Аннотация: Гордячка Джоселин Шелтон дала клятвенное обещание — либо она выйдет замуж за НАСТОЯЩЕГО ПРИНЦА, либо не выйдет ни за кого.
 Но… похож ли на принца мужественный Рэнд, виконт Бомон, спасший Джоселин от верной гибели и ставший ее отважным защитником? Нет, Рэнд, конечно, не принц. Он просто — НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА. Сильный и смелый человек, встретивший наконец женщину своей мечты — и не намеренный уступать ее никому на свете…


---------------------------------------------


 Виктория Александер
 Невеста принца



 Пролог




 1811 год, осень 

 Пронизывающий ветер гулял между деревьями, срывая с ветвей сухие листья, и они пускались в дикий пляс под полной луной. Эта ночь таила в себе опасность, привидения, гоблинов и прочие существа, порожденные страшными снами и таинственной темнотой. Более пугливый ребенок при первом же непонятном шорохе обратился бы в бегство, если бы только у него вообще хватило духу бросить вызов мраку. Десятилетняя Джоселин Шелтон была не робкого десятка.
 Если в полнолуние зарыть записку со своим желанием в землю, оно исполнится…
 Девочка встала коленками на твердый грунт и повертела в лунном свете листок бумаги, который держала в руке, пытаясь еще раз прочитать строчки, над которыми трудилась несколько последних дней. Впрочем, она и так помнила наизусть каждое слово. Но, когда на карту поставлено будущее, не следует оставлять на волю случая даже мельчайшую деталь. Если за свою недолгую жизнь Джоселин и успела прийти к какому-то твердому выводу, то именно к этому.
 Удовлетворенно кивнув, она аккуратно сложила бумажку и прижала коленом к земле, чтобы не унесло ветром. Не хватало еще только, чтобы пришлось гоняться за ней в бледном свете луны.
 Кроме того, не важно, ночью или днем, она все равно вряд ли смогла бы разглядеть что-либо дальше расстояния, на которое можно метнуть камень, что до последнего времени считала вполне естественным. Кому придет в голову, что другие люди более зоркие, чем ты сам? Нет, в самом деле?
 Это место было ничем не хуже прочих. Джоселин захватила на кухне большую погнутую поварешку. Ею она и собиралась копать.
 Молли, единственная оставшаяся в доме служанка, скорее даже член семьи, сказала как-то, что если зарыть в землю листок с написанным на нем заветным желанием, то лесные феи, речные нимфы и прочие волшебные существа помогут осуществить его! С тех пор Джоселин и ее младшая сестренка Бекки закопали бессчетное количество бумажек. Земля поместья Шелбрук была усеяна крошечными бугорками, под которыми покоились записки с желаниями сестер. Старшие сестры — четырнадцатилетняя Эмма и Марианна годом ее моложе вряд ли поняли бы это и, пожалуй, воспрепятствовали бы ночным вылазкам младших. Даже несмотря на то что в некоторых записочках содержались просьбы о прекрасных богатых мужьях для всех четверых.
 Конечно, Джоселин и Бекки не были уж такими наивными дурочками, полагавшими, что любое желание непременно исполнится. Они знали — никакое волшебство Молли не в силах воскресить мамочку. Но так хотелось хотя бы вспоминать ее… Джоселин было всего три года, а Бекки и того меньше, когда мама умерла, и в память о ней у девочек оставался только слабый аромат, рассеивавшийся в воздухе, когда доставали проветривать старую одежду из шкафов в маминых комнатах.
 Нет, они мечтали о вполне реальных вещах. Например, чтобы папа жил дома, в Шелбруке, а не проводил время в Лондоне за игрой в карты. Правда, Джоселин как-то раз пожелала по секрету, чтобы он хотя бы изредка выигрывал. Ни одно из этих желаний пока не сбылось. Отец появлялся дома лишь на короткое время, чтобы снять со стены очередную картину или лишить комнаты еще одного годного для продажи предмета обстановки.
 Девочки желали, чтобы их старший брат Ричард тоже вернулся домой. Во время своих кратких визитов Ричард был с ними мил и приветлив, но тетя Луэлла говорила, что он весь пошел в отца и также катится вниз, навстречу гибели. Тетя Луэлла считала, что в роду Шелтонов мужчины все одинаковы, полагаться на них нельзя, так что женщинам приходится заботиться о себе самим.
 Именно этим Джоселин теперь и занималась.
 Ямка была уже довольно глубокая для того, чтобы погрузить в нее кисть, но, хотя глубину эту они с Бекки прежде считали достаточной, Джоселин продолжала копать дальше, отгоняя мысль, что помощь Бекки ей сейчас совсем не помешала бы. Но этим желанием Джоселин не хотела делиться даже с Бекки, и оно казалось слишком важным, чтобы ограничиться мелкой ямкой.
 Желание было непростое. По правде говоря, это скорее был план всей ее будущей жизни, тщательно продуманный и изложенный на бумаге. Надежды и мечты переплетались с правилами и предписаниями, но и это не все. Джоселин назвала свое творение  трактатом, чтобы придать ему важности. Девочка понятия не имела, что такое трактат, но звучало слово шикарно. Она постаралась использовать как можно больше взрослых слов, хотя не все из них понимала, но звучали они не менее великолепно, чем трактат. Джоселин позаимствовала их у Марианны, которая обычно не расставалась с книгами, считала себя литературно образованной и то и дело употребляла взрослые слова.
 Джоселин нравилось, как звучат слова, как они перекатываются во рту, соскальзывают с языка, она не особенно вникала в их смысл. Судьбой ей суждено было родиться самой хорошенькой из сестер. Все сходились на этом, а значит, незачем беспокоиться о таких глупостях, как значения слов. Но когда дело касалось желаний (или трактатов), тут слова обретали важность. Джоселин с большой осмотрительностью обдумала и взвесила каждое из них. В таком серьезном деле она не собиралась рисковать.
 Джоселин Шелтон хотела получить принца. Более того, она сама хотела стать принцессой.
 В ямку влезала уже рука до самого локтя. Джоселин с удовлетворением кивнула. Теперь в самый раз. Она вытащила из-под колена бумажку, обеими руками прижала ее к сердцу, крепко зажмурилась и адресовала небу краткую молитву, подавляя чувство вины. Просить помощи у волшебных сил для всей семьи — это одно. Но викарий решительно не одобрял молитв эгоистического свойства и твердил о том, что награда ожидает нас отнюдь не в этом мире, но в лучшем. Нет уж, спасибо. Джоселин предпочитала получить ее еще при жизни. Кроме того, если феи и нимфы не в силах исполнить желание, не помешает заручиться поддержкой Всевышнего.
 Она аккуратно положила бумажку на дно ямки, засыпала землей и плотно утрамбовала. Потом села на корточки, чтобы поразмыслить над проделанной работой. Трудно представить, что еще можно было сделать. Она записала все, что только знала о принцах, так же как и о поведении и манерах принцесс. Джоселин не сомневалась, что в этом залог успеха. Невозможно выйти замуж за принца, если ты не настоящая принцесса. Дочери короля больше пристало называться принцессой, чем дочери герцога. И все-таки понятие «настоящая принцесса» не имело отношения к обстоятельствам рождения. Джоселин уже не помнила, когда именно пришла к такому убеждению, но оно родилось в ее душе давно и жило, питаясь книгами сестер, сказками Молли и мечтаниями Бекки. Глубоко в душе девочки жила уверенность в том, что она — самая настоящая принцесса. В это Джоселин верила так же твердо, как и в то, что завтра снова взойдет солнце. И теперь ей просто предстояло убедить в этом всех прочих, ну и, конечно, вырасти. И когда принц наконец подвернется, она будет во всеоружии. Уж он-то не пропустит подлинную принцессу. Они немедленно поженятся и станут жить во дворце, у них будет много денег и слуг и вкусные-превкусные лакомства. А тетушке и сестрам никогда больше не придется беспокоиться из-за протекающей крыши или починки заношенной до дыр одежды.
 Луна улыбалась девочке с высоты, словно находила ее мысли весьма забавными. Джоселин уверенно улыбнулась ей в ответ.
 — Я найду принца и когда-нибудь непременно стану принцессой, — прошептала она. — Подожди только, и ты увидишь.
 Это было возможно, более того — неизбежно. Так предназначено судьбой. Джоселин знала это каждой частичкой души. Леди Джоселин Шелтон предстояло стать невестой принца.




 ТРАКТАТ
  О принцах и принцессах и прочих связанных с ними предметах. Написан леди Джоселин Шелтон в возрасте десяти лет 
 Часть 1
 О принцах


  Чтобы выйти замуж за принца, надо сначала найти его. В сказках принцев всегда великое множество, но мне кажется, что в настоящей жизни их найти очень трудно. Поэтому скорее всего следует путешествовать по разным странам, где есть замки с башнями и красивые разноцветные флаги на вершинах высоких гор. В таких странах принцев наверняка видимо-невидимо. 
  В Англии тоже есть принцы, но они не такие интересные, как иностранные принцы, и совсем не такие красивые. Если нельзя поехать далеко, то самое подходящее место в Англии, где можно встретить принца, —  Лондон, потому что это величайший город мира, как говорит тетя Луэлла. Лондон привлекает тучи принцев. 
  Принц должен быть красивым и иметь большое состояние и чудесный замок. Он должен быть добрым с крестьянами и раз в год устраивать для них праздник. Он должен добровольно подарить сестрам жены большое приданое, чтобы сделать приятное своей жене. И он должен быть веселым и уметь рассказывать смешные истории. 
  Принц должен править мягко, но твердо и сажать в тюрьму только тех, кто этого очень-очень заслужит. Но все равно ненадолго. Вместо этого пусть он лучше заберет у них все их деньги. Это будет им хорошим уроком. Плохие люди не должны иметь деньги. 
  Принц всегда должен иметь новую одежду, твердый доход и очень вкусные конфеты. 
  И еще, он всегда должен быть готов сразиться с драконом ради своей принцессы. 

 Глава 1



 1819 год, поздняя осень 

 В высшем обществе не принято пристально разглядывать человека ни при каких обстоятельствах. И все же каждый из гостей в переполненном бальном зале — от искушенных повес до принарядившихся матрон, от нежных невинных созданий в первом цветении юности до престарелых пэров на подагрических ногах, от завистников до просто любопытных — все как один пристально разглядывали… или по меньшей мере с оглядкой наблюдали, что, в общем, одно и то же…
 Разумеется, приличия были соблюдены. Никто не стоял с раскрытым ртом, не таращился, не тыкал пальцем и даже не вскидывал брови. Кроме того, невзирая на правила хорошего тона, никто из людей, заслуживающих внимания, не признал бы, что не посвящен в секрет, который сам разоблачал себя на глазах всего общества. А каждый из приглашенных на торжественный прием, которые давал маркиз Трубридж в честь наследного принца Авалонии, в самом деле кое-что представлял собой или по крайней мере верил в это, что не менее важно.
 Тем временем даже иллюзорная лакировка хорошего воспитания и светских манер не способна была воспрепятствовать сдержанным смешкам под прикрытием вееров, двусмысленным улыбкам и толчкам локтями. А почему бы и нет? Ведь не каждый же день в Лондон приезжают иностранные принцы. То, что принц был хорош собой, богат и холост, сделало каждый его шаг крайне интересным как для мамаш, имеющих дочерей па выданье, так и для самих девушек. А то, что он выказывал особое внимание одной-единственной девушке, вызывало острое любопытство всех прочих. Ну а то, что означенная девица была не кем иным, как бесподобной леди Джоселин Шелтон, делало его предметом зависти большинства мужчин, как холостых, так и женатых.
 Итак, каждый гость в зале, позабыв свои дела, наблюдал, как принц Алексис Фридрих Бертольд Рупрехт Пражински, окончив танец, ведет юную леди под руку. Разумеется, Джоселин прекрасно сознавала, что на них смотрят. Она физически ощущала на себе пристальные взгляды, которые упирались в нее, словно пальцы. Девушка чуть выше подняла подбородок и попыталась улыбнуться как можно естественнее. Хотя общее внимание ничуть не смущало ее, напротив, она упивалась им. Она только не хотела выглядеть слишком самодовольной и торжествующей.
 В этот момент леди Джоселин Шелтон, сестра графа Шерлбрука, родственница герцога Роксборо и богатейшего семейства Эффингтонов, верила, что, невзирая на разницу в положении, скоро станет невестой наследника правящего дома Пражински, кронпринца королевства Авалония.
 Принц наклонился и тихо прошептал ей на ухо:
 — Я совсем забыл о привычке англичан пялить глаза.
 — Вот как, ваше высочество? — беспечно откликнулась Джоселин. — А мне казалось, вы редко забываете о чем-либо. И едва ли придаете значение пристальному вниманию окружающих.
 — Именно так. — И он улыбнулся особой улыбкой, свойственной мужчинам, не сомневающимся в положении, которое они занимают в мире. — Но когда сознаешь свои достоинства, приходится ожидать подобного внимания. — Он с одобрительным видом посмотрел на нее. — Вы также хорошо знаете себе цену, как и я.
 Джоселин оставила без ответа последнее замечание, поскольку не могла на него возразить, и слегка приподняла брови.
 — Неужели все принцы так самонадеянны, ваше высочество?
 Принц удивленно раскрыл глаза, и она испугалась, что перегнула палку. Но молодой человек непринужденно рассмеялся, чем подогрел внимание наблюдателей и повысил ставки многочисленных пари, которые в эти дни заключались в Лондоне.
 — Конечно, моя дорогая. Самомнение — привилегия высокопоставленных особ, и чем выше занимаемое место, тем легче впадаешь в этот грех. Но я не вижу надобности в показном смирении. — Он пожал плечами. — Неужели вас удивляет моя точка зрения?
 — Ничуть. С первой нашей встречи почти каждый человек из моего окружения считает своим долгом рассказывать мне о вас все, что ему известно. И о вашем самомнении, о вашей репутации и… — Она выдержала эффектную паузу. — О ваших дамах.
 — Вы крайне дерзки, моя милая леди. — Глаза принца зловеще блеснули. — Но мне всегда нравилось выслушивать дерзости.
 — Об этом я тоже осведомлена, ваше высочество.
 Принц засмеялся снова, и искренняя нотка, прозвучавшая в этом смехе, придала Джоселин уверенности. Они вышли за пределы танцевального круга, и он повернулся к ней.
 — Вы еще не сказали, как вам поправились мои сегодняшние цветы.
 — Разве? Тогда прошу прощения. Они очаровательны. — Джоселин запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и позволила легкой загадочной улыбке, по мнению всех мужчин, придававшей ей поразительное сходство с женскими портретами эпохи Ренессанса, заиграть на губах. Улыбка была отработана и всегда имела успех. — Так же как и те, что вы прислали вчера, и позавчера, и позапозавчера. Говоря по правде, мы просто утопаем в букетах. Ваша щедрость оценена по заслугам, и все же она несколько чрезмерна.
 — Несколько? Тогда мне придется удвоить старания.
 Он подхватил ее руку и поднес к губам.
 — Удвоить, ваше высочество?
 — Алексис. Возможно, еще не настало время для подобной фамильярности, но… — Он продолжал смотреть ей прямо в глаза. — Я человек нетерпеливый, дорогая. И мое положение позволяет мне это. Когда я чего-то хочу, то не чувствую необходимости мешкать.
 Трепет предчувствия охватил Джоселин.
 — О чем вы говорите?
 — О том, чего мне захотелось, когда я впервые танцевал с вами на прошлой неделе. И продолжаю хотеть сейчас. — Он провел губами по ее затянутой в перчатку ладони. — Вы, моя дорогая Джоселин, и есть то, чего я хочу.
 Девушку захлестнула волна торжества. Она с трудом удержалась, чтобы не расплыться в идиотской улыбке. Настоящий богатый красивый принц хочет жениться на ней! Принц Алексис Фридрих Бертольд и так далее и тому подобное просит, чтобы она стала его невестой. Его принцессой. А в один прекрасный день — королевой…
 — В самом деле? — проговорила она с невозмутимым выражением лица, которое подобало будущей принцессе, хотя внутри у нее все бурлило. Он собирается сделать ей предложение прямо сейчас? Здесь? На виду у всех? Скандально, зато ужасно романтично, а уж как лестно для самолюбия…
 — Да, в самом деле. — Он опустил ее руку, но продолжал сжимать своей. — Однако здесь слишком людно, чтобы обсуждать подобные вещи.
 Джоселин кольнуло разочарование, но она взяла себя в руки. Конечно, он прав, танцы — не место для того, чтобы предлагать руку и сердце. По правилам принц… то есть Алексис, она должна теперь думать о нем как об Алексисе, раз собирается за него замуж… Алексис должен просить ее руки у брата. Но Ричард все еще в Америке вместе со своей беременной женой и ее родителями — герцогом и герцогиней Росксборо. Чтобы дать разрешение на брак, у нее была только тетя Луэлла, или, возможно, Томас Эффингтон, маркиз Хелмсли и сын герцога и герцогини, мог бы официально одобрить их союз… В этом сезоне Джоселин с сестрами гостила у Эффингтонов, и на следующей неделе Томас должен был сочетаться браком с ее сестрой Марианной в своем загородном имении.
 Конечно, в восемнадцать лет Джоселин была уже взрослой, чтобы принимать решения самостоятельно. Разве уже в этом сезоне она не отклонила два предложения, не спросив ни у кого совета? Кроме того, Алексис — принц, и обычные правила к нему неприменимы.
 Молодой человек наклонился к ее уху.
 — Здесь есть музыкальный салон, достаточно уединенный для конфиденциальных бесед и… деликатных занятий. Через час я буду ждать вас там. Приходите.
 — Без компаньонки? — Она лукаво взглянула на него. — Ведь вы не хотите, чтобы я позволила себе нечто неподобающее?
 — Нам, Алексису и Джоселин, нет надобности в компаньонке. — Тон его был беспечен, но карие глаза вспыхнули, а пальцы сильнее сжали ее руку. — Итак, через час.
 Девушка мягко высвободила руку. Не следовало проявлять чрезмерную готовность.
 — Посмотрим, ваше высочество… Алексис.
 — Посмотрим? — Он слегка прищурился. — Предупреждаю, я не привык к отказам.
 Джоселин не дрогнув выдержала его взгляд.
 — А я не привыкла к приказам.
 Он долго смотрел на нее, и Джоселин снова усомнилась, не слишком ли далеко зашла. Принц или нет, но если он собирался стать ее мужем, то должен был усвоить, что она не потерпит обращения с собой как с безропотной служанкой. Она, разумеется, станет выполнять свои обязанности жены и принцессы, но пока-то она еще не то и не другое!
 Алексис наконец улыбнулся и одобрительно кивнул.
 — Вы мне подходите, дорогая моя. Вы очень мне подходите.
 Он подвел свою партнершу к месту, где стояли Марианна, Томас и младшая сестра Бекки, слегка поклонился и отошел. Но прежде многозначительно взглянул на Джоселин. Он явно нисколько не сомневался, что встреча музыкальном салоне состоится. Если бы здесь была тетя Луэлла, улизнуть не представилось бы возможности. Но сегодня утром тетя споткнулась и подвернула лодыжку, отчего ей пришлось остаться дома.
 Джоселин проследила, как высокая фигура Алексиса направилась к толпе гостей, которая расступилась перед ним, и поняла, что он прав. Она придет на свидание.
 — Вот это действительно было любопытно, — сказала Марианна.
 — Почти каждому из присутствующих здесь, — хмыкнула Бекки.
 Марианна внимательно оглядела Джоселин.
 — О чем, скажи на милость, он с тобой разговаривал?
 — Ах, о разных пустяках, — пожала плечиком Джоселин.
 Бекки довольно неженственно фыркнула.
 — Никто в это не поверит. Скажи лучше…
 — Мне он не нравится, — вмешался Томас и отпил из бокала, который держал в руке, пристально глядя в спину принца.
 — Опять осторожничаешь, Томас, — упрекнула жениха Марианна. — Принц — очаровательный человек.
 — А главное — он принц. Настоящий принц с собственным государством, замком и… короной, я полагаю? — Бекки адресовала вопрос непосредственно Джоселин. — Есть у него корона? Золотая, усыпанная драгоценными камнями и чем там еще?
 — Понятия не имею, — надменно ответила Джоселин. — Надо полагать.
 — Надеюсь, что да. Стоит ли быть принцем, если не имеешь короны? — Бекки отыскала взглядом Алексиса. — Впрочем, он и без короны видный мужчина.
 — Да, в самом деле, красавец. — Марианна тоже отыскала глазами принца.
 — И богат, — тихо добавила Джоселин. Принц Авалонии воплощал в себе то, о чем она всегда мечтала.
 — А мне он не нравится, — упорствовал Томас.
 — Мы это уже слышали, — мягко проговорила Марианна. — И прости за замечание, милый, но он вовсе не обязан тебе нравиться.
 — И прекрасно, — обиделся Томас. — Но у меня безошибочное чутье на людей.
 Сестры обменялись страдальческими взглядами. Не стоило говорить об этом вслух, но даже Марианна, любившая Томаса всем сердцем, отлично сознавала, что его суждения о других мужчинах, особенно тех, кто проявлял интерес к сестрам Шелтон, не отличались объективностью.
 — Он не внушает мне доверия. — Томас прищурился. — Эти цветы! Если человек пускается в такие крайности, это не к добру.
 — Полно. Всем известно, что и ты однажды решился на крайность. — Марианна задумчиво помедлила. — Однако должна сказать, что понимаю тебя.
 — Правда? — подозрительно осведомился он.
 — И даже очень хорошо. — В глазах Марианны блеснули озорные огоньки. — Мне по личному опыту должно быть известно, что человек, который ни перед чем не останавливается, замышляет нечто недоброе…
 Томас мгновение смотрел на свою невесту, затем расплылся в улыбке.
 — Но это другое дело, любимая. Мои намерения всегда были серьезными.
 Джоселин кашлянула, Бекки поперхнулась, Марианна рассмеялась. Забавно было слышать заявление Томаса о серьезных намерениях и вспоминать, как тиранила его нынешняя невеста, прежде чем молодые люди сговорились о свадьбе. Определение «фарс» подходило здесь куда больше, чем «серьезные намерения».
 Томас бросил на сестер суровый взгляд.
 — Говорите что хотите, но вы не можете отрицать, что я всегда имел в виду законный брак.
 Он взял руку Марианны и поднес к губам. Только глупец не разглядел бы, что эти двое души не чают друг в друге. Глядя на них, Джоселин почувствовала вдруг, как у нее сжалось сердце. Она постаралась отогнать тревожную мысль о том, что взгляд, которым пожирал ее Алексис, очень мало напоминал нежное и покорное выражение глаз Томаса.
 Марианна переключила внимание на младшую сестру.
 — Ну пожалуйста, Джоселин. Мы все умираем от любопытства. Что он говорил тебе?
 — Ничего особенного. — Джоселин с трудом вернула себе обычную сдержанность. — Правда.
 — Расскажи, Джоселин, — нетерпеливо попросила Бекки, — Он хочет жениться?
 Джоселин больше не могла сдерживаться и широко улыбнулась. Бекки раскрыла глаза.
 — Неужели? Он сделал тебе предложение?
 — Сначала он должен поговорить со мной, — заявил Томас.
 Но сестры отмахнулись от него.
 — Нет, это невозможно вынести. — Марианна схватила Джоселин за руку. — Так сделал он тебе предложение или нет?
 — Пока нет… — покачала головой Джоселин. — Но намекнул, что сделает. Сегодня же.
 — Ты уверена? — недоверчиво спросила Марианна. — Разве принцы крови не обязаны жениться на принцессах?
 — Я стану принцессой, когда мы поженимся. — Джоселин не сумела сдержать самодовольной нотки. — И именно потому, что он принц, он волен жениться по собственному выбору.
 — Как здорово! — восхитилась Бекки. — А я тогда тоже буду называться принцессой?
 — Нет, — сухо осадил ее Томас. Младшая из сестер Шелтон сморщила нос.
 — А тебе в самом деле этого хочется? — Марианна пристально смотрела на сестру. — Ты влюблена в него?
 — Я хотела этого всегда, — твердо заявила Джоселин, пропустив мимо ушей второй вопрос. — Теперь я могу получить желаемое.
 Марианна всмотрелась в ее лицо и спросила очень мягко:
 — А стоит ли это того, чего ты не получишь? Чего можешь не получить никогда?
 В одно мгновение годы полунищенского детства пронеслись в голове девушки с их привычкой обходиться малостью, скудной едой, штопанными платьями и вечно протекающей крышей. С мечтами о богатстве и положении в обществе и, да, о принце. И все сомнения, маячившие в подсознании, развеялись.
 — Я всегда хотела этого, — повторила Джоселин и успокаивающе улыбнулась сестре. — Я буду очень счастлива.
 — Это самое главное, — улыбнулась в ответ Марианна, пожимая ей руки.
 — Наверное, нам придется не откладывая заняться приготовлениями! — Бекки щебетала, а Джоселин делала вид, что слушает ее, и время от времени кивала, хотя мысли ее блуждали далеко. Алексис скрылся из виду, и общество переключило свое внимание на кого-то другого, но догадки и предположения продолжали витать в воздухе. Джоселин и принц подали повод для сплетен, которые не заставили себя ждать. Девушка не сомневалась, что завтра любопытные станут обсуждать на все лады официальное заявление его высочества. Да весь Лондон заговорит об этом. А почему бы и нет? Это будет самая сенсационная свадьба нынешнего сезона! Всех сезонов! Меньше чем через час сбудется ее заветная мечта.
 Джоселин отворила дверь.
 — Ваше высочество!
 Она сочла добрым знаком то, что сбежать из бального зала и отыскать музыкальный салон оказалось очень легко. Но комната пустовала. Джоселин не могла явиться раньше времени, напротив, она немного задержалась. Возможно, принц уже приходил и не дождался се, а вероятнее всего, его высочество намеренно заставлял себя ждать. Разумеется, она и не подумает задерживаться здесь. Разве что на минуту или две…
 Девушка обвела глазами комнату и, закрыв за собой дверь, сделала вперед несколько шагов. Салон оказался впечатляюще просторным, достаточно вместительным для представления модных музыкальных комедий, которыми все восхищались вслух, хотя в душе терпеть не могли. Повсюду стояли удобные диваны, у противоположной стены высилось что-то громоздкое, видимо, фортепиано. По мерцающим бликам Джоселин догадалась, что там находятся окна или стеклянные двери. Обычно она хорошо ориентировалась в пространстве, как-никак практиковалась с самого рождения.
 Джоселин смиренно вздохнула. Может быть, пора серьезно подумать над уговорами сестер и начать пользоваться очками? Утомительно жить в маленьком круге отчетливой видимости, за пределами которого таится огромный, затянутый туманом мир. Джоселин признавала, что из тщеславия портит себе зрение, но это ничего не меняло. В конце концов, Марианна носила пенсне, а ей скоро предстояло стать герцогиней. Может быть, и Джоселин смогла бы свыкнуться со стеклышками на носу?
 Но ведь она собиралась замуж за принца! Девушку охватило самодовольное чувство одержанной победы. Она не сомневалась в том, что именно хотел обсудить наедине Алексис. Он известит ее о своих намерениях прежде, чем сделает официальное предложение. Это будет кульминацией увлекательного романа, самым волнующим мгновением всей жизни. Конечно, и ее светским успехом. И сном, сбывшимся наяву.
 И все же пора бы ему уже появиться. Джоселин рассеянно задумалась — не окажется ли ее жизнь с Алексисом серией таких вот игр, в которых каждый из них будет стараться поставить на своем? Приходилось признать, что принц, несомненно, будет выигрывать в большинстве случаев. Значит, придется ей примириться с этим. Она постарается. Дело того стоит. Она будет принцессой, поселится во дворце, где множество слуг будут обязаны исполнять каждую ее прихоть. Жизнь превратится в бесконечную череду приемов, балов и событий государственной важности. Все станут наперебой добиваться ее расположения. И если она никогда не получит того, что есть между Марианной и Томасом, что ж — ведь за сбывшуюся мечту полагается платить.
 Кроме того, не бывает разве, что любовь приходит и после свадьбы? В конце концов ей нравится Алексис как мужчина…
 Джоселин зацепилась носком туфли за край ковра, споткнулась и выронила веер, который скользнул под диван. Она с досадой наклонилась, чтобы достать его, и тут услышала, как в противоположном конце салона открылась дверь. Вот некстати! Не хватало, чтобы принц застал ее ползающей по полу. Будущие принцессы не должны вести себя подобным образом.
 — Разумно ли нам встречаться здесь? — спросил мужской голос.
 Другой человек хмыкнул.
 — Разве толпа — не самое лучшее место, чтобы уединиться?
 Джоселин испытала облегчение. Это явно не Алексис. Просто какие-то два гостя искали место для приватной беседы.
 — Вы полагаете, он подозревает? — спросил первый.
 — Вовсе нет. Пока мы соблюдаем осторожность, ни он, никто другой не догадается, что нас что-то связывает. Мы просто должны позаботиться, чтобы так было и в дальнейшем.
 Разговор был явно не совсем заурядный. Но ее это абсолютно не касалось. Джоселин нашарила веер и собралась встать.
 — Сегодня вечером у него на уме более важные дела.
 Оба мужчины цинично засмеялись, и девушка замерла.
 Было что-то в их смехе и тоне странно пугающее. Она прогнала беспокойное чувство, приписав его естественному смущению, которое испытывает каждый, пойманный за подслушиванием, пусть даже невольным, вздохнула поглубже, встала и улыбнулась как можно очаровательнее.
 — Простите, что помешала. Я понятия не имела…
 — Вы! Что вы здесь забыли? — воскликнул человек справа от нее, хотя, возможно, это был тот, что слева. Джоселин видела лишь два расплывчатых темных силуэта. Она негодующе вскинула подбородок.
 — Нет никакой надобности грубить, тем более что я пришла сюда первая. Я только хотела…
 — Она видела нас,  — тихо произнес второй мужчина, и по спине Джоселин внезапно пробежал холодок. — Позаботьтесь об этом.
 — Не думаю, что нуждаюсь в вашей заботе. — Девушка попятилась к двери. — Я буду более чем счастлива избавиться от вашего общества, хотя смею заметить, что люди, у которых есть серьезный предмет для разговора, как правило, выбирают более…
 Где-то рядом скрипнула дверь. Принц? Она шагнула в ту сторону, и тут мимо ее уха что-то просвистело. Джоселин повернулась, и сердце ее ушло в пятки. Рядом в дверном косяке дрожал нож.

 Глава 2

 В один миг девушка пережила череду ощущений, от оцепенения до леденящего ужаса. Из другого угла комнаты донеслось проклятие, сопровождающееся звуком торопливых шагов. Дверь распахнулась настежь и ударилась о стену. Джоселин открыла рот, чтобы закричать.
 Вдруг сильные руки схватили ее за плечи и развернули. Она мельком заметила две фигуры, метнувшиеся к стеклянным дверям, потом у самого ее лица появились темные волосы и темные глаза. Не успела она ахнуть, как к ее губам прижались горячие губы.
 Джоселин попыталась отпрянуть, но оказалась в ловушке между стеной и мужским телом, не менее твердым, чем стена. Телом мужчины, ей абсолютно незнакомого. Что это было? Сердце бешено стучало в груди. Сначала нож едва не угодил ей в голову, потом какой-то человек бросился ее целовать. Как вести себя? Что она в силах предпринять? Мужчина был очень силен, она безуспешно боролась с ним и с подступавшей паникой.
 Джоселин попыталась собраться с мыслями. Может, притворная уступчивость заставит его ослабить хватку и она сумеет вырваться? Джоселин прекратила сопротивление, но стоило ей расслабиться, как она обратила внимание на то, что прикосновение его губ весьма приятно. Мужчина, несомненно, обладал опытом и знал свое дело, по крайней мере, в отношении поцелуев. Должно быть, произошло недоразумение. Ее первый испуг прошел и сменился новым непонятным чувством.
 Наконец он медленно оторвался от нее и прошептал;
 — Вы еще собираетесь кричать?
 — Да! — прошипела она.
 — Ладно, — пробормотал он и снова припал к ее губам в не менее уверенном поцелуе. Хотя кое в чем он отличался от предыдущего. Сейчас незнакомец не только самоутверждался, но и знакомился с ней.
 Сопротивление не имело смысла, но Джоселин твердо решила, что нападение опытного наглеца не доставит ей ни капли удовольствия. Она поклялась не обращать внимания па то, как от пальцев ног поднимается вверх тепло и разливается в животе, как непонятно почему подгибаются колени, а тело словно тает. И дала себе зарок, что, несмотря на странное томление, безотчетно заставлявшее ее все крепче прижиматься губами к его губам, ответного, поцелуя от нее незнакомец не дождется.
 Спустя продолжительное время он поднял голову. Темные как зимняя ночь глаза уставились на нее с лица чересчур красивого, чтобы внушать доверие.
 — Вы все еще собираетесь кричать?
 Он перевел взгляд на ее губы, пухлые, изящно очерченные и манящие. Она посмотрела ему в глаза и увидела, что в них пляшут насмешливые огоньки. Чары мгновенно рассеялись.
 — Вы посмели поцеловать меня, — проговорила леди как можно высокомернее. — Как только вы меня отпустите, я влеплю вам пощечину. Вы не имели права так обращаться со мной.
 — Мне пришлось зажать вам рот, — серьезно пояснил он, но глаза продолжали улыбаться, что действовало ей на нервы. — Не стоило созывать сюда людей.
 — Разве вы не могли просто закрыть мне рот рукой?
 Кажется, так принято удерживать человека от крика.
 — Думаю, что мог, но это не было бы настолько…
 — Эффективно?
 — Приятно, — усмехнулся красавец.
 Он вел себя возмутительно и вместе с тем по-детски непосредственно. Не говоря о том, что был на редкость хорош собой и умел мастерски целоваться. Конечно, не стоило позволять наглецу догадаться об этом. Хотя Джоселин подозревала, что он уже догадывается.
 — Так с вами все в порядке? — уточнил он.
 — Думаю, что будет, как только вы отпустите меня.
 — Я был бы рад, но осторожность мешает. — Он с шутливым опасением покачал головой. — Вы пообещали наградить меня пощечиной, а я подозреваю, что вы сильнее, чем кажетесь. Или, по крайней мере, весьма решительно настроены, а это придает сил самым хрупким созданиям.
 — Хорошо. — Девушка перевела дыхание. — Я вас не трону, хотя мне потребуется все мое самообладание, чтобы удержаться.
 — Вот и отлично. — Он разжал пальцы, сжимавшие ей плечи, и отступил назад, не сводя с нее взгляда. — Испугались?
 — С какой стати? — беспечно откликнулась она. — Меня уже целовали… раз или два. Это не всегда так приятно, как некоторые, очевидно, полагают, но уж точно не страшно.
 — Вообще-то, — сказал он, и его темные глаза снова блеснули, — я говорил не о поцелуе. — Он протянул руку, и Джоселин подумала, что он снова собирается обнять се. — А вот об этом. — И выдернул нож из дверной рамы.
 Клинок оказался длинным и зловещим, и у Джоселин екнуло сердце. Она смотрела на оружие с растущим страхом. Пока длился поцелуй, она почти забыла о нем, но сейчас… У девушки закружилась голова. Комната стала стремительно сужаться, стена надвинулась на нее — или это она заскользила по ней на пол?
 — Ну-ну, только без глупостей, — строго сказал незнакомец, откинул нож в сторону, подхватил ее на руки и понес на ближайший диван. На миг Джоселин наполнило блаженное ощущение безопасности и уюта.
 — Отпустите меня, — пробормотала она и невольно положила голову ему на плечо.
 — Вы едва не упали в обморок.
 — Пустяки. Я никогда не падаю в обморок. Женщины из рода Шелтон не знают, что это такое.
 — Очевидно, все-таки знают, когда угрожают их жизни. — Он решительно опустил девушку на диван и пригнул ее голову к коленям.
 — Что вы делаете? — едва выговорила Джоселин, оказавшись в столь неудобной позе. И попыталась высвободить голову, но молодой человек твердой рукой удержал ее.
 — Нет, посидите так, — велел он. — Это помогает.
 — Мне поможет, если отыщутся эти двое. Их было двое, вы видели? Или вы ничего не видели? Все так непонятно. — Она все-таки подняла голову. — Вы не собираетесь преследовать их?
 — Нет. — Он снова пригнул ей голову к коленям и легко придержал за затылок, что подействовало на Джоселин успокаивающе. — Их ищут мои люди, но можно догадаться, что поиски ни к чему не приведут. Один из негодяев мне знаком — я сегодня весь вечер не спускал с него глаз. Он-то, должно быть, и метнул нож.
 — Как видно, он все же ускользнул от ваших глаз, — пробормотала Джоселин, но незнакомец пропустил ее замечание мимо ушей.
 — Теперь предстоит выяснить, кто был его сообщник. Они явно старались помешать вам узнать его. Думаю, этим вечером мне вряд ли удастся обнаружить что-то новое. В такой толпе гостей легко затеряться.
 Он замолчал, и его рука, лежавшая па затылке Джоселин, слегка напряглась.
 — Вы узнаете его, если опять увидите?
 — Не думаю… — Те двое представлялись ей в виде расплывчатых фигур, голоса же их она помнила очень смутно.
 — Значит, им может оказаться кто угодно?
 — Значит, так.
 Эта мысль не доставила Джоселин удовольствия, как и поза, в которой она находилась.
 — Я выгляжу смешно?
 — Сидите спокойно.
 Спорить с этим человеком не имело смысла. Кто бы он ни был, незнакомец, очевидно, знал, что делал. Джоселин уже пришла в себя, хотя всего несколько минут назад ее пытались убить.
 — Так я в опасности? — осведомилась она робким, несвойственным ей тоном.
 Он помедлил, прежде чем ответить.
 — Надеюсь, нет.
 Эта пауза не слишком обнадежила девушку. И все же, подумала она, произошла явная путаница. Зачем кому-то избавляться от нее? Было, конечно, несколько дебютанток в нынешнем сезоне, смертельно завидовавших успеху Джоселин, но ведь не убивать же ее из-за этого! Даже их не в меру любящие мамаши не зашли бы так далеко. Может, эти сумасшедшие перепутали ее с какой-то другой дамой?
 — Вам не кажется, что это была просто ошибка? Меня приняли за другую.
 Он снова ответил не сразу. Это не предвещало ничего доброго.
 — Возможно.
 Джоселин ухватилась за это слово. Разумеется, вот он, ответ! На сегодняшнем приеме присутствовало множество политических соперников, иностранных дипломатов и прочих влиятельных особ. Интриги плелись в каждом углу. И все же было неприятно думать, что кому-то, пусть даже и не самой Джоселин, хотели причинить вред. И это на балу в честь…
 — О Боже! Ал… Принц! — Она выпрямилась, оттолкнув руку молодого человека.
 — Вы что-то сказали о принце? — насторожился он.
 — Он должен был встретиться со…
 Джоселин прикусила язык. О чем она только думает? Мыслимо ли рассказывать незнакомому мужчине, что она собиралась встретиться с принцем с глазу на глаз. Тайно. Без компаньонки. Правда, этот человек спас ее, но разве можно довериться неведомо кому в таком деликатном деле? Если об этом станет известно, ее репутация погибла, и Алексис никогда не женится на девушке, замешанной в скандале. Разумеется, вначале игра стоила свеч, ведь он собирался сделать предложение, а это придало бы свиданию ореол скорее романтический, чем сомнительный.
 Но сейчас…
 И Джоселин целовалась с этим незнакомцем! То есть он целовал ее, но эта деталь едва ли имела значение.
 Джоселин вскочила на ноги.
 — Кто вы такой?
 Он тоже поднялся.
 — Я уничтожен. Вы не помните меня, хотя мы и не были официально представлены друг другу. — Он коротко поклонился. — Виконт Бомон к вашим услугам, миледи.
 Имя было ей, несомненно, знакомо.
 — Так мы встречались?
 — Не совсем. — Бомон пожал плечами. — Я друг лорда Хелмсли.
 — Ну, конечно! — с облегчением выдохнула Джоселин. Как она могла забыть! Виконт Бомон, Рэндалл или Рэнд, как называл его Томас. Однажды она видела его мельком, в полутемной библиотеке, но имя его было ей хорошо известно. Менее чем две недели назад Бомон принимал участие в безрассудном, но увенчавшемся успехом плане, имевшем целью склонить ее сестру Марианну согласиться на брак с Томасом. Джоселин испытывала благодарность к этому человеку за то, что он помог соединить влюбленную пару. — И хороший друг, судя по тому, что я о вас слышала.
 — Друзьям полагается оказывать всяческую помощь. — Он немного помедлил и договорил: — Как и своей родине.
 Он вдруг стал серьезным, и это передалось Джоселин. Она смерила молодого человека долгим изучающим взглядом. Он был высокого роста и очень красив, но до того, как в нее метнули нож, она вряд ли отметила бы что-то еще в его облике. Теперь девушка обратила внимание на решительную линию подбородка, на скрытую силу, исходившую от худощавой, по-тигриному гибкой фигуры, облаченной в сшитый по последней моде костюм. И на жесткое выражение глаз. Джоселин даже слегка вздрогнула, осознав, что, несмотря на изысканные манеры, обаяние и умелое обхождение с женщинами, виконт, несомненно, человек опасный.
 Девушка выдержала его взгляд, хотя ее храбрость была скорее напускной.
 — Что здесь произошло, милорд? Кто были эти люди?
 — Лучше вам знать как можно меньше, — заявил он безапелляционным тоном.
 — Тогда все в порядке, поскольку я вообще ничего не знаю, — огрызнулась она. — Я только слышала несколько фраз, а потом в меня полетели ножи.
 — Один нож, — поправил он рассеянно и пристально взглянул на нее. — Что именно вы слышали?
 — Ничего определенного или интересного. — Она пожала плечами и почти дословно повторила услышанный разговор. — Это важно?
 — Нет, — он задумчиво покачал головой. — Вы представляете для них опасность не из-за того, что вы услышали, а из-за того, что увидели.
 — Как я могу представлять для кого-то опасность? Я же сказала вам, что ничего не видела.
 — Вы узнаете их, если встретите снова?
 — Повторяю, милорд. — Джоселин отчеканила каждое слово. — Я не видела их. — Может быть, этот человек красив и ловок, но родной английский язык он понимал определенно плохо.
 — Но они-то этого не знают… — произнес он, скорее обращаясь к самому себе, чем к своей собеседнице. Лицо его было не столько заинтересованным, сколько задумчивым. Девушка с досадой посмотрела на виконта.
 — Они все поймут, если мы сделаем вид, что ничего этого не было. Как только они увидят, что вы понятия не имеете, кто они такие…
 — Один из них, — поправил он.
 — Все равно, — нетерпеливо перебила Джоселин. — Стоит им понять, что я не назвала вам их имен, эти двое сочтут, что я для них не опасна, и мне тогда тоже можно будет их не бояться. Вот и все! Вы сами сказали, что невозможно найти человека, пожелавшего затеряться в толпе.
 — Да, я так сказал.
 — Значит, лучше всего оставить все как есть. — Джоселин шагнула вперед. — Обещайте никому ничего не рассказывать. Я не входила сюда. Я никого не видела. — Ее взгляд упал на нож, валявшийся на полу, и девушка поморщилась. — И нож этот тоже… А вы не видели меня. Нас обоих здесь не было. Вы никогда…
 — Не целовал вас?
 — Не успокаивали меня. — Она скрестила на груди руки. — Едва ли такой поцелуй идет в счет.
 — Первый, может, и нет, — пробормотал он. — Но второй…
 — Обещайте!
 — Хорошо, — медленно произнес он. — Даю слово никому не говорить о том, что здесь произошло, если только…
 — Если — что? — нахмурилась Джоселин.
 — Если не возникнет необходимости. — По взгляду было ясно — возражений он не потерпит.
 — Хоть кое-что. — Девушка направилась было к двери, но обернулась, — Спасибо вам… — И обвела комнату рукой. — За все.
 — За спасение вашей жизни? — Он поклонился-с преувеличенной любезностью. — Это доставило мне удовольствие.
 — Но вы уверены, что не ошиблись?
 Он иронически приподнял бровь.
 — Жизнь покажет.
 — Я не о моем спасении говорю. — Джоселин закатила глаза. — А об этом случае в целом. Может, меня приняли за кого-то другого?
 — Уверен, что нет.
 Джоселин вздохнула.
 — Я тоже так думаю. — Она уже собралась выйти из комнаты, но снова обернулась. — Принц Алексис в опасности?
 Бомон несколько мгновений обдумывал ее вопрос. Он словно взвешивал, можно ли что-то рассказать ей и стоит ли рассказывать вообще.
 — Не важно, — заключила она. — Ваше молчание яснее слов.
 И круто повернулась к двери, но на этот раз ее остановил его голос:
 — Вряд ли опасность угрожает его жизни. Но в политическом отношении… — В голосе виконта прозвучало сомнение.
 Джоселин, крайне заинтересованная, снова обернулась.
 — В политическом?
 Однако его лицо снова стало непроницаемым.
 — У меня к вам очень много вопросов.
 — Неудивительно.
 — Но вы все равно не станете отвечать?
 — Нет.
 — Все это как-то связано с принцем, да?
 Бомон промолчал.
 — Вы… — Джоселин запнулась, подбирая точные слова, хотя сейчас, пожалуй, поздновато было беспокоиться о таких мелочах. — Вы ведь не… преступник, правда? Я хочу сказать, можно ли доверять вам? Вы на стороне…
 — Добра, а не зла?
 — В общем, да…
 — Звучит немного высокопарно, но, думаю, можно выразиться и так, — хмыкнул он. — На меня в настоящее время возложена задача защищать интересы моего короля и моего государства. Вы можете доверять мне как представителю короны.
 Джоселин вздохнула с большим облегчением.
 — Я так и думала, но…
 — Вам необходимо было услышать об этом из первых уст.
 — Да. — Девушка благодарно улыбнулась. — Мне пора. Еще раз спасибо. — Она открыла дверь и с опаской выглянула в коридор. Путь был свободен. Она вышла из комнаты и затворила дверь за собой. Если бы еще суметь появиться в бальном зале, не привлекая внимания! Тогда этот случай как бы вообще не имел места. Но что же Алексис? Странно, но в этот момент его образ несколько поблек. Придется ему подождать со своим предложением. Днем раньше, днем позже, какая разница. Принц сможет объявить о своих намерениях и завтра.
 Джоселин направилась в зал, по дороге размышляя о возможном будущем принцессы, и на время позабыла об интригах и опасностях. Она была уверена, что неприятности позади, мысли о злодеях и их ножах улетучились из ее головы легко, как утренний туман.
 Труднее было прогнать воспоминания о сильном мужском теле, прижимавшемся к ней, и страстном поцелуе загадочного виконта.
 Рэндалл некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь. Меньше часа назад он готов был держать пари на целое состояние, что это дело просто невозможно осложнить еше больше. И проиграл бы с треском. Появление очаровательной леди Джоселин запутало все до предела.
 Он прошелся по комнате и поднял с пола нож. По виду оружие было ничем не примечательным, судя по его форме, изготовлено в какой-то из балтийских стран. Самый обычный нож и посему не поможет установить личность владельца. Но в умелых руках способен стать смертоносным. Он едва не пронзил нежную шейку прелестной леди.
 Бомон вполголоса чертыхнулся, представив себе, что могло произойти, появись он мгновением позже. Конечно, он не знал, что девушка находится в комнате. Человек, за которым велась слежка, ускользнул из-под наблюдения и, видимо, встретился с сообщником где-то в сумраке вечернего сада. Рэндалл и его помощники как раз проверяли все комнаты, выходившие на террасу или в сад, в надежде обнаружить место встречи, на которое случайно наткнулась леди Джоселин. Видимо, обостренная интуиция, славно послужившая виконту на войне, привела его к нужной двери.
 Но как девушка оказалась в музыкальном салоне? Она начала что-то объяснять… Ну конечно! Он презрительно фыркнул. Красавица явилась сюда на свидание с Алексисом. Рэндалл хотя и пропустил большую часть нынешнего сезона, поскольку вернулся в Лондон всего несколько недель назад, но тем не менее был наслышан о барышне, которая, судя по всему, привлекла внимание кронпринца Авалонии. О неподражаемой леди Джоселин Шелтон.
 Он готов был признать, что девушка она и в самом деле необычная, и удивился, что едва обратил на нее внимание во время их мимолетной первой встречи. Выше среднего роста, золотоволосая, с глазами густого медового оттенка, она воскрешала в памяти статуи совершенных греческих богинь… Ее семья имела широкие связи, а приданое было, несомненно, весьма значительным. Для человека, решившего жениться, она являлась завидной партией.
 Но кто бы мог предположить, что, кроме соблазнительной внешности, она обладает также незаурядной храбростью, а возможно, даже и некоторым интеллектом? Другая женщина, побывав на волосок от гибели, до сих пор билась бы в истерике.
 Хотя нет, пожалуй, насчет интеллекта он поторопился. Если красавица и впрямь явилась сюда на свидание с принцем Алексисом, то вовсе не так умна, как могло показаться. Принц был слишком хорошо известен своими амурными похождениями, и хотя молва твердила, что сейчас он подыскивает себе невесту, Рэндалл подозревал, что всех достоинств леди Джоселин недостаточно для того, чтоб она могла претендовать на эту роль. И если принц пожелал увидеться с леди Джоселин тайно, Рэндалл был готов спорить, что его намерения не вполне благородны.
 Рэндалл не хотел бы иметь с принцем ничего общего. Но случилось так, что он получил задание защитить наследника трона Авалонии, оградить от политических интриг. Отчасти своим щекотливым положением виконт был обязан родственным связям. Но даже если не брать в расчет родство, он едва ли смог бы отклонить предложение министерства иностранных дел вернуться на службу, хотя и негласно, чтобы разобраться, действительно ли существует заговор, по словам принца, имевший целью дискредитировать его, заговор, центр которого, по-видимому, находился в Лондоне. Принц Алексис просил британское правительство, чтобы услугу эту ему оказал именно Рэндалл Бомон, хотя до приезда наследника в Англию молодые люди ни разу не встречались. Очевидно, принц решил, что их отдаленное родство послужит порукой лояльности Рэндалла.
 Пропади он пропадом! Рэндалл не испытывал потребности в более тесном знакомстве ни с принцем, ни с его государством. Возможность получить причитавшийся ему по праву наследования авалонский титул представлялась Рэндаллу всего лишь забавным историческим анекдотом. Рэндалл был шестым виконтом Бомон, сыном своего отца и англичанином до мозга костей, верным подданным родины и короля. И если страна, которую он однажды поклялся защищать, не желала, чтобы высокопоставленный гость был дискредитирован на английской земле, Рэндалл не мог отказать ей в помощи, невзирая на личное отношение.
 Вначале казалось, что тревога принца не имеет под собой основания и объясняется мнительностью правителя, в государстве которого идет непрекращающаяся борьба за трон между двумя ветвями королевского рода, И лишь вчера Рэндалл открыл, что нечто вроде заговора в самом деле имеет место.
 Он получил информацию, что за человеком, казавшимся душой международной интриги, по имени Айвен Стрижич в действительности стоит кто-то из официальных лиц Авалонии. Люди, которым поручено было помогать Рэндаллу, сумели выйти на Стрижича и установили за ним слежку, рассчитывая, что этот шакал выведет их на более крупного зверя. На того, кто возглавлял заговор против принца. И, черт возьми, он практически был у них в руках!
 Ответственность за неудачу Рэндалл целиком возлагал на себя. Видимо, мирные годы притупили его интуицию. Теперь предстояло начать все сначала. У принца впереди было несколько светских раутов, но Стрижич и его хозяин после сегодняшнего случая, несомненно, станут вдвойне осторожнее. Стрижич скорее всего вообще исчезнет со сцены, и оборвется нить, способная привести их к нужному человеку. Жаль, что нет способа выманить его.
 Рэндалл задумчиво вертел в руке нож. Все же вечер прошел не совсем впустую. Ему удалось спасти леди Джоселин от Стрижича, а заодно, видимо, и от посягательств принца. Теперь девушка на какое-то время в безопасности.
 Но так ли это? Рэндалл еще раз взглянул на нож. Вполне возможно, что она оценила ситуацию правильно. А если нет?
 Стрижич — человек безжалостный, как и тот, на кого он работал. Рэндалл знал по опыту, что нет никого опаснее фанатика любого рода. Он предпочел бы противника, которым движет корысть, а не идея. А когда награда — государственная власть, ставки чрезвычайно высоки. Если леди Джоселин ошиблась, ей не дожить до сегодняшней ночи. И ее гибель будет на его совести. Он позволил сбежать Стрижичу, но леди защитить обязан.
 Спрятав нож, виконт вышел через стеклянную дверь в сад, чтобы разыскать своих людей. Не следовало сегодня выпускать леди Джоселин из поля зрения. Как только она целая и невредимая вернется в дом Эффипгтонов, он обрисует Томасу положение дел, и они вдвоем наметят дальнейшие действия.
 А если впредь возникнет необходимость снова поцеловать ее — что же, усмехнулся Рэндалл, он готов принести эту жертву на алтарь долга. И со вздохом решительно прогнал воспоминания о том, как прижимал к себе ее восхитительное тело. Молодой человек не мог позволить себе подобных мыслей, всего лишь элементарный долг требовал от него защитить эту девушку.
 Рассуждая здраво, Рэндалл сожалел, что нет способа заставить Стрижича начать охоту за прекрасной Джоселин. Тогда негодяй неизбежно угодил бы прямо в его руки. Если захватить Стрижича, он, скорее всего, выложил бы все, что знает. Очень жаль, что нельзя использовать леди Джоселин как подсадную утку.
 Хотя вполне возможно, что, так или иначе, она уже стала ею.

 Глава 3

 — Ты хорошо себя чувствуешь? — Голос Марианны вывел Джоселин из задумчивости. Старшая сестра наклонилась и положила ладонь на руку девушки, сидевшей напротив. — Что-то ты слишком притихла.
 — Разве? — рассеянно спросила Джоселин, удивляясь, что короткое расстояние до лондонского дома Эффингтонов приходится преодолевать так долго.
 — Именно, и мы тебе очень за это признательны, — вмешалась Бекки. — Пока мы не сели в карету, ты была какой угодно, только не тихой.
 Джоселин невидящим взглядом уставилась сквозь окно кареты в непроглядную тьму. Ей нечего было возразить на насмешку Бекки. После  инцидента в музыкальном салоне, как она назвала про себя случившееся, Джоселин пришла в чрезмерное возбуждение и вела себя весьма оживленно. Ей. не хотелось вспоминать об этом, и сначала девушка попыталась выбросить все из головы. Она вернулась к остальным гостям, словно не произошло ничего из ряда вон выходящего. Джоселин действительно не верила, что ей что-то угрожает. Но скоро обнаружила, что болтает без умолку, смеется чересчур громко и вздрагивает при каждом неожиданном движении. Она ни на шаг не отходила от сестер, а когда какой-то престарелый джентльмен со звоном уронил бокал, коротко вскрикнула и расхохоталась, чтобы скрыть свой страх.
 Потому что это в самом деле был страх. Он сжимал горло, пульсировал в груди, не давал расслабить плечи.
 — Наверное, она оттого сегодня такая странная, что принц еще не объяснился с ней, — пояснила Бекки самодовольно.
 Алексис… После инцидента Джоселин едва вспоминала о нем. Удивительно, до того, как ее попытались убить, она не могла думать ни о чем другом, зато теперь принц практически исчез из ее мыслей.
 — Я все еще не доверяю ему, — пробурчал Томас.
 — Это естественно, Томас, — сказала Марианна. — Никто и не ждет, чтобы ты доверял. В этом состоит твоя прелесть.
 Джоселин едва следила за разговором. Пусть она перестала думать о принце, но в те редкие моменты, когда ей удавалось отогнать страх, все ее мысли занимал этот беспокойный виконт. Или, вернее, его поцелуй, И то, как он обнимал ее. И как уютно чувствовала она себя в его объятиях…
 — Она будет просто невыносима, когда сделается принцессой, — вздохнула Бекки.
 — Мне доставит удовольствие быть невыносимой, — машинально парировала Джоселин.
 — Еще более невыносимой, — уточнила младшая сестра.
 Наконец карета остановилась. Джоселин еще раз порадовалась привычке Томаса не дожидаться, пока подойдет кто-то из слуг. Ей не терпелось покинуть замкнутое пространство. Молодой человек открыл дверцу, спрыгнул на землю и повернулся, чтобы предложить руку невесте, потом Бекки. Джоселин плотнее завернулась в плащ, глубоко вздохнула и позволила Томасу помочь ей выйти.
 Компания высадилась в освещенном круге под газовым фонарем и направилась к внушительной парадной двери Эффингтон-Хауса. Дверь распахнулась, и у Джоселин отлегло от сердца. Хотя сестры жили здесь всего несколько месяцев, сейчас это был ее дом, и никогда этот дом не казался таким надежным и безопасным.
 Но едва она шагнула на первую ступеньку, как все вокруг превратилось в кошмар. Раздался резкий звук, эхом отозвавшийся из темноты. Один из кирпичей сбоку от двери взорвался, и на крыльцо посыпались красные глиняные осколки. Сзади раздались крики.
 — Черт, стреляют! — Томас схватил Марианну и втолкнул ее в дом. — Все внутрь, живо.
 На миг ужас приковал Джоселин к месту. В следующую секунду она в панике вцепилась в Бекки и потащила сестренку к двери. Тут прогремел второй выстрел, и новый фонтан осколков брызнул с фасада.
 — Все немедленно в дом, — донесся из темноты голос, который Джоселин сразу узнала и на мгновение испытала восторженное облегчение и твердую, хотя и безосновательную уверенность в том, что, раз здесь Бомон, значит, все будет в порядке. Они с Бекки ввалились внутрь, и Томас захлопнул за ними дверь.
 — Мэнсфилд! — крикнул он слуге, застывшему в оцепенении посреди вестибюля. — Мой пистолет, и немедленно!
 Джоселин подсознательно отметила, что приказ Хелмсли прозвучал довольно абсурдно в этом роскошном вестибюле с мраморным полом. Не успел дворецкий сдвинуться с места, как в дверь постучали. Томас замер в растерянности.
 — Впустите его, — быстро сказала Джоселин. — Это, должно быть…
 — Кто? — Томас грозно блеснул глазами.
 — Том! — окликнул из-за двери нетерпеливый голос. — Дайте мне войти.
 — Это Бомон. — Джоселин протянула руку к дверной ручке.
 — Рэнд? — Томас рывком распахнул дверь. — Какого черта?
 Бомон стремительно прошел внутрь, и Томас немедленно захлопнул за ним дверь, едва не прищемив своему другу пятки. Виконт торопливо обвел глазами всех по очереди, словно оценивая нанесенный ущерб, потом остановил взгляд на Джоселин.
 — Никто не задет?
 — Вроде бы нет. — Марианна, задержав дыхание, тоже осмотрела присутствующих и кивнула: — Думаю, мы все целы.
 — Но ничего не понимаем. — Томас сердито взглянул на друга. — Что происходит, Рэнд? Почему в нас стреляли? И главное — кто?
 — Мои люди сейчас пытаются задержать его, — ответил Бомон, не сводя глаз с Джоселин.
 — Твои люди… — медленно повторил Томас — Понимаю.
 — Ну а я — нет, — отрезала Бекки.
 — И я, — поддержала ее Марианна. — Может быть, вы нам объясните?
 Томас кивнул на Бомона.
 — Лучше пусть это сделает он.
 Виконт продолжал смотреть на Джоселин, словно они были одни в вестибюле. Словно собирался снова заключить ее в объятия…
 — Вы уверены, что с вами все в порядке?
 Она молча посмотрела на него. Один раз он уже спас ее. Если бы не он… Неожиданно страх сменился безрассудной яростью. Если бы не он, ничего этого не произошло бы!
 — Спасибо, — процедила девушка сквозь зубы. Он поднял брови.
 — Дорогая моя леди, вряд ли я виноват в…
 — Во всем виноваты только вы! — воскликнула она. — Именно вы виноваты во всех этих ужасах, которые сегодня случились со мной.
 — Какие ужасы? — подала голос Марианна.
 — Ужасы? В самом деле? — с энтузиазмом воскликнула Бекки. — Как интересно!
 — Ничего там не было интересного, — резко ответила Джоселин. — Было очень страшно, и все из-за него.
 — Из-за меня? — Красивое лицо Бомона выразило крайнее недоумение. — В чем же моя вина?
 Джоселин подбоченилась.
 — Если бы вы лучше исполняли свою работу, тот негодяй просто не получил бы возможности напасть на меня!
 — Напасть на тебя? — воскликнула потрясенная Марианна.
 — Что за черт! — вырвалось у Томаса.
 — В самом деле ужас, — проговорила Бекки.
 — Если бы вы прежде всего остались там, где вам надлежало быть, вы не подверглись бы опасности. — Бомон сердито шагнул к ней. — Но вы вместо этого повели себя как… уличная девица.
 — Уличная девица?! Да как вы смеете… — Джоселин уже размахнулась, чтобы отвесить наглецу хлесткую пощечину, но он перехватил ее за запястье.
 — Тихо, тихо. — В темных глазах вспыхнул гнев. — Я уже один раз не позволил вам ударить меня и сейчас не позволю.
 — Почему ты хотела его ударить? — вылезла было Бекки, но Марианна осадила ее. — Это он хотел тебя убить?
 — Нет! — Джоселин вырвала руку и прибавила возмущенно: — Он поцеловал меня!
 Томас фыркнул, Бекки сдавленно хихикнула, Марианна пробормотала:
 — О Боже!
 — Я спас вам жизнь, — отчеканил Бомон.
 — Меня бы это спасло непременно. — Бекки подтолкнула старшую сестру локтем. — А он вполне…
 — Помолчи, — строго велела ей Марианна. Джоселин язвительно засмеялась.
 — Меня вообще не понадобилось бы спасать, если бы вы…
 Но Бомон не дал ей закончить:
 — Если бы вы не убежали из зала на тайное свидание с принцем!
 — Ты что сделала? — как гром среди ясного неба прозвучал с верхней площадки лестницы голос тети Луэллы.
 Все глаза обратились к ней. Тетушка стояла, опираясь на перила, миниатюрная фигурка, дрожавшая от негодования, возвышалась над всеми ними. Джоселин выступила вперед.
 — Все было не настолько неприлично, как вы могли подумать…
 — Да? Тогда насколько неприлично это было? — Тетя Луэлла заковыляла вниз по лестнице, и Томас бросился ей на помощь.
 — Принц хотел встретиться со мной наедине, потому что собирался сделать мне предложение, — мужественно заявила Джоселин.
 Бомон фыркнул.
 — Думаю, если он и хотел что-то предложить, то вовсе не руку и сердце.
 Джоселин метнула на молодого человека уничтожающий взгляд, пожалев, что под рукой нет чего-нибудь будь более весомого.
 — Я никогда не доверял ему, — пробормотал Томас.
 Тетя Луэлла перевела взгляд с Джоселин на Бомона и обратно.
 — Единственный раз я не смогла поехать на вечер и тут же узнаю, что ты помчалась на тайное свидание с самим принцем!
 — Не забудьте, тетя, что кто-то покушался на ее жизнь, — бойко напомнила Бекки.
 Джоселин поморщилась. В вестибюле на некоторое время воцарилось молчание. Тетя Луэлла прищурилась.
 — Я хочу знать все! Мэнсфилд, возьмите у них плащи. А вы все немедленно ступайте в гостиную.
 Через несколько минут вся компания собралась в гостиной. Тетя Луэлла с Марианной устроились на одном диване, Бекки — на другом, Джоселин села в кресло, мужчины встали у камина. Атмосфера в комнате была напряженной и несколько удушливой от запаха не менее дюжины букетов, которые за последние дни прислал принц. Джоселин лихорадочно подыскивала приемлемое обоснование своему поведению. Если бы встреча с Алексисом состоялась, ей не пришлось бы объясняться. Она уже обручилась бы с принцем, до титула принцессы оставалось бы рукой подать, и тетя Луэлла не смогла бы ничего возразить.
 — Итак, — откинулась па спинку дивана тетя и немигающим взглядом пригвоздила красавицу к месту, — начнем с самого начала.
 — Очень хорошо. — Джоселин набрала в легкие побольше воздуха и рассказала все с того момента, как принц предложил ей встретиться, и кончая ножом, вонзившимся в дверную раму рядом с ее головой.
 — Как я догадываюсь, в этот момент появились вы. — Тетя сделала Бомону приглашающий жест. — Будьте так любезны.
 Виконт послушно продолжил повествование, хотя многое выпустил, в том числе эпизод с поцелуем. Джоселин одновременно испытала досаду и облегчение.
 — Так это выстрелы раздавались сейчас с улицы? — осведомилась тетя.
 Бомон кивнул.
 — Мы решили, что, поскольку злоумышленников задержать не удалось, они поймут, что леди Джоселин не представляет для них опасности, и не станут больше пытаться причинить ей вред. Очевидно… — Он помедлил и виновато взглянул на девушку, но та надменно отвернулась. — Мы ошиблись.
 Тетя Луэлла смерила его пристальным взглядом.
 — Вы лжете, милорд.
 — Тетушка, — воскликнула Марианна, но Луэлла сделала ей знак молчать.
 — Вы вовсе так не думали, разве нет? — Она медленно покачала головой. — Если вы были убеждены, что Джоселин в безопасности, зачем вы пришли сюда этим вечером?
 — И правда. — Джоселин мрачно взглянула на Бомона. Все произошло так быстро, что она упустила из виду эту подробность. — Как вы оказались здесь?
 Бомон стал похож на мальчика, стащившего из буфета пирожок и пойманного с поличным.
 — Видите ли, дело в том…
 — Я знаю, — вскочила Бекки. — Он был здесь потому, что если бы злодеи вернулись за Джоселин, он смог бы схватить их! — Голосок ее зазвенел от волнения. — Разве вы не понимаете? Это была ловушка, а Джоселин в ней… — Тут она осознала смысл сказанного и, пробормотав «О Боже!», снова опустилась на диван.
 — Скверный ход, старик, — проговорил Томас.
 — Приманка! — Широко раскрыв глаза, Джоселин вскочила на ноги. — Вы использовали меня…
 — Не совсем, — быстро произнес Бомон.
 — Как приманку! — Ошеломленная, девушка смотрела на него во все глаза. — Как сыр в мышеловке! Как подсадную утку!
 — Не намеренно. — Он поднял вверх руку. — Однако такой возможности я не исключал.
 — Почему же вы не предупредили меня? — В ее голосе послышались высокие нотки, подозрительно напоминавшие визг, но девушке было все равно.
 — Зачем? — Молодой человек шагнул к ней и взял за плечи. Джоселин попыталась высвободиться, по тот держал ее крепко. — Посмотрите на меня, — велел он, и она невольно взглянула ему в глаза, темные, бездонные и, помоги ей Бог, внушавшие безотчетное доверие. — Что бы вы стали делать, если бы я поделился с вами своими опасениями?
 — Не знаю… Я могла бы…
 — Вы ничего не смогли бы, — возразил он. — Абсолютно ничего. Вы просто испугались бы до смерти.
 — Еще сильнее, чем до сих пор? Едва ли это возможно. — Она вырвалась и отвернулась, обхватив себя руками. — Я смертельно боюсь с тех пор, как все это случилось.
 — Ох, Джоселин! — Марианна встала и, подойдя к сестре, обняла ее. — Почему ты не рассказала мне?
 — А ты мне, — бросил Томас Бомону.
 Тот глубоко вздохнул.
 — Я собирался рассказать тебе все утром. Мы были наготове, но я, честное слово, не ожидал, что сегодня может случиться что-то еще.
 — Не важно. — Марианна ласково гладила Джоселин по голове, как в детстве. И, как бывало тогда, страх Джоселин начал понемногу отступать. — Ведь все уже позади.
 Никто не проронил ни слова.
 — Правда, Томас? — Вопрос Марианны повис в воздухе.
 Джоселин высвободилась из рук сестры и резко повернулась к мужчинам.
 — Но ведь все действительно позади? Томас и Рэндалл переглянулись.
 — Все позади, Рэнд? — спросил Томас у друга с таким сомнением в голосе, что Джоселин похолодела.
 — Не знаю, — откровенно ответил Бомон. — Если бы знать…
 — И что вы предлагаете делать? — спросила тетя Луэлла так невозмутимо, словно обсуждался предмет не более важный, чем обеденное меню.
 — Прежде всего мы должны позаботиться о ее безопасности. — Томас забарабанил пальцами по каминной доске. — В доме целая орава слуг, я строго-настрого накажу не пускать чужих ни в коем случае. Можно, если понадобится, нанять дополнительных…
 — Этого мало, — медленно произнес Бомон и встретился глазами с Джоселин. — Она будет в опасности see время, пока остается в Лондоне.
 — Значит, Джоселин должна покинуть его немедленно, — твердо заявил Томас. — Спрячем ее в деревне. Тем более что мы и так намеревались через несколько дней отправиться в наше имение. Просто поедем туда не откладывая.
 — Нет! — Тон Рэндалла был категоричным. — Пока она с вами, вы все подвергаетесь опасности. Любой из вас мог сейчас погибнуть от пули.
 — В таком случае все не так уж и весело, — вздохнула Бекки. — Не хочется, чтобы тебя застрелили по ошибке.
 Марианна обернулась на нее с досадой.
 — А что, разве я не права? — буркнула Бекки, но Марианна не сочла нужным отвечать что-либо младшей сестре.
 — Но ведь именно в Эффинхтон-Холле ее и будут искать прежде всего!
 — Я могу поехать домой, в Шелбрук-Мэнор. — Джоселин переводила взгляд с одного лица на другое, надеясь на чьем-нибудь прочитать одобрение. — Там нет никого, кроме слуг, а поскольку Ричард в отъезде, никто не подумает, что я там.
 — Шелбрук-Мэнор так же приходит на ум, как и Эффингтон-Холл, — заметил Томас, — Надо подыскать место, которое никак не связано с Джоселин. И ни с кем из нас.
 Тетя Луэлла степенно сложила руки на коленях и обратилась к Бомону:
 — Значит, не остается ничего другого, как только вам взять ее под свое покровительство.
 — Что?! — Джоселин стремительно обернулась к тетушке. — Это шутка, конечно! Что вы хотите сказать?
 — Я хочу сказать, дитя мое, что этот человек, без сомнения, единственный, кто способен защитить тебя должным образом от всяких сумасшедших.
 — Кто — он? — Джоселин с негодованием указала на Бомона. — До сих пор он выполнял свою работу из рук вон плохо!
 — Допускаю, и, тем не менее, — пожилая дама повернулась к Бомону, — из всего того, о чем здесь говорили, а также о чем умолчали, я заключаю, что вы состоите на государственной службе? У нашего государства, я подразумеваю.
 — В настоящее время — да, — кивнул виконт.
 — И еще я полагаю, что он ваш старый друг, это так, милорд? — обратилась она на этот раз к Томасу.
 — Я знаю Рэнда целую вечность, — уверил ее Томас.
 — И он — человек положительный, порядочный?
 — Абсолютно, миледи, и к тому же преданный друг. Я бы не колеблясь доверил ему свою жизнь. — Томас широко улыбнулся. — Я доверял ему даже нечто более для меня цепное.
 — Ну что же, — удовлетворенно кивнула тетя Луэлла. — Значит, решено.
 — Я еще ничего не решила! — воскликнула Джоселин, но тетя проигнорировала это высказывание и все внимание сосредоточила на Бомоне.
 — Вы знаете место, где она будет в безопасности?
 Бомон задумался на мгновение, затем неторопливо кивнул:
 — Думаю, что да.
 — Мне все равно, что он думает, — продолжала негодовать Джоселин. — Я никуда ехать не собираюсь, а с ним тем более.
 Она подбежала к тете и опустилась на колени на лежащий перед диваном коврик. Джоселин всегда была тетушкиной любимицей, поскольку она единственная из сестер Шелтон умела ценить по достоинству лондонские сезоны, изящные наряды и полезные знакомства. Она схватила пожилую даму за руки и заглянула ей в глаза, надеясь вопреки всему, что если раньше и обладала даром убеждать свою тетю, то и сейчас он не подведет ее.
 — Тетя Луэлла! Если мне придется поехать с ним, не важно, насколько разумны основания, все равно моя репутация будет погублена и шансы на удачный брак, не говоря уж о браке с принцем, сведутся к нулю! И моя жизнь пропадет зря!
 — Но все же ты сохранишь ее, моя маленькая Джоселин, а это самое веское основание из всех прочих.
 — Но вы никогда не позволяли мне и никому из нас делать то, что можно хоть отдаленно посчитать неприличным! — В голосе Джоселин зазвенели испуганные нотки. — Вы представляете, какой это вызовет скандал? Какие бы там ни были обстоятельства, мне не верится, что вы позволите мне уехать с мужчиной, тем более с мужчиной практически посторонним.
 — Ты права, дитя. Ничего подобного я не допущу. — Тетя Луэлла приподняла девушке подбородок и заглянула в глаза. — Сначала тебе придется выйти за него замуж.

