Аннотация: Очаровательная Келси Уолларил ненавидела циничного повесу герцога Эдварда Салфорда – человека, который принес много горя ее семье, – и мечтала отомстить негодяю.
 И вот наконец, когда судьба привела юную Келси в дом герцога, настало время действовать. Но… как мстить тому, кто не задумываясь готов отдать ей свое сердце и душу? И надо ли отвергать любовь, которая может стать счастьем для двоих.


---------------------------------------------


 Констанс Холл
 Мой дорогой герцог


 Посвящаю Норманну, Даниэлю и Дэвиду, моим возлюбленным



 Глава 1


  Джарроу, Англия, 1823 
 Келси Уолларил откинула назад тяжелую прядь густых темных волос, выбившуюся из-под ленты. Закусив губу, она отодвинула ведро с углем в сторону и открыла дверь в комнату. Дверь заскрипела на ржавых петлях. Даже не взглянув, не побеспокоила ли она отца, девушка направилась прямо к очагу и с громким стуком поставила тяжелую ношу.
 Отец застонал. Это вызвало улыбку на ее лице. Зачерпнув в совок угля, она бросила его на решетку. Грохот угля, высыпавшегося на металл, вызвал очередной стон. Келси еще шире улыбнулась. Она вытерла руки о старый, заляпанный краской передник, поднялась, шагнула к старым занавескам и раздвинула их.
 Солнечный свет ударил Морису Уолларилу прямо в лицо. Он зажмурился, и морщинки в уголках его глаз обозначились резче. Он заслонил глаза рукой и простонал:
 – Уходи отсюда.
 – Вставай, папа. Уже почти полдень, тебе пора работать. – Келси подняла пустую бутылку из-под рома, валявшуюся рядом, и села на стул рядом с кроватью.
 Отец не слушал ее.
 – О, ма шер, я не могу, я умираю тут. – Он перевернулся и засунул голову под подушку.
 – Миссис Уотсон придет позировать с минуты на минуту. – Келси не смогла сдержать отчаяния в голосе. – Я приготовила твою палитру, и в мастерской уже все готово.
 – Мои дью! У этой женщины лицо как у вороны. Я не могу смотреть на него с утра. Скажи ей, что я умер.
 – Я не стану этого делать. – Келси скрестила руки на груди и укоризненно посмотрела на него, как на непослушного ребенка.
 – Допиши за меня портрет, ма шер, ты рисуешь так же, как я, а то и лучше.
 – Я практически закончила, миссис Уотсон пришла сюда не затем, чтобы ее портрет нарисовал твой помощник, и ты это знаешь, папа. Она хочет, чтобы это сделал ты, знаменитый французский художник Уолларил. Все, что от тебя требуется, – это несколько завершающих мазков кисти на холсте и твоя подпись.
 – Скажи ей, что художник не может работать без вдохновения, что мое вдохновение исчезает, стоит мне взглянуть на нее, скажи ей…
 – Ничего у тебя не исчезает, потому что нечему исчезать! А теперь вставай! – Келси стащила подушку с головы отца и, поддразнивая, шлепнула его несколько раз.
 Но он даже не пошевелился. Тогда она решила попробовать по-другому.
 – Пап, у нас кончился уголь. И в кладовой ничего нет, только несколько реп и пара яиц. Нам нужна новая крыша. И если ты не встанешь и не закончишь портрет, мы будем голодать и у тебя… – Келси говорила, глядя в сторону, но видела, как он подпрыгнул, – не будет денег на твой ром, а в буфете не осталось ни одной бутылки. И тебе придется отказаться от визитов к этим твоим… – Келси чуть было не произнесла «шлюхам», но вспомнила слово, которое отец употреблял, говоря о них, и добавила: – Любовницам. И ты знаешь, что ежемесячное пособие от дяди Беллами уже закончилось. Ты растратил его неделю назад, как только получил.
 Отец приподнял опухшие веки и взглянул на дочь налитыми кровью глазами. Годы и образ жизни нисколько не отразились на внешности Мориса. В свои пятьдесят он был все так же красив, темные волосы лишь слегка тронула седина. Он нравился женщинам с первого взгляда, но этим утром не собирался никого очаровывать. Ему бы с постели встать…
 – Не смотри на меня так, а то мне плакать хочется. Я знаю, ты несчастлива со мной. – Он посмотрел на нее печальным взглядом.
 – О, папа, я на тебя не злюсь. – Она наклонилась, поцеловала его в щеку, поморщившись от запаха перегара и рома, и добавила: – Я просто хочу, чтобы ты встал с постели, ну пожалуйста.
 – Нет никакой нужды вставать. У меня есть куда более выгодное предложение.
 Келси схватила его за руку, собираясь поднять с кровати, но остановилась.
 – Что ты сказал?
 – Я сказал, у меня есть куда более выгодное предложение, на три тысячи фунтов. – Он гордо улыбнулся ей, и лицо его просветлело, от чего он сразу помолодел лет на десять.
 – Три тысячи фунтов? – Она недоверчиво прищурилась.
 – Это правда, ма шер. Герцог Салфорд хочет отреставрировать фрески в бальной зале.
 – Герцог Салфорд – Она перешла на крик, и Морис поморщился, схватившись за голову.
 – Тише, силь ву пле… моя бедная голова…
 – Как ты мог, папа? – Келси отошла к окну, не в силах смотреть на отца.
 Она схватилась за подоконник с такой силой, что руки слегка задрожали. Неясный силуэт замка вырисовывался вдалеке на выступе холма. Крепостной ров, мост и боевые укрепления давно были уничтожены, но четыре башни остались нетронутыми. Однако даже они не придали замку более приветливый вид. Он по-прежнему выглядел мрачной средневековой крепостью. Боевые укрепления пугали бедных жителей деревень. Так было и сейчас.
 Морис пристально смотрел на дочь, в задумчивости стоявшую у окна. Смотрел, как будто видел в первый раз. Морис почувствовал укол совести. Ее волнистые черные волосы рассыпались по плечам. Карман передника, заляпанного красками, распоролся по швам и болтался. Она носила старые отцовские бриджи и одну из его старых белых рубашек, давно утратившую белизну. Худоба делала Келси похожей на мальчишку и придавала ей трогательный вид.
 Куда умчались годы? Он был никудышным отцом. Слезы навернулись ему на глаза. Он сморгнул, спустил ноги с кровати, сделал шаг – и все поплыло перед глазами.
 – Мы сможем спокойно прожить на эти деньги, о да. – Он старался, чтобы его голос звучал увереннее.
 Дождавшись, пока комната перестанет вращаться, он подошел к дочери и взял ее маленькие ручки в свои. Ее голова едва доставала ему до плеча, и ему пришлось наклониться, чтобы заглянуть в ее большие зеленые глаза. Он провел пальцем по ее руке.
 – Не сердись, ма шер. Я только хочу, чтобы тебе было хорошо.
 Она открыла рот, чтобы возразить, но он жестом остановил ее:
 – Посмотри на свои руки, они покраснели и потрескались от работы по дому. У твоей матери были такие же, и это меня убивало. Я готов продать душу дьяволу, только бы у тебя были нежные белые ручки.
 Она сдвинула брови и выдернула руки из рук отца.
 – Принять заказ от Салфорда – все равно что продать душу дьяволу, папа.
 – Это не важно. Я куплю тебе новую одежду и украшения, чтобы ты не ходила, как оборванка. Взгляни на себя: тебе двадцать, ты прекрасная молодая девушка, весенний цветок, его должен сорвать достойный мужчина.
 – Я некрасива, папа. Гриффин говорит, что я тощая, как водосточная труба, а глаза у меня, как у теленка.
 – Да что Гриффин понимает! Он тебе как брат. Любой почтет за честь взять тебя в жены!
 Она упрямо вскинула подбородок:
 – Если для достойного мужчины главное – красивая одежда, то мне лучше остаться старой девой. Я предпочла бы всю жизнь носить обноски, чем смотреть, как ты унижаешься и работаешь на лорда Салфорда.
 – Я знаю, но гордость не прокормит нас, ма шер. – Морис заглянул в поразительно зеленые глаза дочери и потянулся рукой к ее плечу, но она отступила на шаг.
 – Намерения у тебя благие, но мы оба знаем, что все деньги ты потратишь на выпивку и…
 Он не дал ей договорить:
 – Я знаю, что ты хотела сказать, ты уже говорила это не раз. Я признаю свои грехи. Но я француз! – Он полагал, что это оправдывает все его слабости.
 Морис направился к туалетному столику, где стоял кувшин с водой, и налил немного в чашу. Плеснул на лицо и потянулся за полотенцем. Келси вскочила, чтобы подать его, и художник улыбнулся. Oн обнял дочь за плечи и нахмурился, глядя на свое отражение в зеркале.
 – Ох, десять лет могут сильно изменить внешность не в лучшую сторону, о да, и многое стереть из памяти.
 – Салфорд виноват в смерти Клариссы. Ты можешь так легко это забыть?
 – Я никогда этого не забуду. Но нельзя быть злопамятным. Я всегда знал, что жизнь Клариссы закончится трагедией. Она была совсем не такой, как твоя мама.
 – В таком случае зачем ты на ней женился, папа? Почему любил ее больше, чем маму? Не понимаю.
 Тщательно подбирая слова, чтобы не причинить ей боль, Морис ответил:
 – Твоя мать была прекрасной, милосердной, справедливой женщиной. Я любил ее по-своему. – Он грустно улыбнулся и продолжил задумчиво: – Это была спокойная Любовь. Я привык к твоей матери, как привыкают к старым тапочкам. С ней было уютно.
 Он помолчал некоторое время. И вдруг выражение его лица изменилось, глаза засверкали, когда он подумал о своей второй жене.
 – Затем я встретил Клариссу. Дикая, неприрученная, она была для меня раем и адом. Она любила, и в ее душе горел огонь. Я знаю, я обжегся, но… – его голос смягчился, – … да поможет мне Бог, я никогда об этом не пожалею. Надеюсь, и ты почувствуешь такой огонь, когда влюбишься и выйдешь замуж.
 Келси молчала, лишь внимательно смотрела на отца. Если даже он сделал ей больно, это не отразилось в зеленой глубине ее глаз. Морис был ей благодарен за понимание. Возможно, она поняла больше, чем нужно. При этой мысли Морис нахмурился.
 – Ты, может быть, и способен простить его, но я – нет.
 Он откинул упавшую прядь волос и посмотрел ей в глаза.
 – Если я могу простить его, ма шер, то и ты сможешь. Она хотела что-то сказать, но звук остановившейся повозки отвлек ее, и она повернулась к окну:
 – О, миссис Уотсон приехала.
 – А, эта ворона. – Он заметил, как Келси нахмурилась, и добавил: – Веди ее в мастерскую и подготовь. Я буду через минуту.
 Она поспешила к двери, но остановилась, уже взявшись за ручку.
 – Папа, не соглашайся. Ты, может, и простил его, но я уверена, ждать от него добра не приходится. Я сомневаюсь, есть ли у него совесть вообще. Наверняка он хочет нанять тебя по какой-то другой причине, например, чтобы рассмеяться тебе в лицо. – Она заметила, как сник отец, и добавила: – Извини, папа, но мне противна сама мысль о том, что ты будешь на него работать.
 Она уже собиралась закрыть дверь, когда отец остановил ее:
 – Он не меня просил, а тебя.
 – Что? – Келси побледнела.
 – Он предлагает тебе отреставрировать фрески. Утром пришлет за тобой экипаж.
 – Не так уж и много – три тысячи фунтов за твое прощение. – Она хотела сказать еще что-то, но в этот момент постучали в дверь. Она смерила отца презрительным взглядом. Он даже отшатнулся, задев стоящий позади столик, и вздрогнул, когда она хлопнула дверью прямо перед его носом.
 Морис расплылся в улыбке. Он знал свою Келси. Она ни за что не упустит такие деньги, тем более что они очень нуждаются. Она пойдет к герцогу.




 Глава 2


 На следующее утро дворецкий в Стиллморе с силой захлопнул массивную дверь из красного дерева, и на Келси повеяло холодом. В нос ударил затхлый запах древних камней. Вокруг царил полумрак. Сюда не проникал дневной свет. Она огляделась, чувствуя себя огражденной от всего мира.
 Дворецкий зажег свечу, и отблески ее пламени трепетали на стенах, где было развешано оружие.
 Двенадцать железных рыцарей стояли по обеим сторонам, как дозорные, готовые ожить в любой момент, схватить оружие со стены и защищать замок от незваных гостей.
 Дворецкий кашлянул. Только сейчас Келси обратила на него внимание. Это был высокий, худой, лысый человек со сморщенным ртом. Он смотрел на бриджи и передник Келси с явным неодобрением.
 Отец умолял ее надеть одно из двух имеющихся у нее платьев, хотя оба они были выцветшие и изношенные, ничуть не лучше ее рабочей одежды, однако Келси категорически воспротивилась. Она наденет то, что пожелает. Не станет менять свою внешность, чтобы сделать приятное Салфорду, которого презирает. Об этом она тоже сказала отцу, причем таким тоном, что он стрелой вылетел из дома. И плевать ей на этого надменного дворецкого. Она смело взглянула на него и улыбнулась:
 – Я мисс Уолларил. Лорд Салфорд ждет меня. Дворецкий никак не отреагировал, будто не слышал. Тогда она повысила голос и, отчеканивая каждое слово, повторила:
 – Я – мисс Уолларил! Художница! Герцог ждет меня!
 – Не надо кричать, мисс, я не глухой. А то мертвецов под часовней разбудите.
 Келси улыбнулась шутке и покраснела. Салфорд наверняка слышал ее голос.
 – Извините, – прошептала она. – Я думала, вы плохо слышите.
 – Восхищен вашими зубами, – прошептал он, следуя ее примеру. – Они такие ровные и белые.
 – У моего отца хорошие зубы, у мамы тоже были хорошие. Видимо, мне по наследству передались. – Она подумала, что у него такой кислый вид скорее всего из-за плохих зубов.
 С лица его сошла кислая мина, и он сказал:
 – Вам повезло, мисс. – Он взял у нее ящик с кистями и набросками и поставил в сторону. – Его светлость ждут вас.
 Келси последовала за дворецким. Их шаги гулко отдавались в тишине.
 Они шли по длинному темному коридору. На стенах висели оленьи рога, очень напоминавшие когти, и Келси казалось, что они вот-вот схватят ее.
 Какой-то скрип заставил девушку оглянуться. В кромешной тьме не был виден конец коридора. То здесь, то там проступали мрачные тени. Она судорожно сглотнула и ускорила шаг, чтобы поравняться с дворецким.
 – Вы слышали скрип?
 – Нет, мисс.
 – А я слышала.
 – В Стиллморе скрипы и стоны – дело обычное, вы к ним скоро привыкнете.
 Привыкнет? Она посмотрела на дворецкого, не в силах избавиться от чувства, будто что-то происходит у нее за спиной. Снова раздался скрип. Она опять взглянула на дворецкого. Странно, он даже не шелохнулся и бровью не повел. Келси сделала вид, что тоже ничего не слышала, хотя по телу поползли мурашки. Она пошла рядом с дворецким. Так близко, что рукой задевала его рукав. Он оставался невозмутим.
 – Я слышала, пятый герцог обезглавил свою жену и ее любовника прямо в постели? – прошептала она, то и дело с опаской оглядываясь.
 – Это было сто лет назад, мисс, я ничего такого не знаю.
 – Да? А как насчет второго герцога? Говорят, некоторые из его гостей не вернулись из этого замка, здесь и погибли.
 – Мне кажется, мисс, вы наслушались деревенских сплетен.
 – Не думайте, что я в это поверила, – сказала Келси возмущенным тоном. – Но рассказывают столько историй о привидениях в Стиллморе! Интересно, хотя бы одна из них основана на реальных фактах? – Она ощутила неловкость и решила никогда больше не слушать рассказов Гриффина о привидениях. Скорее всего скрип ей просто почудился.
 Наконец они остановились у какой-то двери, дворецкий открыл ее и с порога доложил:
 – Мисс Уолларил, ваша светлость!
 Келси вытерла вспотевшие ладони о край передника, стараясь взять себя в руки, и шагнула в комнату.
 Дверь за ней громко захлопнулась.
 Она вздрогнула, подумав, что дворецкий не хлопал дверью, просто огромное пространство и тишина настолько усилили звук.
 Она огляделась в просторной, длинной комнате. Лучи света проникали сквозь маленькие окошки под потолком. Клубы пыли кружились между толстыми дубовыми балками наверху. За долгие годы дым сделал балки черными, и они выглядели так же мрачно, как весь замок. Окна пропускали очень мало света для такой большой комнаты, но его хватало, чтобы разглядеть ряды книг вдоль стен. Библиотека Южного Шилдса была раза в четыре меньше. В этой комнате спокойно поместилось бы полдеревни.
 – Не стойте там, мисс Уолларил, присядьте. – Этот низкий голос ударил по нервам.
 Она посмотрела в глубину комнаты. Хотя была середина июня, в камине горел огонь, языки пламени мерцали в очаге, таком большом, что в нем можно было бы зажарить целого кабана. Этой комнате тоже не хватало тепла и уюта. Руки Келси покрылись мурашками, она поежилась и тут увидела стулья перед очагом. На одном из них кто-то сидел, но лицо сидящего скрывала тень, освещены были только его изящные руки, державшие книгу. Казалось, он занимал все пространство, и комната сразу показалась маленькой.
 – Можете подойти ближе, – сказал человек со скучающей вежливостью в голосе. – Я вас не укушу.
 – А у меня есть причины думать иначе.
 – Если вы меня боитесь, зачем было приходить?
 – Я вас не боюсь. Но отец согласился на ваше предложение, не посоветовавшись со мной. – Голос ее дрогнул.
 Не дождавшись ответа, она направилась к стулу напротив, но тут услышала его голос:
 – Вы можете сесть на стул позади меня.
 Она посмотрела на стул с жесткой спинкой, стоявший углом к его стулу, будто его специально так поставили. Келси почувствовала себя нашкодившим ребенком, которого в наказание ставят в угол. Она села, сложила руки на груди и состроила рожицу. Шуршание бумаги прозвучало, как удар грома, нарушив тишину в комнате. Ее взгляд упал на длинные ухоженные пальцы, перевернувшие страницу. Она заерзала на стуле. Он продолжал читать, словно ее здесь не было. Напрасно она сюда пришла. Трех тысяч фунтов мало за такое унижение. Она поднялась, чтобы уйти.
 – Сядьте, мисс Уолларил. Она вся сжалась.
 – Думаете, я буду сидеть тут весь день, ожидая, пока вы соблаговолите поговорить со мной? У меня полно других дел, ваша светлость.
 – Сядьте! – произнес он тоном, не терпящим возражений.
 Она пристально посмотрела на его большие сильные руки, все еще державшие книгу, понимая, что он мог бы легко с ней справиться. Она села, не переставая смотреть на него, готовая снова вскочить. Он не шевельнулся.
 – Поскольку вы пробудете здесь некоторое время, советую вам попридержать язык, мисс Уолларил.
 – Сожалею, что, говоря прямо, обидела вас, – сказала она с плохо скрываемой злостью. – Надеюсь, наши встречи будут нечастыми и короткими.
 – Думаю, так будет лучше для нас обоих. – Его длинные пальцы застыли на краю страницы.
 – Согласна, так что давайте сразу поговорим начистоту. Если бы не деньги, которые вы предлагаете, меня бы здесь не было. Полагаю, вы это поняли. Есть еще кое-что, что вы должны знать. Фрески не так легко восстановить. Если повреждения серьезные, не исключено, что придется стереть старое изображение и на его месте рисовать новое. Если старое изображение окажется мне не по духу, я не стану переделывать и вам придется искать другого художника. Я не могу изобразить того, чего не могу себе представить или чего не принимает мое сердце.
 – То есть вы полагаете, что прежние изображения своим убожеством или безнравственностью могут внушить вам отвращение.
 Она вскинула брови, услышав нотки насмешливого удивления в его голосе.
 – Люди окружают себя предметами искусства, которые отражают их сущность. Не думаю, что вы меня удивите.
 – Кажется, вы и в самом деле очень плохого обо мне мнения.
 – А как может быть иначе? Ваше поведение в прошлом и оскорбление, которое вы нанесли моему отцу, вынудив его прислать меня сюда, достаточно красноречиво характеризуют вас. Предлагая ему такую сумму, вы прекрасно знали, что он не сможет отказаться.
 Он промолчал. Атмосфера накалилась до предела.
 – Кстати, откуда вы узнали, что я рисую? – решила она сменить тему.
 Он подумал мгновение, затем сказал:
 – Было очевидно, что ваш отец, мягко говоря, не очень надежен. Я знаю, что вы ему помогаете, делаете за него большую часть работы и еще ведете хозяйство. Знаю также, что вы живете на очень скромные средства. И хотя он считает себя великим французским художником, на самом деле во Франции он никогда не был широко известен. Он переехал в Англию после Ватерлоо, потому что потерял тех нескольких клиентов, что у него были, и ему не на что было жить. К несчастью, здешней аристократии его услуги тоже не пригодились, и его единственные клиенты – это нувориши, нажившие свои состояния на удачной торговле. Я также знаю, что ваш отец получает ежемесячное содержание от дальнего родственника из Франции, однако тратит деньги не по делу.
 Как он узнал о деньгах от дяди Беллами? Остальное общеизвестно – все, кроме того, что она рисует за отца, но об этом он мог догадаться.
 – Вы знаете обо мне слишком много, – сказала она с раздражением в голосе.
 – У меня к вам определенный интерес.
 – Странно! Или вас замучила совесть? Ведь вы превратили моего отца в посмешище для всей деревни, а также повинны в смерти Клариссы. – Келси замолчала, ожидая ответа.
 Он снова ничего не сказал.
 Его молчание было хуже пощечины. И она с горечью проговорила:
 – Уверяю вас, смерть Клариссы явилась для меня тяжелой утратой. Она не была любящей мачехой, но мой отец любил эту женщину. Скандальные обстоятельства ее смерти довели его до отчаяния, и в этом виноваты вы. Я никогда вас не прощу. Так что, пожалуйста, оставьте ваш интерес ко мне. Мне не нужна ваша жалость, если вы способны на такое нежное чувство.
 Она смахнула слезы.
 Он не отвечал, явно пытаясь усмирить свой гнев. Она взглянула на него. Он не шевельнулся, его руки и ноги казались настолько неподвижными, как будто были сделаны из мрамора. Другой на ее месте скорее всего не Заметил бы почти невидимое глазу напряжение и подрагивание пальцев, державших страницу. Но она заметила. И поняла, какого самоконтроля требует это внешнее спокойствие. Он словно был изваян из камня, с куском льда вместо души.
 – Если, увидев фрески, вы решите, что сможете работать с ними, я оставлю все вопросы на ваше усмотрение. Пока вы здесь, вы должны следовать некоторым правилам. Я люблю покой и не хочу, чтобы его нарушали. Для вас приготовлена комната рядом с бальной залой. Там вы будете есть и спать. Нет никакой необходимости покидать эту часть дома. Вы должны оставаться здесь. Если захотите прогуляться в саду, пожалуйста – с восьми до десяти утра. Вы не можете принимать здесь посетителей, только отправлять письма, столько, сколько захотите. Вы можете пользоваться библиотекой с двенадцати до двух дня. Музыкальной комнатой, если играете на фортепьяно, – с трех до четырех пополудни. Вам понятны правила?
 – Вполне. – Она поднялась. – Я должна есть в своей комнате, сад с восьми до десяти, библиотека с двенадцати до двух. Музыкальная комната – с трех до четырех. Бродить по замку запрещено. Дышать – тоже.
 Она сказала это специально, чтобы разозлить его, но, когда услышала заразительный громкий смех, невольно улыбнулась. Затем она сделала серьезное лицо и посмотрела на его длинные, изящные пальцы. Она удивилась, когда вдруг почувствовала желание написать их.
 – Есть еще какие-нибудь правила, которым я должна следовать?
 – Да. Я, возможно, приду посмотреть на вашу работу. Но в это время вы должны будете выйти. – Тон его снова стал ледяным. – Уоткинс заранее предупредит вас о моем приходе.
 Грусть и одиночество, скрывавшиеся за деспотичностью, вызвали в душе Келси сострадание. Улыбка исчезла с ее лица, и она мягко спросила:
 – Скажите, вы установили все эти правила, чтобы защитить мою чувственность или ваше тщеславие?
 – Я не стану отвечать на этот вопрос. Пока вы находитесь под моей крышей, вы будете следовать моим правилам, и хватит задавать вопросы. Понятно?
 – Вполне. – Келси решила не произносить больше ни слова, но не удержалась: – Еще я хочу вам сказать, что если вы установили все эти правила, чтобы я не пугалась, то напрасно. Отец хотел быть уверенным, что я хорошо освоила все виды живописи. Я видела такие вещи, по сравнению с которыми ад Данте показался бы раем. Любая впечатлительная девушка не выдержала бы и грохнулась в обморок. Поверьте, я ни разу в жизни не падала в обморок, даже когда отец, решив, что я должна познакомиться с анатомией человека, заставил меня поехать в Лондон и присутствовать при вскрытии. – Келси нахмурилась и продолжила: – Меня вырвало прямо ему на рубашку, но я не упала в обморок. Всем известно, что вас изуродовали тогда же, когда убили Клариссу. Уверена, это и есть причина всех этих правил, но вам не нужно скрывать от меня свою внешность. Это никак не изменит моего мнения о вас и не вызовет воплей ужаса.
 Он захлопнул книгу и вытянул ноги. Она подумала, что сейчас он встанет и повернется к ней, но он сказал:
 – Вы ошибаетесь. Уоткинс проводит вас до вашей комнаты.
 Келси хмуро взглянула на спинку стула, повернулась и пошла к двери. Рассердила она его или он просто смеялся над ней, но в его голосе появился какой-то намек на чувство. Хорошо это или плохо, она пока не знала, но, может быть, теперь сумеет нормально с ним разговаривать, когда они встретятся. Может быть.
 Когда Келси вышла за дверь, Уоткинс уже ждал ее. Он выглядел взволнованным, как будто подслушивал под дверью.
 – Идемте, я провожу вас до вашей комнаты, мисс. – Он повернулся и пошел какой-то слишком напряженной походкой. – Полагаю, вы осведомлены о правилах?
 – У вас прекрасный слух, и вы слышали, что мне о них рассказали.
 Что-то изменилось в голосе Уоткинса, и он промолвил:
 – Ну, раз мы так откровенно разговариваем, мисс…
 – Надеюсь, вы будете называть меня просто Келси.
 – Хорошо, мисс Келси. – Он с трудом произнес ее имя и затем продолжил: – Позвольте сказать вам, что я не слышал смеха его милости уже многие годы. Благодарю вас за это.
 – Не благодарите меня, я пыталась разозлить его, как вы, наверное, знаете. А также знаете, что я ненавижу его за боль, которую он причинил моему отцу.
 – Прощение лучше, чем наказание: первое – признак доброты, второе – жестокости.
 – Невероятно! Моя мама всегда говорила мне то же самое и еще другие пословицы. Эпиктет и Соломон были со мной все мое детство, пока я не решила, что с меня хватит, и, – она улыбнулась, – моя мама застала меня, когда я закапывала в землю свою Библию и книгу с цитатами Эпиктета.
 – И что она сделала? – с удивлением спросил дворецкий.
 – Да ничего. А папа, узнав о моем поступке, зааплодировал. Это тогда вызвало много споров в нашей семье. Понимаете, у отца и матери всегда были разногласия по поводу моего воспитания. Ему не нравились ее пуританские взгляды, а она не могла принять его богемных идей. И твердо стояла на своем. После случая с закапыванием книг она стала цитировать мне «Эссе о морали» папы римского и псалмы.
 – Ваша мама, должно быть, была очень хорошей женщиной.
 – О да. Очень хорошей, – сказала Келси торжественным тоном. – Отец матери был третьим сыном лорда Бритлвуда, и церковь являлась делом всей его жизни. Отец моей бабушки был сквайром. Я не знала бабушку и дедушку. Они не одобряли моего отца и лишили мать наследства, когда она сбежала с ним и они поженились.
 – О… – сказал он с сочувствием в голосе, и некоторое время они шли молча.
 Уоткинс резко свернул в другой коридор. Стены здесь покрывали обои и панели, значит, они вошли в новое крыло замка. Она поморщилась, увидев ярко-желтые с красным обои, они были ужасны, но все равно Келси была рада, что страшные тени, скрипы и вздохи остались позади, в старой части замка.
 Дворецкий повернул еще раз, и они вошли в портретную галерею. Келси замедлила шаг, пораженная красотой комнаты. Солнечный свет струился из десяти больших окон, расположенных вдоль одной стены. Рядом с каждым окном располагались пуфики. Вытканный золотом ковер, тянувшийся вдоль всей комнаты, гармонировал с золотистыми портьерами на окнах и подушками на пуфиках. На другой стене висели портреты предков Салфорда в красивых резных с позолотой рамах.
 Келси шла мимо портретов фамилии Салфорда, находя среди них стили Гейнсборо, Рубенса, Лели, Ван Дейка.
 Ей нечасто выпадал случай полюбоваться такими произведениями искусства, поэтому она задержалась у картины сэра Генри Реберна, художника, чьи работы всегда узнавала по насыщенным цветам и широким мазкам кисти.
 На картине был изображен мужчина с коротко подстриженными темно-каштановыми волосами. Он стоял у дуба, держа в руке поводья лошади. У него были тонкие аристократические черты лица, высокие скулы, которые делали его похожим на сокола. Прямые линии подбородка лишь добавляли надменности его чертам. Черные как оникс глаза сверкали. Портрет прекрасной женщины в длинном платье тоже принадлежал кисти Реберна. Грусть в ее глазах поразила Келси. Женщина была совсем молодая, возможно, ровесница Келси, но одиночество и меланхолия в ее взгляде, которые подметил Реберн, делали ее гораздо старше. Бледное лицо обрамляли золотые кудри. По изгибу плеча и наклону головы было видно, что мысли ее где-то далеко и позировать для нее – мучение.
 – Я вижу, вы нашли портрет хозяина и последней герцогини.
 Келси вздрогнула. Рядом стоял Уоткинс. Она всплеснула руками:
 – Вы напугали меня!
 – Извините, мисс Келси. – В его бесцветном голосе совсем не было раскаяния.
 Келси улыбнулась и повернулась к портрету мужчины с узкими бедрами и широкими плечами.
 – Так это лорд Салфорд?
 – Да, как раз когда он получил титул, – ответил Уоткинс с гордостью.
 На Келси вновь нахлынули воспоминания. – Я видела его, когда он проносился по деревне в повозке с красивой молодой девушкой.
 Но это было так давно еще до скандала, до того, как Келси возненавидела его. Она отвернулась от портрета Салфорда и посмотрела на его жену.
 – Она выглядит очень грустной, – сказала Келси, пытаясь сменить тему.
 – Это нарисовано в день их свадьбы.
 – Как я понимаю, не очень-то радостное событие. – Она изучала загадочное лицо девушки, чувствуя к ней жалость. Лучше провести всю жизнь в заточении в Тауэре в Лондоне, чем стать женой Салфорда.
 – Это был запланированный брак.
 – Вы хотите сказать, что лорд Салфорд и его жена совсем не любили друг друга? – Она повернулась к Уоткинсу.
 Он кивнул:
 – Пожалуй, вы правы.
 Мать всегда говорила Келси, что леди не должны сплетничать с прислугой. Но Келси не считала себя леди, потому что была дочерью бедного художника, и, не церемонясь, спросила:
 – А правда, что герцогиня покончила жизнь самоубийством из-за того скандала, Уоткинс?
 – Не могу сказать, мисс Келси. – Уоткинс весь напрягся и не стал продолжать. Он слишком хорошо относился к лорду Салфорду, чтобы высказывать свое мнение.
 – Ее самоубийство подлило масла в огонь скандала после смерти Клариссы, – сказала она, продолжая допытываться.
 – Скорее всего да, но это не мое дело, и я не стану болтать лишнего.
 – Понимаю.
 Уоткинс дал ей понять, что не скажет больше ни слова. В деревне всем было известно, что жена Салфорда покончила с собой, но подробностей никто не знал.
 Мысли о Клариссе и Салфорде не покидали ее. Два слившихся тела за угольным амбаром. Комната Келси была под чердаком, и девушка все видела из окна собственными глазами.
 Келси зажмурилась, пытаясь прогнать воспоминание. Она видела их всего раз, но забыть не могла все эти годы. В ее самых сокровенных мечтах Салфорд целовал не Клариссу, а ее. Она просыпалась вся в поту, презирая себя за то, что позволила мужчине, которого ненавидела, заниматься с ней любовью, несмотря на то что это был всего лишь сон. Голос Уоткинса вернул ее в реальность:
 – Вы побледнели. Что с вами, мисс Келси?
 – Все хорошо, спасибо. Просто в голову лезут неприятные мысли. – Она потерла вспотевшие ладони. Уоткинс выглядел обеспокоенным, и она добавила: – Правда, все прошло. Я в порядке.
 – Тогда прошу за мной.
 Келси бросила на девушку с портрета последний взгляд, полный сочувствия, и поспешила за Уоткинсом. Они прошли через лабиринт коридоров, свернули еще несколько раз, и Уоткинс, наконец, остановился перед двумя большими дверьми.
 – Это бальная зала. – Он хотел открыть дверь, но изнутри донесся какой-то шум. – Брут, – пробормотал Уоткинс.
 – Брут? – Келси спряталась за спину Уоткинса, думая, что Брут – скорее всего ирландский волкодав, который питается человечиной.
 – Не бойтесь, он не тронет, если его не трогать. – И дворецкий толкнул дверь.
 Келси выглянула из-за плеча Уоткинса. Огромный рыжий кот шипел на прыгающего вокруг спаниеля. Собака, съежилась и зарычала, а потом убежала в угол. Нос у собаки был исцарапан до крови.
 – Брут – наш местный задира и ловец крыс, – с важностью произнес Уоткинс, направился к коту и замахал на него руками. – Давай, Брут, иди, оставь Трасти в покое!
 Брут зашипел на Уоткинса и, мягко ступая, вышел из комнаты, двигаясь с грациозностью хищника и помахивая хвостом с таким видом, будто он царь зверей.
 Собака тут же выбежала следом, задев ноги Келси. Та засмеялась, глядя, как хвост Трасти мечется между лап и как он убегает галопом по коридору.
 – По-моему, Брут любит собак не меньше, чем крыс.
 – У нас нет никаких крыс. И думаю, настанет день, когда я проснусь, а Трасти тоже не будет.
 Келси улыбнулась, удивленная неожиданно появившимся у Уоткинса чувством юмора. Он продолжал:
 – Брут совсем не умеет себя вести. От него лучше держаться подальше.
 – Я это учту, – сказала Келси, входя в залу.
 Зала оказалась огромной. Видимо, некогда величественная, она сейчас была пуста, люстра накрыта, стены расписаны фресками с изображением пар в нарядах семнадцатого века, музыкантов, слуг возле стола, уставленного яствами. Она удивилась, ожидая увидеть в бальной зале Салфорда совсем другие, эротические, сюжеты: греческих богов, окруженных обнаженными нимфами.
 – Его светлость сказали, что вы будете работать там. – Уоткинс направился к дальней стене.
 Они шли по мраморному полу, и их шаги эхом разносились по зале. Вдоль стены были построены леса, видимо, для нее.
 Уоткинс остановился у металлической поддерживающей балки и внимательно посмотрел на Келси, явно ожидая ее реакции.
 Она нырнула под балки. Длинная тонкая трещина тянулась от пола до потолка. Она провела пальцем внутри полудюймового разлома, ощущая, что глубина везде одинаковая, затем отковырнула несколько болтающихся кусочков штукатурки. Келси отскочила от трещины и взглянула на Уоткинса. Он стоял поджав губы, так, что их совсем не было видно, и сосредоточенно разглядывал узор на полу.
 – Я не могу отреставрировать эту фреску. Слишком большая трещина. Как это могло произойти? – Она отряхнула руки и вылезла из-под лесов.
 – Я… я не знаю. Это появилось не так давно, его светлость говорит, что от оседания.
 – От оседания? – Келси скрестила руки на груди и посмотрела на него из-под бровей. – Мне казалось, замок перестраивали в последние годы правления королевы Елизаветы?
 Уоткинс уклонился от прямого ответа:
 – Полагаю, вы правы, мисс Келси.
 – Хм… Получается, этому новому образованию уже двести лет. Не странно ли, что такая старинная постройка вдруг стала оседать?
 – Не знаю.
 – Вы не заметили еще где-нибудь трещин?
 – Нет, только здесь.
 – Передайте лорду Салфорду, пусть пригласит архитектора, чтобы посмотрел трещину. Все это может просто осыпаться. Надеюсь, он не очень часто бывает здесь, – едва сдерживая смех, заметила Келси.
 – Зала уже не один год пустует, мисс Келси. С тех пор как умерла мать его светлости, больше семнадцати лет назад.
 – Зачем тогда лорд Салфорд задумал ремонт стены?
 – О, он просто одержим идеей содержать замок в порядке.
 – Понятно. – Заметив неловкость Уоткинса, она прекратила расспросы. Он все равно не признается, что на самом деле случилось со стеной.
 Уоткинс расслабился, вздохнул с облегчением и направился к двери.
 – Ваша комната здесь, пожалуйста, следуйте за мной, я покажу вам ее.
 Келси вздохнула и посмотрела вслед Уоткинсу. Очевидно, кто-то умышленно повредил стену. Но зачем? Ей вообще-то должно быть все равно, раз она получит за это три тысячи фунтов.
 Она распишет стену и возьмет причитающиеся ей деньги. Все до цента. Она больше не позволит отцу подписывать выполненные ею портреты, тем более что он согласился на эту работу, даже не посоветовавшись с ней. Может, мужчины и доминируют в мире искусства, но с помощью этих денег она сможет спокойно жить в мастерской, отдать долю отцу, а затем сделать себе имя. Она могла бы дать рекламу в Лондоне. Возможно даже, ей удастся вращаться в высших кругах и завести какие-нибудь связи. Некоторые леди и джентльмены умоляли ее написать их портреты. Но какую цену придется заплатить за мечту? Не будет ли она слишком высокой?
 В дальнем конце бальной залы открылась дверь. Келси подняла голову от доски с набросками. Молоденькая девушка внесла поднос. Она была настолько худой, что одежда свободно болталась на ней. В ее ярко-рыжих волосах была видна наколка горничной. Девушка тяжело вздохнула, приподняла поднос, и наколка сползла на лицо. Она не заметила Келси, которая приютилась в дальнем углу комнаты у окна, и направилась к двери, ведущей в комнату художницы.
 Келси перевела взгляд на свои наброски и нахмурилась. Она собиралась рисовать сюжеты для фресок на стене. Старые были слишком простыми, однообразными, она хотела сделать что-то новое, эффектное, запоминающееся, но красивые, аристократические руки Салфорда не шли у нее из головы. Как глупо! Она тратила время, снова и снова рисуя их. Келси захлопнула папку с набросками и встала.
 Горничная повернулась и во все глаза уставилась на Келси, словно увидела привидение. Она побледнела и, выронив поднос, закричала.
 Келси поспешила к ней, но истерика не прекратилась, а лишь усилилась, когда девушка увидела, что Келси идет к ней. Она схватила горничную за плечо и встряхнула.
 – Все в порядке, я тебя не обижу, я – Келси Уолларил, художница. Я теперь буду работать здесь, приехала сегодня утром.
 Горничная перестала кричать, посмотрела на Келси и постепенно успокоилась, видимо, узнав ее. Приложив руку к сердцу, девушка сказала:
 – О, мисс, вы меня напугали, я не ожидала увидеть вас здесь.
 – Извини, я не хотела.
 Келси наклонилась, чтобы поднять поднос, но из-за упавшей еды он прилип к полу. Келси потянула, поднос оторвался от пола, а Келси по инерции подалась назад и, приземлившись на кусок миндального пирожного, проехала на нем, прежде чем смогла остановиться.
 – О, мисс, вы не ушиблись? – Горничная помогла Келси встать. – Позвольте, я уберу здесь. Прошу меня извинить. Вы в самом деле не ушиблись?
 – Да нет, пострадала только моя гордость. – Келси улыбнулась.
 – О, слава Богу, мисс, я рада, что вы не сердитесь, не то что некоторые, уж я-то знаю. О Боже, это ведь был ваш ужин, вы, наверное, умираете с голоду, а все равно не стали меня ругать. – На глазах у девушки выступили слезы, и, чтобы скрыть их, она взяла с подноса салфетку и принялась вытирать пол.
 Келси присела позади нее на корточки.
 – Не расстраивайся, ничего особенного не произошло.
 Келси подобрала с пола кусок жареной телятины и кинула на поднос, театрально взмахнув кистью. Девушка засмеялась сквозь слезы.
 – Как тебя зовут? – спросила Келси, улыбнувшись.
 – Мэри… Мэри Симпсон.
 – Что же, Мэри Симпсон, – сказала Келси, подражая шотландскому говору горничной. – Я – Келси Уолларил.
 – Рада познакомиться. – Мэри широко улыбнулась и вытерла подолом глаза и нос. – Не знаю, что на меня нашло… все из-за этой комнаты. У меня даже мурашки бегают.
 Улыбка сбежала с лица Келси. Она ложкой подцепила кусок пудинга и тоже бросила на поднос.
 – А что в этой комнате страшного?
 – О, мне, наверное, не следует говорить, вам отвели комнату совсем рядом… – Мэри указала на дверь, ведущую в спальню Келси, затем понизила голос и заговорщическим шепотом произнесла: – Но вы должны знать! А они скрыли! Это нечестно!
 Мэри замолчала. Келси захотелось встряхнуть ее, но она лишь спросила:
 – Что скрыли?
 – В этой комнате повесилась последняя герцогиня. – Она показала на люстру. – Вон там.
 Келси взглянула на закрытую люстру и представила грустную молодую девушку из портретной галереи с веревкой на шее и золотыми локонами, обрамлявшими бледное лицо…
 Вдруг одна из хрустальных подвесок на люстре с легким звоном качнулась. Сердце Келси бешено забилось. Мэри побелела от страха.
 В этот момент Келси обернулась и увидела стоящего у двери Уоткинса. Из груди ее вырвался вздох облегчения: легкого дуновения воздуха, проникшего внутрь, хватило, чтобы качнуть подвеску. Келси попыталась успокоиться.
 – Что ты наделала, Симпсон? – строго спросил Уоткинс, подходя к девушкам.
 – Мэри не виновата, – сказала Келси. – Это я перевернула поднос.
 – О! – Голос Уоткинса смягчился. – Симпсон, быстро принеси другой поднос, а потом уберешь здесь.
 – Да, сэр. – Мэри подняла поднос, поклонилась Уоткинсу, затем Келси и выбежала из комнаты.
 Келси посмотрела на Уоткинса. По его взгляду она поняла, что он обо всем догадался.
 – Не сердитесь на нее, – сказала она, помолчав.
 – Не буду, если вы не станете верить чепухе, которую она вам наговорила об этой комнате.
 – Я не верю в призраков, – ответила она, отчеканивая каждое слово. – А вы, Уоткинс?
 – Нет, замок Стиллмор населяют только живые.
 Келси взглянула на люстру. Снова одна подвеска шевельнулась, или у нее слишком живое воображение? Она и до этого слышала какие-то странные звуки, когда впервые попала в замок. Келси постаралась отогнать эти мысли. Уоткинс прав. В Стиллморе живет только герцог собственной персоной.
 Она взглянула мальчику в глаза, увидела в них улыбку и бросилась к нему в объятия. Было так хорошо, когда он обнимал ее. Он любил ее. Иона любила его так, как никого больше в этом мире.
 – Ты женишься на мне, когда вырастешь? – Она провела рукой по мягкой шерстке кролика.
 Улыбка осветила лицо мальчика.
 – А ты уверена, что не хочешь выйти замуж за этого кролика?
 – Нет, только за тебя. Кролик будет смотреть, как нас обвенчают в прекрасной церкви. – Она засмеялась и погладила кролика. – Правда, кролик?
 Кто-то вошел в комнату. Грубо вырвал ее из объятий мальчика. Она брыкалась, кричала, тянулась к нему, но он растворился в таинственном сером тумане…
 Келси проснулась от ночного кошмара, который мучил ее с самого детства. После него оставалось ощущение, будто у нее вырвали сердце. Она прижала руку к груди, чувствуя, как быстро бьется сердце, и заставила себя дышать ровно. И тут почувствовала, что в ее комнате кто-то есть…
 Это чувство было ей уже знакомо, впервые она испытала его, когда вместе с Уоткинсом шла по темным коридорам замка в день своего приезда. Она открыла глаза. Два дьявольских зеленых зрачка сверкнули в темноте. Келси открыла рот, но не смогла закричать. По телу побежали мурашки.
 Шторы на окне были раздвинуты, и лунного света было вполне достаточно, чтобы Келси разглядела нечеткий силуэт на спинке кровати.
 – Брут? – прошептала она, чувствуя, что понемногу приходит в себя. – Ты до смерти меня напугал. Как ты сюда пробрался? – Она протянула к нему руку. – Можешь подойти ближе, котик, я так же одинока, как и ты.
 Однако кот спрыгнул с кровати и исчез в темноте. Отведенная ей спальня находилась перед бальной залой и, очевидно, была в спешке отремонтирована к ее приезду. Сосновая кровать, платяной шкаф и рисовальный столик не гармонировали с золотистыми французскими обоями, позолоченными зеркалами и изысканным, покрытым золотистым шелком пуфиком, стоявшим у окна.
 Но все равно комната была красивее, чем ее собственная спальня. И к счастью, не большая, так что Брут не мог от нее спрятаться.
 Она присела на пол, опершись на руки, и заглянула под кровать:
 – Кис-кис-кис, Брут, иди сюда, котик.
 Ей ответили заскрипевшие наверху половицы. Отвлекшись на шум, Келси опустила оборку и посмотрела наверх. Ей показалось, что кто-то идет по лестнице. Ее комната была в восточном крыле замка, и, как она полагала, эта часть его пустовала. Кто же тогда живет в комнате над ней? И кому понадобилось разгуливать там посреди ночи? Уж точно не призраку герцогини.
 Она снова напомнила себе, что привидений не бывает. Что просто разыгралось воображение. Шум подъехавшей повозки прервал ее размышления.
 Она шагнула к окну, которое выходило на передний двор замка, и отодвинула занавеску. Луна вышла из-за облаков, осветив четырехместную коляску с черными лакированными боками, на которых виднелся герцогский крест. В коляску была впряжена пара серых коней.
 Кто мог приехать в замок за полночь? И зачем? Подъехав к замку, коляска свернула на другую дорожку и направилась к входу для слуг.
 Несмотря на все запреты, вопреки здравому смыслу, Келси зажгла свечу и выскользнула за дверь.
 Бальная зала была погружена во мрак. Келси, стараясь не смотреть на люстру, поспешила к двери, которая вела через кухню к входу для слуг. В конце длинного коридора Келси услышала приближающиеся шаги, доносившиеся из соседнего коридора. Она быстро задула свечу, поставила подсвечник и, затаив дыхание, прижалась к стене. Кто-то приближался, пламя свечи танцевало на стенах.
 Вошел Уоткинс и остановился напротив двери. Казалось, он сейчас заметит ее. Но он не заметил. Она услышала скрип двери и голос Уоткинса:
 – Его светлость ждут вас.
 Келси открыла глаза и рядом со слугой увидела женщину. Та похлопала Уоткинса по щеке и сказала хриплым голосом:
 – Не сомневаюсь, дорогуша.
 Келси окинула гостью быстрым взглядом. Красное платье с глубоким вырезом, из которого буквально вываливалась пышная грудь, плотно обтягивало фигуру. Светлые волосы были убраны наверх, лишь один длинный завиток спускался на плечо. На губах и щеках лежал толстый слой краски. Келси вспомнила Клариссу. Она тоже носила такие платья. И тоже была блондинкой.
 Келси стояла в конце опустевшего коридора. Ей бы вернуться в свою комнату, но она всегда все делала наоборот. Ее задело, что Салфорд позволяет этой бесстыднице смотреть на свое лицо, а ей – нет. Келси подождала, пока шаги затихнут. Затем тихонько пошла по коридору, следуя за ними, прячась за мебелью, скрываясь в тени. Вверх по лестничному пролету. Вдоль по коридору. Внимательные глаза предков Салфорда следили за каждым ее движением с портретов в золоченых рамах, но она не обращала на них внимания.
 Уоткинс и женщина остановились напротив двери в комнату. Келси замерла и прижалась к стене. Они все еще находились в восточном крыле замка. Она поняла, что комната герцога была как раз над ее спальней. Значит, она слышала шаги Салфорда.
 – Ваша светлость, посетительница уже здесь. Женщина прошла мимо Уоткинса, покачивая бедрами, ее грудь колыхалась в такт шагам.
 – Спасибо, сладенький! – Она послала Уоткинсу воздушный поцелуй.
 Келси прикусила губу, чтобы не рассмеяться. На лицо Уоткинса отразилось брезгливое выражение. Он в сердцах хлопнул дверью и исчез вдали коридора.
 Оставшись одна в темноте, Келси подкралась поближе к двери, из-за которой донесся бархатный голос лорда Салфорда, а затем низкий, чувственный смех женщины. Келси присела и попыталась заглянуть в замочную скважину. Но ничего не было видно. Тогда она приложила к двери ухо.
 Не успела Келси опомниться, как дверь распахнулась и она ввалилась в комнату…




