Аннотация: Двое молодых людей, Майкл и Мэллори, встречаются на корабле, направляющемся в далекую восточную страну. Их любви, вспыхнувшей с первого взгляда, препятствует многое: тайны, неожиданные опасности, коварные враги.
 Беззаветная любовь прекрасной Мэллори помогает Майклу выстоять в трудных ситуациях и выйти победителем из всех испытаний.


---------------------------------------------


 Констанс О'Бэньон
 Обвенчанные дважды



 ПРОЛОГ


  Каир, Египет, 1845 г. 
 Услышав, что слуга спорит с кем-то у входной двери, Рейли Винтер герцог Равенуортский вышел из своей спальни.
 — Если вы желаете видеть его светлость, вам придется подождать до утра. Он уже отошел ко сну, — свысока выговаривал кому-то Оливер, видимо пытаясь выдворить незваного гостя.
 — Я еще не сплю, Оливер, — сказал Рейли, недоумевая, кто же мог заявиться в такой поздний час. Фигура пришельца скрывалась в тени, поэтому герцогу не удавалось разглядеть его как следует. — Подойдите, чтобы я мог видеть вас, — приказал он, прищурив глаза.
 Неохотно отступив в сторону, Оливер позволил человеку войти в комнату.
 На незнакомце был черный плащ и белый тюрбан, один его глаз скрывался под черной повязкой, что придавало вошедшему зловещий вид.
 — Эффенди, — произнес он, почтительно поклонившись, — я всего лишь хотел передать вам письмо от моего высокочтимого господина шейха Сиди Ахмеда.
 Рейли оглядел посланца, а затем взял у него письмо и принялся читать:
  «Английский лорд! Мне стало известно, что вы разыскиваете некоторых людей. Я хочу содействовать вам в этом, поскольку они стали опасны и для нас. Я смогу помочь вам, если вы согласитесь встретиться со мной в назначенном месте. Учтите, я рискую жизнью. Если вас интересует то, что я могу сообщить, немедленно следуйте за человеком, который передаст вам это послание, — ему можно доверять. Я позаботился обо всем необходимом, так что никакие лишения во время путешествия вам не грозят. Об этой встрече не сообщайте никому, иначе она не состоится». 
 Рейли поднял глаза и оценивающе оглядел проводника.
 — Ты знаешь, что в этом письме?
 — Только то, что я должен привезти вас к своему господину, если вы согласитесь.
 — Но мне неизвестен твой господин.
 — Зато он знает вас, о благородный!
 Рейли не оставалось ничего другого, как отправиться на встречу с этим шейхом. Он находился в Каире уже восемь недель, пытаясь выяснить, кто вооружает мятежные племена бедуинов и натравливает их на англичан, однако египтяне были подозрительны по отношению к иностранцам. И вот в первый раз ему предлагают помощь, да еще так откровенно. Рейли был в замешательстве, но не видел причин, по которым он не должен был доверять этому человеку.
 — Хорошо, я еду с вами. Однако сначала мне необходимо связаться с британским консулом. Гонец поклонился.
 — Простите, сиятельный, но мой хозяин велел мне не приводить вас, если вы скажете кому-нибудь хоть слово.
 — Ну ладно. Оливер, упакуй вещи — только самое необходимое.
 Оливер не расставался с герцогом уже тридцать лет. Он верно служил ему во время войны с Наполеоном и, когда тот был ранен при Ватерлоо, ухаживал за герцогом, как преданная нянька. Он ни за что не позволил бы своему господину в одиночку отправиться в пустыню.
 — Я еду с вами, ваша светлость, — сказал Оливер, одарив незнакомца таким взглядом, что у того пропала всякая охота спорить.
 — Разумеется, Оливер, — улыбнулся Рейли.
 Шейх Сиди, казалось, предусмотрел все. Помимо двух проводников, о Рейли должны были заботиться еще и трое слуг, которые под руководством Оливера каждый вечер разбивали лагерь, создавая весьма комфортабельные условия. С каждым днем путники удалялись все дальше и дальше от Каира, пока, наконец, не остановились возле небольшого оазиса. К этому времени Рейли уже начал сомневаться в том, что шейх Сиди Ахмед существует на самом деле.
 Герцог в нетерпении вышел из-под навеса. Приставив руку к глазам, чтобы укрыть их от палящего египетского солнца, он оглядел их лагерь, состоящий из трех палаток. Двое проводников ускакали рано утром и вот уже несколько часов, как должны были вернуться. Сколько же нужно времени, чтобы условиться о встрече с шейхом Сиди Ахмедом?
 От гнева Рейли даже скрипнул зубами.
 — Оливер, ну почему я торчу посередине Синайской пустыни — без проводников, не имея ни малейшего представления о том, как вернуться в Каир? Ее Величество могла выбрать в посланники кого угодно, почему она избрала именно меня?
 — Она знала, что ваша светлость — единственный человек, который годится для этой миссии, — с гордостью ответил верный слуга.
 — Сомнительная честь, — скептически отозвался Рейли. — Проклятье! — выругался он. — Где же они?
 Он мрачно смотрел, как, медленно поднимаясь к солнцу, вдалеке растет облако вертящегося песка. Скоро налетит буря. Ветер уже вовсю крутил мельчайшие песчинки, швырял их в лицо Рейли, ослепляя его и больно обжигая щеки.
 — Если наши проводники не вернутся в ближайшее время, они попадут в песчаную бурю, ваша светлость, — заметил Оливер, наблюдая эту картину с растущим беспокойством.
 — Знай я дорогу в Каир, отправился бы в путь сию же минуту, — кипя от злости, ответил герцог.
 — Пойду спрошу остальных, когда могут вернуться проводники, — произнес Оливер и заторопился к палатке со слугами. Вскоре он вернулся. — Происходит что-то неладное, ваша светлость, слуг в лагере нет, и они забрали все свои пожитки. Странно, что мы не видели, как они ушли.
 Внезапный порыв ветра налетел с такой силой, что лопнула одна из веревок и палатка накренилась. Ухватившись за нее, Рейли и Оливер стали вновь привязывать веревку к стойке.
 Чтобы перекричать ветер, Оливеру приходилось вопить во все горло:
 — А мне, пожалуй, нравится Синайская пустыня, ваша светлость!
 Рейли мельком взглянул на облако песка, которое быстро приближалось к ним.
 — Я нахожу мало привлекательного в этом проклятом месте.
 — Здесь все так первозданно и тихо, — благоговейно продолжал Оливер. — Здесь я чувствую себя ближе к… Не знаю, но это место кажется почти священным.
 Рейли смерил слугу насмешливым взглядом.
 — Когда начнется буря, ты, вероятнее всего, пересмотришь свою точку зрения. Единственное, что тебя будет заботить, — как остаться в живых.
 Затянув последний узел, Оливер с удовлетворением оглядел результат их усилий.
 — Я думаю, так будет держаться, ваша светлость.
 — Нам нужно укрыться, буря вот-вот грянет. Рейли вошел в палатку и сбросил бурнус, к которому уже успел привыкнуть.
 — Интересно, долго ли нам еще сидеть в этой дьявольской стране?! Мы торчим здесь уже больше двух месяцев и до сих пор так и не узнали, кто же вооружает бедуинов.
 — Когда наши проводники вернутся с шейхом Сиди, он, возможно, сумеет вам помочь, ваша светлость, — ободряюще сказал слуга.
 — Я не уверен даже в том, что этот шейх Сиди вообще существует. Вполне возможно, что из меня делают дурака.
 Рейли повернулся к походному столу и зажег светильник. Чем сейчас занята его жена Кэссиди, подумалось ему. Герцогу здесь не нравилось, и он желал только одного — поскорее вернуться к ней. Даже не потому, что она не могла обойтись без него — только Богу известно, до чего эта женщина самостоятельна, — но, может быть, и ей недоставало его?
 Рейли взял со стола миниатюрный портрет жены и долго смотрел на него. Он чувствовал болезненную необходимость в ней, жаждал услышать звук ее голоса и больше всего — ее мелодичный смех.
 Усевшись на раскладную кровать, герцог сунул руку в нагрудный карман и достал письмо, полученное от нее перед самым отъездом из Каира. Кэссиди переживала за Майкла, их сына, и, видимо, не без оснований, поскольку она не из тех женщин, которые тревожатся понапрасну. Рейли вновь перечитал письмо, размышляя, что же делать с Майклом по возвращении в Англию:
  «Мой дорогой Рейли! Как долго тянутся дни, когда тебя нет рядом. Каждую ночь я молюсь, чтобы с тобой ничего не случилось и ты поскорее вернулся ко мне. Сегодня пришло письмо от Эрриан, где она сообщает, что чувствует себя хорошо. Через месяц ты станешь дедушкой. Мне бы хотелось быть сейчас рядом с ней, но в Равенуорте у меня столько забот, а Шотландия — так далеко! На прошлой неделе приезжал Майкл, но дома пробыл всего три дня. Рейли, я думаю, пришла пора, когда наш сын должен взяться за ум. Я настояла на том, чтобы он провел эту зиму в Равенуорте. Возможно, здесь нам удастся направить его на более важные дела и он перестанет прожигать свою жизнь в легкомысленных забавах». 
 Рейли сложил письмо и засунул его обратно в карман, взглянув при этом на Оливера, закрывавшего полог палатки.
 — Я думаю, настало время как следует заняться сыном, Оливер. Наверное, я ошибся, разрешив ему поселиться в городском доме в Лондоне. Он пользуется слишком большой популярностью у дам, а у той толпы молодых людей, с которыми он водит дружбу, нет иной цели в жизни, кроме как весело проводить время.
 — Насколько я помню, ваша светлость, в юности вы мало чем отличались от него, — улыбнулся Оливер.
 — Возможно. Но ее светлость волнуется за Майкла.
 К герцогине Оливер испытывал величайшее почтение.
 — Что ж, в таком случае причины для беспокойства действительно есть, ваша светлость, — согласился верный слуга.
 Налетевший ветер заставил ткань палатки захлопать и пошатнул все сооружение. Полог распахнулся, и до тех пор, пока Оливер не зажег потухшую было лампу, в их ненадежном убежище царила кромешная тьма.
 — Пойду проверю лошадей, ваша светлость. Они, похоже, беспокоятся.
 Рейли проводил Оливера взглядом и подумал, что, если из переговоров с шейхом Сиди ничего не выйдет, он немедленно вернется домой. Герцог нахмурился — наступал вечер, а проводники до сих пор не вернулись. Вероятнее всего, они были вынуждены укрыться до тех пор, пока не минует буря.
 В этот момент полог резко открылся, и в палатку вошли пятеро мужчин в черных одеяниях. Поначалу Рейли не встревожился, решив, что это — люди шейха. Но когда один из них направил на него ружье, он инстинктивно кинулся к своему револьверу, лежавшему в кобуре на складном стуле.
 Он даже не услышал выстрела, который был так силен, что отшвырнул его назад. Внезапная слабость заставила герцога опуститься на колени, и он упал лицом вперед.
 Портрет сбросили на пол, и один из вошедших раздавил его каблуком.
 — Кэс-си-ди… — простонал Рейли, пытаясь дотянуться до миниатюры с изображением жены, но она уже была вне его досягаемости.
 Еще несколько секунд герцог пытался противостоять черному потоку, который захлестывал его, но почти сразу же провалился в темную пустоту.
 Человек в плаще и с черной повязкой на глазу перевернул тело ногой.
 — Дурак, — бросил он своему напарнику, — ты убил его. За это шейх Сиди отрубит тебе голову.
 Песок быстро впитывал кровь, вытекавшую из раны Рейли. Он уже не шевелился.
 Двое мужчин подняли его и вынесли наружу, где уже бушевала стихия. Один из них неуверенно произнес:
 — Тело нужно забрать. Наш господин захочет убедиться в том, что он убит.
 — А его слуга мертв? — озабоченно спросил второй. — Шейх Сиди хотел, чтобы в живых не осталось никого и никто не смог бы рассказать о том, что здесь случилось.
 Третий человек, державший лошадей, кивком указал на мертвое тело Оливера, приколотое копьем к стволу пальмы.
 — Слуга англичанина мертв, хотя сражался он отчаянно. Он уже никому ничего не расскажет, теперь он — еда для шакалов.
 Безжизненное тело Рейли было брошено поперек лошадиного крупа, и пятеро в черных одеждах поскакали прочь от оазиса. Вскоре их поглотила кипящая буря, завывания которой были так похожи на женский плач.




 1


  Лондон 
 В комнате царил сумрак, нарушаемый лишь одинокой свечой, мерцавшей на блестящей поверхности круглого стола из красного дерева. Двенадцать человек в изысканных нарядах чинно сидели вокруг стола, и тишина была настолько глубокой, что даже тихий шелест материи мгновенно привлекал внимание. Двенадцать пар глаз были прикованы к старой цыганке в черном, с золотым монисто, позвякивающем при каждом ее движении. Находясь в глубоком трансе, она раскачивалась из стороны в сторону, водя своей узловатой рукой над сферой хрустального шара.
 За пределами освещенного круга со скептическим выражением на лице сидел лорд Майкл Винтер. Он втихомолку потешался над прорицательницей, предсказывавшей в этот момент благополучие и счастье для леди Леноры Ривс. У Леноры уже было сколько угодно благополучия, и она постоянно светилась довольством. А почему бы и нет? Она была испорчена и избалована своими родителями — красавица, внимания которой добивались многие джентльмены. Однако лорд Майкл не относился к числу ее обожателей, он находил Ленору чересчур наивной, а ее речи — скучными.
 Леди Саманта, которая Майклу была больше по вкусу, поднялась со своего места и, улыбаясь, подошла к нему.
 — Пойдемте, Майкл, — поманила она и, взяв его за руку, потащила к столу. — Присоединяйтесь к нам. Ведь все это устроено для нашего развлечения. Пусть гадалка откроет вам ваше будущее.
 Черные волосы леди Саманты, скрепленные жемчужной заколкой, были откинуты назад и свободно падали на спину из-под остроконечного головного убора. Глаза у нее были темно-карими, кожа — белоснежной и без единого изъяна.
 — Подобные развлечения не для меня, — со скучающим видом отозвался Майкл. — Эта женщина умеет заглядывать в будущее не дальше, чем вы или я. Предсказывать всяким дуракам именно то, что те хотят слышать, — вот в чем ее работа. Взгляните, с каким трепетом ваши гости ловят каждое ее слово, — презрительно кивнул головой Майкл в сторону сидевших за столом. — Позвольте поздравить вас с такой удачной вечеринкой, — издевательски закончил он.
 Эти слова глубоко ранили леди Саманту, ведь она затеяла все это только ради него. Она была безнадежно влюблена в молодого лорда и любила бы его не меньше даже в том случае, если бы он не являлся единственным наследником самого влиятельного в Британии семейства. Майкл был высоким и широкоплечим, волосы его были почти такими же темными, как у самой Саманты, и от него исходила какая-то тревожная, возбуждающая сила. Когда он входил куда-нибудь, все взгляды обращались к нему, а когда выходил — помещение странным образом начинало казаться опустевшим.
 Теперь, глядя в его холодные зеленые глаза, леди Саманта не видела ни малейшего намека на любовь, которой она так страстно желала. Давно поняв, что проложить путь к его сердцу будет очень и очень непросто, она ревновала лорда к каждой женщине, которая пыталась флиртовать или заигрывать с ним. Она уже рассматривала себя в качестве его жены, и никто не должен был стоять на ее пути.
 Пока же лорд Майкл не принадлежал ни одной женщине, и леди Саманта решила, Что если когда-нибудь таковая и появится, то ею станет именно она.
 Майкл оглянулся в сторону стола, где гости заворожено внимали предсказательнице, он почти завидовал их ребячливому настроению. Его не интересовало это глупое гадание, а этот обед уже наскучил.
 — Майкл, — умоляюще проговорила леди Саманта, — я устроила этот вечер специально, чтобы развлечь вас. Вы не можете представить, каких усилий мне стоило заполучить мадам Замбану на сегодняшний день. — Саманту даже передернуло. — Можете ли вы поверить, что мне самой пришлось отправиться в ее дом на Суинтон-стрит, чтобы пригласить сюда. Ведь на мадам Замбане все буквально помешались еще с прошлой весны, когда на одном из приемов она развлекала гостей леди Вильгельмины.
 Со смиренным вздохом Майкл встал и покорно направился к столу. Усевшись возле леди Саманты, он стал наблюдать, как старая цыганка водит руками над хрустальным шаром, уставившись в него так, будто видит там что-то недоступное взору других.
 Мадам Замбана улыбнулась леди Гарнет, которая смотрела на нее широко открытыми наивными глазами.
 — Вы обретете предмет своей сердечной страсти. Тот, кто любим вами, тоже любит вас. Вы станете жить в благословенном союзе и доживете до преклонных лет, имея много детей.
 — Это Чарльз? — застенчиво спросила юная девушка, посмотрев на мужчину, сидевшего возле нее.
 Старая цыганка указала костлявым пальцем на лорда Чарльза Боннома.
 — Вот человек, который станет вашим мужем, — произнесла она таинственным голосом.
 Лорд Майкл ухмыльнулся, увидев, как лучезарно воззрилась леди Гарнет на человека, с которым была обручена уже по меньшей мере два года. Ни для кого не было секретом, что в июне леди Гарнет и лорд Чарльз собирались пожениться, так что предсказание старухи гадалки не явилось откровением.
 Наконец цыганка одарила вниманием саму леди Саманту, быстро взглянув на нее, а затем снова вперившись в свой хрустальный шар. Она стала водить морщинистой рукой вокруг сверкающей сферы, и на ее запястье звякнул золотой браслет. Прежде чем выдать очередное предсказание, старуха немного поколебалась.
 — Вы никогда не получите предмет своих вожделений. Вы никогда не полюбите того, с кем вам суждено соединиться, а тот, кого любите вы, никогда не станет вашим мужем.
 Леди Саманта онемела и с напряженным вниманием слушала ее слова.
 — Я не верю вам, — произнесла она срывающимся голосом, — вы не можете видеть грядущее в этом маленьком глупом стеклянном шаре.
 Старуха подняла на нее свои черные глаза и покачала головой.
 — В этом шаре я вижу разные вещи и кое о чем не говорю, поскольку знать о будущем чересчур много — нехорошо. Но то, что я предсказала сегодня, свершится.
 Леди Саманта надула губки.
 — Предскажите судьбу лорда Майкла, и будем надеяться, что для него у вас найдется более приятное пророчество.
 Мадам Замбана заглянула в зеленые глаза, полные презрения. Она так долго смотрела на лорда Майкла, что остальные уже начали ерзать на стульях, однако тот выдержал ее взгляд, не отведя глаз и не моргнув.
 — Вы мужественный человек, — наконец сказала она, улыбнувшись беззубым ртом. — Многие женщины высокого и низкого происхождения добивались вашей любви. Однако, мой стойкий юноша, их внимание стало для вас привычным.
 — Расскажите нам что-нибудь, о чем мы не знаем, — ехидно потребовал лорд Грассом, — не то лорд Майкл приберет к рукам всех женщин, а мы останемся на бобах.
 Цыганка продолжала говорить, словно не слышала последних слов:
 — Скоро вы повстречаете женщину, завоевать которую будет очень непросто. Вам придется перенести много страданий, прежде чем вы приручите ее, красавчик мой. Поэтому внимательно присматривайтесь ко всем женщинам с огненно-рыжими волосами.
 Лорд Майкл недоуменно приподнял бровь, и это было его единственной реакцией.
 — Через две недели вам предстоит долгое морское путешествие, — продолжала цыганка. Прикрывшись рукой, лорд Майкл зевнул.
 — Могу вас заверить, что в мои планы не входит покидать Европу до наступления весны. Матушка попросила меня провести зиму в Равенуорте. — Он посмотрел на леди Саманту. — Как вы знаете, просьба моей матушки — это даже больше, чем приказ.
 Старуха покачала головой.
 — И все же вас ждет долгое плавание по морю. Будьте осторожны, вам предстоит познать не только великую дружбу, но и страшное предательство. Не доверяйте одноглазому мужчине и высокопоставленному человеку турецкого происхождения.
 Лорд Майкл хмыкнул, подумав, что эта женщина все же немного забавна.
 — Путешествие в это время года было бы, вероятно, неплохим развлечением. По крайней мере, оно избавило бы меня от тоскливых зимних месяцев в деревне.
 Цыганка все водила рукой над хрустальным шаром и невидящим взглядом смотрела в какие-то ведомые ей одной дали. Внезапно ее темные глаза стали бесцветными, словно густеющий туман.
 — Черное перо беды упало к вашим ногам, юный лорд. Горе вам, большое горе! Кто-то из ваших близких — в страшной опасности, а может быть, уже мертв.
 Одна из женщин вскрикнула, послышались испуганные голоса. В одно мгновение вечеринка перестала быть забавным развлечением.
 Голос мадам Замбаны стал тревожным, она схватила Майкла за руку.
 — Вам не суждено увидеть зиму в этом году — вы окажетесь в краю жары и песка. Поверьте моим словам, молодой лорд, кому-то вы очень нужны. — Ее взгляд стал пронзительным, старуха пристально смотрела в глаза Майкла. — А теперь вам следует поторопиться домой.
 Майкл вырвал руку и взглянул в глаза прорицательницы — в них была искренняя тревога. Он пытался убедить себя в том, что старуха всего лишь играет свою обычную роль и, надо сказать, неплохо с ней справляется. Но отчего в таком случае у него засосало под ложечкой от беспокойства? Почему ее предсказания вселили страх в его сердце?
 Не говоря ни слова, он поднялся из-за стола и бросил цыганке несколько монет.
 — Вы весьма занимательны, мадам. Но ваше призвание — сцена.
 Цыганка собрала монеты и зажала их в руке.
 — Вы не верите в мои предсказания, но скоро вам предстоит убедиться в моей правоте. Запомните мои слова.
 В ответ на это Майкл только рассмеялся и отвесил старухе шутовской поклон.
 — Я буду помнить о вашем предостережении.
 — О большем я и не прошу.
 — А теперь я вынужден уйти, — объявил присутствующим лорд Майкл и, обратившись к леди Саманте, добавил: — Вечер был великолепен.
 — Вы уже уходите? — переспросила та с нескрываемым разочарованием.
 — Да, у меня назначена встреча в клубе с лордом Уолтерсом. В последнее время фортуна благоволила ко мне, и я обещал ему дать возможность отыграться.
 Леди Саманта проводила его к дверям и дождалась, пока дворецкий принес его головной убор.
 — Вы ведь не поверили этой женщине, не так ли?
 — Нет, — твердо ответил лорд Майкл, — и вам также не следует придавать значения ее болтовне.
 — Увижу ли я вас завтра вечером на приеме у леди Милан?
 — Конечно. — Ему не терпелось уйти.
 Увидев, как дворецкий закрыл за ним дверь, леди Саманта ощутила пустоту. Если бы только можно было рассказать ему, как сильно она его любит! Но она знала, что, если откроет Майклу свои чувства, тот отвернется от нее, как уже не раз отворачивался от многих других. Нет, она должна быть умнее тех женщин, что бросались к его ногам. Она наберется терпения и дождется, пока он сам не придет к ней.
 Майкл усаживался в свою карету, а в голове у него все еще звучали предсказания цыганки. Нет, ей нельзя верить, этой старухе, которая использовала людские надежды и страхи ради своей наживы.
 Постучав в крышу кареты тростью с золотым набалдашником, он приказал кучеру:
 — В клуб.
 Пока лошади цокали копытами вдоль пустынных мостовых, Майкл думал о леди Саманте. Когда-нибудь наступит день, и он, возможно, попросит ее руки. Им будет несложно ужиться друг с другом, практично размышлял он. В конце концов, надо же на ком-то жениться, а на фоне всех остальных она выглядит наиболее приемлемо. С ней, по крайней мере, не скучно.
 Мысли Майкла обратились к его семье. Может быть, праздники в деревне все же не будут чересчур тоскливыми. К Рождеству из Египта должен вернуться отец, и они вместе отправятся на охоту. В мире не было никого, кем бы он восхищался больше, чем отцом, и кого любил бы сильнее матери. Его сестра Эрриан вышла замуж за шотландского вельможу и, поскольку ждала уже второго ребенка, не должна была появиться в Равенуорте этой зимой. Что ж, они с отцом могли и сами ненадолго съездить в Шотландию поохотиться.
 Он откинул голову и закрыл глаза. Не было такого человека, который не завидовал бы браку его родителей — они были бесконечно преданы друг другу. Есть ли на свете такая женщина, которая заставит его глаза смягчиться, как это случалось с отцом, когда тот глядел на мать? Может, он просто не способен любить? Майклу не нравилось, что к нему липли дамы, его передергивало, когда он представлял себе жизнь с женщиной, которая попытается завладеть им без остатка.
 И вновь ему вспомнилась леди Саманта. Она никогда ничего не требовала от Майкла. Скорее всего, следующей весной он сделает ей предложение.
 Карета остановилась возле клуба, и Майкл спустился по ступенькам, надеясь немного развлечься за карточной игрой со своими сверстниками. Однако тревога, поселившаяся в каком-то уголке его сознания после предостережении старой цыганки, никак не уходила.
 Вторая половина вечера, которую лорд Майкл провел в клубе за карточным столом, оказалась гораздо приятнее. Но наступало утро, и, снова забравшись в свою карету, юноша велел кучеру править домой.
 Теплое солнце изливало на брусчатую мостовую потоки мягкого золотого света. Украшенная фамильным гербом карета лорда Майкла завернула за угол и остановилась возле трехэтажного особняка. От избытка сил четверка серой масти трясла гривами, и кучеру едва удавалось сдерживать гарцующих лошадей.
 Уличные торговцы были тут как тут, продавая всякую всячину.
 — Лаванда! Купите душистой лаванды, — мелодичным голосом выводила какая-то женщина, двигаясь по самой фешенебельной части Лондона в надежде продать цветы. — Лаванда — то, что нужно настоящей леди. Лаванда…
 Торопливо спрыгнув со своего высокого насеста, лакей в зеленой ливрее распахнул дверь кареты, почтительно обратившись к лорду Майклу:
 — Будут ли какие-то распоряжения, милорд?
 — Нет, отправляйтесь спать, Симмонс.
 Спускаясь со ступеньки кареты, лорд Майкл сонно зевнул. Ну вот, прошел еще один долгий и унылый день, подумал он, мечтая поскорее очутиться в кровати.
 Внезапно дверь его дома резко распахнулась, и на улицу, направляясь прямиком к Майклу, выбежал его слуга Уильям. От его всегдашней степенности не осталось и следа.
 — Ее светлость здесь, милорд. Она ждет вас с полуночи. Ваша тетушка, леди Мэри, тоже здесь.
 — Матушка и тетушка Мэри — здесь, в такой час?
 — Да, милорд, и целую ночь ждут вашего возвращения. Я отправил Горацио к леди Саманте, думая, что вы все еще там, но ему сказали, что милорд уже уехал.
 Внезапно дорогу Майклу преградила женщина, продававшая лаванду. Не думая, он сунул ей шиллинг и так же бессознательно взял букетик, который протянула ему цветочница.
 — Благодарю вас, сэр, благодарю от всей души, — обрадовалась та, пробуя монету на зуб, и, удостоверившись в ее подлинности, улыбнулась.
 Оттолкнув женщину с дороги, лорд Майкл торопливо взбежал на крыльцо. Его мать ни за что не приехала бы посреди ночи, если бы не случилось что-нибудь ужасное. Первой мыслью Майкла было, что какое-то несчастье произошло с сестрой Эрриан. Может быть, роды прошли не совсем удачно?
 Зовя мать, он ворвался в дом.




 2


 Ее светлость герцогиня Равенуортская слышала, как подъехала карета сына, и теперь в ожидании его стояла в дверях гостиной.
 Майкл приблизился к матери, пытаясь заглянуть ей в лицо, и увидел в ее глазах страдание. Прикоснувшись к материнской руке, он ощутил холод.
 — Что случилось, мама?
 Не в силах говорить, она только покачала головой, и Майкл, обняв, привлек ее к себе. Букетик лаванды выпал из его рук и оказался на полу, придавленный тяжелой подошвой. Женщину трясло, и эта дрожь невольно передалась Майклу. Его мать была женщиной огромного мужества, и теперь он ясно знал: произошло нечто ужасное.
 — Эрриан? — спросил он, заранее боясь услышать ответ. — С ней что-то случилось?
 Кэссиди оставалась неподвижной в объятиях сына. Она будто заряжалась его силой и пыталась собраться с мужеством, чтобы рассказать ему о происшедшем. Наконец она отстранилась и тихо сказала:
 — У твоей сестры родилась дочь, и они обе чувствуют себя прекрасно.
 Глаза ее, такие же зеленые, как у сына, блестели от слез, и Майкл пытался вспомнить, когда же в последний раз он видел мать плачущей.
 К ним подошла его двоюродная тетка Мэри, и в ее глазах он также увидел горе.
 — Я боюсь за твоего отца, Майкл. Мама получила очень печальные новости.
 Кэссиди освободилась из объятий сына, но продолжала крепко держать его за руку, не решаясь заговорить, как будто не могла найти подходящих слов.
 — Майкл, я так… напугана. Твой отец исчез. Мне сообщили, что он похищен, но никто не знает, кем именно. Премьер-министр опасается за его жизнь, Ее Величество также очень обеспокоена.
 — Я пыталась отговорить Рейли от поездки в эту варварскую страну! — в волнении воскликнула тетушка Мэри. — Я знала, что такая опасная миссия не может принести ничего, кроме неприятностей.
 Майкл осторожно провел мать через гостиную и усадил на стул, затем, опустившись возле нее на колени, взял ее тонкие руки в свои.
 — Расскажи мне обо всем подробно, — попросил он.
 Кэссиди тяжело вздохнула.
 — Как тебе известно, твой отец весьма неохотно согласился отправиться в эту поездку в Египет. Ты ведь знаешь, он не любит путешествовать без меня.
 Майкл изо всех сил пытался держать себя в руках и не поддаваться охватившему его страху.
 — Да, знаю. Я получил письмо, которое он отправил сразу после приезда в Египет, а пару недель назад — еще одно. С тех пор от него ничего не было.
 Поначалу Кэссиди старательно сдерживала рыдания, но теперь, когда рядом был сын, она могла дать волю чувствам, и крупные слезы безудержно потекли по ее лицу.
 — В его комнате нашли записку, которую он оставил для меня. Он писал, что отправляется в пустыню, чтобы встретиться с человеком, обещавшим ему помощь в поисках тех, кто вооружает племена бедуинов. Он надеялся, что сумеет вернуться домой до… Рождества. — Голос ее сорвался.
 Майкл перевел взгляд с матери на тетку.
 — Когда отец уезжал, я полагал, что он должен всего лишь встретиться с хедивом [1] и побеседовать с ним о тех, кто вооружает и подстрекает пограничные племена — кем бы ни были эти люди. Я был уверен, что ему не грозит никакая опасность.
 — Он говорил мне, что отправиться в эту поездку велит ему долг, и все звучало так убедительно! — Кэссиди поднялась и подошла к окну. — Мне неизвестно, почему твой отец отправился в пустыню в одиночку и с кем он собирался там встретиться. — Она подняла глаза, залитые слезами. — Почему, Рейли, ну почему? — воскликнула она.
 Леди Мэри глядела на Кэссиди с растущим беспокойством: ей было до глубины души жаль племянницу, ведь она и Рейли были неразлучны.
 Майкл подошел к матери, пытаясь скрыть от нее собственное смятение.
 — Что сделано для его розыска? Кэссиди безнадежно развела руками.
 — Ее Величество заверила меня, что они делают все возможное. Она обещала, что, если твой отец жив, его обязательно отыщут.
 — А почему кто-то полагает, что он может быть… мертв?
 Кэссиди с трудом проглотила комок в горле.
 — Гонец доставил в британское консульство в Каире окровавленную рубашку и заявил, что она принадлежит твоему отцу. На кармане действительно были вышиты его инициалы — ее прислали мне для опознания. Нет никаких сомнений в том, что она принадлежала именно ему.
 Майкл, в свою очередь, сглотнул горький комок.
 — Ты ведь знаешь, что отец никогда не сделал бы никакой глупости. Если он и отправился в пустыню, то, без сомнения, был хорошо подготовлен к любым неожиданностям. Кем бы ни был его похититель, он должен знать о положении, которое занимает отец, и понимать, что причинять ему вред — неразумно. Кстати, кто-нибудь потребовал выкуп?
 — Нет. — В глазах матери блеснул луч надежды. — Ты полагаешь, его могли украсть ради выкупа? Ну что ж, мы заплатим любые деньги, лишь бы освободить его.
 Майкл поцеловал ее в щеку.
 — Я думаю, вполне вероятно, что скоро именно их у нас и потребуют. Тебе известно что-нибудь еще? — заботливо спросил он.
 — Ничего, за исключением разве что… — И снова в ее глазах заблестели слезы. — Эти чудовища убили нашего дорогого Оливера. Его… пронзили копьем. Он… Они… закопали его останки в пустыне.
 Внутри Майкла начал расти гнев, но ради матери он должен был держать себя в руках. Оливер скорее был членом их семьи, нежели слугой.
 — Зачем кому-то понадобилось убивать его?
 — Я полагаю, этот преданный маленький человек пытался защитить твоего отца. Ты же знаешь, каким он был.
 — И все же тот факт, что не было найдено… тело отца, вселяет надежду. — Майкл подошел к окну, машинально провожая взглядом продавщицу лаванды, шедшую по улице. — Я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню, кто все это устроил, а когда мне это удастся, пусть они молят Бога о помощи! Ведь он поехал в Египет, чтобы помочь этим людям. — Прежде чем повернуться к матери, Майкл закрыл глаза и постарался подавить в себе боль. — Кто-нибудь взял на себя ответственность за исчезновение отца?
 Поскольку Кэссиди никак не могла справиться с горем, за нее ответила леди Мэри:
 — Твой отец написал мне, что большинство бедуинских племен не чувствуют себя связанными с какой-либо из наций и не признают границ. Он беспокоился о том, что, если бедуинам удастся вооружиться, они могут создать единую армию, и тогда Египет будет ввергнут в еще одну кровопролитную войну. Я полагаю, что те, кто организовал похищение твоего отца, видели в нем серьезную угрозу своим планам.
 — Да, но кто же они? — возмутился Майкл. — Должен же хоть кто-то знать, к кому отправился в пустыню отец? Или в Каире уже не существует никаких властей?
 — Похоже на то, — покачала головой Кэссиди. — В Каире — один только британский консул. У него мало власти, и он должен отчитываться перед хедивом. Как мне удалось понять из последнего письма, твой отец был не очень высокого мнения об этом человеке.
 Юноша уже не мог сдерживать гнев.
 — Но кто-то же должен знать хоть что-нибудь! Я поеду в Египет и сам выясню, что там произошло.
 — Именно об этом я и хотела просить тебя, Майкл, — с надеждой в голосе произнесла Кэссиди. — Если твой отец жив, возвращайтесь вместе домой. — Ее губы дрогнули. — Если он… мертв, привези мне его тело. Я не успокоюсь, покуда не увижу мужа.
 Майкл притянул ее к себе, чувствуя, как от слез матери намокает его рубашка.
 — Я найду его, мама, и привезу домой. Обещаю тебе.
 Она прижалась к его телу, и он, осторожно взяв мать на руки, вынес ее из комнаты и понес к лестнице.
 — Ты должна лечь в постель и хорошенько отдохнуть.
 — Она почти не спала с того самого момента, как получила это известие, — подтвердила леди Мэри, шагая по ступенькам следом за ним.
 Майкл поднимался по лестнице, неся свою легкую ношу так же бережно, как носят детей. Если бы только его сестра Эрриан была рядом, уж она бы знала, как утешить мать. Он же был беспомощен перед ее слезами и горем.
 Посмотрев на мать, он увидел, что ее длинные ресницы опущены — пусть ненадолго, но она, кажется, успокоилась.
 Опередив их, леди Мэри первой вбежала в комнату и сдернула с постели покрывало. Когда Майкл уложил мать, веки ее дрогнули и открылись.
 — Я бы не стала просить тебя поехать в Египет, Майкл, если бы не знала, что ты — единственный человек, способный найти отца. Никто не станет искать так старательно, как ты. Кроме того, ты ведь не прекратишь поиски до тех пор, пока не найдешь его, верно?
 — Я найду его, — успокоил ее Майкл.
 — Береги себя, Майкл, я не хочу потерять еще и тебя. Если я лишусь вас обоих, я этого не переживу. Он нежно поцеловал мать в щеку.
 — Я обязательно вернусь и привезу отца. И слушай свое сердце — ведь если бы отца не было в живых, неужели ты не почувствовала бы этого?
 — Ты и это про нас знаешь? — мягко улыбнулась она.
 — Я всегда знал, что вас связывают необычные узы.
 — Он жив, Майкл. Я чувствую это сердцем. Но, зная его лучше других, я знаю также, что больше всего он волнуется не за себя, а за нас. Я опасаюсь, как бы он не совершил какую-нибудь глупость, которая разозлит его похитителей.
 — Ты сообщила о случившемся Эрриан?
 — Да, я решила, что твоя сестра должна знать о том, что произошло. Однако я настоятельно просила ее не приезжать, поскольку она только что родила.
 — Это не остановит ее, — уверенно произнес Майкл. — Они с Уорриком непременно приедут.
 — Да, — согласилась Кэссиди, — скорее всего она приедет.
 Майкл подвинул стул и сел возле кровати.
 — А теперь поспи, мама, и позволь мне позаботиться о нас обоих.
 — Хорошо, — сказала она, утомленно закрывая глаза, — теперь я, пожалуй, отдохну.
 Майкл долго не отрывал взгляда от матери. Она до сих пор оставалась самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо видел. Время щадило красоту Кэссиди, и на ее лице почти не было морщин, хотя в золотистых волосах блестело серебро. Он чувствовал, как бьется материнское сердце, и знал, что в этот момент она сильно страдает. Он должен сделать все возможное, чтобы найти отца.
 После того как мать уснула, Майкл встал и жестом пригласил тетку следовать за ним.
 — Теперь, когда Кэссиди увиделась с тобой, она, наверное, проспит целый день. Я никак не могла успокоить ее, пока она не отыскала тебя.
 — Не могла бы ты побыть с ней до тех пор, пока я не вернусь?
 Леди Мэри взяла Майкла под руку и изучающим взглядом посмотрела в его озабоченное лицо.
 — Ну, конечно, мой дорогой мальчик. Ты прав — Эрриан и Уоррик наверняка скоро приедут. Так что можешь отправляться в Египет и быть спокоен — мы все вместе позаботимся о твоей матери.
 Тут леди Мэри увидела в лице Майкла нечто, что напомнило ей его отца: глаза стали жесткими, резко очерченный подбородок выражал решимость добиться цели. Как и Рейли, Майклу был неведом страх, и именно это беспокоило его тетушку.
 — Не натвори глупостей, Майкл. То, что в своей школе ты лучше всех фехтовал и стрелял из пистолета, не поможет тебе в Египте. Держись подальше от опасностей.
 Майкл поцеловал в щеку эту маленькую властную женщину, которую обожал с самого детства. Душа лондонского света, она была умной и немного деспотичной, но вместе с тем умела подчиняться, когда того требовали обстоятельства.
 — Я думаю, в ближайшие недели матушке очень понадобится твоя поддержка. Ты сможешь быть сильной ради нее?
 — Конечно, смогу. Но я буду с нетерпением ждать приезда твоей сестры с мужем и детьми. Кэссиди станет гораздо легче, если семья будет находиться рядом с ней. Дети Эрриан не позволят ей соскучиться, да и новорожденная наверняка отвлечет ее от горестных мыслей.
 Майкл вдруг испытал незнакомое ранее чувство — когда к горлу подступают слезы, и резко отвернулся, чтобы тетушка не заметила его слабости.
 — Мне нечего бояться за себя. Я больше тревожусь за отца, — произнес он наконец. — Я изо всех сил убеждал мать в том, что он жив, но мы-то с тобой знаем, что он, возможно… — больше Майклу не удалось выговорить ни слова.
 Подойдя ближе, проницательная маленькая женщина заглянула в лицо Майкла и прижалась к его щеке.
 — Я знаю, Майкл… Я знаю, каково тебе сейчас.
 — Я не должен думать об этом, — ответил юноша, расправляя плечи и словно собираясь с силами. — Для того чтобы помочь отцу, мне понадобится ясная голова.
 — Отбрось свои страхи и выполняй то, что велит тебе долг, — ободряюще сказала леди Мэри. — Когда ты отправляешься?
 — Я сейчас же велю Уильяму собрать багаж. Через час я выеду в Саутгемптон и сяду на первый же корабль, отплывающий в Египет.
 Леди Мэри сжала ему руку.
 — Будь крайне осторожен, Майкл. Люди, похитившие твоего отца, опасны. Не делай поспешных, необдуманных шагов. Я буду ждать твоего скорого возвращения — вместе с отцом.
 — Не знаю, сколько времени это займет, тетя Мэри, поскольку без отца я не вернусь.
 — Ты ведь будешь писать нам и сообщать о том, как продвигаются поиски?
 — При каждом удобном случае. Стараясь вернуть самообладание, леди Мэри вымученно улыбнулась.
 — Я рассчитываю, что ты непременно будешь на моем весеннем балу, отважный путешественник!
 — Я вывернусь для этого наизнанку, — обнял ее Майкл.
 Глаза женщины наполнились слезами, но ей все же удалось сохранить на лице спокойное выражение.
 — Мне бы не хотелось объяснять всем моим гостям женского пола, почему тебя нет на моем приеме. Так что постарайся не подвести меня.
 — Если будет хоть малейшая возможность, мы еще станцуем с тобой на этом балу.




 3


 Леди Мэллори Стэнхоуп вихрем влетела в гостиную, глаза ее сияли от возбуждения.
 — Мама, папа, вы здесь? — Ища родителей, она обвела комнату взглядом, но не увидела никого, кроме своей кузины Фиби, сидевшей у окна на стуле с прямой высокой спинкой. В руке ее было зажато письмо. Спина Мэллори непроизвольно напряглась, восторженное выражение с ее лица будто бы стерли тряпкой.
 — Мэллори, воспитанным леди не пристало появляться в комнате подобным образом, — с отсутствующим видом отчеканила Фиби Берд.
 Мэллори попыталась заглянуть ей в глаза. Было видно, что мысли Фиби витают где-то далеко, поскольку нотация, прозвучавшая из ее уст, была чисто рефлекторной. Фиби Берд была двоюродной сестрой ее матери, старой девой, и соседи за глаза называли ее «бедной родственницей». Ей было немногим за сорок, но выглядела она гораздо старше. Высокая, похожая на птицу, она постоянно суетилась: то поправляла картину, то вытирала пыль со стола, то натирала перила. Она была строгой и взыскательной, постоянно требуя, чтобы Мэллори вела себя как подобает истинной леди.
 Кузина Фиби поселилась в Стонридж-хаусе, когда девочке исполнилось пять лет. Вскоре после этого родители Мэллори отправились в свои бесконечные путешествия, оставив дочь на попечение Фиби. Именно ее руки утирали слезы Мэллори, когда та была еще ребенком, именно Фиби ухаживала за девочкой, когда та болела. Приживалка, которой к тому же платили, она тем не менее стала единственной и настоящей матерью для Мэллори.
 — Извините, кузина Фиби. Мне почудился стук кареты во дворе, когда я одевалась. Я и решила посмотреть, не родители ли это — они ведь писали, что приедут именно сегодня.
 Фиби ответила не сразу, сначала она взглянула на письмо, зажатое в ее руке. Вот уже десять лет, как Тайлер и Джулия не видели свою дочь. Десять лет равнодушного пренебрежения, которое Фиби изо всех сил пыталась скрыть от их же ребенка… Ну как объяснить молоденькой девушке, что родители не любят ее? По их мнению, коли уж случилось так, что она не родилась мальчиком, она могла и вовсе не появляться на свет.
 — Ты ошиблась, — сказала она наконец, — это не родители. Это всего лишь почтальон. Он принес письмо.
 Шурша юбками, Мэллори пересекла комнату и опустилась на колени возле кузины, гладя ее тонкую морщинистую руку.
 — Что случилось? — с тревогой спросила она. — Что-нибудь с мамой и папой? Какое-то несчастье?
 Фиби смотрела на Мэллори, стараясь не показывать свою любовь к ней. Девушка, не зная того, была уже настоящей красавицей, и Фиби начинала опасаться за ее будущее. Нежная, без единого изъяна кожа, золотисто-рыжие волосы, блестевшие, словно языки пламени, прелестное лицо и фиалково-синие глаза, сиявшие так, что, стоя в нескольких шагах от нее, было трудно угадать, какого они цвета. Каждое движение ее стройного тела было отточено, словно девушка долго репетировала, однако грациозность Мэллори была совершенно естественной.
 — О нет, дитя мое! — заверила ее кузина. — Твои отец и мать чувствуют себя превосходно. — При этом Фиби не удалось скрыть горечь, прозвучавшую в последних словах.
 Мэллори продолжала испытующе глядеть на кузину.
 — Разве они не приедут? — В голосе девушки прозвучали разочарование и горечь, копившиеся в ней на протяжении многих лет одиночества.
 — Нет, дитя, — мягко ответила Фиби. — Они вынуждены вернуться в Египет. Похоже, у них возникли разногласия с египетским правительством по поводу того, кому принадлежат найденные ими археологические ценности. Теперь они конфискованы. Твои родители весьма обеспокоены и уже отплыли в Египет.
 Глаза Мэллори наполнились слезами.
 — Но ведь они находились в Лондоне по меньшей мере несколько недель! Кузина Фиби, они должны были прислать за мной! Они не хотят меня видеть, — с несчастным видом подвела она итог.
 Плечи девушки безвольно поникли. — Они не любят меня?
 — Чепуха! Вот письмо, где они пишут, как им жаль, что не удалось повидаться с тобой, — прибегла Фиби к полуправде, чтобы хоть как-то успокоить свою воспитанницу. — Они просят передать тебе, поздравления с днем рождения и сказать, что они очень любят тебя. А вот и подарок. — Фиби указала на большую коробку в яркой красочной обертке.
 — Можно мне прочесть письмо?
 Фиби разгладила измятый лист, который содержал всего-навсего сухие инструкции от родителей Мэллори по поводу того, что в следующем году их земли должны быть засеяны овсом вместо ячменя. Быстро сложив письмо, она сунула его в карман платья.
 — Ты же знаешь, Мэллори, читать чужие письма — невежливо.
 Однако провести девушку было не так просто. Она знала: что бы ни содержалось в этом письме, там не было ни единого слова про любовь к ней или слов поздравления в ее адрес. Фиби просто берегла ее. Внезапно она почувствовала себя брошенной и одинокой.
 — Ну давай же, дитя, — поощрила ее Фиби, — открывай свой подарок. День твоего рождения только завтра, но…
 Мэллори без всякой радости повиновалась. Осторожно, чтобы не помять, она развернула розовую оберточную бумагу и уставилась на белую коробку, гадая, что может находиться внутри. Наклейка на ней была из какого-то парижского магазина.
 — Это, наверное, платье или шляпка, — предположила она, и в ее голосе прозвучала нотка пропавшего было возбуждения.
 Глаза Мэллори светились нетерпением, она с любопытством сняла крышку, но, когда увидела содержимое коробки, ее губы дрогнули, и она подняла свои, ставшие беззащитными, глаза на Фиби.
 — Что там, девочка? Позволь мне взглянуть, — попросила старая дева.
 Мэллори вынула из коробки нарядно одетую куклу и протянула ее Фиби.
 — Мне исполняется восемнадцать лет, а папа и мама дарят мне куклу! Неужели они не знают, что я уже взрослая и давно не играю в игрушки?
 Фиби пыталась подавить охвативший ее гнев. Уж лучше бы они ничего не присылали, подумала она, с разрывающимся от боли сердцем глядя на воспитанницу. Взяв куклу из рук Мэллори, она поправила на ней белое шифоновое платье.
 — А она хорошенькая, — сказала Фиби, стараясь, чтобы ее слова звучали беззаботно. Глаза Мэллори сверкали от гнева.
 — Отдай ее кому-нибудь из деревенских детей! Мне она не нужна.
 — Ты потом пожалеешь.
 Мэллори сердито отвернулась от куклы, словно один только вид игрушки оскорблял ее.
 — Нет, не пожалею. Не хочу ее видеть. Вздохнув, Фиби уложила куклу обратно в коробку.
 — Я знаю одну маленькую девочку, которая будет рада такому подарку. Думаю, ей даже и не снилась такая игрушка.
 — Вот и отдай. Я поехала кататься на Тибре. Мэллори скакала на своем коне по лугу, примеряясь к видневшейся вдалеке изгороди. Она была высокой, но девушка тренировала Тибра уже несколько месяцев и сейчас чувствовала, что он сможет взять это препятствие.
 — Ну давай, мальчик, — сказала она на ухо коню, — ты же сможешь, я знаю.
 Почти не понукаемый наездницей, Тибр летел вперед как на крыльях. Только ветер засвистел в ушах Мэллори, когда они перелетели через препятствие и, невредимые, приземлились по другую сторону изгороди.
 Мэллори похлопала по взмокшей лошадиной холке и нежно сказала:
 — Я знала, что у тебя получится. Ты был просто великолепен!
 Из рощи, что раскинулась неподалеку, послышался стук копыт — в ее сторону кто-то ехал. Увидев их соседа, сэра Джеральда Данмора, Мэллори досадливо выпрямилась в седле. Опять! Он, казалось, всегда знал, где ее найти, и именно тогда, когда она бывала одна. Ну почему он, женатый человек, преследует ее? Мэллори терпеть не могла этого нежеланного ухажера, но вряд ли ей удалось бы убедить его в этом.
 — Это было изумительно, леди Мэллори! Вы, без сомнения, лучшая наездница в Сассексе.
 — Я и не подозревала, что выступаю перед публикой, сэр Джеральд, — холодно отрезала она. — Я предпочла бы, чтобы впредь вы заранее предупреждали меня, когда соберетесь в Стонридж.
 В ответ на ее отповедь он только усмехнулся.
 — Если бы я предупредил вас о своем приходе, вы наверняка нашли бы предлог, чтобы куда-нибудь исчезнуть.
 Сэр Джеральд был высокого роста, с волосами песочного цвета и голубыми глазами. Мэллори знала, что многие женщины считают его привлекательным, но только не она. Ей было отвратительно, как бесстыдно волочился он за всеми юбками, не думая о собственной жене.
 — Я надеюсь, леди Данмор находится в добром здравии? — многозначительно спросила Мэллори. — Ее сегодня нет с вами?
 — Вы же видите — я один, — передернул плечами сэр Джеральд. — Поскольку я не беспокою свою жену, ее тоже мало тревожит, где я развлекаюсь.
 — Мне не хотелось бы, чтобы вы отзывались о своей жене так пренебрежительно. Она нравится мне и заслуживает лучшего отношения.
 — Лучше бы вы пожалели меня! Вы же не знаете, что значит быть женатым на женщине с ледяным характером, а мы женаты уже двенадцать лет. — Его глаза шарили по телу Мэллори, пока не остановились на ее округлой груди, обтянутой тесным костюмом для верховой езды. — Я часто представляю себе, как чудесно вы могли бы согреть постель мужчины в ненастную ночь, Мэллори.
 Девушка в ужасе уставилась на него.
 — Как вы смеете? Вы отвратительны! Ее возмущение, казалось, вовсе не смутило сэра Джеральда. В голосе его появились елейные нотки.
 — Возможно, и так. Но я могу доставить вам такое наслаждение, что вы попросите еще…
 Мэллори резко повернулась к нему, ее глаза потемнели от гнева.
 — Убирайтесь с земли, принадлежащей моему отцу! И чтобы ноги вашей здесь больше не было!
 В ответ Джеральд расхохотался.
 — Вы что-то не очень гостеприимны нынче утром. Ну ничего, раньше или позже мне удастся сломить ваше упрямство.
 — Никогда! Как мне убедить вас, что вы мне противны?
 Его горящие глаза, в которых читалось неприкрытое желание, буравили Мэллори.
 — По собственному опыту знаю, что часто, когда женщины говорят «нет», они подразумевают «да».
 — Вы придерживаетесь слишком высокого мнения о своей персоне. Лично мне вы кажетесь наглым и бесчестным.
 — Честь — это всего лишь слово, придуманное дураками, которые боялись говорить то, что думали. Мне кажется, при более благоприятных обстоятельствах вы подарите мне нечто более, нежели просто радушие.
 В этот момент Тибр, видимо, решил, что настал самый подходящий момент, чтобы выкинуть один из своих фортелей. Закусив удила, конь принялся скакать и брыкаться, в результате чего Мэллори пришлось обратить все внимание на усмирение взбесившегося животного.
 Глаза сэра Джеральда не упускали ни одного грациозного движения наездницы. Когда она попыталась ослабить поводья, ее шляпка слетела и рыжие волосы рассыпались по спине. Он нестерпимо хотел обладать ею! Он был одержим стремлением добиться этого любой ценой. До сегодняшнего дня сэр Джеральд был сдержан с нею, но — хватит! Сегодня он овладеет ею, хочет она того или нет.
 Мэллори соскользнула с лошади и подбежала к кусту куманики, куда ветром отнесло ее шляпку, но прежде, чем она успела надеть ее, чужие руки грубо обхватили ее сзади.
 — Оставьте меня! — потребовала она.
 Не отрывая глаз от ее юной упругой груди, сэр Джеральд испытывал непреодолимое желание раздавить ее в своих объятиях.
 — Вы всегда отвергали мои предложения, но сейчас никто не помешает мне получить то, чего я хочу.
 Мэллори испугалась, но решила не показывать ему своего страха.
 — Отпустите меня! — храбро потребовала она, — Если вы не оставите меня в покое, я позабочусь, чтобы об этом стало известно вашей жене.
 Его натиск только усилился.
 — Почему женщины всегда прикидываются, что им не нужны поцелуи мужчин, хотя они только и мечтают о них!
 — Вы не любите свою жену?
 — Я даже не могу находиться с ней в одной комнате! Пожалейте меня и дайте мне то, чего я так жажду.
 — Не знаю, за кого вы меня принимаете, сэр Джеральд, но ваши вольности оскорбляют меня! Если бы мой отец был здесь, он убил бы вас только за то, что вы осмелились прикоснуться ко мне!
 — Однако его здесь нет. Всей округе известно, что вашего отца никогда не заботила ваша судьба, миледи. С тех пор как он стал собирать экспонаты для британских музеев, его и вашу матушку заботят лишь путешествия по свету в поисках ценностей, в то время как самое большое их сокровище остается без присмотра. — Он прикоснулся к ее волосам, и Мэллори отшатнулась. — Ваш батюшка и ваша матушка даже не вспоминают о своей дочери. А я… Я думаю о вас непрестанно.
 — Вы оскорбляете меня!
 — Я говорю правду, и вы это знаете, леди. И если вы будете послушной девочкой, я никогда не брошу вас на произвол судьбы. Насколько мне известно, ваш отец оставил вас почти нищей. Большинство слуг разбежались, а оставшиеся слишком стары, чтобы следить за хозяйством. Под моим покровительством вы не будете нуждаться ни в чем. Я осыплю вас прекрасными платьями и дорогими побрякушками.
 От этих отвратительных предложений Мэллори ощутила чувство гадливости.
 — Как вы смеете предлагать мне такую мерзость! Я из благородной семьи, а не нищая сиротка!
 Взяв ее голову одной рукой, а другой обхватив за плечи, Джеральд притянул Мэллори еще ближе к себе.
 — Потому-то вы мне и нравитесь, что вы — девушка благородных кровей. И я буду вами обладать, Мэллори, не заблуждайтесь на этот счет!
 Ее сердце сжалось от страха.
 — Я буду кричать!
 — Кричите, — ухмыльнулся он. — Вас никто не услышит.
 Она стала биться, пытаясь вырваться, но его руки сжались еще сильнее.
 — Что вам от меня нужно?
 Его глаза не отрывались от губ девушки.
 — Я полагаю, вам это известно. Знаете ли вы, моя дорогая, что испытывает женщина, когда мужчина занимается с ней любовью? Вы выросли и превратились в красавицу на моих глазах, теперь я просыпаюсь каждую ночь с болезненным желанием дотронуться до вас.
 От страха Мэллори утратила дар речи и только смотрела на него, не веря своим ушам.
 Сэр Джеральд наклонил голову и прижался своими губами к ее рту, отчего Мэллори стала задыхаться. Она отталкивала его и пыталась отвернуться, но он не отпускал ее. Когда же его руки ухватились за лиф ее платья, девушка буквально застыла от ужаса.
 Наконец Мэллори получила возможность повернуть голову и избавиться от его поцелуев.
 — Вы — чудовище! — крикнула она, вытирая губы рукой. — Вы — отвратительное беспринципное чудовище!
 В ответ он только улыбнулся.
 — Ваше сопротивление возбуждает меня еще больше. А теперь я попытаюсь возбудить вас.
 — Не хотите же вы сказать, что вы… что вы заставите меня…
 В глазах мужчины блеснуло что-то, чего Мэллори не сумела разобрать.
 — По-моему, мы поняли друг друга.
 Мэллори решила попытаться образумить его, по крайней мере, никакого другого способа спастись она в данный момент не видела.
 — Зачем вы меня домогаетесь? У меня нет опыта такого рода… Вы могли бы найти другую женщину, которая с большей охотой пошла бы на это.
 Тем временем он пристально изучал прелестные черты ее лица: вздернутый носик, красиво очерченные брови, синие глаза, в которых мог утонуть любой мужчина. Ее невинность разжигала его еще больше.
 — Вы даже не подозреваете, что творит с мужчиной ваша красота. Требуйте от меня все, чего хотите! Я готов на все ради обладания вами!
 — Прошу вас, отпустите меня! Он уставился в ее глаза.
 — Все что угодно, кроме этого, — резко ответил он и вновь прижал свои мокрые губы к ее рту, отчего девушка почувствовала прилив тошноты.
 Урезонить сэра Джеральда было невозможно. Его губы скользили все ниже и ниже, вот они достигли ее шеи, и девушка вновь почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Пальцы мужчины неумело возились с застежками, и тут она осознала, что он пытается задрать подол ее платья. Мэллори рванулась и услышала, как трещит ткань. Тело ее пронзила боль — Джеральд толкнул ее на землю и навалился на нее всем своим весом.
 Теперь Мэллори знала, что делать. В ее руке до сих пор был хлыст, и сейчас ее пальцы еще крепче сжали его серебряную рукоятку. Собрав все силы воедино, Мэллори выставила вперед локоть, пытаясь выбраться из-под лежащего на ней мужчины. Когда ей это удалось, она вскочила на ноги и побежала.
 Сэр Джеральд бросился за ней, догнал и, схватив девушку за руку, развернул ее к себе. Но прежде, чем он успел понять, что она хочет сделать, Мэллори хлестнула его по лицу своим кнутом.
 Вскрикнув от боли, он схватился за щеку, а Мэллори, воспользовавшись его замешательством, словно на крыльях помчалась к спокойно стоящему в стороне Тибру.
 У сэра Джеральда вырвалось громкое проклятие. Он, как успела заметить Мэллори, бросился вдогонку, но отстал, поскольку страх придал девушке силы. Схватив поводья коня, она подбежала к изгороди и, встав на нее, прыгнула в седло.
 Сэр Джеральд почти настиг ее, когда она пустила Тибра вскачь. Отъехав на безопасное расстояние, девушка остановилась и оглянулась на подножие холма. С громадным удовольствием она увидела, что сэр Джеральд носовым платком вытирает кровь с лица. Мэллори была этому очень рада.
 Он погрозил ей вслед кулаком и крикнул:
 — Ты заплатишь за это, Мэллори! Вот увидишь, тебе придется дорого заплатить!
 — Вы ошибаетесь, сэр Джеральд, и пусть это станет для вас предупреждением! Если вы еще раз прикоснетесь ко мне, то получите кое-что похуже хлыста.
 — Никто не встанет между мной и тобой, кроме этой чокнутой старой девы, твоей кузины. Но она не сможет помешать мне заполучить тебя.
 Мэллори развернула Тибра и пустила его вниз по холму в сторону конюшен. Сердце девушки так колотилось, что ей было трудно дышать. Она терпела оскорбления и приставания сэра Джеральда уже более двух лет, но сегодня он впервые попытался овладеть ею силой.
 Мэллори въехала в конюшню, и старый конюх помог ей спешиться. Билл не смог бы помочь ей, он был слишком слаб, чтобы справиться с сэром Джеральдом, поэтому она решила не вовлекать его в эту историю.
 Сегодня ей удалось спастись от приставаний сэра Джеральда, но повезет ли ей в следующий раз? Девушке не приходило в голову, кто бы мог помочь ей.
 Мэллори до сих пор била дрожь после всего случившегося. Ей было необходимо хоть кому-нибудь рассказать об этом, поэтому она отправилась на поиски кузины Фиби.
 Мэллори была так растеряна, что даже не заметила кареты, стоявшей в аллее. Солнце уже садилось, когда девушка ворвалась в дом. В прихожей горели свечи. Увидев теплый свет, лившийся в прихожую из гостиной, Мэллори бросилась туда и, вбежав в комнату, воскликнула:
 — Фиби, сэр Джеральд…
 Фиби строго взглянула на нее и перебила:
 — Нет, Мэллори, сэра Джеральда здесь нет, но ты можешь поздороваться с леди Данмор.
 Мэллори растерянно посмотрела на жену сэра Джеральда.
 — Леди Данмор, — произнесла она, собрав все свое самообладание, — как приятно вас видеть.
 Жена сэра Джеральда глядела на Мэллори, и той показалось, что она все поняла. Глаза гостьи сузились от гнева.
 Мгновенно оценив ситуацию, Фиби приказала:
 — Мэллори, немедленно ступай к себе в комнату и переоденься! Ты снова порвала свой верховой костюм. И эти грязные пятна… Уж и не знаю, удастся ли их вывести. — Повернувшись к леди Данмор, она добавила: — Я пыталась сделать из Мэллори истинную леди, но она предпочитает проводить большую часть времени верхом на коне. Неблагодарное это занятие — делать леди из девочки, которой больше нравится расти, как сорняк.
 Леди Данмор внимательно смотрела на взъерошенную Мэллори, ее порванное и заляпанное грязью платье, растрепанные волосы.
 — Вполне возможно, что тут нечто большее, чем просто верховая езда… На вашем месте, Фиби, я бы обратила более пристальное внимание на ее моральные устои. Когда девушка обладает такой красотой и характером дикарки, ни одна женщина не может быть спокойна за своего мужа.
 Кузина все же выпроводила Мэллори из комнаты, в ответ на что девушка сердито огрызнулась. Ей хотелось крикнуть леди Данмор, чтобы та лучше присматривала за своим мужем, но Фиби взглядом велела ей молчать и подтолкнула к лестнице.
 — Иди в свою комнату, — резко приказала она, — и, прежде чем вернуться, приведи себя в порядок.
 Медленно поднимаясь по ступенькам, Мэллори чувствовала себя несчастной, никому не нужной. На помощь кузины рассчитывать не приходится, скорее всего, во всем обвинят ее саму.
 Сняв платье, она постояла перед зеркалом, оценивающе осматривая себя. Действительно ли она красива? Похоже, все думали именно так. Но для девушки, лишенной отцовской защиты, красота была проклятием.




 4


 Прежде чем заговорить с Фиби, леди Данмор сделала глоток чаю.
 — Вы должны быть с ней построже. Мэллори, с ее дикими выходками, уже стала притчей во языцех во всей округе. Ни один приличный мужчина не возьмет ее в жены.
 Фиби села, с трудом сдерживая поднимающийся в ней гнев.
 — Прежде чем заниматься уборкой в моем доме, вы бы получше приглядывали за своим собственным, Уинифред. Что же касается Мэллори, то никто не обладает более нежным характером, чем она. А то, что вы называете «дикими выходками», то это всего лишь образ жизни одинокой молодой девушки, вынужденной заполнять свои дни верховой ездой вместо того, чтобы посещать балы и развлекаться.
 — К своему несчастью, она слишком красива, — с сожалением сказала леди Данмор. — Когда молодая женщина так привлекает к себе мужчин, из этого ничего хорошего не выйдет.
 — Возможно, в этом виноваты мужчины, а вовсе не Мэллори.
 Зеленые глаза женщины вспыхнули от возмущения.
 — Что вы имеете в виду, Фиби Берд?
 — Я имею в виду, что ваш муж волочится за каждой юбкой, и не надо этого отрицать. Но если он обидел Мэллори, я этого так не оставлю! Вам следовало бы держать его поближе к дому.
 Леди Данмор поднялась с оскорбленным видом и воскликнула:
 — Кто бы это говорил! На вас уже много лет не взглянул ни один мужчина! Вы просто завидуете тому, что у меня есть муж, а у вас его нет!
 — Уинифред, моя жизнь мне нравится больше, нежели брак с таким распутником, как сэр Джеральд.
 Не отрывая глаз от Фиби, Уинифред схватила свою шаль.
 — Ноги моей больше не будет в этом доме, Фиби Берд. Вот что случается, когда пытаешься дружить с человеком низкого происхождения!
 Внезапно в глазах Фиби появилась жалость.
 — Мне жаль вас, Уинифред. Должно быть, ваша жизнь не из легких.
 — Не надо меня жалеть! Вы — ничтожество, вы живете на чужую милостыню! А у меня — прекрасный дом, муж и трое дочерей!
 — Я не принимаю милостыню, Уинифред. Я сама зарабатываю деньги.
 — Последний раз предупреждаю: пусть ваша маленькая шлюха держится подальше от моего мужа, иначе я позабочусь о том, что ее имя будет вываляно в грязи!
 Фиби покачала головой.
 — Неужели вы не понимаете, Уинифред: все в округе прекрасно знают, что представляет собой ваш муж? Что до Мэллори, то она — чудесная девочка, единственная вина которой в том, что она родилась красивой. Так что приберегите свой гнев для вашего мужа, он того заслуживает.
 К удивлению Фиби, плечи Уинифред поникли, а на глазах ее появились слезы.
 — Извините меня за грубость. Вы все же были моей подругой. Сердцем я понимаю, что все сказанное вами — правда. Я всегда знала об увлечениях Джеральда, но, будучи его женой, должна была глядеть в сторону, когда он глазел на юбки. — Она подняла глаза на Фиби. — Если вы обладаете здравым смыслом, вы станете держать Мэллори под замком. Она — не первая молоденькая красотка, за которой волочится Джеральд. Кстати, предметами его интереса всегда оказывались деревенские девушки, которые с радостью прыгали в его постель всего за несколько шиллингов.
 Фиби была смущена.
 — Сэр Джеральд должен понимать, что Мэллори — не деревенская девушка. С ней пора что-то делать. Она невинна и не должна иметь дел с мужчинами вроде вашего мужа.
 — Вы заходите слишком далеко, Фиби! Я не позволю вам оскорблять Джеральда!
 — Я сделаю кое-что похуже, если вы не заставите его держаться подальше от Мэллори.
 Уинифред пошла к двери. Она знала обо всех недостатках своего супруга, но не могла допустить, чтобы его критиковал кто-то посторонний. Леди Данмор с высоко поднятой головой выплыла из гостиной, затем — из дома и взобралась в поджидавший ее экипаж. Она не может больше смотреть в «другую сторону», она должна вернуться домой и наконец объясниться с мужем. Пора напомнить ему, на чьи деньги он развлекался.
 Мэллори уселась на подоконник и стала смотреть в сгущавшиеся сумерки. Она ждала, когда раздадутся шаги, зная, что ей крепко достанется от Фиби. Та ни за что не поверит, что в случившемся был виноват только сэр Джеральд.
 Фиби пришла так быстро, что застала Мэллори врасплох. Девушка посмотрела в ее темные глаза и, к своему удивлению, обнаружила в них нежность.
 — Этот человек обидел тебя, дорогая?
 — Я… Нет. — Мэллори поднялась на ноги. — Жаль, что так вышло с леди Данмор. но…
 — Не беспокойся об этом. У нас есть более срочная тема для разговора.
 — Если это касается моих верховых поездок, то я…
 — Нет, дорогое дитя. То, что я хочу тебе сказать, должно было быть сказано гораздо раньше.
 Мэллори озадаченно уставилась на Фиби. Она всегда считала ее холодной и бесчувственной женщиной, которая заботилась о дочери своей кузины только из чувства долга. Неужели она ошибалась?
 Мэллори смотрела, как Фиби взяла ее порванный верховой костюм и с презрительным выражением стала его разглядывать.
 — Это сделал он, не так ли?
 Они обе понимали, о ком идет речь.
 — О, Фиби, он был как животное! — Мэллори пробежала рукой по своим спутанным волосам. — Он… целовал меня, а когда я убежала, сказал, что в следующий раз мне от него не вырваться. Зачем он так поступил со мной?
 — Как долго все это продолжается?
 — Первый раз он подошел ко мне прошлой весной на вечере у Мазерсонов. Он вывел меня в сад, и поначалу я не заметила в его поведении ничего предосудительного. Но когда он втолкнул меня в беседку и попытался поцеловать, я выскользнула и бегом вернулась к остальным гостям.
 Фиби свернула порванный костюм Мэллори и аккуратно положила его на стул.
 — Ты не можешь представить, как я огорчена всем этим. Почему ты не рассказала мне раньше?
 — Я… Я думала, что ты станешь ругать меня.
 — Нет, дитя мое, я бы не стала тебя ругать. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы думать, будто ты способна поощрять мужчин вроде сэра Джеральда.
 Мэллори с трудом верилось, что кузина Фиби приняла ее сторону.
 — Я боюсь его.
 В глазах ее родственницы было страдание.
 — Тебя оставили на мое попечение, а я не справилась со своими обязанностями.
 — Ты ни в чем не виновата. Он… Этот человек…
 — Мы обе знаем, что он собой представляет. Вопрос в том, что нам делать.
 — Он по-настоящему опасен. Он предупредил, что ты не сможешь помешать ему добраться до меня.
 — К сожалению, я боюсь, что он прав. Он знает, что я не осмелюсь пойти в магистрат и выдвинуть против него обвинение, поскольку тогда пострадает твоя репутация. — Губы Фиби сжались в тонкую полоску. — Настало время, чтобы твои родители выполнили свои обязательства по отношению к тебе. Пока не поздно.
 Глаза Мэллори посветлели.
 — Ты думаешь, они скоро вернутся в Англию?
 — К сожалению, нет. Они пробудут в Египте по меньшей мере еще два года.
 Мэллори попыталась скрыть свое разочарование.
 — А что же будет со мной?
 Фиби села возле Мэллори, решив, что пришла пора рассказать ей правду.
 — Я слышала, как родители говорили тебе, что они мечтали о сыне, который унаследовал бы их титулы и земли. Но родилась ты, и они были разочарованы.
 Мэллори уже привыкла жить с болью в сердце от сознания того, что она не нужна своим родителям.
 — Да, они никогда не скрывали этого.
 — Когда тебе исполнилось восемь лет, твоя мать сказала, что тебя назвали Мэллори, поскольку они выбрали это имя для сына. Она рассказывала, как мучительно проходило твое рождение и что именно по твоей вине у них не могло быть больше детей. Ты плакала, и мне хотелось плакать вместе с тобой.
 — Я тоже помню тот день, Фиби. Я чувствовала себя такой виноватой и до сих пор чувствую то же самое.
 — Наверное, то, что твоя мать не смогла родить сына, было единственным случаем, когда она не осуществила задуманное. Но я хочу, чтобы ты поняла: в этом нет твоей вины.
 — Я всегда чувствовала, что никому не принадлежу и никто не принадлежит мне. Иногда я даже не могу вспомнить, как выглядит отец, а вместо лица матери в моей памяти только расплывчатое пятно.
 — Это вполне понятно, ведь ты не видела их уже десять лет.
 — Они, правда, присылают подарки, — сказала Мэллори, как будто подарки эти хоть как-то доказывали родительскую любовь. — По-моему, они просто забыли, что детям свойственно взрослеть.
 — Вот именно, — согласилась с ней Фиби, жалея, что не может сказать Мэллори простую истину: этими подарками родители пытались смягчить свою вину за то, что бросили ее. — Мы должны заставить их понять свою ошибку. Они обязаны увидеть, что ты теперь — молодая женщина и нуждаешься в их заботе.
 — Но как нам это удастся? Ты хочешь им написать?
 — Нет, я собираюсь сделать то, что должна была сделать много лет назад, — со спокойной решимостью ответила Фиби. — Ты поедешь в Египет и будешь жить вместе с ними.
 Мэллори недоверчиво уставилась на Фиби.
 — Ты шутишь?
 — Нисколько. Такая жизнь — не для тебя. Ты должна ходить на балы, встречаться с молодыми джентльменами своего круга.
 Мэллори грустно покачала головой.
 — Папа и мама не захотят, чтобы я была с ними.
 — Они — твои родители, и пора бы им об этом вспомнить.
 В Мэллори поднялось возбуждение.
 — Я всегда мечтала посмотреть Египет.
 — Вот и посмотришь. Одна из моих подруг через четыре недели отправляется туда к мужу. Я напишу ей и спрошу, согласна ли она стать твоей компаньонкой на время поездки.
 — А как же ты?
 Фиби протянула руку и погладила Мэллори по щеке — она не часто показывала свои чувства.
 — Я получила в наследство от отца небольшой домик и скромный доход, который вполне может обеспечить мои потребности. Буду сидеть на солнышке, ухаживать за садом. Хотя мне будет очень не хватать тебя, дорогая.
 Только теперь Мэллори поняла, как любит ее кузина. Она взяла руку Фиби в свои ладони и была вознаграждена тем, что кузина не отняла ее.
 — И я буду скучать по тебе, Фиби. Мне было так хорошо с тобой.
 — Если это так, значит, я справилась со своими обязанностями, — улыбнувшись, ответила Фиби.
 — Когда мне уезжать?
 — Чем скорее, тем лучше.
 — А вдруг отец и мать рассердятся моему приезду и отправят меня обратно?
 — Вполне возможно, но, когда они увидят, какой очаровательной ты стала, они будут гордиться тем, что смогут представить тебя в обществе и сказать, что ты — их дочь. Я сегодня же напишу им и сообщу, чтобы они готовились к твоему приезду.
 — Фиби…
 — Да, Мэллори, — улыбнулась в ответ кузина.
 — Я правда буду очень скучать по тебе.
 Фиби взяла Мэллори за подбородок и посмотрела в глаза юной девушки.
 — Я буду думать о тебе каждый день и представлять, как ты греешься под жарким египетским солнцем.
 — Никогда не думала, что ты действительно любишь меня.
 — В этом моя вина, Мэллори. Я выросла в холодной семье и не научилась показывать своих чувств, как бы мне того хотелось. Но помни всегда, что ты — в моем сердце, я очень люблю тебя и всегда хотела для тебя самого лучшего.
 — Ты многому научила меня, Фиби. Ты научила меня любить книги, ты всегда наставляла меня, как должна вести себя истинная леди.
 — Мне хотелось, чтобы ты использовала для этого любую возможность. Если порой тебе казалось, что я чересчур требовательна, то только потому, что мне хотелось вооружить тебя знаниями. Теперь пришло время, чтобы ты, расставшись с детскими забавами, наконец вышла в свет — как леди Мэллори Стэнхоуп.
 — Я клянусь, что не разочарую тебя. Я буду помнить все, чему ты учила меня, и ты по праву сможешь мной гордиться.
 — Ты никогда не разочаровывала меня. Я вижу в тебе задатки настоящей изысканной леди. Фиби встала и направилась к двери.
 — А теперь пора садиться за письма. Мне бы хотелось, чтобы до отъезда ты держалась поближе к дому.
 Мэллори согласно кивнула. Она вовсе не горела желанием еще раз очутиться один на один с сэром Джеральдом.
 Воздух уже дышал осенью, погода была свежей и бодрящей. Время медленно тянулось для Мэллори. Она невыносимо скучала, сидя дома, однако на Тибре выезжать не осмеливалась, боясь, что сэр Джеральд ее где-нибудь подкараулит.
 Фиби решила нанять деревенскую портниху, чтобы сшить своей воспитаннице легкие платья для жаркого египетского климата. Счет за работу она с огромным удовольствием велела отослать отцу Мэллори.
 Однажды утром девушку позвали в гостиную. Войдя туда, она увидела незнакомую даму, пившую чай вместе с Фиби. Жестом кузина велела Мэллори сесть рядом с собой.
 — Мэллори, это — госпожа Уикетт, моя давняя подруга. Она согласилась стать твоей провожатой в Египет.
 Кругленькая розовощекая женщина с мягкими пепельными волосами улыбнулась Мэллори.
 — Не представляю, что заставляет такую чудесную девушку, как вы, променять Англию на эту варварскую страну. И все же я рада, что в этом трудном путешествии мы будем вместе.
 Только тут Мэллори поняла, что все это происходит с ней на самом деле. У нее перехватило дыхание. Она действительно покидает Англию! Это одновременно и пугало, и возбуждало ее.
 — С тех пор как мои родители перебрались в Египет, я прочла много книг по его истории. Восхитительная страна, не правда ли?
 — Я бы этого не сказала, — фыркнула Глория Уикетт. — Там нет никаких современных удобств, люди негостеприимны, а климат отвратителен.
 — А мне не терпится повидать Нил и пирамиды, — призналась Мэллори.
 — Ну что ж, миледи. Не могу не согласиться с тем, что пирамиды — действительно чудесное зрелище, однако Нил — всего лишь грязная река, которая часто выходит из берегов.
 Но Мэллори уже не слышала госпожу Уикетт. Она думала о родителях и надеялась, что они будут рады ее приезду.