 Глава 4

 Эта фраза прозвучала как приговор. Все потрясенно молчали. Джоселин не верила своим ушам. Как могла ее тетя предложить такую дикую вещь? Но взгляд Луэллы говорил яснее слов: ее решение обсуждению не подлежит.
 — Никогда! — Джоселин вскочила на ноги. — Я не могу!  — Она повернулась к Бомону. Его губы были плотно сжаты в узкую полосу, словно он пытался сдержать рвущиеся с них возражения. — Если мне приходится выбирать — выйти за него замуж или погибнуть от руки маньяка, — она вызывающе вскинула подбородок, — я скорее умру.
 — Если ты останешься, то получишь для этого прекрасный шанс, — спокойно произнесла тетя Луэлла.
 — Тогда застрелите меня прямо сейчас, и покончим на этом, потому что я все равно не сделаю то, чего вы требуете! Ни за что я не выйду за него замуж. — Джоселин отчаянно замотала головой, — Кроме того, я должна выйти замуж за принца. Он вот-вот сделает мне предложение, и как только это…
 — Но он пока еще ничего не сделал, а я не могу допустить, чтобы твоя жизнь зависела от столь зыбкой возможности. — Тетя обвела рукой комнату, наполненную цветочными композициями. — Это чудные подношения, но они не гарантируют, что намерения принца Алексиса чисты. Я вполне согласна с мнением лорда Бомона на этот счет, как и с мнением лорда Хелмсли. Мужчина, принц он или нет, который добивается тайного свидания с молоденькой девушкой, не заслуживает доверия.
 — Он просто не желал делать предложение на виду у всех. — Впервые за все время Джоселин задумалась — не ошибочно ли истолковала она намерения Алексиса? Он и впрямь ни разу не произнес слова «свадьба». Неужели она ошиблась? Она зарделась при мысли, что на уме у принца был вовсе не законный брак.
 — Это необходимо провернуть как можно скорее, — заговорил тем временем Томас. — Утром надо будет срочно заняться оформлением специального разрешения.
 — Нет! — Охваченная паникой, Джоселин по очереди обвела всех глазами. Марианна смотрела на сестру с состраданием, Томас был преисполнен решимости, Бекки, похоже, воспринимала происходящее как захватывающее приключение, а вовсе не крах всей жизни средней из сестер. По крайней мере той жизни, о которой она мечтала. Бомон же до сих пор не проронил ни слова. Джоселин взглянула на виконта в упор. — Вам же самому этого вовсе не хочется!
 Некоторое время Бомон смотрел на нее, затем проговорил, старательно подбирая слова:
 — Хочется мне или нет, сейчас это вряд ли имеет значение. Как вы заметили, я в самом деле отчасти виновен в создавшейся ситуации. И поэтому… — Тут он впился в нее глазами. — Обязан ее исправить.
 — Ах, это же предел мечтаний любой девушки! — съязвила Джоселин. — Быть выданной замуж, чтобы исправить чью-то ошибку!
 — Это не слишком справедливо, — пробормотала Марианна.
 Бекки усмехнулась.
 — Но справедливее, чем если одного из нас случайно пристрелят!
 Джоселин круто повернулась к тетушке.
 — Даже если вы подозреваете принца заслуженно, хотя я в это не верю, я все же могла бы найти кого-нибудь получше, чем он. — И указала на виконта.
 — Я бы тоже предпочел быть застреленным, чем женатым, миледи, но это не слишком перспективный вариант, — мрачно выговорил Бомон.
 — Джоселин! — строго сказала тетя Луэдла. — Прекрати немедленно.
 — Нет, не прекращу.
 Джоселин понимала, что выглядит со стороны мелочной и вздорной, но не могла остановиться. Мир ее грез и надежд неудержимо рушился, и она не желала расставаться с ним без борьбы.
 — Я рассчитывала выйти замуж за принца. Или как минимум за маркиза. А посмотрите на него! Он, конечно, не убогий, но я совсем не уверена, что у него водятся деньги. Я почти ничего о нем не знаю, и он всего лишь простой виконт.
 — По-моему, он выглядит неплохо, — хихикнула Бекки. — Я бы пошла за него.
 — Благодарю вас, миледи, — улыбнулся виконт и поклонился младшей из сестер.
 — Бекки, замолчи наконец. А ты, Джоселин, — вздохнула Марианна, — ведешь себя недопустимо грубо.
 — Не грубо, а честно. Вы все жаждете пристроить меня за мужчину, который мне едва знаком, а я хочу заставить вас понять, что это страшная, непоправимая ошибка. — Она всем телом развернулась к Бомону. — Простите меня, милорд. Я не хотела быть невежливой, я благодарна вам за помощь, но, кроме того, что вы любите командовать, что вы, видимо, дружны с лордом Хелмсли и некоторых мелочей, которые выяснились сегодня вечером, я ничего не знаю о вас. Так что, по правде говоря, все мои замечания не носят личного характера.
 — За что я вам премного благодарен. — Бомон скрестил на груди руки и прислонился плечом к камину. — Теперь, когда вы разделались с моим характером, титулом и состоянием, остается только гадать, что последует дальше. Может, вы изволите усомниться в моем происхождении? Или дождетесь, пока мы не станем законными супругами, и получше узнаете о прочих моих многочисленных недостатках, чтобы продолжить монолог?
 Джоселин сжала зубы и сердито сверкнула глазами.
 — Вы мне надоели, милорд!
 — А вы избалованный ребенок, а сейчас и вовсе несносны. — Он оценивающе оглядел девушку. — Хотя внешность у вас вполне терпимая.
 — Терпимая? — задохнулась Джоселин. — Да будет вам известно, что мужчины сравнивали мои волосы с золотой пряжей, а глаза — с лунным светом!
 — Несомненно, это были те самые господа, которые рассчитывали на тайное свидание с вами в пустом музыкальном салоне… — Любезный тон разительно противоречил оскорбительному содержанию слов.
 От ярости у Джоселин перехватило дыхание, и она смогла в ответ издать лишь нечленораздельное шипение.
 — Вдобавок ко всему характер у вас достаточно скандальный, ум неглубокий, и я сильно сомневаюсь в ваших моральных принципах. Короче, дорогая леди, если бы мне пришлось выбирать невесту самому, вряд ли я остановился бы на вас. — Виконт улыбнулся, и Джоселин снова страшно захотелось дать ему пощечину.
 — Хорошенькое начало, — пробормотала Марианна.
 — Мы сейчас же займемся приготовлениями, — сказал Томас.
 — Нет! Пожалуйста, постойте. — Джоселин сжала пальцами виски, пытаясь сосредоточиться. Должен же быть способ избежать этого ужаса. — Что, если я поеду с ним… но мы возьмем с собой тетю Луэллу в качестве компаньонки. И слуг. — Она адресовала эти слова Марианне, своей последней надежде на спасение. — Как можно больше слуг.
 — Невозможно, — отрезал Бомон. — Ехать придется быстро, верхом.
 — Я сейчас не в состоянии путешествовать верхом, — покачала головой тетя Луэлла.
 — Чем меньше слуг будет в курсе происходящего, тем лучше, — добавил Бомон.
 Джоселин бросила на него ненавидящий взгляд.
 — Вам все это доставляет удовольствие!
 — До некоторой степени. Всегда полезно находить забавное в самой безнадежной ситуации. — Он пожал плечами. — Я смирился с необходимостью, не более того. К сожалению, я действительно не вижу другого способа спасти вам и жизнь, и репутацию.
 — Джоселин, душечка, — мягко произнесла Марианна, — похоже, это и в самом деле единственный выход.
 Неизбежность навалилась на Джоселин невыносимой тяжестью.
 — Этого просто не может быть…
 — Подумай вот еще о чем, девочка моя, — ласково заговорила с пей тетя Луэлла. — Каково тебе будет, если из-за тебя что-нибудь случится с Марианной, или Бекки? Ты ведь никогда в жизни себе этого не простишь.
 Конечно, она была права. Все были по-своему правы, даже этот ужасный Бомон. В их глазах Джоселин заслуживала порицания — если бы она не отправилась на свидание с Алексисом, ничего не случилось бы. И ее жизнь не была бы так безнадежно испорчена.
 — Ну ладно. — Джоселин расправила плечи. — Я выйду за него. Но… — Она повернулась к Бомону. — Как только это произойдет, я хочу, чтобы брак был немедленно признан недействительным!
 — Это чрезвычайно трудно, — возразила тетя Луэлла.
 — Кажется для этого надо, чтобы тебя признали сумасшедшим? — спросил Томас у Бомона.
 — А ты полагаешь, я не сумасшедший, — проворчал Бомон. — Я ведь женюсь на ней.
 Джоселин сделала вид, что не расслышала.
 — Тогда развод!
 — Это еще сложнее. — Уголки губ Бомона дрогнули. — Лучшее, на что вы можете рассчитывать, моя дорогая, это стать молодой вдовой.
 — Подумаю над этим, — огрызнулась Джоселин.
 — Похоже, мы пришли к соглашению, — решительно кивнула тетя Луэлла. — Бекки, помоги мне встать. Марианна, ты ступай с Джоселин и начинайте собирать вещи. — Она поднялась, опираясь на руку младшей племянницы, и, помедлив, добавила: — Моя девочка, я знаю, не об этом ты мечтала всю свою жизнь. Но я уверена, что все устроится. Он хороший человек. Ты могла вытянуть гораздо худший жребий.
 — А могла и гораздо лучший, — пробормотала Джоселин.
 — Как и я. — Бомон отвесил ей иронический поклон.
 Тетя Луэлла задержала внимательный взгляд на племяннице, затем на Бомоне.
 — Вы двое можете прекрасно поладить, хотя сейчас вам так не кажется. Вы ведь уже успели поцеловаться.
 — Но как вы… — начала было Джоселин.
 — С возрастом понимаешь, что подслушивание — не такой уж тяжкий грех. Еще я хочу сказать, что вы разделяете пылкую неприязнь друг к другу. Многие новобрачные даже этим не могут похвастаться. — Поддерживаемая Бекки, пожилая дама двинулась к двери, но остановилась и снова взглянула на Бомона. — Как вы сказали, все это вышло оттого, что эти люди испугались как бы Джоселин не узнала их и этим не нарушила их планы?
 — Да, — осторожно подтвердил виконт.
 Тетя Луэлла хмыкнула.
 — Восхитительная ирония судьбы, вам не кажется? — Она повернулась и удалилась в свою комнату, сопровождаемая Бекки, повторяя; — До чего все-таки я люблю иронию…
 Джоселин проводила их широко открытыми глазами.
 — Как приятно, что хотя бы один из нас находит все это забавным.
 — Двое из нас, — раздался рядом голос Бомона.
 Дюжина достойных ответов вертелась у Джоселин на языке, но она решила не доставлять удовольствия новоявленному жениху.
 — Идем, Марианна. Очевидно, придется мне паковать мое… — Она стиснула зубы. — Приданое.
 — Одну сумку, не больше, — вмешался Бомон. — Мы поскачем верхом, и очень быстро.
 — Одну сумку? Но не могу же я… — начала было Джоселин, но одернула себя. Ничего, у нее впереди сколько угодно времени, чтобы обменяться колкостями с этим надутым индюком. — Очень хорошо!
 Джоселин направилась к двери. Она услышала, как за ее спиной Марианна что-то сказала Томасу, понизив голос, а тот так же тихо ответил ей. О чем бы они ни говорили, для нее это уже не представляло интереса. Ее судьба была решена. Ей никогда не стать принцессой! Никогда не подняться выше обыкновенной виконтессы!
 Гордо вскинув голову, девушка покинула комнату. Если бы не угроза, которую ее присутствие представляло для других членов семьи, она осталась бы в Лондоне и положилась на судьбу. Не задумываясь подверглась бы риску быть застреленной ночью, пронзенной брошенным из-за угла ножом, отравленной за обедом или убитой каким-то другим способом. Сейчас опасность любого рода казалась ей милее, чем брак с Рэндаллом, виконтом Бомон. Больше всего Джоселин хотелось умереть…
 — Она вовсе не такая плохая.
 Томас отпил глоток бренди и внимательно посмотрел на своего друга. Мужчины удалились в библиотеку якобы для того, чтобы обсудить ситуацию, но Рэндалл сейчас хотел только одного — остаток ночи посвятить великолепному ликеру из запасов Томаса.
 — Да? — Он вскинул брови. — В каком же отношении?
 — Ну… — Томас на минуту задумался. — Она хорошенькая.
 — Само совершенство. — Рэндалл прекрасно понимал, почему неведомые ему поклонники сравнивали волосы Джоселин с золотой пряжей, а глаза — с лунным сиянием. Хотя тут они ошибались — ее глаза были определенно медового оттенка. Теплые, притягательные. — И это ей известно.
 — Слишком хорошо известно, — хмыкнул Томас. — Ты скажешь ей, что с деньгами у тебя все в порядке?
 — Зачем? Чтобы лишить ее ореола мученицы? Пусть пока думает, что ей угодно. Кроме того, мое состояние не идет ни в какое сравнение с твоим, а я сомневаюсь, что прелестная Джоселин удовлетворится меньшим. Бомоны на протяжении жизни многих поколений то богатели, то разорялись. Тогда как ваша семья, — поднял он бокал в знак одобрения, — мало-помалу наращивала свое богатство.
 Томас в ответ тоже поднял свой бокал.
 — Нам, Эффингтонам, ума не занимать, когда речь заходит о наших денежках. Но и твои средства заслуживают уважения. Я бы даже сказал, впечатляют.
 — Последним трем поколениям удалось не разбазарить накопленное, а это уже кое-что. Но на очаровательную Джоселин мое состояние вряд ли произведет впечатление. — Рэндалл невольно усмехнулся. — Леди несколько меркантильна.
 — Что есть, то есть, — не стал спорить Томас.
 — Не могу сказать, что желал бы видеть свою жену наделенной этим качеством, — вздохнул Рэнд.
 — Действительность нередко отличается от желаемого. — Томас сделал большой глоток и продолжал: — И нередко она оказывается лучше.
 — Ох уж эта полуночная философия, — кисло произнес Рэндалл. — Жаль, что в моем случае она себя вряд ли оправдает.
 — Может быть, — продолжал вторить другу Томас.
 Они надолго погрузились в то уютное молчание, которое известно только мужчинам, уверенным в дружеских чувствах друг друга. Томас и Рэндалл сидели в тех же креслах, где за долгие годы знакомства они распили не одну бутылку бренди, доверили друг другу не одну тайну и обсудили не одну женщину. Здесь несколько месяцев назад Томас жаловался, что ему на весь нынешний сезон навязали oneку над сестрами Шелтон, а позже в этих же самых креслах родился хотя и не без воздействия алкоголя, но оказавшийся весьма удачным план, убедивший леди Марианну принять предложение Эффингтона-младшсго.
 — Ты слышал что-нибудь о ее семействе? — осторожно поинтересовался Томас.
 Рэндалл отпил глоток из своего бокала и ненадолго задумался.
 — Знаю, что ее брат — нынешний герцог Шелбрук — женат на твоей сестре Джиллиан. Знаю, что в настоящее время они находятся в Америке, где ждут рождения своего первенца.
 — А об отце ее тебе что-нибудь известно?
 — Насколько я помню, он был игрок.
 Томас фыркнул.
 — Притом крайне неудачливый. И человек, по правде говоря, никудышный. Его жена умерла, когда сестры были еще детьми. После чего старый герцог быстренько промотал все семейное состояние и оставил дочерей, всех четверых, практически без гроша. Они выросли в Шелбрук-Мэнор, в некогда великолепном старинном доме, который пришел в полный упадок. Ричард сам был вынужден заниматься его ремонтом. — Томас подался вперед. — Ну, в полную нищету они все же не впали, по рассказам Марианны, это был род благородной бедности! Ричард в молодые годы был порядочным повесой и дома редко появлялся — до смерти отца. Потом старался, как мог, чтобы поправить дела семьи, но… — Томас пожал плечами, — жизнь сестер наконец-то наладилась только в прошлом году, когда он женился на Джиллиан и они унаследовали кругленькую сумму.
 — Я этого не знал.
 — Так что нарядной, изящной и капризной леди Джоселин, которую ты видел сегодня, жилось нелегко. — Томас откинулся на спинку кресла. — Если она и наслаждается напропалую вновь обретенными деньгами и видит свое счастье в богатстве и громком титуле, то, я полагаю, ее вполне можно понять.
 — Может быть.
 Рэндалл допил ликер до дна и протянул бокал за новой порцией. Трудно было представить нынешнюю леди Джоселин влачащей жалкое существование, пусть в детстве, Он сопоставил ее детство, описанное Томасом, со своим собственным. Мальчиком Рэндалл никогда не задавался вопросом, откуда берутся деньги на вкусную еду, красивую одежду и чистокровных лошадей, ему это было ни к чему.
 — Но это только объяснение, а не оправдание. — Томас уже собрался ответить, но передумал, взяв вместо этого стоявший па соседнем столике графин и щедрой рукой наполнив бокал Рэндалла. Отлично! Его друг предпочитал не слышать ничего, что могло представить его будущую жену в более выгодном свете. Он считал своим долгом обеспечить ее безопасность, и если ради этого нужно было жениться, значит, так тому и быть. Но у него еще будет время примириться с этим и с самой девушкой тоже. Сегодня же Рэндалл хотел только упиваться жалостью к себе, раз пришлось брать в жены девушку не по собственному выбору.
 Странно, но при первой их сегодняшней встрече Джоселин произвела на Рэндалла гораздо более приятное впечатление. Ему доставил немалое удовольствие поцелуй, а тем более ее, хотя и вынужденный, по все же отклик. Разумеется, тогда он спасал ей жизнь. А сейчас она заявила, что он разбил се!
 — Ты повезешь ее в аббатство?
 — Нет, хотя, признаюсь, сначала я подумал именно о нем и, откровенно говоря, не прочь был бы там подольше задержаться.
 Лондонский дом Рэндалла был обставлен со всевозможным комфортом, но именно аббатство, расположившееся па бедфордширских холмах, он считал родным очагом. Виконт не наведывался туда уже несколько месяцев.
 — Тем более матушка сейчас отсутствует.
 — Полагаю, именно ее отсутствие делает аббатство для тебя более привлекательным?
 Рэндалл коротко вздохнул.
 — Да уж… В последнее время при каждой нашей встрече она считала своим долгом напомнить мне о своем желании видеть меня женатым, о необходимости дать нашему роду наследника. Просто сводила меня с ума этими разговорами…
 — Значит, нынешний поворот событий ее порадует?
 — Она осталась бы довольна, приведи я ей жену с двумя головами или всю в бородавках. Если принять во внимание связи семейства Шелтон, матушка будет на седьмом небе от счастья. — Рэнд хмыкнул. — Но я очень рад, что знакомство милых дам на время откладывается. Матушка сейчас, насколько мне известно, в Италии. Памятуя о ее страсти к пересудам и необходимости хранить тайну, я рад ее отсутствию. Полагаю, в данный момент о моей роли в этой истории никому не известно, но ситуация может измениться. Хотя аббатство Бомон и не придет никому в голову как вероятное убежище для Джоселин в отличие от Эффингтон-Холла или Шелбрука, однако если кто-то попытается найти меня , он сразу же направится именно в Бомон.
 Томас нахмурился.
 — Но если вы едете не в аббатство, тогда куда?
 — Помнишь матушкиного сводного брата? Моего дядю Найджела?
 — Лорда Уортингтона? Смутно помню, что ты как-то упоминал о нем. Он еще жив? Ведь ему, должно быть, стукнуло…
 — Дяде далеко за семьдесят, но он еще с нами, — усмехнулся Рэндалл, но тут же снова стал серьезным. — В последнее время старик хворал, и я боялся, что мы его потеряем, Большую часть нынешнего сезона я провел у него… Но старый упрямец выкарабкался, слава Богу, и собирается пережить всех нас. Короче, я подумал, что замок Уортингтон будет лучшим местом, где можно переждать, пока дело так или иначе не разрешится. Боюсь, дядя несколько запустил хозяйство, но жить в доме все-таки можно.
 — Джоселин всегда мечтала жить в замке, — пробормотал Томас.
 — Сомневаюсь, чтобы она мечтала о чем-то подобном. Но в таком месте едва ли станут искать несравненную леди Джоселин Шелтон.
 — Несравненную леди Бомон, ты хотел сказать.
 — Черт возьми, Томас! Я никогда не считал себя романтиком, скорее всегда был самым приземленным практиком. Человеком, который делает только то, что необходимо.
 Рэндалл встал и прошелся по комнате.
 — Человеком, который считает своим долгом принять участие в войне, если его страна воюет, — ровным голосом произнес Томас.
 — Вначале, признаюсь, мне казалось, что это всего лишь захватывающее приключение.
 Лицо Рэндалла приняло суровое выражение, как и всегда, когда заходила речь о его участии в войне. Служба в разведке представлялась молодому человеку чем-то вроде азартной игры, приятно возбуждающей, горячащей кровь, рискованной авантюрой с высокими ставками. Но вскоре он понял, что ставки не просто высоки. На карту была поставлена не только его судьба, а жизни тысяч безымянных английских солдат, которые зависели от точности собранной им и доставленной вовремя информации. И вместе с этим пониманием пришел страх, известный тем, кому приходилось держать в руках судьбы других людей. Соединенный с чувством ответственности, страх оттачивал способности, заставлял совершать невозможное.
 Вероятно, в этом и заключалась причина сегодняшней неудачи — он просто недостаточно испугался для того, чтобы хорошо сделать свою работу. Но теперь Бомон не мог позволить, чтобы кто-то лишился жизни из-за того, что он не справился с работой.
 — Ты сказал, что по натуре не романтик, — напомнил Томас.
 — Что? Ах да. — Рэндалл тряхнул головой. — Я не склонен к цветистым фразам или… — он улыбнулся, — к поэзии. Но все же когда я думал о женитьбе, мне представлялось… — Он помолчал, чтобы подыскать нужные слова. Не переставая мерить шагами комнату, он то уходил из круга света, отбрасываемого люстрой, в тень, то возвращался. Ему пришло в голову, что это подходящий символ. — Я думал…
 — Что же ты думал?
 — Что по крайней мере буду хорошо знать женщину, на которой решусь жениться. Возможно, она будет мне симпатична. Разумеется, желанна. Более того, мне захочется провести с ней оставшуюся жизнь. — Мысль становилась яснее ему самому по мере того, как он развивал ее. — Я никогда особенно не рассчитывал на любовь, но все-таки надежда оставалась… Мои родители вступили в брак по любви, но с тех пор как отец умер, матушка влюблялась раз десять, а то и больше…
 Томас сдавленно хмыкнул, и Рэндалл тоже не смог сдержать улыбки.
 — Так, во всяком случае, утверждала она сама. Но все же, видимо, недостаточно сильно, чтобы расстаться с титулом виконтессы Бомон. — Рэндалл покачал головой. — Я уверен, что для нее был возможен один-единственный брак, как и для моего отца. Подозреваю, что последую их примеру. В моей жизни не будет ни разводов, ни аннулированных браков.
 — Все это сложно, крайне сложно… — Томас внимательно посмотрел на друга. — Ты уверен, что, кроме брака, нет иного пути?
 — Увы! Хотел бы я, чтобы он был. — Рэндалл провел рукой по волосам. — Я даже не знаю наверняка, сохраняется ли угроза для жизни леди Джоселин. Знаю только, что, если с ней что-то случится, виноватым буду я. А я не могу этого допустить, что означает… — Он через силу усмехнулся. — Придется идти под венец.
 — Все могло быть куда хуже, — постарался ободрить друга Томас. — Она могла оказаться дурнушкой.
 — Брось, Том. — Рэндалл снова опустился в кресло. — Дурнушка испытывала бы благодарность к супругу при любых обстоятельствах. Разве благодарность дурнушки не предпочтительнее ненависти красавицы?
 — Сомневаюсь, что она так уж тебя ненавидит. Возможно, на нее нашло временное помрачение.
 Рэндалл бросил на приятеля скептический взгляд.
 — Как бы то ни было, — сдавленно вздохнул он, — она станет моей женой.
 Он постарался стряхнуть с себя меланхолию, навеянную этим разговором. Им предстояло обсудить вещи более важные, чем чувства его будущей жены.
 — Теперь о том, что будет завтра… Они деловито перечислили то, что было необходимо сделать. Рэндалл выхлопочет специальное разрешение на брак, а Томас потихоньку привезет священника, который обвенчает молодых прямо здесь. Конечно, это противоречило правилам англиканской церкви, но Томас не сомневался, что деньги Эффипгтонов все уладят лучшим образом. Когда начнет смеркаться, все члены семейства отбудут в родовое поместье, привлекая как можно больше к себе внимания. Какое-то время они поедут вместе, потом Томас, Марианна, Бскки и тетя Луэлла направятся в экипаже в одну сторону, а Рэндалл с Джоселин поскачут в прямо противоположную. Конечно, время для путешествия не совсем подходящее, но Рэндалл чувствовал необходимость покинуть Лондон под покровом тьмы.
 — Ну и хватит об этом. — Рэндалл поставил бокал на столик и поднялся. — Мне еще предстоит кое-что сделать. Несмотря на поздний час, он собирался переговорить со своим непосредственным начальником, человеком, который вовлек его в это дело. Теперь, когда Рэндалл удостоверился, что опасность для принца, по крайней мере, политическая, действительно существует, расследование необходимо было продолжать. Хотя и под руководством кого-то другого. Рэндалл также намеревался получить разрешение назвать имя этого человека Томасу — предосторожности ради. Он надеялся, что его другу эта информация не пригодится, но лучше быть готовым ко всякой неожиданности. Хлопот не возникнет — маркиз Хелмсли, как сын герцога Роксборо, был вне всяких подозрений. Томас тоже встал и обеспокоенно взглянул на друга.
 — Задумался о своих делах?
 Рэндалл сдержал улыбку. Как бы ни был любопытен его друг, лишних вопросов он задавать не станет. На протяжении лет, минувших после поражения Наполеона, Томас то и дело заговаривал о работе Рэидалла во время войны, но никогда не требовал ответа. Тайна оставалась тайной.
 — Именно, — усмехнулся Бомон. — Надо успеть кое с кем повидаться до отъезда. — Он направился к двери. — Если повезет, все это не затянется надолго, и мы сможем спокойно вернуться в Лондон. Принц Алексис уедет в Авалонию через пару недель, а с ним исчезнет и всякая опасность для… моей жены. — Он постарался произнести последнее слово отчетливо и твердо.
 Томас проводил его до двери и похлопал по плечу.
 — Все не так страшно, дружище. Меня и самого захомутали.
 Рэндалл сдержался и не напомнил о разнице в обстоятельствах, сопутствовавших союзу Томаса и Марианны, с одной стороны, и его и Джоселин — с другой. О разнице между страстным желанием и необходимостью, любовью и согласием терпеть, которое и то было под вопросом.
 — Захомутали — вот это подходящее слово.
 — Так или иначе… — Голос Томаса сделался серьезным. — Я уверен, все уладится.
 — Хотел бы я разделять твою уверенность. Сам я уверен только, что сумею спасти ей жизнь. А помимо этого… — Рэндалл глубоко вздохнул. — Жить с женщиной, которая тебя не выносит… — Он покачал головой.
 — Вам придется какое-то время довольствоваться исключительно обществом друг друга, — Медленно произнес Томас. — Это время следует провести с пользой.
 — Ты о чем?
 — О том, что тебе приходилось приручать женщин и поупрямее Джоселин.
 Рэндалл уставился на друга.
 — Предлагаешь мне обольстить ее?
 — Если кто-то, в особенности Марианна, обвинит меня в этом, я стану отпираться до последнего издыхания, но… — Томас усмехнулся. — Именно это я тебе и предлагаю.
 — Обольстить Джоселин, — пробормотал Рэндалл. — Занятная мысль. Даже более чем занятная. Как ты сам заметил, она далеко не дурнушка. Это уже кое-что сулит… — Он подумал о том, как прижимал к себе ее роскошное тело.
 — Странно, что ты сам до этого не додумался.
 — Мне и самому странно. Видимо, мрачная перспектива супружеского рабства затмила приятные стороны семейной жизни. Но когда ты упомянул об этом… — Рэндалл усмехнулся. — Спасибо, старик.
 — Чего не сделаешь для друга, — скромно пожал плечами Томас.
 Рэндалл рассмеялся. Обольщение Джоселин представлялось ему делом нелегким. Такая гордячка не прибежит сломя голову в его постель. Но тем увлекательнее предстояла задача. Рука леди фактически принадлежала ему, теперь оставалось завоевать ее сердце.
 — Как я его ненавижу! — Джоселин лежала поперек кровати, уставившись в потолок. — Ненавижу до последнего своего вздоха.
 — Пустяки, — решительно возразила Марианна. — Ты вовсе не его ненавидишь, а обстоятельства.
 — Извини, но я не вижу большой разницы между обстоятельствами и этим человеком. — Джоселин несколько театрально вздохнула. — Моя жизнь кончена.
 — Ничуть не бывало. — Марианна села у сестры в ногах. — Просто она пойдет не так, как тебе представлялось.
 — Не так! Ха! — Джоселин перекатилась на бок и подперла щеку ладонью, — Легко тебе говорить. Ты-то выходишь замуж за будущего герцога. За Эффингтона! И за любимого человека к тому же. А я предполагала выйти замуж за принца!
 — Джоселин. — Марианна внимательно взглянула сестре в лицо. — Значит, ты любишь его? Я имею в виду принца Алексиса.
 Девушка поскребла ногтем покрывало и вздохнула.
 — Нет. Но я уверена, что полюбила бы рано или поздно.
 — Ты можешь так же рано или поздно полюбить Бомона.
 — Для начала надо, чтобы он мне хотя бы нравился, — пробормотала Джоселин.
 — Мне он нравится, и даже очень, — произнесла Марианна. — Кроме того, я думаю, что он надежный и порядочный человек, А какой он замечательный друг Томасу! Еще у него редкое чувство юмора и завидное воображение.
 Джоселин, разумеется, знала историю знакомства сестры с Бомоном. Марианна написала серию рассказов для воскресной газеты, отчасти основанных на ее отношениях с Томасом. Когда Эффингтону стало известно об этом, он, чтобы преподать любимой урок, уговорил Бомона разыграть роль поклонника, которого изобразила Марианна.
 — И не забудь — он сильный, красивый мужчина. — С этими словами Бекки вплыла в комнату и бросила на кровать небольшой саквояж. — Ты хоть обратила внимание на его плечи?
 «А еще у него потрясающие темные глаза». Джоселин с досадой отогнала эту мысль и с подозрением глянула на саквояж.
 — Это что такое?
 — Тетя Луэлла велела отнести тебе. Это для твоих вещей.
 Джоселин рывком села.
 — Но он же крошечный! В него одно-единственное бальное платье и то не влезет!
 — Душенька, — мягко возразила Марианна, — сомневаюсь, что в ближайшем будущем тебе придется посещать балы.
 — Ну да. Меня ведь отправляют в ссылку. В какое-нибудь жуткое захолустье. — Джоселин со стоном опрокинулась на кровать. Сестра была права — ни о каких балах, а также приемах, вечеринках и прочих развлечениях не могло идти речи. — Тогда суньте туда пару старых платьев! Какая, в сущности, разница. Я даже не знаю, где он меня поселит, но уверена, что радости будет мало. Скорее всего, в захудалом коттеджике в какой-нибудь отвратительной дыре…
 — Отвез бы он меня в захудалый коттеджик, — с игривой улыбкой сказала Бекки.
 — Ради Бога, уступаю. — Джоселин снова приподнялась на локте и придирчиво оглядела младшую сестру. — Жаль, что мы так мало похожи. Да, роста одного, но ты же совершенно рыжая. Конечно, если подобрать парик…
 — Джоселин! — одернула ее старшая. — Даже и не думай.
 — Просто мысли вслух, — поморщилась Джоселин. — От отчаяния. Если я ничего не придумаю, завтра в это время уже стану виконтессой Бомон.
 — Бывают судьбы куда плачевнее, — многозначительно сообщила Бекки. — Например, безвременная смерть…
 — Сейчас даже смерть не кажется мне таким уж страшным несчастьем.
 — Тебе нравится в нем хоть что-нибудь? — Марианна встала и, подойдя к шкафу, открыла его и принялась осматривать содержимое.
 Бекки, скрестив руки, прислонилась к столбику кровати.
 — Мне так он нравится весь целиком!
 — Не тебе же за него идти замуж, — проворчала Джоселин.
 — Он упоминал как-то, что был секретным агентом, — вспомнила Марианна. — Тогда я ему не поверила. А теперь все думаю…
 — Секретный агент! — У Бекки загорелись глаза. — Здорово!
 Но Джоселин не была уверена, делает ли Бомона его профессия более приятным, а не наоборот — полностью неприемлемым.
 — Но должен же он нравиться тебе хотя бы чуточку. — Бекки с любопытством смотрела на сестру. — Ведь ты целовала его, в конце концов!..
 — Не совсем так, — быстро возразила Джоселин. — Он целовал меня.
 И это было упоительно… При воспоминании у Джоселин до сих пор в области солнечного сплетения начинали порхать бабочки… Поцелуй невольно заставил ее гадать — какие еще ощущения способен вызвать в ней этот человек. Она порывисто села.
 — А вот об этом-то я вовсе не подумала!
 — Чтобы поцеловать его самой? А я вот, представь себе, думаю… — хихикнула Бекки.
 — Да нет! Не об одном поцелуе речь. — Джоселин широко раскрыла глаза и остановила их на старшей сестре. — Что мне делать, если… то есть, когда он станет моим мужем, законным… и если он, ну… — Она с трудом сглотнула, — Станет настаивать на своих правах?..
 — Не думаю, чтобы Бомон заставил тебя делать что-нибудь против твоей воли, — убежденно ответила Марианна, доставая из шкафа платье.
 — Если не считать того, что он заставил меня выйти за него замуж, — напомнила Джоселин.
 — Джоселин! — Марианна сложила платье и передала Бекки, которая засунула его в саквояж. — Не забывай, он столь же мало стремился стать твоим мужем, как ты его женой. Он поступил так по велению долга, из чувства ответственности. И чтобы спасти тебе жизнь.
 — Жизнь, которая меня ждет, не стоит того, чтобы ее спасать.
 Марианна устало вздохнула.
 — Тебе все же следует перестать думать только о себе.
 — А мне, ты считаешь, не хочется перестать думать о себе? — обиделась Джоселин. — Я понимаю, как выгляжу со стороны, и презираю себя за это. Но ничего не могу с собой поделать. Я говорю то, что чувствую.
 — Уверена, большинство женщин с радостью ухватились бы за возможность выйти замуж за такого человека, как Бомон. Кстати, он необыкновенно таинственный, и это добавляет ему привлекательности, — проговорила Бекки. — Ты его совсем не знаешь, а он твой характер раскусил сразу. Ведешь себя как испорченный, капризный, несносный ребенок!
 — Бекки! — воскликнула потрясенная Джоселин. — Как ты только можешь мне такое говорить!
 — Прости. Это недостойно с моей стороны. Я знаю, что ты расстроена и к тебе надо проявлять снисхождение. — Бекки обогнула кровать, села рядом с сестрой и заглянула ей в глаза. — Он этого, конечно, не знает, но я то знаю, что ты на самом деле вовсе не такая уж испорченная, капризная и несносная… ну, по крайней мере, не всегда.
 — Ну, спасибо, — сухо проговорила Джоселин.
 — Да, я понимаю, как для тебя все это ужасно. Но ведь Бомон вовсе не так уж плох. Готова спорить, что со временем вы заживете с ним душа в душу.
 — Нет, не заживем! — Джоселин встала и повернулась к Марианне. — Пообещай, что когда станешь маркизой Хелмсли, то используешь деньги и связи Эффингтонов, чтобы помочь мне либо получить развод, либо расторгнуть брак иным способом.
 Марианна покачала головой.
 — Не уверена, что это выполнимо.
 — Марианна! — Джоселин взяла сестру за руки и умоляюще посмотрела ей в глаза. — Ведь я иду на это не столько ради себя, сколько ради вас с Бекки.
 — Просто образец самоотверженности. — Бекки издала мелодраматический вздох. — Готова жертвовать, собой ради безопасности сестер. Настоящая героиня!
 Джоселин не удостоила ее взгляда.
 — Я готова была пойти на риск и остаться здесь, но не могу подвергать опасности вас.
 — Но готова ли она пожертвовать также своим целомудрием? — продолжала Бекки театральным шепотом.
 — Молчи! — огрызнулась Джоселин, не отводя глаз от Марианны. — В ответ я прошу всего лишь, чтобы ты помогла мне, когда придет время, избавиться от этого брака.
 — Но может быть, наша прекрасная героиня забыла, что никакой опасности не возникло бы, если бы она сама прежде всего…
 — Бекки! — Джоселин стремительно повернулась к младшей сестре. — Скажи еще слово, и я сама не знаю, что сделаю!
 — Перестаньте обе! — воскликнула Марианна. — Бекки, ты мешаешь собираться.
 — Так ты обещаешь? — Джоселин затаила дыхание.
 Марианна медленно кивнула.
 — Обещаю сделать все, что смогу, для твоего счастья. К чему бы это ни привело.
 Джоселин вздохнула с огромным облегчением. Обещание Марианны, конечно, не Бог весть что, но это соломинка, за которую можно цепляться, хлипкий плот, чтобы удержать на плаву бодрость духа. Если останется шанс на то, что их брак с Бомоном не навсегда, она готова была примириться с тем, что ей предстоит. До поры до времени.
 — Спасибо.
 — Но ты должна знать — расторжение брака в любом случае не вернет вещи на прежние места. Твое замужество не растворится в воздухе. — Лицо Марианны выразило глубокое сочувствие. — Даже если сейчас удастся сохранить все в тайне, тайно расторгнуть брак все равно не получится. Правда так или иначе выйдет наружу, и скандала не избежать. — Девушка грустно покачала головой. — Ты не сможешь продолжать жить так, словно ничего не случилось.
 — Знаю. — Стоило Джоселин произнести это слово, как она поняла, что глубоко внутри и впрямь знает: ее жизнь меняется коренным образом, и к старому возврата не будет.
 — А теперь пообещай и ты, — потребовала Марианна. — Обещай не забывать, что Бомон тоже приносит жертву. Что и его жизнь безвозвратно изменится. И обещай, что постараешься терпимее отнестись к своему замужеству на то время, пока оно длится. — Она привлекла сестру к себе и поцеловала ее в лоб. — Мы уже прошли в жизни и не через такие испытания и все-таки выжили. И из этого ты выйдешь целой и невредимой.
 — Думаешь? — пробормотала Джоселин.
 — Я так в этом не сомневаюсь, — усмехнулась Бекки. — Чтобы быть капризной, испорченной и несносной — для этого требуется сильный характер. Слабым натурам такое просто не под силу.
 Несколько мгновений сестры молчали, а потом все трое расхохотались.
 — Вот спасибо, Бекки, — смеялась Джоселин. — Никто, кроме тебя, не умеет поставить меня на место.
 — Так могу я на тебя рассчитывать? — улыбнулась Марианна. — Ты постараешься быть терпимой женой? — Джоселин собралась возразить что-то, но Марианна ее опередила: — В разумных пределах, конечно.
 — Ну ладно, постараюсь быть не слишком несносной. Обещаю быть терпимой женой и вообще исправиться, — вздохнула Джоселин. — И постараюсь не забывать, что мы оба — пострадавшие стороны. Но только не сегодня — Она вяло улыбнулась. — Сегодня мне хочется жалеть одну себя. И чтобы мои сестры мне сочувствовали. А ты… — она посмотрела на Бекки, — чтобы сходила на кухню и поискала там что-нибудь сладенькое для всех нас.
 — Вот это самое умное из всего, что я от тебя сегодня слышала! — Бекки резво устремилась к двери, но обернулась. — Знаешь, я думаю, Бомон с самого начала держал в голове наилучший выход.
 — Да? — вскинула брови Джоселин.
 — Расторжение брака ляжет на тебя пятном, но во вдовстве нет ничего позорного. — Голосок Бекки звучал до приторности невинно. — Разве Бомон не сказал, что лучшее, на что тебе можно надеяться, это остаться молодой вдовой?
 — Бекки! — простонала Марианна. — Не внушай ей подобных идей.
 — Эту я уже слышала, — сморщила носик Джоселин. — Но мне она кажется непрактичной.
 — Тебе виднее. — Младшая сестра пожала плечами. — Как-никак он красивый, — И впилась в Джоселин глазами.
 — И забавный, — добавила Марианна.
 И в его объятиях она чувствовала себя защищенной…
 — И необыкновенно загадочный, — кивнула Бекки.
 А его поцелуй согрел ее до кончиков пальцев…
 — Жаль, если все это пропадет даром, — пробормотала Джоселин. — Надеюсь, я не так испорчена, чтобы желать Бомону смерти. Жаль только, что и его женой я не могу себя представить.

 Глава 5

 — Мы на месте. — Джоселин разбудил голос Бомона.
 — На каком месте?
 Девушка выпрямилась и потрясла головой, чтобы прогнать сон. Сколько времени она сидит уже на этой дурацкой лошади? Джоселин никогда не завидовала мужчинам, которые могут ездить верхом по-настоящему, да и вообще не увлекалась верховой ездой, но насколько легче было бы переносить это бесконечное путешествие, сидя по-мужски, а не боком на дамском седле, Каждая мышца, каждый ее сустав нестерпимо ныли.
 Судя по окружавшей их непроглядной тьме, была, видимо, глубокая ночь. Уже вторая с начала их путешествия. По крайней мере, Джоселин так полагала. Чувство времени у нее притупилось.
 Последние двадцать четыре часа Джоселин пребывала в состоянии напряжения и усталости. Немедленно после короткой, но все же малоприятной церемонии венчания обе ее сестры, тетя и Томас отправились в Эффингтон-Холл в удобном экипаже, за который Джоселин готова была совершить убийство, в сопровождении множества слуг. А она сама и Бомон двинулись в противоположном направлении верхом.
 Они ехали всю ночь и остановились только на заре, чтобы поменять коней. Бомон несколько раз делал остановки, чтобы подкрепиться необыкновенно вкусным хлебом с сыром и вином, которые он захватил с собой, и немного привести себя в порядок. Насколько Джоселин могла судить, пробирались они какими-то окольными путями. Бомон держал себя с ней неизменно вежливо и предупредительно. Его уверенность в правильности своих действий передалась и ей, и Джоселин переносила неудобства не жалуясь, ну разве что самую малость.
 Девушка то и дело начинала дремать, не переставая удивляться, что это возможно, сидя на лошади. Прерывистый сон доставлял ей кратковременный отдых. К счастью, ее лошадь не отставала от коня Бомона без особых усилий с ее стороны. Это ее радовало — Джоселин не хотела бы признаться Бомону, что наездница она в лучшем случае средняя. Трудно чувствовать себя в седле уверенно, если не видишь и не знаешь, куда едешь.
 Разговаривать во время передвижения не представлялось возможным, Джоселин радовалась и этому. Она решила перестать жалеть себя и примириться с судьбой, но понятия не имела, как подступиться к человеку, который так неожиданно стал ее мужем. Навыки флирта, приобретенные за бальный сезон, здесь не годились. Нелепо было бы строить глазки из-за веера, мило болтая о всяких пустяках, когда ты только что обвенчалась с практически незнакомым человеком и спасаешься от врагов бегством.
 Кроме того, она слишком устала. Все силы уходили на то, чтобы удерживаться на проклятом животном.
 Джоселин соскользнула с седла и угодила прямо в объятия Бомона.
 — Благодарю, я в состоянии идти сама. — Она высвободилась и сделала шаг. Колени тут же подогнулись.
 — Видимо, не можете. — В его голосе прозвучала усмешка. Молодой человек подхватил ее на руки и зашагал к какой-то двери.
 — Вы невозможный человек, — пробормотала она, бессильно прижимаясь к нему. На руках у Бомона было гораздо уютнее, чем в седле. — Я очень устала. — Джоселин положила голову ему на грудь.
 Он освободил одну руку и постучал в высокую деревянную дверь. Джоселин немедленно встрепенулась.
 — Где мы?
 — Это замок Уортингтон. — Он постучал еше раз.
 — Замок? — воспрянула духом Джоселин. Не так уж печально ее изгнание, если она проведет его в замке.
 Именно так Бомон взглянул на нее. Свет луны падал ему на лицо, и Джоселин увидела, что он улыбается. Ее охватило очень странное желание ощутить тепло его кожи. Что он подумает, если она погладит его ладонью по щеке? Хотя, возможно, он не вполне…
 Дверь со скрипом приоткрылась, и из щели на них уставилось настороженное лицо.
 — А ну прекратите шуметь! Давно ночь на дворе — ах, милорд!
 — Добрый вечер, Ник.
 Дверь широко распахнулась. Коренастый коротышка средних лет, одетый в видавший виды халат и яркий ночной колпак, улыбался во весь рот.
 — Милорд, нам бы и в голову не пришло... То есть мы вас не ждали… — Он повернулся и зычно крикнул куда-то в глубину дома; — Флора! — После чего посторонился, пропуская их внутрь. — Ну что же вы стоите? Пожалуйста, проходите.
 Бомон переступил порог, и они оказались в полутемном помещении. Свечи в канделябрах освещали зыбким мерцающим светом огромный холл. Каменные своды уходили высоко вверх, и потолок терялся в темноте. Стоило заговорить, как со всех сторон зазвучало гулкое эхо.
 — Просто счастье видеть вас снова так скоро. — Ник выглянул за дверь и перевел изумленный взгляд на Бомона. — И никакого экипажа?
 — Нет. Всего две лошади.
 Несмотря на некоторую фамильярность в общении, дворецкий, очевидно, был хорошо вышколен и воздержался от комментариев. Но лицо его зажглось любопытством.
 — Бомон, — пробормотала Джоселин.
 Он поставил ее на пол, продолжая поддерживать за талию. Девушка слегка покачнулась, не успев возразить против такого хозяйского обращения. Рука его крепче обвилась вокруг ее талии, и она обрадовалась поддержке и предусмотрительности, с которой он пришел к ней на помощь.
 — Это Ник — Николас Харпер. Он служит здесь дворецким, а его жена, Флора, экономка, но в действительности… — Бомон доверительно понизил голос, — они — истинные хозяева замка.
 — Полно вам, сэр, — хмыкнул Ник.
 — Ник, хочу вас познакомить… — Он слегка запнулся, и Джоселин догадалась, что ему трудно это выговорить. — Леди Бомон.
 — Леди Бомон?
 — Моя супруга.
 — Очень рада познакомиться, — осторожно произнесла Джоселин.
 — Так вы женились? — Ник заулыбался и покачал головой. — Вот уж не думал, что доживу…
 — Ник Харпер, что здесь происходит? — В поле зрения Джоселин появилась женская версия дворецкого. Дама была такого же роста и телосложения. Джоселин показалось, что и халат у нее в точности такой же. — Что это вам вздумалось…
 Увидев Бомона, экономка мгновенно замолчала.
 — Добрый вечер, Флора. — Бомон повернулся к Флоре и поднес ее руку к губам. — Вы, как всегда, цветете.
 — Осторожнее, сэр, а то вскружите мне голову галантными речами, — хихикнула та и, Джоселин могла бы поклясться, покраснела.
 — Вот, Флора, — многозначительно сказал Ник, — это леди Бомон.
 — Леди… — Экономка разинула рот и откровенно уставилась на Джоселин.
 — Добрый вечер, — поздоровалась девушка.
 — Провалиться мне на месте. Леди Бомон! — Флора погрозила хозяину пальцем. — Стыдно, милорд. Никому ведь и словечком не обмолвились.
 — Когда я уезжал, еще не о чем было говорить, Флора. Все произошло… — он бросил взгляд на Джоселин, и в его глазах заплясали озорные огоньки, — довольно стремительно.
 — Да, любовь — она такая. Подкрадется, когда ты вовсе этого не ждешь. — Ник толкнул жену локтем. — Так ведь, милая?
 — Хватит глупости болтать, — укоризненно сказала Флора, но глаза ее сияли нежностью.
 — Поскольку от вас не поступало никаких известий, я заключаю, что дядя жив и здоров. — Бомон перевел взгляд с Флоры на Ника.
 — Даже здоровее, чем перед вашим отъездом, — с улыбкой сообщила Флора.
 — Отлично. Он, должно быть, спит?
 — И уж как сладко…
 Разговор завертелся вокруг этого доселе неведомого Джоселин дяди, их путешествия и дюжины прочих предметов, но ее усталый мозг не в силах был вникать в содержание. У нее накопилась масса вопросов, но Джоселин слишком утомилась, чтобы спрашивать. Девушка успела согреться в хорошо протопленной комнате, и ей хотелось одного — лечь и уснуть. Джоселин постаралась подавить зевоту, но не смогла.
 — О Боже, да вы, наверное, с ног валитесь! Подумать только, проделали такой путь из Лондона верхом! Ишь, что придумали, — прищелкнула языком Флора. — Горничную вот так сразу не добудишься, я сама приготовлю вам комнату. — Она сорвалась с места, приговаривая на ходу: — Без экипажа! Ну и ну! Ничего глупее я сроду не видела…
 Бомон отправил Ника за их скромным багажом.
 — Две комнаты, — запоздало пробормотала Джоселин и привалилась к мужу. Тот хмыкнул и снова взял ее на руки, и снова она не воспротивилась. Хотя многое ей в этом человеке решительно не нравилось, находиться в его объятиях было так приятно…
 Рэндалл понес ее наверх по лестнице, и Джоселин смутно отметила, что замок необыкновенно велик. Какой-то частью мозга, не затуманенной усталостью, она задавалась вопросом — куда он несет ее и, более того, что станет делать, когда они окажутся на месте? Она знала, что это крайне важно, но не помнила почему.
 Молодой человек осторожно уложил ее на кровать, мягче которой не было ничего на свете. Может быть, постель показалась девушке мягкой только по сравнению с лошадью, но Джоселин с наслаждением окунулась в ее тепло. Она попыталась вспомнить что-то важное, что собиралась сказать Бомону. Нечто, требовавшее немедленного уточнения.
 Но что бы это ни было, оно меркло по сравнению с заманчивой роскошью чистого белья, соблазнительным удобством матраца. Лишь за мгновение до того, как погрузиться в блаженное забытье, Джоселин успела спросить себя — а где будет спать Бомон, ее муж?..
 — Джоселин, — тихо позвал Рэндалл, глядя на лежавшую на кровати обессилевшую девушку. Та пробормотала сквозь сон что-то невнятное. Рэндалл устал ничуть не меньше. Он всю дорогу гнал как сумасшедший, обеспокоенный возможностью преследования. Но ничего подозрительного не заметил и, оглядываясь, видел на почтительном расстоянии лишь небольшую группу людей, которым поручил следовать за ними. Этим людям предстояло охранять территорию вокруг замка, оставаясь, насколько возможно, незамеченными до тех пор, пока из Лондона не придет весточка, что угроза миновала.
 Необходимость постоянно быть настороже отнимала не меньше сил, чем изнурительная скачка. Перед тем как покинуть город, Рэндалл передал всю собранную информацию шефу и официально прекратил участие в расследовании. Но если Джоселин вдруг решила бы, что сможет вспомнить человека, которого они ищут, он готов был заняться этим сам. Рэндалл подозревал, что девушка просто напугана и в этом кроется настоящая причина ее отговорок, что, впрочем, в данный момент его мало волновало. Он вышел из игры, а единственной его заботой стала безопасность Джоселин.
 Охранять проще всего здесь. Замок Уортингтон был Рэндаллу таким же родным домом, как аббатство.
 Теперь он мог бы отдохнуть в кровати, на которой спал всегда во время своих визитов в Уортингтон. Однако сейчас кровать была занята. Они не обсуждали этот вопрос, но Рэндалл не сомневался, что Джоселин не намерена делить с ним ложе. Не то чтобы сейчас это имело какое-то значение. Даже соблазнительное зрелище, которое представляла спящая леди, не способно было прогнать владевшую им усталость. А спать на полу или в малопривлекательном кресле ему вовсе не улыбалось.
 Рэндалл стянул сюртук и небрежно отбросил его в сторону. Трудно было сказать, сколько она так проспит — конечно, всю ночь и, вероятно, часть завтрашнего дня. Он слишком устал, чтобы ждать так долго. И он не мог допустить, чтобы Джоселин спала одетой, она стала бы ворочаться, и метаться, и беспокоить его. Девушка не сняла даже дорожный плащ, не говоря о платье. Ей, разумеется, это не понравится, но он надеялся, что она уснула достаточно крепко, чтобы что-то почувствовать.
 Глубоко вздохнув, он снял с Джоселин туфли, одну за другой. Потом сел на кровать и кое-как стянул с нее плащ и мантилью. Она забормотала во сне, но не проснулась. А жаль. Проснись она, все было бы куда проще. Конечно, он мог позвать на помощь Флору, но обращение к третьему лицу прозвучало бы странно в устах новобрачного. Ему не хотелось, чтобы Флора и Ник усомнились в его отношениях с женой. Оба были ему как родные, виконт не хотел, чтобы они заподозрили, что брак его — одна лишь видимость. Нравится это Джоселин или нет, они законные муж и жена. Придется вести себя соответственно, как ради его гордости, так и ради ее безопасности. Женившись по необходимости, а не по желанию, он предпочитал сохранить этот факт в тайне.
 Но когда Рэндалл думал о первой брачной ночи или, точнее, о второй ночи после венчания, он надеялся, что упомянутая леди будет в полном сознании.
 Размышляя обо всем этом, он запутался в лентах и тесемках на ее платье. Проклятие! Ему, конечно, приходилось на своем веку раздевать дам, но те всегда охотно помогали ему, тогда как Джоселин лежала перед ним бесчувственной куклой. Наконец ему удалось стащить платье, и она осталась в рубашке и чулках. Довольно и этого.
 Он встал и оглядел девушку. Черт возьми, до чего она была хороша! Особенно сейчас, когда ее губы не произносили колкости, а черты лица расслаблены во сне. Тело ее было гибким и стройным, бедра идеально закруглены, грудь полная и упругая. Длинные темные ресницы покоились на щеках, словно пара маленьких вееров, светлые спутанные волосы лежали на подушке золотым облаком.
 Одним словом, выбор, сделанный за него судьбой, мог оказаться куда хуже.
 По дороге сюда Джоселин, надо отдать ей должное, держалась молодцом, только раз или два пожаловались, и то довольно сдержанно, но в целом, похоже, решила быть благоразумной. Наверное, поняла, как и он, что, возможно, им придется провести бок о бок всю жизнь. Во время коротких остановок девушка вела себя с ним вежливо и спокойно. Рэндалла ее поведение приятно удивило, и в течение долгих часов совместного путешествия он часто размышлял — не ошибся ли в ней в конце концов?
 Даже ему эта скачка давалась нелегко, а ей с непривычки было куда тяжелее. Он не мог не отдать должное ее решимости и мужеству. Рэндалл с удивлением отмстил, что их союз вовсе не так уж ему неприятен. Идея обольщения, предложенная Томасом, ему очень импонировала…
 Но сейчас еще не настало время претворять ее в жизнь. Он хотел бы видеть Джоселин бодрствующей, более того, хотел, чтобы и ее тянуло к нему так же, как его к ней.
 Неужели он пожелал ее? Рэндалл тихо засмеялся и покачал головой. Когда же это случилось? Должно быть, когда примирился с мыслью, что она останется его женой до конца дней. Или на него подействовало то, как доверчиво она прильнула к его груди, когда он нес ее на руках. А может, желание родилось в то мгновение, когда он, чтобы заглушить крик, закрыл ей рот поцелуем…
 Рэндалл устало провел рукой по глазам. Все это в действительности не важно. Задача заключалась в том, чтобы внушить желание ей. На это могло уйти продолжительное время, но им предстояло быть вместе достаточно долго… Он взял одеяло, сложенное в ногах кровати, и набросил на спящую девушку. Джоселин вздохнула и свернулась калачиком.
 Чрезвычайно приятная задача…
 Прогнав эту мысль, он разделся, задул свечу, откинул одеяло и залез под него. Их разделяло несколько слоев льна и шерсти. По справедливости Джоселин едва ли смогла бы пожаловаться на то, что они спали вместе, хотя Рэндалл не сомневался, что именно это она и сделает.
 Но сейчас ему было все равно. Он слишком устал, мысли путались, хотелось поскорее забыться. Он закрыл глаза и вытянулся в ожидании сна. Но вскоре поймал себя на том, что прислушивается к тихому дыханию лежавшей рядом девушки. Она повернулась во сне, и шелест простыней заставил Рэндалла тревожно замереть. Он сознавал, что достаточно лишь протянуть руки, чтобы привлечь ее в свои объятия и свою жизнь навсегда.
 Интересно, снятся ли ей принцы и замки?
 И увидит она его во сне?
 Ну и диковинный она видела сон! Джоселин повернулась на другой бок и глубже зарылась в одеяла. Ей снилось, что она целую вечность скакала а лошади, замерзла, устала и что она… замужем!
 Девушка открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо спящего Рэндалла, виконта Бомон. Она едва не вскрикнула от неожиданности, но тут же плотно сжала губы. Нет, крик разбудит его, а для нее лучше, если этот человек пропит еще некоторое время. По крайней мере, до тех пор, пока она не соберется с мыслями. Кроме того, когда Джоселин в последний раз закричала или попыталась это сделать, он утихомирил ее поцелуем. А она не хотела, чтобы это повторилось, во всяком случае, ей так казалось. Не здесь не сейчас. Возможно, как-нибудь потом…
 О Боже, какая же неразбериха царила в ее голове! Ее окружала плачевная реальность. Сон оказался явью, хотя шел все признаки кошмара.
 Джоселин тихо застонала. Теперь она леди Бомон. Виконтесса Бомон. А мужчина, который лежит рядом… она нервно сглотнула… ее законный супруг. А вдруг он снова целовал ее? И даже сделал что-то еще? От тела Бомона ее отгораживал барьер из простыней и одеял. Это был добрый знак. Джоселин осторожно приподняла одеяло и вздрогнула. Она не помнила, как раздевалась, но, очевидно, кто-то ей помог. Она решила не гадать, кто это мог быть. Хорошо хоть рубашка и чулки остались на ней.
 Из-под одеяла виднелось голое плечо Бомона — он, видимо, разделся полностью. Невольно на ум ей пришли слова Бекки. Плечи у него ив самом деле хороши. А как все остальное? Так же ладно скроено?
 Конечно, он — один из самых красивых мужчин, которых встречала Джоселин. При других обстоятельствах она вполне могла бы им увлечься. Но сейчас это уже не важно, Она стала его женой!
 Джоселин оперлась на локоть и принялась внимательно изучать лежавшего рядом мужчину. Если бы не Алексис, который воплотил в себе ее детские фантазии, она, несомненно, увлеклась бы Бомоном. Даже несмотря на то что он всего лишь виконт и, похоже, не слишком богат. Но этого человека окутывала особая волнующая атмосфера тайны, да и физически он был на редкость привлекателен. Во всяком случае, когда спал. И он привез ее в настоящий замок! Она всегда мечтала жить в замке.
 Ресницы Бомона дрогнули, он открыл глаза. Джоселин заглянула в темную бездонную глубину, и у нее екнуло сердце. Девушка почувствовала, насколько она близко от него. Ему стоило только немного потянуться вперед, и он коснулся бы ее губ…
 — Доброе утро, — сказала она первое, что пришло в голову. — Так это ваш собственный замок?
 — До чего вы все же меркантильны. — Рэндалл слегка покривил губы.
 Джоселин пожала плечами и невольно покраснела.
 — Я не меркантильная, мне просто любопытно.
 — Тогда другое дело. — Он тоже приподнялся на локте. — Когда-нибудь он станет моим, но в настоящий момент — нет. Замок принадлежит моему дяде.
 — Кто он?
 — Дядя Найджел? Лорд Уортингтон. — Бомон улыбнулся шире. — Герцог Уортингтон.
 — Ого! — Она на минуту задумалась. Герцог — это совсем неплохо. — Значит, вы когда-нибудь станете…
 — Виконтом Бомон, и никем больше. — Он засмеялся, увидев на лице новобрачной разочарование, которое та тщетно попыталась скрыть. — Очень жаль, дорогая, но дядя — всего лишь пасынок моей бабушки, и нас связывают не узы крови, а только взаимная симпатия, Его титул умрет с ним вместе, и дай Бог, чтобы это случилось не скоро, Однако замок не является майоратом и когда-нибудь перейдет ко мне.
 — Ясно. — Что ж, хотя бы кое-что. — Вы не должны упрекать меня за расспросы.
 — Должен бы, но не стану. — Рэндалл весело взглянул на нее. — Вас интересует еще что-нибудь?
 — Почему вы лежите в моей постели? — выпалила она.
 — На самом деле это вы лежите в моей постели.
 — Я заняла ее первая. — Джоселин насупилась. Она плохо помнила, как оказалась здесь, но не сомневалась, что кровать была пустой. — Разве нет?
 — Это не то место, на которое претендует первый, воткнувший в него флажок. Не важно, кто лег в эту кровать раньше. Я всегда спал здесь и позволю себе заметить, что не намерен спать где-либо еще. — Он твердо встретил ее взгляд. — Ни сейчас, ни в дальнейшем.
 Джоселин плотнее завернулась в одеяло.
 — Что вы хотите этим сказать?
 — Хочу сказать, дорогая моя женушка, что кровать эта моя, и в ней я собираюсь спать впредь.
 — Тогда я перейду в другое место, поскольку не намерена делить ее с вами. — Она решительно вскинула подбородок. — Ни сейчас, ни в дальнейшем. Наверняка в замке найдется свободная спальня?
 — Их здесь дюжина или даже больше, но вы никуда отсюда не уйдете. — Он небрежно повел голым плечом. — Вы моя жена и останетесь в моей спальне.
 — Это просто варварство! — Джоселин села и сердито сверкнула глазами. — Все цивилизованные супруги имеют отдельные спальни.
 — Бомоны никогда не считали себя цивилизованными. — Он многообещающе улыбнулся. — Нас вполне устраивали общие спальни.
 — Тогда я лягу на полу, — надменно заявила Джоселин.
 — Как угодно, но предупреждаю вас, что полы здесь каменные и даже летом холодные и чертовски неуютные.
 Джоселин вздохнула с досадой.
 — Вы, кажется, решили отравлять мне жизнь.
 — Ничуть не бывало. — Улыбка по-прежнему играла на его губах, но глаза стали серьезными! — Я решил постараться наладить с вами добрые отношения.
 — Вы? Зачем?
 Теперь настала его очередь вздохнуть.
 — Потому, дорогая моя Джоселин, что утром перед нашим венчанием я наводил справки по поводу возможности развода или аннулирования брака. И на то, и на другое потребуется несколько лет. Таким образом, мы связаны друг с другом надолго.
 Любопытно, хотя и неудивительно было отметить, что Бомон достаточно долго медлил, прежде чем сообщить эту информацию. Марианна еще до венчания посвятила в положение дел. Джоселин и сама знала уже, что их брак похоже, продлится не один год. И даже если супружеские отношения так и не будут осуществлены, это не гарантировало официального расторжения брака, разве что в случае полной неспособности к ним супруга. А Джоселин почему-то не сомневалась ни на минуту, что Бомон как раз более чем способен. Так что если оставалась надежда избавление от брачных уз, пусть в отдаленном будущем, стоило торопиться со вступлением в реальные брачные о ношения. Марианна обещала сделать все возможное., .
 — Но послушайте, Бомон…
 — Мое христианское имя Рэндалл, хотя я никогда был от него в восторге. Близкие друзья зовут меня Рэнд. То же следует делать и моей жене, — веско произнес он. — Ну а теперь, если у вас ко мне все… — Он уселся и перекинул ноги (голые!) через край кровати.
 — Подождите!
 Он помедлил, подняв брови. Простыня сползла, открыв грудь, не менее впечатляющую, чем плечи. Легкая поросль темных волос покрывала мускулистый торс и сбегала вниз, исчезая под одеялом. Джоселин еще не доводилось видеть обнаженную мужскую грудь, но она не сомневалась, что перед ней исключительный образец. Все же кое-какие аргументы в пользу полноценных супружеских отношений были налицо…
 — Что такое? — спросил он.
 Джоселин с усилием перевела взгляд на его лицо.
 — Я… э… хочу сказать…
 — Да? — Его взгляд, в свою очередь, устремился вниз и девушка осознала, что ее одеяло тоже соскользнуло. Она поспешно прикрылась до подбородка. Мужчина — муж? — встретился с Джоселин глазами и лениво улыбнулся. Воспоминания о поцелуе нахлынули на нее, захотелось потянуться вперед и…
 — Вы что-то хотели спросить? — В его глазах читались насмешка и нечто другое, очень и очень опасное.
 Она набрала в легкие побольше воздуха.
 — Я хочу знать, может быть, вы… я… мы... прошлой ночью…
 — Ничего подобного. — Он медленно и серьезно покачал головой. — Только не прошлой ночью.
 Джоселин вздохнула с облегчением, стараясь не обращать внимания на смутное чувство разочарования.
 — Просто подумала… События последних двух дней как-то перемешались у меня в голове, и я с трудом вспоминаю…
 — Мы приехали сюда сутки назад. — Она удивленно раскрыла глаза, а он засмеялся. — И вы, и я, и мы с тех пор занимались только тем, что спали. — Рэндалл взял ее руку и поднес к губам. — И могу вас уверить, что когда вы, я, мы займемся в этой кровати чем-то другим… — Тут он провел губами по ее ладони, и девушку бросило в жар. Его глаза загорелись странным огнем, и Джоселин затаила дыхание. — Вы это не забудете.
 Долгие секунды она могла только молча смотреть в его темные как ночь глаза. Она поняла — стоит Рэндаллу захотеть, и она отдастся ему безропотно. С радостью. Эта мысль мгновенно отрезвила ее, и девушка поспешно отняла свою руку.
 — Не сомневаюсь, что мы оба это запомним, — заявила она с уверенностью, которой в действительности не чувствовала.
 — Великолепно, — Он опять засмеялся. — Возможно, вы умнее, чем мне показалось вначале.
 — Благодарю вас, добрый сэр, то есть Рэнд. — Джоселин театрально захлопала ресницами.. — Я польщена тем, что вы сочли возможным заново оценить мой характер. Но что там было еще? Ах да. Я по-прежнему мелочна, как вы решили вначале? Все так же капризна, испорчена, и мои моральные принципы вызывают сомнение?
 — Испорченная и капризная? Дайте подумать. — Он скрестил руки на обнаженной груди, и Джоселин постаралась не смотреть, как заиграли мышцы. Он откинулся на подушки, словно обдумывая ее вопрос, затем с улыбкой изрек: — Вероятно, да.
 Она рассмеялась, и удивление, отразившееся на его лице, послужило ей наградой.
 — Вы прямой человек, Рэнд, надо отдать вам должное. — Джоселин запрокинула головку и кокетливо улыбнулась. — А как все-таки насчет моих моральных принципов?
 — В настоящий момент я еще не пришел к окончательному выводу. Более того, сейчас я сам не знаю, чего хочу сильнее — ошибиться… — Его лицо медленно расплылось в улыбке. — И оказаться правым.
 Она снова рассмеялась. Брак с лордом Бомоном, с Рэндом, мог оказаться гораздо занимательнее, чем ей представлялось.
 — Нам давно пора быть на ногах. Я собираюсь встать. — Он взглянул на нее предостерегающе.
 — На здоровье.
 — Но я полностью раздет, — добавил он.
 — Я так и полагала, — мило улыбнулась Джоселин.
 — Значит, вы собираетесь любоваться мной? — недоверчиво уточнил он.
 — Если только вам не нужна помощь. Но я уверена, что вы и сами прекрасно оденетесь. — Она повернулась, взбила подушку и откинулась назад. Как забавно бить Рэнда его же оружием. — Комната эта, как вы любезно заметили, настолько же моя, насколько ваша, а поскольку я в данный момент вставать не собираюсь, то, пожалуй, просто полежу и поразмышляю о своем замужестве и его возможных последствиях.
 — Вы даже не собираетесь отвернуться? — В его голосе прозвучало искреннее возмущение. Джоселин еле сдержалась, чтобы не ухмыльнуться во весь рот. Давно она не получала такого удовольствия, как сейчас, дразня Рэнда. Кто бы мог подумать, что он окажется таким скромником? Ничего, теперь его очередь волноваться и смущаться.
 — Я, конечно, могла бы, но мне самой не дают покоя мои моральные принципы. Помимо того унизительного инцидента — я имею в виду свидание с принцем…
 — Этот незначительный инцидент завел нас очень далеко.
 — Да… Так вот, кроме него, я еще напрямую не сталкивалась с моральными проблемами. Так что это будет своего рода проверкой.
 — На мне ничего нет, — выдавил Бомон.
 — Потому-то это и будет настоящая проверка. — Джоселин лучезарно улыбнулась. — Так мне смотреть или зажмуриться?
 — Мне безразлично, знаете ли.
 — Ну да, ведь не ваши моральные принципы под сомнением! Я в подобной ситуации еще не была, но не сомневаюсь, что вас видело без одежды несметное число женщин.
 — Ну не то чтобы несметное, — фыркнул Рэндалл, — скажем, немалое.
 — А были случаи, когда они… как бы это выразиться… — Джоселин призадумалась. — Оставались недовольны?
 — Ни разу. — Он посмотрел на нее с негодованием, явно удивляясь, как у нее хватило смелости задать подобный вопрос.
 — Значит, и я останусь довольна. — Она сделала пригашающий жест. — Давайте. Не обращайте на меня внимания.
 — Я и не собираюсь. — Он явно не испытывал желания вставать. — Мои вещи в гардеробной вон за той дверью. — И кивнул в направлении ближайшей стены. — Ваша сумка там, возле шкафа. Вчера я ненадолго вставал и запретил горничным ее распаковывать, не хотел, чтобы вас потревожили.
 — Признательна вам за заботу.
 — Хорошо, а вот сейчас я действительно встаю! — Но тем не менее не сдвинулся с места ни на дюйм.
 — Рэнд, могу я задать вам вопрос?
 — Конечно. — На его лице отразилось облегчение, словно ему объявили об отсрочке приговора. Джоселин широко распахнула глаза с выражением святой простоты. — Кто именно снимал с меня одежду?
 Он некоторое время молча смотрел на нее, затем медленно улыбнулся с искренним восхищением.
 — А вы неплохо меня разыграли. — У него был вид человека, открывшего, что мир вокруг совсем не таков, как ему представлялось. — Совсем неплохо.
 Он коротко рассмеялся и, прежде чем она успела ответить, поднялся на ноги и направился через комнату. Стоило Джоселин увидеть его со спины, как у нее потеплело на сердце. Все прочее было ничуть не хуже, чем обещали его плечи. Но напрасно Рэнд беспокоился о том, что она могла увидеть или не увидеть. Едва он сделал несколько шагов, как превратился для нее в большое расплывчатое пятно телесного цвета. Известно ли ему, что у нее не все в порядке со зрением? Джоселин не помнила, говорила об этом или нет, но Томас, конечно же, предупредил друга. Впрочем, все это было совершенно не важно.
 Он продолжал держаться к ней спиной, и она была ему благодарна, хотя ни за что не призналась бы в этом. Джоселин сомневалась, что готова увидеть обнаженного мужчину лицом к лицу… Она и тыльную сторону не очень-то готова была увидеть. Но ради того, чтобы привести его в некоторое замешательство, она была готова это терпеть. С самой первой их встречи Бомон держал себя с видом превосходства, и ей это порядком надоело. Джоселин устала думать, что ничто в жизни от нее не зависит. Ей была необходима пусть ничтожная, но все же победа.
 Когда Рэнд исчез в гардеробной, Джоселин морщась поднялась с постели. Каждая мышца ее тела онемела, затекла. Она осторожно двинулась к большому коричневому пятну у дальней стены, в надежде, что это и есть шкаф, и сразу же наткнулась на свою сумку, открыла ее и вытащила платье. Сгодится. Она не знала, скоро ли вернется Рэнд, но предпочитала к его возвращению быть полностью одетой. Затем девушка собиралась разыскать умывальник, который скорее всего находился в гардеробной. Джоселин быстро натянула платье через голову — простенькое, повседневное. С его застежками она способна была справиться без посторонней помощи. Джоселин положила сумку на кровать и села рядом посмотреть, что еще сестры умудрились втолкнуть в нее. Порывшись в содержимом, отыскала щетку для волос, кое-какие полезные вещицы и маленький продолговатый сверток, перевязанный голубой лентой, Под бант была засунута записка. Джоселин вытащила ее и развернула.

 Дорогая Джоселин!
 Возможно, ты когда-нибудь захочешь видеть дальше вытянутой руки, и тогда тебе понадобится это.
 Твоя любящая сестра М.

 О чем это она? Джоселин развязала ленточку и развернула бумагу. На ладони оказались очки. Джоселин с досадой сдвинула брови. Марианне было прекрасно известно, что она не собирается их носить. Несомненно, в этом виновата была мелочная и тщеславная сторона ее натуры.
 Джоселин повертела очки в руке. Наверное, Марианна заказала их специально для нее. Во всяком случае, их можно было просто померить.
 Она нацепила дужки на уши и взглянула.. Комната словно прыгнула ей навстречу, так что девушка вздрогнула. Потом огляделась. Ощущение было такое, будто с окружавшего ее мира сдернули дымчатую вуаль. Стены из серого камня с легкой вязью узора гляделись отчетливо и ясно. Потолок, парящий высоко вверху, опирался на резные каменные арки. С каждым новым открытием ее восторг рос. У одной из стен действительно стоял шкаф, у другой — комод для белья, третью закрывал гобелен, а рядом, отметила Джоселин с удовлетворением, находилась дверь в гардеробную. Через окно с частым освинцованным переплетом вливался ясным потоком утренний свет, на подоконнике было устроено удобное сиденье. Девушка подбежала к окну и распахнула его.
 В бескрайнюю даль убегала гряда зеленых холмов. Здесь и там в небо тянулись высокие деревья. Вверху плыли легкие пуховые облака. О Боже, неужели там вдали — озеро? Потрясающе! Она могла разглядеть все до самого горизонта, а возможно, и дальше.
 Джоселин облокотилась на каменный подоконник, положила подбородок на кулачки, смотрела вокруг и не могла насмотреться. Почему никто никогда не рассказывал ей об этом? Она постаралась не обращать внимания на голос совести, напомнивший ей, что Марианна, да и все подряд в ее семье твердили в один голос о пользе очков.
 — Джоселин! — окликнул ее Рэнд из гардеробной.
 Девушка сорвала очки с носа, спрятала в карман и отвернулась от окна. Ею руководило чистой воды тщеславие, но ведь она только приступила к исправлению своего характера, и нелепо было бы ожидать немедленных чудес.
 — Да?
 — Я приду через минуту и предупреждаю, что буду полностью одет.
 — Не дразните меня, Рэнд, — пробормотала она рассеянно, ощупывая пальцами очки. Невероятно, что такой пустячок способен совершенно изменить мир. — Моя испорченная натура этого не вынесет.
 До нее долетел его смех. Джоселин улыбнулась. Она сумела взять над ним верх, и приятное чувство успеха до сих пор согревало душу. Хорошо, что ее победа его не разозлила, а, судя по всему, наоборот, приятно поразила.
 Кажется, прежде ей не приходилось удивлять мужчин. Эта мысль доставила ей небывалое удовольствие. Восхищение, выразившееся в его взгляде, не имело отношения к ее внешности, а только к ней самой. Ее ум и характер оттеснили на второй план лицо и фигуру. Это был лучший из комплиментов, который доводилось получать Джоселин.

