Аннотация: Венец Желаний — окутанное легендами древнеегипетское сокровище Александра Паркер, дочь знаменитого археолога, полна решимости найти его, как, впрочем, и двое обаятельных, но опасных мужчин… Кому из них повезет больше? И найдет ли Александра истинное сокровище — любовь?


---------------------------------------------


 Бобби Смит
 Небеса



 Пролог


  Фивы, Древний Египет 
 Анилика, наследница египетского фараона, едва сдерживала свою радость. Наконец-то приближается день ее свадьбы с Камилом! Ее нетерпение нарастало, и последние дни тянулись невыносимо долго. Но скоро придет конец их разлуке! Камил приедет во дворец ее родителей, и, когда он поднесет ей драгоценный дар — Венец Желаний, их судьбы соединятся навеки, они станут мужем и женой.
 Золотой венец, украшенный рубином в форме сердца, передавался в семье Камила из поколения в поколение. По всему свету ходили легенды о несравненной красоте венца. По традиции он передавался невесте старшего сына в день свадьбы. Анилика понимала, какая огромная честь носить его, и желала быть достойной этой чести.
 При воспоминании о Камиле, его иссиня-черных волосах, мужественной, стройной фигуре глаза Анилики озарились внутренним сиянием, а щеки залил яркий румянец. Ей так захотелось вновь оказаться в его объятиях, почувствовать вкус его губ! Она любила его. Многие женщины оспаривали любовь Камила, его внимание, но он выбрал именно ее. Анилика была горда этим и любила его больше жизни. Она была уверена, что их любовь продлится вечно.
 Анилика достала зеркало и принялась внимательно изучать свое отражение. Скоро приедет Камил — она хотела быть уверенной, что очень хороша собой. Перед своим уходом служанка смазала ей волосы ароматным маслом, аккуратно уложила ее густые блестящие косы. Ее глаза были подведены, губы ярко накрашены. Одежда из легкого белого полотна, перехваченного на плече брошью с драгоценными камнями, выглядела чудесно. Грудь была приоткрыта так, что подавала надежды поклонникам и в то же время говорила о скромности хозяйки. Анилика хотела, чтобы Камил гордился ею. Она хотела быть совершенством, хотела быть рядом с ним всю оставшуюся жизнь, сделать его самым счастливым.
 Большая лодка медленно плыла вниз по течению Нила, приближая Камила, стоявшего на ее борту, к его возлюбленной Анилике. Скоро он увидит ее! Скоро он вручит ей Венец Желаний и назовет своей невестой! При мысли об этом Камил мечтательно улыбнулся. Он любил Анилику всем сердцем. Этот день будет счастливейшим в его жизни! Он долго выбирал невесту, прекрасно понимая, что многие женщины стремились заслужить его благосклонность, просто-напросто охотясь за вожделенным венцом. Но Анилика не похожа на остальных. Ей нужен только он, а не то богатство, которым он обладает. Ее душевная чистота и непорочность покорили сердце Камила. Он знал, что не разлюбит ее никогда.
 Впереди показался крутой поворот, и лодка замедлила ход. Но вдруг, когда она была уже недалеко от берега, чьи-то воинственные крики нарушили тишину мирного утра. Вслед за этим стрелы неизвестных атакующих со свистом полетели в сторону лодки, с силой вонзаясь в ее борта. Некоторые из них достигли своей цели, и гребцы, даже не успев осознать опасности, упали замертво, закрывая своими телами тех, кому посчастливилось спрятаться на дне лодки. Нападение было слишком неожиданным; лодка, потеряв управление, поплыла по течению. Вскоре ее прибило к берегу, где ее встретили нападавшие с жадным блеском в глазах. Камил поднялся во весь рост и вынул из ножен меч…
 Анилика не могла себе представить, что время может идти так медленно. Она начинала уже волноваться, так как Камил должен был приехать часом раньше. Анилика вышла из комнаты в поисках родителей, но вдруг вопли, полные ужаса, раздались во внутренних покоях дома. Девушка побежала на крики, предчувствуя беду. Достигнув зала, она остолбенела, потрясенная открывшейся страшной сценой: в зал вошли два незнакомца, неся тяжелораненого человека. И ей показалось, что откуда-то издалека прозвучали слова ее матери: «Отнесите его в наши покои и немедленно пошлите за Аниликой».
 В тот же момент она узнала в истекающем кровью раненом человеке своего любимого, и из уст ее вырвался отчаянный крик: «Нет!» Анилика бросилась к незнакомцам. Когда те, наконец, положили Камила на широкое ложе, она упала на колени перед своим возлюбленным, крепко сжимая его окровавленную руку. Рыдания душили ее.
 — Камил, — проговорила она. — Любовь моя! Этого не может быть! Этого не должно быть! Ведь сегодня день нашей свадьбы! У нас впереди вся жизнь: мы собирались вместе растить детей, внуков, дожить до глубокой старости…
 Анилика не замечала никого вокруг. Она держала Камила за руку, словно пыталась передать ему свою силу, но видела, как жизнь медленно покидает его.
 — Камил! — кричала она, обезумев от горя, страстно желая услышать его голос, убедиться, что он жив, что будет все хорошо, что есть надежда.
 Услышав крик, Камил попытался преодолеть мучительную боль. Анилика была рядом. Он должен вернуться к ней. Он должен увидеть ее. Хотя бы один раз, последний раз.
 — Анилика, — хрипло прошептал Камил.
 — О любовь моя! Ты жив! — воскликнула девушка.
 Слезы хлынули из ее глаз. Она прижала к груди его руку, не боясь запачкать кровью свой прекрасный наряд.
 Камил медленно открыл глаза, чтобы в последний раз посмотреть на единственную в своей жизни любимую женщину. Она показалась ему прекрасней, чем когда-либо прежде.
 — Любовь моя… Я… — только и смог произнести он, огромным усилием воли превозмогая терзавшую его боль.
 Анилика хотела облегчить его страдания, но понимала, что сделать ничего уже невозможно. Камил умирал.
 — Я люблю тебя! Я буду любить тебя вечно! — страстно повторяла она.
 — Анилика, я тоже люблю тебя… всем сердцем… Наши души навсегда вместе.
 — Не говори так! — умоляла девушка.
 Собравшись с последними силами, Камил тихо, но торжественно произнес:
 — Перед тем как я умру, любовь моя, прошу тебя стать моей женой. В знак моей преданности прими мой дар… и этим скрепи нашу любовь.
 Затем он поднял алый от крови венец и протянул его своей невесте. От мысли, что этот долгожданный дар стоил жизни ее возлюбленному, Анилика едва не лишилась чувств.
 — Нет… Нет… Не надо… Ты не можешь умереть, — твердила она.
 — Это мой свадебный подарок, — прошептал Камил и, собрав последние силы, протянул ей венец. Он понимал: это единственное, что он может сделать для нее.
 Анилика встретила его взгляд, полный боли и отчаяния, и сердце ее переполнилось любовью к Камилу.
 Она страстно желала вернуть прошлое и надежды на счастье. Но реальность была ужасающей.
 — Я люблю тебя, мой повелитель, — прошептала Анилика и взяла окровавленный венец из его рук.
 Она наклонилась к Камилу, с беспредельной нежностью прильнув к его губам. В это мгновение они почувствовали себя единым целым, и жизнь казалась прекрасной. Они любили друг друга. Но неизбежное свершилось, и Анилика почувствовала момент его смерти так отчетливо, словно это была ее собственная смерть.
 — Камил! Я не хочу жить без тебя! — Захлебнувшись в отчаянном крике, Анилика упала на бездыханное тело своего возлюбленного. Камил умер… Теперь он потерян для нее навсегда. Жизнь больше не имела смысла, а ведь еще совсем недавно она обещала столько радости! Отец Анилики попытался увести девушку, но, ополоумевшая от горя, она вырвалась из объятий отца и снова бросилась к умершему. Она гладила его волосы и, нежно поцеловав его в последний раз, прошептала: «Мы будем вместе, любовь моя».
 Анилика встала и посмотрела на венец в своих руках. Отвращение, которое она внезапно почувствовала к этому окровавленному сокровищу, отразилось на ее лице.
 — Неужели только ради обладания этой безделушкой они убили моего Камила? — рыдая, вопрошала Анилика.
 Все в комнате затаили дыхание, словно впервые видели золотой окровавленный венец. Анилика так хотела носить его! Венец Желаний был символом любви Камила. Теперь он символизирует его смерть.
 — Проклинаю этот венец и любого, кто будет убивать, чтобы завладеть им! — Голос Анилики сделался жестким, глаза горели. Она подняла венец еще выше, и свет, отраженный в рубине, разгорелся сильнее.
 — Я проклинаю каждого, из жадности протянувшего руку к этому венцу. Кровь Камила да будет на них, и пусть они испытают мучения проклятых! Только те, чья любовь чиста, могут владеть венцом!
 Взгляд Анилики упал на украшенный драгоценными каменьями кинжал отца, который тот надел по традиции на свадьбу дочери. Внезапно девушка бросилась к отцу и выхватила кинжал из ножен. В следующее мгновение Анилика вонзила его себе в самое сердце. Боль была ужасна, но ничто не могло заглушить тоску по Камилу. Она должна соединиться со своим возлюбленным!
 Вокруг раздались крики ужаса, но она их не слышала. Подбежавшие родители пытались вырвать клинок из ее рук, но было поздно. Анилика медленно опустилась на колени перед Камилом, все еще сжимая венец.
 — Я иду к тебе, любовь моя, — нежно прошептала она.
 Когда же кровь Анилики смешалась с кровью Камила, их судьбы соединились в одну, они стали единым целым… навеки. Но уже не здесь — на небесах…




 Глава 1


  Лондон, 1830 год 
 Высокий темноволосый мужчина стоял у окна кабинета, с беспокойством глядя вниз, на пустынную, окутанную мраком улицу. Монотонный дождь, зарядивший с утра, все шел и шел — холодный, нагоняющий тоску — и, по-видимому, не собирался прекращаться. Внезапный яростный порыв ветра — и дождь забарабанил прямо по оконному стеклу, картина перед глазами Лоуренса Энтони расплылась. Тяжело вздохнув, он отвернулся.
 Часы над камином показывали почти девять. Встреча с Дваером была назначена на восемь. Где же Дваер? Неужели что-то случилось?
 Эта мысль заставила Энтони содрогнуться. Именно сегодня он был намерен достичь наконец цели, поставленной десять лет назад, когда впервые услышал легенду о Венце Желаний. И сегодня он получит этот венец. От мысли об этом он улыбнулся. Скоро, если только Дваер не подведет…
 Уговаривая себя подождать еще немного, Лоуренс сел за стол, чтобы в который раз просмотреть свои заметки о венце. Интересуясь всем, что связано с Древним Египтом, он, как-то путешествуя по Каиру, услышал об этой реликвии и связанном с нею проклятии. Будучи удачливым в решении запутанных загадок, он принялся за расследование полной тайн истории о давно умерших членах царского рода.
 За последние десять лет Энтони подчас приходил к мысли, что эта легенда — не более чем вымысел. Но и тогда он не отступал, и вот, наконец, его желание найти разгадку удовлетворено. Венец Желаний действительно существует, и сегодня он должен стать его собственностью.
 Среди знакомых Лоуренса многие не разделяли его увлеченности древностями. Одни считали его богатым чудаком, помешанным на изучении истории, другие — собирателем всего необычного, но он не придавал этому значения. Его целью было разыскивать и сохранять редкие и прекрасные произведения искусства, утерянные сотни и тысячи лет назад, и он не считал достаточными меры, предпринимаемые в этом отношении правительством и музеями. Он считал их неспособными проделать хотя бы отчасти ту работу, которую выполнял сам. А Венец Желаний был редчайшим и прекраснейшим образцом искусства, который ему доводилось когда-либо видеть.
 Перечитав еще раз легенду о египетской царевне и ее проклятии всякому, кто отважится овладеть венцом с корыстной целью, Лоуренс не испытал страха. Он хотел заполучить венец не из-за его коммерческой стоимости, хотя, если верить легенде, он стоил целое состояние. Нет, им двигала не корысть, а любовь к прекрасному.
 Взглянув на часы, Лоуренс встал и подошел к окну. Внизу он заметил человека, бредущего по улице, закутавшись в плащ от ветра и дождя. Лоуренс стоял и ждал, надеясь, что это Дваер и что поиски венца окончены.
 Завывание ветра нарушало ночную тишину, заставляя Дваера, пробирающегося сквозь туман, дрожать от холода. Звуки его шагов слышались все явственнее по мере приближения.
 Дождь не переставал, и Дваер только сейчас заметил, насколько отвратительной может быть погода в Лондоне в это время года. Ради порочной мечты покинул он страну яркого солнца и безоблачного неба. Но Дваер старался не думать об этом. К бедности он не собирался возвращаться. Залогом этого служило сокровище, которое он прятал в складках плаща.
 Вспомнив о своей добыче, Дваер ускорил шаг. Он был уже почти у дома коллекционера, и ему не терпелось побыстрее передать тому сокровище, особенно после того, что случилось с Бейли и Грином, руководившими раскопками. Проклятие! Мурашки побежали по спине Дваера, но не от холода, а при воспоминании о смерти этих двоих, такой ужасной, внезапной и таинственной.
 Дойдя до дома Лоуренса, он поспешил к двери. Как только венец окажется у коллекционера, Дваер получит сумму, достаточную для того, чтобы ни в чем себе не отказывать. При его любви к деньгам эта мысль доставила ему особенное удовольствие. Страх возмездия отступал, стоило ему прикоснуться к ларцу из черного дерева, прижимая его ближе к сердцу. Скоро он станет богатым. Он улыбнулся, постучал и стал ждать.
 Дверь отворил угрюмый седой дворецкий.
 — Чем могу вам помочь?
 — Меня зовут Джерод Дваер. У меня назначена встреча с мистером Энтони, — ответил он.
 — Мистер Энтони ждет вас. Входите, пожалуйста. — Дворецкий распахнул дверь, чтобы дать ему войти, и хотел помочь раздеться. — Будьте добры ваш плащ.
 — Нет! — отпрянул Дваер. Он не хотел, чтобы его добычу видел кто-нибудь другой, кроме человека, которому она предназначалась.
 Если такое поведение и показалось дворецкому странным, он ни словом, ни жестом не выдал своего удивления.
 — Прошу вас следовать за мной.
 Следуя за своим провожатым, Дваер смог оценить изысканную обстановку дома: и входные двери с резьбой, и мраморный пол, украшавший широкий длинный холл, ведущий к кабинету Лоуренса. Мысль о том, что сделка, наконец, состоится, согревала его. У Энтони, конечно, имеются деньги, и он отвалит столько, сколько запросит Дваер, а взамен получит долгожданное сокровище. Это будет обычный обмен, в результате которого каждый останется доволен.
 Перед дверью в кабинет дворецкий остановился и постучал.
 — Мистер Дваер, сэр.
 — Впустите его, пожалуйста, Мартин.
 Мгновение спустя дверь отворилась, и дворецкий жестом предложил Дваеру войти. В глубине комнаты его приветствовал человек с внешностью ученого:
 — Мистер Дваер? Я Лоуренс Энтони. — Протянув ему руку, Лоуренс почувствовал облегчение и волнение одновременно, но сохранил внешнее спокойствие.
 — Очень приятно, сэр, — искренне ответил Дваер, пожимая протянутую руку. Действительно, разве не приятно закончить изнуряющее путешествие? Остается только получить деньги и удалиться. Последние несколько месяцев были ужасными, но теперь все позади. Перед ним лежало будущее, ясное, сияющее и богатое.
 — Венец у вас? — Лоуренс сразу придал своему голосу деловой тон, решив начать с самого главного. В своих поисках он слишком часто ошибался в выборе направления, и терпение его было на исходе. Он должен был увидеть ларец сейчас же.
 — Он здесь. — Дваер достал небольшой ларец из складок плаща и водрузил его на письменный стол.
 — Будьте добры, откройте его, — тихо попросил Лоуренс, нагибаясь над столом. Нетерпение его было столь велико, что он удивился спокойному и ровному звуку своего голоса.
 Дваер достал ключ, отпер ларец, повернул его к собеседнику и открыл крышку. Исподтишка наблюдая за коллекционером, он не смог сдержать улыбку, увидев столь откровенное восхищение на лице Энтони.
 — Могу я взять его? — Голос Лоуренса прервался. Он был очарован открывшимся зрелищем.
 Дваер подвинул ларец через стол поближе к нему.
 — Он полностью соответствует легенде. Каждая часть его — само совершенство, — проговорил Лоуренс, беря в руки венец и поворачивая его, чтобы получше рассмотреть огромный сердцевидный рубин, украшавший диадему.
 — Разумеется, это тот самый. — Дваер с трудом подавил нетерпение. Он не собирался торчать здесь, наблюдая, как Лоуренс любуется венцом. Он хотел получить поскорее деньги и уйти.
 — Не верится, что нечто столь совершенное может нести такое проклятие.
 — А, проклятие! Это из легенды, насколько мне известно. У меня не было с ним никаких неприятностей. Думаю, проклятие выдумали, чтобы отпугнуть грабителей. — Дваер надеялся, что Лоуренс поверит ему. Он не упомянул о происшедшем с Бейли и Грином.
 — Возможно, вы правы. Как чудесно, что венец так хорошо сохранился. — Лоуренс осторожно положил его обратно в обтянутый шелком ларец.
 Дваер кивнул:
 — Нам повезло. По-моему, после того, как венец был украден из могилы, около 1200 года до нашей эры никто не прикасался к нему, пока прошлой весной я отыскал захоронение.
 Он не сказал, что нашел его не он, что он был чернорабочим, похитившим венец после смерти людей руководивших раскопками, и вынужденным бежать из страны, спасаясь от преследования.
 — Многие желали бы приобрести венец, — раздумывал Лоуренс, поворачиваясь к Дваеру. — Почему вы предложили его мне?
 — Я слышал, что вы человек, разбирающийся в этих вещах и благоразумный.
 — Я всегда старался быть благоразумным, — ответил Лоуренс, открывая ящик стола и вынимая тяжелый кожаный кошелек. — Не беспокойтесь, ни одно слово нашего разговора не просочится за пределы этой комнаты.
 — Рад слышать это. Коллекционер бросил ему кошелек.
 — Там, как мы условились, вы найдете щедрое вознаграждение.
 Лицо Дваера исказила хищная улыбка, когда он подержал кошелек в руке, прикидывая его вес.
 — Если вам еще что-нибудь понадобится, дайте знать.
 — Конечно. — Энтони мягко опустил крышку ларца и проводил посетителя до дверей. — Спасибо за визит.
 — Вам спасибо, — искренне ответил Дваер, покидая дом мистера Энтони.
 Дваера била дрожь, когда он возвращался в гостиницу. С тех пор как он тайно вывез из Египта ларец, он постоянно был в напряжении. Наконец-то он освободился от этого груза! Теперь можно расслабиться и наслаждаться жизнью.
 Снова мелькнула мысль о проклятии, грозившем тем, кто завладеет венцом с корыстной целью. Дваер быстро отогнал ее: «Чушь, сказка, попытка запугать охотников за счастьем». Он-то получил деньги и остался жив. Проклятия не существует.
 Дваер не понимал людей, подобных Энтони, которые тратят уйму времени на поиски исчезнувших сокровищ, а, найдя их, хранят только за историческую ценность. Если бы венец попал к нему, он бы извлек рубин и продал за огромные деньги, распилил бы золотой венец и тоже продал. К счастью, награда, полученная от коллекционера, была более чем щедрой, но все-таки Дваер не понимал смысла в простом обладании ценной реликвией без учета ее коммерческой стоимости.
 Никогда ни о чем глубоко не задумывающийся, Дваер отбросил эти мысли. За свои старания он получил сполна. Что Энтони станет делать с венцом, касается только Энтони.
 Возбуждение Дваера было столь велико, что он больше не обращал внимания на холод и сырость. Добравшись до гостиницы, он направился прямо в свой номер, желая только одного — сидеть и пересчитывать деньги и представлять, как их потратить. С этого момента он больше не будет подчиняться ничьим приказам — он богат!
 Дваер вошел в темный номер, запер дверь, подошел к столу и чиркнул спичкой, чтобы зажечь лампу. Страшной силы удар, обрушившийся из темноты, размозжил ему череп. Покачнувшись, Дваер рухнул на пол. Зажженная спичка потухла, а вместе с ней погасла и жизнь.
 Кто-то зажег свечу. Из полумрака выступили две фигуры в черном, поджидавшие Дваера. Один из убийц склонился над трупом и принялся обшаривать его карманы. Нащупав кошелек, извлек его. Взглянув на своего безмолвного компаньона, улыбнулся и кивнул. Затем, потушив свет, они открыли дверь и выбрались из комнаты, никем не замеченные.
 После ухода Дваера Лоуренс поспешил обратно в кабинет. Попросив слуг проследить, чтобы ему не мешали, он снова отпер ларец и принялся рассматривать свое сокровище. При свете лампы лежащий на белом шелке венец переливался золотом, а огромный рубин казался кроваво-красным. Лоуренс восхищался его совершенством. Легенда не обманывала: предмет его желаний действительно был великолепным. Он стоил затраченных на поиски лет и отданных денег.
 — Не бойся, дорогая Анилика, — нежно проговорил он, обращаясь к царице сквозь века, — я сохраню твой венец и буду беречь его всю жизнь. Без моего ведома никто не дотронется до него. Он останется под моей охраной как дань твоей бессмертной любви.
 Лоуренс еще раз благоговейно прикоснулся к венцу, потом запер ларец. Взяв его с собой, он подошел к камину и повернул голову одного из резных львов, украшавших каминную полку. Тут же тяжелая дверь из темного дуба с одной стороны камина подалась вперед, открывая потайной ход.
 Энтони шагнул внутрь и тщательно прикрыл за собой раздвижную панель. Прихватив лампу, он проследовал по темному коридору, где гулял ветер. Спустившись в глубины своего особняка, он подошел к маленькой комнате в конце холла, о существовании которой знали только он, его сыновья и Генри. И хотя он не часто пускал их сюда, но знал, что поделится с ними тайной венца. Открыв тройной замок, Лоуренс вошел в небольшое помещение. Свет лампы разогнал мрак, отражаясь в зеркальных стенах. Оглядевшись, Лоуренс с удовлетворением заметил, что здесь все по-прежнему. Это была скрытая галерея, потайное место, где хранились самые ценные его приобретения. Он улыбался, разглядывая свои сокровища, установленные на изогнутых алебастровых подставках. До сих пор украшенные драгоценными каменьями золотые браслеты времен Клеопатры и потир, датированный первым веком от Рождества Христова, были украшением его коллекции. Теперь им придется потесниться. Теперь у него есть Венец Желаний!
 В центре комнаты стоял незанятый пьедестал. Особая колонна из черного мрамора была очень проста по сравнению с другими, но Лоуренс специально заказал ее, чтобы оттенить великолепие венца. Поставив лампу на стол, он открыл ларец и извлек венец.
 Устанавливая венец на пьедестале, он почувствовал необычайное волнение. Он будет надежно оберегать царскую реликвию от тех, кто охотится за нею из жадности и властолюбия. Она останется здесь, жемчужина его коллекции.
 Непрошеные слезы навернулись на его глаза, когда он вспомнил о своей жене Кэролайн, умершей два года тому назад. Она тоже знала легенду, но ей так и не пришлось увидеть диадему. У него остались два сына, Филипп и Роберт, которых он будет учить ценить сокровище за красоту, а не за коммерческую стоимость.
 Пододвинув стул, он уселся перед пьедесталом, чтобы еще раз насладиться созерцанием своего последнего приобретения. Он знал, что будет продолжать поиски утерянных сокровищ, но ни одно из них не будет значить для него столько, сколько это.
 Прошло несколько часов, прежде чем Лоуренс, наконец, покинул комнату. Он направился к сыновьям. В будущем венец перейдет к ним, а сейчас ему хотелось посмотреть на выражения их лиц, когда они увидят сокровище.
 Мальчики спали, но Лоуренса это не заботило. Новость была слишком важна. Он разбудил Филиппа и Роберта. Заспанные, хнычущие, они проследовали за отцом через домашний лабиринт в потайную комнату. Перед дверью Лоуренс остановился, мальчики выжидающе смотрели на него.
 — Сокровище, которое я собираюсь показать вам, было целью моей жизни. Сегодня я получил его и хочу, чтобы вы разделили со мной эту радость.
 — О чем ты говоришь, папа? — спросил Роберт, младший из братьев, потирая глаза.
 — Венец Желаний теперь мой.
 — Ты нашел его? — изумились мальчики. Они часто слышали разговоры о нем, но всегда считали его вымыслом.
 — Да, и теперь хочу, чтобы вы его увидели. — С этими словами он отпер дверь и впустил их.
 Восьмилетний Филипп первым прошел за отцом. Увидев венец, он остолбенел и уставился на него, раскрыв рот. Рассказы отца не могли передать его совершенной красоты. Золото было гладким и отполированным до яркого блеска, сердцевидный рубин сиял так, словно внутри него таилась жизнь.
 — Какой красивый… — тихо проговорил Филипп. Словно влекомый неведомой силой, он шагнул вперед, чтобы дотронуться до диадемы и ощутить пальцами холод металла. Но, к своему удивлению, он почувствовал тепло, жар и резко отдернул руку. Заметив это, более осторожный Роберт решил созерцать венец на расстоянии.
 — Да, венец великолепен, — согласился Лоуренс. — Я буду хранить его здесь, в надежном месте. Вы оба должны дать мне слово, что никому не расскажете о нем. Единственным человеком, посвященным в нашу тайну, будет Генри. Ну, могу я положиться на вас?
 — Да, сэр, — с готовностью отвечали братья. Они посмотрели на венец еще раз, потом вместе с отцом вышли из комнаты. Перед тем как дверь закрылась, Филипп успел бросить последний взгляд на венец. В глазах мальчика появился холодный блеск. Когда-нибудь это сокровище станет его собственностью.
  Лондон. 1855 год 
 Филипп сидел за отцовским письменным столом, лениво потягивая лучшее отцовское бренди. Несмотря на то, что Роберт, сидя напротив, делал то же самое, трудно было найти более непохожих людей, чем эти двое. Филипп был блондином, отличался высоким ростом и стройностью. Роберт — темноволос, невысок, склонен к полноте. Филипп быстро ориентировался в любой ситуации, умея верно рассчитать все ходы, и не лез за словом в карман. Роберт же тщательно взвешивал все «за» и «против» и только потом принимал решение, был медлительным. Будь у них возможность, они бы постарались не попадаться друг другу на глаза. Филипп считал брата тупицей, а Роберт презирал Филиппа за острый язык и озлобленность. Однако была у них одна общая черта — любовь к отцовским деньгам.
 — Приятно, что отец может позволить себе пользоваться всеми благами жизни, — обратился Филипп к Роберту, небрежно откинувшись в кресле и на редкость самоуверенно закинув ноги на стол. Его не волновало, что он может повредить прекрасно отполированное дерево. — Но некоторых его привязанностей я не понимаю.
 — Таких, как венец? — кисло спросил Роберт.
 — Абсолютно точно. Ради чего Венец Желаний заперт от всех в его коллекции? Никто даже не видел его ни разу, кроме нас и Генри, да и нам он позволил взглянуть на венец только трижды за все эти годы.
 — Венец — самое драгоценное, что у него есть.
 — Он и должен быть самым драгоценным. Он стоит целое состояние. Отец должен продать эту проклятую штуковину.
 — Я уверен, отец считает, что мы и так достаточно богаты. — Утомленный жадностью брата, он сделал глоток бренди. Сколько бы они ни имели денег, Филиппу всегда мало.
 Как обычно, Роберт раздосадовал его, и Филипп бросил на брата презрительный взгляд.
 — Ты никогда не станешь достаточно богатым. — Жадность засветилась в его глазах, он вообразил себя обладателем венца. — Иногда мне хочется нанять кого-нибудь и выкрасть венец, но я знаю, отец непременно откроет, что это моих рук дело. В конце концов, знаем об этом только мы трое, а мы поклялись держать это в секрете. Но когда я подумаю о величине рубина…
 — Расслабься лучше, братец, — отрезал Роберт, — пока отец не испустит дух, он ни за что не расстанется с венцом.
 — Что ж, это верно, но когда он умрет… — Он поднял свой бокал, желая выпить за будущее наследство.
 — Да, богатство достанется нам. Но позволь тебе напомнить, что здоровье отца превосходно.
 Филипп замолчал, его хитрый ум искал выход. Немного помолчав, он тонко улыбнулся и сказал:
 — Жаль.
 В это время никем не замеченный Лоуренс стоял за дверью. Он шел в кабинет немного поработать и не знал, что сыновья уже вернулись. Обычно они отсутствовали допоздна. Теперь, услышав их разговор, он был потрясен. В течение многих лет Лоуренс пытался привить им чувство прекрасного, научить понимать истинные ценности, но единственное, что они ценили, — это деньги, приятно отягощающие их карманы. Он всегда чувствовал, что ни в одном из них нет глубокого нравственного начала, и теперь оказалось, что его худшие предположения относительно морального облика сыновей оправдались. Они превратились в законченных циников.
 Не обнаружив своего присутствия, Лоуренс вернулся в спальню. Мрачное настроение овладело им. Снова и снова он вспоминал слова, сказанные сыновьями. Как же сильно они желали смерти своего собственного отца! Боль наполнила его сердце.
 Лоуренс тяжело вздохнул. Он понимал, что, пока не поздно, следует что-нибудь предпринять и помочь сыновьям осознать истинную ценность венца. Ведь он не будет жить вечно, и если он не вразумит своих детей, то в один прекрасный день они разрушат все, что он создавал в течение всей своей жизни.
 Лоуренс прошелся по комнате, пытаясь придумать, как бы наставить своих заблудших отпрысков на путь истинный, доказать им, что богатство не делает людей счастливыми, что Бог создал человека не только для наслаждения материальными благами. Каждый из нас послан на землю, чтобы совершить хотя бы немного добра. А настоящее счастье состоит в том, чтобы помогать страждущим.
 Засыпая, Лоуренс обдумывал поездку, которую он намеревался предпринять, и, размышляя об этом, улыбался. Он мог бы уехать и завтра, но решил подождать, пока сыновья не разъедутся в конце недели к друзьям. Лоуренс хотел избежать вопросов о цели своего путешествия. То обстоятельство, что он вынужден был отложить поездку, не тревожило его. В конце концов, это должно привести к духовному возрождению его сыновей. Они были его плотью и кровью, и, несмотря ни на что, он все же любил их. Если потребуются решительные действия, чтобы сделать из них настоящих людей, за ним дело не станет.
 Вернувшись в Лондон, Филипп и Роберт обнаружили, что отец отправился на континент и, вероятно, надолго. Это внезапное путешествие немного удивило их, но особенного беспокойства не вызвало, так как он часто уезжал на поиски старинных сокровищ.
 Лоуренс вернулся спустя пять месяцев, удовлетворенный сделанным. Он тепло поздоровался с сыновьями, лелея тайную надежду на нравственное перерождение Филиппа и Роберта.
 Из своей поездки Лоуренс привез лишь три книги в кожаных переплетах весьма потрепанного вида. По их мнению, книги не представляли никакой исторической ценности, и молодые люди отнесли приобретение этих книг к очередному чудачеству отца.
  Фивы, Древние развалины 
 Светало. На востоке небо отливало красным и золотым, обещая еще один день нестерпимого зноя. Александра Паркер не думала о жаре. Как обычно, она рано встала и быстро оделась. Вероятно, вчера они открыли нечто удивительное — можно ли в такой момент обращать внимание на погоду. Вчера вечером они нашли несомненное доказательство существования Венца Желаний, все указывало на то, что он здесь. С утра они собирались продолжить раскопки. На поиски венца ушло уже несколько лет, и сегодня, наконец, они должны найти его.
 Алекс обуревала жажда деятельности. Ей не терпелось продолжить работу. Она присела на край походной кровати, осторожно подняла один за другим ботинки и проверила, не нашли ли в них убежище какие-либо ядовитые насекомые. Надев ботинки, она встала и расправила юбку, которая совсем не сковывала движений и была на редкость удобной. Возможно, ее одежда не была последним писком моды, но какое это имело значение, если она работает в центре Сахары в археологической экспедиции своего отца. Если вы карабкаетесь по стенам разрушенных городов, откапываете сокровища, погребенные столетия назад в песках, прежде всего, следует позаботиться о практичности вашей одежды. Итак, за работу! Ей предстоит еще столько сделать!
 Прежде чем выйти из палатки, она подошла к небольшому умывальнику освежиться. Быстро умывшись, она пригладила щеткой короткие взъерошенные кудряшки. Взглянув на свое отражение в карманном зеркальце, она улыбнулась. С ее стороны было довольно смело так коротко отрезать волосы, но, проведя несколько недель в этом климате, она убедилась, что с волосами до пояса страшно много возни. Отец, правда, немного расстроился, но быстро понял всю необходимость этого шага и не укорял ее.
 Алекс начала работать с отцом несколько лет назад, когда его зрение стало резко портиться. Теперь, в двадцать один год, она повсюду ездила с ним, делая зарисовки и составляя каталоги его находок. Она сопровождала отца по музеям и университетам, вместе с ним вела научные изыскания. Алекс полюбила историю Древнего Египта и разделяла страсть отца к потерянным сокровищам прошлого. Они начали раскопки в этом месте, недалеко от Фив, месяц назад и сегодня надеялись найти этот загадочный и, вероятно, даже проклятый венец.
 Схватив шляпу, которую носила для защиты от безжалостного солнца, Алекс вышла из палатки и хотела идти за отцом. К ее удивлению, он уже был готов и ожидал ее.
 — Доброе утро, папа. — Она чмокнула его в щеку.
 — Доброе утро, дорогая. — Енох Паркер улыбнулся дочери. Хотя он плохо видел и с годами его зрение все ухудшалось, он еще мог видеть улыбающееся лицо дочери, и это делало его счастливым человеком.
 — Я так волнуюсь, — сказала она, обнимая отца, — я чувствую, что мы у цели, и надеюсь, что предчувствие меня не обманывает.
 — После стольких лет поисков дотронуться до Венца Желаний было бы прекрасным завершением всей моей карьеры.
 — Так давай же скорее начнем! — воскликнула Алекс.
 Енох улыбнулся ее энтузиазму.
 — А как же завтрак? — поинтересовался он.
 — Мы можем поесть в любое другое время. Я хочу найти венец!
 Алекс пошла через руины древних построек. Енох с укоризной покачал головой и последовал за дочерью. Алекс была его радостью, его гордостью. Иногда она настолько напоминала ему самого себя, что это даже забавляло его. Ее решительность, прямолинейность, интеллект были, безусловно, прекрасными качествами, но все же это было не совсем то, что хочет видеть мужчина, выбирая себе жену. Конечно, Алекс очень хорошенькая, высокая, стройная, ее рыжеватые волосы отливали золотом, а темные бархатные глаза делали ее гораздо привлекательнее многих. И все же Енох волновался, ведь Алекс уже исполнился двадцать один год, в этом возрасте женщине пора быть замужем и иметь детей, а она ведет себя по-мальчишески — вдруг взяла и отрезала свои шикарные волосы. В общем, он беспокоился о ее дальнейшей судьбе и видел свою вину в том, что приучил ее к походному образу жизни, таская за собой повсюду. Здесь, в пустыне, она никогда не найдет себе достойного мужа. И все-таки он не мог путешествовать без Алекс. Она была прекрасной ассистенткой — предугадывала его желания раньше, чем он сам понимал, что ему надо. Енох сильно сомневался в своей удачливости, не будь ее помощи. Неподдельный интерес к работе, ум и постоянная жажда знаний делали ее незаменимой. Чем больше он беспокоился о будущем своей дочери, тем больше радовался ее решению остаться с ним.
 Они дошли до места раскопок и продолжили поиски. Нанятые Паркером рабочие вскоре присоединились к ним, но около десяти часов вынуждены были прерваться — палящее солнце не давало им продолжать раскопки. Вечером они опять принялись за работу. Алекс устала, однако сдаваться не собиралась. Она понимала, что цель уже близка, и была готова изучать каждый дюйм земли до тех пор, пока вход в гробницу не будет найден. Венец должен быть обнаружен!
 Уже спустились сумерки, когда археологи нашли вход в гробницу. Но каково же было их разочарование, когда выяснилось, что вход уже был кем-то проломлен! Вокруг Паркеров толпились рабочие. Алекс подняла фонарь повыше, чтобы отец мог ориентироваться в темной усыпальнице. Найти венец было его заветной мечтой, и дочь хотела, чтобы он первым вошел в гробницу фараонов.
 — Алекс, — проговорил Енох упавшим голосом, — как мы и опасались… Грабители.
 Алекс вошла вслед за ним в пыльную комнату и в ужасе огляделась: усыпальница была разграблена.
 — Венец украден, — в оцепенении произнес Паркер.
 — Папа, смотри! — Алекс осветила фонарем часть стены, пытаясь прочитать иероглифы. Енох подошел к ней и стал внимательно изучать надписи.
 — Мы всегда в это верили, — благоговейно сказал Енох. — И то, что здесь написано, подтверждает наши догадки. Здесь все: история трагической смерти Камила и проклятия Анилики.
 — Посмотри сюда, папа, — мягко, но настойчиво позвала Алекс. Обернувшись, он увидел, что она стоит около прохода, через который они только что вошли. «Лишь знающий тайну настоящей любви, да пройдет этим путем мирно», — вслух прочитала девушка, и мурашки пробежали у нее по спине.
 «Так, значит, все это было правдой!» — подумала она.
 Отец и дочь оставались в усыпальнице до глубокой ночи, тщательно зарисовывая увиденное. Они выбрались наружу далеко за полночь.
 — Если грабители украли и вывезли венец, почему мы ничего не слышали об этом?
 — Его могли украсть много столетий назад. Установить это теперь невозможно.
 Они стояли среди руин, вдыхая свежий ночной воздух. Мысль, что венец украден, а возможно, и уничтожен, повергла обоих в глубокую печаль.
 — Не знаю, найдем ли мы когда-нибудь его теперь, — устало сказала Алекс. Еще утром она была уверена, что они непременно найдут венец, теперь же все дальнейшие попытки ей казались тщетными. Они окончат работу в гробнице, спасут то, что еще осталось, и с пустыми руками поедут домой, в Бостон. Мечта о триумфальном возвращении с Венцом Желаний рассеялась, как дивный сон.
 — И все же из всего случившегося мы можем извлечь один важный урок, — сказал Енох дочери, когда они ночью брели к палатке. Полная серебристая луна освещала им путь.
 — Какой, папа? — Алекс обернула к отцу лицо, освещенное лунным светом, и серьезно посмотрела в его глаза. Она попыталась справиться с разочарованием, несмотря на явное поражение.
 — Никогда не следует отчаиваться! Запомни это, доченька.




 Глава 2


  Лондон, 1857 год 
 Генри, служивший личным камердинером Лоуренса уже более тридцати лет, проходя через фойе в приемную, вдруг услышал сердитые голоса, доносившиеся из кабинета мистера Энтони. Он остановился, не зная как поступить: идти дальше или вернуться? Генри не хотел подслушивать, но голоса раздавались слишком громко и отчетливо.
 — Мы твои сыновья! Твоя плоть и кровь! Ты не имеешь права так подло поступать с нами! — Грубые слова Филиппа были прекрасно слышны.
 — Ты слышал, что я сказал, Филипп. Ты тоже, Роберт. — Лоуренс повысил голос. — Вы потратили все до единого фунта, все деньги, которые я вам дал, и даже больше. Я не собираюсь играть роль глупца, снисходительно взирающего на все ваши выходки. Теперь я буду выделять вам определенную сумму каждый месяц, и с этого дня вы оба должны найти возможность жить на собственные средства. В противном случае вас ожидают неприятности.
 — Какие? — спросил Роберт.
 — Я порву с вами все отношения. И не думайте, что это пустые слова.
 — Как ты можешь так обращаться с нами?
 — Как «так»? Я хочу вас научить отвечать за свои поступки, как и полагается мужчинам. Я бы сказал, что это обязанность каждого заботливого отца, разве нет?
 — Ты пожалеешь об этом, — объявил Филипп.
 — Я уже сожалею. Я сожалею, что вы оба так безответственно себя ведете. Я сожалею, что вы не сумели понять: жизнь — это не только бренди и рулетка.
 — Когда-нибудь ты пожалеешь об этом, — повторил Филипп. — Пойдем, Роберт, больше нам нет смысла здесь оставаться. Этот человек, называющий себя нашим отцом, хочет унизить наше достоинство, он оскорбляет нас.
 Генри подался назад, услышав приближающиеся к двери кабинета шаги. И хотя он был готов к их появлению, но вздрогнул от неожиданности, когда дверь резко распахнулась и Роберт с Филиппом выскочили из кабинета. В дикой ярости они изо всех сил хлопнули дверью. Генри давно подозревал, что отношения у мистера Энтони с сыновьями не ладятся, но его интересовало, что же сегодня вывело из себя мистера Филиппа и мистера Роберта. Он осторожно подошел к кабинету и приоткрыл дверь. Мистер Энтони стоял у окна и смотрел на улицу. Он был страшно бледен. Генри, глубоко потрясенный неожиданной ссорой, искренне сочувствовал своему хозяину.
 — С вами все в порядке, сэр? — мягко спросил он.
 Лоуренс был погружен в свои невеселые мысли и ответил не сразу. С тех пор как венец попал в его руки, он считал себя свободным от проклятия. Но теперь оно, казалось, пало на него. Проклятием стали его сыновья, а не смерть или опасность. За несколько лет Филипп и Роберт превратили его жизнь в настоящий ад. Последняя ссора окончательно подтвердила тщетность надежд на то, что сыновья станут достойными его уважения и любви. Тяжело вздохнув, он медленно повернулся и посмотрел на человека, который был ему скорее близким другом, чем слугой.
 — Я могу что-нибудь для вас сделать, сэр?
 Лоуренс размышлял. Он доверял Генри гораздо больше, чем своим сыновьям. Наконец он сказал:
 — Закрой дверь и подойди сюда.
 Генри выполнил приказание. Лоуренс подошел к бюро.
 — Есть кое-что, что ты можешь сделать для меня, — устало произнес он, — одно одолжение…
 — Да, сэр. — Их взгляды встретились, и камердинер вдруг увидел в глазах Лоуренса смертельную душевную муку.
 — Если со мной что-нибудь случится…
 Генри умоляюще посмотрел на Лоуренса.
 — Я далеко не молод, и мы оба знаем, что мое здоровье оставляет желать лучшего, поэтому я хочу попросить тебя об одной важной вещи.
 — Вам стоит только сказать, сэр.
 Лоуренс сел за стол и выдвинул самый большой ящик.
 — В этом ящике есть секретное отделение. Об этом знаем только мы с тобой.
 Он выдвинул второе дно, под которым оказалось потайное отделение, достаточно просторное для хранения трех книг.
 — Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты проследил за тем, чтобы эти книги были доставлены по адресам, надписанным на каждой книге. Ты сделаешь это для меня?
 — Конечно, сэр.
 Мрачное лицо Лоуренса немного просветлело.
 — Твоя преданность, старина, не останется без награды.
 — Я не требую награды, сэр, я просто хочу помочь вам, — чопорно ответил Генри. Его честь была задета.
 Лоуренс с трудом улыбнулся:
 — Если бы у моих сыновей была десятая часть твоей преданности и доброты, я бы никогда не сделал этого. Но я боюсь…
 — Боитесь чего, сэр?
 — Ничего… Ничего… Когда придет время отдать эти книги, ты, возможно, сам не рад будешь, что дал слово.
 — Я вручу их, как вы сказали.
 Лоуренс кивнул, зная, что, если Генри обещал, он обязательно выполнит все в точности.
 — Только помни, мои сыновья не должны ничего знать об этом.
 Когда Лоуренс говорил это, голос его прервался.
 — Да, сэр.
 Видя, что Лоуренс очень расстроен, Генри вышел из кабинета и оставил своего хозяина одного. Вскоре ежедневные обязанности отвлекли Генри от неприятных размышлений.
 Когда Генри ушел, Лоуренс сел за стол и достал несколько листов бумаги. Он написал три письма, вложил по письму в каждую из книг, потом быстро завернул их. Когда это было сделано, он аккуратно надписал на обертках имена трех людей, которые, он знал, так же дорожат Венцом Желаний, как и он сам.
 Первая книга предназначалась профессору Еноху Паркеру, человеку, чья любовь к истории Древнего Египта была такой же сильной и преданной, как и его собственная. Вторую он адресовал Мэттью Маккитрику, с кем часто переписывался о венце в течение последних шести лет. Маккитрик жил в Бостоне. Он был обычным книжным торговцем, но его увлечение Венцом Желаний было настолько сильным, что несколько раз он ездил в Египет, пытаясь найти подтверждение легенде и разыскать сокровище. Лоуренс понимал, что Маккитрик достоин второй книги.
 Последняя и самая ценная книга должна была быть доставлена Эдварду Брэдфорду. Несмотря на различие судеб — Эдвард в юности был рукоположен в священники, — они остались хорошими друзьями. Никому Лоуренс не доверял больше, чем Эдварду. Надписав книги, Лоуренс положил их обратно в тайник и запер ящик стола.
 Лоуренс молча сидел, с грустью размышляя о случившемся. Долгие годы он продолжал верить в возможность духовного перерождения своих детей, но сегодняшний скандал окончательно разрушил все его надежды. Он больше не испытывал к сыновьям отцовской привязанности. Трудно даже поверить, что они — плод великой любви его и Кэролайн. Надо срочно связаться с адвокатом и изменить завещание. Конечно. Ведь у него больше нет сыновей.
 В прокуренной игорной комнате в Мерифилде, родовом поместье Фулама, царило напряженное ожидание. Игра началась сразу после обеда — в семь часов, сейчас уже было четыре утра, скоро рассвет. Только три игрока продолжали сражаться — Джустин Дэвис, Чарльз Фулам и лорд Уин Брэдфорд. Все были людьми состоятельными, а кроме этого — опытными игроками. Толпа наблюдателей окружила игорный стол, всем не терпелось увидеть победителя.
 — Как он хорош! — прошептала Люси Кардвел своей подруге Амелии Бернард, не сводя глаз с темноволосого красавца Уина. Она любовалась им всю ночь, надеясь к рассвету заполучить его в постель.
 — Люси, ради Бога, помолчи. Ты замужняя женщина! — ответила Амелия.
 — Фредерику наплевать на то, что я делаю, если при этом я достаточно осторожна. — Она пропустила мимо ушей упрек подруги.
 Амелия знала, что уговаривать Люси не имеет смысла, если она захотела получить что-нибудь или кого-нибудь. Прекрасная блондинка привыкла получать в жизни все, что только вздумается.
 Однако Амелия вынуждена была признать, что Люси разбирается в мужчинах. Высокий, стройный, мужественный Уин Бредфорд покорил всех своими прекрасными зелеными глазами. Он был первым красавцем, разумеется, после ее мужа, Джона. Амелия постаралась думать о другом. Если бы они не была безумно влюблена в Джона, можно было пококетничать с Уином. В конце концов, он богат, знатен и может быть полезен.
 — Проклятие, Бредфорд! — выругался Джустин, взглянув на карты, которые; только что сдал Уин. Он хлопнул рукой по картам, признавая свое поражение — дескать, незачем и смотреть на то, что мне досталось. — Вечно тебе везет!
 — Просто повезло или это ловкость рук, старина? — пошутил Чарльз Фулам и открыл свои карты в знак того, что тоже сдается.
 — Я знала, что Уин выиграет! — возбужденно шепнула Люси Амелии. Пока остальные толпились у карточного стола, поздравляя Уина, ей удалось незаметно выскользнуть из комнаты.
 — Отлично, Брэдфорд! — раздавались одобрительные возгласы.
 Некоторые мужчины дружески похлопывали победителя по спине, восхищенные то смелостью. Они были слишком благоразумны, чтобы играть, так как понимали — за ним не угнаться. Он играл рискованно, с азартом, знал, что может позволить себе проиграть и это не повлечет за собой никаких последствий. Если мужчина играет в карты с таким настроем, это серьезный игрок.
 В ответ на их похвалу Уин улыбнулся и сгреб деньги. Этой ночью он выиграл крупную сумму, но не ощущал ни пьянящей радости победы, ни удовлетворения. Он чувствовал только усталость. Это был просто очередной выигрыш.
 — Может, выйдем на свежий воздух? — предложил Уину хозяин дома, когда остальные гости разбрелись в поисках новых развлечений.
 — Знаешь, по-моему, на дворе уже ночь, — ответил тот.
 — Не совсем, Уин. Ладно, до завтра, которое давно уже наступило, — попрощался Чарльз.
 Уин извинился и вышел из комнаты. Он направился вверх по резной лестнице в свою спальню, которую с полным правом мог назвать «своей» — ведь он жил там больше недели. Чарльз славился своими роскошными вечеринками в Мерифилде, и эта не была исключением. Поместье представляло собой огромный дом в пятьдесят четыре комнаты, с прекрасной мебелью, шикарными коврами и армией вышколенных слуг, готовых удовлетворить любую прихоть гостя.
 В прошлом Уин действительно наслаждался жизнью в этом доме, однако бесцельное времяпрепровождение стало ему надоедать. Он имел денег больше, чем мог потратить, и продолжал играть по-крупному, почти всегда выигрывая. Многие завидовали его удачливости в картах, а он сомневался, является ли эта удачливость благословением или проклятием. Если знаешь, что можешь себе позволить все, что ни пожелаешь, желание пропадает. Женщины на таких вечеринках не отличались добродетелью и были легко доступны. Многие замужние и незамужние дамы готовы были переспать с ним. Поначалу он находил в этом удовольствие, их жаркие объятия возбуждали и волновали его, но со временем осталась лишь похоть, которая уничтожила наслаждение.
 Поднимаясь по лестнице, Уин заметил Бэрри Ричмонда, осторожно стучавшего в дверь спальни Алисы Сомерсет, которая находилась в конце коридора. Дверь приоткрылась, и Бэрри ловко проскользнул в комнату. Уин мог только предположить, что муж Алисы, Джордж, где-то неплохо проводит время, если позволяет своей жене так легкомысленно вести себя.
 Уин вошел в свою спальню. Мягкий свет лампы, бутылка виски на столике, рядом — безупречно чистый стакан — во всем ощущался комфорт и отличная работа прислуги. Кровать казалась мягкой и была наполовину задернута пологом. Он подошел к столику, налил себе виски и, сделав большой глоток, начал расстегивать рубашку.
 Единственное, чего желал сейчас Уин, — поскорее заснуть. Поставив стакан на место, он направился к кровати, стягивая с себя рубашку. Вдруг он увидел Люси. Она лежала в соблазнительной позе, едва прикрывая простыней грудь.
 — Добрый вечер, Уин, — сказала она приятным низким голосом.
 Необузданная страсть светилась в ее глазах. Она считала себя большим знатоком мужчин, и Уин был самым великолепным из всех. Люси страстно желала его, ей хотелось дотронуться до него, ласкать его мускулистое тело, перебирать пальцами его волосы.
 — Вечер был утомительным, Люси, уже поздно, и я устал, — сказал он, натягивая рубашку. — Я бы хотел выпить немного виски и лечь в постель.
 — Это как раз то, что мне надо, — томно прошептала Люси, загадочно улыбаясь.
 — Я хочу быть в постели один, Люси, — повторил Уин.
 Не желая признать себя отвергнутой, Люси приподнялась, простыня соскользнула с груди, обнажая все ее прелести.
 — Ты же не хочешь сказать… — Она наклонилась вперед и нежно коснулась его руки. Ей не хотелось, чтобы Уин одевался, ей было приятно смотреть на его обнаженное тело.
 Увидев восхитительные формы Люси, Уин замер, но отступил назад.
 — Да, хочу. Кроме того, игра в карты уже закончилась. И разве твой муж не будет тебя искать?
 — О! Фредерику наплевать. — Она была несколько раздосадована тем, что Уин так холоден с ней, но это не остановило ее. Она желала его и решила довести дело до конца.
 — Ну, все равно, — сказал Уин, — я не в настроении.
 — Я изменю твое настроение, — страстное обещание послышалось в ее словах, — тебе станет лучше.
 Терпение Уина подошло к концу. Он направился к Люси, и та призывно протянула к нему руки, надеясь, что Уин изменил свое решение и остается с ней. Вдруг он грубо схватил женщину за руки и выволок ее из кровати. Скомкав одежду, лежавшую в кресле, Уин сунул ее Люси.
 — Спокойной ночи, Люси. — Он отвернулся, не желая смотреть, как она одевается.
 Холодный взгляд Уина не оставлял Люси ни малейшей надежды. Она оделась и быстро вышла из комнаты. Ей не было стыдно за то, что он прогнал ее. Люси испытывала лишь небольшое разочарование.
 Заперев дверь, Уин наполнил стакан виски и осушил его одним глотком. Он поднял голову и увидел в зеркале свое отражение.
 Зачем все это? Почему его жизнь так пуста? Еще недавно виски, карты, победы над женщинами составляли смысл его жизни. Но сейчас такое существование казалось ему бесполезным. Все, что бы он ни делал, не имело для него никакого значения. Получив право владения наследством десять лет назад после смерти родителей, Уин транжирил время и деньги, потакая всем своим желаниям, несмотря на неоднократные предупреждения дяди Эдварда о том, что необузданная жизнь не принесет ему счастья.
 При мысли о своем дяде-священнике Уин почувствовал себя неловко. «Интересно, что сказал бы дядя, увидев меня сейчас, — улыбнулся Уин, размышляя над этим — Возможно, когда-нибудь он и одобрит меня» В конце концов, он ведь прогнал Люси. Уин посмотрел на кровать, где только что лежала Люси, и понял, что не хочет спать здесь. Позвав слугу, Уин стал упаковывать вещи. Он решил вернуться в Лондон, домой.
 Лоуренс сидел напротив Еноха Паркера за столом в ресторане гостиницы и улыбался. С тех пор как они виделись в последний раз, его друг сильно поседел и заметно прибавил в весе. Однако эти изменения нравились Лоуренсу, Енох выглядел солидным, настоящим профессором.
 — Как приятно тебя вновь повидать. Я был удивлен, получив твое приглашение. Я не знал, что ты в Лондоне.
 — Я работаю в университете над одним исследованием. Сегодня я впервые позволил себе отдохнуть, — пояснил Енох, — на следующей неделе я собираюсь домой. Хотелось увидеть тебя перед отъездом.
 — Что ж, я очень рад. Наши встречи всегда доставляли мне удовольствие, — сказал Лоуренс, и это была чистейшая правда. Впервые после ссоры с Филиппом и Робертом он чувствовал себя счастливым.
 Похоже, тот скверный разговор с сыновьями здорово подорвал его здоровье. Хотя Лоуренс регулярно принимал лекарство, назначенное врачом, он не мог избавиться от сильной боли в груди. Но сейчас эта боль не беспокоила его, ведь он был рядом со своим любимым другом, и ему хотелось на время все забыть и считать мир радостным и прекрасным, ну, разве что за маленьким исключением.
 — Здесь еда не такая изысканная, как та, которую мы пробовали в Каире. Но общение с тобой так же приятно.
 — Спасибо. Но где же Алекс? Она наверху? — Лоуренс знал, что Енох редко путешествует без своей единственной дочери, служившей ему ассистенткой. Алекс была увлечена археологическими исследованиями, и Лоуренс любил иногда с ней поспорить по различным научным вопросам.
 — Моя сестра плохо себя чувствует, поэтому Алекс осталась дома помочь ей. Если бы не Алекс, я никогда бы не попал в этот университет. Мы должны благодарить Бога за наших детей.
 Лоуренс не мог не согласиться с Паркером.
 — Состояние твоей сестры опасно?
 — Угрозы для жизни нет, в противном случае я бы не уехал. На прошлой неделе я получил письмо из дома. Ей гораздо лучше.
 — Я рад. Всегда приходится трудно, когда болеют близкие нам люди. — Он вспомнил свое безутешное горе после смерти жены. Только через несколько лет он смог привыкнуть к жизни без нее. Внезапно он с грустью подумал, будет ли кто-нибудь тосковать после его смерти. Но такие мысли окончательно расстроили его, и он сменил тему.
 — Нашел ли что-нибудь интересное в своих исследованиях?
 — Несколько занятных фактов о временах правления Птолемея I, но — увы! — друг мой, ни слова о венце. Я боюсь, что мы никогда не найдем его… По крайней мере я уже вряд ли его увижу. — Паркер тяжело вздохнул, ведь доказать существование Венца Желаний было целью его жизни. — А ты что-нибудь слышал?
 — Ничего нового, — ответил Лоуренс. Но, увидев разочарование в глазах Еноха, подумал, не пришло ли время обо всем рассказать.
 Этот человек был ему настоящим другом, одним из немногих, кому Энтони доверял. Он вдруг засомневался в некоторых пунктах своего завещания.
 Официант подошел с заказом, и друзья замолчали, принявшись за еду. Теперь можно было собраться с мыслями, подготовиться, чтобы сказать Еноху правду. Он знал, что его друг будет ошеломлен, но надеялся, что Енох поймет причины вынужденного молчания: он держал все в секрете, чтобы уберечь венец.
 Как только они закончили обед и заказали бренди, Лоуренс решился:
 — Мы друзья уже много лет.
 — Конечно.
 — Хочу кое в чем тебе сознаться, — начал Лоуренс.
 — Сознаться? — Енох с удивлением поднял брови. Он считал Лоуренса прекрасным человеком, и ему казалось странным, что Лоуренс может в чем-то сознаваться.
 — Может быть, ты рассердишься, когда услышишь то, что я собираюсь тебе рассказать, но я надеюсь, что ты поймешь меня, поймешь, почему я это сделал.
 — Ничего не понимаю.
 Лоуренс вздохнул, собираясь с силами.
 — Венец у меня.
 — Что? — Енох был ошеломлен. — Но как, когда ты его достал?
 — Он у меня уже давно…
 — Почему ты не написал, не сказал мне? Почему ты не дал мне знать? Ведь ты знаешь, что венец значит для меня. Поразительно! Расскажи мне обо всем. Как ты нашел его? Когда впервые услышал о нем?
 — Енох, — тихо сказал Лоуренс, — венец у меня уже более двадцати лет.
 Профессор быстро вскочил на ноги, опрокинув свой стул. Обедавшие за соседними столиками изумленно посмотрели в их сторону. Лицо Еноха побагровело от гнева. Он не ожидал от своего друга такого предательства.
 — Ты хочешь сказать, что все это время, пока я искал венец, он был у тебя, и ты не обмолвился ни словом. Как ты мог?
 — Дай мне объяснить…
 — Ты сказал, что ты мой друг, а на самом деле не доверял мне.
 — Пожалуйста, Енох, сядь и дай мне объяснить. Енох поднял стул и сел, стараясь успокоиться.
 — Джентльмены, — осторожно сказал официант, подходя к их столику. Он видел, как они спорили, и надеялся помирить их. — Ваше бренди. — Он поставил перед ними бокалы.
 — Спасибо. — Лоуренс дал понять, что они не нуждаются в его помощи. Официант быстро ушел.
 — Не знаю, как мне теперь с тобой и пить, — с отчаянием сказал Енох. — Я же твой друг, а ты лгал мне столько лет!
 Лоуренс больше всего боялся такой реакции и решил закончить разговор на эту тему.
 — Возможно, ты и прав, сейчас не время обсуждать это — Он встал и спокойно, с чувством собственного достоинства зашагал к выходу.
 Минуту Енох оставался на своем месте, пытаясь разобраться в своих чувствах. Боль, горечь и радостное возбуждение, что венец нашелся, переполняли его. В конце концов, радость захлестнула его, он не сомневался, что Лоуренс покажет ему венец. Он оставил официанту деньги и побежал догонять Лоуренса. Посетители с интересом наблюдали за ним.
 — Лоуренс, подожди, — закричал Енох, выбежав из гостиницы и увидев, что тот садится в экипаж.
 Лоуренс остановился и повернулся к другу.
 — Прости, — с чувством сказал Енох, — я был неправ, я был слишком потрясен.
 — Поедем ко мне домой, — предложил Лоуренс, — там будет удобнее говорить.
 — Спасибо, ты знаешь, как мне не терпится узнать обо всем.
 Они сели в кэб и вскоре расположились в рабочем кабинете Лоуренса.
 Дома никого не было. Это обрадовало Лоуренса, так как ему совершенно не хотелось видеть сегодня Филиппа и Роберта.
 — Венец действительно был у тебя все это время? — спросил профессор. Его обида уступила место любопытству. У него было столько вопросов к Лоуренсу, что он сомневался, сможет ли тот ответить на все.
 — Венец был найден двадцать семь лет тому назад. С тех пор он у меня.
 — И ты никому не сказал…
 — Ты понимаешь, сколько шуму наделает это открытие, если его обнародовать. Кроме меня, венец видели лишь мои сыновья и камердинер.
 — Почему ты решил рассказать мне сейчас, после стольких лет молчания?
 — Многое изменилось… — Лоуренс грустно замолчал. — Мои сыновья… В общем, я лишил их наследства.
 — Извини, Лоуренс, я не знал.
 — Я думал, что смогу воспитать их добрыми и порядочными людьми. Видит Бог, я так старался. Но теперь — кончено. У меня больше нет сыновей.
 Енох видел муку в глазах своего друга и понимал, что, вряд ли сможет помочь ему словом или делом.
 — Вот почему я решился рассказать тебе правду.
 — Так венец здесь? В этом доме? Разреши мне взглянуть на него! — Он не мог дольше сдерживать свое нетерпение.
 — Судя по всему вряд ли кто-нибудь увидит венец до моей смерти.
 — Почему ты говоришь так?
 Лоуренс объяснил, почему он спрятал сокровище и кому позже адресовал свои три книги.
 — На самом деле я намеревался завещать книги Филиппу и Роберту. Но теперь я не хочу иметь с ними ничего общего. Я решил, что после моей смерти книги достанутся трем людям, любящим венец так же, как и я. Один из них — ты, другой — Мэттью Маккитрик, молодой человек из Бостона, я переписывался с ним, а последний — мой лучший друг, отец Эдвард Брэдфорд.
 — Но, Лоуренс, что толку откладывать? Зачем эти глупые условности: люди узнают о венце только после твоей смерти. Мы же твои друзья. Ты сам понимаешь, что все эти годы я искал его не ради наживы. Я хотел найти венец, потому что трудно переоценить его историческую ценность.
 Лоуренс подумал, что Енох прав. Он написал книги, чтобы помешать своим сыновьям продать реликвию. Они не интересовались ничем, кроме денег.
 При мысли о сыновьях его грудь пронзила мучительная боль.
 — Возможно, ты и прав… — ответил Лоуренс. Енох увидел, что его друг внезапно побледнел.
 — Ты в порядке?
 — Я немного устал, вот и все. — Лоуренс пытался преодолеть боль, но это было нелегко.
 — Мы ждали так долго, один день ничего не решит. Давай поговорим завтра.
 — Отлично. Встретимся вечером. Скажем, в семь часов, хорошо?
 — Я буду здесь. — Енох собрался уходить, но перед уходом все-таки задал еще один вопрос: — Скажи, венец так же прекрасен, как говорит легенда?
 — Гораздо лучше, — сказал Лоуренс, и глаза его засветились при воспоминании о том, как он впервые увидел Венец Желаний.
 — До завтра.
 Проводив друга, Лоуренс поднялся в свою спальню. Он чувствовал себя отвратительно.
 Как обычно, Генри оставил пузырек с каплями на ночном столике. Лоуренс сел на кровать, налил себе двойную порцию и, поморщившись, проглотил. Интересно, почему лекарство кажется ему сегодня особенно горьким? Может быть, просто показалось? Или это оттого, что он пьет его после сладкого ликера? Люди говорят, чем горше лекарство, тем быстрее оно помогает. Быть может, оно облегчит боль в груди.
 Едва Лоуренс разделся, как резкая боль пронзила все его тело, по рукам прошли судороги. Он сжал кисти, стараясь успокоить их, но дрожь не прекращалась. Сердце у Энтони болело нередко, но сердечный приступ проявлялся иначе. Он с удивлением посмотрел на свои руки, потом перевел взгляд на пузырек с лекарством и вдруг все понял: Филипп… Роберт… Неужели они могли сделать это? Неужели решились?.. Предсмертная судорога, внезапно потрясшая все его тело, послужила ответом: яд…
 Темнота сомкнулась над ним. Последнее, о чем успел подумать перед смертью Лоуренс, — это то, что он был прав, изменив завещание. Теперь его дети никогда не получат Венец Желаний. Тщетны, оказались все их интриги… и даже убийство.




