 Блэр снова посмотрела на него, потом спросила:
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Пока немногое. И не теперь. Но я настаиваю на аутопсии.
 Их взгляды снова встретились.
 Для Блэр это было уже слишком. Она снова скользнула на сиденье машины. Мэтт закрыл за ней дверь.
 — Езжай помедленнее, ладно?
 Блэр кивнула. Он наклонился к ней.
 — Хорошо, что ты снова здесь, Блэр. Только мне хотелось бы встретиться с тобой при других обстоятельствах.
 Блэр прикусила губу. Что она могла сказать? Она не хотела возвращаться сюда. Здесь ей было тошно.
 Обстоятельства, сопутствовавшие ее возвращению, были трагичными. Все это было несправедливо и ужасно.
 — Люди меняются, — сказала она наконец, заставив себя улыбнуться. — Иногда они не возвращаются домой.
 Мэтт отступил, чтобы не загораживать ей дорогу, и лицо его стало суровым и неулыбчивым. Он снова посмотрел на Линдсей. В глазах его был вопрос, Блэр тронулась с места и исчезла.
 Подъездная дорожка была вымощена. Сворачивая на нее, Блэр пыталась сообразить, что еще здесь изменилось.
 — Это похоже на «Даллас», — прошептала Линдсей, когда в поле зрения появился каменный дом на вершине холма — огромное приземистое строение, окруженное выбеленными конюшнями, загонами для скота и зелеными лужайками.
 Блэр знала, что имела в виду ее дочь. Она говорила о телефильме, появившемся в конце семидесятых — начале восьмидесятых. Шарлотта обожала этот фильм.
 — Ты была слишком маленькой, чтобы видеть «Даллас», — заметила Блэр довольно спокойно, хотя сердце ее просто рвалось из груди. Она боялась минут, часов и дней, которые ей предстояло пережить. Сейчас она боялась их больше, чем всегда. Скоро, очень скоро ей придется встретиться с Фейт… и Джейком.
 Мысленно она не переставая твердила мантру… Никто не узнает, никто не догадается. Ни Фейт, ни Джейк. Ее тайна была надежно скрыта от всех.
 Но сейчас она думала и о Мэтте Рэмси, о человеке, которого не было в ее мыслях много лет. Он не знал, он не мог знать. Или все-таки мог? Блэр никак не могла выкинуть из головы его взгляд. Не могла забыть, как он переводил его с нее на Линдсей. Она знала, каким дотошным и сообразительным был Мэтт. Он был настолько умным, что с первой попытки поступил в Йель, и теперь она вдруг вспомнила, как кто-то говорил ей, что одновременно он поступил и в Джорджтаунский юридический колледж. Кто-то сказал это — то ли Рик, то ли Шарлотта. Впрочем, это было не важно. Мэтт мог догадаться, заметив сходство.
 Блэр предстояло каким-то образом отвлечь его от этой мысли или разубедить.
 — Рик был по-настоящему богат, — заметила Линдсей, когда их машина остановилась прямо перед парадным входом дома, рядом с красным «мерседесом». Блэр предположила, что эта яркая спортивная машина принадлежит Фейт, но ведь, как она знала, в детстве Джейк любил мотоциклы… Так что машина могла быть и его. Блэр сидела неподвижно, глядя на парадную дверь дома, стараясь успокоиться, убеждая себя проявить сдержанность и умеренность. Сейчас было не время возвращаться в прошлое и чувствовать себя снова ребенком, испытывающим неуверенность, беспокойство и робость.
 — Не могу поверить, что у меня есть тетка. — Линдсей сморщила свой крошечный носик. — Я не понимаю, почему ты до вчерашнего дня не говорила мне о ней.
 — Мне это не казалось столь уж важным, — ответила Блэр, делая отчаянное усилие, чтобы говорить спокойно, своим нормальным голосом.
 «Привет, Фейт. Все это так ужасно! Привет, Джейк. Рада снова увидеть тебя…»
 Говорить надо спокойно, вежливо, но равнодушно, как если бы они были просто знакомыми.
 — Но, мама, она же твоя сестра! — воскликнула Линдсей. — Мы войдем в дом?
 Блэр не знала, что ей ответить. Минута расплаты приближалась с ужасающей скоростью. Линдсей уже толкнула дверцу, открыла ее и выпрыгнула из машины. Блэр медленно последовала за ней. Во рту у нее пересохло, а сердце билось с бешеной скоростью.
 — Мама, ты белая, как привидение. С тобой все в порядке? — поинтересовалась Линдсей, когда они поднялись по трем ступенькам на веранду.
 Блэр с трудом набрала в грудь побольше воздуха:
 — Для меня это все так тяжело, Линдсей.
 Уж это-то было правдой, а большего Блэр не могла открыть своей дочери.
 — Мама, я тоже его любила, — поддержала ее Линдсей, предполагая, что Блэр имеет в виду только смерть Рика. — Я так рада, что он приезжал в Нью-Йорк повидать нас. И очень жалею, что ты не позволила мне навестить его здесь, как он просил.
 Блэр почувствовала, как пот стекает с ее висков и скапливается в ложбинке на груди. Потеть в нейлоне и джерси совсем не годилось. Она так и не смогла придумать достойного ответа, потому что Линдсей не знала правды и никогда не узнает ее. Но Блэр знала, что не было на свете такой адской силы, которая заставила бы ее разрешить дочери провести каникулы в Трипл-Эйч. Никогда и ни за что.
 — Не могу поверить, что мы остановимся здесь, — сказала Линдсей, возбужденно оглядываясь. — Может быть, я даже научусь ездить верхом.
 Рик погиб во время верховой прогулки. Блэр попыталась отделаться от странной мысли, внушенной ей Мэттом, о необходимости аутопсии.
 — Скорее всего мы остановимся в городе, в каком-нибудь отеле, — напомнила она дочери.
 Она еще не разговаривала ни с Фейт, ни с Джейком, не говоря уже о матери Фейт Элизабет, которая выпадала из игры, так как страдала болезнью Альцгеймера. Она едва ли помнила разговор с поверенным, но, без сомнения, тот довел до сведения Фейт, что Блэр едет к ним.
 Горничная в бледно-голубом платье и белом переднике впустила их в просторный холл с полом, выложенным плиткой. Когда-то этот дом был обставлен в простом западном стиле соответственно вкусу человека, игравшего во владельца ранчо, как это делал Рик. Своим благосостоянием семья была обязана нефти, но Рик в дальнейшем сделал целое состояние на компьютерных схемах. Теперь интерьер был переделан. Исчезли деревянные балки и ковры работы индейцев навахо. Высокие потолки в холле и гостиной поддерживались медными столбами, а современная мебель, обитая тканями фабричного производства и безупречно гладкой кожей, заменила ту старомодную, которую помнила Блэр. Заглянув из холла в гостиную, Блэр предположила, что интерьер изменила Фейт. Когда-то дом был теплым и уютным. Теперь все в нем казалось выставленным напоказ.
 — Мамочка, здесь все так классно, — сказала Линдсей шепотом, подходя к бронзовой скульптуре обнаженной женщины ростом вдвое выше ее.
 Гостиная находилась справа от них, а лестница слева. Звук, донесшийся с лестницы, заставил Блэр обернуться, но еще прежде сердце ее упало.
 На лестнице непринужденно и грациозно стояла Фейт, держась одной рукой за перила. При виде Блэр глаза ее расширились.
 К Блэр вернулась способность дышать, потому что на один ужасный момент ей показалось, что она сейчас увидит Джейка.
 — Блэр?
 Широко раскрытые синие глаза Фейт сначала были устремлены на Блэр, потом ее взгляд переместился на Линдсей, потом она снова посмотрела на Блэр.
 Минута, когда Блэр чувствовала облегчение, прошла. И теперь Блэр так же пристально смотрела на Фейт, как та на нее. Фейт выглядела даже лучше, чем в день своей свадьбы. Она была высокой и стройной. Ее светлые волосы, похоже, стали чуть светлее, чем прежде. В своем синем костюме под цвет глаз, очевидно, созданном дизайнером специально для нее, в туфлях на высоких каблуках, но без задников, с кольцом на левой руке, украшенным огромным бриллиантом, Фейт казалась красивой, элегантной; просто сногсшибательной. Она не обрюзгла, не располнела, не приобрела вид матроны.
 — Привет, Фейт, — сказала Блэр.
 Линдсей подошла к ней сзади. Блэр подавила побуждение крепко прижать к себе дочь.
 — Блэр! — повторила Фейт, спускаясь по лестнице.
 Выражение ее лица изменилось. Теперь она казалась замкнутой и скованной.
 — Я с трудом узнала тебя. Ты остригла волосы.
 Волосы Блэр были короткими и уложены так, что более длинные пряди спереди были заправлены за уши. Модная стрижка обошлась ей в сто долларов, но дело того стоило. Ни один пенни из этой сотни не был потрачен зря. Ее внешность должна была соответствовать занимаемому ею положению. Работа обязывала ее выглядеть модно. Миллионы телезрителей Нью-Йорка видели ее каждый вечер в пяти — и шестичасовых программах местных новостей.
 — Я уже давно изменила прическу, — пожала плечами Блэр, вспоминая ту Фейт, какой она была в день свадьбы — сияющую, в длинном и изящном подвенечном платье от Кэролайн Эррера рядом с Джейком, не покидавшим ее ни на минуту и ни разу за весь день не отошедшим от нее. Это воспоминание все еще имело неодолимую власть над Блэр, и от него она чувствовала себя больной.
 — Я не знала, что ты собираешься приехать, — резко заметила Фейт.
 Блэр удивленно заморгала:
 — Прошлой ночью мне позвонил поверенный, кажется, Уильямс. И мы сразу же отправились, спешили, как только могли.
 Фейт уставилась на нее:
 — Ах, Тед Уильямс, папин поверенный. Я и не знала, что он звонил тебе.
 Теперь настала очередь Блэр широко распахнуть глаза: неужели Фейт не собиралась ей сообщать о кончине Рика? Неужели такое было возможно?
 — Мы тебя не ждали, — повторила Фейт твердо, ясно давая понять Блэр, что она здесь нежеланная гостья.
 Блэр знала, что она должна сдержать слезы. Во всяком случае, теперь.
 — Я бы ни за что не пропустила похороны отца, — отрезала она.
 Глаза Фейт затуманились.
 — Похороны уже состоялись. Сегодня утром.
 Блэр решила, что она ослышалась.
 — Что?
 — Мы похоронили его сегодня утром.
 Сердце ее отозвалось тяжело и гулко, будто в груди у нее стучал огромный барабан; это было мучительно.
 — Как ты могла? — прошептала она. — Мне тоже нужно было попрощаться с ним.
 — Я же уже сказала: я не знала, что ты приедешь, — гневно возразила Фейт. — Ты уехала отсюда одиннадцать лет назад. С тех пор я тебя не видела. Было бы совсем иначе, если бы мы поддерживали связь. Откуда, черт возьми, мне было знать, что ты приедешь? — Она посмотрела прямо в лицо Линдсей.
 Линдсей, смущенная и подавленная, жалась к Блэр. Блэр была в таком смятении, что потеряла дар речи. Она не представляла себе, что может возникнуть подобная стычка, и не подумала о том, чего это будет стоить ее дочери.
 Звук мощного двигателя за окном поглотил все остальные звуки.
 Инстинкт подсказал Блэр, кто это мог быть, и она замерла. Она прижала к себе Линдсей, крепко обхватив ее, и посмотрела в окно.
 Черный «шевроле» уже был припаркован возле арендованной ею машины. Окна его были тонированными, и Блэр могла разглядеть только силуэт мужчины в салоне, пока дверца не открылась и прибывший, одетый в костюм из джинсовой ткани, не вышел. Сердце ее забилось еще сильнее. Блэр безошибочно угадала, кто он. Он ничуть не изменился, как и Фейт.
 Джейк Каттер поднялся по ступенькам на веранду. Его взгляд скользнул по лицу Блэр и застыл на нем. В отличие от Фейт его глаза не расширились от изумления. Он сразу узнал ее. Джейк слегка приподнял свой стетсон.
 — Блэр! Рад тебя видеть.
 Он улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, столь сильно контрастировавшими со смуглой от природы и ставшей совсем бронзовой от солнца кожей, и подошел поцеловать ее в щеку, как если бы они были старыми друзьями. Но друзьями они никогда не были.
 — Я не знала, что она приезжает, — перебила Фейт. — А ты?
 Джейк повернулся к ней:
 — Тед звонил ей. Я предложил ему известить ее.
 Фейт посмотрела на мужа:
 — Ты мог бы сказать мне об этом.
 — Возможно, я и говорил. Не помню. — Его тон был резким. — Это была чертовски длинная ночь.
 — Ты должен был мне сказать. Я не была готова к этому.
 Фейт заходила по комнате, меряя ее длинными шагами. В ее походке чувствовалась напряженность.
 Джейк отвернулся от нее.
 Напряжение Блэр все возрастало. Были ли между ними трения, или смерть Рика вызвала эту очевидную натянутость в их отношениях? Она вдруг осознала, что пристально смотрит на Джейка, и поспешила отвести от него взгляд.
 — Мы поедем в город и устроимся там, — обратилась она к Фейт. — Так будет лучше для всех. Но я схожу к отцу на могилу.
 — Ты можешь остаться здесь, — решительно вмешался Джейк. Их глаза встретились. — У нас полно места. — Его взгляд обратился к Линдсей.
 Фейт смотрела на Джейка так, будто он внезапно лишился рассудка.
 — Гостевые комнаты не готовы, — поспешила она объяснить, и глаза ее наполнились слезами. — О Господи!
 Она сделала несколько торопливых шагов и опустилась в огромное кожаное кресло, сев спиной ко всем присутствующим.
 Джейк не подошел утешить ее.
 Блэр попыталась найти в себе хоть каплю сострадания к Фейт, но не смогла. Да и было ли это возможно? Фейт выросла в этом доме, и у нее было все — настоящая мать, Рик и, наконец, Джейк. У Блэр же не было никого и ничего, кроме ее бабушки. И Блэр припомнились все случаи, когда она встречалась с Фейт — на переменах в школе, когда они были детьми, а позже подростками или когда они с ней случайно сталкивались в городе. Блэр легко было припомнить эти встречи, потому что они всегда были одинаковыми. Фейт делала вид, что она не знает Блэр, что Блэр ей вовсе не сестра по отцу, что ее вообще не существует в природе.
 Блэр не могла найти в сердце сострадания к ней.
 — Мы остановимся в городе, — сказала она твердо. Она пыталась заставить себя не смотреть на Джейка, старалась оставаться холодной, спокойной, будничной. Но легче было сказать себе это, чем сделать.
 — Ты выглядишь ужасно. Останься по крайней мере на эту ночь. Если захочешь, можешь поехать в город утром. Я сам отвезу тебя. Я бы встретил тебя в аэропорту, если бы знал, что ты приезжаешь.
 Блэр почувствовала, что ей опять стало трудно дышать. Был ли в его словах скрытый намек?
 — Я сказала Уильямсу.
 Джейк покачал головой:
 — По правде говоря, ты не обещала приехать. Я спрашивал Теда, и он сказал, что ты просто повесила трубку. Шок — странная вещь.
 Внезапно он посмотрел на Линдсей точно так, как смотрел на нее Мэтт.
 — Это твоя дочь?
 Блэр кивнула. Паника терзала ее.
 — Это Линдсей.
 Линдсей кивнула, теперь охваченная таким же смущением, как и ее мать. Джейк внимательно разглядывал ее. Его лицо было непроницаемым.
 — Я и не знала, что у тебя есть дочь, — сказала Фейт, явно удивленная..
 Блэр пожала плечами:
 — Как ты справедливо заметила, мы ведь не поддерживали отношений.
 Сердце ее продолжало рваться из груди.
 Фейт бросила взгляд на ее левую руку:
 — Ты разведена?
 Блэр посмотрела на Линдсей. Та вспыхнула. Она крепче прижала к себе дочь.
 — Я не была замужем.
 Фейт не сводила с нее глаз, и Блэр будто читала ее мысли: «Что мать, что дочь, как две горошины из одного стручка. Проклятие клана Андерсонов. Незаконнорожденные дети. Это означает, что этих женщин недостаточно любили или желали их мужчины».
 Джейк сделал шаг вперед.
 — Значит, ты живешь в Нью-Йорке, — с улыбкой обратился он к Линдсей.
 Линдсей кивнула.
 — Я был там пару раз. Невероятно огромный город. Оба раза я заблудился.
 Улыбка все не сходила с его лица. Джейк сумел бы очаровать и змею, если бы захотел, и Блэр это было хорошо известно.
 Ее вдруг затопили воспоминания, взявшиеся неизвестно откуда, а она-то воображала, что все давно забыто. Луна и звезды, влажная жара, ночь, полная таинственного шепота. И Джейк. Ужаснувшись, Блэр приказала себе перестать думать о прошлом.
 Она была потрясена этим воспоминанием. Она не думала о той ночи одиннадцать лет. Как могло случиться, что воспоминание оказалось таким живым, таким ярким и неотвязным?
 Линдсей улыбнулась Джейку в ответ:
 — Вообще-то в Нью-Йорке легко ориентироваться. Я могла бы научить вас этому, если бы вы снова приехали.
 Она была полна желания помочь.
 — Я был бы рад этому, — снова улыбнулся ей Джейк. — Вероятно, я буду в Нью-Йорке следующей осенью. Мы могли бы условиться. Ты показала бы мне свой город, а сейчас я могу показать тебе все здешние места.
 — Это было бы потрясающе! — воскликнула Линдсей.
 Блэр не могла поверить своим ушам.
 — Мы очень устали, — вмешалась она. — Нельзя ли нам сразу же уйти в свои комнаты?
 Джейк выпрямился, но продолжал смотреть на Линдсей.
 — Мне кажется, твоя мама не захочет, чтобы я навестил вас в Нью-Йорке, — сказал он. — Сколько тебе лет?
 — Десять, — без колебания ответила Линдсей.
 Блэр схватила ее за руку:
 — Пойдем принесем наши сумки.
 Она чувствовала, что ее майка промокла от пота и липнет к спине.
 Джейк перевел смеющиеся глаза с Линдсей на Блэр:
 — Она точная твоя копия.
 Блэр не знала, что ответить. Она не понимала, есть ли какой-нибудь намек в его словах. Она не могла угадать, что он думает в действительности.
 — А я полагаю, что она похожа на Дану, — возразила Фейт, подходя к Джейку и останавливаясь рядом с ним.
 — Блэр тоже похожа на мать, — заметил Джейк, ничуть не смущенный и не сбитый с толку. — Я всегда так считал.
 Он улыбнулся им обеим, Блэр и Линдсей.
 — Я принесу ваши вещи, — добавил он и вышел.
 — Мама, можно я помогу Джейку?
 Блэр молча посмотрела на дочь, чувствуя, что все, чего она добилась за последние десять лет, летит в тартарары. Она утратила контроль над вещами и событиями, и это было опасно. Не успела она ответить, как Линдсей, принявшая ее молчание за согласие, ринулась вслед за Джейком.
 Блэр хотелось заплакать. Или убежать и спрятаться.
 — Ты наконец добилась своего, верно?
 Блэр вздрогнула и медленно повернулась к Фейт:
 — Что ты хочешь этим сказать?
 — Ты ведь всегда хотела проникнуть в наш дом. И вот ты здесь.
 Глаза Фейт снова наполнились слезами.
 Фейт была ее сестрой, но подругами они никогда не были. Блэр вспомнила об их вечной вражде и унизительной снисходительности Фейт и ответила холодно:
 — Да, я всегда мечтала попасть в этот дом. Благодарю за гостеприимство.
 — Я хочу, чтобы завтра ты переехала в отель. И не важно, что скажет Джейк.
 — Я так и собираюсь сделать. Я хочу оставаться здесь не дольше, чем нужно.
 — Сомневаюсь в этом. — Фейт сжала руки в кулаки. — Не понимаю, почему Джейк попросил Уильямса позвонить тебе? Завтра будет оглашено завещание. Зная Рика, я предполагаю, что он что-то оставил тебе. Надеюсь, что после того как завещание будет оглашено, ты уедешь.
 — Я здесь не из-за завещания Рика, — возразила Блэр. — Я приехала проститься с ним. Я приехала на похороны.
 О Господи! Она и не думала о наследстве.
 — Я тебе не верю, — пожала плечами Фейт. По лицу ее текли слезы.
 Снаружи послышался смех Линдсей, веселый смех счастливого ребенка. Этот звук напугал их обеих. Минутой позже послышался смех Джейка Каттера. Этот смех звучал искренне и тепло, он был незнаком Блэр, и она подумала, что он нечасто так смеется. Она вдруг заметила, что так сильно сжимает руки, что ногти до боли впились в ладонь. Но попытка расслабиться оказалась тщетной. Блэр не хотела, чтобы они подружились. Но их дружба, судя по всему, зародилась и развивалась прямо у нее на глазах.
 Фейт сделала шаг к окну, чтобы видеть их обоих. Потом повернулась к Блэр:
 — Сколько ей лет, ты сказала? — Тон ее был взвинченным.
 Поколебавшись, Блэр ответила:
 — Десять.
 — Десять. А ты уехала отсюда одиннадцать лет назад, на следующий день после моей свадьбы.
 Глаза Фейт изучали лицо сестры. И Блэр отвела глаза.
 Фейт наступала на нее:
 — Ты была беременна, Блэр, когда уезжала отсюда?
 Блэр дернулась:
 — Это не твое дело.
 — Думаю, что это мое дело.
 Фейт снова выглянула в окно. Джейк и Линдсей не спеша направлялись к загону для скота, где были заперты две молодые лошадки.
 Багаж они оставили возле «хонды». Они шли рядышком в полном согласии.
 — Кто ее отец? — спросила Фейт и покраснела.
 Пульс Блэр снова бешено зачастил.
 — Ты его не знаешь, — солгала она.
 — Это Джейк? — наступала Фейт.
 Блэр почувствовала, как кровь отлила от ее лица.




 Глава 2


 Блэр лежала на спине, уставившись в потолок. События дня возвращались к ней снова и снова. Было уже около полуночи, но спать Блэр не могла.
 Она надеялась сохранить в тайне имя отца Линдсей, и вот Фейт уже заподозрила правду. Сколько времени понадобится Джейку, чтобы тоже догадаться, и, главное, что он тогда предпримет? Линдсей была всем для Блэр. Фейт и Джейк были бездетными. И Блэр терзал страх, что Джейк попытается отнять у нее дочь.
 Блэр изо всех сил старалась сдержать подступающие горячие слезы. Она никогда не была до такой степени подвержена эмоциям, но смерть Рика и возвращение домой были тяжким испытанием для нее.
 И картины прошлого мало-помалу начали пробиваться сквозь плотный заслон, давным-давно поставленный ею на пути воспоминаний. Вот Джейка, мрачноватого малого лет одиннадцати или двенадцати, задерживают за какой-то проступок, которого она не может вспомнить. Блэр смотрит на него и от всего сердца жалеет парня, понимая его так, как никто. Как и у Блэр, у него был только один родитель, но отец его был алкоголиком с ужасным характером, паршивой работенкой и двумя огромными кулачищами. Джейку всегда приходилось скверно. Половину учебного семестра он не показывался в школе, и его проступки, исчисляемые сотнями, от драки и до мелкой кражи (а однажды он даже попытался угнать машину), наказывались жестоко. Единственная причина, почему он не угодил в тюрьму для несовершеннолетних преступников, заключалась в том, что их городишко был очень мал, все в нем знали друг друга и отец Мэтта, местный священник, постоянно и очень активно заступался за Джейка. Когда Джейку исполнилось шестнадцать, его выперли из школы, и только заступничество Рика спасло его от краха. Рик предложил ему работу на ранчо Трипл-Эйч. Блэр была уверена, что это было сделано с подачи Фрэнка Рэмси. В то лето Джейк начал работать у Рика, да так и застрял на ранчо.
 Блэр ненавидела себя за то, что ее мысли приняли такой оборот. Она перевернулась и плюхнулась на живот, но воспоминания продолжали досаждать ей. Джейк и Фейт были одногодками. Фейт всегда была самой популярной девушкой в школе, но до того лета она не тратила своего времени на Джейка. Блэр не знала в точности, что случилось тем летом, но когда Фейт вернулась в школу, а она была уже в старшем классе, ни для кого не было тайной, что они с Джейком подружились так, что водой не разольешь. «Должно быть, Рик зеленел от злости», — подумала Блэр. Впрочем, возможно, Рик сумел изменить Джейка настолько, что он стал Рику по вкусу. Пятью годами позже Фейт и Джейк поженились, и их свадьба состоялась на большой лужайке перед домом, на глазах у всего городка.
 Блэр снова перевернулась на постели. Какое значение имело прошлое? Важно было только то, что могло произойти с ней и Линдсей в последующие несколько дней. Важно было только их будущее, а оно связано с Нью-Йорком. Завтра она сходит на могилу к Рику. И возможно, на следующий же день после этого они уедут.
 Домой. Почти шесть лет ее трехкомнатная квартирка в Бруклине была ее домом. Но сейчас ей казалось, что ее дом здесь. В этой спальне пахло кедром, а Блэр выросла, ощущая этот запах. Снаружи сверчки завели свою колыбельную, и она тоже была знакома Блэр с детства. Она пыталась вслушаться в ночь, потому что пение сверчков и время от времени скрип рассыхающейся балки казались ей утешительными и успокаивали ее. Однако где-то внутри кипел гнев. Ее дом был в Нью-Йорке. Отсюда она уехала давно и навсегда.
 Послышался стук в дверь спальни.
 Блэр взвилась ракетой. Линдсей давно и крепко спала. Она уснула в девять часов, измученная долгим путешествием. И теперь спала как убитая. В середине ночи ничто не могло разбудить ее. Блэр молча уставилась на дверь, в ужасе представляя, кто был за ней.
 Она пыталась уверить себя, что это Фейт, а Фейт была последним человеком, которого она хотела бы сейчас видеть. Но в глубине души Блэр не сомневалась, что это Джейк.
 — Блэр? Ты ведь не спишь? — послышался из-за двери голос Джейка.
 — Господи!
 — Блэр?
 Вне всякого сомнения, он видел, что у нее горит свет. И все же она могла не отвечать, притворившись спящей. Она не заперла свою дверь, но ведь не посмеет же он войти.
 И снова ее сознание затопили воспоминания: его руки, его губы, серп луны, звезды, подмигивавшие им, жесткая земля.