 Глава 6

 Замок оказался огромным. Именно такое впечатление произвел он на Джоселин. Рэнд повел ее по широкому коридору, потом по просторной старинной винтовой лестнице. Легко и непринужденно войдя в роль гостеприимного хозяина, он показывал все помещения подряд и рассказывал, что для чего предназначено. Молодые люди побывали в часовне и миновали длинную анфиладу из небольших комнат. Разумеется, Джоселин не смогла запомнить все сразу, как не рассмотрела многое из того, на что Рэнд обращал ее внимание, если только это не находилось прямо под рукой. Она решила потом обойти все самостоятельно, вооружившись очками. И твердо пообещала себе поработать над своим тщеславием. Необходимо было держать слово, данное Марианне.
 — А вот это — галерея. — Они вступили в огромный коридор, тянувшийся над нижним этажом.  — Внизу — главный зал, раньше здесь устраивали приемы, отмечали торжественные события. Теперь он служит гостиной, хотя и слишком велик. Столовая не уступает ему по размерам. Я покажу ее вам позднее.
 — Этот замок невероятно большой, правда? — прошептала очарованная Джоселин. Бомон иронически приподнял бровь. — Это любопытство, Рэнд, а не меркантильность, — фыркнула она.
 — А я ничего и не сказал, — усмехнулся он и продолжил рассказ: — Замок и в самом деле большой, хотя, насколько я понимаю, по меркам своего времени — а он построен около четырехсот лет назад — был вполне обыкновенным. Как вы помните, замки наподобие Уортингтона служили жильем не только владельцу и его семье, но и слугам, солдатам, рыцарям, священникам и прочим. Он представлял собой независимую самодостаточную общину.
 Рэнд направился вдоль стены, увешанной фамильными портретами в резных золоченых рамах. Казалось, им нет конца и края. Джоселин последовала за ним. Портреты вызывали в ней не меньший интерес, чем сам Рэнд. Этим утром он оделся по-домашнему — в бриджи и накрахмаленную рубашку свободного покроя, смело распахнутую у ворота. Этот костюм вряд ли можно было назвать приличным, но он шел ему чрезвычайно и соответствовал их положению изгнанников. Держал Рэнд себя уверенно, как хозяин — и замка, и всего прочего, что ему вздумалось бы пожелать.
 — В старину рядом с замком теснилась дюжина, а то и больше строений для всякого рода торговцев, а вокруг высилась стена с башнями. За прошедшие века строения по степенно снесли, и от стены практически осталось одни воспоминание, она сохранилась лишь в некоторых местах большая же часть превратилась в руины. — Он многозначительно взглянул на Джоселин. — Содержание такого замка обходится крайне дорого.
 — Догадываюсь, — пробормотала она, игнорируя его намек.
 — Уцелели две башни и часть стены между ними с северной стороны замка. Одна башня разваливается прямо на глазах, зато другая прекрасно сохранилась. До последних лет, при жизни бабушки, в ней размещали гостей, не сейчас она закрыта. В детстве мне разрешали играть там. Это было увлекательное приключение. Могу сводить вас туда, если пожелаете.
 Он произнес это небрежно, словно ему было все равно — захочет она увидеть святилище его детских лет или откажется.
 — Это было бы здорово. Но должна сказать, что несколько сбита с толку. Вы, по-видимому, проводите здесь много времени, и все же это не ваш родовой замок. Не здесь жила ваша бабушка. — Джоселин встряхнула головой. — Так кто есть кто в вашей семье, и в чем тут дело?
 — В действительности все просто. — Он прошел еще немного в глубь галереи и кивнул на один из портретов, Джоселин подошла к нему и остановилась рядом. — Boт моя бабушка.
 С портрета на них смотрела женщина немногим старше Джоселин, темноволосая и темноглазая, как Рэнд, и улыбалась задумчиво и грустно.
 — Очаровательная женщина, — сказала Джоселин.
 — Она умерла почти двадцать лет назад. — Рэнд пристально смотрел на портрет. — Бабушка в самом деле была незаурядной личностью. Одной из самых мужественных женщин, которых мне довелось знать.
 — Вот как?
 — Она не англичанка по рождению. После того как ее первого мужа убили, ей пришлось покинуть родину и бежать вместе с малюткой дочерью — моей матерью. С собой она смогла взять только те вещи, что были на ней, и еще вот это… — Рэнд показал на небольшую картину, висевшую рядом, гораздо меньшую по размерам, чем портрет его бабушки. На ней был изображен красивый самоуверенный молодой человек. Полотно площадью не больше девяти дюймов скорее могло называться миниатюрой, но золоченая, украшенная богатой резьбой рама не уступала по великолепию рамам прочих картин в галерее. — Это мой дед.
 — Он здесь совсем молодой. — И, похоже, богат. — Откуда же они были родом?
 — Из одного маленького королевства по соседству с Пруссией. — Рэнд нетерпеливо повел плечами и продолжал: — Он был всего на пару лет старше жены. Его убили… Бабушка уехала в Англию, где ей предоставил убежище старый герцог, отец дяди Найджела. Ему было тогда уже за пятьдесят, а ей двадцать три. Он женился на ней ради ее безопасности.
 — Значит, это ваша семейная традиция? — поддразнила Бомона Джоселин. — Жениться на женщинах ради их безопасности.
 — До конца его дней бабушка была ему хорошей и преданной женой, — веско произнес тот.
 — Понимаю. — Очевидно, он ожидал, что хорошие, преданные жены также станут традицией.
 — Моя матушка выросла здесь. Когда она вышла за моего отца, пятого виконта Бомон, Найджел вернулся в замок и с тех пор живет в нем безвыездно.
 Что-то в этой истории показалось Джоселин странным, словно Рэнд упустил некую важную деталь. Возможно, деталь не была такой уж важной, но то, что он о ней умолчал, настораживало. Неужели Рэнд намеренно хотел что-то скрыть от нее?
 — Как я понимаю, вашей матери сейчас здесь нет?
 Бомон засмеялся.
 — Да, сейчас матушка покоряет европейские столицы. Отец умер четыре года назад, вскоре после моего возвращения, и с тех пор она путешествует по свету. — Молодой человек снисходительно покачал головой. — Не могу винить ее за это, она всегда была…
 — Да-да, хорошей и преданной женой, вы уже говорили. — Если Рэнд еще раз упомянет об этом, он вынудит ее снова поставить его на место.
 — Думаю, повторять это скучно, — засмеялся он. — Ну а теперь, если вы вдоволь наслушались о моих предках, пора вам познакомиться с дядей. В молодости он был отъявленным повесой и до сих пор сохранил манеры дамского угодника. Он немного эксцентричен, склонен говорить все, что приходит в голову, но я надеюсь, он вам понравится.
 — Погодите! Вы рассказали историю вашей семьи, но о своем прошлом почти не упомянули, помимо двух слов о детстве, да еще сообщили, что уйма женщин видела вас раздетым. Если мне предстоит стать послушной преданной женой, то следует знать всю вашу подноготную. — Джоселин скрестила руки на груди и прислонилась к стене под грозным взглядом чопорной матроны в платье елизаветинских времен. — Марианна говорила, что вы агент.
 Рэнд весело улыбнулся.
 — Одолевает любопытство?
 — А вы предпочитаете меркантильность? — ехидно осведомилась она. — Расскажите мне все.
 — Я затрудняюсь с ответом, — задумчиво произнес он. — Агент — понятие туманное, вы не находите?
 — Думаю, как раз вполне конкретное.
 — Ну нет, — покачал головой Бомон. — Я считаю, что такие слова, как «офицер», а еще лучше «генерал», — вот они очень конкретные.
 — Рэнд…
 — Так же, как «премьер-министр» или «король». А еще «портной», «пекарь», «садовник»…
 — Рэнд! — Глаза девушки раздраженно блеснули. — Вы невыносимы. — Он, очевидно, не собирался отвечать ей. — Неудивительно, что мне то и дело хочется дать вам пощечину или закричать от злости.
 — Не советую вам даже пытаться ударить меня снова. Тем более что до сих пор результат в подобных случаях был плачевным. А что касается крика… — Он оперся рукой о стену над ее головой и наклонился к ней, и Джоселин невольно отметила, что он вполне подходящего роста, выше ее не более чем на шесть дюймов. — Тут я бы не стал возражать…
 — Почему? — спросила она, хотя заранее знала ответ. Рэндалл перевел взгляд на ее губы, затем снова посмотрел ей в глаза, и сердце в груди Джоселин забилось гулко и часто.
 — Почему? — Он взял ее двумя пальцами за подбородок и наклонился ниже. — Чтобы получить возможность зажать вам рот, разумеется.
 Сначала прикосновение его губ было мягким, как шепот. Она бессознательно положила ладони ему на грудь и через тонкую ткань ощутила биение его сердца и тепло тела и почувствовала в своем ответное эхо. Его губы прижимались к ее губам все крепче, и она слегка приоткрыла их. Его руки обвились вокруг нее, он притянул ее ближе, и в ней всколыхнулась горячая нетерпеливая волна.
 Джоселин обхватила его за плечи. По телу ее разлилось тепло. Она запустила пальцы ему в волосы. Его руки скользили по ее спине. Девушка крепче прижалась к нему. Ей хотелось… но чего? Близости? Да, именно этого. И много, много большего…
 Он оторвался от ее губ и прерывисто вздохнул. В глазах, устремленных на нее, читалось откровенное желание. И Джоселин поняла, что разделяет его.
 — Здесь не совсем подходящее место, — медленно выговорил Рэнд.
 — Конечно, нет. — Она перевела дыхание. — Но… — И снова притянула к себе его голову. — Я чувствую, что вот-вот закричу.
 Их губы вновь соединились, и все ее представления о пространстве и времени улетучились. Ее ладони переместились с его плеч на напряженные мускулы спины, на шею. Рэнд оторвал губы, чтобы покрыть быстрыми поцелуями ее подбородок и шейку за ухом, его руки легли на ее талию, потом опустились ниже. Она застонала от удовольствия и запрокинула голову, чтобы ему было удобнее. И крепко ударилась затылком о каменную стену.
 — Джоселин! — Рэнд отстранился и озабоченно взглянул на нее. — Все в порядке?
 — Конечно. — Его лицо расплылось перед ее глазами, и она тряхнула головой, чтобы разогнать пелену. — Я чувствую себя замечательно. Вот только это… — Она ощупала затылок и поморщилась.
 — Дайте я взгляну. — Он мягко развернул ее и осторожно провел пальцами по ее голове. — Крови нет.
 — И то ладно, — пробормотала она. Болело так, что вполне можно было ожидать худшего.
 — Но через минуту вскочит приличная шишка. — Он повернул Джоселин к себе липом, заглянул ей в глаза и нахмурился. — Посмотрите на меня!
 — Охотно. — Она подставила ему губы.
 — Нет, я только хочу осмотреть ваши глаза, убедиться, что все в порядке.
 Он взял ее лицо в ладони, стараясь поймать ее взгляд. Возможно, он искал последствий ушиба, но ее интересовали только его загадочные глаза. Они были карими… Нет, темнее. Почти черными. Ей с первой минуты показалось, что они опасны. Теперь она знала это наверняка.
 Джоселин так и не поняла, что увидел Рэнд в ее глазах, но он внезапно отпустил ее и отступил на шаг. Словно обнаружил нечто такое, чего никак не ожидал увидеть. Или не хотел. Но конечно, такому опытному мужчине нечего было пугаться выражения женских глаз.
 — Я думаю, вы крепкий орешек.
 — Конечно, да. — Он имел в виду ее голову или что-то другое?
 — И все же это мучительное ощущение.
 — Не без того. — Она-то по крайней мере точно говорила не об ушибе головы.
 — Надо как-то постараться помочь делу.
 — Да, — слишком поспешно согласилась Джоселин. — Надо что-то сделать…
 — Тогда идемте. — Он схватил ее за руку и быстро зашагал по галерее. — Флора знает, что делать в таких случаях.
 — Флора? — Она едва поспевала за ним. — Мне не нужна Флора… Мне нужно… — Тут она поняла, что отвечает невпопад. Но это и к лучшему. Несмотря на взрыв чувств, вызванный поцелуем, и небывалые ощущения, испытанные в объятиях Рэнда, Джоселин сомневалась, что готова к чему-то большему. К тому же голова и правда сильно разболелась.
 Что могло произойти, не ударься она затылком? Рэнд схватил бы ее на руки и понес в спальню? Или овладел бы ею здесь же, на каменном полу галереи? Или это она овладела бы им? Джоселин подавила смешок и тут же болезненно сморщилась.
 — Рэнд! — Он бежал так, словно от этого зависела его жизнь.
 — Что? — бросил он через плечо.
 — Во-первых, нельзя ли помедленнее?
 — Извините. — Он так резко сбавил темп, что Джоселин едва не врезалась в него.
 — Спасибо, — пробормотала она. — А во-вторых, если вы снова захотите удержать меня от крика, попробуйте сделать это, не расплющивая меня в лепешку у стены…
 Смех Джоселин пронесся по комнате звонким эхом. Дядя Найджел довольно улыбался, а Рэнд не спускал с жены внимательных глаз. Конечно, он старался делать это как можно незаметнее. Он не хотел, чтобы та почувствовала его беспокойство, да и выглядела она вполне здоровой. Но ушиб головы был достаточно серьезной травмой. Он знал, насколько коварная штука сотрясение мозга.
 Глаза Джоселин были ясными, зрачки выглядели нормально, видимо, обошлось без последствий. Но Рэнд предпочитал не рисковать. Его обязанностью было оберегать ее от напастей любого рода.
 — Вот не думал, что наш мальчик когда-нибудь женится. Ему уже тридцать два, вы знаете? — сказал Найджел.
 — Как, такой старый? — Джоселин бросила на Рэндалла притворно изумленный взгляд. — Удивительно, что он еще способен держать в руках ложку.
 Судя по всему, девушка чувствовала себя превосходно.
 — Жизнь в нем еще теплится, — сообщил Найджел. — Весь пошел в дядю. Я боялся, правда, как бы это сходство не оказалось чрезмерным. — Он наклонился к Джоселин, словно собираясь сообщить ей важную тайну. — Сам я никогда не был женат.
 — Разумеется, милорд. Разве вы могли жениться?
 — Что вы имеете в виду, юное создание? — подозрительно прищурился Найджел.
 — Только то, что слышала о вас… — Девушка огляделась по сторонам и доверительно понизила голос. — Ваш брак разбил бы половину женских сердец в Англии.
 Найджел мгновение смотрел на нее, потом от души расхохотался.
 — Хорошо, моя девочка, хорошо. — Он погрозил племяннику пальцем. — А она настоящая находка. В этой головке кое-что имеется. Ум в женщине так же ценен, как красота. Если не больше.
 Джоселин так и засияла от комплимента.
 — И смотреть на нее приятно. — Найджел откинулся на стуле, обвел Джоселин оценивающим взглядом, и в его глазах появился опасный блеск. Рэнд был слишком мал, чтобы помнить дядюшку в дни его бурной молодости, по сейчас он ясно увидел перед собой проказника и волокиту, которым некогда являлся сей почтенный джентльмен.
 — Роскошные волосы, чудесная кожа и хороший рост! — Старик лукаво взглянул на племянника. — Я тоже всегда любил высоких. С длинными стройными ножками. А ее ножки…
 — Превосходные, дядя, — быстро вставил Рэнд. — Они просто восхитительные.
 Джоселин иронически приподняла бровь, и Рэнд в ответ виновато пожал плечом. Он не собирался ставить в известность дядю да и прочих обитателей замка, что не так уж близко знаком с ногами Джоселин. Хотя и видел их, когда снимал с нее платье, и действительно нашел их восхитительными.
 — Да-да, именно так. Всегда предпочитал длинные ножки, — задумчиво произнес Найджел, видимо, переключаясь с конечностей Джоселин на длинные ноги вообще. Или какие-то конкретные ноги, знакомые ему в прошлом. — Такими ножками удобно обхватывать мужскую…
 — Дядя! — оборвал его Рэнд. Джоселин слушала их как зачарованная.
 — Полно, мой мальчик. Ты же не хочешь сказать, что она еще ни разу не обхватывала своими ножками…
 — Ну, довольно об этом, — быстро сказал Рэнд. Джоселин издала странный придушенный звук. На ее глаза навернулись слезы, и она громко фыркнула.
 — Извините, — с трудом выдавила она. Неужели ее потрясли скабрезные высказывания Найджела? — Мне, кажется, что-то попало в горло. — И плотно сжала губы, но глаза ее искрились смехом. Нет, ей было просто ужасно весело. Мнение о ней Рэнда поднялось еще на одно деление.
 — Дядя, вам в самом деле не следовало…
 — Ничего-ничего, Рэнд, — успокоил племянника дядя. — Она взрослая дама, замужняя. За тобой, кстати, замужем… — Он кивнул Джоселин. — Готов спорить, вы разбили не одно сердце, когда заполучили этого молодца.
 Бомон застонал.
 — А я уверена, что женщины до сих пор пачками в отчаянии бросаются из-за него с мостов, — с наигранной серьезностью произнесла Джоселин.
 — Вот тут вы трижды правы, — удовлетворенно кивнул Найджел. — Я же говорю, что он — вылитый я в молодости. И горжусь этим. Я вообще очень горжусь своим племянником. — Он понизил голос. — Вы знаете, что он у нас настоящий принц?
 — Дядя! — В голосе Рэндалла прозвучало предостережение. Он не имел намерения затрагивать эту тему. Со времени их приезда в замок об Алексисе не было сказано ни слова. Рэнд знал, что рано или поздно этого разговора не избежать, но сейчас момент, на его взгляд, был исключительно неподходящий.
 — Он о вас тоже высокого мнения, — несколько скованно улыбнулась Джоселин. Но Найджел упорно продолжал гнуть свое:
 — Готов спорить, вам и в голову не приходило, что вы выйдете замуж за принца.
 — Принца на белом коне, — быстро вставил Рэнд.
 — Нет, когда-то я думала об этом, может, даже целых десять дней, — пробормотала Джоселин.
 — Довольно уже о принцах, — заявил Рэнд твердо.
 — Вас станут называть принцесса Джоселин, — не унимался старик, задумчиво морща лоб. — Звучит глуповато и не к лицу вам. Леди Бомон подходит куда больше.
 — Возможно, — беспечно согласилась она и встретилась взглядом с Рэндом. И в этот миг его охватило странное чувство. То же самое, которое он испытал утром, когда заглянул ей в глаза, чтобы проверить, насколько серьезен ее ушиб. Оно было неловким и в то же время пронзительным. Рэнд понял вдруг, что обольстить прекрасную даму не составит труда, но тут же спросил себя — а не получится так, что Джоселин станет ему по-настоящему дорога? Или уже стала…
 На лице девушки промелькнуло удивление. Возможно ли, чтобы и она испытала нечто подобное?
 Джоселин отвела взгляд и снова повернулась к Найджел у.
 — Лорд Уортингтон, к стыду своему, должна сознаться, что совсем мало знаю о прошлом мужа. Думаю, вы могли бы поведать мне несколько пикантных историй.
 — Кажется, припоминаю одну—две, — усмехнулся старик и начал перебирать ошибки молодости племянника за последние несколько лет.
 Джоселин вставляла одобрительные замечания и то и дело принималась хохотать. Рэнд лениво слушал рассказы дядюшки. Гораздо интереснее ему было наблюдать за девушкой, на которой он женился. Только сейчас его пристальное внимание уже не было вызвано беспокойством о ее здоровье.
 Она превзошла его ожидания. Он и сам не мог бы сказать определенно, чего ожидал от Джоселин, но только не этого. Черт возьми, да она славная! Она вела себя с Найджелом как с достойным внимания поклонником, а не как с надоедливым стариком. Она непринужденно флиртовала с ним, и Найджел был совершенно очарован новобрачной. Как и его племянник.
 С самого момента венчания Рэнд все чаще задумывался — не ошибся ли он в Джоселин? Он построил свои заключения на ее репутации в обществе, которая свидетельствовала лишь о светском успехе дебютантки, и ее поведении на людях.
 Во время их изнурительного путешествия девушка держалась на удивление стойко. Она не закатила скандала, обнаружив его утром в своей постели. Она была явно неглупа и обладала чувством юмора. Ее доброта к дяде свидетельствовала о великодушном характере. Все это не вязалось с образом мелочной, капризной, расчетливой девицы, который он вначале нарисовал в уме.
 Возможно, Рэндалл ошибся, и судьба свела его с девушкой, с которой он мог провести вместе всю жизнь.
 — А теперь, — вывел его из задумчивости заинтересованный голос Джоселин, — расскажите мне о тех днях, когда Рэнд был секретным агентом.
 В этот миг Рэнд не задумываясь променял бы ее любознательность на самую пошлую меркантильность.
 — Я не думаю… — начал было он, но Найджел перебил племянника:
 — Чепуха, мой мальчик. Между мужем и женой не должно быть секретов. Пусть у меня нет опыта супружеской жизни, но кое-что я все же в ней смыслю. Секреты расстраивают брак быстрее, чем измены. — Старик замолчал, и на лицо его набежала тень, словно он вспомнил что-то из своего далекого прошлого — возможно, некую покрытую пылью времени тайну. Но его лицо тут же прояснилось, и он снова обратился к Джоселин: Так мы говорили о всяких, секретных делах.
 Она нетерпеливо подалась вперед.
 — Да?
 Рэнд затаил дыхание. Найджел покачал головой.
 — Извините, дитя мое, но об этом мне ничего не известно. Думаю даже — не пустые ли все это сплетни?
 Рэнд не ожидал от дядюшки такой вопиющей лжи. Лорд Уортингтон вел затворническую жизнь, но Рэнд знал, что он поддерживает отношения со всеми своими высокопоставленными друзьями. Во время войны старик внимательно следил через них за деятельностью племянника.
 — Ну что же. — Джоселин откинулась на стуле с разочарованным вздохом. — Это не так уж важно. Мне просто… — Она лукаво улыбнулась Рэнду. — Было любопытно.
 — Прошлое принадлежит прошлому. — Найджел с решительным кивком хлопнул ладонью по столу. — Оно ушло, с ним покончено раз и навсегда. Никому еще не приносило пользы копание в прошлом. Кроме меня, конечно. А теперь. — Найджел взялся за свою палку и поднялся на ноги. — Меня ждет работа.
 — Дядя пишет мемуары, — пояснил Рэнд. Найджел вскинул брови.
 — Там у меня видимо-невидимо длинных женских ножек, — улыбнулся он. — Признаюсь вам, что скучаю по ним. В свое время я со многими аппетитными ножками имел счастье быть знакомым.
 Джоселин расширила глаза.
 — Звучит интригующе.
 — Я жду не дождусь, когда смогу прочитать твои воспоминания, — улыбнулся Рэнд.
 — Только после моей смерти, мой мальчик. А может быть, завтра. Я еще не решил. Загляни попозже ко мне в библиотеку проверить, как продвигается дело. — Найджел повернулся к Джоселин. — Славно снова видеть в замке длинные стройные ножки. Жизнь без них стоит на месте.
 — Вам нужна помощь, дядя? — Рэнд тоже встал.
 — Твоя — нет. — Найджел сделал знак ожидавшей у двери горничной. — Мне поможет Рози. — Он понизил голос. — Сейчас у меня не так много радостей, и опереться на руку юного очаровательного существа — это лучшее, на что я могу рассчитывать в мои годы. — Он взглянул па приближавшуюся к ним полную женщину средних лет. — Она, конечно, не так уж юна и очаровательна, но и глаза мои уже не те, что прежде. — Старик снова захихикал, и Рэнд присоединился к нему.
 Рози возвела глаза к потолку, подошла, грубовато обхватила старика за талию, а тот одной рукой оперся на палку, другую положил на плечо женщины, встретился взглядом с Рэндом и подмигнул.
 — Идемте, милорд. — Рози увлекла хозяина к двери. — Имейте в виду, больше я не потерплю ваших штучек.
 — Штучек? Не пойму, о чем ты, милая.
 Пара вышла через каменную арку, и из коридора донеслись их голоса:
 — Я не позволю вам больше тыкать в меня палкой.
 — Это была вовсе не палка! — До них долетел дребезжащий смех Найджела.
 Рэнд поймал изумленный взгляд Джоселин, и оба рассмеялись.
 — Он и правда, — улыбнулась она мужу, — очень… откровенный человек.
 — До крайности. — Рэнд снова уселся за стол, покачивая головой. — Думаю, вы ему понравились, и даже очень.
 — Вся целиком или только ноги?
 — Вся целиком, тем более что ноги ваши он не видел.
 — Вы сказали, что они восхитительны.
 — Так и есть. — И добавил мысленно: «Так же, как и ты сама». — Надеюсь, дядя не слишком шокировал вас?
 — Ничуть. — Девушка облокотилась на стол и положила подбородок на кулачки. — А вас?
 — Нет, — улыбнулся Рэнд. — То есть не чрезмерно.
 — А он очень мудрый человек, правда?
 — Ему далеко за семьдесят, — задумчиво произнес Рэнд. — Он многое повидал на своем веку и, конечно, многое узнал.
 — О женской натуре, — с улыбкой подсказала Джоселин.
 — Помимо многого другого.
 Она рассеянно провела пальчиком по узору на скатерти.
 — Мне понравилось, как он сказал, что прошлое принадлежит прошлому.
 — Я тоже так считаю. — Рэнд некоторое время испытующе смотрел на нее. — Вы отнеслись к нему очень по-доброму…
 — Неужели вас это удивило? — Джоселин вскинула глаза.
 — Ну… ведь он стар и временами несет такую ахинею…
 — Я вовсе не нахожу, что он несет ахинею. Мне как раз показалось, что он мыслит очень трезво.
 — Я о том, что он говорит, чего не следует и…
 — Он прямо говорит то, что думает. Меня это восхищает. — Джоселин заговорила медленно, взвешивая слова: — А вот вы, как видно, в этом на него совсем не похожи.
 — Простите! — Рэнд возмущенно уставился на нее. — Я всегда говорю именно то, что думаю.
 — Неужели? — Девушка встала.
 — Конечно. — Он тоже поднялся. — Не будьте смешной.
 — Добавьте это к списку моих прегрешений. — Она сощурилась, и у Рэнда неприятно засосало под ложечкой. Он, очевидно, чем-то прогневал Джоселин, но убей его Бог, не понимал чем. — Вы удивлены, что я проявила к вашему дяде доброту, хотя ничего от этого не выгадала? Потому, что я чересчур меркантильна, чтобы наслаждаться обществом милого старика без надежды на какое-либо вознаграждение?
 — Я вовсе не имел в виду ничего подобного. — Хотя были мгновения, когда у него мелькала эта мысль…
 Джоселин, должно быть, прочитала что-то такое на его лице, и ее глаза вспыхнули.
 — У меня раскалывается голова, милорд, и я удаляюсь в свои апартаменты. Одна.
 — В наши апартаменты, — поправил он машинально.
 — В наши апартаменты, — процедила она. — Тем не менее, буду вам очень признательна, если вы не покажетесь в спальне до конца дня. Сознаю, что это эгоистичная просьба с моей стороны, но боюсь, я слишком избалована, чтобы это меня тревожило!
 Она резко повернулась и направилась к двери. Рэнд не совсем понял, что произошло, но твердо знал, что не хотел этого. Ведь он пытался ее похвалить!
 — Джоселин, постойте. Я вовсе не собирался… Дядя просто очарован вами.
 Она остановилась и раздраженно повела плечами.
 — Ваш дядя славный, и очень мне понравился.
 — Он считает, что я сделал отличный выбор.
 — А сами вы что считаете? — повернулась она лицом к мужу. — Вы согласны с ним?
 — Возможно.
 — Возможно?
 Рэнд поморщился. Прежде он никогда не допускал такую глупость — быть откровенным с женщиной. Почему же сейчас он изменил своим правилам? Наверное, на это его толкнул упрек Джоселин. Она обвинила его в том, что он говорит не то, что думает. Рэнд примирительно вскинул руки.
 — Вероятно. Я хотел сказать — вероятно.
 — Одним словом, несмотря на то что мы неплохо поладили, и то, что я старалась, или то, что вы в общем-то совсем меня не знаете — несмотря на все это, вы по-прежнему убеждены, что я мелочна, избалована, эгоистична и глупа!
 — Я никогда не утверждал, что вы глупы. Разве это не свидетельствует в мою пользу?
 — Это подразумевалось, — огрызнулась Джоселин. Конечно же, она была не права.
 — Кстати, о пользе откровенности. — Джоселин скрестила руки на груди. — Сомневаюсь, что лорд Уортингтон такой уж мудрец, как мне показалось вначале.
 — Почему же? — осторожно спросил Бомон, догадываясь, что ответ вряд ли придется ему по душе.
 — Потому, что он судит о вас необъективно. Видит то, что хочет видеть. Убежден, что я замужем за принцем! Должно быть, ему просто не приходилось встречать настоящих принцев. — Она окинула супруга надменным взглядом. — Тогда как на самом деле я вышла замуж за лягушонка. Всего доброго, милорд. — И, круто повернувшись, гордо удалилась.
 — Это я-то лягушонок! — возмущенно воскликнул он ей вслед. — Вот уж с чем не согласен.
 Рэнду никогда не приходилось долго жить бок о бок с женщиной, и очевидно, теперь предстояло узнать кое-что новое об этих темпераментных созданиях. В том числе научиться угадывать, когда следует откровенно высказывать свои мысли, а когда держать язык за зубами. Ее нападки были вопиюще несправедливыми. Ведь он признал, что судил о ней неверно. Жаль, что не получилось объясниться. Ничего, впереди достаточно времени, чтобы поправить дело. Он решил начать прямо сегодня.
 Она неотразима, когда сердится. Ни дать ни взять карающий ангел. Яростный гнев, облеченный в нежную изысканную оболочку. Насколько же она будет великолепна, когда ее страстность проявится в более приятном деле.
 Рэнд неторопливо улыбнулся. Он всегда считал хорошим тоном мириться с женщинами первым. Обычно для этого требовалась какая-нибудь безделушка, например, бутылка шампанского и искренние извинения. Примирение с Джоселин могло оказаться задачей потруднее — ведь она была его супругой, а замужество меняет представления женщин о том, что простительно, а что нет. Но перед ним в жизни вставали задачи куда сложнее. Рэнд не обратил внимания на внутренний голос, напоминавший ему, что эта задача — иного рода. Вызов ему бросала собственная жена.

 Глава 7

 — Ну а теперь, мой мальчик… — Найджел устроился в кресле поудобнее и внимательно посмотрел на племянника поверх очков, которыми пользовался для чтения. — Пора тебе рассказать мне все по порядку.
 — Кажется, вы хотели обсудить со мной ваши мемуары? — Рэнд испытал сильное желание втянуть голову в плечи, как бывало в детстве, когда дядя упирался в него таким взглядом и заговаривал подобным тоном.
 — О моей жизни мне все известно. Теперь хотелось бы послушать о твоей.
 — Тут в самом деле нечего рассказывать, — осторожно произнес Рэнд.
 — Не морочь мне голову. Ты был здесь меньше чем две недели назад и ни разу не упомянул ни о какой жене.
 — Решение обвенчаться пришло довольно внезапно…
 — Она в тягости? — оживился Найджел.
 — Нет, — быстро возразил Рэнд. — Конечно, нет.
 — Тебе не следует упрекать меня за столь нескромный вопрос. Это обычная причина для поспешного венчания.
 — У нас была другая причина.
 — Какая же?
 — Все произошло вполне обыкновенно, дядя.
 — Разве? — Найджел приподнял седые брови. — Ты заявляешься сюда посреди ночи, верхом, да еще с женой. Я бы не назвал это чем-то вполне обыкновенным.
 — Хотел как можно быстрее представить ее вам, — упорствовал Рэнд.
 — Ты ничего умнее не можешь придумать? — съязвил Найджел. — Из всех известных мне дам считанные единицы согласились бы проделать путь из Лондона сюда на лошадях.
 — Джоселин — первоклассная наездница, — не моргнув глазом солгал Рэнд. В действительности она сидела на лошади как мышь на заборе.
 — Не верю! Она не той породы, — покачал головой Найджел. — Во всех хороших наездницах проявляется что-то лошадиное. Твоя же дама ни в малейшей степени не напоминает лошадь, с чем я тебя от души поздравляю, — усмехнулся он.
 — Спасибо, — улыбнулся в ответ Рэнд. — Должен сознаться, она и правда…
 — Зачем понадобилось привозить ее сюда? — Голос Найджела не уступал в пронзительности его взгляду. — Почему не в аббатство?
 — Я уже объяснил — хотел познакомить ее с вами.
 — Не понимаю, как ты до сих пор еще жив, Рэнд. От души надеюсь, что другим ты лжешь более искусно.
 — Но я не…
 — Чепуха, мой мальчик. Я всегда знал, когда ты лжешь, с тех пор как ты подрос достаточно, чтобы затевать всякие проказы. Подозреваю, ты попал в какую-то переделку. — Найджел откинулся на спинку кресла и взглянул на племянника в упор. — Ни один человек в здравом уме не променяет аббатство с вышколенной прислугой и всеми современными удобствами на руины, где слуг всего раз-два и обчелся.
 — Вы могли бы и не доводить замок до такого состояния, — убежденно сказал Рэнд.
 — Вот когда он станет твоим, сможешь делать все, что захочешь. А сейчас я не вижу смысла тратить деньги на ремонт. Мне здесь и так хорошо. — Найджел прищурился. — Но ты увиливаешь от ответа. Почему ты женился на этой девушке? К чему было так спешить? И зачем вы приехали сюда?
 Дядя был прав — Рэнд никогда не мог обмануть его, как ни старался. Ни слова не говоря, он долго обдумывал предложенные ему вопросы. Это был дом Найджела, и, приехав сюда с Джоселин, он, таким образом, вовлек в игру и своего дядю. Кроме того, Рэнд не колеблясь доверил бы Найджелу жизнь, свою и Джоселин.
 — Ну хорошо. — Рэнд вздохнул и быстро поведал Найджелу историю своей женитьбы.
 — Не так плохо, как можно было предположить, — хмыкнул Найджел, но тут же стал крайне серьезным. — Ты, судя по всему, считаешь, что здесь девочка в безопасности.
 — Не знаю. Вернее, надеюсь на это, но… — Рэнд покачал головой. — Я разместил поблизости своих людей. Хорошо бы у наших заговорщиков нашлись дела поважнее, чем гоняться за Джоселин по всей стране. Сомневаюсь, что они станут тратить время и силы па ее поиски. Но поскольку полной уверенности нет, предпочел бы не рисковать.
 — Не понимаю, почему тебе не понравилось, когда я заговорил о принцах? Не хочешь, чтобы она вздыхала о том, чего лишилась?
 — Что-то вроде этого, — пробормотал Рэнд.
 — Кому известно, что вы здесь?
 — Моему шефу в Лондоне, разумеется, и еще Томасу. Мы оба решили, что сестрам Джоселин не стоит этого знать. Чем меньше народу в курсе, тем лучше. Я, слава Богу, больше в этом не участвую. Если только Джоселин вдруг не вспомнит внешность того человека. Она утверждает, что никого не разглядела, но я подозреваю, что она лукавит. Испуг и все такое. И вовсе ее не виню. Но теперь все это уже не моя забота. Я отвечаю только за Джоселин.
 Найджел проницательно взглянул на него, и Рэнд снова почувствовал себя маленьким мальчиком.
 — И как ты собираешься с ней поступить?
 — Скорее всего никак. — На самом деле Рэнд уже успел продумать свою линию поведения по отношению к Джоселин. Начать он предполагал с извинений, что казалось очень удачным шагом, хотя он по-прежнему не чувствовал за собой особой вины.
 — Брось, она ведь красивая женщина. Твоя жена и, вероятно, останется ею до конца жизни.
 — Думаю, что постараюсь поближе узнать ее.
 — Поближе узнать, — хмыкнул Найджел. — Никогда не слышал, чтобы выражались таким образом.
 — Том предложил обольстить ее, — усмехнулся Рэнд. — Идея неплохая, по-моему.
 — Побей меня Бог, если я не согласен с ним на все сто. Твой Том сметливый малый. Я знал его мать. В свое время она была прелестной женщиной… — Лицо Найджела приняло обычное отрешенное выражение. Перед его глазами проносились картины, видимые только ему одному. Рэнд не сомневался, что мемуары наверняка окажутся захватывающим чтением и, несомненно, вызовут скандал в обществе.
 — Дядя! — окликнул он.
 — Настоящая красавица, насколько я помню, — вздохнул Найджел. — Так на чем мы остановились?
 — На обольщении моей жены.
 — Ах да. Мысль выдающаяся, но в твоем случае одного обольщения будет недостаточно.
 Рэнд недоверчиво фыркнул.
 — Думай что хочешь, но я знаю, что говорю. — Старик задумчиво постучал карандашом по столу. — Обольщение — вещь хорошая, но это лишь промежуточная ступень. Делить постель — одно, идти вместе по жизни — совсем другое.
 — Не очень-то понятно, — медленно произнес Рэнд.
 — Ну, ты порой бываешь туп как чурбан! Постарайся вникнуть, парень. — Найджел подался вперед. — Ты, несомненно, связан с ней на всю жизнь. Но страсть не может длиться так долго. Одной ее недостаточно.
 — К чему вы клоните? Найджел с раздражением засопел.
 — Я говорю, мало будет просто обольстить ее. Тебе придется добиваться ее расположения, имея в виду нечто большее, чем постель. — Найджел нацелил в племянника обвиняющий перст. — Черт возьми, Рэнд, тебе предстоит завоевать ее любовь!
 — Не знаю, смогу ли я, — покачал головой Рэнд.
 — Конечно, сможешь. Если только… она не влюблена в того принца.
 — Не думаю. — Рэнд не сомневался, что если между принцем Алексисом и Джоселин имели место какие-либо чувства, то с ее стороны это был интерес к его титулу и богатству, а с его — к ее красоте.
 — Отлично, — довольно кивнул Найджел. — Она уже неравнодушна к тебе. Это видно по ее глазам.
 — Значит, вы видите лучше, чем я.
 — И тебе она тоже нравится. Начало хорошее. Многие пары и того не имеют. Вы уже целовались?
 — Да, — выдавил Рэнд.
 У старого джентльмена блеснули глаза.
 — И она отвечала на поцелуи?
 — Да, — усмехнулся Рэнд. — И весьма охотно.
 — Значит, ты уже на полпути к цели. — Найджел откинулся в кресле. — Женщины — странные создания, Рэнд. Желание у них чаще всего идет рука об руку с любовью. Этим они отличаются от нас. Сначала завладей ее сердцем, Рэнд. И наберись терпения. Дело того стоит. Нет существа более преданного, страстного и обворожительного, чем любящая женщина. А для женщины самая большая награда — любовь хорошего мужчины. — Он некоторое время задумчиво смотрел на племянника. — Что ты к ней чувствуешь? Глубоко внутри.
 — Не знаю, — честно ответил Рэнд. — Сначала мне показалось, что она ничем не отличается от многих других девиц, которых я повидал за нынешний сезон, озабоченных лишь тем, как бы отхватить жениха познатнее и побогаче. Я счел ее избалованной и упрямой эгоисткой.
 — А теперь?
 — То, что Джоселин упряма, я теперь знаю точно, — усмехнулся Рэнд, но тут же снова стал серьезным. — Брак со мной разрушил ее виды на будущее, она согласилась на него скорее ради безопасности своих сестер, чем ради собственной. Едва ли так могла поступить эгоистка. В этом я ошибся. До сих пор она относилась ко всему спокойно и с юмором. Похоже, я был к ней несправедлив.
 — Все это чудесно, но что ты все-таки к ней чувствуешь?
 — Мне она нравится. Даже очень.
 Рэнд задумался. Каковы его чувства к Джоселин? Она вызывала в нем желание, тут сомневаться не приходилось. А кроме этого? Что-то ведь шевельнулось в его душе, когда он смотрел в янтарные глубины ее глаз…
 — А помимо этого, дядя, — пожал он плечами, — пока больше ничего не могу сказать.
 — Замечательно. Это хорошая стартовая позиция. Ей-богу, если бы ты ответил мне более определенно, я бы усомнился. — Найджел улыбнулся. — По-моему, вы подходите друг другу. Со временем из нее получится превосходная жена. — Найджел вскинул бровь. — А ты — справишься с ролью мужа?
 — Надеюсь, что… — начал Рэнд.
 — Надеяться мало, мой мальчик. Если хочешь, уважения, верности и любви, то должен быть готов платить той же монетой. Какие бы беды ни приключались со мной в молодости, я тем не менее никогда не посягал на замужних женщин. Считал это делом чести. Если требуешь от женщины верности, будь готов хранить ее сам.
 — Я и намерен хранить ей верность, пока наш брак продолжается. Навсегда так навсегда.
 Рэнд говорил от души. Найджел был прав — это дело чести. Рэндалл никогда не одобрял мужчин, имеющих любовниц и заводящих интрижки па стороне. Его отец был не из их числа.
 — У меня есть прекрасные примеры для подражания. Мой отец и… — Он твердо встретил взгляд старика. — И вы, дядя.
 Некоторое время оба молчали, но слов и не требовалось. Между ними существовала негласная договоренность не касаться этой темы. Если Найджел и решился бы когда-нибудь заговорить о своей единственной настоящей любви, его слушателем стал бы Рэнд. До тех пор тайна прошлого лорда Уортиигтона оставалась нерушимой.
 — Завидую тебе, малыш. Ты стоишь на пороге новой жизни. Подозреваю, что с очаровательной Джоселин она окажется полна неожиданных поворотов, головокружительных взлетов и стремительных падений. И все же, — добавил он, — я бы не хотел поменяться с тобой местами. Ценю тишину и покой. Против вихря мне уже не выстоять.
 — Постараюсь уцелеть, — сдержанно откликнулся Рэнд.
 — Скучать тебе не придется. В защиту вихря можно много чего сказать. — Его глаза лукаво блеснули. — И все же нет ничего лучше длинных стройных женских ножек…
 — Добрый вечер, милорд. — Сдержанно кивнув, Джоселин прошла к дальнему концу длинного стола, стоявшего в огромной столовой, не обращая внимания на то, что место для нее было приготовлено по правую руку от супруга. — Разве лорд Уортингтон не присоединится к нам?
 — Со времени своей болезни дядя быстро устает и сейчас уже отдыхает. — Рэнд улыбнулся и приглашающим жестом указал на соседний стул. — Может быть, присядете сюда? Мы могли бы поговорить.
 — Нет, благодарю, милорд, — холодно ответила Джоселин. — Предпочитаю остаться здесь и не расположена разговаривать.
 — Хорошо.
 Бомон сделал знак горничной. Насколько запомнила Джоселин, ее звали Айви. Она, Флора и Рози приходились друг другу сестрами. Рози была вдовой, а муж Айви служил конюхом, ухаживал за немногими лошадьми и работал в огороде. Кроме горничных, Джоселин успела познакомиться с кухаркой миссис Дадли. Этими людьми, включая еще Ника, ограничивался штат прислуги в замке Уортингтон.
 Айви собрала тарелки и приборы и заново разложила их перед Джоселин. Выражение лица этой пожилой женщины было крайне неодобрительным, но она не проронила пи слова. Штат, может быть, был здесь и мизерным, но тем не менее хорошо вышколенным. Айви закончила сервировку, принесла из шкафа бокал для вина и удалилась на кухню.
 — Как прошел день? — спросил Рэнд.
 — Очень хорошо, спасибо.
 Большую часть дня Джоселин провела, исследуя замок с очками наготове и избегая Рэнда. Она просто не знала, о чем говорить с ним. И чего от него ждать. Она не представляла, как станут развиваться их дальнейшие отношения. Избегать его не составило труда — Рэнд почти весь день просидел с дядей в библиотеке. Но Джоселин вовсе не страдала от недостатка внимания со стороны мужа, разве что самую малость.
 Замок сам по себе оказался увлекательным приключением. Джоселин то и дело поворачивала не в ту сторону и теряла ориентацию в лабиринте коридоров, приходя от этого в восторг. Ей еще не случалось бывать в замках. Она обнаружила множество необитаемых комнат с массивной мебелью, покрытой пыльными чехлами. Тут и там она наталкивалась на следы реконструкции, но они явно относились к отдаленному прошлому. Большая часть здания остро нуждалась в ремонте.
 На несколько минут девушка задержалась в часовне, которой, видимо, пользовались крайне редко, и с неожиданным удовольствием окунулась в царившую здесь атмосферу безмятежного покоя. В комнате по соседству с библиотекой девушка наткнулась на сравнительно новый бильярдный стол и решила, что он поставлен здесь ради Рэнда. Может быть, за время их изгнания он поучит ее играть? Вот было бы хорошо! Для этой игры, по ее мнению, не требовалось острое зрение.
 Ее обида на Рэнда прошла на удивление быстро. Джоселин нехотя призналась себе, что едва ли можно винить его за предубежденное к ней отношение. Первое впечатление забывается с трудом, а она при их знакомстве не проявила особой любезности. Но ведь она старалась загладить свое поведение! Нехорошо с его стороны быть таким злопамятным.
 — А как прошел день у вас, милорд?
 Даже с разделявшего их расстояния она заметила, как он стиснул челюсти, услышав от нее во второй раз это обращение. Ну и пусть. Ей доставляло немалое удовольствие дразнить его.
 — Мог пройти гораздо приятнее, если бы моя жена украсила его своим присутствием.
 Айви вернулась в столовую с огромной суповой миской в руках, налила в тарелку Джоселин щедрую порцию супа, после чего направилась к Рэнду.
 — Меня было совсем нетрудно найти, если бы кто-то попытался это сделать. Я не пряталась целый день за закрытыми дверьми. — И она добавила выразительно: — Милорд.
 — Черт возьми, Джоселин! — Рэнд поднялся на ноги. — Это смешно. — Он прошел вдоль стола и сел на соседний с ней стул, и Джоселин едва сдержала улыбку, заметив возмущенное лицо Айви. — Вот так лучше. Теперь мы можем разговаривать.
 Джоселин поднесла к губам ложку супа, наблюдая, как Айви собирает теперь уже тарелки и приборы Рэнда и переносит все на другой конец стола, потом возвращается за его бокалом и, наконец, за супницей.
 Еще в первой половине дня Джоселин поняла, что проявила непомерную обидчивость. Поразмыслив, девушка решила, что Рэнд не имел цели оскорбить ее. Но она считала, что извиниться он должен по крайней мере за то, что сказал не подумав.
 Если она в последнее время и узнала что-то о мужчинах, так это то, что лучше всего держать их в напряжении и как можно чаще приводить в замешательство. Это давало женщине определенную власть над ними в мире, где нередко ее собственная судьба от нее не зависела.
 — Я уже сказала вам, что не расположена беседовать. — Она встала, взяла бокал и тарелку, перешла на противоположный конец стола и села там.
 — Зато я расположен. — Рэнд тоже встал и хотел последовать за ней.
 — Милорд! — В голосе Айви отчетливо прозвучало раздражение. Служанка сунула ему в руки его тарелку и бокал. — Не будете ли так добры захватить это с собой?
 — Конечно, — пробормотал Рэндалл, взял то, что ему дали, и вернулся на свое прежнее место. Айви следовала за ним по пятам, и едва он сел, ловко наполнила супом его тарелку и удовлетворенно кивнула. Тогда Джоселин снова встала, и Рэнд поднялся тоже. Айви беспокойно перебегала взглядом с одного лица на другое.
 — Я готов последовать за вами даже на край света, если понадобится, — заявил Рэнд.
 — Помоги нам всем Господь, — пробормотала Айви, со стуком опустила на стол суповую миску и, поджав губы, выплыла из столовой.
 — С тарелкой супа в руке, если потребуется.
 Это прозвучало весьма решительно, и Джоселин не усомнилась, что Рэнд именно так и собирается поступить. На миг на фоне громадной столовой с каменными стенами и гулким эхом она увидела этого мужчину таким, каким он мог появиться здесь много веков назад. Рослым и сильным рыцарем древности, твердым и храбрым, отважным и несгибаемым. Красивым, благородным и… ее собственным мужем. При этой мысли в душе у нее потеплело. Девушка уперла руки в бока, сдерживая улыбку.
 — И вы так же решительно были бы настроены, милорд , если бы речь шла не о супе, а, скажем, о куске хлеба или ломтике сыра?
 — Конечно, — нахмурился он.
 — А если бы это оказалось крылышко перепелки или кусок фруктового торта?
 Он подозрительно взглянул на нее, затем уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Он ответил медленно и раздельно:
 — Я готов последовать за вами через весь Лондон с говяжьим окороком в одной руке и кружкой пива в другой — если до этого дойдет.
 — Очень хорошо. — Она села и приняла строгий и чопорный вид. — Тогда, пожалуй, поговорим.
 — Отлично, — усмехнулся Рэнд, снова усаживаясь на свой стул.
 — Итак? — сказала Джоселин.
 — Что — итак? — Он одним глотком опустошил бокал.
 — О чем вы хотели поговорить?
 — Значит, так. — Он энергично опустил бокал на стол и втянул в себя воздух. — Прежде всего, я сожалею, если обидел вас этим утром. Я не хотел этого и…
 — Я вас прощаю, — ответила Джоселин спокойно.
 — Правда? — Он явно смешался. — И это все? Больше ничего не требуется?
 — Разве что… — Она невинно захлопала ресницами. — Вы принесли мне цветы?
 — Нет.
 — Обычно извинение принято сопровождать букетом цветов, а если дело касается супругов, ценным подарком. — Джоселин помедлила. — Но никакой подходящей безделушки у вас, кажется, тоже нет?
 — Нет, — покачал он головой, и его губы дрогнули, словно он с трудом удерживал улыбку.
 — Вы забыли о моей меркантильной натуре, Рэнд . Но раз у вас нет ни цветов, ни драгоценностей… — Она снисходительно махнула рукой. — Ничего не поделаешь. — И улыбнулась поверх бокала. — Но в следующий раз я буду ожидать на худой конец цветов.
 — Приму это к сведению. — Он взял ее руку и поднес к губам, и их взгляды встретились. — Обещаю, что в следующий раз мои извинения будут сопровождаться на самый худой конец цветами.
 Она ощутила на тыльной стороне ладони его горячее дыхание. Его губы только мгновение соприкасались с ее кожей, но тепло от этого прикосновения разлилось по всему ее телу.
 — Это вы проделываете мастерски, — пробормотала Джоселин.
 — Хотел бы я пообещать, что следующего раза вообще не будет. — Устремленные на нее глаза обещали нечто совсем другое. — Дать вам торжественный обет, что в извинениях совсем отпадет надобность, но... — В этих глазах она запросто могла бы утонуть…
 — Но надеяться на это было бы слишком смело, — подхватила она, с трудом переводя дыхание. Утонуть в темной глубине, без борьбы, без сожаления…
 — Иногда надежда — это все, что мы имеем.
 Его слова, наполненные потаенным смыслом, повисли в воздухе. Некоторое время оба молчали.
 — Нам, пожалуй, следует вспомнить о еде. — Джоселин отняла у него руку и указала на тарелку с супом. Ею овладела непонятная неловкость, и она с облегчением сменила тему. — Айви рассердится, если мы оставим тарелки нетронутыми.
 Девушка начала неторопливо есть суп. Рэнд последовал ее примеру. Тишину в столовой нарушали лишь приглушенные звуки, свидетельствующие о добросовестном поглощении пищи. Джоселин хотелось поговорить о множестве вещей, но нелегко было подобрать подходящие слова. Наконец она положила ложку и распрямила плечи.
 — Я очень много думала над ситуацией, в которой мы оказались…
 — Начало не слишком обнадеживает.
 — В нем нет ничего плохого. Во всяком случае, на мой взгляд. — Она глубоко вздохнула, чтобы придать себе храбрости. — Мне кажется, что, поскольку мы теперь муж и жена и, похоже, останемся ими надолго, первое, что нам следует сделать, это получше познакомиться.
 — Отличная мысль, — серьезно произнес Рэнд, но его глаза весело блеснули. — С чего вы предлагаете начать?
 — Для начала вам следует узнать кое-что обо мне. О моей жизни. — Джоселин помолчала, собираясь с мыслями. — Если я и в самом деле избалованная…
 — И мелочная, — добавил он, откровенно сдерживая готовую появиться на губах улыбку.
 Но Джоселин не дала сбить себя с толку.
 — В детстве я была не такой. Я и мои сестры выросли скорее в спартанских условиях, нянчиться с нами было некому. Мой отец…
 — Я знаю, — невозмутимо заметил Рэнд.
 — Мне следовало догадаться, — вздохнула она. — Несомненно, репутация отца была широко известна.
 — Вовсе нет. О вашем детстве мне рассказал Томас.
 — А… — Это не так уж плохо. Джоселин всегда была ненавистна мысль, что люди, глядя на нее, вспоминают о роковых слабостях ее родителя. — Тогда вы знаете, что всего год назад, когда Ричард женился на сестре Томаса и они унаследовали внушительное состояние, у нас появились кое-какие деньги. И должна сознаться, — оживленно подалась она вперед, — это было чудесно!
 — Неужели?
 Она не обратила внимания на его иронический тон.
 — Да. Впервые в жизни у нас появились новые платья и красивая карета, мы получили возможность выезжать в Лондон и починили крышу.
 — Это существенно, — пробормотал Бомон.
 — Я понимаю, вам все это кажется смешным…
 — Ничуть. — Он откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Джоселин. — Продолжайте.
 — Вы дразните меня, но я все равно вас прощаю. — Она немного подумала. — У вас есть сестры?
 — Нет, — настороженно ответил Рэнд. — А что?
 — Если бы они у вас были, вам было бы проще меня понять. — Она отодвинула тарелку, положила руки на стол и переплела пальцы. — Большей частью благополучие женщины зависит от мужчины. Мы мало что умеем, нам сложно зарабатывать на жизнь. Так устроен мир, но раньше меня это не особенно волновало. — Она сдвинула брови. — Конечно, моя старшая сестра Эмма рисует картины и продает их, но она живет в Париже, а французы сильно отличаются от нас во всем, что касается искусства. Кроме того, она замужем, и ей нет необходимости содержать себя самой. И Марианна пишет и этим зарабатывает деньги. Но Эмма и Марианна — редкие исключения. Единственная приемлемая для женщины возможность преуспеть в жизни — это удачный брак. Нельзя упрекать меня за то, что я искала выгодную партию.
 — Понимаю, — медленно произнес Рэнд.
 — В самом деле?
 — Думаю, что да. Вы сосредоточили все свои помыслы на принце, а взамен получили виконта.
 — Я надеялась, что вы поймете, — улыбнулась Джоселин. — Теперь вы знаете — дело не в том, что я такая уж мелочная. Я просто испытала разочарование, что было естественно в данных обстоятельствах.
 — А обстоятельства сложились так, что вместо принца вам пришлось довольствоваться виконтом, — небрежно повторил он.
 — Именно, — просияла Джоселин.
 — А знаете что, Джоселин, — проговорил Рэнд неторопливо, — я ведь тоже считался неплохой партией.
 — Ах, ничуть не сомневаюсь! — поспешно сказала она. — Ваш титул, хоть и не очень впечатляющий, тоже заслуживает уважения. Вы человек энергичный, предприимчивый и, можно сказать, привлекательный — я говорю о той атмосфере таинственности, которая вас окружает, все эти секретные дела. Кроме того, вы всегда готовы посмеяться, а я это ценю.
 — Думаю, мое чувство юмора мне еще очень пригодится, — пробормотал Бомон.
 — Конечно, да! Нам обоим оно понадобится. Иначе вся эта ситуация будет выглядеть совсем уж мрачной. — Девушка откинулась на стуле и внимательно вгляделась в Рэнда. — Надеюсь, я вас не обидела?
 — Ни в малейшей мере, — сдержанно откликнулся он. — Так приятно, когда при тебе разбирают твои достоинства и недостатки.
 — Я просто стараюсь быть честной. На самом деле я только делаю то, что предложил ваш дядя. Помните? Он сказал, что не должно быть секретов между мужем и женой. А кроме того, вы лучше других способны понять мое отношение к деньгам.
 — Я?
 — Конечно, Рэнд. — Джоселин доверительно понизила голос. — Днем я еще раз обошла замок одна. С одной стороны, он производит потрясающее впечатление, но с другой… Здесь всего горсточка слуг, их слишком мало для дома таких размеров, дома, который явно знавал лучшие дни. Держу пари, что у вас протекает крыша.
 — Только во время сильного ливня.
 — Так я и думала! — Тут в голову Джоселин пришла еще одна мысль, и она вся подобралась. — Вы говорили, что замок принадлежит вашему дяде, а не вам?
 — Да, — выжидательно подтвердил он.
 — Значит, где-то у вас есть собственный дом? Там, где живет ваша матушка в промежутках между путешествиями… — Джоселин раскрыла глаза. — Которые требуют денег и…
 Рэнд поднял руку, призывая ее успокоиться.
 — У моей матери есть собственные небольшие средства, которые позволяют ей путешествовать. Да, у меня есть свое жилье. Это квартира в Лондоне и скромный загородный дом.
 — До какой степени скромный? — с надеждой спросила Джоселин, рисуя в мыслях вместительный, хотя и не слишком шикарный особняк.
 — Более чем скромный.
 — Ну что же… — Воображаемый дом съежился до размеров сельского коттеджа. — Она пожала плечами. — Что есть, то и есть.
 Рэнд сощурился.
 — Мне странно, что вас все это вроде бы не слишком огорчает.
 — Мне и самой странно, — рассмеялась Джоселин. — Но я и не ожидала от вас большего. — Она задумчиво посмотрела на него. — А вы, Рэнд? Чего ожидали вы?
 — Что вы имеете в виду?
 — Вы женились, чтобы защищать меня. Из чувства долга и чести. Я признаю, что этот поступок заслуживает восхищения, — поспешно добавила она. — Но раньше, когда вы думали о браке, о характере женщины, на которой могли бы жениться, такая, как я, вряд ли пришла бы вам на ум?
 — Вероятно, нет, — осторожно отозвался он. — Но я и не собирался жениться в ближайшем будущем.
 — Какой вы представляли свою жену?
 — Ох, не знаю. С хорошим приданым, разумеется, — усмехнулся он. — Но оно у вас имеется.
 — Об этом вам придется переговорить с моим братом после его возвращения, — пробормотала Джоселин.
 До сих пор она ни разу не вспомнила о собственном приданом. А оно было весьма существенным, хотя Джоселин и не знала его точных размеров. Но ведь она не собиралась выходить замуж в нынешнем сезоне. Девушка подавила чувство досады, вызванное тем, что первое, о чем упомянул Рэнд, было приданое. Но она имела меньше всего прав упрекать его за то, что он затронул финансовую сторону брака.
 — Хотя не это было главным. — Рэнд встал, подошел к шкафу и достал початую бутылку вина. — Наверное, когда я представлял себе женщину, на которой когда-нибудь женюсь, я надеялся, что она будет умной.
 — Как странно! — Джоселин протянула ему свой бокал. — Большинство знакомых мне мужчин не придают ни малейшего значения умственным способностям женщины.
 — Вы, конечно, судите по собственному богатому опыту. — Он наполнил ее бокал. — Это был ваш первый сезон, не так ли?
 — Он был очень длинный и уже подходил к концу, — надменно пояснила Джоселин. — Кроме того, не требуется особой наблюдательности, чтобы прийти к такому заключению. — Она сделала глоток, не отрывая глаз от мужа. — Несмотря на ваше заявление, что вы желали бы видеть подругу жизни непременно умной, скажите, Рэнд, встречая женщину впервые, вы задумываетесь о том, умна она или нет?
 — Видимо, я должен сказать «нет»…
 — А когда приглашаете ее на танец… — Она подошла поближе. — Или умело целуете ей ладонь в привычной вам манере… Думаете вы о том, насколько она сообразительна и остроумна?
 — Так вы полагаете, что эта привычка появилась у меня после упорных тренировок?
 — Разве нет?
 — Я склонен считать, что это природный дар.
 — Называйте как хотите. В настоящий момент это к делу не относится. — Она погрозила ему пальцем. — И не уклоняйтесь от темы, милорд.
 — Если я это и делаю, то только потому, что вы задаете нечестные вопросы. Вы слишком обобщаете. Женщины все разные, и реагирую я на них тоже по-разному.
 — Хорошо, перейдем к частностям. Когда мы с вами встретились, вам прежде всего бросилось в глаза мое остроумие или глубокий вырез на платье?
 Он поперхнулся и закашлялся, а Джоселин довольно улыбнулась.
 — Так что же?
 — Я бы сказал — скорее ваше бойкое поведение, — ответил он, быстро оправившись.
 Джоселин вскинула бровь.
 — Ну хорошо. Первое, что я отметил, когда старался удержать вас от крика, — сказал он, пристально глядя на нее поверх бокала, — был ваш пылкий отклик.
 — А вы уверены, что стали бы удерживать меня от крика именно таким способом, если бы я была страшна как смертный трех?
 Молодой человек замялся.
 — Ага! — торжествующе вскричала Джоселин. — Я так и думала.
 — Ничего подобного. Этого требовала необходимость, и я сделал бы то же, будь вы страшнее черта. — В глазах Рэнда появился опасный блеск. — Просто я не получил бы такого удовольствия.
 — Но вы получили его, потому что я хорошенькая.
 — Да, это так.
 — И даже очень хорошенькая?
 — Некоторые сказали бы, что вы само совершенство.
 — Это природный дар, — усмехнулась Джоселин уголком рта, на что Рэнд от души рассмеялся. — Эмма у нас всегда была художественной натурой, Марианна — мечтательницей, Бекки — девчонкой-сорванцом, а я — хорошенькой. Между прочим, чтобы хорошо выглядеть, требуется больше усилий, чем вам может показаться. Надо тщательно следить за модой и манерами. И все равно — наградила вас природа или нет — не помешает научиться играть веером… — Она растопырила пальцы, словно держала в руке веер. — Загадочно наклонять головку… — Джоселин склонила голову набок и искоса взглянула на него. — Улыбаться лукаво, но не слишком вызывающе… — Она послала ему самую лучшую манящую улыбку из своего арсенала, от которой мужчины обычно забывали собственное имя.
 — Похоже, быть хорошенькой и в самом деле нелегко, — согласился он.
 — Не сомневайтесь.
 — Но вы овладели этим искусством в совершенстве. — Он поднял бокал в знак того, что пьет за здоровье дамы.
 Джоселин повторила его жест.
 — Разумеется, овладела. И все ради единственной цели…
 — Удачно выйти замуж.
 — Именно так!
 — Как грустно… Вы потратили столько сил, чтобы стать женой простого виконта.
 — Это ирония? Тетя Луэлла ее оценила бы, она очень любит иронию. Но возможно... — Джоселин провела пальцем по краю стола, — что все обернулось к лучшему.
 — Меня как молодого супруга это очень ободряет.
 — От хорошеньких всегда ждут, что они удачно выйдут замуж, ведь больше от них особенно нечего ждать.
 — И вы были совсем недалеки от цели, но тут вмешался случай…
 — Да, была, но… — Может ли она довериться этому человеку? Своему мужу? Этим соображением Джоселин еще не делилась ни с кем, даже с Бекки. Но ей так хотелось подняться в его глазах! И она продолжила: — В последнее время я начала задумываться о том, что жизнь — это, видимо, нечто большее, чем модные наряды, богатые поклонники и роскошные приемы. — Она многозначительно посмотрела на Рэнда. — Имейте в виду, что и наряды, и поклонники, и приемы доставляли мне большое удовольствие.
 — Не сомневаюсь.
 — Я всегда к этому стремилась. Но все вдруг как-то потускнело и потеряло смысл. — Она отпила глоток вина и невинно раскрыла глаза. — Я начала бояться, что вовсе не такая пустышка, как я сама и все остальные считали.
 — Представляю, какой вы испытали шок, сделав это открытие! — засмеялся он.
 — Вы снова меня дразните. Но это и впрямь было удивительным открытием. Всю жизнь я с нетерпением ждала своего первого лондонского сезона в надежде, что меня признают сенсацией года, назовут бриллиантом чистой воды и что, в конце концов, я сделаю выгодную партию. Первая часть сбылась. Но это не принесло такого удовлетворения, как я ожидала. — Джоселин пытливо взглянула на него. — Странно, вам не кажется?
 — Ни в коей мере, — пожал плечами Рэнд. — Главное — то, что думаете вы сами, пусть даже некому вас похвалить за это. Но признаю, что не ожидал услышать от вас подобное.
 — Надеюсь, вы не разочарованы?
 — Нисколько. Похоже, это мне нечаянно посчастливилось найти блестящую партию. Красота и ум! Едва ли я мог желать большего.
 И я тоже, промелькнуло в голове Джоселин. Возможно, все и впрямь обернулось к лучшему, как она сама перед этим сказала. Рэнд — человек порядочный, честный. Несмотря на его не слишком громкий титул, скромное состояние и отсутствие некоторых данных, которые она всегда считала обязательными для благополучной жизни, на такого мужчину женщина могла полностью положиться.
 — Простите, милорд, миледи. — Айви появилась в дверях со скрещенными на груди руками и горькой укоризной во взоре. — Если мне позволено будет заметить, кухарка едва ли останется довольна, когда узнает, что вы до сих пор притронулись лишь к первому блюду, тогда как уже на подходе второе.
 — Этого нельзя допустить ни в коем случае, — кивнул Рэнд с серьезным видом, противоречившим огонькам в его глазах. Он выдвинул стул для Джоселин, ожидая, чтобы она села.
 — Это будет непростительно. — Джоселин позволила мужу поухаживать за собой, стараясь не придавать значения тому, что он слегка задел рукой ее плечо, отчего по спине у нее пробежал восхитительный трепет.
 Они сосредоточили все внимание на оставшемся супе, а потом отдали должное сочному ростбифу, принесенному Айви из кухни. Они ели с аппетитом, не забывали и о вине и смеялись гораздо больше, чем Джоселин привыкла считать позволительным. Разговор за столом не иссякал. Чего он только не коснулся! Рэнд оказался необычайно начитанным человеком. А Джоселин, хотя никогда особенно не увлекалась книгами, с удовольствием обнаружила, что годы занятий с тетей и сестрами неплохо подготовили ее к интеллектуальной беседе. До чего приятно было убедиться, что она способна беседовать с ним на равных. Прежде девушке и в голову не приходило говорить с мужчинами запросто, ни на что не претендуя, не взвешивая каждое слово. Уделяя все внимание сути сказанного, а не его оформлению.
 Когда свечи в стоявшем па столе старинном подсвечнике почти догорели, Джоселин неохотно отметила, что час уже поздний и пришло время ложиться спать. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, о которых не хотелось думать… Она вздохнула и поднялась.
 — День тянулся так долго, и…
 — В самом деле. — Рэнд тоже поспешно встал, — И был довольно утомительным.
 — Я, пожалуй, пойду в свою комнату. — Она медленно направилась к сводчатому проходу, ведущему к лестнице. — В нашу комнату.
 — Вполне справедливо, — слегка сдвинул он брови. — В нашу комнату.
 — А вы, — она с трудом сглотнула, — идете?
 — Думал перед сном немного проехаться верхом. Не хотите присоединиться?
 Она с удивлением взглянула на Рэнда.
 — Но уже темно!
 — Света луны и звезд вполне достаточно. Я всегда любил вечерние прогулки.
 — Правда? Звучит немного… — Тут она, наконец, догадалась, что он пытается сделать, и почувствовала большое облегчение. Видимо, он не меньше ее волновался из-за того, что ожидало их этой ночью. Джоселин бодро кивнула. — Звучит заманчиво.
 — Значит, я так и поступлю:
 — Прекрасно. А я… — И Джоселин снова двинулась к выходу. — Отправлюсь отдыхать.
 Она повернулась и, с трудом сдерживая себя, чтобы не броситься в спальню бегом, направилась к лестнице спокойным, размеренным шагом, словно сердце не трепетало у нее в груди, как у испуганной птицы. Словно не боялась того, что он передумает и последует за ней по пятам. Или того, что он этого не сделает…
 Джоселин плотнее запахнула халат и прошлась взад-вперед по спальне, их с Рэндом общей спальне. Что произойдет, когда он вернется? А в том, что он придет сюда, Джоселин нисколько не сомневалась. Она не знала только, чего муж будет ожидать от нее вернувшись.
 Взгляд ее упал на кровать черного дерева, огромную и массивную, с четырьмя витыми столбиками, как принято было в прежние времена. Сверху свисал парчовый полог. Более прихотливая фантазия уподобила бы ее логову древнего чудища, дракона или великана, пожирающего свои жертвы…
 Джоселин усиленно заморгала, чтобы развеять столь мрачный образ, чтобы кровать стала просто кроватью, не более страшной, чем прочие предметы обстановки. Она решительно прогнала прочь видение, представлявшее два сплетенных тела, но в углах спальни все продолжал звучать чувственный шепот…
 Джоселин обхватила себя руками за плечи и заметалась по комнате. Абсолютно не стоило волноваться. Ха! Наоборот, для волнения было очень даже много причин. Ей еще не приходилось быть молодой женой. И первой брачной ночи у них тоже не было. Никогда она не ложилась в постель с мужчиной. С мужем. Поцелуй — единственное, что она успела познать…
 Кровать приковывала к себе взгляд Джоселин с непреодолимой силой. Неужели она непременно должна быть такой подавляюще огромной? Кровать полновластно царила в этой комнате как роковой символ, место ее неминуемой гибели. Но конечно, это из-за мерцающего света свечей и ее плохого зрения вдруг показалось, что покрывало на ней шевелится…
 Предположим, близости с Рэндом удастся избежать. Оттянуть на неопределенное время, она даже поежилась, мысленно произнося эти слова — осуществление брачных отношений. Ее муж — не животное, он не принудит ее против воли. По правде говоря, он был просто на удивление милым. С его темными загадочными глазами, от которых все таяло внутри. И широкими мускулистыми плечами, говорившими об уверенности и силе. И манерой смеяться и слушать. И с тем, как он смотрел на нее, словно она не просто женщина, на которой он вынужден был жениться, но женщина желанная…
 По ее телу пробежала теплая волна. Он стал ее мужем и имел определенные права…
  А почему бы нет? 
 Эта мысль заставила ее замереть на месте. Конечно, она разнервничалась, но ведь это свойственно всем новобрачным. А если разобраться в себе честно, разве можно отрицать, что, кроме страха, она испытывала и приятное возбуждение? А кроме беспокойства — предвкушение чего-то необычайного?
 Джоселин еще раз взглянула на кровать. Как странно, она теперь казалась не угрожающей, а скорее гостеприимной, даже заманчивой. А возможно, и… соблазнительной.
 Когда вернется Рэнд… то что?
 Она подошла к шкафу, достала очки, спрятанные из предосторожности, надела и, подойдя к окну, села на подоконник и вгляделась в темноту. Сейчас от очков было мало проку, но отсюда она могла хотя бы услышать приближающийся стук копыт его лошади.
 Подняв глаза кверху, девушка ахнула. На небе сияли сотни, тысячи звезд. Крохотные яркие точки несказанной красоты. Джоселин еще ни разу не видела звезд и не представляла себе, каким величественным может быть небо. Она легла грудью на подоконник, не отрывая от неба очарованного взгляда. Представшая ее глазам картина завораживала своим неземным совершенством.
 Какие еще неожиданности сулила ей эта ночь?
 Рэнд спешился на холме неподалеку от замка и прислонился к старому дубу, в детстве служившему ему крепостью, убежищем и всем, что может понадобиться мальчишке. Дерево было таким же древним, как сам замок. Неизменное, незыблемое, вечное. Надежный якорь в его полной опасных приключений жизни, которая снова сделала неожиданный вираж.
 Он смотрел на маленькую фигурку, вырисовывавшуюся в окне западного крыла замка, в его окне. Нет, в  их окне. Эта мысль почему-то поразила его своей необычностью и вместе с тем правильностью. Рэнд прежде никогда не думал, что станет делить комнату с кем-то еще. Никогда всерьез не помышлял о браке. Прошло всего… да, три дня после их свадьбы. Они пролетели так стремительно, что у него не было времени осмыслить свои действия.
 Разумеется, в промежутках между разговорами с Томасом, Найджелом и самой Джоселин он сознавал, что женился навсегда. Но дошла эта правда до глубины его сознания лишь сейчас.
 Леди Бомон. Его жена. И это также казалось странным и одновременно правильным.
 Как может мужчина добиться любви собственной жены? Сегодня этому положено неплохое начало. Он был уверен, что не любил еще ни разу в жизни. Такое не прошло бы незамеченным. Ему доставляло удовольствие общество многих дам, но любовь? Нет. В глубине сознания маячила надежда найти нечто подобное тому, что было между его родителями. Казалось, стоит подходящей женщине появиться на его пути, и любовь немедленно поразит его как гром среди ясного неба. Разумеется, эти смешные ожидания не оправдались. А теперь он уже был женатым мужчиной.
 Рэнд понятия не имел, как завоевывают любовь женщины. Раньше он всегда избегал женщин, которые старались завоевать его.
 «Часто желание идет рука об руку с любовью», — думал он.
 Возможно, ответ именно в этом. Надо разбудить в ней желание, и Джоселин полюбит его. Но тогда все сводилось практически к тому же примитивному обольщению. Прежде у него не возникало с этим трудностей. Но он никогда не связывал себя с женщиной, если влечение между ними не было взаимным. Если игры, предваряющие сближение, не свидетельствовали об определенном опыте. Ни о каких обязательствах не шло речи, единственное, что имело значение, это «здесь» и «сейчас».
 Теперь все было иным — и обстоятельства, и сама женщина. Несмотря на кокетливые манеры Джоселин и ее внешнюю самоуверенность, она, несомненно, была неискушенной в любви. Рэнду не приходилось обольщать невинную девушку, пробуждать еще не испытанные желания. И никогда он не стремился к этому.
 Дядя был прав, следовало запастись терпением. Рэнд опустился на холодную землю и прислонился спиной к дереву. Он понимал всю важность терпения, знал цену ожиданию подходящего момента, чтобы сделать решительный шаг, ошеломить, ввести в бой свежие силы. Он также пережил неудачи, явившиеся результатом поспешных действий, продиктованных эмоциями, а не рассудком.
 Тень в окне не двигалась. Интересно, о чем она сейчас думает? Разделяет ли его растущее влечение к ней? Пытается угадать, что будет, когда он ляжет к ней в постель не для того, чтобы уснуть? Тоскует ли по теплу его тела, мечтает, чтобы он прикоснулся к ней губами, жаждет горячих и откровенных ласк? Томительно ждет мгновения, когда страсть поцелуя перельется в нечто большее, неконтролируемое, волшебное?
 Рэнд беспокойно шевельнулся и глубоко вздохнул. Довольно.
 «Прежде завоюй ее сердце, Рэнд, и наберись терпения…»
 Терпение… Хватит ли у него характера? С каждой минутой, проведенной как в ее обществе, так и вдали от нее, он желал Джоселин все сильнее. Желал провести руками по ее крутым бедрам, целовать тяжелую полную грудь, ощутить, как ее ноги переплетутся с его ногами…
 Он глухо застонал. Разве ему удастся сдерживать себя, если предаваться подобным мыслям? Лучше подумать о другом. Сегодня он встретился со своими людьми, и, как и следовало ожидать, они не сообщили ему ничего интересного. И ему было нечем занять свой ум на протяжении долгих часов, которые он собирался провести здесь. Он хотел вернувшись найти Джоселин спящей, иначе…  Милорд не мог гарантировать, что устоит перед прелестями восхитительной леди Бомон.
 А если он пойдет к ней немедленно и захочет сделать ее своей женой по-настоящему — неужели она воспротивится? Возможно, и нет, если судить по пылкости, с которой она отвечает на его поцелуи. Но не пожалеет ли Джоселин об этом после?
 Нет, время еще не пришло. План, заключавшийся в том, чтобы заставить ее испытать к нему влечение, равное по силе его влечению, по-прежнему казался здравым. Это был план, единственный на данный момент. И разве женщины не хотят всего сильнее то, чего не могут получить?
 Рэнду не пришло в голову, что Джоселин оказалась иной, чем прочие знакомые ему женщины, и мало соответствовала образу, который он нарисовал в своем воображении.
 Терпение… Никогда еще это слово не казалось таким пугающим. Но если от него требовалось именно это, так и быть. На карту были поставлены две судьбы — его и Джоселин. Конечно, будет нелегко. Но все стоящее дается нелегко.
 Он решил дождаться, пока девушка уснет, и только тогда лечь. Так же, как в их первую совместную ночь. И если, чтобы пробудить в ней желание, потребуется бесконечное множество таких ночей, он был готов ждать. Она должна обезуметь от желания. Это хорошее начало для брачной жизни и стоит затраченных усилий.
 Если только он не обезумеет от желания первый…
 Думала ли она о нем? Тосковала? Томилась? Он ждал до тех пор, пока фигурка в окне не исчезла и свет не погас. Но и тогда долго не двигался с места. И старался не думать об очаровательном создании, лежавшем в его постели. Размышлял над странным оборотом, который приняла его жизнь. И гадал — не окажется ли выбор, сделанный за него случаем, лучшим выбором в его жизни?