 5


 Портниха появившаяся наконец в Стонридж-хаусе, держала в руках корзинку со своими швейными принадлежностями. Она самозабвенно взялась за создание нового гардероба для Мэллори. Бедняжку часами обмеряли и заставляли примерять платья, однако ее мало заботили наряды — выбор покроев и ткани из скудного запаса портнихи она полностью предоставила Фиби.
 Наконец с этим было покончено, и Мэллори с тяжелым сердцем оглядела свои новые платья. И не только потому, что ей не нравились расцветки — все эти одеяния безнадежно отстали от моды, и, что самое ужасное, было очевидно, что они сшиты деревенской портнихой!
 Подавив в себе разочарование, Мэллори обратилась всеми своими мыслями к предстоящей поездке в Египет, целиком отдавшись магии этого момента. Сердце ее пело от счастливого предвкушения путешествия. Временами она верила в то, что родители встретят ее с радостью.
 Прощание с кузиной Фиби оказалось даже более тяжелым, чем предполагала Мэллори. Расстаться со всем, к чему она привыкла, для девушки было не проще, чем вырвать из груди часть своего сердца. Обняв кузину, Мэллори разрыдалась.
 — Я буду скучать по тебе, Фиби. Как бы я хотела, чтобы ты поехала со мной!
 — Глупости, дитя мое. — Фиби неловко похлопала Мэллори по плечу. — Тебе будет некогда скучать. Храни тебя Бог. И не оборачивайся, Мэллори. Не вздумай даже посмотреть назад.
 С неохотой Мэллори взобралась в легкую коляску, в которой должна была доехать до развилки дороги, где ей предстояло пересесть в почтовую карету. Экипаж тронулся, и девушка все же обернулась, чтобы бросить еще один взгляд на дом. Нет, она не станет плакать. В Египте ее ждет новая жизнь, и поэтому она не должна грустить.
 Когда почтовая карета дернулась с места, увозя ее в неизведанное, Мэллори, выглянув в окно, бросила последний взгляд на Стонридж. Стены из красного кирпича казались размытыми розовыми пятнами и даже с такого расстояния выглядели обветшавшими. Дом медленно исчезал в тумане и скоро пропал из виду. Мэллори чувствовала, что никогда больше не увидит Стонридж. Ее ждал огромный мир, и только теперь она поняла, что с ее прежней жизнью покончено навсегда.
 В порту бурлила кипучая деятельность, однако, несмотря на толчею, люди с уверенностью выполняли свои привычные обязанности. Служащие Восточной судоходной компании торопливо загружали мешки с почтой и прочие грузы в трюмы колесного парохода «Иберия», который должен был выйти в море с вечерним отливом.
 На глазах Мэллори портовый грузчик водрузил ее чемодан на плечо и потащил его вверх по трапу. Все ее мысли были заняты предстоящим плаванием, поэтому она не заметила, как сзади нее показалась карета. После утренней поливки улиц на булыжных мостовых остались лужи воды, и когда колеса кареты проехали по одной из них, на Мэллори обрушился грязный поток.
 Она сердито посмотрела на возницу, который даже не подумал принести извинения. Еще больше девушка разозлилась, увидев, что сидевший в карете молодой человек приветствовал ее, приподняв шляпу. Мэллори мельком взглянула в его насмешливые зеленые глаза и, подавив в себе гнев, пожалела, однако, что не может устроить нахалу хорошую взбучку. Затем, избегая брызг из-под колес других экипажей, она торопливо перешла на другую сторону улицы.
 Поднимаясь по ступеням гостиницы «Дофин Инн», где Мэллори поджидала ее спутница, девушка обернулась, чтобы еще раз взглянуть на карету, направлявшуюся в сторону пристани.
 Госпожа Уикетт, смотревшая в окно и видевшая все случившееся, сочувственно покачала головой:
 — Какое досадное происшествие! Ваше платье наверняка сильно пострадало.
 — Но каков нахал! — ответила Мэллори, еще не остыв от гнева. — Даже бровью не повел, когда его карета окатила меня грязью с ног до головы.
 Жизнерадостная матрона проводила ее в вестибюль, где им предстояло дожидаться сигнала о посадке на «Иберию». Глория Уикетт оглядела темный дорожный костюм Мэллори.
 — Если почистить его до того, как пятна засохнут, их еще, быть может, удастся вывести.
 Вытащив носовой платок, Мэллори принялась оттирать грязь.
 — Я надела его сегодня впервые, это было единственное платье из нового гардероба, которое мне нравилось…
 — Какая жалость, милочка! Возницу следовало бы высечь кнутом! Это еще раз доказывает, как тяжело путешествовать женщине, не имея рядом мужа, который мог бы ее защитить. Когда я была помоложе, мужчины больше уважали женщин, но сейчас все по-другому.
 Выглянув в окно, Мэллори увидела, что черная карета подъехала к пристани и остановилась как раз возле «Иберии». Ей и в голову не приходило, что мужчина, которого она мельком увидела через окно кареты, может оказаться пассажиром того же парохода, что и она.
 Госпожа Уикетт заглянула через плечо Мэллори и с тревогой посмотрела на «Иберию».
 — Терпеть не могу эти морские путешествия, но я не видела своего Горацио уже два года. Единственное, что заставляет меня смириться с этим плаванием, это наша с ним встреча.
 Мэллори снова принялась оттирать пятно на платье, но поняла, что его уже не вывести.
 — Я уверена, что сержант Уикетт ожидает вашего приезда с огромным нетерпением.
 — Еще бы! Я отказалась остаться в Египте только потому, что мне надо было выдать замуж двух дочерей. Теперь, когда это улажено, я наконец свободна и могу соединиться с мужем.
 — Представляю, как тяжело было вам и сержанту Уикетту находиться в разлуке столько времени.
 — Конечно! — Маленькая женщина поглядела на платье Мэллори. — Может быть, стоит раздобыть воды и все же попытаться оттереть эту грязь? Или, — замешкалась она в нерешительности, — лучше дать ей высохнуть и потом отчистить щеткой.
 Затем ее мысли перескочили на другой предмет.
 — Погода стоит не по сезону теплая, — сказала госпожа Уикетт, обмахиваясь газетой.
 — Да, — машинально согласилась с ней Мэллори, — а в Египте, говорят, будет еще теплее.
 — Там будет жарища! Вы не должны забывать этого и каждую ночь мазать лицо кремом, леди Мэллори. Горячий песок буквально иссушает. И не вздумайте выходить на улицу без шляпы или зонта.
 — Расскажите мне про Египет, — попросила Мэллори. — Я много читала о нем, но одно дело — книги, а совсем другое — впечатления очевидца.
 Глория Уикетт пожала плечами.
 — Я никогда не пойму странных обычаев тамошних жителей. Когда они смотрят на нас, англичан, их взгляды полны враждебности. Горацио утверждает, что это — жестокая страна, и не надо строить иллюзий: они терпеть не могут иностранцев, особенно — военных. Хотя, казалось бы, арабы должны испытывать благодарность за то, что мы им помогаем. Если бы не наша помощь, им бы ни за что не победить турок.
 — И все же вице-король Египта — Мухаммед Али, а он — турок.
 — Этих людей не поймешь. Сегодня он — твой друг, а завтра всадит тебе нож в спину.
 Мэллори попыталась отбросить возникшие у нее было опасения.
 — И все же я уверена, что, когда стану жить с мамой и папой, мне там понравится.
 — Я не имела раньше удовольствия встречаться с лордом и леди Стэнхоуп, но знаю, что они многого достигли в археологии. Как мне довелось слышать, ваши родители сделали много ценных находок для наших музеев.
 Мэллори могла бы ответить госпоже Уикетт, что сама она знала о своих родителях и их работе очень мало, но вместо этого девушка промолчала.
 Глория Уикетт с любопытством смотрела на Мэллори. Хотя она и дружила с Фиби, но о ее юной кузине не знала почти ничего. За время путешествия в почтовой карете в Саутгемптон Глории удалось кое-что узнать о характере леди Мэллори и прийти к выводу, что она — очаровательная девушка. И еще — замечательная спутница.
 — Посмотрите-ка на него! — воскликнула вдруг Глория, глядя в окно. Из кареты, обрызгавшей Мэллори, выходил молодой человек. — Этого не может быть, но это — он! Как вы думаете, он отправляется вместе с нами?
 Человек, по всей видимости, обладал большим влиянием, поскольку все вокруг засуетились, наперебой выполняя его приказания. С такого расстояния Мэллори не могла как следует его рассмотреть. Она лишь заметила, что он был высок и двигался с величественным видом человека, сознающего собственную важность.
 — Кто это? — спросила Мэллори, пристально вглядываясь в молодого мужчину. Вид его и возницы не вызывал у нее ничего, кроме досады.
 — Ну, как же, милочка, неужели он вам не знаком? По-моему, все знают единственного сына герцога Равенуортского.
 Мэллори отрицательно покачала головой.
 — Я его не знаю и не стремлюсь с ним познакомиться.
 — Это лорд Майкл Винтер, сын герцога Равенуортского. Подлинный джентльмен! Посмотрите, как его провожают на борт впереди всех. Горацио всегда говорит, что власть и деньги — это все! Я уверена, что лорд Майкл понятия не имеет, что вас обрызгала его карета, иначе он непременно извинился бы.
 — О, он прекрасно видел меня! — возразила Мэллори, жалея, что не может сказать «подлинному джентльмену» все, что она о нем думает.
 — Милочка, лорд Майкл — живая легенда в лондонском обществе. Мне даже не верится, что вы никогда не слышали о нем, ведь вы тоже титулованная особа.
 — Я не вхожа в лондонский свет.
 Глаза пожилой женщины горели.
 — Он — энергичный, красивый, мужественный, каждый день его сопровождает новая женщина, по крайней мере так о нем говорят. Его ждет прекрасное будущее. Я слышала, что его мать, герцогиня, — близкая подруга Ее Величества.
 — Вы с ним знакомы?
 — Господи, конечно же нет! Я не принята в высшем свете, но о нем я знаю все. Мой Горацио говорит, что герцог и герцогиня Равенуортские — единственные аристократы, которых он уважает. Его светлость храбро сражался под началом Веллингтона и, помимо других почестей, удостоен ордена Подвязки. Конечно, имея такого отца, лорд Майкл больше, чем кто-либо другой, заслуживает звания джентльмена.
 Глаза Мэллори следили за мужчиной, медленно поднимающимся по трапу. Она видела, как все крутились вокруг него в надежде услужить. Сын герцога… Ну так что ж, ее это нисколько не впечатляло. Дурные манеры остаются дурными, независимо от того, насколько высокое положение занимает их обладатель.
 — Меня обязательно представят ему, — продолжала тем временем госпожа Уикетт. — Не дождусь, чтобы написать Фиби и рассказать, что мы плыли на одном корабле с членом семейства Винтер.
 Презрительная улыбка тронула губы Мэллори. Она сомневалась в том, что молодой человек удостоит бедную госпожу Уикетт даже взглядом. Собственные удобства и желания явно занимали его гораздо больше, нежели вежливость по отношению к другим.
 Госпожа Уикетт радостно улыбнулась.
 — Смотрите, вот и остальные пассажиры поднимаются на борт. Пойдемте, милочка, вас ждет великое приключение.
 Поскольку «Иберия» была почтовым судном, она не могла предложить своим пассажирам особого комфорта. Каюта Мэллори, тесная и неуютная, располагалась прямо под ютом. Умывальник и койка занимали почти все пространство, не оставляя свободного места. Каюта госпожи Уикетт находилась по соседству и была такой же тесной.
 Госпожа Уикетт сообщила Мэллори, что каюта капитана расположена в кормовой части, рядом с большими по размеру каютами, зарезервированными для важных персон. Одну из них, без сомнения, занимал лорд Майкл.
 Пытаясь привыкнуть к корабельной качке, Мэллори оперлась спиной о стену и вновь попыталась стереть грязные пятна со своего платья. Она терла материю жесткой щеткой, влажной тряпкой, но никаких результатов не добилась.
 Усевшись на покрывало, она уставилась на безнадежно испорченное платье, понимая, что теперь это не более чем куча тряпья. Затем она свернула его и уложила на дно чемодана. Может быть, эта материя еще пригодится, чтобы чинить другие наряды.
 Наступила ночь. Мэллори улеглась в темной каюте, чувствуя себя одинокой и никому не нужной. Она направлялась к матери и отцу, которым тоже была не нужна. Мэллори вспомнила о кукле, которую они прислали ей на день рождения. Получив письмо от кузины Фиби, они, верно, ожидают приезда девочки-подростка.
 В дверном проеме появилась госпожа Уикетт, одетая для ужина, и с неодобрением взглянула на одежду Мэллори.
 — Дорогая, вы еще не готовы. Нынче вечером мы приглашены на ужин к капитану. Это — честь для нас.
 — Я слишком устала, госпожа Уикетт, и хочу только одного — пораньше лечь спать.
 — Лорда Майкла на ужине наверняка не будет, если вас беспокоит именно это. Вероятнее всего, он будет ужинать в своей каюте, — сообщила госпожа Уикетт.
 — А я о нем вовсе и не думала, — возразила Мэллори. — Все равно мне скоро придется с ним встретиться, но сегодня вечером у меня нет для этого настроения.
 — Ну что ж, милочка, я попрошу, чтобы стюард принес вам перекусить прямо сюда.
 После ухода госпожи Уикетт Мэллори легла на спину и стала смотреть на раскачивавшуюся под потолком лампу. Она пыталась представить, как теперь выглядят ее мать и отец, но в ее памяти запечатлелись лишь их смутные образы.
 Ей казалось, что жизнь ее настолько изменилась, что теперь уже невозможно предсказать, что случится завтра. Это из-за сэра Джеральда ей пришлось уехать из Англии. Она не намерена была снова становиться объектом пристального мужского внимания. У нее не было желания сталкиваться с другими «страждущими» вроде сэра Джеральда.
 А потом в дверь каюты вновь постучала госпожа Уикетт, горевшая желанием рассказать, как прошел ужин. Она без устали расхваливала капитанский стол.
 — Хотя это всего лишь почтовый пароход и здесь трудно ожидать роскоши, обычной для пассажирских судов, ужин был великолепен. — Захлебываясь от восторга, она тараторила о лорде Майкле, который все же соизволил принять участие в ужине. — Он даже говорил со мной, честное слово! — хвасталась она с горящими глазами. — И спросил, нахожу ли я удобной свою каюту — можете себе представить?
 Когда госпожа Уикетт наконец ушла в свою каюту, Мэллори подошла к небольшому иллюминатору и стала смотреть на звезды, мерцавшие на эбонитовом небе. Она скучала по тому единственному дому, который она знала. И по Фиби.
 Она искала Полярную звезду, как часто делала это, будучи ребенком. И когда нашла, то улыбнулась и представила, что она снова в Стонридже и скачет на коне по зеленым холмам.




 6


 Капитан Юстас Барим, прежде чем уйти в отставку и поселиться вместе со своей женой на маленькой ферме, тридцать лет отдал службе в Королевском военно-морском флоте. Через год он счел фермерство скучным занятием, а свою жену — слишком требовательной женщиной. Вот тогда-то он и стал капитаном почтового судна «Иберия». Это был высокий мужчина с обветренным лицом, покрытым морщинами от долгих часов, проведенных под солнцем на соленом воздухе. Его любили и подчиненные и пассажиры, поскольку он обладал остроумием и обходительными манерами.
 После ужина Майкл сидел с капитаном и единственным — помимо них — англичанином на борту, господином Элвином Фентоном, банкиром из Лондона. Бокал с бренди, который вручил Майклу капитан, оставался нетронутым, сигара — незажженной. Майкл думал только об отце, и ему не терпелось поскорее очутиться в Египте, чтобы немедленно начать поиски. Премьер-министр сэр Роберт Пил снабдил его рекомендательными письмами к хедиву Египта Мухаммеду Али в надежде, что тот окажет ему содействие. Майкл сунул руку в нагрудный карман, чтобы проверить, на месте ли бумаги, — он не расставался с ними с самого начала путешествия.
 Почувствовав, что в каюте повисло неловкое молчание, Майкл поднял глаза на капитана и Элвина Фентона и увидел, что они выжидающе смотрят на него.
 — Прошу прощения, вы меня о чем-то спросили?
 Прежде чем ответить, капитан Барим плеснул бренди в собственный стакан.
 — Я просто спросил о вашей семейной яхте «Соловей». Я слышал, что это прекрасное судно.
 — Да, верно. «Соловей» принадлежит нашей семье с тех пор, как мне исполнилось три года. В прошлом году отец снова велел привести яхту в порядок. Я совершил на ней не одно плавание. Капитан Норрис всегда говорил, что у меня даже зубы прорезались на палубе, а на поручнях мы с сестрой вырезали свои инициалы.
 Капитан Барим согласно кивнул.
 — Я сам всего лишь моряк, ваша светлость. Хотя «Иберия» и не блещет красотой, вы убедитесь, что это быстрое судно.
 — Я уже нахожусь под впечатлением от вашего судна, — максимально вежливо ответил Майкл. Ему было трудно поддерживать светскую беседу, ибо все его мысли были поглощены предстоящими поисками отца.
 — Поскольку судно теперь оборудовано двигателями, мы достигнем места назначения не позже, чем через десять дней, — с гордостью сказал капитан, — а не через две недели, как это было раньше.
 — Я слышал, насколько быстроходно это судно, хотя такая скорость не укладывается в моем понимании, — включился в беседу Элвин Фентон. — Я бы с интересом взглянул на двигатели, если это будет удобно.
 — С радостью покажу их вам в любое время, когда захотите. — Капитан посмотрел на Майкла. — Буду счастлив показать их и вам, милорд.
 — Благодарю вас, с удовольствием взгляну. Капитан Барим выглядел польщенным.
 — В таком случае, завтра.
 — Сколько пассажиров на судне, капитан? — Майкл спросил это, скорее, чтобы поддержать разговор, нежели из любопытства.
 — Мы брали и по двенадцать пассажиров, но на сей раз их только семь. Кроме вас и господина Фентона, с нами плывут еще трое арабов и две английские дамы. Вы уже встречались за ужином с госпожой Уикетт — она едет к своему мужу в его гарнизон в Каире. И еще здесь — леди Мэллори Стэнхоуп. Насколько я знаю, она плывет к родителям.
 — Лорд Майкл, я не понимаю, почему вы едете в Египет один, коли вы собрались на охоту? — спросил господин Фентон. — Или впоследствии ваша компания увеличится?
 Майкл решил, что до поры лучше будет держать исчезновение отца в секрете, поэтому свой вояж в Египет он объяснял выдуманной историей о поездке на охоту.
 — Да, мои друзья присоединятся ко мне, когда я окажусь на месте.
 — Но Индия наверняка является более подходящим местом для охоты, — не отступал собеседник. — Там есть и тигры и другие крупные животные, которых не найти в Египте. Кроме того, в Индии есть наши гарнизоны, они обеспечили бы вас всем необходимым. А в Египте — всего лишь небольшая воинская часть.
 Прежде чем ответить, Майкл поболтал янтарную жидкость в своем бокале.
 — Да, но, видите ли, меня не интересует охота в Индии.
 — Отчего же? — наседал на него Фентон.
 Майкл сделал глоток бренди, поставил бокал на стол и поднял холодный взгляд на бесцеремонного собеседника.
 — То, что мне нужно, есть только в Египте. — И он встал, чтобы уйти. — Капитан, господин Фентон! — сказал Майкл, поклонившись каждому по очереди. — Надеюсь, вы извините меня, джентльмены, за сегодняшний день я порядком устал.
 Мужчины проводили его взглядами до двери.
 — В таком случае, на кого же вы собрались охотиться? — настойчиво спросил господин Фен-тон, ради удовлетворения своего любопытства даже забывший о приличиях.
 Зеленые глаза Майкла блеснули.
 — Я охочусь не ради удовольствия, а по необходимости, — ответил он и вышел, оставив своих собеседников в недоумении.
 — Kорд Майкл довольно скрытен, — высказал мысль капитан Барим.
 — А я вам говорю, что он едет в Египет вовсе не для того, чтобы охотиться, как пытается нас уверить, — заявил господин Фентон. — Человек его круга ни за что не отправится за границу, не имея при себе слуги. Нет, он задумал что-то другое, вот только что?
 Капитан потер подбородок.
 — Кто знает… Что бы ни двигало им, я желаю ему успеха. Боюсь только, что лорд Майкл найдет египтян чересчур подозрительными и не уважающими нас, англичан.
 Фентон согласно кивнул.
 — Я заметил, что эти три араба на борту — себе на уме. Только смотрят и молчат под своими белыми платками. Я пытался завязать с одним из них разговор, но он только глядел на меня своими темными глазами, прикидываясь, что не понимает по-английски.
 Капитан Барим направился было к двери, надеясь таким образом положить конец болтовне господина Фентона.
 — Они не интересуют меня, а я не интересую их. Они платят, как и все остальные, поэтому заслуживают такого же вежливого обращения. — Капитан многозначительно посмотрел на своего гостя. — Я уверен, что лорду Майклу не понравится, если кто-то станет лезть в его дела.
 Однако его собеседника это вовсе не смутило.
 — Вы не находите, что эти аристократы — весьма странная публика?
 Капитан замер.
 — В каком смысле, господин Фентон?
 — Взять, к примеру, лорда Майкла. Мне кажется, он считает меня недостойным даже своего взгляда.
 — Что ж, я скажу вам, господин Фентон. Если бы вас окружали люди, единственной целью которых был ваш комфорт, и если бы ваша семья была одной из древнейших и наиболее уважаемых в Англии, я полагаю, вы тоже возгордились бы.
 — Возможно, возможно… Но его светлость не вполне откровенен с нами. Я достаточно хорошо знаю людей, чтобы понять, когда кто-то что-то скрывает.
 Капитан Барим распахнул дверь каюты и подождал, чтобы гость вышел первым.
 — Извините, рано утром мне заступать на вахту.
 Мэллори проснулась рано и сразу же оделась, чтобы пройтись по кораблю, пока не поднялись другие пассажиры.
 Солнце только-только вставало над горизонтом, когда девушка вышла наверх. Единственными людьми здесь в этот ранний час были два матроса, драившие палубу. Обойдя их, Мэллори неторопливо пошла вдоль борта, наслаждаясь прохладным бризом.
 Возле поручней она задержалась, чтобы поглядеть, как возникают и тут же разбиваются о корабельную обшивку волны. Затем она снова двинулась вперед и на сей раз остановилась, чтобы рассмотреть спасательные лодки, надежно привязанные веревками и закрытые парусиной. Девушка уже обошла по кругу весь корабль и собиралась вернуться в каюту.
 Внезапно она задохнулась и вскрикнула — кто-то плеснул ей в лицо соленой водой. Едва не потеряв равновесие, она ухватилась за поручни, ее глаза защипало от соли, и на какое-то время она словно ослепла.
 Матрос, не заметив ее, выплеснул ведро морской воды, чтобы смыть с палубы пену. Он стал было придумывать, как объяснить свою оплошность, когда сзади подошел лорд Майкл и вырвал ведро из его рук.
 — Болван, смотри, что делаешь! — отчитал он матроса.
 Протерев глаза, Мэллори сердито посмотрела на мужчину с ведром в руке. Постепенно ее зрение прояснилось, и она узнала все те же насмешливые зеленые глаза, которые однажды уже видела.
 — Милорд! — промолвила она ледяным тоном. — Вы поставили целью своей жизни сделать меня несчастной? Вам доставляет удовольствие портить мои платья?
 Майкл бросил ведро, которое загремело, покатившись по палубе.
 — Но…
 Он никогда прежде не видел таких голубых глаз, которые сейчас сверкали от гнева. Влажные волосы девушки прилипли к ее лицу, мокрое платье, сделавшись прозрачным, облепило тело.
 — Я…
 — Приберегите свои извинения! Вы просто невежа со своеобразным чувством юмора. Почему вы не оставите меня в покое?
 Майкл только молча смотрел на нее, не будучи в состоянии объясниться — если бы он сделал это? матросу наверняка влетело бы от капитана. Он увидел, как девушка повернулась на каблуках и сердито направилась по лестнице вниз, к себе в каюту.
 Майкл не мог понять, почему эта бедная трогательная девушка так напустилась на него? Неужели она действительно подумала, что он способен на такую недостойную джентльмена выходку? Майкл обменялся взглядом с матросом, который был готов провалиться от стыда.
 — Я объясню леди, что это была моя вина, милорд.
 — Не утруждайте себя. Мне кажется, она вам не поверит.
 Войдя в каюту, Мэллори стащила мокрое платье и развесила его на чемодане. Затем, схватив полотенце, стала сушить волосы, с которых стекала вода. Обладал ли этот человек вообще каким-либо представлением о чести? Она должна рассказать о его поведении, но вряд ли капитан сможет что-либо сделать с таким влиятельным человеком. Мэллори ненавидела лорда Майкла, в ее представлении он был ничем не лучше сэра Джеральда. Почему ему так нравилось оскорблять ее?
 Поскольку госпожа Уикетт жаловалась на головную боль, Мэллори убедила ее прогуляться по палубе, уверенная в том, что свежий воздух поможет спутнице.
 Они поднялись на палубу, и Мэллори глубоко вдохнула, наполнив легкие соленым морским воздухом. Госпожа Уикетт прикладывала к голове мокрый носовой платок, но ее лицо уже заметно порозовело.
 Море было спокойным, но солнце скрывали тяжелые тучи. Чувствовалось, что еще до вечера пройдет дождь. Мэллори заправила под шляпку непослушный золотистый локон и остановилась возле поручней: ей хотелось полюбоваться стайкой игривых дельфинов, резвившихся в воде и то и дело выпрыгивавших из воды.
 Солнечный луч пробился сквозь тучи и упал на море. Вода окрасилась в малиновый цвет и стала похожа на шелк, трепещущий на ветру. От этого чудесного зрелища у девушки перехватило дыхание.
 — Изумительно, не правда ли? — вдруг послышался сзади мужской голос. — Море — как женщина, оно всегда выглядит по-новому, всегда интригует и завораживает.
 Еще не успев повернуться к говорившему, Мэллори уже знала, что это лорд Майкл. Она надменно вздернула подбородок:
 — Прошу прощения, сэр, вы обращаетесь ко мне?
 Майкл столкнулся с холодным взглядом голубых глаз. Он не привык к тому, что его общество может не нравиться женщине. Он даже не собирался завязывать с девушкой разговор, но пройти мимо, не сказав ни слова, показалось ему невежливым.
 — Извините, если я кажусь навязчивым, но на корабле, тем более таком маленьком, глупо соблюдать обычные формальности. Я — Майкл Винтер, — представился он с легким поклоном. — Боюсь, вы испытываете предубеждение по отношению ко мне.
 — Каждая моя встреча с вами заканчивается для меня неприятностью, — ответила Мэллори. — Я не желаю знакомиться с вами.
 — Я понимаю, что выглядел виноватым сегодня утром, и мне остается только просить у вас прощения.
 Госпожа Уикетт просияла.
 — Видеть вас — всегда приятно, милорд. Я сразу сказала, что вы не могли преднамеренно облить ее водой.
 Он слегка поклонился спутнице Мэллори, отчего та расцвела еще больше.
 — Ваша вера ободряет меня.
 «Даже одетый весьма просто: в коричневые брюки и белую кружевную сорочку, он выглядит именно так, как и должен выглядеть сын герцога», — подумала Мэллори. Винтер был высок и строен, классические черты его лица были отмечены аристократизмом. И он был мужествен — этого у Майкла было не отнять.
 — А я думаю, что вы сделали это нарочно, — сказала Мэллори и, отвернувшись, снова стала смотреть на море.
 — Если вы позволите мне… — Майкл умолк, подумав, что не сможет объяснить случившееся, не предав беднягу матроса.
 Повернув голову, Мэллори посмотрела на него и проговорила:
 — Ну вот, вы даже не можете оправдаться! Вы знаете, что я видела вас с ведром в руке.
 На ней было простое платье винного цвета и черная шляпка, украшенная синими цветами. «А она хорошенькая», — подумал Майкл. Впрочем, он знал много хорошеньких девушек, и эта не привлекала его. Майкл видел, что из-под полей ее шляпки выбиваются рыжие пряди, а ему никогда не нравились женщины с таким цветом волос.
 — Я не могу объяснить случившееся, миледи, но если бы вы только позволили мне…
 — Я не желаю слушать ваших объяснений, милорд!
 Он в раздражении подумал, что эта девица не заслуживает его внимания. Ему впервые встретилась до такой степени неприятная молодая дама.
 — В таком случае, простите, что помешал вам, леди Мэллори. Желаю хорошо провести день.
 Она повернулась к нему спиной и продолжала смотреть на море. Вдруг девушка испытала чувство вины: он пытался извиниться, а она повела себя так невежливо. Впрочем, велика важность! Все равно, после того, как закончится это путешествие, их пути больше никогда не пересекутся. Мэллори сделает все, чтобы не встречаться с ним ни при каких обстоятельствах.
 — Милочка, — проговорила остолбеневшая госпожа Уикетт. — Как вы можете так разговаривать с его сиятельством! Он ведь хотел извиниться.
 — Меня не интересует, что он хотел, — холодно сказала Мэллори.
 И все же она повернулась, чтобы взглянуть, что делает Майкл. Он спускался вниз, спина его была прямой, голова — гордо поднята. «Интересно, улыбается ли он хоть когда-нибудь?» — подумалось ей. Если да, то ему ничего не стоит покорить сердце любой женщины.
 Отвернувшись, она молча смотрела на море, но через какое-то время почувствовала, что за ней наблюдают. Подняв глаза, Мэллори встретилась взглядом с черными глазами человека в белом бурнусе.
 Незнакомец слегка поклонился ей, не отрывая взгляда от лица девушки. Он был одним из пассажиров, вероятнее всего — египтянин, возвращавшийся на родину. Но почему он так пристально разглядывал ее?
 Мэллори вновь отвернулась к поручням, но по-прежнему чувствовала устремленный на нее взгляд. Это до такой степени нервировало ее, что она даже уронила зонтик.
 Он упал на палубу, и незнакомец бросился, чтобы поднять его.
 — Вам с вашей нежной кожей без него не обойтись, леди Мэллори, — произнес мужчина на очень хорошем английском.
 Разглядев его получше, Мэллори заметила, что он был моложе, чем ей показалось сначала. Человек поклонился и двинулся прочь, прежде чем Мэллори успела произнести хотя бы слово.
 — Опять вы за свое! — в негодовании воскликнула госпожа Уикетт. — Как смел этот человек заговорить с вами? Он был слишком фамильярен. Откуда он знает ваше имя?
 Мэллори тем не менее не нашла в поведении незнакомца ничего предосудительного.
 — Полагаю, наши имена известны всем.
 — Но мы не должны поощрять знакомства с типами вроде этого. Я пожалуюсь капитану!
 Мэллори дотронулась до руки своей попутчицы.
 — Какое это имеет значение? Кроме того, его манеры были безупречны. Не надо ничего говорить капитану, это только создаст лишние трудности.
 Госпожа Уикетт пыталась протестовать, но решительный взгляд Мэллори заставил ее неохотно согласиться.
 — Ну так уж и быть, на первый раз. Но если он снова осмелится заговорить с вами, я непременно пожалуюсь капитану.
 Девушка оперлась на поручни, наблюдая за пенистым следом позади корабля, и вскоре уже забыла о происшедшем.




 7


 Стояла тихая ночь. Звезды отражались в тихих морских волнах, и казалось, что вода и небо слились воедино. Майкл стоял на палубе, не желая возвращаться в каюту. С тяжелым сердцем наблюдал он за серебристой пеной, игравшей на гребешках волн.
 Все внутри его было словно завязано в тугой узел. Он впился руками в поручни так, что его ногти побелели, в мозгу его бились все те же вопросы: что же случилось с отцом? Удастся ли Майклу найти его? Что делать, если отца уже нет в живых? Как сообщить об этом матери?
 Внезапно внимание Майкла привлекли звуки какой-то возни. Он оглядел палубу, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в густой тени под тентом на корме, затем услышал сдавленный крик и быстро пошел на шум, выяснить, что там происходит.
 Его глазам предстали трое мужчин, схватившихся в драке. Майклу не потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию: это были трое египтян, и, похоже, двое из них пытались одолеть третьего. Один крепко держал свою жертву, его сообщник занес руку для удара, и Майкл увидел, как в лунном свете блеснуло лезвие ножа.
 Не задумываясь, он ринулся вперед, схватил руку нападавшего и стиснул ее железной хваткой. Смертельный поединок длился несколько секунд. Араб обратил всю свою ярость на Майкла, и лезвие кинжала опасно приблизилось к его горлу. Однако, собравшись с силами, Майкл сумел отшвырнуть нападавшего. Теперь уже двое набросились на Майкла. Ему удалось вырваться из рук одного из них, но тот, который был с ножом, бросился вперед и вонзил лезвие в руку Майкла.
 С удвоенной решимостью Майкл схватил нападавшего за руку и изо всех сил швырнул его на поручни. Араб вскрикнул от боли и рухнул на палубу. Обернувшись, чтобы заняться вторым противником, Майкл увидел, что тот уже вне досягаемости. Упавший мужчина тоже вскочил на ноги, и они вместе нырнули в густую тьму.
 Майкл опустился на колени, чтобы осмотреть раненого, который тяжело ловил воздух ртом.
 — С вами все в порядке? — спросил он.
 — Они… пытались задушить меня, — задыхаясь, ответил мужчина. — Я обязан вам жизнью. Если бы не вы, я был бы уже мертв.
 — Чепуха, — возразил Майкл, протягивая руку, чтобы помочь человеку подняться. Рубашка Майкла пропиталась кровью, и рана болела.
 — Вы ранены, — с тревогой сказал египтянин. — Я помогу вам.
 — Это всего лишь царапина, она может подождать, пока мы не расскажем о случившемся капитану.
 В этот момент их внимание привлек какой-то шум. Взглянув в ту сторону, откуда донеслись торопливые шаги, Майкл не поверил своим глазам: один из нападавших вспрыгнул на поручни и бросился в море. Майкла объял ужас, когда и второй их противник бросился в темные воды.
 — Боже милостивый! Они, должно быть, сошли с ума! — вскричал Майкл и кинулся к поручням. Но в чернильной темноте уже невозможно было что-либо разглядеть.
 Он взглянул на спасенного им человека, который тоже подошел и теперь стоял рядом с ним.
 — Их не спасти, они уже утонули, — мрачно произнес Майкл, — но мы должны немедленно поставить в известность капитана.
 Египтянин положил свою руку поверх его руки.
 — Я просил бы вас никому об этом не рассказывать. Вы сами говорите: что этим людям уже не помочь. Я знаю, их послали, чтобы убить меня или умереть самим, если этого не удастся сделать. Поскольку у них ничего не вышло, им не оставалось иного выбора, кроме как покончить с собственной жизнью.
 — Что же это за люди, которые так легко идут на смерть?
 Собеседник Майкла неопределенно пожал плечами.
 — Для них было лучше утонуть, нежели жить с позором, который ожидал их по возвращении, — ведь я остался в живых.
 Майкл почувствовал, что из-за потери крови у него кружится голова, и пошатнулся.
 — Вероятно, моя рана серьезнее, чем я думал.
 — Я приведу к вам судового врача. Однако Майкл отстранил от себя араба.
 — Скорее я окажусь в руках мясника. Я не позволю, чтобы подобный тип даже приближался ко мне! Слишком много жутких историй я слышал о корабельных врачах.
 Египтянин понимающе кивнул.
 — Тогда, возможно, вы позволите мне оказать вам помощь? Я без труда справлюсь с вашей раной.
 С этим Майкл согласился. Он и так уже потерял много крови и теперь еле держался на ногах от слабости. С помощью египтянина он добрался до своей каюты и рухнул на койку.
 Незнакомец снял с Майкла куртку, оторвал рукав рубашки и молча осмотрел рану.
 — Она глубока. Чудо, что он промахнулся. С вашего позволения, я схожу к себе в каюту за аптечкой. Не волнуйтесь, я скоро вернусь.
 Майкл закрыл глаза и попытался не думать о боли. Дотянувшись до одной из своих рубашек, он обмотал рану рукавом, чтобы остановить кровь.
 Вскоре вновь появился египтянин. С уверенностью человека, которому не раз приходилось обрабатывать раны, он промыл ее и наложил на ее края какие-то странно пахнущие травы, накрепко забинтовал белым холстом и отступил на несколько шагов, с удовлетворением созерцая плоды своих трудов.
 — Рана была чистой и скоро заживет, лорд Майкл.
 Майкл внимательно рассматривал спасенного им человека. Его белое платье было порвано и перепачкано в поединке с убийцами, в пылу схватки он потерял свой бурнус. Лицо египтянина было смуглым, черты лица — словно высеченные из камня.
 — У вас преимущество передо мной. Вы знаете, кто я, но я вас не знаю.
 Египтянин поклонился, дотронувшись до подбородка и губ, но на лице его внезапно появилось осторожное выражение.
 — Мое имя — Халдун Шемса. Я обязан вам жизнью. Удар ножом, доставшийся вам, предназначался мне. Я навсегда останусь вашим должником, лорд Майкл, и никогда не забуду вашу храбрость.
 — Ваши враги настроены решительно, Халдун Шемса. Вы уверены, что обо всем этом не стоит рассказать капитану Бариму? Вскоре он заметит, что на корабле недостает пассажиров, станет задавать вопросы и, я уверен, первым обратится к вам, поскольку они — безусловно, ваши соотечественники.
 — «Безусловно» — для вас, англичан. На самом деле на меня напали не египтяне, а турки. Я умоляю вас: ни слова о случившемся! Для меня крайне важно добраться до своей страны как можно скорее, а если, этим случаем заинтересуются власти, меня наверняка задержат на неопределенное время. — Он взглянул в глаза Майклу. — В моем племени — смута. Я опасаюсь, что врагам удалось одержать победу и убить нашего вождя. Иначе разве отважились бы убийцы так нагло напасть на меня на английском судне? Боюсь, тем, кто мне дорог, грозит сейчас страшная опасность.
 Почему-то этот египтянин вызывал у Майкла доверие.
 — Мне знакомо ваше беспокойство больше, чем вы могли бы представить.
 — Так вы ни о чем не расскажете?
 — Я не произнесу ни слова, — пообещал Майкл, — потому что я тоже не хочу, чтобы меня задерживали ради всяких расспросов.
 На лице египтянина отразилось явное облегчение.
 — Вы не такой, как остальные англичане. Я бы никогда не поверил, что человек вашей расы стал бы рисковать жизнью ради меня.
 Майкл слабо улыбнулся. Он не мог понять почему, но этот человек ему явно нравился.
 — А вы — не такой, как все остальные египтяне, Халдун Шемса. Где вам удалось так прекрасно выучить английский? — спросил он, испытующе глядя на собеседника.
 — Два года я учился в вашем Оксфордском университете и теперь направляюсь домой. Двое моих сопровождающих были найдены мертвыми еще до того, как мы покинули Лондон. Уже тогда я понял, что кто-то охотится за мной, но ничего не сумел бы доказать. Если капитан узнает об убийстве в Лондоне двух моих слуг, он непременно отправит меня обратно в Англию. Я рассказываю об этом, потому что доверяю вам, лорд Майкл.
 Майкл согнул раненую руку и дернулся от боли.
 — Я сохраню ваш секрет, но сохраните и вы мой. Мне тоже кажется, что я могу довериться вам. Мой отец отправился в Египет по просьбе вашего хедива. Там он исчез, и мы даже не знаем, жив ли он. Я был бы вам бесконечно благодарен, если бы вы могли посоветовать мне, с чего начать поиски отца.
 В течение нескольких секунд Халдун молча обдумывал слова лорда Майкла.
 — Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Но до тех пор, пока я сам не разыщу вас, нам лучше делать вид, что мы не знакомы. Мне бы не хотелось, чтобы мои враги стали и вашими. Возможно, на этом корабле скрываются и другие турки среди членов команды.
 Майкл снова вздрогнул, когда египтянин поправил его раненую руку на подушке.
 — Я почти ничего не знаю о вашей стране и с радостью выслушаю все, что вы решите мне рассказать.
 — Теперь мы с вами — как братья, поскольку ваша кровь пролилась взамен моей. Поэтому я сделаю для вас все, что смогу.
 — А сейчас, с вашего позволения, мне бы хотелось отдохнуть. Я чувствую себя страшно усталым.
 — Завтра вам необходимо перевязать рану. Я оставлю вам травы и холст. Больше я к вам не приду — так для вас будет безопаснее. — Халдун протянул Майклу бутылочку с зеленой жидкостью. — Если ночью боль станет слишком сильной, выпейте это.
 Майкл смог только кивнуть.
 — Я посоветовал бы вам обратить внимание на собственную безопасность, Халдун. Вы сами сказали, что на борту могут оказаться другие, кто хотел бы вашей смерти. Вы поступите разумно, если будете спать вполглаза.
 — Теперь я буду более осторожен, — потупился Халдун. — Не пойму, кому понадобилось причинять мне вред, ведь я всего-навсего сын скромного портного.
 Майкл уставился на египтянина, не сомневаясь, что на сей раз тот лжет. Его речь и манера одеваться никоим образом не сочетались с положением сына портного. Кроме того, человек низкого происхождения ни при каких обстоятельствах не мог бы поехать в Англию, чтобы учиться в Оксфорде.
 Халдун дотронулся до подбородка и поклонился.
 — Доброй вам ночи, мой новый друг. Да поможет вам Аллах в поисках отца!
 — Пусть он поможет нам обоим!
 После ухода Халдуна Майкл закрыл глаза. Нынче вечером он проявил безрассудство. Если бы его убили, кто бы продолжил поиски его отца?
 Снаружи, из непроглядной тени враждебные глаза пристально следили за дверью каюты Майкла. Однако, услышав чьи-то шаги, человек торопливо юркнул в сторону, и тьма поглотила его.
 С тех пор как Майкл спас жизнь Халдуну, египтянин усердно избегал его каждый раз, когда им доводилось встречаться. Проснувшись однажды утром, Майкл нашел под дверью своей каюты записку. Она была написана Халдуном.
  «Лорд Майкл! У меня есть основания полагать, что за мной следят, хотя я и не знаю, кто. Уверен, что мою каюту обыскали. Поэтому ради вашей безопасности я и дальше буду делать вид, что мы не знакомы. Не подумайте, что я забыл, как вы спасли мне жизнь. Мы обязательно встретимся снова. Когда бы я ни понадобился вам, я в вашем распоряжении». 
 Подписи под запиской не было. Майкл снова задумался: кто же прилагает столько усилий, чтобы убить Халдуна? Инстинкт подсказывал ему, что египтянин не так прост, каким пытается казаться. Ну что ж, у Майкла тоже есть свои секреты и у него, как и у Халдуна, видимо, есть свои враги.
 В этот момент в каюту постучали. Дверь распахнулась, и Майкл увидел на пороге первого помощника капитана с фуражкой в руке.
 — Простите, милорд, капитан хотел бы узнать, не окажете ли вы ему честь, поужинав с ним сегодня вечером? Приглашены все пассажиры.
 До этого Майкл потребовал, чтобы еду приносили прямо к нему в каюту, — он не хотел, чтобы кто-то заметил его рану. Теперь он уже мог двигать рукой, не причиняя себе слишком сильной боли.
 — Передайте капитану, что я с радостью отужинаю с ним.
 Пока никаких расспросов по поводу двух спрыгнувших за борт мужчин не возникало. Майкл полагал, что капитан уже начинает недоумевать, куда запропастились его пассажиры, и подозревал, что сегодня за ужином все присутствующие будут неминуемо допрошены относительно пропавших египтян.
 Однако он сохранит тайну Халдуна, он вовсе не желает запутаться в паутине чужих интриг.
 Мэллори провела гребнем по волосам, разделив их на две части, и стала накручивать их на египетские — с палец толщиной — бигуди, вошедшие в моду в последнее время. Она натянула сатиновое платье фиалкового цвета с каймой и складками на рукавах. Когда портниха сшила его, оно не понравилось Мэллори, как не нравилось и сейчас. Бедная кузина Фиби, она даже не подозревала, насколько немодным был этот наряд!
 Подняв ручное зеркало, Мэллори оглядела себя. Ну что ж, быть может, в деревне, на фоне провинциальных девиц, она и могла бы считаться красавицей, но мужчине вроде лорда Майкла, привыкшему к рафинированной красоте, она, скорее всего, покажется дурнушкой.
 Движимая мгновенной прихотью, Мэллори вытащила весь китовый ус, на котором держался корсет, и прикрепила к волосам крохотный букетик шелковых фиалок. Ее наряд, может, и выглядел наивным, но, по крайней мере, не был безвкусным.
 Со вздохом облегчения она натянула на руки длинные, по локоть, белые перчатки, надеясь, что никто не заметит, что пальцы на них заштопаны.




 8


 Морские волны мягко перекатывались одна за другой, осторожно покачивая судно. Капитан Барим почтительно приветствовал Мэллори и госпожу Уикетт. Он выглядел очень респектабельно в синем мундире с золотыми галунами и эполетами.
 — Добрый вечер, леди Мэллори! Рад видеть вас, госпожа Уикетт! — Капитан проводил их в каюту, где стоял стол, накрытый белой скатертью и убранный мерцающим серебром и тонким фарфором.
 Представив дам своим офицерам, он повернулся к банкиру.
 — Леди Мэллори, позвольте представить вас господину Фентону!
 Мэллори приняла эти слова с улыбкой. Затем капитан обратился к египтянину:
 — Познакомьтесь, леди Мэллори, это господин Шемса. Он возвращается на родину после учебы в Англии.
 Мэллори узнала его. Это был тот самый молодой человек, который подал ей на палубе упавший зонтик.
 — Как поживаете, господин Шемса?
 На нем были ниспадающие белые одежды и головная накидка, перетянутая черными обручами. Волосы его были темными, а глаза и того чернее. Египтянин почтительно поклонился девушке, но перед этим она успела заметить, как в глазах его вспыхнуло нескрываемое восхищение.
 Мэллори отошла от него, зная, что приближается момент, которого она так боялась. Она услышала, что капитан обращается к лорду Майклу, и вот настал ее черед — Мэллори оказалась перед Майклом, уставившись прямо ему в лицо. Как мужественно он выглядел, одетый в черное, на официальный манер. Когда капитан представлял ему Мэллори, в его глазах снова играли насмешливые искорки.
 — Ну вот, леди Мэллори, наконец-то мы представлены должным образом, — сказал Майкл и протянул ей руку. — Надеюсь, вы сядете рядом со мной.
 Не желая устраивать сцен, она неохотно положила ладонь на его руку. Он откровенно забавлялся, видя, как неловко она себя чувствует. Неужели он полагал, что она вот так просто забудет все его выходки?
 Майкл отодвинул для нее стул, и Мэллори села, застенчиво спрятав руки в складках своего платья. Госпожу Уикетт усадили справа от капитана Барима, а египтянина — Халдуна Шемсу — по другую сторону стола, напротив Мэллори.
 Когда все расселись, капитан Барим обратился к Мэллори:
 — Миледи, я вынужден извиниться перед вами за неприятный случай, который произошел несколько дней назад, но стал мне известен только сегодня.
 Она озадаченно взглянула на моряка.
 — Не представляю, за что вы извиняетесь, капитан.
 — Это связано с тем, что вас облили водой.
 Ее глаза метнулись к Майклу.
 — Я не виню вас за плохие манеры ваших пассажиров.
 Капитан выглядел растерянным.
 — Пассажиров? Нет, миледи. Сегодня утром ко мне пришел член моего экипажа и признался в том, что он натворил. Я устроил ему приличную головомойку, кроме того, он будет наказан.
 Рот Мэллори открылся, она вновь перевела взгляд на Майкла, но была слишком растеряна, чтобы смотреть ему в глаза.
 — Пожалуйста, капитан, прошу вас, не наказывайте из-за меня этого беднягу.
 — Как пожелаете, миледи. У вас доброе и чуткое сердце.
 Услышав сдержанный смешок лорда Майкла, Мэллори выпрямилась на своем стуле.
 Когда она наконец решилась к нему повернуться, первое блюдо уже подали.
 — Приношу вам свои извинения, милорд, я ужасно ошиблась на ваш счет.
 Его губы дрогнули и чуть было не растянулись в улыбке.
 — Это вполне объяснимая ошибка. Должен признать, что, стоя с ведром в руке, я, видимо, действительно выглядел виновником происшествия. И все же не представляю, как вы могли подумать, что я способен вылить ведро воды на такую очаровательную юную леди, — расхохотался он, — юную леди с таким мягким характером и, как это сказал капитан, «добрым и чутким сердцем»?
 Мэллори предпочла не реагировать на эту шутку.
 — Как бы то ни было, я приношу свои извинения.
 — Я принимаю их.
 Мэллори была рада, когда капитан Барим потребовал всеобщего внимания.
 — Сожалею, что вынужден задавать вам вопросы во время ужина, но я, по-моему, очутился перед лицом некоей загадки. Надеюсь, кто-нибудь из вас видел или слышал что-то, что поможет мне отыскать ключ к ее решению.
 — И что же это за тайна? — спросила госпожа Уикетт с округлившимися от любопытства глазами. Капитан откашлялся и после паузы произнес:
 — Похоже, мы потеряли двух пассажиров.
 — Вы шутите! — не поверила госпожа Уикетт. — Как это можно потерять пассажиров в открытом море?
 — В этом-то и заключается загадка. Два арабских джентльмена — господа Зенозирис и Бурлос — просто-напросто исчезли. Уже несколько суток они не ночевали в своих каютах, и никто их не видел. Я велел прочесать корабль от носа до кормы, но на борту их не оказалось.
 При этих словах Майкл и Халдун обменялись быстрыми взглядами.
 — Несомненно, из этого можно сделать только один вывод, — со страхом констатировала Мэллори.
 — Согласен с вами, миледи, — заявил капитан. — Они, должно быть, упали за борт. И все равно загадка остается. Погода была спокойной, так что смыть волной их не могло. Если бы упал один — еще куда ни шло, но чтобы двое? В это я поверить не могу.
 — Я наверняка могу разрешить вашу загадку, капитан, — с уверенностью промолвила госпожа Уикетт. — Один из джентльменов упал за борт, второй прыгнул за ним, чтобы спасти его, и оба — утонули.
 — Я думал об этом, — капитан поочередно посмотрел на всех своих гостей. — Слышал или видел кто-нибудь из вас что-то, что могло бы помочь мне в поисках отгадки?
 Ответа на его вопрос не последовало, и капитан, похоже, огорчился.
 — За все годы своих плаваний я никогда не терял пассажиров. За это мне придется отвечать перед портовыми властями. Боюсь, из-за этого возвращение моего судна будет отложено на много недель.
 И вновь Майкл и Халдун обменялись многозначительными взглядами. Если бы они признались, что связаны с этим происшествием, их бы тоже задержали.
 Мэллори было так жаль двух бедняг, которые, по всей видимости, утонули, что она почти не притронулась к филе из лососины, поданному под великолепным сливочным соусом.
 Она постоянно ощущала присутствие лорда Майкла, он буквально царил в каюте. Казалось, что каждый из сидящих за столом заискивает перед ним и, открывая рот, обращается в первую очередь к нему.
 — Леди Мэллори, — наконец повернулся к ней капитан, — госпожа Уикетт рассказала мне, что в Каире вы должны встретиться со своими родителями.
 — Так и есть, капитан.
 — Я немного знаком с вашим отцом. Вы должны гордиться той работой, которую он ведет.
 У Мэллори не хватило смелости признаться, что о работе своего отца она почти ничего не знает.
 — Я и горжусь, капитан.
 Майкл посмотрел на нее с вновь пробудившимся интересом.
 — Так лорд Стэнхоуп — ваш отец? Я слышал о нем. Он собирает древности для музеев, не так ли?
 Мэллори взглянула на загорелую руку лорда Майкла, покоившуюся на белой скатерти, и долго не могла отвести глаз от тонких сильных пальцев с хорошо отполированными ногтями. Подняв взгляд, она увидела все те же смешливые огоньки, танцующие в его зеленых глазах.
 — Да, милорд.
 — Я встречался с ним и с вашей матушкой прошлым летом на одном из приемов в Лондоне. Вы там тоже были?
 — Нет, милорд.
 Мэллори понятия не имела, что ее родители, оказывается, были в Англии прошлым летом, и боль от этой новости пронзила ее сердце. Если они находились в Лондоне, то почему же не приехали повидаться с нею?
 — Родители очень много путешествуют, — ответила она наконец. — Нам не часто удается бывать вместе.
 Майкл понял, что девушка чувствует себя неловко.
 — А нам с вами придется встретиться еще не раз, леди Мэллори. Я ведь тоже держу путь в Каир.
 Она только что положила в рот кусочек лососины и, прежде чем ответить, была вынуждена прожевать его.
 — Насколько мне известно, Каир — огромный город. Сомневаюсь, чтобы наши пути в нем пересеклись.
 Майкл недоуменно поднял бровь. Он не понимал, почему она до сих пор была настроена к нему так враждебно.
 — И все же мы скорее всего еще встретимся, леди Мэллори.
 Она бросила взгляд на египтянина, сидевшего напротив, и увидела, что он тоже смотрит на нее.
 — Мне не терпится оказаться в Египте, господин Шемса, и побольше узнать о ваших обычаях.
 — Вам понравится моя страна, миледи. Более того, я уверен, что и вы понравитесь моей стране.
 Его доброжелательный тон тронул Мэллори. Ей хотелось как можно больше узнать об этих древних местах.
 — Меня восхищает не только ваше прошлое, но и ваше настоящее.
 Черные глаза Халдуна впились в ее лицо.
 — Я почту за честь познакомить вас с историей своего народа. Вы случайно не говорите по-арабски?
 Капитан Барим решил вмешаться и отвлечь внимание Халдуна. Его юная пассажирка, вероятно, не знала, что женщина не должна так фамильярно беседовать с египтянином. Местные обычаи таковы, что здешний мужчина обязательно примет обычную женскую вежливость за поощрение к ухаживаниям. Поэтому, стремясь как можно скорее прервать эту слишком оживленную беседу, он вмешался в разговор:
 — Поскольку в вашей стране так много различных диалектов и наречий, изучение их является непосильным трудом. Даже опытный ученый или искушенный лингвист наверняка запутается в них.
 — Это так, капитан. Народ моей страны чрезвычайно разнообразен.
 Однако Мэллори, не понимая, что делает что-то не так, продолжала расспросы:
 — Господин Шемса, это правда, что ваша страна собирается строить канал, который соединит Средиземное море с Красным?
 Халдун выглядел польщенным.
 — Вы весьма начитанны, леди Мэллори. Такой проект действительно существует и обсуждается уже не первое столетие. Но боюсь, это будет слишком дорогостоящее предприятие, поэтому многие сомневаются в том, что ему когда-либо суждено осуществиться.
 Отложив вилку, Мэллори полностью отдалась беседе с Халдуном.
 — Я читала, что, когда Наполеон вторгся в вашу страну, его инженеры пришли к выводу, что уровень Красного моря выше, чем у Средиземного, и это делает подобный проект невыполнимым.
 — Таково было их мнение, леди Мэллори. Многие поколения строителей спорили на эту тему. Надеюсь, что настанет день, когда канал все же будет построен — на благо не только Египта, но и всего остального мира.
 Майкл видел, с каким восхищением смотрит Халдун на леди Мэллори. Она что, обезумела? Неужто не понимает простой вещи — беседуя с египтянином таким образом, она делает ему знак, что он нравится ей как мужчина? Нет, видимо, действительно не понимает — слишком молода и неопытна. Майкл решил остановить ее, прежде чем она зайдет слишком далеко.
 Заговорив тихим голосом, чтобы только Мэллори могла его слышать, он произнес:
 — Леди Мэллори! Для меня непостижимо, как, зная столько всего о Египте, вы так плохо знакомы с местными обычаями. Вам не следует привлекать внимание господина Шемсы.
 Мэллори вспыхнула от возмущения. Гневные голубые глаза и холодные зеленые впились друг в друга. Она ответила так же тихо:
 — Что я делаю и чего не делаю, это не ваша забота, лорд Майкл. Я не нуждаюсь в ваших советах.
 — Вы, бесспорно, правы, миледи. Единственное, чего я хотел, это уберечь вас от ошибки. — Взгляд Майкла стал твердым. — Если вы разумны, то прислушаетесь к моему предостережению.
 Мэллори вскочила на ноги, не будучи далее в силах терпеть наглость этого человека. Все присутствующие мужчины также поднялись, и только госпожа Уикетт продолжала сидеть с озадаченным выражением на лице.
 — Благодарю вас за прекрасный вечер, — обратилась Мэллори к капитану Бариму. — А теперь, с вашего позволения, я хотела бы вернуться в каюту. У меня страшно болит голова.
 Госпоже Уикетт не хотелось покидать такую чудесную компанию, однако она несла ответственность за леди Мэллори.
 — Мне пойти с вами, милочка?
 — Не стоит. Вы еще не закончили с десертом. Я пойду в каюту и прилягу. — Улыбнувшись всем собравшимся, кроме лорда Майкла, Мэллори вышла.
 Она стояла возле поручней и жадно вдыхала холодный воздух до тех пор, пока ее гнев не прошел. Поразмыслив, Мэллори решила, что со стороны незамужней девушки было все же неосмотрительно завязывать беседу с господином Шемсой. А лорду Майклу, видимо, доставило удовольствие указать ей на эту ошибку. Невыносимый человек!
 Затем ее мысли обратились к двум пропавшим арабам. Неужели они и впрямь утонули? Мэллори взглянула на воду чернильного цвета, и ее передернуло. Какая ужасная смерть!
 — Вам уже лучше, леди Мэллори? — раздался голос Халдуна, подошедшего сзади.
 На небе не было луны, но в свете лампы, раскачивавшейся на ветру, она ясно разглядела тревогу в его глазах.
 — Гораздо лучше. — Мэллори не могла сказать египтянину, что головная боль была всего лишь предлогом, чтобы покинуть невыносимую для нее компанию. — На свежем воздухе боль почти прошла.
 Египтянин молча стоял сзади. Мэллори чувствовала неловкость и уже хотела пожелать ему спокойной ночи, как вдруг он заговорил:
 — Я прожил в вашей стране почти два года, пока был студентом Оксфордского университета.
 — В юности мой отец тоже учился там.
 — Мне не хотелось уезжать из Египта, но мой отец настоял на том, чтобы я получил образование в Англии. Два года вдали от дома — это очень долго.
 Услышав грусть в голосе собеседника, Мэллори решила пренебречь предостережением лорда Майкла.
 — Наверное, у вас появились там друзья, которые помогали скрасить одиночество?
 — Со мной учились еще несколько человек из Египта, а с английскими студентами я почти не общался, — едва заметно улыбнулся он. — Я уверен, что мы казались им странными — ведь между нами столько различий!
 — Скорее всего, то же самое мне предстоит почувствовать в Египте, ведь там я буду чужестранкой.
 — Моя страна будет рада приезду такой прекрасной женщины, — улыбнулся Халдун.
 Услышав этот неожиданный комплимент, Мэллори смутилась, но ее собеседник не заметил, что она чувствует себя не в своей тарелке.
 — Помимо служанки, прибиравшей нашу комнату, вы — первая англичанка, с которой я беседую. — Глаза египтянина стали лукавыми. — А у нее был внук моего возраста.
 — И вот, вы возвращаетесь домой…
 — Да. Домой и в неизвестность.
 — Мне пора идти, — нервно проговорила Мэллори.
 — Давайте поговорим еще немного, ну пожалуйста! — Рука Халдуна протянулась к Мэллори, но опустилась на полпути. — Я только хотел сказать, что вы обладаете редким даром, позволяя мужчине почувствовать, что он нужен.
 Мэллори отступила назад.
 — Я не хотел испугать вас. Наверное, я должен был молчать, но для меня это — единственная возможность выразить вам свои чувства. Я наблюдал за вами и видел, что вы грустны. Мне хотелось узнать, могу ли я помочь вам.
 — Мы почти не знакомы, и вы не должны говорить мне таких слов, господин Шемса. Казалось, что он не слышит ее.
 — Я ни разу не видел женщин с такими огненными волосами. Быть с вами — все равно что жить рядом с солнцем.
 Теперь Мэллори поняла, насколько прав был лорд Майкл, предостерегая ее.
 — Прошу простить меня.
 Он неожиданно схватил ее за руку.
 — Не уходите.
 — Леди желает уйти, Халдун. Отпустите ее руку.
 Обернувшись, Мэллори увидела взбешенного лорда Майкла.
 — Я только… Он ничего не сделал…
 Майкл взял девушку под руку и повел по направлению к ее каюте.
 — Уходите, леди Мэллори. Надеюсь, нынешний вечер станет для вас уроком.
 С неистово бьющимся сердцем Мэллори бегом спустилась по трапу. Как она стыдилась и жалела о том, что натворила! Бедного господина Шемсу не в чем обвинять, вся вина лежит на ней самой. Ей следовало догадаться, что своим поведением она поощряет его внимание к себе. Как теперь смотреть в глаза обоим мужчинам?
 Стоя позади Халдуна, Майкл чувствовал, что тот смущен.
 — Леди Мэллори невинна, Халдун. Она молода и не знает ваших обычаев.
 Египтянин с сожалением покачал головой.
 — Теперь я это понимаю. Но она настолько прекрасна и так грустна! Разве плохо, когда одного человека тянет к другому?
 Майкл понял, что по-своему Халдун так же наивен, как и Мэллори.
 — Ждет ли какая-нибудь женщина вашего возвращения?
 — Да, но выбирал ее не я. Я даже ни разу не видел ее. Она была предназначена мне с самого рождения. Так у нас принято.
 — Когда-то и в нашей стране царили такие же порядки, но сейчас браки по расчету редки, хотя время от времени и случаются.
 — Я слышал, что моя невеста красива, но родители всегда так говорят. А вдруг она уродлива? Мне становится страшно, когда я думаю о ней. Она принадлежит к племени саварков, а их женщины часто татуируют лица. Представляете, каково жить с женщиной, чье лицо обезображено?
 Майкл был рад, что разговор ушел от леди Мэллори, хотя слова собеседника вызвали в нем холодок страха.
 — Нет, я не могу этого представить. Признаться, я редко задумывался о браке, хотя когда-нибудь и мне придется выбирать жену.
 — Вы сделаете это по собственному усмотрению. — Плечи Халдуна поникли. — Признаться, на секунду я представил себе леди Мэллори в качестве своей второй жены. Ясмин, конечно, была бы главной…
 — Англичанку вряд ли устроит такое предложение. Вы же жили в Лондоне — мужчина там может иметь только одну жену.
 — Я понимаю, что ошибся. Не могли бы вы передать леди Мэллори мои извинения?
 — Думаю, в этом нет необходимости.
 — И все же я прошу вас это сделать. Пусть она знает, что я хотел только доказать ей свое уважение, но никак не обидеть.
 — Хорошо, я скажу ей об этом.
 — Она — красавица, вы согласны?
 — Не обратил внимания. Она слишком молода для меня. Кроме того, мне никогда не нравились рыжие волосы.
 Халдун улыбнулся своему новому другу.
 — Она редкий и нежный цветок. Но в ней есть большее, чем видно на первый взгляд. В ней бушует женщина, хотя она пока об этом не догадывается.
 — А разве мы все представляем собою именно то, чем кажемся со стороны? — ответил Майкл, изучающе глядя на собеседника.
 — У каждого из нас свои секреты, лорд Майкл. Однако если по прибытии в Каир у вас возникнут сложности, я сразу узнаю об этом и тут же приду к вам на помощь.
 Майкл смотрел в темноту, не замечая ни моря, ни звезд. Он думал, что вряд ли этот египтянин сумеет помочь в том, что ему предстояло.