 Слабые вскрики, тихие стоны и его низкий и мягкий, особенный, смех. Слова. Слова, пустые обещания или даже явная ложь. Слова, которым она предпочла поверить ради одной бесконечной волшебной ночи.
 Блэр вцепилась в подушку и прижала ее к груди. Она не ответит на стук. А если бы она все-таки открыла, то не могла бы поручиться за себя.
 Джейк рывком открыл дверь, и их взгляды встретились.
 Блэр вскочила на ноги. На ней была желтая шелковая ночная рубашка, едва прикрывавшая бедра, но ей было плевать.
 — Убирайся отсюда!
 — О! Нам надо поговорить.
 Он смотрел на ее ноги.
 — Разве?
 Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на бедрах.
 — Ты чертовски наглый малый. И мне бы не следовало забывать об этом.
 Он улыбнулся:
 — Считаю это комплиментом.
 — Ты идиот.
 — Начнем обзывать друг друга?
 Она увидела, как поднялись его брови:
 — Это в высшей степени конструктивно.
 — А как же Фейт? Не думаю, что ей бы это очень понравилось.
 Его улыбка исчезла. Взгляд его был прямым:
 — Фейт отключилась на всю ночь. Снотворное. По рекомендации доктора. Я хочу с тобой поговорить. Накинь что-нибудь и давай встретимся на кухне.
 Джейк повернулся и вышел, не закрыв за собой дверь.
 Блэр в ужасе уставилась на нее. Она не хотела с ним говорить. Она не хотела оставаться с ним наедине. Ни теперь, ни когда бы то ни было еще.
 Потому что была влюблена в него с детства, и до сих пор ничего не изменилось.
 Блэр все-таки натянула майку и джинсы и спустилась вниз, в кухню.
 Кухня тоже была переделана. Это было огромное помещение с двумя холодильниками, морозильной камерой, плитой и четырьмя мойками из нержавеющей стали. Стойки были из черного гранита, а полы из серой с белым плитки. Джейк стоял, прислонясь к центральной стойке. На стойке стояла бутылка кентуккийского бурбона. В руке Джейк держал полный стакан. На нем тоже были джинсы и красная майка без рукавов. Ноги его были босыми.
 Джейк взял второй стакан:
 — Выпьешь? Судя по твоему виду, тебе бы это не помешало.
 Блэр покачала головой:
 — Нет, спасибо. Из меня плохой выпивоха.
 Еще не закончив фразы, она пожалела о своих словах.
 — Да-а, — помедлив, согласился Джейк.
 И Блэр поняла, что он тоже помнит.
 Она опустила голову. Все это было слишком мучительно.
 — Блэр, она моя?
 Его слова врезались в нее как нож.
 Блэр с вызовом посмотрела на него:
 — Нет, она моя. Я девять месяцев вынашивала ее, Я родила ее и работала в двух местах, одновременно учась по вечерам, чтобы обеспечить ей достойную жизнь. Я вырастила ее. Я люблю ее. Линдсей — моя дочь.
 Джейк отхлебнул из стакана:
 — Пару лет назад Фейт и я решили обзавестись ребенком. Но пока что результат нулевой. — Его ореховые глаза впились в нее. — И я гадаю, кто в этом виноват.
 Блэр облизнула пересохшие губы:
 — Вы обращались к врачу?
 — Да нет, все откладывали. А теперь… — Он вздохнул. — Возможно, мы должны благодарить Бога за то, что у нас нет ребятишек.
 Блэр боялась спросить, что он хочет этим сказать. Джейк посмотрел ей в глаза:
 — Мы ведь были еще детьми, когда поженились. Между нами не было ничего общего. И теперь нет ничего общего. Ничего, кроме этого ранчо и любви к Рику.
 — Я не хочу слышать о ваших проблемах.
 Блэр подошла к холодильнику. Она не была голодна, и пить ей не хотелось, но, заметив там кувшин с чем-то ледяным, она вытащила этот кувшин, нашла стакан и налила в него жидкость, оказавшуюся яблочным соком. Блэр повернулась спиной к Джейку, стараясь отделаться от мучившей и не отпускавшей ее мысли: «Неприятности в раю». Эта мысль, облеченная в слова, жужжала в ушах, как муха.
 Когда Джейк заговорил, оказалось, что он уже стоит у нее за спиной. Его дыхание щекотало ей шею:
 — Это я попросил Теда Уильямса позвонить тебе. Я понимал, что Фейт и не подумает это сделать. Она не знает, что Рик поддерживал связь с тобой, что он приезжал к тебе. Рик не рассказывал мне об этом, но я догадался. Откровенно говоря, мотивы моего поступка не были чистыми. Все эти годы, Блэр, я думал о тебе.
 Блэр была настолько напряжена, что боялась лопнуть и распасться на две половины. Она обернулась, и они оказались стоящими грудь к груди, колено к колену. Джейк прижал ее спиной к стойке.
 Улыбка его была загадочной. Ничто не могло смутить Джейка Каттера. Он делал то, что хотел, и всегда добивался своего. Блэр знала, что должна презирать его. Но не могла, потому что его самоуверенность была лишь фасадом. Она говорила себе, что он давно уже не мальчик, которого она знала, а взрослый мужчина, обеспеченный, защищенный, имеющий жену, которая случайно оказалась ее единокровной сестрой. Но он был также отцом ее дочери и ее первой любовью и первым мужчиной, которому она позволила обладать собой.
 К сожалению, похоже, последний момент перевешивал все остальное. Похоже, что это было важнее всего.
 — Чего ты хочешь, Джейк? — спросила Блэр, не пытаясь освободиться. Она старалась не смотреть на его губы. За последние десять лет у Блэр было два романа. С ее коллегами, которых она изо всех сил пыталась полюбить. Но этого не случилось — любви не было.
 Все было совсем не так, как это произошло с Джейком.
 — Не знаю. Возможно, я снова хочу попытать счастья с тобой. Возможно, я хочу узнать все о Линдсей.
 Сердце Блэр сжалось от его первого заявления. Второе напугало ее еще больше, и она выпалила:
 — Она не твоя дочь! Когда я уехала в Нью-Йорк, я была не в себе и стала легкой добычей, Джейк. У меня была связь с человеком, работавшим вместе со мной.
 Он внимательно изучал ее лицо. Взгляд его был непроницаем, и трудно было понять, о чем он думает. Блэр старалась не выдать себя.
 Она не могла позволить Джейку снова ворваться в ее жизнь.
 — Ладно. — Его губы тронула легкая улыбка. — Пока что я сделаю вид, что поверил тебе. Как долго ты здесь останешься, Блэр?
 — Недолго. У меня есть работа, которая не ждет.
 — Линдсей здесь нравится. Это ведь и ее наследство. Ты не думаешь, что могла бы воспользоваться случаем и предоставить ей другой образ жизни?
 — Моя сестра не в восторге от нашего приезда.
 — Ну, не думаю, чтобы теперь это могло тебя остановить, — мягко сказал Джейк.
 Блэр выскользнула из-под его руки и обогнула стойку.
 — Ты прав, но мне не доставляет радости наша встреча. И едва ли ты вправе меня осуждать.
 Его глаза потемнели, и он подошел к ней вплотную:
 — Танго танцуют двое. Не сваливай вину за то, что произошло, на одного меня. Ты не меньше меня хотела, чтобы мы были вместе.
 — Мне было всего восемнадцать, и я была пьяна. Напилась твоего пива.
 — Откуда мне было, черт возьми, знать, что прежде ты не пила даже пива? Ты сама пришла ко мне, — сказал он с жаром, — я не искал общества. Черт возьми! Мне хотелось побыть одному.
 — Я вовсе не приставала к тебе! — с яростью зашипела Блэр. — Но ты казался таким одиноким. Сидел пригорюнившись на крыльце дома своего отца. Я поняла, что ты расстроен. Я только пыталась по-дружески поддержать тебя.
 — На тебе были самые короткие шорты, какие мне только доводилось видеть в жизни, — решительно возразил Джейк.
 — Но на улице было градусов сто по Фаренгейту и чертовская влажность. Была самая середина сезона муссонов!
 — Ты все лето пялилась на меня, а если говорить точнее, то и всю жизнь!
 Тон Джейка был язвительным и резким. Его слова жалили Блэр. Потому что это было правдой.
 — Не стану отрицать, что была влюблена в тебя, Джейк. Но ты был на четыре года старше меня и помолвлен с Фейт. И ваша свадьба состоялась через четыре дня после этого.
 Он продолжал смотреть на нее. Наконец сказал:
 — Я готов это признать. Ты всегда оказываешь на меня какое-то странное воздействие. А я ведь мужчина, Блэр, я не святой.
 — Никто никогда и не считал тебя святым, Джейк.
 Блэр повернулась и поспешила выйти из кухни.
 Блэр сидела на ступеньках террасы — ноги ее были босыми, она медленно пила остывший черный кофе из кружки. Было, вероятно, не больше половины седьмого, слишком раннее время, чтобы подниматься с постели, но после ночного разговора с Джейком спать она не могла. Сделав очередной глоток кофе, Блэр услышала шум подъезжающей машины. Ее глаза недоуменно расширились при виде черно-белого полицейского джипа с надписью на дверцах «Отдел службы шерифа». Машина остановилась перед домом. Блэр смотрела на Мэтта, выходящего из машины. Он подошел к ней с улыбкой, снимая на ходу очки:
 — Доброе утро.
 Блэр встала. Мысли метались у нее в голове. Мэтт приехал сюда из-за смерти Рика?
 — Привет. Все в порядке?
 Его взгляд скользнул по ее фигуре, задержавшись на непокрашенных ногтях ног.
 — Я заехал по пути на работу. Решил остановиться здесь в надежде, что ты уже на ногах. В ресторанчике Луиса делают самый лучший в городе омлет. Не хочешь ко мне присоединиться?
 Блэр удивленно заморгала:
 — Ты приглашаешь меня завтракать?
 — Да, приглашаю.
 Блэр чувствовала себя усталой и потому снова опустилась на ступеньки террасы.
 — Я польщена, Мэтт, спасибо, но не могу принять твоего предложения.
 — Я так и знал, что ты скажешь что-нибудь подобное.
 Он снова улыбнулся ей:
 — Ты действительно выглядишь усталой, Блэр. Плохо спала?
 Блэр встретила проницательный взгляд его синих глаз и кивнула:
 — Все произошло так неожиданно. Я все еще не могу поверить, что Рик умер.
 Мэтт кивнул и присел рядом с ней на ступеньку, удивив ее этим.
 — Ты не возражаешь против моего общества?
 С минуту Блэр просто смотрела на него. Это был все тот же старина Мэтт, и все-таки он сильно изменился. Впрочем, возможно, так же, как и она. С возрастом он приобрел спокойствие и уверенность в. себе. И его присутствие в каком-то смысле действовало на нее успокаивающе.
 — Нет, не возражаю.
 — Хочешь об этом поговорить?
 Блэр почувствовала, как в ней поднимается панический ужас:
 — Поговорить о чем?
 — О том, что тебя беспокоит.
 Взгляд Мэтта был проницательным.
 — Все из-за Рика, — ответила она твердо.
 Его черные брови взметнулись.
 — А то, что ты оказалась под одной крышей с Джейком Каттером, ничего не значит?
 Сердце Блэр болезненно зачастило, и она встала:
 — О чем ты говоришь?
 Он смотрел на нее, не отводя глаз:
 — Блэр, это я, Мэтт. Я знаю тебя лучше многих. Мы выросли вместе. Надеюсь, ты помнишь это?
 — Ты меня не знаешь, Мэтт. И никто из здешних не знает. Не знает меня теперешнюю.
 Он вытянул свои длинные ноги, будто собирался остаться надолго.
 — Ну, не знать тебя было бы для меня непростительно. Потому что та маленькая упрямая девчушка, которую я знал, была умненькой и хорошенькой, как черт знает кто, и мне просто невыносимо грустно думать, что от нее ничего не осталось.
 Блэр вздохнула:
 — Да, не осталось.
 Мэтт продолжал смотреть на нее. Прошла, наверное, минута, прежде чем он заговорил:
 — А знаешь, Блэр, мне кажется, что джинсы и босые ноги идут тебе больше, чем модная сексуальная одежда и косметика.
 Она почувствовала, что глаза ее округлились от изумления:
 — Что?
 — Ты принадлежишь этим краям. Нью-Йорк — не твоя стихия.
 — Мне трудно поддерживать разговор, — сказала Блэр, выдержав паузу. Она чувствовала, как в ней нарастает раздражение.
 — Знаю, что тебе это трудно, потому что правда легко не дается. От нее больно. Разве мы все этого не знаем?
 С нее было достаточно разговоров.
 — Что, черт возьми, ты знаешь о правде, причиняющей боль? — огрызнулась она. И тотчас же поднялась и ринулась как была, босиком, к одному из загонов для скота.
 Она знала, что он последует за ней. Опершись об изгородь, Блэр раздумывала о семье Мэтта, когда он остановился рядом с ней.
 Его отец был больше чем просто городской пастор. Он был отцом города. Его все знали и любили, частенько поверяя свои невзгоды. Мать Мэтта во многом походила на Шарлотту. Она была простой и доброй женщиной, вечно занятой церковными делами, сбором средств для самых нуждающихся семей города. Мэтт не мог иметь ни малейшего понятия, каково это — быть незаконнорожденной и бедной.
 — Всем нам довелось испытать боль и разочарования, — тихо проговорил Мэтт. — Ты не можешь обладать монополией на горе.
 — Ты сорвался с якоря? — спросила Блэр, не глядя на него.
 — Я разведен, — ответил он.
 Блэр, смущенная этим сообщением, повернулась и пристально посмотрела на него.
 — Я не знала, что ты был женат.
 Улыбка его показалась ей не очень веселой и кривоватой.
 — Женился сразу по окончании юридического колледжа. Она все еще в Нью-Йорке. Весьма влиятельный адвокат, водит «мерседес» и владеет офисом на Пятой авеню. Я слышал, что недавно она снова вышла замуж.
 — Прости, Мэтт.
 Он пытался скрыть свои чувства, но Блэр поняла, что он был предан своей женой и глубоко страдал.
 — Я был дураком. Я думал, что она разделяет мои взгляды и что у нас одинаковые представления о ценностях.
 Мэтт снова улыбнулся.
 Блэр тронула его за руку. Она была твердой как скала, и Блэр даже не могла бы сказать, почему ее это удивило, но это было так.
 — Она тебя не заслуживала. Ты поэтому и бросил свою работу? Поэтому вернулся сюда?
 — Я многое пережил и понял. Одно время мне казалось, что хочу того же, что и она, — власти, положения и доходов, исчисляющихся шести — или семизначной цифрой. Но мне не очень нравится плавать рядом с акулами, Блэр. И мне не нравился тот человек, в которого я начал превращаться.
 — Это говорит в твою пользу, — сказала Блэр тихо.
 Они помолчали, наблюдая, как резвятся и скачут в загоне две породистые лошадки. За их спиной хлопнула, закрываясь, парадная дверь дома. Блэр и Мэтт одновременно обернулись. По ступенькам спускался Джейк. Увидев их, он в нерешительности остановился.
 Блэр, еще хранившая живейшие воспоминания об их разговоре в кухне, почувствовала, как учащается ее пульс. Щеки ее запылали.
 Джейк, по-видимому, решился и зашагал к ним — поджарая фигура в джинсах и поношенных ковбойских сапогах, в узком галстуке и стетсоне, украшенном серебристо-бирюзовой лентой.
 — Доброе утро.
 Блэр сдержанно кивнула.
 — Отправляешься в Даллас? — спросил Мэтт самым будничным тоном.
 Джейк кивнул:
 — Да, там срочное дело, а Фейт еще не встала.
 — Это удобно, — сказал Мэтт.
 Джейк взглянул на него исподлобья.
 — Что ты, черт побери, хочешь этим сказать, Мэтт?
 — О, право, не знаю. Просто Рик уволил тебя три месяца назад, а теперь ты снова в седле.
 — Если тебе есть что сказать, валяй, не стесняйся. Выкладывай все.
 Блэр в ужасе переводила взгляд с Джейка на Мэтта и обратно. Джейк был в ярости. Мэтт же оставался совершенно невозмутимым:
 — Скоро я получу результаты аутопсии. Тогда и посмотрим.
 Джейк продолжал сверлить его глазами:
 — Если ты думаешь, что я имею какое-то отношение к смерти Рика, то заблуждаешься. Он был мне как отец.
 Джейк повернулся и зашагал прочь.
 Блэр пристально смотрела, как он открывал гараж на шесть машин с электронным пультом и разными мудреными встроенными штучками. Сегодня он выбрал серебристый «порше». Когда Джейк задним ходом выезжал из гаража, Блэр повернулась к Мэтту.
 — Да ты с ума сошел! С Риком произошло несчастье, но даже если это не так, Джейк не причастен к смерти Рика и, уж конечно, не убивал его.
 — Деньги растлевают, — сказал Мэтт, — так же как алчность и жажда власти.
 «Порше» взревел на подъездной дорожке, взметнув пыль и гравий из-под задних колес.
 — Ты не любишь Джейка. Никогда не любил его.
 Блэр продолжала смотреть вслед спортивной машине.
 — А ты влюблена в него так же, как прежде. Разве я не прав?
 Блэр замерла:
 — Я никогда не была влюблена в него.
 Мэтт покачал головой:
 — Блэр, весь город видел, как ты ходила за ним по пятам, словно щенок, пока он не поступил работать на ранчо к Рику. Линдсей его дочь?
 Блэр почувствовала, что ей не хватает воздуха. Сначала это предположила Фейт, потом Джейк и теперь Мэтт.
 — Нет.
 Его печальная улыбка была знаком того, что он ей не поверил.
 — На их свадьбе ты казалась самым печальным существом на свете. Мне было так жалко тебя. И я был не единственным, кто заметил, что на следующий же день после свадьбы ты уехала и не возвращалась сюда ни разу. До сих пор.
 Внезапно глаза Блэр наполнились слезами.
 — Мне не нужна твоя жалость…
 Его тон был резким:
 — Да, ты не нуждаешься в жалости. Ты сильная, умная и упорная. И ты прекрасно преуспела в жизни. Просто мне тошно видеть, что ты все еще сохнешь по нему.
 Блэр открыла было рот, чтобы возразить, но Мэтт оборвал ее.
 — Это написано у тебя на лице. Каждый раз, когда ты смотришь на него. И не пытайся этого отрицать.
 — Знаешь что? — ухитрилась она наконец вымолвить, возмущенная и напуганная его проницательностью. — Мои чувства тебя не касаются.
 — Мне не все равно. Я твой друг. Поэтому меня касается все.
 Блэр яростно замотала головой.
 — Но хочу предупредить тебя: Джейк не изменился и не изменится никогда.
 Блэр не хотела знать, что он имел в виду, и не желала ему верить.
 — И какие обвинения ты намерен ему предъявить?
 — Господи! Ты готова защищать его до последнего вздоха! Да? Подумай хорошенько.
 Мэтт направился к своей машине. Блэр зябко обхватила себя за плечи, глядя, как он садится за руль полицейской машины. Она была потрясена. Это было ужасно. Мэтт все знал о ее чувствах. И похоже, считал, что и для всего города это не было тайной. Знал ли об этом Джейк? А Фейт? Неужели все в городе предполагали, что Линдсей — дочь Джейка? Мэтт включил зажигание, и машина ожила. Внезапно решившись, Блэр подбежала к его машине.
 — Мэтт, я не хочу с тобой ссориться. Уж с кем, с кем, но только не с тобой.
 Его лицо оставалось мрачным и суровым:
 — Я тоже не хочу, Блэр, но советую тебе очнуться.
 — Джейк не такой плохой, каким ты его считаешь. Ты не знаешь его так, как я.
 Он покачал головой, мрачный, погруженный в свои мысли:
 — Тебе снова будет больно.
 Мэтт надел свои зеркальные солнцезащитные очки, но и сквозь них она чувствовала его пронзительный взгляд.
 — Сколько тебе не жалко поставить за то, что результаты вскрытия будут интересными?
 — Ты хочешь повесить убийство Рика на Джейка?
 Блэр тотчас же пожалела о сказанном.
 — Если смерть Рика окажется не следствием несчастного случая, а убийством, то я узнаю, кто это сделал, и, откровенно говоря, мой список подозреваемых возглавляет Джейк.
 Блэр почувствовала, что все ее тело сотрясает дрожь.
 — У тебя были какие-нибудь иные основания требовать вскрытия, кроме того факта, что Рик был прекрасным наездником?
 Мэтт снял очки.
 — По правде говоря, были. Я был на месте, где обнаружили тело Рика, с одним из своих помощников, и мы нашли там две пустые гильзы. Рик, покидая ранчо, не взял с собой оружия. Значит, стрелял не он. Это я уже проверил.
 Блэр почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки.
 — О Господи! — услышала она собственный шепот.
 — Есть еще кое-что, из-за чего я и хотел пригласить тебя позавтракать.
 Блэр смотрела на его плотно сжатые губы и все больше пугалась.
 — Так в чем же дело?
 — Я подумал, что тебе следует это знать. Здесь, в городе, Дана.




 Глава 3


 — Я хотел бы подождать еще несколько минут, если никто не возражает, — сказал Тед Уильямс. Его манеры были исполнены достоинства, а лицо казалось суровым, что приличествовало ситуации. Блэр сидела в кабинете Рика вместе с Фейт и Джейком. Она устроилась на диване, а Фейт и Джейк предпочли два огромных стула с резными спинками, стоявших рядом, перед строгим письменным столом Рика.
 Тед Уильямс, высокий лысеющий адвокат из Далласа, стоял, держа в руке кипу бумаг и готовясь зачитать завещание.
 — Чего мы ждем? Кажется, все на месте, — резко сказала Фейт, нервно разглаживая на коленях черное платье на чехле. Она гораздо больше походила на нью-йоркскую даму, чем на жительницу Техаса.
 Блэр знала, что Фейт неприятно ее присутствие. Она и не скрывала этого, и, как только Блэр появилась в кабинете, лицо ее исказилось. Но Уильямс попросил Блэр присутствовать во время чтения завещания, и Блэр поняла, что Рик что-то оставил ей и Линдсей. До этой минуты она и не вспоминала о завещании. Ее потрясло сообщение Мэтта о том, что Дана объявилась в родном городе. При одной мысли о Дане Блэр чувствовала, как спазм сжимает ее внутренности. Блэр не могла бы ясно выразить своих чувств. Она была изумлена, смущена, ошарашена. Она двадцать один год не видела мать. Открытки, приходившие от нее раз или два в год, в счет не шли. Когда Блэр исполнилось тринадцать, она начала их рвать не читая. Блэр привыкла считать, что ее мать для нее все равно что умерла.
 — Я не помешал?
 Блэр вздрогнула, услышав голос Мэтта. Лицо Джейка стало напряженным. Фейт и Джейк повернулись к двери, чтобы видеть Мэтта.
 — Входите, Мэтт, входите, — приветливо улыбнулся ему Уильяме.
 Мэтт бросил беглый взгляд на Блэр. Их глаза встретились. Он вошел и остановился у окна, опершись бедром о подоконник. Блэр еще раз отметила про себя, что он высок и строен.
 Он был в своем мундире, но без шляпы. В отличие от всех остальных Мэтт казался совершенно невозмутимым, незаинтересованным и спокойным, даже расслабленным.
 — Извините, — отрывисто сказала Фейт, — при чем здесь Мэтт?
 — Я попросил его прийти, и если вы позволите мне начать, то скоро вам все станет ясно. — Уильяме откашлялся, прочищая горло. — Незадолго до смерти Рик собирался поехать в Нью-Йорк. — Он выразительно посмотрел на Блэр. — Он хотел сам сообщить вам об учрежденных им фондах. Блэр, как и Фейт и я, а также вы, Мэтт, становимся распорядителями его собственности.
 Блэр была ошеломлена. Тед Уильямс повторил сказанное. Прежде чем он попытался продолжить, Фейт вскочила на ноги:
 — Папа назвал Блэр в числе распорядителей?
 Казалось, она не поверила своим ушам, Блэр, впрочем, тоже решила, что ослышалась. Она посмотрела на Фейт, потом на Джейка — лицо его было напряженным и мрачным. Блэр всем сердцем тянулась к нему.
 — Да, такова была его воля. И Мэтт был назначен четвертым душеприказчиком.
 Все больше удивляясь, Блэр посмотрела на Мэтта, вовсе не казавшегося удивленным. Фейт изменила позу, чтобы взглянуть на Мэтта:
 — Я этому не верю. Сначала, видите ли, Блэр, потом Мэтт.
 Она протянула руку и коснулась руки Джейка, но тот отдернул руку.
 — Я так понимаю, что он не доверил тебе управлять делами самой.
 Фейт ответила Джейку пристальным взглядом:
 — Но по крайней мере он не исключил меня.
 Джейк уже распалился. Он внезапно вскочил, чуть не опрокинув свой стул:
 — Он сказал вам, почему исключил меня из числа наследников? Я начал работать на него, когда мне было шестнадцать.
 Уильяме остался невозмутимым:
 — Нет, не сказал. Я хотел бы теперь перейти непосредственно к завещанию.
 Джейк снова сел. Блэр видела, что он в ярости. Она не могла поверить, что Рик мог отрешить его от дел подобным образом. Рик ведь был от него без ума. Или не был? Может, ей это только казалось?
 Завещание было составлено очень кратко и определенно. «Хьюитт энтерпрайзис» разделяется между обеими сестрами. Фейт получает две трети, а Блэр треть. В случае если Блэр решит остаться в Техасе и стать действующим управляющим компанией, ее доля увеличится до пятидесяти процентов. Акции компании разделяются между сестрами поровну.
 Блэр с трудом понимала, что говорит Уильяме — две трети, одна треть… Если бы она осталась здесь, пятьдесят процентов? Но она не собиралась оставаться в Хармони! Ее дом был в Нью-Йорке, и вся ее жизнь была связана с Нью-Йорком. Здесь у нее не было ничего, кроме тягостных воспоминаний. Разве можно было что-нибудь возразить на это?
 — Ну и ну, — присвистнул Мэтт. — Рик приготовил много сюрпризов.
 Блэр бросила на него взгляд. Он улыбался так, будто был доволен.
 Он улыбался ей. Блэр тотчас же отвела глаза.
 — Все личные вещи Рика остаются его старшей дочери Фейт. Это включает коллекцию произведений искусства, винные погреба, машины, личный реактивный самолет «лир», кондоминиумы в Далласе, Палм-Бич и Аспене. Все, за исключением этого дома.