 Глава 3


 Келси уставилась на турецкий ковер с цветочным узором, униженная, не в силах пошевелиться. К счастью, волосы упали ей на лицо и скрыли краску стыда.
 Проститутка хрипло расхохоталась. Келси готова была провалиться сквозь землю.
 – Это совсем не смешно, – сказал Салфорд. – Немедленно убирайся!
 Келси взяла себя в руки, вскочила и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.
 В своей спальне Эдвард Джеймс Хантингтон, благородный восьмой герцог Салфорд, попытался оттолкнуть Саманту, но она обняла его.
 – Да забудь ты об этой глупой девчонке, – сказала она, запуская руку ему под одежду. Ее пальцы сомкнулись, почувствовав его эрекцию. – Она просто любопытная. Нет ничего особенного в том, что юная мисс интересуется мужчинами. Впрочем, могу поспорить, не такая уж она наивная. Ее отец – постоянный клиент моих девочек, ну а ей захотелось самой посмотреть. – Саманта улыбнулась, обнажив крошечную щербинку между зубами.
 – Я должен пойти за ней. Она и так считает меня дьяволом во плоти. – Эдвард скатился с кровати.
 – Не все ли тебе равно, что подумает эта юная мисс?
 – Уж не ревнуешь ли ты? – равнодушно спросил Эдвард, натягивая брюки.
 – Мне просто не нравится, что я готова, а мой мужчина выскакивает из постели и бежит преследовать другую женщину. Ведь она совсем ребенок. – Саманта надула губки и отбросила шелковые светлые волосы, выставив напоказ свою роскошную грудь.
 – Я скоро вернусь. – Эдвард надел рубашку и поцеловал женщину в ложбинку меж грудей.
 – Ладно, иди, – недовольно сказала Саманта, сев на кровати. – Вряд ли эта малявка на что-нибудь способна. Она только взглянет на тебя и сразу упадет в обморок.
 Он не отреагировал, продолжая застегивать рубашку.
 – Мне знаком такой тип девушек, – продолжала она гнуть свою линию. – Если собираешься приударить за ней, ничего не получится.
 – Ты ее не знаешь! – Эдвард вспомнил историю про вскрытие, которую рассказывала ему Келси. Пусть лицо у него изуродовано, Келси это не остановило бы. Она смогла бы посмотреть Циклопу в глаз и рассмеяться.
 – О, я знаю. И вовсе не собираюсь тебя тут ждать. И не вернусь, если опять позовешь.
 Эдвард посмотрел на нее так, что она сразу умолкла.
 – Вернешься, моя сладкая. Я плачу тебе огромные деньги за то, чтобы ты являлась по первому же моему вызову.
 Саманта негодующе хмыкнула, когда он взял свои туфли и направился к двери.
 Келси бежала не останавливаясь, пока ее не пронзила острая боль. Она задыхалась, в висках стучало, к горлу подступила тошнота.
 Отдышавшись, девушка убрала прилипшие ко лбу волосы, вытерла слезы тыльной стороной руки. Вдруг в ноздри ударил запах вспаханной земли. Только сейчас она заметила, что стоит посреди пшеничного поля. Залитые лунным светом шелковистые колосья слегка покачивались. За полем мелькнул знакомый домик с высокой соломенной крышей, широкой дымовой трубой и клумбами маргариток по обеим сторонам. Она провела здесь много времени, греясь у огня, свернувшись калачиком. Келси пробежала почти три мили до дома Гриффина.
 Она прошла сквозь ряды пшеницы и направилась к входной двери. Макгрегоры наверняка уже спали. Она не хотела их будить. Она могла бы бросить камешек в окно Гриффина, но он спит мертвым сном и ничего не услышит. Поколебавшись минуту, она постучала в дверь.
 Никто не ответил. Она еще раз постучала. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял Элрой Макгрегор, отец Гриффина. Высокий, мускулистый мужчина. Его ночная рубашка высоко задралась, из-за чего он казался еще выше, ночной колпак съехал набок, и из-под него торчали густые рыжие волосы. Он поправил колпак и поднял лампу, чтобы разглядеть ее.
 Недоумение и гнев уступили место удивлению и беспокойству, когда он узнал Келси.
 – Черт побери, малышка Келси, что ты тут делаешь среди ночи в одной сорочке?
 Только сейчас она вспомнила, что не одета. Элрой обнял ее и втолкнул в дом. Поставил лампу на каминную полку над очагом, оглядел небольшую комнату, служившую и столовой, и гостиной, затем схватил старое шерстяное одеяло с дивана и укутал ее, как маленькую.
 – Ну вот, – сказал он дружелюбно. – Присядь, детка.
 Она села поближе к огню и уставилась на языки пламени, боясь встретиться с ним взглядом. Элрой Макгрегор был ей как второй отец. Она любила его с самого детства. И все равно не смогла бы ему объяснить, почему оказалась на его пороге посреди ночи, босая, в одной сорочке, и при этом не умерла от стыда и унижения. Но объяснить все-таки необходимо.
 – Мне так жаль, что я вас разбудила…
 – Не глупи! А к кому бы ты пошла, если не к нам? Ты, можно сказать, член нашей семьи. – Он поднялся. – Пойду разбужу жену, пусть вскипятит чайник.
 – О нет, не надо, – взмолилась Келси едва слышно. – Пожалуйста, не будите Эдит. – Ведь если она встанет, то поднимет на ноги всех остальных. Келси не хотелось увидеть сейчас всех семерых младших братьев и сестер Гриффина. – Не надо никого беспокоить, но…
 – Я знаю, кто тебе нужен. – В глазах Элроя блеснул огонек понимания. – Ты наверняка хочешь поговорить с моим сыном, вы дружите с самого детства. Но если я сам могу что-то для тебя сделать, только скажи. – Он сжал ее руку.
 – Я знаю, спасибо.
 Ком подступил к горлу Келси.
 От ее жалкого вида мистеру Мак-Грегору стало не по себе, и он произнес деловым тоном:
 – Ну что же, тогда я пойду вытрясу Гриффина из кровати. Но тебе придется вылить на него ведро воды, чтобы разбудить окончательно, ты же знаешь, как он спит, стоит ему только коснуться подушки.
 Келси кивнула, прислушиваясь к тяжелым шагам мистера Мак-Грегора, поднимавшегося по лестнице в комнату, где спали Гриффин, его братья и сестры. Затем огляделась. Длинный обеденный стол со стульями стоял рядом с камином. Темные пятна от воска говорили о том, что столу уже много лет и за ним едят впопыхах. Напротив каждого стула были выбиты инициалы, указывающие на места, которые по праву занимал каждый из детей. Она улыбнулась, увидев четкие Г. М. как раз напротив стула, стоящего справа от места, где сидел Элрой Мак-Грегор. Почетное место для старшего сына, Гриффина.
 Она посмотрела на другую часть комнаты, служившую гостиной. Круглый тряпичный ковер покрывал пол из толстых досок, на нем стояли два стула с жесткими спинками и кресло-качалка напротив дивана, накрытого поношенной камкой. Это кресло мать Гриффина не разрешала никому трогать. Оно было предназначено для гостей. Даже Келси не пользовалась привилегией сидеть на нем, чему была рада, поскольку это делало ее частью семьи. Рядом с креслом-качалкой стоял самодельный столик. На нем – коробочка со швейными принадлежностями, которые поблескивали в свете огня. Небольшая вышитая крестом лента с именами детей и днями их рождения висела над креслом. Остальные стены были украшены подарками Келси, которые она делала детям, и портретом Гриффина. Келси нарисовала его, когда Гриффину исполнилось шестнадцать лет. Комната была простая, без всяких дорогих украшений, что делало ее теплой и уютной. Не то чтобы мать Гриффина не любила украшений, просто Мак-Грегоры, как и другие крестьяне, арендовавшие землю у Салфорда, платили огромную ренту. Это была одна из причин, почему Келси враждебно относилась к герцогу.
 При мысли о Салфорде она вздрогнула. Поплотнее завернувшись в одеяло, девушка наслаждалась спокойствием и любовью, царившими в этом доме. Келси приходила сюда, спасаясь от всех своих горестей, будь то бесконечные ссоры родителей, смерть матери, злобное отношение Клариссы – мачеха всегда обижала ее, особенно когда отца не было рядом.
 Еще Кларисса угрожала ей. Когда отец отлучался из дома, Кларисса приводила мужчин из деревни и занималась с ними любовью, а Келси боялась сказать об этом отцу. Впрочем, он и сам знал, но смотрел на все ее проделки сквозь пальцы.
 После смерти Клариссы жизнь Келси превратилась в настоящий ад. Отец беспробудно пил, ходил по шлюхам. Об этом писали все лондонские газеты. А после того как жена герцога Салфорда покончила жизнь самоубийством, разразился настоящий скандал. Отец прятался дома, пытаясь утопить свое горе в роме, а Келси, которой тогда было всего двенадцать, заботилась о нем. За те месяцы она стала старше на несколько лет. Если бы не Гриффин, она, наверное, убежала бы из дома к цыганам, как собиралась в детстве. Ее мать тогда говорила в шутку: «Ладно, детка, только пусть они приведут тебя домой к обеду».
 Наконец появился Элрой Мак-Грегор, а за ним и Гриффин. Он был еще выше отца и такой же мускулистый.
 Элрой протянул Гриффину лампу и улыбнулся Келси:
 – Вам это понадобится. А если ты уговоришь ее остаться, думаю, мать не будет возражать, если она поспит на диване.
 Келси улыбнулась в ответ. Элрой вышел в дверь, которая вела в их с Эдит спальню.
 Гриффин посмотрел на Келси, затем провел рукой по копне льняных волос, еще больше растрепав их. Келси засмеялась бы, если бы не чувствовала себя виноватой из-за того, что разбудила его.
 – Прости, Гриффин, – произнесла она мягко, откинулась на диване и закрыла глаза.
 – Не притворяйся, что сожалеешь, я ведь знаю, что это не так, – сказал он своим обычным поддразнивающим тоном.
 Не в силах сдержать слезы, она закрыла лицо руками.
 – О, Келл, ну прости, в чем дело? – Он сел рядом с ней и обнял.
 – Это ужасно, просто ужасно. – Келси разрыдалась у него на плече. – Я никогда не плачу, правда? А сейчас твоя рубашка промокнет от моих слез. – Келси отодвинулась от него и вытерла слезы концом одеяла.
 – Скажи наконец, что случилось? – Он скрестил руки за головой и вытянул свои длинные ноги.
 Келси посмотрела на его голые ступни. Только сейчас она заметила, что он не застегнул и не заправил рубашку.
 – Я только что из Стиллмора.
 – Из Стиллмора? – Гриффин сел прямо, глядя на нее во все глаза.
 – Да, я не смогла сказать тебе раньше, но папа согласился на реставрацию фресок там, в бальной зале.
 – Ну а что ты там делаешь?
 – Салфорд захотел, чтобы это делал не папа, а я.
 – Ты? – Светлые брови Гриффина взлетели вверх.
 – Не надо так удивляться, я пишу не хуже отца.
 – Ты же знаешь, я не об этом подумал. Но мне кажется странным, что герцог попросил это делать тебя. После того как они с Клариссой хотели сбежать и после смерти Клариссы в результате несчастного случая, мне кажется, он не смог бы в глаза смотреть твоему отцу, и вообще… – Гриффин сжал челюсти. Он ненавидел Салфорда, об этом красноречиво говорило выражение его лица.
 Из-за непомерной арендной платы за землю страдала вся его семья. Келси решила не рассказывать Гриффину о подозрительной трещине в стене и о том, что Салфорд, видимо, сам разрушил ее по какой-то непонятной причине. Она наматывала длинную прядь волос на палец и смотрела на языки пламени. Наступило молчание. Гриффин первым нарушил его:
 – Ты чего-то недоговариваешь. Ты всегда наматываешь волосы на палец, когда пытаешься что-то скрыть.
 Келси вздохнула и попыталась уклониться от прямого ответа.
 – Да нет, правда, ничего особенного. Я, может, и не возражала бы отреставрировать эту стену, если бы отец хотя бы со мной посоветовался, прежде чем соглашаться. А потом… я просто не смогла отказаться, когда узнала, что герцог заплатит три тысячи фунтов…
 Он присвистнул и отпустил ее руку.
 – Три тысячи фунтов? Чертовски повезло.
 – Я знаю и не позволю отцу растратить эти деньги, сохраню все до последнего цента. – Она улыбнулась. – Вот почему я согласилась. Но ты не поверишь, сколько правил я там должна соблюдать.
 – Правил? – озадаченно спросил он. Она закатила глаза:
 – Тысяча правил! Знаешь, он живет как отшельник после тех событий. Наверное, слухи о том, как он искалечен, – сущая правда. Он прячет свое лицо. Для того и придумал все эти правила, чтобы мы с ним случайно не встретились. Боится, что я упаду в обморок, увидев его, и вот… – Она осеклась и покраснела, подумав о том, что натворила.
 – Ну и что ты сделала? Наверняка какую-нибудь глупость. Келл, ты не способна жить по правилам. – Улыбка тронула уголки его губ.
 – Я совершила такую глупость, Гриффин, так унизилась, что мне даже рассказывать стыдно. При одной мысли об этом меня тошнит.
 – Ну давай, рассказывай. Наверняка не так уж все плохо.
 – Достаточно плохо. – Она помолчала и стала рассказывать. Закончила и вопросительно посмотрела на Гриффина.
 Молчание затянулось. Он придвинулся к ней, лицо его исказила гримаса, и вдруг разразился хохотом.
 Келси стукнула его по руке.
 – А еще называешься лучшим другом, Мак-Грегор! Смеешься над моей бедой.
 – Не смог удержаться, – сказал он, пытаясь успокоиться, – когда представил, как ты ввалилась в комнату. Это еще забавней, чем смотреть, как старая сумасшедшая Аджи из деревни выгуливает свинью на поводке.
 Келси в ярости сдернула с себя одеяло и встала.
 – Давай, давай, смейся надо мной, – произнесла она шепотом. – А я лучше уйду, пока ты не поднял на ноги весь дом. Не хватает только твоих братьев и сестер, чтобы тоже посмеялись надо мной.
 Гриффин схватил ее за руку, снова усадил на диван и вытер ей слезы.
 – О, Келл, с каких пор ты стала такой чувствительной? Ведь я шучу.
 – Я должна вернуться. – Келси нахмурилась, подумав об этом. Лучше бы ей встретиться с самим дьяволом, чем с Салфордом.
 – Ты не обязана возвращаться. – Он перестал смеяться и задумался.
 – Я должна. Три тысячи фунтов – слишком большая сумма, чтобы упустить ее. Не знаю, правда, захочет ли он, чтобы я продолжала работу после того, что случилось.
 – Тебе не нужны деньги, Келл, ты можешь остаться здесь.
 – Я уверена, что твои родители с радостью примут еще один голодный рот. А где я буду спать, в коровнике? – Келси улыбнулась, несмотря на страх перед Салфордом. Все равно она должна будет вернуться. После того как Гриффин над ней посмеялся, она сможет встретиться с Салфордом. Сможет.
 Он сжал ее руку, но не так, как обычно, и в его глазах Келси заметила странный блеск. Ей стало не по себе, и она попыталась высвободить руку, но Гриффин не выпустил ее.
 – Ты могла бы спать со мной, Келл.
 Келси раскрыла от изумления рот. Ничего подобного она от своего лучшего друга не ожидала.
 – Можешь закрыть рот, Келл. Я не предлагаю тебе ничего плохого, – сказал он, краснея, и, поколебавшись с минуту, с трудом выдавил из себя: – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
 Келси посмотрела на него в недоумении, затем улыбнулась:
 – Это очередная шутка, да?
 Его голубые глаза померкли, на лице появилось выражение боли.
 Келси перестала улыбаться.
 – Ты что, серьезно?
 – Серьезней не бывает.
 Она хотела что-то сказать, но он жестом ее остановил.
 – Позволь я объясню. Я всего лишь сын простолюдина, а ты благородной крови, но только по материнской линии, и никогда не придавала этому значения. Могут сказать, что я выскочка, но это не так – мы с тобой оба бедны как церковные мыши. Родители всегда надеялись, что мы поженимся. Я построю дом, и ты сможешь рисовать сколько твоей душе угодно. Мы будем счастливы, Келл, и тебе не надо будет возвращаться к Салфорду.
 – Но мы ведь не так любим друг друга. – Келси вздохнула.
 – Но мы сможем полюбить. – Гриффин подпер рукой подбородок. Он смотрел на нее с надеждой.
 – Ты не знаешь, о чем говоришь. А как насчет Лоры? Ты говорил, что влюблен в нее, неделю назад. И Вероники, и Шерон?
 – Все это несерьезно.
 – Почему?
 – Они для меня ничего не значат, и предложения им я не делал.
 – Но ты собирался сделать предложение Веронике.
 – Я много чего собирался сделать. – Улыбка осветила его лицо, и глаза сверкнули давно знакомым ей хищным огоньком.
 Келси никак не отреагировала на его слова. Она выудила у него все детали год назад, когда все произошло. Вероника была дочерью священника, но отец, видимо, недостаточно строго следил за ней. Ее репутация была такой же, как у Клариссы.
 – Хорошо, что священник нашел того моряка, а то бы он тебя к ней кандалами приковал.
 – Не я был отцом ребенка.
 – Верно. Но все равно ты женился бы на ней. Я хорошо тебя знаю.
 – Я не настолько глуп, Келл.
 – Нет? – Ее губы растянулись в улыбке. – Почему тогда ты решил, что влюблен в Лору, когда у нее умерла мать, а когда брат малыша Вероники умер, стал ухаживать за ней, а потом за Шерон, когда у нее умерла собака.
 – Что ты такое говоришь?
 Келси дотронулась до его руки, чувствуя, как он напрягся.
 – Когда дело касается женщины, ты становишься необычайно чувствительным. Вот почему я не выйду за тебя. Ведь ты сделал мне предложение из жалости. Мы друзья, настоящие друзья, ими и останемся. Все равно мы никогда не полюбим друг друга, как мужчина и женщина, и добром это не кончится.
 Гриффин внимательно смотрел на нее пару мгновений, затем в глазах его зажглась улыбка и он сказал, поддразнивая ее:
 – Что, боишься потерять из-за меня покой? Келси тряхнула головой, откинув волосы на спину.
 – Если бы это могло случиться, то это случилось бы уже давным-давно. И я не была бы твоим лучшим другом все эти годы. Потому что дружба и любовь несовместимы.
 – Ну, настоящей-то любви между нами никогда и не было.
 – Ты совершенно прав. Помнишь, как мы первый раз встретились? Я красила забор, ты бросил в меня яблоко, а я в тебя – кисточку и попала прямо в лицо. – Келси гордо взглянула на него.
 Гриффин захихикал, легонько хлопнув ее по щеке.
 – Зато я вылил на тебя ведро скипидара и победил.
 – От меня потом воняло скипидаром несколько недель. Мама едва оттерла мне голову, я думала, выдерет все волосы. Никогда тебе этого не прощу!
 – Но ты мне отомстила.
 Келси вспомнила, какую взбучку она ему задала. Он тогда неважно выглядел.
 – У меня даже кусок зуба отвалился. – Гриффин засмеялся и показал отколотый передний зуб.
 Келси вдруг посерьезнела.
 – Спасибо, Гриффин, ты меня развеселил. Сразу стало легче на душе. Что бы я без тебя делала? – Келси чмокнула его в щеку.
 Гриффин покраснел, самодовольная улыбка заиграла на его лице.
 Шум снаружи заставил ее отпрянуть от Гриффина.
 Кто-то постучал в дверь.
 – Кого, интересно, принесло в такой час? – Гриффин пошел открывать.
 За его широкими плечами Келси не могла рассмотреть, кто пришел.
 – Я заметил, что горит свет, – раздался мужской голос. – Вы не видели где-нибудь здесь юную мисс по имени Келси Уолларил?
 Келси вздрогнула при упоминании своего имени.
 – А почему вы спрашиваете? – Гриффин навис над пришедшим.
 – Мой хозяин прочесывает все вокруг, чтобы найти ее.
 – Так скажи ему, что она в безопасности и я сам приведу ее, как только она пожелает.
 – Не могу, приятель. Давай-ка ее сюда, и я прослежу, чтобы она добралась в целости и сохранности.
 – Не выйдет…
 Гриффин схватился за край двери, его мускулы напряглись под рубашкой, и он набросился на мужчину. Девушка вскочила и подбежала к двери.
 – Впусти его, Гриффин, я пойду с ним, – сказала Келси, плотнее закутавшись в одеяло, чтобы скрыть дрожь в руках.
 Эдвард ждал на дорожке, которая вела к дому. Он сидел на своем вороном жеребце, Кинжале, постукивая рукояткой хлыста по ладони. Конь чувствовал его нетерпение и рыл землю, помахивая головой.
 Эдвард похлопывал сильную шею животного, ощущая, как перекатываются под его пальцами мышцы. Поднялся ветер, луна скрылась за облаками, и все вокруг окутала тьма. Капля дождя упала ему на плечо, он повернулся и еще раз взглянул в сторону дома.
 Он услышал голоса, принесенные ветром, дверь открылась, и луч света упал на порог. Грейсон, один из его конюхов, вышел первым, следом за ним какой-то мужчина. Кто бы это мог быть? После случившегося с ним несчастья он ни разу не приезжал к своим крестьянам, поручив это Мореллу, своему управляющему. Но он знал, что Мак-Грегор с семьей все еще живет в этом доме. Возможно, этот парень – один из сыновей Мак-Грегора. Эдвард решил при первой же встрече спросить об этом у управляющего.
 Сын Мак-Грегора шагнул в сторону, и появилась Келси. При взгляде на нее у него перехватило дыхание. Тощая маленькая девчонка, которую он помнил, сильно изменилась. Огромные зеленые глаза, завораживающий взгляд, проникающий в самую душу. Да она стала настоящей красавицей.
 Темные волнистые волосы рассыпались по спине. Ночная сорочка была лишь частично прикрыта одеялом, свисавшим с бедер. Луч света падал на ее стройные ножки.
 Она повернулась к молодому Мак-Грегору, что-то сказала ему, и они рука об руку направились к лошади.
 Эдвард рассматривал парня, пока тот помогал Келси взобраться на лошадь. Он был красив, прямо-таки белокурый Дионис.
 Мак-Грегор дотронулся до подбородка Келси, игриво шлепнул ее – такое мог себе позволить только любовник. Эдвард ругнулся и ударил рукояткой хлыста по голенищу сапога, с трудом поборов желание соскочить с лошади и преподать этому наглецу урок, который он надолго запомнит.
 Мак-Грегор, словно прочитав его мысли, вернулся к дому и закрыл дверь. Грейсон тронул свою лошадь с места, и Эдвард быстро надвинул капюшон на лицо. Сжимая поводья, он с нетерпением ждал конюха и девушку. Он видел, что Грейсон обнял Келси за талию, а край ее ночной сорочки касается его штанов. Эдвард дернул поводья. Кинжал тряхнул головой и фыркнул от неожиданного рывка. Когда Грейсон подъехал к нему, Эдвард спрыгнул на землю.
 – Она поедет со мной.
 Грейсон вздрогнул, услышав, каким тоном он это произнес.
 – Да, конечно, ваша светлость. – Он кивнул и обратился к Келси: – Сейчас, мисс, я помогу вам пересесть.
 – Я лучше поеду с тобой.
 Эдвард потерял терпение и рванул поводья. Кинжал взвился на дыбы. Келси вскрикнула, когда герцог схватил ее и посадил впереди себя. Кинжал едва не задел копытами лошадь Грейсона. Кобыла шарахнулась в сторону.
 – Езжай вперед, мы найдем дорогу, – сказал Эдвард конюху.
 С жалостью взглянув на Келси, Грейсон пришпорил лошадь и, не оглядываясь, поскакал в направлении замка.
 – Сумасшедший, – процедила Келси сквозь зубы, – вы его чуть не убили!
 – Его жизнь не была в опасности, – сказал Эдвард, едва сдерживая ярость. – Но не ручаюсь за твою, если попытаешься сражаться со мной.
 Келси хотела повернуться и посмотреть на его лицо, но он пустил коня галопом. Она откинулась и прижалась спиной к его груди.
 – Отвезите меня домой! – прокричала она сквозь стук копыт жеребца. – Я не буду расписывать вашу проклятую стену.
 Он склонился к пей так, что его губы почти касались ее уха.
 – У нас договор. – Он почувствовал, как дрожь прошла по ее телу, прежде чем она отдернула голову подальше от его губ. Он безжалостно улыбнулся. – У меня есть контракт, подписанный твоим отцом. Ты возвращаешься со мной или предпочитаешь, чтобы твой отец посидел немного в тюрьме, как следует из статьи контракта?
 – Я вас ненавижу!
 – Меня это не волнует! – Он засмеялся.
 – Зачем вы приехали за мной? Оставались бы со своей шлюхой!
 – Если бы ты следовала правилам, ничего бы не произошло.
 Она промолчала.
 – Так вот, я, – продолжал он, – как наниматель, отвечаю за тебя. Знай я, что ты убежала к своему любовнику, не стал бы искать тебя по всей округе.
 – Вас не касается, к кому я хожу и что делаю. – Она почувствовала, как его пальцы впиваются в ее кожу, и хлопнула его по руке. – Не стоит так крепко меня держать!
 Он отпустил руку. Она судорожно вдохнула воздух и тут же потеряла равновесие. Он схватил ее, чтобы не дать упасть с лошади, и она буквально впечаталась спиной ему в грудь. И вся напряглась, пытаясь отодвинуться от него. Но тут небо прорезала молния, и она замерла. Грянул гром. Хлынул ливень.
 Эдвард почувствовал, как она прижалась к его груди. Одеяло сползло с одного плеча. Он натянул его и поплотнее закутал ее. Келси расслабилась. Эдвард вымок до нитки, но не обращал на это внимания. Его мысли были заняты Келси. Он ощущал ее теплые податливые бедра, мягкость ее волос, развевающихся от ветра. Его тело реагировало на ее женственность, и он ничего не мог с этим поделать.
 Когда они подъехали к конюшням Стиллмора, гроза закончилась и опустился туман. Но страсть в душе Эдварда не утихала. У него было так туго в паху, что, спускаясь с коня, он почувствовал боль. Он бросил поводья Грейсону.
 – Проследи, чтобы Кинжал был в тепле, – резко сказал Эдвард.
 – Непременно, ваша светлость.
 В обычной ситуации Эдвард остановился бы и поговорил с конюхом. Ему нравился этот юноша, но сейчас он даже не дождался ответа Грейсона. Он снял Келси с коня, не обращая внимания на ее удивленный возглас, и направился к входу для слуг.
 – Я не могу идти, – сердито сказала Келси.
 – Можешь, только у тебя нет обуви и ноги в грязи. Она не ответила, скрестила руки на груди и отвернулась. Она хотела, чтобы он отнес ее в дом на руках.
 Она была легкой как пушинка. Сквозь тонкую, влажную сорочку он ощущал тепло ее тела.
 – Спасибо, можете опустить меня, – вежливо, даже мягко, сказала Келси.
 – Конечно, – ответил он, и только сейчас обнаружил, что стоит в бальной зале перед ее дверью.
 Опуская ее на пол, он не удержался и позволил ее влажному телу скользнуть по его телу. Это было опасно, но он не думал, что настолько опасно, пока ее бедро не скользнуло вдоль его живота вниз. Ее пальцы коснулись его спины, бедра двинулись еще ниже, прижавшись к его напряженному естеству, и скользнули вдоль всей его длины. Он тихо застонал.
 – Извините, я сделала вам больно? – Голос ее дрогнул. Он усмехнулся и, прикоснувшись губами к ее лбу, прошептал:
 – Да, если удовольствие может причинить боль. – Он опустил ее на пол, но еще держал за талию.
 – Удовольствие? Что вы имеете в виду? – Она попыталась высвободиться, но он сильнее сжал руки вокруг ее талии, такой тонкой, что он, наверное, смог бы обхватить ее пальцами.
 Он привлек ее к себе.
 – Ты говоришь, как девственница.
 – Девственница я или нет, тебя не касается, – сказала она, чуть дыша.
 Тонкая полоска света проникала в бальную залу через окно. Под покровом темноты он чувствовал себя смелее. Он склонился ниже, чтобы почувствовать ее дыхание на своих губах.
 – Келси, ты хочешь меня так же, как я тебя, я чувствую, как ты дрожишь в моих объятиях.
 Он провел пальцами по ее пухлым губам, и она вздрогнула.
 – Ты не можешь отрицать, что это приятно нам обоим. Не заставляй нас страдать.
 Он сардонически улыбнулся в сторону, позволив одеялу упасть с ее плеч.
 Она судорожно вздохнула.
 – А ты не можешь отрицать, что в страдании есть достоинство.
 Он засмеялся, снял плащ и бросил на пол.
 – Возможно, па поле битвы, но не между мужчиной и женщиной.
 Она хотела что-то сказать, но он зарылся пальцами в ее густые влажные волосы и приблизил ее лицо к своему. Когда их губы встретились, она вся напряглась в его объятиях. Он не чувствовал, что ее руки пытаются оттолкнуть его. Не прерывая поцелуя, он двигал ее к двери, пока она не уперлась в нее спиной.
 Он прижал ее запястья к двери над ее головой, думая, не затеяла ли она игру, в которую любила поиграть с молодым Мак-Грегором. Он не хотел заниматься с ней любовью, пока считал девственницей. Теперь возможность обладать ею, посмотреть, как долго она сможет испытывать свою собственную страсть и его, до предела возбудила Эдварда.
 Он продолжал целовать ее, пока не почувствовал, что ее губы смягчились, а тело стало податливым. Он провел языком по ее губам, они приоткрылись, и он нырнул в глубину ее рта, пробуя сладкую теплоту на вкус.
 Он медленно провел руками по внутренней части ее рук, ощутив мягкую бархатистость ее кожи. Когда он достиг ладоней, то соединил свои пальцы с ее, раздвинул ее бедра коленом, прижавшись к ней всем телом. Он потер своим возбужденным естеством о ее мягкую плоть, желая войти в нее, но решил не спешить.
 Он поцеловал ее подбородок, затем шею, ощутив, как бьется жилка.
 – Ты вся зажалась, Келси, – прошептал он. – Отдайся мне! Я хочу всю тебя.
 – Нет… – простонала она, запрокинув голову.
 – Да… – Он провел языком по ее нежной шее. Ее кожа была такой горячей, сладкой. Спускаясь языком ниже, он задел подбородком высокий тугой воротник ее сорочки. Он лизнул ямку на ее шее и почувствовал, что она вся дрожит. Он наклонился и взял губами ее сосок, покусывая его. Келси выгнулась, застонала, расслабилась, сжала его руку.
 Наконец-то! Она сдалась! Такого возбуждения Эдвард еще не испытывал. Ведь она сопротивлялась не только телом, но и душой. Никогда еще он так не желал женщину.
 – Боже, как ты красива! – выдохнул он, глядя на ее грудь.
 Он снова нашел ее губы, проник в рот. Его язык двигался в такт движениям его бедер. Он попытался стащить с нее сорочку, но тут она дала ему пощечину.
 – Я не позволю использовать себя, как ты использовал Клариссу и ту твою шлюху! Ты похотливый, подлый дьявол.
 – Вы достаточно сказали, мадам. Я думал, ты этого хотела так же, как я. Мы оба ошиблись. – Он отшатнулся от нее, будто обжегшись. – Не беспокойся! Я больше близко к тебе не подойду! Делай свою проклятую работу и соблюдай правила. – Он подобрал с пола свой плащ и вышел из бальной залы.




 Глава 4


 Слезы мешали Келси рассмотреть в темноте ручку двери. Наконец она нашла ее, повернула и вбежала в комнату. Она задыхалась, сердце бешено стучало.
 Келси вытерла слезы, пытаясь успокоиться, и оглядела себя.
 – О Боже! – Она стянула концы порванной им сорочки, чтобы прикрыться. – Как я могла так унизиться?
 Она ударила его, ненавидя свою слабость еще сильнее, чем ненавидела его. Он готов переспать с любой женщиной, которая подвернется под руку. Она никогда больше не даст ему шанса. Это уж точно.
 Рука все еще болела от пощечины. Она надеялась, что он тоже испытал боль. Но это самое меньшее, что он заслужил.
 Подумать только, он единственный, кто поинтересовался ее невинностью. Должно быть, он видел ее с Гриффином. Нелепо, конечно, но пусть думает, что хочет. По крайней мере не подойдет к ней больше, как и обещал.
 «Ты же знаешь, что хочешь его».
 «Нет! Я ненавижу его».
 Скребущий звук отвлек ее от борьбы с собственной совестью. Кто-то оставил зажженную свечу. В мерцающем свете она увидела Брута, разгуливавшего по столу для рисования.
 – Где ты был?
 Когда Келси подошла к столу, он зашипел, показав два ряда острых как лезвие зубов, затем спрыгнул и скрылся под кроватью.
 – Интересно, зачем ты приходишь сюда? Только для того, чтобы на меня шипеть?
 Келси пошла за котом, чтобы попробовать подружиться с ним, но взгляд зацепился за что-то черное, и она остановилась. Бутылочка черных чернил, которыми она пользовалась для набросков, лежала на боку, пустая. Чернила растеклись по столу. Перья для рисования были сломаны пополам, а эскизы порваны в клочья и разбросаны, как конфетти. Кто мог это сделать? Она подумала о Бруте, но тут же отогнала эту мысль. Слишком много пакостей, даже для Брута.
 Келси подобрала несколько клочков бумаги. И, держа их на ладони, внимательно разглядывала. Первой мыслью было, что это дело рук призрака герцогини. Но вряд ли призрак стал бы так мелочиться. Скорее всего здесь побывал Салфорд, отправившийся искать ее после того, как она ввалилась в его комнату, и, не найдя, выместил свою злость на ее работах.
 Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
 Неужели Салфорд?
 – Это я, мисс.
 Келси вздохнула с облегчением, узнав голос Мэри.
 – Да, Мэри? – откликнулась Келси, прячась за полуоткрытой дверью, опасаясь, как бы Мэри не увидела ее рваную, мокрую сорочку.
 – Прошу прощения, мисс! – Мэри присела в реверансе.
 Келси заметила, что на ней нет передника, а чепчик съехал набок. Пряди рыжих волос падали ей на глаза, как будто она надевала чепчик впопыхах. Ее щеки горели, а дыхание было неровным.
 Обезоруженная, Келси спросила:
 – Боже, Мэри, что случилось?
 – Хозяин велел дать вам это. – Мэри протянула Келси ночную сорочку через проем, продолжая бормотать: – Она принадлежала герцогине, она очень хорошая, мисс, ее ни разу не надевали, я достала ее из сундука на чердаке. Ни к чему таким красивым вещам пылиться. Я рада, что она вам пригодилась. Могу приготовить вам теплую ванну, если хотите, мисс.
 Сорочка с виду была очень дорогой. Скомкав ее в руках, Келси подумала, что случившееся известно всему дому. Все знают, что она убежала в одной сорочке, а Салфорд привез ее обратно. Знали ли они, что он с ней сделал? Келси пристально посмотрела на Мэри, чувствуя, как лицо начинает гореть. Как он мог поднять Мэри с постели лишь для того, чтобы прислать с ней сорочку и тем самым привлечь внимание к случившемуся? Келси хотелось его задушить.
 – Мне это не нужно, и я не собираюсь причинять тебе беспокойство, заставляя готовить ванну. Возвращайся в кровать, Мэри. Даже не верится, что лорд Салфорд поднял тебя только из-за этого, – сказала она, выпроваживая служанку за дверь.
 Однако Мэри проворным движением просунула руку с сорочкой в дверной проем.
 – Пожалуйста, мисс, возьмите. – В ее голосе звучало волнение. – Он разозлится, если вы не возьмете, и выместит свой гнев на мне. От него прямо пар шел, как от чайника, когда он приказывал мне.
 Келси решила не огорчать бедную Мэри.
 – Хорошо, я возьму. Ты говоришь, лорд Салфорд приказал тебе. А ты видела его лицо?
 – О нет, мисс. Никогда. Он говорит со мной только из-за закрытой двери. Обычно Уоткинс передает его приказы. Это он сказал мне, чтобы я быстро пошла на чердак и нашла вам что-нибудь вроде ночной сорочки из гардероба герцогини. – Подражая интонациям Уоткинса, Мэри продолжала: – По приказу герцога. И отчитайся ему затем немедленно. – Она улыбнулась, озорной огонек сверкнул в глазах. Келси хихикнула. – Я знала, что вам можно доверять, мисс. Вы не такая надменная, как они. Я поняла это, когда вы хотели взять на себя вину за поднос, который я уронила. Благодарю вас, мисс. А Уоткинс надрал бы мне уши, думаете, нет? Не то чтобы я его не любила, нет, но он надменный, как жареная индейка, непонятно почему. Повариха говорит, это оттого, что у него зубы болят. А за это никого нельзя осуждать. У меня тоже болели в свое время. Но нельзя взваливать на других свои неприятности. К нам, к горничным, он относится как к приемным детям.
 – А сколько горничных в замке? – спросила Келси.
 – Нас только двое. На весь этот огромный, страшный замок, – Мэри пожала плечами и с гордостью добавила: – Я единственная горничная на верхнем этаже. Это тяжелая работа, конечно, и я натираю мозоли, но платят хорошо. И я понимаю, почему так мало слуг, хозяин переживает из-за своего лица и вообще. Уоткинс говорит, ему не нравится, когда женщины строят ему глазки, а я вообще никому не строю. Делаю свою работу и все. Если хотите знать, я рада, что не приходится смотреть на его лицо. Повариха говорит, что прошлая горничная, которая была до меня, зашла убрать его комнату в неурочное время, застала его там и упала в обморок, вот что. Ее уволили на следующий день. Бедняжка! Мне было ее очень жаль. Ведь она не нарочно упала в обморок.
 Мэри болтала без умолку, и Келси прервала ее:
 – Все это интересно, но я… – Келси продрогла во влажной сорочке, но не переодеваться же при горничной.
 – Простите, мисс. – Мэри покраснела. – Ма говорит, я как начну болтать, трещу без умолку, хуже, чем повозка без рессор. – Она склонила голову. Еще несколько прядей рыжих волос выбились из-под шапочки. – Могу я что-нибудь сделать для вас, мисс? Может, принести еще угля для очага?
 – Нет-нет, Мэри. Но я вот что хотела тебе сказать: теперь я буду есть на кухне вместе со слугами.
 – Ну, не знаю, мисс. – Мэри округлила глаза. – Хозяин никогда не меняет своих указаний, а он распорядился, чтобы вы ели у себя в комнате.
 – Но твой хозяин вряд ли об этом узнает, потому что не ходит на кухню. А мы ему не скажем. С Уоткинсом я поговорю. Лорд Салфорд не должен был устанавливать эти дурацкие правила. Он не заставит меня сидеть взаперти. Я не люблю одиночества. Мне необходимо общение, к тому же тебе не придется носить сюда поднос с едой. Мэри хотела возразить, но Келси сказала:
 – Спокойной ночи, Мэри. Увидимся утром. – И закрыла дверь.
 Оставшись одна, Келси испытала облегчение. У нее не было ни малейшего желания вести с кем бы то ни было разговоры. Она старалась не думать о Салфорде, но все напоминало о нем. И дом, в котором она теперь жила, и даже сорочка. Она принадлежала его погибшей жене. Очень строгая, с единственным шнурочком вокруг высокого воротника, из очень хорошего батиста. Она никогда не носила таких. Возможно, он проявил заботу, когда попросил Мэри принести Келси сорочку.
 Дрожа, Келси быстро переоделась, затем расчесала пальцами волосы и скользнула в постель. Усталость наконец взяла свое. Она задула свечу и закуталась в одеяла.
 И снова услышала скрип.
 Она села в постели и подняла голову, с трудом преодолевая желание запустить чем-нибудь в потолок. Ну что он там ходит? Келси снова легла, накрыв голову подушкой.
 – Боже, помоги мне!
 От крика Келси проснулась и вскочила с кровати. Протерла глаза и увидела Мэри, уставившуюся на залитый чернилами стол. Утреннее солнце пробивалось сквозь окно, и тоненькая фигурка Мэри утопала в потоке света.
 – Что тут произошло, мисс? Это ужасный беспорядок. Уоткинс душу из меня вытряхнет, если я не смогу это отмыть. Я даже не знаю, как…
 – Просто скажи ему, что это сделал лорд Салфорд, и он успокоится, – ответила Келси. Одну половину ночи она провела, слушая, как Салфорд ходит над ее головой, а вторую – мечтая о нем, представляя, как он целует ее, прикасается к ней, занимается с ней любовью в каждой комнате замка.
 – Я не могу этого сделать, мисс. – Мэри собрала клочки бумаги, разбросанные на столе.
 – Тогда скажи ему, что это сделал призрак. Здесь был Брут, но это не он порвал мои эскизы. Он хотя и злобный, но на такое не способен.
 – Этот старый негодяй? Он так не озорничает. Он порвал однажды занавеску в библиотеке, когда гнался за мышью, но такого сделать не мог.
 – Я знаю. Все так и было, когда я вернулась в комнату. – Келси умолкла, осторожно подбирая слова. – Я навещала друга вчера вечером.
 – Все в порядке, мисс, – сказала Мэри, рассеянно глядя на стол. Обрывки бумаги она собирала в карман. – А из-за стола не переживайте. Он старый, из школьной комнаты.
 Она налила воды в кувшин и положила рядом полотенце.
 – У поварихи для вас готов отличный завтрак. Она чуть не надрала мне уши, когда я сказала, что вы хотите есть на кухне. И объяснила: гости никогда не едят на кухне.
 – Я не гость. Я работаю так же, как вы все. – Келси отбросила одеяла и встала с кровати.
 – Все равно, мисс, мне от нее попало.
 – Не беспокойся, я скажу ей о новых порядках.
 – Скажите, мисс. Я передам поварихе, что вы скоро придете.
 Мэри с явным облегчением присела в реверансе и вышла. Келси проводила ее взглядом.
 Мэри, видимо, чем-то обеспокоена. Но чем? Неожиданно Келси заметила, что в комнате необычно тихо, и устремила взгляд на потолок. Сверху не доносилось ни звука.
 Недобрая улыбка появилась на ее лице. Она схватила кочергу и пустое ведро из-под угля.
 Первый удар заставил ее вздрогнуть, но постепенно она привыкла к шуму. Потом стала громко кричать и кричала до тех пор, пока не охрипла и не зазвенело в ушах. Теперь она была уверена, что Салфорд либо проснулся, либо умер. Она надела рабочую одежду, причесалась и вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью, причем не один раз, а три.
 – Что за черт! – Эдвард сел в постели и вздрогнул от грохота. Удары, казалось, сыпались ему прямо на голову. Почти всю ночь он не спал, мечтая о том, как срывает с Келси одежду, целует ее, ласкает ее соски, занимается с ней любовью. Он измучился от боли в паху.
 Уоткинс поклонился, войдя в комнату.
 – Да, ваша светлость.
 – Есть ли в этом доме хоть один тихий уголок?
 – Не понимаю, о чем вы, ваша светлость?
 – О шуме, о чем же еще?
 – О шуме, ваша светлость?
 – О том чертовом шуме! – Эдвард отбросил прочь одеяла и встал с кровати, невзирая на свою наготу.
 Уоткинс, опустив глаза, взял халат и помог Эдварду надеть его.
 – Я… я не слышал шума, – произнес он, почти не разжимая губ.
 – Значит, ты глухой.
 – Да, ваша светлость, – с готовностью согласился Уоткинс.
 Эдвард метнул в Уоткинса испепеляющий взгляд.
 – Сам знаешь, что не глухой.
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс склонил голову, затем повернулся к платяному шкафу, и удивление блеснуло в его глазах.
 – Ты собираешься замучить меня до смерти своими «Да, ваша светлость»?
 – Надеюсь, этого не случится, ваша светлость.
 – Когда закончишь перебирать мою одежду, выяснишь, кто поднял этот адский шум, и доложишь мне. Похоже, он доносился из бальной залы.
 – Да, ваша светлость.
 Так ничего и не добившись от Уоткинса, Эдвард умылся и снова обратился к Уоткинсу:
 – Уверен, шум разбудил мисс Уолларил. Я не потерплю, чтобы гостей беспокоили в моем доме. Найди и немедленно уволь виновника, но сначала пришли его ко мне. Я хочу поговорить с ним.
 – Я прослежу за этим, ваша светлость. Эдвард бросил полотенце на кровать и спросил:
 – Все готово для приема моего кузена?
 – Я приготовил Голубую комнату для лорда Лавджоя, ваша светлость.
 – Очень хорошо, А что насчет визита леди Шелборн? Тоже все готово?
 – Будет готово на следующей неделе, к ее приезду. Я написал ее домоправительнице и узнал, какие блюда она предпочитает. Для нее приготовлена Розовая комната, ваша светлость.
 – А цветы, у нас их достаточно в оранжерее?
 – Хватит, чтобы заполнить каждую комнату в замке, ваша светлость.
 – Очень хорошо. – Раздвинув занавески, Эдвард устремил взгляд в окно.
 – Будете сегодня кататься верхом, ваша светлость?
 – Да, да. – Эдвард махнул рукой в неопределенном направлении.
 Уоткинс разложил на кровати черный плащ, пару брюк для верховой езды и белую рубашку, аккуратно расправил складки.
 Эдвард поискал взглядом Келси:
 – Уоткинс, мисс Уолларил позавтракала?
 – Не знаю, ваша милость. Пойти спросить?
 – Нет, нет. – Эдвард отвернулся от окна и посмотрел на стоящего у кровати Уоткинса: губы его были сжаты, сквозь тонкую, натянутую на скулах кожу проступили вены. Эдвард смягчился. Старый слуга обслуживал еще его отца. – В чем дело, Уоткинс, ты что-то хочешь мне сказать?
 – Ваша светлость, мне только что сообщили, что мисс Уолларил хочет есть с прислугой.
 – С прислугой? – Эдвард вскинул брови.
 – Одной ей скучно.
 – Не смотри так на меня, Уоткинс, я не собираюсь приглашать ее за свой стол.
 – Позвольте заметить, что вы едите один, ваша светлость.
 – Знаю, мне так нравится, – резко ответил Эдвард.
 – Думаю, общество вам бы не помешало, ваша светлость, – стоял на своем Уоткинс. – Мисс Уолларил – прекрасная молодая девушка.
 – Ты тоже очарован ею, а? – Эдвард посмотрел на Уоткинса из-под сдвинутых бровей. Перед его глазами возник образ молодого Мак-Грегора, и он попытался подавить неожиданный приступ ревности.
 – Возможно, ваша светлость.
 – Я знаю, чего ты добиваешься, Уоткинс. Сводничество тебе не к лицу. К тому же мисс Уолларил уже влюблена в другого, а меня ненавидит. Она дала это мне понять вчера ночью. – Эдвард вспомнил пощечину и потер щеку.
 – За такой женщиной нужно ухаживать. Ее нужно завоевать, – сказал Уоткинс.
 – Вот что, Уоткинс. Твое дело присматривать за замком, а в мою чертову личную жизнь не лезь.
 Уоткинс обиженно поджал губы. Он повернулся, направился к двери и совершенно другим тоном сказал:
 – Да, ваша светлость. – И вышел из комнаты. Эдвард посмотрел ему вслед. Интересно, сколько в мире упрямых дворецких и все ли они вмешиваются в жизнь своих хозяев?
 Он снова посмотрел в окно. Ему нравился вид, открывавшийся из этой комнаты: прекрасные сады, озера, густые леса за деревней. Его прапрадедушка спланировал такое положение комнат, когда замок перестраивали. Годами Эдвард смотрел из этого окна, обозревая свои владения. Это приносило ему покой, уверенность в себе. Он чувствовал себя хозяином и господином, но сейчас вдруг появилось неодолимое желание что-то изменить, нарушить монотонность последних десяти лет жизни.
 Иногда казалось, что усталость поглотит его целиком, особенно после прошлой ночи, когда Келси его отвергла. Просто помешательство. Теперь Уоткинс пытается свести его с ней. Господь всемогущий! Ему необходимо уехать.
 Эдвард потер щетину на подбородке и снова заходил взад-вперед по комнате. Он дотронулся до повязки на глазу и подумал, что никогда не предложит женщине связать свою жизнь с ним. Быть женой чудовища. Урода. Вызывать жалость у окружающих? Такого врагу не пожелаешь. Особенно жалости!
 Эдвард взял восточную статуэтку с полки камина, швырнул в зеркало на стене и смотрел, как искривившееся отражение его лица треснуло и растворилось в осколках стекла, посыпавшихся из позолоченной рамы.
 Келси, насвистывая, открыла дверь на кухню. Молодая женщина, поперек себя шире, выронила из рук скалку и вскрикнула. Скалка покатилась к краю стола. Другая женщина, очень маленькая, полная противоположность первой, как раз вынимала пирог из печи, и он соскользнул с противня.
 Келси, которая всегда помогала матери на кухне, а потом готовила для отца, поймала пирог краем фартука, чтобы не обжечься. Затем как ни в чем не бывало улыбнулась собравшимся и поставила пирог на стол рядом с восемью другими, которые остывали.
 – Как вкусно пахнет! – сказала она.
 Женщины переглянулись, затем посмотрели на Келси, затем снова переглянулись. Первой пришла в себя толстуха. Она подняла скалку и сказала:
 – Когда эта трещотка Мэри сообщила, будто вы собираетесь есть на кухне, я подумала, что она свихнулась. Я ей так и сказала. – Не дождавшись ответа Келси, она повернулась к маленькой женщине, чье лицо из бледного стало пунцовым: – Агнес, ты, безмозглая бездельница! Если уронишь мой пирог, я тебе уши надеру! Тебе повезло, что у мисс быстрые руки, вот что я тебе скажу!
 Агнес выпрямилась, чтобы не выглядеть совсем маленькой рядом с большой женщиной, и бросила на стол рукавицу для печи.
 – Если бы ты надрала мне уши, я бы выцарапала тебе глаза! Вот так-то!
 – Ох, когда-нибудь это случится!
 – Да уж, да уж!
 – Не дождешься, пока я в здравом уме! – Толстуха схватила рукавицу и бросила через всю кухню.
 – Меня тошнит от тебя, Эллис. Думаешь, если ты моя старшая сестра и готовишь больше, чем я, значит, можешь командовать? Ошибаешься! – Агнес взяла горсть муки и швырнула Эллис в лицо.
 Эллис рот разинула от удивления. Ее огромные груди колыхнулись над пухлым животом, когда она резко вдохнула. Глаза-щелочки исчезли среди белых морщинок, когда она посмотрела на Агнес. Она поискала вокруг, чем бы кинуть, увидела тесто, схватила его и опустила прямо на голову Агнес.
 – Получай, тощая никчемная кобыла!
 К удивлению Келси, Агнес не уклонилась, а стояла, словно гранитная статуя. Она спокойно стерла тесто с глаз, позволила ему стечь с кончиков пальцев и посмотрела на Эллис.
 – Лучше быть тощей, чем огромной, как грузовой корабль!
 – Ты просто бесишься, что Чарли женился на мне, а не на тебе.
 Агнес потянулась к одному из пирогов.
 Келси почувствовала облегчение, когда дверь скрипнула и в кухню вошел Уоткинс. Рука Агнес замерла. Обе женщины повернулись в сторону Уоткинса. Одного его взгляда хватило, чтобы они угомонились и сделали вид, будто заняты своими делами. На Эллис и Агнес забавно было смотреть: у одной на лице – мука, у другой – тесто.
 Келси не выдержала и рассмеялась. Потом пришлось извиняться. Келси чувствовала себя виноватой. Не появись она на кухне, не случилось бы ничего подобного.
 – Они просто показывали мне новый способ выпечки пирогов. Разве не так? – Келси сделала женщинам знак глазами.
 На их лицах появились улыбки.
 – О, да, мисс, конечно, – ответила Агнес. Уоткинс посмотрел на женщин, потом на Келси и скептически заметил:
 – Стоило вам прийти на кухню, как сразу начались неприятности.
 – Пожалуй, вы правы! – Келси отвела взгляд.
 – Если вы собираетесь изучить новый способ выпечки, я попрошу повариху подождать немного, чтобы я тоже мог посмотреть. Что вы об этом думаете, мисс Келси?
 Взглянув на раздраженные лица Агнес и Эллис, Келси ответила:
 – Полагаю, я могу подождать, так как готовить в ближайшее время не собираюсь. Только вряд ли Агнес и Эллис согласятся на ваше присутствие. Это ведь очень секретный кулинарный рецепт. Они с Агнес просто решили провести эксперимент. Тесто получится таким нежным, что будет таять во рту. Я подкупила их. Обещала написать их портреты, если они разрешат посмотреть на процесс приготовления.
 – Написать их портреты? – Уоткинс посмотрел на Келси из-под густых седых бровей, стараясь сохранить строгий вид. Во взгляде его мелькнуло удивление. – Что же, я думаю, они польщены, пусть даже это подкуп. – Он посмотрел на Эллис и Агнес и добавил: – А теперь уберите здесь. – Уоткинс погрозил им пальцем. – И умойтесь.
 Ведь сегодня у его светлости обедает гость. Надеюсь, у вас все готово.
 Эллис кивнула:
 – Да, сэр. Мы приготовили прекрасное жаркое и любимое блюдо лорда Лавджоя…
 Уоткинс прервал ее:
 – Очень хорошо. Как насчет завтрака для мисс Уолларил?
 – Все готово. – Эллис быстро вытерла лицо подолом фартука и поспешила к печке, держа наперевес большую чугунную кастрюлю с ручкой. Она шлепнула кусок ветчины, сделала яичницу-болтунью и насыпала соли на тарелку.
 Агнес убрала с подбородка тесто, затем вынула из печки несколько кусков хлеба и положила на них свежее масло.
 – Уоткинс, надеюсь, вы не возражаете, чтобы я завтракала здесь? – И, заметив строгий взгляд Уоткинса, добавила: – Мне приятнее есть в компании. И хлопот меньше.
 Уоткинс хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и подошел к длинной лавке в середине кухни.
 – Что же, присаживайтесь, мисс Уолларил.
 – Спасибо!
 Уоткинс направился к стоящим вдоль стен шкафам, где хранились китайские сервизы и серебро. Уоткинс остановился возле одного ящика и открыл дверцу. Келси увидела, как засверкали серебряные приборы.
 – А кто этот лорд Лавджой? – поинтересовалась Келси.
 – Один из кузенов его светлости, – ответила Эллис, ставя перед ней тарелку и высокий стакан с молоком. – Прекрасный человек, вежливый, улыбчивый. Иногда заходит на кухню и хвалит мою стряпню. Он…
 Уоткинс сделал ей знак глазами, мол, не болтай лишнего. Эллис осеклась, вернулась к столу для готовки и стала помогать Агнес чистить яблоки.
 Уоткинс снова подошел к Келси. Прежде чем положить возле нее серебряный прибор, он тщательно осмотрел его, заметил на ручке чайной ложки пятнышко, подышал на серебро и протер его краем рукава.
 – Вот, мисс Келси. – Он сел рядом с ней.
 – Я не достойна таких королевских почестей, – сказала она с улыбкой, беря ложку.
 Он наклонился, шепнув ей на ухо:
 – Я думаю, достойны, мисс Келси. Любой, кто так искусно врет, заслуживает даже большего, чем королевские почести. Только советую вам быть осторожной.
 Она улыбнулась ему, нисколько не смутившись.
 – Я думала, у меня хорошо получается, – сказала она и принялась за еду.
 – Вам еще нужно потренироваться. – Уоткинс поднялся, чтобы уйти, но вдруг сказал: – Вы слышали сегодня утром шум?
 Келси чуть не подавилась:
 – Нет, а почему вы спрашиваете?
 – Его светлость жаловались, что их разбудил ужасный шум. Он уверен, что и вас он побеспокоил.
 – Меня? Я ничего не слышала, – сказала она, старательно отрезая кусок ветчины.
 – Хм… подумать только! – Уоткипс посмотрел на нее так, будто знал все. – С вашего позволения, я пойду, у меня много дел.
 – Да, конечно. – Она посмотрела ему вслед. Эллис и Агнес одновременно вздохнули, когда дверь за ним закрылась. Агнес заговорила первой:
 – Боже, старый Уоткинс сегодня злой, как черт.
 – А я не заметила, – сказала Келси и, помолчав, добавила: – Наверное, у него зубы болят.
 – Вы правы, мисс, – проговорила Эллис. – У него даже щека немного распухла. Зубы совсем его замучили.
 Келси решила спросить насчет зубной боли Уоткинса у Гриффина, когда они встретятся. Прошлой ночью он пообещал ей прийти к воротам Стиллмора утром. Он был взволнован, и Келси дала ему слово подойти в десять. Сейчас было около этого. Она быстро доела завтрак. Когда Агнес поставила перед ней тарелку с пирожными, повернулась к ней и спросила:
 – Могу я взять несколько для своего друга? Он сын фермеров лорда Салфорда.
 – Конечно, мисс, я не раз говорила Эллис, это плохо, что в замке нет женщины и некому проведать их и посмотреть, как они живут. Хозяин их никогда не навещает. Нет леди, чтобы уделить им хоть капельку доброты. Я всегда говорила, с соседями нужно быть в хороших отношениях. Вот, мисс, возьмите еще и пирог.
 Агнес нашла корзину и положила в нее пирожные.
 – Возьмите кусок сыра, – сказала Эллис, кладя в корзину пирог и сыр.
 Корзина оказалась в результате неподъемной.
 Келси шла по длинной извилистой тропе, по обеим сторонам ее росли старые вязы. Солнце пробивалось сквозь кружево листьев. Накануне прошла гроза, воздух был влажный и свежий.
 Воробей сел на середину тропинки и зачирикал – Келси вторглась на его территорию. Затем взлетел на ветку вяза. Засмотревшись на него, Келси не услышала приближавшегося стука копыт.




 Глава 5


 Огромная лошадь пронеслась сквозь ряды вязов. Замерев на месте, бледная от страха, Келси прижала к себе корзину.
 Осознав, что все еще жива, девушка перевела дух и прислонилась к толстому вязу. Колени все еще дрожали, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Всего четыре шага отделяли ее от смертельной опасности. Всадник, видимо, увидел ее в последний момент и успел свернуть. Келси смотрела ему вслед, когда он крикнул через плечо:
 – Снова нарушаете проклятые правила, мисс Уолларил! Это был лорд Салфорд. Собравшись с силами, Келси крикнула в ответ:
 – Не знала, что есть правило, запрещающее прогулки! Салфорд продолжал скакать по лужайке, его огромный жеребец копытами выбивал из земли пучки зеленой травы. Келси не могла отвести от него глаз. На нем был тот же плащ, что и прошлой ночью. Он развевался на ветру, сливаясь с черной шкурой скакуна. И вскоре они исчезли за холмом.
 Что, если он вернется? Но он не вернулся. И только сейчас, немного придя в себя, она поняла, что все еще прижимает корзину к груди. Она поставила ее на землю и вздохнула, то ли от облегчения, то ли от разочарования. С одной стороны, она испытывала невероятное любопытство и желание взглянуть на его лицо, с другой стороны – предпочитала держаться подальше от этого соблазнителя, безликого фантома из ее снов. Он вызвал в ней чувства, о которых она прежде понятия не имела, а теперь мечтала, чтобы прошлая ночь повторилась вновь.
 Жаждала его прикосновений, не желая в этом признаваться даже самой себе.
 Она вздохнула, вытерла вспотевшие ладони о подол, подняла корзину. Она должна забыть случившееся прошлой ночью. Должна его ненавидеть.
 «Лгунья! Он съест тебя заживо, и ты ему это позволишь! »
 «Уходи прочь! »
 – Ты в порядке, Келл?
 Вздрогнув, она повернулась и увидела, что Гриффин бежит к ней.
 – Я ждал тебя у ворот, услышал, что ты кричишь на кого-то, и помчался сюда.
 – Со мной все хорошо. Лорд Салфорд на своем жеребце едва не задавил меня, но успел свернуть в сторону. Отлично управляется с конем.
 – И этот чертов негодяй даже не остановился посмотреть, все ли с тобой в порядке? – Гриффин в ярости сжал кулаки. – В какую сторону он поскакал? Я из него дух вышибу! Клянусь! Кто-то должен научить его хорошим манерам.
 Скорее Гриффин получил бы урок, подумала Келси, вспомнив, какие могучие у Солфорда плечи.
 – Нет-нет, я сама виновата. Я снова нарушила правила, понимаешь? Кажется, мне положено бывать в саду между восемью и десятью часами.
 – Уверена, что все нормально? Ты немного раскраснелась…
 – Я в порядке. – Келси протянула ему корзину. – Возьми. Женщины, работающие на кухне, передали. Я бы сама принесла, но мне пора возвращаться. Хочу закончить свою работу и уехать отсюда.
 – Понимаю, о чем ты. Мне не нравится, что ты здесь. Когда ты вчера вернулась, все было нормально? Он тебя не тронул?
 – Нет-нет. – Келси с трудом сдержалась, чтобы не отвести глаза. Иначе Гриффин ей не поверил бы. Уоткинс сказал, что она еще не научилась врать. Вот она и учится. Она устремила взгляд на длинные густые ресницы Гриффина и очень спокойно сказала: – Он довез меня и вел себя как джентльмен, я просто была удивлена.
 – И в самом деле странно. – Гриффин, нахмурившись, посмотрел на нее. – Он не ругал тебя за то, что ты убежала? Ведь он выскочил из постели и помчался на поиски.
 – Да, отругал. До сих пор уши горят.
 – Он не был с тобой груб?
 – О нет. Только ясно дал понять, что я не должна нарушать правила.
 Гриффин задумался, затем сказал:
 – А есть правило, запрещающее тебе встретиться со мной завтра? Например, у дуба на речке. Скажем, после ужина, в семь.
 – Мне надо работать.
 – Ты не можешь все время работать, а я хочу знать, как там идут дела. – Он кивнул в сторону замка. – Просто не верится, что твой отец отпустил тебя сюда одну. Все эти правила, равно как и то, что тебе запрещено принимать посетителей, наводят на мысль, будто Салфорд что-то задумал.
 Она подбоченилась, как делала всегда, когда сердилась на него:
 – Слушай, Гриффин Мак-Грегор, ты хорошо знаешь, что мне не нужен присмотр. Отец мне доверяет, чего не скажешь о моем лучшем друге. – Она шагнула к нему.
 Он отступил.
 – Я не имел в виду ничего плохого, Келл, и ты знаешь. А не доверяю я лорду Салфорду.
 – Я могу сама о себе позаботиться. Кому, как не тебе, это знать, Гриффин Мак-Грегор.
 – Я… – Он не договорил, поскользнувшись на прогнившем корне дерева, и упал. Келси не успела поддержать его, и он приземлился, держа корзину над головой, чтобы не вывалилось содержимое.
 – Ты в порядке? – спросила она, склонившись над ним, взяла у него корзину и помогла ему подняться на ноги.
 – Никогда не чувствовал себя лучше, – ответил он, потирая ушибленный зад.
 – Пусть это послужит тебе уроком, – строго сказала она, но в голосе ее звучали нотки тревоги. – В следующий раз смотри под ноги. – И она протянула ему корзинку. – Ну, мне пора, встретимся завтра вечером у тебя дома. Я зайду после того, как навещу папу. И ни слова про лорда Салфорда!
 – Ни слова. – Гриффин замотал головой, и челка упала ему на лоб. Он выглядел совсем мальчишкой.
 – Тогда до завтра. – Келси ушла, довольная собой. Гриффин не догадывается, что произошло ночью. Она обернулась и увидела, что Гриффин смотрит на нее с любопытством.
 Он махнул ей рукой, повернулся и пошел по дорожке. А может, он все-таки что-то заподозрил? Не догадался ли он, что она ему соврала? Надо надеяться, что нет.
 По пути в бальную залу Келси остановилась, когда взгляд ее упал на пол. Мелкие кусочки порванной материи сложились в тонкую линию, ведущую к двери ее спальни.
 Она наклонилась, подобрала одну нитку, скрутила в пальцах и почувствовала мягкость материала. Это была ночная сорочка, которую ей дала Мэри. Она пошла по линии из распущенной материи, боясь даже подумать о том, что ждет ее за дверью. Ее руки дрожали, когда она входила в комнату. Она задержалась на пороге, взглянула на кровать и открыла рот от удивления.
 Оправившись от шока, она подбежала к кровати и запустила руки в кучу валяющихся на ней порванных вещей. Ее одежда. Ее вещи. Все порвано, даже нижнее белье.
 – Что за грубый, злобный, мелочный человек… О-о… Как он мог? – Слезы застилали ей глаза. Она повернулась и стрелой вылетела из комнаты.
 Она не воспользовалась задней дверью на кухню, а пошла через парадный холл, через портретную галерею, через коридоры. Остановилась в темном, мрачном холле, положив руки на бедра, грудь ее вздымалась. Мэри и еще одна девушка, стоя на коленях, натирали пол. Обе подняли на нее глаза.
 – Где лорд Салфорд? – Голос Келси разнесся эхом в мрачной тишине коридоров.
 – Я… я не знаю, мисс. – Мэри бросила щетку в ведро и села на корточки, вытирая руки о фартук. – А в чем дело?
 – В чем дело? – Келси била дрожь, но она старалась держать себя в руках.
 Вторая девушка, пухлая и розовощекая, смотрела на Келси, как на помешанную.
 Уоткинс вошел в холл с тряпкой для полировки мебели в руке. Он посмотрел на мертвенно-бледное лицо Келси и спокойно спросил:
 – Что случилось, мисс Келси?
 – Где лорд Салфорд? Отведите меня к нему, сейчас же!
 – Он завтракает в столовой, мисс Келси. Что-то не так?
 – Мне нужно поговорить с ним. Придется его побеспокоить. Пожалуйста, отведите меня к нему.
 – Он не любит, когда его беспокоят. Вы же знаете правила.
 – Если он боится, что я увижу его лицо, я войду спиной к нему. Но поговорю с ним! Сейчас же!
 Уоткинс поколебался минуту, сунул тряпку в карман, взял свечу и сказал:
 – Следуйте за мной.
 В полном молчании они прошли по широкому коридору, который вел в библиотеку. Вместо того чтобы остановиться у двери в библиотеку, Уоткинс подошел к следующей двери. Из-за нее доносились громкие раздраженные голоса.
 – Ты сделаешь, как я скажу, или я отошлю тебя обратно.
 – Куда отошлешь? Меня никто не примет.
 Келси подумала, что это голос его любовницы, и решила поумерить свой пыл. Уоткинс уже хотел постучать, но Келси схватила его за руку и прошептала:
 – Не беспокойте его.
 – Вы уверены? – прошептал в ответ Уоткинс.
 – Да. Вы сможете передать лорду Салфорду послание?
 – Конечно, – кивнул Уоткинс.
 – Вот! – Келси вложила в руку Уоткинса клочья ткани. – У меня на кровати их лежит целая гора, кто-то изорвал мою одежду.
 – Вашу одежду? – Уоткинс пришел в замешательство.
 – Да, мою одежду. Я ничего не сказала лорду Салфорду про изорванные эскизы, но одежда – это уже слишком. Я шла по дороге, он чуть не сбил меня, когда ехал верхом. Я знаю, что не должна была быть в саду, но если он хотел меня проучить, мог сделать это, как нормальный человек. Не обязательно рвать на куски мою одежду. Только психически больной мог сотворить такое.
 – Да, это ужасно, но вы уверены, что это сделал его светлость?
 – Уверена. И очень сомневаюсь в том, что он нормальный.
 – Могу поручиться, что он вполне нормальный, мисс Келси, – заявил Уоткинс.
 – А я – нет. И именно поэтому, да и по другим причинам, о которых я сейчас умолчу, я намерена установить свое правило. Так и передайте ему. Поскольку он ограничил мое пространство бальной залой и спальней, я теперь буду запирать все двери. И он не сможет входить туда, когда ему заблагорассудится. И вот еще что. Цена фрески выросла до пятисот фунтов. И если он захочет снова проявить свой темперамент и уничтожить что-нибудь из моих вещей, цена будет продолжать расти. Тогда, возможно, он будет себя контролировать. И если он пожелает обсудить новые правила как взрослый умный человек, я буду в бальной зале. Пусть заранее уведомит меня о своем посещении. Спасибо, Уоткинс. – Келси похлопала Уоткинса по руке в знак того, что на него она не в обиде, повернулась и пошла по коридору.
 Уоткинс покачал головой, глядя ей вслед. Его хозяин уже перешел на крик. Уоткинс взглянул на дверь столовой, и на лице его появилась улыбка.
 Несколько часов спустя Эдвард сидел за столом, просматривая почту, но никак не мог сосредоточиться. Его мысли постоянно возвращались к Келси.
 В дверь постучали.
 – Войдите! – Эдвард догадался, что это Уоткинс, и продолжил читать письмо.
 Дверь захлопнулась, и Уоткинс кашлянул.
 – Да, Уоткинс?
 – Я узнал, откуда был шум, ваша светлость. Эдвард положил письмо на стол, вытянулся в кресле и посмотрел на Уоткинса:
 – Ну и где виновник?
 Уоткинс замешкался, его губы сжались.
 – Работает, ваша светлость.
 – Я, кажется, приказал тебе привести его ко мне, чтобы уволить.
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс вынул из кармана тряпку и стал протирать стол.
 – Если ты не прекратишь пылить, Уоткинс, и не скажешь мне всю правду, я задушу тебя собственными руками.
 Уоткинс нисколько не испугался, подошел к бару и, протирая хрустальные графины, проговорил:
 – Ну что же, ваша светлость, вы заставили меня сказать правду. Полагаю, виновница шума мисс Уолларил, только вряд ли вы ее уволите.
 – Так это была маленькая чертовка? – нахмурился Эдвард.
 – Да, ваша светлость.
 – Она объяснила свой поступок?
 – Особенно распространяться не стала, ваша светлость.
 – Значит, соврала. – Легкая улыбка тронула уголки рта Эдварда.
 – Она вообще все отрицала.
 – Но ты все же догадался, что она врет?
 – Она просто не умеет врать, ваша светлость.
 – По-моему, умеет. И очень неплохо.
 – Да, ваша светлость, но… – Уоткинс протер графин, осторожно вернул его на место и продолжил: – Но я все же не назвал бы ее лгуньей. Она врет, лишь когда хочет кого-то защитить.
 – Кого же она защищала?
 – Только прислугу, ваша светлость. Уронили поднос с едой, она взяла вину на себя. Возникли какие-то проблемы на кухне – сделала то же самое.
 – О! – облегченно выдохнул Эдвард.
 – Но кое-что совершенно необходимо обсудить с мисс Уолларил.
 – Говори, – сказал Эдвард, гадая, что бы это могло быть. Он снова и снова прокалывал стопку бумаг ножом для вскрывания писем, с нетерпением ожидая ответа Уоткинса.
 – Она просила передать вам, что установила свое собственное правило, ваша светлость.
 – Неужели? – спросил Эдвард, заинтригованный и взволнованный одновременно. Он бросил нож и стал барабанить пальцами по краю стола, – Я даже боюсь спросить, что это за правило.
 – Она сказала, что отныне вам не дозволено появляться без предупреждения в ее комнате или в бальной зале. Она будет запирать все двери в той части замка.
 Эдвард помрачнел. Он догадался, почему она установила такое правило. Наверное, видела его лицо, когда он утром едва не наехал на нее. После прошлой ночи ей, наверное, неприятна сама мысль о том, что он дотрагивался до нее. Он стукнул кулаком по столу.
 – Да кто она такая, чтобы устанавливать правила в моем собственном доме?!
 Уоткинс подхватил листки, которые слетели со стола.
 – Она просила также передать, что цена на фреску выросла до пятисот фунтов.
 – Слишком дерзко! – Эдвард снова стукнул по столу. Уоткинс поймал бумаги, прежде чем они слетели со стола.
 – И еще сказала, что цена будет расти и дальше, если вы нарушите ее правило.
 – Что ты, черт побери, говоришь! – Эдвард встал, отшвырнув кресло так, что оно упало. – Передай ей, пусть немедленно придет в библиотеку!
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс поспешно вышел из комнаты, перебирая в кармане обрывки ткани, которые дала ему Келси. Самодовольная улыбка светилась на его лице.
 – Если он хочет видеть меня, ему придется прийти сюда. Я работаю. – Келси с размаху опустила молоток на долото. От стены отвалился и упал на пол большой кусок старой штукатурки. Она подняла его, перевернула и положила на покрытый тканью пол, чуть не задев Уоткинса.
 Он отступил назад и посмотрел на леса.
 – Думаю, вам надо пойти к нему. Он очень расстроен новым правилом и возросшей ценой на фрески.
 – Сожалею об этом. – Келси еще сильнее стукнула по долоту. Осколки штукатурки полетели во все стороны. Уоткипс едва успел увернуться.
 – Пожалуйста, мисс Келси, пойдите к нему.
 – Как-нибудь в другой раз. Если он хочет увидеть меня, пусть придет сюда. – Келси взялась за угол штукатурки и оторвала большой кусок от металлической планки на стене. Она отпустила его, и он упал с лесов прямо на пол.
 – Может, все-таки согласитесь, мисс Келси?
 – Нет, я же сказала, что очень занята. Я должна отодрать эту старую штукатурку, чтобы наложить новую. Если он боится, что я буду пялиться на его лицо, скажите, что у меня вообще нет никакого желания смотреть на него.
 Уоткинс передал все слово в слово Эдварду, который мерил шагами библиотеку. Услышав, что сказал Уоткинс, он пулей вылетел из комнаты и ворвался в бальную залу.
 Он обнаружил Келси на лесах. Она стояла спиной к нему. Старый шарф был обернут вокруг ее головы, рваные концы торчали над ее толстой косой. Поношенный фартук и штаны скрывали точеные изгибы такой знакомой фигуры.
 Его тело немедленно отреагировало на воспоминания. Эдвард переступил с ноги на ногу, чтобы ослабить напряжение в паху. Затем посмотрел на ее руки в перчатках. Она изо всех сил молотила по куску штукатурки. Эдвард подошел. Она, должно быть, услышала шаги, так как перестала стучать.
 – Прошу вас, не поворачивайтесь, мисс Уолларил.
 – А я и не собираюсь. Не имею никакого желания. Бах! Она снова стукнула долотом по стене. Штукатурка отвалилась.
 Многие женщины не выносили его вида, но ни одна не выражала свою неприязнь так открыто. Эдвард сжал кулаки. Он уже был готов выразить свое негодование, но отвалившийся кусок штукатурки упал рядом с ним. Осколки попали на его ботинки. Эдвард с трудом подавил желание забраться на леса и задать этой чертовке урок, который она не скоро забудет.
 – Может, поговорим позднее? Сейчас здесь опасно.
 – Мы поговорим прямо сейчас, пока я еще жив. В моем доме вы не будете устанавливать свои правила, вам ясно, мисс Уолларил? Только я устанавливаю правила, которыми вы пренебрегаете на каждом шагу!
 – Вы, кажется, забыли, что жизнь нельзя регламентировать вашими правилами. – Она снова стукнула по долоту. – Я, разумеется, постараюсь, но лишь в том случае, если вы тоже будете учтивы. Я предлагаю вам всего одно правило, а вы навязали мне такое количество, что я со счета сбилась. И все для того, чтобы контролировать каждый мой шаг.
 – Это мой дом, и я не следую никаким правилам, – процедил Эдвард сквозь зубы, почувствовав, как вздулись вены на шее.
 – Вы ошибаетесь. Вы сами стали заложником собственных правил. Они и вас контролируют. Не думаю, что еще одно правило ухудшит положение. Все, о чем я прошу, это не вторгаться на мое пространство и избавить меня от ваших вспышек гнева.
 – Вспышек гнева! – Он перешел на крик. Эдвард никогда не повышал голоса и очень гордился своей железной выдержкой. А эта чертовка вывела его из состояния равновесия.
 – Да, вспышек. Вы, кажется, на пороге еще одной, – сказала она непринужденно, положив долото и молоток и взяв большой кусок штукатурки. – Но это даже лучше. Я заткну уши, и можете кричать сколько хотите! Мне надоели ваши выходки.
 – О каких выходках вы говорите? – Эдвард стоял, скрестив руки на груди и глядя на ее спину.
 – Надеюсь, вы не забыли, что сделали прошлой ночью? Но эскизы я могу заново нарисовать. Я понимаю, вы наказали меня за то, что побеспокоила вас и вашу возлюбленную. Но то, что вы позволили себе нынче утром, непростительно. Если вы хотели…
 – Кстати, что я натворил прошлой ночью? – перебил он ее.
 – Вы должны помнить. Или ваши вспышки лишают вас памяти?
 – С памятью у меня все в порядке, мисс Уолларил. Я помню, как трогал вашу грудь, как она ложилась мне в ладонь, вкус вашего поцелуя и нежный стон, который вылетел изо рта, когда я дотронулся до вас. – Он с удовольствием отметил, как она напряглась.
 – Значит, вы еще не старик, всего-то пара приступов беспамятства. – Она вновь взяла молоток и застучала по стене, но руки ее дрожали, что не ускользнуло от Эдварда.
 Он улыбнулся:
 – Это у вас вчера был приступ, мадам.
 – Вы имеете в виду пощечину? Но вы заслужили ее.
 – Заслужил, – сказал он, пряча улыбку. Гнев его поутих.
 – Что же, я рада, что вы способны признавать свои ошибки, – сказала она, снова повернувшись к стене.
 – Я-то способен. А вы?
 – Безусловно. Я могла бы рассказать вам о них, но не думаю, что вам это интересно.
 – Вы будете удивлены, но очень интересно. – Он смотрел на ее симпатичный маленький зад. Боже, как же он ее хотел!
 – Вряд ли я буду удивлена, – с укором произнесла она.
 – Я знаю, что вы обо мне думаете, мисс Уолларил, вы мне об этом уже говорили. – Перемирие закончилось. Он хмуро посмотрел ей в спину и сказал: – Мы отвлеклись от темы. Что конкретно я сделал прошлой ночью во время, как вы изволили выразиться, приступа?
 – Если не помните, скажу. Вы разорвали мои эскизы и разлили чернила на столе.
 Эдвард промолчал, лишь вскинул брови.
 – А сегодняшнее утро вы тоже забыли?
 – Боюсь, что да.
 Она по-цокала языком, затем ударила молотком по долоту.
 – Вам действительно нужно обратиться к врачу. У вас провалы в памяти. Так вот, сегодня вы порезали мою одежду на мелкие кусочки. А потом выложили из них дорожку к моей двери. Войдя в комнату, я увидела на кровати огромную гору обрывков.
 – На кровати? – Взгляд его помрачнел.
 – Да. Я очень рассердилась на вас, потому что не знала о вашем состоянии. А теперь прощаю. Но мое правило остается в силе. И вы должны меня понять. Я буду держать двери закрытыми, на случай если у вас снова начнется приступ и вы вместо одежды порежете меня. За фреску будете мне доплачивать не пятьсот, а пятьдесят, а на оставшиеся деньги можно купить мне новую одежду.
 – Очень справедливо с вашей стороны, – сказал он отсутствующим голосом, затем развернулся и пошел к выходу, из-за плеча сообщив ей: – Уоткинс проследит за тем, чтобы вам купили новую одежду. А мне пора. У меня много дел. И вот еще что. Оставьте в покое эту чертову стену, пока не поранились. Я найму кого-нибудь, чтобы отбить штукатурку. Позже поговорим о вашем правиле. До свидания, мисс Уолларил.
 Келси повернулась и мельком увидела его профиль, прежде чем он исчез за дверью. Это было красивое лицо с того портрета, по крайней мере так ей показалось. Только волосы длиннее и сзади стянуты в хвост. Она смотрела на пустой дверной проем, гадая, был ли он вообще изуродован. Может быть, несчастный случай повлиял на его разум, и поэтому он живет отшельником. Она уже готова была простить ему все, кроме желания соблазнить ее прошлой ночью, о чем, кстати, он не забыл. Она вздохнула, тряхнула головой и принялась за работу.