 Глава 3


 Ранним утром следующего дня Генри, как обычно, постучал в спальню мистера Энтони. Ответа не последовало. Он постучал еще раз, потом открыл дверь и заглянул внутрь. Генри думал, что мистер Энтони еще спит, и собирался, удостоверившись в этом, неслышно уйти, дав хозяину поспать еще немного. Но вдруг он увидел Лоуренса распростертым на полу.
 — Мистер Энтони! — с ужасом воскликнул Генри и бросился на помощь. Он схватил руку Лоуренса — она была холодной, как лед. Это подтвердило его мрачные подозрения. С того дня, когда Лоуренс дал ему распоряжение о своих книгах, Генри понял, что здоровье хозяина не в порядке, но не предполагал, что смерть так близка.
 Он позвонил слугам, и Пенни, одна из горничных, находившихся поблизости, прибежала первой. Генри попросил ее послать за доктором. Минуту спустя появился Мартин.
 — Что это? — содрогнувшись от ужаса, спросил он. — Что случилось с мистером Энтони?
 — Он мертв, Мартин, — взгляд Генри был полон горя, — не знаю, как это произошло. Я уже послал Пенни за доктором.
 — Господи… — Мартин был ошеломлен.
 — Мистер Филипп или мистер Роберт дома?
 — Я не видел их сегодня, их кровати не тронуты… Генри кивнул:
 — Надо послать кого-нибудь за ними.
 — Я позабочусь об этом, хотя трудно сказать, где они могут быть. Когда приедет доктор, я сразу проведу его сюда.
 Генри оставался рядом со своим хозяином до приезда доктора и ушел из комнаты только тогда, когда рассказал доктору все, что видел и знал. Он решил пойти в кабинет мистера Лоуренса и, пока не пришли Филипп и Роберт, выполнить последнюю просьбу мистера Энтони.
 Отперев ящик стола с секретным отделением, Генри поднял второе дно в поисках книг. Неожиданно он увидел конверт, адресованный ему. Вскрыв конверт, Генри обнаружил там большую сумму денег и письмо:
 «Мой друг Генри!
 Если ты читаешь эти строки, значит, я уже мертв, а книги — в твоем распоряжении. Если есть возможность, вручи каждую книгу лично. Ты найдешь в конверте деньги на билет в Америку. Оставшаяся сумма — твоя. Опасайся Филиппа и Роберта. Им нельзя доверять. Поезжай сразу же. Благодарю тебя за годы примерной службы.
 С любовью и уважением Лоуренс Энтони».
 Генри понял, насколько срочной была просьба хозяина, и решил отправляться немедленно. Он достал книги, задвинул ящик обратно и запер его, чтобы никто не догадался о секретном отделении. Не говоря ни слова, он выскользнул из дома и поспешил вручать первую книгу, адресованную отцу Эдварду Брэдфорду.
 Дав указания Артуру, своему дворецкому, Уин вернулся к кровати дяди Эдварда. Он сел рядом, наблюдая за прерывистым дыханием своего спящего дяди. Уин думал о том, как круто за короткое время переменилась его жизнь. Причиной послужило срочное письмо, полученное им после возвращения из Мерифилда, где сообщалось о тяжелой болезни дяди.
 Уин привез его в Лондон и, вызвав лучших врачей, начал ухаживать за больным. Несмотря на разницу в их характерах, Уин обожал дядю Эдварда. Для него было настоящей трагедией узнать, что болезнь дяди неизлечима — он умирал.
 Когда-то Эдвард Брэдфорд был крепким, здоровым мужчиной, не знавшим усталости, трудился на своем поприще радостно и энергично. Однако теперь Уин видел крайне истощенного человека. Болезнь быстро прогрессировала, за несколько последних дней она окончательно разрушила его организм, непоколебимыми остались только вера и достоинство.
 Уин никогда не молился, но теперь только одна просьба переполняла его душу, он лихорадочно умолял Бога продлить жизнь его дяди. Он не замечал, что говорит вслух, пока дядя не позвал его.
 — Уинстон, — слабо произнес Эдвард, слова племянника разбудили его. Если бы у него были силы, он бы пошутил насчет дерзости Уина — настолько горячо тот убеждал Бога смилостивиться над Эдвардом.
 — Да, дядя Эдвард? — Уин наклонился над ним и взял его руку. Рука была слабая и холодная, это еще раз напомнило Уину, что Эдвард умирает, при этой мысли он почти физически ощутил боль в сердце.
 — Хороший мой мальчик… — прошептал Эдвард. Он любил сына своего брата, как собственного. Они много времени проводили вместе с тех пор, как Уин осиротел и был вынужден в восемнадцать лет взять на себя обязанности взрослого человека. Эдвард знал, что это нелегко. Хотя он не одобрял бурной жизни, которую Уин вел последние несколько лет, он понимал его.
 — Ты так думаешь? — Уин удивился, услышав эти слова.
 — Немного необузданный, но хороший. — Эдвард с трудом вздохнул, пристально посмотрев на племянника. Он пытался увидеть в мужественных, благородных чертах Уина признаки порока, но с удовлетворением отметил, что их нет. Он знал, что рано или поздно Уин убедится: страсти только изматывают душу, и осознает, что в жизни важно по-настоящему. Услышав такое мнение о самом себе, Уин, сохраняя внешнее спокойствие, почувствовал волнение. Раньше, когда дядя смотрел на него так, казалось, он насквозь видит всю душу Уина, знает, какая беспросветная тьма у него внутри. Видит ли это дядя Эдвард теперь?
 — Уинстон, я горжусь тобой, — сказал Эдвард от души.
 Похвала обезоружила Уина. Он спросил с удивлением:
 — Это правда?
 — Да. — Эдвард еле заметно кивнул. Внезапный кашель помешал ему говорить дальше. Когда приступ кончился, больной стал еще слабее, но даже теперь он пожал руку Уину и продолжил: — Знаешь, я так часто тебя поучал…
 Эдвард едва различимо улыбнулся, вспоминая все их споры последних лет.
 — Да, сэр. — Несмотря на горе, Уин улыбнулся в ответ. Он никогда не забудет, как дядя убеждал его бросить порочный образ жизни и как он, Уин, постоянно умудрялся не обращать на это внимание.
 — Сейчас я хочу, чтобы ты меня послушал и запомнил каждое слово. То, что я хочу тебе рассказать, гораздо важнее, чем все остальное.
 Уин увидел лихорадочный блеск в его глазах.
 — Я слушаю.
 — Хорошо. — Дядя помолчал, собрался с силами и начал: — Уинстон, когда ты, в конце концов, поймешь, что все наслаждения мира не сделают тебя счастливым, знай, что есть только одна вещь, которой это под силу.
 — Что же это?
 — Любовь, Уинстон. Любовь дороже всего. Любовь, которая, не заботясь о себе, отдает все другому. Стремись к ней, в ней твоя сила. Она поможет тебе, когда все остальное обманет. Помни это, только это… Все остальное не важно.
 Закончив говорить, Эдвард откинулся на подушки и закрыл глаза. Эта короткая речь отняла у него последние силы.
 Уин смотрел на него и видел, как медленно изменяется цвет его лица, а черты искажает гримаса боли.
 — Я запомню. Я обещаю, — сдерживая рыдания, прошептал Уин.
 Генри постучал в дверь великолепного особняка, принадлежавшего лорду Уинстону Брэдфорду. Он безуспешно пытался найти отца Эдварда Брэдфорда, по адресу, написанному на книге, но ему сказали, что священник болен и находится у своего племянника. Часто встречая отца Эдварда в доме мистера Энтони, он проникся симпатией к этому человеку и надеялся, что ничего серьезного не случилось.
 — Добрый день! — Дверь открыл слуга в форменной одежде.
 — Отец Брэдфорд здесь?
 — Да.
 — Можно с ним поговорить?
 — К сожалению, он плохо себя чувствует. Я могу вам чем-нибудь помочь?
 — Передайте ему, пожалуйста, этот пакет. — Он передал слуге книгу.
 — Разумеется. Может, вы оставите записку или я передам ему что-нибудь на словах?
 — Скажите, что Лоуренс Энтони умер сегодня утром, а этот пакет — его подарок.
 — Я передам это, сэр.
 — Спасибо.
 Генри чувствовал себя уверенным, покидая этот дом. Одна из книг благополучно вручена, теперь остались только две. Он взял следующую книгу. Она была адресована в Бостон профессору Паркеру, но Генри знал, что профессор сейчас в Лондоне, так как мистер Энтони обедал с ним накануне. Ему очень не хотелось первому сообщать профессору о кончине мистера Энтони, но он понимал, что, чем быстрее передаст книгу, тем лучше. Ему пришлось пройти почти через весь город, прежде чем он нашел отель, где остановился профессор.
 — Мне нужен профессор Паркер, — сказал Генри клерку, сидевшему за стойкой в холле.
 Тот внимательно оглядел его.
 — Это номер 304, но если вы подождете минуточку, он сам спустится.
 — Да? Кто-то еще хочет его видеть? — Генри не хотел, чтобы его заметили.
 — Представители властей. По крайней мере, так говорят. Его хотят арестовать.
 — Профессора? — Генри уставился на клерка. — За что?
 — Человек, с которым он вчера обедал, был найден мертвым этим утром. Он был отравлен! Свидетели видели, как они спорили, потом один из них резко встал и направился к выходу, а профессор Паркер бросился за ним.
 Генри не знал, что и думать. Мистер Энтони отравлен? Он пробормотал что-то клерку и отошел. Он с трудом перенес смерть мистера Энтони, думая, что она была естественной. Весть о том, что это убийство, поразила его окончательно.
 Несмотря на обличающие слова клерка, Генри ни минуты не сомневался, что профессор не виновен. Мысль о том, что, повздорив, профессор решился на убийство, была просто смешна. Они были друзьями. Только два человека могли желать смерти мистеру Энтони. И он знал, кто эти люди.
 Движение в центре холла привлекло всеобщее внимание. Генри увидел Еноха Паркера в сопровождении полицейских.
 — Я не понимаю, о чем вы говорите… Я действительно встречался с мистером Лоуренсом вчера, но он прекрасно себя чувствовал.
 Генри заметил выражение отчаяния на лице профессора и покрепче прижал к себе две оставшиеся книги. Очевидно, что следствие пошло по неверному пути. Но как помешать этому? Именно теперь он понял: единственное, что ему следует сделать, — это выполнить просьбу мистера Энтони — вручить книги по назначению.
 Генри подождал, пока волнение, вызванное арестом профессора, утихло, и покинул гостиницу. Выходя, он окинул взглядом толпу любопытных, собравшихся посмотреть, как уводят профессора. Тогда он и увидел Филиппа и Роберта, стоящих на другой стороне улицы. Они не были похожи на любящих сыновей, наблюдавших за арестом убийцы их отца. Нет, они торжествовали и самодовольно улыбались.
 В какой-то момент Генри начал паниковать. Он не хотел, чтобы Филипп и Роберт увидели его, не хотел объяснять им, зачем приходил в гостиницу. Генри решил вернуться, но в этот момент братья заметили его. Генри тут же отвернулся и скрылся в дверях. Филипп сказал что-то Роберту и пошел вслед за Генри.
 Старый слуга быстро пересек вестибюль и вышел на улицу через черный ход, стараясь убежать от преследовавшего его Филиппа. Теперь он начал понимать, что имел в виду мистер Энтони, когда предупреждал его о том, что, возможно, Генри еще пожалеет о данном слове.
 Оглянувшись и увидев Филиппа, Генри метнулся в переулок и спрятался между мусорными ящиками. Тогда только он заметил, что руки его дрожат, а на лбу выступила испарина. Филипп прошел мимо. Генри продолжал прятаться и через некоторое время заметил, как Филипп проследовал обратно к гостинице. Потом он осторожно вылез и огляделся.
 Что теперь делать? Куда идти? Генри подумал о предстоящих опасностях, и нервная дрожь охватила его. Нужно встретиться в тюрьме с профессором, выяснить, что на самом деле случилось. Но раньше завтрашнего утра ему не удастся это сделать.
 По дороге к дому мистера Энтони Генри напряженно размышлял над тем, как лучше выполнить последнюю просьбу своего хозяина. Он надеялся, что времени спрятать книги будет достаточно.
 — Я не нашел его, — сказал Филипп, встретившись с Робертом у дверей гостиницы.
 — Ну, это не так важно, хотя довольно любопытно, что старик делал здесь. Он явно хотел избежать встречи с нами.
 — Потом спросим его. Сейчас надо пойти в нотариальную контору и договориться об официальном оглашении завещания, — сказал Филипп. — Хорошо бы сделать это завтра же.
 — Ты думаешь, Делл будет возражать?
 — Какая разница? Он теперь служит нам, а не отцу. Так пусть и делает, что ему приказывают.
 Братья торжествовали. Все прошло по плану. Как удачно они узнали о приезде профессора Еноха Паркера в город и о том, что он хочет пообедать с отцом! Один их знакомый обедал вчера в гостинице и видел, как друзья повздорили, — это было им на руку. Теперь уже оставалось немного, чтобы довести дело до конца: отец мертв, профессор арестован за убийство, а они скоро станут богатыми наследниками.
 Несколько месяцев тому назад Филипп выкрал копию отцовского завещания и показал ее Роберту. Они страшно разозлились, узнав, как отец собирался распорядиться венцом. Как это было похоже на него — мучить их, даже находясь в могиле. Но если братья решили достичь чего-то, их ничто не остановит. Они просто ждали удобного случая. Теперь, когда отец мертв, они обязательно найдут венец, и он послужит им до конца их дней.
 Филипп вспомнил о Пенни, страстно влюбленной в него, которой он обещал особую «благодарность», если она проникнет в кабинет отца рано утром и возьмет пузырек с лекарством. Именно благодаря ей удалось заменить пузырек другим, в который он налил яд. Филипп обещал сделать ее самой счастливой женщиной, как только суета уляжется и у них появится свободное время. Иногда все случается так, как ты планируешь. И тогда жизнь прекрасна.
 — После визита к Деллу нам придется идти домой и разыгрывать роль скорбящих сыновей, — заметил Филипп, когда они отошли от гостиницы.
 — А ты думаешь, Делл уже знает?
 — Если нет, то мы имеем приятную обязанность сообщить ему об этом. — Филипп холодно улыбнулся.
 Генри поднялся на рассвете следующего дня. Он чувствовал, что дело нельзя откладывать ни на минуту. Желая быстрее покончить со своими обязанностями, Филипп и Роберт назначили похороны на двенадцать часов дня, а чтение завещания — на семь вечера. Генри надо срочно ехать в тюрьму поговорить с профессором и передать книги до оглашения завещания. Вчера ему повезло: когда эти двое вернулись, они едва стояли на ногах. Вряд ли молодые господа напились от горя, скорее, отмечали победу. Они лишь коротко спросили его, что он делал в гостинице, и вполне удовлетворились, когда Генри сказал, что хотел повидать там своего друга.
 Прихватив немного денег из тех, что ему оставил мистер Энтони — вряд ли он сумеет добиться разрешения поговорить с заключенным, не заплатив немного охране, — Генри отправился в тюрьму. Вскоре он уже ждал во дворике, когда приведут профессора.
 — Генри? Славу Богу! — Енох произнес его имя с удивлением, но и в то же время с облегчением.
 — Профессор Паркер…
 Они пожали друг другу руки. Енох надеялся, что сейчас все прояснится. Он ждал от камердинера хороших вестей, которые помогут ему, и его выпустят на свободу. Один день в тюрьме показался ему вечностью.
 — Ужасно! Меня обвиняют в убийстве Лоуренса! Ты что-нибудь знаешь? Ну, хоть что-нибудь? — Профессор напряженно ожидал ответа.
 — Ничего. Я бы хотел помочь вам, но мне нечего сказать.
 — Проклятие!
 — Я верю в вашу невиновность, сэр.
 — Спасибо. — Енох благодарно посмотрел на камердинера. — Не знаю точно, но, по-моему, меня арестовали из-за того, что мы с Лоуренсом поспорили за обедом. Он сообщил мне одну новость, которая потрясла меня, я разгорячился… Но мы даже не поссорились! Мы поехали к нему домой, и проговорили там несколько часов. Когда я ушел, с ним все было в порядке. Не знаю, что могло случиться…
 — Я тоже не знаю, что произошло. Знаю только, что Филипп и Роберт назначили похороны на сегодня.
 — Так скоро? — Енох с недоумением посмотрел на него. — Значит, все, что сообщил мне Лоуренс, — правда?
 — Что все?
 — Он сказал, что лишил их наследства… Он чувствовал себя очень одиноко — ни детей, ни семьи…
 Генри подозревал об этом с момента того разговора о книгах.
 — Они еще не знают об этом. Узнают сегодня в семь часов, когда огласят завещание. Мистер Энтони рассказал вам обо всем? — Слуга вытащил запакованную книгу из кармана и вручил ее Паркеру.
 — Книга… — Он взял ее из рук Генри так осторожно, словно это была величайшая ценность в мире.
 — Я не могу взять ее.
 — Но мистер Энтони настаивал… Она должна быть у вас.
 — Книга слишком дорога, чтобы подвергать ее риску, Генри. Я не могу хранить ее здесь. Бог знает, что может случиться с ней здесь, она может попасть в руки Филиппа и Роберта.
 — Но что же делать, сэр?
 — Пошли ее по моему адресу в Бостон. Там она будет надежно спрятана. Алекс поймет, что с ней делать.
 — Вы уверены?
 — У нас нет выбора, — твердо ответил профессор.
 — Я сделаю так, как вы сказали, сэр.
 — Спасибо, Генри. Ты настоящий друг.
 На какой-то момент Паркер забыл о своем положении, так велик был соблазн прочитать книгу, узнать о венце, но реальность напомнила о себе. Он должен вернуться в тюрьму.
 — Профессор Паркер, я сделаю все, чтобы помочь вам. Я знаю, что не вы отравили мистера Лоуренса.
 — Похоже, только ты мне и веришь.
 — Время! — крикнул охранник, подходя к заключенному.
 — Генри, ты моя последняя надежда.
 Паркера увели. Глядя ему вслед, Генри решил во что бы то ни стало найти способ доказать невиновность профессора.
 Верный своему слову, камердинер отправил по почте оставшиеся две книги, согласно договоренности: одну — в Бостон дочери Еноха Паркера, другую — Мэттью Маккитрику. Избавившись от книг, он почувствовал величайшее облегчение. Он сделал все вовремя, ведь вечером наверняка будет скандал, когда Филипп и Роберт узнают о том, что написано в завещании.
 Темные тучи нависли над городом, время от времени громыхал гром — все обещало дождь. Филипп стоял у гроба, прислушиваясь к прощальным речам и стараясь выглядеть скорбно, как подобает любящему сыну. На самом деле он боялся только одного: как бы собрание не затянулось и они не попали под дождь. Скорее бы все кончилось. Еще придется принимать посетителей, выслушивать соболезнования… Все будут говорить о любви и уважении, которого заслуживал умерший. А он презирал своего отца, презирал его бережливость и экономность. Как только он получит наследство, он покажет всему Лондону, как надо жить!
 — Аминь!
 Последнее слово священника вернуло Филиппа к реальности. Он вынужден был устроить все по традиции, хотя бы ради того, чтобы не возбуждать подозрений. И так уже многих удивило то, в какой спешке организованы похороны и чтение завещания. В свое оправдание братья говорили, что слишком потрясены смертью отца, что им хочется поскорее покончить с делами и предаться безутешному горю. Некоторые поверили им. Но не все.
 Когда гроб с телом его дорогого друга опускали в могилу, Эдвард Брэдфорд был близок к смерти. Мысли его блуждали, дыхание прерывалось, а лихорадка лишила его последних сил.
 — Уинстон…
 — Да, сэр, — отозвался Уин. Он не смыкал глаз всю ночь, дежуря у постели умирающего, надеялся на чудо и горячо молился. Голос дяди Эдварда вывел его из оцепенения. Он подошел, коснулся руки больного и почувствовал жар, ни на минуту не оставлявший его дядю.
 — Ты мне как сын, Уин, — Эдвард посмотрел на него в последний раз, — не разбрасывайся в жизни. Пусть твоя сила и ум служат только хорошему.
 — Но как я это узнаю? — смущенно спросил тот.
 — Господь укажет тебе верный путь, только попроси его.
 Уин хотел возразить: он так горячо молился за жизнь Дяди, но Бог не услышал его. В глазах Уина появилось отчаяние. Увидев это, Эдвард сказал слабым голосом:
 — Уин, я не боюсь умирать.
 Упоминание о смерти больно отозвалось в сердце племянника.
 — Я верю в то, что проповедовал все эти годы. Да, я верю. День смерти для меня станет праздником. Единственное, что я могу оставить тебе в наследство, — это любовь. Помни… — Глаза Эдварда подернулись дымкой.
 — Я люблю тебя, дядя Эдвард…
 Уин так и не узнал, услышал ли его дядя: в тот самый момент душа Эдварда Брэдфорда покинула бренное тело и обрела вечный покой.
 Отец Майкл, находившийся рядом с покойным, начал читать канон об упокоении души. Закончив молитву, он тихо вышел из комнаты, оставив Уина наедине с умершим.
 Спустя час Уин вышел из спальни, бледный, ссутулившийся, окончательно убитый своим горем. Он проиграл. Несмотря на все молитвы, смерть отняла у него дядю Эдварда. Он перевел взгляд на слуг, уже знавших о кончине хозяина от отца Майкла и собравшихся в холле, чтобы выразить сочувствие лорду Брэдфорду, помочь ему.
 — Все кончено. — Голос его был хриплым и усталым.
 — Нам очень жаль, сэр, — ответил за всех Артур. — Отец Эдвард был здесь частым гостем, мы любили его.
 Уин посмотрел на него с благодарностью.
 — Мы все будем скорбеть о нем, сэр, — сказал Артур. — Можем ли мы вам чем-нибудь помочь? — Он хотел предложить Уину помощь в предстоящих хлопотах. Уин и его дядя были очень близки. Артур понимал, что сейчас Уину так же тяжело, как и десять лет назад, когда он потерял своих родителей. Никто не может привыкнуть к смерти, даже если она становится частым посетителем дома, безжалостно ею выбранного.
 — Нет, спасибо. Я хотел бы поговорить с отцом Майклом и потом немного отдохнуть.
 — Если что-нибудь понадобится, позовите, сэр. Отец Майкл ждет вас в приемной.
 — Спасибо, Артур.
 Уин спустился по лестнице. Обсудив с отцом Майклом все необходимое для похорон, Уин проводил священника и отправился к себе в спальню. Там его ждала горячая ванна и ужин. Приняв ванну, Уин стал готовиться ко сну. Устало, проведя ладонью по лицу, он вспомнил, что сегодня не брился. Он посмотрел в зеркало. Можно было подумать, что он решил отпускать бороду. Поглаживая подбородок, Уин размышлял, стоит ли бриться прямо сейчас, но усталость взяла верх. Эмоционально и физически утомленный, он мгновенно заснул.
 Вернувшись с похорон, Филипп и Роберт не могли дождаться вечера. Все шло отлично. В половине восьмого они станут богатыми. Они заперлись в кабинете и коротали время до вечера, попивая виски и пытаясь предположить, как скоро они сумеют найти спрятанный венец, после того как нотариус отдаст им книги. Братья были готовы немедленно отправиться на поиски этой проклятой вещицы, стоившей им стольких хлопот.
 Томас Делл явился ровно в семь. Вместе с Филиппом и Робертом он пригласил в кабинет Генри и Мартина. Нотариус знал, что надвигается скандал, и был готов к нему. Он разделял мнение покойного о его сыновьях и был полностью согласен с решением Лоуренса изменить завещание.
 — Если все готовы, я начинаю, — сказал Томас, усаживаясь за бюро Лоуренса и доставая документ. Он в последний раз оглядел сидевших перед ним четырех людей.
 Хотя Филипп и Роберт старались сохранить печальный и серьезный вид, Томас заметил в их глазах насмешку. Они были уверены, что победили, чувство самодовольства захлестнуло их. Томасу не терпелось огласить завещание. Он начал:
 — «Я, Лоуренс Энтони, находясь в здравом уме и твердой памяти, в год от Рождества Христова 1857, сего дня, 18 марта, завещаю моим верным слугам, Генри и Мартину, по 1000 фунтов каждому. Они служили мне верой и правдой все эти годы, я благодарю их. Остальное имущество, — тут Делл сделал паузу, ему хотелось произвести более сильное впечатление на Филиппа и Роберта, пусть они почувствуют то отвращение, которое их отец испытывал по отношению к ним, — я оставляю Церкви…»
 — Что?! — Филипп и Роберт мгновенно побледнели.
 Нотариус продолжал:
 — «В течение долгих лет мой ближайший друг Эдвард Брэдфорд учил нас, что самое важное в жизни — любовь, вера, доброта. К сожалению, мои сыновья так и не поняли этого. Они выросли безнравственными и жестокими людьми. Поэтому я отказываюсь от них. С сегодняшнего дня, 18 марта 1857 года, у меня нет больше кровных родственников».
 — Это не может быть правдой, — медленно и внешне спокойно произнес Филипп.
 — Отец решил разыграть нас, — настаивал Роберт.
 — Это не шутка. Я абсолютно серьезен. Завещание подписано Лоуренсом Энтони 18 марта 1857 года. Кроме того, имеется распоряжение о том, что вы можете оставаться в этом доме в течение пяти дней после его смерти. Подробная опись всего имущества прилагается, — закончил Делл и посмотрел на них.
 — Завещание не имеет юридической силы!
 — Я могу вас заверить, что имеет, — сказал Томас. — Ваш отец предвидел подобную реакцию и тщательно позаботился о надежности этого документа.
 — Мы опротестуем его!
 — И даром потратите время. — Томас убрал очки и поднялся.
 Лица братьев побагровели от негодования. Они тоже поднялись и завопили:
 — Убирайся из нашего дома!!!
 Глядя на них, нотариус испытал удовлетворение, насколько уместно было это чувство при таких печальных обстоятельствах, и твердо добавил:
 — Вы можете оставаться в доме еще три дня. Потом я прослежу, чтобы вся собственность вашего отца перешла к Церкви.




 Глава 4


 Приближалась полночь. Филипп и Роберт были в прескверном настроении. Отослав слуг, они провели в кабинете отца тщательный обыск, перевернув все вверх дном. Однако их попытки найти книги оказались тщетными.
 — Что же делать? — воскликнул Роберт.
 — Надо поговорить с Генри, — предложил Филипп, — он был близок с отцом. Если кто и знает, куда делись книги, так это только он.
 Припомнив кое-что, они переглянулись и быстро направились к комнате Генри, расположенной довольно далеко от комнат остальных слуг. Сейчас это было им на руку: они хотели поговорить с камердинером наедине. Они вошли без стука — что церемониться со слугами?
 — Здравствуй, Генри, — холодно приветствовал Филипп изумленного слугу.
 Генри не спал. Он сидел на кровати и настороженно следил за вошедшими, лихорадочно соображая, как реагировать на столь внезапный визит. Стараясь сохранять спокойствие, он, тем не менее, отметил про себя, что испуган.
 — Нам надо поговорить. У нас возникла проблема, возможно, ты поможешь решить ее, — начал Роберт.
 — Да?
 — Мы знаем, отец дружил с тобой.
 — Я уважал вашего отца и восхищался им, — осторожно сказал Генри, не доверяя им. Он был очень рад, что послушался профессора и отослал книги еще сегодня утром.
 — В библиотеке отца было несколько книг, очень нужных. Похоже, они пропали. Отец случайно не говорил тебе, куда он их дел?
 — Все книги в его кабинете, — ответил Генри, избегая прямого ответа на вопрос.
 — Генри, это не обычные книги. Они особенные. Я уверен, отец хранил их в каком-то тайнике. Он никогда бы не оставил их на открытом месте.
 — Я не знаю, о чем вы говорите, да это и неважно…
 — Почему? — Роберт удивился такому ответу.
 — Согласно завещанию, все, что находится в доме, все вещи вашего отца будут переданы Церкви.
 Эти слова окончательно взбесили Филиппа, терпение которого и без того было на пределе. Ему еще раз напомнили о полном провале их плана, его ярость не знала границ. Будь, проклято завещание! Он старший сын Лоуренса Энтони! Он получит деньги, которые принадлежат ему по праву, — так или иначе, но он получит их!
 Не помня себя от гнева, он схватил кочергу и ударил ею камердинера. Генри был не в состоянии защищаться. Ошеломленный, он рухнул на пол. Находясь вне себя, Филипп продолжал ожесточенно наносить удары один за другим.
 — Перестаньте! — в отчаянии закричал Генри. Но Филипп не слышал и не хотел слышать. Он всегда ненавидел Генри, потому что отец слишком доверял своему слуге. Мысль об отце разозлила его еще больше.
 Последнее, что сказал Генри, теряя сознание, было: «Профессор предупреждал меня…»
 Филипп не останавливался. Он бил старого слугу снова и снова, все чаще и сильнее, мысленно представляя, что поражает отца. В конце концов Роберт схватил его за руки:
 — Филипп! Хватит!
 Ледяной голос Роберта охладил Филиппа. Придя в себя, он уставился на окровавленное тело Генри.
 Роберт наклонился посмотреть, что стало со слугой.
 — Идиот! Ты убил его! Теперь мы никогда не узнаем, где книги! — В голосе Роберта были ненависть и презрение к брату.
 Дрожь охватила Филиппа, он отшвырнул кочергу и нервно сказал:
 — Наплевать!
 — Ты слышал, что он сказал? «Профессор предупреждал меня…» Когда он успел поговорить с профессором? Или Генри виделся с Паркером в гостинице в тот раз, или он посетил профессора в тюрьме. — Глаза Роберта сузились, он взвешивал свои шансы.
 — Хорошо, что уже ночь. Мы сможем замести следы. Если кто-то и будет интересоваться Генри, скажем, что он уехал, как только получил деньги в наследство. Завтра же утром пойдем к профессору.
 — Зачем ждать до завтра? — Филипп не хотел откладывать. Он хотел узнать прямо сейчас. — Чем скорее мы узнаем, где книги, тем быстрее получим деньги. Кроме того, я уже договорился с охраной. Они пропустят нас к нему.
 Уже через несколько часов, лишь только забрезжило утро, братья встретились с профессором в маленькой комнате без окон. Стражники были рады оказать услугу Филиппу, так как знали, насколько щедрым может быть этот человек, если ему что-нибудь потребуется.
 Енох мгновенно вскочил, когда за ним пришли. Хотя письмо, которое он написал Алекс, еще, по-видимому, не дошло, может быть, другие письма, письма его друзьям в университет и Британский музей, помогут ему. Он так ждал этой помощи!
 Увидев охранников, он решил, что скоро будет на свободе, и с облегчением подумал, что наконец-то это запутанное дело объяснилось, и невиновность его доказана. Но, войдя в комнату, где его ждали братья Энтони, надежды профессора рухнули. Он понял, зачем пришли сюда эти двое.
 — Где книги? — без лишних слов спросил Филипп, загоняя испуганного профессора в угол.
 — Я не видел никаких книг, — быстро ответил Енох, его сердце похолодело, он перевел глаза с Филиппа на Роберта. Их лица были так жестоки и безучастны, что Паркер понял: это они убили Лоуренса и засадили его, Паркера, в тюрьму.
 — Не лги. Нам лучше знать. Ты украл их у отца, а потом убил его. Ну, так, где же они? Куда ты их подевал?
 — Я не понимаю, о чем вы говорите? Я ничего не крал у вашего отца! Он был моим лучшим другом, я бы никогда не причинил ему вреда!
 — Все же упорствуешь… Но нам известно, что Генри был у тебя, — медленно сказал Роберт, словно ему было многое известно.
 Услышав это, Енох побледнел:
 — Я все же не понимаю, о чем вы говорите.
 — А ты постарайся, — продолжал Роберт, — напрасно разыгрываешь несведущего дурака. Если ты надеешься, что Генри тебе поможет, то лучше забудь об этом. Генри уже никогда и никому не поможет.
 Паника охватила Еноха:
 — Что вы имеете в виду? Что случилось с Генри?
 — Не знаю… Откуда мне знать? — невинно ответил Филипп. — А ты, Роберт? Не знаешь, что случилось с Генри?
 — Нет. Он получил деньги и сразу же уехал — это все, что я знаю. Таким образом, если ты надеешься на него, то мы вынуждены разочаровать тебя.
 — У меня много друзей, и кто-нибудь мне обязательно поможет! Я не причастен к убийству вашего отца и докажу это!
 — А-а-а, — елейным голосом начал Филипп, доставая из кармана связку писем, — ты рассчитываешь на доктора Наулена из университета? Или на профессора Грина из музея? Или, может быть, на свою дочь?
 Енох кинулся к нему, пытаясь отнять свои письма, но Филипп уклонился.
 — Мы не хотим тебе зла, пойми. Мы можем договориться. Ты говоришь нам, где книги, а мы уж посмотрим, что можно сделать, чтобы вытащить тебя отсюда.
 Енох был разбит и напуган. Его письма украдены, без Генри он был беспомощен — он мог считать себя осужденным и повешенным.
 — Я и в глаза их не видел. — Он продолжал упорно отрицать.
 — Отпирайся, сколько тебе будет угодно. Мы уверены, что ты знаешь, где они, и мы найдем их. Почему ты не можешь просто сказать нам об этом? Это избавит всех нас от лишних хлопот.
 — Я знаю вас слишком хорошо. Я бы никогда не стал вам помогать, даже если бы вы пообещали спасти мою жизнь.
 — А ты в этом весьма и весьма нуждаешься, — холодно сказал Роберт.
 — Ладно, Роберт, — вмешался в разговор Филипп. — Похоже, профессор не хочет с нами разговаривать. Может, его дочь Александра будет более сговорчивой.
 — Алекс ничего не знает об этом! — Профессор ужаснулся при мысли, что Алекс придется иметь дело с этими негодяями. — Ее даже нет сейчас в Лондоне.
 — Мы съездим в Бостон и проверим, знает она что-нибудь или нет… Интересно, что она скажет, узнав, кто обвиняется в убийстве Лоуренса Энтони?
 — Вы не сделаете этого!
 — Возможно, если только ты расскажешь нам, где книги.
 — Мне нечего вам сказать! — Енох возмутился их наглому и хладнокровному спокойствию. — Убийцы — вы! Сперва убили своего отца, а теперь пытаетесь меня обвинить в этом!
 — Тебе не удастся это доказать. — Филипп почти рассмеялся в лицо профессору.
 — Вам все равно не отвертеться! — продолжал Енох.
 — Неужели? По-моему, нас никто не подозревает. Зато все видели, как ты спорил с отцом в ресторане, а потом выбежал за ним.
 — Если мы и поспорили, это вовсе не значит, что я убил его!
 — По крайней мере тебя подозревают гораздо больше, чем нас, особенно теперь, когда мы ничего не получили после его смерти. Уверен, суд докажет, что ты отравил отца и тебе придется заплатить за это сполна. Ты напрасно не хочешь помочь нам, согласись, ведь тогда мы будем действовать в твоих интересах.
 Енох понимал, что они правы: он остался без друзей; никому нет дела до того, что он брошен в тюрьму по ложному обвинению. Он абсолютно беспомощен. Только одно поддерживало профессора — чувство справедливости. Он верил, что рано или поздно правда обнаружится.
 — Может, сейчас я и не смогу доказать свою невиновность, но настанет день, когда вы поймете весь ужас содеянного вами и поплатитесь за это. На свете существует праведный суд.
 Филипп засмеялся:
 — Но человеческий суд состоится раньше. Спокойной ночи, профессор.
 Филипп и Роберт постучали в дверь, вызывая охранника. Выпустив их, он провел профессора обратно в камеру.
 Братья шли молча. Затем они сели в экипаж и медленно тронулись по направлению к дому.
 — Что скажешь? — спросил Роберт.
 — Не знаю. Я уверен, что книг у него нет, но он очень испугался, когда мы сказали, что поедем к его дочери.
 — Надо собираться в Бостон.
 — Возможно. — Филипп думал, как бы он поступил на месте отца. — Если отец не отдал книги профессору, тогда кому он мог их отдать?
 — Он доверял только профессору и еще одному человеку — Эдварду Брэдфорду.
 — Разумеется, — согласился Филипп. — Если отец оставил огромную сумму Церкви, следовательно, книги он мог отдать священнику.
 — Утром мы поедем к нему.
 Одетый в черное, Уин стоял в приемной. Ему удалось немного отдохнуть, но волнения сегодняшнего дня уже успели опять истощить его силы. Дом посещали люди, желающие попрощаться с умершим. Разговоры были только об одном: как горько потерять такого прекрасного друга.
 На сердце у Уина было тяжело. Похороны были назначены на завтрашнее утро. Уин одновременно и желал и боялся этого. Похороны будут означать окончание мук дяди Эдварда, но для Уина это будет последнее прощание с дорогим его сердцу человеком. Ведь смерть близкого — огромное горе для любящих родных.
 — Здравствуйте, — сказал он очередным посетителям. Однако не мог вспомнить, где видел этих двух молодых людей.
 — Здравствуйте, лорд Брэдфорд, — ответил Роберт. — Я Роберт Энтони, а это мой брат, Филипп. Мы очень сожалеем о кончине вашего дяди.
 — Благодарю вас. — Теперь он вспомнил их: дядя Эдвард дружил с их отцом. Но в городе о них ходили дурные слухи, и на этом фоне его собственные проступки казались просто смешными.
 — Ваш отец с вами?
 — Как? Вы не слышали? Мы похоронили его вчера.
 Уин изумленно посмотрел на них.
 — Нет, я ничего не слышал… Примите мои глубочайшие соболезнования.
 — Спасибо. Лорд Брэдфорд, можно попросить вас уделить нам несколько минут? Это очень важно.
 Уин увидел, как Артур впустил еще несколько посетителей.
 — Сейчас не слишком подходяшее время.
 — Это не займет много времени, это касается деловых отношений между нашим отцом и вашим дядей, — вставил Филипп.
 Уин понял, что придется уступить — вероятно, у них срочное дело. Но что-то в манере братьев его раздражало.
 — Вы знаете, у нас много общего, — с улыбкой начал Филипп, стараясь расположить к себе Уина. Только взаимопонимание с лордом Брэдфордом может помочь им, ведь, как известно, он большой любитель карточной игры и женщин.
 Но слова Филиппа произвели на Уина противоположное действие. Ему стало жутко. Неужели он такой же, как эти двое? Такой же циничный, холодный и безжалостный? Он надеялся, что нет. Во всяком случае, он не посмел бы настаивать на деловых разговорах с человеком, только что лишившимся ближайшего родственника. Уин нахмурился:
 — Вряд ли сейчас подходящее время обсуждать это, джентльмены.
 — Мы бы не побеспокоили вас, если бы это не было исключительно важным, — настаивал Филипп. Они уже и так полдня потратили впустую — ездили к священнику только для того, чтобы узнать о его смерти. Филипп надеялся, что Уин пойдет им навстречу и проверит вещи своего дяди сразу же. Тогда они смогут взять книги и уйти. В конце концов, неужели так трудно найти несколько книг, надписанных их отцом, среди вещей священника? Разве священники не дают обет бедности? Разумеется, у отца Эдварда Брэдфорда не так много личных вещей, и лорд Брэдфорд сразу найдет нужные книги.
 — Мы можем встретиться в конце недели. — Уин старался сохранить спокойствие и вести себя прилично, но их настойчивость была отвратительна.
 — Мы не займем много времени, — упорствовал Роберт, — пройдемте лучше в кабинет.
 Подбородок Уина задрожал, он с усилием пытался держать себя в руках.
 — Сейчас не время говорить о делах, джентльмены. Простите.
 Он направился к вновь вошедшим посетителям, но Филипп загородил ему дорогу.
 — Лорд Брэдфорд, — настойчиво проговорил Филипп, — нам точно известно, что у вашего дяди хранились книги, принадлежащие нашему отцу. Мы будем благодарны, если вы вернете их нам.
 Такая навязчивость разозлила Уина. Он гневно посмотрел на братьев Энтони:
 — Когда-нибудь я подумаю над вашей просьбой. Сейчас не время для этого. До свидания, джентльмены.
 Его отказ был окончательным. Не посмев возразить, Филипп и Роберт ушли в полном разочаровании.
 Шансы найти книги, а, следовательно, и сокровище, резко сократились. У них остается лишь один день, потом их выгонят из дома. Время — деньги, теперь они со всей ясностью почувствовали это на себе.
 На следующее утро состоялось отпевание. В церкви собралось много народу: пришли все, кто любил отца Эдварда.
 Во время службы Уин заметил братьев Энтони, чье присутствие явно раздражало его. Он надеялся избежать встречи с ними после отпевания. Однако, выйдя из церкви, Уин опять увидел, как они садились в экипаж и, по-видимому, собирались ехать вместе со всеми на кладбище.
 Похоронная процессия состояла из более чем тридцати экипажей. Она медленно тянулась по улицам города к кладбищу.
 Уин был безутешен и чувствовал себя очень одиноко. Когда умерли его родители, дядя Эдвард помог ему стать настоящим мужчиной, он всегда был рядом. Уин никогда его не забудет.
 Церемония погребения кончилась, и кладбище опустело. Уин остался один, молчаливо глядя на могилу.
 — Лорд Брэдфорд… — Филипп и Роберт дождались, пока все уйдут, и только тогда приблизились к Уину. Они решили, во что бы то ни стало поговорить с ним.
 Уин мгновенно узнал голос Филиппа и поднял глаза.
 — Похоже, ваши дела окончены, мы надеемся, что теперь вы соблаговолите выслушать нас.
 — Дела? — Уин, потрясенный бестактностью братьев, изумленно повернулся к ним, его глаза были полны слез.
 — Это не только дела для меня, джентльмены. Я любил своего дядю, я скорблю по нему.
 — Но мы уже говорили вам, что это очень важно. К тому же наше дело не займет много времени, — настаивал Филипп.
 — Смерть моего дяди — событие гораздо более важное, — ответил Уин, надеясь, что эти двое отстанут от него. — Когда я буду в состоянии, я займусь тем, о чем вы просите, и дам вам знать. До свидания, джентльмены.
 С достоинством человека его положения и звания Уин повернулся к ним спиной и пошел к экипажу, который ждал недалеко от ворот кладбища.
 Филипп и Роберт молча смотрели ему вслед. Их душила ярость. Этот проклятый гордец разрушит все их планы. У них оставался только один день, чтобы найти книги, которые смогут обеспечить их будущее.
 — Будем ждать, пока он не даст нам знать? — злобно спросил Роберт.
 — Дадим ему двадцать четыре часа, а потом будем действовать.
 — И как мы будем действовать?
 — Там видно будет, — многозначительно произнес Филипп.
 Уин сел за стол, рассматривая книгу и письмо, которые ему только что принес Артур. Книга была доставлена, когда его дядя умирал, и Артур вспомнил о ней только сейчас, после похорон. Уину стало любопытно, почему братья так жаждут получить эту книгу, и он решил сначала прочитать письмо. Вот что там было написано:
 «Мой дорогой Эдвард!
 Я пишу это письмо, и мне горько. Сегодня я решил лишить Филиппа и Роберта наследства. Я долго надеялся переменить их жизнь, научить их мыслить и чувствовать, видеть истинные ценности. К сожалению, у меня ничего не вышло. Больше всего в жизни они любят деньги, их жадность ненасытна. К добру их это не приведет, я уверен. Мне стыдно, что они носят мое имя.
 Ты получишь это письмо после моей смерти. Я рассказал Генри о том, как важно вручить его и эту книгу после моей кончины. Твоя жизнь была примером для меня, твоя вера — светом в моей беспросветной жизни.
 В моей коллекции есть одно сокровище, которое значит для меня гораздо больше, чем все остальные. Это Венец Желаний, древнеегипетская реликвия. На нем лежит проклятие последней царицы, владевшей им. По преданию, проклятие ждет каждого, кто хочет обладать им с корыстными целями. Только тот, чья любовь чиста, может иметь его и ничего не бояться. Поэтому я выбрал тебя, мой дорогой Эдвард, чтобы ты после моей смерти владел этой реликвией.
 Я надежно спрятал венец от грабителей несколько лет тому назад. Тогда я надеялся, что в поисках его мои сыновья станут настоящими людьми. Теперь ясно, что этого никогда не произойдет. Я написал три книги, где указал путь к венцу. Я оставляю эти книги трем людям, в которых я уверен. Вы должны объединиться и найти сокровище. Книги пронумерованы, их следует читать последовательно, и тогда можно отгадать ключ. Начать поиски должен ты. Это очень важно. Твоя вера достойна уважения. Без тебя остальные никогда не смогут достичь цели. Вторая книга — у профессора Паркера в Бостоне, третья — у Мэттью Маккитрика, тоже в Бостоне. Я вложил в конверт их адреса.
 Поезжай сначала к Еноху Паркеру. Он первоклассный ученый, у него есть прекрасная ассистентка по имени Алекс. Уверен, они будут в восторге, когда ты приедешь. Они уже долго ищут венец, как и Мэтт Маккитрик. Он тоже будет рад сотрудничать с тобой. Они будут знать о тебе, но друг о друге я им не написал.
 Знай, что я выбрал тебя за твою глубокую веру, за оптимизм и истинную неумирающую любовь к людям. Ты — лидер в этом деле, Эдвард. Я уверен, остальные без сомнений последуют за тобой. Я доверяю тебе, друг мой, прекраснейшее из сокровищ. Найди венец. Эта реликвия заслуживает упоминания в истории человечества.
 Но только умоляю, остерегайся моих сыновей. С тех пор, как я лишил их собственности, моя жизнь может быть в опасности. Я часто думаю, что проклятие венца пало на меня через них, поскольку они обесчестили мое имя и отравили мою жизнь.
 Благодарю тебя за любовь и дружбу, Эдвард. Надеюсь, Венец Желаний принесет тебе покой и радость, которых я не познал.
 С любовью твой преданный друг Лоуренс».
 Уин внимательно рассмотрел письмо, изучив имена и адреса, вложенные в конверт. Затем раскрыл книгу и прочел несколько фраз. Обдумывая, что предпринять, Уин встал из-за стола и прошелся по кабинету. Он вспомнил слова Филиппа Энтони: «У нас много общего…» — и ужаснулся такому сравнению.
 Внезапно Уин принял решение: Лоуренс Энтони рассчитывал на помощь его дяди, но теперь эту просьбу может выполнить только он, Уин. Он докажет всем и себе в первую очередь, что не похож на Филиппа и Роберта. Он возьмет на себя роль своего дяди, возглавит поиски и найдет венец.
 Поднявшись в комнату дяди, Уин просмотрел личные вещи покойного и скоро нашел то, что было ему необходимо. После этого он позвонил Артуру и начал укладываться. Он решил ехать немедленно.




 Глава 5


 Алекс сидела на диване в гостиной своего дома в Бостоне, читая только что полученное письмо. Руки ее дрожали.
 — Что случилось, Александра? — спросила Фелиция Паркер, увидев внезапную перемену в племяннице: только что они мило болтали и вдруг, прочитав письмо, Алекс стала бледной и молчаливой. — Плохие новости? Что-то с отцом?
 Алекс взглянула на тетю. Та была еще очень слаба, болезнь истощила ее силы. Алекс поспешила удержать набежавшие слезы.
 — Нет, тетя Фелиция, все в порядке.
 — Слава Богу! Но что же тогда произошло?
 — Ты помнишь, мы с папой часто вспоминали Лоуренса Энтони, — тетя кивнула, понимая о ком идет речь, и Алекс продолжала: — Он умер.
 — О, как жаль! Ты была привязана к нему, да? — Она заметила боль в глазах племянницы.
 — Очень. Да и папа тоже. — Алекс с трудом верилось, что Лоуренс умер. Он всегда был полон жизни, творческих замыслов и энергии. — Извини, тетя Фелиция, я поднимусь к себе.
 — Конечно, дорогая. Плохие новости всегда так внезапны.
 Оказавшись в своей комнате, Алекс первым делом заперла дверь. В письме было еще много интереснейшей информации. Алекс села на край кровати и еще раз перечитала все сначала. Она хотела проверить, правильно ли она поняла.
 Волнение и возмущение овладели ею, когда она закончила чтение. Венец! Он был у Лоуренса все эти годы, и тот ни слова не сказал им! Они проводили раскопки в Фивах, надеясь напасть на след Венца Желаний, а он уже давным-давно красовался в коллекции Лоуренса!
 Алекс негодовала: долгие годы, потраченные на поиски, оказались бессмысленными. Но что по-настоящему заинтриговало ее, так это то, что Лоуренс составил ключ к разгадке местонахождения венца. Это в его стиле — спрятать венец, он любил разгадывать загадки древнего мира, считая это увлекательнейшим занятием. Алекс была уверена, что он бросил им вызов, и ей не терпелось начать поиски.
 Интересно, скоро ли приедет священник, отец Брэдфорд? Жаль, что отец еще не вернулся из Лондона. Как только он приедет, а это должно произойти в ближайшие две недели, они сразу же отправятся в путь.
 Алекс размышляла о священнике, которого описывал Лоуренс. Похоже, отец Эдвард Брэдфорд — замечательный человек. Лоуренс сообщил, что они дружат уже много лет. Не было сомнений, что это достойнейший предводитель их экспедиции.
 Еще раз Алекс пробежала глазами то место в письме, где Лоуренс писал о Филиппе и Роберте. Она видела сыновей Лоуренса только однажды, в Лондоне, и они ей не понравились. В них было что-то неприятное, она даже не могла бы сказать, что именно. Алекс надеялась, что ей не придется общаться с ними.
 Девушка встала с кровати и заперла письмо в ящик стола. Ей оставалось только ждать. Каждая минута стала казаться ей целой вечностью, она не могла дождаться, когда приедет священник и возвратится отец.
 — Спасибо, мистер Маккитрик. Я знала, что вы мне поможете.
 Элегантная миссис Карвер ослепительно улыбнулась обаятельному молодому человеку, продавцу книг. Она уже отчаялась найти одно раритетное издание, но мистер Маккитрик разыскал его.
 — Мне очень приятно, — ответил Мэтт, вручая ей книгу. Ему нравилось помогать своим клиентам, он всегда находил то, что им хотелось. Работа в книжном магазине была ему по душе, но его настоящей страстью были поиски потерянных сокровищ. Собственный книжный магазин давал доход, достаточный для проведения экспедиций.
 — Увидимся на следующей неделе. Вы ведь никуда не собираетесь? — заметила она с улыбкой. Мэттью Маккитрик был очаровательным, интеллигентным человеком, она всегда с нетерпением ждала встреч с ним. — Ведь вы будете в городе, не правда ли?
 — Разумеется, — заверил он, не припоминая ничего, что могло бы заставить его уехать. В последнее время ничего интересного не намечалось. Конечно, все может измениться, стоит только получить какое-нибудь важное письмо. Он никогда не знал, что ждет его завтра, и это было неотъемлемой частью его жизни, полной приключений.
 — Хорошо. Я скучаю, когда вас долго нет.
 Миссис Карвер посещала его магазин довольно часто в течение семи лет со дня его открытия и знала, что Мэттью запросто может исчезнуть на несколько недель, никому ничего не объясняя. Когда она спрашивала, где он был, он отвечал, что ездил за книгами для магазина.
 — Приятного вам чтения. — Мэтт улыбнулся ей вслед.
 Он взглянул на настенные часы и удивился — скоро пора закрывать магазин. Мэтт никогда не торопился с закрытием. Вот и сейчас он расположился за прилавком и стал проверять документы, целиком погрузившись в чтение. Скрипнула входная дверь, но Мэтт продолжал читать.
 Валери Стюарт Чанселла застыла в дверях, глядя на человека, покорившего ее сердце. Она никогда не переставала любить его. Последний раз они виделись несколько месяцев назад, ей не верилось, что все это время она провела без него. Мэтт казался ей даже более красивым, чем раньше. Валери, не отрываясь, смотрела на его мужественный подбородок, широкие плечи. Светлые волосы были аккуратно подстрижены. Она помнила, как упоительно было перебирать их пальцами. Валери попыталась заглушить воспоминания о тех ночах, которые они провели вместе. Прошлое мучило ее даже во сне. Валери любила его, и сотни раз она упрекала себя за то, что уступила родителям.
 Мэтт не нравился родителям девушки, они не одобряли его странный, как им казалось, бродячий образ жизни и настояли, чтобы дочь вышла замуж за человека, по их мнению, более подходящего их кругу, которого можно было бы принимать в доме и не бояться, что он поведет себя не в соответствии с общепринятыми правилами хорошего тона.
 Валери любила комфорт, удобства, любила деньги, от которых зависит внешнее благополучие, поэтому и подчинилась родительским уговорам. Но сегодня, увидев снова Мэтта, она поняла, какую чудовищную, непоправимую ошибку совершила. Может быть, еще не все потеряно.
 — Здравствуй, Мэтт.
 Ее голос. Сможет ли он когда-нибудь забыть его? Мэтт поднял голову, и у него перехватило дыхание… Да, это была она, ослепительная, как и прежде. Он пытался забыть Валери, ее улыбку, звонкий смех, вкус губ. Пытался забыть ее тело и ту страсть, которая переполняла их обоих, ее клятвы в любви и верности и, наконец, самое ужасное — свадьбу с человеком, которого выбрали для нее родители.
 Он считал Валери совершенством и видел в ней все прелести, которыми может обладать женщина. Мэттью любил ее. И вот она стоит перед ним — чужая жена.
 — Валери… — Мэтт осторожно выговорил ее имя и удивился спокойствию своего голоса. Он боялся выдать свое волнение.
 — Я должна была прийти, Мэтт. — Валери вошла внутрь магазина и закрыла дверь. Она хотела, чтобы они остались вдвоем, одни в целом мире, как раньше. Ей казалось, он разделяет ее желание.
 — Зачем? Разве нам есть, что сказать друг другу? — Он почувствовал нервное напряжение, когда она приблизилась.
 — Я не верю, что все кончено. Мы не можем все так оставить. Я должна сказать тебе, что ты для меня значишь. Я была глупой девчонкой, когда послушалась родителей. Я люблю тебя. Ты для меня единственный мужчина.
 — Валери, не говори этого. Ты только осложнишь жизнь и себе и мне. — Мэтт был рад, что стоит за прилавком. Хоть какой-то барьер был между ними. Он так сильно желал ее, что мог потерять контроль над собой и овладеть ею прямо здесь, в магазине.
 — Как я могу навредить нам больше, чем уже навредила? Мэтт, я люблю тебя. — В ее глазах заблестели слезы.
 — Об этом надо было думать раньше. — Он старался говорить холодно, но это давалось ему нелегко. От одного ее присутствия его бросало в жар. Ему хотелось привлечь Валери и вновь познать в ее объятиях неземное блаженство. Но теперь она замужем. Это останавливало Мэттью. Он никогда не сможет даже поцеловать ее.
 Мэтт боролся с собой, со своим страстным желанием обладать Валери.
 — Мэтт, прошу тебя… Не будь так безжалостен… Выслушай меня… Ты не понимаешь, как…
 — Я понимаю, Валери.
 — Ты понимаешь, что я люблю тебя, только тебя?
 — Ты любила меня, пока это не мешало тебе и твоим родителям. Ты любила меня, пока не потребовалось серьезно бороться за свою любовь.
 — Мэтт!
 — Нет, Валери, слишком поздно. Ты жена другого человека, — твердо сказал он.
 — Я совершила ошибку, когда приняла предложение Джона. Не отворачивайся от меня. Мне так плохо, так нужна твоя помощь.
 — Что ты хочешь? Одну ночь в убогой комнате дешевого отеля? Встречи украдкой, пока муж занят, а родители в гостях? Когда ты ушла, Валери, то, по крайней мере, оставила мне мое честное имя. Я не собираюсь его терять. Даже ради тебя, Валери.
 — Наш случай особый, пойми это, Мэтт. С той минуты, как я вышла замуж за Джона, я не переставала сожалеть об этом.
 — Ты получила, что хотела, Валери, — мужа, который нравится твоим родителям. У Джона прекрасное будущее и куча денег. Он всегда рядом и готов выполнить любые приказания твоего отца. Я желаю вам обоим всего хорошего. Mнe очень жаль, что ты несчастна.
 Впереди у тебя много лет для размышлений о том, что могло случиться.
 — Мэтт, пожалуйста! — с отчаянием умоляла она — Без тебя моя жизнь не имеет смысла. Я все устрою, и никто ничего не узнает. Не будь жесток!
 — Слишком поздно, Валери.
 — Нет, не может быть, я не верю. Послушай!..
 — Лучше ты меня послушай, — уверенно начал он, — ты соединила свою судьбу перед алтарем с другим человеком. Джон — хороший парень, он заслуживает большего уважения. Я не хочу обманывать его, так мы не сможем быть счастливы. Я не могу перестать любить тебя, но я никогда не стану твоим любовником. Я не могу так жить.
 При этих словах она побледнела.
 — Джон — прекрасный муж. Вы подходите друг другу. Он всегда будет на твоей стороне. Он богат, удачлив…
 — Ты знаешь, он для меня ничего не значит.
 — Ну, что ж тут поделать, зато он устраивает твоих родителей, а уж это много значит для тебя, моя дорогая.
 Мэтт вспомнил, как ее отец пришел однажды к нему в магазин и уговаривал бросить книжную торговлю и путешествия и заняться делом. Под «делом» он подразумевал работу в своем офисе. Мэтт отказался. Это его жизнь, и он собирался прожить ее по-своему, не желая, чтобы кто-нибудь им командовал. Он хотел быть независимым и не мог пожертвовать этим даже ради Валери.
 — Я не должна была повиноваться отцу, я понимаю. Для меня не имеет значения то, что у тебя мало денег. He имеют значения и твои долгие поездки и поиски, возможно, несуществующих сокровищ… Я не должна была слушаться родителей! Я должна была…
 — Все кончено. Ничего уже нельзя изменить, — перебил он, — теперь ты замужняя женщина.
 — Никто не запретит мне думать о тебе, любить тебя… То, что мы пережили вдвоем, забыть нельзя. — Обогнув прилавок, она подошла к нему и коснулась его руки.
 — Валери, уходи. — Мэтт сжал кулаки. Он отказывался от нее навсегда.
 — Хорошо, Мэтт. Поцелуй меня на прощание… пожалуйста.
 Она обвила руками его шею и потянулась к нему. Ее губы, столь желанные, были совсем рядом. Он едва сдерживал себя. Но разум взял верх.
 — Нет, — ответил Мэтт, освобождаясь из ее объятий и отстраняясь. Чувство близости пропало. Провожая ее до двери, он твердо сказал: — До свидания, Валери.
 Девушка взглянула на него, и страсть засветилась в ее глазах.
 — Ты хочешь сказать, что… я тебе неприятна?
 — Возвращайся домой к мужу. — Он открыл дверь и выпроводил ее.
 — Я буду всегда любить тебя, Мэтт!
 Эти слова проникли в самое его сердце, но он знал, что не должен поддаваться им, ведь она жена другого человека, она ему не принадлежит, он не имеет права.
 — До свидания, Валери.
 Мэтт повернул ключ в замке, опустил жалюзи, мысленно проведя границу между ними. Но еще долго стоял и смотрел на эту безмолвную дверь, разделившую их. Горечь наполнила его сердце. Он так любил Валери, так доверял ей! Теперь же он был опустошен и окончательно разбит.
 Мэтт вернулся к столу, где его ждала сегодняшняя почта. Он машинально разорвал один из конвертов, достал письмо и принялся читать.
 Постепенно лицо его начало проясняться. Это было письмо от Лоуренса Энтони, в котором речь шла о Венце Желаний. Мэтт огорчился, узнав о смерти Лоуренса, но новость, о которой сообщалось в письме, окрылила его. Найти венец было самой заветной мечтой! Мэтту оставалось только ждать приезда отца Эдварда Брэдфорда. Похоже, Лоуренс полностью доверял священнику. Этого было достаточно, чтобы Мэтт не сомневался в его честности.
 Венец… Мэтт достал книгу, подписанную рукой Лоуренса, и попытался прочесть хоть что-нибудь. Но бессмысленные фразы, написанные белым стихом, мало, о чем говорили. Он понял, что одному тут не справиться и надо ждать отца Эдварда.
 Убрав книгу и письмо, Мэтт мысленно вернулся к Валери. Он подумал, что правильно сделал, отвергнув предложение ее отца. Он надеялся понравиться ее родителям любым другим способом, но отказаться от приключений и путешествий он не мог. Мэтт не стремился к власти, к богатству. Он любил разгадывать тайны древней истории. Люди, подобные родителям Валери, помешанные на благосостоянии, вряд ли способны понять его, он всегда останется для них пустым мечтателем.
 — Я ищу профессора Паркера, — сказал Уин экономке в доме Паркеров. Уин был в Бостоне первый раз, тем не менее, он быстро нашел дом, указанный Лоуренсом.
 — Его нет дома, святой отец, — объяснила Мэри.
 — А его ассистент, Алекс? Я бы хотел поговорить с ним, если можно. — Он заметил удивление в глазах женщины, но не придал этому значения.
 Путешествие через океан утомило его, но он не собирался уходить из этого дома ни с чем. Заглянув в отель, забронированный накануне, Уин оставил там свои вещи и сразу же отправился на поиски профессора.
 — Алекс? Разумеется, одну минуту. — Экономка поспешно удалилась.
 — Мисс Алекс! — позвала Мэри. Она нашла свою хозяйку в кухне, та делала распоряжения насчет обеда.
 — Да, Мэри, я слушаю.
 — Там вас спрашивают. Один человек, э-э, священник…
 — Правда? Ты проводила его в гостиную? — Ее пульс учащенно забился. Он приехал! Он здесь!
 — Нет, мэм, он… — Мэри не ожидала такой реакции.
 — Почему же?
 — Я не знаю…
 Алекс не стала слушать ее объяснений. Вместо этого она стремглав бросилась в переднюю, сердце ее стучало. Как она и подозревала, Мэри оставила его ждать на крыльце. Алекс пригладила рукой волосы, расправила юбку и выбежала навстречу долгожданному гостю.
 Отец Эдвард, должно быть, пожилой джентльмен, одних лет с Лоуренсом, ей хотелось произвести на него благоприятное впечатление.
 — Добрый день, — с этими словами она распахнула двери дома.
 Уин обернулся и увидел перед собой девушку, самую симпатичную из всех, кого он когда-либо видел. Он и не подозревал, что короткая стрижка может красить женщину — обычно это выглядит вульгарно. Уин отметил золотые кудряшки, светившиеся на солнце, выразительные темные глаза, тонкие черты лица. Ее изящная фигурка казалась невесомой. Девушка была ошеломляюще хороша.
 С трудом, пытаясь контролировать внезапно нахлынувшие чувства, Уин проговорил:
 — Добрый день. Извините, что побеспокоил вас. Я сказал слуге, что мне нужен ассистент профессора Паркера, Алекс.
 — Это я, — ответила она, покоренная красотой молодого священника. Она думала, что Эдварду Брэдфорду около пятидесяти лет, как Лоуренсу, а он оказался молодым и потрясающе привлекательным. Волосы его были черными, как вороново крыло, зеленые глаза светились добродушием и юмором, а волевой подбородок говорил о решительности и упорстве. Он был красив, насколько может быть красив мужчина. Однако одеяние священнослужителя немного отрезвило девушку, и она устыдилась своих мыслей и чувств.
 Как могла она так бесстыдно разглядывать священника!
 — Вы — Алекс? — Уин был ошеломлен. Боже праведный! Когда он намеревался выдать себя в Бостоне за дядю Эдварда, он не подозревал, что упомянутый в письме Алекс окажется женщиной.
 — Да, я Александра Паркер, дочь профессора Паркера.
 — Я отец Эдвард Брэдфорд. Меня послал Лоуренс Энтони.
 — Проходите, святой отец. Очень рада видеть вас. — Алекс улыбнулась ему, пытаясь не обращать внимания на его внешность. Однако теплое, дружеское рукопожатие заставило ее вздрогнуть.
 — Я тоже очень рад. — Уин пожал ей руку. Это прикосновение взволновало его, он объяснил это тем, что давно не был с женщиной и, вероятно, прореагировал бы так на любую другую женщину.
 Алекс повела его в дом:
 — Пожалуйста, проходите сюда, здесь мы сможем поговорить. Письмо Лоуренса пришло на прошлой неделе. Я ждала вас с минуты на минуту.
 — Благодарю. — Он проследовал за ней в небольшой уютный домик. Вскоре они оказались в комнате, вдоль стен, которой стояли высокие книжные шкафы, от пола до потолка. «Впечатляющее собрание книг», — заметил про себя Уин и пробежал глазами несколько названий. Большинство книг были научными трудами по истории.
 — Мы с отцом любим читать. История — наша страсть, — объяснила ему Алекс. — Пожалуйста, садитесь. Хотите что-нибудь выпить?
 — Нет, спасибо. Я бы хотел встретиться с профессором. Вы не знаете, когда он вернется? Мне необходимо поговорить с ним лично.
 — Отец сейчас в Лондоне. Он должен вернуться на следующей неделе.
 — Что ж, тогда я лучше зайду позже. У меня к профессору личное дело.
 Алекс немного обидело его недоверие.
 — Отец Брэдфорд, я в курсе всей корреспонденции моего отца, — важно сказала она, — я знакома со всеми его делами, я сопровождала его в большинстве поездок. Я знаю о венце все. Мы с отцом искали его все эти годы вдвоем.
 — Нам необходимо начать поиски как можно скорее, — объяснил Уин.
 — Уверена, что отец согласился бы с этим. Венец Желаний так много значит для него! Но, может, лучше отложить экспедицию? Надо дождаться отца.
 — Разумеется. Мистер Лоуренс пишет, что мы должны отправиться все вместе. — Уин не собирался ехать без профессора. Возможно, Алекс действительно разбирается во всем не хуже своего отца, но путешествие рядом с красивой женщиной под видом священника не вдохновляло его.
 — Хорошо. Когда папа вернется, я дам вам знать. Думаю, это будет скоро.
 Уин сказал ей, где остановился, и добавил:
 — Я буду ждать.
 — Отец Брэдфорд, папа жаждет найти, наконец, венец. И я тоже с нетерпением жду, когда мы сможем отправиться в путь.
 Уин решил сразу предупредить ее, что она не должна ехать с ними.
 — Боюсь, мисс Паркер, это невозможно. Ехать должны я, ваш отец и еще один человек. Условия в экспедиции будут слишком тяжелые для юной леди.
 Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Неужели он считает ее беспомощной, избалованной девушкой? Она решила немедленно объяснить ему, что всегда разделяла с отцом все трудности походной жизни, что отец полностью ей доверяет и общается с ней как с равной. Алекс пожала плечами и сказала:
 — Не беспокойтесь обо мне, святой отец. Я работала на археологических раскопках не раз. Я привыкла к любым условиям, даже к самым тяжелым. Мое присутствие не будет для вас обременительным.
 Этого Уин никак не ожидал. Не зная, как заставить ее отказаться от своего намерения, он решил отложить обсуждение этого вопроса до приезда профессора.
 — В любом случае, когда профессор вернется, дайте мне знать, а если вам до этого понадобится моя помощь, обязательно позовите.
 — Разумеется.
 Алекс проводила священника до дверей и долго смотрела вслед, пока он шел по тропинке к калитке. Она не могла оторвать глаз от его высокой, стройной фигуры, облаченной в черное одеяние, которое необычайно шло ему, подчеркивая достоинства его мужественной осанки…
 Филипп и Роберт заглянули в записку, потом на номер, указанный на двери дома.
 — Это здесь, — сказал Роберт.
 — Наконец-то. Я думал, мы никогда не доберемся сюда. — Филипп почувствовал облегчение. Наконец они у цели!
 Продолжительное путешествие из Лондона утомило их, они почти отчаялись и теперь воспряли духом в надежде открывшейся возможности действовать.
 — Я тоже. Интересно, успел ли Брэдфорд побывать здесь?
 — Думаю, это мы выясним прямо сейчас.
 — Ты прав. Кстати, все забываю тебе сказать, что твоя идея забраться в дом Брэдфорда была просто великолепна. Если бы мы не прочитали записку на его столе, то никогда не узнали бы о связи между Брэдфордом и Паркером.
 — Он оставил адрес слугам на случай, если срочно им понадобится. Нам просто повезло!
 — Пока профессор там, куда мы его упрятали, я думаю, мы без труда разыщем венец.
 Довольно переглянувшись, они поднялись на крыльцо, и Филипп постучал.
 — Мы бы хотели поговорить с Алекс, если можно, — вежливо сказал Филипп экономке.
 — Одну минуту, я сейчас позову ее. — Мэри поспешила за Алекс.
 Алекс не представляла, кто бы это мог быть, и, заинтригованная, поспешила в приемную.
 — Филипп? Роберт? — Она не поверила своим глазам. Как они могли прийти к ней в дом? Они почти не изменились с тех пор, как она видела их в Лондоне: такие же наглые и неприятные. Она с трудом сдерживала себя.
 — Добрый день, Алекс, — поздоровались они.
 — Давно мы с вами не виделись, .. Какими судьбами в Бостоне? — Она медлила пригласить их в дом, помня предупреждение Лоуренса в письме: «Ни под каким предлогом не доверяйте им».
 — В основном дела. Нам надо поговорить с тобой наедине. Это не займет много времени.
 — Входите. Располагайтесь в гостиной. Когда они уселись, она снова спросила их:
 — Вы сказали, что у вас в Бостоне дела. Какое отношение ваши дела имеют ко мне?
 — Ты, наверное, уже сама догадалась, Алекс, — с притворным дружелюбием сказал Филипп.
 Но Роберт был не в настроении продолжать заигрывания брата. Он устал. Они уже так долго путешествуют.
 — Мы приехали за книгами, Алекс. Мы знаем, что одна из них у тебя. Отдай ее.
 — Книги? Какие книги? — Она притворилась, что не знает, о чем речь.
 — Не пытайся играть с нами, — слова Филиппа прозвучали угрожающе.
 — Я не понимаю, о чем вы говорите.
 Ты бы, наверное, предпочла, чтобы мы поговорили с твоим отцом. Где он, кстати?
 Он был в Лондоне, но сейчас, наверное, уже в пути. Он должен вернуться на следующей неделе.
 — Не думаю, — холодно сказал Филипп и презрительно улыбнулся.
 — Что ты хочешь этим сказать? — Она быстро взглянула на него, почувствовав, как похолодело у нее в груди.
 — Я хочу сказать, что твой отец не вернется в ближайшее время.
 — Не понимаю.
 — Сейчас он находится в лондонской тюрьме, — продолжал Филипп, — он арестован за убийство нашего отца. Все улики против него. И он останется там, пока мы не получим то, что нам принадлежит по праву.
 — Я не верю ни одному твоему слову! — воскликнула Алекс.
 Роберт достал из кармана пакет с письмами и вручил ей.
 — Может, это заставит тебя поверить.
 — Прочти эти письма.
 Алекс начала читать. Это ужасно! Письма были адресованы близким друзьям отца, он умолял их о помощи. Ни одно письмо не дошло до адресата. Она нашла письмо, обращенное к ней.
 — Алекс, перестань дурачиться, книги у тебя, нам это прекрасно известно. Нам нужен венец, отец не имел права прятать его. Он наш. И мы найдем его, чего бы это ни стоило. Или ты нам поможешь сама, или твой отец заплатит за убийство нашего отца.
 Алекс тщетно пыталась найти выход из создавшегося положения. Собравшись с духом, она ответила:
 — Я поеду в Лондон и расскажу всем о невиновности отца!
 Филипп ухмыльнулся.
 — Успокойся, дорогая. Вряд ли кто-нибудь поверит тебе. Не надо терять драгоценное время. Человек, который отдал нам эти письма, может помочь твоему отцу. Но мы попросим его об этом только в том случае, если ты отдашь нам книги.
 Она поняла, что проиграла. Ей не выкрутиться. Все кончено.
 — Что вы от меня хотите?
 — Книги, книги, разве ты не слышала?
 — Но я не могу собрать все книги.
 — Почему же?
 — Это зависит от других людей. Приехал отец Брэдфорд…
 — Отец Брэдфорд? — Братья переглянулись.
 — Да. Кроме него, есть еще один человек, я даже не знаю кто. Я могу отдать вам свою книгу хоть сейчас, но вряд ли вам это поможет. Отец Брэдфорд сказал, что книги надо использовать вместе, иначе ничего не поймешь.
 — Когда вы собирались начать поиски?
 — Мы говорили с отцом Брэдфордом позавчера и решили дождаться отца.
 — Прекрасно. Если хочешь увидеть своего отца живым, поскорее свяжись с этим священником и скажи ему, что ты передумала. Скажи ему, что отец прислал тебе письмо из Лондона и сообщил, что задержится. Скажи, что ты не хочешь так долго ждать, что надо отправляться немедленно.
 — А что потом?
 — Поезжай на поиски венца. Мы найдем способ поддерживать связь с тобой. Знай, мы будем следить за каждым твоим шагом. Помни об этом. — В этих словах Филиппа прозвучала серьезная угроза.
 — Я буду помнить.
 — Хорошо. Очень хорошо. Отец всегда говорил, что ты разумная девушка. Теперь я убедился в этом.
 — Помни, Алекс, жизнь твоего отца зависит от тебя. Никому не говори о нас. Когда ты найдешь венец и отдашь его нам, мы проследим, чтобы твоего отца освободили, — добавил Роберт.
 — Пойми, это серьезно. Я не хотел бы, чтобы твоего отца повесили. А ты? — закончил Филипп.
 — Не беспокойтесь. Я найду венец и отдам его вам.
 Алекс молча смотрела, как они уходят. Она была напугана, однако решила: если у нее будет возможность разрушить их планы, не навредив при этом отцу, она не упустит этой возможности.
 Довольные собой и близкой перспективой сказочно разбогатеть, Филипп и Роберт возвращались в гостиницу.
 — Алекс сказала, что уже виделась с отцом Брэдфордом. Я правильно понял? — удивился Роберт.
 — Да, — ответил Филипп, — очень странно. Кто бы это мог быть? Ведь настоящий отец Брэдфорд умер.
 — Возможно, наш друг Уин Брэдфорд решил заполучить венец.
 — Мы должны сделать все, чтобы этого не случилось. Этот лживый ублюдок…
 — После того как Брэдфорд с нами так безобразно обошелся, мы просто обязаны разрушить его планы.