 Глава 8

 Проклятие! Джоселин порывисто села на кровати и посмотрела на пустое место рядом с собой. Она не собиралась спать, но была уже глубокая ночь, и она устала. Она хотела дождаться возвращения Рэнда в их общую спальню и общую постель. И он, очевидно, все-таки был здесь, судя по смятым простыням на его половине.
 Почему же он не разбудил ее? Она ткнула кулачком в подушку, скрестила руки на груди и насупилась. Наверняка после вчерашнего поцелуя и чудесного вечера вдвоем он хотел лечь с ней в постель не только для отдыха. Судя по сбитым простыням, его сон не был спокойным. Вот и хорошо. Джоселин надеялась, что он ворочался и метался всю ночь.
 Но его бессонница нисколько ее не трогала. Она горько вздохнула. Хотелось бы, чтобы все было иначе. Хотелось проснуться и увидеть рядом большое сильное тело, услышать в темноте его дыхание. Почувствовать его тепло…
 Джоселин застонала, схватила его подушку и зарылась в нее лицом. Как вышло, что все так обернулось? Ее влекло к нему! Она хотела, чтобы между ними произошло все то, что бывает между мужчиной и женщиной, мужем и женой. Ее окружал пряный мужской запах, подушка до сих пор сохраняла тепло его головы. Все это опьяняло. Рэнд так действовал на нее! Чувство, которое он вызывал в ней, когда целовал ее или когда брал за руки, смотрел в глаза, — все в нем опьяняло. И всего этого уже было недостаточно…
 Неужели это любовь? Джоселин вскинула голову и уставилась в пространство невидящим взглядом. Или всего лишь простая чувственность? Если и так, все далеко не просто, и ново, и страшно…
 Джоселин никогда не любила и не задумывалась о любви. Ее брат и две сестры нашли свою любовь, по она привыкла считать, что в ее жизни любовь не будет играть главенствующей роли.
 О плотском влечении Джоселин тоже не задумывалась. О таких вещах благовоспитанные леди вообще не думают. Чем-чем, а уж благовоспитанностью она и ее сестры могли смело похвастаться, об этом позаботилась тетя Луэлла…
 Но, несмотря на хорошее воспитание, Джоселин могла распознать желание, когда сталкивалась с ним. Она часто читала его в устремленных на нее глазах мужчин. И вот сейчас она сама испытывала желание к Рэнду во всем пугающем и волнующем смысле этого слова.
 Но он не отвечал ей тем же…
 Поэтому и не разбудил ее ночью. Наверное, даже обрадовался, увидев, что она спит. Должно быть, постарался не производить лишнего шума. Какое немыслимое свинство! Его гордость, видите ли, требовала, чтобы они спали в одной кровати, его кровати, и это все, что его волновало.
 Гнев, обида и боль смешались в одно непередаваемое чувство. Джоселин швырнула подушку Рэнда через всю комнату и с трудом подавила желание закричать. Как он смел пренебречь ею? Все мужчины были от нее без ума. Ведь она сказочно хороша!
 Джоселин сбросила одеяло, вскочила и заметалась по комнате. Как же это случилось? Да, Рэнд сказал, что ценит в женщине прежде всего ум. Она презрительно фыркнула. Джоселин все еще не могла поверить в эту чушь. Ведь он в конце концов мужчина. И разве она не доказала ему, что вовсе не является пустоголовой куклой, как он решил вначале? Нет, она и умна, и красива. И все же чего-то ей недоставало…
 Просто она ему не нравилась, вот и все. А если дело не в ней, а в самом Рэнде? Господи, да ведь даже принц не устоял перед ней! Почему же ее посмел отвергнуть собственный дурацкий муж?
 Но все же… Девушка замедлила шаг… Рэнд не остался совсем бесчувственным к ее чарам. Это можно было заключить из того, как он целовал ее. Кто знает, что произошло бы в галерее, если бы ее не угораздило удариться головой о стену. Джоселин отлично знала, что последовало бы дальше, да и Рэнд тоже. Тогда он определенно хотел ее.
 Она заставит его захотеть ее снова!
 Джоселин решительно вскинула подбородок. Окажется ли это трудно? Рэнд — мужчина, а она всю жизнь упражнялась в искусстве флирта. Высшее проявление флирта — обольщение.
 Если его гордость требовала соблюдения приличий и он ложился с ней в постель ради этого, то ее гордость требовала, чтобы он занялся кое-чем еще, кроме сна. Этот человек, став ее мужем, имел определенные права, и ее долг — помочь ему осуществить их.
 Оставался последний вопрос — с чего начать? Она, разумеется, решила продолжить демонстрировать ему свой ум, но этот тонкий процесс мог затянуться надолго. Кроме того, Джоселин не представляла, как можно соблазнить мужчину с помощью одного ума. Нет, лучше было положиться на старые проверенные методы.
 Джоселин подошла к шкафу, открыла дверцы и уставилась на те немногие платья, которые привезла с собой. Все они были ужасающе скромными и жутко практичными. В таких платьях не приходится рассчитывать на внимание со стороны мужчин, Джоселин достала одно и придирчиво его рассмотрела. Видимо, можно было все же сказать кое-что в пользу трудного детства, которое дало ей возможность научиться штопать и шить. Если отпороть кружевной воротник и немного углубить вырез…
 Джоселин нахмурилась. Она надеялась, что ей больше не придется брать в руки иголку. По правде говоря, она никогда особенно и не блистала как швея. Может быть, попросить помощи у Флоры?
 Джоселин подошла к двери и распахнула ее. За дверью стояла Флора, одной рукой экономка удерживала на весу поднос, другую занесла, собираясь постучать. Ее глаза удивленно расширились.
 — Добрый день, миледи. — Несмотря на свою ношу, она умудрилась сделать почтительный книксен. — Милорд подумал, что вы захотите подкрепиться.
 — Лорд Уортингтон? — уточнила Джоселин. — Он очень заботлив.
 — Нет-нет, другой милорд. Когда их тут двое, всегда происходит путаница. Нет, это был не лорд Уортингтон, хотя и он тоже способен проявить заботу. — Флора прошла мимо нее в комнату, и Джоселин последовала за ней. — Ваш супруг. Он и его дядя уже позавтракали, ведь скоро полдень.
 — Неужели? — Джоселин и не догадывалась, что проспала столько времени. Неудивительно, ведь ночью она долго дожидалась возвращения Рэнда. — Надеюсь, что не причинила вам неудобства?
 — Нисколько, миледи. — Флора опустила поднос на столик, стоявший рядом с камином. — Я так и ожидала, что вы не скоро придете в себя после дороги. — Пожилая женщина неодобрительно покачала головой, — И о чем только думал лорд Бомон, когда тащил вас за собой верхом через все королевство? — Она цокнул а языком. — Иногда у мужчин не хватает ума, чтобы предусмотреть простейшие вещи.
 — Зато они ценят его в других, — пробурчала Джоселин.
 — А теперь, — Флора выдвинула ближайший стул, — садитесь-ка и поешьте как следует. Вам необходимо поддерживать силы.
 Джоселин послушно села и посмотрела на завтрак, приготовленный стараниями Флоры или скорее кухарки миссис Дадли. Поднос был заполнен до краев холодной телятиной, сваренными вкрутую яйцами, поджаренными хлебцами, несколькими сортами варенья в горшочках. В центре стояла большая чашка чая. Обычно Джоселин не съедала столько за целый день.
 — Я вам очень благодарна, но… — Девушка взяла с тарелки хлебец, откусила кусочек и подняла недоуменный взгляд на экономку. — Но на что мне понадобится  столько сил?
 — Ну-ну, моя дорогая, конечно, не одна дорога истощила вас. Полагаю, милорд полночи не давал вам спать.
 Джоселин поперхнулась. Флора бросилась к ней и принялась стучать ее по спине. Неужели у каждого в этом доме что на уме, то и на языке?
 — Все в порядке. — Джоселин схватила чашку и быстро сделала несколько глотков остывающего чая. — Правда, все в порядке.
 — Прошу прощения. — Флора вздохнула, выдвинула второй стул и неуверенно замялась.
 — Пожалуйста, прошу вас. — Джоселин сделала приглашающий жест. — Присоединяйтесь ко мне.
 — Ну, раз вы настаиваете… — Флора опустилась на стул и снова вздохнула. — Боюсь, все мы здесь немного неотесанные, не то что лондонцы. Вы, конечно, привыкли совсем к другому обращению. При жизни графини здесь все было иначе.
 — Вы говорите о бабушке лорда Бомона?
 Флора кивнула.
 — Ох, до чего же хорошая была женщина. Добрее я не встречала. И долг свой знала. Следила, чтобы милорд содержал замок в порядке, как это было при его отце. А она была примерно его лет…
 Джоселин помотала головой.
 — Боюсь, что не совсем поняла…
 — Да, когда слушаешь в первый раз, многое непонятно, — хмыкнула Флора и откинулась на спинку стула с видом заправской сказительницы. — Графиня, еще до того, как стала графиней, была моложе лорда Уортингтона, когда вышла замуж за его отца. Но несмотря на это, она вовсе не была ветреницей, как вы могли подумать, и до конца жизни оставалась ему хорошей преданной женой.
 — Мне это говорили, — пробормотала Джоселин.
 — Они прожили вместе двенадцать лет. Все считали, что их брак был очень счастливым. Сама я поступила сюда на службу позднее. — Флора немного подумала. — Приблизительно в то время, когда матушка вашего супруга вышла замуж за своего виконта и уехала с ним. С тех пор прошло лет тридцать пять. Как летит время… — Флора задумчиво покачала головой, осмысливая сказанное. — Тогда нынешний лорд Уортингтон — в то время его звали лорд Уортингтон-младший — вернулся домой насовсем.
 — Я слышала, в свое время он был отчаянным повесой, — улыбнулась Джоселин.
 — Сущая правда, миледи. И он был писаный красавец, а своими речами кому угодно мог вскружить голову. Женщины влюблялись в него, сами того не желая. — Флора доверительно наклонилась к ней ближе. — В девичестве я и сама была неравнодушна к господину…
 Джоселин засмеялась.
 — Прекрасно понимаю вас. Странно, что он так и не женился.
 Флора открыла рот, собираясь, что-то сказать, но, по-видимому, передумала.
 — Да, Флора? — с любопытством посмотрела на нее Джоселин.
 Пожилая женщина озабоченно сдвинула брови.
 — В каждом семействе водятся свои секреты, миледи. И не мне их раскрывать.
 — Но эта семья теперь и моя семья тоже. — Стоило Джоселин произнести эти слова, как она осознала, что так и есть. И поняла еще, что очень этому рада. — Я никогда не сделаю ничего такого, что причинит вред или даже простое неудовольствие лорду Уортингтону, — улыбнулась она. — Мне кажется, я уже сама успела попасть под его чары. Годы ничуть не уменьшили его обаяния.
 — Вот уж правда, — кивнула Флора, немного помолчала и вздохнула. — Думаю, сейчас это уже не так важно. С тех пор как умерла графиня, прошло… двадцать лет.
 — Графиня? — Джоселин некоторое время недоуменно смотрела на свою собеседницу, и тут до нее дошел смысл того, что Флора так и не договорила. Она откинулась на стуле. — Бабушка Рэнда! Так вот почему его дядя не женился…
 — Он любил ее, — просто сказала Флора.
 — Жену своего отца, — проговорила Джоселин.
 — Кое-что из того, что мне известно, произошло еще до моего появления здесь. Но моя мать тоже служила в замке, и она говорила, что они полюбили друг друга с самого первого взгляда. Но поздно — она уже была замужем за его отцом. Потому-то он и проводил столько времени в Лондоне и за все эти годы приезжал домой лишь изредка, — вздохнула Флора. — Слишком тяжело ему было находиться рядом с ней, под одной крышей.
 — А его отец знал об их чувствах?
 — Трудно сказать. Мать говорила мне, что на эту тему никогда не было произнесено ни слова. Ни графиня, ни милорд не выказывали своих чувств. Она была хорошей женой. Ни разу не дала ни малейшего повода для пересудов. — Флора покачала головой. — Но разве можно угадать, какие тайны скрывают муж и жена?..
 — Думаю, нет, — пробормотала Джоселин.
 — Даже после смерти отца милорд не возвращался сюда до тех пор, пока матушка лорда Бомона не вышла замуж и не покинула замок. Но и тогда они ничего не могли поделать.
 — Конечно, разразился бы большой, скандал, — понимающе кивнула Джоселин.
 — Скандал, как бы не так, — фыркнула Флора. — Это закон не давал им соединиться. Хотя между ними и не было кровного родства, в глазах закона графиня продолжала оставаться его мачехой, — скорбно покачала головой она. — Какая трагедия для обоих!
 — Грустно… — Конечно, именно об этом умолчал Рэнд тогда в галерее. Джоселин понимала теперь, почему он ничего не сказал, хотя ей не пришло бы в голову осуждать его дядю и бабушку за любовь, Но Рэнд недостаточно хорошо знал ее, чтобы быть в этом уверенным. — Но потом какое-то время они жили под одной крышей?
 — То-то и оно. До конца ее дней они оставались добрыми друзьями. Ни разу не позволили себе ничего такого, что говорило бы о чем-то другом, насколько мы могли судить. — Флора смахнула неожиданно набежавшую на глаза слезу. — Но по тому, как они смотрели друг на друга, можно было догадаться, насколько сильны их чувства. Они оставались неизменными с самой первой их встречи до дня ее смерти. — Экономка шмыгнула носом. — Никогда прежде мне не доводилось видеть такую любовь и вряд ли еще доведется.
 Флора кончила рассказ, и долгое время обе женщины молчали. Джоселин решила, что впервые слышит такую печальную историю. Она не могла вообразить сильную любовь, которую возможно утаивать на протяжении целой жизни. У нее защемило сердце от жалости к Найджелу. И отчасти к себе самой. Способен ли племянник на такую любовь? А она сама? Внезапно Джоселин осознала, что хочет добиться от Рэнда большего, чем просто физическое влечение. Она хотела его любви и сама хотела любить.
 — Ну что же, миледи. — Деловитый голос Флоры отвлек Джоселин от этих мыслей. Женщина кивнула на платье, которое все еще лежало у Джоселин на коленях. — Что-то требует починки?
 — Не совсем. — Джоселин расправила платье. — Я захватила с собой совсем мало вещей и прикидываю теперь, нельзя ли сделать из этого что-нибудь… поинтереснее. — И быстро высказала экономке свои соображения.
 — Понимаю… — Флора посмотрела на молодую хозяйку с любопытством. — Хотя сомневаюсь, так ли уж это необходимо, ведь вы только что повенчались. Но лучше поддерживать интерес к себе с самого начала, чем потерять его и начинать заново на пустом месте.
 — Я считаю так же, — рассмеялась Джоселин.
 Флора взяла у нее платье и внимательно оглядела его. — Достаточно отпороть кружева — вот и весь фокус. Это займет всего несколько минут. — Она пытливо взглянула на Джоселин. — В замке по-прежнему хранятся платья бабушки вашего супруга. Ростом она была пониже вас, но, может быть, что-то придется вам по душе. Конечно, те платья давно вышли из моды — им, должно быть, не меньше сорока лет, но они необыкновенно красивые. Шелк, атлас и все такое прочее. Если вам интересно, ..
 — Ой, очень! — оживленно воскликнула Джоселин. Она немедленно вообразила себя в наряде минувшей эпохи. Широченная юбка, тончайшая ткань, глубокий вырез. Это будет потрясающее зрелище. Ни один мужчина не сможет перед ней устоять, и, конечно, интересующий ее мужчина тоже. Они еще немного поболтали о всякой всячине, и Флора ушла, пообещав немедленно заняться платьем и вернуться через час, после чего они вместе с Джоселин отправятся исследовать старые шкафы. Джоселин рассеянно закончила завтрак, продолжая думать о печальной любви Найджела. Ей страстно захотелось, чтобы и ее вот так же любили! Как странно, всего неделю назад она была готова выйти замуж без любви. С тех пор ее жизнь, ее будущее, ее желания изменились самым коренным образом. Как и она сама…
 Решимость переполняла девушку, и она улыбнулась лукавой улыбкой. Может быть, она изменилась не так уж сильно? И может быть, если мужчина, любви которого она решила добиться, — ее муж, то лучшее место, откуда следует начать за него борьбу — их собственная спальня?
 — Похоже, что, хотя вы выведали обо мне все, что только можно было, я о вас так и не узнала практически ничего. — Джоселин взглянула на Рэнда из-под полей изящного соломенного капора, который захватила с собой из Лондона потому, что шляпка — она это точно знала — была необычайно ей к лицу.
 Джоселин сидела на одеяле под старым дубом на поросшей травой горке недалеко от замка. Рэнд полулежал рядом, опершись на локоть. Джоселин попросила его показать ей окрестности, решив, что, раз она собирается добиться привязанности этого человека, следует проводить в его обществе как можно больше времени. Он без колебаний согласился и даже пошел так далеко, что попросил кухарку собрать кое-какую провизию в корзинку для пикника.
 Яства были восхитительные, погода тоже. Они мило болтали о всяких пустяках. Джоселин узнала, что Рэнд любит Шекспира и больших собак и терпеть не может спаржи. Еще она обнаружила в темных глазах Рэнда любопытные зеленые точки, которые появлялись, когда солнце светило ему в лицо.
 Но теперь настало время для более серьезного разговора.
 Рэнд весело рассмеялся.
 — Что именно вы хотели бы знать?
 — Дайте подумать, — произнесла она прежним беспечным тоном, словно разговор ничего для нее не значил. На самом деле она хотела узнать все что только возможно об этом человеке, который стал ее мужем.
 Девушка опустила руку в корзину, покопалась в еще остававшихся там сладких пирожках и других лакомствах, выудила яблоко и фруктовый ножичек.
 — Расскажите, как вы были секретным агентом.
 — Не могу, — улыбнулся он.
 — Почему?
 — Прежде всего ни один секретный агент не сознается в том, что он агент. Это провалило бы его работу.
 — Но вы им все-таки были?
 — С чего вы это взяли? — поднял он брови.
 — Ну как же, я… — Джоселин обиженно втянула в себя воздух. — Наверное, я и в самом деле ничего об этом не знаю. — Тут ее лицо прояснилось. — Но я знаю точно, что вы выполняли какое-то правительственное поручение всего неделю назад!
 — Можно выполнять всевозможные правительственные поручения и не будучи агентом, — уклончиво сказал Рэндалл.
 Джоселин бросила на него негодующий взгляд:
 — Вам известно, что вы невыносимы?
 — А вы — невозможно любопытное создание. — Он взял у нее яблоко, нож и начал снимать с плода кожицу.
 — Вы хотя бы перестали считать меня меркантильной, — пробормотала она, наблюдая, как ловко он обращается с ножом.
 — Я не уверен, что любопытство намного лучше. — Бомон ровно нажимал на тупой край лезвия, непрерывно поворачивая яблоко, так что кожура отделялась тонкой длинной спиралью.
 — Почему?
 Его пальцы были длинными и сильными, движения уверенными, точными и одновременно неторопливыми.
 — Любопытная женщина может навлечь на себя всякого рода неприятности.
 — Неужели?
 Ярко-красная спираль упала на светлое одеяло.
 — Есть такая примета или детская игра — буква, в которую складывается очищенная кожура, является первой буквой имени будущего супруга или супруги. — Рэнд ткнул в кожуру ножом, — Не очень-то она похожа на букву, разве что на какое-то ущербное «П».
 — Наверное, Пруденс. Или Паула.
 — Или Патриция, — рассмеялся он. — Есть и другие имена, но мне больше ничего не приходит в голову.
 — Пенелопа, — с улыбкой подсказала Джоселин. — И еще Прюнелла.
 Он изобразил на лице ужас.
 — Спаси меня, Боже, от дамы по имени Прюнелла!
 — Смею сказать, сэр, что вы спасены, поскольку уже женаты на женщине с другим именем, — засмеялась Джоселин.
 — Именно. — Он придал кожуре приблизительную форму буквы «Д». — Так гораздо лучше.
 — Правда лучше? — Она заглянула ему в глаза.
 — Думаю, да, — кивнул он.
 Джоселин медленно наклонилась, так что их губы оказались совсем рядом. Он хотел поцеловать ее! Джоселин поняла это по выражению его глаз. И все-таки не достаточно сильно. Пока.
 Она забрала из его левой руки яблоко, а из правой нож и снова выпрямилась. Он прерывисто выдохнул, а Джоселин чуть заметно улыбнулась. Начало очень даже неплохое.
 — Расскажите мне, Рэнд, еще о своей семье. — Она отрезала от яблока кусочек. — О вашей маме.
 — О моей матери?
 Он озадаченно сдвинул брови, и возникшее напряжение мгновенно исчезло. Джоселин мысленно застонала. Его мать! Довольно глупо было спрашивать об этом. В такие моменты мужчина меньше всего нуждается в напоминании о матери.
 А ведь до сих пор все шло довольно гладко.
 — Да, — сдавленно вздохнула Джоселин. Раз уж она заговорила об этом, следовало продолжать. — Моя мама умерла, когда я была совсем маленькая, и я едва ее помню. Мне не терпится познакомиться с вашей.
 — Вы ей понравитесь. — Рэнд некоторое время пристально смотрел на Джоселин. — Как я подозреваю, она всегда боялась, что я женюсь на кисейной барышне.
 — А ей это не понравилось бы? — Джоселин откусила кусочек яблока и отметила взгляд, которым Рэнд посмотрел на ее губы. Она начала жевать медленно и тщательно.
 — Ни в коем случае. Она сама очень независимая женщина. — Джоселин откусила еще раз, и Рэнд проглотил слюну. — До свадьбы, насколько мне известно, она хорошенько помучила отца.
 Джоселин отрезала еще кусочек и поднесла его к губам, затем как бы передумала и протянула Рэнду. Он взял, коснувшись пальцами ее пальцев, и между ними пробежала искра. Рэнд сунул яблоко в рот, и по его губам потекла капелька сока. Джоселин машинально потянулась и вытерла ее. Но Рэнд схватил ее руку и слизал сок с пальчика, затем перевернул руку ладонью вверх и поцеловал. Джоселин пронизала дрожь. Их взгляды встретились, и она увидела в его глазах отражение собственного желания.
 Он медленно как во сне привлек ее к себе. Их губы слились, и время словно остановилось. Они отбросили всякую сдержанность. Рэнд порывисто прижал ее к себе, а она обхватила его руками с неведомой ей доселе пылкостью. Его поцелуи были жесткими и требовательными, и охваченная восторгом Джоселин отвечала ему не менее страстно. Его губы были сладкими, как яблоко, и горячими. Она жаждала его во всем откровенном смысле этого слова.
 Он с силой провел руками по ее спине, по бедрам, и они скатились с одеяла на траву. Оказавшись сверху, Джоселин с наслаждением ощущала каждый дюйм его мускулистого тела. Она оторвала губы от его рта и принялась покрывать поцелуями его щеки, лоб, жилку, бившуюся у основания шеи. Его запах, его прикосновения переполняли ее, окружали, покоряли. Его руки двинулись вниз по юбке вдоль ее ног. Юбка завернулась, и он коснулся ее обнаженной кожи. Джоселин прерывисто вздохнула и соскользнула на траву. Он осторожно коленом раздвинул ей ноги. На краткий миг ей стало страшно, но испуг тут же исчез, сметенный более могучим чувством.
 Он обхватил ее бедра и плотнее прижал к себе, склонил голову к ее груди, едва прикрытой низко вырезанным лифом, и Джоселин непроизвольно выгнула спину, самозабвенно подставляя грудь под его поцелуи. Рука Рэнда скользнула под платьем по ее ногам вверх, и Джоселин ощутила его прикосновение в таком интимном месте, к которому никогда никто не прикасался. Она содрогнулась от непередаваемого ощущения.
 — Ради всего святого, Рэнд!
 Он замер.
 — Рэнд? — Она откинула голову и отыскала его взгляд.
 — Нет. — Его лицо окаменело. Он одернул на ней платье и поднялся. — Тут не место… и не время.
 — А когда же, где? — Джоселин села, с трудом приходя в чувство. — Почему, почему нет?
 — Не годится так начинать супружескую жизнь. — Он с явным разочарованием провел рукой по волосам.
 — Разве не так ее начинает большинство людей? — Она схватилась за его протянутую руку, и он рывком поставил ее на ноги. Джоселин гневно взглянула на него. — Ведь вы мой муж и в конце концов, и у вас есть права!
 Рэндалл посмотрел на нее и улыбнулся уголком рта.
 — Знаю.
 — Ну так что же? — Подбоченившись, она мрачно сверкнула глазами. — Разве вы не собираетесь ими воспользоваться?
 Он неторопливо шагнул к ней и аккуратно поправил лиф ее платья.
 — Слишком глубокое декольте.
 — Знаю! — Спасибо доброй Флоре. Правда, пользы это принесло мало. Поведение Бомона раздражало ее до крайности. Джоселин оттолкнула его руку. — Не уклоняйтесь от темы.
 — Я не уклоняюсь. Когда и вы, и я будем готовы вступить в брачные отношения, я хочу, чтобы все между нами было как следует. — Он приподнял ей подбородок и слегка коснулся губами ее губ.
 — По-моему, все и так шло как следует, — пробормотала она.
 — Мне нужно от вас большее, чем просто минутная вспышка страсти на вершине холма, где любой может нас увидеть.
 — Думаю, это была не просто минутная вспышка на вершине… — Девушка отодвинулась и посмотрела на него с недоумением. — Что значит — любой может увидеть?
 Он замялся.
 — Рэнд, — медленно проговорила Джоселин, — мне казалось, что замок Уортингтон стоит очень уединенно, потому-то мы и приехали сюда. Ближайшая деревня довольно далеко, а сейчас и мы достаточно далеко от самого замка. А вы беспокоитесь, как бы нас не увидел — кто?
 Он сдержанно вздохнул.
 — Несколько человек по моему приказу патрулируют…
 — Несколько человек? Здесь? — Джоселин недоверчиво хлопала глазами. — Кажется, вы говорили, что стоит нам выбраться из Лондона, и мы окажемся вне опасности.
 — Да, я так говорил.
 — Но сами в это не верили?
 — Нет, верил, — не раздумывая сказал он. — Я просто хотел исключить всякий риск.
 Джоселин скрестила руки на груди.
 — И что еще вы от меня скрыли?
 — Ровным счетом ничего, — покачал он головой, сжав губы.
 Джоселин некоторое время сверлила его взглядом. Так она ему и поверила! Должно быть, он утаил от нее уйму, вещей. Не рассказал же он ей историю своего дяди и бабушки, хотя Джоселин и не винила его за это. Он хранил верность дорогим ему людям, оберегал их от стороннего любопытства. Он был, должно быть, превосходным секретным агентом. Потому что, собирался он признать это или нет, Рэнд, несомненно, был агентом и привык гладко лгать, когда обстоятельства того требовали. И он, очевидно, считал, что вправе это делать. Там, где речь шла о ее безопасности.
 — Я вам не верю. — Девушка подняла с травы одеяло и корзинку и сунула ему в руки. — Но в данный момент не собираюсь приставать к вам с расспросами.
 И она легко побежала вниз по холму.
 — Что вы имеете в виду? — спросил он, догоняя ее.
 — Вы сами сказали, Рэнд, что с любопытной женщиной непременно случаются всякие неприятности.
 — Джоселин! — В его голосе отчетливо послышалось предостережение, но она не придала этому значения. Пусть секреты, касающиеся его прежней агентурной деятельности или недавней работы на пользу государства, и представляли несомненный интерес, сейчас ее больше волновало другое. Внезапно Джоселин почувствовала, что полностью доверяет ему. Несмотря на все его тщательно оберегаемые тайны, она доверила бы Рэнду свою жизнь без рассуждений, А в один прекрасный день, возможно, доверит и свое сердце.
 Сейчас же ее больше всего интересовал ответ на другой вопрос — как завлечь его в свою постель? Какое время и место считает он подходящим? И будет ли все так прекрасно, как ей представляется?
 И что именно все-таки он хочет от нее, кроме страсти?

 Глава 9

 Все складывалось не так, как он задумал. Джоселин сидела за обеденным столом рядом с дядей Найджелом и болтала без умолку, заразительно смеялась и использовала все свое мастерство, чтобы вскружить голову старому джентльмену. Найджел ничего не имел против. Наоборот, он с радость включился в игру и помолодел на добрых двадцать лет.
 Если бы это происходило в другом месте и в другой компании, Рэнд был бы крайне уязвлен вниманием к его жены как и тем, что она оказывает внимание кому-то другому. Особенно если бы она при этом выглядела так, как сегодня.
 А выглядела Джоселин как фея из страны грез. Его грез, если говорить точнее.
 Обычно девушка закалывала свои светлые волосы макушке, но сегодня мягкие упругие локоны свободно падали ей на плечи. Ее глаза, в которых отражались огоньки свечей, искрились озорством, щеки разрумянились, словно ее переполняла радость или тайна. Кроме того, она надела потрясающий наряд из шелка и атласа. Даже Рэнд понимал, что это платье уже лет тридцать как вышло и моды, но оно необыкновенно шло Джоселин. Стоило ей вздохнуть, как широкая юбка вызывающе шуршала, хотя Рэнд решительно не понимал, как она вообще умудряется дышать. Узкий лиф плотно облегал тело, подчеркивал талию. Весь лиф был обшит легкомысленными бантиками. Атлас цвета слоновой кости почти в точности повторял персиковый. и кремовый оттенки ее кожи. И если вырез на ее утреннем платье показался ему слишком смелым, то оно могло считаться верхом скромности по сравнению с тем, что она надела вечером. Декольте было возмутительным, неприличным и вместе с тем просто восхитительным.
 Джоселин о чем-то спросила его, и Рэнд машинально поддакнул. Найджел вскинул бровь.
 — Ты и правда так считаешь, мой мальчик?
 — Конечно, — буркнул Рэнд, не имея ни малейшего представления о том, с чем только что согласился. Найджел и Джоселин переглянулись и засмеялись. Не очень-то приятно было чувствовать, что тебя не принимают в разговор, хотя в данный момент это не слишком его тревожило. После того как их утренний пикник прервался, Рэнд не мог сосредоточиться ни на чем. Он сам не знал, почему остановился тогда, хотя и не сомневался, что впереди их ожидал упоительный день, наполненный любовными ласками под открытым небом. Можно было подумать, что он — пугливый девственник, а Джоселин — многоопытная гетера. Хотя Рэнд и сослался на страх быть увиденными, его остановило вовсе не это. Его люди расположились вдоль границ поместья, довольно далеко от замка и определенно вне пределов видимости. Вероятность, что за ними наблюдают, была ничтожной.
 — Вы, конечно, тоже так считаете? — снова обернулась к нему Джоселин. Ее золотисто-медовые глаза лучились смехом.
 — Разумеется, — рассеянно кивнул Рэнд.
 — Я так и знала. — Джоселин повернулась к Найджелу, и разговор возобновился без его участия.
 Сегодня на склоне холма Рэнд осознал главное: он хотел, чтобы все было как положено не только ради нее, но и ради них обоих. Потому что течение всей их дальнейшей семейной жизни зависело от того, чтобы начать ее правильно с женщиной, которую он… что? Любил?.
 Чепуха. Джоселин была всего лишь женщиной, на которой он женился. На которой вынужден был жениться, и любовь не играла тут никакой роли.
 Джоселин наклонилась к Найджелу, и Рэнд еще раз отметил, что вырез на ее платье ужасающе глубок. Оставалось только радоваться, что она так вырядилась не ради кого-то наподобие Алексиса…
 Откуда появилась эта мысль? Она подозрительно напоминала ревность. А что, если, несмотря на заверения Джоселин, Алексис интересовал ее больше, чем она делала вид? Может быть, принц был нужен ей не только ради титула и богатства?
 Хотя теперь, когда она принадлежала ему, это вряд ли существенно…
 — Я надеюсь, что Рэнд поучит меня, — произнесла Джоселин, искоса взглянув на мужа.
 До чего он хотел эту женщину!
 — Да, в этом деле Рэнд достиг совершенства, — кивнул Найджел. — Я бы сказал, у него врожденный талант. Неужели вы еще ни разу?..
 Хотел ощутить тепло ее тела…
 — Увы, — вздохнула Джоселин. — Мне пока не представилось возможности. А это, похоже, такое захватывающее занятие — оно меня всегда очень привлекало. Все лет пока мы жили в Эффингтон-Хаусе, я мечтала попробовать. — Джоселин встряхнула головой. — Многие из моих знакомых джентльменов с радостью поучили бы меня…
 Хотел, чтобы она изгибалась от наслаждения в его oбъятиях, выкрикивала его имя в экстазе любви…
 — Рэнд завоевал себе репутацию непревзойденного мастера, по крайней мере среди своих друзей. Я однажды случайно подслушал, как он кричал от восторга в момент кульминации… — вспомнил Найджел.
 Смысл сказанного внезапно дошел до Рэнда, и он потрясенно содрогнулся.
 — Дядя! — Разумеется, возраст Найджела требовал снисхождения, но это было уж слишком. — Ничего подобное никогда не могло быть. А говорить такие вещи в присутствии женщины, тем более моей жены, это… — Рэнд перевел глаз, с недоуменного дядиного лица на растерянную Джоселин. — О чем вы разговаривали? — спросил он подозрительно.
 — О бильярде, Рэнд. — Джоселин посмотрела на него как на сумасшедшего, каковым он, видимо, и являлся.
 — Джоселин хочет, чтобы ты научил ее играть, — невинно пояснил Найджел, но уголки его губ дрогнули, словно он сдержал улыбку, а в глазах заискрился смех.
 — Я обнаружила здесь бильярдную комнату, и мне очень захотелось освоить эту игру. — Джоселин продолжала пристально смотреть на него. — В этом нет ничего плохого для женщины. Я знаю, что вдовствующая герцогиня Роксборо играет на бильярде, так же как когда-то играла королева Мария Антуанетта.
 — Обворожительные женщины — они обе. Кажется, мне как-то довелось играть с герцогиней… или это была королева? Возможно, я играл с ними обеими. — Найджел доверительно наклонился к племяннику. — Я все еще имею в виду бильярд, Рэнд, не хотелось бы, чтобы ты превратно истолковал мои слова. — Он лукаво улыбнулся. — Еще раз.
 — Я принял это к сведению, — пробормотал Рэнд.
 — Значит, займемся этим после обеда? — Джоселин не водила с него заинтересованного взгляда.
 — После обеда? — Рэнд уставился на нее через стол. До чего же она прелестна, просто дух захватывало.
 — Бильярдом, Рэнд, — многозначительно произнес Найджел. — Она все еще говорит о бильярде.
 — Разумеется, о бильярде, — невозмутимо кивнул Рэнд, оваченный странным волнением. — После обеда? Прекрасная мысль.
 Он сделал попытку сосредоточиться на разговоре в остававшееся до конца обеда время, даже сумел вставить одно-два членораздельных замечания и к месту засмеяться. Но подавить эмоциональную бурю, бушевавшую в его груди, не представлялось возможным.
 Что сделала с ним эта женщина? Он всегда был трезвым, рассудительным человеком. Конечно, страсть, чувственность имели место в его жизни, но никогда прежде не бывало такого, чтобы он не мог сосредоточиться ни на чем другом. Никакой женщине не удавалось поколебать его здравомыслие…
 Вот чертовка! Во всем виновата только она. Если бы Джоселин не выглядела так соблазнительно и сама не изъявляла такой охоты… А она была явно не прочь. Судя по всему, ее влекло к нему не меньше, чем его к ней.
 А если так, возможно ли, что она любит его?
 — Итак, — проговорил Рэнд тоном учителя, — цель игры заключается…
 — В чем заключается цель игры, мне известно, Рэнд. — Джоселин возвела глаза к потолку. — Есть один красный шар и два белых. В них надо ударять палочкой…
 — Она называется кий.
 — Все равно. — Джоселин пожала плечами. — Я наблюдала, как играют другие. Очень похоже на крокет, только на столе и без ворот.
 — Да, что-то в этом роде. — Он кивнул на стол. — Приступим?
 — Хорошо.
 Джоселин нагнулась над столом, поудобнее ухватила кий, подражая знакомым джентльменам, за игрой которых она наблюдала, и попыталась поразить ближайший белый шар. Но кий лишь скользнул по нему, и шар тяжело откатился в сторону.
 — Кажется, получилось не слишком удачно.
 — Это точно, — усмехнулся он. — Но вы неправильно держите кий. Посмотрите, как надо. — Он придирчиво оглядел расположение шаров на столе, прицелился и аккуратно ударил. Выбранный им шар покатился к красному шару, толкнул его, а тот, в свою очередь отправился прямехонько в ближайшую лузу.
 Джоселин вскинула бровь.
 — Ваш дядя абсолютно прав. Вы знаете толк в игре.
 — Мне нравится бильярд.
 Рэнд неторопливо обошел стол, изучая два оставшиеся шара. Джоселин залюбовалась его уверенной походкой. Вот человек, который знал, чего хочет и как этого добиться! У нее екнуло сердце.
 — В последний свой приезд сюда я много упражнялся. Рэнд ударил еще раз и загнал другой шар в лузу. Затем достал шары из сеток и снова раскатил их по столу.
 — Я оставался здесь довольно долго, до тех пор, пока дяде не стало лучше. Конечно, занимался и разными хозяйственными вопросами, но других развлечений не было, а Найджел по большей части спал.
 Рэнд ходил вокруг стола, ударял по шарам и почти всегда удачно. Наблюдать за его грациозными движениями было одно удовольствие.
 — Найджел как-то упомянул, что в молодости увлекался бильярдом, вот я и выписал из Лондона стол в надежде, что после выздоровления он снова им займется. Когда дядя почувствовал себя лучше, мы несколько раз играли вдвоем. Флора говорит, что он катал шары и в мое отсутствие. — Рэнд отправил в лузу очередной шар и выпрямился. — Хотите попробовать еще?
 — Со стороны это кажется несложным.
 Джоселин оглядела стол, выбрала два шара и снова попытала счастья. В этот раз ей удалось попасть в красный шар, и девушка радостно улыбнулась.
 — Думаю, это уже лучше!
 — Мы сделаем из вас завзятого бильярдиста, — усмехнулся Рэнд. — А сейчас, если позволите, я покажу вам еще раз…
 Они играли долго. Рэнд по ходу дела объяснял правила и приемы. Джоселин поняла, что игра требует гораздо больше сноровки, чем ей представлялось вначале. Но несмотря на частые промахи, играть было очень весело.
 Закрепленный над столом канделябр освещал стол, но остальная часть комнаты оставалась в тени. Было необыкновенно уютно. Возможно, если бы не близость Рэнда, ей удалось бы лучше концентрировать свое внимание. Джоселин поймала себя на том, что, проходя мимо, слегка касается его то плечом, то рукой, хотя в этом не было надобности. Интересно, заметил ли он?
 Когда он склонялся над столом, Джоселин невольно задерживала взгляд па изгибе его шеи, на темных завитках волос, падавших на крахмальный воротничок рубашки. Она отмечала, как туго обтягивает его широкие плечи тонкая ткань сюртука, как играют под ней мышцы спины. Она вдруг отчетливо представила, как выглядит его спина, не прикрытая одеждой… И удивилась, отчего, это вдруг в комнате сделалось так жарко.
 — Ваша очередь. — Рэнд встретился с ней взглядом и лукаво улыбнулся, словно прочитал ее мысли.
 — Разве?
 Джоселин отвернулась, чтобы скрыть досадный румянец, окрасивший ей щеки. Вот противный! Что он с ней делает? Утром она твердо настроилась отдаться ему прямо на траве под вековым дубом, и теперь эта коварная улыбка повергала ее в замешательство.
 Джоселин набрала в легкие воздух и наклонилась над столом. Утром она поддалась нерассуждающей, не ведающей сомнений страсти. Теперь желание просто висело в воздухе, росло и крепло с каждым высказанным и не высказанным словом. Грозное, вселяющее ужас, возбуждающее…
 — И все-таки вы продолжаете держать кий неправильно, — вкрадчиво произнес Рэнд.
 — Неужели? — прошелестела Джоселин, выпрямилась и мужественно встретила его сумрачный взгляд. — Может быть, вы покажете, как правильно?
 — С удовольствием.
 Он положил свой кий на стол и приблизился к ней. Джоселин снова повернулась к столу, а он встал за ее спиной, так близко, что сквозь разделявшую их одежду oна ощутила жар его тела.
 — Держать надо вот как. — Его дыхание защекотало ее шею, и девушку охватила дрожь. Рэнд обхватил пальцами кисть ее правой руки вместе с кием. — Теперь наклонитесь вперед и опустите его на бортик.
 Она сделала это, а Рэнд зашел несколько сбоку и положил ее вторую руку, на которую должен опираться кий, на стол. Джоселин оказалась в кольце его рук и уже больше ни о чем не могла думать — она едва слышала его слова из за стука собственного сердца.
 — Теперь, — негромко проговорил он ей в ухо, — медленно отводим кий назад. — И сопроводил эти слова соответствующим движением. — А затем легонько подаем его вперед…
 Кий ударил по шару, но Джоселин едва обратила на это внимание. Она боялась пошевелиться, боялась вздохнуть.
 — Кажется… мы не попали? Рэнд осторожно поцеловал ее в шею, и колени у нее задрожали, грозя подломиться.
 — Наоборот, попали как нельзя точнее, — сказал он совсем тихо.
 Джоселин затаила дыхание. Его губы скользнули по ее шее вниз, теплая рука медленно потянула с плеча платье. Он поцеловал плечо, и она снова вздрогнула — от радости. Он выпрямился и поднял ее. Джоселин зажмурилась, упиваясь прикосновением его рук к своей обнаженной коже. Он откинул в сторону ее волосы и поцеловал в затылок, затем оголил второе ее плечо, обнял за талию и привлек к себе.
 Его пальцы легко двинулись вверх по атласу лифа к груди. Она запрокинула назад голову, и он припал к ее шее. Дыхание ее совсем остановилось… Она повернулась и жадно впилась губами в его губы. Желание завладело ею всецело, вытеснив последние сомнения и доводы рассудка. Джоселин вцепилась в его плечи так, что он в конце концов сбросил сюртук на пол. Она целовала его в губы, в подбородок, развязала и сдернула с его шеи галстук.
 Его пальцы запутались в многочисленных бантиках на ее лифе, в тесьме и шнуровке.
 — Проклятие, — пробормотал он сквозь зубы. — Чертово платье. Невозможно…
 — Просто разорви его, Рэнд, — выдохнула Джоселин. — Скорее!
 Он не стал спорить, схватил тесный лиф вверху руками и с треском разорвал тонкую ткань посередине. Тело Джоселин ощутило блаженную свободу.
 Он принялся целовать ей грудь, и Джоселин вынуждена была схватиться руками за край стола. Его губы скользили вниз и вверх, смаковали, дразнили, и Джоселин показалось, что она сейчас лишится чувств от наслаждения. Он взял ее за талию и привлек к себе. Она увидела, что глаза его стали совсем черными, в них отражалось пламя снедавшего ее желания. Она двумя руками схватилась за ворот его рубашки и, не сводя с него глаз, с силой, которую не подозревала в себе, разорвала ее надвое сверху донизу.
 На его лице промелькнуло удивление, сменившееся озорным весельем.
 — Это была моя любимая рубашка, — хрипло пробормотал Рэндалл.
 — Так мне нравится больше, — отозвалась Джоселин с не меньшим пылом в голосе. Она медленно провела ладонями по его плечам, наклонилась и прикоснулась язычком к его груди. Он резко втянул в себя воздух, и Джоселин испытала новое опьяняющее чувство собственного могущества. Он крепко прижал ее к себе и завладел ее губами. Но может быть, все же победителем был он, а она — побежденной?
 Она с наслаждением ощущала его горячее твердое тело и сама прижималась все теснее, нуждаясь в большем. И его объятия становились все крепче… Она пробежала пальцами вниз по его спине и плотной ткани брюк. Его руки опустились на ее юбку, и Джоселин нетерпеливо подобрала ее, горько сожалея, что по глупости надела это старинное платье с юбкой необычайной ширины.
 Но Рэнда, кажется, это не слишком беспокоило. Его руки ласкали ее бедра, живот, потом его пальцы скользнули ниже, и Джоселин задрожала, забыв обо всем на свете, упиваясь абсолютно животной чувственностью. Она вся сосредоточилась на напряженной точке глубоко внутри, которая росла и мучительно пульсировала.
 Рэнд вдруг схватил ее за талию, и не успела Джоселин возразить, как он подсадил ее на стол и опрокинул на него спиной.
 Джоселин ясно осознала, что еще мгновение — и будет поздно остановить то, чего она хотела сейчас сильнее всего на свете. Чего хотели они оба. И пути назад не будет. Она уперлась рукой ему в грудь.
 — Рэнд?
 — Что? — Он встретился с ней взглядом.
 — Сейчас подходящее время и место?
 — А разве нет? — удивился он.
 — Тебе все равно?
 — Да… — выдохнул он.
 — Мне тоже. — Она схватилась за остатки его рубашки и потянула его на себя. Он рухнул рядом. Некоторое время они барахтались на столе, пытаясь быстрее отыскать разгоряченные тела друг друга в ворохе разорванного атласа, шелка и льна. Он завернул вверх ее юбки, а она с испугом и любопытством потянула вниз его брюки. Губы, ладони, пальцы метались повсюду, лихорадочно дотрагивались, исступленно жаждали, пробовали на вкус. Джоселин увидела, что он успел снять брюки, а его длинные голые ноги вытянулись рядом с ее ногами.
 Она протянула вниз руку, взволнованная и испуганная. То, вокруг чего сомкнулись ее пальцы, на ощупь напоминало сталь, заключенную в бархат… Он застонал от ее прикосновения и в следующий миг оказался сверху, упершись в стол локтями.
 — Джоселин? — Он отыскал ее взгляд. — Как ты…
 — Да. — Она старалась не морщиться. — Я все знаю… мне говорили, меня готовили. — Она снова притянула его к себе и прошептала: — Я знаю, это стоит того, чтобы немного потерпеть…
 — Еще как стоит — пробормотал Рэндалл, и она изо всей силы постаралась поверить ему, чувствуя, как его пальцы медленно вкрались в ее девственное лоно.
 Она пыталась расслабиться, но ей это плохо удавалось. Она старалась думать, что в конце концов, по словам Марианны, это окажется чудесно.
 Но пока все шло несколько… странно. Не то чтобы ей было больно, скорее… необычно. И если все самое страшное уже происходило, то это вовсе не так уж и страшно.
 Рэнд остановился, видимо, завершив дело, и Джоселин испытала некоторое разочарование. До тех пор пока он, как это называется, не проник в нее, все было куда более захватывающим.
 — Держись за меня, — прошептал он ей в ухо.
 — Держаться?
 Не успела она договорить, как он слегка приподнялся и вошел в нее стремительно и глубоко. Девушку пронзила острая боль, и она уже готова была закричать, но он закрыл ей рот губами и крепко сжал ее в объятиях. Ее плоть, трепеща, протестовала против этого грубого посягательства, требовала немедленного прекращения акт; агрессии, в котором не было ничего ни в малейшей степени приятного.
 Но Рэнд не выпускал ее из объятий, не отрывал своих губ. Через несколько мгновений боль утихла, и Джоселин немного расслабилась. Он начал медленно, нежно двигаться внутри ее. Она приободрилась, выждала и нехотя признала, что все не настолько плохо, как она решила. Она тоже попробовала подключиться к его движению, получилось совсем неплохо. По правде говоря, с каждым его новым погружением ей становилось все приятнее.
 Она подчинилась нарастающему ритму, и мучительно-сладкое напряжение, которое она уже испытала в самом начале, усилилось. Они двигались все быстрее, Рэнд все глубже проникал в нее, и Джоселин прижималась к нему все плотнее. Ее дыхание вырывалось короткими резкими толчками, кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось в груди, и она слышала стук его бившегося в унисон сердца. И когда она решила, что больше не выдержит ни мгновения и просто умрет, если только сию секунду не достигнет прекрасной ускользающей вершины, к которой стремительно неслась, она вся словно разлетелась на тысячу осколков.
 Джоселин выгнула спину, тело ее содрогнулось, и волны экстаза прокатились по нему с такой сокрушительной мощью, что она едва не задохнулась. Он сделал еще одно сильное движение вглубь и, тоже охваченный дрожью, застонал от мучительной радости.
 Потом, не выпуская ее из рук, перекатился на бок, и они долго лежали, прижавшись друг к другу, пытаясь отдышаться, ожидая, когда успокоится сердце и внешний мир перестанет стремительно вращаться вокруг.
 Наконец Рэнд выпустил ее и приподнялся на локте. Рубашка клочьями свисала с его плеч, он смотрел на Джоселин изумленно и радостно.
 — Вот уж не так я представлял себе наш первый раз!
 — Да? — Она лениво улыбнулась, испытывая удивительное чувство насыщения. Ей хотелось только лежать, и ничего больше. Но может быть, ей все-таки чего-то недоставало? — Что же ты представлял?
 — Ну, не знаю. Я думал, — усмехнулся он, — что все произойдет в супружеской постели. Хотел сделать это событие…
 — Незабываемым? — Она протянула руку и ухватила пальцами болтающийся клочок его рубашки. — Я знаю, что никогда этого не забуду.
 — Все было замечательно.
 — Да. — Она привлекла мужа к себе, отыскивая его губы. — Вы знаете толк в игре, милорд…




 ТРАКТАТ
  О принцах и принцессах и прочих связанных с ними предметах. Написан леди Джоселин Шелтон в возрасте десяти лет 
 Часть 2
 О принцессах


  Принцесса должна есть конфеты не чаще одного раза в день, даже если она их очень любит. А то она растолстеет и перестанет быть привлекательной. И у нее никогда не должны расти усы. 
  Принцесса не должна быть тщеславной, даже если она очень-очень хорошенькая. 
  Принцесса должна быть доброй и сердечной и не должна повелевать, чтобы кому-то отрубали голову, если только это не очень-очень плохой человек. Но и тогда лучше отправлять таких людей на необитаемый остров посереди океана, где они могут быть плохими сколько захотят и это никому не помешает. 
  У принцессы должно быть много сверкающих бриллиантов чистой воды, но она не должна задаваться перед простыми девушками, даже если они раньше задавались перед ней. У принцессы должно быть всегда много фрейлин и служанок, и она должна быть всегда с ними доброй и дарить им свои старые платья. 
  И она должна быть готова отказаться от всего, что у нее есть, ради своего принца. 

 Глава 10

 — Мой супруг и господин!
 Джоселин потерлась носом об ухо спящего мужа. Прошло уже три потрясающе счастливых дня и три не менее счастливых ночи с тех пор, как они играли на бильярде, но Джоселин все было мало. Ей хотелось находиться рядом с ним каждое мгновение дня и проводить в его объятиях каждую ночь.
 Она приподнялась на локте. Ей страшно нравилось разглядывать его спящего, но ей нравилось смотреть на него, чем бы он ни занимался. Нравилось, как он двигается — легко и гибко, как смеется — непосредственно, от души, и спит — мирно, как дитя.
 И как он делает ее счастливой.
 А Джоселин никогда не была так счастлива, ей и не снилось, что можно испытать нечто подобное. Последние несколько дней она не переставала гадать — что такого она сделала в своей жизни, чтобы это заслужить? Конечно, она не была настолько мелочной и испорченной, какой сначала счел ее Рэнд, но была и не настолько хорошей, чтобы удостоиться нынешнего блаженства.
 Правда, она не получила того титула и состояния, о которых всегда мечтала, но, как ни странно, это уже ровным счетом ничего не значило.
 Несомненно, это была любовь. Джоселин, конечно, не могла знать наверняка, но что же еще это могло быть?
 Чуда соединения с любимым человеком достаточно, чтобы изменить взгляд на жизнь у любой женщины, по даже восторги страсти, которые можно испытать в постели, или па бильярдном столе, или на конюшне, или в том прелестном уединенном уголке у озера, не вполне объясняли владевшее ею душевное смятение. Это чувство было одновременно сладостным и настороженным, трепетным и яростным. Ей постоянно хотелось смеяться от радости.
 Нет, это, несомненно, была любовь, и Рэнд, несомненно, чувствовал то же самое. Разве могло быть иначе? Разве она не читала это в его удивительных темных глазах?
 — Рэнд! — Джоселин сжала губами мочку его уха. Его глаза остались закрытыми, но губы слегка дрогнули. — Ты не спишь! Так я и знала.
 Она придвинулась ближе и положила на него ножку, довольная тем, что никто из них не потрудился надеть сброшенные ночью одеяния.
 — Какая ты ненасытная! — Он открыл глаза и взглянул на жену.
 — Знаю. — Она покрыла легкими поцелуями его подбородок. — Такая уж я от природы.
 — И слава Богу.
 Джоселин любила забираться на него и делать вид, что она завоевательница, а он полностью в ее власти и она может делать с ним все, что захочет. Это давало волшебное ощущение собственного могущества. Конечно, оно было мнимым, Рэнд мог сбросить ее в любой момент, но сама игра была захватывающей.
 — Чем мы займемся сегодня?
 — Ну… — Он нахмурился, словно и впрямь глубоко задумался над вопросом, между делом поглаживая пальцами ее бедро. — Мне приходит в голову только одно.
 — А после этого? — Она склонилась над ним так, что волосы окутали обоих золотистым покрывалом, и принялась щекотать губами его плечи, грудь, зная, что он не устоит. Потом легла на него сверху, переплетя ноги с его ногами. — Рэнд? — медленно выговорила Джоселин, чувствуя его растущее возбуждение. Она положила руки ему на грудь и, заглянув в глаза, кивнула на зловещего вида шрам, тянувшийся от его ключицы до самой подмышки. — Откуда у тебя этот шрам?
 Он пожал плечами, насколько позволяла ему его поза.
 — Несчастный случай, не более того.
 — Несчастный случай? — Она вскинула брови.
 — Да, простая случайность. Не о чем и говорить.
 — Ты заработал его, когда был секретным агентом? — поддразнила мужа Джоселин.
 Рэнд вздохнул с многострадальным видом.
 — Иногда мне кажется, что меркантильность — просто замечательное качество в женщине.
 Он схватил ее запястья и быстрым движением оказался сверху.
 — Пора проучить тебя за неумеренное любопытство. К тому же ты нарушила священный сон мужчины.
 — Я и не думала, что твой сон такой священный. — Она невинно заморгала, охваченная трепетом предвкушения. Он отбросил в сторону легкую простыню и медленно провел рукой по ее телу.
 — Сейчас ты узнаешь, что бывает с женщинами, которые будят своих мужей раньше времени…
 — Неужели прямо сейчас? — промурлыкала она, ощущая себя беспомощной и в то же время переполняясь восторгом. Он снова провел ладонью по ее телу легкимдразнящим движением, задержав пальцы на нежном животе. Потом наклонился и принялся целовать ей груди до тех пор, пока Джоселин не решила, что сейчас лишится чувств от острого наслаждения.
 — Как это хорошо у тебя получается, — выдохнула она. Он поднял голову, темные глаза вспыхнули.
 — Ты уже говорила, что я очень умело целую тебе ладонь. — Его рука скользнула по ее животу вниз. — Хочешь узнать, что еще я делаю не менее умело?
 — Нет! — пискнула Джоселин. — Да…
 Его дразнящие ласки продолжались до тех пор, пока истомленная желанием Джоселин не почувствовала, что хрустальный шар нараставшего в ней напряжения взорвался со сверкающей вспышкой. Тогда Рэнд перекатился на спину и перетянул ее на себя и так легко овладел ею, словно они были частью одного целого. Джоселин знала, что никогда не перестанет испытывать восторг перед непередаваемым ощущением его горячего твердого присутствия в ее лоне. Она не переставала изумляться тому, как идеально мужчина и женщина могут подходить друг другу.
 Их ощущения были созвучны, тела пребывали в гармонии. Весь мир вокруг замер, затаив дыхание. Потом она бессильно лежала на нем, удовлетворенная и счастливая, и хотела только, чтобы это состояние продолжалось вечно.
 Но вот Рэнд тихо засмеялся, она тоже улыбнулась и, почувствовав, что он задвигался, приподняла голову и заглянула в его глаза.
 — Вот так, — поучительным тоном произнес он, но глаза его странно блестели. — Это послужит тебе уроком.
 Выбившиеся из прически пряди светлых волос Джоселин отливали на полуденном солнце чистейшим золотом. Она стояла посередине зеленой лужайки, расположенной к северу от замка, и казалась лесной феей, вырвавшимся на свободу духом дикой природы.
 — Стрельба из лука? — Джоселин с неудовольствием посмотрела на лук в руке Рэнда, и образ богини весны развеялся. — Ты, наверное, шутишь.
 Рэнд рассмеялся.
 — Конечно, не шучу. Просто последние дни мы проводили за закрытыми дверями…
 — Разве? — вскинула она брови. — Кажется, та очаровательная полянка у озера находится на открытом воздухе…
 — Тем не менее. — Он не сумел сдержать улыбки. — В этом уголке страны поздняя весна — самое прекрасное время года, и я хочу им насладиться. Хорошо, конечно, скакать верхом бок о бок с женой, но я не мог не заметить, с какой ловкостью ты сидишь в седле… Хотя, — пожал он плечами, — если ты предпочитаешь верховые прогулки…
 Джоселин протянула руку за стрелой.
 — Стрельба из лука — прекрасный вид спорта. Всегда мечтала им заняться.
 — Превосходно. — Он прикрыл одной рукой глаза от солнца, а другую вытянул вперед. — Мишенью нам послужит вон тот пень. Видишь?
 — Ты имеешь в виду именно тот пенек? — указала она рукой.
 Рэнд засмеялся.
 — Я имею в виду единственный пень, который тут есть.
 — Я тебя прекрасно поняла, — величественно произнесла Джоселин. — Что нужно делать?
 — Прежде всего научиться правильно держать лук. — Он вытащил из колчана стрелу и положил на землю, встал за спиной жены и, обхватив ее руками, показал, в каком положении должен быть лук.
 — Попятно, — улыбнулась ему через плечо Джоселин. — Начало напоминает обучение игре на бильярде.
 — Вовсе нет. — Он быстро поцеловал ее. — А теперь будь внимательна.
 Джоселин с легкой гримаской повернулась лицом к мишени. Рэнд обстоятельно объяснил, как следует накладывать стрелу на тетиву и целиться. Она покорно следовала его указаниям. Он проследил, чтобы она приняла требуемую позу, помог натянуть тетиву и выстрелить. Стрела разминулась с мишенью, но ненамного.
 — Для первой попытки вполне прилично. — Рэндалл отступил на шаг и протянул ей новую стрелу. — А теперь попробуй сама.
 — А это в самом деле забавно, — пробормотала Джоселин, принимая стрелу из его рук.
 Она заняла позицию и принялась, возиться со стрелой, прилаживая ее к тетиве. Спешить им было некуда, и Рэнд был уверен, что умеет терпеливо ждать. Впрочем, так ли это, когда дело касалось Джоселин? Его изначальный план — не поддаваться ее чарам до тех пор, пока она не почувствует к нему влечение, — просуществовал недолго. А последние дни были такими изумительными…
 Джоселин наконец наложила стрелу, тщательно прицелилась и спустила тетиву. Стрела отклонилась от цели футов на тридцать.
 — Ну как? — спросила она.
 — Отлично, если только ты метила во Францию. — Он сдвинул брови и покачал головой, — Не забывай, как нужно целиться. Смотри вдоль стрелы и совмещай ее с мишенью.
 Она странно взглянула на него, словно собираясь возразить, но сжала губы и взяла у него очередную стрелу. Рэнд подавил желание улыбнуться. Она была слишком упрямой, чтобы признать неудачу. И ему очень нравилась в ней эта черта.
 Снова Джоселин провозилась со стрелой и, когда терпение Рэнда начало уже истощаться, выстрелила. Он не поверил своим глазам — стрела отклонилась от цели на еще большее расстояние, чем в первый раз.
 — Вот! — Она довольно кивнула. — Как теперь?
 — Интересно… Большинство людей с практикой совершенствуются, — мягко усмехнулся он, вручая ей следующую стрелу.
 Джоселин приняла ее с явной неохотой, уныло взглянула на нее, затем перевела взгляд на Рэнда.
 — Рэнд, ты и правда считаешь, что для жены важнее ум, чем красота?
 — Да, — не колеблясь ответил он и широко улыбнулся. — Я могу считать себя счастливчиком — моя жена наделена и тем, и другим.
 — Но если бы выбор зависел от тебя, предпочел бы ты умную женщину просто хорошенькой?
 — Само собой.
 — А честность — вещь обязательная между мужем и женой?
 — Несомненно. В большинстве случаев…
 Джоселин задумчиво покачала головой.
 — Помнишь, что сказал твой дядя о тайнах?
 — Ты мне так часто напоминаешь об этом, как же я могу забыть? — Он пытливо взглянул на Джоселин. Ее явно что-то беспокоило.
 — И ты согласен, что нам не следует иметь тайн друг от друга?
 Он замялся.
 — Если они только не связаны с безопасностью государства и честью британской короны? — Джоселин сердито фыркнула. — Я прекрасно понимаю, почему ты настаиваешь, чтобы для национальных интересов было сделано исключение, и даже признаю твою правоту, как бы мне это ни было досадно.
 — В таком случае, — улыбнулся Рэнд, — я полностью согласен.
 — Хорошо.
 На лице Джоселин застыло тревожное выражение, и страх вдруг кольнул Рэнда в сердце. Боже, а если она имела в виду что-то серьезное? Он шагнул к ней.
 — Джоселин?
 — Подожди.
 Она отошла в сторону, зачем-то принялась теребить свой широкий атласный пояс, затем отвернулась от него. Холодная рука сжала ему сердце. Наконец она снова повернулась к нему лицом. На изящном носике красовались… очки.
 Он потрясенно уставился на нее.
 — Очки?
 — Я так и знала! Что все это пустая болтовня. — Джоселин нервно сдернула их. — Я ни на миг не верила всей этой чепухе, что ум важнее, чем красота!
 — Так речь шла об очках? — Он с облегчением вздохнул. — Когда ты говорила о тайнах и честности?
 — Да, — с вызовом встретила она взгляд мужа. — И можешь насмехаться надо мной сколько угодно! Мне все равно!
 Ошарашенный нелепостью ситуации, он в самом деле расхохотался.
 — Тут нет ничего смешного. — Джоселин скрестила на груди руки и сердито сверкнула глазами. — Я знаю, ты считаешь меня непомерно тщеславной, и, возможно, так и есть. Но я как-то объясняла тебе. Я всегда считалась…
 — Да, знаю, самой хорошенькой. — Он с усилием подавил желание засмеяться снова.
 — В твоих устах это звучит так глупо, — пробормотала Джоселин. — Но я именно такая. Это делает меня настолько же мной, насколько тебя делает тобой то, что ты секретный агент…
 — Но я не…
 — …Или даже просто виконт.
 — Ерунда. Это сущий пустяк. Для меня, во всяком случае. — Все это и впрямь казалось ему смешным, но Джоселин явно расстроилась. Рэндалл сделал невозмутимое лицо и протянул руку. — Позволь взглянуть. Она нехотя протянула ему очки. Рэнд поднес их к глазам. Отдаленные предметы сразу резко приблизились.
 — Боже, да они сильные! — Он посмотрел на нее. — Ты так плохо видишь?
 — Тебя я вижу прекрасно, — огрызнулась Джоселин. Он немного отошел в сторону.
 — А сейчас?
 — Да, — вздохнула она.
 Рэнд сделал еще несколько шагов.
 — А так?
 — Да. — Он отошел футов на десять. — А теперь?
 — Начинаешь немного расплываться по краям. Он двинулся дальше.
 — Останови меня, когда…
 — Стой. — Она сморщила нос. — Вот сейчас ты превратился в бесформенное пятно.
 Их разделяло всего пятнадцать футов.
 — Неудивительно, что ты не могла попасть в цель, ты просто не видела этот несчастный пень. — Он вернулся к ней и отдал очки. Джоселин помедлила, затем надела их. Он взял ее за подбородок и сквозь стекла очков заглянул ей в глаза. — Знаешь, они тебя нисколько не портят. Ты все такая же хорошенькая.
 Она, кажется, несколько успокоилась, но все равно сурово отодвинулась от него.
 — Ах, разумеется, сейчас ты обязан это сказать. Но если бы они были на мне в нашу первую встречу, ты бы не удостоил меня повторного взгляда.
 — Что за чушь! — Рэнд критически оглядел ее. — Они нисколько не лишают тебя красоты. Только придают необыкновенно умный вид, что тебе очень к лицу.
 — Ты правду говоришь? — В голосе Джоселин прозвучала надежда.
 Он постарался сдержать улыбку. Какими бы смешными ни казались Рэнду ее страхи, все же он способен был понять, что женщина, в которой всю жизнь ценили только ее внешность, станет панически бояться всего, что может ее испортить. Даже неглупая женщина.
 — Честное слово, — улыбнулся он.
 — Спасибо, — нехотя улыбнулась она в ответ.
 — А если бы, когда мы впервые встретились, на тебе были эти очки, я только почувствовал бы себя еще больше заинтригованным.
 И тут истина дошла до его сознания. Он смолк, не договорив, и уставился на нее широко открытыми глазами.
 — Так, значит, ты действительно не видела лиц тех людей?
 — Каких людей? — Она завертела головой. — Здесь еще кто-то есть?
 — Да не здесь! — нетерпеливо воскликнул он. — В музыкальном салоне на приеме в честь принца. Тех, которые пытались убить тебя. Ты не видела их лиц!
 — Конечно, нет, как я могла! — Джоселин раздраженно нахмурилась. — Я ведь тогда сразу тебе сказала, что не видела.
 — Я решил, что это просто отговорка. Подумал, что ты напугана.
 — Разумеется, я была напугана. Какой-то изверг метнул мне нож прямо в голову. Только законченный идиот не испугался бы.
 — Но ты не видела их!
 — Это мы уже выяснили, можешь не повторять двадцать раз.
 — Я повторяю, потому что пытаюсь понять. — Охваченный волнением, Бомон прошелся вперед и назад. Кусочки головоломки, о существовании которых он и не подозревал, наконец оказались на своих местах.
 Джоселин не боялась сказать правду. Она не старалась забыть лица негодяев вследствие испуга. Она просто не видела их. Но те об этом не знали. Как и все остальные.
 — Как давно ты начала носить очки?
 — Я их вообще не носила, — настороженно ответила Джоселин. — Я нашла их в своей сумке, когда мы приехали в замок. Наверное, Марианна заказала их для меня. Она уже много лет уговаривала меня попробовать. Наверное, решила, что теперь, раз я замужем, мне больше нет причины волноваться из-за внешности.
 — Кому еще, кроме членов твоей семьи, известно о твоем слабом зрении?
 — Тебе! — огрызнулась Джоселин.
 — Если бы ты не была такой тщеславной…
 — А еще меркантильной и эгоистичной, — выдавила она сквозь зубы.
 — …И давно согласилась бы носить очки, всем бы это было известно. Как и то, что ты не можешь разглядеть человека, стоящего на другом конце комнаты.
 — К чему ты клонишь?
 — А вот к чему, моя дорогая женушка! Если бы факт, что ты нуждаешься в очках, был известен всем, твоя жизнь не оказалась бы в опасности, потому что никто не боялся бы твоих разоблачений.
 — И тебе не пришлось бы жениться на мне, — бесцветным голосом произнесла Джоселин.
 — Это само собой.
 Он снова принялся расхаживать по лужайке. Какой-то частью своего рассудка, не поглощенного перевариванием повой информации, он отметил, что Джоселин сделалась вдруг непривычно спокойной, но не придал этому значения. Его мысли вертелись вокруг той злосчастной ночи.
 — Теперь я понимаю, что имела в виду твоя тетя, говоря об иронии судьбы.
 — Тетя Луэлла всегда ценила иронию, — спокойно подтвердила Джоселин.
 Рэнд невесело рассмеялся.
 — Но что за дьявольская шутка! Мы оба стали ее жертвами. Вынуждены были обвенчаться только из-за…
 — Моего тщеславия? — Жесткая нотка в ее голосе наконец привлекла его внимание. Лицо Джоселин казалось невозмутимым, но глаза сверкали. — Кажется, мы уже установили это, так же как и то, что я плохо вижу.
 Рэнд взглянул на нее в упор.
 — Но ты ведь тоже понимаешь, насколько это все смешно?
 — Вообще-то говоря, нет. Не нахожу здесь ни чего смешного.
 — Брось, Джоселин, — нахмурился он. — Твоя жизнь оказывается под угрозой. Ты… мы вынуждены были заключить брак, которого не хотел ни один из нас, и только потому, что ты стеснялась носить очки! — Рэндалл покачал головой. — Добавь сюда погибшую теперь надежду, что ты вспомнишь лица тех мужчин…
 — Ты рассчитывал, что я все же смогу их узнать? — Джоселин широко раскрыла глаза.
 Он пожал плечами.
 — Всегда остается вероятность…
 — Ты привез меня сюда в надежде, что они последуют за нами?
 — Естественно, нет! Я привез тебя сюда ради твоей безопасности.
 — Неужели? Но ты однажды уже использовал меня как наживку. Откуда мне знать, что ты не сделал это снова? Откуда мне знать, что вся эта прекраснодушная болтовня об ответственности за мою жизнь не всего лишь навсего благопристойная ложь? — Ее глаза вспыхнули гневом. — Ведь ложь вполне оправдана, когда на карту поставлены вопросы государственной важности, так? — Джоселин повернулась и торопливо двинулась в сторону замка.
 — Задержись-ка на минуту! — Он поймал ее за руку и повернул к себе лицом. — Я не лгал, когда объяснял, какие соображения заставили меня привезти тебя сюда. Твоя жизнь оказалась в опасности по твоей собственной вине! И более того — именно ты не была до конца со мной правдива.
 — Я? — изумленно воскликнула Джоселин. — Когда же я лгала тебе?
 — Ты не сказала, что плохо видишь.
 — Ты не спрашивал.
 — Это ложь в форме умолчания, но она не менее предосудительна, чем явная ложь. Ты обязана была сказать.
 — Откуда мне было знать, что тебе об этом неизвестно? Что Томас или кто-то из наших не предупредил тебя? Да я ничего и не скрывала. — Джоселин гордо вскинула подбородок. — Я тебе сказала правду. Я их не видела. Не могу их опознать!
 — Но если бы ты объяснила, почему именно…
 — Разве от этого что-то изменилось бы?
 — Да, черт побери!
 — Что же?
 — Я нашел бы выход, — твердо заявил Рэнд. — Постарался бы, чтобы слух о твоей проблеме достиг нужных ушей. И всякая угроза исчезла бы. Твоя жизнь продолжалась бы дальше, как ты того желала. И моя тоже. Нам не пришлось бы связывать себя супружескими узами. Всего этого можно было избежать.
 — Всего этого?
 — Да! — Ее глаза потемнели от обиды. Он понял, какой смысл она придала его словам, и сердце его упало. — Нет. Я вовсе не это имел в виду.
 — В самом деле? — Она попыталась вырвать руку, но он не выпускал ее.
 — Нет! Ни в малейшей степени! Черт возьми, Джоселин, — Он попытался поймать ее взгляд, его голос зазвенел от напряжения. — Ты — моя жена.
 — Разве? — Вопрос повис в воздухе, проходили секунды, наполненные горьким упреком и болью. — А. может быть, всего только женщина, на которой ты вынужден был жениться?
 Он в оцепенении смотрел на нее, не зная, что ответить. Что она хотела услышать от него? Наконец Джоселин освободила руку, повернулась и пошла к замку. Ее спина была напряженно выпрямлена, движения от гнева сделались резкими и угловатыми.
 — Джоселин, постой!
 Рэнд бросился за ней. Что же он натворил? Он вовсе не то хотел сказать, не так, как это прозвучало. Сейчас он понимал, что сказанное им было ужасно. Она неожиданно остановилась и круто обернулась к нему..
 — Можно мне вернуться домой? — Голос ее был спокойным и равнодушным, но ни на миг не ввел его в заблуждение. Рэнду уже приходилось видеть ее разгневанной, но настолько — ни разу.
 — Ну конечно. — Сможет ли она его простить? — Я провожу тебя.
 — Нет, я хочу домой. Назад, в Лондон. — Она откинула с лица прядь волос, и на миг ее спокойствие изменило ей, и сердце Рэнда сжалось, когда он понял, какую нанес ей рану. — Или в Шелбрук-Мэнор.
 — Я не могу тебе это разрешить, — покачал он головой.
 — Почему нет? — прищурилась она. — Потому что я — твоя жена?
 — Не только, но и поэтому тоже.
 Джоселин презрительно фыркнула.
 — Обстоятельства, которые привели к нынешней ситуации, пока остаются прежними, — осторожно сказал Бомон. — Угроза твоей жизни остается. Ничто не изменилось.
 — Не изменилось? — Ее голос задрожал. — Как ты можешь говорить такое? Изменилось все! Я думала… — Она обхватила себя руками за плечи и отвела взгляд. И он понял, что даже сейчас, когда на ней очки, она смотрит на то, чего нельзя увидеть. — Думала или просто надеялась… — Джоселин затрясла головой, и их взгляды встретились. — Наверное, я просто дура!
 — Я не могу позволить тебе уехать, — мягко сказал он. И понял, что никогда в жизни не был так правдив.
 — Тогда я останусь — тут, где я в целости и сохранности. — Она издала короткий горький смешок. — Где меня никто не обидит. — И снова зашагала к замку.
 Он проводил ее взглядом, охваченный чувством полной беспомощности. Что он наделал! И что ему делать теперь? Разве он хотел, чтобы все так обернулось? Конечно, он рассердился, узнав, что его жизнь превратили в фарс. Но он не собирался винить в этом Джоселин! Он потерял голову. Повредился в рассудке. Сказал то, чего говорить не следовало. Ранил ее так, как не ранишь ни ножом, ни пистолетом.
 Рэнд отвел взгляд, подобрал лук и колчан. Выпущенные стрелы можно собрать потом. Сейчас важнее успокоить Джоселин, постараться убедить, что он не хотел ее обидеть. И рад тому, что женился на ней. Что это лучшее, что случилось в его жизни.
 Он направился за ней следом. Ей следует знать, что она ему небезразлична. Глубоко. Что ни одна женщина не была ему настолько небезразлична. И может быть, это не просто симпатия, а скорее даже…
 — Рэнд! — окликнула его Джоселин через плечо со странной ноткой в голосе.
 Он ускорил шаг и в один миг оказался рядом. Она стояла, глядя куда-то мимо замка.
 — Способность хорошо видеть может оказаться не такой выгодной, как я полагала. Вот, к примеру… — Она кивнула, и он проследил за ее взглядом. С южной стороны к замку приближались три всадника. Со стороны Лондона!
 — И я не знаю, друзья, это или враги, — пробормотала она.
 — И я тоже. — Рэнд прикрыл глаза ладонью от низкого послеполуденного солнца. — Отсюда не видно, мои это люди или нет, но едва ли злоумышленники стали бы подъезжать так открыто. Идем. — Он взял ее за руку и повлек за собой к замку. — И кстати, я — твой друг, — заявил он тоном, не предполагающим возражений.
 — Ну тогда никакие враги мне не страшны, — съязвила она, но он не обратил на это внимания. Еще будет время уладить все недоразумения.
 Они поспешили в замок. Рэнд сомневался, что прежде Джоселин приходилось много бегать, и не мог не восхититься тем, с какой легкостью она поспевала за ним. Обычно в таких случаях подгоняет страх. Или злость. Они обогнули башню, перебрались через полуразвалившуюся стену, пробежали через заросший розовый сад и, преодолев финишную прямую, ввалились в холл замка.
 — Ник! — крикнул Рэнд, едва переступив порог. Слуга немедленно возник перед ним словно из-под земли. — Принесите мой пистолет.
 Дворецкий тут же испарился. Рэнд повернулся к Джоселин. — Оставайся здесь. — Он направился к лестнице. — И не бойся.
 — Я не боюсь. — Она скрестила на груди руки. — Думаю, бояться нечего, как сразу подсказал вам ваш инстинкт. Но остается все же слабая надежда, что меня убьют, и в этом случае все мои беды кончатся, или убьют вас… — Она мило улыбнулась. — И мои беды опять-таки кончатся.
 — Так держать, Джоселин. Когда люди сердятся, у них не остается места для страха.
 — Значит, меня уже ничто никогда не испугает.
 — Не будешь же ты злиться на меня вечно.
 — Вы собираетесь заключить по этому поводу пари, милорд? — Выражение ее глаз сказало ему, что этот раунд он проиграл. Хотя…
 — Да. — Он повернулся и стал подниматься по лестнице. — Уладим это потом…
 — Если только оно будет, это «потом»… — раздалось ему вслед.
 — Конечно, будет, — пробормотал Рэндалл себе под нос, прыгая через две ступеньки. Будет и завтра, и послезавтра, и целая жизнь вместе с Джоселин, хочет она этого или нет. И в конце концов эта жизнь ей понравится, он позаботится об этом.
 Рэнд взбежал па верхнюю площадку, пересек холл и вошел в комнату, окно которой выходило на юг. Схватив бинокль, который он заранее принес туда именно ради такого случая, он приложил его к глазам и навел на приближавшихся всадников. В первом и последнем он сразу узнал своих помощников, что же касается того, кто ехал между ними… Рэнд сжал зубы и медленно опустил бинокль.
 — Тысяча чертей!