 Глава 6


 Не помня себя Эдвард шел в библиотеку. Две горничные, протиравшие полки, взглянули на него. Одна из них, худая с рыжими волосами, открыв рот, уставилась на него. Другая, пухлая и суетливая, стоявшая на лестнице, побледнела, глаза ее закатились.
 – Проклятие! – Эдвард поспешил к лестнице и успел подхватить ее. Тут он вспомнил, что сейчас должен находиться в оранжерее, и громко выругался.
 Он положил девушку на диван. Вторая горничная замерла на месте.
 – Ну что ты стоишь? Позвони в звонок! Быстрее! – Он пронзил ее взглядом, от которого леденела кровь.
 Уоткинс появился, как всегда, вовремя. Он удивился, обнаружив хозяина в библиотеке, склонившегося над горничной, которая была без сознания, однако сохранил невозмутимый вид. Он подошел к Эдварду.
 – Я присмотрю за ней, ваша светлость.
 Эдвард заметил, что вторая горничная уставилась на его лицо.
 – Оставь нас и закрой за собой дверь. Девушка стрелой вылетела из комнаты.
 Эдвард подошел к бару, налил себе бурбона, выпил, чувствуя, как жидкость обожгла горло. Эдвард налил себе еще, а также в другой стакан и протянул его Уоткинсу:
 – Вот… дай это ей.
 – Намерены ли вы впредь нарушать правила, ваша светлость? Тогда я подготовлю прислугу.
 – Да, возможно, по настроению. Я сообщу тебе заранее.
 – Очень хорошо, ваша светлость. – Приподняв голову девушки, Уоткинс влил ей немного бурбона в рот.
 Она закашлялась и стала отплевываться.
 – О-о-о… – простонала она и поднесла руку к лицу.
 – Ты в порядке, Доркинс?
 – Да, сэр. – В этот момент взгляд ее упал на Эдварда, на лице ее отразился ужас, и она снова закатила глаза.
 – Черт побери, – только и мог пробормотать Эдвард.
 – Возможно, вам лучше выйти из комнаты, ваша светлость, прежде чем я снова попытаюсь привести ее в чувство.
 – Думаю, ты прав, но прежде скажи, знал ли ты о том, что Лиззи проделывает свои штучки с мисс Уолларил? – Эдвард провел пальцами по краю пустого стакана.
 – Да, ваша милость.
 – Почему же не сообщил мне?
 – Я подумал, вы сами все узнаете из разговора с мисс Уолларил. Она очень откровенна.
 – Здесь ты прав, Уоткинс. – Он засмеялся. – Она думает, что все это дело моих рук, и считает меня сумасшедшим.
 – Надеюсь, вы сказали ей, что она ошибается?
 – Нет, предоставил ей самой это решить. – Он потер подбородок.
 – Значит, вы хотите общаться с ней, ваша светлость?
 – Не радуйся, Уоткинс. Несмотря на твое сводничество, я буду проводить с мисс Уолларил столько времени, сколько необходимо. Кстати, ты знаешь, где Лиззи?
 – Я не видел ее с самого утра, ваша светлость. Вы же знаете, как она умеет прятаться.
 – Знаю. Если вдруг застанешь ее во время каких-либо проделок, свяжи и приведи ко мне.
 – Да, ваша светлость.
 Горничная снова застонала. Эдвард повернулся и вышел из библиотеки.
 Келси выглянула в одно из окон в бальной зале. Уже совсем стемнело. Пламя свечи мерцало, и его отражение в стеклах казалось каким-то загадочным, призрачным. Келси была в полном изнеможении. Ощущая штукатурку даже во рту, она медленно спустилась с лесов.
 Зато теперь будет спать как убитая.
 Чей-то стон заставил ее замереть на месте. Она подбоченилась и громко сказала:
 – Если это вы, ваша светлость, то покажитесь. Я слишком устала, чтобы играть с вами в прятки.
 Снова стон.
 – Напрасно надеетесь испугать меня. Я не робкого десятка. А теперь уходите, вы нарушили мое правило. – Келси хотела войти к себе в спальню и уже взялась за ручку двери, как вдруг двери бальной залы с грохотом захлопнулись.
 Келси обдало струей холодного воздуха. Свечи возле лесов погасли. Зала погрузилась во мрак.
 Нечеловеческий вопль эхом пронесся по зале.
 – Не можете найти себе другого развлечения? – сказала Келси, теряя терпение.
 Зазвенели подвески на люстре. Стон перешел в рыдание и, казалось, заполнил все помещение. Голос был слишком высокий для лорда Салфорда. Келси стало не по себе. А вдруг это герцогиня?
 «Призраков не существует», – убеждала она себя.
 Она судорожно сглотнула, почувствовала, что сердце так бешено стучит в груди, что больно дышать. Она не могла заставить себя взглянуть на люстру.
 Болезненный стон перешел в надрывный плач.
 «Призраков не существует».
 Но, Боже, ведь откуда-то исходил этот звук. Однако она не собиралась оставаться здесь, чтобы выяснить, что это. Она пробежала бальную залу и выскочила за дверь, вслед ей несся зловещий смех.
 Эта часть замка была плохо освещена. Келси то и дело спотыкалась, дважды упала, ушибла коленку.
 Вдруг кто-то ударил ее по голове чем-то тупым. Чьи-то руки схватили ее. Келси закричала и впервые в жизни потеряла сознание.
 Эдвард внес Келси в комнату для рисования. Уоткинс поднял глаза, наливая что-то в стакан, и, как обычно, с невозмутимым видом спросил:
 – Что-то случилось, ваша светлость?
 Джереми Лавджой, кузен Эдварда, вскочил со стула.
 – Боже мой, неужели еще одна в обмороке?
 – Боюсь, что так, – спокойно ответил Эдвард и бережно положил девушку на диван. – Я наткнулся на нее по пути в столовую.
 Джереми подошел к Эдварду, и его карие глаза загорелись. Он посмотрел на Келси: лицо ее было в пыли, из-под шарфа выбились пряди волос, грязные штаны порваны на коленке.
 – Судя по ее виду, ты не просто наткнулся на нее, а наверняка сшиб с ног.
 – Прибереги свои шутки для другого раза. Она отбивала старую штукатурку, хотя я не велел ей этого делать. – Эдвард заметил на себе изучающий взгляд Уоткинса и быстро отошел от Келен, чтобы тот не заподозрил его в неблаговидном поступке. – Она была в обмороке, когда я ее нашел. Причина всем ясна. И когда я доберусь до Лиззи, она не сможет сидеть целую неделю.
 – Желаю удачи в поисках маленькой бестии, – заметил Джереми, похлопав Келси по руке. – Я думал, малышка выйдет поговорить со мной, а она не захотела. Возможно, я выманил бы плутовку, но вместо ее любимых пирожных, к несчастью, привез шоколад.
 – Я из-под земли ее достану, – сказал Эдвард и, взглянув на Келси, быстро вышел из комнаты.
 Уоткинс слегка отодвинул Джереми в сторону.
 – Попробуем дать ей немного этого. – В руке у него был стакан с каким-то напитком.
 Джереми держал голову Келси, пока Уоткинс вливал напиток.
 Келси закашлялась, схватилась за шею и открыла глаза. Над ней склонился Уоткинс и кто-то еще. Незнакомый. Он был красив, около тридцати, волосы орехово-коричневого цвета подстрижены по последней моде. Надменный подбородок показался ей очень знакомым, такой же она видела на портрете Салфорда.
 Незнакомец поднес ее руку к губам.
 – Ну, здравствуйте. Я – лорд Лавджой, кузен Эдди. Ужасно, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, но я все равно рад. – Лицо его осветила очаровательная улыбка.
 – Я – Келси Уолларил, – ответила она, одарив его не менее очаровательной улыбкой.
 – Должен вам сказать, Келси – надеюсь, вы не против, что я называю вас по имени, – у вас поразительные глаза!
 Она посмотрела в его глаза с длинными ресницами и подумала, что они прекраснее, чем ее. Она забыла, что хотела сказать, но потом вспомнила.
 – У моей матери тоже были большие глаза, только голубые.
 – Боже правый! Я же… – Он остановился и вместо этого сказал: – Просто такие же, просто такие же.
 Келси гадала, что он хотел сказать, и уже собиралась было спросить его, но Уоткинс откашлялся и изрек:
 – Если не возражаете, милорд, ей нужно выпить еще немного напитка.
 – Конечно, Уоткинс, вот… Давай, я помогу тебе ее поднять.
 Келси смогла бы встать сама, но ей было приятно нежное прикосновение рук лорда Лавджоя. Он подсунул руки под ее спину. Это прикосновение напомнило ей прикосновения отца, которые успокаивали и умиротворяли. То, как легко он с ней общался, создавало впечатление, что она знала его всю жизнь. Теперь она поняла, почему он так нравился Агнес и Эллис.
 Уоткинс кашлянул, снова напомнив о себе.
 – Думаю, вам следует допить это, мисс Келси. – Он поднес стакан к ее губам.
 Келси поморщилась и спросила: – Что это?
 – Херес, мисс Келси.
 – Я пробовала скипидар и получше. Джереми засмеялся:
 – Прелестная, очаровательная, обворожительная! И к тому же остроумная!
 – Если узнаете меня поближе, то очень скоро измените свое мнение обо мне! Да-да, не смейтесь. И в обморок упала впервые в жизни. – Для вящей убедительности Келси отодвинула стакан, который протягивал ей Уоткинс, спустила ноги с дивана и поднялась. Все поплыло перед глазами.
 Джереми поймал ее руку.
 – В таком случае можете позволить себе слабость, чтобы я мог изобразить галантность. Так мало возможностей продемонстрировать ее! – Он улыбнулся.
 – Что за чушь! – сказала Келси, пустив в ход любимое словечко Гриффина.
 – Ох, вы меня разгадали!
 – Это совсем не трудно, лорд Лавджой, – заявила она. – Стоит вам появиться, и дамы падают в обморок.
 Он усмехнулся:
 – А сколько дам падает в обморок при виде моего кузена!
 Улыбка исчезла с лица Келси, когда она вспомнила обхватившие ее стальные руки. Она застонала и тряхнула головой.
 – Так это на лорда Салфорда я наткнулась в темноте?
 – Боюсь, что так. Я всегда говорил, он, как кошка, прекрасно ориентируется в темноте, пару раз напугал меня до смерти. А я ночью ничего не вижу без свечи.
 Уоткинс снова кашлянул.
 – Думаю, мисс Келси пора возвращаться к себе. Сердце ее учащенно забилось при мысли о бальной зале.
 Тем более что уже темно. Она не знала, что делать. Не может же она сказать, что слышала призрака. Ее просто сочтут сумасшедшей. Как лорда Салфорда.
 Уоткинс, будто прочел ее мысли, предложил:
 – Если хотите, можете сегодня поспать в Желтой комнате, мисс Келси.
 – Спасибо, Уоткинс, – поблагодарила она.
 – Я провожу вас, дорогуша.
 – Не беспокойтесь, – пробормотала она, отведя руку лорда Лавджоя. – Я пойду с Уоткинсом.
 – Вы уверены? – Он выглядел обеспокоенным.
 – Да, конечно, – заверила его Келси. – Когда еще я смогу доказать вам, что не падаю в обморок, как остальные девицы? – И более серьезным тоном добавила: – Спасибо за вашу доброту, было очень приятно познакомиться, лорд Лавджой.
 – Мне тоже, – сказал он. – Пожалуйста, зовите меня Джереми.
 Она кивнула, повернулась и последовала за Уоткинсом вверх по лестнице. Обои на стенах казались знакомыми. Портреты предков Салфорда тоже. Этим же путем они шли вчера в комнату Салфорда.
 – Мы, случайно, не заблудились, Уоткинс? – с затаенной надеждой спросила она.
 – Нет, мисс Келси. – Он остановился возле двери, рядом с дверью в комнату лорда Салфорда. Она отшатнулась:
 – Я не могу здесь спать. Другой комнаты нет?
 – Нет, мисс Келси.
 – Но рядом спальня лорда Салфорда.
 – Но это единственная жилая комната для гостей. Все остальные закрыты и не использовались годами.
 – Но это, должно быть, комната герцогини. Мурашки побежали по спине при одной мысли, что придется спать в комнате последней герцогини. И не потому, что она боялась призрака. Просто Келси подумала о том, что Салфорд, должно быть, занимался любовью со своей женой на этой самой кровати.
 – Леди Маргарет никогда не использовала эту комнату, мисс Келси. Ее комнаты были в другой части замка.
 – В другой части? – удивилась она.
 – Да. – Он умолк, открыл дверь и терпеливо ждал, пока она войдет.
 Она поколебалась с минуту и шагнула за порог. Это была красивая комната. Стены оклеены яркими обоями в желтую полоску. Три больших окна полностью занимают одну из стен. Желтые атласные шторы великолепно гармонируют с обоями. Посередине комнаты стоит кровать, покрытая желтым покрывалом. У стены – белый полированный письменный стол, рядом – туалетный столик. На каминной полке – белые и желтые фарфоровые статуэтки. Над камином висит большое зеркало в позолоченной раме. На белом пушистом ковре вышиты желтые канарейки.
 – Как здесь красиво! – воскликнула Келси.
 – Герцог обставил эту комнату еще до женитьбы, но герцогиня ею не пользовалась – Уоткинс подошел к двери и показал на нее. – Это шкаф. Я взял на себя смелость наполнить его одеждой, после того как вы сообщили мне, что случилось с вашей собственной. Я послал Грейсона в Лондон купить для вас платья. Надеюсь, они вам понравятся.
 – Уверена, что понравятся, – сказала Келси. – А как вы узнали, что я буду здесь спать?
 – Я не знал, но эта комната куда удобнее, чем та, которую вы сейчас занимаете. И я подумал, что вы предпочтете эту.
 – Я предпочла бы вообще не спать в этом замке.
 – Понимаю, мисс Келси, – сказал он, – но раз уж так сложились обстоятельства, вам должно быть по крайней мере комфортно.
 Как ей может быть комфортно, если Салфорд рядом? Она посмотрела на Уоткинса, он пересек комнату и остановился у второй двери.
 – Там ванная комната, – сказал он. – И там же дверь, ведущая в комнату его светлости. – Он дотронулся до ключа в замке. – Замки работают, если хотите соблюдать ваши правила, мисс Келси. Я велю приготовить вам ванну и принести ужин. – Уоткинс, нахмурившись, пошел к выходу.
 – Спасибо, – сказала Келси и тут увидела, что он дотронулся до щеки и поморщился от боли. А ведь она хотела приготовить ему микстуру. – Уоткинс!
 – Да, мисс Келси?
 – Вам больно?
 Он кивнул и покраснел от смущения.
 – Ладно, Уоткинс, мы достаточно хорошо знаем друг друга, чтобы стесняться зубной боли.
 – Да, мисс Келси.
 – Перед сном растворите в чашке горячей воды чайную ложку соли и держите во рту, сколько сможете.
 – Соль и вода, мисс Келси?
 – Да, старинный рецепт, моя мама таким образом лечила мне горло. Мама научилась этому от горничной моей бабушки. Та использовала морскую воду, но мама убедилась, что и обычная вода с солью помогает не хуже.
 – Спасибо, мисс Келси, попробую.
 – Отлично, скажете, если поможет.
 Сразу после его ухода Келси заперла дверь, отделяющую ее комнату от комнаты лорда Салфорда. Но на этом не успокоилась и заперла еще входную дверь.
 Джереми уже сидел за столом, когда Эдвард вошел в столовую. Огромная комната находилась в старой части замка. По обоим концам ее располагались два больших очага. Огромных размеров люстра из дерева и металла свисала с потолка на толстой цепи. Средневековое оружие и гербовые щиты украшали голые кирпичные стены. По средневековой традиции каждый рыцарь, оказавший честь Стиллмору своим посещением, должен был оставить свой штандарт в подарок герцогу Салфорду. Жест вежливости. Штандарты были закреплены на шестах и свисали даже из-под потолка. Эдвард любил эту комнату. Но сегодня она показалась ему пустой, одинокой и неприветливой.
 Джереми, должно быть, услышал шаги Эдварда, взглянул на другой конец длинного стола и улыбнулся брату.
 – Ты опоздал, еда уже, наверное, остыла.
 – Не важно, – буркнул Эдвард.
 – Не нашел?
 – Ничего. – Эдвард подошел к столу и сел рядом с Джереми.
 – Я говорил, что попусту потратишь время. Лиззи появится, просто она ждет, когда поутихнет твой гнев.
 – Может, так даже лучше. А то удушил бы ее! – Отказавшись от пугавшейся его прислуги, Эдвард открыл крышку одного из блюд и положил себе па тарелку кусок жареного мяса.
 – Тебе и правда надо что-то с ней делать.
 – Есть какие-нибудь предложения? – Эдвард положил себе несколько вареных картофелин.
 – Отправь ее в путешествие по континенту.
 – А кто будет присматривать за ней, ты?
 – О нет, только не я. – Джереми отпил из бокала вино.
 – Я тоже так думаю.
 – Может, отправить ее обратно в монастырь на год? Она повзрослеет и изменится к лучшему?
 – В монастырь ее обратно не примут. Почтенная матушка назвала ее дьявольским отродьем. После того как Лиззи чуть не разрушила монастырь и сбежала, матушка слышать о ней не хочет. – Эдвард положил себе на тарелку кусок рулета.
 – Говоришь, чуть не разрушила монастырь? – Джереми покачал головой, отрезал кусок мяса и отправил в рот.
 – Классная дама не разрешила ей позвонить в колокол. Она, разумеется, позвонила. Ее нашли и заперли в комнате. Каким-то непостижимым образом она раздобыла порох, взорвала стену и вернулась домой.
 – Боже правый!
 – Конечно, пришлось заплатить за ремонт помещения. Полстены обвалилось!
 – И все же откуда она взяла порох?
 – Лиззи так и не призналась. Скорее всего выпросила в полку, который стоял рядом с Чирбургом.
 Джереми был поражен, но тут же все обратил в шутку:
 – Может, отправить ее туда за жалованье? Я слышал, они ищут бойцов.
 Эдвард хмуро посмотрел на Джереми, положил себе на тарелку пару сладких морковок и сказал:
 – Я придумал кое-что другое.
 – Что же?
 – Выдам ее замуж. Джереми поперхнулся.
 – Надеюсь, не за какого-нибудь ничего не подозревающего болвана?
 – Именно за болвана. Может, беременность заставит ее остепениться. Ей сейчас восемнадцать. Самое время найти мужа. Я пригласил леди Шелборн.
 – Олмакского дракона?
 – Да-да. Она была близкой подругой моей матери и не откажется вывезти Лиззи в свет.
 Джереми с сомнением посмотрел на него.
 – А ты говорил об этом с Лиззи?
 – Говорил. Я предложил ей выбор: либо она впечатлит леди Шелборн своим вежливым обхождением и будет делать все, что велят, либо я запру ее в башне.
 – И она согласилась?
 – Нет, сказала, что мне придется ее запереть. Джереми засмеялся, но Эдвард взглядом заставил его замолчать.
 – Может быть, тебе отвезти Лиззи в Лондон? Вряд ли даже Дракониха справится с ней. Уже десять лет ты не был в столице. Общество примет тебя с распростертыми объятиями.
 – Я не могу появиться в свете. Или ты забыл, что случилось в прошлый раз? – Эдвард с силой сжал рукоятку ножа.
 – Я не забыл, но ты не дал им времени привыкнуть к тебе. При падении с лошади надо снова садиться в седло.
 – Черт возьми, Джереми, я не собираюсь терпеть унижение. – Он воткнул нож в стол. – Лучше держи свои советы при себе.
 Эдвард понял, что перегнул палку, Джереми с обиженным видом уставился в тарелку. Джереми – его единственный друг. Он самый добрый человек в Англии и советы дает лишь из лучших побуждений. Но Эдварду сейчас было не до советов. И он тоже уставился в свою тарелку. Наступило молчание.
 Первым заговорил Джереми:
 – Ты сильно изменился с тех пор, как здесь появилась мисс Уолларил.
 – Да, ты прав.
 – По-моему, она очень милая девушка.
 – Ты просто не видел ее в гневе. – Эдвард улыбнулся, вспомнив пощечину, но, заметив пристальный взгляд Джереми, тут же принял невозмутимый вид.
 – Неудивительно, если учесть, как ты с ней обращаешься. Поварихи мне сообщили, что твоя гостья ест на кухне.
 – Снова братская помощь?
 – Просто пытаюсь замолвить за тебя доброе слово, кузен, просто доброе слово. – Джереми улыбнулся. – Ты удивишься, но я все знаю от прислуги. Из тебя слова не вытянешь.
 – Кажется, ты в курсе всех дел.
 – Опять-таки благодаря прислуге. И ты допустил, чтобы девушка ела на кухне?
 – Да, – ответил Эдвард, отправив в рот очередной кусок холодного мяса.
 – Тогда забудь о моем обществе, потому что я буду есть вместе с ней.
 – Держись от нее подальше, Джереми.
 – Почему? Ты хочешь ее?
 – Нет. Она влюблена в другого.
 – Надо же! – Джереми зажег трубку, в его глазах сверкнул дьявольский огонек.
 – Я не позволю тебе с ней развлекаться.
 – Ты обижаешь меня, Эдди. Я не соблазняю девственниц. Кстати, ты сказал Келси, зачем привез ее сюда? – Джереми выпустил кольцо дыма.
 – Скажу, когда придет время. – Когда Келси узнает о своем прошлом, она будет поражена. Он хотел разделить с ней боль, насколько это возможно. Потом придут деньги и она начнет новую жизнь. Он пока не готов ее отпустить. Ее присутствие благотворно действует на него.
 – Лучше сделай это до того, как она достигнет совершеннолетия и поверенный ей сообщит, что она наследница.
 Эдвард посмотрел в тарелку и неожиданно потерял аппетит.




 Глава 7


 Незнакомые голоса разбудили Келси. Она не сразу поняла, где находится. Ей снился какой-то странный сон. Она была вся в поту.
 Голоса стали громче. Но разобрать слов она не могла. Низкий голос принадлежал женщине. Опять, наверное, у него свидание с любовницей. Келси зажгла свечу и выбралась из постели. Ее взгляд упал на часы, стоящие на камине. Было два часа ночи. Келси на цыпочках подошла к двери, соединяющей ее комнату с комнатой Солфорда, приложила к ней ухо.
 Крики прекратились. Дверь дернулась. Кто-то прошел по коридору и подергал другую дверь.
 Келси задула свечу, снова легла в постель и закуталась в одеяла.
 Минуту спустя до нее донеслись первые аккорды «Турецкого марша» Моцарта. Келси снова вскочила с кровати.
 Моцарт перевернулся бы в гробу, если бы услышал, как кто-то барабанит по фортепьяно с такой силой, что того и гляди разобьет инструмент.
 Она уставилась на смежную дверь.
 – Салфорд, – процедила она сквозь зубы. Может, у него очередной приступ из-за ссоры с любовницей? Она легла, положив подушку на голову. Но все равно слышала шум. Прижала подушку к ушам – шум прекратился.
 Ну, все, кажется, он успокоился. Она сняла подушку с головы.
 Салфорд снова забарабанил по клавишам. На этот раз он взялся за «Лунную сонату» Бетховена.
 Зная, что она не уснет, пока не скажет ему, что это бесстыдство, Келси снова зажгла свечу и выбралась из постели. Надела халат, прошла через маленькую ванную, подошла к двери напротив и, попробовав замок, поняла, что она не заперта.
 Келси рывком открыла дверь, поискала глазами Салфорда. Огромных размеров кровать из красного дерева пустовала, на столике рядом с кроватью горел канделябр. Массивные резные стулья, стол, кресла, бургундские шторы и обои – все было в темных, мрачных тонах.
 Звуки доносились из-за двери в противоположном конце комнаты. Келси устремилась к ней, открыла, вошла и захлопнула за собой.
 Тишина.
 Эдвард сидел за фортепьяно в другом конце комнаты. От неожиданности Келси выронила свечу, и все вокруг поглотила кромешная тьма.
 Она уже раскаивалась в том, что ворвалась в его логово.
 Келси вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда они оказались в темноте.
 – Что, черт возьми, вы делаете в моих покоях?
 Он сказал это довольно мягко, но она подскочила от испуга. Зацепилась за что-то и едва сохранила равновесие. Когда она почувствовала мягкую ткань между пальцами, она поняла, что споткнулась о диван или кресло или что-то в этом роде. От боли она осмелела и выпалила первое, что пришло в голову:
 – Вы всегда сидите вот так в темноте? Какая глупость!
 – Не ваше дело! А теперь уходите к себе!
 – Но это мое дело. Вы заботитесь только о себе! Я не могу спать, если вы барабаните по клавишам, буквально издеваясь над Моцартом и Бетховеном.
 – Значит, моя игра мешает вам спать?
 – Еще бы!
 – Ко всем вашим талантам у вас еще и прекрасный слух, если вы услышали мою игру с другого этажа.
 – Я не на другом этаже, а в соседней комнате.
 – Рядом с моей! – прорычал он.
 Она с трудом скрывала нахлынувший на нее страх.
 – Уоткинс на время поместил меня в эту комнату, но если вас это беспокоит, я немедленно покину ее. Прямо сейчас.
 – Подождите!
 – Зачем? Чтобы вы рычали на меня в темноте? Я слишком устала, а вы в плохом состоянии.
 Келси уже взялась за ручку двери, но Эдвард сказал:
 – Вы пожалеете, мисс Келси, если покинете эту комнату, все равно я пойду за вами. – В его голосе звучали теплые, бархатисто-мягкие нотки. Он снова начал играть, на этот раз Бетховена. Играл великолепно, с вдохновением.
 Его игра гипнотизировала ее так же, как сам исполнитель. Он сказал, что пойдет за ней, и выполнит свое обещание. Интуиция подсказывала ей, что Эдвард никогда не причинит ей зла, однако она не сомневалась, что он снова попытается ее соблазнить. Но этого она ему не позволит.
 Она никогда не имела дела с умалишенными, но была уверена, что, если не будет перечить ему, выберется отсюда целой и невредимой.
 – Вы прекрасно играете.
 – Неужели? – В его голосе сквозило самодовольство.
 – Не теряйте над собой контроля, и ваша игра станет еще прекрасней. И приступы прекратятся.
 Он рассмеялся. Весело, громко.
 – Напрасно вы так легкомысленно относитесь к вашей болезни. Даже видите в ней что-то забавное.
 – А вы не видите?
 – Я не настолько бессердечна, чтобы смеяться над чужой бедой.
 – Над моей вполне можете смеяться, потому что ненавидите меня.
 – Вы плохо меня знаете. Я стараюсь не замечать недостатков людей, которые меня окружают.
 – Но во мне вы видите одни недостатки.
 – Ошибаетесь, – взволнованно произнесла Келси и уже спокойно добавила: – Обидно, что вы обо мне так думаете.
 – Но вы должны признать, что ненавидите меня.
 – Это не ненависть. Просто вы мне не нравитесь. Скажем так.
 – Согласитесь, что это вежливая форма ненависти.
 – Хорошо, считайте, что я вас ненавижу. Теперь вы довольны? – Теряя терпение, Келси шагнула к нему, наткнувшись на что-то, ушибла ногу и вскрикнула.
 – Вы в порядке?
 Музыка смолкла. Он направился к ней. Она попятилась, выставив в темноту руку.
 – Не подходите ко мне, я в порядке. Слишком поздно. Он подхватил ее и поднял.
 – Что вы делаете? – Она попыталась разомкнуть его руки. – Отпустите меня.
 – Не волнуйтесь, я знаю, что противен вам, и больше не буду приставать. – Эдвард осторожно опустил ее в кресло. Она вздрогнула, когда его пальцы коснулись ушибленной ноги, и спросила:
 – Как вы догадались, какую ногу я ушибла?
 – Я видел.
 – Видели? Но здесь совершенно темно.
 – Я привык к темноте.
 Она старалась не думать о его руках, которые в этот момент касались ее. Когда его пальцы дотронулись до лодыжки, по ноге прошла сладкая дрожь, а внизу живота стало горячо.
 Она поерзала в кресле.
 – Все в порядке. Я ушибла только палец. Боль почти прошла. – Она попыталась убрать ногу, но он не отпустил ее.
 – Сидите спокойно, я посмотрю, не сломан ли палец. Какой именно вы ушибли?
 – Мизинец, но он не сломан. Я знаю, какая при этом бывает боль. Однажды сломала большой палец, когда спрыгнула с крыши. – Сейчас она ощущала только его руки, и у нее перехватило дыхание.
 – Кажется, ничего не сломано.
 Пытка закончилась. Он сел рядом с ней. Так близко, что тепло его рук жгло ее кожу сквозь халат и ночную сорочку. Он сейчас не касался ее, но ей казалось, будто он лежит, прижавшись к ней. Келси порывисто встала.
 – Мне пора возвращаться в свою комнату.
 – Никогда не думал, что вы трусиха.
 – Боже, что вы имеете в виду?
 – Только то, что сказал.
 – Я не трусиха.
 – Тогда докажите это. Сядьте и поговорите со мной. Грустные нотки в его голосе смягчили ее. Она знала, что не в силах побороть предчувствие, что она пожалеет о том, что собирается сделать, но все же снова села. Она положила голову на спинку кресла, вглядываясь в темноту, слушая его дыхание, разделяя с ним это абсолютное молчание, зная, что ему нужно было почувствовать кого-то рядом с ним. Она чувствовала, что близка к нему, ближе, чем тогда, когда они целовались. Это было не физическое ощущение, но она чувствовала боль и отчаяние, исходившие от него. Она протянула руку, чтобы достать до него, но в последний момент передумала и опустила ее на колено.
 – Боитесь дотронуться до меня?
 Келси вздрогнула при звуке его голоса. Она забыла, что он видит в темноте. Она попыталась скрыть это, поддразнив его:
 – Это нечестно: вы видите меня, а я вас – нет.
 – Вы избегаете моего вопроса. – Он уже не скрывал своих эмоций. – Боитесь дотронуться до меня? Я жду ответа.
 – Да… нет… Я не знаю точно. – Келси стало неудобно, она поерзала в кресле.
 – Чего вы боитесь? – Его голос дрожал от нетерпения.
 – Ничего.
 – Ложь! – Он схватил ее за плечи и встряхнул.
 – Ну хорошо, хорошо! Я вас боюсь! – Она отвела его руки и встала, дрожа всем телом.
 – Не понимаю почему, вы же не видите моего лица, – сказал он с горечью в голосе.
 – Вы ничего не понимаете. Думаете, я боюсь вас из-за вашего лица? Да ничего подобного! Это здесь! – Она похлопала себя по груди, в том месте, где сердце. – Меня пугает ваша жестокость, пренебрежение к чувствам других…
 – В таком случае вы должны увидеть меня во всей красе. – Он сжал ее запястья.
 – Нет! Оставьте меня! – Келси попыталась высвободиться, но он тащил ее, как тряпичную куклу.
 Эдвард втолкнул ее в свою спальню, где все еще горели свечи. Она видела только его широкую спину, длинные темные волосы. Он был в белой рубашке и черных брюках. Эдвард поставил ее и повернулся к ней лицом.
 – Теперь можете посмотреть на чудовище!
 Келси отвела глаза, боясь вздохнуть, боясь шевельнуться, а еще больше – выдать свой ужас. И она посмотрела прямо на него.
 Его волосы цвета красного дерева растрепались. Одна половина лица, совершенно не тронутая, была прекрасна. Вторая – страшно изуродована.
 Она судорожно сглотнула, но глаз не отвела. Один шрам начинался с середины брови и шел через правый глаз, исчезая под черной повязкой, затем, извиваясь, спускался к скуле. Второй шрам шел от уха почти к самому рту. Шрамы поменьше ответвлялись от нижнего шрама, и часть лица была полностью изрезана ими.
 Келси чувствовала на губах его горячее дыхание. Он ждал ее реакции, глядя на нее единственным глазом. Но она молчала, чтобы не вывести его из себя каким-нибудь неосторожным словом.
 – Мне очень жаль… я не знала. – Она инстинктивно протянула руку, чтобы дотронуться до изуродованной стороны лица.
 – Мне не нужна твоя чертова жалость! Лучше бы ты ненавидела меня! – Он оттолкнул ее.
 Келси рухнула на кровать. Откинула волосы, упавшие ей на лицо, часто задышала.
 – Да, я ненавижу тебя! – вырвалось у нее. – Но не из-за твоего уродства! И не испытываю к тебе жалости. Поделом тебе за то, что хотел сбежать с Клариссой и причинил боль моему отцу! – Она вскочила и выбежала из комнаты через смежную дверь.
 – Не нарушай правил, а то пожалеешь! – закричал он ей вслед.
 Келси влетела в комнату, захлопнула дверь, в ушах звучали его слова. Обливаясь слезами, она задыхалась. Сердце готово было выскочить из груди. Она с трудом нашла в темноте замок, дрожащими руками вставила ключ. Открыла и бросилась к кровати, зарывшись головой в подушки, чтобы он не слышал ее рыданий.
 Некоторое время спустя Келси услышала грохот за дверью. Она никак не могла уснуть. Эдвард, видимо, в припадке все крушил. Наконец наступила тишина. Потом снова послышался грохот.
 Келси поднялась с постели и осторожно открыла дверь в коридор. Услышав шипение, взглянула вниз и увидела Брута. Он прошел в комнату, помахивая рыжим полосатым хвостом.
 – Ну что же, привет!
 Кот вспрыгнул на кровать, замурлыкал и потерся об ее спинку.
 – Что, унюхал молоко?
 Уоткинс оставил ей чашку молока, чтобы легче было заснуть, а так как она ненавидела теплое молоко, то оставила его у кровати. Келси налила молоко в блюдце и поставила на пол около кровати.
 – Вот. И если опять зашипишь на меня, я уберу это. – Она села на кровать, глядя, как Брут пьет молоко. Он допил, поточил когти о стеганое покрывало и свернулся клубком на краю матраса. Он смотрел на нее так же, как Салфорд. Стоит ей дотронуться до него, и он на нее набросится. В точности как его хозяин. У них много общего. Наблюдая за тем, как Брут машет хвостом, Келси не заметила, как уснула.
 – С добрым утром, мисс.
 Келси приподняла подушку над головой.
 – Мэри, уходи! – пробормотала она.
 – Мисс, лорд Лавджой велел мне вас разбудить, он хочет поговорить с вами.
 – О чем, не знаешь?
 – Не знаю, но кажется, о хозяине. – Мэри подошла к шкафу и заглянула внутрь. – И еще о том, что произошло в комнате хозяина. Боже, там такое творится. Фарфоровые статуэтки разбиты. В припадке злости, что ли. На хозяина это совсем не похоже. Хорошо еще, что меня не выгнали после вчерашнего. Бедную Доркинс уволили. Она упала в обморок, когда увидела лицо хозяина. Он зашел вчера днем в библиотеку, злой как черт. – Мэри выглянула из-за дверки шкафа с голубым муслиновым платьем в руке. – Ему пришлось ловить бедную Доркинс. Она была на лестнице, когда увидела его. И свалилась как мертвая. Я тоже видела его лицо, но не упала в обморок. Это из-за нее он все перебил. Обычно у него в комнате идеальный порядок. Даже убирать нечего.
 Мэри вздохнула.
 – А где он сейчас? – спросила Келси.
 – На озере. В лодочном домике. Уоткинс молчит, но очень расстроен. Все время смотрит на озеро из окна. Лорд Лавджой пошел туда и вернулся такой мрачный. Наверняка что-то случилось.
 Келси прикусила губу, ведь это из-за нее у Салфорда приступ. Не надо было ходить в его комнату ночью. А может, это к лучшему? Она увидела его таким, какой он есть на самом деле, не подлеца, пытавшегося сбежать с Клариссой и разрушить жизнь отца, не призрачного любовника, героя ее снов, а изуродованного, психически нездорового человека, одинокого и несчастного.
 Она раскаивалась в том, что наговорила ему ночью. Такое больше не повторится. Она будет держать себя в руках и относиться к нему с полным равнодушием. Голос Мэри вернул ее к действительности:
 – Вы не слушаете меня, мисс. Вы только взгляните на это прелестное платье! – Мэри держала светло-голубое муслиновое платье с синими бархатными рукавами. Она не дождалась ответа Келси и продолжала тараторить: – Вся эта одежда куплена вчера. Уоткинс приказал принести ее сюда. Все новое. Там еще есть прекрасное шелковое белье. Я причешу вас, если позволите. Я умею. Правда, этого не скажешь, глядя на мои собственные волосы, но из ваших я сделаю очень красивую прическу.
 Келси посмотрела на платье и вспомнила Уоткинса.
 – Я не смогу в нем работать. Порву его.
 – Вам не придется сегодня много работать. Там сейчас двое мужчин, они отдирают остатки штукатурки. Уоткинс нанял их вчера. Они пришли сегодня утром. Там ничего нельзя делать, пока они не закончат. А лорд Лавджой ждет вас в гостиной.
 – О, тогда мне надо поторопиться.
 Келси слушала, как Мэри непрерывно болтала обо всем, пока помогала ей надеть платье цвета тутовых ягод, затем она развернула ее к зеркалу и принялась за волосы.
 Когда Мэри закончила, Келси посмотрела на свое отражение в зеркале. Яркий цвет платья подходил к цвету ее глаз, и сидело оно точно по фигуре, подчеркивая тонкую талию, пышную грудь; в нем она казалась немного выше. Она взглянула на свое лицо и не узнала его. Полные красные губы, большие глаза, изящный овал лица – все было как всегда, но ее пышные черные волосы, обычно завязанные сзади чем придется или заплетенные в косу, сейчас были уложены в красивую прическу.
 Она улыбнулась отражению Мэри в зеркале:
 – Ну что ж, Мэри, тебе потребовалось сорок пять минут, чтобы привести меня в порядок.
 – О, мисс, вы выглядите прекрасно. Как настоящая леди. Лорд Лавджой потеряет голову, увидев вас.
 – В самом деле? – спросила Келси, думая не о лорде Лавджое, а о сумасшедшем, грустившем где-то.
 Она все еще думала о Салфорде, когда вошла в библиотеку. Джереми нетерпеливо прохаживался перед камином. На нем были прекрасно скроенный желто-коричневый жилет, светло-зеленые брюки и коричневый сюртук. На груди – булавка с рубином. Келси отметила, что он высокий, почти одного роста с Салфордом, но не так широк в плечах. Он хлопнул парой перчаток и уже собрался уходить, когда заметил ее и остановился.
 – Мисс Уолларил, рад вас видеть. Вы прекрасно выглядите. – Он тепло улыбнулся, но в глазах его была грусть.
 – Спасибо. – Келси слегка покраснела. – Я слышала, что-то случилось с лордом Салфордом?
 Улыбка Джереми угасла.
 – Это ужасно! Я никогда не видел Эдварда таким. Даже после несчастного случая. Мне не хотелось бы вас утруждать, но, может быть, вы с ним поговорите? Эдвард провел в лодочном домике всю ночь, но мне не удалось уговорить его вернуться в дом. Уоткинс говорит, вы могли бы на него повлиять. Вы – моя последняя надежда. Просьба не из приятных, я знаю.
 – Уоткинс преувеличивает мои возможности, но я с радостью поговорю с ним, – сказала Келси.
 – Я провожу вас.
 – Думаю, мне лучше пойти одной.
 – А если вы вдруг увидите его лицо?
 – Я уже видела. – Келси выразительно посмотрела на Джереми.
 – О!.. – Джереми опустил взгляд на свои перчатки. – Это ужасно. Он был таким красивым!
 – Да, но оставьте свою жалость, он слишком жалеет сам себя. Это ему не на пользу. Все, что ему нужно, – это хороший пинок под зад. И он его получит, не сомневайтесь.
 Озеро было так прекрасно, как на картинах. Солнечный свет создавал тысячи голубых алмазов, сверкавших на поверхности воды. Плакучие ивы своими тонкими ветвями касались воды. Мотыльки кружились над желтыми нарциссами. Посреди озера был маленький остров. На нем стояла беседка с колоннами, увитыми розами. Она просто тонула в потоках света и живых цветах. Но пустые лавки беседки выглядели забытыми.
 Она взглянула на другой берег озера. Среди зеленой травы и нарциссов стояло небольшое белое строение, похожее на лодку. Возможно, Салфорд был там, прятался за стенами, упиваясь своим несчастьем. Увидев его лицо, она поняла, через какие страдания ему пришлось пройти. Она могла бы пожалеть его, но пока он не избавится от злости и эгоцентризма и не обретет потерянного самоуважения, так и проведет всю жизнь в страданиях, прячась от всего мира в тюрьме, которую сам для себя построил. Даже врагу она не пожелала бы такой участи. Она попробует помочь ему. Кто-то должен это сделать.
 Приняв решение, она начала обходить озеро, чтобы пройти к лодочному домику, но небольшая лодка у берега привлекла ее внимание. Она выглядела мило и гостеприимно. Не желая испачкать новую одежду, она сняла туфли и шелковые чулки, подняла платье и нижнюю юбку и закрепила за поясом. Этому она научилась еще в детстве, когда мама заставляла ее носить платья. Оттолкнула лодку от берега и забралась в нее.
 Мелкая рябь пошла по гладкой поверхности. Над головой плыли перистые облака.
 Приблизившись к лодочному домику, Келси подгребла к берегу, сложила весла и вылезла из лодки. Она пошла к домику босая по влажной бархатной траве. Подойдя к двери, открыла ее и осмотрела помещение. Это была просторная комната с деревянными лавками вдоль стены. Задняя стена выходила на озеро, одна из лодок была привязана и качалась на воде. Несколько голубей ворковали на деревянных балках вверху.
 Келси повернулась, полагая, что Солфорда здесь нет, но вдруг услышала удар, затем проклятие, донесшееся из лодки. Она повернулась, прошла вдоль лавок, по пирсу, перегнулась и посмотрела вниз.
 Салфорд лежал в лодке, держа в одной руке бутылку виски, другой прижимал к себе весло. Волосы закрывали здоровую половину лица. Он был в тех же брюках и рубашке, что и вчера ночью. Лежал не двигаясь. Келси даже подумала, что он уснул. Но в этот момент Эдвард поднес почти пустую бутылку ко рту и сделал глоток.
 – Похоже, тебе не очень-то удобно, – сказала она, скрестив руки на груди.
 Он не двинулся, даже не взглянул на нее.
 – Убирайся к черту!
 – Если хочешь жалеть себя, – сказала она, проигнорировав его слова, – делай это в более уютном месте, например, в постели со своей шлюхой. Так делал мой отец, когда напивался и начинал ныть.
 – Ты не перестаешь меня удивлять.
 – Не вижу ничего плохого в честности.
 – Ты хотела сказать – в грубости?
 – Ладно, пусть в грубости. Хватит валять дурака, пожалей хотя бы своего кузена, иди домой и ложись в постель. А я попробую найти твою любовницу, может, она присоединится к тебе.
 – Ты найдешь мне шлюху и проследишь, чтобы моя постель была согрета? Твоя заботливость не знает границ.
 – Можешь оставить свои колкости при себе. Я слышала, как вы вчера ругались, и могла бы замолвить за тебя словечко. Но если хочешь валяться в лодке и пить виски, оставайся, а я пойду.
 – Подожди!
 – Чего ждать? – Она остановилась.
 – Помоги мне выбраться, и я пойду с тобой. Он посмотрел на нее, и взгляды их встретились. Ему казалось, будто он видит ее впервые.
 – Ты выглядишь очаровательно. У тебя стройные ноги. Правда, коротковаты. Ты специально обернула их платьем, чтобы раздразнить меня и выманить из лодки? – Он вскинул бровь. – Но, глядя на тебя, я могу повести себя не как джентльмен.
 Она совсем забыла про платье, покраснела и одернула подол. Его замечание о том, что у нее короткие ноги, задело Келси за живое.
 – Знаешь, я просто боялась его намочить.
 – А я думал, чтобы соблазнить меня. – Он бросил взгляд на ее грудь и почувствовал желание.
 Она не осталась равнодушна к его взглядам. Видимо, заметив это, он усмехнулся.
 – Ты что, так и будешь там стоять или поможешь мне? – Он протянул руку.
 Поколебавшись, она взяла ее. Главное, чтобы он не почувствовал, что ее влечет к нему, иначе он найдет способ этим воспользоваться.
 Не сводя с нее глаз, он сказал:
 – Тяни сильней, – и попытался вылезти из лодки. Она стала тащить его обеими руками.
 Лодка качнулась. Келси уперлась пятками в пирс, но было поздно. Он не отпустил ее руку. Странная улыбка скользнула по его губам, прежде чем он упал назад, а она свалилась в воду.




 Глава 8


 Келси поняла, что вода ей всего лишь по пояс, и встала ногами ни дно. Салфорд, не выпуская ее руки, встал рядом. Она попыталась высвободить руку, но не смогла.
 – Ты сделал это нарочно! Ужасно, невыносимо…
 Он привлек ее к себе и поцеловал. Она била его по груди, но он лишь крепче прижимал ее к себе. Она перестала сопротивляться, охваченная желанием.
 Его ласки доводили ее до безумия. До неистовства. И она отвечала на них. Сейчас для нее существовал только он, его губы, его руки, его язык. Его мужское естество.
 Вдруг он отпрянул от нее.
 – Я предупреждал тебя о нарушении правил. Не лезь в мою жизнь, если, конечно, не хочешь согреть для меня постель. Впрочем, вряд ли ты на это способна. К тому же я предпочитаю блондинок.
 – Не знала, что у тебя есть предпочтения. Думала, тебя устроит любая юбка, – сказала она в тон ему.
 – Пожалуй, ты права. – Он осмотрел ее с ног до головы, усмехнулся и направился к берегу, крикнув через плечо: – И носи свое чертово платье так, как положено, если, конечно, не намереваешься снять его, но, полагаю, ты раздеваешься только перед своим любовником.
 – Уж конечно, не перед тобой! – крикнула она в ответ.
 Он проигнорировал ее слова, выбрался на берег и пошел своей дорогой.
 – О-о… ненавижу, ненавижу! – Она хлестнула ладонями по воде и поморщилась от боли.
 Потирая ладони, Келси смотрела ему вслед, не в силах оторвать от него взгляда. Он прошел через ряды нарциссов, мокрая рубашка прилипла к телу. Она смотрела на него, словно зачарованная, и вдруг поняла, что все еще стоит в воде.
 Она побрела к берегу, в голове раздавались его слова: «… если, конечно, не хочешь согреть для меня постель. Впрочем, вряд ли ты на это способна. К тому же я предпочитаю блондинок». Она понимала, что не сможет оставаться равнодушной. Как же могла она оставаться беспристрастной по отношению к тому, кого она хотела бы прибить?
 Келси попыталась взобраться на берег, не подняв подол, споткнулась и упала в грязь, заметив, что угодила лицом прямо в отпечаток сапога Салфорда. Стиснув зубы, она стала колотить кулаками по земле.
 Эдвард поднимался по тропинке, когда увидел Джереми, который стоял, прислонившись к стволу дерева, явно ожидая кого-то.
 Услышав приближающиеся шаги, Джереми поднял голову. И увидел Эдварда в насквозь промокшей одежде. Беспокойство в его глазах быстро сменилось широкой, удивленной улыбкой.
 – У тебя что, нет юбки, за которой ты мог бы гоняться? – спросил Эдвард, остановившись.
 – Я как раз жду сейчас одну. – Глаза Джереми загорелись. – Думал, мисс Уолларил понадобится помощь, но теперь вижу, что помощь нужна была тебе.
 – Держись от этой особы подальше. – Эдвард сжал кулаки.
 – Я думал, тебе нет до нее дела. – Нет.
 – Почему тогда я не могу за ней поухаживать? Эдвард ударил Джереми кулаком по носу и тут же пожалел.
 Джереми отшатнулся и, держась за разбитый в кровь нос, изумленно посмотрел на кузена.
 – Не очень-то честно с твоей стороны, Эдди.
 – Возможно. Но даже не думай приближаться к ней! – Эдвард посмотрел в сторону замка.
 – Ты не можешь так просто уйти. – Джереми схватил Эдварда за руку, повернул и нанес ему удар под ребра. Эдвард как ни в чем не бывало посмотрел на него.
 – Хорошо, я заслужил это. А теперь мы в расчете.
 – Я вижу, у тебя все то же стальное брюхо, – сказал Джереми, потрясая кулаком, его глаза сверкали. Он поднял оба кулака, приняв боксерскую позицию. – Хочется немного размять его.
 – Я не собираюсь драться с тобой.
 – Но ты первый нанес удар. А поскольку ты бросил перчатку, у меня нет ни малейшего желания выяснять с тобой отношения на рассвете. Давай сделаем это прямо сейчас. – Джереми подлетел к нему и размахнулся правой.
 Эдвард уклонился. Джереми отступил:
 – Ты стал медлительным. Оно и неудивительно. Целыми днями сидишь в кресле, предаваясь грустным мыслям.
 Эдвард сделал ложный выпад влево и нанес удар Джереми в челюсть.
 Джереми отступил назад, затем уклонился влево и размахнулся справа.
 Эдвард снова избежал удара.
 – Что вы делаете? Немедленно прекратите! Услышав голос Келси, Эдвард мельком взглянул на нее, поймав взгляд ее блестящих изумрудных глаз и заметив грязь на ее лице, но тут Джереми ударил его в переносицу. Эдвард покачнулся и несколько секунд стоял, приходя в себя.
 Джереми снова нанес удар.
 Оба упали на землю. Эдвард защитился справа, затем ударил Джереми по ребрам, почувствовав хруст под костяшками. Джереми застонал и скатился с Эдварда. Эдвард откинулся головой на землю и закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание.
 К его удивлению, Келси опустилась на корточки рядом с ним и приложила ладонь к его изуродованной щеке.
 – Ты в порядке?
 Пораженный, он не сразу ответил. Даже Саманта никогда не дотрагивалась до его шрамов.
 В глазах Келси блестели слезы. Эдвард взял ее за руку.
 – Ты беспокоишься обо мне? – спросил он, не в силах подавить улыбку.
 – Нет, конечно! Стану я беспокоиться о таком грубияне! – Келси выдернула руку, которую он держал.
 – Мне плохо, очень плохо, – подал голос Джереми. Келси словно совсем забыла о нем. Он лежал на траве, из носа сочилась кровь, один глаз распух и покраснел.
 – Залечивайте ваши раны сами, вы оба! – Она вскочила на ноги. – И не деритесь больше, а то поубиваете друг друга! А теперь вымойтесь и ложитесь в постель. – Она повернулась и пошла к замку.
 – Леди здорово разозлилась, – сказал Джереми.
 – Я не заметил.
 – Со мной она такой не бывает. Все дело в тебе, Эдди. Ты любую женщину разозлишь, даже самую добрую. – Джереми усмехнулся, переворачиваясь, и застонал. – Черт побери, ты сломал мои проклятые ребра.
 – И поделом тебе! – Эдвард поднялся на ноги и помог встать Джереми.
 – Я не виноват, что ты смотрел на нее, когда я ударил тебя. – Джереми улыбнулся, но тут же поморщился от боли, когда попытался сделать шаг. – Теперь мы квиты.
 – Да, квиты. – Эдвард усмехнулся и, почувствовав кровь на губах, вытер ее тыльной стороной руки.
 – Думаю, надо найти мисс Уолларил.
 Эдвард обхватил его за талию, чтобы помочь идти.
 – Обопрись на меня и забудь на время о мисс Уолларил.
 – Возможно, ты прав. – Джереми помолчал, с трудом переставляя ноги, потом сказал: – Старик, я люблю размяться и побороться, как и все мужчины, но мы не можем поступать так всякий раз, когда речь зайдет о ней. Мы должны решить все прямо сейчас. У меня серьезные намерения. Слово чести, я не собираюсь ее соблазнить. Но если ты тоже имеешь на нее виды, скажи об этом прямо.
 – Если у тебя действительно серьезные намерения, можешь ухаживать за ней. Но если причинишь ей боль…
 – Я никогда не испытывал таких чувств к женщине. И не заставлю ее страдать.
 Эдвард вспомнил, как Келси приложила ухо к его сердцу, чтобы определить, жив ли он. Вспомнил слезы в ее глазах. «Я никогда не испытывал таких чувств к женщине», – эти слова Джереми эхом отдавались в голове Эдварда.
 По дороге к замку Келси вспоминала самодовольное выражение лица Салфорда. Он притворился, будто ему больно, вызвал у нее жалось, а потом стащил в озеро. Да еще отпускал всякие нелестные замечания по поводу ее фигуры. Надо было стукнуть его! Теперь она даже не сможет смотреть ему в лицо.
 Келси пробежала по дорожке, которая вела мимо сада и конюшен, и направилась к входу для слуг на задней стороне замка.
 Дорожка постепенно сужалась, Келси шла мимо старинной деревянной изгороди, ограждавшей сад. Она видела прекрасно ухоженный сад из окна новой спальни. Устроенный в английском стиле, сад представлял собой сложный лабиринт из красивых кустов-изгородей. В обоих концах лабиринта находились фонтаны, украшенные всевозможными цветами.
 Из-за ограды донесся женский прерывистый смех. Наверное, блондинка Салфорда опять смеялась над ней. Она уже достаточно натерпелась от этой женщины. Келси сжала кулаки, распрямила плечи и пошла на звук. Келси собиралась выцарапать глаза этой женщине, но передумала и решила просто поговорить с ней.
 Найти калитку в изгороди оказалось нетрудно. Келси медленно завернула за нее и очутилась почти рядом с этой женщиной.
 Вдруг смех прекратился. Наверное, женщина услышала шаги Келси.
 – Я знаю, что ты здесь. Выходи, поговорим! Живая изгородь оказалась настолько густой, что сквозь нее ничего не было видно.
 – Выходи же! Никакого ответа.
 – Что, стесняешься? Поздновато для этого, тебе не кажется? – Келси говорила, обходя изгородь.
 Удаляющиеся шаги были близко, но не настолько, как показалось Келси. Она остановилась и прислушалась. Звук становился все тише, пока совсем не исчез.
 Келси взглянула на изгородь высотой со стену, окружившую ее с обеих сторон, и поняла, что эта чертова ведьма опять ее одурачила.
 Она понятия не имела, как выбраться из лабиринта.
 Эдвард и Джереми сидели в столовой, глядя в стаканы с портвейном, не разговаривая, что было необычно для Джереми. Эдвард всего раз видел кузена в таком состоянии, когда тому было двадцать и он вообразил, будто влюблен во вдову, старше его на десять лет. Но влюбленность прошла после того, как он без предупреждения явился в ее дом в Лондоне и застал с другим мужчиной. Видимо, мысли Джереми были заняты Келси.
 Эдвард залпом осушил бокал и поставил на стол с такой силой, что донышко раскололось. Он держал разбитый бокал в руке, по ладони струилась кровь.
 Джереми достал платок из кармана и протянул кузену, рассеянно глядя на него.
 Эдвард обернул платок вокруг ладони и сказал:
 – Тебе не обязательно изображать участие.
 – Прости. – Джереми снова посмотрел на Эдварда, на этот раз внимательно.
 Какое-то время они молчали. Первым заговорил Эдвард:
 – Долго ты будешь на меня пялиться?
 – Хочу понять, что повергло тебя в такое уныние. Почему ты такой мрачный?
 – Я вовсе не мрачный.
 – Значит, веселый? – Джереми улыбнулся, глядя на руку Эдварда. – То-то палец себе чуть не отрезал.
 – Да лучше бы мне истечь кровью, чем смотреть, как ты мечтаешь о мисс Уолларил.
 – Так вот в чем дело! – Джереми сделал глоток портвейна. – Сам ты ее не хочешь, но и мне не разрешаешь ухаживать. Так не пойдет, старина. Если сыр ничейный, крысы свой шанс не упустят. – Джереми расплылся в улыбке.
 Эдвард не первый день знал Джереми и догадался, что тот его провоцирует. Он откинулся на стуле с равнодушным видом, вытянул свои длинные ноги, положил руки за голову и сказал:
 – Мне она не нужна. Можешь ухаживать, если хочешь.
 – Ты уверен? – спросил Джереми, постукивая указательным пальцем по краю бокала. – Я ведь не слепой. Видел, как она отреагировала, когда мы подрались. От тебя не отходила, а обо мне даже не вспомнила.
 – Она отвлеклась.
 – Мне так не показалось. – Джереми вскинул брови.
 – Но это правда.
 – Только скажи, и я отступлю. Эдвард искоса посмотрел на него.
 – Не торопи события. Ты говоришь так, будто она уже в тебя влюблена…
 – Я знаю, что у нее есть другой. Ты сказал. Но я сделаю так, что она забудет его.
 – Каким образом, если она с тобой не разговаривает?
 – Она просто грустит у себя в комнате, и в этом виноваты мы с тобой. Вели себя как настоящие животные. Но мне кажется, что-то не так. Она не открыла дверь не только мне, но и Уоткинсу, когда он принес ей чай.
 Эдвард вспомнил, что из ее спальни не доносилось ни звука. Сердце его болезненно сжалось.
 – Велю Уоткинсу открыть ее дверь. – Он встал, чтобы позвонить, но в этот момент услышал голос самого Уоткинса:
 – Вам туда нельзя. Его светлость обедает.
 – Я все равно войду. Где он?
 Эдвард узнал парня, появившегося в дверном проеме. Это был сын Мак-Грегора. Он тяжело дышал, сжимая кулаки. Увидев Салфорда, остолбенел.
 Позади Мак-Грегора маячил Уоткинс.
 – Простите, ваша светлость, я сказал этому джентльмену, что вы обедаете, но он и слушать не стал.
 – Все в порядке, Уоткинс, – успокоил его Эдвард, не сводя глаз с возлюбленного Келси. Он готов был задушить его собственными руками. – Что тебе нужно? – спросил Эдвард.
 Мак-Грегор пришел наконец в себя и решительно шагнул в комнату.
 – Где Келси? Что вы с ней сделали? Она должна была прийти к нам, но не пришла.
 – Кто ты? – спросил Джереми, наступая на парня.
 – Я Гриффин Мак-Грегор, друг Келси. А вы кто?
 – Я лорд Лавджой, тоже друг Келси. Эдвард встал между ними.
 – Послушай, Мак-Грегор, я только что собирался послать Уоткинса в комнату к мисс Уолларил. Она не выходила и не отвечает на стук.
 – Это на нее не похоже, – сказал Мак-Грегор. – Келси не станет сидеть сложа руки. Она, когда злится, выскажет все, а потом забудет.
 – Пойду проверю, ваша светлость.
 – Нет, Уоткинс, я сам пойду. Джереми, будь так добр, проводи Мак-Грегора в библиотеку, и ждите меня там.
 Эдвард не дождался ответа и поспешил в комнату Келси. Она оказалась не заперта, постель не разобрана.
 Он захлопнул дверь и направился в библиотеку. Чувство беспокойства все нарастало. В библиотеке Джереми и Мак-Грегор вели разговор на повышенных тонах.
 – Глядя на твое лицо и на распухшую губу его светлости, можно подумать, что ей пришлось защищаться.
 – Я уже сказал тебе, что мы с его светлостью подрались!
 – Если с ней что-нибудь случится, клянусь, я убью тебя!
 – А может, это ты обидел ее? – возразил Джереми, потеряв терпение.
 – В комнате ее нет, – сказал Эдвард, войдя в библиотеку.
 – Ради всего святого, где она может быть? – Джереми начал нервно прохаживаться возле камина.
 – Думаю, следует начать поиски. Мак-Грегор, сходи к ее отцу в деревню. Возможно, она там.
 – Хорошо, схожу, – кивнул Мак-Грегор.
 – Если найдешь ее, дай знать.
 – Ладно, – сказал Мак-Грегор, метнув яростный взгляд на Джереми, а затем на Салфорда.
 После ухода Мак-Грегора Эдвард повернулся к Джереми:
 – Пойдем. Ты ищи в восточной части замка, а я в западной.
 – Ваша светлость! – Уоткинс появился в дверях библиотеки с угрюмым видом.
 – Да, Уоткинс?
 – Я разговаривал с горничной, ваша светлость, она сказала, что мисс Келси не возвращалась в свою комнату после того, как ушла на озеро. Горничная ждала ее там на всякий случай, но она так и не появилась.
 – Она, должно быть, пропала где-то между озером и замком, я видел, как она поднималась по дорожке, – сказал Эдвард.
 – Есть еще кое-что, ваша милость.
 – Что? – нетерпеливо спросил Эдвард.
 – Я поговорил с садовником. Он сказал, что видел, как мисс Лиззи с громким смехом выбежала из лабиринта этим утром.
 Эдвард повернулся к Джереми:
 – Попытайся найти ее.
 – Хорошо, поищу, – сказал Джереми с энтузиазмом. – Если найду, ты разрешаешь мне отшлепать ее ремнем?
 – Да, естественно. Я посмотрю в саду.
 – Удачи вам, ваша светлость и лорд Лавджой. – Уоткинс хмуро смотрел им вслед.
 Келси снился кошмар. В нем были Салфорд и его блондинка. Они связали ее и оставили в бальной зале, чтобы ее мучил призрак герцогини. Призрак сидел на люстре, хохоча, отрывая подвески и бросая их в нее. Они засыпали ее всю, кроме лица. Ей трудно было дышать, она не могла пошевелиться. Смех Салфорда и его любовницы смешался со смехом герцогини и становился все громче и громче.
 – Келси!
 Она открыла глаза, услышав свое имя. Не понимая, где находится, она посмотрела вверх на звездное небо и на темные тени вокруг. Высокие неясные тени. Затем она посмотрела на железную лавку, на которой уснула, не увидела никаких подвесок на себе и вспомнила, что заблудилась в лабиринте.
 – Келси! – снова раздался неистовый крик.
 – Лорд Салфорд? – позвала она, вставая.
 – Продолжай говорить, я найду тебя по звуку! Кстати, меня зовут Эдвард.
 – Хорошо, Эдвард, – сказала Келси. – Я рядом с фонтаном. Не могу сказать с каким. Я потерялась здесь. Когда поняла, что не могу выбраться, уснула. Было не очень-то уютно. – Келси потерла затекшие плечи. – Я хочу, чтобы вы кое-что знали, лорд, то есть Эдвард. Если доберусь до твоей любовницы, ей несдобровать. Она заманила меня сюда. Если… – Она не успела договорить, оказавшись в его объятиях.
 Он поцеловал ее. Затем ей показалось, что он смеется, потому что он содрогался всем телом. Она оттолкнула его и подняла руку, чтобы дать пощечину, но он остановил ее.
 – В другой раз. – Он сжал ее пальцы.
 Он навис над ней, и она не видела четко его лица, но знала, что он улыбается.
 – Как ты смеешь надо мной смеяться? – Она снова попыталась вырваться, но он лишь крепче прижал ее к себе.
 – Я не над тобой смеюсь, а над тем, что ты сказала. Про мою любовницу.
 – Тебе не было бы смешно, если бы ты тут торчал весь день.
 – Не моя любовница заманила тебя сюда.
 – Нет? – Келси перестала вырываться.
 – Нет, ее вообще не было здесь с той ночи, когда ты вломилась в мою комнату.
 – Тогда что за женщина здесь смеялась?
 – Лиззи.
 – Лиззи?
 – Да, моя младшая сестра.
 – О! – Келси смягчилась. – Почему я ни разу не видела ее?
 – У меня не было возможности представить тебя ей, но это даже к лучшему. К Лиззи нужно привыкнуть.
 – Понимаю. – Келси помолчала с минуту, потом спросила: – Это она порвала мои эскизы и изрезала одежду?
 – Да.
 – Значит, ты не сумасшедший? – Она покраснела, вспомнив, что наговорила ему.
 – А ты действительно считала меня сумасшедшим? – Он убрал волосы с ее лица и поднял подбородок так, что ей пришлось посмотреть на него.
 Прикосновение его теплых ладоней вызвало в ней бурю чувств, по телу побежали мурашки.
 – Хочешь, я отвечу тебе честно? – Голос ее дрогнул.
 – Я и не ожидал от тебя ничего, кроме честности, – сказал он.
 – Ты прав. – Она нервно улыбнулась, ощущая его обжигающее дыхание. – Я действительно думала, что ты сумасшедший.
 – А ты, Келси, ты не сумасшедшая?
 – Я была уверена в этом, пока не поселилась в твоем доме.
 Он запрокинул голову и рассмеялся.
 – Скажи мне, – проговорил он, посерьезнев. – Когда мы с кузеном подрались, ты забеспокоилась обо мне. В этот момент ты была нормальной или умалишенной?
 – А ты, когда бросился меня целовать? Согласись, мы оба ведем себя как умалишенные.
 Он покрыл поцелуями ее лицо, прильнул губами к ее губам, и Келси почувствовала себя в его власти.
 Охваченная страстью, она не услышала приближающихся шагов.