 Глава 6


 Уину показалось странным, что в качестве адреса Мэттью Маккитрика был указан адрес книжного магазина. Войдя в него, он про себя отметил, что книголюбы могли только мечтать о таком магазине.
 Стоило один раз посмотреть на книги, чтобы понять разнообразные вкусы их хозяина. Тут были и детективы, и серьезные научные труды. В ожидании Мэттью или его помощника Уин пролистал несколько книг. Прошло достаточно много времени, но никто не появлялся. Тогда Уин решил обнаружить свое присутствие.
 — Есть тут кто-нибудь? — крикнул он.
 — Подождите минутку. Я только поставлю несколько книг на место, — раздался приглушенный голос откуда-то из глубины магазина.
 Уин прошелся вдоль стеллажей и остановился перед огромной коллекцией книг о Древнем Египте. Заинтересованный, он взял одну, показавшуюся ему особенно интересной, углубился в чтение и не заметил, как хозяин магазина подошел к нему.
 — Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил Мэтт.
 Он только что разложил книги по местам и вернулся, чтобы обслужить посетителя. Увидев высокого мужчину в черном, он сразу же подошел к нему с любезной улыбкой.
 — Здравствуйте, я ищу Мэттью Маккитрика. Как я понимаю, это его магазин, — ответил Уин, ставя книгу на полку.
 — Мэттью Маккитрик — это я, святой отец. Я могу вам чем-нибудь помочь? — повторил он.
 Мэтт ожидал отца Брэдфорда, но не знал, является ли стоящий перед ним священник отцом Брэдфордом.
 Уин внимательно оглядел Маккитрика. Все, что, так или иначе, было связано с венцом, не переставало удивлять его. Сначала он думал, что Алекс — мужчина. Владельца книжного магазина представлял себе пожилым, респектабельным человеком в очках. Он опять ошибся. Мэтт Маккитрик был примерно одних с ним лет. Высокий, широкоплечий и сильный мужчина. Казалось, он легко перенесет любые неудобства и трудности будущего путешествия.
 — Я отец Брэдфорд. Лоуренс Энтони дал мне ваш адрес…
 — Разумеется! — Мэтт пожал ему руку и широко улыбнулся. — Я получил его письмо несколько дней назад, но не предполагал, что вы приедете так быстро.
 — Так вы теперь понимаете цель моего приезда?
 — Да, и готов ехать, когда вы скажете. Я ищу венец уже очень давно, с тех пор, как впервые услышал легенду. Поиски венца — самое увлекательное дело в моей жизни. Я горжусь, что Лоуренс доверяет мне и понимает, что я ищу венец не ради денег.
 — Лоуренс хорошо разбирался в людях, — согласился Уин.
 — Итак, когда же мы начнем? Мне надо только запереть магазин — и я готов ехать куда угодно.
 — Мы должны подождать еще одного человека. Его зовут профессор Паркер. Вы знакомы с ним?
 — Слышал его имя, но лично не знаком. Я знаю из научных статей, что ему удалось найти захоронение, где находился венец. Однако к тому времени он был похищен.
 — Да, вы правы. Профессор — еще один участник нашей экспедиции. Но, к сожалению, сейчас он в Лондоне и должен вернуться на днях. Как только он вернется, я свяжусь с вами, и мы сможем отправиться в путь.
 — Буду ждать от вас вестей. Не хотите ли взглянуть на документы, которые я собрал о венце? Вероятно, это и не очень ценный материал, но я старался проработать все, что только попадалось мне на глаза.
 — С большим удовольствием. На самом деле я знаю об этом сокровище очень мало.
 — Подождите немного, я только закрою магазин, и мы поднимемся наверх, ко мне.
 Закрыв входную дверь, Мэтт повел Уина вверх по узкой лестнице. На втором этаже располагались три небольшие комнаты. Это и был «бостонский дом» Мэтта, как он сам его называл. Комнаты чисто прибраны, но ничего лишнего и примечательного в обстановке не было. Обращала на себя внимание только его коллекция произведений искусства: картины художников ранних эпох и стилей, изящные статуэтки, указывающие на изысканный вкус хозяина. Уин отметил, что некоторые из них — довольно известные шедевры. Мэтт указал Уину на диван.
 — Садитесь, пожалуйста. Я сейчас.
 Не успел Уин удобно расположиться, как появился Мэтт с кипой материалов. Он сел рядом с Уином и развернул на столе карту.
 — Это карта Долины Фараонов и окрестностей Фив. Я узнал из отчетов о раскопках в этих местах, что венец должен был быть обнаружен здесь профессором и его ассистенткой Алекс несколько лет назад. Здесь они нашли могилу царя и царицы. Вы знаете историю венца?
 — Нет, к сожалению. Хотя мы с Лоуренсом и были близкими друзьями, он редко рассказывал мне о своей коллекции.
 Мэтт обстоятельно изложил ему то, что знал о венце — легенду о проклятии, связанном с этим сокровищем.
 — Похоже, проклятие — не более чем выдумка. Из того, что Лоуренс написал в письме, я сделал вывод: он владел венцом долгие годы, и ничего плохого с ним не случилось.
 — Возможно, настоящим проклятием жизни Лоуренса стали его сыновья, — заметил Уин. — Он говорил вам о них?
 — Да. Однако я никогда не видел их. Неужели они действительно такие негодяи, какими он их считал?
 — Гораздо большие, поверьте мне, — категорично заявил Уин, надеясь, что больше не увидит эту парочку. Впрочем, он сомневался, что они оставят его в покое. Помня ненасытную алчность в их глазах, Уин знал, что так просто они не сдадутся.
 — Как жаль!
 — Они надеялись, что венец достанется им, я не думаю, что Филипп и Роберт легко свыкнутся с мыслью о потере сокровища. Я уехал из Лондона немедленно, чтобы они не успели сориентироваться и не последовали бы за мной.
 — Это вы верно решили! Но думаю, нам еще предстоит с ними встретиться.
 — Только бы поскорее отправиться на поиски! Меня удручает мысль, что придется еще какое-то время сидеть и ждать, сложа руки.
 — Понимаю.
 — Скажите, Мэтт, венец действительно такой ценный, как пишет Лоуренс?
 — Более. Лоуренс никогда не оценивал вещи с практической стороны. Он всегда видел в них только историческую ценность. Но венец бесценен со всех точек зрения.
 — Лоуренс был редким человеком.
 — Исключительным, просто исключительным! Я уверен, он оставил нам прелюбопытнейшую загадку. Он был помешан на загадках древностей, поэтому венец, я думаю, будет найти непросто. Не знаю, что там в других книгах, но в моей какая-то бессмыслица. Я попытался найти там ключ к разгадке, но ничего определенного не выяснил.
 — Когда мы соберем три книги вместе, возможно, смысл прояснится. Надо расшифровать хотя бы первый ключ. Я разговаривал с дочерью профессора, Александрой, она полна энтузиазма, как и ее отец. Они нам помогут.
 — Они?
 — Алекс всюду сопровождала своего отца.
 — Но, святой отец, будет ли разумно взять с собой женщину? Все-таки походные условия тяжелы…
 — Я объяснял ей это, но она и слушать не стала. Сказала, что была во многих экспедициях, даже в Сахаре, а уж там куда как трудно. Я предложил подождать возвращения ее отца и тогда уже решить.
 — Так мы отправляемся нескоро?
 — Если нам очень повезет, мы сможем выехать в конце следующей недели.
 — Как еще долго! — с сожалением воскликнул Мэтт. — Впрочем, если бы вы сказали, что мы едем завтра, срок все равно показался бы мне долгим.
 Мэтт не мог поверить, что скоро сбудется мечта всей его жизни.
 — Это изображение венца? — Уин достал акварельный рисунок из пачки бумаг и документов.
 На рисунке был изображен золотой венец, украшенный огромным рубином в форме сердца.
 — Да, я срисовал его с настенной фрески одного разрушенного дворца около Фив.
 — Он прекрасен.
 — Я знаю. Надеюсь, загадка Лоуренса трудна, но разрешима и венец все же существует.
 — Вряд ли Лоуренс стал бы шутить, если речь идет о жемчужине его коллекции.
 — Вы правы. Остается ждать профессора. Если бы он приехал побыстрее!
 — Да, я тоже жду этого с нетерпением.
 Уин снова вспомнил о Филиппе и Роберте. Интересно, где они и что делают сейчас?
 Уин позавтракал в ресторане гостиницы, потом вернулся к себе и стал читать газеты. Он не знал, как убить время. Для него, человека действия, было сущей пыткой ждать профессора в полном одиночестве. Настроение его оставляло желать лучшего. Он снял ризу и переоделся в мирскую одежду. Изображая священника на людях, у себя в комнате он все-таки был волен, быть самим собой. Почувствовать себя просто Уином Брэдфордом было приятно. Уин уселся в кресло и начал просматривать бостонскую прессу.
 Он погрузился в чтение, когда внезапно раздался стук в дверь. Это удивило его. Он никого не ожидал, тем не менее, обрадовался и распахнул дверь.
 На пороге стояла Алекс, еще более прелестная, чем в день их первой встречи. Строгое зеленое платье чудесно оттеняло ее золотые волосы, которые сверкали и переливались.
 — Мисс Паркер?
 — Добрый день, святой отец. — Алекс едва выдавила из себя слова приветствия. Она не могла отвести от него глаз. Он и в первый раз чрезвычайно ей понравился, но сейчас, в обычной одежде, он был просто великолепен. Белая рубашка из тончайшего полотна подчеркивала красоту его широких плеч. Воротник был расстегнут. Алекс как зачарованная смотрела на его сильную шею и с трудом заставила себя встретиться с ним глазами. Он вопросительно смотрел на нее, и она надеялась, что ей удалось скрыть от святого отца свои истинные чувства.
 — Я хотела поговорить с вами… Это не займет много времени.
 — Разумеется! — Уин хотел впустить ее, но замешкался. Он боялся остаться наедине с такой красивой молодой женщиной. — Подождите минуточку, мы поговорим внизу, в вестибюле. Так будет лучше.
 — Благодарю вас. — Ей было приятно, что он нашел время для нее.
 Уин закрыл дверь и стал перевоплощаться в отца Брэдфорда. Два месяца назад он, не задумываясь, соблазнил бы ее. Теперь же он выпроваживает ее в вестибюль, где полно народу и они смогут разговаривать, не опасаясь подозрений. Уин мрачно улыбнулся. Дядя, наверное, был бы доволен.
 Укрепив воротничок, Уин надел черное пальто и достал ключ. Он вышел из комнаты настоящим священником, порывы бывалого повесы были вовремя благоразумно оставлены.
 — Извините, что заставил вас ждать. — Он увидел, что Алекс стоит за дверью.
 — Ничего, — ответила она, удостоверившись, что теперь перед ней солидный, строгий мужчина с большим авторитетом, а не тот, который заставил ее сердце биться часто-часто. Она понимала, что нехорошо так увлекаться им, и была рада увидеть его снова в одежде священника. Это делало их отношения более официальными, напоминало о дистанции между ними.
 Уин запер дверь, и они спустились вниз по широкой лестнице. Нежный, тонкий запах ее духов возбуждал его. Ему безумно хотелось хотя бы дотронуться до девушки, но он сказал себе: «Нет!» А ведь так естественно было бы взять ее под руку или покровительственно поддержать за талию…
 Усилием волн Уин напомнил себе о цели ее визита. Она пришла не к лорду Уинстону Брэдфорду, а к отцу Брэдфорду. Кроме того, единственное, что ее интересовало, — это, разумеется, венец. Тем не менее, он не мог не восхищаться ее легкой, грациозной походкой.
 Они спустились в вестибюль и уселись в кресла в углу холла. Уин облегченно вздохнул:
 — Что-нибудь случилось, мисс Паркер?
 — Пожалуйста, зовите меня Алекс, святой отец.
 — Хорошо, Алекс. С большим удовольствием. Но что привело вас сюда? Отец вернулся?
 — Нет, поэтому я и пришла. Сегодня я получила от него письмо, — сказала она, сдерживая волнение. Одним из ее принципов было говорить только правду. Честность была для нее так же необходима, как воздух или вода. Лгать священнику казалось ей чудовищным. Единственное, что давало ей силы, была мысль об отце.
 Его жизнь зависит от нее. Она должна говорить убедительно, так, чтобы святой отец Брэдфорд ей поверил.
 — Я надеюсь, новости хорошие?
 — К сожалению, ничего особенно радостного. Возникли проблемы, возможно, он не вернется и через месяц.
 Уин нахмурился:
 — Понятно.
 — Отец Брэдфорд, — начала она снова, подбадривая себя тем, что хотя бы часть из сказанного ею будет правдой. — Я знаю, отец не хотел бы подвергать венец риску, ведь всякое может случиться, пока мы будем ждать его. Если вы не возражаете, мы могли бы отправиться без него, а он нас потом догонит. Я готова ехать хоть завтра. — Алекс, затаив дыхание, ждала ответа.
 — Я ценю ваш энтузиазм, но, мне кажется, это не лучшее решение. Надо дождаться профессора.
 — В этом нет необходимости, — настаивала она, стараясь не показывать своего отчаяния. — Книга у меня, и я знаю об истории венца столько же, сколько и отец.
 — Не сомневаюсь! Вы очень компетентны. Меня больше беспокоит, в каком составе мы отправимся. Вы, молодая и одинокая женщина, не можете ехать с двумя мужчинами, которые не связаны с вами родственными узами. Будет ли благоразумно с вашей стороны предпринять такое путешествие?
 — Вряд ли моя репутация пострадает, если я буду с вами, святой отец. Вы были бы мне вроде компаньонки, а в этом случае присутствие другого мужчины мне не страшно. Лоуренс подчеркивал, что вам можно полностью доверять, что вы — честнейший человек на свете. Разве он был неправ? — с вызовом спросила Алекс. Она не могла упустить шанс спасти отца и хотела убедить священника любым способом.
 — Нет, нет, конечно, нет. Я думал о сложностях, связанных с организацией путешествия, и о вашей репутации. Мы не представляем, куда нас заставит поехать загадка Лоуренса, это может оказаться сложнее, чем нам кажется. — Уин не хотел показаться грубым, однако подумал, что никогда не встречал такой настойчивой женщины. Опять-таки, он не знал, как себя вести в роли священника. Ему трудно было представить отношения между священником и молодой женщиной. Приходилось постоянно напоминать себе, что нельзя смотреть на Алекс как на привлекательную девушку и что ему предстоит только духовное общение с ней. Он не привык себя ограничивать в чем-либо, и дядя Эдвард, наверное, изрядно веселится, наблюдая с небес за его мучениями. В этом он не сомневался, зная дядино чувство юмора.
 — Возможно, вы правы, но я не боюсь трудностей. Особенно, если нас ждет достойная награда. Мы должны думать только о венце.
 Алекс ждала ответа. Уин напряженно думал, взвешивая все «за» и «против». Тогда Алекс, желая быть более убедительной, протянула руку и сжала его пальцы.
 — Это так много значит для меня и для моего отца. Я обещаю, что не стану причинять неудобства, не стану ни на что жаловаться. Я хочу найти венец — и чем быстрее, тем лучше.
 Она подняла глаза. Ей хотелось, чтобы он прочел в ее взгляде искренность и мольбу. На этот раз в ее словах не было и тени обмана.
 Прикосновение руки Алекс заставило его забыть обо всем на свете. Когда их взгляды встретились, Уину показалось, что время остановилось, и что в мире нет ничего, кроме этих чарующих глаз. Инстинктивно он накрыл ее руку своей. Пальчики ее были такими мягкими, тонкими, изящными…
 — Я понимаю. Думаю, что Мэтт согласится с нами.
 — Так вы не против того, чтобы я поехала с вами?! — радостно воскликнула она, отнимая свою руку.
 — Нет. Все в порядке. — Уин мог назвать ей десятки причин, почему он был против того, чтобы она поехала с ними. Но ее улыбка заставила его забыть о веских доводах.
 — Тогда надо отправляться прямо сейчас. Нет времени медлить.
 Он снова вспомнил о Филиппе и Роберте и настойчивое предупреждение Лоуренса относительно своих сыновей. Чем скорее они уедут из Бостона, тем лучше.
 — С нами поедет Мэттью Маккитрик. Лоуренс дал ему третью книгу.
 — Никогда его не встречала… Пожалуйста, приведите его сегодня ко мне, там мы все и обсудим.
 — Хорошо.
 — Скажем, часов в семь вечера, ладно?
 — Мы придем.
 Вечером они собрались в доме Паркеров. Уин представил их друг другу:
 — Александра Паркер, это Мэтт Маккитрик. Мэтт, это мисс Паркер.
 — Пожалуйста, зовите меня Алекс, — ответила она с дружелюбной улыбкой и протянула Мэтту руку, — совсем не обязательно сохранять официальный тон.
 Мэтт улыбнулся и пожал ее руку.
 — Тогда я — Мэтт. А как нам называть вас, святой отец? Впереди у нас целый месяц или даже больше совместной работы. За это время мы станем настоящими друзьями, водой не разольешь.
 Что-то в несколько фамильярном тоне Мэтта раздражало Уина.
 — Мое имя Уинстон, но друзья зовут меня просто Уин, — ответил он, недовольно ожидая, когда же Мэтт, наконец, отпустит руку Алекс. Когда Мэтт разжал пальцы, у него отлегло от сердца.
 Алекс заинтересованно посмотрела на Уина:
 — Уин… Какое необычное имя.
 Называя его по имени в первый раз, она отметила, как оно подходит ему. Он был сильным, умным человеком, она не сомневалась, что проигрывал он редко.
 — Да… — промямлил он, стараясь не думать, как прекрасно прозвучало его имя в ее устах. Он решил поскорее перейти к делу. — Может, посмотрим книги? Если мы собрались уезжать завтра, не мешало бы осведомиться, куда нам надо держать путь.
 — Вот моя первая книга. — Алекс вручила ему книгу.
 Уин открыл ее и громко прочел:
 «На запад держите ваш путь,
 Где два водных потока, дружно сливаясь,
 Струю образуют едину».
 — Поскольку мы не имеем никакого представления о том, где Лоуренс спрятал венец, это может относиться к любому месту западнее Бостона.
 Уин продолжал:
 «Так же два сердца должны в одно слиться,
 И сбудется все, к чему разум наш быстрый стремится.
 Первый ваш спутник из Галлии дикой,
 На внешность его не взирайте.
 Часто убогая внешность скрывает прекрасную душу.
 Пусть вами движет не грязная похоть, а чистая вера,
 Что отверзает созданью из праха небесны врата».
 Он дочитал и взглянул на остальных:
 — Что вы об этом думаете?
 — Давайте посмотрим карту. — Мэтт разверну один из рулонов, которые он принес с собой. Все столпились вокруг стола.
 — Во-первых, надо смотреть на реки, во-вторых, искать что-нибудь, связанное с Францией, — заметила Алекс. Она наклонилась над картой.
 — Здесь и Огайо, и Миссисипи, и Миссури, и Бог знает сколько еще рек, — ответил Мэтт, указывая на многочисленные «водные потоки».
 — А что тут есть похожего на «проводника из Галлии дикой», с «прекрасной душой»? — Она рассматривала Миссисипи и вдруг поняла, в чем дело: — Смотрите! Это Сент-Луис, город, основанный в честь Людовика Святого! Миссисипи впадает в Миссури к северу от города. Это должно быть там!
 — Как туда добраться? — спросил Уин.
 — Быстрее всего — на поезде. В зависимости от обстоятельств мы сможем быть там максимум через неделю, — ответил Мэтт. — Завтра утром я возьму билеты.
 Все трое удовлетворенно переглянулись. Поиски начались!
 — Трудно поверить, что мы действительно найдем венец. — Глаза Мэтта светились энтузиазмом и радостным возбуждением.
 — Я вас так понимаю! Мы с отцом искали его долгие годы, а сейчас… — Алекс сразу же раскаялась, что упомянула отца. Она не хотела вспоминать, что он в тюрьме и ему грозит опасность, ведь братья Энтони не оставят его в покое…
 Она почувствовала себя виноватой перед Мэттом и отцом Уином: они не простят ей, если узнают, что она собирается делать.
 Уин истолковал этот печальный тон как сожаление, что ее отец не едет с ними.
 — Если вы хотите подождать, пока вернется профессор, мы готовы, — предложил Уин в последний раз.
 — Нет-нет! Я не хочу ждать. Еще неизвестно, когда он вернется, а мы уже и так потеряли много времени. Давайте найдем венец сами.
 — Хорошо. Отец Уин, раз вы глава нашей экспедиции, то скажите, что вы собираетесь сделать с венцом, когда мы найдем его? Лоуренс оставил какие-нибудь указания? — спросил Мэтт. Не могли же они распилить Венец Желаний на три части, а продать его Мэтт и помыслить не мог.
 — Насколько я знаю, Лоуренс доверял нам больше, чем кому-либо. Уверен, мы примем правильное решение, когда придет время.
 — Я бы хотел, чтобы венец хранился в безопасном месте. Лучше в музее, — сказал Мэтт. — Все должны иметь возможность любоваться его великолепием.
 — А вы что думаете, Алекс?
 — Я думаю, что венец — одно из самых совершенных сокровищ, когда-либо созданных человеческими руками. С ним надо обходиться бережно. Венец — причина стольких страданий. Надеюсь, после того, как мы найдем его, он будет приносить только радость и счастье.
 — Что думаете вы, святой отец? Какие надежды вы возлагаете на поиски?
 — Я надеюсь оправдать доверие, которое оказал мне Лоуренс. Думаю, мы сумеем правильно распорядиться венцом. — Уин не сомневался, что они сумеют. Никакие деньги не заставят его отказаться от своего обещания — уберечь венец от братьев Энтони. На данный же момент его главной задачей было преодолеть влечение к Алекс, сдерживать себя в течение долгих дней и ночей, будучи практически наедине с ней. Неизвестно, в какие края заведут их поиски, но он надеялся, что с честью перенесет все испытания. Он сделает это для дяди Эдварда. Он не заставит дядю стыдиться за своего племянника.
 — Мы почтим память Лоуренса, когда найдем венец. Ему было бы приятно узнать, что он сделал правильный выбор, когда прислал нам книги с зашифрованной задачей, — сказал Мэтт.
 — Конечно, — промолвила Алекс, смутившись. Ее ужасная тайна жгла ее. Она должна будет предать отца Уина и Мэтта! Ей казалось, что проклятие венца уже начинает распространяться на нее.
 — Я сообщу вам обоим, когда найду завтра подходящий поезд. Постараюсь сделать это побыстрее, — сказал Уин, собираясь уходить.
 — Я буду ждать, — ответила Алекс, провожая гостей до двери.
 Они пожелали девушке спокойной ночи и удалились. Алекс смотрела им вслед, наконец, ночная тьма поглотила их силуэты.
 Оставшись в одиночестве, Алекс налила себе чашку горячего чая и села в гостиной. Ее настроение колебалось между отчаянием и восторгом: восторг охватывал ее при мысли о предстоящих увлекательнейших приключениях, но, вспомнив угрозы Филиппа и Роберта, она погружалась в мрачное отчаяние. Филипп сказал, что они не выпустят ее из виду. Интересно, узнают ли они, что завтра она, Уин и Мэтт отправляются в Сент-Луис?
 Однако Алекс не пришлось долго ломать над этим голову. Выпив чаю, она отправилась к себе в спальню. Не успела она закрыть за собой дверь, как низкий мужской голос произнес:
 — Итак, чем закончилось ваше свидание с Брэдфордом?
 — Что вы здесь делаете? — испуганно вскрикнула она, прижимая руки к груди.
 — Мы же обещали наблюдать за тобой.
 — Я позову на помощь!
 — Ну, ты же хочешь увидеть своего отца живым, не правда ли, малышка? — Филипп вышел из темноты и приблизился к Алекс с многозначительной улыбкой. С тех пор, как они с Робертом решились забраться в дом к Брэдфорду, он стал еще более циничным и жестоким. Теперь уже никакие преграды не могли остановить его. Алекс была в его власти, он мог говорить и делать все, что хотел.
 — Ты… ты подонок. — В ней кипела ненависть. Если бы она была мужчиной, она заставила бы его перестать так, улыбаться! Алекс ненавидела этого человека и его брата. Когда-нибудь они получат по заслугам! Но сейчас она вынуждена подчиниться ему, и это привело ее в ярость.
 — Тебе кто-нибудь говорил, как ты прекрасна, когда сердишься? — начал Филипп. Он поднял руку и потрепал ее по подбородку.
 Когда его потная рука коснулась ее лица, Алекс почувствовала отвращение. И оттолкнула руку.
 — Не прикасайся ко мне!
 Филипп ухмыльнулся:
 — В мои планы не входит нарушать наш договор, дорогая. Но если ты передумаешь, я был бы счастлив.
 — Никогда!
 — Посмотрим, — самодовольно улыбаясь, произнес он. — Ну, теперь расскажи, что вы собираетесь делать. Ты должна держать нас в курсе, мы не намерены оставлять вас в покое. Если мы потеряем тебя из виду, боюсь, что-нибудь неприятное может случиться в тюрьме с твоим отцом. Нам бы очень не хотелось этого, понятно?
 — Не беспокойся, Филипп, — тихо сказала Алекс, — я сделаю все, что возможно, и спасу отца от вас.
 — Тогда расскажи, о чем вы сегодня договорились. Я хочу знать это, — холодно приказал он.
 Она быстро сообщила ему все, не вдаваясь в подробности.
 — Согласно первому ключу в книге, отец Брэдфорд, Мэтт Маккитрик и я должны ехать в Сент-Луис. Не знаю, почему они пришли к такому выводу. Думаю, они объяснят мне, когда мы выедем.
 — Сент-Луис? — Он нахмурился. — Хорошо, дорогая. Мы с Робертом поедем следом. И не думай ускользнуть.
 — Повторяю: не беспокойся, я не хочу подвергать жизнь моего отца опасности.
 Он хотел, было вылезти в окно (этим способом он и проник в комнату), но остановился и напоследок сказал:
 — Запомни, Алекс! Ни Брэдфорд, ни Маккитрик не смогут тебе помочь. Спасти твоего отца можем только мы с Робертом. Мы будем следить за тобой. Ты никогда не будешь знать, где мы. Поэтому будь осторожна — не сболтни лишнего своим новым друзьям.
 Алекс ничего не ответила и только ждала, когда же он, наконец, уйдет. Услышав, как он спрыгнул в сад, она молниеносно подбежала к окну и заперла его. Однако ей не удалось избавиться от чувства, что Филипп рядом, наблюдает за ней, хищнически улыбаясь. Ночь Алекс провела в кабинете отца, расположившись на маленьком, неудобном диване.




 Глава 7


 На станции Уин сел на жесткую деревянную скамейку, стараясь не обращать внимания на жару, вонь и тесноту. Они путешествовали уже четыре дня, и он раскаивался, что принял решение участвовать в экспедиции. Уин чувствовал себя разбитым: вагоны поезда были неудобными, воротничок слишком тесен, он тосковал по горячей ванне, чистой одежде, по бутылке бренди и доступной женщине, хотел удобств и покоя его лондонской квартиры.
 Размышляя о прошедшем, Уин понял, что решил принять участие в поиске венца только потому, что это должен был сделать его дядя. Но с течением времени он все больше убеждался, что был ничто по сравнению с дядей. Ему было далеко до истинной доброты, деликатности и терпимости, которыми обладал Эдвард Брэдфорд.
 Все началось в первый же день поездки. Люди, видя его одеяние священнослужителя, подходили к нему и начинали изливать душу. Уин был ошеломлен таким вниманием, и дело было не в том, что он не хотел выслушать или помочь. Он просто не знал, как это сделать. Он пытался утешить, сказать что-либо доброе, но в большинстве случаев просто сидел и слушал. Его интересовало, как можно научиться разбираться в человеческой душе, действенны ли его благословения. В глубине души он надеялся, что да. Люди доверяли ему и надеялись, что его несколько слов могут по-настоящему изменить их жизнь.
 — Святой отец. — Женский голос отвлек его от собственных мыслей, и Уин увидел стоящую перед ним блондинку, похожую на ангела.
 — Да, мэм. — Он начал подниматься.
 — Нет, нет, не надо вставать. Я хочу угостить вас этим печеньем, — сказала она, протягивая маленькую коробочку. — Вы выглядите усталым, святой отец. Так, может быть, это поможет.
 — Благодарю, миссис…?
 — Уилсон, святой отец, Маргарет Уилсон. — Она просияла от радости, видя, что он открывает коробку.
 — Я — отец Брэдфорд. Благословляю вас, миссис Уилсон. Это печенье как раз то, что мне нужно в данный момент. Оно выглядит аппетитно.
 — О, прекрасно. Мой поезд сейчас отправляется, так что я уезжаю, святой отец.
 — Желаю счастливого пути.
 — Благодарю, отец Брэдфорд. Вам также, — на прощание улыбнулась миссис Уилсон. Она считала его самым симпатичным священником, которого когда-либо встречала, и, когда она садилась в поезд, на сердце у нее было легко.
 — Вы очень милый человек, — сказала Алекс, ласково улыбаясь Уину. Она сидела рядом с ним, дожидаясь, когда он закончит разговор с блондинкой.
 — Благодарю вас, — ответил он. Интересно, что бы она сказала, если бы знала о его обмане? — Возьмите печенье. — Он держал коробочку перед ней.
 — С вами, наверное, это постоянно случается? Все подходят, исповедуются, просят совета… Это так обременительно, — сказала она и взяла печенье. — Вы прекрасно держитесь.
 — Это совсем не обременительно, — ответил он и тоже взял печенье, хотя на самом деле ему было ужасно неловко благословлять при таком количестве свидетелей. Интересно, учат ли священников благословлять в семинарии?
 — Если я смогу помочь хоть одному человеку, смягчить любовью и милосердием хоть одно сердце, прояснить хоть одну душу, то я не зря родился на свет. — Он с удивлением подумал, что, пожалуй, говорит это искренне и верит своим словам.
 — Знаете, вы особенный, вы непохожи на других. — Нежный блеск светился в темных глазах Алекс.
 Уин пристально посмотрел на нее. Она была очень привлекательна, и ему хотелось ее обнять. Ее губы казались мягкими и непреодолимо влекли, ему хотелось целовать ее. Раньше в его жизни были бренди и доступные женщины. От бренди он и сейчас не отказался бы, но единственной женщиной, которую он желал, была Алекс.
 Уин быстро доел печенье и посмотрел по сторонам. Интересно, чтобы она сказала, если бы узнала его мысли.
 — Я такой же, как все.
 — Нет, что вы, вы — человек незаурядный, поэтому и посвятили свою жизнь Богу и Церкви. Вы достойны восхищения!
 Ее похвала болезненно отозвалась в сердце Уина. Какое жестокое разочарование ждет Алекс, когда правда обнаружится! Он пытался успокоиться, убеждая себя, что делает это из чистых побуждений.
 Действительно, Уин не думал о личной выгоде, когда решился на обман. Он просто хотел сделать то, что не успел его дядя. Вера Эдварда должна была помочь им в поисках сокровища, поэтому он и переоделся священником. И он доведет дело до конца, чего бы ему это ни стоило.
 Близость Алекс, невыносимая духота вокзала давили на Уина. Он понимал, что ждать придется не один час: поезд должен был отправиться в десять утра, а сейчас только три. Начальник станции объяснил пассажирам, что произошла небольшая авария на путях и придется подождать, однако разумные доводы не облегчали мучительного ожидания.
 — Не возражаете, если я выйду на минутку на воздух, — сказал Уин Алекс и Мэтту.
 — Мы останемся, вдруг объявят посадку, — ответил Мэтт.
 Мэтт наблюдал за многочисленными собеседниками отца Уина, повествующими ему о личных проблемах, и размышлял, как такой человек, как Брэдфорд, мог стать священником. Вероятно, это было непоколебимое решение. Мэтт в душе восхищался цельностью, волей, силой характера своего нового друга. Он бы не смог отрешиться от себя и переживать чужое горе, как свое собственное.
 Вручив коробку с печеньем Алекс, Уин вышел. Он хотел расслабиться, подышать свежим воздухом и направился к скамейке, стоявшей под раскидистым деревом.
 — Святой отец…
 Уин едва не застонал. Разве он хотел многого? Только несколько минут в одиночестве, несколько минут тишины… Чтобы никого не было вокруг.
 — Да? — Он оглянулся и увидел маленького мальчика лет одиннадцати.
 Взгляд мальчика был серьезный и озабоченный. Одежда — грязная и потертая, а его густых волос, похоже, давно не касался гребешок.
 — Вы не могли бы поговорить со мной?.. Всего несколько минут. Это личное…
 Уин понял, что мальчик заговорил с ним, с трудом поборов в себе робость, и не смог ему отказать.
 — Разумеется. Давай посидим на той скамейке под деревом? Там прохладно.
 — Как вам угодно, святой отец.
 Они подошли к скамейке и сели. Мальчик собрался с духом и начал:
 — Меня зовут Бобби, святой отец. Сразу хочу признаться, что я не католик.
 — Понимаю. — Уин был озадачен. Если этот мальчик не католик, зачем он заговорил с ним? — Чем я могу тебе помочь?
 — Видите ли, отец…
 — Меня зовут Брэдфорд.
 — Отец Брэдфорд, — продолжал мальчик и вдруг спросил с вызовом: — А, правда, что если я совершу какой-нибудь страшный грех, вы меня все равно простите?
 Уин удивленно посмотрел на мальчика. О каких «страшных грехах» он говорит? Он только вышел из младенческого возраста.
 — Не все грехи одинаковы. Потом это зависит… — глубокомысленно произнес Уин, тщательно пытаясь вспомнить хотя бы что-нибудь из учения католической церкви, которое он когда-то проходил в школе. Он так давно не был на исповеди…
 — От чего? — Глаза мальчугана сузились, он внимательно изучал лицо священника, как он полагал, больше приближенного к Богу, чем простые смертные.
 — От того, раскаивается ли человек в содеянном.
 — Понятно. А можете ли вы простить настоящий грех, большой грех, убийство?
 — Убийство? — Уин еще больше изумился. — Да, даже убийство может быть прощено, если человек раскаивается.
 Бобби боялся пошевелиться, он так и замер в ожидании ответа. После слов Уина он шумно вздохнул:
 — Святой отец, а мне, не католику, вы можете отпустить грехи?
 — Отпустить грехи может только Бог. Я выполняю Его волю здесь, на земле.
 Бобби впился глазами в Уина. Когда же их взгляды встретились, Уину показалось, что мальчик смотрит в его душу.
 — Святой отец, я тяжко согрешил…
 — Ты хочешь рассказать об этом сейчас?
 — Да. И я не раскаиваюсь в том, что сделал. По крайней мере, не во всем. Мой старик часто бил меня. Каждый день напивался, приходил и набрасывался на нас с мамой.
 — Мне очень жаль.
 — Да, мне тоже. Святой отец, я поступил дурно, но я не мог больше терпеть. Я сбежал. Сел на первый попавшийся поезд и был таков. Теперь я здесь.
 — Ты давно сбежал? — Уин начинал понимать, как плохо пришлось мальчику.
 — Больше месяца. Но я не жалуюсь. Я даже особенно не голодал, но, знаете… — его глаза наполнились слезами, — я даже не попрощался с мамой. Я просто ушел из дома, когда все спали. Я так скучаю по ней, святой отец. Ужасно. Я беспокоюсь за нее, да и она, я знаю, беспокоится. Я не хочу, чтобы она страдала.
 Мальчик чуть не плакал, ему было очень тяжело.
 — Скоро ты вырастешь. Ты уже и так достаточно взрослый мужчина, если сумел так долго обходиться без помощи родных. А читать ты умеешь?
 — Я ходил в школу, но не особенно долго, поэтому мало чему научился. Мы жили очень бедно, поэтому я рано научился зарабатывать. У меня ведь еще два младших брата и сестричка.
 — Вот что я бы посоветовал тебе, — сказал Уин и подумал: «Как я могу помочь его несчастной матери, жене пьяницы и, похоже, озлобленного человека?»
 Мальчик ждал.
 — Вернись домой, к маме. Никто на свете не будет любить тебя так, как она. Может, вам будет нелегко, но вы будете вместе. Сходи в какой-нибудь храм, скажи священнику, что я посоветовал тебе обратиться к нему. Расскажи ему все и попроси как-нибудь повлиять на твоего отца.
 Бобби испуганно замотал головой:
 — Ой, вряд ли это поможет, святой отец. Он только разозлится.
 — А у твоей матери есть еще родственники?
 — У меня есть дядя, он фермер.
 — Скажи маме, чтобы она написала ему. Пусть он возьмет вас к себе. Если отец так безобразно с вами обходится, вам лучше уехать.
 Бобби задумался. Эта мысль была ему по душе. Они с матерью давно хотели оставить отца.
 — Вы простите меня, святой отец, что я убежал из дому и бросил маму?
 Уин коснулся плеча мальчика, потом головы:
 — Твои грехи прощены, Бобби. Иди и впредь не греши. Теперь ты глава семьи. Главное — быть добрым и справедливым.
 Он благословил мальчика твердо и уверенно и сказал:
 — Пойдем со мной.
 — А куда мы идем?
 — Идем купить тебе билет до дома. Я хочу быть уверен, что ты в целости и сохранности доберешься домой.
 Бобби благодарно посмотрел на своего неожиданного покровителя. Этот человек совершил чудо. Он отправлял его домой, к матери, и собирался к тому же оплатить проезд.
 — Я верну вам деньги, непременно верну.
 — Не надо. — Уин остановился и внимательно оглядел мальчика. — Забудь об этих деньгах.
 — Но я не люблю быть в долгу, святой отец.
 — Ты вернешь мне долг сполна, если благополучно доберешься домой. Я хочу, чтобы ты работал, помогал матери, братьям и сестре. Кроме того, тебе надо обязательно научиться читать. Когда ты вырастешь, начнешь зарабатывать и тебе захочется отдать мне долг, отдай эти деньги на благотворительные цели. Делай другим добро, и оно возвратится к тебе сторицей.
 Бобби внимательно посмотрел ему в глаза:
 — Я сделаю все, как вы сказали. Вы будете гордиться мной.
 — Молодец, Бобби. — Уин положил руку на плечо мальчику, и они направились к кассе.
 — Где ты живешь, Бобби?
 — В Питсбурге.
 — Дайте мне, пожалуйста, один билет до Питсбурга. Когда отправляется поезд?
 Кассир сказал ему час отправления. Уин купил билет и вручил его мальчику вместе с небольшой суммой денег на дорогу.
 — Помни, что ты мне обещал.
 — Я буду помнить, святой отец! Спасибо.
 Затем неожиданно и для Уина, и для него самого мальчик бросился на шею своему спасителю и крепко обнял его.
 Вначале он боялся подойти к священнику и заговорить с ним, но теперь он знал, что это совсем не страшно. Будущее его было ясным и определенным. Он соберет вещи и поедет домой, к матери. Он страшно скучал по ней все это время, так хотел увидеть ее, хоть разочек.
 — Пожалуйста, Бобби. Еще хочу тебе сказать…
 — Да, сэр?
 — Молись. Всегда молись. Даже если тебе невыносимо тяжело, надейся на Бога, и Он устроит твою жизнь.
 — Да, я понимаю. Ведь это Бог устроил нашу сегодняшнюю встречу?
 — Да, это Он.
 — Пойду соберу вещи. Я увижу вас еще сегодня?
 — Если поезд не придет, увидишь.
 — Я буду спешить.
 Потом они расстались, и Уин наблюдал, как мальчик весело бежал по улице.
 — Как вы добры! — Голос Алекс заставил Уина вздрогнуть, так неожиданно она заговорила с ним.
 Уин покраснел:
 — Вы давно слушаете наш разговор?
 — Достаточно. По-моему, очень хороший мальчик.
 — Да, очень. Если ему немного повезет, он станет прекрасным человеком. Может, его путь не из легких, но он умен и разберется что к чему.
 — Вашими молитвами он не может стать неудачником. Мэтт послал за вами. Он считает, что пора перекусить. Мы нашли небольшой ресторанчик недалеко отсюда.
 Алекс и Уин направились туда, где их ждал Мэтт. В присутствии Уина девушка чувствовала себя в полной безопасности. В нем была какая-то необъяснимая сила, уверенность, которая располагала к себе и вызывала на откровенность. С другими мужчинами она никогда не испытывала ничего подобного. Вдруг Алекс подумала о Мэтте. Он тоже очень красив и умен, это бесспорно. Но в отце Уина было еще нечто, что особенно трогало ее сердце.
 — Вы присоединитесь к нам, отец Брэдфорд? — спросил Мэтт, когда они приблизились.
 — Да, давайте пообедаем. Вероятно, нам еще не раз придется наведываться в этот ресторан.
 Уин с отчаянием смотрел, как Мэтт берет Алекс за руку и ведет ее к ресторану, мужественно сохранял спокойствие и тогда, когда она грациозно повернулась к Мэтту и засмеялась — по-видимому, он сказал ей что-то остроумное.
 Уин хотел идти рядом с ней, о чем-нибудь болтать. Мэтт может запросто себе это позволить, тогда, как он вынужден сохранять дистанцию. Это выводило Уина из себя, и тогда он вспоминал о дяде Эдварде и о венце — надо найти его и проследить, чтобы он оказался в надежных руках. Сделав это, он может вернуться к прежней жизни.
 Но вдруг он понял, что его прошлая жизнь больше не кажется ему привлекательной. Алекс — вот предмет всех его желаний. Уин решил, что все это оттого, что он так долго ведет целомудренный образ жизни. Что и это полезно. Только бы Алекс не отвернулась от него, когда путешествие закончится.
 Сент-Луис был одним из самых больших портов страны. Более ста пароходов стояли на рейде вдоль берега.
 Путешественники прибыли ранним утром и остановились в небольшой гостинице. Поездка была очень утомительной, и все желали только одного — поскорее отдохнуть. Уин и Мэтт поселились в комнате, соседствовавшей с комнатой Алекс.
 Алекс чувствовала себя на седьмом небе, тщательно вымывшись в горячей ванне. И как только ее олова коснулась подушки, она мгновенно заснула на мягкой, удобной кровати с чистыми простынями. Только стук в дверь через несколько часов пробудил ее ото сна.
 — Алекс? — приглушенный голос позвал через дверь.
 — Я сейчас буду, готова, — сонно ответила она, вставая. Она спала в сорочке и, набросив пеньюар, открыла дверь. — Сожалею, что заставила ждать, Должно быть, я устала больше, чем предполагала. — Алекс подняла глаза, ожидая увидеть Мэтта.
 Но, к ее удивлению, на пороге стоял Уин. Внезапно ей почему-то стало неловко. Высокий, широкоплечий, и эта его улыбка… О, что за улыбка! Его глаза казались бездонными! Алекс тщательно запахнула свой пеньюар:
 — О, простите…
 Уин остановился, но прежде дерзко оглядел девушку. Страстное чувство вспыхнуло в нем. Она выглядела чудесно: сонное милое лицо, взъерошенные волосы. Хотя пеньюар полностью закрывал ее, ткань соблазнительно подчеркивала мягкие линии бедер и груди. Как бы он хотел утонуть в ее объятиях! Вместо этого Уин остановился и повторил про себя обычную ложь: он ничего не хочет, никого не желает. Он приказал себе быть спокойным и сдержанным. Уин подумал, что если бы тогда в Мерифилде в его постели вместо Люси оказалась Алекс, он и сейчас оставался бы там.
 Овладев своими чувствами, Уин, не выдавая смятения, спокойно сказал:
 — Мэтт и я решили еще раз посмотреть книги.
 — О, конечно. Только дайте мне минуту, чтобы надеть что-нибудь более подходящее. — Она запиналась на каждом слове, но решила, что ее мысли путались после крепкого сна.
 Закрыв дверь, Алекс быстро надела платье, чулки и туфли, причесала свои волосы. И только потом впустила Уина и Мэтта, принесших с собой из соседней комнаты стулья.
 — Уин и я — мы оба согласились, что полная разгадка имеет некоторое отношение к Церкви, — начал Мэтт.
 — Между упомянутыми в книгах святыми и вратами Небес должна быть связь. Но какая?
 — Почему бы нам не разделиться и не обследовать город и его окрестности? Мы можем встретиться здесь завтра в полдень и рассказать об увиденном.
 — Прекрасно, я начну с церквей, — сказал Мэтт. — Алекс, хочешь пойти со мной?
 — Я возьму Алекс с собой, — быстро объявил Уин тоном собственника. — Мы проверим кладбища, монастыри и все, что там может быть.
 — Итак, до встречи. — Мэтт оставил комнату.
 — Все готово? — спросил Уин девушку, когда они остались одни.
 — Да. Я так волнуюсь. Это наш первый реальный шаг в поисках венца. В случае удачи мы можем найти то, что необходимо для второй разгадки.
 — Вы, определенно, оптимистка.
 — Думаю, что это так. Зная Лоуренса, я уверена, что сделать это нелегко. Его загадки, несомненно, означают нечто большее, чем-то, что он говорит в письме Он всегда хотел видеть невидимое, обожал непонятное и непостижимое.
 — Вы хорошо знали Лоуренса? — спросил Уин, когда они вышли из отеля.
 — Он и мой отец были очень близки. Я уверена, что папа будет сожалеть об упущенной возможности принять участие в этом путешествии. — Она знала, что была права, особенно после того, как узнала о месте его пребывания.
 — Вы опечалились? С вами все в порядке? Что-нибудь беспокоит?
 — Все хорошо. Я просто подумала, как был бы доволен папа, если бы был с нами!
 — Он бы гордился вами за поддержку этого дела.
 — Я надеюсь, что это так. И когда все закончится, будет ясно, что мы поступили правильно.
 — Я уверен в этом. Лоуренс этого хотел.
 Алекс задумалась, вспомнив Филиппа и Роберта. Как бы она хотела, чтобы жизнь отца была вне опасности и чтобы сложившуюся ситуацию контролировала именно она, а не братья Энтони.
 Уин и Алекс наняли экипаж и поехали по городу, внимательно рассматривая церкви и монастыри. Примерно через час они оказались возле высокой кованой ограды, окружавшей строение, похожее на церковь.
 — Подождите, что это за здание? — спросил Уин возницу.
 — Это монастырь Святого Сердца, — объяснил тот, останавливаясь перед открытыми двойными воротами.
 — Уин, смотрите! — В волнении, охватившем ее при виде здания, Алекс крепко сжала руку священника.
 Над главным входом был вырезан из камня символ Святого Сердца.
 — Это здесь!
 — Возможно, вы правы, — согласился Уин, когда они осмотрели двор, кирпичное трехэтажное ветхое здание и кладбище, расположенное на заднем дворе.
 Место выглядело пустынным. Кроме одинокой, одетой в черное женщины, шедшей через кладбище, здесь никого не было. Возможно, это то самое место, о котором говорил Лоуренс. Но если учесть, что он любил трудные загадки, требующие смекалки, то они могли ошибиться — слишком легким казалось решение.
 Вернувшись в отель, они отпустили экипаж и поднялись в комнаты дожидаться Мэтта. Ближе к вечеру он, наконец, вернулся.
 — Ну, как? — спросил Уин.
 — Неудачно, мне не повезло, я ничего не нашел. А как у вас?
 — А мы, кажется, нашли, Мэтт!
 Алекс быстро рассказала ему о монастыре.
 — Что мы теперь будем делать? — спросил Мэтт.
 — Мы должны добиться свидания с настоятельницей. Если мы на правильном пути, она сможет помочь нам, — ответил Уин.
 — Есть, однако, еще одна вещь, которая беспокоит меня, — сказал Мэтт.
 — Что это?
 — Слова в ключе: «…два сердца должны в одно слиться. Пусть делят они только имя и тяготы долгой дороги». Что может это означать?
 — Лоуренс не мог оставить задачу без объяснения. Все, что он написал, имеет отношение к поиску венца. Он не был человеком, который напрасно тратил слова или усилия. Все в его книге уместно, одно следует из другого, — сказала Алекс.
 Уин был в растерянности. Именно он первый читал загадку в Бостоне и пытался понять, что в действительности имел в виду Лоуренс. И только одно объяснение казалось Уину единственно возможным, но оно ему очень не нравилось.
 — Прежде чем мы сможем поговорить с настоятельницей, мне кажется, нам следует сделать некоторые перемены.
 — Вы догадались, о чем идет речь? — быстро спросила Алекс.
 — Что это? — спросил Мэтт, нахмурившись и пытаясь представить разгадку.
 — Кажется, есть лишь один путь решить эту проблему: вы должны пожениться.
 — Что? — Алекс и Мэтт были потрясены.
 — «Два сердца должны в одно слиться…» — цитировал Уин.
 — Но что за нелепость? — протестовал Мэтт.
 — Возможно, но я же не могу жениться на Алекс, Мэтт, — сказал Уин. — Итак, если мы хотим найти венец, то жениться должен Мэтт.
 — Свадьба? — Алекс медленно приходила в себя от «логических» заключений Уина.
 — Пока это единственно возможное решение. Если у вас есть другие идеи, я готов выслушать их.
 Мэтт и Алекс молчали.
 — Я могу организовать церемонию сегодня, и… — Уин замолчал, не в силах продолжать.
 Мэтт и Алекс переглянулись:
 — Сегодня?
 — Если вы поженитесь сегодня вечером, то в монастыре я представлю вас как мужа и жену. После того как мы найдем венец, можно будет аннулировать союз.




 Глава 8


 Уин вошел в соседнюю комнату и запер дверь. Поставив сумку на кровать, он стал рыться в ней в поисках Библии, нервничая.
 — Она должна быть где-то здесь! — убеждал он себя, продолжая просматривать вещи. — Не могу поверить, что мне придется сделать это! Обвенчать мужчину и женщину! Жалкий мошенник! Лжец!
 Уин болезненно поморщился. Он надеялся только на то, что, если Мэтт и Алекс решили заключить фиктивный союз («пусть делят они только имя…»), возможно, его действия не причинят вреда их душам. Он хотел на это надеяться.
 — Вот она! — Найдя Библию, Уин принялся спешно перелистывать страницы. Он тщетно пытался вспомнить последнюю свадьбу, на которой присутствовал. Ему было так скучно тогда, что он почти не обращал внимание на церемонию. Что ж, сегодня ему скучно не будет.
 — «В богатстве и бедности, в веселье и горе, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас…» По-моему, было так, — сказал Уин самому себе.
 Но этого явно мало. Церемония должна быть торжественной — с чтением Святого писания, молитвами, благословением… Интересно, что бы подумал об этом дядя?..
 — Так… Ну, в Библии-то должно быть что-нибудь на эту тему. Наконец он нашел нужное место, где рассказывается история Руфи, и отметил его. Сделав это, он перевел дыхание, улыбнулся своему отражению в зеркале и громко произнес:
 — Я, как всегда, в форме.
 Стараясь выглядеть серьезно и торжественно, Уин вернулся в комнату Алекс, где ему предстояло провести первую в жизни брачную церемонию.
 Мэтт стоял рядом с Алекс и ласково смотрел на нее. Он хотел быть нежным и внимательным женихом, пока они ждали отца Уина. Мэтту была приятна эта роль — Алекс настоящая красавица, из нее получится прекрасная «жена». Он подумал, что жизнь действительно непредсказуема: твердо решив после неудавшегося романа с Валери никогда не жениться, меньше чем через месяц он уже собирается произнести обет супружеской верности. И хотя их брак будет фиктивным, предстоящая церемония казалась Мэтту очень важной. Он собирался выполнить свой обет и быть Алекс верным мужем, пока они будут женаты. Он не сомневался, что свадьба возможна и в этом нет ничего неприятного для Алекс. Если потребуется, они станут мужем и женой, венец стоит того.
 — Волнуешься? — нежно спросил он Алекс и погладил ее по щеке.
 Она немного удивилась его странному поведению, но, встретившись с ним взглядом, поняла по хитрому выражению его лица, что он разыгрывает перед слугами любящего жениха. Алекс не стала сопротивляться и обворожительно улыбнулась:
 — Немножко, так быстро все случилось, у меня даже дух захватывает.
 — У меня тоже, — согласился Мэтт, — но мы, наверное, были предназначены друг для друга. Противиться этому бесполезно. Рано или поздно мы бы все равно поженились.
 Это заявление показалось Алекс несколько неожиданным, и она с трудом сохранила спокойное выражение лица, произнеся:
 — Это очень важный шаг в моей жизни. Я была не в силах сопротивляться этому чувству.
 — Я тоже. Обещаю, что сделаю все, чтобы ты была счастлива, дорогая. — Мэтт преданно смотрел на нее.
 Входя в комнату, Уин услышал последние слова и замер от удивления. Он не понял, что Мэтт говорит это для слуг. Алекс восхищенно смотрела на своего новоявленного жениха… Да что же это? Когда она протянула руку и дотронулась до груди Мэтта — это был жест влюбленной, нежной женщины, — Уин судорожно сжал Библию. Надо как-то воспрепятствовать этому! Уин быстро направился к ним, чтобы хотя бы отвлечь их внимание друг от друга.
 — Вы готовы? — спросил он.
 Алекс настолько увлеклась разыгрываемым спектаклем, что даже не заметила, как вернулся отец Уин. При звуке его голоса она вздрогнула и инстинктивно отодвинулась от Мэтта.
 Взглянув на Уина, она снова почувствовала непреодолимую тягу к нему. Алекс постоянно напоминала себе, что не должна о нем думать, но чувство отметало все доводы разума. Оно было слишком сильным. Если бы ей можно было выбрать мужа сегодня, она предпочла бы Уина. И не в шутку, не в качестве фиктивного мужа, а по-настоящему. Она, несомненно, чувствовала к нему большое физическое влечение, но окончательно завоевала ее сердце бесконечная доброта к страждущим, безотказность и милосердие отца Брэдфорда. Она любила Уина, ее любовь родилась из восхищения и уважения. Она знала, что, вряд ли полюбит кого-нибудь другого так же глубоко.
 — Да, святой отец, я готова, — ответила Алекс, возвращаясь мыслями к своему «избраннику».
 — Мэтт?
 — Да, святой отец.
 — Возлюбленные братья и сестры, — начал Уин, — мы собрались сегодня здесь, чтобы соединить Мэттью Маккитрика и Александру Паркер. Если есть причины, мешающие этому браку, прошу назвать их сейчас.
 Две горничные прослезились, услышав первые слова венчания. Вздохнув, они томно переглянулись.
 — Мэттью Маккитрик, берешь ли ты эту женщину, Александру Паркер, в жены, чтобы жить вместе в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
 — Да.
 — А ты, Александра Паркер, берешь ли этого мужчину, Мэттью Маккитрика, в мужья, чтобы жить вместе в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
 — Властью, данной мне от Бога, — Уин начал говорить громче, — я объявляю вас мужем и женой. А что Бог соединит, человек да не разлучит.
 Горничные сияли. Свадьба удалась на славу. Каждая из них надеялась, что когда-нибудь какой-нибудь мужчина женится на ней и это произойдет так же быстро и романтично.
 — У вас есть кольца?
 Мэтт уже подумал об этом, поэтому быстро снял свое золотое кольцо и надел его Алекс на палец. Он держал ее руку в своей, рассматривая, как мерцает кольцо, и думал о Венце Желаний.
 — Поздравляю вас, мистер и миссис Маккитрик! — Уин облегченно вздохнул. Получилось!
 Мэтт повернулся к Алекс. Он чувствовал на себе взгляды всех присутствующих, поэтому решил вести себя наиболее правдоподобно.
 — Миссис Маккитрик, — нежно сказал Мэтт, и на его губах появилась улыбка.
 Ничего не подозревающая невеста подняла глаза, и прежде чем она успела что-нибудь ответить, Мэтт горячо обнял и поцеловал ее. Она пыталась воспротивиться, но он прошептал:
 — Мы должны выглядеть как любящие новобрачные, дорогая. Свидетели не должны ничего подозревать. Пусть они думают, что мы жить друг без друга не можем.
 Он снова поцеловал ее. Прекрасно разыгранная страсть подтвердила свидетелям, что перед ними — счастливейшие из смертных молодожены. Алекс была смущена внезапными объятиями Мэтта и не знала, что делать. Услышав его разумный довод, она все-таки не могла полностью признать, что подобный страстный порыв уместен перед отцом Уином. Странное начало для фиктивного брака! Однако она не отбивалась — это выглядело бы как скандальная сцена. Алекс кротко положила руки на плечи Мэтту и, в свою очередь, обняла его. Ее ответная нежность была пассивной, но свидетели решили, что она окончательно покорена своим мужем и обожает его так же, как и он обожает ее.
 Подбородок Уина задрожал от гнева и волнения, когда он увидел это неожиданное проявление чувств. Ему хотелось растащить их, напомнить, что они должны «делить только имя», но вместо этого он просто стоял и смотрел. Наконец Уин изо всех сил захлопнул Библию и откашлялся. К его облегчению, Мэтт перестал целовать Алекс. Но его рука все еще нежно обнимала ее талию.
 Алекс улыбалась, пожирая Мэтта глазами. Она выглядела настоящей влюбленной женщиной — глаза ее горели, щеки покрыл яркий румянец. Она была возбуждена, но причиной этого возбуждения была не любовь, а мысль о том, что еще на один шаг они приблизились к Венцу Желаний. Она готова пойти на все, чтобы спасти отца, и, если нужно для этого изображать миссис Мэтт Маккитрик, она сделает это.
 — Как романтично, — захихикала одна из горничных, когда новобрачные прекратили свои жаркие объятия и поцелуи.
 — Поздравляем! Поздравляем! — Горничные возбужденно окружили их.
 — Спасибо. — Новобрачные вежливо выслушивали многочисленные поздравления и пожелания.
 Когда все было кончено, Мэтт проводил горничных из комнаты. Он задержался у двери, раздумывая над тем, что произошло.
 — Я сейчас вернусь, — неожиданно сказал он. Мэтт хотел как-то отметить это событие.
 — Куда ты? — спросила Алекс.
 — Сюрприз. Увидите. — С этими словами он ушел, а Алекс и Уин остались одни.
 Она взглянула на отца Брэдфорда и заметила, что он напряжен.
 — Что-нибудь не так?
 — Я понимаю, что мы должны были это сделать, однако почему-то мне кажется, я обесчестил свой сан, проведя эту церемонию.
 Уин подумал, что было бы, если бы Мэтт и Алекс действительно любили друг друга и серьезно отнеслись бы к совершившемуся псевдовенчанию. Что бы они сказали, узнав впоследствии, что обряд был недействительным, что провел его человек, не имеющий на это никакого права. А ведь именно он вовлек Алекс в эту историю, обещая быть ее защитником, опекуном. Уин опасался, что поставил Алекс в глупое положение. Он мог воспрепятствовать собственному желанию, но как он мог поручиться за Мэтта? Как он может защитить ее от ее собственного мужа, если они верят, что обвенчаны по-настоящему?
 — Но вы обвенчали нас из лучших побуждений.
 — Неужели? Жадность — один из семи смертных грехов.
 — Но нами руководит не жадность! — Она почувствовала, что жизнь ее отца висит на волоске: Уин хочет отказаться от поисков. — Неужели вы не понимаете? Лоуренс специально выбрал нас. Это было его сокровище, он завещал его нам. Мы должны вступить в наследство. Принять подарок — разве это грешно? Проклятие венца не коснется нас. Мы ни в чем не виноваты. Лоуренс сам хотел, чтобы мы нашли Венец Желаний.
 Тут вернулся Мэтт с бутылкой шампанского и тремя бокалами, которые он раздобыл в баре.
 — Никакая свадьба не может считаться действительной, пока в честь молодых не подняли бокалы, — заметил он, открывая бутылку. Пробка вылетела с оглушительным шумом, и Мэтт вручил каждому по бокалу прекрасного напитка. Поднимая свой бокал, Мэтт взглянул на Алекс и произнес:
 — За мою жену Александру! Пусть наш брак будет долгим и счастливым!
 Все выпили. Потом Уин сказал, что хочет добавить еще несколько слов к пожеланиям Мэтта.
 — За прекрасную невесту, — начал он, — и ее жениха. Пусть ваш брак будет удачным, как и наше путешествие. — Уин допил шампанское и был рад, когда Мэтт вновь наполнил его бокал. Сегодня ему надо выпить. Шампанское было восхитительно! Если бы он мог, он выпил бы целую бутылку. Однако не стоит шокировать своих друзей.
 — Что мы теперь будем делать? — спросила Алекс, поставив свой бокал на стол.
 — Завтра утром посетим монастырь, — ответил Мэтт.
 — Не могу поверить, что все идет так гладко. Мы нашли и город, и монастырь, — заметила она.
 — Хочется верить, что самое трудное позади и теперь все будет хорошо.
 — Мы не должны расслабляться, — возразила Алекс, — не стоит искать простейших решений, иначе мы не достигнем результата. Вряд ли Лоуренс придумал легкую задачу.
 — Конечно, конечно, ты совершенно права.
 — Так мы отправляемся завтра утром? — спросил Уин.
 — Я готов, — ответил Мэтт, — надеюсь, настоятельница сможет нам помочь.
 — Что ж, пора ложиться. Пожелаем, друг другу спокойной ночи, — сказал Уин.
 — Да, спокойной ночи, отец Уин. Нам с женой предстоит насладиться медовым месяцем… — Мэтт снова обнял Алекс и нежно посмотрел на нее.
 — «Пусть делят они только имя», — напомнил Уин. Ему абсолютно не нравилось поведение Мэтта.
 — Да, дорогой муженек, боюсь, нам придется провести первую брачную ночь поодиночке, — улыбаясь, сказала Алекс.
 — А жаль, — он мягко поцеловал ее в щеку, — ведь у меня такая милая жена, самая очаровательная из всех, которые у меня когда-либо были.
 — И сколько же жен у тебя было? — засмеялась Алекс.
 — О! Это тайна, покрытая мраком! Не стоит вспоминать о моем ужасном прошлом, особенно при священнике, — с напускным ужасом ответил Мэтт.
 — Спокойной ночи, Мэтт, — все еще улыбаясь, сказала Алекс.
 — Давайте хотя бы допьем шампанское. У меня впереди долгая, одинокая и печальная брачная ночь. Надо хоть немного себя порадовать.
 — Допей его с отцом Уином, — предложила Алекс.
 — Что ж, неплохая мысль. Все же первую брачную ночь хотелось бы провести с восхитительной женщиной, нежной, страстной, а не с бутылкой шампанского. — Он печально поднял наполовину пустую бутылку.
 Алекс звонко рассмеялась над его дурачествами, но Уин не находил это смешным.
 — Я опекун Алекс. И я защищу ее, даже от вас.
 — Но я же ее муж, святой отец. Пожалейте меня! — Он бросил красноречивый взгляд на постель. — Моя брачная ночь, а я должен спать один!
 — Ну, не расстраивайся. Ведь это и моя первая брачная ночь, и я тоже проведу ее в одиночестве, — Успокоила его Алекс.
 — Спокойной ночи, женушка, — грустно сказал Мэтт и направился к двери вслед за священником.
 — Спокойной ночи, дорогой, — весело ответила Алекс и закрыла дверь.
 Мужчины вошли к себе.
 — Еще шампанского, святой отец? — предложил Мэтт.
 — Если вы не возражаете, — согласился Уин. Он протянул свой бокал, и Мэтт снова наполнил его до краев. Уин давно не пил спиртного, но сегодня ему обязательно надо снять нервное напряжение.
 Он был страшно раздосадован. Увидев, как Мэтт целует Алекс, ему захотелось оттащить их друг от друга и рассказать всю правду.
 Уин осушил бокал и попросил еще. Мэтт опять наполнил бокалы.
 Уин раздумывал, есть ли какой-нибудь святой с его именем. Вполне возможно, что нет. Тогда, пожалуй, его кандидатура самая подходящая. Когда все кончится, он подаст прошение о канонизации. Или как там это делается?
 Уин надеялся, что завтра в монастыре многое прояснится. Если они, верно, разгадали первый ключ, то дальше все будет легче. Скоро они найдут сокровище! Он не может больше разыгрывать святошу. Как он устал от необходимости постоянно следить за собой, каждый день, каждый час, каждую минуту. Любое слово или движение может выдать его. Он хотел быть свободным, как раньше. Он хотел…
 Тут Уин на секунду остановился. Чего на самом деле хотел? Он представил себе, как Алекс застегивает шелковый халат… Да, сейчас он хотел только одного — и именно этого не мог получить. Он допил шампанское, невнятно пробормотал пожелание спокойной ночи Мэтту и отправился спать.
 Мэтт почти не обращал внимания на Уина. Он думал о себе, о своем новом положении. Теперь он женатый человек… Мог ли он предположить, что это возможно после Валери? Он напомнил себе, что это все же не настоящий брак. Конечно, его брак был таким же действительным и реальным, как и брак Валери. Она не любила своего мужа, но вышла за него замуж. Он тоже не любит Алекс, тем не менее, они теперь — муж и жена. Как это случилось? Может, любовь вообще не главное в жизни, есть вещи и поважнее?..
 Он никогда не считал себя излишне романтичным человеком, но последняя мысль не нравилась ему. Он снял одежду, выключил лампу и растянулся на кровати. Перед тем как уснуть, он, со свойственным ему юмором, успел пожелать себе счастливой первой брачной ночи.
 На следующее утро, в девять часов, они были уже в монастыре. Молодая послушница приветливо встретила их, проводила в полутемную комнату и попросила немного подождать мать игуменью. Комната была просторная, всю обстановку составляли диван и несколько стульев. Стены украшали фрески, изображающие распятие, святых и мучеников. В монастыре было так тихо, что их собственные голоса казались слишком звонкими и резкими. Сами того, не замечая, они заговорили шепотом.
 — А что, если это не то место? Если нам здесь не помогут? — поинтересовалась Алекс, прохаживаясь по комнате и рассматривая фрески.
 — Что ж, тогда будем искать другие варианты, — ответил Мэтт.
 Уин стоял у окна и смотрел на улицу, перед его глазами открывался печальный вид монастырского кладбища. Внезапно он услышал шаги, гулко отдававшиеся в пустынных стенах монастыря, потом кто-то вошел в комнату. Уин обернулся и увидел на пороге высокую, статную женщину.
 Черное одеяние и четки, повязанные вокруг талии, придавали игуменье внушающий уважение строгий вид. Черты ее были спокойны и величавы, в карих глазах светились ум и доброта, составлявшие основу ее внутренней сущности.
 — Добро пожаловать в монастырь Святого Сердца, — сказала она, входя в комнату и приветливо улыбаясь.
 — Доброе утро, матушка, — ответил Уин, — меня зовут отец Брэдфорд, а это Александра и Мэттью Маккитрик.
 — Очень приятно. Я рада вас видеть в нашем монастыре. Что привело вас сюда?
 — Дело в том, матушка, что мы проводим одно расследование и очень надеемся на вашу помощь, — объяснил Уин.
 — Расследование? — В глазах игуменьи промелькнуло что-то, но она совладала со своими чувствами.
 Мэтт, внимательно наблюдавший за ней, заметил едва промелькнувшее выражение интереса, но промолчал. Он был уверен, что с особами такого рода легче найдет язык Уин. Однако мысль о том, что мать игуменья, возможно, поняла, о чем идет речь, вдохновила его.
 — Да. И наше расследование привело нас к вам. Лоуренс Энтони оставил нам три книги…
 — Лоуренс Энтони? — быстро повторила она и внимательно посмотрела на каждого из них, пытаясь понять, не скрывается ли тут обман.
 — Да, матушка. Нас послал Лоуренс.
 — Как он поживает? — участливо спросила она, вспомнив удивительно доброго и щедрого пожилого джентльмена, посетившего их монастырь несколько лет назад. Перед отъездом он попросил ее об одной услуге, и она согласилась, не вдаваясь в подробности.
 — Несколько месяцев назад Лоуренс умер, — сказала Алекс.
 — Да упокоит Господь его душу. Это был прекрасный человек.
 — Мы все его очень любили. Такая утрата…
 — Проходите, — пригласила она, — давайте вместе перекусим, а потом поговорим про дело Лоуренса.
 Мать игуменья направилась в небольшую, скромно обставленную трапезную. Она с горечью думала о смерти Лоуренса. Он был глубоко несчастен, когда в первый раз посетил их монастырь, но, уезжая, он чувствовал себя гораздо лучше. Его щедрость не знала границ: каждый год он жертвовал монастырю значительную сумму. Кроме этого, намекал, что монастырь может получить и больше, если окажет ему одну услугу.
 Сидя за столом, мать игуменья внимательно изучала лица гостей. Она давно ждала какой-нибудь вести от Лоуренса. Теперь же вместо него приехали священник и молодожены. Указания Лоуренса были просты: она должна была удостовериться в порядочности тех, кто приедет после него, и, если это будут честные люди, отдать им одну книгу. Мать игуменья не могла принять поспешного решения. Она подождет, понаблюдает за ними и только тогда сделает вывод, достойны ли они доверия Лоуренса.
 Им принесли чай и маленькие аппетитные пирожки. Подкрепившись, мать игуменья готова была продолжить расспросы.
 — Расскажите мне, как вы нашли наш монастырь.
 — После смерти Лоуренса остались три книги, он завещал каждому из нас по одной. Книги следует читать подряд, тогда только можно понять ключ, который и поможет нам найти спрятанное сокровище, — сказал Уин.
 — Понимаю. — Мать игуменья действительно знала, о чем идет речь, так как Лоуренс показывал ей старинный венец, предмет поисков ее посетителей.
 — Венец был потерян тысячи лет назад. Мы хотели бы поместить его в музей, там безопасно, и все люди смогли бы любоваться им, — вставил Мэтт.
 — Матушка! — В комнату заглянула послушница, встретившая их у ворот. — Прошу прощения, но вас ждет сестра Мариэтта.
 — Я сейчас приду. — Она повернулась к посетителям: — не хотите ли переночевать сегодня у нас? Мне это было бы приятно. Я выделю вам прекрасную комнату.
 Конечно, мы будем очень рады, — сразу же согласилась Алекс.
 — Хорошо. Я сейчас должна идти, мы поговорим позже. Гуляйте, где вам захочется. Если что-нибудь понадобится, только попросите сестер, они с радостью помогут.
 — Спасибо, матушка.
 — Похоже, она знает больше, чем сказала нам, — заметил Мэтт, когда удостоверился, что мать игуменья не услышит их разговора.
 — Не сомневаюсь. Давайте осмотрим монастырь, вдруг сможем что-нибудь найти?
 — Погуляйте здесь, я схожу в гостиницу и принесу наши вещи. Встретимся здесь же в полдень, — предложил Мэтт.
 Алекс бродила по двору монастыря, пока Уин отправился в церковь. Монастырю принадлежал значительный надел земли. Алекс видела многих сестер, работающих тут и там. Она изучала здания, надеясь увидеть хоть что-нибудь напоминающее венец, но в архитектуре не было ничего необычного. Ничего интересного она не увидела и в планировке основных монастырских сооружений. Исчерпав все возможные предположения, Алекс направилась на кладбище.
 Тогда-то она и увидела ту самую женщину в черном, с которой они встретились днем раньше. Алекс смотрела, как та медленно шла через нагромождения могильных склепов и остановилась около одной из могил, преклонив колени.
 Несколько минут Алекс колебалась, не зная, что предпринять. Наконец она решилась. Надо поговорить с этой пожилой женщиной, может, ей удастся выяснить что-либо об истории монастыря. Она незаметно приблизилась к женщине и встала рядом.
 — Доброе утро, — тихо сказала Алекс, не желая беспокоить женщину — та усердно молилась.
 Женщина подняла глаза, в них отразились боль и страдание.
 — Что? Вы что-то сказали?
 — Простите. Я не хотела вам мешать.
 — Вы мне не мешаете, — печально ответила она, вновь устремив свой взор на могильную плиту.
 — Я видела вас здесь вчера. Вы часто сюда ходите?
 — Каждый день.
 Алекс не могла разглядеть дат на памятнике, но ей удалось прочитать два имени: Стивен Марк Эндрюс и Джонатан Эндрюс.
 — Стивен — это ваш муж?
 — Нет. Это мой сын. Мой прекрасный сын… — Ее голос задрожал, плечи поникли, словно под тяжестью воспоминаний. — Джонатан — мой муж. — Это случилось много лет назад, но материнскому сердцу кажется, что это было вчера. Стивен заболел холерой. Чего только они не предприняли, чтобы спасти его! Тщетно! Ему становилось все хуже и хуже. Ночь, когда он умер, стоит перед ее глазами — черная, ужасная. Она никогда не забудет отчаянных поисков отца О'Мэлли — ее муж искал его по всему городу. Они были уверены, что священник поможет мальчику, если только успеет. Но отец О'Мэлли не успел. Стивен умер. У нее на руках еще до полуночи. Священник приехал только утром — его помощь уже была не нужна. Он оправдывался, говорил, что молился за других умирающих, но они с мужем не хотели его слушать. Для них тогда имело значение только одно: он предал их, лишил своей помощи. Двумя днями позже заболел Джонатан. Ее отчаяние было безмерным. Та же самая болезнь отняла у нее и мужа. Этого она не могла простить отцу О'Мэлли и всей Церкви. Ее вера, пережившая расцвет в дни безмятежного счастья, высохла, испарилась, оставив ее без надежды и любви. Теперь перед ней простиралась череда однообразных, черных, пустых дней. Она была одинока в этом мире. Жизнь без мужа и сына, которых она так любила, перестала иметь для нее смысл. На ее долю выпали только боль и страдание.
 — Мне так жаль, — проговорила Алекс, отвлекая ее от тяжелых воспоминаний.
 Пожилая женщина улыбнулась, но даже улыбалась она как-то мрачно.
 — Вы так молоды. Вы еще не знаете, что такое сострадать кому-нибудь.
 Алекс молча стояла рядом.
 — Вы не монахиня, — заметила женщина, когда поняла, что ее молодая собеседница не собирается уходить.
 — Нет, меня зовут Александра Маккитрик. — Она чуть было не сказала «Паркер», но вовремя спохватилась.
 — Зачем вы здесь? Вы тоже потеряли кого-нибудь?
 — Отца. — Алекс подумала, что он на самом деле очень близок к смерти. — Я приехала сюда с мужем и одним другом. Монастырь очень красив. Такое чудесное, старинное здание…
 — Да, но в нем нет жизни… нет души.
 — Давайте поговорим немного…
 — Нет. — Она поднялась и направилась к выходу. — Прощайте, дорогая.
 Она медленно побрела по дорожке. Казалось, что физические страдания мучают ее так же сильно, как и душевные. Не было никакого смысла продолжать разговор с этой молодой девушкой. Она уже все сказала, ей нечего больше добавить. Никому нет до нее дела. И ей никто не нужен. Так ей будет проще. Так она избежит будущих страданий и потерь. Ее дни проходили монотонно и уныло, но она этого и хотела. Скоро все кончится, и она вновь соединится с Джонатаном и Стивеном.
 Сердце Алекс болезненно сжалось при виде одинокой сгорбившейся фигурки. Алекс решила разыскать мать игуменью и расспросить об этой несчастной женщине, приходящей на кладбище каждый день.
 Стоя в церкви, Уин думал, почему судьба была так несправедлива к нему и что ему теперь делать, чтобы выпутаться из создавшегося положения. Он тщетно пытался воскресить в памяти какие-либо знания о монастырях и жизни монахинь, а главное, как устроены их спальные помещения, но даже под дулом пистолета он не смог бы что-либо вспомнить.
 — Ну, хорошо, — начал он, с удовольствием отмечая, что может выразить свои мысли вслух. Вокруг никого не было, да и, пожалуй, не будет еще некоторое время, поэтому он чувствовал себя в безопасности. Он встал на колени и честно сказал:
 — Господи, я знаю, что не всегда вел себя хорошо и не делал даже того, что мог бы сделать для Тебя. — Он помолчал, довольный первой фразой, а потом продолжил: — Но теперь, Ты видишь, мне очень нужна твоя помощь.
 Он подождал, сам не зная, что теперь должно произойти и каким образом Бог скажет ему, что делать. Может быть, сейчас стены храма задрожат, и он услышит похожий на раскат грома небесного глас Божий?.. Прошла минута в абсолютном безмолвии. Уин снова начал говорить:
 — Я прошу не для себя. Ты знаешь, я здесь из лучших побуждений. Помоги мне сегодня вечером. Я должен защитить Алекс. Она должна быть в безопасности. Если сегодня у них будет отдельная комната…
 Он снова остановился. Вдруг в его мозгу вспыхнули давно забытые слова: «Не лжесвидетельствуй». Он поморщился и почувствовал, как воротничок священника стягивает ему шею.
 — Знаю, знаю, но я решился на это не из злого умысла, — оправдывался он.
 Тишина.
 — Господи, если Ты знаешь, как мне выйти из создавшегося положения, не причинив никому вреда, дай мне как-нибудь знать.
 Уин подумал, что попал в некое пространство полутонов. Если в вашей жизни преимущественно черный или белый цвет, то вы вряд ли попадете сюда, а уж если попадете, то вам придется нелегко. Сейчас он уже не может сказать Алекс правду — рухнет надежда найти венец. Оставалось только надеяться, что в монастыре все-таки нет двухместных спален и кроватей для женатых пар.
 Алекс проследовала обратно в здание в поисках матери игуменьи. Она постучала к ней в комнату и, дождавшись приглашения войти, прошла внутрь.
 — Можно поговорить с вами, матушка?
 — Конечно, миссис Маккитрик. Присаживайтесь.
 — Спасибо, только, пожалуйста, зовите меня Алекс.
 Она села на стул.
 — Я была только что на кладбище и встретила там одну женщину, миссис Эндрюс.
 — А, вы видели Элеонору. — Она погрустнела, голос ее дрогнул.
 — Вы знаете ее?
 — Да, мы ее знаем.
 — Почему она так несчастна? И так одинока? Она рассказала, что потеряла мужа и сына, но разве у нее нет других родственников?
 Игуменья поверила, что Алекс действительно близко к сердцу приняла историю бедной женщины, и объяснила:
 — Боюсь, что нет. Ее единственный сын Стивен умер от холеры во время эпидемии несколько лет назад. Ему было только тринадцать лет. Следом за ним умер и ее муж, буквально через несколько дней.
 — Но они умерли уже давно, а она все еще приходит сюда каждый день?
 — Время не может заглушить любви.
 — Она так печальна и одинока. Неужели никто не ухаживает за ней?
 — Мы пытались. Я приходила к ней несколько раз, чтобы привести ее к нам. Но она говорила слуге, что ее нет дома.
 — Почему она так поступила? Что случилось? — Алекс не могла понять, почему человек, столь нуждающийся в утешении верой, вдруг отвернулся от нее.
 — В ту ночь, когда умер Стивен, Элеонора послала мужа за отцом О'Мэлли. Она была уверена, что молитва этого священника совершит чудо и мальчик останется в живых.
 — Они не нашли священника?
 — Нет, нашли. Но он не смог приехать. Он был у других людей, их дети тоже умирали. Он пообещал Джонатану, что приедет, как только сможет, но было уже поздно. Стивен умер.
 О… Это ужасно… — Алекс представила горе несчастной матери у постели единственного ребенка, когда он умирает, а ты ничем не можешь ему помочь.
 — Это было тяжелое время. Весь город страдал от чудовищной эпидемии. Отец О'Мэлли пытался утешить Элеонору и Джонатана, но они продолжали обвинять его. Потом, когда заболел Джонатан, Элеонора отвернулась от Церкви. Она настояла на отпевании их обоих, но не вернулась к нам. Я молюсь за нее каждый день. В прошлом году отец О'Мэлли умер. На смертном одре он умолял Элеонору понять его и простить. К сожалению, этого не произошло. Она не разговаривает ни со мной, ни с кем-либо из сестер. — Игуменья вздохнула. — Мое сердце болит за нее. Я понимаю ее боль и страдание. Надеюсь, что рано или поздно она смягчится.
 — Кто-то должен помочь ей.
 — Мы очень хотели этого, но она не позволила. Ее сердце должно измениться, тогда мы сделаем все, что от нас зависит.
 — Но хоть что-то мы можем сделать…
 — Неисповедимы пути Господни. Может быть, в один прекрасный день она изменится и вернется нам.
 Игуменья внимательно посмотрела на Алекс, в глазах которой светились доброта и сострадание. Возможно, именно эта девушка отогреет сердце несчастной.
 — Спасибо, что рассказали мне об этом, матушка. — С этими словами Алекс встала и вышла из комнаты. На сердце у нее было тяжело.
 Алекс пошла в сад и нарвала букет цветов. Потом она вернулась к могиле и положила его так, чтобы Элеонора их увидела.
 Она еще немного побродила по кладбищу, рассматривая надгробные плиты. Алекс и не подозревала, что мать игуменья внимательно следит за ней из окна.