 Глава 11

 — Вы могли бы по крайней мере объяснить, что происходит, — холодно заметила Джоселин.
 Рэнд торопливо прошел мимо нее к двери, замкнутый, сосредоточенный. Он что-то пробормотал, но она не расслышала. Тяжело было находиться в неведении, но Рэнд, когда хотел, становился абсолютно невыносимым. Его самонадеянный вид только еще больше разозлил ее. Джоселин отгораживалась гневом от чего-то более глубокого и болезненного.
 — Оставайтесь здесь, — велел он.
 — Не хочу.
 Она направилась следом за ним, но Рэнд повернулся так резко, что они едва не столкнулись. Он стиснул зубы и мрачно сверкнул глазами.
 — Останьтесь здесь!
 Его взгляд не предвещал ничего доброго, и Джоселин проглотила язвительный ответ, вертевшийся на языке. Он подошел к двери, распахнул ее и вышел во двор. Джоселин немедленно встала за раскрытой внутрь створкой двери, откуда ее нельзя было увидеть, зато она могла все слышать. Могла бы, если бы Рэнд и нежданные визитеры не беседовали намеренно приглушенными голосами, конечно же, по его распоряжению.
 — Миледи, — прошептала подошедшая сзади Флора. — Я сомневаюсь, что милорду понравилось бы…
 — Чепуха, Флора. Он просто хочет, чтобы мы сохраняли спокойствие. — Джоселин придвинулась ближе к стене, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь щель между дверью и косяком, но попытка оказалась тщетной.
 Тут голос Рэнда приблизился, и она быстро отступила от двери и вернулась на место, где.он ее оставил. Рэнд переступил порог. Лицо его было мрачнее тучи. Он бросил на Джоселин странный неуверенный взгляд, затем кивнул Флоре.
 — Кажется, у нас гость. Позаботьтесь, пожалуйста, о комнате.
 — Гость? — Джоселин попыталась заглянуть через его плечо. — Кто же это?
 Тут глаза ее раскрылись от изумления, и она сдернула очки с носа.
 — Миледи, я считал минуты со времени нашей последней встречи. — Принц Алексис Фридрих Бертольд Рупрехт Пражински вступил в комнату непринужденно, словно в собственную гостиную. Он остановился перед Джоселин, склонил голову в коротком поклоне, взял ее руку и поднес к губам. — Я скучал по вас, дорогая Джоселин.
 — Леди Бомон, — отчетливо произнес Рэнд. Джоселин не обратила на него внимания и ослепительно улыбнулась Алексису.
 — Ваше высочество! Как приятно видеть вас снова.
 — А вы очаровательны, как всегда. — Алексис впился в нее глазами.
 — Теперь это леди Бомон, — повторил Рэнд.
 — Я слышу вас. — Алексис понимающе улыбнулся Джоселин. — Какая жалость!
 — Почему же? — Рэнд встал рядом с женой и многозначительно посмотрел на руку принца, в которой тот продолжал удерживать пальчики молодой дамы. Алексис выпустил их, но от лица спутницы глаз не отвел. — Мы вполне довольны друг другом.
 Эта откровенная ложь отвлекла внимание Джоселин от Алексиса. Рэнд улыбался ей с преувеличенной нежностью. Ей страшно захотелось дать ему пощечину. Она демонстративно отступила от него и сосредоточила все внимание на принце.
 — Вы правы, ваше высочество, мы не виделись очень давно. — Она выразительно огляделась, отмечая отсутствие свиты. — Неужели вы проделали весь путь один?
 — Я оставил сопровождающих в какой-то жуткой деревне в двух часах пути отсюда. — Он стянул перчатки. — Решил, что это будет разумно, поскольку Бомон затратил немалые усилия, чтобы скрыть ваше место пребывания. — Он с улыбкой посмотрел на Рэнда. — Правильно я поступил, кузен?
 Кузен!
 — Мне с трудом верится, что они позволили вам путешествовать одному, — ответил Рэнд, прежде чем Джоселин успела вставить хотя бы слово.
 — Мне никто ничего не может позволить или не позволить. — Алексиса явно позабавили слова Бомона. — Я всегда поступаю, только руководствуясь собственными желаниями. Это привилегия сильных мира сего.
 — Как вы нашли нас? — спросил Рэнд.
 — Это не составило труда, — пожал плечами Алексис. — Я принц суверенного государства, которое имеет дружеские отношения с вашим, а также гость вашего правительства. Когда человек, к которому я специально обратился с просьбой заняться делом, связанным с моей безопасностью, просто растворяется в воздухе, а на его место поставили деревенщину, то я, конечно, не могу оставить этот факт без внимания. — Алексис хлопнул по ладони перчатками. — Я лишь осведомился, где вы и что вы там делаете. И получил ответ. Это еще одна привилегия сильных мира сего. — Принц обернулся к Джоселин. — Надеюсь, никто не посмел вас обидеть?
 — О нет, абсолютно никто. — Она метнула быстрый взгляд на Рэнда, желая удостовериться, обратил ли он внимание на тонкую иронию ее ответа. Он обратил…
 — Я бы никогда не простил себе, если бы вы из-за меня пострадали. — Тон Алексиса был искренним и задушевным. Может быть, даже интимным. И тем не менее слова его доставляли Джоселин огромное удовольствие.
 — Как вы добры, что говорите это.
 — Простите, что вмешиваюсь. — Рэнд снова подошел к Джоселин. — Но помимо участия, которое вы принимаете в моей жене и за которое вам, разумеется, благодарны…
 — Очень-очень благодарны, — вставила Джоселин.
 — Что еще привело вас сюда, ваше высочество?
 — А то, что вы — единственный человек, которому я доверяю. Вы один в Британии, а может быть, и во всей Европе — я уверен в этом — не жаждете лишить моего отца престола, а меня и моих брата и сестру выбросить на улицу или хуже того… Послушайте, кузен, я не могу позволить, чтобы моя судьба оказалась в руках того болвана, который заступил на ваше место.
 Снова он повторил это обращение — «кузен»! Джоселин озадаченно сдвинула брови.
 — Простите за вопрос, ваше высочество, но вы уже дважды назвали лорда Бомона кузеном, и мне чрезвычайно любопытно — почему?
 — Что же тут необычного? А как вы называете ваши кузенов?
 — Мне кажется… — начал Рэнд.
 — Вообще-то у меня нет двоюродных братьев, но если бы были… — Она пожала плечами. — Полагаю, я их так бы и называла — кузены.
 — Именно потому я и обращаюсь к Бомону подобным образом. — Оп перевел взгляд на Рэнда и приподнял бровь. Очевидно, вы не посвящаете вашу очаровательную жену свои тайны, кузен?
 — Отчего же? — равнодушно пожал плечами Рэнд, слов но его ответ не имел никакого значения, тогда как он имел и очень серьезное. — Я просто не находил нужным упоминать о своих отдаленных родственных связях.
 Джоселин повернулась к мужу и внимательно посмотрела на него. Да, выражение его лица было тем самым. Конечно, они недолго прожили вместе, но ей этого вполне хватило, чтобы запомнить его привычку плотно сжимать губы, когда Рэндалл Бомон несколько уклонялся от правды. Она прищурилась.
 — И все же что это за родственные связи?
 — Они и впрямь несущественные, — ответил он небрежно. — Я сам едва помню подробности.
 — Вы раните меня в самое сердце, кузен, — вздохну; Алексис. — Отмахиваетесь от соединяющих нас родственных уз с такой легкостью. Я признаю, наше генеалогическое дерево довольно ветвистое, но едва ли так трудно вспомнить кем приходимся друг другу мы с вами. — Он повернулся к Джоселин. — Его бабка была старшей сестрой моего отца и единственной дочерью короля Фридриха Третьего.
 Смысл услышанного настолько поразил Джоселин, что она почти лишилась дара речи.
 — Так, значит, он…
 — Кузен, — резко ответил Рэнд, — и ничего более.
 — Ничего более? Не скромничайте, Бомон, — фыркнул Алексис. — По линии матери вы прямой потомок правящей династии Авалонии. Согласно старинному закону о престолонаследии, принятому в нашем государстве, который берет в расчет только кровное родство независимо от пола, вы — пятый в очереди претендент на трон Авалонии после меня, моего брата, сестры и еще одной кузины. Я бы не назвал это отдаленным родством, тем более несущественным. — Принц сдержанно улыбнулся Джоселин. — Да, дорогая моя, ваш муж — законный наследник короны Авалонии, проще говоря — принц крови.
 — Я никогда не претендовал на трон и никогда не интересовался законами престолонаследия, — быстро сказал Рэнд.
 Алексис только махнул рукой в ответ на это заявление.
 — Тем не менее вы остаетесь членом королевской семьи.
 — Принц… — Джоселин изумленно раскрыла глаза. Алексис весело посмотрел на нее.
 — Да, он действительно принц, а вы, моя дорогая Джоселин…
 — Леди Бомон! — выговорил Рэнд сквозь стиснутые зубы.
 — Едва ли, — усмехнулся Алексис. — Ее титул в качестве вашей супруги куда более значителен, чем просто виконтесса. Благодаря браку с вами она может законно называться… — Он сделал драматическую паузу. — Принцессой Джоселин!
 От потрясения у Джоселин на несколько секунд отнялся язык. Ее обуревали самые противоречивые чувства и мысли. Рэнд? Принц? Она, сама того не подозревая, вышла замуж за настоящего принца? Полнейшая неожиданность, но почему-то она не испытала того восторга, который всегда предполагала при этом испытать. Джоселин перевела глаза на мужа.
 — Вы собирались когда-нибудь рассказать мне об этом?
 — Нечего было рассказывать, — медленно произнес Рэнд.
 — Нечего рассказывать? — Она с усилием пыталась сохранять спокойствие, тогда как в груди нарастала волна гнева. — Принимая во внимание обстоятельства нашего брака, вы не считаете, что я заслуживала того, чтобы знать это?
 — Мои права — только сноска в законе, — твердо сказал Рэнд, — и не более того.
 — Я считаю ее необычайно важной, — вмешался Алексис.
 На этот раз Джоселин не услышала его, поскольку все свое внимание сосредоточила на муже.
 — Почему вы не сказали мне?
 — Потому, что это несущественно. — Рэнд скрести руки на груди.
 — А я всегда считал это чрезвычайно существенным, пробормотал Алексис.
 — И еще потому… — в глазах Рэнда промелькнуло неловкое чувство, — что вы не спрашивали.
 — И поэтому вы мне не сказали! — негодующе воскликнула Джоселин, услышав, как Рэнд бросил ей ее собственные слова. — Разве это не тот случай, когда умолчание так же непростительно, как и сама ложь?
 — Я вам никогда не лгал, — покачал головой Рэнд.
 — Ха! — Она чувствительно ткнула его пальцем в грудь. Вы дразнили меня тем, что я вышла замуж за простого виконта вместо принца, прекрасно зная, что вы сами — принц.
 Рэнд схватил жену за руку и посмотрел ей в глаза.
 — Я не лгал вам!
 — Ах! Даже если вы готовы оправдать вашу ложь в форме умолчания, хотя сами называли ее предосудительной, — гневно сверкнула она глазами, — то как быть с такой добродетелью как честность между мужем и женой? С тем, чтобы не имел тайн друг от друга? Разве вы не соглашались с этим?
 — Да, говорил что-то в таком роде, — нехотя признал Бомон.
 — Не в роде, а именно это! — Джоселин вырвала руку. — И менее часа назад.
 Алексис деликатно кашлянул.
 — Кажется, я явился в неподходящее время?
 — Да, — огрызнулся Рэнд.
 — Нет, — одновременно с ним произнесла Джоселин. Глубоко вздохнув, она повернулась к Алексису. — Простите, ваше высочество, у меня сегодня был утомительный день. Мой муж обучал меня искусству стрельбы из лука. — А также искусству лжи!
 — Стрельбе из лука? — Алексис скептически улыбнулся. — Я и не предполагал, что вы увлекаетесь спортивными играми на открытом воздухе.
 — В самом деле удивительно, чем только человек не увлечется при случае. — Джоселин заставила себя произнести эти слова с нарочитой беспечностью. — И заранее не знаешь, когда тебе может пригодиться то или иное умение. Думаю, потренировавшись, я могла бы даже попасть в намеченную цель.
 Алексис рассмеялся.
 — Надеюсь, можно не опасаться, что вы перепутаете одну мишень с другой?
 Джоселин метнула надменный взгляд в сторону мужа, не переставая мило улыбаться Алексису.
 — Нисколько, ваше высочество. Уж если я решусь выстрелить, то мишень выберу очень тщательно. А сейчас прошу извинить — я немного устала и поэтому время до обеда проведу в своей комнате. — Она протянула руку, которую Алексис тут же подхватил.
 — Но потом вы присоединитесь к нам?
 — Ничто не помешает мне это сделать.
 Он коснулся губами ее руки, и их взгляды встретились.
 — Тогда до встречи, Джоселин…
 Она с улыбкой мягко отняла руку и сухо кивнула Рэнду. Тот стоял, стиснув челюсти, и выглядел кем угодно, только не гостеприимным хозяином. Но конечно, в этом доме вовсе не он был хозяином. Впервые после того, как Рэнд узнал о ее слабом зрении, Джоселин стало весело. Вот Найджел позабавится, узнав, какой оборот приняло дело!
 Она торопливым шагом вышла из комнаты, прошла в спальню — их общую спальню — и закрыла за собой дверь. Прислонилась к ней спиной, и тут самообладание, которое Джоселин сохраняла с таким усилием, покинуло ее.
 Брак, которого не хотел ни один из нас!
 На ее глаза набежали слезы. Да, вначале ни один из них не хотел этого брака, но разве с тех пор ничто не изменилось? Для нее, по крайней мере, изменилось все. А для него, как оказалось, нет.
 Она сердито вытерла слезы и прошлась по комнате. Рэнд равнодушен к ней, хотя за последние дни они стали очень близки друг другу. То есть это она так считала. Она обсуждала с ним такие вещи, которыми до сих пор делилась только с сестрами и никогда не помышляла доверить их мужчине. Рассказала ему все свои тайны. Конечно, они вовсе не так важны, как наличие в жилах королевской крови, но ей они представлялись достаточно важными. И вот, несмотря па все, что их теперь связывает; он продолжал питать абсурдную надежду, что сможет пользовать ее в каких-то своих целях. Это еще одна ложь и уже не просто умолчание, хотя он, несомненно, охарактеризовал бы ее так.
  Брак, которого не хотел ни один из нас… 
 Как повернулся у него язык сказать такое! И хуже того, как мог он так думать? Она-то хотела остаться с ним всегда. Хотела всю жизнь быть леди Бомон, и больше ни с кем другим.
 Но вот он оказался принцем.
 Джоселин подавила желание горько рассмеяться нелепостью ситуации. Мечтала-мечтала о принце, а вышла за виконта, который на самом деле тоже принц. Теперь когда она оказалась настолько глупой, что влюбилась в с его мужа, уже не имело значения, принц он, нищий или секретный агент…
 Эта мысль заставила ее замереть на месте. Она в сам деле не на шутку влюбилась в Рэнда. Боль вытеснила из души последние сомнения. Щемящая, обжигающая боль, которая потрясла ее до глубины души. Ей хотелось визжать, дико кричать во все горло. Только любовь способна причинять такие страдания. Только его слова, что он даже сейчас — сожалеет о браке с ней, могли уязвить сильно, ранить так глубоко.
 А она поверила, что он тоже полюбил ее!
 Джоселин опустилась на кровать и закрыла лицо ладонями. Как могло такое случиться с ней? Джоселин Шелтон никогда не искала любви, не хотела се. Любовь не должна была играть никакой роли в выборе будущего супруга. Она хотела получить лишь положение в свете и богатство. Когда она собралась замуж за Алексиса, то не думала ни о какой любви.
 Да, тетя Луэлла оценила бы шутку, которую сыграла судьба с ее племянницей. В конце концов получила своего принца!
 Но может быть… Ее вдруг посетила неожиданная мысль, Джоселин подняла голову и уставилась невидящими глазами и в угол комнаты. Рэнд не мог быть к ней совершенно безразличен, он должен был питать какие-то чувства, хотя бы и в незначительной степени. И не ради сомнительных ведений, которые надеялся от нее получить, или западни, которую расставил своим врагам. Джоселин склонна была верить в это, если не могла верить в большее. Несмотря на ее козни, которые он строил в ночь их встречи, он не тот человек, который способен подвергнуть опасности жизнь женщины, своей жены, намеренно.
 Нет! Она читала что-то волшебное в его глазах, и не только в минуты страсти. Не важно, пусть он и лгал ей или о чем-то умолчал, но она не могла поверить, что он равнодушен к ней.
 Возможно, он, как и она, не придавал любви значения прежде, и сейчас ей нужно было заставить его понять это. Джоселин встала, подошла к окну, достала очки, надела их и устроилась на подоконнике. Она успела привыкнуть размышлять о жизни, сидя на этом месте. Словно созерцание мира за окном, который представал перед ней отчетливо и ясно во всей своей безмятежности, помогало привести в порядок собственные мысли.
 Вероятно, помочь Рэнду осознать свои чувства к ней мог человек, за которого она рассчитывала выйти замуж.
 Заходящее солнце заливало все вокруг мягким розовым светом.
 Она любила Рэнда! И была полна решимости заставить его понять, что и он любит ее. Но если она ошибалась, если Рэнд не любит ее, тогда… Джоселин гордо расправила плечи. Тогда просто ничто не изменится. Он не смог бы сильнее разбить ей сердце, чем сделал это сегодня.
 Рэнд, виконт Бомон, принц, агент или кто он там еще, в конце концов всего лишь мужчина. И куда ему тягаться с женщиной из рода Шелтон, решившейся получить желаемое!
 Сейчас, в очках, она разглядела даже пень, который служил ей мишенью. Но в состязании иного рода она не перепутает мишень и не усомнится в правильности выбора цели.
 В конце концов, несмотря ни на что, она все-таки сумела выйти замуж за принца!
 — Думаю, у вас найдется много тем для обсуждения, так что я, пожалуй, оставлю вас. — Найджел поднялся и направился к двери библиотеки.
 Рэнд и принц Алексис тоже встали.
 — Я не собирался тревожить вас, дядя, — сказал Рэнд.  — Только хотел представить вас его высочеству. Мы вполне можем…
 — Чепуха. Это самая уединенная комната в замке. Кроме того, мой день закончен. — Старик махнул рукой в сторону столика на колесах, стоявшего рядом с письменным столом. — Рэнд, где найти бренди, тебе известно. Полагаю, вам обоим оно понадобится.
 — Весьма признателен вам за гостеприимство, лорд Уортингтон, — почтительно произнес Алексис и несколько поднялся этим в глазах Рэнда. — Я понимаю, что своим неожиданным появлением нарушил ваше уединение и привычный распорядок жизни.
 — Не беспокойтесь, — хмыкнул Найджел. — Я уже давно лишен развлечений подобного рода. — Он медленно направился к двери, но остановился и внимательно взглянул на Рэнда. — Флора сказала мне, что приезд его высочества сопровождался некоторым волнением. Жаль, что я это пропустил. Видимо, твоя жена не слишком спокойно восприняла разоблачение тайны твоего общественного статуса?
 Алексис кашлянул, затем вежливо улыбнулся.
 — Что-то вроде этого, — пробормотал Рэнд.
 — Я ведь говорил ей, что ты принц, — покачал головой Найджел. — А тебя предупреждал о том, что тайны между супругами — вещь взрывоопасная.
 — Сейчас не время об этом рассуждать, — быстро возразил Рэнд.
 — Только не теряй головы, мой мальчик, — жестко посоветовал Найджел. — Без нее от тебя никому не будет никакого проку. А что касается вас, сударь… — Он несколько мгновений изучающе смотрел на Алексиса. — Ведите себя как подобает.
 Рэнд мысленно застонал. Только дядя Найджел осмеливался разговаривать подобным образом с отпрыском королевской семьи. Несмотря на личное мнение Рэнда об Алексисе, он все-таки оставался принцем и хотя бы этим заслуживал некоторого почтения.
 Алексис невинно раскрыл глаза.
 — Но, дорогой мой сударь, что же еще я такое, как не эталон образцового поведения? — Он злорадно покосился на Рэнда. — Или, по крайней мере, благопристойного.
 Найджел засмеялся, и Рэнд присоединился к дяде. Их смех свидетельствовал о том, что мужчины узнали друг в друге родственные души. А почему нет? Ведь Найджел был в свои молодые годы повесой похлеще, чем Алексис сейчас. И все же мгновенно возникшая между ними симпатия покоробила Рэнда.
 Обменявшись с принцем еще парой любезностей, Найджел покинул библиотеку. Рэнд подошел к столику, налил в бокалы бренди, один передал Алексису, а свой поднес к. губам и сделал хороший глоток. Ничего нет лучше бренди, если хочешь расставить все в жизни по местам.
 Принц Алексис вальяжно прошелся по комнате, задержался у шкафа, разглядывая корешки книг. — Впечатляющая коллекция.
 Библиотека была одной из немногих комнат замка, обшитых деревянными панелями, в отличие от прочих, с голыми каменными степами. Полки с книгами вздымались от пола под самый потолок, куда можно было добраться не иначе, как с помощью лестницы. Мальчиком Рэнд часто гадал — что за книги проживают так близко к небу и настолько недостижимы для людей? И сегодня, как в детстве, он пообещал себе однажды дотянуться до верхних полок и разузнать, что за сокровища мудрости там запрятаны.
 — Найджел всегда увлекался книгами, как и его отец и их предки. — Рэнд наблюдал за тем, как принц исследует том за томом, и ждал, чтобы тот наконец заговорил об истинной причине своего приезда. Он устал от пустых бесед, но не хотел первым затрагивать серьезные проблемы.
 Алексис покрутил в руке бокал и искоса взглянул на Рэнда.
 — А вы не слишком меня любите, не так ли, кузен?
 — Не думаю, что это имеет какое-либо значение, Ваше высочество, — пожал плечами Рэнд.
 — Может быть, и нет. — Алексис подошел к одному из уютных парных кресел, стоявших перед письменным столом Найджела, и опустился в него. — И все-таки я нахожу это немного странным.
 — Правда? Почему?
 — Несмотря на родственные связи, мы не встречались до моего приезда в Англию, а с тех пор беседовали толы раз и весьма непродолжительное время, — произнес принц. Вы слишком мало меня знаете, чтобы любить или не любить. И все же ваше отношение ко мне не вызывает сомнений.
 Слова принца несколько уязвили Рэнда. У него в самом деле было не много оснований для личной неприязни, и тем не менее Рэнд ее испытывал. И это он, который всегда гордился своей объективностью и справедливым отношением к людям.
 — Простите, ваше высочество, но я…
 — Пожалуйста, называйте меня Алексис, — нетерпеливо вздохнул принц. — Ведь мы в самом деле кузены, как бы вы на это ни смотрели, а я очень ценю моменты, когда можно чувствовать себя просто родственником, а не престолонаследником. Я даже готов заключить с вами сделку.
 — Да?
 — Если вы станете звать меня Алексисом, я постараюсь не называть вас кузеном. — Принц усмехнулся. — Вам это обращение явно не доставляет удовольствия.
 Рэнд подавил улыбку.
 — Родные и друзья зовут меня Рэнд.
 — Прекрасно. И сядьте вы, ради Бога. — Алексис кивнул на соседнее кресло. — Достаточно того, что вы дуетесь, так хотя бы не давите на меня своим ростом.
 Рэнд вскинул брови.
 — Я и не подозревал, что дуюсь на вас.
 — Дуетесь, притом с самой первой нашей встречи. Меня это нервирует.
 — В таком случае извините. — Рэнд сел в другое кресло.
 — Ваши извинения приняты. — Алексис задумчиво отхлебнул бренди. — Признаюсь, я удивился, обнаружив вас здесь, а не в аббатстве Бомон. Поскольку вашей бабки уже нет в живых, я не предполагал, что вы приедете в Уортингтон.
 — Все остальные, несомненно, станут рассуждать так же, в чем и заключается идея. — Рэнд небрежно повел плечом. — За исключением близких друзей мало кто осведомлен о моей тесной дружбе с лордом Уортингтоном.
 — Я, к примеру, понятия об этом не имел, хотя меня, как правило, информируют точно, — пробормотал Алексис.
 — Вас информируют?
 — Не сомневаюсь, что вы лучше других понимаете необходимость досконально разобраться в ситуации, прежде чем в нее вмешиваться.
 — Какую ситуацию вы имеете в виду? — настороженно осведомился Рэнд. — Информация, которую поставляют мне, обыкновенно тоже довольно точна, и я полагал, что цель вашего визита в Англию — всего лишь присутствие на некоей символической церемонии.
 — Все эти церемонии весьма практичны. Не так ли? Государственные праздники, мероприятия, торжества… бракосочетания.
 Собственное бракосочетание отчетливо припомнилось Рэнду, и мысли его унеслись к прелестной жене, которая, вероятно, в этот самый момент мечтала, как станет его вдовой.
 — Я бы подобрал другое слово вместо «практичны», — усмехнулся Рэнд.
 — Тем не менее, именно это событие дало мне повод приехать в Англию и познакомиться с вами.
 Всегда лучше лично узнать того, кто может посягнуть на твое место.
 — Меня оно ни в малейшей степени не интересует…
 — Да-да, знаю, — вздохнул Алексис — Надеюсь, иная формация на этот счет тоже окажется достоверной.
 — Поймите, наконец, что я англичанин. Это мой дом моя страна, с ней я связываю свои интересы, ей я предан. Я не имею желания претендовать на титул, который может стать моим вследствие каприза наследственности. Не нужно подозревать меня в каких-либо интригах на этот счет.
 — И все же… — Алексис задумчиво посмотрел на него. — Обстоятельства могут измениться. И отношение к ним тоже.
 — Только не мое, — твердо заявил Бомон. Он откинулся на спинку кресла и остановил изучающий взгляд на кузене. — Так поэтому вы обратились за содействием имение ко мне? Чтобы самому составить мнение о моем отношении к вопросу?
 — Вы попали в точку, кузен — простите, Рэнд. Но буду с вами до конца откровенен. — Алексис глубоко вздохнул. — Я понятия не имел о существовании политической интриги, когда впервые попросил ваше правительство поручни провести расследование вам. Хотя всякого рода заговоры и тайные организации в Авалонии цветут пышным цветом, особенно в те моменты, когда корона может перейти к следующему наследнику. Заговоры и измена у нас не менее традиционны, чем государственные праздники.
 — Я слышал, ваш отец тяжело болен. Мне искренне жаль.
 — Когда я уезжал, он чувствовал себя лучше. — Алексис некоторое время молчал, потом глубоко вздохнул. — Не знаю, много ли вам известно о стране ваших предков, поэтому позвольте мне сделать небольшое пояснение. — Он наклонился вперед. — Мы — маленькое королевство, расположенное между такими китами, как Пруссия, Австрия и Россия. Мы упрямо цепляемся за нашу независимость среди множащихся вокруг рискованных союзов, договоров, изъявлений доброй воли. На протяжении многие веков мы придерживались независимой внешней политики, но я не взялся бы предсказывать, что может принести будущее. Хотя в данное время главная угроза для моей страны исходит не извне, а изнутри.
 Наш народ по большей части далеко не самый несчастный. Уровень жизни людей в целом повыше, чем здесь, в Англии. Смуту в Авалонии сеют отнюдь не низы. — Алексис невесело усмехнулся. — Нет. Злейший враг королевства — королевская семья.
 — Еще раз повторяю, Алексис, — меня вам нечего опасаться.
 — А это, дорогой кузен, одновременно и благословение Божие, и досадная неудача. Авалонии не помешала бы фигура вашего калибра — не на троне, разумеется.
 Алексис скупым жестом поднял бокал, давая понять, что пьет за здоровье собеседника. Рэнд ответил тем же, сделав большой глоток. Похоже, принц хотя бы близко к сердцу принимал интересы своего государства. Может быть, он был не прав в отношении Алексиса. В последнее время он часто ошибался в людях.
 — И все же, пожелай вы вернуться в Авалонию и утвердиться в правах на престол, это принесло бы большую пользу вашему государству.
 —  Вашему, а не моему.
 — Несмотря на взаимное недоверие, я полагаю, нам следует быть не врагами, а друзьями. Вы могли бы оказать неоценимую помощь. — Алексис снова помолчал, словно решая, какую степень откровенности может себе позволить. — В настоящий момент, как я подозреваю, главную опасность для нас представляет принцесса Валентина. Она тоже кузина и стоит в очереди на трон четвертой после моих сестер и брата и непосредственно перед вами. Ее отец был младшим сыном короля Фридриха, братом вашей бабки. Она честолюбива, внешне привлекательна и слишком умна для женщины. Нет никого опаснее красивой женщины, наделенной умом и амбициями.
 — Согласен, — пробормотал Рэнд.
 — С чем бы вы ни столкнулись в вашем расследовании, я подозреваю, что это дело ее прекрасных ручек. Хотя явных доказательств против нее нет. — Алексис пожал плечами. — Ведь, как я упомянул, она женщина умная.
 — Но похоже, вас это не так уж сильно тревожит.
 — Правильно, — засмеялся Алексис, — я давно привык парировать ее удары. И сомневаюсь, чтобы она посягала на мою жизнь. Речь идет только о короне.
 — Но если вы не знали о существовании заговора, — осторожно произнес Рэнд, — почему понадобилось обращаться за помощью ко мне? Вот уже несколько лет, как я покончил с прежними обязанностями и занимаюсь исключительно делами имения, своего и дядиного. А ваши источники сообщили вам, что корона меня не привлекает.
 — Это было всего лишь допущение, но оно оказалось провидческим. — Алексис беспечно отхлебнул бренди. — В нашей семье вы представляете третью ветвь прямой линии наследования. Принимая это во внимание, неужто вы сомневаетесь в причине, по которой я хотел встретиться с вами?
 Рэнд некоторое время пристально смотрел на своего гостя.
 — По правде говоря, да, Алексис, сомневаюсь.
 Наследник расхохотался.
 — Вы и в самом деле так проницательны, как мне говорили. Ну хорошо, Рэнд, я не был искренен с вами до конца.
 Бомон вскинул брови.
 — Вообразите мое удивление.
 — Здоровье моего отца таково, что я могу унаследовать трон уже в нынешнем году. — По лицу Алексиса пробежала тень. — Валентина и ее сторонники делают все, чтобы посеять семена раздора. Отец правил мудро, но и он не без греха и сумел нажить врагов. Как и я. — Он прямо взглянул в глаза Рэнду. — Мне необходимо объединить государство, пока еще не поздно, завоевать умы и сердца людей, заручиться их поддержкой, перетянуть на свою сторону прежде, чем дойдет до кровопролития. Мне нужен символ — монархии и державы, традиций и истории, пророчеств и легенд. И будущего.
 — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне это представляется слишком расплывчатым. Найти легендарный символ чрезвычайно трудно.
 — Вы правы в одном — что-то подходящее найти и впрямь трудно, но тут нет ничего расплывчатого. — Алексис поймал взгляд Рэнда. — Я обращаю свой взор к Небесам.
 — И к луне и звездам, — улыбнулся Рэнд.
 — Именно. — Алексис отхлебнул бренди. — Легендарные Небеса Авалонии. Луна, солнце, звезды…
 Рэнд сдвинул брови.
 — Неужели вы имеете в виду астрономический объект?
 — Ничего подобного. Небеса Авалонии — это коллекция уникальных драгоценных камней, представляющих солнце, луну, звезды и вместе с тем стороны света. Они были вправлены в широкую золотую ленту, которую по обычаю надевала королева или старшая из принцесс. Луну изображает крупный опал, солнце — соответствующих размеров рубин, а четыре бриллианта несколько меньшей величины — это звезды.
 Рэнд тихо присвистнул.
 — Они, должно быть, стоят целое состояние.
 — Можете сказать — королевское состояние. Так и было. — Принц снова пытливо посмотрел на Рэнда. — Неужели вы о них никогда не слышали?
 — Нет, — покачал головой Рэнд. — Как я догадываюсь, драгоценности были утеряны?
 — Пропали уже полвека, а точнее, пятьдесят два года назад, во время последнего дворцового переворота. Небеса Авалонии исчезли примерно в то время…
 — Когда моя бабушка бежала из страны, — мгновенно угадал его мысль Рэнд. — И вы заключили, что они у меня.
 — А это так? — Глаза Алексиса вспыхнули.
 — Нет.
 — Ваша бабушка никогда не говорила вам о них?
 — Она умерла, когда мне было тринадцать. Вряд ли она доверила бы такую тайну мальчишке. — Но, возможно, она доверила ее Найджелу… Рэнд не стал высказывать последнее соображение вслух, но решил при первом удобном случае поговорить с дядей. — Матушка тоже ни разу не упоминала о камнях. Я вообще не слышал о Небесах до сегодняшнего дня.
 — Может быть, — медленно выговорил принц.
 Рэнд посмотрел на него в упор.
 — Вы мне не верите?
 — Я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы верить или не верить, — вкрадчиво проговорил Алексис.
 — Вы правы, — усмехнулся Рэнд, — кузен. — Он встал, взял у Алексиса бокал и подошел к столику.
 — Скажите вот что — если драгоценности утрачены уже более чем полвека назад, почему только сейчас вы решили начать их поиски? — Он вынул пробку из хрустального графина и разлил бренди по бокалам.
 — Небеса были доступны для широкого обозрения только во время государственных праздников, и долго никто не подозревал, что камни пропали. Очевидно, все дело в превратностях войны. Я сам узнал об этом по чистой случайности и всего несколько недель назад сумел выяснить обстоятельства исчезновения. Насколько мне удалось узнать, пропажа драгоценностей была обнаружена в первые же дни после мятежа, когда король еще не имел полного контроля над страной и… собственной дочерью.
 — Как я понимаю, бабушку отослала из страны королева или по крайней мере способствовала ее бегству. — Рэнд подошел к Алексису и вручил ему бокал. — Но вы не можете ставить ей это в вину. Ее муж был убит, страна пребывала в хаосе. Она боялась за собственную жизнь и жизнь своего ребенка.
 — Я ставлю ей в вину только то, что она забрала с собой государственное достояние.
 — Наверняка это неизвестно, — возразил Рэнд. — Есть много случаев в истории, когда сокровища короны пропадали во время войн или беспорядков. Вам известно только, что Небеса исчезли примерно в то самое время. И вы сами признаете, что время было до крайности нестабильное.
 — Это правда. — Алексис помолчал немного, прежде чем заговорил снова. — Во всяком случае, если бы утрата была обнаружена, это привело бы к новым волнениям. Чтобы выйти из положения, король в качестве временной меры заказал точную копию ленты со стразами. Когда он умер, правда умерла вместе с ним, и только недавно все обнаружилось.
 Думаю, мне не стоит говорить вам, насколько секретна эта информация. Всего несколько человек, включая моих сестру и брата, осведомлены о факте подделки. Необходимо сохранять все в тайне и дальше.
 — Почему?
 — Существует древнее пророчество, связанное с этими камнями: «Авалония стоит, покуда пребудут Небеса».
 — Несколько расплывчато, вы не находите?
 — Это ведь пророчество, — хмыкнул Алексис. — Предрассудки — могучая сила. Если всем станет известно, что Небеса пропали именно в нынешнее смутное время, это будет использовано против моего отца и меня. Истолковано, как указание свыше, что мы недостойны управлять государством.
 — А если вы найдете драгоценности, все безоговорочно признают, что истинный король — вы.
 — Именно. Небеса — священный символ, в котором народ в настоящий момент особенно нуждается. — Алексис помолчал. — Вы отдали бы их мне, если бы они были у вас?
 — Да, — не колеблясь ответил Рэнд и улыбнулся. — Но вы, разумеется не настолько хорошо меня знаете, чтобы поверить.
 Алексис усмехнулся, но сразу снова стал серьезным.
 — Я уже давно понял, что не следует недооценивать Валентину, но сомневаюсь, что кузине известно о Небесах. Думаю, что интрига, на которую вы наткнулись, скорее всего не имеет ничего общего с драгоценностями.
 — Вероятнее всего, нет… — Рэнду очень не хотелось высказывать вслух мысль, которая пришла ему на ум в ходе беседы.
 — Говорите же, Рэнд! Ведь у нас разговор начистоту. — Алексис поймал его взгляд. — Вы гораздо опытнее меня в вопросах подобного рода. О чем вы сейчас подумали?
 Рэнд глубоко вздохнул.
 — Мужчины, которым помешала леди Бомон, готовы были убить ее, чтобы она не смогла их узнать. Один мне известен, он всего лишь наемник, но тем не менее довольно опасен. Я подозреваю, что второй может оказаться должностным лицом в вашем правительстве, и довольно высокого ранга. И возможно, человеком, хорошо вам известным, которому у вас нет причин не доверять. — Виконт помедлил, подыскивая точные слова. — Насколько я могу судить, их цель в лучшем случае дискредитировать вас. А в худшем…
 — Убить? — небрежно спросил Алексис. Очевидно, угроза жизни была ему не в диковинку. Хотя всегда нелегко допустить, что кто-то желает вам смерти — по какой бы то ни было причине.
 — Возможно, — кивнул Рэнд.
 — Скорее, вероятно. — Алексис задумчиво отпил глоток бренди, — Хочу, чтобы вы знали — я не полный осел. Я имел прямой и откровенный разговор с вашим начальником и перед тем, как приехать сюда, принял меры предосторожности. Никому не известно в точности, где я сейчас нахожусь. Когда я оставил своих сопровождающих, то сначала поскакал в одном направлении, затем повернул назад и тщательно запутал следы. Уверен, что меня не преследовали. — Он невесело усмехнулся. — Это была довольно увлекательная игра.
 — С очень высокими ставками, — мягко заметил Рэнд.
 — Ставки мне хорошо известны. — Алексис помолчал. — Сам я не трус, но чужими жизнями предпочитаю не рисковать. Мы здесь в безопасности?
 — Как и в любом другом месте. Возможно, в несколько большей степени, — кивнул Рэнд. — Я расставил вокруг замка охрану — надежных, проверенных людей. Их не так много, чтобы отразить натиск армии, но врасплох нас не застигнут.
 — Если вы не против, я хотел бы задержаться в Уортипгтоне на несколько дней, пока не придет время возвращаться в Лондон. Если я не появлюсь на церемонии, это немедленно используют против меня. Порочный бездельник, неспособный управлять… в таком роде.
 — Понимаю.
 — А знаете, кузен. — Алексис задумчиво взглянул на него и улыбнулся уголками рта. — Я ведь вам завидую. Серьезно.
 — Вы? Почему?
 — Вы хозяин собственной жизни. Ваша свобода ничем не ограничена. — Принц тихо засмеялся. — И никто не желает вам смерти.
 Рэнд мысленным взором увидел лицо Джоселин. Она рассержена на него до такой степени, что вполне могла пожелать ему смерти… Хотя, возможно, ей доставит большее удовольствие превратить его жизнь в ад.
 — И ко всему… — В глазах Алексиса появился опасный блеск, и Рэнда охватило замешательство. — У вас на редкость очаровательная жена.

 Глава 12

 Под сводами столовой то и дело раздавался звонкий смех. За обеденным столом царила веселая атмосфера праздника. Праздника, на который Рэнд не чувствовал себя приглашенным.
 Нет, никто не выказывал к нему пренебрежения. Просто Бомон не находил Алексиса таким занимательным собеседником, которого обрел в нем Найджел. Рэнд не видел причины лебезить перед кузеном, как это делали Айви, Рози и Флора. И он ценой собственной жизни не смог бы доискаться, почему чары принца так действуют на Джоселин.
 И ему решительно не нравилось то, что Алексис, судя по всему, был явно очарован его женой.
 Собственно говоря, ужин уже закончился, и давно миновала минута, когда дамам следовало бы удалиться, оставив джентльменов за крепкими напитками и мужской беседой. Поскольку единственной присутствующей дамой была Джоселин, а она не выказывала ни малейшего желания покинуть компанию, сотрапезники продолжали сидеть за столом. Рэнд выдерживал все это только благодаря замечательным напиткам из запасов Найджела Несмотря на затворнический образ жизни, старый джентльмен тщательно следил за содержимым своего погреба. — Расскажите нам, Алексис, вот о чем… Рэнд старательно сохранял на лице любезную улыбку и в конце концов решил, что у него от напряжения вот-вот треснут щеки. Он усердно придавал своему тону приятную мягкость и беззаботность. В соответственные моменты добросовестно смеялся или же пропускал очередной стаканчик. Но, несмотря на изрядную дозу выпитого, не мог не отметить несколько фамильярную манеру, в которой Алексис беседовал с Джоселин. И блеск, вспыхивавший в глазах принца всякий раз, как он обращался к ней. И то, как гость смотрел на нее — словно молодая женщина была изысканным деликатесом, а он — нетерпеливым гурманом.
 И, тем не менее, Рэнд ни разу не перегнулся через стол и не схватил Алексиса за его королевскую манишку. Он гордился своим самообладанием.
 Но разумеется, замечал, что Джоселин, обращаясь к Алексису, подавалась вперед, может быть, всего на дюйм, но все-таки… И то, как она наклоняла головку к плечу с преувеличенно заинтересованным видом. И то, как они подолгу смотрели друг другу в глаза, словно были наедине. У Рэнда вылетело из головы, и он очень удивился бы, если бы ему об этом напомнили, что именно так же Джоселин вела себя с Найджелом.
 Но ни разу он не вскочил на ноги, не схватил жену за руку и не выволок из комнаты, визжащую и брыкающуюся на каждом шагу. И это тоже благодаря присущей ему благородной сдержанности.
 — Вы обязательно должны посетить Авалонию, — говорил Алексис. — Уверен, она вам понравится.
 — Думаете? — откликнулся Рэнд как можно любезнее, давая про себя клятву, что нога его никогда не ступит на эту землю.
 — Я всегда мечтала путешествовать. Как хотелось бы повидать европейские столицы! — В голосе Джоселин прозвучали раздражающие мечтательные нотки, и Рэнд распространил свою клятву и на все остальные иностранные государства.
 — Ваша бабушка всегда высоко отзывалась о своей родине, — сказал Найджел. — Думаю, она очень скучала по ней.
 — Не представляю, как можно прожить всю жизнь далеко от дома, — сказал Алексис. — Еще и месяц не прошел с моего отъезда, а я уже испытываю желание вернуться домой. Но долг требует моего присутствия здесь.
 — Официальные обязанности? — поинтересовалась Джоселин.
 — Почти вся моя жизнь состоит из официальных обязанностей, — вздохнул Алексис. — Именно они и привели меня в Англию. Общество друзей Авалонии отмечает сто лет добрососедских отношений между нашими двумя странами.
 Рэнд слышал о предстоящем событии и готовящемся в связи с ним празднестве, но не задумывался об этом. Сейчас его вдруг поразила явная абсурдность услышанного.
 — Возможно, я ошибаюсь, Алексис, но не слышал, чтобы между Англией и Авалонией были когда-либо другие отношения, кроме как добрососедские.
 — Поэтому-то мы и отмечаем это событие, — беспечно сказал Алексис.
 Рэнд пытливо посмотрел на кузена. Неужели возможно, что такое торжество было организовано специально для того, чтобы дать Алексису законное основание приехать в Англию и заняться поисками Небес Авалонии?
 — Мудро поступают те, кто не упускает возможности всячески укреплять дружбу, связывающую два государства, — официальным тоном вещал, улыбаясь, Алексис.
 «Не просто возможно, а в большой степени вероятно!» — подумал Рэнд.
 — Кроме того, у нас много общего, — продолжал Алексис. — У вас есть парламент, который дает советы королю и оказывает помощь в управлении страной. У нас есть совет министров, перед которым стоит та же задача. — Принц на миг задумался. — Но я думаю, что в целом, если сравнивать Англию и Авалонию, взгляды на жизнь различаются самым драматическим образом.
 — Это как, мой мальчик? — спросил Найджел.
 — Мне кажется, что британцы, по крайней мере знать, чересчур степенны, даже чванливы, когда речь заходит о радостях жизни. В вашем обществе существует целый ряд странных ограничений и устаревших правил.
 — В каждом обществе свои порядки, — мягко заметил Рэнд.
 — О, разумеется. И наше не является исключением. Дело в том, как я уже сказал, насколько по-разному люди смотрят на жизнь. Возьмем, к примеру, наши взгляды на брак.
 — На брак? — рассмеялась Джоселин. — Вот уж на брак люди, по-моему, повсюду смотрят примерно одинаково.
 — Ничуть не бывало, моя дорогая. Да, процедура развода и у нас в Авалонии, так же как и здесь, тяжелая и хлопотная, но тем не менее мы, скорее чем вы, допускаем… — Алексис пожал плечами. — Возможность ошибки.
 — Ошибки? — Джоселин заинтересованно сдвинула брови. — Что вы имеете в виду?
 — Насколько я понимаю, аннулирование брака в Англии — дело довольно сложное и требует продолжительного времени. Возможно, даже несколько лет. В моем государстве, хотя это случается и не каждый день, брак можно аннулировать по соглашению сторон, подав прошение королю и положившись на высочайшее решение.
 — Правда? — пробормотала Джоселин. — Как интересно!
 — Уверен, что требуется гораздо больше всяких формальностей, — недоверчиво усмехнулся Рэнд.
 — В какой-то степени вы правы, — согласился Алексис. — Расторжение союза, освященного церковью, вещь серьезная. Король тщательно взвешивает обстоятельства, сопутствовавшие браку. Добровольно ли вступили в него обе стороны? Не оказывала ли чрезмерного давления семья? Не был ли брак заключен только из соображений, ну, скажем… безопасности?
 — Полагаю, каждый случай не похож на другой, — сказала Джоселин, явно увлеченная темой разговора.
 Слишком явно.
 — Само собой. И в каждом случае разбираются все обстоятельства. Однако пара, оказавшаяся соединенной нежелательными узами вследствие ситуации, имевшей отношение к безопасности королевской семьи, может рассчитывать на самое благоприятное для себя решение.
 — Меня не интересует проблема аннулирования брака, — буркнул Рэнд, однако Джоселин не обратила на мужа ни малейшего внимания. Лицо ее выражало глубокий интерес.
 — Но мы говорили о вашем государстве! Брак, объявленный недействительным в Авалонии, по-прежнему будет считаться действительным здесь, в Англии…
 — Обычно цивилизованная страна любезно признает законы дружественных держав. Разумеется, два британских подданных не могут так просто поехать в Авалонию и подать просьбу королю об аннулировании брака, заключенного в Англии. Можно представить, какая началась бы в таком случае неразбериха. Но совсем другое дело, если одна из сторон родом из Авалонии. — Принц помедлил. — И тем более — особа королевской крови.
 Джоселин бросила на Рэнда выразительный взгляд и снова повернулась к Алексису.
 — Чрезвычайно любопытно.
 — Чисто теоретически. Лично я нисколько не заинтересован в аннулировании брака, — твердо повторил Рэнд.
 — И в таком случае, — Джоселин обращалась к Алексису, — вы считаете, это возможно?
 — Вполне. Я заговорил об этом потому только, что хорошо знаком с обстоятельствами, которые привели к вашей, как бы выразиться точнее, скоропалительной свадьбе. — Принц перевел взгляд на Рэнда. — Я чувствую себя до некоторой степени ответственным за то положение, в котором вы оказались.
 — Вам не стоит беспокоиться, — резко произнес Рэнд. — Джоселин и я замечательно подходим друг другу.
 — И все же не помешает знать, что у тебя есть возможность выбора.
 Джоселин поймала взгляд Рэнда. Ее золотисто-медовые глаза загадочно блестели при свете свечей, и он понятия не имел, что она задумала. Его охватило беспокойство.
 — Вы разве не согласны? — спросил Алексис.
 — Нет, — угрюмо отрезал Бомон.
 Джоселин приподняла брови.
 — В мои дни брак заключали раз и навсегда, — вмешался Найджел. — Мужчина и женщина, сочетавшись священными узами, оставались связанными друг с другом до конца дней. — Он сделал глоток из своего бокала. — Даже дольше.
 Рэнд перевел дыхание. Наверное, это была неблагодарность, но он решительно не питал добрых чувств к человеку, который подавал Джоселин пусть даже смутную надежду на расторжение их брака.
 — Я ценю вашу информацию, Алексис, но мы с Джоселин вполне довольны нашим союзом, невзирая на обстоятельства, при которых он был заключен.
 Джоселин издала какой-то сдавленный звук, который можно было расценить и как фырканье, и как кашель, и прикрыла рот рукой. Рэнд метнул на супругу возмущенный взгляд, но она только улыбнулась в ответ и снова обратилась к Алексису:
 — Найджел прав, ваше высочество, независимо от обстоятельств, сопутствующих браку, в этой стране он считается незыблемым. По большей части. Но, тем не менее, — она протянула Алексису руку, — я признательна вам за столь великодушное предложение.
 Алексис поднес руку молодой дамы к губам и пристально посмотрел ей в глаза.
 — Это — меньшее, что я готов сделать для вас.
 Рэнд стиснул зубы и еще раз поздравил себя с тем, что не поддался импульсу и не двинул Алексиса в его улыбающуюся физиономию.
 — А теперь, — Джоселин медленно отняла руку, — расскажите еще немного о вашей семье. Я видела портреты дедушки и бабушки Рэнда, но о прочих ваших общих родственниках мне ничего не известно.
 Алексис пустился в подробное повествование о долгой и благородной истории королевской семьи Авалонии. Рэнд едва слушал и только время от времени позволял себе рассеянный кивок или междометие. Его внимание было сфокусировано на жене.
 Сегодня вечером Джоселин надела еще одно из этих проклятых старомодных платьев, которое утягивало талию до таких невероятных размеров, что мужские пальцы могли свободно заключить ее в кольцо, и почти не прикрывало восхитительной груди. Она кокетничала, щебетала и шутила в той манере, которую, по ее словам, практиковала с детства.
 Она была великолепна, выглядела и держалась как принцесса волшебного королевства, как воплощенная мечта мужчины. Трудно было винить Алексиса за беспокойный блеск в глазах.
 Впрочем, этого следовало ожидать. На такую очаровательную женщину, как Джоселин, станут заглядываться многие мужчины. Уже заглядывались. И это будет и впредь так же раздражать его.
 Но все же другие мужчины — не то что Алексис. С ними Джоселин не связывала свои надежды на будущее.
 Но черт возьми, она — его жена! И он не намерен уступать ее кому бы то ни было.
 И вот под аккомпанемент серебристого смеха к Рэнду пришло понимание того, что чувство, терзавшее его изнутри, было не чем иным, как самой обыкновенной ревностью. Он испытал его впервые и нашел крайне неприятным. Но, наверное, оно знакомо каждому мужчине, который неравнодушен к собственной жене. А он был неравнодушен к Джоселин в большей степени, чем мог себе это представить.
 Возможно — только возможно, — что это была любовь…
 Ему пришло в голову, что это неплохое начало для семейной жизни. Алексис что-то сказал, Джоселин ответила кокетливой улыбкой и трепетанием ресниц. Рэнд скрипнул зубами. Но прежде чем он убедится в своих чувствах, следовало помириться с ней. Придется прояснить непонимание, которое возникло между ними сегодня утром, убедить жену, что нисколько не раскаивается, связав с ней жизнь.
 И втолковать ей, что никогда не отпустит ее от себя.
 — Прежде чем ты начнешь говорить, я хочу еще раз извиниться перед тобой, — раздался сзади голос Рэнда.
 Джоселин сидела на подоконнике и смотрела сквозь очки на звездное небо. Оно было великолепно. Джоселин не переставала сожалеть о тщеславии, которое до сих пор мешало ей любоваться этим изумительным зрелищем.
 — Джоселин?
 Она услышала, как муж закрыл за собой дверь, и повернулась к нему.
 — Всего лишь раз, Рэнд? Я полагала, ты должен мне дюжину извинений, никак не меньше.
 — Всего дюжину? — Он сделал по направлению к ней несколько неуверенных шагов, держа одну руку за спиной. — Тогда дела обстоят много лучше, чем я ожидал.
 Она уже решила простить ему почти все. Конечно, могло быть и так, что она просто обманывала себя, но сама Джоселин находила это маловероятным, В конце концов, несмотря пи на какие утренние высказывания, поведение Рэнда за столом свидетельствовало о многом… Неприязненные взгляды, которые ее муж бросал на Алексиса, сурово сжатые челюсти Рэнда, его откровенная ревность, категорический отказ даже рассмотреть предложение кузена — все укрепило уверенность Джоселин в том, что она ему небезразлична. Осталось только заставить его осознать это!
 — И на этот раз… — Он вынул из-за спины руку, в которой держал пышный букет белых роз из замкового сада, и протянул Джоселин. — Я пришел подготовленным.
 Джоселин некоторое время пристально смотрела на мужа.
 — Ты это всерьез?
 — Сознаю, что здесь уместна была бы еще и ценная безделушка, но в данный момент я располагаю только…
 — Нет, — фыркнула она. — Я не о том, как ты подготовился. Я о том, что ты сказал сегодня утром!
 Рэнд сдвинул брови. Он явно не понимал, какое из его высказываний, полуправдивых или полностью лживых, она имеет ввиду.
 — Нет… — произнес он настороженно, не столько утвердительно, сколько вопросительно. Он выглядел таким растерянным, что Джоселин с трудом сдержала смех.
 — Ты, кажется, даже не понимаешь, о чем идет речь?
 — Разумеется! понимаю! — Но конечно, это было не так.
 — Что же, неудивительно. Ты сегодня столько необдуманных вещей… — Джоселин встала с подоконника и подошла к мужу. — Когда ты сказал, что этот брак ни одному из нас не нужен, ты в самом деле так думал?
 — Я… — Рэнд сдвинул брови, словно решая, какой из возможных ответов предпочесть. Может быть, ей следовало пожалеть его?
 — Ты сказал: «Этого брака не хотел ни один из нас». Ты действительно это имел в виду? Что сегодня, сейчас, в настоящий момент тебе не нужен наш брак?
 Лицо его прояснилось, он решительно покачал головой:
 — Нет, конечно же, нет! Я как раз имел в виду, что мне этот брак нужен. Я просто обмолвился. Мне следовало сказать «был не нужен». Просто оговорка. Я был расстроен и…
 Она схватила его обеими руками за лацканы сюртука и притянула к себе.
 — Тогда ни слова больше! Поцелуй меня.
 Он выронил розы, обхватил ее руками и страстно прильнул к ее губам. Невыразимая радость захлестнула Джоселин. Мужчина не может так целовать, если он ничего не чувствует. Конечно, он любит ее! Временами он способен жутко раздражать, но этим раздражителем она будет дорожить до конца своих дней.
 Наконец Рэнд оторвался от нее и заглянул ей в глаза.
 — Значит, ты больше не сердишься? Я прощен?
 — На первый раз да, — улыбнулась Джоселин. — Но я не могу обещать, что это надолго. У тебя досадная привычка говорить совсем не то, что следует. Хотя… я уже начала догадываться, что это происходит по недомыслию. К счастью для тебя, я достаточно умна, чтобы это понять!
 — Я вообще жуткий везунчик, — рассмеялся Рэндалл.
 — Конечно, — сказала она надменно. — Тем более что ты не имеешь ни малейшего представления о том, как следует обращаться с женщинами.
 — Напротив, я прекрасно умею обращаться с женщинами. — Он выразительно взглянул на кровать. — И буду счастлив немедленно это продемонстрировать.
 Она со смехом высвободилась из его объятий.
 — Я вовсе не это имела в виду, ты знаешь.
 — А жаль, — сказал он с коварной улыбкой искусителя и нагнулся, чтобы собрать рассыпавшиеся по полу розы.
 — Теперь ответь мне… — Джоселин некоторое время молча смотрела на мужа. — Почему ты не сказал мне, что ты — принц?
 Он на секунду замер, затем снова возобновил свое занятие и заговорил осторожно, взвешивая каждое слово:
 — Думаю, по той же причине, по какой ты не сказала, что плохо видишь. Ты не…
 — Да, знаю, я не спрашивала, — нетерпеливо перебила она. — Но ты прекрасно понимаешь, что эти две вещи несопоставимы по своей значимости. Я полагаю, что мой секрет сравнительно пустяковый…
 Он взглянул на нее, приподняв бровь.
 — Конечно, пустяковый, ты сам это знаешь. Кроме того, я ведь сказала, что не видела тех людей, а ты просто истолковал это по-своему.
 — А Найджел сказал тебе, что я принц… — Губы Рэндалла слегка покривились. — Но ты тоже истолковала это по-своему.
 — Это неравноценные вещи, ты сам прекрасно понимаешь…
 — И тем не менее.
 Он выпрямился и протянул ей розы. Их изумительный аромат окутал Джоселин. Как это мужчины не догадываются, что женщине трудно сердиться, когда ей дарят такое ласкающее глаз и обоняние чудо! Она обвела комнату взглядом и направилась к стоявшему на умывальном столике кувшину.
 — Ты ведь слышала, я не считаю себя принцем, — продолжал он уже более серьезным тоном.
 Джоселин в молчаливом ожидании принялась один за другим ставить цветы в кувшин. — Я не сказал тебе, поскольку для меня это несущественно. Я просто не держу это в голове. — Рэнд замолчал, и Джоселин повернулась к нему лицом. — В моей жизни этот факт не играет никакой роли. Я не придаю ему значения.
 — Алексис, как видно, придает…
 Рэнд помрачнел.
 — Мы с Алексисом живем в разных мирах. Из него воспитывали будущего правителя. А я рос, зная, что стану английским виконтом. И я вполне доволен своей судьбой. — Он пожал плечами беспомощным движением, которое почти разжалобило Джоселин. — Я и не ждал, что ты поймешь…
 — Все-таки попробуй объяснить.
 Он внимательно посмотрел на жену, словно пытаясь понять, в самом ли деле ее интересуют его соображения.
 — Я англичанин, — заговорил он, тщательно взвешивая каждое слово. — Англия — моя страна, король Георг — мой король. И король, и страна могут рассчитывать на мою преданность. В прошлом я готов был рискнуть жизнью ради Англии, и сделаю это без колебаний, если понадобится. Утром ты говорила, что роль хорошенькой женщины стала твоей второй натурой… хотя я нахожу эти очки, сидящие на твоем носике, все более и более соблазнительными, — Он выразительно ухмыльнулся, но тут же снова стал серьезным. — Я шестой виконт Бомон, это вошло в мою плоть и кровь, стало частью моей натуры. Англия — моя родина. Авалония не представляет для меня никакого интереса, как и наследственный титул в ней. Она не вызывает во мне сыновних чувств. Для меня Авалония — точка на карте, и только. Я не испытываю никакого желания даже побывать в этой стране.
 — Знаю, ты сочтешь это меркантильностью с моей стороны, хотя я очень стараюсь изменить свой характер, но послушай, Рэнд! — Джоселин глубоко вздохнула. — Ты мог бы стать принцем, или, точнее, ты уже принц. Настоящий! Только подумай обо всем, что связано с этим словом. Богатство, положение… все!
 — А ты тогда могла бы стать принцессой, как мечтала. — Он криво улыбнулся, однако глаза его остались серьезными. — А теперь, зная, что это никогда не исполнится, ты не думаешь, что… не сейчас, а когда-нибудь… ты могла бы чувствовать себя счастливой, оставаясь просто виконтессой? Леди Бомон, а не принцессой Джоселин?
 Сердце затрепетало в груди Джоселин.
 — Леди Бомон? — Она шагнула к мужу. — А не принцессой Джоселин? Вот выбор так выбор. Надо подумать.
 Она подошла к нему вплотную, положила руки на грудь, затем обхватила за плечи.
 — А если я останусь леди Бомон, останется ли со мной лорд Бомон?
 — Если только он тебе нужен… — Рэнд порывисто обнял ее и привлек к себе. — У меня нет ни малейшего желания освободиться от брачных уз, Джоселин.
 — Значит, никакого аннулирования не будет? — Она заглянула ему в лицо.
 — Нет, — твердо сказал Рэнд, и чувство, которое при этом она прочла в его глазах, несомненно, было любовью.
 — Прекрасно. Кроме того, твой дядя абсолютно прав, — усмехнулась она. — Титул принцессы мне вовсе не к лицу, то ли дело леди Бомон.
 Рэнд засмеялся и прильнул губами к ее губам в долгом, нежном, восхитительном поцелуе. И она целовала его, твердо зная, что счастлива будет оставаться леди Бомон всю свою жизнь, и ощущая нараставшее желание, которое мог утолить только лорд Бомон. Он поцеловал ее в шею, и она с восторгом втянула в себя воздух, замирая от предвкушения. Он сжал губами мочку ее уха, и у Джоселин промелькнуло в голове, успеют ли они добраться до кровати, а если нет — насколько жестким окажется пол в этой комнате.
 — Держись подальше от Алексиса, — вдруг прошептал он ей на ухо.
 Джоселин словно окатили ушатом холодной воды. Она вскинула голову и посмотрела мужу в глаза.
 — Что ты сказал?
 Он ответил ей твердым взглядом.
 — Ты меня хорошо слышала.
 — Нет, я, должно быть, ослышалась. — Она высвободилась из его рук и отступила на шаг.
 — Сомневаюсь, Но я с удовольствием повторю это снова. Держись подальше от Алексиса. Мне не нравится то, как он смотрит на тебя, и более того… — Он скрестил на груди руки. — Мне не слишком нравится и то, как смотришь на него ты.
 — Ты мне не доверяешь? — прищурилась Джоселин.
 — Я не доверяю ему, — веско произнес Рэнд. — У него, понимаешь ли, сложилась определенная репутация. Он очень постарался, чтобы ее заслужить.
 — И ты считаешь, что я слишком… — Она стиснула зубы. — Глупа, чтобы это понимать?
 — Конечно, нет. Но ты молода и поэтому можешь не устоять перед таким человеком, как он.
 — Считаешь, что я способна изменить тебе? — воскликнула она.
 Рэнд колебался только миг, но и его было достаточно.
 — Не умышленно, разумеется. Алексис — обаятельный человек, а ты, несмотря на удачный сезон, все еще слишком неопытна…
 — Разве ты не предоставил мне возможности набраться опыта? Я имею в виду опыт общения с мужчинами такого сорта.
 Он разговаривал с ней так, словно она была несмышленой крошкой, которой приходится разжевывать азбучные истины. Такая манера заставляла ее испытывать унижение и одновременно приводила в ярость.
 — Ты можешь, сама того не желая, увлечься, забыться…
 — Забыться! — Джоселин не верила собственным ушам. — Ты считаешь, я способна позволить себе забыться настолько?
 — Но ведь я… заставлял тебя забыться.
 — Ха! Насколько мне помнится, мы оба забывались одинаково.
 — Правильно. Но ведь однажды ты собиралась на свидание с ним наедине, — многозначительно напомнил Рэнд.
 — Не для того, чтобы забыться!
 — Может быть, но я не сомневаюсь, чего именно хотел добиться от тебя Алексис во время того несчастного свидания.
 Джоселин задрожала от гнева.
 — Он собирался просить меня стать его невестой. Его принцессой!
 Рэнд фыркнул.
 — Полно! Неужели такая неглупая женщина, как ты, способна до сих пор этому верить?
 Способна или нет, сейчас было абсолютно не важно.
 — Ты мне не доверяешь! — вновь выкрикнула она.
 — Разумеется, я тебе доверяю,  — повторил он быстро, но все-таки недостаточно быстро. — Но я не доверяю Алексису. И, как твой муж, говорю тебе, что не хочу видеть тебя рядом с ним!
 От возмущения у Джоселин даже перехватило дыхание.
 — Это что — приказ?
 — Называй как хочешь. Я не стал бы это трактовать подобным образом, но если ты настаиваешь… — В глазах Рэнда блеснул вызов. — Да, я приказываю тебе прекратить этот затянувшийся флирт с Алексисом.
 — Это никакой не флирт, и… — Джоселин с трудом заставила себя говорить спокойно и ровно. — Я не привыкла к приказам!
 — И тем не менее этому ты подчинишься.
 Джоселин смотрела на Рэнда в замешательстве. Может, ее супруг повредился рассудком? Возможно ли, что ревность довела его до буйного помешательства? Или Рэндалл Бомон совсем не тот человек, за которого она его принимала?
 — Я буду вести себя так, как сочту нужным.
 — Но не в случае с Алексисом, — заявил он тоном, не допускающим возражений.
 — В любом случае. Сейчас самое время выяснить все до конца, милорд! Я рассматриваю просьбы, учитываю пожелания и даже изредка способна уступить требованиям, но не потерплю, если мне станут приказывать, как служанке. Я готова исполнять свой долг, как ваша жена и виконтесса, но не позволю, чтобы со мной обращались без подобающего моему положению уважения. Даже вам! — Но я ваш муж! — воскликнул он тоже на вы и с таким искренним негодованием, что Джоселин расхохоталась бы, не будь она так сердита.
 — Это для меня не особенно серьезный аргумент. А сейчас, — выговорила она сквозь зубы, — уходите.
 — Вот это звучит как настоящий приказ!
 — Вы очень догадливы. Рэнд двинулся к двери.
 — Ухожу потому только, что мне нечего добавить к сказанному. — Он рывком открыл дверь. — Я считаю этот вопрос исчерпанным. Свою позицию я выразил с предельной ясностью.
 — Вашу позицию! — выпалила она яростно. — Вашу позицию!
 Круто повернувшись, Джоселин бросилась к кувшину с розами и быстро схватила его.
 — Только не бросайте им в меня! — предупредил Рэнд.
 — Это тоже приказ?
 — Да!
 — Я не повинуюсь приказам!
 И она швырнула кувшин изо всех сил. Рэнд успел юркнуть в открытую дверь, а кувшин в следующее мгновение разбился о стену всего в нескольких дюймах от его головы, обрушив вниз впечатляющий каскад из водяных брызг, осколков и лепестков. «Все-таки способность хорошо видеть позволяет брать довольно точный прицел», — подумала Джоселин. Рэнд окинул взглядом рассыпавшиеся по полу розы и приподнял бровь.
 — Это был последний раз, когда я сопровождал свои извинения цветами.
 — Ха! Во всем мире не найдется столько цветов, чтобы смягчить меня. А теперь — убирайтесь!
 — Еще один приказ, дорогая? Вам следует знать — я тоже от них не в восторге. Ухожу, потому что сам собирался это сделать!
 Он самодовольно усмехнулся, попятился и захлопнул дверь.
 Джоселин устремила на нее испепеляющий взгляд, жалея, что под рукой нет подходящего предмета для повторного броска, и прилагая героические усилия, чтобы успокоить дыхание. Сцена, несомненно, была не из красивых.
 А она представляла себе все совсем иначе… Сейчас им следовало бы лежать в постели и проделывать все те очаровательные штучки, которые за последние несколько дней она успела так полюбить.
 Джоселин скрестила на груди руки и зашагала по комнате. Ходьба обычно помогала ей размышлять. Что имение она сделала не так? Она ни в чем не могла себя упрекнуть. А значит, во всем виноват он! Конечно, она намеренно старалась разжечь его ревность. И возможно, по ходу дела слишком много внимания уделила Алексису. Но она и Найджела не обходила вниманием, Рэнд, наверное, просто этого не заметил. Видимо, она зашла немного дальше, чем следовало.
 Конечно, ее вывел из душевного равновесия вопрос о доверии. Можно было предположить, что из них двоих именно она окажется менее доверчивой. Ее отец был человеком ненадежным, и даже на брата, как показала жизнь, положиться можно было далеко не во всем, хотя в последнее время тот значительно изменился. Но разве Джоселин не доверяла Рэнду с самого начала?
 Доверять мужу означало прежде всего не сомневаться в его верности. И любви.
 Несомненно, прошлое секретного агента мешало ему поверить в нее так же безоговорочно, как она поверила в него. Джоселин не подавала ему повода к недоверию, по крайней мере, после женитьбы. Да, однажды она согласилась на тайное свидание с Алексисом, но ей казалось, что с тех пор миновала уже целая вечность. Хотя в действительности прошло немногим больше недели. Она не обманывала Рэнда и не собиралась обманывать, хотя с приездом Алексиса такая возможность вполне могла бы представиться. Нет, Джоселин вполне была довольна своим жребием, сделавшим ее женой Рэнда, как он был доволен своим. Возможно, следовало подоходчивее объяснить это Рэнду, хотя в настоящий момент он заслуживал того, чтобы повариться некоторое время в собственном соку.
 Ничего, ночь, проведенная врозь с супругой, пойдет ему на пользу. Он откровенно ревновал ее, а именно ревности Джоселин и добивалась. Она только не ожидала, что у мужчин ревность сопровождается резким снижением умственных способностей.
 Ее мужу предстояло еще многое узнать о женщинах вообще и о своей жене в особенности. И еще — когда следует говорить, а когда помалкивать. Ему придется научиться доверять Джоселин. И понять раз и навсегда, что никогда она не позволит приказывать себе.
 Что же, по крайней мере, он высказал ей все, что собирался.
 Рэнд быстро шагал по галерее. Если он сочтет нужным приказывать, он будет приказывать. Его позиция вполне оправданна. Он быстро сбежал вниз по каменным ступеням. Именно так дела будут обстоять впредь. Никаких дискуссий, никаких споров. Он — ее муж. Она — его жена.
 И несомненно, сегодня ему предстояло спать в одиночестве.
 Рэнд замедлил шаг, ясно осознав, что свалял дурака. Он громко простонал. Как только могло ему прийти в голову, даже на миг, что Джоселин с готовностью подчинится его приказу? Впрочем, ничего подобного он не думал. Просто раскрыл рот и изрек возмутительные вещи.
 Разумеется, он имел право настаивать, чтобы его супруга держалась подальше от Алексиса, но не обязательно было изрекать это тоном несгибаемого генерала, отдающего команду необученным новобранцам. Ему следовало предвидеть, что ей это не понравится. А кому бы понравилось?
 Рэнд вошел в слабо освещенную библиотеку и прямиком направился к графинчику с бренди, озаряемому пламенем горевших в камине дров. Что такое было в этой женщине, заставлявшее его пренебрегать приличиями всякий раз, когда они оставались наедине? Джоселин убаюкивала его сознание, и он впадал в непонятное благодушие и стоило ему расслабиться и утратить контроль над каждым словом, как он снова отпускал какую-нибудь глупость. Так он успел обозвать ее меркантильной и обвинить во лжи, а теперь начал разговор заведомо в оскорбительной манере.
 Что такое с ним творится?
 Один за другим Рэнд опрокинул пару стаканчиков бренди, а затем налил третий.
 — Повздорили из-за Алексиса? — раздался веселый голос Найджела из стоявшего у камина кресла.
 — А что, так заметно?
 Старик только фыркнул. Рэнд направился к другом; креслу, стоявшему напротив дядиного, предварительно захватив с собой графин.
 — Она выставила меня форменным идиотом, Найджел.
 — Этого следовало ожидать, — усмехнулся его дядя. Рэнд рухнул в кресло.
 — Чего? Слабоумия? Это что — неизбежное последствие женитьбы?
 — Не обязательно женитьбы, но… — Найджел помедлил. — Возможно, влюбленности.
 — Ха! Если это любовь, избавьте меня от нее. Она сводит меня с ума. Джоселин сводит меня с ума. — Рэнд наклонился вперед и уперся локтями в колени. — Скажите мне, дядя, я — разумный человек? Рассудительный? Я принимаю решения, руководствуясь логикой и здравым смыслом?
 — Я всегда так полагал.
 — И я тоже, но, похоже, я изменился. — Откинувшись на спинку кресла, он залпом осушил бокал. — Здравый смысл и логика меня покинули. Исчезли. Вот так… — Он попытался щелкнуть пальцами, но не сумел, и вместо этого с тяжелым вздохом налил себе еще порцию бренди. — Как это грустно!
 — Что именно?
 — Меня одолела женщина. Она могла бы отстричь мне волосы, так же… как звали того малого?
 — Самсон?
 — Да! Он поверил женщине, и что из этого вышло?
 — Джоселин не давала тебе повода не верить ей.
 — Но у меня также нет повода ей доверять. — Чем не аргумент в его пользу? Сейчас он казался Рэнду как нельзя более уместным. — Доверие надо заслужить! Если веришь слепо, случаются страшные вещи. Можно проиграть сражение, погубить людей и погибнуть самому.
 — Речь идет не о войне, Рэнд, — мягко возразил дядя.
 — Однако я чувствую себя как на войне, — пробормотал Рэнд. — Дом женатого мужчины — то же самое поле битвы, разве нет?
 — Я уверен, что ты можешь доверять своей жене.
 — Ха! Вы же знаете, что Джоселин не собиралась выходить за меня замуж. — Рэнд понизил голос. — Она хотела выйти за  него! Хотела стать принцессой. — И самодовольно усмехнулся. — Я сам мог бы сделать ее принцессой, если бы захотел. Я не захотел, но мог бы!
 — Скажи мне вот что, мой мальчик. А Джоселин тебе доверяет?
 — Разумеется, — с негодованием ответил Рэнд, поднял свой бокал и улыбнулся. — Я спас ей жизнь.
 — Но тебе пришлось нарушить все планы, которые она, вероятно, строила, — мягко произнес старик. — Конечно, это произошло не по твоей вине, но тем не менее. Она не затаила на тебя обиды?
 — Думаю, нет.
 — Она постаралась обернуть все к лучшему? Даже сделавшись твоей женой в полном смысле этого слова?
 — Да…
 — А ты — постарался ли ты стать ей тем мужем, которого она заслуживает?
 — Ну…
 Рэнд испытал желание втянуть голову в плечи. А в самом деле — приложил ли он усилия к тому, чтобы из их брака вышло что-то путное? Или просто позволил событиям следовать их естественным курсом? Ни у одного из них с самого начала не было выбора. Брак оказался единственной возможностью, позволившей увезти Джоселин в укромное место, защитить и не погубить ее репутацию.
 До сих пор Рэнд особенно не задумывался о том, чем пришлось пожертвовать Джоселин. Алексис здесь был, конечно же, ни при чем. Рэнд не сомневался, что намерения Алексиса по отношению к Джоселин никогда не были честными. Но такая умница и красавица из знатной семьи легко нашла бы гораздо более выгодную партию, чем шестой виконт Бомон. Впрочем, не похоже было, чтобы она жалела о чем-то. Судя по всему, Джоселин вполне примирилась со своим новым положением и постаралась использовать его наилучшим образом. В те редкие моменты, когда супруг не вызывал ее раздражения, казалось, что она даже получает удовольствие от своей новой жизни. Джоселин часто смеялась, а ему так нравилось, как звучит ее смех в их общей спальне, в постели, куда она ложилась с ним, ничуть не колеблясь…
 — Я не хочу, чтобы наш брак расстроился. — Едва Рэнд произнес эти слова, как понял, что никогда еще не был так правдив.
 — Почему?
 — Потому что я…
 Это действительно был вопрос вопросов. Дело было не просто в порядочности, хотя он, в сущности, скомпрометировал Джоселин. Возможность скандала тоже не слишком пугала Рэндалла. Любое расторжение брака непременно сопровождается скандалом. Гордость и чувство ответственности также не имели ко всему этому ни малейшего отношения.
 — Ты — что? — настаивал Найджел.
 Рэнд уставился в бокал, словно ответ плавал где-то в глубине янтарной жидкости. Цвет глаз Джоселин…
 — Я не хочу уступать ее никому, — произнес он твердо. — Никогда.
 — Потому что…
 — Потому что… — Он перевел дыхание и мужественно встретил дядин взгляд. — Не думаю, что теперь смогу жить без нее. Я и не хочу жить без нее. Ни дня, ни минуты. — Он покачал головой. — Она совсем не такая, какой я вначале представлял свою жену, но с каждым днем Джоселин все больше и больше кажется именно той женщиной, рядом с которой мне хочется быть. Или, может быть, той, какая мне была нужна всегда. Когда я рисую себе свою будущую жизнь и вижу рядом с собой Джоселин, мне это очень нравится. — Он пожал плечами. — Впрочем, все это довольно сложно…
 — Это и есть любовь, мой мальчик.
 — Вы в самом деле так думаете?
 — Давай разберемся… — Найджел помолчал. — Ты находишь ее непонятной? Она сбивает тебя с толку? Ты не знаешь, как правильно вести себя с ней?
 — Да, тысячу раз да.
 — Ловишь себя на том, что совершаешь нелогичные поступки, предъявляешь необоснованные требования? Ведешь себя по-дурацки?
 Рэнд тяжело вздохнул.
 — Последнее вне всякого сомнения.
 — Тебе хочется вызвать к барьеру любого мужчину, который осмеливается улыбаться ей? — усмехнулся Найджел. — Включая любимого дядюшку?
 — Любимый дядюшка не в счет, — засмеялся Рэнд, но тут же снова стал серьезным. — Но всех остальных ~ да, и в особенности — обаятельных иностранных принцев.
 — Принимая все это во внимание и учитывая твое признание, что ты хотел бы провести с ней остаток дней, — тихо засмеялся Найджел, — я заключаю, что это и есть любовь.
 Подобная возможность приходила Рэнду в голову, но поскольку ему еще не случалось испытывать это безрассудное чувство, неудивительно, что он не узнал его. Ну разумеется, он влюблен! Или сошел с ума, что примерно то же самое. Рэнд покачал головой.
 — Но тогда в этом нет ничего приятного!
 — Отчего же, моментами бывает очень даже приятно.
 — Побольше бы этих моментов, — пробормотал Рэнд и покрутил бокал в руке, с интересом наблюдая, как бренди омывает стеклянные стенки. — И что вы мне посоветуете предпринять по этому поводу?
 — Учитывая то, как ты ворвался сюда, я посоветовал бы тебе сегодня ничего больше не предпринимать. Подозреваю, что в настоящее время она немногим больше довольна тобой, чем ты — сам собой. Ну а потом… — Найджел пожал плечами.
 — «Потом» еще под вопросом, — сухо произнес Рэнд.
 — Вижу, пора применить с пользой свой богатый житейский опыт. Ну что же… — Найджел некоторое время пристально смотрел на своего племянника. — Оказывай Джоселин доверие, которого она вполне заслуживает, Рэнд. Забудь о своем первом впечатлении, относись к ней так, как она того заслуживает. Она небезупречна, как и всякая женщина, но нисколько не похожа на избалованную капризулю, за которую ты принял ее вначале. Она умная и отважная, а попав в сложную ситуацию, проявила решительность и присутствие духа. Ее жизнь устроилась совсем не так, как она мечтала, и все же, насколько я могу судить, она на тебя не в претензии. — Найджел покачал головой. — Ты, мой мальчик, должно быть, родился под счастливой звездой. Не знаю, как это случилось, но, возможно, неисповедимые пути Господни свели тебя с женщиной, которая может сделать тебя по-настоящему счастливым. — Пожилой джентльмен наклонился к племяннику ближе. — Есть люди, которые верят, что каждому мужчине определена одна-единственная суженая. У каждой души есть родственная ей душа. Таким душам на небесах предназначено быть вместе. Я предполагаю, что Джоселин может оказаться твоей суженой.
 — Почему вы так решили? — прищурился Рэнд. Найджел усмехнулся.
 — Да потому, что за эти дни, что вы живете здесь, у тебя появилась необыкновенная легкость в походке, что-то орлиное во взгляде и умиротворенное, даже счастливое выражение лица.
 — Чепуха, — рассмеялся Рэнд. — Я ни в малейшей степени не чувствую себя счастливым или хотя бы умиротворенным.
 — Смятение чувств часто затмевает радость, по крайней мере, в первое время. Но все образуется, мой мальчик. — Найджел откинулся на спинку кресла. — И пока мой кладезь премудрости не иссяк, позволь заметить еще вот что. Я готов поспорить на последний грош, что твоя жена тоже любит тебя.
 — Вы думаете? — просиял Рэнд.
 — Ну, может быть, она и не сходит по тебе с ума, как ты по ней, но тем не менее. Я сужу по тому, как она на тебя смотрит. Мне, старику, очень приятно видеть подобное выражение в глазах женщины.
 Найджел замолк, и Рэнд понял, что дядя обратил мысленный взор в прошлое и через годы видит сейчас глаза другой влюбленной женщины… Когда старик снова заговорил, его голос был спокойным и ровным:
 — Надо, чтобы она узнала о твоих чувствах. Не потеряй Джоселин только потому, что она решит, будто безразлична тебе.
 — Значит, я должен объясниться с ней?
 — Ты слышал, что я сказал тебе, — раздраженно фыркнул Найджел. — Какой смысл расточать советы, которые никому не нужны.
 — Прошу прощения, — пробормотал Рэнд.
 — А теперь учти вот что. Ни одна уважающая себя женщина не станет долго любить без взаимности. Те же, кто на это способен, тебе самому не нужны — вечно хнычущие, прилипчивые создания. Каким бы чудом это ни произошло, но ты нашел подходящую тебе женщину. И будешь полным идиотом, если не дашь ей понять, как к ней относишься. Ты получил шанс обрести счастье, которое редко кому выпадает в жизни. — Найджел устремил на племянника указательный палец. — Не прозевай!