 Глава 9


 – Я вам не помешал? – В голосе Джереми звучала досада. – Я никак не мог отыскать Лиззи, может, вам повезло больше? Похоже, так оно и есть.
 Эдвард быстро убрал руки и отстранился от Келси. Она хоть и не видела их лиц, потому что на них падала тень, но сразу почувствовала напряжение, внезапно возникшее между мужчинами. Келси попробовала разрядить обстановку:
 – Вы нам совсем не помешали, Джереми. Не знаю даже, что на меня нашло. Когда Эдвард меня увидел, я спала. У меня закружилась голова, и он подал мне руку.
 Эдвард уставился на нее с таким видом, словно хотел сказать: «Это наглая ложь». Уголок его губ пополз вверх в циничной усмешке.
 Тут Келси подумала, не провалится ли она в ад прямо сейчас, если принять во внимание, сколько раз она солгала с тех пор, как попала в Стиллмор.
 – Ты можешь проводить ее до дома, – холодно произнес Эдвард, повернулся и пошел прочь.
 – Подожди! – позвала его Келси. Он обернулся:
 – Что еще?
 – Разве ты не пойдешь с нами?
 – Не собираюсь. – Этим ответом он возвел между ними стену.
 Что же послужило причиной такого внезапного охлаждения с его стороны? Не в силах это понять, она смотрела ему вслед, пока он не растворился в темноте.
 – Я проведу вас по лабиринту, – сказал Джереми. Судя по его тону, он чувствовал себя оскорбленным. – Я тут играл, когда был мальчишкой. И знаю здесь каждый уголок, как и Эдвард.
 – Не сомневаюсь. – Келси постаралась не выдать своего разочарования, беря Джереми под руку.
 Некоторое время они шли молча. Келси слушала печальную песню сверчков, так гармонировавшую с ее настроением.
 – Можно, я задам вам один личный вопрос, Келси? – нарушил молчание Джереми.
 – Конечно.
 – Кем вам приходится Гриффин Мак-Грегор?
 – Гриффин… о, нет! – Она постучала по лбу пальцами. – Он наверняка волнуется. Я совсем забыла, что должна его навестить.
 – Он пришел сюда в поисках вас.
 Она подняла глаза к небу и покачала головой:
 – Теперь вся его семья будет волноваться. Мне обязательно нужно сходить к нему.
 – Я послал одного из слуг с таким поручением.
 – О! – Она не смогла сдержать огорченный вздох. Ей необходимо было побыть одной и разобраться в своих чувствах.
 – А вы с мистером Мак-Грегором, – он откашлялся, – друзья?
 – Хотите знать, люблю ли я его? – Она не сдержала улыбки.
 – Хочу. – Он вывел ее из лабиринта, и они пошли к замку.
 – Да, люблю. – Она почувствовала, как напряглись мускулы на руке Джереми, и быстро добавила: – Люблю как друга.
 – Понятно, – произнес он с облегчением.
 – Надеюсь, вы не питаете ко мне романтических чувств. Скажу откровенно, я не ищу любви и не собираюсь выходить замуж. Вообще.
 – Что-то не верится, – сказал он с изумлением, взял ее руку и прижал к груди. – Не думайте, что все такие, как Эдвард.
 – Я приняла это решение задолго до того, как встретилась с герцогом.
 – Сделаю все от меня зависящее, чтобы вы изменили свое решение.
 – Бесполезно.
 – А если я все-таки попытаюсь?
 – Вы самый приятный молодой человек из всех, кого мне довелось встретить на своем пути, но я не хочу обнадеживать вас.
 – Слишком поздно, у меня с первого взгляда появилась надежда на вас. – Он нежно сжал ее пальцы.
 Его тон обеспокоил ее. Он был слишком серьезным. Они подошли к замку.
 – Спасибо, что проводили меня. Теперь я сама найду дорогу.
 – Доброй ночи.
 Пламя свечи трепетало, когда Келси быстрыми движениями ретушировала тени па своем рисунке. Она внимательно посмотрела на набросок портрета Эдварда, лежащего в лодке у озера. Нахмурившись, положила перо на столик у кровати и просмотрела предыдущие наброски: Эдвард, целующий ее, Эдвард, идущий по берегу, – циничная усмешка на его губах, точеный профиль, длинные темные ресницы и мужественный подбородок. На другой стороне страницы – его профиль со шрамом и повязкой на глазу. И наконец, взбешенный Эдвард, темные брови сошлись на переносице, губы сжаты.
 Келси тяжело вздохнула и отложила в сторону альбом с набросками. Прислушалась. Из комнаты Эдварда не доносилось ни единого звука.
 Она посмотрела на каминные часы. Скоро одиннадцать. Может быть, он уже спит? Джереми постучал к ней, попросил сыграть с ним в вист, но у нее не было ни малейшего желания играть в карты, особенно с ним. Попроси ее Эдвард, она бы с радостью согласилась. Однако он прятался от нее за стеной ледяного равнодушия, которую воздвиг, когда они встретились в первый раз.
 Даже в самых безумных своих мечтах она не могла представить себе, что полюбит мужчину, которого ненавидела долгие годы. И все же это произошло. Господь милосердный, произошло! И отрицать это было бы глупо. Возможно, ее привлекло его одиночество. Но только не жалость, как ей показалось сначала.
 Она поднялась с постели. Проверила замки, задула свечу. Ей совсем не хотелось, чтобы в комнату пробралась Лиззи и учинила разгром, как это бывало не раз. Только она не знала тогда, чьих это рук дело. Келси забралась в постель и с головой укрылась одеялом.
 Ее разбудил скрип половиц.
 Келси открыла глаза и увидела, что в воздухе парит призрак, весь в белом, и светится желтым светом. У призрака не было ни лица, ни рук, ни ног.
 – Оставь… этот… замок… – Призрак замахал рукавами.
 Келси узнала голос Лиззи. Она нахмурилась и скрестила руки на груди.
 – Ты-ы-ы слы-ы-ы-шишь? Келси не сдержала усмешки.
 – О-о-отвеча-а-а-ай мне! – Лиззи шагнула к кровати и ударилась об ее ножку. – Черт! – вскрикнула она, едва удержав равновесие, схватилась за спинку кровати и стала подпрыгивать на одной ноге.
 Келси рассмеялась, а потом сказала:
 – Хорошо ты это придумала с фонарем, Лиззи, но если уж ты натягиваешь на себя простыню, то надо хотя бы прорезать в ней дырки, чтобы видеть, куда идешь.
 – Черт тебя побери! Я покажу тебе, как надо мной смеяться! – Лиззи отшвырнула фонарь, который держала в руках, прыгнула на кровать и набросилась на Келси. – Ненавижу тебя! – Лиззи схватила Келси за горло.
 Келси попыталась разжать ее пальцы, но не смогла и закашлялась. Ей удалось ухватиться за простыню, в которую была закутана Лиззи.
 Лиззи разжала пальцы, вырвала у Келси простыню и стянула с головы.
 – Я тебя достану, – сказала она, с силой дернув Келси за волосы.
 Келси вскрикнула, схватила девушку за руки и оттолкнула. Оказавшись на краю кровати, Лиззи свалилась на пол, увлекая за собой Келси. Келси упала на спину Лиззи и прижала ее к полу. Лиззи была крупнее Келси, возможно, даже сильнее, но сейчас это не имело значения. Келси должна была ей отомстить. Лиззи извивалась и брыкалась, но Келси крепко держала ее. Неожиданно кто-то забарабанил в дверь между комнатами, послышался удар, и дверь распахнулась.
 – Что, черт побери, тут происходит? – проревел Эдвард. Его голос эхом разнесся по комнате.
 Задыхаясь, Келси сказала:
 – Да в общем-то ничего. Просто я поймала привидение.
 Лиззи пыталась высвободиться.
 Келси ужесточила хватку, коленями прижимая к полу ее руки, зная, что причиняет ей боль. Она должна проучить эту дрянь.
 Эдвард зажег свечу.
 – Так-так, это же неуловимая Лиззи! Очень рада встретиться наконец с тобой, – сказала Келси.
 – Да, глупая корова! Теперь слезай с меня!
 – С удовольствием, если расскажешь мне, как ты сюда попала. Я заперла дверь на ключ.
 – Двери меня не остановят. Слезай же!
 Келси скатилась с девушки. Эдвард помог Лиззи встать.
 Только сейчас Келси заметила его ниспадающие на плечи волосы, рубашку с глубоким V-образным вырезом на груди, сквозь который темнела густая поросль. Она покраснела и снова повернулась к своей обидчице.
 Лиззи поднялась, растирая руки.
 – Ты сумасшедшая. Чуть не сломала мне руки.
 – Тебе повезло, что я не стала этого делать. – Зеленые глаза Келси встретились с яростным взглядом золотых глаз Лиззи.
 На Лиззи было простое черное платье, которое ей совершенно не шло. Прямые темные волосы заплетены в косу. Она была бы красавицей, если бы не ненависть, перекосившая ее лицо.
 – Другого шанса у тебя не будет. – Лиззи сверлила Келси взглядом.
 – Из этого следует, что ты больше не станешь врываться ко мне в комнату.
 – Это мой дом. Я войду, куда захочу. – Лиззи подбоченилась.
 Эдвард схватил Лиззи за руку:
 – Сейчас же извинись, Лиззи. Лиззи поморщилась.
 – Нет! – Девушка вздернула подбородок и скрестила на груди руки. – Ты не сможешь заставить меня.
 – Не смогу? – Эдвард потащил ее к двери.
 – Оставь меня в покое, грубиян! Ненавижу тебя! Ненавижу!
 – Мне не нужны извинения, – выпалила Келси, не желая, чтобы Лиззи из-за нее наказали.
 Эдвард смерил Келси ледяным взглядом:
 – Не вмешивайтесь, мисс Уолларил. Пора Лиззи научиться манерам. Я не позволю ей так обращаться с гостями.
 Он вытолкал Лиззи из комнаты и захлопнул дверь.
 – Оставь меня в покое! Я не буду извиняться! Можешь запереть меня, но я все равно не стану! Не стану…
 Лиззи наверняка накажут, и она будет винить в этом Келси. Не очень-то хорошее начало для знакомства. Она не сердилась на Лиззи за ее выходки. Сама была такой в ее возрасте. До того как они с Гриффином подружились, любимым ее развлечением было его третировать. Мужество Лиззи достойно восхищения.
 Келси хотелось подружиться с ней. Ей жаль было девушку, ведь Лиззи даже не с кем поговорить, кроме Эдварда, а он не самый лучший собеседник. Тяжело вздохнув, Келси пошла запирать дверь, как вдруг мимо нее пронесся оранжево-полосатый Брут. Она отскочила. Брут остановился у ножки кровати.
 – Ты опоздал. Ничем не сможешь помочь. Не думала, что ты такой трус.
 Брут помедлил, понюхал разбитую чашку и молочник, лежавшие на полу у кровати, лизнул молочное пятно на ковре. Поднял голову, взмахнул хвостом и укоризненно посмотрел на Келси, будто это она виновата, что пролилось молоко.
 – Ну, извини, ловить призраков – дело хлопотное. – Она стала подбирать осколки блюдца.
 Брут зашипел на нее и скрылся под кроватью.
 – Не надо так злиться. Я не собираюсь гладить тебя, пока ты сам не подойдешь.
 Как будто о чем-то вспомнив, она посмотрела на смежную дверь, отделявшую ее от Эдварда. Доски вокруг замка были расщеплены, дверь еле держалась в петлях. Келси нисколько не беспокоило, что замок сломан. Вряд ли Эдвард когда-нибудь войдет к ней без приглашения. После того, что произошло в лабиринте.
 Всю ночь Келси не спала и в четыре утра поднялась с постели. Ни единого звука не доносилось из комнаты Эдварда. Она скажет Уоткинсу, что хочет вернуться в свою прежнюю спальню. Возможно, там ее не будут мучить по ночам мысли об Эдварде.
 Она надела новое платье из ярко-зеленого муслила, с пышными рукавами и глубоким вырезом. Попыталась уложить волосы, как это делала Мэри, но не смогла, заплела их в косу, затянула тугим узлом на затылке и бесшумно выскользнула из комнаты.
 В бальной зале в этот ранний час никого не было. Свет проникал через высокие окна, придавая мраморному полу розоватый оттенок. Рабочие, которых нанял Эдвард, отодрали почти всю штукатурку до металлических стяжек, осталось только насколько кусков по краям и углам.
 Келси обхватила плечи руками и долго смотрела на голую стену. Затем ее губы растянулись в улыбке. Наконец-то она придумала! Она нарисует зеркальное отражение комнаты так, чтобы казалось, что она бесконечная.
 В восторге от идеи, она решила пойти поискать что-нибудь на завтрак. Она не рассчитывала застать кого-нибудь на кухне так рано и попятилась, когда открыла дверь и практически налетела на Агнес. Та, стоя на цыпочках, снимала с железной полки объемистый чугунок.
 – Доброе утро, мисс!
 – Вы просыпаетесь с петухами, – сказала Эллис, оторвавшись от своего занятия. Она шинковала капусту.
 Келси пошла дальше и удивилась, увидев Уоткинса с серебряным подносом.
 – Доброе утро, мисс Келси. Вы плохо спали?
 – Можно сказать, вообще не спала.
 – Очень сожалею, мисс Келси. Извините, но мне нужно немедленно отнести его светлости завтрак.
 – Да, конечно. – Келси проводила взглядом Уоткинса.
 – Выходит, не только вы не спали, мисс. – Агнес посмотрела на Келси с озорной улыбкой.
 – Что вы хотите этим сказать? – безразличным тоном спросила Келси.
 – А то, мисс, что после вчерашних волнений на озере, а потом в лабиринте, да еще выходок леди Элизабет, можно было надеяться, что его светлость уснет как убитый. Но этого не случилось. Он позвонил в колокольчик на рассвете. Уоткинс еще никогда не спешил так. – Она улыбнулась. – Мне даже жалко его стало. Ведь он все время прислуживает его светлости.
 Было ли вообще что-то, чего слуги не знали? Знали ли они, что Эдвард поцеловал ее на озере? Щеки Келси загорелись.
 – Придержи язык, Агнес, пока я не засунула тебе эту ложку в глотку, – сказала Эллис, размахивая ложкой перед носом у Агнес.
 – Попробуй только! Я тебе все лицо порежу! – Агнес потрясала ножом.
 – Успокойтесь, прошу вас, – произнесла Келси, опасаясь, как бы они не поранили друг друга, и быстро спросила: – Агнес, а где леди Элизабет?
 – Заперта в своей комнате, мисс, я отнесла ей еду, так она чуть не стукнула меня подносом. Всех ненавидит!
 – Повариха говорит, что у нее есть на то причины, – заметила Эллис.
 – Что за причины? – спросила Келси.
 – Ну, мисс, когда родители хозяина умерли, ему было лет четырнадцать, и его опекун, старый поверенный, отослал леди Элизабет, совсем еще маленькую, к дяде и тете. Не знаю, что там произошло, но дядя и тетя отправили бедняжку в пансион. Став взрослым, хозяин забрал ее домой, но с ней не было никакого сладу. После несчастного случая он отправил ее в монастырь в надежде, что там ее перевоспитают.
 Однако надежды его не оправдались. Она сбежала оттуда и вернулась домой. Целый месяц жила здесь, но никто даже не заметил, она пряталась, воровала с кухни еду. Уоткинс как-то заметил ее, когда она бродила вокруг замка. Его светлость пригласил из Лондона очень милую женщину, чтобы та вывезла леди Лиззи в свет. Он хочет выдать ее замуж. Но вряд ли найдется мужчина, который станет ее терпеть.
 Келси подумала, что Лиззи очень несчастна. Она была лишена родительской ласки, а теперь Эдвард собирается выдать ее замуж, чтобы избавиться от хлопот.
 – Какой ужас! – воскликнула Келси.
 – Да, мисс. Что будете есть на завтрак?
 – Овсянку. Она очень вкусно пахнет!
 – Вы должны съесть что-нибудь еще, а то вон какая худая.
 – Хватит овсянки. Я тороплюсь навестить отца и Мак-Грегоров этим утром. Вы не могли бы отложить немного еды моему отцу? – Келси полагала, что он вообще не ел с тех пор, как она уехала.
 – Конечно, мисс.
 Келси кусок не лез в горло, мысли о Лиззи не шли у нее из головы. Она решила поговорить о ней с Эдвардом, как только представится возможность.
 Эдвард уже оделся, когда Уоткинс вошел с подносом.
 – Доброе утро, ваша светлость!
 – Вижу, ты удивлен, по я давным-давно сам одеваюсь и отказался от камердинера. И ты это прекрасно знаешь.
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс поставил поднос на край кровати.
 – Сейчас я поеду кататься верхом. Без утреннего кофе.
 – Да, ваша светлость, но не рановато ли? Вы обычно отправляетесь на прогулку не раньше девяти.
 – Значит, я нарушу правило, Уоткинс. Это мой дом, и я могу позволить себе такую вольность.
 – Конечно, ваша светлость, я скажу прислуге.
 – Скажи! – Эдвард двинулся к двери, но вдруг обернулся. – Я слышал, мисс Уолларил уже встала. Где она?
 – На кухне, ваша светлость. Наверное, завтракает. – Уоткинс подобрал с пола халат Эдварда.
 – Ясно. А леди Элизабет, она не сбежала? Ты проверял?
 – Она не звонила в колокольчик, видимо, еще не проснулась. – Уоткинс повесил халат в шкаф.
 – Я зайду к ней, прежде чем уехать.
 – Весьма благоразумная мысль, ваша светлость. – Уоткинс повернулся к нему: – Она вчера была не в лучшем настроении.
 – Не то слово, – насмешливо произнес Эдвард и вышел. Он вспомнил, что ночью ему пришлось сражаться с Лиззи, пока он тащил ее в комнату.
 – Ты не заставишь меня извиняться перед ней! Я не буду! Я не буду! Ты поселил ее здесь, чтобы соблазнить, так же как ее мачеху.
 – Не смей со мной так разговаривать, Лиззи.
 – Правда глаза колет, да?
 Его терпение лопнуло. Он схватил ее, бросил поперек кровати и отшлепал так, что у него заболела рука. Раньше он никогда этого не делал.
 Она встала и с ненавистью посмотрела на него.
 – Мне не впервой, так что давай, бей! Все равно ничего не добьешься. – Она скрестила руки на груди и вздернула подбородок. – Я не потерплю ее здесь. Пусть уезжает. Или я заставлю ее уехать.
 Эдвард не стал препираться с Лиззи, вышел и запер дверь.
 Он никак не мог понять, почему Лиззи так ненавидит Келси. Быть может, потому, что Келси разоблачила ее и к тому же поколотила. А на Эдварда злится за то, что он собирается выдать ее замуж. Но он непременно найдет этой чертовке какого-нибудь дурака и избавится от нее.
 Он тихо вошел в спальню Лиззи, ожидая застать ее спящей, но кровать была пуста, покрывала сброшены на пол. Он вспомнил слова Лиззи: «Пусть уезжает, или я заставлю ее уехать». Эдвард выбежал из комнаты. Запыхавшись, влетел на кухню. Там начался настоящий переполох.
 Уоткинс сидел за столом и ел. Когда он увидел, что Эдвард стоит в дверях, он вскочил.
 – Ваша светлость?
 – Где мисс Уолларил? – спросил Эдвард, сжимая кнут так, что побелели костяшки.
 – Ушла, ваша светлость. – Куда?
 – Пошла, наверное, навестить отца в деревне.
 – Пешком?
 – Да, ваша светлость. – Брови Уоткинса поднялись. – Что-то не так?
 – Лиззи опять сбежала. Как бы она не навредила мисс Уолларил. – Эдвард выбежал за дверь, проклиная себя за то, что не запер Лиззи в башне.
 Уоткинс посмотрел ему вслед, затем быстро повернулся и успел подхватить Агнес, прежде чем та упала в, обморок.
 Утро выдалось необыкновенно ясное, солнечное. Келси смотрела вверх сквозь кружево листьев над головой, восхищаясь синевой неба и яркой зеленью. Вместо того чтобы пойти по главной дороге, она двинулась через лес, сократив себе путь. Тропинка вела к восточному краю деревни, прямо к дому отца.
 Они с Гриффином часто ходили здесь, когда рядом с каменоломней созревала черника. «Ворованная черника вкуснее», – говаривал Элрой Мак-Грегор, отрезая кусок черничного пирога, испеченного женой. Это всегда вызывало смех у всех членов семьи Мак-Грегоров. Келси приходилось с ним соглашаться. Она улыбнулась при мысли о том, что скоро снова настанет время собирать чернику. Воздух был напоен ароматами опавших листьев и земли. Она любила этот запах необитаемого леса. Дойдя до места, где начинались скалы, она стала взбираться по извилистой тропинке. Добравшись до гребня холма, остановилась и посмотрела вниз на каменоломню. Голубая вода блестела на дне конусовидного карьера. Здесь ничего не добывали уже тридцать лет, и природа начала восстанавливаться там, где рабочие выскоблили все до камней. На восточной стороне выросли деревья, а на западной упрямо росли кусты черники, скрывая стофунтовый обрыв. Сердце колотилось, пока она карабкалась вдоль кустов черники. Каждый раз, взбираясь на гребень, она преодолевала страх сорваться вниз. Гриффин всегда дразнил ее, когда они ходили за черникой. Она в отместку бросала в него ягоды, и его рубашка была вся в черных пятнах, когда он возвращался домой. Улыбнувшись, она вспомнила одно из самых яростных сражений, после которого Гриффин долго не мог отмыть волосы.
 Вдруг что-то загудело у нее над головой. Небо стало черным. Она мельком увидела коническое гнездо шершней на дорожке, как будто кто-то специально ждал, пока она подойдет, а затем сбросил его.
 Шершни стали жалить Келси. Она закричала, бросила корзинку с едой для отца и побежала к кустам черники, прикрывая глаза ладонью.
 Земля ушла у нее из-под ног, и она покатилась вниз по гребню, ударяясь о камни.




 Глава 10


 Лиззи стояла на вершине карьера, с тревогой наблюдая за происходящим. Когда Келси ударилась о воду на дне карьера, она задержала дыхание и стала ждать, когда та появится на поверхности. Но она не всплывала.
 «Ты не должна была умереть, глупая корова», – проговорила она про себя, сбегая по скалистым уступам вниз, придерживая подол черного платья одной рукой, а другой держась за выступающие камни. Вода была чистой и прозрачной, поэтому она легко разглядела женскую голову под водой и не упускала ее из виду.
 Добравшись до края воды, она нырнула. Мертвая тишина, царившая в глубине, звоном отдалась в ее ушах, когда она поплыла через карьер к бесчувственному телу. Она была высокой, жилистой и всегда отличалась силой, поэтому ей не составило труда ухватить Келси под руки и вынести н» поверхность.
 Она все время держала голову Келси над водой, пока тащила ее за собой к берегу. Затем приложила ухо к груди Келси, но не услышала биения сердца.
 Придя в отчаяние, Лиззи усадила ее. Голова Келси упала на грудь. Лиззи принялась бить ее по щекам.
 – Приди в себя! Приди в себя! Ну же, давай!
 Изо рта Келси хлынула вода, потом она закашлялась и оттолкнула Лиззи.
 – Ожила? – саркастически поинтересовалась та. Келси перестала кашлять, открыла глаза и выпалила:
 – Ты! Это ты этих шершней принесла! Я тебе шею сверну!
 Лиззи вскочила на ноги, прежде чем Келси успела дотронуться до нее, подбоченилась и посмотрела на Келси:
 – Ты как со мной разговариваешь? Ведь я тебе жизнь спасла!
 – Хороша спасительница! Ведь ты меня чуть не убила!
 – Я вовсе не хотела тебя убивать, только напугать до смерти. Ты испугалась? Скажи.
 – Почему ты так хочешь, чтобы я уехала? Я тебе сделала что-то плохое, Лиззи?
 – Ты мне не нравишься.
 – Почему?
 – Меня уже побили из-за тебя.
 – А ты уверена, что из-за меня? Ты себя не очень-то вежливо повела той ночью. И вывела из себя своего брата.
 – Это ты выводишь его из себя! – Лиззи подняла с земли камешек, покатала в пальцах и запустила по поверхности воды. – Я видела, как он на тебя смотрит и как целует.
 – Подсматривала?
 – Конечно. – Она ухмыльнулась. – Хоть какое-то развлечение.
 – Лучше помогла бы брату. – Келси подтянула ноги к себе, уперлась локтями в колени и подняла глаза на Лиззи, словно приглашая ее к беседе.
 Лиззи нахмурилась. Слишком спокойно Келси себя ведет. Она должна орать, проклинать Лиззи за то, что та попыталась ее убить, но вместо этого была с Лиззи очень любезна, даже пыталась дать ей совет. Лиззи пришла в замешательство:
 – С какой стати я буду ему помогать? Он никогда во мне не нуждался. Хочет выдать меня замуж за какого-нибудь старого дурака с громким титулом.
 – Ты ошибаешься. Он просто не способен на это!
 – Клянусь, ты самый наивный человек из всех, кого я знаю, даже эти неофиты в монастыре не настолько глупы.
 – Мне кажется, желание видеть в человеке только хорошее нельзя называть наивностью, – сказала Келси.
 – Пожалуй, ты права, – согласилась она, удивившись своему миролюбию. – Все зависит от того, как на это посмотреть.
 – А ты видела того дурака, за которого Эдвард пытается выдать тебя замуж? – Келси с любопытством посмотрела на Лиззи.
 – Нет вообще-то. – Лиззи подобрала еще один, уже третий камень и запустила его с такой силой, что он проскакал по воде до другого края карьера. – Понимаешь, Эдвард все время грозит, что отправит меня в Лондон с леди Шелборн. А она будет возить меня по балам и показывать, словно породистую кобылу подходящим жеребцам. Вдруг я кому-нибудь приглянусь? Но я ни за что не поеду, пусть не надеется. Улыбаться, жеманиться, в общем, быть глупой дебютанткой не по мне.
 – Это и в самом деле ужасно, – согласилась Келси, подыгрывая Лиззи. – Я никогда не была на балу, но мать рассказывала мне, как ее впервые вывезли в свет. Судя по ее словам, никакого удовольствия она не получила. Но как вести себя на балу, не сказала. Наверное, тут все дело в кокетстве.
 – Тебе просто повезло, что не приходилось бывать на балу. Это еще скучнее, чем выслушивать бесконечные нравоучения Эдварда. Я просто хочу остаться здесь, в тишине и покое. У меня нет ни малейшего желания вращаться в обществе. И уж конечно, я не собираюсь искать мужа в Лондоне, тем более выходить замуж за титул и состояние. Уж если выходить замуж, то только по любви, а не по расчету.
 – Вот уж не думала, что ты любительница романтики, Лиззи.
 Лиззи почувствовала, что краснеет, с силой пнула камешек носком ботинка в воду и сделала вид, будто рассматривает круги на воде, даже не глядя в сторону Келси. Все в ней сейчас раздражало Лиззи: Келси могла драться, как мужчина, влюбила в себя Эдварда и Уоткинса, умела скрывать свое настроение и даже заставила Лиззи разоткровенничаться. Скорее бы она убралась в свою деревню.
 – Прости, я тебя смутила. Я не хотела. – Искренний тон Келси заставил Лиззи взглянуть на нее. – Если бы ты вела себя по-другому, то смогла бы убедить Эдварда изменить свои намерения и отправить тебя в Лондон на следующий год.
 Лиззи хранила молчание, мрачно размышляя над такой возможностью, разглядывая свое отражение в воде. Келси продолжала:
 – Раз уж ты смогла придумать, как меня убить, тебе не составит никакого труда уговорить брата изменить свое решение. Я верю в тебя. Кстати, если бы у нас снова началась война с французами, я бы очень хотела, чтобы ты оказалась на нашей стороне. Ты бы уж точно до смерти напугала Бонапарта – если бы, конечно, он восстал из могилы и принял на себя командование.
 Лиззи хотелось взглянуть в глаза Келси и сказать какую-нибудь грубость, но вместо этого она улыбнулась и протянула ей руку:
 – Можешь встать?
 – Попробую.
 Келси со стоном поднялась на ноги. Она слегка пошатывалась, и Лиззи поддержала ее за локоть.
 – Ты уверена, что с тобой все в порядке?
 – Да, всего лишь пара синяков и несколько укусов. А с шершнями это ты здорово придумала. Расскажи поподробней.
 – В монастыре разводят пчел. Там я узнала, что дым успокаивает их, забралась на дерево, зажгла деревяшку. А потом сняла улей с ветки. Все очень просто.
 Келси усмехнулась, ее зеленые глаза сверкали.
 – Если ты еще раз попробуешь проделать со мной что-либо подобное, я отплачу тебе вдвойне.
 – Наверное, это будет справедливо, – ответила Лиззи, взглянув на Келси с уважением.
 – Келси!
 Это был Эдвард. Он стоял наверху карьера и, когда заметил, что обе вымокли до нитки, не мог сдержать гнева.
 – Что здесь происходит? Что ты натворила, Лиззи?
 – Сейчас он меня убьет, – тихо промолвила Лиззи. Ей вовсе не хотелось получить еще одну взбучку, хотя прошлой ночью она вела себя храбро и дерзила ему. К тому же он мог придумать что-нибудь похлеще.
 – Все в порядке, – крикнула ему Келси, – оставайся на месте, мы сейчас поднимемся!
 – Я готова встать перед тобой на колени, только не рассказывай ему ничего! Готова месяц, а то и два быть твоей рабыней.
 Келси взяла Лиззи за руку. Лиззи терпеть не могла, когда к ней прикасались, и едва сдержалась, чтобы не отдернуть руку. Ее ненависть к Келси уменьшилась, Келси даже начинала ей нравиться.
 Они проделали почти половину пути в полном молчании. Первой заговорила Келси:
 – Рабыня на два месяца? Что же, это справедливо, но есть еще кое-что.
 – Все, что пожелаешь.
 – Чтобы все это время ты вела себя прилично.
 – Ладно, но знай, что это меня убьет.
 – Не сомневаюсь, – усмехнулась Келси и, помолчав, добавила: – И не подсматривала.
 – Согласна.
 Когда они достигли вершины, Эдвард помог им выбраться, пристально посмотрел на Лиззи и повернулся к Келси. Он осмотрел ее с головы до ног, заметил, что одежда на ней изодрана, а сама она в синяках и ссадинах, и положил ей руки на плечи.
 – С тобой все в порядке?
 – Конечно. Я обязана жизнью Лиззи. – Келси исподтишка взглянула на девушку, так, чтобы Эдвард не видел. – Расскажи ему, Лиззи, не скромничай.
 – Это правда, – помедлив, сказала Лиззи, – я вытащила ее из воды, когда она упала в карьер.
 От Лиззи не ускользнуло скептическое выражение глаз брата, поэтому она перекрестилась и добавила:
 – Клянусь!
 – Это правда, на меня напали шершни, и, убегая от них, я свалилась в карьер. Но я могу дойти до деревни, – сказала Келси.
 Эдвард не поверил ни единому ее слову, подхватил Келси на руки и понес к лошади.
 – Я отвезу тебя домой и приглашу врача.
 – Не стоит. Со мной все в порядке. Пара синяков и несколько пчелиных укусов. – Келси закусила губу.
 – Мисс Уолларил в состоянии идти пешком. Она тебя всего намочит, – заметила Лиззи, шагая рядом с Эдвардом.
 – Замолчи, Лиззи! – прикрикнул на нее брат. – Я хорошо понимаю, что без тебя тут не обошлось, и когда разберусь во всем…
 – О Боже! – Келси схватилась за голову и так застонала, что могла бы дать сто очков вперед самой Лиззи, когда та изображала призрака герцогини. – Не нужно так громко кричать!
 – Что случилось? – спросил Эдвард. Гнев его мгновенно утих.
 – Моя голова. Я должна прилечь, может быть, это ушиб? Поторопись, пожалуйста, я хочу скорей попасть к себе в комнату. – Келси бросила взгляд на Лиззи, будто хотела сказать: «Не забудь о своем обещании».
 Лиззи нахмурилась и закатила глаза.
 Эдвард усадил Келси на коня, сам вскочил в седло и тронул скакуна.
 Лиззи смотрела ему вслед, размышляя: «Если заставишь меня уехать в Лондон, то Келси разобьет тебе сердце. Невозможно полностью контролировать жизнь всех и каждого, в том числе и себя самого».
 Словно в подтверждение ее мыслей, у самого ее уха зажужжал шершень, затем второй, третий. Отмахиваясь от них, Лиззи побежала обратно в карьер и нырнула в воду, проклиная свое невезение и Эдварда.
 – Эдвард! – позвала Келси, борясь с желанием прижаться к его груди.
 – Что случилось?
 – Я хотела бы поговорить о Лиззи.
 – Эта тема закрыта. Я уже сказал прошлой ночью.
 – Мне больно видеть, как вы ссоритесь.
 – Повторяю, я не стану этого обсуждать.
 – А я настаиваю. Насколько мне известно, после смерти родителей ей пришлось жить с тетей и дядей, которые ее не любили. Но почему ты так жесток к ней?
 – Я не жесток.
 – Зачем же заставляешь ее ехать в Лондон? Ведь это лишь усилит вражду между вами.
 – Она с тобой разговаривала, да? Она кого хочешь разжалобит. Поверь мне. Ведь я стараюсь ради ее блага. Лиззи нужен рядом сильный человек, иначе она никогда не изменится. В общем, ее надо выдать замуж. – Он помолчал и уже спокойнее продолжал: – Ты представляешь, каково было ее воспитывать? Моя тетя Августа, женщина сварливая и вздорная, сделала Лиззи такой. Все время ее наказывала, а когда Лиззи взбунтовалась, отослала ее. Мои письма к Лиззи тетя от нее скрывала. Я понятия не имел, какую школу посещает Лиззи. Как оказалось, она ни в одной дольше шести месяцев не задерживалась. Ее просто отчисляли. Лиззи не знала о моем существовании до тех пор, пока я не получил титул и не стал се опекуном.
 – Какой ужас! А почему твоя тетя так плохо с ней обращалась?
 – Она была сводной сестрой моей матери и ненавидела ее, потому что отец любил мою мать больше. И на Лиззи она отыгралась.
 – Твоя тетка еще жива?
 – Нет, три года назад умерла. Я думал, все будет совсем по-другому, когда привез Лиззи сюда. Но ошибся. Она была строптивой и непослушной и очень обижалась, если я пытался ее приструнить. Когда одна за другой ушли пять гувернанток, пришлось отослать ее в монастырь во Францию – из всех английских школ ее исключили и повторно не принимали.
 Наступило молчание.
 Первой его нарушила Келси:
 – Ты полагаешь, что стараешься ради блага Лиззи, но если заставишь ее выйти замуж, она снова начнет бунтовать. Она так же упряма, как и ты сам. Тебе не удастся сломить ее волю. Ты сможешь добиться желаемого результата лишь пониманием и добрым отношением.
 – Я пытался, но это ни к чему не приводит, – резко сказал он.
 – Попытайся еще!
 – Я поступлю так, как считаю нужным, я ее опекун.
 – Ты думаешь только о себе. До других тебе дела нет. – Она знала, что потом пожалеет о сказанном, но не могла сдержаться.
 Они ехали до самого замка в полном молчании.
 Эдвард резко остановил лошадь. Келси ударилась плечом об его крепкую грудь. Одним ловким движением он подхватил ее, перекинул ногу через седло и слез с лошади с ней на руках.
 Уоткинс встретил их в дверях.
 – Как вы себя чувствуете, мисс Келси? – с тревогой спросил он.
 – Мисс Келси утверждает, что упала в карьер. – Эдвард пристально посмотрел на нее.
 – Насколько я поняла, Уоткинс задал вопрос мне, – сердито сказала Келси. Она не могла простить себе, что позволила Эдварду вывести ее из состояния равновесия. – Со мной все в порядке, Уоткинс, не беспокойся, пожалуйста.
 – Пошли за доктором, Уоткинс.
 – Сейчас, ваша светлость. – Уоткинс повернулся, чтобы уйти.
 – Не надо доктора.
 Уоткинс остановился и устремил взгляд на Келси, ожидая указаний.
 – Опусти меня, Эдвард, я могу идти сама. Однако Эдвард еще крепче прижал Келси к себе.
 – Немедленно опусти меня!
 Эдвард пошел по коридору и бросил через плечо:
 – Пошли за доктором, Уоткинс!
 – Не посылай за доктором! Я его не пущу!
 – Да, мисс Келси.
 – Еще как пустишь! – проворчал Эдвард у самого ее уха.
 – Это мы еще посмотрим.
 – Жду с нетерпением.
 – Мне бы не хотелось обмануть твои ожидания. – Келси не могла допустить, чтобы последнее слово осталось за ним.
 Но именно так и случилось. Когда прибыл врач, Келси как раз вылезла из горячей ванны и Мэри помогала ей надеть нижнюю юбку. В дверь постучали.
 – Келси, это доктор Эмерсон, к вашим услугам.
 Келси узнала своего семейного доктора. Он был таким добрым и милым человеком, что она просто не могла заставить его ждать за дверью только ради того, чтобы насолить Эдварду. Она быстро накинула платье и сказала Мэри:
 – Пожалуйста, впусти его.
 – Сейчас, мисс. – Мэри открыла дверь, присела в реверансе перед врачом и вышла из комнаты.
 Доктор Эмерсон, полный, румяный и круглолицый, носил очки в металлической оправе и древний белый парик, явно сохранившийся с прошлого века.
 Он надул губы, оглядел ее и сказал:
 – Что с вами случилось, дитя мое?
 – Ничего такого, что потребовало бы вашего внимания, доктор Эмерсон. Я пыталась объяснить это лорду Салфорду, но он и слушать меня не стал.
 – Что ж, наш герцог именно таков. Титул обязывает, дорогая моя. – Доктор Эмерсон улыбнулся. – Говорят, вы перевернули в замке все с ног на голову с тех пор как приехали сюда. Это действительно так?
 – Кто вам сказал такую нелепицу?
 – Я врач. – Он положил свой саквояж на кровать. – Люди доверяют мне не только свои болезни.
 – Вы, кажется, играете в шахматы с мистером Мак-Грегором?
 – Да. – Доктор тихо засмеялся, при этом его живот затрясся, словно рождественский пудинг. – Вы раскрыли мой секрет.
 Келси вздохнула, села на кровать и сникла:
 – Видимо, вся деревня уже знает, что я сбежала из замка посреди ночи.
 – Да, но, к вашей радости, во всем винят лорда Салфорда. О нем отзываются весьма нелестно.
 – Правда? Думаю, он этого заслуживает.
 – Я бы не стал торопиться с выводами, дорогая моя. Герцог очень одинок. И с его лицом ему не на что надеяться.
 – С лицом у него все в порядке. Я хочу сказать, что к его лицу быстро привыкаешь, все дело в его черством сердце.
 – Я вам кое-что расскажу, и вы поймете, что у него есть на то причины. Однажды он пытался войти в общество – после того памятного случая.
 – Он пытался? – Келси перебирала пальцами складку на платье.
 – Да. Грустная история, да-да. – Доктор покачал головой.
 – Что же произошло?
 – Он поехал в Лондон. Сезон был в разгаре. Его буквально засыпали приглашениями. В высшем обществе распространились слухи о его лице, и всех разобрало любопытство. Сами понимаете. Кончилось это печально. Первый бал, на котором он появился, превратился для него в настоящий кошмар. Дебютантки падали в обморок, едва взглянув на него. На следующий день в «Газетт» появилась заметка о происшедшем со всеми подробностями. Он тут же покинул Лондон и с тех пор живет здесь, в глуши. Вдали от света. Словно отшельник. А ведь он еще молод. Мне жаль его. Я знаю, как он обошелся с вашим отцом, но знаю также, что вы великодушны и умеете прощать. – Он сжал ее руку.
 – Я впервые об этом слышу, – тихо произнесла Келси, судорожно сглотнув.
 – Неудивительно. Ведь в то время вы были совсем ребенком. – На его губах появилась теплая улыбка. – А теперь, может, вы позволите себя осмотреть, чтобы порадовать нашего угрюмого герцога? Уверен, он сейчас мечется по библиотеке, места себе не находит от волнения.
 – Вы думаете?
 – Не сомневаюсь. – Он посмотрел на нее поверх очков.
 – Ладно, осматривайте, это не повредит, – согласилась Келси, терзаясь мыслью о том, что наговорила Эдварду столько обидных слов. Господи, если кто-то и имеет право быть эгоистом, так это Эдвард.
 Доктор Эмерсон коснулся ее спины. Она вскрикнула и дернулась.
 – Хм, у вас на позвоночнике замечательный синяк!
 – Возможно, я его заслужила.
 Доктор Эмерсон выпрямился и с любопытством посмотрел на нее:
 – Заслужили? Но почему?
 – Вам лучше не знать, – ответила Келси и снова дернулась, когда доктор коснулся ее руки. – Мой характер – мой враг. Давно пора научиться держать себя в руках.
 – Если не совершать опрометчивых поступков и контролировать каждый свой шаг, жизнь покажется однообразной и скучной.
 Он словно прочел ее мысли.




 Глава 11


 Эдвард шагал взад-вперед перед камином в библиотеке, когда появился доктор, и пошел ему навстречу.
 – Как себя чувствует мисс Келси?
 – Ничего особенного, несколько синяков. Эдвард с облегчением вздохнул.
 – Но все же денек-другой не позволяйте ей напрягаться.
 – Я прослежу за этим.
 Доктор Эмерсон взглянул поверх очков на Эдварда.
 – Надеюсь, вам удастся. С Келси и в детстве нелегко было справиться – так воспитал ее отец.
 – Попытаюсь. Присядьте, прошу вас. Хотите чего-нибудь выпить?
 – О, нет-нет, благодарю. У меня желчный пузырь пошаливает. Неприятная штука. Но прежде чем покинуть вас, хотелось бы узнать, сказали ли вы Келси о наследстве.
 – Нет еще. Я…
 Келси грациозно, как и положено леди, впорхнула в комнату. Ее волосы цвета воронова крыла, зачесанные кверху, ниспадали на одно плечо. Темно-зеленое платье подчеркивало изящество форм. Глаза, огромные, бездонно-зеленые, казалось, наполняли светом всю комнату. Глядя на нее, трудно было представить, что совсем недавно она едва не погибла.
 – Прошу прощения за беспокойство. Я только хотела перемолвиться словечком с вами, ваша светлость, но могу попозже зайти.
 – Нет-нет, – оживился доктор Эмерсон. – Я уже ухожу. До свидания, дорогая. – Он нежно пожал руку Келси, переглянулся с Эдвардом и проковылял к двери.
 Эдвард усилием воли отвел взгляд от груди Келси, подошел к бару и плеснул в стакан виски.
 – Тебе не следовало вставать.
 – Я прекрасно себя чувствую. И мне необходимо поговорить с тобой.
 – Ты можешь не начинать, если речь пойдет о Лиззи.
 – Да, о Лиззи, точнее, о тех ужасных вещах, которые я тебе наговорила, когда упоминала о ней. Я не имела на это права. Прости меня. Должно быть, ты теперь не питаешь ко мне ничего, кроме ненависти.
 – Я никогда не питал к тебе ненависти. – Эдвард повернулся к ней, изо всех сил сжимая графин, который держал в руке. – И почему вдруг тебе взбрело в голову извиняться передо мной? Ах да, конечно, доктор Эмерсон изложил тебе все подробности моей несчастной жизни. Чтобы вызвать ко мне сочувствие. Он большой специалист по этой части.
 – Тебе не нужно чужого сочувствия. Не знаю, ты, кажется, преисполнен сочувствия к себе на всю жизнь – ну вот, опять, ты обладаешь уникальной способностью приводить меня в бешенство. Ты весьма агрессивен! – Глаза ее вспыхнули зеленым огнем, она ударила себя кулаками по бедрам. – Неужели ты не в состоянии принять простое извинение? Видимо, нет. Обычное проявление добрых чувств по отношению к себе ты воспринимаешь как сочувствие. Но если у меня и было сострадание к тебе, ты сделал все, чтобы его уничтожить. Ты не только агрессивен, но и крайне эгоистичен.
 – Вы закончили свои излияния, мадам?
 – Да, благодарю вас, что выслушали меня.
 – Очень хорошо. – Он взглянул на нее в замешательстве. Ни одна женщина не высказывала ему своего возмущения, да еще таким тоном, не говоря уже о его жене Маргарет. Та и вовсе молчала, особенно когда сердилась. Неподвижно сидела в кресле, при этом на лице ее не отражалось никаких чувств. Желание исчезало при одном лишь взгляде на нее, как от прикосновения мокрого полотенца. А его мать, Господь да благословит ее душу, никогда не могла как следует на него рассердиться, что бы он ни делал.
 – Ты заставил меня поволноваться. И только. А ведь мог наброситься на меня. На твоем лице даже появилось подобие улыбки. Не прикажешь ли внести застенчивость в список своих отрицательных качеств?
 – Как тебе будет угодно, – произнес он смиренно, и сам удивился. – А кто-нибудь говорил тебе, что твои глаза становятся совсем черными, когда ты гневаешься?
 – Вряд ли кому-то удавалось вызвать у меня такой гнев. Но ты в этом преуспел, даже больше, чем мой отец.
 – Ведь должен я хоть в чем-то быть первым. – Тут он заметил, что все еще держит в руках графин. – Хочешь выпить? – обратился он к ней.
 – Я не пью спиртного.
 – Никогда?
 – Очень редко и, уж конечно, не с утра. Я дала клятву не пить. На примере моего отца убедилась, до чего алкоголь доводит человека.
 Эдвард поморщился при слове «отец». Очень скоро ему придется рассказать ей всю правду об отце. Он еще плеснул в бокал виски, больше, чем ему бы хотелось, и, повернувшись, спросил:
 – Как продвигается твоя работа? Ты уже выбрала рисунок?
 Она помолчала с минуту, нервно покусывая губы, и наконец сказала:
 – Да, выбрала, но, поскольку ты говорил, что рисунок тебя не интересует, решила тебе сделать сюрприз.
 – Не люблю сюрпризов. – Он отпил еще из бокала и посмотрел на нее.
 – Напрасно, ты мог бы обогатить свой жизненный опыт.
 – У тебя есть что-нибудь на примете? – Его взгляд блуждал по ее груди, тонкой талии и крутым бедрам.
 – Ничего определенного. Вряд ли мы с Лиззи сможем порадовать тебя. – Она кокетливо улыбнулась, поблескивая глазами.
 Он вдруг подумал, что именно таким взглядом она очаровывала своего любовника Мак-Грегора. Поэтому произнес не без иронии:
 – Зачем тебе помощь Лиззи? У тебя гораздо больше возможностей, чем у нее.
 – Это комплимент? Если да, то почему у тебя такой мрачный вид? – Она еще шире улыбнулась. – Но если это все же комплимент, то я в замешательстве, – не думала, что ты способен сказать мне что-нибудь приятное.
 – А я не думаю, что мой комплимент имеет для тебя какое-то значение.
 – Я не питаю к тебе ненависти, Эдвард.
 Что-то в ее тоне заставило Эдварда снова поднять глаза. И он тут же пожалел об этом. В ее взгляде было столько нежности, столько тепла, что он забыл обо всем на свете.
 – А какие чувства ты ко мне питаешь, Келси? – Он весь напрягся в ожидании ответа.
 – Иногда самые нежные. Мне, например, понравилось, когда ты поцеловал меня прошлой ночью в лабиринте. – Она вскинула голову, повернулась к нему, и обольстительная улыбка снова тронула ее губы.
 – Какое же ты порочное создание! – Не сводя с нее глаз, он залпом осушил бокал.
 – Такое же, как и ты. То прижимаешь и целуешь, то отталкиваешь. Так было и прошлой ночью. С того момента как я вошла в комнату, ты не сводишь с меня глаз, словно хочешь поцеловать, но в то же время злишь меня. Я и в самом деле теряюсь в догадках.
 – Правда?
 Ее полные розовые губы завладели его вниманием, он представил себе все те чувственные наслаждения и ласки, которые может получить от нее, и внутри у него что-то мучительно заныло. Хорошо бы овладеть его прямо здесь, в библиотеке.
 – Я не понимаю твоих намеков, – произнесла она с таким невинным видом, что ему захотелось ее задушить.
 – Конечно, ты совершенно очаровательна в своей наивности. Возможно, я чудовище, но я мужчина и хочу того же, чем вы занимаетесь с Мак-Грегором. Ты, вероятно, намерена поиграть со мной, но это опасная игра – дразнить мужчину. Я не слюнявый щенок, как твой Мак-Грегор. И если ты не собираешься мне отдаться, не притворяйся, будто хочешь меня. Ты разыгрываешь невинность, а на самом деле развлекаешься со своим любовником. Ждешь, пока я прикоснусь к тебе, чтобы снова дать мне пощечину? Предупреждаю, теперь пощечина меня не остановит.
 Краска сбежала у нее с лица. Его слова были хуже пощечины.
 – Эдвард, ты не видел Келси? – В комнату ворвался Джереми и остановился как вкопанный, переводя удивленный взгляд с Келси на Эдварда. – Извините, я вам, наверное, помешал?
 Эдвард готов был испепелить его. Запустить в него чем-нибудь тяжелым. Прежде всего следовало извиниться перед Келси за то, что он потерял над собой контроль и дал волю ярости. Но он не хотел обидеть ее, только предупредить.
 – Келси, я… – Он шагнул к ней.
 – Нет. – Она отшатнулась, выставив вперед руку. Губы ее дрожали. – Ты и так сказал достаточно. – Она повернулась к Джереми и улыбнулась: – Вы появились как раз вовремя.
 – Я беспокоился за вас, – сказал Джереми. – В зале столкнулся с Лиззи. – Он обернулся к Эдварду: – Вид у нее ужасный. Промокла до нитки, руки распухли от пчелиных укусов. Надо ей запретить бродить по окрестностям.
 – Неужели ее покусали пчелы? – В голосе Келси, полном сочувствия, звучал еле сдерживаемый смех.
 – Всего несколько, а выглядит она так, будто на нее напал целый рой. – Джереми приблизился к Келси, взял за руку. – Она рассказала мне о том, что случилось. Как вы себя чувствуете?
 Эдвард с трудом сдержался, чтобы не вышвырнуть Джереми вон.
 – Великолепно, я собираюсь в деревню навестить отца, а потом отправлюсь к Мак-Грегорам. – Келси обернулась и бросила взгляд на Эдварда. – Наверняка Гриффин обрадуется моему приходу. Он уже говорил, что научит меня играть в новую игру.
 Эдвард оценил скрытый смысл ее слов. Она бросала ему в лицо его же намеки. Должно быть, он причинил ей не такую уж сильную боль. Он ухмыльнулся и добавил:
 – Я пришлю за тобой карету.
 – В этом нет необходимости, – заявил Джереми, не сводя затуманенного взгляда с Келси. – У меня экипаж. Я приобрел пару серых и хочу проверить их шаг. – И, понизив голос, сказал: – Вы окажете мне честь, если позволите отвезти вас.
 – Ну, конечно, мне будет приятно побыть в вашем обществе. – Она с вызовом посмотрела на Эдварда. Наградив Джереми ослепительной улыбкой, Келси подала ему руку.
 Эдвард молча смотрел им вслед. Келси вышла, даже не обернувшись. Он едва сдержался, чтобы не броситься вслед за ней. Подождал, пока стихнут шаги, и, скрипя зубами, вышел из библиотеки.
 Келси невольно прислушивалась к стуку копыт, глядя на лоснящиеся крупы коней, поблескивавшие в ярком солнечном свете. Джереми уверенно правил, время от времени натягивая поводья. Она догадывалась, что он хочет продлить их поездку, побыть с ней наедине. Синяки, полученные Джереми в драке с Эдвардом, почти исчезли, он выглядел совершенно здоровым и пребывал в превосходном расположении духа. Но в данный момент его цветущий вид раздражал Келси. У нее самой было отвратительное настроение, и думала она лишь о лице, изуродованном шрамами.
 Как посмел Эдвард предположить, что Гриффин ее любовник? Она так оскорбилась, что даже не стала выводить его из заблуждения. Может быть, она и флиртовала с Эдвардом. Ее даже влекло к нему. Она этого не отрицала. Но порой он приводил ее в ярость.
 – Почему вы хмуритесь, Келси? – прервал ее размышления Джереми. – Могу поклясться, нет большего удовольствия, чем прокатить симпатичную леди, но, конечно, я бы предпочел, чтобы и леди получала от этого удовольствие.
 – Простите. – Келси попыталась улыбнуться. – Возможно, вы забыли. Я не леди, Джереми, а всего лишь бедная художница, у которой даже нет пары порядочных рекомендаций. Одежда и та принадлежит не мне. – Келси вздохнула и перевела взгляд на канавку, сплошь заросшую первоцветом.
 – Но, конечно же, вы… – Он запнулся, потом вспыхнул и договорил: – Я хочу сказать, у вас есть все, чтобы быть леди.
 – А почему вы запнулись? – Она повернулась к нему: – Что хотели сказать?
 – Я подумал, что совершенно не обязательно важничать, чтобы быть леди. Я встречал женщин, бедных как церковные крысы, но они были истинными леди.
 – Не думаю, что вы именно это имели в виду. Но поскольку вы не хотите сказать правду, мне остается лишь поблагодарить вас за комплимент. – Она улыбнулась ему.
 Джереми рассмеялся:
 – Вы не должны благодарить меня, поскольку заслуживаете бесчисленное количество комплиментов. – Улыбка исчезла с его лица. – Келси, я хотел кое о чем спросить вас.
 Келси уловила мрачные нотки в голосе Джереми и решила уклониться от предстоящего разговора. Она взглянула на дорогу и воскликнула:
 – Смотрите! Там, впереди, деревня? Да, нет сомнения. Ваши серые великолепны, домчали нас в два счета.
 – Я сам их выбирал, – разочарованно произнес Джереми.
 Беседы о достоинствах лошадей вполне хватило, чтобы спокойно добраться до деревни. Экипаж пронесся мимо крошечных магазинчиков, заполонивших улицы. Около них толпились местные жители. Все взгляды были устремлены на экипаж, в котором ехали Джереми и Келси.
 Келси заметила в толпе жену священника, миссис Стивене, и миссис Моррис, жену мясника. Они беседовали, стоя около почтовой управы. Она помахала им. Дамы застыли с разинутыми ртами, увидев ее в нарядном платье, разъезжающей в компании джентльмена. Ее появление произвело фурор, словно в деревню пожаловала леди Годива собственной персоной. Удовлетворив любопытство, они быстро отвернулись.
 – Келси, сколько пренебрежения! – заметил Джереми, с неприязнью глядя на дам. – Хотите, я поверну экипаж и собью их с ног?
 Келен рассмеялась – он произнес это вполне серьезно.
 – Доктор Эмерсон сказал мне, что по деревне прошел слух, будто я стала любовницей лорда Салфорда. Отсюда и пренебрежение. Добрые жители деревни не любят выскочек и шлюх.
 – Но вы не шлюха. – Джереми покраснел от возмущения. – Клянусь, я бы отучил этих людей распространять грязные слухи.
 – Вряд ли вам удалось бы. Но я никогда не дорожила их мнением. А они никогда не любили меня.
 – Почему? Не могу поверить.
 – Но это правда. – Келси пожала плечами, потом заметила: – Видите ли, они осуждали моего отца. И не напрасно. Он в открытую проводил с местными проститутками каждую субботнюю ночь, в то время как остальные мужчины всячески это скрывали, а утром как ни в чем не бывало шли в церковь. – Келси улыбнулась. – Я всегда восхищалась прямотой отца. По крайней мере он не лицемер.
 Джереми смутился. Келси коснулась его руки:
 – Я вовсе не хотела вас обидеть. Джереми слегка покраснел.
 – Обида тут ни при чем. Мужчина не должен давать волю эмоциям в вашем присутствии, – усмехнулся он.
 – Ничего подобного. Я ведь не мисс Зануда. Знаю, что мужчины падки до женщин, да и вообще порочны. Отец мне внушал, что мужчина не должен подавлять свои сексуальные желания. И в общем-то я с ним согласна. Пусть лучше мужчины занимаются сексом, чем гибнут на поле битвы. Разве не так?
 Он запрокинул голову и расхохотался:
 – Вы настоящее сокровище. И ничуть не похожи на тех леди, которых мне доводилось встречать. – Глаза Джереми восхищенно блеснули.
 – Пора вам понять, что я терпеть не могу лести. – Келси подняла глаза и обнаружила, что экипаж уже повернул к ее дому.
 Джереми помог ей выйти из фаэтона. Она взяла его за руку:
 – Я на минутку.
 Видимо, Джереми не очень огорчился, что Келси пригласила его войти. Он понимающе улыбнулся и подал ей корзинку с провизией, которую она привезла отцу.
 Келси поспешила к парадной двери, но та оказалась заперта. Встревожившись, девушка обошла особняк и вошла через черный ход.
 – Папа!
 Никто не отозвался.
 – Папа! Где ты?
 С недобрым предчувствием она пробежала через маленькую гостиную и дальше вверх по ступеням в спальню отца. Постель аккуратно заправлена. Везде чистота и порядок. Ни пустых бутылок из-под рома, ни разбросанной как попало одежды. Никаких следов отца.
 – Папа!
 Она круто повернулась и побежала в мастерскую. Смесь запаха скипидара и краски ударила в нос, когда она остановилась на пороге студии.
 Из маленьких окон под потолком струился слабый свет. В студии царил полумрак. Она торопливо перевела взгляд на кушетку, надеясь, что папа прикорнул там, но пустое ложе было заботливо накрыто алым бархатным покрывалом, которым он любил украшать свои вещи. Стол рядом с мольбертом также был пуст. Исчезли масляные краски и кисти. Краем глаза она заметила измятую полоску бумаги, прикрепленную к углу мольберта.
 Дрожащими руками она схватила записку и прочитала размашистые, с характерным росчерком строки:
 Ма шер, не волнуйся за своего отца, я в полном порядке. Но дядя Беллами жалуется, что сердце сдает, а так как я долгие годы не видел своего брата, то решил вернуться во Францию. Очень прошу тебя не беспокоиться. Со мной ничего не случится. Не сердись за то, что я сбежал. Мне срочно пришлось уехать. Ты будешь чувствовать себя в безопасности рядом с твоим герцогом, я уверен.
 Молю Бога, чтобы ты нашла в себе силы его простить. Ты сможешь стать светом его жизни, каким была для меня. Я напишу и сообщу тебе свой адрес.
 Обожающий тебя отец.
 Келси в немом удивлении уставилась на записку. Она представить себе не могла, чтобы отец ухаживал за умирающим. Смерть как данность оскорбляла его чувственную натуру, он даже не пошел на похороны мамы и Клариссы. И что он имел в виду под словами «твой герцог», не соответствующими действительности?
 Здесь что-то не так. Отец покинул Англию по какой-то другой причине, явно не для того, чтобы навестить дядю Беллами на смертном одре. Он никогда не говорил о своем брате, пока от того не стала приходить помощь после смерти Клариссы. Когда же Келси расспрашивала отца о дяде Беллами, в ответ слышала весьма туманные отговорки. Иногда она сомневалась, существует ли дядя вообще. Куда же все-таки уехал отец? Келси со вздохом засунула записку во внутренний карман нижней юбки.