 9


 Записку от лорда Майкла Мэллори разорвала на мелкие кусочки. Есть ли предел наглости этого человека? Как он смеет извиняться за господина Шемсу? Он не упускает ни единой возможности позлить ее, постоянно доказывая, что он всегда прав, а она — нет.
 — Невыносимо, — произнесла она, с силой нажимая на крышку своего чемодана. Ну ладно, в конце концов, сегодня они сойдут на берег.
 Чуть позже, стоя на палубе позади госпожи Уикетт, Мэллори наблюдала вместе с ней, как, заглушив двигатели, «Иберия» на парусах заходила в глубокие воды Абукирского залива.
 — Бесцветная страна, — заметила госпожа Уикетт, махнув рукой в направлении маленькой рыбацкой деревушки, приютившейся под боком города Александрия. — Всюду — только коричневое, коричневое и коричневое. Никаких других цветов, никаких ярких красок.
 Мэллори была с этим не согласна. Она удивленно смотрела на высокие минареты и здания под куполами, жалея, что не успеет осмотреть древнюю столицу Египта. Вместо этого она сразу же сядет в другую лодку, которая поднимется вверх по Нилу и доставит ее в Каир.
 — Вы не можете не признать, что вода в Средиземном море удивительно синяя, — сказала она, затаив дыхание. — Так и тянет искупаться.
 Госпожа Уикетт посмотрела на Мэллори так, будто та сморозила глупость.
 — Об этом и речи быть не может! Немыслимо: хорошо воспитанная английская девушка, — и такие поступки! Купаться в Средиземном море… Ни в коем случае!
 Два матроса начали спускать паруса, и это позволило Мэллори не отвечать. Капитан Барим, наконец, привел «Иберию» в порт. С облегчением девушка услышала грохот якорной цепи, ей уже не терпелось ступить на твердую землю.
 Мэллори испытывала возбуждение, смешанное со страхом перед неизвестностью. Трап уже был спущен, и матросы заканчивали последние дела перед тем, как сойти на берег. Из трюма был поднят груз, и теперь его катили к вагонам, которые должны доставить его по назначению.
 — Смотрите, вон стоит мой муж, — просияла госпожа Уикетт. — Смешной, он отрастил бороду! — И она отчаянно замахала руками. — Он выглядит очень важным, правда?
 — Действительно, — согласилась Мэллори, пытаясь взглянуть на сержанта Уикетта глазами его жены, поскольку постороннему глазу он представлялся обыкновенным грузным мужчиной в мундире красного цвета.
 — Пойдемте, милочка, он уже заждался. Не будем терять время.
 Шагнув вперед, Мэллори наткнулась на неподвижно стоявшего человека и, пошатнувшись, была подхвачена лордом Майклом.
 — Прошу прощения, леди Мэллори.
 Она взглянула в его зеленые глаза и поняла, что он думает сейчас вовсе не о ней, а о делах, приведших его в Египет. В этом человеке было нечто таинственное, нечто такое, что притягивало девушку и от чего ее бросало в дрожь. Сделав шаг назад, Мэллори подумала, что ей не суждено разгадать загадку этих выразительных глаз. Хотя он и предсказал, что им суждено встретиться в Каире, она сомневалась в том, что еще когда-либо увидит его. Но, как бы там ни было, она забудет его еще очень не скоро.
 — Надеюсь, пребывание в Египте не разочарует вас, милорд, — сказала госпожа Уикетт, а затем, схватив Мэллори за руку, потянула ее к трапу. — Если бы вы не были так молоды, милочка, он стал бы прекрасной парой для вас. — Она говорила это от чистого сердца. — Вы выглядите прекрасно, и я готова поспорить, что, если бы вы встретились в Лондоне, вам было бы проще сойтись.
 Ступив на землю, Мэллори какое-то время чувствовала себя скованно. Она так долго пробыла на корабельной палубе, что теперь ноги отказывались слушаться ее. Увидев это, госпожа Уикетт понимающе улыбнулась.
 — Скоро ваши ноги привыкнут к земле, и это пройдет. В первый раз это всегда оказывается потрясением.
 Они приблизились к сержанту Уикетту, и муж с женой обменялись короткими поцелуями. Мэллори могла бы подумать, что они равнодушны друг к другу, если бы не нежность, светившаяся в глазах обоих.
 Затем Мэллори представили сержанту Уикетту, и она нашла, что он не менее обаятелен, чем его жена. Решив хотя бы ненадолго оставить супругов наедине, Мэллори отошла в сторону, созерцая толчею, царившую на пристани.
 Солнце так ярко отражалось в синих водах Средиземного моря, что девушке поневоле пришлось прищурить глаза. Издалека до нее доносился голос муэдзина, призывавшего мусульман на утреннюю молитву. Внезапно она почувствовала какое-то движение слева от себя и, обернувшись, успела заметить Халдуна Шемсу, в тот же миг метнувшегося за повозку. Он вел себя странно, почти таинственно. Когда она подошла к повозке, он уже исчез. Неужели все в Египте — такие чудные?
 Тут же забыв о странном поведении араба, Мэллори стала разглядывать окрестности. В отдалении она видела оживленную улицу, забитую толпами людей. Тут же были верблюды, овцы, катились двухколесные повозки, запряженные ослами. Ничего подобного она и представить себе не могла. Девушка рассматривала женщин в бесформенных черных одеждах, с закрытыми наполовину лицами, на которых были видны лишь глаза. Кем были эти несчастные, прятавшиеся под покрывалами, державшие свою жизнь в секрете от всех и открывавшие лица только в стенах своих домов? Хорошо бы узнать о них побольше.
 Скоро Мэллори уже сидела в экипаже рядом с госпожой Уикетт в то время, как сержант Уикетт наставлял грузчиков, укладывавших сзади багаж. Наконец они тронулись. Возница вилял из стороны в сторону, прокладывая путь в густой толпе.
 Нил открылся взору Мэллори неожиданно. Экипаж завернул за угол, и — вот она, грязная неспокойная река — ее воды раскинулись перед ними, тускло поблескивая на солнце.
 Сержант Уикетт помог девушке выбраться из коляски, и скоро все трое уже были на борту маленького баркаса, который должен был довезти их до Каира. Баркас тоже был битком набит народом, а в специальной загородке даже блеяли козы и овцы. Запах тут стоял ужасный, поэтому Мэллори отвернулась и подставила лицо ветру, убеждая себя в том, что ее ни в коем случае не затошнит.
 Судно уже плыло по широкой реке, как вдруг Мэллори почувствовала слабость. Ее внутренности словно сдавила чья-то тяжелая рука — в сочетании с мерзким запахом животных это привело к тому, что желудок девушки взбунтовался…
 — Это самая тяжелая часть пути, — сказал сержант Уикетт, заметив, что происходит с Мэллори. — Увы, я боюсь, вам еще предстоит в этом убедиться. Спать нам придется на палубе, но я сделаю все возможное, чтобы вы устроились как можно удобнее. Я захватил с собой еду и постельные принадлежности.
 — Мне уже лучше, — улыбнулась ему Мэллори. — Это все из-за жары.
 — Здешний климат не очень подходит для девушки, выросшей в Англии, — фыркнула госпожа Уикетт. — Разве я не предупреждала вас, милочка?
 После полудня побережье рыбацкого поселка осталось уже далеко позади. Началось путешествие, маршрут которого проходил мимо плодородных пашен в самую глубь Египта. Впереди была встреча с родителями, и Мэллори могла только догадываться, какой она будет.
 Девушке хотелось думать, что мать считает часы, оставшиеся до ее приезда. Она отчасти надеялась на то, что родители встретят ее возле трапа «Иберии», но, конечно, они были слишком заняты, чтобы выкроить время для поездки в Абукир. Однако это вовсе не значит, что они не будут рады видеть ее.
 Майкл стоял на другом конце палубы. Он бросил на них взгляд и вежливо поклонился. Вдруг порыв ветра сорвал шляпку с головы леди Мэллори и, словно чудом, бросил ее возле его ног. Подняв шляпку, Майкл подошел к Мэллори и протянул ее на кончиках пальцев.
 — Покрепче завязывайте ленту под подбородком, иначе следующий раз ее сдует за борт — посоветовал он.
 — Благодарю вас, — ответила Мэллори, боясь, как бы Майкл не подумал, что она специально потеряла шляпку, чтобы привлечь его внимание. — Я так и сделаю.
 На какое-то мгновение он залюбовался солнечными бликами, игравшими в ее огненных волосах, струящихся по спине девушки почти до самой талии. Как же он не заметил раньше, до чего она хорошенькая? Забавная россыпь веснушек на носу словно говорила, что эту задумчивую особу мало заботит то, как она выглядит со стороны. Как сильно отличалась она от холеной леди Саманты!
 Майкл смотрел на далекую линию горизонта. Его мысли переключились на предстоящую встречу с британским консулом в Каире. Может быть, они получили какие-нибудь известия об отце? Может быть, его уже нашли?
 — Лорд Майкл, я хотела бы представить вам своего мужа, сержанта Уикетта, — проговорила госпожа Уикетт, радуясь возможности продемонстрировать мужу знаменитого вельможу, с которым ей удалось познакомиться.
 Мужчины обменялись приветствиями.
 — Сержант, может быть, вы сможете рассказать мне кое-что об этой стране? Мне было бы интересно услышать ваше мнение.
 — Вы должны поужинать с нами, тогда вы сможете спокойно побеседовать, — вмешалась госпожа Уикетт, не в силах остаться в стороне от разговора с лордом Майклом. — Мой муж захватил с собой целую корзину еды, ее хватит на всех нас.
 Майкл улыбнулся маленькой женщине, которая чем-то напоминала его собственную тетушку Мэри.
 — Я с радостью присоединюсь к вам, госпожа Уикетт.
 Между корзин с зерном и деревянными ящиками энергичная дама нашла уединенное местечко и с помощью Мэллори превратила одну из коробок в стол, разложив на ней свои запасы — сыр, хлеб, апельсины и финики.
 Мужчины были поглощены беседой, поэтому Мэллори могла рассмотреть лорда Майкла, не опасаясь, что он заметит ее интерес. Из-за жары он попросил разрешения снять камзол и, аккуратно сложив его, пристроил на корзине. Мэллори видела, как туго обтянула белая рубашка его широкие плечи, а серые брюки — длинные мускулистые ноги. Темные волосы вились ниже воротника, свободно спадали на лоб. Его брови тоже были темными и, подобно двум крыльям, взлетали над длинными ресницами. На фоне потемневшей под солнцем кожи еще ярче сияли зеленые глаза.
 Лорд Майкл взглянул на Мэллори, и девушка тут же опустила глаза. Она почувствовала, как краска заливает лицо оттого, что ее застигли врасплох.
 — А каково ваше впечатление, леди Мэллори? — обратился он к ней. — Похож ли Египет на тот, каким вы его представляли?
 Она подняла голову и вновь увидела насмешку в его глазах.
 — Я приберегу свои суждения до того момента, когда мы прибудем в Каир.
 — Уверен, что родители с нетерпением ожидают вашего приезда, — заверил ее сержант Уикетт. — Мне неоднократно приходилось бывать в резиденции лорда Тайлера. Не сомневаюсь, вам там будет удобно. Она находится прямо напротив университета Аль-Азар, так что ее несложно отыскать. Особняк окружен высокой стеной, а внутри — изумительный сад, с цитрусовыми деревьями и финиковыми пальмами.
 — Мои родители говорили вам что-нибудь о моем приезде?
 На лице сержанта появилась извиняющаяся улыбка.
 — Вы должны понять, что мы вращаемся в разных кругах. Мои визиты к ним носят сугубо служебный характер.
 Мэллори умолкла, и сержант Уикетт вновь переключил свое внимание на лорда Майкла. Ее же внезапно охватила тоска по дому, по зеленым холмам и лугам Англии.
 Англичане не замечали трех мужчин, закутанных в черные одежды, глаза которых зорко следили за каждым движением лорда Майкла. От них не укрылся его интерес к рыжеволосой девушке, и, посовещавшись между собой, они решили, что после приезда в Каир ее тоже необходимо взять под наблюдение. Им было ясно, что до тех пор, пока рядом находится этот английский сержант, они не смогут добраться до своей жертвы. Но вскоре он останется один, вот тогда и придет время нанести удар.
 Солнце давно скрылось за илистыми берегами Нила, когда Майкл расстался, наконец, с сержантом Уикеттом. Госпожа Уикетт тщательно завесила уголок палубы, чтобы никто не тревожил ее и Мэллори во время сна.
 Воздух посвежел, но это не принесло облегчения. Мэллори чувствовала страшную усталость. Не успела она лечь на свой матрац, как тут же уснула.
 Сон ее был беспокойным. Ей снились преследующие ее зеленые глаза, взгляд которых проникал в самую глубину души. Пусть между ней и лордом Майклом ничего и никогда не могло быть, сны Мэллори принадлежали только ей. Никому не дано узнать, что сердце ее начинало биться чаще каждый раз, когда она думала о нем.
 На рассвете ее разбудила госпожа Уикетт:
 — Дорогая, я подумала, что вы, может быть, захотите привести себя в порядок. Мы уже в Каире.
 Только Мэллори успела умыться из кувшина с водой, как их суденышко ударилось о причал. Она торопливо расчесала волосы и уложила их на затылке. Поскольку она спала не раздеваясь, платье ее было безнадежно измято, но переодеться было негде.
 Выходя из-за занавески, она втайне надеялась еще раз увидеть лорда Майкла, однако среди пассажиров, ожидающих своей очереди сойти на берег, его не оказалось. Видимо, он сделал это раньше. Ну что ж, она всегда будет с нежностью вспоминать их встречи и даже ссоры.
 Повозка, запряженная ослом, катилась по неровной улице, а сержант Уикетт рассказывал Мэллори о достопримечательностях города.
 — Взгляните туда, — говорил он, радуясь, что может продемонстрировать свои познания. — Видите высокую, в византийском стиле, мечеть на самой вершине огромной крепости? Ту, которая возвышается над всеми остальными?
 Мэллори взглянула на серебристые купола, блестевшие в лучах полуденного солнца.
 — Да, вижу.
 — Это — цитадель Каира, ее задумал сам Саладин. — Уикетт улыбнулся. — Вы наверняка слышали о великом Саладине, который разгромил Ричарда Львиное Сердце во время его крестового похода.
 Мэллори кивнула, увлеченная его рассказом.
 — Да, конечно.
 — Саладин захватил в плен многих рыцарей и заставил их работать, чтобы превратить Каир в неприступную крепость. В какой-то степени это справедливо, не правда ли?
 Госпожа Уикетт была не столь великодушной.
 — Если бы нашим воинам удалось схватить этого человека, я не сомневаюсь, что он отправился бы в Тауэр и лишился там головы.
 Мэллори заворожено смотрела на открывающийся вид. Ее взгляд ненадолго остановился на высоком человеке в черном одеянии и белом тюрбане, на плече которого висели туго заплетенные связки чеснока. Он громко кричал, расхваливая свой товар — излюбленную приправу к большинству египетских блюд.
 Улицы были настолько забиты людьми и животными, что их повозка едва ползла, однако Мэллори это не заботило — она наслаждалась каждым новым звуком, каждым видом, который открывался ее взгляду. Девушке казалось, что только теперь она живет по-настоящему и наслаждается незнакомой ей доселе свободой. Она полюбит Египет, обязательно полюбит.




 10


 Майкл приехал в британское консульство и был немедленно проведен в маленький тесный кабинет. На стене, позади внушительных размеров стола, висел портрет королевы Виктории в полный рост.
 Его приветствовал низкорослый мужчина, который то и дело вытаскивал часы и смотрел на циферблат. Скоро Майкл понял, что это движение вызвано скорее нервозностью, нежели желанием узнать точное время.
 Человечек беспокойно воззрился на Майкла поверх очков с толстыми стеклами.
 — Я сожалею, милорд, но консула в настоящее время нет в Каире, и мне неизвестно, когда он вернется. Он уехал в Лондон.
 Глаза Майкла сузились.
 — А кто же вы?
 — Вице-консул. Томас Абраме, к вашим услугам, милорд.
 — Вы можете мне помочь? — задал вопрос Майкл.
 — Если вы говорите о своем отце, то никакой новой информацией о нем я не располагаю. Но можете не сомневаться, что господин консул обсудит этот вопрос с королевой.
 — Мне кажется, этот вопрос было бы проще решить, если бы консул остался в Каире вместо того, чтобы ехать в Англию и совещаться с королевой.
 — Это уж не моего ума дело, — засуетился человечек. — Но может быть, я все же смогу вам чем-то помочь?
 Майкл наклонился вперед и в нетерпении положил руку на полированную крышку стола.
 — Господин Абраме, как вы представляете эту помощь?
 — Делом вашего отца было поручено заниматься мне. Тем не менее я не представляю, что можно сделать, чтобы отыскать его.
 Майкл смерил собеседника надменным взглядом.
 — Вы уже третий, с кем я сегодня говорю, и никто не смог сказать мне хотя бы слово о моем отце. — Рядом с рослой фигурой Майкла вице-консул казался коротышкой. — Я не собираюсь иметь дело с пешками, понимаете? Если вы не можете предоставить мне информацию, в которой я нуждаюсь, я добуду ее сам.
 Если Абраме и обиделся, голос его звучал по-прежнему почтительно:
 — Мы нашли тело слуги вашего отца и похоронили его. Однако ничто вокруг не указывало на то, где может находиться ваш отец. Как можно найти человека, если пустыня буквально поглотила его?
 — Господин Абраме, вы должны понять, что я не уеду до тех пор, пока не выясню, что случилось с отцом. Что сделано вами для его поисков?
 — Мы беседовали с хедивом Мухаммедом Али, и он уверяет, что для поисков вашего отца делается все возможное. Он — хороший человек и приложит все силы, чтобы помочь.
 — Ну что ж, если ни вы, ни хедив не знаете, где мой отец и кто виновен в его исчезновении, значит, вами сделано недостаточно.
 — Но послушайте, милорд…
 — Нет, это вы послушайте, господин Абраме. Я желаю получить ответы на свои вопросы, причем немедленно. Если вам это не под силу, я найду кого-нибудь другого.
 Абраме снял очки и стал нервно протирать их носовым платком, чувствуя неловкость от этого разговора. Ну почему консулу приспичило уехать в Лондон именно теперь?
 — Я уверен, что, если бы господин консул был здесь, он бы смог рассказать вам не больше чем я, милорд. Но вы должны понять, что у меня нет полномочий оказывать вам помощь в делах, касающихся внутренних дел Египта.
 — В таком случае я требую аудиенции у хедива. Будь я проклят, но кто-то ответит мне на мои вопросы! Иначе я обрушу на вашу голову такие неприятности, которых вы не забудете до конца жизни!
 Глядя в злые зеленые глаза, Абраме ни на секунду не усомнился в том, что лорд Майкл исполнит свое обещание. Он судорожно пытался найти выход из создавшегося положения. Ошибка будет означать потерю должности и позорное возвращение в Англию.
 — Я попытаюсь договориться об аудиенции у Мухаммеда Али, однако это будет непросто. Приходите после полудня, к этому времени я узнаю, захочет ли он встретиться с вами. И все же я сомневаюсь, что он сможет сказать вам больше, чем я.
 Коляска остановилась возле внушительной стены. Снаружи строение больше походило на тюрьму, чем на жилой дом.
 — Вот здесь и живут ваши родители, — объявил сержант Уикетт.
 Мэллори взглянула на высокие стены, и ее охватила паника. Сейчас она увидит родителей: обрадуются ли они ей или воспримут как обузу?
 — Может быть, нам проводить вас, милочка? — предложила госпожа Уикетт.
 — У вас обоих и без того много дел, а мне нужно заново знакомиться с родителями. К тому же я уверена, что мы скоро увидимся. — Она наклонилась вперед и обняла женщину, которая была ее попутчицей в долгом путешествии. — Спасибо вам за приятную компанию. Если бы не вы, мне было бы трудно перенести эту тяжелую дорогу.
 Госпожа Уикетт улыбнулась, но затем с сомнением поглядела на Мэллори.
 — Вы уверены, что все будет в порядке, если мы уедем? Мы могли бы зайти буквально на минутку.
 Возница уже выгружал багаж Мэллори под бдительным оком сержанта Уикетта.
 — Не волнуйтесь за меня, — ответила она, надеясь, что со стороны выглядит более уверенно, чем чувствует себя на самом деле. — До свидания, госпожа Уикетт, — добавила она, вылезая из повозки.
 Сержант давал инструкции вознице, который уже открыл калитку и вносил багаж Мэллори за ограду.
 — Берегите себя, миледи, — произнес Уикетт. — Моя жена без ума от вас.
 — Спасибо за все, сержант. Я не забуду вас обоих.
 Повозка тронулась, а Мэллори в нерешительности продолжала стоять у калитки. В конце извилистой дорожки виднелся особняк. Собрав все свое мужество, она двинулась по направлению к массивным дверям.
 Дверь открыл слуга в белоснежной галабии [2] . Он обратился к ней по-английски.
 — Чем могу служить? — спросил он с улыбкой.
 — Я дочь лорда Тайлера. Мои родители ждут меня.
 Несколько мгновений слуга выглядел озадаченным.
 — Если они и ждут вас, миледи, то, видимо, забыли сообщить мне об этом.
 Мэллори устала, ей было жарко, хотелось пить, и она не испытывала никакого желания стоять у дверей и объясняться со слугой.
 — Как вас зовут? — язвительным тоном спросила она.
 — Мое имя Сафат, миледи, — широко улыбнулся араб.
 — Ну вот что, Сафат, немедленно отведите меня к отцу.
 Он посторонился и позволил девушке войти в дом.
 — Простите, миледи, но их светлостей нет дома. Более того, их даже нет в Каире.
 Мэллори стояла под куполом вестибюля с мозаичными стенами, и ей хотелось плакать.
 — Где же они?
 — Мне известно только то, что они сели на корабль и уплыли по Нилу. Они не сообщили мне, куда уезжают и когда вернутся. — Слуга окинул девушку взглядом, в котором сквозило сочувствие. — Я уверен, что они не уехали бы, если бы знали о вашем приезде.
 Взглянув на стол в вестибюле, она увидела стопку писем. Быстро перебрав их, Мэллори нашла и нераспечатанное письмо от кузины Фиби. Да, не такого приема она ожидала. Ее снова отвергли, и это болью отозвалось в ее сердце. Однако отец и мать не знали о ее приезде, когда отправлялись в очередное путешествие, и хотя бы это служило утешением.
 — Я ужасно устала, — сказала она слуге. — Здесь найдется комната для меня?
 — Я счастлив встретиться с высокочтимой дочерью его и ее светлостей, — согнулся тот в почтительном поклоне, — и с радостью буду служить вам. Моя жена проводит вас в вашу комнату, а я присмотрю за вашими вещами.
 Ина, жена Сафата, отвела Мэллори в ее комнаты. Как выяснилось, она не говорила по-английски. Апартаменты, отведенные Мэллори, были отделаны в светло-желтых тонах. Сразу было видно, что от недостатка средств ее родители не страдают. Она вспомнила, как приходилось экономить кузине Фиби даже на еде, и вновь почувствовала себя преданной.
 Пока Ина распаковывала чемодан, Мэллори открыла решетчатую дверь, ведущую на балкон. Здесь, в этой роскоши, уединенной и спрятанной от уличной суеты и шума, она должна была найти свой новый дом. Но на сердце было тяжело.
 Позже, когда опустилась вечерняя прохлада, Мэллори спустилась в сад с яркими тропическими растениями. Здесь были и апельсиновые, и оливковые деревья, на их ветвях порхали экзотические птицы. Никому по ту сторону стены и в голову не могло прийти, какой здесь раскинулся рай.
 Мэллори не подозревала, что пара глаз внимательно следит за каждым ее движением сквозь густые ветви кипариса.
 Майкл стоял перед Мухаммедом Али, не опуская глаз под высокомерным взглядом этого турка, правителя всего Египта.
 — Аорд Майкл! Мне не хотелось бы никаких инцидентов между нашими странами. Понимание, установившееся между нами, и без того хрупко, — сказал Мухаммед, слегка скривив губы в улыбке.
 — Не путайте меня с дипломатами, ваше превосходительство. Я приехал сюда лишь для того, чтобы найти своего отца, и мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне, посоветовав, как это лучше сделать.
 Господин Абраме, сопровождавший Майкла, хотел было что-то сказать, но хедив остановил его взмахом руки.
 — Ничего нового об исчезновении вашего отца нам не известно. Нас огорчает мысль, что он мог пасть жертвой грязных методов, применяемых в этой стране. Но поймите, мы не несем за это ответственности.
 Майкл скрипнул зубами.
 — А вы должны понять, что я, так или иначе, обязан узнать, что произошло с отцом.
 — Вам что-нибудь известно о миссии вашего отца?
 — В общих чертах. Знаю только, что без него я не уеду отсюда.
 Зеленые глаза вызывающе вперились в непроницаемые карие. Первым отвернулся хедив. Украшенная драгоценностями рука Мухаммеда опустилась в вазочку и выбрала оттуда засахаренный финик.
 — Ваш отец знал, что подвергает себя опасности, когда решил приехать сюда. Ему не следовало отправляться в пустыню, не заручившись моим покровительством. — Взгляд турка стал еще более жестким. — Теперь ваше правительство прислало сюда сына, чтобы он завершил миссию отца?
 Майкл слышал, как рядом с ним задыхается Абраме, и понял, что у этого маленького человечка начался нервный приступ. Но он также понял, что хедив затеял игру, в которую входят обман и запугивание.
 — Вы правитель всего Египта. Разве я смогу вам помочь? У меня нет ни власти, ни знаний моего отца, — уверенно произнес Майкл. — Кроме того, я не имею влияния на Ее Величество.
 — Ваша королева, должно быть, хотела бы видеть на египетском престоле кого-нибудь из своих ставленников.
 Майкл прямо взглянул в глаза своему собеседнику.
 — Если бы это было так, ваше превосходительство, вы бы на нем уже не сидели.
 В глазах Мухаммеда мелькнуло уважение.
 — Вы откровенны. Я слышал, что ваша королева не в восторге от меня, поскольку я не пресмыкаюсь перед ней в отличие от многих других правителей Востока.
 — Насколько мне известно, Ее Величество невысоко ценит низкопоклонство. — Майкл по-прежнему не отводил взгляда. Он понимал, что игра между ними продолжается, и если он проявит слабость, то проиграет. — Но я здесь по другой причине. Меня заботит лишь судьба отца, и будьте уверены, ваше превосходительство, я найду его. Мне бы хотелось получить вашу помощь, но если этого не случится, я обойдусь и без нее.
 Внезапно хедив улыбнулся.
 — Я не сомневаюсь, лорд Майкл, что если вашего отца кто-нибудь и отыщет, то это будете именно вы. Но скажу вам с полной искренностью: мне ничего не известно о подробностях его исчезновения. Сообщите, пожалуйста, вашей королеве, что мы делаем для его поисков все возможное.
 Майкл поклонился и стал отступать к дверям, понимая, что цветистые заверения хедива не более чем пустые слова.
 — Как я уже сказал, ваше превосходительство, я — не дипломат. Если вам угодно, пошлите сами послание Ее Величеству. Напишите ей, что вам ничего не известно об исчезновении моего отца.
 С этими словами Майкл повернулся на каблуках и, не оглядываясь, вышел из кабинета.
 Следом за ним маленькими неуверенными шажками семенил Абраме.
 — Невыносимый человек, — бормотал он. — Вы затеяли опасную игру, сцепившись с ним.
 — Да, — отозвался Майкл, — но я все же выяснил, что хотел. Он не имеет представления о том, где находится мой отец. Если бы он знал, он бы сказал мне.
 — Почему вы так думаете?
 — При всем своем хвастовстве и чванстве он все же хочет остаться союзником Британии.
 — Но похоже, что он не очень дорожит покровительством Ее Величества.
 — То, что вы слышали, это всего лишь бормотание перепуганного человека. Он прекрасно понимает, чем грозит исчезновение моего отца, и хочет его найти не меньше, чем я.
 Сидя в экипаже на обратном пути в гостиницу, Абраме внимательно изучал лорда Майкла. Поначалу он принял его за очередного богатого вельможу с непомерными запросами, привыкшего к тому, что все вокруг должны исполнять его приказания.
 Теперь он понял, что Майкл — человек большого ума, исполненный решимости найти своего отца. «Спаси Господи тех, кто встанет на его пути», — подумал Абраме, с растущим уважением глядя на молодого аристократа.




 11


 Майкл остановился в тех самых комнатах, которые занимал в Каире его отец. Он несколько раз осмотрел вещи отца, но не нашел ничего подозрительного. Не было там и зацепок, по которым можно было бы догадаться, куда отправился герцог и с кем он собирался встретиться в пустыне. Майкл обнаружил только, что, отправляясь в свое последнее путешествие, отец взял с собой очень мало вещей.
 В растерянности, с болью в сердце, Майкл мерил комнату шагами. Он находился в странной стране, где никто, судя по всему, не знает и не интересуется тем, где же его отец. Впервые Майкл со страхом подумал, что, возможно, ему тоже не удастся отыскать его.
 Нет, он не должен допускать даже мысли о том, что отец мертв, но с чего же начинать поиски? Не было ни ключа, ни следа, но кто-то ведь должен знать ответы! Он останется в Египте до тех пор, пока не узнает того, что обязан узнать.
 Майкл не спал уже несколько суток, поэтому теперь он лег на отцовскую кровать и заснул, даже не сняв ботинок. Сны Майкла были наполнены образами отца, вместо которых внезапно появилась старая цыганка-предсказательница. Ее слова звучали снова и снова, пока не превратились в кошмар: «Кто-то, кто близок тебе, находится в большой беде».
 Майкл проснулся внезапно, в холодном поту. Сев на кровати, он взглянул на окно и по отблескам света понял, что солнце уже зашло. Он проспал несколько часов, но не чувствовал себя отдохнувшим. Чувствуя себя измученным, Майкл встал и потянулся. Ему нужно вернуться в консульство и узнать, нет ли каких-нибудь известий, хотя он заранее знал, что ничего нового не услышит.
 Пересекая улицу и идя вниз по узкой аллее, Майкл думал о матери. Если неизвестность была столь мучительна для него, то для нее она была во сто крат тяжелее.
 На небе ярко светила луна, но края аллеи оставались в тени, поэтому Майкл не замечал фигуры, кравшейся за ним по пятам и умело скрывавшейся во мраке. Он ступил в другую аллею, еще более темную и пустынную.
 Обычно Майкл был настороже, но сейчас он был усталым и расстроенным. Услышав сзади себя шаги бегущего человека, он обернулся, но так и не сумел разглядеть нападавшего, который с ножом накинулся на него. Лишь упав на колени, Майкл почувствовал боль, пронзившую тело.
 Чтобы подняться на ноги, ему пришлось собрать все силы. Шатаясь, он все же пересек улицу и добрался до консульства. На его слабый стук в дверь ему никто не открыл, и он понял, что все разошлись по домам.
 Перед глазами Майкла стала сгущаться тьма, он понял, что вот-вот упадет в обморок. Внезапно он вспомнил, как сержант Уикетт объяснял леди Мэллори, где живут ее родители. Теперь Майкл молил Бога только о том, чтобы добраться туда прежде, чем потеряет сознание.
 Вот уже неделю, как Мэллори поселилась в родительском доме. Она до сих пор не знала, где они, и большую часть времени проводила в одиночестве, читая и прогуливаясь в прохладном саду. Этим вечером Мэллори почему-то испытывала беспокойство. Она шла по направлению к пруду, который поблескивал в лунном свете, и забралась уже в дальнюю часть сада, когда вдруг услышала тихие скребущиеся звуки.
 Подойдя ближе к калитке, она прислушалась. Звук повторился. Теперь она услышала слабые стоны, а затем из темноты раздался умоляющий шепот:
 — Впустите меня, я ранен.
 Не раздумывая, девушка откинула тяжелый запор, и калитка отворилась. На дороге лежал человек, и Мэллори присела, чтобы посмотреть, что с ним. Приподняв его голову так, чтобы на лицо падал свет луны, она увидела, что это лорд Майкл. Он был без сознания. Мэллори попыталась его приподнять, просунула руку под спину и ощутила что-то теплое и липкое — это была кровь!
 — Лорд Майкл, — воскликнула она в испуге, — вы ранены!
 Вскочив на ноги, девушка бросилась обратно по дорожке, зовя Сафата. Ей нужна была его помощь.
 Вдвоем им удалось дотащить лорда Майкла до садового флигеля, в котором находились помещения для гостей. Они осторожно уложили его на кровать, а затем Мэллори отправила Сафата за врачом.
 Девушка смотрела на пепельное лицо лорда Майкла, освещенное мерцающим светом свечи, и переживала, что никак не может ему помочь. Лежа здесь с закрытыми глазами, он не выглядел высокомерным и насмешливым вельможей. Наоборот, у него был беззащитный, почти мальчишеский вид.
 Появившийся в конце концов доктор оказался маленьким неопрятным человечком в галабии, которая, возможно, когда-то и была белой, но с тех пор превратилась в грязную бесформенную тряпку. В ответ на обращение к нему Мэллори доктор затряс головой, давая понять, что не говорит по-английски. Он быстро осмотрел лорда Майкла и велел Сафату спросить у леди, как была получена рана.
 Теперь пришел черед Мэллори отрицательно качать головой.
 — Я не знаю, как это произошло. Доктор сможет помочь ему?
 — Он говорит, что сможет, миледи. Сначала нам придется снять с господина одежду.
 Со страхом Мэллори увидела, как доктор открывает свой саквояж и раскладывает инструменты — грязные и некоторые даже ржавые. Она быстро встала между ним и лордом Майклом.
 — Сафат, скажи, что мы не нуждаемся в его услугах. Я хочу, чтобы он немедленно ушел. Слуга выглядел озадаченным.
 — Но миледи, это — опытный врач, он может помочь вашему другу!
 — Есть ли в Каире английские врачи?
 — Я не знаю ни одного, миледи.
 Мэллори взглянула на доктора, стоявшего с сердитой физиономией. Ее взгляд упал на его руки — под ногтями человечка чернела грязь.
 — Переведи ему, что я справлюсь сама, — твердо заявила Мэллори. — Пусть только скажет, что мне нужно делать.
 Несколько секунд двое мужчин спорили по-арабски, и под конец доктор удалился, в возмущении бросая через плечо гневные фразы в адрес англичанки.
 Пропустив проклятия доктора мимо ушей, Мэллори обратилась к слуге:
 — Сафат, я хочу, чтобы вы вызвали доктора, который лечит англичан. Где, к примеру, врач, услугами которого пользовались мои родители?
 Египтянин на мгновение задумался.
 — Этот врач — человек военный, до его части нужно добираться несколько часов.
 Мэллори стало охватывать отчаяние.
 — Можете ли вы с Иной помочь мне?
 — Из меня не очень хороший лекарь, миледи, а моя жена не смеет лечить мужчину.
 В ужасе Мэллори поняла, что только она одна может как-то помочь лорду Майклу. Девушка мельком взглянула на него, чувствуя себя не в своей тарелке, но затем, собравшись с силами, решительно вздернула подбородок.
 Первым делом нужно было остановить кровотечение.
 — Принесите кипяток и чистые бинты. Мне также понадобится острый нож. Быстрее!
 Сафат опрометью бросился из комнаты выполнять ее приказание, а Мэллори тем временем, чувствуя, как подкатывает тошнота, закатала рукава платья. Она точно не знала, что нужно делать, но была уверена: это все равно будет лучше того, что мог бы натворить арабский доктор со своими кошмарными инструментами.
 Вскоре вернулся Сафат, неся аптечку ее отца. Он пристально наблюдал, как девушка острым ножом разрезала рубашку лорда Майкла.
 Мэллори передернуло, когда она увидела кровь, медленно вытекавшую из раны. Первым делом она тщательно промыла ее. Рана была глубокой, но Мэллори надеялась, что накладывать швы не понадобится. Затем она положила на рану тампон и крепко прибинтовала его. Не зная, что еще сделать, девушка села на кровать рядом с раненым и стала следить за повязкой, меняя ее, как только та пропитывалась кровью. Наконец кровотечение прекратилось, и довольная Мэллори прикрыла спину Майкла простыней. Повернувшись к Сафату, который по-прежнему стоял возле нее, она усталым голосом сказала:
 — Больше я ничего не могу для него сделать. Будем надеяться, что этого достаточно.
 — Все в руках Аллаха, — серьезно ответил слуга. — Не хочет ли миледи, чтобы я посидел с раненым англичанином?
 — Нет, Сафат, отправляйтесь-ка лучше спать, — сказала Мэллори, убирая со лба упавший локон. — Я буду возле него всю ночь на случай, если ему что-нибудь понадобится.
 Она была готова сделать все, лишь бы он остался жив.
 Майкл очнулся в незнакомой комнате, недоумевая, почему он лежит на животе. Он попробовал двинуться, но острая боль пронзила все тело, и он вновь уронил голову на подушку. Майкл облизнул пересохшие губы и попытался вспомнить, что с ним случилось, затем, протерев глаза, осмотрелся — комната была ему явно незнакома.
 Повернув голову, он увидел, что рядом с ним сидит какая-то женщина, однако в глазах его все еще плавал туман, и он не сумел как следует разглядеть ее. Поскольку она не заговорила с ним, Майкл понял, что она спит.
 Он попытался лечь поудобнее, но боль была слишком острой. Раненый застонал и закрыл глаза, пока она не утихла. Что же с ним случилось? У Майкла кружилась голова, а плечо горело точно в огне. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами и вдруг почувствовал, как на его лоб легла прохладная рука и женский голос, обращаясь к нему, стал что-то ласково говорить.
 Мэллори с тревогой смотрела на Майкла. У него был жар, и это беспокоило ее даже больше, чем сама рана. Она откинулась на спинку стула, не отрывая глаз от его лица. Он и впрямь был мужественным человеком, но многого в нем она не понимала. Кто мог сотворить с ним такое? И почему он пришел за помощью именно к ней?
 Протянув руку, она дотронулась до его щеки, как вдруг Майкл крепко схватил ее ладонь и глухим голосом спросил:
 — Кто вы?
 — Леди Мэллори, — ответила она, в свою очередь, сжимая его руку. — Вы пришли ко мне, помните? Здесь вам ничто не грозит, вы в безопасности.
 — Леди Мэллори… Да, нужно идти к ней… Я больше никого не знаю в Каире. Но я так слаб, я не дойду…
 Отпустив ее ладонь, раненый откинулся на подушку. Мэллори немедленно положила на его лоб холодный компресс — он по-прежнему весь горел. Чтобы хоть немного сбить жар, Майкла нужно было постоянно обтирать влажным полотенцем. Поначалу Мэллори хотела попросить Сафата о помощи, но затем отказалась от этой мысли — слуга доказал, что от него мало проку.
 С тяжелым вздохом девушка откинула простыню. Поначалу она старалась не смотреть на распростертое на постели тело Майкла, но затем поняла, что, если действительно хочет помочь ему, сейчас не время для застенчивости.
 Подержав полотенце в холодной воде, она обтерла лицо лорда Майкла, затем аккуратно протерла его плечи, стараясь не намочить повязку. Проводя полотенцем по обнаженной коже молодого человека, она испытывала странное чувство: Мэллори даже не подозревала, что вид такого сильного, но сейчас беспомощного мужского тела вызовет в ней такой прилив нежности и сострадания. Затем девушка вновь намочила полотенце и положила его на лоб раненому.
 Оказав лорду Майклу посильную помощь, Мэллори отступила назад и с болью посмотрела на неподвижно лежащую фигуру. Он был так красив! На мгновение девушке показалось, что он принадлежит ей.
 Внезапно его глаза широко открылись, и она встретилась с лучистым взглядом зеленых глаз.
 — Я найду его, мама… Даже если мне придется умереть, я все равно привезу тебе отца. — Он застонал и закрыл глаза, но его мучительный бред продолжался. — Темно, я ничего не вижу. Никто не поможет мне. Отец… Ты не мертв… Ты не можешь умереть. Кто-то выскочил из темноты. Как больно! Я не могу умереть, пока я не найду тебя, отец! Должен найти… Леди Мэллори, прежде, чем я умру… Она передаст матери…
 Слезы жалости покатились по щекам Мэллори. Теперь она начинала понимать, почему он приехал в Египет — что-то приключилось с его отцом. Она дотронулась до щеки раненого и мягко проговорила:
 — Вы поправитесь, милорд. И вы еще найдете своего отца.
 — Я умер, — простонал Майкл. — Я провалился… Провалился…
 — Нет, вы живы. Вы обязательно найдете отца, и я не позволю вам умереть!
 В течение всей ночи он то погружался в беспокойный сон, то просыпался, пытаясь вскочить с кровати. Мэллори удавалось его удерживать только потому, что он был слишком слаб.
 Она еще дважды обтирала его тело, и перед рассветом лихорадка оставила Майкла, позволив ему наконец забыться спокойным сном. Измученная Мэллори откинула голову на спинку стула и немедленно заснула сама.
 Через высокую стену, окружавшую особняк, неслышно перелез человек и бесшумно приземлился в саду. Спрыгнув, мужчина поправил повязку, скрывавшую один его глаз, и стал красться по направлению к единственному горевшему в саду огоньку. Молча распластавшись вдоль стены флигеля, незнакомец двинулся к окну, чтобы заглянуть в комнату. Англичанин должен умереть, но сейчас он лежал на кровати, и рядом с ним находилась женщина, за которой им было приказано следить.
 Он долго смотрел на нее, пожирая глазами ее редкую красоту. Без сомнения, она принадлежала этому англичанину. Ему никогда раньше не приходилось видеть женщину с волосами цвета восхода солнца в пустыне.
 Человек раздумывал, не ворваться ли во флигель прямо сейчас, чтобы добить свою жертву немедленно, но потом отказался от этой мысли, поскольку в таком случае пришлось бы убить и женщину.
 Если мужчина выживет, то рано или поздно он выйдет отсюда, и тогда Али Хитин будет ждать его.




 12


 Леди Мэри передала Кэссиди чашку чая и поглядела на племянницу встревоженными глазами.
 — Постарайся не волноваться, дорогая. То, что мы не получили пока известий от Майкла, еще не повод для беспокойства. Я уверена, что он не пишет тебе только из-за того, что все его время уходит на поиски Рейли.
 — О, тетушка Мэри, что я наделала, послав Майкла в это пекло! Теперь я понимаю, что Рейли не одобрил бы это. Я сама должна была ехать туда.
 Леди Мэри, только что отхлебнувшая из чашки, услышав эти слова, поперхнулась. Как только дыхание ее восстановилось, она взглянула на Кэссиди, не веря своим ушам.
 — Что ты говоришь! Рейли ни за что не захотел бы, чтобы ты ехала в Египет. Зато подумай, какая будет радость, когда они оба вернутся! — Леди Мэри опустила голову, чтобы Кэссиди не увидела страдания в ее собственных глазах. — Может быть, уже завтра ты получишь весточку от Майкла. Поживем — увидим.
 Внезапно дверь резко отворилась, и Эрриан бросилась на грудь матери. Они сжали друг друга в объятиях, и Кэссиди разрыдалась на плече дочери.
 — О, Эрриан, зачем ты приехала? Ведь ты еще слаба и должна лежать в постели!
 — Потому что она такая же упрямая, как и ее мать, — ответил мужской голос. Муж ее дочери, Уоррик Гленкэрин, за руки поднял Кэссиди со стула и запечатлел на ее щеке поцелуй. — Мы оба хотели приехать. Есть какие-нибудь новости?
 — Никаких. О, Уоррик, а вдруг теперь исчезнет и Майкл? Мы ничего не слышали о нем с тех пор, как он уехал. Если я потеряю и мужа, и сына, в этом будет только моя вина.
 Уоррик умиротворяюще обнял тещу, пытаясь хоть как-то успокоить ее.
 — Когда уехал Майкл?
 — Две недели назад, — после короткого раздумья ответила леди Мэри. — Я уже сказала Кэссиди, что он напишет при первой же возможности, и только Богу известно, когда дойдет до нас это письмо, даже если он уже написал его.
 Уоррик согласно кивнул.
 — Подождем еще неделю, и если не получим никаких известий, я сам поеду в Египет.
 — Ни за что! — вцепилась в его рубашку Кэссиди. — Я не хочу потерять в этой проклятой стране еще одного члена семьи. Обещай мне, что ты не поедешь, Уоррик!
 Эрриан взяла мать за руку, подумав, что никогда еще не видела ее в таком смятении.
 — Пойдем наверх, мама. Малыш Грант только и спрашивал, когда он увидит бабушку, кроме того, у тебя появилась еще и внучка, с которой ты еще не знакома. К твоему сведению, ее зовут Кэссиди.
 Кэссиди улыбнулась сквозь слезы.
 — Конечно, я хочу взглянуть на детей. — Она побежала вверх по лестнице, а Эрриан, наконец, обнялась с теткой.
 — Я никогда не видела маму в таком состоянии. Мне страшно, тетя Мэри.
 — Ситуация действительно настолько мрачная? — повернулся Уоррик к леди Мэри.
 — Боюсь, что да. Я пытаюсь подбадривать Кэссиди, но мне с трудом удается изображать бодрость после всего, что случилось. Слава Богу, что вы привезли с собой детей, это поможет ей.
 Майкл просыпался медленно, моргая от солнечных лучей, проникавших сквозь щель между занавесками. С трудом приподнявшись на локте, он обвел комнату взглядом. Смутные воспоминания шевелились в его мозгу, но пока он соображал слишком туго, чтобы восстановить последние события. Прежде чем он успел обдумать свое положение, дверь отворилась, и в комнату вошла леди Мэллори.
 — Вы? — изумился он, натягивая простыню на свою обнаженную грудь. — Как я здесь очутился?
 Поставив на стол возле постели поднос, который был у нее в руках, девушка улыбнулась его удивлению.
 — Можете не стесняться меня, — сказала она. — В силу обстоятельств мне пришлось стать вашей нянькой. Что же касается того, как вы очутились здесь, то об этом я бы хотела услышать от вас. Я нашла вас за воротами своего сада, и вы были ранены.
 Он потряс головой, разгоняя остатки тумана.
 — Ранен? Но кто мог…
 — Вы попали в скверную компанию, лорд Майкл. Вам следовало бы сменить друзей.
 Он внимательно оглядел Мэллори. На ней было темно-зеленое платье, а волосы, заплетенные в косы, спускались до самой талии. Если бы сама богиня Диана вдруг спустилась на землю, ей не удалось бы затмить красоты этой девушки.
 — И вы заботились о моей ране? — спросил Майкл, подумав о своей наготе.
 — У меня не было выбора. Доктор, который пришел, чтобы лечить вас, был не слишком чистоплотен, и я выгнала его. Кстати, я заметила на вашем предплечье еще один шрам — он уже зажил, но появился, видимо, не так давно. Почему кто-то пытается причинить вам вред?
 — Я воздержусь от ответа. — Майкл согнул руку и сморщился от боли. — Сколько времени я здесь провел?
 Мэллори дала ему салфетку, которую раненый взял без лишних разговоров.
 — Два дня и две ночи, и я уверена, что сейчас вы очень голодны.
 — Да, мне хочется пить, — признался он.
 Девушка протянула Майклу стакан холодного лимонада, Майкл с радостью принял его и немедленно выпил без остатка.
 — Спасибо, — поблагодарил он, не отрывая взгляда от стоящего рядом подноса. — Какие еще лакомства у вас есть для меня? Похоже, я и впрямь проголодался.
 — Я приготовила цыпленка с рисом по рецепту своей кузины Фиби. Она клянется, что это блюдо может вылечить любую хворь.
 Майкл принял из ее рук тарелку и поднес ложку ко рту.
 — Мм-м-м! Это и вправду вкусно. Значит, леди еще и умеет готовить? А что вы можете помимо этого?
 — Лечить малознакомых молодых людей, которые по ночам сваливаются у моего порога.
 Майкл посмотрел в смеющиеся голубые глаза. Он и не предполагал, что у нее есть чувство юмора. Он следил, как она передвигается по комнате, поправляя абажур, раздвигая занавески и открывая окно, чтобы проветрить помещение.
 — Сядьте рядом со мной, леди Мэллори, и давайте немного поговорим. Мне бы хотелось узнать о вас побольше.
 Она встала у его кровати и скромно сложила руки на груди.
 — Да тут и рассказывать особо не о чем. Я жила в деревне со своей кузиной Фиби. Потом она послала меня сюда, чтобы я поселилась со своими родителями.
 — Где же ваши родители?
 — Как вы могли догадаться, они уехали. Так что придется вам довольствоваться только моей компанией.
 — Значит, вы выросли в деревне? Я так и предполагал, у вас такой здоровый вид.
 — Что вы хотите этим сказать? — удивленно воззрилась на него Мэллори.
 — Ничего, кроме того, что в вас нет лоска и искушенности, которых требует лондонский свет.
 Увидев, что ее глаза сверкнули гневом, он торопливо добавил:
 — Честно говоря, мне не особенно нравится в женщинах изысканность, а вы чем-то напоминаете мне мою сестру.
 Он что, нарочно пытается быть жестоким, подумалось Мэллори. Неужели она и впрямь не более чем неотесанная деревенщина, над которой можно постоянно издеваться?
 — Если под этим вы подразумеваете, что я не получу удовольствие, окатив грязью от своей кареты случайного пешехода, то тут вы правы — я не изысканна. И очень этому рада!
 — Какой кареты? Вы меня вконец запутали. Объясните, о чем идет речь? Мэллори подошла к двери.
 — Не ешьте слишком много. За подносом я пришлю Сафата. Поскольку вы, как я вижу, поправляетесь, с этого момента он будет перевязывать вас и ухаживать за вами.
 — Подождите, я…
 — Всего доброго, лорд Майкл.
 И дверь захлопнулась за ее спиной. Майкл был озадачен. За что она так разозлилась на него? Ладно, он никогда не понимал женщин, не понял и эту. Наверное, с ней нужно быть тактичнее, в конце концов, она спасла ему жизнь.
 — Рыжие волосы и скверный характер, — пробормотал он, откусывая еще один кусок нежного цыпленка, — видимо, одно предполагает другое.
 Ему не нравились женщины, не умевшие проявлять здравый смысл и всегда заставлявшие мужчин обороняться. Но он никогда еще не встречал такой женщины, как эта.
 Мэллори вышла в сад, вдыхая благоухание экзотических цветов. Поддавшись какому-то детскому порыву, она сорвала большой желтый цветок и засунула его за ухо, а затем подошла к краю огромного пруда и, наклонившись, посмотрела на свое отражение в блестевшей на солнце воде. До чего же она ненавидела это гладкое темное платье! Скорее бы вернулась ее мать! Она бы, возможно, купила ей более приличную одежду.
 Вдруг на поверхности пруда появилось еще одно отражение — сзади неслышно подошел лорд Майкл. Резко повернувшись, Мэллори потеряла равновесие и упала в воду. Отплевываясь и кашляя, она встала на ноги. Мокрое платье прилипло к телу, вода струилась по лицу, и Мэллори уставилась на виновника ее очередного несчастья.
 Майкл не мог скрыть улыбки. Протянув руку, он вытащил из-за ее уха цветок.
 — По-моему, можно найти более простой способ поливать цветы. Знаете, я вижу вас мокрой не реже, чем сухой.
 — А как, по-вашему, почему? — ледяным голосом осведомилась Мэллори.
 — Ну, уж в том, что вы промокли на сей раз, я не виноват.
 Мэллори не заметила протянутую ей руку и выбралась на сушу сама.
 — Вам не кажется, что вы должны находиться в постели? — сердито спросила она.
 — И пропустить представление с нырянием в пруд? Ни за что!
 Девушка стояла перед ним растрепанная и промокшая.
 — Если у вас вновь начнется кровотечение, лорд Майкл, я обещаю, что не стану вам помогать, а позову опять арабского врача и разрешу ему вдоволь практиковаться на вас. Я даже сама буду подавать ему его ржавые инструменты.
 Губы Майкла раздвинулись в улыбке.
 — А вы, когда промокнете, становитесь кровожадной, верно?
 В отличие от него Мэллори не находила ничего забавного в этой ситуации.
 — Ваша матушка когда-нибудь учила вас хорошим манерам?
 — Увы, да. Но я так ничего и не запомнил. Давайте я провожу вас в дом, покуда с вами ничего больше не случилось.
 — Спасибо, не надо, — сверкнула глазами Мэллори. — Я как-нибудь справлюсь сама.
 Майкл наблюдал, как девушка повернулась и пошла к дому — с гораздо большим чувством достоинства, чем того требовала ситуация. У него вырвался смех, и он вдруг подумал, что уже очень давно не смеялся. Нет, забавнее леди Мэллори не сыскать никого.
 Майкл оглядел окруженный стенами сад, который стал его пристанищем в трудную для него минуту. Мэллори приняла его, лечила и не задавала никаких вопросов. Это отличало ее от всех женщин, которых он знал. И она действительно чем-то напоминала ему сестру, Эрриан.
 Сафат провел лорда Майкла в столовую, предназначенную для членов семьи. Другой слуга накрывал стол на двоих.
 — Где леди Мэллори? — поинтересовался Майкл.
 — Она просила извинить ее за опоздание и сказала, что скоро придет.
 Майкл улыбнулся самому себе. Скорее всего она опаздывала потому, что сушила волосы после падения в пруд.
 Внезапно девушка появилась возле него. От нее пахло цветами, и она напоминала ему об Англии.
 — Прощу прощения за опоздание, милорд. Он отодвинул ей стул и затем сел напротив нее.
 — Я хочу поблагодарить вас за доброту, с которой вы ухаживали за мной, и за ваше гостеприимство, — с чувством произнес он.
 — Уверена, что на моем месте вы поступили бы точно так же, — ответила девушка. — Кроме того, я уверена, вы сейчас думаете, что незамужняя девушка в Англии никогда не стала бы развлекать мужчину за ужином в то время, как ее родители в отъезде. Но вы должны признать, что нынешние обстоятельства весьма необычны.
 — Я признаю это и высоко ценю ваше отношение. Но мы с вами не в Англии, не так ли, леди Мэллори?
 Мэллори подозрительно поглядела на Майкла, точно пытаясь найти какой-то скрытый смысл в его невинном замечании.
 Взгляд молодого человека остановился на ее длинной нежной шее. Сегодня в ней было что-то новое, и некоторое время ему никак не удавалось понять, что же это. Теперь ее волосы были подобраны вверх и уложены на макушке. Майкл догадался, что таким образом она пыталась выглядеть старше.
 Если бы только она знала, что в своем гладком сером платье с простеньким кружевным воротником она выглядит красивее всех остальных дам, разряженных в шелка! Он, верно, и впрямь обидел ее, сказав, что в ней нет изысканности, но ведь этим он лишь хотел польстить ей.
 — Моя благодарность вам совершенно искренна, леди Мэллори. Если я когда-нибудь смогу быть вам полезен, только кликните.
 Она опустила взгляд и стала наблюдать, как Сафат подает первое блюдо.
 — Я беспокоюсь за вас, милорд. Надеюсь, когда вы уйдете отсюда, вы будете более осторожны.
 — А я волнуюсь за вас, леди Мэллори. Египет сейчас — опасное место. Вы знаете, когда возвращается ваш отец?
 Ее нижняя губа задрожала, будто она пыталась сдержать слезы.
 — Нет, мне ничего не известно о родителях.
 — Я полагаю, что, если они не вернутся в ближайшее время, вам следует отправиться в британское консульство и попросить подыскать для вас подходящего компаньона, чтобы вернуться в Англию.
 — Мне некуда возвращаться, милорд. — Мэллори взглянула на Майкла. — Вы действительно чувствуете себя хорошо?
 — Да, вы оказались великолепным врачом. Я уйду сразу после ужина.
 Несколько секунд Мэллори смотрела на него. Ей очень не хотелось, чтобы он уходил.
 — Я боюсь, как бы не открылась ваша рана.
 — Уверяю вас, я чувствую себя прекрасно. — Пытаясь доказать ей это, он поднял обе руки. — Видите? И совсем не больно!
 — Вы так и не рассказали мне, откуда у вас еще одна рана.
 — Ну, — улыбнулся он, — допустим, я наткнулся еще на один нож как-то ночью на борту «Иберии».
 Наклонившись, Мэллори дотронулась до его руки.
 — Мне неизвестна ваша история, но я знаю, что у вас есть враги. Обещайте, что будете осторожны.
 Улыбнувшись, Майкл взял ее руку и поднес к губам.
 — Уверяю вас, что с этого момента я буду начеку, мой ангел-хранитель. Мэллори отняла руку.
 — Многие считают меня скорее чертом, нежели ангелом.
 — Почему же?
 — Потому, что у меня скверный характер, — призналась она.
 — Вот это точно!
 Мэллори взглянула на него, и глаза ее опять сверкнули, однако искренний смех Майкла остудил ее гнев.
 — И все же вы — мой ангел. Ее лицо стало серьезным.
 — В одну из ночей, когда у вас был жар, вы бредили и говорили о своем отце.
 — И что же я говорил? — требовательно спросил Майкл.
 — Из вашего бреда я поняла только, что ваш отец пропал где-то здесь, в Египте.
 — Да, — с неохотой подтвердил он, не желая обсуждать с ней эту тему.
 — Не станете же вы пытаться отыскать его, не заручившись могущественной поддержкой? На вас и так уже было совершено два покушения.
 Лицо Майкла стало жестким.
 — Я уже сказал вам, что в следующий раз меня не удастся застать врасплох.
 — Не могли бы вы подождать, пока вернется мой отец? Может быть, он сможет помочь вам. Он хорошо знает Египет.
 — Нет, я не могу ждать.
 Несколько секунд Мэллори молчала, а потом подняла взгляд и посмотрела в глаза Майкла.
 — Что вы будете делать?
 Вытерев губы, он отложил салфетку.
 — Этого я пока не знаю, но сейчас мне нужно идти. — Он поднялся со стула и посмотрел на девушку. — Как я могу вас отблагодарить, леди?
 — Берегите себя, — ответила она, вставая.
 — Не могли бы вы выпустить меня через садовую калитку?
 В ответ Мэллори кивнула головой. После того как они по тропинке подошли к калитке, Майкл остановился и обернулся к девушке.
 — Обещайте мне, что не станете выходить из дома одна.
 — Не стану. Когда я выхожу за ограду, меня всегда сопровождает один из наших слуг. Вы думаете, ваши враги знают, что вы — здесь?
 — Не уверен, но все равно мне не хотелось бы навлекать на вас опасность. Мои враги безлики и безымянны. Они могут быть везде, они могут оказаться кем угодно.
 Мэллори ощутила, как болезненно сжимается ее сердце, чувствуя разлуку.
 — Мы еще увидимся?
 Не говоря ни слова, Майкл притянул девушку к себе и прижался к ее губам. Мэллори перестала дышать. Резко отстранившись, Майкл долгим взглядом посмотрел в ее глаза.
 — Я уверен, что мы еще встретимся, мой ангел.
 И прежде, чем она успела ответить, он вышел из сада и растворился в темноте. В первый момент ей захотелось окликнуть его, но затем она просто закрыла калитку.
 Прислонившись спиной к ограде, девушка долго стояла с бьющимся сердцем. А потом, сама не зная почему, заплакала.




 13


 Единственной новостью, которую узнал Майкл, снова придя в консульство, было то, что консул до сих пор не вернулся из Англии. Майклу вновь пришлось иметь дело с Абрамсом, и он ушел, взбешенный некомпетентностью этого человека и раздумывая, к кому бы обратиться за помощью.
 Вернувшись к себе, он еще раз просмотрел письма и документы отца, но не нашел никаких подсказок тому, куда и с кем отправился герцог. Майкл находился в растерянности и не знал, что делать дальше.
 — Прости, мама, — сказал он, сев на постель и обхватив голову руками. — Ты верила в меня, а я тебя подвел.
 В дверь неожиданно постучали, и Майкл рывком отворил ее. Увидев мужчину в свободной черной одежде и с повязкой на глазу, он обрушил на него весь свой гнев:
 — Какого черта вам надо?
 — Эффенди, я пришел к вам как друг.
 — У меня нет друзей в этой проклятой стране.
 — Вы ошибаетесь, эффенди. Мой господин приглашает вас в свой лагерь. Он велел мне пригласить вас поужинать с ним и с вашим отцом.
 Майкл схватил незнакомца за одежду и рванул к себе.
 — Ты принимаешь меня за дурака? Если бы мой отец был с твоим господином, он написал бы мне или приехал сам.
 — Он не мог приехать, эффенди. Он заболел пустынной лихорадкой — перегрелся на солнце. Сейчас он едва может сидеть. Так вы поедете?
 Майкл подозрительно оглядел пришельца.
 — Из какого ты племени?
 — Я принадлежу к племени муталиб, эффенди.
 — Мне мало что известно о ваших племенах, живущих в пустыне, но, насколько я знаю, «эффенди» — это турецкое обращение, выражающее уважение, не так ли?
 Незнакомец закатил свой единственный глаз.
 — Вы очень проницательны, эффенди. Моя мать была турчанкой, и именно у нее я перенял много турецких слов и привычек.
 — Как выглядит мой отец?
 — Он похож на вас, эффенди, только старше. И вы с ним одного роста.
 Майкл еще крепче ухватил человека за ворот.
 — Какого цвета у него глаза?
 — Не такие, как у вас, эффенди. У него глаза темные, эффенди. Темные, как у араба.
 Майкл отпустил посланца, боясь даже надеяться. Вот она, та самая возможность, которую он ждал.
 — Когда мы можем выехать?
 — Немедленно, эффенди. У меня с собой все необходимые припасы и лошадь для вас. Майкл кивнул.
 — Сколько дней добираться до лагеря твоего хозяина?
 — Шесть дней, не больше, эффенди.
 — В таком случае поехали.
 Одноглазый осклабился и взмахнул рукой.
 — Все готово, эффенди. Следуйте за мной.
 Три дня Майкл и четверо сопровождавших его ехали по пустыне. Обжигающий песок, вздымаемый ветром, хлестал его по лицу, солнце опаляло кожу. Его губы растрескались.
 Пути, казалось, не будет конца, однако небольшие местные лошадки оказались на удивление выносливыми и легко несли путников через пески.
 Глядя по сторонам, Майкл видел, что в этом бесплодном краю удавалось уцелеть лишь самым стойким растениям. Они миновали колоссальные фигуры, высеченные из известняка по приказу какого-то давно забытого фараона, которые теперь отбрасывали изломанные тени на мертвые песчаные просторы.
 В ту ночь они, как обычно, разбили лагерь и Майкл съел кусок непонятного мяса, которое дал ему один из проводников. Он решил, что происхождением этой пищи лучше не интересоваться.
 — Когда я увижу отца? — спросил он одноглазого. Судя по всему, тот был единственным из всей компании, кто говорил по-английски.
 — Через два дня, эффенди. Если не будет песчаной бури, мы доедем быстро.
 Взглянув на полную луну, Майкл в беспокойстве вышел за пределы лагеря. Поднявшись на бархан, он смог оглядеть раскинувшиеся вокруг пески. За следующей дюной была другая, за ней — еще одна… В этом песчаном кошмаре человек мог блуждать вечно.
 В отдалении послышался вой шакала. Значит, пустыня все же не совсем безжизненна — здесь обитали те, кто умел тут выжить.
 Майкл пошел обратно в лагерь. Песок, всегда находившийся в движении, делал его поступь бесшумной. Ему казалось, что это место может поглотить человека, не оставив ни малейшего следа. Может, так случилось и с его отцом? Может, это случится и с ним?
 Войдя в палатку, Майкл без сил рухнул на овечью шкуру, постланную специально для него. Нынешней ночью он решил не расставаться с пистолетом. Он по-прежнему не доверял этим людям, поскольку они вели себя подозрительно: постоянно собирались в кучку и шушукались, бросая в его сторону быстрые взгляды.
 Майкл заснул, и ему снились мучительные сны. Он снова был в Лондоне, и старая цыганка опять предсказывала ему будущее. Она говорила, что кто-то из его близких в опасности, предупреждала, чтобы он опасался одноглазого человека. Внезапно Майкл сел. Али Хитин был одноглазым! Не веря собственным подозрениям, Майкл потряс головой.
 Это невозможно — никому не дано видеть будущее. Но почему тогда сбылись уже многие предсказания старой цыганки? Майкл снова уснул, но теперь сон его был чутким, он просыпался при малейшем звуке. Не станет он больше думать об этой гадалке. Али Хитин приведет его к отцу, как он и обещал.
 Майкл все еще находился в полудреме, когда услышал леденящие кровь вопли. Схватив пистолет, он выскочил из палатки и столкнулся с несколькими бедуинами, одетыми в черное.
 Майкл поднял пистолет, но прежде, чем он успел хоть раз нажать на курок, все четверо его проводников были застрелены. Али Хитин лежал, уткнувшись лицом в песок, его тело содрогнулось в предсмертной конвульсии и затихло. Все они были мертвы — это не вызывало сомнений. Двое мужчин вырвали пистолет из рук оцепеневшего Майкла. Силы были настолько неравны, что он даже не пытался сопротивляться.
 Глядя на мужчину, который, по всей видимости, был главным, Майкл ждал, что пуля вот-вот вопьется в его тело, но бедуин молча махнул рукой в сторону лошади, давая Майклу знак сесть в седло.
 Всунув ногу в короткое арабское стремя, Майкл бросил последний взгляд на своих мертвых провожатых — бедняги, у них не было шансов уцелеть. Он недоумевал, почему не убили и его. Может быть, у тех, кто взял его в плен, было припасено для него нечто более ужасное, чем смерть?
 — Почему вы это сделали? — обратился он к тому, кто казался предводителем.
 Вместо ответа тот выкрикнул какой-то приказ, из рук Майкла вырвали поводья и повели лошадь под уздцы. Итак, он — пленник. Молодой человек не представлял, куда его везут, а сообщать об этом ему, видимо, никто не собирался.
 Через два дня он должен был встретиться с отцом. Растерянность уступила место гневу. Кем были эти люди, так безжалостно расправившиеся с его провожатыми?
 Они ехали в ночи, и Майкл смотрел прямо перед собой. Луна опустилась к горизонту, неутомимые лошадки карабкались по песчаным холмам — высоким, словно горы. Ничто здесь не указывало направления — не было ни дорожных знаков, ничего, что показывало бы, сколько они уже проехали. «Как они ориентируются в этой пустыне?» — недоумевал Майкл.
 Солнце слегка тронуло небосвод золотом, и пустыня наконец осталась позади. Местность стала скалистой, и путники въехали в долину, в которой возвышались гранитные утесы. Через час перед ними открылся оазис. Как ни странно, здесь было большое озеро, которое питала река, и множество пальм.
 В отдалении, под самой высокой гранитной скалой, раскинулось селение. На толстых стенах, окружавших его, стояли несколько мужчин и приветственно размахивали ружьями. Распахнулись широкие ворота, и путники въехали на глинобитную мостовую.
 Селение только просыпалось, и Майкл не слишком внимательно присматривался к домам из обожженных солнцем кирпичей, мимо которых они проезжали.
 — Где мы находимся? — настойчиво спросил Майкл у провожатого, ехавшего сзади, но вместо ответа тот лишь пожал плечами.
 Он был совершенно не готов увидеть внезапно открывшийся их взорам огромный дворец из гранита и известняка. Это сооружение было построено в греческом стиле и разительно отличалось от всех, виденных им в деревнях и городах Египта.
 Майклу было ясно, что этот город не значился ни на одной карте.
 По мере того как они приближались ко дворцу, число провожатых стало уменьшаться — видимо, они разъезжались по своим домам, и когда путники остановились возле дворцовых ступеней, рядом с Майклом остался только один человек. Спешившись, он знаком приказал Майклу последовать его примеру.
 Возле украшенных орнаментом дверей стояло двое стражников. Провожатый что-то произнес, и Майкла поспешно ввели в помещение.
 — Оставайтесь здесь, — сказал его спутник, впервые заговорив по-английски.
 Через несколько мгновений Майкл остался один в огромном вестибюле. Подойдя к окну, закрытому затейливой решеткой, он выглянул наружу и увидел играющих на улице детей, женщин, ловко несущих на головах кувшины с водой, и мужчин, отправляющихся на поля. Эти люди не выглядели враждебно.
 Оглядев комнату, он увидел сводчатые двери, украшенные полудрагоценными камнями. Кем бы ни был правитель этих мест, он явно был богат.
 Наконец снова появился его провожатый.
 — Мой принц ждет вас.
 Майкл молча направился по полу из розового мрамора к дверям, украшенным нефритом, которые открылись при его приближении. Его провожатый не вошел, он отвесил глубокий поклон и удалился.
 В противоположном конце огромного зала с высокими потолками Майкл увидел принца, стоявшего в сумраке возле сводчатого окна. Не говоря ни слова, он взмахом руки велел Майклу подойти поближе, и тот бесшумно двинулся по красному персидскому ковру.
 Принц по-прежнему оставался в тени. Майкл видел только его белые одежды и холеную руку с красным рубиновым перстнем на пальце.
 — Для чего меня сюда привезли? — спросил Майкл.
 — Для того, чтобы спасти вашу жизнь, друг мой.
 И потрясенный Майкл увидел, как, сделав шаг вперед, из тени вышел Халдун.
 — Но вы… Вы же не можете быть… Халдун склонил голову в поклоне и улыбнулся, а затем крепко сжал руку Майкла.
 — Брат мой, я наблюдал за вами с тех пор, как вы сошли на берег. Я сожалею, что мои люди оказались слишком нерасторопны и не сумели уберечь вас от нападения в аллее, но они были рядом, пока не убедились, что вы благополучно добрались до дома леди Мэллори.
 — Я не понимаю.
 — Когда мне сообщили, что вы отправились в пустыню с людьми из племени муталиб, я понял, что вашей жизни грозит опасность.
 — Но каким образом…
 — Племенем муталиб правит мой дядя, шейх Сиди Ахмед, и они не любят англичашек… ээ-э-э, то есть англичан. Сиди — брат моей матери, но, несмотря на это, она считает его низким человеком. Он не существует для нее, поскольку якшается с врагами Египта.
 — Он турок?
 — Да, — кивнул Халдун, — как и моя мать. Но она почитает моего отца и уважает его убеждения. А дядя привечает тех, которые хотели бы разделить эту страну. Они мечтают увидеть Египет поверженным.
 — Но человек, с которым я отправился в пустыню, сказал, что они везут меня к отцу.
 — Что ж, возможно, они и знают, где держат вашего отца. Но я уверен, что живым от моего дядюшки вы бы не выбрались.
 — Возможно ли, что мой отец в плену у вашего дяди?
 — Мне неизвестен ответ на этот вопрос, но для вас я могу это узнать.
 Теперь Майклу многое стало понятным — почему, например, неизвестные пытались убить Халдуна на корабле.
 — Похоже, я обязан вам жизнью.
 — Не будем говорить о том, кто кому обязан, поскольку вы теперь для меня словно брат. Разве не должен один брат помогать другому?
 — Мне повезло, что вы наблюдали за мной. Видимо, в стремлении найти отца я забыл об осторожности.
 — Мои люди и сейчас ищут вашего отца. Они знают язык пустыни, и мы найдем его. Однако поговорим об этом за завтраком. Вы, должно быть, умираете от голода.
 Вскоре Майкл уже сидел за низким столом напротив принца Халдуна. Он выпил глоток крепкого темного кофе и улыбнулся.
 — Почему вы не сказали мне, кто вы на самом деле?
 — Это была воля моего отца. Он хотел, чтобы я сохранял инкогнито до тех пор, пока кто-то может воспрепятствовать моему возвращению на родину. Как вы знаете, врагам все равно удалось добраться до меня, и если бы не вы, меня бы уже не было в живых.
 Майкл заметил, как погрустнели глаза Халдуна.
 — С вашим отцом что-то случилось?
 — Он был тяжело ранен во время несчастного случая на охоте. Мы не знаем, было ли это покушением, поскольку стрелявший покончил с собой прежде, чем люди отца успели помешать ему. По словам врачей, отцу не на что надеяться, поскольку ранение очень тяжелое.
 — Могло это быть подстроено вашим дядей?
 — Я не сомневаюсь в этом, но пока у меня нет никаких доказательств.
 — А почему бы нам не отправиться к вашему дяде и не потребовать у него ответа?
 — Терпение, мой друг. Должен предупредить вас, что он укрылся в могучей крепости, добраться до него будет очень непросто.
 — С тех пор как я оказался в этой стране, мне еще не приходилось видеть ничего простого. Принц едва заметно улыбнулся.
 — Ну, это не совсем так. Вы вновь встретили прекрасную леди Мэллори.
 — Благодаря несчастному случаю.
 — Она вам не по душе?
 — Если вы хотите спросить, люблю ли я ее, то я отвечу отрицательно.
 — В таком случае, я свободен в своих действиях и могу попробовать добиться ее расположения? Майкл на мгновение задумался. Ему не хотелось лгать Халдуну, но это было необходимо — Халдун не должен питать иллюзий относительно того, что между ним и Мэллори что-то возможно.
 — Мне сложно говорить о чувстве, которое я начинаю испытывать впервые в жизни. Я еще ни разу не говорил о своей любви к леди Мэллори.
 Какое-то время Халдун выглядел разочарованным, но затем улыбнулся.
 — У вас, англичан, холодная кровь. Возможно, потому, что вы — из холодных краев и незнакомы с жаром пустыни.
 — Возможно, — поддакнул Майкл. Халдун окинул своего друга оценивающим взглядом.
 — Если вы хотите, чтобы пустыня раскрыла перед вами свои секреты, вы должны выглядеть так, словно живете здесь.
 — Я готов на все, чтобы только найти отца. Вы поможете мне?
 — Я могу вам помочь и сделаю это, но сначала вы должны поспать. Потом мы позаботимся о том, чтобы одеть вас надлежащим образом. Было бы неплохо, если бы вы научились военному искусству бедуинов. Вы должны даже думать, как бедуин, и никому не доверять.
 — Понимаю, что вы имеете в виду. Я пошел за этими убийцами доверчиво, как новорожденный ягненок, которого ведут на бойню.
 — Вам еще многое предстоит узнать о здешних обычаях, друг мой. И, поверьте, охотников научить вас будет предостаточно.
 Наконец у Майкла появилась реальная надежда на то, что ему удастся отыскать отца.
 — Мне не терпится узнать все то, чему вы можете меня научить. Теперь я понимаю, что приехал в вашу страну плохо подготовленным.
 — Хорошо, что вы поняли это. Но пустыня неохотно выдает свои секреты. Если ваш отец до сих пор жив, с ним ничего не случится, по крайней мере до тех пор, пока вы получше подготовитесь к его поискам. — Принц Халдун дружески похлопал Майкла по спине. — Все будет хорошо, мой друг. Да поможет нам Аллах!