 Глава 13

 Джоселин вошла в гостиную и замерла на месте. В комнате никого не было, кроме принца, который, как ей показалось, с повышенным интересом обследовал пол вокруг камина.
 — Алексис?
 Он резко вскинул голову и, Джоселин готова была поклясться, сердито сверкнул глазами, увидев неожиданную помеху. Но на лице гостя тут же появилась любезная улыбка, и Джоселин решила, что это просто померещилось ей в надвигавшихся сумерках. Принц выпрямился и направился к ней.
 — Дорогая Джоселин, вы сегодня очаровательно выглядите.
 — Спасибо, — осторожно улыбнулась она в ответ. Но его лоб тут же пробороздила озабоченная складка:
 — А что это у вас на носике?
 — Очки. — Джоселин совсем забыла, что надела очки и подавила желание сорвать их. — Я ищу Рэнда. Вы его не видели?
 Алексис небрежно пожал плечами.
 — Недавно разговаривал с ним. Он собирался пойти проверить свою охрану.
 — Понятно…
 Джоселин сдвинула брови. Она целый день не разговаривала с Рэндом, и это ее не на шутку тревожило. Он; предполагала, ждала или просто надеялась, что утром муж бросится к ней, чтобы в очередной раз испросить прощения. И собиралась в очередной раз простить его при условии, что больше никогда не услышит от него никаких приказов.
 Как ни странно, но их стычки доставляли ей определенное удовольствие. Они очень взбадривали. Но примирения были еще приятнее. Джоселин приготовилась помириться с мужем со всеми вытекающими последствиями. Она прождала Рэнда почти весь день и теперь твердо решила разыскать его. До чего, все-таки несносный человек, но именно он основательно завладел ее сердцем.
 — Надеюсь, Рэнд скоро вернется, — высказала предположение Джоселин.
 — Уверен, верховая прогулка пойдет ему на пользу. Он казался чем-то чересчур озабоченным и был явно не в духе. — Алексис пытливо посмотрел на нее. — Что-то не ладится?
 — Да нет, все в порядке, — ответила она беспечно. — Почему вы спрашиваете?
 — Только потому, что мой кузен сегодня показался мне еще более мрачным, чем обычно, — хмыкнул Алексис. — Но в моем присутствии он неизменно склонен принимать неприветливый вид. Скажите, Джоселин, ваш муж когда-нибудь улыбается?
 Этот вопрос возмутил Джоселин, но сама она тем не менее сумела вежливо улыбнуться.
 — Ах, даже более того. Он находит в жизни много забавного и сам бывает очень забавен. Рэнд и улыбается, и усмехается, и даже хохочет.
 Алексис недоверчиво поднял бровь.
 — Хохочет? Виконт Бомон? Я с трудом могу себе это представить.
 — Можете вы или нет, это тем не менее чистая правда.
 — Что ж. — Алексис сдержанно улыбнулся, и Джоселин неожиданно уловила в нем сходство с Рэндом, которого не разглядела сразу. И тот и другой имели одинаковый рост и телосложение, хотя волосы ее мужа были несколько темнее. Черты лица принца казались более утонченными, а у Рэнда — энергичными. Алексис, несомненно, был красивым мужчиной, но Рэнд —  настоящим. По крайней мере, для Джоселин. До чего удивительно, что все так обернулось.
 — Должен вам признаться, дорогая, что очень беспокоился о вас, — неожиданно заявил Алексис.
 Сцепив руки за спиной, он обошел комнату и остановился перед Джоселин.
 — Чепуха, — рассмеялась она, несмотря на некоторую неловкость, испытанную от этих слов. — Беспокоиться абсолютно не о чем.
 — Сомневаюсь, Джоселин. Мне известны обстоятельства, которые привели к этому… нелепому браку. Мне не верится, что вы так уж счастливы с ним.
 — Я вполне счастлива. Благодарю за заботу.
 — Вы могли бы получить много больше. — Он помолчал и вгляделся в висевший на стене гобелен. — Задумывались вы об этом? О том,  что вы могли получить.
 — Нет, — ответила она, ни секунды не колеблясь, вдруг поняла, что сказала чистую правду: с того самого момента, как она стала женой Рэнда, Джоселин была слишком занята, чтобы пересчитывать то, что приобрела в этом браке, и горевать об утратах. Разве это не доказательство того, что никакая она не меркантильная? Сделав это открытие, Джоселин повеселела. — Ничуть!
 — Позвольте вам не поверить.
 — Думайте, что хотите, но это так и есть.
 — Ради Бога, дорогая. Я ведь не какой-то там тупоголовый поселянин. — Разговаривая с ней, Алексис продолжал кружить по гостиной, и Джоселин вдруг пришло в голову, что его вроде бы бесцельные движения на самом деле оказываются довольно систематическими, он как будто что-то здесь выискивает. Мысль, конечно, смехотворная. Видимо, на нее подействовали слова Рэнда о ненадежной натуре Алексиса. — Во время нашего последнего разговора в Лондоне я сказал вам, что вы — женщина, хорошо знающая себе цену.
 Джоселин рассмеялась.
 — Мне кажется, это было много веков назад.
 — Разве с тех пор что-то изменилось?
 — Изменилось все, — ответила она твердо.
 — Позвольте взглянуть на ваши руки, — шагнул он к ней.
 — На руки? — Она машинально спрятала их за спину. — Зачем?
 — Просто покажите их мне.
 Она неохотно протянула руки вперед. Алексис взял их в свои, взглянул, затем посмотрел Джоселин в глаза.
 — Он даже не купил вам обручальное кольцо?
 — На это не было времени. — Джоселин попыталась высвободить руки, но принц держал их крепко. Джоселин прежде не беспокоило отсутствие кольца, они с Рэндом даже не обсуждали эту тему. — Мы приехали сюда сразу после свадьбы, и Рэнд не имел возможности.
 — Но он, конечно же, подарил вам какую-нибудь безделицу в ознаменование такого события? Ожерелье или браслет… Которые прежде принадлежали его матери или бабке…
 — Нет, ничего. — Она снова попыталась отнять руки, но назойливый принц держал их железной хваткой.
 — В каждой семье есть какие-то побрякушки. — Он сосредоточенно сдвинул брови, затем лицо его прояснилось. — А как насчет драгоценных камней? Бриллианты, может быть, рубины…
 — Нет. — Джоселин наконец освободилась и с досадой взглянула на собеседника. Алексис расспрашивал ее с такой же настырностью, с какой удерживал за руки. — Думаю, мне не придется рассчитывать на подобные подарки. Известно вам, что у вашего кузена совсем немного денег?
 — Разве? — задумчиво произнес принц, и на его лице появилось странное выражение. — А я полагал…
 — Что?
 — Впрочем, не важно, — пожал он плечами.
 — Поскольку Рэнда здесь нет, я, пожалуй, пойду… — Джоселин повернулась, но Алексис удержал ее за локоть и неожиданно привлек к себе.
 — А я подарил бы вам драгоценности, Осыпал бы вас ими.
 Молодая женщина с негодованием посмотрела на него в упор. Удивительно, что когда-то ей хотелось стать женой этого человека, принц он или нет!
 — Довольно поздно говорить об этом. Пустите меня.
 — Поздно? — Он перевел взгляд на ее рот. — Не знаю…
 — Это смешно, Алексис. Если вы сейчас же…
 Он впился в ее губы. Гнев и испуг захлестнули Джоселин. Она рванулась, но принц оказался сильнее, чем она ожидала.
 — Немедленно отпустите мою жену!
 Сердце Джоселин ушло в пятки, дыхание остановилось. Она с силой толкнула Алексиса, который в тот же миг разжал руки, и едва не потеряла равновесие. В дверях стоял Рэнд, высокий, красивый, чрезвычайно мрачный. Он окинул Джоселин взглядом с ног до головы, словно в поисках явных доказательств ее вины.
 Она расправила плечи и подавила желание пуститься в оправдания. По тяжелому, грозному выражению глаз Рэнда и его окаменевшему лицу было ясно — оправдания будут тщетными. Рэнд скорее всего истолковал увиденное в самом худшем свете.
 — Я рада, что вы соизволили наконец появиться. — Она подбоченилась. — Где же это вы пропадали с утра?
 Рэнд устремил взгляд на Алексиса, но ответ адресовал Джоселин:
 — Гулял.
 — Ну и?.. — Джоселин шумно вздохнула. — Больше вы ничего не собираетесь добавить?
 — Держите руки подальше от моей жены, — угрюмо сказал Рэнд принцу.
 — Да не ему, мне! — фыркнула Джоселин.
 — Нет.
 — Почему же? — Она скрестила руки па груди. — Вы должны признать, что это выглядит дурно.
 — Весьма дурно, — пробормотал Алексис.
 — Сам знаю, как это выглядит, — отрезал Рэнд. — И еще я знаю, что увидел, войдя сюда!
 — И вы собираетесь потребовать объяснений? — осведомилась Джоселин.
 — Не от вас. — Он встретился с ней взглядом. — Я не такой уж болван, Джоселин, даже если порой и кажусь им. И со зрением у меня все в порядке, поэтому я могу определить, когда обнимаются по взаимному желанию, а когда нет.
 Она широко раскрыла глаза.
 — О чем вы?
 — А о том, дорогая женушка… — Бомон с шумом выдохнул и возвел глаза к потолку. — Что, как мне ни трудно сохранять ясность мысли в вашем присутствии…
 — Да? — Джоселин не могла скрыть своего нетерпения.
 — Я большую часть дня провел в седле наедине со своими мыслями, и… — Слова явно давались ему с трудом. — Черт побери, Джоселин, я доверяю тебе!
 Она изумленно уставилась на него, но тут же просияла.
 — Как тому и подобает быть.
 — Как тому и подобает быть, — глуповато улыбнувшись, повторил он.
 — Исключительно трогательная сцена, и я признателен, что меня удостоили чести быть ее свидетелем, но вы должны знать, кузен… — Алексис придвинулся к Джоселин. — Несмотря на то, что она теперь замужем, я все еще питаю к ней определенные чувства.
 Джоселин быстро отошла от принца.
 — Какие бы чувства вы там ни питали, их не разделяют!
 Но мужчины не слушали ее.
 — Ваши чувства не имеют никакого значения, — веско сообщил Рэнд, снова упершись взглядом в Алексиса.
 — Ни в малейшей степени, — поддакнула Джоселин.
 Но Рэнд и Алексис не обращали на нее никакого внимания.
 — Я привык, чтобы с моими желаниями считались, — прищурился Алексис.
 — Может быть, теперь самое время отвыкнуть? — предположил Рэнд.
 — Я могу обеспечить Джоселин всем, о чем она когда-либо мечтала, — заявил Алексис.
 Она возмущенно покачала головой.
 — Я уже давно…
 — Она — моя жена, и обеспечивать ее — мое дело. — Руки Рэнда угрожающе сжались в кулаки.
 — Вот как? Но сейчас вы только виконт. А могли бы дать ей много больше. — В словах Алексиса явно содержался намек, и Джоселин сразу поняла, что речь пошла не о ней.
 — Но я не хочу большего…
 — Разве у вас нет чувства ответственности? — Глаза принца вспыхнули. — Нет понятия о долге?
 — Все это у меня есть, — так же твердо продолжал Рэнд. — Но по отношению к моему королю и моей стране. И к моей жене!
 Мужчины сверлили друг друга свирепыми взглядами. Атмосфера накалялась все сильнее. Еще немного, и они бросились бы друг на друга или произнесли слова, за которыми неминуемо последовала бы дуэль…
 — Прекратите немедленно! — Джоселин шагнула вперед и встала между ними. — Я не совсем понимаю, о чем речь, но вы оба ведете себя как дети.
 Алексис пожал плечами.
 — Как вам будет угодно.
 Джоселин повернулась к мужу.
 — И вы тоже!
 — Простите, милорд. — На пороге появился Ник, лицо его выражало смущение. Он подошел к Рэнду и что-то тихо сказал ему. Тот кивнул.
 — Я сию минуту вернусь. — Он едва заметно улыбнулся Джоселин и вышел из комнаты следом за дворецким.
 — Ну-с, дорогая, на чем мы остановились, когда он так некстати появился? — Алексис шагнул к ней.
 Джоселин возмущенно взглянула на принца.
 — Вы сошли с ума?
 Алексис потянулся к ней, но она шлепнула его по руке.
 — Перестаньте! Или вы правда хотите заставить его думать, что между нами что-то есть?
 — А разве это не так?
 — Нет! — Она негодующе фыркнула. — И сказать по правде, ничего никогда и не было. Я не сомневаюсь, это не первый раз, когда женщина говорит вам «нет»!
 Алексис нахмурился и покачал головой.
 — Уверен, что не припомню другого такого случая.
 — Тогда от души насладитесь этим новым, необычным для себя опытом!
 — Полно, я не верю, что вы на самом деле так думаете. — Он придвинулся ближе, а Джоселин попятилась. — Кроме того, я хочу только продолжить то, на чем мы остановились.
 — Ну а я не имею ни малейшего желания продолжать то, на чем не мы, а вы остановились! — Джоселин глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Мне, возможно, было бы лестно, но я замужем. И довольна своей судьбой. Я понимаю, был момент, когда вы хотели жениться на мне…
 — Что? — Алексис сдвинул брови.
 — Когда вы хотели на мне жениться, — медленно повторила Джоселин.
 Принц рассмеялся.
 — Что заставило вас так думать?
 — Вы говорили, что я — то, что вам нужно, — осторожно произнесла Джоселин.
 — Да, говорил. Я и сейчас так считаю.
 Джоселин посмотрела на него долгим взглядом, осознав наконец правду, которую Рэнд давно знал и о которой она сама в глубине души догадывалась.
 — Назначив мне встречу в музыкальном салоне, разве вы не хотели предложить мне стать вашей женой?
 — Что за нелепость, — фыркнул принц. — Если я и собирался сделать предложение, то уж, во всяком случае, не брачное. Ведь вы не настолько наивны, чтобы ожидать чего-то иного.
 — Но я ожидала, — возразила Джоселин.
 — Теперь, когда мои намерения стали вам понятны, надеюсь, вы не слишком огорчены?
 — Не слишком ли я огорчена? — Она сжала зубы. — Хотя всегда огорчительно обнаруживать, что ты не так умна, как тебе самой казалось, но нет, я не слишком огорчена. Но я очень сержусь.
 — На меня? — Он невинно раскрыл глаза. — Почему? Как вы ни наивны, но вы ведь не могли всерьез поверить, что принц, наследник трона, может жениться на…
 — На ком?
 — На девушке некоролевского происхождения. Принцы не имеют права жениться, повинуясь эмоциональному капризу. — Алексис покачал головой. — Если я женюсь, то на особе королевской крови из страны, союз с которой принесет пользу моей стране. Королевский брак — это политический альянс, а не любовный. Я могу только надеяться, что, когда придет время, сумею найти невесту, которая не только устроит мое государство, но придется по вкусу и мне.
 Джоселин с усилием заставила себя сохранять спокойствие.
 — Значит, ваше предложение…
 — Было бы вполне банальным. — Алексис сказал это беспечно, словно они обсуждали предстоящий пикник. — Я стал бы исполнять каждую вашу прихоть. Роскошный особняк, красивые наряды, драгоценности… Мы оставались бы вместе ровно столько, сколько пожелали. Нам обоим это доставило бы большое удовольствие. — Он пожал плечами. — Вам вовсе незачем сердиться, я был бы щедр.
 — И все-таки я сержусь. На себя даже больше, чем на вас. — Джоселин повернулась и прошлась по комнате, — Не могу поверить, что оказалась такой дурой!
 Алексис вскинул бровь.
 — Ваши лестные слова кружат мне голову. Она свирепо сверкнула на него глазами.
 — Не вздумайте обижаться. Обижаться должна я. Вы хотя бы понимаете, что оскорбили меня? Вы могли подумать, что мы… что я… — Она сжала кулаки и с трудом перевела дыхание. — Полагаю, что должна быть вам благодарна.
 — Я в самом деле намеревался сделать вам весьма завидное предложение.
 — Я не об этом. — Она передернула плечами. — Его я бы и не подумала принять. Но если бы я не согласилась встретиться с вами, я никогда не оказалась бы в музыкальном салопе. Моя жизнь не подверглась бы опасности, и я никогда бы не вышла замуж за того, кого люблю.
 — За того, которого любите? Помилуй Бог, — простонал Алексис. — Вы — любите Бомона? Невероятно. Как такое могло случиться?
 — Как? — переспросила Джоселин. — Сейчас, дайте подумать. Он — благородный, веселый, мужественный, добрый, не говоря о том, что привлекателен как мужчина. Он спас меня от неминуемой смерти. Он видит во мне не одно только хорошенькое личико. Если не принимать в расчет несколько неудачных фраз, он сделал все возможное, чтобы облегчить мне жизнь после нашего неожиданного супружества. Короче, он обращается со мной как с… принцессой!
 — Но драгоценностей все же не дарит, — пробормотал Алексис.
 — А когда он целует меня, — не удержалась Джоселин, — у меня согреваются даже пальцы на ногах!
 — Я тоже мог бы согреть вам пальцы па ногах, — вкрадчиво улыбнулся Алексис.
 — Вам никогда не представится такой возможности. Вы поставили меня в глупое положение, Алексис, и я хорошо усвоила урок.
 — Я… — Принц глубоко вздохнул и расправил плечи. — Пожалуйста, примите мои извинения. Я в самом деле не думал, что вы превратно истолкуете мои намерения. — Он пытливо взглянул на Джоселин. — Итак, вы любите кузена, а он заявил, что доверяет вам. Видимо, все обернулось к лучшему?
 Она вскинула подбородок.
 — Еще как к лучшему.
 В эту минуту в комнате снова появился Рэнд и сразу направился к ней.
 — Джоселин…
 В его голосе было что-то настолько странное, что по спине у Джоселин пробежали мурашки.
 — Что? Что случилось?
 — Похоже, у нас еще один гость…
 В дверном проеме показалась высокая фигура, и у Джоселин перехватило дыхание.
 — Ричард! — Дальнейшие слова застряли у нее в горле.
 — К твоим услугам, моя маленькая сестричка. — Ричард Шелтон, граф Шелбрук, улыбаясь, стоял в дверях.
 — Ричард… — На глаза Джоселин набежали слезы, и в следующее мгновение она оказалась в объятиях брата, смеясь и плача от радости.
 — Все в порядке, Джоселин? — спросил он ее шепотом.
 — Да. Теперь уже да. — Джоселин откинула назад голову и улыбнулась. — Ох, Ричард, как же я по тебе соскучилась. — Она огляделась. — А Джиллиан с тобой? А ваш малютка? Они здесь? Здоровы?
 — Они благополучно препровождены в Эффингтон-Холл и устроены там со всеми удобствами — и моя жена, и… — Ричард радостно засмеялся. — Наша дочь.
 — Дочь? Как здорово! — Джоселин снова сжала брата в объятиях. — Не могу дождаться, когда увижу ее.
 — Она такая же красивая, как ее мать, — горделиво улыбнулся Ричард. — Правда, должен признаться — я после всех этих лет, проведенных с тобой и сестрами, полагал, что надеяться на рождение сына — не слишком большая дерзость. Но едва крошка появилась на свет, как я сразу влюбился в нее.
 Джоселин высвободилась из объятий брата и окинула его внимательным взглядом. Они не виделись почти год, и ей до сих пор не верилось, что он здесь.
 — А ты прекрасно выглядишь.
 — Как и ты. — Он приподнял брови. — Очки?
 Джоселин смущенно пожала плечом.
 — Я неожиданно открыла для себя, какое это наслаждение — хорошо видеть.
 — Очевидно, за время моего отсутствия кое-что изменилось, — сдержанно подытожил Ричард.
 — Ты даже представить себе не можешь! Мне о многом надо рассказать тебе. Случилось столько всего… — Она сосредоточенно сдвинула брови. — Но когда ты вернулся и зачем приехал сюда?
 — Мы прибыли в Эффингтон-Холл несколько дней назад и, должен добавить, сюрпризом, без предупреждения. Боюсь, что письмо, в котором подробно описаны обстоятельства нашего возвращения домой, придет примерно через неделю, если повезет. — Он возмущенно покачал головой. — По крайней мере мы явились как раз вовремя, чтобы присутствовать на свадьбе. Леди Хелмсли шлет вам сердечный привет.
 — Леди… Марианна! — Джоселин просияла. — Вот это чудесно. Она счастлива?
 — Очень. Но должен признаться, сам я был не слишком доволен. — Ричард одну за другой стянул перчатки такими же неторопливыми осторожными движениями, какими были его слова. — Когда мы узнали, что Джиллиан ждет ребенка и мы не успеем вернуться в Англию к началу сезона, я пообещал тебе и сестрам, что препоручу вас заботам самого моего лучшего друга. Я полагал, что вы от души насладитесь всеми удовольствиями, которые предоставляет столица, — театрами, музеями и тому подобным. И что же я нахожу по возвращении? — Он в упор взглянул на нее, и Джоселин с трудом подавила желание съежиться. — Одна из сестер оказывается героиней скандальных журнальных историй…
 — Там не было ничего скандального, — быстро возразила Джоселин.
 — …Основанных, очевидно, на ее амурных похождениях…
 — Отдаленно основанных, очень-отдаленно. На самом деле… — Джоселин выдавила из себя легкомысленный смех. — В этих статейках очень мало правды. А слово «амурные» едва ли вообще сюда подходит.
 — А другая сестрица, — прищурился он, — была вынуждена стать женой фактически незнакомого человека…
 — Позволь представить моего мужа, — весело откликнулась Джоселин, жестом подзывая Рэнда.
 — …И бежать из Лондона, чтобы спасти свою жизнь.
 — В вашем изложении все выглядит несколько мрачно, — пробормотал Алексис.
 Джоселин бросила на принца предостерегающий взгляд. Она совсем забыла о присутствии Алексиса, а сейчас его замечания были вовсе неуместны. Джоселин украдкой взглянула на Рэнда и прочитала в его глазах спокойствие и уверенность. Она мгновенно поняла — муж предоставляет ей возможность самой выяснить отношения с братом, но в случае надобности будет рядом.
 — Все не так плохо, как тебе представляется, Ричард, — успокаивающе улыбнулась она.
 — Я бы сказал, хуже некуда. — Ричард продолжал сурово смотреть на сестру. — Но теперь, когда я вернулся, я уверен, что все уладится к взаимному удовольствию.
 — Что ты подразумеваешь под этим «уладится»? — Джоселин решительно не понравилось выражение его глаз. Ей прекрасно знаком был этот непререкаемый взгляд старшего брата, который «знает, как надо лучше». В душе молодой женщины шевельнулось недоброе предчувствие. — И вообще, Ричард, зачем ты здесь?
 — Думаю, это очевидно, Джоселин. — Он продолжал сверлить ее взглядом. — Я здесь затем, чтобы забрать тебя домой.

 Глава 14

 — Забрать меня домой? — Долгий миг Джоселин смотрела на Ричарда во все глаза, изо всех сил сдерживая желание расхохотаться. Брату это решительно не понравилось бы, но он становился ужасно смешным, когда начинал разговаривать подобным тоном.
 — Именно так, — произнес он надменно.
 — Не думаю, что это получится, — с улыбкой покачала головой Джоселин. — В настоящий момент, Ричард, мой дом здесь. И впредь моим домом будет дом моего мужа.
 — Джоселин не любит, когда ей приказывают, думаю, вам это известно, — мягко вмешался Рэнд. — Неужели вы надеялись, что сможете вот так явиться сюда и диктовать ей свои условия?
 — Ни минуты на это не надеялся, — вздохнул Ричард. — Мне никогда не удавалось внушить ни ей, ни ее сестрам, что им следует делать. Но я полагал, что попробовать стоит. — Он посмотрел на Джоселин. — Я ведь понятия не имел, что здесь увижу. Из того, что рассказали мне Томас и остальные, складывалась не слишком привлекательная картинка.
 — Вначале, возможно, так и было, — призналась Джоселин. — Но потом все оказалось не так плохо.
 — В самом деле? — Ричард пристально вгляделся в нее. — И ты счастлива?
 — Вполне. — Джоселин обменялась улыбками с мужем, гадая, когда же наконец им позволят остаться наедине.
 — Значит, вы разрешите ей жить с ним? — спросил Алексис.
 — Если она сама этого хочет. — Ричард улыбнулся сестре. — Томас высоко отзывался о лорде Бомоне. А мужчина, который сумел убедить Джоселин носить очки, очевидно, более подходящая для нее компания, чем брат.
 — Если бы она была моей сестрой, я увез бы ее отсюда, невзирая на все крики и протесты, — лениво произнес Алексис.
 Ричард бросил на него недовольный взгляд.
 — А вы, между прочим, кто такой?
 Рэнд не то фыркнул, не то кашлянул.
 — Лорд Шелбрук, позвольте представить вас его королевскому высочеству принцу Авалонии Алексису.
 — Принц… — Ричард изумленно разинул рот. — Что за черт?
 — Я разделяю ваши чувства, — откликнулся Алексис, надменно улыбаясь.
 — Не обращай на него внимания, Ричард, — твердо сказала Джоселин. — Ему это вряд ли понравится, зато пойдет на пользу.
 — У себя дома я мог бы приказать расстрелять вас за это, — пробормотал Алексис.
 — Принц… — Ричард усмехнулся и перевел взгляд с Алексиса на сестру. — Я собирался сказать, что, конечно, рад за тебя, но и удивлен. Я не мог предположить, что ты удовлетворишься, — он обвел рукой комнату, — вот этим. Ты всегда ожидала от брака значительно большего.
 — Знаю, и мне самой странно. Не уверена, что сумею как следует объяснить… — Она взяла брата под руку и увлекла его к дивану. Они сели, и Джоселин помолчала, собираясь с мыслями. — Как тебе известно, я всегда надеялась… даже рассчитывала… выйти замуж за человека с гораздо более впечатляющим титулом, чем простой виконт…
 — Я никогда не устану слушать, как слово «простой» неизменно предшествует слову «виконт», — сухо произнес Рэнд, но Джоселин пропустила реплику мужа мимо ушей.
 — Кроме того, ты лучше других знаешь, как плохо я переносила бедность. Я всегда представляла, что выйду замуж за человека с большим состоянием, с таким, например, как твое, но этого не случилось.
 — Он что — совсем без гроша? — прищурился Ричард.
 — Лорд Бомон вовсе не нищий, — поправилась Джоселин. — По крайней мере, многое указывает на то, что кое-какие деньги у него водятся. — И покосилась на мужа. — Ведь это правда, что вы не нищий?
 Рэнд замялся.
 — По этому поводу, Джоселин, я вот что должен сказать…
 — Нет, — остановила она его решительным жестом. — В данный момент я не расположена выслушивать отчет о состоянии ваших финансов. Это просто несущественно. — Она снова повернулась к Ричарду. — Ведь я могу рассчитывать на свое приданое? И оно вполне приличное, так?
 — Да, конечно, но… — слегка нахмурился Ричард.
 — Тогда с нами все будет в порядке, — решительно сказала Джоселин. — И без крыши над головой мы тоже не останемся — у него где-то есть миленький коттеджик…
 — Коттеджик? — Алексис подавился смехом.
 — Джоселин! — Рэнд шагнул к ней. — Я в самом деле должен…
 — Потом, — нетерпеливо отмахнулась она. — Когда-нибудь и этот замок тоже перейдет к нему. Он, правда, в довольно плачевном состоянии, прямо-таки разваливается на глазах… Зато Уортингтон полон очарования древности, и я успела его полюбить.
 — Неужели? — Ричард смотрел на сестру так, словно перед ним была незнакомка.
 — Ну разумеется. И вот еще что, Ричард, — доверительно наклонилась она к нему — необычайно важно было заставить его понять, — все это мне на самом деле глубоко безразлично. И его титул, и деньги или же их отсутствие. Все! — Она покачала головой, удивляясь себе. — Мне самой до сих пор с трудом верится.
 — Да и мне тоже, — пробормотал Ричард. — Это не та сестра, которую я оставил в Англии. — Он с любопытством посмотрел на Рэнда. — Что вы с ней сделали?
 Рэнд усмехнулся и с довольным видом пожал плечами, и Джоселин нисколько на него не обиделась.
 — От его поцелуев у нее согреваются пальцы на ногах, — встрял Алексис.
 Кровь бросилась в лицо Джоселин.
 — Это уже больше, чем мне следует знать, — пробормотал Ричард.
 Рэнд откашлялся.
 — Я ценю вашу помощь, но предпочел бы…
 — Полно, кузен, — проговорил принц. — Ведь мы — одна семья.
 — Семья? — Лицо Ричарда выразило крайнее замешательство. — Кузен?
 — Это самое смешное, — сказала Джоселин беспечно. — Вышло так, что Рэнд — кузен принца Алексиса и сам считается принцем крови в Авалонии. Хотя он и не собирается претендовать на этот титул, что, с одной стороны, немного досадно, но с другой — абсолютно не важно, потому что и для меня этот факт не имеет никакого значения! Теперь ты видишь, — лучезарно улыбнулась она брату, — в конце концов я все-таки получила и принца, и замок.
 — И принца, и замок, — медленно повторил Ричард, видимо, стараясь осмыслить услышанное. Бедняга был совершенно сбит с толку, но Джоселин не могла его за это упрекнуть — событий было чересчур много, и они переплелись самым причудливым образом. Шелбрук неуверенно улыбнулся. — А сейчас ты скажешь, что где-нибудь тут в замке у вас водится привидение.
 — Я предпочитаю думать о себе как о мудреце. — В дверях появился Найджел, и Ричард немедленно вскочил на ноги. Рэнд выступил вперед.
 — Лорд Шелбрук…
 — Ричард, — поправила Джоселин. — И Рэнд, и Найджел. Называйте друг друга по именам. Как справедливо заметил Алексис, все мы тут одна семья.
 — Прекрасно! Ричард, это мой дядя лорд Уортингтон, иначе говоря, Найджел, — улыбнулся Рэнд. — Он очень необычный человек, и я действительно всегда считал его мудрецом.
 — Только на словах, мой мальчик, но мне весьма лестно такое сравнение. — Найджел оперся на свою палку и изучающим взглядом окинул Ричарда, словно наряду с внешностью пытался оценить и его характер. — Вы появились вовремя, сударь.
 — До своего возвращения я и понятия не имел, что здесь творится, — начал было Ричард.
 — И прискакали к ней на выручку? — Найджел сощурился. — Но знаете, Джоселин в этом вовсе не нуждается.
 — В чем я сам только что убедился, — с поклоном отозвался Ричард. — К моему большому удовлетворению.
 — Рад это слышать, — усмехнулся Найджел.
 — Черт возьми, совсем забыл, — нахмурился Ричард и, вытащив что-то из жилетного кармана, подошел к хозяину замка. — Меня попросили передать это вам.
 — Что это? — Рэнд подошел ближе, видно было, что он встревожен.
 — Что бы это ни было, оно только мое, — твердо произнес Найджел. — Я редко получаю письма. — Он развернул сложенный вчетверо лист бумаги и сощурился. — Ничего не разобрать. Флора! — крикнул он, обернувшись через плечо. Экономка, которая, очевидно, стояла и слушала за дверью, туг же заглянула в комнату. Джоселин подавила улыбку. Она не сомневалась, что Айви, Рози и Ник — все стоят за дверью. — Принеси мне очки!
 Флора кивнула и исчезла, Найджел проковылял к ближайшему стулу и опустился на него.
 — Скажите же хотя бы, от кого оно? — озабоченно спросил Рэндалл.
 — Не знаю, — огрызнулся Найджел. — Еще не успел прочесть.
 — Ричард? — Рэнд повернулся к брату Джоселин, которая отметила, что манера поведения ее мужа изменилась. Голос его зазвучал резко, движения стали решительными. Казалось, сам окружавший их воздух вдруг наполнился напряжением.
 Ричард явно тоже это заметил. Он поймал взгляд Рэнда и негромко произнес:
 — Письмо передал мне человек, на которого вы сейчас работаете…
 Рэнд смотрел на него молча и ждал с тем непроницаемым выражением, которое всегда заставляло Джоселин задуматься о его загадочном прошлом и о тайнах, в которые она никогда не будет посвящена. Ее охватило тревожное предчувствие.
 Шелбрук вздохнул.
 — Томми отказался сообщить, где именно вы скрываетесь. Дело едва не дошло до драки, но он остался непреклонен, — невесело усмехнулся Ричард. — Меня это, не скрою, глубоко задело.
 — Томми — преданный друг, — спокойно произнес Рэнд.
 — Да, в высшей степени. Он предан нам обоим. Для него это был трудный выбор, и я сожалею, что поставил его перед ним. Но и я не собирался отступать. — Ричард пожал плечами. — В конце концов, он направил меня к вашему шефу, который решил, что я не представляю опасности и открыл мне место вашего пребывания.
 Флора тем временем вернулась с очками, Найджел нацепил их на нос и пробежал глазами послание. Все присутствующие притихли, с нетерпением ожидая результата.
 — Так, так… Известия не слишком приятные, — пробормотал Найджел, не отрывая взгляда от письма. Наконец он поднял глаза. — Церемония, для участия в которой прибыл принц, состоится на три дня раньше назначенного…
 — По чьему распоряжению? — нахмурился Алексис.
 — Здесь не сказано, — Найджел еще раз взглянул на листок. — Вы все должны немедленно вернуться в Лондон, привлекая к себе как можно меньше внимания.
 — Хорошо, — сказал Рэнд решительно. — Выезжаем немедленно.
 — Подожди, мальчик, это не все. Здесь говорится также, что, возможно, кое-кто постарается помешать вам прибыть вовремя. — Найджел переглянулся с Рэндом. — За дорогами ведется наблюдение.
 — А мы поедем окольными путями, — сказал Рэнд. — Мои люди будут сопровождать нас. Проскочим.
 — Но без инцидентов не обойдется, — покачал головой Найджел. — Вас будет целая группа, пять-шесть человек. Так вы неизбежно обратите на себя внимание. А любая стычка на дороге столь же нежелательна, как и отсутствие принца на церемонии.
 — И все-таки… — начал Рэнд.
 — Не забывай, дорогой мой, речь идет о политике, — резко произнес Найджел. — Дело это не такое откровенное, как война, но не менее опасное. У вас не получится выехать отсюда всей гурьбой, как ездили рыцари в старину. Это ни к чему хорошему не приведет. — Он задумчиво постучал пальцем по письму. — Вам нужен план. Пробираться придется тайком. Возможно, потребуется маскировка.
 — Это смешно! — фыркнул Алексис. — Я не собираюсь ползать на животе и прятаться в соломе!
 — Если хотите сохранить корону, да и саму жизнь, отбросьте вашу королевскую гордость и слушайте. — В голосе Найджсла прозвучали властные нотки, и Джоселин вдруг поняла, что не только у племянника богатое приключениями прошлое. — Нам нужна хорошая идея, а времени в обрез.
 Комната погрузилась в молчание, и Джоселин воспользовалась этой возможностью, чтобы изучить лица окружавших ее мужчин. Нельзя было не отметить, что каждый из них по-своему хорош собой. Конечно, умственные способности в мужчине всегда ценятся выше, чем красота. «До чего все-таки несправедливо, — думала Джоселин, — что о мужчинах судят по их уму и талантам, а о женщинах — по внешности. Женщине редко доверяют даже самые простейшие вещи. Она связана смехотворными условностями, которые регулируют ее жизнь на каждом шагу, — и на балах, и на пикниках, и в путешествии…»
 — Женщины! — громко проговорила Джоселин и вскочила на ноги. — Вот вам и ответ.
 — Джоселин, — покачал головой Рэнд. — Я понимаю, ты хочешь помочь…
 — Выслушайте меня!
 Она прошлась по комнате, стараясь сосредоточиться. Мысль была отличная, хотя и несколько дерзкая. Джоселин не сомневалась в том, что мужчинам она вряд ли придется по вкусу, и все же попробовать стоило. Она остановилась и повернулась лицом к обществу.
 — Если группа путешествующих вместе мужчин сразу обратит на себя внимание, то экипаж с дамами проследует словно невидимый.
 — С дамами? — рассмеялся Алексис. — Я не думаю…
 — Сейчас думаю я, и это просто замечательная идея. — Джоселин повернулась к мужу и заговорила горячо и взволнованно: — Вы с Алексисом переоденетесь в женское платье, Ник сядет за кучера. Если нам потребовался весь день и вся ночь, чтобы добраться сюда из Лондона верхом, сколько времени займет возвращение?
 Рэнд задумался.
 — Три дня и три ночи, может быть, меньше, если мы будем останавливаться только для того, чтобы сменить лошадей.
 — В экипаже вы в самый раз обернетесь за это время, — вставил Ник.
 — Ну так как? — Джоселин обвела взглядом всю компанию и остановилась на муже. — Что вы на это скажете?
 Он несколько мгновений в раздумье смотрел на нее.
 — Сомневаюсь, что влезу в ваши платья…
 — Конечно, не влезете, не говорите чепухи, — рассмеялась Джоселин. — Но я уверена, что вместе с Флорой, Айви и Рози мы подберем что-нибудь подходящее.
 — Очень даже просто, миледи, — раздался из холла голос Флоры.
 — Гениальная идея, дорогая моя. Я чертовски горжусь вами. — Найджел засмеялся. — И умная головка, и длинные ножки. Ты — редкостный счастливчик, Рэнд.
 — Я уже понял это, дядя. — Темные глаза Рэнда встретились с глазами жены, и Джоселин захотелось броситься в его объятия. — Прекрасный план, Джоселин. Никто не увидит ничего подозрительного в двух дамах, путешествующих в экипаже.
 — Дам будет три, — поспешила уточнить Джоселин.
 — Три? — удивился Рэнд.
 — Именно. — Она с улыбкой скрестила руки на груди. — Я еду с вами.
 — Ни за что, — заявил Рэнд без колебаний. — Я этого не допущу. Не позволю ни в коем случае.
 Джоселин надменно вскинула брови.
 — Это не приказ, Джоселин! Это… требование.
 — Ты говорила, что изредка согласна выполнять требования. Я рассматриваю эти слова как обещание и напоминаю о нем. Я настаиваю, чтобы ты осталась здесь.
 — Я осталась бы, если бы могла, дорогой мой супруг, но я не могу, — покачала головой Джоселин, задорно глядя на него. — Вы без меня никак не обойдетесь.
 — Это не игра, Джоселин. И ничего здесь нет забавного, — возразил Рэнд. — Более того, мы, безусловно, способны позаботиться о себе сами.
 — Не сомневаюсь, что вы — компетентные во всех отношениях джентльмены и наверняка обладаете многими полезными навыками, о которых я даже не подозреваю, но все-таки, — пожала она плечами, — вы понятия не имеете, как следует себя вести, чтобы сойти за истинных леди.
 — Она совершенно права, мой мальчик. Кроме того, я ведь сказал, что вернуться должны будут все! — Найджел снова сверился с письмом. — Здесь написано, что присутствие на церемонии тебя и твоей супруги обязательно.
 — Но я не собирался…
 — И тем не менее предписание именно таково. Дело тут, я полагаю, в том, что Джоселин замешана в этой истории. Впрочем, никаких дополнительных объяснений не приводится. — Найджел твердо взглянул на племянника. — И кроме того, разве ты не пообещал защищать Джоселин? Как же ты будешь это делать, если оставишь ее здесь?
 — В замке она будет в безопасности, — продолжал упорствовать Рэнд.
 — Ты серьезно так думаешь? — спросил Найджел. — Но… Если за дорогой ведется наблюдение, то вполне возможно, что о вашем местонахождении уже стало известно. Неужели ты, зная это, решишься ее оставить?
 Рэнд перевел взгляд с Найджела на Джоселин. Ни дядя, ни жена, судя по всему, не собирались считаться с его желаниями. Впрочем, выбора у него практически не было.
 — Если вы так ставите вопрос, то я предпочитаю взять Джоселин, с тем чтобы иметь возможность присмотреть за ней. Но мне очень не хочется этого делать. — Он коротко выдохнул и с упреком взглянул на Джоселин. — Хорошо, едем, но при одном условии… — Он устремил на жену непререкаемый взгляд и убедительности ради заговорил самым официальным тоном: — И оно не подлежит обсуждению. Вы без возражений станете выполнять все, что я скажу. А это значит, придется повиноваться даже приказам, если они последуют. Ясно?
 — Конечно, — невинно раскрыла глаза Джоселин. — Я охотно выполню все ваши просьбы…
 — Она просто не знает этого слова, — негромко бросил Алексис Ричарду.
 — …Без лишних вопросов. — Джоселин сладко улыбнулась, и Рэнд заподозрил, что на самом деле она не собирается делать ничего подобного.
 — Если она поедет, то поеду и я, — выступил вперед Ричард.
 — Ричард! — Джоселин положила ладонь ему на руку. — Думаю, тебе как раз лучше побыть здесь. Хотя бы несколько дней. Если Рэнд уедет… — Она многозначительно посмотрела на мужа, который мгновенно понял ее мысль и немедленно согласился.
 — Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, если вы ненадолго задержитесь, Ричард. Надеюсь, что с нашим отъездом исчезнут и все проблемы, но если они все же возникнут, мне бы не хотелось, чтобы дядя оставался в замке один.
 Шелбрук подумал, затем медленно кивнул.
 — Вы, конечно, правы. Разумеется, я задержусь… ненадолго.
 — Ценю твою заботу, племянник, но мне не нужна охрана, — проворчал Найджел. — Хотя некоторая помощь в самом деле не помешает. Чтобы организовать отвлекающий маневр.
 — Какой еще маневр? — спросил Рэнд, которого сразу насторожило это дядино заявление.
 — Вы ведь не думаете, что сможете уехать вот так, запросто? Иногда ты меня не на шутку беспокоишь, мальчик. — Дядя озабоченно покачал головой. — Придется придумать нечто такое, что отвлечет внимание злоумышленников от вас. В мое время всегда так поступали.
 — Во времена короля Артура, несомненно, — пробормотал Алексис, но Найджел быстро утихомирил его высочество выразительным взглядом.
 — Итак, говорю я, понадобится отвлекающий маневр. И он должен быть весьма эффектным. Я уже подумываю… Он поймал взгляд Рэнда. — А не поджечь ли нам замок?
 — О нет! — воскликнул потрясенный Рэндалл.
 — Только не замок! — ахнула Джоселин.
 — Дядя… — Рэнд подошел к Найджелу. — Я ценю ваш щедрое предложение, но в самом деле…
 — Найджел! — Джоселин подошла к креслу старому джентльмена с другой стороны и опустилась па колени. — Пожалуйста, не помышляйте ни о чем подобном. Мы ни когда не позволим вам принести такую жертву.
 — Это дом ваших предков. — Рэнд пытался поймал взгляд дяди. — Я-то понимаю, как много он для вас значит.
 — Кроме того, он — твое наследство, — мягко заметил Найджел.
 — Это далеко не самое главное, — замотал головой Рэнд.
 — Да, это абсолютно не важно, — одновременно с мужем сказала Джоселин.
 Найджел по очереди заглянул им в глаза.
 — Я ждал такой реакции от каждого из вас. Однако, хмыкнул он, — я не собирался поджигать Уортингтон целиком. Хотел предложить поджечь только развалины восточной башни. Потеря будет невелика. Опоры у нее деревянные, пламя разгорится на славу. Это вполне безопасно — она достаточно далеко от замка. Вдобавок, если только мои старые кости меня не обманывают, через несколько часов нас ожидает сильнейший ливень.
 — А это могло бы неплохо сработать, — задумчиво про говорил Ричард. — Если ваш слуга проводит меня к той башне, я бы взглянул, что можно сделать.
 — Ник!
 Дворецкий почтительно поклонился. Рэнд быстро объяснил, что от него требуется. Ник задал несколько весьма толковых вопросов, и они удалились вместе с Ричардом.
 — До захода солнца осталось часа два. Предлагаю вы ехать сразу же после этого, — сказал Рэнд, прокручивая голове сотню мелочей, о которых необходимо было позаботиться.
 — Тогда пора собираться в дорогу, — бодро сказала Джоселин и поднялась.
 — Это не пикник, моя дорогая, и не прогулка в парке. Рэнду не хотелось пугать жену, но ей следовало знать, насколько серьезно предприятие, в которое они собирались пуститься. Те, кто хочет помешать Алексису вернуться в Лондон, не колеблясь пустят в ход самые радикальные средства.
 — Я понимаю, что это рискованно и опасно, но тем не менее… — Она подошла к мужу. — Мы же будем вместе, и поэтому я ничуть не боюсь. — Джоселин улыбнулась, а ее сияющие глаза сказали ему много больше. — Я доверяю вам.
 Ему захотелось обнять ее и признаться, как много она для него значит. Целовать до тех пор, пока ее пальцы на ногах в самом деле не согреются, а чувства не придут в смятение. Говорить снова и снова, что он готов доверить ей как свою жизнь, если понадобится, так и, что гораздо важнее, свое сердце. Он безотчетно протянул к ней руки…
 — Не теряйте головы, кузен, — негромко посоветовал Алексис.
 — Он прав, мой мальчик. — В тоне Найджела звучал упрек. — На это у вас еще будет достаточно времени. А сейчас необходимо все подготовить. Думаю, что на превращение вас в мало-мальски приличных дам потребуется немало усилий. Единственное, что пока у каждого из вас есть в наличии стоящего — длинные ноги. Только в вашем случае, — хохотнул старый шутник, — этого далеко не достаточно.

 Глава 15

 Найджел оказался прав.
 Рэнд и Алексис стояли перед двумя высокими зеркалами, которые Джоселин попросила горничных принести в комнату супругов. Она полагала, что превращение двух энергичных мужчин в дам пройдет легче здесь, в спальне, где под рукой есть все необходимое. Но, видимо, часовня подошла бы куда больше. Сейчас им очень и помешали бы горячие молитвы.
 Джоселин, Флора, Айви и Рози придирчиво разглядывали творение рук своих. Мужчины тоже с любопытством изучали свои отражения. Джоселин колебалась — умести ли сейчас делать какие-либо замечания. Она очень сомневалась, что они окажутся искренними и деликатными.
 — Одно могу сказать о них с уверенностью, — наконец заговорила Флора. — Они не красавицы.
 — Вот уж чего нет, того нет, — подала голос Айви.
 — Я бы смело назвала их уродинами, — кивнула Рози.
 — Уродины — все-таки очень резкое слово, — пробор мотала Джоселин. — Может быть, и подходящее, но все-таки слишком резкое.
 Рози еще раз оглядела мужчин с головы до ног.
 — Джентльменами они были очень даже хороши собой, но дамы из них получились даже нисколечко не миловидные.
 — Не знаю, обижаться на это или гордиться. — Алексис примерил капор из итальянской соломки, который Флера отыскала в шкафу с платьями бабушки Рэнда.
 Эти капоры с широкими полями, хотя и давно уже вы шли из моды, лучше всего способны были скрыть лиц новоявленных дам.
 — Естественно, гордиться, — сухо откликнулся Рэнд. — Разве не предпочтительнее для мужчины, чтобы его назвали безобразной, а не хорошенькой женщиной?
 — О нас, кажется, нельзя сказать, что мы большие модницы, — заметил Алексис с несколько недовольным видом.
 — Хм!
 Флоре явно хотелось возразить что-то, но она прикусила язык. Экономка любезно пожертвовала свои лучшие платья, и ей не слишком приятно было слышать, что они устарели. Особенно после того, как она с помощью других горничных быстро пришила к подолам широкие кружевные оборки с целью насколько возможно скрыть тот факт, что дамы чересчур высоки ростом, что ноги их необычно велики, а под юбками надеты бриджи и мужские сапоги.
 Джоселин пообещала себе возместить Флоре ее жертву нарядами самого модного фасона.
 — Сомневаюсь, что нам придется опасаться за свою добродетель, — пробормотал Рэнд.
 — Думаю, нет, по все же лучше быть начеку. Джоселин с усилием заставила себя говорить серьезно.
 Она радовалась, что удалось так далеко продвинуться в процессе маскировки, и не хотела ненароком сболтнуть что-нибудь такое, что могло заставить мужчин передумать. Ни один из них не испытывал восторга от перспективы выдать себя за женщину, хотя оба и согласились, что это лучший вариант.
 — К счастью, мы почти все время будем сидеть в экипаже. Если повезет, вас увидят только мельком.
 — Я чувствую себя идиотом. — Рэнд выразительно посмотрел на жену. — Уродливым идиотом.
 — Ваше платье по крайней мере неплохо сидит на вас, а мое мне мало. — Алексис вытянул вперед руки и попытался заглянуть себе за плечо. — Видите? Слишком обтягивает спину.
 — Вероятно, дело в вашем бюсте. — Рэнд критически оглядел принца. — Платье не обтягивало бы вас так сильно, не будь он настолько большим. Мне он кажется чрезмерным.
 Алексис изучающе посмотрел на свою слишком обильно набитую ватой грудь.
 — Разве грудь может быть слишком большой?
 — Настоящая, может быть, и нет, но в вашем случае… — Рэнд поморщился. — Она велика до нескромности.
 — Вы уверены? — Алексис снова взглянул на свое отражение. — А я полагал, как раз подходящая для женщины моего роста.
 — Возможно. Все дело, видимо, в том, что ваши груди несколько… — Рэнд склонил голову набок, — несимметричны.
 Принц обеими руками принялся поправлять бюст. Айви захихикала, Рози прыснула в ладонь, Флора подозрительно закашлялась, а у Джоселин выступили на глазах слезы от усилий, которые она прилагала, что бы не расхохотаться во все горло.
 — По-моему, теперь лучше, — сказал Алексис Рэнду. — Как вы думаете?
 — Намного лучше, — серьезно кивнул тот.
 — А я нахожу вас обеих просто… — Джоселин засопела, давясь от смеха, — очаровательными!
 — Ах вот как! — Рэнд притянул жену к себе, и в его глазах блеснули озорные искры. — Значит, очаровательными?
 — Честное слово, милорд, вы вполне привлекательны. — Она обвила руками его шею. — Бриллиант чистой воды. Звезда первой величины на небосклоне. Роза среди роз.
 — Вы так говорите только потому, что я хорошенькая, — проворчал он.
 — Вовсе нет, милорд, — распахнула она глаза. — Меня гораздо больше привлекают ваши…
 Он закрыл ей рот быстрым, пылким, многообещающим поцелуем. Но едва только пальцы на ногах Джоселин начали согреваться, Рэнд оторвался от нее и улыбнулся.
 — Вряд ли тебя когда-нибудь целовал мужчина в женском платье.
 — Мне даже в голову не приходила такая возможность.
 — Мне тоже, — усмехнулся он. — Ну а теперь, если и готова…
 — Еще несколько минут, чтобы до конца упаковать сумку. — Джоселин повернулась к Флоре и горничным. — Кухарка собиралась положить еды в корзину для пикника проследите, чтобы ее поместили в экипаж.
 Все трое кивнули и удалились. Из коридора донеслись взрывы смеха — очевидно, сестрам горничным больше не под силу было сдерживаться.
 — Спускайтесь вниз. — Джоселин слегка подтолкнула Рэнда к двери. — Я приду через минуту.
 — Да, уж поспешите, — вздохнул Алексис. — Чем скорее мы выедем отсюда, тем скорее доберемся до Лондона и снимем эти смехотворные наряды. Хотя… — Он перевел оценивающий взгляд на отражение Рэнда. — Я считаю, что из нас двоих я все же более привлекательная особа.
 — Тогда вас, без сомнения, первую пригласят на тур вальса, — съязвил Рэнд и направился к двери.
 — Я вовсе не хотел сказать, что кузен совсем непривлекателен, просто всегда следует признавать очевидное, а то, что я красивее, очевидно, — улыбнулся Алексис Джоселин. — Надеюсь, он не обиделся.
 — Уверена, что он это переживет.
 Алексис последовал за Рэндом, и Джоселин отметила про себя, что надо будет объяснить им, как подобает правильно ходить дамам, даже если вы слишком высокая дама с непомерно пышным бюстом и большими ногами, обутыми в мужские сапоги.
 Из коридора до нее долетел на этот раз уже мужской хохот, затем оживленные голоса, и через мгновение в дверях показался Найджел.
 — Вы хорошо поработали, моя девочка. Если они будут сидеть потупившись, вы поскачете ночью и очень постараетесь, чтобы на них не особенно пялились, вся обойдется как нельзя лучше, — усмехнулся Найджел и вошел в комнату. — Хотел бы я сказать, что видел в своей жизни женщин и пострашнее, но что-то никто не приходит в голову.
 — Как жена одной из них я вам очень за это благодарна, — усмехнулась в ответ Джоселин и подошла к ожидавшей ее на кровати сумке, где лежали почти все вещи, которые она привезла с собой сюда. Конечно, ведь за то время, что они прожили в замке, она не приобрела ничего нового, а платья бабушки Рэнда, которые она здесь надевала, Джоселин сочла правильным оставить.
 — Вижу, в сумке у вас еще достаточно места. Это как нельзя более кстати. — Найджел повернулся к двери. — Рози!
 Горничная поспешно вошла в комнату с плоским свертком в руках и вручила его Найджелу.
 — У меня сейчас и без того хлопот полон рот, — сказала она и сразу же направилась к двери, бормоча на ходу — Дом перевернули вверх дном, подпалили восточную башню… Благородные джентльмены вырядились в женское платье словно клоуны…
 Найджел лукаво покачал головой.
 — Не верьте ей. Сегодняшний день — самый необыкновенный в ее жизни.
 Джоселин засмеялась.
 — Я прекрасно понимаю. Сегодня и у меня самый не обыкновенный день после того, как на меня покушались и я вышла замуж за едва знакомого мужчину. Как странно думать, что за такое короткое время произошло столько разных событий!
 — Самое интересное случается с нами в жизни как раз тогда, когда мы этого не ждем. Приключения имеют обыкновение сваливаться как снег на голову. Это похоже на любовь. Приходит, когда ты к ней совсем не готов, и поражает как молния. — Старик пристально взглянул на нее. — Но вам не нужно рассказывать об этом, правда?
 — Не нужно, — спокойно улыбнулась Джоселин. — Я очень хорошо понимаю вас.
 — Я так и думал, — удовлетворенно кивнул он.
 — Милорд. — Джоселин на миг замялась, но затем собралась с духом — ведь другого случая могло не представиться. — Я все думаю… Я видела у Рэнда шрам. Он был тяжело ранен?
 По лицу Найджела пробежала тень.
 — Рана была достаточно серьезной, но он быстро поправился. В тот раз сильнее всего пострадало его сердце… — Найджел помолчал, затем заговорил не торопясь, тщательно выбирая слова. — Рэнд был всегда слишком доверчивым, беззаботным мальчиком. Не хотел слышать ни о ком ничего плохого. Вернулся он совсем другим. Возможно причиной тому послужили ранняя зрелость и война, а может быть, ранение… Он так и не рассказал мне толком, что с ним приключилось. Я подозреваю, что он стал жертвой предательства.
 — И предала его женщина!
 — Скорее всего, хотя точно я не знаю, — покачал головой Найджел. — Я никогда, его не расспрашивал.
 — Понимаю, — пробормотала Джоселин.
 — Но, насколько я могу судить, в последнее время, а особенно с тех пор, как вы вошли в его жизнь, многое указывает на то, что сердце его исцелилось. И за это я вам буду вечно признателен. А теперь… — Он протянул ей сверток. — Возьмите это с собой. Он давно должен принадлежать Рэнду, здесь ему не место.
 Джоселин взяла сверток и повертела в руках. Он был квадратной формы, толщиной примерно в фут и несколько тяжелее, чем она ожидала.
 — Что это?
 — Портрет деда Рэнда, тот, что привезла с собой из Авалонии его бабушка. — Найджел не отрывал глаз от свертка, и Джоселин решила, что он задумался о превратностях судьбы, о том, как все могло обернуться, если бы он, а не его отец первым встретил отчаявшуюся молоденькую принцессу и женился на ней… О своей любви. — Она всегда хотела, чтобы портрет принадлежал ее внуку. Даже если ему не нужно остальное наследство, его он должен взять.
 — Не правильнее ли оставить портрет здесь до нашего возвращения, пока все не успокоится?
 — Едва ли, моя девочка. Замок может сгореть дотла. — Найджел сдвинул кустистые брови. — Ваш братец принял меры предосторожности — кстати, на меня он произвел сильное впечатление, — и надвигается гроза, но с пожарами ничего нельзя предвидеть заранее. Я не хочу рисковать. Я дал слово его бабушке, что мальчик получит портрет, и сейчас, думаю, для этого пришло время.
 — Знаете что, Найджел? — Джоселин аккуратно уложила портрет в сумку. — Если с замком и в самом деле что-то случится, мы будем счастливы видеть вас в нашем коттедже…
 — В коттедже? — недоуменно переспросил лорд Уортингтон.
 — Не сомневайтесь. — Она защелкнула замок на сумке и улыбнулась. — Мы будем настаивать, чтобы вы поселились с нами.
 — Вы очень добры. — Найджел пристально посмотрел на нее. — Я от души рад тому, что каприз судьбы свел вас с моим племянником и соединил. Рэнду необычайно повезло.
 — По-моему, скорее повезло мне. Вдобавок ко всем его блестящим качествам очень приятно было обнаружить, — невинно улыбнулась Джоселин, — что мне никогда не придется волноваться, как бы он не позаимствовал мою одежду.
 Едва они отъехали от замка, как вечернее небо заалело заревом пожара.
 — Дело сделано, — сказал Ник и пустил лошадей вскачь. Джоселин устроилась на сиденье напротив Алексиса, рядом с Рэндом, и касалась коленом его колена. Его мускул были напряжены, и Джоселин чувствовала, что муж начеку и готов к любой неожиданности. В темноте его рука отыскала руку Джоселин, и ей сразу стало хорошо и спокойно. Разве могло случиться что-то плохое, когда рядом этот человек? И сейчас, и в будущем… Джоселин поклялась себе сделать все для того, чтобы и с ним не произошло ничего плохого — и во время этого путешествиями потом.
 Так в молчании они ехали около часа, когда вдруг прямо над ними раздался оглушительный удар грома, и небо осветилось молнией. Небесные хляби разверзлись, хлынул дождь. По контрасту с непогодой атмосфера в экипаже наоборот, несколько разрядилась. Ливень продолжался примерно час и окончился так же внезапно, как начался. Дорогу развезло, это затрудняло движение, но Ник правил умело, они продвигались вперед и неумолимо приближались к Лондону.
 Джоселин то и дело начинала дремать, убаюкиваема покачиванием кареты и уютным теплом, исходящим о мужа. Потом Рэнд сменил Ника на козлах, чтобы дворецкий смог отдохнуть. Он набросил поверх платья сюртук как мог, подобрал юбки. Перед рассветом мужчины снов поменялись местами.
 Часы тянулись нескончаемо… Останавливались только при необходимости и чтобы сменить лошадей, В экипаже было душно, и даже открытые окна не помогали. Понемногу начало нарастать раздражение. Любое замечание Рэнда Алексис встречал саркастической репликой, а то и язвительной насмешкой. Рэнд не оставался в долгу. Джоселин мужчины напоминали капризных детей, и моментами ей больше всего хотелось их как следует отшлепать.
 Наконец уже в сумерках экипаж въехал во двор сельской гостиницы и, вздрогнув, остановился. Через минуту Ник распахнул дверцу.
 — Я позабочусь, чтобы лошадей сменили как можно быстрее, но все равно на это уйдет некоторое время, — сказал он. — Народу здесь негусто, но я бы не советовал вам, милорды… э-э, миледи, выходить наружу.
 — Хорошо, — вздохнул Рэнд, и минут десять они сидели молча.
 — Мы только постоим рядом с экипажем, — вдруг решительно произнес Рэнд. — Думаю, нам всем не помешает свежий воздух.
 — Без сомнения, — вздохнула с облегчением Джоселин.
 Прежде она никогда не тяготилась пребыванием в замкнутом помещении, но сейчас после многочасового заточения в карете ей не терпелось вырваться на свободу.
 Рэнд придвинулся к двери и позволил Нику помочь себе выйти. При слабом свете газового рожка, освещавшего внутренность экипажа, Джоселин заметила, что пожилой дворецкий с трудом удерживает улыбку.
 — Только посмейте засмеяться, Ник, очень пожалеете, — буркнул Рэнд. — Я принимаю вашу помощь лишь потому, что чертовски трудно двигаться в этих дьявольских юбках.
 — Я и не думал смеяться, милорд. Дело-то слишком серьезное, — отвечал Ник таким тоном, словно ему и в самом деле было не до смеха, и быстро отвернулся, чтобы помочь сойти Джоселин, а главным образом для того, чтобы господин не разглядел выражения его лица.
 Из ярко освещенных открытых окон гостиницы до них долетели раскаты хриплого хохота, и Джоселин с радостью подумала о том, что им вовсе не обязательно заходить внутрь.
 Алексис выбрался из экипажа самостоятельно и с отвращением обвел взглядом гостиничный двор.
 — Вот образец английской безвкусицы во всей ее красе. Едва ли мне захочется посетить эту страну еще раз.
 — Англичане по всей Англии дружно поднимают за это бокалы. — Слова Рэнда были прямо-таки пропитаны сарказмом.
 — Я что-то не совсем понял…
 — Это потому, что вы…
 — Немедленно замолчите оба! — сердито одернула Джоселин. — Вы похожи сейчас, на двух сестер, пререкающихся из-за пустяков. Мне это уже до ужаса надоело.
 Она круто повернулась и пошла прочь, прекрасно сознавая, конечно, что бросить их совсем не сможет, но в же остро нуждаясь в передышке.
 — Джоселин, — негромко прозвучал за ее спиной голос Рэнда. — Прости. Я понимаю, как тебе трудно…
 — Мне? — Она повернулась к нему лицом. — Трудно всем нам. У Ника от усталости слипаются глаза. Ты, конечно, вспотел и утомился не меньше, чем я. Алексис… Она взглянула поверх плеча Рэнда на принца, который скучающим видом стоял, скрестив на груди руки и прислонясь к экипажу в совершенно неженственной позе. — Не смотря на то что, мы о нем думаем, он во всей этой ситуации держится очень даже неплохо.
 — Неплохо? Ха! — фыркнул Рэнд.
 — Ничуть не хуже, чем ты, — твердо сказала Джоселин. — Я даже думаю, что его поведение достойно восхищения.
 — А мое? — возмутился Рэнд.
 — И твое, конечно, тоже. — Она с усилием удержала от того, чтобы не подковырнуть супруга. — Но тебе легче, чем ему. В конце концов его впереди ожидает только корона, а тебя… — И послала ему соблазнительную улыбку.
 Рэнд некоторое время пристально смотрел на нее.
 — Ну ладно, буду пай-мальчиком. До поры до времени. — Он медленно улыбнулся и ниже наклонился к пей. Но не обещаю ничего, когда мы вернемся домой. А вот когда вернемся…
 — Убирайтесь прочь! — пронзительно прозвенел в вечернем воздухе высокий фальцет. — Оставьте меня, а не то очень пожалеете!
 Рэнд и Джоселин немедленно поспешили назад.
 — Какая ты крупная… — Коренастый неряшливо одетый мужчина на добрый фут ниже Алексиса ростом стоял, плотоядно уставившись на него, и громко говорил в решительной пьяной манере: — Мне нравятся крупные, упитанные женщины, нравится, когда они в теле. Это значит, что у них здоровый аппетит.
 — Я вам вряд ли понравлюсь, — ответил Алексис, но надменный тон не произвел никакого впечатления на кавалера.
 — Давай же, куколка, поцелуй старину Генри. — Мужлан взял Алексиса за руку.
 — Ну-ну, — проговорил Рэнд преувеличенно пискляво и, схватив хмельного Генри за шиворот, оттащил его прочь. — Леди же объяснила, что она не заинтересована. Так что идите своей дорогой, добрый сэр.
 Генри изумленно вытаращил глаза и перевел взгляд с Рэнда на Алексиса и обратно.
 — Черт побери, да вас тут таких двое! — Он улыбнулся широкой беззубой улыбкой. — А мы неплохо могли бы провести время втроем.
 — Только не с тобой, — фыркнул Алексис. — А если ты сделаешь еще одно недостойное предложение, мой… моя сестрица и я будем вынуждены тебя как следует проучить.
 — Я всегда любил норовистых женщин. — Генри подошел к Рэнду поближе и воззрился на пего снизу вверх. — И всегда любил сестричек. А у вас, милашки… — Тут Генри прищурился и пристальнее вгляделся в затененное капором лицо Рэнда, Его лоб собрался складками, и он пробормотал вполголоса: — Не хочу обидеть вас, мисс, но вам не помешало бы немного побриться.
 — О Боже! — Рэнд схватился рукой за подбородок и сдавленно всхлипнул. — Никогда еще меня так не оскорбляли. Джоселин, душенька, помоги мне сесть в экипаж.
 Джоселин торопливо подхватила его под локоть и подсадила на ступеньку.
 — Да вы просто животное! — воскликнул Алексис и размашисто отвесил Генри тумака. — Как можно быть таким жестоким?
 — Эй, потише, — поморщился Генри. — Что я такого сказал?
 На помощь к ним уже спешил Ник.
 — Все вы, мужчины, одинаковы. — Алексис, надменно вскинув подбородок, тоже полез в экипаж. — Вам нужно от девушки только одно…
 Генри мельком взглянул на Джоселин, но не задержал на ней внимания — очевидно, нашел ее несколько тщедушной. Он жалостно посмотрел на закрывшуюся дверцу и пробормотал вслед «сестрам»:
 — Я как раз люблю волосатеньких женщин.
 — Придется вам довольствоваться пока собственным обществом, сударь.
 Ник твердо взял сраженного любовью Генри за руку и отвел его подальше, затем вернулся, чтобы помочь Джоселин сесть в экипаж. Дворецкий не проронил ни слова, но было видно, что его просто душит смех. Он захлопнул вторую дверцу, и в тот момент, когда экипаж тронулся, с козел послышался взрыв хохота.
 Джоселин была готова присоединиться к нему. Она сидела в темноте и ждала, пока кто-нибудь не заговорит, твердо решив, что ни за что не будет первой.
 — Очевидно, — начал наконец Алексис тем же высоким фальцетом, которым разговаривал с Генри, — не один только лорд Уортингтон умеет ценить длинные ножки.
 Секунду все трое молчали, затем разразились дружным хохотом.
 — А вы видели его лицо, когда он сказал, что тебе не мешало бы побриться? — еле выдавила из себя Джоселин в перерыве между приступами смеха.
 — Что лицо! — заливался Алексис. — Видели вы глаза этого пьянчуги, когда он понял, что нас двое? Две сестрицы-великанши.
 — Я люблю волосатеньких дам, — пискляво передразнил Рэнд, что вызвало новый взрыв смеха.
 — Одно могу сказать в защиту этого нахала, — фыркнул Алексис. — У него хороший вкус.
 — Еще чего, — покатился со смеху Рэнд. — Подумать только — он предпочел нас Джоселин. Я бы назвал его вкус каким угодно, только не хорошим.
 — Это потому, что он любит, когда они большие и в теле, — подвел итог Алексис. — Но все равно я понравился ему больше. Я же говорил, что из нас двоих я более привлекательна!

 Глава 16

 — Вот мы и приехали. — Усталый голос Рэнда прервал беспокойный сон Джоселин. За окном смеркалось. Видимо, их путешествие, оказавшееся вовсе не таким ужасным, подошло к концу.
 — Куда именно приехали? — задал Алексис вопрос, вертевшийся у Джоселин на языке.
 — В Лондон, — сказал Рэнд. — В мой городской дом. Здесь вы сможете переодеться, прежде чем отправитесь к себе в гостиницу.
 Алексис кивнул.
 — Здравая мысль, кузен. Я не могу появиться перед моей свитой в таком виде. И так из-за моего исчезновения не будет конца пересудам. Они все сейчас гадают, где я и когда вернусь.
 — Некоторые озабочены этим больше, чем другие, — выразительно произнес Рэнд, встретившись глазами с Алексисом. Было видно, что ни один из них не хочет высказывать тревожащие их мысли.
 Дверца экипажа распахнулась, Рэнд позволил Нику помочь себе выйти, Джоселин и Алексис высадились самостоятельно. И все быстро поднялись по ступеням к парадной двери. Джоселин лишь мельком увидела улицу, на которой стоял особняк, но сразу определила, что расположена она в районе не просто приличном, но фешенебельном, гораздо более шикарном, чем она себе представляла. Дверь распахнулась, появился дворецкий с суровым лицом.
 — Чем могу? — Голос слуги оборвался, глаза подозрительно сощурились. — Милорд?
 — Да, Чесни, это я. — Рэнд быстро прошел внутрь и увлек за собой Джоселин и Алексиса в просторную прихожую. — Это длинная и запутанная история, и я с удовольствием посвящу вас во все подробности, но позже. А пока приготовьте одежду для его высочества и экипаж, который доставит его в… — Он вопросительно посмотрел на принца.
 — В «Палтни». — Алексис стянул с головы капор и сунул его Чесни. — А с одеждой поторопитесь, мне надо спешить.
 — Не сомневайтесь, — пробормотал Чесни, судя по всему, слишком хорошо вышколенный, чтобы долго удивляться приезду своего господина вместе с некоей особой в женской одежде, к которой тот обращался «ваше высочество». У Джоселин промелькнула мысль — а не приходилось ли дворецкому видеть в доме Рэнда и более странных посетителей?
 — И скажите горничным, чтобы приготовили ванну для леди Бомон.
 — Леди Бомон? — Тут Чесни, забыв о приличиях, вытаращил глаза. Какие бы странные вещи ни происходили в доме Рэнда, но леди Бомон здесь, видимо, еще не появлялась.
 — Кажется, уезжая, я забыл предупредить вас.
 Рэнд усталым жестом провел рукой по лбу, но спохватился, что на голове у него все еще надет бабушкин капор, и нетерпеливо сдернул его. Дворецкий, все еще не оправившийся от удивления, машинально принял головной убор. Если бы Джоселин не так устала, она бы от души посмеялась.
 — Чесни, хочу познакомить вас с моей женой. — Рэнд ласково ей улыбнулся. — Виконтесса Бомон.
 — Миледи, — поклонился Чесни. — Добро пожаловать… домой.
 — Добрый вечер, — лучезарно улыбнулась ему Джоселин. Она совсем не так представляла себе приезд в дом мужа, но и сама их свадьба очень отдаленно напоминала ее изначальные представления об этой церемонии.
 Рэнд рассмеялся.
 — Я предполагал, что для вас это будет некоторой неожиданностью. Обещаю все объяснить позднее.
 — Как вам будет угодно, милорд. — Минутного отступления от этикета словно бы и не было. Чесни вновь стал тем безупречным дворецким, который отворил им дверь. — Мы не знали точно, когда ожидать вашего возвращения, милорд. Вы не посвятили нас в свои планы, и я боюсь, что, возможно, в настоящий момент не весь штат в наличии.
 Рэнд вскинул бровь.
 — Ясно. Мыши резвятся, пока кот в отлучке, так, Чесни?
 Дворецкий обиженно насупился.
 — Ничуть не бывало, милорд, мы просто не вполне готовы к вашему приезду вместе с леди Бомон. Но мы сделаем все, что в наших силах.
 — Я о большем и не прошу, — хмыкнул Рэнд.
 Чесни взглянул куда-то мимо него и едва заметно кивнул, и тут же в холле появились две горничные и два лакея. Чесни отвел их в сторонку и отдал несколько лаконичных распоряжений, словно офицер, командующий хорошо обученными солдатами. Через секунду горничные уже спешили вверх по изогнутой лестнице, а один из лакеев исчез в глубине дома.
 — Ваше высочество, — с достоинством поклонился дворецкий Алексису, хотя поклон этот скорее смахивал на дружеский кивок. — Прошу, если вам угодно, следовать за мной.
 — Какое счастье! — вздохнул Алексис, — До чего не терпится поскорее избавиться от чертова платья. — Он взглянул на Джоселин и добавил более примирительным тоном; — Хотя я вечно буду признателен той доброй женщине, которая одолжила его мне. Более того, я позабочусь, чтобы она была вознаграждена с избытком как за одежду, так и за труды.
 Джоселин улыбнулась.
 — Я и не ожидала от вас меньшего, ваше высочество.
 — Как это ни печально, ожиданиям не всегда суждено сбываться.
 Он задумчиво взглянул на нее, затем повернулся и последовал за Чесни. Рэнд тем временем тихо разговаривал о чем-то со вторым лакеем, и Джоселин исподволь принялась наблюдать за ним. Несмотря на то что она успела довольно хорошо изучить своего мужа, оставалось несомненно много такого, о чем он избегал ей рассказывать. Взять хотя бы этот дом. Подобное жилище едва ли под силу содержать человеку с ограниченными средствами.
 Лакей вышел из холла, а Рэнд с улыбкой повернулся к ней.
 — Мне надо решить несколько неотложных проблем — организовать охрану дома и тому подобное… Но когда я вернусь, у меня будет достаточно времени, чтобы переодеться к обеду. Как только это проклятое авалонское дело закончится, мы выйдем из игры. Если только ничто не изменится... Алексис собирался вернуться в…
 — Так, значит, это твой дом? — напрямик спросила она.
 — Вообще-то я склонен считать его домом матушки. Конечно, в Лондон она наведывается редко… — Рэнд замялся. — Но полагаю, что по закону владельцем являюсь я.
 — Здесь очень мило, — сказала Джоселин. — Даже шикарно.
 — Ну, я не назвал бы его шикарным.
 — Мне кажется, тебе давно пора объяснить…
 Не успела она договорить, как муж шагнул к ней и заключил в объятия.
 — Думаю, мне давно пора сказать тебе, каким изумительным чудом я тебя считаю. Без тебя едва ли мы добрались бы сюда.
 — Уверена, что добрались бы — в целости и сохранности. — Она с улыбкой обвила, руками его шею. Еще будет время обсудить состояние его финансов. Сейчас Джоселин ничего не имела против, чтобы разговор принял другое направление. — Правда, по пути вы с Алексисом могли бы запросто прикончить друг друга.
 — К счастью, ты была рядом и следила, чтобы мы вели себя прилично, как подобает воспитанным леди,  — усмехнулся он.
 Джоселин рассмеялась, теснее прижалась к нему и легко коснулась губами его губ.
 — По-твоему, время быть пай-мальчиком закончилось?
 — Как сказать… — Рэнд провел губами по ее шее, задержался на впадинке за ухом, и восхитительный трепет предвкушения пробежал по спине Джоселин. — Завтра Алексис уезжает в Авалонию, а это значит, что он и окружающие его заговорщики перестанут быть нашей заботой и навсегда исчезнут из нашей жизни.
 Джоселин едва понимала смысл слов и не особенно огорчалась из-за этого. Она невольно закрыла глаза и упивалась ощущением его шепчущих губ на своей коже.
 — И мы наконец сможем начать жить своей собственной жизнью… вдвоем…
 — Разумеется, мой дорогой супруг, — мягко проговорила она.
 — Моя дорогая женушка!
 Их губы слились в нежнейшем поцелуе, а слова, которые он все еще не сказал ей, витали в воздухе. Блаженное тепло разлилось от пальцев ее ног вверх по телу. Но вот он оторвался от нее и жалобно улыбнулся.
 — Я должен идти.
 — Знаю, — вздохнула Джоселин.
 — Долго не задержусь. — В его глазах горело желание.
 — Знаю, — улыбнулась она;
 — Но мне страшно не хочется уходить.
 — И это я знаю.
 Ему явно не хотелось разжимать объятия, а ей — отпускать его, но она все же высвободилась.
 — А теперь иди, пока я не передумала и не заставила тебя остаться.
 — Я могу помочь тебе передумать. — На губах Рэндалла появилась опасная улыбка. — По поводу того, чтобы я остался, и других вещей…
 — Да, это, несомненно, в твоей власти, — рассмеялась Джоселин. — И я стану с нетерпением дожидаться, когда ты начнешь это делать.
 Он направился к двери, но внезапно остановился, повернулся к ней, порывисто обнял ее и крепко поцеловал. Затем с улыбкой кивнул ей.
 — Значит, до встречи.
 — До встречи, — выдохнула она. Джоселин знала, что станет считать каждую минуту до возвращения мужа.
 Никогда прежде ей не приходилось видеть ванны таких размеров. Джоселин погрузилась в воду до самого подбородка, вытянула ноги во всю длину, но места все равно оставалось достаточно. Вверх поднимались легкие струйки пара, тепло проникало в самые косточки. Ощущение было божественное. Хотелось закрыть глаза и остаться здесь навсегда.
 Горничные объяснили, что эта огромная металлическая ванна была сконструирована по чертежам самого милорда и установлена в комнате, смежной с его спальней. Они с гордостью продемонстрировали ей работу кранов, соединенных с трубой, исчезавшей в круглом отверстии, проделанном в полу. Девушки еще сказали, что наполнять такую ванну довольно хлопотно, зато чистить ее потом — одно удовольствие. Обе явно были очень довольны своим местом в таком современном доме.
 Их слова дали Джоселин пищу для раздумий, как и количество слуг, которых она успела здесь увидеть, размеры самого дома, обстановка и многое другое. Было очевидно — Рэнд обеспечен намного лучше, чем она заключила вначале.
 Но насколько лучше? Был ли тот пресловутый коттедж в деревне и правда коттеджем или очередным замком? Конечно, дом его дяди нуждался в ремонте, а сумма, которая тратилась на его содержание, была ничтожной. Но имело ли это какую-то связь с собственностью самого Рэнда? Или, скорее, с разными видами его собственности? Городской дом производил более чем внушительное впечатление.
 Джоселин погрузилась глубже и подула на воду, лениво наблюдая, как вокруг разбегается легкая рябь. Финансовое положение Рэнда представлялось любопытной загадкой, даже если и не имело существенного значения. В замке она сказала Ричарду чистую правду: ей было безразлично, сколько денег имел или не имел Рэндалл Бомон, хотя, конечно, лучше, чтобы он не был совсем неимущим. Джоселин успела познать бедность и хлебнула ее сполна. Приятно было узнать, что деньги у Рэнда есть, хотя сейчас ей было ясно, что с этим мужчиной и бедность была бы терпимой. Рэнд значил для нее гораздо больше, чем любое, даже самое значительное состояние.
 — Вижу, ты оценила мою ванну. — Предмет ее размышлений стоял в дверях, ведущих в его — их — спальню, прислонясь к косяку плечом, со скрещенными на груди руками.
 — Наверное, она стоит кучу денег, — мягко заметила Джоселин.
 Он немного помолчал, потом пожал плечами.
 — Да. Ты считаешь, я потратил их попусту?
 — Вовсе нет. — Она блаженно вздохнула. Горячая вода делала свое дело. Джоселин чувствовала себя отдохнувшей и освеженной. — Это чудесно. В будущем я хочу проводить здесь все свободное время.
 — Ах, вот как? — Он выпрямился и шагнул к ней, и Джоселин подавила желание прикрыть некоторые части своего тела ворсистой тряпочкой, которой привыкла мыться.
 — Ну конечно. — Она запрокинула голову на бортик ванны, наблюдая за супругом из-под полуопущенных ресниц. — Хотя это не просто приятно, но еще и греховно, поскольку служит ублажению плоти.
 — Я всегда любил ублажать плоть. — Рэндалл подошел еще ближе, скользнул глазами по поверхности воды. — Маленькие корыта меня всегда раздражали. А эта ванна идеально подходит для того, чтобы снять мышечное напряжение и дать покой переутомленному мозгу.
 — Со мной она сотворила настоящее чудо, — пробормотала Джоселин.
 Рэнд тем временем стащил сюртук и отбросил его в сторону.
 — Должен признаться тебе, что дело не в одном только ублажении плоти. Ванну я предназначал для более практических целей. После возвращения домой боль в плече временами становилась непереносимой, и я обнаружил, что горячая ванна помогает ее облегчить.
 — А что ты делаешь? — невинно поинтересовалась она, отлично зная, что именно он делает.
 — Раздеваюсь. — Он развязал галстук. — Я всегда так поступаю, прежде чем лечь в воду.
 — Как? Неужели ты опять чувствуешь дискомфорт?
 Рэндалл приподнял бровь, но Джоселин прекрасно сознавала, какую двусмысленность только что сказала, Он расстегнул жилет.
 — Еще какой!
 — А ты не боишься, что сюда заглянет твой камердинер?
 — У меня нет камердинера. Чесни иногда исполняет его обязанности, но, как правило, мне не составляет труда одеться самостоятельно и раздеться тоже. — Рэнд снял жилет, который отправился следом за остальной одеждой. — А дверь я запер.
 — Ты очень предусмотрительный.
 — И еще я послал лакея в Эффингтон-Хаус за подходящими платьями для тебя на сегодняшнее торжество.
 — И очень распорядительный.
 Джоселин еще не успела подумать над тем, что наденет на праздник. Те платья, что она брала с собой, лежали нераспакованными в сумке и абсолютно не годились для нынешнего события. Забота Рэнда согрела ей сердце так же, как согревало его прикосновение.
 — Я старался. — Он снял через голову рубашку, придвинул стул и, присев на край ванны, принялся разуваться.
 — Просто чтобы удостовериться, что я правильно истолковала твои намерения, — насколько я понимаю, ты собираешься присоединиться ко мне?
 — Ну разумеется. — Его губы изогнулись в коварной улыбке. — Ты не против? — Он встал и снял бриджи.
 Она пропустила вопрос мимо ушей и взглянула на него вызывающе.
 — А прежде когда-нибудь бывало, что эту ванну принимали сразу двое?
 — Дай подумать… — Рэнд глубокомысленно наморщил лоб и подошел к краю ванны. Он явно намеревался забраться в ванну, и, несомненно, на уме у него было вовсе не купание. — Разве что она?.. Нет. Или та, с которой мы… — Он широко улыбнулся и покачал головой. — Нет. Никогда.
 — Ты уверен?
 Неужели ей когда-нибудь надоест смотреть на него обнаженного? А он определенно стоил того, чтобы на него смотреть… Шрам был розовый, сморщенный, довольно свежий. Джоселин надеялась, что когда-нибудь муж расскажет ей, как получил его. А если нет — что ж, она проживет и без его секретов, решила Джоселин, чувствуя, как ее охватывает трепет желания.
 — Я уверен, что удержал бы в памяти такое событие. Это я наверняка не забуду.
 Джоселин подтянула колени к груди, освобождая ему место. Рэнд переступил через край ванны и опустился в воду. Они, улыбаясь, сидели друг против друга, затем он молча привлек жену к себе, так что она оказалась у него на коленях. Джоселин обхватила его шею и медленно отыскала губами его губы. Поцелуй был долгим и томным, словно им принадлежало все время на свете. Ощущения обостряла теплая вода, плескавшаяся вокруг.
 Его руки скользнули вниз по ее спине, обхватили ягодицы, он притянул ее ближе к себе. Она немного приподняла бедра, и он овладел ею. Джоселин вздохнула от счастливого ощущения наполненности, и долгие мгновения оба упивались чувством соединения. Она зажмурилась и запрокинула голову назад, чтобы он поцеловал ее в подбородок и шею. Ее груди прижимались к его мокрому торсу, и Джоселин наслаждалась ощущением жестких волосков на своей чувствительной коже. Вода обволакивала, окутывала, омывала их со всех сторон.
 Он медленными движениями проникал все глубже в ее лоно, и она двигалась вместе с ним. Вода плескалась о стены металлической ванны в согласии с ускоряющимся ритмом их движений. Экстаз уже переполнил Джоселин, такой же текучий, засасывающий, как вода. Она схватила Рэнда за плечи, а он крепче сжал ее бедра. Звук плещущейся воды вторил их тяжелому дыханию и стуку сердец, отдающемуся в ушах. И когда Джоселин решила, что сейчас умрет от невыразимой радости, внутри ее произошло нечто, принесшее ей чудесное освобождение, и она ахнула от восторга. Он последний раз вошел в нее, и для него тоже настал миг освобождения, а по телу пробежала дрожь, передавшаяся ей.
 Джоселин приникла к груди мужа и слушала частый стук его сердца, перекликавшийся с ее собственным сердцем, и затихавший плеск воды о стенки ванны. Они лежали долго, не размыкая объятий, и покой, снизошел на нее, проник глубоко внутрь, и Джоселин поняла, что какие бы непонятные и могущественные силы ни привели ее в объятия Рэнда, именно в них ей изначально предназначено быть.
 Но вот он тихо засмеялся. Джоселин подняла голову и с улыбкой встретила взгляд бездонных темных глаз.
 — Что это, мой милый муженек, вас так насмешило?
 — Милая женушка, я вовсе и не думал смеяться. Этот звук издал человек, полностью довольный своей участью в жизни. — Он легко коснулся губами ее губ. — А также своей женой.
 Джоселин просияла. Счастье, которое она испытывала, готово было перелиться через край.
 — Боюсь только, как бы горничные не прокляли свою участь, когда увидят, какой мы тут устроили беспорядок. Половина воды выплеснулась на пол.
 — Придется им к этому привыкать, — лениво и несколько самодовольно улыбнулся Рэнд, что ничуть не обидело Джоселин. — Не думаю, что с этих пор стану принимать ванну в одиночестве. — В его глазах вспыхнул опасный блеск. — Я нашел-таки способ, который лучше всякого другого утоляет дискомфорт любого рода.

