Аннотация: Лила Мэйсон, тренер по лечебной физкультуре, посвятила себя карьере, исключив из жизни мужчин как существ слабых и недостойных ее любви. И когда ее пригласили к особенно капризному пациенту, она восприняла это как еще одну возможность продемонстрировать свое профессиональное мастерство. Но встреча с миллионером и плейбоем Адамом Кавано вдребезги разбила все ее представления о мужчинах, о любви и, главное, — о себе самой.


---------------------------------------------


 Сандра Браун
 Мужские капризы



 Пролог


 Сообщение о катастрофе в горах Северной Италии появилось в вечерних выпусках теленовостей. Несчастный случай произошел в величественных горах, чьи высокие и крутые пики внушали уважение даже опытным альпинистам. Двое погибших, у третьего — Адама Кавано — серьезно поврежден позвоночник. Трагедия вызвала волну тревожных заголовков на первых полосах газет и панику среди сотен служащих империи Кавано по всему миру.
 Тед Рэндольф панике не поддался. Но новость заставила его оторваться от дела. Он отложил в сторону игрушку, которую чинил для своего приемного сына Мэтта, протянул руку к пульту дистанционного управления и прибавил громкость, попросив замолчать мальчика и его сестренку Мэган.
 — ..единственный оставшийся в живых. Его только что доставили на вертолете в Рим. Мы надеемся, что позже сможем сообщить вам о том, насколько сильно пострадал Адам Кавано. Вместе с ним в восхождении участвовали французский гонщик Пьер Готье и английский банковский магнат Александр Эррингтон. Они погибли мгновенно. Мистер Кавано, владелец сети гостиниц «Отели Кавано», пользуется международной известностью. Он…
 — Да ведь мама работает вместе с ним, — вмешался Мэтт.
 — Они говорят о том Адаме, которого мы знаем? — задала вопрос Мэган.
 — Да, — мрачно ответил Тед. — Тихо. Шел прямой репортаж из Рима. Диктор из студии в Нью-Йорке спросил корреспондента:
 — Есть ли какие-нибудь новости о состоянии мистера Кавано? Что говорят врачи?
 — Администрация больницы отказывается предоставить какую бы то ни было информацию, пока мистер Кавано не прошел полного обследования. Пока нам известно только то, что у мистера Кавано поврежден позвоночник и что травма достаточно серьезная.
 — Был ли мистер Кавано в сознании, когда его привезли в Рим?
 — Судя по всему, нет, хотя у нас и нет официального подтверждения этому. Сразу после посадки вертолета его немедленно отвезли в больницу. Как только мы получим новые данные…
 Тед резким движением выключил звук. Он произнес то самое слово, которое его детям следовало пропустить мимо ушей и было запрещено повторять. Они его и не повторяли, боясь наказания, хотя в глубине души считали это нечестным. Ведь их мама никогда не наказывала Теда за то, что он ругается. Но пропустить ругательство мимо ушей они не сумели, хотя оно едва слышно сорвалось со стиснутых губ отчима:
 — Чертов дурак!
 — Кто именно? — Через заднюю дверь в кухню вошла Элизабет Рэндольф и поставила на стол кейс и дамскую сумочку. Все трое обернулись на ее голос.
 — Мама! Ты ни за что не догадаешься, о ком говорит диктор по телевизору!
 — Мэтт, Мэган, ну-ка кыш отсюда! — Голос Теда звучал достаточно строго. Его палец недвусмысленно указывал на дверь.
 — Но, папа…
 — Я кому сказал? Дайте мне поговорить с вашей мамой наедине.
 — Но она…
 Все возражения немедленно прекратились, как только дети увидели суровую складку между бровями отчима. Он не шутил. За год, что прошел с того дня, как Тед Рэндольф женился на Элизабет Берк, ее дети полюбили его и прониклись к нему уважением. Он приноровился к их неугомонности, а они к его характеру. Они привязались друг к другу. Мэтт и Мэган с готовностью согласились на то, чтобы Тед их усыновил. Но сейчас у Теда на лице было такое выражение, которое без лишних слов предупреждало, что препираться с ним дальше не только бессмысленно, но и опасно. Дети вышли из кухни.
 — Тед? Что случилось?
 Он подошел к Элизабет и обнял ее за плечи.
 — Я не хочу, чтобы ты волновалась.
 — Мне достаточно было только взглянуть на твое лицо, и я уже начала волноваться. Что происходит? В чем дело? Я догадалась — случилось нечто ужасное. Что-то с мамой? С папой? С Лилой?
 Элизабет потеряла своего первого мужа в автомобильной катастрофе. Она знала, каково это, когда на тебя вот так сразу обрушиваются кошмарные новости. Женщина снова почувствовала неприятное сосущее ощущение в желудке, как в то страшное утро, когда она открыла дверь двум полицейским, держащим фуражки в руках, с похоронным выражением на лицах. Элизабет отчаянно вцепилась в рубашку Теда:
 — Скажи же мне наконец!
 — Адам.
 — Адам? — Женщина быстро облизала губы. Она побледнела.
 Элизабет была лично знакома с Адамом Кавано. Сначала их связывали сугубо деловые отношения. Но постепенно, по мере того как в вестибюлях отелей «Кавано» становилось все больше магазинов «Фантазия», эти отношения переросли в крепкую дружбу. Теперь таких бутиков было пять, и Элизабет планировала дальнейший их рост. Эта дружба даже заставила Теда испытать муки ревности. Но как только он убедился, что молодой и красивый миллионер ему не соперник, Тед тоже стал считать его другом.
 — Что-то случилось с Адамом? — От тревоги голос Элизабет вдруг зазвучал пискляво.
 — Во время восхождения в Италии он сорвался вниз.
 — О боже! — Элизабет закрыла лицо руками. — Он мертв?
 — Нет, но серьезно ранен. Его перевезли в Рим.
 — Серьезно ранен? Но что с ним?
 — Они пока не уверены…
 — Тед! — укоризненно воскликнула Элизабет.
 Он обреченно вздохнул:
 — У него повреждена спина.
 Глаза Элизабет наполнились слезами.
 — Неужели сломан позвоночник?
 — Не знаю.
 На лице жены явственно проступили сомнения, и Тед произнес с нажимом:
 — Клянусь тебе, я не знаю. Репортажи слишком короткие. — Он пересказал ей то, что говорили по телевизору, и закончил:
 — Все это не слишком здорово.
 Элизабет прижалась к мужу, и тот крепко обнял ее.
 — Адам так мечтал об этой поездке. — Ее губы с трудом шевелились, словно каждое слово стоило ей больших трудов. — Когда он объявил мне, что собирается подняться на гору, я ему сказала, что, с моей точки зрения, просто глупо так рисковать своей жизнью. — Она вдруг резко подняла голову. — Двое его друзей собирались поехать вместе с ним в Италию. А что с ними?
 Пальцы Теда скользнули ей в волосы и крепче прижали голову жены к груди.
 — Они погибли, Элизабет.
 — Ох, — простонала она, — как ужасно для Адама.
 — Если верить сообщениям, то один из них сорвался в пропасть и потянул за собой остальных.
 — Зная Адама, нетрудно представить, что он будет считать себя за все в ответе независимо от того, виноват он или нет. — Спустя мгновение Элизабет выпрямилась и подняла глаза на Теда. — Как мы должны поступить?
 — Сейчас мы ничего не можем сделать.
 — Я должна ему помочь, Тед.
 — В первую очередь ты должна подумать о себе и о ребенке. — Его ладонь коснулась округлого живота беременной женщины. Элизабет была уже на шестом месяце. — Адам не обрадуется, если ты станешь подвергать опасности его будущего крестника.
 — Я могла бы попросить миссис Элдер посидеть с детьми, а мы сегодня вечером смогли бы уже вылететь в Рим.
 — Не-а, — Тед упрямо покачал головой, — ты в Рим не полетишь.
 — Но я не могу просто так сидеть и ждать! — с досадой воскликнула Элизабет.
 — У тебя будет немало дел в ближайшие дни. Придется о многом позаботиться. Пока не будет официально объявлен диагноз Адама, все будут суетиться без всякой пользы. Он наверняка рассчитывает на тебя в этой сложной ситуации. Для него намного важнее, чтобы ты оставалась здесь, принимала звонки, отваживала любопытных, а не мерила шагами коридоры в римской больнице, беспокоясь о том, что не можешь сама ничем помочь, и нанося вред своему здоровью.
 Элизабет удрученно понурилась:
 — Конечно, ты прав. Я знаю, что ты прав. Просто я чувствую себя такой никчемной.
 Тед промолчал. Он думал о том, насколько никчемным почувствует себя Адам Кавано, когда придет в себя, — а господь не допустит, чтобы он умер, — и узнает, что травма позвоночника навсегда приковала его к постели.
 — Вот бедняга, — пробормотал Тед так тихо, чтобы Элизабет не могла его услышать, и крепче обнял жену.




 Глава 1


 Идея никуда не годится. Из всего того, что только могло прийти вам в голову, эта самая неудачная.
 Лила Мэйсон, с босыми ногами, в джинсах в обтяжку и вылинявшей красной футболке, выглядела как настоящий бунтарь-хиппи. Она с возмущением тряхнула белокурыми густыми кудрями до плеч, и несколько непокорных прядей упали ей на лоб.
 — Но ты же нас даже не выслушала, — упрекнула Элизабет свою младшую сестру.
 — Я услышала достаточно. Адам Кавано. Одного этого имени довольно, чтобы я не согласилась ни на одно из ваших предложений. — Не скрывая своего раздражения, она посмотрела на сестру и зятя. — Давайте просто забудем об этом разговоре и пойдем куда-нибудь перекусим, ладно? И без обид!
 Тед и Элизабет ответили ей полными упрека взглядами. Чувствуя, что они не собираются так просто сдаваться. Лила плюхнулась на диван, стоящий в гостиной ее квартирки, и подтянула одну ногу к себе, закрываясь ею, словно щитом.
 — Ну, хорошо, я вас выслушаю. Выкладывайте все побыстрее, чтобы мы могли с этим покончить.
 — Он очень плохо себя чувствует, Лила.
 — Большинство пациентов, получивших травму позвоночника, чувствуют себя не лучшим образом. — В голосе молодой женщины звучал сарказм. — Особенно первое "время. И у многих из них нет такого количества денег, как у вашего дражайшего мистера Кавано, чтобы получить первоклассную помощь. Благодаря его чековой книжке вокруг него суетится больше врачей, сестер и методистов по лечебной физкультуре, чем следует. Он во мне не нуждается.
 — Это снобизм наоборот, так, что ли, Лила? — попытался урезонить ее Тед.
 — Финансовое положение мистера Кавано в данном случае не имеет никакого значения.
 — Тогда почему ты не хочешь стать его методистом по лечебной физкультуре? — строго спросила Элизабет.
 — Потому что он мне не нравится, — выпалила Лила. Она подняла обе руки, призывая своих собеседников к молчанию, предвидя тот шквал возражений, который мог на нее обрушиться. — Нет, позвольте мне выразиться иначе. Мне он неприятен, я бы даже сказала, что я ненавижу и презираю его. Точно такие же чувства Адам Кавано испытывает ко мне.
 — Но это не может иметь никакого отношения к его нынешнему положению.
 — Как бы не так! — Лила сорвалась с дивана и начала мерить шагами комнату. — Такие парни, как он, это самые худшие пациенты. Да-да, вы правильно меня поняли. Они хуже всех. Дети любят вас, даже обожают за ваше внимание. Пожилые люди до слез благодарны вам за доброту. Даже молодые женщины испытывают огромное чувство благодарности. Но мужчины возраста Адама Кавано… — Лила осуждающе покачала головой, — это нечто. Мы в больнице всегда тянем спички, чтобы решить, кому достанется такой пациент.
 — Но, Лила…
 — Почему так? — Спокойный вопрос Теда не дал Элизабет докончить фразу. В таких ситуациях его жена зачастую становилась излишне эмоциональной. А Тед всегда старался подойти к проблеме с точки зрения здравого смысла, особенно когда дело касалось его славящейся своим непостоянством свояченицы, у которой настроение менялось по двадцать раз на дню.
 — Потому что в большинстве случаев эти люди до травмы были в отличной физической форме. Многие занимались каким-нибудь раскованным видом спорта. Эти мужчины находятся в вечном поиске острых ощущений, они активны и любят приключения. Это касается и их любовных похождений. Это мотогонщики, любители серфинга, горнолыжники, аквалангисты и тому подобное. Они много занимаются спортом. Когда такой человек оказывается прикованным к кровати, он как будто сходит с ума. Мужчина никак не может смириться с мыслью, что из атлета высшего класса он превратился в беспомощного инвалида. И у него начинаются проблемы с психикой. Не имеет значения, насколько приятным в общении он был до травмы, несчастье ожесточает его, и ему хочется наказать окружающих за то, что ему так не повезло. Короче, он становится просто занозой в заднице.
 — Адам не станет так себя вести, он мужественный человек.
 — Верно, — легко согласилась Лила. — Он будет еще хуже. Он больше потерял.
 — Адам поймет, что ты приехала помочь ему.
 — Его будет выводить из себя каждое мое слово.
 — Он будет тебе благодарен.
 — Кавано будет меня изводить всеми доступными ему способами.
 — Ты станешь для него лучом надежды.
 — Я буду для него козлом отпущения. — Лила тяжело вздохнула. — Мне придется выносить приступы его дурного настроения и терпеть его капризы. Разумеется, это только в том случае, если я соглашусь на эту работу, но этого не будет. Все, конец дискуссии. Надеюсь, я понятно объяснила?
 Элизабет повернулась к Теду и с мольбой посмотрела на него.
 — Сделай хоть что-нибудь. Муж коротко рассмеялся и пожал плечами.
 — А что я могу сделать? Твоя сестра взрослая женщина. Она сама принимает решения.
 — Спасибо, Тед, — искренне поблагодарила Лила.
 — Но ты же видел Адама, а я нет. — Тед все-таки не позволил Элизабет самой навестить Кавано, но по ее настоянию он слетал к нему и вернулся с кратким отчетом о его состоянии. — Расскажи Лиле, что говорят врачи.
 С тяжелым вздохом Лила вернулась на свое место на диване, а Тед объявил:
 — Я летал на Гавайи и видел его.
 — А я думала, что Кавано в Риме.
 — Он там был, но после операции по просьбе Адама его перевезли в больницу в Гонолулу.
 — Ему делали операцию? — Тед кивнул. — Насколько я поняла, спинной мозг не был поврежден по время падения. — Лилу заинтересовал этот случай в чисто профессиональном отношении, хотя сам Адам не вызывал у нее симпатий.
 — Благодарение богу, этого не случилось. Но у Адама были сломаны несколько ребер. Хирурги над этим поработали. Я не слишком разбираюсь в медицинской терминологии, но мне сказали, что у него был серьезный ушиб позвоночника. После сильного удара возник отек.
 — Все верно. Ткани отекают и давят на нервные окончания. Пока отек не сойдет, врачи не могут сказать наверняка, останется ли пациент навсегда парализованным или нет.
 — Да-да, именно так. — Тед кивал в такт словам Лилы. То же самое ему сказали и врачи в больнице.
 — А из-за перенесенной операции отек вокруг позвоночника будет держаться дольше, — добавила Лила.
 — Ты права, но Адама прооперировали две недели назад. Уже должно было бы наступить улучшение, но его нет.
 — Он все еще парализован?
 — Да.
 — И ничего не чувствует ниже пояса?
 — Нет.
 — Ему уже следовало бы начать лечебную гимнастику. — Тед потупился. — Он так и сделал, — догадалась Лила. — Верно?
 — Д-да, — неохотно промямлил Тед, — но он плохо идет на контакт.
 — Адам Кавано сопротивляется, — бесстрастно констатировала Лила. — Итак, круг замкнулся. Ты просто подтвердил мои слова. Мужчины, подобные Адаму Кавано, всегда недовольны действиями методиста. В основном из-за страха, что они никогда не станут прежними. Они либо хотят все делать сами, либо вообще ничего не хотят делать. Так к какому типу относится Кавано?
 — Он вообще ничего не хочет делать. Лила понимающе фыркнула.
 — Ты его за это винишь? — В голосе Теда послышались нотки обиды.
 Его свояченица не задержалась с ответом:
 — Обвинения не входят в мои обязанности, Тед. Я должна заставить работать мышцы пациентов, а не утешать их, когда они оплакивают то, что потеряли.
 Тед провел рукой по волосам.
 — Я понимаю. Прости. Только… Черт возьми, если бы ты видела его лежащим на этой проклятой кровати! Он не может двигаться и выглядит таким… жалким.
 Выражение лица Лилы немного смягчилось.
 — Я вижу таких больных каждый день. И многие из них выглядят куда более жалкими, чем Адам Кавано.
 — Я в этом не сомневаюсь. — Тед вздохнул. — Я не хотел сказать, что Адам Кавано нуждается в твоей помощи больше других пациентов или что ты не умеешь сочувствовать.
 — Просто Адам наш друг, — взволнованно добавила Элизабет. — Наш очень близкий друг.
 — А мне он неприятен, — напомнила им Лила. — С нашей первой встречи мы почувствовали взаимную неприязнь. Ты не могла об этом забыть, Лиззи. Ты же сама представила нас друг другу в тот день в «Фантазии».
 — Я не забыла.
 — А помнишь вашу свадьбу? Мы с Адамом едва сумели протанцевать единственный положенный вальс. Еще чуть-чуть, и мы бы подрались.
 — Он обвинял тебя в том, что ты ведешь в танце.
 — Так и было! Мне не понравилось, как он меня вел. — Элизабет и Тед обменялись понимающими взглядами. Если бы ситуация не была настолько сложной, они бы наверняка сумели посмеяться над таким необычным рассказом об их свадебном торжестве. — А последний раз, на Рождество, когда я приехала утром, он тут же придумал какой-то липовый предлог и немедленно уехал.
 — Только после твоей остроты насчет того гуся, что он привез.
 — Да я только сказала, что за те безумные деньги, что Кавано за него заплатил, этому гусю могли хотя бы отрезать голову.
 — Адам обиделся, Лила, — терпеливо пояснила Элизабет. — И я его не виню. Он хотел сделать нам приятное, привез гуся. Его приготовил один из поваров в гостинице и…
 — Дамы, прошу вас. — Тед прервал перепалку между сестрами. Когда женщины замолчали, он обратился к Лиле:
 — Мы понимаем, что вы с Адамом не выносите друг друга. Но мы также считаем, что, учитывая обстоятельства, о личной неприязни можно было бы забыть.
 — Но речь идет о моих чувствах. Как методист по лечебной физкультуре я обязана быть с ним ласковой и милой. А он может вести себя как последний мерзавец, и ему все сойдет с рук.
 — Может быть, и так, Лила, но на карту поставлена жизнь человека.
 — Пока, слава богу, Адам Кавано еще жив.
 — Но он сам не считает свое существование жизнью. Ты же знаешь, какой Адам амбициозный. Он всегда был таким энергичным и стремительным, не мог усидеть на месте, постоянно что-то придумывал, усовершенствовал.
 — Но Кавано мог бы стать таким снова, — не согласилась с Тедом Лила. — Врачи говорили ему, что в его ситуации можно и нужно бороться.
 — Но им не удалось убедить в этом Адама. А пока он сам в это не верит, слова врачей не имеют никакого значения. И переубедить Адама необходимо как можно быстрее. Один из докторов говорил мне, что, чем позже Адам начнет заниматься лечебной гимнастикой, тем меньше надежд на выздоровление, — Совершенно верно.
 Элизабет встала и подошла к сестре. Взяв ее руки в свои, она сказала:
 — Пожалуйста, Лила. Я понимаю, что прошу о многом, но разве плохо поработать на Гавайях?
 — Это нечестно, Лиззи. Кто же устоит перед перспективой побывать на Гавайях, да еще когда об этом просит беременная женщина, тем более сестра.
 Элизабет улыбнулась, но ее глаза остались серьезными.
 — Прошу тебя!
 — Но мне придется на неопределенное время взять отпуск на работе. — Теперь уже Лила цеплялась за соломинку, сама понимала это и все равно чувствовала себя обязанной сопротивляться из последних сил. — Мне придется бросить моих пациентов в середине лечения.
 — В вашей больнице много квалифицированных специалистов, они прекрасно о них позаботятся.
 — Так вот и наймите кого-нибудь из них, чтобы возиться с вашим знаменитым магнатом.
 — Никто не сравнится с тобой.
 — Лесть чистой воды!
 — Ты будешь получать втрое больше, чем сейчас.
 — Подкуп!
 — Ты вернешься с потрясающим загаром.
 — Принуждение! — Оглядев сестру и зятя подозрительным взглядом, Лила попросила:
 — Не обманывайте меня. Сколько методистов уже работали с Кавано и отказались от него?
 — Я не уверена…
 — Трое. — Тед не дал Элизабет солгать. Она обреченно взглянула на мужа. — Нет смысла врать, — он пожал плечами. — Лила все равно узнала бы, как только добралась бы до места.
 — Но тогда между нами уже был бы Тихий океан.
 Лила засмеялась:
 — Значит, трое? Господи, он еще хуже, чем я думала. И почему они ему не понравились?
 — Первым был мужчина, — объяснил Тед. — Адам заявил, что его руки как кувалды и вообще он как будто только что из военной казармы.
 — Какой милый мальчик. — Лила состроила гримасу. — Продолжай.
 — Вторая выбежала из его палаты в слезах. Мы точно не знаем, что он ей сказал.
 — Так, женщина. Молодая? — Тед кивнул, подтверждая догадку Лилы. — Могу себе представить. Вы бы удивились, если бы узнали, насколько непристойные предложения делают паралитики. А что случилось с третьим?
 Тед поморщился:
 — Они снова попробовали пригласить мужчину, но Адам заявил, что он… гм…
 — Гомосексуалист, — помогла зятю Лила.
 — В общем, да.
 Покачивая головой, Лила заметила:
 — Это просто классический случай, поверьте мне. — Она встала, засунула руки в карманы и повернулась к Теду и Элизабет спиной. Лила подошла к окну и посмотрела на улицу. Третий день подряд моросил дождь, вокруг было по-осеннему серо. Гавайи стали бы отличной возможностью сменить климат и обстановку.
 Неужели она серьезно обдумывает возможность работать с Адамом Кавано, человеком, при одном упоминании о котором она всегда морщилась?
 Но ведь он стал жертвой несчастного случая, получил серьезную травму. Сможет он снова ходить или нет, это еще вопрос. Очень многое будет зависеть от степени и характера повреждений позвоночника и от лечебной физкультуры. А Лила настоящий мастер своего дела, это она и сама хорошо знала.
 Она повернулась к Элизабет и Теду:
 — Вы уже обсуждали этот вопрос с персоналом больницы в Гонолулу?
 — Да, они дали нам разрешение.
 — И только я одна буду заниматься с ним лечебной гимнастикой? Никто не станет задавать мне вопросов о моей методике, никто не будет за мной наблюдать, мешать мне, опекать меня?
 — А что ты собираешься делать с несчастным парнем?
 Лила улыбнулась настороженному вопросу Теда.
 — Если врачи считают, что он может снова ходить, он меня возненавидит прежде, чем сможет самостоятельно передвигать ноги. Он будет ругаться, плакать и пройдет через настоящий ад. Но то же самое ожидает и меня.
 Элизабет нервным жестом сложила руки на животе.
 — Но ты же не станешь… Я хочу сказать, конечно, вы с Адамом не слишком любите друг друга, но ты же не будешь…
 — Намеренно причинять ему боль? — сердито закончила за сестру Лила. — Не думай обо мне так плохо, Лиззи. Возможно, я не слишком мягкосердечна, но в работе меня не в чем упрекнуть.
 — Разумеется, нет, прости меня. — Элизабет потерла виски. У нее разболелась голова от волнения. — Я знаю, что ты сделаешь для Адама все, что в твоих силах.
 — Я еще не дала согласия.
 — Но ты поедешь к нему?
 — Кто мне платит? Он?
 — Сейчас его финансовыми делами занимаются помощники, но деньги для тебя будут переводить с личного счета Адама, а не со счетов корпорации.
 — Хорошо. Кавано сможет мне заплатить. Тысяча долларов в день. — Глядя на изумленные лица родственников, Лила быстро заговорила:
 — Не думайте, что я их не отработаю. Мне следовало бы платить в два раза больше. Итак, тысяча долларов в день плюс оплата моего перелета и проживания на Гавайях.
 — Я согласна, — ответила Элизабет, понимая, что на такие расходы легко согласятся преданные служащие Адама.
 — И Кавано не будет иметь права меня уволить. Никто не сможет меня уволить, кроме тебя.
 — Отлично. Значит, ты принимаешь предложение?
 Лила посмотрела на потолок, произнесла нечто, заставившее Элизабет порадоваться, что дети остались дома, и на выдохе выпалила:
 — Да, черт побери. Как я могу устоять перед таким искушением? Адам Кавано окажется в полной моей власти…
 — Здесь наверняка какая-то ошибка. Кавано. К-а-в-а-н-о. Имя Адам.
 — Мне отлично знакома эта фамилия, — снисходительно ответил дежурный. — Но, как я вам уже сказал, мистера Кавано выписали из нашей больницы.
 Лила перевесила тяжеленную сумку с одного плеча на другое.
 — Этот человек парализован. Вы же не собираетесь мне сказать, что он вот так запросто взял и ушел.
 — Я не вправе обсуждать состояние здоровья наших пациентов.
 — Тогда вызовите сюда кого-нибудь, кто может это сделать. И поживее.
 Дежурный выполнил просьбу Лилы, но отнюдь не спешил. Прошло целых сорок пять минут, прежде чем к Лиле, сидевшей на диванчике в холле и кипевшей как вулкан, подошел врач:
 — Мисс Мэйсон?
 Лила отбросила в сторону иллюстрированный журнал, который за время ожидания успела выучить почти наизусть.
 — Да, это я. А кто вы?
 — Меня зовут Бо Арно.
 — Вы шутите.
 — Боюсь, что нет. Прошу прощения, что вам пришлось так долго ждать. — И он примирительно улыбнулся. Но Лила не ответила на его улыбку, и врач снова стал серьезным. — Мы не могли бы с вами побеседовать?
 Он решил было помочь девушке с чемоданом, но Лила ему не позволила. Она сама втащила чемодан и сумку в лифт и хранила суровое молчание, пока они поднимались на шестой этаж. Усевшись в кресло в его кабинете, Лила все-таки согласилась выпить чего-нибудь холодного и кивком поблагодарила секретаршу, принесшую напиток. Сделав первый глоток, Лила поинтересовалась:
 — Адам Кавано все еще в больнице?
 — Нет, его здесь нет.
 Лила выругалась сквозь зубы.
 — Следовательно, кто-то все перепутал.
 Мне платят деньги, чтобы я занималась с ним лечебной физкультурой. Я только что преодолела несколько часовых поясов и целый океан, и все впустую.
 — Мы не смогли вовремя до вас дозвониться, и за это я приношу свои извинения.
 Вчера утром мистер Кавано потребовал, чтобы его выписали. У нас не было оснований для отказа. — Арно развел руками, давая понять, что оказался бессилен в этой ситуации. — Он отправился в свой дом на Мауи.
 — В каком состоянии был Адам Кавано, когда уезжал?
 — В очень плохом. Он все еще парализован. Я умолял его подождать до тех пор, пока нам будет известно больше. Но Кавано ответил, что и так уже знает достаточно и смирился с тем, что до конца дней останется прикованным к постели паралитиком. Поэтому он настаивал на том, чтобы его перевезли домой. Честно говоря, мисс Мэйсон, меня куда больше беспокоит его психическое состояние, чем физическое, тем более что я уверен, что это состояние временное.
 — Позвоночник не был сломан?
 — Нет. Серьезно травмирован, да, но я не сомневаюсь, что, как только спадет опухоль и пациент начнет занятия лечебной физкультурой, все функции постепенно восстановятся.
 — Ну, от восстановления функций до занятий альпинизмом слишком большое расстояние. Я полагаю, что именно так рассуждает и Кавано.
 — Уверен, что вы правы, — согласился доктор. — Он требует от нас и от вызванных с материка специалистов стопроцентной гарантии того, что сможет вести прежнюю жизнь. Но никто из нас не может дать ему такой неквалифицированный ответ. Очень трудно предсказать, как именно будет восстанавливаться организм и что в результате ждет пациента в будущем.
 — Что ж, неважно, почувствует он это или нет, я бы с удовольствием дала мистеру Кавано хорошего пинка за то, что мне пришлось впустую потратить время.
 Бо Арно потер щеки.
 — Я говорил с миссис Рэндольф. Ваша сестра предложила — и я с этим предложением согласен, — чтобы вы отправились следом за мистером Кавано на Мауи и там начали занятия лечебной физкультурой.
 — Ах вот оно что! И это моя сестра! В следующий раз, когда будете с ней говорить, передайте ей, пожалуйста, от меня эти слова. — То, что последовало дальше, заставило доктора Арно покраснеть. — А теперь, если позволите, господин Арно, я отправлюсь на поиски отеля с самым горячим душем и самой жесткой постелью, какие только можно найти на островах, и воспользуюсь и тем, и другим. И не обязательно именно в таком порядке.
 — Прошу вас, мисс Мэйсон. — Арно встал с кресла и умоляющим жестом попросил ее оставаться на месте. Больше от усталости, чем из смирения, Лила снова села. — Если вы действительно такой хороший специалист, то этот пациент отчаянно в вас нуждается.
 — А акулы нуждаются в пище. Но это не значит, что я намереваюсь добровольно отправиться им в пасть.
 — Все будет не настолько плохо. — Лила наградила Арно испепеляющим взглядом. Он первым отвел глаза. — Конечно, следует помнить, — врач заерзал под проницательным взглядом голубых глаз Лилы, — что мистер Кавано привык всегда поступать по-своему. С ним может быть трудно. Но я уверен, что вы сумеете с ним справиться.
 Говоря это, он разглядывал белую кожаную куртку Лилы, украшенную серебряными клепками и шестидюймовой бахромой. Это одеяние было слишком теплым для местного климата, но Лиле не представилась возможность его снять, и потом, ходить в куртке было легче, чем тащить ее в руках.
 — Прошу вас, измените свое решение, поезжайте на Мауи.
 — Вам знакомо слово «нет»?
 Теряя остатки терпения. Лила слушала, как доктор Арно перечислял те же самые причины, что и Элизабет с Тедом, когда уговаривали ее согласиться на эту работу.
 — Ну, ладно, ладно! — воскликнула Лила так внезапно, что доктор подскочил в своем кресле. — Именно сейчас я готова продать душу дьяволу за возможность искупаться. Где находится Мауи и как я смогу туда добраться?
 Не думая о расходах, Лила заказала все необходимое оборудование, которое она хотела взять с собой. Пока доктор договаривался об этом и о частном самолете, на котором Лила сможет добраться на другой остров, она вышла из больницы, взяла такси и отправилась на продуваемый всеми ветрами базарчик. Она воспользовалась имеющимися у нее деньгами и купила себе несколько вещей, более подходящих для Гавайских островов.
 К тому времени, как она сошла с частного самолета на землю острова Мауи, Лила уже облачилась в яркий саронг и сменила свои невысокие ботинки на легкие сандалии. На голову она водрузила широкополую соломенную шляпу, чтобы спрятаться от солнца, и теперь высматривала свою машину. В фирме, сдающей в прокат автомобили, ей пообещали, что машина будет оставлена на стоянке «В-4» в аэропорту.
 Усевшись за руль и вооружившись картой, Лила отправилась в тропическую резиденцию Адама Кавано. Великолепное шоссе сменилось дорогой похуже и поуже, а ей на смену пришла ухабистая проселочная дорога. Лила чертыхалась на каждом ухабе, подбрасывавшем ее кверху. Дорога вела в сторону гор, поросших такой густой зеленью, что даже раздражение Лилы не могло убавить ее восхищения богатством экзотической растительности.
 Ее поразило и поместье, к которому привела ухабистая, извилистая дорога. Она предполагала, что дом Адама Кавано окажется симпатичным, но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания. Особняк был великолепен и отлично вписывался в окружающий пейзаж.
 Вымощенная естественной лавой дорожка бежала к величественной входной двери из узорчатого толстого стекла. Таща за собой багаж, Лила приблизилась к двери и нажала кнопку звонка. Спустя несколько мгновений дверь распахнулась. Сначала ей показалось, что она раскрылась сама собой. Но потом Лила опустила взгляд и увидела крошечного азиата, чье ссохшееся лицо оказалось на уровне ее груди.
 — Ты кто?
 — Крошка Бо-Пип. Помнишь такую песенку? Я потеряла моих овечек. И мозги тоже, иначе меня бы здесь не было.
 Азиат решил, что это невероятно смешно, и закатился в приступе беззвучного хохота, хлопая себя ладонями по коленям.
 — Ты Рира?
 Теперь рассмеялась Лила.
 — Это я. А как зовут тебя?
 — Пит.
 — Пит?! Я ожидала что-то более восточное.
 — Доктор звонить. Говорить, что ты приезжать. Внутрь, внутрь. — С силой, удивительной для такого крошечного человека, он взял из рук у Лилы чемодан и жестом пригласил ее пройти в роскошную и огромную гостиную, пол которой был выложен квадратами из черного и белого мрамора.
 Лила нагнулась и прошептала Питу на ухо:
 — А пациент знает, что я должна приехать? — Широкая улыбка на лице слуги увяла. Лила все поняла без слов. — Ладно, все в порядке. Где он? — Черные глаза Пита метнулись на галерею у них над головами. — Там, наверху? — Он торжественно кивнул. — Что ж, ничего не поделаешь — вперед, — пробормотала Лила себе под нос.
 Мысленно надевая доспехи, она поднялась по широкой лестнице. Подойдя к первой двери, Лила обернулась и вопросительно посмотрела на Пита. Тот отрицательно покачал головой и быстрым движением руки показал на следующую дверь. Лила подошла к ней, снова обернулась к Питу за подтверждением и получила утвердительный кивок его почти лысой головы. Он тут же развернулся и поспешно покинул гостиную.
 — Трус, — презрительно прошептала Лила.
 Она громко постучала в дверь. В ответ раздалось рычание:
 — Убирайся!
 Она постучала снова.
 — Убирайся, черт побери, ты что, оглох? Не хочу я никакого сока. Не хочу я фруктового мороженого. Ничего я не хочу, просто оставь меня в покое.
 Лила решительно распахнула дверь:
 — Какой упрямый малыш!
 Адам от удивления даже рот раскрыл. Как только он убедился, что Лила ему не приснилась, его голова упала на подушку, на лице появилось выражение отчаяния. Он безрадостно рассмеялся:
 — Господи, я, видно, здорово согрешил, раз очутился в таком аду.
 — Привет, Адам.
 Ее сандалии гулко прошлепали по выложенному плиткой полу, Лила подошла к больничной кровати. Она остановилась в ногах и позволила Адаму окинуть ее воинственным взглядом.
 Насмешливо хмыкнув, он заметил:
 — У других женщин хватило бы вкуса не навешивать на уши эти фруктовые грозди. Лила покачала головой, клипсы в виде фруктов, которые она купила в магазинчике в Гонолулу, чуть звякнули.
 — А мне они показались забавными.
 — А вот костюм отличный, только День всех святых уже прошел и маскарад закончился.
 Усилием воли Лила заставила себя проглотить ядовитую реплику. Вместо этого она закрыла глаза, сосчитала до десяти и пробормотала еле слышно:
 — Так я и думала. Это была никуда не годная идея.