 Фейт смотрела на Уильямса так, будто он нес несусветную ахинею.
 — Этот дом? — выдохнула она.
 — Этот дом остается Блэр.
 Блэр чуть не свалилась с дивана.
 Джейк вскочил на ноги:
 — Старый подонок! Вы закончили?
 Он весь кипел гневом.
 — Не совсем. Есть еще траст в пользу Линдсей. Из него могут изыматься средства только на ее образование и медицинское обслуживание. Блэр, этот траст позволяет вам дать ей самое лучшее образование. Когда же Линдсей исполнится двадцать пять лет, она сможет тратить деньги из этого фонда по своему усмотрению. — Он улыбнулся Блэр, потом взглянул на Фейт и Джейка. — В случае если у вас будут дети, такие же фонды будут учреждены и для них. Если вы останетесь бездетными, эти деньги вернутся в исходный фонд.
 Блэр неуклюже привалилась к спинке дивана. Она не смогла бы устоять на ногах: голова у нее кружилась.
 Джейк спросил:
 — Это все?
 Глядя на его сумрачное лицо, Блэр видела не взрослого мужчину, а отверженного мальчугана из своего детства, с подбитым глазом, в рваных джинсах, старающегося скрыть слезы. Ее переполняла жалость к нему.
 — Боюсь, что это все.
 Джейк стремительно вышел из комнаты — его движения были резкими, казалось, он полыхал гневом. Фейт встала: ее трясло.
 — Я этого не потерплю! Он ничего не оставил Джейку. А ей оставил! — Она ткнула дрожащим пальцем в Блэр. — Ей он оставил треть акций компании, если она вернется в Нью-Йорк, и пятьдесят процентов, если останется здесь! И дом! Этот дом мой!
 — Согласно завещанию это не так, — спокойно возразил Уильяме.
 Фейт уже рыдала:
 — Как он мог так поступить с нами? Мы так любили его!
 Никто ей не ответил. Блэр остро чувствовала, насколько был уязвлен и рассержен Джейк. Она испытывала непреодолимую потребность последовать за ним. Он не заслужил этого. И она была сердита на Рика, вместо того чтобы торжествовать. В висках у нее пульсировала кровь. О чем только думал Рик? Господи! Боже милосердный! Он оставил этот дом ей!
 — Любопытное завещание, — процедил сквозь зубы Мэтт, и его голос ворвался в мысли Блэр и прервал их.
 — Я собираюсь опротестовать завещание в судебном порядке! — выкрикнула Фейт.
 — Это не очень удачная мысль. Тебе придется доказывать, что Рик был не в своем уме или что кто-то оказывал на него давление, когда он составлял этот документ, — заметил Мэтт.
 Фейт снова разразилась слезами.
 Мэтт участливо похлопал ее по плечу:
 — Фейт, может быть, это завещание пойдет на пользу всем вам.
 Он говорил с ней терпеливо и мягко. Она покачала головой, но подняла на него заплаканные глаза. И можно было понять, что для нее его слова не пустой звук. Блэр почувствовала, что Фейт и Мэтт, должно быть, были друзьями, что она доверяла ему и уважала его. Это почему-то взволновало Блэр, но сейчас она не могла об этом долго размышлять. Вместо этого она улучила удобный момент и выскользнула из комнаты, понимая, что ей следовало бы поблагодарить Уильямса, но чувствуя себя не в силах сейчас сделать это. На ней были джинсы и легкие спортивные туфли без каблуков. Она бросилась бежать. В окна холла Блэр видела Джейка, вышагивавшего вдоль газона. Он курил сигарету. Фигура его была залита ослепительным солнечным светом. Она быстро сбежала к нему по ступенькам веранды.
 Джейк увидел ее и приостановился, вдыхая дым, потом яростно его выдохнул и бросил сигарету, растоптав окурок каблуком своих поношенных ковбойских сапог из крокодиловой кожи. Запыхавшись, Блэр остановилась рядом с ним. Его взгляд был пристальным, будто он пытался разгадать ее мысли, а разгадав, слегка смягчился, гнев его поутих.
 — Мне жаль, — сказала она, отдышавшись и обретя способность говорить. Она дотронулась до его руки и позволила своим пальцам слегка задержаться на ней. — Право, мне жаль. Я ничего не понимаю.
 Джейк поднял глаза к небу с таким выражением, будто рассчитывал увидеть Бога.
 — Я тоже. — Их взгляды встретились. — Я думал, что был ему как сын. Черт возьми!
 — Ты и был ему как сын, — сказала Блэр, увлажнив пересохшие губы языком, — но ведь ты муж Фейт и половина того, что есть у нее, принадлежит тебе. Возможно, он рассуждал именно так.
 — Возможно, — ответил Джейк, — и, разумеется, он много думал о тебе.
 Блэр вспыхнула:
 — Я в смятении. Еще не переварила всего.
 — Смею думать, что и не переваришь.
 За их спиной хлопнула дверь, и Блэр виновато дернулась. Она обернулась и увидела Мэтта, направлявшегося к ним. Было похоже, что он не спешил. Он смотрел на нее и Джейка, и Блэр догадалась, о чем он думает. Она напряглась, когда он остановился возле них. Теперь он не смотрел на Джейка. Она читала в его глазах жалость, жалость к ней.
 — Прими мои поздравления, Блэр, — сказал он.
 Блэр следила за ним, пока он садился в машину. Ее смущение все возрастало, и она не понимала его причины. У нее не было оснований испытывать чувство вины. Она не сделала ничего дурного. Она ведь имела право утешить Джейка как друг.
 Машина Мэтта тронулась. Глядя ему вслед, Джейк заметил:
 — Должно быть, он все еще неравнодушен к тебе и не теряет надежды поживиться.
 Блэр была задета:
 — Джейк, это грубо и несправедливо. Мэтт вовсе не такой.
 — Да брось ты! Я мужчина и понимаю образ мыслей мужчин.
 Его взгляд пронизывал ее, будто просвечивал насквозь. Блэр отпрянула.
 — Сомневаюсь, что все мужчины думают одинаково.
 Джейк улыбнулся:
 — Для телерепортера ты все еще слишком наивна, как та маленькая Блэр, которую я когда-то знал.
 — Я не наивна.
 Они стояли, глядя друг другу в глаза. Когда-то она была наивной, очень наивной и доверчивой, особенно если дело касалось Джейка. Он снова улыбнулся, не спуская с нее глаз.
 — Но в этом-то и заключается твоя прелесть, Блэр. Спасибо за участие.
 Блэр продолжала смотреть на него, чувствуя, что ее охватывает дрожь, томление и надежда, надежда на невозможное.
 Джейк дотронулся до ее щеки. Это прикосновение было мимолетным, но Блэр не сомневалась в том, что, не стой они среди бела дня на ярком солнце и перед самым домом, он бы нежно поцеловал ее в губы.
 Джейк ушел. А Блэр в отчаянии спрашивала себя, что с ней творится. Почему она до сих пор без ума от мужчины, столь скверно обошедшегося с ней десять лет назад и ставшего мужем ее сестры?
 — Мама!
 Линдсей ворвалась в спальню Блэр, где та безуспешно пыталась подремать. Все, о чем она могла сейчас думать, было завещание Рика, шокировавшее всех — и ее, и Джейка, и Фейт, и Мэтта. Блэр знала, что должна уехать из Техаса, и чем скорее, тем лучше, пока она не совершила чего-нибудь ужасного. Она имела в виду, что может снова позволить Джейку соблазнить себя, снова потерять голову и рухнуть в отчаяние. Блэр медленно села на постели. Раскрасневшаяся Линдсей смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она все еще производила впечатление маленькой жительницы Нью-Йорка в этой своей мини-юбочке и кроссовках на платформе.
 — Что? Пожар? — спросила Блэр.
 — Мама, там внизу Дана! — выкрикнула Линдсей.
 Сердце Блэр сделало болезненный скачок и на мгновение остановилось.
 — Ты меня слышишь? — громко спросила Линдсей, подпрыгивая на месте от нетерпения. — После стольких лет она хочет тебя видеть!
 Блэр не двинулась с места. Мысли ее лихорадочно скакали, возвращаясь к одному и тому же. Она потеряла способность мыслить ясно. Но в конце концов одна мысль все-таки выкристаллизовалась — Блэр поняла, что вовсе не обязана спускаться вниз.
 — Мама!
 Блэр почувствовала, как болезненно бьется ее сердце. Удары его были до того сильными, что это казалось почти противоестественным и причиняло ей большое неудобство. Это ее даже испугало.
 Блэр поднялась на ноги. Мать ждала ее внизу. Женщина, бросившая ее двадцать один год назад! Женщина, которая ушла, не оглянувшись! Она ни разу не приехала ее повидать, ни разу не позвонила! Только присылала эти чертовы открытки из Лос-Анджелеса, Гонолулу и Сиэтла. А теперь она была здесь, в Хармони. Она была в этом доме, внизу.
 — Пошли. — Линдсей настойчиво потянула Блэр за руку.
 — Оставайся здесь, — услышала Блэр собственный голос. И поняла, что ей все-таки придется спуститься вниз, хотя она предпочла бы этого не делать. Ей придется спуститься вопреки разуму и доброй воле.
 Линдсей не поверила своим ушам:
 — Мама, это ведь моя бабушка!
 — У тебя нет бабушки! — отрезала Блэр.
 У Линдсей вытянулось лицо.
 — Прости, — тотчас же извинилась Блэр, внезапно осознав, что зря обидела дочь. Ее волнение, гнев, ужас не могли оправдать внезапного взрыва раздражения против дочери. Она должна была понять состояние девочки. Блэр на мгновение крепко прижала дочь к себе. — Пожалуйста, подожди здесь. Позволь мне поговорить с Даной наедине. Это важно, Линн! Ладно?
 Линдсей кивнула, но в ее ореховых глазах стояли слезы. Блэр поцеловала ее и вышла из комнаты. Сердце билось, как колокол, ладони стали влажными, пока она спускалась, держась за полированные деревянные перила. Дана стояла на нижней площадке лестницы, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Блэр очень хорошо помнила эту ее манеру. Это воспоминание будто пронзило ее насквозь. Дана увидела дочь, вздрогнула и тотчас же замерла. Две пары темных глаз встретились.
 — Блэр! — воскликнула Дана и, широко улыбаясь, раскрыла дочери объятия. — Ну надо же! Через бог знает сколько лет мы с тобой оказались в одно время в одном месте! И где? В Хармони! Ни много ни мало!
 Блэр помедлила на последней ступеньке, засовывая руки в карманы джинсов. Ее матери было сорок шесть. Когда она носила Блэр, ей было семнадцать. Старела она красиво. Блэр была поражена, что ее мать оказалась такой же красивой, как и тогда, когда Блэр видела ее в последний раз. Несколько тонких морщинок-лучиков вокруг глаз, казалось, только подчеркивали ее привлекательность. Она укоротила свои длинные волосы. Классическая стрижка очень шла к ее совершенным, классическим чертам. Еще более обескуражило Блэр то, что на Дане был красивый и дорогой костюм.
 «Дана умеет о себе позаботиться», — с горечью подумала Блэр.
 Ее сердце заныло еще сильнее. Дана бросила дочь, чтобы стать актрисой, и, по-видимому, преуспела в этой области или в какой-нибудь другой.
 — Привет, Дана.
 Дану ничуть не смутили тон и выражение лица Блэр. Она сжала ее в объятиях и расцеловала, потом отступила, чтобы посмотреть на нее издали.
 — Господи! Такая взрослая и роскошная! Блэр, Блэр, мы можем никому не говорить правды о нашем родстве. Мы вполне можем сойти за сестер.
 Блэр почувствовала, что сейчас расплачется. Как и всегда, Дана думала в первую очередь о себе. Мать не стоила ее слез.
 — Мы вообще никому ничего не будем говорить, — холодно возразила Блэр.
 Дана перестала улыбаться и теперь пристально вгляделась в лицо Блэр.
 — Ты сердишься на меня, — сказала она удивленно. — Я так взволнована нашей встречей. Я так приятно возбуждена, а ты злишься на меня и шипишь, как змея.
 — С чего бы мне на тебя сердиться?
 — Да, у тебя нет права сердиться на меня! Никакого права! — вскинулась Дана. — Дорогая, все это было так давно! Я все еще не могу поверить, что это было. Я слышала, что теперь ты известный телерепортер. И у тебя дочь. Мы должны наверстать упущенное. Я хочу знать о тебе все!
 — И зачем это? — спросила Блэр, но тут шорох за спиной заставил ее обернуться. Она замерла при виде Линдсей, медленно спускающейся по лестнице. Ее дочь повела себя вопиюще — ослушалась ее!
 Линдсей только взглянула на Блэр, а затем с любопытством уставилась на Дану.
 — О Боже! Она так похожа на тебя! Ты моя внучка!
 Дана улыбалась, одним цепким взглядом охватывая мини-юбку, платформы девочки и ее ногти, покрытые синим лаком.
 Линдсей кивнула, еще не осмеливаясь улыбнуться.
 — Иди сюда. Дай мне посмотреть на тебя! Какая красивая девочка! — восклицала Дана. — Мне нравится твой костюм, дорогая. Самый шик!
 Линдсей шагнула к ней и робко улыбнулась. Блэр почувствовала, что внутри у нее все похолодело. Она забыла, какой обаятельной могла быть ее мать, когда хотела чего-нибудь добиться. Должно быть, и сейчас у нее была какая-то тайная цель. Но какая? Это не могло быть связано с деньгами. И ее одежда, и манера держаться свидетельствовали о том, что она была богата. К тому же у Блэр не было денег. С другой стороны, она ведь теперь должна была унаследовать от Рика солидный пакет акций. Эта мысль была Блэр неприятна.
 — Как случилось, что вы ни разу не навестили нас до сегодняшнего дня? — спросила Линдсей.
 Блэр смотрела на Дану, не имея ни малейшего желания помочь ей выкрутиться. Дана прижала к себе Линдсей и выпрямилась.
 — Деточка, моя жизнь была сплошной безумной скачкой. Как на русских горках — то вверх, то вниз. И это повторялось без конца. А сейчас у меня тяжелейший бракоразводный процесс. Страшно сказать! Я развожусь с четвертым мужем!
 Смех ее прозвучал смущенно, будто она извинялась. Дана посмотрела на Блэр. Потом состроила забавную гримаску:
 — Ты мне напоминаешь Шарлотту, когда стоишь вот так с кислым выражением лица — углы губ опущены, губы поджаты.
 Блэр возмутилась:
 — Так ты ждешь моего одобрения? И что же именно мне полагается одобрить? Твой развод номер четыре? Или то, что тебе вздумалось ворковать со мной и моей дочерью? Ты бросила меня двадцать один год назад!
 Дана уставилась на нее, будто не поняла или не расслышала.
 — Я сама была ребенком, когда у меня появилась ты, Блэр. Я совсем не была готова к материнству. Моя мать прекрасно тебя воспитала. Если бы это сделала я, из тебя бы ничего путного не вышло. — Теперь Дана вошла в раж. Ее глаза метали молнии. — Мой первый муж собирался стать актером и страдал пристрастием к героину. Я не разводилась с ним. Однажды я пришла и застала его в ванной мертвым. Представь, что почувствовала бы ты на моем месте!
 Блэр была смущена:
 — Ну, я рада, что это случилось не со мной.
 — И ты собираешься судить и наказывать меня за то, что я просто хотела жить? Я была слишком молода, чтобы стать матерью! Но ведь ты должна это понять, Блэр! Попытаться понять! — воскликнула Дана со слезами в голосе.
 — По правде говоря, нет, потому что мне было девятнадцать, когда я родила Линдсей. И с того самого дня, как я поняла, что беременна, я уже знала, что мой ребенок станет главным в моей жизни и что я сделаю все на свете, чтобы дать своей дочери дом и любовь, которых она заслуживает.
 Дана не сводила глаз с Блэр, и Блэр так же пристально смотрела на нее. Почувствовав, что Линдсей тянет ее за руку, Блэр взглянула на дочь и поняла, что та вот-вот заплачет.
 — Мама, пожалуйста не ссорься с ней. Мы, возможно, никогда больше не увидимся, — укорила Линдсей.
 Блэр поняла, как эгоистично она себя вела, затевая ссору с Даной на глазах у Линдсей и обременяя дочь своими неприятностями.
 — Ты права, моя радость, — улыбнулась она Линдсей, потом холодно посмотрела на мать: — Ну что же? Ты пережила сладостный момент воссоединения семьи. И давай с этим покончим.
 Дана посмотрела на Блэр и, поколебавшись, не очень уверенно проговорила:
 — Я надеялась, что мы пообедаем втроем. — На ее лице появилось слабое подобие улыбки. Казалось, она в затруднении, но ведь Дана никогда в жизни не колебалась в принятии решений. — Ну, ради добрых старых времен.
 — Нет никаких добрых старых времен, — отрезала Блэр.
 Дана сжала губы. Внезапно Блэр ощутила ненависть к себе самой, ужаснувшись своей жестокости. Похоже, ее мать была всерьез расстроена. Но ведь такое было невозможно. Дана всегда думала и заботилась только о себе. Она была толстокожей, черствой и абсолютно непробиваемой.
 — Ну, тогда, может быть, завтра, — предложила Дана, крепко сжимая в руке свою бежевую сумочку из крокодиловой кожи.
 — Не уверена, — ответила Блэр, не обращая внимания на то, что Линдсей тянула и дергала ее за руку.
 Лицо Даны превратилось в маску и теперь не выражало ничего. Она повернулась и удалилась грациозной походкой красивой женщины. Глядя сзади на фигуру Даны, ей все еще можно было дать чуть больше двадцати. Дверь за Даной захлопнулась, а Блэр продолжала смотреть на нее, словно была способна видеть сквозь дерево. Она услышала шум удаляющейся машины. И почувствовала себя так, будто у нее оторвался кусок сердца.
 — Мы увидим ее еще когда-нибудь? — шепотом спросила Линдсей, стараясь сдержать слезы.
 Блэр опустилась на ступеньку лестницы. Вопрос дочери будто впечатался в ее сознание.
 — Мама! — Линдсей села рядом с ней. Блэр обернулась, притянула к себе дочь, и та заплакала.
 Солнце уже садилось, окутывая подножия холмов трепетным розовым сиянием, и на фоне этих холмов вырисовывался городок. Блэр открыла дверцу «хонды», и они с Линдсей вышли на Купер-стрит, разделявшую Мейн-стрит надвое. На ней разместилось несколько самых известных и любимых в городе ресторанов. Мимо проезжали машины. По всему кварталу в обе стороны не спеша прогуливались люди. Блэр то и дело ловила на себе взгляды прохожих и не заблуждалась на этот счет. Она не думала, что причиной тому были ее бирюзовая шифоновая юбка и небесно-голубая маечка с короткими рукавами. Она не сомневалась в том, что ее узнают. В Хармони уже все, вероятно, знали, что она вернулась домой и что Рик оставил ей недурной куш.
 — Мама, я знаю, что миссис Эррера советовала пойти в ресторан «У Джо», но вот этот выглядит здорово. — Линдсей показала на большой ресторан напротив, через улицу, с огромными сверкающими окнами.
 — Думаю, этот ресторан — то, что надо, — согласилась Блэр.
 Она поняла, что Линдсей захотелось пойти именно туда, потому что он весь был из стекла и она могла видеть, что происходит внутри. Полресторана было занято подростками, но ведь и Линдсей было всего десять.
 Они уже собирались перейти через улицу, когда Блэр заметила знакомый серебристый «порше» и замерла на месте. Она смотрела, как Джейк уверенно припарковывал машину всего в нескольких шагах от проезжей части. Минутой позже он вышел из машины, высокий, поджарый, в плотно облегающих ладную фигуру джинсах и бледно-голубой батистовой рубашке. На ногах у него были все те же старые сапоги из крокодиловой кожи, а талию опоясывал ремень с огромной серебряной пряжкой. Он стоял на противоположной стороне улицы и улыбаясь смотрел на них. Блэр вцепилась в руку Линдсей, а Джейк перешел через дорогу своим обычным неспешным крупным шагом и остановился рядом, глядя на них. Сначала он улыбнулся Линдсей:
 — А ну-ка, сейчас я угадаю. Ты собираешься затащить свою маму в «Пегас», чтобы съесть там гамбургер и жареную картошку.
 Линдсей радостно закивала:
 — Похоже, это славное местечко.
 Джейк похлопал ее по плечу:
 — Самое любимое развлечение для ребятишек в этом городе. Эй, Линн! Заключишь со мной сделку? — Он подмигнул девочке, все еще не глядя на Блэр. — Я заплачу за твой обед, а ты разрешишь мне угостить твою маму стаканчиком-другим виски в баре «Сансет».
 Он выпрямился и наконец посмотрел на Блэр долгим взглядом.
 — Думаю, я пойду с Линдсей, — поспешила ответить Блэр, убеждая себя, что ей не следует идти в бар с Джейком. Она все еще не могла доверять себе, если он был рядом.
 — Мама! Это было бы здорово! Мне бы так хотелось пойти в «Пегас» одной. Там целая толпа детей моего возраста.
 Блэр все не могла отвести глаз от Джейка. У него были такие же ореховые глаза, как у Линдсей. И опушены они были такими же густыми ресницами, как и ее глаза. Но сегодня вечером они казались ярко-зелеными по контрасту с голубым цветом одежды, и глаза Линдсей тоже казались зелеными.
 — У тебя такой вид, — сказал Джейк, беря ее за руку, — что, похоже, пропустить стаканчик тебе не помешало бы. А после того, что было сегодня, и я бы не прочь опрокинуть парочку.
 В мыслях Блэр то и дело всплывали события сегодняшнего дня. И ей было больно — стоило ли это скрывать от себя самой? Впрочем, как и ему. Блэр слегка расслабилась. Должно быть, Джейк чувствовал себя уязвленным условиями завещания Рика, хотя теперь сильное потрясение уже прошло. И она не могла осуждать его.
 — На один час, Линн. А потом я зайду за тобой и мы поедем домой.
 — Мама, ты лучше всех!
 Линдсей махнула рукой им обоим, оглядела улицу, чтобы убедиться, что транспорта нет, и перебежала на противоположную сторону.
 Блэр следила, как ее дочь исчезает за дверью ресторана.
 — Она замечательный ребенок, — сказал Джейк мягко, все еще не выпуская руки Блэр. Его рука была теплой и властной. — Ты прекрасно воспитала ее.
 — Да, она замечательная девочка, — с улыбкой согласилась Блэр. — Умненькая и с хитрецой, но очень добрая и внимательная к людям.
 — Она похожа на тебя, — сказал Джейк.
 Блэр высвободила руку.
 — Нет, на меня она не похожа, — возразила она, думая о разнице между собственным детством и детством Линдсей. Она вспомнила о Дане. Зачем только ее мать так не к месту появилась в ее жизни!
 Джейк сделал жест рукой, и они повернули к бару за его спиной. Внутри было полно народу — не протолкнуться, шумно, дымно. Когда бы ни был построен этот бар, но выглядел он допотопным. Дубовые полы были потертыми и замызганными. На стенах висели рога и другие охотничьи трофеи. Головы диких кабанов соперничали с плохими картинами маслом из жизни Дикого Запада и свидетельствовали о дурном вкусе. Джейк подвел Блэр к стойке и нашел два свободных табурета. Как только они сели настолько близко, что их бедра соприкоснулись, он сказал:
 — Слышал, что Дана была сегодня на ранчо.
 Блэр попыталась отодвинуться от него, но это привело только к тому, что она оказалась вплотную прижатой к соседке, мощной женщине, дымившей, как паровоз. Она сдалась и вернулась на исходную позицию, повернувшись лицом к Джейку и спиной к курильщице.
 — Да, — запоздало отреагировала она на его вопрос.
 — И как ты?
 — Прекрасно. — Блэр уперлась взглядом в стойку бара.
 Барменша остановилась напротив них, ожидая заказа. Это была хорошенькая блондинка в коротком платье из спандекса.
 Она улыбнулась Джейку.
 Блэр заказала бокал белого вина, Джейк — стакан неразбавленного бурбона.
 Он осушил разом половину стакана и теперь, повернувшись к Блэр, разглядывал ее.
 — Что ты собираешься делать?
 Блэр взволновалась:
 — Ты о чем?
 — Ты думала о завещании?
 — Это все, о чем я способна сейчас думать, — призналась Блэр.
 Он продолжал изучать ее.
 — Правда?
 Блэр провела рукой по своим коротко подстриженным волнистым волосам. На ее запястье затанцевала пара серебряных браслетов с подвесками. Так как она ничего не ответила, он сказал:
 — Я надеялся, что ты немножко думала обо мне.
 Блэр встретилась с ним взглядом и мысленно отругала себя за это. У него были особенные глаза: они захватывали и не отпускали, они не давали о себе забыть. И сегодня вечером они казались чертовски зелеными…
 — Не понимаю, почему Рик это сделал. И мне не нравится то, как он обошелся с тобой, — сказала Блэр совершенно искренне.
 Лицо Джейка смягчилось. Он потянулся к Блэр. Она замерла, но он все-таки коснулся ее лица, отвел волосы со лба и заправил волнистые пряди за ухо.
 — Мне нравится, что ты постриглась. Хотя я предпочитаю длинные волосы. Ты похожа на эту актрису… Как там ее? Только она блондинка и постарше тебя. Шарон Стоун.
 Блэр покачала головой, не соглашаясь.
 — Едва ли я похожа на Шарон Стоун.
 — Неужели мы будем спорить из-за этого? — Джейк дал светловолосой барменше знак налить им по второй порции.
 Пока он перемигивался с барменшей, Блэр обратила внимание на женщину, сидевшую у противоположного конца подковообразной стойки и не спускавшую с них глаз. Она тоже была блондинкой с длинными густыми волосами. На ней была майка, обтягивавшая ее, как вторая кожа. Заметив, что Блэр за ней наблюдает, женщина отвела взгляд.
 — Я не собираюсь с тобой спорить или ссориться, — сказала Блэр, играя с винным бокалом. — Ни из-за чего.
 — Прекрасно. И я не собираюсь. Ты нервничаешь из-за меня?
 Блэр вздрогнула. Он улыбнулся.
 — Тебя можно читать, как открытую книгу, — заметил он. — Ты всегда была открытой книгой, и ничего не изменилось.
 — Ну, в таком случае мне остается надеяться, что изменился ты, — сказала Блэр, выпрямляясь, — и, может быть, на этот раз ты не воспользуешься моим смятением и моими чувствами к тебе.