 Глава 17

 Джоселин обвела глазами бальный зал в доме лорда Уэстерфилда, который любезно предоставил свои апартаменты для проведения праздничных мероприятий, посвященных Авалонии. Этим вечером Джоселин не стала надевать очки, но, тем не менее, то и дело ловила пристальные взгляды, нацеленные на нее и на Рэндалла. Джоселин не предполагала, что появление лорда и леди Бомон может вызвать какое-либо подобие скандала. За последнее время в ее жизни произошло столько разных событий и с такой стремительностью, что вопрос о том, какова будет реакция лондонского общества на их с Рэндом возвращение, просто не приходил ей в голову. Оказывается, задуматься все-таки следовало. В последнее свое появление в обществе она тоже была объектом повышенного интереса. Но тогда интерес к ней вызвало внимание принца Алексиса. Джоселин следовало догадаться, что ее исчезновение будет замечено и обсуждено, несмотря на то, что сезон уже близился к концу. Конечно, ее родные покинули город в то же самое время, и все они полагали, что в обществе решат, будто красавица Джоселин Шелтон уехала вместе с ними. Но вот она вернулась и оказалась женой совсем не того человека, которого прочили ей в мужья.
 Они с Рэндом прибыли как раз вовремя, чтобы успеть на церемонию, на которой Алексис и принц-регент обменялись прочувствованными, но, к общему удовольствию, краткими речами и ценными подарками. Затем последовали тосты за дальнейшее укрепление добрососедских отношений Между Англией и Авалонией, после чего заиграла музыка, и начались танцы. И только когда бал был в разгаре, Джоселин поняла, что они с Рэндом привлекают не менее пристальное внимание, чем особы королевской крови.
 — Рэнд, — тихо сказала она мужу. — Или я ошибаюсь, или мы вызываем всеобщее любопытство.
 — Не ошибаешься, — хмыкнул он. — Тебя это беспокоит?
 — Нет, — произнесла она неуверенно. — Просто я этого не ожидала.
 — Предлагаю извлечь для нас выгоду из этой ситуации.
 — Как же мы это сделаем?
 — Покажем всем сплетникам, что наш союз заключен не вследствие каких-то сомнительных соображений, а по одной только любви.
 — По любви?
 — И приступим немедленно! Сними перчатку и дай мне руку.
 — Руку? — Она со смехом стянула перчатку. — Зачем?
 — Мне вдруг пришло в голову, что до сих пор я был довольно невнимательным мужем. — Он взял ее левую руку в свою правую, а свободной рукой достал что-то из жилетного кармана. — И намерен исправиться прямо сейчас.
 Джоселин затаила дыхание. Рэнд надел ей на палец кольцо с большим овальной формы сапфиром в обрамлении мелких бриллиантов. Джоселин недоверчиво уставилась на сапфир. Ни разу в жизни не видела она ничего более очаровательного, более пронзительно-синего. И никогда ей не дарили подарков, наполненных таким глубоким значением.
 — О Боже!
 — Сегодня этот перстень был моей первейшей заботой. Я сначала хотел найти что-то под цвет твоих глаз, но пришлось довольствоваться этим. Когда-то считалось, что бриллианты в сочетании с сапфиром защищают владельца от всякого зла. Я вспомнил обстоятельства нашего знакомства, и этот камень показался мне самым подходящим. — Рэнд помедлил. — Но если тебе не нравится, я могу заменить…
 — Ни за что! — Джоселин растроганно шмыгнула носом. — Он прекрасный…
 — Вот и хорошо, — со вздохом облегчения сказал Рэнд и поднес ее руку к губам. — Но он меркнет по сравнению со своей владелицей.
 — Я никогда с ним не расстанусь.
 — Даже играя на бильярде? Или в ванной? — поддразнил он жену.
 — В ванной тем более, — решительно сказала Джоселин, отняла у него руку и поднесла камень ближе к свету. — Никогда. — Она перевела взгляд с небесно-синего камня на темные глаза мужа. — Ты ведь далеко не беден, правда?
 — Это спрашивает моя любопытная женушка или меркантильная часть ее натуры?
 — Это простое любопытство, — сдержанно отозвалась Джоселин.
 — Наверное, я все-таки обеспечен несколько лучше, чем ты предположила, — смущенно признался он, — И я готов познакомить тебя с состоянием моих финансов, когда ты только этого пожелаешь. А сейчас… — Он поклонился ей с самым серьезным видом. — Моя дорогая женушка, поскольку мы с тобой еще ни разу не танцевали, я ни о чем так не мечтаю, как пригласить тебя на танец. Это, кажется, вальс?
 Он протянул ей руку. Джоселин вложила в нее свою, все еще потрясенная подарком и словами, которыми он сопровождался.
 Брак по любви… Постепенно изумление прошло, и счастье переполнило Джоселин. Она выразила в улыбке всю свою любовь, не думая о тех, кто наблюдал за ними сейчас, и о том, что светские сплетники при этом могли подумать.
 Джоселин и Рэпдалл протанцевали вальс, затем следующий танец, потом еще один, и им было все равно, по правилам это или нет. Они просто наслаждались близостью друг друга и слитными движениями в такт мелодии. Наконец Рэнд увел жену из танцевального круга и не выпустил ее руки из своей, даже когда они остановились. Наверное, это тоже было не принято, но зато как чудесно!
 — Дорогая моя леди Бомон!
 Рэнд и Джоселин обернулись! Им ласково улыбалась герцогиня Роксборо, теща Ричарда, которая недавно стала еще и свекровью Марианны. Джоселин виделась с ней мельком на свадьбе брата и всегда приятно удивлялась ее сердечной манере общения.
 — Ваша светлость! — Джоселин слегка присела.
 — Нет-нет, без этих глупостей. — Пожилая леди взяла Джоселин за руки и расцеловала в обе щеки. — Мы близкие люди, дорогое дитя, ваш брат женат на моей дочери, моя милая внученька — ваша племянница, а одна из ваших сестер вышла замуж за моего сына. Вы мне почти что дочь, а мне всегда очень хотелось иметь еще одну дочь. Я рада, что вы выглядите такой… — герцогиня отступила на шаг и несколько секунд изучала Джоселин, — счастливой. Да, это самое подходящее слово. И еще я очень довольна вашим выбором.
 Герцогиня повернулась к Рэнду и протянула ему руку, которую тот принял с низким поклоном.
 — Ваша светлость.
 — Мы хорошо знакомы с вашей матушкой, милорд, она милая женщина. Правда, давно не виделись, она много времени проводит на континенте, а я надолго застряла в Америке, но, тем не менее, я всегда считала ее своим добрым другом.
 — Благодарю вас, мэм, — сказал Рэнд.
 — Мне известно также, что вы — близкий друг Томаса. — Герцогиня перевела взгляд на Джоселин. — Они с Марианной собирались провести медовый месяц в Италии, но сначала заедут в Лондон — в самые ближайшие дни, я полагаю, и очень хотели бы повидаться с вами. Все остальные еще в деревне, только мы с герцогом… — Она с некоторой досадой обвела комнату глазами. — Он где-то здесь. Хотя это и несовременно, он не любит мероприятий подобного рода, знаете ли, но на сегодняшнем мы тем не менее решили показаться. — Она с заговорщицким видом придвинулась ближе. — Подумали, что если публично признаем ваш браки дадим понять всем, кого это волнует, какого высокого о нем мнения и каким удачным его считаем, то всякие нелепые сплетни сами собой затихнут. И все сомнения, вызванные поспешностью, с которой он был заключен, отпадут. — Она улыбнулась. — Я взяла за правило как можно чаще упоминать при всяком удобном случае, что ваш брак — самый блестящий в нынешнем сезоне.
 — Простите мою дерзость, ваша светлость, — осторожно начал Рэнд. — Правильно ли я предположил в свете упомянутых вами причин вашего присутствия здесь, что именно поэтому мне было предложено прибыть на сегодняшний праздник с супругой?
 — Ну разумеется. — Герцогиня одобрительно кивнула Джоселин. — Он так же умен, как и хорош собой. Поздравляю, дитя мое, вы сделали великолепный выбор.
 — Благодарю, ваша светлость. — Джоселин недоуменно сморщила лоб. — Но откуда вы все-таки узнали, что мы…
 — Я ничего и не знала, душенька, — покачала головой герцогиня. — Это мой муж знал. Он всегда знает все обо всем. Откуда — я никак не могу понять, но он располагает множеством официальных и неофициальных источников информации. Тут есть какая-то мистика. Я уже не раз пыталась в этом разобраться, отчаивалась, но затем меня вновь и вновь разбирало любопытство. По-моему, это мои непрекращающиеся усилия раскрыть его тайны и делают нашу совместную жизнь такой интересной. — Герцогиня многозначительно помолчала. — Его мать, вдовствующая герцогиня, тоже всегда в курсе всего происходящего, а каким образом узнает новости она — совсем непонятно. Эта женщина сейчас уже не покидает своего загородного дома. Эффингтоны вообще люди со странностями, но я их очень люблю. — Дама добродушно засмеялась, а Джоселин и Рэнд вместе с ней.
 Высокородная леди была, разумеется, права. Если герцогиня Роксборо открыто одобрила брак, при каких бы обстоятельствах и с какой бы поспешностью он ни был заключен, никто не осмелится проронить и слова осуждения. Джоселин немедленно дала про себя обет назвать первую их с Рэндом дочь Катариной, в честь герцогини.
 Они поговорили еще несколько минут, и Джоселин заметила, как возмущенные взгляды сменяются просто заинтересованными, любопытными и даже завистливыми.
 — Ваша светлость. — Перед ними с поклоном возник Алексис. — Вы сегодня очаровательно выглядите.
 — Ваше высочество, — ответила герцогиня, слегка присев. — Рада слышать это от вас, тем более что мы, кажется, ни разу с вами не встречались.
 — Я умею ценить красоту, когда она оказывает мне внимание своим присутствием, — немедленно отозвался Алексис, на что герцогиня вскинула брови с несколько скептическим выражением. — Леди Бомон, лорд Бомон. — Он повернулся к Джоселин и Рэнду . — Я рад также, что вы оба смогли прибыть сюда сегодня.
 — Невозможно было пропустить такое событие, — сухо произнес Рэнд.
 — Еще бы, — хмыкнул Алексис. Он поймал взгляд Джоселин, но слова свои адресовал Рэнду. — Окажете ли вы мне честь, позволив танцевать с вашей женой?
 Рэнд замялся.
 — Видите ли, я обещала следующий танец и все остальные тоже своему мужу, — быстро проговорила Джоселин. Меньше всего ей хотелось танцевать с Алексисом — ведь это могло запросто разрушить все то, чего достигла герцогиня Роксборо.
 — Дорогая, но вы не можете отказать ему, — твердо заявила герцогиня. — Кроме того, лучший способ победить сплетни — это встретить их лицом к лицу. Вы подарите этот танец принцу, а я — вашему очаровательному супругу. — Герцогиня повернулась к Рэнду. — Милорд?
 — Конечно, ваша светлость. — В глазах Рэнда промелькнуло выражение безысходности, но, тем не менее, он галантно улыбнулся и повел герцогиню к танцевальному кругу. Джоселин и Алексис последовали за ними на расстоянии нескольких шагов. Оркестр снова заиграл вальс, и, как ни любила Джоселин этот танец, она решительно предпочла бы, чтобы какая-нибудь помеха отвлекла от нее Алексиса. Намерения авалонского принца могли оказаться самыми невинными, но Джоселин не видела причины доверять своему кавалеру, она слишком хорошо знала его коварство.
 Алексис посмотрел на свою даму с улыбкой, но тон его был серьезен.
 — Я должен поговорить с вами наедине.
 — Это совершенно исключено. — Джоселин скрасила вежливой улыбкой свой категорический тон.
 — Встретимся в библиотеке через четверть часа, — твердо сказал принц, сохраняя на лице любезное выражение.
 — Кажется, мы уже пробовали ступить на этот путь, ваше высочество. Я не пойду по нему снова.
 — И все-таки вы согласитесь, миледи, — проговорил он, не переставая улыбаться.  — От этого зависит жизнь вашего мужа.
 У Джоселин екнуло сердце, и она сбилась с шага, но тут же оправилась, молясь, чтобы никто ничего не заметил.
 — Я вам не верю. Что вы хотите этим сказать?
 — Объясню позже. А пока постарайтесь поверить мне на слово.
 Невозможно было ошибиться в выражении его глаз. Выбора у Джоселин не оставалось. Теперь ей не избежать встречи с ним. Они дотанцевали вальс до конца в молчании. Джоселин и сама не знала, как сумела вести себя так, словно ничего не случилось, но, тем не менее, ей удалось безошибочно выполнить все положенные фигуры. Музыка прекратилась, и Алексис проводил ее назад к Рэнду и герцогине. Они обменялись еще несколькими вежливыми фразами, и Алексис покинул их.
 — Редкого шарма мужчина, — пробормотала герцогиня. — Однако Томас говорит, что не доверяет ему, и я полагаю, сын прав. Что-то есть в нем такое… — Она пожала плечами. — Возможно, прирожденное высокомерие, свойственное людям, наделенным большой властью… Впрочем, полагаю, это не важно. Кажется, завтра он уезжает к себе на родину.
 — Мне его будет очень недоставать, — пробормотал Рэнд и знаком подозвал проходящего мимо официанта с подносом, заставленным бокалами с шампанским, два бокала передал дамам, а один взял себе.
 — Кстати, лорд Бомон, — начала герцогиня, — каково ваше мнение о…
 Джоселин, не переставая вежливо улыбаться, напряженно пыталась сосредоточиться на содержании беседы.
 «От этого зависит жизнь вашего мужа…» Она зябко передернула плечами, вспоминая выражение, с которым принц произнес эти слова. Даже если с его стороны это всего лишь уловка, чтобы заманить ее на свидание, в чем Джоселин, впрочем, сомневалась, она не смела рисковать. Необходимо было выяснить смысл зловещего замечания принца. В самом ли деле жизни Рэнда угрожала опасность?
 — …Значит, этим летом мы непременно ожидаем вас в гости, — привлекли внимание Джоселин слова герцогини.
 — Мы обязательно приедем, — кивнул Рэнд, и Джоселин осталось только догадываться, что было сказано до того.
 — А сейчас я вас покину. Я заметила одну мою знакомую, с которой давно не встречалась. — Герцогиня понизила голос: — Злые языки утверждают, что она обожает перемывать косточки своим ближним, но это свойство может оказаться весьма полезным. Надо же кому-то поведать обществу, что герцог и герцогиня Роксборо чрезвычайно одобряют ваш брак.
 — Спасибо, ваша светлость, — усмехнулся Рэнд.
 — Не за что, — махнула рукой герцогиня. — Это меньшее, что я могу сделать. В самом деле все это довольно весело и даже доставляет мне удовольствие. Я искренне рада за вас. — Она снова взяла Джоселин за руки и, коснувшись щекой ее щеки, тихо произнесла: — Не знаю точно, что именно затевается, но будьте осторожны. И, дитя мое, постарайтесь выглядеть немного более беззаботной. — Леди выпрямилась, улыбнулась. — Спешу продолжать свой труд.
 И исчезла в толпе гостей.
 — Думаю, — медленно проговорил Рэнд, — что теперь после знакомства с матерью Томаса мне стал более понятен его характер.
 — Какая она славная, — пробормотала Джоселин, надеясь, что Рэнд не так проницателен, как герцогиня, и не заметил перемены в ее настроении.
 Он пытливо взглянул на нее.
 — Ты хорошо себя чувствуешь?
 — Конечно. — Она заставила себя беспечно рассмеяться. — Хотя, боюсь, последние несколько дней отняли у меня сил больше, чем я предполагала. Я немного устала.
 — И я. Хочешь, уйдем прямо сейчас?
 — Нет! — возразила она чуть более горячо и поспешно, чем намеревалась. — Думаю, это будет выглядеть не слишком вежливо, ведь мы пришли сюда совсем недавно. Люди сразу заметят и решат…
 — Они решат, — наклонился Рэнд к ней ниже, — что мне захотелось остаться со своей красавицей женой наедине. У себя дома. В своей постели. Или в ванне…
 Джоселин рассмеялась.
 — Слышать это из твоих уст — немалое искушение.
 — Теперь нам можно будет вообще не покидать наших комнат, — размечтался Рэнд. — Еду слуги могут приносить на подносах. — Он вкрадчиво понизил голос: — И одеваться тоже незачем. Можно принимать посетителей, сидя в кровати, накинув на себя одеяла или простыни, как какой-нибудь порочный…
 — Принц? — спросила она невинно.
 — Вообще-то я хотел сказать — вождь дикого племени, — усмехнулся он. — Но подозреваю, что принц сюда тоже подходит. Хотя скажу тебе абсолютно серьезно — если мы когда-нибудь доберемся до дома, я смогу проспать не меньше недели напролет.
 — Я тоже! — Как чудесно это звучало! Но и дому, и постели, и миру в душе придется подождать. Сейчас это казалось недосягаемой роскошью.
 Несколько мгновений спустя Рэнд и Джоселин очутились в толпе доброжелателей. Теперь, когда герцогиня открыто выразила им свое полное одобрение, даже самые осторожные из знакомых были вынуждены подойти с поздравлениями, чтобы заодно разузнать пикантные подробности, которыми потом можно будет попотчевать своих друзей. Джоселин не представляла, как сумеет незамеченной ускользнуть от этих людей в нужное время, но твердо решила встретиться с Алексисом. Его последние слова прозвучали слишком зловеще, чтобы отмахнуться от них.
 «От этого зависит жизнь вашего мужа…»
 — Что вам нужно от меня, Алексис? — Джоселин затворила за собой библиотечную дверь в полной уверенности, что сумела покинуть бальный зал, никем не замеченная. Но долго задерживаться здесь она не собиралась. — В чем наконец дело?
 Алексис отпил из бокала бренди и кивнул па графин, стоявший на маленьком сервировочном столике.
 — Не желаете составить мне компанию, Джоселин? Это самое лучшее бренди, какое только есть у лорда Уэстерфилда.
 — Нет. Я здесь по одной-единственной причине. — Она стиснула зубы и приложила все усилия, чтобы выглядеть деловито-хладнокровной, хотя больше всего ей сейчас хотелось закричать на этого надменного принца. — Что вы имели в виду, когда сказали, что жизнь Рэнда в опасности?
 — Вы не вполне точно передаете мои слова, — пробормотал Алексис.
 — Но впечатление они произвели именно такое. Я могу оставаться здесь всего несколько минут. А поскольку с любезностями мы, я полагаю, покончили, будьте добры объясниться.
 — Хорошо. — Алексис выдержал эффектную паузу, отчего раздражение Джоселин усилилось. — Мне начать с самого начала?
 — Ах пожалуйста, — резко сказала она.
 — Как вам угодно, — пожал плечами Алексис. — Видите ли, дорогая моя, сегодняшнее торжество, посвященное мирным отношениям между нашими государствами, было организовано по моей просьбе, чтобы я получил законное основание посетить Англию.
 — Зачем? — спросила Джоселин настороженно.
 — Приходилось ли вам когда-нибудь слышать о Небесах Авалонии? — спросил принц вкрадчиво.
 — Нет, — покачала головой Джоселин. — А что это такое?
 — Набор драгоценных камней. В отдельности каждый из них бесценен, а вес вместе являются собственностью короны и представляют собой символ преемственности правящей династии Авалонии, и в этом их главная ценность. — Его глаза скользнули по руке Джоселин. — Кстати, очаровательное колечко. Вижу, мой кузен взялся за ум.
 Джоселин скрестила на груди руки и сердито сверкнула глазами.
 — Спасибо.
 — Я надеялся найти Небеса здесь, в Англии.
 Джоселин немедленно вспомнились его странные расспросы и поведение в замке Уортингтон.
 — Вы думаете, камни у Рэнда?
 Алексис кивнул.
 — Или у кого-то из его семьи. К несчастью, он так же мало осведомлен об их местонахождении, как и я. Он утверждает, что никогда не слышал о Небесах Авалонии.
 — И вы ему верите, — договорила Джоселин не раздумывая.
 Алексис усмехнулся.
 — Очень наивно с моей стороны, но да, я верю ему. Бомон — человек щепетильный, как я полагаю, даже слишком. Не сомневаюсь, что он вернул бы камни, если бы мог. Я верю, когда он утверждает, что не нуждается в своей доле королевского наследства и не хочет иметь ничего общего с моей страной и со мной лично. Это несколько огорчает, но в то же время, как ни странно, восхищает. — Алексис с задумчивым видом сделал новый глоток бренди. — Виконт — человек с твердыми принципами, а они в наше время чрезвычайно редки.
 — Но как все это связано с тем, что его жизнь в опасности? — нетерпеливо спросила Джоселин.
 — Я как раз подхожу к этому. — Тон принца был мягким, но настойчивым, а в глазах горел странный огонь, и Джоселин вдруг внутренне сжалась от непонятной тревоги. — Как я уже объяснял, ваш муж представляет третью ветвь королевской семьи. Я с моими братом и сестрой представляю первую, а моя кузина Валентина — вторую. Воспользовавшись болезнью моего отца, которая может закончиться его смертью, в результате чего корона перейдет ко мне, она начала подстрекать народ к беспорядкам в надежде захватить власть. — Он поморщился. — Для моей страны это будет иметь самые разрушительные последствия. Моя кузина — довольно жестокая особа, и при ее правлении я вижу будущее Авалонии в самых мрачных красках.. — Алексис помолчал, словно сама мысль о Валентине на троне была слишком ужасна, чтобы развивать ее. — Я надеялся использовать камни как символ преемственности, традиции и даже, — он коротко, иронично рассмеялся, — самим Господом данного нашей семье права на престол. Символ сплочения нации, способный объединить и успокоить людей, и положить конец всяким разговорам об изменении порядка престолонаследия, которые провоцирует Валентина.
 — Но вы не нашли драгоценности, — подвела итог Джоселин.
 — Не нашел. Может, когда-нибудь… — Он покрутил бокал в руке. — Но зато я, кажется, нашел гораздо более мощный символ единства.
 — Я не совсем понимаю… — покачала головой Джоселин.
 — Неужели не понимаете? — Алексис впился в нее глазами, и у Джоселин перехватило дыхание.
 — Рэнд?..
 — Вы и впрямь так же умны, как и красивы. А жаль. Я не особенно люблю умных женщин…
 — Вот и хорошо, поскольку мне решительно безразлично, что вы любите, а что нет, — съязвила Джоселин, но принц не отреагировал на колкость.
 — Заручившись поддержкой кузена, я смог бы продемонстрировать своему народу силу и сплоченность дома Пражински. Рэнд — прямой потомок короля Фридриха и наследник престола. Но, что самое главное, он…
 — Ваш символ, — бесстрастно подсказала Джоселин.
 — Именно. — Алексис приподнял свой бокал и кивнул ей.
 — Рэнд никогда не согласится. Он непреклонен, когда речь заходит об Авалонии. Он британский подданный и не намерен претендовать на титул принца. Он не станет во всем этом участвовать. — Джоселин убежденно покачала головой. — Рэнд ни за что не поедет с вами.
 — Я в этом не сомневаюсь. — Принц надменно улыбнулся. — Со мной поедете вы. А он последует за вами.
 — Не болтайте ерунды, — фыркнула Джоселин. — Мне такое и в голову не придет.
 «От этого зависит жизнь вашего мужа…» И широко раскрыла глаза, полные ужаса, догадавшись, о чем идет речь.
 — Я вижу, вы, наконец, все поняли, — усмехнулся Алексис.
 — Вы блефуете, Алексис, — собравшись с духом, заявила Джоселин. — Вы не посмеете причинить ему зло.
 — Разумеется, лично я не подниму руки на своего кузена, это было бы гадко. Но я, ни минуты не колеблясь, прикажу убить его, если понадобится. Я, конечно, предпочел бы не делать этого, но… — Он пожал плечами. — Все в ваших руках.
 Джоселин изумленно уставилась на него.
 — Вы не смеете так поступить!
 — В отчаянной ситуации поневоле прибегаешь к отчаянным средствам, — ответил он небрежно. — Но удовольствия мне это не доставит.
 — Ах, это, конечно, меняет все дело, — едко сказала Джоселин.
 — Разница между мной и Валентиной в том, что ее-то как раз все это очень позабавило бы. — Алексис допил бренди и заново наполнил бокал. — Итак, мы выезжаем завтра на рассвете. Я все подготовил. Экипаж будет ждать…
 — Я никуда не поеду, — попятилась Джоселин, стараясь не выдать охватившей ее паники.
 — Так вы сомневаетесь во мне? — спросил он резко. — Не совершите ошибки, милая Джоселин. Мне действительно жаль лишать жизни собственного кузена, но я это сделаю, более того, найду способ обернуть его гибель себе на пользу. Возможно, обвиню в ней Валентину. А что, неплохая мысль! Мертвый принц… Мученик. Теперь, когда я думаю об этом, мне этот вариант кажется даже более предпочтительным…
 — Прекратите! — Она протянула руки ладонями вперед, как бы пытаясь отгородиться от этого человека. Хорошо. Я поеду. Но… — Она втянула в себя воздух. — Что если Рэнд не поедет за мной?
 — О, в этом не сомневайтесь, — доверительно улыбнулся Алексис.
 — А если все-таки не поедет? — Джоселин несколько раз прошлась взад-вперед по комнате. — Вдруг он подумает, что я, в конце концов, из двоих выбрала вас? Он знает вас и знает, что вы можете предложить мне. Это именно то, о чем я когда-то мечтала. Что, если Рэнд решит… Она остановилась и посмотрела на Алексиса с растущим страхом. — Отпустить меня?
 — Нет. — Принц неторопливо сделал еще глоток. — И, мимо того, что вы его жена, а он в большой степени собственник, как я подозреваю, он любит вас.
 — Почему вы так считаете? — Джоселин затаила дыхание.
 — Дорогая моя, это всегда можно понять по тому, как мужчина смотрит на женщину. Мой кузен положительно без ума от вас. Вы — его слабое место. Любовь сбивала ног мужчин и покрепче. И еще… — Алексис задумчиво взглянул на нее. — Он сказал, что доверяет вам. Если это действительно так, он не поверит, что вы покинули его добровольно. Смотрите на это, как на испытание меры его доверия. Верит он вам или же нет?
 — Он мне верит, — твердо сказала Джоселин, отметая тень сомнения.
 — Тогда рыцарская натура заставит его устремиться вам на помощь.
 — Он возненавидит вас за это, — выпалила Джоселин. — А я уже ненавижу вас!
 Алексис закатил глаза и схватился за сердце.
 — Ох, только не это, — процедил он насмешливо. — Неужели вы думаете пронять меня чем-то подобным? — Его лицо помрачнело. — Я стараюсь спасти свою страну, ее будущее. Если я сумею сделать это сейчас, пока насилие не прорвалось наружу, самая непримиримая ненависть кузена и его жены в придачу окупится с лихвой. Любая цена здесь не будет чрезмерной.
 Джоселин вскинула подбородок.
 — Даже если Рэнд и приедет в Авалонию, он не станет помогать вам!
 — И все-таки я собираюсь воспользоваться этим шансом. Кузен лучше других понимает, что такое долг перед страной и ответственность за нее. Как только он окажется в Авалонии, я приложу все усилия, чтобы убедить, что мне не обойтись без его помощи. Ради того, чтобы предотвратить кровопролитие… Черт возьми, Джоселин! — Принц со стуком опустил бокал на стол. — Как вы не можете понять? Я вовсе не хочу идти на этот шаг, но ничего другого придумать не могу. На карту поставлено будущее моего государства, и я сделаю все для его спасения.
 На миг на лице его проступила усталость, и Джоселин подавила мгновенный приступ жалости. Некоторое время она пристально смотрела на принца.
 — Что же остается делать, если вы не оставляете мне выбора.
 Она заметила, что Алексис вздохнул с облегчением. Затем указал рукой на стол.
 — Здесь перо и бумага. Вы просто напишите ему, что уехали со мной, и больше ничего. Не нужно лишнего драматизма.
 — Вряд ли мы можем себе его позволить! Джоселин гордо прошествовала к столу, написала на листке бумаги только одну фразу и бросила записку Алексису.
 Он пробежал ее глазами и одобрительно кивнул.
 — Превосходно. Я устроил так, что Рэнда срочно отзовут из города. Посыльный приедет па рассвете. Таким образом, мы опередим его на два дня. Я не хочу, чтобы он нагнал нас прежде, чем мы прибудем в Авалонию. Если повезет, дорога займет не больше двух недель. Вскоре после его отъезда за вами прибудет экипаж.
 — Последуют еще какие-нибудь указания? — Джоселин метнула в Алексиса негодующий взгляд.
 — Думаю, не стоит упоминать о том, чтобы вы не говорили ни слова мужу.
 — А может быть, все-таки стоит?
 В глазах принца вспыхнул жестокий огонь. — Если вам взбредет в голову открыть мой план кузену, я позабочусь, чтобы его уничтожили прежде, чем он успеет по-настоящему в мутиться. Его жизнь в ваших руках, поэтому вы стан держать язык за зубами. — Он шагнул к ней и пронзительным взглядом пригвоздил Джоселин к месту. — И это, дорогая леди Бомон, самый настоящий приказ.
 Джоселин воздержалась от язвительного ответа, прекрасно сознавая, что ничего хорошего это не даст.
 — Ну а теперь следует вернуться в зал прежде, чем вас хватятся. — Принц поднял бокал и приятно улыбнулся Джоселин. — Я буду с нетерпением ждать, когда увижусь с вами утром.
 Она ответила не менее очаровательной улыбкой.
 — А я буду с нетерпением ждать, когда увижу вас в Авалонии.
 Леди Бомон выскочила из библиотеки и поспешила длинному коридору, вслед ей летел смех Алексиса. Как можно незаметнее Джоселин проскользнула в бальный зал. Сердце в ее груди стучало гулко и часто, дыхание сбилось, руки дрожали. Она нервно вертела перстень на пальце, изо всех сил стараясь овладеть собой. Никто не должен заметить ее состояния. Особенно Рэнд.
 У нее не было выбора. Джоселин очень не хотелось верить, что Алексис в самом деле способен организовать убийство Рэнда, но она не смела идти на риск. Она любила и готова была сделать все, чтобы спасти любимого человека. Даже позволив ему думать, что она бросила его ради другого мужчины. Отвергла его. Предала.
 Он женился на ней, чтобы защитить ее. Теперь настала ее очередь защищать его.

 Глава 18

 — Весь вечер ты была непривычно тихая. — Рэнд снял жилет и бросил его на стул.
 — Правда? — с наигранной бодростью удивилась Джоселин. Она успела переодеться на ночь прежде, чем муж вошел в спальню. Сейчас ей казалось самой естественной вещью на свете находиться наедине с ним в его комнатах — в их общих комнатах — и готовиться ко сну.
 Джоселин села на мягкий пуфик у камина. Несмотря на то, что ночь была теплой, ее весь вечер бил озноб, и температура воздуха была здесь ни при чем.
 — А я и не заметила.
 Джоселин очень старалась принять беспечно-веселый вид, но это оказалось невозможным после разговора с Алексисом, из которого она узнала об уготованной ей роли в его плане. Как могла она притворяться, что все в порядке, когда впереди грозно маячил призрак того, что ей предстояло совершить? Как могла она думать о чем-то еще, кроме того, что вообразит себе Рэнд, обнаружив ее исчезновение?
 — К тому же ты усиленно о чем-то размышляешь, — заметил Рэнд вскользь.
 — Вовсе нет, — пробормотала она, завороженно наблюдая за игрой бликов пламени на камне перстня.
 Неужели Рэнд решит, что все между ними было ложью? Неужели подумает, что она и в самом деле именно такая, какой он счел ее во время их первой встречи: меркантильная, испорченная, с сомнительными моральными принципами? Разозлится ли он, узнав, что она бросила его ради Алексиса? Разобьется ли его сердце? Или он останется равнодушен?
 — Джоселин?
 Бриллианты переливались всеми цветами радуги, сапфир вспыхивал синим огнем. Последует ли он за ней? Или воспримет ее отъезд с облегчением? Горло у нее ныло, под ложечкой противно сосало. Джоселин мучительно хотела выложить все Рэнду и несколько раз была уже совсем близка к этому, но в последний момент леденящий страх сковывал ей язык.
 Поймет ли он? Простит ли ее когда-нибудь? Перстень оттягивал ей палец и казался олицетворенным укором ее совести. Ее внимание привлекли тревожные нотки в голосе Рэнда, и она поспешила поднять на него глаза.
 — Да?
 Муж озабоченно смотрел на нее.
 — Ты уверена, что ничего не случилось?
 Он стоял у кровати, на нем были только рубашка и брюки. Джоселин пожирала его взглядом, гадая, когда увидит любимого снова. И увидит ли когда-нибудь?
 — Нет-нет, абсолютно ничего, — покачала она головой, встала и подошла к нему, крутя на пальце перстень, что уже успело войти у нее в привычку. — Можно спросить тебя кое о чем?
 — Я знал, что рано или поздно этого разговора не избежать, — терпеливо улыбнулся он.
 — Какого разговора? — не поняла Джоселин, подавляя тревогу.
 — О моих финансовых делах. — Рэнд состроил забавную гримасу. — Прежде всего, я должен извиниться…
 — Нет-нет! — перебила его Джоселин. — Конечно, мне любопытно, а кому бы не было любопытно на моем месте? Но сейчас это не имеет никакого значения. Я думала о другом… — Она глубоко вздохнула, подошла еще ближе, заглянула в темные глаза и собралась с духом. — Рэнд, скажи, ты…
 — Я — что? — Он заинтригованно улыбнулся.
 — Ты в самом деле любишь меня?
 — Люблю ли я тебя? — повторил он задумчиво, потом взял ее руки в свои, повернул их ладонями вверх и поднес к губам. — Я залезу для тебя на самую высокую гору… — Он поцеловал серединку одной ладошки. — Переплыву океан… — Поцеловал другую, перевернул их снова ладонями вниз и провел губами по запястью одной руки, продолжая смотреть жене в глаза. — Одолею дракона… — Он проделал то же с другой рукой. — Достану до звезд…
 — Все это прекрасно, Рэнд, но все же…
 — Да, — тихо засмеялся он. — Моя дорогая леди Бомон, моя дорогая женушка, я действительно люблю тебя.
 Джоселин с трудом проглотила комок в горле.
 — И я люблю тебя.
 Он обнял ее и привлек к себе, в его глазах вспыхнули веселые огоньки.
 — Но только потому, что я оказался вовсе не таким бедным, как ты думала?
 — Разумеется, именно поэтому. — Джоселин испытала облегчение оттого, что разговор принял шутливое направление. Всего мгновение назад она чувствовала, что вот-вот разрыдается, а это никуда бы не годилось. Ее ужаснула мысль, что еще немного, и она во всем призналась бы ему. — Так что тебе вовсе не обязательно сражаться с драконом и доставать звезды с небес.
 — Какое облегчение, — драматически вздохнул Рэнд. — А то мой меч немного заржавел, а в сети для ловли звезд образовалась ужасная дыра, — горестно покачал он головой. — Сейчас мне не поймать даже мухи.
 — Какая неприятность. — Она слегка коснулась губами его губ. — Тогда тебе придется придумать другой способ, как доказать свою любовь.
 Он крепко прижал ее к себе.
 — И как, например?
 — Дай подумать, — пробормотала она. — Что-то пока ничего не приходит в голову. Наверное, не будь на мне столько лишней одежды, я смогла бы додуматься до чего-нибудь.
 Она выскользнула из его рук и движением плеч избавилась от пеньюара, который упал на пол.
 — Да, это верно, — согласился он, стянул с себя рубашку и отбросил в сторону.
 — Кажется, я вот-вот что-то придумаю. — Она подошла к нему ближе.
 — И мне тоже так кажется, — тихо выговорил он и, ухватив за тонкую ткань ночной рубашки Джоселин, потянул ее вверх через ее голову. Спустя мгновение ночная рубашка присоединилась к пеньюару и eе сорочке. Джоселин вытащила из волос шпильки и позволила густым белокурым локонам упасть па плечи. Рэнд снова привлек жену к себе и наклонился, чтобы поцеловать ее. Он провел ладонями вниз по ее рукам, и Джоселин затрепетала от его прикосновений. — Ну как, пришло тебе наконец что-нибудь на ум?
 — Абсолютно ничего, — прошептала она. — Наверно кровь отлила от головы, и мозг отказывается работать…
 — Может быть, тебе стоит прилечь?
 — Да, думаю, тогда мне станет немножечко лучше. Рэнд подхватил ее на руки, донес до кровати и положил так осторожно, словно она могла сломаться, если бы он проявил небрежность. Словно она была чрезвычайно хрупким неземным созданием…
 Джоселин лежала на кровати и смотрела, как он снимает брюки, и радовалась, что все так замечательно обернулось. И молилась про себя, чтобы провидение, которое управляет их судьбами, не разлучило их навсегда.
 Пламя свечей мягко освещало мускулистое тело Рэнда. Джоселин потянулась к мужу, он опустился рядом с ней на кровать и привлек ее к себе — нежно, очень бережно, будто впереди у них была вечность, не зная, что, возможно это их последняя ночь вместе. Их губы встретились в сладчайшем поцелуе, рожденном любовью, и долго им достаточно было просто целоваться, ощущая на губах друг друга легкий привкус шампанского. Их тела соприкасались Taк естественно, как будто были созданы друг для друга. Она прижималась грудью к его торсу, жар, исходящий от его тела, окружал, окутывал ее, проникал в самую душу.
 Дразня и возбуждая, его руки скользили по ее спине. Каждое его прикосновение разжигало ее все сильнее. Джоселин мечтала, чтобы эта ночь тянулась бесконечно, ей хотелось оставаться как можно дольше в его объятиях, где она чувствовала себя защищенной и любимой. И самой хотелось в ответ любить и защищать его.
 Она исследовала его тело ладонями и губами, запоминая упругость кожи, каждую родинку, каждую впадинку. Она жадно запоминала неповторимый оттенок каждого его прикосновения, особенность каждой новой ласки. Она целовала шрам на его плече, ласкала его кончиками пальцев, гладила мускулистую грудь мужа, припадала губами к пульсирующей жилке на шее.
 Рэнд отвечал ей тем же, его движения были неспешными и томными. Казалось, и он хотел, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Он целовал ей шею, потом его губы переместились к ложбинке между грудями. Рассудок у Джоселин туманился, ощущения, которые она испытывала, достигли такой остроты, что она не желала никакого другого наслаждения, как только чувствовать его губы на своей коже…
 Его рука пробежала по ее животу вниз, и Джоселин с готовностью раздвинула колени. Он принялся гладить это удивительное возбуждающее место, которое она открыла в себе с его помощью, и легкие ритмичные движения его пальцев вызывали в ней трепет предвкушения. Напряжение росло, но Джоселин не желала избавления. Но только когда она решила, что больше не выдержит, он обхватил коленями ее бедра, и Джоселин прикоснулась обеими руками к твердой бархатистой плоти. Рэнд застонал, а она продолжала ласкать это восхитительное оружие, пока не ощутила трепет под своими пальцами. И тогда она подалась к нему навстречу, и он овладел ею. Мышцы его спины напряглись под ее ладонями, и Джоселин поняла, что Рэнд, как и она, изнемогает от желания. И все же Джоселин удерживалась от того, чтобы забыться в экстазе страсти.
 Он начал медленные движения внутри ее, и она двигалась в согласии с ним, легко, восторженно, но с примесью горечи, которую не могла развеять даже радость соединения с любимым. Она позволила себе погрузиться в пучину осязаемых головокружительных ощущений. Но вот тугая спираль внутри ее разомкнулась, тело выгнулось, и она громко вскрикнула от сладкой муки слияния. Рэнд застонал, уткнувшись ей в шею, и его тело содрогнулось, вкусив освобождение. Отныне и навсегда они стали единым существом. И если слезинка или две скатились с ресниц Джоселин, она быстро смахнула их, испугавшись, как бы он не заметил.
 Она тесно прижималась к мужу, не желая, чтобы их разъединяло даже крохотное пространство. Наконец неохотно отпустила его и перекатилась па свою половину. Он обхватил ее сзади своим телом, приник грудью к ее спине, ноги вплотную придвинул к ее ногам.
 — Да, это было… несомненно… — Он довольно вздохнул, и этот вздох передался ей, как будто они все еще были одним целым.
 — И в самом деле, несомненно, — тихо рассмеялась она, несмотря на свинцовую тяжесть, лежавшую на сердце.
 — Но мне вдруг пришло в голову, что пока я доблестно доказывал тебе свою любовь, ты мне ничего не предложила взамен, — шутливо заметил он.
 — Как? Это ты не считаешь доказательством?
 — Это наше общее доказательство, — усмехнулся он. — Но я-то готов переплыть океаны и покорить вершины ради любви к тебе… — Он потерся носом об ее ухо. — А что сделаешь ты, чтобы выразить, как сильно ты меня любишь?
 Она надолго замолчала.
 — Джоселин?
 — Я сделаю все, что буду должна сделать, — тихо проговорила она. — Все, что должна.
 Рэнд заснул счастливым сном, а Джоселин не смогла забыться даже легкой дремотой. Она оперлась на локоть и смотрела на дорогое лицо при слабом свете звезд, струившемся сквозь окно. Во сне его черты расслабились, лорд Бомон, секретный агент, ее любимый муж, спал глубоко и безмятежно, как дитя, словно не существовало в мире никакого зла.
 Ей так нравилось смотреть на него спящего. Джоселин не обращала внимания на струившиеся по щекам слезы. Неужели всего две недели, как они обвенчались? Успел ли Рэнд узнать ее достаточно хорошо, чтобы верить ей? Любовь, в которой они признались друг другу, возникла совсем недавно, окажется ли чувство достаточно сильным, чтобы помочь им преодолеть предстоящее испытание?
 Так Джоселин смотрела на него долгие ночные часы, пытаясь навечно запечатлеть его облик в своей памяти. Сладостный изгиб губ, твердую линию подбородка, темные ресницы, лежавшие на щеках… Но вот, наконец, забрезжил серый рассвет, и Джоселин поняла, что близится время разлуки.
 Через несколько секунд в дверь громко постучали. Рэнд проснулся мгновенно, рывком поднялся с постели и подошел к двери, захватив по пути халат. Джоселин последовала за ним.
 — Что там такое? — резко спросил он. — Какого черта?
 — К вам посыльный, милорд, с письмом из Уортингтона, — раздался из коридора сонный голос Чесни. — Он говорит, это крайне срочно.
 — Подсуньте письмо под дверь. — Рэнд бросил на Джоселин быстрый взгляд, затем нагнулся, поднял появившийся внизу сложенный лист бумаги и быстро пробежал его глазами. Его лицо омрачилось.
 — Что там? — шагнула к нему Джоселин, страшась услышать, в какую форму облеклась хитрость Алексиса.
 — Это от твоего брата. Он пишет, что на пожаре, который он устроил в замке, произошел несчастный случай. — Их взгляды встретились, и в темных глазах Рэнда промелькнула тревога. — Найджел пострадал.
 — Ох нет, только не это! — Джоселин была потрясена. Как мог Алексис поступить так жестоко. Ведь он, без сомнения, знал, как привязан Рэнд к своему дяде.
 — Мне придется вернуться. — Он провел рукой по волосам и окликнул через закрытую дверь. — Чесни, вы все еще здесь?
 — Конечно, милорд, — отозвался дворецкий.
 — Распорядитесь, чтобы поскорее оседлали моего коня. Я выезжаю немедленно.
 — Слушаю, милорд.
 Послышались удаляющиеся шаги дворецкого, и уже из холла до них донеслись его торопливые распоряжения.
 — Рэнд! — Джоселин шагнула к мужу и, обхватив его лицо ладонями, твердо взглянула ему в глаза. Она страстно хотела рассказать Рэнду, что все это только происки Алексиса, имеющие целью выманить его из города, но не смела. — Постарайся не волноваться раньше времени. Я уверена, с Найджелом все будет хорошо.
 Его лицо не дрогнуло, голос был полон тревожных предчувствий.
 — Он старый человек, Джоселин. Да, он казался вполне здоровым, но последнюю болезнь перенес очень тяжело. Не знаю… Что, если он… — Рэнд покачал головой и глубоко вздохнул, словно готовя себя к неизбежному. — Просто не знаю.
 Он прижал жену к себе, и они замерли в молчаливом объятии. Большего утешения Джоселин не могла ему предложить. По крайней мере, долго беспокоиться о Найджеле ему не придется. Приехав в замок, он тут же узнает правду, во всяком случае, в той части, что касается его дяди.
 Рэнд выпустил ее с неохотой, которую Джоселин вполне разделяла.
 — Мне пора в путь.
 Он в два счета оделся и собрался. Перед тем как уйти, еще раз привлек ее к себе и крепко поцеловал.
 — Страшно не хочется покидать тебя, но… — Джоселин закрыла мужу рот поцелуем, затем отодвинулась и заглянула ему в глаза.
 — Я знаю.
 — Что бы там ни случилось, я перенесу все легче, зная, что ты дожидаешься моего возвращения.
 Она с трудом проглотила слюну.
 — Я мог бы взять тебя с собой…
 Одну секунду Джоселин колебалась, готовая махнуть на все рукой и согласиться. Бежать, бежать вместе с Рэндом без оглядки как можно дальше от козней Алексиса и не останавливаясь… Но позволит ли им это коварный принц? Не поспешит ли привести в действие свои угрозы относительно Рэнда? И Джоселин покачала головой.
 — В одиночку ты доберешься быстрее.
 Рэнд кивнул и открыл дверь. Ее охватила паника. Она удержала его за руку, заглянула в глаза.
 — Не важно, что мы расстаемся, — вырвалось у Джоселин. — Несмотря на все расстояние, которое нас разъединит, знай, что я всегда буду любить тебя! Обещай, что не забудешь это.
 Он несколько озадаченно улыбнулся, поднес руку жены к губам и сказал вслух то, что она одновременно прочла в его взгляде:
 — Я обещаю.
 — Ну а теперь поезжай, — прошептала она.
 Рэнд кивнул и вышел. Джоселин бессильно прислонилась к дверному косяку и позволила слезам прорваться наружу. Но только на минуту. Некогда было предаваться горю. Она нетерпеливо хлопнула себя по щекам, заперла дверь, подошла к окну и встала, рассеянно крутя на пальце перстень. Почти сразу же Рэнд появился внизу на улице, сел на лошадь и поскакал, не оглянувшись назад. Ну и что же? Ведь он понятия не имел, что тревожиться надо главным образом о том, что он оставляет дома.
 Джоселин отошла от окна, умылась, быстро переоделась в платье, которое достала из сумки. Платье, пролежавшее несколько дней в свернутом виде, сильно помялось, но сейчас ей было безразлично, как она выглядит. Она машинально отметила иронию ситуации, которую, несомненно, оценила бы тетя Луэлла, и вызывающе нацепила на нос очки. Если ее потащат через половину Европы, она предпочитает видеть, куда направляется.
 Джоселин хотела уже застегнуть сумку, но тут вспомнила, что завернутый в бумагу портрет дедушки Рэнда все еще внутри. Она достала сверток и поставила на пол, прислонив к стене. Жаль, что нельзя с его. помощью передать сообщение Рэнду, дать ему знать, что случилось на самом деле. Она сомневалась, стоит ли оставлять письменное послание — кто знает, в чьи руки оно может попасть. А Алексис высказался весьма недвусмысленно по поводу того, что можно, а что нельзя говорить Рэнду.
 Джоселин выглянула в окно. Рэнд упомянул, что люди, охраняющие дом, уйдут на рассвете. Поскольку Алексис планировал покинуть Лондон утром, ее муж не сомневался, что угрожавшая ей опасность исчезнет вместе с принцем.
 Экипаж еще не прибыл, и Джоселин знала, что у нее остается в запасе несколько драгоценных минут, чтобы придумать что-нибудь. Она прошлась по комнате, машинально вращая свой перстень. В долгие часы бессонницы ей следовало разработать собственный план в противовес плану Алексиса — это было бы куда полезнее, чем сокрушаться впустую и жалеть себя. Черт возьми, наверное, она вовсе не умна! А то, что хорошенькая, — от этого сейчас нет никакого проку.
 Джоселин еще раз выглянула в окно, и у нее упало сердце. В конце улицы показался экипаж. Времени не оставалось. Джоселин схватила сумку и направилась к двери. Она протянула руку, чтобы открыть ее, сапфир на пальце, попав в луч света, ярко вспыхнул и привлек ее внимание. Джоселин поклялась, что никогда не расстанется с ним. А что, если снять его? Та женщина, которой она была еще несколько педель назад, носила бы перстень ради его красоты и ценности. Та женщина, какой она стала, ценила в нем только его тайное значение.
 Поймет ли Рэнд разницу?
 Джоселин сняла перстень, прошла через комнату, положила его на столик рядом с кроватью и повернулась, чтобы идти. Она молилась про себя, чтобы муж правильно понял то, что она хотела этим сказать.

 Глава 19

 — Джоселин! — Рэнд распахнул дверь своего лондонского дома и быстро вошел в холл. Он уехал всего три дня назад, и мысль о том, что ожидает его дома, пугала его так, как мало что пугало на войне.
 — Джоселин! — крикнул следовавший за ним по пятам Ричард.
 С тех пор как позавчера Рэнд приехал в Уортингтон и обнаружил, что там все в полном порядке, у него под ложечкой возникло ощущение свинцовой тяжести. Найджел чувствовал себя как нельзя лучше, Ричард никакого письма не отправлял, а это означало, что произошло нечто очень и очень скверное.
 Рэнд направился к лестнице и, с трудом удерживаясь от того, чтобы не завопить во весь голос, снова окликнул:
 — Джоселин!
 — Милорд… — В холле откуда ни возьмись появился Чесни.
 — Чесни! — воскликнул Рэнд. — Где, черт возьми, леди Бомон?
 На лице дворецкого отразилось замешательство.
 — Разве она не с вами, милорд?
 — А что, похоже, что она тут, со мной? — рявкнул Рэнд. Ричард положил руку ему на плечо.
 — Рэндалл…
 Тот перевел дыхание.
 — Прошу прощения, Чесни. А теперь… — он с трудом заставил себя говорить спокойно, — объясните, что вы имели в виду.
 — Леди Бомон уехала сразу после вас. Мы подумали, — озадаченно сдвинул брови дворецкий, — а скорее заключили, исходя из ее объяснений, вернее; из их отсутствия, что она последовала за вами…
 — Значит, ее нет уже три дня, — медленно произнес Рэнд.
 Чесни подошел к стоявшему у стены столику, выдвинул ящик, достал из него сложенный лист бумаги и еще какой-то предмет, который Рэнд не разглядел сразу, затем вернулся к Рэнду и вручил ему письмо».
 — Это принесли для вас вскоре после отъезда миледи. Рэнд уставился на листок, не решаясь развернуть его.
 — А это, — неуверенно продолжал Чесни, — горничные нашли в вашей спальне после того, как миледи уехала. — Он протянул ему перстень Джоселин. — Мы решили, что она оставила его просто из соображений безопасности в дороге.
 Рэнд молча взял у него перстень. Он лег ему в ладонь тяжелый, холодный. Впервые в жизни Рэнд почувствовал растерянность. Сообразительность покинула его, мозг отказывался работать. Сердце замерло. Подсознание напомнило ему о похожих случаях, свидетелем которых он был когда-то. Мужчины, испытавшие сильное потрясение, впадали в оцепенение. Тогда Рэнд не думал, что на него самого что-то способно произвести такое впечатление.
 Джоселин уехала…
 — Чесни, — негромко сказал Ричард. — Кажется, нам сейчас не помешал бы бренди.
 — Это здесь, Ричард, — машинально откликнулся Рэнд, и, пройдя в гостиную, опустился в ближайшее кресло.
 Джоселин покинула его…
 Ричард тихо сказал что-то Чесни , и через минуту дворецкий поставил на столик перед Рэндом большой бока, бренди.
 — Может быть, стоит все же прочесть письмо, — вяло предложил Ричард.
 — Да, конечно. — Рэнд развернул лист бумаги. Единственная строчка поплыла у него перед глазами.
  « Я уехала в Авалонию с Алексисом. Джоселин».
 — Что там сказано? — спросил Ричард. Не говоря ни слова, Рэнд протянул ему письмо. Шелбрук взял его, прочел и с шумом выдохнул воздух. — Проклятие! Мне очень жаль.
 Рэнд устремил невидящий взгляд на перстень, который продолжал держать в руке. Из холла до них смутно долетели чьи-то голоса. Он едва обратил внимание на то, что Ричард вышел из комнаты.
 Неужели она все-таки решила, что Алексис — более подходящий для нее мужчина? И собирается принять его предложение, аннулировав их брак? И все, что было между ними, — ложь?
 — Ни на миг этому не верю! — Марианна, которая теперь стала леди Хелмсли, влетела в гостиную в сопровождениимужа и брата. Она остановилась перед креслом, где сидел Рэнд, и сердито взглянула на него. — Как вы только могли подумать такое?
 — Успокойся, Марианна. — Ричард тяжело вздохнул. — Как ни противно мне говорить это, всю жизнь Джоселин хотела выгодно выйти замуж. Она всегда мечтала о принце и…
 Марианна стремительно повернулась к нему лицом.
 — Дорогой братец, тебя не было с нами весь последний год, и едва ли тебе судить о том, что хотела и чего не хотела Джоселин!
 — Вначале она готова была выйти за этого несносного принца, — напомнил Томас. — Хотела, это факт. Я знал, что ему нельзя доверять.
 — Какой теперь прок от твоих пророчеств? — накинулась на мужа Марианна.
 — Надо было вовремя послушать меня, — обиделся Томас. Он подошел к столику, налил себе бренди и повернулся к Ричарду. — Твои сестры никогда ни в чем меня не слушались. Все они, как одна, упрямы и своевольны.
 Ричард фыркнул.
 — Кому, как не мне, это знать!
 Кто-то вложил в руку Рэнда бокал с бренди, и он рассеянно выпил его до дна.
 — Нет! — Марианна пронзила брата испепеляющим взглядом. — Если бы Джоселин решила бросить мужа, она никогда не сделала бы это таким образом. Не сбежала бы украдкой, оставив только записку. Если бы она решилась на подобный скандальный поступок, причем, заметьте, она всегда в большей степени, чем все мы, была склонна соблюдать правила приличия…
 Доводы и обвинения завертелись вокруг Рэнда, но он едва разбирал слова из-за шума крови в ушах и ноющей боли в сердце.
 — Это вообще-то правда, — пробормотал Ричард. — Но если она…
 — Дай мне договорить, Ричард, — перебила брата Марианна.
 — Что ты сделал с самой кроткой из моих сестер? — обратился Ричард к Томасу, но тот только пожал плечами.
 — Я тут ни при чем. Она уже была такой, когда ты уехал и оставил ее на моем попечении. Это все ее любимые романы. Героини в них жутко независимые…
 А Рэнд все смотрел на перстень, лежавший на его ладони, и слышал слова Джоселин «Я никогда с ним не расстанусь».
 — Я говорила, Томас, — процедила Марианна сквозь зубы, — что если бы Джоселин решилась на подобный шаг, способный погубить ее репутацию и разрушить ей жизнь, она обставила бы его как можно драматичнее. Это был бы ее звездный час. Скандал, о котором в Лондоне станут вспоминать не один год. Джоселин всегда любила быть в центре внимания, прежде всего из-за своей внешности…
 — Теперь она носит очки, которые вы ей прислали, — пробормотал Рэнд.
 — В самом деле? — удивилась Марианна. — Надо же… — Она покачала головой и договорила: — В любом случае Джоселин сделала бы нечто эффектное и запоминающееся. Но ни за что не улизнула бы тайком.
 — Тут я с тобой согласен, Марианна, — кивнул Ричард. — Но все же нам ничего не остается, как только признать возможность того, что Джоселин не устояла перед блеском титула и огромного богатства.
 — Она оставила здесь свой перстень, — медленно проговорил Рэнд, взвешивая на ладони драгоценную безделушку. — Женщина, которую интересуют деньги, не рассталась бы с такой ценной вещью.
 «Несмотря на все расстояние, которое нас разъединит, знай, что я всегда буду любить тебя».
 — Джоселин не бросила меня, — сказал Рэнд, словно внезапно очнувшись от сна. Он вдруг отчетливо осознал, что это — самая что ни на есть чистая правда.
 — Но она уехала, — смущенно проговорил Томас.
 — Марианна права в одном. — Бомон поднялся на ноги. — Если бы Джоселин решила оставить меня ради другого мужчины, она сделала бы это иначе. Хотя… — Он обратился к Марианне: — Я не согласен с вами по поводу того, как именно она сделала бы это. С самого начала Джоселин была со мной абсолютно честной, и, решись она порвать наши отношения, она и об этом сказала бы мне прямо. — Рэнд покачал головой. Уверенность крепла в нем с каждым мгновением. — Она уехала с Алексисом не потому, что сама этого захотела. Я понятия не имею, каким обманом он сумел добиться ее согласия, но убежден, что дело именно в этом. Письмо, которым меня вызвали в Уортингтон, — дело его рук. Джоселин никогда не поступила бы так жестоко.
 — Она никогда и не была жестокой, — гордо сказала Марианна.
 — Рэнд… — Томас поймал его взгляд. — Что, если ты ошибаешься?
 — Нет, не ошибаюсь, — просто сказал Рэнд. — Я ей верю. — Он сознавал, что это слепая вспышка эмоций, но отчего-то был уверен, что прав. — С самого первого дня нашей встречи Джоселин вела себя так, что вполне заслужила мое полное и абсолютное доверие.
 — Вы думаете, принц способен… — Марианна осеклась, будучи не в силах произнести вслух то, что пришло ей в голову.
 — Причинить ей зло? — При этой мысли Рэнд испытал приступ тошноты. — Не думаю.
 — Зато она вполне способна воздать ему по заслугам, — сказал Томас. — Если Джоселин в самом деле не хотела ехать с ним, она, несомненно… гм, проявит свой характер. — Томас отхлебнул бренди. — Мне приходилось как-то видеть ее в минуты гнева, и, скажу честно, зрелище было впечатляющим.
 — Истинная правда, — пожал плечами Ричард. — Не завидую принцу, путешествующему по континенту в обществе разгневанной Джоселин.
 — Не могу согласиться с вами. — Рэнд недоверчиво перевел взгляд с одного из своих друзей на другого. — Вы действительно говорите о моей жене?
 — Бросьте, Рэнд, — упрекнул его Ричард. — Не говорите, что вы никогда не попадались ей под горячую руку.
 — Было дело, — мрачно взглянул па него Рэнд. — Но ее гнев имел веские причины.
 — Я бы и эту причину назвал веской. — Томас подтолкнул Ричарда локтем. — Ведь ее практически похитили.
 — Ее в самом деле похитили! — воскликнул Рэнд.
 — Боже, сжалься над бедным принцем, — негромко пробормотал Ричард.
 — Молчите все! — велела мужчинам Марианна. — У нас есть более серьезные вещи для обсуждения, чем характер Джоселин. — Она шагнула к мужу, твердой рукой забрала у него бренди, отпила большой глоток и повернулась к Ричарду. — Значит, так! Самый главный вопрос, если только она и вправду последовала за ним вопреки своей воле, — зачем принцу понадобилась Джоселин?
 — Разгневанная Джоселин! — Ричард поднял свой бокал.
 — Итак, ваше мнение, господа. — Марианна попеременно обвела взглядом мужчин.
 — Потому, что она ему нравится? — неуверенно предположил Томас.
 — Нет. Дело вовсе не в этом. — Ричард наморщил лоб. — В конце концов, он принц. У него целое государство, куча денег…
 — На которых отпечатаны его собственные портреты, — пробормотал Томас.
 — И первые красавицы так и падают к его ногам. Нет, — покачал головой Ричард. — Он не стал бы тащить разгневанную… — Он покосился на сестру. — Недовольную Джоселин через пол-Европы.
 Марианна задумчиво отхлебнула бренди.
 — Он мог бы догадаться, что Рэнд последует за женой…
 — Конечно, я поеду следом. Я бы никогда… Вот вам и ответ! — Рэнд хлопнул себя ладонью по лбу. — Не Джоселин ему нужна, а я.
 Ричард довольно усмехнулся.
 — Вспомните о платье. Оно дополняет картину.
 — Какое еще платье? — Томас недоуменно посмотрел на Ричарда, затем перевел взгляд на Рэнда. — О чем вы толкуете?
 — Платье — это пустяк, — отмахнулся Рэнд. — Главное — положение дел в Авалонии. Алексис погряз в политических интригах, вызванных борьбой за власть внутри королевской семьи, которые терзают государство на всем протяжении его существования. Возможно, он решил, что при моей поддержке сумеет мирным путем покончить с беспорядками, продемонстрировав народу сплоченность королевского дома. Он как-то излагал мне подобные идеи. Томас скептически усмехнулся.
 — А ты-то зачем ему понадобился?
 — Рэнд — принц, — пояснил Ричард с самодовольством человека, который знает тайну, никому еще не известную. — Принц крови. Кузен Алексиса. Джоселин в конце концов вышла замуж за настоящего принца.
 — Тетя Луэлла по достоинству оценила бы эту иронию судьбы, — в замешательстве пробормотала Марианна.
 Томас раскрыл рот от удивления.
 — Ты никогда не говорил мне!
 — А ты не спрашивал, — пожал плечами Рэнд.
 — Мне не приходило в голову касаться этой темы в дружеской беседе, — насупился Томас.
 — Я просто не считал это важным. — Рэнд взглянул на обиженного друга. — Уверен, что и у тебя есть тайны, о которых ты мне никогда не рассказывал.
 — Нет у меня никаких тайн, — надулся Томас.
 — Неужели? — Рэнд приподнял бровь. — До недавнего времени я и не подозревал, что ты пишешь стихи.
 — Это совсем другое дело… — начал было Томас.
 — Стихи у него кошмарные, — пожал плечами Ричард. — На его месте я тоже постеснялся бы говорить о них.
 — А ты… ты малюешь картины! — Томас гневно взглянул на Ричарда.
 — Да, — снисходительно улыбнулся Ричард. — Но мои-то картины великолепны.
 — Как дети, — вздохнула Марианна и допила бокал Томаса до дна. — Я от вас, откровенно говоря, устала.
 — И у меня нет времени выслушивать всякую чепуху. — Рэнд слегка поклонился Марианне. — Леди Хелмсли. — Он коротко кивнул мужчинам. — Джентльмены, я уезжаю, чтобы вернуть назад свою жену.
 Тут выступил вперед Ричард:
 — Джоселин еще и моя сестра, — Я еду с вами.
 — Я тоже, — быстро сказал Томас. — Она находилась на моем попечении, когда началась вся эта кутерьма.
 Ричард прищурился.
 — Сейчас у тебя на попечении молодая жена.
 — А у тебя новорожденная дочь, — парировал Томас.
 — Да поезжайте вы все! — не выдержала Марианна. — Вам, очевидно, представляется, что это увлекательное приключение. Если вы не поедете, только будете здесь под ногами мешаться!
 — Предупреждаю вас, — сказал Рэнд тоном, не располагающим к праздной болтовне. — Это не игра.
 — Ну разумеется, — возмущенно произнес Ричард. — Речь идет о жизни моей сестры.
 — Я-то отлично понимаю, что это не игра, — фыркнул Томас. — В меня однажды уже стреляли, помните?
 — Едем немедленно. — Рэнд повернулся к двери.
 — Ни в коем случае, — твердо заявила Марианна. — Вы отправитесь завтра утром. Я же вижу, что вы с Ричардом едва держитесь на ногах от усталости. В таком состоянии с вами непременно случится в дороге какая-нибудь неприятность. Милорд! — Она положила ладонь Рэнду на руку и заглянула ему в глаза. — Рэнд… Вы сможете путешествовать гораздо быстрее, если немного отдохнете. Какая польза будет Джоселин, если вы не сможете благополучно добраться до Авалонии?
 — Ну хорошо. — У Рэнда не было сил спорить. Почти неделю он так или иначе провел в дороге и действительно изнемогал от усталости.
 — Кроме того, — задумчиво сдвинул брови Томас, — нельзя вот так безрассудно срываться с места. Необходимо разработать план действий.
 Марианна возвела глаза к потолку.
 — Он прав, — кивнул Ричард, забыв очевидно, что планы Томаса имели обыкновение с треском проваливаться.
 — Спасибо, — сказал довольный Томас. — Прежде всего, я думаю…
 Разговор возобновился, но Рэнд практически не принимал в нем участия, разве что изредка кивал рассеянно или бормотал что-то нечленораздельное. Он был слишком занят собственными мыслями. Он твердо решил поверить Джоселин, несмотря на все сомнительные внешние обстоятельства. Иначе он подозревал, что сойдет с ума. Долгое время Рэнд ни одному человеку не доверял полностью и никогда прежде не любил. Даже несмотря на это, трудно было отмахнуться от неразрешенных вопросов, терзавших его.
 Отъезд Джоселин был, несомненно, спланирован заранее, ее поведение в их последнюю ночь и утром явно на это указывало. По словам Чесни, Джоселин покинула дом сама, без видимого нажима с чьей бы то ни было стороны.
 Как сумел Алексис убедить ее уехать с ним?
 «Несмотря на все расстояние, которое нас разъединит, знай, что я всегда буду любить тебя…»
 Эти слова Джоселин, так же как и ее свадебный перстень, были адресованным ему посланием, которое она с тем же успехом могла бы написать собственной рукой. Этим посланием она давала ему понять, что покинула дом вопреки своему желанию, что не изменила мужу ни с каким другим мужчиной. И что любит только его. В этом Рэнд был полностью убежден.
 Он поклялся, что сразится ради нее с драконом, покорит горные вершины, достанет звезды с неба. И сдержит клятву, чего бы ему это ни стоило. А она… что пообещала сделать она?
 «Все, что должна…»
 Она сделала то, что была должна сделать! Но ради чего? Рэнд не знал и не мог узнать, пока не найдет Джоселин. Сейчас ответы па эти вопросы едва ли имели значение.
 Но оставался один-единственный вопрос, мимо которого Рэнд никак не мог пройти. Что, если он все-таки ошибся?
 Сколько же времени ей еще томиться в этом отвратительном экипаже?
 Джоселин поерзала на кожаном сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, что едва ли представлялось возможным после четырех долгих дней заточения. По крайней мере, пока она осталась здесь в одиночестве. До вчерашнего дня Джоселин делила экипаж с исключительно нервной дамой-компаньонкой, которую она окрестила про себя Выцветшей Леди. Этой женщине поручено было сопровождать ее, очевидно, с целью придать видимость приличия тому, что Джоселин определила как самое настоящее похищение.
 Леди Бомон ехала в одном из трех экипажей, которые окружало полдюжины всадников, и столько же всадников окружало экипаж принца. Тут было еще несколько дам, а также джентльменов, очевидно, советников принца, хотя ни с кем из этих людей ей не довелось пообщаться. Ей было сказано, что остальные — большая часть свиты — и значительное количество багажа прибудут в Авалонию позже. Для быстроты они ехали налегке и останавливались только, чтобы сменить лошадей, и даже ночью продолжали двигаться вперед. Путешествие мало чем отличалось от того, которое она перед этим совершила вместе с Рэндом и Алексисом, только было куда более скучным.
 До сих пор Алексис не навязывал ей своего общества. Джоселин подозревала, что этим обязана бледной испуганной даме, с которой она делила свое заточение и которая явно доводила до сведения Алексиса, что ее подопечная пребывает далеко не в лучшем расположении духа.
 Джоселин презрительно фыркнула. Приятное расположение духа не являлось частью договора. Кроме того, она не причинила никаких неудобств Выцветшей Леди — ничего серьезного. Правда, Джоселин неизменно пресекала старания этого жалкого существа начать светскую беседу. А когда дама будто вскользь заметила, какой Алексис добрый и щедрый, Джоселин позволила себе высказаться по этому поводу язвительно и весьма категорично. Был, правда, момент, когда Джоселин почувствовала, что не в состоянии более выносить непрекращающиеся попытки дамы навязать ей разговор, и хотела высадить ее из экипажа. В тот момент они ехали не слишком быстро, так что злополучная дама, выпав на обочину, скорее всего отделалась бы парой синяков. Но, надо отдать ей должное, для такого хрупкого создания дама оказалась на удивление сильной и проворной.
 Джоселин вздохнула и выглянула в окно, что, с тех пор как они покинули Лондон, делала весьма часто, пытаясь разглядеть сзади на дороге фигуру одинокого всадника. До сих пор она так и не заметила ничего заслуживающего внимания. Джоселин с непоколебимым упорством отказывалась учитывать вероятность того, что Рэнд может не последовать за ней. Он любит ее, верит ей и не подведет ее. И все же игнорировать сомнения, которые исподтишка начинали терзать душу, было совсем нелегко. Но что она никак не могла и не хотела игнорировать и что продолжала старательно лелеять в душе, так это гневное возмущение, которое росло в ней с каждой преодоленной милей, с каждым днем. Возмущение это было направлено, конечно же, прежде всего на Алексиса, но и на саму Джоселин.
 Как она могла оказаться такой глупой, чтобы так легко поверить угрозам Алексиса? Ей следовало немедленно рассказать все мужу и, конечно, ни за что не соглашаться покидать его. Рэнд прекрасно сумел бы защитить себя, если бы решил, что ему в самом деле грозит опасность. Рэнд сумел бы справиться с Алексисом.
 Джоселин откинула голову на спинку сиденья и жалобно вздохнула. Она прокручивала все это в голове снова и снова и в конце неизменно приходила к одной и той же мысли: повторись все сначала, она сделала бы все в точности так же, правильно это было или нет.
 Экипаж дернулся и остановился. Джоселин понадеялась, что сейчас принесут корзинку с провизией, — она изрядно проголодалась. В дороге ей отчего-то всегда хотелось есть. До сих пор они перекусывали на ходу, и хотя это большого значения не имело, она с удовольствием поела бы, не испытывая при этом качки и тряски.
 Дверца экипажа действительно отворилась, и появилась корзина, а вслед за ней — Алексис!
 — Проголодались, моя дорогая? — Принц забрался в экипаж и уселся на сиденье напротив.
 — Я только что предполагала, что да, а теперь вдруг как-то сразу потеряла аппетит, — демонстративно отвернулась Джоселин.
 — Жаль. — Он открыл крышку корзины, и воздух наполнился ароматами жареного мяса, какого-то пирога и других вкусных вещей. Выцветшая Леди с гордостью объяснила Джоселин, что впереди кортежа скачут верховые, задача которых — заказывать еду на всех путешественников в каждой очередной гостинице. На что Джоселин немедленно посоветовала ей, что она может сделать со своей едой. — Тогда придется мне съесть все одному.
 — Только не здесь, если вы не возражаете, — огрызнулась Джоселин.
 — Но я настроился сделать это именно здесь, — твердо сказал Алексис. Экипаж качнулся и снова тронулся с места. Алексис, несомненно, расположился здесь надолго. Джоселин стиснула зубы и подавила желание разразиться негодующей тирадой. — Я не мог упустить возможность поужинать в обществе моей очаровательной спутницы, если даже ее настроение до сих пор оставляет желать лучшего, — проговорил он небрежно, копаясь в корзинке. — Несчастная графиня Леноски категорически отказалась приближаться к вам снова.
 — Графиня Леноски? — Выцветшая Леди! Джоселин испытала укол совести и вздохнула.
 — Будьте добры извиниться за меня перед ней. Я была слишком…
 — Сурова? Резка?
 — Я хотела сказать — раздосадована, — пробормотала Джоселин.
 — Груба? Жестока?
 — Ну довольно.
 — В самом деле этого далеко не довольно, — продолжал он, словно не слыша ее замечания. — Графиня — очень достойная женщина, а вы вели себя с ней крайне неуважительно.
 — Неужели? — Джоселин раскрыла глаза в наигранном удивлении. — А кто в этом виноват?
 — Представления не имею, — мягко сказал принц.
 — Не имеете, вот как! Тогда позвольте освежить вашу память. — Джоселин скрестила на груди руки и устремила на своего визави полный негодования взгляд. — Я здесь вопреки моей воле. Вы угрожали убить моего мужа. Не случилось ровным счетом ничего такого, что могло бы вызвать с моей стороны благодарность!
 — Вот. — Принц протянул ей завернутый в салфетку сверток.
 — Что здесь? — подозрительно спросила Джоселин, догадываясь, что там нечто восхитительное.
 — Не знаю наверняка, но пахнет божественно. Впрочем, если вы предпочитаете… — Он потянул сверток назад.
 — Я возьму, — быстро сказала Джоселин и схватила угощение. В конце концов, есть все-таки было надо. Она просто не хотела делить трапезу с Алексисом. — Спасибо.
 — На здоровье.
 Джоселин развернула салфетку и обнаружила внутри кусочки запеченного мяса, отварной картофель и ломтики хлеба с аппетитной поджаристой корочкой. Они ели молча, Алексис, очевидно, был так же голоден, как она. Еда на вкус была восхитительной и принесла Джоселин большое удовлетворение. Наконец она откинулась на спинку сиденья и в упор уставилась на принца.
 — Я не думаю…
 Он достал из стоявшей в ногах корзины кувшин с вином и два бокала. Джоселин вскинула брови. Эти его верховые, судя по всему, знали свое дело. Алексис наполнил бокал до краев и протянул ей. Джоселин отпила глоток. Вино было красное, терпкое, очень вкусное.
 — Вы, кажется, все предусмотрели, не так ли?
 — Ничуть не бывало. — Принц налил себе вина и удобно устроился на сиденье. — Ровным счетом ничего из всего этого, — он обвел рукой внутренность экипажа, — не было приготовлено заранее.
 — Как вы могли пойти на это?
 — Я уже объяснял вам. Я не нашел Небеса, а мой кузен — следующий самый подходящий объект.
 Джоселин неторопливо потягивала вино, рассматривая его изучающим взглядом.
 — Думаю, за этим кроется кое-что еще. Алексис рассмеялся.
 — Разве спасение короны — вещь недостаточно важная сама по себе?
 — Может быть. — Она задумчиво помолчала. — А вы с вашим кузеном — довольно любопытная пара.
 — То есть?
 — Я наблюдала за вами во время путешествия из замка Уортингтон в Лондон, и были моменты, правда редкие, когда вы не цеплялись друг к другу, и, мне казалось, даже получали удовольствие от общества друг друга.
 — Сомневаюсь… — Алексис сделал глоток вина. — Бомон явно меня недолюбливает.
 — И это не дает вам покоя.
 — Не то чтобы особенно сильно, — пожал он плечами.
 — Нет, вас это определенно беспокоит. Я вижу по вашим глазам. — Джоселин заинтригованно подалась вперед. — Но почему? Мне кажется, вас недолюбливает достаточное количество людей, включая тех, кто желает вам смерти. Лично я тоже от вас не в восторге.
 — Любовь или нелюбовь ко мне моего кузена не имеет ровно никакого значения, — надменно произнес принц. — Так же, как и ваша.
 В голове Джоселин промелькнула странная мысль.
 — И все-таки я вам не верю. Более того, я все раздумывала над тем…
 — Над чем именно?
 — Зачем вам на самом деле понадобилось, чтобы Рэнд приехал в Авалонию?
 Алексис вздохнул с явной досадой.
 — Я уже объяснял… Джоселин махнула рукой.
 — Да-да, помню. Третья ветвь семейного дерева, и все такое прочее… Но у вас есть и другие родственники, помимо этой вашей Валентины.
 — Конечно, — кивнул он. — Брат и сестра. Неужели ее догадка верна?
 — Но они моложе вас, и на вас одного ложится вся ответственность за спасение страны. Вы рано или поздно станете королем, если только эти недолюбливающие вас люди прежде не разделаются с вами.
 — А я как-то забыл об этом. — Алексис приподнял свой бокал. — Благодарю за напоминание.
 Она сделала вид, что не замечает сарказма, пытаясь сконцентрироваться на мысли, которая родилась у нее в голове.
 — Вы с Рэндом примерно одного возраста. Вы восхищаетесь им — вы сами мне это сказали. Вы даже доверяете ему.
 — Он, несомненно, человек чести. Это, конечно, смешно, но все же…
 — Вам нужен Рэнд не только в качестве помощника… Ну конечно! — Джоселин выпрямилась на сиденье. — Вот в чем дело! Вам нужен союзник. Друг…
 — Чепуха, — невесело рассмеялся Алексис. — Мне не нужны никакие друзья.
 Джоселин снова пристально посмотрела на принца, и ее осенила догадка. Гнев ее улегся сам собой, голос смягчился.
 — Вам, должно быть, страшно одиноко в вашем огромном величественном королевском дворце…
 — Ничуть. У меня нет потребности ни в друзьях, ни в соратниках… — Принц сжал зубы. Наверное, замкнутое пространство экипажа, поневоле сближающее путешественников, сыграло свою роль, или усталость и напряжение последних дней, а может быть, он просто стосковался по откровенному разговору, по человеческому общению. Алексис с вызовом посмотрел ей в глаза. — Хорошо. Вы победили. Признаюсь — да, я хотел бы, чтобы мой кузен жил со мной постоянно. Чтобы всегда был рядом и помогал управлять этой маленькой страной, которой принадлежат моя жизнь, моя кровь, моя душа. И которая — признает он это или нет — является частью и его самого. — Алексис покачал головой. — Мир меняется, Джоселин, рушатся империи, возникают новые, королевства вроде Авалонии исчезают, поглощаемые более сильными государствами, и ничего нельзя с этим поделать. Я не хочу, чтобы лет через сто или даже пятьдесят спустя от моей страны осталось одно воспоминание или в лучшем случае несколько строчек в исторической летописи. Мой народ, моя семья вправе рассчитывать на большее.
 Когда я задумал использовать вас, чтобы заманить Рэнда в Авалонию, я понимал, что практически не имею шансов убедить его остаться там навсегда. Я и не рассчитывал на это. Мне остается только надеяться, что он поможет уладить нынешнюю ситуацию, по ходу дела поближе познакомится с землей своих предков и, может быть, даже полюбит ее. Ну что же… — Он бросил на нее мрачный взгляд. — Теперь вы удовлетворены?
 — Значит, на самом деле вы не собираетесь убивать его?
 — Как хорошо вы помните даже самые пустяковые подробности, — раздраженно вздохнул Алексис. — Вероятнее всего, нет.
 — Вероятнее всего?
 — Да, — повторил он твердо. — Это большее, что я могу обещать. Черт возьми, Джоселин, я все-таки наследую корону и обладаю немалой властью. С вашей стороны было бы разумно не забывать об этом. Если я захочу, то могу и в самом деле приказать лишить человека жизни.
 — Но ведь вы не захотите никого лишать жизни? — Джоселин не сумела, как ни старалась, сдержать улыбки. — И готова спорить, что никогда не отдавали таких приказов!
 Его глаза угрюмо вспыхнули.
 — Однако сейчас я весьма к этому близок. — Алексис выпрямился и постучал в потолок экипажа, который немедленно остановился.
 — Вы уходите? — спросила она удивленно и несколько разочарованно.
 — Да, ухожу, — решительно кивнул Алексис и открыл дверцу. — Довольно с меня ваших гениальных догадок о моих потребностях и свойствах моего характера. Если я останусь еще ненадолго, вы, чего доброго, разложите по полочкам прочие стороны моей жизни, включая страсть к изящным искусствам и причины, по которым я до сих пор не нашел себе подходящей невесты.
 — У вас был шанс сделать своей невестой меня, — поддразнила его Джоселин.
 Он фыркнул.
 — Вот тогда я мог действительно возжаждать чьей-то крови. Особенно того человека, который познакомил меня с вами.
 — Вы, конечно, шутите.
 — Нет, — твердо ответил он. — Я готов признать — в те редкие моменты, когда вы держите ваш ротик закрытым, — что из вас получилась бы очаровательная королева. Однако… — Он шагнул на ступеньку, спустился на землю и повернулся к ней с лукавой усмешкой. — Из вас получилась бы еще более потрясающая любовница.
 И захлопнул дверцу экипажа прежде, чем она успела возмущенно ахнуть. Но Джоселин только улыбнулась, откинулась на спинку сиденья и задумалась над их странным разговором и над тем, как в корне изменилось ее мнение об этом человеке. Не оставалось сомнений, что Алексис ни за что не прикажет убить Рэнда. И пусть методы его были довольно безнравственными, и вряд ли она когда-нибудь простит ему то, что он заставил Рэнда поволноваться из-за Найджела, Джоселин не могла больше безоговорочно осуждать принца. Он был государственный деятель, он так же страстно любил свою родину, как Рэнд — свою. В этом оба кузена, несомненно, были похожи друг на друга. В конечном счете, Рэнд готов тоже сделать для своей страны все, что только потребуется. Разве могла она порицать Алексиса за подобную преданность?
 Джоселин подозревала, что Алексис гораздо более благороден и даже добр, чем она считала раньше. Возможно, необходимость заставляла его поступать жестко, но, тем не менее, он был не таким уж испорченным человеком.
 Ей следовало продолжать сердиться на него за то, что он так напугал ее, но она не могла. Джоселин помнила его глаза, когда принц говорил об Авалонии, и неожиданно промелькнувшую в них беззащитность, когда он упомянул, что нуждается в помощи. Она всегда считала, что быть принцем или принцессой — сплошное удовольствие, и не задумывалась об огромной ответственности, которую влечет за собой высокое положение. Разве не сделает занимающий такое положение человек все, что необходимо, для защиты своей страны и людей, за которых он несет ответственность? Могла ли она винить Алексиса за это? И мог ли Рэнд?
 Когда — если — муж приедет за ней в Авалонию, всем требующим разрешения личным проблемам придется немного подождать. В первую очередь необходимо было позаботиться о будущем целого государства, о предотвращении кровопролития. На карту было поставлено нечто гораздо более серьезное, чем отношения между мужчиной и женщиной. Рэнду придется понять, что другого выхода просто не существует.
 Он должен помочь Алексису спасти его страну, потому что это справедливо. И еще потому, что, как бы Бомон ни считал, Авалония в какой-то мере и его родина.
 Джоселин оставалось только надеяться, что она сумеет убедить мужа.