 Глава 2


 — Какого черта тебе здесь нужно?
 — Я всегда навещаю заболевших друзей.
 Это одна из моих добродетелей.
 — Нет у тебя никаких добродетелей. И я сомневаюсь, чтобы у тебя нашелся хотя бы один друг. Но даже если я ошибаюсь, то не уверен, что ты настолько сознательна, что приезжаешь проведать заболевших.
 Лила поцокала языком:
 — Ай-ай-ай, что-то мы сегодня в плохом настроении.
 Адам свирепо нахмурился, его черные брови сошлись на переносице.
 — У меня есть полное право быть в плохом настроении, — прорычал он. — По сравнению с последними двумя неделями моей жизни Столетняя война покажется увеселительным мероприятием. Я попал в руки шарлатанов, которые на все мои вопросы отвечали только: «Мы должны подождать и посмотреть». Я оказался несчастной жертвой деспотичных сестер, которые просто получали наслаждение от того, что распоряжались моим телом как хотели, делали уколы, совали трубки в отверстия, о назначении которых у меня были совсем другие представления, и кормили меня черт знает чем. Те части моего тела, которые еще что-то чувствуют, все время болели. Мне кажется, что у меня на заднице пролежни. И я точно знаю, что у меня на языке волдырь. — Он замолчал, чтобы перевести дух. — И в довершение всего здесь появляешься ты И это возвращает меня к моему первому вопросу — какого черта тебе здесь нужно?
 — Мне нужно воспользоваться твоим душем, — нагло ответила Лила. — Прости, пожалуйста.
 — Нет, только не это! Эй, ты! Ну-ка вернись, Мэйсон. Мэйсон!
 Лила ушла, оставив Кавано без ответа. Она прислонилась к двери, плотно закрыв ее за собой. Когда о дверь разбился стакан, она спиной почувствовала удар. Лила присвистнула и спросила через дверь:
 — Ты и вправду совсем свихнулся, да? Уймись, все равно я уже здесь.
 Она спустилась вниз и нашла Пита на кухне. Из огромного окна величиной с экран в кинотеатре открывался великолепный вид на близкие горы и на Тихий океан, синеющий на горизонте.
 — Ты мазохист или кто? — спросила она. Пит смущенно взглянул на нее, его рука с большим ножом, резавшая овощи быстрее, чем Лила могла уследить, застыла в воздухе. — Ладно, неважно. Куда ты отнес мой багаж?
 Со счастливой улыбкой Пит оставил работу на кухне и снова отвел ее наверх.
 — Соседняя дверь, — пояснил он, кивком указывая на дверь комнаты Адама.
 — Ого!
 — Тебе не нравится комната?
 Заметив, что Пит совсем пал духом, Лила быстренько превратила полную сарказма ухмылку в широкую улыбку.
 — Нет, комната просто замечательная. Правда.
 Лила вошла в гостевую спальню, которая оказалась в два раза больше, чем вся ее квартирка в Чикаго. Да и мебель здесь была великолепная. В спальне нашлось место для маленького холодильника с установкой для приготовления льда, электрической плиты с двумя конфорками и полного разнообразных бутылок бара. Картину дополняла умопомрачительная ванная комната.
 — Я давно знала, что мне следовало заняться гостиничным бизнесом, — пробормотала Лила себе под нос, проводя рукой по нежно-зеленым махровым полотенцам, таким же пушистым, как и дорогой ковер на полу, — Простите?
 — Ничего, Пит. Я просто немного завидую. Когда у вас ужин?
 — В восемь.
 Она бросила взгляд на наручные часики и мысленно прибавила временную разницу.
 — Так, значит, у меня есть время принять душ и вздремнуть. Разбуди меня в семь тридцать. — Пит с готовностью кивнул головой. — Когда мистер Кавано ел в последний раз?
 — Как приехать домой, ничего не есть.
 — Так я и думала. Он отказывается от еды? — Пит горестно закивал. — Приготовь для него поднос с ужином.
 — Есть не будет. Бросать на пол.
 — На этот раз он не станет этого делать, — в глазах Лилы засверкала решимость. — Да, кстати, после обеда должны привезти кое-какое оборудование. Если, конечно, грузовик проедет по этой вашей дороге, — добавила она как бы «про себя». — И еще. В спальне его высочества Кавано кое-что разбилось, убери, пожалуйста.
 Пит хотел распаковать ее вещи, но она отказалась от помощи, чтобы поскорее нырнуть в ванну-джакузи. Растянувшись на королевских размеров кровати и прикрыв атласной простыней нагое тело, она мгновенно уснула. Лила с удовольствием проспала бы еще часов восемь, но тут появился забавный маленький слуга и принес ей стакан ледяного ананасного сока на серебряном подносе.
 — Спасибо, — поблагодарила Лила, залпом выпив сок. — Я скоро спущусь, — Пит бесшумно исчез. Девушка отбросила простыню в сторону и с сожалением вылезла из кровати. — Я еще вернусь, — пообещала она, любовно поглаживая шелковые простыни.
 Никто бы не стал винить ее, если бы Лила отложила начало занятий до следующего утра. У нее выдался совершенно сумасшедший день, она много времени провела в дороге. Но ей платили за работу. Никто не сможет сказать, что Лила Мэйсон предпочла сибаритствовать в роскошном особняке, позабыв о своем пациенте.
 И потом, уже очутившись здесь, она почувствовала своего рода азарт и непреодолимое желание немедленно начать занятия. Состояние Адама и его психологический настрой стали для нее, как для настоящего профессионала в своем деле, настоящим вызовом, и она не смогла не принять его. Адаму необходима хорошая встряска, ему надо поверить в себя, а эта вера приходит с достижением первой цели. Даже малейшее улучшение состояния пациента всегда становилось поводом для праздника.
 И потом, чем дольше бездействуют его мускулы, ничего не чувствуя, неспособные двигаться, тем меньше надежд на полное выздоровление. К настоящему времени Адам должен был уже хоть что-то почувствовать в мышцах. Лила понимала, что в этом случае медлить нельзя, ей не терпелось приступить к занятиям.
 С этой мыслью она вышла из своей спальни все в том же гавайском наряде, в котором прибыла, только без соломенной шляпы. Пит настоял, чтобы Лила поужинала в столовой, хотя она в одиночестве восседала за стеклянным столом, украшенным орхидеями и свечами в хрустальных подсвечниках. Тушеные овощи и рыба были просто восхитительными. Лила сделала комплимент Питу, пока он нес за ней следом поднос с ужином в комнату Кавано.
 У двери Адама Лила взяла поднос у него из рук.
 — Если я не выйду оттуда живой, разрешаю тебе удавить его во сне.
 — Ему это не понравится. — Пит с опаской посмотрел на дверь.
 — Может, и не понравится, но всегда сначала бывает плохо, а потом постепенно начинается улучшение, — произнесла Лила и кивком головы попросила Пита открыть ей дверь. — Лучше покончить с этим поскорее.
 Как только она переступила через порог, Пит плотно закрыл за ней дверь.
 Адам равнодушно смотрел в окно. Он повернул голову на звук открывшейся двери и, увидев Лилу, проревел:
 — Убирайся!
 — И не надейся. Эй, смотри-ка, получилось почти в рифму. Я поэт, и сама об этом не знала.
 Адам наградил ее совершенно убийственным взглядом:
 — Это Элизабет я должен благодарить за то, что ты здесь?
 — Ты не поверишь, если скажу, что приехала по доброй воле, верно?
 — А я всегда считал Элизабет своим другом!
 — Она и есть твой друг. Она хочет для тебя самого лучшего.
 Кавано горько рассмеялся:
 — Если ты лучше всех, то кто же тогда исчадие ада?
 — Если бы это зависело от меня, то я оставила бы тебя валяться здесь и барахтаться в жалости к самому себе. — Лила пожала плечами. — Но у тебя куча денег, и я получу какую-то часть из них, если останусь здесь и займусь с тобой лечебной физкультурой.
 — Черта с два ты останешься здесь! — рявкнул Адам.
 — Условия вполне сносные. Работа включает в себя и каникулы на Гавайях, которыми я с удовольствием воспользуюсь. Дома холодно и идет дождь, а мне пора освежить загар. Какое наслаждение уйти с привычной работы! Я работала с пациентом, который был еще большей дрянью, чем ты… И если вы бросите еще раз салфетку на пол, мистер Кавано, то я сброшу вас с кровати, и потом забирайтесь на нее сами без посторонней помощи. Хотя я сомневаюсь, что у вас это получится.
 Уперев руки в бедра, Лила стояла возле его кровати и гневно смотрела на него. Он ответил ей не менее неприязненным взглядом.
 — Забери свой поднос и свои прекрасные манеры и отправляйся со всем этим знаешь куда?
 — Это я уже слышала, — бесцеремонно прервала его Лила. — Это не самое большое оскорбление и не самое оригинальное из того, что мне доводилось выслушивать. Непристойности меня не трогают. Так что побереги свои силы и не трать мое время, принимайся лучше за еду. Потому что ты все съешь прежде, чем я выйду из комнаты. Чем быстрее съешь, тем быстрее избавишься от меня. Все зависит от того, насколько долго ты способен выносить мое общество.
 Лила поставила поднос на постель и села на кровать рядом с ним, сложив руки на груди. От этого движения ее груди поднялись, чуть не вырвавшись на свободу из саронга. Она видела, как Адам перевел взгляд на ее грудь, но не изменила позы. На ее лице сохранялось бесстрастное выражение, когда он бесстыдно взглянул ей в глаза.
 — Осмотр твоего декольте входит в стоимость услуг?
 — Дополнительная льгота, — Лила обворожительно улыбнулась, — не оплачивается.
 — Я видал и получше.
 — Нет, за такие деньги не видел.
 — И сколько же тебе платят? Я удвою ставку, если ты уберешься отсюда.
 — Я полагала, что ты уже пытался это сделать. — В вазочке с фруктовым салатом Лила выловила дольку ананаса и начала ее беззаботно посасывать. — Но ты имеешь право знать, что деньги были не единственным моим мотивом.
 — Только не говори мне, что ты явилась сюда по доброте душевной. Лила состроила гримасу:
 — Холодно, холодно.
 — Тогда почему?
 — Только подумай, как отразится на моей карьере работа с самим Адамом Кавано. Очень скоро на меня посыплются заказы. Все захотят иметь дело только со мной — кинозвезды с больной поясницей, знаменитые спортсмены, перенесшие травмы. Когда я поставлю тебя на ноги, я стану такой же знаменитой, как и ты.
 — Ты попусту теряешь время. Я никогда не встану на ноги. Я буду просто лежать и смотреть в потолок.
 — Хочешь побиться об заклад, цыпленок? Я умру, но добьюсь, чтобы ты начал ходить. Или мы умрем оба. А до тех пор мы друг друга возненавидим.
 — Мы и так уже друг друга ненавидим. Лила беспечно рассмеялась:
 — Значит, мы опережаем график. А теперь будь хорошим мальчиком и съешь эти сочные, вкусные овощи, которые для тебя приготовил Пит, — Я не голоден.
 — Этого не может быть. Ты не ел несколько дней. Мне Пит сказал. — Лила выловила из салата кусочек банана и съела. — Он морщится всякий раз при упоминании твоего имени. Чем это ты его так запугал, кстати?
 — Я предупредил Пита, что на короткой ноге с Буддой и что он никогда не достигнет нирваны, если не уберется отсюда и не прекратит мне надоедать. То же самое относится и к тебе.
 — Этот фокус не пройдет. Я не буддистка.
 — Ты поняла, о чем я говорил. — Адам отвернулся. — Просто уйди отсюда и все, оставь меня в покое.
 — Пока ты не поужинаешь, я никуда не уйду.
 — Ты не можешь заставить меня есть.
 — А ты не в состоянии заставить меня уйти. Ты же не можешь двигаться, забыл? Глаза Кавано опасно потемнели.
 — Убирайся. — Это слово он произнес сквозь сжатые белоснежные зубы.
 — Я не уйду, пока не испробую на тебе все, что умею. Чтобы, давая интервью журналу «Пипл», я могла честно сказать — со скупой слезой в глазу, — что сделала для тебя все, возможное. — Лила расстелила льняную салфетку на обнаженной груди Адама. — Отличные мускулы! Они тебе пригодятся, когда начнешь ездить в инвалидной коляске. И волосы симпатичные. Очень сексуальные.
 — Иди к черту!
 — Рискую повториться и все же скажу. Я уйду только тогда, когда ты съешь свой ужин. — Она взяла на вилку немного овощей и поднесла ко рту Кавано. Он отказался разжать губы. — Послушай, ты и так уже ослабел от недоедания. Из-за атрофии мускулов и костей у тебя возник отрицательный азотный баланс, а это очень печально. Либо ты подкормишь свой организм протеинами, либо — прощай, мама дорогая. И потом, если ты нарастишь немного мяса на костях, то они не будут так выступать и ты не будешь страдать от пролежней на заднице.
 И напомню тебе, что ты можешь все это переварить. Бо Арно сказал мне, что желудок и кишечник у тебя работают нормально. И ты контролируешь свои естественные потребности, что стало для меня большим облегчением. Поэтому-то я и пытаюсь уговорить тебя есть нормально. Иначе мне придется сделать вид, что я не заметила, как ты оголодал до смерти, и не обращать внимания на остеопороз, атрофию мягких тканей, контрактуру мышц и прочие милые вещи, что всегда сопровождают тех, кто просто лежит и ничего не делает.
 Подведем итог, Кавано. Если ты не будешь есть, можно считать, что ты уже умер. Ну как, что будем делать?
 Адам взглянул на Лилу, потом на вилку, которую она держала у его губ.
 — С руками у меня все в порядке. Я могу есть самостоятельно.
 — Отлично. Значит, еще одной заботой меньше.
 Лила передала ему вилку. Адам долго смотрел на нее, потом начал есть. И сразу стало видно, насколько он проголодался. После первого куска он жадно набросился на еду, вилка так и мелькала в воздухе. Ввиду того, что Адам был слишком занят пережевыванием и глотанием пищи, Лила сама вела разговор.
 — Не знаю, как давно ты видел Элизабет, но за последние несколько недель она сильно прибавила в весе. Элизабет теперь похожа на амбар, а груди стали во-от такими. — Лила показала руками размер груди Элизабет. — Просто голова кружится. Она уверена, что ребенок уже скоро родится, хотя доктор уверяет, что все случится в срок.
 Они уже приготовили детскую, все покрасили. Дело только за малышом.
 Мэган, разумеется, не может дождаться, когда ребенок родится, чтобы она могла помогать маме. Хотелось бы мне взглянуть на нее, когда она сама первый раз увидит грязный подгузник. Держу пари, что ее настроение быстро изменится. Как ты неделикатно рыгаешь, Кавано. Налить тебе еще воды?
 А Мэтт боится, что родители будут любить малыша больше, чем его, поэтому он последнее время ведет себя просто ужасно. Но Элизабет сынишку не ругает, чтобы не травмировать его психику. Моя сестра считает, что он должен сам со всем справиться. Тед ведет себя как абсолютный тупица. Для мужчины его возраста отцовство граничит с идиотизмом. Но это его первый ребенок… И мне кажется, что я догадываюсь, почему он так себя ведет.
 — Что ты имеешь в виду? — проговорил Адам с набитым ртом.
 — Ну, ты понимаешь, «мой дом там, где мое сердце».
 — Это не для тебя?
 — Едва ли!
 — Ты не завидуешь сестре?
 — Ты что, шутишь?
 — Конечно, тебе больше нравится путешествовать из койки в койку.
 — Очень гнусная фраза, мистер Кавано. — Лила обиделась. — Я, между прочим, читаю те же газеты, что и ты. И знаю, что происходит. Ни один человек в трезвом уме теперь не «путешествует из койки в койку».
 — Да, это здорово нарушило твои привычки.
 — Напротив, — последовал ледяной ответ, — я всегда с большой тщательностью выбирала себе партнеров.
 — Но ты не ограничилась одним.
 — Мне кажется, что связать себя на всю жизнь с одним мужчиной — это скучно. — Адам фыркнул, вытер губы салфеткой и бросил ее на пустой поднос. — Ты не притронулся к тапиоке, — напомнила ему Лила, очень довольная тем, что Кавано практически все съел.
 — Я терпеть не могу тапиоку, и Питу об этом известно. Это он таким образом бросает мне вызов.
 — И что же ты станешь теперь делать, — поддразнила Лила, — побьешь его?
 — Очень смешно. — Кавано закрыл глаза и опустил голову на подушки. — Ладно, я поел, а теперь скройся с глаз моих.
 — Нет, я не могу. Во всяком случае, пока.
 Его глаза широко открылись.
 — Ты же сказала, что оставишь меня в покое, если я поем.
 — Что ж, я немного слукавила. Да ладно, не смотри на меня так. Мы только начинаем веселиться.
 — Я почему-то в этом сомневаюсь. Лила сняла поднос с колен Адама, поставила его на пол у двери и открыла ее.
 — Пит, мы готовы, поднимайся! — крикнула она. Ее голос эхом разнесся по всему дому.
 — К чему готовы? Послушай, я поел, разве этого не достаточно?
 — Не-а. Мы начинаем сегодня вечером.
 — Что начинаем?
 — Наш роман. — Адам в изумлении поднял на нее глаза. Лила расхохоталась. — Разве тебе этого не хочется? Но если честно, то мы начинаем заниматься лечебной физкультурой.
 — Не нужна мне никакая лечебная физкультура! От нее не будет никакого толку. Я не собираюсь подвергать себя такому унижению. Пит, убери этот мусор отсюда. Что в этих коробках?
 — Переносные тренажеры.
 — Вынеси все вон.
 — Очень скоро эта спальня превратится в настоящий спортивный зал. Пит, дай мне, пожалуйста, отвертку.
 — Пит, если ты дорожишь своей работой, если тебе дорога твоя азиатская задница, ты даже не вздумаешь давать отвертку этой… Отлично, ты уволен. Пит, ты что, меня не слышишь? — Помолчав, Кавано продолжал с интонацией упрямого ребенка:
 — Все равно, я ничем этим пользоваться не буду. Я говорю абсолютно серьезно, слышите, вы, оба? Вы понапрасну тратите время.
 — Почему бы тебе не заткнуться? — рявкнула на него Лила, когда отвертка впилась ей в руку. — Ты только посмотри, что ты наделал своим ворчанием!
 — Это мой дом. — Адам уже едва сдерживался. — Я не просил вас работать со мной, мисс Мэйсон. Мне не нужны ваши услуги. И вы мне тоже не нужны.
 — Но ты меня получил.
 — Вы уволены.
 — Разве я не говорила, что ты не можешь меня уволить? Нет? Ах да, забыла тебе сказать, что это было условием сделки. Пит, подержи эту трапецию, пока я прикреплю ее к стене. Чуть повыше, вот так.
 Адам кипел от возмущения, пока Лила и Пит устанавливали трапецию и пару металлических стоек рядом с его кроватью.
 — Пока хватит. — Лила отступила назад, чтобы оценить проделанную работу. — Остальное оборудование нам пока не понадобится, так что его пока можно оставить внизу. Спасибо, Пит. — Она чмокнула его в лысеющую макушку. — Уходя, можешь закрыть за собой дверь.
 — Ты так старалась, и все зря, — ехидно заметил Адам, как только слуга вышел.
 — Я знаю парней, которые были бы счастливы, если бы у них над кроватью установили трапецию. — Кавано не только не улыбнулся, а лишь еще больше насупился. Лила вздохнула:
 — Тебе так будет намного легче. Используя трапецию, ты сможешь менять положение тела, облегчать давление на некоторые его части. Если, конечно, ты не влюблен в свои пролежни. — Лила пыталась поддразнить его, но лицо Адама оставалось совершенно каменным. — А потом, при помощи металлических стоек ты сможешь тренировать руки и верхнюю часть туловища в любое время, когда тебе захочется. И все ради двух вещей. Во-первых, когда ты начнешь заниматься, ты будешь уставать и станешь лучше спать. А во-вторых, если ты будешь лучше спать и тренироваться, у тебя появится аппетит. Если тебе надоедят эти палки, я могу принести тебе гантели.
 — Вот так ты ко мне и относишься. Как к тупой чугунной гантели. Я не собираюсь этим заниматься. Это все ерунда. Я просто хочу…
 — Дуться. Жалеть себя. Хандрить. Купаться в жалости к себе, потому что ты наконец обнаружил нечто, что нельзя купить за деньги.
 — Да! — выкрикнул Кавано. — А почему бы и нет? — Он сердито ткнул в неподвижные ноги, прикрытые простыней. — Посмотри на меня.
 — Я как раз собиралась это сделать, — и прежде чем Адам успел помешать ей, она сдернула с него простыню.
 Кавано даже задохнулся от неожиданности, и Лила тоже, хотя и попыталась это скрыть. Она видела множество тел, худых и толстых, мускулистых и не слишком, загорелых и бледных, красивых и некрасивых, но еще никогда ей не доводилось видеть настолько пропорционального сложения. Тело Адама было похоже на статую Давида работы Микеланджело. Только его тело был намного более мужественным, загорелым, покрытым мягкими темными волосами, к которым Лиле вдруг неудержимо захотелось прикоснуться.
 Было очевидно, что Адам несколько дней ничего не ел. Явственно проступили ребра. Но не оставалось никаких сомнений, что до несчастного случая Кавано много занимался спортом — мускулы на груди и на ногах были хорошо развиты. И не приходилось сомневаться, что он мог удовлетворить самую требовательную женщину.
 — Очень мило. — Лиле удалось сохранить привычную профессиональную невозмутимость. — Я могу понять, почему тебя так расстраивает тот факт, что такие замечательные мускулы больше на тебя не работают. — Она бросила белое полотенце ему на низ живота. — Давай начнем.
 — Что будем делать?
 — То же самое, что пытались делать три методиста до меня, пока ты их не запугал и не выгнал. Я собираюсь размять суставы пассивными упражнениями, вращая каждый из них.
 — Ты права. Они все это делали. Это пустая трата времени.
 — Моего времени. И вряд ли это можно назвать пустой тратой, если мне оплачивают. А тебе просто больше нечем заняться. Так что ты можешь просто лежать и молчать.
 Двумя совершенно непристойными словами Адам обозначил то, что хотелось бы ему сделать с Лилой. Она лишь нахмурилась.
 — И это у тебя, пират, пока тоже не получится, уж извини. Добавлю, что ты лишаешься подлинного наслаждения. Но боюсь, что когда ты достигнешь необходимой для этого формы, то ты меня не захочешь. И если тебе кажется, что ты сейчас меня ненавидишь, ты увидишь, что будет, когда мы займемся пнп.
 — Это еще что, черт побери, такое?
 — Психоневрологическая помощь. Глаза Адама загорелись темным пламенем.
 — Звучит ужасно.
 — Поверь, мечтать об этом не стоит. Но пока будет достаточно и пассивных упражнений. Сегодня вечером ты останешься в кровати, а вот завтра утром мы перейдем к упражнениям стоя, а затем переведем тебя на специальный стол.
 — Упражнения стоя?
 — На наклонном столе. Я знаю, что тебе это уже знакомо, так что не строй из себя наивного юношу.
 — Я ненавижу эту проклятую штуку.
 — Да, веселого в этом мало, согласна с тобой. Но ты же не хочешь застоя крови, верно? А потом, упражнения стоя помогают опорожнить мочевой пузырь. Мне очень не хочется, чтобы тебе пришлось снова пользоваться катетером, пока ты лежишь. Это может привести к возникновению инфекции, образованию камней в почках, циститу и сперматоциститу.
 — Мы не могли бы поговорить о чем-нибудь еще? — Лицо Адама побледнело.
 — Разумеется, мы можем. О чем бы ты хотел поговорить?
 — Ни о чем.
 Стоя рядом с кроватью, Лила взяла его правую ногу и начала вращать сустав.
 — Как часто Пит тебя переворачивает?
 — Он этого не делает.
 — Ты ему не позволил.
 — Верно. Это унизительно.
 — По правилам тебя надо переворачивать каждые два часа.
 — Да, да, конечно.
 — Ничего удивительного, что у тебя пролежни. Почему ты не разрешаешь людям помогать тебе? Это только вредит.
 — Я привык обходиться без посторонней помощи.
 — Как же, как же, настоящий мужчина, во всем полагающийся только на себя.
 — А что в этом плохого?
 — Учитывая обстоятельства, это просто , глупо и не приносит пользы. Но, — поспешила добавить Лила, видя, что Кавано собирается возражать, — если ты хочешь все делать сам, тогда ты должен научиться сам поворачиваться в кровати. — Увидев его интерес, она объяснила:
 — Вот тут-то тебе и поможет трапеция. Если ты умеешь ею пользоваться, я предлагаю тебе попрактиковаться, когда никого не будет рядом. Чувствуешь что-нибудь?
 — Нет.
 Лила обошла кровать и принялась за вторую ногу.
 — Хочешь поговорить об этом?
 — О чем?
 — О несчастном случае.
 — Нет.
 — Мне очень жаль твоих друзей.
 — Мне тоже, — спокойно ответил Адам, закрывая глаза. — Но, возможно, им повезло больше, чем мне.
 — Какая чушь! Неужели ты на самом деле думаешь, что лучше было бы умереть?
 — Да, — резко ответил Кавано. — Это куда лучше, чем остаться никчемным чурбаном до конца дней.
 — А кто говорит, что ты таким останешься? Твой позвоночник избежал переломов. Я знаю людей, которые его даже ломали, но сейчас их никто бы не назвал никчемными чурбанами. Они работают, имеют семью. Все зависит от твоего собственного отношения.
 — За эту лекцию мне придется заплатить?
 — Нет, она предназначена специально для ничего не понимающих глупцов, закосневших в своем упрямстве. У тебя очень хорошие перспективы для выздоровления, хотя, возможно, до него еще далеко.
 — Но это никто не может гарантировать. Лила покачала головой и внимательно посмотрела на Адама.
 — Никто из нас не может гарантированно рассчитывать на завтрашний день, Кавано. И потом, судя по тому, что мне рассказывала Элизабет, ты из породы игроков. Ты не только получаешь наслаждение от таких рискованных занятий, как альпинизм, но и обожаешь рисковать в бизнесе. Разве не ты совсем недавно купил сеть запутавшихся в долгах отелей на Северо-Западе вопреки мнению совета директоров? И разве эти отели не начали приносить прибыль?
 — Мне просто повезло.
 — А ты больше не чувствуешь своего везения?
 — А как бы ты себя чувствовала на моем месте? — В его словах звучал неприкрытый вызов.
 — Я бы считала, что мне чертовски повезло, потому что не я лежу в гробу.
 Адам выругался сквозь зубы и отвернулся.
 — И сколько это займет времени?
 — Возможно, недели, а может быть, и месяцы.
 — Я имел в виду то, что ты делаешь сейчас.
 — Час.
 — Проклятье.
 — Тебе больно?
 — Нет, но мне бы хотелось хоть что-нибудь чувствовать.
 — Мне бы тоже этого хотелось, Адам, Его голова резко повернулась на подушке, и он метнул в нее негодующий взгляд:
 — Не вздумай только меня жалеть.
 — Жалеть? — повторила Лила и коротко рассмеялась. — Об этом я даже и не думала. Тебе хватит собственной жалости. Ты просто переполнен ею. Моя жалость тебе ни к чему.
 Она методично проделывала положенные упражнения. Ей казалось, что ум Адама существует отдельно от его тела. И он никак не может найти с ним связь. Тем, что не пострадало во время падения, Адам просто не желал пользоваться. Большую часть времени он лежал с закрытыми глазами, отвернувшись от нее и не проявляя никакого интереса к тому, что она делала. Но когда Кавано смотрел на нее, в его взгляде читалась неприкрытая враждебность.
 — На сегодня достаточно, — наконец сказала Лила. — Движения в нижней части пока еще ограничены, но это только потому, что после отъезда из больницы ногами никто не занимался. Это никак не связано с твоей травмой.
 — Благодарю вас, мисс Доброе Сердце. А теперь ты, может быть, все-таки уберешься отсюда и оставишь меня в покое?
 — Разумеется, я совершенно вымоталась.
 — И забери с собой всю эту рухлядь. — Он кивком указал на металлическую тележку, которую еще раньше прикатил в комнату Пит.
 — Что, это? — переспросила Лила с невинным видом. — Это останется. Этот тренажер понадобится нам завтра.
 Она сняла с Адама полотенце и снова прикрыла его простыней. Когда Лила наклонилась, чтобы расправить ее, он схватил ее за руки. Его руки явно не потеряли ни своей гибкости, ни цепкости, ни силы.
 — Ты хочешь, чтобы я что-нибудь почувствовал? — медовым голосом пропел он. — Тогда почему бы тебе не заняться теми упражнениями, которые тебе удаются лучше всего?
 — Что ты имеешь в виду?
 На губах Адама Кавано появилась очаровательная улыбка, разбивавшая сердца женщин по всему миру. Он подмигнул Лиле:
 — Да ладно тебе, Лила. Ты такая горячая и сладкая кошечка, что я даже не сомневаюсь, что ты сумеешь придумать для меня что-нибудь приятное, какой-нибудь фокус, который даже мертвого поднимет. Почему бы тебе не сесть ко мне на колени и не посмотреть, что из этого получится?
 — Отпусти меня.
 Кавано не послушался. Вместо этого он лишь еще крепче схватил Лилу за руки и притянул ближе к себе.
 — Я лежал и смотрел, как ты тут ходишь взад и вперед, словно этот дом принадлежит тебе. Я слушал твою раздражающую, бессмысленную болтовню, пока меня от нее не затошнило. Этот милый ротик наверняка способен на кое-что получше, чем произносить заученные правильные слова. Давай посмотрим, насколько хорошо ты справишься с другой работой.
 Адам рывком притянул Лилу к себе и впился в ее рот. Его язык проскользнул между ее губами точным, отработанным движением. Одной рукой он поддерживал ее затылок, а другая потянулась к ее груди. Он погладил ее сквозь тонкую ткань саронга, потом пальцы пробрались внутрь и стали ласкать сосок.
 Лила вырвалась из его объятий, поправила платье и тряхнула волосами. Ее губы покраснели и стали влажными от его поцелуя. Она облизала нижнюю губу. Та явно распухла и болела. Но поцелуй был замечательным.
 И это совершенно вывело ее из равновесия.
 — Вам придется придумать что-то получше, чем непристойные предложения, чтобы испугать меня, мистер Кавано. Вы ведете себя как подросток, и в этом вы не оригинальны. Все нормальные мужчины, попавшие в ваше положение, ведут себя подобным образом только для того, чтобы доказать себе, что они по-прежнему остаются мужчинами. Вы можете быть распущенным и омерзительным, если вам так нравится. Это отразится на вашем характере, не на моем.
 В ярости Адам замолотил кулаками по матрасу:
 — Почему они прислали тебя? Именно тебя? Господи, как раз тебя мне меньше всего на свете хотелось здесь видеть.
 — Это взаимно, приятель, но ты связан со мной, пока не встанешь на ноги, — Все кончено, — угрожающе прорычал Кавано. — Я лично выкину тебя пинками из моего дома и отправлю обратно на материк.
 Лила моргнула.
 — Мне казалось, ты называл себя никчемным чурбаном. — Она рассмеялась, увидев ошеломленное выражение его лица. Адам понял, что сам попал в свою же ловушку. — Вот так к этому и относись. Пусть желание вышвырнуть меня отсюда помогает тебе преодолеть трудности. Ради этого стоит потрудиться. Спокойной ночи, Кавано.




 Глава 3


 Предложение Адама нельзя было назвать таким уж безумным. И это Лилу беспокоило. Когда он пригласил ее сесть к нему на колени, эта мысль показалась ей скорее заманчиво-эротичной, чем грубой.
 Пациенты-мужчины очень часто отпускали непристойные замечания, чтобы хоть как-то дать выход своему раздражению. Обычно Лила либо ставила их на место суровым замечанием, либо отшучивалась, но очень быстро об этом забывала. А теперь, уже десять часов спустя, слова Адама все еще звучали у нее в ушах. Да, это ей совсем ни к чему.
 Это не только волновало Лилу, но и казалось ей неестественным. Как мог человек, не способный двигаться, настолько взволновать ее?
 Почему этим утром ей казалось, что все ее чувства обострились? Возможно, все дело было в тропическом пейзаже? Сказочный остров Бали не шел ни в какое сравнение с владением в горах, принадлежащим Адаму Кавано. Ландшафт был великолепным, краски яркими, климат отличным, в воздухе разливалось благоухание полинезийских цветов. Сам особняк стал большой удачей архитектора, он не скрывал перспективы благодаря своим белым стенам и огромным окнам. Обстановка гармонировала с домом, но была эклектичной, так как отражала разнообразие вкусов и интересов Адама.
 И все-таки, несмотря на окружающую ее роскошь. Лила не верила, что именно она стала причиной ее обостренной чувственности. Но, с другой стороны, ей была совершенно невыносима мысль о том, что во всем виноват Адам Кавано.
 Он ей не нравился. Совсем. Когда Элизабет поначалу проявила к нему интерес, Лила предостерегла сестру от таких ловких соблазнителей. Он привык командовать, и ему подчинялась целая армия его служащих. Не только его счет в банке, но и его природное обаяние и неотразимая голливудская внешность влекли к нему множество женщин по всему свету. Он был воплощенным плейбоем. Газеты всегда судачили о его очередной бурной связи, а Лила лишь презрительно фыркала, читая об этом. Такие мужчины, как Адам Кавано, ее никогда не привлекали.
 Стоит все-таки признать, что Адам Кавано обладал и некоторыми достоинствами. Он оказывал щедрую поддержку всяческим благотворительным начинаниям. Для Элизабет он стал просто рыцарем в сверкающих доспехах, когда профинансировал расширение сети ее магазинов «Фантазия». Без его помощи Элизабет никогда бы не смогла так рисковать.
 И тем не менее Лила всегда относилась к нему с подозрением. Как она говорила сестре, она всегда не доверяла таким лощеным субъектам, как Адам Кавано. У него наверняка есть скрытый порок, как в совершенном на вид бриллианте порой скрывается грубый изъян.
 Так почему же у нее все сжимается внутри, стоит ей только вспомнить его поцелуй? Когда она расправляла на нем простыню, ей хотелось показать, насколько ее не трогает вид обнаженного мужского тела. Но, увы, ее план провалился. Все повернулось так, что Адам сумел-таки произвести на нее впечатление. Правда, совсем не то, на которое он рассчитывал.
 Всю ночь она каждые два часа заходила к нему в комнату и переворачивала его. Первый раз ее усилия были встречены потоком ругательств. Она пропустила их мимо ушей и, повернув его на бок, коротко спросила:
 — Удобно?
 — Иди к черту!
 — Спокойной ночи.
 — Иди к черту.
 Во второй раз, когда зазвонил ее будильник, она, спотыкаясь, вошла в его спальню и услышала, как Адам стонет во сне.
 — Адам! — негромко окликнула Лила.
 Она перевернула его на спину. У него по щекам текли слезы.
 — Пьер! — вдруг позвал он. — Алекс! Ответьте мне. Господи, нет! Я не могу их найти. Почему они молчат?
 Лила перевернула его на другой бок, поправила простыню и отошла от кровати. Адам так и не проснулся, весь во власти своего ночного кошмара. Лила не уходила до тех пор, пока его сбивчивый монолог не прекратился и дыхание не стало ровным. Когда она заходила еще несколько раз, мужчина спал или делал вид, что спит. Когда Лила прикасалась к его теплой коже, у нее появлялось странное ощущение какой-то пустоты в желудке.
 Просто сумасшествие. Чтобы она. Лила, растеклась, как желе, при виде мужчины! И все из-за кого, из-за Адама Кавано! Безумие!
 Надев белые шорты и белую футболку с огромным красным цветком гибискуса из шелка на груди, девушка вышла из комнаты.
 — Благослави тебя господь, Пит, — произнесла она, входя в кухню и вдыхая аромат свежесмолотого кофе.
 С широкой улыбкой он налил ей большую чашку. Лила лишь покачала головой, отказываясь от предложенных им сливок и сахара. Потягивая горячий напиток, она села у бара.
 — Ветчина, яйца, оладьи? — спросил Пит.
 — Нет, спасибо. Фрукты выглядят отлично, — заметила Лила. Пит как раз раскладывал кусочки манго, папайи и ананаса на блюде, когда она вошла в кухню. — И если можно, тост. Есть новости сверху?
 — Есть. Он говорит: «Мне надоело мочиться в судно».
 Лила рассмеялась, поглощая свой легкий завтрак.
 — Отлично. Может быть, он захочет пользоваться инвалидной коляской, чтобы получить возможность добраться до ванной комнаты. — Она стряхнула с рук крошки тоста. — Спасибо за завтрак. Время действовать. Его поднос готов? — Лила отказалась от помощи Пита и сама отнесла поднос наверх. Постучав один раз, она сразу же открыла дверь.
 — Доброе ут… — Второй слог замер у нее на губах. Она едва сумела поставить поднос на столик и сразу же бросилась к Адаму. — Господи, что это?
 Его лицо исказилось от боли. Губы сжались в тонкую полоску и побелели, обнажая стиснутые зубы.
 — Левое бедро. Судорога, — еле выдохнул он.
 Лила отшвырнула в сторону простыню и быстро осмотрела ногу. Она только прикоснулась к ней и сразу сказала:
 — Это сокращение мышц. — Ее уверенные руки массировали бедро. Адам дважды вскрикнул.
 — Хочешь обезболивающее?
 — Нет. Мне не нравится, когда мозг мне не подчиняется.
 — Не надо так. Если тебе нужно лекарство…
 — Никаких таблеток! — рявкнул Кавано.
 — Отлично! — проорала в ответ Лила. Слава богу, ее прикосновение было куда мягче, чем ее тон. Она продолжала массировать бедро. Наконец мускулы расслабились, и с лица Адама исчезла гримаса боли.
 — Спасибо, — поблагодарил он, медленно поднимая веки. — Черт побери. Это было… Чему ты радуешься?
 — Ты не понимаешь? Это же отличный знак, глупый. Твои мускулы оживают.
 Адам мгновение смотрел на нее. Когда до него дошло, почему улыбается Лила, он просиял ей в ответ такой же радостной улыбкой.
 — А что значили твои слова?
 — Судя по всему, отек начал спадать, давление на позвоночник стало меньше, и эти мышцы начали сокращаться. Чувствуешь? — Она ущипнула его за бедро.
 Он мрачно посмотрел на нее:
 — Я чувствую только давление, но мне не больно.
 — Но ты ощущаешь давление? т-Адам кивнул. — А вот здесь? — Лила ущипнула ногу над коленом.
 — Нет, здесь ничего не чувствую.
 — А тут? — Лила провела пальцем по подошве.
 — Ничего.
 — Не надо падать духом. У тебя появились ощущения в бедре, потом они спустятся ниже. А как насчет правого бедра? — Она легко поскребла его ногтями.
 Адам промолчал. Она подняла на него вопрошающий взгляд. Кавано смотрел на то место, где ее рука лежала высоко на его бедре.
 — Я ощущаю давление, — сдавленно пробормотал он, потянулся за простыней и натянул ее на себя. Лила быстро отвернулась.
 — Очень хорошо. Это замечательные новости. Правда, тебе будет очень неприятно, когда мускулы станут сокращаться. Мы будем проводить больше времени вместе, работать больше и чаще. — Она почувствовала прилив бодрости. — Я должна сообщить об этом доктору Арно. Он наверняка захочет осмотреть тебя. Я ему позвоню, пока ты будешь есть. — Лила поставила поднос ему на колени и быстро вышла из комнаты, прежде чем Адам успел возразить.
 Войдя в свою спальню, которую Пит уже успел убрать за время ее короткого отсутствия, она потянулась к телефону на ночном столике и набрала номер. Но ответил ей не доктор Арно из Гонолулу.
 — Привет, Тед, это Лила.
 — Привет, как дела? Путешествие прошло хорошо?
 — Не вздумай играть со мной в кошки-мышки. Я вовсе не собираюсь соблюдать с тобой светские условности. Я зла на тебя, как фурия.
 — Зла? На меня?
 — Ты, вне всякого сомнения, участвовал в заговоре.
 — О каком заговоре ты говоришь, Лила?
 — Тебе прекрасно известно, о чем идет речь. О том самом заговоре, что вы с моей сестрицей состряпали, чтобы заслать меня на какой-то остров к этому чудовищу.
 — Мы тебя не засылали. И это не просто «какой-то» остров. Я слышал, что Мауи — восхитительное место. Мне всегда хотелось там побывать. Возможно, на следующее лето мы сможем взять детей…
 Сосчитав до десяти, Лила прервала зятя:
 — Тед! Я передумала. Не нужна мне эта работа. Он ужасен. Кошмарен. Хуже, чем я ожидала. Он меня оскорбляет и словами, и действием.
 — Действием? Как может тебе что-то сделать парализованный человек?
 "Он меня целовал, пока у меня в ушах не зазвенело», — про себя ответила Лила, но вслух, разумеется, этого не произнесла. Она попыталась придумать приличный ответ и все-таки нашлась:
 — Кавано запустил в меня стаканом.
 — И попал? Элизабет, иди сюда. Это Лила. Адам бросил в нее стакан.
 Лила услышала перешептывание, пока трубку брала сестра. Донеслось до нее и нытье Мэтта:
 — Я хочу поговорить с тетей Лилой. — На него цыкнули оба родителя. Наконец в трубке раздался встревоженный голос Элизабет:
 — Адам бросил в тебя стакан? Но это на него совсем не похоже.
 Лила выругалась сквозь зубы, а потом насмешливо передразнила сестру:
 — Ах-ах, на Адама это совсем не похоже, — и продолжала уже серьезнее:
 — Я же говорила тебе, Лиззи. У таких пациентов меняется характер. Во всяком случае, на время. И обычно в худшую сторону. Начнем с того, что мне Кавано никогда не нравился. Не нравится он мне и сейчас.
 — Если Адам бросил в тебя стакан, ты наверняка его спровоцировала. Что ты сделала?
 — Вот спасибо!
 — Мне, как никому другому, известно, насколько неприятной ты можешь быть, Лила.
 — Я только выполняла свои обязанности. Я не совершила ничего, что могло бы обидеть Адама Кавано, с самого моего приезда сюда. — Она тут же вспомнила о «фруктовых» клипсах и о том, каким театральным жестом она сдернула с него простыню. Но потом решила, что, несмотря ни на что, в том, что она сказала сестре, есть доля правды.
 — Этот мужчина просто невыносим. Вся ситуация совершенно невозможна. Я согласилась работать с Кавано в больнице, где есть персонал, чтобы справиться со вспышками его темперамента. Но оставаться с ним наедине в его доме — это совсем другое. Ты вовлекла меня в это. И теперь я хочу вернуться домой. Сегодня. Прямо сейчас.
 — Что она говорит? — Лила услышала голос Теда.
 — Она хочет вернуться домой.
 — Этого я как раз и боялся. Они как вода и огонь. Эти двое просто несовместимы, Элизабет.
 — Да, но ведь Лила лучший методист по лечебной физкультуре. А Адам наш лучший друг. Поговори с ней сам. На меня она просто злится и считает, что я пытаюсь управлять ею.
 Лила возвела глаза к потолку и нетерпеливо постукивала по полу ногой. Как только она поняла, что Тед взял трубку, она сказала:
 — Я не ребенок, который соскучился по маме и просится домой, Тед. Элизабет всегда была старшей сестрой, но никогда мной не управляла. Это я всегда руководила ею. Но она права, я действительно злюсь. Мой приезд на Мауи не входил в условия договора.
 — Ну, не может же все быть так плохо.
 — Я не сказала, что все так плохо. Этот дом мог быть даже дворцом султана. Здесь живет очень умный, маленький забавный человечек, нечто среднее между ангелом-хранителем и рабом. Он считает меня замечательной и присматривает за мной, заботится. — Лила вздохнула. — Все дело в нем. В этом Казанове Кавано. Работа с таким пациентом требует силы воли, упорства, энергии и терпимости. А я просто терпеть не могу Адама Кавано.
 — Забудь о личной неприязни, Лила. Ты нужна этому человеку.
 — Дело не только в моих чувствах к нему. Он категорически против моего присутствия в доме. Поверь мне. Вчера, когда я появилась, его едва удар не хватил. Мы просто не нравимся друг другу, и так было всегда.
 — Дай ему еще хоть пару дней.
 — Но…
 — У него есть улучшения?
 Вынужденная сказать правду, Лила кратко описала состояние Адама, включая сокращение мышц и некоторое улучшение общего состояния.
 — Черт возьми, это просто отличные новости! — обрадовался Тед. Лила услышала, как он пересказывает все Элизабет. — Значит, ты уже добилась прогресса. Просто побудь там еще немного. Адам привыкнет к тебе.
 «Но привыкну ли я к нему? К его телу?»
 Вот в чем была суть проблемы и причина звонка домой. Адам не был первым мужчиной, кого мгновенно сразила наповал ее рука, оказавшаяся в непосредственной близости от его мужского естества. Но ее собственная реакция оказалась настолько непредсказуемой, что напугала Лилу больше, чем возможность истерики со стороны Адама.
 — Но ты же сможешь продержаться еще несколько дней, правда? — начала упрашивать ее Элизабет, как только Тед передал жене трубку.
 Лила вздохнула и сдалась.
 — Полагаю, что смогу. Но сегодня же начинай искать мне замену. Поговори в больнице. Я уверена, что администратор сможет предоставить тебе большой список квалифицированных методистов. Я предлагаю искать мужчину. Он быстрее поладит с Кавано. — Какая женщина, даже самая профессиональная, сможет устоять перед этим великолепным телом?
 — Посмотрю, что смогу сделать, — пообещала Элизабет. Ее явно не радовала такая перспектива.
 — Начинай сегодня же, Лиззи. Найди мне замену.
 — Это будет нелегко.
 — Попытайся.
 — Хорошо, я попытаюсь.
 — Я тебя очень прошу!
 — Я попытаюсь!
 — Я говорю серьезно, Элизабет. Зачем мне ставить на ноги Кавано, если остаток жизни он проведет в тюрьме за то, что убьет меня? Я рада, что ты находишь это смешным!
 Рассерженная смехом сестры, Лила бросила трубку. Она даже не спросила Элизабет, как та себя чувствует. Но раз сестрица так хохочет, значит, чувствует она себя превосходно.
 Профессионализму Лилы будет нанесен урон, если она оставит Адама Кавано в его нынешнем состоянии. Надо надеяться, что через несколько дней она сможет уехать и кто-то другой займет ее место. А тем временем она будет делать все так, как положено, и так же добросовестно, как она это делала всегда.
 В таком прагматичном настроении девушка вернулась в спальню Адама.
 — Отлично! Ты съел весь завтрак. — Она убрала с постели поднос.
 — Что сказал врач?
 — Врач?
 — А ты разве не ему звонила?
 — Ну, гм, он еще не пришел.
 — Доктор Арно приходит на работу очень рано.
 — Тогда он, вероятно, делает обход.
 — Врач сказал что-то такое, о чем ты не хочешь мне рассказывать? — с тревогой спросил Адам. — Он посоветовал тебе не слишком радоваться сокращению мускулов, потому что это ничего не значит, верно?
 Уперев руки в бока, Лила смотрела на него:
 — Господи, да ты просто параноик.
 — Тогда почему ты мне ничего не говоришь?
 — Если хочешь знать правду, я вообще не говорила с врачом. Я звонила Элизабет и Теду.
 — Зачем это?
 — Чтобы уволиться. — Адам с удивлением взглянул на Лилу. — Разве тебе не этого хочется?
 — Да, конечно, только…
 — Ну?
 — Мне казалось, ты не из тех, кто сдается.
 — Я не такая. Обычно. Но наша неприязнь друг к другу настолько сильна, что, я боюсь, это не пойдет на пользу твоему выздоровлению.
 — Разве ты недостаточно профессиональна, чтобы забыть на время о личных чувствах?
 Второй раз за последние полчаса Лила услышала эти слова. В устах Адама Кавано они прозвучали как вызов. Он высокомерно вздернул подбородок, являя собой воплощение вызова.
 Взгляд ярких синих глаз остановился на нем.
 — Нет, черт возьми, я профессионал в своем деле. А ты можешь вести себя как настоящий мужчина и во время занятий не оскорблять меня?
 — Могу, будь я проклят.
 — Никаких оскорблений. Никаких жалоб. Никаких вспышек гнева. Никаких истерик.
 — Согласен.
 — Иногда тебе будет чертовски больно, но это неотъемлемая часть лечения.
 — Я умею терпеть боль.
 — Насколько сильно ты хочешь снова ходить?
 — Моя цель не просто ходить. Я хочу бегать, кататься на лыжах, ходить под парусом и… И все-таки взойти на этот проклятый итальянский пик.
 — Тогда нам предстоит много работать несколько недель, а возможно, и месяцев. Нам обоим придется трудно. Тебе придется поработать и попотеть так, как никогда в жизни. Прежде чем мы закончим, ты поймешь, что просто не знал пределов своей выносливости.
 — Я готов.
 Лила постаралась спрятать улыбку. Его отношение совершенно изменилось. Ей все-таки удалось добиться этого. Адам Кавано больше не ныл, как голодный людоед, не бросался на каждого, кто оказывался рядом.
 — С чего начнем? — поинтересовался Адам. Его глаза горели.
 — С ванны.
 — Что?
 — Мы начнем с ванны. От тебя здорово воняет, мистер Кавано.