 Глава 9


 — Отец Брэдфорд, вы не благословите нас? — спросила настоятельница, когда сестры и гости монастыря собрались за столом в тот вечер.
 — С удовольствием, матушка, — ответил Уин с улыбкой, стараясь, чтобы никто не заметил его замешательства. Он изо всех сил пытался избежать контакта с сестрами, ведь одно неосторожное слово — и он разоблачен. А теперь — еще эта молитва!
 — Помолимся, братья и сестры. Благослови, Господи, дары сии, и на вкушающих их да будет милость Господня. Аминь. — Он говорил выразительно, с должной торжественностью и подумал, что никогда еще не молился с таким чувством.
 Все тихо пробормотали: «Аминь», — потом сестры приступили к скромной, но вкусной трапезе. Никто не заметил ничего странного в его молитве, и Уин облегченно вздохнул.
 После ужина сестры ушли на вечерние молитвы, а игуменья пожелала продолжить беседу с Алекс, Уином и Мэттом.
 — Я приготовила для вас комнаты, — дружелюбно сказала она, — если вы не будете возражать, миссис Маккитрик проведет эту ночь с кем-нибудь из сестер. Надеюсь, это не причинит вам неудобства.
 На что Мэтт отреагировал:
 — Мы с женой еще ни разу не расставались, но я понимаю вас. Позвольте поблагодарить за гостеприимство.
 Игуменья благосклонно улыбнулась в ответ:
 — Это значит, что у вас удачный брак. Жизни супругов соединены навеки, и они должны постоянно поддерживать друг друга.
 — О, у нас с Мэттом замечательные отношения. Святость обета нерушима. Мы стараемся, каждый день прожить так, как пообещали Богу, — сказала Алекс, преданно смотря на настоятельницу.
 — Да поможет вам Господь. Как приятно видеть такую счастливую пару. Не правда ли, отец Брэдфорд?
 — Разумеется, матушка. — Уин безмятежно улыбался. Алекс спасена! Ему даже не пришлось прикладывать для этого никаких усилий.
 Он бросил взгляд на икону и решил, что столь внезапный благоприятный поворот событий можно объяснить только волей провидения. Значит, его молитва была услышана, за что он искренне благодарил небеса.
 — Что ж, я желаю вам спокойной ночи. Одна из сестер будет здесь с минуты на минуту, она покажет вам, джентльмены, вашу комнату, а вы, Алекс, пойдемте со мной.
 Алекс подошла к Мэтту и поцеловала его в щеку. Потом пожелала обоим спокойной ночи и вышла из комнаты вслед за настоятельницей.
 Вскоре после того, как они ушли, в комнате появилась монашка и проводила Уина и Мэтта в их комнату. Она располагалась в другом конце здания, достаточно далеко от женщин. Чем дальше они шли, тем больше Уин улыбался.
 Сестра оставила их. Вдруг Мэтт громко усмехнулся и странно посмотрел на Уина:
 — Ну что, довольны, святой отец?
 — О чем вы?
 — Не стоит притворяться передо мной, — сказал он, широко улыбаясь. — Да, интересно, а чтобы вы стали делать, если бы нам с Алекс предоставили отдельную комнату?
 — Я бы молился, — отрезал Уин, чем вызвал у Мэтта целую бурю восторга. Вскоре они разделись и легли.
 На следующее утро Алекс поднялась на заре вместе с сестрами. Их разбудил колокольный звон, приглашая на утреннюю молитву. Быстро одевшись, Алекс направилась в храм вместе со всеми. Проходя длинным коридором, она бессознательно бросила взгляд в окно, выходящее на кладбище. Несмотря на ранний час, там уже кто-то был. Алекс присмотрелась. Так и есть! Это Элеонора, как всегда в черном, медленно идет к могиле, где погребены останки ее мужа и сына. При виде несчастной желание Алекс пойти на службу вместе с сестрами вдруг куда-то пропало. Она вышла из здания и направилась на кладбище.
 Элеонора стояла на коленях и вела тихую беседу с мужем и сыном. Ее слова трудно было разобрать. Вдруг женщина почувствовала, что кто-то подошел к ней, и подняла голову. Рядом была Алекс.
 — Это вы принесли цветы?!
 — Я, — ответила девушка.
 — Спасибо. Очень красивые.
 — Это вам. Я хотела подарить их вам.
 Элеонора внимательно посмотрела на милую незнакомку, пытаясь понять, что та от нее хочет. Зачем она второй раз подходит и заговаривает с ней, отрывая от привычных тягостных размышлений? Боль утраты заменила Элеоноре все остальные чувства. Однако этот простой подарок вдруг тронул ее, задел в ее душе те струны, которых много лет уже никто не касался.
 — Впервые за много лет я получаю подарок.
 — Мне очень приятно, что они вам понравились… Девушка дотронулась до ее плеча, слегка сжала его и увидела странный свет в глазах Элеоноры. Это была не грусть.
 Алекс улыбнулась:
 — До завтра.
 Она повернулась и пошла в монастырь, перед входом обернулась и помахала рукой. Элеонора провожала ее глазами, но ответного жеста не сделала, а только пристально смотрела на Алекс, пока та не скрылась за дверью. Внезапно она почувствовала, как тепло заполняет ее исстрадавшееся сердце, и это чувство напугало ее. Она не хочет больше никого любить. Мрачное оцепенение и бесчувствие, в которые она впала за последние годы, защищали ее. Она могла не бояться, что снова потеряет кого-нибудь из близких и будет страдать.
 Элеонора еще раз посмотрела на дверь, за которой скрылась ее новая знакомая. Ей хотелось плакать.
 Мэтт бродил вокруг монастыря в поисках хоть какой-нибудь подсказки, указывающей на то, что они должны делать дальше. Несмотря на все усилия, результатов — никаких. Опять неудача! Положение практически безвыходное! В небольшом зале недалеко от молельной к нему подошла монашенка, ее представили ему раньше как сестру Агнессу.
 — Мистер Маккитрик?
 — Зовите меня Мэтт, сестра.
 — Мэтт, — послушно повторила она и подумала, что он очень молод и силен, должно быть. — Вы надолго к нам?
 — Нет, мы уезжаем завтра или послезавтра.
 — Как жаль!
 — Почему? Вы хотели о чем-то меня попросить?
 — Нет, нет, что вы. Я понимаю, что вы очень заняты.
 — Если вам нужна моя помощь, сестра, то я в вашем распоряжении.
 — Спасибо, мне действительно нужна ваша помощь, — начала она, улыбаясь, — мне нужна помощь сильного мужчины.
 Сестра Агнесс была невысокой, едва ли пяти футов росту. Мэтт не мог сказать наверняка, сколько ей лет, но шестьдесят уже, пожалуй, исполнилось. Однако, несмотря на возраст, взгляд голубых глаз был молод и проницателен, светился добротой и всепрощающей любовью. Мэтт был очарован ею. Когда она улыбнулась, ему показалось, что в комнате стало светлей. Без дальнейших вопросов он согласился:
 — Разумеется, сестра Агнесс, я помогу вам, если сумею.
 Она вывела его за монастырские ворота и по дороге начала объяснять:
 — Мы работаем, чтобы помочь одной нуждающейся семье. Они живут недалеко отсюда. У вас будет время сегодня днем?
 Ни Алекс, ни Уина поблизости не было. Он решил, что ему все равно нечего делать, — так почему бы не помочь этой прекрасной женщине?
 — Конечно, сестра Агнесс. Только покажите, куда идти. Я абсолютно свободен.
 — Спасибо, Мэттью.
 Он хотел, было поправить ее и напомнить, что друзья зовут его просто Мэтт, но имя «Мэттью» вдруг показалось ему вполне подходящим в ее устах.
 Когда они шли по городу, Мэтт не переставал удивляться, какое огромное количество людей радостно здоровалось с монахиней. Для каждого у нее находилось теплое слово, она с гордостью знакомила всех с Мэттом — Добрый день, миссис Хокинс, — сказал Мэтт. Сестра Агнесс вывела Мэтта на улицу.
 — Ее муж погиб около месяца назад, он служил во флоте. У нее никого нет. Мы стараемся помочь ей, но, к сожалению, мы тоже ограничены в средствах. Одни сестры приносят еду, другие пытаются привести в порядок дом, хотя бы немного отремонтировать его перед рождением ребенка. Один наш друг, врач, согласился принять роды. В общем, мы делаем все возможное, чтобы она чувствовала себя удобно и безопасно, чтобы дети ее не голодали и не нуждались ни в чем.
 — Что ж, я тоже буду рад помочь, чем смогу, — сказал Мэтт, тронутый ее щедростью и заботливостью. — Что мне делать?
 Сестра Агнесс могла только мечтать о таком сговорчивом работнике. Несколько минут спустя он уже красил стену дома. Сестра Агнесс была уверена, что работа не вызовет у него трудностей, поэтому с легким сердцем вернулась в монастырь, где ее ждали другие дела. Там она встретила отца Брэдфорда, искавшего Мэтта.
 — Я знаю, где он. Пойдемте, я провожу вас. Когда они приблизились к дому Хокинсов, Уин увидел, как Мэтт, в расстегнутой рубашке, разгоряченный, старательно и увлеченно работает кистью. Одна монахиня следила за его работой. Уин подавил улыбку и подошел.
 — Я смотрю, вы нашли дело по душе, — заметил он, наблюдая, как ловко Мэтт выполняет работу, — просто настоящий маляр.
 — Да, представился случай помочь одной семье, и говорила, что он ее друг. Завернув в один из переулков, они столкнулись с группой грязных беспризорных детей, которые подбежали к ним за милостыней.
 — Сестра Агнесс! Сестра Агнесс! — кричали они, окружая ее, и почти дрались за то, чтобы пожать ей руку.
 Мэтт стоял и смотрел, как она здоровается с каждым и спрашивает у каждого о его семье, о настроении… Ему было приятно просто смотреть на нее. Внезапно он вспомнил свое одинокое детство.
 Наконец она освободилась, и они тронулись в путь.
 — Люди по-настоящему любят вас, — заметил Мэтт, несколько обескураженный ее добротой и любовью.
 Она внимательно посмотрела на него и просто ответила:
 — Потому что и я их люблю по-настоящему.
 Тем временем они подошли к маленькому обшарпанному домику, больше похожему на лачугу.
 — Это здесь. — Она немного помедлила перед тем, как войти, чтобы он мог удостовериться, насколько бедна была семья, живущая здесь. — Проходите, вас встретит миссис Хокинс.
 Сестра Агнесс пропустила его вперед.
 — Мэттью, это Дебора Хокинс. Дебора, это Мэттью, он любезно согласился помочь нам.
 Когда-то Дебора Хокинс была красавицей, но нужда не прошла бесследно. Она ждала ребенка, двое других детей, еще совсем крошечных, играли на полу. Хотя семья была очень бедна, всюду было чисто, а дети одеты аккуратно.
 святой отец, — бросил Мэтт через плечо. Он уловил в словах Уина скрытую насмешку. — Ну-ка, возьмите кисть и помогите мне. Здесь работы более чем достаточно.
 Уин не мог отказаться. Сняв пальто, он начал было красить в своей одежде, но Дебора Хокинс остановила его:
 — Спасибо за помощь, святой отец, но вам лучше переодеться. Иначе вы запачкаетесь.
 — Боюсь, у меня нет ничего с собой.
 — У меня остались некоторые вещи мужа. Я думаю, они вам подойдут.
 Мысль о том, что он будет свободен от «оболочки» священнослужителя хотя бы на несколько часов, была Уину по душе. Он постарался сдержать свою радость и спокойно ответил:
 — Большое спасибо. Это действительно поможет мне.
 Через несколько минут Уин вышел из дома в рабочих брюках и потрепанной, но чистой рубашке, которая была ему немного мала, однако это было неважно: он снова чувствовал себя самим собой.
 Уин яростно принялся за работу. Собственный энтузиазм удивил даже его самого, ведь он никогда раньше не занимался физическим трудом. Его образ жизни не подразумевал вообще никакой работы, особенно безвозмездной.
 Между тем становилось все жарче. Если бы Уин был в другом месте, он бы, не задумываясь, снял рубашку. Но ему следовало держаться в рамках приличий.
 Вместо этого он только расстегнул ворот. Он малярничал наравне с Мэттом, вызывая восхищение монахинь, выполнявших работу внутри дома.
 Алекс весь день безуспешно пыталась найти Мэтта и Уина. В конце концов, отчаявшись, она отправилась к игуменье спросить, не видела ли та их.
 — Помогают сестре Агнесс? — удивленно повторила Алекс. Странно! Они приехали сюда в поисках венца. Сколько можно откладывать? Она чувствовала, что петля на шее ее отца затягивается.
 — Да, дорогая моя, и я не удивлюсь, если они вернутся затемно. Если верить сестре Агнесс, они очень заняты. Она считает, что лень и безделье всегда на руку дьяволу, а ей трудно отказать, если она о чем-нибудь попросит. Да, они вряд ли скоро вернутся. Она найдет работу, достойную сильных мужских рук. Хочешь, пойдем посмотрим?
 Они направились к дому вдовы.
 — Они там. — Настоятельница указала на домик в конце улицы.
 Алекс увидела, что двое мужчин занимаются побелкой. Один, без сомнения, Мэтт. Второго она тоже сразу узнала, хотя никогда не видела его в такой одежде. Это был отец Уин.
 Алекс не могла отвести от него взгляда. Работа спорилась в его руках, девушка смотрела на него в восхищении. Она и раньше догадывалась, что отец Уин хорошо сложен, теперь же это подтвердилось. Он был неотразим. Когда Уин слегка повернулся и Алекс увидела его мужественную обнаженную грудь, сердце ее замерло.
 Уин, почувствовав, что кто-то смотрит на него, обернулся. Внизу рядом с настоятельницей стояла Алекс. Он улыбнулся и помахал им рукой в знак приветствия. Алекс не знала, как объяснить свое отношение к отцу Уину. Она понимала, что нельзя позволять себе подобные мечты, но ничего не могла поделать.
 — Как продвигается работа, святой отец? — спросила настоятельница, когда они подошли поближе.
 — Сестра Агнесс с виду кроткая, как ангел, но на самом деле она сторонница строгой дисциплины.
 — Что ж, внешность обманчива, — ответила игуменья, улыбаясь.
 — Понимаю, что вы имеете в виду. — Уин почувствовал укол совести.
 — Мы гордимся, что наша сестра взялась за это, — продолжала она, не заметив его смущения, — сестра Агнесс — настоящая подвижница. Все, кто, так или иначе, сталкивается с ней, бывают поражены ее умением убедить остальных в необходимости помочь ей. Это один из ее многочисленных талантов.
 — Вы скоро закончите? — спросила Алекс, все еще не в силах оторвать взгляда от отца Уина, когда тот продолжил работу. И только нежный поцелуй ее «законного» супруга вернул девушку на землю.
 — Нам придется пробыть здесь еще несколько часов, — сообщил Мэтт.
 — Тогда я помогу вам.
 Сестра Агнесс показалась на пороге:
 — Разумеется, моя милая, ваша помощь нам понадобится. Малыши сейчас как раз без присмотра. Алекс послушно пошла выполнять поручение.
 Следующие несколько дней были похожи один на другой. Рано утром Алекс разыскивала Элеонору и дарила ей букет свежих цветов. Пожилая женщина становилась день ото дня все более разговорчивой. Она рассказала Алекс о себе, о той боли, которую ей причинило «предательство» Церкви, как она это называла. Все чаще Алекс казалось, что Элеонора полностью открылась ей, но иногда эта уверенность проходила. Днем девушка помогала сестре Агнесс, выполняя различные поручения.
 На рассвете четвертого дня их пребывания в монастыре погода испортилась. Надвигалась гроза. Сначала Алекс не решалась покинуть стены монастыря, но, увидев из окна Элеонору, направилась к ней.
 — Доброе утро. — Алекс протянула ей свежий букет только что собранных цветов.
 Элеонора с улыбкой взяла цветы, надеясь, что Алекс не заметит, как при этом дрожат ее руки. Девушка немного опоздала, и Элеонора испугалась, что уже успела надоесть ей и теперь их свидания прекратятся.
 — Вы так добры, что приходите сюда из-за меня каждое утро.
 — Мне это в радость. Я так много времени провожу с мужчинами, что друзей среди женщин у меня совсем чет. А иногда так хочется поговорить по душам.
 — У меня тоже давно не было друзей… — Голос Элеоноры прервался.
 — Ну, теперь у вас точно есть один друг. — Алекс протянула ей руку.
 Вдалеке раздался раскат грома. Алекс взглянула на темные грозовые тучи и предложила:
 — Пойдемте со мной внутрь монастыря. Там мы переждем грозу.
 В глазах Элеоноры отразилась паника.
 — Нет-нет, я не могу пойти туда.
 — Там никого нет, только мы и сестры. Я познакомлю вас. Они замечательные.
 — Нет, я не могу пойти внутрь.
 Снова послышались раскаты грома, на этот раз гораздо ближе.
 — Вы не можете или не хотите, миссис Эндрюс?
 — Не знаю. Это неважно. Я лучше пойду домой. Думаю, успею добраться прежде, чем начнется дождь.
 — Пожалуйста, миссис Эндрюс, не уходите. — Алекс уговаривала ее с неподдельной искренностью. — Вы уже достаточно долго жили в полном одиночестве и печали. Вы добрая и мягкая женщина и так много можете сделать для других, помочь им. Не сидите больше взаперти целыми днями. Пойдемте со мной в храм. Мы переждем там ливень.
 — Нет, я лучше пойду. Здесь меня ничто не держит.
 — А как же я?
 — Вы слишком молоды. А моя жизнь кончена, хотя вы этого и не понимаете. Поэтому нечего изображать живого человека, когда душа давно мертва.
 — Как можно так говорить? Вам еще есть зачем жить. Подумайте о своем сыне. Разве Стивену было бы приятно узнать, как вы живете? Загляните к себе в сердце.
 — Стивен… — По щекам Элеоноры потекли слезы при воспоминании о Стивене, ее дорогом мальчике, веселом и счастливом, каким он был когда-то.
 — Подумайте о сыне, Элеонора. Подумайте, понравился бы ему ваш нынешний образ жизни. — Алекс встала перед женщиной на колени и сжала ей руку. — Я иду в храм, где можно в безопасности переждать дождь. Пойдемте со мной!
 Боль разрывала сердце Элеоноры, но это была не прежняя тупая боль, а жажда тепла, участия, душевной близости. Хотелось, чтобы рядом был человек, кому не все равно, есть ли ты на свете или тебя нет. Но ведь она уже так долго без этого обходится! Что же ей теперь делать?
 — Я потеряла все, что любила. Разве вы не видите? Я уже умерла — там, внутри.
 Алекс была тронута отчаянием несчастной женщины и лишь крепче сжала ее руку.
 — Пойдемте. Мы вместе помолимся за Стивена и Джонатана.
 Подумав о сыне, Элеонора взволнованно посмотрела на Алекс:
 — Ему было бы сейчас столько же, сколько вам…
 — И он был бы прекрасным человеком. Он не мог быть другим, имея такую замечательную мать, как вы.
 Элеонора плакала.
 — Спасибо вам за добрые слова, — всхлипнула она.
 Алекс крепче обняла Элеонору за плечи. Рыдания душили несчастную, и она полностью отдалась на попечение молодой женщины.
 Снова раздался гром, начало накрапывать. Теплые капли дождя мешались со слезами Алекс. Она тоже плакала.
 — Пойдемте в храм. Вам нельзя больше оставаться одной.
 Элеонора не сопротивлялась:
 — Я там так долго не была… Господь не услышит моих молитв.
 — Но я тоже буду молиться вместе с вами. Никто не отвергнет нас обеих.
 Взяв Элеонору за руку, Алекс уводила ее от места смерти и отчаяния. Перед входом в монастырь Элеонора слегка заколебалась, и Алекс остановилась, давая ей собраться с силами.
 Через несколько секунд они медленно вошли внутрь.
 Монахини продолжали молиться. Проводив Элеонору вперед к одной из скамей, Алекс одобряюще улыбнулась Элеоноре и отвернулась, предоставляя пожилой женщине возможность обратиться к своим мыслям.
 Спустя некоторое время Алекс заметила, что дверь храма приоткрылась, кто-то вошел и встал у нее за спиной. Даже не поворачивая головы, она знала, что это отец Уин. Присутствие его наполнило Алекс чувством спокойствия и безопасности.
 Потом она просто обернулась. Его страстный, глубокий взгляд поразил Алекс, и сердце ее забилось чаще. Алекс непреодолимо влекло к Уину, но с трудом она заставила себя сдержаться.
 Сестры, одна за другой, начали подниматься со своих мест и медленно пошли к выходу. Закончились утренние молитвы. Игуменья шла последней. Поравнявшись с Алекс, игуменья увидела Элеонору и в изумлении остановилась.
 — Я скучала по вас, — искренне сказала она Элеоноре, — вы так давно здесь не были.
 — Я не думала, что когда-нибудь вернусь. Но Алекс напомнила мне о том, что по-настоящему ценно.
 — Александра — редкий человек, — задумчиво сказала игуменья. На ее глазах Алекс совершила чудо: в лоно Церкви вернулась женщина, которую они, казалось, потеряли навсегда.
 — Да, это правда. — Элеонора тепло посмотрела на Алекс.
 — Не могу сказать, как я рада вас снова видеть, — проговорила настоятельница.
 — Спасибо, матушка.
 Игуменья потянулась и коснулась ее руки.
 — Давайте поговорим. Я так скучала.
 — Да, я бы очень хотела. Мне так много надо сказать. Мое сердце отягощала такая печаль…
 Уин и Алекс поднялись со скамьи, игуменья села рядом с Элеонорой. Она посмотрела на девушку:
 — Спасибо.
 В глазах Алекс стояли слезы, она смогла лишь сказать:
 — Я рада была помочь.
 — Спасибо, спасибо. — Элеонора встала и обняла ее. Поцеловав Элеонору, Алекс вышла вслед за Уином. Женщины остались наедине.
 — Вы так добры, если сумели сделать это. — Уин ласково посмотрел на Алекс.
 — Я действительно рада, что помогла ей. Надеюсь, она обретет здесь мир и покой. Так ужасно находиться в одиночестве.
 — Да, — понимающе ответил он. Уин помнил, как тосковал после смерти родителей. Но ему повезло. С ним был дядя Эдвард. А у этой бедной женщины нет никого.
 Днем Уин, Мэтт и Алекс сидели в комнате мужчин и пытались решить, что им теперь следует делать. Поиск новых ключей к разгадке тайны венца ни к чему не привел. Мэтт взялся, было за чтение второго ключа в своей книге, надеясь найти там какую-нибудь зацепку, но и это не дало положительных результатов.
 — Я не улавливаю в этом никакого смысла, — объявил Мэтт, прочитав вслух второй отрывок:
  «Дальше и дальше, 
  Да не остановит наш поиск 
  Все золото мира. 
  Двое здесь станут одним, 
  Но судьбы вашей то не коснется. 
  Вестник мой ждет па тропе, 
  Его дар вам укажет дорогу. 
  Только любовь вам поможет - 
  Ее сила разрушит преграды 
  И препятствия в прах обратит». 
 — Интересно, о чем Лоуренс думал, когда писал это — недоуменно пробормотал Уин. Он был в растерянности, как и Мэтт.
 Стук в дверь прервал их размышления над таинственными словами коллекционера. На пороге стояла сестра Агнесс.
 — Матушка игуменья хочет поговорить с вами. Она ждет вас в своей приемной.
 — Мы сейчас идем, — ответила Алекс. Загадки Лоуренса были на время забыты.
 Войдя к настоятельнице, гости ощутили всю важность момента: выражение ее лица было серьезно. Она в последний раз внимательно изучала их, снова и снова спрашивая себя, не ошибается ли она в честности их намерений: Лоуренс строго наказывал ей беречь книгу от недостойных людей. И вот теперь ей предстоит принять решение. Игуменья с любовью посмотрела на Алекс. Эта молодая женщина совершила чудо, ее доброта помогла Элеоноре освободиться от одиночества и страданий.
 — Пожалуйста, садитесь, — пригласила она и, когда все уселись, продолжала: — Приехав сюда в последний раз, Лоуренс Энтони был глубоко несчастен. Он рассказал мне о своих сыновьях и их непомерной алчности и жестокости. Уезжая, он передал мне на сохранение нечто очень ценное. Я должна была бережно хранить это, пока не приедут люди, по-настоящему достойные. Я наблюдала за каждым из вас и могу сказать, что ваши сердца чисты, а слова ваши не расходятся с делами. Вы помогли нам, ничего не требуя, как делали бы другие в безумном желании обрести бесценное сокровище. Вы делились с нами сокровенным — вашими чувствами. За щедрость и доброту я вручаю вам то, что Лоуренс оставил мне.
 С этими словами настоятельница достала из ящика стола небольшой сверток.
 — Я твердо убеждена, что не ошиблась в вас. Желаю удачи в ваших поисках.
 Она вручила книгу Уину.
 — Благодарю вас, матушка.
 — Мне очень приятно, что я могу вас отблагодарить, отец Брэдфорд. Я давно ждала этого дня — когда я, наконец, передам ключ к венцу в достойные руки, и вот он пришел. Ваша доброта многое изменила в нашей жизни. Благодаря вашим стараниям, святой отец, и стараниям Мэтта дом вдовы Хокинс был отремонтирован, а благодаря Александре к нам вернулась Элеонора Эндрюс. Господь благословил нас вашим посещением.
 — Не преувеличивайте наши заслуги, — осторожно сказала Алекс.
 — Нас послал Лоуренс, — добавил Мэтт, — если бы не он, мы бы никогда сюда не попали.
 — Я молюсь об упокоении его души.
 — Мы тоже, — сказал Уин.
 — Мои молитвы будут с вами во время вашего дальнейшего путешествия, друзья мои. Если вам что-нибудь от нас потребуется, только дайте знать.
 Вернувшись в комнату, Уин и Мэтт быстро развернули сверток. Как они и ожидали, там была книга. Уин открыл ее и начал читать вслух:
 «И путь ваш держите на юг,
 Где сливаются воды.
 В том месте святая на свет появилась,
 Отдавшая жизнь за людскую свободу.
 И жизни цветы расцветут,
 Нежным солнцем согреты.
 Увидите вы и незримое глазу,
 Найдете бесценный подарок,
 И будет он ваш».
 — Подождите, отец Уин! — Мэтт схватил свою книгу. — Послушайте: «Дальше и дальше, да не остановит ваш поиск все золото мира», — прочитайте теперь вашу первую строчку.
 — «И путь ваш держите на юг, где сливаются воды».
 — «Двое здесь станут одним, но судьбы вашей то не коснется», — продолжал Мэтт.
 — «В том месте святая на свет появилась, отдавшая жизнь за людскую свободу», — прочитал Уин строку из своей книги.
 — «Вестник мой ждет на тропе, его дар вам укажет дорогу», — вновь продолжил Мэтт.
 — «И жизни цветы расцветут, нежным солнцем согреты. Только любовь вам поможет, ее сила разрушит преграды И препятствия в прах обратит. Увидите вы и незримое глазу, Найдете бесценный подарок, и будет он ваш», — закончил Уин.
 Алекс широко улыбнулась.
 — Я знаю! Лоуренс сказал даже больше, чем надо. Все очевидно. Например: «двое здесь станут одним» — в первом ключе. Теперь понятно, что он имел в виду. Книги!
 — А когда мы поедем на юг? — Мэтт уже достал карту.
 — Давайте посмотрим… Новый Орлеан… Но это же то, что нам надо! Жанна Д'Арк родилась во Франции, в Орлеане. Нам надо ехать в Новый Орлеан!
 — Поплывем на пароходе, — заявил Уин. Он твердо решил больше не связываться с железной дорогой. — Я схожу в порт и посмотрю расписание. Мы поплывем первым же рейсом.
 Позже, проводив гостей с пожеланиями им счастливого пути, настоятельница велела закрыть ворота. Когда же две тяжелые железные створки соединились, произошло чудо: абстрактные, ничего не значащие рисунки на них образовали два соединенных сердца. Но сидевшие в экипаже были слишком заняты предстоящим путешествием и назад так и не оглянулись.




 Глава 10


 Путешествие на пароходе компании «Вестлейн Стимшип Лайн» казалось бесконечным наслаждением. Пароход с гребным колесом считался в то время технической новинкой, наиболее быстроходным и удобным. Кроме того, он был настоящим красавцем!
 На второй день после отплытия Алекс постепенно стала расслабляться. В большой степени этому способствовали великолепный обед и роскошная сервировка в элегантном салоне, вполне соответствовавшем репутации пароходства: белоснежная шелковая скатерть, посуда из тончайшего китайского фарфора, старинные серебряные приборы. Прекрасные вина, тушеная индейка, шафрановый рис, ассорти из овощей, горячие булочки, нежное золотистое масло и, наконец, изысканный десерт — о чем еще можно мечтать?
 — Чревоугодие, как я помню, — один из семи смертных грехов, не правда ли, святой отец? — спросил Мэтт, проглотив последний кусочек пирожного, залитого шоколадом и украшенного розочками из крема, а также земляничным джемом.
 — Да, сегодня всем нам не мешало бы исповедоваться, — засмеялся Уин, опустошив свое блюдо с десертом. Безмятежно он откинулся на спинку стула.
 — Плаванию на корабле мы обязаны вашей идее, отец Уин, — сказала Алекс. Ее тарелки тоже были абсолютно пусты.
 — Может быть, настанет время, когда железная дорога не будет уступать пароходам в удобстве и путешествие на поезде станет приятным и быстрым, но сейчас лучший способ передвижения — по реке, — заметил Уин.
 — Да, наш корабль — просто чудо, — согласилась Алекс, восхищенно осматривая просторный светлый зал, блестящие канделябры, обилие зеркал, отражавших красоту ресторана, — главное, здесь не соскучишься. Так много развлечений.
 — Разумеется, моя дорогая женушка, — усмехнулся Мэтт. — Что ты скажешь, если я приглашу тебя сегодня потанцевать? Выглядит немного необычным то, что мы, будучи мужем и женой, все это время еще ни разу не танцевали вдвоем.
 — «Все это время»? Еще и недели не прошло, дорогой! — насмешливо сказала Алекс.
 — Неправда! Сегодня как раз неделя. По-моему, это надо отметить. Не присоединитесь ли к нам, отец Уин?
 — Со дня брачной церемонии я только и мечтаю танцевать с невестой, — ответил Уин. Ему не хотеть оставлять их наедине. Мало ли, что может прийти Мэтту в голову? Уин все-таки отвечает за Алекс.
 Они вышли из ресторана и спустились в зал для танцев. Множество пар кружилось в вальсе. Мэтт сразу же подхватил Алекс, и они скрылись в толпе.
 Пробравшись к противоположной стене, Уин стал наблюдать за ними. Мэтт ловко вальсировал, крепко обнимая Алекс за талию. Вдруг Алекс восторженно засмеялась — наверное, Мэтт удачно пошутил. Ревность захлестнула Уина. Он заскрежетал зубами. Ему так хотелось быть рядом с Алекс, прижимать ее к себе, шутить и веселить ее! Почему это счастье выпало Мэтту?
 — Добрый вечер, святой отец. Как вам нравится путешествие?
 Уин вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Перед ним стоял высокий темноволосый Джим Вестлэйк, капитан парохода. Уин слышал, что, несмотря на свою молодость, Вестлэйк во всем, что касалось пароходов и плавания по Миссисипи, был, безусловно, настоящим асом.
 — Все прекрасно, капитан. Спасибо, — ответил Уин. Он старался говорить спокойно и доброжелательно, ничем не выдавая своих душевных терзаний, — корабль просто превосходен. Я уверен, что это единственный приемлемый способ путешествия в настоящее время.
 — Что ж, рад, что вы так думаете. Мы всегда рады видеть вас на борту. Если что-то будет не так, только дайте знать.
 Капитан отошел к другим пассажирам, а Уин разыскал среди танцевавших Мэтта и Алекс и принялся наблюдать за ними. Желание потанцевать с Алекс, нежно обнять ее за талию и ощутить грациозность движений под музыку стало невыносимым. Как бы он хотел сбросить черное одеяние отца Уина и вновь превратиться в лорда Уинстона Брэдфорда!
 Отчаяние овладело Уином, но, к счастью, музыка окончилась.
 — Следующий вальс — мой, — неожиданно объявил Уин, когда Алекс и Мэтт подошли к нему.
 Девушка с изумлением посмотрела на него.
 — Да, Алекс, священники тоже умеют танцевать, — кисло улыбнулся Мэтт.
 Снова заиграла музыка. К радости Уина, это был вальс.
 — Разрешите вас пригласить, дорогая Алекс, — галантно произнес Уин и слегка поклонился ей, как было принято на самых шикарных балах в Лондоне.
 — Я с удовольствием потанцую с вами, — учтиво ответила она.
 Проводя Алекс в центр зала, Уин обнял ее, и они закружились в стремительном танце. С этого момента все переменилось. Он больше не был отцом Брэдфордом. Теперь он — лорд Уинстон Брэдфорд. Музыка обволакивала их, и они забыли обо всем, плавно покачиваясь в ритме вальса.
 Алекс затаила дыхание. Отец Уин оказался превосходным танцором, гораздо лучше всех, с кем ей приходилось когда-либо танцевать. Вальсируя с ним, она испытывала странное ощущение и понимала, что это может далеко завести. Но ничто в целом мире не могло прервать то восхитительное блаженство, которое наполнило ее.
 Алекс взволнованно взглянула на Уина. Внезапно ей голову пришла мысль, что, он рожден для светской жизни. Да, сегодня белый воротничок священника совсем не идет ему. Она подняла глаза, и взгляды их встретились.
 Уин крепче обнял девушку и быстро закружил в сумасшедшем темпе. Не ожидая этого, Алекс инстинктивно прижалась к нему. Так они кружились, пожирая друг друга глазами, их тела будто слились в одно. И это было божественно.
 Но тут музыка кончилась, и Уин словно очнулся от прекрасного сна. Но как он не хотел отпускать ее! Когда же Уин отошел от Алекс, она почувствовала себя одинокой и покинутой.
 — Спасибо, — вежливо сказал Уин и подвел ее к Мэтту.
 — Это вам спасибо. Вы чудно танцуете.
 — Это нетрудно благодаря вам, — ответил Уин, нежно посмотрев на нее.
 Она улыбнулась своему «мужу», и тот быстро увлек ее в зал, где снова зазвучала музыка.
 Уин остался у степы, ничем не выдавая своего волнения и страсти, которая снова стала терзать его при виде танцующих Алекс и Мэтта. Его давило бремя собственного решения изображать дядю Эдварда. С каждым днем притворяться было все труднее, и Уин начал сомневаться, удастся ли ему сохранить эту тайну до конца путешествия. С точки зрения логики, это было необходимо. Но обычный поцелуй в щечку своей «жены», который Мэтт позволял себе каждый вечер, просто выводил Уина из себя и заставлял забывать о доводах любой логики.
 На следующий день, когда до Нового Орлеана оставалось совсем немного, друзья нашли на палубе уединенное место и начали обсуждать свои дальнейшие действия. Хотя твердой уверенности не было, Алекс полагала, что слова «цветы жизни», упомянутые Лоуренсом во второй книге, скорее всего, относятся к детям. Однако пока они не приедут в город, окончательно сказать ничего нельзя. Так ни до чего и, не договорившись, они оставили это занятие и решили пока наслаждаться путешествием. Тем более что берега Миссисипи были на редкость живописны.
 Вечером молодые люди поужинали в том же ресторане. Еда, как всегда, была восхитительна.
 — Если вы не возражаете, я схожу в бар, попытаю счастья в картах, — сказал Мэтт после ужина, — возможно, после стаканчика-другого и появятся дельные мысли по поводу Нового Орлеана.
 — Желаю удачи, — сказала Алекс. Она немного устала и хотела лечь пораньше.
 — Могу проводить в комнату прямо сейчас, если не возражаешь, — предложил Мэтт.
 — Не беспокойтесь. Когда Алекс захочет, я сам провожу ее в каюту, — заявил Уин. Целый день он старательно избегал Алекс, но перед перспективой побыть с ней наедине несколько минут устоять не смог.
 Мэтт отправился в бар.
 — А вы не желаете составить ему компанию? — спросила Алекс. Ей не хотелось, чтобы отец Уин чем-то жертвовал ради нее. Он так холодно держался с ней весь день, что Алекс опасалась, не выдал ли вчерашний вальс ее чувств. — За меня не беспокойтесь.
 — Нет, я предпочитаю ваше общество, — ответил Уин, рассматривая ее в мягком свете канделябров. Наконец-то они остались одни! — Вы сегодня прекрасно выглядите.
 Его комплимент заставил Алекс забыть об осторожности. Как бы ей хотелось верить, что он действительно считает ее привлекательной женщиной! «Нет, нет, — убеждала она себя, — это просто любезность, надо переменить тему разговора».
 — Благодарю вас. Вы думаете, нам будет нелегко в Новом Орлеане? — спросила она.
 — Если бы я знал! Думаю, надо действовать, как в Сент-Луисе. Будем ездить по городу и искать, что могут означать слова «цветы жизни». Первая часть загадки достаточно проста. Лоуренс, без сомнения, имел в виду течение, и реку, и…
 — Отец Уин, — перебила она, — как вы думаете, не пора ли нам с Мэттом развестись?
 Уин едва не сказал Алекс, что она и не была замужем и что развод не нужен, но он не знал, что их ждет впереди и что еще задумал Лоуренс.
 По-моему, пока мы можем оставить все, как есть.
 У вас с Мэттом появились проблемы? Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? — Он нахмурился от одного лишь предположения.
 — Нет, что вы, святой отец! Мэтт — просто душка и так хорошо со мной обходится.
 Уин заскрежетал зубами, услышав этот панегирик.
 — Сама ситуация неестественна, вот и все. Я бы хотела, чтобы было как прежде, — закончила она.
 Алекс, в самом деле, хотелось, чтобы все было, как прежде: чтобы вернулся отец, в целости и сохранности, и они снова спокойно зажили в Бостоне.
 — Я бы тоже этого хотел. Мы должны сделать все, чтобы наши желания исполнились, — согласился Уин, страстно желая поскорее расстаться с белоснежным воротничком.
 Уин пытался, было и дальше поддерживать легкую, непринужденную беседу, но Алекс была так красива в полумраке зала, что он не мог сосредоточиться. Платье ее было достаточно строгим, но это только подчеркивало достоинства ее фигуры, а нежный бирюзовый цвет его оттенял белую кожу и золотые волосы. Господи, как же она была желанна!
 Ясно осознав силу своей страсти, Уин спросил себя, так уж ли нужно и далее изображать священника. После нескольких бокалов вина необходимость чтить память дяди Эдварда и выполнять свой долг перед ним теперь казалась Уину чем-то второстепенным. Прекрасное романтическое путешествие на юг так чудесно само по себе! При чем здесь Лоуренс и какой-то Венец Желаний? Единственное, чего желал он сейчас, — обнять Алекс нежно и сильно и целовать, целовать ее…
 — Но венец! Он стоит любых жертв, — воскликнула Алекс, прерывая его разыгравшуюся фантазию. — Так хочется увидеть его! Я хорошо знаю трагическую историю египетской царицы и ее жениха и всегда мечтала найти это древнее сокровище.
 — Да, история романтична, — сказал Уин, стараясь думать именно об истории, а не о том, как чудесно они танцевали.
 Между тем посетителей в ресторане оставалось все меньше.
 — Не хотите ли прогуляться по палубе перед тем, как пойти в каюту? — предложил Уин, мечтая полюбоваться на Алекс при лунном свете.
 — С удовольствием. Это так необычно, ведь с отцом мы всегда путешествовали поездом, — радостно ответила девушка.
 — Мой долг сделать все, чего бы вы ни захотели, Алекс, — сказал, поднимаясь, Уин.
 От этих слов сладостная дрожь пробежала по телу Алекс. Они звучали так ласково, так нежно! Неужели он на самом деле заботится о ней? Да нет, вероятно, любой другой женщине он сказал бы то же самое при подобных обстоятельствах.
 Идя к двери, Уин слегка дотронулся до ее спины. Изящная, тонкая и такая женственная, Алекс казалась Уину совершенством, а тонкий аромат ее духов окончательно вскружил ему голову.
 Стоя на палубе, залитой серебристым светом луны, Уин сжал ее маленькую ручку.
 — Какая чудесная ночь! — заметил он, когда они остановились, любуясь пейзажем.
 В мерцающем свете луны все вокруг виделось таинственным, нереальным. Алекс взглянула на Уина, и он показался ей еще более прекрасным. Ей неодолимо хотелось коснуться его подбородка, ласкать его, прильнуть губами к его губам. Это был мужчина ее грез, ее девических мечтаний. Увы! Отец Уин навеки останется прекрасной неосуществимой мечтой! Поэтому ей следует строже контролировать свои эмоции. Отец Уин — человек чести. Ах, как жаль, что они не встретились с ним до того, как он принял священный сан! В нем было все, что ее привлекало в людях. Она мечтала о нем, но, как бы то ни было грустно, надо признать, что они никогда не будут вместе. Никогда.
 — О чем вы думаете? — внезапно спросил он.
 — Ни о чем. Просто получаю удовольствие от ночного ветерка и вашей компании.
 Она сказала правду. Не стоит рисковать: если она признается ему в своей любви, они не смогут поддерживать даже дружеских отношений. Так прекрасно хотя бы просто стоять с ним рядом, это искупает все ее мучения. Алекс было приятно любое прикосновение Уина, даже самое невинное. Сейчас он держал ее под руку, но она знала, что не следует допускать подобных вольностей, и медленно высвободила свою руку. Он не сопротивлялся, и это огорчило ее.
 — А вы? О чем думаете вы?
 Уин не решился сказать ей правду. Он не мог признаться, что думает о том, какая она милая и красивая, как сильно он жаждет ее. Вместо этого он ответил:
 — Я вспоминаю свое детство, родителей…
 — Уверена, у вас были замечательные родители.
 — Да, вы правы. Моя жизнь протекала счастливо и безмятежно до тех пор, пока они не погибли.
 — А как это случилось?
 Он рассказал ей об их безвременной смерти.
 — Как ужасно остаться одному… Вы были еще так молоды.
 — К счастью, у меня был дядя Эдвард. Он присматривал за мной и не одобрял тот праздный образ жизни, который я вел в последние годы. Перед своей смертью он убеждал меня одуматься и остановиться. Кажется, ему это удалось.
 — Наверное, он оказал на вас сильное влияние: вы стали прекрасным священником.
 — Спасибо. Многое из того, что он говорил, с годами оказывалось правдой. Это был мудрый человек.
 Воспоминания о дяде Эдварде, о доме показались Уину такими далекими, словно были из другой жизни. В последние несколько недель он действительно сильно изменился. Собственная ложь, хотя бы и вынужденная, слишком тяготила его. Уин уже собирался во всем признаться Алекс, но прощальное письмо Лоуренса и необходимость выполнить свой долг по отношению к дяде Эдварду и его покойному другу — найти Венец Желаний — удержали его от этого шага. Обнаружить правду означало потерять доверие Алекс и Мэтта, а он твердо решил, во что бы то ни стало найти венец.
 Уин задумался. Неизвестно, как долго они еще будут путешествовать и сколько еще всего придется сделать, прежде чем они достигнут цели. Удастся ли ему скрыть свое влечение к Алекс? Предполагалось, что он должен защищать ее от зла. Но сложность состояла в том, что если учесть его чувства к ней, то больше всего она нуждалась в защите от него самого.
 — Вы, наверное, очень похожи на своего дядю? — Она посмотрела на Уина, и взгляд ее был откровенен — все, что она чувствовала, отразилось в нем, как в зеркале.
 — Я хочу сказать, что вы безукоризненно честный и порядочный человек. Вы всегда принимаете верное решение.
 Уин готов был взвыть от отчаяния. Хорошо еще, что Алекс не может прочитать его мысли.
 — Вы говорите так, словно у меня совсем нет недостатков, — запротестовал он. Интересно, что она скажет о его «безукоризненной честности», узнав, кто он на самом деле?
 — Вы и сестра Агнесс просто созданы для своего призвания, — заметила она.
 Внезапно пароход содрогнулся от мощного удара. Натолкнувшись на коварную песчаную мель, он резко накренился, борясь с течением.
 Уина отбросило назад, далеко от Алекс, ее же отшвырнуло прямо на поручни. Поручни жалобно скрипнули, словно собираясь развалиться в следующую секунду. Уин не раздумывая, бросился на помощь: одним прыжком он оказался рядом с Алекс и сгреб ее в охапку.
 Внезапно все стихло, а Алекс и Уин так и стояли полутемной палубе, обнявшись. Внезапная близость околдовала их. Они забыли обо всем, прижимаясь, друг другу в страстном порыве. Во всей Вселенной, казалось, не существует ничего, кроме них и их любви.
 Алекс дрожала: то ли от страха, то ли от близости Уина. Все, что она чувствовала, — это его сильное мужское тело, его руки, сжимавшие ее в объятиях. Она инстинктивно обнимала его широкие плечи и ощущала обаяние его силы и мужества. Это был он… лучший мужчина… и она любила его всем сердцем.
 Уин посмотрел на Алекс. Внезапно дикий ужас охватил его: она могла погибнуть! Он мог навсегда потерять ее! Раньше он пытался бороться со своим чувством к Алекс, но больше сдерживать себя был не в силах.
 Ее нежные губы были слегка приоткрыты, словно молили о соединении.
 Внезапно все преграды между ними рухнули. В тот момент на свете существовали только они одни, одни в целом мире, в объятиях друг друга. Уин понял, что ждал этого момента всю жизнь… Алекс — женщина его мечты. Ее губы притягивали его, он предчувствовал их сладость и нежность… Прошептав ее имя, ласкающее его слух, Уин хотел поцеловать.
 Алекс понимала, что пора остановиться, ведь она — жена другого человека, давала клятву верности перед Богом! Но стоило отцу Уину коснуться ее губами, как Алекс позабыла обо всем. Она жаждала этого поцелуя. Их губы слились в долгом поцелуе.
 Это было божественно!
 Страсть охватила их обоих. Уин покрывал поцелуями лицо Алекс, еще крепче прижимая ее к себе. Он мечтал о ней с момента их первой встречи, тогда, в Бостоне Она тоже отвечает на его чувство! Уин знал, что он первым пробудил в ней огонь желаний, и хотел научить ее искусству любви. Он не будет больше идти наперекор своим чувствам. Это слишком тяжело. Он хочет Алекс, и она тоже хочет его. Теперь Уин понял это.
 Вдруг пароход снова загудел, возвращаясь к жизни. Лоцман пытался сдвинуть его с мели, и тряска вернула Алекс из райских объятий Уина к реальной жизни. Она нехотя высвободилась из его ласковых рук. Мысли ее смешались, но, вспомнив о случившемся, она испугалась. Как она могла зайти так далеко?
 — Нет! Мы не можем, не должны… — пробормотала Алекс, ужасаясь своему поведению, — я не позволяю вам!
 Уин увидел страстно негодующие глаза, яркий румянец. Почти непреодолимое желание охватило его.
 — Алекс… — простонал он в отчаянии. Он хотел снова обнимать, целовать ее, почувствовать неповторимый вкус ее губ, — забудь о том, что я — священник. Думай обо мне как о мужчине.
 — Я не могу! — воскликнула она, но желание вернуться в его объятия было еще слишком велико.
 — Я хочу тебя, Алекс!
 Слезы наполнили ее прекрасные глаза.
 — Я тоже хочу тебя… но мы не можем! Пожалуйста! Отпусти меня.
 — Но Алекс…
 — Нас связывают обеты, которые мы дали Богу. Неужели ты не понимаешь? Я замужем за Мэттом! — Она всхлипнула, вырываясь из его рук, и побежала по палубе. Через несколько секунд Алекс уже не было видно — она скрылась в каюте.
 Уин остался один. Вокруг было тихо и пустынно Ом хотел побежать за ней. Но ее скорбные, полные горя и отчаяния слова удержали его. Его тело горело, как в огне от желания быть рядом с ней. Однако Уин понял, что Алекс считала его человеком чести, а его поступки говорят о другом. И Уин решил не разочаровывать ее.
 Он знал, что Алекс не такая, как остальные женщины, с которыми он до этого встречался. В ней не было вульгарности, жеманства и притворства. Она принадлежала к другому миру — миру высоких идей, научных открытий, и ей не было дела до пьяных вечеринок, пикников и каждодневных развлечений, которые составляли смысл жизни для женщин его круга. Алекс была особенной.
 Уину было небезразлично, что подумает о нем Алекс после случившегося. Когда же он думал о будущем — о том времени, когда придется открыть правду, — то начинал паниковать. Алекс считает его честным, благородным, трудолюбивым священником. На деле же он — богатый, титулованный англичанин, привыкший к роскоши и разврату, не сделавший ничего полезного за всю свою жизнь до встречи с сестрой Агнесс.
 От досады Уин сжал кулаки. Он хотел ее так сильно, что только физическая боль могла заглушить его желание. Теперь в их отношениях изменилось все: ее поцелуй оставил неизгладимый след в его душе. Алекс была невинна, но в то же время страстна — такое сочетание любого мужчину поставило бы на колени. Самый честный человек забыл бы обо всем при одной только мысли о ней.
 Уин еще раз взглянул на опустевшую палубу и отвернулся. Настроение у него было хуже некуда, выражение лица — зловещее. Случайно бросив взгляд в сторону бара, он понял, что ему нужно. Ему надо расслабиться, забыть о своем горе. Стакан виски и партия-другая в покер помогут ему забыться.
 — С вами все в порядке, святой отец? — раздался голос сзади, и Уин внутренне сжался — никогда не знаешь, где тебя подстерегают неожиданности.
 Человек, стоявший позади, возможно, был свидетелем их с Алекс поцелуя, и мысленно Уин проклинал собственную слабость. Глубоко вздохнув, он обернулся, чтобы увидеть лицо говорившего и попытаться оправдаться.
 Это был капитан Вестлэйк.
 — Все можно объяснить… — Уин мекал нужные слова, чтобы защитить репутацию Алекс, да и свою тоже.
 — Ну, конечно, можно. Этот берег реки особенно опасен. Многие застревали здесь даже днем, а уж ночью…
 — Ах, вы о реке. — Уин почувствовал, что на душе его стало легко, и глупо засмеялся, радостно кивая головой и слушая объяснения капитана.
 — Да, поверхность дна не очень ровная, поэтому возможно всякое. Обычно это пугает пассажиров. Спасти положение может только хороший лоцман. Я осматриваю палубу.
 — По-моему, здесь сломались поручни. — Уин указал на то место, куда упала Алекс.
 — О, спасибо, святой отец. Это немедленно починят — Джим Вестлэйк остановился, рассматривая поломку.
 Напряжение, вызванное внезапным появлением капитана, стало постепенно спадать. Теперь же, готовый выпить и немного отвлечься, Уин направился прямо в бар.




 Глава 11


 В баре плавали облака едкого дыма. Собравшихся за карточным столом никак нельзя было назвать «хорошей компанией». Некоторые играли уже давно и с азартом, когда вошел Уин. Заказав порцию виски, Уин сел напротив стойки и начал оглядываться в поисках Мэтта. Вскоре он заметил его — Мэтт развлекался игрой в покер и, по-видимому, выигрывал. Когда один из игроков встал, Уин решил занять его место и сразиться с Мэттом.
 — Не возражаете? — спросил Уин.
 — Я не против, — ответил Мэтт. Остальные трое игроков тоже не возражали.
 — Вы, наверное, отличный игрок, святой отец? — спросил один из них, назвавшийся Мэлвином. Его несколько удивило то, что священник решил к ним присоединиться.
 — В свое время я играл и за одного, и за двух, — покойно ответил Уин. Стаканчик виски за стойкой сделал свое дело: нервное напряжение спало. Он уселся за стол.
 — Нет ли у вас особых преимуществ перед нами, святой отец, ввиду вашего сана? — улыбнувшись, поинтересовался Мэтт.
 — К сожалению, нет.
 Мэтт сдавал, была его очередь. Уин удивился, насколько профессионально он это делает. Игра началась Первый ход принадлежал молодому человеку по имени Джон. «Ему не более двадцати, — подумал Уин. — Ясно, что он игрок неопытный. Видимо, его уже успели обобрать за ночь как липку».
 Играло несколько человек. Уину постоянно везло, Джон же проигрывал значительные суммы, но не решался оставить игру. Он сильно нервничал, ходил быстро и необдуманно.
 После очередной партии Мэлвин вышел из игры, за ним — Ричарде. Остались только трое — Мэтт, Уин и Джон.
 — Что ж, сыграем еще разок, а потом схожу посмотрю, как там моя милая женушка, — сказал Мэтт, которому уже надоело играть, но он не знал, под каким предлогом покинуть бар, и совершенно случайно упомянул Алекс.
 Уин вздрогнул. Ему удалось не думать об Алекс только несколько минут. Мэтт упомянул о ней — и все стало на свои места: он, Уин, священник, а Алекс замужем за Мэттом. Что ж, пусть будет так. Уин сузил глаза и стал внимательно разглядывать карты. Он хотел выиграть у Мэтта, во что бы то ни стало, разгромить его в пух и прах. Если это удастся, он приобретет некоторое превосходство над этим счастливчиком Мэттом. Он методично поднимал ставки выше и выше. Все его мысли поглотило одно безудержное желание — обыграть Мэтта. Как прекрасно он будет чувствовать себя победителем!
 — Вот, — воскликнул Джон и бросил свои последние деньги на стол. Все, до последнего цента. Он был в ужасе, но надеялся, что соперники не заметят безумного страха в его глазах.
 — Что ж, покажи, что тебе досталось, — сказал ему Мэтт.
 Джон открыл карты — два валета и шестерка.
 — Три короля и туз, — объявил Уин и разложил карты перед собой.
 Мэтт невнятно пробормотал какое-то ругательство и отшвырнул карты.
 — Ваша взяла. Кстати, вы отлично играете в покер, святой отец. Но с меня достаточно. На дворе, кажется, наступило такое время суток, которое я лично называю «ночь».
 Уин удовлетворенно улыбнулся и придвинул в себе деньги. Давно уже выигрыш не доставлял ему столь явного удовольствия.
 — И я считаю, что на сегодня хватит, — добавил он, не желая дать Мэтту возможности побыть с Алекс наедине хоть несколько секунд. — Благодарю вас, джентльмены, за доставленное удовольствие. Это был чудный вечер.
 Уин засунул выигрыш в карман, взял со стола бутылку виски и вручил ее Мэтту.
 — Никогда не знаешь, в какой момент это может пригодиться.
 Джон между тем вышел из салона и молча стоял на палубе, вглядываясь в темноту ночи, словно она могла дать ему ответ на неотступный вопрос: «Что теперь делать?» Перед отъездом мать предупредила его, что игра принесет ему несчастье, но тогда он пропустил ее предостережение мимо ушей. Только сейчас весь ужас создавшейся ситуации предстал перед ним. Азарт лишил его здравого смысла. Возможность выиграть разжигала ему кровь, и, не в силах остановиться, он продолжал играть…
 Уин и Мэтт поднялись на палубу и увидели Джона, стоявшего у поручней в полном одиночестве, разбитого и несчастного. Уин понимал, что по его вине мальчик потерял все: именно он поднимал ставки выше и выше, чтобы разгромить Мэтта.
 — Подождите меня, — попросил он Мэтта.
 — А в чем дело?
 — Только поговорю с одним нашим общим другом, — ответил он, кивая в сторону Джона, — я на минутку, сейчас вернусь.
 Он тихо подошел к молодому человеку:
 — Джон?
 — Да, святой отец?
 — Сегодня ты получил ценный урок на всю жизнь, не правда ли?
 Джон кротко кивнул:
 — Да, святой отец.
 — Ты теперь никогда больше не будешь играть?
 — Я не смог бы, если б даже захотел. У меня больше нет денег, — кисло подтвердил тот.
 — А если бы у тебя были деньги? Ты бы вернулся в салон?
 — Нет, святой отец. Может быть, я не слишком умен, но одно я усвоил: у меня нет качеств, необходимых настоящему игроку. Я больше не буду играть в карты.
 — Хорошо, — улыбнулся Уин, — вот возьми. — Он достал из кармана деньги и вручил юноше.
 — Зачем вы это делаете? — Джон широко раскрыл глаза от удивления.
 — Ну, скажем, потому, что это правильно. Ты обещаешь, что больше никогда и носа не сунешь в подобные заведения?
 — Да, сэр. — Он взглянул на деньги, которые чудесным способом вернулись к нему. Джон был потрясен щедростью священника. — Спасибо, святой отец. — Голос его дрогнул.
 Уин пожал ему руку и пошел обратно к Мэтту, молча наблюдавшему за происходящим.
 — Алекс не говорила, что она собирается делать?
 — Думаю, она давно спит, — ответил Уин, надеясь, что это остановит Мэтта и его свидание с Алекс не состоится. Он вовсе не собирался оставлять их наедине.
 — Давайте пройдем в ее каюту, удостоверимся, что все в порядке, и пойдем спать, — предложил Мэтт.
 Когда они подошли к двери каюты Алекс, Уин почувствовал, что дрожит. Убедившись, что за дверью тихо, Уин облегченно вздохнул. Они вернулись к себе в каюту, и, только когда Уин закрыл дверь, Мэтт спросил о разговоре с Джоном.
 — Очень мило с вашей стороны, что вы так обошлись с мальчиком. Вы и вправду человек редкой доброты, отец Уин.
 Уин едва устоял на ногах, услышав такое. Простодушная похвала Мэтта доконала его. Это была последняя капля, переполнившая чашу его терпения. Сначала Алекс восхищалась, какой он замечательный и милосердный священник, а потом не позволила ему нарушить «святые обеты», а теперь еще Мэтт!
 Выпитое ударило ему в голову, настроение окончательно упало, и им овладело мрачное отчаяние. Сейчас самое время открыть Мэтту всю правду: что он вовсе не тот человек, за которого себя выдает.
 — Черт побери, Мэтт! Я совсем не так хорош, как вы думаете. Пришло время рассказать правду.
 — Правду? Какую правду? — Мэтт был заинтригован и слушал в оба уха.
 — Мэтт, — Уин устало стянул с шеи воротничок и отшвырнул его, чувствуя страшное облегчение, — я не священник.
 Алекс не могла заснуть. Она боялась себя, своего чувства и знала, что, если бы отец Уин последовал за ней, она бы больше не сопротивлялась. Алекс и раньше влекло к нему, но теперь, когда она узнала, как чудесно быть в его объятиях, она хотела принадлежать только ему. Его объятия были для нее раем и адом, благословением и проклятием. Она познала небесное блаженство… Но как жаль, что это больше никогда не должно повториться!
 Сначала, будучи сильно возбужденной, Алекс опасалась прихода отца Уина. Но потом, поняв, что он не собирается преследовать ее, впала в отчаяние, представляя ужасное будущее без него. Наконец она разделась и легла.
 Сон, однако, не приходил. Она вспоминала отца Уина, в серебристом сиянии луны стоявшего на темной палубе, его прекрасную фигуру и единственный поцелуй, наполнявший ее желанием. Алекс и не подозревала, что простой поцелуй, может пробудить столь сильные эмоции.
 Каждый раз, когда Алекс закрывала глаза, чудесная картина всплывала в ее воображении. Мужественно пытаясь отогнать от себя порочные мечты, она мысленно возвращалась к земной реальности, где ее чувства к Уину считались незаконными.
 Прошли часы, а Уина все не было. Ну что ж, пусть это будет победа, победа ее нравственных принципов. Она и Уин не запятнали чистоты своих обетов, и им не придется стыдиться своих отношений.
 Мысль о том, что завтра она снова увидит отца Уина, сильно беспокоила Алекс. Сможет ли она сохранить спокойствие, когда столкнется с Уином лицом к лицу? Если он будет вести себя так, словно ничего не произошло, ей, возможно, удастся сделать то же самое.
 Однако нет никакой гарантии, что она останется холодной и неприступной, если он еще раз дотронется до нее. Сердце ее дрогнуло при мысли об этом.
 Алекс долго лежала в темноте. В конце концов, она спешила пойти погулять и подышать свежим воздухом, не опасаясь неожиданной встречи, так как каюта Мэтта и Уина была довольно далеко, на другой стороне корабля. Одевшись, Алекс тихонько выскользнула на палубу, продуваемую легким ветерком и освещенную таинственным светом луны.
 — Ты не священник? — повторил Мэтт, растерянно глядя на воротничок, валявшийся на кровати Уина. — О чем, черт побери, ты говоришь?
 — Это длинная история.
 — Так, значит, наша свадьба была ненастоящей? — с недоверием спросил Мэтт.
 — Да.
 Мэтт разразился хохотом, представив Уина всего лишь переодетым обманщиком.
 — Ты находишь это столь смешным? — мрачно сказал Уин, стараясь сохранить спокойный тон, насколько это было возможно при данных обстоятельствах.
 Мэтт все еще ухмылялся:
 — Чертовски хорошо, что мы с Алекс не отнеслись серьезно к брачным обетам. Неудивительно, что ты проявлял столько усердия, чтобы разлучить нас.
 Уин не хотел даже вспоминать об этом. Он достал из чемодана белую шелковую рубашку и стал переодеваться, удовлетворенный тем, что снова может быть самим собой.
 — Зато вам не надо беспокоиться насчет развода. Не было свадьбы — и дело с концом.
 — Чудесно. Но все-таки мне интересно еще кое-что узнать. Если ты не отец Уинстон Брэдфорд, то кто же ты?
 — Ты уверен, что хочешь узнать об этом?
 — Думаю, да.
 И Уин рассказал Мэтту о книге и письме Лоуренса Энтони, в котором тот умолял друга найти Венец Желаний и проследить, чтобы сокровище не попало в руки его сыновей — Филиппа и Роберта. Рассказал о том, что братья Энтони уже начали преследовать их, а также о своем твердом решении выполнить последнюю просьбу покойного друга дяди Эдварда.
 — Я решил незаметно уехать из Лондона, чтобы Филипп и Роберт ничего не узнали. Тогда я переоделся в одежду священника и рано утром следующего дня отправился в Бостон. Лоуренс писал, что только дядя Эдвард может возглавить поиски: он единственный, на кого можно положиться, кому можно доверять. Я хотел сделать, как лучше, думал, что у меня нет другого выхода, поэтому я и пошел на этот обман.
 Мэтт смотрел на Уина, словно видел его впервые. Действительно, ему открылся другой человек, он увидел Уина в новом свете. Оказывается, Уин — любитель приключений, способный на авантюру, а не смиренный, кроткий священник, думающий только о спасении человеческих душ и искоренении несправедливостей. Пытаясь представить себя в такой ситуации, Мэтт не выдержал и снова засмеялся.
 — Тебе, наверное, нелегко пришлось?
 — О-о, ты не представляешь, как трудно, — ответил Уин, вспомнив монастырь, где он дрожал от страха и каждую минуту ждал разоблачения.
 — А что будем делать с Алекс?
 — Что ты имеешь в виду? — резко спросил Уин.
 — Ты хочешь сказать, что неведение Алекс не представляет никакой проблемы?
 — Я просто не понимаю, о чем ты.
 — Я говорю о том, что ты после нашей шутовской свадьбы из кожи вон лез, чтобы не оставлять нас наедине, а потом вы вдвоем так мило танцевали вчера…
 — Какой-то вальс, подумаешь…
 Мэтт не поверил ни единому слову:
 — Теперь я понимаю, почему ты так старался…
 — Это было нелегко.
 — Ты хочешь сохранить это в тайне? Ты будешь продолжать разыгрывать перед Алекс священника?
 — Нет, я устал от лжи.
 — Что ты ей скажешь?
 — То же самое, что сказал и тебе, — правду. Это ничего не изменит, мы будем продолжать поиски. По-прежнему будем разбираться в загадках Лоуренса и, в конце концов, найдем венец. Но с этого момента я для вас — просто Уин Брэдфорд, а не отец Брэдфорд. С меня довольно. Я устал притворяться.
 — Что ж, верно. Думаю, ты принял правильное решение.
 — Тогда в качестве последнего «деяния» отца Брэдфорда я, пожалуй, разведу вас.
 Мэтт согласно кивнул, открыл бутылку виски и шутливо произнес:
 — А мы с Алекс могли бы быть так счастливы…
 — Я хочу выпить за другое — за окончание моих мучений, — возразил Уин.
 Мэтт достал два фужера и наполнил их до краев.
 — И все-таки я должен сказать, что из тебя вышел бы прекрасный священник. Твой дядя был бы доволен, — сказал он.
 — Надеюсь, — мягко ответил Уин и поднес фужер к губам.
 Было уже около часа ночи, когда они допили виски. Мэтт едва дополз до кровати и сразу заснул. Уин, однако, не чувствовал усталости. Он вышел из каюты и медленно побрел по пустой палубе.
 Вдруг он понял, что оказался у дверей каюты Алекс. К его удивлению, девушка стояла на палубе, грустно глядя в воду и, по-видимому, не догадываясь о его присутствии. Уин незаметно подошел к ней.
 — Алекс… — хриплым шепотом позвал он. Алекс вздрогнула. Ведь только что она мечтала об отце Уине — возвращалась в мыслях к тому единственному блаженному моменту, когда они, забыв о преградах, разъединяющих их, были просто мужчиной и женщиной. Узнав голос любимого, Алекс подняла глаза и увидела его совсем рядом — в нескольких дюймах от нее. Какое-то мгновение она колебалась, не призрак ли это, материализовавшийся из ее постоянных фантазий. Он был одет точно так же, как тогда, в Бостоне, когда она пришла к нему в отель.
 Взволнованная его близостью, и не понимая, что говорит, Алекс резко спросила:
 — Что вам угодно?
 — Мне надо поговорить с вами. — Его голос, напротив, звучал мягко и нежно.
 Лицо Алекс болезненно исказилось. Меньше всего ей хотелось прогонять его, но она должна это сделать.
 — Подождем до утра, тогда и поговорим, — сказала она ему вопреки своему желанию, прекрасно понимая, что одно его слово — и она не сможет отказать. Слезы навернулись на глаза бедной девушки, она кляла себя за слабость и безволие.
 — То, что я собираюсь сказать вам, слишком важно. Это не может ждать до завтра. Пожалуйста, разрешите.
 Уин ждал ответа, но Алекс не могла вымолвить ни слова.
 — Алекс, любимая, я обещаю, что между нами ничего не произойдет, если вы этого не хотите.
 Она подняла на него глаза, полные слез, и, наконец, ответила:
 — Ну, хорошо.
 Отвернувшись, она открыла дверь каюты и вошла. Уин проследовал за ней.
 — Алекс, я должен сказать вам что-то очень важное.
 — Нет, отец Уин, подождите. Дайте сперва мне сказать. Это тоже очень важно. Я должна рассказать, что чувствую. Я сейчас так взволнованна, что должна сказать сразу, пока не раздумала.
 — Но… — Стоило ему произнести одно короткое признание, как все наладилось бы между ними, она перестала бы так страдать.
 Но Алекс перебила его:
 — Пожалуйста, отец Уин, выслушайте меня.
 Он замолчал.
 — То, что случилось на палубе, — ошибка. Я прошу прощения. Это моя вина. Я не должна была целовать вас. Все дело в том, что… — Она сбилась, изо всех сил желая не проговориться, не называть настоящую причину. — Все дело в том, что я очень испугалась тогда — и за себя, и за вас. Я знаю, вы избрали путь служения Богу, и хочу, чтобы вы знали: никогда больше этого не повторится, я не позволю себе ничего подобного, чтобы не причинять вам боли и страдания и не вводить в грех. Я знаю, что это фиктивный брак, но я обещала Мэтту быть его женой, и, пока мы не развелись, буду, верна ему. Я хочу, чтобы вы знали: ручаюсь, что поцелуй больше не повторится. Мне бы хотелось остаться с вами друзьями, отец Уин. Ваша дружба для меня значит много.
 Слушая объяснения Алекс, Уин размышлял, как его угораздило заварить эту кашу. Алекс страдала — это было очевидно. Ее благородство было так возвышенно, так удивительно. Он понял, что перестанет любить эту девушку, только когда прервется его жизнь. С беспредельной нежностью Уин подошел к ней и взял за руку.
 — Нет… Отец Уин не делайте этого. Пожалуйста, не надо. — Она хотела вырваться, но он крепко держал ее. Через несколько минут Алекс поняла, что борьба бесполезна.
 — Я выслушал вас. Теперь послушайте, что скажу. — Уин нежно заглянул в ее покрасневшие от слез. — Алекс, вы одна из самых благородных женщин, которых я когда-либо встречал. Я понимаю вас… но я должен вам кое-что рассказать. Я должен был признаться в этом давным-давно, но это было невозможно до сегодняшнего дня.
 — Не понимаю. — Она удивленно посмотрела на него, силясь понять, что он имеет в виду.
 — Я намеренно пришел сюда в такой одежде. Видите, я больше не ношу белого воротничка священника.
 — Что вы говорите? — закричала она, шокированная его словами, она не могла поверить, что он способен на такое. — Вы не можете отказаться от сана! Неужели вы не понимаете, что это страшный грех — изменить обету?!
 — Алекс… Я не давал никаких обетов.
 Она изумленно посмотрела на него.
 — Как? О чем вы?
 — Алекс, я совсем не тот, кем вы меня считаете.
 — Нет, нет! Я же видела, как вы помогаете людям, Да и сестры в монастыре думают так же.
 Уин ласково улыбнулся.
 — Что ж, это лишь доказывает, что я хороший актер лучше, чем сам о себе думал. Правда состоит в том, Алекс, что я не священник. Все это ложь — и мое одеяние, и ваш брак…
 — Что?! — Она в ужасе отстранилась от него.
 — Я не священник, Алекс. Меня зовут Уинстон Брэдфорд. Это мой дядя, Эдвард Брэдфорд, был священником.
 — Я не понимаю, — медленно произнесла она, изумленно глядя на него во все глаза, — вы не священник?
 — Нет, и вы не выходили замуж за Мэтта. Таким образом, можете не беспокоиться о разводе.