 Глава 12


 Подъезжая к узкой тропинке, ведущей на ферму Мак-Грегоров, Джереми наконец взглянул на Келси:
 – Что случилось? Вы не произнесли ни слова с тех пор, как мы покинули дом вашего отца.
 – Я беспокоюсь за папу. Он оставил записку, в которой сообщил, что поехал во Францию навестить больного брата.
 – А это так необычно для него?
 – Совершенно необычно. У него весьма своеобразное отношение к болезням и смерти, он избегает даже разговоров о них и, конечно же, не поехал бы к умирающему брату. Но почему-то не захотел сообщить мне правду, куда и зачем уехал.
 – Если хотите, я могу привлечь своих людей.
 – Правда? – Келси слегка сжала его руку. – Была бы вам очень признательна.
 – К вашим услугам, миледи, – улыбнулся Джереми.
 – Спасибо. Вы замечательный друг.
 Что-то в его улыбке заставило Келси убрать руку.
 – Надеюсь, когда-нибудь стать для вас больше, чем другом, – с нежностью в голосе произнес он.
 – Джереми, ведь мы уже обсудили этот вопрос.
 – Я так легко не сдаюсь. Нам нужно чаще встречаться, и вы поймете, что мы созданы друг для друга.
 Келси облегченно вздохнула, когда они добрались наконец до дома Мак-Грегоров. Эдит Мак-Грегор вышла им навстречу.
 – Бог мой, да это же Келси! Я не сразу узнала тебя во всех этих рюшечках. – Тут она заметила Джереми, слегка покраснела и неуклюже присела в реверансе. – Добрый день, сэр.
 – Позволь представить тебе лорда Лавджоя – сказала Келси. – А это – Эдит Мак-Грегор, моя приемная мать.
 Эдит добавила:
 – Келси для меня как родная дочь. С самого детства.
 – Весьма польщен. – Джереми чарующе улыбнулся и снял шляпу.
 – Господь благословит вас! – Эдит отмахнулась пухлой рукой. – Не старайтесь соблюдать этикет здесь, милорд. Приберегите свои изящные манеры для моих девочек. Они съедят вас живьем, когда увидят вашу прелестную мордашку. Входите, входите. Я как раз взбиваю яблочные пирожные, вы непременно должны их попробовать.
 – Благодарю вас, яблочные пирожные – мой любимый десерт, – заявил Джереми, соскакивая на землю. Обойдя экипаж, он помог Келси спуститься.
 Эдит провела их в некоторое подобие гостиной и усадила Джереми на диван. Келси опустилась в кресло-качалку рядом. Она заметила, что миссис Мак-Грегор чем-то взволнована.
 – Все в порядке? Мне кажется, ты расстроена. Эдит с удрученным видом вытерла руки о фартук.
 – Что-то случилось с Гриффином? – Келси вскочила.
 – Нет, девочка, – сказала Эдит, снова усаживая ее. – Я беспокоюсь об Элрое. Он отправился к его светлости. Приезжал Морелл и сообщил, что его светлость повышает аренду. Мы вряд ли сможем столько платить. Элрой взбеленился и вышвырнул его из дома. Морелл пригрозил выселить нас. Вот Элрой и поехал к его светлости. А он сгоряча может наговорить чего не следует. Я послала за ним мальчиков, но у Гриффина и Джона такой же нрав, как у отца.
 – Мореллу это так не пройдет. – Келси снова вскочила с кресла.
 – Напрасно я тебе рассказала. – Эдит покачала головой. – Твои глазки блестят, девочка, я понимаю, ты хочешь вмешаться. Не надо, прошу тебя. Думаю, Господь помилует Элроя, а ты работаешь на герцога. Нет-нет, я не могу позволить, чтобы ты потеряла эту работу. Гриффин говорил, тебе много заплатят. И я не допущу, чтобы ты пострадала из-за меня.
 – Ты же знаешь, твоя семья значит для меня больше, чем все сокровища мира.
 На глаза Эдит навернулись слезы, и Келси прижала ее к груди.
 – Все будет хорошо, вот увидишь. Джереми поднялся:
 – Мой кузен никогда не выгонит этих людей из дома.
 – Еще как выгонит, милорд, – сурово ответила Эдит, высвобождаясь из объятий Келси. – Выгнал же он Аллистеров за то, что не уплатили за аренду. Только Господу Богу известно, куда они делись со своими двенадцатью малышами, может быть, попали в работный дом. И семью Джеркинсов он выселил.
 – Уверен, его светлость ничего не знает об этом, – вступился Джереми за брата.
 – Думаю, его светлость в курсе дела, ведь Морелл работает на него.
 Дверь распахнулась, и в комнату влетели девочки.
 – Ма, мы видели экипаж! Они заметили Джереми и остановились как вкопанные. Старшая, Ханна, которой уже исполнилось четырнадцать, смотрела на Джереми открыв рот. Очень хорошенькая, она была похожа на Гриффина. Сара повисла на Ханне и уставилась, не мигая, на Джереми таким взглядом, как будто он был первым мужчиной на земле. Ей исполнилось двенадцать, и, хотя не такая яркая, как Ханна, она обещала превратиться в красотку. Шестилетняя Джоанна, самая младшая в семье, казалось, состояла из одних огромных серых глаз. В ее волосах запутались маргаритки, она походила на херувима.
 – Ведите себя прилично, девочки, – одернула их Эдит. Девочки присели в реверансе и дружно пропели:
 – Добро пожаловать, милорд.
 – Лорд Лавджой, позвольте мне представить вам Ханну, Сару и Джоанну Мак-Грегор, – проговорила Келси, с усмешкой глядя на удивленные лица девочек. Они даже не заметили Келси, так были увлечены Джереми.
 – Леди. – Джереми слегка поклонился.
 – Извини нас, Эдит, но мы не сможем остаться.
 – Даже не отведаете пирожных? – В голосе Эдит прозвучало разочарование.
 – Нет, но мы заедем завтра, – сказала Келси. – Мне необходимо вернуться и выяснить, знает ли лорд Салфорд о повышении арендной платы. – Она заметила огорчение на лицах девочек и, проходя мимо, похлопала Ханну по руке. – Не вешай носа, я привезу с собой лорда Лавджоя.
 – Обещаешь? – спросила Ханна, не сводя глаз с Джереми.
 – Да, она обещает, – ответил Джереми, подмигнув Ханне.
 Келси посмеялась бы над всей этой сценой, если бы не разозлилась на Эдварда. Надо же быть таким скрягой!
 Эдварду надо было написать письмо, но он никак не мог сосредоточиться и швырнул перо на стол.
 Стук в дверь вернул его к реальности. Показалась голова Уоткинса.
 – К вам мистер Морелл, ваша светлость. Впустить его?
 – Да, обязательно, – сказал Эдвард.
 – Ваша светлость! – Морелл поклонился. У него были грубые черты лица, загорелая, обветренная кожа и ледяной взгляд. Под мышкой он держал учетные книги.
 – Ты явился на две недели позже. Насколько я помню, мы договорились встречаться первого числа каждого месяца.
 – Простите, никак не мог раньше, ваша светлость, ведь мою работу за меня никто не сделает. Всегда за кем-нибудь надо присматривать.
 – Избавь меня от своих извинений. Садись! – Эдвард подождал, пока тот плюхнется на стул, вытащил одно письмо из пачки на столе и, пробежав глазами, протянул Мореллу. – Не можешь ли ты прокомментировать это письмо?
 – Видите ли, ваша светлость… – Морелл беспокойно заерзал на стуле, не решаясь поднять голову и встретиться с немигающим взглядом Эдварда. – Я думал, письмо не нуждается в комментариях.
 – В общем-то не нуждается, но я не могу понять, почему ты просишь увеличить вдвое арендную плату.
 – Это необходимо, ваша светлость. Стиллмор не приносит дохода. Единственное поместье, которое не окупается. С тех пор как вы отменили орошение земель, мы несем убытки, а нужно платить налоги.
 Эдвард недобро прищурился.
 – Как ни странно, Стиллмор перестал приносить доход с тех пор, как я нанял тебя управляющим два года назад. – Ироническая усмешка показалась на губах Эдварда. – Новый портной, да, Морелл? Дай мне, пожалуйста, его адрес. Он сделал отличный жилет из такого тонкого шелка, материал дороговат, правда?
 – А, да, ваша светлость, – протянул Морелл, передавая Эдварду учетные книги.
 Взглянув на Морелла, который извивался на стуле, как уж на сковородке, Эдвард нашел записи за июнь и внимательно просмотрел их.
 – Хочу поговорить с вами об Элрое Мак-Грегоре, ваша светлость.
 Эдвард поднял глаза от книги.
 – О чем именно?
 – Он на три месяца задержал арендную плату.
 – Весьма странно, – сказал Эдвард, покосившись на Морелла. – Мак-Грегоры уже более тридцати лет исправно платят.
 – А на сей раз не заплатили. За целых три месяца.
 Придется их выселить.
 – Туда нельзя! – донесся из прихожей суровый голос.
 Уоткинса.
 Неожиданно дверь распахнулась и со стуком ударилась о стену в коридоре. Огромного роста мужчина закрыл собой весь дверной проем. Это был Элрой Мак-Грегор.
 – Простите, ваша светлость, я пытался остановить его, – сказал Уоткинс, выглядывая из-за спины посетителя.
 – Ничего страшного, Уоткинс. – Эдвард поднялся и посмотрел на Мак-Грегора. Выражение лица арендатора несколько смягчилось, когда взгляды их встретились.
 – Извините за вторжение, ваша светлость, но мне нужно поговорить… – Мак-Грегор замолчал, заметив Морелла, и тут же взорвался: – Ах ты, ублюдок! – Он схватил управляющего за галстук и едва не задушил.
 – Тебя выселят, Мак-Грегор, – с трудом проговорил Морелл.
 – Ну, раз так, то напоследок доставлю себе удовольствие… – Мак-Грегор замахнулся своим огромным кулаком.
 – Не советую этого делать, Мак-Грегор, – предостерег его Эдвард, и Мак-Грегор опустил руку. – Предлагаю тебе успокоиться и спокойно все обсудить.
 Мак-Грегор скрипнул зубами и выпустил Морелла. Тот отступил на шаг, наткнулся на край стола и завопил:
 – Ты ответишь за это, Мак-Грегор! И я позабочусь, чтобы ты никогда не смог арендовать ни одну ферму поблизости.
 – Еще одно слово, Морелл, и я вынужден буду заставить тебя замолчать. Понял? – спросил Эдвард, понизив голос почти до шепота. – А теперь сядь. – Он повернулся к Мак-Грегору. – И ты тоже.
 Эдвард вернулся на свое место за столом, откинулся на стуле и обратился к Мак-Грегору:
 – Это правда, что ты не внес арендную плату за три месяца?
 – Наглая ложь! – Мак-Грегор вскочил, сжав кулаки и дрожа всем телом от возмущения.
 – Сядь!
 Мак-Грегор сел. Эдвард продолжил:
 – Но Морелл утверждает обратное.
 – Мистер Морелл – лжец. Я заплатил все тридцать фунтов.
 – Тридцать? – уточнил Эдвард.
 – Да, ваша светлость. Эти проклятые тридцать фунтов. Я с трудом набрал их, но такова плата за аренду, ваша светлость.
 Эдвард посмотрел записи за июнь, посмотрел на Морелла и, едва сдерживая гнев, промолвил:
 – Вас не затруднит пояснить мне, почему в регистрационном журнале значится сумма в пятнадцать фунтов в месяц?
 Мак-Грегор достал носовой платок, смахнул крупные капли пота со лба и сказал:
 – Он лжет, ваша светлость. Клянусь могилой матери! Спросите мою жену. Она видела, как я передал ему деньги.
 Морелл вскочил и опрометью кинулся к двери, но Мак-Грегор загородил ему дорогу и кулаком ударил в лицо. Морелл рухнул на пол.
 – Тебе когда-нибудь говорили, Мак-Грегор, что твой хук правой свалит с ног коня? – спросил Эдвард.
 – Нет, я редко пускаю его в ход, ваша светлость, – сказал, ухмыляясь, Мак-Грегор.
 – Я благодарен тебе, Мак-Грегор, за то, что помог мне разоблачить лжеца и мошенника. Я уже с месяц как заметил, что он обманывает меня, и хотел засадить его за решетку, но не имел доказательств. Ты превосходно справился с этим. Не хочешь выпить со мной и подсчитать, сколько ты переплатил за аренду?
 – Отлично, ваша светлость. Вы не рассердитесь, если я вам кое-что скажу?
 – Я весь внимание. – Эдвард налил в два стакана бренди.
 – Вам лучше почаще встречаться с вашими арендаторами и не доверять дела таким людишкам, как Морелл.
 – Да, теперь я это понял.
 Лиззи переоделась, наложила повязки с целебной мазью на руки и направилась в конюшню, как вдруг услышала громкие голоса у входа. Она сбежала по лестнице и обнаружила хрупкого, худощавого Уоткинса, тщетно пытавшегося задержать трех здоровенных парней.
 Горя желанием уравнять силы и вмешаться в потасовку, Лиззи одним прыжком перемахнула через оставшиеся ступеньки.
 – Что тут происходит? – спросила она грозно.
 – Эти молодые люди говорят, что им нужно найти своего отца. Я предложил им подождать здесь, – ответил Уоткинс.
 – Ну, тогда все очень просто – они должны повернуться и уйти прочь. Пусть ждут его на улице, – заявила Лиззи, в недоумении глядя на всех троих и постукивая хлыстиком по ладони.
 Они уставились на нее открыв рот, ничтожные простачки. Два голубоглазых блондина лет двадцати, а то и моложе. Тот, что поменьше ростом, был, вероятно, ее ровесником, веснушчатым, с ярко-рыжими волосами. Она презирала мальчишек-ровесников, поэтому предпочла обратиться к старшему:
 – Убирайтесь вон, болваны!
 – Мы пришли за отцом и не уйдем без него, – с вызовом заявил он, скрестив руки на груди.
 – Как ты смеешь со мной так разговаривать? – Лиззи подбоченилась.
 – Вполне смею.
 – Ты пожалеешь.
 – В самом деле, мисс Бриджи? – спросил он, дерзко глядя на ее узкие бриджи для верховой езды.
 – Да ты знаешь, кто я?
 – И знать не желаю.
 – Ну так я скажу тебе. – Лиззи подняла хлыст и ткнула ему в лицо. – Я – леди Элизабет.
 – По мне, так совсем не похожа на леди. Как думаешь, Эвер? – подтолкнул локтем брата рыжеволосый.
 – Ничуть не похожа и ведет себя не как леди, – откликнулся Эвер.
 – Ну-ну, придержите свои языки. Вы можете оскорбить ее деликатные чувства, – раздался голос старшего брата.
 Остальные расхохотались.
 Лиззи в ярости замахнулась хлыстом на старшего, но он перехватил ее руку, и она выронила хлыст.
 – Да как ты… – Лиззи кинулась на него с кулаками. Он был почти на голову выше ее, а в плечах – косая сажень. Лишь оказавшись на его могучем плече, она осознала это и принялась изо всех сил колотить его по спине.
 – Отпусти меня, ты, безмозглый осел!
 Лиззи почувствовала, как ее вытянули по спине ее же хлыстом.
 – Ну-ну, мисс Бриджи, успокойтесь, иначе отведаете еще.
 – Давай, давай, я прикажу схватить тебя и четвертовать, наглый чурбан с опилками!
 Снова ее огрели хлыстом, да так, что из глаз брызнули слезы.
 – Что здесь происходит?
 Услышав голос Келси, Лиззи завопила:
 – Позови судью, немедленно! Этот болван должен быть повешен еще до захода солнца! Без промедления! Принеси пистолеты моего брата. Я сама его убью!
 Лиззи почувствовала, как плечо его трясется от смеха.
 – Поставь на землю эту малышку, Гриффин, – сказала Келси.
 Лиззи тут же оказалась на полу. Она повернулась к Келси и ткнула пальцем в улыбавшегося гиганта:
 – Ты знаешь этого невежу?
 – Да, конечно, он мой лучший друг, а это его братья – Эверард и Джейкоб.
 – Очень сожалею, что у тебя такие друзья. – Позади Келси Лиззи заметила усмехавшегося Джереми. – А вот и кузен. Ты что, позволишь ему уйти, после того как он со мной так обошелся?
 – Уверен, ты это заслужила, киска.
 – Лиззи, успокойся, – сказала Келси.
 – Успокоиться? – Лиззи от возмущения лишилась дара речи и закрыла глаза, чтобы перевести дух.
 – Гриффин совсем не так плох, если узнать его поближе. – Келси с упреком взглянула на Гриффина.
 В этот момент из другого конца коридора показался Эдвард в сопровождении еще одного гиганта.
 – Мы слышали твой визг, Лиззи. Что случилось? Лиззи презрительно смерила взглядом того, кого Келси назвала Гриффином, и повернулась к брату:
 – Этот тупой осел грубо обращался со мной.
 – Она бросилась на меня вот с этим. – Гриффин протянул ему хлыст.
 – Это правда, – подтвердил Джейкоб, глядя в глаза герцогу.
 – А тебя не спрашивают, рыжая башка! – огрызнулась Лиззи.
 – Лиззи, извинись сию же минуту.
 – Но я ничего такого не…
 – Извинись, – приказал Эдвард тоном, не терпящим возражений.
 Лиззи поймала на себе взгляд Келси и вспомнила свое обещание.
 – Прошу прощения, – произнесла наконец Лиззи. Каждое слово отдавалось в ней болью.
 – Я тоже приношу свои извинения за поведение моей сестры. Ей еще многому предстоит научиться, чтобы ее приняли в цивилизованном обществе. – Эдвард метнул в сторону Лиззи угрожающий взгляд.
 – Да она никому не причинила вреда. Мы сами поддразнивали ее, – сказал Гриффин, насмешливо глядя на Лиззи, затем обратился к мужчине, стоявшему позади Эдварда: – Все в порядке, па?
 – Да, сынок. Мы сейчас поедем домой. Вы навестите нас на днях, ваша светлость? – обратился он к герцогу.
 – Да, конечно, – кивнул Эдвард.
 – Надеюсь, вы не допустите, чтобы их выселили? – осведомилась Келси.
 – Не имею ни малейшего желания выселять своего нового управляющего.
 – Управляющего? – Келси ушам своим не поверила. Эдвард усмехнулся:
 – Я знал, что Морелл – мошенник, и решил нанять нового управляющего. Мистер Мак-Грегор любезно согласился взять на себя эти обязанности. Кстати, Уоткинс, Морелл лежит связанный в кабинете, проследи, чтобы Грейсон сходил в магистратуру.
 – Да, ваша светлость, – сказал Уоткинс и удалился. Лиззи заметила, что Келси не сводит глаз с Эдварда, Джереми – с Келси, а Эдвард – с Джереми.
 – Ну, мы пошли, – сказал мистер Мак-Грегор, уводя за собой сыновей.
 После их ухода Лиззи выскользнула из вестибюля незамеченной. Она вспомнила, что ближайшее окно находится в библиотеке, и поспешила туда. Подтащила раскладную лестницу поближе к окну, быстро вскарабкалась наверх и, опершись локтем о подоконник, прижалась носом к стеклу в поисках парня, которого звали Гриффин.
 Его льняные волосы развевались на ветру. Он не спеша шел к дороге, дружески подталкивая в спину одного из братьев; парни, видимо, смеялись над ней, ну и пусть. Все равно она его ненавидит. Но Лиззи тут же подумала, что он самый симпатичный из этих трех болванов. И несомненно, самый привлекательный из всех болванов, встречавшихся на ее пути.
 В тот же день Келси залезла на леса, срисовывая изображение комнаты с наброска на листке. Двое работников, которых Эдвард нанял для выравнивания штукатурки, уже выполнили свою дневную норму, убрали мусор и ушли. Она осталась одна.
 Уловив звук шагов, гулко отдававшихся под сводами, девушка подняла глаза и увидела Джереми.
 – Я так и думал, что найду вас здесь.
 – Неудивительно. Это место моей работы. – Келси положила перо на эскиз и посмотрела на Джереми.
 – Вы собираетесь работать, еще не оправившись от падения?
 – Эскизы для меня не работа, а удовольствие.
 – А для меня удовольствие смотреть, как вы их создаете. – Он заложил руки за спину, намереваясь наблюдать за ней.
 – Пожалуйста, не надо. Должна сказать, что вы лжец, милорд, и медоточивый дьявол.
 – Вы делаете мне больно. – Он прижал руку к сердцу. – Я не лжец. Потому что наблюдать за вами – для меня действительно удовольствие.
 Келси вновь вооружилась пером.
 – Я должна закончить эскиз, так что вам лучше уйти. Извините меня.
 – Я просто зашел попрощаться. Отдохнете от меня денек-другой.
 – О! – Келси постаралась скрыть свою радость.
 – Вы даже не хотите узнать, куда я отправляюсь? – с укором произнес он.
 – Ну конечно, хочу. Куда же вы едете?
 – В Лондон, нанять человека по вашим делам.
 – Спасибо.
 – Не рассердитесь, если я попрошу вас спуститься и побыть немного рядом со мной? Боюсь, у меня шея онемеет, потому что я все время задираю голову.
 – Хорошо, извините, что я не проявила к вам чуткости. – Она закрыла альбом.
 – Спускайтесь здесь. Я поймаю вас, просто спрыгните вниз. – Он протянул к ней руки.
 Леса были довольно высокими, и, даже подняв руки над головой, он не мог достать до нее. С минуту она стояла в нерешительности, с сомнением глядя на его красивое лицо и холеные руки.
 – В чем дело, вы не уверены во мне?
 – Уверена. – Келси наклонилась вперед и прыгнула. Он поймал ее за талию и поставил на пол, однако не отпустил.
 – Вы легкая как перышко.
 Келси попыталась высвободиться, но он привлек ее к себе и поцеловал.
 – Я, кажется, вам помешала?
 Келси и Джереми отпрянули друг от друга. Лиззи появилась из-за потайной панели в стене. Так вот, значит, каким образом она проникала в залу.
 Келси почувствовала, что краснеет, и отошла еще на шаг от Джереми.
 – Это совсем не то, что ты подумала.
 – Нет? А что же тогда?
 – Ты ошибаешься, киска, – вмешался Джереми. – Я поцеловал Келси на прощание. Я и тебя могу поцеловать.
 – Не приближайся ко мне, распутник! – завизжала Лиззи, убегая от него. Наконец он поймал ее и чмокнул в щеку. – Отпусти меня!
 – Ну, разумеется. – Джереми ослабил хватку. – В таком случае я удаляюсь.
 – И куда ты собрался? – спросила Лиззи.
 – В Лондон на несколько дней. Тебе будет не хватать меня, правда?
 – Да, как не хватает головной боли. – Лиззи бросила на него раздраженный взгляд.
 – Остается надеяться, что мисс Уолларил будет по мне скучать. – Джереми повернулся к Келси, еще не оправившейся от смущения.
 Ни тени улыбки не появилось на ее лице, она молчала. Ее очень беспокоила Лиззи, почему она так рассердилась?
 Джереми нарушил неловкое молчание и поклонился ей. Ему было явно не по себе, но он ободряюще ей улыбнулся:
 – Я удаляюсь.
 Келси сделала реверанс и проводила его взглядом. Лиззи терпеливо ждала, слушая затихающие шаги Джереми. Потом, подбоченясь, сказала:
 – Ты ищешь приключений? Сначала целуешься с Эдвардом, теперь – с Джереми. Остановись на одном из них, или ты хочешь, чтобы они дрались на дуэли?
 – Как ты можешь, я ничего подобного не хочу! – возмутилась Келси.
 – Конечно, только этого и ждешь. Ты – проститутка. Почему бы тебе не убраться отсюда. Я тебя ненавижу! – И Лиззи бросилась прочь через потайную дверцу за ширмой.
 – Подожди, Лиззи! – Келси устремилась за ней. Она хотела объяснить, что Джереми украл у нее поцелуй.
 Лиззи сдернула фонарь со стены и скрылась за углом.
 – Лиззи, подожди! Дай мне сказать!
 Келси побежала за тусклым мерцающим огоньком, потом она услышала стук захлопнувшейся двери и оказалась в полной темноте.




 Глава 13


 Келси вытянула впереди себя руку, продвигаясь на ощупь, стараясь не удариться о стены.
 – Лиззи! Отзовись!
 Келси неожиданно наткнулась на дверь, изо всех сил толкнула ее и чуть не упала, споткнувшись о ступеньки. Здесь стоял тяжелый запах вековой пыли и отсыревших камней. Наверху слышны были шаги Лиззи. Подняв голову, Келси увидела винтовую лестницу и бежавшую по ней Лиззи с фонарем в руке.
 – Лиззи! Подожди!
 Ступеньки были неровные, и каждый шаг давался Келси с трудом, грозя падением. Но Лиззи молниеносно взлетела по лестнице.
 Келси, запыхавшись, взобралась наверх, готовясь отразить нападение Лиззи. Лестница заканчивалась круглой комнатой, типичной для верхней части башни.
 Вдоль стен с одной стороны помещалась узкая кровать, с другой – видавший виды письменный стол. Старый книжный шкаф, доверху набитый книгами, и круглый плетеный коврик на полу довершали картину. На подоконнике крошечного, едва заметного окна ворковали голуби. Лиззи в вызывающей позе стояла возле стола.
 – Убирайся отсюда!
 – Не уйду, пока не выслушаешь меня. Думаешь, я буду терпеть твои оскорбления? Так вот, знай, что с Джереми я не заигрывала. Этот поцелуй он украл. Как только он признался мне в своих чувствах, я сразу отвергла его. Но он не упокоился и продолжает меня преследовать.
 – С какой стати я должна тебе верить?
 – Да ты посмотри на мой вид! – Келси оттянула полу своего мешковатого рабочего халата. – В такой одежде не обольщают мужчин.
 Лиззи немного смягчилась, но продолжала хмуриться:
 – Согласна. Проститутки одеваются по-другому. – Лиззи зачерпнула чашкой немного кукурузных зерен из банки и принялась кормить голубей.
 – У тебя здесь свой уголок.
 – Да, люблю побыть одна.
 Келси заметила раскрытую тетрадь на столе и заглянула в нее.
 – Пишешь стихи?
 Лиззи захлопнула тетрадь у нее перед носом.
 – Да, но никому не показываю.
 – Понятно. – Келси подошла к шкафу и просмотрела корешки книг. – Шекспир, Мильтон, Ките, Скотт, Шелли… У нас совпадают вкусы.
 – Терпеть не могу светские беседы, – бросила Лиззи.
 – Похоже, ты не намерена быть милой, – заметила Келси и присела на край кровати.
 – По-моему, я достаточно мила. Почему бы тебе не последовать моему примеру и не сказать, что тебе нужно от моего брата.
 – Хорошо. Буду с тобой откровенна. Я нахожу его очень привлекательным. – Келси нервно переплела пальцы и положила руки на колени.
 – Готова стать его любовницей?
 – Конечно, нет, – возмущенно ответила Келси.
 – Он не собирается жениться вторично.
 – Меня это не интересует. – А если бы и интересовало, Келси сохранила бы это в тайне. – Как только закончу расписывать залу и получу деньги за работу, отправлюсь в Лондон, чтобы начать карьеру художницы.
 – Ответь мне. Ты любишь его?
 – Знаешь, Лиззи, ты, как и твой брат, способна кого угодно довести до белого каления. На некоторые вопросы, в том числе и на этот, я не могу ответить, – сказала Келси, поднимаясь. – Но была бы счастлива, если бы он снова обрел чувство собственного достоинства и вернулся в общество. Уверена, тогда жизнь его пошла бы на лад.
 Лиззи рассмеялась таким сухим, жестким смехом, что Келси нахмурилась.
 – Хочешь стать героиней и попытаться изменить Эдварда? Оставь эту затею. Плохо, что ты его любишь…
 – Я этого не говорила.
 – А тебе и не нужно говорить. По глазам видно. Ты любишь даже шрамы на его лице. – Она иронически усмехнулась. – Смотри, как бы не пришлось пожалеть. На твоем месте я держалась бы от него подальше.
 – Мне пора. – Келси поднялась.
 – Подожди!
 – Что еще?
 – Ты что-нибудь знаешь о Гриффине Мак-Грегоре?
 – А почему ты спрашиваешь? – Келси подозрительно поглядела на нее.
 Лиззи отвернулась и принялась поглаживать голубку, сидевшую на подоконнике.
 – Он до того груб, что даже забавно. Хотелось бы узнать, как усмирить это животное.
 Келси ухмыльнулась у нее за спиной.
 – Думаю, лучше других об этом знаю. Мы с Гриффином много лет друзья.
 – Как можно дружить с таким грубым, невежественным парнем?
 – Если узнаешь его поближе, изменишь свое мнение. Никто не считает его грубым или невежественным, особенно деревенские девушки.
 – Значит, он потаскун? – блеснула глазами Лиззи.
 – Я бы так не сказала. – На лице Лиззи появилось разочарование. – Но вообще-то он соблазняет самых красивых девушек в деревне.
 – О! – В глазах Лиззи вновь вспыхнул интерес.
 – Женщины вешаются ему на шею. И каждая считает, что он в нее влюблен. Он слишком галантно ведет себя, а женщины этим пользуются, хотя ни одна пока не завладела его сердцем. Он слишком умен для этого.
 – Правда? – задумчиво проговорила Лиззи.
 – Хочешь поехать со мной завтра с утра к Мак-Грегорам? Я обещала миссис Мак-Грегор отведать ее яблочных пирожных.
 – А Гриффин там будет?
 – Скорее всего.
 – Не знаю, смогу ли я быть милой с ним и его паршивыми братьями, – заметила Лиззи.
 – Я знаю, порой они могут вывести из терпения, поэтому не обязательно быть милой, просто веди себя прилично.
 – Постараюсь.
 – Я никогда не сомневалась в твоих способностях. – Келси улыбнулась. – Надеюсь, мне удастся отсюда выбраться.
 – Подожди! Я выведу тебя.
 – Сама найду дорогу. Дай мне только свечу, пожалуйста.
 Лиззи зажгла свечу и протянула ей.
 – Будь осторожна. Под замком находятся подземные ходы. Герцог Салфорд Второй приказал прорыть их, чтобы его пленники не могли выбраться из замка. Некоторые ходы ведут в тупик, другие обрываются в самых неожиданных местах, например, в винных погребах или в темницах, а один ведет непосредственно в часовню. Когда Стиллмор перестраивали, мой прапрадедушка решил пошутить и приказал сделать скрытые проходы в новом крыле, через которые можно попасть прямо в систему ходов.
 – Таким путем ты и попала в залу.
 – Да.
 – Ив мою комнату тоже, когда дверь была заперта.
 Лиззи ее слова насмешили.
 – Теперь придется стучать.
 – Постараюсь, раз ты так хочешь. Держи… – Она протянула Келси подсвечник. – Будь осторожна. Я как-то потерялась там, когда была маленькой. И Эдвард нашел меня только через два дня.
 – Не беспокойся, выберусь.
 Она помахала Лиззи и стала спускаться по винтовой лестнице. Спускаться было намного легче, чем подниматься. Открыв толстую дубовую дверь, она пошла вниз по коридору. И вдруг наткнулась на Брута.
 – Как поживаешь, старичок мышелов? Пойдешь со мной? – Она опустилась на корточки и потянулась к нему рукой, но он опрометью кинулся по подземному ходу.
 – Брут, назад!
 Келси опасалась, что кот не выберется оттуда.
 – Брут!
 Она подняла свечу и побежала за котом, с трудом различая его в полумраке. Но в следующий момент едва не выронила свечу, запутавшуюся в густой паутине.
 Она вновь подняла свечу, но Брут исчез.
 – Брут! Кис-кис! Иди сюда!
 Она побежала вперед, поворачивая то направо, то налево, тщетно выкрикивая имя кота. Вдруг она поняла, что движется кругами, и остановилась. От стоявшей вокруг тишины звенело в ушах.
 – Лиззи! – изо всех сил закричала Келси, охваченная паникой.
 Ответа не последовало. Прошло всего несколько минут, но Келси они показались вечностью. Лиззи не слышала. Слишком толстыми были каменные стены. Но ведь ход где-то заканчивается, успокаивала себя Келси. На всякий случай она оставляла позади след из воска, капавшего со свечи. Возможно, ей придется вернуться и поискать другой выход.
 Неожиданно она наткнулась на дверь. С ее петель свисала паутина, видимо, ее не открывали уже несколько веков.
 «Хоть бы это была часовня», – подумала Келси.
 Дрожащими руками она обобрала паутину, с трудом отодвинула железный засов и налегла на дверь. Та скрипнула и открылась.
 Келси подняла свечу и увидела множество полок, заставленных корзинами, где были бутылки с вином. Здесь пахло сыростью. Она спустилась с двух ступенек, придвинула к себе первую попавшуюся корзину. Вытащила из нее бутылку, смахнула паутину и пыль и увидела этикетку с указанием года – 1491. Она сунула бутылку под мышку, на случай если не сразу найдет выход, чтобы при необходимости подкрепиться.
 Сняла штопор, висевший на ручке одной из корзин, и положила в карман. Повернувшись, чтобы выйти, почувствовала под пяткой что-то твердое. Опустив взгляд, увидела скелет в полной амуниции, прислоненный к одной из корзин, сжимавший в костлявых пальцах горлышко бутылки.
 Келси от испуга даже не смогла закричать, лишь пошевелила губами.
 Эдвард задумчиво поднял голову от стола и обвел глазами кабинет. В дверь постучали.
 – Войдите, – сказал он.
 В дверях возник Джереми, держа шляпу в одной руке, а дорожные перчатки – в другой.
 – Вот, зашел попрощаться.
 – Куда отправляешься?
 – В Лондон.
 – Ведь ты решил не появляться там какое-то время.
 – Уверен, про скандал уже все забыли, а у меня там важное дело.
 – И все же не стоит тебе туда ехать, после того как ты застрелил лорда Баттервуда. Лучше держись подальше от людей.
 – От кого мне следует держаться подальше – так это от его жены, – дерзко ухмыльнулся Джереми. – Но я не собираюсь попадаться ей на глаза, хотя слышал, она хочет заарканить новую жертву на Боу-стрит.
 – А ты что забыл на Боу-стрит?
 – Я обещал мисс Уолларил нанять для нее сыщика.
 – Зачем? – Эдварду стоило немалых усилий сохранить невозмутимый вид.
 – Ее отец неожиданно исчез, и она ничего о нем не знает.
 – Я отправил его в Бат. – Эдвард откинулся на стуле и сцепил руки на затылке.
 – Для чего? – вскинулся Джереми, похлопывая себя перчатками по бедрам.
 – Чтобы он просох там. Лучшего места для него не найти.
 – Ты просто боишься, что он скажет ей правду. Но он не скажет, если не сделал этого раньше. Келси очень беспокоится. Так что придется тебе сообщить ей, где он.
 – Сообщу, когда найду нужным.
 – Советую сделать это не позже чем через неделю, Эдди, иначе я сам ей расскажу.
 – Это угроза? – Эдвард поднялся, сжав кулаки.
 – Считай, что так. Этот фарс зашел слишком далеко. Я собираюсь сделать ей предложение, и мне бы хотелось, чтобы к тому времени она узнала правду. – Джереми круто повернулся и вышел.
 Эдвард тупо смотрел на дверь. Предложение. Это слово набатом гудело у него в ушах. Неужели Келси примет его? Ей предстояло выбрать между Мак-Грегором и Джереми. Ему показалось, что степы сдвигаются, зажимая его со всех сторон, а нетерпение сжигает его изнутри. Он провел руками по волосам, дернул, высвобождая пряди из хвоста на затылке, потом с силой обрушил кулак на стол. Предложение… предложение… предложение. Это слово, как заклятие, сверлило мозг, он поднялся и вышел из кабинета.
 Через какое-то время свеча Келси догорела, а с ней угасла и надежда. Девушка легла на пол, озябшая, голодная, мучимая жаждой. Она откупорила бутылку.
 – В такой ситуации не грех выпить, – пробормотала Келси и отпила прямо из горлышка. Вино оказалось сладковатым на вкус.
 Она сделала еще несколько глотков – голова закружилась. Вскоре она отшвырнула прочь пустую бутылку, и та со стуком покатилась по каменному полу. Смахнув с лица паутину, Келси прислонилась к стене и тут же почувствовала, что ее пробрал холод.
 Вдруг что-то холодное и пушистое коснулось ее руки. Она вскрикнула, думая, что это крыса или мышь. Потом услышала знакомое урчание. Что-то мягкое терлось об ее руку.
 – Брут, ах ты, несносное животное! – Келси поймала его, прижала к груди и зарылась в его теплую шерстку, чувствуя, как слезы застилают глаза. – Теперь ты подружишься со мной, правда? Но цена за твою дружбу слишком высока. Зачем же ты прятался, играя со мной? Может быть, поможешь мне выйти отсюда? Обещаю в качестве награды бочонок теплого молочка, если пожелаешь. – Она почесала его за ухом, в ответ раздалось громкое мурлыканье. – Надеюсь, ты не будешь против, мне придется накинуть на тебя поводок. С твоей стороны будет просто невежливо, если ты откажешься. Ведь я из-за тебя оказалась в этой переделке.
 Ей без труда удалось оторвать обтрепанный край халата и накинуть на шею Брута. Но руки не слушались, только со второй попытки она завязала узел.
 – Ну вот, умница! А теперь помоги мне выбраться отсюда.
 Она медленно поднялась, чувствуя сильное головокружение. Пошатываясь, мелкими шажками двинулась вслед за Брутом. Кот остановился. Келси сняла с него поводок и положила в карман. Ощупав каменную стену, она обнаружила широкую щель, в которую проникал холодный воздух.
 – Хороший котик. Это, наверное, дверь.
 Келси не ошиблась. Это действительно оказалась дверь.
 Войдя, она налетела на алтарь и поняла, что добралась до часовни. Здесь царили тишина и покой. Даже биение собственного сердца отдавалось в ушах, как удары грома. Она взглянула на неф, поддерживаемый толстыми балками черного дерева. Было совсем темно. Видимо, солнце уже давно село.
 Ее внимание привлекло движение на церковной скамье – с нее поднялся не кто иной, как Эдвард. В черном плаще и черных брюках, ворот рубашки распахнут.
 – Что ты здесь делаешь? – спросил он с плохо скрываемой яростью.
 – Я могу задать вам тот же вопрос, милорд. – Келси погладила Брута, которого держала на руках.
 – Я часто прихожу сюда медитировать. Тебя пошатывает, ты что, нездорова? – Он приблизился к ней.
 – Нет, нет, просто выпила лишнего. – Она озорно улыбнулась.
 – Ты не перестаешь меня удивлять. – Он навис над ней. – Зачем ты взяла на руки Брута? Он дикий. Может укусить.
 – Нет, мы теперь друзья. Ты ведь не сделаешь этого, правда, Брут? – Келси почесала Брута за ухом. – Не надо хмуриться, Эдвард. Терпеть не могу, когда ты такой. Ты мне не веришь?
 – Я и не думаю хмуриться.
 – Боже, зачем так кричать? Я не глухая, и потом, – Келен понизила голос до шепота, – здесь такая акустика! И у меня есть причина находиться в подпитии и гладить Брута.
 Он скрестил руки на груди и едва сдерживал гнев:
 – Хотелось бы узнать, что за причина?
 – Я заблудилась в подземных ходах. Известно ли тебе, что в винном подвале до сих пор не убран скелет?
 – Уверен. И не один.
 – Что?
 – Ну, конечно, герцог Салфорд Второй имел обыкновение забывать о своих жертвах в подземелье. Некоторые умерли от голода. Более удачливые пробирались в винный погреб и напивались до смерти.
 – Ты, наверное, думаешь, что тут тоже играют по правилам. – Ленивая усмешка расплылась по ее лицу.
 – Может быть.
 – Этот несчастный мешок костей испугал меня до смерти. Видимо, слухи о твоем предке не лишены оснований, но он мог бы проявить милосердие к своим врагам и похоронить их, как положено.
 – Уверен, они понесли гораздо меньшее наказание, чем заслуживали, но если тебе так хочется, я прикажу вынести тело и предать земле.
 – Это было бы благоразумно, вдруг кто-нибудь еще потеряется. Слава Богу, мои друзья рядом со мной – ох, мне кажется, что у меня на руках два кота. – Келси хихикнула. – Если бы не Брут, я бы до сих пор пребывала в недрах первого круга салморского ада.
 Брут, улучив момент, спрыгнул на пол. Келси нагнулась, чтобы схватить его, и чуть не упала. Эдвард подхватил ее на руки.
 – Даже ты при желании можешь быть галантным. Это лучше, чем ворчать на меня.
 – Будь моя воля, ворчанием не ограничилось бы. – Он понес ее к выходу из часовни.
 – И что бы ты со мной сделал? – осторожно поинтересовалась она.
 – Для начала заткнул бы тебе кляпом рот.
 – Представляю себе эту картину. – Она вдохнула бодрящий ночной воздух и, запрокинув голову, стала смотреть на луну.
 – Не запрокидывай голову, а то свернешь себе шею.
 – Но когда смотришь на луну таким образом, она особенно красива.
 – Я равнодушен к красоте. Мне нужны лишь тишина и одиночество.
 – Будь это так, ты не стал бы заводить любовницу.
 – Любовница – для удовлетворения потребностей.
 – Потребностей? – С минуту она пребывала в растерянности, потом усмехнулась: – Ах да, мужские потребности. Я кое-что о них знаю. Ты, случайно, не француз? Отец говорит, что у французов большие потребности.
 – Неужели? – Он усмехнулся.
 – Так я и знала! – воскликнула Келси. – Улыбка преображает твое лицо. Тебе кто-нибудь говорил об этом?
 – Очень давно, – отрезал он, и улыбка исчезла.
 – Ты мне позволишь нарисовать твой портрет? – Келси, словно зачарованная, смотрела на Эдварда.
 – К чему мне портрет, если я даже в зеркало боюсь посмотреть?
 – Ты не видишь того, что вижу я. Меня не отталкивают твои шрамы. Напротив, привлекают. – Она прикоснулась к искалеченной части его лица и почувствовала, как он напрягся. – Хочешь знать, почему эта часть твоего лица мне нравится больше?
 – Нет.
 – Я все равно скажу. – Она провела пальцем по шраму, рассекавшему щеку и спускавшемуся до подбородка. – Эта сторона некрасива, но ничего не скрывает от мира. Она вся на виду. – Келси передвинула ладонь на здоровую щеку. – А эта сторона пугает меня своим совершенством. Она скрыта под маской суровости.
 – Ты выпила лишнего.
 – Возможно, слегка захмелела. Но нарисовать тебя я и в самом деле хочу.
 – Этого никогда не будет.
 – Никогда не говори «никогда». Наступит момент, и ты об этом пожалеешь. Впрочем, тебе не нужно позировать. Я слишком хорошо помню твое лицо и смогу нарисовать его без труда.
 – Все, что мне нужно сейчас, – это лечь в постель. Она игриво подкинула пальцем упавшую ему на лоб прядь волос.
 – Перестань.
 – Ты слишком чувствительна.
 Вдруг Келси осознала, что лежит в своей кровати, и огляделась.
 – Как мы оказались в моей спальне?
 – Я принес тебя сюда.
 Он снял с нее туфли, стянул халат и принялся развязывать шнурки на сорочке.
 – Ты меня раздеваешь?
 – Да.
 – Но я бы предпочла остаться одетой.
 – Я не собираюсь к тебе приставать.
 – Нет? – Келси не смогла скрыть разочарования. – А, понимаю, ты пристаешь только к своей любовнице. Впрочем, «приставать» – не совсем подходящее слово, верно? – Она рассмеялась.
 Он тоже улыбнулся.
 – Я снимаю с тебя одежду, чтобы было удобнее.
 – Не надо, я все равно не протрезвею, если даже ты разденешь меня догола.
 Он рывком снял с нее бриджи, оставив в одной сорочке и панталончиках, натянул покрывало до подбородка и сказал:
 – Спокойной ночи!
 – Ты же не оставишь меня одну, правда?
 – Я ухожу.
 – Ты не можешь.
 – Почему?
 – Потому что меня сейчас стошнит.
 – Я поставлю рядом с кроватью ночной горшок.
 – Нет, лучше помассируй мне ступни. Мама всегда так делала, когда я была маленькой. Тогда я забуду про тошноту.
 – Хорошо. – Он не поверил ее словам, но нашел ее ногу под одеялом, сел на кровать, и в следующее мгновение ее нога легла на его упругие бедра.
 Когда он стал поглаживать ее пальчики, она закрыла глаза и выдохнула:
 – О-о! Как приятно! Когда напьешься до тошноты, можешь обратиться ко мне с такой же просьбой. Я не откажусь ее выполнить.
 – Нет уж, благодарю.
 – Тебе нравится страдать?
 – Лежи спокойно, и тебе станет лучше.
 – Ладно, если ответишь на один мой вопрос.
 – Что еще? – нетерпеливо спросил он.
 – Ты был когда-нибудь влюблен?
 Он принялся за вторую ногу. Не дождавшись ответа, Келси сказала: – Ну и?…
 – Что – ну и?…
 – Ты любил хоть одну женщину?
 – Любил. Но это было очень давно.
 – А почему не женился на ней?
 – Потому что еще младенцем меня обручили с другой.
 – С герцогиней, которая покончила с собой из-за тебя?
 – Не из-за меня.
 Пальцы с силой впились ей в ногу.
 – Мне больно… – Она попыталась выдернуть ногу, но он лишь немного разжал пальцы. – А я думала, она совершила самоубийство после скандала с Клариссой.
 – Она сделала это еще за неделю до скандала. Она любила другого, но отец заставил ее выйти за меня.
 – А где же был ее возлюбленный?
 – Он отправился в Ост-Индию, а когда узнал, что мы поженились, застрелился. Через месяц Маргарет ушла вслед за ним.
 – Как печально!
 – Он даже не поговорил с Маргарет после нашей женитьбы, иначе узнал бы, что мы так и не стали по-настоящему мужем и женой.
 Келси уловила в его голосе грусть, и сердце ее болезненно сжалось.
 – В первую брачную ночь я понял, что она испытывает ко мне неприязнь, и не стал трогать ее. Я намеревался спровоцировать скандал, чтобы аннулировать наш брак и дать Маргарет свободу, но не успел. Узнав о смерти возлюбленного, она повесилась.
 – Зачем же ты женился на ней, если любил другую?
 – Мой отец буквально мечтал, чтобы я женился на дочери лорда Пембертона. Он был лучшим другом отца. Они сговорились о нашей женитьбе, когда мы еще лежали в колыбельках. Для меня было делом чести исполнить их волю, когда я вырос. Я был молод и не придавал значения тому, что совсем ее не люблю. Я полагал, что она родит мне наследника, а потом у каждого из нас будет своя жизнь.
 Эдвард ждал следующего вопроса, но услышал ровное глубокое дыхание и понял, что она уснула. Он поцеловал кончики пальцев на ее ногах, укрыл их покрывалом.
 – Приятных снов, моя дорогая Келси! – прошептал он, вставая.
 Келси тихонько застонала во сне. Поборов охватившее его желание, Эдвард вышел из комнаты.
 Эдвард оставил открытой дверь в соседнюю комнату на случай, если Келси вдруг станет плохо. Он лежал в постели и прислушивался к каждому шороху. Он до сих пор ощущал прикосновения ее нежной кожи к своему лицу, покрытому шрамами. Конечно, она была не в себе, но он сделал все, что мог, чтобы не овладеть ею, прижимая ее к себе, погружаясь в ее тепло. Боже! Он до боли желал ее…
 – Вернись! Не покидай меня! Пожалуйста… вернись! – донесся крик Келси из соседней комнаты.
 Эдвард вскочил и бросился в ее комнату. Она, раскачиваясь, сидела на кровати, закрывая руками мокрое от слез лицо.
 Он опустился рядом с ней на постель, обнял за плечи.
 – Успокойся, Келси!
 – Я не могу найти мальчика. Он ушел. Пусть вернется. – Келси обвила руками его шею, прильнув к нему и спрятав лицо у него на груди. – Заставь его вернуться… заставь!
 – Тебе приснился страшный сон. Все хорошо. – Эдвард погладил ее по волосам, чувствуя, как она дрожит. Он прижал ее к себе, шепча ласковые слова, продолжая гладить ее шелковистые волосы.
 Она постепенно затихла и слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. Ее огромные зеленые глаза мерцали в темноте, словно освещая путь к ее душе. В этот момент он готов был на все ради нее, даже если бы потребовалось отдать ей свое сердце.
 – Ты не оставишь меня, Эдвард? – В ее голосе звучали нежность и мольба.
 – Конечно, не оставлю, – хрипло прошептал он.