 Некоторое время Джейк гипнотизировал ее взглядом. Потом сказал:
 — Блэр, может быть, на этот раз все будет иначе, вдруг это знак судьбы, явившийся во второй раз, но если ты упустишь момент, третьего раза уже не будет.
 Блэр смотрела в свой бокал. Щеки ее раскраснелись. Ей стало жарко. Было ошибкой пить спиртное. Она снова ощущала некое странное взаимное притяжение. Ничего не изменилось. Она напрасно надеялась, что все прошло.
 — Эй! — Джейк дотронулся до ее плеча. — Я ведь не кусаюсь. Точнее, кусаюсь только тогда, когда меня попросят об этом.
 Блэр знала, что в его глазах пляшут смешинки. Поэтому не поднимала на него глаз.
 — Чего Рик надеялся добиться этим завещанием?
 — Ну! — Джейк отхлебнул из своего стакана. — По-видимому, он хотел привязать тебя к этому месту, хотел, чтобы ты принимала участие в делах компании. Господи! Фейт — неудачница. С ней дело плохо. Он оставил дом тебе.
 Блэр хотела бы сказать Джейку, что ей не нужен этот дом, но не смогла, не смогла потому, что это было не так. И возможно, это было главное, чего она хотела. Дом Рика, место, которое она никогда не могла назвать своим домом.
 — Фейт надеется, что ты продашь его ей. Дом, акции компании и все остальное.
 Джейк говорил уверенно, но в глазах его был вопрос.
 — Не знаю. — Блэр посмотрела на него. — Я подумаю об этом.
 Джейк кивнул. Теперь его неподвижный взор был устремлен в стакан с виски.
 — В чем дело? — спросила Блэр.
 Он вздохнул, а когда снова посмотрел на нее, лицо его было мрачным.
 — У нас с Фейт масса проблем. Рик оставил все ей, будто хотел защитить ее на случай нашего развода.
 — Развода? — Блэр выпрямилась. Сердце ее заколотилось. — Вы об этом подумываете?
 — Мы об этом не говорили, но я думал много. А теперь… — Он не закончил фразы.
 — Что теперь?
 — Он оставил все ей, — повторил Джейк, поднимая глаза и пристально глядя в лицо Блэр.
 Блэр ответила ему таким же пристальным взглядом.
 — Значит, ты останешься ее мужем, даже если ваш брак неудачен, и сделаешь это ради денег?
 Он смотрел на нее, и улыбка его была извиняющейся.
 — Ты забываешь, кто я, кем был мой старик… Должен тебе признаться, Блэр, что я привык носить зимой кашемир, привык летать на частном самолете. Я люблю шампанское — недурная вещь. Что же мне делать? Бросить все это и наняться на какое-нибудь ранчо поблизости за пятьдесят кусков в год?
 — Я помню, кто ты и как ты рос, — медленно произнесла Блэр. И это было чистейшей правдой. — Но теперь-то у тебя, должно быть, есть связи. Неужели ты хочешь сказать, что не можешь обратиться в любую из дюжины первоклассных компаний в Далласе и попросить место управляющего?
 Джейк сложил пальцы домиком, почти прикрыв ими лицо.
 — Знаешь что? — сказал он после долгого молчания. — При таком раскладе я заработаю меньше, чем твой фонд будет ежегодно выплачивать тебе, даже если ты решишь уехать отсюда.
 Блэр внимательно изучала деревянную стойку бара.
 — Не суди меня строго, — подал голос Джейк.
 Блэр покачала головой. Ее охватила глубокая печаль, и она почувствовала, как предательская влага затопила ее глаза. Она положила руку на плечо Джейка.
 — Я никогда не судила тебя строго, Джейк. Даже когда бежала из этого городка на следующий день после твоей свадьбы. В известном смысле мы родственные души. Двое потерянных и одиноких людей, двое отверженных.
 — Да, — отозвался он. Его рука коснулась ее щеки, ладонь накрыла ее, как чашечкой. Большим пальцем он провел по ее коже. — Думаю, ты всегда понимала меня лучше других.
 Блэр не отодвинулась. Сердце ее билось медленно и размеренно, покоряясь неизбежности. Она ощутила эту неизбежность, как только ступила на землю Хармони. А возможно, это произошло еще тогда, когда Джейк овладел ею одиннадцать лет назад под светом луны и звезд.
 Джейк встал.
 — Сейчас вернусь, — сказал он.
 Блэр смотрела, как его мужественная фигура не спеша удалялась в сторону мужского туалета. Потом она обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. На нее злобно смотрела через стойку бара длинноволосая блондинка в облегающей майке. Блэр допила свое вино, думая о том, что так было всегда. Женщины охотились за Джейком и бросались к то ногам. Она сделала знак барменше.
 — Вы знаете вон ту женщину?
 Барменша на мгновение обернулась посмотреть.
 — Она постоянно здесь бывает. Синди Ли. А что?
 — Думаю, она была бы не прочь подсыпать яду в мое вино, — усмехнулась Блэр.
 Барменша смутилась:
 — О Синди Ли вам было бы лучше расспросить Джейка.
 Она улыбнулась Блэр и отошла.
 Когда появился Джейк, Блэр нервно барабанила пальцами по столу. Ей был неприятен намек барменши. Они улыбнулись друг другу. Потом Блэр подумала о Линдсей и посмотрела на часы.
 — Мы здесь только полчаса, — заметила она, успокаиваясь.
 — Если ты допила, мы могли бы пойти и узнать, как она там, — сказал Джейк, бросая несколько бумажек на стойку бара. Барменша крикнула ему вслед «Спасибо!». Они протиснулись сквозь толпу и вышли на улицу. Уже стемнело. Над головой ярко светилось несколько звезд на фоне сине-черного неба. Они остановились возле какого-то огромного грузовика. Джейк держал Блэр за руку.
 — Похоже, она очень довольна. Ей весело, — сказал он. — Может быть, нам не стоит мешать ей.
 Блэр бросила взгляд через улицу и увидела зал ресторана в огромное окно. Линдсей сидела за столиком с пятью девочками.
 Они разговаривали и смеялись.
 Блэр улыбнулась. Джейк неожиданно развернул ее к себе. Она оказалась в кольце его рук, и он ее поцеловал. Блэр сжалась, но Джейк ее не выпустил. Вместо этого он продолжал ее целовать, прижимая губы к ее губам и пытаясь их разомкнуть. Блэр оказалась вплотную прижатой к нему — его тело было сильным, теплым, твердым. Она ощущала под руками его мускулистую спину. Он выделывал губами и языком нечто невероятное. Он посасывал ее губы до тех пор, пока она не стала отвечать ему. Ее ягодицы оказались прижатыми к стенке грузовика. Их языки ласкали друг друга, и она ощущала его восставшее естество. Сознание Блэр отключилось. Джейк яростно целовал ее, впиваясь в ее губы. Руки Блэр соскользнули с его спины на бедра. Внезапно он вобрал в рот ее нижнюю губу и она почувствовала боль. Мгновением позже его язык проник ей в рот и с силой надавил на небо. Его восставший орган казался огромным и горячим и упирался в ее живот. Блэр почувствовала, что теряет сознание.
 Рука Джейка оказалась у нее за спиной, потом прикрыла ее грудь. Другая рука скользнула вниз и прошлась по ее ягодицам, яростно прижимая ее к себе. И наконец они одновременно оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.
 Блэр задыхалась, будто только что приняла участие в марафонском забеге. А выражение глаз Джейка было ей знакомо, потому что однажды прежде она уже видела это выражение в его глазах.
 Блэр провела платком по губам и с изумлением заметила на платке пятнышко крови.
 — Привет! Мне жаль прерывать вашу идиллию, но ведь ты, Джейк, кажется, владеешь винчестером двадцать второго калибра?
 При звуке язвительного голоса Мэтта Блэр вздрогнула, и суровая отрезвляющая реальность предстала перед ней со всей очевидностью. Ее будто поразил удар молнии. Она отпрянула от Джейка и увидела Мэтта за его спиной. Его лицо было бесстрастным и неподвижным, как маска, и она расценила это как изъявление гнева или отвращения, а возможно, того и другого вместе. Он не смотрел на нее. Его взгляд был направлен на Джейка, будто он ее и не заметил. Блэр была готова провалиться сквозь землю. Ее поймали на месте преступления как глупую и шалую девчонку-подростка, с мужем ее сестры, посреди людной улицы. И вдруг ее поразила мысль о том, что все могло бы быть еще хуже. Блэр стремительно обернулась, но, к счастью, Линдсей все еще сидела в ресторане со своими новыми подружками. Блэр с облегчением вздохнула и бессильно привалилась к борту грузовика. Теперь она дрожала как лист. На одно мгновение она утратила контроль над своими чувствами, только на одно мгновение, и в это мгновение могло случиться немыслимое.
 — Что такое? — медленно процедил Джейк, поворачиваясь к Мэтту и глядя на него глазами, холодными, как Арктика.
 — У тебя есть «Винчестер-22»?
 — А в чем дело? — с вызовом спросил Джейк.
 — Как шериф этого города я задаю тебе вопрос. И не потому, что не знаю ответа на него, — холодно улыбнулся Мэтт.
 Челюсть Джейка окаменела:
 — Да, у меня он действительно есть.
 — Отлично. А теперь мы вместе можем отправиться к тебе и ты предъявишь мне оружие, если оно у тебя есть. — Мэтт извлек клочок бумаги из кармана рубашки. — Сообщаю тебе, что у меня есть ордер, дающий мне право обыскать твой дом. Мне нужно видеть ружье, Каттер.
 Блэр, охваченная смятением, не сводила глаз с Мэтта. Не думает же он всерьез, что Джейк имеет отношение к несчастному случаю с Риком?
 Не раздумывая, она вмешалась:
 — Мэтт! Что происходит?
 Он не ответил на ее вопрос, будто ее здесь и не было.
 — Что, мне поехать и разыскать ружье самому или ты вручишь его мне?
 Джейк молча смотрел на него. Мэтт был непохож на себя. Он показался Блэр незнакомцем, чужаком, холодным, пугающим представителем власти, способным причинить зло человеку, которого она все еще любила. Блэр облизала пересохшие губы.
 — Мэтт, ты ошибаешься!
 Наконец он обратил на нее внимание, взглянув так холодно, что внутри у Блэр что-то сжалось, и она отшатнулась от него. Потом он перевел свой суровый взгляд на Джейка.
 — Можешь обыскать весь дом, если хочешь, — сказал наконец Джейк, помрачнев, — но ружья ты не найдешь.
 — Не найду? Почему же это?
 — Потому что у меня его нет. Ты меня в чем-то обвиняешь?
 — Пока что никого ни в чем нельзя обвинить. Так где ружье?
 — Не знаю. Оно исчезло. Пару дней назад.
 Мэтт понимающе кивнул.
 Блэр обхватила себя руками за плечи.
 — Мэтт, если это по поводу смерти Рика…
 Он оборвал ее:
 — Где ты был двадцать третьего, Джейк, между двенадцатью пополудни и тремя часами дня?
 Джейк продолжал смотреть на него.
 — Не помню, — сказал он наконец, — но ты взял ложный след, Мэтт.
 Мэтт не обратил на его слова ни малейшего внимания.
 — Ты уверен, что не помнишь, где был? — наседал он.
 Блэр с возрастающим ужасом смотрела на обоих мужчин.
 Джейк покачал головой. Внезапно из тени выступила длинноволосая блондинка. До этого момента Блэр не замечала ее.
 — Я знаю, где он был, — сказала она, не сводя глаз с Джейка.
 Ее алые губы были решительно сжаты. Джейк пристально посмотрел на нее — в глазах его ничего не отразилось. В лице ничего не дрогнуло.
 Мэтт посмотрел на нее с досадой:
 — Да, Синди Ли? Дай-ка мне подумать! Конечно, он был у тебя.
 Она улыбнулась. На этот раз ее улыбка предназначалась Блэр.
 — Да, у меня дома. В моей постели. Со мной!
 Она торжествовала победу. Блэр посмотрела на Джейка — и что-то у нее внутри треснуло, надломилось, рассыпалось в прах. Джейк смотрел себе под ноги и чертыхался.
 — Ты можешь повторить это под присягой в суде? — спросил Мэтт у Синди Ли.
 — Ты это знаешь, шериф. Джейк не убивал Рика Хьюитта. Он не мог этого сделать, потому что был со мной.
 Она снова с улыбкой посмотрела на Блэр. Мэтт кивнул, но Синди Ли не сделала ни малейшей попытки удалиться. Блэр пыталась убедить себя, что глупо позволять другой женщине расстраивать себя до такой степени, но ей все равно было скверно. Она с трудом обрела способность говорить:
 — Мэтт…
 Он посмотрел на нее. Его синие глаза были холодны как лед. Блэр было ненавистно это выражение его лица. Она почувствовала, что дрожит, и спрятала руки за спину, чтобы скрыть их дрожь.
 — Это значит, что ты получил результаты вскрытия и анализов?
 Их взгляды встретились, замкнулись друг на друге. Глаза Мэтта отливали голубой сталью.
 — Да. Рик вовсе не ударился головой, когда упал с лошади. Его ударили каким-то тяжелым металлическим предметом, и этот удар оказался смертельным.
 — О мой Бог! — прошептала Блэр.
 — Тебе не следует уезжать из города, — сказал Мэтт Джейку.
 Потом он снова повернулся к Блэр:
 — Это относится и к тебе.




 Глава 4


 Ночные тени, сгустившиеся вокруг дома, таили в себе угрозу. Блэр поднялась по ступенькам на веранду, обнимая одной рукой плечи Линдсей, будто стараясь защитить ее от опасности.
 Рик был убит. Кто-то ударил его по голове тяжелым металлическим предметом. Кто-то намеренно лишил его жизни.
 Блэр не могла в полной мере ни понять, ни принять этого.
 — Сегодня вечером мне было так весело, мамочка! — тараторила Линдсей, пока они шли к дому.
 Холл был ярко освещен, но в окнах первого этажа света не было.
 — Можно я завтра днем поеду к Мэри? Мы хотим отправиться за покупками в большой магазин. Ее мама отвезет нас. Блэр с отсутствующим видом согласилась.
 — Линн, иди спать, ладно? Я на минуточку поднимусь наверх.
 Линдсей не стала возражать. Блэр посмотрела ей вслед, потом повернулась к окну и остановилась, вглядываясь в темную, почти беззвездную ночь. Кто мог убить Рика? И почему? Она содрогнулась. Мэтт подозревал Джейка. Было ли это подозрение подкреплено фактами или основывалось на личной неприязни? Блэр знала, что он не прав. Джейк не был убийцей. Джейк смотрел на Рика снизу вверх и любил его больше, чем многие любят родных отцов. Джейк просто боготворил его.
 Блэр увидела, что по подъездной дорожке к дому приближается несколько машин. В темноте она различала яркий свет фар. Должно быть, это были Джейк и Мэтт со своим ордером на обыск. Она прикусила губу и, почувствовав боль, сразу вспомнила их с Джейком жадный поцелуй. Ей было стыдно, даже более чем стыдно. Блэр пронзило острое чувство вины. Впрочем, все в ее мыслях смешалось. Ведь Джейк сказал, что они на пороге развода. Но разведен он еще не был. А его жена была ее единокровной сестрой и сейчас находилась в этом самом доме наверху. Блэр поняла, что у нее нет выбора. Она должна предупредить Фейт о происходящем. Это было естественное человеческое побуждение, даже если она и позволила себе лишнее с мужем сестры.
 И она поспешила наверх, в хозяйскую спальню в конце коридора, дав себе мысленно клятву никогда больше не приближаться к Джейку, во всяком случае, до тех пор, пока он не станет свободным по-настоящему, а возможно, даже и тогда. Сделав глубокий вдох, Блэр собрала все свое мужество и постучала.
 Ответа не последовало, и она постучала снова, уверенная, что слышит громкий звук телевизионной передачи по ту сторону двери.
 Но и повторная попытка не принесла плодов, и она еще дважды постучала в дверь.
 Внезапно дверь широко распахнулась и в дверном проеме показалась Фейт в дорогом неглиже цвета слоновой кости и в таком же халате.
 На мгновение Блэр ощутила острый укол ревности. У нее не было таких соблазнительных изгибов и округлостей, как у Фейт, и Джейк не принадлежал ей. Фейт показалась ей красивой, элегантной и сексуальной.
 — Можем мы поговорить?
 Некоторое время Фейт пристально разглядывала ее, будто не поняла вопроса.
 — Хочешь войти?
 Блэр кивнула, и Фейт отступила, пропуская ее. Что-то было не так, но Блэр не понимала, в чем дело. Фейт оставила дверь открытой.
 — Вот это сюрприз! Визит моей маленькой сестренки, — сказала Фейт.
 Речь ее показалась Блэр какой-то странной.
 — Ты приняла снотворное? — внезапно догадалась Блэр.
 — Нет. Так чему я обязана?
 Блэр показалось, что речь Фейт заторможена и неотчетлива, будто ей было трудно произносить привычные звуки. Совершенно определенно, с Фейт творилось что-то странное.
 — Кое-что случилось, — сказала Блэр, оглядывая комнату. Ей не пришлось долго оставаться в неведении. На тумбочке возле огромной двуспальной кровати стоял стакан, на дюйм наполненный, судя по цвету, бурбоном или скотчем. Потом Блэр заметила на бюро и бутылку. Она была почти пустой.
 Фейт проследила за ее взглядом.
 — Что, мне не дозволено выпить стаканчик перед сном?
 Она подошла к тумбочке и взяла свой стакан:
 — Не хочешь составить мне компанию?
 — Нет, спасибо, — отказалась Блэр, гадая, насколько Фейт способна воспринимать информацию. Если бы кто-нибудь, плохо знакомый с Фейт, услышал сейчас ее, то счел бы, что у нее дефект речи. Но когда она протянула руку к стакану, Блэр заметила, что сестра нетвердо держится на ногах.
 — Может быть, тебе уже достаточно? — попыталась она остановить сестру.
 Фейт рывком повернулась и, на этот раз не сумев сохранить равновесия, споткнулась.
 — Не смей мне говорить, что я должна и чего не должна делать! — закричала она. — Это мой дом и… — Она замолчала, и лицо ее исказилось. — Не важно, что написано в этом чертовом завещании.
 — Фейт, я не спорю. Это твой дом. Рик совершил ошибку, — попыталась Блэр успокоить ее, но в этот момент снизу послышались мужские голоса. Блэр вздрогнула: — Фейт, там…
 Но Фейт не слушала ее. Она тоже различила звук голосов.
 — Кто это? Джейк дома? — Она посмотрела на циферблат часов в хрустальном корпусе, стоявших на каминной полке. — Сейчас только девять. Джейк никогда не возвращается домой так рано.
 Фейт рванулась из спальни мимо Блэр, оставив недопитым свой стакан. Первым впечатлением Блэр было, что Фейт рада раннему возвращению Джейка, она соскучилась по нему, а значит, должно быть, любила его. Но Джейк дал ей понять, что Фейт так же тяготится их браком, как и он. Однако сейчас Фейт была пьяна. К тому же она не пришла в себя после смерти Рика и после того разочарования, что принесло ей завещание.
 Блэр нагнала Фейт в холле:
 — Стой! Пожалуйста, подожди! — Она ухитрилась проскользнуть мимо и загородить ей дорогу. — Джейк внизу с Мэттом.
 — С Мэттом? — На лице Фейт отразилось удивление. — Это странно.
 — Вы друзья с Мэттом? — спросила Блэр, потому что для нее было очевидным расположение Фейт к Мэтту.
 Фейт улыбнулась:
 — Мы выросли вместе, Блэр. Мы ходили в одну школу. Я знаю его всю жизнь. Если в мире есть хоть один хороший человек, то это Мэтт.
 — Ты влюблена в него? — внезапно спросила Блэр и сама почувствовала, что голос ее прозвучал резко и напряженно. Брови Фейт изумленно поднялись.
 — В Мэтта? — Она рассмеялась. — Он мне как старший брат, Блэр.
 Потом совсем по-детски добавила:
 — Я хотела бы, чтобы он был моим братом. Я могу сказать ему все что угодно.
 Блэр испытала облегчение, сама не понимая почему, но в то же время ее кольнула ревность. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от этого неприятного чувства.
 — Фейт, я должна кое-что сказать тебе.
 — Леди, — послышался голос Мэтта, и Блэр замолчала.
 — Привет, Мэтт, — улыбнулась ему Фейт.
 Она подошла и поцеловала его в щеку, потом потуже затянула пояс на своем халате. Впрочем, тонкий шелк все равно обрисовывал все выпуклости ее тела. Блэр наблюдала за их встречей. Если Мэтт и был неравнодушен к прелестям Фейт, то он ничем не выдал этого.
 — Дорогая, боюсь, что это не светский визит. — Мэтт говорил нежно, но, если интуиция не обманывала Блэр, взгляд его был пристальным и напряженным. На мгновение взгляды Мэтта и Фейт встретились. Мэтт сразу отвел глаза. — Пойдем вниз. Нам надо поговорить.
 — Это так странно, — заметила Фейт, когда Мэтт, пропустив ее вперед, поспешил за ней вниз по лестнице. Он продолжал игнорировать Блэр, будто ее здесь и не было. И она последовала за ними, чувствуя, как в ней закипает гнев.
 Мэтт дал ей понять, что не одобряет того, что случайно увидел на улице. Он осуждал ее и вынес ей свой приговор, но ведь это было несправедливо. Все произошло так быстро. Если бы она могла стереть все случившееся из своей и его памяти, она тотчас же сделала бы это.
 Блэр остановилась в нерешительности, увидев, как Джейк вышагивает по комнате. Мгновенно ее решимость держаться подальше от него была поколеблена. Блэр не знала, почему все еще ощущала, что связана с ним после стольких лет, но именно таковы были ее чувства.
 Джейк бросил взгляд на Блэр, потом на Фейт и наконец сказал:
 — О Господи!
 Фейт, теперь уже обеспокоенная, подошла к нему:
 — Джейк! Ты расстроен?
 Она нежно провела рукой по его плечу. Он стряхнул ее руку:
 — Спроси своего дружка Мэтта.
 Мэтт взял Фейт за руку и подвел ее к дивану, обитому кожей песочного цвета.
 — Сколько ты выпила, Фейт? — спросил он негромко, садясь на стул рядом с ней.
 — Просто выпила, — ответила она, устремляя на него невинный взгляд широко раскрытых синих глаз.
 — Похоже, что не просто, а стаканов этак пять, — грубо перебил Джейк. — Два часа назад, в семь, когда я уходил, она уже приступила к своему любимому развлечению и пила скотч.
 Он не мог скрыть своего отвращения. Фейт вся сжалась и опустила взгляд на свои колени. Казалось, Джейк этого не заметил или ему было безразлично, что он унизил ее.
 Мэтт взял ее за руки, стараясь привлечь к себе ее внимание.
 — Фейт, с твоим отцом не было никакого несчастного случая. Его убили.
 Глаза Фейт сузились, и она шумно втянула воздух.
 — Что?
 Мэтт повторил свои слова и продолжил:
 — Мы произвели вскрытие, сделали анализы. Рика ударили по голове тяжелым металлическим предметом. Не хочу делать необоснованных выводов, но, похоже, кто-то стрелял в него из винтовки двадцать второго калибра, и после этого он не смог справиться с лошадью и в конце концов упал е нее. А убийца, не знаю, кто это был, спустился со скал, нависающих над дорогой. Мы нашли следы пороха и смолы на этом месте. Ты в порядке?
 — Не могу в это поверить, — прошептала Фейт. — Не могу в это поверить.
 Она бросила взгляд на Джейка. В ее взгляде была мольба. Он же оставался неподвижным и мрачным.
 — Почему кто-то мог захотеть убить папу?
 — В свое время он нажил немало врагов, — тихо ответил Мэтт. — Мы над этим работаем. Завтра мне хотелось бы посидеть с тобой и порасспросить тебя, не затаил ли кто-нибудь в деловом мире злобу на него. Может быть, он кому-то насолил. Кто знает? Но пока что я был бы недостоин своего положения, если бы не попытался рассмотреть все возможности. Это мой долг.
 — Твой долг, — передразнил Джейк тихо. В голосе его слышалась насмешка. Теперь он подошел к Фейт и встал за стулом Мэтта.
 Мэтт не обращал на него внимания.
 — Случилось так, что мне стало известно, что у Джейка был винчестер двадцать второго калибра, который, как он утверждает, исчез. У меня есть ордер на обыск, и боюсь, что моим людям придется обыскать дом и все постройки.
 Фейт смотрела на Мэтта так, будто он вдруг заговорил по-китайски.
 Блэр, чувствовавшая себя так, будто ее закружило в водовороте чужих страстей, взмолилась:
 — Мэтт? Неужели нельзя с этим повременить до завтрашнего утра? Все потрясены и устали. Ты не можешь этого не замечать.
 Он не спеша, почти лениво, поднялся во весь рост, а в нем было добрых шесть футов и два дюйма.
 — Прошу прощения, Блэр. Мы и так уже идем не по горячему следу. Вскрытие и анализы следовало бы сделать три дня назад.
 Их взгляды скрестились.
 Блэр не могла отделаться от чувства, что в этот момент Мэтт думал не столько о пропавшем ружье, сколько о сцене, невольным свидетелем которой стал на Купер-стрит. Ей казалось, что в его глазах она читает отвращение к себе, которое могли видеть все. Мэтт вызывал у нее желание оправдаться, защитить себя. Но, черт возьми, она не была обязана оправдываться перед ним.
 — Могу я уложить Линдсей в постель?
 — После того как мы обыщем ее комнату.
 Он не позволил ей уложить Линдсей спать! Блэр не могла этому поверить.
 — В течение нескольких часов я прошу вас всех оставаться в этой комнате, — сказал Мэтт.
 Потом он направился к входной двери и пригласил в дом своих помощников.
 При спальне Блэр была ванная. Блэр как раз заканчивала чистить зубы и умываться, раздумывая над тем, что прошлой ночью Мэтт и его люди так и не нашли винтовки, когда услышала какое-то движение в своей спальне. Было только без четверти семь, и Блэр не могла представить себе, что могло бы разбудить Линдсей в столь ранний час, да и все обитатели дома легли не раньше часа ночи из-за обыска. Блэр выглянула из ванной и приросла к месту, увидев Джейка, стоявшего босиком в своих линялых джинсах «Ливайс». Рубашка его была расстегнута. Виднелись плоская обнаженная грудь без унции жира и столь же плоский живот.
 — Что ты здесь делаешь? — задыхаясь пробормотала Блэр.