 Глава 12


 — Ты дурачил меня! — закричала она, задыхаясь от гнева. — Ты дурачил меня все это время, а я-то доверяла тебе!
 — Алекс, — он говорил нежно и спокойно, — я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но поверь, я никогда и не думал смеяться над тобой. Чем больше времени я проводил с тобой, тем больше к тебе привязывался, тем труднее мне было бороться со своими чувствами.
 Его признание было искренним.
 — Мэтт знает об этом?
 — Я рассказал ему все, прежде чем пойти к тебе. Он очень развеселился, когда узнал об этом. Особенно насмешило его то, что ваш брак не был действительным.
 — Еще бы.
 — Я должен признаться, Алекс, что тот вечер, когда я «венчал» вас, был самым трудным в моей жизни.
 было жестокое испытание. Ты не представляешь, как я волновался, что вы отнесетесь к своим обетам серьезнее, чем я предполагал.
 Гнев ее постепенно стихал, и на смену ему пришла искренняя радость — он не «отец» Уин.
 — Я бы никогда не отнеслась к этому всерьез, — мягко сказала она.
 — Откуда я мог это знать? Помнишь, тогда, за ужином, ты говорила мне, как он тебе нравится, какой он замечательный? Откуда мне было знать, что ты не влюблена в него? Все, что мне оставалось, — это сидеть и смотреть.
 — Почему ты говоришь мне это? Ведь все уже прошло, — спросила Алекс, и сердце ее учащенно забилось в ожидании ответа.
 Уин подошел к ней поближе и робко погладил ее по щеке.
 — После нашего поцелуя я не мог больше терпеть лжи. Мой обман причинил тебе столько страданий…
 Его прикосновение было невыразимо нежным, а слова лились бальзамом на ее исстрадавшуюся душу. Алекс хотела спросить, почему он решился на ложь, но возможность нового поцелуя, новой близости с ним — вот что было важнее всего.
 — Уин…
 Он нежно улыбнулся ей, когда она произнесла его имя без привычной приставки «отец». Теперь Алекс знает правду. Он может больше не скрывать страстного желания заключить ее в объятия. Уин потянулся к ней, прижал к себе, губы их слились в долгом поцелуе.
 Уин целовал ее снова и снова, со всем жаром своей любви, Алекс отвечала ему тем же. Ничто не стояло теперь с ней между ними, ничто не могло разлучить их. Рядом был любящий, нежный, желанный мужчина. Они сжимали друг друга в страстных объятиях.
 Алекс трепетала от страсти. Одна мысль наполняла все ее существо счастьем. «Он не священник… Он не священник!» — пело ее сердце.
 Немного отстранясь, чтобы видеть его лицо, Алекс сказала:
 — Уин, я бы никогда не влюбилась в Мэтта. Ведь я давно уже влюблена в другого. — Она пристально посмотрела в его темные глаза, сверкающие от страсти, и вспомнила, как сильно ей хотелось поцеловать его тогда, в тот вечер их незабываемого вальса. Она мечтательно улыбнулась и нежно погладила его подбородок.
 — Я думала, мы никогда не сможем быть вместе. Я думала…
 Ее голос дрогнул. Где-то внутри она все еще сомневалась в возможности безумного, вечного счастья, столь прекрасного, о каком она не могла и мечтать.
 — Я не священник, Алекс. Я просто влюбленный мужчина, — нежно сказал Уин, прижимая ее к себе.
 Алекс поняла, что это и есть счастье, которого она ждала всю жизнь. Уин продолжал.
 — Ах, Алекс, я так давно желал тебя… нуждался в тебе… Но я же должен защищать тебя. Если ты не хочешь, чтобы наши отношения зашли слишком далеко, скажи мне сейчас, я остановлюсь.
 Услышав в его голосе страдание, она улыбнулась:
 — Сегодня я не нуждаюсь в твоей опеке, Уин. Сегодня мне нужен только ты сам.
 Эти слова прозвучали так заманчиво, что он не мог отказаться. Не говоря ни слова, он поднял Алекс на руках и понес на кровать. Узкой, небольшой каюте было далеко до удобств тех шикарных мест, к каким он привык, но сейчас это не имело ни малейшего значения Он не думал об этом, он заботился только об Алекс, о том, как доставить ей удовольствие.
 Прилив страсти захлестнул их. Долго сдерживаемое желание вырвалось, наконец, наружу. Сегодня кончатся их бессонные ночи и сомнения. Сегодня они будут вместе, они станут единою плотью. Они будут любить друг друга.
 Но при этом Уин помнил, что Алекс непохожа на остальных женщин, которые были в его жизни: она была невинна.
 С беспредельной нежностью он помогал Алекс раздеться. Они мягко целовали друг друга, их ласкам не было конца. Сняв с нее последний покров, Уин не мог наглядеться на изысканную красоту ее тела, на нежно-молочную кожу, высокую грудь, ярко-розовые упругие соски. Алекс была само совершенство. Ее фигуре, длинным стройным ногам, округлым бедрам могла позавидовать любая женщина у Уина пересохло в горле, когда он понял, что она предлагает ему в дар самое дорогое, что у нее есть, — самое себя. Он был горд этим, но I счастья у него перехватывало дыхание.
 — Ты так прекрасна. — Его голос был полон страсти. Он должен почувствовать аромат ее кожи, прижать к себе! Уин начал расстегивать рубашку, и пуговицы сопротивлялись его нетерпеливым движениям.
 — Я рада, что нравлюсь тебе, — прошептала Алекс.
 Отшвырнув рубашку в сторону, обнаженный по пояс, Уин обернулся к ней, и Алекс жадно прильнула к нему, лаская его плечи и грудь.
 Уин не предполагал, что прикосновение женских рук может доставить такое наслаждение — и такую боль. Его дыхание стало резким и прерывистым, так восхитителен был ее невинный порыв! Ему хотелось сбросить одежду и положить конец затянувшейся прелюдии. Но он понимал, что это напугает Алекс. Надо быть внимательным и деликатным. Но даже сейчас, призвав на помощь всю свою способность, мыслить логически, Уин с трудом сдерживал себя. Жар желания сжигал его. Уин взял себя в руки. Ему следует контролировать свои чувства и думать не только о себе.
 — Я хотела тебя с того момента, как увидела в первый раз, — призналась Алекс, продолжая ласкать его.
 Ее прикосновения были несколько неумелыми, но эти неопытные жесты еще сильнее возбудили его.
 — Я не знал.
 — Я же не могла сказать тебе. Ты был для меня недосягаем. Я думала, что никогда не смогу поцеловать тебя.
 — А что ты чувствуешь теперь? — внимательно спросил он.
 — Я люблю тебя, Уин.
 Ее признание прервал долгий, страстный поцелуй, увлекший их в безумный, непередаваемый экстаз. Он прижал ее к себе, наслаждаясь упругостью ее груди. Они легли рядом. Уин гладил ее тонкие руки, стройный стан. Ее кожа была шелковистой, прохладной, его захлестнуло желание овладеть ею.
 Он снял с себя оставшуюся одежду и снова лег рядом с ней. Уин понимал, что, учитывая ее невинность, лучше это сделать быстро, чтобы не смущать ее.
 — Я тоже хочу на тебя посмотреть, — вдруг сказала она, к его удивлению.
 Он немного приподнялся, так, чтобы она могла полностью рассмотреть его тело, и задохнулся от удовольствия, когда она провела своей маленькой, нежной ручкой по его мускулистому животу, стройным и сильным бедрам. Когда ее прикосновения стали более настойчивыми, Уину пришлось остановить ее. Он перехватил руку Алекс, поднес к губам и поцеловал. Самообладание его было на высоте. Однако он не мог гарантировать, что продолжение таких ласк не смутит его самого.
 — Доверься мне, любимая. Стань моей… — прошептал он, глядя на нее горящими глазами.
 — Да, да, Уин…
 Алекс открыла навстречу ему объятия, подобно тому, как цветок открывает лепестки навстречу лучу солнца. Он ласково обнял ее и прижал к себе — единственную, драгоценнейшую женщину в его жизни.
 Они были совершенством — и мужчина и женщина. Они были созданы друг для друга. Мужество дополняло мягкость и женственность, изящество — силу. Без размышлений они передали друг другу всю полноту своей любви.
 Сжигаемый девственным жаром ее тела, Уин ликовал: наконец-то они соединились! Нельзя было выразить словами, как восхитительно быть рядом с ней. Раньше Уин больше заботился о своем собственном удовольствии и никогда не думал о том, как себя чувствует женщина в его объятиях. Но сейчас… Это было абсолютно новое чувство, доселе не испытанное им. Это было открытие. Он учился отдавать, а не брать. Он любил Алекс всей душой, всем сердцем, хотел сделать ее счастливой во всем.
 Алекс удивлялась его нежности и мягкости. Она принадлежала ему, и это доставляло ему удовольствие и радость. Так долго она убеждала себя в невозможности этого счастья, думала, что никогда не испытает силы его любви. Однако это воздержание помогло глубже постигнуть чудо любви к Уину. Она полностью подчинилась ему, ее сердце билось в унисон с его сердцем, дыхание их сливалось в одно.
 Они вместе постигали высоты любви. Алекс чувствовала себя на вершине блаженства рядом с Уином. В экстазе она обвила его руками, наслаждаясь его теплом и силой. Они соединились снова, а потом медленно вернулись на землю.
 Уин привлек Алекс к себе. Голова ее безмятежно покоилась у него на плече, а нежные кудряшки рассыпались на его груди. Никогда еще любовь не была столь необходима Уину, как теперь.
 — Я знала, что это будет именно так, — сказала Алекс.
 — Как «так»? — полюбопытствовал он.
 Хотя он был ее первым мужчиной, она показалась ему гораздо более страстной, чем все остальные женщины, с которыми ему приходилось иметь дело.
 — Чудесно, — был ответ.
 Уин улыбнулся. Они наслаждались отдыхом и спокойной радостью, осознанием того, что наконец-то они вместе.
 Ночь оказалась короче, чем им бы хотелось, а Уин знал, что ему следует оставить Алекс до рассвета.
 — Я должен уходить. Пора вернуться к себе, — с сожалением прошептал он.
 — Не уходи. Останься со мной. Мы будем вместе, пока не приедем в Новый Орлеан, — попросила Алекс, приподнимаясь на локте и ласково глядя на него. Ее грудь коснулась его подбородка, и Уин застонал от сладкого прикосновения.
 — Если бы ты знала, как я этого хочу! — признался он, нежно целуя ее. — Но, милая, не забывай, что для всех пассажиров, за исключением Мэтта, я — священник.
 — Как я рада, что ты все-таки не священник, — пробормотала она, наклоняясь и целуя его.
 — Я тоже.
 Уин снова обнял ее, и на время они снова забыли обо всем.
 Немного позже, когда они опять лежали рядом, наслаждаясь своей любовью и близостью, Уин заметил первый проблеск зари:
 — Я должен идти, Алекс. Вдруг кто-нибудь увидит, как я выхожу из твоей каюты в такое время. Ведь скоро утро…
 — Уже утро… — закончила она, чувствуя внезапную горечь. Она любила Уина так сильно. Самым естественным было бы лежать рядом с ним, как сейчас, лежать долго-долго. С того момента, когда она поверила, что он не священник и не потерян для нее навсегда, прошло только несколько часов.
 — Уже утро, — согласился он. — Когда мы уезжали из Бостона, я обещал тебе, что буду защищать тебя, Алекс. И я буду, — их взгляды встретились, — теперь даже больше, чем раньше.
 Алекс увидела искренность в его глубоких темных глазах.
 — Алекс, я обещаю, что никогда не причиню тебе никакого вреда.
 Она знала, что Уин сделает все, что в его силах, чтобы ей было хорошо и спокойно. Он был нужен ей. Очень. Единственное, что мучило ее, отравляло ее существование, — это угрозы и преследования братьев Энтони. Она полностью доверяла Уину и была готова поделиться с ним и этими страхами и опасениями, но судьба отца тревожила ее не на шутку. Не обойдется ли Еноху слишком дорого ее откровенность? Жизнь отца в ее руках, и она должна быть осторожной.
 Их губы снова встретились. Поцелуй лучше всех слов сказал Уину о том, что чувствовала Алекс. Но он должен наконец подумать и о ее репутации. Уин поднялся с кровати и стал одеваться.
 — Я бы хотела, чтобы ты никогда не покидал меня, — сказала ему Алекс.
 Поднявшись на колени, она протянула к нему руки, и это неожиданное трогательное приглашение заглушило все доводы рассудка. Когда Уин взглянул на нее, то понял, что больше ей не придется уговаривать его. Он останется и пробудет в ее каюте, пока они не доедут до места назначения, хотя это будет только через сутки. Некоторые остатки трезвого рассуждения всплыли в его голове, однако Уин все равно подошел и обнял Алекс. Он удивился, что простое объятие возбуждает его так сильно — ее прикосновение заново пробудило в нем желание и страсть. С тех пор, как он покинул Лондон, он не думал о любовных приключениях. Он отправился в путь с единственной целью — помочь другу своего покойного дяди найти сокровище. Он и теперь понимал, насколько важно найти венец, но перед тем сокровищем, которое представляла для него Алекс, все золото мира меркло. Ее любовь — вот единственная стоящая вещь в этом подлунном мире.
 — Но я не хочу, причинить тебе неприятности, — как можно убедительнее сказал Уин. На что она ответила поцелуем:
 — Останься со мной…
 — Я не могу, — отказался он, восхищаясь своей выдержкой. Он хотел только одного — снова соединиться с ней, лечь рядом на уютной кровати. Но благоразумие одержало верх, и он сказал: — Я должен делать то, что лучше для тебя.
 Он отошел от Алекс и продолжал одеваться.
 — Уин!
 Когда он оглянулся, она спросила:
 — Почему ты решил выдавать себя за священника?
 Ты просто не хотел, чтобы тебя узнали? Или это как-то связано с письмом Лоуренса?
 — Лоуренс упоминал в своем письме, что вера моего дяди поможет вам в поисках.
 — Он был прав! Я ни на минуту не усомнилась в тебе.
 — Что ж, я рад, что полностью тебя одурачил. Я не знал, куда могут завести нас загадки Лоуренса, и хотел сделать все, что мог, чтобы оправдать ваше доверие, быть как можно лучшей заменой дяди Эдварда.
 — А почему тебе так хочется найти венец?
 — На самом деле я ничего не знаю о Венце Желаний. Впервые я услышал о нем из письма Лоуренса. Есть одна причина, по которой я здесь, — братья Энтони — Филипп и Роберт.
 — Филипп и Роберт?
 Еще несколько минут назад она чуть было не рассказала ему правду, но теперь стало очевидно, что лучше с этим не спешить. Сердце Алекс бешено колотилось. Уин и прежде упоминал братьев, но только в связи с тем, что написал Лоуренс в своих письмах, в связи с предостережением.
 — Без сомнения, эти двое — одни из самых отвратительных и циничных подонков на свете. Я знаком с ними. Если даже мы ничего не получим, когда найдем венец, я буду чувствовать глубокое удовлетворение оттого, что сокровище не досталось этим проходимцам. Я дал себе обещание, что Филипп и Роберт никогда не увидят Венца Желаний. И я сдержу слово. Пока я жив, они не прикоснутся к венцу, это я знаю точно.
 Алекс была в панике. Уин намеревается всеми силами защитить венец от ненасытных братьев, а она, наоборот, вынуждена работать на них и любым способом отдать им венец. Чтобы не выдать внезапно охватившие ее ужас и волнение, она с напускной сосредоточенностью стала застегивать пеньюар. Повернувшись к Уину спиной, она низко опустила голову и с кажущимся равнодушием спросила:
 — Что же они сделали дурного? За что ты так их возненавидел?
 Она должна это знать.
 — Они беспринципные мерзавцы! Во время погребения дяди они притащились в мой дом. При этом они нагло заявили, что у дяди Эдварда хранятся личные вещи их отца, и настаивали, чтобы я вернул их немедленно.
 Он был раздражен, его трясло при одном воспоминании об их наглости.
 — За свою жизнь мне приходилось часто иметь дело с далеко не идеальными людьми, но все они были просто ангелами по сравнению с Филиппом и Робертом. Братья Энтони низки, хитры и коварны. Они представляют собой скопище пороков, ни одна добрая мысль не озаряет их ум.
 — Что же ты потом сделал?
 — Выставил их вон. У меня и без того хватало забот. Но они осмелились на следующий же день явиться на похороны дяди Эдварда. Я пришел в бешенство!
 Гроб дяди только опустили в могилу! А они уже стояли там и требовали, чтобы я вернул им книгу! Я разделался с ними настолько грубо, насколько смог. До сих пор не могу поверить: они думали, что я — их собрат и соглашусь помогать им в их грязных делишках. Человек чести не должен даже заговаривать с ними. Я предпочел бы умереть, нежели оказать им какую-то услугу.
 Алекс с замиранием сердца, слушала его обличительную проповедь. Она хотела признаться в своем сговоре с братьями Энтони, но теперь — увы! — это невозможно. По мнению Уина, это все равно, что быть в сговоре с дьяволом, он не поймет ее намерений.
 — А что потом?
 — Я сказал им, что сразу же сообщу, когда найду что-нибудь. Потом, поздно вечером, я взял дядины личные вещи, просмотрел их и нашел книгу и письмо. После того как я прочитал письмо Лоуренса, в котором тот просто умолял защитить венец от рук его сыновей, я решился исполнить миссию дяди Эдварда и возглавить поиски.
 — Понятно, — тихо промолвила Алекс.
 Филипп и Роберт испробовали все варианты. Сначала — Уин, но когда он не оправдал их надежд, они надавили на профессора Паркера, а через него — на Алекс. Она вспомнила об отце — одиноком в этой ужасной тюрьме. Представив на одно мгновение его страдания, Алекс была готова сейчас же отдать Филиппу и Роберту все сокровища мира, только бы они помогли отцу. Как ужасно ее положение!
 Передав Венец в руки братьев Энтони, она предаст Уина. Если она этого не сделает — погибнет ее отец. Что ж, жизнь отца стоит любых отречений. Уин продолжал:
 — После этого я почувствовал к ним сильнейшее отвращение! Меня в дрожь бросало при мысли, что, возможно, я с ними еще когда-нибудь встречусь. Поэтому на рассвете под именем отца Брэдфорда я покинул Лондон и скоро уже был на пути в Бостон.
 — Ты действительно считаешь Филиппа и Роберта такими подлецами?
 Она знала ответ на свой вопрос, но хотела, чтобы Уин считал, будто она никогда не встречалась с братьями Энтони. Уин не должен ничего подозревать.
 — Они ужасны. Нет ничего удивительного в том, что Лоуренс лишил их наследства. Для меня будет настоящей победой, победой интересов Лоуренса, когда мы поместим Венец Желаний в музейный фонд.
 — Ты хороший человек, Уин, — сказала Алекс, оборачиваясь к нему.
 — Я всегда буду так думать.
 Уин обнял ее в последний раз и нежно поцеловал.
 — Увидимся днем. Он не хотел уходить.
 — Ты будешь переодеваться? Ведь все на пароходе знает, что ты священник.
 — Да, им, вероятно, покажется странным, что меня внезапно расстригли в эту ночь. Хотя любовь твоя стоит этого, — он грустно улыбнулся, — думаю, что до Нового Орлеана мне придется играть роль благочестивого отца Уина.
 — Тебе нелегко будет притворяться.
 — А мне никогда не было легко.
 Их взгляды встретились. Уин еще раз поцеловал ее.
 — Спокойной ночи, Алекс.
 С этими словами он ушел, а она осталась одна в каюте. За несколько часов все в ее жизни перевернулось. Неожиданно она получила сладчайший дар — то, о чем она не смела и мечтать. Но вместе с этим поняла: она потеряет Уина, если он узнает об ее ужасной тайне.
 Алекс решилась, было довериться Уину, но в ушах у нее звучали его слова о том, как он ненавидит братьев Энтони и всех, кто имеет с ними дело. И Алекс отказалась от своего намерения. Уин и Мэтт, конечно, смогли бы ей помочь избавиться от преследований Филиппа и Роберта, но они никогда не смогут помочь ее отцу. Чем больше она слышала о Филиппе и Роберте, тем безнравственнее они ей казались.
 Она была уверена, что тем или иным способом они как-то связаны со своими людьми в лондонской тюрьме. Если она будет защищать здесь интересы Лоуренса, Мэтта и Уина и не отдаст братьям венец, в мгновение ока судьба ее отца будет решена. Она не может так рисковать. Она сделает все необходимое, чтобы спасти отца. Даже ценой разрыва отношений с любимым человеком.
 Алекс пыталась отогнать мысли о младших Энтони прочь. Прижав к груди подушку, она вспоминала Уина, его любовь и нежность. Сколько ей еще осталось провести с ним ночей, прежде чем они найдут венец? Пусть это будет совсем скоро, но пока она собирается наслаждаться счастьем, которое Уин может ей дать, и постарается, в свою очередь, сделать его счастливым. Алекс пообещала себе, что ничего не будет от него больше скрывать. Но одну тайну все-таки сохранит. Жизнь отца стоит этого. Она жаждет поделиться с Уином своей тревогой, но не сделает этого. Только так она спасет отца.
 Алекс закрыла глаза. Страх мучил ее с того момента, когда братья Энтони в первый раз появились на пороге ее дома в Бостоне. Засыпая, она лелеяла тайную надежду, что ей удастся скрыть от Уина свои отношения с Филиппом и Робертом. Она должна постараться.
 Было темно и тихо, когда Уин вошел в каюту. К счастью, Мэтт спал. По крайней мере, так показалось Уину. Он не собирался обсуждать с Мэттом то, что случилось в каюте Алекс. Он хотел побыть наедине со своими воспоминаниями о сегодняшней ночи, хотел покоя и тишины. Раздевшись, Уин собирался, было лечь в кровать, как вдруг Мэтт сказал:
 — Что-то ты так задержался?
 — Приятно, что ты обо мне так заботишься.
 — На самом деле я все это время лежал и думал, что ты можешь делать так долго в полном одиночестве на палубе… А потом мне пришло в голову, что ты был не один, а с моей женой.
 — Алекс тебе не жена.
 — Хорошо, что я не ревнив, — хихикнул он, — У меня такое чувство, что между вами что-то произошло и вы уже не просто друзья.
 Уин понимал, что Мэтт шутит, но ситуация вовсе не казалась ему смешной.
 — До сегодняшней ночи мы были просто друзьям.
 — А сейчас?
 — А сейчас — она для меня все.
 — Она неотразима, — согласился Мэтт, тихо улыбаясь в темноте.
 Он не привык завидовать чужому счастью, поэтому только порадовался случившемуся между Уином и Алекс. Мэтт давно заметил, что они симпатизируют друг другу.
 — А как она восприняла весть о том, что мы больше не муж и жена?
 — Обрадовалась.
 — Весьма неприятная новость! А мне так нравилось быть на ней женатым. Она была чудной невестой.
 — Надеюсь, когда-нибудь она станет моей невестой.
 — Да? Но только на этот раз не проводи церемонию собственноручно, — засмеялся Мэтт, — иначе окончишь свои дни в одиночестве, как я.
 — Воспользуюсь твоим советом.
 — А что Алекс сказала, когда узнала, что ты не священник?
 — Ну, если коротко, она была шокирована: ведь это совершенно изменило наши отношения. — Уин улыбнулся, вспоминая ее страстность, тепло ее тела.
 Мэтт был рад, что они нашли свое счастье, но он не хотел поставить под угрозу их экспедицию.
 — Но, я надеюсь, ты был осторожен? Никто не видел, как ты вышел из каюты Алекс?
 — Нет. Я сперва убедился, что вокруг никого нет. Я должен защищать ее репутацию, а не разрушать.
 — Не говорите уж о вашей репутации, любезный «отец» Уин. Понимаешь, ты должен изображать священника, пока мы не причалим в Новом Орлеане послезавтра.
 — Я знаю.
 Мэтт услышал досаду в его голосе и засмеялся:
 — Спокойной ночи, «святой отец». Приятных сновидений.
 — По-моему, тебе нравится мое глупое положение.
 Продолжая посмеиваться, Мэтт завернулся в одеяло и заснул, оставив Уина наедине со своими мыслями.
 На следующий день они поднялись позже обычного. Мэтт, внимательно наблюдая, как Уин надевает свой белый воротничок, не удержался от смеха.
 — По-моему, этот день будет для тебя нестерпимее всех прежних дней путешествия. Как тебе кажется? — съехидничал Мэтт.
 — Мне кажется, нам пора найти Алекс и завтракать, — ответил Уин, отказываясь от предложенного тона и накидывая черный плащ. Ему не терпелось снова увидеть Алекс.
 Алекс была готова и ждала, когда Мэтт и Уин зайдут за ней. Она мало спала, поэтому неважно себя чувствовала. Но даже в таком состоянии ей пришлось прикладывать усилия, чтобы не выдавать своих чувств. Она любила Уина, но не должна была и виду показывать.
 Она хотела посвятить ему всю жизнь. Но скоро ей придется предать его. Алекс знала, что оставшийся день борту парохода будет настоящим испытанием, но деялась, что ей хватит сил с честью выдержать его. Стук в дверь заставил ее сердце бешено заколотить. Глубоко вздохнув, Алекс открыла дверь и столкнулась лицом к лицу с Уином. То есть с отцом Уином.
 — Доброе утро, святой отец, — сказала она.
 — Доброе утро, — ответил Уин и, понизив голос, добавил: — Ты чудесно выглядишь сегодня.
 — Спасибо. — Ее глаза светились счастьем. Она ласково улыбнулась Уину, едва замечая, что Мэтт стоит рядом. — Привет, Мэтт, — сказала она, не отводя взгляда от Уина.
 — Да, ты действительно чудесно выглядишь, Алекс. Однако, по-моему, пора подумать о завтраке. Как вам эта идея, святой отец? — громко заявил Мэтт, стараясь отвлечь влюбленных друг от друга, чтобы они не зашли слишком далеко.
 Слова Мэтта несколько отрезвили Уина. Мэтт прав: пора подумать о завтраке. Пожалуй, ему не повредила бы и холодная ванна.
 Завтрак был подобен медленной и мучительной пытке. Уин сидел напротив Алекс, но не мог даже дотронуться до нее, поцеловать ее. Последующие несколько часов были так же невыносимы: находясь рядом с Уином, Алекс была вне досягаемости.
 Уин уже мечтал о сладком послеобеденном отдыхе, к сожалению, это будет отдых наедине с Мэттом, а Мэтт, безусловно, не Алекс, хотя и прекрасный человек.
 Нетерпение нарастало в нем все сильнее при виде безмятежно прогуливающихся влюбленных парочек. Для него же все эти вольности пока строго запрещены, и он не может сделать именно того, чего ему хочется больше всего.
 Время шло, а мукам Уина не было конца. Он находился в полном отчаянии. Вдруг Мэтт извинился и пошел развлечься в бар.
 — Пойдем со мной, — настойчиво попросил Уин, вставая и беря Алекс за руку.
 — Что ты делаешь? Куда мы идем?
 — Тихо, — предупредил он ее шепотом и увлек за собой в небольшую нишу, где хранилась еда для команды. Уин внимательно наблюдал за матросами днем, как они входили и выходили оттуда. Сейчас вокруг ни души. Хорошо, если бы никто не появился в ближайшие несколько минут!
 В нише было прохладно и темно. Уин обнял Алекс и поцеловал ее. Их губы слились, объятия были еще более жаркими от сознания возможной опасности.
 — Я бы не отпускал тебя целый день.
 — Мне бы тоже так этого хотелось! — согласилась Алекс, с трудом переводя дыхание.
 — Иди к себе в каюту, милая. Если ты останешься здесь еще на несколько минут, я не отвечаю за себя.
 Бросив на Уина долгий чарующий взгляд, она освободилась от его объятий. Когда Алекс скрылась в своей каюте, Уин отважился выглянуть из укрытия и, не заметив никого поблизости, ушел к себе.
 Ужин в тот вечер был, как всегда, восхитителен.
 Уин, однако, предпочел бы поменять эту роскошную трапезу из шести блюд на хлеб и воду, только бы ему позволили поужинать наедине с Алекс.
 Мэтт предложил пойти потанцевать, но они набросились на него за такое нелепое предложение. В конце концов, они решили, что лучше лечь спать пораньше, ведь завтра они прибудут в Новый Орлеан, и начнется второй этап поиска. Они должны подготовиться к этому. Венец был уже близок.




 Глава 13


  Новый Орлеан 
 Высокая, стройная блондинка быстрыми шагами направилась к богатому особняку. Выражение ее привлекательного лица было серьезно, она, несомненно, сильно нервничала, поднимаясь по широкой лестнице.
 Седовласый слуга в строгой форме открыл дверь:
 — Чем могу вам помочь, мэм?
 — Меня зовут Кэтрин Сутерлэнд, я из Сан-Джоан. Мне необходимо поговорить с мистером Маркхамом прямо сейчас. Это очень срочно.
 — Пожалуйста, подождите здесь, — слуга закрыл дверь. Кэтрин нетерпеливо ждала, ее нервы были напряжены до предела — и все из-за этого странного письма, которое она получила в то утро. Это письмо и сейчас у нее, она сжимает его в руках. Взглянув еще раз на скомканный листок, она подумала, что, вряд ли мистер Маркхам мог написать ей такое! Это неправда! Этого просто не может быть! Она услышала за дверью приближающиеся шаги, ее волнение возросло. Сдерживая порывистое дыхание, Кэтрин с надеждой посмотрела на открывающуюся дверь.
 Слуга безучастно взглянул на нее. Его лицо было похоже на маску, не выражающую никаких эмоций.
 — Мне очень жаль, мэм, но мистер Маркхам не принимает.
 — Вы передали ему, что я просила? — настаивала Кэтрин.
 — Да, мэм. Он велел сказать вам, что продолжать разговор на эту тему не имеет смысла — это будет пустой тратой времени. Он решение принял и не собирается его менять.
 — Нет, мне все же необходимо поговорить с ним. Это очень срочно!
 — Мне жаль, мэм, но я ничем не могу вам помочь. Кэтрин была в отчаянии. Ей надо хоть как-нибудь защитить своих детей!
 — Нет! Подождите! Вы не понимаете… — Она попыталась задержать неумолимо закрывающуюся дверь.
 — До свидания, миссис Сутерлэнд, — повторил слуга, ему на помощь подошел рослый дворецкий.
 Настойчивость Кэтрин могла бы убедить их, но они явно не желали ее слушать. Соревноваться с ними в силе и ловкости у нее не было никакого желания. Она предпочла отступить. Следовало подыскать другой выход из создавшегося положения. Надо просто подумать — это единственное, что ей остается.
 В следующее мгновение дверь захлопнулась. Отказ Маркхама увидеться с ней, потом еще его письмо просто вывели ее из равновесия.
 В письме были невеселые новости. Мистер Маркхам, владелец земли Сан-Джоан, внезапно решил продать землю, разрушив все имеющиеся на ней постройки, и дал Кэтрин всего две недели, чтобы найти другое место для тридцати пяти детей из ее сиротского приюта.
 Медленно идя по улице, Кэтрин печально перечитывала письмо, от которого зависела ее судьба и судьба несчастных сирот. Гнев и раздражение переполняли ее, когда она думала о предательстве Маркхама. Легко разрушить чью-то судьбу!
 Кэтрин понимала, что необходимо что-то предпринять, но что? — этого она не знала. У нее не было ни власти, ни достаточно денег, чтобы построить новое здание. Тем не менее, в ближайшие две недели ей предстоит всеми правдами и неправдами найти помещение и спасти жизнь тридцати пяти детей, вверенных ее заботам, самому старшему из которых нет и четырнадцати лет. Кэтрин медленно шла к своему экипажу, ожидавшему ее на другой стороне улицы.
 Ее ассистентка Милли, пожилая дама, всю свою жизнь, посвятившая сиротскому приюту, поехала вместе с ней к Маркхаму, чтобы оказать моральную поддержку, но осталась ждать в экипаже, не желая мешать Кэтрин.
 — Что случилось? Мистера Маркхама нет дома? — спросила Милли, когда Кэтрин забралась в экипаж и велела кучеру ехать обратно, в Сан-Джоан.
 — Да нет, он дома. Только он отказался встретиться со мной. Если верить его слуге, он принял твердое решение и менять его не собирается. Милли, что нам делать? Мы не можем этого допустить. Что же будет с детьми, если Сан-Джоан продадут?
 — Я не знаю, миссис Кэтрин. — Милли ласково пожала ей руку.
 — Нельзя бросить детей… Они еще совсем малютки… Я не могу этого сделать…
 Обе женщины печально молчали, подъезжая к приюту. Кэтрин была директором сиротского приюта в Сан-Джоан вот уже десять лет. Она пришла в приют сама после трагической смерти своего мужа и маленькой дочери. И с первого дня почувствовала, что работа в приюте — ее судьба. Она могла дать детям то, в чем они всегда так нуждаются, — любовь. Кэтрин, не жалея себя, принялась за работу, стараясь заглушить нестерпимую боль в своей душе. И вскоре та любовь, которую она щедро дарила детям, стала возвращаться к ней сторицей. Они стали большой дружной семьей, где каждый заботится о другом, где царит любовь и в радостные, и в трудные времена. Создать такую атмосферу было нелегко, но Кэтрин это удалось. Теперь же, если Маркхам исполнит свое намерение, все будет кончено. И она не сможет ничем помочь своим сиротам.
 Кэтрин и Милли вышли из экипажа. Здание приюта было старым, наполовину разрушенным, но внутри все было чисто и аккуратно. Если его хорошенько отремонтировать, то здесь вполне можно жить. Кэтрин учила Детей чистоплотности как одной из главных добродетелей. Звонкие голоса играющих детей наполнили ее тоскующую душу. Она радовалась их счастью, но реальность напоминала о себе сурово: быть вместе им оставалось считанные дни.
 Женщины поднялись по ступенькам к двери старого здания, где их поджидал одиннадцатилетний Томми Глозэр. Кэтрин не сдержалась и широко улыбнулась. Несколько лет назад Томми объявил себя ее телохранителем, и где бы она ни была, он всегда галантно ждал Кэтрин у дверей.
 Томми был красивым мальчиком, обещая стать на редкость привлекательным мужчиной. Прядь темных, спутанных кудрей падала на лоб, придавая ему задорный вид. Умные голубые глаза и простая дружелюбная улыбка обезоруживали кого угодно, даже строгую Милли. Известный своим чувством юмора и легким характером, Томми для каждого находил доброе слово. Ему было всего около трех лет, когда Кэтрин подобрала его на улице. Томми рос рядом с Кэтрин, они очень сблизились за эти годы, и Кэтрин не представляла, что бы она без него делала.
 — Все было в порядке, пока вы отсутствовали, миссис Кэтрин, — серьезно отрапортовал Томми. — Малыши вели себя прилично.
 — Хорошо. Спасибо, Томми, за помощь. Я тебе очень благодарна.
 — Мэри играла с самыми маленькими, за остальными присматривал я. — Он всегда старался приуменьшить свои заслуги в глазах других.
 — Что ж, я поблагодарю и ее, только попозже. Ты прекрасно выполнил свою работу, Томми, — она дружно потрепала его по плечу, — увидимся позже.
 — Да, мэм. — Мальчик улыбнулся от гордости, услышав ее похвалу. Он обожал ее, старался всеми особами помочь ей. Миссис Кэтрин и остальные дети приюте стали его настоящей семьей, единственной, которую он признавал своей. Теперь, когда взрослые вернулись, он мог позволить себе немного поиграть с друзьями.
 Кэтрин и Милли прошли в свой кабинет и закрыли дверь.
 — Что вы думаете об этом? Как нам следует поступить? — спросила Милли, когда они остались наедине.
 — Это мне и надо выяснить. И побыстрее. Дайте мне список лиц, помогавших нам в последние два года. Если мы наберем достаточную сумму и выкупим сами здание у мистера Маркхама…
 — Давайте начнем прямо сейчас. — Милли не была уверена, что это сработает, но все же плохой план лучше, чем вообще никакого. Слишком много зависит сейчас от них.
 Перед Мэттом, Алекс и Уином простирался Новый Орлеан во всей своей красе. Когда их пароход причалил, они поспешили нанять крытый экипаж и поехали к гостинице «Сент-Чарлз».
 По дороге Уин с облегчением стянул с себя воротничок — в последний раз, наконец-то! Он понимал, что извозчик может это неверно истолковать, но хотел почувствовать себя свободным, вновь стать самим собой.
 В гостинице они зарегистрировались под своими именами, и для Уина это был настоящий праздник.
 — Давайте немного отдохнем, а потом побродим по городу, — предложил Мэтт.
 Часом позже Алекс подошла к комнате Мэтта. Дверь открыл Уин, одетый в белую рубашку и мерные брюки. Он был, без сомнения, самым прекрасным и неотразимым мужчиной из всех, кого Алекс когда-либо видела. Она невольно залюбовалась им.
 — Да, это на самом деле я, и не собираюсь превращаться в кого бы то ни было, — хрипло сказал он, схватил ее за руку и втащил в комнату.
 Только тогда Алекс обратила внимание, что они одни.
 — А где Мэтт? — Ее пульс учащенно забился при мысли, что они остались наедине.
 — Спустился вниз за чем-то.
 Она мечтательно улыбнулась и протянула руки навстречу Уину. Через мгновение он держал ее в объятиях.
 — Я уже стала думать, что мы никогда не будем вместе.
 — Нет, нет, дорогая моя. Рано или поздно, в общем, не важно когда, мы обязательно соединимся навеки — уж я-то знаю, как, — успел проговорить Уин, прежде чем их губы слились в поцелуе.
 Алекс нежно прижалась к нему, вновь ощущая его мужскую силу и наслаждаясь сознанием того, что он жаждет ее снова и снова. Уин хотел сорвать с нее одежду и расцеловать каждый изгиб ее жаркого тела, но мысль о скором возвращении Мэтта его остановила.
 Звук шагов Мэтта за дверью заставил их разжать объятия.
 Войдя, Мэтт бросил на них понимающий взгляд и улыбнулся.
 — А я нашел кое-что, — объявил он, держа в руках толстый справочник.
 — Что ты нашел? — полюбопытствовала Алекс.
 — Список всех улиц и учреждений города. Ведь мы ищем место с названием Сан-Джоан в честь святой Жанны Д'Арк или просто Джоан, к тому же это должно каким-то образом быть связано с детьми. Нам остается перебрать все возможные варианты и найти наиболее подходящий. Это может быть название школы или сиротского приюта. Давайте посмотрим.
 Мэтт нашел нужную страницу и тщательно просмотрел список названий.
 — На «Джоан» ничего нет. Давайте попробуем «Сан-Джоан».
 — Может, это опять монастырь или церковь?
 — Не надо забывать последние слова в ключе:
 «Вестник мой ждет на тропе,
 Его дар вам укажет дорогу.
 И жизни цветы расцветут,
 Нежным солнцем согреты.
 Только любовь вам поможет -
 Ее сила разрушит преграды,
 И препятствия в прах обратит.
 Увидите вы и незримое глазу,
 Найдете бесценный подарок,
 И будет он ваш».
 — Мы уже так близки к цели… — Надеюсь, надеюсь.
 — Вот! — воскликнул Мэтт. — Должно быть, это то, что нам нужно. Сиротский приют в Сан-Джоан.
 — Поехали прямо сейчас! — предложил Уин. Через несколько минут они уже сидели в экипаже и ехали в приют, который располагался в одном из беднейших районов города.
 — Вот он! — Извозчик указал на обшарпанное здание, останавливая лошадей.
 Алекс, Уин и Мэтт удивленно переглянулись. Сиротский приют в Сан-Джоан представлял собою двухэтажное невзрачное здание, находящееся в весьма плачевном состоянии. Самое заурядное, ничем не привлекательное здание. Однако они заметили, что вокруг было довольно чисто. Дети разных возрастов, игравшие на лужайке перед домом, тоже выглядели опрятно. По-видимому, они были довольны и счастливы. Наши друзья поняли, что, несмотря на бедность приюта, кто-то хорошо заботится о его содержании.
 Мэтт первым вышел из экипажа и направился вперед, предоставляя Уину возможность поухаживать за Алекс и расплатиться за проезд.
 Уин нежно обнял Алекс за талию, и она почувствовала тепло его рук. Опершись на его плечо, она выпрыгнула из экипажа.
 Мэтт был доволен, что Уин и Алекс заняты друг с другом. Несколько минут одиночества позволили ему ознакомиться с входом в приют и хорошенько рассмотреть все вокруг. В нерешительности остановившись на дорожке, Мэтт повнимательнее посмотрел на здание. Внезапно оно показалось ему знакомым. Воспоминания о собственном сиротском детстве захлестнули его. Он почувствовал нечто, отличающее этот приют от тех безучастных печальных стен, за которыми он провел свое детство. В Сан-Джоан все было по-другому. Дети, игравшие во дворе, были бедны, но это не мешало им веселиться. Темноволосый мальчик лет двенадцати сидел на верхней ступеньке лестницы. Рядом с ним была маленькая девочка шести-семи лет, игравшая в куклы.
 Мэтт остановился прямо под лестницей перед ними. Мальчик заговорил первым:
 — Зачем вы сюда пришли? Вам что-нибудь нужно?
 — Я бы хотел поговорить с директором приюта. Скажи, пожалуйста, как ее зовут?
 — Миссис Сутерлэнд, — ответил тот.
 — Она у себя?
 — Да, сэр. Она в доме. Войдите внутрь и сразу налево.
 — Спасибо… Кстати, меня зовут Мэттью Маккитрик. А тебя как? — спросил Мэтт, заметив, что мальчик горит желанием узнать о нем и о цели его визита.
 — Меня зовут Томми, сэр, а это Лиза.
 — Приятно было познакомиться с тобой, Томми. И с тобой тоже, Лиза, — сказал Мэтт, любуясь ангельским выражением ее лица.
 Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами бирюзового цвета, такими ясными и лучистыми, каких он в жизни не встречал.
 — Спасибо за помощь.
 — Всегда к вашим услугам, сэр.
 Мэтт вошел в здание, за ним последовали Уин и Алекс. Полумрак вестибюля живо напомнил Мэтту детские годы, когда он был невольным узником приютских стен.
 Родители Мэтта умерли, когда ему, было, пять лет родных у него не было, поэтому вскоре он очутился в приюте. Одинокий, беспомощный, он очень страдал от отсутствия родительской любви и ласки. Почти все свое время Мэтт проводил в одиночестве, читая и предаваясь мечтам о чудесах, потерянных сокровищах, приключениях и тому подобных вещах. Когда он, наконец, окончил ненавистное учебное заведение, то прекрасно знал, что будет делать — будет разыскивать таинственные клады, давно забытые предметы старины. Возможно, в нем говорило желание обрести свои корни, свою культурную, историческую семью вместо той, которую он потерял. Он мечтал разыскивать то, о чем уже никто не помнит, возвращать миру его богатство.
 — Что сказал тебе тот мальчик?
 Слова Уина заставили друга очнуться от воспоминаний, впрочем, Мэтт был только рад сбросить с себя бремя грустного настроения.
 — Директор здесь — некая миссис Сутерлэнд. Ее кабинет налево. Сюда, наверное.
 Мэтт увидел дверь с ее именем и постучал.
 — Войдите. — Голос, ответивший им из-за двери, был мягок и нежен.
 Мэтт заинтересовался, как же выглядит «миссис Сутерлэнд». Он воображал ее шестидесятилетней представительной дамой, седовласой, невысокого роста, строгой. Ему казалось, что она должна произносить слова быстро и отрывисто. Мэтт открыл дверь в ожидании увидеть пожилую, мрачную особу. Вряд ли она согласится помочь им, но стоит попробовать. Но, увидев перед собой Кэтрин, мгновенно потерял дар речи.
 — Да? Что случилось? Чем я могу помочь вам? — просила Кэтрин, поднимая голову от кипы писем, лежащей перед ней на столе. Они с Милли работали без отдыха уже почти два дня. Писали письма, искали адреса благотворительных организаций, чтобы собрать необходимую сумму и выкупить здание.
 Перед ней стоял привлекательный молодой человек. От неожиданности Кэтрин замолкла в изумлении.
 — Слушаю вас, — сказала она, поскольку незнакомец упорно молчал.
 Мэтт не мог глаз отвести: Кэтрин была очаровательна. Ее светлые волосы имели оттенок лунного света. Они, наверное, были длинными, но безжалостная рука Кэтрин заколола их в тугой пучок. Неожиданно Мэтт почувствовал необъяснимое желание дотронуться до этих шелковистых волос и растрепать их. Глаза ее были нежно-голубого цвета. И смотрела она открыто. Изящные черты лица были ангельскими, а губы просто созданы для поцелуя. Мэтт уставился на ее губы и вдруг заметил, что они растягиваются в неуловимой улыбке.
 — Да, сэр, — повторила она, — я вас слушаю. Чем я могу вам помочь? — Кэтрин не знала, кто этот высокий милый незнакомец, но его появление взволновало ее. Мысль о том, что он принес неприятные вести от Маркхама, напугала ее. Встав из-за стола, она мужественно встретилась с ним глазами, готовая ко всему.
 Это ее движение вернуло Мэтту способность мылить, и он быстро ответил:
 — Я — Мэттью Маккитрик, а это мои друзья — Александра Паркер и Уин Брэдфорд. Мы путешествуем вместе. Нас послал сюда Лоуренс Энтони.
 Он помолчал, ожидая, какое впечатление произведет на нее это имя. Мэтт надеялся, что она была знакома с Энтони, а это уже достаточное основание для них, чтобы остаться. Он видел миссис Сутерлэнд в первый раз, но меньше всего на свете ему хотелось покинуть стены этого здания, освященного ее присутствием.
 — Лоуренс Энтони?.. — повторила она в замешательстве, и вдруг ее глаза загорелись. — О да, конечно, я помню его. Он был здесь несколько лет назад.
 — Так Лоуренс приезжал сюда?
 — Да. А разве сейчас его нет с вами?
 — Нет, я вынужден сообщить вам прискорбную весть: несколько недель назад Лоуренс скончался.
 — Как жаль! Это надо рассказать Томми. Вы видели Томми, когда шли сюда?
 — Томми? Это тот мальчик, что сидит на лестнице?
 — Да, — Кэтрин улыбнулась, — он считает себя главным стражем приюта. Они очень подружились с мистером Лоуренсом, когда тот жил в Новом Орлеане. Он был очень добр и щедр, очень помог нам. Мистера Энтони полюбили у нас все дети. Когда бы он ни приходил сюда, его карманы были полны сладостей. Томми часто спрашивал меня о нем, когда мистер Энтони уехал, но мы не получали от него никаких вест Сообщение о смерти, безусловно, огорчит мальчика, и следует знать правду. Он так привязался к мистеру Энтони.
 — А мистер Энтони не говорил вам, что мы можем приехать сюда?
 — Нет, а что?
 — Ничего-ничего. Спасибо за помощь.
 — Если вам что-нибудь понадобится, позовите меня, — предложила она.
 — Вы не будете возражать, если мы погуляем тут, пока вы поговорите с Томми?
 — Конечно, нет. Но лучше — пойдемте со мной.
 Мы вместе расскажем ему о том, что случилось.
 Кэтрин направилась через вестибюль к парадному входу. Томми был занят серьезным разговором, он объяснял что-то маленькой девочке.
 — Томми, ты не мог бы прерваться на минутку? Я должна тебе кое-что сказать.
 — Конечно, миссис Кэтрин.
 — Томми, мистер Маккитрик — хороший друг Лоуренса Энтони. Помнишь того пожилого джентльмена, который приезжал к нам довольно часто несколько лет тому назад?
 — Да, мэм, — осторожно ответил мальчик.
 — У нас есть о нем новости, но они не слишком приятные. Он умер несколько недель назад. Он оставил нам указания, которые и привели нас сюда, в Сан-Джоан в поисках тропы, ведущей к нашей цели, — сказал Мэтт.
 — Тропы? Какой тропы? Боюсь вы не найдете здесь ничего подобного, — заметил мальчик.
 Мэтт, Уин и Алекс слегка оторопели от такого безоговорочного утверждения. Они надеялись, что в приюте они найдут разгадку, решили, что самое трудное позади, осталось только получить последний ключ — венец у них в руках. Все оказалось сложнее.
 — А было ли какое-нибудь место, особенно любимое мистером Энтони? Может быть, что-то в приюте его очень привлекало?
 — Нет. Он просто любил сидеть и разговаривать с нами, — ответил Томми, — как жалко, что он умер. Он был замечательный.
 — Мы тоже его очень любили, — сказала Алекс. — Ты уверен, что он ни слова не говорил о нашем приезде?
 — Нет. А что?
 — Ничего, я просто спросила, вот и все.
 — На самом деле я не так много знаю о нем. Мы любили болтать про всякую ерунду. Потом он уехал, и я больше ничего не слышал о нем.
 — Спасибо, Томми, — поблагодарила мальчика Кэтрин. — Может, я еще чем-нибудь могу быть вам полезна в Сан-Джоан?
 — Нет, спасибо. Вы не возражаете, если мы погуляем поблизости?
 — Разумеется, нет. Чувствуйте себя как дома.
 — Еще раз спасибо за помощь.
 — Когда что-нибудь понадобится, позовите меня. Томми поглядел вслед неожиданным гостям и вернулся к разговору с Лизой.
 — Что вы об этом думаете? — спросила Алекс, когда они отошли от здания. — Почему здание в таком плохом состоянии?
 — У них нет денег. Каждый цент на счету у миссис Сутерлэнд. Все идет на еду и одежду для детей. Забота о здании стоит у нее на последнем месте. Главное для нее — это дети. И, похоже, здесь их не мало, — сделал вывод Уин.
 — Интересно, хотел ли Лоуренс, чтобы мы пришли сюда? И что значит: «увидите вы и незримое глазу»? Что нам надо здесь увидеть? — размышляла вслух Алекс.
 — Если бы я знал, венец был бы уже у нас в руках.
 Они внимательно исследовали окрестности, но не нашли ничего, что могло бы им помочь в разгадке. В конце концов, расстроенные, они поехали обратно в гостиницу.




 Глава 14


 Когда они вернулись в гостиницу «Сент-Чарлз», Мэтт отправился в бар немного поразвлечься, а Уин проводил Алекс вверх по лестнице.
 — Я вернусь через час, — сказал он, стоя перед дверью ее комнаты.
 — А что мы тогда будем делать? — спросила Алекс.
 — Это сюрприз, — нежно ответил он ей, — сегодня ты моя.
 — А как же венец? Может, нужно все-таки подумать о следующей разгадке?
 Уин приблизился к ней.
 — Не сегодня, — прошептал он, и голос его дрожал от страсти, — сегодня, мисс Паркер, вас ждет незабываемый вечер с лордом Брэдфордом.
 Взгляд его обжигал Алекс, она чувствовала, что щеки ее заливает краска.
 — Я готова. — Она понизила голос.
 Уин хотел поцеловать ее, снова почувствовать вкус губ, но тут в конце холла появилась пожилая пара, и он был вынужден взять себя в руки.
 — Я скоро вернусь, — сказал Уин, спускаясь вниз по лестнице.
 Алекс оставалась на своем месте, пока он не скрылся из виду, и услышала, как дама проговорила: «Что за прелесть этот молодой человек!» — когда Уин был уже далеко. Алекс улыбнулась и вошла к себе.
 При мысли о приближающемся вечере желание наполнило Алекс. «Незабываемый вечер с лордом Брэдфордом»! Те дни, когда она мужественно боролась со своими чувствами к нему, были позади. Теперь они могут появляться вместе на людях, больше они не будут отказываться друг от друга.
 Алекс была счастлива. Но ее радостное настроение было омрачено тяжелыми воспоминаниями о братьях Энтони, и чувство собственной вины камнем лежало у нее на душе. Алекс постаралась отбросить грустные мысли. В конце концов, сегодня ее ночь, сегодня она будет с Уином, они будут смеяться, радоваться жизни и наслаждаться близостью друг друга. А все остальное — ерунда. Она потом подумает о своих проблемах.
 Алекс не могла вспомнить, когда еще ей так сильно хотелось кого-нибудь видеть. Он дал ей только час. Она Должна подготовиться за это время. Алекс быстро приняла ванну и начала перебирать свои вещи. Раньше она не следила за модой, однако сегодня об этом пожалела. Ей хотелось выглядеть как можно лучше ради Уина, но самым модным и красивым у нее было то самое платье цвета морской волны, которое она уже надевала к обеду на пароходе. Она мечтательно улыбнулась, глядя на него подумать только! Это платье помнит первый поцелуй Уина, его жаркие объятия… Алекс вытащила платье из чемодана, разложила на кровати и стала готовиться к приходу Уина.
 Уин улыбался, представляя, как он будет ухаживать за Алекс. Сегодня она по-настоящему познакомится с ним, узнает его подлинную суть. Дорожный гардероб его не отличался разнообразием — ведь он собирался разыгрывать роль священника, хотя хорошие сюртук и брюки все же захватил. Сейчас они как раз и пригодятся.
 Уин быстро вернулся к двери Алекс, ему не хотелось упустить ни секунды из того времени, что им отпущено судьбой.
 — Алекс! — позвал он, постучавшись. Последний раз, поправив шелковистые кудри, она отложила расческу и поспешила ему навстречу.
 — Я готова, — произнесла с улыбкой Алекс. Щеки ее пылали от возбуждения.
 Она и не представляла, насколько Уин может быть привлекателен. Элегантный сюртук темно-серого цвета превосходно подчеркивал широкие плечи, стройную фигуру. Алекс была ослеплена его великолепием. От былого скромного отца Уина не осталось и следа. Перед нею стоял лорд Уинстон Брэдфорд, лучший из всех мужчин. Теперь она увидела его в истинном свете.
 — Ты прекрасно выглядишь, — сказал Уин.
 Он любовался ее платьем — это было то самое платье, что было на ней, когда он впервые ее поцеловал. Ему хотелось целовать ее снова и снова, прямо сейчас.
 — Я старалась, но… — начала было оправдываться Алекс, но он прервал ее нежным поцелуем.
 — Ты никогда не выглядела лучше, поверь. Пошли ужинать. Я умираю от голода.
 Взяв под руку свою прелестную спутницу, Уин важно повел ее вниз по лестнице через шикарно обставленный вестибюль к открытой двери ресторана. Блеск и великолепие ресторана в новоорлеанской гостинице поразили их. Сев за уединенный столик, они сделали заказ, после чего официант принес вино. Уин поднял бокал, взглянул на Алекс и тихо сказал:
 — За наше путешествие.
 — За путешествие, — повторила Алекс. Не отводя взгляда от его прекрасных глаз, она отпила из изящного бокала.
 Уин смотрел на нее как зачарованный. Если бы они не находились в таком людном и шумном месте, он бы не удержался и поцеловал ее, чтобы почувствовать капельки вина на ее губах.
 Алекс вспомнила тот вечер, когда они впервые вальсировали вместе.
 — Чему ты улыбаешься? — спросил он.
 — Я вспомнила тот вечер на пароходе, когда мы танцевали.
 — А что именно тебя развеселило?
 — Я тогда подумала, что воротничок священника выглядит на тебе как-то странно.
 — Я что-нибудь не так сделал тогда? — нахмурился он.
 — О, нет-нет. Ты превосходно изображал священника. Только слишком уж хорошо танцевал… Так уверенно, словно почувствовал себя в своей стихии.
 Он усмехнулся:
 — Да, так оно и было. Я не лгал, когда рассказывал о дяде: он действительно оказал на меня огромное влияние. Он всегда пытался наставить меня на путь истинный, зная, как я неделями просиживал за карточным столом и встречался не с самыми нравственными особами. То, что я решился на это путешествие, настоящая перемена в моей жизни.
 — Я рада, что эта перемена произошла.
 Их взгляды встретились, без слов они поняли друг друга.
 — Я тоже рад.
 После ужина Уин проводил Алекс к дверям гостиницы и велел швейцару подозвать экипаж. Он собирался устроить для Алекс романтическую поездку по блистательному и таинственному Новому Орлеану.
 Луна безмолвно освещала их путь, звезды сверкали как-то особенно ярко.
 — Как хорошо! — прошептала она, нежно прижимаясь к Уину.
 — Да, это очень красивый город. Но Лондон мне нравится больше. Когда-нибудь мы с тобой побываем и там.
 — Хорошо бы! Мы с отцом часто бывали в Лондоне, но всегда так много работали, что я ни разу не гуляла по городу.
 — Мне доставит несказанное удовольствие познакомить тебя с достопримечательностями моего родного города, — галантно произнес Уин. — Расскажи мне о своем отце, Алекс. Ты никогда не говорила о нем.
 — Он замечательный человек, — медленно начала Алекс, и боль за него пронзила ее сердце. — Всю свою жизнь он посвятил науке и мне. Как жаль, что сейчас его нет с нами! — Слезы наполнили глаза девушки, голос ее предательски дрогнул.
 — Алекс, что случилось? — Уин удивился столь бурной реакции. Протянув руку, он нежно погладил ее по щеке. Не было сомнения, она плачет!
 — Если тебя что-то мучит, расскажи мне. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь.
 — Нет-нет, ничего. Просто мне жаль, что папы нет рядом с нами, а ведь найти венец — заветная мечта всей его жизни, — быстро проговорила она.
 — Ты оставила ему письмо в Бостоне? Может быть, он сейчас уже дома и с нетерпением ждет твоего возвращения.
 — Надеюсь. Это было бы чудесно. — Ей удалось скрыть свои эмоции. Подняв глаза, она наблюдала за Уином в призрачном свете. Она так любила его! Алекс знала, что ей придется совершить предательство. Эта мысль терзала ее.
 Но стоило Уину нежно коснуться Алекс губами, как жар, охвативший влюбленных, лучше всяких слов показал, как сильно они жаждут друг друга.
 — Поехали обратно, — прошептала она, страстно вновь оказаться в его объятиях, вновь ощутить силу его любви. Пусть это ненадолго, но она насладится этим вволю!
 Экипаж у гостиницы остановился. Уин спрыгнул первым и помог Алекс сойти, обхватив ее за талию. Даже через одежду она ощутила жар его прикосновения, ей безумно захотелось почувствовать всей кожей его страсть, близость и любовь. Положив руки Уину на плечи, Алекс взглянула в его глаза. Уин нежно опустил девушку на землю, с трудом подавив в себе желание, обнять ее, подхватить на руки и пронести через холл прямо в комнату.
 — Не желаете ли цветов для леди, господин? — спросил мальчик, стоящий у главного входа. В руках он держал маленькие букеты свежих цветов.
 — Да, пожалуйста, — ответил Уин и остановился. Когда мальчик ушел, Уин галантно протянул букет Алекс:
 — Это тебе.
 Алекс поднесла цветы к лицу и вдохнула их тонкий аромат.
 — Они так красивы! Спасибо тебе. — Глаза ее светились радостью.
 В Лондоне Уин часто дарил тамошним светским красавицам огромные корзины роз. Те в ответ холодно благодарили его и передавали слугам, даже не взглянув на них. Алекс же была счастлива, словно маленький букет был бесценным сокровищем.
 Взяв девушку за руку, Уин повел ее в комнату.
 — Я ждал этого момента с сегодняшнего утра, пробормотал он, привлекая ее к себе.
 — А я ждала этого всю жизнь, — сказала Алекс, крепко обнимая его.
 Почувствовав прикосновение ее губ, Уин обнял ее, изо всех сил прижимая к своей широкой груди. Желание обожгло его. Она так близко!
 — Подожди, — прошептала Алекс, слегка отстраняясь.
 — Что-то не так? — Он отступил, озадаченный.
 — Нет. Все прекрасно. Подожди здесь. — Алекс исчезла в темноте, и он услышал, как чиркнула спичка, зажигавшая на столе ночник.
 — Я хочу видеть тебя, — просто объяснила она, возвращаясь в его объятия.
 В свое время Уин знал многих женщин, но ни одна из них не действовала на него, как Алекс. В ней было нечто безумно соблазнительное и невинное одновременно, Немного помедлив, он снял сюртук и повесил его на спинку стула, стоявшего рядом.
 — Лучше я, — сказала Алекс с восхитительной улыбкой и стала расстегивать его жилетку. Она ласкала его широкую грудь, снимая жилетку, и наслаждалась силой его мускулов под рубашкой.
 Бросив жилетку на стул, Алекс принялась за галстук и рубашку. Уин безропотно стоял перед ней, замирая от каждого ее прикосновения и боясь, что любое его движение может спугнуть ее ласковые руки. Он сдерживал себя, хотя больше всего ему хотелось овладеть ею, не дожидаясь окончания нежной прелюдии.
 — Ты прекрасно сложен, — сказала она.
 Алекс не знала, было ли причиной тому выпитое вино, но ей страстно хотелось обнимать Уина, и все ласки казались ей недостаточными. Она нежно прижималась к нему, гладила его грудь, целовала его шею, плечи. Она слышала его прерывистое дыхание и улыбалась, продолжая поцелуи. Вдохновленная сознанием того, что доставляет ему радость, она стала, как безумная, целовать его грудь.
 И вдруг Уин с животной страстью схватил Алекс и опрокинул на кровать. Умелыми, быстрыми движениями он обнажил ее прекрасное тело.
 Алекс дрожала от его страстного мужского напора. Она отдала ему всю себя.
 Одежда уже не мешала им, они наслаждались близостью и старались доставить друг другу как можно больше удовольствия. Любое смущение, быть может, и существовавшее раньше, теперь было забыто. Любовная страсть разрушила все преграды.
 Забыв обо всем на свете, Алекс и Уин теперь на самом деле стали единой плотью, дав волю всем своим желаниям.
 Уин и Алекс лежали рядом, охваченные желанием быть вместе. Они познали совершенство. Уин никогда раньше не испытывал такого восторга.
 И Алекс не предполагала, что любовь так прекрасна, пока не испытала райское блаженство, подаренное Уином.
 Снова и снова начинали они любовную игру, не замечая времени. И только когда за окнами забрезжил рассвет, Уин выбрался из постели.
 — Чем мы будем заниматься сегодня? — спросила Алекс, глядя на него.
 — То, что я предпочел бы делать, и то, чем на самом деле будем заниматься, разные вещи, — ответил он с невеселой усмешкой, натягивая брюки и рубашку.
 Она нежно улыбнулась:
 — Я понимаю. Поверь, я испытываю то же самое. Но нам не следует забывать о венце.
 — Странно. Предполагалось, что мы ищем венец по собственному желанию, и никто нас не заставляет. И вдруг он превратился в наше проклятие, — заметил Уин. Он с удовольствием подумал, что хотя бы на некоторое время ему удалось забыть о поисках и братьях Энтони. Реальность растворилась, на свете остались только они вдвоем.
 — Ты прав. Но если бы мы не отправились на поиски, мы бы никогда не встретились, — заметила Алекс.
 — Чем больше я узнаю о венце, тем больше он мне нравится, — сказал Уин.
 Выскользнув из-под одеяла и подойдя к нему, Алекс обвила его руками и прильнула щекой к его спине.
 — Ты уверен, что не хочешь остаться?
 — Разумеется, я хочу остаться, любимая. Но я должен…
 — Уин, — мягко позвала она.
 Близость ее тела заставила его забыть о своем намерении уйти. Он обернулся и, увидев страсть в ее глазах, не смог устоять. Его руки обвили ее стан, он коснулся ее губ своими губами. Уин быстро разделся снова они слились в нескончаемом страстном вихре.
 Позже, когда Уин, наконец, выбрался из постели, Алекс безмятежно спала. Он натянул одежду, а потом перед самым уходом, достал один цветок из букета и положил рядом с ней на подушку. С сожалением он вернулся в собственную комнату, где провел остаток ночи.
 Следующий день не принес утешительных новостей. Они обыскали весь город, но не нашли ключа к разгадке тайны Лоуренса. Все указывало на Сан-Джоан. Огорченные, они вернулись в гостиницу.
 — Я считаю, что мы должны еще раз посетить приют и поговорить с миссис Сутерлэнд, — в конце концов, сказал Мэтт.
 — Я обещал Алекс, что поведу ее в Оперный театр, но, если хочешь, мы пойдем с тобой.
 — Это не обязательно, — ответил Мэтт, — идите и веселитесь, сколько душе угодно.
 — Я собиралась пройтись по магазинам, — сказала Алекс, покидая мужчин. — Вернусь, как только смогу.
 Алекс хотелось быть красивой для Уина в этот вечер, но она опасалась, что не сможет подобрать подходящего наряда. К ее удивлению, она почти сразу же нашла прекрасное платье в модном магазине мадам Шеньез. Платье было из плотного шелка темно-зеленого цвета, с глубоким декольте и довольно большим вырезом сзади, без рукавов. Примерив его, Алекс пришла в восторг. Ни одно платье не шло ей так, как это.
 По пути в гостиницу Алекс случайно обратила внимание на магазин драгоценностей. В витрине на темно-красном бархате величаво покоилась пара великолепных запонок, сделанных в форме венца. Не раздумывая, она вошла внутрь и купила их. Это для Уина.
 Вернувшись в гостиницу, Алекс приняла теплую ванну, вымыла голову. Ее волосы уже успели отрасти, и доходили ей до плеч. Теперь она могла соорудить что-то вроде прически из своих вьющихся волос. Это доставило ей удовольствие — она так хотела выглядеть женственно. Когда Уин постучал, она была готова.
 — Вчера я считал, что ты — верх совершенства, но сегодня… — Уин восхищенно окинул ее взором. Платье превосходно подчеркивало стройность ее фигуры, обнажив округлые плечи и грудь. — Сегодня ты еще прекраснее, — закончил он.
 — Спасибо. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в губы.
 — Ты готова?
 — Да, но сперва я хочу тебе кое-что подарить…
 — Да? Что же?
 — Сейчас увидишь, — улыбнулась Алекс и протянула Уину маленькую коробочку.
 — Это мне? — удивился он.
 В Лондоне ни одна женщина еще не делала ему подарков, дарил всегда он. Женщины цепко держались за него и за его состояние, желая получить как можно больше. Неожиданный подарок Алекс тронул его до глубины души.
 — Да, тебе. Я увидела их и решила, что тебе они подойдут. Возьми же. — Она почти насильно вручил ему коробочку.
 — Чудесно! Какие красивые. — Он изумленно разглядывал запонки. Они на самом деле очень ему понравились. — Спасибо.
 — Давай я помогу тебе их застегнуть, — предложила Алекс и осторожно застегнула маленькие золотые венчики на рукавах его рубашки.
 — Ты прелесть. Запонки — настоящее чудо. Спасибо тебе.
 Подойдя к Алекс и обхватив ладонями ее лицо, Уин нежно поцеловал ее.
 — Это лучший подарок из всех, что я получал. — Его слова звучали искренне и трогательно.
 Алекс залилась краской:
 — Не говори так, пожалуйста. Я уверена, что тебе дарили и лучшие подарки.
 — Но ни один из них не значил для меня так много.
 Они стояли неподвижно некоторое время, не в силах отвести друг от друга глаза. Наконец Уин просто заставил себя отойти от Алекс.
 — Если мы хотим попасть сегодня в Оперный театр, лучше идем сейчас, а то я за себя не ручаюсь.
 — Я готова, — немедленно отозвалась она, хотя в глубине души осознавала, что нисколько не расстроилась бы, если бы этот вечер они провели не в роскошной ложе Оперного театра, а у нее в комнате.
 Уин торжественно взял Алекс под руку и вывел из комнаты. Их ждал восхитительный вечер.
 Мэтт грустно сидел в гостиничном баре, тщетно пытаясь придумать, куда бы отправиться этим вечером. Он знал, что Уин и Алекс пойдут в театр, и это лишало его надежды на приятную компанию. Он еще раз мысленно прокрутил все, что случилось с ними в Новом Орлеане, и пришел к выводу, что Томми от них, несомненно, что-то скрывает. Поэтому Мэтт решил немедленно отправиться в Сан-Джоан. Но, если говорить честно, он ехал туда с одной единственной целью — встретиться еще раз с миссис Сутерлэнд.
 Мэтт нанял экипаж и поехал в приют. Резво взбежав по ступенькам к главному входу, он обнаружил, что дверь заперта. Он постучал, но никто не ответил. Это обескуражило его. Мэтт обошел здание, надеясь увидеть где-нибудь свет, — может быть, миссис Сутерлэнд слишком занята в своем кабинете и не слышит стука, но окна были темны.
 В полном разочаровании он хотел уже покинуть приют, как вдруг услышал чьи-то всхлипывания. Пойдя на звук, Мэтт неожиданно увидел миссис Сутерлэнд, сидящую в тихом уголке двора.
 — Миссис Сутерлэнд! Что случилось? Я могу вам чем-нибудь помочь? — Он неслышно приблизился к ней.
 — Мистер Маккитрик! Что вы здесь делаете? — Кэтрин удивленно посмотрела на него и быстро вытерла глаза.
 — Я вернулся, потому что хотел задать вам еще несколько вопросов. Я надеялся, что вы не будете слишком заняты этим вечером, и мы сможем поговорить. Судя по тому, что случилось, я должен был прийти несколько раньше.
 — Нет… нет… Ничего не случилось. Чем я могу быть вам полезна? — отважно спросила Кэтрин, желая отвлечь его от своего грустного настроения. Она бы никогда не стала плакать, но все сложилось против нее. Положение вещей было ужасным — она не смогла набрать нужную сумму, чтобы выкупить Сан-Джоан, а арендовать его ей больше не позволяли.
 — Но вы же плакали, как же ничего не случилось? — Он протянул ей чистый носовой платок.
 Она еще раз вытерла глаза.
 — Так почему же вы плакали? — настойчиво повторил Мэтт.
 — Иногда, мистер Маккитрик, не имеет значения, насколько усердно вы стараетесь служить добру — это ни к чему не приводит. Иногда все наши прекрасные начинания терпят крах.
 — Что же произошло?
 — Владелец здания, в котором размещался наш приют, продает его. Он дал мне меньше двух недель, чтобы найти другое помещение для жилья.
 — Почему он решил его продать?
 — Единственный ответ, который он удосужился мне дать, был: «Мне надоела эта развалина».
 — Но это не причина!
 — Знаю. Я хотела встретиться с ним, поговорить, рассказать о детях, но он отказался меня принять. Я пыталась найти необходимую сумму, чтобы выкупить здание самой, но это ни к чему не привело. Большинство из тех, кто помогал нам, сами сейчас нуждаются в деньгах. Одним словом, уже очень скоро и я, и, главное, дети окажемся на улице.
 Гнев охватил Мэтта, когда он представил холодного, равнодушного человека, без трепета разрушившего жизнь одинокой молодой женщины и бедных сирот.
 — Кто этот владелец?
 — Мистер Маркхам.
 — Почему бы мне не поговорить с ним завтра? Возможно, я сумею уговорить его.
 Кэтрин подняла на Мэтта восхищенный взгляд:
 — Вы сделаете это для нас? Я понимаю, это может и не помочь, но, во всяком случае, не навредит.
 — Завтра утром я первым делом съезжу к нему.
 Потом приеду сюда и расскажу вам, как прошла наша встреча.
 — Если вы убедите его не продавать Сан-Джоан, то будете для нас сказочным волшебником.
 — Ну, не хвалите меня раньше времени. Я просто не могу видеть, когда обижают сирот. Жизнь и так не слишком улыбалась им.
 — Вы любите детей?
 — Не знаю. Я никогда с ними не общался, как вы. Но я знаю, что, значит, жить в приюте, где никто тебя не любит и напоминает об этом по двадцать раз на дню.
 — Но здесь совсем другая обстановка! — вступилась она за свой приют.
 — Я знаю, — он нежно улыбнулся ей, — поэтому и поеду завтра к Маркхаму. Я свяжусь с вами.
 Она выглядела неотразимо в лунном сиянии, и он вдруг почувствовал, что его так и тянет поцеловать ее. Здравый смысл удерживал Мэтта: она была замужней женщиной.
 — Спасибо, мистер Маккитрик.
 — Мэтт, пожалуйста.
 — Тогда зовите меня Кэтрин.
 — Хорошо.
 Мэтт дотронулся до ее щеки, на которой еще блестели слезы. Он не надеялся на свою сдержанность, поэтому счел опасным оставаться с Кэтрин наедине в саду. Она была слишком привлекательна! Это было искушением.
 Услышав голоса в саду под окном, Томми выглянул. Он увидел, как миссис Сутерлэнд разговаривает с Мэттом Маккитриком, и, не слыша, о чем они говорят, был настороже: вдруг ей потребуется помощь. Когда Мэтт удалился, а Кэтрин осталась одна, Томми сбежал вниз удостовериться, что все в порядке. Он спрятался неподалеку и увидел, как она вошла в свой кабинет. Заметив следы слез на ее лице, он ужаснулся: она плакала!
 Томми был зол. Интересно, какие новости принес Мэтт, если это довело до слез миссис Сутерлэнд? Завтра, если этот тип опять заявится, Томми все выяснит.
 — Что ты здесь делаешь? — шепотом спросила Лиза, вышедшая из своей спальни. Ее внезапное появление застало Томми врасплох.
 — Я думал, ты уже спишь. — Он старался говорить как можно тише, чтобы их не обнаружили.
 — Я не могла заснуть, Томми. А что случилось? Ты какой-то грустный.
 — Ничего не случилось, — отрезал он, не желая посвящать ее в свою тайну. Она еще совсем ребенок, он хотел защитить ее от переживаний. Обязанность всех мужчин — защищать тех, кто тебе дорог, а Лиза была неотъемлемой частью той единственной семьи, которую он имел.
 — Ты уверен? Ты должен сказал мне правду. Ведь ты мой самый-самый хороший друг.
 — Ничего не случилось. Давай иди-ка в постель, тебе давно пора спать.
 — Томми… Ты чего-то боишься?
 Он быстро взглянул на нее, удивившись ее проницательности.
 — Нет, ничего я не боюсь.
 Он произнес это уверенно, хотя на самом деле, на свете была одна вещь, которой он боялся больше всего: он боялся потерять миссис Сутерлэнд и Лизу. Они значили для него все. Он нуждался в их любви, тепле и ласке. Никогда бы он не пожелал расстаться с ними.
 — Пора идти в постель. Лиза, пойдем…
 — Расскажи мне сказку, ладно? — Она взглянула на него своими невинными ангельскими глазками, и он не смог устоять.
 Томми кивнул:
 — Хорошо. Какую сказку тебе рассказать?
 — Расскажи про принцессу, которую освободил из плена прекрасный принц и увез на огромном белом коне, — умиротворенно произнесла она, прижимаясь к нему и склоняя свою светлую головку на его плечо.
 Он посмотрел на нее. Она так уютно примостилась рядом. Томми никого не любил так сильно, как эту девочку. Он готов сделать что угодно, чтобы она была счастлива. Уже не в первый раз он начал ее любимую сказку:
 — Давным-давно…
 Минут через десять он закончил:
 — И стали они жить-поживать да добра наживать. Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.
 Лиза ничего не ответила. Он слегка потормошил ее:
 — Лиза! Ты спишь?
 — М-мм, — сладко пробормотала она.
 — Теперь пора в постель. Давай я помогу тебе. Он встал, поднял ее и бережно повел обратно наверх, в спальню девочек.
 Лиза преданно посмотрела на Томми. Он был спокоен, и рядом с ним она забыла о всех своих заботах и печалях. Томми всегда знал, что надо делать. У него всегда все получалось, кроме того, только что он рассказал ей прекрасную сказку, где принц и принцесса жили счастливо и дружно, прямо как они.
 — Ну вот и пришли, — тихо сказал он, когда они подошли к спальне девочек. — Иди спать. Встретимся завтра утром.
 — Угу. Спокойной ночи, Томми, — прошептала она и скрылась в своей комнате.
 Лиза легла в кровать и мгновенно уснула.
 Позже, когда Томми тоже уже лежал в постели и засыпал, он еще раз вспомнил про Маккитрика и подумал, как можно связаться с ним. Он что-нибудь придумает, потому что не хочет… нет, потому что он не должен позволять, кому бы то ни было обижать миссис Сутерлэнд.