 14


 Майкл с трудом сдерживал нетерпение. Время ничего не значило для жителей пустыни. С тех пор как он оказался в этом затерянном королевстве, минуло уже три недели, а он все еще находился от цели своего путешествия не ближе, чем до отъезда из Каира.
 Майкл не ленился. Каждое утро он вставал на рассвете и без устали практиковался с лучшими воинами племени джебалия. Раны его зажили, правая рука становилась крепче день ото дня. Когда-то он занимался с лучшим в Европе учителем фехтования, и теперь прежние навыки пригодились ему. Ежедневно он тренировал свою ловкость и навыки. Верхом на лошади, скачущей галопом, он в мгновение ока выхватывал ятаган и разрубал дыню, подброшенную в воздух.
 День его триумфа настал, когда Майклу удалось одолеть чемпиона джебалия в трех схватках подряд, и он был удостоен звания нового чемпиона. Майкл узнал также, что народ Халдуна щедр к тем, кто ему полюбился: после третьей победы зрители разразились восторженными криками в его адрес, но громче всех кричал его побежденный противник.
 Майклу оказалось несложно привыкнуть к местной одежде, в которой он чувствовал себя гораздо менее скованно, чем в европейской. Его галабия и головная накидка были черного цвета, куфия удерживалась на голове тремя золотыми обручами, указывая на высокое положение своего владельца. Он сменил свои тяжелые английские ботинки для путешествий на легкую обувь бедуинов, гораздо больше подходившую для пустыни.
 Город Камар-Гинина, что в переводе означало «лунный сад», был построен людьми джебалия семь веков назад. Многие из них были потомками освобожденных рабов, так что иногда здесь рождались дети с голубыми глазами и светлыми волосами. Майкл узнал также, что джебалия были могучими воинами и большинство бедуинских племен боялись их. Редко кто бросал им вызов, и никому не удавалось войти в город, не получив приглашения. Воины джебалия имели гордые и верные сердца, они были преданы в первую очередь племени и уже затем — семье.
 Город питался двенадцатью подземными источниками и поэтому цвел подобно прекрасному саду. Пищи здесь было в избытке, а то, что не могло быть выращено или сделано в городе, покупалось у караванов, проходивших в трех днях пути отсюда.
 Майкл подружился с Янни, отважным капитаном гвардии. Янни научил его многим способам выжить в смертоносной пустыне и тому, как найти путь домой, если ему когда-нибудь доведется заблудиться.
 Услышав, что Янни собирается отправиться на встречу с караваном, Майкл вызвался поехать вместе с ним. Халдун согласился, что англичанин готов к первой экскурсии по пустыне.
 В сопровождении своего эскорта Халдун ехал с ними до полудня, а перед тем, как повернуть обратно, улыбнулся и поднял руку в прощальном жесте.
 — Янни, привези моего друга целым, — засмеялся он, — и гляди, чтобы он не поранил лицо, иначе женщины нашего города будут безутешны.
 Двадцать мужчин, одетых в черное, ехали молча, но между ними возникли прочные узы товарищества. Ветер, никогда не утихавший в этих местах, мгновенно заметал песком следы, оставленные копытами лошадей.
 Мышцы Майкла были напряжены, правая рука — тверда, он был исполнен уверенности, которой никогда не испытывал прежде. Он стал воином — обученным, закаленным, проверенным лучшими в мире бойцами. Его сердце не знало страха, и не было такого испытания, к которому он оказался бы не готов.
 В первую ночь они разбили лагерь позади огромной песчаной дюны, и черные палатки слились с ночным небом. Часовые были расставлены на вершине барханов — так, чтобы заметить врага, откуда бы он ни появился. Иной раз Майклу казалось, что эти бедуины похожи на детей, которые смеются и наслаждаются жизнью. Этой ночью они пели и подшучивали друг над другом. К этому времени Майкл уже понимал их язык настолько, чтобы вместе с ними смеяться их шуткам.
 На третий день путники уже приближались к караванной тропе. Не успели они подняться на вершину очередного холма, как Янни предупреждающим жестом поднял руку, и мужчины в молчании замерли на месте.
 — Уши говорят мне, что нас ждут неприятности, — сказал он Майклу. — Ты слышишь звуки сражения?
 Майкл отрицательно покачал головой, но, прислушавшись, и впрямь различил звуки скрещивающихся мечей. Не дожидаясь приказа, путники обнажили клинки и погнали лошадей к вершине холма.
 Майкл скакал позади Янни — с мечом в руке и решительно сжав зубы.
 Им хватило секунды, чтобы понять, что происходит. Караван оказался маленьким — всего в тридцать верблюдов, и торговцы безнадежно проигрывали схватку своим гораздо более многочисленным противникам.
 Скатившись с последнего бархана подобно черному урагану, джебалия вступили в схватку, и, хотя разбойников все равно было больше, скоро весы удачи стали склоняться в сторону могучих джебалия. В один из моментов Майкл увидел, что со всех сторон окружен врагами. Он старался не размахивать мечом понапрасну: атака — отход, атака, атака… Пот заливал ему глаза, рукоятка меча стала скользкой от крови. Желание мести направляло его клинок, он рубил и пронзал противников, не думая ни о чем, кроме распалявшей его схватки.
 Он более не был лощеным английским лордом. Вся шелуха цивилизованности облетела с него по мере того, как он дрался, убивая, чтобы не быть убитым. В его сердце не было места ни страху, ни жалости к тем, кто падал под лезвием его меча. Вскоре кто-то очутился за его спиной, и Майкл резко повернулся, чтобы лицом встретить противника.
 — Дело сделано, друг мой, — рассмеялся стоявший там Янни. — Неужели ты не видишь, что мы победили?
 Еще ослепленный схваткой, Майкл взглянул вниз, у его ног лежало тело поверженного врага. Сегодня он впервые лишил человека жизни, и от этой мысли он ощутил прилив тошноты. Во время сражения он думал только о том, как выжить, сейчас у него было время оценить свои действия. Он отвернулся от бедуинов, которые, склонившись над убитыми, собирали добычу.
 — В первый раз это всегда тяжело, — утешил его Янни, прекрасно понимая, что испытывает сейчас молодой человек. — Но эти навозные жуки не стоят жалости. Они — из того же племени, что и люди, с которыми ты был в пустыне, когда я спас тебя.
 — Из племени дяди принца Халдуна?
 — Сиди повелевает многими племенами, а у этого — нет чести. Они нападают на караваны и, не задумываясь, убивают ради наживы.
 Хозяин каравана вышел вперед, кланяясь Майклу и держа перед собой маленький открытый ларец с золотыми монетами. Майкл не понимал, что говорит этот человек, и поэтому обратился к Янни за помощью.
 Засмеявшись, капитан гвардии взял ларец и передал его Майклу.
 — Он называет тебя Ахдар Акраба — Зеленоглазый Скорпион. Говорит, что жало твое смертельно, а имя будет теперь наводить страх на любого, кто услышит его. Он умоляет тебя взять этот ничтожный знак его благодарности.
 Майкл отрицательно покачал головой и оттолкнул ларец.
 — Передай ему, что мне не нужна ни его благодарность, ни его деньги.
 — Ты должен взять подарок, иначе оскорбишь его, — вновь засмеялся Янни. — Этот бедняга расскажет всем, как Зеленоглазый Скорпион спас его караван. К тому времени, как он доберется до Каира, ты станешь живой легендой.
 Майкл взял ларец и засунул его в седельную сумку. Затем он спешился и отошел на некоторое расстояние от каравана, надеясь, что ветер остудит его и унесет прочь зловонный запах смерти. Открыв фляжку, он плеснул немного воды себе в лицо и сделал большой глоток.
 Майкл не ощущал себя легендой. Он надеялся только, что его не стошнит.
 Глубоко вдыхая, он чувствовал, как жаркий воздух пустыни обжигает ему легкие. Почувствовав, что уже может присоединиться к остальным, Майкл побрел по склону холма к своей лошади. Если джебалия и догадались, что происходит с ним, никто не сказал ни слова.
 Покуда Янни торговался с караванщиками, Майкл сидел в тени крохотного навеса, который он соорудил, накинув полог своей просторной одежды на острие меча. Он знал, что сейчас многие с почтением смотрят на него, но не ощущал себя достойным восхищения. Он размышлял, что подумал бы о нем отец, если бы видел это сражение.
 Майкл обрадовался, когда торг наконец закончился и они отправились в обратный путь — в Камар-Гинину. Сегодня он узнал о себе кое-что новое: оказывается, он способен на безжалостное убийство. Юноша надеялся только, что ему никогда больше не придется этого делать.
 Непонятно как, но известие о битве опередило их, и когда герои въехали в город, все его население выстроилось вдоль улиц и приветствовало их громкими криками. Еще долго после того, как Майкл вошел во дворец, снаружи до него доносились крики: «Эль Акраба! Скорпион! Скорпион!»
 Халдуна не было среди приветствовавшей их толпы, и Майкл предположил, что принц, должно быть, уехал из города. Оказавшись во дворце, он прошел прямо в свои покои и забрался в горячую воду, с ожесточением смывая с себя кровь. Избавиться от отвращения к тому, что сделал, он так и не сумел.
 Майкл лег на кровать и закрыл глаза. Он стал таким же безжалостным, как и любой из бедуинов, рыщущих по пустыне. Он не лучше шейха Сиди Ахмеда.
 Услышав стук, он поднялся с кровати и отворил дверь, за которой стоял слуга Халдуна.
 — Мой принц просит, чтобы вы прошли в королевские апартаменты. Вас желает видеть король.
 Майкл натянул платье и последовал за слугой, радуясь, что отец Халдуна чувствует себя достаточно хорошо, чтобы принимать посетителей.
 Его провели в комнату, на белых стенах которой плясали сверкающие солнечные зайчики, проникавшие сквозь окна с витражами.
 Подойдя к Майклу, принц Халдун приветствовал его и подвел к человеку, который лежал на полукруглом диване, обложенный подушками. Майкл знал, что женщина с закрытым лицом, сидевшая позади больного, — мать Халдуна, королева. Король был бледен, в глазах его застыла боль.
 — Добро пожаловать, лорд Майкл, друг моего сына, — произнес он на удивление громким голосом. — Поскольку вы с ним стали братьями, значит, для меня вы теперь — сын.
 Майкл стоял перед королем, понимая, что некогда тот был велик. Даже сейчас этот ослабевший человек излучал силу.
 — Вы оказываете мне большую честь, Ваше Величество.
 — Нам рассказали о том, как вы вели себя, защищая караван. О ваших подвигах будут рассказывать еще много лет. — Он улыбнулся, и твердые черты его лица разгладились. — Мне сказали, что вам уже присвоили титул.
 — Похоже на то, Ваше Величество, но я не испытываю гордости за то, что сделал. Вы можете осудить меня за откровенность, сир, но единственно, что я чувствую, это стыд.
 Король покачал головой.
 — Хорошо, что вы чувствуете это. Человек не должен очерстветь до такой степени, чтобы получать удовольствие от убийства. Тем не менее со многими людьми — даже моими — происходит именно это. — Король пошевелился и сморщился от боли. — И все же я просил бы вас не терзаться угрызениями совести, поскольку вам пришлось убивать именно тех людей, которые пленили вашего отца. Они безжалостны и бессовестны. Вы не должны оплакивать их жизни.
 Глаза Майкла удивленно раскрылись.
 — Вам известно, что мой отец в плену?
 — Наши шпионы сообщили нам о важном англичанине, который содержится под стражей в Калдое — цитадели предателя Сиди Ахмеда.
 Майкл попытался заговорить, но у него перехватило дыхание.
 — Ваши шпионы уверены в том, что это именно мой отец?
 — Меня заверили в том, что это герцог Равенуортский.
 — С ним все в порядке?
 — Этого я не знаю. Но думаю, даже Сиди не осмелится причинить вред такой важной персоне.
 — Я должен немедленно отправиться туда, Ваше Величество. Мне необходимо поговорить с шейхом Сиди Ахмедом и убедить его, чтобы он отпустил отца.
 — Нет! Этого вы сделать не можете. Неужели вам не понятно, что мой шурин хочет взять в плен и вас? Разве он уже не пытался сделать это, пусть неудачно?
 — Что же мне делать?
 — Ждать. Мы найдем выход — наиболее безопасный для вашего отца. Предупреждаю вас, если мы будем излишне торопливы, мой шурин, без сомнения, убьет герцога.
 — Я буду ждать, Ваше Величество. Столько, сколько вы сочтете нужным. Теперь я знаю, что он жив. Я не рассчитывал даже на это. Мне нужно немедленно сообщить об этом матери.
 — Да, вы должны ей написать. Но прежде, чем вы уйдете, я хочу представить вас королеве. Она хочет поблагодарить человека, спасшего ее сына.
 Майкл безмолвно наблюдал, как королева поднялась на ноги и откинула покрывало с лица. Она была одета в желтое шелковое платье, у нее были темные волосы и черные глаза. Когда-то она, видимо, была удивительно красива — это можно было понять и теперь.
 — Для меня… честь… узнать тебя… брат моего сына, — проговорила она, запинаясь. — Я… благодарна тебе за то, что мой сын жив. — Не закрывая лица, она села позади мужа и улыбнулась Майклу.
 Халдун поцеловал мать в щеку и приблизился к Майклу.
 — Мать не говорит по-английски. Она выучила эти слова специально, чтобы сказать их вам.
 — Это великая честь для меня, — ответил Майкл, почтительно поклонившись королеве. Он был достаточно наслышан о мусульманских обычаях, чтобы знать: никому, кроме членов семьи, не позволено видеть лица женщины, и в особенности — члена королевской фамилии.
 — Мы и дальше будем относиться к тебе, как к любимому сыну, лорд Майкл, — снова заговорил король. — Отныне ты получаешь привилегию обедать в кругу нашей семьи, разговаривать с нашими женщинами и сидеть в нашем присутствии.
 Переполненный чувствами, Майкл посмотрел на Халдуна и увидел гордость в его глазах. Он понял, что с этого момента их объединяет нечто большее, чем просто дружба, — они на самом деле стали братьями.
 — Есть еще одна причина, по которой ты должен был присутствовать здесь сегодня вечером. Я хотел бы попросить тебя об одолжении, Майкл, — сказал Халдун таким тоном, будто собирался просить о чем-то крайне важном.
 — Все что угодно, — только скажи.
 — Моя невеста, принцесса Ясмин, выедет из Саварка через неделю. Для меня было бы честью, если бы ты согласился сопровождать ее сюда.
 Майкл вспомнил, с каким неудовольствием Халдун рассказывал ему о своем готовящемся браке, предрешенном, еще когда он был ребенком. И теперь он видел, какими несчастными стали глаза его друга.
 — Я буду рад доставить тебе твою невесту, друг мой.
 — Идите и займитесь приготовлениями, дети мои, — улыбнулся король. — По крайней мере, прежде, чем я умру, я увижу, как Халдун женится. — Глаза его потеплели, и он обратился к жене: — Ну и отпразднуем же мы это долгожданное событие! Наконец-то моя семья породнится с семьей моего старого друга, шейха Хакима.
 Несколько часов спустя Майкл и Халдун гуляли по саду. Принц шагал вперед и назад, в глазах его застыло отчаяние.
 — Отец стар и не понимает моих чувств. Он настолько любил мою мать, что взял в жены ее одну. А у меня будет много жен, — с горечью сказал он. — Первый раз я женюсь только, чтобы порадовать отца, а потом стану жениться для собственного удовольствия.
 — Послушай, Халдун, а может быть, тебе удастся полюбить эту женщину — твою невесту?
 — Я уже говорил тебе, что женщины из племени саварка, к которому принадлежит моя невеста, часто наносят татуировку на лицо. Кроме того, они постоянно кочуют с места на место в поисках свежей травы для овец и верблюдов. Боюсь, я никогда не смогу полюбить ее так, как ты любишь леди Мэллори.
 — Я не… Да, но… — замялся Майкл. — Любить можно по-разному, Халдун, — все же нашелся он.
 — Да, одно дело — любовь, которую я испытываю к отцу и матери, другое — любовь, которой они ждут от меня к женщине, предназначенной, чтобы находиться рядом со мной до конца жизни. Может быть, я прикажу ей никогда не снимать чадру в моем присутствии, даже в постели. — Халдун на мгновение задумался. — Особенно в постели.
 Майкл с трудом, но все же удержался от смеха, поскольку понимал, что для его друга все это — весьма серьезно.
 — Отчего же ты не скажешь отцу, что не хочешь жениться на принцессе Ясмин?
 — Потому, что жизнь в бесчестье бессмысленна и никчемна — уж лучше умереть! А мой отец дал слово ее отцу, шейху Хакиму. Слово отца — это и мое слово.
 — Не понимаю, как женитьба на женщине, которую ты ни разу не видел, может называться «делом чести».
 — Не будем сегодня говорить о грустном и печалиться, друг мой. Давай лучше праздновать твою победу.
 И тут Майкл вспомнил еще об одном предсказании старой цыганки. Тогда, в Лондоне, она пророчила Майклу, что ему суждено узнать великую дружбу. И здесь она оказалась права.




 15


 Мэллори уже начала уставать от своей одинокой жизни. Единственным в доме, кто говорил по-английски, был Сафат, но и его знания языка были весьма ограниченны.
 Она побывала в консульстве и беседовала с господином Абрамсом, но тот не имел ни малейшего представления о том, когда вернутся ее родители. Девушка спросила, не слышал ли он новостей о лорде Майкле, но и на этот вопрос чиновник ответил отрицательно. Он был уверен лишь в том, что его светлости нет в Каире. Единственное, что смог посоветовать ей Абраме, это вернуться в Англию, поскольку здесь она осталась без опеки. Никому не было дела до ее бед.
 Время тянулось для Мэллори бесконечно. Каждый вечер она садилась ужинать за пустой стол, и на этом заканчивался еще один день, наполненный одиночеством. Три книжки, привезенные с собой из Англии, она перечитала уже по нескольку раз. Мэллори было обрадовалась, найдя в кабинете отца еще несколько книг и учебников, но тут же с разочарованием обнаружила, что они написаны по-арабски.
 Мысли Мэллори вернулись к лорду Майклу. Следит ли он за своей раной, думала девушка, зажила ли она? Мэллори до сих пор волновалась за него.
 На днях она получила письмо от госпожи Уикетт. Судя по всему, они с мужем собирались возвращаться в Англию. Сержант получил повышение и его переводили в бэс. Мэллори испытывала сильное искушение написать госпоже Уикетт и спросить, не может ли она присоединиться к ним.
 Но куда ей деваться по возвращении в Англию? Кузина Фиби уже переехала в домик, доставшийся ей от отца, и не смогла бы содержать Мэллори на свои скромные доходы. В Стонридж девушка вернуться не могла, ибо там по-прежнему рыскал сэр Джеральд. Нет, похоже, ей придется остаться в Египте и дожидаться возвращения родителей.
 Однажды, как обычно гуляя в саду, Мэллори подошла к пруду. Вдруг перед ней предстал человек в черных одеждах. Она заметила, что калитка, выходившая в аллею, открыта, и отшатнулась с внезапно забившимся сердцем. Черный балахон не мог скрыть внушительной фигуры незнакомца с темной бородой и почти черными глазами.
 — Кто вы? — дрожащими губами спросила Мэллори, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к сулившим безопасность стенам дома.
 — Тысяча извинений, леди, я не хотел вас напугать, — успокаивающе проговорил незнакомец.
 Мэллори хотела позвать на помощь Сафата, но он был слишком далеко, чтобы услышать ее. Набравшись храбрости, она посмотрела на пришельца.
 — Вы не имеете права вторгаться в сад моего отца. Что вам здесь надо?
 — Леди, меня послал некто знающий вас. Он умоляет, чтобы я немедленно доставил вас к нему.
 — Вас послал мой отец?
 — Нет, леди. Того, кто прислал меня, зовут Ахдар Акраба. Он просит, чтобы вы немедленно приехали к нему.
 Мэллори подозрительно взглянула на говорившего и испуганно отступила.
 — Я не знаю никого, кто носит такое имя.
 — Может быть, он известен вам, как Зеленоглазый Скорпион?
 — Если вы не уйдете сию же секунду, я позову на помощь. Я не знаю ни вас, ни того, о ком вы говорите.
 Человек воздел руки.
 — Леди, он — англичанин, сын великого лорда.
 — Лорд Майкл?
 — Именно так, леди, — ухмыльнулся толстяк. — Лорд ранен, и ему нужна ваша помощь. Мэллори по-прежнему не верила ему.
 — В таком случае почему вы не постучали в дверь и не обратились ко мне должным образом?
 — У лорда много врагов, которые жаждут его смерти, леди. Он тяжело болен и, не доверяя никому, хочет, чтобы за ним ухаживали только вы.
 Мэллори колебалась.
 — Где он находится?
 — В трех днях пути через пустыню. Нам нужно торопиться, леди, вы нужны ему.
 — Хорошо. Но я должна предупредить слуг.
 Им можно доверять.
 — Нет. Вы поедете со мной и не скажете никому ни слова. Лорд в страшной опасности. У него сильный жар, и он зовет вас.
 Мэллори все еще не решила, может ли она довериться этому человеку. Но разве мог он появиться здесь, если Майкл не послал его к ней?
 — У меня есть для вас прекрасная лошадь и все необходимые припасы. Вы едете со мной?
 Прежде, чем она успела ответить, на тропинке появился Сафат.
 — Миледи, — позвал он, — миледи, пришло письмо от вашего отца.
 Мэллори повернулась туда, где только что стоял араб в черном, и обнаружила, что он исчез. О его недавнем присутствии говорила лишь открытая калитка, покачивающаяся на петлях.
 В этот момент она поняла, что незнакомец пытался выкрасть ее из-под спасительной кровли отцовского дома.
 — Сафат, вы видели человека, с которым я разговаривала?
 Слуга поначалу выглядел озадаченным, но затем заметил незапертую калитку.
 — Когда я пришел, вы были одна. — Подойдя к калитке, он обнаружил, что замок сломан, и озабоченно вскинул брови. — Я немедленно поставлю на калитку новый замок. Видимо, с тех пор, как вы спасли жизнь молодому лорду, за каждым вашим шагом следят. Прогулки по саду в одиночестве могут быть опасны для вас.
 Мэллори вздернула голову, и ее голубые глаза заблестели от гнева.
 — Я не стану пленницей в доме своих родителей. И я не хочу жаться в углу, словно испуганное животное. Меня не запугать!
 — Мудрость заключается в том, чтобы бояться в нужный момент, миледи. Я обязан заботиться о вашей безопасности, пока не приедут ваши родители.
 Улыбнувшись Сафату, она последовала за ним в дом. Конечно, он прав и она не должна рисковать. В конце концов, она всего лишь слабая женщина в незнакомой стране, где ее некому защитить.
 Они вошли в дом, и Сафат вручил ей письмо от отца. Девушка торопливо открыла его и стала читать:
  «Мэллори! Нам с мамой стало известно, что ты в Каире. Не понимаю, о чем думала Фиби, посылая тебя в Египет без нашего разрешения. Я уверен, ты уже убедилась в том, что Каир — не место для юной девушки. Мы с твоей мамой собираемся вернуться через две недели, и тогда обсудим, что с тобой делать. Полагаем, что тебя следует поместить в хорошую школу для девочек в Лондоне. Было бы лучше всего, чтобы до нашего приезда ты оставалась в доме и слушалась Сафата и Ину». 
 С тяжелым сердцем Мэллори перечитала письмо еще раз. Они по-прежнему представляли ее себе маленькой девочкой. Письмо отца было холодным и бесстрастным. Он даже не взял на себя труд подписаться.
 — Сафат! — крикнула она, поспешив в свою комнату.
 — Да, миледи, — отозвался тот, появляясь в дверном проеме.
 — Соберите багаж. Я еду в британское консульство, чтобы договориться об отъезде в Лондон.
 — Как прикажете, миледи. Моя жена даст вам кое-что из своей одежды на тот случай, если за вами кто-то следит. Это поможет вам уйти от слежки.
 Мэллори задумалась. Если человек, проникший в сад, до сих пор здесь и наблюдает за домом, было бы разумно изменить свою внешность.
 — Думаю, это хорошая идея. Пусть ваша жена придет ко мне в комнату, я с удовольствием выберу какой-нибудь из ее нарядов.
 — Так для вас будет безопаснее, — одобрил ее решение Сафат.
 Увидев красное платье с золотой вышивкой на подоле, Мэллори поняла, что Ина отдает ей свой самый красивый наряд. Египтянка помогла ей одеться, подпоясаться, а затем надела на голову девушки черную чадру и с улыбкой показала Мэллори, как укрепить ее нижнюю часть, чтобы открытыми оставались одни глаза.
 Взглянув в зеркало, Мэллори с удовлетворением кивнула.
 — Даже моя кузина Фиби ни за что не узнала бы меня в этом. Спасибо вам, — добавила она, повернувшись к жене Сафата.
 Еще раз улыбнувшись, Ина попятилась к выходу.
 Внезапно Мэллори почувствовала, как по ее телу пробежала волна возбуждения. В Англии с ней никогда не могло бы случиться ничего подобного. Теперь она может разгуливать по улицам Каира, не выделяясь среди других безликих женщин, и никто даже не заподозрит, что она — не одна из них. Почему ей не пришло это в голову раньше?
 Томас Абраме поднял взгляд на арабскую женщину, вошедшую в его кабинет.
 — Кто тебя сюда пустил?
 Мэллори сбросила чадру и с удовольствием поглядела, как краска отливает от лица чиновника.
 — Леди Мэллори… Но… Не может быть! Вы перешли на местную одежду?
 — Мне нужно было поговорить с вами, и я решила, что мне следует замаскироваться.
 — Это невозможно, леди Мэллори! Что скажут ваши родители, когда вернутся?
 — Но у меня есть веские причины для того, чтобы носить этот костюм. — И Мэллори рассказала о том, как в ее сад проник мужчина и пытался завлечь ее в пустыню.
 — Безобразие! Я сегодня же заявлю протест хедиву. Когда английской женщине небезопасно находиться в собственном доме, пора что-то делать.
 — Думаю, ничего хорошего из этого не получится, господин Абраме. Не пойму только одного: почему этот человек пошел на такой риск? Только для того, чтобы заманить меня в ловушку?
 — Разве поймешь этих людей? — расстроено протянул вице-консул. — Они не любят нас, англичан. Мы пытаемся просвещать их, учить лучшей жизни, и что получаем взамен, кроме неприятностей?
 — Господин Абраме! Мы еще бегали в звериных шкурах, когда в Египте уже существовала великая цивилизация. Думаю, они не нуждаются в наших наставлениях.
 Он взглянул на нее как на сумасшедшую, но ограничился тем, что возмущенно фыркнул.
 — И тем не менее один из них пытался похитить вас, уж этого вы не станете отрицать! Не представляю, что предпримет в связи с этим консул, когда вернется. Вам же я посоветовал бы не выходить из дома до возвращения ваших родителей. Кроме того, я поставлю двух часовых, которые будут охранять ваш дом.
 — Как вам угодно. — Мэллори сделала несколько шагов и оказалась прямо под портретом королевы. — Я волнуюсь за лорда Майкла. Вы что-нибудь слышали о нем?
 — Ничего. А вы полагаете, что он будет настолько учтив, что станет сообщать нам о своем местонахождении? Я, например, жду не дождусь, когда вернется консул и возьмет на себя руководство. Лорд Майкл — высокомерный, сумасбродный и неблагодарный человек. Я сделал все возможное, чтобы найти его отца, и не услышал от него даже «спасибо». Наоборот, он еще и обвинил меня в некомпетентности.
 Да, Мэллори была готова согласиться с лордом Майклом — этот человек был явно не в состоянии представлять Корону. Он не любил народ, среди которого работал. Господин Абраме олицетворял собой то неуважение, которое англичане испытывали к египтянам, и неудивительно, что последние не любили иностранцев.
 — Мне пора домой. Вы сообщите мне, если получите какие-нибудь известия от лорда Майкла?
 — Единственное, что я слышал и чему не склонен верить, заключается в том, что он обосновался где-то в пустыне и стал настоящим туземцем. Слухи утверждают, что он превратился в некую живую легенду и арабы зовут его Ахдар Акраба.
 — Зеленоглазый Скорпион, — добавила Мэллори.
 — Да, а откуда вы знаете?
 — Араб, залезший в мой сад, называл лорда Майкла именно так.
 — Удивительно. Не знаю, что и думать!
 — Я возвращаюсь домой, господин Абраме, — сказала Мэллори, направляясь к двери.
 — Хорошо. К вечеру я выставлю возле вашего дома часовых, леди Мэллори.
 Усаживаясь в экипаж, Мэллори не заметила ни человека, прятавшегося в тени, ни сигнала, который он подал трем другим, которые катили по улице тележку с овощами.
 Неожиданно лошадь встала на дыбы. Выглянув, Мэллори увидела прямо перед своим экипажем перевернутую тележку и рассыпанные овощи. Она не успела сообразить, в чем дело, как какой-то человек прыгнул на Сафата и вышвырнул его на тротуар.
 Второй забрался в экипаж и уселся рядом с Мэллори.
 Приставив нож к ее горлу, он угрожающе прошипел:
 — Молчите, леди. И делайте то, что я скажу. Мэллори узнала в нем того самого незнакомца, которого не так давно видела в своем саду.
 — Что вам нужно?
 — Не ваше дело, — последовал грубый ответ. Человек даже не старался казаться вежливым. — Вы будете делать то, что вам прикажут.
 — Но почему…
 — Молчать! — приказал он.
 Экипаж рванулся с места и, покрутившись по маленьким улицам, въехал наконец в какой-то внутренний дворик. Позади захлопнулись тяжелые ворота.
 — Мой отец узнает об этом, — заявила насмерть перепуганная Мэллори, надеясь, что говорит уверенным голосом.
 — Когда ваш отец услышит о том, что с вами стряслось, вы будете уже далеко от Каира. — Мужчина грубо замотал ее рот платком и довольно ухмыльнулся, удостоверившись, что она не в состоянии издать ни звука. Затем он закрыл ее лицо покрывалом, чтобы никто не видел, что ее рот завязан. — Теперь ты не пикнешь, англичанка.
 Ее вытолкнули из коляски и торопливо повели к стоящей поблизости лошади. Мужчина подсадил ее в седло, и по обеим сторонам от Мэллори оказались еще двое всадников. Ворота настежь распахнулись, и кавалькада поскакала по улицам Каира в сторону пустыни.
 Мэллори поняла, что эти люди тщательно обдумали свой план и прекрасно осуществили его. Ей даже не хотелось думать, что они собираются с ней делать.
 Когда наездники выехали за пределы города, девушка обернулась назад. Она знала, что Сафат побежит в консульство за помощью, но ей было больно сознавать, что господин Абраме — ее единственная надежда на спасение.
 Однако даже эта призрачная надежда растаяла, когда они очутились в пустыне и затерялись в безжизненном пространстве песчаных дюн.




 16


 Майкл скакал во главе полусотни воинов джебалия. Они проезжали бесчисленные барханы, покрытые колючками, а в случайных оазисах отдыхали от жары и наполняли водой бурдюки. Путники укладывались спать прямо под звездным небом, но, достигнув самой жаркой части пустыни, они решили отдыхать днем, а двигаться по ночам.
 Четыре дня всадники неуклонно приближались к горам, протянувшимся вдоль побережья, и наконец песок пустыни уступил место скалистым утесам. Сейчас они передвигались быстро, однако обратный путь должен был занять больше времени, поскольку свадебный кортеж будет состоять из верблюдов, а не быстроногих арабских скакунов, которых так любили джебалия.
 Майкл направил коня в глубокую долину, не отрывая глаз от горного пика. Миновав заброшенный монастырь, они устремились к высоким горам. По ночам здесь было холодно, а днем — как в жаровне.
 На восьмой день пути им встретились восемь наездников, которые приветствовали их пронзительными криками и ружейной пальбой. Этот эскорт сопровождал их до самого лагеря саварков.
 Очутившись в лагере, Майкл увидел заросли кипарисов и тамарисков. Ему было трудно понять, как люди могли веками выживать в этом затерянном и недружелюбном мире. Однако они не только выжили — они процветали здесь.
 По мере того как прибывшие ехали по лагерю, возбуждение, вызванное их приездом, росло: вокруг себя они видели море доброжелательных улыбок, многие подбегали к ним, чтобы поприветствовать. На лицах бедуинов-саварков Майкл подмечал выражение гордости — с этим он встречался здесь снова и снова.
 Майкл спешился, его провели в огромный черт ный шатер посередине лагеря, и навстречу ему вышел человек. Его руки были украшены драгоценными перстнями, на губах играла приветливая улыбка, темные глаза поблескивали.
 — Входи и окажи честь моему дому, Ахдар Ак-раба, — приветствовал его шейх Хаким. — Мы наслышаны о твоей отваге. Входи — утоли свои голод и жажду. Ты проделал долгий путь. Отдохни в моем доме.
 Войдя в шатер, Майкл убедился, что он был гораздо больше, чем казалось снаружи. Ноги юноши утопали в дорогом турецком ковре, рядом стояли низкие столы и лежали подушки.
 — Садись, садись, — уговаривал его шейх Хаким. — Мы покушаем и поговорим.
 Мужчины уселись, и Хаким хлопнул в ладоши. В ту же секунду из-за занавески появились три женщины с закрытыми лицами, неся еду и напитки. Пока они ели, Хаким пересказывал цветистые сказки, слышанные им о Зеленоглазом Скорпионе.
 — Должен вам сказать, что все эти истории сильно преувеличены. Каждый раз, когда одну из них пересказывают, она обрастает новыми подробностями. Уверяю вас, что я — не воин, не герой.
 Рукой, унизанной перстнями, Хаким отмел возражения Майкла.
 — Разве не все герои являются фантазией менее храбрых людей? Нам нужны герои, Ахдар Акраба. — Темные глаза шейха не отрывались от Майкла. — Я знаю, что привело тебя в нашу страну. Тут много говорят о вельможе, которого держит в плену Сиди Ахмед. Он — твой отец, не правда ли?
 — Да. Он еще жив?
 — Получать сведения из Калдои — нелегкое дело, но говорят, что турок Сиди хорошо стережет своего пленника.
 Майкл посмотрел на пустыню, видневшуюся сквозь вход в шатер.
 — Я найду, как пробраться в Калдою, клянусь. Размышляя, Хаким погладил свою бороду.
 — Мне, возможно, удастся помочь тебе в этом. Моих бедуинов пускают в Калдою, если они не заходят дальше рыночной площади. Разумеется, каждый раз они привозят Сиди какой-нибудь дорогой подарок и убираются оттуда до заката солнца.
 Заметив полный надежды взгляд Майкла, шейх задумчиво добавил:
 — Провести тебя внутрь будет для меня небезопасно. — Но, увидев, как вытянулось при этих словах лицо Майкла, он улыбнулся и похлопал юношу по плечу. — Однако ты увидишь, что моим бедуинам опасность по душе. Присоединится ли к ним Зеленоглазый Скорпион?
 Майкл только и мечтал о том, как бы попасть в запретный город.
 — Я почту за честь отправиться с вашими людьми. Но мне бы не хотелось подвергать их риску.
 — Риск придает жизни вкус, без него она стала бы пресной. Я буду счастлив, если смогу утереть нос Сиди.
 — Я мог бы отправиться сразу, как только доставлю вашу дочь принцу Халдуну.
 — Не так быстро, мой юный друг. Сначала нужно подготовиться, затем — дождаться подходящего момента. Кроме того, разве ты не помнишь, что Сиди необходимо привезти дорогой подарок? — Он поморщился. — Только что я выдал замуж свою старшую дочь, а теперь выдаю младшую. Бедный я отец — платить калым за двух дочерей! Вряд ли я смогу сейчас купить подарок для Сиди.
 — Если позволите, — улыбнулся Майкл, — я бы сам заплатил за подарок. Взгляд Хакима сверкнул.
 — А у меня как раз есть кое-что, от чего Сиди вытаращит глаза. Взгляни на это. — Протянув руку назад, он вытащил резную деревянную шкатулку, открыл ее и передал Майклу. — Я продам тебе это за сущий пустяк.
 Майкл оглядел кинжал, украшенный бирюзой и серебром, а затем с улыбкой взглянул на старого хитреца.
 — Сколько?
 — Сколько не жалко.
 Громко рассмеявшись, Майкл вытащил кошелек и отсчитал десять золотых монет.
 — Этого достаточно, — одобрительно закивал Хаким. — Твоя щедрость уступает только твоей храбрости, зеленоглазый герой.
 Майкл смотрел на старого ловкача с растущим уважением.
 — А ваша ловкость уступает только вашей хитрости.
 — Мне кажется, — улыбнулся Хаким, — что истории, которые рассказывают про тебя, не так уж и преувеличены.
 Тут он вновь хлопнул в ладоши, и из-за занавеса появилась женская фигура под покрывалом, белый шелк которого мерцал в свете лампы.
 — Я слышал, Зеленоглазый, что ты вроде брата принцу Халдуму.
 — Так оно и есть.
 — Мне также говорили, что ты удостоился чести видеть лицо его матери.
 — И это тоже правда.
 — В таком случае взгляни на лицо жены своего брата, взгляни на мою дочь Ясмин. — По знаку Хакима женщина сбросила чадру, и на Майкла взглянули самые нежные глаза, какие только ему приходилось видеть. Они сверкали, и в глубине их светилась невинность. Волосы девушки были черны как ночь, ее косы были переплетены золотым шнуром. Опасения Халдуна оказались беспочвенны: на лице Ясмин не было татуировок. Она была так хороша, что Майкл улыбнулся.
 — Мой брат — самый счастливый человек на свете.
 Ясмин застенчиво поклонилась. Она никогда раньше не видела англичан и не представляла, что у мужчины могут быть зеленые глаза.
 — Не могли бы вы рассказать о моем муже? Говорят, он очень высоко вас ценит.
 — Могу только сказать, что Халдун — верный друг, прекрасный воин и настоящий принц.
 — Ясмин! — проворчал ее отец. — Не утомляй гостя своей глупой болтовней. — Слова его звучали грубовато, но в глазах была нежность. Он обнял дочь. — Покинув меня, она заберет мое сердце. Я бы отдал ее только принцу.
 Такая невеста и впрямь заслуживает принца, подумал Майкл.
 — А теперь оставь нас, дочь. Нам с лордом Майклом нужно о многом поговорить.
 Бросив еще один быстрый взгляд на зеленоглазого мужчину, девушка исчезла за занавесом.
 Хаким наклонился к Майклу.
 — Как ты смотришь на то, чтобы вместе с моими людьми устроить набег на одно из поселений бедуинов, которые поддерживают Сиди? Десять дней назад эти дьяволы напали на лагерь моего двоюродного брата, они убили невинных детей и женщин.
 — Почту это за честь. Когда?
 — Мы ударим утром. Это не помешает тебе выполнить долг по отношению к принцу Халдуну, поскольку ты вернешься раньше, чем свадебный караван тронется в путь в Камар-Гинину.
 Майкл кивнул, он знал, что старый лис проверяет его.
 — Согласен, но с одним условием: если ваши люди не тронут детей и женщин.
 — Я прикажу им не делать этого, но они возьмут все трофеи, какие только смогут.
 — Договорились.
 — Ну вот и великолепно! А теперь тебе надо отдохнуть, мы тронемся через два часа.
 — Вы понимаете, что мне как можно скорее необходимо попасть в Калдою?
 — Конечно. Но если мы нанесем по этому дьяволу удар прямо в его логове, не дав ему подготовиться, у нас будет больше шансов одолеть его. Многие племена бедуинов с радостью отдали бы жизнь, чтобы увидеть его мертвым. Он турок-оттоман и с радостью превратил бы всех жителей пустыни в рабов. Именно он вооружал воинственных бедуинов, которые теперь могут обрушиться на нас.
 — Я знаю. Мой отец приехал сюда именно для того, чтобы выяснить, кто разжигает войну. Сиди Ахмед — один из тех, кто поставляет оружие в Египет?
 — Именно так. Он и нам предлагал оружие, но только с тем условием, чтобы мы сражались на его стороне. Я отказался, и точно так же поступили многие другие племена. Однако он продолжает собирать армию. Тех, кто принял от него оружие, становится все больше. Думаю, первым делом они ударят по нас — тем, кто осмелился выступить против них. Теперь ты понимаешь, почему для тебя так опасно появляться в Калдое и почему мы готовы помочь тебе.
 — Что ж, я подожду подходящего момента, чтобы попасть туда, но не заставляйте меня ждать слишком долго. Если мой отец действительно у них, каждый день пребывания там должен казаться ему адом.
 — Стражники на воротах внимательно присматриваются ко всем подозрительным визитерам. Они, без сомнения, обратят на тебя внимание — с твоими-то зелеными глазами! Но довольно об этом, тебе пора отдыхать. Мой слуга проводит тебя в твою палатку.
 Только теперь Майкл понял, как он устал. Он улегся на мягкую овечью шкуру и скоро уже спал. Чуть позже его разбудил улыбающийся Янни.
 — Люди готовы к походу. Ждут только вас, лорд Майкл.
 Саварки ударили по врагу на рассвете. Часовые были уничтожены за считанные секунды, они даже не успели поднять тревогу. Люди Хакима обрушились на лагерь, застав его обитателей спящими.
 Поначалу Майкл думал, что он присутствует здесь только как наблюдатель, но вскоре обнаружил себя в самом центре схватки. Выхватив меч, он сражался, как одержимый. В его голове вертелась только одна мысль: эти люди — враги, они — орудие Сиди, человека, заточившего в неволю его отца. И каждый поверженный противник воспринимался им как еще один шаг к освобождению герцога.
 К тому моменту, как схватка закончилась, весь лагерь был устлан мертвыми телами. Хаким сдержал свое слово — никто из женщин и детей не пострадал, им всем было позволено уйти в пустыню.
 Хаким велел привести к нему одного из уцелевших врагов — в его голове созрел план. Турки были крайне суеверны, и Хаким решил посеять в их душах семена страха, из которых вырастет затем легенда.
 — Отправляйся к своему турецкому господину, передай ему и всем его людям, что отныне Зеленоглазый Скорпион — их враг. Расскажи им, как мы пришли в ваш лагерь и победили вас без единой потери, поскольку находились под защитой колдовских сил Ахдара Акраба.
 Дрожащий пленник стоял перед Хакимом, и глаза его бегали по лицам собравшихся вокруг людей в поисках зеленоглазого дьявола.
 — Убей меня, — закричал он, — я не хочу видеть лицо Скорпиона!
 Майкл и не подозревал, что Хаким использовал его, дабы вселить ужас в сердца врагов. Он спешился и смотрел на то, что поначалу принял за допрос пленного. Юноша поразился, когда, взглянув в его глаза, человек затрясся и упал на колени.
 — Я увидел лицо смерти! — закричал пленник. — Убейте меня скорее.
 К еще большему изумлению Майкла, он подполз к его ногам и рухнул лицом в песок.
 — Пощади, о Зеленоглазый! Умоляю, пощади! Майкл поднял несчастного и пристально посмотрел на него.
 — Так, как вы «пощадили» зарезанных вами детей и женщин?
 Наблюдая, как трясется от страха пленник, Хаким довольно улыбался. Сам того не зная, Майкл подыграл ему. Затем Хаким велел посадить пленника на верблюда и прогнать его в пустыню.
 — Сегодня же он повсюду разнесет известие о твоей победе, мой друг, — сказал он Майклу.
 — Это не было моей победой, хотя я и перебил много врагов своего отца.
 — Важно, что наш пленник везде растрезвонит о твоем колдовстве. Теперь это племя как следует подумает, прежде чем напасть на меня или моих друзей.
 Майкл не представлял, что собирается делать дальше хитрый Хаким. Старый шейх нравился Майклу, но все же он не доверял ему до конца.
 В лагере саварков Майкл пробыл еще два дня, в течение которых шли приготовления к свадебному путешествию. За это время он успел близко познакомиться с жизнью, о существовании которой раньше даже не подозревал. Мужчины постоянно упражнялись, сражаясь верхом и на мечах, и пока они оттачивали свои воинские навыки, женщины выполняли всю остальную работу.
 Майкл сомневался в том, что хоть кто-то из бедуинов-саварков умеет читать и писать, но зато они знали множество таких вещей, которых не найдешь ни в одной книге.
 С тех пор как Майкл оказался в лагере, в нем нарастало возбуждение. Наконец-то у него появилась надежда отыскать отца. Они с Хакимом собирались проникнуть в Калдою вскоре после того, как закончатся свадебные церемонии.
 — Ты должен понимать, что мы не можем вот так просто ворваться в город и освободить твоего отца. Придется сражаться, а мы даже не знаем, где его держат. Нам необходимо выяснить это до того, как мы нападем.
 Вечером накануне того дня, когда они должны были отправиться в Камар-Гинину, Хаким преподнес Майклу подарок — черную одежду и меч племени саварков.
 — Если ты брат принца Халдуна, то для меня ты — как сын. — С этими словами Хаким снял со своего пальца перстень с большим изумрудом и протянул его Майклу. — Пусть это напоминает тебе, что ты — один из нас, — улыбнулся он, похлопав юношу по плечу. — Этот перстень известен всем. Любой в Калдое, кто увидит его у тебя на пальце, примет тебя за одного из моих людей.
 — Я не могу взять такой подарок, — стал протестовать Майкл. — Он слишком дорогой.
 — Не дороже дружбы.
 Майкл многому научился в этом лагере, и в первую очередь — уважению к старому шейху. Хаким перехитрил его, продав серебряный кинжал, зато теперь преподносил Майклу куда более ценный подарок.
 Закричал петух, оповещая о начале нового дня, солнце уже набирало силу и начинало палить. Люди племени выходили из палаток и ложились ничком на песок, чтобы вознести утреннюю молитву.
 Лагерь наполнялся смехом детей, занятых играми и делами, которые поручали им взрослые.
 Эти простые люди жили в мире, неизвестном и недоступном для многих других. Если бы Майкл не повстречал Халдуна и не завоевал его дружбу, он бы никогда не узнал о существовании этого мира и уж тем более не смог бы расхаживать здесь на правах почетного гостя.
 Весь лагерь вышел, чтобы пожелать путешественникам счастливого пути. Караван в сопровождении надежной охраны тронулся в путь, увозя золото, украшения и самую большую драгоценность — невесту принца Халдуна.
 Неторопливо миновав гранитные утесы, караван углубился в море песка. Верблюды неутомимо шли вперед, оставляя следы в безжизненной почве.
 Солнце достигло зенита. Непривычную тишину пустыни нарушали только колокольчики на сбруе животных.
 К ночи бедуины выстроили верблюдов кольцом, внутри которого были разбиты палатки для женщин. Мужчины устроились с внешней стороны. Майкл не общался ни с кем из женщин, за исключением служанки Ясмин, которая сообщала ему о том, как себя чувствует принцесса.
 Когда до Камар-Гинины оставался день пути, навстречу каравану выехал принц Халдун. Он бурно приветствовал Майкла, но не переставал при этом бросать настороженные взгляды на шатер, в котором находилась принцесса Ясмин.
 Из-под тонкой вуали Ясмин широко раскрытыми глазами смотрела на принца. Она уже не раз слышала, что он красив, но ей никак не удавалось хорошенько рассмотреть его лицо.
 — Он прекрасно сидит на лошади, — обронила она, взглянув на служанку.
 — О да, принцесса!
 — И он, похоже, высокого роста.
 — Особенно высок он на лошади, — согласилась служанка.
 — Если бы я только могла рассмотреть его, поговорить с ним. Я люблю его уже так давно, но до сих пор не знаю, как он выглядит. О, Абба, мне так хочется увидеть его лицо!
 В этот момент Халдун повернул голову, и она увидела его тонкие правильные черты.
 — Абба, как он прекрасен! Какими красивыми будут наши дети!
 — Непременно, моя принцесса. Ясмин потупилась.
 — Но он слишком мужественный, чтобы ограничиться одной женой. Он, конечно же, возьмет себе и других.
 — Это его право, но вы будете главной женой и принцессой. Младшие жены будут почитать вас, как и принц Халдун.
 — Да, — печально согласилась Ясмин. — Но мне нужно нечто большее, нежели почести. Мне нужно его сердце.
 Майкл сидел в тени возле походного костра, глядя на своего друга.
 — Ты ни о чем не хочешь меня спросить? Халдун бросил камень в костер и стал смотреть на взлетевшие искры.
 — О чем мне тебя спрашивать?
 — Я же сказал тебе, что видел лицо твоей невесты.
 В глазах Халдуна сверкнул гнев.
 — С какой стати ты увидел его раньше, чем я сам?
 Майкл выдавил из себя улыбку.
 — Так решил ее отец.
 — Этого не должно было быть! Майкл стал серьезным.
 — Все мысли принцессы Ясмин были только о тебе.
 Халдун встал и пошел в сторону от лагеря. Майкл последовал за ним.
 — Жених не находит себе места от нетерпения, — шутливо заметил он.
 Халдун резко повернулся к нему.
 — Ты должен наконец сказать мне! Я не могу больше терпеть! Ее лицо татуировано?
 — Уверяю тебя, что нет, — рассмеялся Майкл. — В тот момент, когда ты увидишь его, ты потеряешь разум, настолько она прекрасна.
 — Я не могу встретиться с ней до тех пор, пока мой отец не представит мне ее.
 — Это случится завтра вечером. Не так уж и долго осталось ждать.
 — А ты не тоскуешь о той, которую любишь?
 — Я… Э-э-э… У меня не хватает времени даже на мысли о ней.
 — Если бы я любил ту, с рыжими волосами и голубыми глазами, я бы не мог думать ни о чем, кроме нее.
 Майкл засмеялся.
 — Опасно думать о другой женщине, когда рядом с тобой твоя невеста.
 — Ты не ревнуешь, что я думаю о леди Мэллори как о самой прекрасной женщине, которую мне приходилось видеть?
 — Нисколько. Хотя мне кажется, что ты преувеличиваешь. Она хорошенькая и с характером, поэтому ты и называешь ее прекрасной.
 — А я говорю, что она на самом деле прекрасна.
 — Ну как тебе угодно, — вновь улыбнулся Майкл. Когда-нибудь он признается своему другу, что никогда не любил Мэллори, но — не раньше, чем Халдун благополучно женится на принцессе Ясмин.




 17


 Мэллори облизнула пересохшие губы, страстно мечтая о глотке холодной воды. Остановятся ли наконец эти арабы? Неужели они никогда не испытывают жажды?
 Ее руки были связаны впереди, и ей приходилось прикладывать все усилия, чтобы не свалиться с лошади.
 Они ехали уже три дня, останавливаясь только затем, чтобы дать отдых лошадям, а потом девушку вновь сажали в седло. С каждым днем она оказывалась все дальше и дальше от цивилизации.
 Первое время она без устали требовала, чтобы ее освободили, но один из мужчин больно ударил ее по лицу и потребовал, чтобы она замолчала. Мэллори поняла, что ей лучше подчиниться. Глаза ее опухли, и она мечтала о прохладном компрессе, который бы облегчил ее боль.
 Наконец они добрались до оазиса. Девушку стащили с седла и бросили на песок. Кое-как доползла она до крохотного озерца и, набирая воду в пригоршни, стала жадно пить. Схватив Мэллори за волосы, один из мужчин вздернул ее голову вверх.
 — Не надо пить так быстро. Мне не нужны больные женщины.
 Мэллори послушно кивнула и освободилась. Теперь она пила маленькими глотками. Утолив жажду, девушка опустила голову в воду, смывая песок с лица и волос.
 Мэллори огляделась, размышляя, собираются ли ее кормить. Один из мужчин возился с лошадьми, другой прохаживался по гребню бархана, видимо выполняя роль часового. Она поднялась и потянулась, чтобы размять болевшие мышцы. Наконец-то она утолила жажду и может хоть немного передохнуть в прохладе.
 Мэллори прислонилась спиной к стволу финиковой пальмы и закрыла глаза. Она была настолько измучена, что тут же уснула.
 Когда караван вошел в Камар-Гинину, чтобы приветствовать его, на улицы высыпал весь город. Детишки бежали рядом с верблюдом принцессы Ясмин, разбрасывая цветы. Женщины джебалия улыбались и пристально вглядывались в шелковое покрывало принцессы, надеясь разглядеть ее лицо.
 Принц Халдун походил скорее не на жениха, а на приговоренного к смерти, однако Майкл был уверен, что, когда его друг увидит принцессу, его настроение изменится.
 Процессия достигла дворца, и телохранители невесты увели ее внутрь, подальше от любопытных глаз.
 Принцесса Ясмин оказалась в мире, не похожем на все, что ей когда-либо приходилось видеть, поэтому сердце ее ликовало.
 Наконец наступил вечер, когда на семейном приеме принцу Халдуну должны были представить его невесту. Свадьба будет завтра, но на улицах уже вовсю шумел праздник.
 Халдун мерил шагами свою спальню, а Майкл с улыбкой наблюдал за ним. Он не мог удержаться, чтобы не поддразнить принца:
 — Я понимаю твое волнение, тебе ведь придется провести всю жизнь с женщиной, которую ты еще не видел.
 Халдун остановился перед Майклом.
 — Я уже все решил. Через некоторое время, скажем через месяц, я возьму себе еще двух жен, и на сей раз — по своему вкусу.
 — Лично я не хотел бы обременять себя больше, чем одной женой, — заявил Майкл. — Я считаю, что женщина — очень ревнивое и эгоистичное существо.
 — Я не допущу никакой ревности. Мужчина должен быть хозяином в собственном доме.
 — Тебе еще предстоит многое узнать о женщинах, друг мой. Я убежден, что они рождаются на свет с единственной целью — осложнять жизнь мужчин.
 — Леди Мэллори тоже осложняет твою жизнь? Майкл задумался.
 — Вне всякого сомнения. Но я должен признать, что, если бы не ее помощь, меня бы сейчас не было в живых. Я называю ее своим ангелом.
 — Ты не сказал, когда вы с леди Мэллори собираетесь пожениться. Если ты любишь эту девушку, то неужели не хочешь сделать ее своей женой как можно скорее?
 — Сейчас моя главная цель состоит в том, чтобы найти и освободить отца. Пока я не добьюсь этого, мне не нужны никакие женщины.
 Майкл взял красно-золотое одеяние Халдуна и подержал его, помогая принцу одеться.
 — Думаю, нам пора, — сказал Халдун, в глазах которого застыло отчаяние. — Скажи мне еще раз, что на ее лице нет татуировки. Для меня очень важно услышать правду. Если она уродлива, скажи сразу, чтобы я был готов к этому.
 Едва удерживаясь от смеха, Майкл притворился серьезным.
 — Скоро ты сам все увидишь.
 — Я должен знать, прежде чем увижу ее. Мне не хочется позориться перед отцом и невестой, если я вдруг не смогу сдержать отвращения.
 — На ее лице нет татуировок, и оно очень хорошенькое.
 — Ты не обманываешь меня? Ты не пытаешься меня просто успокоить?
 — Нет, — заверил его Майкл. — Пойдем, и ты сам удостоверишься, насколько она хороша.
 Большой зал был заполнен сановитыми гостями из соседних племен, приехавшими, чтобы принять участие в торжествах.
 Майкл, сидевший за высоким столом рядом с принцем Халдуном, был рад, что король в этот день выглядит хорошо. Правитель находился в приподнятом настроении, и все окружающие смеялись над его остротами.
 Ясмин, одетая в сверкающий золотистый наряд, молча сидела подле своего отца. Из-за покрывала, скрывавшего ее лицо, никто не мог видеть, что она не отрывает глаз от принца Халдуна.
 Майкл заметил, что Халдун почти ничего не ест и, в свою очередь, бросает частые взгляды на девушку, скрытую под вуалью.
 — Жених нервничает, — шепнул ему Майкл, откровенно забавляясь. — Что произошло с бесстрашным воином, который, не дрогнув, встречал опасность? Неужели одна маленькая женщина украла твою отвагу?
 Чувствуя себя вконец несчастным, принц еще ниже опустил голову.
 — Я сижу на расстоянии вытянутой руки от своей невесты и до сих пор не знаю, как она выглядит. И не хочу знать.
 — Ты встретишься с ней после ужина. Может быть, ты из-за этого затягиваешь трапезу?
 — Пусть лучше меня укусит скорпион, чем я увижу, что находится за этой вуалью.
 Халдун и Ясмин, не глядя друг на друга, стояли перед своими отцами, устремив взгляды перед собой. В большом зале теперь оставались только члены семей и Майкл.
 Наконец король взял принцессу Ясмин за руку и вложил ее в ладонь принца Халдуна. Он почувствовал, как напрягся его сын, и знал, что испытывает тот в этот момент.
 — Традиции позволяют, чтобы вы недолго побыли вдвоем и смогли познакомиться. Сейчас ярко светит луна, в саду благоухают мальвы — отправляйтесь туда, дети мои, и поговорите друг с другом в первый раз.
 Халдун опустил глаза на изящную тонкую руку, которая лежала на его ладони, и ему захотелось отбросить ее. Он неловко поклонился отцу.
 — Пойдем в сад?
 — Да, пожалуйста, — с замиранием ответил ему мягкий голос.
 Они двинулись к дверям, в то время, как оба отца улыбались и одобрительно кивали головами.
 — Скоро мы дождемся внуков, которые будут украшать наши дни в старости, — прочувствованно произнес король.
 Шейх Хаким согнул большие пальцы и, заложив их за пояс, с гордостью посмотрел на своего друга.
 — У меня уже семнадцать внуков.
 — О да, мой друг, но у меня только одна жена, а у тебя их четыре. И у меня только один сын и две дочери, в то время, как у тебя семь сыновей и шестнадцать дочерей.
 — Но ни одна из них не дорога мне так, как моя маленькая Ясмин.
 Ясмин видела гнев в глазах Халдуна, и от этого ее сердце разрывалось. Раньше ей и в голову не приходило, что он, возможно, не хочет брать ее в жены. Наверное, он любит другую и злится оттого, что его старшей женой будет Ясмин.
 — Как хорошо в саду. Камар-Гинина и вправду лунный сад, созерцать который — редкая удача. Я не видела ничего более прекрасного. Для меня будет счастьем жить здесь рядом с вами, принц Халдун.
 Он выпустил ее руку.
 — И вы не будете скучать по своей кочевой жизни?
 — С тех пор как мне исполнилось семь лет, мать не переставала повторять мне, что я стану женой великого принца, и я мечтала о том времени, когда это случится. Я счастлива быть здесь.
 — У вас передо мной преимущество, Ясмин. Вы знаете, как я выгляжу.
 — Значит, настало время, чтобы и вы увидели мое лицо. Я тоже боялась этой минуты, боялась, что не понравлюсь вам.
 Она подняла руки, сняла с головы золотые обручи и медленно подняла блестящую ткань покрывала. Халдун стоял, замерев на месте.
 Первое, что он увидел, были полные губы и точеный носик. Он перевел дыхание и заглянул в глубокие карие глаза — блестящие и нежные, смотревшие на него из-под изящных бровей. Халдун, не говоря ни слова, рассматривал ее.
 — Я боялась, что покажусь вам уродиной, — потупилась Ясмин. — Сегодня я поняла, что вы не любите меня так, как я люблю вас.
 Протянув руку, он взял девушку за подбородок и приподнял ее голову кверху, сердце его наполнялось гордостью за ее красоту. Она была поистине прекрасна!
 — Ты любишь меня? — спросил он удивленно.
 — Я не могу припомнить время, когда бы не любила вас, — застенчиво призналась она. — Сначала я любила вас так, как ребенок любит старшего брата, а потом — полюбила как женщина. Пожалуйста, скажите, что вы не разочарованы мной.
 — Нет, Ясмин, ты не разочаровала меня. По-моему, я очень счастливый человек, если мне досталась такая жена, как ты.
 Глаза девушки наполнились слезами радости.
 — Вы не обманываете меня, ведь правда? Халдун взял ее лицо в руки.
 — Обещаю тебе, что между нами не будет места лжи.
 Нежным поцелуем он осушил ее заплаканные глаза и почувствовал, как дрожит ее маленькое тело. Сердце Халдуна пело: неужели возможно, чтобы любовь пришла так быстро, с удивлением думал он. И вот уже образ огненно-волосой Мэллори стал медленно таять в памяти.
 Свадьба проходила в узком кругу — на ней присутствовали лишь близкие друзья и родственники.
 — Наконец объединились два великих семейства! — с гордостью провозгласил Хаким.
 — Наша дружба скреплена на вечные времена! — сказал король. — Если на саварков когда-либо нападут враги или им будет угрожать любая другая опасность, на их защиту немедленно встанут джебалия.
 — Так же поступим и мы, если в беде окажетесь вы. Пусть эта клятва объединяет нас, поскольку в жилах наших внуков, которые родятся от этого союза, будет течь одна кровь.
 Принцесса Ясмин пришла к своему мужу, лежавшему на затянутой блестящим шелком кровати. Взяв ее за руку, он нежно притянул ее к себе.
 — Я дрожу от мысли, что смогу держать тебя в объятиях, — сказал он, зарываясь лицом в ее душистые волосы.
 Ясмин мечтала об этой ночи так давно, и вот — она настала, бесследно стерев стыдливость девушки. Она отодвинулась от мужа и медленно сняла золотистое платье, уронив его с кончиков пальцев.
 Халдун смотрел на нее, не в силах произнести ни слова, а Ясмин, взяв его руку, положила ее себе на лицо.
 — Мое тело и моя душа — для тебя, для твоего наслаждения. Я никогда не отвернусь от тебя, и мое сердце всегда будет принадлежать тебе.
 Нежность переполняла мужчину. Его рука медленно двигалась по ее нежной, цвета золотого меда, коже.
 — Ясмин, я никогда не думал, что ты можешь быть так прекрасна.
 — Я всегда мечтала понравиться тебе. Все, что я учила, предназначалось для тебя. — Она сняла его руку со своей шеи и положила ее себе на грудь. — Я нравлюсь тебе?
 Он закрыл глаза. Чувства переполняли его, он не мог говорить.
 — Ты чувствуешь, как бьется мое сердце? — прошептала она, пытаясь не заплакать. — Оно бьется так сильно, что я едва могу дышать.
 Рука его стала гладить ее грудь, но девушка спустила ее еще ниже — на свой мягкий живот.
 — Я создана для того, чтобы принять тебя и выносить твоих детей.
 Халдун почувствовал в себе такую любовь к этой женщине, что ему стало страшно. Он нежно прижал ее к своему телу, и она отдалась его объятиям.
 — Твои губы созданы для моих поцелуев, — прошептал он.