 Глава 4


 Адам сложил руки на груди и, словно защищаясь, поднял плечи:
 — Я не могу мыться.
 — В ванной, разумеется, не можешь. Но я могу вымыть тебя в постели.
 Лила подкатила к кровати внушительных размеров медицинскую тележку. Взяв достаточно большой таз, она скрылась с ним в прилегающей к спальне ванной комнате, чтобы наполнить его теплой водой.
 — Меня может вымыть Пит, — окликнул ее Адам.
 — Это не его работа.
 — Он будет делать то, что я скажу.
 — Мне казалось, что мы с тобой заключили соглашение, и ты пообещал не жаловаться, — напомнила ему Лила, отдуваясь от напряжения. Таз оказался тяжелым.
 — Я не подозревал, что наше соглашение распространяется на мое мытье в постели.
 — Так оно и есть. Тебе следовало внимательнее читать.
 — Где это видано, чтобы взрослого мужчину мыли в постели! Это унизительно.
 — Зарасти грязью куда унизительнее. Придав своему лицу небрежное выражение, Лила начала застилать кровать полотенцами. Адам мог двигать верхней частью тела, но нужную часть пришлось приподнять Лиле.
 Чтобы сгладить неловкость ситуации, она спросила:
 — Ты предпочитаешь какое-то особенное мыло?
 — Мое мыло в ванной, — проворчал Кавано.
 В душе Лила обнаружила брусок мыла. Он пах дорогим мужским одеколоном.
 — Очень приятный запах, — обратилась она к Адаму, нюхая мыло. — Запоминающийся, но не навязчивый.
 — Рад, что тебе нравится. — В голосе мужчины прозвучала ирония.
 — А одеколоном ты пользуешься?
 — Всегда.
 — Когда побреешься, сможешь воспользоваться и одеколоном.
 — Побреюсь?
 — Ну, если ты хочешь, чтобы я тебе побрила…
 — Я сам могу это сделать, — бросил Адам.
 — Тогда остается только гадать, почему ты этого не сделал раньше. — Лила одарила своего пациента неискренней, слащавой улыбкой. — Или ты планируешь, что из этой невнятной и отнюдь не густой щетины вырастет настоящая борода?
 Кавано погрузился в упрямое молчание. А Лила, отбросив в сторону простыню, намыливала губку мылом, пока на ней не образовалась пышная шапка пены. Сначала она вымыла ему ноги. Когда губка коснулась подошвы, она спросила:
 — Щекотно?
 — Очень смешно, — буркнул Адам.
 — Да ладно тебе, Кавано, не будь таким брюзгой.
 — А что, паралич — это новая разновидность анекдота?
 Лила нахмурилась:
 — Смех еще никому не причинил вреда. Он только помогает. Обычно тебе щекотно, когда трогают пальцы на ногах?
 Адам повернул к ней голову и посмотрел на нее совсем другими глазами. Он вызывающе-непристойно оглядел ее с ног до головы. Его взгляд был таким горячим, что обжег бы лепестки гибискуса, если бы цветок на ее майке был настоящим.
 — Когда я вернусь в нормальное состояние, возможно, тебе удастся это выяснить. — Его голос звучал очень сексуально.
 — Тогда я уже не буду мыть тебя в кровати.
 — Для этого необязательно меня мыть в кровати. Ты можешь предпринять и кое-что еще в отношении пальцев на моих ногах.
 — Что, например?
 За этим вопросом последовал ряд предложений, одно похотливее другого.
 Губка в руках у Лилы застыла на несколько секунд, потом она снова окунула ее в таз. Молодая женщина мрачно посмотрела на Адама, который ухмылялся, как кот:
 — Какой разврат!
 — Зато весело.
 — Этот разговор граничит с непристойностями, мистер Кавано. К тому же это нарушает и наше соглашение. — Лила вытерла ему левую ногу, прикрыла ее простыней и обошла кровать, чтобы вымыть правую.
 — Каким же образом?
 — Я не обсуждаю с пациентами мою личную жизнь.
 — Не хочешь, чтобы они возбуждались, верно?
 — Совершенно верно.
 Адам внимательно смотрел за ней, пока она выполняла привычную работу.
 — Не могу понять, почему вы с Элизабет такие разные.
 — Многие сразу видят, что мы сестры.
 — Есть семейное сходство, — задумчиво согласился Адам, — но на этом все и кончается. Вы так же не похожи друг на друга, как день и ночь.
 — Мы обе блондинки с голубыми глазами.
 — Согласен, но Элизабет — грациозная, женственная, нежная блондинка, а вот ты…
 Лила вернула простыню на место и с любопытством посмотрела на Адама:
 — А что я?
 — Ты упрямая, отчаянная, агрессивная блондинка.
 — Ну да, как Памела Андерсон. Вот спасибо. — Она стала мыть его правую руку, добираясь губкой до подмышки.
 — Я не хотел тебя обидеть.
 — Да что ты говоришь?
 — Правда. Судя по всему, очень немногие мужчины находят эту твою яркость привлекательной.
 Лила словно клоун, обращающийся к аудитории, произнесла уголком рта:
 — Теперь я яркая.
 Адам рассмеялся:
 — Когда я впервые тебя увидел, у тебя с уха свисало перо, ты была в кожаных штанах в обтяжку и сапогах до колен. Я бы назвал это чрезмерной яркостью.
 — Это один из моих любимых нарядов, — попыталась оправдаться Лила. — Ну, как бы там ни было, в тот день я оделась так специально ради одного моего пациента.
 — Мужчины?
 — Ага. Он пострадал во время гонок на мотоцикле. Я специально так нарядилась, чтобы взбодрить его.
 — Помогло?
 — Что?
 — Ты его развеселила?
 Лила внимательно посмотрела на Адама и увидела, что теперь он говорит совершенно серьезно.
 — Да, я его развеселила.
 — Ты всегда пускаешься на такие крайности, чтобы развеселить своих пациентов-мужчин? — В его голосе послышались обвиняющие нотки, но Лила решила не обращать на них внимания.
 — Я отношусь ко всем моим пациентам одинаково внимательно, — спокойно ответила она.
 — Неужели? — Рука Адама прикрыла ее пальцы.
 Разговаривая с ним. Лила механически выполняла свои обязанности. И тут вдруг она ощутила, как напряглись его соски, по которым она вот уже несколько секунд легко водила губкой. Вся грудь Адама поросла густыми курчавыми волосами. Его сердце гулко билось под ее ладонью.
 Сколько они уже так разговаривают? Сколько времени она вот так гладит ему грудь? И кому это доставляет удовольствие — ему или ей самой?
 Негромко заданный вопрос привел ее в чувство. Лила вырвала свою руку и отвернулась. Она быстро намочила губку и отжала ее.
 — А теперь вымой уши, шею и… и все остальное. Это тебе по силам. Вытирайся вот этим полотенцем. Оставлю тебя в одиночестве ненадолго, пойду поменяю воду.
 Она так энергично толкнула тележку, что вода расплескалась по полу. Руки у Лилы дрожали, пока она несла таз в ванную и выливала его. Потом она налила чистую теплую воду и громко откашлялась, оповещая Адама о том, что возвращается.
 Он как раз вынул руки из-под простыни. Лила не смотрела ему в глаза, забирая у него губку и опуская ее в воду.
 — А теперь займемся спиной.
 — С моей спиной все в порядке.
 — Ты сказал, что у тебя пролежни.
 — Я солгал, чтобы вызвать твое сочувствие.
 — Это ты сейчас говоришь не правду.
 — Тебе этого никогда не узнать.
 — Послушай, Кавано, — Лила нетерпеливо переступила с ноги на ногу, — эти пролежни сами по себе не пройдут, если кожу не вымыть и не смазать специальной мазью. — Она взяла серебристый тюбик с подноса на тележке и помахала им перед носом у Адама. — Если я не займусь ими сейчас, то вполне вероятно, что там может распространяться инфекция.
 — Ладно-ладно. Давай, перекатывай меня, как бревно.
 — В следующий раз избавь нас обоих от ненужных споров.
 Адам не был сплошным переплетением мускулов, но у него было хорошее, тренированное, упругое тело. Им обоим потребовалось немало усилий, чтобы перевернуть его на бок. Лила даже присвистнула, когда увидела мокнущие пролежни на его спине и ягодицах.
 — Спасибо, — сухо поблагодарил Адам.
 — Не обижайся, Кавано. Просто все выглядит совершенно ужасно.
 — Это что, новый медицинский термин?
 — Нет, это мое собственное слово. Оно обозначает «гнилой», «отвратительный» и «мерзкий».
 — Над твоими манерами сиделки еще предстоит поработать.
 — Это над твоей спиной придется поработать. Разрешаю орать и плакать.
 Кавано не кричал и не плакал, а громко ругался, пока Лила обрабатывала пролежни и смазывала их мазью.
 — Это ты сам во всем виноват, — напомнила ему Лила после особенно изощренного набора бранных слов. — Тебе следовало приказать Питу, чтобы он почаще тебя поворачивал. С этого момента пользуйся трапецией и поворачивайся сам.
 — Я пытался сегодня утром.
 — Вот хороший мальчик. Получишь золотую звездочку.
 — Ты закончила? — Он бросил на нее мрачный, угрожающий взгляд.
 Лила весело подмигнула ему в ответ:
 — Закончила что? Обрабатывать твои раны или любоваться твоей симпатичной задницей?
 — Лила! — почти прорычал он. Она похлопала его по щеке там, где не было затянувшихся следов от ссадин.
 — Успокойся, я не собиралась тебя насиловать. Твой шов причиняет тебе неудобства? — Она осмотрела его, легко коснулась рубца, но не нашла никакого повода для беспокойства.
 — Только зудит все время.
 — Ты это чувствуешь?
 — Да.
 — Хорошо. Никаких проблем с рубцеванием, по-моему, нет. Твои будущие любовницы, вполне вероятно, сочтут его завораживающим.
 — Рад это слышать. Мы закончили?
 — Нет, я еще собираюсь вымыть тебе спину. Тебе будет очень приятно.
 Если его глубокие вздохи и говорили о чем-нибудь, то только о наслаждении.
 — Смею предположить, что все твои охи и вздохи означают, что ты доволен, — заметила Лила, вытирая кожу насухо. — Как насчет лосьона? — Она налила немного ароматной жидкости на руки и принялась массировать ему спину.
 — Это просто замечательно. Чуть левее, да, спасибо.
 — Ты словно в оргазме, — поддразнила его Лила.
 — Если сравнить с тем, как я себя чувствовал совсем недавно, так оно и есть.
 Она с улыбкой надавила чуть сильнее, обводя контуры его мускулистой спины. Никакого лишнего жира, никаких складок. Кожа упругая, словно на барабане.
 — Лила?
 — Да?
 — А я смогу испытать это снова? Почувствовав, как изменилось его настроение, Лила подняла руки, чтобы больше не касаться его кожи.
 — Что именно?
 — Оргазм.
 — Все зависит от того, с кем ты станешь спать. — Шутка оказалась не слишком удачной.
 Протянув руку, Адам схватил Лилу за локоть, притянул к себе так, чтобы ее пальцы легли ему на шею.
 — Не играй со мной. Скажи мне, я смогу снова испытать наслаждение с женщиной? Сможет ли женщина испытать наслаждение со мной?
 Лила смотрела вниз на его взъерошенные черные волосы. Адам Кавано был просто великолепен. Какая женщина не испытает удовольствия, даже если просто посмотрит на него? Безупречный профиль, прямой, длинный нос, квадратный, сильный подбородок. Не слишком густая щетина не только не умаляла его красоты, но даже подчеркивала ее.
 Но он хотел услышать от нее отнюдь не похвалу своей красоте. Теперь это не имело значения. Лила сомневалась, что хотя бы один мужчина на земле поступился бы своей мужественностью ради классически правильных черт. Этот вопрос ей задавали все пациенты-мужчины, оказавшиеся в таком же положении, как и Адам. В первую очередь они жаждали узнать, останутся ли они настоящими мужчинами в постели. И когда речь заходила об этом, становилось неважным, насколько большой властью, богатством или престижем они обладают.
 Лила ответила настолько правдиво, насколько могла.
 — Я не знаю, Адам. Все будет зависеть от того, насколько сильно поврежден, если вообще поврежден, позвоночник. Твое тело перенесло страшную травму. Понадобится время и много работы, но я как профессионал могу тебе сказать, что ты будешь как новенький.
 Она помогла ему снова лечь на спину. Ее сочувственная улыбка застыла на губах, когда она встретила взгляд его глаз, полный сомнения и подозрений.
 — Ты лжешь!
 Застигнутая врасплох его беспочвенным обвинением, Лила бросилась в контратаку:
 — Ничего подобного!
 — Ты все время говорила мне не правду.
 — Если врачи сказали тебе, что они ничего не могут гарантировать, то так оно и есть на самом деле.
 — Они все знают! — рявкнул в ответ Кавано. — Но они прислали тебя, чтобы сообщить мне плохие новости, правда? Или ты сама вызвалась? Тебе показалось, что представился просто великолепный случай раз и навсегда выиграть ту войну, что мы с тобой ведем с первой нашей встречи, правда?
 — Должно быть, падая с горы, ты ударился головой. — Алые лепестки гибискуса зашевелились на ее футболке, настолько Лилу трясло от возмущения. — Я уже говорила, что не хотела приезжать сюда. Я пыталась покинуть тебя даже сегодня утром, но Элизабет просто умоляла меня остаться. И я согласилась побыть здесь до тех пор, пока сестра не найдет мне замену, а это для меня большой срок. Пока я буду выполнять мои обязанности, но я не собираюсь выносить твои оскорбления или выслушивать сумасшедшие бредни.
 Адам ткнул в нее пальцем и чуть не попал Лиле по носу:
 — Просто не надо мне врать.
 — Я тебе не лгала.
 — И не насмехайся надо мной.
 — Я никогда не смеялась над тобой. — Она даже задохнулась от такого предположения. — Я бы никогда не стала нарочно дразнить человека, оказавшегося в твоем положении.
 — Может быть, на словах и не стала бы. Но твои слова расходятся с делом.
 — Мои слова расходятся с делом? О чем, черт побери, ты толкуешь?
 — Начнем с того, что ты могла бы надеть более пристойную одежду, а не торчать тут передо мной в коротких шортах. Ты выглядишь как девица на пляже в поисках следующей легкой добычи на одну ночь.
 — Что?
 — Ты о туфлях когда-нибудь слышала? Большинство женщин их носят, потому что так положено. Они не ходят босиком… Во всяком случае, если не набиваются на то, чтобы с ними переспали.
 — Ты просто грязный сексист. — Глаза Лилы опасно потемнели, став из синих почти черными.
 — И потом, я всегда считал, что медицинские сестры должны носить головной убор, а не распускать волосы по плечам.
 — Я не медсестра.
 — Вот это чертовски верно. Что это была за мазь? Скипидар? Эти пролежни на заднице меня просто убивают!
 — Очень рада это слышать. Такому милому парню только этого и остается пожелать.
 Лила рванулась к дверям. Адам подтянулся на трапеции и сел.
 — Куда это ты собралась? Ну-ка вернись. Я с тобой еще не закончил.
 Развернувшись, Лила рявкнула:
 — Зато я с тобой закончила! Во всяком случае, пока. Тебе лучше отдохнуть, пират, потому что, когда я вернусь днем, мы попытаемся вытащить твою покалеченную задницу из кровати. Понял?
 А пока я хочу, чтобы ты побрился. Пахнет от тебя значительно лучше, но выглядишь ты все-таки как бродяга. Если ты до моего прихода не побреешься, я сама этим займусь. — В глазах Лилы полыхнул опасный огонь. — Но мне не кажется, что тебе захочется, чтобы я в таком настроении оказалась с бритвой в руке рядом с твоей глоткой.
 И она с шумом захлопнула за собой дверь.
 Лила уставилась на полную осколков стекла корзину для мусора, которую Пит пытался от нее спрятать.
 — Так в этом доме вообще стаканов не останется, если мистер Кавано будет продолжать в том же духе. — Пит выбросил осколки в уплотнитель. — Чем он занят сейчас? — Пит изобразил пантомиму — спит, и Лила удовлетворенно кивнула. — Отлично. Ему это пригодится сегодня. Он побрился?
 Лицо Пита расплылось в широкой улыбке.
 — Да, и еще… — Он похлопал себя по щекам и по подбородку. Лила захихикала:
 — Это хороший знак. Самолюбие поможет добиться успеха.
 Пока Адам спал, она надела купальник и отправилась к бассейну. Пит подал ей ленч на террасе. Она дремала в шезлонге, когда слуга подошел к ней и похлопал по руке.
 — Доктор приехать.
 — Я не ждала его так рано. — Лила надела пляжную накидку, прошлепала в дом и встретила врача в прихожей. — Здравствуйте, Бо. Вы приехали раньше или я проспала?
 — Вы правы, это я приехал раньше. Прошу прощения. Сразу после вашего звонка один из моих пациентов отменил вызов, поэтому я решил воспользоваться более ранним рейсом. Как он?
 — Хуже бешеной собаки, — ответила Лила, и ее грубость поразила доктора. — Вы сами спросили.
 — Я имел в виду его физическое состояние.
 Лила коротко описала ему состояние Адама, повторив то, что уже говорила раньше по телефону.
 — Мне казалось, что вам следует знать о сокращении мышц.
 — Это определенно хороший знак. Я сейчас же его осмотрю.
 Лила проводила врача наверх и указала ему комнату Кавано.
 — Я подожду вас в гостиной, если вы не возражаете. В последний мой визит к мистеру Кавано мы обменялись смертельными угрозами.
 Врач рассмеялся, но он не был на сто процентов уверен, шутит ли его собеседница. Как только дверь спальни Адама закрылась за ним, Лила отправилась к себе и приняла душ. Она оделась и спустилась в гостиную. Когда доктор вышел от Кавано, девушка ждала его там с кувшином ананасного сока.
 — Я полагаю, что у него просто поразительное улучшение, — с энтузиазмом объявил врач, принимая из рук Лилы стакан сока и благодаря ее кивком головы. — Он работал с перекладинами, когда я вошел.
 — Сегодня днем я собиралась положить его на наклонный стол. Чем быстрее он начнет хоть как-то двигаться, тем быстрее изменится его настроение и отношение к происходящему.
 — Несмотря на улучшения, ваш пациент по-прежнему агрессивен.
 — Это явная недооценка мистера Кавано. Вам также следует знать, что я попросила заменить меня.
 — Что вы говорите?
 — Я не подхожу мистеру Кавано. Мы с ним недолюбливаем друг друга. И так все и останется.
 — Иногда именно в этом нуждается «пациент. Антагонизм может работать как хороший стимулятор. Это заставляет больных прикладывать больше стараний.
 — Да, конечно, это все правильно, и пациентам это идет на пользу, но я отказываюсь становиться боксерской грушей для мистера Кавано.
 — Вы же были ею для других ваших подопечных. Это одно из условий вашей профессии. Еще до того, как вы согласились работать с мистером Кавано, вы предполагали, что он будет вести себя отвратительно, отыгрываться на вас.
 — Что ж, должна заметить, что он превзошел все мои ожидания. Я не могу с ним поладить.
 — Я не могу с вами согласиться. Судя по тому, что я увидел, вы стали для него настоящим тонизирующим средством. Это мое мнение. Но я думаю, что со мной согласились бы все врачи, лечившие мистера Кавано. Вы непременно должны остаться, мисс Мэйсон. Для вас будет позором оставить этого пациента, когда вы так успешно начали занятия с ним.
 — Вы собираетесь пробудить во мне чувство вины?
 Врач улыбнулся и посмотрел на часы.
 — Я должен вас оставить. Самолет ждет меня на взлетном поле, чтобы доставить обратно на остров Оаху. А вы пока подумайте. — Он направился к двери, где Пит ждал его, чтобы проводить. — Ах да, чуть не забыл. — Он кивком головы указал на большой брезентовый мешок, стоявший у двери. — Это почта для мистера Кавано. Все письма прислали в больницу.
 — Целый мешок? — недоверчиво переспросила Лила.
 — Ваш пациент очень популярный человек, мисс Мэйсон. Я уверен, что вы знаете, насколько он общителен. Или был таковым до несчастного случая. Он ко всему относился с невероятной страстью. Я думаю, понятно, почему теперь мистер Кавано стал таким раздражительным. Что ж, до свидания. Звоните мне в любое время, если будут какие-то изменения.
 — Спасибо, вот уж спасибо, — пробормотала Лила ему вслед. Поднимаясь по лестнице, она чувствовала всю тяжесть вины, которую он взвалил ей на плечи. Теперь ей самой хотелось взглянуть на результаты своего труда, которые так расхваливал доктор.
 В самом деле, Адам выглядел намного лучше, чем утром, и не в последнюю очередь благодаря бритью.
 — Привет, — сказала Лила с непривычной застенчивостью.
 — Привет.
 — Я одобряю. — Она кивком указала на чисто выбритое лицо.
 — И я одобряю. — Адам имел в виду ее скромный наряд — джинсы, футболка, кроссовки.
 — Я подумывала о том, чтобы надеть бурнус и паранджу, но, видишь ли, Кавано, в них слишком жарко и неудобно, да и наряд непривычный. Так что извини, но я останусь в этом. Он рассмеялся.
 — Ты сумасшедшая. — И вдруг его улыбка погасла. И он совершенно серьезно спросил:
 — Тебе было больно?
 — Что?
 — От моей бороды, когда я тебя целовал. Кроваво-красный цветок на груди Лилы снова затрепетал, но не от возмущения.
 — Она немножко царапалась, но я… гм… не обратила внимания.
 — Вот как. — Они смотрели друг на друга, испытывая необъяснимое чувство неловкости. Наконец Адам прервал молчание:
 — Прошу прощения, если так.
 — Все в порядке. — Нервным жестом Лила вытерла ладони о джинсы и сменила тему:
 — Твои успехи произвели неизгладимое впечатление на доктора Арно. Он не уставал восхищаться тобой. Ты сделал что-то такое, чего я не видела?
 — Подойди. — Лила подошла к его кровати. Он откинул простыню, и она увидела, что Адам теперь лежит в плавках, и подумала, скольких усилий потребовалось ему и Питу, чтобы надеть их. — Посмотри на это.
 — Келвин Кляйн, — сказала Лила разочарованно. — Ну и что?! Я не фанатик модных лейблов.
 — Ты не на плавки смотри, а на ногу. — Адам указал на мышцу бедра. Лила заметила, что она немного сокращается, и одобрила:
 — Браво, — улыбаясь ему и аплодируя, она заметила, что на лбу Кавано выступили капельки пота. Даже такое простое движение далось ему с огромным трудом, но он двигался, и Лила не могла не испытать радости. — Как насчет упражнений для расслабления?
 — Отлично.
 — Не соглашайся с такой охотой. Это не так-то просто!
 Лила промассировала и разработала все суставы, потом попыталась развернуть плечи Адама в одну сторону, придерживая в неподвижном положении торс. И когда Адам, старательно следуя ее указаниям, повернулся к ней лицом, Лила спросила:
 — Кстати, кто такая Лукреция? — Голова Адама тут же вскинулась. — Неужели я сделала тебе больно?
 — Откуда ты знаешь о Лукреции?
 — Я ничего не знаю, поэтому и спрашиваю. Врач привез с собой целый мешок почты для тебя. Я заглянула внутрь, и три первых письма оказались от некоей Лукреции фон Как-ее-там из Швейцарии.
 — Это женщина, с которой я встречаюсь.
 — Встречаешься?
 — Ты понимаешь, что я имею в виду, — раздраженно буркнул Адам.
 — Ну, разумеется, я понимаю. Встречаешься — значит спишь.
 — Ну и что в этом такого?
 — Ничего. Просто среди моих знакомых нет людей, которые могли бы назвать дочку Лукрецией.
 — А среди моих нет таких, кто бы назвал дочку Лилой.
 Она сумела рассмеяться.
 — Удар в самую точку. Хорошо еще, что они не назвали меня Далилой.
 Адам мгновение рассматривал ее лицо и особенно внимательно рот.
 — Не уверен. Это имя подошло бы тебе куда больше.
 Лила залилась краской, но она решила, что это все из-за того, что она перегрелась у бассейна. В отличие от Элизабет она никогда в жизни не краснела.
 — А эта твоя Лукреция имеет отношение к Лукреции Борджа?
 — Нет, а вот ты наверняка ей родня.
 Черт побери, ну-ка прекрати это. — Адам даже начал заикаться.
 Лила пыталась согнуть ему колено под прямым углом, но нога не поддавалась. Она надавила сильнее. Адам заскрипел зубами.
 — Тебе больно?
 — Проклятье, да. — Их взгляды встретились. — А это хорошо?
 — Да, олух. Давай поработаем вместе, чтобы согнуть ногу. Настанет день, когда ты будешь пытаться ее согнуть, а я стану тебе мешать. Вот тогда ты меня по-настоящему возненавидишь.
 — Сделай так, чтобы я начал ходить, Лила, и я тебя полюблю.
 На мгновение их взгляды встретились.
 Девушка первая отвела глаза. Она все превратила в шутку:
 — Все так говорят. Но стоит моим пациентам выздороветь, об обещании они тут же забывают.
 Она еще несколько раз попыталась согнуть оба его колена. Им обоим пришлось изрядно попотеть. И все-таки Лила не сдавалась. Потом они с Питом перенесли Адама на наклонный стол, и он провел на нем полчаса в положении стоя.
 — Ты молодец, Кавано, правда?
 Он улыбнулся, гордый собой.
 — Перед выпиской я мог два раза в день провести так по полчаса.
 — Тогда ты совершил настоящую глупость, когда выписался.
 — Мне это не показалось слишком разумным. Стоишь возле стола, который поддерживает тебя в положении стоя.
 — Но это очень много значит. Как только ты к этому привыкнешь, мы приступим к более серьезным упражнениям.
 Когда Адам наконец растянулся снова на кровати, он с облегчением вздохнул.
 — Я всегда боюсь свалиться с этой штуки. Я рад, что мы закончили.
 — Едва ли мы закончили, Кавано. Держи пять. Мы только еще начинаем работать.
 Лила дошла до двери, театральным жестом открыла ее и так же театрально скрылась за ней. Вернулась она, сидя в инвалидной коляске.