 Глава 15


 На следующее утро Мэтт поднялся рано. Сначала он хотел разбудить Уина и посвятить его в свои планы, рассказать о бедственном положении приюта миссис Сутерлэнд, но, вспомнив, что Уин, должно быть, сильно устал накануне, он только оставил ему записку.
 Завтракая в полном одиночестве в ресторане гостиницы, Мэтт не переставал думать о Кэтрин Сутерлэнд и вверенных ее попечительству сиротах. Кэтрин отличалась от всех его знакомых. Она была какой-то особенной, удивительно милой. Он не мог точно объяснить себе, что он чувствовал по отношению к ней, поскольку такую внезапную симпатию и участие вообще трудно объяснить словами. Но он понимал, что в Кэтрин была некая тайна, которая и завораживала его, да и детей тоже.
 Ее образ, одинокий, несчастный, трогательно беззащитный, внезапно заслонил все его мысли. Мэтт почти физически ощущал душевную боль Кэтрин и решил сделать все, чтобы помочь ей. Ему казалось, что его желание разделить ее невзгоды и горести было самым естественным. Мэтт с трудом переключил свои мысли с образа Кэтрин на те аргументы, с помощью которых ему предстояло бороться с Маркхамом. Но даже когда он стал тщательно обдумывать визит к владельцу Сан-Джоан, в глубине души ему все-таки хотелось узнать побольше о Кэтрин. Интересно, почему ее муж не помогает ей, почему не прикладывает никаких усилий, чтобы спасти приют? Ведь обязанность каждого мужа — помогать жене, если она попала в беду, если дело ее жизни под угрозой.
 После завтрака Мэтт направился к дому мистера Маркхама. Он готовился бороться с ним и, если удастся, отговорить от продажи здания приюта. В первый раз в жизни Мэтт пожалел, что у него нет денег. Если бы он был богат, он бы выкупил здание прямо сейчас. Это бы положило конец всем волнениям. Однако сейчас он надеялся лишь на собственное красноречие. Он подъехал к дому мистера Маркхама и решительно постучал в дверь роскошного особняка.
 — Меня зовут Мэттью Маккитрик. Я приехал из Бостона. Можно поговорить с мистером Маркхамом? — вежливо представился Мэтт слуге, открывшему Дверь.
 — А по какому делу вы хотели бы поговорить с мистером Маркхамом? — спросил он, бросая осторожный взгляд на молодого симпатичного, прекрасно одетого посетителя.
 — Меня интересует одно здание, находящееся в его собственности. Он выставил его на продажу. Я хотел бы узнать подробности. Если у него нет времени, я не буду настаивать.
 — Одну минутку. — Слуга был вышколен, он так же превосходно защищал своего хозяина от Мэтта, как несколькими днями ранее защищал хозяина от Кэтрин. Ровно через минуту слуга вернулся и вежливо пригласил Мэтта войти.
 — Пожалуйста, подождите в гостиной, мистер Маккитрик. Мистер Маркхам сейчас выйдет.
 — Благодарю вас.
 Войдя в огромную, просторную прихожую, Мэтт был поражен. Дом и внешне производил впечатление внушительного здания, но внутри он был просто великолепен. Высокий потолок, дорогие канделябры, серебряные дверные ручки говорили о достатке и хорошем вкусе. Дом был огромный, трехэтажный. С первого взгляда было понятно: владельцу такого особняка вряд ли срочно нужны деньги. Что же заставляет его так жестоко обходиться с приютом? Почему ему не терпится избавиться от сирот?
 Горничная проводила Мэтта в уютную гостиную. Он внимательно изучал комнату. Все было подобрано со вкусом, но ничто не говорило о личности Маркхама. Гостиная была похожа на зал в мебельном магазине — в ней практически отсутствовали личные вещи. Единственным предметом, явно принадлежащим хозяину, был огромный портрет над камином, написанный маслом. На нем была изображена молодая белокурая женщина с ребенком на руках. Мэтт мельком взглянул на портрет, минутой позже вновь поднял глаза, словно завороженный.
 Мэтт внимательно разглядывал портрет. Женщина и девочка кого-то ему напоминали. Женщина была настоящая красавица. Ее светлые волосы, огромные, широко распахнутые зеленые глаза, изящная фигура — не один мужчина, вероятно, был покорен подобной красотой. Мэтт заметил на шее у женщины золотую цепочку и кулон в виде сердца. Девочка была так же хороша, как и мать: те же белокурые волосы и ангельская чистота. Он был уверен, что никогда не встречал никого из них. Но что-то показалось ему очень знакомым. Дрожь пробежала у него по спине.
 — Мистер Маккитрик — не так ли? Бенджамин Маркхам к вашим услугам. Чем могу помочь?
 При звуке этого голоса Мэтт резко обернулся: Маркхам стоял в дверном проеме. Мэтт с любопытством разглядывал своего собеседника: начинающий полнеть, но все еще довольно привлекательный мужчина лет пятидесяти. Было ясно, что среди домашних он непререкаемый авторитет, обладающий почти императорской властью. Мэтт сразу мог сказать, что Маркхам не любил прислушиваться к чужому мнению.
 — Доброе утро, сэр. — Мэтт подошел и протянул ему руку.
 Маркхам пожал ее, потом жестом пригласил своего гостя сесть.
 — Давайте сядем поудобнее и поговорим о делах. Ведь вы за этим пришли, не так ли, мистер Маккитрик?
 — Безусловно. — Когда они сели (Мэтт на диване, а Маркхам — на стуле перед ним), Мэтт полюбопытствовал: — Сэр, а кто эта женщина на портрете?
 — Моя жена Аннализа и моя единственная дочь Белинда.
 — Какие красавицы!
 — Благодарю вас. Они действительно были на редкость хороши.
 — Были?
 — Теперь я лишился их. Моя жена умерла много лет назад, когда Белинда была еще совсем крошкой, а дочь — четыре года назад.
 — Простите.
 Маркхам быстро переменил тему разговора. Воспоминания о дочери причиняли ему страдание.
 — Перейдем к делу?
 — Разумеется. Я решил встретиться с вами, мистер Маркхам, когда узнал, что ваша собственность — дом в Сан-Джоан выставлен на продажу. Это правда?
 — Да, я решил продать здание. Вы этим интересуетесь? Цена вполне разумная, особенно если учесть удобное месторасположение.
 — Я действительно заинтересован в этом здании, но несколько по другой причине, чем вы полагаете.
 — Что вы имеете в виду?
 — Я хотел бы убедить вас не продавать его. Вы должны сохранить приют, — прямо сказал Мэтт, не желая больше играть в кошки-мышки.
 — Какое вам до этого дело? Вы обманули меня! — Гнев охватил Маркхама, он изумленно уставился на Мэтта.
 — Я ни разу не солгал. Я говорил правду. Я сказал, что меня привлекает красота здания, и это действительно так. Я хочу сохранить его, — заявил Мэтт.
 — До свидания, мистер Маккитрик. — Маркхам резко поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Нам больше не о чем разговаривать.
 — Да вы хоть понимаете, что станет с теми несчастными детьми, которых вы вышвырнете на улицу через две недели?
 — Кто вас подослал? Не иначе как эта Сутерлэнд! Я знал, что она будет вмешиваться не в свое дело и дальше… — с отвращением произнес Маркхам.
 — Меня никто не подсылал. — Мэтт не хотел, чтобы на Кэтрин падала тень. — Когда я услышал о том, что происходит в Сан-Джоан, то сам решил вступиться за них. Вы бывали в последнее время в приюте? Вы видели, сколько добра приносит работа миссис Сутерлэнд, как счастливы дети? О них прекрасно заботятся, поверьте мне, на свете мало таких прекрасных приютов!
 — Нет, я не был там и вряд ли когда-нибудь там побываю, — отрезал Маркхам, не желая слушать продолжение рассказа о его собственных делах. У него есть причина, и он продаст этот дом. Какое ему дело до детей, — до каких бы то ни было детей. Он хочет получить деньги, которые когда-то вложил в здание, он потратит их на себя, быть может, это хоть как-то скрасит его одинокую жизнь.
 — Но вы понимаете, какой чудовищный вред вы наносите своим безответственным поступком?
 — А вы понимаете, что мне на это наплевать? — в ярости закричал Маркхам. — До свидания, мистер Маккитрик.
 — Мистер Маркхам. — Мэтт поднялся и готов был уйти. Он встретился глазами с Маркхамом, пытаясь понять причину его злости, его необъяснимого гнева. — Я вас не понимаю. Скажите, почему вы так поступаете? В данный момент вы — владелец здания, которое нуждается в вашей защите, в вашем попечительстве. Вы спасаете жизнь детей. Вместо этого вы по не понятным никому причинам готовы выгнать их на улицу и даже не задумываетесь о том горе, которое нанесете их душам.
 — Как вы смеете читать мне нотации? — Маркхам был возмущен до глубины души. — Что вы знаете обо мне? Что вы знаете о горе? Вы, блюстители нравственности, все одинаковы! Красноречия у вас не отнять, но, скажите, где были вы и вам подобные моралисты, когда моей дочери нужна была помощь? Где? Отвечайте, где?
 — Вашей дочери?..
 — Да! Белинда сбежала из дома и вышла замуж против моей воли несколько лет назад. Муж предал ее, бросил, когда она была беременна. Белинда была слишком горда и не вернулась домой. Боже мой! Если бы она вернулась! Я ведь тогда уже ей все простил! Она серьезно заболела и умерла. Я узнал об этом только спустя несколько месяцев.
 — Простите. — Мэтт обернулся и снова встретился глазами с маленькой очаровательной девочкой на портрете. Как больно, что она умерла! Смерть молодых людей всегда кажется несправедливостью. Думаешь, что у этого человека все впереди, что он еще будет весел, беспечен и счастлив, а дни его сочтены… Но самое ужасное — пережить смерть собственного ребенка.
 — Вы не понимаете моего горя, и нечего притворяться. — Маркхам подошел к нему. — Когда я узнал обо всем, то решил во что бы, то ни стало разыскать внучку. Я искал ее всюду с тех пор — и никакого результата. Никто не знает, где она.
 — У вашей дочери был ребенок?
 — Да, девочка. — Гнев Маркхама остыл, он внезапно почувствовал себя несчастным, жалким и одиноким человеком. — Чудесная девочка, мое сокровище… Этот ребенок — моя последняя связь с Белиндой, и она потеряна для меня навсегда… — Он перевел дыхание. — Если бы я нашел это дитя, я бы мог искупить свою вину перед Белиндой. Я так виноват перед ней за те жестокие слова, которые наговорил в гневе!
 — Мистер Маркхам, ради памяти вашей дочери вы бы могли помочь другим несчастным и не продавать дом.
 Упоминание о Сан-Джоан вернуло Маркхаму его обычное упрямство и непреклонность.
 — До свидания, мистер Маккитрик. Я не желаю продолжения нашей бессмысленной беседы. Я устал, очень устал и хотел бы остаться один.
 Он молча направился к двери, давая понять, что разговор окончен. Он и так уже наговорил лишнего и жалел о своей откровенности. Этот человек знает все о «ем, и это неприятно, так пусть он убирается из его дома и из его жизни. Слишком мучительно вспоминать Белинду, а праздные разглагольствования о том, как хорошо было бы найти внучку, убивали его. Он хотел забыть обо всем.
 — До свидания, мистер Маркхам, — твердо ответил Мэтт, покидая не слишком гостеприимный дом.
 Настроение Мэтта было невеселым, когда он ехал в экипаже в Сан-Джоан. Ему придется рассказать Кэтрин правду о том, что произошло. Этого никак не избежать. Ему до смерти не хотелось огорчать ее. Пересекая город и подъезжая к приюту, он размышлял над этой проблемой. Он знал, что безвыходных положений не бывает. Должно быть какое-то средство. Но какое? Этого он пока не знал.
 Мэтт доехал до Сан-Джоан так быстро, что сам удивился. На ступеньках ему опять встретился Томми.
 — Доброе утро. Миссис Сутерлэнд у себя? — спросил он.
 — А зачем она вам понадобилась? — с вызовом спросил мальчик в ответ. Всю ночь он беспокоился о миссис Кэтрин и принял твердое решение защитить ее от Мэтта. Он не допустит, чтобы этот человек снова навредил ей.
 Мэтт был поражен дерзким, тоном мальчика.
 — Что-нибудь не так, Томми?
 — Да нет. Все нормально. Я только хотел узнать, не будете ли вы разговаривать с ней о том же, о чем говорили этой ночью.
 — Этой ночью?
 — Разумеется. Я наблюдал за вами в окно, и признаюсь, мне не слишком понравилось, как вы с ней обращались.
 — Слушай, сынок, я не знаю, чем я тебе досадил, скажи мне, мы поговорим и постараемся все выяснить. — Мэтт не представлял, чем он мог обидеть мальчугана, но он решил это уладить.
 — Я видел вас сегодня ночью, — начал Томми, — я видел, как вы уходили и как миссис Кэтрин плакала после того, как вы ушли. Вы что-то сказали ей или сделали, я уверен. Я не хочу, чтобы кто-то заставлял ее страдать. Если вы опять доведете ее до слез, лучше уходите, уходите прямо сейчас.
 Подбородок Томми дрожал, когда он говорил это. Мальчик встал перед Мэттом, загораживая вход в дом.
 Мэтт уставился сверху вниз на юного защитника Кэтрин. В свои одиннадцать лет Томми был более мужественным и самостоятельным, чем многие взрослые мужчины. Мэтт решил объяснить ему все, что происходит. Будучи таким храбрым и отважным, Томми заслужил это. Он, несомненно, по-настоящему любит и оберегает Кэтрин.
 — Томми, я знаю, как ты необходим миссис Кэтрин, как ты любишь ее и помогаешь ей. Я расскажу тебе обо всем. Ты сохранишь это в секрете?
 — Да. — Томми заинтересованно взглянул на Мэтта, все еще не зная, стоит ли ему доверять.
 — Давай пойдем куда-нибудь, где мы сможем спокойно поговорить как мужчина с мужчиной. Но то, что я скажу, должно остаться между нами, идет?
 Томми кивнул, и они отправились в тихий уголок, где никто не смог бы их подслушать. Мэтт заметил, что шедший впереди мальчик высоко держал голову, его плечи были расправлены.
 — Здесь удобно. Идите вперед, — сказал Томми, когда они отошли достаточно далеко.
 — С вашим приютом возникли сложности.
 — Какие сложности? — Глаза мальчика сузились, он пытался понять, насколько искренен его собеседник.
 — Владелец здания, некто мистер Маркхам, планирует продать его. Он хочет, чтобы миссис Сутерлэнд покинула дом вместе с детьми через две недели.
 — Две недели? — Томми остолбенел от изумления I! ужаса. — Но это же наш дом!
 — Знаю. Поэтому-то миссис Сутерлэнд и плакала этой ночью, когда ты ее видел. Поэтому я пришел сюда. Сегодня утром я встречался с мистером Маркхамом и надеялся убедить его не продавать здание, но он отказался. Сейчас я хочу поговорить с миссис Сутерлэнд, мы попытаемся придумать что-нибудь еще, чтобы спасти приют и детей. Может быть, нам удастся спасти здание. Что ты об этом думаешь? У тебя есть какие-нибудь идеи?
 Томми был потрясен. Мысль о том, что его дом здесь, с миссис Кэтрин, может быть разрушен, никогда не возникала у него. Миссис Кэтрин была вечной, неизменной частью его жизни — он верил в это, более того, она была смыслом его жизни, его надеждой. Разумеется, миссис Кэтрин что-нибудь придумает и спасет их. Она всегда была их защитой, ей все удавалось. Но он вспомнил, как она плакала… Мальчик сосредоточенно нахмурился:
 — Я подумаю. Я не хочу, чтобы она волновалась. Я помогу ей.
 — Я знал, что могу на тебя рассчитывать, — с благодарностью сказал Мэтт.
 Томми быстро взглянул на него:
 — А вы тут при чем? Это касается меня и миссис Кэтрин. Мы как-нибудь сами управимся. Нам не нужна ничья помощь. Можете не беспокоиться о нас.
 Мэтт понял, что мальчиком движет чувство собственного достоинства. Хотя он уважал Томми за его преданность, он также понимал, что истинное мужество заключается в честной и правильной оценке своих сил, тебе нужна помощь — не стыдись принять ее от того, кто сильнее.
 — Вам сейчас очень тяжело. Не следует пренебречь помощью, если ее предлагают. А я хочу помочь. Я бы хотел, Томми, чтобы ты доверял мне, и, если даже го не так, я сделаю все, что в моих силах и не оставлю миссис Сутерлэнд в беде.
 Минуту они стояли молча: один — предлагая руку помощи, другой — все еще сомневаясь, стоит ли доверять почти незнакомому человеку. Кто знает, что у него на уме? Возможно, им движет не благородство, а тайный злой умысел.
 Не дождавшись от Томми никакого вразумительного ответа, Мэтт пошел к парадному входу, поднялся по лестнице и вошел в здание.
 Томми наблюдал за ним, переживая тяжелейшую душевную борьбу. Он страстно желал поверить Мэтту, не сомневаться в его искренности, но жизнь научила его не верить первому, доброжелательно сказанному слову. Сейчас, например, на всем белом свете он доверял только одному человеку — миссис Кэтрин. Он давно решил не оставлять ее, что бы ни случилось, особенно если ей нужна его помощь. Пережив ужас одиночества и заброшенности, он прекрасно понимал, как безысходна, может быть тоска, если не с кем поделиться, не к кому обратиться за помощью. Он непременно поддержит, ободрит миссис Кэтрин, он сделает все, что в его силах. Его интересовало, насколько серьезны были обещания Мэтта. Он надеялся, что Мэтт не обманет. Но все же Томми не мог избавиться от сомнений.
 Мэтт вошел внутрь, надеясь на встречу с Кэтрин. Когда предыдущей ночью он оставил ее, то думал, что следующее их свидание будет радостнее благодаря хорошим новостям, которые он принесет. Ему так хотелось, чтобы она улыбнулась! Как больно, жестоко и несправедливо, что он не сумел убедить Маркхама. Единственное, на что он надеялся, — так это на то, что она встретит эту новость не одна: он будет рядом и поможет ей преодолеть все невзгоды.
 — Доброе утро! — Кэтрин ждала его и улыбнулась, когда Мэтт вошел. Снова она была поражена его привлекательностью, но, встретившись с ним глазами, она отбросила подобные мысли. Слишком серьезным и озабоченным был его взгляд. Кэтрин даже укорила себя за то, что позволила себе заглядеться на мужчину. Как она может думать о ком-либо еще, кроме детей? Она должна заботиться о них, особенно сейчас.
 — Доброе утро, — ответил он, довольный, что снова видит ее. Мэтту было приятно, что она успокоилась и прекрасно выглядит, несмотря на ночные слезы. — Как вы сегодня себя чувствуете? Вам лучше?
 — Не уверена. — Она ответила тихо, словно чего-то ожидая. — Это зависит от того, с чем вы пришли.
 — Маркхам отказал мне, — сказал Мэтт, не видя смысла в том, чтобы облекать горькую правду в лицемерные извинения и оправдания.
 — О! — Это был скорее обреченный вздох, чем взрыв эмоций. — Но, может быть, вам удалось выяснить, почему он так поступает? Почему именно сейчас, после стольких лет?
 — Я спросил его, но он только разозлился и не захотел ничего объяснять. Когда я начал настаивать, он рассказал мне, что несколько лет назад умерла его дочь и потерялась внучка. Когда его дочери было плохо, ей никто не захотел помочь. Он сильно переживает из-за внучки. Наверно, поэтому он не желает теперь знаться с какими бы то ни было детьми.
 — Я ничего не знала о его дочери, — грустно сказала Кэтрин, поднимая глаза, — это так ужасно — потерять собственного ребенка.
 В ее взгляде была неподдельная боль.
 Мэтт нежно посмотрел на нее. Как она добра, мягка, милосердна! В ней воплотились все добродетели. Она честная, щедрая натура, в его глазах она была редким, прекрасным человеком.
 — Я сказал Маркхаму, что, помогая сейчас вам, он окажет покровительство другим несчастным сиротам. Но он и слушать не захотел. Вероятно, его душевная рана слишком глубока, и он хочет забыть весь свет и уединиться в своем горе.
 — Я понимаю это состояние, — пробормотала Кэтрин, вспомнив пустоту, абсолютную бессмысленность своей жизни после потери семьи. Боль была невыносима, жизнь — отвратительна.
 Мэтт заметил, как она переменилась, и, не удержавшись, подошел к молодой женщине с желанием подбодрить, поддержать ее. Он хотел обнять Кэтрин, но сдержался.
 — Вы понимаете его горе…
 Когда Кэтрин подняла глаза, в них отразились мучившие ее воспоминания.
 — Да. Я потеряла двух людей, которых любила больше всего на свете, — мужа и дочь. Они погибли несколько лет назад… Это был несчастный случай.
 Мэтт был поражен. Он думал, что она счастлива в браке.
 — Простите… — тихо сказал он, подошел к ней и нежно, дружески пожал ее руку, пытаясь вложить в этот жест все свое сострадание. Он был поражен тем, как ее несчастье задело его, словно она была очень близким ему человеком.
 Прикосновение Мэтта было приятно Кэтрин, ее обрадовало его участие, но реальность вынудила к сдержанности. Чуть ли не физическим усилием она заставила себя вернуться на землю.
 — Вскоре после их смерти я пришла сюда, в Сан-Джоан, где работала сперва на добровольных началах. С тех пор я не расставалась с детьми. А сейчас…
 — Вы проделали неслыханную работу, — заверил ее Мэтт. — Как бы я хотел принести вам утешительные новости от Маркхама, но он был непреклонен.
 — Вы старались, все равно я вам очень благодарна. Вы сделали гораздо больше, чем все остальные. Мне, конечно, следует самой решать эти проблемы. Я ценю ваши усилия, Мэтт.
 — Но я пока еще ничего не сделал, — запротестовал Мэтт. — Должен же быть какой-то выход!
 — Хотела бы я знать какой.
 — Может, пообедаем сегодня вместе? Поговорим, все обсудим и придумаем план. — Мэтта озадачило, что она немного нервничала, обдумывая его предложение. Его влекло к ней с самого начала, но он противился этому чувству, так как думал, что Кэтрин замужем. Он бы никогда не пожелал ей того несчастья, что произошло, но, узнав, что она свободна, Мэтт несказанно обрадовался.
 — С большим удовольствием, — ответила она, не понимая, почему ее сердце бьется так сильно.
 — Я заеду за вами около семи. — Мэтт хотел, было идти, но тихий голос Кэтрин остановил его:
 — Мэтт!
 — Да?
 — Спасибо.
 Он кивнул ей и вышел из комнаты Его настроение было веселым и грустным одновременно. Он был счастлив, что сегодняшний вечер они проведут вдвоем, но угроза потерять Сан-Джоан все еще висит над Кэтрин и детьми, Он надеялся, что до встречи с ней что-нибудь придумает.
 Выходя из здания, Мэтт заметил Лизу. Она горько плакала и прижимала к себе какую-то вещицу, которая была, видимо, ей очень дорога.
 — Лиза! Что случилось? — Он подошел и присел перед ней на корточки. Вид несчастного, заплаканного личика разрывал ему сердце.
 — Ничего. Я ищу Томми, — всхлипнула она и зарыдала с новой силой, закрыв лицо руками.
 — Что с тобой? Чем я могу помочь?
 — Кукла сломалась, вот я и ищу Томми, он починит. — Она смущенно показала ему одноногую куклу, потом достала недостающую ногу из кармана.
 — Хочешь, я починю ее?
 — Нет, — резко ответила она. — Томми лучше починит. Он всегда все чинит для меня. — Она засунула ногу обратно в карман платья и взяла куклу под мышку, словно защищая ее от нескромного взгляда Мэтта.
 — Томми и я — друзья, Лиза. Я уверен, он не стал бы возражать, узнав, что я хочу тебе помочь. Может, я и не такой искусный мастер, как он, но раз уж его нет, позволь мне попробовать.
 Лиза почувствовала искренность его тона и взглянула на него. Их глаза встретились, она смотрела пытливо, будто хотела увидеть его душу.
 Мэтт также смотрел ей в глаза, восхищаясь ее красотой.
 Тщательно обдумав предложение, девочка, помедлив, наконец, протянула ему поломанную игрушку и сказала:
 — Ну, ладно.
 Мэтт бережно взял ее сокровище и подошел к одной из скамеек неподалеку. Лиза последовала за ним и молча смотрела, как он чинит куклу. Он не сразу справился, так как не был знаком с устройством детских игрушек, но, в конце концов, кукла была приведена в порядок. Он торжествующе посмотрел на девочку, ожидавшую окончания работы.
 — Вот, возьми. Готово. — Мэтт вручил ей исправленную куклу.
 — Спасибо. — Она наградила его радостной, широкой улыбкой.
 — Всегда рад тебе помочь, мое солнышко. — Он нежно коснулся ее подбородка; к его удовольствию, она ничуть не смутилась.
 — Вы долго здесь пробудете, мистер Маккитрик?
 — Столько, сколько необходимо, — ответил он, не желая ее обманывать.
 — Это как?
 — Это значит, что я буду с вами, пока миссис Кэтрин будет нуждаться в моей помощи. — Он взвешивал каждое слово.
 — Надеюсь, ей еще долго будет нужна ваша помощь. — Она улыбнулась ему.
 Мэтт улыбнулся в ответ:
 — А ты тут давно?
 — Да, очень. Я здесь с тех пор, как была совсем-совсем маленькой.
 Мэтт усмехнулся:
 — Так, значит, теперь ты взрослая молодая дама, да?
 — Ага, — согласилась она.
 Он вспомнил свои дни в приюте. Дети росли сами по себе, никто не смотрел за ними. Хорошо, что Кэтрин заботлива с малышами, а за Лизой присматривает Томми. Он завидовал ей: они такие близкие, хорошие друзья. А у него в детстве не было ни одного друга.
 — Мне пора идти, — объявила Лиза, старательно выговаривая каждое слово.
 — Мне тоже.
 Он поднялся и уже хотел уходить, когда дверь распахнулась, и во дворе появился Томми.
 — Томми, смотри! Мистер Маккитрик починил мою куклу! — закричала Лиза и протянула ему игрушку.
 Томми подозрительно взглянул на нее. Где ее былая застенчивость в общении с незнакомцами? Потом Томми перевел взгляд на Мэтта и, наконец, на куклу.
 — Дай-ка взглянуть.
 — Конечно! — Она протянула ему куклу. — Разве он плохо сделал?
 Томми иронично осмотрел работу Мэтта. Мэтт понял, в чем причина удивления мальчика.
 — Лиза искала тебя, Томми, но нигде не могла найти. Тут ей встретился я и попытался сделать все, что мог. Я вижу, тебе не по душе моя работа, но мне до этого не приходилось иметь дела с детскими игрушками. Надеюсь, тут я все правильно приладил.
 Томми перевернул куклу и добавил несколько усовершенствований в работу Мэтта.
 Мэтт понимал, что Томми не хочет терять свой престиж в глазах Лизы, ведь он для нее герой, и он хочет хоть что-нибудь сделать для нее. Мэтт не должен портить их отношения. Он улыбнулся, рассматривая прелестную парочку.
 Лиза посмотрела на Томми с восхищением, когда тот поправил работу Мэтта. В ее глазах он никогда не делал ничего лишнего и ненужного.
 — Вот теперь она действительно готова. — Мальчик вручил игрушку Лизе.
 — Спасибо, Томми. — Лиза взяла куклу и стала с обожанием ее разглядывать.
 — А я как сделал? — в конце концов, спросил Мэтт.
 — Неправильно, поэтому пришлось чинить ее заново.
 — Что ж, тогда хорошо, что ты пришел, мы бы одни не справились.
 — Разумеется, хорошо!
 — Томми, сегодня мы с миссис Кэтрин поедем обедать. Не хочешь присоединиться к нам? — Он хотел завоевать доверие мальчика. Не придумав ничего лучше, он пригласил его на обед. Он надеялся, что, если с Томми обращаться как со взрослым, уважать его, прислушиваться к его мнению, отношения с ним улучшатся. Мэтт не знал, почему это так важно для него, но чувствовал, что это так. В мальчике было что-то, напоминавшее ему самого себя в этом возрасте. Томми бросил на него острый взгляд:
 — Мистер Маккитрик, не подлизывайтесь. Нечего вам делать в нашем приюте. Вам наплевать на нас, разве не так?
 Мэтт изумленно уставился на Томми. Никогда еще никто не сомневался в нем. Но Мэтт напомнил себе, что мальчик вырос в приюте и, несмотря на то, что Кэтрин прекрасно обращается с детьми, невозможно забыть ту боль и ужас, когда ты оказываешься одиноким и беззащитным перед лицом всего мира. Мэтт слишком хорошо понимал его: от осторожности и озлобленности так трудно избавиться. Он и сейчас часто вспоминает свое детство. Воспоминания никуда не исчезли, только он научился скрывать свою боль, держать себя в руках.
 — Томми, ты не прав. Мне есть дело до всех вас. Поэтому-то мы с миссис Кэтрин и едем сегодня обедать. Мы хотим обсудить то, о чем я тебе недавно рассказал. Я бы хотел, чтобы ты поехал с нами, помог нам. Ты поедешь? Я бы очень этого хотел.
 Томми заколебался, но, в конце концов, сдался:
 — Поеду.
 — Ну и отлично. Я скажу миссис Сутерлэнд, что ты согласен.
 Мэтт снова отправился в кабинет Кэтрин, а Томми и Лиза пошли в сад. Мэтт посмотрел им вслед, подивился изяществу Лизы, ее грациозной походке.
 Она, несомненно, должна принадлежать к высшему обществу.
 Что-то, связанное с Лизой, тревожило его память, Ио он не мог понять что. Мэтт постарался забыть об этом, войдя в кабинет миссис Кэтрин и объявив ей, что мальчик едет обедать вместе с ними.




 Глава 16


 Уин и Алекс столкнулись с Мэттом, когда выходили из комнаты девушки. Записка, которую он им оставил, навела их на мысль, что он узнал что-то, связанное со следующим ключом к разгадке. Им не терпелось услышать, что это.
 — Где ты был? Что-нибудь прояснилось с приютом? — спросила Алекс.
 — Мне кажется, что все не так просто, как мы думали, — заметил Уин, увидев, что Мэтт серьезно чем-то озабочен. — Ты выглядишь не слишком веселым. Что-то произошло?
 Мэтт рассказал, что случилось с того момента, как они расстались в прошлый раз.
 — Ужасно! Не могу поверить, что он так жесток. Так обращаться с невинными детьми! — воскликнула Алекс. Равнодушие Маркхама потрясло ее.
 — Знаю. Я столько об этом передумал и пришел к следующему решению. Я никуда отсюда не уеду, пока не разрешится проблема с приютом. Я хочу быть уверен, что у них все в порядке или что Сан-Джоан переместился в другое здание, — заявил он. — Вы вдвоем больше не нуждаетесь во мне. Мы уже разобрались во всем, что касается меня и моей книги, так что мое присутствие совсем необязательно. Но Кэтрин и дети не обойдутся без меня никак. Я не могу их покинуть. Не сейчас.
 — А как же венец? — Уин был несказанно удивлен этим решением. Он думал, что сокровище для Мэтта дороже всего.
 — Я полностью доверяю вам с Алекс. Я уверен, что бы сумеете сделать все наилучшим образом, — сказал он. — Я понял сейчас, что люди дороже давно забытых древних сокровищ. Понимаете, я сам вырос в приюте, но он сильно отличался от Сан-Джоан. Это место особенное. Кэтрин превратила его в настоящий дом для сирот. Я не могу пройти мимо этой несправедливости. Как я смогу жить, зная, что через две недели детей выбросят на улицу?
 Алекс боялась за жизнь своего отца. Она опасалась вынужденного промедления в поисках венца, но, выслушав Мэтта до конца, она невольно прониклась к нему любовью и уважением. Он готов пожертвовать работой, исследованиями, над которыми так долго трудился, ради безопасности детей. Не говоря ни слова, она приблизилась к Мэтту и поцеловала его в щеку.
 — Мы тоже не можем пройти мимо их несчастья, Мэтт. И мы тоже никуда не поедем, пока это как-то не утрясется. Искать венец надо вместе, как завещал Лоуренс, только втроем.
 Мэтт поглядел на них и улыбнулся:
 — Спасибо.
 — Как ты хочешь спасти приют? — спросил Уин.
 — Если бы я знал! У меня нет пока ни одной идеи. Хорошо бы, если бы хоть кто-то подсказал, как быть. Кэтрин пыталась встретиться с Маркхамом, но ее не пустили на порог. Тогда она попыталась набрать необходимую сумму и выкупить здание. Ей это не удалось. Сегодня утром я встречался с Маркхамом, пытаясь убедить его не продавать здание, но он фактически выгнал меня.
 Уин задумался:
 — Она не пыталась найти другое помещение для детей?
 — Трудно подыскать что-либо, что было бы им по карману. У них мало денег. Вещи принадлежат Сан-Джоан. У них и раньше не было денег, но кое-как Кэтрин удавалось сводить концы с концами.
 — А сколько стоит Сан-Джоан?
 — Маркхам просит пять тысяч долларов. А зачем тебе?
 — Затем, что у меня есть на примете один покупатель из Лондона.
 Живя в Лондоне, Уин больше всего на свете ценил свое состояние, потому что любил комфорт и удобство. Он не знал голода, бедности и всегда получал то, что хотел. Ему даже не приходилось долго ждать. Иметь деньги удобно и приятно. В первый раз Уин понял, что его деньги могут служить не только ему.
 — Кто же он? — Мэтт и Алекс удивленно уставились на Уина.
 — Я.
 — Ты серьезно? — Мэтт не мог поверить, что Уин способен на такой шаг.
 — Вполне.
 — У тебя хватит денег? — поинтересовался Мэтт.
 — Деньги не проблема. Я согласен с тобой, мы не можем равнодушно смотреть на несчастных детей. Помочь Сан-Джоан — наша задача. Это надо сделать, во что бы то ни стало.
 — Спасибо, Уин. — Мэтт и не предполагал, что Уин так богат, и был поражен его щедростью и добротой.
 — Поедем, сообщим обо всем Кэтрин, — весело предложила Алекс, заметив облегчение в глазах Мэтта.
 — Я пригласил ее сегодня пообедать, но это слишком важно, мы не можем ждать. Поедем расскажем ей обо всем, а после — к Маркхаму.
 Кэтрин все еще работала в своем кабинете, сидя за столом. Она пыталась найти какой-нибудь выход из создавшегося положения. Услышав стук в дверь, она подняла голову и пригласила войти, не спрашивая, кто там.
 — Кэтрин! Мы хотим поговорить с вами, это займет несколько минут, — сказал Мэтт, войдя в комнату. За ним последовали Уин и Алекс.
 — Мэтт? Я не ждала вас, я думала, вы приедете только вечером. Что-нибудь случилось?
 — Случилось. Но не торопитесь расстраиваться.
 — Не понимаю… — Она удивленно взглянула на них и встала, чтобы поприветствовать гостей.
 — Сидите, пожалуйста. Мне кажется, эту новость вам лучше услышать сидя.
 — Почему? Что вам удалось сделать? — Ее глаза широко раскрылись от удивления.
 Заметив ее смущение и растерянность, Уин взялся объяснить ей, в чем дело:
 — Мэтт рассказал мне о ваших трудностях и о том, что вы хотели найти денег, чтобы выкупить здание.
 — Я не собрала и одной пятой необходимой суммы, но я не отчаиваюсь. — Она не решилась признаться в своем поражении.
 — Что ж, мы можем предложить вам кое-что. Уин согласился выкупить здание у Маркхама, — объявил Мэтт.
 Кэтрин уставилась на Уина.
 — Вы собираетесь купить Сан-Джоан?
 — Да, это будет самым легким выходом из положения, — начал объяснять он.
 — Но почему вы решились на это? — Она была потрясена такой щедростью.
 Уин немного помолчал, перед тем как ответить, Наконец-то он сделает хоть что-то доброе! Это так приятно! Он вспомнил сестру Агнесс в монастыре. Теперь он может помочь детям из приюта. Уин улыбнулся:
 — Я уверен, что поступаю правильно. Вам нужна помощь, а я могу ее оказать.
 Кэтрин встала и, обойдя стол, оказалась перед Уином. Глядя ему в глаза, она взяла его руку. Щедрость и доброта этого молодого человека растрогали ее до слез. В его поступке она не видели ни тени корысти или личной выгоды. Он сделал это от чистого сердца.
 — Вы удивительный человек. Я благодарю вас, и они тоже будут вам благодарны.
 — Мне приятно оказать вам эту услугу, — промолвил Уин, тронутый искренностью ее слов.
 — Тогда поехали к Маркхаму, — воскликнул Мэтт, — чем быстрее мы покончим с этим, тем счастливее я буду. Как бы он не продал дом кому-то еще, пока мы здесь беседуем.
 Они вскочили в первый попавшийся экипаж и вскоре уже подъезжали к особняку Маркхама. Дверь им открыла горничная.
 — Нам нужен мистер Маркхам, — сказал ей Мэтт, когда она, подобно цепному псу, преградила им путь.
 — Сэр, я уверена, что мистер Маркхам не захочет вас принять.
 — А я уверен в обратном, — настаивал Мэтт. — кажите ему, что я вернулся и хочу поговорить с ним.
 — Мистер Маркхам занят, он просил его не беспокоить. — Горничная была непреклонна.
 — Что ж, тогда скажите ему, что я привез покупателя на его собственность. Я уверен, это его заинтересует — Мистер Маккитрик, мистер Маркхам велел мне…
 С какой-то бесшабашной отвагой Мэтт отстранил ее и влетел в прихожую, громко зовя Маркхама:
 — Мистер Маркхам! Это снова я, Маккитрик, мне надо с вами поговорить.
 Мэтт услышал шум в дальних комнатах дома, и через несколько секунд дверь в конце холла отворилась.
 — Что?.. — В тоне Маркхама слышалась угроза. Подумать только, его оторвали от занятий! Он был мрачен и суров.
 — Простите, мистер Маркхам, он просто силой ворвался в дом, — оправдывалась горничная.
 Было ясно, что Маркхам видеть Мэтта не желает. Слуги, явившиеся на шум, готовы были выставить его в одну минуту. Тем не менее, Мэтт остался на месте. Уин, Алекс и Кэтрин стояли позади.
 — Что вы делаете в моем доме, мистер Маккитрик? И вы тоже? — Он уничтожающе посмотрел на Кэтрин.
 — Здравствуйте, мистер Маркхам, — холодно ответила она.
 — Разве я не говорил вам обоим, что нам не о чем разговаривать?
 — Да, говорили, — согласился Мэтт, уступая разъяренному хозяину дома, — но дайте мне всего минутку, я объясню вам, в чем дело, и вы поймете…
 — Убирайтесь!..
 Но Мэтт прервал его:
 — Мы нашли покупателя Сан-Джоан. Лорд Брэдфорд готов вступить во владение зданием сегодня, если вам угодно.
 Маркхам окинул взглядом Уина, обратив внимание на его манеры и одежду. Без сомнения, перед ним джентльмен. Придя к такому выводу, он кивнул:
 — Пойдемте в кабинет. Там все обсудим.
 Маркхам вошел первым, пригласив жестом всех сесть. Мэтт и Кэтрин разместились на диване, Уин и Алекс заняли кресла.
 — Не желаете ли чего-нибудь выпить? — настроение Маркхама заметно улучшилось.
 — Нет, спасибо. Это деловая встреча, а не банкет, — ответил Уин, стараясь быть холодно учтивым и вежливым. Если этот человек уважает его за титул, то он должен использовать ситуацию с максимальной выгодой. Хотя Уин ненавидел изображать из себя знатного, родовитого дворянина, он понял, что сейчас именно тот случай, когда это необходимо.
 — Лорд Брэдфорд, вы заинтересованы в покупке именно этой собственности?
 Кэтрин пыталась слушать деловые разговоры мужчин, но, случайно бросив взгляд на портрет над камином, так удивилась, что сразу же потеряла интерес к беседе. Она все пристальнее вглядывалась в портрет… Сомнений быть не могло. Хотя, как? Каким образом? Кэтрин не знала, что и думать. Тем не менее факт оставался фактом: на портрете была изображена Лиза. Она тронула Мэтта за руку.
 — Мэтт, — тихо позвала она, не отводя глаз от изображения матери и ребенка.
 Мэтт был поглощен бедой Уина с Маркхамом и удивился ее вмешательству:
 — Что?
 — Посмотрите… — Она кивком указала на портрет и тихо сказала: — Это же Лиза — там, на портрете.
 Мэтт поднял глаза и внимательно посмотрел на изображение маленькой девочки. Разглядывая ее, он вдруг осознал, что разом прояснились все его смутные предположения. Конечно, Лиза поразительно похожа на Белинду Маркхам в детстве. То же ангельское выражение лица, та же улыбка, и напряжение его достигло предела.
 — Лиза… — с надежд эй произнес он.
 — Что случилось? — несколько резко спросил Маркхам, раздосадованный что Кэтрин прервала беседу.
 — Мистер Маркхам, это портрет вашей жены и дочери, не так ли? — спросила Кэтрин.
 — Да. Это моя жена Аннализа и дочь Белинда.
 — Они очень красивы.
 — Да. Они были на редкость хороши.
 — Мистер Маркхам, мне надо, чтобы вы немедленно поехали со мной в Сан-Джоан. — Она поднялась. — Там есть кто-то, с кем вам небезынтересно будет встретиться.
 Сердце ее бешено колотилось. Она так надеялась, что догадка верна! Сперва, она уверяла себя, что это невозможно, но сходство било поразительным.
 Маркхам запротестовал:
 — Я уже говорил вам, миссис Сутерлэнд, что приют меня не интересует.
 — Поверьте, это не займет много времени. Всего лишь несколько часов. Уверена, вы не пожалеете.
 — В Сан-Джоан нет ничего, что могло бы быть мне интересно.
 — Не будьте так уверенны.
 — Так раскройте мне эту тайну, миссис Сутерлэнд!
 — Нет никакой особенной тайны. — Кэтрин подошла к нему и положила руку на плечо. Посмотрев ему в глаза, она твердо сказала: — Мистер Маркхам, это очень важно. Это вопрос жизни и смерти. Поверьте мне хотя бы раз.
 — Я не понимаю.
 — Послушайте, — настаивала она, — если лорд Брэдфорд согласился купить здание, мне нет никакой выгоды везти вас туда, чтобы растрогать видом бедных сироток. Это действительно очень важно, иначе бы я не настаивала.
 — Нет… я… — начал отказываться Маркхам, которому совершенно не улыбалась мысль встречаться с Детьми. Ему будет больно: увидев детей, он вспомнит Белинду и потерянную внучку. Он, было, отвернулся от Кэтрин.
 — Прошу вас, поедемте со мной в Сан-Джоан, — молила она, — я покажу вам шестилетнюю девочку по имени Лиза, которая очень похожа на вашу дочь. Она и девочка на портрете — просто близнецы.
 — Вы лжете. — Его изболевшееся сердце заныло от надежды, которую пробудили в нем слова Кэтрин.
 Его молитвы до сих пор не были услышаны. Он столько раз обманывался и так и не смог найти девочку. Он боялся поверить еще раз — и испытать крах.
 — Я бы никогда не стала шутить такими вещами!
 — Но неужели вы думаете, будто я поверю, что у вас в доме, в нескольких минутах езды отсюда, находится ребенок, которого я искал всюду в течение стольких лет!
 — Я и не жду, что вы сразу поверите. Просто поедемте со мной в приют, и посмотрите на нее, ради вас самого. Только вы можете сказать, действительно ли она дочь Белинды.
 Маркхам безумно боялся новой боли, но понимал, что даже отдаленная надежда стоит риска.
 — Иногда случаются странные вещи, — добавил Мэтт. — Вы ничего не потеряете, и времени это займет немного. Если окажется, что это не ваша внучка, мы вернемся и продолжим разговор о продаже. Но вдруг Лиза — та самая девочка? — Он замолчал на мгновение. — Как вы можете отказываться?
 Маркхам сдался:
 — Ну, хорошо. Я еду. Сейчас велю заложить экипаж.
 — Не нужно. Нас ждет экипаж рядом с вашим домом.
 Когда они уже ехали в Сан-Джоан, Маркхам начал задавать вопросы:
 — Что вы знаете об этом ребенке? Кто ее родители, где она жила раньше? Как ее фамилия?
 — Лизе сейчас шесть лет, — рассказывала Кэтрин. — Она попала в приют четыре года назад.
 По рассказу женщины, которая ее привела, у нее нет родственников. По крайней мере, она их не помнит. Ее отец бросил мать Лизы еще до ее рождения, а когда мать умерла, за ней присматривали соседи. Одна из них и привела ее к нам. Она сказала, что фамилия девочки Браун.
 Лицо Маркхама исказилось.
 — Все, что вы рассказали, совпадает с историей Белинды, кроме фамилии. Фамилия мужа Белинды была Стэнхоуп. Ее муж предал ее, а она… она была так похожа на меня… такая гордая, не смогла признать свою неправоту и просто вернуться домой. Она стояла на своем. Когда Белинда умерла, я потерял не только ее, но и внучку. Девочка что-нибудь знает о своей семье?
 — Не думаю. Но надеюсь. Мне бы очень хотелось, чтобы у вас была надежная информация о ее родителях. Хорошо бы, если бы вы все знали наверняка.
 — Мне бы тоже этого хотелось.
 Они замолчали: каждый пытался представить, что их ждет в Сан-Джоан.
 Мэтт чувствовал, что Кэтрин нервничает. Он протянул руку и сжал ее кисть. Дрожь пробежала по нему — она не сопротивлялась, пожала ему руку в ответ. Когда их взгляды встретились, Мэтт понял, что эта Женщина нужна ему как воздух. Она была прекрасна, но что было не главное. Его покорили ее ум, ее сердце. Он пытался противиться внезапно нахлынувшей любви. Но напрасно: Мэтт себе больше не принадлежал, он чувствовал, что нашел свое счастье.
 Когда же Кэтрин посмотрела на Мэтта, то осознала, насколько серьезно его отношение, и почувствовала себя беззащитной, слабой женщиной. Она давно не испытывала этих ощущений, с тех пор, как погиб ее муж. Испугавшись силы своего чувства, она постаралась переключить внимание на Сан-Джоан и Лизу.
 Кэтрин и Мэтт сидели, наслаждаясь теплыми солнечными лучами, ласкавшими их через окно экипажа. Оба с нетерпением ждали окончания поездки.
 Приехав в Сан-Джоан, Маркхам первым делом внимательно оглядел здание. Хорошо, что теперь эта развалина принадлежит не ему.
 Когда он медленно шел к главному входу, где-то поблизости раздались детские крики и смех. Это смутило Маркхама — он не хотел помнить о счастливых детях после того, как его дорогая Белинда умерла, а он потерял свою внучку. Поднимаясь по ступенькам ко входу, он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо. Смысла в его жизни нет, его поступки никому не приносят радости. Он — усталый, старый, никому не нужный человек… Никогда больше он не будет радоваться солнечному свету, на его долю выпали горе, одиночество и безотрадная старость.
 — Пойдемте со мной, — сказала Кэтрин, подойдя к нему. Ее спутники тихо стояли сзади. Мэтт заметил, как ироничная и скептическая усмешка исказила лицо Маркхама. Нехотя последовал он за Кэтрин в дом.
 — Куда мы направляемся? — спросил Маркхам Мэтта.
 — В кабинет миссис Сутерлэнд. Потом мы пошлем за девочкой, и вы на нее посмотрите. — Мэтт остановился и взглянул в лицо Маркхаму. — Мистер Маркхам, помните, Лиза ничего об этом не знает. Пожалуйста, постарайтесь обойтись с ней ласково, даже если это и не ваша внучка. Ей всего лишь шесть лет, несмотря на пережитые невзгоды и трудности, она невинный ребенок.
 — Хотя вы, видимо, не слишком лестного обо мне мнения, я не чудовище, — сказал Маркхам.
 Их глаза встретились, и Мэтт облегченно вздохнул: похоже, они поняли друг друга. Маркхам смотрел просто и ясно, в его глазах светилась доброта. Кэтрин провела всех в свой кабинет и сказала:
 — Я пойду поищу Лизу, а вы пока располагайтесь. Маркхам, Уин и Алекс вошли в комнату.
 — Я пойду с вами, — сказал Мэтт.
 Когда они оказались наедине в коридоре, он спросил:
 — А где мы ее найдем?
 — Если мы разыщем Томми, то найдем и Лизу, — объяснила Кэтрин. — Она обожает его, ходит за ним по пятам со дня своего прибытия в Сан-Джоан. Даже когда она была совсем крохой, она ничего не желала делать, если его не было рядом. Он один мог ее успокоить, уговорить не капризничать. По-моему, это настоящая любовь с первого взгляда.
 — Я понимаю такое чувство, — произнес Мэтт и страстно посмотрел на Кэтрин.
 Она почувствовала, как от этого взгляда кровь прилила к ее щекам, и улыбнулась ему. Они вышли во двор.
 — Вот они. — Она указала на знакомые силуэты, расположившиеся в тени деревьев по другую сторону Двора.
 — Как вы думаете, наше предположение верно? — спросил Мэтт Кэтрин, разглядывая Лизу и мысленно сравнивая ее с портретом Белинды в детстве.
 — Я не знаю. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком чудесно.
 — Может быть, хотя бы раз жизнь сделает нам прекрасный подарок, — заметил Мэтт, думая, как редко жизнь улыбалась ему. — Иногда чудеса должны свершаться вопреки логическим доводам рассудка.
 Он вспомнил, что в монастыре Алекс удалось совершить чудо, и понадеялся, что сейчас произойдет нечто подобное.
 — Пойдемте посмотрим, — сказала Кэтрин и направилась к детям.
 Томми увидел, как к ним подходят Мэтт и Кэтрин.
 — Разве уже пора обедать? — спросил он.
 — Нет, и судя по ходу событий, Томми, наш сегодняшний обед тоже придется отложить, — сказал Мэтт, — Миссис Сутерлэнд надо поговорить с Лизой.
 — О чем? — Томми с нежностью посмотрел на девочку. Он хотел знать, что им от нее надо.
 — Мы привезли сюда одного человека, который хочет увидеться с тобой, Лиза. — Кэтрин посмотрела ей в глаза. — Его зовут мистер Маркхам, и он…
 — Мистер Маркхам? — быстро переспросил Томми, припомнив, что недавно слышал это имя от Мэтта.
 — Да. Внучка Маркхама потерялась очень давно, и с тех пор он не переставал искать ее. Сегодня мы с Мэттом увидели портрет его дочери. Она поразительно похожа с тобой, Лиза. Мы думаем, что ты та самая девочка.
 — Я? — Лиза была ошеломлена.
 — Возможно. Скажи, Лиза, у тебя сохранились какие-нибудь вещи твоей матери. Скажем, Библия или какой-нибудь другой предмет?
 — Зачем? — Девочка испуганно переводила глаза с Томми на Кэтрин.
 — Если у тебя что-нибудь сохранилось, это докажет, что ты родственница Маркхама.
 — Я не помню…
 — Покажи тот маленький кошелек, — предложил Томми. Он знал, что она хранит маленький кошелек для мелочи и никогда не разлучается с ним — единственной вещью, оставшейся от матери. Днем она носила кошелек в кармане, а ночью клала под подушку. Она только один раз показала свое сокровище Томми, но он запомнил это.
 — Ты уверен, Томми? — Лиза сомневалась, стоит ли показывать самое дорогое, что есть у нее. Она взглянула на мальчика, не зная как поступить.
 — Разумеется. Ты же доверяешь миссис Кэтрин.
 — Я доверяю миссис Кэтрин, — согласилась Лиза, — но я совсем не знаю его. — Она указала на Мэтта, который стоял позади Кэтрин.
 Немного поразмыслив, Томми ответил:
 — Мисс Кэтрин доверяет ему. Следовательно, мы тоже можем доверять ему. Иди и покажи им, что у тебя есть.
 У Мэтта невольно перехватило дыхание, когда Лиза спросила, можно ли ему доверять. Услышав ответ Томми, Мэтт почувствовал страшное облегчение. Похоже, мальчик стал понемногу доверять ему.
 Томми стоял рядом с Лизой, чтобы в случае необходимости оказать ей моральную поддержку. Она вытащила из самого глубокого кармана маленький кошелек, украшенный вышивкой. Кошелек показался Кэтрин и Мэтту старинной вещью. Он не был похож на обычную детскую игрушку.
 — Посмотрите, миссис Кэтрин. Но подарить я вам его не могу. Он принадлежал моей маме и должен быть у меня.
 Лиза открыла кошелек и достала оттуда носовой платок. Он был завязан в узелок, внутри него что-то находилось. Неумелые пальчики Лизы тщетно пытались развязать узел, пока, наконец, не вмешался Томми. Он быстро справился с крепким узлом и вручил ей таинственный предмет. Она наградила его благодарной улыбкой.
 Мэтт и Кэтрин обменялись понимающими взглядами, наблюдая за милой парочкой. Они не подходили к детям слишком близко, чтобы тем не казалось, будто кто-то их торопит. Они молча наблюдали, как Лиза развернула платок и показала им содержимое.
 — Это принадлежало моей матери, — сказала она мягко, — это все, что у меня есть.
 Мэтт смотрел на кошелек, не смея поверить своим глазам. Лиза держала в руке золотую цепочку и кулончик в виде сердца — тот самый, что украшал шею Аннализы на портрете. Они нашли внучку Бенджамина Маркхама!
 — Пойдемте ко мне в кабинет, там нас ждет мистер Маркхам, — предложила Кэтрин. Она, как и Мэтт, мгновенно узнала кулон, принадлежавший Аннализе. Ей не терпелось увидеть, как внучка и дед встретятся. — Он очень хочет увидеть тебя, Лиза. Мы покажем ему цепочку.
 — Томми? — Лиза взглядом спросила совета.
 — Все в порядке. Пойдем встретимся с ним. — Томми встал, ожидая, пока она спрячет кулончик обратно в кошелек, а кошелек — в карман. Потом они все вместе отправились в дом.
 Кэтрин вошла первой, распахнула дверь перед детьми и сказала:
 — Все в порядке. Мы нашли их. Это Томми и Лиза. Идите поздоровайтесь с мистером Маркхамом. Он пришел вместе с мистером Брэдфордом и мисс Паркер, вы видели их раньше. Они друзья мистера Маккитрика.
 Томми вошел в кабинет вслед за Кэтрин. Лиза испуганно следовала за ним. Он увидел пожилого человека, сидящего на стуле. Интересно, неужели этот человек на самом деле родственник Лизы? Ему почему-то была неприятна эта мысль. Лиза была ему больше, чем сестра, он не хотел с ней расставаться. Он заботился о ней четыре года, он думал, что их дружба вечна. Он вошел в комнату серьезный и озабоченный.
 Лиза старалась не отставать от него и продолжала прятаться. Она от природы была очень скромна и застенчива. Встреча с незнакомцем пугала ее. Это было слишком серьезным испытанием для шестилетней девочки.
 — Мистер Маркхам, это Томми Глозиер, лучший друг Лизы.
 Маркхам поднялся и протянул руку для приветствия. Ему понравился смуглый, черноволосый мальчик.
 — Приятно познакомиться, молодой человек. Томми подошел к Маркхаму, чтобы пожать ему руку. Лиза засеменила вслед за ним, не желая оставаться в одиночестве на всеобщее обозрение.
 Маркхам пожал руку Томми и взглянул на девочку. Маркхам похолодел. Его колени внезапно задрожали. Почувствовав, что земля уходит из-под ног, он опустился обратно на стул. Маркхам не мог отвести глаз от девочки. Сердце отчаянно колотилось в его груди, он не верил своим глазам. Ему показалось, что время повернуло вспять и, он готов был поклясться, перед ним стояла его дочь, его родная Белинда.