 Он улыбнулся:
 — Я услышал, что ты уже встала.
 Протянув руку за спину, он нащупал ручку двери и не глядя закрыл ее.
 Блэр охватило смятение:
 — Джейк! Ты не должен быть здесь.
 Она не знала, чего он хотел, но что бы это ни было, оно не могло быть столь неотложным делом. Все что угодно могло подождать.
 — Думаю, ты права. Но раз уж ты не спишь и я тоже не сплю, а прошедшая ночь была чертовски поганой…
 Его взгляд скользнул по ее маечке в обтяжку и хлопчатобумажным мальчишеским шортикам.
 — Славная на тебе пижама.
 У Блэр пересохло во рту. Сердце ее заколотилось как бешеное.
 — Если сюда войдет Фейт…
 — Она не встанет раньше восьми. Все дело в выпивке, — сказал Джейк, надвигаясь на нее. — Прошлой ночью она свалилась как подкошенная. Теперь проспит до девяти, а то и десяти.
 Блэр попятилась, будто осознав всю серьезность проблемы сестры.
 — Если хочешь поговорить, дай мне одеться. Встретимся на кухне.
 — В чем дело? Ты что, боишься меня?
 — Я чувствую себя неловко, потому что Фейт спит рядом. И все это неправильно и нехорошо. Вчера я повела себя гнусно.
 — Почему гнусно? По-моему, все было прекрасно, чертовски хорошо!
 Его ореховые глаза удерживали, гипнотизировали ее. Она заметила, что они окружены темными кругами.
 — Я не стану отрицать, что между нами существует некая таинственная связь, безотчетная тяга.
 Он перебил ее:
 — Нас связывает нечто гораздо большее.
 Блэр на мгновение замерла. Трудно было сохранить твердость, особенно когда он смотрел на нее так, как теперь.
 — Встретимся внизу.
 Не дав ему времени ответить, она бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь. Оказавшись там, Блэр вцепилась в свою косметичку и невидящим взглядом уставилась на себя в зеркало. Ей стало трудно дышать, В голове у нее не осталось ни одной мысли. Она утратила способность соображать. Она не могла ни на чем сосредоточиться. Перед ее глазами стоял Джейк в расстегнутой рубашке и облегающих выцветших джинсах. Блэр повернула кран и плеснула себе в лицо холодной водой.
 И тут ей пришло в голову, что если их связывало нечто большее, чем чувственная тяга друг к другу, почему он не попытался разыскать ее за истекшие одиннадцать лет?
 Сначала она ощутила его прикосновение. Пара сильных мужских рук легла на ее бедра. Блэр замерла, автоматически выключила воду, подняла голову. Она встретила в зеркале взгляд Джейка. Он прижался к ней сзади всем телом.
 На мгновение сердце ее остановилось. Она не могла двинуться с места. Джейк все сильнее сжимал ее бедра. Он нагнулся и поцеловал ее в шею. Губы его двинулись ниже, и он пробормотал:
 — Ты потрясающе пахнешь. Утром ты чертовски сексуальна. Ночью я не мог уснуть, Блэр. Ни на минуту.
 Его слова казались нечеткими. От него пахло виски. Теперь удары ее сердца были медленными и тяжелыми. Блэр была полна желания и ужаса.
 — Надеюсь, ты не мог спать из-за того, что сообщил Мэтт, — смогла произнести Блэр.
 Она перестала дышать, почувствовав вторжение его члена между ее ягодицами.
 — Я думал о тебе, о нас, — ответил он, снова целуя ее в шею, и его отвердевший член продолжал напирать на нее сзади.
 На мгновение Блэр почувствовала, что не может произнести ни слова.
 — Нет никаких «нас». Есть только ты и Фейт, — выговорила она наконец, пытаясь повернуться к нему лицом. Но он не дал ей повернуться. Его сильные руки пригвоздили ее к месту, — Не двигайся. Сейчас не двигайся, — шептал он, — может быть, я сошел с ума.
 Двигаться принялся он, крепко прижимаясь к ней. Его дыхание стало громким и хриплым.
 — Не делай этого, — сказала Блэр, закрывая глаза.
 В ответ его руки скользнули на ее талию, обвились вокруг нее, принялись гладить и ласкать ее живот, потом спустились ниже. Блэр замерла. Одна его рука начала ласкать ее лонный бугорок. Она ощущала его прикосновение сквозь хлопчатобумажные шорты.
 — Прекрати, — попросила Блэр, все время помня о том, что Фейт и Линдсей рядом. Она подумала даже о Мэтте, с ужасом ощущая, как тело ее откликается на ласки Джейка и как волны наслаждения затопляют ее сознание, распространяясь от кончиков его пальцев. Он прижался лицом к ее шее, и она почувствовала, что он улыбается, Его рука проникла под ее одежду и оказалась между складками ее плоти.
 — Я хочу тебя, Блэр.
 И в эту минуту Блэр представила, как в ванную входит Фейт, и тотчас же наступило отрезвление. Она вырвалась, повернулась к нему лицом и оказалась в его объятиях. Он принялся целовать ее и снова попытался возбудить ласками, но она увернулась.
 — Я хочу, чтобы ты ушел.
 — Чушь! Мы оба чувствуем одинаково. Мы оба хотим этого. У тебя такой вид, будто ты спала не больше моего. Никто не узнает. Дай себе волю.
 — Дать себе волю? Ты это серьезно?
 Она уперлась руками в его плечи.
 — Фейт спит напротив, Линдсей рядом. Да что с тобой? — вскрикнула она.
 — Могу ответить: ты, — сказал он, теперь не решаясь целовать ее. — И это будет продолжаться до тех пор, пока мы не покончим с тем, что началось много лет назад.
 Блэр оставалась неподвижной. Только сейчас она осознала, что по щекам ее катятся слезы. Джейк, теперь уже разгневанный, опустил руки и отступил.
 — Почему ты так смотришь на меня? Что плохого в том, что я хочу тебя? Разве ты не говорила, что мы одного поля ягоды?
 Блэр была не в силах ответить. Она молча покачала головой..
 — Блэр, между нами не все кончено, не все сказано. Вовсе нет.
 Его тон стал мягче, нежнее. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Блэр наконец обрела дар речи. Говорить оказалось на удивление трудно.
 — Пожалуйста, уйди из комнаты. Если ты хочешь поговорить со мной, через двадцать минут я спущусь вниз.
 Некоторое время он вглядывался в ее лицо:
 — Ладно. Встретимся в кухне через двадцать минут.
 Он повернулся и вышел из комнаты. Блэр присела на край ванны, испытывая огромное облегчение и вытирая слезы.
 Часом позже, когда она наконец спустилась вниз, Джейк отъезжал на своем «шевроле».
 Блэр дала чаевые носильщику в отеле «Менджер» и теперь смотрела, как он укладывает чемоданы на тележку для багажа. Рядом стояла Линдсей и хмурилась, не стараясь скрыть явного недовольства тем, что они бежали с ранчо в такой спешке и перебрались в единственный в Хармони отель. Блэр, не обращая внимания на ее настроение, торопливо подошла к регистрационной стойке. Через несколько минут она и Линдсей оказались обладательницами одноместного номера с двуспальной кроватью.
 — Мне гораздо больше нравилось на ранчо, — ворчала Линдсей, когда они отходили от регистрационной стойки с ключами от номера в руках. — А этот отель старый и уродливый, мама.
 Блэр не ответила. Да и что бы она могла сказать дочери? Но оставаться в доме под одной крышей с Джейком она никак не могла. Особенно после той выходки, которую он позволил себе утром. И чем больше Блэр думала об этом, тем больше ужасалась. Ведь он собирался заняться с ней любовью в ванной, в то время как Фейт мирно спала, отделенная от них всего коридором. Они уже подходили к своему номеру, как вдруг Линдсей воскликнула:
 — Вон Мэри и ее мама!
 — Я вижу, — ответила Блэр, пытаясь придать своему лицу приветливое выражение до того, как Мэри и ее мать приблизятся.
 Пятью минутами позже Линдсей укатила с ними, чтобы провести день за покупками в самом большом магазине городка.
 Блэр испытала некоторое облегчение. Ей требовалось время на раздумье. Все закрутилось слишком быстро с того момента, когда ей стало известно о смерти Рика. Ей казалось, что ее завертело в водовороте, подхватило и понесло. Ей было необходимо восстановить душевное равновесие.
 Блэр не увлекалась спиртным, но сейчас кружка-другая пива, как ей казалось, очень пришлась бы кстати в качестве временной меры или в крайнем случае в качестве средства, дающего возможность забыться.
 — Блэр!
 При звуке голоса Даны Блэр замерла на месте. Она нехотя обернулась и увидела быстро направлявшуюся к ней мать, одетую в короткое красное платье из льна и бежевые босоножки на каблуках. На ней были темные очки в черепаховой оправе, в руках красная сумочка, похоже, от Гермеса. Волосы ее были повязаны красным хлопчатобумажным шарфом с цветным орнаментом в стиле Джеки Онассис. Блэр помрачнела. Ей не хотелось сегодня вступать в пререкания с Даной, да и не только сегодня. Ситуацию усугубляло то, что Дана выглядела как кинозвезда или дама из высшего общества. Прохожие оборачивались ей вслед.
 — Привет, Блэр, — сказала Дана, сопровождая приветствие улыбкой и преграждая Блэр дорогу.
 — Я как раз собиралась взять такси, — солгала Блэр, оглядывая Мейн-стрит. Она была готова смотреть на что угодно, только не на мать. Даже стоять рядом с ней было свыше ее сил — Блэр охватывала дрожь, и она начинала чувствовать себя вновь восьмилетней девочкой. Дана не поняла намека. Она сняла свои солнцезащитные очки.
 — Ты поселилась в отеле? — спросила она, и в ее глазах Блэр прочла недоумение.
 Блэр резко повернулась к ней:
 — Если я это и сделала, то это никого не касается. Это мое дело.
 Блэр почувствовала пульсацию крови в висках, предвещавшую начало мигрени. Дана все смотрела на нее:
 — Весь город говорит о результатах вскрытия и анализов.
 — Приятно это слышать. И есть ли какие-нибудь соображения насчет того, кто это сделал?
 Блэр отметила свой резкий и язвительный тон.
 — Ну, — начала Дана неуверенно, — мне кажется, все гадают, не дело ли это рук Джейка.
 — Но это нелепость! — вспылила Блэр. — Джейк был диким и необузданным мальчишкой, но он давным-давно стал взрослым.
 Однако, как только Блэр произнесла эти слова, она тотчас же осознала, что, по всей вероятности, он так и не повзрослел.
 Блэр устыдилась этой мысли, она пыталась убедить себя, что это не так. Ведь Джейку уже стукнуло тридцать три. Но что-то внутри у нее вызывало сомнения и боль.
 Дана изучала ее лицо, как показалось Блэр, с состраданием, а возможно, и с жалостью.
 — Это правда, что Рик вышиб его из «Хьюитт энтерпрайзис» и разжаловал в простые десятники на своем ранчо? Ты ведь все еще неравнодушна к нему? Да?
 Блэр посмотрела на нее, не собираясь отвечать, но против воли задала вопрос:
 — Откуда ты это знаешь, Дана?
 Дана поежилась. Очевидно, ей стало не по себе.
 — Все это знают, Блэр. Хармони не изменился. Ты вывешиваешь сушиться свое нижнее белье, и весь город знает, что твой любимый цвет розовый.
 Блэр уставилась на мать.
 — Мне надо идти, — прервала она паузу. — Я опаздываю.
 Но когда она повернулась, чтобы идти, Дана удержала ее за руку цепкими пальцами.
 — Пожалуйста, подожди.
 Блэр яростно обернулась:
 — И ты просишь меня подождать! — Она просто не могла поверить своим ушам! — Я так просила тебя подождать, когда ты бросала меня и бабушку двадцать один год назад.
 Слова посыпались как горох, будто сами по себе. Но Блэр была этому рада. Она с яростью смотрела на мать.
 — Ты не думаешь, что иногда я раскаивалась, жалела, что предпочла уехать? — спросила Дана. — Ты и не представляешь, какой была моя жизнь.
 — Я знаю только, что у меня нет матери. Моя мать умерла, когда мне было восемь, — сказала Блэр, чувствуя, что готова перегрызть ей глотку, и радуясь этому.
 Дана оцепенела. Блэр рассчитывала, что после этих слов она повернется на своих высоких каблуках и удалится. Вместо этого Дана сказала:
 — Ты такая правильная. Для тебя существует только черное и белое. Да, Блэр?
 Конечно, это было не так. Но Блэр ответила:
 — Это один из редких случаев, когда я различаю только два цвета.
 — И ты никогда не простишь меня?
 — Так ты поэтому здесь? Чтобы получить мое прощение, точнее, отпущение?
 Тон Блэр был недоверчивым.
 — Я здесь потому, что мне не безразлична судьба моей дочери и ее ребенка, — тихо ответила Дана с удивительным достоинством. — И я боюсь, что сейчас ты собираешься совершить такую же ошибку, как одиннадцать лет назад. Блэр, Джейк причинит тебе страдания.
 — О, неужели?
 Блэр совершенно утратила контроль над собой. Она раскраснелась от ярости.
 — Тебе не кажется это странным? Двадцать один год я не получаю от тебя ничего, кроме твоих ублюдских открыток, а теперь моя судьба тебе не безразлична? Да как ты смеешь лезть в мою личную жизнь?
 — Я много раз просила тебя встретиться со мной, когда бывала в Нью-Йорке. — Дана повысила голос. — Но ты не сочла нужным мне ответить. Ты могла бы по крайней мере позвонить и сказать «нет».
 — Что? — удивилась Блэр.
 Конечно, она ослышалась. Дана извлекла бумажную салфетку из своей сумочки ценой в две тысячи долларов и вытерла глаза.
 Блэр схватила ее за запястье:
 — Что ты сказала? Ты просила меня встретиться с тобой в Нью-Йорке?
 — Да, я сказала именно это. После смерти моей матери я просила тебя встретиться со мной, много раз просила. — Глаза Даны наполнились слезами. И похоже, что слезы эти были настоящими. — Не было смысла пытаться увидеться с тобой, пока была жива Шарлотта.
 Блэр молчала, на некоторое время лишившись дара речи.
 — Я выбрасывала твои открытки, не читая, с тринадцати лет. Я даже не заглядывала в них, — медленно выговорила она наконец.
 Дана продолжала смотреть на нее. Блэр пыталась взять себя в руки. Но теперь она могла думать только о том, что Шарлотта лишила Дану прав на дочь в тот самый день, когда та покинула Хармони, а восьмилетняя Блэр смотрела ей вслед.
 — Но ты ведь не пыталась встретиться со мной, пока мне не исполнилось тринадцати лет. А до этого я читала все твои открытки.
 — Твоя бабушка ясно дала мне понять, что мое появление нежелательно. Я звонила много раз. И она ни разу не позволила мне поговорить с тобой. Откровенно говоря, она даже угрожала мне, Блэр, и это моя собственная родная мать! — Дана покачала головой. — Но обычно она просто вешала трубку, как если бы я ошиблась номером, словно я была назойливой незнакомкой.
 Блэр была потрясена. Она пыталась напомнить себе, что Дана ее бросила, и этому не могло быть оправдания, и это нельзя было простить. Потом она сказала себе, что Дана чего-то добивается от нее, возможно, прощения, а насчет телефонных звонков и открыток она ведь могла и солгать.
 — О Блэр! Как ты не можешь понять! Да, я сбежала, оставила тебя. Я была молодой, неуправляемой, необузданной девчонкой, и голова моя была полна безумных мечтаний. Но дети вырастают. Жизнь многому учит их и порой преподносит престранные уроки. Неужели мы не можем забыть прошлое? — умоляюще спросила она.
 — Нет, не можем, — ответила Блэр, снова обретая твердость. — Мне плевать, что несколько лет назад ты вдруг прозрела и попыталась установить со мной связь. Я похоронила тебя давным-давно, а мертвые не воскресают.
 Дана побледнела до синевы. Блэр показалось, что ее мать сейчас упадет в обморок.
 Но Блэр не стала этого дожидаться. Она резко, даже яростно повернулась и побежала… и тотчас же столкнулась с Мэттом.




 Глава 5


 Джейк нетерпеливо барабанил в дверь второго этажа трехэтажного многоквартирного дома на окраине городка. На стоянке возле дома красовался серебристый «порше».
 Дверь наконец открыли.
 — Привет, Джейк, — сказала Синди Ли. На ней была чрезвычайно короткая юбка и белая майка без рукавов, на ногах серебристые босоножки с четырехдюймовыми каблуками. — Я все думала, сколько еще времени ты не появишься.
 Ее розовые, как жевательная резинка, губки раздвинулись в приветственной улыбке. Взгляд Джейка скользнул по ее фигурке. Синди Ли показалось, что он чем-то раздражен. Не произнеся ни единого приветственного слова, он прошел мимо в гостиную ее маленькой, но уютной и хорошо обставленной квартирки. Потом повернулся к ней, держа руки на стройных, обтянутых джинсами бедрах. Синди Ли закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, внимательно наблюдая за Джейком. Тянулись минуты, а он все молчал.
 — Если ты воображаешь, что я паду пред тобой на колени и буду тебя смиренно благодарить, то ты ошибаешься, — сказал наконец Джейк.
 Синди Ли рассмеялась:
 — Я не сомневаюсь в том, что ты падешь на колени, но вовсе не затем, чтобы поблагодарить меня.
 Его взгляд скользнул по ее длинным стройным обнаженным ногам.
 — Однако ты мне кое-чем обязан, Джейк Каттер, — сказала она, все еще продолжая улыбаться, но теперь пульс ее участился. — И я намерена кое-что с тебя получить.
 Он мрачно, без улыбки, смотрел на нее из-под тяжелых век. Но Джейк всегда был с ней таким: непроницаемым, замкнутым, не поддающимся разгадке. И самым сексуальным мужчиной, какого только Синди Ли встречала в жизни.
 — Я обязан тебе, — протянул он, медленно цедя слова сквозь зубы, — но я не просил тебя говорить Мэтту, что был с тобой, когда умер Рик.
 — Ты хочешь сказать, когда его убили, — спокойно поправила Синди Ли. Она раздумывала над тем, что подумает и что предпримет Фейт, когда узнает об алиби Джейка. Синди Ли испытывала непередаваемое чувство удовлетворения. Она надеялась, что Фейт тотчас же разведется с Джейком.
 — Да, я имею в виду тот день и час, когда он был убит.
 Джейк снова посмотрел на ее ноги.
 — Я готова когда, где и кому угодно лгать ради тебя, Джейк, — сказала она, и Джейк знал, что в случае необходимости Синди Ли так и поступит.
 Он не спеша подошел к ней своей походкой вразвалочку. Синди Ли когда-то давно сначала заметила эту его неспешную походку, а уж потом настойчивый и жадный взгляд ореховых глаз из-под длинных ресниц.
 — И в суде? Ты готова лгать даже судье? И перед присяжными? — выдохнул он.
 Ее дыхание стало быстрым и порывистым, когда он остановился рядом с ней.
 — В суде, перед судьей и присяжными, — пробормотала она.
 — Это правда? — процедил он сквозь зубы, растягивая слова, и его рука скользнула под ее мини-юбку. Рука была жесткой и настойчивой. Синди Ли подумала, что сейчас у нее наступит оргазм. Она потянулась к нему, стараясь обхватить его за плечи, дотянуться до губ, поцеловать его.
 — Нет, — возразил он, уклоняясь от поцелуя, — повернись спиной и наклонись.
 Синди Ли повиновалась.
 Мэтт был вторым после Даны человеком, кого бы Блэр совсем не хотела сейчас видеть. Она бросила на него сердитый взгляд и попыталась проскользнуть мимо, но Мэтт схватил ее за руку и удержал.
 — Блэр!
 Блэр смутно сознавала, что тон его был мягким и доброжелательным, но на нее это не произвело ни малейшего впечатления.
 — Я что, арестована? Может быть, ты и меня подозреваешь в убийстве моего отца? — бросила она с нескрываемой горечью.
 — Черт возьми! — в сердцах воскликнул Мэтт, но не выпустил ее руки. — Привет, Дана, — сказал он, поворачиваясь к ее матери.
 — Здравствуй, Мэтт. — Губы Даны, ярко-красные на белом лице, были плотно сжаты.
 Она посмотрела на Блэр, взгляд которой скользнул по ее лицу, не задержавшись на нем. Она смотрела куда-то мимо, будто Даны не было рядом.
 — Видимо, я напрасно рассчитывала на радостный прием, — сказала Дана. — Должно быть, я поздно спохватилась. — Голос ее был хриплым. Она повернулась на своих высоких каблуках и, постукивая ими по тротуару, направилась к темно-зеленому «ягуару».
 — Славная машина, — сказала Блэр. Это было все, что она смогла придумать. Ей не хотелось разговаривать с Мэт-том. Прежде она рассчитывала выкачать из него какую-нибудь информацию, понять, что у него на уме. Теперь же она хотела только бежать без оглядки. Предпочтительно в тишину и безопасность своего номера в отеле.
 Но Мэтт снял свои зеркальные солнцезащитные очки и, не сводя с нее пристального взгляда, загородил ей дорогу.
 — Да, славная, — согласился он. — Но она не принадлежит ей. По-видимому, она ее арендовала или одолжила у какого-нибудь друга.
 Блэр недоуменно заморгала:
 — Что?
 Мэтт пожал плечами:
 — Я обратил внимание на то, что она сменила номера. Что ты думаешь по этому поводу, Блэр?
 Глаза Блэр расширились — она не понимала, к чему он клонит.
 — Не понимаю, на что ты намекаешь.
 — Как насчет того, чтобы выпить чашечку кофе? — непринужденно предложил Мэтт, как если бы отвращение, которое он испытывал к ней вчера, бесследно прошло или его не было вовсе.
 Блэр пыталась понять, какое значение имела смена ее матерью номерных знаков машины, когда Мэтт, уверенно взяв ее под руку, повел назад в отель.
 — Зачем тебе это понадобилось? — спросила Блэр, когда они уселись в ресторане отеля, простом зале с темным крапчатым ковром и бежевыми стенами.
 Была середина дня, и занят был только один столик. Мэтт сидел напротив Блэр, откинувшись на спинку стула, и казался совершенно расслабленным. Его ответом был встречный вопрос:
 — Ты в порядке?
 Блэр посмотрела на Мэтта. Хотя он казался воплощением благодушия, его ярко-голубые глаза оставались пронзительными.
 — Нет. — Она вся сжалась. — Я не собиралась возвращаться домой. Совсем не собиралась! Но, черт возьми, у меня не было выхода! А теперь видишь, какая каша заварилась!
 Блэр почувствовала, как в ней вновь закипает гнев. Он был настолько сильным, что, казалось, прожигал ее насквозь, и она не знала, как с ним справиться. Но к гневу примешивалось и отчаяние. Рик не просто умер. Его убили. Джейк, похоже, не знал ни в чем удержу. Фейт стала алкоголичкой. И в довершение всего в ее жизнь грубо ворвалась Дана. Блэр не знала, с какой напастью бороться. И вот теперь ее донимал Мэтт. Он сидел напротив нее и смотрел на нее умными понимающими глазами.
 — Может быть, это и неплохо для тебя. Нечто вроде катарсиса, — сказал Мэтт, подавая знак официантке: — Два кофе.
 Блэр тяжело откинулась на спинку стула.
 — Тебе легко говорить.
 — Согласен. Чего хотела Дана?
 — Я пытаюсь это понять. Она говорит, что уже давным-давно стала другой и хотела бы установить связь со мной.
 Мэтт играл своей ложечкой. У него были большие сильные руки, в чем Блэр только что убедилась, и длинные тонкие пальцы. Сильные и ловкие, как и весь он сам, подлинная соль земли.
 Внезапно что-то словно сжало ей грудь. Блэр подняла взгляд и почувствовала, что Мэтт изучает ее. Но ведь у нее не было причины бояться Мэтта. Или все-таки была?
 Возможно, все дело было в ее смятении, в ее запутанных чувствах. А возможно, ее испугало то, как он на нее смотрел.
 — В чем дело? Почему ты всегда так странно на меня смотришь, будто видишь меня насквозь?
 Он отложил ложечку.
 — Мне тяжело видеть тебя раздираемой противоречивыми чувствами. Если я могу тебе помочь, то сделаю это.
 Блэр не знала, что ему ответить, но его простые слова будто прорвали плотину, сдерживавшую ее чувства. У него были широкие и крепкие плечи. Блэр внушала себе, что сейчас она очень уязвима. А иначе у нее никогда бы не возникло мысли о том, что было бы так хорошо положить голову ему на плечо и укрыться от напастей в его надежных объятиях.
 — Джейк снова терроризирует тебя? — спросил Мэтт.
 Блэр ответила ему грустным взглядом.
 — Мне жаль, Блэр, — сказал Мэтт, — я ведь пытался предостеречь тебя.
 Блэр не хотела, чтобы у Мэтта появилась хотя бы смутная догадка о том, что произошло между ней и Джейком.
 — Он и не думает терроризировать меня, как ты выразился. Просто очень неловко жить с ним под одной крышей. Это все…
 — Понимаю, — кивнул Мэтт. Было ясно по выражению его лица, что он не поверил ни единому ее слову. Блэр подперла подбородок обеими руками.
 — Ты сказал мне, что он не изменился, — произнесла она, мучительно желая избежать неприятной темы и понимая, что ей это не удастся.
 — Нет, не изменился.
 Блэр чувствовала себя испорченной до мозга костей, когда задала ему новый вопрос:
 — Как давно он крутит с этой Синди Ли?
 Прошла добрая минута, прежде чем Мэтт отозвался:
 — А это так важно?
 Блэр пришлось посмотреть ему прямо в глаза. Что-то щелкнуло у нее в мозгу, когда она увидела их выражение, но она все-таки решила идти до конца.
 — Что ты хочешь этим сказать?
 Мэтт снова поколебался, прежде чем ответил:
 — Я не хочу причинять тебе боль, но, возможно, малая толика уязвленного самолюбия сейчас спасет тебя от настоящих страданий позже. Я не знаю, давно ли он с Синди Ли, потому что до Синди Ли была Тереза Варгас, а до Терезы миссис Пэт Райан, и этот список можно было бы продолжить.
 Блэр изо всех сил пыталась сдержать слезы. Нет, она не позволит себе заплакать.
 — Но был он хоть когда-нибудь верен моей сестре?
 — Спроси об этом себя.