 Глава 5


 — Би-бип, — Лила сделала несколько кругов по комнате и остановилась возле кровати. Улыбаясь Кавано, она заговорила, как заправский коммивояжер:
 — Да, сэр, вы не напрасно вложили деньги в эту малышку. Посмотрите только, какие колеса, какая обивка, моторчик, хорошая скорость. Отличная покупка, сэр. — Но ее пациента это не позабавило. Адам нахмурился, на его лице появилось выражение искреннего отвращения. — Вы бы предпочли другую модель?
 — Убери эту проклятую штуку прочь с глаз моих.
 — Что? Я думала, ты будешь в восторге.
 — Мне плевать, что ты там думала. Я не собираюсь так унижаться — с трудом выбираться из кровати, и только для того, чтобы оказаться в этом чертовом кресле. Врач сказал, что я и так уже делаю успехи. Этого довольно.
 — Я в этом сомневаюсь. — Лила встала с кресла и склонилась к нему. — Ты что, собираешься всю жизнь провести в постели?
 — Если придется.
 Она упрямо покачала головой:
 — Что ж, может быть, ты и решил сдаться, но я нет.
 — А тебе-то какое до этого дело?
 — Ты мой пациент.
 — Ну и что?
 — Пока ты не сможешь меня выгнать, ты в моей власти.
 — Что ты имеешь в виду?
 Вместо ответа Лила широкими шагами подошла к двери, распахнула ее и рявкнула, как заправский сержант:
 — Пит! Поднимись сюда! — Спустя несколько секунд его крошечные башмачки застучали по ступенькам.
 — Да, Рира?
 — Помоги мне пересадить мистера Кавано в это кресло. А потом подгони фургон к парадному входу.
 — Мы куда-нибудь поедем?
 — Совершенно верно. Мы поедем, и твой хозяин отправляется вместе с нами. — Она качнула головой, указывая на Адама.
 Тот сидел с каменным лицом, упрямо сжав губы.
 — Я не собираюсь никуда ехать.
 — Да-да, конечно, ты вернулся сюда, чтобы дожидаться смерти. Так уходят в горы старые индейцы и слоны, чтобы умереть. Ты бы предпочел валяться здесь и жалеть себя, а эти великолепные мускулы на ногах начали бы медленно слабеть. — Она ткнула его кулачком в грудь. — Но я тебе этого не позволю.
 — Ты не можешь заставить меня делать то, что я не желаю делать.
 — Ты прав, я не могу. Но прежде чем ты решишь совсем отказаться от нормальной жизни, я хочу тебе кое-что показать.
 — Не знаю, что ты задумала, но у тебя ничего не получится.
 — Да что ты говоришь? — Она одарила его лучезарной улыбкой, мгновенно превратившейся в жестокую ухмылку. — Смотри. — Она подошла к кровати. — Ладно, Пит. Я беру его под плечи, а ты бери за ноги. Поверь, Адам, у меня хватит сил.
 Зайдя Адаму за спину. Лила просунула руки ему под мышки.
 Кавано отчаянно отбивался, размахивая руками.
 — Побереги силы, Кавано, я справлялась с мужчинами куда тяжелее тебя.
 — Отпусти меня, сука. — Адам попытался оторвать ее пальцы, но Лила крепко впилась в его тело.
 — Если ты не успокоишься, я тебя быстро успокою. Я тебя свяжу. Ты готов, Пит?
 — Черт побери, нет! — закричал Адам, когда она наконец переместила его с кровати в инвалидную коляску. Пит, которому отчаянно не хотелось вмешиваться, но который понимал всю необходимость происходящего, строго выполнил указания Лилы и водрузил ноги Адама на подножку.
 Адам немедленно вцепился в подлокотники и попытался приподняться. Лила хорошо знала этот фокус. Прежде чем ему удалось выбраться из коляски, она нависла над ним.
 — Даже не пытайся это сделать. Если попробуешь, я тебя привяжу, клянусь. Мы едем на прогулку. Либо ты едешь с достоинством, либо без него. Тебе решать. И никаких других вариантов!
 Его темные глаза смотрели на нее с такой ненавистью, что Лила физически ощущала ее. Но она знала — это было совершенно нормально на этой стадии занятий. Лила изо всех сил старалась не обращать на это внимания и не отвечать своему подопечному тем же. Но на какое-то мгновение она еле удержалась, чтобы не отхлестать его по щекам.
 — Пит, иди за фургоном.
 Слуга с готовностью испарился. Лила встала позади коляски, отпустила тормоз и толкнула ее вперед. Они легко добрались до лифта, который, к счастью, был в доме. Но из-за роста Адама и его веса ей с трудом удалось вкатить коляску в кабину. Они подъехали к парадной двери как раз в ту минуту, когда Пит подогнал туда же специально оборудованный фургон с опускающейся платформой. Лила вкатила коляску и закрепила ее.
 — Тебе даже не интересно, куда мы отправимся? — спросила она, вглядываясь в отчужденное лицо Адама.
 То, что он ей ответил, едва ли можно было принять за ответ.
 — Полагаю, это ответ на мой вопрос. — Лила укрепила кресло внутри фургона и села сама на откидное сиденье. — К твоему сведению, это доктор Арно договорился об аренде фургона. Можешь им пользоваться, сколько захочешь. Возможно, у тебя появится желание черкнуть доктору пару строк и поблагодарить.
 Адам высокомерно отвернулся и непроницаемым взглядом уставился в окно. Пит, сидевший на подушечке из-за своего маленького роста, завел мотор. Лила говорила ему, куда ехать, но если Адам и догадался о цели их поездки, то никак этого не проявил.
 Только когда Пит въехал в ворота лечебного учреждения, Адам несколько заинтересовался. Прочитав название на скромной дощечке, он повернулся к Лиле за разъяснениями.
 — Все верно, Адам. Это реабилитационный центр для людей с параличом нижних конечностей или полностью парализованных. Ты бы оказался именно здесь, если не был бы так чертовски богат и не смог бы обеспечить себе индивидуальный уход. Езжай медленнее, Пит, я хочу, чтобы он все как следует рассмотрел.
 — Посмотри сюда. — Она кивнула на ветровое стекло. — Две команды мужчин играют в баскетбол. Я уверена, они бы с радостью избавились от инвалидной коляски, если бы у них была такая возможность. Но они хотя бы смеются, перекидываются шутками и получают радость в своем непростом положении. Они живут, они не дают себе раскиснуть.
 Остановись на минутку, Пит. — Слуга выполнил просьбу девушки. — А вот плавательный бассейн, Адам. Посмотри на этих детей. Они ведут себя совсем как обычные дети в бассейне. Только они не обычные, а особенные. — На глаза Лилы навернулись слезы. — Они особенные потому, что им нелегко даже просто подойти к бассейну, тем более в нем плавать. Они не могут пробежать по трамплину и прыгнуть в воду. Они не могут поиграть с надувным мячом или проплыть под водой.
 Слишком взволнованная, чтобы продолжать, она знаком приказала Питу ехать дальше. Когда он остановился перед переходом, они смотрели, как сестра перевозит через улицу свою парализованную пациентку. Молодая девушка в коляске улыбалась тому, что говорила ей женщина.
 — Смотри хорошенько, Адам. Ты очень на нее похож. Но между вами есть и огромная разница. Она улыбается, а не злится. И ее болезнь неизлечима. — Лила жестом обвела весь комплекс. — Да, именно так. Все, кто находится здесь, никогда не расстанутся с инвалидной коляской. Но они рады даже такой возможности двигаться.
 Она яростно провела кулаком по лицу, вытирая непрошеные слезы.
 — Как ты смеешь… Как ты смеешь так вести себя, когда у тебя есть реальный шанс снова ходить, жить нормальной жизнью, а им этого не дано? — Лила дрожала от негодования. Глядя в глаза Адаму, она сдавленно произнесла:
 — А теперь отвези нас домой, Пит. За обратную дорогу никто не проронил ни слова.
 На следующее утро Лила дала Адаму время позавтракать и побриться и только потом вошла в его спальню. Накануне вечером она отвезла его в комнату, при помощи Пита переложила в кровать и ушла, не сказав ни слова. Хотя это было нарушением профессиональной этики, она ни на секунду не задумалась перед тем, как отвезти Адама Кавано в реабилитационный центр. Он заслужил такую шоковую терапию. Ей не следовало оставлять его одного на всю ночь, но Лила именно так и поступила. Девушка боялась, что если хоть пальцем дотронется до Адама, то в следующую секунду схватит его руками за горло и задушит.
 И вот теперь она остановилась на пороге его спальни, не зная, что ее ожидает на этот раз. Но, увидев ее, Кавано не запустил в нее кофейной чашкой, а аккуратно поставил ее на столик возле кровати и поздоровался:
 — Доброе утро.
 — Доброе утро, — ответила Лила. — Ты хорошо спал?
 — Часа в три утра у меня были судороги.
 — Мне жаль. Тебе следовало меня позвать.
 Он пожал плечами:
 — Я воспользовался трапецией, чтобы переменить положение тела. Все обошлось.
 — Было больно?
 — Очень напоминало разрыв мышц.
 — Судороги были в икрах?
 — В основном в задней части бедра.
 — Тебе надо было принять болеутоляющее.
 — Я выжил и без него. — Адам взглянул вниз, где простыня натянулась на его ступнях. Лила мудро решила дать ему возможность самому вести разговор. После короткого молчания он поднял на нее глаза и сказал:
 — Почему ты вчера не дала мне хорошего пинка?
 — Это когда весь зад у тебя в пролежнях? Ты точно принимаешь меня за монстра.
 Уголки его рта изогнулись в подобие улыбки, но глаза оставались серьезными.
 — Я вел себя как настоящая свинья.
 — Ты не дождешься от меня возражений.
 — Откуда… — он откашлялся, — откуда ты узнала об этом центре?
 — Мне говорил о нем доктор Арно. Он предложил мне поработать там в свободное время. Там всегда нужны добровольцы, и их всегда не хватает.
 — Я владею этим домом многие годы, но я даже не подозревал о существовании этого центра, — заметил Адам и отвернулся к окну.
 Лила поняла, что ее пациент оказался во власти меланхолии. Визитом в центр она добилась того, чего хотела, но не следовало перегибать палку. Депрессия ее подопечному была совершенно ни к чему.
 — Я тебе приготовила вчера не слишком приятный сюрприз, — заговорила она. — Но если ты меня за это простишь, то я прощу тебе то, что ты вел себя как настоящая свинья, договорились? И потом, если бы ты вел себя иначе, я решила бы, что с тобой не все в порядке. Все пациенты, особенно молодые спортивные мужчины, всегда проходят эту стадию.
 — Потому что они боятся, что им никогда больше не переспать с женщиной.
 — В первую очередь поэтому, — рассмеялась Лила.
 — Но ведь у них есть серьезные основания для тревоги, разве не так?
 — Так, — после некоторого колебания ответила Лила, — но сегодня тебе не следует об этом думать. Сейчас ты должен думать о том, как сам пересядешь с кровати в инвалидное кресло.
 — Это невозможно. — Адам обреченно покачал головой. — Я никогда не смогу этого сделать.
 — Разумеется, сможешь. Пройдет совсем немного времени, и ты будешь разгуливать по дому в свое удовольствие. К счастью, при строительстве дома не забыли о лифте.
 — Откуда ты вообще о нем узнала? Предполагается, что это секрет. Тебе Пит рассказал?
 — Нет, я сама его нашла, когда шныряла вчера по дому.
 — А что еще ты нашла?
 — Твои запасы бренди и коллекцию порнографических фильмов.
 — Бренди пробовала?
 — Конечно. Пару глотков.
 — Понравилось?
 — Восхитительное.
 — Фильмы посмотрела?
 — Отвратительное, возмутительное и отталкивающее зрелище.
 — Это ты хватила через край!
 — Но не оторваться. Адам подмигнул Лиле:
 — И сколько же фильмов ты посмотрела, прежде чем решила, что они отвратительные, возмутительные и отталкивающие?
 — Четыре.
 Он рассмеялся. Защищаясь, Лила сказала:
 — Надо было хоть чем-то заняться. Я не могла уснуть.
 — Почему?
 — Потому что я знала, что мой пациент станет всячески отвлекать меня от работы, только чтобы не работать самому и не пытаться пересесть с кровати в коляску. Я старалась что-нибудь придумать, чтобы этого избежать.
 — Ну и как, тебе удалось?
 — Судя по всему, нет.
 Теперь они засмеялись вместе, и оба с удивлением поняли, что за этим разговором совсем неплохо провели время.
 Лила постаралась придать себе серьезный вид.
 — Ладно, сейчас я превращусь в надсмотрщика, сурового и беспощадного. — Адам заворчал. — Давай садись как только можешь прямо.
 — Даже в коляске я не смогу никуда поехать.
 — Пит сейчас внизу с плотником. Он сделает настилы на все порожки в доме, во всех комнатах, и ты сможешь ездить по всем комнатам.
 — Ничего себе, — дурачась, присвистнул Адам.
 — Ты этого хочешь или нет? — Лила стояла перед ним, уперев руки в бока, футболка натянулась на высокой груди.
 Адам незамедлительно оценил ее вид:
 — Мне нравится, когда ты вот так скандалишь.
 — Это еще что! Тебе следовало бы посмотреть на меня, когда я по-настоящему разогреюсь.
 Его глаза широко распахнулись от удивления, потом он прикрыл веки и мечтательно произнес:
 — Я не против.
 — Я в этом уверена, — пропела Лила, улыбаясь ему многообещающей улыбкой, которую она быстро погасила. — Но только не сегодня.
 — Тогда тебе следует быть поосторожнее.
 — Поосторожнее?
 — Я вижу твои соски.
 У Лилы свело желудок, но она попыталась не показать вида.
 — Это поможет тебе выбраться из постели?
 — Все может быть. Давай попробуем. Он протянул руку к вырезу ее футболки, но Лила отвела его руку в сторону:
 — Сегодня это в программе не значится. С Лилой флиртовали все мужчины, начиная от строителей на улице и кончая хирургами в больнице. Она не была застенчивой фиалкой и могла дать им достойный отпор. Лила очень редко приходила от этого в возбуждение. Но сейчас она слишком близко подошла к опасной черте.
 Пациенты-мужчины очень часто ведут себя развязно только для того, чтобы вывести из себя женский персонал больницы. Они, как дети, пытаются узнать, насколько далеко им разрешат зайти и не накажут.
 Но Адам отнюдь не казался ребенком, да и вел он себя не как малое дитя. И у него в глазах не было того выражения, которое появлялось у пациентов-мужчин, пытавшихся заигрывать с Лилой. Кавано выглядел очень серьезным и говорил не шутя. На какое-то мгновение Лиле захотелось взять его руку и положить себе на грудь, но она немедленно подавила это желание. Ей пришлось даже тряхнуть головой, чтобы прогнать соблазнительную мысль.
 — Мы можем наконец заняться делом? — властно поинтересовалась она.
 — Конечно.
 Улыбка Адама подсказала ей, что он все еще шутит, а не говорит серьезно, но Лила была намерена это быстро исправить.
 — Как твои бицепсы?
 — С ними все замечательно, а что?
 — Полюбуйся ими в последний раз. Сегодня вечером они будут у тебя отчаянно болеть. Тебе придется опираться на руки, чтобы приподнять свое тело и перенести его в коляску.
 Адам кивнул:
 — Я понял.
 — Подожди минутку, Кавано. — Лила со смехом взяла его за плечи и силой опустила на подушки. — Есть специальная техника.
 — Так покажи мне, — произнес он тем самым повелительным тоном, от которого резвее начинали бегать управляющие отелями, а слабонервные горничные разражались слезами.
 Потребовалось почти полчаса, чтобы пересадить Адама с кровати в коляску. Они оба устали и тяжело дышали.
 — Не уверен, что это стоит таких усилий, — Адам поднял на Лилу глаза. Прядь волос упала ему на потный лоб.
 Машинально Лила протянула руку и убрала ее.
 — Будет толк, я обещаю. Это всего лишь первый раз. Вспомни, как ты в первый раз встал на горные лыжи. Уверена, что тогда ты тоже говорил: «Не думаю, что это стоит таких усилий».
 Адам огорченно кивнул:
 — Мне кажется, я перестал это повторять только на третий день тренировок. Секс оказался единственным видом спорта, где я сразу понял, что дело того стоит. Я потратил полтора часа, убеждая Ориеллу Девенпорт пойти до конца, и не жалею об этом.
 — Я удивлена, что ты так быстро справился. Судя по имени, девушка должна была бы оказаться настоящим снобом и устоять.
 — Чего-чего, а снобизма в ней действительно хватало. Но тогда я не думал о ее характере.
 — Она стала сексуальным объектом твоего подросткового вожделения, я угадала?
 Кавано рассмеялся:
 — Виновен, признаю. Но Ориелла тоже не думала о моем характере.
 — И когда же произошло это знаменательное событие?
 — Когда я приехал домой на каникулы на День благодарения в старших классах школы.
 — И секс до сих пор остался для тебя только спортом?
 Он обернулся на нее через плечо:
 — Разумеется. Разве для тебя это не так?
 — Конечно, так. — Их взгляды встретились. И прошло немало времени, прежде чем Лила прервала молчание:
 — Эй, раз уж ты сидишь в коляске, не отправиться ли нам на прогулку?
 — Согласен. — Он откинулся на спинку сиденья. И так как Лила не сделала ни единого движения, чтобы сдвинуть коляску с места, Адам выжидательно поднял на нее глаза:
 — В чем дело?
 — Если вы решили, мистер Кавано, что я буду вас возить, то вы жестоко ошиблись.
 — За тысячу баксов в день ты могла бы и летать, если я того захочу.
 — Ты проверил сумму моего гонорара?
 — Совершенно верно.
 Лила обрадовалась, что он проявил достаточно интереса к делам, чтобы позвонить на материк и узнать, сколько ей платят. Но она нахмурилась и сурово посмотрела на своего пациента:
 — Я свободный человек, а не одна из твоих служащих, которые спят и видят, как бы только ублажить требовательного, сурового босса. — Она упрямо сложила руки на груди.
 Когда стало ясно, что Лила его не повезет, Адам прорычал:
 — Как, черт побери, двигается эта штуковина?
 — Я уж думала, что ты никогда не спросишь, — оживленно ответила Лила.
 Они тренировались на галерее. Очень быстро Адам научился сам управлять коляской.
 — Не так плохо, — объявил он с широкой улыбкой. — Я видел ребят, которые преодолевают в инвалидных колясках марафонскую дистанцию и ездят при этом только на задних колесах.
 — Прошу тебя, этого пока не пробуй.
 Дай себе хотя бы пару дней, — поддразнила его Лила. — Тед иногда ездит на заднем колесе своего мотоцикла. Моим племянникам это нравится. А Элизабет приходит в ярость.
 — У Теда есть мотоцикл?
 — На него это не похоже, верно?
 — Он отличный парень.
 — Это правда. Я так рада, что он встретил мою сестру. Или наоборот.
 — Кажется, они очень счастливы вместе.
 — Они воркуют, как два голубка. Иногда это вызывает отвращение. Но именно этого Элизабет хотела, и именно это ей было нужно — мужчина, которого она будет любить и который будет любить ее. Тед — это отличный выбор. — Она искоса взглянула на Адама. — Не то что ты.
 — Я?
 — Какое-то время мне казалось, что ты ухаживаешь за моей сестрой. Я даже посоветовала ей немного подурить тебе голову, пока она выберет кого-то из вас двоих.
 — Я ухаживал за ней профессионально.
 — Я помню тот день, когда ты появился у нее на пороге с букетом роз и выглядел на миллион долларов.
 — В тот вечер ты сожгла печенье. Элизабет мне потом об этом рассказала, — пояснил он, когда у Лилы от изумления открылся рот. — Тот вечер вообще начался неудачно. Вспомни, как мы с Тедом принесли ей совершенно одинаковые букеты.
 — Я помню, как сама смеялась до колик, когда Мэтт во всеуслышание объявил об этом. Как ты думаешь, что бы произошло, если бы не появился Тед и не начал осыпать тебя угрозами?
 — Между Элизабет и мной, ты имеешь в виду? Ничего. Ничего, кроме того, что и так потом произошло. Мы бы все равно остались только деловыми партнерами и ничем больше. Не пойми меня не правильно, Элизабет — красивая женщина. Мне всегда нравилось ее общество. Но я понимал, чего она хочет. И я отлично знал, что ей не подхожу.
 — Муж, отец ее детям, это не для тебя, правильно?
 — Не больше, чем для тебя.
 — Любовь и секс — это развлечение, так ведь?
 — Верно, — подтвердил Адам. Потом посмотрел на Лилу долгим взглядом. — Верно?
 — Да, конечно, совершенно верно. Что ж, вот мы и приехали. — Лила остановила коляску возле его кровати. — Теперь, чтобы перебраться обратно в кровать, мы просто повторяем все в обратном порядке.
 Адам громко застонал:
 — Ты хочешь сказать, что я должен проделать все это снова?




 Глава 6


 Лила и Адам по-прежнему нередко цапались, как кошка с собакой, но их отношения в корне изменились.
 Он по-прежнему осыпал ее ругательствами и называл бесчувственной стервой, которая без всякой на то причины заставляла его проявлять чудеса выносливости и терпения, подвергая подчас невыносимо болезненным испытаниям.
 Она по-прежнему осыпала его ругательствами и называла слабохарактерным богатым сосунком, которому в первый раз за всю его волшебную жизнь пришлось преодолевать невзгоды.
 Адам говорил, что Лила совершенно не умеет ладить с пациентами.
 Лила говорила, что Адам просто бесится, когда ему противоречат.
 Он говорил, что она издевается над ним. Она говорила, что он постоянно ноет. И так продолжалось день за днем. Но дела явно шли на лад.
 Адам начал чуть больше ей верить. Он начал прислушиваться к ее словам, когда она упрекала его в том, что он недостаточно старается и не концентрирует на упражнениях все свое внимание. И он не возражал, когда Лила говорила, что он перестарался и ему пора немного отдохнуть.
 — Разве я тебе не говорила об этом? — Лила стояла в ногах кровати и массировала стопу, безжалостно выворачивая ее в стороны.
 — Я все еще не готов танцевать чечетку.
 — Но ты же чувствуешь ногу.
 — Конечно, когда ты выламываешь мне большой палец!
 — Зато ты чувствуешь. — Лила перестала выворачивать ему ногу и требовательно взглянула ему в лицо, ожидая подтверждения.
 — Да, я почувствовал ногу, — признал Адам, но ему не удалось скрыть довольную улыбку.
 — И всего за две с половиной недели, — горделиво добавила она. — Ты проделал долгий путь, Адам. Сегодня же позвоню в Гонолулу и закажу параллельные брусья. Очень скоро ты сможешь стоять между ними.
 Его улыбка увяла.
 — Боюсь, что не смогу этого сделать.
 — То же самое ты говорил и об инвалидной коляске, вспомни. Когда ты наконец перестанешь спорить со мной?
 — А ты? — Он крякнул от боли, когда Лила согнула ему ногу в колене и потом с силой выпрямила.
 — Не раньше, чем ты начнешь ходить.
 — Если ты будешь и дальше носить эти шорты, я не только что пойду, а побегу. Я тебя догоню, и тогда держись!
 — Обещания, обещания!
 — Я, кажется, просил тебя одеваться скромнее.
 — Мы же на Гавайях, Кавано. Никто не обращает внимания на одежду, или ты об этом не слышал? Теперь ты упрись в мою руку ногой, а я буду оказывать тебе сопротивление. Вот так. Чуть сильнее. Отлично!
 — Господи, — выдохнул Адам сквозь стиснутые зубы. Он следовал инструкциям Лилы, пытаясь укрепить мышцу икры. — У тебя спина обгорела, — заметил он, сильнее нажимая на руку Лилы.
 — Неужели заметил?
 — А как я мог не заметить? Ты мне демонстрируешь свое тело при каждом удобном случае. Думаешь, у тебя длинные ноги? Ничего подобного! Но что это я вдруг?
 О чем мы говорили?
 — О том, почему у меня обгорела спина.
 Или ноги? Хорошо, Адам, отдохни немного, потом повторишь еще раз. Да ладно, нечего мне строить рожи. Давай еще разочек. — Лила завела этот безобидный разговор, чтобы отвлечь Адама от боли. — Я обгорела, потому что вчера днем заснула возле бассейна.
 — Так вот за что тебе платят такой огромный гонорар? Чтобы ты спала возле моего бассейна?
 — Разумеется, нет! — И после эффектной паузы Лила добавила:
 — Я там еще и купаюсь. — Адам наградил ее мрачным взглядом и нажал ступней на ее ладонь. — Хорошо, Адам, очень хорошо. Еще раз.
 — Ты же сказала, что это последний.
 — Я солгала.
 — Ты бессердечная стерва.
 — А ты трусливый сосунок. Все шло просто замечательно.
 — У Элизабет очень красивый высокий подъем, наша учительница не переставая восхищенно ахала по этому поводу. Ее миниатюрную ножку нам все время ставили в пример. Она была совершенной маленькой балериной с совершенными формами. Лиззи всегда доставались сольные партии на концертах. Когда она танцевала, у нашей учительницы на глаза наворачивались слезы. А меня всегда пихали в задний ряд. Я выглядела как гусыня с отвислым задом, решившая танцевать в «Лебедином озере». Когда танцевала я, учительница тоже плакала, правда, по другой причине.
 От хохота спина Адама вибрировала под пальцами Лилы. Она делала Кавано массаж. Он расслабился, и девушку это радовало. Ему на самом деле пришлось несладко этим утром, и теперь его мышцы подрагивали от усталости.
 — Когда мы перешли в следующий класс, мама отправила нас заниматься бальными танцами. Элизабет порхала по паркету так же легко, как Джинджер Роджерс. А я оказалась на голову выше даже самого высокого мальчика в нашей группе. Дальше — больше. Во время первого же танца я порвала платье. Это была просто катастрофа. Не вышло у меня стать истинной леди, поэтому я превратилась в клоуна. Учительница позвонила маме и предложила вернуть деньги, только бы я больше никогда не появлялась на занятиях. «Подрывной элемент», именно так она дипломатично выразилась.
 — Я уверен, что ты почувствовала огромное облегчение, что тебе не нужно туда возвращаться.
 Лила нахмурилась, мгновение помолчала, потом ответила серьезно:
 — Да нет. Это привело еще к одному провалу.
 Адам поднял голову и посмотрел на Лилу:
 — Ты хочешь сказать, что не преуспела в бальных танцах?
 — И в этом, и еще во многом-многом другом. Элизабет всегда была первой ученицей. Я была второй. Но это второе место казалось мне таким неуютным, что я намеренно стала спускаться ниже. Только чтобы мне хватило баллов перейти в следующий класс. Моя сестра была образцовой ученицей, любимицей всех учителей, поэтому я стала их проклятием. Что бы ни делала Элизабет, я старалась стать ее противоположностью.
 — Ты настолько ее не любила?
 — Я ее очень любила, восхищалась ею. Просто я очень рано поняла, что мне никогда не стать такой, как она, поэтому я решила стать полной ее противоположностью. Мне казалось, что иначе я просто стану невидимой в ее тени и меня никто никогда не заметит.
 — Я серьезно сомневаюсь, что ты когда-нибудь могла остаться незамеченной, — возразил ей Адам уверенно.
 — Перевернись. Ладно тебе, избавь меня от стонов. Ты можешь это сделать.
 Кавано перевернулся, помогая себе руками. Он пересел с массажного стола в коляску, потом из коляски в кровать, и Лила лишь чуть-чуть ему помогла.
 — Вот так. На сегодня мы закончили, — заметила она, когда Адам опустился на подушки. — Тебе что-нибудь нужно? Скажи, пока я не ушла.
 — Да. Есть кое-что, что ты могла бы для меня сделать, — заявил ей Адам с хитрой улыбкой и озвучил свое пожелание.
 Несмотря на собственный весьма острый язык и ядовитое остроумие, Лила покраснела.
 — Я этого не делаю.
 — Никогда?
 — С пациентами никогда.
 — А кто только сейчас интересовался, не нужно ли мне что-нибудь?
 — Я имела в виду фруктовый сок, журнал, пульт дистанционного управления и так далее в этом роде.
 — В таком случае, нет, спасибо, мне ничего не нужно.
 — Хорошо, еще увидимся. — Лила повернулась, чтобы уйти.
 — Ты торопишься? Собираешься куда-то?
 — Хочу пройтись по магазинам.
 — Зачем?
 — Мне нужны кое-какие вещи.
 — Что за вещи?
 — Для личного пользования.
 — Например?
 — Как ты неделикатен! Все, я ухожу, до свидания. Время бежит быстро.
 — Ты возьмешь фургон?
 — Нет, ту машину, что я взяла напрокат.
 — Возьми фургон, я поеду с тобой. Лила покачала головой:
 — Мне придется много раз останавливаться. Ты устанешь раньше, чем у меня появится желание вернуться назад.
 — Нет, я не устану.
 — Устанешь. И потом, после того как я куплю все необходимое, я собиралась немного поработать в центре реабилитации.
 — А как же я?
 — А что с тобой такое?
 — Как долго тебя не будет?
 — Не знаю, Адам. — Лила уже начала терять терпение. — И какое, собственно, это имеет значение? Мы же выполнили программу на сегодня.
 — Я тебе сейчас объясню! — сердито рявкнул Кавано. — Я плачу тебе тысячу баксов в день, чтобы ты ухаживала за мной. — Разве я не заслужила свободное время за хорошее поведение?
 — Когда это ты хорошо себя вела?
 — Все, я ухожу, — пропела Лила.
 — Ты не можешь вот так взять и уйти, — остановил ее Адам. — Ты можешь мне понадобиться.
 — Пит сделает для тебя все, что будет нужно. Чао.
 — Лила!
 — Ну что?! — Она снова повернулась к кровати. На ее лице отчетливо читалось нетерпение.
 — Не убегай. — Кавано сменил тактику.
 Он больше не сердился, он умолял:
 — Пит будет здесь, это верно, но он не станет сидеть рядом и разговаривать со мной.
 — Мы с тобой проговорили все утро.
 Мне нечего тебе больше сказать.
 — Мы поиграем в «Счастливый случай».
 — Мы всегда ругаемся, когда играем.
 — Тогда поиграем в покер.
 — Это нечестно. Ты всегда выигрываешь.
 — Тогда, может быть, в покер на раздевание?
 — Это нечестно. В этом случае выиграю я. На тебе и так остались только плавки.
 — Тогда разденься до плавок тоже, и мы начнем с одного уровня. — Лила мрачно посмотрела на него. Со смехом Адам сдался:
 — Ладно, если покер со стриптизом не подходит, можем посмотреть фильм по видео.
 — Мы их уже все посмотрели по два раза.
 — Но не порнофильмы.
 — Лично я — пас.
 — Ты же не отличаешься излишней скромностью?
 — Я не в настроении.
 — Они тебя настроят на нужный лад, я обещаю.
 Лила нетерпеливо переступила с ноги на ногу:
 — Ты меня прекрасно понял. Адам досадливо закусил губу:
 — Ладно тебе. Лила, не убегай от меня, мне скучно.
 — Но я же не массовик-затейник. До свидания, Адам, — твердо сказала Лила и вышла из комнаты раньше, чем Адам смог сказать хотя бы слово.
 Останься она еще хоть на минуту, Адаму наверняка удалось бы уговорить ее. Последнее время Лила проводила в его комнате намного больше времени, чем требовалось. И, уходя, она каждый раз чувствовала, что ей становится все труднее оставить его.
 — Как вода?
 — Замечательная. Хочешь присоединиться?
 — Нет, только не сегодня вечером. Лила подтянулась на руках, села на бортик бассейна с подсветкой, где мягко плескалась голубоватая вода, и потянулась за большим пляжным полотенцем. Вытираясь, она чувствовала, как Адам ее разглядывает. Именно по этой причине девушка старалась плавать в бассейне только в те часы, когда он был в своей спальне.
 Но этим вечером Кавано настоял на том, чтобы подольше посидеть на террасе после ужина. Луна ярко светилась высоко в небе. Ночь была великолепной. На бархатном темном небе сияли крупные звезды. Густой аромат цветов наполнял воздух. Громко стрекотали цикады. Лила медлила, тянула время как только могла, но потом желание нырнуть в прохладную воду пересилило. Она сбросила накидку и нырнула в бассейн.
 — Есть что-нибудь интересное в почте? — спросила она, вытирая волосы краем полотенца.
 — Пожалуй, нет. Просто писем слишком много. Мне никогда их не рассортировать. А уж о том, чтобы ответить на все, и думать нечего.
 — Да, не так-то это легко — быть любимцем такого множества женщин. — Лила прищелкнула языком. — Почему ты всегда раскладываешь конверты в стопки? У тебя есть какой-то принцип?
 Адам как раз разложил письма в три высокие стопки перед собой на столе во внутреннем дворике, вымощенном камнем и увитом зеленью с крупными лиловыми цветами.
 — Я их делю на хорошие, плохие и мерзкие, — ответил он, указывая по очереди на каждую стопку.
 Лила потянулась и со своего кресла достала письмо из кучки «мерзкие». Она поднесла конверт поближе к светильнику в виде горящего факела, установленного в самом центре клумбы с экзотическими цветами.
 — Тед и Элизабет Рэндольф, — прочитала она обратный адрес на конверте.
 — 0-па, они попали не в ту стопку.
 — По-моему, ты не слишком внимательно сортируешь свою почту. — Не обращая никакого внимания на то, что письмо было адресовано Адаму, Лила поддела ногтем уголок конверта и распечатала его.
 — Я просто не обратил внимания. Я следил за тем, как ты плаваешь. — Рука девушки замерла в воздухе. Она посмотрела на Адама. — Кстати, почему ты не плаваешь голышом?
 — Кстати, почему бы тебе не вести себя прилично? — отчего-то смутившись, поинтересовалась Лила.
 — Вид был бы чертовски привлекательный.
 — Спасибо.
 — Не за что. — Они долго молча смотрели друг на друга. Наконец, нарушая неловкое молчание, Адам кивком указал на забытый конверт в ее руке. — Что интересного пишут Рэндольфы?
 Лила открыла конверт и достала листок бумаги. Она пробежала написанное глазами, хотя после последних слов Адама ей потребовалось время, чтобы вникнуть в то, что писала сестра.
 — Они надеются, что ты хорошо себя чувствуешь и что я не слишком тебе докучаю. — Адам удивленно фыркнул. — Элизабет почему-то забыла поинтересоваться, как себя чувствую я. Спасибо тебе, дорогая Лиззи, — бормотнула Лила себе под нос. — Она пишет, что Мэган очень огорчена тем, что ее команда по футболу выбыла из городских соревнований.
 — Бедная девочка. А как там поживает Мэтт?
 — Так-так. Ему пришлось провести целый день в своей комнате за то, что он научил своего лучшего друга неприличному слову.
 — Мальчик наверняка позаимствовал его из неподражаемого лексикона своей тетушки Лилы.
 Она швырнула в него мокрым полотенцем.
 — Мэтт мой друг. Он считает меня потрясающей.
 — А как себя чувствует Элизабет?
 Лила стала читать дальше.
 — Пишет, что все просто замечательно. Ее головная боль — это Тед. «Чем ближе срок родов, тем абсурднее становится его поведение». О боже, ты только послушай! Он купил новые покрышки на обе их машины на тот случай, если по дороге в больницу спустит колесо. — Лила фыркнула. — Этот парень просто свихнулся из-за будущего ребенка.
 Адам рассмеялся, но его голос прозвучал задумчиво:
 — Все равно, это должно быть здорово.
 — Что именно? — спросила Лила, пряча письмо в конверт.
 — Сознавать, что ты создал новую человеческую жизнь. — Он повернулся к Лиле, его глаза подозрительно заблестели.
 — Ах это! Что ж, вероятно, это приятное ощущение. Если это тебе нравится.
 — Конечно, если это тебе нравится. Они посидели молча некоторое время. Лила заговорила первой:
 — Может быть, я смогу тебе помочь с этими письмами? Я бы вполне могла написать коротенькие ответы вместо тебя. Что-то вроде: «Благодарю за заботу, точка. Искренне ваш, запятая, Адам Кавано».
 — У меня полно служащих, которые могут это сделать. Я скажу Питу, чтобы он свалил всю корреспонденцию в ящик и отправил ее в офис в Чикаго.
 — Даже личные письма? — Лила пыталась намекнуть на бесчисленные послания, полученные Адамом от некоей Лукреции. Он их прочитал, но, насколько было известно Лиле, ответить пока не собрался.
 — Я понимаю, что мне следовало бы написать самому, но… — Кавано глубоко вздохнул:
 — Я чувствую себя как-то в стороне от всего. Понимаешь? — Лила торопливо кивнула, хотя не была уверена, что последует дальше.
 — Я пропустил открытие нового отеля «Кавано» в Цюрихе на прошлой неделе. Если бы не этот несчастный случай, я был бы там, сам придумал бы церемонию, оттачивал детали, все проверял лично, сам бы убедился, что все идет по плану и расписанию. Только… — он снова замолчал и небрежно махнул рукой, — на самом деле я не считаю, что пропустил что-то очень важное.
 — У тебя просто голова занята другим. Сейчас на чашу весов положено нечто большее, чем просто открытие очередного отеля. Несчастный случай изменил твое мировосприятие. У тебя изменилась система ценностей.
 — Вероятно, так и есть. Или я просто устал. Когда мой отец умер и я стал сам вести дела, мне пришлось все время требовать больше, делать больше, работать больше.
 — Подниматься все выше и выше.
 — Да.
 Лила знала историю Адама от Элизабет.
 Адам Кавано унаследовал сеть посредственных мотелей от своего отца. Сразу после вступления завещания в силу он их продал. На вырученные деньги Кавано-младший выстроил первоклассный отель, который быстро стал приносить прибыль. Теперь его компания владела восемнадцатью гостиницами по всему миру, и везде отели «Кавано» славились своим безукоризненным обслуживанием и отличными условиями.
 Разумеется, Адам начинал не с нуля. Он унаследовал приличные деньги от обоих своих родителей, и все-таки, несомненно, своим успехом он был обязан себе самому.
 — Еще до несчастного случая мой образ жизни мне осточертел, — признался Адам своей собеседнице. — Звучит ужасно, правда?
 — Пожалуй, — согласилась Лила с мягкой улыбкой. — Все завидуют тому, что ты имеешь.
 — Я это понимаю. И не горжусь своей скукой. Вот только почему мне стало скучно?
 — Ты достиг всего, чего хотел, больше некому было бросить тебе вызов. Поэтому ты сам выискивал сложные ситуации, как, например, это восхождение на гору.
 Адам задумался.
 — Мне теперь кажется, что с тех пор, как мы с Пьером и Алексом планировали это восхождение, прошла целая жизнь. Теперь мне даже трудно представить, как я мог во все это впутаться. Друзья пригласили меня провести месяц будущей весной у них на яхте в Средиземном море. Никогда раньше я не брал отпуск, но даже если бы я это сделал, перспектива больше не кажется мне привлекательной. Я чувствую себя чужим всему этому — богатым людям, быстроходным машинам, экзотическим блюдам, шикарным яхтам, первоклассным отелям, красивым женщинам… — Его тяжелый взгляд уперся в Лилу.
 Она молча кивнула. Чуть помедлив, сказала с понимающей улыбкой:
 — Это пройдет, Адам. Ты так себя чувствуешь, потому что все так и есть на самом деле. Когда ты встанешь на ноги, к тебе вернется твое привычное видение мира. А как только это случится, ты снова закружишься в его водовороте.
 — Я в этом не уверен.
 — Ну конечно, так и будет, — заверила его Лила. — Достижение все новых и новых целей у тебя в крови. Страсть к успеху заложена в твоих генах, это передалось тебе по наследству, как и черные глаза. Элизабет говорит, что у тебя столько энергии, что ей за тобой просто невозможно угнаться. Она говорит, что ты постоянно в движении. Все это к тебе вернется.
 — Но я никогда не буду прежним. Я не имею в виду физически, — добавил он, заметив, что Лила хочет ему возразить. — Мои мысли о жизни, о людях никогда не станут прежними.
 — Это правда, Адам, ты никогда не станешь прежним. Когда-нибудь в далеком будущем ты даже будешь рад, что с тобой такое случилось. — Лила встала, подошла к нему и откатила его инвалидную коляску от стола. — Скажу тебе честно, Кавано, — чуть более легкомысленно продолжала она, — вся эта философия меня порядком утомила. Почему бы нам не пожелать друг другу спокойной ночи?
 — Я не устал.
 — Не спорь со мной… Адам! Что ты делаешь?
 С силой и ловкостью, изумившими Лилу, Адам протянул руку, схватил ее за запястье и притянул к себе. От неожиданности девушка неловко плюхнулась к нему на колени. Он обхватил ее руками, и Лила оказалась в ловушке.
 — Что я делаю? — серьезно переспросил он. — А ты не догадываешься? Я собираюсь поставить на тебе мое клеймо.
 От этих слов сердце у Лилы затрепетало, но она сурово посмотрела на Адама.
 — Ты мог причинить себе боль. Такая импульсивность тебе не на пользу.
 — Я действовал совершенно не импульсивно. Я думал об этом на протяжении нескольких дней.
 — О чем это?
 Адам поцеловал ее. Он умел целоваться. От Ориеллы Дэвенпорт до Лукреции фон Как-ее-там у него были обширные возможности для практики. Его губы прижались к ее губам, язык ласкал ее рот, но не проникал глубоко. Он двигался медленно, чувственно.
 Отвечая на его голодные стоны. Лила вернула ему поцелуй. И тут же спохватилась. Она оторвалась от его жадного рта.
 — Нет, Адам.
 — Да. — Его ищущие губы коснулись ее шеи и двинулись ниже.
 — Это не входит в систему занятий.
 — Это входит в мою систему. — Его шепот только подогрел его самого, и Кавано быстрым движением расстегнул застежку ее купальника-бикини. Лифчик упал Лиле на колени. Адам наклонил голову, потерся щекой о ее полные груди, губами прошелся по глубокой ложбинке между ними.
 Лила как-то странно всхлипнула. Этот звук мог означать и удовольствие, и сожаление, и чувство вины. Или сочетание всех трех чувств сразу.
 — Адам, пожалуйста, остановись. Ты не понимаешь, что делаешь.
 — Черта с два, я не понимаю! — Он легонько куснул ее грудь, потом прижался к этому месту губами.
 — Ты хочешь меня только потому, что я оказалась рядом.
 — Я просто-напросто хочу тебя.
 — Потому что ты от меня зависишь.
 — Потому что ты чертовски сексуальна.
 — Ты целовал меня и раньше.
 — Это был не поцелуй, а оскорбление.
 — И так все и продолжается. Твои действия укладываются в схему. Сначала ярость, потом увлечение. Ты ошибочно принимаешь зависимость за желание.
 — Желание я никогда ни с чем не спутаю, Лила. — Губы его произносили эти слова и одновременно касались ее соска, язык мягко прошелся по нему.
 Лила застонала от наслаждения:
 — Нет, не надо.
 Адам не обратил никакого внимания на ее слабый протест и начал легко посасывать ее сосок.
 — Ты такая сладкая, Лила, — бормотал он, лаская губами ее грудь. — Ты везде такая сладкая?
 Пальцы Лилы скользнули в густую шевелюру Адама. Она собиралась оторвать его голову от себя. Но она так и не смогла на это решиться. Его теплый, влажный рот дарил ей наслаждение, которого она до сих пор никогда не испытывала. Огонь желания опалил ей грудь, она почувствовала прилив тепла, принесший ей сладкую и невыносимую боль.
 — Мы совершаем огромную ошибку, Адам.
 — Тогда почему ты меня не остановишь? — Он поднял голову и взглянул в ее встревоженные глаза.
 — Не знаю, — прошептала Лила, в ее голосе слышались отчаяние и смущение. — Я просто не знаю.
 Еще один поцелуй обжег ей губы.
 — Потому что ты хочешь этого поцелуя так же сильно, как и я. И не лги мне. Я тебе не поверю.
 Его губы снова завладели ее ртом, пальцы сомкнулись вокруг груди. Он мягко поглаживал ее, пока их языки боролись. Большие пальцы рук ласкали ее соски, еще влажные от его поцелуев.
 Лила положила руки ему на плечи. На Адаме не было рубашки. Его кожа, знакомая ей даже на ощупь, была теплой и гладкой. Ей так хотелось обвить руками его шею и ощутить волосы на его груди своей обнаженной кожей, но она устояла перед этим искушением.
 Лила как будто опьянела от страсти, но все-таки она отчетливо осознавала, что нарушает профессиональную этику, но так и не может понять, как это случилось и когда она потеряла контроль над ситуацией. Ей просто необходимо было вырваться из его рук.
 Лила оттолкнула Адама и встала. Верх от купальника упал на узорчатые плитки террасы. Она наклонилась, чтобы поднять его, отвернулась и надела лифчик. Прежде чем снова повернуться к Адаму, Лила набросила свою пляжную накидку и плотно завернулась в нее, оставляя видимой лишь узкую полоску кожи.
 Не говоря ни слова и с профессионализмом, на который только была способна, она встала за его коляской и толкнула ее вперед. В молчании они поднялись в его спальню, и Лила помогла Адаму перебраться в кровать. Как только Кавано устроился на подушках, она наконец набралась храбрости взглянуть ему в глаза.
 — Меня тревожит то, что случилось.
 — Тебя возбуждает то, что случилось. Лила коротко вздохнула, прикрыла на мгновение глаза и покачала головой, отрицая очевидное.
 — Мы должны об этом забыть.
 — Я не позволю тебе даже попытаться.
 — Мы сделаем вид, что ничего не случилось.
 — Это невозможно.
 — Такое больше никогда не повторится.
 — Черта с два.
 — Если это случится снова, я уйду.
 — Врешь.
 — Спокойной ночи.
 — Сладких снов.
 Лила вышла из спальни Адама и отправилась к себе. Ее чувства были в смятении. Лунный свет, льющийся в широкое окно, напоминал расплавленное серебро. Ее босые ноги утопали в ласкающем ворсе великолепного ковра. Она осторожно, словно боясь потревожить что-то хрупкое и драгоценное, что было заключено в ней самой, присела на самый краешек своей огромной кровати.
 Лила смотрела вокруг и ничего не видела. Она подняла руку и коснулась пальцами губ. Они распухли. Девушка провела языком по нижней губе и почувствовала вкус Адама.
 Веки ее опустились, и против своей воли она страстно застонала. Лила не могла поверить, что такое могло произойти. Нет, это не правда, это все несерьезно, это случилось не с ней. Еще несколько недель назад Лила Мэйсон могла бы поклясться самым дорогим, что у нее есть, что она никогда не влюбится в своего пациента. Это правило стояло под первым номером в кодексе ее профессионального поведения.
 И вот она сидит тут в полном смятении, нервы натянуты до предела, и она ничего не может с этим поделать.
 Никогда раньше с ней такого не случалось. Да, она свое получила. Далеко не одна шаловливая рука пыталась пробраться ей под юбку, пока она делала массаж. Многочисленные пациенты, думающие, что они в нее влюблены, старались не упустить своего, и все потому, что ее руки так часто прикасались к их телу. Лила хладнокровно отметала эти неосторожные прикосновения, не обращала на них внимания, считая издержками профессии, и мгновенно об этом забывала.
 Но этого ей не забыть. Скорее всего никогда. И уж конечно, ей не избавиться от этих воспоминаний к завтрашнему дню. Ей так хотелось сделать вид, что ничего не было. Более того, ей хотелось забыть о собственных ощущениях. Но это произошло. Адам имел над ней власть. И отрицать это невозможно. Ее тело, ее грудь, ее губы не дадут ей забыть того, что случилось.
 Лила расстегнула лифчик и посмотрела на свою грудь. Да, все случилось на самом деле, никакой игры воображения. Его заросшие за день щеки и подбородок оставили заметные следы на ее нежной коже. Соски все еще оставались розовыми, влажными, мягкими. Она осмелилась прикоснуться к себе.
 И тут зазвонил телефон на ночном столике. Лила подпрыгнула, словно в нее выстрелили. Схватив трубку, она с трудом выговорила:
 — Ну что еще? — И тут же опомнилась. — Я хотела сказать: алло? То есть это резиденция Кавано.
 — Лила? Что случилось?
 — А что случилось? Сейчас я тебе расскажу, что случилось, — капризно воскликнула она. — Ты меня разбудила, вот что случилось. Ты хоть представляешь, сколько у нас сейчас времени?
 — Нет. А который час?
 — Не знаю, черт побери. Уже поздно, и этого достаточно.
 — Прости, пожалуйста. — В голосе Элизабет слышалось искреннее раскаяние. — Но я хотя бы звоню с добрыми вестями.
 — Ребенок родился? — У Лилы немедленно изменилось настроение.
 — Нет, пока нет. Доктор говорит, что осталось еще несколько недель.
 — Как ты себя чувствуешь?
 — Как дирижабль.
 — Я сообщу в ассоциацию воздухоплавания твою фамилию и телефон. Возможно, ты им пригодишься.
 — Как Адам?
 — Он… Он… гм… отлично. Да, отлично.
 — Ему лучше, он окреп?
 Лила громко сглотнула, вспомнив то, что упиралось в ее бедра, когда она сидела у него на коленях.
 — Ну, гм, определенно он стал крепче.
 — Вы еще там друг друга не поубивали?
 — Не совсем. Но мы близки к этому.
 — Вот поэтому я и звоню. Мы наконец нашли тебе замену. Лила окаменела:
 — Замену?
 Повисла пауза. Потом Элизабет недоуменно переспросила:
 — Я правильно набрала номер? Это моя сестра Лила Мэйсон, методист по лечебной физкультуре, работающая сейчас на магната гостиничного бизнеса Адама Кавано?
 — Прости меня, Лиззи. — Лила потерла висок. — Я понимаю, что мои слова звучат глупо. Мы так давно с тобой об этом говорили. Я почти об этом забыла.
 — Забыла?! — недоверчиво переспросила Элизабет. — Ты была так решительно настроена.
 — Я была… То есть я и сейчас настроена решительно. — Лилу еще больше беспокоила собственная реакция. Ее совершенно не обрадовало известие о нашедшейся замене. Но вот об этом Элизабет точно не следовало знать, и она раздраженно поинтересовалась:
 — Почему ты так долго искала?
 — Мы обратились за помощью к менеджеру той клиники, где ты работаешь, и она назвала нам несколько фамилий. Мы со всеми побеседовали, но я как-то не могла представить, что Адам с кем-то из них поладит. Но вот вчера мы говорили с мужчиной средних лет. У него отличные рекомендации. Мы с Тедом пришли к выводу, что этот человек отлично справится с работой. Он готов, хочет и может немедленно приехать. Если скажешь, он будет у вас завтра же.
 — Понятно.
 — Что-то я не слышу радости.
 — Я рада, но… Ты сказала — мужчина средних лет?
 — Ему за пятьдесят.
 — Гм.
 — Лила, что-нибудь не так?
 — Нет, я просто плохо соображаю. Ты же меня разбудила, помнишь? Мне требуется время, чтобы все переварить.
 Да, действительно, ей потребуется время, чтобы понять, почему она не прыгает от радости при известии о том, что появилась возможность завтра же покинуть дом Адама Кавано.
 Во-первых, они с Адамом, кажется, уже привыкли друг к другу.
 Во-вторых, они с Адамом широкими шагами двигаются к его полному выздоровлению.
 И, в-третьих, они с Адамом только что обнимались в его инвалидной коляске.
 Лила постаралась честно решить, какая именно из трех причин не позволяет ей оставить Адама именно сейчас. Это правда, что ей хочется увидеть, как он начнет ходить. Она хотела быть свидетельницей его первых шагов. Ей хотелось вместе с ним пережить победу над недугом. И она хотела еще раз его поцеловать.
 Но этого не случится. Лила этого не допустит. Поступок Адама — это классический пример из учебника. Но то, что заставило ее поцеловать Адама, совершенно абсурдно, и поверить в это невозможно. Именно поэтому ей следует считать сегодняшний случай просто помутнением рассудка и сделать все, чтобы такое больше не повторялось.
 Но если так, тогда просто глупо все бросать из-за одного недоразумения. Если Адаму придется привыкать к новому методисту, это может отбросить его назад. Хорошо ли это будет для пациента? Нет. А должно ли ее решение основываться на том, что лучше всего для пациента? Несомненно.
 — Мне не нужна замена.
 — Что? — Лила повторила свое заявление, на этот раз уже более уверенно. И Элизабет взорвалась:
 — Да ты понимаешь, сколько времени и сил мы с Тедом потратили, чтобы найти другого методиста?
 — Я понимаю и прошу меня простить.
 — Ты могла хотя бы сообщить нам, что передумала.
 — До этой самой секунды я и сама об этом не подозревала. Честное слово, Лиззи. Прости меня. И извинись за меня перед Тедом.
 Элизабет утомленно вздохнула:
 — Все в порядке. Честно говоря, эти собеседования помогли мне скоротать время. Признаюсь, что мы с Тедом не проявили должного энтузиазма. Мы всегда считали, что ты самый лучший специалист. И мы оба рады, что Адам в твоих надежных и способных руках.
 "Руки Адама тоже способны на многое, — некстати подумала Лила. — Вот только надежны ли они?» При одной только мысли о его ласках у нее повлажнели ладони.
 — Ладно, Лиззи, если это все, то я отправляюсь обратно в постель.
 — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты как-то странно разговариваешь.
 — Со мной все отлично. Обними за меня ребятишек. И поцелуй моего красавчика-зятя. Пока. — Лила быстро повесила трубку и отдернула руку, словно телефон мог заподозрить ее в неискренности.
 Но от своей совести ей не так легко было убежать. Укладываясь на прохладные простыни, она поздравила себя с тем, что поступает благородно, раз решает испить чашу до дна.
 Но в глубине души она понимала, что ее мотивы сугубо эгоистичны и ничего общего с благородством не имеют.