 18


 Находясь в загоне для верховых животных, Майкл и Хаким строили планы относительно отъезда первого в Калдою. Ехать предстояло через неделю. Майкл должен был выдать себя за сирийского купца и путешествовать в сопровождении людей Хакима.
 — Ты должен въехать в город на верблюде, — наставлял его шейх, выводя одно из животных из-за ограды. — Если ты представляешься купцом, то и выглядеть тебе нужно соответственно.
 — Мне несколько раз приходилось ездить на верблюде, но такой способ передвижения кажется мне крайне неудобным, — ответил Майкл, с неприязнью глядя на животное. — Они мне не нравятся.
 — Ты тоже не нравишься ему, друг мой, но пусть тебя это не тревожит — к тому времени, когда ты достигнешь Калдои, твой зад и верблюжий горб успеют крепко подружиться. — Глаза Хакима вдруг посерьезнели. — Не могу дождаться дня, когда мы скинем Сиди.
 — Если он держит моего отца в плену, ему от меня не уйти. Еще не знаю как, но я его отыщу.
 — Прошу тебя, мой юный друг, будь терпелив. Мы, противники Сиди, становимся сильнее с каждым днем. У нас будет мало времени на поиски твоего отца, потому что скоро разразится война. И мы должны найти его до того, как грянет битва, иначе его наверняка убьют. Сиди постарается уничтожить любые доказательства того, что он держал герцога в плену.
 Майкл задумался о почти невыполнимой задаче, которую ему предстояло решить.
 — Мы даже не знаем, где его держат.
 — Разве ваша религия не утверждает, что мир был создан за одну неделю? Уж наверное, на освобождение своего отца ты можешь потратить хотя бы в два раза больше времени. Будем молиться, чтобы нам помог Аллах.
 Хаким переключил свое внимание на спешившего в их сторону Халдуна.
 — Наконец-то мой зять выбрался из спальни, а то я уже начал бояться, что никогда больше не увижу его. Моей маленькой Ясмин наверняка удалось с ним поладить, благословение Аллаху.
 Увидев встревоженное лицо Халдуна, Майкл нахмурился. Он понял: что-то случилось.
 Подбежав к Майклу, Халдун схватил его за одежду.
 — У меня ужасные новости, Майкл.
 — Что-то с отцом?
 — Нет, с леди Мэллори.
 Майкл во все глаза уставился на своего друга.
 — Что с ней?
 — Когда мои люди наблюдали за тобой, двое из них следили одновременно за леди Мэллори, поскольку я опасался, что твои враги захотят добраться и до нее. Оказалось, я был прав.
 — Да скажи же, наконец, что произошло, — поторопил его Майкл. — Где она?
 — Ее захватили люди моего дяди.
 — Но почему?
 — Эти вопросы мы зададим, когда доберемся до них. Али и Фейсал следили за ними в пустыне до тех пор, пока не стало ясно, куда они ее везут. Фейсал до сих пор держится неподалеку от них, Али прискакал сюда, чтобы рассказать об этом мне.
 — Куда они увезли ее?
 — Они ехали в направлении Калдои. Сам понимаешь, что ей грозит, если она попадет в лапы моего дядюшки. Она очень красива, и ее ждет иная участь, нежели твоего отца.
 — Ей не причинили вреда?
 — Али утверждает, что нет. Но эти люди так же отвратительны, как песчаные блохи, и они наверняка сделали бы с ней что-нибудь, если бы не боялись гнева моего дяди. Я уверен, что они получили приказ доставить ему девушку невредимой. По словам Али, они редко кормят ее и почти не дают воды.
 Кулаки Майкла сжались. Мысль о том, что Мэллори находится в руках этих гнусных разбойников, была для него невыносима.
 — Мы должны немедленно броситься в погоню за ними.
 — Да, — согласился Халдун, — если мы поторопимся, то сумеем перехватить их раньше, чем они достигнут города. Я знаю короткий путь через горы, который позволит нам сэкономить два дня.
 — Отправляемся сию же минуту, — подвел черту Майкл.
 — Сначала надо отобрать людей, которые поедут с нами. Кроме того, нам необходимы припасы. Им не уйти от нас, — заверил Халдун, — но неподготовленными в пустыню уходить нельзя.
 — Я отправляюсь с вами, — улыбаясь, сказал Хаким. — Хочу повеселиться в хорошей схватке. Думаю, что вполне хватит нас троих и твоего человека по имени Али, который будет показывать дорогу.
 Майкл поднял голову к палившему солнцу, повисшему на небосклоне, словно слепящий белый огонь. Сколько времени сможет выдержать в подобном пекле человек с такой нежной кожей, как у Мэллори? Майклу было страшно даже подумать об этом.
 — Не будем терять времени, — поторопил он друзей. — Мы не можем быть уверены, что они не причинят ей вреда.
 Мэллори опустила голову — так, чтобы ее длинные волосы упали на лицо и загородили его наподобие занавески. Ей было так жарко, так хотелось пить, она так устала! Девушке уже было все равно, куда ее везут, единственное, чего ей хотелось, это глоток воды и немного тени, чтобы поспать. Мэллори закрыла глаза и стала представлять, что она — в Стонридже, скачет на коне по прохладным зеленым лугам. В полусне ей виделось, как она останавливается возле сверкающего пруда, отделявшего их земли от земель лорда Джеральда, и пьет холодную воду.
 Она очнулась, и перед ней вновь предстала страшная явь.
 — Воды! Пожалуйста, воды! Я очень хочу пить! — обратилась она к своим мучителям.
 Один из мужчин подъехал к ней и протянул бурдюк с водой, но как только Мэллори с жадностью схватилась за него, он вырвал его и грубо расхохотался.
 — Умоляй меня, чтобы я дал тебе воды, — сказал он, ухмыляясь.
 Мэллори вздернула подбородок и взглянула на мужчину.
 — Я скорее умру от жажды, чем стану вас о чем-то умолять.
 Его глаза стали злыми, и он больно сжал ее запястье.
 — У тебя поубавится спеси, когда ты окажешься в руках шейха Сиди. — Мужчина провел рукой по щеке Мэллори. — Моему господину нравятся женщины с белой кожей. — Взяв девушку за подбородок, он поворачивал ее голову из стороны в сторону. — Должен признать, ты — редкий бриллиант. Он заплатит нам за тебя еще больше потому, что ты — женщина Ахдара Акраба.
 — Не понимаю, о чем вы говорите. Я — ничья. Я даже не знаю человека, которого вы назвали.
 — Твой язык лжет. Я сам видел, как он вошел в твой дом и оставался там, пока ты лечила его рану. Ты его женщина.
 Мэллори уже знала, что он имеет в виду лорда Майкла, но сочла за благо притвориться, будто она ничего не понимает.
 — Куда вы меня везете?
 — Что ж, от того, что я отвечу тебе, хуже не будет. Мы направляемся в Калдою. До той поры, когда шейх Сиди Ахмед вернется и решит твою участь, тебя запрут в темницу в западной башне, где держат важного английского лорда. Тебе не нравится пустыня? Послушаем, как ты запоешь, когда окажешься в загаженной крысами вонючей норе!
 Мэллори отвернулась, в глазах ее сверкнула догадка. Она была уверена, что речь идет об отце Майкла. Вскоре ее подозрение подтвердилось.
 — Думаю, Зеленоглазый Скорпион появится, когда узнает, что ты у нас. Он придет за тобой и за своим отцом.
 Мэллори прикрыла глаза. Она надеялась, что пробыла на солнце не столь долго, чтобы у нее начались галлюцинации.
 — У вас в темнице отец лорда Майкла?
 — А разве я не сказал? — Он, похоже, получал удовольствие, рассказывая все это. — Мы расставили ловушку для Зеленоглазого, которого ты называешь лордом Майклом, и ты будешь приманкой, которая завлечет его туда. Говорят, он умелый колдун, но мой господин потягается с ним. Шейх Сиди пообещал много денег тому, кто сумеет захватить зеленоглазого дьявола.
 — Я уже сказала вам, что я не его женщина. Мы едва знакомы, и он не придет за мной.
 — Не принимай меня за дурака и хватит задавать вопросы! Теперь ты знаешь, что скоро Зеленоглазый Скорпион станет пленником моего господина и умрет страшной смертью. С тебя этого довольно.
 Он отпустил руку Мэллори, и она вновь упала на песок, однако тут же вскочила и решительно посмотрела на араба.
 — Я скорее окажусь в преисподней, чем помогу вам схватить лорда Майкла.
 — А нам и не нужна твоя помощь, чтобы заманить твоего лорда в ловушку.
 Мэллори отвернулась от него, чувствуя, что ей становится плохо.
 — Его будет не так просто одурачить, как вам кажется.
 — Нет, конечно. Но он взбесится, когда узнает, что ты у нас, и это, я думаю, заставит его действовать неосмотрительно.
 Мэллори закрыла глаза и свернулась на подстилке из овечьей шкуры. Этому человеку было невдомек, что Майкл действительно не придет за ней — никто не придет. Ей суждено затеряться здесь навсегда, и никому до этого нет дела. Мэллори подумала об отце Майкла, находившемся в когтях этого мерзавца, и ей стало страшно за него.
  Лондон 
 Вся семья нетерпеливо следила за тем, как Кэссиди открывает конверт, пришедший от Майкла. Ясным голосом она стала читать письмо:
  «Дорогая мама! 
  С огромной радостью в сердце сообщаю тебе, что отеи, жив. Он находится в плену у шейха Ахмеда Сиди. Здесь, в Египте, у меня появилось много друзей, которые готовы помочь мне в его освобождении. Со мной все в порядке, и многое в этой стране приводит меня в восхищение. Молитесь за нас с отиом. Если Господь в своем бесконечном милосердии не забудет о нас, скоро мы все будем вместе. Береги себя и не волнуйся, если в течение некоторого времени от меня не будет известий. Твой любящий сын Майкл». 
 В глазах Кэссиди заблестели слезы, Эрриан, подбежав к матери, взяла ее за руки.
 — Все хорошо, мама. Отец жив, и очень скоро они оба вернутся домой.
 — Да, — промолвила Кэссиди дрожащим от волнения голосом. — Скоро они вернутся домой. — Подойдя к окну, она отодвинула портьеру и стала смотреть на снег, падавший на землю. — Но к Рождеству их еще не будет.
 — Значит, они вернутся к Новому году.
 — С твоим братом что-то не так, я чувствую по его словам.
 — Что не так? — озадаченно переспросила Эрриан. — И как ты можешь понять это из письма?
 — Не знаю. Он как будто стал другим человеком.
 Эрриан снова взяла мать за руку.
 — Пойдем, дорогая, оденемся потеплее и отправимся на прогулку. Тебе нужно побыть на свежем воздухе. Мы остановимся у церкви и закажем молитву за отца и Майкла.
 — Да, — рассеянно согласилась Кэссиди, — так мы и поступим. — Она взглянула на дочь, ставшую для нее опорой в этом тяжком испытании. — И я возблагодарю Господа за то, что у меня есть ты, Эрриан. — Она перевела взгляд на своего зятя. — И ты, Уоррик. Что бы я без вас делала!
 Майкл лежал ничком на гребне песчаной дюны, откуда был хорошо виден лагерь похитителей. Там, в плену, находилась Мэллори. Приложив к глазам бинокль, он внимательно осмотрел местность.
 — Сколько, ты говоришь, они выставили часовых? — спросил он, взглянув на Халдуна.
 — Трех.
 — Я вижу только двоих. И никаких признаков присутствия Мэллори.
 Халдун указал в сторону маленькой черной палатки.
 — Думаю, она там.
 Майкл посмотрел на солнце, которое начинало свой путь к горизонту. Казалось, что небосвод над пустыней пылает огнем.
 — Мы должны ударить перед рассветом. Луна нынче будет неполной, и в своих черных одеждах мы будем невидимы в темноте.
 Халдун улыбнулся.
 — С каждым днем ты все больше рассуждаешь как араб. Как ты будешь жить, когда вернешься в Лондон?
 — Сам себе удивляюсь. Я уже совсем не тот, каким приехал в Египет.
 — Я тоже заметил это, мой друг. Теперь у тебя появились сила и отвага, которые навсегда останутся с тобой. Ты, впрочем, и раньше обладал ими, просто в них никогда не возникало нужды.
 Мэллори свернулась калачиком возле дальней стены палатки, наблюдая, как двое мужчин расстилают на песке покрывала. Она даже боялась подумать, что у них на уме, когда они искоса поглядывали в ее сторону.
 С каждым днем девушке становилось все труднее забираться в седло. Ее запястья были до крови стерты веревками, платье давно превратилось в грязные обноски. Волосы Мэллори были безнадежно спутаны, и ей казалось, что ни один гребень не сможет справиться с этими колтунами. Она закрыла глаза и подумала, как было бы чудесно принять сейчас ванну.
 Если бы только она могла заснуть и забыться, но ужас ее теперешнего положения окончательно отнял у девушки покой. Наконец Мэллори все же удалось задремать, но это случилось уже под утро.
 Из объятий сна ее вырвал душераздирающий крик. Или это ей только приснилось? Ни одно человеческое существо не могло издавать такие звуки. Мэллори вскочила на колени и стала вглядываться в темноту. Ее спутники суетились и перешептывались, было ясно, что их встревожил тот же самый крик.
 Как ни боялась Мэллори своих тюремщиков, неизвестная опасность пугала ее еще больше. Она сжалась в темноте, наблюдая, как люди Сиди Ахмеда разбирают свои ружья и растворяются в темноте.
 Затем она услышала выстрелы, крики — и наступила тишина. Не в состоянии унять дрожь, Мэллори ждала, слишком напуганная, чтобы двигаться. Вдруг в палатку вошел человек, и девушка закрыла рот ладонью, чтобы не закричать.
 — Леди Мэллори, вы здесь?
 Она сразу узнала голос лорда Майкла.
 — Слава Всевышнему, вы все-таки пришли! Они так и предполагали, но я не верила в это.
 Майкл ощутил, как она дрожа прижалась к его телу, и, бережно поддерживая девушку, вывел ее наружу. Здесь он быстро срезал веревки с ее запястий. В темноте он не мог разглядеть ее лица, но догадывался, что она, должно быть, прошла через преисподнюю.
 — Пошли, — сказал Майкл, подводя ее к лошади. Заметив, как она дрожит и спотыкается, он поднял девушку на руки, усадил в седло и сел позади нее.
 Хаким держал за руку одного из противников, пойманного им, когда тот пытался ускользнуть. Глаза пленника были вытаращены от страха.
 — Кто ты? — спросил он.
 Хаким улыбнулся, играя с насмерть перепуганным человеком.
 — Ты бы лучше спросил, кому оказалось под силу найти вас даже в пустыне! — С этими словами он развернул пленника лицом к лорду Майклу, но тот был занят в большей степени леди Мэллори, чем пойманным врагом. — Это Зеленоглазый Скорпион! А ты — навозная куча! Отправляйся и передай своему хозяину, что скоро Ахдар Акраба явится и за ним.
 — Он дьявол! — закричал человек. — Как ему удалось найти нас?
 — Пустыня рассказывает ему все. — Хаким швырнул пленника наземь, кинул ему бурдюк с водой и велел снять ботинки. — Тебе остался один день пути до дьявольского логова. Иди и передай хозяину, что, если он не освободит англичанина, его время на этой земле истекло.
 В темных глазах пленника сверкнула надежда.
 — Вы дарите мне жизнь?
 — Если доберешься до Калдои, останешься в живых.
 — Но как я смогу сделать это босиком? Песок сожжет мне ноги!
 — Тогда — беги, пока не встало солнце. А если и умрешь, невелика потеря.
 Мэллори откинулась назад, прислонившись к Майклу, слишком обессиленная, чтобы о чем-то думать. Закрыв глаза, она спрятала лицо в складках его одежды.
 — Теперь ты в безопасности, — успокаивающе сказал он. — Никто не причинит тебе вреда.
 — Я хочу домой, — прошептала девушка. — Я хочу вернуться в Англию.
 — Так оно и будет, — заверил он ее.
 Вскоре к ним присоединились остальные, и, к своему удивлению, Мэллори увидела среди них Халуна Шемсу, египтянина с их парохода.
 — Как он здесь оказался? — спросила она у Майкла.
 — Оказывается, мы путешествовали рядом с царственной особой и даже не догадывались об этом, леди Мэллори, — ответил ей Майкл. — Познакомься с принцем Халдуном, моим — и твоим — близким другом. Если бы не он, я бы никогда не узнал, где тебя искать.
 Мэллори попыталась улыбнуться, но была слишком слаба для этого.
 — Спасибо, — прошептала она, засыпая в сильных руках Майкла.
 Взглянув на своего друга, принц увидел, как потеплели его глаза. Да, он явно был влюблен в красавицу с огненными волосами.
 — Хорошо, что мы нашли их и не опоздали — до Калдои им оставался всего день пути.
 — Да, — согласился Майкл, отряхивая песок с лица Мэллори и нежно сжимая ее в объятиях. Он заметил синяки на ее лице, и руки его сжались еще крепче. — Жаль, что я не могу убить их еще раз. Если кто-то вновь попытается причинить ей вред, ему нигде не скрыться от меня.
 Халдун внимательно посмотрел на своего друга. Майкл не знал, что шейх Хаким изо всех сил создавал легенду о Зеленоглазом Скорпионе, чтобы запугать турок. Сейчас Халдуну казалось, что легенда эта превращается в реальность.
 Майкл не похож на всех остальных — бесстрашный с врагами и верный с друзьями. Слава его растет с каждым днем, и когда пленный турок доберется до Калдои, он тоже поможет этому.




 19


 Солнце стояло уже высоко, но маленькая группа по-прежнему торопилась. Им надо было уйти от Калдои как можно дальше, прежде чем Сиди пошлет в погоню своих людей.
 За все время путешествия Мэллори проснулась лишь один раз, но Майкл велел ей спать, и глаза девушки покорно закрылись — наконец-то она чувствовала себя в безопасности. Мэллори казалось, что все происходящее ей только снится, но в таком случае она хотела спать вечно.
 Майкл смотрел на нее, и глаза его сверкали от гнева. Лицо девушки было красным и обожженным, волосы — растрепаны и спутаны. Она похудела, и Майкл мог только догадываться, через какие страдания ей пришлось пройти. На Мэллори было арабское платье, но такое грязное, что невозможно было даже определить его цвет. Майкл вспомнил энергичную, пышущую здоровьем и свежестью девушку, какой впервые увидел ее на борту «Иберии», и почувствовал ярость из-за того, что ее довели до такого состояния.
 — Она рассказала о том, как ее захватили? — поинтересовался Халдун.
 — Нет, она слишком слаба, чтобы говорить. Ты видел ее запястья? Они стерты веревками до крови.
 — Мы можем сделать привал, когда окажемся по ту сторону гор. Проход в скалах известен только нам, так что люди Сиди не найдут нас. Тогда ты займешься ранами леди Мэллори.
 — Она нуждается в длительном отдыхе.
 — Ты можешь ехать во дворец не торопясь, но я должен скакать во весь дух, чтобы рассказать отцу о случившемся. Хаким отправится со мной, чтобы мы вместе закончили все приготовления к битве. Я знаю место, где ты мог бы разбить лагерь, — там есть озерцо, и оно находится на теплом склоне горы. Я пришлю тебе Фейсала с припасами, и, когда леди Мэллори отдохнет, вы вместе вернетесь домой.
 — Да, — неохотно кивнул Майкл, не переставая думать об отце. — Я останусь с леди Мэллори, пока вы будете заканчивать приготовления к войне. — Он осадил коня, чтобы поравняться с Хакимом. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Вы подождете меня?
 — Не бойся, друг мой, мои люди не войдут в Калдою, пока тебя не будет с ними.
 Майкл опустил глаза на спящую девушку, которая доставила ему столько хлопот. Если бы не она, он находился бы уже на пути в Калдою. Но что ему оставалось делать? Если бы она не помогла ему, то не стала бы заложницей в этой смертельной игре.
 Мэллори проснулась и резко поднялась. Ее глаза округлились от страха, она пыталась вспомнить, где находится. Взглянув на свои руки, она увидела, что на них больше нет веревок, а раны на запястьях аккуратно перевязаны. В каком-то уголке ее сознания сохранялось смутное воспоминание о том, как ее спас лорд Майкл, но это наверняка был только сон.
 Рядом с ней никого не было, только три лошади паслись неподалеку, пощипывая траву, росшую на склоне.
 Сзади послышались шаги, и, повернувшись, Мэллори увидела приближающегося лорда Майкла. Шатаясь, она встала на ноги.
 — Значит, мне это не приснилось… Вы действительно нашли меня.
 Девушка покачнулась, и он подхватил ее.
 — Пока ты не окрепла, тебе лучше поберечься. Ты столько всего испытала…
 — Как долго я спала?
 — Два дня.
 — Я не знаю, чего хотели от меня эти люди. Они все время говорили, — она понизила голос, — что я твоя женщина и ты должен за мной прийти.
 — Не думай о них. — Майкл вошел в палатку и сразу же появился обратно, держа в руках узел, который передал Мэллори. — Принцесса Ясмин, жена Халдуна, прислала это тебе. Здесь все, что тебе понадобится. Если хочешь, можешь искупаться в ручье.
 — О да, конечно. — Мэллори посмотрела на Майкла расширившимися глазами. — Здесь мы в безопасности?
 — Да. — Майкл указал в сторону ручья. — Не заходи на глубину, здесь довольно быстрое течение.
 Характер Мэллори взыграл в ней, и, вздернув голову, она ответила:
 — Я умею плавать.
 — И все равно не заходи глубоко. Я не люблю прыгать в воду, не снимая одежды, — это твое амплуа.
 Девушка слабо улыбнулась. Насколько отличался Майкл от того, каким она встретила его впервые. Тогда он был высокомерным, холодным и далеким. Теперь все выдавало в нем человека, предназначенного для великих дел, храбреца, которому ничто не помешает осуществить задуманное. Изменилось и его лицо — возможно, стало старше, а манера держать себя — увереннее. И ходил он по-иному — как человек, закаленный в сражениях, излучая силу. Черная одежда Майкла спускалась до земли, на ногах его была обувь для путешествий по пустыне. Полы бурнуса, укрывавшего его голову, были небрежно отброшены за плечо.
 — Я не забыла поблагодарить тебя за спасение? Черты Майкла смягчились.
 — Я помню, как ты лечила мою рану и ухаживала за мной, не задавая никаких вопросов. Не нужно благодарностей, Мэллори.
 — И все же я всегда буду благодарна за то, что ты сделал для меня. Даже страшно подумать, что меня ожидало, если бы не ты.
 — Тебе пора искупаться, — мягко напомнил Майкл. — Когда заходит солнце, здесь становится довольно холодно. — С этими словами он повернулся и скрылся в палатке.
 Подавив вздох, Мэллори направилась к ручью.
 Скоро она уже натирала свои волосы душистым мылом. Как чудесно было подставлять свое тело прохладным струям воды! Неохотно она вылезла на берег и стала вытираться мягкой тканью, не переставая благодарить про себя принцессу Ясмин, которая ничего не забыла.
 Мэллори натянула бирюзового цвета платье и подпоясалась, а затем села на поросший травой берег ручья и причесалась. Это оказалось непросто, но вскоре волосы уже снова вились вокруг ее лица и спускались вдоль спины.
 Вернувшись в лагерь, она увидела, что Майкл ждет ее.
 Он смотрел на приближавшуюся к нему Мэллори, не произнося ни слова. Солнце освещало ее сзади и, отражаясь в ее волосах, заставляло их гореть. Какой юной и беззащитной выглядела она в этом платье, которое так шло к ее волосам и подчеркивало точеную фигуру.
 Каждый раз, когда он смотрел на нее, она казалась ему еще красивее.
 — Это потрясающе — наконец почувствовать себя чистой, — объявила Мэллори, поднимая руки и словно желая обнять весь мир.
 Майкл отвел глаза. Он слишком долго не был в женском обществе, и теперь ему не нравились те чувства, что он испытывал по отношению к Мэллори.
 — Хочешь есть?
 — Еще как! — Она уселась на покрывало и улыбнулась Майклу. — Что бы я только не отдала сейчас за йоркширский пудинг кузины Фиби! — Девушка задумчиво склонила голову. — Странно, раньше он никогда мне не нравился.
 Майкл взял сумку с провизией.
 — Посмотрим, что прислал нам щедрый Халдун.
 Мэллори следила, как он выкладывает еду.
 — Что это такое? — сморщила она носик, увидев сушеное мясо.
 — Это квайль. У нас еще есть миндаль, финики и инжир — настоящее пиршество. Мэллори улыбнулась.
 — Давай представим, что мы сидим за столом, уставленным отлично приготовленными английскими блюдами. А после ужина пойдем гулять под прохладным ветерком.
 Взгляд Майкла стал задумчивым.
 — Как давно я не вспоминал о Равенуорте! В последнее время мне нравилось жить в Лондоне. А сейчас я бы предпочел оказаться в деревне. Вряд ли мне теперь понравится в переполненном городе.
 Мэллори откусила кусочек квайля, оказавшегося довольно вкусным.
 — А мне всегда больше нравилось в деревне. Хотя, конечно, я так плохо знаю Лондон…
 — Могу себе представить.
 — Майкл, люди, схватившие меня, называли тебя Зеленоглазым Скорпионом, и до этого мне уже приходилось слышать эту кличку. Откуда она?
 — Здесь, в пустыне, все всегда преувеличивают, — пожал он плечами.
 — Может быть, египтяне сочиняют всякие истории только потому, что их жизнь скучна?
 — Если ты так думаешь, значит, ты совсем не знаешь египтян. Им свойственна простота, которой не обладаем мы, англичане. Они легко смеются и так же легко плачут со своими друзьями.
 — Они тебе нравятся, не так ли?
 — Да. Принц Халдун — лучший друг из всех, которые у меня были. Ради меня он готов рисковать своей жизнью и уже делал это.
 — А я их не люблю. По крайне мере, после того, как они похитили меня.
 — Это сделали не египтяне, а турки, — сухо ответил Майкл. — А вот спасли тебя именно египтяне, не забывай об этом.
 — Извини, я не хотела быть неблагодарной. Майкл откинулся и наблюдал, как Мэллори отрывает мясо от косточки и кладет себе в рот.
 — Мне просто хочется уехать домой.
 — Я устрою это, как только смогу. Здесь тебе оставаться опасно, и твой отец наверняка согласится с этим.
 — А когда собираешься возвращаться ты? — взглянула на него Мэллори.
 — Не раньше, чем найду отца.
 — Есть надежда?
 — Если бы мне не пришлось выручать тебя, я бы сейчас уже скакал в Калдою. Ты, похоже, не можешь обойтись без неприятностей.
 В голосе его прозвучали обвинительные нотки.
 — Я не просила тебя выручать меня. Конечно, я рада, что ты это сделал. Если бы не ты, я бы сейчас сидела в одной темнице с твоим отцом.
 Майкл схватил девушку за руку и повернул к себе.
 — О чем ты говоришь? Они сказали тебе, где держат моего отца?
 Мэллори попыталась собраться с мыслями и вспомнить, что же дословно говорил ее мучитель.
 — Да, один из моих похитителей сказал, что меня посадят в камеру в западной башне, где держат высокопоставленного англичанина.
 Голос Майкла звучал настойчиво:
 — Ты уверена, что он говорил именно о западной башне?
 — Да, уверена. Это важно?
 — Думаю, да. А откуда ты знаешь, что они имели в виду именно моего отца?
 — Потому что они называли его отцом Зеленоглазого Скорпиона.
 Майкл вскочил на ноги, в глазах его светилась надежда.
 — Наконец-то я знаю, где его искать! — Он рывком поднял Мэллори и крепко обнял ее. — Ты просто чудо! Ты только что сказала то, что мне так нужно было узнать. — Майкл улыбался, а сердце Мэллори замерло. — Теперь мне осталось только одно: попасть в западную башню.
 Мэллори смотрела на Майкла, как на безумного.
 — Я думаю, это будет не так просто. С таким же успехом ты мог собраться на прогулку по Луне. Глаза Майкла стали колючими.
 — Теперь меня никто не остановит. Я вытащу оттуда отца.
 Девушка прикоснулась к его руке.
 — Майкл, я боюсь за тебя. Этот человек хвастался, что они расставили для тебя ловушку. Ты не должен слепо идти в этот зловещий город.
 — Я не сомневаюсь, что они попытаются схватить меня, но это будет сложнее, чем они думают.
 — Но, Майкл, у этих людей не существует представлений о добре и зле, человеческая жизнь для них ничего не стоит. Они убьют тебя с такой же легкостью, с какой они похитили твоего отца.
 Майкл усадил девушку на покрывало и сел рядом с ней.
 — Давай не будем сейчас говорить об этом. Я хочу обсудить с тобой кое-что другое. Пока ты спала, у меня было достаточно времени, чтобы подумать.
 — Я знаю, ты хочешь отослать меня обратно в Каир.
 — Нет, я не об этом. Я думаю, что нам необходимо как можно скорее пожениться.
 Мэллори изумленно посмотрела на Майкла.
 — Ты шутишь?
 — Я серьезен как никогда. По-моему, ты не понимаешь последствий своего похищения.
 — Что ты имеешь в виду?
 — В Каире сейчас царит паника, все знают, что тебя увезли силой. И когда первый же корабль из Египта пришвартуется в Англии, о твоем похищении узнают и там.
 — Я не понимаю…
 — Тогда послушай. Твоя репутация будет погублена навсегда.
 — Мне все равно. Я не сделала ничего плохого. Перед тем как задать следующий вопрос, Майкл отвел глаза в сторону.
 — Эти мужчины… Они…
 — Понимаю, что тебя интересует. Нет, меня не изнасиловали. Они слишком боялись какого-то Сиди, чтобы дотронуться до меня.
 — Слава Всевышнему! Но все равно, твоей репутации — конец. Люди будут думать по-своему. Я не уверен, что ты понимаешь значение этого, Мэллори. Статьи о твоем похищении появятся во всех газетах.
 Девушка низко опустила голову. До нее наконец дошел смысл этих слов.
 — По-моему, тебе не стоит пытаться сделать из меня уважаемую женщину.
 — Ты все еще не понимаешь! Я чувствую за тебя ответственность. Эти люди считали, что ты — моя женщина, иначе они никогда бы не похитили тебя.
 — Но ты не можешь отвечать за то, что они сделали. — Мэллори была готова расплакаться. — Ты не обязан жениться на мне.
 — Нет, обязан, будь все трижды проклято! Если бы я не пришел к тебе, когда меня ранили, ты не была бы скомпрометирована.
 Мэллори посмотрела на Майкла сквозь опущенные ресницы. Любая женщина мечтала бы о таком муже. Все трепетало в ней при одном его прикосновении. Но выйти за него замуж только из-за подобного стечения обстоятельств ей не позволила бы гордость.
 — Я не выйду за тебя замуж!
 Майкл раздраженно уставился на девушку.
 — Это не будет настоящим браком. Я всегда знал, что рано или поздно мне придется жениться, так почему не на тебе?
 — Как ты галантен! Какая женщина в силах отвергнуть такое искреннее предложение!
 Майкл встал и заставил подняться девушку.
 — Мои родители поженились без любви, но их браку завидовали все, кто их знал. Из него выросла огромная любовь. Мы ведь нравимся друг другу. По крайней мере, я могу сказать это про себя.
 Мэллори заглянула в его глаза.
 — Значит, если я выйду за тебя замуж, ты обязательно потом полюбишь меня?
 Майкл чувствовал, что должен быть честен с ней.
 — Нет, этого я не говорил. Я вообще не уверен в том, что могу полюбить женщину. — Его рука прикоснулась к щеке Мэллори. — Но если ты окажешь мне честь и станешь моей женой, я буду для тебя хорошим мужем.
 Как ей хотелось сказать «да»! Она начала понимать, как он необходим ей. Никто не мог ожидать, что она найдет такую выгодную партию, даже ее родители были бы поражены, если бы она стала леди Винтер.
 — Извини меня, Майкл, но я должна отказаться.
 — У тебя нет выбора. Если не хочешь думать о собственной репутации, подумай о моей. Скоро всей Англии станет известно, что мы с тобой провели вместе несколько ночей.
 — Каким же образом?
 — Подобные вещи не знают границ. Еще раз спрашиваю тебя: ты выйдешь за меня замуж? И не забывай о принце Халдуне и его народе — у них весьма строгое представление о морали. Они не сомневаются в том, что мы поженимся. — Он улыбнулся девушке. — Халдун давно считает, что ты — моя женщина.
 — Почему?
 — Потому что он вбил в голову, что влюбился в тебя, и мне пришлось убеждать его в том, что ты принадлежишь мне.
 — Он влюбился? Я об этом даже не подозревала.
 — Это вполне естественно. Мэллори отвернулась.
 — Я сожалею, если по моей вине ему пришлось обмануться.
 Майкл подошел и встал позади нее.
 — Теперь Халдун счастлив. Но вряд ли он когда-нибудь забудет тебя.
 — Он нравится мне. По-моему, он очень достойный человек.
 — Кстати, я совсем не подумал… В Англии остался кто-то, кто любит тебя?
 — Никого. — Она обернулась к нему. — Зато там наверняка осталась женщина, которая станет для тебя гораздо более подходящей парой, нежели я.
 Перед Майклом возникло лицо леди Саманты, но он тут же отогнал это видение. Он почти не вспоминал о ней с тех пор, как уехал из Лондона. Майкл подумал о смелом характере Мэллори. Разве найдется другая женщина с такой отвагой?
 — Такой женщины нет. Разве ты не веришь, что нам с тобой может быть хорошо?
 Сопротивление Мэллори было сломлено.
 — Кто же сможет поженить нас здесь, в пустыне?
 — Предоставь это мне.
 — Но я не согласна…
 — Ты согласишься, Мэллори, ты согласишься. Ты должна!
 — Мне нужно подумать. А сейчас мне хочется только спать.
 Она направилась к палатке. Майкл проводил ее взглядом и почувствовал, что кровь в его жилах побежала быстрее.
 Помимо влечения мужчины к красивой женщине, у него была еще одна причина, подталкивающая его к близости с Мэллори, в которой Майкл никогда не признался бы ей. Если бы он сказал ей правду, она стала бы презирать его.




 20


 Майкл был уверен: Мэллори не сможет понять, почему ему срочно нужна жена. Если отец и он сам будут убиты в схватке с турками, в их роду не останется мужчины, который унаследовал бы герцогство. Славное имя, титул и поместье Равенуорт перейдут к дальним родственникам.
 Еще долго после того, как Мэллори уснула, Майкл сидел, уставившись в темноту и размышляя, что ему делать. Наконец он решил: свадьба должна состояться безотлагательно.
 Майкл закрыл глаза и почувствовал себя самым отвратительным существом на земле: он бесстыдно использовал Мэллори ради спасения своего рода. Он женится на ней и, прежде чем отправиться в Калдою, изо всех сил будет стараться зачать ребенка. А потом ему останется только надеяться, что она выносит его сына.
 Он услышал ржание лошадей и понял, что Фейсал привязывает их на ночь.
 Войдя в темное нутро палатки, Майкл ощупью стал искать свое ложе. Все это время он ночевал вместе с Мэллори на тот случай, если бы вдруг понадобился ей. Юноша устало вытянулся, надеясь, что она окрепла настолько, что утром они смогут продолжить путь.
 — Майкл!
 — Да, Мэллори?
 — Я обдумала твое предложение. Я не могу выйти за тебя замуж.
 — Почему же?
 — Мы не любим друг друга.
 — Разве это имеет значение?
 — Для меня имеет. Я всегда хотела выйти замуж по любви.
 — Велика важность! Когда я думаю о причинах, заставляющих мужчину и женщину пожениться, я вспоминаю о любви в последнюю очередь.
 — Я не согласна. Ведь должен где-то быть мужчина, который полюбит меня и которому я отвечу тем же!
 — Женские фантазии. Мужчины любят не так, как женщины, Мэллори. Гораздо лучше, когда супруги смотрят друг на друга как на партнеров. В любом случае нам не приходится выбирать. Мы должны защитить нашу репутацию.
 — Ты отправишься вместе с бедуинами, чтобы сражаться с Сиди?
 — Да, Мэллори. — Майкл испытывал тяжелое чувство вины перед девушкой за то, что так бессовестно пытался возбудить в ней симпатию к себе. — Неужели ты не хочешь сделать счастливым человека, который отправляется на войну?
 Мэллори вытерла слезы, радуясь, что в такой темноте он не видит ее плачущей.
 — Не понимаю тебя.
 Она услышала, как Майкл подвигается к ней, и сжалась, когда он лег возле нее.
 — Ты когда-нибудь думала о том, каково быть с мужчиной, Мэллори?
 — Да, — честно призналась она. — Думала. Я выросла в деревне, так что я не настолько невинна, как ты думаешь.
 — Но ведь мужские ласки незнакомы тебе?
 — Нет, — ответила она сдавленным шепотом. Но затем, передумав, продолжила: — Хотя это не совсем так. Рядом с нами жил некто сэр Джеральд Данмор. Однажды он схватил меня, но я огрела его хлыстом.
 Майкл презрительно фыркнул.
 — Не могу представить себе мужчину, пытающегося украсть у тебя поцелуй в тот момент, когда ты держишь в руке хлыст. Я бы затрясся от страха, увидев такое.
 — Сэр Джеральд никогда больше не рискнет прикоснуться ко мне.
 Майкл нащупал в темноте ее руку.
 — Мэллори, смогла бы ты отпустить воина на битву, не подарив ему нескольких нежных поцелуев?
 Только тут она поняла, к чему он клонит.
 — Так вот что вам нужно, лорд Майкл! Вы применяете нечестные приемы!
 Майкл протянул руку и дотронулся до волос Мэллори, пропустив сквозь пальцы их длинные шелковистые пряди.
 — Может быть. Я просто пытался воззвать к твоему отзывчивому женскому сердцу. — Он опустил ее голову к себе на плечо. — С тех пор как мы сошли с борта «Иберии», наши жизни переплелись. Я стал восхищаться тобой. Меня удивляет твоя доброта, но, когда приходит опасность, ты становишься отважной. Мне нравится это в женщине. Мэллори прижалась щекой к его шее.
 — У меня совсем нет денег, Майкл. Боюсь, ты ничего не выгадаешь, женившись на мне.
 Он улыбнулся, подумав о том, до чего она простодушна.
 — Именно это я и хотел бы «выгадать». Должен признаться, я чрезвычайно богат и поэтому смогу дать тебе все, чего бы ты ни захотела. — Внезапно он стал серьезным. — Я хочу сделать тебя счастливой, Мэллори. Разреши мне это.
 Она чувствовала, как от дыхания Майкла шевелятся ее волосы. Ей хотелось отодвинуться, и в то же время она хотела оставаться рядом с ним. Рука его обвила плечи девушки, и она позволила ему привлечь себя.
 — Милая Мэллори, хочешь ли ты взять меня в мужья? — Он прильнул губами к ее рту и услышал ее вздох. — Ты же хочешь стать моей женой, ты сама знаешь, что хочешь.
 — Я… не могу.
 Взяв девушку за подбородок, Майкл поднял ее лицо. Наклонившись над ним, он поцеловал ее в губы — сначала нежно, а затем страстно, и почувствовал, как ее руки обвились вокруг его плеч.
 — Скажи «да»! — требовал он.
 — Да, — произнесла она, не дыша. — Да, Майкл. Я выйду за тебя замуж, но знай, что твои деньги для меня ничего не значат. По мне ты мог бы быть и нищим.
 — Стало быть, я могу надеяться, что ты согласна стать моей женой из-за меня самого?
 Майкл сказал это шутя, но Мэллори чувствовала, как напряглось его тело, словно он боялся услышать ответ.
 Так и не дождавшись его, Майкл пожал плечами.
 — Неважно. Мы все равно поженимся — как если бы страстно любили друг друга.
 Мэллори боялась говорить, чувствуя, что вот-вот заплачет. Она прижалась лицом к его груди, ощущая, как его руки обнимают ее, и наслаждаясь этим.
 Майкл прижал ее и долго не отпускал, испытывая огромное желание защитить ее. Для него это было в новинку. Нет, так не пойдет! Нужно установить между ними некоторую дистанцию, пока у него еще остаются силы сопротивляться.
 — Я заключил блестящую сделку, Мэллори. Все мужчины будут завидовать тому, какая красивая у меня жена.
 — Не надо говорить мне, что я красива. По сравнению с твоими лондонскими подружками я — просто пустое место.
 — О такой нежной красоте, как твоя, женщины в Лондоне и мечтать не смеют. Она подстерегает мужчину в самый неожиданный момент и ловит его, не позволяя ускользнуть.
 — Я не нуждаюсь в красивых речах. Мы оба знаем, что ни одна женщина не сможет тебя поймать, если ты сам в ней не нуждаешься.
 Майкл натянуто засмеялся. Она понимала его лучше, чем он предполагал.
 — Я возьму твою красоту с собой в битву, как знамя, а твой ум использую как щит.
 Мэллори почувствовала разочарование, когда он разжал руки и встал.
 — Пожалуй, будет разумно, если я присоединюсь к Фейсалу, — он сейчас стоит на часах.
 — Ты ожидаешь какую-нибудь опасность?
 — Только ту, которая делает мужчину послушной нитью в женских руках. — Майкл возвышался над Мэллори, и она ощущала на себе его пронизывающий взгляд. — Я рад, что ты согласилась стать моей женой, Мэллори. Надеюсь, тебе никогда не придется пожалеть об этом.
 Она услышала, как он выходит из палатки, и внезапно почувствовала себя одинокой. Мэллори не знала, что заставило Майкла просить ее руки, но понимала: это вовсе не было любовью или заботой об их репутации.
 Девушка вспомнила Фиби и подумала, как бы отнеслась кузина к союзу между ней и Майклом Винтером. Наверное, он бы ей понравился.
 Мэллори до сих пор ощущала тепло его тела, в сердце ее кипел водоворот чувств. Интересно, как это будет — стать женой Майкла и заставить его выпустить наружу ту страсть, которую он пытался обуздать сегодня? Мэллори горела от пробуждавшихся желаний, которые до этого дня спали в ней, дожидаясь появления того единственного человека, который смог бы вызвать их к жизни.
 Она задыхалась от собственных смелых мыслей, и прошло еще много времени, прежде чем девушка наконец уснула.
 Когда она открыла глаза следующим утром, Майкл и Фейсал уже разобрали лагерь. Вернувшись от ручья, она увидела, что палатка сложена, а пожитки уже навьючены на лошадь. Мэллори позавтракала сухим мясом, которое дал ей Майкл, и они двинулись вниз по склону горы.
 Фейсал ехал первым, позади него скакали Мэллори и Майкл, который был на удивление молчалив и без устали обшаривал взглядом окрестности, словно ожидал появления опасности.
 Как сильно отличался он от того человека, который был с ней прошлой ночью и просил ее руки! Теперь он казался холодным и безразличным. Мэллори чувствовала, что он хочет как можно скорее добраться до места назначения. В его поведении была какая-то непонятная ей тревога.
 Девушка вздернула подбородок и отвернулась. Что ж, если кто-то и заговорит первым, то не она.
 Они останавливались только для того, чтобы дать отдых лошадям, и в эти минуты Майкл и Фейсал стояли на часах.
 Наконец Мэллори не выдержала:
 — За нами гонятся?
 — Эту опасность никогда нельзя исключать, — ответил Майкл, протягивая ей бурдюк с водой. — Сиди дорого бы дал за мою голову, особенно теперь, когда я отнял у него тебя. Он, должно быть, уже послал своих людей в погоню, поэтому мы должны добраться до Камар-Гинины до заката.
 Напившись воды, Мэллори вернула бурдюк Майклу.
 — Но принц Халдун сказал, что только его люди знают проход через горы, — напомнила она.
 Майкл сделал большой глоток и повесил бурдюк на седло.
 — У пустыни много языков. Мы не знаем, куда они поедут.
 Мэллори уставилась на Майкла, словно видела его впервые. В нем ничего не осталось от английского вельможи, теперь он больше походил на араба, и это пугало ее. Она вспомнила о тех временах, когда в этих зеленых глазах плясали искорки смеха. Сейчас они были внимательными, жесткими и даже немного жестокими. Мэллори поежилась, думая о том, что так изменило его.
 Вскочив в седло, она пришпорила лошадь.
 — Не надо замедлять из-за меня ход, милорд. Я не отстану от вас. Он кивнул:
 — Отлично. Сейчас мы спустимся с гор, и если нас ждет засада, то здесь мы будем наиболее уязвимы.
 Быстрые арабские лошади, не замедляя бега, поскакали вниз по склону и вскоре уже углубились в бесплодную враждебную пустыню.
 Откинув полу бурнуса, Майкл положил ладонь на рукоятку револьвера, висевшего на поясе, а Фейсал взял на изготовку ружье.
 В отдалении клубились темные облака. Вскоре они оказались над головой, и на путешественников пролился дождь. Мэллори была признательна этому освежающему душу, но струи быстро иссякли, и маленькие лужицы мгновенно впитались в иссохший песок.
 Наконец путники приблизились к пашням, и навстречу им выехали несколько воинов джебалия. Они столпились вокруг вновь прибывших, смеясь и обращаясь к Майклу на своем языке. Мэллори заметила восхищение в их темных глазах и поняла, какое огромное уважение он им внушал.
 Они подъехали к воротам города, из которых появился принц Халдун и стал о чем-то тихо разговаривать с Майклом. Затем он обратился к Мэллори.
 — Мой брат, лорд Майкл, подарил мне привилегию поговорить с вами, леди Мэллори. Моей жене, принцессе Ясмин, не терпится помочь вам в свадебных приготовлениях. — Халдун широко улыбнулся. — Это воля Аллаха, чтобы вы и мой брат стали мужем и женой. Вы достойны этого великого человека.
 Мэллори не поднимала глаз.
 — Благодарю вас, — прошептала она, пытаясь встретить взгляд Майкла.
 Они въехали в город, и Мэллори нагнулась к Майклу.
 — Но мы же не можем пожениться здесь! Посмотрев на Мэллори, Майкл заговорил с ней, словно с ребенком:
 — Ты должна понять, у меня нет времени ехать в город, где можно найти христианского священника. Нас поженят по обрядам джебалия. Не бойся, свадьба будет вполне законной.
 Мэллори вновь стала сомневаться в том, что ей хочется выйти за него замуж. Прошлой ночью, в палатке, он был таким добрым, а теперь казался холодным и равнодушным. В этот момент он казался ей таким же примитивным и грубым, как любой из окружавших его бедуинов.
 — Ты уверен, что нам стоит пожениться?
 — Мне казалось, что мы уже все решили.
 — Да, но…
 — Закрой лицо, — велел он ей. — Быстро!
 Мэллори растерянно прикрыла лицо платком, подумав, уж не хочет ли он, чтобы она вела себя, как арабская женщина. Она ни за что с этим не согласится, упрямо размышляла Мэллори, не открывая тем не менее лица.
 Камар-Гинина поразила Мэллори. Город был древним и одновременно современным. Она никогда не думала, что цивилизация может забраться так далеко в пустыню. Раньше ей казалось, что все бедуины должны обязательно кочевать и жить в палатках.
 Подняв взгляд на дворец, девушка изумилась: что же за люди были эти джебалия, если смогли выстроить сказочное королевство в этом диком краю?
 Они поднялись по дворцовым ступеням, и Майкл повернулся к Мэллори.
 — Мне сообщили, что наша свадьба состоится сегодня вечером. У тебя есть какие-нибудь возражения?
 — Конечно, есть! Это слишком скоро!
 — На рассвете я уезжаю в Калдою. Люди пустыни, верные принцу Халдуну, уже собираются возле восточной стены города.
 Мэллори хотелось кричать и умолять его, чтобы он не шел вместе с ними в бой, но она промолчала. Он обязан попытаться спасти своего отца.
 — В Калдое стены такие же высокие, как и здесь?
 — Насколько я знаю, она еще больше похожа на крепость.
 Мэллори взглянула на Майкла и увидела, что он тоже смотрит на нее, словно чего-то ожидая.
 — Я выйду за тебя замуж. Сегодня, — согласилась она, решив, что лучше проведет единственную ночь с этим мужчиной, чем всю жизнь с каким-нибудь другим.
 Мэллори выкупали и надушили. Ей заплели волосы и увили их цветущим жасмином. Принцесса Ясмин, кое-как говорившая по-английски, следила за слугами, помогая и советуя, когда в этом возникала нужда.
 Принцесса указала Мэллори на постель — там были разложены платья, из которых ей предстояло выбрать одно. Посмотрев на английскую девушку, Ясмин подумала, что та очень красива, разве только немного бледна. Ее глаза были синими, как лазурит, а огненные волосы могли вызвать только восхищение.
 — Ты и впрямь достойна стать женой Ахдара Акраба, — в восхищении призналась Ясмин.
 — И вы тоже называете его этим именем? — удивленно спросила Мэллори. — Я думала, так к нему обращаются только враги.
 Принцесса Ясмин улыбнулась.
 — Это имя дали ему те, кто видел его подвиги. Он очень достойный человек, воин великой отваги. Его боятся враги и любит наш народ. Благодаря ему мы сможем одолеть Сиди в его собственной крепости.
 Видя, что Мэллори разволновалась при упоминании о предстоящем сражении, Ясмин взяла с кровати полупрозрачный наряд и протянула его девушке.
 — Я выходила замуж в малиновом платье, благородная леди. Но если этот цвет тебе не нравится, может, ты предпочтешь золотое?
 Мэллори взяла платье белого цвета и приложила к себе.
 — В моей стране обычно выходят замуж в белом.
 — Но белый цвет такой скучный, — воспротивилась принцесса, однако, взяв белую вуаль и накинув ее на голову Мэллори, она одобрительно кивнула. — Твоя красота настолько совершенна, что не нуждается в украшениях. Позволь мне только подарить тебе драгоценную и очень дорогую для меня вещь, чтобы ты всегда помнила этот день.
 Ясмин подняла руки и, расстегнув ожерелье, висевшее у нее на груди, протянула его Мэллори.
 — Его подарил мне отец на мой двенадцатый день рождения.
 Мэри посмотрела на тонкую цепочку, украшенную золотыми сердечками.
 — Я не могу принять это. Оно, должно быть, очень дорого тебе.
 — Расставаясь с драгоценностями, человек приобретает друзей. Я очень прошу тебя принять этот подарок как знак моей дружбы.
 — Но мы почти не знаем друг друга!
 — Великий лорд — самый верный друг моего мужа, а я хотела бы подружиться с тобой.
 Мэллори взглянула в теплые карие глаза и прочитала в них искренность. Тогда она сняла жемчужное кольцо, украшавшее ее руку.
 — Я возьму твой подарок только в том случае, если ты примешь мой. Это кольцо принадлежало моей бабушке, и для меня оно дороже всего.
 Ясмин надела кольцо на палец и радостно улыбнулась.
 — Оно всегда будет со мной. Теперь мы друзья, правда?
 Мэллори взяла руку Ясмин и сжала ее.
 — Конечно, мы будем друзьями, ваше высочество. Не застегнете ли вы ожерелье на моей шее? Оно будет на мне в день свадьбы.
 Принцесса сияла.
 — Ты будешь счастлива с Зеленоглазым и принесешь ему много сыновей.
 Глаза Мэллори наполнились слезами.
 — Если только он не погибнет, выручая своего отца.
 Сердце Ясмин защемило оттого, что она невольно причинила боль своей новой подруге.
 — Говорят, что великий лорд неуязвим и враги не могут причинить ему вреда, — уверенно сказала она.
 Страх за Майкла все сильнее терзал Мэллори.
 — Это не так. Майкл может быть ранен, может умереть, как любой другой. Я сама выхаживала Майкла, когда человек Сиди ранил его ножом.
 — Я не знала об этом. Я повторяю только то, что говорят все. На него смотрят как на человека, который может избавить всех нас от ненавистного Сиди.
 — Почему Сиди так боятся?
 — Он порабощает нас. Если Сиди не остановить, его армия будет расти, пока он не покорит все племена пустыни.
 Мэллори нахмурилась.
 — Я боюсь за ваших людей и за лорда Майкла. По-моему, опасность угрожает ему больше, чем всем остальным.
 — Аллах защитит его, потому что он сражается за благородное дело, — уверенно ответила Ясмин.
 Мэллори сочла за благо не напоминать ей о том, что в войнах погибло очень много людей, сражавшихся за благородное дело.




 21


 Майкл стоял перед мусульманским имамом в маленькой комнате личных покоев королевской фамилии. Помимо них там находился только принц Халдун, стоявший справа от Майкла.
 Стражник открыл дверь, и, обернувшись, Майкл увидел приближавшуюся Мэллори, которая не спускала с него глаз. Позади нее шла принцесса Ясмин.
 У Майкла перехватило дыхание при виде этой прекрасной девушки в белом, которая, казалось, плыла по воздуху. Вокруг нее развевалась тончайшая вуаль. Когда Мэллори подошла, Майкл улыбнулся ей и взял ее за руку.
 Поскольку имам говорил по-арабски, Мэллори не понимала значения слов. Майкл шепотом велел ей повторить слова «айва, наам», что удалось ей с трудом. Чуть позже он сам произнес эти же слова.
 Мэллори почувствовала, как Майкл крепче сжал ее ладонь. Ей казалось, что сам Господь направил ее в Египет, чтобы она смогла стать женой этого человека.
 Церемония продолжалась, и Мэллори не сводила глаз с имама, жалея, что не понимает его слов. А тот продолжал говорить, не требуя больше ответов ни от нее, ни от Майкла.
 Майкл понимал по-арабски очень хорошо, и в этот момент он думал, как отреагировала бы Мэллори, узнав, что она только что пообещала.
 — Эта женщина будет повиноваться своему мужу во всем, — произнес имам, положив руку на голову Мэллори, покрытую вуалью.
 Не понимая ни слова, Мэллори только улыбнулась Майклу.
 — Мужчина будет хозяином в доме, — продолжал священнослужитель, — и женщина не сможет что-то решать без его указаний.
 Майкл улыбнулся Мэллори в ответ.
 Имам обратился к Майклу:
 — Есть ли у тебя кольцо, чтобы надеть на руку невесты, как того требует ваш христианский обычай.
 Майкл снял перстень с печаткой и вручил его имаму, который, сотворив над ним короткую молитву, вернул его Майклу.
 Тогда Майкл надел перстень на палец Мэллори, но он оказался таким большим, что ей пришлось сжать руку, чтобы не потерять его.
 — Когда мы вернемся в Англию, я подарю тебе более подходящее кольцо, — прошептал Майкл.
 Мэллори озадаченно смотрела на Майкла. Она совсем не так представляла свою свадьбу и не понимала ни слова из того, что говорил имам.
 Тем временем священнослужитель продолжал:
 — Этот мужчина и эта женщина пойдут по жизни, соединив сердца и руки. Она будет носить его детей, а он — заботиться о ней. — В этом месте священник одарил каждого из молодоженов улыбкой. — Пусть будет над вами мир и благословение Аллаха, — закончил он по-арабски.
 Майкл улыбнулся Мэллори:
 — Вот и все. Я твой муж.
 — Да, — прошептала она, по-прежнему пребывая в растерянности, поскольку не чувствовала себя замужней женщиной. — Вот и все.
 Принц Халдун пожимал руку Майклу и улыбался Мэллори.
 — Видите, как расцветает любовь в Камар-Гинине. Старая легенда гласит, что, если влюбленные в первую брачную ночь целуются под нашей луной, их сердца под действием чар скрепляются навеки.
 Майкл поднес руку Мэллори к своим губам, в его глазах плясало веселье.
 — Проверим эту легенду?
 — Милорд, — поддержала шутку Мэллори, — похоже, в этой стране рождается слишком много легенд.
 Ясмин прижалась щекой к щеке Мэллори и прошептала:
 — Будь так же счастлива, как я. Майкл взял Мэллори под руку.
 — Надеюсь, вы извините меня, если я заберу у вас свою жену. В нашем распоряжении только одна ночь, завтра я уезжаю.
 Халдун обнял Ясмин за плечи, и они неподвижно смотрели, как Майкл и его молодая жена выходят из комнаты.
 — Их что-то беспокоит, но я уверен, что если они постараются, то найдут свое счастье. — Он заглянул в глаза своей супруги и увидел, как в них искрится любовь. — Аллах подарил мне жену с чистым сердцем, и это делает меня самым счастливым человеком.
 Однако Ясмин поняла кое-что из того, что Халдун предпочел бы не выдавать.
 — Но ты испытываешь особое чувство к рыжеволосой жене своего друга.
 Халдун прижал к себе Ясмин.
 — Твои прекрасные глаза видят слишком глубоко. Не стану отрицать, что одно время я потерял голову из-за леди Мэллори. Теперь же я воздаю ей почести только как жене своего друга — и ничего более. — Заметив сомнение на лице Ясмин, принц рассмеялся. — Ты не должна меня ревновать. В эту ночь я клянусь тебе, что не возьму больше ни одной жены.
 Ясмин изумленно смотрела на Халдуна.
 — Ты говоришь правду, муж мой?
 — Мне, как и моему отцу, нужна только одна женщина в жизни. И эта женщина — ты.
 Счастье переполнило сердце Ясмин. Она никогда не надеялась завоевать любовь Халдуна и уж тем более не ожидала, что станет его единственной женой. Теперь ей не придется делить его ни с кем. Ей не придется просыпаться по ночам с болью в сердце, понимая, что он в этот момент обнимает другую.
 — Я стану для тебя самой лучшей женой, о какой только может мечтать мужчина, — поклялась она.
 — За то короткое время, что мы с тобой вместе, ты уже успела наполнить мою жизнь радостью. Я — самый счастливый человек.
 Ясмин казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от счастья. Человек, которого она любила столько лет, теперь отвечал ей такой же любовью. По ее щеке побежала слеза, и Халдун нежно вытер ее.
 — Сегодня ночь размышлений, Ясмин, ибо мы не знаем, что ждет нас в будущем.
 — Ты имеешь в виду войну?
 — Да. Ты ведь знаешь, Ясмин, смерть — это черный верблюд, который рано или поздно подходит к двери каждого человека.
 Она прижала пальцы к губам мужа, заставив его замолчать.
 — Тогда позволь мне сделать так, чтобы ты забыл о завтрашнем дне хотя бы на несколько часов. Он взял ее на руки и понес в их комнату.
 — Когда ты — в моей постели, я не могу думать ни о чем, кроме тебя, Ясмин, — ответил он, расстегивая золотую застежку на ее платье.
 Мэллори и Майклу отвели покои для новобрачных на первом этаже. Они были просторны, задрапированы белой тканью и уставлены цветами. Широкая дверь выходила в отдельный сад, где воздух был наполнен благоуханием цветов.
 Майкл провел свою супругу в сад, и оба застыли в восхищении перед окружавшей их красотой.
 — Мой друг уверяет, что каждый брак, заключенный в Камар-Гинина, — волшебный. Верить ли ему?
 — Это звучит красиво.
 — Как же ты скептична! Ты не веришь в то, что, если мы поцелуемся под луной, наши жизни соединятся навсегда?
 Она хотела сказать Майклу, что ее сердце и так уже принадлежит ему, но не осмелилась. Вместо этого Мэллори посмотрела вверх, подумав, что никогда еще не видела такого черного и усыпанного крупными звездами неба.
 Майкл притянул ее в свои объятия.
 — Может, испробуем эту волшебную теорию? А вдруг да что-нибудь получится?
 Она понимала, что он играет ее чувствами, но это не имело значения. Главное, что эта ночь принадлежала им. Завтра он уедет, и, возможно, ей уже никогда не суждено его увидеть!
 Наклонив темноволосую голову, Майкл нежно прикоснулся губами к ее рту. Она со вздохом крепче прижалась к его сильному телу. Майкл взял лицо жены в свои руки и повернул его к свету луны.
 — Мне кажется, я уже околдован. Вы прекрасны, леди Мэллори Винтер.
 — Мэллори Винтер, — удивленно повторила девушка. Да, она любила его — любила с самой первой их встречи на борту «Иберии».
 — Ты отлично выглядишь в арабском платье, — улыбнулся Майкл. — Но со своими огненными волосами ты больше похожа на ангела. — Он на мгновение замер, а затем, взяв ее волосы, стал смотреть на них, как завороженный.
 — Майкл, что-то не так?
 Он вспомнил слова старой цыганки. Что предсказывала она о женщине с огненными волосами? Он не мог вспомнить дословно — говорила ли она, что он полюбит эту женщину?
 — Майкл! — повторила Мэллори, глядя на оцепеневшего мужа. — Что случилось?
 — Ничего, — улыбнулся он. — Просто я вспомнил кое-что, о чем мне как-то сказали. — Он прижался лицом к ее ароматным волосам. — Да, ты — мой ангел.
 Взяв Мэллори за руку, он повел ее в спальню и там снова притянул ее к себе.
 — Интересно, могут ли женщины с огненными волосами быть ангелами?
 Мэллори не ответила, и Майкл, окинув ее взглядом с головы до ног и улыбнувшись, продолжал:
 — Нет. Темперамент, который неотделим от рыжих волос, вряд ли позволит тебе рассчитывать на крылья.
 — Мы оба знаем, что я отнюдь не ангел.
 — А мне и не хотелось бы иметь ангела в постели, — дотронулся Майкл до ее щеки. — Я предпочел бы темпераментную красотку с огнем в жилах. — Майкл поцеловал ее в щеку. — В твоих жилах есть огонь, Мэллори?
 Его вопрос не требовал ответа. Отступив на шаг, Майкл снял с Мэллори верхнее платье.
 — У нас так мало времени, Мэллори, у меня нет возможности добиваться тебя так, как ты того заслуживаешь.
 Дрожащими пальцами она сняла фату и положила ее на стул. Теперь она чувствовала себя растерянно и только смотрела на него, как бы ожидая помощи. Майкл с улыбкой подошел к ней и расстегнул застежку, удерживавшую на ней тонкое одеяние. С тихим шелестом шелк упал к ее ногам.
 Позже Майклу удавалось представить ее, стоящей перед ним во всем великолепии своей наготы, но в тот момент он не был готов к такому зрелищу. Увидев застенчивость в ее глазах, Майкл одну за другой задул горевшие свечи, и комната медленно погрузилась в непроглядную тьму.
 Сев на край постели, Майкл взял ее холодную ладонь. Притянув Мэллори за руку, он поцеловал ее в грудь — сначала в одну, затем в другую.
 Майкл чувствовал, как тяжело она дышит от едва сдерживаемых чувств. Подняв Мэллори на руки, он положил ее на постель и лег рядом.
 — Какая жалость, что в нашем распоряжении только одна ночь, Мэллори!
 — Да, — ответил ему трепещущий голос.
 Их глаза уже привыкли к темноте. Протянув руку, Майкл пропускал сквозь пальцы ее волосы, распуская шелковые косы, отчего заплетенные в них цветы жасмина падали и осыпались вокруг дождем благоухающих лепестков.
 В глазах Мэллори застыла нерешительность, и Майкл провел пальцами по ее губам.
 — Тебе нечего бояться, Мэллори. Соединение наших тел — это еще один шаг в брачной церемонии.
 Губы Майкла нежно касались ее ресниц, голос звучал низко.
 — Я сделаю так, что тебе будет хорошо. Он медленно привлек к себе ее тело и почувствовал, как оно напряглось.
 — Ты ведь не боишься меня, Мэллори? Она уткнулась лицом ему в плечо.
 — Нет, я тебя не боюсь.
 Майкл закрыл глаза, вдыхал аромат ее шелковистой кожи. Он с трудом сдерживал себя, ему не терпелось посеять свое семя в ее теле, но у нее это было впервые, поэтому Майкл изо всех сил сдерживал себя. Если бы у них было больше времени, он бы отправил ее в Равенуорт, будучи уверен, что она уже несет под сердцем его ребенка…
 Мэллори чувствовала себя беззащитной перед Майклом. Она только недавно поняла, что любит его, и теперь ей хотелось излить на любимого все, что накопилось в ее сердце. Она прекрасно понимала, что любовь существовала лишь с ее стороны. Он говорил о чем угодно — заклятии, чувствах, но не о любви.
 Сейчас Мэллори ощущала в Майкле то же отчаяние, которое чувствовала в нем в тот день, когда он впервые попросил ее руки.
 Пальцы Майкла пробежали по ее телу, и от этого Мэллори еще крепче прижалась к нему.
 Ей было грустно, глаза ее наполнились слезами. Если этой ночи суждено быть последней для них, она отчаянно хотела зачать от него ребенка. Неожиданно порывистым движением Мэллори взяла в руки его лицо и прильнула к его губам глубоким поцелуем.
 Она заговорила, и голос ее звучал твердо:
 — Если эта ночь — все, что у нас есть, то я хочу, чтобы ты запомнил ее, Майкл.
 Потрясенный откровенностью ее страсти, Майкл резко перевернул Мэллори на спину и, прижав ее к кровати, раздвинул ей ноги.
 — Ты пьянишь меня подобно вину, — прошептал он, покусывая ее ухо, отчего по телу Мэллори пробегали сладострастные судороги.
 Нежные руки жены обвили его шею, он наклонил голову и стал покрывать ее поцелуями. Рот Майкла терзал ее губы, до момента блаженства оставались секунды. Сейчас его тело познает Мэллори, и он перельет в нее свою жизнь.
 Пальцы Майкла скользили по ее груди, а у Мэллори глаза горели страстью. Он покрывал ее лицо все более неудержимыми поцелуями, пока, наконец, она не повернула голову, отдав ему свои трепещущие губы, которые он охотно принял.
 С каждым вздохом, срывавшимся с ее губ, кровь все быстрее бежала в его жилах, он едва сдерживал проснувшиеся в нем первобытные инстинкты.
 И вот он медленно вошел в нее, чувствуя, как ее горячая плоть сжимается вокруг него. Он закрыл глаза и пытался не торопиться. Майкл понимал, что это девственное тело не готово выдержать бешеный напор его желаний.
 Мэллори прижималась к нему, чувствуя, как он заполняет ее тело и заставляет сердце петь. Ветер из пустыни донес до них сладкий аромат цветущего сада, и их тела соединились на ложе из лепестков жасмина, опавших с ее волос.
 Наконец тело Майкла задрожало и содрогнулось в последний раз. Мэллори прижалась к нему изо всех сил, желая только одного — держать его вот так всю оставшуюся жизнь.
 Он поцеловал Мэллори и почувствовал, что лицо ее мокро от слез.
 — Я сделал тебе больно? — спросил Майкл, нежно отстраняясь от нее.
 — Нет, не больно. Это было… Я как будто стала частью тебя. Я никогда не думала, что можно чувствовать такую близость с другим человеком.
 Майкл смотрел на нее, думая, отчего он испытывает такую нежность в сердце? Почему в горле у него застрял тугой ком и не позволяет ответить ей?
 Он ласково прижал ее к себе, зная, что скоро они расстанутся, и, возможно, навсегда. Какие чувства она пробудила в нем? Он не хотел задумываться над этим, поскольку им предстояло расстаться еще до рассвета.
 Мэллори уютно устроилась в его руках, в глазах ее плясали искорки смеха.
 — Так вот, оказывается, что чувствуешь, занимаясь любовью с легендой! — улыбнулась она. — Ну что ж, Ахдар Акраба, теперь я верю, что легенда больше похожа на правду, чем на вымысел.
 Майкл засмеялся и сжал ее в объятиях.
 — Из тебя, похоже, выйдет самая непочтительная жена. Ты будешь, наконец, выказывать мне уважение, которого заслуживает ходячая легенда?
 Глаза Мэллори блеснули, и она на секунду прижалась губами к его рту.
 — О да, я буду почитать тебя. Что желает Зеленоглазый Скорпион?
 — Тебя, — прошептал он. — Я желаю тебя.
 Мэллори охотно потянулась к Майклу, и он взял ее снова. И снова. По мере приближения рассвета любовный пыл Майкла становился все более неистовым, и каждый раз, когда он тянулся к Мэллори, она с желанием отдавалась ему в руки.
 И ни тот, ни другой не знали, что оба думали об одном и том же. Он стремился посеять в ней свое семя, чтобы продолжился род Винтер, она хотела зачать от него, чтобы частица мужа осталась с ней в том случае, если ему не суждено будет вернуться.
 Поднявшись с кровати, Майкл долго смотрел на жену, подарившую ему ночь, каких у него еще не бывало. Своей нежностью Мэллори тронула его так, как до этого не удавалось ни одной женщине, и ему хотелось, снова забравшись в постель, брать ее еще и еще.
 С тяжелым вздохом он на цыпочках вышел из спальни и, войдя в соседнюю комнату, зажег стоявшую там свечу. Примостившись возле позолоченного столика, Майкл взял из ящика лист бумаги и твердой рукой стал писать:
  «Дорогая мама! 
  Хочу представить тебе бывшую леди Мэллори Стэнхоуп, являющуюся теперь моей женой. Ты увидишь, что у нее мягкий характер и нежная душа. Полюби ее так, как полюбил я. Если на то будет воля Всевышнего, она принесет нам следующего наследника рода Винтер. Сегодня я выступаю в поход в надежде спасти отца. Я чувствую, что ты молишься за меня, и твои молитвы помогут мне перенести тяготы грядущих дней. 
  Твой любящий сын Майкл». 
 Майкл спрятал письмо в пояс. Его надо отдать королю и попросить содействия, чтобы оно обязательно дошло до матери.
 Взяв второй лист бумаги, он на минуту задумался. Писать Мэллори было намного сложнее. Его сердце переполняли чувства, которые невозможно было излить в словах. Наскоро набросав несколько бесстрастных строк, Майкл сложил листок и прислонил его к подсвечнику, чтобы прощальная записка наверняка попалась ей на глаза.
 Проходя мимо двери в спальню, Майкл на мгновение задержался, но все же поборол искушение разбудить Мэллори и попросить ее благословения в дальний путь. Он набросил капюшон бурнуса и заспешил прочь. Через два часа взойдет солнце, а им до восхода нужно быть уже в пути.