 Глава 14


 Лаская Эдварда, Келси почувствовала, что он совершенно голый. Она завела руки ему за спину, исследуя упругие, великолепно развитые мышцы, впервые соприкасаясь с мужским телом, которое всегда завораживало ее сочетанием грации, угловатости и силы. Но то, что она видела со стороны, не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала, дотрагиваясь кончиками пальцев до твердых, бугрившихся под кожей мускулов.
 Ей захотелось слиться с ним, и она сжала его ягодицы. Он застонал. Она отдернула руки, испугавшись, что причинила ему боль.
 Он прервал поцелуй и отстранился, стараясь заглянуть ей в глаза. В слабом лунном свете, струившемся через окно, она увидела на его лице выражение страдания.
 – Если тебе неприятно прикасаться ко мне, поискала бы Мак-Грегора или Джереми, – произнес он, разжав объятия, и встал.
 – Они мне не нужны. Пожалуйста, не уходи! – Келси схватила его за руку.
 – Думаю, так будет лучше. – Он вырвал руку и направился к двери.
 Келси соскользнула с кровати и последовала за ним.
 – Ты не так понял. Я подумала, что причинила тебе боль. Ведь ты застонал.
 Он остановился.
 – Я не хочу ни Джереми, ни Гриффина. Мне так хорошо, когда я трогаю тебя. Ты самый лучший в мире. Единственный в своем роде.
 Он привлек ее к себе.
 – Ты так считаешь?
 Келси не сводила с него глаз, млея от восторга и страсти.
 – Ты дрожишь, Келси. Не бойся, надеюсь, я любовник не хуже, чем этот щенок Мак-Грегор…
 Она хотела сказать, что Мак-Грегор никогда не был ее любовником, но Эдвард поцелуем закрыл ей рот. Он обхватил ее груди ладонями, лаская сквозь сорочку соски.
 Келси со стоном выгнула спину. Эдвард коленом раздвинул ей бедра.
 – Отдайся мне, дорогая! Он подхватил ее на руки.
 – Куда ты меня несешь?
 – В свою постель, там нам будет удобнее.
 В своей спальне он бережно опустил ее на кровать, развязал шнурки на сорочке и рывком сбросил ее. Келси покраснела под его пристальным взглядом.
 – Как ты красива!
 Он стал покрывать поцелуями ее тело. Келен запустила пальцы в его роскошные волосы и все крепче прижимала к своей груди его губы. Затем обхватила его бедра ногами, сомкнув их у него за спиной и двигаясь с ним в одном ритме.
 – Потрогай меня, Келси, – попросил он хриплым шепотом.
 Она нежно провела рукой по шрамам на его щеке. Он содрогнулся, приподнял ее бедра и вошел в нее, Келси обняла его за шею и вскрикнула от боли. Он застыл и весь напрягся.
 – Черт возьми, ты девственница…
 – Незачем прикидываться удивленным!
 – Почему ты не сказала мне?
 – Я говорила, что Гриффин просто мой друг, а не любовник. Мог догадаться, что я – девственница.
 – Но я не знал!
 – Нечего на меня кричать!
 – Бог мой, Келси! Знай я, ни за что не причинил бы тебе боль!
 – Давай на этом остановимся. Ты слишком большой! Нельзя засунуть квадратную пробку в круглое отверстие.
 Ироническая улыбка скользнула по его губам.
 – Еще как можно!
 – Лучше не пробовать.
 Он снова вошел в нее, и на этот раз оба достигли вершины блаженства.
 Келси чувствовала себя счастливой, испытав ни с чем не сравнимое наслаждение.
 Она прильнула к нему, шепча слова любви. Однако Эдвард не спешил с признаниями.
 Он снова вошел в нее, и Келси, забыв обо всем на свете, отдалась ему со всей страстью, на которую была способна. Когда оба, усталые и умиротворенные, они лежали в объятиях друг друга, Келси подумала о том, что Эдвард, несмотря на свои жаркие ласки, ни словом не обмолвился о любви.
 Но Келси нужна была не только страсть. Она мечтала о настоящем, глубоком чувстве. Близости не только физической, но и духовной.
 Проснувшись утром, Келси обнаружила, что лежит на собственной кровати. За окном было совсем светло.
 Поднявшись с постели, она почувствовала легкую боль между ног и тут же вспомнила, что Эдвард так и не признался ей в любви. Ничего, признается, она заставит его.
 Ее размышления прервал стук в дверь. В комнату буквально вплыла Лиззи.
 – Доброе утро, Келси, – поздоровалась она церемонно.
 Келси бросила взгляд на Лиззи не веря своим глазам, снова посмотрела на нее и с трудом сдержала возглас удивления. Лиззи изменилась до неузнаваемости. Волосы зачесаны кверху, открывая овал лица, несколько длинных волнистых прядей ниспадают на плечи. Такая прическа необычайно шла к ее изящным чертам. Вместо неприглядного черного платья розовый облегающий наряд.
 – Не смотри на меня так, будто я превратилась в двуглавого дракона. – Лиззи подошла к кровати и присела на край. Новое платье скрывало ее слегка подпрыгивающую походку, и она выступала, как пава. – Скажи что-нибудь, – попросила Лиззи, одергивая складки на платье.
 – Не знаю, что и сказать, Лиззи, но сегодня ты очень хорошенькая. Что подвигло тебя на такой подвиг?
 – Просто решила быть милой. Не хочешь со мной позавтракать? Сегодня я должна завтракать с Эдвардом, но вдвоем с ним не хочется, он вечно хмурится и ворчит, поесть спокойно не дает. – Лиззи, передразнивая брата, что-то буркнула.
 Келси рассмеялась:
 – Очень забавно у тебя получается, v Лиззи поднялась:
 – Так ты присоединишься к нам?
 – Да, спасибо.
 – Приходи минут через тридцать.
 Шурша платьем, Лиззи выплыла из комнаты. Келси догадывалась о причине чудесного превращения, но решила проверить свою догадку.
 Войдя в обеденную залу следом за Лиззи, Келси не сразу увидела Эдварда, но почувствовала его присутствие. Сердце учащенно забилось.
 Лиззи направилась к буфету, где стояли блюда с кушаньями. Келси наконец увидела Эдварда, восседавшего во главе стола.
 Их взгляды встретились. Смесь удивления и радости проступила на его лице, губы тронула ленивая усмешка. В памяти Келси всплыли все подробности прошлой ночи. Кровь прилила к щекам, и она усмехнулась ему в ответ.
 – Я пригласила Келси позавтракать с нами, – небрежно заметила Лиззи, кладя на тарелку омлет. – Надеюсь, не возражаешь?
 – Не возражаю. – Он скользнул взглядом по Келси. Келси надела самое соблазнительное платье из своего гардероба – с глубоким вырезом и шнуровкой, выгодно подчеркивающими форму ее груди. Она готова была надеть что угодно, только бы вырвать у него признание в любви. Платье, по-видимому, подействовало на Эдварда завораживающе. В глазах у него зажегся огонь желания, но он быстро взял себя в руки, надев маску безразличия, и уставился в тарелку.
 Келси с трудом поборола желание поцелуем прогнать его равнодушие. «После», – подумала она и, взяв тарелку, пошла к буфету.
 Эдвард с удивлением посмотрел на Лиззи.
 – Сегодня, вероятно, пойдет снег. Я не видел тебя за столом уже больше месяца, а сегодня ты появляешься в розовом. Последний раз ты надевала розовое, когда была совсем еще девочкой.
 Лиззи скорчила гримаску:
 – Оставь, пожалуйста, свои комментарии при себе. Насмешливые искорки заплясали в его глазах.
 – Не могу сказать, что я не восхищен, Лиззи. Твое чудесное превращение как нельзя кстати. Я получил сообщение: сегодня приезжает леди Шелборн.
 – Неужели? – Лиззи скрипнула зубами. Нахмурившись, проследовала к другому концу стола и уселась напротив Эдварда.
 – Надеюсь, ты будешь вести себя наилучшим образом во время приема.
 Лиззи сверкнула глазами на Эдварда.
 – Я не собираюсь устраивать ей прием. Ты пригласил ее, ты и принимай.
 – Ты обязательно устроишь ей прием, Лиззи, – произнес он тихо, с угрозой в голосе.
 Еще немного, и они запустят друг в друга тарелками.
 Келси очутилась меж двух огней. Она прекрасно понимала, что брат и сестра заботятся друг о друге, но вели они себя в высшей степени странно, особенно на людях, открыто выказывая взаимную нетерпимость. Возможно, так принято у всех братьев и сестер, воспитанных в роскоши и носивших дворянское звание. А вот в семье Гриффина все по-другому. Они бедны, зато любят друг друга. Она подумала, что ни Эдвард, ни Лиззи представления не имеют о том, что такое родительская любовь.
 Келси нарушила затянувшееся молчание:
 – Какая красивая комната! На ней лежит печать Средневековья.
 – Неудивительно. В этой комнате ничего не изменилось с тех пор, как замок был построен в 1392 году, – с гордостью произнес Эдвард.
 – Натуральная пещера, – парировала Лиззи, – ненавижу ее. В любое время года здесь холодно.
 – Странно, как ты можешь об этом судить, если бываешь здесь крайне редко, – возмутился Эдвард.
 Эдвард и Лиззи скрестили взгляды, как шпаги. Напряжение стремительно нарастало. Лиззи пыталась спровоцировать Эдварда. Видимо, забыла о своем намерении быть милой. Келси хмыкнула и бросила на нее красноречивый взгляд.
 Лиззи, поняв намек, натянуто улыбнулась, передвинула на тарелке кусок пудинга с изюмом и сказала:
 – Прошу прощения. Я пришла сюда вовсе не для того, чтобы ссориться с тобой, Эдди.
 Извинение явно застало Эдварда врасплох. Лиззи усмехнулась, заметив его растерянность:
 – У меня такое чудесное настроение сегодня. Я сделаю все, что ты захочешь. – Она повернулась к Келси: – Ты собиралась навестить Мак-Грегоров?
 Келси не могла прийти в себя от изумления: такие перемены в поведении Лиззи она могла объяснить только влиянием Гриффина. И усмехнулась про себя.
 – Совсем забыла. Спасибо, что напомнила.
 – Вот и хорошо.
 – Составишь нам компанию, Эдди?
 – Вряд ли.
 – Ты же обещал Мак-Грегору заехать. Он теперь твой управляющий, и вам наверняка предстоит многое обсудить. – Лиззи оглянулась на Келси в поисках поддержки: – Он обещал, ведь правда?
 – Да, обещал…
 Келси почувствовала на себе взгляд Эдварда и решилась поднять глаза. На его лице появилось суровое выражение. Не обращая внимания на столь устрашающий вид, Келси с вызовом взглянула ему прямо в глаза. Он задиристо улыбнулся. Она поддразнивала его с единственной целью – чтобы он перестал прятать лицо от людей и вернулся в общество. Сделав решительный шаг на этом пути, он уже не отступит. Она затаила дыхание, ожидая ответа.
 С минуту он молча созерцал кусок ветчины на тарелке, потом сказал:
 – Я отвезу вас.
 – Отлично, – обрадовалась Лиззи.
 Эдвард отодвинул тарелку, будто предстоящая поездка лишила его аппетита.
 – Мне не терпится услышать, что ты скажешь, Келси, когда увидишь, как правит Эдвард. Он привык стоять на козлах во весь рост, но столько времени прошло с тех пор, как он в последний раз ездил в открытом экипаже.
 – Не думаю, что я разучился держать вожжи, – невозмутимо промолвил Эдвард.
 – Что ж, посмотрим. – Лиззи отправила в рот кусок омлета.
 – Я вся в ожидании. – Келси откусила тост, чувствуя на себе пристальный взгляд Эдварда.
 – Прошу меня извинить, но я должен переодеться. Надеюсь, через полчаса вы будете готовы.
 Эдвард встал. Келси смотрела, как он прошел по столовой уверенным шагом. Высокий, сильный, красивый. У нее сладко заныло в груди. Захотелось побежать за ним, почувствовать себя в его объятиях, прижаться губами к его губам. Голос Лиззи вернул ее к действительности:
 – Келси, ты совсем потеряла голову!
 – Прости. – Келси виновато посмотрела на Лиззи. – Неужели заметно?
 – Тебя можно читать, как открытую книгу. Ты, видимо, на самом деле любишь его.
 – Скорее всего да.
 – Намереваешься стать его любовницей?
 – Нет, я не стану его любовницей. – Келси опустила глаза, подумав о том, что уже стала ею.
 – Да? А как насчет прошлой ночи?
 Келси вскинула глаза на Лиззи и заметила самодовольную улыбку на ее лице.
 – Опять шпионила за нами?
 – Вот уж нет. Просто зашла к тебе в комнату поздно вечером и никого не обнаружила. А из комнаты Эдварда доносился шум. Не могла же я заткнуть уши! – Она с иронией вскинула брови.
 Краска стыда залила щеки Келси и поползла вниз по шее.
 – И нечего смущаться. Итак, Эдвард затащил тебя к себе в постель. Ну что ж, ты не первая, кто делит с ним ложе любви. Но лучше ты, чем эта корова Саманта, целыми днями слонявшаяся по замку. По-моему, вы с Эдвардом подходите друг другу. Я так долго пыталась заставить его куда-нибудь выйти. А сейчас, ради тебя, он согласился поехать с нами к Мак-Грегорам.
 – Полагаю, твои нападки тоже имели успех, – сказала Келси, сверкнув на Лиззи глазами. – И пожалуйста, не думай, что я собираюсь остаться здесь на правах любовницы. – Она не позволит ему использовать ее, как он использовал Клариссу или Саманту. Если он не сделает ей предложение, она предпочтет отправиться в Лондон, как и планировала, и выбросит его из головы.
 – Я думаю, он увлекся тобой, – лукаво улыбаясь, заявила Лиззи.
 – Ничего такого он не говорил.
 – Скажет еще. – Лиззи прямо-таки светилась радостью.
 – Ты не очень-то была с ним любезна за завтраком, – заметила Келси, сменив тему.
 – Так часто бывает, когда мы общаемся.
 – Надеюсь, у Мак-Грегоров ты будешь любезнее.
 – Посмотрим.
 Келси уловила загадочный блеск в глазах Лиззи, и ей стало жаль Гриффина. Но если уж существовал на свете мужчина, который мог осадить Лиззи, то это был Гриффин. Именно в любви Лиззи нуждалась больше всего, а Мак-Грегор только и делал, что влюблялся в женщин, подобных Лиззи. Келси не сомневалась в том, что они поладят.
 Уоткинс, как обычно, наводил порядок в комнате графа еще до прихода служанки – с тех пор как мисс Келси поселилась в соседней спальне, он удвоил внимание. И теперь стоял возле кровати, рассматривая окровавленные простыни, как вдруг заметил на полу сорочку и панталоны Келси. Он подобрал их, растянув губы в улыбке.
 Дверь с шумом распахнулась, и улыбка исчезла.
 – Подай галстук, Уоткинс, перчатки для верховой езды и шляпу.
 – Перчатки для верховой езды, ваша светлость?
 – Да, я сопровождаю мисс Уолларил и леди Элизабет к Мак-Грегорам.
 – Слушаюсь, ваша светлость.
 – И подготовь экипаж. Только побыстрее.
 – Да, ваша светлость.
 – Что у тебя в руках, Уоткинс, черт побери? Уоткинс протянул ему белье Келси. С недовольством в голосе, но с мягким добрым блеском в глазах он произнес:
 – Полагаю, это принадлежит мисс Уолларил. Я как раз собирался отнести их в ее спальню, ваша светлость.
 – Проклятие, Уоткинс, ты можешь не совать нос в чужие дела? – Он вырвал из рук Уоткинса белье Келси.
 – Видимо, нет, ваша светлость. – Уоткинс приподнял верхнюю простыню и под ней тоже увидел кровь. Эдвард не сводил с него глаз.
 – Ну и что? – Герцог принялся мерить шагами комнату, не выпуская из рук белье Келси. – Неужели ты думаешь, если я лишил ее девственности, то обязан жениться? И не думай об этом, Уоткинс. Ты знаешь мое отношение к браку.
 – Да, ваша светлость, но до прихода служанки необходимо ликвидировать все следы случившегося. Иначе поползут грязные слухи. – Сдернув простыни, Уоткинс скатал их.
 – Не думай, тебе не удастся пробудить во мне совесть.
 – Об этом я и не мечтаю, ваша светлость.
 – Я не могу на ней жениться.
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс подошел к гардеробу, достал накрахмаленный галстук и процитировал: – «Нет ничего более сложного, более опасного, чем взять на себя инициативу ввести новый порядок вещей».
 – Слава Богу, мне это не грозит.
 – Макиавелли, ваша светлость.
 – Ну и пусть! Я не собираюсь устанавливать новый порядок вещей. Все останется без изменений.
 – Да, ваша светлость.
 – Но совершенно необходимо пополнить штат прислуги. Ты слишком часто появляешься здесь.
 – Да, ваша светлость. Я должен проинструктировать новеньких?
 – К черту все правила! Пришлешь их ко мне, прежде чем нанять. Если испугаются моего лица, найдешь других и начнешь все сначала. Больше в этом доме нет никаких правил. Я ясно выражаюсь?
 – Да, ваша светлость. – Уоткинс усмехнулся. Он проверил, в порядке ли перчатки и шляпа, а повернувшись, увидел, что герцог Салфорд стоит у окна, прижимая к лицу белье Келси. Уоткинс покачал головой, захватил простыни и выскользнул из комнаты.
 Поглощенный воспоминаниями, Эдвард не слышал, как Уоткинс вышел. В ушах у него до сих пор звучал ее страстный шепот, когда она обнимала его. Он глубоко вздохнул, прогнав навязчивое видение, и, бросив ее белье на кровать, выбежал из комнаты.
 Эдвард повез их в черной лакированной двуколке, запряженной парой вороных. В свете июньского солнца шерсть лошадей отливала синевой. Келси подумала, что в новом галстуке, перчатках и остроконечной шляпе Эдвард выглядит по-королевски. Всю дорогу он ехал молча. Должно быть, волнуется, думала Келси, ведь для него настоящее испытание появиться перед людьми.
 Они свернули на дорогу, ведущую к дому Мак-Грегоров, и экипаж перестало качать.
 Навстречу им вышел Гриффин, за ним – его мать и отец, а следом три сестренки. Накрахмаленные передники девочек ослепительно сверкали на солнце. Гриффин и мистер Мак-Грегор потратили немало времени, отмывая грязь, въевшуюся в ладони во время полевых работ. По случаю приезда гостей они облачились в белые рубашки, даже галстуки надели.
 Элрой Мак-Грегор был приятно удивлен появлением своего нового хозяина и, широко улыбаясь, поклонился.
 Эдвард кивнул ему.
 Выражение ужаса на лицах Эдит и девочек при виде Эдварда не прошло для него незамеченным. Однако он виду не подал, хотя весь напрягся. Келси понимала, как ему сейчас тяжело. Каких огромных усилий ему стоило встретиться с Мак-Грегорами лицом к лицу и увидеть их реакцию.
 – Моя жена Эдит, – представил Элрой.
 Краска прилила к щекам Эдит, когда она поймала себя на том, что смотрит на герцога, вытаращив глаза. Она подбежала к Элрою и присела в реверансе.
 – Рада знакомству, ваша светлость. Простите, что растерялась, но мы ожидали лорда Лавджоя.
 – Прошу прощения, что разочаровал вас, – резко сказал Эдвард, бросив вожжи.
 – О, нет-нет, мы не разочарованы. Мы просто не ожидали такой чести. – Эдит густо покраснела. – Знала бы я, что вы к нам пожалуете, приготовила бы побольше выпечки. Благодарю вас за то, что сделали моего Элроя своим управляющим. Вы так добры! Не сомневайтесь, он вас не подведет. Входите, пожалуйста.
 – Позвольте представить вам мою сестру, леди Элизабет, – сказал Эдвард, соскакивая на землю и подавая руку Лиззи.
 – Я знала, что у вас есть сестра, но не думала, что она живет у вас в доме.
 – Эдвард и сам об этом не знал, пока я не сбежала из школы месяц назад и не появилась на пороге его дома – гордо заявила Лиззи, не отрывая взгляда от Гриффина, который, глядя на нее, лишь улыбался, так был ошеломлен.
 – Пожалуйста, входите, – сказал Элрой.
 Девочки все еще таращили глаза на Эдварда, но Эдит строго посмотрела на них, щелкнула пальцами, и они опрометью кинулись в дом.
 Эдварда и Лиззи усадили на диван. Эдит суетилась, подавая чай с яблочными пирожными, а Эдвард и Элрой обсуждали вопросы фермерства и аренды земли. Эдвард, по-видимому, решил не замечать Келси, ни разу даже не взглянул на нее.
 «Считает ниже своего достоинства обращать на кого-либо внимание», – подумала Келси и тут же перехватила два-три мрачных взгляда, брошенных им в сторону Гриффина. Гриффин же не мог отвести взгляда от Лиззи, особенно от ее бюста. Лиззи, разумеется, держала себя надменно, но щеки ее слегка порозовели.
 Келси втайне надеялась, что Эдвард и Гриффин примирятся и станут друзьями – интерес Лиззи к Гриффину в этом поможет. Но Эдвард просто не замечал ее лучшего друга, а Гриффин откровенно пялился на Лиззи. Это не ускользнуло от Эдварда. Келси покашляла, тщетно стараясь привлечь взгляд Гриффина.
 В комнату влетела Джоанна, шурша накрахмаленным фартуком, и, остановившись рядом с Эдвардом, присела в реверансе.
 – Ханна сказала, что вы откусите мне голову, если я заговорю с вами. Но я ей не поверила.
 – Я обычно не кусаюсь. – Эдвард улыбнулся девочке.
 – Ну-ну, займись своим делом, Анна, – сказал Элрой. – Не надоедай его светлости.
 – Она не надоедает, – заметил Эдвард, отставив чашку и блюдце.
 Джоанна придвинулась поближе к нему, гладя в его лицо с невинным любопытством.
 – Вы не такой симпатичный, как лорд Лавджой, но все равно вы мне нравитесь. Сара говорит, что у лорда Лавджоя манеры лучше, но я не верю.
 – Ты, наверное, ошибаешься. Мой кузен умеет делать комплименты женщинам. А я давно разучился.
 – Хочешь посмотреть щенков Шебы? – Джоанна схватила его за руку. – Пойдем, я покажу тебе.
 – Ух, Анна, ты несносное создание! – закричала Эдит. – Оставь его светлость в покое.
 – Нет, нет, она хорошая девочка. – Эдвард встал и последовал за Джоанной.
 Келси выглянула в окно. Эдвард посадил Джоанну к себе на плечо. Оба смеялись. Эдвард чувствовал себя непринужденно. Он оставался для Келси загадкой, ей и в голову не могло прийти, что он любит детей. У нее дух захватило, стоило ей представить, что он несет на плече их дочь.
 «Он никогда на тебе не женится! А незаконнорожденные дети тебе не нужны».
 Келси вскочила.
 – Прошу прощения, Лиззи. Мне лучше вернуться в Стиллмор. Хочу поработать.
 – Келси, подожди, я с тобой, – сказала Лиззи, вставая.
 – Я вас провожу, – встрепенулся Гриффин.
 – Зачем? Ведь я с ней пойду! – Лиззи пристально посмотрела на Гриффина:
 – Не знаю, мисс Бриджи, может быть, ей потребуется тот, кто не будет шипеть на нее и выпускать свои коготки. – В голосе Гриффина звучала досада, но глаза щурились от удовольствия.
 – Ты самый…
 – О, пожалуйста! – Келси округлила глаза, опасаясь, как бы Лиззи не наговорила лишнего, и остановила на ней суровый взгляд, напоминая об обещании вести себя прилично.
 Лиззи скрестила руки на груди и, возмущенно фыркнув, принялась притопывать ногой по полу.
 – Гриффин, почему бы тебе не показать Лиззи щенков? Надеюсь, ты не рассердишься, – она повернулась к Лиззи, – если я захочу побыть немного одна.
 Не успела Лиззи ответить, как Гриффин схватил ее за руку.
 – Пойдемте, посмотрите, какие замечательные щенки, может, подобреете, – шепнул он, наклонившись к ней.
 – Отпусти меня… ты, грязная свинья! Черт бы тебя побрал…
 Однако Гриффин бесцеремонно вытолкал ее за дверь. Элрой хотел пойти следом за ними, но Келси загородила ему дорогу:
 – Не надо, Лиззи сама просила об этом.
 – Все же он не должен обращаться с ней так, как со своими сестрами, – заметил Элрой, хмуро глядя в окно.
 Келси проследила за его взглядом: Гриффин тащил упирающуюся Лиззи к амбару.
 – Уверена, все будет в порядке. Лиззи он нравится, а я прогуляюсь, пока на горизонте спокойно.
 Келси, попрощавшись, вышла из дома. Эдит прошлепала к окну, встала рядом с Элроем и принялась наблюдать за Лиззи и Гриффином.
 – Ты только посмотри! Надеюсь, Гриффин не соблазнит ее. Даже думать об этом не хочется.
 – Да уж, – встревожено произнес Элрой. – Она не рискнет с ним связаться. Салфорд ни за что не разрешит ей выйти за Гриффина.
 – Дай Бог, чтобы ты оказался прав. Мне вовсе не улыбается взять в дочки эту сумасбродную леди. Я так надеялась, что наша Келси и Гриффин поженятся, но теперь поняла, что не бывать этому. Заметил, какие взгляды бросали друг на друга Келси и лорд Салфорд? И ушла она с мрачной физиономией – что-то между ними есть.
 – Твоя правда. – Элрой потер подбородок.
 – Надеюсь, бедная девочка не влюбилась в него. Уж очень не хотелось бы видеть ее несчастной… – Эдит покачала головой.
 – Не волнуйся ты прежде времени, не каркай, были у него грехи в прошлом, но, может, он изменился к лучшему и у них с Келси любовь? Все образуется, вот увидишь.
 – Твоими бы устами да мед пить.
 – Не сомневайся. – Элрой сверкнул глазами и привлек к себе свою пухлую женушку. – А что до любви… – Он наклонился, чтобы поцеловать ее.
 Она уперлась руками ему в грудь.
 – Эй, убирайся, уже день на дворе.
 – Ха, я целую не чужую, а свою жену, что в этом плохого? – Элрой зажал ей рот поцелуем, и она сразу обмякла в его объятиях.




 Глава 15


 Обратный путь оказался неблизким – Келси шла добрых сорок минут. Из-за влажного воздуха трудно было дышать. В кустах ежевики слышалось пение дрозда. Добравшись наконец до Стиллмора, Келси увидела на лужайке Эдварда в начищенных до блеска ботфортах и плотно облегающих бедра панталонах из черной оленьей кожи. Эдвард скинул плащ, снял галстук. Рубашка на волосатой груди была распахнута.
 Он пристально смотрел на нее, напоминая опасного пирата, с повязкой на одном глазу, скрестив руки на широкой груди. Жилка на его шее пульсировала от напряжения – так сильно он стиснул зубы.
 – Где ты была? – Решительной походкой он направился к ней, гневно сверкая глазами.
 – Странно, что вас это интересует. Ведь вы не удостоили меня и взгляда с прошлой ночи.
 – Что вы делали все это время в лесу?
 – Думала. Разве это запрещено, ваша светлость?
 Он остановился перед ней, схватил пальцами за подбородок, сжал его до боли.
 – Ты раскаиваешься, что провела со мной ночь?
 – Да, – честно призналась она, с трудом сдерживая слезы. – Ты был так нежен и внимателен прошлой ночью, а сегодня весь день игнорируешь меня, будто я вовсе не существую.
 – Для меня ты всегда существуешь, Келси… – Он привлек ее к себе и страстно поцеловал.
 Затем прислонил ее к толстому буку, задрал ей платье, снял панталоны и вошел в нее. Келси не сопротивлялась. Она всегда хотела его. На этот раз все кончилось быстро. На крыльях страсти они одновременно взмыли в заоблачные дали. Однако слов любви Келси так и не услышала. Что-то мешало Эдварду их произнести.
 Эта мысль ранила душу, наводила на самые мрачные мысли. А может, он ее не любит, а только желает или, что того хуже, удовлетворяет свои мужские потребности. Келси старалась не думать об этом.
 Келси провела остаток дня, наблюдая за тем, как штукатуры покрывали стену первым слоем известки. Верхний слой можно было нанести и на следующий день, поэтому она отослала их домой. Теперь у нее была возможность спокойно поработать в бальной зале, компонуя свои эскизы на больших листах бумаги.
 Фрески предполагалось писать по одной, и каждый лист бумаги представлял собой часть единого целого. После того как известка высыхала, эскиз наносился на стену через отверстия в бумаге. Потом можно было нанести последний слой известки. А она завершала рисунок и переходила к следующему эпизоду. Когда верхний слой застывал, краска проступала сквозь известку, таким образом рисунок образовывал со стеной единое целое. Это было нелегко, но такой способ давал возможность сохранить яркость цвета и разнообразие палитры на века, разумеется, если соблюдалась вся техника нанесения.
 В подобной манере Микеланджело расписал Сикстинскую капеллу. Ее стены до сих пор стояли у нее перед глазами. После смерти дальней родственницы в Америке мать Келси должна была получить небольшое наследство, но, поскольку она умерла шестью месяцами раньше, наследницей стала Келси. Ее отец настоял, чтобы на эти деньги они поехали отдохнуть в Италию.
 Четыре месяца они роскошествовали, исколесив Италию вдоль и поперек, обедая в лучших ресторанах, останавливаясь в самых дорогих гостиницах. Она не могла даже предположить, что не пройдет и месяца, как ей придется питаться репой. Ее отец истратил все деньги, две тысячи фунтов, и вернулся домой без гроша в кармане. Зато они побывали в Неаполе, Венеции, Флоренции, Генуе, останавливались на Сицилии и, наконец, посетили Рим – воплощение романтизма, культурных ценностей и искусства. Отец возил ее в Ватикан, и там им удалось посетить Сикстинскую капеллу.
 Келси никогда не забудет, как, держа отца за руку, подняла глаза к потолку. Ее юное воображение поразили сцены-иллюстрации к книге сотворения мира, но та, где Бог указывал на Адама и Еву, заставила ее открыть рот от удивления. Она сжала пальцы отца и, указывая на изображение Бога, закричала:
 – Посмотри! Посмотри! Микеланджело рисовал с тебя, папа! Бог так похож на тебя!
 Все обернулись в их сторону. Отец покраснел и пожал плечами, затем поднял ее на руки и, ущипнув за щечку, сказал:
 – Ты так наблюдательна, дорогая. Тебе нравится Микеланджело?
 – Да, очень, папа.
 – Кто знает, может, когда-нибудь ты будешь рисовать, как он?
 – Мне бы очень хотелось этого, папа. А ты можешь меня научить? – Она крепко обхватила его за шею.
 – Да.
 – И я нарисую твое лицо на потолке в мастерской, правда?
 – Конечно, иначе ты оскорбишь меня в лучших чувствах.
 С этого момента ее ничто не занимало так, как обучение под руководством отца. И он отлично справлялся со своей ролью. Ей так и не пришлось расписать фресками потолок мастерской, но, когда ей было шестнадцать, она помогала отцу расписывать часовню около Ньюгейта и срисовала Адама с собственного отца. Он был польщен.
 Эти воспоминания вызвали улыбку на ее лице. Услышав шаги, она подняла голову и увидела Уоткинса, а позади него Гриффина.
 – Мисс Келси, к вам посетитель. – Уоткинс недовольно поджал губы. – Я сказал, что вы заняты работой, но он настаивал.
 – Ничего, спасибо, Уоткинс. – Келси встала и вытерла руки о халат.
 – С вашего позволения, мисс Келси. – Бросив на прощание кислый взгляд на Гриффина, Уоткинс исчез.
 – Что это с ним? У него был такой вид, будто он собирался съесть меня живьем. А мне всего лишь надо с тобой поговорить.
 – Он очень церемонный, но добрый. – Келси указала на подоконник. – Давай сядем сюда. Что случилось? Выкладывай.
 Гриффин вытянул перед собой ноги.
 – У меня два дела. Во-первых, я хочу знать, что у вас с Салфордом.
 Келси помолчала в нерешительности и выпалила:
 – Я в него влюбилась.
 – Я так и думал, – озадаченно произнес Гриффин.
 – Знаю, что ты думаешь по этому поводу, поэтому оставь свои нотации при себе. Он совсем не такой, каким я его вначале считала. Ему не чужда доброта. Он хорошо обошелся с твоим отцом. И меня не обидит.
 – Ты спала с ним?
 Келси судорожно сглотнула: – Да.
 – Проклятие! Он использовал тебя! Нет, я вобью понятие о чести в эту безмозглую голову! – Гриффин вскочил.
 Келси схватила его за руку и снова усадила на подоконник.
 – Постой, Гриффин! Я сама этого хотела!
 – Он предложил тебе выйти за него? – спросил Гриффин, едва сдерживая гнев.
 – Нет, но уверена, что предложит.
 – Надеюсь, так и будет. Он был достаточно осторожен?
 – Ты о чем? Гриффин нахмурился:
 – Он принимал меры, чтобы ты не забеременела?
 – Не думаю, а разве это возможно?
 – Разумеется. – Гриффин бросил взгляд на ее живот. – Хотелось бы думать, что тебе не придется рожать внебрачных детей.
 Келси испуганно прижала руки к груди.
 – Ничего не случится. А если даже появится малыш, я не буду раскаиваться. Потому что переспала с ним по любви. И не тебе упрекать меня. Ведь ты не пропустил ни одной юбки в деревне. Думаю, тебе лучше уйти.
 – Прости меня, Келси! – Гнев Гриффина поутих. Заметив у нее на глазах слезы, он обнял ее. – Не сердись. Я просто о тебе беспокоюсь. Разумеется, это дело твое. Но можешь всегда на меня рассчитывать. Ведь мы друзья!
 Келси потерлась щекой о его плечо, сморгнув слезы.
 – Конечно, друзья! Давай забудем об этом разговоре. А какое у тебя еще дело?
 – Отец затевает пирушку. Салфорд предложил отцу переехать с семьей в коттедж Морелла. Он больше нашего, и на жалованье, которое Салфорд будет платить отцу, мы сможем нанять слуг. Представляешь, Келси, слуги в доме Мак-Грегоров! – Гриффин усмехнулся. – Просто не верится!
 – Очень рада за вас.
 – Но я останусь на ферме, чтобы выполнять работу отца, пока он будет управляющим у Салфорда.
 – Ты ведь всегда этого хотел, правда?
 – Да, но теперь мне придется подыскать себе жену.
 – Пожалуй, ты прав. – Келси улыбнулась про себя, вспомнив о Лиззи.
 – Отец хочет устроить пирушку, нужно отметить привалившее счастье. Вот я и приехал – пригласить тебя, Салфорда и эту злючку. Завтра вечером.
 – Я непременно буду, а за Салфорда и злючку не ручаюсь. – Келси посмотрела на Гриффина, и они рассмеялись. – Ты же ей нравишься.
 – Судя по ее поведению, этого не скажешь, – возразил Гриффин, сдвинув брови.
 – Лиззи не похожа на тех женщин, с которыми тебе приходилось общаться. У нее сложный характер. Она насмехается над тобой, потому что влюблена, но всячески это скрывает. Жизнь сделала ее такой. Она никогда не знала ни любви, ни заботы.
 Гриффин с восхищением посмотрел на нее:
 – Как хорошо ты разбираешься в людях. Но ее поведение выводит меня из себя.
 – Она тебе нравится?
 – Нравится. Очень даже. Она такая хорошенькая. А как стреляет в меня своими глазками! И еще есть кое-что… – Гриффин замолчал. – Но тебе это не обязательно знать. – В глазах его появился озорной блеск.
 – Разумеется, я не собираюсь обсуждать все ее прелести.
 – Думаю, она вполне подойдет, – произнес он с мечтательным видом, – хотя знаешь что, Келси, она же дочь герцога, а я простой фермер. Она может выйти замуж за господина с положением, который будет исполнять все ее желания. А со мной? Разве она согласится работать, как мы?
 – Ты можешь ей дать то, в чем она больше всего нуждается и чего никогда не имела, – любовь.
 В это мгновение потайная панель стены скользнула в сторону и в комнате оказалась Лиззи со щенком на руках. На ней были черные бриджи для верховой езды и белоснежная рубашка.
 – Легка на помине, – пробормотал себе под нос Гриффин, пристально глядя на Лиззи.
 Она увидела его и даже похорошела от удовольствия, но тут же приняла высокомерный вид.
 – О, это ты, – мрачно произнесла Лиззи и направилась к ним.
 – Я смотрю, вы совершенно счастливы меня видеть, мисс Бриджи.
 Лиззи насмешливо улыбнулась:
 – Неужели у меня такой счастливый вид?
 – Не особенно, но для начала достаточно. – Гриффин оглядел ее с головы до ног.
 – Гриффин подарил тебе щенка? Можно посмотреть? – спросила Келси.
 Лиззи опустила щенка ей на колени.
 – Я как раз шла сюда, чтобы попросить тебя прогуляться с нами по саду, но я вижу, ты. занята, – сказала Лиззи, даже не удостоив Гриффина взглядом.
 Келси погладила щенка.
 – Как ты его назвала?
 – Финли.
 – Да, он действительно похож на Финли, – заметила Келси, чувствуя, как острые зубы щенка впиваются ей в палец. – Извини, Лиззи, но мне нужно закончить эскизы, пусть Гриффин погуляет с тобой.
 Лиззи надула губки, сердито проворчав:
 – Я лучше пойду одна. Пошли на прогулку, Фин. – Она взяла щенка и, повернувшись, выплыла из комнаты.
 Гриффин побежал за ней.
 Келси, очень довольная, проводила их взглядом и, вспомнив слова Гриффина, невольно посмотрела на свой живот. Что, если она действительно забеременела, а Эдвард не сделает ей предложения?
 Что же, она не станет его умолять. Ни за что. И ничего ему не скажет. Уедет отсюда и сама вырастит ребенка.
 Гриффин последовал за Лиззи к лабиринту. Она шла очень быстро, поэтому ему приходилось почти бежать, чтобы не упустить ее из виду. Он не сводил глаз с ее длинных ног, обтянутых бриджами, и покачивающихся от быстрого шага бедер. Они были так соблазнительны!
 Конечно, он ей не пара. Он не осмелится к ней прикоснуться, но ни одна женщина не возбуждала его так сильно. Другим было достаточно короткого ухаживания, чтобы отдаться ему. Лиззи напоминала необъезженную лошадь. Интересно, что скрывается за ее колючками и шипами?
 – Ты не мог бы преследовать кого-нибудь другого?
 – Нет, ты единственная, мисс Бриджи. – Не смей меня так называть.
 – Буду, если не перестанешь носить бриджи.
 – Ты неисправим.
 – Точно, самое подходящее для меня слово.
 Лиззи дошла до лабиринта и нырнула внутрь. Гриффин ускорил шаг и поравнялся с ней.
 – Ты что, спешишь на пожар?
 – Нет, просто пытаюсь избавиться от тебя.
 Финли, должно быть, учуял запах травы и стал извиваться у нее в руках. Она остановилась и опустила его на землю.
 Гриффин украдкой огляделся, не притаился ли кто за высокими кустами, и привлек ее к себе.
 – Оставь меня в покое, ты бабуин…
 Он оборвал ее на полуслове, закрыв рот поцелуем. Она дернула его за волосы. Но он не отступил. Чем сильнее она дергала, тем нежнее он прижимался к ее губам. Он ласково, круговыми движениями водил по ее спине своими большими, сильными руками.
 Она отпустила волосы, медленно сдаваясь, растворяясь в его объятиях, потом закинула руки ему на шею. Он ощутил, как затрепетало ее тело, и понял, что это был первый поцелуй в ее жизни.
 Боясь, что он не сможет устоять, Гриффин отстранился. Увидев изумление и ожидание на ее лице, он усмехнулся.
 – Ты слаще на вкус, чем я предполагал, дорогая.
 – А ты на вкус совсем не как бабуин, хотя не подумай, что я их когда-то целовала, поэтому не могу сказать наверняка. – Она улыбнулась ему.
 – Знаешь, тебе очень идет, когда ты улыбаешься, делай это почаще. – Гриффин провел пальцем по ее нижней губе.
 – Для улыбок должна быть причина, – прошептала она, захватив его палец губами.
 Гриффин заглянул ей в глаза: в них были нежность и в то же время страх. На мгновение растерявшись, он провел мозолистым пальцем по ее подбородку, и их губы слились в долгом поцелуе. Затем Гриффин сказал:
 – Лиззи, тебе приятно целоваться со мной, дорогая? Если нет, я уйду и не буду тебе докучать.
 – Еще как приятно! – Лиззи бросилась ему на шею и едва не задушила в объятиях.
 – Ты уверена? Раз уж мы начали, пути назад нет, и я не оставлю тебя, Лиззи.
 – А я и не хочу, чтобы ты меня оставил.
 – Лиззи! – донесся до них голос Эдварда.
 – Встретимся в часовне сегодня ночью, в двенадцать. – Впервые Лиззи посмотрела на него влюбленными глазами.
 Гриффин понимал, что им не следует встречаться, но это было выше его сил. Он кивнул и побежал в ту сторону, откуда они пришли.
 Лиззи схватила его за руку:
 – Нет-нет, иди вон той дорогой. Три раза повернешь налево, четыре направо и найдешь выход. Пока.
 Лиззи быстро чмокнула его в губы, и он помчался по лабиринту. Эдвард появился как раз в тот момент, когда Гриффин свернул за ограду.
 – Лиззи, я искал тебя. Если не ошибаюсь, ты вошла сюда с Мак-Грегором. – Он посмотрел через плечо Лиззи.
 – Со мной только Финли. Тебе, должно быть, показалось.
 – Не лги мне, Лиззи. Я все видел. И заметил, как он смотрел на тебя сегодня утром. До сих пор я закрывал глаза на все, что ты делала, но не желаю, чтобы ты связывалась с Мак-Грегором.
 – Я и не собираюсь, – оправдывалась Лиззи. – Впрочем, тебя это не касается.
 Эдвард сжал ее плечи.
 – Я – твой опекун, не забывай. Тебе всего восемнадцать, и ты сама не знаешь, чего хочешь. Поэтому я попросил леди Шелборн провести с тобой сезон в Лондоне. Там ты встретишь мужчину своего круга…
 – Проклятие! Я вовсе не желаю ехать в Лондон и флиртовать с каждым фатом. – Лиззи вырвалась из его рук. – Я не позволю тебе распоряжаться моей жизнью!
 – Ты отправишься в Лондон, Лиззи, это решено!
 – Смотри не пожалей! Я устрою там такой скандал, о котором долго будут вспоминать.
 – Ты поедешь в Лондон и будешь вести себя там, как леди. И держись подальше от Мак-Грегора. – Он погрозил ей пальцем.
 – Какое ты имеешь право поучать, если разрушил собственную жизнь? Затащил Келси в постель и развлекаешься вместо того, чтобы на ней жениться.
 Лицо Эдварда помрачнело от гнева. Казалось, что он вот-вот потеряет над собой контроль. Лиззи знала, как вывести его из себя, но опасалась, что слишком далеко зашла на этот раз.
 – Убирайся с глаз моих, Лиззи, но помни: лучше держись подальше от Мак-Грегора.
 Лиззи схватила Финли.
 – Ты просто ревнуешь, потому что он друг Келси. Но если и стоит кого-то ревновать, то обрати внимание на Джереми. Недавно я видела, как он целовал Келси, – выпалила она и ушла не оглядываясь.
 Эдвард стиснул зубы и долго ходил по лабиринту, прежде чем смог взять себя в руки и вернуться в часовню.
 Эдвард барабанил пальцами по столу и не отводил беспокойного взгляда от входа в столовую. Потом вытащил из кармана часы, проверил время и снова посмотрел на дверь. Куда запропастилась Келси?
 Словно прочитав его мысли, облаченная в зеленое шелковое платье, появилась Келси. Платье очень шло к ее глазам. Зачесанные наверх волнистые волосы спускались на одно плечо. Она не сразу заметила его, а увидев, улыбнулась, как умела улыбаться она одна, прикрыв глаза длинными темными ресницами. От этой улыбки у него перехватило дыхание: никогда он так страстно не желал ни одну женщину. Но Бог наказал его. Через несколько дней вернется Джереми, и Келси примет его предложение.
 – Извини, я опоздала.
 Шурша складками платья, она прошла через комнату и остановилась, чтобы поприветствовать двух новых лакеев, нанятых Уотюшсом по приказанию Эдварда.
 Эдвард сгорал от ревности, видя, с каким восхищением они уставились на ее грудь.
 – Оставьте нас, мы не нуждаемся в ваших услугах, и не забудьте закрыть дверь, – приказал он удивленным лакеям.
 Они вышли. Келси подошла к противоположному концу стола, взглянула на расставленную посуду и с недоумением посмотрела на Эдварда.
 – Ты слишком далеко сидишь. К тому же тебя загораживает канделябр.
 – Садись поближе, если хочешь. – Сердце Эдварда постепенно оттаивало. Однако образ Джереми не шел из головы. Он представил себе, как кузен целует ее, и никак не мог успокоиться.
 Взяв свой прибор, Келси подошла к Эдварду. Низкий вырез платья подчеркивал прелесть ее высокой груди. И он не отводил от нее взгляда.
 – Ты чем-то расстроен? Накричал на слуг. Я думала, у тебя хорошее настроение. – Келси подарила ему одну из своих ослепительных улыбок, поставила свою тарелку на стол и разложила серебряные приборы.
 – Нет причин для хорошего настроения. – Он встал и пододвинул ей стул.
 – Надеюсь, ты не собираешься откусить мне голову, – нахмурилась Келси.
 Он слегка наклонился и уловил слабый волнующий запах лаванды. Он не смог удержаться, чтобы не шепнуть ей на ушко:
 – Вообще-то я не кусаюсь. Но тебя могу укусить. И ты это почувствуешь.
 Он испытал наслаждение, заметив, как она вздрогнула. Ее роскошное обнаженное плечо было всего в нескольких дюймах от его губ, но он не поддался искушению. Глядя на ее вздымающуюся грудь, он с трудом сдержал стон.
 Он старался не приближаться к ней, иначе прямо сейчас повалил бы ее на обеденный стол и овладел бы ею так же, как тогда в лесу. Он заставил себя вернуться на свое место.
 – Давай не будем ссориться, – сказала она примирительно. – При желании ты можешь быть галантным, а на столе найдется немало блюд куда вкуснее, чем я. – Келси поддразнивала его, сверкая своими зелеными глазами.
 – Я так не думаю. Если будешь бросать на меня такие взгляды, поймешь, насколько я голоден.
 – Я рада, что дурное настроение не лишило тебя аппетита. – Она приподняла крышки с нескольких блюд.
 Алчный блеск появился в ее глазах, когда она увидела барашка, тушенного с луком и зеленым горошком, и целое блюдо пончиков с абрикосовым джемом.
 – Выглядит заманчиво. Элис превзошла самое себя. Положить тебе?
 Эдвард хранил красноречивое молчание, словно хотел сказать: «Мне нет дела до этих блюд. Я с большим удовольствием съел бы тебя». Заметив, что она прочла его мысли и очаровательно покраснела, Эдвард с усмешкой протянул ей тарелку. Он смотрел, как изящно она накладывает еду своими прелестными руками, олицетворяя собой картину семейного счастья. Он уже забыл, что значит иметь рядом женщину-друга, женщину, которая заботилась бы о нем и получала от этого удовольствие. Маргарет презирала его за то, что он погубил ее жизнь. Они никогда вместе не обедали. От любовницы нечего было ждать настоящей заботы. Разве что мать проявляла заботу о нем, но это было очень давно. С улыбкой наблюдая за Келси, Эдвард подумал, что она никогда не станет его женой, и улыбка сбежала с лица.
 – Я сегодня видела Гриффина, – как бы невзначай проронила Келси.
 Эдвард поперхнулся вином.
 Она подошла и похлопала его по спине.
 – Все в порядке.
 – Да, так о чем я говорила? О Гриффине. Он пригласил нас на вечеринку по случаю назначения Мак-Грегора управляющим. Надеюсь, ты пойдешь со мной. – Она говорила, смакуя сырное суфле.
 – Значит, ты собираешься пойти? – Эдвард никак не мог разрезать мясо и поддел целый кусок на вилку.
 – Разумеется, пойду. Мак-Грегоры, можно сказать, моя вторая семья. – Келси отрезала кусочек мяса и отправила в рот, потом перевела взгляд на его тарелку, где лежала отбивная. – Ты никак не справишься, хочешь, я порежу?
 Он ничего не ответил и снова принялся пилить отбивную ножом.
 – Ты не можешь пойти одна на эту вечеринку.
 – Возможно, Лиззи пойдет со мной.
 – Исключено.
 Она удивленно посмотрела на него:
 – Почему?
 – Мне не нравится Гриффин Мак-Грегор, и я не позволю ему увиваться вокруг Лиззи. Сегодня я застал их в лабиринте.
 – Лиззи попросила меня прогуляться с ней, но я была занята работой и послала вместо себя Гриффина. А в чем, собственно, дело?
 – Я не доверяю ему.
 – У тебя нет для этого оснований. Гриффин – очень заботливый и любящий. Если бы у них с Лиззи что-нибудь получилось, он стал бы прекрасным мужем.
 Эдвард с трудом проглотил кусок и прорычал:
 – Что-нибудь получилось? Да ты, наверное, рехнулась? Я прослежу, чтобы он близко не подходил к Лиззи. Она выйдет замуж за человека своего круга. Я не позволю ей связаться с фермером. Это погубит ее. Она станет для общества чужой. Ей будет закрыт доступ в приличные дома. К тому же я видел, как он пытался соблазнить тебя, а значит, имею все основания опасаться, что он будет волочиться за Лиззи.
 – Гриффин не гоняется за женскими юбками. И уж точно он никогда не старался соблазнить меня. Мы любили друг друга, как брат и сестра.
 – Будешь отрицать, что он целовал тебя?
 – Целовал, но по-братски. Эдвард поднялся.
 – А Джереми тоже по-братски тебя целовал? Застигнутая врасплох, Келси с минуту ошеломленно смотрела на него, потом с раздражением в голосе сказала:
 – Если ты думаешь, что этот поцелуй что-нибудь значит для меня, то ты глупец, и я не желаю с тобой разговаривать.
 Она бросила ложку на тарелку, вскочила со стула и, круто повернувшись, направилась к выходу.
 Эдвард схватил ее за плечи и повернул к себе.
 – Не пытайся наладить отношения Лиззи и Мак-Грегора. Я не допущу этого брака. Ей всего восемнадцать, она еще не знает жизни. Это будет ее первый сезон в Лондоне.
 – Ну, если ты лелеешь надежду выдать Лиззи за аристократа, то я тебя разочарую. Конечно, ты можешь найти подходящую партию, обеспечив ей богатое приданое, но она, пожевав, выплюнет беднягу, как кусок несвежего пирожного. А вот Гриффин способен приструнить ее и сделать счастливой. Кстати, Лиззи давно не дитя и прекрасно знает, чего хочет от жизни. – Келси вырвалась из его рук и, подобрав юбки, выбежала из комнаты.
 Эдвард хотел вернуть ее, но решил, что этим только испортит дело. Она, видимо, печется о Мак-Грегоре, большом любителе слабого пола. Эдвард хорошо знал этот тип мужчин, поскольку до несчастного случая сам был таким. Совершенно ясно, что ему не удастся пресечь встречи Мак-Грегора с Лиззи. Она с ослиным упрямством стремилась к нему в объятия. Но в его силах заставить Мак-Грегора оставить Лиззи в покое. И Эдвард решил поговорить с парнем начистоту.




 Глава 16


 Она сидела за столом и рисовала. Кролик расположился неподалеку с кисточкой в руке. Мальчик в нетерпении скрестил руки на груди, и она сердито посмотрела на него:
 – Если ты будешь двигаться, я перестану тебя рисовать.
 – А ты не можешь поторопиться?
 – Я уже почти закончила.
 – Слава Богу.
 Она сделала последний мазок на акварели и поморщилась, глядя на расплывчатое изображение. Мальчик подошел и заглянул ей через плечо, но, увидев рисунок, не удержался от смеха.
 – Перестань! Это не смешно.
 – Очень даже смешно.
 – Вовсе нет! Хотя ты получился неудачно.
 Она прижала к себе кролика, чувствуя, как слезы заструились по щекам. Она принялась раскачиваться в кресле. Он обнял ее.
 – Мне жаль, Келси.
 – Тебе ничуть не жаль, иногда ты бываешь жестоким.
 – Нет, я не хочу быть жестоким – во всяком случае, не с тобой. Скажи, что ты не сердишься.
 Он состроил глупую рожицу, чтобы развеселить ее. Она потянулась к нему, на него нельзя было долго сердиться… Внезапно он растворился в воздухе.
 – Вернись! Я прощаю тебя, вернись!
 Келси проснулась и, сев на постели, вытерла пот со лба. До нее донеслись нежные звуки фортепьяно. Она, хмурясь, посмотрела на дверь в смежную комнату. Эдвард не входил к ней. Она твердо решила, что не пойдет к нему сама, хотя все ее тело жаждало его прикосновений. Он первый должен сделать шаг навстречу. Несмотря на открытое окно, в комнате нечем было дышать. Рубашка прилипла к спине, и она поняла, что не в состоянии спать в душной комнате рядом с бодрствующим Эдвардом. Она откинула покрывало и пошарила в поисках платья, затем выскользнула в коридор, закрыв дверь.
 Музыка оборвалась несколькими мгновениями позже, и Эдвард показался на пороге ее комнаты:
 – Келси…
 Он остановился, увидев, что постель пуста. Неужели он так обидел ее, что она отправилась домой? Или к Мак-Грегору? Наверняка к нему. Эдвард ощутил непреодолимое желание найти и задушить Мак-Грегора. Впрочем, какое ему дело до того, где она сейчас? Пусть даже сбежала к этому молокососу. Может, оно и к лучшему? Не все ли равно: Мак-Грегор или Джереми? Эдварду она все равно не будет принадлежать.
 Эдвард вернулся к себе в спальню и бросил взгляд в окно. Полный диск луны висел так низко, что, казалось, вот-вот рухнет на деревья и дома. Вскоре Эдвард увидел в саду Келси в белом платье. Она спускалась по тропинке. Но не в сторону деревни или дома Мак-Грегоров. Облегченно вздохнув, он выбежал из спальни.
 Через несколько минут он уже был у озера и на берегу увидел ее рубашку. Келси медленно шла к острову. Вода струилась по ее телу, в лунном свете казавшемуся голубоватым. Он замер, очарованный представшим его глазам зрелищем.
 Выйдя на берег, Келси откинула на спину мокрые волосы. Как завороженный, Эдвард скользил взглядом по ее телу – крутым бедрам, высокой груди с темно-розовыми сосками, плоскому животу.
 Келси выжала из волос воду, выпрямилась и снова откинула их на спину. Затем медленно двинулась вдоль берега.
 Он лихорадочно срывал с себя одежду, не отводя взгляда от обнаженной нимфы, опасаясь, как бы она не исчезла, прежде чем он до нее доберется. Боже! Если он не овладеет ею сейчас, то просто умрет от желания.
 Келси между тем растянулась на траве, подложив под голову руки и закрыв глаза. Она приподняла ногу, открыв темный треугольник волос внизу живота, словно искушая его.
 Келси, видимо, почувствовав, что он рядом, открыла глаза.
 – Эдвард… – только и смогла она произнести и попыталась приподняться на локтях, но он жестом остановил ее:
 – Не двигайся! Я хочу запомнить тебя такой…
 У них словно выросли крылья, и страсть унесла их на вершину блаженства.
 … Обессиленные, они лежали обнявшись. Келси нежно погладила его шрамы.
 – Я люблю тебя, Эдвард! – прошептала она. Однако от него так и не услышала признания в любви.
 Отчаяние охватило Келси. Неужели он не любит ее? Но тогда их отношения не имеют будущего!
 Первым порывом Эдварда было отодвинуться, но как только ее губы коснулись его, он забыл обо всем на свете.
 Они возвращались к замку. Келси гнала прочь мысль о том, что Эдвард так и не признался ей в любви. Он давно отдал ей свое сердце. И этого вполне достаточно. День, когда он ей скажет об этом, не за горами.
 На тропинке, выходившей из леса, мелькнула тень и двинулась через лужайку. Келси сразу узнала Гриффина. Опасаясь, как бы Эдвард не заметил Гриффина, прежде чем тот проберется в замок, Келси схватила Эдварда за руку и повернула к себе.
 – У тебя очень красивое тело, кажется, я тебе об этом еще не говорила. – Она закинула ему руки на шею и крепко поцеловала.
 – Прекрати! Иначе мы не доберемся до постели. – Однако Эдварда обрадовало столь неожиданное проявление чувств Келси. Кривя губы в усмешке, он крепче прижал ее к себе.
 – Может быть, ты и прав… – Она слегка склонила голову и краем глаза заметила, что Гриффин проскользнул в замок.
 – Мне понравилось заниматься любовью при луне. – Он играл ее длинными волосами, потом приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал в губы.
 Она отстранилась от него.
 – Пойдем, я хоть и люблю лунный свет, но сейчас с удовольствием лягу в постель.
 Он засмеялся и подхватил ее на руки.
 – Ну что ж, дорогая, твое желание для меня закон. Час спустя Келси услышала мерное дыхание Эдварда и осторожно, стараясь не разбудить его, выбралась из постели. Накинув халат, пошла к себе в спальню. Оделась, взяла зажженную свечу и отправилась на поиски Лиззи и Гриффина. Надо предупредить Гриффина, чтобы остерегался Эдварда.
 В часовне она никого не нашла и поспешила обратно в бальную залу. Там, проскользнув через потайную панель, поспешила в башню к Лиззи.
 Дверь в комнатку оказалась приоткрытой. Келси не потрудилась постучать, просто вошла. На пороге она остановилась и подняла повыше свечу. Лиззи и Гриффин лежали на кровати, обнявшись, и целовались.
 – Бог мой, что ты делаешь, Гриффин? – Келси, потрясая кулаками, направилась к кровати. – Лиззи – это тебе не твои деревенские шлюхи. Как ты смеешь с ней так обходиться?
 – Постой, постой, Келси! Это совсем не то, что ты думаешь. – Лиззи вскочила с кровати и закрыла собой Гриффина. Ее губы припухли от поцелуев, а волосы рассыпались по плечам. – Это я попросила Гриффина прийти сюда, – сказала она.
 – Тебе не нужно меня защищать, дорогая, Келси все поймет.
 – Не уверена, – сказала Келси, скрестив руки на груди.
 – Первый раз в жизни я по-настоящему влюбился. Я думал, что я люблю тебя, Келси, но ошибался. – Он привлек Лиззи к себе, заглянул ей в глаза и сказал: – Если не возражаешь, я хотел бы жениться на тебе.
 Келси ушам своим не верила и лишь переводила взгляд с Гриффина на Лиззи.
 Лиззи даже приоткрыла рот от удивления и, глядя на Гриффина во все глаза, спросила:
 – Ты понимаешь, что говоришь?
 – Разумеется, понимаю. Так вот, я тебя спрашиваю: ты выйдешь за меня?
 – Со мной очень непросто ужиться. Спроси у Келси. Я испорченная и терпеть не могу, когда мне указывают, что делать.
 – У нас целая жизнь впереди, ты станешь другой, – заявил Гриффин, пристально глядя ей в глаза. Он наклонился и поцеловал ее. – Теперь скажи «да», иначе разобьешь мне сердце.
 – Да, да, да! – Лиззи подпрыгнула и повисла у него на шее.
 Гриффин подхватил ее и закружил.
 Глядя, как они целуются, Келси не сдержала слез.
 Вдруг Лиззи отстранилась от него:
 – А Эдвард? Ведь он ни за что не разрешит нам пожениться.
 – Тогда мы отправимся в Гретна-Грин, – упрямо заявил Гриффин, вздернув подбородок. Келси хорошо знала эту его манеру.
 – Когда вы собираетесь ехать? – с сожалением в голосе спросила она.
 – Завтра после пирушки. Что скажете? – Он улыбнулся Лиззи.
 Она кивнула и снова поцеловала его в губы.
 – Я постараюсь отвлечь Эдварда, поэтому до утра, возможно, он вас не хватится, – сказала Келси.
 – Отличный план. Как нам благодарить тебя? – Лиззи крепко обняла ее.
 Келси улыбнулась:
 – Не нужно благодарить, просто постарайтесь, чтобы он не поймал вас до женитьбы. Уверена, когда дело будет сделано, он смирится. А теперь пойдем, Гриффин, я выведу тебя отсюда.
 Когда они дошли до двери, Келси пожелала ему спокойной ночи и не упускала его из виду, пока он шел по лужайке. При мысли о том, что она оказалась соучастницей этого обмана, Келси стало не по себе. Оставалось лишь надеяться, что Эдвард ее простит, когда она объяснит ему, как они подходят друг другу.
 Вернувшись в спальню Эдварда, Келси тихонько прикрыла дверь и на цыпочках направилась к кровати. Поставив подсвечник на прикроватный столик, она сняла халат и сорочку и легла в постель.
 – Где ты была?
 Келси вздрогнула.
 – Как ты меня испугал!
 – Ответь мне, где ты была? – Его голос дрожал от нетерпения.
 В темноте она не могла разглядеть его лицо, но была уверена, что он хмурится.
 – Я, я… проголодалась и решила сходить на кухню. Если помнишь, мы не так уж много съели за обедом.
 Она прижалась к нему, перебирая волоски на его груди.
 – Давай не будем сейчас ссориться, хорошо?
 – Никогда больше не покидай мою постель, не сказав мне, куда ты идешь.
 Он сжал ее в своих объятиях, и оба забыли обо всем на свете.
 На следующий день Келси начала расписывать небольшой участок стены. Эдвард был само внимание. Несколько раз заходил в залу и усаживался на подоконник, наблюдая за ее работой. Однажды она перехватила его взгляд: в нем было столько страсти и желания, что у нее мелькнула мысль об их скорой свадьбе. В его присутствии она не могла сосредоточиться, ее терзали сомнения о том, правильно ли она поступила, помогая Гриффину и Лиззи сбежать в Гретна-Грин. После того как она несколько раз уронила кисть, она попросила его уйти, чтобы спокойно поработать.
 Примерно через час появился встревоженный Уоткинс.
 – Мисс Келси, вы не видели Лиззи? Мне приказано немедленно ее найти.
 – А что случилось, Уоткинс? – Келси отложила кисть и палитру.
 – Прибыла леди Шелбсри, и его светлость несколько обеспокоен.
 – Леди Шелборн? – У Келси упало сердце.
 – Да, та самая леди, которую его светлость попросил организовать сезон для леди Элизабет.
 – Ах да, понятно. – Келси подумала, что Лиззи и Гриффин решили сбежать раньше, чем планировали. – А вы посмотрели в саду? Может быть, она вывела Финли на прогулку?
 – Все уголки обшарили, мисс Келси.
 – В башню поднимались?
 – Да, мисс, с нее и начали поиски.
 Келси пожала плечами, мысленно проклиная Лиззи за то, что та не предупредила ее о побеге.
 – Тогда не знаю, что и думать, Уоткинс. Хочешь, чтобы я помогла тебе в поисках?
 – Нет-нет, мисс Келси, но, если вас не затруднит, составьте компанию леди Шелборн, пока я не найду Лиззи. Его светлость так разгневался, что не в состоянии ни с кем общаться.
 Келси вскинула брови, потом улыбнулась Уоткинсу:
 – Я могу попытаться развлечь леди Шелборн, пока нет Лиззи. – И Келси, не переставая думать о Лиззи и Гриффине, стала спускаться с лесов.
 Эдвард в бешенстве мерил шагами гостиную. Леди Шелборн с любопытством следила за ним, и в ее выцветших серых глазах плясали насмешливые искорки.
 Стремясь подлить масла в огонь – это было ее любимым занятием, – леди Шелборн сказала:
 – Я кое-что слышала о девочке, Эдвард, и не скажу, что она меня порадовала. Меня обычно не заставляют ждать, особенно молодежь. Нет, нет, я очень недовольна. – Она поджала губы. – Я пошла тебе навстречу только потому, что твоя мать была замечательным другом. Благодарение Богу, бедная женщина умерла. Если бы она увидела, во что превратилась ее дочь…
 В этот момент в комнату вошла молодая женщина, заставив леди Шелборн вздрогнуть и оборвать свою речь. Заметив, что бриджи и халат этой женщины были испачканы краской, по щеке расплылось красное пятно, зеленые глаза открыто бросали ей вызов, леди Шелборн невольно сделала замечание:
 – Слуги находятся в задней части дома, девочка.
 – Я не служанка, мадам, – заявила Келси, насмешливо улыбаясь.
 Эдвард, задержав взгляд на Келси дольше, чем того требовали приличия, представил их друг другу:
 – Мисс Уолларил, она расписывает мою бальную залу. Леди Шелборн.
 Леди Шелборн отметила, что реверанс девушки не так уж плох для провинциалки.
 – Итак, вы знаете, где леди Элизабет?
 – Боюсь, что нет.
 Леди Шелборн заметила в глубине ее глаз замешательство. Заинтригованная, она обратилась к Эдварду:
 – Вы не могли бы оставить нас на минутку? Выходя из комнаты, Эдвард еще раз взглянул на мисс Уолларил.
 – Садись, девочка. – Леди Шелборн махнула рукой на кресло напротив себя. Ей хотелось не упустить ни одной детали в лице мисс Уолларил. – А теперь скажи, что ты знаешь об исчезновении леди Элизабет?
 Келси поколебалась с минуту и промолвила:
 – Знаю, что сердце ее уже занято.
 Леди Шелборн не ожидала такой искренности. Она открыла рот, но тут же закрыла его. Келси на этом не остановилась:
 – Простите меня, мадам, но думаю, со стороны лорда Салфорда необдуманно посылать Лиззи в Лондон, если она уже нашла того, кто для нее создан. Я пыталась это ему объяснить, но он не желает слушать. Сердцу не прикажешь. И разве так уж важно, что Гриффин – фермер, если у него добрая душа и он любит Лиззи? А Лиззи так нуждается в любви.
 Леди Шелборн поджала губы, поправила прическу и наконец произнесла:
 – Ты права, девочка. Я знаю тетку, которая ее вырастила, – сущая ведьма. Но Лиззи погубит себя, если выйдет за фермера. Этого нельзя допустить.
 – Позвольте с вами не согласиться, леди Шелборн. Лиззи не очень дорожит мнением общества и не очень огорчится, если ей не придется там появляться. Главное, чтобы она была счастлива. Весь цвет общества укорял мою мать, когда она выходила за отца, но ее это не остановило. Она стала его женой и ни разу об этом не пожалела.
 Леди Шелборн была прекрасно осведомлена о матери мисс Уолларил. Ее бедная бабушка билась в истерике, когда обнаружила, что дочь сбежала с художником, и после этого не признавала ее. С минуту леди Шелборн пристально смотрела на Келси, потом сказала:
 – Я не верю во все эти романтические бредни, но знаю, какая судьба уготована леди Элизабет. Поэтому я склонна тебя поддержать, но помни: если когда-нибудь правда всплывет наружу, я лично заявлю о твоей причастности к этой истории.
 – О, я так рада, что вы меня поняли. – Келси вскочила и, не успела леди Шелборн опомниться, обвила ее шею руками.
 Слегка усмехнувшись, леди Шелборн похлопала Келси по спине:
 – Ну ладно уж, ладно.
 Келси попятилась. Но леди Шелборн взяла ее за руку:
 – Ты любишь Эдварда или я ошибаюсь?
 – Вы весьма проницательны, – улыбнулась Келси.
 – Возможно, я впала в детство, как некоторые считают, но, во всяком случае, не ослепла. Я хорошо видела, как он смотрел на тебя.
 Келси расплылась в улыбке.
 – Похоже, Эдварду наконец-то повезло. Не покидай его, девочка. Он, кажется, без памяти в тебя влюблен.
 – Вы так думаете? – Глаза Келси заблестели.
 – Я так же была уверена только в том, что Наполеон нападет на нас. – Леди Шелборн не сдержала улыбки. Она встала, опираясь на трость и на руку девушки. – Скажи Лиззи, чтобы она больше не пряталась. Чудовище возвращается в Лондон. Передай ей мои наилучшие пожелания.
 – Благодарю вас, леди Шелборн. – Келси слегка чмокнула ее в щеку.
 Леди Шелборн покраснела, покачала головой и сказала:
 – Жаль, что не могу организовать сезон для тебя. Ты заполучила бы всех мужчин и кормила бы их прямо с ладони. И вот еще что: я жду приглашения на твою свадьбу, девочка.
 – Вы получите его. – Келси помогла леди Шелборн добраться до экипажа – массивной старинной кареты, запряженной четверкой холеных гнедых. Двое из четырех верховых, сопровождавших экипаж, соскочили на землю.
 Они помогли леди Шелборн сесть в карету, но сделали это недостаточно быстро, и леди Шелборн ткнула одного из них в спину тростью.
 – Эй вы, павлины, пошевеливайтесь. Я не настолько стара, чтобы не поспеть за вами.
 – Ах да, мадам. – Слуга кисло улыбнулся ей, потом уставился на Келси.
 Она состроила гримаску.
 Леди Шелборн кивнула ей на прощание, потом постучала по крыше кареты тростью и крикнула:
 – Так я жду в любое время!
 Келси посмотрела вслед отъезжавшей карете, повернулась и увидела рядом с собой Эдварда.
 – Какого черта? Куда это отправилась леди Шелборн?
 – В Лондон.
 – Не думай, что тебе удалось что-то изменить, Келси. Лиззи проведет сезон в Лондоне, если даже мне придется найти ей сопровождающего за плату. – Он круто повернулся и зашагал в дом.
 Келси не стала ему возражать. Это разозлило бы его еще больше. Он примет женитьбу Лиззи и Гриффина. Другого выхода у него нет.
 Келси закончила работу пораньше, чтобы собраться на пирушку к мистеру Мак-Грегору. Она надела платье из бежевого шелка, с короткими пышными рукавами и низким декольте, расшитое ультрамариновыми и синими розами. Тонкую талию охватывал пояс в тон платью. По низу платья шли миниатюрные розочки. Оголенные руки покрывала кашемировая шаль синеватого оттенка. Мэри искусно причесала Келси, спустив волосы на затылок беспорядочными волнами, несколько локонов обрамляли лицо и шею. Келси надеялась, что ее привлекательный вид рассеет мрачные мысли Эдварда по поводу леди Шелборн.
 Не переставая думать о нем, она стала спускаться по лестнице, но у самого подножия заметила его самого, со скрещенными на груди руками. Он стоял, по-видимому, поджидая ее.
 Она остановилась на последней ступеньке, встретившись с ним лицом к лицу. Теперь она была почти одного с ним роста и почувствовала себя более уверенно.
 – Куда ты собираешься идти в таком наряде?
 – Я скажу, если перестанешь дуться. – Она закинула руки ему на шею и прижалась к нему всем телом.
 Его руки обвились вокруг ее талии, и он прильнул губами к ее губам. Она таяла в его объятиях. Он поднял голову и остановил на ней жадный взгляд.
 – Может быть, отнести тебя наверх?
 – Нет, нет, я еду к Мак-Грегорам. И не хочу опоздать. Он разжал объятия:
 – Ты не можешь ехать одна.
 – Конечно, могу. Ведь я еду не на бал в Лондоне, и я не леди, воспитанная в строгих правилах приличий. Я дочь простого деревенского художника. И для меня вполне естественно пойти на вечеринку одной…
 Эдвард еще сильнее нахмурился.
 – А в чем, собственно, дело?
 – Я не могу отпустить тебя одну и буду сопровождать тебя.
 – Ну, если ты настаиваешь, пожалуйста. – Она встала на цыпочки и слегка поцеловала его в губы. Он не ответил на поцелуй, о чем-то сосредоточенно думая.
 – Я спущусь через минуту. – Он взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки.
 Келси растерянно смотрела ему вслед. Сумеет ли она когда-нибудь его понять? Он только что пылал огнем, а через минуту стал холоден как лед. И это пугало Келси.
 – Пес!
 Келси обернулась и увидела Лиззи невдалеке от лестницы. Она выступила из тени.
 – Лиззи, где ты была? – прошептала Келси.
 – Я спряталась, чтобы не встречаться с этой ужасной леди Шелборн.
 – Она не показалась мне такой ужасной. Она решила, что ты можешь выйти за Гриффина, если любишь его.
 Новость как громом поразила Лиззи, она даже лишилась дара речи.
 – А почему мы шепчемся? – спросила Келси.
 – Я не хочу попадаться Эдварду на глаза. Я не пойду на вечеринку. Ты не передашь записку Гриффину?
 – Ну конечно. – Келси опустила записку в ридикюль. Услышав приближающиеся шаги Эдварда, она быстро взглянула туда, где только что стояла Лиззи. Но Лиззи уже и след простыл.
 – Пойдем? – Эдвард предложил ей руку.
 Вечеринка была в полном разгаре, когда Эдвард и Келси прибыли в открытом экипаже. В воздухе стоял запах жареной свинины. Перед небольшим коттеджем горели фонари, а мужчины толпились около огня, где на вертеле жарился поросенок. Под звуки скрипки танцевали пары. Казалось, здесь собрались все жители деревни. Эдвард уже пожалел о том, что приехал сюда.
 Келси похлопала его по руке.
 – Пойдем, обещаю, что тебе будет весело.
 – Не давай обещаний, которые не можешь выполнить, – назидательно произнес Эдвард, помогая Келси выйти из экипажа.
 Младший из сыновей Мак-Грегора выбежал им навстречу:
 – Ваша светлость. Вы, наверное, не помните меня, я Джейкоб. – Джейкоб хлопнул Келси по плечу. – Наконец-то! Гриффин с нетерпением ждет тебя.
 Эдвард весь напрягся при упоминании имени Гриффина.
 – Я присмотрю за вашей упряжкой, ваша светлость? Эдвард кивнул.
 – Пойдем! – Келси скользнула пальцами по его ладони и повела к собравшимся.
 Когда они появились в центре круга, все взоры устремились на них. Все не отрываясь смотрели на изуродованное лицо Эдварда. Он невольно попятился, но Келси сжала его руку.
 – Не обращай внимания, – прошептала она.
 Он посмотрел в ее глаза: они успокаивали, согревали, – и он доверился ей.
 Элрой как раз поворачивал вертел, но, заметив их, поспешил навстречу.
 – А вот и вы, ваша светлость. Мы думали, вы не приедете. Рад вас видеть. Располагайтесь как дома. Келси, по-моему, Гриффин где-то здесь. Или помогает матери накрывать на стол.
 – Я найду его.
 Элрой Мак-Грегор повернулся к остолбеневшим гостям:
 – Что с вами? Это же пирушка, ну? Давайте веселитесь, Боунс продолжает играть.
 На скрипке играл седой худощавый человек с длинной бородой. Эдвард бросил на него критический взгляд. Боунс поднял смычок и заиграл. Пары задвигались в такт музыке. Атмосфера разрядилась, однако в Эдварде росло желание уйти.
 – Пойдемте со мной, ваша светлость, пойдемте, поговорим, пока я жарю поросенка. Уже недолго, скоро сядем за стол.
 – Я отлучусь на кухню, посмотрю, не нужна ли моя помощь миссис Мак-Грегор, – сказала Келси, мягко высвобождая руку.
 Как только она отошла на несколько шагов, Эдвард остро ощутил пустоту вокруг себя.
 – Вот сюда, ваша светлость! – пригласил Элрой. Эдвард последовал за ним.
 – Хороший вечерок выдался для пирушки. Мы должны поблагодарить вас, ваша светлость. Вы много сделали для меня и семьи. Не уверен, что сумеем отплатить вам когда-нибудь. – Элрой подошел к бочонку с элем, нацедил кружку и подал Эдварду. – Пожалуйста, ваша светлость, надеюсь, эль вам придется по вкусу…
 – Да, вполне. – Эдвард взял протянутую кружку.
 – Я хотел поговорить о землях в низине, надо бы убрать камни, тогда этой осенью уже соберем урожай.
 Эдвард рассеянно слушал Мак-Грегора. Он заметил Гриффина, который столкнулся в дверях с Келси. Они перекинулись парой слов, Келси протянула ему конвертик и тут же исчезла в доме.
 Прошлой ночью, пока он спал, Келси куда-то ходила. Конечно же, не на кухню перекусить, как она ему объяснила. Что она замышляет? Если ей было что сказать Мак-Грегору, она могла сделать это сейчас. Вероятнее всего она передает Гриффину записки от Лиззи.
 Подождав, когда Гриффин войдет в амбар, он повернулся к Элрою:
 – С вашего позволения.
 Эдвард направился прямиком к сараю. Он нашел Гриффина стоящим под фонарем с письмом в руках. Увидев герцога, ошеломленный Гриффин сунул листок в карман.
 – Не знал, что вы прибыли, – с плохо скрываемой досадой сказал Гриффин.
 – Думаю, меня ты не ждал, – ответил Эдвард. – Я видел, как Келси передала тебе записку. Что в ней?
 – Это вас не касается, – ощетинился Гриффин.
 – Я и так догадываюсь, поэтому послушай, что я тебе скажу. Держись подальше от Лиззи.
 – В любом случае ей решать. – Гриффин скрестил руки на груди.
 – Нет, я ее опекун, так что оставь ее в покое. Я знаю таких типов, как ты, Мак-Грегор, и не дай Бог тебе дотронуться до Лиззи – ты сильно пожалеешь.
 – Вы плохо меня знаете. Я – не вы, и я не погублю невинную девушку ради своего удовольствия. Я предупреждал Келси, но опоздал. Вы уже натешились ею. Если бы я лишил Келси девственности, то уже был бы на ней женат. – Он ухмыльнулся. – А вы намерены на ней жениться? Если да, то Келси хранит это в тайне, поскольку ничего не говорила.
 – Это наше с Келси дело.
 – Может появиться третий, если Келси забеременеет. – Усмешка Гриффина погасла, светлые брови сошлись на переносице.
 – Я обеспечу ее. – Эдвард с трудом сдерживал гнев.
 – Ясное дело, у вас полно денег и огромный замок на горе. Вы спокойно отбросите ее, как ненужную вещь, когда в ваши сети попадется другая птичка, но у Келси есть гордость. Она не будет вашей любовницей и не примет вашей милости. Я вам еще кое-что скажу: лучше откровенно поговорите с ней, потому что она убеждена, что вы ее любите. Хотя я и предупреждал, что вы совсем не изменились с тех пор, как флиртовали с ее мачехой-шлюшкой, но она не слушает меня. Она считает, что вы собираетесь взять ее в жены.
 – Как я уже сказал, это наше с ней дело.
 – Может, оно и так, но я переживаю за Келси.
 – Тебя не должна волновать ни Келси, ни Лиззи. Я предупреждаю еще раз – оставь их в покое.
 – Не могу, к сожалению. – Гриффин самодовольно скосил глаза на Эдварда. – Я хочу жениться на Лиззи.
 – Я никогда не дам своего согласия. Предпочту отослать ее за границу для ее же пользы.
 – Для ее же пользы! Да что вы в этом смыслите! – . Гриффин потерял самообладание. В глазах его вспыхнула бешеная решимость. – Она станет моей женой.
 – Никогда!
 – Станет, черт вас возьми! Вы нас не остановите… Гриффин в ярости бросился на него.