 Глава 7


 — Ты всегда спишь голая?
 — М-мм?
 — Ты всегда спишь голая?
 Лила лениво потянулась под атласной простыней, потом широко зевнула, медленно открыла глаза. И буквально подскочила на кровати.
 — Адам?!
 — Ты еще помнишь, как меня зовут?
 Я польщен.
 Лила убрала с лица спутанные пряди волос, судорожно натянула на себя простыню, придерживая ее на всякий случай локтем.
 — Что ты делаешь в моей спальне? Как ты сюда попал?
 — Ты так и не ответила на мой вопрос.
 — Какой вопрос?
 — Всегда ли ты…
 — Да! А теперь расскажи, как тебе удалось заставить Пита пустить тебя сюда.
 — Пит даже не знает, что я здесь. Я все сделал сам.
 Лила свесилась с кровати и увидела, что Адам сидит в инвалидной коляске.
 — Ты сам пересел с кровати в кресло?
 — Ты мной гордишься?
 — Разумеется, горжусь. — Она просияла радостной улыбкой, которая, правда, мгновенно увяла. — Но это все равно не ответ на мой вопрос. Что ты делаешь в моей спальне?
 — Я посягаю на твое личное пространство?
 — Именно так. Не будешь ли ты так любезен выйти отсюда? — И тут вдруг Лила вспомнила еще кое-что. — Откуда ты узнал, что я сплю голая?
 — Я заглянул под простыню. — Девушка недоверчиво уставилась на него, рот у нее приоткрылся. Адам не выдержал и расхохотался:
 — На самом деле твой купальник валяется на полу, а на твоих плечах я что-то не заметил бретелек ночной рубашки.
 — Ах вот оно что! Что ж, если вы будете столь любезны, мистер Кавано, — ледяным кивком Лила указала на дверь, — то я хотела бы принять душ и одеться.
 — Я тебе кое-что принес. — Лила уже заметила цветы, но не сразу поняла их назначение. Адам надел гирлянду из светлых плюмерий ей на шею. — Добро пожаловать на Гавайи, Лила.
 — Ты опоздал на несколько недель, Адам!
 — Ну что ты цепляешься к мелочам? Лила опустила голову и посмотрела на нежные душистые лепестки и с благоговением прикоснулась к ним. Они влажным, холодным ожерельем обвивали ей шею.
 — Спасибо, Адам, они так красивы!
 — Ты же знаешь, что следует за поднесением гирлянды? — Девушка быстро взглянула на него и опустила веки. Вокруг глаз Адама разбежались морщинки смеха. — Ага, вижу, что знаешь.
 — Мы пропустим эту часть церемонии.
 — Но именно из-за этой, как ты выразилась, «части» традиция и просуществовала так долго.
 Обхватив голову Лилы ладонями, Адам притянул ее к себе и поцеловал — медленно, со знанием дела.
 — Но ты сам не следуешь традиции, — напомнила ему Лила. — Мне кажется, что она предполагает поцелуи в щеки.
 — Обычно это так.
 — А я-то думала, что ты никогда не нарушаешь традиций.
 — Пока дело не касается твоего рта и моего языка.
 И Адам поцеловал ее снова, прежде чем Лила успела остановить его. Наконец она собралась с силами:
 — Уходи! Мне нужно встать и одеться. Его глаза скользнули по простыне, которая едва скрывала очертания ее пышной груди.
 — Мне кажется, ты и так неплохо выглядишь. Так что ради меня одеваться не стоит.
 — Но именно для тебя я и собираюсь принарядиться. Тебе потребовалось много мужества и сил, чтобы самому сесть в коляску. Мы должны отметить это.
 — У меня есть идея получше. Давай устроим себе выходной и отпразднуем мою победу.
 — И как же мы станем праздновать?
 Он коснулся ее полной нижней губы большим пальцем.
 — Мы останемся в кровати. — Адам поднял на нее свои неотразимые черные глаза. — В одной постели. Вот в этой самой постели. И уж тогда мы точно отметим мои успехи.
 На какое-то мгновение его хрипловатый сексуальный голос буквально околдовал Пилу, и предложение Адама показалось ей заманчивым. Но она мгновенно пришла в себя, доводы разума взяли верх. И Лила поспешно произнесла:
 — Не будь смешным. И кроме того, выходной ни тебе, ни мне не положен.
 Адам весьма добродушно воспринял ее отказ и двинулся прочь от ее кровати.
 — Этот номер у тебя не пройдет. Лила.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Ты пытаешься вести себя так, словно вчерашнего вечера просто не было. Но я проголодался, мне пора завтракать, так что пока я тебя оставлю. — Кавано развернул коляску и направился к двери. Доехав до порога, он обернулся через плечо:
 — Кстати, я все-таки заглянул под простыню.
 Она хмуро посмотрела на него.
 — Ты блефуешь, Кавано.
 — Да что ты говоришь? Мне очень понравилась та маленькая родинка, что внизу на бедре, — нараспев проговорил он.
 И прежде чем Лила сумела подобрать слова для ответа, Адам уже выехал в коридор. Она отбросила в сторону простыню и пулей пролетела через комнату. Лила шумно закрыла дверь ванной и закрылась на задвижку, делая все так, чтобы Адам ее услышал. Потом она вошла в душевую кабину и открыла воду.
 Адам просто издевается над ней после вчерашнего вечера. Он считает ее жеманной и не принимает ее отказ всерьез. Вполне возможно, что накануне они дали выход своим страстям, но вряд ли это принесло Адаму пользу как пациенту. Прежде всего он должен захотеть ходить, а не заниматься любовью. Он должен видеть в ней свою помощницу, а не любовницу. Придется принять отчаянные меры.
 Когда часом позже Лила вошла к нему в комнату, Адам бросал баскетбольный мяч в корзину, которую Пит прикрепил к стене.
 — Тридцать семь раз попал, три раза промазал, — с гордостью доложил он.
 Лила подошла к нему — воплощение суровости — и отобрала у него мяч.
 — На сегодня игр достаточно. Ты можешь этим заниматься в свое свободное время. Следующие полтора часа ты будешь тренироваться под моим наблюдением. — Она сделала несколько шагов к стереосистеме и выключила музыку. Голос Уитни Хьюстон замолк на высокой ноте.
 — Что с тобой случилось? — удивился Адам. — У тебя критические дни? Лила резко развернулась к нему:
 — А вот это вас абсолютно не касается, мистер Кавано.
 — Может быть, твое плохое настроение — это следствие сексуальной неудовлетворенности?
 — Считай, что этого я просто не слышала.
 — У тебя ничего не выйдет. Точно так же ты не сможешь сбросить со счетов вчерашний вечер. Где гирлянда, которую я тебе подарил?
 — Я храню ее в холодильнике в моей комнате.
 — А почему она не на твоей шее?
 — Будь благоразумным. Я же не могу в ней работать.
 — Так когда же ты ее наденешь?
 — Не знаю.
 — Может быть, сегодня за ужином? Настало время все расставить по своим местам.
 — Послушай, Адам, мне стало ясно, что в последние дни мы слишком много времени проводим вместе. Методист по лечебной физкультуре может быть надсмотрщиком или доверенным лицом, но никогда не… не…
 — Любовницей, — закончил за нее Адам.
 — Я не это хотела сказать.
 — Неужели?
 Усилием воли Лила удержала себя в руках.
 — Мы не можем быть с тобой добрыми приятелями, Адам.
 — Я никогда не одаривал приятелей французским поцелуем.
 — И мы не влюбленные.
 — Верно. Эту стадию мы миновали. На самом деле у нас как раз в разгаре любовная прелюдия. Мы уже готовы к кое-чему более серьезному.
 От его провокационных речей у Лилы по телу прошла мелкая дрожь, тонкие волоски на шее поднялись. Стараясь не обращать на это внимания, она откашлялась и упрямо проговорила:
 — Если так будет продолжаться, я потеряю весь авторитет в твоих глазах. Я в последний раз прошу тебя прекратить эти подростковые заигрывания. С сегодняшнего дня все пойдет по-другому. И тебе придется по-настоящему нелегко.
 Лила говорила, а лицо Адама становилось все мрачнее и мрачнее. Девушка и сама едва сдерживалась, а вспышка Адама казалась неминуемой. К тому времени, как она закончила, его кулаки беззвучно молотили мягкие подлокотники кресла.
 — Хуже, чем было? Что же может быть хуже? Ты и так час за часом издевалась надо мной, заставляя делать то, что я сделать не могу.
 — Никто не говорил, что все дается без труда.
 — Ладно, согласен! — крикнул Адам. — Кто говорит, что я не тружусь?
 — Хватит причитать. Давай начнем, — не допускающим возражении тоном приказала Лила.
 Утреннее занятие оказалось полной катастрофой. Лила предложила Адаму новые упражнения, чтобы возвратить мышцам утраченный тонус. Он выполнял все кое-как, а когда Лила отчитала его за лень, он перестарался, и ногу свела судорога. Поэтому девушке пришлось массировать ему ногу, пока Адам ругал ее на чем свет стоит и стонал от боли. Тогда она велела ему укладываться в кровать и отдыхать, откатив коляску так далеко, чтобы Кавано не смог до нее дотянуться. Тогда на нее обрушилась еще одна лавина сочных эпитетов.
 Последнее время Лила не уходила из комнаты Адама в перерыве между занятиями. Они смотрели телевикторины и «мыльные оперы» по телевизору, слушали музыку, играли в настольные игры и в карты или просто разговаривали. На этот раз Лила ушла и не возвращалась до вечерних занятий.
 Они прошли еще хуже, чем утренние. Лилу начало трясти, как только она вошла в комнату и услышала злобный рык с кровати:
 — Не смей больше никогда так далеко откатывать коляску.
 А когда Адам отказался сгибать колени со словами: «Я не хочу больше этого делать», Лила взорвалась.
 — Отлично! — Она убрала руку. Нога тяжело упала на кровать. — Раз ты сегодня в таком настроении, я, пожалуй, возьму выходной, о котором ты говорил утром. Ты напомнил мне, что с момента моего появления здесь я ни разу еще не отдыхала.
 Спустя час она вышла из своей комнаты, распространяя аромат духов. Лила надела красное хлопковое платье без бретелек, обнажавшее загорелые плечи и ложбинку между грудями, а юбка с запахом раскрывалась при каждом шаге, открывая взгляду красивые ноги в изящных босоножках на высоченных каблуках. Она зачесала волосы на одну сторону и закрепила яркой заколкой. Гирлянда из цветов украшала ее шею.
 Когда Лила вошла на кухню, мужчины уставились на нее в изумлении.
 — Не жди меня, Пит. Я скорее всего вернусь поздно.
 Адам сидел за столом в коляске и ужинал. Лила вела себя так, словно его вообще не было на кухне. Она приветливо махнула рукой дворецкому и выплыла в холл.
 Ведя машину по извилистой горной дороге, Лила гадала, не слишком ли она перегнула палку.
 Нет, не слишком, ответила она самой себе. Адам не воспринял ее слова всерьез, когда она говорила, что прошедший вечер ничего не значит. Если она собирается заставить его ходить, то мужчина должен думать о ней, как о методисте, а не как о женщине, за которой можно приударить. Да, она будет для него неумолимым надсмотрщиком и строгим тренером. Будет его подбадривать и хвалить. Но Адам не должен обращаться с ней, как с подружкой и объектом сексуальных притязаний.
 Легкий флирт? Замечательно! Это только подстегнет его уверенность в себе, его «я». Ухаживание всегда помогает пациентам держаться в тонусе. Но вчерашний вечер никак не был похож на легкий флирт.
 Лила поужинала одна в очень приличном восточном ресторане, заказывая изысканные блюда и стремясь продлить удовольствие. Потом отшила двух моряков, приставших к ней на улице и предлагавших деньги и ночь, полную сомнительных удовольствий. Лила отправилась в кино, посмотрела один фильм, потом второй. Первый оказался посредственным, а на втором она почти заснула.
 Проведя в городе достаточно много времени, Лила наконец отправилась домой. Она тихонько открыла дверь, сняла босоножки в прихожей и направилась к лестнице.
 Инвалидная коляска Адама неожиданно выкатилась из гостиной и чуть не сшибла ее с ног. Лила испуганно вскрикнула.
 — Почему бы тебе не смотреть по сторонам, а? — рассердилась она. — Ты чуть не отдавил мне ноги.
 — Хорошо провела время?
 — Это было нечто.
 — Куда же ты ездила?
 — В Лахаину.
 — В Лахаину? Одна?!
 — Адам, я за рулем с шестнадцати лет. Куда бы я ни приезжала, я практически всегда сама вожу машину.
 — Не умничай.
 — А ты не веди себя как рабовладелец. Да, я ездила в Лахаину, потому что никогда в жизни там не была. Там приятно побывать, и так далее, и тому подобное. Я видела прекрасные пейзажи, съела потрясающий обед и как следует повеселилась. Мне просто необходимо было развлечься. Но я совершенно вымоталась и поэтому хотела бы лечь. Спокойной ночи.
 — Постой минутку. Где ты была?
 — Я же все тебе рассказала.
 — Я спрашиваю, где ты «как следует повеселилась», говоря твоими же словами.
 — Не помню. — Черта с два она ему скажет, что одна-одинешенька высидела в кино два фильма подряд.
 — Твою память повредили наркотики и выпивка?
 — Ну а теперь кто умничает? Я просто не помню названия этого заведения. Какая, собственно, разница? Там была тростниковая крыша, мне так кажется. — Лила попыталась вспомнить название клуба, мимо которого проезжала. — Какая-то «Бабочка», или что-то вроде этого.
 — «Ночная бабочка»?! Ты отправилась в «Ночную бабочку» одна?
 — Та же песня, да на новый лад.
 — Но это же самое злачное место на всем острове! Там знакомятся, верно, но в этом заведении можно получить все, что угодно, от кокаина до венерических болезней.
 — Ты говоришь так по собственному опыту?
 Казалось, его глаза мечут молнии.
 — Но ты отлично вписалась в эту компанию, верно? Ты даже оделась специально, чтобы кого-нибудь подцепить. И ты была как своя в этой разнузданной толпе, где дозволено абсолютно все.
 Лила склонила голову к плечу и задиристо сказала:
 — Значит, так, папочка. У меня появились приятели, но ни один из них не годится для длительного знакомства.
 — Ты с кем-нибудь спала? Лилу даже в жар бросило, сначала от смущения, а потом от гнева. Она была так рассержена, что даже не могла говорить, и Адам воспользовался случаем, чтобы посыпать солью только что нанесенную им рану.
 — Ведь за этим ты и выходила из дома, верно? — Он подъехал ближе, и его рука коснулась бедра Лилы. — Ты хотела, чтобы другой парень выпустил наружу огонь, который я зажег вчера вечером?
 Не сводя с него полного ярости взгляда, Лила вывернулась из-под его руки. Она сдернула с шеи гирлянду и швырнула ее Адаму на колени. И только тут заметила у него в руке высокий стакан.
 — Оказывается, ты напился. Что ж, я не стану обращать внимания на этот перекрестный допрос и твои оскорбления. Но на всякий случай запомни — если я выйду из дома, чтобы переспать, тебя это вообще не должно касаться. — И, уже стоя на верхней ступеньке лестницы, добавила:
 — И пусть господь сжалится над тобой, если завтра с похмелья у тебя будет трещать голова.
 Но господь не проявил милосердия. Когда на следующее утро Лила вошла к Адаму в спальню, тот лежал на высоких подушках. Лицо у него приобрело зеленоватый оттенок, и чувствовалось, что ему даже глаза открыть тошно.
 — Что такое? Сегодня утром ты не играешь в баскетбол? — притворно изумилась она. — А что же я не слышу Уитни Хьюстон?
 Адам приоткрыл глаза и кинул на нее мрачный взгляд из-под нахмуренных бровей. Лила изобразила неловкий, но полный энтузиазма пируэт и заявила:
 — А я чувствую себя замечательно. Такое прекрасное утро! Ты ел этот превосходный омлет с ветчиной, который приготовил Пит? — Адам пробурчал что-то нечленораздельное, на лице его появилось страдальческое выражение. — Он был восхитителен. Так много сыра. Я чуть язык не проглотила.
 — Заткнись, Лила, — с угрозой прошипел Кавано сквозь зубы.
 — А что такое? — Она надула губки. — У Адама головка бобо?
 — Убирайся отсюда к чертовой матери и оставь меня в покое. Лила засмеялась:
 — А ведь я тебя предупреждала. Не вини меня в своем состоянии. Чем ты так накачался? Джином? Водкой? Виски? Коньяком? — Адам жалобно застонал и схватился за живот. — Значит, бренди. Так-так. Довольно дорогой напиток, чтоб так им нализаться. Но тебе-то это по средствам, да, царь Мидас?
 — Я тебя убью, если ты не перестанешь трещать.
 — Сначала тебе придется меня поймать, Кавано. А если не оторвешь задницу от постели, тебе это никогда не удастся. Давай-ка вставай, начнем занятия. — Лила протянула руку и попыталась поднять Адама, но тот словно прилип к подушке. — Все, шутки в сторону. Пора начинать тренировку.
 — Я не двинусь с этого места. Уперев руки в бедра Лила с отвращением взглянула на него:
 — Пара таблеток аспирина поможет?
 — Нет. Легче умереть.
 — Насколько мне известно, до сих пор еще никто не умирал от похмелья, хотя уверена, что многие молили господа о смерти наутро после хорошей попойки. — Ее голос буквально лучился хорошим настроением. — Можешь пока прочитать молитву, а я схожу за аспирином. Это просто на тот случай, если господь тебя не услышит и оставит в живых.
 Лила зашла в ванную комнату и через несколько секунд вышла с тремя таблетками аспирина в одной руке и стаканом воды в другой.
 — Давай-ка выпей.
 — Не нужен мне твой проклятый аспирин.
 — Тебе будет намного легче во время разминки, если ты все-таки выпьешь таблетки.
 — Я вообще не собираюсь выполнять никакие упражнения сегодня утром. Я чувствую себя ужасно.
 — И кто же в этом виноват? — Терпение Лилы иссякло. Ее голос зазвучал суровее, резче. — Прекрати вести себя как дитя малое и выпей аспирин.
 Она разжала Адаму пальцы и высыпала таблетки в его ладонь. Он швырнул их через всю комнату. Они бесшумно приземлились на пол, но хватило и этого. Лила взорвалась. Она вылила весь стакан холодной воды Адаму на колени.
 Он сорвался с подушек, сел в постели, сначала задохнувшись от удивления, а потом изрыгая проклятия, разглядывая мокрое пятно, расплывающееся у него на бедрах. Адам не успел справиться с негодованием и яростью, как по дому пронеслась переливчатая трель звонка.
 Пит отправился в ближайший городок за покупками, поэтому, кроме Лилы, открыть дверь было некому. Бросив на Адама последний уничтожающий взгляд, она вышла из его спальни, бегом спустилась по лестнице и широко распахнула дверь из узорчатого стекла. И трудно сказать, кто из двух женщин изумился больше.
 Посетительница первой пришла в себя и обратилась к Лиле:
 — Кто вы?
 — Нам ничего не нужно.
 — Что значит «ничего не нужно»?
 — Нам не нужен тот товар, который вы собираетесь нам всучить.
 Брюнетка выпрямилась в полный рост. Ледяным голосом она произнесла:
 — Я задала вам вопрос.
 — Теперь и я вас спрашиваю: кто вы такая? — Но Лила уже знала ответ на этот вопрос. Багаж, стоявший у ног женщины, стоил больше, чем принадлежащая Лиле машина. Не было нужды внимательно рассматривать костюм гостьи, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это очень дорогая вещь. Кожа на аристократическом лице с высокими скулами была гладкой, без единого пятнышка или морщинки. Молочно-белая кожа, ярко-синие глаза, иссиня-черные волосы и рубиново-красный рот делали красоту женщины совершенной. Настоящая героиня диснеевского мультфильма.
 — А вот и наша Белоснежка, — пробормотала Лила себе под нос.
 — Простите, что вы сказали?
 — Ничего. Входите.
 Лила отошла в сторону, давая женщине возможность войти в дом. Та постаралась проскользнуть так, чтобы ее юбка не коснулась обнаженных ног Лилы. Такой снобизм только позабавил девушку.
 — Где Пит? — поинтересовалась незнакомка.
 Следовательно, она уже бывала здесь раньше.
 — Отправился за покупками.
 — А где Адам?
 — Наверху, в своей комнате.
 — И наконец, кто же вы?
 — Лила Мэйсон.
 — Я Лукреция фон Эльзхауэр. — Лила не знала, как ей реагировать. Судя по всему, эта дама ожидала, что Лила немедленно падет ниц. Но она только внимательно посмотрела на Лукрецию, имя явно не произвело на нее впечатления. — Что вы здесь делаете, мисс Мэйсон?
 Лила едва заметно усмехнулась.
 — Вам на самом деле так хочется узнать? — Она получила своеобразное удовольствие, заметив, как напряглось холеное лицо. — Спокойнее, Лукреция, не надо так волноваться. Я методист Адама по лечебной физкультуре.
 Ледяные синие глаза Лукреции оглядели Лилу с ног до головы, разглядывая босые ступни, голые ноги, коротенькие шорты, майку без рукавов с рекламой радиостанции на груди и огромные, не подходящие к наряду клипсы.
 — Я хочу видеть Адама. Немедленно, — объявила Лукреция.
 — Вам показать дорогу? — медовым голосом поинтересовалась Лила.
 — Я знаю, куда идти.
 — Я так и предполагала. — Лила широким жестом указала на лестницу.
 Лукреция поправила висящую на плече дорогую кожаную сумочку от Луи Вуиттона и стала подниматься на второй этаж. Как только она вступила на последнюю ступеньку, Лила окликнула ее:
 — Ах, простите, мне следовало вас предупредить. С ним только что произошла маленькая неприятность в постели. — Она пожала плечами и понимающе покачала головой. — Что делать, такое в его положении иногда случается.
 — Это плохо для босса, — философски констатировал Пит. — Она говорит: «Убери это». Весь босс мокрый. Я убирать. Менять постель. Она говорит: «Теперь уходи». И я уходить. Это плохо для босса.
 — Ты перестанешь стонать или нет? — Лила вытащила из салата, который готовил Пит, кусочек спаржи. — Тебе не нужно осыпать комплиментами мисс фон Эльзхауэр в моем присутствии. Она вполне может быть потомком Гитлера. — Пит хлопнул ладонями по коленям, что у него означало приступ гомерического хохота. — Я даже не думала шутить. Я говорила совершенно серьезно.
 Едва успев открыть Лукреции дверь, Лила поняла, что ее приезд станет для всех катастрофой. Возможно, она была несправедлива, но вряд ли. Эта женщина провела в доме всего несколько часов и уже сумела все перевернуть вверх дном.
 Когда Пит принес вниз мокрые простыни, Лила дала парочке время пообщаться, а потом постучала в спальню Адама. Ответила ей Лукреция:
 — Войдите.
 Впервые после приезда Лилы комната Адама стала напоминать комнату больного человека. Занавески на окне были задернуты, не давая проникнуть в комнату даже тоненькому лучу солнечного света. Из стереосистемы вместо рок-композиций, которые Адам и Лила пускали на полную мощность, нежно лилась камерная музыка. Веселый постер, который Лила принесла после одного из походов по магазинам и повесила на стену, исчез. Атмосфера в комнате напоминала похоронное бюро.
 — Мне придется обзавестись собакой-поводырем, чтобы найти пациента в такой кромешной тьме, — заметила Лила, подходя к кровати. — Что с тобой случилось? — Подойдя ближе, Лила увидела, что Адам возлежит на подушках с пакетом льда на голове.
 — Адам плохо себя чувствует, — из тени, словно призрак, величественно выступила Лукреция.
 — Этого следовало ожидать. Вчера вечером он в стельку напился. Теперь у него похмелье, но «Кровавая Мэри» и несколько таблеток аспирина все исправят.
 — Я не думаю, что ему следует принимать какие-то препараты без консультации с врачом.
 — Препараты! — фыркнула Лила. — Речь идет о банальном аспирине.
 — Лила, прошу тебя, говори тише, — раздался недовольный голос Адама. Она нагнулась к нему:
 — Ты не будешь так любезен объяснить мне, что здесь происходит? Тебе пора начинать занятия, а ты разыгрываешь сцену с мигренью.
 Он обхватил голову руками, прикрывая пальцами глаза:
 — У меня голова раскалывается.
 — Очень плохо, приятель. Но что поделаешь, сейчас время занятий.
 Лукреция встала между Лилой и кроватью.
 — Я уверена, что вы не станете требовать, чтобы больной человек занимался какой-то там гимнастикой в таком состоянии.
 — К вашему сведению, мисс фон Как-вас-там, большинство моих пациентов испытывают боль. Я помогаю им избавиться от этой боли. Во всяком случае, до сих пор мне это удавалось. А теперь я попрошу вас оставить меня с моим пациентом наедине. Нам нужно работать.
 — Я уверена, что у вас очень ограниченные знания, причем только в определенной области, и вы чересчур усердствуете в своей работе.
 Лила стиснула зубы:
 — Я профессионал, и у меня очень большой опыт как с пациентами, так и с добросердечными друзьями, родственниками и любовницами пациентов, которые исключительно из благих побуждений вмешиваются в то, в чем ничего не понимают, в частности в лечебную физкультуру.
 — Вы утверждаете, что вы профессионал, но и ваше отношение, и ваше поведение заставляют в этом сомневаться.
 — А сомневающиеся могут отправляться бронировать номер в ближайшем мотеле, если не уберут свою элегантную задницу с моей дороги. Адам, — резко обратилась к нему Лила, — попроси ее уйти и не возвращаться до окончания занятий.
 Кавано устало снял лед со лба. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, потом его черные глаза остановились на Лиле.
 — Лила, я действительно плохо себя чувствую. Не могли бы мы позаниматься после обеда?
 Лила почувствовала, как адреналин бушует у нее в крови. Она бросила на Адама презрительный взгляд, проигнорировала самоуверенное выражение на лице Лукреции и пулей вылетела в коридор. Все стеклянные предметы в доме зазвенели, когда она со всей силой хлопнула дверью.
 И вот теперь она сидела с Питом на кухне, дожидаясь полудня. Снова и снова вспоминая эту сцену, она каждый раз начинала трястись от злости. Питу пришлось несколько раз окликнуть ее, прежде чем Лила обратила на него внимание.
 — Прости, пожалуйста, что ты сказал?
 — Ренч готов.
 — Хорошо. Я их позову.
 — В этом нет необходимости, мисс Мэйсон, — раздался с порога голос Лукреции. — Я спустилась, чтобы взять поднос. Адам предпочитает есть у себя.
 — Видите ли, то, что Адам предпочитает, и то, что он будет делать, это совершенно разные вещи. — Лила встала и взглянула прямо в глаза женщине. — Уже несколько недель он ест внизу. Ему не носят поднос с тех пор, как он научился пересаживаться в инвалидную коляску. Ему необходимо двигаться. Он должен встать и ходить самостоятельно. И, черт побери, Адам не будет лежать там, пока вы будете кормить его с ложечки и пичкать вашим сочувствием.
 — Я не ставлю под сомнение ваш опыт…
 — Именно этим вы и занимаетесь!
 — ..но Адам, судя по всему, совершенно выдохся. Я собираюсь сегодня же позвонить доктору Арно и спросить его, что он думает о состоянии Адама. Пит, почему ты не готовишь поднос?
 — Рира сказать не надо.
 — Да собери ты им этот дурацкий поднос, — сердито бросила Лила и выскочила из кухни.
 — Вы уверены, что она все поняла?
 — Абсолютно, — говорил Лиле доктор Арно по телефону. — Я объяснил мисс фон Эльзхауэр, каких успехов добился Адам благодаря вашим занятиям. Я объяснил ей, что если так пойдет и дальше, то через несколько недель мистер Кавано станет здоровым или почти здоровым человеком. Но просто жизненно необходимо, чтобы ваши занятия не прерывались и чтобы оптимизм пациента поддерживался на высоком уровне.
 В первый раз с тех пор, как Лила открыла дверь потрясающе красивой Лукреции фон Эльзхауэр, у нее спало внутреннее напряжение.
 — Спасибо, Бо. А то я просто не знала, что мне делать.
 — Я уверен, что вы бы выиграли любое сражение, Лила, — весело хмыкнул доктор Арно. — Если возникнут проблемы, прошу вас, немедленно дайте мне знать. Но я полагаю, что самое страшное позади.
 — Еще раз спасибо за то, что вы меня поддержали.
 Положив трубку на рычаг. Лила выбежала из комнаты и бросилась к Адаму. Но увиденное заставило ее резко остановиться на пороге.
 Лукреция сидела на краю постели. Она переоделась в льняные брюки и свободную блузу, но из прически не выбивался ни один волосок, и она выглядела совсем не так, как Лила представляла себе «легкую одежду для Гавайских островов».
 Лукреция держала руку Адама в своих руках. А он смеялся, глядя на нее. И Лилу словно громом поразило открытие — как же красив Адам, когда вот так улыбается, и как она без него скучала. Последние два дня они так мало времени провели вместе. А когда встречались, то ругались не переставая.
 И, к своему немалому удивлению, Лила вдруг поняла, что с удовольствием выцарапала бы этой Лукреции фон Как-ее-там глаза, и не только за то, что она помешала занятиям Адама лечебной физкультурой.
 Лила ревновала. Она бешено ревновала Адама к этой идиотке Лукреции.
 Черт побери, это означало одно: она все-таки влюбилась!