 22


 Казалось, солнце пронзает утреннее небо иглами света. Майкл скакал рядом с принцем Халдуном и шейхом Хакимом во главе отряда бедуинов. Мужчины думали о предстоящих битвах и о женщинах, оставшихся дома.
 Путь их лежал мимо дружественных селений, и численность отряда быстро росла. Объединяясь, молчаливые всадники становились армией.
 К полудню, когда безжалостное солнце било по пустыне, как раскаленный молот по гигантской наковальне, их число перевалило за тысячу. Жара стала невыносимой, и маленькое воинство остановилось возле оазиса. Принц Халдун объявил привал, и каждый принялся отыскивать для себя местечко в тени. Затем принц созвал предводителей всех племен, чтобы вместе выработать план действий. Тут же вспыхнули споры — каждый был уверен, что именно его идея является наилучшей. Наконец руку поднял Майкл.
 — У меня есть план, который может сработать, — произнес он, приковав к себе всеобщее внимание. Вожди бедуинов почтительно смолкли, приготовившись слушать.
 — Как вам известно, прежде чем вы нанесете удар, я должен найти отца и вызволить его из Калдои целым и невредимым. Те из вас, кто бывал там, утверждают, что в город и муха не пролетит. Однако будет величайшей глупостью обрушиться на Сиди, прежде чем мы проведем наших людей за крепостные стены. Ему только и надо, чтобы мы бросили всех своих воинов в атаку.
 — Верно, — кивнул Хаким. — Но если на то будет воля Аллаха, каждый из нас охотно умрет за праведное дело. Люди, которых ты здесь видишь, жаждут очистить пустыню от этой предательской турецкой чумы.
 — Так каков твой план? — спросил Майкла Халдун.
 — Вообще-то план вовсе не мой. Когда-то он был блестяще осуществлен одним американским генералом, сражавшимся против моей страны.
 — А этот американский генерал выиграл войну? — спросил Хаким с возросшим интересом.
 — Да уж не сомневайся! Генерал Джордж Вашингтон заставил нашего командующего поверить, что собирается ударить по одному городу, а на самом деле развернул войска и повел их совсем в другом направлении. Наш британский генерал лорд Корнуоллис был одурачен. Он оставил главные позиции незащищенными и сосредоточил войска там, где, по его убеждению, должен был нанести удар генерал Вашингтон. Из-за этой хитрости и была проиграна война.
 Цепким взглядом старый Хаким окинул сидевших рядом. План был хорош, но шейхи пойдут за лордом Майклом лишь в том случае, если его поддержат все без исключения. Хаким понимал, что ему придется манипулировать собственными друзьями. Но ведь для их же блага!
 — Мне это нравится, честное слово! — воскликнул он. — Этот план достоин великого генерала… Или Зеленоглазого Скорпиона.
 Остальные принялись вполголоса совещаться, а принц Халдун с понимающей улыбкой поглядывал на тестя.
 — К северу от того места живет племя хакаш, они — союзники Сиди. Мы можем разыграть великолепное представление, если двинемся на них, — подсказал принц.
 — План неплох. Но не опасно ли дробить наши силы? — позволил себе усомниться один из менее знатных шейхов.
 — Такая опасность действительно существует, — согласился Майкл, — и мы не застрахованы от всех неудач.
 Хаким раздраженно вздохнул. Зеленоглазый терял доверие людей.
 — Не вижу иного способа выманить верблюда из его навозной кучи, — запальчиво произнес он. — А ты, Ахдар Акраба, расскажи нам подробнее об этом хитроумном плане.
 Майкл взглянул на Хакима и обнаружил, что бедуин красноречиво смотрит на него широко открытыми невинными глазами. Тут он понял, куда клонит старый лис.
 — Ну что ж, шейх Хаким, я полагаю, нам следует поступить так, — сказал Майкл, проведя саблей черту на песке. — Мы направим один отряд на племя хакаш, чтобы вытащить Сиди из Калдои, а остальные войска укроются здесь.
 — Точно! — воскликнул Хаким, заражая своим энтузиазмом других шейхов.
 — Где-то поблизости пролегает караванная тропа, не так ли? — спросил Майкл.
 — В одном дне пути на север, — ответил Халдун.
 — Хорошо, — сказал англичанин. — Значит, когда отряду придет пора воссоединиться с основными силами и шпионы Сиди заметят поднявшуюся пыль, они, вероятно подумают, что идет караван.
 Хаким одобрительно кивнул. Он знал, что Зеленоглазый может предложить хороший план, — его нужно было только чуть-чуть раззадорить.
 — Все получится, — сказал Халдун. — На мой взгляд, идея настолько необычна, что Сиди ни за что в жизни не заподозрит ловушки, а когда догадается, будет уже поздно.
 В темных глазах Хакима зажегся огонек.
 — Направлю в город Абу. Его там знают и ему доверяют. Пусть распускает ложные слухи о том, что мы готовимся напасть на племя хакаш.
 — А ты уверен, что мы сами можем довериться ему? — Майкл обязательно должен был услышать ответ на этот вопрос, поскольку теперь от Абу зависела судьба отца и его самого.
 — Я бы доверил ему жизнь, — сказал Хаким и, пожав плечами, добавил: — Даже если его схватят, и будут пытать, он нас не выдаст. Абу скорее умрет, чем предаст меня.
 — Этот замысел удастся, он просто неподражаем! И почему эта идея не пришла в голову мне первому? — восклицал старый шейх, сияя от восторга.
 — Не торопитесь радоваться, — покачал головой Халдун. — Стены Калдои высоки, стража сильна, а в самом городе — большая армия.
 — Если Абу выполнит свой долг, то сможет открыть перед нами ворота. Но если ему этого не удастся, весь план рухнет, — предупредил один из шейхов.
 — Я пойду вместе с ним, — вызвался Майкл. — Мне нужно освободить отца до того, как вы начнете штурм.
 — Не буду отговаривать тебя, — кивнул в ответ Халдун. — Если бы там был мой отец, я поступил бы точно так же. Но должен предупредить: будь осторожен. Тебя тут же выдадут твои глаза. К тому же враги знают, что ты попытаешься освободить отца.
 Майкл вытащил нож и отрезал от одежды кусок ткани. Затем, стиснув зубы, он полоснул лезвием по руке и вымочил тряпицу в крови. Окружающие застыли в немом удивлении.
 — Перед тем как войти в город, скрою глаза под этой повязкой, и Абу станет говорить всем встречным, что я ранен в голову, — пояснил Майкл, подняв взгляд на Хакима. — По крайней мере, теперь мне не придется трястись верхом на вашем треклятом верблюде.
 — Может, все и обойдется, — сказал Халдун, со страхом думая, что может произойти с Майклом, если тот будет разоблачен. — Но будь начеку, мой друг. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
 — Если через три дня я не приду к вам, значит, меня постигла неудача. В таком случае идите на приступ, — условился Майкл с друзьями.
 — Не забудь, Абу должен открыть ворота, — напомнил ему Хаким.
 Майкл посмотрел на двух своих друзей, а затем окинул взглядом сотни их товарищей, готовых к битве. Многих он никогда раньше не встречал, но был обязан им больше, чем жизнью.
 — Молю Бога, чтобы вскоре мы вновь собрались втроем, — сказал он.
 — Да будет на то воля Аллаха, — откликнулся Хаким.
 — И пусть с нами будет твой отец, — добавил Халдун.
 Мэллори проснулась поздним утром. Майкла рядом не было. Выскользнув из постели, она побежала в сад, надеясь застать его там, но надежды ее не оправдались. Обойдя весь дом, она поняла, что Майкл уехал, даже не разбудив ее и не попрощавшись.
 Зато, войдя в гостиную, Мэллори нашла его письмо. По размашистому почерку можно было догадаться, что оно было написано в спешке.
  «Дорогая Мэллори! 
  Мне трудно покидать тебя сразу после нашей свадьбы, но ты знаешь, как важно для меня найти отца. В соответствии с моими распоряжениями тебя доставят в Каир. Принц Халдун оставил тебе в провожатые одного из своих самых надежных людей, который благополучно проводит тебя к твоим родителям. Ты встретишься с ним в северном дворике после завтрака. Умоляю тебя не откладывать отъезд. Я хочу, чтобы ты покинула Камар-Гинину, прежде чем здесь начнет бушевать война». 
 Как мог Майкл быть столь холодным и деловитым после того, что произошло между ними прошлой ночью? Разве могла теперь Мэллори возвратиться в отчий дом как ни в чем не бывало? Если бы она осталась здесь, то, по крайней мере, могла бы получать вести с войны.
 С тяжелым сердцем Мэллори принялась упаковывать вещи, пытаясь подавить поднимавшийся в душе страх. А вдруг с Майклом что-то случится? Могут пройти недели, прежде чем она получит весточку в Каире.
 Служанка внесла поднос с завтраком.
 — Где здесь северный дворик? — быстро спросила Мэллори.
 Женщина, не поняв ни слова, покачала головой и ушла, а Мэллори отправилась на поиски провожатого. Она должна была хоть чем-то помочь Майклу.
 Расспросив нескольких слуг, Мэллори в конце концов смогла найти своего провожатого. Человек как раз навьючивал на коня торбы с припасами.
 — Госпожа, мое имя Фейсал. Я должен быть вашим провожатым. Готовы ли вы к отъезду?
 — Фейсал, неужели мы поедем в Каир вдвоем?
 — Да, госпожа. Но со мной вы будете в безопасности. За вас я отдам свою жизнь.
 — Насколько хорошо ты знаешь город Калдою?
 — Очень хорошо. У меня там много друзей. Мой двоюродный брат Габль охраняет по ночам городскую башню.
 — Рассказывал ли ты принцу Халдуну или моему мужу о своем двоюродном брате? — спросила Мэллори.
 Человек отрицательно мотнул головой.
 — Я лишь скромный слуга, мне не позволено говорить с великими без их позволения, — молвил он.
 — Ты можешь отвезти меня в Калдою? Лицо провожатого побелело.
 — О нет, госпожа! Сделав это, я распрощался бы с собственной жизнью. Мне было сказано отвезти вас в Каир, и именно это я должен сделать.
 — Ты должен помочь мне, Фейсал. Мой муж в смертельной опасности. Он хочет прорваться в тюрьму, чтобы освободить своего отца.
 Провожатый вновь покачал головой.
 — Он не может проникнуть к своему отцу, госпожа. Стражники пристрелят любого, кто приблизится к тюрьме.
 — Способен ли твой двоюродный брат предать тебя?
 — Нет, госпожа. Мы с ним одной крови.
 — Тогда ты отвезешь меня туда и убедишь своего двоюродного брата помочь нам.
 — Нет, госпожа, я не могу отвезти вас туда. Это плохое место. Для английской женщины там опасно.
 — Я оденусь как служанка и скрою свое лицо. Мы должны поторопиться, Фейсал.
 На лице его отразилось сомнение.
 — А не захочет ли Зеленоглазый лишить Фейсала головы за то, что я подверг его женщину опасности?
 — Скажу ему, что это был мой приказ, и он вряд ли обвинит тебя в том, что ты был мне послушен.
 — Я повинуюсь, госпожа. Но думаю, Зеленоглазый отнимет у меня мою бедную жизнь, когда узнает, что я сделал.
 — Встретимся здесь через час, — сказала Мэллори, направившись к особняку.
 Войдя в спальню, Мэллори застала там служанку, обеспокоенную тем, что еда осталась нетронутой. Девушке потребовалось лишь несколько секунд, чтобы объяснить служанке, что она хочет поменяться с ней одеждой. Женщина понимающе закивала, явно довольная подвернувшейся возможностью обменять свое полотняное одеяние на шелковое платье.
 Мэллори поспешила во двор, где ее должен был ждать Фейсал. На ней был черный балахон и чадра, украшенная серебряными монетами, которые звенели при каждом шаге.
 Мэллори не давала покоя мысль о том, что подумает Ясмин, обнаружив, что она уехала, не попрощавшись. В качестве объяснения она решила оставить записку Майкла, — тогда все решат, что она, последовав его наставлениям, вернулась в Каир.
 Вскоре Мэллори, пришпоривая коня, уже скакала по городским улицам рядом с Фейсалом. Никто их ни о чем не спросил, и, благополучно выехав за ворота, они углубились в пустыню, начинавшуюся прямо за городскими стенами.
 Мэллори была рада, что густая вуаль защищает лицо от беспощадного солнца. У нее ныла каждая мышца, а все мысли были о том, кончится ли когда-нибудь это море песка.
 Они миновали селение бедуинов, которые не проявили к странникам никакого интереса. Из-под своей чадры Мэллори разглядывала мужчин, чьи опаленные солнцем лица бороздили глубокие морщины.
 — Как нелегка их жизнь, Фейсал!
 — Этого требует земля, — ответил тот, сплюнув на песок. — Когда их овцы съедают всю траву, они уходят на другие земли. Эти люди — как кочующие пески: никакого покоя, только движение.
 В ту ночь, когда они остановились на отдых, Мэллори обессилела настолько, что не смогла даже притронуться к пище, которую предложил ей Фейсал. Поблизости, в тени финиковых пальм и низкорослого кустарника, спряталось небольшое озерцо, заросшее колючим тростником. Она погрузила в воду руки, долго пила, а затем ополоснула лицо.
 Фейсал разбил для нее небольшую палатку, в которой постелил мягкую овчину. Едва коснувшись своего ложа, Мэллори уснула. Она не знала, что Фейсал, охраняя ее, не сомкнул глаз всю ночь.
 Увидев гигантские купола земляного цвета, упиравшиеся в небо, Майкл понял, что они приближаются к Калдое. Он обвязал голову тряпкой, на которой запеклась кровь, теперь его поводырем был Абу.
 У ворот их остановили, и Абу заговорил со стражей:
 — У моего брата тяжелая рана, ему нужна помощь лекаря.
 Стражник взглянул на раненого.
 — Вам лучше поторопиться. Рана, кажется, и в самом деле серьезная.
 — Конечно, поторопимся, мой друг.
 — Откуда вы? — спросил страж.
 — Я из племени хакаш. И в сердце моем тревога.
 — Отчего же?
 — Когда я вез сюда брата, то видел много воинов, несущихся во весь опор к моей деревне. Это были люди из племен саварка и джебалия.
 Глаза охранника округлились.
 — Ты уверен в этом?
 — Могу поклясться жизнью матери в том, что говорю чистую правду, — продолжал лгать Абу.
 — Тогда я должен доложить об этом начальнику стражи. Он ожидает нападения, но уверен, что оно произойдет именно здесь.
 — Это мне неизвестно. Знаю лишь то, что видел сам: собралась огромная армия и идет она на племя хакаш. Я беспокоюсь за свою семью.
 — Веди своего брата к лекарю, но сделай так, чтобы тебя можно было разыскать. Я уверен, что начальник захочет тебя расспросить.
 — Меня будет легко найти.
 — Проезжайте, — велел стражник.
 Проехав сквозь ворота, оба с облегчением вздохнули. Майкл обратил внимание на столб, на котором болтались колдовские амулеты и высохшие кости.
 — Это чтобы отпугивать злых духов, господин, — прошептал Абу. — Турки подозрительны, — добавил он с лукавой улыбкой. — И все же мне не составило труда заставить стражника поверить моим россказням. Надеюсь только, что он столь же убедительно расскажет все своему начальнику.
 — У нас мало времени, так что отца нужно разыскать как можно скорее. Полагаю, мы должны разделиться. Если они обнаружат, кто я на самом деле, тебе несдобровать. Абу покачал головой.
 — Мой хозяин велел мне быть с вами. Мы разделим опасности поровну.
 Майкл почувствовал благодарность к Абу за его верность.
 — Тебе известен план города? — спросил он.
 — Я не знаком с той частью, которая нам нужна, господин. Расспрошу людей на рынке.
 Они поехали по узкой улочке, уставленной по краям тележками и палатками торговцев. В нос бил резкий запах несвежего мяса и рыбы, повсюду громоздились корзины с овощами и фруктами, кожаные изделия, кухонная утварь.
 Странники спешились. Абу сунул монету мальчишке, велев ему присмотреть за лошадьми, и повел Майкла в кофейню, где собирались местные жители, чтобы покурить кальян и сыграть в нарды. Им налили кофе, который показался Майклу слишком крепким и приторным. Тем не менее он заставил себя выпить всю чашку.
 В тот момент, когда им подали курятину, пропитанную жиром, с улицы раздался топот множества копыт. Кто-то, возбужденно тараторя, ворвался в кофейню. Началась суматоха.
 — Кажется, шакал проглотил приманку, — с невинной улыбкой прошептал Абу. — Это отборная гвардия Сиди, и он уводит ее из города. Еще бы! Самые верные союзники Сиди — хакаши — подверглись нападению, и он спешит им на помощь.
 — Ты гений, Абу, — рассмеялся Майкл. — Видно, что тебя учил великий Хаким.
 Принц Халдун и шейх Хаким, прижавшись к склону песчаного холма, наблюдали, как мимо в бешеной скачке проносятся люди Сиди.
 — Зеленоглазый умен, а турок глуп, — презрительно пробормотал Хаким.
 Халдун повернул голову, чтобы посмотреть на твердыню противника.
 — Вся надежда на то, что Майклу удастся найти своего отца и вызволить его из Калдои, пока Сиди не узнал, что его одурачили.
 — Да будет на то воля Аллаха.
 Майкл отхлебнул остывший кофе.
 — Через час солнце начнет садиться, и тогда можно будет идти. В темноте легче пробраться незамеченными.
 Выглянув в окно, Абу увидел, что несколько гвардейцев Сиди бегают от дома к дому, барабаня в двери, и расспрашивают о чем-то жителей.
 — Кажется, нас ждут неприятности, господин. Не исключено, что вас уже ищут.
 — Надо посмотреть, нет ли здесь черного хода, — откликнулся Майкл.
 Они быстро спустились по лестнице, прошли через задымленную кухню и, выскользнув через черный ход, сразу же наткнулись на четырех гвардейцев.
 — Бегите, господин. Я задержу их! — выкрикнул Абу.
 — Останемся вместе, — ответил Майкл, разрядив свой пистолет в одного из противников.
 Но к ним подскочили еще пятеро. Получив сильный удар по голове, Майкл начал оседать. Он успел увидеть, как один из врагов выстрелил Абу в лицо.
 Не оставалось сомнений, что его верный спутник погиб.
 — Нет! — закричал Майкл, и глаза его затянула черная пелена.
 Он был уже без сознания, когда кто-то сорвал повязку с его головы и раздвинул ему веки.
 — Это он — Ахдар Акраба. Наш хозяин щедро наградит нас.
 — Шейх Сиди умчался со своей гвардией. Что же нам делать?
 Главный среди нападавших, видимо, не знал ответа на этот вопрос.
 — Сегодня вечером нам уже не догнать нашего господина. Мы пошлем к нему самого быстрого гонца.
 — А что делать с Зеленоглазым?
 — Бросьте его в темницу к другому англичанину.




 23


 Подавив в себе страх, Мэллори опустила на лицо чадру. Они приближались к Калдое.
 — Не беспокойтесь, госпожа, — постарался ободрить ее Фейсал. — Со мной вам нечего бояться.
 Дюжий охранник у ворот, бросив на них подозрительный взгляд, велел им остановиться. Его темные глаза смотрели враждебно, а в голосе звучали зловещие нотки. Фейсал несколько минут что-то объяснял ему, и затем, неохотно махнув рукой, страж пропустил их.
 — Тысяча извинений, госпожа, — виновато произнес Фейсал, — мне пришлось сказать, что вы моя жена.
 Мэллори улыбнулась в ответ.
 — Что ж, если нас пускали в город лишь на таком условии, ты поступил правильно. Отлично придумано!
 Однако темное лицо Фейсала нахмурилось.
 — Не надо было мне вас сюда привозить, госпожа. Стражник сказал, что они стали бдительнее охранять городские ворота, потому что Калдоя находится в состоянии войны с племенами саварка и джебалия.
 — Война уже началась… — испуганно произнесла Мэллори. — Мы должны поспешить, чтобы отыскать отца моего мужа! Как ты думаешь, почему он впустил нас? — спросила она, подозрительно оглянувшись на стражника.
 — Я сказал ему, что мы приехали в гости к моему двоюродному брату Габлю. Стражник его знает, вот и разрешил нам въехать. Нам повезло, что мы сделали это именно сейчас, госпожа. Они намерены укрепить город.
 На секунду у Мэллори мелькнула мысль о том, что, пока есть возможность, лучше бы отсюда уехать. Страшно было подумать о том, что Калдоя может оказаться для них западней. Им удалось проникнуть внутрь, но не было никакого плана на тот случай, если придется бежать из города. Несколько раз прерывисто вздохнув, она повернулась к Фейсалу.
 — Сейчас же проводи меня к башне.
 — Но это небезопасно, госпожа. Не лучше ли будет, если я отведу вас в дом моей тетушки, а сам тем временем поищу двоюродного брата?
 — Нет, — упрямо ответила Мэллори. — Если начнется битва, мы должны немедленно освободить отца моего мужа.
 Глаза Фейсала наполнились страхом.
 — То, о чем вы просите, очень опасно. Если нас обнаружат, это будет означать верную смерть. Мэллори попыталась изменить подход:
 — Фейсал, в битве, которая вот-вот начнется, против шейха Сиди будут сражаться твои друзья и родственники из Камар-Гинины. Если нам удастся освободить отца лорда Майкла, это будет означать, что мы по-своему боремся против шейха Сиди. Нас только двое, но мы способны нанести ему удар в самое сердце и уязвить его гордость.
 В глазах Фейсала внезапно вспыхнул огонь.
 — Да, мы способны на это, госпожа.
 — Я рада, что ты согласен.
 — И все же, не позволите ли мне оставить вас у моей тетушки, пока я не поговорю с двоюродным братом?
 — В твоих словах звучит мудрость, Фейсал. Я соглашусь побыть у твоей тетушки, но лишь до того момента, как ты поговоришь с братом. Ни минутой дольше!
 Голова раскалывалась. Очнувшись, Майкл попытался встать, но лишь вздрогнул от боли, которая пронизала все его тело.
 — Осторожно, Майкл.
 Он заморгал глазами, пытаясь привыкнуть к темноте.
 — Отец? Это ты или у меня бред?
 — Я! Это я, Майкл. Но что здесь делаешь ты?
 Проглотив комок, подкативший к горлу, Майкл нащупал во тьме руку отца.
 — Слава Богу, ты жив!
 — Если можно назвать это жизнью. — Рейли обтер тряпицей рубец, вздувшийся на голове сына. — Выдержишь?
 — Думаю, что выдержу.
 Рейли помог сыну встать на ноги. Они долго смотрели друг на друга, и Майкл заметил, что его отец чисто выбрит и выглядит вполне ухоженным. Видимо, тюремщики обращались с ним не так уж плохо. Однако, приглядевшись, он увидел, что отец постарел и похудел, а на висках его заметно прибавилось седины.
 Справившись с потрясением от встречи с сыном, одетым в арабское платье, Рейли вгляделся в лицо Майкла и увидел в нем нечто новое. Незнакомой была не только зрелость сына. В чертах молодого человека читались сила и уверенность, на устах застыла скептическая усмешка. В глазах больше не прыгали смешливые огоньки — взгляд их был жестким и недоверчивым.
 «Что могло так изменить моего сына?» — спрашивал себя Рейли. Впрочем, об этом еще будет время поговорить.
 — Голова сильно болит? — спросил он наконец.
 — Болит чертовски, отец! Как, впрочем, и все остальное.
 — Что произошло? Почему ты здесь? — В голосе отца прозвучал упрек.
 — Я здесь из-за тебя, отец. А о том, что произошло, мне трудно судить. Проникнуть в город мне помог друг, но, видимо, меня ждали, и я оказался в руках воинов Сиди. Нас поджидали в переулке. Мой спутник убит, а меня оглушили ударом по голове.
 — Я не спрашиваю, как ты пробрался в Калдою. — Голос отца прозвучал сурово. — Я хочу знать, что ты делаешь в Египте? Надеюсь, ты теперь убедился в опрометчивости своих поступков?
 Эти слова поставили Майкла в тупик.
 — Ты должен был знать, что я приду! Разве ты не ждал меня?
 — Я надеялся, что ты не дашь себя заманить в эту сеть интриг. — Жестом велев Майклу сесть на стул, Рейли продолжал прижимать влажную ткань к его ране. — И, конечно же, я не хотел увидеть тебя рядом с собой в тюремной камере.
 — Ты ведь знаешь, мама не находит себе места после твоего исчезновения. Она не успокоится, пока ты не вернешься в Англию.
 Услышав о жене, Рейли несколько смягчился.
 — Как чувствует себя мать?
 — Без тебя она полумертвая. — Майкл не мог кривить душой. — Я никогда не видел ее в таком отчаянии.
 — Расскажи о семье. Как вы живете? Лишь мысли о каждом из вас помогали мне не сойти с ума все те месяцы, что я провел здесь.
 — Как раз накануне моего отъезда из Англии Эрриан родила дочь. Матушка получила известие о том, что обе они чувствуют себя хорошо.
 — У меня появилась внучка, — обрадовано улыбнулся Рейли. — Еще одна веская причина попытаться выбраться из этого ада. И все же я беспокоюсь о твоей матери.
 — Я уверен, Эрриан и Уоррик делают все, чтобы поддерживать в матушке надежду. К тому же рядом с ними тетя Мэри. Ты же знаешь ее — она никому не позволит упасть духом. Тебе нет нужды тревожиться, отец.
 — Милая Мэри! Кажется, я даже соскучился по ней. — Рейли отбросил тряпку и принялся рассматривать кровоподтек на голове Майкла. — Я думаю, ты будешь жить. Во всяком случае — до тех пор, пока наш тюремщик не решит, как с нами поступить.
 — Не теряй надежды. У меня есть друзья, которые попытаются освободить нас. Рейли был настроен скептически.
 — С большой долей вероятности могу утверждать, что они вскоре окажутся в этом застенке вместе с нами.
 — Кто угодно, только не мои друзья! Они сильны и изобретательны. Ты слышал о городе Камар-Гинина или племени джебалия, которое его населяет?
 — До меня доходили слухи, что где-то в пустыне есть город с таким названием. Доводилось слышать и то, что это скорее выдумка, чем факт.
 — Этот город действительно существует. Принц Халдун, чей отец является правителем города, стал моим другом. Он спас мне жизнь и помог узнать, где ты находишься.
 — И все же не вижу, каким образом он может помочь нам. Стены Калдои высоки и хорошо охраняются.
 — Ты еще не знаешь, что назревает война, отец. Многие племена бедуинов собрались вместе, чтобы помочь принцу Халдуну изгнать шейха Сиди Ахмеда из Египта. Теперь они — внушительная сила. В этот момент шейх Сиди несется прямиком в расставленную ему ловушку. Если принцу Халдуну будет сопутствовать удача, Сиди, возможно, уже никогда не вернется в Калдою.
 — За время, проведенное в плену, я разузнал кое-что об обороне города. Численность войск при штурме Калдои не имеет значения — никому не дано разрушить ее стен. И что бы ты ни думал, Майкл, Сиди Ахмеда не так уж легко уничтожить. Он постоянно находится в окружении армии телохранителей, которые с радостью отдадут за него жизнь.
 Голос Рейли вдруг погрустнел.
 — Нет ли каких-нибудь известий об Оливере? Не в силах смотреть отцу в глаза, Майкл опустил голову.
 — Он был убит в ту ночь, когда тебя похитили. Прости, отец.
 Долгое время Рейли молчал.
 — Я опасался этого. Не могу представить, как буду жить без Оливера. Он был рядом со мной так долго, что научился угадывать мои желания, прежде чем я успевал попросить его о чем-либо.
 — Знаю, отец. Нам всем будет не хватать его. Наступило долгое, тягостное молчание. Наконец Рейли заговорил:
 — Ну вот ты и нашел меня, Майкл. Видимо, излишне полагать, что у тебя есть конкретный план, как нам выбраться из этой чертовой дыры?
 — Теперь, когда я сам пленник, мне неизвестно, что произойдет. Мне отпущено всего два дня, чтобы спасти вас, прежде чем Халдун пойдет на приступ.
 — Мы попали в руки злодея, Майкл. Он держит меня в плену, поскольку ему льстит мысль о том, что, распоряжаясь мною как заложником, он способен диктовать свою волю Ее Величеству.
 Майкл поднялся со стула, его ноющие мышцы напряглись.
 — С тобой здесь плохо обращаются?
 — Вначале меня содержали в крохотной камере, куда не проникал свет, и кормили только жидкой вонючей похлебкой. Но через какое-то время перевели сюда и позволили носить собственную одежду. Еду, которую мне теперь дают, не назовешь аппетитной, но, во всяком случае, ее можно считать вполне сносной.
 Майкл впервые окинул взглядом стены темницы. Они были чистыми, каменный пол устлан ковром. Тут стояли кровать, стол и пара стульев. Все это тускло освещал свисавший с деревянной балки фонарь.
 Взглянув на отца, сын выдавил из себя улыбку.
 — Возможно, в Калдое подобные апартаменты и считаются роскошными, но я бы предпочел им самый скромный коттедж в Равенуорте.
 От этих слов Рейли вдруг как-то сник и опустился на кровать.
 — Мне удавалось сохранять рассудок незамутненным благодаря воспоминаниям о доме, о каждом ручейке и дереве в Равенуорте. Я пытался представить, что делает в это время твоя мать, гадал, как твои дела в Лондоне, родит ли Эрриан девочку или мальчика…
 Майкл присел рядом.
 — Ты еще увидишь мать и скоро будешь нянчить свою новорожденную внучку.
 Рейли хотелось быть таким же оптимистом, но после долгого пребывания в заточении у него не осталось надежды. Больше всего сейчас он жалел о том, что его сын тоже стал пленником.
 — Позволив себя схватить, Майкл, ты дал Сиди оружие, которое он использует против меня. Он испробовал множество способов, пытаясь сломить меня, но пока ему это не удалось. Теперь же ему может прийти в голову, что есть способ согнуть мою волю, угрожая отнять у тебя жизнь. И ему, наверное, удастся победить меня, используя тебя в качестве заложника.
 — Чего же этот сумасшедший хочет от тебя, отец?
 — Он хочет унизить меня.
 — Но зачем?
 — Вероятно, подлые люди чувствуют себя великими, когда топчут других. Я бросил ему вызов, и он одержим идеей заставить меня молить о пощаде.
 — В таком случае ни один из нас не удовлетворит его навязчивого желания, — взволнованно ответил Майкл.
 Рейли бросил на сына пристальный взгляд.
 — А ты изменился, Майкл. Я все пытаюсь увидеть в тебе мальчика, но вижу мужчину.
 — Да, я во многом стал другим.
 — В тебе появилось нечто, чего я не могу уловить.
 Майкл поднял голову и встретился с отцом взглядом.
 — С тех пор как я прибыл в Египет, мне не раз приходилось убивать и самому смотреть смерти в лицо. Я пошел бы на все, чтобы найти тебя, и шейх Сиди не сможет заставить меня бояться.
 — Не будь столь самоуверен, Майкл. Ты никогда не встречался с подобным человеком. — В голосе Рейли звучало предупреждение. — Не позволяй ему сломить тебя — а он, несомненно, постарается сделать это. Если ему это удастся, то он потеряет к тебе интерес… Тех, кто ему наскучил, он убивает. Майклу все же удалось улыбнуться.
 — Я — Майкл Винтер. И если он не смог сломить тебя, то ему не удастся сделать это и со мной.
 Вглядываясь в лицо сына, Рейли думал о том, насколько была бы горда Кэссиди, увидев, каким мужчиной стал Майкл.
 Оба замолчали. В конце концов Майкл решил перевести разговор в менее тягостное русло.
 — Кстати, кроме маленькой дочки Эрриан, в нашем семействе есть еще прибавление. Рейли выглядел озадаченным.
 — Возможно ли это? Не может быть, чтобы тетушка Мэри еще раз вышла замуж — в ее-то возрасте…
 — Нет, речь не о тете Мэри. Перед тобой — молодожен.
 — Что?!
 — Не спрашивай, как это произошло, поскольку я не уверен, что сам знаю все причины.
 — Итак, — уныло произнес Рейли, — ты в конце концов женился на леди Саманте. Я так и знал.
 — Нет, я женился не на леди Саманте. Моей избранницей стала бесстрашная рыжеволосая, не по годам развитая девушка. С тех пор как я покинул Англию, она все время возникала на моем пути. Впрочем, отец, я думаю, ты одобришь мой выбор.
 Увидеть сына женатым было заветным желанием Рейли. Однако, поскольку Майклу предстояло в будущем стать герцогом Равенуортским, первоочередным условием женитьбы было то, чтобы невеста стала ему достойной парой.
 — И кто же эта женщина, которая убедила тебя отказаться от беспутного образа жизни?
 — Это леди Мэллори Стэнхоуп.
 — Стэнхоуп… Стэнхоуп? — Рейли наморщил лоб. — Эта фамилия кажется мне знакомой, вот только никак не припомню, где я ее слышал.
 — У тебя не было случая встретиться с Мэллори, отец. Ведь всю свою жизнь она провела в деревне.
 Рейли пытался прочесть ответ на загадку в глазах сына.
 — Надеюсь, ее репутация безупречна?
 — О, конечно, можешь не сомневаться! Она прибыла в Египет к родителям. Они, кажется, разыскивают экспонаты для британских музеев.
 — Да-да, я слышал о них, но не знаком лично. — Рейли покачал головой, словно не до конца веря в то, о чем говорит ему Майкл. — Все это весьма неожиданно. Был бы очень рад познакомиться с этой… твоей женой.
 — Конечно, познакомишься и увидишь, что Мэллори не похожа ни на кого, с кем тебе до этого доводилось встречаться, — сказал Майкл и добавил с улыбкой: — Правда, это не совсем так. Вероятно, она чем-то походит на Эрриан, но — с характером.
 Рейли выдавил смешок.
 — Да помогут тебе небеса, коли это так, потому что в подобном случае тебе не быть самому себе хозяином. Судя по описанию, речь идет о женщине, похожей скорее на твою матушку.
 — Однако я не уверен, насколько глубоки мои чувства к ней, — пробормотал Майкл, сознавая, что не может назвать отцу истинную причину своей женитьбы.
 Рейли потрепал сына по спине.
 — По всей видимости, твои чувства очень глубоки, иначе бы ты не женился. Сейчас я наблюдал, как ты говоришь о ней, и заметил в твоих глазах выражение, которого раньше никогда не видел. Поздравляю тебя, Майкл! И всей душой хочу познакомиться с невесткой… — Запнувшись, отец помрачнел. — Если мы когда-нибудь выберемся из этой темницы.
 — Не теряй надежды, отец. Принц Халдун разрушит стены города и освободит нас. Он не остановится, пока Сиди не умрет или не будет изгнан из страны.
 — Мне бы твою уверенность…
 Майкл ничего не сказал в ответ. Ему не хотелось идти на поводу у сомнений, которые потихоньку закрадывались в его душу.
 Отец и сын были в ловушке. Им не оставалось ничего иного, как ждать, пока кто-нибудь освободит их.




 24


 Мэллори откинула тяжелую чадру, когда они с Фейсалом вышли в садик, зеленевший за домом его тетушки. Сама тетушка, не говорившая по-английски, приветствовала гостью улыбками и поклонами. Худенькая женщина с теплыми карими глазами поддерживала в доме идеальную чистоту — то и дело протирала мебель или скребла пол, ползая на коленях. Она чем-то напоминала Мэллори кузину Фиби.
 — Мои дядя и тетя рады принять вас в своем доме, госпожа.
 — Понимают ли они, кто я и почему здесь?
 — Они знают лишь то, что вы великая госпожа, попавшая в беду. Еще им известно, что вы англичанка.
 — Но если кто-то разнюхает, что они предоставили мне свой кров, на их голову может обрушиться наказание. Я не хотела бы навлечь на них беду.
 Фейсал сверкнул глазами.
 — Не бойтесь, госпожа. Они предпочтут увидеть кости Сиди, высушенные в пустыне солнцем, нежели оказать любезность турку. У моей семьи множество причин ненавидеть этого злодея.
 — Но твой двоюродный брат Габль служит в его страже. Уж он-то, должно быть, хранит верность Сиди?
 — Всем надо кушать, госпожа. Даже если иногда приходится брать пищу из рук дьявола.
 — Ты должен немедленно поговорить со своим двоюродным братом. Упроси его выведать все что можно о герцоге Рейли. Я уверена, если мы не поможем ему в ближайшее время, будет поздно.
 — Я поспешу и сделаю все, как вы велите, госпожа, но я опасаюсь за вас.
 — Не думай об этом. Ты уверен, что твой двоюродный брат поможет мне?
 Глаза Фейсала сузились от гнева.
 — Он сделает все, чтобы отомстить турку, убившему его жену и сына. Когда те, на свое несчастье, встретились ему на дороге, Сиди затоптал их конем. Габль обязательно поможет нам!
 — Я буду молиться за то, чтобы это свершилось.
 — Вы должны пообещать мне, что останетесь здесь, пока я не приду за вами, госпожа, — настаивал Фейсал.
 — Даю слово, что дождусь тебя. Но не заставляй меня ждать слишком долго.
 — Я не вернусь, пока не разузнаю чего-либо о знатном англичанине.
 Они подошли к дому. Возле двери Фейсал замялся. Было видно, что он хочет что-то сказать, но не решается. Наконец, потупив взгляд, Фейсал заговорил:
 — Не лучше ли вам позволить мне и моему двоюродному брату попытаться вдвоем освободить пленника? Если вам причинят зло, вина падет на меня.
 — Не пытайся отговорить меня, Фейсал! Приходи за мной, как только будешь готов. Он обеспокоено посмотрел на нее.
 — Хорошо, госпожа.
 Дотронувшись до его руки, Мэллори посмотрела Фейсалу прямо в глаза.
 — Я никогда не смогу отблагодарить тебя за все, что ты делаешь, — произнесла она. — Даже если удача отвернется от нас, я всегда буду благодарна тебе за то, что ты помог мне хотя бы попытаться добиться цели.
 — Рад услужить великой госпоже, — широко улыбнулся он в ответ, обнажив неровные зубы. — Пусть даже мне придется распроститься с головой, когда принц и хозяин узнают, что я натворил.
 С тех пор как Майкла схватили и бросили в одну камеру с отцом, прошло два дня. Они ждали весточки с воли, которая дала бы им надежду на освобождение, но тщетно. Охранники были неизменно молчаливы и угрюмы. И вот однажды вечером в камеру вошли двое личных охранников Сиди.
 — Пойдешь с нами! — рявкнул один из них, схватив Майкла и подтолкнув его к двери.
 Рейли попытался вмешаться, но его ударили рукояткой сабли так, что он пошатнулся. Майкл решил вступиться за отца. Тогда подскочили еще двое стражников и силой вытолкали его из камеры.
 Преодолев несколько лестничных маршей и темных коридоров, Майкл оказался перед тяжелой железной дверью. В скважине заскрежетал ключ, и дверь распахнулась. Майкла втолкнули внутрь так сильно, что он едва не упал.
 То, что открылось перед его глазами, заставило бы содрогнуться даже самого стойкого человека. Воздух был пропитан тошнотворным запахом. С каменных стен свисали цепи, стояло несколько столов, залитых кровью. На проржавевших подставках располагались орудия пыток. Не вызывало сомнений, что здесь творились величайшие злодеяния.
 Майкла заковали в цепи и привязали к стене. Внезапно будто из пустоты перед ним возник человек в черном балахоне с серебряным шитьем.
 — Что ж, Ахдар Акраба, — произнес он, — наконец ты в моих руках. До чего же глупо с моей стороны было тратить силы на твою поимку, когда всего-то и требовалось оставить дверь открытой. Скоро твой труп будет красоваться над главными воротами города, пусть все видят, что я оказался сильнее тебя.
 Майкл хладнокровно уставился в черные глаза говорившего. Это был не кто иной, как сам шейх Сиди Ахмед.
 — Запоздалая встреча, турецкая собака, — огрызнулся Майкл.
 Сиди приблизился к нему. На его тонких губах змеилась злобная улыбка.
 — Ты столь же дерзок, как и твой отец, но скоро ты станешь молить о смерти как об избавлении.
 — Я никогда и ни о чем не буду молить тебя. Сиди подозвал кого-то, щелкнув пальцами.
 — Поверните этого дерзкого лицом к стене и снимите с него одежду.
 Два охранника немедленно повиновались приказу. Уткнувшись лицом в осклизлый камень, Майкл почувствовал, как на спине затрещала срываемая одежда. Попытавшись высвободиться, он изо всех сил рванул цепи, но те крепко держали его руки.
 — Каждому человеку есть чего бояться, каждый уязвим, — саркастически молвил Сиди. — Интересно, сколько времени мне потребуется, чтобы найти твое слабое место? Мне предстоит сделать то же и с твоим отцом, и я успею добиться этого прежде, чем он умрет.
 В ответ Майкл рассмеялся.
 — Делай что хочешь, и давай закончим на этом разговор. Если ты не можешь сломить моего отца, то не сломишь и меня. Не теряй времени даром. Или ты хочешь заговорить меня до смерти?
 Голос Сиди зазвучал резко, словно щелканье кнута:
 — Ты несговорчив, как и твой отец, но я найду в тебе слабину, а потом наступит его черед.
 — Не думаю.
 — Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь отвечать!
 Майкл промолчал, лишь расправив плечи.
 — Где и когда мой племянник намерен нанести удар?
 — Откуда мне знать? Я даже не знаю, кто твой племянник.
 Сиди заговорил вкрадчивым тоном:
 — Зачем эта игра? Я же знаю, что тебя поддерживает мой племянник — принц Халдун. Мои люди следили за тобой с тех пор, как ты спас его от смерти на борту корабля.
 — Твои головорезы — никчемные дураки, — с насмешкой парировал Майкл. — Остается надеяться, что остальные твои воины лучше обучены, чем те, которых я до сих пор видел.
 Сиди был готов сорваться, и Майкл понял, что задел чувствительную струну.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Ты послал своих людей убить Халдуна на борту «Иберии», но им это не удалось. Позже они пытались захватить меня, и вновь у них ничего не получилось. Ты даже постарался выкрасть леди Мэллори, но и тут все пошло насмарку. Трудно заставить себя бояться таких неумех, — продолжал издеваться Майкл.
 Взвизгнув от бешенства, Сиди взмахнул хлыстом. Прежде чем Майкл успел сказать еще слово, в его спину впилась плеть. Боль обожгла все тело, но он лишь зажмурился, подумав о том, какой выдержки ожидал от него отец.
 — Дерзкая собака! — завопил Сиди, еще раз ударив Майкла.
 Хлыст жег, словно жало, от боли перехватило дыхание. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Майкл попытался думать о чем-нибудь другом, чтобы отвлечься от мучений. Перед его мысленным взором предстали голубые глаза Мэллори. Он заставлял себя вспоминать о ее мягкой коже, а кнут за спиной продолжал со свистом рассекать воздух.
 — Кричи! — злобно шипел Сиди. — Моли о пощаде, и я, быть может, помилую тебя. Проси моей милости, скотина! — взвыл он громче.
 — Никогда, — прошептал Майкл, ноги которого подкашивались под ударами. А кнут свистел снова и снова.
 — Проси о пощаде! — требовал Сиди, взмахивая кнутом.
 — Пусть Господь швырнет твою проклятую душу в ад! — ответил Майкл, до крови кусая губы. Он пытался удержать в памяти голубые глаза, но они уплывали, и боль становилась единственной реальностью. Кнут глубоко врезался в тело, и Майкл провалился в бездонную черную пропасть.
 Мэллори сидела в саду в тени дерева, нетерпеливо дожидаясь возвращения Фейсала. Он отсутствовал несколько часов: солнце уже садилось. Возможно, с ним что-то случилось, беспокоилась она. Что, если его схватили и теперь он сам попал в тюрьму?
 Заслышав легкие шаги, она подняла голову и увидела, что к ней подошла тетушка Фейсала с подносом, уставленным едой. Протянув поднос, женщина улыбнулась.
 Улыбнувшись и кивнув в ответ, Мэллори поднесла к губам бокал. Это был фруктовый сок.
 — Спасибо. Очень вкусно. Женщина поставила поднос ей на колени. После того как тетушка вернулась в дом, Мэллори взяла кусочек сыра и отщипнула край кишка — плоской египетской лепешки, к которым она уже успела привыкнуть. Она ела с аппетитом, а ведь раньше и не догадывалась, насколько голодна. По всей видимости, дядя и тетя Фейсала были очень бедны, но без колебаний делились с ней всем, что у них было.
 Старики устроились на ночлег, оставив Мэллори одну в комнатке, которая служила гостиной. Свеча почти догорела, а она все ждала. Наконец дверь отворилась, и на пороге появился Фейсал. Вид его был угрюм.
 — Ты говорил с двоюродным братом? — спросила Мэллори, вскочив на ноги.
 — Да, и он согласен помочь. Она захлопала в ладоши.
 — Прекрасно!
 — Не так уж все прекрасно, госпожа. Он вызвался охранять башню, но сможет выйти в дозор не раньше, чем через три дня.
 — Но тогда будет слишком поздно! — побледнела Мэллори.
 — Боюсь, что да, — согласился Фейсал. — Мне следует увезти вас из города, прежде чем начнутся неприятности.
 — Я не уеду, пока не узнаю о судьбе отца моего мужа. Видел ли его твой брат?
 — Нет, госпожа. Габлю позволяют охранять лишь вход. Ему запрещено общаться с узником. Он сказал мне, что один охранник стоит у двери снаружи, а второй, с ключом от камеры, находится внутри. Сладить с обоими будет нелегко.
 — И все же ты должен вернуться и убедить твоего двоюродного брата найти способ помочь нам. Я боюсь, что они убьют герцога, едва начнется сражение.
 Фейсал увидел под ее глазами черные круги. Он начинал восхищаться этой женщиной, которая не хотела сдаваться, несмотря на все препятствия.
 — Сегодня ночью я поговорю с Габлем еще раз, и мы попытаемся составить план. Но вам, госпожа, надо отдохнуть.
 — Я еле жива, — кивнула Мэллори, — но вряд ли смогу заснуть.
 Фейсал вложил ей в руку зажженную свечу.
 — Моя тетя подготовила для вас спальню. Вам необходимо поспать.
 — Я попытаюсь, но не забудь, я буду ждать твоего возвращения, — сказала она, дотронувшись до его руки. — Как мне отблагодарить тебя за все, что ты сделал?
 Фейсал улыбнулся. Его грудь распирало от гордости.
 — Я готов умереть за вас, госпожа.
 Мэллори задумчиво сдвинула брови. Она была не в состоянии понять готовность египтян к самопожертвованию. Но не могла и не оценить той верности, которую они беззаветно дарили ей.
 Двое охранников поддерживали бесчувственное тело Майкла, третий отворил дверь в камеру. Рейли подбежал к сыну и стал ощупывать его.
 — Мерзавец! — глухо простонал он, оттолкнув одного из стражников. — Кто бил моего сына?
 Охранники с ухмылкой пожали плечами и вышли, захлопнув дверь.
 Герцогу стоило немалых сил дотащить Майкла до кровати и бережно уложить его на живот. Внутри у него все похолодело, когда он увидел, с какой жестокостью был избит сын. Багровые рубцы, открывшиеся взгляду Рейли, будто легли на его собственное тело. Нужно было немедленно промыть раны, и Рейли пришлось на время потушить в себе чувство гнева.
 Майкл шевельнулся и застонал, когда герцог начал омывать ему спину, но тут же вновь провалился в небытие. Отец был даже рад тому, что сын не чувствует страданий. Промыв раны, он в растерянности остановился. У него не было лекарств, и он больше ничем не мог помочь Майклу, хотя знал, какие муки ожидают сына, когда он очнется.
 Потом оцепенение прошло. Рейли метался из угла в угол, словно зверь в клетке. Он провел в каменном мешке так много дней, что даже начал свыкаться с мыслью о невозможности освобождения. Но теперь в нем крепла решимость вытащить отсюда сына, даже если ради этого потребуется пойти на сделку с самим дьяволом — Сиди.
 Отец сторожил покой сына, а сердце его клокотало от ненависти. Пусть это будет стоить Рейли жизни, но Сиди придется заплатить за свои злодеяния. Придет день, и месть свершится.
 Он вслушивался в бессвязный бред Майкла и размышлял о том, как будет вести себя Кэссиди, когда узнает, что случилось с их мальчиком.
 Майкл застонал сильнее. Рейли тут же подбежал к сыну. Скрипнув зубами, Майкл с трудом встал на ноги, но, чтобы не упасть, ему пришлось опереться на плечо отца.
 — Тебе не надо было вставать, — мягко выговорил ему Рейли. — Твои раны очень глубоки, Майкл.
 — Я не позволю ему победить себя.
 — Кто сделал это с тобой?
 — Наш друг Сиди. — Майкл поднял полный страдания взгляд на отца. — Довелось ли тебе отведать его хлыста?
 — Нет, он не истязал меня. Видишь, даже обеспечил мне комфорт. Комфорт клетки в зверинце. Я убью его за то, что он сделал с тобой!
 — Таким способом он хотел сделать больно вам, отец. Но я ни словом не проговорился.
 — О чем ты?
 — Сиди хотел знать все про Халдуна и его армию, а также о времени, когда они начнут наступление.
 Сердце Рейли сжалось от любви. Эту несгибаемость духа Майкл унаследовал от матери.
 — Значит, ты молча сносил побои, спасая друзей…
 — Признаюсь вам, отец, мне очень хотелось кричать, но я не доставил этому человеку удовольствия выслушивать мои мольбы.
 — Это коварный человек, Майкл. Он тщеславен и опасен.
 Ноги Майкла подкашивались, и отец вновь подвел его к кровати.
 — Тебе надо отдохнуть.
 — Нет, мне нужна сила духа.
 — Майкл, ты весь изранен, а у нас нет лекарств, чтобы вылечить твои раны. Сомневаюсь, что ты пройдешь от стены до стены без моей помощи.
 — Я должен выдержать все! Нет ли у тебя свежей рубашки?
 — Ты поступаешь неразумно! Разве можно надевать рубашку, когда на твоем теле открытые раны?
 — Я должен. Перевяжи меня, чтобы остановить кровь.
 — Кровь засохнет, и рубашка прилипнет к телу, — увещевал его Рейли. — Ты сойдешь с ума от боли, когда будешь снимать ее.
 — Не время думать об этом, отец. Скоро начнется битва, и мы должны быть готовы к ней. Я знаю, Халдун придет, чтобы спасти нас.
 Рейли помог сыну сесть, а затем полез в чемодан.
 — Будь по-твоему, Майкл, но я боюсь, что тебе придется пожалеть об этом.
 — Я готов на любые испытания, лишь бы вырваться отсюда. Думаю, на этот раз Сиди пришлет своих палачей за тобой, да и мало ли что еще ему взбредет на ум. Этот сумасшедший способен на все.
 Рейли достал белую рубаху и разорвал ее на бинты.
 — Жаль, у меня нет мази для твоих ран.
 — Перевязывай скорее, — скривился Майкл от боли. — Я вынесу любую муку, но только если она длится не очень долго.
 Мэллори лежала на кровати в небольшой спаленке, вздрагивая от беспокойных сновидений. Комнату наполняла свинцовая духота, занавески были неподвижны — сквозь окно не проникало ни малейшего дуновения. Девушке снилось, что она вновь в плену, из груди ее вырвался жалобный крик.
 — Госпожа, — послышался встревоженный голос из-за занавески, отделявшей спальню от другой комнаты. — Госпожа, проснитесь!
 — Это ты, Фейсал? — спросила Мэллори, приподнявшись.
 — Да, госпожа. Я принес вам добрые вести. Поспешите, у нас мало времени.
 Мэллори встряхнула головой, отгоняя остатки сна.
 — Подожди секунду.
 Она быстро оделась, сунув ноги в мягкие туфли из красной кожи. Когда Мэллори вышла из спальни, Фейсал и его тетя уже поджидали ее.
 — Что случилось? — вопросительно посмотрела она на Фейсала. — Ты придумал, как нам проникнуть в башню?
 — Да, госпожа. Двоюродный брат вызвался заменить охранника, чья очередь сторожить башню наступает сегодня ночью. Тот с радостью согласился. Нам очень повезло!
 — Означает ли это, что твой брат будет сегодня охранять герцога?
 — Ему осталось стоять на посту всего три часа. Мы должны торопиться. К тому же не надо забывать, что там есть еще два стражника, и нам предстоит справиться с ними.
 — Спасибо, — благодарно улыбнулась Мэллори.
 — Не нужно благодарностей. Я делаю это ради вас и великого англичанина.
 Пожилая женщина, широко улыбнувшись и произнеся несколько непонятных слов, протянула Мэллори черную накидку.
 — Моя тетя говорит, что дарит вам свою лучшую накидку, — перевел Фейсал.
 Мэллори обняла маленькую женщину, которая столь великодушно предоставила ей свой кров.
 — Пожалуйста, передай своей тетушке мою благодарность. Скажи, что я никогда не забуду ее доброты.
 Выслушав Фейсала, его тетя поклонилась Мэллори, дотронувшись до ее руки.
 — Она говорит, что призывает на вас милость Аллаха.
 Мэллори скрыла лицо под чадрой.
 — А теперь — в путь!




 25


 Полумесяц, висевший над Калдоей, бросал бледный отсвет на дома древнего города. Мэллори и Фейсал примостились на телеге, запряженной быками и нагруженной сыром и кувшинами с козьим молоком. Улицы были полны взбудораженным людом. Не обращая на них никакого внимания, горожане со страхом говорили о том, что надо готовиться к войне.
 Мэллори сидела рядом с Фейсалом, низко склонив голову и спрятав руки под покрывалом.
 — Когда мы выходили из дома, я заметила, что твои дядя и тетя собирают вещи. Надеюсь, ты предупредил их, что нельзя оставаться в городе.
 — Они направляются в лагерь бедуинов, откуда родом моя тетя. Должно быть, их уже нет в городе.
 Мэллори затаила дыхание, когда к ним приблизилась группа вооруженных всадников, и не дышала, пока те не проехали.
 — Не бойтесь, госпожа, — прошептал Фейсал. — Никому и в голову не придет, что вы выдаете себя за кого-то другого.
 Девушка Прикусила дрожащую губу.
 — Никогда бы не подумала, что буду так напугана.
 — Еще не поздно отвезти вас назад. — В голосе Фейсала послышалась нотка надежды.
 — Ни за что! Едем дальше.
 Скрипучая повозка колыхалась по изрезанной колеей улице так медленно, что Мэллори хотелось кричать от отчаяния. Ее сердце едва не выскочило из груди, когда рядом проскакал отряд, в котором насчитывалось не менее пятидесяти воинов.
 — Думаю, они готовятся к бою с принцем Халдуном, — заметил Фейсал.
 — Знаю. В эту минуту тебе наверняка хотелось бы быть рядом с ним.
 — Я приду к нему после того, как мы утрем Сиди нос, вырвав из его лап ценную добычу, — ответил тот.
 Их повозка застучала колесами по базарной площади, где люди убирали товары, закрывая на ночь торговлю.
 — Смотрите, госпожа, — взволнованно прозвучал голос Фейсала, — перед вами та самая башня!
 Подняв глаза, Мэллори вдруг осознала, насколько нелегка была задача, которую им предстояло выполнить.
 — До чего она огромна… Сможем ли мы в нее проникнуть?
 — Доверьтесь мне, госпожа. Я проведу вас внутрь… И выведу, если на то будет воля Аллаха.
 Заметив, что отец уснул, Майкл в немом отчаянии принялся смотреть в окно. Надежда на спасение оставляла его, но нельзя было допустить, чтобы это заметил отец. Три дня прошло с тех пор, как он приехал в Калдою. Если Халдун намеревался взять город приступом, он наверняка уже предпринял бы штурм. Чего же он медлит? Ответ был известен: Халдун дает Майклу дополнительное время, чтобы тот успел вызволить отца.
 Он резко повернулся, и боль пронзила спину, заставив его застонать. Сжав кулаки, Майкл держал все тело в напряжении до тех пор, пока боль понемногу не отступила.
 Его мысли вновь обратились к Мэллори. Они знали друг друга так мало, но она вызывала в нем совершенно незнакомые дотоле чувства.
 Майкл понимал, что им с отцом не выбраться живыми из логова Сиди. Если бы он знал, что Мэллори носит под сердцем его ребенка и род Винтеров не прервется, то мог бы умереть, ни о чем не жалея.
 Он закрыл глаза, но сон не приходил. Его попытка спасти отца потерпела сокрушительное фиаско. Приходилось сожалеть о многом, но он ни капли не жалел о том, что оказался рядом с отцом. Если придется умереть, они умрут вместе. Но каким горем это будет для матери и сестры… И он жалел их.
 «А Мэллори — будет ли горевать она?» — эта мысль не давала ему покоя.
 Фейсал остановил повозку у входа в черную башню. Соскочив на землю, он забарабанил кулаками в дверь. Мэллори осталась ждать в телеге.
 Дверь внезапно распахнулась, и на пороге выросла мужская фигура в зеленом одеянии. Наблюдая за их разговором, Мэллори поняла, что между мужчинами возник спор. Она заподозрила, что тот, кто встретил их, не был Габлем. Гримаса на лице охранника говорила о том, что он не слишком рад тому, что его потревожили.
 В конце концов Фейсал вернулся к повозке и еле слышно прошептал: «Не поднимайте головы». Он сунул ей в руки корзину.
 — Этот стражник знает, что я двоюродный брат Габля. Мне удалось убедить его, что вы сестра Габля и принесли ему обед.
 Войдя внутрь, Мэллори и Фейсал оказались в обширном зале, ярко освещенном факелами. Что-то буркнув, охранник открыл тяжелую деревянную дверь и тут же захлопнул ее за ними. Мэллори услышала, как в скважине повернулся ключ. Теперь путь к отступлению был отрезан. Оставалось только идти вперед.
 Пройдя по длинному лабиринту коридоров, они подошли к лестнице. Каменные ступени привели их наверх, в комнату, где двое мужчин за столом играли в нарды. Оба охранника встали, и Мэллори заметила на поясе одного из них связку ключей. Значит, другой — Габль, догадалась она.
 Фейсал, не мешкая, вступил с охранниками в разговор. Не понимая ни слова, Мэллори тем не менее догадалась, что Фейсал пустился в объяснения: сам он доводится Габлю двоюродным братом, а женщина — сестрой.
 Охранника с ключами не пришлось долго убеждать. Он вновь плюхнулся на стул, а Габль подошел к Мэллори.
 — Отвлеките стражника, предложив ему еды из вашей корзины, — приказал он свистящим шепотом. — Вам достаточно сказать слово «малакия» — это его любимое мясное блюдо.
 Мэллори кивнула, радуясь, что тяжелая чадра скрывает ее искаженное от страха лицо. Собрав все свое мужество, она пошла вперед, без конца повторяя про себя незнакомое арабское слово. Охранник взглянул на нее, и она сдернула с корзины кусок полотна, которым была укрыта еда.
 — Малакия? — спросила Мэллори, надеясь, что тот не заметит, как ее бьет нервная дрожь.
 Охранник довольно осклабился и полез в корзину, а затем с жадностью набросился на мясо с рисом. Мэллори искоса наблюдала, как Фейсал, неслышно подкравшись, ударил охранника по затылку рукояткой тяжелого меча. Оглушенный, тот мешком рухнул на пол.
 — Плохи дела, — сказал Фейсал, быстро сняв ключи с пояса валявшегося без сознания стражника и передав их Габлю. — Двоюродный брат говорит, что в камере сидит еще один англичанин.
 — Выводите обоих, — велела Мэллори. — Кто бы он ни был, я не брошу соотечественника в беде.
 — Это затруднит побег, — предупредил Фейсал, взяв в руки фонарь.
 — Все равно ведите обоих.
 — Мы должны спешить, — произнес по-арабски Габль, вставляя ключ в замок и жестом приглашая Фейсала идти за ним.
 — Оставайтесь здесь, — остановил Фейсал Мэллори. — Если стражник очнется, кричите, и я сразу же прибегу.
 Услышав приглушенные голоса, Майкл поднялся с кровати и прильнул к решетке. Его взору открылась довольно любопытная картина. В тюремном коридоре двое поочередно подходили к каждой камере. Наконец они остановились возле его двери.
 — Англичанин здесь? — спросил один из них.
 — Да, — резко ответил Майкл, полагая, что они, вероятно, получили приказ привести его или его отца к Сиди.
 Фейсал поднял фонарь повыше и уставился на Майкла.
 — Ахдар Акраба! Я и не знал, что вы здесь. Мы пришли лишь затем, чтобы спасти вашего отца. Рядом с сыном появился и сам Рейли.
 — Кто вы такие? — спросил Майкл подозрительным тоном. Он думал, что Сиди, должно быть, решил испробовать какую-нибудь новую утонченную пытку из своего богатого арсенала.
 — Я человек принца Халдуна.
 — Я не знаю тебя.
 Перепробовав несколько ключей, Габль наконец подобрал нужный. Дверь распахнулась.
 — Сейчас не время для разговоров, — нетерпеливо произнес он. — Надо немедленно уходить. Рейли и Майкл переглянулись.
 — Хуже не будет, — кивнул отец в знак согласия.
 Выйдя из камеры, Майкл едва не упал, и отцу пришлось поддержать его. Когда они пришли в комнату стражи, то увидели лежавшего без чувств охранника и арабку, лицо которой скрывала чадра.
 Мэллори смотрела на Майкла в немом удивлении. Каким образом он оказался в тюрьме? К тому же он, кажется, ранен. Лицо его было бледно и покрыто испариной. Она перевела взгляд на человека, который поддерживал Майкла. Это был его отец, герцог.
 Мэллори инстинктивно подалась вперед, чтобы подбежать к Майклу, но в этот момент раздался чей-то смех. Хохотал человек, появившийся на пороге в окружении двух телохранителей.
 — Итак, — произнес он нарочито сладким голосом, — птички собрались улететь в родное гнездышко. Но сегодня у них ничего не выйдет.
 — Это ты, Сиди, мерзавец! — в сердцах выкрикнул Рейли. — Так значит, это была ловушка?
 Сиди вальяжно вошел в «караулку». Его темные глаза буквально ощупывали каждого. Задержав ненадолго испытующий взгляд на Мэллори, турок вновь обернулся к герцогу.
 — Я был бы польщен, если бы вы попались в ловушку, расставленную именно мною, — сказал он. — Но у вашей светлости, кажется, есть друзья, готовые отдать свои ничтожные жизни, чтобы спасти вас. Вначале — ваш сын, теперь — вот эти несчастные.
 Сиди толкнул ногой лежащего охранника, но тот не пошевелился.
 — И им бы это удалось, — продолжал он, — если бы не кутерьма у городских ворот. Видите ли, ваши друзья сейчас штурмуют мой город. Вот я и пришел к вам, чтобы лишить вас жизни.
 Только сейчас все обратили внимание на звуки перестрелки. Не вызывало сомнений, что принц Халдун пошел на штурм города. Мэллори горестно склонила голову, сознавая, что лишь осложнила участь Майкла и его отца. На ее глазах Сиди вырвал пистолет из рук телохранителя.
 — Не соблаговолите ли сказать, ваша светлость, какой выстрел доставит вам больше мучений? — издевался турок. — Может быть, просто вогнать вам пулю в сердце? А может… может, прежде чем я прикончу вас, вы соизволите взглянуть, как умрет ваш сын?
 — Переходи к делу, — поднял голову Майкл. — Не жди от нас мольбы.
 — О нет, — процедил сквозь зубы Сиди, — разве Винтер может о чем-то молить? В любом случае эта ночь станет для вас последней. Но до того, как вы умрете, вам стоит узнать, что ваш друг принц Халдун обречен. Сейчас, когда мы говорим, его войска зажаты между стенами города и моей армией, которая подошла с тыла.
 Сиди поднял пистолет и нацелил его Майклу в сердце.
 — Полагаю, первым должен умереть сын. Никто не обращал внимания на Мэллори. Между тем она осторожно наклонилась к лежавшему без сознания охраннику, подняла его пистолет и прицелилась в турка. Она не знала, заряжен ли пистолет, она никогда не держала в руках оружия, но молила Господа, чтобы ее выстрел оказался точным. Направив дуло в грудь Сиди, Мэллори нажала на спусковой крючок…
 Рейли увидел, как на лице Сиди появилось удивленное выражение. Турок отшатнулся, цепляясь за спинку стула, и медленно перевел взгляд на женщину в черном с дымящимся пистолетом в руке.
 — Убейте… ее, — прохрипел он и упал навзничь, ударившись головой о каменный пол. Никто не сомневался в том, что Сиди мертв.
 Содрогнувшись, Мэллори уронила пистолет. Она только что лишила человека жизни. Но сделала это вынужденно — иначе он убил бы Майкла!
 Телохранители Сиди бросились к Мэллори, но она быстро отступила. Фейсал и Габль прикрыли ее собой, преградив охранникам дорогу.
 Что-то крича по-арабски, все четверо сцепились в ожесточенной схватке. Мэллори напряженно наблюдала за их боем, из которого в конце концов победителями вышли Фейсал и Габль.
 Схватив Мэллори за руку, Фейсал вытащил ее из комнаты. Его двоюродный брат жестом велел обоим англичанам следовать за ним. Все выбежали на улицу. Габль запер входную дверь и швырнул ключи в темноту ночи.
 — Я не хочу, чтобы мой муж узнал меня, — быстро шепнула Мэллори на ухо Фейсалу.
 — Но он будет горд тем, что вы сделали, госпожа, — тихо ответил он, помогая ей сесть в повозку.
 Фейсал взял с собой одежду и головную накидку лишь для одного. Рейли настоял на том, чтобы все это натянул на себя Майкл. Оба с трудом погрузились на телегу. По движениям Майкла было видно, что он испытывает мучительную боль.
 Габль, как мог, замаскировал англичан от посторонних взглядов.
 Перестрелка у ворот усилилась. Там шла кровавая битва.
 Прыгнув в повозку, Фейсал стал погонять волов.
 Габль примостился сзади.
 — Куда мы направляемся? — спросил Рейли.
 — Я отвезу вас в дом своей тети, — ответил Фейсал. — Там вы будете в безопасности, пока не появится возможность тайком вывезти вас из города.
 Из своего укрытия Рейли наблюдал, как один из их спасителей мастерски управляет повозкой в царящем хаосе.
 — Как нам отблагодарить вас за то, что вы для нас сделали?
 — Не нужно благодарностей. Для нас это было честью.
 — Твоя жена говорит по-английски? — поинтересовался Майкл.
 — Нет, — тут же солгал Фейсал, — ей неизвестен ваш язык.
 — Не можешь ли ты поблагодарить ее за то, что она спасла мне жизнь?
 — Она не нуждается в благодарности, великий господин.
 — Мне неизвестно, почему вы втроем рисковали своей жизнью ради нашего спасения, но я позабочусь о том, чтобы ваша самоотверженность была вознаграждена.
 Мэллори сидела, не поднимая головы. У нее бежали мурашки при мысли о том, что случилось бы, если бы пленников не удалось спасти сегодня ночью. Судорожно сцепив пальцы, она размышляла и над тем, как сможет жить, совершив тяжкий грех — убийство человека.
 Повозка гремела на выбоинах, все дальше удаляясь от зловещей башни. Майкл попытался сесть.
 — Я должен открыть ворота, отец, — убежденно произнес он. — Вы же слышали, что сказал Сиди: Халдун и его люди оказались в ловушке под перекрестным огнем. Я не могу оставить их в беде.
 — Я сам отправлюсь к воротам, — сказал Рейли. Соскользнув с повозки, Майкл скрючился от боли, но заставил себя выпрямиться.
 — Ты не можешь сделать этого, отец, — возразил он. — Ты даже не знаешь, как добраться до ворот.
 Рейли попросил Фейсала остановиться и, когда тот повиновался, подошел к сыну.
 — Будь благоразумен, Майкл! Ты еле стоишь на ногах, как же ты собираешься пробиться к воротам?
 — Я должен сделать это, отец. Мои друзья надеются на меня.
 — Тогда я иду с тобой, — вызвался Рейли.
 — Нет, тебе не дойти до ворот. Любой опознает в тебе англичанина. И если я буду тревожиться за тебя, то наверняка не справлюсь с тем, что должен сделать. Пойми, отец, за этими воротами гибнут мои друзья.
 Посмотрев сыну в глаза, Рейли отступил. Как отец, он хотел быть рядом с сыном, чтобы оградить его от опасности, но, как мужчина, понимал, что Майкл должен идти один.
 — Где же мы встретимся? — спросил Рейли. Рядом с Майклом встал Габль, сказав что-то по-арабски.
 — Мой двоюродный брат говорит, что пойдет с вами, господин, — перевел Фейсал. — Он может находиться среди врагов, не вызывая подозрений. Потом он приведет вас в дом своих родителей, куда я сейчас отвезу вашего отца.
 Мэллори хотела крикнуть Майклу, чтобы тот не уходил, но не посмела. Она видела, что лицо его перекошено от боли. Сможет ли он дойти до ворот?
 Нетерпеливо взмахнув рукой, Майкл приказал Фейсалу продолжать путь.
 Волы медленно потащили повозку дальше, а Мэллори, обернувшись, все смотрела на Майкла, пока его фигура не растаяла во мраке ночи. Когда их телега доехала до следующего перекрестка, его уже не было видно.
 По лицу герцога Мэллори видела, что он обеспокоен. Она сама беспокоилась за Майкла, но могла лишь догадываться, как терзается его отец.
 Ночное небо озарялось отсветами ружейных выстрелов. С крепостных стен гремели орудия.
 Вздрагивая от грохота, Мэллори вдруг подумала о принце Халдуне, и сердце ее сжалось. Ведь эти пушки били по нему и его воинам. Майкл был их единственной надеждой.
 Мэллори знала, что эта ночь станет самой длинной в ее жизни.