 Блэр почувствовала себя так, будто он дал ей пощечину. Она смотрела Мэтту прямо в глаза, но не видела его. Она вспоминала ночь, проведенную с Джейком всего за несколько дней до его свадьбы с Фейт.
 — О Господи! — сказала она, борясь с приступом тошноты и опасаясь, что ее вырвет.
 — Это не твоя вина, — сказал Мэтт. — Ему нужно удовлетворять свою похоть. Все очень просто.
 Блэр вытерла слезы и уставилась на столик. Официантка как раз принесла и поставила перед ними кофе, спросив, не желают ли они чего-нибудь еще. Мэтт заказал две сдобные булочки с отрубями.
 Блэр сказала:
 — В этом деле участвуют двое.
 — Иногда, — согласился Мэтт.
 Блэр не подняла на него глаз. Она пыталась восстановить душевное равновесие, понимая, что Мэтт не спеша пьет свой кофе, давая ей тем самым время собраться с силами.
 — Блэр, Джейк знает, что он отец Линдсей?
 Блэр вздрогнула и поежилась. Взгляд Мэтта был спокойным и твердым.
 — Нет, не знает.
 Блэр понимала, что Мэтт не станет настаивать на правдивом ответе, не будет силой добиваться ее доверия.
 — Возможно, это к лучшему, — сказал Мэтт.
 — Он неплохой человек, — прошелестела Блэр едва слышно.
 — Блэр, он эгоист до мозга костей.
 Блэр подняла на него глаза, полные слез:
 — А Фейт знает? Знает о других женщинах?
 — А как ты думаешь, почему она каждый вечер напивается в стельку? — поинтересовался Мэтт.
 И этот удар тоже оказался для нее неожиданным, и снова она испытала боль.
 Мэтт взял ее за руку.
 — Прости, — сказал он.
 Блэр шмыгнула носом и отстранилась.
 — Я идиотка. Мне следовало бы быть готовой к этому. Знаешь, за одиннадцать лет он ни разу не попытался связаться со мной.
 — Знаю, — ответил ничуть не удивленный Мэтт.
 Наконец у Блэр хватило сил выдавить из себя подобие улыбки.
 — Ты всегда так проницателен?
 — Зависит от вопроса, о котором идет речь, — сказал Мэтт, сверкнув белозубой улыбкой. Блэр снова напряглась, откинувшись на спинку стула и испытующе глядя на Мэтта. Ведь и в нем было обаяние, но почему до сих пор она этого не замечала? Она не хотела видеть, насколько синие у него глаза и как подкупающе он улыбается. Она не желала замечать, как чертовски он красив, но это совсем иная красота, нежели привлекательность Джейка. К тому же Мэтту ничего не надо было доказывать, в отличие от Джейка, постоянно нуждавшегося в самоутверждении.
 — Все это тяжело, — сказала Блэр, слушая себя как бы со стороны. — Подумать только, неужели Джейк может быть замешан в смерти Рика!
 Она отметила про себя, что избегает слова «убийство». Отметила и то, что Мэтт обратил на это внимание, но не поправил ее.
 — Мне неприятно говорить об этом, но Джейк не был с Синди Ли, когда был убит Рик.
 Блэр сжала свою чашку с кофе.
 — Так она солгала?
 — Да, солгала. Синди Ли была в тот день в «Сансет», смотрела свою любимую мыльную оперу и была там одна; и барменша, и менеджер оба утверждают это и готовы подтвердить свои слова под присягой.
 — О Боже! — вздохнула Блэр. — Мэтт, Джейк, возможно, и негодяй, но он обожал Рика.
 — Чушь! Тебя здесь не было одиннадцать лет. Рик вытащил Джейка из грязи и ничего не получил взамен.
 — Это правда? — осмелилась спросить Блэр.
 — У него появился зять-потаскун, сделавший несчастной его дочь. Точнее, сделавший несчастными обеих его дочерей — и не воображай, что Рик ни о чем не знал.
 Блэр замерла:
 — Так он знал?
 Ей все еще не верилось. Рик ни разу не обмолвился о том, что знает, кто отец Линдсей. Никогда! А ведь он постоянно навещал ее.
 — Милая, да об этом знает весь город.
 — Мне кажется, меня сейчас стошнит.
 Мэтт придвинул ей стакан воды.
 — Джейк ни одного дня не был порядочным. Он никогда не работал по-настоящему. Но Рик терпел, нашел ему работу в офисе компании. И знаешь, Блэр, за одиннадцать лет Джейк сменил десятки должностей. Полгода назад Рик уволил его. И сказал, чтобы он не смел показываться в Далласе. Я это знаю точно. Рик был откровенен со мной, Блэр. Он, фигурально выражаясь, рыдал у меня на плече, потому что, несмотря ни на что, любил Джейка как родного сына.
 Блэр обхватила себя руками за плечи.
 — Но ведь это не значит, что Джейк убил Рика.
 — Нет, не значит. Будем надеяться, что нам удастся найти ружье, и дай-то Бог, чтобы оно не принадлежало Джейку.
 Блэр кивнула:
 — Но кто же мог его убить? Кто мог желать его смерти?
 Мэтт улыбнулся ей:
 — Ты ведь знаешь, я не вправе разглашать материалы следствия.
 — Я думала, это относится только к телевидению.
 Блэр заметила, что снова улыбается. Мэтт рассмеялся. Потом посуровел:
 — Чего хотела Дана?
 Блэр снова напряглась:
 — Почему тебя заинтересовали номерные знаки на ее машине?
 Поколебавшись, Мэтт ответил:
 — Потому что она объявилась в городе прошлой осенью и у них с Риком возобновились отношения, прерванные одиннадцать лет назад.
 Блэр показалось, что комната закружилась вокруг нее.
 — Ничего не понимаю! Разве у Даны все еще продолжались отношения с Риком, когда она уехала отсюда и бросила меня?
 — Да, выпей-ка воды, — посоветовал он.
 Блэр послушно отпила пару глотков.
 — Мэтт, но ты ведь не можешь подозревать в убийстве мою мать, — начала она, но не закончила фразы.
 Ее снова начала бить дрожь, и она никак не могла справиться с ней.
 — Рик не оставил ей ни пенни, — твердо сказал Мэтт.
 — Но она богата.
 — Она богата? Я знаю, что она по уши в долгах. В последнее время ей не везло, и она вообразила, что Рик достанет для нее луну и звезды с неба, не говоря о миллионах и акциях «Хьюитт энтерпрайзис».
 Блэр вскочила на ноги. Мысли ее путались. Все кружилось у нее перед глазами. Она не знала, что думать.
 — Это кошмар, — прошептала она.
 И вдруг пришло воспоминание из ее далекого горького детства, из ее прошлого. Ее мать с винтовкой, стреляющая в змею и метко попадающая ей прямо в голову с расстояния пятьдесят футов. Блэр в то время не было еще и пяти лет, и она со слезами смотрела на эту сцену.
 Блэр подняла на Мэтта обезумевший невидящий взгляд, гадая, знает ли он, что Дана отличный стрелок. Она понимала, что должна сказать ему об этом, но не могла говорить. Мэтт тоже встал, обошел столик и похлопал ее по плечу, пытаясь успокоить.
 — Думаю, для одного дня тебе достаточно, — сказал он, и в этот момент переносная рация на его бедре ожила. Блэр так и не опустилась на место. Стараясь унять дрожь, она продолжала мысленно убеждать себя, что все в порядке и Дана не причастна к смерти Рика. Ее мать была ужасным человеком, но ведь не убийцей же!
 Мэтт сказал по рации:
 — Сейчас буду на месте. — Он посмотрел на Блэр и положил на стол несколько купюр. — Почему бы тебе не подняться в номер и не прилечь?
 — А что? Что случилось?
 — Бен Эшков рыбачил на озере Уайт-Рок и выудил винтовку двадцать второго калибра, — после некоторого колебания сообщил ей Мэтт.
 Блэр не двинулась с места.
 — Иди наверх и отдохни. — Мэтт поспешил к двери.
 — Позволь и мне с тобой!
 Он повернулся к ней:
 — Нет!
 Блэр предпочла не вступать в пререкания.
 — Позвони мне, Мэтт. Пожалуйста! Я должна знать, принадлежит ружье Джейку или нет.
 Мэтт кивнул. Мгновением позже он исчез.
 Блэр вышла из «хонды» и, щурясь от солнца, посмотрела на огромный каменный дом Рика. На подъездной дорожке не было ни одной машины, и Блэр решила, что ни Джейка, ни Фейт нет дома. Она уже собиралась сесть в машину и подождать, но внезапно осознала, что теперь дом принадлежит ей. И все-таки она до сих пор не могла этому поверить. Почему Рик это сделал? Может быть, он любил ее больше, чем когда-либо показывал это, и, подарив этот дом, он выразил ей свою любовь. Но ведь тем самым он унизил Фейт. Блэр не могла этого понять.
 Парадная дверь не была заперта, и Блэр вошла внутрь, где было градусов на пятнадцать прохладнее. Она огляделась и прошла в гостиную, а затем пересекла холл и направилась в библиотеку Рика.
 Фейт не стала менять в ней меблировку. Блэр села на один из больших стульев перед письменным столом, и глаза ее наполнились слезами.
 Если бы не смерть Рика, она бы не оказалась в Хармони и не увидела бы ни Джейка, ни Дану. Ей снова стало трудно дышать. Джейк не был убийцей. Это было невозможно. А Дана?
 Это тоже было невозможно. Блэр пыталась убедить себя в том, что ей все равно, но ей не было все равно, и каждой клеткой своего существа она это ощущала. Где была Дана, когда убили Рика? Блэр пожалела, что не спросила Мэтта, есть ли алиби у ее матери.
 — Эй! Увидел твою машину. Ты в порядке?
 Блэр вскочила на ноги при звуке ленивого и протяжного голоса Джейка. Она одним мгновенным взглядом охватила всю его фигуру — ноги, плотно обтянутые выцветшими джинсами «Ливайс», потрепанные ковбойские сапоги и простую рубашку на пуговицах. Он все еще казался ей потрясающе сексуальным. И дело было не в его поджаром теле, лице или глазах. Блэр подумала, что трудно было определить, чем создавалось такое впечатление, только увидев его, она почувствовала, как кровь быстрее побежала у нее по жилам.
 — Можем мы поговорить? — спросила она, скрестив на груди руки и как бы защищаясь от него.
 Он улыбнулся:
 — Почему бы и нет?
 Он подошел к письменному столу и оперся о него бедром. Ее взгляд приковала огромная серебряная пряжка на его поясе.
 — Не возражаешь, если я закурю?
 Блэр возражала, но пожала плечами и молча следила за тем, как он ловкими движениями доставал и зажигал сигарету.
 — Мэтт отправился на озеро, — начала она и не узнала собственного голоса, таким хриплым он ей показался.
 Джейк медлил и молчал, но взгляд его стал острым и колючим.
 — Да-а?
 — Какой-то парень по имени Бен Эшков выудил из озера ружье, винтовку двадцать второго калибра.
 Джейк резко выпрямился и раздавил окурок в хрустальной пепельнице.
 — Дерьмо!
 Теперь Блэр почувствовала бешеное биение крови в висках.
 — Что это значит?
 — Это значит, черт возьми, то, что значит!
 — Так винтовка твоя? Ты бросил ее в озеро?
 Джейк отшатнулся и теперь смотрел ей в лицо широко раскрытыми глазами. Взгляд его был жестким.
 — Значит, теперь и ты тоже обвиняешь меня в смерти Рика?
 — Я этого не говорила, — ответила Блэр, чувствуя, как на нее наваливается отчаяние.
 — Я вижу, что ты обвиняешь меня. Возможно, вы с Мэттом спелись. Он залез к тебе в трусики, Блэр? Поэтому ты перешла на его сторону?
 Блэр с шумом выдохнула воздух и отступила назад.
 — Нет, он не залезал ко мне в трусики, как ты изволил выразиться. — Она не могла поверить, что он сказал это. — Просто мне надо знать правду.
 — Правда заключается в том, что я не убивал его. И будь я проклят, если знаю, моя ли это винтовка или нет.
 Внезапно Джейк сделал шаг вперед и схватил Блэр за плечи:
 — Я не хочу с тобой ссориться, детка. Я этого не делал, и ты должна мне поверить.
 Блэр стояла неподвижно. Его руки лежали на ее плечах, и, к своему изумлению, она почувствовала, что ей это неприятно. Сейчас ей не хотелось, чтобы он к ней прикасался. Она попыталась высвободиться, но он крепче сжал ее плечи.
 — Я хочу тебе верить, — сказала Блэр. — Пожалуйста, отпусти меня.
 — Не отпущу, — возразил Джейк, и прежде, чем она успела этому воспрепятствовать, он привлек ее к себе и поцеловал жадно, властно, а руки его скользнули за ее спину, спустились ниже талии и принялись ласкать и гладить ягодицы.
 Блэр с минуту не сопротивлялась. Потом с силой вырвалась, выскользнула из его рук и отошла на безопасное расстояние, возмущенно глядя на него.
 — Что, черт возьми, это значит? — спросил он. — Почему ты смотришь на меня так, будто я свалился с луны?
 Блэр пыталась успокоиться и трезво оценить свои смятенные чувства. Единственное, что ей удалось понять, это то, что она больше не хотела, чтобы он обнимал ее. Во всяком случае, сейчас.
 — Сейчас не время и не место.
 — В таком случае назови время и место.
 — Рик умер. Я не видела тебя и не слышала о тебе одиннадцать лет. Я тебя не знаю.
 И поняла, что сказала правду.
 — Тогда почему ты здесь? — насмешливо спросил он.
 — Потому что хочу, чтобы ты доказал свою невиновность. И потому что трудно хоронить свои мечты.
 Он смотрел на нее. От его взгляда ей стало не по себе.
 — Может быть, тебе лучше вернуться домой, Блэр, назад в Нью-Йорк, к своей восхитительной работе и сказочной жизни?
 Он не мог бы ранить ее больнее, даже если бы ударил.
 — Ты суешь свой нос в дела, которые тебя не касаются, — сказал Джейк, и теперь взгляд его стал ледяным.
 — Рик был моим отцом, — пролепетала Блэр.
 — Да. И что же? Ты все равно незаконнорожденная, а теперь вот явилась сюда, чтобы раздражать всех и все портить.
 Блэр закусила губу. Она не знала, что раздражает кого-то, кроме Фейт.
 — Я уеду, когда буду готова уехать.
 — Не думаю, что это подходящее место для Линдсей. А ты какого мнения?
 Блэр замерла. Его слова звенели у нее в ушах.
 — Линдсей? Почему ты пытаешься впутать сюда мою дочь?
 — Она ведь и моя дочь, — спокойно проговорил он, глядя на нее сузившимися глазами. — Я думаю, тебе следует отвезти ее домой. Расследование убийства, да еще такого, как это, заденет многих. Неужели ты хочешь, чтобы и она оказалась причастной к этому?
 Блэр едва устояла на ногах.
 — Ты угрожаешь моей дочери?
 — Нашей дочери, — поправил он. — Я никому не угрожаю, Блэр. Я просто советую.
 Взглянув на нее, Джейк повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Блэр ощупью, ничего не видя, добралась до ближайшего стула и рухнула на него. Ей стало страшно.




 Глава 6


 Блэр все еще не могла прийти в себя. Итак, Джейку была известна правда. И какой она оказалась дурой, что не поняла этого сразу, не поняла, что он может быть опасен для Линдсей. Или она преувеличивает опасность? Блэр встала и, потянувшись за своей сумкой, увидела в дверях Фейт, устремившую на нее пристальный немигающий взгляд. На Фейт было облегающее розовое платье на чехле.
 — Я не слышала, как ты вошла.
 Лицо Фейт оставалось неподвижным, как маска. Она и сама была неподвижной как статуя. Потом статуя заговорила:
 — Сначала ты украла у меня дом, а теперь пытаешься отобрать мужа?
 — Фейт, я приехала сюда не затем, чтобы что-то украсть — ни этот дом, ни Джейка.
 — О, брось!
 От неподвижности Фейт не осталось и следа. Она бурей ворвалась в библиотеку.
 — Вы обнимались на Купер-стрит как подростки! — закричала она, бросая свою черную сумочку из крокодиловой кожи на диван. — Как ты посмела?!
 Блэр была потрясена бурным проявлением ее чувств.
 — Это было ошибкой и никогда не повторится снова…
 — Ты считаешь меня полной дурой? Я знаю, что Линдсей — дочь Джейка. Черт бы тебя побрал, Блэр, за то, что ты причиняешь мне зло. Ты ведь всегда мне завидовала, всегда зарилась на все, что принадлежало мне.
 На мгновение Блэр оцепенела. Слова Фейт больно ударили ее, и ведь, возможно, Фейт была и права.
 — Я была влюблена в Джейка с шести или семи лет, в ту ночь я плохо соображала, что делаю. Это просто случилось, и мне жаль, если я причинила тебе боль. Но в чем-то ты и права. Возможно, когда-то я хотела иметь все это. — Блэр обвела взглядом комнату. — Но теперь у меня своя жизнь, у меня и у Линдсей.
 — Я хочу, чтобы ты продала этот дом мне! — рявкнула Фейт. — В противном случае я буду с тобой судиться.
 Блэр хотела ответить: «Да, я продам его тебе, Фейт», — но не смогла заставить себя произнести эти слова. Даже заново обставленный дом хранил отпечаток личности и вкусов Рика, казалось, Рик незримо присутствовал здесь.
 — Должно быть, мой отец был не в своем уме, когда составлял это завещание, — сказала Фейт. — И если твои мысли не так чисты, как ты хочешь их представить, то… Ты ведь похожа на свою мать, Блэр. Ты маленькая интриганка, охотница за деньгами. Ты ни перед чем не остановишься, чтобы получить желаемое. И тебе не важно, кто в результате пострадает.
 Дрожащая Блэр с трудом набрала воздуха в грудь.
 — Я не хочу отбирать у тебя этот дом, — вымолвила она наконец. — Но ведь у меня тоже есть права.
 Блэр отвернулась, ощутив приступ дурноты. Поднявшись, она вышла из библиотеки и, пройдя через холл, открыла входную дверь. В машине Блэр включила кондиционер на полную мощность и позволила прохладному воздуху овевать ее лицо и грудь. Возможно, она получила по заслугам. Она вернулась в Хармони, и теперь ей следовало быть честной хотя бы перед собой. Она хотела снова увидеть Джейка, потому что никогда не переставала его любить и, не считаясь с очевидностью, все еще надеялась на его любовь.
 «Мне нужно выбираться отсюда», — решила Блэр. Автоматически ее нога нажала на педаль газа. Однако она не могла просто собраться и уехать. Мэтт просил ее остаться. Ей стало трудно дышать. Блэр почувствовала, что едет слишком быстро, когда впереди неожиданно заметила резкий поворот и еле вписалась в него — только шины заскрипели. Она с силой нажала на тормоза, взглянула на спидометр и выровняла машину, благодаря Бога за то, что на дороге не оказалось встречной машины.
 Образ Мэтта вдруг всплыл в ее сознании, и она подумала о том, определил ли он уже, кому принадлежала винтовка. При этой мысли сердце ее болезненно сжалось.
 Блэр ехала теперь со скоростью не более тридцати пяти миль в час и вдруг узнала дорогу впереди и пересекавшее ее шоссе. Если память ей не изменяла, это была Фигероа-стрит. Одиннадцать лет назад здесь жили родители Мэтта. Теперь «хонда» ползла как черепаха. Фрэнк и Эмма Рэмси были самыми добрыми и сердечными людьми из всех, кого она знала. Блэр гадала, живут ли они еще в доме номер двадцать два.
 Вдруг решившись, Блэр свернула к дому, с трепетом предвкушая возможную встречу. Если они все еще жили в этом двухэтажном сельском домике, то, вероятно, примут ее с распростертыми объятиями. Она миновала несколько белых домиков с просторными дворами, окруженных яблоневыми садами и пастбищами, примыкавшими к ним. Нужный ей дом был впереди, на левой стороне улицы.
 Этот дом был покрашен белой краской. Над черепичной крышей выступали две кирпичные каминные трубы, и, если Блэр не ошиблась, кто-то пристроил с левой стороны дома еще одно крыло. Рядом с домом располагалось большое поле, ничем не засеянное. На нем возвышались только тенистые дубы. Забор из штакетника отделял участок от соседнего. На заднем плане виднелся старый сарай для садового инвентаря. Рядом с домом она заметила гараж. Дверь его была открыта. Внутри Блэр углядела старый фургон и была взволнована чуть ли не до слез. «Значит, он у них сохранился», — растроганно подумала Блэр. Это была первая машина, на которой начал ездить Мэтт, когда получил права.
 Блэр свернула на короткую подъездную аллею и припарковала машину рядом с новенькой «севильей». Она осталась сидеть в машине и долго смотрела на парадную дверь дома, вспоминая времена, когда ей было одиннадцать или двенадцать. Несколько раз Мэтт привозил ее сюда после школы. Они вместе работали над каким-то внутришкольным проектом, и миссис Рэмси угощала их домашним печеньем, когда они занимались в комнате Мэтта.
 Блэр вспомнила, как они сидели на покрытом ковром полу и держали свои тетради и книжки на вытянутых ногах. Стены его комнаты были увешаны плакатами. На одном из них была изображена Брук Шилдс. В комнате Мэтта всегда был беспорядок. Там валялись вперемешку бейсбольные биты, мячи, книги, одежда, спортивные медали и награды, полученные за успехи в школе. Оба они были такими серьезными, вспоминала Блэр, вдруг впав в сентиментальность, их проект получил высшую оценку.
 И вдруг всплыло давно забытое воспоминание. Они дурачились, кувыркаясь на ковре, и Мэтт вдруг оказался на ней. Их глаза встретились, и Блэр расхотелось смеяться. Внезапно их юношеские гормоны разом сработали, и в этот момент они поддались одному и тому же чувству. И за этим последовал короткий и будто ворованный поцелуй.
 — О мой Бог! — пробормотала Блэр и вышла из машины. Этот инцидент совсем ускользнул из ее памяти. Почему же она вдруг вспомнила о нем? Стараясь держать себя в руках, она подошла к парадной двери и позвонила в колокольчик. Фрэнк, отец Мэтта, открыл почти тотчас же.
 — Что вам угодно? — спросил он, явно не узнавая ее.
 С тех пор как Блэр в последний раз видела его, он набрал фунтов двадцать пять, а то и больше. Он был на несколько дюймов ниже Мэтта, но глаза у него были точно такие же. Блэр улыбнулась:
 — Здравствуйте, мистер Рэмси. Надеюсь, я вам не помешала, но я просто не смогла проехать мимо и не остановиться. Я старый друг Мэтта, Блэр Андерсон.
 Его глаза расширились от радостного удивления.
 — Блэр! Маленькая Блэр Андерсон? Блэр с косичками и в платьице из грубой хлопчатобумажной ткани? Та самая маленькая Блэр!
 Прежде чем она успела кивнуть, он заключил ее в могучие объятия, чуть не приподняв над порогом и едва не сбив с ног.
 — Эм! — крикнул он. — Иди сюда! Ты не поверишь своим глазам!
 Блэр, улыбаясь, вошла в дом и тотчас отметила про себя, что в гостиной были другие обои, новая мебель и современный музыкальный центр. И все же, несмотря на все новшества, здесь оставалось прежним ощущение теплоты, уюта, чего-то знакомого и милого.
 Из кухни, вытирая руки о передник, появилась Эмма Рэмси, пухленькая женщина с глазами такими же синими, как у мужа, и в очках на маленьком носике. Она молча смотрела на Блэр.
 — Эм, это маленькая Блэр Андерсон, — радостно пояснил Фрэнк.
 Глаза Блэр вновь наполнились слезами. Она с трудом подавляла желание разрыдаться. Эмма бросилась обнимать ее.
 — Надеюсь, я не нарушила ваши планы, заглянув к вам, — пролепетала Блэр.
 Эмма схватила ее за руку, но взгляд ее, устремленный на Блэр, был непривычно пытлив.
 — Мы ждали, что ты заедешь к нам. Я говорила Мэтту только вчера, что он должен привести тебя к нам на обед. Он обещал и сказал, что скоро пригласит тебя.
 — Мы гордимся тобой, Блэр, — сказал Фрэнк. — Мэтт говорил нам о том, какую карьеру ты сделала в Нью-Йорке. Я слышал также, что у тебя прекрасная дочь.
 — Да, это правда, — ответила Блэр, спрашивая себя, насколько откровенен был Мэтт со своими родителями и что рассказал им.
 — Когда же мы увидим Линдсей? — спросила Эмма. — Когда приедешь к нам, дорогая, захвати ее с собой.
 Блэр кивнула, переводя взгляд с Фрэнка на Эмму и обратно. Теперь она понимала, почему пришла к ним. Чета Рэмси не изменилась. У них была настоящая семья. В их отношениях царили любовь и теплота. И Мэтту повезло, что он вырос с такими родителями. Блэр не могла себе даже представить, что значит иметь мать и отца, которые любят тебя.
 Фрэнк разглядывал Блэр. Повернувшись к жене, он обменялся с ней взглядом, который Блэр заметила, но смысла которого не поняла.
 — Эм, почему бы нам не пригласить Блэр выпить кофе с твоим печеньем? Пойдем, Блэр. — Он ободряюще улыбнулся ей. — Эм жалуется, что я стал скверным собеседником. Я теперь изготовляю новые полки для гостевой спальни, и работа в самом разгаре.
 Через минуту Блэр уже сидела в кухне в обществе Эм и пила свежесваренный кофе, а на столе перед ней стояла тарелка с печеньем. Она оглядела деревянные шкафы, покрашенные белой краской, белую кухонную посуду, стулья светлого дерева. Потом, выглянув в окно, посмотрела на зеленое поле за сараем, затененное дубами.
 — Вы переоборудовали кухню, — сказала она. — Красиво.
 — Фрэнк удалился от дел два года назад, — бодро сообщила Эмма, наливая свежий ароматный кофе в две чашки. — И с тех пор он трудится на благо дома.
 Блэр, усаживаясь на стул, внимательно посмотрела на нее. На пухлом лице Эммы сияла улыбка.
 — Сколько лет прошло, миссис Рэмси? — не удержалась от вопроса Блэр.
 — О! Ты имеешь в виду, сколько лет мистер Рэмси и я вместе? Сорок три года, — сказала она с гордостью. — Мне было четырнадцать, когда я встретила Фрэнка, с тех пор я и люблю его.
 Блэр кивнула, понимая, что снова близка к слезам, и испугалась, что совсем утратила контроль над своими чувствами.