 Глава 8


 Когда Лукреция заметила Лилу, стоявшую у порога, она наклонилась и легко поцеловала Адама в губы:
 — Увидимся позже, дорогой.
 Лила проводила женщину неприязненным взглядом, а затем повернулась к Адаму, с сожалением смотревшему вслед Лукреции.
 — Тебе что, удалось послать сигнал бедствия? — раздраженно поинтересовалась Лила.
 — О чем ты?
 — Разве ты не специально вызвал ее, чтобы избавиться от моей тирании?
 Адам без просьбы Лилы самостоятельно пересел из кровати в инвалидное кресло.
 — Я никогда не полагаюсь на других людей, особенно на женщин, когда приходится выпутываться из неприятных ситуаций. Приезд Лукреции был для меня полной неожиданностью.
 — А разве она не всегда так поступает? Появляется без приглашения, когда ее никто не ждет?
 — Лукреция — независимая женщина. Она поступает так, как ей нравится. — Адам поднял глаза на Лилу и, подчеркивая каждое слово, добавил:
 — И она знает, что ей здесь всегда рады.
 — Ты поосторожнее с таким гостеприимством, Кавано. Лукреция может появиться весьма неожиданно, и ты окажешься в неловкой ситуации.
 — Например?
 — Например, она найдет тебя в постели с другой женщиной, тупица.
 — Что ж, — проворчал Адам, с трудом взбираясь на массажный стол, — на этот раз такой возможности просто не существовало, верно?
 Лила принялась за работу.
 — Ты абсолютно прав.
 — Тогда почему ты злишься?
 — Разве я злюсь?
 — Выглядит, во всяком случае, так.
 — Ты можешь завести здесь гарем, чтобы женщины облизывали тебя с утра до вечера, меня это не волнует. Но когда приходит время для занятий лечебной физкультурой, ты должен гнать всех девок прочь.
 — Одна молодая красивая женщина вряд ли заменит собой гарем.
 — Одна или пятьдесят, но во время наших занятий ты должен выкладываться на все сто процентов, чтобы мы с тобой побыстрее закончили и я смогла уехать домой. Ты начинаешь ходить, и я сразу же собираю вещи. А пока, если Белоснежка не станет путаться у меня под ногами, мы с тобой отлично поладим.
 — Белоснежка?
 — Неважно.
 — А кто тогда я, принц?
 — Ты гном по прозвищу Лежебока.
 — Ну, тогда с тобой вообще все просто.
 Ты гном Ворчун.
 Лила вполне оправдала свое прозвище, когда сердито сказала:
 — Твои мускулы и связки совсем затвердели.
 — Ого! Прекрати немедленно!
 — Даже не вздумай жаловаться, Кавано. Ты сам во всем виноват. Ты два дня пролежал, бездельничая. А теперь нам придется как следует поработать, чтобы вернуть тебе ту форму, которая у тебя была до того, как ты решил стать лентяем.
 После этого они практически не разговаривали. Лила даже не подумала облегчить упражнения для Адама, хотя тот заметно потерял форму после двух дней перерыва.
 — Ты можешь толкнуть мою руку сильнее, Адам, я это знаю. — Они почти закончили занятия, когда Лила вдруг бросила это резкое замечание. Обычно во время самых болезненных упражнений они шутили, обменивались оскорблениями или сексуальными намеками. Тишина действовала ей на нервы. Она чувствовала, что им просто необходимо вернуть тот дух товарищества, что царил на занятиях до Великого Поцелуя, приезда Лукреции и до того, как Лила поняла, что в ее отношении к Адаму кроется нечто большее, чем просто профессиональная заинтересованность. — Говорю тебе, толкай сильнее.
 — Я толкаю, черт побери. — Адам стиснул зубы, лицо ему заливал пот.
 — Сильнее.
 — Не могу.
 — Нет, можешь, давай. — Он попытался еще раз. — Теперь уже лучше. Хорошо. Еще немного сильнее. И выше.
 — Я привык заниматься кое-чем куда более занимательным, когда слышу эти слова — сильнее, выше.
 Их взгляды встретились. И под взглядом Адама Лила вдруг задохнулась, и сам Кавано сбился с ритма. Она опустила руку и положила его ногу на стол.
 — Понятно, сейчас тебе не слишком весело. Мне жаль, что я не могу предложить более приятного времяпрепровождения.
 Он еще мгновение смотрел на Лилу, потом примирительно пожал плечами:
 — Ты же не виновата в том, что я свалился в пропасть.
 Стоило Кавано только заговорить о несчастном случае, как на его лице появилось мрачное, виноватое выражение. Лиле всегда хотелось пожалеть его, так как она знала, что Адам оплакивает своих друзей.
 — Ты хорошо потрудился сегодня и заслуживаешь награды.
 — Массаж? — с надеждой в голосе спросил Адам. — Отлично.
 — Снимай плавки и поворачивайся. Адам уже натренировался и быстро выполнил ее приказ. Накрывая его полотенцем, Лила сделала ему комплимент. Чувствуя гордость за самого себя, он положил голову на руки и посмотрел вслед Лиле, которая пошла в ванную комнату.
 — А знаешь, ты шокировала Лукрецию.
 — Каким образом? — Лила принесла влажное полотенце и стала протирать ему руки, ноги, спину. Вытерев его насухо полотенцем, она налила на руки ароматный лосьон и начала массировать Адаму икры. Он застонал от удовольствия. Глаза у него закрылись. — Теперь сконцентрируйся и постарайся расслабить мышцы, — голосом гипнотизера говорила Лила. — Представь, как расслабляются мускулы. Так что сказала обо мне Лукреция? — Она ввернула вопрос в разговор как бы случайно, надеясь, что Адам не почувствует ее живейшего интереса.
 — Она ожидала встретить совсем другого методиста по лечебной физкультуре — этакую мужеподобную даму с сильно развитой мускулатурой, толстыми пальцами, короткой стрижкой, в белоснежной накрахмаленной форме. Она никак не ожидала увидеть длинноногое создание в коротеньких шортах с ярко-красными ногтями на ногах.
 — Если мне будет позволено высказаться, то замечу, что мне лично последнее описание нравится больше. — Теперь она массировала поясницу и ягодицы Адама. Его вздохи стали глубже, чаще, сексуальнее.
 — Лила, ты веришь в переселение душ?
 — Я не знаю. А что?
 — Я вдруг подумал, что знаю, кем ты была в прошлой жизни.
 — Неужели? И кем же я была, по-твоему?
 — Я сомневаюсь, что ты будешь рада это услышать.
 Лила наклонилась и начала массировать плечо. Адам открыл глаза.
 — Неужели в предыдущей жизни я занималась самой древней на земле профессией?
 Он оглядел ее белокурые вьющиеся волосы, волной упавшие на плечи.
 — Именно об этом я и подумал.
 — Тогда я рада, что это так.
 — Ты бесстыжая девчонка, — пробормотал Кавано со смехом и снова закрыл глаза.
 Лиле понравились его длинные ресницы, лежавшие на щеке. Честно говоря, ей нравилась каждая черточка его лица. Она втайне любовалась им, размазывая лосьон по спине Адама. Лила равномерно массировала каждую мышцу, сжимая и разжимая пальцы. Прикосновение к его коже обжигало ее. Жизнестойкость Адама ощущалась в каждом мускуле.
 Лила так увлеклась массажем и настолько была поглощена своими мыслями, что не услышала, как вошла Лукреция. Только звук хлопнувшей двери вывел ее из задумчивости. Лила торопливо набросила простыню на Адама.
 — Вам надо было прийти попозже, — недовольно заметила она. — Мы еще не закончили. Я помогаю ему расслабиться.
 — Я вижу? — несмотря на слова Лилы, Лукреция все же подошла к столу. — Я принесла кое-что, что поможет ему расслабиться лучше, чем массаж. Как насчет мартини, дорогой? Как раз такой, как ты любишь. Адам приподнялся на локтях и протянул руку, чтобы взять стакан.
 — Спасибо. — Он отпил глоток и одобрительно кивнул. — Гм. Великолепно.
 Они улыбнулись друг другу и выжидательно посмотрели на Лилу. Она не двинулась с места, а обратилась к Адаму:
 — Тебе понадобится помощь, чтобы пересесть в кресло.
 — Я уверена, что смогу ему помочь, — проворковала Лукреция.
 Лила взглядом спросила одобрения Адама. Тот с видом знатока потягивал мартини. Как же ей хотелось вырвать стакан у него из рук и стереть с губ эту глупую ухмылку.
 — Хорошо, — сдалась наконец Лила. Она направилась к двери. — Я зайду пожелать тебе спокойной ночи, Адам.
 — Это тоже ни к чему, — прозвучал хорошо модулированный голос Лукреции, сразу напоминая о полученном ею образовании в хорошей швейцарской школе. — Я буду спать здесь с Адамом, чтобы быть у него под рукой ночью. Если вы нам понадобитесь, мы вас разбудим. Если нет, вы увидите Адама утром во время занятий. Всего хорошего, мисс Мэйсон.
 Лила наградила своего пациента яростным взглядом и торопливо вышла.
 — Что это такое? — спросил Адам. Лила молчала. — Что это за сооружение? — Девушка опять не проронила ни слова, продолжая работать. Кавано внимательно следил за тем, что она делает. Наконец его осенило:
 — Похоже на параллельные брусья.
 — Мои поздравления, — обратилась Лила к Адаму. — Ты только что правильно ответил на вопрос. Что ты хочешь получить в подарок — кольцо с цирконием, пару сковородок с антипригарным покрытием или уик-энд на островах?
 — Ты просто прирожденная комедиантка.
 — Мое чувство юмора сослужило мне плохую службу, когда в школе мы изучали историю. — Лила собрала тренажер, отошла назад и осмотрела творение своих рук. — Вот так.
 — Для чего они?
 — Развлекать тебя, пытаясь выполнять на них трюки, я определенно не собираюсь.
 — Тогда зачем они?
 — Чтобы ты выполнял на них трюки и развлекал меня.
 Адам выглядел шокированным и испуганным.
 — А еще не слишком рано? Зачем ты их сюда принесла?
 — Потому что тебе пора начинать учиться ходить с их помощью.
 — Я уже говорил, что ты настоящий шут.
 — Я не шучу.
 — Я тоже, — резко ответил Кавано. Он так смотрел на тренажер, словно перед ним стояло какое-то дьявольское сооружение. — Я не смогу этого сделать.
 Лила громко застонала:
 — Избавь меня от этого, Кавано, умоляю. Каждый раз, когда я предлагаю тебе новое упражнение, ты уверяешь меня, что тебе это не по силам. Трапеция, инвалидная коляска, стол для массажа — ты все принимал в штыки. Я это слышала неоднократно, и мне это начинает надоедать. Давай поднимай свою задницу и перебирайся с кровати в кресло.
 — В кресло — согласен. Даже против массажного стола я не стану возражать. Но не жди, что я встану на ноги. Я не смогу.
 — Попробуй.
 — Что?
 Лила наклонилась так низко, чтобы ее лицо оказалось рядом с лицом Адама.
 — Я предлагаю тебе, трусливый сосунок, хотя бы попробовать.
 Она смотрела, как сужаются его зрачки. Адам долго смотрел ей в глаза, потом оценивающе оглядел брусья. Он облизал губы и пробормотал:
 — Ладно, я попытаюсь. — Голос его звучал неуверенно. — Но если у меня ничего не получится…
 — Ты попытаешься еще раз.
 Адам подкатил кресло к брусьям и явно не знал, что делать дальше. Лила встала между брусьями. Она надела на Адама пояс и при его помощи подняла Адама с кресла. Одновременно он держался руками и пытался выпрямиться. Кавано опирался на брусья, пока Лила застегивала специальное крепление для коленей.
 Наконец она распрямилась и спросила:
 — Как у тебя с прессом?
 — Что?
 — Насколько хорошо развит у тебя брюшной пресс? Тебе нужно крепление на уровне живота?
 Глаза Адама похотливо заблестели:
 — Можешь пощупать и проверить, насколько он твердый.
 — Держу пари, что это ты говоришь всем девчонкам, — ответила Лила с ехидной улыбкой.
 Принимая молчаливый вызов, Лила положила ладонь ему на живот. Мускулы под теплой, покрытой волосами кожей рефлекторно сократились. Она почувствовала его возбуждение. Они стояли так близко друг к другу, что одновременно ощутили эффект этого прикосновения. Лила чуть сильнее нажала кончиками пальцев. Его мышцы оказались крепкими. Методист по лечебной физкультуре был удовлетворен. Но женщина в ней хотела большего. Лила с сожалением убрала руку.
 — Ты действительно очень крепкий, — выдохнула она.
 — Точно. И мне больше всего на свете нужно стать еще тверже.
 Несколько секунд они не отводили друг от друга глаз. Лила первая прервала затянувшееся молчание:
 — Давай начнем.
 — Покажи мне, что надо делать. Лила показала, потом стала уговаривать, показывать, подбадривать, помогать. Он орал на нее. Она кричала на него. Они всячески обзывали друг друга. Но еще до окончания занятий Адам все-таки сумел сделать подобие нескольких шагов между параллельными брусьями.
 — Великолепная работа, Адам. У тебя появилась хватка…
 — О боже!
 Возглас Лукреции напугал Адама, мускулы его руки ослабели, и он рухнул бы на пол, не окажись Лила рядом и не предотврати она падение. Приняв на себя весь его вес, она осторожно усадила Адама в коляску и немедленно обернулась к Лукреции.
 — Убирайтесь отсюда! Как вы смеете мешать нам во время занятий?
 — Вы не можете приказывать мне, мисс Мэйсон.
 — Нет, черт возьми, могу. Я отвечаю за мистера Кавано. Пока мы находимся в этой комнате, его внимание должно быть сосредоточено только на мне и на том, что мы делаем.
 — Тот факт, что вы за него отвечаете, очень легко исправить. — В голосе Лукреции слышалась явная угроза, и он звучал так холодно, что мог бы заморозить мартини, которое она так любовно готовила для Адама. — Я как раз собираюсь обсудить это с лечащим врачом Адама. Кроме того, вполне возможно, что мы проконсультируемся и с другими врачами. У меня создается впечатление, что то, чем вы занимаетесь с Адамом, следуя рекомендациям доктора Арно, приносит больше вреда, чем пользы. Адам явно мучается от боли.
 Лила немедленно повернулась к своему пациенту и увидела искаженное гримасой страдания лицо.
 — Адам! — Она бросилась на колени перед его коляской и начала массировать икру, которую судорога свела в тугой комок, такой же круглый и крепкий, как бейсбольный мяч.
 Лукреция плавной походкой подошла к креслу и отерла пот со лба Кавано почти прозрачным носовым платком с вышитой в углу монограммой.
 — Оставьте его в покое, мисс Мэйсон. Разве вы не достаточно причинили ему вреда?
 — Кто? Я? Это не я явилась туда, где меня никто не ждал и где я никому не была нужна, и начала без толку кричать, испугав Адама.
 Ей потребовалось несколько минут, но наконец мышца приняла свой обычный вид, и лицо Адама разгладилось. Но Лила поняла, что Адаму не только неприятна боль от падения, но он к тому же испытывает из-за этого неловкость. Падение нанесло удар по его гордости и его «я». Лила с удовольствием бы придушила эту Лукрецию за то, что та в несколько секунд уничтожила то, на что Лиле потребовался час работы. К тому же доверие Адама разлетелось в пух и прах. В следующий раз, когда она предложит ему воспользоваться параллельными брусьями, ей придется начинать все сначала и убеждать Кавано, что ему это по силам. Черт бы побрал эту женщину!
 — Будьте добры оставить нас, — напряженно попросила Лила.
 — Ваше время истекло.
 Лила посмотрела на часы, стоящие на столике возле кровати.
 — Вы не можете определить, который час? У нас еще целых пятнадцать минут.
 — Я уверена, что вы не станете заставлять его еще раз встать.
 — Нет, мы будем выполнять серию упражнений для расслабления мускулов.
 — Тогда я останусь и буду смотреть, как вы это делаете.
 — Ничего подобного вы не сделаете. Это касается только меня и моего пациента. Адам, ведь ты же не хочешь, чтобы она осталась, правда?
 Лукреция положила руку мужчине на плечо.
 — А вам не кажется, что мне было бы полезно этому научиться?
 Это замечание совершенно вывело Лилу из себя.
 — Мы говорим не о том, как правильно разливать чай, Белоснежка. «Научиться этому» за один день невозможно. Чтобы получить сертификат, требуются годы учебы и практики.
 — Это не может быть таким уж трудным, — насмешливо фыркнула Лукреция. — Мне следует знать, как это делается, чтобы я сама могла заниматься с Адамом после того, как мы поженимся.
 У Лилы упало сердце, она сразу потеряла весь свой боевой дух. Открыв рот, она посмотрела сначала на Лукрецию, потом на Адама.
 — Поженитесь? — прошептала она.
 — Разве вы не знали? — Лукреция нежно пробежалась пальцами по волосам Адама. — На самом деле Адам сделал мне предложение только вчера. Правда, он уже был близок к этому во время нашей последней встречи незадолго до несчастного случая.
 Лила взглянула вниз, на Кавано. У нее разрывалось сердце, и она не могла поверить в то, что услышала.
 — Ты просил ее выйти за тебя замуж?
 — Мы серьезно это обсуждали. — Голос Адама звучал глухо.
 — Ты на самом деле хочешь жениться на ней?
 — Прошу прощения, — оскорбилась Лукреция. — Адам, не кажется ли тебе…
 — Помолчи, Лукреция, — резко оборвал ее Кавано. — Я хочу выслушать то, что скажет Лила. — Кавано не сводил с нее глаз. Он смотрел на нее из-под своих густых бровей, но в этом взгляде не было злости. Скорее происходящее его забавляло или, по меньшей мере, удивляло. — Почему, с твоей точки зрения, мне не следовало бы жениться на Лукреции? Мы давно с ней близко знакомы.
 — И даже более того, дорогой, — вставила Лукреция. Но Адам взглядом призвал ее к молчанию.
 Он снова повернулся к Лиле.
 — Лукреция с сочувствием относится к моему нынешнему положению. Чем бы это ни кончилось, она согласна жить со мной.
 — Что ты имеешь в виду, когда говоришь «чем бы это ни кончилось»?
 — Я могу оказаться несостоятельным в сексуальном плане.
 — Неужели необходимо обсуждать настолько интимные вещи с наемным работником? — Вопрос Лукреции прозвучал с откровенным раздражением.
 Адам метнул в нее очередной тяжелый взгляд.
 — Я сам решу, как мне поступить, Лукреция. Если не можешь молчать, выйди из комнаты.
 Она предпочла остаться, но неодобрительно поджала губы.
 — Лукреция согласна выйти за меня замуж, несмотря на то, что я не смогу зачать ребенка, — спокойно объяснил он Лиле. — Она добра. Вне всякого сомнения, красива. Это образованная, приятная, умная женщина. Почему же мужчине, особенно если он находится в таком положении, как я, не радоваться, если такая женщина соглашается выйти за него замуж?
 Лила вздернула подбородок и с вызовом тряхнула волосами.
 — Если ты собираешься совершить величайшую ошибку в своей жизни, меня это не касается.
 Лукреция снова открыла было рот, чтобы запротестовать, но Адам посмотрел на нее с такой откровенной угрозой, что у бедняжки затряслись от обиды губы.
 — Так почему же ты считаешь, что женитьба на Лукреции стала бы большой ошибкой?
 — Помни, ты сам напросился, — предупредила его Лила.
 — Я не забуду.
 — Ладно, — начала Лила и глубоко вздохнула. — Она действует не в твоих интересах. Она обращается с тобой как с младенцем, сюсюкает, носится с тобой, обхаживает тебя.
 — Ну и что же в этом плохого?
 — Все плохо.
 — Ты не считаешь, что с мужьями нужно носиться?
 — Определенно, нет, если мужья пребывают в твоем состоянии и находятся на данной стадии лечения. Как только ты снова станешь здоровым человеком, ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, и я поприветствую любую дурочку, способную забыть о себе ради мужчины. Но именно сейчас тебя необходимо подстегивать, заводить, тормошить…
 — Другими словами, она должна со мной обращаться так, как ты.
 — Совершенно верно! То, что делает сейчас Лукреция, это отлично, если ты согласен всю свою жизнь лежать, принимать бокалы с мартини из ее рук и есть с ложечки, которую она будет подносить к твоим губам. Если ты мечтаешь о такой жизни, то я не вправе спорить с твоим решением. Если тебе хочется увидеть, как твой великолепный мускулистый торс заплывет жиром, мышцы на ногах высохнут, а руки станут дряблыми оттого, что ты ими не пользуешься, отлично. Отправляйся с ней к алтарю и скажи священнику «да».
 Но если ты хочешь снова стать прежним Адамом Кавано, хочешь ходить, бегать, кататься на лыжах, подниматься в горы, — а ты мне говорил, что именно этого ты и хочешь, — тогда тебе лучше было бы послать ее подальше.
 — Адам!
 Лила не обратила внимания на возмущенное восклицание Лукреции и продолжала:
 — Прежде чем ты примешь окончательное решение, подумай вот о чем. Когда начнется лыжный сезон и все ее дружки отправятся в Сент-Мориц, что будет с тобой? А? Я тебе скажу. Ты останешься в одиночестве. Брошенный. Потому что Лукреция тоже отправится в Сент-Мориц. И ты сам заставишь ее уехать, потому что тебя будет мучить чувство вины, ведь она столь многим пожертвовала ради тебя. Ты останешься лежать в спальне на попечении единственного слуги, который будет презирать тебя за твою слабость и не будет торопиться и бежать со всех ног, когда ты звонком попытаешься его вызвать.
 И пока твоя замечательная красавица жена будет наслаждаться горными склонами — и инструкторами тоже, потому что новизна ее благородного жеста несколько приувянет, и она уже начнет думать, что совершила неудачную сделку, — ты будешь валяться в кровати бесполезный и беспомощный. Ты начнешь мучить самого себя, гадая, с кем она и чем занимается. Ты станешь с тоской вспоминать те денечки, когда сам знакомился с девушками на склонах гор, а потом вел их к себе, чтобы поразвлечься. Ты будешь тосковать по тому времени, когда ты управлял огромной компанией, и люди не могли не восхищаться твоей энергией.
 Со временем Лукреция начнет все чаще уезжать — то походить под парусом, то поохотиться, то встретиться с любовником. А потом настанет день, когда быть женой инвалида-паралитика станет немодно, и она с тобой разведется и уйдет, вполне вероятно, прихватив с собой несколько твоих миллионов. И Лукреция не будет сомневаться, что честно заработала эти деньги, потратив на тебя столько времени и энергии.
 — Нет… Я не могу стоять здесь и выслушивать… Это уже переходит всякие границы…
 — Ты можешь уйти, когда тебе захочется, Лукреция, — осторожно посоветовал Адам.
 — Что? Я даже подумать не могу оставить тебя наедине с этой извращенкой! Она явно не в себе.
 — Ничего подобного, — не удержалась Лила. — А что до того, что я останусь с ним наедине, то я провела здесь несколько недель до вашего появления.
 Щеки Лукреции залил яркий румянец.
 — Что она хочет этим сказать, Адам?
 — Призови на помощь свое воображение, Лукреция, — ответил он.
 — Ты и в самом деле предавался… предавался…
 — Сексуальным развлечениям. Что, не можете этого произнести? — поддразнила ее Лила. — Он меня целовал. И не однажды.
 — Не только целовал, но и наслаждался этим, — мягко добавил Адам. — Очень.
 Лукреция лишилась дара речи, уловив подтекст этих шепотом произнесенных слов. И Лила тоже. Она встретилась взглядом с Адамом, и прошло некоторое время, прежде чем девушка смогла продолжать:
 — Что возвращает нас к вопросу о сексе.
 — Неужели? — Адам улыбнулся ей своей очаровательной, дерзкой улыбкой, придававшей ему сходство с пиратом.
 — Ведь, собственно, об этом и идет речь, верно? — Вопрос Лилы прозвучал риторически. Она говорила так, словно была с Адамом наедине. — Ты боишься, что если не схватишь первую попавшуюся женщину, согласившуюся выйти за тебя замуж, то больше никогда тебе такой случай не подвернется. Адам, — серьезно сказала Лила, — если бы я верила в искренность Лукреции, я бы собственноручно приколола ей на грудь медаль за самопожертвование. Но на твоем месте я бы подумала над тем, почему она так легко согласилась не иметь детей.
 Они оба не обратили внимания на приглушенный вздох Лукреции. Лила продолжала:
 — Тебе не приходило в голову, что ее это устраивает? Может быть, Лукреция только рада получить в мужья человека, который не станет требовать, чтобы она немедленно произвела на свет наследника? Я сомневаюсь, что она согласна пожертвовать своим временем или фигурой ради ребенка. Лукреция просто не создана для того, чтобы кормить грудью и менять пеленки. С пеленками, разумеется, справится и няня, но кормить ребенка чужая женщина не сможет.
 — Кормление грудью — это не самое главное, — спокойно напомнил ей Адам.
 — Для меня это было бы главным.
 — Правда?
 Лилу пронзила дрожь. Она перевела дыхание, пытаясь скрыть волнение.
 — Мы говорим не об этом. Ты сбиваешь меня с мысли. — Лила помолчала, потом заговорила снова:
 — Я не думаю, что у тебя возникнут какие-то проблемы в постели, и неважно, станешь ты только развлекаться или озаботишься зачатием ребенка. Для женщины, которая тебя по-настоящему полюбит, это все равно не будет иметь значения. Но я знаю, насколько это важно для тебя. То есть тебя волнует, что у тебя не встанет. Я бы скорее предложила тебе попробовать со мной и убедиться, что с тобой все в порядке, только бы ты не бросался к алтарю с Белоснежкой.
 Повисла тишина, полная невысказанного изумления. Больше всех удивилась сама Лила. Она слышала, что сказала, но не верила, что эти слова сорвались с ее языка. Это был просто порыв. Но теперь, когда Лила могла это обдумать, она поняла, что сказанное ею правда и отражает ее истинные чувства.
 Ее не волновало, что подумает о ней Лукреция, но вот что подумает о ней Адам? Лила не могла заставить себя взглянуть ему в глаза. И все-таки через мгновение она посмотрела на него. Но напрасно — девушка так и не смогла понять значения его пристального взгляда.
 Развернувшись, она вышла из комнаты, неслышно ступая босыми ногами.
 Прошло несколько гнетущих минут. Лукреция откашлялась и заговорила:
 — Нет, кто бы мог представить, что эта нахалка осмелится обсуждать то, что ее совершенно не касается? Господи, какую пытку тебе пришлось терпеть, дорогой! — Она содрогнулась, от возмущения. — Меня удивляет, что ты терпел ее так долго. Я прослежу, чтобы она упаковала вещи и немедленно покинула дом.
 Когда Лукреция проходила мимо его кресла, Адам схватил ее за руку. Лукреция вздрогнула, удивленная силой его пальцев.
 — Лила останется, а ты пойдешь и соберешь свои вещи.
 Женщина побледнела:
 — Ты шутишь, Адам! Я уверена, что ты не можешь придавать значения тому, что наговорила эта сумасшедшая. Этого не может быть. Ты умнее, я знаю.
 — Я очень умный. И поэтому собираю досье на всех моих знакомых, друзей, врагов. — Он помолчал и добавил:
 — И любовниц. — Кавано отпустил ее руку и откинулся на спинку кресла. — Лила не сказала ничего такого, чего бы я не знал раньше. — Он улыбнулся задумчиво, как будто вспомнил о чем-то. — Во всяком случае, о тебе.
 Его внимание опять вернулось к Лукреции, он снова стал серьезным:
 — Я знаю, что кредиторы стоят у твоего порога.
 — Как это низко с твоей стороны, Адам, говорить о деньгах.
 — Я бы не стал, если бы не деньги привели тебя сюда. — Он прервал ее оправдания. — У нас были хорошие времена, Лукреция.
 — У нас был хороший секс. Адам махнул рукой:
 — Этого было так легко добиться, что все теряло свое значение еще до того, как мы добирались до кровати.
 — Ты…
 Пожатием плеч он отмел ее оскорбление.
 — Я никогда не собирался на тебе жениться. С самой первой нашей встречи я понимал, почему ты так настойчиво меня преследуешь.
 — Я влюбилась в тебя с первого взгляда! — зло выкрикнула Лукреция.
 — В мой банковский счет, я бы сказал.
 — Это не правда! Я люблю тебя! Я приехала сюда, чтобы…
 — Чтобы сделать то, что сказала Лила.
 Ты хотела умаслить меня своей нежной заботой, чтобы я женился на тебе из благодарности. И для нас обоих это стало бы сделкой. У меня появилась бы жена, терпящая мою несостоятельность в постели. А ты бы приобрела мужа, который смог бы оплатить твои долги.
 Только ты просчиталась, — продолжал Адам. — Я не хочу, чтобы со мной нянчились до конца моих дней. Я всегда все делал для себя сам. Я верю, что это лишь временное состояние. Я мог бы, конечно, руководить корпорацией и из инвалидной коляски, но я никогда не соглашусь стать прикованным к постели инвалидом, чей мозг атрофируется, пока моя любящая женушка тратит мои деньги.
 — Мне показалось, что последние два дня тебе понравилось быть инвалидом, — холодно заметила Лукреция.
 — Ты приехала в мой выходной, — с сожалением пояснил Адам. — Я дулся, потому что Лила оттолкнула меня. И потом, мне хотелось посмотреть, как далеко ты можешь зайти. Я надеялся, что ошибся на твой счет. Это клише, но я бросил тебе наживку, и ты с радостью на нее клюнула.
 — Значит, ты устроил мне какое-то дурацкое испытание?
 — Нет, это было испытанием для Лилы. Она вышла из него с честью. А ты провалилась.
 Уголки губ Лукреции презрительно опустились.
 — Если уж мы заговорили о клише, то твое влечение к этой грубой и наглой девке вызывает только смех и презрение. Любой мужчина в твоем состоянии влюбился бы в своего методиста по лечебной физкультуре.
 — Это почти слово в слово то, что говорила мне Лила. Но я не думаю, что вы обе правы.
 — И ты еще гордишься своим интеллектом, — фыркнула Лукреция. — Разве ты не видишь, что она единственная доступная для тебя женщина?
 — Ты тоже была доступна, Лукреция, — тихо напомнил ей Адам. — Но я ведь тебя не захотел, правда?
 — Ублюдок.
 Адам ошарашенно взглянул на нее.
 — И ты еще обвиняла Лилу в сквернословии?
 — Она одевается как шлюха!
 — Но именно ты хотела себя продать.
 — Я не могу поверить, что ты на самом деле хочешь ее.
 — Я хочу ее, — заявил Адам, и на его губах заиграла веселая улыбка, — и я намерен поймать ее на слове.
 Из окна спальни Лила видела, как Пит открывает для разъяренной Лукреции заднюю дверцу автомобиля. Когда женщина села, он обошел машину и уселся за руль. Бедный Пит. Ему придется терпеть компанию этой дамы по дороге в аэропорт. Да, Лукреция фон Эльзхауэр отбывала явно не в самом лучшем настроении.
 А у Лиды на душе пели птицы. Ей удалось обойти все препятствия на пути Адама к полному выздоровлению. Она справилась с его депрессией, его первоначальным сопротивлением, его детской влюбленностью в нее, с его сочувствующей союзницей. Всегда находится какой-нибудь друг или жена, которые противодействуют методисту по лечебной физкультуре. Несмотря на то, что ими движут любовь и сострадание, они плохо влияют на пациента.
 Но надо надеяться, что и она, и Адам в последний раз видели Лукрецию фон Эльзхауэр. Теперь им ничто не помешает.
 Оставались, правда, еще ее собственные чувства, но Лила решила разобраться с ними потом.
 Она дождалась, пока свет фар машины стал невидим в надвигающихся сумерках, и только потом постучала в дверь комнаты Адама. Услышав его голос, приглашающий войти, она открыла дверь и остановилась, смущенная, у порога.
 — Она уехала, Адам.
 — Счастливое избавление!
 Лила удивленно покачала головой:
 — Ты не огорчен?
 — Я бы сказал, что у меня камень с души свалился.
 — Объяснишь мне, почему?
 — Не-а.
 — Получил удовольствие от схватки, да?
 — На губах моих печать.
 — Вот черт! А я-то думала услышать все пикантные подробности.
 — Жаль разочаровывать тебя, — Адам широко улыбнулся, — но я оставлю объяснения до другого раза. На сегодня с меня Лукреции достаточно.
 Услышав эти слова, Лила просияла от удовольствия и сказала:
 — Она весь дома перевернула, пока собирала вещи и заказывала билеты. Я решила отложить наши занятия до ее отъезда.
 — Я догадался о причине отсрочки. Но раз теперь ты здесь, мы не могли бы снова повторить упражнения на параллельных брусьях?
 Лила в притворном изумлении хлопнула себя ладонью по лбу:
 — Неужели у меня проблемы со слухом? Разве вы не тот самый пациент, который никак не хотел заниматься на брусьях сегодня утром?
 — Я передумал.
 — Что ж, понимаю. Ладно…
 — Слушай, подожди. А где мой постер, который Лукреция назвала «оскорблением для глаз, оскверняющим стены моей спальни»?
 — Вот дрянь! — воскликнула Лила и уперла руки в бедра. — Сказать такое о моем чудесном постере! Что такого было в женщине с корзиной фруктов?
 — Я полагаю, ее возмутил не сюжет. Я догадываюсь, что ей не пришелся по сердцу банан в руке прекрасной дамы.
 — У некоторых людей совершенно нет вкуса.
 — Так где же он? — расхохотался Адам.
 — В моей комнате. Лукреция велела Пи-ту порвать постер, но он принес его мне.
 — Повесь его обратно.
 Делая вид, что лишь повинуется приказанию, но на самом деле очень довольная, Лила ушла и вернулась с многострадальным постером и вновь водрузила его на стену.
 — Вот так гораздо лучше. А теперь мы можем начать.
 И они снова вернулись к брусьям. Его руки удерживали тело лучше, чем утром, но теперь Адам больше опирался и на ноги.
 Лиле пришлось уговаривать его не торопиться.
 — Адам, это приведет к перенапряжению.
 — Еще пять минут.
 — На что ты будешь годен завтра, если сегодня доведешь себя до изнеможения?
 — Я не изможден, а невероятно счастлив.
 И все-таки Лила заставила его вернуться обратно в коляску.
 — Давай сегодня обойдемся без упражнений на столе. Возвращайся в постель. Я сделаю тебе массаж там. И мне кажется, что тебе пойдет на пользу обтирание.
 Лила обтерла Адама губкой, сделала ему массаж и пожелала спокойной ночи. И тут он хитро взглянул на нее и поинтересовался:
 — А как насчет всего остального?
 — Не понимаю тебя.
 — Я имею в виду упражнения в постели для развлечения и воспроизведения потомства, в которых я должен преуспеть с твоей помощью. Как насчет них? — Его голос упал до хриплого шепота. — Когда мы начнем работать над этим? Ты ведь не забыла свое обещание?