 26


 Майкл и Габль пробились к главным воротам. Много раз Майклом овладевала слабость, и ему приходилось останавливаться, чтобы собраться с силами.
 Когда боль становилась невыносимой, Майкл вспоминал о друзьях, погибавших под огнем врага, и эта мысль, придавая сил, гнала его вперед. Он шел все дальше, приближаясь к воротам. Наконец Майкл увидел их. На минуту он прислонился к стене дома, оценивая ситуацию.
 — Что будем делать, господин? — спросил по-арабски Габль.
 — Мой друг, я даже не знаю, как тебя зовут, — ответил Майкл на том же языке. — Я не знаю, почему ты хочешь помочь мне, но если уж нам обоим грозит смерть, то давай называть друг друга по имени. Меня зовут Майкл.
 — А меня — Габль, господин.
 — Зови меня Майкл, — настоял на своем англичанин.
 — Майкл… — с улыбкой повторил Габль. — Мне ты больше известен как великий Ахдар Акраба.
 Услышав это слово, Майкл недовольно поморщился. Неужели это прозвище навеки прилипло к нему?
 — Во всем этом нам на руку одна вещь, Габль, — сказал он. — Воины Сиди обратили все внимание на наступающих, и им в голову не придет защищаться с тыла.
 — Верно.
 — От тебя требуется проникнуть в их ряды и распространить весть о том, что Сиди больше нет в живых. Эта новость наверняка снизит их боевой дух, и у них поубавится охоты сражаться.
 — Я сделаю это, Майкл.
 — И не слишком рискуй. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
 — Не лучше ли тебе доверить мне открыть ворота? Ты же ранен, Майкл.
 — Нет. Ты принесешь больше пользы, если посеешь панику в их рядах. А ворота оставь мне.
 — Да будет Аллах на твоей стороне, — произнес Габль.
 Сидя в одиночестве в небольшом саду, Рейли наблюдал за тем, как в темном небе мелькают сполохи артиллерийского огня. На лице его застыла гримаса отчаяния. К нему неслышно подошла женщина в арабской чадре, протянувшая поднос с едой. Но он лишь отмахнулся.
 — Не могу есть, когда мой сын в опасности. Послушно кивнув, Мэллори уже собиралась уйти, но Рейли заговорил с ней:
 — Знаю, ты не понимаешь английского языка, но я тебе очень многим обязан. Ты спасла жизнь моего сына. Сознаешь ли ты, что это для меня значит? Представляю, как трудно решиться убить человека женщине, воспитанной в духе вашей религии.
 На глазах у Мэллори выступили слезы, но она только пожала плечами, притворяясь, что не понимает слов герцога. От нее не укрылось, что Майкл очень похож на отца. Они были одного роста, одинаковыми были и черты лица. Оба не обделены красотой. Правда, глаза их отличались: у герцога — темные, у Майкла — ясные, зеленые, как изумруд.
 От канонады дрожала земля. Рейли все с большей тревогой прислушивался к взрывам.
 — Где же эти чертовы ворота? — порывисто обернулся он к Мэллори. — Мне не дает покоя мысль о том, что я должен прийти сыну на помощь. Боюсь, ты спасла ему жизнь лишь затем, чтобы… Нет, не надо об этом думать.
 Рейли присел на скамейку, обхватив голову руками.
 — Знаешь ли ты, что Сиди бил Майкла кнутом? — спросил он, посмотрев на Мэллори исподлобья. — Хоть ты и не понимаешь ни слова, все же легче, когда есть кому высказать свои мысли.
 Она приблизилась и подала ему чашку крепкого сладкого арабского кофе. Сделав глоток, он откинулся на спинку скамьи.
 — Господи! Вокруг меня рушится мир, а я сижу в саду, попиваю кофе и болтаю с женщиной, которая не понимает ни слова.
 По-прежнему гулко ухали взрывы, под ногами дрожала земля. Вдали Мэллори заметила несколько горящих домов. Она тоже боялась за Майкла, и ей очень хотелось, чтобы его отец обратился к ней со словами утешения. Но что-то все же удерживало ее от того, чтобы открыться перед ним.
 — Сыном горжусь не только я, но и мать, — продолжал Рейли свою исповедь перед молчащей женщиной. — Тебе бы понравилась моя Кэссиди.
 Ее все любят…
 Герцог все говорил, и Мэллори опустилась на скамейку рядом с ним. Она испытывала необходимость находиться поблизости от него, слушать его слова, чтобы забыть об испуге. Рассказ о тихой, размеренной жизни, оставшейся где-то далеко, приносил ей облегчение.
 — У меня есть дочь Эрриан — милая и добрая. В ней нет и намека на огненный нрав ее матери.
 Он на минуту замолк, и когда заговорил вновь, в его голосе звучало глубокое чувство:
 — Майкл женат, а я до сих пор не видел его жены. Видишь ли, он последний в роду Винтеров. Его мать и я хотели, чтобы он вел спокойную семейную жизнь. Нам хотелось иметь много внуков, которые унаследовали бы наши земли и титул.
 Не в силах более слушать его, Мэллори встала и протянула руку за пустой чашкой. Она уже сделала несколько шагов по направлению к дому, когда голос герцога остановил ее.
 — Прошу прощения за излишнюю разговорчивость. Если бы я знал хоть несколько слов на вашем языке, то извинился бы перед тобой.
 Кивнув, Мэллори пошла дальше.
 Встретив ее в дверях дома, Фейсал принял у нее из рук поднос.
 — Вы не сказали ему, кто вы на самом деле?
 — Я не смогла. Пообещай мне, что никогда не скажешь Майклу, что этой ночью я была с вами, — горячо попросила она. — Я не хочу, чтобы он знал, что я была там и убила человека.
 — Если он и услышит об этом, то не от меня, госпожа, — склонил голову Фейсал. — Клянусь вам.
 Она вошла вслед за ним в маленькую кухоньку.
 — Кажется, бой приближается.
 — Думаю, что да.
 — Нам опасно находиться здесь?
 — Я сделаю все, чтобы защитить вас.
 Она почувствовала искреннее чувство дружбы к этому молодому человеку, который так много сделал для нее, и взяла его за руку.
 — С тобой я всегда буду чувствовать себя в безопасности. Но не мог бы ты отправиться на поиски моего мужа? Я так боюсь за него.
 — Я пойду, госпожа. Здесь вам будет достаточно безопасно. В случае необходимости герцог защитит вас.
 Майкл осторожно прокрался к воротам. Наткнувшись на группу воинов, переносивших ящики с боеприпасами, он присоединился к ним. Пришлось самому взвалить ящик на плечи, но тело охватила столь резкая боль, что он вынужден был изо всех сил сжать челюсти, чтобы не закричать. Воины подошли к лестнице, ведущей к артиллерийской батарее, и Майкл улучил момент, чтобы скользнуть в тень.
 Борясь с приступом слабости, Майкл сбросил ящик наземь.
 — Пока хватит, — произнес он вслух, отирая пот и пытаясь прийти в себя от головокружения. — Так недолго и потерять сознание.
 Судя по шуму битвы, принцу Халдуну и его людям из племени джебалия приходилось нелегко.
 Стиснув зубы, Майкл нетвердым шагом пошел к воротам. Удивительно, но в пылу сражения никто не обратил на него внимания. Собрав все оставшиеся силы, он навалился на деревянный засов и распахнул ворота. После этого упал на колени: отойти в сторону сил уже не хватило. Он мог лишь видеть несущуюся на него конницу.
 Зажмурившись, Майкл ждал, когда его сомнут конские копыта, однако вместо этого ощутил тепло сильных рук, подхвативших его с земли. Подняв глаза, он увидел улыбающееся лицо принца Халдуна.
 — У тебя получилось, друг! Получилось! — восторженно закричал принц и, обернувшись назад, приказал: — Подать еще одного коня! Мы въедем в город с триумфом!
 Майкл еле взобрался в седло, и они въехали в ворота во главе победившей армии.
 Войск Сиди можно было уже не опасаться. Те, кто попытался напасть на воинов джебалия с тыла, были разгромлены. Что же касается защитников города, то они побросали оружие, едва услышав весть о том, что Сиди мертв, а Ахдар Акраба чудесным образом открыл ворота Калдои.
 Конница принца Халдуна мерной поступью шла по улицам. На лицах обитателей Калдои читались тревога и страх. Издали доносились редкие выстрелы, но и они вскоре стихли.
 Потрясая ружьями над головами, победители выкрикивали: «Шейх Сиди Ахмед мертв! Да здравствует принц Халдун!»
 К Халдуну и Майклу присоединился Хаким. Глаза его горели от возбуждения.
 — Мы добились своего, друзья! — закричал он, от полноты чувств хлопнув Майкла по спине. — Мы победили турка. Слава Аллаху, что на нашей стороне сражался Ахдар Акраба!
 Качнувшись вперед, Майкл окунулся во тьму, успев в последний момент подумать: «Падаю… падаю… «
 Халдун в мгновение ока соскочил с коня, чтобы поддержать друга, не сразу поняв, что с ним случилось.
 — Эй, носилки, быстро! — распорядился он. — Лорд Майкл ранен.
 Из толпы вышел Фейсал и поклонился принцу.
 — С позволения вашего высочества, мы отнесли бы господина в дом моей тети. Там его ждет отец.
 — Его отец жив?
 — Да, ваше высочество.
 Халдун пристально посмотрел на Фейсала, и в голосе его зазвучали стальные нотки.
 — Я был уверен, что ты сопровождаешь жену лорда Майкла в Каир. Чем объяснить, что я нахожу тебя в Калдое среди моих врагов?
 Фейсалу было трудно говорить принцу неправду, но все же пришлось солгать:
 — Я сделал то, что мне было приказано. А здесь я потому, что здесь живут мои тетя и дядя. Я был уверен в том, что мне удастся помочь освободить отца лорда Майкла. Пленником оказался и сам лорд Майкл.
 — И ты спас их?
 — С помощью моего двоюродного брата и… его сестры.
 К счастью, Халдун отвлекся, наблюдая за тем, как Майкла укладывают на носилки, и Фейсал был рад, что принц перестал задавать вопросы.
 — Возьми коня лорда Майкла и укажи путь к дому своей тети, — приказал Халдун. — Я пойду за тобой. Хочу лично увидеть его отца. Хаким, — обратился он к тестю, — пусть кто-нибудь разыщет моего лекаря и пошлет его следом.
 Халдун шел рядом с носилками, за ним тянулась целая процессия. Вереница молчаливых людей текла через весь город. Герой дня был ранен, и никто не знал, насколько тяжело.
 Рейли первым услышал гул голосов. Распахнув дверь, он увидел собравшуюся перед домом толпу. Герцог бросился к носилкам, не сомневаясь, что на них лежит его сын.
 Мэллори хотела было побежать следом, но вовремя остановилась. Могло показаться подозрительным, если бы арабская женщина проявила излишнее любопытство к лорду Майклу. Она осталась стоять у двери, судорожно сцепив руки и страстно желая знать, жив ли он.
  Каир 
 Британский консул в Египте пил чай с ее светлостью герцогиней Равенуорт-ской и ее зятем Уорриком Гленкэрином. Он вполне отдавал себе отчет в том, что принимает весьма высоких гостей.
 — От вас не было никаких известий, — молвила герцогиня со сдерживаемым гневом, — а посему я решила лично приехать в Египет. Скажите, лорд Джеффри, какие именно действия вы предпринимаете, чтобы разыскать моего мужа и сына?
 — Ваша светлость, могу заверить вас, что мы ведем весьма тщательные поиски его светлости. Мы до сих пор проверяем каждый слух, а их очень много. Что же касается вашего сына… Как уверяет мой помощник, он неоднократно предупреждал лорда Майкла, что ему не следует отправляться в пустыню.
 — Создается впечатление, что здесь по необъяснимой причине бесследно пропадает множество людей. Не кажется ли вам это странным, лорд Джеффри?
 — Ваша светлость! — произнес лорд Джеффри обиженным голосом. — Во всяком случае, вы не можете обвинить меня в исчезновении вашего сына. В то время как он находился в Каире, сам я был в Англии. Я никогда даже не встречался с молодым лордом.
 — Здесь, в Египте, вы олицетворяете волю Ее Величества, — присоединился к разговору лорд Уоррик. — Что же, на ваш взгляд, нам следует предпринять, милорд?
 Консул побарабанил пальцами по ручке кресла. Для него сейчас гораздо важнее было подчеркнуть собственную непричастность к судьбе герцога Равенуортского и его сына, нежели дать прямой ответ на вопрос лорда Уоррика.
 — Его светлости ни в коем случае не следовало углубляться в пустыню без сопровождения вооруженного отряда. Если бы он послушал моего совета, то не было бы и проблемы с его исчезновением. И нам не пришлось бы сегодня обсуждать эту тему.
 Глаза Кэссиди гневно сузились. Было видно, что она кипит от бешенства.
 — У меня нет сомнений в том, что мой муж считал миссию королевы Виктории гораздо важнее всех ваших советов, — сказала она, нервно дернувшись в кресле. — Сообщите мне все известные вам сведения, которые могут иметь отношение к судьбе моих мужа и сына. И прошу вас сделать это немедленно. Консул прокашлялся.
 — Мне доводилось слышать лишь отрывочные слухи, которые продолжают просачиваться из пустыни. Кажется, там разразилась настоящая война между несколькими племенами бедуинов и этим турком, шейхом Сиди Ахмедом, которого в конце концов убили. Выясняется, что именно он занимался поставками оружия и спровоцировал войну. По крайней мере, хоть одной проблемой стало меньше.
 — Не кажется ли вам, что он-то и захватил моего мужа? — спросила Кэссиди.
 — Ходят слухи, что в Калдое, которая служила Сиди Ахмеду оплотом, был какой-то пленник-англичанин. Однако ничего достоверного сказать вам по данному поводу не могу.
 — И вы не предприняли никакого расследования? — задал вопрос Уоррик.
 — Чтобы расследовать каждый слух, доходящий из пустыни, требуется много времени. Но я намеревался вскоре заняться выяснением правильности вышеупомянутых сведений, — заверил его лорд Джеффри.
 Уоррик тоже начал терять терпение. Этот человек много говорил, но, по сути, не сказал ничего.
 — Кажется, единственное, в чем вы уверены, лорд Джеффри, так это в том, что ни в чем нельзя быть уверенным.
 — Я сделал все от меня зависящее, если принять во внимание, каковы средства связи в этой дикой стране, — промямлил консул, кашлянув.
 Кэссиди коснулась руки Уоррика, сдерживая его.
 — Вы должны понять наше отчаяние. Я не намерена покидать Египет, пока не увижу мужа и сына.
 Консул переложил несколько бумажек на своем столе.
 — Так получилось, что всего три дня назад мне доставили от лорда Майкла письмо. Его передал один бедуин. Оно адресовано вашей светлости.
 Глаза Уоррика грозно засверкали.
 — Почему вы не сказали нам об этом с самого начала?
 Он выхватил письмо из рук лорда Джеффри и передал его Кэссиди.
 Она быстро пробежала глазами неровные строчки послания и со странным выражением лица взглянула на Уоррика.
 — Уоррик, Майкл пишет, что он женился! — воскликнула она и обернулась к консулу: — Вам знакома леди Мэллори Стэнхоуп?
 — Не имел удовольствия. Но я знаю ее родителей.
 Леди Кэссиди была потрясена.
 — Никогда не слышала такой фамилии. Как Майкл мог… — Осознав, что обсуждает семейные дела в присутствии постороннего, она запнулась. — Уоррик, дальше Майкл пишет, что ему, по всей видимости, известно, где удерживают Рейли, и он направляется туда, чтобы найти его.
 — Как мне представляется, — сказал Уоррик, — наши поиски должны начаться с города Калдои. Думаю, вам лучше остаться в Каире, Кэссиди. Я сам отправлюсь в пустыню.
 — Я еду с тобой, Уоррик, — упрямо сжав зубы, проговорила Кэссиди. — Не затем я прибыла сюда, чтобы оставаться в Каире в тот момент, когда я нужна мужу и сыну!
 Уоррик знал, что Кэссиди настоит на своем.
 — Прекрасно, — сдался он. — Утром отправимся в путь. А пока я позабочусь о припасах.
 — Я пошлю с вами роту солдат, — тут же пообещал консул, обрадовавшись, что может предложить хоть какое-то содействие. — Вам могут потребоваться слуги, так что я дам вам проверенных людей.
 Поднявшись, Кэссиди протянула лорду Джеффри руку.
 — Военный эскорт я приму, а слуги у нас есть собственные, — сказала она. — Простите, если была резка с вами. У нас очень дружная семья, и когда кто-то попадает в беду, все остальные спешат ему на помощь.
 — Может быть, мне все же удастся отговорить вас от этого путешествия? — спросил лорд Джеффри.
 — Нет. Я хочу, чтобы наша семья вновь оказалась вместе. Мы с Уорриком не остановимся, пока не соберем всех под одной крышей.
 Уоррик с улыбкой посмотрел на тещу.
 — Вам лучше согласиться с нею, лорд. В нашей семье все поступают именно так.




 27


 Мэллори старалась все время быть поближе к спальне, где лежал Майкл, но знала, что не может туда войти, если хочет, чтобы окружающие по-прежнему принимали ее за местную женщину.
 Герцог, принц Халдун и Фейсал с озабоченными лицами стояли у кровати.
 — Кто совершил такое насилие над моим другом? — спросил принц, в душе которого клокотал гнев.
 — Это Сиди, — ответил Рейли, бросив на сына исполненный тревоги взгляд. — Но он отплатил за это собственной жизнью. Не знаете ли вы врача, который мог бы вылечить его?
 Взглянув на Рейли, Халдун увидел, насколько похожи отец и сын.
 — Мой лекарь прибудет сюда, как только его найдут. Думаю, сейчас он помогает раненым.
 Мэллори проверила, опущена ли чадра, и, набравшись храбрости, вошла в комнату. Майкл нуждался в помощи, и она намеревалась ухаживать за ним независимо от того, что подумают остальные.
 Увидев Майкла, Мэллори тихо охнула: он лежал на животе, и рубашка на его спине была сплошь пропитана кровью. Ей захотелось подбежать к нему, упасть на колени, разделить его страдания, но она не решилась открыто проявить нахлынувшие на нее чувства.
 — Кто ты? — спросил принц Халдун, цепко схватив Мэллори за руку. — А ну, говори, что тебе нужно в этой комнате?
 — Ваше высочество, — немедленно вступился Фейсал, отвлекая внимание принца. — Я ее знаю. Она будет отличной сиделкой для господина.
 — Я доверяю ей своего сына, — поддержал его Рейли, хотя и не понимал по-арабски. — Это она спасла ему жизнь.
 Халдун пристально рассматривал женщину, фигура и лицо которой были скрыты черным одеянием.
 — Но не нарушишь ли ты закон нашей веры, ухаживая за мужчиной, который не является членом твоей семьи?
 — Ваше высочество, она не мусульманка, — ответил за нее Фейсал.
 — Тогда разрешаю, — кивнул принц.
 — Мы не можем ждать вашего врача, — мрачно произнес Рейли. — Нужна вода. Намочим рубашку, чтобы она не прилипала к ранам. Фейсал, попроси женщину принести все необходимое.
 Мэллори тут же побежала на кухню.
 — Почему бы вам не сказать, кто вы на самом деле? — принялся увещевать ее появившийся рядом Фейсал. — Находились бы тогда рядом с мужем по праву и ухаживали за ним.
 Ничего не ответив, она сунула ему в руки пустой кувшин, а сама взяла еще один. Затем оба вышли из дома. Мэллори заговорила, когда они подошли к колодцу:
 — Они не должны знать, кто я. Но боюсь, они вскоре начнут расспрашивать тебя о леди Мэллори, поскольку ты должен был сопровождать меня в Каир.
 Наполнив кувшин, она передала его Фейсалу, затем налила воды в свой. Прежде чем вернуться в дом, Мэллори пошарила у себя в кармане и вытащила письмо.
 — Отдай лорду Майклу. Там он найдет все объяснения.
 — Госпожа! Вы хотите уехать, или я ошибаюсь? — спросил Фейсал, проницательно глядя на Мэллори.
 — Да, я уеду, как только жизнь моего мужа будет вне опасности.
 — Но, госпожа…
 — Давай-ка поторопимся. Мне еще надо подогреть воду.
 Подняв оба кувшина, Фейсал поплелся следом за ней.
 — И куда же вы поедете?
 — В Каир, потом в Англию. Ничего не говори обо мне лорду Майклу. Помни, ты обещал хранить мою тайну.
 — Я не нарушу своего слова, — пообещал он, разглядывая всадника, который в это время спешивался перед домом. — Глядите-ка, шейх Хаким привез лекаря. Теперь дела господина пойдут на поправку.
 Было раннее утро. В доме все еще спали, а Мэллори сидела возле Майкла, держа его за руку. Спина его была омыта, раны смазаны целебной мазью. Лекарь велел Майклу лежать на животе, чтобы рубцы на спине быстрее зажили.
 Стояла удушливая жара, и, поскольку никто еще не проснулся, Мэллори откинула тяжелую сетку с лица.
 Майкл стонал, забывшись в беспокойном сне. Заслышав стон, она вытирала его губы влажной тканью, гладила по руке и успокаивала тихим голосом.
 Однажды он заговорил в бреду.
 — Она предупредила меня… — слышала Мэллори обрывки фраз. — Цыганка. Предательство… дружба. Я… не женюсь… нет… Саманта.
 Мэллори погладила его по щеке.
 — Спи, — сказала она мягко, не желая слушать о какой-то женщине в Англии, которую он должен был взять в жены. — Я не покину тебя. Спи же.
 — Должен найти отца… — Майкл попробовал подняться, но его сковала боль. — Ничего не скажу тебе, турецкая собака… Убей меня… Не скажу.
 Рейли мучила бессонница. Он оделся, намереваясь посидеть с Майклом. Откинув занавес, герцог уже занес ногу, чтобы шагнуть в комнатку, но застыл на месте, пораженный тем, что открылось его взгляду. Женщина, сидевшая у изголовья, вовсе не была арабкой, в чем были уверены все, кто ее видел. Неяркий огонек свечи делал ее лицо необыкновенно привлекательным. Светящиеся рыжие волосы падали на плечи, по щекам струились слезы.
 Рейли видел, как она поднесла руку Майкла к своим губам.
 — Спи, Майкл, теперь тебе нечего бояться, — услышал он ее шепот. — Ты скоро поправишься, мой милый. Поедешь в Англию, и все твои беды останутся позади.
 Рейли тихо опустил занавес, отступил назад и притаился в тени, откуда мог продолжать наблюдение, не будучи замеченным. Теперь он понимал, почему эта женщина застрелила Сиди, спасая жизнь Майкла. Его осенило, что рыжеволосая красавица — это Мэллори, жена его сына. Но почему она скрывает это от других?
 Рейли прислушивался к ласковым словам, которые она вполголоса шептала его сыну, и понимал, почему Майкл женился на ней. Она была словно соткана из доброты и сострадания, в глазах ее светилась любовь. Должно быть, у нее есть причины прятаться под этой чадрой, и он не выдаст ее тайны. Стараясь не шуметь, Рейли вернулся к своей кровати. Майкл был в надежных руках.
 Кэссиди и Уоррик прибыли в Калдою в сопровождении дюжины британских солдат. Повсюду до сих пор были видны следы сражения: обугленные дома-призраки напоминали о жарких схватках, улицы были усеяны обломками. В городе царило беспокойство.
 Базарную площадь заполнили толпы народа. Караван только что доставил в Калдою продовольствие, и горожане устроили по этому случаю давку.
 Остановив свой отряд, Уоррик обратился с расспросами к купцам. Ему с трудом удалось найти торговца, который говорил по-английски, и узнать, где в городе можно разыскать англичан.
 Кэссиди с трудом удерживалась от того, чтобы не пустить свою лошадь вскачь по людным улицам. Она не знала, действительно ли эти англичане ее муж и сын. Не было даже известно, остались ли они в живых. Герцогиня выпрямилась в седле, крепко сжав в руках повод. Через несколько минут ей станет известна судьба ее близких.
 Майкл уже поправился достаточно для того, чтобы сидеть в постели. Рейли наблюдал, как женщина в чадре кормит его сына. Заслышав стук копыт, он выглянул из сводчатого окошка, ожидая увидеть людей Халдуна.
 — Странно, — недоуменно поделился он своими наблюдениями с Майклом. — Британские солдаты! Пойду спрошу, что им нужно. Может быть, они приехали, чтобы сопроводить нас обратно в Каир?.. Бог мой, Майкл! Да это же твоя мать!
 Уоррик подхватил тещу, помогая ей сойти на землю.
 — Кэссиди, — предупредил он, — не надо слишком надеяться. Возможно, речь идет о совершенно незнакомых нам людях.
 — Я… — начала было отвечать та, но тут дверь неприметного домика отворилась. Кэссиди и Рейли в оцепенении смотрели друг на друга. Казалось, этот момент длится целую вечность.
 Заливаясь слезами, Кэссиди подбежала к растерянному мужу.
 — Рейли! — закричала она. — Господи, это ты, Рейли!
 Он сжал жену в объятиях.
 — Кэссиди, — шептал Рейли, — милая, как ты узнала, что я тоскую по тебе?
 Не обращая внимания на множество любопытных взглядов, она подняла голову и влюблено посмотрела ему в глаза.
 — Я не могла больше оставаться в Лондоне, не зная, жив ли ты, — ответила Кэссиди, нежно прикоснувшись к его лицу. — Ты выглядишь таким усталым, родной мой. Что здесь случилось?
 — Долго рассказывать, Кэссиди.
 — Хорошо, расскажешь позже. Теперь мы вместе, и это главное.
 — В последние месяцы мне пришлось пережить немало моментов, когда казалось, что мы никогда больше не увидимся.
 К ним подошел Уоррик.
 — Рад видеть вас, Рейли, — сказал он, и в голосе его звучала искренняя радость.
 Рейли с улыбкой ответил Уоррику крепким рукопожатием.
 — Насколько я знаю, Эрриан подарила мне внучку.
 — Да, вы видите перед собой счастливого отца прелестной девчушки, которую зовут Кэссиди. Эрриан рвалась ехать с нами, но ей запретил доктор.
 Рейли, в глазах которого заплясал веселый огонек, взглянул на жену.
 — Я бы не удивился, если бы сюда верхом на верблюде заявилась еще и тетушка Мэри.
 Но Кэссиди не разделила его веселости. На лоб ее легла тревожная морщина.
 — Рейли, — спросила она, — а где же Майкл?
 Воцарилось тяжелое молчание. Герцог боялся говорить, видя в ее зеленых глазах глубокое беспокойство.
 — Он в доме, Кэссиди, — ответил он наконец.
 Кэссиди поспешила внутрь дома, но герцог удержал ее за руку.
 — Хочу кое о чем предупредить тебя, прежде чем ты войдешь к нему.
 Ее лицо мертвенно побледнело.
 — Что случилось с моим сыном?
 — Человек, державший нас в плену, избил его кнутом, причем очень сильно. Ты должна сдержать свои эмоции, когда увидишь его.
 — Какое чудовище! — зарыдала Кэссиди, уткнувшись в грудь мужу. Когда она подняла голову, губы ее тряслись. — Насколько серьезны его раны?
 — Со временем они затянутся, но сейчас ему нужен хороший уход. Он очень страдает, и в ближайшее время ему придется переносить эту боль.
 — Я готова, Рейли. Веди меня к Майклу.
 — Подожди, мне нужно сказать тебе еще кое-что. Ты должна очень гордиться им, Кэссиди. Судя по всему, наш сын стал для этих людей героем.
 Майкл оттолкнул ложку, которую совала ему в рот женщина в чадре.
 — Больше не хочу, — скривился он, запустив пальцы в свои взъерошенные волосы. — Я небрит и не хочу, чтобы мать видела меня таким.
 Забрав миску, Мэллори приготовилась выйти. Но в этот момент в комнату стремительно вбежала Кэссиди. Оттолкнув Мэллори с дороги, она бросилась к сыну.
 Опустившись на постель рядом с ним, мать сжала его лицо в своих ладонях.
 — Майкл, сыночек! Я здесь! Теперь я позабочусь о тебе.
 Он беспомощно потянулся к ней и на мгновение, казалось, снова стал маленьким мальчиком, ищущим защиты у матери. Но от взгляда Кэссиди не укрылось, что ее сын изменился: в его лице можно было заметить не только боль, но и печать приобретенного жизненного опыта.
 — Сынок, любимый мой! Я приехала, чтобы увезти тебя домой.
 Мэллори увидела, что зеленые глаза Майкл унаследовал от матери. К тому же было заметно, что мать и сын очень привязаны друг к другу.
 Затем в комнату вошел герцог. Его сопровождал незнакомец, которого Майкл тоже встретил с большой радостью. Тут же выяснилось, что он доводится Майклу шурином и зовут его Уоррик.
 Семейство Винтеров окружило Майкла заботливым кольцом, и Мэллори поняла, что она тут лишняя. Отныне забота о Майкле переходила к его матери. Пришла пора уезжать. Надо было отправляться искать Фейсала, чтобы он довез ее до Каира.
 Сон походил на бред. Трясясь в ознобе, Майкл почти наяву чувствовал на лбу прохладную руку Мэллори, слышал ее ласковые слова. Потом между ними встала клубящаяся стена тумана и Мэллори куда-то уплыла. Он звал ее, но она не отвечала. Он тянулся к ней, но вокруг была пустота.
 — Господин, — окликнул его с порога комнаты Фейсал.
 Открыв глаза, Майкл понял, что спал. Но он мог бы поклясться, что за время его болезни Мэллори несколько раз приходила к нему. Оставалось лишь удивляться, насколько сон может иногда походить на реальность.
 — Господин, — позвал Фейсал вновь. Майклу, которому все еще приходилось лежать на животе, не было видно двери.
 — Входи, — пригласил он Фейсала, — и садись сюда, чтобы я мог тебя видеть.
 Фейсал присел на краешек стула, потупив взгляд, чтобы господин не смог прочитать обмана в его темных глазах.
 — Мне велено передать вам вот это от вашей госпожи. — С этими словами он протянул письмо, которое накануне дала ему Мэллори.
 Майкл взял послание от жены, намереваясь прочитать его позже, когда останется один.
 — Я рад, что выдалась минутка поговорить с тобой. Слышал, что принц Халдун сделал тебя начальником своей отборной гвардии и дал тебе дом.
 — Да, господин, — ответил Фейсал, усмехнувшись. — Вы очень хорошо отзывались обо мне, вот он и решил удостоить меня награды.
 — Ты заслужил все это и даже большего. И еще мне очень хотелось бы сделать что-то особенное для той женщины, которая спасла мне жизнь. Не мог бы ты сказать, что ей понравится? Фейсал вновь потупил взгляд.
 — Она ничего не возьмет от вас, господин. Сегодня она уезжает.
 — Все равно, я должен хоть чем-то отблагодарить ее. Что ж, попрошу мать подыскать какой-нибудь подарок, подходящий для нее.
 — Господин, — произнес Фейсал, пытаясь перевести разговор в другое русло, — день вашего приезда в Египет был счастливым для всей моей семьи. Мой двоюродный брат Габль тоже удостоен милости. Он остается здесь, чтобы поддерживать связь между Калдоей и Камар-Гининой. Мои тетя и дядя получают новый дом, им назначено содержание за счет казны до конца их дней.
 — Но даже этого недостаточно, Фейсал. Как вернешь долг тому, кто спас жизнь тебе и отцу, рискуя собственной? Я в долгу перед твоей семьей. И больше всего мне хотелось бы сказать сестре Габля, как я восхищаюсь ею, выразить признательность за то, что она ухаживала за мной, когда мне было так плохо.
 — Я должен увезти ее прямо сейчас, господин. Теперь, когда вам лучше, ей больше не позволено быть рядом с вами. — Сказав это, Фейсал поднялся со стула, чтобы Майкл не мог продолжать расспросы. — Желаю вам долгих лет жизни и крепкого здоровья, господин. Мне сказали, что скоро вы отправляетесь в свою страну.
 — Да. Но всякий раз, думая о Египте, я буду вспоминать тебя и твою семью.
 Фейсал поспешно вышел. Оставшись в одиночестве, Майкл стал размышлять о его странном поведении. А эта женщина под чадрой? Она застрелила человека, спасая его от смерти. Потом выхаживала, когда он не в силах был подняться с постели, но ему так и не разрешили видеть ее лицо. Но как бы то ни было, ему никогда не забыть, что, спасая его, она рисковала собой.
 Принц Халдун шествовал по дворцу Сиди, наблюдая, как его личный домоправитель составляет опись имущества, оставшегося от прежнего хозяина. Демонстрируя свою ненависть ко всему турецкому, египтяне уже успели многое вытащить и сжечь на огромном костре.
 Мэллори, все еще в чадре, шла следом за Фейсалом. Оба почтительно приблизились к принцу.
 — Могу ли я поговорить с вашим высочеством? — спросил Фейсал, поклонившись.
 Принц с улыбкой взглянул на верного капитана.
 — Чем могу помочь?
 — Я знаю, вы хотели бы, чтобы я немедленно отбыл в Камар-Гинину, но смею я умолять вас: разрешить мне сопровождать эту женщину в Каир!
 Халдун посмотрел мимо Фейсала на женщину, кротко стоявшую в отдалении.
 — Это та, которая убила Сиди?
 — Да, ваше высочество.
 — Мне надо бы поговорить с ней.
 Фейсал беспомощно оглянулся на Мэллори.
 — Она не поймет вас, ваше высочество. Она застенчива и очень растеряется в вашем присутствии.
 Халдун нахмурился, и взгляд его упал на скромно сложенные руки женщины. Это были белые, нежные руки англичанки. Он сразу понял, кто она.
 — Пойдем-ка со мной, Фейсал. Мне нужно кое-что у тебя спросить. А женщина может подождать здесь.
 — Слушаюсь, ваше высочество.
 Халдун завел Фейсала в комнату, где трое слуг скатывали ковер. Велев им убираться, он повернулся к человеку, в котором до сих пор не сомневался.
 — Я горд тем, что в рядах моей отборной гвардии служит такой человек, как ты, Фейсал. На мой взгляд, ты проявил бесстрашие и доказал способность возглавить воинов.
 — Благодарю вас, ваше высочество.
 — Но есть еще одно качество, которого я всегда требую от моих командиров, Фейсал. Они должны быть честны со мной.
 Фейсал осмелился взглянуть принцу Халдуну в глаза.
 — Я всегда буду правдив с вами, если меня не связывает обещание хранить чью-то тайну.
 — Ты знаешь, на что я намекаю?
 — Знаю, ваше высочество. Эта женщина…
 — И мы оба знаем, кто она, не так ли?
 — Даже если вы лишите меня всех ваших милостей, я не могу выдать ее, ваше высочество.
 Некоторое время Халдун выглядел задумчивым, а потом улыбнулся.
 — И ты готов поступиться всеми милостями, которыми я тебя осыпал, ради того, чтобы помочь леди Мэллори? Именно такой верности я желал бы от командующего моей гвардией.
 — Откуда вам стало известно, что это она, ваше высочество? Надеюсь, я не выдал ее ни одним словом?
 — Нет, ты честно сдержал данное ей обещание. Просто однажды мне представилась приятная возможность полюбоваться ее руками. И мне ясно, что только та, кто очень любит лорда Майкла, решилась бы для его спасения на убийство Сиди.
 — Могу ли я рассчитывать на ваше разрешение сопровождать великую госпожу в Каир?
 — Но почему она таится, Фейсал? Почему не открылась лорду Майклу и его семье?
 — У нее есть для этого какие-то причины, ваше высочество. Я не выведывал их.
 — Тогда позаботься о том, чтобы она благополучно добралась до Каира, а потом встретимся в Камар-Гинине. Возьми все необходимое, чтобы она не испытывала в дороге неудобств.
 — Будет исполнено, — склонился в поклоне Фейсал.
 Принц смотрел вслед уходящей женщине в черном, вспоминая о том времени, когда он страстно желал ее. А теперь его единственной заботой было найти подходящего человека, который смог бы управлять городом, а самому вернуться к своей прекрасной Ясмин.
 И все же ему долго не забыть этих синих глаз и рыжих волос.




 28


  «Милорд! 
  Полагаю, что вы с пониманием воспримете мое извещение о том, что я освобождаю вас от брачных уз. Получив возможность обдумать ситуацию, я пришла к выводу, что наши действия отличались излишней поспешностью. Я возвращаюсь в Англию, и пусть вас не тревожит возможность попыток с моей стороны увидеться с вами или предъявить вам какие-либо требования. Я не намерена никого ставить в известность о нашем браке. Поскольку акт бракосочетания был совершен без христианского обряда, сомневаюсь, что наш союз будет иметь законную силу в Англии. Как мне стало известно, вы были нездоровы, и я желаю вам скорейшего выздоровления. Всегда с добрыми чувствами к вам, Мэллори Стэнхоуп». 
 Майкл перечитывал письмо Мэллори, силясь вникнуть в его смысл. Брак недействителен… Возвращается в Англию без него… Что все это значит?
 — Мама! — позвал он в отчаянии. — Подойди ко мне, пожалуйста!
 Кэссиди вбежала в комнату.
 — Что случилось? Тебе больно?
 — Дай мне одежду. Я должен ехать за женой. Кэссиди встала перед ним как скала. Лицо ее выражало непреклонность.
 — Ты никуда не поедешь, пока не окрепнешь. Как только я увижу, что ты поправился, мы уедем, но до тех пор не двинемся с места. К тому же мы не будем разлучаться, пока наконец не доберемся до Англии.
 Застонав, Майкл осторожно опустился на постель. Он был слабее, чем думал.
 — Если я буду так долго ждать, то могу опоздать. Мэллори к тому времени уже уедет.
 — Повернись, — велела мать тоном, не терпящим возражений. — Пока будем разговаривать о твоей жене, я положу тебе мазь на раны.
 Прикосновение к ранам было болезненным, и Майкл поморщился.
 — Раны уже начинают заживать, но для верховой езды ты еще не годишься.
 — Я должен добраться до Каира. Мэллори намерена вернуться в Англию, и мне нужно успеть поговорить с ней.
 Мать закрыла баночку с мазью и протянула ему стакан холодной воды.
 — Я должна знать о ней все! Признаться, мне ничего не известно о семействе Стэнхоуп.
 Сделав глоток, Майкл протянул стакан обратно.
 — Честно говоря, я сам мало знаю о ней.
 — Где же ты встретил ее?
 — На корабле, по пути в Египет. По правде сказать, впервые мы встретились еще накануне отплытия. Помнится, мой экипаж забрызгал ее грязью, когда она переходила улицу. В тот момент я ей не слишком понравился.
 — Неужели, Майкл?
 — Это была не моя вина, и я лишь несколько недель спустя узнал, что мы испачкали ей платье, — сказал он с виноватой улыбкой. — Но это было не самое худшее. Однажды двое матросов драили палубу, и один из них, не заметив Мэллори, окатил ее водой. Я вырвал у него ведро, а когда она обернулась, то увидела меня с вещественной уликой в руках. Должен сказать, что я действительно выглядел виновником происшествия.
 — Не вижу ничего забавного, — сурово сказала Кэссиди.
 — Мэллори это тоже не показалось забавным, и она долгое время демонстрировала мне свое презрение.
 — Но вам удалось преодолеть разногласия и даже полюбить друг друга?
 — Не могу точно сказать о своих чувствах к ней, — смущенно поерзал Майкл в постели. — И не знаю наверняка, как она относится ко мне.
 — Если ты не любишь ее, то почему женился? — пыталась разобраться Кэссиди.
 — Я чувствовал себя обязанным ей. Во всяком случае, мне кажется, что я женился на ней именно поэтому.
 — Майкл, ты чего-то недоговариваешь. Он вздохнул. Ему еще никогда не удавалось обвести мать вокруг пальца.
 — Я собирался ехать сюда на поиски отца и не знал, что со мной может случиться, — наконец выдавил он признание. — Мэллори из хорошей семьи а мне, ну… нашей семье, нужен наследник. Ведь я мог не вернуться…
 — Ага, начинаю понимать. Значит, ты использовал бедную девушку в качестве сейфа для хранения следующего поколения Винтеров? Как ты мог пойти на это! Не удивляюсь, что она уехала.
 — Все не так просто, как кажется, матушка. До того как началась война, я отправил ее в Каир радиее же безопасности.
 — Майкл, сдается мне, ты не лучшим образом обошелся с несчастной девушкой. И неудивительно, что она бежит от тебя. О чем ты только думал?
 — Я не позволю ей уехать, пусть начало нашей брачной жизни и не было самым счастливым.
 — Думаю, что ты прав. Ты должен убедить ее остаться и быть твоей женой. Он протянул матери письмо.
 — Прочитай сама.
 — Нет, я не буду читать твою личную переписку.
 — Мама, в письме нет ничего такого, о чем ты не могла бы узнать.
 Быстро пробежав листок глазами, Кэссиди вернула письмо сыну.
 — На мой взгляд, она предоставляет тебе свободу, будучи уверена в том, что именно этого ты и хочешь. Единственное, что меня настораживает, так это то, что, зная о твоих ранах, она не приехала тебя навестить.
 — В ту первую ночь, когда я попал в этот дом, произошло нечто странное. Теперь я знаю, что это был всего лишь сон, но мог бы поклясться, что она была рядом. Я словно наяву видел ее: она что-то говорила мне, ухаживала за мной. Однажды она уже спасла меня — после моего предыдущего ранения. Наверное, эти два события смешались в моем воспаленном сознании.
 — Что же ты собираешься делать, когда разыщешь свою жену?
 — Я же говорил, что не позволю ей бросить меня.
 — Значит, ты должен убедить ее, что хочешь оставаться ее мужем.
 — Она кого угодно сведет с ума. Никогда не знаешь, что у нее на душе, и я в полном неведении, какие чувства она теперь испытывает ко мне. Никогда не думал, что женщина до такой степени может осложнить жизнь мужчине.
 Кэссиди пристально взглянула на него.
 — А мне всегда казалось, что ты женишься на леди Саманте.
 — Я решил, что предложу ей руку и сердце, как только вернусь в Англию, — сознался Майкл. — В то время она казалась мне вполне подходящей партией.
 — О, Майкл, — улыбнулась Кэссиди, — ты похож на отца больше, чем я думала. Так хотелось бы поскорее познакомиться с новой невесткой. Может быть, ей удастся спасти тебя от самого себя.
 — О чем ты?
 — Ни о чем, — склонилась она, чтобы поцеловать сына в щеку. — Ты все равно не поймешь. Сейчас тебе нужен отдых. Чем скорее поправишься, тем скорее разыщем твою женушку. А вдруг мы приедем в Каир прежде, чем она отправится в Англию?
 Войдя под своды бывшего дворца Сиди, Рейли сразу же увидел принца Халдуна, шедшего навстречу с приветливой улыбкой.
 — Благодарю за визит, ваша светлость. Я о многом хотел бы поговорить с вами. Но прежде позвольте представить вас отцу моей жены — шейху Хакиму.
 Рейли обменялся с шейхом приветствиями.
 — Мне очень нравится ваш сын, господин, — сказал Хаким. — Мне не было бы стыдно назвать его собственным сыном, и у меня, кстати, есть для этого некоторые основания.
 — Майкл очень высоко отзывался о вас, — обратился Рейли к Халдуну. — Я рад вашей дружбе с моим сыном.
 — Он первым оказал мне дружескую услугу. Не говорил ли он вам, как спас мне жизнь?
 — Нет.
 — Это похоже на Майкла. Не соблаговолите ли присесть?
 Рейли опустился на стул.
 — Дворец сильно изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз.
 Принц Халдун лукаво улыбнулся.
 — Дело в том, что мой тесть, который отныне будет здесь жить, ненавидит все турецкое.
 — Не могу сказать, чтобы меня прельщало такое будущее, великий господин, — проворчал Хаким. — Муж моей дочери хочет превратить меня в горожанина-домоседа, а мне по душе более простая кочевая жизнь. Я всю жизнь бродил по пустыне, а он хочет заточить меня в этом дворце.
 Зная, что старый шейх говорит чистую правду, Халдун рассмеялся, но потом лицо его стало серьезным.
 — Нужно вернуть Калдое былую славу, и мне не сыскать никого, кто мог бы лучше справиться с этой задачей. Вы честный человек, и правление ваше будет мудрым.
 Шейх Хаким ухмыльнулся.
 — Он имеет в виду, что я слишком долго жил, как мне вздумается, а теперь, когда я породнился с его семьей, ему хочется, чтобы у меня прибавилось степенности. Но я слишком стар, чтобы менять свои привычки. Он заставляет меня сторожить сокровища, хотя знает, что я предпочел бы найти способ избавить людей от богатства, чем охранять его. Степенность — это бремя, которое нельзя взваливать на человека с моими задатками.
 Рейли улыбнулся в ответ, поняв, за что Майкл так привязан к старому шейху.
 Принц Халдун встал.
 — Не угодно ли вашей светлости пройтись со мной? Мне нужно обсудить с вами кое-какие вопросы личного характера.
 Хаким вышел из зала, и из коридора тут же послышалась его ругань.
 — Разве я не говорил вам, куски овечьего помета, что не люблю красный цвет? — бранил он слуг, расстилавших ковер. — Разве вы не слышали, что мне здесь нужен синий?
 — Старик цветисто выражается, — усмехнулся Халдун, — но это воистину честный человек, хотя, возможно, он и пытается уверить вас в обратном.
 — В таком случае вы сделали мудрый выбор. Рейли и Халдун вошли в просторную прихожую.
 — Признаюсь вам, — произнес Рейли, озираясь, — что с радостью покину этот город. У меня останутся о нем не самые приятные воспоминания.
 — Понимаю вас. Не заедете ли вы в Каир, прежде чем покинуть страну?
 — Да, у меня там в гавани пришвартована яхта — «Соловей».
 — Я бы хотел задать вопрос, который, вероятно, покажется вам странным. Повсюду в пустыне у меня есть уши, и я выяснил кое-что, чем считаю нужным поделиться с вами. А уж вы сами решите, как распорядиться этими сведениями.
 Рейли, рассматривавший высокий сводчатый потолок, перевел взгляд на Халдуна.
 — Любопытно было бы узнать.
 — Многое ли вам известно о жене Майкла?
 — Только то немногое, что он сам рассказал мне. Не думаю, что он сам хорошо знает леди Мэллори.
 — А что бы вы сказали, если бы узнали от меня, что леди Мэллори была в Калдое рядом с Майклом с самого начала?
 — Извольте объясниться.
 — Мне удалось узнать, что именно леди Мэллори организовала ваш побег из тюрьмы Сиди. Именно она застрелила самого Сиди, когда он был готов убить Майкла. И в первые дни болезни Майкла именно она ухаживала за ним.
 Рейли медленно склонил голову.
 — Однажды ночью я вошел к Майклу и увидел ее без чадры. Тогда я понял, что эта женщина, притворявшаяся местной, не кто иная, как жена моего сына. Я не говорил об этом никому, тем более Майклу. Не известно ли вам, почему она скрывалась от нас?
 — Ответ на это знает лишь сама леди Мэллори. Она любит вашего сына, и он любит ее. Разве не должны они быть вместе?
 — Я знаю, что Майкл намерен без промедления ехать в Каир, чтобы не дать ей в одиночестве вернуться в Англию. Думаю, через неделю он сможет отправиться в путь.
 Английский герцог и арабский принц обменялись рукопожатием.
 — Сегодня я хотел уехать домой, — сказал Халдун, — но решил остаться до тех пор, пока Майкл не почувствует себя достаточно хорошо, чтобы вынести дальнюю дорогу. Я проделал бы часть пути вместе с вами. Грустным будет тот день, когда мне придется расстаться с моим другом.
 — Я рад, что вы решили поделиться со мной сведениями о леди Мэллори, ваше высочество. Мы обсудим этот вопрос с матерью Майкла и решим, стоит ли говорить ему обо всем.
 — Они начали семейную жизнь в трудных условиях. Да не разлучит их Аллах на жизненном пути!
 Мэллори стояла на пороге дома, где жили ее родители. Прежде чем постучать в дверь, она обернулась к Фейсалу.
 — Тебе нет нужды оставаться. Спасибо за все, что ты для меня сделал. Я буду скучать по тебе, мой благородный верный страж.
 Он посмотрел на нее глазами, полными восхищения.
 — Если вы когда-нибудь попадете в беду и вспомните обо мне, то я приду к вам на помощь, моя госпожа.
 В ответ она улыбнулась и протянула ему руку.
 — Буду помнить об этом.
 Из-под конских копыт взметнулась пыль. Посмотрев вслед Фейсалу, Мэллори почувствовала себя одинокой. Она тихонько постучала в дверь, и на ее стук вскоре вышел Сафат.
 — О, моя госпожа, я так беспокоился о вас! — воскликнул он. — Как хорошо, что вы целы и невредимы!
 — Мои родители вернулись?
 — Пойдемте, моя госпожа, я отведу вас к ним.
 Он ввел Мэллори в небольшой кабинет, где ее родители бережно укладывали в ящики египетские древности. Мэллори неподвижно стояла, глядя на них во все глаза. Они же соизволили взглянуть на нее, лишь когда Сафат вежливо прокашлялся.
 Мельком взглянув на Мэллори, лорд Тайлер перевел злобный взгляд на слугу.
 — Кажется, я говорил тебе, что сегодня вечером нас ни для кого нет.
 Эти слова прозвучали для Мэллори как пощечина. Даже родной отец не признал ее.
 — Не надо винить Сафата, — произнесла она, бесстрастно посмотрев на отца, а затем на мать, чей взгляд также был холоден. — Он думал, что вы будете рады увидеть вашу дочь.
 — Мэллори? — недоуменно спросила мать.
 — Так значит, ты вернулась! — воскликнул отец. — А мы уж не знали, что и думать, когда нам сообщили, что вначале ты была здесь, а потом внезапно уехала. С твоей стороны было довольно неразумно уезжать, не написав нам ни слова о том, куда едешь.
 Но ведь ее похитили, и Сафат знал об этом! Почему же он никому ничего не сказал? Мэллори смотрела на своих родителей, и они казались ей совсем чужими. С какой стати было ожидать от них теплого приема? Уж она-то должна была догадаться об этом, ведь она испытывала на себе их равнодушие столько лет.
 — Я все представляла тебя маленькой девочкой, пока однажды не вошла в спальную, где висела твоя одежда, — сказала мать. — А ты довольно хорошенькая.
 Отец оглядел ее с ног до головы.
 — А уж эти чертовы рыжие волосы! — поделился он наблюдениями с матерью. — В вашем роду они передаются из поколения в поколение.
 Ни отец, ни мать даже не сделали движения, чтобы прикоснуться к ней, ни одним жестом не выразили любви.
 Мэллори хотелось убежать подальше от этих людей. В этот момент она осознала, что кузина Фиби всю свою жизнь охраняла ее от их равнодушия. Они были даже более черствы, чем она ожидала.
 Но разве теперь это имело значение? За последние недели Мэллори довелось столкнуться и не с такими испытаниями, перенесет и это.
 — Разве Сафат не говорил вам, что я была похищена? — задала Мэллори вопрос, ответ на который ей надо было знать во что бы то ни стало.
 — Он нес какую-то чушь о похищении, о врагах, проникших в наш сад, — все так же бесстрастно ответила леди Джулия. — Но он всегда все преувеличивает, и мы ему не поверили.
 Голос лорда Тайлера звучал жестко, в его словах чувствовался скрытый намек:
 — Не вздумай кому-нибудь рассказывать эти бредни о похищении, Мэллори. Никто тебе здесь не поверит. Мы ведем очень важную работу, и нам ни в коем случае нельзя вступать в конфликт с местными властями.
 Мать попробовала выражаться более дипломатично:
 — Туземцы не посмели бы прикоснуться к англичанке. С твоей стороны разумнее будет сказать, что ты почувствовала тоску по родине, а потому вернулась в Англию.
 Мэллори была слишком взбешена, чтобы дать волю слезам. Она не знала этих людей, и было очевидно, что и они не жаждут узнать ее.
 — В любом случае я не намерена оставаться здесь, — сказала она. — Я решила возвратиться в Англию.
 — Мудрое решение, — тут же закивал головой отец. — Здесь не место молодой девушке на выданье. Нам ни за что не найти тебе подходящего жениха в Египте.
 Мэллори почувствовала такую усталость, словно на нее навалились все пески пустыни.
 — С вашего позволения, я пойду к себе. Мне хочется только одного: принять ванну и улечься в постель.
 Но мать преградила ей дорогу.
 — Нет, до чего же она хороша! А ведь в детстве была такой дурнушкой! Кто бы мог подумать, что ты так выправишься!
 — Между прочим, глаза у нее мои. В нашем роду все такие, — произнес отец, внимательнее вглядываясь в лицо дочери.
 — Если позволите, я хотела бы пожелать вам спокойной ночи. Постараюсь не вторгаться в вашу жизнь дольше, чем это будет необходимо.
 После того как Мэллори вышла, родители обменялись недоуменными взглядами.
 — Фиби следовало уделять больше внимания ее манерам, — заключила мать. — Она производит впечатление довольно бездушной особы, не так ли?
 Приняв ванну, Мэллори скользнула в постель и стала обдумывать план отъезда. На следующий день она отправится в долгое путешествие вниз по Нилу, чтобы сесть на первый же корабль, идущий на родину. Она поедет к кузине Фиби и узнает, нельзя ли ей остаться жить вместе с ней.
 Приезд в Египет, конечно же, был ошибкой с ее стороны. Потом нахлынули воспоминания о Майкле, и она зарылась лицом в подушку, оросив ее горькими слезами. Останься Мэллори в Англии, она никогда бы не полюбила человека, не отвечающего взаимностью.
 Девушка заснула, сжимая кольцо с печаткой, которое Майкл надел ей на палец, когда они вместе стояли перед имамом. Это было все, что осталось о нем на память. Кольцо с печаткой принадлежит ей, и она никогда с ним не расстанется.




 29


 Ранним утром Мэллори надела серое дорожное платье. Подсчитав оставшиеся деньги, она тяжело вздохнула. На дорогу до Англии хватит, но вряд ли после морского путешествия останется хоть что-то, чтобы оплатить место в дилижансе до дома кузины Фиби. Придется наступить на горло собственной гордости и попросить денег у отца.
 Мэллори не ожидала, что ее родители поднимаются так рано. Оба уже завтракали, когда она вошла в столовую.
 — Доброе утро, Мэллори, — поздоровалась мать и указала на стул рядом с собой. — Я рада, что мы можем побыть вместе. Ты позавтракаешь с нами?
 — Да, спасибо.
 Леди Джулия положила в тарелку густой овсянки и передала ее Мэллори.
 — Что за ужасное платье ты надела? Наверное, это тебе Фиби подобрала. Она никогда ничего не смыслила в моде.
 Критика в адрес кузины разозлила Мэллори.
 — Кузина Фиби очень неплохо вела хозяйство на те деньги, которые вы ей соизволили выделить.
 Лорд Тайлер, проглотив кофе, повернулся к супруге.
 — Видишь, как неуважительно ведет себя твоя дочь? Говорил я тебе, ее надо определить в школу на полный пансион, но ты настояла на том, чтобы ее воспитанием занялась твоя двоюродная сестра. Мэллори вскочила с места, вздернув подбородок.
 — Сегодня я уезжаю. К сожалению, у меня финансовые затруднения, и хотя мне крайне неприятно просить у вас денег, у меня нет выбора.
 Отец съежился. Было видно, что ему неудобно перед дочерью. Подняв голову, он виновато взглянул на нее.
 — Есть люди, которым попросту нельзя обзаводиться детьми, Мэллори. Знаю, что мы были не самыми лучшими родителями, но у нас была своя жизнь, а тебе в ней просто не нашлось места.
 Мэллори покачала головой.
 — Мне нет до вас обоих никакого дела, и я не пытаюсь заставить вас относиться ко мне, как к близкому человеку. Я хочу лишь одного — уехать. С вашего позволения Сафат довезет меня до порта.
 — Я сейчас принесу деньги, — смущенно пробормотал отец, вставая из-за стола.
 Когда он вышел, Мэллори заговорила с матерью:
 — Прошу извинить меня за неудобства, которые я вам доставила. Уверяю, что никогда больше не побеспокою вас.
 Мать подошла к Мэллори, но не прикоснулась к ней.
 — Мне приходится сожалеть о многом в моей жизни. Сожалею и о том, что никогда не знала собственной дочери, — произнесла она, передернув плечами. — Если бы вместо тебя у нас родился сын, о котором всегда мечтал отец, все сложилось бы по-другому. Тебе не понять, как мужчина может гордиться сыном. Ему так приятно хвалиться его успехами и…
 — Я все понимаю, — ответила Мэллори, намереваясь выйти из столовой. — Мне всегда было известно, сколько разочарований я вам принесла.
 — Тебе не хотелось бы, чтобы мы проводили тебя в порт? — спросила мать, будто желая хоть чем-то загладить вину.
 — Нет! Я предпочла бы отправиться туда сама.
 — Нас с отцом осудят, если мы позволим тебе ехать без провожатого.
 Мэллори смотрела на чужую женщину, которой лишь по прихоти судьбы довелось стать ее матерью. Даже сейчас мать казалась озабоченной лишь тем, что скажут люди о ней самой.
 — Своим поведением я не дам ни малейшего повода для осуждения.
 На лице леди Джулии отразилось сомнение.
 — Тогда мы вряд ли можем быть тебе полезными в чем-то еще.
 К этому моменту из кабинета вернулся отец.
 — Этого тебе должно хватить на все расходы, — сказал он, протягивая дочери конверт. — Я более чем щедр с тобою. Обнови свой гардероб, когда вернешься домой.
 — Спасибо, — поблагодарила его Мэллори и направилась к выходу. — Мне нужно торопиться — Сафат уже ждет, чтобы отвезти меня.
 Они проводили ее до крыльца.
 — Тебе не понравилось бы жить с нами, — сказала напоследок мать, как бы оправдываясь. — Мы так много путешествуем, что у нас, по сути, нет собственного дома.
 — У вас есть дом в Англии, и он в полном упадке, — напомнила им Мэллори.
 — У нас нет никакой привязанности к Стонриджу, поскольку после смерти отца он перейдет к дальней родне.
 Отец потрепал ее по плечу, а мать сухими губами поцеловала в щеку.
 Сафат помог Мэллори погрузить вещи. Она даже не обернулась, когда легкая коляска тронулась. Ее здесь ничто не удерживало. Впрочем, и в Англии ее никто не ждал.
 Думая о своей дальнейшей судьбе, Мэллори не исключала, что станет старой девой вроде кузины Фиби и окончит свои дни в одиночестве, без друзей. Но в ее жизни все же была одна великолепная ночь любви, и никто не заставит ее забыть об этом.
 По пустыне тянулась длинная вереница всадников. Первую группу составляло семейство Майкла и принц Халдун. Поодаль бок о бок шли кони британских солдат и бедуинов. От Нила начинался прямой путь к Каиру. До города было уже рукой подать, когда принц Халдун остановил коня.
 — Дальше я не поеду, — сказал он. Спешившись, принц и Майкл заключили друг друга в объятия. В глазах Халдуна была грусть.
 — Когда расстаются друзья, они теряют частицу собственной души. Но когда эти друзья подобны братьям, их дружба остается вечной.
 — Халдун, мы встретимся вновь, — пообещал Майкл, энергично тряхнув головой. Он знал, что лучшего друга в его жизни не будет. — Да, мы встретимся. Хорошие друзья не разлучаются надолго.
 Вскочив в седло, Майкл окинул взглядом конный строй воинов джебалия. Лица многих были ему знакомы. Эти люди делили с ним хлеб на привале и опасность в бою. Частью своего существа Майкл навек останется Ахдаром Акраба. Он поднял руку в молчаливом приветствии и стегнул коня. Путь его лежал в Каир.
 На вершине песчаного холма Майкл обернулся. Халдуна и его воинов уже не было видно. Песок успел занести следы их коней.
 Лорд Тайлер и леди Джулия были заняты упаковкой своих бесценных находок для отправки в Британский музей, когда в комнату поспешно вошел Сафат.
 — Вас хотят видеть важные люди, — доложил он, согнувшись в поклоне, — очень важные.
 Отложив в сторону статуэтку из слоновой кости, лорд Тайлер поднял голову.
 — И кто же на сей раз? — спросил он, не в силах скрыть раздражение.
 — Очень важные люди, — только и смог повторить слуга.
 Леди Джулия поправила прическу.
 — Честно говоря, я уже устала, Тайлер. Посмотрим, кто это, только не предлагай им чаю. Нам нельзя опаздывать на ужин к леди Мангрем. У нее за столом всегда собираются интереснейшие люди.
 Майкл оглядывал маленькую гостиную, больше похожую на музей, стараясь найти хотя бы малейшие признаки присутствия Мэллори. Но ничто не говорило ему, что она здесь побывала.
 Рейли поднял статуэтку Озириса и, повертев ее перед глазами, передал Кэссиди.
 — Подделка, — заключил он, презрительно скривившись.
 — А у вас острый глаз, — сказал лорд Тайлер, вошедший вместе с супругой. — Эта фигурка многих вводит в заблуждение.
 — Удивительно, как люди могут ошибаться.
 Ведь она выполнена из черного мрамора, а такого материала у древних египтян не было.
 — Верно, — изрекла леди Джулия. — Но не все знают об этом.
 Она с интересом оглядела четырех человек. На женщине было изумрудного цвета платье для верховой езды, вне всякого сомнения, из Парижа. Трое мужчин держались с достоинством. Судя по всему, богачи и к тому же занимают весьма высокое положение.
 — Слуга не смог назвать ваших имен, — сказала леди Джулия, как бы извиняясь. Майкл сделал шаг вперед.
 — Это мои родители, герцог и герцогиня Равенуортские, а также мой деверь — лорд Гленкэрин. Уверен, что ваша дочь рассказывала вам обо мне. Я — Майкл.
 Было заметно, что нежданные гости не только произвели впечатление на Стэнхоупов, но и возбудили в них немалое любопытство.
 — Что ж, — произнес лорд Тайлер. — Весьма о вас наслышан. Кто не знает о семействе Винтеров? Однако Мэллори не упоминала о своем знакомстве с вами.
 Услышав это, Майкл окаменел, но затем недоумение сменилось чувством досады.
 — Вероятно, мы сможем все прояснить, если пригласим сюда Мэллори. Где она?
 Леди Джулия пригласила гостей сесть.
 — Не хотите ли чаю? — вежливо осведомилась она.
 Кэссиди видела, насколько неприятно сыну, что Мэллори не известила собственных родителей о своем замужестве. Опасаясь, что Майкл сгоряча может наговорить лишнего, она решила вмешаться в разговор:
 — Благодарим вас, но мы не можем задерживаться, поскольку капитан нашей яхты предупредил, что судно должно отплыть до захода солнца. Мы заехали лишь за вашей дочерью.
 Лорд Тайлер был в замешательстве.
 — А зачем вам Мэллори? — спросил он недоуменно. Но затем им овладела подозрительность. Такие люди, как Винтеры, не стали бы интересоваться его дочерью просто так. Уж не насолила ли она им чем-то?
 — Мы, англичане, своими действиями должны быть достойны нашей страны и королевы, — витиевато продолжил лорд Тайлер. — Позвольте заверить вас, что вам больше нет нужды тревожиться из-за сумасбродных поступков Мэллори, потому что она уже находится на пути в Англию.
 — Когда она уехала? — резко спросил Майкл.
 — Пожалуйста, не беспокойтесь, — решил успокоить его лорд Тайлер. — К тому же я хочу, чтобы вы поняли: к проступкам Мэллори ни ее мать, ни я не имеем никакого отношения. Она была воспитана двоюродной сестрой моей супруги, и мы мало виделись с ней. Если ее действия представляются не соответствующими правилам приличия, то убедительно прошу вас принять во внимание ее молодость и недостаточный присмотр за нею со стороны тех, кому это было доверено. Умоляю ни в чем нас не винить! Уоррик бросил быстрый взгляд на Кэссиди. Он понимал, что лорду Тайлеру не следовало этого говорить. Рейли взял супругу за руку, пытаясь успокоить, но та стряхнула его руку со своей. Глаза Кэссиди метали молнии.
 — Прекратите клеветать на собственную дочь, лорд Тайлер, — зловеще произнесла она. — Мне пока не довелось встретиться с ней лично, но я успела достаточно узнать о ней, чтобы испытать величайшее восхищение. Ей присущи отвага и сила духа, которых не хватает многим из нас. Вы ее осуждаете, но вам следовало бы гордиться тем, что судьба послала вам такую дочь. Она заслужила благодарность всей нашей семьи, и мы окружим ее самой нежной заботой, которой, очевидно, ей недоставало с вашей стороны.
 Леди Джулия пришла мужу на помощь:
 — Какие же подвиги совершила наша дочь? Рейли заговорил, прежде чем Кэссиди успела открыть рот, собираясь дать обстоятельный ответ.
 — Думается, мы должны предоставить слово нашему сыну, — сказал он, многозначительно взглянув на жену.
 Майкл чувствовал к этим людям не больше почтения, чем его мать.
 — Мэллори не только спасла жизнь мне и моему отцу, но также принесла большую пользу нашей родине. Мой отец намерен представить Ее Величеству отчет о заслугах Мэллори, чтобы они были справедливо вознаграждены.
 Мать Мэллори тупо глядела на него, не в силах вымолвить ни слова. Но когда Майкл заговорил вновь, ей пришлось присесть на стул.
 — Судя по всему, Мэллори не сказала вам, что стала моей женой.
 Лорд Тайлер и леди Джулия ошеломленно переглянулись. Прошло некоторое время, прежде чем до них дошло значение этого сообщения.
 — Ваша светлость! — подобострастно обратилась леди Джулия к Кэссиди. — Подумать только, наши семьи породнились! Не могу передать вам, сколь я счастлива! Мы должны догнать и вернуть Мэллори. Устроим грандиозный прием. Может быть, к нам даже пожалует сам правитель Египта!
 Прежде чем Кэссиди обрела дар речи, Рейли пришлось вмешаться вновь:
 — Прошу извинить нас, но мы торопимся в Англию.
 Великие планы леди Джулии рушились на глазах.
 — Но ведь вы могли бы задержаться на несколько дней, не правда ли? Я сейчас пошлю Сафата, чтобы он вернул Мэллори. Может быть, судно, на которое она села, еще не отчалило…
 — Спасибо, не надо, — выразительно поблагодарил ее Майкл. — Я найду свою жену без вашей помощи.
 Все еще вне себя от гнева, он повернулся, чтобы уйти. За ним в молчании последовали Кэссиди и Рейли.
 Уоррик, задержавшись в дверях, не смог отказать себе в удовольствии съязвить.
 — Думаю, на чаепитие у нас не найдется времени.
 После того как гости ушли, лорд Тайлер и леди Джулия опять посмотрели друг на друга. Первым заговорил отец Мэллори:
 — Наверное, мы не заслужили лучшего, Джулия. Мы вычеркнули Мэллори из нашей жизни, и теперь у нее новая семья. Могу себе представить, сколь холодными и бездушными мы предстали в глазах герцога и герцогини.
 — Да, Тайлер, мы действительно плохо обращались с дочерью. Я не смогу обвинять ее, если она больше никогда не захочет нас видеть.
 — Может показаться странным, но, оценивая собственные поступки, я нахожу в себе сходство с Генрихом Восьмым. Как и он, я отчаянно хотел, чтобы у меня родился сын. И когда на свет появилась дочь, я, подобно королю Генриху, отверг ее. А ведь его дочь Елизавета стала величайшим монархом в истории Англии. Так и наша дочь достигла славы без всякой помощи с нашей стороны. Придет день, и она станет герцогиней Равенуортской. Что же касается нас, то, боюсь, мы не станем частью ее жизни.
 — Мы и не заслуживаем этого. Впервые я стыжусь самой себя. Ей нужна была мать, я только сейчас поняла это. Неудивительно, что она ничего не сказала нам о своем замужестве.
 — И как я могу обижаться на то, что лорд Майкл не попросил моего согласия на брак с Мэллори. Какой я ей отец?!
 — О, Тайлер, что мы наделали?