 Глава 20

 Прошло уже три недели, а на самом деле целая вечность с тех пор, как Джоселин попрощалась с мужем. Она беспокойными шагами мерила роскошные покои, которые отвели ей во дворце дома Пражински в столице королевства Авалония. Комнаты леди Бомон были украшены изысканными драпировками и элегантнейшей мебелью. Пол устилали бархатные ковры, на стенах висели прелестные картины. Алексис даже предоставил в ее распоряжение целый гардероб с одеждой, достойной принцессы. Короче, она получила все, о чем когда-либо мечтала.
 Все, кроме своего принца.
 Где Рэнд? Разве не должен он был уже давно приехать вслед за ней? Если только он вообще собирался сделать это… Джоселин ожидала его появления каждый день на протяжении их более чем двухнедельного путешествия, а последние три дня с момента их приезда надеялась, что он прибудет с минуты на минуту.
 Все тяжелее было гнать от себя пугающую мысль, что Рэнд счел жену недостойной того, чтобы за ней последовать. Или, хуже того, что в дороге с ним что-то случилось. В любом случае она никогда не сможет простить себя…
 Джоселин подошла к окну, из которого открывался потрясающий вид на горы и долины Авалонии. Сейчас она почти никогда не снимала очки, упиваясь возможностью хорошо видеть все окружающее. В других обстоятельствах пребывание здесь доставило бы ей большое удовольствие. Прежде всего, все здесь называли Джоселин  принцессой, что ее крайне забавляло. Она даже подружилась с графиней Леноски, которая при более близком знакомстве оказалась вовсе не таким уж робким и пугливым существом, как вначале подумала Джоселин.
 Среди тех, к кому Джоселин не испытывала особой симпатии, оказался граф Борлофф. Он сопровождал Алексиса в Англию и вернулся вместе с принцем, но официальное знакомство его с Джоселин состоялось уже после их возвращения в Авалонию. Граф обладал безупречными манерами и был определенно привлекательным мужчиной, однако Джоселин то и дело ловила на себе его напряженный изучающий взгляд — в те моменты, когда он полагал, что леди на него не смотрит. Они едва ли обменялись несколькими фразами, но, тем не менее, Джоселин сразу невзлюбила этого человека и подозревала, что он разделяет ее чувства.
 А принцессе Валентине она не верила ни на грош. Да, кузина Алексиса была очень хороша собой, но взгляд ее был холодным и расчетливым. Джоселин не сомневалась — эта женщина способна на все, чтобы достичь своей цели, включая убийство. И Джоселин верила, что принцесса и впрямь получила бы от этого удовольствие.
 Джоселин узнала, что младшие брат и сестра Алексиса вывезены из страны ради их безопасности. Она удостоилась краткой аудиенции у короля, который все еще лежал, прикованный к постели. Врачи, впрочем, утверждали, что он поправится, и надежда облегчала Алексису бремя ответственности за страну, которую в настоящее время он нес единолично, и Джоселин видел; насколько это нелегко.
 По пути сюда они еще несколько раз беседовали с наследным принцем. Джоселин оказалась права — Алексис нуждался в друге и наперснике, и такого друга он нашел ней. Он делился с Джоселин своими надеждами, мечтами, честолюбивыми планами, касающимися его страны. А так же сомнениями по поводу того, насколько хорошим правителем он окажется, равно как и опасениями: уцелеет ли Авалония как суверенное государство? Не настало ли время политических перемен?
 Они обсуждали мировую политику и виды на будущее. Чем больше времени Джоселин проводила с Алексисом тем больше убеждалась, что в один прекрасный день он станет замечательным королем, лидером, на которого страна может полностью положиться. Человеком, которым его кузен сможет гордиться по праву.
 Джоселин поставила локти на подоконник и всмотрелась в даль. Она решила дать Рэнду время до конца недели, а если муж так и не объявится, придется ей вернуться в Англию и притащить его сюда за собой, захочет он или нет.
 В дверь постучали.
 — Войдите.
 Дверь немедленно отворилась, и в комнату торопливыми шагами вошла графиня Леноски.
 — Ваше высочество…
 Джоселин, услышав титул, как всегда, поборола желание улыбнуться.
 — Мы получили известие с границы. Ваш муж… У Джоселин дрогнуло сердце. Рэнд!
 — …прибудет сюда с минуты на минуту. — Лицо графини просияло. — Я хотела предложить…
 Но не успела леди закончить предложение, как Джоселин уже выбежала из двери и устремилась в парадный кабинет, где Алексис обычно принимал посетителей и придворных. Она пробежала по длинному коридору, спорхнула вниз по лестнице и столкнулась с графом Борлофф.
 — Его высочество желает известить вас о прибытии вашего супруга. — Голос графа был спокойным и ровным, но глаза смотрели настороженно. И она в который раз при встрече с ним испытала неприязнь. — Но, я вижу, вас уже успели проинформировать.
 — Да, благодарю вас. — Джоселин заставила себя любезно улыбнуться и попыталась проскользнуть мимо него. — А теперь, если вы позволите…
 — Его высочество предположил также, что вы предпочтете встретиться с супругом в уединенном месте. — Граф увлек Джоселин в узкий боковой коридор. — Я провожу вас.
 — Это очень любезно со стороны принца. — Алексис действительно проявил немалый такт, хотя Джоселин предпочла бы, чтобы сопровождать ее он послал не графа, а кого-нибудь другого. — Куда мы идем?
 — В гостиную, расположенную в личных покоях принца.
 Они свернули за угол один, потом второй раз, спустились вниз на один пролет по какой-то лестнице. Люди навстречу им попадались все реже, коридоры, по которым они проходили, казались какими-то заброшенными, и было очевидно, что ими крайне редко пользуются.
 — Принц определенно ценит уединение, — пробормотала Джоселин.
 — Это действительно так, — коротко подтвердил Борлофф.
 Джоселин еще ни разу не была в этой части дворца и с трудом представляла, как найдет дорогу обратно. Правда, вдвоем с Рэндом они, разумеется, ее отыщут. И все же вид коридоров, по которым они следовали, и то, что вот уже несколько минут как им не повстречалась ни одна живая душа, а также присутствие графа — все вместе подействовало на Джоселин крайне угнетающе, и по спине у нее пробежал неприятный холодок. Она невольно замедлила шаги.
 — Видимо, будет лучше, если…
 — А мы уже на месте.
 Он толкнул одну из дверей и отступил, пропуская даму. Она вошла в небольшую комнату, вся обстановка которой состояла из пары кушеток и нескольких стульев и столиков, расставленных у обтянутых бледным шелком стен. Впрочем, недостаток мебели компенсировало обилие лепных украшений на стенах и потолке. Комната в целом была довольно приятной, однако явно нежилой. Вряд ли Алексис предоставлял ее для свидания своим гостям. Джоселин сделала еще несколько шагов вперед и услышала, как за ней закрывается дверь, вслед за чем раздался отчетливый звук поворачиваемого в замке ключа.
 У Джоселин заколотилось сердце. В одно мгновение стало ясно, что ее интуитивная неприязнь к графу имела под собой основания. Она не догадывалась, что он задумал, но, очевидно, ничего хорошего.
 Она повернулась к нему лицом со спокойствием, от которого была весьма далека, и произнесла повелительным тоном, которому позавидовала бы любая принцесса:
 — В чем дело? Немедленно отоприте дверь.
 — Я лишь обеспечиваю уединение по приказу его высочества. — Борлофф встал спиной к двери, преграждая ей путь к бегству.
 — Не думаю, чтобы Алексис имел в виду уединение подобного рода!
 — Тем не менее дверь останется запертой. Впрочем, мы не пробудем здесь долго. — В глазах графа появилось холодное угрожающее выражение. — Мне следовало самому позаботиться о вас, когда представлялась возможность. Теперь, однако, вы могли бы оказаться полезной.
 «Мне следовало позаботиться о вас…»
 Эта фраза пробудила в ней какое-то смутное подозрение.
 — Неужели? — произнесла Джоселин с самым безразличным видом.
 — Благоразумие требует от меня покинуть Авалонию немедленно, а в вашем обществе мне будет обеспечен беспрепятственный проезд до границы. — Граф опустил ключ в жилетный карман. — Я надеялся, что ваш супруг явится лишь к вечеру. Гораздо проще было бы выбраться из дворца под покровом темноты, но иногда рушатся даже самые лучшие планы.
 — Да, такое случается. — Джоселин старалась не обращать внимания на растущий страх. Должно быть, она просто неправильно истолковала его слова.
 — Валентина успела удрать из страны, предоставив мне одному расхлебывать последствия нашей маленькой авантюры. — Борлофф издал мелодраматический вздох. — Разумеется, от нее этого следовало ожидать. И все же я надеялся, что в ней найдется хотя бы малая толика товарищества. Неразумно доверяться женщине, которая одновременно честолюбива и умна. Никогда нельзя знать точно, что за игру она ведет. А что касается вас… — Он шагнул к Джоселин. — Какую игру ведете вы, принцесса?
 В его устах слово «принцесса» прозвучало не слишком любезно.
 — Игру? Понятия не имею, что вы имеете в виду.
 — Нет, вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — отчеканил Борлофф.
 О чем он толковал? Джоселин слегка попятилась, но нашла в себе силы улыбнуться.
 — Откровенно говоря, нет.
 Борлофф рассмеялся.
 — Бросьте. Его высочество считает, что вы гораздо умнее, чем можно заключить по вашей наружности, так что не стоит притворяться передо мной пустоголовой куколкой.
 — В самом деле? — Пожалуй, лучше не признаваться ему, что это вовсе не притворство. Джоселин рассмеялась как можно беззаботнее. — Я, должно быть, на миг потеряла голову. Мне следовало знать, что дурачить вас бесполезно.
 — Вам это почти удалось. — Он медленно покачал головой. — Я никак не мог взять в толк, почему вы сразу не открыли все принцу.
 «Она видела нас. Позаботьтесь об этом».
 Догадка поразила Джоселин почти осязаемо, словно физический удар. Ей потребовалось все ее самообладание, чтобы не выдать себя. Впрочем, следовало уже давно догадаться. Она могла бы вспомнить голос графа сразу же, как только их представили друг другу.
 Граф Борлофф и был тем неизвестным, замышлявший покушение на принца Алексиса, оказавшимся той памятной ночью в музыкальном салоне. Тем, кто желал ее смерти.
 — Сознаюсь, в ожидании ваших разоблачений мне пришлось изрядно понервничать. И не что иное, как самое вульгарное любопытство, заставило меня так непростительно замешкаться здесь.
 — Приношу вам свои извинения. — Джоселин небрежно пожала плечами, хотя сердце ее трепетало от ужаса. — Я просто сомневалась, что так уж выгодно открывать то, что мне стало известно.
 — Выгодно? — переспросил граф подозрительно. — Кому именно?
 — Мне, разумеется… — Джоселин лихорадочно подыскивала правдоподобный ответ. — Мне и моему мужу. — Рэнд, должно быть, уже прибыл во дворец. — Я решила, что интересная информация о самом доверенном из советников Алексиса поможет укрепить положение моего мужа здесь.
 Борлофф несколько мгновений смотрел на нее, затем расхохотался.
 Зловещий хохот, от которого у нее кровь застыла в жилах, эхом пронесся по комнате.
 — Великолепно, принцесса. Но почему-то я вам не верю.
 — Придется поверить, — произнесла Джоселин надменно. Чем больше она смогла бы затянуть беседу, тем больше было шансов, что ее наконец хватятся. — Я обнаружила, что положение принцессы доставляет мне удовольствие. А мой муж, настоящий принц крови, мог бы стать прекрасным правителем.
 Борлофф вскинул бровь.
 — Я полагал, трон его не привлекает.
 — До настоящего момента так и было, но… — Джоселин помолчала. — Невозможно предвидеть как изменится его отношение, когда он окажется здесь и своими глазами увидит открывающиеся перспективы. А с вашей помощью…
 — С моей помощью? — Борлофф пристально посмотрел на свою пленницу и хмыкнул. — Едва ли. Одна честолюбивая ловкая особа уже достаточно поводила меня за нос, и я не попадусь на тот же крючок вторично.
 Он шагнул к ней, и Джоселин попятилась. Паника сжала ей горло. Хотелось броситься прочь, куда глаза глядят, но бежать было некуда. Граф прошел мимо нее и остановился справа от камина перед обшитой дубовыми панелями стеной. Джоселин быстро оглядела комбату в поисках какого-либо тяжелого предмета, которым могла бы защититься. Увы, комната была слишком скудно меблирована, и ничего подходящего не попалось ей на глаза. Борлофф, который тем временем внимательно всматривался в украшение, изображавшее гроздь винограда в обрамлении цветочных бутонов, снова обратился к ней:
 — Мне стало известно, что ваш муж узнал о моем участии в маленькой шалости Валентины, и я уверен, что он не замедлит известить об этом принца, как только прибудет сюда. Так что в моих интересах безотлагательно последовать по стопам принцессы. — Он повернул резной бутон, и панель тут же отворилась внутрь, за ней открылся тускло освещенный проход. — Это вход в туннель, который тянется под дворцом и кончается потайным выходом в лесу. О его существовании знают только члены королевской семьи и еще несколько самых доверенных лиц. — Борлофф повернулся к Джоселин. — Я принес сюда фонарь, когда понял, что, не заручившись гарантией беспрепятственного прохода, мне отсюда не выбраться. Эта гарантия — вы.
 — Какой удобный случай для вас. — Она взглянула на него в упор, и внезапная волна гнева вытеснила все страхи. — Что вы за человек, граф? Алексис — ваш принц и, полагаю, друг. Он верит вам, а вы его предаете. Как же вы можете?
 — Причины тому самые обыкновенные, принцесса. Деньги. Власть. Роковая страсть к женщине. — Лицо графа омрачилось. — Это могучие стимулы и вес же не такие сильные, как мое желание сохранить жизнь и свободу. А теперь… — Он кивнул в направлении прохода. — Я иду за вами.
 — Нет! — Джоселин скрестила на груди руки. — Я никуда не пойду. Останусь здесь и буду визжать и кричать во все горло, пока кто-нибудь не услышит!
 — Ах ты Господи, как же я забыл упомянуть еще об одной весьма существенной детали. — Граф хлопнул себя ладонью по лбу. — И о чем я только думаю! Вы пойдете немедленно… — Тут он достал из-под жилета отвратительного вида пистолет. — Потому что если не сделаете этого, я буду вынужден вас убить, только и всего.
 — Зачем? — Джоселин вызывающе вскинула подбородок. — Если вы меня убьете, не видать вам беспрепятственного прохода через границу!
 — Вот почему я предпочел бы не делать этого. Однако, — прищурился Борлофф, — вы так действуете мне на нервы, что удовольствие, которое я получу от вашей смерти, едва ли не компенсирует все неудобства.
 Джоселин не сомневалась, что он выстрелит без колебаний. У нее не оставалось выбора.
 — Мой муж догонит нас!
 — Не думаю. Я принял меры, чтобы он и принц Алексис узнали, почему я взял вас с собой и что с вами случится, если я замечу погоню.
 У нее противно засосало под ложечкой. Борлофф хорошо продумал план своего бегства.
 — Все равно он нас догонит, — упрямо возразила Джоселин.
 — Возможно, — произнес Борлофф задумчиво. — Хотя ваше исчезновение может оказаться для него в конечном счете весьма удобным.
 — Удобным?
 — Несомненно. Даже если половина чепухи, которую вы тут несли, — правда, чему я не верю, почему же вы не подумали о том, что случится, если ваш муж решит взять себе свой законный титул принца Авалонии? — Что вы хотите сказать? — Джоселин охватила тревога совершенно нового рода.
 — Каждый принц имеет обязательства, когда дело касается его женитьбы. Принцы заключают брак из политических соображений, ради безопасности государства. Вы, несомненно, очаровательная женщина, и, полагаю, всякий мужчина был бы рад делить с вами постель, но для принца вы неподходящая жена. Если он всерьез решит утвердиться в своих правах на наследственный титул, вы… создадите ему неудобства.
 — Он любит меня! — выпалила Джоселин.
 — Любовь — вещь относительная. — Граф с неожиданной горечью покачал головой. — Мне это слишком хорошо известно. — И направил на нее пистолет. — А теперь, будьте любезны…
 Джоселин медленно двинулась к проходу, пытаясь придумать хоть какой-нибудь предлог, позволивший бы ей задержаться. Она отчаянно ломала голову, но что еще она умела, кроме как мило флиртовать, играть веером и делать некоторые другие непритязательные вещи, доступные каждой хорошо воспитанной юной леди? А как поступают хорошо воспитанные юные леди, если их жизни угрожает сумасшедший? Вероятнее всего, цепенеют от ужаса. Иные, несомненно, ударились бы в истерику, а при виде пистолета упали в обморок…
 Джоселин Шелтон всегда отличалась хорошим воспитанием.
 Она поднесла руку к горлу и уставилась на графа широко раскрытыми испуганными глазами.
 — Я… — Леди слегка покачнулась. — Мне как-то немного…
 — Что? — Он раздраженно сдвинул брови.
 — Не знаю… но, кажется, я… — Джоселин жадно схватила ртом воздух, закрыла глаза и, прочитав про себя краткую молитву, рухнула на пол, как можно правдоподобнее изобразив глубокий обморок, и постаралась не сморщиться, ударившись головой о мраморный пол. Если уж это не сможет убедить его, тогда трудно представить, что сможет.
 — Принцесса! — окликнул Борлофф. Джоселин умудрилась упасть на бок, прикрыв лицо, главным образом глаза, кистью одной руки. — Немедленно вставайте, или я стреляю, — услышала она голос графа, холодный и неумолимый, как дуло пистолета.
 Огромным усилием воли Джоселин заставила себя не шелохнуться. Сердце отбивало в ушах барабанную дробь. Если Борлофф выстрелит, смерть скорее всего последует быстро и будет не слишком мучительной. А если повезет, он просто уйдет туннелем без нее.
 Тут она услышала его приближающиеся шаги. Джоселин чуть-чуть приоткрыла глаза, ровно настолько, чтобы разглядеть рядом с собой лаковые черные ботинки. Он слегка шевельнул ее ногой.
 — Стреляю, — повторил он и еще раз ткнул в нее носком ботинка. Она закусила губу, чтобы не ойкнуть. Готовая ко всему, Джоселин ждала, что последует дальше. Время тянулось бесконечно. Наконец Борлофф раздраженно вздохнул и вполголоса выругался.
 — Поднимайтесь! — велел он и сопроводил свои слова уже не просто толчком, а вполне ощутимым ударом ноги. Джоселин невольно застонала. Следовало немедленно что-то предпринять, все равно что. Если настала пора умирать, она встретит свой конец отважно, как и подобает истинной принцессе. Не раздумывая больше ни секунды, Джоселин схватила противника за лодыжку и изо всей силы дернула на себя.
 Ей казалось, что все это происходит во сне. Время замедлило свой бег, а удары сердца растянулись до бесконечности. Она успела заметить изумленное выражение лица графа. Борлофф покачнулся, взмахнул руками и уронил пистолет, который отлетел в сторону и, заскользив по полу, исчез в потайном проходе. В следующую секунду Борлофф обрушился на пол навзничь, а когда его голова соприкоснулась с мраморной плитой, послышался отчетливый глухой удар.
 Джоселин вскочила на моги и в ужасе уставилась на поверженного врага. Одно мгновение она страстно надеялась, что не убила его, в то же время боялась, что тот сейчас поднимется и весь ужас начнется сначала. Ею овладела паника. Следовало немедленно бежать прочь отсюда, но к бегству было только два пути. В темный пугающий туннель идти решительно не хотелось. А ключ от двери лежал в жилетном кармане графа.
 Джоселин судорожно вздохнула, наклонилась над лежащим, быстро опустила руку в его карман. Она нащупала ключ и уже вытащила его, но тут железная рука схватила ее запястье. Сердце Джоселин замерло. Борлофф открыл глаза и уставился на нее.
 — Не спешите, принцесса…
 — Пустите! — Ее захлестнул настоящий панический ужас. Она тщетно пыталась высвободить свою руку, а граф уже тянул к ней другую. Тогда Джоселин сделала то, чтосделала бы на ее месте каждая хорошо воспитанная юная леди, — впилась в его кисть зубами. Он вскрикнул, она, наконец, вырвалась и бросилась в проход. Заметив сбоку дверцы рычаг, быстро схватила и потянула изо всех сил.
 Борлофф тем временем успел подняться и двинулся к ней. Но дверь захлопнулась, и Джоселин услышала с той стороны сдавленный яростный возглас. К стене был прикреплен большой засов, Джоселин навалилась всей своей тяжестью и задвинула его. Затем прислонилась к двери лбом, пытаясь отдышаться. Никогда, даже в самых мучительных кошмарах, она не испытывала подобного ужаса.
 С той стороны в дверь забарабанили, и она отскочила назад. Через толстую панель до нее донеслись бешеные проклятия. Но она была в безопасности, а граф Борлофф — в западне, ведь ключ остался у нее в руке!
 Джоселин пригладила растрепавшиеся волосы и поняла, что в схватке потеряла очки. Но это не имело значения. В проходе было темно, лишь висевший на стене фонарь освещал небольшое пространство вокруг.
 Джоселин нашарила пистолет и подняла его с большой осторожностью. Он наверняка был заряжен, а она ничего не смыслила в оружии. Джоселин робко сжала пальцами рукоятку, старательно отводя ствол в сторону. Не хватало еще нечаянно застрелиться. Жаль, что Рэнд решил обучить ее стрельбе из лука, а не из пистолета. Сейчас это могло сослужить ей хорошую службу.
 Возможно, Рэнд уже приехал во дворец и ищет ее повсюду. Должно быть, беспокоится. Найдет ли он ее прежде, чем… Но Джоселин решительно отогнала навязчивые мысли о том, что может с ней случиться. Ведь опасность оставалась вполне реальной. Возможно, графу известен какой-нибудь другой выход из комнаты и он не мешкая бросится за ней вдогонку. А кто знает, сколько времени потребуется Рэнду или кому-то еще, чтобы осмотреть эту часть замка…
 Дверь содрогнулась от мощного удара, но засов выдержал. Страх снова тошнотворной волной подступил к ее горлу. Джоселин сияла со стены фонарь и торопливо зашагала по темному туннелю, напоминавшему пещеру, подавляя желание броситься сломя голову в неизвестность, поддавшись панике, с которой едва справлялись ее натянутые нервы. У нее с собой фонарь и пистолет, она непременно отыщет выход. Она не собиралась сдаваться! И Джоселин решительно отмахнулась от назойливой мысли, что, возможно, и она так же, как Борлофф, оказалась в ловушке.
 Рэнду все это решительно не правилось. Ни вооруженный отряд, встретивший их на границе, якобы посланный обеспечивать их безопасность. Ни длинная с высоким потолком, галерея дворца, по которой он шел сейчас в сопровождении Ричарда и Томаса. Ни тяжесть под ложечкой, появившаяся еще три недели назад, вызванная страхом, тревогой и сознанием собственного бессилия.
 Если во время путешествия Бомон и решил что-то, так это то, что сделает все, чтобы вызволить Джоселин. Все, что потребует от него Алексис. И все, о чем попросит его Джоселин, чего бы она ни попросила. Джоселин неотлучно присутствовала в его мыслях. В ее безопасности он был уверен — Алексис, разумеется, не хотел причинить ей зла. Рэнд был уверен и в том, что Джоселин покинула его и Англию вопреки своей воле.
 Он верил ей. Он любил ее. И если в краткие мгновения перед тем, как сон одолевал его на каком-нибудь захудалом постоялом дворе или, что случалось чаще, на голой земле, крошечное сомнение в собственной правоте все же закрадывалось в его душу, он просто не обращал на это внимания.
 Лакеи в напудренных париках и блестящих ливреях, стоявшие по сторонам резной двери, находившейся в конце коридора, распахнули ее при их приближении с таким точным расчетом, что Рэнду и его друзьям даже не пришлось замедлять шаги.
 Бомон решительной походкой вступил в комнату, по-видимому, служившую парадной приемной. Внушительная толпа дам и джентльменов, очевидно, придворных, расступилась перед ними, образовав проход через весь зал в дальний конец. Быстрый взгляд убедил Рэнда, что Джоселин среди этих людей нет.
 Алексис стоял около украшенного резьбой позолоченного столика и разговаривал с кем-то. Увидев Рэнда, наследник замолчал и обратил на него твердый испытующий взгляд.
 — Добро пожаловать, кузен, — миролюбиво произнес он.
 — Где она? — резко спросил Рэнд.
 — Надеюсь, ваше путешествие не доставило вам больших хлопот? — Алексис держался спокойно и по-королевски несколько отчужденно.
 — Оно было необыкновенно увлекательным, благодарю вас, что предоставили мне возможность совершить его. — Рэнд сощурился. — А теперь — где моя жена?
 — Сейчас она будет здесь. — Алексис пристально взглянул Рэнду в глаза. — Нам есть о чем поговорить, кузен.
 — Несомненно. Но сначала…
 — Да-да, знаю. — Алексис махнул рукой. — Честно говоря, я не желал бы начинать наш разговор в ее отсутствие. Она стала неотъемлемой частью всего этого.
 — Даже так? — прищурился Рэнд и отогнал от себя мысль о том, что именно хотел сказать Алексис.
 — Не смотрите так сердито, кузен, — шумно выдохнул Алексис. — С вашей супругой все в порядке. Она не подвела вас никоим образом. И хотя она поехала со мной не вполне добровольно… — при этих словах принца Рэнд испытал неимоверное облегчение, — леди Бомон прекрасно поняла, почему мне понадобилось ваше присутствие здесь.
 — В самом деле? — медленно выговорил Рэндалл.
 — Ну да, — кивнул Алексис. — Признаюсь, не в моих правилах полагаться на женщин, как и до конца доверять им, особенно умным. Но в вашей жене я встретил мужественный характер и живой ум.
 — Это они о Джоселин? — прошептал Томас Ричарду. Тот только пожал плечами.
 — Вы счастливый человек, кузен. — Принц продолжал смотреть Рэнду прямо в глаза. — И я вам завидую. Если вы вдруг все же решите, что брак по каким бы то ни было причинам не устраивает вас, здесь всегда найдется место для вашей жены в качестве моей кузины и друга… если она того пожелает.
 Рэнд сжал кулаки и ответил не менее твердо:
 — Место моей жены — рядом со мной, Алексис.
 — Замечательно! — Алексис улыбнулся. — Но где же наконец вышеупомянутая леди? — Он обвел комнату взглядом. — Она считала минуты до вашего приезда. Должен сказать, мы ожидали вас раньше. Странно, что ее до сих пор здесь нет.
 — Ваше высочество! — Маленькая, кроткая на вид дама выступила вперед и присела в быстром реверансе. — Принцессе повстречался в холле граф Борлофф, и она ушла вместе с ним, насколько мне известно, в северную часть дворца. Я следовала за ними и слышала, как он сказал, что вы послали его сопроводить ее в такое место, где она сможет увидеться со своим мужем… — дама бегло улыбнулась Рэнду, — наедине.
 Алексис сдвинул брови и покачал головой.
 — Я не говорил ничего подобного.
 — Вы сказали — Борлофф? — повернулся Рэнд к даме. Та кивнула. Рэнд перевел взгляд на Алексиса. — Борлофф — предатель. Человек, с которым он был связан в Лондоне, Стрижич, пойман и признался во всем. Что, собственно, и задержало меня. В утро нашего предполагаемого отъезда мне сообщили об этом, и я счел необходимым допросить его лично.
 — Борлофф? — На лице Алексиса отразились изумление и недоверие.
 — Стрижич сказал, что Борлофф действовал по приказу Валентины, как вы и предполагали.
 — Причастность Валентины к политической интриге меня не удивляет, хотя ваша информация дает мне повод применить к ней меры, которые та заслужила. Но граф… — Алексис глубоко вздохнул и покачал головой. — Я знаю его всю жизнь и доверял ему безоговорочно. Я привык считать его… — он невесело усмехнулся, — своим другом.
 — Ваше высочество! — К ним приблизился паж с расстроенным лицом. — Граф Борлофф просил передать это вам сразу же после приезда вашего кузена. Мне такое поручение показалось несколько странным, но… — Юный придворный беспомощно покачал головой и протянул запечатанный конверт.
 Алексис быстро вскрыл его и пробежал письмо глазами, затем взглянул на Рэнда.
 — Валентина покинула двор. Борлофф требует беспрепятственного прохода через границу. В случае, если ему помешают, он угрожает…
 — Чем? — резко спросил Рэнд, уже предвидя ответ.
 — Убить вашу жену, — лаконично произнес Алексис.
 — Джоселин снова похитили? — недоверчиво воскликнул Ричард.
 — Как бы это ее снова не прогневало, — пробормотал Томас.
 — Если она останется в живых, — резко оборвал его Рэнд.
 — Капитан! — обратился Алексис к офицеру охраны. — Поставьте ваших людей у всех выходов из дворца, а остальные пусть обыщут северное крыло. Необходимо осмотреть каждую комнату, особенно те, которыми давно не пользуются. Помните, что большинство комнат соединены друг с другом замаскированными под панели дверями. Может, удастся перехватить их прежде, чем они покинут дворец. Если они выберутся наружу, к графу не подобраться незаметно. Вы и все остальные пойдете со мной. — Принц посмотрел на Рэнда и продолжал: — Этот дворец перестраивался бессчетное число раз, и многие покои здесь не просто сообщаются между собой — старая часть здания испещрена потайными дверцами, ведущими в туннель, который спускается в подземный ход, выходящий в лес. Это, пожалуй, единственный путь, которым можно скрытно покинуть дворец. К счастью, хотя потайные дверцы есть в большинстве комнат, в подземный ход ведет всего дюжина или около того. О них известно считанным людям, включая меня.
 — Борлофф, я полагаю, входит в их число? — спросил Рэнд.
 Алексис кивнул и прерывисто вздохнул.
 — Я никак не мог подумать…
 Рэнд направился к двери.
 — Тогда не будем мешкать.
 — Рэнд! — Алексис удержал его за руку и посмотрел ему прямо в глаза. — Я не могу позволить, чтобы Борлофф добрался до границы. Вы понимаете? Не могу дать ему уйти.
 — Чего бы это ни стоило? — Рэнд в упор взглянул па своего кузена и, прочитав в его глазах решимость и искреннее сожаление, понял, что у них с Алексисом гораздо больше общего, чем он полагал. Каждый из них готов был на все ради благополучия своего государства, на какие бы личные жертвы при этом ни пришлось идти. Но Рэнд не собирался уступать без борьбы. Он сжал руку Алексиса и ответил так же твердо:
 — Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы до этого дело не дошло.

 Глава 21

 Джоселин потеряла всякое представление о времени и пространстве. В поисках выхода она блуждала по извилистому туннелю, возможно, не один час. Пол под ногами был неровным, с потолка свисала паутина, которую она уже устала отряхивать с волос. С одной стороны коридора тянулась стена, сложенная из грубого неотесанного камня, с другой — обшитая деревянными панелями. Джоселин рассудила, что вход во дворец, скорее всего, расположен за этими панелями, иногда она останавливалась и прикладывала к ним ухо в надежде услышать голоса. Но до сих пор не услышала никаких звуков, кроме тихого шуршания маленьких лапок. Она пыталась не думать о том, каким существам они могли принадлежать, но в голове то и дело всплывало слово «крысы».
 Джоселин сознавала, что разумнее всего было бы оставаться на одном месте, но страх гнал ее вперед. Стоило остановиться, как ее охватывала паника. Однако уже начинала давать о себе знать и усталость.
 В одной руке Джоселин сжимала пистолет, в другой, вытянутой вперед, — громоздкий фонарь и чувствовала, что ей едва хватает сил бороться с растущим отчаянием.
 Найдет ли ее Рэнд? Найдет ли ее кто-нибудь?
 Она постаралась сосредоточиться на мыслях о муже и ожидающем их счастливом будущем. Но столкновение с вероломным графом и его подлые речи не выходили у нее из головы. Разумеется, все сказанное им — ложь. Что бы в конечном счете ни решил Рэнд относительно Авалонии, он не откажется от Джоселин. Он любит ее, он сам ей это сказал.
 Но разве не Англия стояла для него всегда на первом месте? И разве ради победы своей страны он не рисковал жизнью? Если Рэндалл Бомон решит, что его настоящая родина — Авалония, разве чувство долга и ответственность не повелят ему поставить на первое место интересы страны?
 Нет! Джоселин решительно прогнала эту мысль, вызванную усталостью и пережитым потрясением. В этом жутком туннеле ей понадобятся все ее силы, все умственные способности. Она во что бы то пи стало должна отсюда выбраться.
 Джоселин свернула за угол и остановилась как вкопанная, сердце ее ушло в пятки.
 — А я все гадал, когда наконец вы доберетесь сюда. — Футах в десяти от нее, едва попадая в отбрасываемый фонарем круг света и в поле ее слабого зрения, небрежно прислонясь к стене, стоял граф Борлофф.
 — Простите, что заставила себя ждать. — Слова прозвучали на удивление спокойно и ясно, и звук собственного голоса придал Джоселин храбрости.
 — Ваши дела плохи, принцесса. — Граф неторопливо выпрямился. — У меня трещит голова и чертовски болит рука, в таком состоянии я решительно не расположен к терпению и снисхождению.
 — Еще раз приношу свои извинения.
 — А теперь… — Его голос зазвучал жестко, и он шагнул к ней. — Если вы отдадите мне пистолет, мы наконец-то сможем двинуться в нужном нам направлении.
 Джоселин отступила.
 — Для умной женщины, какой вы меня считаете, это было бы большой глупостью.
 — Бросьте, все равно стрелять в меня вы не станете. — Он сделал еще один шаг, а она продолжала пятиться. — Я прекрасно вижу, что вы его едва удерживаете. Вы не сможете одновременно светить себе фонарем и стрелять.
 — Похоже, мне остается только одно… — Она быстро поставила фонарь на землю и, схватив пистолет обеими руками, прицелилась негодяю прямо в сердце. — Вы правы — так гораздо удобнее.
 — Браво! Мне следовало этого ожидать. — Борлофф рассмеялся, и хохот зловещим эхом прокатился по туннелю, вызвав усиленное шуршание невидимых существ. Джоселин невольно вздрогнула. — Вы не могли не заметить, что масла в фонаре осталось совсем чуть-чуть. Когда он погаснет, обезоружить вас мне не составит труда. Я не боюсь ни темноты, ни ее обитателей. — Его глаза жутковато блеснули в полумраке. — А вы?
 — Я — нисколько, — солгала она, смутно отмечая, что шуршащие крошечные лапки подступают все ближе.
 — Мы, конечно, можем подождать, пока фитиль догорит, но разумнее с вашей стороны будет отдать мне пистолет сейчас и избавить себя от неприятных ощущений. — В его голосе зазвучал металл. — Я вовсе не склонен церемониться с вами!
 — Я обязательно выстрелю! — Джоселин изо всех сил пыталась унять дрожь в руках и голосе. Пламя в фонаре тем временем задрожало, свет померк, по стенам заметались фантастические тени.
 — Сомневаюсь, что сможете…
 Тут он замолк, и Джоселин отчетливо расслышала приближающиеся шаги существ гораздо более крупных, чем крысы.
 — Рэнд! — крикнула она изо всех сил. И в это мгновение фонарь потух.
 Ее окутала непроницаемая тьма. И в следующий миг на нее обрушилось тяжелое тело, сбило с ног, прижало к земле. Пистолет вылетел из руки Джоселин и выстрелил. Ногу обожгло словно кипятком.
 Раздались громкие голоса, и неожиданно со всех сторон ее окружило множество фонарей. Сильные руки подняли Джоселин, рядом появилось взволнованное лицо Рэнда. Она посмотрела на него широко открытыми глазами и сказала первое, что пришло ей в голову:
 — Почему тебя так долго не было?
 Спустя каких-нибудь полчаса Джоселин полулежала на обитой шелком кушетке в своем будуаре. Врач, который промыл, обработал и перевязал рану на ноге, объявил, что она не особенно серьезна. Болело, правда, довольно сильно, но это не имело никакого значения. Рэнд, наконец, был с ней.
 С удивлением Джоселин узнала, что вместе с мужем приехали Ричард и Томас. Все они стояли в дверях рядом с Алексисом и беседовали с доктором. Рэнд поймал взгляд Джоселин, подошел к ней, присел на краешек кушетки и взял ее за руку. Несмотря на то, что Джоселин столько всего собиралась сказать ему, о стольком расспросить, ею овладела странная робость, и она никак не могла подыскать нужные слова. Она поняла вдруг, что врозь они были дольше, чем вместе.
 — Как ты себя чувствуешь? — спросил Рэнд вежливо, словно тоже не знал, с чего начать разговор.
 — Неплохо, спасибо за заботу, — ответила она скованно. — Конечно, меня похитили, пинали ногами…
 — Этот мерзавец пинал тебя ногами? — В глубине темных глаз вспыхнул гнев. — Мне следовало пристрелить его на месте.
 — Возможно, — ответила Джоселин сдержанно. — Но пусть нам обоим этой принесло бы удовлетворение, правильнее будет предоставить Алексису разбираться с ним. То, что я вся в синяках, что я заблудилась и ранена, дело рук только графа Борлофф!
 — Пуля, должно быть, попала в стену, и тебя ранило каменным осколком. Борлофф пострадал сильнее, — усмехнулся Рэнд. — Некоторое время он будет испытывать неудобства в положении сидя.
 — Это хорошо, — прищурилась Джоселин. — Поскольку ты сохранил ему жизнь, приятно знать, что она будет не слишком комфортной.
 — Это еще пустяки. Ему придется предстать перед…
 — Рэнд! — Она с трудом выпрямилась и, набрав в легкие воздух, заглянула мужу в глаза. — Почему ты так задержался?
 — Джоселин, туннель очень длинный и закручен, как спираль, а мы понятия не имели, в каком месте Борлофф…
 — Я не об этом, — нетерпеливо затрясла она головой. — Почему ты так долго добирался до Авалонии? Я уже начала думать, что ты не веришь мне, не любишь меня и… — Она неожиданно всхлипнула, что все между нами было ложью.
 Он твердо взглянул ей в глаза.
 — Я говорил тебе только правду.
 Они долго смотрели друг на друга, затем Рэнд порывисто привлек жену к себе и прильнул к ее губам. Он сжал ее крепко-крепко, и ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. От него пахло мужчиной, лошадью, дорогой, и сейчас ей казалось, что нет на свете запаха чудеснее.
 — Это добрый знак, — пробормотал Ричард. Рэнд нехотя оторвался от ее губ.
 — Когда я вернулся домой и узнал, что тебя нет, страшно перепугался, что больше тебя не увижу. Никогда в жизни я так не боялся, до тех пор, конечно, пока мы не приехали сюда и не обнаружили, что Борлофф захватил тебя. — Он прерывисто выдохнул. — Вот когда я узнал, что такое смертельный ужас…
 У Джоселин сжалось сердце.
 — Прости, что я уехала. Я ничего не могла объяснить тебе.
 — Я так и понял. — Рэнд покачал головой. — С того момента, как увидел твой перстень…
 — Ты привез его с собой?
 — Да. — Он с улыбкой выпустил жену из объятий. Джоселин протянула руку, Рэнд достал из жилетного кармана перстень и надел ей на палец. — Больше никогда не снимай его.
 — Никогда! — просияла она. — Если только не понадобится сообщить тебе, почему я…
 — Больше в этом не возникнет надобности, — сообщил он тоном, весьма напоминающим приказной. Но на сей раз Джоселин оставила это без последствий. — Смотри, что мы нашли в туннеле.
 Он достал из того же жилетного кармана очки и протянул Джоселин, которая их тотчас надела. Рэнд внимательно вгляделся в ее лицо и наморщил лоб.
 — Мне, конечно, очень хочется узнать — как это Алексис уговорил тебя поехать с ним?
 — Пригрозил, что убьет тебя, — пожала плечами Джоселин.
 — Что?! — воскликнул Рэнд.
 — Я бы сказал, неважная шутка, — пробормотал Томас. Она и не заметила, как мужчины подошли и встали рядом.
 — Не слишком красиво с его стороны, — добавил Ричард.
 Рэнд схватил Джоселин за плечи и впился в нее взглядом.
 — Ты должна была немедленно рассказать все мне! Уж я бы знал, как поступить.
 — Но я не могла… — неуверенно улыбнулась она. — Не могла так рисковать. В тот раз была моя очередь спасать твою жизнь, дорогой мой супруг.
 Рэнд некоторое время молча смотрел на нее, затем медленно покачал головой.
 — Мне следовало догадаться, в чем дело.
 — А мне необходимо было, чтобы вы приехали в Авалонию, — напрямик заявил Алексис.
 Рэнд круто повернулся к наследнику.
 — Неужели вы и впрямь убеждены, что мое присутствие здесь стоит затраченных вами усилий?
 — Не знаю… — Алексис провел рукой по волосам, и на мгновение Джоселин увидела в нем самого обыкновенного человека, взвалившего на себя тяжелое бремя ответственности. — Публичное разоблачение предательства принцессы Валентины и графа, конечно, сыграет свою роль, а что касается прочего — время покажет.
 — Тебе придется ему помочь, — убежденно сказала Джоселин Рэнду.
 — Помочь ему? — Рэнд с шумом выдохнул. — С какой стати? Он похитил тебя и угрожал убить меня.
 — Это вряд ли способствует приобретению друзей, — негромко проговорил Томас, обращаясь к Ричарду.
 Джоселин сделала вид, что не расслышала.
 — Мне известно, как он поступил, и в этом он был не прав.
 — Вот как, не прав? — Рэнд вскинул брови.
 — Весьма не прав, — подтвердила она.
 — Тогда ответь мне, дорогая женушка, почему я должен помогать кузену в чем бы то ни было после всех его сомнительных поступков?
 — Я знала, что ты так скажешь, и очень серьезно над всем этим размышляла. — Джоселин смело встретила взгляд мужа. — И могу привести тебе несколько причин, по которым следует ему помочь. — Она загнула один палец. — Прежде всего, нравится тебе это или нет, он твой кузен. Вас связывают узы крови. А если я не ошибаюсь, кроме твоей матери и Найджела, у тебя не слишком много родственников, ты не можешь позволить себе разбрасываться ими. Во-вторых… — Она загнула второй палец. — И снова, нравится тебе или нет, но это маленькое королевство, которое никогда тебя не интересовало, — тоже твоя родина. Это такая же правда о тебе, как и все остальное. Твой дед погиб за эту страну, твой прадед был здесь королем. А до сегодняшнего дня ты даже не желал учитывать этот факт. Но теперь ты понадобился здесь. Если ты даже ничем больше не обязан своим предкам, то этим все-таки обязан. Это во всех отношениях твой прямой долг. — Едва Джоселин произнесла эти слова, как тут же испугалась, не совершила ли ошибку. Что, если Борлофф был прав и это заставит Рэнда… Но нет. Она решительно отмела прочь коварную мысль. — И еще потому… — она вскинула подбородок, — что я считаю — это будет правильно.
 Рэнд молча смотрел на жену.
 — Веский аргумент, — пробормотал Томас.
 — Вот не думал, что она на такое способна, — негромко произнес Ричард. — Горжусь тобой, сестренка.
 — Благодарю. — Джоселин, затаив дыхание, взглянула на мужа. — Ну что же, Рэнд?..
 Бомон с покорным вздохом повернулся к Алексису.
 — Чего конкретно вы от меня ждете? Чтобы я сражался с крестьянами? Повел в бой армию?
 — Дорогой мой кузен! — возмущенно фыркнул принц. — У нас сейчас девятнадцатый век. Дом Пражински правит не только по принципу престолонаследия, но и по воле народа. Мы должны обратиться к народу.
 — Какой вы прогрессивный правитель, — пробормотав Рэнд.
 — Очень прогрессивный, — кивнула Джоселин, — Разумеется, ты нужен ему вовсе не для того, чтобы сражаться с крестьянами, что за смехотворная мысль! А в том качестве, в каком нужны были бриллианты, которые он искал. Идея на самом деле очень проста. — Она сосредоточенно сдвинула брови. — По-моему, мне всегда удобнее размышлять на ходу. Ты не против, если я встану?
 — Нисколько. — Рэнд слегка улыбнулся и помог ей подняться. Джоселин взяла его под руку и прошлась вместе с мужем по комнате. Нога ощутимо ныла, но ходить это не слишком мешало. — Я начала говорить о том, что ты представляешь третью ветвь королевского дома Пражипски. Если вы с Алексисом объединитесь, люди станут думать, что королевская семья по-настоящему сплоченная и дружная и заслуживает того, чтобы ими управлять. Людям необходимо доверять своим правителям. Когда они увидят вас вместе, встретятся с вами, поговорят или что там задумал Алексис, всякое недовольство, которое постарались посеять Валентина и Борлофф, уляжется, распри прекратятся. — Она сопроводила свои слова убедительным жестом. — Это гораздо более символично, чем все остальное, и связано надежнее, пусть чисто внешне, с традициями и монархической преемственностью. Но в действительности это дело политическое, как и все прочее в наши дни. Все очень напоминает борьбу за парламентскую монархию, по крайней мере так я это понимаю…
 Внезапно она осознала, что все четверо мужчин смотрят на нее с одинаково изумленным выражением. Джоселин остановилась и обвела их взглядом.
 — Что случилось?
 — Наверное, все дело в этих очках, — осторожно предположил Ричард.
 — Интересная мысль, — улыбнулся Алексис.
 Томас широко раскрыл глаза.
 — Кто мог знать, что она на такое способна?
 — Я, — решительно заявил Рэнд и привлек Джоселин к себе. — Хорошенькая, с длинными ножками и головой на плечах, — прошептал он ей на ухо. — Я в самом деле счастливый человек.
 — Это верно, — улыбнулась ему Джоселин.
 Алексис откашлялся:
 — Если вы закончили, пора приступать к делу.
 — Как, сразу?! — Джоселин высвободилась из рук Рэнда и взглянула на Алексиса, не скрывая разочарования. — Сию минуту?
 — Мне жаль нарушать ваше воссоединение, но нам в самом деле следует отправляться не мешкая, — отрывисто произнес Алексис. — Назначены встречи в разных концах страны, которые мы в ожидании вашего мужа были вынуждены откладывать. Дополнительная проволочка только осложнит дело.
 — Неужели у нас даже нет времени, — она бросила на мужа невинный взгляд, — быстро принять ванну?
 Рэнд с трудом удержался от смеха.
 — Первая встреча состоится в городе в часе езды отсюда. Ваш супруг сможет принять ванну и переодеться там. — Алексис окинул Рэнда взглядом. — Я приготовил подходящую одежду.
 — Вы обо всем позаботились!
 — Рэнд внимательно посмотрел на него. — Откуда вы знали, что я соглашусь?
 — Я и не знал, — улыбнулся Алексис.
 — Это она знала.
 Томас толкнул локтем Ричарда, и брат Джоселин выступил вперед.
 — Мы поедем с вами.
 — Зачем? — нахмурился Алексис.
 — Мы полагаем, это в интересах Рэнда. — Томас скрестил на груди руки. — Ведь вы грозились убить его.
 — Он грозился приказать убить его, — заметила Джоселин. — Это не совсем одно и то же.
 — Ну хорошо, — вздохнул Алексис. — Можете ехать с нами, если хотите.
 Брат и зять Джоселин обменялись улыбками.
 — Ну уж если они едут, я и подавно поеду, — заявила Джоселин.
 — Нет! — одновременно воскликнули все четверо с разной степенью категоричности.
 Она подбоченилась.
 — Почему нет?
 — Время очень неспокойное. И хотя я не предвижу никаких неприятных неожиданностей, вам было бы благоразумнее остаться во дворце, — покачал головой Алексис.
 — Джоселин! — Рэнд двумя пальцами приподнял ее лицо за подбородок. — Ты только имей в виду, что это не приказ, а просьба. Я не знаю точно, чего тут можно ожидать. По крайней маре теперь, когда Борлофф изолирован, я уверен, что во дворце тебе ничто не угрожает. Очень буду тебе благодарен, если ты останешься. Кроме того, ты ранена. Ты уже достаточно сделала.
 Джоселин очень не хотелось уступать, еще больше не хотелось отпускать его, но нога и правда ее беспокоила, а остаться во дворце, где все называли ее принцессой, — в этом была немалая доля привлекательности. Она вздохнула, покоряясь.
 — Как скажешь, ..
 — Кроме того, — осторожно начал Алексис, — если вы поедете с нами, я не смогу использовать вашу безопасность как средство для обеспечения поддержки вашего мужа.
 Рэнд сощурился, Ричард невольно сделал шаг вперед, Томас возмущенно вскинул голову.
 — Ах, бросьте, ваше высочество, вам уже никто не верит. Рэнд! — Джоселин повернулась к мужу. — Он никогда не сделает мне ничего плохого и тебе тоже. Он не из тех принцев, которые на это способны.
 Алексис досадливо нахмурился.
 — Было бы неплохо, моя дорогая леди Бомон, если бы вы хотя бы раз отнеслись к моему положению и власти, которой я наделен, со всей серьезностью.
 — Ах, оставьте, Алексис! Вы временами бываете просто несносны и жутко самонадеянны, но я уверена, что сердце у вас на месте. — И Джоселин обезоруживающе улыбнулась.
 Рэнд проглотил смешок, Ричард фыркнул, Томас откровенно усмехнулся. Алексис не обратил на них внимания.
 — Мы уезжаем всего на неделю.
 — На целую неделю! Еще одна неделя… — В голосе Джоселин послышалось отчаяние, она поймала взгляд мужа. — Наверное, я была не права, и тебе не следует никуда ездить.
 Рэнд засмеялся.
 — Теперь отступать уже поздно. Не забывай, дорогая, ты сама указала мне, в чем состоит мой долг.
 — Я знаю и мнения своего не изменила. Просто не предполагала, что нам еще так долго не удастся… — Она запнулась. — Сыграть партию на бильярде.
 — В самом деле было бы неплохо сейчас заняться… бильярдом. — Выражение глаз Рэнда ясно сказало ей, что он ее прекрасно понял.
 — Ну так отправляйтесь, если вам уже пора. — Она обвела комнату взглядом. Здесь, за исключением Найджела, собрались самые дорогие для нее мужчины. — И берегите друг друга. — Джоселин взглянула на Ричарда, на Томаса. — Поручаю мужа вашим заботам. — Затем обернулась к Рэнду. — А ты, я надеюсь, присмотришь за Алексисом. Положение и власть, о которых он постоянно твердит, делают его любимой мишеиыо для всякого рода сумасшедших.
 Рэнд внимательно, со странным выражением вгляделся в лицо жены.
 — Джоселин, но ты же… — Он перевел взгляд на Алексиса и снова посмотрел на нее, неуверенно и напряженно. — То есть ведь ты не… я хочу сказать…
 — Алексис мне очень нравится. Может, это и странно звучит в нынешней ситуации, но мы стали друзьями. А ты, мой дорогой супруг… — Она подошла к мужу и обвила руками его шею. — …Был, есть и останешься моим единственным принцем.
 — Мне будет очень трудно уйти от тебя. — Его темные глаза вспыхнули.
 — А мне очень трудно будет тебя отпустить, — проговорила она глухо и страстно.
 — Прежде чем я уйду, попрошу тебя пообещать мне кое-что.
 — Все, что захочешь, — выдохнула Джоселин, зная, что сделает все для этого человека, и догадываясь, что и он сделает для нее все.
 — Поклянись, что на этот раз, — уголки его губ поползли вверх в мрачной улыбке, — я найду тебя на том же самом месте, где оставил.




 ТРАКТАТ
  О принцах и принцессах и прочих связанных с ними предметах. Написан леди Джоселин Шелтон в возрасте десяти лет 
 Часть 3
 О прочих предметах


  Теперь, когда я все это написала на бумаге, особенно ту часть, где говорится, какой должна быть настоящая принцесса, я уже не уверена, что настоящая принцесса должна так много думать о замках, слугах и богатстве, как это делаю я. Не сомневаюсь, что это сказали бы мои сестры. Так что не знаю, сбудется ли все, что я хочу, даже если я стану очень-очень хорошей. 
  Но это мой собственный трактат, вот я и написала в нем о моих мечтах и желаниях. А я очень мечтаю о принце и мечтаю стать принцессой. 
  Но могу забыть все это, пока расту, но даже если такое случится, я все-таки хочу когда-нибудь стать очень-очень счастливой. Лучше вместе с принцем или с каким-нибудь джентльменом, который станет считать меня принцессой, принц он будет или просто очень хороший человек. 
  А если он окажется самым обыкновенным джентльменом, я хочу, чтобы он был красивый, добрый и богатый, ну по крайней мере не совсем бедный. 
  Я думаю, что будет также очень приятно, если он полюбит меня, а я полюблю его и если он захочет сразиться ради меня хотя бы с одним драконом. 
  И тогда я смогу жить счастливо до конца своих дней. 

 Глава 22

 Неделя близилась к концу, и, уже повернув лошадь назад к столице Авалонии, Рэнд понял, что его отношение к кузену, как и к собственной жизни, претерпело существенные изменения. Рэндалл сопровождал Алексиса вместе с Томасом, Ричардом, небольшим почетным караулом и несколькими приближенными в поездке по всем городам, селам и деревням страны. Они выступали перед большими толпами на площадях, беседовали с завсегдатаями кафе и просто случайными прохожими на улицах. Рэнду казалось, что в Авалонии не осталось человека, с которым бы они не переговорили. И он чувствовал, как в нем медленно растет невольное уважение к кузену. А возможно, даже симпатия.
 В этой поездке роль Рэнда была довольно скромной. Он скорее просто присутствовал, чем активно участвовал в беседах, и у него хватало времени, чтобы внимательно наблюдать за кронпринцем. Рэнд неожиданно обнаружил, что с простыми людьми Алексис держится гораздо менее высокомерно и более естественно, чем он ожидал. Словно Алексис прежде всего такой же гражданин Авалонии, как и все они, а уже потом — принц. Один из них.
 К концу недели Рэнд стал видеть в фермерах, торговцах и дворянах Авалонии не только, народ Алексиса, но и свой тоже. И это было удивительно. По месту рождения и титулу, который он носил, Рэнд привык считать себя истинным британцем. Виконтом и потому сыном своего отца даже в большей степени, чем матери. И все же его жена оказалась права. Он мог всячески отрицать это и тем не менее, он был авалонцем по крови, эта земля была частью его самого… как частью его сердца стала любовь к Джоселин.
 Его мысли обращались к пей постоянно, как и тогда, когда он, Томас и Ричард пустились в долгий путь ей на выручку. До сих пор при воспоминании об этом Рэнд улыбался. Джоселин не нуждалась в защите, хотя никто из них, включая и ее самое, тогда этого не понимал. На самом деле она защищала Рэнда, делала то, что, как она считала, должна была сделать ради спасения его жизни. И таким образом окончательно завладела его сердцем.
 Разве судьба посылала ему когда-либо еще такой бесценный дар? Такую изумительную женщину? И существовало ли на свете нечто такое, чем бы он ни пожертвовал ради нее?
 — Быстро пролетела эта неделя, не так ли, кузен? — заметил Алексис, ехавший верхом рядом с Рэндом. — Я считаю ее необычайно удачной.
 — У меня сложилось такое же мнение, — задумчиво кивнул Рэнд. — Теперь вы с вашим отцом можете вздохнуть спокойно. — Он с любопытством посмотрел на принца. — А знаете, народ вас, в общем-то, любит.
 — Сейчас — да, но уже завтра все может измениться, — поморщился Алексис. — Мир уже не тот, каким был в годы правления моего деда. Тогда один человек имел достаточно власти, чтобы повелевать армиями, решать судьбу наций. Власть гарантировали происхождение и его собственные воля и решимость. Но такого, думаю, уже не повторится.
 — Это вас печалит?
 — Пожалуй, нет. С переменами приходится мириться. Все стало иным, и власти в наши дни надо удостоиться, заслужить ее, если хотите — доказать на нее свое право.
 Алексис погрузился в размышления, и некоторое время мужчины молча скакали бок о бок. Рэнд еще раз отметил про себя, что его кузен вовсе не такой ограниченный и самодовольный, каким показался ему вначале. Наконец. Алексис заговорил снова:
 — Я многим вам обязан.
 — Думаю, я тоже кое-чем вам обязан, — вздохнул Рэнд. — За последние дни я узнал много нового — и не только о своих корнях, но и о том, что такое долг. А возможно, и о себе самом.
 Наследник улыбнулся, но ничего на это не ответил.
 — Несмотря на способ, которым вы заманили меня сюда, — медленно проговорил Рэнд, — я рад, что приехал.
 — Сегодня вечером состоится бал в честь нашего возвращения, и я рассчитывал сделать на нем официальное сообщение. Вы подумали еще раз над моим предложением? — Тон Алексиса был небрежным, словно это не имело для него особого значения, но оба они прекрасно знали, что имело, и очень большое.
 — Подумал.
 — Так могу я сделать такое сообщение?
 — Вероятно, — улыбнулся Рэнд. — Но в действительности я мало о чем думал, кроме своей жены.
 Алексис усмехнулся.
 — Она гораздо более содержательная женщина, чем я полагал после первой нашей встречи. Признаюсь, я вам не на шутку завидую.
 — Одна из ее сестер до сих пор не замужем, — произнес Рэнд с невозмутимым лицом.
 Алексис подозрительно посмотрел на него. Бомон улыбнулся, и принц со смехом покачал головой.
 — Благодарю, но я — пас. Мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя после знакомства с одной сестрой. Я еще не готов к встрече со второй.
 — Такой, как Джоселин, больше нет, — убежденно сказал Рэнд.
 — А вот это, кузен, одновременно и досадная неприятность, и Божье благословение, — искренне произнес Алексис, затем усмехнулся.
 — А я, кузен, — ответил Рэнд, — чертовски благодарен как за первое, так и за второе.
 Праздник начался, как было намечено, хотя Рэнд, Алексис и остальные еще не прибыли. Джоселин знала, что появление принца со свитой ожидается с минуты на минуту. Она старательно пыталась сохранять хотя бы видимость спокойствия. В бальном зале царило веселье, разительно контрастирующее с той напряженной, гнетущей атмосферой, которая присутствовала во дворце со времени приезда Джоселин до самых последних дней. По словам графини Леноски, которая считалась падежным источником информации, турне принца увенчалось полным успехом, и в ближайшем будущем мир в стране был обеспечен.
 Не выпуская из вида вход в зал, Джоселин тем не менее умудрялась болтать, танцевать и смеяться до боли в щеках, Она жаждала видеть Рэнда рядом с собой немедленно, ей не терпелось самой убедиться, что муж жив и здоров. Хотелось услышать из его собственных уст мнение о стране предков и убедиться, что все между ними осталось по-старому.
 Но что, если Борлофф все же оказался прав? И, ощутив себя за последнюю неделю принцем, Рэнд пожелает остаться им навсегда? А главное, решит, что его новому статусу приличествует и новая жена…
 Музыка умолкла, зазвучали трубы, и все взоры обратились к двери. На середину зала выступил мажордом в ливрее, напудренном парике и до зеркального блеска отполированных туфлях.
 — Его королевское высочество, кавалер ордена святого Станислава, хранитель Небес Авалонии, гарант интересов нации, кронпринц Алексис Фридрих Бертольд Рупрехт Пражински.
 Алексис вошел и остановился. Одетый в элегантный белый с золотом военный мундир, он выглядел царственной особой с ног до головы. Будущим королем. Дамы дружно присели в реверансе, мужчины склонили головы, и многоцветная волна пробежала от дверей через весь зал.
 Мажордом подождал, пока волнение улеглось, и снова провозгласил:
 — Его королевское высочество принц Рэндалл Чарлз Фридрих Бомон.
 Рэнд вошел в зал следом за Алексисом, и его собравшиеся тоже приветствовали реверансами и поклонами. Все, кроме Джоселин, которая изумленно раскрыла глаза и с трудом удерживалась от того, чтобы не разинуть рот. Рэнд был в такой же форме, как у Алексиса, только не в белой, а в темно-синей, отделанной в точности такими же золотыми шнурками и позументами, как и у его кузена. На боку у него красовалась сабля. Выглядел он потрясающе — самый настоящий принц. Впервые Джоселин осознала, что ее муж и есть настоящий принц.
 Рэнд немедленно заметил Джоселин в толпе и направился прямо к ней. Почему-то вдруг ей стало страшно, словно она ни разу не встречалась с ним, не разговаривала и не танцевала, не ложилась с ним в постель. Кровь зашумела в ушах, и она не услышала, как представляли обществу маркиза Хелмсли и герцога Шелбрука. Ее охватила нервная дрожь. Приближавшийся к ней мужчина был вовсе не виконтом, за которого она вышла замуж, а принцем суверенной державы. Захочет ли он остаться ее супругом? Не потребует ли аннулировать брак, воспользовавшись предложением Алексиса? Не захочет ли взять в жены урожденную принцессу?
 Рэнд подошел к ней и остановился. Его лицо было спокойным, сосредоточенным, темные глаза — загадочными и непроницаемыми. Джоселин смотрела на него во все глаза, понимая, что этот человек изменился, так же как стала другой она сама. Она была уже не той женщиной, с которой он впервые встретился в музыкальном салоне в Лондоне. И еще Джоселин поняла, что смиренно примет любое его решение… по крайней мере, публично.
 Она машинально протянула ему руку. Он поднес ее к губам, поймал ее взгляд и тихо произнес:
 — Хочу задать тебе один вопрос.
 Джоселин проглотила слюну и проговорила дрожащим голосом:
 — Я слушаю.
 Глаза Рэнда проникли в самую ее душу.
 — Граф Борлофф и принцесса Валентина лишены званий и состояния. Он помещен в тюрьму, ей навечно запрещено ступать на землю Авалонии. Алексис предлагает мне их земли и прочую собственность. Он просит меня остаться здесь в качестве принца и его советника. А впоследствии помогать ему управлять Авалонией.
 — Да? — У Джоселин в горле образовался тугой комок, мешавший говорить. — И что же?
 Глаза Рэнда ярко блеснули.
 — Я сказал, что не могу принять это предложение, не посоветовавшись предварительно с женой.
 — С женой? — с трудом выговорила Джоселин.
 — Да. — Он поцеловал ей руку и выпрямился.
 — Значит, ты хочешь, чтобы я оставалась твоей женой? — Джоселин затаила дыхание.
 Рэнд сдвинул брови.
 — Конечно. Неужели ты могла подумать…
 У Джоселин с плеч упала огромная тяжесть, и, махнув рукой на правила этикета, которым подчинялся королевский двор, она с радостным криком бросилась в объятия мужа.
 — Ох, Рэнд! — всхлипнула она. — Как же я боялась, что ты не захочешь…
 Он крепко обнял ее и прошептал ей в волосы:
 — Что?
 — Я так испугалась! — Джоселин слегка отстранилась и заглянула мужу в лицо. — Когда я увидела, как ты одет, услышала твои первые слова, я подумала, что тебе может… понадобиться настоящая принцесса.
 — Драгоценная моя Джоселин! — Он ласково улыбнулся. — Ты и есть самая настоящая принцесса, моя собственная принцесса и всегда ею останешься.
 — Аминь. — Неожиданно возник Алексис, его лоб прорезала недовольная складка. Томас и Ричард тоже стояли рядом и широко улыбались. — Мне все время приходится мешать вашему общению, и это становится утомительным.
 Джоселин рассмеялась сквозь слезы счастья.
 — Придется вам привыкать, кузен, — ворчливо произнес Рэнд, но выпустил Джоселин из объятий.
 — Ваш несносный супруг заявил, что не примет моего предложения, не заручившись вашим полным одобрением и поддержкой. По-моему, это смешно, но с чем только не приходится мириться. Ну что же? — пытливо взглянул на нее Алексис. — Слово за вами. Джоселин перевела взгляд на Рэнда.
 — А если ты согласишься, у нас будет замок? Замок с надежной крышей?
 Рэнд вопросительно посмотрел на Алексиса, принц пожал плечами.
 — Можете выбрать тот, который придется вам больше по вкусу.
 — А слуг в нем будет достаточно? — прищурилась Джоселин.
 — Сколько пожелаешь, — кивнул Рэнд.
 — А фрейлины? — не унималась Джоселин. — Мне всегда хотелось иметь собственных фрейлин.
 — Если тебе так нравится, — улыбнулся Рэнд. — Получишь все, чего когда-либо хотела.
 — В детстве я страстно этого хотела и однажды в ночь полнолуния закопала в лесу бумажку, где написала все свои заветные желания. Это были сказочные мечты, и я жила ими очень долго… — Она помедлила, ясно сознавая, что в действительности выбор предрешен, и со вздохом повернулась к Алексису. — Вы сделали потрясающее предложение, ваше высочество, и я понимаю, что оно значит для вас, но… — Джоселин с сожалением покачала головой. — Думаю, мы его не примем.
 — Что? — изумился Алексис.
 — Ты должен мне сто фунтов, — тихо сказал Томас Ричарду, который только усмехнулся.
 — Но почему нет? — У Рэнда даже покраснело лицо от волнения.
 — Потому, бесценный мой супруг, — обворожительно улыбнулась она, — что бы ни говорили Алексис и остальные, ты на самом деле в своем сердце никакой не авалонец и, уж конечно, не принц.
 — Разумеется, он принц! — возмутился Алексис.
 — Неужели нет? — Рэнд улыбнулся несколько растерянно.
 — Ты — подданный его величества короля Георга. — Джоселин бросила многозначительный взгляд на Алексиса. — Ты шестой виконт Бомон и англичанин с головы до пят. — Она приблизилась к Рэнду и заглянула в его темные, удивительные глаза. — И это делает тебя самим собой, таким, каков ты есть. Если ты примешь приглашение Алексиса, ты будешь уже не тем человеком, за которого я вышла замуж… которого полюбила.
 — И тебе не жаль от всего этого отказываться? — осторожно спросил Рэнд.
 — Может быть, самую малость, — усмехнулась она.
 — На самом деле, — заметил Алексис, — даже если Рэнд и не останется здесь, имущество, деньги и титул принца все равно принадлежат ему по праву.
 — Это очень мило, но… — пожала она плечами, — не имеет никакого значения. Кроме тебя, мне ничего не надо, и не важно, владеешь ты всей Авалонией или только крошечным сельским коттеджем и скромной рентой…
 — Скромной рентой! — фыркнул Томас. — Ты не думаешь, старина, что пора открыть ей правду?
 — Я уже пытался это сделать, — засмеялся Рэнд.
 — Джоселин! — решительно начал Томас. — Рэнд владеет весьма приличным, чтобы не сказать внушительным состоянием, а аббатство Бомон едва ли можно назвать сельским коттеджем.
 — Твои слова о его состоянии меня уже не удивляют, но… — Она устремила глаза на мужа, который ответил ей смущенным взглядом. — Аббатство Бомон? Ты владеешь целым аббатством?
 — Оно совсем небольшое, — робко пробормотал он.
 — Еще одна ложь в форме умолчания, — вскинула брови Джоселин.
 — Я просто не успел рассеять некоторые твои ошибочные предположения, — самодовольно сказал Рэнд.
 — Почему? — нахмурился Ричард. — Я всегда полагал, что женщины ничего не имеют против денег.
 — Дело отчасти в этом. Сначала я молчал, потому что Джоселин проявила некоторую… меркантильность, хотел проучить ее. Потом мне не хотелось, чтобы она ценила во мне только мое богатство. А потом было уже поздно. — Он покаянно улыбнулся. — Прошу прощения.
 — О чем еще ты не рассказал мне — кроме секретов государственной важности, разумеется? — быстро поправилась Джоселин.
 Рэнд решительно покачал головой.
 — Больше ничего не приходит на ум.
 — Не очень-то верится, — лукаво улыбнулась Джоселин. — Думаю, мне доставит большое удовольствие постепенно раскрывать твои секреты.
 Он снова привлек ее к себе, и Джоселин вовсе не смутилась, пусть на них сколько угодно смотрят и придворные, и принцы, и вся Авалония.
 — Удовольствие, дорогая моя женушка, — пробормотал он, касаясь губами ее губ, — будет исключительно взаимным.
 И Джоселин с пронзительной ясностью осознала, что все, чего она когда-либо желала, о чем мечтала, воплотилось в жизнь. Невзирая на все титулы, замки, состояние или полное их отсутствие, с этим человеком она отныне и навсегда останется настоящей принцессой.




 Эпилог




 Прошло шесть недель… 

 В великосветских кругах обычно считается, что к концу лета Лондон становится абсолютно невыносимым. И все же каждый из гостивших в элегантном загородном доме — от пресытившихся удовольствиями повес до респектабельных матерей семейств, от невинных созданий в первом расцвете юности до престарелых пэров на подагрических ногах, от завистников и сплетников до просто любопытных — буквально каждый совершил путешествие в столицу единственно ради этого волнующего и выдающегося случая.
 А почему бы и нет? Не каждый день лондонцы обнаруживают, что один из них — принц иностранной державы и в то же время необычайно привлекательный, загадочный мужчина, который ко всему прочему завоевал сердце самой несравненной дебютантки сезона, уведя ее из-под носа собственного кузена, тоже, между прочим, принца! Все это делало прием, устроенный его матерью, событием, которое никак невозможно пропустить человеку, хоть что-то значащему в свете.
 Вдовствующая виконтесса Натали Бомон с удовлетворением окинула взглядом зал. Она всегда верила, что в мире существует множество дорог, абсолютно сногсшибательных возможностей и захватывающих сюрпризов. Разве все случившееся не являлось лучшим подтверждением этой точки зрения? Наблюдая за сыном и невесткой, которые, стоя в гуще гостей, не сводили глаз друг с друга, леди улыбнулась тому, как замечательно жизнь все расставляет по своим местам. И пусть молодым людям не придется больше предотвращать беспорядки, раскрывать заговоры и спасаться бегством от врагов — любовь сама по себе будет для них захватывающим приключением. Оно только началось…
 Но все же Натали полагала, что слишком много осталось неразрешенных вопросов, чтобы приключения могли на этом закончиться. Они непременно продолжатся, может быть, не для Рэнда и Джоселин, а для кого-то другого… А то и для нее самой. Ведь возможностям, которые дарит нам провидение, нет конца.
 Она перевела взгляд на висевший рядом на стене небольшой портрет отца, которого никогда не видела, и улыбнулась.
 — Я права, отец?