 Глава 9


 Лила молчала. Адам выждал несколько секунд, ожидая ее ответа, а потом поторопил ее:
 — Так как же?
 — Что «как же»?
 — Когда мы приступим к этой серии упражнений? — Адам протянул руку и обнял ее за шею. — Я хотел бы это не откладывать.
 Лила выдавила из себя неестественный смешок:
 — Но ты же не мог принять мои слова всерьез?
 Он нахмурился и кивнул:
 — Я понял, что ты говорила серьезно.
 — Это говорит только о том, что у тебя что-то не в порядке с чувством юмора. Я просто выпалила первое, что пришло в голову. Так всегда говорил мой отец. Это был просто трюк, чтобы избавиться от твоей Белоснежки. Я бы сказала тогда все, что угодно. Она разрушала все, чего мы с тобой добились. Она портила все… Почему ты качаешь головой?
 — С этими доводами можно было бы согласиться, Лила, если бы ты сохраняла хладнокровие. Но ты была искренне огорчена. Я понимаю, что ты этого не хотела, но ты сказала как раз то, что у тебя на сердце. Это просто сорвалось у тебя с языка под влиянием момента.
 Лила нервно облизала губы. Адам провел большим пальцем по ее нижней губе. Она откинула голову назад, пытаясь избежать прикосновения, но его рука, обнимающая ее за шею, не позволила ей этого сделать.
 — Послушай, Кавано, я просто блефовала, понятно? Ты что, шуток не понимаешь?
 — Я прекрасно понимаю, когда человек шутит. Но ты-то как раз не шутила.
 — Откуда тебе это знать?
 Адам сел в постели и приблизил свое лицо к ней. Лила ощутила его горячее дыхание.
 — Потому что ты меня хочешь.
 — Не правда!
 — Ты верховодила тут все это время.
 Мне ничего не оставалось, как подчиниться. — Легким поцелуем он коснулся ее губ. — А теперь моя очередь. И приказывать буду я.
 — Я тебе не позволю…
 — Помолчи, Лила.
 Он притянул ближе ее голову и несколько раз крепко поцеловал в губы, пока они не стали податливыми. Лаская ее губы, он прошептал:
 — Открой рот.
 — Адам…
 — Спасибо. — И его язык проскользнул во влажную, нежную глубину ее рта.
 Лила застонала, сначала протестуя, потом от желания, потом от наслаждения. Его объятия ослабли, и она упала ему на грудь. Лила перестала сопротивляться, и пальцы Адама проникли в ее волосы, лаская непослушные завитки.
 Адам упивался ее ртом, как жаждущий наслаждается прохладным источником. Руки Лилы легли на его обнаженную грудь, курчавые мягкие волосы приятно щекотали ее пальцы.
 Когда они оторвались друг от друга, Лила на выдохе произнесла его имя. А губы Адама скользили по ее нежной длинной шее.
 — Ты как бенгальский огонь, — сказал он.
 — Неужели? — Лила блаженно склонила голову набок, наслаждаясь тем, как его губы ласкают ее ухо.
 — Ты притягиваешь к себе мужчин как магнит.
 — Но я не нарочно.
 — Детка, на тебе все равно написано большими буквами «Я рождена для постели», как бы ты ни старалась это скрыть.
 — Но я не слишком легко сдаюсь.
 — Именно поэтому ты так чертовски сексуальна. Ты предлагаешь, но не даешь. Этого достаточно, чтобы свести мужчину с ума в ту же секунду, как он тебя увидит, прикоснется, попробует на вкус.
 Адам произнес последнее слово, и его язык вновь завладел ртом Лилы. Он нашел завязку трикотажного топа и снял его. А затем отодвинул Лилу от себя, чтобы посмотреть на нее. Ее груди напряглись от желания и были прекрасны. Его ладони обхватили их.
 — Черт побери! — выдохнул он. Нежно лаская ее, Адам прошептал:
 — Господи, как же мне этого не хватало!
 Он нагнул голову, и его губы обхватили ее сосок. Лила ощутила прикосновение его языка, теплого, быстрого, возбуждающего.
 Помимо ее желания, ее пальцы вцепились ему в волосы, голова запрокинулась, и она негромко вскрикнула. Ей хотелось, чтобы Адам больше не поднимал головы. Когда он оторвался от нее, Лила вскрикнула, в одно мгновение почувствовав себя брошенной. Она посмотрела на него полными страсти глазами и сдавленно произнесла:
 — Не останавливайся!
 Он быстро, резко поцеловал ее.
 — Я хочу посмотреть на тебя. Ты разденешься для меня?
 У Лилы немедленно просветлело в голове.
 — Что?
 — Я бы с удовольствием сам тебя раздел, — удрученно пояснил Адам, — но мне для этого необходимо стоять на ногах. — Он снова поцеловал ее и прошептал, не отрывая губ от ее рта:
 — Разденься для меня. Лила, и не торопись. Пусть это будет сексуально.
 Лила соскользнула с кровати и встала на ноги. Теперь она могла воспользоваться ситуацией. Ей удалось сбежать от его ласковых прикосновений и жадных губ. У нее оставался последний шанс восстановить свою репутацию. Именно теперь ей следует отказаться от тех чувств, которые она испытывает к своему пациенту. Короче говоря, это была последняя возможность развернуться и убежать.
 Но она осталась стоять возле кровати, словно приросла к полу. Огонь страсти в глазах Адама, как и ее собственная потребность любить и быть любимой, не давали Лиле возможности бежать. Профессионал уступил место обыкновенной женщине, куда более уязвимой, чем дипломированный методист, и именно эта женщина должна была сделать выбор. Никаких сомнений, совершенно ясно, что она предпочтет.
 Не было никакой борьбы. Прежде чем выскользнуть из рук Адама, Лила уже знала, что вернется в его объятия — обнаженная и полная желания. Не сводя с него глаз, она потянула вверх трикотажный топ и сняла его через голову. Потом подняла руки над головой и постояла так несколько секунд, чтобы затем решительно бросить топ на пол. Ее волосы растрепались и рассыпались по обнаженным плечам. Адам следил за каждым ее движением. В его глазах читалось восхищение ее высокой грудью с коралловыми сосками, совершенными линиями ее тела.
 Лила протянула руку назад, ища пуговицу на шортах. Ее пальцы потеряли привычную ловкость, но ей удалось все-таки справиться и с пуговицей, и с «молнией». Она помешкала секунду, а затем начала медленно спускать шорты вниз по бедрам, у коленей она отпустила руки и дала им соскользнуть на пол. Лила переступила через них и осталась только в узеньких трусиках. Ее обычная колючесть исчезла без следа. На губах появилась трогательная, застенчивая, неуверенная улыбка, которая необыкновенно возбуждающе подействовала на мужчину в постели.
 — Подойди ближе, — приказал он глухим голосом.
 Лила сделала несколько робких шагов к кровати и встала так, чтобы Адам мог до нее дотронуться. Он протянул руку и коснулся белого шрама — след удаленного в детстве аппендикса. Потом обвел пальцем вокруг пупка, и у Лилы перехватило дыхание. Его палец очертил почти невидимые контуры прозрачных трусиков.
 — Как красиво, — заметил Адам, разглядывая тонкое нежно-голубое кружево и облачко белокурых волос под ним.
 Его пальцы проскользнули под край, и Лила ощутила тепло его руки на прохладной коже.
 — Заканчивай, — попросил он.
 — Я… Я не могу, Адам.
 — Почему?
 — Я нервничаю.
 — Я уверен, что ты раздевалась перед мужчиной и раньше.
 Лила беспомощно уронила руки.
 — Но это было всегда… То есть, я хочу сказать…
 — Прошу тебя, Лила.
 Выражение его лица растопило остатки ее застенчивости. Одним движением рук она избавилась от трусиков и перешагнула через них. Откуда в ней эта робость? В ней, которая никогда ничего не стеснялась; которая высмеивала тех, кто был излишне скромен; которая прекрасно знала человеческое тело?! Лила выпрямилась и робко взглянула на него.
 Адам негромко присвистнул.
 — Я знал, что ты красива, но… — Он не мог отвести от нее зачарованного взгляда. — Ложись рядом.
 Его руки, окрепшие за недели тренировок, крепко обняли ее за талию. Адам притянул Лилу на кровать и прижал к себе. Словно сумасшедший он принялся целовать ее волосы, виски, нос, щеки, губы.
 С протяжным стоном он произнес:
 — Боже, как хорошо!
 — Что, нагота?
 — Нет, это.
 Он взял ее руку, заставляя проникнуть под простыню и спуститься вниз. Совершенно естественно и по собственной воле пальцы Лилы сомкнулись вокруг его твердого пениса. Он прошептал ласковые слова, и их губы снова слились. Этот поцелуй был жадным и глубоким, а языки боролись в жестокой схватке.
 Адам поднял ногу Лилы и положил ее на свое бедро. Его ладонь жадно ласкала ее тело.
 — Что ты чувствуешь? — Лиле хотелось это знать.
 — Я чувствую давление. Я ощущаю прикосновение твоей кожи. Я чувствую это. — Протиснув руку между их телами, он коснулся ее лона. Лила затрепетала, словно пронзенная электрическим разрядом. Адам отдернул руку.
 — Я сделал тебе больно?
 — Нет-нет, что ты, мне совсем не больно.
 Она уперлась лбом в его плечо, когда его пальцы погрузились во влажное тепло. Лила впилась пальцами в его кожу. Она закрыла глаза и отдалась на милость тех ощущений, которые разжигали в ней его пальцы. Горячие волны наслаждения разливались по ее телу, каждая следующая еще более сильная, более волнующая, чем предыдущая, пока океан наслаждения не поглотил ее целиком.
 Но даже несколько мгновений спустя насыщение все еще отдавалось в ней легкими всплесками экстаза.
 Когда она наконец открыла глаза, то поняла, что его руки больше не обнимают ее, а неподвижно вытянуты вдоль его тела. Он откинулся на подушки. Лицо Адама было холодным и бесстрастным, глаза открыты. И, что хуже всего, его возбуждение пропало.
 — Адам? — Ей едва хватило воздуха, чтобы позвать его, но она была уверена, что мужчина слышит ее. Он промолчал, и Лила снова окликнула:
 — Ты слышишь меня?
 — Теперь тебе лучше оставить меня одного, — коротко ответил Кавано. — Я устал.
 Лила смотрела на него и ничего не понимала. Испытывая угрызения совести, она отодвинулась от Адама, помедлила одно мгновение, но он не сделал попытки задержать ее. Тогда Лила встала с кровати. Смущенная, растерянная, она собрала свою одежду и выскользнула из комнаты.
 Лила радовалась, что на потолке в гостевой спальне есть вентилятор. Так у нее была возможность хоть на что-то смотреть. Час за часом она наблюдала, как вращаются лопасти у нее над головой, гоняя воздух и осушая слезы, солеными ручейками текущие по ее щекам.
 Она уже тысячу раз проиграла ситуацию в своем воображении, но так и не смогла найти разумного объяснения поведению Адама. Он был так возбужден. Что же произошло? Что? Что она сделала не так? Или она чего-то не сделала?
 Встревоженная, несчастная, Лила повернулась на бок. Вентилятор не смог высушить одну слезинку. Она скатилась по ее щеке, сползла к кончику носа и упала на подушку. Лила была недовольна собой. Она никогда не плакала. Никогда в жизни она не плакала из-за мужчины. Ее рассердило, что она нарушила правило и теперь рыдает из-за Адама Кавано. Она так и знала, что ничего хорошего у них не может быть! Он просто взял и вышвырнул ее из своей постели, ничего не объяснив, не сказав ни слова. Он что, считает ее бесчувственной чуркой?! Захотел — уложил в постель, захотел — вышвырнул?!
 Но ведь и он сам не выглядел счастливым. Нельзя сказать, что Кавано просто воспользовался ею и выбросил, как одноразовую бритву. Если честно, то он был еще более подавленным и огорченным, чем она. Но почему, когда Лила дала ему то, чего ему хотелось и в чем он нуждался, когда он доказал себе, что способен…
 Эта мысль вдруг отрезвила Лилу.
 Она медленно перевернулась на спину. Ее губы раскрылись от изумления. Как же это не пришло ей в голову раньше? Совершенно отчетливо Лила вспомнила лицо Адама. Оно не было лицом победителя, совсем наоборот. На его черты легла печать поражения. Он избегал взгляда. Ему явно не хотелось, чтобы она смотрела на него.
 Отстраненно она вытерла со щек слезы и прошептала в темноте кое-что, совершенно неподходящее для леди.
 — Понятно, что он расстроился, — обратилась девушка к самой себе.
 Лила хорошо знала тело Адама. У него было небольшое родимое пятно на внутренней стороне руки, ближе к подмышке. Еще ребенком он наступил на консервную банку на пляже, и на пятке остался шрам. А на пояснице росли легкие пушистые волоски.
 Но так же хорошо, как она знала его тело, Лила знала и его психическое состояние. Она догадывалась о том, что ему неприятно. Она представляла ход его мыслей. При любом стечении обстоятельств Лила могла бы предсказать, как прореагирует на ситуацию Адам.
 Именно потому, что она так хорошо знала своего пациента, Лила поняла, что огорчило его. И она сообразила, что ей следует предпринять. Ей придется поступиться своей гордостью, но это ерунда, если на другой чаше весов человеческая жизнь. Метод, о котором она подумала, был совершенно неэтичным, он стал бы поводом для того, чтобы ее лишили лицензии. Но Лила решила, что все равно сделает то, что необходимо. И по одной простой, но очень важной причине. Она любит Адама Кавано.
 На следующее утро Лила беззаботно впорхнула в комнату Адама. Она выглядела именно так, как выглядят женщины, употребляющие губную помаду «Крылья фламинго» и черную подводку для глаз, — дешево.
 — Доброе утро, пират. Как дела? Адам сидел в своем кресле и отрешенно смотрел в окно. Настроение у него было хуже некуда, как Лила и предвидела.
 — Отлично.
 — Хорошо спал?
 — Я спал нормально.
 — Пит сказал, что ты плохо ел за завтраком.
 — Ты что, моя мать?
 Лила от души расхохоталась.
 — Что ж, если бы я была ею, — она игриво подмигнула ему, — то мы совершили бы смертный грех. — Губы Адама даже не дрогнули. — Не смешно?
 — Не смешно.
 — Что с тобой, мой печальный друг? Тебе нужно немного чернослива?
 — Если ты только подойдешь ко мне со своим уже прожеванным кем-то черносливом, я тебе…
 — Что ты сделаешь? Побьешь меня палкой?
 — Ты не можешь просто молча делать свое дело?
 — Ну что за брюзга! — пробормотала Лила себе под нос. Она встала прямо перед ним, подняла руки и сладко потянулась, отлично сознавая, что при этом ее футболка поднялась и обнажила голый живот над узенькой полоской бикини. — А вот я спала замечательно. Завтрак был просто сказочный. И теперь я готова поплавать. Не хочешь пойти со мной на улицу?
 — Нет, я останусь здесь.
 — И ты дашь поблекнуть своему великолепному загару? — с насмешливой недоверчивостью изумилась она. — Я поставлю стол для массажа рядом с бассейном, и мы сможем провести занятия на улице. Как тебе это?
 — Я хочу снова заниматься на параллельных брусьях.
 — Мы займемся этим сегодня, но попозже.
 — А почему не сейчас?
 — Потому что я так говорю.
 — Потому что ты хочешь валяться у моего бассейна и довести до совершенства свой собственный загар.
 Лила подбоченилась и свирепо взглянула на Адама.
 — Я собираюсь пропустить это замечание мимо ушей, Кавано, хотя такие штучки совершенно выводят меня из себя. Когда ты вобьешь в свою тупую башку, что я здесь методист, а ты мой пациент, и, пока ты не можешь пинком выкинуть меня отсюда, все будет так, как я скажу!
 Адам изо всех сил ударил кулаком по подлокотнику кресла и заорал:
 — Я хочу выбраться из этой чертовой коляски!
 — Отлично, — нараспев протянула Лила. — Следовательно, мы ссоримся и только тратим время даром, вместо того чтобы спуститься вниз и начать тренировку, — ласково пропела она. Лила обошла вокруг коляски, отпустила тормоз и покатила ее в коридор.
 Когда они доехали до террасы, она налила Адаму стакан ледяного ананасового сока из кувшина, оставленного там Питом по ее просьбе. Она нежно поцеловала Адама в щеку и протянула ему напиток.
 — Может быть, это улучшит твое настроение к тому времени, когда я вернусь.
 Судя по всему, мужчина был слишком изумлен ее неожиданным поцелуем, чтобы говорить. Лила стянула с себя футболку и беззаботно бросила ее на скамейку, пробежала до конца трамплина и нырнула, идеально, почти без брызг войдя в воду. Проплыв до другого, пологого конца бассейна, погруженного в тень, девушка вышла из воды и принялась отжимать воду с волос.
 — Как здорово! Не хочешь поплескаться в воде на мелкоте?
 — Я — пас.
 Лила безразлично пожала плечами:
 — Что ж, в другой раз.
 Адам не сводил с нее глаз, хотя Лила делала вид, что не замечает этого. Она направилась к кабинкам, где предусмотрительно были сложены пляжные полотенца. Капельки воды бриллиантами сверкали на ее загорелой коже. Все было так, как она и планировала. Масло для детей делает чудеса. Она намазалась им заранее, предвкушая эффект, который произведет на Адама ее появление из воды.
 Лила вытерлась пушистым полотенцем, потом отжала волосы. Стоя спиной к Адаму, она сняла верх от купальника и небрежно бросила на землю. Вместо него Лила натянула футболку, которая немедленно прилипла к влажной коже.
 Когда Лила повернулась к Адаму лицом, то сразу заметила, что ее хитрость сработала. Он изо всех сил вцепился в подлокотники коляски, да так, что даже костяшки пальцев побелели. Казалось, он вот-вот сорвется с кресла. Его глаза потемнели, а тонкие нейлоновые шорты для тренировок не могли скрыть возбуждения.
 — Я вижу, Пит уже установил стол. — Лила указала на него жестом:
 — Ты сможешь пересесть на него сам?
 Адам подкатил коляску к столу и при помощи рук перебрался на него.
 — Скоро ты не будешь нуждаться в моей помощи. — Лила наклонилась поближе и сладострастно произнесла:
 — Во всяком случае, для этого.
 — Я готов.
 Она многозначительно посмотрела вниз:
 — Я вижу.
 — Лила! — Адам явно злился.
 — Ладно, ладно. Тебе не терпится перейти на брусья. Но ты не можешь винить девушку, если она восхищается и другими твоими… достижениями.
 Они приступили к ежедневным упражнениям, растягивающим и укрепляющим мускулы и прибавляющим им силы. Лила оказывала сопротивление каждому его движению, и, хотя Адам ругал ее за излишнее усердие, к концу занятий он улыбался, гордый собой.
 — Сегодня лучше, правда?
 — Завтра ты сможешь скинуть меня в бассейн. — Лила взглянула на него уголком глаза. — Уверена, тебе это понравится. Я права?
 Адам грустно рассмеялся:
 — А еще больше мне бы понравилось держать тебя внизу.
 — Внизу?
 С тайным удовольствием она заметила, как от желания и досады у него по скулам заходили желваки.
 — Внизу, под водой.
 — Ах вот как. — Лила отвернулась, хотя его ответ ее огорчил. — Ты торопишься вернуться в комнату?
 — Да нет, не особенно. А что?
 — Было бы неплохо полежать здесь и принять солнечную ванну.
 — Давай. Ты на сегодня свободна.
 — Я имела в виду, что мы позагораем вместе. Почему бы тебе не остаться на улице вместе со мной?
 — А зачем?
 — Ради солнца, дурачок. Некоторые народы верят, что солнце обладает целебными свойствами.
 — Это все суеверия и чушь.
 — Но вреда это тебе точно не принесет, — заметила Лила. — Но решать, конечно, тебе. — Она расстелила на бортике бассейна пляжное полотенце и улеглась на живот, не забыв, разумеется, снять футболку.
 — Какого черта! — рявкнул Адам. — Неужели ты не можешь вести себя прилично? Лила перевернулась на спину.
 — Что еще не так?
 Адам взмахом руки указал на ее обнаженную грудь.
 — Пит может войти в любую минуту.
 — Я дала Питу выходной.
 — Ты дала моему слуге выходной?
 — В доме безукоризненная чистота, все белье выстирано, а готовить я могу сама. Так что от голода мы не умрем, — добавила Лила. — Ему так хотелось пойти на день рождения своего кузена. Поэтому я его отпустила. — И прежде чем Адам смог бы ей возразить, она вложила ему в руку тюбик с гелем для загара. — Ты не намажешь мне спину?
 — Мне отсюда не дотянуться.
 — Значит, сделай так, чтобы ты смог дотянуться. — Лила легла на живот и опустила голову на сложенные руки. А Адам, следуя ее совету, начал постепенно пересаживаться из коляски на вымощенный плитками пол дворика. Много недель назад ему для этого приходилось использовать специальную лесенку, чтобы перебраться из кресла на мат на полу, который они использовали для упражнений. Теперь же он мог это сделать только при помощи силы мышц рук, груди и спины. Лила постаралась спрятать улыбку. Она гордилась своим пациентом.
 — Где тебе мазать? — недовольно поинтересовался Адам.
 — Везде. — Через несколько секунд Лила запротестовала:
 — Эй, полегче. Не так сильно и не так быстро. Гм, вот так лучше.
 Очень скоро Кавано принялся массировать ее двумя руками. Его пальцы двигались медленно, нежно, втирая гель. Временами они касались груди Лилы, и Адам останавливался на мгновение, но потом снова принимался за дело. Когда Лила почувствовала, что он готов прекратить, она произнесла:
 — И ноги тоже, пожалуйста. — Свою просьбу она пробормотала совершенно сонным голосом, хотя никогда еще не была такой бодрой. Ее нервные окончания пели, как хорошо слаженный хор. — Адам не сразу выполнил просьбу Лилы, он медлил какое-то время. Сердце Лилы гулко билось. Она нервничала. Девушка крепко зажмурилась и стала молиться, чтобы Кавано все-таки послушался, и ради ее блага, и ради своего собственного.
 Благоразумию Адама пришлось уступить под натиском естественных потребностей. Лила почувствовала прикосновение его рук на своих икрах. Потом на бедрах. Они массировали ей кожу, прокладывая путь наверх. Ей пришлось закусить губу, чтобы сдержать стон наслаждения, когда его пальцы нежно касались ее кожи.
 Слишком быстро, показалось Лиле, Адам закончил втирать гель и отодвинулся. Лила повернулась ровно настолько, чтобы ему была видна одна ее грудь.
 — Закончил? — Его глаза были прикованы к розовому, нежному соску. Адам кивнул. — Возможно, тебе следовало бы стать массажистом. — Голос Лилы звучал глухо. — Ты знаешь, как надо прикоснуться.
 Используя навыки, которые он приобрел с ее помощью, Адам сел обратно в кресло. Устроившись поудобнее, он посмотрел на нее и сказал:
 — Мне не хватит выдержки. Я не настолько черствый человек.
 Вот так, получи. Лила схватила свою футболку и прижала к груди.
 — Я не черствая.
 — Значит, жестокая.
 — И вовсе я не жестокая.
 — Да неужели? — Адам развернул кресло.
 — Ты куда? — спросила Лила.
 — К себе в комнату.
 — Я принесу тебе ленч.
 — Не стоит беспокоиться.
 — Никакого беспокойства. Это моя работа.
 — Будь проклята твоя работа, — бросил через плечо Адам. — Я лучше буду голодать, но не стану терпеть твои заигрывания.
 Его кресло скрылось в тени дома. Лила долго смотрела ему вслед, чувствуя непреодолимое желание снова заплакать. Да, планы она строила отлично. Плохо только, что все они рухнули у нее на глазах.
 Сначала Лила не смогла распознать звук, разбудивший ее. Прежде чем открыть глаза, она полежала не двигаясь, прогоняя остатки сна. А когда открыла их, то с удивлением заметила, что гостевую спальню заливает фиолетовый свет сумерек. Она проспала дольше, чем хотела.
 Несколько часов назад, возвратившись в свою уютную комнату после сцены у бассейна, Лила ощутила, что у нее совершенно не осталось ни сил, ни присутствия духа. Быстро приняв душ и вымыв голову, она рухнула в постель, устроила под голову подушку и прикрылась простыней. Девушка мгновенно погрузилась в сон, совершенно вымотанная и морально, и физически после бессонной ночи.
 Но она собиралась проснуться намного раньше, чем получилось. Лила опоздала на занятия к Адаму. Чувствуя свою вину, она перекатилась на бок и отшвырнула простыню.
 И тут Лила снова услышала тот же звук. И на этот раз мгновенно узнала его. Он болезненно отозвался в ее мозгу.
 — Какого черта?
 Она мгновенно слетела с постели, схватила на бегу кимоно, сунула руки в рукава и торопливым шагом вышла из комнаты. К тому времени, как Лила распахнула дверь и влетела в спальню Адама, она успела завязать пояс халата.
 Но все равно перед Адамом предстала встрепанная Лила, с припухшими после сна глазами. Он обратился к ней, стоя между параллельными брусьями:
 — Ты вовремя.
 — Адам! — воскликнула она, бросаясь вперед. — Что, черт побери, ты вытворяешь?
 — Смотри.
 Лила только негромко вздохнула, когда Адам наклонился и, держась одной рукой, коснулся другой пола. Не без труда, но он все-таки снова выпрямился.
 — Откуда ты узнал об этом?
 — Ты оставила здесь книгу. — Он вздернул подбородок и кивком указал на учебник, лежавший у него на ночном столике. — Это для растягивания подколенных сухожилий и икроножных мышц.
 — Я знаю, для чего нужно это упражнение, — парировала Лила. — Но я знаю и то, что ты еще к нему не готов.
 — Кто это сказал?
 — Я говорю. Как тебе удалось встать? Где твои наколенники?
 Не обращая внимания на заданный вопрос, Адам продолжал:
 — Смотри, что я еще могу делать. Кстати, без твоей помощи. — Он сконцентрировался так, что на лбу выступили капли пота. Мускулы груди и рук напряглись. Мышцы на бедрах вздулись. Эти усилия позволили ему сделать несколько неуверенных шагов.
 Лила нырнула под планку брусьев и встала перед ним.
 — Это замечательно, Адам, но на сегодня хватит. Ты навредишь себе… Адам! Ты слышишь, что я говорю?
 — Да.
 — Тогда прекрати. Немедленно. Я серьезно, Адам. Остановись, я сказала!
 Он сделал еще шаг и оказался вплотную к ней. Лила обхватила его руками за талию, чтобы поддержать. Но мужчина оказался сильнее. Пальцы его руки вцепились ей в волосы и не давали вырваться.
 — Что за игру ты затеяла? — прорычал Адам.
 — Я не играю ни в какие игры.
 — Как же, не играет она. Ты играла со мной. И теперь я хочу знать, зачем ты это делала. У тебя что, извращенное чувство юмора? Или ты таким образом возбуждаешься? Или у тебя просто не все дома? — Он так вцепился ей в волосы, что на глазах у Лилы выступили слезы. — Зачем ты делала все, что в твоих силах, чтобы меня распалить?