 Глава 17


 — Белинда! — Маркхам задохнулся, вглядываясь в лицо девочки, чье сходство с его собственной дочерью в этом возрасте было поразительным. Боль пронзила его сердце, он поднял искаженный страданием взгляд на Кэтрин:
 — Боже милостивый… Как?..
 Увидев реакцию Маркхама, Кэтрин не смогла сдержать слез.
 — Мистер Маркхам, — произнесла она мягко и в то же время значительно, — позвольте вам представить Лизу Браун. Лиза, это тот самый джентльмен, о котором я тебе говорила.
 Томми внимательно разглядывал человека, который, возможно, являлся дедушкой Лизы. Его первое впечатление было неблагоприятным: Маркхам показался ему Жестоким и несколько циничным. Но в тот момент, когда Маркхам увидел Лизу, лицо его преобразилось. Томми понял, что раз пожилой джентльмен испытывал такие муки, то он действительно родственник Лизы. Томми не мог скрыть огорчения и страха перед разлукой. Она нашла свой дом, обрела семью, но, расставаясь с ней, он потеряет часть себя.
 — Лиза, поздоровайся. Все в порядке, — сказал Томми.
 Девочка вцепилась ему в руку. Она упорно смотрела вниз, держалась неуверенно.
 — Лиза, подойди поговори с мистером Маркхамом, я прошу тебя, — проговорила Кэтрин.
 — Я могу и отсюда с ним поговорить, — возразила Лиза, еще крепче сжимая руку Томми.
 Кэтрин бросила на мальчика красноречивый взгляд, и, хотя ему совсем не хотелось подходить к незнакомцу, он понял, что от разговора с Маркхамом зависит будущее Лизы.
 — Давай подойдем вместе и поговорим с мистером Маркхамом.
 Томми крепко взял ее руку и повел к Маркхаму. Она отчаянно сопротивлялась, медля перед каждым шагом.
 Сердце Мэтта заныло, переживая страдания маленькой девочки. Он мог себе представить, насколько тяжело покидать свой единственный дом.
 — Лиза, милая моя, не бойся. Тебе нечего бояться. Мистер Маркхам не причинит тебе вреда. Он пришел сюда, потому что любит тебя. Покажи ему кулончик.
 Лиза посмотрела на Мэтта, его взгляд был добрым и сочувственным. Она захотела поверить ему и выполнить то, о чем он просил, но все-таки предварительно обратилась к Томми. Он был для нее непререкаемым авторитетом.
 — Томми…
 — Да, покажи ему сердечко, — сказал Томми. — Он не отберет его, не бойся. Он только взглянет на него и тут же вернет обратно.
 — У нее есть кулон в виде сердечка? — Маркхам едва переводил дыхание, кровь ударила ему в голову.
 Все ждали, затаив дыхание. Лиза снова вытащила кошелек, извлекла из него носовой платок. Она развязала узел и подняла вверх сердечко на цепочке. Девочка посмотрела на пожилого человека, так пристально разглядывавшего ее. Собравшись с духом, она подошла к нему.
 — Вот оно, — робко сказала она, держа перед собой кулончик. — Это мамино…
 В глубине души Маркхам понимал, что его поиски, наконец, завершились, он уже нашел внучку, но это последнее доказательство отбросило все сомнения. Дрожащими руками он взял у Лизы цепочку. Он мгновенно узнал кулон — еще бы, ведь это сердечко он сам подарил Аннализе. После смерти жены украшение перешло Белинде. Он не мог ошибиться — кулон был единственным в своем роде, его делали на заказ. Слезы текли по его лицу, но он не старался их сдержать. Маркхам посмотрел на девочку, которую так долго искал.
 — Лиза. — Голос его дрогнул, он опустился перед ней на колени. — Я хочу, чтобы ты знала: я подарил это сердечко твоей бабушке много лет назад. Я сказал ей тогда, что мое сердце тоже навеки принадлежит ей. — Он улыбнулся сквозь слезы, чувства переполняли его. — Лиза, я твой дедушка… Я отец твоей мамы.
 — Мой… дедушка? — нерешительно повторила девочка.
 — Да, я приехал, чтобы забрать тебя домой.
 Он хотел, было подойти к ней, взять ее на руки, но она резко увернулась и бросилась к Томми. В ее глазах были неподдельный ужас и боль:
 — Нет!
 — Лиза… — Кэтрин была удивлена.
 — Нет, миссис Кэтрин! Я не хочу идти к нему домой!
 — Но, Лиза, тебе будет хорошо у меня. У меня большой дом и…
 — Мне все равно. Я хочу остаться здесь, с миссис Кэтрин и Томми! Не заставляйте меня! Пожалуйста!
 Маркхам в одно мгновение словно упал с небес на землю. Восторг и счастье сменились отчаянием. Он мечтал привезти внучку домой, окружить заботой, снова создать семью.
 — Лиза, я не понимаю… Я искал тебя все эти годы, с тех пор как умерла твоя мать. Мне очень жаль, что мы так долго были в разлуке, но теперь мы вместе, и я уже никуда не отпущу тебя! Я тебя очень люблю, поверь.
 Услышав эти слова, Лиза, охваченная смертельным страхом, еще крепче прижалась к Томми. Он инстинктивно прижал ее к себе, стараясь успокоить, защитить. Томми чувствовал, как она дрожит. Горло его сжалось. Ему так хотелось, чтобы она никуда не уезжала! Она была самым дорогим человеком для него, она и миссис Кэтрин — больше у него никого не было. Но он понимал, что ей необходимо уйти к дедушке.
 — Лиза, тебе надо идти, — тихо сказал он.
 — Нет! Я никогда не оставлю тебя! — Она еще крепче обхватила его и посмотрела ему в глаза, ошеломленная тем, что он может предлагать ей такое. — Я не хочу идти! Ты — моя семья! Я хочу быть с тобой!
 — Томми был для Лизы старшим братом, он забоялся о ней с того момента, как она у нас появилась. — Кэтрин пыталась объяснить потрясенному Маркхаму, что происходит. Она хотела, чтобы он понял душевные переживания девочки.
 — Что ж, мне кажется, что есть только один выход создавшегося положения. — Маркхам встал и подошел к детям.
 Томми решил, что Маркхам хочет силой разлучить с Лизой. Глаза его заблестели, но он сдержал слезы. Он чувствовал себя мужчиной. Он никогда не покажет, рак больно ему расставаться с Лизой. Девочка должна обрести дом, семью, она будет счастлива. Он желает ей счастья, если для этого потребуется разлука — что ж, он на это пойдет.
 Все в замешательстве наблюдали за происходящим, представляя, что предпримет Маркхам. Мэтт напрягая. Он готов был вступиться за Лизу и не дать разлучить с Томми. Но опасения оказались напрасны. Маркхам подошел к мальчику, положил руку ему на плечо. Глаза их встретились.
 — Томми, я понимаю, как много ты значишь для Лизы. Ты защищал ее все эти годы, я благодарен тебе за это больше, чем ты можешь представить. Томми, согласишься ли ты стать моим внуком? Раз Лиза любит тебя как брата, я тоже буду относиться к тебе как к родному. Поедем со мной и Лизой! Мы станем одной дружной семьей! — предложил он просяще. От мальчика зависело, будет ли довольна Лиза или нет.
 Сжимая Лизу, Томми был готов к самому худшему. Он думал, что видит ее в последний раз, и чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Он побледнел, услышав слова Маркхама. Когда же Маркхам закончил говорить, Томми в изумлении посмотрел на него и пробормотал:
 — Вы серьезно?
 — Да, Томми, абсолютно серьезно. Я хочу, чтобы ты вошел в нашу семью.
 Бурная радость охватила мальчика. Мистер Маркхам любит не только Лизу, но и его! Не в силах вымолвить ни слова, Томми с благодарностью посмотрел на Маркхама. Потом, забыв о слезах, расплылся в довольной улыбке:
 — Да, сэр. Я согласен. Я буду, счастлив, назвать вас своим дедушкой.
 — Томми, что это значит? — спросила Лиза, все еще не решаясь отойти от него.
 — Это значит, что мы будет вместе, Лиза.
 — Всегда?
 — Всегда, — ответил он.
 Вне себя от радости, она обернулась к своему дедушке, в первый раз не испытывая страха.
 — Ты на самом деле мой дедушка? Это правда?
 — Правда, — твердо ответил Маркхам.
 — И ты будешь дедушкой и для Томми?
 — Да.
 — Томми! Наш дедушка нашелся! — закричала она в восторге. — Наш дедушка нашелся!
 — Лиза! Можно обнять тебя? — Маркхам хотел дотронуться до нее, убедиться, что она реальна, а не плод его воображения.
 — Да! О да!
 Он открыл ей объятия, и Лиза бросилась к нему. Она крепко обхватила своего деда, почти так же, как и он ее.
 — Лиза… — Маркхам целовал ее мягкие, пушистые волосы, прижимая все сильнее. Потом он взглянул на Мэтта и Кэтрин. — Спасибо, — только и мог прошептать он.
 Мэтт, Кэтрин, Уин и Алекс переглянулись, не в силах сдержать слезы радости.
 — Поедем домой? — спросил Маркхам, выпуская Лизу из объятий.
 — Да, да, дедушка. Мы готовы ехать с тобой прямо сейчас. — Лиза смотрела на него горящими глазами. Она светилась от счастья. — Пойдем, Томми. Пойдем соберем наши вещи! — Девочка схватила своего друга за руку.
 — Мы подождем вас здесь, — сказала Кэтрин, когда дети побежали к двери, — идите быстрее.
 — Мы сейчас, мы быстро, дедушка. Обещаем!
 — Я буду ждать, я не уеду без вас, — с чувством произнес Маркхам, эти слова шли из глубины его сердца. Когда дети убежали, Маркхам посмотрел на Кэтрин и Мэтта.
 — Трудно поверить, что все это время она была в Новом Орлеане. — Он помолчал, глаза его погрустнели. — Белинда, наверно, страшно ненавидела меня, раз дала дочери не нашу фамилию. Как ужасно, что тогда из-за порыва гнева я навсегда лишился единственной дочери. Мог ли я предположить, что больше не увижу ее!..
 — Сейчас это уже неважно, — перебила его Кэтрин, — вы нашли Лизу.
 Глаза Маркхама наполнились слезами.
 — Да, я нашел ее.
 Он улыбнулся всем присутствующим. Он так долго жил в одиночестве, не ожидая ничего от жизни, и вот, наконец, у него появилась Лиза… и Томми. Будущее прояснилось.
 — Благодаря милости Божьей, а также миссис Сутерлэнд и мистеру Маккитрику у меня появился еще один шанс, — продолжал Маркхам. — Я не могу уже загладить свою вину перед Белиндой, исправить зло, которое ей причинил, но я смогу вырастить ее дочь. Я буду любить ее и сделаю все, чтобы Лиза была счастлива. — Маркхам благодарно посмотрел на Кэтрин и Мэтта. — Я в неоплатном долгу перед вами.
 — Я рад, что мы оказались у вас дома, — сказал Мэтт, улыбнувшись.
 — Я тоже, молодой человек. Лорд Брэдфорд, я хочу поставить вас в известность, что наша сделка не состоится. Сан-Джоан не продается. Ни за какие деньги. Завтра я пришлю к вам одного из моих управляющих. Вы скажете, что необходимо для ремонта здания. Надо сделать все, чтобы детям было удобно.
 — Правда? — Кэтрин не верила своим ушам. Ее мечты сбывались. Глаза ее светились радостью и надеждой. Маркхам подошел к ней, взял ее руки в свои и пожал их.
 — Да, правда. Я слишком долго был одиноким слепым старым дураком. Но теперь все изменится. У нас есть надежда на будущее, миссис Сутерлэнд. Эта надежда — наши дети. Я хочу, чтобы дети здесь, в Сан-Джоан, знали это.
 — Благодарю вас, мистер Маркхам. — Кэтрин не могла справиться с собой. Она обняла его.
 Маркхам нежно прижал ее к себе, сердце его растаяло.
 — Нет, это вам спасибо. Вы вернули меня к жизни, моя дорогая. Вы вырастили мою внучку, она — прелестный ребенок. Вы — чудесная женщина.
 — Я люблю этих детей и очень хочу, чтобы они были счастливы.
 — Надеюсь, они обретут счастье в моем доме. Я все сделаю для этого, миссис Сутерлэнд, я вам обещаю.
 Их взгляды встретились, и Кэтрин поняла, что Маркхам говорит искренне. Это был человек слова.
 Ее сердце забилось от счастья и радости. Сан-Джоан спасен! Немаловажную роль в этом сыграл Мэтт. Без него это не было бы возможно.
 — Это все благодаря вам, Мэтт, — сказала Кэтрин, оборачиваясь к нему; он скромно стоял рядом с Уином и Алекс.
 — Да, мистер Маккитрик. Если бы вы не приехали ко мне сегодня утром, я бы никогда не нашел Лизу. Спасибо вам, — искренне поблагодарил Маркхам.
 — Я был рад помочь вам. Как чудесно, что Лиза нашла свою семью, а приюту ничто не грозит.
 Лиза вернулась, держа в руках маленький саквояж. В нем лежали ее немногочисленные вещи. Вскоре пришел и Томми.
 Когда в кабинете никого не осталось, кроме четверых молодых людей, Кэтрин взглянула на Мэтта и заметила, что он в замешательстве смотрит на своих друзей. Казалось, они чем-то огорчены.
 — Мэтт, что-то случилось? — спросила она. Он криво улыбнулся:
 — Нет. По крайней мере, это не касается приюта.
 — Тогда что же?
 — Мы приехали в Сан-Джоан, чтобы найти ключ к разгадке важной тайны. Я обшарил здесь все, Уин и Алекс — тоже, но мы не нашли его. Теперь я не знаю, что делать дальше.
 — Вы думаете, что Лоуренс Энтони что-то здесь спрятал?
 — Не знаю, но что-то здесь должно быть, какой-нибудь намек, деталь, которая помогла бы нам завершить поиски.
 — Вы никогда не говорили мне, зачем вы приехали в Сан-Джоан. Я знаю только, что вас послал Лоуренс.
 Мэтт начал рассказывать ей все по порядку, потому что знал — Кэтрин можно доверять.
 — Когда Лоуренс Энтони умер, он оставил три книги. В них были три ключа, три загадки, иносказательно объяснявшие, где спрятано сокровище. Книги достались Уину, Алекс и мне. Чтобы разгадать загадку, их надо читать все вместе, поэтому мы втроем отправились на поиски.
 — А что это за сокровище?
 — Золотой венец из Древнего Египта. Он был похищен из гробницы много лет назад. Мы хотим вернуть его людям — поместить в музей. Там он будет в безопасности. Поэтому Лоуренс и собрал для этой работы нас троих. Он знал, что мы не продадим венец, хотя он стоит целое состояние. — Потом Мэтт вкратце рассказал ей историю о проклятии Венца Желаний.
 — Я бы очень хотела оказаться вам полезной. Вы так помогли мне, спасли мой приют. Но, к сожалению, я не представляю, что могу сделать.
 — Мы выясним. Тут что-то должно проясниться, — заверил ее Уин, ободряюще улыбаясь.
 — Мы тоже пока не знаем как, — добавила Алекс.
 — Уж если мы нашли внучку Маркхама, мы обязательно отыщем и ответ к загадке Лоуренса, — сказал Мэтт уверенно, он действительно так считал.
 — Я верю, что вы сможете, — улыбнулась ему Кэтрин.
 Кто-то негромко постучал, и Кэтрин сказала:
 — Войдите.
 На пороге показался Маркхам в сопровождении двух детей.
 — Мы уже собрались уходить, но Томми захотел вам кое-что сказать, — объяснил Маркхам свое внезапное возвращение.
 Кэтрин посмотрела на мальчика, который имел таинственный и загадочный вид.
 — Что ты хочешь рассказать, Томми?
 — Это касается мистера Энтони. — Он несколько виновато посмотрел на Мэтта.
 Мэтт, Уин и Алекс и ранее подозревали, что мальчик что-то скрывает от них, и с нетерпением ждали, что он им сообщит. Они надеялись, что это действительно нечто важное.
 — Ты хочешь сказать это прямо здесь или предпочитаешь удалиться с кем-нибудь из наших гостей? — спросила Кэтрин.
 — Здесь, В этом нет ничего особенного. Просто у меня есть кое-что для мистера Маккитрика от Лоуренса Энтони.
 Все слушали, затаив дыхание.
 — Я не все рассказал вам в первый раз. Мистер Энтони на самом деле передал мне кое-что перед тем, как уехал. Он взял с меня слово, что я передам это тому, кто приедет сюда после него. Но он также взял с меня слово, что я передам это только достойному человеку.
 — Достойному? — спросил Мэтт. Томми уверенно кивнул в ответ.
 — Достойному, — повторил он убежденно, — и я считаю вас таким. Сначала, когда я решил, что миссис Кэтрин плакала из-за вас, я подумал про вас плохо. Но теперь я признаю, что был неправ. Вот, это вам. — Томми держал в руках небольшую тряпичную сумку, с этими словами он протянул ее Мэтту.
 Мэтт загорелся от радости и многозначительно посмотрел на Уина и Алекс.
 — Спасибо, Томми.
 Он открыл сумку и извлек оттуда резную деревянную шкатулку. Она была не заперта, и Мэтт осторожно открыл ее, не имея представления, что там внутри. На дне шкатулки, обтянутом плотным шелком, лежал ключ.
 — Здесь ключ! — объявил Мэтт.
 — Какой? — Уин поспешил взглянуть на содержимое загадочной шкатулки.
 — Даже не знаю. Нет никакой записки, ничего… Но что-то написано на самом ключе.
 — «Луизиана Траст», — прочел Уин, заглядывая Мэтту через плечо.
 — Это название банка. Он находится в нашем городе, — пояснила Кэтрин.
 — Тогда это, наверно, ключ к личному сейфу для вкладов. Надо найти его!
 — Что теперь будет? — спросил Томми у Кэтрин, глядя на радостно возбужденных друзей.
 — Ты очень помог им, ты дал им ключ к разгадке одного исследования. Сейчас они поедут в банк.
 — А можно я поеду вместе с ними? — спросил Томми.
 Он хранил шкатулку все эти месяцы, теперь ему было интересно, что откроет таинственный ключ.
 — А твой дедушка тебя отпустит?
 — Разумеется, — дал согласие Маркхам. — Мы с Лизой поедем домой, а вы приедете немного позже, когда закончите дела.
 Сознание того, что он серьезно помог Мэтту, придало Томми важности.
 — Кэтрин, не хотите поехать с нами? — предложил Мэтт.
 — А вы уверены, что я вам понадоблюсь?
 Он хотел рассказать ей все, что чувствовал, что она нужна ему постоянно, что он хочет остаток жизни провести рядом с ней. Но он промолчал. Нет, нет, не сейчас, Пока еще рано. Потом, когда все кончится, он объяснится с ней, но сейчас надо думать о делах. Интересно, какой сюрприз ждет их в банке?
 — Разумеется, вы понадобитесь. Вы, так или иначе, имеете отношение к нашему делу, и нам было бы приятно разделить с вами компанию.
 Полные энтузиазма, они направились в банк. Мэтт и Уин быстро нашли управляющего банком и объяснили ему свое дело. Когда они показали ему ключ, тот без разговоров провел всех в заднюю комнату, где хранились сейфы с вкладами.
 — Этот сейф мистер Энтони поручил мне строго охранять и отдать только владельцу ключа. — Управляющий взял ключ и открыл дверцу сейфа. Внутри находился толстый, туго набитый конверт. Управляющий вручил его Мэтту.
 Выполнив поручение мистера Энтони, управляющий ушел, плотно закрыв за собой дверь.
 — Что ж, что бы там ни было, это не венец, — заметила Алекс, когда Мэтт открыл конверт.
 Мэтт предъявил всем содержимое конверта. Он был потрясен, увидев, что конверт набит деньгами. Между денежными банкнотами была одна-единственная записка.
 — Уин, прочти ее, а я посмотрю, сколько здесь денег, — сказал Мэтт, передавая послание своему другу.
 — Зачем он оставил нам деньги? — поинтересовалась Алекс.
 Мэтт, нахмурившись, пересчитывал хрустящие купюры. Все они были крупные, сумма получалась солидная.
 «Тому, кто читает это письмо. Деревянная шкатулка предназначена тем, кто ищет спрятанное сокровище. Содержимое конверта принадлежит мальчику по имени Томми Глозиер. Он был моим другом и не раз помогал мне, пока я был в Новом Орлеане. Однажды он станет прекрасным человеком, и я хочу, чтобы у него было все, что имели мои сыновья, но чего они не сумели оценить. Знайте, что основная сумма, которую я завещаю Томми, положена в банк на его имя. Он вступит во владение наследством в день своего совершеннолетия — когда ему исполнится 21 год.
 Я был бы рад назвать Томми своим сыном. Мне жаль уезжать, я бы никогда не разлучался с ним. Спасибо, Томми, ты был моим единственным другом. Благослови тебя Господь, будь счастлив, мой дорогой мальчик.
 Лоуренс Энтони».
 Томми стоял как громом пораженный, слезы катились по его щекам.
 — Он был мне настоящим другом, — медленно произнес мальчик. В его голосе звучала горечь.
 — Томми, представляешь, мистер Энтони оставил тебе тысячу долларов наличными.
 — Томми! — Кэтрин с трудом верила тому, что услышала. — Это чудесно!
 Но Томми продолжал плакать. Кэтрин подошла к мальчику.
 — Почему ты плачешь?
 — Мистер Энтони умер, миссис Кэтрин… Я больше никогда его не увижу, не смогу поблагодарить.
 В ее сердце отдалась боль, которую он испытывал. Она крепко обняла его. Томми все еще плакал о своем умершем друге. Когда он впервые услышал о смерти Лоуренса, то воспринял новость довольно спокойно, так как никогда не предполагал, что мистер Энтони вспомнит о нем хотя бы раз после своего отъезда из Нового Орлеана. Теперь, обнаружив, как был привязан к нему Лоуренс, Томми был безутешен.
 Мальчик привык, что многие люди, дружески относившиеся к нему, проявлявшие заботу, уходили и больше не возвращались. Мистер Энтони был первым, кто показал, что его слова не расходятся с делами, и он не дает пустых обещаний. Неожиданно обнаружившаяся доброта, любовь и забота Энтони и бескорыстный поступок Маркхама полностью изменили жизнь мальчика.
 — Хотя мистера Энтони нет с нами, я уверен, он видит тебя сейчас с небес, Томми. И он гордится гобой. — Уин хотел подбодрить мальчика.
 — Вы действительно так думаете? — спросил Томми.
 — Да, это точно, — Мэтт также решил поддержать Томми, — ты правильно поступил со шкатулкой, Томми. Это требовало мужества и осторожности.
 Мальчик расцвел, услышав похвалу. Это было очень важно для него.
 — Я хотел хоть что-то сделать для мистера Энтони.
 — Томми, твое будущее теперь обеспечено. Мистер Маркхам решил усыновить тебя вместе с Лизой, а мистер Энтони оставил тебе большую сумму денег, — Кэтрин ласково улыбалась, обнимая Томми, — теперь тебе, наконец, повезло. Ты будешь, счастлив, малыш.
 — Я не малыш.
 — Ты прав, извини. Ты вполне справляешься с ролью взрослого мужчины, — согласилась она, но Томми начал освобождаться из ее объятий, — доброго, честного и надежного мужчины.
 — Что ж, похоже, все отлично устроилось. Единственное, что пока неясно, — это результат наших поисков. — Уин был разочарован, доставая шкатулку. — Интересно, о чем думал Лоуренс, оставляя нам этот подарок?
 — Может быть, что-то спрятано под обивкой? — предположила Алекс.
 Уин ощупал шкатулку:
 — Ничего.
 — Вернемся в гостиницу и попытаемся разобраться в этом, — предложила Алекс.
 — Прекрасно. Я отвезу Томми и Кэтрин домой и скоро приеду, — сказал Мэтт.
 Они разделились. Кэтрин и Мэтт отвезли Томми к Маркхаму, рассказали последнему о неожиданном наследстве. Они покинули дом Маркхама, счастливые от той прекрасной перспективы, что открылась перед вчера еще обездоленными детьми.
 — Сейчас нам надо ехать, но мы еще обязательно встретимся, — сказала Кэтрин Томми и Лизе, когда они с Мэттом собрались уходить.
 — Вы обещаете?
 — Обещаю.
 — А вы, мистер Маккитрик? — поинтересовался Томми. — Вы придете как-нибудь навестить нас?
 Мэтт почувствовал укол совести: ему придется признаться мальчику, что скоро он уезжает.
 — Навещу вас, как только смогу. Я приехал в Новый Орлеан ненадолго, понимаешь, Томми? Я не знаю, когда окажусь здесь в следующий раз.
 Томми помрачнел:
 — Ясно…
 — Томми! Мальчик поднял глаза.
 — Я вернусь. Это я тебе обещаю. Ты мне веришь? Их взгляды встретились — вопросительный Мэтта и сомневающийся Томми. Наконец Томми сказал:
 — Да, сэр. Я верю вам.
 Мэтт приблизился и обнял его. Минуту назад Томми притворялся, что не очень-то переживает из-за отъезда Мэтта, но тут он вдруг нежно обнял своего нового друга.
 — Мои друзья называют меня Мэтт. Томми, ты же мой друг, поэтому зови меня так. Я приеду, как только смогу. Я буду скучать по тебе и Лизе.
 — До свидания, Мэтт.
 Лиза, Томми и Маркхам смотрели вслед удаляющимся Кэтрин и Мэтту. Когда входная дверь закрылась, они вернулись в дом, на душе у них было радостно. Их ждала долгая жизнь, полная любви и счастья.
 Мэтт и Кэтрин сели в экипаж, удобно разместились та мягком сиденье и впервые за последние дни облегченно перевели дух.
 — Мне даже не верится, что все так чудесно окончилось, — сказала Кэтрин мягким, нежным голосом, ласково глядя на Мэтта. Ее взгляд скользил по его красивым, благородным чертам, по блестящим светлым волосам. Она в первую же встречу отличила его среди своих знакомых мужчин, но могла ли она тогда предположить, какое важное место займет он ее жизни за столь короткий срок. Новое чувство было необычным, пугающим и в то же время радостным.
 Кэтрин полюбила его. Полюбила глубоко, прекрасно зная, что не сегодня-завтра он уедет и неизвестно, вернется ли.
 — Я очень рад. Вы заслужили покой.
 — Без вашей помощи ничего этого не случилось бы совсем пала духом.
 — Нет, вы неправы, — улыбнулся он, нежно сжимая ее кисть. — За эти дни я понял, что вы никогда не падаете духом, боретесь до конца.
 Услышав этот отзыв, она рассмеялась:
 — Да, вы тонкий психолог.
 — Я знаю, — с напускным самодовольством ответил он и повернулся к Кэтрин. — Есть еще одна вещь, которую я обнаружил за это время.
 — Какая же? — прошептала она, глядя на него во все глаза. Давно уже ни один мужчина не говорил с ней таким тоном. Мэтт будил в ее душе чувства, на которые она считала себя больше неспособной.
 — Я убедился, что на свете существует любовь с первого взгляда.
 Он произнес эти слова тихо, почти шепотом, но все в ней перевернулось. Его близость будоражила Кэтрин, и, когда он прильнул к ней губами, она не сопротивлялась. Его поцелуй был нежным, чувственным, запечатлелся в ее сердце.
 Ее глаза сверкали, сердце радостно колотилось. Она чувствовала себя молодой, любимой и желанной. Кэтрин давно не испытывала подобного.
 — Похоже, я тоже убедилась в том, что на свете есть любовь с первого взгляда. К тому же на собственном опыте.
 Мэтт привлек ее к себе и снова поцеловал. Поцелуй лучше всяких слов сказал ей о его любви и преданности. Он понимал, что им суждено расстаться, и эта мысль причиняла боль.
 — Я не могу остаться с тобой, Кэтрин, но я непременно вернусь, как только мы найдем венец.
 — Иногда меня злит тайна мистера Энтони: она отнимает тебя у меня. С другой стороны, ведь только благодаря ей мы и встретились.
 — Я все понимаю, милая. Если бы я мог, я бы не уезжал. Но это очень важно, пойми. Маркхам будет заботиться теперь о Сан-Джоан, я уверен, и с тобой ничего не случится, пока меня не будет.
 Она обняла его и крепко поцеловала. Ее губы были жаркими и страстными.
 — Я уже нашла свое сокровище, Мэтт Маккитрик. Это ты. Ты мое счастье, смысл жизни. Ты вошел в мою жизнь и за несколько дней совершенно изменил ее. Что ж, езжай, ищи свою реликвию. Я буду ждать тебя.
 Экипаж остановился около приюта. Мэтт сжал ее лицо и заглянул в глаза.
 — Я вернусь, как только смогу. — Мэтт понял, что, наконец, он обрел свой дом.
 Спустя некоторое время Мэтт сидел рядом с Уином Алекс в гостинице. Друзья разочарованно молчали.
 — «Только любовь вам поможет — ее сила разрушит преграды, и препятствия в прах обратит» — допустим, речь идет о наследстве Томми. Но дальше: «Увидите вы и незримое глазу, найдете бесценный подарок, и будет он ваш», — в этом нет никакого смысла, — размышляла Алекс над последними строками послания Лоуренса.
 — «Незримое глазу», — повторил Уин. — Увы! — Он не видел ничего, кроме пустой шкатулки.
 — Ясно, мы что-то упустили в логической цепи. — Мэтт в отчаянии глядел на шкатулку, лежащую перед всеми на столе.
 — Неплохо бы узнать, что именно, — усмехнулась Алекс.
 — Ответ нам может дать только шкатулка. Она должна навести нас на верный путь. Только как? — Уин поднял ее, внимательно рассмотрел и в который раз тщательно обследовал, надеясь, что обнаружит хоть какую-то зацепку. Но снова и снова его ждало разочарование.
 — Может, есть второе дно? — предположил Мэтт.
 Уин закрыл крышку, перевернул шкатулку, тщательно осмотрел дно, но ничего не нашел. Дно представляло собой гладко отполированную деревянную доску.
 — «Незримое глазу… незримое глазу…» — бормотала Алекс.
 — Но если что-то невидимо, то, как мы можем это обнаружить? — возразил Мэтт.
 — Никто не говорит, что оно невидимо. Оно «незримо». Это большая разница, — поправил его Уин.
 — Но что это? Может, сорт дерева? Или место, где эту шкатулку смастерили?
 — Я не знаю. — Алекс была серьезно озадачена, она стала еще больше уважать Лоуренса. Он превзошел самого себя на этот раз. — Дайте-ка мне еще раз взглянуть на нее.
 Уин закрыл крышку и вручил ей шкатулку. Он наблюдал, как она пыталась обнаружить незаметные детали, которые могли бы направить их поиски в нужное направление. Тщетно.
 — Нам надо еще раз все обдумать, — сказала она, отставив шкатулку и поглаживая крышку рукой. — Лоуренс ни одного слова не сказал бы зря. «Незримое глазу» — в этом вся загвоздка.
 Алекс вздохнула и закрыла глаза. Она устала и отчаялась. Кроме того, неизвестно, что сейчас с отцом… Они потеряли время, не в силах разрешить загадку. Это губит отца, он все дольше и дольше томится в тюрьме… Надо подумать! Надо непременно найти выход! Бессознательно она ощупывала крышку шкатулки и вдруг ладонью почувствовала что-то… Конечно! Все так просто! Как они раньше не догадались!
 — Уин! Дай мне скорее карандаш и бумагу! — возбужденно воскликнула она, поставив шкатулку и внимательно изучая крышку. — «Незримое глазу» — вот оно!
 — О чем ты? — спросил Уин, вручая ей карандаш и бумагу.
 — Смотри!
 Уин и Мэтт встали около шкатулки. Алекс положила лист бумаги на крышку и стала обводить резьбу. Никто из них не думал прежде, что резьба может скрывать что-то. Они считали, что это обычное украшение. На самом же деле резьба представляла собой географическую карту.
 — Умница! — Уин обнял Алекс и поцеловал ее, нимало не заботясь, что Мэтт все видит.
 Мэтт схватил лист и стал внимательно изучать карту.
 — Похоже, нам надо ехать в Техас, — уверенно сказал он, узнав очертания штата. — Давай свою книгу, Уин, посмотрим, какое именно место в Техасе нам нужно.
 Уин отпустил Алекс и достал книгу. Он прочел вслух третий, и последний, ключ. Все внимательно смотрели на карту.
 «Святой, покровитель счастливых находок.
 Вручит вам венец золотой.
 Итак, обрели вы таинственный дар,
 И труд не напрасен ваш был.
 Взгляните наверх, вы увидите знак,
 Знак истины, веры, надежды.
 Не требуйте больше, чем вам суждено,
 Забудьте о зависти тленной,
 Да будет советчиком чистое сердце,
 И увенчается миссия успехом».
 — Какой это святой — покровитель счастливых находок? — поинтересовался Мэтт.
 — Антоний, — ответила Алекс и почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. Она поняла, что этот святой — Антоний, покровитель Лоуренса. — Похоже, что пункт нашего назначения — Сан-Антонио.




 Глава 18


 Алекс лежала, закрыв глаза и прижавшись к Уину. Ее голова покоилась у него на плече, рука лежала на его широкой, мускулистой груди. Их сердца бились в унисон. Находиться в его объятиях — вот истинное блаженство. Алекс и не подозревала, что физическая близость может принести столько радости и счастья. Она вздохнула от удовольствия.
 Услышав ее вздох, Уин повернулся, взял в руки ее лицо и нежно поцеловал.
 — Все в порядке?
 — Даже лучше, — пробормотала она, посмотрев на него взглядом, полным обожания.
 Уин притянул ее к себе, продолжая целовать. Всей кожей он чувствовал ее нежное, тонкое тело.
 — Ты не представляешь, как трудно мне держаться от тебя на расстоянии в течение дня, — сказал он, лаская Алекс.
 — Возможно, это так же трудно, как и мне не прикасаться к тебе, — призналась она, и прикосновение ее было жгучим, желанным. — Как ты думаешь, Мэтт подозревает?
 — Мэтт — джентльмен. — Уин успокоил ее, он не хотел, чтобы хоть что-то волновало ее и заставляло думать о чем-нибудь, помимо их любви. Он прижался губами к ее губам и почувствовал жар от этого прикосновения. Уин имел дело со многими женщинами, но даже опытные любовницы не возбуждали его так, как Алекс. Он перевернул ее на спину, слияние с ней было верхом блаженства. Страсть Уина разгоралась все жарче, он испытывал подлинное наслаждение. Вся жизнь для Уина сосредоточилась в этой женщине. Любовь преобразила все его существование: Алекс наполнила его жизнь новым, доселе неведанным смыслом.
 Алекс прижалась к Уину, растворяясь в его объятиях, она была на вершине экстаза. Восторг сотрясал ее, сердце таяло, тело полностью подчинялось ему. Ничего больше она так не желала, как оказаться в его руках. Кроме его любви, все в жизни потеряло цену. Как прекрасно было дарить друг другу наслаждение! Они плыли по волнам безудержного счастья. Алекс шептала его имя — оно было дорого ей, как и все, что с ним связано. Она нежно обнимала его, когда они медленно вернулись к реальности. Их тела все еще жарко горели, а сердца бились как одно.
 Немного позже Алекс приподнялась на локте и смотрела, как ее возлюбленный спит. Их ночи здесь, на корабле, были самыми прекрасными в ее жизни. Ничто не препятствовало их любви, она с каждым разом все больше осознавала, что он и есть тот самый, главный, мужчина в ее жизни.
 Однако Алекс понимала, что скоро, очень скоро им придется расстаться. На следующий день они проплывут Галвестон, а потом, вскоре после прибытия в Сан-Антонио, их поиски венца подойдут к концу.
 Слезы наворачивались у нее на глазах при мысли, что ей придется совершить. Она знала, как Уин ненавидит, и справедливо, братьев Энтони. Она и представить не могла, как он отнесется к ее предательству. Алекс хотела найти другой выход из положения, но ничего не могла придумать.
 Не в силах вынести нахлынувшей тоски, она поднялась с кровати и в отчаянии закрыла лицо руками. Она понимала, что самое ужасное в создавшейся ситуации — это то, что она не могла поделиться своим горем с близким человеком, не имела возможности высказать ему все, что ее мучило. Постояв с минуту неподвижно, Алекс подошла к иллюминатору. Ночь была темна, светлые облака скрывали луну и звезды. Так же сумрачна и печальна была ее душа. Алекс обернулась и с тоской посмотрела на Уина.
 — Я люблю тебя, — прошептала она. Почувствовав, что ее нет рядом, Уин проснулся. Не понимая, в чем дело, он вскочил и сел на кровати. Оглядевшись, он увидел ее, стоящую посредине комнаты, еще более прекрасную при свете ночной лампы.
 — Алекс, — позвал он, немного озадаченный тем, она покинула его, — что случилось?
 — Ничего, — солгала она, возвращаясь к любимому, не в силах отказать себе в последней близости с ним. Как горько, что больше она не изведает такого счастья. Остановившись около кровати, она сняла пеньюар, и он мягко упал к ее ногам. Тело Алекс светилось белизной.
 — Как ты хороша! — Уин смотрел как зачарованный, потрясенный ее красотой. Неяркий свет ночника бросал на нее золотистый отблеск. Взгляд Уинстона жарко ласкал ее высокую, упругую грудь, тонкую талию, стройные длинные ноги.
 — Я так хочу тебя, Алекс, — проговорил он. Его голос дрожал от страсти.
 Алекс увидела огонь желания в его глазах, и у нее перехватило дыхание. Когда Уин протянул к ней руки для объятия, она бросилась к нему, обняла его без колебания. Они снова любили друг друга, страстно, отчаянно, самозабвенно.
 Близился рассвет, когда Уин оставил ее. Они попрощались, жадно поцеловавшись в дверях каюты, поскольку знали — следующий день многое решит и изменит, неизвестно, когда они будут опять вместе.
 День уже клонился к вечеру, когда Алекс стояла на палубе с Уином и Мэттом, с интересом осматривая окрестности. Справа от них остался полуостров Боливар, слева — остров Галвестон, известный своим портом, самым главным на западе после Нового Орлеана.
 День был восхитителен: солнце ярко светило сквозь кучевые облака, темно-зеленые волны плавно перекатывались, морские птицы изящно парили над головами наших друзей.
 — Мы уже почти приехали, — сказала Алекс, чувствовавшая себя неспокойно. Она надеялась, что долгожданный венец недалеко, что они уже близки к цели и ее отец скоро будет на свободе. Также она понимала, что, когда предательство обнаружится, Уин отвернется от нее, и та радость, которую они делили вдвоем, будет навсегда утрачена. Этого она боялась больше всего. Сердце Алекс наполнилось горечью и болью при мысли о будущем.
 — Еще несколько дней — и венец у нас в руках, — заметил Мэтт; ему не терпелось поскорее покончить с расследованием. Каждый день казался ему вечностью с тех пор, как он покинул Кэтрин. Он не знал, чего ему хочется больше: найти венец или вернуться к ней.
 — Ты неисправимый оптимист, — усмехнулся Уин, — после тех трудностей, с которыми мы столкнулись при разгадке последнего ключа, не кажется ли тебе, что Лоуренс приготовил нам на этот раз что-нибудь еще более сложное?
 — Я об этом не думал, — вызывающе ответил Мэтт, — единственное, чего мне хочется, — вернуться в Новый Орлеан.
 — Это из-за Кэтрин? — лукаво спросила Алекс. Мэтт улыбнулся в ответ:
 — Допустим, что это так. Что там говорить — как бы ты мне ни нравилась, я безумно рад, что Уин оказался ненастоящим священником.
 — Я тоже, — засмеялась Алекс, любуясь высокой, стройной фигурой Уина, стоявшего неподалеку.
 — Если принять во внимание мои чувства к Кэтрин, наш с тобой брак, будь он действительным, привел бы к большим затруднениям.
 — Она очень хороша, — сказала Алекс. — Если мне, так или иначе, придется уступить тебя кому-то, я рада, что это будет Кэтрин.
 Мэтт обвил рукой талию Алекс и дружески поцеловал ее в щеку.
 — Еще немного, и расследование закончится. Тогда каждый из нас займется своей личной жизнью. — Он хотел сделать Алекс приятное и не подозревал, какую жестокую боль причинили ей его слова.
 Прислушиваясь к их болтовне, Уин внутренне согласился, что его священнические обеты осложнили бы многое в их отношениях. Он полюбил Алекс по-настоящему, ни одна женщина не значила столько в его жизни. Он собирался сделать ей предложение, когда поиски венца благополучно завершатся. Уин посмотрел на нее и вдруг увидел, как печален и безысходен ее взгляд. Казалось, она пребывает в самом мрачном отчаянии.
 Как только Алекс почувствовала, что Уин наблюдает за ней, выражение тревоги исчезло из ее глаз, и она безмятежно улыбнулась. Уин был озадачен. В конце концов, он отбросил неприятные мысли и решил, что ему это просто показалось.
 Друзья покинули борт парохода и немедленно заказали номера в городской гостинице «Тремонт». Пообедав в ресторане, Мэтт и Уин оставили Алекс в гостинице немного отдохнуть, а сами поехали разузнать, каким образом можно добраться до Сан-Антонио. Все шло гладко: пролив можно было пересечь уже на следующий день. Мэтт и Уин заказали билеты на дилижанс, который отправлялся в полдень. Сделав необходимые распоряжения, они вернулись в гостиницу: Мэтт зашел в бар выпить что-нибудь, а Уин поспешил к Алекс. Он с нетерпением ждал их последней ночи.
 Алекс тоже страстно желала увидеться с Уином. Ей безумно хотелось побыть рядом с ним в последний раз. Она понимала, что, когда начнется путешествие в Сан-Антонио, вряд ли у них будет возможность остаться наедине.
 Раздался стук в дверь. Это показалось Алекс странным — Уин мог появиться самое раннее через полчаса. Страшно обрадовавшись его неожиданному возвращению, Алекс открыла дверь. Ужас охватил ее: она оказалась лицом к лицу с Филиппом и Робертом. Быть рядом с ними — одно это казалось ей отвратительным, их присутствие оскверняло все.
 — Удивлена нашей неожиданной встречей, дорогая? — небрежно спросил Филипп, проходя в ее спальню, не дождавшись приглашения. Роберт последовал за ним.
 — Что вы здесь делаете? — закричала Алекс, быстро закрыв за ними дверь, боясь, что кто-нибудь увидит ее в обществе этих людей. — Вы что — сумасшедшие, если приходите сюда подобным образом?
 — Сумасшедшие? Мне так не кажется. Я думаю, лучше сказать — люди слова. Мы же обещали не выпускать тебя из виду. Мы знаем, где ты была и чем занималась все это время. Думаешь, это неправда? — заявил Роберт.
 — Нет, — призналась она, — я так не думаю. Только имейте в виду, Уин и Мэтт вернутся с минуты на минуту.
 — Ага, так все-таки Уин? — громко рассмеялся Филипп, садясь на кровать Алекс и проверяя, насколько она мягка и удобна. Он многозначительно посмотрел на Роберта. — Итак, ты выяснила, что он не священник, не правда ли?
 — Вы знали? Когда вы узнали об этом? — Она была в шоке.
 — Для нас это не было тайной с самого начала, милая. — Филипп был доволен произведенным эффектом.
 — Вы знали об этом, но ничего не рассказали мне. Почему?
 — А зачем? По каким-то неведомым причинам наш отец хотел, чтобы в поисках принимал участие священник. Зачем же нам было препятствовать расследованию, нам на руку было позволить ему возглавить вас, — пояснил Роберт.
 — Кроме того, — елейным голосом сказал Филипп, — было так забавно наблюдать за ним…
 — Забавно? Вы держите моего отца в тюрьме и считаете, что все это забавно?! Для вас это не более чем игра…
 — Не беспокойся о своем отце. Пока ты ведешь себя послушно и помогаешь нам, с ним ничего не случится. Но все-таки, имея представление об образе жизни Уина Брэдфорда, нам было небезынтересно наблюдать, как он изображает из себя священника.
 — Уин ничего не изображал, — отрезала Алекс, вспомнив, как Уин ненавидит братьев Энтони. Она проклинала тот момент, когда согласилась помогать им. — Он на самом деле очень хочет найти венец и уберечь его от ваших грязных лап.
 Услышав эти гневные слова, Филипп злобно усмехнулся, глаза его сузились.
 — Иногда твоя наивность, дорогая, переходит все границы, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что Брэдфорд такой благородный и бескорыстный герой? Это смешно! Может, ты считаешь, что он ищет венец ради того, чтобы сделать доброе дело?
 — Мы-то знаем его лучше, поверь, — вставил Роберт.
 — Для Брэдфорда это не более чем игра, дорогая моя девочка. — Филипп говорил важно, ведь он собирался раскрыть Алекс глаза на действительное положение вещей. — Ты для него очередная забава. Он богат, избалован, он идет по жизни шутя, люди для него — орудие для достижения личных целей. Сейчас он использует тебя, как всех остальных многочисленных женщин. Ты — приятное развлечение, кроме этого, ты помогаешь ему в охоте за сокровищем. Если бы ты знала, как быстро окончится ваш «роман», когда венец будет у него в руках!
 — Брэдфорд имел всех женщин, каких только желал; средства, и легкий взгляд на жизнь ему позволяли это, — добавил Роберт. — Ты бы видела его в Лондоне! Он самый обычный Дон-Жуан! Его интимные связи с дамами, замужними и одинокими, были настолько многочисленны, что все изумлялись, как у него сил хватает! Женщины для него — одно из развлечений, не более. Ни к кому он не относился серьезно. Он не заставляет себя долго уговаривать: малейший намек — и Брэдфорд стучится в дверь очередной спальни.
 — И не думай, Алекс, что ты для него что-то значишь. Ты — одна из многих, поверь, — с показным сочувствием сказал Филипп.
 — Он вовсе не такой! Он изменился. — Алекс защищала Уина, ведь он был с ней добрым, благородным и нежным, а совсем не бессердечным развратником, каким рисовали его братья Энтони.
 — Ты так думаешь? Что ж, тебя легко одурачить. Ты не много знаешь о лондонском светском обществе, там бы тебя просветили. У Брэдфорда там однозначная репутация. Да разве ты на собственном примере не испытала, какой он прекрасный актер? Он может изобразить все, что угодно. Ты же поверила, что перед тобой священник. Он обманул тебя тогда, значит, может обманывать и теперь. Я уверен, он успел тебя убедить, что ты — единственная в его жизни и никого он не желал так страстно, как тебя. Разве не так? — По изменившемуся выражению ее глаз Филипп понял, что попал в точку.
 Роберт продолжал:
 — Милая девочка, не позволяй себя одурачить. Слишком многие попались на удочку, да и на тебе он вряд ли остановится. Он использует тебя, чтобы найти венец, а в один прекрасный день он бросит тебя, и ты его никогда не увидишь.
 Алекс была поражена. Она не хотела им верить. Уин говорил ей, что хочет только ее, она убеждена, что он был искренен. Но тут она подумала, что ведь Уин никогда не признавался ей в любви… Вспомнив страсть Уина, Алекс почувствовала возбуждение и страшную тоску: они правы. Он ничего не говорил о своих чувствах.
 Алекс не хотела им верить, но в их словах была логика, был здравый смысл. Вопросы мучили ее. Неужели она была только игрушкой для Уина? Мимолетным развлечением, чтобы не томиться одиночеством в долгом путешествии? Сомнение грызло ее сердце, но она ничем не обнаружила свою боль перед Филиппом и Робертом. Она не позволит им взять верх в споре.
 — Зачем вы пришли? Неужели в ваши намерения входила благая мысль предостеречь меня? Ваши нравоучения неуместны. — Она решила сменить тему разговора.
 — А ты не догадываешься, зачем мы пришли? Нам нужно знать, куда вы отправитесь на этот раз.
 — В Сан-Антонио, — не медля, призналась она и возненавидела себя за это. — Они как раз поехали за билетами.
 — Хорошо, хорошо. Ты умная, послушная девочка. Мы учтем твое примерное поведение, — усмехнулся Филипп.
 — Я надеюсь на это, Филипп. Вы должны дать мне гарантии, что отец будет освобожден, когда вы получите венец.
 — О, поверь, все так и будет. Мы же договорились. Ты выполнишь свои обязательства, тогда мы выполним свои, — ухмыляясь, ответили они.
 Филипп медленно встал с кровати и направился к двери. Проходя мимо Алекс, он остановился. Прежде чем она успела отвернуться, он поцеловал ее в щеку. Она брезгливо вытерлась. Филипп злобно рассмеялся:
 — Скоро, дорогая, придет наш день. Ты поможешь нам в этом. Ты хочешь показать мне, что я тебе отвратителен? Ладно, пусть пока это так. Но, может быть, в скором времени все переменится? Подумай об этом.
 — Мы свяжемся с тобой, — заговорил Роберт, желая отвлечь Филиппа от Алекс и напомнить ему о венце.
 Они открыли дверь, но прежде чем выйти осторожно огляделись по сторонам. Им очень не хотелось попасть в руки Брэдфорда. Это может разрушить их прекрасно разработанный план.
 Когда они ушли, Алекс закрыла дверь и села на кровать. Она дрожала, нервы ее были на пределе. Она ненавидела и презирала Филиппа и Роберта. Но то, что они сказали, глубоко задело ее чувства. Теперь Алекс сомневалась в искренности Уина. Вдруг то, что сказали братья Энтони, — правда? Не хотелось бы думать так, но…
 Алекс подошла к умывальнику и вымыла лицо, тщательно протерев то место, куда поцеловал ее Филипп. Это не успокоило ее, она продолжала ходить по комнате взад-вперед, не в силах сдержать обуревавших ее эмоций. Глубокая обида наполнила сердце при мысли, что Уин использует ее. Разве Уин плохой актер? Она знала ответ на этот вопрос.
 Гневная решимость овладела Алекс. Если она и собиралась предать Уина, то ею руководили благородные мотивы, речь шла о жизни ее отца. Однако Уин действовал исходя из корыстных побуждений. Если Филипп и Роберт сказали правду, она придумает, как защититься от посягательств Уина. Для него это игра — что ж, она примет правила игры. Она научится владеть собой и станет лучшей актрисой, чем он. Ей будет труднее, она понимала это, — ведь она успела полюбить его. Но она сумеет избавиться от своего чувства, забыть Уина и одержать победу в их нелегкой борьбе.
 Подъезжая к гостинице, Уину не терпелось поскорее увидеть Алекс, и он не обратил внимания на остальных посетителей. Филипп и Роберт только-только вышли из парадной двери и обрадовались, что им удалось избежать неприятной встречи. Они поспешили за билетами в Сан-Антонио.
 Услышав стук в дверь, Алекс, помедлив минутку, подошла и спросила:
 — Кто там? — Больше Алекс не хотела испытывать судьбу.
 — Это Уин, — был ответ.
 Алекс медленно протянула руку и открыла дверь, Уин стоял на пороге, еще более привлекательный, чем обычно. Смотреть на него было для Алекс пыткой. Она попыталась убедить себя, что перед ней стоит тот самый отвратительный подонок, о котором говорили Филипп и Роберт, — человек, для которого нет ничего святого, который ради достижения своих целей готов на все.
 — Ты что-то бледна, с тобой все в порядке? — спросил Уин и погладил ее по щеке.
 Она не сопротивлялась, поскольку не хотела будить в нем подозрений. Тем не менее, Алекс знала, что главное сейчас — побороть свою любовь. Ей удалось слабо улыбнуться.
 — Мне что-то нехорошо. — Это было правдой, сердце ее билось как сумасшедшее. — Если не возражаешь, я сегодня пораньше лягу.
 Он подошел к ней вплотную и спросил, стараясь говорить тихо и страстно:
 — Одна?
 — Да. — Она кивнула в ответ. Он испугался:
 — Может, позвать врача?
 — Нет, спасибо. Я просто устала. Отдохну, и все пройдет. — Как бы ей хотелось, чтобы он действительно заботился о ней, переживал за нее. Увы! Это всего лишь игра умелого актера.
 С беспредельной нежностью Уин поцеловал Алекс в щеку и пристально посмотрел на нее:
 — Ты уверена, что все обойдется?
 — Да, все будет в порядке. Иди. Я сейчас лягу.
 — Надеюсь, до утра ты поправишься.
 — Разумеется. Во сколько мы отъезжаем?
 — В семь. Я зайду за тобой в шесть, мы позавтракаем и поедем в порт. — Уин пожелал Алекс спокойной ночи и ушел.
 Заперев за ним дверь, Алекс подошла к кровати и сорвала с нее покрывало, на котором сидел Филипп. Потом нырнула в постель и накрылась одной простыней.
 Она лежала неподвижно и напряженно думала. Неужели Уин хочет приобрести венец из жадности? Неужели отношения с ней — это только игра? Неужели она ничего для него не значит? Он развлечется, а потом забудет ее…
 Алекс хотела поскорее заснуть и забыть обо всем. Но сон не приходил. Слезы навернулись у нее на глаза. Она пыталась разбить в своем сердце идеальный образ Уина, опорочить его в собственных глазах, но это не помогло: она не переставала любить его.
 Утро наступило для Алекс слишком скоро. Едва девушке удалось заснуть, как лучи восходящего солнца разбудили ее. С усилием она встала, заметив темные круги под глазами. Что ж, они возникли вполне закономерно, ведь она не спала почти всю ночь.
 — Как ты себя чувствуешь сегодня? — спросил Уин, когда зашел за ней. Она выглядела такой изможденной.
 — Немного лучше, — ответила Алекс. Это была правда.
 — Мы можем остаться здесь еще на один день, если ты хочешь. Ты хорошенько отдохнешь, — предложил он.
 — Нет, — она отвергла это предложение, — поедем сегодня же. Сейчас уже нельзя медлить. — Меньше всего ей хотелось оставаться в гостинице. Она хотела покончить со всем, и чем быстрее, тем лучше.
 — Хочешь позавтракать? Мэтт пошел вниз заказать для нас столик, но, если ты хочешь, я принесу тебе завтрак сюда.
 — Все в порядке, я себя прекрасно чувствую. Пошли вниз, — ответила Алекс.
 Они нашли Мэтта в ресторане, присоединились к нему и плотно позавтракали. Неизвестно, когда им удастся поесть в следующий раз.
 Глядя на Уина, сидевшего напротив, Алекс улыбалась и делала вид, что все нормально. Это было нелегко. В конце концов, она собрала волю в кулак и сосредоточила все мысли на спасении отца. Это единственная причина, по которой она находится здесь. Все остальное не имеет никакого смысла. Ни венец, ни, разумеется, Уин Брэдфорд. Однако, хотя умом Алекс понимала, что может обойтись без Уина — жила же она без него, сердце твердило ей, что в нем — ее счастье, ее жизнь, ее любовь.
 Они пересекли залив и прибыли на станцию вовремя. Дилижанс был битком набит. Трое из пассажиров: грузная женщина, седовласый пожилой мужчина и похожий на жирную селедку моряк средних лет — уже сидели внутри, на жестких деревянных скамейках.
 При виде своих попутчиков Уин, Мэтт и Алекс поморщились и переглянулись. Дорога предстояла дальняя.
 — Готовы? — спросил Мэтт, с тоской вспоминая великолепный пароход.
 — Как всегда, — ответила Алекс, про себя думая, что этот способ передвижения куда менее приятен, чем даже поезд, а уж там им пришлось трудновато.
 Уин был занят, помогая водителю управиться с багажом, поэтому Мэтт подал Алекс руку и помог забраться в дилижанс. Она села между мужчиной и женщиной. Мэтт лукаво посмотрел на нее и уселся напротив.
 — Алекс, если хочешь сесть рядом с Уином, я с удовольствием уступлю тебе мое место, — предложил Мэтт, когда Уин забрался в дилижанс и занял место рядом с ним.
 — Нет-нет. Мне вполне удобно здесь, — отказалась Алекс и радостно улыбнулась. На самом деле она была зажата с обеих сторон, кроме того, духи, которыми пользовалась соседка, отличались резким и неприятным запахом.
 Едва дилижанс тронулся, как пожилой мужчина практически улегся на Алекс и через несколько минут громко захрапел. Она поняла, что это путешествие она запомнит надолго.
 Уин сидел напротив Алекс и любовался ею. Несмотря на пыль, жару и неудобства, она казалась ему красавицей. Алекс была прелестной женщиной, непохожей на всех, кого он знал. Ее мужество и решительность были достойны восхищения. Даже в самых отвратительных условиях она оставалась очаровательной, милой и жизнерадостной. Уин знал, что любит ее, и чем больше он о ней думал, тем больше ему хотелось, чтобы Алекс сидела сейчас рядом с ним. Он хотел быть с ней всегда.
 На лице Алекс держалась неизменная улыбка. Она дружелюбно болтала с дамой, особенно последние часы пути, пытаясь отвлечься от настойчивых взглядов Уина, сидевшего напротив. Иногда она, однако, не могла сдержаться и смотрела на него в ответ. Когда они встречались глазами, его глубокий взгляд обдавал ее жаром.
 Они были безумно счастливы, когда к вечеру дилижанс наконец-то остановился, чтобы дать лошадям передохнуть. Пассажирам удалось перекусить, немного прогуляться и отдохнуть от тряски и духоты.
 Забираясь обратно в дилижанс, Уин решил, во что бы то ни стало сесть рядом с Алекс. Теперь ничто не мешало им тесно прижаться друг к другу. Когда-то Алекс обрадовалась бы этому, но сейчас она расстроилась, снова ощутив все то, что тщетно пыталась изгнать из своей памяти. Если раньше она страдала от запаха духов и громкого храпа, то теперь ее мучило другое — рядом был Уин. Алекс уже не знала, чье соседство она предпочла бы.




 Глава 19


 Поездка в Сан-Антонио оказалась для Алекс как никогда изматывающей. Дорога была неровная, погода — жаркая, а Уин — постоянно рядом. Алекс пыталась понять, что у него на уме, но Уин так хорошо играл свою роль, что она не могла найти в его поведении ни следа притворства.
 В тесном экипаже было почти невозможно заснуть, а остановки на перегонах были слишком короткие для отдыха. Ко второму дню поездки Алекс чувствовала себя совсем измученной, к тому же сказалась и бессонная ночь перед отъездом. Сидя вплотную к Уину, она и не собиралась спать, так как все время старалась отодвинуться от него, что в такой тесноте было практически невозможно. В конце концов, глаза ее стали закрываться, а попытка держать дистанцию постепенно сходила на нет, и, уже не сознавая этого, она сдалась и заснула.
 — Уин, — тихонько произнес Мэтт, чтобы привлечь его внимание, и кивнул в сторону Алекс.
 Уин посмотрел на нее и нежно улыбнулся. С каждым днем его все больше восхищали ее решительность и выдержка. Осторожно приобняв Алекс, он привлек ее к себе на грудь.
 — Думаешь, она устала? — с ухмылкой спросил Мэтт.
 — Конечно, но она никогда не жалуется.
 — Сегодня вечером будем в Сан-Антонио и наконец-то отдохнем по-настоящему.
 Уин сидел не шевелясь и наслаждаясь близостью с Алекс, которая уютно устроилась на его груди. Долгие часы езды в тесном соседстве с другими пассажирами сказывались на его нервах. Он жаждал остаться с ней наедине. Он мечтал дарить ей цветы и украшения, путешествовать с ней по романтическим местам. А вместо этого он торчит в этой колымаге вместе с Мэттом и тремя другими людьми, с которыми предпочел бы вовсе не встречаться.
 — Уин, — пробормотала во сне Алекс и чуть-чуть шевельнулась так, что ее рука случайно соскользнула ему на колени.
 У Уина было достаточно времени, чтобы отвлечься от воспоминаний об объятиях Алекс. Но стоило Алекс коснуться его, так невинно и в то же время так интимно, как огонь чувственности, который Уин старательно подавлял в себе, вспыхнул с новой силон. Внезапно ему стало трудно дышать, и он собрал всю свою волю, чтобы хоть как-то сохранить над собой контроль. Уин весь напрягся и старался не шевелиться, как будто боялся расплескать свои чувства. Он жадно смотрел на Алекс, спящую, уютно прильнувшую к нему. Боже, как она очаровательна! Отведя взгляд от спутанных кудрей и нежного изгиба щеки, Уин уставился в окно. Скорее бы закончилась эта проклятая поездка!
 Алекс спала на груди Уина под успокаивающее биение его сердца. Вдруг колесо попало на ухаб, резко вытолкнув ее обратно в реальность. Открыв глаза, Алекс увидела, что смотрит на Мэтта, сидящего напротив. Он насмешливо разглядывал ее, и внезапно она осознала, где и в каком положении находится.
 — Ох, извините… — Она почувствовала жар тела Уина под рукой и едва не застонала от унижения.
 — Ничего, — ответил Уин с улыбкой, встретившись с ней глазами.
 Сидящая напротив женщина смотрела на них с осуждением. Она наблюдала за этой парочкой всю поездку и прониклась убеждением, что между ними было нечто большее, чем дружба. То, что сейчас произошло, только укрепило ее подозрения. Она заметила, как человек по имени Уин обнял и привлек к себе спящую девушку. А когда ее рука упала ему на колени… Ну и ну! Она была вне себя, пытаясь решить, что делать. Это так… так… возмутительно!
 Сейчас, видя покрасневшие щеки девушки и обольстительную улыбку мужчины, ей оставалось только схватить свой веер и нервно им обмахиваться. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз мужчина, красивый, как этот, смотрел на нее. Тщетно. Она еще раз покосилась на них и принялась обмахиваться с новой силой.
 Алекс не могла не заметить страсть во взгляде Уина и отвернулась с пылающими щеками, Уин же вел себя так, словно не случилось ничего необычного, и лишь чуть отодвинулся от нее. Он закрыл глаза и скрестил руки на груди, притворяясь, что отдыхает. На самом же деле он был как никогда далек от того, чтобы расслабиться. Быть так близко от Алекс, охранять ее сон — все это разожгло его желание. Он был даже рад осуждающим взглядам дамы, сидящей напротив, так как они несколько отрезвляли его.
 Поздно ночью, согласно расписанию, они прибыли в Сан-Антонио и едва добрели до гостиницы. Все трое были измотаны до предела и, договорившись встретиться утром, поднялись наверх.
 Уин не собирался отпускать Алекс без поцелуя. Оставшись в холле одни, Уин обнял ее и поцеловал, глубоко и страстно.
 — Я ждал этого столько дней, — провозгласил он, отстраняясь.
 Из последних сил Алекс удалось улыбнуться:
 — Я тоже.
 Но даже после такого нежного ответа она была полна смущения. Все это время она старалась подавить стремление к нему, однако было достаточно единственного поцелуя, чтобы ее сердце учащенно забилось.
 — Я приду за тобой, как только наступит утро, — пообещал он.
 — Я буду готова.
 Уин нежно поцеловал ее напоследок и отправился спать. Алекс приняла ванну и легла, но заснуть сразу не смогла. Мысли об Уине да еще волнение об отце не давали покоя. Чтобы хоть немного снять напряжение, Алекс стала вспоминать слова последнего ключа, пытаясь найти в них скрытый смысл:
 «Святой, покровитель счастливых находок,
 Вручит вам венец золотой.
 Итак, обрели бы таинственный дар,
 И труд не напрасен ваш был.
 Взгляните наверх, вы увидите знак,
 Знак истины, веры, надежды.
 Не требуйте больше, чем вам суждено,
 Забудьте о записи тленной,
 Да будет советчиком чистое сердце,
 И увенчается миссия успехом».
 Алекс еще раз произнесла это вслух, останавливаясь на каждом слове в надежде обнаружить и понять тайный смысл.
 Лоуренс послал их в Сан-Антонио, и, по его словам, венец был здесь. Нужно лишь найти, где он спрятан. Ей вдруг вспомнилось слово «миссия» в последней строчке. Ведь в Сан-Антонио много испанских миссий — здесь явно существует прямая связь. Завтра она все разведает.
 Чувствуя, что наконец-то обрела над собой контроль, Алекс перевернулась на другой бок и погрузилась в дремоту.
 — Я поняла! — объявила Алекс на следующее утро, когда Уин зашел за ней.
 — Что поняла? — спросил он, любуясь ее прелестным и свежим видом после хорошего отдыха.
 — Где спрятан венец! Пойдем к Мэтту, я все вам обоим расскажу.
 Через несколько минут они сидели у Мэтта.
 — Он должен быть спрятан в одной из миссий, — рассказывала Алекс. — Последняя фраза: «И увенчается миссия успехом». Сан-Антонио знаменит своими миссиями. Думаю, что именно здесь начало разгадки. А фраза: «Взгляните наверх, вы увидите знак…» — означает, что речь идет о чем-то религиозном. Где вы здесь найдете другую логическую связь?
 — Стоит попробовать, — посмеиваясь, кивнул Мэтт, — монастыри и сиротские приюты у нас уже были.
 Немного времени спустя дежурный администратор гостиницы вручил им список миссий в округе, а также инструкции, как до них добираться. Он же просветил их и насчет ближайших конюшен, где они могут взять лошадей для поездки, — Эспада, Консепсьон, Сан-Хосе и Сан-Хуан Капистрано находятся не очень далеко; а еще есть Корасон Саградо. Это почти день езды в западном направлении.
 — Корасон Саградо… — задумчиво повторила Алекс. Ее испанский был не на лучшем уровне, но то, что «корасон» значит «сердце», она знала.
 — Да, мэм. Это значит Миссия святого сердца, — согласился администратор.
 — Спасибо, — сказал Мэтт после того, как они обменялись понимающими взглядами.
 Они вернулись в его комнату.
 — Сначала навестим ближайшие миссии или сразу в Корасон Саградо? — спросил Мэтт.
 — Лоуренс писал: «Да будет советчиком чистое сердце, и увенчается миссия успехом», — подытожил Уин. — Думаю, следует ехать в Корасон Саградо.
 — Я тоже так считаю. — Алекс была убеждена, что они на верном пути.
 Друзья заранее позаботились о подходящей для езды одежде: штаны из грубой ткани для мужчин, юбка с разрезами — для Алекс и широкополые шляпы на всех. На конюшне их заверили, что они смогут добраться до миссии засветло и там будет, где переночевать. Их также предупредили о разбойниках и посоветовали вооружиться. Мэтт пристегнул кобуру. Он не хотел пускать в ход оружие, но понимал, что иногда это необходимо. Они вернулись в лавку и купили Уину пистолет, а также кобуру.
 — Вы действительно уверены, что нам нужно оружие, — беспокойно спросила Алекс, глядя на Уина, застегивающего пояс с кобурой.
 — Лучше быть наготове. — Мэтт не раз оказывался в опасных переделках и не был новичком по части оружия.
 Уин привык к езде по-английски, но, будучи опытным наездником, быстро приноровился к другому седлу. Они выехали из города и двинулись в путь, держа курс на запад по холмистой равнине, приятной для езды.
 — Не могу поверить, что мы почти на месте. — Нетерпение Мэтта нарастало с каждой милей.
 — Я тоже, — отозвалась Алекс.
 Алекс понимала, что цель путешествия все ближе и ей нужно решить, каким образом передать венец братьям Энтони. Хорошо бы, Уин и Мэтт доверили ей везти находку, в чем она очень сомневалась, так как была самой слабой из трех и в случае чего наименее защищенной. Если бы венец повез Уин, можно было бы не волноваться: она проведет с ним ночь, возьмет то, что требуется, и растворится в темноте. Но если венец повезет Мэтт — могут возникнуть серьезные трудности. Алекс точно не знала, что будет делать в таком случае, но ради спасения отца готова была воспользоваться и оружием Мэтта.
 Вдруг в голову Алекс пришла неприятная мысль: а если венец уже похитили из тщательно выбранного Лоуренсом тайника, как несколько лет назад из той могилы, что обыскивали они с отцом? Вновь, вспоминая об отце, она подумала: как жаль, что его нет сейчас здесь, что не он разделит с ней торжество открытия!
 Она представила себе отца, запертого в темной, сырой камере, ждущего от нее помощи и спасения, и бессознательно пришпорила лошадь, ускорив ее и без того быстрый бег.
 Пока они покрывали милю за милей, возбуждение Уина тоже нарастало. Как только они найдут венец и доставят его в надежное место, он поговорит с Алекс о будущем — об их совместной жизни. Он надеялся, что эта разгадка окажется самой легкой, но знал, у Лоуренса мог быть напоследок припасен для них еще какой-нибудь сюрприз.
 Мэтт, горя желанием побыстрее достичь миссии, повел кавалькаду быстрой рысью. Венец, который он столько лет искал, находился уже в пределах досягаемости!
 Солнце уже заходило, когда они въехали на один из холмов, чтобы взглянуть на миссию, раскинувшуюся перед ними в своем величественном великолепии. Сложенные из известняка внутренние строения и толстые стены, окружавшие территорию миссии, белели в меркнущем свете заката. Крест на церковном шпиле приветствовал проезжающих мимо. Поля, простиравшиеся вокруг, имели ухоженный вид. Пышная зелень обещала плодородный урожай в конце сезона. Это было похоже на рай. В воздухе царили мир и покой. Казалось, будто Бог решил воссоздать Эдем и выбрал для него место именно здесь, в самом сердце Техаса.
 Замедлив бег лошадей, друзья подъехали к Корасон Саградо, почти благоговея. Когда они приблизились к главному въезду, церковный колокол начал бить, словно приветствуя их. Местные жители почти не обращали на них внимания: видимо, путешественники — частые гости в этих краях.
 — Откуда начнем поиски? — спросил Мэтт.
 — Давайте прямо с церкви, — предложил Уин, быстро оглядывая пространство площади, которую они пересекали.
 — А если здесь ничего нет? — волновалась Алекс. Мэтт посмотрел на нее и усмехнулся:
 — Наши мысли совпадают.
 Перед церковью они бросили поводья и спешились. Это было величественное здание, сто лет назад построенное испанскими миссионерами. Окна, высеченные из крупного известняка, были украшены розанами и церковными символами, главные двустворчатые двери сделаны из дуба. Здание произвело на них сильное впечатление, однако, внимательно изучив все детали постройки, они не смогли обнаружить связи с сокровищем, которое искали.
 Тогда они решили пройти внутрь и бесшумно вступили в темноту здания, подчиняясь величию атмосферы, царящей в нем. В церкви никого не было. Свет давали лишь последние лучи солнца, падающие сквозь окна, да мерцающие свечи. Все было проникнуто аскетической простотой: в нишах альковов — статуи святых, высеченные из камня, стены украшены фресками, а жесткие, но удобные скамеечки для преклонения колен были совсем истерты верующими, склонявшимися здесь в молитве. Над ними возвышались алтарь и распятие, напоминая людям, кому те обязаны своим существованием.
 — «Взгляните наверх, вы увидите знак, знак истины, веры, надежды», — повторила Алекс, глядя на распятие.
 — С распятием это не связано, — тихо сказал Уин, пока они медленно шагали по центральному помещению, и окинул взглядом стены, внимательно изучая их в поисках разгадки.
 Тут-то Уин и заметил венец. Посмотрев на статую Марии, он вдруг быстро подошел к ней, потом вернулся и, не сказав ни слова, схватил Алекс за руку и потащил за собой. Мэтт посмотрел в ту же сторону.
 Втроем они застыли, с благоговейным трепетом глядя на Деву с Младенцем на руках. Но поразила их не статуя, а находящийся у Марии на голове Венец Желаний. Освещенное лишь светом свечей и последними неяркими лучами солнца, золото мягко мерцало, а рубиновое сердце горело теплым алым цветом.
 — Боже мой… — хрипло произнес Мэтт. — Я всегда был уверен, что венец очень красив, но не думал, что он так прекрасен.
 — И я тоже, — согласилась Алекс, не отводя взгляда от статуи.
 Они замерли от восхищения, глядя на драгоценную реликвию. Ее красота поражала их, и они с трудом верили, что действительно видят Венец Желаний.
 Слезы радости наполнили глаза Алекс. Все это время она жила в страхе, что никогда не найдет венец. Однако — вот он! Они нашли его! Теперь она сможет спасти отца от коварства братьев Энтони.
 Алекс оглянулась вокруг, чтобы проверить, что в церкви никого не было. Тогда было бы проще простого снять венец со статуи и уйти. Никто не будет знать, что это сделали именно они.
 — Что будем делать? — спросила она, поскорее мечтая разделаться со всем этим и освободить отца.
 Уин все еще смотрел на венец, Деву и Младенца и до конца осознал слова дяди Эдварда о любви, о реальной любви, приносящей себя в жертву. Теперь он знал, что надо делать.
 — Ничего, — ответил Уин, не отрывая взгляда от статуи, провозглашавшей совершенную, бескорыстную любовь.
 — Ничего? Что ты имеешь в виду? — Алекс повернулась к нему, не понимая, что он хочет этим сказать.
 Мэтт тоже смотрел на Мадонну и прекрасно понял слова Уина.
 — Конечно, — согласился он, — теперь это все имеет смысл.
 — Что имеет смысл?
 — Это, Алекс, — Уин обвел пространство рукой, — Корасон Саградо, оазис в этой холмистой земле. Где еще во время нашего путешествия ты видела такие плодородные поля? Где чувствовала такую благодать? Неужели ты не видишь? Венец символизирует истинную любовь и счастье. Здесь нет никакой жадности — только любовь.
 — Проклятие снято, Алекс. Венец благословил это место, — добавил Мэтт.
 Алекс посмотрела на сокровище, которое было залогом жизни ее отца. В глубине сердца она понимала их правоту, но страх перед угрозами братьев Энтони глубоко сидел в ее душе. Выхода не было.
 Они стояли в молчании перед сокровищем, и покой, царивший в миссии, обволакивал их нежностью, наполняя благоговением.
 — Я думаю, у нас только один выход, — сказал Уин, твердо зная, что надо делать.
 — Я знаю, — согласился Мэтт.
 — Какой? — спросила Алекс.
 — Венец должен остаться здесь, — тихо произнес Мэтт.
 — Нет! — резко запротестовала Алекс, страх охватил ее сердце. — Мы столько проехали, чтобы найти его… Мы не можем вот так просто взять и уехать…
 — Алекс, — вмешался Уин. — Это место, где царит совершенная, истинная любовь. Оглянись вокруг. Где лучше будет видна его красота и величие? Поместить его в витрине музея на обозрение публики? Здесь, в Корасон Саградо, он приносит радость и благополучие. Он благословляет это место: люди счастливы, урожай щедрый. Венец принадлежит этому месту и должен остаться здесь.
 Алекс в смятении уставилась на него. Она видела, как серьезен его взгляд, и ощущала спокойную решительность в его голосе. Ее мысли смешались. Значит, Уин хочет оставить венец? Он не хочет брать его с собой?
 От сознания своей глупости ей стало плохо. Братья Энтони лгали ей насчет Уина, а она и поверила!
 — Алекс! Что-то случилось? — Уин наблюдал за ней и заметил, что она обеспокоена, даже напугана, он не мог представить себе причину ее страха. Они нашли долгожданное сокровище. Они должны радоваться.
 — Ты, конечно, не расстраиваешься, что мы оставим его здесь? Ничего с ним не случится. Никто не знает, что сокровище здесь, а те, кто знает, ценят и любят его и смогут защитить.
 Внезапно Алекс захотелось рассказать Уину всю правду. Она больше не могла выносить обман, участницей которого была. Она любила Уина и знала, что может полностью ему доверять. Какой же дурой она была, сомневаясь в нем! С помощью Уина она сможет справиться с братьями Энтони и спасет отца.
 — Уин, ты не понимаешь… Мне столько нужно сказать тебе… столько объяснить… — начала она.
 Уин мягко улыбнулся Алекс. Он чувствовал себя великолепно, лучше, чем когда-либо. Сердце его таяло от нежности, когда он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.
 — Ну, Алекс, давай сначала решим все с венцом — и в путь! У нас вся жизнь впереди — успеем наговориться.
 — Нет, Уин, послушай. И ты тоже, Мэтт. — Она странно посмотрела на них. — Я должна рассказать вам о своем отце и о братьях Энтони!
 Она заметила, как потемнело лицо Уина при упоминании о Филиппе и Роберте, и заторопилась, стремясь им все рассказать:
 — Я знаю, ты ненавидишь их и считаешь мерзавцами. Уин, поверь мне, я тоже знаю, какие это мерзавцы, причем из первых рук…
 — О чем ты говоришь? — Уин смотрел на нее в замешательстве.
 — Уин, я…
 — Можешь не продолжать, дорогая, — прогремел голос Филиппа в тишине церкви, и они с Робертом появились из тени в укромном углу.
 — Филипп! Роберт! — задохнулась Алекс.
 — Да, Александра, это мы, — подтвердил Роберт.
 — Алекс? — Уин переводил взгляд с братьев на нее и видел вину и стыд в ее глазах.
 Он отдернул руку, как будто не желая касаться Алекс.
 — Спасибо, ты отлично поработала, проводником была просто замечательным. Без тебя нам было бы значительно тяжелее, — вкрадчиво произнес Филипп, с интересом наблюдая за выражением лица Уина и наслаждаясь ненавистью, появившейся в его глазах.
 — Немножко расстроен, Брэдфорд? Ты что же, не знал, что она все это время работала на нас? — издевался Роберт.
 — Похоже, в тебе действительно пропала актриса, Алекс, — ехидно улыбнулся Филипп, — смотри-ка, одурачила их обоих. Браво, дорогая, молодец.
 Алекс хотела закричать, чтобы он заткнулся, но она не решилась: отец все еще был в опасности. Теперь, когда она была так близка к цели, она не могла все вот так разрушить. Еще минуту назад она думала, что освободится от них, а теперь…
 — Снимай венец, Роберт, — распорядился Филипп, вытаскивая из кармана пистолет и направляя его прямо на Уина и Мэтта, — я присмотрю за ними.