 30


 «Соловей» спустил паруса, подавая знак, что хотел бы приблизиться к грузовому судну. Поскольку яхта шла под британским флагом, капитан барки прокричал по-английски:
 — У вас к нам какое-то дело?
 — Это яхта герцога и герцогини Равенуортских! — крикнул в ответ капитан Норрис. — Их невестка находится у вас, и ее муж хотел бы подняться к вам на борт, чтобы забрать жену!
 — Валяйте! — ответил капитан-египтянин и приказал заглушить двигатели, подумав: «Только англичане способны терять своих жен!»
 Мэллори внезапно проснулась и испуганно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит. Почему остановился корабль? Видимо, это какой-то промежуточный порт, где они должны взять на борт дополнительный груз! Она беспокойно перевернулась на бок. Больше всего ей хотелось как можно скорее оказаться в устье Нила — там она пересядет на пассажирский пароход и наконец уедет в Англию.
 Со слезами на глазах Мэллори думала о том, что уже никогда не сможет стать прежней — какой она приехала в Египет. Она познала здесь и счастье, и горе, встретила любовь и увидела смерть. Нет, никогда больше она не будет счастлива, плакала Мэллори, уткнувшись лицом в подушку. Никогда!
 Дверь каюты распахнулась. Мэллори подняла голову и в слабом свете, падавшем из коридора, увидела Майкла. Лицо его было искажено гневом.
 — По-твоему, это нормально? Жена бросает мужа, даже не считая нужным предупредить его об этом!
 Она приподнялась и села, плохо понимая, что происходит.
 — Как ты здесь оказался?
 — Неважно. — Он сжал ее в объятиях. — Ты больше никуда не убежишь, пока я не скажу тебе, что ты мне надоела. — Зеленые глаза Майкла отразились в синеве ее глаз. — А ты мне еще не надоела!
 — Майкл, я…
 — Молчи! Хватит с меня! Ты едешь со мной — нравится тебе это или нет!
 Мэллори показалось, что от счастья она теряет сознание. Она нужна ему, иначе он бы не разыскал ее!
 — Да, Майкл, — только и смогла произнести она.
 Схватив со стула ее аккуратно сложенное платье, он быстро надел его на жену прямо поверх ночной рубашки. Затем повернул ее, словно куклу, и бантом завязал на ее талии пояс. При этом Майкл сурово смотрел на Мэллори, не давая ей произнести ни слова.
 Не выпуская из рук свою ношу, он побежал по слабо освещенному коридору и выскочил на верхнюю палубу. Он не замечал ни любопытных взглядов, ни понимающих улыбок.
 — Спасибо, капитан! — бросил Майкл на бегу. — Сейчас слуга перенесет вещи моей жены на нашу яхту, и мы больше не будем вам мешать.
 — Рад был помочь, — с чувством ответил капитан. — И послушайтесь моего совета: почаще поколачивайте жену, как это делаю я. Тогда ей не взбредет в голову бегать из дома.
 Майкл окинул Мэллори нежным взглядом.
 — Может, я и последую вашему совету. Эта женщина — самая строптивая жена на свете.
 Боясь пошевелиться от счастья, Мэллори спрятала лицо у него на груди, а Майкл, не теряя времени, покрепче прижал ее к себе, перешагнул через перила и спустился по веревочной лестнице в поджидавшую их шлюпку.
 — Куда ты меня везешь? — решилась наконец спросить Мэллори, когда он выпустил ее из рук.
 — Видишь корабль? Это наша яхта. Слуга принес чемодан, и шлюпка отчалила. Мэллори робко взглянула на Майкла.
 — Я думала, что больше никогда не увижу тебя.
 — Мои родители ждут, когда я официально представлю тебя им, — ответил Майкл, не отрывая глаз от «Соловья», — думаю, их нетерпение легко объяснить.
 «Как же убого это серое полотняное платье!» — подумала Мэллори, а вслух произнесла:
 — Но мой наряд вряд ли подходит для церемонии знакомства….
 Майкл повернулся и пристально посмотрел на жену.
 — Может быть, ты предпочитаешь длинное черное платье и чадру?
 Она потупилась. Интересно, знает ли он обо всем, что случилось в Калдое?
 — Нет, я больше никогда не надену арабскую одежду.
 Видя устремленные на них взгляды, он не обнял и не поцеловал жену, а лишь взял ее за руку.
 — Ну что с тобой делать, Мэллори?
 — Если бы ты отпустил меня в Англию, у тебя сразу исчезли бы все неприятности.
 Любуясь ее волосами, мерцавшими в лучах заходящего солнца, он ответил не сразу:
 — Этого не будет. Нравится тебе или нет, но ты — моя жена.
 Шлюпка причалила к «Соловью». На борту яхты Мэллори сразу же окружили все члены семьи. Герцогиня взяла ее за руку и повела вниз по трапу в ярко освещенную гостиную, за ними последовали остальные.
 Кэссиди с нежностью обняла Мэллори, а потом, отойдя на шаг, оглядела ее с ног до головы.
 — Теперь мне понятно, почему мой сын женился на вас, дорогая. Вы прекрасны!
 — А сейчас — моя очередь! — воскликнул Рейли, взяв руку Мэллори и поднеся ее к губам. — Моему сыну действительно повезло. Добро пожаловать в семью Винтер!
 Мэллори не ожидала столь теплой встречи. На глаза ее навернулись слезы. Затем к девушке подошел лорд Уоррик и поцеловал ее в щеку.
 — Мне понятны ваши чувства, — сказал он, — на вас свалилось сразу столько родственников, и вам не по себе. Но я вспоминаю себя в точно таком же положении в кругу этой замечательной семьи. — Взглянув на только что вошедшего Майкла, он продолжал: — Помимо всего прочего, наша удивительная семья отличается еще и тем, что все женщины в ней — красавицы.
 Майкл обнял Мэллори и торжествующе посмотрел на отца.
 — Ну что, папа, ты думаешь, я сделал правильный выбор?
 — По-моему, ты нашел редкую жемчужину, — ответил тот.
 Рейли откупорил бутылку вина и разлил его в бокалы.
 — Я хочу произнести тост в честь жены моего сына. Если бы не она, меня сегодня не было бы с вами, как, впрочем, и Майкла.
 Мэллори повернулась к мужу.
 — Так тебе все известно?
 — Сначала я ничего не знал. Но мне следовало бы предвидеть, что ты все равно поступишь по-своему. За то, что ты не послушалась меня и подвергла свою жизнь такой опасности, тебя следовало бы хорошенько наказать.
 Мэллори изо все сил старалась сдержаться, но слезы неудержимо застилали глаза.
 — Я не смогу забыть, что убила человека. Он всегда будет стоять у меня перед глазами!
 Кэссиди подошла к ней и, обняв, стала успокаивать:
 — Забудьте об этом, дорогая. Вы должны думать только о том, что спасли жизнь Рейли и Майклу. Насколько я знаю, шейх Сиди Ахмед был мерзавцем и заслужил свою смерть.
 Уткнувшись в плечо герцогини, Мэллори, пожалуй, впервые в жизни ощутила материнскую ласку.
 — Я… я не смогу забыть его лица.
 Кэссиди слегка отстранила ее от себя и твердым голосом произнесла:
 — Нет, дорогая, сможете! С сегодняшнего дня выбросьте его из головы!
 Она взяла у мужа носовой платок и стала вытирать заплаканное лицо девушки.
 — Ну хватит, хватит… А то я сейчас тоже разревусь!
 — Мы должны быть счастливы сегодня, — сказал Рейли, пытаясь разрядить обстановку. — Наша семья почти в сборе. Хотя женщины дарят нам не только радость, но и приносят уйму неприятностей. — И он весело подмигнул сыну. Кэссиди рассмеялась.
 — Мэллори, кажется, мой муж имеет в виду нас с вами и мою дочь Эрриан. Что ж, нам ничего не остается, как держать мужчин в постоянном напряжении, — пусть они ломают голову над тем, что у нас на уме. И постепенно они привыкнут к мысли, будто мы — особенные, не такие, как все.
 Мэллори улыбнулась, окончательно оттаяв среди этих добрых людей. Но в глазах Майкла она заметила затаенную печаль. Он не вступал в разговор и был сам не свой.
 Кэссиди повела Мэллори в просторную каюту, устланную пушистым ковром кремового цвета. Ей было непонятно, почему сын попросил поместить Мэллори отдельно.
 — Это спальня Эрриан, — сказала она. — Надеюсь, вам здесь будет удобно. Наверное, надо было поменять обстановку после того, как дочь вышла замуж и уехала в Шотландию, но я решила оставить все как было. Видимо, я сентиментальна.
 Мэллори окинула взглядом комнату. Все здесь было выдержано в нежных голубоватых и желто-зеленых тонах. Посредине — узкая кровать под шелковым балдахином и такого же цвета покрывалом, у одной стены — диванчик, обитый желтой тканью, у другой — длинный туалетный столик.
 — Эрриан сама выбирала обивку и ткани, когда эту спальню готовили к ее дню рождения. Ей тогда исполнилось двенадцать лет.
 — Как здесь красиво! Кэссиди улыбнулась.
 — Мне понятно ваше состояние: мы свалились на вас как снег на голову. Но у вас не должно быть сомнений — я несказанно счастлива тем, что Майкл женился именно на вас.
 — Но вы же меня совсем не знаете!
 — Дорогая, моя интуиция еще никогда не подводила меня! Я уверена, что вы сделаете моего сына счастливым.
 — Ваша светлость…
 — Надеюсь, вы не откажетесь называть меня просто Кэссиди?
 — Попробую, но вы же герцогиня! Кэссиди взяла ее за руку.
 — Как-нибудь я расскажу вам о том, как я стала герцогиней. Для вас же я — мать Майкла, и мне хочется, чтобы вы всегда рассчитывали на мою дружбу. К тому же, Мэллори, через какое-то время вы с Майклом унаследуете этот титул. Вы окажетесь на моем месте.
 — Надеюсь, ваша светлость, это случится нескоро.
 Глядя в искренние голубые глаза молодой женщины, Кэссиди рассмеялась.
 — Ну что ж, будем надеяться. — И, перейдя на серьезный тон, добавила: — Комната Майкла — по другую сторону лестницы. Он решил, что вы здесь будете чувствовать себя более удобно.
 Мэллори опустила глаза, но Кэссиди успела разглядеть в них глубокую грусть.
 — Это совсем рядом, стоит только пересечь коридор. Может быть, вам стоит сделать первый шаг? Мэллори отвернулась и тихо ответила:
 — Я этого не сделаю, ваше сиятельство.
 Кэссиди поняла, что между сыном и его избранницей что-то неладно, но она никогда не позволила бы себе вмешаться. Пока они сами не разберутся в своих чувствах, им никто не сможет помочь.
 За столом во время ужина Мэллори сидела рядом с герцогом, наслаждаясь легкой непринужденной беседой. Она впервые видела семью, где с таким теплом и любовью относились друг к другу. Особенно ее тронуло то, с каким уважением говорил Уоррик о своей жене Эрриан. Было видно, что он очень скучает по ней и детям.
 Сердцем семьи, конечно, была герцогиня. Все трое мужчин ловили каждое ее слово и смотрели на нее с обожанием. Но и Мэллори не давали почувствовать себя посторонней, постоянно вовлекая в общую беседу, расспрашивая о ее жизни.
 Кэссиди с грустью слушала, как Мэллори рассказывала о своем одиноком детстве.
 — Вам понравился наш «Соловей»? — спросил герцог.
 — Я и представить себе не могла, что бывают такие роскошные корабли, ваша светлость. Он похож на плавающий дворец. А что означает столь необычное название?
 Рейли и Кэссиди переглянулись, обменявшись улыбками.
 Уоррик рассмеялся.
 — Нам бы тоже хотелось это знать, но Рейли и Кэссиди не раскрывают своей тайны. Кэссиди ласково коснулась руки зятя.
 — В своем дневнике я напишу о «Соловье» и сделаю специальную пометку: «Прочесть после моей смерти».
 Рейли обнял жену.
 — Пожалуй, не стоит этого делать, дорогая, пусть наша тайна умрет вместе с нами.
 Мэллори же мечтала лишь о том, чтобы Майкл когда-нибудь одарил ее таким же взглядом, каким обменялись его родители. «Знают ли они, — думала девушка, — какой замечательный человек их сын? Знают, конечно, и берегут его, как фамильную драгоценность».
 Луна уже посеребрила водную гладь, когда «Соловей» достиг устья Нила, впадающего в Средиземное море.
 Мэллори стояла на палубе, облокотившись о перила. Всем сердцем она хотела стать частью этой замечательной семьи.
 — Куда ты исчезла? — услышала она голос Майкла. — Я повсюду тебя ищу.
 — Вы с Уорриком играли в шахматы, и я не хотела вам мешать. Кто выиграл?
 — На этот раз я. Но Уоррик — сильный противник, скорей всего, следующая партия будет за ним.
 — Поздравляю!
 — Значит, тебе понравился «Соловей»?
 — В жизни не видела ничего подобного! Ты, наверное, очень любишь эту яхту?
 — Люблю. Но ты еще не видела Равенуорт — гордость нашей семьи.
 Он прижал ее к себе, обдав жаром своего тела.
 — Это ваш родовой замок?
 — Да. В нем жили мои предки. Знаешь, до приезда в Египет я почти не думал о прошлом и тем более — о будущем. И вдруг — будто кто-то распахнул настежь дверь, и я отчетливо увидел то, что составляет смысл жизни!
 — Знаешь, почему? Потому что ты — из тех немногих счастливчиков, чей жизненный путь определен еще до их появления на свет.
 Прядь ее волос упала ему на лицо, и он пропустил ее сквозь пальцы.
 — Я познакомился с твоими родителями.
 — Какое у тебя впечатление?
 — Я понял, что ты была очень одинока, и намерен положить этому конец.
 Мэллори с замиранием сердца смотрела на него.
 — Ты сказал…
 — …что ты — член нашей семьи, и отныне мы будем о тебе заботиться.
 Девушка потупилась, уткнувшись взглядом в золотую пуговицу на его рубашке. А Майкл улыбался, не ведая, какая боль затаилась в ней.
 — Как насчет того, чтобы подержать штурвал «Соловья»?
 Ее лицо вмиг оживилось.
 — Это возможно?
 — Конечно.
 И, взявшись за руки, они поднялись на верхнюю палубу.
 — Мэллори, позволь представить тебе капитана Норриса. Капитан, познакомьтесь с моей женой, леди Мэллори.
 Капитан расплылся в улыбке.
 — Весьма рад! И не думал, что лорд Майкл когда-нибудь бросит якорь в тихой пристани. Но теперь, увидев вас, нисколько не удивлен.
 Мэллори сразу почувствовала симпатию к капитану. Ей нравилось, как легко и непринужденно он вел себя с Майклом.
 — Приятно познакомиться, капитан Норрис.
 — Мэллори, если я что-то и понимаю в мореходстве, то обязан всем этим капитану Норрису. Он был и остается единственным капитаном «Соловья».
 — Эта посудина — моя любовь. Я знаю на ней каждую дощечку, каждую снасть и не спускаю с них глаз.
 — Хочу дать вам небольшую передышку, — сказал Майкл, берясь за штурвал.
 — Судно хорошо держит курс, милорд. Когда вы захотите спуститься вниз, отдайте штурвал Макнабу. — Он дотронулся рукой до козырька фуражки. — Желаю вам приятно провести время, миледи.
 Когда капитан исчез из виду, Майкл пылко обнял Мэллори и положил ее руки на штурвал.
 — Скажи, ты чувствуешь то же, что и я, когда управляешь яхтой? — спросил он.
 — Что именно?
 — Будто держишь в руках живое существо. Она — как женщина, отвечает на каждое прикосновение.
 — Наверное, тебе есть с чем сравнивать, — улыбнулась Мэллори.
 Он прикрыл ладонями ее руки, лежащие на штурвале.
 — Я имел в виду этот корабль.
 — Майкл, мне очень понравились твои родные.
 — Ты им тоже.
 Внезапно он отпустил штурвал и, взяв ее голову обеими руками, повернул к себе.
 — Почему ты бросила меня?
 — Мне… мне надо было о многом подумать. Я убила человека, с этим очень нелегко жить.
 — Я убил много людей. — В голосе Майкла прозвучала горечь. Он провел пальцами по ее лицу, как бы прорисовывая его черты. — Это ты проводила дни и ночи у моей постели, когда я был болен?
 — Да.
 — Я чувствовал, что это была ты.
 — Майкл, я хотела дать тебе свободу, потому что наш брак нельзя считать настоящим. Я смотрю на твоих родителей, на лорда Уоррика и понимаю, что я — другая. Ну что я могу тебе дать?
 Он коснулся губами ее лба.
 — Когда ты почувствуешь, что можешь дать мне то, что я хочу, приходи. Я буду ждать.
 — Я тебя не понимаю. Он грустно улыбнулся.
 — От этого мне не легче.
 Он повернул ее спиной к штурвалу и, не выпуская из объятий, управлял кораблем в течение часа. Мэллори казалось, что она стала частью морской стихии, сердце ее тревожно билось. Майкл крепко прижимал ее к себе, как в ту первую брачную ночь, когда он овладел ею. Сейчас ей страстно хотелось, чтобы он отвел ее к себе в каюту, где она могла бы отдаться ему, забыв обо всем на свете.
 Откинув голову назад, она взглянула Майклу в глаза.
 — Я хочу быть твоей женой, Майкл.
 — Почему, Мэллори?
 Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Он жадно вдохнул воздух и ответил ей долгим поцелуем. Затем, слегка оттолкнув ее от себя, крикнул:
 — Макнаб! Можешь сменить меня!
 Пришел матрос, и Майкл повел Мэллори к себе в каюту. Было темно. Она лишь чувствовала силу его объятий и жар его губ.




 31


 Майкл нежно провел рукой по ее волосам.
 — Какие они мягкие, какие чудесные, — шептал он.
 — Майкл…
 — Да, Мэллори?
 — Ты сказал, что я могу дать что-то очень нужное тебе. Я подарила тебе свое тело, дала свободу, чего же ты еще хочешь от меня?
 — Ты не знаешь?
 — Нет. Я думаю и не могу понять, чем еще я обладаю, что могла бы отдать тебе?
 — Почему ты бросила меня в Калдое?
 — Во-первых, потому, что я убила человека и не хотела, чтобы ты узнал об этом. Во-вторых, потому, что… когда ты был болен, ты называл имя какой-то женщины.
 Он взял ее руку и погладил по плечу.
 — Правда?
 — Да. Мне кажется, что если мужчина в забытьи зовет женщину, значит, он любит ее.
 Майкл пытался догадаться, чье имя он произносил в бреду, но не смог.
 — Может, ты мне скажешь это имя?
 — Саманта.
 В темноте Мэллори не заметила, что он улыбнулся.
 — И что же я говорил о Саманте?
 — Я не поняла, ты говорил сбивчиво. Что-то о цыганке, о любви, измене… Не помню точно. Майкл притянул ее к себе.
 — Смею ли я надеяться на то, что ты ревнуешь?
 Ей хотелось раствориться в его страсти и своем желании, поскорей испить полную чашу любви, но она лишь едва слышно прошептала:
 — Я не имею права ревновать. Сжимая Мэллори в объятиях, он сделал шаг к постели, на которую падал свет из иллюминатора.
 — И ты хочешь остаться наедине со своей свободой?
 Она хотела только одного — чтобы он не выпускал ее из своих рук, никогда не выпускал. Но чуть слышно произнесла:
 — Я… да.
 Майкл нежно целовал ее шею.
 — Почему?
 — Когда ты целуешь меня, я не могу больше ни о чем думать.
 Он крепко обхватил жену за талию, но она высвободилась.
 — Зачем ты это делаешь?
 — Что делаю, Мэллори? — прошептал он, целуя ее пальцы.
 — Майкл, не надо. Ты знаешь, я не…
 Его губы нежно касались ее губ, потом все сильнее и сильнее, и наконец они слились в долгом страстном поцелуе. Он расстегивал ее платье и целовал лицо, шею, мочки ушей… Она больше не сопротивлялась.
 — Теперь ты знаешь, что мне нужно?
 Голова Мэллори прояснилась. Она вдруг все отчетливо поняла, но почему-то ей стало горько.
 — Ты хочешь сына, — тихо проговорила она. Если бы она видела сейчас лицо Майкла, то заметила бы на нем тень разочарования.
 — Мэллори, я хочу много сыновей. Ты сможешь мне их дать?
 — Так вот почему ты женился на мне так поспешно…
 Все встало на свои места. Как же она раньше не поняла такой простой вещи?
 — Значит, ты женился на мне не потому, что хотел сохранить мою честь. Ты хотел иметь наследника, зная, что тебя могут убить?
 Он снял с нее платье и сказал с глубокой нежностью:
 — Разве так важно, почему я женился на тебе. Я хотел тебя тогда, хочу и сейчас.
 — Я подарю тебе сына, Майкл. Это мой долг. Он целовал ее плечи, шею, его руки тонули в шелке рыжих волос.
 — Что же я смогу подарить тебе, ненаглядная Мэллори?
 — Семью. Ты подаришь мне семью, которая станет моею, — ответила она.
 Майкл поднял ее, как пушинку, и усадил на постель. Его руки дрожали, когда скользили по ее бедрам, снимая ненужное белье и погружаясь в глубины ее тела.
 — А теперь иди ко мне! Иди, я наполню тебя моими сыновьями…
 — Майкл, я…
 — Молчи, — прошептал он, — не прогоняй меня! Ты будешь отдаваться мне каждую ночь, и когда мы приедем в Англию, ты понесешь от меня сына.
 Она мечтала совсем о других словах, но не могла больше сопротивляться его ищущим рукам, его губам, покрывавшим ее поцелуями. Голова кружилась, и, послушное его воле, тело Мэллори двигалось в такт телу мужа.
 О, как хотелось ей иметь от него сына, частичку его самого! Она хотела и могла подарить ему наследника.
 — Моя рыжекудрая волшебница, ты сводишь меня с ума, — простонал он.
 Мэллори задыхалась от нарастающего возбуждения, захлестнувшего все ее существо. Со всей силой вжимаясь в Майкла, она словно парила в воздухе, пока наконец тело ее, содрогнувшись от внутреннего толчка, не упало в изнеможении.
 Майкл потерся ртом о ее губы.
 — Я был прав в выборе матери для своих сыновей, — проговорил он. — У тебя горячая кровь, Мэллори. С тобой я готов провести в постели всю жизнь.
 Она медленно возвращалась к реальности, голова снова заработала, и первой же мыслью было то, что она для него — всего лишь инструмент деторождения, вместилище его семени.
 — Знаешь, я хочу от тебя кое-что еще, — произнес Майкл, повернув ее голову к свету и пристально глядя ей в глаза. — Пожалуй, это самое главное.
 — Не понимаю, что тебе нужно.
 — Ты обязательно скажешь мне, когда наконец поймешь.
 «Все-таки он странный человек, — подумала Мэллори. — Понять его до конца невозможно». Она погладила его спину, иссеченную шрамами. Со слезами на глазах девушка поцеловала длинный шрам, протянувшийся через все плечо.
 Притянув ее к себе, Майкл дотронулся до мокрых ресниц Мэллори.
 — Ты плачешь обо мне? Она отвернулась.
 — Я оплакиваю потерю невинности.
 — Своей или моей?
 — По-моему, ты никогда не был невинным.
 — Ты даже не представляешь, до чего я был невинен! Если бы нам довелось встретиться раньше, до Египта, ты знала бы, что теперь я совсем другой.
 Его руки снова стали блуждать по ее телу, возбуждая в ней желание и притягивая к себе. Он знал, что сейчас она захочет его снова.
 Мэллори страстно отдавалась мужу. Пока она для него желанна, он не бросит ее. Она запретила себе думать о будущем — о том дне, когда родится сын, и она станет ему не нужна.
 Кэссиди сняла платье и повесила на стул. Рейли, лежа в постели, наблюдал, как она раздевается.
 — Ты знаешь, Рейли, между Майклом и Мэллори что-то происходит. Они не похожи на влюбленных.
 Он смотрел, как она вынимает шпильки из волос, как златокудрая волна накрывает ее плечи.
 — Что ж, не всем так везет, как нам, Кэссиди. И не забывай, что ты тоже не любила меня, когда мы поженились.
 Она повернулась к нему спиной, чтобы он расстегнул ее жемчужное ожерелье.
 — Меня больше беспокоит другое. Мэллори — очаровательная девушка, но она ни разу не улыбнулась. А Майкл — я просто не узнаю своего сына! Иногда, когда он думает, что его никто не видит, в его глазах такая… печаль. В чем причина?
 Рейли небрежно кинул ее ожерелье на постель и, откинув копну волос, стал целовать шею жены.
 — Не будем сейчас об этом! Она села на постель и посмотрела на него встревоженным взглядом.
 — Мне все-таки хотелось бы знать, что произошло с моим сыном в Египте. Я не имею в виду побои, нанесенные ему Сиди. Я хочу знать, почему в его взгляде появились цинизм и жесткость, чего никогда раньше не было.
 Рейли ждал этого неприятного разговора, он слишком хорошо знал свою жену. Ей, конечно, больно за сына. Но женщина никогда не поймет того, что очевидно мужчине: его сын прошел войну. И этим все сказано. Разве сможет он забыть, пусть безымянных, пусть незнакомых ему, людей, которых он убивал?
 Он взял ее руки в свои.
 — Пойми, Кэссиди! Майкл заглянул в глаза смерти. Он убивал и поэтому уже никогда не станет прежним. Ты — его мать, и никогда, слышишь, никогда не спрашивай Майкла о том, что произошло в Египте. Наш сын — сильная натура. Он сильней, чем я думал. Он совершил невозможное и победил. Но даром ничто не дается! Ему еще долго придется расплачиваться, и потребуется немало времени, чтобы душевные раны затянулись.
 — Мы поможем ему в этом, Рейли. Но меня беспокоит другое: я не никак не пойму, почему он женился на Мэллори? Бедная девочка, она выросла без родительского тепла, и я не уверена, что Майкл любит ее. С каждым днем она мне нравится все больше, но я вижу, как ей одиноко. Мне очень хочется, чтобы она почувствовала себя членом нашей семьи, но ведь главное для нее — любовь Майкла.
 — Поверь, она не такая слабая, как тебе кажется. И почему бы Майклу ее не любить? Она очаровательна, красива. У нее есть все, что мужчина хотел бы видеть в своей жене.
 Кэссиди засмеялась и обняла мужа.
 — А что ты искал во мне, когда собирался жениться?
 Он улыбался, вдыхая аромат ее волос.
 — Во-первых, я был сражен твоей красотой и, конечно же, нежностью. Нет, скорей чем-то совсем другим, моя неугомонная половина.
 — Рейли!
 — Ну какая женщина, кроме тебя, пустилась бы в плаванье, достигла Египта, пересекла пустыню и была готова отразить натиск любого противника?
 — Мэллори! Только она сделала гораздо большее — спасла тебя и Майкла.
 Кэссиди положила голову ему на грудь, умиротворенно прислушиваясь к равномерному биению его сердца.
 — Господи, Рейли, если бы с тобой что-то случилось, я бы этого не пережила!
 Он крепко прижал ее к себе, и они молча смотрели друг на друга, понимая все без слов. Рейли нежно поцеловал Кэссиди, подумав, что никогда не расскажет ей, что пришлось ему пережить в казематах Сиди. Если бы он потерял надежду снова держать ее в своих объятиях, он бы просто сошел с ума.
 В иллюминатор светила полная луна. Мэллори, разнежено лежа в постели, любовалась мерцающим отражением волн на потолке. Окружавшая ее роскошь убаюкивала и отгоняла мрачные мысли.
 С тех пор как Майкл привел ее в свою каюту, она так и оставалась здесь.
 Завтра «Соловей» войдет в Темзу и направится по ней к Лондону — путешествие закончится.
 Неожиданно дверь отворилась и на пороге появился Майкл. Он молча прошел к иллюминатору, потом назад — к двери, но Мэллори окликнула его:
 — Майкл, что-нибудь не так?
 Она быстро набросила на себя халат.
 — Да нет, — ответил он, стоя возле двери. — Спи, я не хотел тебя будить.
 Она встала и подошла к нему.
 — Я не спала. Может быть, тебе что-то нужно?
 Мэллори ласково положила руку ему на плечо, но он резко отстранился, снова пересек комнату и застыл у иллюминатора, уставившись в ночное небо.
 — Мне надо побыть одному, Мэллори. Может быть, тебе лучше пойти в спальню Эрриан?
 — Если ты так хочешь… — Она направилась к двери, но он схватил ее за руку.
 — Право, не знаю, что со мной, Мэллори. Я так долго был вдали от цивилизации, а завтра на меня все обрушится вновь, как прежде.
 — Не понимаю, что ты имеешь в виду, Майкл.
 — Я сам ничего не понимаю. До отъезда в Египет я был другим человеком, и теперь мне ясно, насколько я изменился. Я уже не смогу жить так, как жил когда-то.
 — Прости, если в этом есть доля моей вины! Он поиграл ее рыжим локоном.
 — У тебя ведь нет подобных мыслей, правда? Ты не раздваиваешься?
 — Нет, Майкл, я ни в чем не уверена.
 — Ты — моя жена.
 — В этом я тоже сомневаюсь.
 — Тебя по-прежнему тревожит то, что ты не поняла слов, которые звучали во время нашей брачной церемонии?
 — Да, не стану отрицать.
 Одной рукой он обнял ее, а другой гладил шелковистые волосы.
 — Обязанность мужа — сделать свою жену счастливой. А что касается твоих сомнений, то я попытаюсь их разрешить.
 — Да, но…
 — Иди в свою каюту и жди. Я скоро приду за тобой.
 — Но…
 Он повел ее в спальню Эрриан.
 — Улыбнись. Не все так плохо, как кажется.
 Мэллори смотрела ему вслед, недоумевая, что еще пришло ему в голову. Потом, не зажигая света, села на краю постели и стала ждать.
 Майкл постучал в дверь родительской каюты.
 — Мама, папа, проснитесь! Мне нужно поговорить с вами!
 Рейли зажег лампу на ночном столике, Кэссиди торопливо надела халат.
 — Который час? — с тревогой спросила она.
 — Кажется, первый час ночи. Рейли открыл дверь. На пороге стоял улыбающийся Майкл.
 — Ты знаешь, сколько времени?
 — Мне все равно. У нас с Мэллори свадьба.
 — Какая свадьба? Ты о чем?
 — Папа, я уже договорился с капитаном Норрисом. Он совершит церемонию бракосочетания. Поскольку Норрис — капитан корабля, а мы находимся в море, он имеет все полномочия совершить обряд. Мама, ты поможешь Мэллори одеться так, как подобает невесте? Не знаю, что ты придумаешь, но уверен, что для тебя нет невозможного.
 — Майкл, будь любезен объяснить, что происходит, — потребовал Рейли. — Если не ошибаюсь, вы с Мэллори уже женаты?
 — Человек, сочетавший нас браком в Камар-Гинине, не говорил ни слова по-английски. Ты ведь знаешь женщин — Мэллори не верит до конца, что мы — муж и жена.
 Кэссиди радостно захлопала в ладоши.
 — О, Майкл, как это романтично! Свадьба в море! А я втайне жалела, что мне не придется присутствовать на свадьбе единственного сына.
 Она раскрыла чемодан и стала выбрасывать на пол платья и рубашки. Наконец в ее руках оказалась белая шелковая мантилья, принадлежавшая еще ее матери. Кэссиди расправила ее и, поворачивая в разные стороны, удовлетворенно произнесла:
 — Именно то, что нужно!
 Рейли смотрел на жену и сына, как на сумасшедших.
 — У меня есть еще белое шелковое платье, как будто специально для этого случая, — возбужденно говорила Кэссиди.
 Собрав все необходимое и бросив на ходу: «Помогу Мэллори одеться!» — она выбежала из комнаты.
 Майкл вопросительно посмотрел на отца.
 — Объясни мне, пожалуйста, почему женщины придают такое значение бракосочетанию?
 — Трудно сказать, сынок. Но поверь, лучше пойти им навстречу, потому что они все равно добьются своего. Зато, уступая им в чем-то, мы выглядим щедрыми и великодушными, не оказываясь при этом в дурацком положении.




 32


 Церемония должна была проходить в гостиной, куда перенесли все имевшиеся на яхте цветущие растения. Атмосферу сказочного празднества создавало огромное количество зажженных свечей. Капитан Норрис, весьма элегантный в своей белой форме, водил пальцем по страницам книги. Он явно нервничал.
 — Вот уж не думал, что придется заниматься таким важным делом, милорд, — сказал он вошедшему Уоррику, одетому в соответствии с предстоящим торжеством.
 — Не стоит волноваться, капитан. Поскольку они уже женаты, вам лишь остается соблюсти определенные формальности. Для Мэллори, насколько я понимаю, самое главное — нужные слова.
 — Мне хотелось бы, чтобы все было как можно торжественнее. Ведь я помню лорда Майкла еще ребенком. Но что именно мне придется его женить, этого я и представить себе не мог.
 Лорд Уоррик заглянул через плечо капитана в книгу.
 — Ничего! Побольше уверенности, и делайте особое ударение на словах о супружеской любви и повиновении мужу.
 Кэссиди покрыла голову Мэллори мантильей. Шесть белых атласных роз, которые она сняла еще с какого-то платья, должны были играть роль свадебного букета.
 — Вы просто прелесть, дорогая. Майкл рассказал мне о вашем бракосочетании в Египте, поэтому я полностью разделяю ваши чувства. Безусловно, свадьба должна состояться так, как требуют английские традиции.
 — Я… никогда бы не подумала, что Майкл…
 — Столь сентиментален?
 — Да.
 — Мужчины гораздо более сентиментальны, чем мы думаем. А женщине приходится притворяться, будто она сама скромность и воплощение наивности. Ничего не поделаешь! Мужчине нравится воображать, что он в семье самый умный, а если женщина не глупа, она всегда найдет способ, как поддержать в мужчине это заблуждение.
 Мэллори рассмеялась.
 — Как бы мне хотелось сделать Майкла таким же счастливым, каким вы сделали его отца!
 — Не сомневаюсь, что вам это удастся.
 Майкл никогда так не нервничал, даже во время каирского бракосочетания. Глядя на него, Уоррик сочувственно улыбался.
 — Кстати, у твоей сестры тоже не было официальной свадьбы. Боюсь, что, узнав о твоей, она потребует, чтобы и нас сочетал браком капитан Норрис.
 В дальнем углу комнаты в торжественном ожидании собралась вся корабельная команда. Вдруг дверь широко распахнулась, и Майкл увидел свою мать — ослепительно красивую, в изумрудно-зеленом платье. За ней шествовал отец, ведя под руку Мэллори. У Майкла перехватило дыхание.
 Он стоял как зачарованный, глядя, как она медленно направляется к нему. В блестящем шелковом белом платье, в мантилье, из-под которой выбивались огненно-рыжие локоны, она была восхитительна! Сердце Майкла распирала гордость: это чудо принадлежало ему.
 Он взял руки Мэллори в свои и подвел ее к капитану Норрису. Когда старые как мир слова были наконец торжественно произнесены, девушка подняла глаза и чуть не заплакала от счастья — так все было красиво. Майкл надел на ее палец кольцо с изумрудом, взятое, скорей всего, у Кэссиди, и капитан Норрис провозгласил их мужем и женой.
 Рейли и Кэссиди стояли, взявшись за руки, вспоминая свою свадьбу и радуясь счастью двух влюбленных, как будто созданных друг для друга.
 Майкл повернул Мэллори к себе и, глядя в ее влажные от слез глаза, поцеловал в дрожащие губы.
 Вдруг кто-то выхватил жену из его объятий.
 — Я настаиваю на своем праве поцеловать невесту! — воскликнул улыбающийся Уоррик и чмокнул ее в щеку. — Должен заметить, Мэллори, что тебе не удастся опротестовать этот брак, поскольку в качестве свидетелей выступает вся команда корабля.
 Рейли притянул к себе Мэллори.
 — Дочь моя, фея с огненными волосами! Дай Бог, чтобы ты всегда манила моего сына — пусть он вечно охотится за тобой!
 Мэллори уже успела полюбить герцога, а сейчас ее чувство к нему выросло еще больше.
 Обняв сына, Кэссиди прошептала ему на ухо:
 — Ты поступил с Мэллори, как настоящий мужчина, чуткий и любящий.
 Но взгляд, каким он ответил на эти слова, словно стрелой пронзил ее материнское сердце. В нем читалось страдание. Или она ошибалась? Что все это значит?
 — Любящий? Чуткий? Боюсь, мама, я уже забыл смысл этих слов. Мне хотелось лишь одного — чтобы мои дети родились в законном браке.
 Кэссиди была потрясена: неужели это ее Майкл? Он вел себя как обычно, улыбался, даже радовался. Никто, кроме нее, не замечал происшедшей в нем перемены. Неужели он навсегда останется таким?
 Все пили вино и произносили тосты в честь новобрачных. Но вот, наконец, молодые остались одни.
 — Майкл, это было восхитительно!
 — Ты счастлива?
 — А ты? О такой свадьбе можно только мечтать!
 Она высвободилась из его объятий, сняла мантилью и аккуратно повесила на стул.
 — Знаешь, ведь это — мантилья твоей бабушки.
 — Неужели? Я не знал. А платье — тоже?
 — Нет, платье — твоей мамы. Майкл, у тебя такая замечательная семья! Твой папа только напускает на себя суровость, но глаза все равно выдают его доброту. Такой мамы, как у тебя, нет ни у кого! А Уоррик — правда, он очень красивый? Но он так скучает по твоей сестре и детям… Мне хочется поскорее увидеть Эрриан. Как ты думаешь, я ей понравлюсь? А ее детям?
 Майкл рассмеялся и крепко обнял ее.
 — Хватит болтать, сорока! Иди лучше ко мне.
 Под всеми парусами «Соловей» входил в гавань. Капитан Норрис мастерски провел яхту в порт и приказал спустить паруса.
 Стоя рядом с Кэссиди на палубе, Мэллори с любопытством смотрела на множество судов и суденышек, с нетерпением ожидая, когда же под ногами окажется твердая земля.
 Вдруг Кэссиди радостно вскрикнула, увидев на набережной карету с фамильным гербом.
 — Это Эрриан! Как она узнала, что мы прибываем сегодня?
 Подошел Рейли. Оба они стали махать руками, приветствуя любимую дочь.
 — Уж если Эрриан захотела нас встретить, ее ничто не смогло бы остановить. Смотри, с ней тетушка Мэри!
 Леди Эрриан выскочила из кареты и, едва дождавшись, когда спустят трап, вмиг очутилась на палубе в объятиях отца.
 — Папа, наконец-то! Я так волновалась! Слава богу, что ты дома!
 — Дорогая! Что со мной могло случиться, если меня ждала такая замечательная дочь!
 Эрриан ответила ему жарким поцелуем и кинулась в распростертые объятия Уоррика.
 — Я так скучал по тебе! — сказал Уоррик, задыхаясь от счастья.
 Эрриан, спрятав лицо у него на груди, всхлипнула:
 — Я тоже. Больше никогда и никуда я тебя не отпущу!
 — Как дети?
 — Прекрасно.
 Она подняла голову и встретилась взглядом с братом.
 — Майкл, дорогой! Я слышала, как много тебе пришлось пережить. Как ты себя чувствуешь?
 — Посмотри на меня! Перед тобой — воплощение бодрости и здоровья.
 Эрриан внимательно вглядывалась в брата, сразу угадав резкую перемену во всем его облике. Они всегда были очень близки, и сейчас она была уверена: с ним происходит что-то неладное.
 — Я не разрешил никому писать тебе о Мэллори — хотел увидеть выражение твоего лица, когда вы встретитесь.
 — О ком?
 — Эрриан, познакомься с моей женой Мэллори! Сестра растерянно взглянула на брата.
 — Как ты сказал?.. Простите, вас зовут?.. Майкл был вне себя от радости.
 — Наконец-то, Эрриан, я убедился, что и ты способна потерять дар речи.
 Две женщины встретились взглядами. Молчание прервала Мэллори:
 — Я слышала, что вы очень красивы, и сейчас вижу, что это — правда. Эрриан взяла ее за руку.
 — Я ничего не знаю о вас, но коль скоро мой брат сделал такой выбор, то я не сомневаюсь, что вы необыкновенная женщина. — И она ласково погладила Мэллори по плечу. — Итак, Майкл женился! Решил наконец остепениться… Я умираю от любопытства! Когда мы приедем в загородный дом, то будем болтать с вами целыми днями!
 В этот момент на палубе появилась леди Мэри.
 — Что я слышу? Кто решил остепениться? Кэссиди, одной рукой обняв дочь, другой пожимала руку тетушке Мэри.
 — Вы не ослышались, дорогая тетушка, речь идет о Майкле.
 — Скорей едем домой! — воскликнула Эрриан. — Повар приготовил папины любимые блюда. Сегодня у нас большой праздник!
 — Да, — отозвалась Кэссиди, — сегодня праздник. Мы отмечаем счастливое возвращение домой отца и брата и приветствуем нашу новую дочь и внучку.
 В зале для приемов на первом этаже лондонского дома было шумно и весело. Все собрались за праздничным столом, уставленным изысканными кушаньями.
 После обеда — возились с детьми. Мэллори взяла на руки новорожденную девочку, не в силах отвести от нее глаз.
 — Какое чудесное дитя!
 — Правда? — рассмеялась Эрриан.
 Потом няня отвела детей спать, а взрослые перешли в малую гостиную.
 Сидя у окна, Мэллори наслаждалась теплом, которое излучала семья Винтер. Она с удовольствием слушала, как тетушка Мэри подтрунивала над Майклом и Эрриан. Брату она советовала купить дом попросторней, а сестре подсчитать, сколько у нее будет детей, если она собирается рожать каждый год.
 — В этом доме прошли холостяцкие годы Рейли, — рассказывала Кэссиди, сидя подле Мэллори. — Когда Майкл достиг совершеннолетия, мы подарили этот дом ему. Правда, он может показаться тесноватым, но западное крыло — целиком в вашем распоряжении. Есть еще и наш любимый Равенуорт. Вот там уж хватит места для всех.
 Майкл, поставив ногу на медную решетку камина, откинул со лба черную прядь и пристально посмотрел на Мэллори.
 — Мне кажется, на какое-то время этот дом нас вполне устроит. Я не уверен, что готов надолго засесть в сельской глуши.
 — А я готов, — воскликнул Рейли, — завтра же уезжаю в Равенуорт! Уоррик, Эрриан, поедете с детьми вместе с нами?
 — По-моему, Майклу и Мэллори надо отдохнуть от всех нас, — заметил Уоррик.
 Все взгляды устремились к Мэллори. Понимая, о чем они думают, она могла бы сказать им, что уже несет в своем чреве наследника семьи, но сейчас был явно неподходящий момент.
 — Как хотите, а я поехала домой, — прервала затянувшееся молчание леди Мэри. — Пора немного отдохнуть от обилия радостных переживаний.
 Она подошла к Мэллори и взяла ее за руку.
 — Мой внучатый племянник сделал правильный выбор, я и не представляла, что он способен найти такую прелестную жену. Мне всегда была не по душе леди Саманта Тейлор — весьма поверхностная особа!
 Мэллори смущенно смотрела на нее, не зная, что сказать.
 — Было очень приятно познакомиться с вами, леди Мэри, — с трудом выговорила она. — Майкл так много рассказывал о вас.
 — Зовите меня просто тетушкой Мэри. И не думайте, что я оставлю вас в покое. Скоро обязательно заеду!
 — Я буду счастлива. Вы не откажетесь показать мне Лондон, тетушка Мэри?
 В глазах пожилой дамы блеснул озорной огонек. Она взглянула на простое коричневое платье Мэллори и, лукаво подмигнув, пообещала:
 — Непременно, дитя мое. Первое, что мы сделаем, это поедем по магазинам и выберем для вас самое лучшее платье.
 Кэссиди поспешила на выручку Мэллори:
 — Не принимайте близко к сердцу все, что говорит моя обожаемая тетушка. Ей не всегда удается сдерживать свои чувства.
 Леди Мэри свысока оглядела присутствующих.
 — Когда вы доживете до моих лет, вы тоже будете говорить правду, невзирая на лица. На меня никто не обижается, потому что считают, что я впала в старческий маразм. Однако это далеко не так.
 — Вы будете блистать остроумием даже тогда, когда из нас уже будет сыпаться песок, тетушка, — заметил Майкл, провожая леди Мэри к выходу.
 — Береги ее, — сказала та, подставляя Майклу щеку для поцелуя. — Она слишком хороша для таких, как ты.
 — Вероятно, вы, как всегда, правы, тетушка, — ответил он, задумчиво глядя вдаль.




 33


 Прошла неделя с тех пор, как родители Майкла уехали в свое поместье. Майкл почти все время проводил в городе и возвращался лишь поздно вечером, а иногда и ночью. Они всегда спали вместе, и Мэллори стоило большого труда не рассказать ему о ребенке. Но пока она решила молчать.
 Сегодня, как всегда, Мэллори пребывала в одиночестве. Стоя у окна, выходящего на улицу, она следила взглядом за проезжавшими каретами, надеясь, что одна из них подъедет к дому и из нее выйдет Майкл. Но, увы…
 Поужинав, Мэллори пошла в библиотеку, перелистала несколько книг и отправилась спать, размышляя о своей одинокой жизни. И все же это было не то безысходное одиночество, от которого она страдала в Каире в доме родного отца.
 Мэллори уже переоделась на ночь, как вдруг испытала странное чувство. Сначала она подумала, что ей показалось, но нет — внутри ее что-то шевельнулось.
 Ребенок! Это шевелился ее ребенок!
 В радостном возбуждении она накинула старый голубой халат и пошла в кабинет, который ей отдал Майкл. Сев за стол, она взяла перо, собираясь написать письмо кузине Фиби. Ей хотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью.
 Письмо было почти закончено, когда через раскрытую дверь до Мэллори донеслись голоса. «Наверное, приехал Майкл и разговаривает со слугами, — подумала она, сбегая вниз по лестнице. — Как хорошо, что сегодня он вернулся не слишком поздно и можно его наконец обрадовать!»
 Голоса слышались из гостиной — Майкл разговаривал с дворецким.
 В халате, с распущенными волосами, Мэллори буквально влетела в гостиную.
 — Майкл, — крикнула она, — произошло… — И застыла на месте.
 На диване сидел ее муж рядом с женщиной невиданной красоты. В комнате были еще люди, но она как завороженная смотрела на мужа.
 — Майкл, — проговорила леди Саманта, смерив Мэллори презрительным взглядом, — что это за женщина? Она явно не служанка, иначе не обращалась бы к вам столь фамильярно. И что на ней за платье? Такое носили лет десять назад. Если это ваша милашка, то долгое пребывание в пустыне не лучшим образом повлияло на ваш вкус!
 У Мэллори дрожали губы, но она гордо подняла голову, бросив на леди Саманту испепеляющий взгляд. Ее унизили, и она этого не потерпит.
 — А вы кто такая? — спросила она угрожающе.
 — Майкл, — сказала леди Саманта, скривив губы, — надеюсь, вы не позволите, чтобы ко мне обращались подобным образом?
 Поднявшись с дивана и слегка пошатываясь, Майкл подошел к Мэллори.
 — Признаюсь, я выпил лишнего, но все не так, как ты думаешь, Мэллори! Мы с друзьями сидели в клубе, и вдруг слуга сказал, что на улице в карете сидят дамы и просят нас спуститься.
 Мэллори с тем же выражением негодования спокойно произнесла:
 — И ты привез их сюда…
 — Но это мои друзья.
 — Ты не сказал своим друзьям о моем существовании?
 В ее голосе не было осуждения, только скрытая боль.
 — С какой стати он должен был говорить? — вмешалась леди Саманта. — С такими женщинами, как вы, не знакомят людей нашего круга.
 Саманта попыталась положить руку ему на плечо, но он отшатнулся.
 — Не будем объясняться при посторонних, Майкл. Я буду в своей комнате.
 И Мэллори вышла, не взглянув на гостей.
 — Откуда у вас эта красавица, Майкл? — вскочил с кресла лорд Грассом. — Если она вам не нужна, я беру ее! Где вы прятали ее все это время?
 Однако, встретившись глазами с Майклом, он попятился и шлепнулся на свое место.
 Майкл с отвращением смотрел на этих людей, которых считал когда-то своими друзьями. Отныне у него с ними нет ничего общего. Как он ни пытался вернуться к прежней жизни, ничего не получилось. Значит, так тому и быть!
 — Вон из моего дома! Все! Вы даже не в состоянии разобрать, когда с вами говорит настоящая леди. Ни один из вас не стоит ее мизинца! Мэллори — моя жена.
 В комнате воцарилось неловкое молчание. Наконец леди Саманта не выдержала:
 — Жена? Но мне никто не говорил, что вы женаты.
 — Я должен был сказать вам об этом, Саманта. Но не хотел. Она не такая, как мы, черствые и циничные. Вы оскорбили ее, Саманта, а я оказался трусом и промолчал.
 — Майкл, а как же я? Ведь вы дали мне понять, что мы поженимся. Я ждала вас! И что же теперь? — вскричала леди Саманта.
 Все еще не протрезвев до конца, Майкл покачал головой. Теперь он видел перед собой лишь жесткий взгляд Мэллори.
 — Скажу, что надо было прислушаться к словам старой цыганки. Все, что она предсказала, сбылось. Так что приношу свои извинения.
 Он подозвал дворецкого и внятно произнес:
 — Вывести всех вон из дома.
 Мэллори вызвала горничную и велела принести с чердака свой старый чемодан. Во взгляде горничной читалась жалость, от которой было не менее больно, чем от оскорблений леди Саманты.
 — Приготовьте карету, и пусть кто-нибудь придет за моим чемоданом. Я уезжаю.
 — Слушаюсь, миледи. — Горничная вышла, и Мэллори закрыла лицо руками, чтобы не разрыдаться.
 Она даже не взглянула на Майкла, вошедшего в комнату в тот самый момент, когда она торопливо заталкивала вещи в чемодан.
 — Ты не уедешь! — сказал он, прислонившись к двери.
 Она не сразу ответила, печально глядя на него.
 — Я все равно уеду, Майкл. Я пыталась не мешать тебе, не нарушать твой привычный образ жизни, думала, тебе надо время, чтобы привыкнуть ко мне. Но я не знала, что ты способен на хладнокровную жестокость. Сегодня ты унизил меня.
 И себя тоже.
 — Все совсем не так. Я же сказал тебе, что выпил лишнего в клубе.
 — Желаю тебе тяжелого похмелья. Он опустился на кровать. В голове наконец прояснилось.
 — Я тебя не пущу!
 — Мне очень жаль, но это тебе не удастся.
 — Мэллори, прошу тебя, не уходи!
 — Ты хочешь, чтобы я осталась и твои друзья издевались надо мной? Чтобы я стала мишенью для их плоских шуток? Ты плохо меня знаешь. У меня никогда не было настоящего дома, и я надеялась, вернее, мечтала, что мы вместе создадим свой очаг. Но сегодня я поняла, что моя мечта неосуществима.
 Майкл попытался обнять жену.
 — Я очень виноват, но, поверь, я не хотел причинить тебе боль. Все произошло случайно.
 — Верю. Но ты предпочитаешь проводить время с друзьями в клубе, а не со мной.
 — Я пытался вернуться к прежнему образу жизни, но оказалось, что это невозможно. Я стал другим, а мои друзья не изменились. Теперь у меня нет с ними ничего общего.
 — А у меня — с тобой.
 — Мэллори, попытайся меня понять!
 — Я пытаюсь. Друзья тебе надоели, со мной тебе скучно, теперь ты ищешь чего-то нового, чтобы заполнить свою жизнь. Разве не так?
 — Нет! Совсем не так! Он больно сжал ее плечо.
 Мэллори вырвалась, закрыла чемодан, застегнула кожаные ремни и направилась к выходу.
 — Я подожду в карете, пока принесут чемодан.
 — Куда ты едешь?
 — Я напишу тебе.
 Майкл смотрел ей вслед и понимал, что бессилен что-то изменить. Слишком поздно. И только сейчас он осознал, что не может без нее. И в то же время — не может ее удержать.
 Мэллори села в поджидавшую карету. В глубине души теплилась надежда, что Майкл побежит за ней, но его не было видно, и она, откинувшись на кожаную спинку, сказала кучеру:
 — Мы едем в Равенуорт.
 Когда они оказались у ворот величественного замка, солнце уже клонилось к закату. Кэссиди срезала в саду цветы. Увидев карету, она бросилась навстречу.
 — Какой сюрприз, дорогая! Как жаль, что вы не предупредили о своем приезде и я не подготовилась. А где же Майкл?
 — Я приехала одна, — ответила Мэллори, опустив голову.
 — С ним что-нибудь случилось?
 — Нет, с Майклом все в порядке. Я просто… Дело в том, что… Я не знала, куда мне деваться… И приехала к вам.
 Кэссиди велела кучеру принести чемодан.
 — Ничего не надо говорить. Вы — у себя дома. А сейчас необходимо отдохнуть.
 Мэллори упала ей на грудь.
 Она очнулась от того, что кто-то прикладывал ей ко лбу мокрое полотенце, и увидела склонившееся над ней лицо Кэссиди.
 — Простите, что причиняю вам беспокойство, — сказала она.
 — Не надо слов, дорогая. Мой сын знает, что вы ждете ребенка?
 — Нет, — ответила Мэллори, даже не удивившись, что герцогиня разгадала ее тайну.
 — Понимаю.
 — Вы не скажете ему?
 — Нет. Вы сами ему обо всем расскажете. — Кэссиди направилась к двери. — Когда вы ели в последний раз?
 — Не помню, кажется, вчера.
 — Отдыхайте, я что-нибудь принесу. Теперь вам надо есть понемногу, но часто. В вашем положении это очень важно.
 Мэллори сжала ее руку.
 — Майкл ни в чем не виноват. Он… Просто он не любит меня.
 Впервые в жизни Кэссиди рассердилась на сына.
 — Он так сказал?
 — Нет, он не произносил этих слов, но я все поняла. Все дело — в ребенке. Я знаю, как важно ему иметь наследника рода Винтер.
 Она вытерла заплаканные глаза.
 — Но я хочу вам сказать, что никогда не брошу своего ребенка, как бросили меня родители. Это — мой ребенок, а не только Майкла.
 Кэссиди закрыла глаза, так больно пронзили ее слова Мэллори.
 — Меня не касается, что произошло между вами. Хочу только сказать, что этот дом — в такой же степени ваш, в какой и Майкла. И если вы не захотите видеть Майкла, мой сын больше не переступит порог этого дома.
 — Вы так великодушны!
 — Отнюдь. По правде говоря, я чувствую себя очень одинокой с тех пор, как Эрриан и Уоррик уехали с детьми в Шотландию.
 — Вы, наверное, осуждаете меня?
 — Нисколько. Именно о такой жене для сына я всегда мечтала. Вам трудно в это поверить, но я вас прекрасно понимаю. Когда-то Рейли был таким же, как Майкл. Поэтому не отчаивайтесь. Надо только не терять надежду. Если есть любовь, все обойдется, а я уверена, что Майкл вас любит.
 — Мне кажется, это не любовь, а что-то другое. Но мне бы не хотелось его огорчать. Если будет оказия, не могли бы вы написать ему, что я здесь? Я буду вам очень благодарна.
 — Непременно.
 Мэллори в изнеможении закрыла глаза.
 — Пожалуй, я немного отдохну.
 Кэссиди придвинула стул к кровати, села и долго смотрела на Мэллори, чье лицо даже во сне было отмечено печатью страдания. «Бедная девочка! — думала Кэссиди. — Ей сейчас так же тяжело, как было мне, когда мы с Рейли поженились и я мучительно сомневалась в его любви».
 Она встала и пошла искать мужа, чтобы сообщить ему важную новость, — отныне Майкл не просто их сын. Он — мужчина, несущий бремя ответственности за род Винтер.
 Майкл, проснувшись, побежал вниз, но карета, в которой уехала Мэллори, еще не вернулась. Он не находил себе места, снова и снова перебирая в памяти каждое слово вчерашней драмы. А если с ней что-нибудь случилось? Наконец карета приехала.
 Он кинулся к кучеру:
 — Куда вы отвезли леди Мэллори?
 — В Равенуорт, милорд.
 — Как она себя чувствовала? Она… — Он осекся, сообразив, что разговаривает со слугой.
 — У меня для вас письмо от его светлости, милорд. Герцог Рейли приказал вручить его вам лично.
 И кучер достал из кармана ливреи конверт.
 Письмо от отца! Майкл кинулся в кабинет и, сорвав гербовую печать, вынул из конверта записку:
  «Майкл! Сообщаю тебе, что Мэллори благополучно прибыла в Равенуорт. Пишу по ее просьбе, чтобы ты не волновался. Они с твоей матерью очень подружились. Я полюбил Мэллори, как дочь. Надеюсь в скором времени получить от тебя весточку». 
 Майкл сбежал вниз.
 — Быстро собери мой чемодан. Я еду в Равенуорт! — крикнул он Уильяму.
 — Сейчас, милорд.
 — Поживей, Уильям! Я отправляюсь сию же минуту.
 На стук Кэссиди дверь отворила улыбающаяся Мэллори. Две горничные внесли в комнату ворох одежды.
 — Я попросила сшить что-нибудь удобное для будущей мамы, — сказала Кэссиди, выкладывая на постель одно за другим голубые и розовые платья. — Это, по-моему, как раз то, что нужно! Голубое очень пойдет к вашим волосам.
 Мэллори потрогала нежную, воздушную ткань.
 — Какое красивое! И как замечательно сшито — ничего не будет заметно.
 — Я хотела сделать вам сюрприз. Ведь на свадьбу я вам толком ничего и не подарила. А когда родится ребенок, мы поедем в Лондон и обновим весь ваш гардероб.
 Мэллори дотронулась до живота.
 — Я все время слышу, как он бьется.
 Кэссиди сияла от счастья.
 — Вы даже не представляете, что означает для меня появление нашего малыша в этом доме. Дети Эрриан — замечательные крошки, я их очень люблю, но они воспитываются в шотландских традициях, что совершенно естественно. А этот ребенок будет Винтер!
 — Надеюсь, родится мальчик. Мне кажется, Майклу очень хочется иметь сына.
 — Так же, как в свое время его отцу, — вздохнула Кэссиди. — Жаль, что я не родила ему нескольких детей!
 — Но вы же родили сына и дочь?
 — На самом деле Эрриан — дочь моей сестры и сводного брата Рейли. Но для нас она так же дорога, как и Майкл.
 — Я бы ни за что не подумала, что вы — не родная мать Эрриан! — воскликнула Мэллори и, задумавшись на мгновение, тихо спросила: — Вам кажется, он приедет?
 — Приедет? Конечно! Не сегодня, так завтра.




 34


 В картинной галерее Равенуорта Мэллори рассматривала величественные портреты предков своего мужа. Герцоги и герцогини оживали перед ее взором, воскрешая гордость и славу старинного, уходящего в глубь веков рода Винтер. Такое же выражение величавой гордости проскальзывало иногда во взгляде Майкла.
 Задержавшись возле семейного портрета Рейли и Кэссиди, она отметила про себя мастерство художника, уловившего своеобразный поворот головы Рейли, его твердый и вместе с тем добрый взгляд, нежную улыбку Кэссиди, которая будто светилась изнутри, несмотря на официальную позу и роскошное белое платье.
 Мэллори поймала себя на мысли, что когда-нибудь, возможно, и ее портрет будет висеть в этой галерее, в зале, специально отведенном для жен прославленных герцогов.
 Герцог и герцогиня щедро дарили ей свою любовь. Рейли был необычайно предупредителен, постоянно пытаясь услужить и интересуясь, как она себя чувствует. Если бы не правила приличия, Мэллори то и дело бросалась бы ему на шею. Ее поразило, с каким уважением относились к нему все окрестные жители.
 Но если герцога жители Равенуорта уважали, то герцогиню просто боготворили, а дети часто прибегали к ней с полевыми цветами и разными подарками от родителей.
 Когда Мэллори впервые появилась в деревне вместе с Кэссиди, ее встретили слегка настороженно. Однако вскоре любопытство сменилось доброжелательностью.
 Обо всем этом она думала, стоя у портрета Эрриан и Майкла, двух очаровательных детей, запечатленных художником на фоне сельского пейзажа.
 — Ты хочешь, чтобы наши портреты тоже висели здесь?
 От неожиданности у нее перехватило дыхание — в двух шагах от нее стоял Майкл, изменившийся до неузнаваемости. Никакого высокомерия, ни малейшей жесткости во взгляде, — лишь тень легкой неуверенности и искрящиеся счастьем изумрудно-зеленые глаза.
 — Майкл, ты приехал!
 — А разве я мог не приехать?
 Он сделал неуверенный шаг вперед и остановился, глядя прямо перед собой на белую стену, где было оставлено место для его портрета, который будет висеть здесь, когда Майкл станет герцогом Равенуортским.
 — Представляешь, — сказал он, — пройдут годы, на твоем месте будет стоять некая юная особа и любоваться твоим портретом в золоченой раме. Она будет восхищаться твоей красотой, а ее муж скажет: «Это моя прабабушка. Ее знаменитые рыжие волосы сравнивали с солнечными лучами. Моему прадедушке очень повезло, что у него была такая красавица жена».
 Забыв обо всем, Мэллори бросилась к нему.
 — Майкл, любимый, я так скучала! Я так люблю тебя!
 Он крепко прижал ее к себе.
 — Как же долго я ждал, Мэллори! Как хотел это услышать! Помнишь ту ночь, когда я сказал, что мне еще что-то нужно от тебя?
 — Помню.
 — Я ждал, когда ты наконец меня полюбишь.
 — Майкл, я не знала, что на свете бывает такое счастье! И такая боль!
 — Меньше всего я хотел причинить тебе боль. А больше всего я боялся потерять тебя.
 Он пытался найти слова, которые должен был сказать ей в эти минуты. Ему надо было до конца быть честным перед ней, стереть остатки горечи, чуть не разрушившей их счастье.
 — Ты должна поверить, что между мной и Самантой никогда ничего не было и не может быть. Верь мне, прошу тебя.
 — Я верю, Майкл! Я не могу сомневаться в твоих словах!
 — Ты не по годам мудрая женщина, Мэллори. Сегодня, сейчас, перед лицом своих предков я даю тебе клятву, что никогда, ни при каких обстоятельствах не унижу тебя и не нарушу обет, который мы дали друг другу. — Он улыбнулся и добавил: — Дважды.
 Мэллори не могла оторвать от него восхищенного взора.
 — Расскажи, когда ты влюбился в меня? Он расхохотался.
 — Неужели ты не помнишь? Когда на палубе стоял с пустым ведром, а ты была мокрая и глаза твои метали громы и молнии.
 Майкл взял жену за руку.
 — Пойдем отсюда. Нам о многом надо поговорить наедине.
 В дальнем конце галереи показались Кэссиди и Рейли. Мать, поняв, в чем дело, потащила Рейли в сад, не дав ему опомниться от изумления.
 — Что ты делаешь? Я хочу поговорить с сыном!
 — Не сейчас, дорогой! Пусть они останутся вдвоем и Мэллори скажет Майклу о ребенке. Рейли согласно кивнул.
 — Конечно, конечно. Ты видела, как он смотрел на нее?
 — Первые муки любви надо сберечь на всю жизнь, — сказала Кэссиди с грустью.
 Рейли взял ее за руку. Солнце стояло высоко в небе. Казалось, что и цветы, и деревья, и птицы воспевают этот незабываемый день. Они остановились под сенью старого дуба.
 — Но есть любовь, прошедшая сквозь годы и испытания, — когда он и она живут одним дыханием и часть не отделить от целого.
 — Да, родной. Такая любовь чиста, как родник. И дай Бог, чтобы они познали ее.
 Майкл открыл дверь своей комнаты и пропустил Мэллори вперед.
 — Здесь нам никто не помешает.
 Кинув камзол на кровать, он поставил Мэллори на расстоянии вытянутой руки перед собой и стал разглядывать, как редкий экспонат.
 — Итак, на чем мы остановились? — шутливым тоном спросил он, с удовольствием отмечая ее смущение и любуясь фарфоровой белизной ее лица.
 — Ты хотел мне рассказать все с самого начала.
 Она с улыбкой смотрела, как дрожит его рука, когда он попытался сладить с непослушными волосами, видела, как ему не хочется вообще ни о чем говорить. Она любила его таким и старалась продлить счастливое мгновение.
 Он молчал, и тогда она с улыбкой спросила:
 — Что я вижу? Тот ли это бесстрашный Ахдар Акраба, отражавший натиск десятков воинов, смеявшийся в лицо самому шейху Сиди Ахмеду? И этот великий покоритель пустыни оробел при виде безоружной женщины?
 — Оробел? Да я просто в отчаянии! Я не нахожу слов, ибо впервые в жизни говорю женщине о своей любви.
 Расстегнув верхнюю пуговицу платья, Мэллори присела на кровать.
 — Как приятно слышать подобные речи. Жене всегда хочется быть единственной возлюбленной своего мужа.
 Майкл облегченно рассмеялся.
 — Ты все-таки положила меня на обе лопатки, добилась своего?
 — Еще нет, — кокетливо ответила она, расстегивая на нем рубашку.
 Мэллори передумала — лучше ничего ему не говорить, пусть сам сделает радостное открытие.
 Она целовала его в шею и плечи, взлохматила волосы, отталкивая от себя всякий раз, когда он пытался сомкнуть свои сильные руки у нее за спиной.
 — Если ты не перестанешь терзать меня, я не смогу договорить то, что хотел.
 — Иногда молчание говорит больше слов, — парировала Мэллори, сбросив с себя платье.
 — Не мучь меня, хитрая рыжая лисица! — воскликнул Майкл, глядя, как она развязывает пояс на своей рубашке.
 Желание становилось нестерпимым, и, осыпая поцелуями, он повалил Мэллори на постель. Сжимая ее грудь, он ощутил что-то новое, прежде незнакомое, а в мозгу промелькнуло, что тело любимой слегка пополнело. Жадно припав к ее губам, он успел прошептать:
 — Я люблю тебя до боли, до безумия. Она легла на спину, подставив его рукам свой округлый живот.
 — Мэллори!
 — Что, любимый?
 Но он не решился сказать ей, что она располнела, и продолжал свою страстную охоту, лаская бедра и ягодицы жены, устремляясь то вверх, то вниз по этой вожделенной пустыне в поисках оазиса.
 — Ты ничего не заметил?
 Ее голос раздался откуда-то издалека, прервав его сладострастный поиск.
 — Я уже не влезаю в свои старые платья…
 — В платья… Какие платья? Она рассмеялась, по-прежнему лежа на спине и поворачиваясь с боку на бок.
 — Ты самый невинный из мужей! Неужели ты не заметил, как я располнела?
 — Я… не решился…
 Она снова рассмеялась, взяв его руку и приложив к животу. В этот момент по милости великодушной природы их дитя пошевелилось, и Майкл в испуге отдернул руку. Он хотел, но не мог произнести ни слова. Наконец к нему вернулся дар речи. Нежно целуя ее живот и гладя ее разбухшие груди, он, сияя от счастья, воскликнул:
 — Боже! Ребенок! Мой ребенок!
 Он готов был повторять и повторять эти слова, но у него перехватило дыхание, и он лишь бережно взял ее и, приподняв, стал осыпать поцелуями.
 — Теперь я знаю, как в этой семье дорожат своими детьми.
 — А знаешь ли ты, — отозвался он, — как дорожат в ней своими женами?
 — Да, я успела это заметить. Майкл все прижимал ее к себе, стремясь еще раз ощутить биение жизни в этом прекрасном теле.
 — Когда я в следующий раз поеду в Лондон, то непременно разыщу одну цыганку и щедро отблагодарю ее.
 — Уж не веришь ли ты в предсказания? — удивилась Мэллори.
 — На этот раз не поверить невозможно. Держа ее голову обеими руками, Майкл заглянул в глубину ее глаз.
 — Вот кого я искал долгие годы, не зная, найду ли. Тебя, моя единственная любовь. Я искал тебя в каждой женщине, пытаясь угадать, ты ли это. Но небу было угодно, чтобы, уже потеряв надежду, я обрел тебя там, где и не думал найти.
 Мэллори смотрела на него, не веря своим ушам. Неужели это говорит Майкл? О ней? Могла ли она мечтать, когда впервые встретила этого необыкновенного, ни на кого не похожего человека, что он полюбит ее?
 — Мэллори, ты никогда не уйдешь от меня?
 — Никогда!
 Сжимая его в объятиях, она чувствовала, как одиночество навсегда покидает ее, уступая место уверенности и покою.
 За окнами замка валил снег и завывал холодный декабрьский ветер, но в доме было тепло. Потрескивали дрова в каминах, сияли свечи, сновали слуги, поглядывая на второй этаж. Все говорило о том, что происходит нечто необыкновенное.
 В верхней гостиной Рейли усадил Майкла перед собой и, с улыбкой глядя на его белое как мел лицо, протянул ему рюмку с коньяком.
 — Ты знаешь, Майкл, сколько стоит мир, столько и рождаются дети. И твой ребенок тоже родится.
 — Наверное, это ужасно больно…
 — Еще бы не больно!
 — Это я заставил ее страдать! В комнату вошла сияющая Эрриан. Взяв брата под руку и подмигнув отцу, она весело защебетала:
 — Вы только представьте, какое у нас будет славное Рождество! И вот что я скажу тебе, папа: если ребенок появится на свет не так быстро, как хотелось бы, мы вызовем доктора и начнем лечить Майкла.
 Сжав рюмку в кулаке, Майкл подошел к окну. Лицо его было искажено невыразимой мукой. Деревья за окном склонились под тяжестью снежных шапок. Ему вдруг представилось, что Мэллори умрет во время родов, как случалось с женщинами в деревне.
 Охваченный паникой, он рванулся было к двери, но тут же замер от ужаса. Раздался душераздирающий крик. Отец, понимая, что чувствует сейчас его сын, положил ему руку на плечо и спокойно сказал:
 — Это не от боли, а от радости. По-моему, родился мальчик.
 Майкл залпом осушил рюмку.
 — Ты думаешь, с Мэллори все в порядке?
 — Уверен! Разве ты не слышал, что сказал доктор Уортингтон? Она сложена так, будто ей сам Бог велел рожать.
 Немного погодя в комнату вошла Кэссиди, бережно неся в руках голубой сверток. Миновав Рейли и Эрриан, она направилась прямо к Майклу.
 — Счастлива сообщить, Майкл, что Мэллори чувствует себя хорошо и просит тебя познакомиться со своим сыном.
 Майкл, взяв из рук матери сверток, широко открытыми глазами посмотрел на сморщенное личико и дотронулся до крохотных пальчиков.
 — Сын… — прошептал он. И, повернувшись к отцу, уже громким, уверенным голосом сказал: — Сын! У меня родился сын!
 Кэссиди с Эрриан обнимались и плакали, а Рейли взял у Майкла ребенка и, поднеся к самому лицу, долго рассматривал это драгоценное создание, как будто ему никогда раньше не случалось видеть новорожденных.
 — Родился новый Винтер! — наконец торжественно сказал он, делая ударение на каждом слове.
 Майкл выскочил из гостиной и через мгновение уже был в своей спальне. Его поразило, как прекрасно выглядит Мэллори. С белым бантом в гладко зачесанных волосах, полулежа на подушках, она встретила его словами:
 — Майкл, как ты думаешь, сегодня предки Винтер улыбаются на небесах?
 Взяв его руку, она крепко сжала ее в своей и, приподнявшись, поцеловала в щеку.
 — Вне всякого сомнения. Наш род продолжается! — ответил он.




 Эпилог


 В просторном лондонском особняке леди Мэри Риндхолд герцог и герцогиня Равенуортские давали прием в честь своей невестки по случаю ее первого появления в свете. Были разосланы сотни приглашении, и ходили слухи, что, пусть ненадолго, пожалует сама королева Виктория в знак признания заслуг леди Мэллори перед английской короной.
 У парадного входа гостей встречали все члены семьи де Винтер. Первой стояла леди Мэри, за ней — Рейли и Кэссиди, потом — Мэллори и Майкл, а за ними — Уоррик и Эрриан.
 Майкл гордился своей красавицей женой, которой очень шло блестящее голубое шелковое платье с воздушными оборками. Мэллори здоровалась с каждым из гостей, одаривая их приветливой улыбкой. Уже приехал один граф, три графини, несколько герцогов и герцогинь, около десятка маркизов и другие родовитые особы. Гости продолжали прибывать.
 Вдруг Кэссиди взяла Мэллори за руку.
 — Здесь находятся твои родители. Ты не против, если мы представим их как членов нашей семьи?
 Мэллори замерла от удивления. Об отце и матери она не слышала со времени отъезда из Египта и увидеть их здесь никак не ожидала.
 — Я не против, — тихо ответила Мэллори. Отец неуклюже поцеловал ее в щеку, а мать пожала руку.
 — Мы сочли за честь быть в числе приглашенных вашей светлостью, — сказал лорд Тайлер, поклонившись Кэссиди.
 — Спасибо, что пришли, — сказала Мэллори, поймав себя на мысли, что ей нечего сказать собственным родителям и что она вовсе не испытывает к ним нежных чувств.
 Лорд Тайлер и леди Джулия встали позади Уоррика и Эрриан, понимая, что им никогда не будет места в сердце родной дочери и что герцогиня Равенуортская пригласила их только ради соблюдения приличий, чтобы Мэллори не выглядела сиротой. Им оставалось лишь наблюдать, как их дочь приветствуют представители самых высших кругов лондонского света.
 — Как вам понравился мальчик? — обратился Уоррик к лорду Тайлеру.
 — Какой мальчик? — удивился тот.
 — Ваш внук. Я не преувеличу, если скажу, что он — гордость нашей семьи.
 — Внук… Ты представляешь, он станет герцогом Равенуортским! — шепнул лорд Тайлер жене.
 Увидев кузину Фиби, Мэллори оживилась. Она побежала ей навстречу, расцеловала и, познакомив с Майклом, настояла, чтобы та встала между ними.
 — Познакомьтесь с моей кузиной, — сказала Мэллори, подводя Фиби к Рейли и Кэссиди. — Она для меня больше, чем мать, потому что вырастила и воспитала меня.
 Глядя на стоявшую рядом с дочерью Фиби, леди Джулия испытала жгучую зависть. Ничего не поделаешь, думала она, глядя на мужа, у которого на лице отражалось полное смятение, это право ими давно утрачено.
 Улучив минуту между появлением очередных гостей, Фиби прошептала:
 — Мэллори, ты не представляешь, что случилось с сэром Джеральдом Данмором.
 — Что? — спросила Мэллори, с трудом припоминая, о ком идет речь.
 — Он утверждает, что упал с лошади, но все говорят, что бедняга вывалился из окна любовницы, когда неожиданно явился муж.
 Мэллори улыбнулась.
 — Печально, что и говорить.
 — Еще бы! — откликнулась Фиби, стараясь сохранить нейтральное выражение лица, хотя в голосе ее звучало явное торжество. — Допрыгался, старый греховодник. Теперь лежит с переломанным позвоночником. Но ты о нем не беспокойся — верная женушка не отходит от него.
 Мэллори, глядя кузине прямо в глаза, медленно произнесла:
 — Уж она-то позаботится о том, чтобы он не забыл, сколько горя принес людям.
 — Да, ей несладко жилось с ним. Ты права, она ему кое-что напомнит.
 Фиби сжала руку Мэллори.
 — Дитя мое, я вижу, как ты счастлива.
 — Да.
 — Я так рада за тебя! И мне очень хочется увидеть твоего сына.
 — Дорогая Фиби, а ты счастлива?
 — Я? У меня полно дел.
 — А ты бы не согласилась переехать в замок Равенуорт и присматривать за моим сыном? У него есть няня, есть медицинская сестра, но, если бы ты руководила его воспитанием, я была бы спокойна.
 Фиби была тронута до слез. Конечно, Мэллори предложила ей свой кров по доброте душевной, но ведь и она могла сослужить своей воспитаннице добрую службу! Если мальчик по характеру в мать, такой же нежный и добрый, ему нужна будет твердая рука. А там еще появятся братья и сестры — за ними тоже понадобится глаз да глаз.
 — Поговорим об этом позже, но я надеюсь, что ты не ответишь мне отказом. В Равенуорте к тебе все будут относиться с большим уважением — не как к бедной родственнице, а как к моей единственной, любимой Фиби, заменившей мне мать.
 — Что может быть лучше, Мэллори! Я очень скучала по тебе. И я хотела бы ухаживать за твоим сыном так же, как ухаживала за тобой.
 Майкл взял Мэллори за локоть и взглядом показал на дверь.
 — Смотри, еще один сюрприз.
 Мэллори не могла скрыть удовольствия при виде принца Халдуна и принцессы Ясмин, направлявшихся к хозяевам дома. Принцу очень шел его белый с золотом наряд. На Ясмин было ярко-желтое платье и чадра, из-под которой видны были только глаза.
 — Не может быть! — воскликнула Мэллори.
 — Постарайся лучше выразить удивление, когда они будут награждать тебя медалью от имени египетского хедива, — шепнул ей Майкл.
 Она сжала его руку.
 — Это самый счастливый день в моей жизни!
 — Я же обещал, — ответил он, — сделать все возможное, чтобы ты всегда была счастлива. Как сегодня.