 — Это чудесно, — сказала она совершенно искренне, стараясь представить себе, что это такое — быть любимой, как Эм Рэмси.
 Эмма протянула к ней руки через кухонный стол и сжала их.
 — Дорогая, ты так расстроена. Понимаю. Мы с Фрэнком тоже скорбим о Рике. Он был прекрасным человеком.
 Блэр почувствовала, что напряжение ее начинает мало-помалу спадать. Она кивнула, опустив глаза.
 — Дело ведь не только в смерти Рика, верно? — сочувственно спросила Эм. — Я знаю, что твоя мать в городе.
 Блэр с трудом удалось глотнуть воздуха, и, к ее ужасу, слезы заструились по ее щекам.
 — О, моя бедняжка! — вздохнула Эмма.
 Она встала, обошла стол, обняла Блэр и принялась баюкать ее, прижимая к груди и гладя по голове.
 — Если слезы помогают, то дай им волю — поплачь. Это снимает тяжесть с души, дорогая.
 Блэр удалось наконец подавить желание плакать, и она улыбнулась:
 — Извините, миссис Рэмси. Не знаю, что со мной творится в последнее время.
 — Трудно возвращаться домой через столько лет. Тебя осаждают воспоминания, и, я уверена, по большей части грустные.
 Блэр встретила ее взгляд.
 — Вы всегда были добрейшими из всех известных мне людей, — сказала она после паузы.
 — Мне кажется, что в мире всегда не хватает доброты, — улыбнулась Эмма. — Хочешь поговорить об этом?
 Блэр колебалась.
 — Н-нет, — ответила она, — не думаю. Просто я в затруднении.
 Она потерла виски. Потом подняла глаза.
 — Я питаю к Мэтту особые чувства, — вдруг сорвалось у нее с языка.
 Эмму, казалось, не особенно удивило это признание, и она не перестала улыбаться.
 — О Господи!
 Блэр взвилась со стула со скоростью ракеты. Она и сама не сознавала, что в ее сердце зреет чувство, пока не сказала о нем вслух, а теперь не знала, что ей делать.
 — Возможно, это оттого, что сейчас я чувствую себя неудачницей, — сказала наконец она, но от этого не почувствовала себя лучше.
 Эмма потрепала ее по руке.
 — Есть гораздо худшие вещи, чем любовь к моему сыну, дорогая, — сказала она, и глаза ее заблестели.
 Блэр внимательно посмотрела на нее. Потом сказала:
 — Да, я думала о Джейке Каттере слишком хорошо и всегда находила оправдание его поступкам.
 Улыбка исчезла с лица Эммы:
 — Не хочу говорить дурного ни о ком, и одному Богу известно, как плохо когда-то обходились с Джейком, но Рик любил его и делал все, что было в его силах, чтобы дать ему еще один шанс в жизни.
 Блэр обхватила себя руками за плечи. Она могла бы закончить речь Эммы, добавив: «Но он все пустил на ветер»… Однако не успела этого сделать.
 — Это интересно, — услышала она за спиной голос Мэтта.
 Блэр резко обернулась, смущенная тем, что, как оказалось, он стоял в дверях, высокий, широкоплечий, узкобедрый, и на его красивом лице было такое выражение, будто его что-то очень позабавило. Взгляд его синих глаз был направлен на нее.
 Блэр молила Бога о том, чтобы оказалось, что он слышал не весь ее разговор с Эммой.
 — Я не вовремя? — спросил он, входя.
 Мэтт направился прямо к матери, поцеловал ее и передал ей картонную коробку из булочной.
 — Это булочки с отрубями, которые вы с папой так любите. Ну, те, в которых вместо сахара фруктовые соки.
 — Спасибо, сынок, — сказала Эмма, вставая.
 Блэр поймала себя на мысли о том, что не отрываясь смотрит на Мэтта, внимательно его разглядывая. И то, как он смотрел на мать, и его тон, когда он заговорил с ней, и то, как он стоял с небрежной грацией, в которой угадывалась недюжинная сила, и то, как ладно сидели на нем форменные брюки, и его широкая спина, и короткая стрижка — ничто не укрылось от ее взгляда. Потом она заметила, что Эмма наблюдает за ней, и покраснела. Эмма улыбнулась.
 — Я забыла, что у меня в прачечной заложено в машину белье, — сказала она. — Оно еще мокрое, и его надо переложить в сушку, чтобы не пришлось стирать заново.
 Мэтт улыбнулся:
 — Да, мамочка, конечно.
 Эмма поспешила выйти из кухни, напевая какой-то церковный псалом.
 Блэр вцепилась в свою чашку с кофе. Сердце ее больно колотилось. Почему она так волнуется?
 — Я был удивлен, когда заметил твою машину возле дома, — сказал Мэтт.
 Блэр пришлось поднять голову и посмотреть в его ярко-синие глаза.
 — Это было всего лишь импульсом, и ничем иным. — Она помолчала. — Мне нравятся твои родители. И всегда нравились. Они чудесные люди, Мэтт.
 — Знаю.
 Он не спеша обогнул стол, направляясь к ней. Блэр почувствовала, как щеки ее заливает краска, и снова уставилась в свою чашку. Костяшки ее пальцев побелели, с такой силой она ее сжимала. Биение крови в ушах было оглушительным. Она утратила способность соображать.
 — Мне приятно, что ты здесь, — сказал Мэтт, останавливаясь возле ее стула.
 Блэр ответила, как ей самой показалось, глупо:
 — Здесь приятно находиться. — Потом добавила, подняв на него глаза: — Здесь я чувствую себя в безопасности.
 Он смотрел на нее пристально, будто пытался разгадать какую-то тайну.
 — Я всегда сумею защитить тебя, Блэр, но между мужчиной и женщиной может быть нечто большее, чем желание обрести твердую почву под ногами.
 Блэр вскочила на ноги, чуть не опрокинув свой стул.
 — Между мужчиной и женщиной? — переспросила она и сама почувствовала, что тон ее был неоправданно взвинченным.
 — Почему ты так нервничаешь? Я не такой ходок, как Джейк Каттер. Я не действую нахрапом.
 — Знаю. А как насчет ружья?
 Лицо Мэтта помрачнело.
 — Нет сомнения, что оно принадлежит Джейку.
 Блэр снова обхватила себя за плечи.
 Его глаза потемнели, а руки потянулись к ней и легли ей на плечи.
 — Ты все еще готова защищать его? После того как он так с тобой обошелся? Использовал тебя!
 Блэр встретила его взгляд.
 — Нет. — Она покачала головой. — Он знает о Линдсей, Мэтт. Я боюсь. Боюсь, что он попытается отобрать ее у меня, просто чтобы напакостить мне.
 Мэтт провел по ее щеке тыльной стороной ладони. Потом дотронулся до губ.
 — Не волнуйся. Джейк — неудачник. Если он и попытается это сделать, ни один суд не согласится дать ему право опекунства над Линдсей, Блэр. Особенно учитывая то, что ты растила ее одна. Тебе не о чем волноваться.
 Мэтт снова провел рукой по ее щеке, и это прикосновение вдруг обожгло все тело Блэр, оставив после себя ощущение пугающей ее потребности в новом прикосновении. Он понял это, потому что опустил руки. Блэр неуверенно отступила на шаг:
 — Я доверяю тебе, Мэтт. Думаю, и всегда доверяла. — Она посмотрела через плечо на дверь. — Пожалуй, мне пора домой.
 — Нет!
 Блэр замерла. Мэтт заключил ее в объятия. Блэр хотела было воспротивиться, когда он поцеловал ее, она попыталась понять, есть ли у нее желание протестовать, но когда она почувствовала твердость его мужского естества, ощутимого сквозь тонкую ткань трикотажной юбки, сначала упиравшегося в ее живот, а потом коснувшегося лонного бугорка, она больше уже не думала ни о чем. Блэр прильнула к его широкой груди, вцепилась в его плечи. И нежность ее женственности так идеально подходила к его уверенной твердости и мужественности, что бедра ее раздвинулись сами, чтобы лучше почувствовать его близость. Единственной мыслью, всплывшей в ее сознании, было: «Почему он медлил так долго?»
 Мэтт обнял ее еще крепче и притянул к себе так, что она ощутила все его тело, крепкое как скала, а его лицо оказалось где-то возле ее уха. Казалось, что их сердца бьются в унисон.
 Мэтт чуть отстранился от нее, ноздри его раздувались, а щеки пылали. Лицо его выражало такое же неистовое желание, какое испытывала она, — Черт возьми! — прошептал он, притягивая ее руку к своему восставшему органу. Как только Блэр ощутила его плоть под рукой, ей показалось, что в мозгу у нее взорвался целый звездный мир, и ее тело содрогнулось от сладостных конвульсий. Мэтт подхватил ее снизу под ягодицы. Руки его оказались под ее юбкой, и он продолжал держать ее так, широко разведя ее ноги.
 Блэр вскрикнула, ощутив его руки на своем обтянутом шелком теле, и снова в ней будто что-то взорвалось. Мэтт опустился на колени, прижался ртом к треугольнику ее трусиков и продолжал осыпать ее поцелуями, дразня и лаская языком. Блэр испытала новый оргазм, неожиданный и краткий, и не успела дрожь, сотрясавшая ее тело, прекратиться, как новый пароксизм потряс его. Блэр вскрикнула, не в силах сдержаться, и принялась умолять Мэтта перестать.
 Но он сорвал с нее трусики, и его язык оказался в самом сокровенном месте ее тела; он ласкал и возбуждал ее языком и словами, и снова тело Блэр потрясла отчаянная судорога и она выкрикнула его имя. Когда сотрясавшая ее дрожь улеглась, она оказалась лежащей на полу, а Мэтт стоял возле нее на коленях и торопливо срывал с себя одежду — брюки и белье. Он отбросил свою одежду в сторону поверх еще раньше сброшенных сапог и некоторое время оставался неподвижным, стоя на коленях над ее распростертым телом. Блэр разглядывала каждый дюйм его обнаженного тела. Потом закрыла глаза, удивляясь, почему до сих пор она была такой слепой и глупой.
 — Блэр, я хочу, чтобы ты смотрела на меня.
 Она послушно открыла глаза. Он взял ее за руку. Она позволила ему притянуть ее руку к своему органу и заставить ее обвить его пальцами. Мэтт принялся двигать им в ее руке, не переставая смотреть ей в лицо. Потом он отстранился и вошел в нее, и в полном забвении они принялись ритмично раскачиваться. Их тела повлажнели от пота, и Блэр снова испытала высочайший пик наслаждения, прижимая Мэтта к себе и понимая теперь, как никогда, разницу между тем, что хорошо, а что плохо. Она сказала ему об этом, и он ответил, что испытал то же самое. Блэр прильнула к его губам, будто пыталась испить наслаждение до дна, не в силах оторваться от него. Когда все было кончено, Мэтт перекатился на бок, не выпуская ее из объятий и крепко прижимая к себе, и тела их все еще были соединены. Постепенно дыхание Блэр становилось ровнее. Глаза ее были закрыты, щека прижималась к влажной груди Мэтта. Она никогда еще не чувствовала такого покоя и умиротворения и была изумлена этим. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Никогда оргазм у нее не наступал так быстро и не был таким потрясающим. Ей казалось, что сейчас вместо сердца у нее воздушный шарик, наполненный радостью. О Господи!
 С Джейком она вообще не испытала наслаждения. Возможно, потому, что была девственницей. Она делала все, чтобы угодить ему, не думая о себе. И, вспоминая об этом, испытывала жалость к прежней Блэр, восемнадцатилетней девушке, наивной и потерянной.
 — О чем ты думаешь? — спросил Мэтт.
 Блэр прикусила губу, подняла голову и заглянула ему в глаза.
 — Я думаю о тебе, — прошептала она. И это было правдой. — Это было божественно. У меня не хватает слов, Мэтт.
 Он обезоруживающе улыбнулся. От уголков его глаз побежали добрые лучики морщинок.
 — Да, это было прекрасно. Но ты и сама прекрасна. Для меня ты — совершенство. — Мэтт помолчал и вдруг рассмеялся. — Ты хоть сознаешь, что лежишь голая на полу в кухне моих родителей?
 — О Господи! — воскликнула Блэр, вырываясь из его объятий и пытаясь натянуть влажную порванную юбку.
 — Я знаю, радость моя, что ты не слышала, но мама крикнула, что она и папа уезжают в город за покупками.
 Блэр почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Мэтт медленно поднялся на ноги. Он оглядел ее долгим взглядом, потом улыбнулся, и улыбка его была полна обещания. На мгновение их взгляды встретились, и Блэр вдруг ощутила уверенность, которой ей так не хватало в последние дни. Ее сердце переполнилось благодарностью, радостью и любовью. Мэтт словно почувствовал это и потянулся к ней.
 Блэр позволила ему привлечь ее к себе, потом отстранилась.
 — Ты испортил мою одежду, — прошептала она.
 — Я куплю тебе новую, — успокоил ее Мэтт.




 Глава 7


 — Твоя мама сейчас подъедет, — сказала мать Мэри с улыбкой. Она вышла из своей красной машины, пухленькая блондинка в желтом цветастом платье. Обе девочки тем временем прыгали на обочине дороги.
 — Благодарю вас, миссис Марли. Я прекрасно провела время, — сказала Линдсей, прижимая к себе пакет, в котором были новенькие, только что купленные джинсы со звездами, нашитыми спереди на каждую штанину.
 — Нам тоже было приятно в твоем обществе, Линдсей, — сказала Барбара Марли, глядя на часы.
 Линдсей тоже посмотрела на свои детские часики из розового пластика и увидела, что они показывают четверть шестого. Ее мама опаздывала уже на пятнадцать минут.
 — Скоро она здесь будет. Она никогда не опаздывает, — объявила девочка.
 Мэри, тоже державшая пакет с покупками, толкнула ее в бок.
 — Может быть, пока нам выпить колы в «Пегасе»?
 — Боюсь, что нет, — заторопилась Барбара Марли. — Нам пора идти, Мэри. Мне нужно приготовить обед до того, как твой отец вернется с работы.
 Мзри скорчила гримаску, которую могла увидеть только Линдсей.
 Линдсей ощутила некоторое беспокойство.
 — Миссис Марли, вам незачем ждать. Мама с минуты на минуту будет здесь. Я могу подождать ее в холле.
 Барбара Марли колебалась.
 — Не знаю, — сказала она наконец. — Спокойный город, и здесь безопасно…
 И в эту минуту появился Джейк Каттер на своем черном «шевроле». Он опустил стекло со стороны пассажирского сиденья, затормозив рядом с ними.
 — Привет, девочки. Привет, Барбара.
 — Привет, Джейк, — сказала Барбара, просияв и краснея.
 — Что, Линдсей требуется подвезти?
 — Я жду маму, — сказала Линдсей, улыбаясь ему. Он был одним из самых красивых мужчин, которых ей довелось видеть в жизни, и она могла понять, почему ее мама всегда смотрит на него, если он появляется в комнате. — Почему-то она опаздывает.
 — Неужели? — улыбнулся Джейк, оглядывая их всех. — Может быть, я могу помочь? Почему бы мне не припарко-ваться вон там, возле того дома, и не подождать Блэр вместе с Линдсей?
 Ему показалось, что Барбара была несколько удивлена его предложением, она продолжала колебаться.
 — Я же ее родственник, Барбара, — сказал Джейк с раздражением.
 Она слегка покраснела.
 — Да, Джейк, конечно.
 Барбара, уже собираясь взять Мэри за руку и сесть в свою машину, бросила взгляд на Линдсей:
 — Ты не возражаешь?
 — Конечно, нет, — ответила Линдсей, чувствуя, что ее охватывает радостное возбуждение. — Джейк — мой дядя, и он очень славный.
 Джейк рассмеялся:
 — Я польщен.
 — Прекрасно! — сказала Барбара с очевидным облегчением. Девочки обнялись и пообещали друг другу созвониться завтра.
 Минутой позже Мэри и ее мать укатили, а Джейк повернул к парковке. Он вышел из машины.
 Взъерошив Линдсей волосы, он сказал:
 — Кажется, у меня есть идея получше. Почему бы нам не пойти перекусить? Я просто умираю от голода.
 — Не знаю, — засомневалась Линдсей, хоти она очень проголодалась и эта перспектива ее соблазняла. Но она ведь должна была встретиться с матерью в отеле. Как правило, непослушание имело для нее не самые лучшие последствия.
 — Не волнуйся, детка, твоя мама узнает, где нас найти. Сейчас вернусь. Скажу только клерку у стойки, где мы будем.
 Он улыбнулся Линдсей, которая наконец кивнула в знак согласия, но все еще была слегка напугана, хотя и решила больше не сопротивляться. Джейк к тому же очень ей нравился. Это было целое приключение.
 Джейк вошел в здание отеля. Линдсей осталась ждать на улице, но солнце было слишком жарким, и ей показалось, что Джейк пропадает целую вечность. Немного подумав, она последовала за ним в холл отеля.
 Линдсей потребовалось некоторое время, чтобы найти Джейка, потому что у стойки его не было. Наконец она увидела его болтающим с привлекательной женщиной в углу холла. Женщина смеялась, должно быть, находя забавным каждое его слово, и строила ему глазки. Линдсей удивилась, что женщина может столь явно показывать свой интерес к мужчине. Она решила, что Джейк уже поговорил с клерком.
 Джейк заметил Линдсей, глаза его округлились, он оставил свою собеседницу и тотчас же подошел к Линдсей.
 — Все устроено, — сказал он весело, снова погладив ее по голове.
 Линдсей надеялась, что он не будет вести себя так все время, потому что ей не нравилось, что он обращается с ней, как с ребенком, но все же она улыбнулась ему, и они вместе вышли из отеля.
 Блэр поймала себя на том, что напевает, оставляя свою «хонду» в гараже отеля. Она не могла перестать думать о Мэтте и, хотя опоздала больше чем на двадцать минут, надеялась, что сумеет оправдаться перед Линдсей и Барбарой Марли. О Господи! Блэр широко улыбалась, поднимаясь танцующей походкой по пандусу к дверям отеля. Она чувствовала себя отлично. Никогда ей не бывало лучше, чем теперь, даже после ночи с Джейком.
 Блэр была влюблена.
 Но самым главным было то, что она могла доверять Мэтту и рассчитывать на него. Он не сказал ей о своей любви, но она не сомневалась в том, что он ее любит. Для нее было непривычным и удивительным, что она любит и любима.
 Улыбка Блэр несколько померкла, когда она не увидела ни Барбары, ни девочек на улице перед отелем. Она осмотрелась вокруг, но не обнаружила никаких признаков красной машины Барбары. Блэр стало страшно, но она попыталась не поддаваться этому чувству. Не было никаких оснований для волнения. Блэр снова внимательно оглядела улицу. К своему ужасу, она увидела приближающуюся Дану.
 Вся ее радость исчезла. Ее охватило тягостное напряжение. Блэр совсем не хотела встречаться с Даной — ни теперь, ни когда бы то ни было в будущем.
 — Привет, Блэр. Нам надо поговорить. — Дана выглядела расстроенной. — Я все еще под неприятным впечатлением от нашей последней беседы.
 В глазах ее было беспокойство. Блэр недоверчиво вглядывалась в черты матери.
 — У тебя много долгов, Дана?
 — Что? — Дана, казалось, удивилась и смутилась.
 — А Мэтту известно, что ты отлично стреляешь? — спросила Блэр с горечью и почувствовала, что сердце ее болезненно сжалось.
 Дана смотрела на нее с величайшим изумлением:
 — Ты обвиняешь меня?
 — Не знаю. Мэтт говорит, что ты по уши в долгах, но появляешься здесь, одетая так, будто только что сошла со страниц журнала «Вог», посвященных светской хронике. И ты, как выясняется, встречалась с Риком. Это правда?
 Глаза Даны затуманились слезами.
 — Блэр, я всегда любила Рика. Ты же знаешь, каким он был. Как же я могла не любить его? Да, мы снова стали любовниками и друзьями. И, думаю, самыми близкими и лучшими друзьями.
 Она улыбнулась, хотя по щеке ее скатилась слезинка. Дана вынула из сумочки от Шанель бумажную салфетку. Блэр хотелось бы верить ей, но она не могла поддаться этому чувству. Дана казалась очень убедительной с этой одинокой слезинкой, сползающей по щеке. Блэр подумала, что ее мать могла бы стать великой актрисой. В Голливуде сделали ошибку, отвергнув ее.
 — Когда ты видела Рика в последний раз?
 — В ночь накануне того дня, когда его убили, — ответила Дана, тщательно промокая глаза, чтобы не повредить свой макияж. — Ту ночь мы провели вместе.
 — Где?
 — В его доме. — Казалось, Дана была удивлена этим вопросом.
 Глаза Блэр расширились.
 — А Фейт знала об этом?
 — Конечно, нет. Мы старались держаться очень тихо и скромно. Но Джейк, конечно, знал, — призналась Дана, и глаза ее потемнели, когда она произнесла его имя.
 — Ты думаешь, это он виновен? — вынуждена была спросить Блэр, содрогаясь от страха в ожидании ответа.
 — Думаю, это весьма вероятно. Он очень удручен, Блэр. Я знаю, что ты к нему привязана…
 — Больше не привязана.
 Блэр с трудом могла поверить, что это сказала она, настолько решительным был ее тон. Но главное, что сказала она это совершенно искренне. И все же ей ужасно не хотелось, чтобы Джейк, каким бы испорченным он ни был, оказался убийцей. Она не могла бы этого принять, пока не будут найдены неопровержимые доказательства его вины.
 — Я рада, что ты с этим справилась! — воскликнула Дана, дотрагиваясь до ее руки.
 Сердце Блэр отчаянно зачастило, и она отстранилась от матери. Похоже было, что Дане это небезразлично. А что, если она действительно беспокоилась? Вдруг Дана изменилась?
 Жизнь иногда проделывает странные зигзаги. Уж Блэр-то это было известно не понаслышке. Никогда прежде она не смогла бы поверить, что когда-нибудь вернется в Хармони и что у нее завяжется роман с Мэттом Рэмси.
 — Блэр, я говорю правду. Я волновалась за тебя.
 Блэр понимала, что нет смысла упорствовать, но все же опасалась уступить. Она не могла позволить Дане снова предать и уничтожить ее.
 — Слишком поздно.
 — Никогда не поздно, — прошептала Дана, и в глазах ее Блэр прочла глубокую печаль. — Никогда не поздно начать все сначала. Не можем ли мы попытаться?
 У Блэр было такое ощущение, будто ее разрывают на части.
 — Мне надо найти Линдсей, — сказала она, отворачиваясь.
 — О, детка, пожалуйста, Блэр, поверь, я изменилась. — Дана последовала за ней в отель, продолжая говорить.
 Блэр заторопилась в холл.
 — Не знаю, мама, — сказала она. И сама испугалась. Как это слово вырвалось у нее?
 Дана стояла неподвижно и ждала.
 Блэр вдруг осознала, что Линдсей нет в холле.
 — В чем дело, Блэр?
 Теперь, испуганная, она смотрела на Дану, не видя ее. Взгляд ее отчаянно блуждал по холлу отеля, будто она могла не разглядеть здесь свою дочь.
 — Уже половина шестого. Я должна была встретиться с ней здесь в пять. Линдсей ходила с Мэри Марли и ее матерью за покупками! — выкрикнула Блэр.
 Она бросилась к телефону в холле и позвонила в их номер. Ответа не последовало. Потом она набрала номер оператора отеля и спросила, не оставлено ли для нее сообщения. Сообщения не было. Блэр повернулась к матери, прижимая руку к бешено бьющемуся сердцу.
 — Дорогая. — Дана дотронулась до ее руки. — Они просто опаздывают. Возможно, задержались в каком-нибудь бутике или попали в пробку. Уверена, что они могут подъехать в любую минуту.
 Блэр слышала ее слова, но они смутно доходили до ее сознания, потому что мысли ее метались. Ей уже мерещились всякие ужасы. Не ответив Дане, она бросилась к стойке, за которой сидел клерк, и спросила, не видел ли он Линдсей. И получила ответ, которого никак не ожидала.
 — Она вышла из отеля вместе с Джейком Каттером, — сообщил молодой человек. — Я в этом уверен.
 — Ну, как гамбургер? — спросил Джейк.
 Линдсей наелась до отвала.
 — Больше не помещается, — сказала она.
 Джейк сидел напротив нее за столиком загородного ресторана, расположенного недалеко от шоссе. Линдсей было не все равно, где обедать. Она бы предпочла остаться в городе и пойти в «Пегас».
 А в этом придорожном ресторанчике было темно и дымно. Здесь было полно народу и стоял невообразимый шум. Он был полон ковбоев и девиц в облегающих джинсах и коротких юбках. Столик, за которым они сидели, находился далеко от стойки, где пили пиво люди с такими манерами, каких ей еще не приходилось видеть.
 — Не пора ли нам идти? — спросила Линдсей.
 — А как насчет мороженого? — ответил Джейк вопросом на ее вопрос, не сводя с Линдсей внимательных глаз.
 — Но мама ждет меня в другом месте. Ведь уже почти семь. Думаю, нам пора двигаться.
 Она была решительна и серьезна. Ей не только было отвратительно это место, но и с Джейком оказалось вовсе не весело или интересно. Он почти не разговаривал с ней, а то, как он весь вечер наблюдал за ней, нервировало ее. За все время он улыбнулся только раз — официантке.
 — Ты всегда слушаешься маму? — спросил Джейк.
 Линдсей смущенно заерзала на своем стуле:
 — По большей части. Вдруг она не получила твоего сообщения, дядя Джейк. Могу я ей позвонить?
 — Мы сейчас уедем, — сказал он, подавая знак светловолосой официантке. — Твоя мама когда-нибудь говорит тебе обо мне, Линн?
 — Нет, — правдиво ответила Линдсей.
 Он уставился на нее:
 — Ты хочешь сказать, что она ни разу не говорила тебе, что я твой отец?
 Линдсей замерла.
 — Мой папа умер. Он умер от рака еще до моего рождения.
 Джейк наконец улыбнулся ей, но улыбка его была неприятной и холодной, и Линдсей вцепилась в край стола, не в силах отвести от него взгляда, будто он ее гипнотизировал.
 — Твой отец не умер. Я твой отец. Блэр солгала тебе.
 Казалось, она перестала даже дышать.
 — Моя мама никогда не лгала мне, — сказала Линдсей, пытаясь побороть слезы.