 Глава 17


 Элрой вбежал в сарай как раз вовремя.
 – Стойте! – крикнул он. – Хватит, прекратите!
 На его стороне было явное преимущество – он силой и весом превосходил обоих. Поэтому без труда отшвырнул Гриффина и встал между дерущимися.
 – Ты что делаешь, Гриффин? Ума решился?
 – Я без обиняков кое-что пояснил его высокочтимой светлости. – Гриффин тыльной стороной ладони вытер струйку крови с подбородка.
 – Ты выбрал плохой способ для объяснений. – Элрой произнес это тоном, хорошо знакомым Гриффину, и тот отвел взгляд.
 – Твой отец прав, – сказал Эдвард, задыхаясь и сжимая кулаки.
 – Вы, двое, может, объясните мне, из-за чего весь сыр-бор?
 Ответом ему было молчание.
 – Угу. Вероятнее всего вы подрались из-за нашей Келси, – сказал Элрой.
 – Нет, отец, не из-за Келси. А из-за его сестры.
 – Его сестры? – Элрой онемел. Видимо, он что-то упустил. Он думал, леди Элизабет побрезгует сесть рядом с Гриффином, но, видимо, ему не понять молодых людей.
 – Ваш сын имеет виды на мою сестру. Я не допущу, чтобы он обитал поблизости. Лиззи слишком молода и совсем не знает себя.
 Лицо Гриффина приобрело свекольный оттенок от сдерживаемого раздражения. Элрой уставился на сына.
 – Это правда, Гриффин? Ты что, тайком встречался с сестрой его светлости?
 – Да, отец, но…
 – Никаких «но», Гриффин! Я стыжусь за тебя, правда, стыжусь. Его светлость дал мне работу, платит большое жалованье, мы даже наняли слуг. Дал нам новый дом, а ты вместо благодарности ведешь себя как обычный негодяй. Ты подумал, какой пример подаешь братьям, ты, старший сын? Убирайся с глаз моих!
 Поникший Гриффин молча прошел мимо отца, затаив обиду и злость, и вышел из сарая. Элрой подумал, что после случившегося никогда уже не будет так близок со своим мальчиком, как раньше. Он судорожно сглотнул.
 – Вас это не касается, вы не отвечаете за его поступки. Мое предложение остается в силе, – сказал Эдвард.
 – Спасибо за вашу доброту, ваша светлость. Я присмотрю за тем, чтобы он больше не докучал вашей сестре, даже если мне придется привязать его к столбу.
 Эдвард кивнул и вышел из сарая. Глядя ему вслед, Элрой размышлял о том, что вряд ли сумеет сдержать свое обещание. Ему не удастся внушить Гриффину, что леди Элизабет ему не пара, что его жизнь станет сплошным мучением, если он свяжется с этой испорченной дьяволицей. Гриффин упрям и любой ценой старается добиться своего. Переубедить его невозможно. Он, конечно, потолкует с Гриффином, но тот будет идти до конца, Элрой в этом не сомневался. И почему дети сразу не рождаются мудрыми?
 Тревога за Эдварда заставила Келси улизнуть из дома. Ведь он остался один на один с жителями деревни. Она вгляделась в толпу, но не нашла его, затем посмотрела в сторону сарая и увидела Гриффина. Он вышел и направился прямо к бочонку с элем. Она хотела у него узнать, не видел ли он Эдварда, как вдруг Эдвард сам возник в дверях сарая, с перекошенным от ярости лицом. За ним с мрачным видом вышел отец Гриффина. Должно быть, Эдвард поссорился с Гриффином из-за Лиззи, и последствия были весьма печальными.
 Келси хотела подойти к Эдварду и как-нибудь уладить конфликт, но неожиданно кто-то схватил ее за руку. Она обернулась и столкнулась с ухмыляющейся Вероникой Стивене, дочерью священника. Это была женщина с квадратным лицом, мышиного цвета волосами, маленьким, жестким ртом и темными, острыми глазками.
 – Будь я проклята, если это не деревенская художница. А как вырядилась! Откуда у тебя это шикарное платье?
 – Я не унижусь до разговоров с тобой. Почему бы тебе не убраться обратно в свою келью, Вероника? – Келси высвободила руку из ее цепких пальцев и попыталась пройти мимо.
 Но Вероника впилась ногтями в ее предплечье.
 – Ходят слухи, будто ты стала шлюхой Салфорда, как и твоя мачеха.
 Келси скрипнула зубами. Нет, она не позволит Веронике вывести ее из себя. Вероника всегда ненавидела Келси за то, что Гриффин был ее лучшим другом. Вероника с ума сходила по Гриффину и даже объявила его отцом ребенка от другого мужчины. Теперь она жила в безрадостном браке без любви с настоящим отцом ребенка, моряком, за которого священник заставил ее выйти. Келси считала, что она заслужила такое наказание за то, что третировала Гриффина.
 – Ты что? Решила не замечать меня? Келси покачала головой:
 – Тебя и впрямь можно пожалеть.
 – Не тебе меня жалеть, потаскуха, над тобой все смеются. Знаешь, у него уже была любовница по имени Саманта. Она из публичного дома, где бывал твой отец.
 – Думаешь, мне есть до этого дело? – Келси старалась казаться безразличной, хотя внутри у нее все кипело.
 – Ничего, тебе будет до этого дело, когда он прогонит тебя и опять пошлет за Самантой. Теперь, когда я увидела его лицо, не понимаю, чем он прельстил Саманту. Она стала его любовницей. Она обаятельная женщина. С тобой-то все ясно, ты никогда никого не…
 Келси не заметила, что Эдвард стоял в нескольких шагах от них, прислушиваясь к разговору, пока не повернул Веронику к себе лицом, сжав ее руку, будто клещами.
 Придвинувшись к ней вплотную, он, растягивая слова, проговорил:
 – Принесите мисс Уолларил свои извинения за оскорбление, иначе я за себя не ручаюсь.
 – Я, я… – Вероника с перепугу лишилась дара речи, лотом выпалила: – Извините!
 Эдвард выпустил ее руку. Вероника подобрала подол и кинулась через двор. Он сжал руку Келси.
 – Пойдем отсюда, я сыт по горло.
 – Ее выходки не должны расстраивать тебя. Она всегда меня ненавидела. То, что она говорила о твоем лице, – всего лишь повод разозлить меня.
 – Я прекрасно знаю, какое у меня лицо, Келси. И не надо меня утешать, словно ребенка.
 Слова Вероники глубоко ранили Келси. Неужели она действительно нужна Эдварду лишь как любовница? Она не могла в это поверить. И не хотела.
 Он ни словом не обмолвился по пути домой. Когда они добрались, прошел на свою половину и захлопнул дверь.
 Слезы струились по ее лицу. Он снова стал холоден с ней. Она теряла его. Достаточно было нескольких злобных фраз Вероники, чтобы разрушить с таким трудом обретенную им уверенность в себе. Если бы только она могла прорвать пелену, заслонявшую от нее ту часть, которая, несомненно, любила ее. Или ей это только казалось? Войдя в комнату, она хлопнула дверью, забралась в постель и зарыдала.
 Келси проснулась от шума распахнувшейся двери, которая несколько раз ударилась о стену. Эдвард, чернее тучи, устремился к ее кровати. Схватил за плечи и встряхнул:
 – Ты знала, да?
 – О чем?
 – Ты еще вчера знала, что они собираются бежать. Передала ему записку. Как я мог быть таким идиотом? – Он отпустил ее и отошел от кровати, пылая от гнева.
 – Ты уверен, что они сбежали?
 – Да, да, уверен. Элрой Мак-Грегор утром приходил, надеясь найти Гриффина. Сказал, что тот не ночевал дома. Я заглянул в комнату Лиззи – ее вещи исчезли. Видимо, они сбежали еще вчера.
 – Надеюсь, что они успели пожениться, – сказала Келси, не в силах скрыть своей радости.
 – Черт тебя побери, Келси! Ты же знала, что я против. Что хотел отправить Лиззи в Лондон на сезон, но действовала за моей спиной.
 – Они любят друг друга.
 – Лиззи не будет счастлива с фермером.
 – Будет. Она любит Гриффина.
 Он ответил уже менее напряженным тоном:
 – Романтические мечты развеются, как только они столкнутся с реальной жизнью.
 – Какой же ты бессердечный! – На глаза Келси навернулись слезы. – Любовь сметает все преграды на своем пути.
 – Чепуха! – Он метнул в нее гневный взгляд и вышел из комнаты.
 Келси, не долго раздумывая, откинула покрывало, натянула рабочие бриджи и рубашку. Он отправился их искать и попытается помешать свадьбе. А если встретит Гриффина, они поубивают друг друга. Этого нельзя допустить. Она чувствовала себя виноватой перед Эдвардом, помогая Лиззи и Гриффину, но была уверена, что они созданы друг для друга. Эдварду придется смириться.
 Келси помчалась на конюшню. Грейсон, их кучер, стоял у входа, теребя темные курчавые волосы.
 – Его светлость здесь? – с волнением спросила Келси.
 – Он уехал, мисс. Пулей вылетел отсюда. Он был в скверном настроении. Велел задержать вас, если вы придете его искать.
 – Ты же знаешь, что это невозможно. – Келси выразительно посмотрела на него. – Итак… Покажи мне, как взобраться в седло, и я сразу же отправлюсь.
 Она проследовала в конюшню. В нос ударил резкий запах сена и лошадиного пота. Келси шла между стойлами.
 – Какое из животных посмирнее? – поинтересовалась она.
 – Я должен подчиняться приказам, мисс, – вежливо заметил Грейсон, не отставая от нее ни на шаг.
 – Если я отправлюсь пешком, его светлость рассердится, узнав, что ты не дал мне лошадь. Итак, мне пойти пешком, сэр, или поможете мне оседлать одну из этих милых кобыл?
 Грейсон не знал, что делать, но страх победил.
 – Хорошо, но одна вы не поедете.
 – Отлично, я очень плохо ориентируюсь. Так что ты мне пригодишься.
 – А куда поедем, мисс?
 – В Гретна-Грин.
 – О, путь не близкий.
 – Ничего не поделаешь. Придется поехать. – Келси оглядела лошадей.
 Очаровательная черная лошадка со звездой на лбу взбрыкивала и фыркала в стойле. Эта определенно не подойдет.
 – К сожалению, смирных кобыл среди них нет, его светлость держит только чистокровных меринов и жеребцов.
 – Какого-нибудь подберем. – Кслси пошла дальше и остановилась возле гнедого. Он смотрел на нее умными карими глазами. Она потрепала его по морде, и он, казалось, был польщен ее вниманием. – Как насчет этого?
 – Это королевский Риджер. Весьма норовистый, но умелые руки его смогут сдержать.
 – Сдержать? – Кровь отхлынула от лица Келси.
 – Да, мисс. – Грейсон удивленно приподнял бровь. – Вы умеете править?
 – Я никогда не скакала верхом – не было такой необходимости.
 Грейсон покачал головой:
 – Даже не знаю, что с вами делать. Самое главное – помнить, что этим глупым животным нужна твердая рука.
 – Твердая рука… – эхом откликнулась Келси и выдавила из себя улыбку, хотя дрожь пробирала ее при одной мысли о поездке верхом. Этими чудесными созданиями можно было восхищаться, рисовать их и тем ограничиться. Она начала подумывать о том, не пойти ли ей действительно пешком или дождаться почтовых.
 Келси достаточно уверенно держалась в седле, но победа далась нелегко. Она то и дело роняла поводья, падала в канаву, дважды ее чуть не переехала карета. В течение двух дней не прекращалась эта изнурительная борьба. Спина нестерпимо ныла. В довершение всего полил дождь, и она продрогла и вымокла до нитки.
 Когда они наконец добрались до постоялого двора на окраине местечка Брамптон, она почти упала с лошади и буквально поцеловала раскисшую землю.
 Грейсон взял коня под уздцы:
 – Я присмотрю за лошадьми, мисс.
 – Я сниму две комнаты.
 Потирая спину, Келси, едва волоча йоги, проследовала на постоялый двор. Благословенный Уоткинс успел сунуть ей кошелек, набитый соверенами. Когда она вернется, обязательно нужно будет сделать Уоткинсу что-нибудь приятное, подумала она.
 Войдя в дом, она огляделась. Справа от нее наверх вела лестница. Прямо перед ней помещалась стойка, но за ней никого не было. Келси заглянула в пивную. Комнатка была маленькая, с широкими темными перекрытиями на потолке. В ней помещалось всего три столика. Два из них пустовали. Келси посмотрела на третий и застыла на месте, увидев Лиззи и Гриффина. Они что-то жевали и тихо разговаривали. Видимо, почувствовав на себе ее взгляд, оба повернулись.
 – А вот и Келси! – сказал Гриффин таким тоном, будто ее появление здесь его нисколько не удивило. – Ты похожа на мокрую кошку.
 – Спасибо, всю жизнь мечтала выглядеть, как мокрая кошка. Что вы здесь делаете? Я думала, вы в Гретна-Грин.
 – Мы уже все сделали, а теперь пережидаем здесь дождь.
 – Уф. – Келси подошла к очагу и повернулась спиной к пылавшему огню. – Вы его встретили?
 – Нет, – сказала Лиззи.
 Келси поняла, что Лиззи рада временной передышке.
 В комнату вошел хозяин постоялого двора и безмолвно уставился на нее. Коротышка с маленьким ртом и жадным блеском в глазах. Он с наглым видом рассматривал ее мокрые, перепачканные краской бриджи, длинные, растрепанные волосы, облепившие грудь, руки и лицо, поскреб лысину и с презрением бросил:
 – Мы не обслуживаем всякий сброд. – Он с угрожающим видом направился к Келси с намерением вышвырнуть ее вон.
 Гриффин вскочил, загораживая ему дорогу:
 – Она с нами, это моя сестра.
 Мужчина с недоверием посмотрел на Келси.
 – Не волнуйтесь, я заплачу. Снаружи остался мой кучер, ему нужны горячая еда и постель. – Келси достала соверен и бросила хозяину, на лету поймавшему монету. – Надеюсь, этого хватит?
 – О да, мадам! – Округлив глаза, хозяин ошеломленно смотрел на монету, не веря, что это соверен, попробовал ее на зуб и, удостоверившись, что золото настоящее пулей вылетел из комнаты.
 – Мерзкий карлик, – заметила Лиззи. – Дал нам самую плохую комнату. И грязные простыни.
 – Мерзкий, это точно. Но грязные простыни нам не помешали, правда? – Гриффин улыбнулся ей, опустившись на стул рядом, обнял и поцеловал в губы.
 Лиззи зарделась до корней волос.
 Келси села, схватила кусок хлеба и намазала маслом. Она просто умирала с голоду.
 – Ну, теперь вы наконец счастливы?
 – Да, – сказала Лиззи.
 – Судя по твоему виду, это действительно так. – Келси мгновенно проглотила хлеб.
 – Эдди очень сердится?
 Келси едва не подавилась очередным куском хлеба. На какое-то мгновение она забыла об Эдварде. Налила круркку пива из кувшина и сделала большой глоток, прежде чем смогла заговорить.
 – Он взбесился, когда узнал, что вы сбежали. Помчался искать вас. Слава Богу, вы успели пожениться.
 – Он все равно не смог бы нам помешать, – упрямо заявил Гриффин.
 – Не уверена. Он был в ярости. Я потому и поехала за ним, боялась, как бы он вам не навредил. Но я плохо сижу в седле…
 – Что? – Широкая улыбка раздвинула губы Гриффина. – Хочешь сказать, что ты прискакала на лошади?
 – Да. – Келси вздернула подбородок. – Должна тебя огорчить: я весьма преуспела в этом деле.
 – Подумать только!
 – Тебе придется проглотить свои слова, когда увидишь меня в седле.
 – Да скорее слег выпадет в июне, чем я в это поверю.
 Она возмущенно округлила глаза. В этот момент в дверях появился хозяин. Он принес на подносе дымящийся чайник, пирог с почками, цветную капусту под сырным соусом, пареную репу и свежий хлеб.
 Келси с жадностью набросилась на еду. Когда наконец она насытилась, Лиззи дала ей свою ночную рубашку и отправила отдыхать.
 Келси лежала в кровати, ощущая, как ей не хватает сильного тела Эдварда рядом, вспоминала их возвращение с вечеринки у Мак-Грегоров. Он был таким холодным, таким чужим. Видимо, из-за стычки с Вероникой. Несколько оскорблений, брошенных ею, уничтожили самоуверенность Эдварда. Неужели он опять замкнется в себе? Отгородится от всего мира? А от нее? Простит ли он ей когда-нибудь то, что она помогла Лиззи и Гриффину? Где он сейчас, думает ли о ней…
 Ей не пришлось долго оставаться в неведении. Через несколько минут кто-то забарабанил в дверь Гриффина и Лиззи.
 – Давай, Мак-Грегор, отворяй эту чертову дверь! Раздались оглушительные удары.
 Дверь сотрясалась с такой силой, что Келси подскочила на постели, потом послышался треск. Она выпрыгнула из постели и устремилась к их комнате.
 Гриффин и Эдвард дрались на пороге. Гриффин был в одних бриджах. Лиззи стояла около кровати, завернувшись в простыню. Она побледнела и зажала рот ладонью.
 – Прекратите! – завопила Келси, бросившись к ним. Эдвард воспользовался моментом и ударил Гриффина в подбородок. Все произошло в одно мгновение. Гриффин покачнулся и рухнул на нее всей своей тяжестью. Потом они завалились назад. Гриффину удалось зацепиться за дверной косяк, а Келси ударилась головой о перила лестницы. Потом все погрузилось в темноту.
 – О Боже, – только и сумел пробормотать Эдвард, глядя на безжизненное тело Келси. Он оттолкнул Гриффина и бросился к Келси.
 – О нет, Келси… – едва слышно вымолвила Лиззи, следуя по пятам за Эдвардом.
 Эдвард опустился на колени рядом с Келси. Она была бледна, волосы разметались по плечам. Он попытался нащупать пульс на ее нежной шее. Тоненькая жилка прерывисто билась под кончиками его пальцев. Он с шумом втянул воздух, поднял Келси на руки.
 – Что с ней? – спросила Лиззи, в тревоге сдвинув брови.
 – Посмотрим.
 – Где ее комната? – обратился Эдвард к Гриффину, стоявшему в коридоре.
 – Рядом с нашей.
 – Позови доктора.
 – Сейчас позову.
 Эдвард осторожно опустил Келси на кровать, откинул с лица длинные черные локоны и прошептал:
 – Прости, маленькая моя… Прости.
 Через минуту в комнате появилась Лиззи. В глазах у нее стояли слезы. Лиззи никогда не проявляла своих эмоций, и Эдвард с удивлением уставился на нее: неужели это заслуга Гриффина?..
 – Если хочешь, я посижу с ней, – предложила Лиззи.
 – Нет, я никуда не уйду.
 – Она скоро очнется, правда? – Лиззи взяла Келси за руку. – У меня никогда не было подруги. А она настоящий друг.
 – И останется им. С ней все будет в порядке, – уверенно заявил Эдвард, в глубине души не испытывая такой уверенности.
 – Этого не случилось бы, если бы нам не мешали пожениться. – Лиззи бросила на него укоризненный взгляд. – Она приехала сюда предупредить нас, что ты зол и можешь нам навредить. Келси заботится о других больше, чем о себе.
 – Знаю, – отозвался Эдвард, водя пальцем по щеке Келси.
 – Если она выживет, ты на ней женишься?
 – Нет… – Эдвард отдернул руку.
 – Так я и думала, – сказала Лиззи, пронзив его пылающим взглядом. – А мне так хотелось, чтобы ты потерял голову от любви к ней, чтобы она могла причинить тебе боль, доказать, что не подчиняется твоей воле… Но влюбилась она. Мне очень жаль.
 – Мне тоже, – сказал Эдвард, задумчиво глядя на Келси, и повернулся к Лиззи: – Иди, собери свои вещи, Лиззи. Грейсон отвезет тебя домой. Это мой приказ.
 – Я не поеду. – Она вздернула подбородок и сверкнула глазами.
 – Поедешь. Пора заканчивать фарс с этим твоим браком.
 – Нет. Я не оставлю Гриффина. Он мой муж. И никому не позволю разлучить нас. Даже тебе.
 – Ты вышла за Мак-Грегора мне назло.
 – Неправда! – Она повысила голос.
 – Как твой опекун я аннулирую ваш брак и отправлю тебя за границу.
 – Я объявлю тебе войну. Мы стали мужем и женой, и я смогу подтвердить это в суде. Только попробуй вмешаться в нашу жизнь! Я тебе никогда этого не прощу. Никогда! Ты ненавидишь самого себя и потому несчастен. Хочешь, чтобы я разделила с тобой подобную судьбу? Ни за что. Ты не погубишь мою любовь, как губишь свою. – Лиззи устремилась к двери.
 Только сейчас Эдвард понял, что из своенравной девчонки Лиззи превратилась в женщину, способную постоять за себя.
 В дверях появился Элрой Мак-Грегор.
 – Где Гриффин?
 – Пошел за доктором. С Келси случилась беда, – сказала Лиззи. – Если вы тоже намерены аннулировать наш брак, не старайтесь напрасно. Опоздали. Придется принять все, как есть. – Лиззи пронеслась мимо пего с красным от ярости лицом.
 – Это правда? – Элрой двинулся в комнату, явно раздосадованный.
 – Похоже, что так, – бесстрастно произнес Эдвард.
 – Господи помилуй, – пробормотал Элрой, с тревогой посмотрев на Келси. – Что с ней случилось?
 – Ушибла голову.
 – Какой ужасный день! – Элрой покачал головой и устало рухнул на стул рядом с кроватью.
 Доктор, маленький человек с лицом землистого цвета, откинул покрывало и осмотрел Келси.
 – У вашей жены контузия затылочной части головы. Легкое сотрясение мозга.
 – Она не моя жена, – бросил Эдвард.
 – Прошу прощения, я подумал…
 – Я знаю, что вы подумали. – Эдвард обернулся и страшным взглядом пригвоздил доктора к месту. – Будут какие-нибудь рекомендации?
 Маленький человек был явно ошарашен нелюбезностью Эдварда и в сердцах захлопнул сумку.
 – Никаких. Держите ее в теплой комнате. Возможно, она очнется через несколько часов, а возможно, через день или два. Трудно сказать. Загляну завтра. Советую вам немного поспать. – Сунув сумку под мышку, доктор покинул комнату.
 Поспать. Разве мог он думать о сне? Эдвард принялся мерить шагами комнату. Вдруг ему показалось, что Келси шевельнулась. Он с надеждой посмотрел на нее. Она лежала неподвижно, как фарфоровая кукла. Он сел на край кровати и поцеловал ее губы.
 Губы были холодны и безжизненны. В ушах у него звучали ее слова: «Я люблю тебя».
 Но он не хотел ее любви. Был уверен, что ее любовь родилась из жалости к нему. Как только он расскажет ей про наследство, она покинет его, начнет появляться в обществе, за ней будут ходить толпы поклонников, и она быстро забудет свою безрассудную страсть к нему. Как он может жениться на ней, если однажды утром, проснувшись, она увидит его лицо и поймет, что связала свою жизнь с чудовищем! Он не хотел причинять ей боль, но лучше убедить ее, что, кроме вожделения, он никаких чувств к ней не испытывал. Она еще встретит свою любовь, мужчину с нормальным лицом. Но сначала она должна поправиться.
 – Не знаю, слышишь ли ты меня, Келси, но умоляю, проснись, любовь моя!
 Слезы душили его.




 Глава 18


 Мальчик вошел в комнату. Лицо его было печально. Она не любила печальных лиц. Печаль могла означать плохие новости.
 – Не грусти. – Она взяла его за руку. Он стиснул ей пальцы.
 – Лодка потерпела крушение, Келси. Мои родители переплывали на ней канал. И теперь оба мертвы.
 – А что значит – мертвы?
 – Это значит, что они отправились на небеса и больше не вернутся.
 Так вот на что похожа смерть.
 – Мне очень жаль, – сказала она, опустившись рядом с ним на скамью.
 – Мне тоже. Теперь все изменится. – Все?
 – Да, я должен уехать и больше не увижу тебя. Мне надо учиться.
 – Я поеду с тобой. – Это невозможно.
 Сердце ее заныло, по щекам покатились слезы.
 – Я не хочу, чтобы ты уезжал.
 – Придется, ничего не поделаешь.
 Она протянула руку, пытаясь удержать мальчика, но он растаял, как только она дотронулась до него.
 – Вернись! Не оставляй меня!
 Келси открыла глаза, исполненная чувства горькой потери. Лицо было мокро от слез. Она хотела вытереть их, но острая боль пронзила затылок. Она повернула голову и увидела Эдварда. Он сидел у кровати, облокотившись о край матраса, положив голову на скрещенные руки. Келси провела рукой по его темным волнистым волосам.
 От неожиданности он вскочил.
 – Келси… – услышала она ласковый шепот.
 – Доброе утро. – Она улыбнулась ему, заметив, что он сильно осунулся, а подбородок сплошь зарос щетиной.
 Он схватил ее на руки и крепко прижал к себе. Губы уже готовы были слиться с ее губами, но он неожиданно отстранился.
 – Ты заставила меня поволноваться. Как самочувствие?
 – Болит голова, кое-где ноет тело, но, думаю, буду жить.
 – Ты сильно ушибла затылок. Был доктор, обещал снова зайти. – Стараясь не встречаться с ней взглядом, он опустил ее на кровать и отступил на шаг.
 – Ты все еще сердишься на меня из-за Лиззи и Гриффина? – спросила Келси, встревоженная его отчужденностью.
 – Скорее из-за того, что ты последовала за мной. Я бы отшлепал тебя, как маленькую девочку. Как ты могла ускакать из Стиллмора с одним кучером?
 – Я не хотела, чтобы ты столкнулся с Гриффином. Ты был в ярости, и я решила помешать тебе совершить опрометчивый поступок.
 – А о себе ты подумала?
 – Мои мысли были заняты тобой, Гриффином и Лиззи. Кстати говоря, где они? Надеюсь, ты не причинил зла Гриффипу? – взволнованно спросила Келси.
 – Нет, и очень сожалею. – Эдвард облокотился о подоконник, устремив взгляд в окно.
 – Но ведь ты не собираешься этого делать?
 – Не собираюсь. Слишком поздно, они поженились. За Лиззи теперь отвечает Макгрегор, – устало произнес он. – Ты была права. Если я и дальше буду вмешиваться в их жизнь, оттолкну от себя Лиззи. Я попытался ее урезонить, но она, по-видимому, твердо решила погубить свою жизнь, потому что всегда отличалась упрямством. Лиззи часто раскаивается в своих поступках. Разочаруется и на сей раз. Надо только подождать.
 – Этого не случится. Слишком сильно они любят друг друга.
 – Ты настолько неопытна в жизни, настолько наивна. – Он с минуту смотрел на нее. Волосы рассыпались у него по плечам, и в этот момент он блистал такой яростной, мрачной красотой, что у нее перехватило дыхание. – Я забыл, что ты совсем еще молода.
 – Можно подумать, что ты древний старик. Ты старше меня на каких-нибудь десять лет.
 – Между нами разница в целую жизнь. Это капризы судьбы. – Он невольно коснулся повязки на глазу и принялся шагать взад-вперед перед кроватью.
 Келси почувствовала, что он сейчас скажет то, чего ей не хотелось бы услышать, и сердце ее тревожно забилось.
 – Ты должна понять, что наша связь – всего лишь связь. И ничего больше.
 – О чем ты? – Она принялась наматывать на палец прядь волос и закусила губу.
 – Если ты питаешь ко мне какие-то чувства, знай, что я их не заслуживаю.
 – Конечно же, заслуживаешь. Однажды ты это поймешь.
 – Никогда, это еще одно твое романтическое заблуждение. Я не хотел твоих признаний, Келси.
 – Ты говоришь так, чтобы оттолкнуть меня. Я в это не верю. И ты меня не убедишь.
 – Я не хотел говорить, но ты вынудила меня. – Он помолчал и продолжил: – Я наслаждался твоим телом, вот и все.
 – Не может быть.
 – Именно так. – Он насмешливо улыбнулся, блуждая взглядом по ее груди. – Ты очень чувственна, твоя страстная, пылкая натура очаровала меня. И я не мог не ответить. Я всегда желал тебя, но не любил.
 – Зачем этот обман? Я даже слушать не хочу! Потому что знаю, что ты меня любишь.
 – Ты выслушаешь меня, черт побери! Я не люблю тебя, только хочу.
 – Нет, – прошептала Келси, отодвигаясь от него.
 – Это чистая правда. – Он скрестил руки на груди, глядя на нее сверху вниз. Потом скучающим тоном произнес: – Поскольку я лишил тебя девственности, мой долг кое-что тебе предложить. Если согласишься заниматься любовью втроем, я обеспечу тебя. Прежде чем согласиться, представь, что я могу попросить тебя разделить мое ложе с Самантой. Я люблю разнообразие. Обеспечив тебя, взамен могу потребовать все, что пожелаю. Вижу, ты не в восторге от моего предложения, но любовь втроем очень стимулирует, возможно, тебе понравится.
 Келси показалось, что ее ударили ножом в сердце. К горлу подкатил комок.
 – Ну, что скажешь? Не смотри так! Раньше ты была разговорчива. – Он усмехнулся. – Ты и представить себе не можешь, какой я щедрый. Твоя мачеха знала. И не упустила свой шанс.
 Только сейчас Келси поняла, что Эдвард не кривит душой, а говорит вполне искренне. Что он порочен до мозга костей.
 – Убирайся с глаз моих, похотливая, развратная свинья! – Она схватила алюминиевую кружку с ночного столика и запустила ею в него.
 Он уклонился от удара. Кружка пролетела мимо, ударилась о стену и со звоном упала на пол.
 – Полагаю, это означает «нет», – разочарованно произнес он.
 – Я скорее умру, чем стану твоей шлюхой! Я думала, ты изменился после того, что с тобой случилось. Какая же я была дура! Меня тошнит при одном взгляде на твое лицо! Ты отвратителен и внешне, и внутренне! Убирайся! Я тебя ненавижу!
 Она огляделась в поисках чего-нибудь тяжелого, схватила кувшин с водой и швырнула в него. Он успел вовремя выскочить из комнаты. Кувшин едва не проломил ему череп.
 – И никогда больше не приближайся ко мне! – крикнула Келси ему вслед. Ее била дрожь. Она повалилась на подушки и зарыдала.
 Лиззи, услышав шум, выскользнула из постели и набросила платье. Она открыла дверь как раз в тот момент, когда Эдвард с мрачным видом проходил мимо. Она притворила за собой дверь, чтобы не разбудить Гриффина, и преградила ему путь.
 – Я, кажется, слышала голос Келси?
 – Да, она проснулась, но лучше пока туда не ходить.
 – Почему?
 – Она обиделась на меня. – Он обошел Лиззи и стал спускаться с лестницы.
 Лиззи хотела спросить, в чем дело, но решила, что из Эдварда сейчас слова не вытянешь.
 – Ты куда? – поинтересовалась она, перегнувшись через перила.
 – Возвращаюсь домой, – процедил он сквозь зубы. – Мне здесь нечего больше делать.
 Когда его шаги затихли на лестнице, Лиззи постучала в комнату Келси.
 – Это я, можно войти? Ответа не последовало.
 Лиззи приложила ухо к двери и услышала всхлипывания, заглянула и вошла. Келси лежала на кровати и, рыдая, колотила кулаками подушку.
 Лиззи села на край постели.
 – Мне так жаль, что ты влюбилась в него.
 – Ты меня предупреждала! – сорвалась на крик Келси. – Но я слушать ничего не хотела. Я думала, он изменился после случившегося с ним несчастья. Ничего подобного! Он заслуживает только презрения. Дошел до того, что предложил мне стать его любовницей.
 – Ушам своим не верю! – вне себя от изумления воскликнула Лиззи.
 – Не стану перечислять все грязные предложения, которые он делал.
 Лиззи усмехнулась про себя, вспомнив, как Эдвард уверял ее, что никогда не предложит Келси стать его любовницей. Возможно, Эдвард действительно любит Келси, но по какой-то причине пытался возбудить в ней ненависть к себе. Возможно, не все еще потеряно.
 Только через два дня доктор разрешил Келси отправиться в путь. Черная лаковая коляска Эдварда с герцогским гербом появилась на постоялом дворе в сопровождении кучера и двух верховых, чтобы отвезти ее домой. Слуги были ей незнакомы, вероятно, их недавно наняли. К счастью, Эдвард не приехал сам, поэтому она с удовольствием отправилась верхом. Гриффин и Лиззи скакали рядом, а Элрой возглавлял кавалькаду.
 Дорога стала настоящей пыткой для Келси: Гриффин и Лиззи, как и положено влюбленным, целовались, держались за руки, обменивались нежными словами. Она не могла не позавидовать их счастью. Поэтому, когда они через два дня остановились в Джерроу, она с облегчением рассталась с ними. Она должна была отказаться от Эдварда, сказать себе, что он ничего для нее не значит. Ничего.
 Однако мысль о том, что она может столкнуться с ним, не оставила ее равнодушной, когда, покинув конюшню, она направилась к входу для слуг. Уоткинс, должно быть, поджидал ее, потому что дверь при ее приближении распахнулась.
 – Добрый день, мисс Келси. Рад, что вы снова дома.
 – Добрый день, Уоткинс. – Она постаралась улыбнуться, войдя в дом. – К сожалению, не могу сказать, что рада своему возвращению.
 Его густые седые брови сошлись на переносице.
 – Мне жаль слышать это, мисс Келси.
 – Не огорчайся, Уоткинс, видимо, Богу так угодно. Стиллмор для меня теперь самое неприятное место.
 – Неприятное, мисс Келси?
 – Да, Уоткинс, очень неприятное.
 – Бог даст, вы снова его полюбите, – с надеждой произнес Уоткинс.
 – Нет. Боюсь, этого никогда не случится. Я даже подумываю о том, чтобы жить дома, а сюда приходить рисовать по утрам. Но к сожалению, это неудобно.
 – Очень неудобно, мисс Келси.
 Она пожала плечами и вдруг округлила глаза.
 – Совсем забыла… – Она вытащила кошелек с монетами, который дал ей Уоткинс. – Благодарю. Деньги пришлись очень кстати. Я все верну, когда лорд Салфорд заплатит мне за работу.
 Костлявые пальцы Уоткинса сжали кошелек.
 – О, это не мои деньги, мисс Келси, это кошелек его светлости.
 – Тогда, будьте добры, передайте ему, чтобы вычел из моего жалованья.
 – Слушаю, мисс Келси. – Уоткинс слегка поклонился. – Хотите принять ванну в своей комнате?
 – Нет. Да, – вырвалось у Келси. Она замолчала, увидев смущение Уоткинса. Потом решительно произнесла: – Дело в том, что я собираюсь работать и хотела бы принять ванну после того, как закончу, но в своей прежней комнате. Я намерена туда перебраться. Не могли бы вы принести ванну туда?
 – Вам чем-то не нравится постель в золотой комнате, мисс Келси? – Уоткинс сцепил руки за спиной и задумчиво посмотрел на нее.
 – Я хочу вернуться в свою прежнюю комнату.
 – Мне жаль, мисс Келси, но это невозможно.
 – Почему? – Она повернулась к нему. Его лицо, как всегда, оставалось загадочным.
 – Я отдал мебель одному из рабочих, которого наняли для оформления бальной залы.
 – А нет ли какой-нибудь другой комнаты? – Неожиданно Келси пришло в голову, что Уоткинс сыграл определенную роль в их сближении с Эдвардом, когда переселил ее в золотую комнату. Ей не хотелось обнадеживать его, и она сказала: – Ну что ж, я могу переночевать и в конюшне. Уверена, Риджер не будет возражать, если я постелю себе в стойле.
 Уоткинс задумался, разглядывая свои руки, затем поднял глаза и, поколебавшись с минуту, предложил:
 – Есть одна комната. Рядом с классной.
 – Превосходно. Мне совершенно все равно, где ночевать. Пожалуйста, пусть мою одежду перенесут туда. Обедать буду в бальной зале, на рабочем месте.
 – Да, мисс Келси.
 – Если понадоблюсь, буду в бальной зале весь день. Уоткинс снова поклонился.
 Келси повернулась и побрела вниз по коридору. Уоткинс мечтательно пожевал губами, глядя ей вслед. Он отнюдь не был уверен, что поступил правильно. Он поднял руку и шагнул за ней. Открыл рот, чтобы позвать ее, но потом рука его бессильно упала, а губы сомкнулись. На лице появилось встревоженное выражение, и, круто развернувшись, он пошел по коридору.
 К девяти часам вечера плечи Келси стало нестерпимо ломить, и она прервала работу. Она надеялась, что от усталости забудет об Эдварде. Но его образ продолжал преследовать ее, распутные слова звенели в ушах: «.. Любовь втроем очень стимулирует, возможно, тебе понравится».
 Она обожгла пальцы о свечу, с силой сжав ее в руке, и едва не оступилась на лестнице. Уоткинс объяснил, как пройти в ее новую комнату. Поднявшись наверх, она пошла по коридору. Но теперь, чтобы попасть на лестницу, ведущую на третий этаж, ей предстояло пройти мимо спальни Эдварда. Когда она приблизилась к ней, то услышала нежные звуки фортепьяно и совершенно незнакомую печальную мелодию.
 Неожиданно музыка оборвалась.
 Сердце ее учащенно забилось. Ладони вспотели, она затаила дыхание. Ладонью прикрыла пламя свечи, чтобы не погасло, и пошла быстрее.
 Его шаги раздавались все ближе… ближе. Она распахнула дверь в конце коридора, откуда можно было пройти на третий этаж, и едва не упала в лестничный проем, с силой захлопнув ее. Мысль о возможности снова встретиться с Эдвардом привела ее в ужас. Она старалась ненавидеть его, но не могла забыть, как они занимались любовью, какие это были чудесные ночи. И не только ночи. Сможет ли она устоять, если он снова попытается овладеть ею? Она взлетела вверх по лестнице и остановилась на последней ступеньке.
 Внизу дверь приоткрылась.
 Обезумев, она рванулась в ближайшую комнату. Ей удалось закрыть дверь, и она в изнеможении прислонилась к ней спиной, чувствуя тяжесть в груди. Она прислушалась, но звука шагов больше не было слышно.
 Келси подняла свечу и оглядела комнату. Это и в самом деле была классная с небольшим столом в центре. В углу стоял мольберт. Вся стена была занята книжными полками. Что-то ей показалось здесь смутно знакомым. Она поставила подсвечник на стол, провела пальцем по полу-стершимся инициалам К. У., выведенным чернилами на столешнице. Ниже были инициалы Э. С. И те, и другие в центре сердца Интересно, кто такая К. У.? Возможно, та самая девушка, которую Эдвард когда-то любил.
 Внимание Келси привлекла висевшая на стене картина. Холст пожелтел от времени, и краски поблекли, но изображение мальчика было отчетливо видно. Рисовал, вероятно, ребенок – тело мальчика напоминало кирпичик, голова была круглая и большая, лицо едва намечено точками, вместо носа палочка Черные густые волосы торчали во все стороны. Она потрогала эту причудливую мазню, ощущая шершавую поверхность холста. Келси показалось, что она уже видела эту картину.
 Краем глаза она различила темное пятно под картиной. Опустив взгляд, увидела чучело кролика на книжном шкафу. Она взяла его, прижала к груди и стала баюкать. Это был кролик, который ей часто являлся во сне. Слезы полились из глаз. Нахлынули воспоминания: ее вынудили покинуть этот дом. Ее отдали чужим людям…
 – Эдвард, – вслух произнесла она, в памяти всплыло имя мальчика ее грез.
 – Да.
 Звучный, бархатный голос раздался позади нее. Она выронила кролика и, пораженная, обернулась. Пламя свечи бросало блики на его лицо, придавая ему зловещую красоту.
 – Прости, я не хотел тебя испугать. – Он поднял чучело. – Теперь ты вспомнила?
 – Смутно… – Келси прислонилась к книжному шкафу, чтобы не упасть.
 – Я позвал тебя в замок, чтобы рассказать, кто ты на самом деле.
 – И ты разрушил фреску в бальной зале, чтобы я приехала в замок?
 – Да, я должен был сказать тебе раньше, но, полагаю, сейчас вполне подходящий момент.
 – Подходящий момент! – воскликнула она в отчаянии. – Для чего? Чтобы узнать, что те, кого я всю жизнь считала родителями, мне не родители? Что все, что я знала о своей жизни, ложь? Да, действительно, самый подходящий момент… – Она разрыдалась.
 – Для тебя это большой удар… – Он протянул к ней руку.
 Келси отпрянула.
 – Не прикасайся ко мне! Никогда! И ради всего святого, скажи мне всю правду! Это единственное, что мне от тебя нужно!
 – Хорошо, обещаю, – холодно произнес он, – Твои родители умерли во время эпидемии оспы. Твой отец был лучшим другом моего отца и просил его стать твоим опекуном. Тебе не было и двух лет, когда ты стала жить вместе с нами. Но через два года мои родители трагически погибли во время путешествия по Ла-Маншу из Франции. Мне было в то время четырнадцать лет, а Лиззи – всего шесть месяцев. Остальное тебе известно. Меня отправили в школу, а Лиззи – к нашей тетке.
 – Почему твой отец не попросил отца Джереми стать твоим опекуном? – спросила Келен.
 – Он просил, но мой дядя скончался от сердечного приступа через две недели после смерти моего отца. И права опекуна перешли к поверенному отца.
 – И он поручил моим приемным родителям удочерить меня?
 – Да. Поверенный был старинным другом родителей твоей матери. Твоя приемная мать решилась на удочерение, потому что не могла сама иметь детей, и он устроил так, чтобы взяли именно тебя.
 Келси горько рассмеялась:
 – Надо же, а я думала, что эти прекрасные зубы достались мне от отца с матерью. – Она не смогла сдержать слез. Призвав на помощь самообладание, она сказала: – А мой художественный талант, от кого я его унаследовала? Получается, что не от мужчины, которого я считала своим отцом.
 – Говорят, твоя родная мать была талантливой художницей, но я никогда не видел ее работ.
 – О… – Келси поникла головой, потом спросила: – А кто мои настоящие родители?
 – Их фамилия Уэнтуорт. Им принадлежала судовая компания и множество собственности по всему миру. Когда достигнешь совершеннолетия, станешь одной из самых богатых наследниц в Англии.
 В воздухе повисло молчание – она была поражена. Ее душа должна была наполниться восторгом, но все, что она ощущала, были растерянность и странная пустота от того, что родители ее растворялись в неизвестности. Они были частью ее самой – и она утратила эту часть навсегда. И как ни напрягала память, ничего не могла вспомнить.
 Его голос вернул ее к реальности:
 – Я полагал, что Уолларилы скажут тебе правду, но они не решились этого сделать, и твой отец поручил это мне.
 – Да, это на него очень похоже, – насмешливо заметила Келси. – Он всегда обходил острые углы. Но я бы предпочла услышать новость от него, а не от тебя.
 – Что ж, это справедливо. В любом случае я несу за тебя ответственность. – Он взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось.
 – Избавь меня от этого. – В голосе ее звучали обида и боль.
 – Ты находилась на попечении моего отца. И сначала я, как мог, старался развлечь тебя. Ничего не могу поделать, но чувствую себя ответственным за твое благополучие.
 – К моему великому сожалению. Ты предложил мне стать одной из твоих дешевых шлюх тоже из чувства долга?
 При этих словах Эдвард вздрогнул, как от удара в сердце.
 – Никогда не думал, что это произойдет, но так уж случилось. – Он стиснул кролика в руке. Ткань с одной стороны разорвалась, и кусочки ваты, набитые в чучело, упали на пол.
 – Да, конечно, кажется, ты сказал, что любишь разнообразие. – Она смотрела, как на пол падали клочки ваты, когда его сильная рука еще плотнее сжала кролика. Она снова заговорила, стараясь придать голосу безразличие, подавляя закипавшую в душе ярость: – Я просто была откровенна и очень наивна – ты правильно заметил. И поверьте, ваша светлость, вы сделали все, чтобы я изменилась. Не верила больше мужчинам. Теперь я знаю им цену. Ты каждый месяц присылал моему отцу деньги, а я продолжала верить, что их присылает дядя из Франции. Пока отец не оставил мне записку, где сообщил, что уезжает навестить больного. Хотя он и близко не подошел бы к постели умирающего.
 – Но это не я тебя обманывал, а твой отец. Я посылал очень небольшие суммы, чтобы ты не догадалась, от кого они. Но твой отец не тратил их на тебя, как я того хотел.
 – Неудивительно. Отец был эгоистом, но тем не менее я чувствовала себя счастливой. Потому что знала, что он любит меня.
 По лицу Эдварда пробежала тень, но он тут же надел маску невозмутимости.
 – Ты знаешь, где сейчас мой отец? Наверняка не во Франции.
 – Я отослал его в Бат.
 – Мне нужно уведомить Джереми, он нанял на Боу-стрит…
 – Джереми давно обо всем знает. И не стал нанимать сыщика. Твое прошлое ему известно.
 – Ну разумеется, оно известно всем, кроме меня! – Ты…
 – Убирайся! – Она указала на дверь. – Я достаточно наслушалась. Оставь меня, пока я не подняла крик на весь дом.
 С минуту он сверлил ее взглядом, потом швырнул кролика на стол и вышел без единого слова.
 Келси посмотрела на растерзанного кролика, взяла его, прижала к себе. Клочья ваты все падали и падали на пол, чучело похудело. Содрогаясь от рыданий, Келси упала на пол.
 Опустошенная, в полном изнеможении, Келси выбежала из Стиллмора с кроликом на руках. Ей нужно было немедленно покинуть Эдварда, оставить позади всю ложь прошлого. Ночь выдалась душная. Вся в поту, Келси добежала до деревни. На ее счастье, все жители уже спали, только собака священника, привязанная у магазина, рычала ей вслед. Ее дом находился на дальнем конце деревни, и она, задыхаясь, ворвалась в него через черный ход, с шумом захлопнув за собой дверь.
 Она хотела позвать отца, но вспомнила, что он уехал и что он ей не отец. Звук ее шагов гулко отдавался в пустых комнатах, когда она прошла на кухню, зажгла свечу и отправилась на свой чердак, в бывшую спальню. Она уже не ощущала себя здесь как дома. Да и был ли у нее дом? Она подумала, что потерялась в пространстве.
 Прижимая к себе истерзанного кролика, Келси прошла в свою комнату и, помедлив на пороге, огляделась. Рисунки на стенах так и остались незаконченными. Оголенные балки на потолке и ободранные косяки придавали комнате унылый вид. Книги по искусству были свалены в кучу в углу. К противоположной стене обратной стороной были прислонены ее рисунки. Она никогда никому их не показывала, даже своему отцу, ведь он был представителем старой школы, а наброски, сделанные на холсте без отрыва руки, были всего лишь пробой. Возможно, это была ее прихоть, но она не могла заставить себя расстаться с ними.
 Она поставила свечу на прикроватный столик, положила кролика на подушку, разделась, расплела косу и подошла к умывальнику. Склонившись над чашей, набрала в кувшин воды и плеснула на лицо, шею и грудь. Вода заструилась по ее разгоряченной коже, и она вздохнула, почувствовав облегчение. Она жива. Внутри у нее все умерло, но она еще способна реагировать на внешние раздражители.
 Она обтерлась губкой, движением головы откинула на спину волосы. Взяла с тумбочки полотенце, вытерла лицо и, обернув его вокруг шеи, прошла к окну и распахнула ставни.
 Окошко было небольшое, нижняя рама едва доходила ей до талии. Келси облокотилась на подоконник и перегнулась через него, как делала это раньше, в душные летние ночи. Воздух был напоен ароматом цветущей лаванды, разросшейся под окном. Каждая звездочка в небе манила туманным блеском, словно скрывая какую-то тайну. Все в этой жизни покрыто тайной и ложью, пронизано лицемерием. Она снова вернулась мыслями к своим настоящим родителям. Желали ли они ее? Любили ли, когда она появилась на свет? Или она оказалась помехой, которую сплавили на руки няне?
 Какой-то шорох внизу отвлек ее от размышлений. Она выглянула в сад, залитый лунным светом, посмотрела за ограду и заметила какое-то движение.
 Эдвард! Он сидел верхом на лошади, не сводя с нее глаз.