 Глава 20


 — Алекс, может, ты подойдешь сюда, ко мне? Как только Роберт достанет венец, мы уходим, — сказал Филипп, не отрывая глаз от обоих мужчин. — Судя по всему, поездка из Галвестона пришлась тебе по вкусу.
 Алекс медленно двинулась ему навстречу. Заметив, что выражение лица Уина ожесточилось, Филипп улыбнулся.
 Ярость Мэтта, наблюдавшего за происходящим, нарастала.
 — Венец останется здесь, — объявил он.
 — А я так не думаю, мистер Маккитрик, — надменно произнес Филипп. — Правда, мы формально не представлены друг другу, но Алекс держала нас в курсе всех ваших приключений. Приятно наконец-то повстречаться с вами лицом к лицу.
 — Хотел бы и я сказать то же самое, — сказал Мэтт, не сводя взгляда с дула пистолета, нацеленного прямо на него.
 — Положите ваше оружие на скамью прямо передо мной, — приказал Филипп.
 Уин и Мэтт были вне себя от ярости, однако подчинились. Они смотрели на Алекс, пытаясь по ее лицу понять, что происходит, но она избегала их взглядов.
 — Отлично, Роберт, если ты поторопишься, мы сможем убраться отсюда до прихода каких-нибудь неожиданных посетителей.
 Роберт пододвинул к основанию статуи стул, и, наконец, ему удалось сорвать венец с головы Мадонны. Спрыгнув вниз, он положил его в полотняный мешок, который взял с собой, и повернулся к брату, широко улыбаясь:
 — Пошли.
 — Я позабочусь об этих двоих, и тогда двинемся в путь, — злобно ответил Филипп.
 Алекс побледнела. От этого негодяя всего можно было ожидать.
 — Что вы собираетесь делать?
 — Не стоит волноваться, Александра, кровопролития в церкви не будет. — Он взмахнул пистолетом, указывая Уину и Мэтту на маленькую темную комнату рядом с алтарем.
 — Я их там запру, тогда нам можно будет особо не торопиться: они нескоро поднимут шум.
 — Ты так просто не уйдешь, Энтони! — прорычал Уин. Он оглянулся на Алекс и увидел ее бледное, напряженное лицо. На одно мгновение их взгляды встретились, и в глубине ее глаз Уин прочел всю ту боль и мятущийся страх, которые она так долго скрывала от него. Он все понял.
 — Пошевеливайся, Брэдфорд. Я не хотел бы нарушать обещание, данное Алекс.
 Уин медленно вошел в комнату:
 — Ты заплатишь за это.
 — А, может, поспорим, лорд Брэдфорд? — ухмыльнулся Филипп. — Только боюсь, что вы проиграете — ведь венец уже у меня, да и женщина тоже.
 — Мы придем за тобой, — с ненавистью сказал Уин.
 — Сначала попробуйте выбраться отсюда. Стены здесь толстые и, сдается мне, звуконепроницаемые, а дверь уж точно в шесть дюймов толщиной. Похоже, вы сегодня хорошо отдохнете. Возможно, мы когда-нибудь еще и встретимся, но вряд ли.
 Уин был полон ярости, но, зная о пистолете, направленном ему в спину, сдерживался. Искоса посмотрев на Мэтта, он понял, что тот переживает такие же чувства.
 — Значит, Алекс с самого начала была с вами?
 — А как бы иначе мы вас выследили? — с невинным видом промолвил Филипп.
 Он знал, как зол был Уин, и наслаждался каждой минутой его раздражения. Приятно было мучить его. Ощущение власти подзадоривало Филиппа.
 — Ей ужасно хотелось привести нас к сокровищу, учитывая долю, которую она получит, когда мы покинем эту Богом забытую страну.
 — Я не верю тебе.
 — А мне все равно. Алекс с нами, как и всегда, и через несколько минут мы уедем отсюда.
 Уин сжал кулаки. Никогда в жизни ему так не хотелось ударить человека, как сейчас. Его поражение было почти полным, так как Филипп уже стоял в дверях с оружием на взводе.
 — Отдыхайте, джентльмены. Спасибо за компанию.
 — Ты пожалеешь об этом, — сказал Уин.
 — Нет, Брэдфорд, не думаю.
 Как только дверь захлопнулась, Уин и Мэтт тут же бросились к ней, но усилия их были напрасны: они были заперты снаружи. Отчаяние от собственной беспомощности переполняло их.
 Филипп вернулся к ожидавшим его Роберту и Алекс.
 — Вы готовы?
 — Да, — ответил Роберт, — и чем скорее мы вернемся в Лондон, тем лучше.
 — А мой отец? — спросила Алекс.
 — А что твой отец?
 — Когда вы его освободите? Филипп сильно сжал ее руку:
 — Когда вернемся в Лондон, советую не очень-то рассчитывать на помощь твоих друзей. Хочешь вытащить отца — слушайся нас во всем. Поняла?
 — Убери свои руки! — Его прикосновение вызвало у Алекс отвращение.
 — Вот уж нет, дорогая. Слишком долго я этого ждал. Нам еще долго с тобой путешествовать — так что привыкай ко мне. — Взгляд его был так оскорбительно откровенен, что у Алекс мурашки пошли по коже.
 — Я не собираюсь привыкать ни к тебе, ни к твоим грязным лапам. Мне нужно только, чтобы мой отец вышел на свободу из тюрьмы. Вы получили то, что хотели, теперь выполняйте свою часть сделки.
 — Ах, да? — Филипп ехидно усмехнулся. — А тебе не приходило в голову, что в этой игре все козыри у меня, Алекс. У меня есть венец и ты, а у тебя — ничего.
 — Есть твое слово, — сказала она, содрогнувшись от ужасного предчувствия.
 — Не волнуйся, — сказал он успокаивающим тоном. Ему не хотелось, чтобы она устраивала сцены прямо здесь. Лучше пока хранить свои планы в секрете. — Мы еще увидим твоего отца на свободе.
 Филипп продолжал улыбаться, ведя ее за собой через боковой выход. Ему нравилось держать все под контролем, а сейчас, когда венец был у них, ничто не могло его остановить. Когда они его продадут, у него будет столько денег, сколько и не снилось.
 — Давайте трогаться. Чем быстрее мы поедем, тем быстрее освободим твоего отца. Согласна?
 Когда они выбрались из церкви, вокруг никого не было. Площадь была пуста. Филипп все еще не был до конца уверен, может ли он доверять Алекс, хотя ей было что терять.
 — Уясни хорошенько, — сказал он, как только они вышли, — если будешь проявлять беспокойство, пытаться предупредить кого-нибудь насчет нас, то не увидишь отца в живых. Понимаешь?
 — Отлично, — коротко ответила она.
 Филипп и Роберт быстро подошли к своим лошадям. Они не сомневались, что Уин и Мэтт бросятся за ними сразу же, как освободятся, и хотели намного опередить их.
 — Садись на черную, Алекс. Поедем вдвоем, — приказал Филипп, отвязывая поводья.
 Алекс взобралась на лошадь и вся напряглась, когда Филипп сел позади. Он решительно привлек девушку к себе и, почувствовав ее сопротивление, только рассмеялся, уколов ей шею своей щетиной.
 Роберт вскочил на лошадь, и они тронулись в путь. Через миссию ехали шагом, чтобы не привлекать лишнее внимание.
 Как только миссия скрылась из виду, они как ветер помчались по направлению к Сан-Антонио. Алекс не знала эту местность, но почувствовала, что они изменили курс.
 — Мы едем не в Сан-Антонио, — сказала она, в очередной раз, отстраняясь от Филиппа. Избежать физического контакта с ним было почти невозможно, но она была настроена решительно.
 — А зачем нам туда? В Сан-Антонио Брэдфорд отправится в первую очередь, — пояснил Филипп. — У нас другие планы.
 — Но вы даже не знаете местности. Вы же никогда не были в Техасе.
 — И надеюсь, никогда сюда не вернусь, — презрительно сказал Филипп. — Пустырь какой-то. Скорей бы уж вернуться в Лондон, назад к цивилизации.
 Алекс захотелось спросить, что он понимает под «цивилизацией», потому что сам он по уровню развития напоминал ей обезьяну, но сдержалась, так как боялась его разозлить. Ее положение было очень неустойчивым, а она должна была быть полностью уверена в освобождении отца.
 — Наконец-то мы с тобой пришли к согласию, — сказал Роберт, предвкушая сладкую жизнь в Лондоне с карманами, полными денег, и обеспеченным будущим.
 Он решил, что план брата миновать Сан-Антонио был просто блестящим. Чтобы оторваться от Брэдфорда и Маккитрика, им была нужна хорошая фора, и поехать прямо на побережье — прекрасная возможность получить ее. Если повезет, они отплывут в Англию раньше, чем те двое обо всем догадаются.
 Что до девушки, то Роберту не нравилось, как брат с ней обращается. Сам он предпочел бы избавиться от нее, но спорить с братом в такой момент ему не хотелось. Пока что он решил уступить.
 Они ехали до наступления темноты, замедлив ход только на большом расстоянии от миссии.
 Филипп ощущал себя равным Богу в своем могуществе. Они не только вышли сухими из воды, совершив два убийства, теперь у них были еще и венец, и возлюбленная Брэдфорда. Он улыбнулся и покрепче прижал Алекс к себе. Филипп почувствовал, как она напряглась, сопротивляясь, и чисто из чувства противоречия стал действовать еще напористей, давая понять, что она ни в чем не сможет ему отказать.
 Почти совсем стемнело, когда они, наконец, подъехали к маленькому ручью, о котором им говорили на конюшне. Они устроились на скорую руку и развели костер.
 Алекс постаралась сесть как можно дальше от обоих, ужасаясь при мысли о том, что будет ночью. Филипп был ей отвратителен, но она понятия не имела, как защитить себя.
 Алекс подумала об Уине, от всего сердца желая, чтобы он сейчас был с ней. Но, вспомнив, как презрительно он смотрел на нее в церкви, Алекс поняла, что больше он не захочет ее видеть. И сердце ее пронзила боль. Она любила Уина и жалела, что не призналась ему во всем раньше.
 — На, поешь, — окликнул ее Филипп и бросил кусок черствой булки.
 Алекс быстро съела его и запила водой из фляги, которую он протянул ей.
 — Ты такая хорошенькая, — прошептал он, забирая флягу.
 Алекс смерила его взглядом, надеясь смутить. Но к ее разочарованию, он только улыбнулся.
 Вернувшись к брату, сидящему по другую сторону костра, Филипп потребовал:
 — Дай мне венец.
 Он еще не успел его, как следует рассмотреть, и теперь ему не терпелось это сделать.
 — Вот, только аккуратнее, — сказал Роберт, протягивая ему сумку.
 Филипп бросил на него злобный взгляд: Роберт всегда ухитрялся разозлить его. Он взял сумку и открыл ее дрожащими от алчности руками. Венец Желаний тепло отсвечивал золотом при свете костра, а рубин полыхал кроваво-красным огнем. Филипп улыбнулся брату:
 — Это стоит времени и затрат. Представляешь, каким я буду богатым!
 — Мы будем, дорогой братец, — поправил Роберт. Филипп почувствовал нарастающее раздражение:
 — Не беспокойся, я тебя не забуду.
 — Надеюсь. Как только вернемся в Лондон, свяжемся с тем коллекционером — и мы обеспечены на всю жизнь.
 Алекс тихо сидела, прислушиваясь к их разговору. Лицо Филиппа было прямо-таки дьявольским в неровном освещении костра, его дикий взгляд пугал ее.
 — «Обеспечены»… мне это нравится, — внезапно Филипп рассмеялся. Жуткий звук странно отозвался в ночи.
 — Чего ты веселишься? — спросил Роберт, которому стало не по себе.
 — Веселюсь из-за нашей добычи. Уверен, что отец сейчас в гробу переворачивается, — Филипп посмотрел на брата безумным взглядом, — чему я очень рад.
 — Мы его перехитрили, правда?
 — Он думал, что самый умный: спрячет венец и оставит эти дурацкие загадки! Ха! Нам даже не пришлось разгадывать их! Мы достаточно сообразительны, чтобы заставить других сделать это за нас, а потом появиться в нужный момент и потребовать награду. Иногда моя гениальность просто поражает меня, — заявил Филипп.
 — Наша гениальность, — снова вмешался Роберт. Филипп не обратил внимания на это замечание.
 — Отец был дураком и неудачником! Мы выиграли! Надеюсь, он меня сейчас слышит! Надеюсь, он знает, как я провел его. И как я рад, что он мертв! — неистовствовал он.
 — Твой отец не был дураком! Он знал, что делает, пытаясь спрятать от тебя венец. Он был хороший, добрый, — заговорила Алекс, не в силах вынести его полные ненависти слова. — Я любила его.
 Филипп повернулся к ней, медленно поднимаясь на ноги. Все еще держа венец, он приблизился к Алекс. В глазах его были только похоть и гнев.
 — Любила его, да? А может, пришло время полюбить и одного из его сыновей?
 — Ты сошел с ума, о чем ты говоришь? — воскликнул Роберт, не сводя с них глаз.
 — Я только хочу преподать ей урок.
 — Момент едва ли подходящий, — возразил Роберт.
 — Не трогай меня, — сказала Алекс, с ужасом наблюдая, как Филипп приближается к ней.
 — Не смей мне больше указывать, — прорычал он и больно ударил Алекс. — Никто не смеет командовать мною!
 Алекс знала, что от него всего можно ожидать, но к такому не была готова. Удар разбил ей губу, и она заплакала от боли.
 — Филипп, да что с тобой?! — Роберт вскочил на ноги и приблизился к ним.
 Филипп рассвирепел от вмешательства брата:
 — Не твое дело, Роберт, Я покончил со стариком, потому что так было нужно, и не хочу слышать ни ее, ни тебя.
 В его тоне была явная угроза, и Роберт быстро отошел в сторону.
 Теперь Филипп чувствовал себя еще более безнаказанным. Придирки брата сводили его с ума. Он терпел его утомительное присутствие так долго только для того, чтобы найти венец, но теперь-то они его нашли. Скоро, очень скоро они разберутся друг с другом и больше никогда не увидятся. Эта перспектива пришлась ему по душе. Он снова сел у огня, сжимая в руке венец.
 — Если мне что-то и не нужно, Роберт, так это твои или чьи-нибудь советы. Стоит ли напоминать, что благодаря именно моему тщательно разработанному плану мы продвинулись так далеко?
 — Я бы и без тебя справился, — парировал Роберт.
 Филипп насмешливо фыркнул.
 — Да разве у тебя хватило бы смелости ворваться в дом Брэдфорда, — презрительно промолвил он. — Без меня ты бы сидел сейчас в Лондоне без средств ломая голову над тем, чего бы поесть. У тебя всегда мозгов не хватало.
 Роберт косо посмотрел на него:
 — Когда мы вернемся в Лондон, и я получу свою долю, надеюсь никогда тебя больше не видеть, милый братец.
 — Стоящий план. Наверняка лучший в твоей несчастной жизни.
 Алекс слушала их отвратительную перебранку. Ее щека горела, а губы были солеными от крови. Если это только начало, а путешествие до Лондона продлится недели… Ей стало страшно.
 Филипп держал венец прямо перед собой и вглядывался в рубин, зачарованный его размером и чистым цветом. За эту вещицу они точно получат хорошие деньги. Все, что от них требуется, — это доехать до Галвестона и сесть на первый же пароход, пока Брэдфорд и Маккитрик не нашли их. Когда они доберутся до Лондона, у них будет достаточно денег, чтобы исчезнуть навсегда. Филипп с нетерпением ждал этой минуты, все крепче сжимая венец.
 Роберт с отвращением смотрел на брата: сейчас тот казался совсем обезумевшим. Роберт тоже мечтал о венце все эти годы, но был достаточно рассудительным, чтобы понимать, что это всего лишь кусок золота. Продав его, они получат деньги и разойдутся.
 Перед тем как лечь, он бросил взгляд на Алекс и обрадовался, что она уже улеглась. Чем меньше раздражать Филиппа, когда он в таком настроении, тем лучше. На него частенько что-то находило, но никогда еще он не был таким непредсказуемым.
 Алекс нервно куталась в тонкое одеяло. Про себя она молилась, чтобы приехали Уин и Мэтт, но сердцем чувствовала, что если они и приедут, то не за ней. Без сомнения, они поверили, что она помогала братьям Энтони. Им будет нужен только венец.
 На сердце у Алекс было тяжело, будущее казалось мрачным. Единственным успокоением будет скорое освобождение отца.
 Притворяясь, что спит, она наблюдала за Филиппом, который все еще смотрел на венец, освещенный пляшущим пламенем костра. Годами она мечтала найти венец из-за легенды, связанной с ним, а теперь он значил для нее лишь свободу отца и ничего больше. Закрывая глаза, Алекс почти жалела, что узнала о существовании этого сокровища.
 Уин и Мэтт были в отчаянии. Прошло страшно много времени, и неизвестно, сколько еще пройдет, пока кто-нибудь вызволит их отсюда. Ярость Уина не знала пределов.
 — Выпустите нас отсюда! — Он опять навалился на дверь и закричал, срывая голос: — Хоть кто-нибудь меня слышит?!
 Мэтт был не менее зол, но держал себя в руках и пытался мыслить здраво:
 — Расслабься, все равно вокруг никого нет и вряд ли будет в ближайшее время.
 — Не могу больше здесь торчать!
 — Мы оба больше не можем.
 — Как только откроют дверь, я помчусь за ними и, когда я их найду…
 — Ну и что же ты сделаешь?
 — Прежде всего, я хочу выяснить, как Энтони заставили Алекс работать на них. — Он помнил, что она пыталась сообщить ему нечто важное, когда появились братья, и как она посмотрела на него в последний момент.
 — О чем ты думаешь? Они, наверное, пообещали ей хорошие деньги, — предположил Мэтт.
 — Нет, здесь есть что-то еще…
 — С чего ты взял?
 — Потому что я знаю Алекс… Потому что я люблю ее, Мэтт. Разве ты не видел ее взгляда?
 Мэтт промолчал, потом спросил:
 — И у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, как они заставили ее, нас предать?
 — От них всего можно ожидать. Сам подумай. Помнишь, тогда в церкви, сразу перед их появлением? Она собиралась рассказать нам что-то важное о своем отце и братьях Энтони, и тут ее прервали.
 — О своем отце?
 — Эго с ним точно как-то связано, — заключил Уин и принялся размышлять вслух: — Перед поездкой ей нужно было его дождаться, а спустя немного времени она вдруг объявила, что готова отправиться на поиски, так как его «задержали» в Лондоне. Возможно, что эта «задержка» — дело рук Филиппа и Роберта.
 — Я думаю, что-то в этом есть, — ответил Мэтт.
 — Уверен, что она с ними не заодно.
 При мысли, что братья Энтони насильно заставили Алекс содействовать им, они не выдержали и снова принялись колотить в дверь, призывая на помощь.




 Глава 21


 Темнота сгустилась над землей. Темнота сгустилась и в душе Филиппа, полностью захватив ее и наполняя всеподавляющим желанием единолично владеть сокровищем.
 Филипп притворился, что собирается заснуть, а венец положил рядом: слишком долго он его дожидался, чтобы упускать из виду. Его венец. Годы ожиданий и планов — и вот он здесь, рядом с ним. Он, Филипп, — владелец Венца Желаний. Он улыбнулся от мысли, что отец с небес увидит, как он продаст венец за самую выгодную цену и проживет остаток жизни в роскоши.
 Филипп гладил рукой сумку как живое и любимое существо. Прохлада металла ощущалась даже сквозь грубую ткань. Его, только его венец… Эта мысль звучала в нем, как языческое песнопение богам. Ни с кем он его не разделит, уж тем более — со своим занудным братцем.
 Немного подвинувшись, Филипп протянул руку и дотронулся до пистолета, с которым не расставался. Именно в эту минуту ему в голову пришло разрешение проблемы.
 Он всегда ненавидел Роберта, а эти последние недели путешествия окончательно вывели его из терпения. Теперь, посреди этой пустыни, он знал, что будет делать, Дважды это ему удавалось. В третий раз будет так же легко. А потом…
 Филипп бросил взгляд на Алекс, спящую по другую сторону костра. Он желал ее со времени их первой встречи в Лондоне. Его всегда раздражало, что она ведет себя, будто слишком хороша для него. Сегодня он покажет ей, что сам очень даже неплох. А после он отправится в путь один.
 Эти мысли возбудили его. Он считал себя непобедимым, а свой план — идеальным. Он уже избавился от отца и Генри, украл венец, а теперь все, что надо сделать, — это избавиться от Роберта и девицы, и тогда он будет свободен, действительно свободен! Все деньги достанутся ему, самому умному из всех. А тела вряд ли когда-нибудь обнаружат — место такое заброшенное! Он расплылся в улыбке, когда взводил курок.
 Заснуть, находясь так близко от Филиппа и Роберта, было просто невозможно. Алекс хотелось убежать и исчезнуть, скрыться в ночи, но сделать это она не осмеливалась: ведь рисковать приходилось жизнью отца. Нужно быть сильной. Нужно думать только об отце, а не о том, как Уин смотрел на нее, обнаружив предательство.
 Она лежала не шевелясь, стараясь убедить братьев, что заснула, как вдруг услышала, как кто-то ходит вокруг костра. Алекс открыла глаза. Даже в неярком свете догорающего костра был виден весь ужас картины, которая разворачивалась перед ней.
 Филиппа обуяла жажда крови. Лежа перед затухающим огнем, он с нетерпением дожидался подходящего момента. Когда он удостоверился в том, что Алекс и Роберт уснули, он встал, держа в руке пистолет.
 Подойдя к брату, он посмотрел на него, не испытывая никаких чувств по отношению к человеку, который был его ближайшим родственником. Убить его будет очень просто. Никто ни о чем не узнает, а венец останется у него. Это самое главное.
 Филипп прицелился и выстрелил.
 — Филипп! Господи, что ты делаешь? — вскрикнула Алекс.
 Звук ее голоса отвлек его на долю секунды, но Роберт уже лежал без движения, с раной в груди.
 Алекс поспешила подняться на ноги, чтобы бежать от убийцы, бежать от его безумия. Она сама чуть не сошла с ума от ужаса.
 Филипп повернулся к ней, на лице его отражалось чувство беспредельного могущества. Он улыбнулся, и от этой улыбки страх проник в каждую клеточку ее тела.
 — Я сделал то, что всегда хотел, — спокойно объяснил он, приближаясь к Алекс. — На твоем месте я бы не убегал. Я не хочу тебя обижать.
 Мысленно он добавил: «Сейчас».
 Алекс всегда считала себя сильной женщиной, способной постоять за себя, но после этого хладнокровного убийства ей стало страшно, и она бросилась бежать, не разбирая дороги.
 Догнав девушку, Филипп набросился на нее и придавил своим весом. От жара его тела ей стало совсем плохо. Алекс пыталась выскользнуть, но даже пошевелиться могла с трудом.
 — Я хотел тебя с тех пор, как первый раз увидел, — хрипел Филипп, разрывая на ней рубашку.
 — Отстань от меня, — кричала Алекс, отбиваясь от него, не в силах сдвинуть его с места.
 — Ты же хочешь этого, ведь знаешь, что хочешь, — задыхался он.
 — Да я тебя ненавижу! Прав был твой отец, лишив тебя наследства! Ты заплатишь за это!
 — Не беспокойся, дорогуша. По крайней мере, тебя и моего братца при этом не будет.
 Он привстал, пытаясь расстегнуть ремень брюк, чтобы овладеть ею прямо здесь. Алекс опять попыталась высвободиться, но тщетно. Он схватил ее и хорошенько встряхнул:
 — Лежи тихо, а то убью тебя прямо сейчас, так же как и всех остальных.
 В его голосе звучала дикая решимость, и Алекс поняла, что это не пустые слова. Филипп был вне себя. Она уже видела, как он убил собственного брата, а теперь настала и ее очередь.
 — Ты убил собственного отца! — крикнула Алекс, и ужас от осознания этого потряс ее до глубины души.
 — Конечно. А кто же еще? Мой отец был слишком доверчив, и это было мне на руку. Теперь мои брат присоединился к папаше — получил по заслугам, и вот — все досталось мне…
 Он уже закончил возиться с брюками и готовился приняться за нее. Ему нравилось видеть страх в ее глазах, нравилось наводить ужас — это его еще больше возбуждало… Оставалось только…
 Выстрел разорвал тишину ночи. Пуля прошла сквозь тело Филиппа, обагрив его рубашку кровью.
 Алекс уставилась на Филиппа, не в силах понять, что произошло. Потом она увидела кровь и Роберта, приподнявшегося на локте, держащего в руке пистолет. Казалось, он был для него слишком тяжел. Роберт умирал у нее на глазах.
 Пошатнувшись, Филипп оглянулся на брата. На его лице появилось выражение ужаса и недоверия. Ведь он сильнее всех! Он всегда получал все, что хотел! Этого просто не могло произойти, и, тем не менее, агония сотрясала его тело.
 — Ты! — произнес он, и это слово прозвучало как отвратительнейшее ругательство. Он упал ничком и в следующее мгновение был уже мертв.
 Сдерживая рвущийся из груди крик, Алекс бросилась бежать.
 — Алекс…
 Она услышала слабый голос Роберта и остановилась. Обходя Филиппа как можно дальше, она приблизилась к Роберту.
 — Роберт… — Она опустилась рядом с ним на колени, взяв его за руку. Увидев боль в его искаженных чертах, она захотела помочь, сделать для него что-нибудь.
 — Алекс… — задыхался он.
 — Я здесь, — ответила она, наклоняясь поближе, чтобы он смог ее увидеть.
 — Уходи… уходи отсюда… — В его слабом голосе слышался страх.
 — Я тебя не брошу.
 — Нет, нет… это все венец… проклятие… Беги! Беги, пока можешь… — Его дыхание было прерывистым, кровь сочилась из угла рта.
 — Неужели я брошу вот так тебя одного? — Хоть она и ненавидела Роберта, но не могла оставить его.
 — Я уже покойник… как и мой брат. Уходи, Алекс. Я не заслуживаю твоей доброты.
 — Лучше говори поменьше. Береги силы.
 Она схватила одеяло, лежавшее поблизости, и прижала его к ране, пытаясь остановить кровь, но ничто не помогало.
 — Это проклятие… — повторил он, — оно действует…
 — Это только легенда. — Она попыталась успокоить Роберта, но не смогла.
 — Не будь наивной! Посмотри, что случилось! Мой отец… брат… На меня посмотри! Это же смертный приговор! — Последним усилием воли он схватил сумку с венцом и сунул ее Алекс. — Избавься от него! Не оставляй себе!
 Алекс взяла венец:
 — Я отвезу его назад в миссию.
 Кровь Роберта запеклась на сумке, и в меркнущем свете почти потухшего костра она представляла собой неприятное зрелище.
 — Хорошо… — из последних сил прошептал он.
 — Но что с моим отцом? — воскликнула Алекс. Она должна была задать этот вопрос, видя, что он сейчас умрет. Необходимо было успеть выяснить, как можно спасти отца от ужасной судьбы, которую братья Энтони уготовили ему.
 Но ее отчаянная мольба осталась без ответа. Роберт умер, не успев ничего рассказать.
 На какое-то время Алекс замерла не в состоянии пошевелиться. В руке она все еще сжимала мешок с Венцом Желаний внутри. Ее охватила дрожь. Венец-то у нее был, но как спасти отца, она до сих пор не знала.
 Уин и Мэтт просидели взаперти до поздней ночи. Священник, обнаруживший их, пришел в ужас от их рассказа и помог организовать отряд, призвав на помощь паству.
 Жители Корасон Саградо также были разгневаны, узнав о краже. Мир, безмятежность и процветание царили в миссии с тех пор, как несколько лет назад таинственный странник привез сюда венец. Урожаи были обильны, люди почти забыли о болезнях и жили в полном довольстве, руководствуясь велениями сердца, любви и милосердия. Теперь, с утратой венца, они остро ощущали его отсутствие и горели желанием вернуть венец обратно в миссию. Тут же шесть решительно настроенных мужчин, хорошо знакомых с местностью, присоединились к путешественникам.
 Как только они выехали на поиски, Мэтт почувствовал себя в своей стихии. Он был опытным следопытом, и ему уже приходилось разыскивать людей в темноте. С факелом в руке он возглавил их маленький отряд, и медленно, но верно, они продвигались вперед.
 Уин следовал за Мэттом, не расслабляясь ни на секунду. Он должен был найти Алекс. Венец, конечно, тоже, но главное — она. Ведь он любит ее. Уин страшно сожалел, что так и не успел ей высказать все, что накопилось на душе, и поклялся, как только ее увидит, сразу же ей все объяснить.
 Его мучила мысль, что Алекс сейчас находится в окружении этих мерзавцев. Он прекрасно знал, что за человек был Филипп, и не испытывал к нему ни малейшего доверия. Уин хотел надеяться, что с Алекс все в порядке, но был охвачен страхом и беспокойством.
 Некоторое время Алекс сидела не шевелясь, окруженная смертью. Наконец она собралась с силами и оглянулась вокруг. Мурашки страха вновь побежали по спине при взгляде на последствия кровавой бойни. Надо выбираться отсюда и бежать как можно быстрее.
 Она заставила себя встать и оседлать лошадь. Привязав сумку с венцом к луке седла, она тронула поводья. Ехать ночью не так-то просто, но воспоминания о нападении Филиппа и об убийствах подхлестывали ее. Как ей не хватало сейчас Уина! Только под его защитой она почувствует себя вновь в безопасности.
 Однако рассудок подсказывал Алекс, что Уин сейчас ненавидит ее. Она надеялась, что искупит свою вину, вернув венец в церковь, но сейчас она была уверена до конца только в силе проклятия, увидев собственными глазами его последствия.
 Тусклый свет луны был плохим помощником в поисках обратного пути. Правда, путешествуя с отцом по диким местам, Алекс научилась отмечать особенности местности и определять расстояние. Но сейчас она была для этого слишком напугана и могла только молиться о правильном направлении.
 Пытаясь справиться с пережитым потрясением, Алекс начала думать о царевне Анилике, и ей стали понятны сердечная боль и мучения, из-за которых та наложила проклятие на венец. Со смертью любимого царевна потеряла все. Ей незачем было больше жить. Он умер из-за венца, и Алекс знала, как знала и Анилика, что никакой венец и никакие сокровища не сравнятся с любовью и жизнью.
 Вдруг Алекс ощутила какое-то родство с Аниликой: она потеряла Уина. Не смерть разлучила их, но предательство и обман. Слезы струились по ее щекам, но она даже не замечала их.
 Алекс заставляла себя думать только об отце. Она вернет венец и как можно быстрее отправится в Лондон. Она не знала, кого подкупили братья, чтобы ее отец оставался в тюрьме, но собиралась совершить все возможное и невозможное, чтобы освободить его, и она не остановится, пока не доведет дело до конца.
 — Ты уверен, что мы едем в правильном направлении? — спросил Уин Мэтта. — Прошло уже несколько часов.
 — Я полагался на тебя, когда мы искали венец, а теперь твоя очередь положиться на меня. В слежке я кое-что понимаю получше других, — сказал Мэтт, спешившись, чтобы изучить следы при свете факела. — Они направились к северо-востоку. Похоже, собираются объехать Сан-Антонио, чтобы попасть прямо в Галвестон.
 — Там им будет легче исчезнуть, тем более что это ближайший порт.
 Они снова тронулись в путь, освещаемый бледным светом луны.
 Алекс ехала ровным шагом, стараясь держаться русла ручья, которое заметила еще вечером. Было около трех часов утра, когда она заметила в отдалении мерцающий огонек факела. Сердце замерло у нее в груди. Она пришпорила коня, моля Бога, чтобы это были ее друзья. Алекс боялась встречи с ними после своего открытого предательства, но даже их презрение было лучше пустыни и одиночества.
 Они услышали стук копыт и остановились, вглядываясь в темноту.
 — Сюда кто-то скачет, — объявил Мэтт, потянувшись к винтовке, которую одолжил ему один из жителей миссии.
 — Может, это Алекс? — с надеждой произнес Уин.
 — А может, и нет, — предупредил Мэтт. Алекс сразу узнала доносившиеся до нее голоса.
 — Уин! Мэтт! — закричала она в темноту.
 — Алекс?! — отозвался Уин.
 Звук ее имени, произнесенного Уином, зажег в Алекс искру надежды, и она поскакала на свет. Она нуждалась в Уине, мечтала о нем, но мучительно боялась момента их встречи. Подъехав поближе, она увидела их обоих при свете факела.
 Уин привстал в седле, пытаясь разглядеть ее. Когда Алекс наконец достигла круга света, боль пронзила его: ее рубашка была разорвана и пропитана кровью, а бледное лицо залито слезами.
 — Алекс… — простонал Уин, уверенный, что братья причинили ей вред, а он не смог защитить. Он буквально слетел с лошади, бросаясь ей навстречу.
 Алекс подумала, что ему не терпится получить венец. Желая, чтобы все поскорее закончилось, она быстро отвязала сумку и протянула ему:
 — Вот… возьми венец…
 — При чем тут венец, Алекс! Главное, ты жива и здесь, — сказал Уин, не замечая протянутого сокровища. Она была его единственным сокровищем. Только ее он искал. — С тобой все в порядке? — Он с трудом говорил от наплыва чувств, жадно вглядываясь в нее.
 — Все нормально, — тихо и испуганно произнесла она.
 — Но эта кровь… — Он смотрел на порванную рубашку и разбитую губу.
 — Это их кровь. Они мертвы… оба…
 — Ты… с тобой ничего не случилось? Ты уверена? — Ему было трудно поверить, что с ней все в порядке.
 — Уверена… долго рассказывать…
 — У нас есть целая жизнь впереди, — проникновенно произнес Уин, протягивая руки, чтобы опустить ее на землю. Он крепко обнял девушку и не отпускал, наслаждаясь ее близостью, радуясь ее спасению.
 — Я люблю тебя, Алекс. Когда я думал, что ты в опасности…
 Она посмотрела на него. Ее глаза сияли от счастья.
 — Я тоже люблю тебя, Уин. Я думала, ты меня ненавидишь… Думала, все, что между нами было, никогда не вернется… — Она нежно коснулась его щеки.
 — Почему ты уехала? Каким образом они вынудили тебя?
 — Отец, — быстро ответила Алекс, обращаясь и ко всем остальным. — Филипп и Роберт подставили его, будто он убил Лоуренса. Его арестовали, и сейчас он сидит в тюрьме в Лондоне. Они угрожали, что он будет повешен за убийство, если я не помогу им найти венец.
 Уин в сердцах выругался:
 — Вот подонки!
 — Разумеется. Когда ты рассказывал мне, как они пришли на похороны твоего дяди и пытались заставить отдать им книгу, я прекрасно тебя понимала. Они навестили меня в Бостоне, вскоре после нашей встречи. Тогда-то они и сказали мне, что, если я не помогу им, отца обвинят в смерти Лоуренса.
 — Но как бы они этого добились? — спросил Мэтт, спешившись и подойдя к ним.
 Он чувствовал такое же облегчение, как и Уин, и не собирался особо переживать из-за смерти братьев.
 — Получилось так, что отец был последним, кто видел Лоуренса живым, к тому же перед этим они поссорились на виду у всех.
 — Алекс, ты должна была все нам рассказать. Мы бы обязательно что-нибудь придумали, — воскликнул Уин.
 — Я хотела, но Филипп и Роберт пригрозили, что, если я проговорюсь, отец умрет. Эти звери… Нет, хуже зверей. Животные не убивают для удовольствия.
 — Но что произошло? — спросил Уин, которому не терпелось узнать, как Алекс удалось выбраться.
 — Мы скакали несколько часов, а потом сделали привал. Филипп совершенно обезумел, когда увидел венец. Они так веселились из-за смерти Лоуренса и из-за того, что нашли-таки венец, что я не выдержала и заступилась за их отца. Тогда Филипп ударил меня.
 Уин напрягся. Если бы этот тип был еще в живых, он бы сам разорвал его на куски. Он тихонько дотронулся до ее губы, мечтая заживить ее своей нежностью, своими поцелуями.
 — Прости, что меня не было там, чтобы остановить его.
 — Как я молила, чтобы ты приехал, но я была уверена, что ты меня ненавидишь.
 — Никогда, — поклялся он.
 — Они легли спать, и я решила, что ночь пройдет спокойно. Но вдруг услышала шорох, и, когда я посмотрела в их сторону, Филипп прицелился в Роберта.
 — Неужели он хладнокровно убил своего брата? — воскликнул Мэтт.
 — Они застрелили друг друга, — закончила Алекс, вздрогнув при воспоминании об этом. — Это было кошмаром, Уин, и все из-за их жадности! Они совсем обезумели от алчности.
 Алекс снова протянула Уину сумку. На этот раз он взял ее и повернулся к людям из Корасон Саградо.
 — Вот ваш венец. Давайте сделаем здесь привал до рассвета и с первым же лучом солнца вернемся обратно.
 Радостные крики благодарности были ему ответом. Все были счастливы и взволнованны.
 — Уин, Мэтт, — сказала Алекс, — мне надо как можно быстрее вернуться в Лондон, чтобы спасти отца.
 — Мы поедем вместе, — пообещал Уин, — у меня есть там кое-какие связи. Как только мы доставим венец на место, то сразу же отправимся в Галвестон.
 — Спасибо, — в глазах Алекс светилось счастье, — я люблю тебя, Уин.
 — Я тоже тебя люблю.
 В присутствии всех он поцеловал ее, нежно и мягко, стараясь не причинить ей боли. На мгновение они потеряли чувство времени и пространства, ощущая лишь райское блаженство и любовь, преодолевшую все опасности и сомнения.




 Глава 22


 Один из жителей миссии отдал Алекс свою куртку. Разорванная рубашка слишком живо напоминала о том, что могло бы случиться. От воспоминаний Алекс снова затрясло, и Уин покрепче прижал ее к себе. Он охранял ее сон до рассвета, поклявшись никогда не расставаться с ней, что бы ни случилось.
 На рассвете отряд разделился. Уин, Алекс, Мэтт и несколько человек из миссии поскакали вернуть венец на прежнее место, а остальные поехали искать лагерь Филиппа и Роберта.
 При свете дня обратное путешествие не представляло никаких трудностей, и часов около одиннадцати они уже были у церкви. Услышав стук копыт, священник выбежал им навстречу.
 — Мы привезли венец, святой отец, — объявил Уин, спешившись и входя под священный кров.
 Добрый пастырь светился от счастья, но по лицу его прошла тень, когда он увидел сумку, запачканную кровью.
 — Что произошло?
 — Вам известно предание о проклятии венца?
 — Нет, — ответил священник, смутившись.
 Они рассказали ему об опасности, которой подвергались искавшие Венец Желаний из жадности. Лоуренс не случайно поместил его на статую Мадонны с Младенцем, так как их любовь была совершенной.
 — Мы хотим вернуть его обратно, отец. Здесь его место. Не в каком-нибудь лондонском музее, а здесь, где он благословляет землю и людей, — сказал Мэтт.
 — Здесь к нему относятся с достойным его благоговением. Только здесь он и должен оставаться, — заключила Алекс.
 — Бог да благословит вас.
 Алекс вытащила венец из сумки, и они вошли в церковь. Она прошла вперед и поместила его на голову Девы Марии.
 Пока они стояли, застыв в молчании, начал звонить церковный колокол. На его радостный звон сбежалась вся миссия, окружив церковь. Все были уверены, что случилось чудо. Так оно и было, ведь венец вернулся к нам, а, следовательно — гармония и покой, как заповедовал Бог.
 Уин и Алекс держались за руки, не сводя глаз с Девы.
 Сердце Мэтта было переполнено любовью и безмятежностью. Всю свою жизнь он искал Венец Желании. Сначала он хотел поместить его в какой-нибудь музей, но теперь не сомневался, что они поступили правильно. Венец будет защищать и благословлять всю паству. Где еще можно найти спокойствие и любовь, как не в церкви? Довольный результатом их поисков, Мэтт вышел наружу. Ему не терпелось добраться до Нового Орлеана, где его ждала Кэтрин.
 Задержавшись у выхода, Уин посмотрел на Алекс.
 — Алекс, — начал он тихо, чтобы никто не услышал, — ты выйдешь за меня?
 Она ответила сияющей улыбкой, глаза ее искрились нежностью.
 — После всего, что Филипп и Роберт порассказали мне о тебе, я уже и не ждала такого вопроса.
 Он удивился:
 — А что они говорили?
 — Когда они пришли ко мне в Галвестоне, они сказали, что в Лондоне ты был настоящим денди и ловеласом. Более того, использовал женщин для собственного удовольствия, а потом бросал, когда уставал от них.
 Уин выглядел смущенным.
 — Так оно и было до нашей встречи. Тогда мне на всех и на все было наплевать. Но сейчас… — Он остановился, чтобы собраться с мужеством и открыть все глубины своей души. — Теперь я люблю тебя, Алекс. Без тебя мне незачем было бы жить.
 — И я люблю тебя. Я выйду за тебя, но…
 — Но?.. — Он напрягся, услышав ее заминку.
 — Но сначала я должна освободить отца. Пока я не буду знать, что он в безопасности…
 — Понятно. Мы можем отправляться прямо сейчас, ведь здесь все устроилось.
 — Спасибо. — Она положила ладонь на его руку, и он прижал ее своей.
 — Незачем меня благодарить. Я люблю тебя. Я обнаружил, что любовь — самая могущественная сила в мире. Она преодолеет все преграды, все, даже самое страшное. Мы спасем твоего отца, Алекс. — Он не мог оторвать от нее глаз.
 Алекс пристально посмотрела на Уина. В его глазах она увидела силу и решительность и поверила, что он ей поможет. Впервые с того времени, когда братья Энтони так неожиданно появились у нее дома в Бостоне, она почувствовала, что будущее не так уж плачевно.
 — Я люблю тебя, Уин, — прошептала она и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в щеку.
 Из церкви они вышли обнявшись. Мэтт поджидал их.
 — Едем в Сан-Антонио?
 — Да, а потом в Галвестон и как можно быстрее Ты возвращаешься в Бостон?
 Мэтт улыбнулся:
 — Нет, в Новый Орлеан. Домой, к Кэтрин.
 Они готовились тронуться в путь, когда из церкви высыпала толпа народу. Алекс захотела переодеться перед дорогой, и одна из женщин пригласила ее к себе, пока остальные прощались друг с другом.
 Вскоре они уже удалялись от миссии — и от венца. На холме они остановились, чтобы в последний раз взглянуть на Корасон Саградо. В солнечном свете мессия сияла белизной и напоминала земной рай. Уверенные, что там все будет в порядке, они двинулись по направлению к Сан-Антонио.
 К вечеру они без приключений добрались до города и остановились в той же гостинице, что и раньше. Заказав места в утреннем дилижансе на Галвестон, они поужинали и разошлись, условившись встретиться пораньше.
 Уин и Алекс вошли в свою комнату. Увидев ванну с горячей водой, Алекс обрадовалась и стала расстегивать блузу.
 Прислонившись к двери и скрестив руки на груди, Уин наблюдал за ней. Он смотрел, как она расстегивает последние пуговицы и сбрасывает блузу с плеч, и желание постепенно нарастало в нем.
 — Ты такая красивая, Алекс. Я люблю тебя, — прошептал он срывающимся голосом, приближаясь к ней.
 Алекс подошла к Уину и положила голову ему на плечо. Только сейчас она ощущала себя в полной безопасности. Если бы не беспокойство об отце, она чувствовала бы себя абсолютно счастливой. Когда же Уин поцеловал ее, Алекс постаралась отбросить в сторону все заботы и на какое-то время полностью отдаться блаженству.
 Действуя мягко и сдержанно, он помог ей раздеться, подвел ее к кровати и уложил на нее. Забыв обо всем на свете, они слились в страстном объятии. Ласки Уина становились все более настойчивыми; ее шелковистая кожа сводила его с ума. Он жадно стремился изучить все заветные уголки ее тела, прикосновение к которым могло доставить ей особое наслаждение.
 Алекс упивалась его объятиями и ласками. Ее желание было не менее сильным, и она еще больше разжигала его страсть, скользя опаляющими прикосновениями рук вдоль его груди, спускаясь к животу и ниже, заставляя его совершенно потерять голову. Ничто больше не имело значения — в мире не было ничего, кроме их любви.
 От первозданного, животного удовольствия Уин застонал. Их губы встретились, и оба утонули в глубочайшем поцелуе, от которого чуть не задохнулись. Потом он начал покрывать поцелуями все ее тело, сладострастно изгибающееся в ответ на каждое его прикосновение. Алекс чувствовала, что не может больше сдерживать огонь, полыхавший в ней, и придвинулась к нему вплотную. Уин последовал приглашению, шепча Алекс на ухо что-то нежное, и накрыл ее своим телом. Ритмичное, разгоряченное движение их переплетенных тел приводило его в экстаз.
 Достигнув апогея наслаждения, они почувствовали бесконечное блаженство. Потом, отдыхая, они все еще крепко прижимались друг к другу, не в силах расстаться с прекраснейшим из ощущений.
 — Какая жалость, что ванна пропадает зря… — пробормотал Уин, поглаживая ее.
 — Угу, — сонно согласилась Алекс.
 Она лишь вздохнула, когда Уин взял ее на руки, но не стала возражать, почувствовав, как ее осторожно опускают в еще теплую ванну. Уин влез туда вслед за ней и усадил к себе на колени, не обращая внимания на льющуюся через край воду. Некоторое время они с увлечением мыли друг друга, пока Уин, наконец, не выдержал и не отнес ее обратно в постель. Там они с еще большей страстью снова занялись любовью. Только под утро, утомившись и как следует, насладившись удивительным блаженством любви, они, наконец, крепко заснули.
 А на закате они уже подъезжали к побережью. В Галвестоне им пришлось расстаться с Мэттом, что было очень печально.
 — Не забудь передать Кэтрин, что ты был самым замечательным из всех моих мужей, — сказала Алекс, поцеловав его на прощание.
 Пароход Мэтта отходил первым, и они пришли на пристань проводить его.
 — Обязательно, — ухмыляясь, пообещал он. Пожимая Уину руку, он добавил: — Думаю, в итоге мы с тобой нашли просто бесценные сокровища.
 — Ты прав… — Он посмотрел на Алекс. — Береги себя.
 — Постараюсь, да и вы тоже. — Поднимаясь по трапу, он вдруг обернулся: — Кстати, Алекс, когда вытащишь отца из тюрьмы, передай ему, что он пропустил потрясающее приключение.
 Она улыбнулась в ответ:
 — Знаешь, Мэтт, у меня такое чувство, что когда-нибудь мы с ним обязательно вернемся в Техас.
 — Только через мой труп, — вмешался Уин. — Пусть твой отец ищет себе другого помощника — ты будешь путешествовать только со мной.
 — До свидания… — Мэтт помахал им с палубы. Он надеялся, что все у них будет хорошо. При других обстоятельствах он бы обязательно отправился в Лондон вместе с ними, но был уверен, что Уин справится и без его помощи. Кроме того, его ждала Кэтрин. Сейчас она занимала самое главное место в его жизни.
 Мэтт не сводил глаз с пристани, пока Уин и Алекс совсем не исчезли из виду. Тогда он обратил свой взгляд на северо-восток, к Новому Орлеану, где его ждали любовь и новая жизнь.
 Кэтрин стояла посреди площадки для игр и следила за тем, как продвигаются ремонтные работы в здании приюта. Рабочие меняли рамы. Она все еще изумлялась переменам, произошедшим после того, как мистер Маркхам обнаружил, что Лиза является его внучкой. Он был человеком слова и сразу же после ее указаний о необходимых переделках прислал своих рабочих, и результаты были налицо.
 — Миссис Кэтрин! — Через площадку к ней мчались Томми и Лиза.
 Ее лицо осветила улыбка, она раскинула, руки и подхватила их обоих.
 — Дедушка нас снова пустил поиграть, — обрадованно сказала Лиза. Она никогда не думала, что жизнь может быть такой чудесной. Мало того, что Томми был теперь признан ее братом, у нее появилась своя комната! В доме деда ее окружала неземная любовь, и Лиза хорошела с каждым днем.
 Кэтрин была тронута великодушием старика. Она боялась, что, переехав к нему, дети забудут о приюте и о ней. Но Маркхам понимал, что значил для них приют, и позволял им регулярно навещать старых знакомых. Теперь дети выглядели ухоженными и довольными и рады были поделиться своим счастьем с друзьями.
 — Я так рада вас видеть. Мне очень вас не хватало, мои милые.
 — Нам тоже, но дедушка такой хороший. Последние несколько недель были так насыщены для Лизы новизной, что казались длиннее всей ее предыдущей жизни.
 Ее глаза светились, а щеки горели — сразу было видно, что это обожаемый ребенок.
 — Что вы сегодня будете делать? — спросила Кэтрин.
 — Ну, не знаю. Просто играть.
 — Ладно, только ведите себя хорошо, — поддразнила она.
 — Конечно, не волнуйтесь, — пообещал Томми. Они умчались, полные жизни, любви и веселья. Она увидела, как они встретили своих приятелей, и почувствовала глубокое удовлетворение. И всем этим они обязаны Мэтту.
 Мэтт… Она скучала по нему. Она задумывалась: а действительно ли он вернется? С тех пор как он поцеловал ее, она все время мечтала оказаться в его объятиях. Она знала, что это безумие, ведь они так недолго были знакомы. Но разве рассудок может объяснить чувства? Сердцем она чувствовала, что ждет не напрасно, а она привыкла доверять своему сердцу.
  Новый Орлеан 
 Мэтт с нетерпением ждал прибытия. Пароход пришвартовался в полдень, и Мэтт немедленно отправился в приют.
 Когда экипаж, наконец, остановился перед приютом, он соскочил, заплатил извозчику и остановился посмотреть на здание.
 Улучшения были налицо. Значит, Маркхам сдержал свое слово, обрадовался Мэтт.
 Он глубоко вздохнул и поднялся по ступеням.
 Неожиданно он лицом к лицу столкнулся с Томми. Мэтт широко улыбнулся, раскинул руки, и Томми без промедления кинулся ему на шею.
 — Ну, надо же, вы вернулись! — «Значит, взрослые иногда все-таки держат слово», — подумал он.
 — Я же обещал. Приехал, как только смог. — Мэтт легко подбросил его.
 — А вы нашли сокровище? Моя подсказка помогла?
 — Нашли.
 — Ну и где оно? Вы привезли его с собой?
 — Нет, мы решили, что лучше всего будет оставить его там, где нашли.
 — Расскажите все-все! А трудно было найти?
 — Я тебе обо всем расскажу, но попозже. Это очень долгая история, сначала я должен повидать миссис Кэтрин.
 Мэтт опустил Томми вниз и поглядел на окна ее кабинета.
 — Ага, она там. Ну и обрадуется же она! — закричал мальчик.
 — Ты так думаешь?
 — Я знаю.
 — А что ты тут делаешь? — спросил Мэтт, неторопливо шагая по направлению к кабинету.
 — Мы с Лизой пришли поиграть с другими ребятами. Дедушка нам всегда разрешает.
 — Вам нравится жить у него?
 — Ужасно.
 Мэтт никогда не видел Томми таким счастливым, и был страшно рад тому, что все так обернулось.
 — Мне многое надо с тобой обсудить, но сначала я должен увидеть миссис Кэтрин.
 Они обменялись понимающими взглядами.
 — Вы на ней женитесь, да? Вы должны это сделать, — вырвалось у Томми.
 — Если она согласится, то я готов, и как можно скорее.
 — И тогда вы останетесь здесь?
 — Все зависит от миссис Кэтрин. Если она захочет, я, конечно, останусь.
 — Здорово. — Томми был доволен.
 — Потом увидимся, хорошо?
 — Ага, а я пока скажу Лизе, что вы здесь. Мэтт постучал в дверь кабинета.
 — Войдите.
 Нежный звук ее голоса бальзамом пролился на его изголодавшееся по любви сердце. Он снял шляпу и вошел.
 — Мэтт! Ты вернулся! — Кэтрин не знала, ни когда он вернется, ни вернется ли он вообще, но всегда молилась об этом.
 Она показалась ему во сто раз прекраснее того образа, который он хранил в своей памяти, в чем он не замедлил ее заверить, крепко сжав в объятиях.
 — Как я скучал по тебе, — прошептал он.
 Она страстно ответила на его долгожданный поцелуи.
 — Кэтрин, я люблю тебя, — просто сказал он.
 — Я тоже, Мэтт, мне так тебя не хватало… Неужели ты, наконец, вернулся…
 В глазах друг друга они прочли исполнение всех желаний.
 — Ты пойдешь за меня, Кэтрин?
 Ответом ему был бесконечно нежный поцелуй.
 — Если хочешь, мы останемся здесь. Я буду помогать тебе с детьми.
 — А как же твой дом, твоя жизнь в Бостоне?
 — Моя жизнь, мое будущее с тобой, Кэтрин. Здесь мое место, и здесь я хочу остаться. Там, где ты, — мой дом.
 — А там, где ты, — мой.
 Их губы устремились друг к другу и слились в поцелуе, которым они обменялись как залогом любви и обетом верности.
 Мэтт подумал о Бостоне, о жизни, которую там вел, и ему показалось, что все это происходило с другим человеком и в другом измерении. Его место было здесь. Он понял это, как только ее увидел. Он был дома.
 В это время в холле показалась Милли, помощница Кэтрин, которая намеревалась обсудить с ней кое-какие дела. Стоявший на страже Томми перехватил ее как раз вовремя.
 — Не думаю, что вам нужно входить сюда прямо сейчас, мисс Милли.
 — Что? — Она нахмурилась. — Что это значит, Томми?
 — Мистер Маккитрик вернулся. Милли улыбнулась и подмигнула Томми.
 — Ясно. Ну, тогда я загляну попозже. — Она улыбнулась и повернула в другую сторону. — Охраняй дверь хорошенько, Томми.
 — Не беспокойтесь.
 Милли поспешила заняться другими делами, а Томми остался на страже. Он с улыбкой оглянулся на закрытую дверь. Живя вместе с Лизой и дедушкой, он был счастлив и надеялся, что у миссис Кэтрин и Мэтта тоже все будет хорошо.
 Уин и Алекс стояли на палубе у перил. Они плыли несколько недель и уже приближались к Бостону. Они решили, что по пути отправятся к ней домой, узнать, нет ли новостей от отца, а потом уже помчатся прямо в Лондон.
 — Уин, я так боюсь, — призналась Алекс. Он взял ее за плечи и нежно привлек к себе:
 — Что бы ни случилось, любимая, я с тобой.
 — А вдруг, когда мы приедем в Лондон, мы узнаем, что приговор уже приведен в исполнение?!
 Уин поспешил успокоить ее:
 — Если Энтони действительно сумели повлиять на охрану, тогда с ним все в порядке. Я уверен, что они хорошо заплатили за его неприкосновенность.
 — Как бы мне хотелось поверить в это. Надеюсь, что ты прав. — Она подняла на него взгляд, полный тревоги, и прочитала решимость в его глазах.
 — Почему ты улыбаешься? — спросил Уин.
 — Филипп и Роберт предупреждали меня, что, как только мы найдем венец, ты схватишь его и сбежишь. Они сказали, что ты испорченный, самоуверенный аристократ, которого волнуют только развлечения и удовольствия.
 — Когда-то так оно, наверное, и было, но я изменился, и причина этому — ты. Без тебя моя жизнь не имела бы смысла. У меня было достаточно денег и друзей, которых я покупал на них.
 — Это звучит так ужасно… и одиноко.
 — А я и был одинок. Людям, которые меня окружали, было на меня наплевать, да и мне на них тоже. Я уже никогда не стану таким, как раньше. Уина Брэдфорда, отчалившего от Лондона в начале наших поисков, больше не существует.
 — Я так испугалась, когда они мне все это рассказали.
 — Почему?
 — Я так отчаянно тебя любила! Мне страшно было подумать, что ты бросишь меня, когда венец будет найден.
 — Пока я с тобой, ты ничего не должна бояться. Верь в меня, в наши чувства.
 — Я верю, и прости меня за мои сомнения. — Выражение ее лица было красноречивее любых слов. — Все было так запутано. Я с самого начала знала, что придется предать тебя, и от всего сердца надеялась, что ты сумеешь меня простить.
 — Мне нечего прощать. Ты поступила так, как было необходимо.
 Она вздохнула и крепче прижалась к нему, наслаждаясь его близостью и мечтая только о том, чтобы все волнения были уже позади и ее отец находился бы рядом.
 Вернувшись в каюту, они всю ночь занимались любовью, пытаясь найти успокоение в чувственной близости.
 Сердце Алекс сжалось, когда, наконец, она увидела бостонскую гавань. Все время по пути домой ее не отпускала мысль, что, вернувшись, они узнают, что с отцом стряслось нечто ужасное. Пока они спускались с корабля и по дороге к дому Алекс ни на секунду не выпускала руки Уина из своей.
 Казалось, все спокойно. Ничто не изменилось с того времени, как «отец Брэдфорд» впервые нанес ей визит. Они поднялись по ступеням парадного подъезда и постучали.
 Лицо открывшей дверь горничной выражало безграничное удивление:
 — Мисс Алекс! Боже правый, вы вернулись!
 — Что? Что случилось? Вы слышали что-нибудь о папе?
 Ответа не последовало. Они замерли в мертвой тишине в предчувствии трагических вестей.
 — Но, мисс Алекс, ваш папа…
 Вдруг из кабинета раздался голос Еноха:
 — Алекс, дорогая! Это ты?
 При звуке его голоса ноги Алекс подкосились, и, если бы не Уин, она бы упала.
 — Папа?! О, папа, слава Богу, ты здесь!
 Он вышел из кабинета, и она кинулась ему навстречу по коридору. Не в силах промолвить хоть слово, она бросилась ему на шею и крепко обняла.
 — С тобой все в порядке! Ну, надо же — все в порядке! — И она расплакалась.
 — Алекс, я так беспокоился. Все, что мне известно от горничной, так это то, что ты поехала искать венец с какими-то приятелями Лоуренса — священником по имени Брэдфорд и неким Маккитриком. — Он тоже прослезился.
 — Ох, папа, — всхлипнула она, — я думала, ты погибнешь. Я так боялась, что не смогу тебя спасти!
 — Я тоже переживал, дорогая.
 — Но как тебе удалось выбраться? Что произошло? — Алекс все еще плакала не в состоянии оторваться от него. Чувства переполняли ее, после стольких страданий и тревог она не в силах была с ним расстаться.
 Она и представить себе не могла, что он здесь, будучи уверенной, что им придется ехать в Лондон и использовать все влияние Уина, чтобы освободить его. А теперь ее молитвы были услышаны.
 — Ну-ну, детка. — Он мягко похлопывал ее по спине, пытаясь утешить. — Давай-ка присядем. Думаю, по глоточку бренди нам сейчас не помешает.
 — Да, папа. — Она судорожно вздохнула. Потом, вспомнив об Уине, стоящем позади, быстро представила их: — Папа, это Уин Брэдфорд.
 — Очень приятно. — Енох пожал ему руку. — Вы не родственник того священника?
 Уин не сдержал усмешки:
 — Можно сказать и так.
 — Что вы имеете в виду?
 — Я и есть тот самый священник, сэр.
 — Что? — В восклицании Еноха прозвучало изумление.
 — Папа, я сейчас все объясню. Видишь ли, он был священником, а сейчас он не священник.
 — Это, конечно, проясняет дело, — насмешливо сказал Енох.
 Алекс поняла, что сказала глупость, и рассмеялась. В обнимку они вошли в кабинет, а Уин проследовал за ними.
 — Долго рассказывать, папа, но, по-моему, скучно тебе не будет.
 — А что служанка болтала о венце? Значит, я тут прохлаждался, а ты в это время шаталась по какому-то захолустью? Что же, наконец, произошло?
 — Нет, ты первый рассказывай! Как ты вышел из тюрьмы? Тебя долго там держали?
 Когда он вручил каждому по стакану бренди и все уселись, Енох начал:
 — Все было просто ужасно, Алекс. Меня забрали прямо из гостиницы, предъявив обвинение в убийстве Лоуренса. Можешь себе представить?!
 — Зная Роберта и Филиппа, очень даже могу.
 — Они сполна за все расплатятся, ведь все уже известно.
 — Значит, власти уже в курсе, что это они убили Лоуренса?
 — Ну да, ведь горничная, которая знала, что это они его отравили, наконец-то решилась и все рассказала. Когда она поняла, что Филипп лишь использовал ее, она была только рада разоблачить его с братом. Как только они появятся в Лондоне — мои старые апартаменты к их услугам.
 — Они не вернутся, — заметил Уин.
 — Что вы сказали? — Он взглянул на Уина почти рассерженно: неужели эта алчная парочка не поплатится за свои мерзкие злодеяния? — Они просто так не уйдут! Я лично возьмусь за это дело!
 — В этом больше нет необходимости, папа. Они мертвы.
 Воцарилось глубокое молчание. Потом Енох медленно кивнул, довольный тем, что справедливость восторжествовала.
 — Вот уж не думал, что смогу обрадоваться чьей-то внезапной смерти, однако на этот раз она, вероятно, была справедливой.
 — Так оно и есть, — подтвердил Уин.
 — А вы, молодой человек? Как вы оказались замешанным в это дело? Вы знали Лоуренса? Священник вы или нет?
 Уин дружелюбно улыбнулся.
 — Я лишь немного знал Лоуренса, но он был лучшим другом моего дяди. Это дядя Эдвард был отцом Брэдфордом, но вскоре после смерти Лоуренса он тоже отошел в мир иной. Мне достались его вещи, а вместе с ними — книга и письмо от Лоуренса.
 — Так вот в чем дело, — задумчиво произнес Енох, — но горничная сказала, что Алекс уехала со священником.
 — Да, сэр. Я занял место дяди Эдварда, так как в своем письме Лоуренс отметил, что вера дяди сослужит ему хорошую службу. Вот я и решил, что на всякий случай лучше мне быть священником.
 Увидев, как Уин и Алекс смотрят друг на друга, Енох полностью оценил комизм ситуации.
 — И это сыграло решающую роль, не так ли?
 — Вы и представить себе не можете! Алекс засмеялась.
 — Священник из него был превосходный, но знаешь, папа, я очень рада, что на деле это не так. — Она с обожанием посмотрела на Уина. — Он попросил моей руки, и я согласилась.
 Енох заулыбался от таких новостей.
 — Это чудесно, девочка, просто чудесно! — Он поцеловал ее и снова пожал Уину руку.
 — Папа, еще кое-что… Это насчет венца…
 — Да, где же венец? Вы его нашли? — Теперь, когда они обсудили все самое важное, ему не терпелось узнать, что с венцом и чем закончились поиски.
 — Ну…
 — Не тяни, просто ответь, нашли вы его или нет? Ведь в ночь перед смертью Лоуренса мы поссорились именно из-за этого. В конце концов, он признался, что все эти годы венец был у него — даже когда мы занимались раскопками. Разумеется, меня возмутило это известие.
 — Вы, правда, сцепились?
 — Ну, не то, чтобы сцепились… Я просто высказал ему все, что думал, — представьте себе, сколько времени, сил и денег мы потратили на поиски, и вдруг выясняется, что все это время сокровище находилось в его частной коллекции.
 — А что случилось той ночью?
 — Мы вернулись к нему домой, выпили, и он пообещал, что на следующий день расскажет, куда спрятал венец. Готовясь к встрече с ним, я был арестован за его же убийство. Филипп и Роберт в тюрьме требовали у меня книгу, но я отрицал, что знаю о ее существовании. Они сказали, что пока не получат венец, мне придется оставаться в тюрьме.
 Алекс вздрогнула, так как поняла, что ее страхи имели основание.
 — Прости, папа. Ко мне они тоже приходили и заставили меня поехать за венцом с Уином и Мэттом, чтобы найти его и отдать им.
 — С Мэттом?
 — Мэтту Маккитрику Лоуренс тоже оставил книгу с разгадкой. Он поехал с нами.
 — Полагаю, он хороший человек.
 — Очень хороший. Мы были даже немножко… женаты, — невозмутимо добавила она.
 — Вы были… что?!
 Алекс засмеялась:
 — Это часть долгой истории. Не волнуйся. Все в порядке.
 Енох снова расслабился и сделал долгий глоток.
 — Я заинтригован. Может, начнете с начала? Алекс рассказала ему о визите братьев и об их угрозах.
 Он понимающе кивнул:
 — Они бы так и сделали.
 — Я знаю. Когда они показали твои письма, которые им удалось перехватить, я поняла, что мне ничего не остается, кроме как вступить с ними в сделку ради твоего спасения.
 — И Уин и Мэтт ничего об этом не знали?
 — Нет, Алекс взвалила всю ношу на себя. Должен сказать, что они и меня навестили, пытаясь заполучить книгу. — И Уин коротко рассказал о своем столкновении с жадной парочкой.
 — Меня до сих пор поражает, как такой добрый и высоконравственный человек, как Лоуренс, мог иметь такое отвратительное потомство.
 — В письме дяде он предполагает, что проклятие венца отозвалось на его детях. Возможно, он был прав.
 — Так что с венцом?
 — Мы нашли его.
 — Правда? — Глаза Еноха засверкали. — И где он? Я должен его увидеть.
 — Может, и увидишь, но не сейчас. Мы оставили его там, где нашли.
 — Но почему? После стольких трудов, вот так просто взять и бросить его?
 — Потому что там, где он находится, царит истинная любовь, как и было, предсказано. Он в одной миссии, d Техасе, возложен на голову статуи Девы Марии.
 Енох в изумлении уставился на них.
 — Лоуренс спрятал его в церкви?.. — Затем, поразмыслив, добавил: — Ну, конечно, в этом есть смысл. Если Лоуренс действительно поверил в силу проклятия, куда, кроме церкви, он еще мог обратиться? Где еще возможна истинная любовь? С годами я прихожу к мысли, что человечество на нее не способно, хотя попробовать стоит, не так ли?
 — Надо надеяться на будущее, папа, — уверенно произнесла Алекс, глядя на Уина.
 — Надеюсь, ты права, детка. Надеюсь, ты права.




 Эпилог


  Лондон, десять недель спустя 
 Уин нежился в мягкой просторной постели, обнимая спящую жену. Это была их первая ночь в Лондоне, и он не переставал удивляться, как хорошо вернуться домой. Уин не предполагал, что когда-нибудь будет скучать по своему особняку, но присутствие Алекс придавало ему уют.
 По приезде Алекс сразу же удалось очаровать слуг, и теперь они боготворили ее. Он знал, что здесь она будет счастлива. Уин не уставал благодарить судьбу за радость, которую Алекс подарила ему.
 Трудно было поверить в то, что все так хорошо обернулось. Они получили письмо от Мэтта и Кэтрин прямо перед отъездом из Бостона. Мэтт сообщал им о своей свадьбе и о решении остаться и работать в приюте. Да, иногда жизнь действительно бывает чудесной.
 Уин посмотрел на жену и в очередной раз восхитился ее красотой. Он любил ее всем сердцем и готов был посвятить ее счастью всю жизнь. Не в состоянии сопротивляться сладкому искушению, он разбудил ее поцелуями.
 Алекс проснулась и с готовностью ответила на его ласки. Через шесть недель после свадьбы она все еще не могла ими насытиться.
 — Хочешь иметь детей? — спросил Уин позже, когда они тесно прижались друг к другу, чувствуя, что их сердца бьются как одно.
 — Хочу родить тебе сотню детей, — прошептала она, приподнимаясь, чтобы поцеловать его.
 Он хмыкнул:
 — Для начала хватит и одного, кстати, ты не будешь возражать, если мы назовем его Эдвардом?
 Алекс улыбнулась:
 — Думаю, Эдвард — чудесное имя. Я буду гордиться тем, что он назван в честь твоего дяди. В конце концов, именно он помог тебе стать таким, какой ты есть и каким я люблю тебя.
 Уин привлек ее к себе крепким поцелуем:
 — Я так люблю тебя, Алекс.
 — Вероятно, там, на Небесах, дядя Эдвард был бы доволен.