 Глава 10


 Соблазнительно улыбаясь. Лила выгнулась вперед и прижалась к Адаму. Его глаза затуманились от желания. Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в губы и прошептала чуть слышно:
 — Потому что я хочу тебя.
 Кавано с жадностью набросился на ее губы.
 — Ты ведь понимала, до чего меня доводишь, правда?
 — Да, — с вызовом ответила Лила.
 — Ты намеренно меня мучила.
 — Не мучила, а соблазняла.
 — Зачем?
 — Я хочу тебя, Адам.
 Он снова поцеловал ее, и в этом поцелуе слились и ярость, и страсть. Свободной рукой Адам распахнул ее кимоно, прикоснулся к груди, дотронулся до соска, а потом прижал к себе ее стройное тело. Его пальцы легли ей на ягодицы, он еще ближе придвинулся к ней, но стоило Лиле ответить ему движением бедер, как Адам мгновенно отпустил ее.
 Но это не значило, что Кавано остановился. Он снова прижал к себе Лилу, но теперь уже одной рукой. Очень медленно он попятился назад, увлекая ее за собой. Сделав несколько неуверенных шагов, Адам рухнул в коляску. Она медленно покатилась к кровати, и Лиле ничего не оставалось, как следовать за ней. Адаму пришлось-таки отпустить девушку, чтобы перебраться в кровать. Но, устроившись, он снова притянул к себе Лилу.
 — Покажи мне, на что ты способна, малышка, — ласково прошептал он.
 И она показала. Они долго целовались, вложив в эти поцелуи всю страсть и желание. Когда они наконец оторвались друг от друга, Адам стянул кимоно с ее плеч. Одним движением Лила освободилась от своего одеяния и встала на колени перед Адамом, гордая собой и ничуть не стыдящаяся своей наготы. Она протянула руку к пуговице на его шортах.
 И сразу же заметила тень сомнения, промелькнувшую в его глазах. Адам схватил ее за руку:
 — Лила, подожди, я…
 Она шлепнула его по руке и ткнула указательным пальцем в грудь:
 — Не вздумай снова остановиться, Адам Кавано. Я спустила тебе это прошлой ночью, но такое, черт побери, больше не повторится.
 — Я…
 — Замолчи и послушай меня. — Лила убрала волосы с лица:
 — Ты боишься, что у тебя ничего не получится. Но, пока не попробуешь, ты никогда не узнаешь, получится или нет. — Она глубоко вздохнула, ее груди тяжело поднялись и опустились. — Ты можешь забыть о своих страхах. Я понимаю, ты боишься, что я стану тебя вышучивать, если ты будешь делать все медленно, или окажешься неловким, или проявишь себя никудышным любовником. Но этого ты бояться не должен. Я не смогу понять, плох ты или хорош в постели, потому что… потому что ты будешь моим первым любовником.
 Адам тупо посмотрел на нее. Спустя несколько секунд он разразился смехом, но это был неприятный смех.
 — Ты маленькая лживая притворщица. У тебя больше наглости, чем у кого бы то ни было. Ты сделаешь все, что угодно, скажешь все, что угодно, только бы пациент прореагировал на твои методы лечения. Так вот, я не хочу выслушивать твои небылицы. И уж тем более не нуждаюсь в твоей жалости.
 Лила уперла кулаки в бедра.
 — Послушай, пират, есть только один способ выяснить, лгу я или нет.
 Она решительно стянула с него шорты и уселась на него верхом. Упершись ему в грудь руками, Лила низко нагнулась и коснулась губами его губ.
 — Предлагаю тебе попробовать. — Она поцеловала его по-настоящему, провела языком по зубам. — Попробуй, Кавано. Попытайся. — Нагнув голову, она потерлась носом о волосы на его груди, коснулась губами соска. Адам что-то прошептал и погрузил свои руки в облако ее волос. — Попробуй.
 Она только выдохнула это слово, как Адам обхватил руками ее бедра и резко опустил ее на себя. В эти минуты он уже не был ни терпеливым, ни нежным.
 И ощутил сопротивление, потом услышал короткий крик Лилы.
 Адам замер, боясь пошевелиться.
 — О господи. Лила, прости меня. — На его лице сразу отразились и сожаление, и замешательство. — Я не хотел… Я не могу понять, почему… Это… Ты и вправду… Почему же ты мне не сказала?
 — Я говорила. — Лила прямо взглянула ему в глаза. — Это правда, Адам. Ты мой первый любовник. И если ты сейчас остановишься, я тебя убью. В это можешь тоже поверить.
 Уголки его рта дрогнули в улыбке, но, когда он прикоснулся к ее щеке, в этом жесте было столько сочувствия и нежности, что у Лилы дрогнуло сердце.
 — Ты уверена?
 — Да, — невнятно произнесла Лила. — Только я вряд ли смогу смотреть тебе в лицо, когда мы… Это так… И я…
 — Лила!
 — Что?
 — Замолчи.
 Адам привлек ее к себе и поцеловал. Его язык ласкал ее рот, а его руки нежно прикасались к ее груди, спине, бедрам. Лила отвечала на все, что он предлагал тихим шепотом, пока, принося не боль, а наслаждение, он не погрузился в нее целиком.
 Адам продолжал подсказывать ей, что делать. Нежное прикосновение, направляющий жест, негромко произнесенное ласковое слово. Любовная игра. Сексуальный разговор. Эротичный и возбуждающий. И уже трудно было сказать, кто же кого учит.
 Они забыли, кто есть кто, они впились друг в друга. Он позвал ее по имени, она прошептала его имя в ответ.
 Удовлетворенная, Лила рухнула ему на грудь. Она так ослабела, что не могла пошевелиться. Ее кожа стала влажной от пота. Его руки продолжали гладить ее спину и ягодицы, но она могла лишь молча улыбаться в ответ. Ей потребовалось много времени, чтобы снова обрести силы и поднять голову.
 Адам улыбался. Лила тоже улыбнулась и сказала:
 — Что ж, для начала это было совсем не плохо.
 — ..я понял только, что мы летим вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Я пытался за что-нибудь ухватиться, но рука хватала только воздух. Я продолжал твердить про себя: «Ну давай же, Адам, сделай что-нибудь. Останови это. Не дай этому случиться». Но я был бессилен.
 — И тебе это не понравилось.
 — Да. — Адам вздохнул, проводя пальцами по волосам Лилы, прикрывшим, словно покрывало, его грудь. — Я помню крик Пьера. А может быть, это кричал Алекс. Или это кричал я сам, потому что потом мне сказали, что мои друзья умерли мгновенно.
 — Тебе было больно? — Рассказать о трагедии было Адаму необходимо. Хотя ему это было трудно, Лила подбадривала его, чтобы он выразил наконец в словах все обуревавшие его чувства.
 — Я так не думаю. Не помню, чтобы я испытывал боль. Вероятно, я был в шоке.
 — Возможно.
 — Я то терял сознание, то снова приходил в себя. Я не видел моих друзей, но я помню, что звал их. Наверное, я плакал.
 Лила крепко обняла его и не отпускала несколько минут. Адам откашлялся, потом заговорил снова:
 — Следующее воспоминание — я уже в вертолете, который везет меня в больницу. Грохот стоял ужасный. Я чувствовал волнение окружавших меня людей. Когда я наконец полностью пришел в себя, то мне сказали, что я перенес операцию.
 — Мне так жаль. — Лила поцеловала его грудь. — Это должно было стать для тебя ужасным испытанием.
 — Мне вспоминается, что я не столько испугался, сколько разозлился. Это случилось со мной, и я никак не мог до конца в это поверить. Мне еще так много хотелось сделать в жизни. — Кавано обескураженно покачал головой. — Я понимаю, что было глупостью так думать в тот момент, но именно эта мысль засела у меня в голове.
 — Ты думал: «Это несправедливо». Я права?
 Его рука тяжело опустилась ей на голову.
 — Да, по сути, так. Предполагается, что трагедии случаются с кем угодно, только не с нами. Только не со мной, Адамом Кавано. Сколько раз я слышал по телевизору о том, как кому-то не повезло, но со мной никогда ничего не случалось. Не слишком красиво звучит, верно?
 Лила положила кулачки ему на грудь и опустила на них подбородок. Подняв на него глаза, она сказала:
 — Нет, это звучит совершенно нормально. Люди всегда так думают. Синдром «почему именно я». И это оправданно. Почему ты?
 Адам задумался.
 — Не знаю. Наказал меня господь или оказал мне милость? Я много думал об этом, когда пришел в себя. Почему выжил именно я?
 — Ты не должен считать себя виноватым, потому что остался в живых. Ага, ты так думал, я вижу. — Лила правильно распознала выражение его лица. — Иногда на долю оставшихся в живых выпадают самые суровые испытания.
 — Об этом я тоже думал. Особенно в больнице, пока не переехал сюда. Я так отвратительно себя чувствовал, когда лежал в больнице в Риме — беспомощный, терзаемый болью, неспособный пошевелиться, испуганный, никому не нужный.
 — И чего же ты больше всего боялся?
 Адам на мгновение задумался, прежде чем ответить:
 — Я боялся, что никогда больше не стану прежним Адамом Кавано. Мне казалось, что я лишился не только способности двигаться, но и моей индивидуальности.
 — Это тоже характерно для твоего состояния. — Лила легким поцелуем коснулась его губ. — Что такое? Ты как-то странно улыбаешься.
 — Я понимаю, что это звучит глупо, но я испытывал смущение. В первый раз, когда они положили меня на этот… — Он сделал поясняющий жест рукой.
 — Наклонный стол, — подсказала Лила.
 — Да. Я просто не знал, куда деваться. Я, Адам Кавано, исполнительный директор крупнейшей корпорации мирового масштаба, и вдруг оказался в таком унизительном положении.
 Лила потянулась вперед и снова чмокнула его, на этот раз более звучно.
 — Ты один относился без всякой жалости к своему состоянию.
 — Да, знаю. Из-за меня всем пришлось нелегко.
 — Не глупи.
 Адам рассмеялся, потом снова стал серьезным.
 — Один из моих недостатков состоит в том, что я не терплю личной несостоятельности.
 — Ты не терпишь того, что не можешь контролировать.
 Адам посмотрел на нее:
 — Мне кажется, что ты тоже относишься к этой категории. Тебя я точно не могу контролировать.
 Лила хихикнула:
 — Вот поэтому я тебе и не нравлюсь.
 — Ты мне нравишься. — Он говорил тихо и очень серьезно, чем моментально насторожил Лилу.
 — Я тебе нравлюсь? С каких это пор?
 — С того времени, как… Я не знаю.
 — Зато я знаю. Я начала тебе нравиться в тот момент, когда сдернула с тебя плавки и оседлала тебя.
 — Нет. То есть да, мне это понравилось.
 Очень. — В глазах Адама загорелись огоньки вожделения. — Но я вдруг только что осознал, что еще ты мне очень близкий и дорогой человек.
 — Почему?
 — Может быть, потому, что ты терпеливо слушала, когда я рассказывал о несчастном случае.
 Лила обвела пальцем его губы. — Я рада, что ты поделился этим со мной. Тебе было нужно рассказать кому-нибудь о том, что тебе пришлось пережить. Мне говорили, что ты отказался беседовать с психотерапевтом в больнице.
 Адам пожал плечами:
 — Я чувствовал себя идиотом.
 — Ты слишком крутой, чтобы попросить о помощи, так? — Она спросила насмешливо, заставив Адама улыбнуться.
 — Спасибо за то, что выслушала и не стала судить, Лила.
 — Не за что.
 Он протянул руку и накрутил на палец прядь ее волос:
 — Мы обсуждали непростой вопрос, но мне кажется весьма сложным обсуждать философские вопросы, когда поперек моего живота улеглась необычайно сексуальная девчонка.
 — А как теперь?
 — Гм-м. — Он с откровенным любопытством и интересом посмотрел на нее.
 — Но сейчас, когда я выложил тебе все свои секреты, нам пора поменяться местами. Расскажи мне, почему и как все это случилось.
 С беззаботным видом Лила чмокнула его в мочку уха. Она сделала вид, что не поняла вопроса:
 — Что почему и как?
 — Почему ты до сих пор девственница…
 — Как быстро ты обо всем забыл. Адам нахмурился:
 — Почему ты до сих пор оставалась девственницей и как такое вообще возможно?
 — Чисто технически такое возможно, потому что у меня ни разу не было настоящего романа и я ни разу не дошла до конца.
 — Это ответ на вторую половину вопроса. А как насчет первой? Чтобы освежить твою память, напомню — почему?
 — Мне никогда раньше этого не хотелось.
 — Лила! — Голос Адама прозвучал с такой укоризной, словно он отец, пытающийся усовестить ребенка, явно говорящего не правду. — Я хочу знать правду.
 — Это и есть самая настоящая правда. Ты же меня хорошо знаешь. Неужели ты можешь подумать, что я хранила девственность по какой-нибудь другой причине?
 Кавано все равно ей не верил.
 — Но это никак не укладывается у меня в голове. Ты всегда вела себя так уверенно, так раскованно. Мне трудно поверить, что человек, настолько свободно относящийся к сексу, никогда им не занимался.
 — Я хожу на футбол и от души болею за любимую команду, но я никогда сама не играла. Такое объяснение годится?
 — Это сравнение никуда не годится. Лила с отчаянием вздохнула:
 — А ты что, предполагал, что мне следовало бы носить на лбу большую красную букву Д?
 Его руки сомкнулись у нее на талии, и Адам крепко обнял ее. Щекоча ей шею, он сказал:
 — Теперь уже слишком поздно.
 — Правильно. Поэтому я не могу понять, почему ты придаешь этому такое большое значение.
 — Меня это удивило. Нет, потрясло, вот это слово больше подойдет. И ты так и не ответила на мой вопрос.
 — Никогда раньше у меня не возникало желания заняться любовью. Все просто. Но Адам покачал головой.
 — Нет, все должно быть намного сложнее. — Он попытался заглянуть Лиле в глаза и понять, где же скрывается правда, но она постаралась избежать его взгляда. — Имеет ли это какое-то отношение к нашему с тобой разговору о том твоем чувстве несостоятельности, которое у тебя возникало?
 — Разумеется, нет!
 — Ага, значит, я угадал!
 Лила рассерженно посмотрела на него:
 — Ладно, даже если и так, что в этом такого?
 — Ты красивая, веселая, чувственная, сексуальная женщина, вот что такое. Почему ты лишала себя того, что приносит такую радость и удовлетворение?
 — Потому что если на свете существует способ испортить то, что обычно приносит людям радость и удовлетворение, я бы его обязательно нашла.
 Голос Адама смягчился:
 — Хочешь объяснить?
 — Нет, но придется, потому что у меня создалось впечатление, что ты от меня не отстанешь, пока я этого не сделаю.
 — Верно.
 Лила обреченно вздохнула и медленно начала:
 — Мне казалось, что, и занимаясь любовью, я буду такой же неловкой и неуклюжей, как и во всем остальном. Я не имею в виду именно постель. Я говорю о том, что этому сопутствует. Я боялась, что забеременею, несмотря на принятые меры предосторожности. Что я войду в те самые полтора процента, на которых не действуют противозачаточные пилюли. Я боялась, что полюблю парня, который не полюбит меня, или меня полюбит тот, кто будет мне противен. — Голубые глаза Лилы молили понять ее. — Я понимаю, что сейчас это звучит глупо, но я портила все, чем пыталась заниматься.
 — Если не считать баскетбола и тенниса. Элизабет говорила мне.
 — Да, у меня были хорошие показатели, но из школьной баскетбольной команды меня выкинули.
 — Могу я спросить почему?
 — Потому что я пришила блестки на футболку. Но их форма была такой уродливой, Адам. — Лила попыталась объяснить, когда он засмеялся. — А когда я играла в теннис, мужчины выходили из себя, стоило мне выиграть партию, поэтому я перестала играть. Видишь? Мне казалось, что и в сексе я окажусь неудачницей.
 Адам почувствовал ее уязвимость, хотя сама Лила этого не заметила.
 — Мне не хотелось удлинить список еще одним поражением. К тому времени, как я стала достаточно взрослой, чтобы сказать «да» или «нет» любому парню, Элизабет уже была замужем за Джоном Берком. Она великолепно совмещала обязанности по дому с работой. Муж обожал ее. Она родила совершенно потрясающих, замечательных, очаровательных детей. Разумеется, первым родился мальчик, а второй девочка. Все, как положено. Если бы у меня завязались отношения с мужчиной, все бы наверняка кончилось каким-нибудь кошмаром.
 — Но ты же ходила на свидания.
 — Да, я встречалась со многими мужчинами. Но я всегда останавливала их, пока не стало слишком поздно.
 — Бедняги!
 — Эй, свидание еще не гарантирует секса. Это не значит, что я обещала, а потом бросалась в кусты. Никого из них я не любила, поэтому мне было все равно, что они меня не так поняли. Они потом начинали бесноваться, обзывали меня, уходили, хлопнув дверью, и никогда больше мне не звонили.
 — Но, Лила, твоя манера действовать, говорить… Она так много обещает. Ты не можешь винить мужчин. У них возникало ощущение, что ими манипулируют, если ты не доходила до конца.
 — Вероятно, ты прав, — согласилась она. — Но на карту было поставлено слишком много. Моя личность, Лила как таковая, оказывалась в зоне риска, а мне никогда не казалось, что стоит так рисковать. — Ее глаза засияли. — Во всяком случае, до сегодняшнего дня. Теперь я знаю, в чем себе отказывала.
 — Не смотри на меня так, маленькая развратница. Тебе бы следовало заняться рекламой. Ты уж точно знаешь, как упаковать продукт и запустить рекламную кампанию. Ты превратила механизм самозащиты в вид искусства. — Его взгляд охватил ее всю — спутанные волосы, распухшие от его поцелуев губы, мерцающие глаза. — Господи, как же ты сексуальна.
 — Ты решил, что я легкая добыча.
 — Уж точно не легкая, — хмыкнул Адам. — Но ты определенно стоишь трудов. — Его руки сдавили ее ягодицы. — Природа щедро одарила тебя. У тебя темперамент тигрицы. Учитывая обстоятельства, понятно, почему ты так быстро загорелась вчера. Ты уже была на взводе.
 Лила вспыхнула ярким румянцем.
 — Если принять во внимание то, что ты делал, я просто не могла устоять. — Его губы расплылись в широкой улыбке. — Гордишься собой, да, Кавано? Не будь таким самоуверенным. Как ты абсолютно не галантно выразился, я была на взводе, и любой мужчина мог, образно выражаясь, спустить курок.
 — Но никому другому ты этого не позволила, — мягко напомнил ей Адам. — Но ты позволила мне. Почему?
 Разглаживая его брови большим пальцем, Лила обдумывала ответ.
 — Возможно, я поняла, что ты будешь рад получить подопытного кролика и не станешь возражать против моей неопытности. И потом я знала, что буду увереннее себя чувствовать с любителем.
 — Ты отнюдь не любительница. Ты естественна во всем. Мне жаль тех бедолаг, что пытались уложить тебя в постель, а у них не вышло. Но я рад, что они потерпели фиаско.
 Положив руку ей на затылок, Адам заставил Лилу нагнуться к нему. Когда их губы сомкнулись, его язык устремился ей в рот. Ласковым движением он развел ей ноги. Его прикосновения были нежными, уверенными и неотвратимыми.
 — Адам, — судорожно выдохнула она, — мы можем это повторить? На этот раз с чувством?
 — Да, да, — простонал он. — Я могу повторить. Теперь я знаю, что могу сделать все, что угодно.
 Уверенность в себе не покинула его и утром. Адам отбросил в сторону простыни и, на мгновение забывшись, хотел спустить ноги с кровати и сделать несколько упражнений. Так он поступал каждое утро своей жизни до несчастного случая.
 Обычно, когда он вспоминал о своем состоянии, на него наваливалась депрессия. Но на этот раз Адам улыбнулся и прогнал мрачные мысли прочь.
 Он непобедим. Он может все. Он занимался любовью с женщиной. Возвращение потенции — это только начало. Очень скоро он сможет ходить. Потом бегать. И все благодаря этой женщине, лежащей рядом с ним.
 Он осторожно повернулся и, к своему разочарованию, увидел, что Лила ушла. Всю ночь они провели, прижавшись друг к другу на узкой кровати. Подушка еще хранила отпечаток ее головы, на простынях остался аромат ее тела, но в какой-то момент, когда на рассвете он заснул от счастливой усталости, Лила проскользнула к себе в комнату.
 Адам рассмеялся. Если она сделала это из-за Пита, то только напрасно старалась. Несколько недель назад Пит дал своему хозяину весьма непристойный совет:
 — Взять Риру в кровать. Дерать рюбовь каждый день. Тогда она не говорить так много, не быть такой энергичной.
 На этот раз Адам рассмеялся вслух, вспоминая, что прошедшей ночью, стоило только Лиле открыть рот, он заглушал ее слова поцелуем. Он столько раз целовал ее в молчании. Или почти в молчании. У нее в горле раздавался такой очаровательный звук, все время возбуждающий его. Адам только подумал об этом и сразу же ощутил прилив возбуждения.
 Но это не женщина, тигрица. Когда ее гладишь, мурлычет. Когда ее злишь, рычит. Но не дай бог, чтобы ее кто-нибудь укротил.
 Лила оказалась девственницей. Адам покачал головой, словно никак не мог в это поверить, и фыркнул.
 Он надел шорты и в таком виде пересел в кресло. Теперь ему не нужно было думать над каждым движением. Они превратились из явно невыполнимых в привычные, и все благодаря неустанной заботе Лилы. Сколько раз ему хотелось стереть ее в порошок, когда она неумолимо требовала еще раз выполнить то или иное мучительное упражнение. А теперь Адам был благодарен ей за ее тиранство. Достаточно посмотреть, что она для него сделала.
 Выехав в коридор, Адам взглянул на дверь ее спальни и увидел, что она закрыта. Он направил кресло к лифту и спустился на первый этаж. Пита не оказалось ни на кухне, ни в его комнате.
 — Вот хитрюга, — пробормотал Адам с улыбкой. Пит дал им достаточно времени побыть вдвоем. Кавано не удивился бы, если бы узнал, что все это устроила Лила.
 Он приготовил кофе, поставил его на поднос вместе с двумя чашками и двумя маленькими кексами. Он принесет ей завтрак в постель. Как только они покончат с кофе и кексами, Адам получит десерт. Лилу. Обнаженную, горячую, полную желания.
 Его возбудило само предвкушение. Его мысли стали восхитительно непристойными. Так приятно думать о том, что можешь соблазнить женщину и заняться с ней любовью.
 После быстрой поездки на террасу за огромным алым цветком гибискуса, который будет отлично смотреться в волосах Лилы, Адам поставил поднос себе на колени и вернулся на второй этаж. Он не стал стучаться, а просто повернул ручку двери.
 Когда Адам въехал в комнату, на его лице сияла глупая улыбка отчаянно влюбленного. Но его ждало страшное разочарование.
 Лилы в комнате не было. Не оказалось и ее вещей. Никаких признаков, что белокурая синеглазая обольстительница вообще жила в этой комнате.
 Гостевая спальня выглядела безукоризненно чистой, как в тот день, когда Лила впервые переступила ее порог. Покрывало на кровати было не смято. Никаких сандалий, брошенных небрежно на ковер, никакого кружевного белья, торчащего из раскрытых ящиков комода. В воздухе витал запах моющих средств, а не аромат ее духов. На лакированной крышке туалетного столика не было ни пылинки. Никакой косметики, никаких украшений, разбросанных по гладкой полированной поверхности. Адам понял, что платяной шкаф тоже пуст, даже не заглядывая в него. Комната была пуста, в ней не было жизни, не было Лилы.
 Адам издал гортанный возглас негодования. Он прокатился по всему пустому дому, как крик хищника в ночных джунглях.
 За ним последовал грохот стекла, когда кофейник ударился о стену и разлетелся на кусочки.




 Глава 11


 — Не могу поверить, что ты вот так просто взяла и уехала.
 — Тем не менее я это сделала.
 — И не сказала ни слова? Никого не предупредила, куда ты едешь?
 На лице Лилы появилось раздраженное выражение. Последние полчаса она терпела перекрестный допрос, который ей устроила Элизабет, и уже начала уставать.
 — Я же говорила тебе, что была в Сан-Франциско.
 — Но мы-то откуда могли это знать?
 — А вы и не должны были ничего знать! — выкрикнула Лила. — В этом-то и был весь смысл. Я хотела немного побыть одна. Я уже большая девочка. Я даже не предполагала, что мне следует спросить разрешения, чтобы устроить себе каникулы.
 Тед поднял руку, предостерегая жену от продолжения спора.
 — Мы понимаем твое желание отдохнуть, Лила. Но согласись, что ты не слишком удачно выбрала для этого время.
 — Я вообще по природе импульсивна, ты же знаешь, Тед.
 "Господи, ну почему они не уйдут наконец и не оставят меня в покое?» — в отчаянии думала Лила. Ей вообще никого не хотелось видеть. И уж, разумеется, ей нечем было оправдать свою выходку. Она и себе-то не могла объяснить, почему сбежала из дома Адама, не говоря уж о том, чтобы внятно рассказать об этом кому-то другому.
 — На этот раз твоя импульсивность граничила с безответственностью, — укоризненно произнесла Элизабет. — Ты сбежала от Адама в тот момент, когда была нужна ему больше всего. Не сказав ни слова. Не уволившись и даже не попрощавшись, ты просто взяла и ушла.
 — Адам выживет. Он сам сказал мне об этом. Прежде чем я ушла, он сообщил мне, что способен на все. И я ему поверила.
 — Но ты не закончила свою работу. Адам по-прежнему нуждается в тебе.
 Лила непреклонно покачала головой:
 — Кавано нуждается не во мне, а в методисте по лечебной физкультуре, У него изменилось отношение к своему состоянию. Он отлично шел на поправку. Прежде чем улететь с острова Оаху, я виделась с доктором Арно. Он заверил меня, что сможет немедленно найти мне отличную замену.
 — Насколько я слышал, доктор Арно справился с этой задачей, — вмешался в разговор Тед. — Судя по имеющимся у нас сведениям, с Адамом все в полном порядке. Он даже начал заниматься делами своей корпорации.
 — Так что, как видишь, — обратилась Лила к сестре, — все просто замечательно устроилось.
 — Но это не извиняет твоего пренебрежения своими обязанностями.
 — Так не плати мне. Я отлично провела время на Гавайях. У меня был настоящий отпуск.
 — Не дерзи мне, Лила.
 — А ты не веди себя как ханжа, — резко парировала Лила. — Я устала торчать на этой горе в тропиках. Мне необходимо было сменить обстановку.
 — Тогда почему ты выбрала Сан-Франциско?
 — Я там никогда не бывала. Мне захотелось посмотреть город.
 На самом деле там совершил первую посадку ее самолет из Гонолулу. Этот город вполне годился для того, чтобы там затеряться и лелеять свое несчастье. Лила совсем не видела Сан-Франциско, потому что почти все время она провела в номере гостиницы. Но она не хотела, чтобы родственники об этом узнали.
 — Чем ты занималась все это время? — поинтересовалась Элизабет.
 — Отлично проводила время.
 — Одна?
 — Я не сказала, что была одна.
 — Ты сказала, что тебе хотелось побыть одной.
 — Значит, я передумала, — раздраженно ответила Лила.
 — Ты была с мужчиной?
 Последние дни Лиле едва удавалось сдерживаться. Ее настроение ничуть не улучшилось, когда сразу после ее приезда в дверь позвонили сестра с зятем.
 — Вы что, шпионили за мной? — весьма нелюбезно приветствовала она их, пропуская в квартиру. И с этого момента разговор становился все напряженнее. И теперь Лила набросилась на сестру с откровенной враждебностью:
 — Какое тебе дело до того, провела я время в Сан-Франциско с одним мужчиной или с дюжиной мужчин?
 — О, Лила! — Элизабет расплакалась. Тед поторопился усадить ее в ближайшее кресло:
 — Не огорчайся, Элизабет. Это вредно и для тебя, и для ребенка.
 — Как я могу не огорчаться? Моя совершенно безответственная младшая сестра провела две недели в Сан-Франциско, предаваясь сексуальным удовольствиям. Что с ней такое?
 — Ты всегда говорила, что она легкомысленная и с причудами.
 — Но она должна была уже это перерасти. Почему? Что случилось?
 — Предменструальный синдром? — высказал предположение Тед.
 — У меня появилась замечательная идея, — фальшиво-ласковым голосом заговорила Лила. — Если вы, ребята, собираетесь обсуждать меня так, словно меня здесь нет, то почему бы вам не отправиться домой и не продолжить эту занимательную беседу там? Я устала. Мне нужно распаковать вещи. Я должна позвонить в больницу и сообщить, что я готова приступить к работе. Если честно, то я хочу, чтобы вы ушли. Элизабет явно обиделась, но встала.
 — С радостью. Но прежде мне нужно воспользоваться твоей ванной.
 — Будь как дома, — широким жестом Лила указала ей дорогу.
 Как только сестра вышла. Лила повернулась и увидела, что Тед пристально ее разглядывает. Она уселась напротив него, но его взгляд беспокоил ее.
 Он первым нарушил неловкое молчание:
 — Ты всегда была легкомысленной и с причудами, но я все равно тебя люблю.
 Его слова прозвучали как эхо тем, что она слышала совсем недавно. Воспоминание оказалось горько-сладким. Лила почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, но заставила себя засмеяться.
 — Спасибо. Я подумаю об этом. Тед откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову.
 — Ты знаешь, это очень странно.
 — Что именно?
 — Что, вернувшись с каникул, хорошо отдохнув, ты сегодня вечером такая ранимая.
 — Путешествие утомило меня.
 — Нет, меня удивляют некоторые совпадения. Я несколько раз говорил с Адамом за эти две недели, и он тоже был очень раним. Он не казался довольным, хотя уверял меня, что счастлив. Мне показалось, что ему было очень важно убедить в этом меня. Точно так же ты вела себя сегодня вечером с Элизабет и со мной.
 — Я очень счастлива.
 — Ну да, я вижу. — Улыбка у Теда получилась безрадостной. — И то, что сделало такой «счастливой» тебя, судя по всему, приносит такое же «счастье» Адаму. На данный момент вы самые счастливые люди, каких мне только доводилось встречать. Непонятно только одно — зачем вы оба так стараетесь, чтобы об этом узнали и другие. — Тед с сочувствием посмотрел на Лилу. Вот теперь она и в самом деле чуть не расплакалась. Но времени на это не хватило.
 Элизабет появилась на пороге и спокойно объявила:
 — У меня только что отошли воды. Тед и Лила одновременно дернулись, словно она навела на них «узи». Тед вскочил на ноги и схватил жену за плечи:
 — Ты уверена? С тобой все в порядке? Что нам теперь делать?
 — Мы должны ехать в больницу и рожать ребенка, — со смехом ответила ему Элизабет. — Лила, дети сейчас с миссис Элдер. Позвони ей, пожалуйста, и спроси, сможет ли она остаться у нас на ночь.
 — Конечно, конечно. Что-нибудь еще?
 — Да, пожалуйста, оторви руки Теда от моих плеч. Он пережал мне сосуды.
 На заре следующего дня Элизабет родила девочку.
 — Ты такая крошечная, — шептала Лила с восхищением. — Такая нежная. — Она потерлась щекой о пушистую головку племянницы. Держа ребенка на руках, она восхищалась этим чудом. — Не беспокойся. Когда твоя мамочка примется одевать тебя в переднички с медвежатами, утятами и прочей живностью, тетя Лила придет тебе на помощь. Я куплю тебе что-нибудь по-настоящему модное.
 Малышка начала пускать пузыри. Лила приняла это как знак одобрения своей идеи. Она смеялась, когда дверь палаты распахнулась. Ее улыбка мгновенно угасла, как только она увидела Адама. Одной рукой он опирался на костыль, а в другой держал букет цветов.
 На лице Адама проступила та же степень изумления, когда он увидел Лилу, сидящую на краю кровати и держащую младенца у груди. Но его замешательство длилось только мгновение. На лице Кавано появилось каменное, враждебное выражение.
 — Я ожидал увидеть Элизабет.
 — Разве тебе не повезло? Взамен ты получил меня.
 — Что ты здесь делаешь?
 — Могу задать тебе тот же вопрос.
 — Я спросил первым.
 Лила сдалась, выразительно пожав плечами, давая понять, что спорить не о чем. Она только надеялась, что Адам не заметит, как кровь отхлынула от ее лица.
 — Я здесь потому, что произошла привычная ошибка при выписке. Ребенка уже принесли его гордым родителям, когда обнаружились проблемы с оплатой. Поэтому Тед и Лиззи отправились все выяснять и попросили меня побыть с девочкой.
 — Они явно ее не слишком любят.
 — Как тебе не стыдно!
 Но Адам и не подумал извиниться. Вместо этого он сделал несколько шагов вперед и положил цветы на столик у кровати.
 — Как ее назвали?
 — Милли.
 — Милли? Забавно. Сколько она весит?
 — Восемь фунтов пять унций. А где твоя коляска?
 — Больше восьми фунтов? Ничего себе. Мне больше не нужна эта проклятая коляска.
 — А что ты делаешь с костылем?
 — Я теперь хожу.
 — При помощи одного костыля? Без всякой другой поддержки? У твоего нового методиста что, проблемы с мозгами?
 — Он полагает, что я уже готов к этому.
 — Мне так не кажется.
 — Но ты больше не являешься моим методистом, забыла? — Голос Адама звучал ласково, но в глазах застыл лед. — Почему они решили назвать девочку Милли?
 — Что? А, они позволили Мэтту выбрать имя.
 — Мэтту?
 — Он очень расстроился, когда узнал, что у него сестренка, а не братик. Он бы предпочел мальчика. Чтобы его утешить, родители позволили ему самому придумать имя. Он остановился на Милли, потому что это подходит к Мэтту и Мэган. Все на букву М, как ты понял. На мой вкус, это несколько претенциозно, но они… Послушай, я, конечно, больше не твой методист, но я могу отличить хороший медицинский совет от плохого. Я не думаю, что ты можешь ходить на костылях, не говоря уж об одном костыле.
 — Откуда тебе знать, к чему я готов, а к чему нет? Ты не видела меня две недели и три дня.
 Семь часов и пятьдесят две минуты, могла бы добавить Лила, но промолчала. Вместо этого она сказала:
 — Ты не мог успеть укрепить эти мускулы настолько, чтобы они поддерживали тебя.
 — Я работал день и ночь.
 — Еще одна ошибка твоего методиста. Я знала, что Бо Арно просто шарлатан, — вскипела она. — Если ты станешь чрезмерно эксплуатировать эти мускулы, ты можешь растянуть связки или вообще порвать их. Ты не должен заставлять ноги делать то, к чему они еще не готовы.
 — Мне казалось, что ты понимала, к чему я готов, а к чему нет, — темные глаза Адама заглянули прямо в душу Лиле. — Верно?
 Неожиданно малышка зашевелилась и коснулась крохотной ручкой подбородка своей тетки. Лила мысленно поблагодарила малышку. Это позволило ей отвернуться и сменить тему разговора:
 — Как ты перенес долгий перелет?
 — Отлично, — холодно ответил Адам. — Стюардессы великолепно обо мне заботились.
 Лила резко подняла голову. От его довольной улыбки у нее заныли зубы.
 — Держу пари, что так и было.
 — Просто замечательные девушки. Они так трогательно помогали мне встать с кресла и сесть потом обратно. Массировали мне ноги, когда возникала судорога, стимулировали кровообращение.
 — Как мило, — процедила Лила.
 — Да, было очень приятно.
 — Ты мог бы и не торопиться. Элизабет и Тед отнеслись бы к этому с пониманием. Тебе не следовало лететь через океан только ради того, чтобы взглянуть на Милли.
 — Я крестный отец девочки. Мне не терпелось на нее взглянуть.
 — Даже если это вызовет рецидив и отправит тебя обратно в инвалидное кресло?
 — Я никогда больше не сяду в инвалидное кресло. Оно делает человека заложникам нечестных, не стоящих доверия людей.
 — Я полагаю, ты намекаешь на меня?
 — На воре шапка горит.
 — Пошел ты к черту.
 Милли запищала, выразив тем самым свое неудовольствие их перебранкой. Лила начала укачивать ее. Ребенок продолжал плакать. Лила метнула в Адама свирепый взгляд.
 — Посмотри только, что ты наделал. Кавано подошел к кровати и присел на краешек, прислонив костыль к стене.
 — Неужели у тебя нет материнского инстинкта?
 — Разумеется, он у меня есть. Этот инстинкт есть у каждой женщины.
 — Тогда сделай так, чтобы Милли перестала плакать.
 — Что ты предлагаешь?
 — Возможно, она мокрая.
 — Тед уже отнес памперсы в машину.
 — Или девочка хочет есть.
 — И здесь ей тоже не повезло. Я недостаточно экипирована.
 — Ты экипирована.
 Их глаза встретились, и на мгновение враждебность сменилась нежностью. Они оба вспомнили, как губы Адама яростно ласкали ее соски.
 Лила заставила себя отвернуться. Она боялась, что еще минута, и она упадет перед ним на колени, умоляя обнять ее и никогда больше не отпускать.
 — Милли успокаивается, — заметила Лила, хотя это было ясно и без ее слов.
 — Да.
 Когда малышка снова сонно засопела, Лила вгляделась в лицо Адама.
 — Ты выглядишь усталым.
 — Ты раньше тоже лучше выглядела.
 — Спасибо на добром слове. — Она криво улыбнулась. — Я даже обидеться не могу, потому что ты прав. Последние несколько дней оказались просто ужасными. Я бегала с поручениями Лиззи, старалась удержать Теда в рамках разумного и помочь миссис Элдер, их няне. Мэган и Мэтт просто как с цепи сорвались. Я уверена, они почувствовали угрозу со стороны новорожденной. Дети вели себя как настоящие сорванцы, и все только для того, чтобы убедиться, что их тоже не обойдут вниманием. — Ты разбираешься в психологии, верно? Что-то в голосе Адама заставило Лилу насторожиться.
 — Иногда, — ответила она бесстрастно.
 — Но особенно хорошо ты знаешь психологию своих пациентов. Ты понимаешь, что им нужно, и даешь им это, будь то шутка, ругань или… что-нибудь еще.
 — Если у тебя что-то на уме, Кавано, почему бы тебе не высказаться прямо, без околичностей?
 — Отлично, согласен. Почему ты от меня сбежала?
 — Я выполнила свою задачу.
 — Соблазнить меня?
 Глаза Лилы гневно сверкнули.
 — Заставить тебя ходить.
 — Я еще не ходил.
 — Но ты был очень близок к этому. Утром перед моим отъездом ты сам сказал, что можешь делать все. Ты больше во мне не нуждался, — Разве так решили врачи? Или я так говорил? Или ты от природы умнее всех остальных?
 — Я не собиралась просто так прохлаждаться на Гавайях.
 — Это за тысячу-то баксов в день?! — недоверчиво воскликнул Адам. — У тебя должна была быть очень веская причина, чтобы уехать.
 — Я устала от хорошей погоды.
 — Почему ты легла со мной в постель, Лила? — резко спросил Адам. — Что это было? Прощальный подарок? Или ты была призом, который я заслужил? Или таким призом стал для тебя я?
 Лила дернулась, как будто Адам ударил ее.
 — Как ты смеешь так говорить?!
 — Тогда почему? Объясни мне.
 — Я понимала, что ты должен доказать самому себе, что ты полноценный мужчина. Он рассмеялся, но совсем невесело.
 — А ты не преувеличиваешь? Все молодые мужчины — твои пациенты — об этом беспокоятся. Но мы оба знаем, что ты им в этом не помогала. Чем же я отличаюсь от них? Почему ты спала со мной?
 — Потому что мне этого хотелось! — рявкнула Лила. Малышка Милли вздрогнула от резкого звука.
 — Почему?
 — Из любопытства, — последовал беззаботный ответ. — Это давно следовало сделать. Мне захотелось узнать, из-за чего столько шума.
 — Врешь. — На скулах Адама загорелись красные пятна. — Ты с первой же нашей встречи прореагировала на то напряжение, что возникло между нами. — Он придвинулся ближе к Лиле. — Мне захотелось немедленно затащить тебя в постель и все выяснить. Тебя тоже ко мне тянуло, хотя мы оба отказывались это признать.
 Но это все-таки произошло. Мы сдались, и все было замечательно, но это тебя чертовски испугало. Поскольку тебе удавалось все время блефовать в отношениях с другими мужчинами, ты не смогла вынести хоть что-то реальное в своей жизни. Как только ты узнала, что на самом деле скрывается за сексуальной болтовней, ты поджала хвост и сбежала.
 — Сколько же в тебе дерьма, Кавано.
 — Ты просто трусиха. Ты сбежала до того, как что-то могло пойти не так.
 — А почему бы и нет? Я не собиралась сшиваться около тебя, выхаживать, обхаживать до тех пор, пока ты не встанешь на ноги и не сбежишь к этой своей Белоснежке фон Эльзхауз…
 — Хауэр. Фон Эльзхауэр.
 — Какая разница! Я не собиралась дожидаться того момента, когда ты побежишь к ней, распустив хвост! — К своему ужасу, Лила вдруг поняла, что плачет. Она яростно вытерла слезы. — Будь ты проклят, ирландский идиот! Тебе отлично известно, почему я переспала с тобой. Я в тебя влюбилась. Да, я на все бы пошла, только бы ты снова начал ходить и смог вернуться к прежнему образу жизни.
 Мне больше всего на свете хотелось увидеть, как ты сделаешь первый шаг ко мне. Но я не хотела смотреть, как ты уйдешь от меня. Я не собиралась оставаться с тобой и ждать, пока стану тебе не нужна. Я не собиралась позволять тебе заниматься со мной любовью, когда ты ошибочно принимал благодарность за пылкую страсть, чтобы ты оттачивал свое мастерство, намереваясь испробовать его потом на других женщинах. И наконец, я не считаю, что ты уже готов пользоваться костылями. Разве ты не знаешь, какой вред…
 — Лила!
 — ..ты можешь причинить себе? Ты дурак. И потом…
 — Лила!
 — ..твой методист, который меня заменил, тоже, вне всякого сомнения, не большого ума.
 — Лила!
 — И вот еще что. — Лила смахнула слезы с ресниц. — Я так и знала, что все пойдет наперекосяк, если я пересплю с мужчиной. Так оно и вышло. У меня уже неделя задержки. Я бы с удовольствием убила тебя, Кавано!
 Его пальцы сжали ее руки.
 — Черт побери, я знаю только одно действенное средство, чтобы заставить тебя замолчать. — Адам закрыл ей рот поцелуем. И это подействовало. Секунду спустя они уже страстно целовались, стараясь не задеть малышку Милли.
 Оторвавшись наконец от губ Лилы, Адам прорычал:
 — Мне бы следовало удавить тебя за то, что ты заставила меня так мучиться. Не вздумай больше никогда меня бросать. Никогда в жизни.
 — Ты скучал без меня?
 — Нет, черт возьми! Я скучал по шуму, неразберихе и абсолютному хаосу, которые всегда тебя окружают.
 — Тебе просто не хватало рядом человека, с которым можно вдоволь поругаться.
 — Гм-м. С тобой мне нравилось сражаться.
 — Неужели? Почему?
 — Потому что, когда ты выходила из себя, твои груди начинали трепетать. — Рука Адама проскользнула под свитер Лилы и сжала выпуклый сосок. — Этого достаточно, чтобы мертвец…
 — Мы вам не помешали?
 Лила и Адам повернулись к дверям. Там стояли Элизабет и Тед. Старшая сестра Лилы смотрела на них во все глаза в полном изумлении. А они едва сдерживались, чтобы не расхохотаться во все горло. Адам вытащил руку из-под свитера Лилы, но он не слишком торопился.
 И все четверо не знали, как вести себя в такой неловкой ситуации. Первой нашлась Лила:
 — Послушайте, не надо так стоять. И рот закройте. Заберите ребенка, чтобы мы с Адамом могли поехать ко мне и насладиться друг другом. Мы так соскучились!
 — Что я буду делать с этим прелестным ротиком и его оригинальной манерой выражаться?
 — Что делать с моим прелестным ротиком? — Улыбка Лилы получилась определенно соблазнительной. — У меня есть потрясающая идея.
 Адам осторожно покосился на нее:
 — Даже слышать не хочу.
 — Нет, хочешь. Ты просто умираешь от желания услышать. — Она прошептала что-то ему на ухо, и ухо Адама заалело.
 — Ты права, — хрипло ответил он, — идея просто замечательная. Мы немедленно примемся за ее воплощение, как только кое о чем договоримся. Например, о том, что я буду делать с твоим прелестным ротиком, когда ты не лежишь со мной рядом обнаженная в постели и вокруг посторонние люди. Важные, высокомерные, весьма достойные и богатые люди, которые оказывают финансовую поддержку моим отелям.
 — Неужели я так много времени буду проводить с тобой рядом?
 — Если ты миссис Адам Кавано, то ты должна не отходить от меня ни на шаг.
 — А разве я собираюсь стать миссис Адам Кавано?
 — Совершенно верно. Неделя задержки является весьма веским основанием для брака, если я правильно тебя понял.
 — И ты женишься на мне только поэтому?
 — Ты полагаешь, что если бы я не был вынужден на тебе жениться, то я бы на это никогда не пошел, так, что ли? — Лила потерлась о бедро Адама, и тот застонал. — Может быть, ты и права. — Рука Лилы скользнула вниз, и она ощутила его возбуждение. — Ладно-ладно, я бы в любом случае на тебе женился.
 Лила коснулась его губ поцелуем.
 — Я обещаю тебе всегда быть милой.
 — Надеюсь, ты будешь не слишком милой. Только предупреди меня, когда соберешься сделать или сказать что-то совсем уж из ряда вон выходящее, чтобы я успел спрятаться. И никогда, никогда не вздумай быть милой в постели. — Адам перекатил Лилу на спину и лег сверху.
 — Отличный трюк, пират. — Лила улыбнулась ему. — Кто тебя этому научил?
 — Один методист по лечебной физкультуре, настоящая заноза в заднице.
 — Если мне не изменяет память, у тебя и в самом деле были проблемы с задницей. Помнишь пролежни?
 — Еще бы.
 — Все прошло. — Лила погладила его упругие ягодицы. Они поцеловались. Когда Адам наконец поднял голову, в его глазах она прочла тревогу. — Что? — быстро спросила Лила. — Тебе больно?
 Адам покачал головой.
 — Нет-нет, дело не в этом. — Он на мгновение отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее. — Лила, мое будущее до сих пор не определено. Накануне я виделся с доктором Арно. Он провел серию тестов. Он до сих пор убежден, что наступит день, когда я буду как новенький, но существует вероятность того, что я буду ходить с палочкой и заметно хромать.
 Я думал, что, если бы мне пришлось, я бросил бы свой костыль и бегал бы за тобой по коридорам больницы, пока не поймаю. — Адам помолчал:
 — Но правда такова, что, возможно, я никогда не смогу побежать за тобой. Я просто хотел, чтобы ты об этом знала.
 Лила склонила голову к плечу.
 — Кавано, ты меня и в самом деле провоцируешь. Неужели ты даже сейчас не понял, что я все равно буду любить тебя, даже если всю жизнь ты будешь ползать на животе? Если ты сможешь терпеть мое сквернословие, то я попросту не замечу твою палку или хромоту.
 Адам запустил пальцы в ее волосы и принялся исступленно целовать.
 — Господи, как же я люблю тебя!
 — Что ж, аллилуйя. Мне казалось, что ты этого никогда не скажешь. И еще тебе на заметку — в тот вечер, когда я ездила в Лахаину, я ни с кем не знакомилась в «Ночной бабочке».
 Губы Адама прокладывали дорогу вниз. Они мягко обхватили ее сосок.
 — Я знаю.
 — Откуда?
 — Гм-м. Мы же все уже выяснили. Единственным мужчиной, которого ты хотела в тот вечер, был я. — Его проворный язык очерчивал круги вокруг груди Лилы.
 Она со стоном выгнулась ему навстречу и выдохнула:
 — Ты настолько был уверен в себе?
 — Я совсем не был в себе уверен. — Адам пожертвовал удовольствием, поднял голову и посмотрел на Лилу. — Влюбиться в тебя, Лила Мэйсон, было куда страшнее, чем свалиться с той проклятой горы. Ты же помнишь, как Элизабет всегда повторяет, что я все время несусь вперед, заставляя остальных глотать пыль на дороге? — Лила, удивленная искренностью его взгляда, только кивнула. — Что ж, ты не только заставила меня сбросить скорость. Я встал как вкопанный. И я говорю не о том времени, когда был прикован к постели. Ты свалила с ног могущественного Адама Кавано в первую же нашу встречу, когда я увидел тебя в тех неподражаемых кожаных штанах. С той самой минуты ты не оставила мне ни единого шанса убежать, и я знал об этом. Именно поэтому я так отчаянно сопротивлялся.
 У Лилы в горле стоял комок, и она никак не могла его проглотить и сказать хоть слово.
 Адам негромко рассмеялся:
 — Только не говори, что лишил тебя дара речи.
 И получил в ответ улыбку и едкое замечание:
 — Ну это вряд ли, Кавано. Просто я устала разговаривать. Считаю до трех, и ты начинаешь другое шоу.
 — Или что будет?
 Лила озорно улыбнулась ему:
 — Или я буду считать до четырех!