 Сказанное Джейком не отпускало ее. Она всегда мечтала иметь отца. Всю свою жизнь она отчаянно-хотела, чтобы у нее был отец. Но, помня о том, что ее отец умер до ее рождения, она мечтала о том, что ее мама когда-нибудь выйдет замуж и тогда у нее появится отец.
 — Я хочу домой, — сказала Линдсей голосом, хриплым из-за сдерживаемых слез.
 Блэр не могла ей солгать. Уж во всяком случае, не в таком вопросе. Значит, Джейк ошибся. Но зачем он ей это сказал?
 — Мне нужна моя мама, — прошептала Линдсей, безуспешно борясь с подступающими слезами.
 — Не будь глупышкой. И не плачь. Я говорю тебе правду. Я твой отец.
 Линдсей заплакала, и крупные слезы покатились по ее щекам. В ее потрясенное сознание внезапно вторгся образ тети Фейт.
 — Но как же Фейт?
 — У нас с твоей мамой была любовь до того, как я женился на ней, — ответил Джейк.
 Линдсей, задыхаясь, смотрела на него. Джейк был ее дядей и в то же время приходился ей отцом. Блэр лгала ей. Сестры делили одного мужчину. Линдсей знала, что это плохо, это грех. Ее бабушка переехала в Нью-Йорк жить с ними и до своей смерти водила ее в воскресную школу.
 Блэр совершила нечто ужасное.
 И она солгала ей.
 Линдсей смотрела на Джейка затуманенными от слез глазами и видела, что он улыбается едва заметной, странной улыбкой.




 Глава 8


 «Ягуар» Даны, заскрипев шинами, остановился возле дома Рика.
 Блэр выпрыгнула из машины еще до того, как Дана выключила мотор, и побежала к парадной двери. Дана предложила подвезти ее после безрезультатных попыток Блэр дозвониться сюда. Линия была безнадежно занята.
 Когда Блэр добежала до двери, она услышала шум еще одной подъезжающей машины. Окрыленная надеждой, она повернулась, моля Бога, чтобы это были Джейк с Линдсей. Но это оказалось не так. Возле «ягуара» ее матери затормозила полицейская машина Мэтта.
 Блэр не стала его дожидаться. Она толкнула входную дверь:
 — Фейт? Джейк? Джейк! Линдсей здесь?
 Ответа не последовало. Казалось, дом опустел. Но как это могло быть? Ведь менее получаса назад телефон был так долго занят!
 — Блэр, — окликнул ее Мэтт. — Что случилось? Дана сказала, что Джейк уехал куда-то с Линдсей?
 Лицо его было серьезным, похоже, он понимал, насколько неприятен такой оборот дела. Блэр подбежала к нему.
 — Предполагалось, что Линдсей вместе с матерью Мэри будут ждать меня в отеле. Но каким-то образом оказалось, что она уехала с Джейком. Мэтт! Я ведь говорила, что ей грозит опасность от него! — Она была готова заплакать. — Если с ней что-нибудь случится…
 — Его «порше» в гараже. Я попробую разыскать его на своей машине. — Мэтт погладил ее по щеке. — Успокойся. Джейк способен на любую пакость, но он не причинит зла Линдсей. Этого он не сделает.
 Блэр не успокоилась. Она просто не могла ему поверить.
 — Возможно, он пригрозил ей и скрылся вместе с ней. Но что он рассчитывает этим выиграть?
 — О Господи! Ружье! — внезапно вспомнила Блэр.
 — Оно принадлежит Джейку, — мрачно согласился Мэтт. — И есть кое-что еще, о чем я тебе не сказал. Я нашел на том месте кусочек ткани. Ребята из лаборатории только что вернули мне его с результатами анализа ДНК. Это тоже от рубашки Джейка.
 Земля ушла у Блэр из-под ног. Она зашаталась. Мэтт поддержал ее, чтобы она не упала.
 — Значит, он был там со своим ружьем, когда кто-то убил моего отца, — неуверенно сказала Блэр.
 Мэтт не ответил ей. Но взгляд его выразил невысказанную мысль.
 — Это служит доказательством? — Блэр была потрясена осознанием вероятности того, что Джейк и был убийцей.
 — Возможно, этого хватит для вынесения приговора. Но последнее слово за присяжными, — сказал Мэтт.
 — О каком приговоре идет речь? — спросила внезапно появившаяся Фейт, с трудом ворочая языком. Она стояла на лестнице, вцепившись в перила, чтобы не упасть. Дверь отворилась, пропустив Дану.
 Блэр шагнула вперед.
 — Где твой муж? Он увез мою дочь, и я требую, чтобы ты мне сказала, где он! — выкрикнула она.
 Фейт покачнулась.
 — Откуда мне знать, где мой муж? Если кто и знает, где он, так только другая женщина, то есть ты.
 В голосе ее звучала неприкрытая горечь, хотя она и была вдрызг пьяна.
 Блэр оцепенела. Она не смела взглянуть на Мэтта.
 — Я не «другая женщина», Фейт. Я уже и раньше говорила тебе это.
 — О, пожалуйста! — с отвращением сказала Фейт. Она медленно и неуклюже начала спускаться по лестнице. — Джейк не убивал моего отца! Ты говорил о том, что суд присяжных вынесет ему приговор?
 — Мы нашли его ружье, Фейт, — мягко сказал Мэтт, протягивая к ней руку, чтобы помочь спуститься с последних ступенек. — Он там был.
 Фейт не мигая смотрела на Мэтта, и глаза ее наполнялись слезами.
 Дана оставила входную дверь открытой, и Блэр увидела черную машину, подкатившую к дому. Она замерла, боясь поверить, что все обошлось, и смотрела, как Джейк припарковывал свой «шевроле» рядом с машиной Мэтта. Потом она рванулась и побежала вниз по ступенькам. Линдсей выскользнула из машины. Лицо ее хранило следы недавних слез. Блэр только окинула взглядом фигурку дочери и тотчас же сжала ее в объятиях. Из глаз ее покатились слезы облегчения, смешанного с гневом и страхом. Она дрожала как лист.
 — Слава Богу! — шептала Блэр. — Слава Богу, Линн! Он тебя обидел?
 — Я его ненавижу! — всхлипнула Линдсей, поднимая на нее глаза и начиная снова плакать. — Он сказал мне, что он мой отец. Но ведь ты говорила, что мой папа умер еще до моего рождения.
 Голос ее звучал осуждающе.
 Блэр выступила вперед, прикрывая дочь своим телом и глядя прямо в лицо человеку, в которого она когда-то так по-дурацки влюбилась.
 — Ты, мерзавец! — зашипела она. — Если ты еще раз приблизишься к моей дочери, я убью тебя!
 Джейк рассмеялся:
 — Слышал, шериф?
 — Заткнись, Каттер! — Мэтт выступил вперед. — Ты поедешь со мной.
 Джейк медленно повернулся к Мэтту:
 — Мне потребуется адвокат?
 — Потребуется. И я хочу дать тебе совет относительно твоих прав, — добавил Мэтт. — Все, что ты скажешь, может усугубить твое положение…
 — Я этого не делал. — Лицо Джейка было упрямым и угрюмым.
 Мэтт не обратил внимания на его слова, просто зачитал ему его права из маленькой записной книжки, извлеченной из кармана. Глядя на них и обнимая съежившуюся рядом с ней Линдсей, Блэр перестала плакать, привлеченная развертывавшейся на ее глазах драмой. Блэр казалось, что она стала зрительницей какой-то сюрреалистической пьесы. Этого не могло случиться, и тем не менее это происходило на ее глазах.
 — Прекратите! Джейк не виновен! — Фейт, спотыкаясь, подошла ближе.
 — Иди обратно, — сказал ей Мэтт.
 Но она не послушалась, хоть и нетвердо держалась на ногах. Она остановилась, задыхаясь. Взгляд ее был устремлен на Джейка, и он тоже не сводил с нее глаз. Фейт нервно закусила губу.
 — Во всем виновата я, — сказала она хрипло.
 Мэтт потянулся к ней и дотронулся до ее руки:
 — Фейт, прекрати. Подождем адвоката.
 — Мне не нужен адвокат! — Фейт продолжала смотреть на Джейка сквозь застилавшие глаза слезы. Он тоже не отводил от нее глаз. — Это была моя идея. Я спланировала все. Джейк сделал то, что я велела ему сделать.
 Повисло тягостное молчание.
 Инстинктивно крепко прижимая к себе Линдсей, Блэр шагнула ближе к Мэтту. Как это могло случиться? Фейт и Джейк были в сговоре? Они замыслили убить Рика?
 На мгновение что-то блеснуло в глазах Джейка.
 — Фейт, — прошептал он, потрясенный.
 Фейт, рыдая, бросилась в его объятия. И он прижал ее к себе. Так они и стояли — щека к щеке. Глаза его были закрыты.
 — Мама, почему ты лгала мне? Ты мне солгала?
 Блэр сидела на кровати в гостевой спальне рядом с Линдсей и гладила дочь по голове.
 — Да, я лгала. Я делала то, что считала лучшим для тебя. Возможно, это было ужасной ошибкой. Я сделала это по нескольким причинам. И главная из них заключалась в том, что я не могла простить Джейку того, что он женился на моей сестре. Как это ни глупо, но я все еще любила его. А возможно, я и сама не понимала, что это вовсе не было любовью. Но как бы там ни было, ты лучшее, что есть у меня в жизни. Я хотела защитить тебя, Линн, потому что не доверяла Джейку и боялась, что однажды он попытается отобрать тебя у меня.
 Блэр почувствовала, что глаза ее снова влажны от подступающих слез.
 Линдсей помолчала. Потом она сказала:
 — Он убил моего дедушку.
 — О, радость моя! — прошептала Блэр. — Сможешь ты меня простить?
 — Все в порядке, мама. Думаю, что я тебя понимаю. Мне он больше не нравится. Он низкий и жестокий. И убил Рика.
 — Он никогда больше не причинит нам зла. Обещаю тебе.
 Блэр поцеловала дочь в щеку. Она была уверена, что сумеет защитить ее. Она думала о том, что сейчас происходит в полицейском участке. Двое помощников шерифа увезли Фейт и Джейка. На Джейка надели наручники, и их обоих заперли в заднем отделении полицейской машины.
 — Я люблю тебя, мамочка. Ты все равно самая лучшая мама. — Линдсей прижалась к Блэр.
 — А ты самая лучшая дочь, какую только можно пожелать, — прошептала Блэр совершенно искренне. — Я так горжусь тобой. Ты такая храбрая.
 Линдсей улыбнулась. После краткого молчания она сказала:
 — Я всегда хотела иметь отца. А теперь он у меня появился. Но это так печально.
 Блэр прикусила губу. Ей трудно было решить, что сказать дочери.
 Поэтому она сказала слова, шедшие от сердца:
 — Жизнь — сложная штука, Линн. Я изо всех сил пыталась облегчить ее для тебя, но иногда жизнь бывает к нам несправедливой. Случаются вещи, которых мы не заслуживаем. Не знаю, почему это случается с хорошими людьми. Но по крайней мере у меня есть ты, а у тебя есть я. И так будет всегда.
 Линдсей зевнула.
 — Спи крепко, — прошептала Блэр. После тяжелого дня она решила не ехать в отель, а остаться ночевать на ранчо. Это не было проблемой — ни Фейт, ни Джейка не было и дом практически оставался в ее распоряжении.
 И все же это было невероятно. Завещание Рика оставалось для Блэр загадкой. Единственное, что теперь она поняла, это то, что она больше не хотела этого дома. Во всяком случае, сейчас она его не хотела. Были и другие способы сохранить память о Рике и уважение к нему, например, активное участие в делах его компании «Хьюитт энтерпрайзис».
 Блэр думала, что Линдсей уже заснула, когда та вдруг тихонько прошептала, не открывая глаз:
 — И у нас есть Мэтт.
 Блэр почувствовала, как все ее тело напряглось. Она знала, что Мэтт все еше внизу, что он ждет возможности поговорить с ней и узнать, все ли в порядке с ней и ее дочерью.
 — Что? — спросила она, но Линдсей уже спала.
 Осторожно, чтобы не разбудить дочь, Блэр встала с постели, выключила свет и вышла, оставив дверь открытой. Она решила, что будет заглядывать к девочке каждый час, чтобы удостовериться, что та спит крепким и здоровым сном и не страдает от кошмаров после того, что пережила за минувший день. Вдруг она услышала стук из спальни в конце холла. Это была комната Рика. Послышался еше один глухой удар, более сильный.
 Блэр не могла понять, кто мог производить такие звуки в спальне Рика. Это ее испугало. Она тихонько подошла к двери, которая оказалась открытой настежь, и медленно оглядела комнату.
 Дана с лицом, искаженным от ярости, шмякнула об стену дорогой увлажнитель воздуха. На полу валялось несколько книг. По-видимому, и это была ее работа.
 Блэр шагнула в комнату.
 — Что ты здесь делаешь? — спросила она, увидев открытый сейф в стене.
 Дана вздрогнула при звуке ее голоса, обернулась, явно испуганная появлением дочери. Ее широко раскрытые глаза остановились на Блэр. Она ничего не ответила.
 — Я задала тебе вопрос, — сказала Блэр, подходя к сейфу.
 Она заглянула внутрь — сейф был пуст.
 — Верно — он пуст. Пуст! — закричала Дана. Резко повернувшись, она схватила вазу и, шарахнув ею о спинку кровати, разбила вдребезги.
 Осколки разноцветной керамики разлетелись по тяжелому покрывалу. Дана тяжело дышала после отчаянных усилий.
 — Прекрати! — закричала Блэр. — Как ты открыла сейф?
 — Я давным-давно вычислила комбинацию, — сердито ответила Дана. Внезапно она повернулась лицом к Блэр. — Рик позволял мне носить ожерелье от Булгари, купленное им для Элизабет в годовщину их свадьбы несколько лет назад. Он сказал, что оно мое. Он обещал его мне. Оно стоит четверть миллиона долларов! Но в сейфе его нет! Ты не знаешь, где оно?
 — Не знаю, — ответила Блэр настолько тихо, что ее голос не заглушил биения ее сердца. Она смотрела на мать со все возрастающим ужасом.
 — Ты найдешь его и отдашь мне! Поняла, Блэр?
 Дана подошла к ней вплотную. Глаза ее горели.
 — Рик обещал мне миллионы долларов. Он сказал, что позаботится обо мне, обещал, что мне никогда больше не придется беспокоиться о деньгах. Он обещал! А теперь он мертв и даже не включил меня в число наследников! Меня нет в завещании! Должно быть, это какая-то ошибка. И этот чертов сейф пуст! Блэр!
 С глаз Блэр вдруг словно спала пелена, и она по-новому взглянула на некоторые вещи. Она вспомнила мрачное лицо Джейка и его слова: «Я этого не делал». Она вспомнила Фейт со слезами, струящимися по лицу, смотревшую на Джейка и видевшую только его; Фейт, сказавшую, что убийство Рика было задумано ею, что это был ее план. Она вспомнила, как Фейт бросилась в объятия Джейка и как он прижал ее к себе. Джейк мог говорить что угодно, но Блэр поняла, что узы, связывавшие их, все еще крепки. Они все еще любили друг друга. И главное, что она заметила в глазах Джейка и чего тогда не поняла, — было удивление.
 — Где ты была, когда убили Рика?
 Дана, начавшая было вышагивать по комнате, стремительно повернулась к Блэр.
 — Что? Фейт ведь призналась! Убийцы Джейк и Фейт!
 Блэр заговорила, медленно подбирая слова:
 — Фейт любит Джейка. Думаю, она призналась бы в чем угодно, только бы защитить его!
 — Ты считаешь, что она солгала, но ведь там было ружье Джейка и лоскут от его рубашки!
 — Откуда ты узнала о рубашке? — резко спросила Блэр.
 Дана замерла. Потом ответила слишком торопливо:
 — О, кажется, Мэтт сказал мне.
 Она улыбнулась Блэр и шагнула к ней.
 — Детка, ты переутомилась. Такой трудный день! Как Линдсей? С ней все в порядке? Не могу поверить, что Джейк взвалил на нее такую тяжесть!
 — Я ничего не говорил тебе, Дана! — раздался голос стоявшего в дверях Мэтта.
 Дана побледнела:
 — Я думала, что ты повез в город Джейка и Фейт.
 Мэтт подошел к Блэр.
 — Может быть, ты знала о рубашке потому, что сама стащила ее у него, как и его ружье. Ты сделала это в один из долгих, лениво текущих дней, которые проводила здесь с Риком. А возможно, ты это сделала ночью накануне его смерти.
 — Это абсурд! — сказала Дана, почти не разжимая губ.
 Мэтт сунул руку в карман и вытащил желтый листок бумаги.
 — Это квитанция на аренду машины у Херца, — сказал он. — Я конфисковал ее, Дана.
 Дана смотрела на него широко раскрытыми глазами.
 — Она арендовала машину в то утро, когда был убит Рик, — сказал Мэтт, обращаясь к Блэр, но не сводя глаз с Даны. — И вернула ее в тот же вечер. Сначала я не очень задумывался над этим. До тех пор, пока ребята из лаборатории не пришли ко мне с отпечатком шины, обнаруженным на месте убийства, и оказалось, что шина эта идеально подходит к машине, арендованной у Херца. И потому гораздо правильнее считать, что на месте преступления была Дана, а не Джейк.
 — Фейт призналась, — решительно повторила Дана, сверкая глазами.
 — Фейт любит своего мужа и согласилась бы ради его спасения на все. Это видно каждому, — спокойно возразил Мэтт.
 Блэр судорожно обхватила себя руками за плечи. Это сообщение очень больно ранило ее. Ее мать!.. О Господи!
 — Вы ничего не сможете доказать, — с улыбкой возразила Дана, но улыбка ее была неискренней — холодной и жесткой. Она вдруг будто состарилась на глазах и теперь выглядела на свои сорок шесть, если не старше.
 — Хочу заметить, что современная судебная медицина сделала большие успехи. — Мэтт улыбнулся. — На переднем сиденье со стороны пассажира мы обнаружили кровь. Я сначала не заметил этого. Это выяснил один из наших ребят из лаборатории только сейчас. Как ты думаешь, чья это кровь?
 — О Боже мой! — прошептала Блэр.
 — Это кровь Рика, и попала она туда с приклада ружья Джейка, — закончил Мэтт.
 Дана дышала с трудом, хрипло, лицо ее побелело.
 — Никогда суд присяжных не вынесет вердикта при таких хлипких доказательствах.
 — Я еще только собираю улики, — сказал Мэтт.
 Блэр сидела на кровати. Было около одиннадцати, но спать она не могла. Она даже и не пыталась заснуть.
 Некоторое время она проплакала; она оплакивала всех — Линдсей, Фейт, Джейка, себя и, возможно, ту маленькую девочку, которая, бог знает почему, была лишена материнской любви. «Пройдет еще много времени, — думала она, — прежде чем я сумею справиться со своими чувствами».
 Блэр смотрела на компьютер. Она уже составила факс для своего босса. Прежде она попросила у него отпуск на неделю, а теперь хотела продлить его еще на одну. Она не могла пока вернуться домой.
 Блэр оглядела комнату. После Рика остался этот дом, а также «Хьюитг энтерпрайзис» и все то хорошее, что он сделал для города. Блэр была готова снова разрыдаться. Дом принадлежит Фейт. Тут и говорить не о чем. Завтра Блэр подпишет документ с отказом от него и взамен попросит смехотворную сумму отступного, просто чтобы сделка имела юридическую силу.
 Она могла уже запаковывать вещи и готовиться к отъезду. Не было никакого смысла откладывать отъезд.
 Но кого она пыталась обмануть? Здесь оставался Мэтт, а их отношения только складывались. Блэр не могла предсказать будущее, но разве могла она сейчас просто уйти, не обернувшись и не попытавшись упрочить их отношения? Мэтт был особенным человеком.
 Блэр обхватила себя за плечи, как всегда делала в трудных случаях жизни. Да ей вовсе и не хотелось возвращаться в Нью-Йорк. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Хар-мони был маленьким городишкой, где текла незамысловатая жизнь, но Господи! Ведь это был ее дом! «Я не была дома одиннадцать лет, — вдруг осознала Блэр. — А теперь вот вернулась. Этот городок всегда оставался домом». Она была способна здесь думать, говорить и чувствовать. Блэр снова заплакала.
 Когда она наконец осушила слезы, то пододвинула к себе портативный компьютер и быстро составила письмо к боссу с отказом от своей должности. Она отправила его по факсу в Нью-Йорк и, сделав это, почувствовала, будто с души у нее свалилась огромная тяжесть, груз, давивший на нее много лет.
 Блэр встала, надела шлепанцы и подошла к Линдсей. Девочка крепко спала.
 Блэр тихонько спустилась вниз, стараясь никого не разбудить. В руке она держала ключи от машины. Блэр уже собиралась выскользнуть из двери, когда почувствовала, что за ней наблюдают. Она обернулась. Гостиная тонула в темноте, и Блэр пришлось напрячь зрение, чтобы что-нибудь увидеть.
 В гостиной кто-то был. На диване нечетко вырисовывалась чья-то фигура. Блэр остановилась на пороге. Было полнолуние, и свет пробивался в комнату сквозь одно из окон. Блэр с трудом разглядела сидящую на диване Фейт, неподвижную и безмолвную как статуя. Она включила одну из ламп и увидела стакан с виски в руке Фейт и слезы на ее щеках.
 — Ты в порядке? — спросила она.
 Фейт, не произнеся ни слова, покачала головой.
 — Можно посидеть с тобой?
 Фейт подняла на нее глаза:
 — Зачем? Хочешь позлорадствовать?
 Блэр подошла и села рядом с Фейт. Ей очень хотелось отобрать у той стакан с напитком и выплеснуть его. Но, конечно, она не могла этого сделать.
 — Может быть, мы с тобой сможем начать все сначала? — импульсивно спросила Блэр.
 Фейт издала неопределенный звук и отпила из стакана.
 Блэр положила руку на колено сестры:
 — Этот дом твой. Завтра я напишу официальную бумагу и передам его тебе во владение. Мне он не нужен.
 Фейт уставилась на нее.
 — Но я собираюсь остаться здесь, в городе. Рик ведь был и моим отцом. И ясно, что он хотел, чтобы я приняла участие в управлении «Хьюитт энтерпрайзис». Я собираюсь работать вместе с тобой, Фейт. С тобой, а не против тебя.
 Нетвердо держась на ногах, Фейт встала.
 — Эта ночь была одной из самых ужасных в моей жизни, — сказала она, глядя куда-то мимо Блэр. Потом взглянула на нее. — Нет, я говорю неправду. Бывали ночи и похуже — когда Джейк приходил домой в четыре часа утра и вся его одежда пахла чужими духами.
 Блэр с трудом вздохнула.
 — Ты спала с ним? — спросила Фейт. Уголки ее губ были опущены. В руке она сжимала стакан с виски так сильно, что костяшки пальцев побелели и выглядели в полутемной комнате жутковато.
 — Только раз одиннадцать лет назад. Прости меня, Фейт. Мне очень жаль. Мне жаль, что он так с тобой обращается.
 Блэр говорила совершенно искренне.
 — Мне тоже. — Фейт пожала плечами и заплакала.
 Эти беззвучные слезы без всхлипываний, содрогания измученного постоянной болью существа потрясли Блэр. Она вскочила на ноги, не зная, что делать. И едва сознавала, что эта рыдающая женщина была ее сестрой. Она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так отчаянно плакал. Разве что на похоронах. Блэр положила руку ей на плечо.
 Фейт перестала плакать и отодвинулась:
 — Извини. Я слишком много выпила.
 — Но ведь ты всегда вольна оставить его.
 Фейт посмотрела на нее:
 — Я люблю его.
 — Он тебя не стоит, — убежденно сказала Блэр и сжала кулаки.
 Лицо Фейт снова исказилось, как от боли.
 — Завтра все покажется тебе не таким безысходным, — прошептала Блэр, моля Бога, чтобы все оказалось именно так.
 Фейт кивнула, но было очевидно, что она не верит в такую возможность.
 — Между тобой и Мэттом что-нибудь есть? — внезапно спросила она.
 Блэр почувствовала, что краснеет.
 — Да.
 Фейт изучала ее.
 — Он чудесный человек, — сказала она. — Тебе повезло. Пойду спать.
 Она пошатываясь побрела к двери, очень стараясь ступать твердо, но это у нее не выходило.
 В дверях Фейт остановилась.
 — Если вы с Линдсей хотите остаться здесь, а не в отеле, пока не найдете себе жилье, я не против.
 Сестры посмотрели друг другу в глаза. Блэр облизала сухие губы.
 — Спасибо, Фейт. Я подумаю об этом. Возможно, мы воспользуемся твоим приглашением.
 Она была потрясена предложением Фейт. Это могло означать начало новых отношений.
 — Доброй ночи, — кивнула ей Фейт и исчезла.
 Блэр с болью смотрела ей вслед, надеясь на лучшее вопреки разуму. Потом вышла из дома. Через несколько минут она при-парковалась возле офиса шерифа, около здания суда. Блэр не потрудилась запереть машину, когда вышла из нее на тротуар. Она увидела Мэтта, несмотря на темноту. Он сидел на ступеньках здания суда. Блэр замедлила шаг, приближаясь к нему. Мэтт поднял голову и заметил ее. Блэр улыбнулась. Минутой позже она сидела рядом с ним, плечо к плечу, бедро к бедру. И ей казалось, будто она всю жизнь сидела так.
 — С тобой все в порядке, Мэтт?
 Он внимательно вглядывался в ее черты.
 — Я как раз собирался спросить у тебя то же самое.
 Блэр улыбнулась:
 — Мне очень хорошо. — Ее улыбка стала шире. Сердце пело. — По-настоящему хорошо.
 Мэтт сжал ее маленькую руку, и она исчезла в его большой ладони.
 — Если у тебя есть хорошие новости для меня, я буду рад их услышать, — сказал он тихо.
 Сердце Блэр забилось сильнее. От полноты жизни, от любви и уверенности. Этот человек значил для нее так много! Должно быть, она ждала его всю жизнь.
 — Я только что отослала факс с просьбой об отставке.
 Мэтт склонился к ней. Его рука обвила ее талию.
 — Я рад, что этот вопрос решился, — сказал он с улыбкой.
 — Я тоже.
 Они молча сидели на ступеньках здания суда в темноте техасской ночи. И когда наконец они поднялись и подошли к машине Блэр, чтобы ехать домой, оба заметили, что заря уже разрумянила восточный край неба. Начинался новый день в городке Хармони штата Техас.