 Глава 19


 Словно зачарованный, Эдвард смотрел на девушку. Позади нее мерцало пламя свечи, придавая золотистый оттенок ее коже. Он не в силах был отвести взгляд от молочно-белой лебединой шеи, высокой груди. Полотенце, свисавшее с плеч, едва прикрывало соски.
 Видимо, она заметила его. Ее руки взметнулись, прикрывая груди, она отскочила от окна и исчезла, прервав очарование. Он не собирался наблюдать за ней, но, узнав, что она покинула замок, поехал следом, чтобы убедиться, что она благополучно добралась. Ему и в голову не могло прийти, что она полураздетая выглянет в окно, возбуждая его своей эротичностью.
 Он скрипнул зубами, повернул Даджера и, отпустив поводья, поскакал к дому. Теплый ветер обдувал его лицо, и ему казалось, что пальцы Келси прикасаются к нему. Он представил ее губы на своих губах, груди в своих ладонях, выражение лица, когда она слилась с ним в экстазе, звук ее хрипловатого голоса: «Я люблю тебя».
 Желание погрузиться в ее упругую, горячую плоть распирало его. Мысль о том, чтобы вернуться в ее коттедж и заняться с ней любовью, мелькнула, но сразу же погасла. Он не мог этого сделать. Был уверен, что Келси возненавидела его. Ему нужно забыть ее для их же собственного блага.
 Он осадил коня возле озера, соскочил на землю и опрометью кинулся к берегу. Стянув сапоги, он, как был в одежде, нырнул в воду, однако не почувствовал облегчения, желание все нарастало.
 На следующее утро Келси завтракала на кухне, стараясь заглушить подступавшую к горлу тошноту. Она почувствовала недомогание прошлой ночью, увидев Эдварда под своим окном. Она не могла поверить, что он преследовал ее и захватил врасплох почти раздетой у окна. От унижения и злости она не спала полночи, но на рассвете ей стали грезиться поцелуи Эдварда, ей казалось, что она ощущает его сильное тело рядом с собой, испытывая ни с чем не сравнимое сладострастное наслаждение. Она никогда не избавится от мыслей о нем. Как же она его ненавидит!
 Она вздохнула и пожевала кусочек бисквита. На вкус он был, как высохший комок грязи, и она с трудом проглотила его. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Она положила бисквит на тарелку и пошла открывать.
 – Доброе утро, мадам. – За дверью стоял тощий джентльмен с вытянутым лицом. Сверкнув юркими проницательными глазками, он поклонился, сжимая шляпу в руках. Затем выпрямился, разгладил накрахмаленный галстук и спросил: – Мисс Уолларил дома?
 – Я мисс Уолларил, – бросила Келси.
 Он осмотрел ее с ног до головы, задержав взгляд на заляпанной краской одежде и растрепанных волосах, нахмурился.
 – Я, должно быть, ошибся, мне нужна Келси Уэнтуорт Уолларил.
 – Это я, сэр. И я не в том состоянии, чтобы излагать вам сейчас свою родословную. Говорите, какое у вас ко мне дело, или идите своей дорогой. – И Келси прикрыла дверь.
 – Подождите! Я мистер Бернард Брекеридж, поверенный фирмы «Дженкинз и Дженкинз». Я проделал долгий путь из Лондона, чтобы обсудить с вами пункты доверенности на управление имуществом, оставленным вашим отцом. Надеюсь, вы помните, что сегодня день вашего рождения и вы теперь совершеннолетняя.
 Складка легла между ее бровями при упоминании о дне рождения. Она совсем забыла о нем, настолько Эдвард расстроил ее.
 – Пожалуйста, входите. Прошу простить мне мою невежливость, но у меня расстройство желудка.
 – Могу я что-нибудь для вас сделать?
 – Нет, благодарю. – Келси указала на кухонную дверь. С тех пор как умерла ее мать, отец долго не мог привести в порядок кабинет. Теперь там были свалены рисовальные принадлежности. – Чаю хотите?
 – Мне очень неудобно, что я причиняю вам хлопоты, мисс Уолларил.
 – Не имеет значения, – сказала Келси, сняла чашку с подставки и налила чаю. – Хоть немного отвлекусь от боли в желудке.
 – Прошу вас, сядьте! – Он пододвинул ей стул. – Я не отниму у вас много времени.
 Мистер Брекеридж становился все более услужливым по мере того, как в течение четверти часа рассказывал, что именно она унаследовала. Келси вступала во владение судовой компанией в Лондоне с филиалами во всех странах мира, поместьем в Йоркшире, замком на взгорьях Шотландии, домом в центре Лондона, плантацией в Бразилии и виллой на юге Франции.
 – Ваш доход составит сто тысяч фунтов в год, мисс Уолларил. Как вы себя чувствуете, узнав о таком богатстве? – Мистер Брекеридж сделал маленький глоток чаю, посматривая на нее из-за чашки.
 – Даже не знаю, что сказать, сэр.
 – Да, но вы быстро к этому привыкнете. Ваша жизнь совершенно изменится. – Он обвел взглядом маленькую кухню, полагая, что любая жизнь будет лучше, чем нынешняя. – Вот для начала чек на десять тысяч фунтов. Если вам потребуется совет или я смогу быть вам чем-то полезен, я к вашим услугам, мадам. – Он вложил свою визитку вместе с чеком ей в руку, поднялся и поклонился так низко, что, казалось, еще немного и его тощее тело переломится пополам, как тростник.
 Келси с благоговением посмотрела на банковский чек и сказала:
 – У меня к вам просьба, мистер Брекеридж. Вас не затруднит нанять штат прислуги, достаточный для поддержания лондонского дома в порядке? Я собираюсь переехать туда завтра же.
 – Разумеется, с удовольствием прослежу за этим. – Мистер Брекеридж поклонился, явно обрадованный данным ему поручением.
 Она улыбнулась ему:
 – Всего хорошего, мистер Брекеридж.
 – Всего хорошего. – Он дотронулся до шляпы, высоко вскидывая колени, спустился по мощеным ступеням и пропал за калиткой. У ворот его ждал миниатюрный кабриолет. Отъезжая, мистер Брекеридж на прощание помахал ей рукой.
 Глядя на чек, она не знала, прыгать ей от радости или улечься в постель. Она сунула чек в карман и только подумала о том, что предпочла бы постель, как звук подъехавшего экипажа заставил ее взглянуть на парадную калитку. Джереми притормаживал фаэтон. Его ореховые глаза встретились с ее взглядом. Торжественная улыбка осветила его лицо.
 – Привет! – крикнул он, соскакивая на землю. В своем голубом плаще, бриджах и жилете в бело-голубую полоску он выглядел как принц из сказки. В руке у него колыхался букет красных и розовых роз.
 – И тебе привет, – сказала она, не в силах скрыть раздражения в голосе.
 Он галантно поцеловал ей руку и с минуту внимательно изучал ее лицо. Золотистые брови сошлись на переносице.
 – Ты бледнее своего забора. Эдди сказал, что ты здесь, но не говорил, что позволил тебе больной уехать из Стиллмора. Придется прочистить ему…
 – Нет-нет, не нужно! Вчера вечером я была совершенно здорова. Только утром почувствовала себя неважно. Думаю, просто расстройство желудка, – сказала Келси, держась за живот.
 – Надеюсь. Совесть не позволит мне украсть поцелуй у инвалида в день ее рождения.
 – Нет-нет… – Келси выставила вперед руку. – Я не в том настроении, чтобы поощрять твои заигрывания. К тому же сердита на тебя за то, что не рассказал мне правды.
 – Значит, Эдди рассказал? – Джереми прислонился к дверному косяку и задумчиво поглядел на цветы в руке.
 – Да, после долгих размышлений, – ответила она с плохо скрываемой досадой.
 – Учитывая этот факт, может быть, простишь меня? – В его взгляде была мольба, и Келси не устояла, особенно после того как он протянул ей букет роз.
 – У тебя вид побитой собаки, как же я могу сердиться на тебя?
 – Почему бы тебе не впустить меня, чтобы я излил душу?
 – Входи, но предупреждаю, если опять попытаешься меня поцеловать, как в прошлый раз, я буду сопротивляться. Не думаю, что тебе это понравится. – И Келси бросила на него взгляд, полный решимости. Джереми от души расхохотался. – Не вижу ничего смешного, – сухо заметила Келси и направилась на кухню. – Ты мне нравишься, но только как друг. И так будет всегда.
 – Я не теряю надежды, хотя знаю, что ты неравнодушна к Эдварду.
 – Что за чушь! – яростно выпалила Келси.
 Джереми улыбнулся:
 – Я не слепой, Келси. Знаю, что ты предпочла его мне, но Эдвард не принесет тебе добра. – Его голос понизился до шепота, в нем слышались мрачноватые нотки: – Думаю, ты и сама это поняла.
 – Да, – честно призналась она, не в состоянии больше себе лгать, – но не собираюсь очертя голову броситься в объятия первого встречного.
 Келси заметила, как он достал из кармана бархатную коробочку. Неужели он принес ей кольцо? Она подошла к буфету и достала вазу для цветов. Налила в нее воды, поставила цветы.
 – Возможно, ты пожелаешь найти кого-нибудь… потом, – сказал Джереми.
 – Я не собираюсь никого искать. Никогда, – решительно заявила Келси. – Хочешь чаю? – сменила она тему.
 – Не откажусь.
 Неловкая тишина повисла в воздухе. Она направилась к столу с чашкой в руке и, увидев, как маленькая коробочка скользнула обратно в карман, почувствовала облегчение. На его красивом лице появилось выражение боли.
 Она поставила перед ним чашку и ласково коснулась его руки:
 – Прости, я не хотела тебя обидеть. С моей стороны было невежливо выказывать свои чувства, но лучше сказать правду, чем давать надежду на то, что никогда не сбудется. Я не заслуживаю твоего внимания. Ты напористый, красивый и к тому же обходительный и добрый. Ты еще встретишь ту, которая искренне тебя полюбит.
 – Возможно, ты права. – Он улыбнулся, но глаза оставались печальными.
 Келси отдернула руку, увидев, что он неотрывно смотрит на то место, к которому она прикоснулась. Она ненавидела себя за то, что причиняет ему боль, но это был единственный способ образумить его.
 В дверь снова постучали.
 Она подавила вздох.
 – Интересно, кто еще пожаловал?
 – Я открою.
 – Я сама открою. Мне гораздо легче, когда я двигаюсь. Келси распахнула дверь – на пороге стояла Мэри с небольшим чемоданчиком в руке. Покраснев от смущения, она присела в реверансе.
 – Прошу прощения, мисс, меня прислал его светлость. Он сказал, что вам понадобится служанка. Наверное, с моей стороны невежливо являться вот так, со всем этим багажом, но он буквально вытолкал меня за дверь. Сказал, что если я к вам не отправлюсь, то потеряю место. Именно так, и сказал…
 – Ну что ж, Мэри, мне и впрямь нужна служанка. Как ты смотришь на то, чтобы обосноваться в Лондоне?
 Глаза Мэри загорелись.
 – О, как чудесно, мисс! Я всегда мечтала увидеть большой город.
 – Входи, Мэри, ты можешь занять комнату моего отца. Я тебе ее покажу. А завтра с утра начнем паковать вещи и отправимся в Лондон.
 – Слушаю, мисс, я в таком нетерпении! Ох, ох, совсем забыла передать вам вот это. Его светлость сказал, что это вам подарок ко дню рождения. – Мэри извлекла из чемоданчика маленькую коробочку и протянула Келси.
 Келси задумчиво повертела в руке черный бархатный футляр и нерешительно открыла его.
 – О, никогда не видела ничего красивее, мисс.
 – Да, пожалуй, – ответила Келси, не в силах оторвать глаз от ожерелья. Изумруды в форме слезинок, обрамленных бриллиантами, на тончайшей золотой цепочке. Интересно, что он хотел сказать этим подарком. Бил ли это подарок ко дню рождения или плата за оказанные услуги?
 Снова подступила тошнота, и Келси, сунув коробочку Мэри, зажала рот рукой и выбежала из дома.
 – О, мисс, неужели вас расстроил такой очаровательный подарок?
 Слезы навернулись Келси на глаза, пока она облегчала свой желудок.
 – Тебе помочь? – Джереми возник рядом и протянул носовой платок. – Вот, возьми.
 – Спасибо, – едва выговорила она, вытирая рот. – Прости, что так получилось.
 – Хорошо, если все обойдется. Может, отвести тебя в постель?
 – Я сделаю это, милорд, – сказала Мэри, взяв Келси под руку.
 – Мне уже гораздо лучше, – заметила Келси, высвобождая руку. – Уверена, это всего лишь недомогание.
 Прошло два месяца. В Лондоне в своей мастерской – большом доме на Ковент-Гарден – работала Келси. Из окна открывался вид на отель «Эванс-Гранд», а чуть подальше виднелся собор Святого Павла. Внизу в любое время суток кишели толпы людей. Утомившись, она могла подойти к окну и понаблюдать за прохожими. В студии был потолок в виде стеклянного купола, и свет струился в комнату целый день. Здесь было очень уютно работать: в задней части здания находилась мастерская, а в центре – художественная галерея.
 Она отступила на шаг от мольберта, критическим взглядом окинула рисунок, взяла кисть и усилила желтый фон на холсте. Она долго всматривалась в лицо, навеки запечатлевшееся в памяти. В лицо Эдварда.
 Она смогла нарисовать его, и это стало настоящим очищением для ее души. Ей хоть как-то удалось справиться с одиночеством, постоянно терзавшим ее после их разлуки. Она тщетно пыталась возненавидеть его, забыть свою любовь к нему и того мальчика, который являлся ей во сне. Мальчик не шел у нее из головы. Она все еще мечтала о нем.
 Звонок на двери зазвенел, возвещая о том, что кто-то вошел в галерею. Она быстро занавесила работу и вытерла о халат руки.
 – Келси, ты здесь? – раздался голос Лиззи.
 – Да, уже иду.
 Она поспешила в галерею мимо своей экспрессивной живописи, которую прятала до недавнего времени от чужих взглядов. Обретя богатство, она решилась наконец выставить эти работы и даже прославилась.
 Лиззи направилась к ней. Красное платье для верховой езды придавало королевскую грацию ее легкой походке. Волосы цвета темной меди выбивались из-под остроконечной шляпы, лихо сдвинутой набок. Она вся светилась изнутри. Такой Келси ее еще не видела.
 – Я рада, что ты пришла. Замужество пошло тебе на пользу, ты очень похорошела. – Она раскрыла объятия.
 – О, нет-нет, не прикасайся – Лиззи отступила. – В прошлый раз ты испортила мое лучшее платье. – Лиззи улыбнулась и пожала ей руки.
 – Но я же купила тебе взамен новое, – поддразнила ее Келси.
 – Совершенно напрасно. Ты и так слишком много сделала для нас с Гриффином.
 – Ты одна приехала верхом из Уэстморленда?
 – Ну конечно, ведь это всего в нескольких милях. – Лиззи стянула дорожные перчатки. – Гриффин заставил меня взять кучера. Бедняга присматривает за лошадьми. Думаю, ему не по вкусу пришлась наша головокружительная скачка. – В глазах Лиззи заплясали чертики.
 – Надеюсь, ты приехала не за тем, чтобы сообщить о беспорядке в моей собственности.
 – Нет-нет. Я оставила Гриффина в Уэстморленде. Он вникает в счета.
 – Привыкнет со временем.
 – Не думаю, что ему по душе роль управляющего.
 – Уверена в этом. Скажи, чтобы нанял себе в помощь бухгалтера. Я не могу допустить, чтобы мои поместья пришли в негодность из-за его упрямства.
 Обе понимающе улыбнулись.
 – Он доведет дело до конца, как всегда. – Темные глаза Лиззи вспыхнули, а в голосе послышались взволнованные нотки, когда она заговорила: – Я приехала не по делу. У меня чудесные новости.
 – Очень рада. Что случилось? – Келси села на скамейку и жестом указала Лиззи на место рядом с собой.
 Лиззи, прежде чем сесть, расправила юбку, так, чтобы она не касалась запачканного халата Келси.
 – Ты станешь крестной матерью.
 – О, это действительно чудесная новость! – Келси тепло пожала ей руку. – Гриффин, наверное, вне себя от счастья.
 – Он ходит за мной по пятам, – с притворной досадой заметила Лиззи, но блеск в глазах говорил о том, что ей это вовсе не в тягость.
 – Из него выйдет прекрасный отец.
 Келси невольно скрестила руки на животе, комок подступил к горлу при мысли о том, что ее собственный ребенок останется без отца.
 Уже более спокойно Лиззи сказала:
 – Мы можем окрестить их вместе.
 – Вместе с кем? У тебя есть беременная подруга?
 – Ты – моя единственная подруга. – Лиззи положила руку на плечо Келси.
 Келси сморгнула набежавшие на глаза слезы.
 – И давно ты знаешь?
 – С того самого утра, когда тебя стошнило, несколько недель назад. Дураку ясно, что ты беременна, но всячески это скрываешь.
 – А Гриффин знает?
 – Я ему не говорила. Для меня гораздо важнее, чтобы ты сообщила Эдди.
 – И не собираюсь.
 – Придется, Келси. Такие вещи нельзя держать в тайне.
 – Можно и нужно. Ты даже не представляешь, что он мне наговорил при расставании. – Голос Келси дрогнул, но она взяла себя в руки. – Ему нет дела ни до меня, ни до этого ребенка. Обещай, что не скажешь ему.
 Поколебавшись, Лиззи покачала головой:
 – Допустим, я не скажу, но как ты скроешь свое положение от него и остальных? Ты сейчас в моде, дорогая. Все франты города сходят по тебе с ума и будут совать нос в твою жизнь. Светская хроника только о тебе и пишет. А ты подумала о Джереми? Ведь он повсюду тебя сопровождает.
 – Два года я проведу на моей вилле во Франции. Потом скажу, что была замужем, но муж погиб. И когда вернусь с ребенком домой, никто ничего не заподозрит.
 Лиззи снова покачала головой:
 – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
 – Разумеется, знаю.
 Джереми, как всегда, проскользнул через черный ход, когда Келси работала, и краем уха услышал разговор о ее беременности. Вне себя от ярости, Джереми проклинал Эдварда. Как он посмел так поступить? Он заставит ублюдка выполнить долг чести. Джереми вышел обратно тоже через черный ход и поспешил к своему экипажу.
 В Стиллморе царило запустение. Джереми это сразу заметил, как только выпрыгнул из кареты. Шторы на окнах опущены. Будто сейчас раннее утро. Он тростью постучал в дверь.
 Уоткинс показался на пороге, черты лица у него заострились, в глазах было уныние. Он поджал губы и поклонился Джереми.
 – Милорд, рад вас видеть.
 – Он дома? – Отдав Уоткинсу перчатки, шляпу и трость, Джереми прошел в холл.
 – Да, милорд, но он заперся в кабинете. Не выходит уже несколько недель. Отказывается есть. Я так беспокоюсь за него!
 – Не думаю, что ублюдок заслуживает вашего беспокойства, Уоткинс. Нет необходимости докладывать обо мне, я сам найду дорогу.
 Джереми, полный решимости, приблизился к кабинету – он приведет Эдварда в чувство, а если понадобится, свяжет его и притащит к алтарю.
 Он пинком распахнул дверь и погрузился в кромешную тьму. В нос ударил тяжелый запах алкоголя.
 – Опять сидишь в темноте, Эдди. Может, зажжешь свечу? Я хочу посмотреть на твое лицо, когда ты услышишь новость, которую я тебе сообщу.
 – Убирайся. Я ничего не желаю слушать, – произнес Эдвард едва слышно, будто силы покинули его.
 Джереми никогда не видел Эдварда таким подавленным и не на шутку испугался.
 – Я не уйду. И зажги эту чертову свечу, или я попрошу Уоткинса сделать это.
 Эдвард наконец зажег свечу, и Джереми застыл на месте, когда увидел его сидящим за столом. Его одежда обветшала и была в полном беспорядке. Темные круги легли под глазами, лицо осунулось и заросло бородой. Пустой кувшин из-под виски стоял на столе, а в руке Эдвард сжимал стакан.
 – Хорошо выглядишь, – презрительно бросил Эдвард и отсалютовал Джереми стаканом.
 – Упиваешься жалостью к себе, да? – Джереми сел напротив кузена.
 – Мне не нужны твои проповеди. Достаточно наслушался от Уоткинса.
 – Видимо, недостаточно.
 – Что тебе нужно?
 – Нужно? – Джереми поднял брови. – Все, что мне нужно, у тебя уже есть.
 – Ты идиот, у меня ничего нет. – Эдвард уставился глазом, налитым кровью, в стакан и принялся созерцать содержимое.
 – У тебя есть больше, чем ты думаешь. – Джереми почувствовал, как в нем закипает гнев. – Я вызову тебя на дуэль!
 – Сделай одолжение. – Эдвард откинулся в кресле и закрыл глаза.
 – Я бы ничего другого и не желал, но у меня есть совесть. Я не могу оставить твоего сына без отца. У Эдварда был такой вид, будто Джереми уже выстрелил в него. Джереми испытал некоторое удовлетворение.
 Оправившись от шока, Эдвард выпрямился, и на лице у него отразилась целая буря эмоций.
 – Келси ждет ребенка?
 – Да, и я подумал, что тебе не мешает об этом знать. Эдвард безучастно уставился в потолок.
 – Это не мой ребенок.
 – Твой! – заявил Джереми, едва сдерживая ярость.
 – Она все время жила в Лондоне, окруженная толпой обожателей.
 – Келси никого из них близко не подпускала. Она уже два месяца как беременна. Ребенок твой.
 – Она должна была мне сказать, и я бы позаботился о его будущем, – произнес Эдвард, подняв стакан и собираясь сделать еще глоток.
 Джереми выхватил у него стакан и швырнул в противоположный конец комнаты. Стакан ударился о стену, осколки разлетелись по полу. Джереми вцепился в край стола, чтобы не накинуться на Эдварда с кулаками.
 – Тебе доставило бы удовольствие, если бы она приползла к тебе как униженная, осмеянная шлюха, только потому, что ты упиваешься жалостью к себе? Я явился сюда с намерением притащить вашу светлость в церковь и заставить жениться на ней, но будь я проклят, если ты ее заслуживаешь. Я не стану обрекать ее на этот ад. Ребенку лучше вообще расти без отца, чем иметь такого, как ты. – Джереми повернулся и хотел уйти, но Эдвард остановил его:
 – Ты все время околачиваешься рядом с ней. Почему бы тебе не дать моему ребенку свою фамилию?
 Чаша терпения Джереми переполнилась, он набросился на Эдварда, нанося ему сокрушительные удары в лицо, живот, грудь. Увидев, что Эдвард даже не пытается защищаться, Джереми взял его за грудки, швырнул в кресло и выбежал, хлопнув дверью. В коридоре он столкнулся с Уоткинсом. Тот заглянул ему в глаза, но Джереми покачал головой:
 – Мне очень жаль, но я ничего не смог сделать. Лицо Уоткинса снова вытянулось.
 – Я понимаю, милорд, вы старались. Пожалуйста, милорд. – Он протянул Джереми шляпу, перчатки и трость.
 – Благодарю, Уоткинс.
 Все еще кипя от ярости, Джереми покинул Стиллмор, полный решимости никогда сюда больше не возвращаться. Эдвард ему теперь не кузен. И не друг.
 Эдвард тем временем пришел в себя. Голова раскалывалась от боли. Перед глазами возник образ Келси с ребенком на руках. Боль сдавила грудь, не давая дышать…
 – Уоткинс! Уоткинс! – завопил Эдвард.
 Дверь тотчас же распахнулась, как будто Уоткинс не отходил от нее.
 – Да, ваша светлость.
 – Мы едем в Лондон. – Эдвард поднялся, чувствуя, что удар Джереми пришелся прямо в челюсть.
 – Слушаю, ваша светлость.
 Впервые Эдвард увидел на лице Уоткинса широкую улыбку.
 – Наконец-то я хоть чем-то тебя обрадовал.
 – Да, ваша светлость. – Улыбка растаяла.
 – Отлично. Но нам нужно поторопиться. Я хочу выехать через час. Мне нужна добрая порция крепкого кофе.
 – Слушаю, ваша светлость, будет готов через минуту. И Уоткинс с необычайным для его возраста проворством поспешил из комнаты.
 Мысль о женитьбе на Келси вызвала у Эдварда улыбку. Только вряд ли она примет его предложение после того, что он ей наговорил. Но может и принять, когда он ей объяснит, почему повел себя подобным образом. Она – самая понимающая и прощающая женщина в мире.
 Утреннее солнце осветило белый фасад четырехэтажного особняка на Аппер-Брук-стрит. Черные карнизы под окнами резко контрастировали с нетронутой белизной внешней отделки. Келси сидела в кабинете на втором этаже и смотрела в окно, стараясь не обращать внимания на гору невскрытых приглашений, возвышавшуюся у нее на письменном столе. С тех пор как она поселилась в Лондоне, ее переписка достигла ужасающих масштабов, она даже подумывала нанять секретаря.
 Она вздохнула, откинулась на стул, вдыхая едва уловимый аромат сигар и кожи, оставшийся со времен Морриса Уэнтуорта. Она переделала в доме все комнаты, но кабинет оставила нетронутым. В память о родном отце. Кожаные подушечки на стуле, приспособленные к изгибам его тела, ласково касались ее, когда она опускалась на них, как сейчас, и ей казалось, что отец рядом. Она совершенно не помнила родителей, единственное, что от них осталось, – это огромное наследство.
 Она уже успела понять, что богатство доставляет не только удовольствие, но и разочарование. Судьба подарила ей возможность приобщиться к самому изысканному обществу, но она чувствовала себя там чужой, потому что слишком долго жила в провинции. Ей быстро наскучила толпа. Самодовольные хлыщи, рыскавшие по гостиным в поисках богатых невест, скорее раздражали ее, чем развлекали. Она никому не доверяла, лишь позволяла Джереми сопровождать ее. Эдвард преподал ей хороший урок – она перестала быть наивной. И теперь у нее не так-то легко вырвать признание, о любви.
 Стук в дверь прервал ее размышления.
 – Войдите!
 Фентон, дворецкий, просунул в дверь свою лысую голову. Своей суетливостью этот невысокий человечек напоминал гончую, взявшую след. Ему еще предстояло привыкнуть к своей новой должности и к самой Келси. Порой ей не хватало мудрых цитат и невозмутимых манер Уоткинса.
 – Извините за беспокойство, мисс, но в гостиной вас дожидается джентльмен.
 – Узнай, кто он.
 – Герцог Салфорд.




 Глава 20


 – Скажи ему, что меня нет дома. – Келси вскочила с места. Потом снова опустилась на стул, вцепившись в подлокотники. – Скажи, что в этом доме его никогда не примут, поэтому пусть не утруждает себя очередным визитом.
 – Слушаю, мадам. – Голова Фентона скрылась за дверью.
 Келси взялась за почту, пытаясь отвлечься. Дрожащей рукой она вскрыла приглашение на бал Свенсонов. Но, услышав звучный голос Эдварда, заполнивший всю гостиную, снова вскочила.
 – Я знаю, что она дома. И не уйду, пока не повидаю ее. Где она?
 Дверь задрожала от сильного удара.
 – Я прошу вас не делать этого, ваша светлость, – раздался визгливый голос Фентона, неспособный остановить даже крысу.
 – Я не уйду, пока не увижу ее.
 Услышав, что Эдвард приближается, Келси заперла дверь. Она прислонилась к ее гладкой поверхности и задержала дыхание, сердце бешено колотилось.
 Он ударил в дверь кулаком.
 – Открой, Келси. Я знаю, что ты здесь!
 – Уходи! Я не хочу тебя видеть!
 – Тебе придется это сделать.
 – Нет. И пожалуйста, сделай одолжение, уходи. Я не желаю тебя слушать! – Келси мысленно молилась, чтобы он оставил ее в покое.
 – Когда-нибудь нужно будет поговорить со мной. Я знаю о ребенке.
 – Это не твой ребенок. Тебе солгали.
 – Это ты лжешь. Открой эту проклятую дверь!
 – Нет. Я тебя ненавижу, это ты в состоянии понять? Я не собираюсь встречаться с тобой! Я не хочу, чтобы ребенок страдал от твоей жестокости и бессердечия. Ты не можешь дать нам любви. Не знаю, при чем тут ребенок, ведь тебе нет до него никакого дела, и я не позволю, чтобы ты находился рядом с нами. Если ты попытаешься официально признать его своим, я поклянусь в суде, что спала со всеми повесами Лондона, и ты станешь посмешищем Англии. Поэтому уходи и оставь нас в покое!
 – Ты не вычеркнешь меня так просто из своей жизни. Я еще вернусь.
 Его шаги стали удаляться. Она смахнула злые слезы, всем телом дрожа от возмущения, и направилась к столу, но задержалась у окна. Отдернув занавеску, она украдкой выглянула на улицу. Внизу стоял его экипаж. Грейсон и четверо верховых со скучающими лицами присматривали за лошадьми.
 Эдвард помчался к экипажу. У Келси болезненно сжалось сердце. Одетый с ног до головы в черное, он казался еще выше. Он стоял к ней в профиль, повернувшись не изуродованной частью лица. Она заметила, что он постриг волосы и теперь носил бороду. От этого он выглядел изможденным – скулы заострились. Одежда болталась на нем. Он похудел с тех пор, как она видела его в последний раз.
 При его появлении верховые засуетились. Один откинул подножку экипажа. Эдвард занес ногу на первую ступеньку и остановился. Должно быть, почувствовал ее взгляд, так как обернулся и посмотрел через плечо прямо на нее.
 На мгновение их взгляды встретились.
 Она отпрянула и задернула занавеску. Переведя дух и немного успокоившись, рванула шнурок колокольчика.
 – Слушаю, мадам? – Голос Фентона был едва слышен за запертой дверью.
 – Наймите шесть лакеев-здоровяков, Феитон. Поставьте их на лестнице. Я не желаю, чтобы представление, которое его светлость разыграл сегодня утром, повторилось.
 – Слушаю, мадам.
 Она склонилась над письменным столом, взяла следующий конверт и сломала печать, но пальцы так дрожали, что она не смогла прочесть ни строчки. Перед глазами возник холодный, мрачноватый взгляд Эдварда. Она отбросила лист бумаги и закрыла глаза.
 Зачем он приходил? Вряд ли у него достанет смелости войти в светское общество. Доктор Эмерсон рассказывал, что последнее столкновение Эдварда в модном салоне кончилось грандиозным скандалом. Скорее всего ему не удалось найти третьего партнера для удовлетворения своих гнусных желаний в постели, и он примчался в город, думая, что с помощью ребенка сможет запугать ее и принудить стать его любовницей.
 Ну что ж, она не собирается потакать его распутным выходкам. Бог знает, какие сексуальные игры ему рисовало больное воображение, где бы участвовали она и его теперешняя шлюха. Чем скорее до его сознания дойдет, что она знать его не желает, тем лучше. Возможно, страх перед людьми заставит его вернуться в Стиллмор. Она очень на это надеялась.
 Высокая, худощавая фигура Эдварда мелькала в залитом солнцем, вымытом до блеска окне. Уоткинс стоял внизу и, скрестив руки на груди, уголком глаза следил, как беснуется его светлость, в то же время наблюдая за тем, хорошо ли вымыли городской дом. Это было массивное кирпичное здание, возведенное в григорианском стиле, с большими окнами. Дом на Гросвенор-сквер пустовал почти десять лет, и фасад имел весьма плачевный вид.
 Уоткинс посмотрел на лакея, который стоял на веревочной лестнице и влажной тряпкой полировал стекла. Он поднял палец, привлекая внимание лакея.
 – Когда закончите, нужно будет почистить медь на фонаре и дверных ручках, а также покрасить ставни.
 – Слушаю, сэр, – проворчал лакей.
 До Уоткинса долетел звук подъехавшего экипажа; повернувшись, он увидел, что приехал лорд Лавджой, в ослепительном сером костюме и полосатом жилете с булавкой.
 Сверкнув улыбкой, он поздоровался с Уоткинсом и сказал:
 – Я смотрю, ты наводишь блеск, как в добрые старые времена.
 – Да, милорд, – с гордостью отозвался Уоткинс. – Хорошо, что мы снова вернулись в город.
 – Хозяин дома? – Он поднял глаза. – А, вижу, что дома. Я войду, пожалуй.
 – У него неважное настроение, милорд, – понизив голос, предупредил Уоткинс.
 – Уверен, пребывание в городе пойдет ему на пользу. – Лорд Лавджой похлопал Уоткинса по плечу и бросился наверх, перескакивая через две ступеньки. Лакей распахнул дверь, и лорд влетел в дом.
 Уоткинс посмотрел вслед Лавджою, и улыбка озарила его лицо. «Может, лорд поднимет настроение его светлости», – подумал он.
 Когда Джереми вошел в кабинет, Эдвард лишь взглянул на него, но не перестал ходить взад-вперед.
 – Вижу, ты наконец-то образумился, – заметил Джереми, подойдя к буфету и налив себе бренди.
 – Если ты пришел, чтобы позлорадствовать, можешь убираться.
 – Зачем мне злорадствовать? – Джереми потягивал бренди, немного удивленный и обрадованный.
 – Она не желает меня видеть.
 – Разве можно ее в этом винить? – Джереми сделал еще глоток. – Ты спал с ней, а потом выбросил, как вчерашний «Тайме».
 Эдвард остановился, прислонился плечом к камину и, скрестив руки на груди, стал смотреть в окно, машинально наблюдая за лакеем, полировавшим стекло.
 – Я надеялся хотя бы на встречу.
 – Ты испытал безотказные способы?
 – Какие именно?
 – Ну, знаешь, цветы… безделушки… духи.
 – Об этом я не подумал. – Эдвард потер подбородок.
 – Ты, видимо, засиделся в деревне. Забыл, как завоевывать слабый пол.
 – Может быть, – безучастно согласился Эдвард.
 – Успокойся. Ведь она все еще любит тебя. Я знаю.
 – Откуда? – Эдвард весь обратился в слух. Джереми сдвинул брови.
 – Есть много признаков. Ее совершенно не интересуют мужчины, в том числе и я. – Эдвард сощурил глаза, но Джереми как ни в чем не бывало продолжил: – С вечеров и балов уходит рано. Никому из мужчин не удалось добиться ее расположения. Ее называют Ледяная принцесса.
 Лицо Эдварда прояснилось.
 – Кроме того, мне известно, что она рисует твой портрет. Может быть, для того, чтобы метать в него дротики. – Джереми усмехнулся собственной шутке. – Не нужно так на меня смотреть, Эдди, я просто шучу.
 – Рад, что кое-кого это все забавляет. Но Келси носит моего наследника, однако на порог меня не пускает.
 – Может быть, она хочет убедиться в чистоте твоих намерений? Ты сказал, зачем приехал?
 – Нет, конечно, ведь я ее не видел.
 – В субботу вечером Дженкинзы дают бал, мы с Келси отправимся туда. Можешь использовать этот шанс.
 – Не могу, – отрезал Эдвард. – Не рискну показаться в обществе.
 Джереми со звоном опустил пустой стакан на стол и поднялся.
 – Никуда ты не денешься, если хочешь ее вернуть.
 – Я найду другой способ.
 – Другого способа нет. Ты сам говоришь, что она не хочет тебя видеть.
 Эдвард покачал головой:
 – Я не вынесу унижения.
 – Твое унижение ничто по сравнению с тем, которое пережила Келси из-за твоих оскорблений, – сухо сказал Джереми. – Тебе нужно серьезно во всем разобраться. А сейчас мне пора. Прощай. – Он направился к двери.
 После ухода Джереми Эдвард рухнул на стул и забарабанил кулаками по столешнице. Черт бы побрал Келси, почему она не хочет видеть его? И черт бы побрал его неуверенность в себе! Он не перенесет еще одного бала. Насмешки. Испуганные взгляды. Это выше его сил.
 Келси вошла в Голубую гостиную, одну из трех в особняке, и увидела, что вся комната завалена розами. Сотни букетов доставляли каждый день. И ни одной записки. Просто розы – красные, белые, розовые, желтые.
 Эдвард являлся по два-три раза в день, но она его не принимала. Наконец визиты прекратились – появились розы. Ей даже стало неуютно в мастерской – оттуда можно было увидеть его в окно. Келси заказала бальное платье у мадам Тюлан, но не решалась отправиться в магазин и примерить его. Она знала, что он нанял людей следить за ее домом – по улице сновали какие-то странные типы.
 Она раскрыла свежий хрустящий «Тайме», стала читать светскую хронику, надеясь отвлечься от мыслей об Эдварде, и вдруг раскрыла рот от изумления.
 Небезызвестный мистер С. после десятилетнего отсутствия снова в Лондоне. Ходят слухи, что он собирается объявить о своей помолвке. Местные владельцы оранжерей клянутся, что его выбор пал на знаменитую мисс У., богатую наследницу. Розы сейчас редкое растение в Англии, но их всегда можно найти в доме мисс У.
 – О-о! – протянула Келси, смяла газету и отшвырнула в противоположный конец комнаты. Комок бумаги ударился об изящную вазу и опрокинул ее на стол. Вслед за ней попадали остальные шесть, стоящие рядом. Некоторые вдребезги разбились, упав на пол.
 Фентон постучался, потом приоткрыл дверь.
 – Что там еще? – Келси круто повернулась. Неожиданно резкий тон Келси заставил Фентона вздрогнуть.
 – П-простите за беспокойство, но там, на лестнице, стоит джентльмен и уверяет, что ему нужно видеть вас.
 – Как его зовут, Фентон? – Келси поднялась, чтобы поставить на место вазы. – Если это снова лорд Салфорд…
 – Он утверждает, что он ваш отец, мисс.
 – Папа? – Келси застыла. – Проведи его в дом и подай нам чай. И пусть кто-нибудь уберет здесь.
 – С-сию минуту, мадам. – Он попятился, словно боялся, как бы она не запустила в него вазой.
 Келси кое-как поставила розы в вазы, но отец уже стоял на пороге, ослепительно улыбаясь.
 – О, папа… – Она бросилась ему на шею, едва не сбив с ног, и повисла на нем.
 Он рассмеялся, расцеловал ее в обе щеки, повернул к себе лицом, стараясь разглядеть каждую черточку.
 – Ма шер, крошка, ты прямо светишься красотой. Ты рада меня видеть?
 – Еще бы!
 – Не знаю. Я думал, ты рассердишься за то, что не сказал тебе правды. Но я не вынес бы, если бы ты отвернулась от меня, узнав, что я тебе не отец.
 – Да, я злилась на тебя. Но сейчас это прошло. Ох, папа, разве я могу от тебя отвернуться?
 Он запечатлел поцелуй на ее лбу.
 – Ты даже не представляешь, как я счастлив это слышать. Как только ты взобралась ко мне на колени, я сразу почувствовал, что ты мне, как родная. Я хотел тебе все рассказать, когда ты стала взрослее, но твоя мать не позволила. А после ее смерти у меня не хватило смелости. Но я всегда мечтал только об одном, чтобы ты была счастлива, ма шер.
 – Я совершенно счастлива теперь, когда ты вернулся. – Келси потянула его к дивану.
 Он оглядел комнату, утопавшую в цветах.
 – У тебя, наверное, куча поклонников.
 – На данный момент мне досаждает только один. Он разогнал всех остальных, – сухо заметила Келси.
 Отец издал коротенький смешок и погрозил ей пальцем:
 – Нельзя винить мужчину за настойчивость. Я так завоевал твою мать.
 – Я знаю, но ты не делал из себя посмешище, раздувая свою страсть.
 – Ты бы удивилась… – Он вскинул бровь, но тут его вниманием завладели полотна Рубенса и Рембрандта, висевшие на стене, позади дивана. – Великолепно, настоящие мастера! – воскликнул он.
 – Да, это мое последнее приобретение. Потом я отвезу тебя в дом в центре и покажу мои коллекции. Думаю, ты сможешь ими гордиться.
 – Не больше, чем горжусь тобой. – Он мягко взял ее за подбородок. – Я много читал о тебе в газетах. Правда, что сам принц-регент просил тебя написать его портрет?
 – Я написала его месяц назад, папа. Он все время со мной заигрывал.
 Отец лукаво усмехнулся:
 – А почему бы и нет, ты с каждым часом все хорошеешь.
 Келси почувствовала, как кровь прилила к щекам.
 – Не нужно краснеть, ведь я говорю правду. Надеюсь, лорд Салфорд тоже в этом убедился.
 Помолчав, Келси невольно скользнула рукой по животу и промолвила:
 – Он плохой человек, папа.
 – Ну, не такой уж плохой, – возразил отец, заметив, что она прикрыла руками живот.
 Она проследила за его взглядом и отдернула руки:
 – Ты знаешь?
 – Я сразу заметил, как только вошел, – вокруг тебя такое сияние, словно ты мадонна.
 – Ох, папа! – Келси рассмеялась и взяла его за руку. – Я так по тебе скучала!
 – А я как скучал! А теперь объясни, почему ты до сих пор не замужем за лордом Салфордом. Я знаю, что он решился появиться в городе только ради тебя.
 – Я не желаю его видеть, – решительно заявила Келси.
 – Но он на все готов ради тебя! Ты же видишь!
 – Он хочет сделать меня своей любовницей. Только и всего.
 – Это он тебе сказал?
 – Нет, но…
 – Дорогое дитя, – отец заглянул ей в глаза, – перед тем как приехать сюда, я был в деревне и узнал, что он порвал с Самантой. Больше двух месяцев назад.
 – О! – Келси принялась рассматривать вышитые голубые цветочки на платье. – Видимо, пресытился ею. Он сказал, что любит разнообразие, и в этом вы с ним похожи, папа.
 – Он жил как отшельник, если верить деревенским слухам. Впал в отчаяние и заперся в кабинете.
 – Кажется, он уже пришел в себя.
 – Но только ради тебя.
 – Ничего подобного, он меня не любит.
 – Я кое-что скрывал от тебя все эти годы, но, видимо, пришло время рассказать. Он полюбил тебя, когда ты была совсем еще девочкой. Приезжал верхом к нашему дому, чтобы взглянуть на тебя. Так он и встретился с Клариссой.
 – И сбежал с ней – разве это не доказательство его бессердечия?
 – Нет, она сама ему навязалась. А он был молод полон страсти и желаний, как любой мужчина. Но он никогда не спал с ней. Она безумно его любила. В день катастрофы он порвал с ней. Она поклялась, что все равно уйдет от меня. Я отправился к Салфорду и попросил его уговорить ее остаться. Он обещал.
 – Но я видела ее у него в экипаже.
 – Он сделал это для меня. Я знал, что она все равно уйдет. Ей быстро надоедали мужчины. Она была слишком красива и необузданна, ни один мужчина не мог справиться с ней. Он только пытался уговорить ее остаться, когда повернул экипаж к дому, она выхватила у него вожжи и не удержала карету. Произошел несчастный случай. – Слезы блеснули в глазах отца. – Ведь это я виновен в его уродстве. Но стыдился признаться тебе в этом. Я всегда буду страдать от сознания, что так сильно любил Клариссу. Мужчина не должен себе этого позволять.
 Отец заплакал, и Келси, обняв его, заплакала вместе с ним. Если бы Эдвард любил ее так же сильно!
 Было восемь часов субботнего вечера, когда Мэри воткнула последний бриллиантовый гребень в прическу Келси и отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться своей работой.
 – Выглядите потрясающе, мисс Келси.
 Келси выпрямилась и посмотрела на свое отражение в зеркале. Бальное платье, надетое по этому случаю, шелковое с бархатной отделкой, было изумрудно-зеленого цвета. Глубокий вырез открывал грудь больше, чем того требовали приличия. Но это было единственное платье, в котором она еще ни разу не появлялась в обществе. Волосы, аккуратно забранные назад и украшенные четырьмя бриллиантовыми гребнями, ниспадали несколькими ярусами на спину.
 Келси прищурилась и спросила:
 – Тебе не кажется, что в этом платье я напоминаю лупоглазого теленка?
 – О, нет, мисс Келси. Все женщины умрут от зависти. – Мэри сжала руку Келси, потом отступила, оглядывая ее. – Но кажется, чего-то не хватает… ожерелья.
 Мэри направилась к ларцу с драгоценностями и достала бриллиантовое колье.
 – Как насчет этого?
 – Нет, лучше изумрудное.
 Мэри достала бриллиантовое с изумрудами ожерелье, подаренное Эдвардом.
 – Помнится, вы обещали никогда не надевать его. Последний раз вас стошнило при виде…
 – Я передумала. – Келси приподняла волосы, чтобы Мэри застегнула ожерелье.
 В дверь постучали. Это был отец.
 – Джереми устал ждать. Напрасно я пытался его развлечь, мужчина не способен разговаривать, когда женщины нет в комнате. – Он пожал плечами, и лицо его расплылось в улыбке. – Ты только посмотри на себя. Ты сногсшибательна, затмишь всех красоток на балу.
 – Почему ты не надел свой новый фрак? Разве ты не пойдешь с нами?
 – Может быть, позже приеду. Не хочу портить твой выход.
 – Ох, папа, для меня это совершенно не важно.
 – А для меня важно. – Он послал ей воздушный поцелуй. – Увидимся позже, ма шер.
 – Хорошо, – сказала Келси.
 Мэри подала ей подходящие к платью шаль и ридикюль.
 – Пожалуйста, мисс Келси.
 – Не жди меня, Мэри, ложись спать.
 – О, я не могу допустить, чтобы вы в вашем состоянии раздевались сами. – Она скосила глаза на живот Келси. – Нет-нет, ни за что. Я вся изведусь. И разве нам обязательно ехать во Францию? Не доверяю я этим иностранным докторам. Не доверяю. Малыш должен родиться в своей родной стране.
 Мэри с упреком взглянула на Келси. Как только Келси начало тошнить по утрам, Мэри моментально вычислила, что она беременна, и не преминула высказаться по этому поводу.
 – И папочка его здесь, и все такое, – продолжала Мэри. – Бедный крошка даже не узнает своего папочку. Вы так и не решили сообщить герцогу? – Мэри покачала головой.
 – Сама не знаю, Мэри, – сказала Келси, теряя терпение, – но если решу, то ты первая об этом узнаешь. – С этими словами Келси вышла из комнаты.
 Джереми ждал ее внизу, как всегда, элегантный в черном фраке. Увидев ее, он на мгновение замер от восхищения. Он больше не надоедал ей излиянием своих чувств, но она ему по-прежнему нравилась.
 – Заждался? – спросила Келси, чувствуя, как жар опаляет щеки.
 – Сегодня ты просто восхитительна.
 – Ты всегда так говоришь, сопровождая меня на эти скучные вечера. Как ты думаешь, мы вернемся до полуночи?
 – Тебе надоела моя компания?
 – Ты тут ни при чем, сам понимаешь. – Келси одарила его улыбкой, и они направились к экипажу.
 Они молчали, пока не разместились в экипаже. Мимо них проносились карета за каретой. К вечеру движение на улицах усиливалось. Казалось, Лондон никогда не спит.
 Джереми взял ее за руку:
 – Должен кое в чем тебе признаться.
 – Ты меня пугаешь.
 – Я знаю, что ты ждешь ребенка.
 Келси скрестила руки на животе и нахмурилась:
 – И давно ты это знаешь?
 – С тех пор, как подслушал ваш с Лиззи разговор неделю назад. Я сказал Эдварду о ребенке.
 – Так это ты сказал? Как ты мог!
 – Он имеет право знать, Келси.
 – Он не имеет никаких прав на моего ребенка.
 – Но он же его отец. Может быть, у него больше не будет наследника. Он хочет жениться на тебе.
 – Я не выйду за него замуж только потому, что он неожиданно воспылал желанием иметь ребенка. Он не любит меня, и я не пойду на этот шаг для того, чтобы дать ребенку его имя. И не будем об этом говорить, – раздраженно произнесла Келси и стала смотреть в окно. Слезы застилали глаза. Заставив себя успокоиться, она тем не менее с радостью почувствовала, что карета остановилась. Джереми выскочил первым и подал ей руку. Улица на всем протяжении была заполнена экипажами. Молчание становилось тягостным, наконец Джереми мягко произнес:
 – Прости, я не хотел тебя обидеть.
 – Ладно, забудем об этом. – Келси попыталась улыбнуться», но это ей не удалось. Келси и Джереми подошли к особняку. Потоки света струились из окон бальной залы. За стеклами мелькали сотни незнакомых лиц. Звуки музыки, перемешавшиеся с какофонией голосов, доносились из залы. Келси почувствовала себя неловко, как обычно на шумных вечерах. Но это по крайней мере помогало отвлечься и не думать об Эдварде. Он и так слишком часто занимал ее мысли с тех пор, как отец рассказал ей правду о Клариссе и о несчастном случае.
 Они поднялись по ступеням, услышав, как объявили их имена, приняли приветствия лорда и леди Дженкинз. Лорд Дженкинз, представительный мужчина, пышущий здоровьем, и его жена, худая женщина с крючковатым носом, водрузившая на голову пурпурный тюрбан, отчего нос еще больше выделялся на ее лице, стояли рядом.
 – Рады видеть вас, мисс Уолларил, – сказал лорд Дженкинз. Он расплылся в улыбке и, наклонившись к уху Келси, прошептал: – Сегодня вы будете иметь удовольствие кое-кого увидеть.
 – Вот как, кого же именно? – Келси вежливо улыбнулась.
 Леди Дженкинз ткнула мужа в бок острым локотком:
 – Прекратите сейчас же, милорд. Он ничего конкретного не имел в виду, мисс Уолларил. Прошу простить его за неудачную шутку.
 Подошла очередь других гостей, и Келси с Джереми поднялись по лестнице. Все еще заинтригованная, Келси обернулась и посмотрела на лорда Дженкинза. Он подмигнул ей. Что все это значило? Но ей не пришлось долго предаваться размышлениям: они вступили в жаркую бальную залу, переполненную шумной толпой.
 Келси заметила, что леди Шелборн салютует ей своей тростью. Она сидела в окружении вдов, которые, покачивая шляпками в такт своей болтовне, видимо, обсуждали Келси.
 – Приветствую тебя, девочка. Рада, что ты пришла сегодня, – сказала леди Шелборн, когда Келси приблизилась.
 – Я не могла лишить себя удовольствия видеть вас, леди Шелборн. – Келси подарила ей одну из своих ослепительных улыбок, присела и чмокнула ее в щеку. Келси знала, что леди Шелборн смутится от подобного внимания, но знала также и то, что в глубине души престарелая леди сама была склонна к эпатажу. Последнее время она заменила ей бабушку. Раз в неделю они вместе обедали.
 Леди Шелборн махнула тростью и сказала одной из вдов:
 – Подвинься, подвинься, дай мисс Уолларил сесть рядом со мной.
 Все, кто давно знал леди Шелборн, привыкли к ее резковатым манерам и испытали грозную силу ее трости – в большей или меньшей степени. В бытность свою фрейлиной при несчастной королеве, пока король Георг не сошел с ума и правление не было передано принцу-регенту, леди Шелборн стоило только моргнуть, чтобы устроить или разрушить любой блестящий брак. Вдовы, окружавшие ее, должно быть, помнили об этом, потому что дама с мышиным личиком холодно улыбнулась Келси и уступила ей место на диване.
 – Вот так хорошо. Садись, девочка. – Леди Шелборн постучала тростью по подушкам рядом с собой.
 Келси опустилась на диван, а леди Шелборн наклонилась к ней и прошептала:
 – Ты еще не смягчилась по отношению к Салфорду?
 – Вы же знаете, я не хочу о нем говорить. – Келси перевела взгляд на подагрические, скрюченные руки леди Шелборн, покоившиеся на ручке трости.
 – Что ж, девочка, рано или поздно тебе придется выслушать его. – Глаза леди Шелборн сузились. – Ты не сможешь вечно бегать от него. Он ведь ради тебя вернулся в город.
 Келси не могла пересказать почтенной леди все, что наговорил ей Эдвард. Леди знала только, что они поссорились. И уж конечно, ни к чему было сообщать ей о ребенке.
 – Давайте не будем портить вечер, – сказала Келси, но, увидев, что леди Шелборн закусила удила, добавила: – Пожалуйста.
 – Ну что ж, посмотрим, – сказала та с хитрой искоркой в глазах.
 Келси хотела поинтересоваться, что означает этот лукавый взгляд, но в этот момент подошел лорд Стивенсон и низко поклонился. Когда он выпрямился, его белокурые локоны заплясали на плечах, а красивое лицо озарилось пленительной улыбкой.
 – Осмелюсь ли я пригласить вас на танец, мисс Уолларил?
 Келси хотела было отказаться, но вместо нее заговорила леди Шелборн:
 – Конечно, она потанцует с вами. – Она подтолкнула Келси. – Теперь тебе следует наслаждаться, девочка.
 Сойдя с возвышения под руку с лордом Стивенсоном, Келси не удержалась и бросила взгляд на леди Шелборн. Престарелая дама вскинула брови. Келси нахмурилась, не понимая, почему у нее такой самодовольный вид. И что означало это «теперь»? Сначала очень странно повел себя лорд Дженкинз, теперь леди Шелборн. Неужели они знали что-то, о чем и ей следовало знать?
 Часа через два Келси надоело танцевать и ускользать от навязчивых поклонников. Увидев невдалеке лорда Стивенсона, она притаилась в зарослях папоротника. После трех танцев он предложил принести ей бокал пунша. Она с готовностью согласилась, лишь бы отделаться от него, одного из самых настойчивых обожателей, пытавшихся заполучить ее руку и богатство. Она слышала, что его карточные долги возросли до невероятных размеров и он все глубже увязал в них.
 Он прошел мимо. Она покинула свое укрытие и поискала глазами Джереми. Он танцевал с леди Фолтон, белокурой чувственной вдовой, которая, если верить слухам, коллекционировала мужчин, как конфетные обертки. У нее был такой вид, будто она хотела укусить Джереми.
 Музыка кончилась. Келси приготовилась вырвать Джереми из цепких когтей леди Фолтон, сославшись на то, что уже собирается домой, как вдруг дворецкий, перекрыв шум толпы, объявил:
 – Герцог Салфорд!




 Глава 21


 Келси вместе со всеми, кто находился в зале, повернулась в его сторону. Воцарилась тишина.
 Эдвард стал спускаться с лестницы, оглядел толпу и застыл на месте. Лицо его было бледно.
 Какое же надо было проявить мужество, чтобы явиться на бал! Сердце Келси рванулось к нему навстречу. Она шагнула в его направлении, но в этот момент снова раздался голос дворецкого:
 – Мистер Уолларил.
 Позади Эдварда появился ее отец. Он моментально оценил обстановку и широко улыбнулся, привлекая к себе внимание. Он беспечно махнул рукой и громко произнес – Бонжур, бонжур.
 Затем послал собравшимся воздушный поцелуй.
 – Я и не представлял, что так популярен, но теперь вижу, что многие из вас знакомы с моими работами. Вы мне льстите.
 Он низко поклонился, спустился вниз и взял Эдварда под руку, что-то прошептав ему на ухо. Эдвард удивленно взглянул на него и позволил увлечь за собой.
 Келси не могла оторвать от них глаз. Для нее они были самыми красивыми мужчинами на этом балу. Облаченные в черное, они прекрасно дополняли друг друга. Она отметила, что Эдвард не сбрил бороду, лишь слегка подстриг. Это позволило скрыть шрамы на подбородке, но тот, что тянулся прямо к повязке на глазу, был виден и придавал Эдварду мрачный и неотразимо привлекательный вид.
 Напряжение спало, шепоток пронесся по залу, снова заиграл оркестр. Пары закружились в танце, а Эдварда и ее отца окружили гости, стремясь представиться.
 Двое новичков прошли мимо Келси, пытаясь пробиться поближе к Эдварду. Один из них сказал:
 – Взгляни на его лицо. Дьявол во плоти.
 – Скорее Черная Борода. Пойдем, может, удастся познакомиться. Я слышал о каком-то скандале, связанном с его шрамами, не терпится узнать подробности. Должно быть, грязная тайна.
 Келси затаила дыхание. Лондонская аристократия обожала все пугающее и скандальное. Она взглянула на отца: он был в своей стихии, целовал дамам ручки, игриво улыбался, покоряя их своим обаянием.
 Даже леди Шелборн стала жертвой его чар. Когда отец склонился над ее рукой, она взглянула на Келси и подмигнула, затем едва заметно кивнула на Эдварда, даже не пытаясь скрыть самодовольной улыбки на морщинистом лице. Келси поняла, что скрывали от нее леди Шелборн и лорд Дженкинз. Они знали, что Эдвард появится на балу.
 Леди Фолтон моментально очутилась рядом с Эдвардом и завязала с ним разговор.
 Она дотронулась до его руки, так что со стороны можно было подумать, что у них близкие отношения. Келси сложила руки на груди, презрительно вздернула подбородок и топнула ногой.
 Рядом с Келси возник Джереми.
 – Вот уж не ожидал, что Эдвард придет на бал.
 – Я тоже поражена, – сказала Келси, поборов приступ ревности. – Интересно, что привело его сюда?
 – А… вот и ответ на твой вопрос.
 Эдвард, самый высокий из всех собравшихся, высматривал кого-то в толпе.
 – Надо избавить его от леди Фолтон, пока она опять не запустила в него свои коготки.
 – Опять? Что ты имеешь в виду? – с притворным безразличием спросила Келси.
 – Они были знакомы, еще когда он учился в Оксфорде.
 – Жаль, что не остались вместе до конца дней. Эта парочка стоит друг друга.
 Запрокинув голову, Джереми расхохотался.
 Эдвард наконец увидел Келси и не мог оторвать от нее взгляда.
 Щеки Келси запылали, когда она увидела, что в его глазах вспыхнуло желание, а ее тело откликнулось на его ПРИЗЫВ.
 Он извинился перед своей дамой и стал пробираться сквозь толпу. Ее сердце забилось неровными толчками. Все взоры обратились к ним. Келси готова была провалиться сквозь землю.
 В десять шагов Эдвард оказался рядом с ней. Он ласкал ее взглядом, взглядом собственника.
 – А вот и ты, любовь моя.
 Его глубокий, бархатный голос проник в самое сердце, и она не сразу ответила:
 – Я вовсе не твоя любовь.
 – Конечно, моя. – Эдвард схватил ее за руку, увлек за собой и закружил в вальсе, прижав к себе теснее, чем полагалось.
 – Я не имею желания танцевать с тобой. – Келси попыталась оттолкнуть его, но его руки сомкнулись на ее талии и крепко держали.
 – Не сказал бы, что это хорошее начало. Тебе следовало бы слегка улыбнуться, чтобы гости подумали, будто я тебе нравлюсь.
 – Если тебе нужна покладистая партнерша, пригласил бы леди Фолтон… или Саманту.
 – Мне показалось или ты ревнуешь? – ухмыльнулся он с нескрываемым удовольствием.
 – Конечно, показалось. – Келси надменно вздернула подбородок.
 – Я никогда не дам тебе повода для ревности, если станешь моей женой.
 – Женой? – крикнула Келси, привлекая к себе внимание, и, понизив голос, добавила: – Никогда.
 – Попрошу уточнить некоторые детали. В определенном смысле ты уже моя жена. – Он скользнул взглядом по ее груди, изящной шее. – Не могу не сказать, что эти изумруды тебе очень к лицу, но ты была бы неподражаема вообще без одежды. Я так мечтаю ощутить вкус твоей нежной кожи, твою горячую плоть, увидеть твое прекрасное лицо, когда ты в экстазе.
 – Прекрати! – Келси задохнулась, прильнув к нему. Ее груди заныли, а соски стали твердыми. Она хотела его. Боже, как она его хотела!
 А он кружил и кружил ее. Вдохнув прохладный ночной воздух, Келси огляделась и увидела, что они на балконе.
 – Нам нельзя здесь находиться. – Голос ее прозвучал неуверенно.
 Он усмехнулся:
 – Поверь, это самый благоразумный шаг. Мне не хотелось приводить в смущение окружающих. Если бы ты осталась в моих объятиях еще минуту, я совершил бы что-нибудь безрассудное.
 Он подхватил ее на руки.
 – Что ты делаешь? Немедленно отпусти меня!
 Он еще крепче прижал ее к себе и спустился в сад.
 – Если даже ты овладеешь мною, я все равно не выйду за тебя замуж только потому, что тебе нужен наследник. Ведь ты не любишь меня, точнее, не можешь любить. Ты вообще не способен любить. Только удовлетворять свои мужские потребности.
 Он рассмеялся. Келси замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но он сжал ее запястье и опустил Келси на землю.
 – Подумай, прежде чем дать мне пощечину. Гораздо приятнее почувствовать твои губы, чем боль от удара.
 Она огляделась и обнаружила, что они уединились в тени бельведера.
 – Послушай меня, Келси, я хочу жениться на тебе не только потому, что ты носишь моего ребенка.
 Она покачала головой.
 – Только поэтому. Ты жаждешь наследника. Ты же сам говорил, что до меня тебе нет дела. – Голос ее дрогнул, и она сглотнула слезы. – Ты использовал меня, как… как…
 – Поверь, мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. – Он ласково обхватил ладонями ее лицо. – Все те ужасные вещи я говорил только для того, чтобы оттолкнуть тебя, чтобы ты потом не пожалела, что связала свою жизнь со мной. Ты так красива! Я думал, ты найдешь человека, который не будет прятать тебя от людей, но не смог от тебя отказаться. А когда узнал о ребенке, я понял, что не смогу жить без тебя. Я люблю тебя…
 Келси долго не произносила ни слова, потом утерла слезы и сдвинула брови:
 – Ты это серьезно?
 – Разумеется, я не обманываю тебя. Чем я могу это доказать?
 – Поцелуй меня. – Она застенчиво улыбнулась.
 Он поцеловал ее сначала нежно, потом страстно. Она закинула руки ему на шею и ответила на поцелуй.
 Он провел рукой по ее волосам, и они рассыпались по спине.
 – О Боже, я тосковал по твоим волосам, мечтал ощутить их тяжесть, – прошептал он.
 Яростное желание передалось Келси, она ослабела в его объятиях. Страстно обняв его за шею, она ощутила, как его руки высвобождают ее грудь, и застонала, когда он сжал ее соски.
 – Мисс Уолларил!
 Келси узнала голос лорда Стивенсона.
 – Боюсь, это мой обожатель.
 – Это вы, мисс Уолларил? – Лорд Стивенсон вошел в бельведер и округлил глаза. – О, прошу прощения, я не знал, что вы не одна.
 Эдвард заслонил Келси от Стивенсона. Он, как башня, возвышался над молодым франтом.
 – Мы как раз празднуем нашу помолвку, – прорычал Эдвард. – Так что убирайтесь, пока я не вышел из себя.
 Издав возмущенный вопль, лорд Стивенсон откланялся и убрался восвояси.
 – Не очень-то вежливо с твоей стороны, – заметила Келси.
 – Меньше всего мне сейчас хочется быть вежливым.
 – Ты должен избавиться от своего грубого тона. – Келси подошла к нему и обняла за талию.
 – Думаю, все изменится, когда мы поженимся. Впрочем, не обещаю, пока ты полностью не будешь принадлежать мне.
 – Именно это я и хотела услышать. Мне бы хотелось жить за городом.
 – Хоть на Северном полюсе. Я в любом месте буду с тобой счастлив. Так на чем мы остановились? – Он снова поцеловал ее.
 Прошло много времени, прежде чем они вышли из бельведера. Счастливые, умиротворенные, растворившиеся друг в друге.




 Эпилог


 Два года спустя Эдвард, опустившись на четвереньки, играл в прятки со своим сыном и наследником Эдвардом Джеймсом Хантингтоном Ноублом Вторым. Раздались шаги, и Эдвард, быстро подняв на руки Эдварда Джеймса, присел на кушетку, стараясь принять достойный вид.
 Вошла Келси. Взглянув на одеяло, валявшееся на полу, на растрепанные волосы Эдварда, на шерстяные волоски от коврика, заметные на его черных бриджах, она смеясь сказала:
 – Советую тебе пригладить волосы. Сюда идут Гриффин и Лиззи.
 Эдвард улыбнулся ей, провел рукой по волосам, откинув непослушные пряди со лба. Он опустил Эдварда Джеймса на пол и, встав позади Келси, обнял ее за талию.
 – Они выбрали не лучшее время. Как ты себя чувствуешь? – Он потерся косом об ее шею, положив руки на округлившийся живот.
 – Как может себя чувствовать женщина на восьмом месяце беременности? Думаю, невежливо об этом спрашивать.
 Он повернул Келси лицом к себе и впился поцелуем в очаровательные надутые губки.
 В этот момент появились Лиззи и Гриффин.
 – Ты когда-нибудь даешь ей отдых, Салфорд? – проворчал Гриффин, вваливаясь в комнату с дочкой Мэгги на руках.
 Лиззи и Келси дружно рассмеялись. Эдвард выпустил Келси и сказал:
 – Тот же самый вопрос можно задать и тебе. – Эдвард показал глазами на живот Лиззи и перевел взгляд на Гриффина.
 Гриффин рассмеялся:
 – Это точно.
 Темные глазки Эдварда Джеймса вспыхнули от удовольствия при виде Мэган. Он издал возглас ликования и заковылял к ней.
 Мэгги вскрикнула:
 – Эдди! – и попыталась выбраться из объятий отца. Гриффин поставил ее на пол. На середине комнаты Эдвард и Мэгги встретились и молча уставились друг на друга, потом Эдвард протянул ей одеяльце.
 – Какие неразлучные кузены, – заметила Лиззи, целуя Эдварда в щеку.
 Эдвард обнял ее:
 – Надеюсь, что так.
 Келси смотрела на них, улыбаясь. Наконец-то Эдвард и Лиззи сблизились, как и положено брату с сестрой, и она чувствовала себя совершенно счастливой.
 Келси взглянула на портрет Эдварда, висевший над диваном, потом на него. Эдвард почувствовал ее взгляд, поднял глаза и подмигнул ей. От него исходило сияние любви, выражение лица смягчилось. Холод растворился в вечности.