Аннотация: «Опасность» – основная идея этого остросюжетного романа. Будущее Серины, осиротевшей после гибели отца на дуэли, целиком зависело от маркиза Вулкана – человека, репутация которого не позволяла порядочной женщине находиться в его обществе. Девушке предстояло узнать о мрачный тайнах поместья Мэндрейк, замка семьи Вулкан, построенного на скалистом утесе. Перед лицом смертельной опасности она приняла дружбу там, где не ожидала встретить ни помощи, ни поддержки…


---------------------------------------------


 Барбара Картленд
 Опасность для сердец


 Карточные игры угрожают разрушением, истинные желания угрожают сердцам.

    Сэр Хьюберт Стэверли



 Глава 1


 Глядя в окно, Серина размышляла о том, что весенней порой из года в год Стэверли становится все краше. Зелень обильно покрытых росой лужаек поражала своей сочностью, а сирень – пышностью. Ветви сирени склонялись под тяжестью белых, розовато-лиловых и пурпурных цветов. Ракитник сверкал, выбрасывая фонтаны золотого дождя, а опавшие розовые и белые лепестки фруктовых деревьев охапками лежали на земле. Темную поверхность озера скрывали широкие и круглые ярко-зеленые листья водяных лилий, которые скоро расцветут и наполнят все экзотической красотой.
 Серина всем сердцем так чувствовала красоту, что считала все вокруг частью ее самой. Ей казалось, что любовь к Стэверли вызывает особый трепет в ее душе и что она относится к этому уголку, как к живому существу.
 – Мисс Серина, вам пора пить утренний шоколад.
 Низкий, грубоватый голос заставил ее вздрогнуть и, тихо вскрикнув, она обернулась.
 – Я замечталась, Юдора. Не слышала, как ты вошла.
 Если голос Юдоры наводил страх, то ее внешность просто вызывала ужас. На первый взгляд она напоминала карлика, но, если присмотреться внимательнее, можно понять, что ее уродство не от рождения, а из-за болезни, которая скрутила все тело.
 Голова нормальной величины казалась неимоверно большой по сравнению с ее крошечным иссохшим телом. Никто не мог сказать, сколько ей лет. Глубокие морщины, следы пережитых страданий, избороздившие лицо, окружали впалые глаза и продолжались от острого носа до линии рта. Ничто не ускользало от взгляда темных и удивительно живых глаз, которые часто выражали странные и необузданные чувства. В детстве Серина представляла душу Юдоры – неукротимую, стремившуюся вырваться из заточения в этом уродливом теле.
 Серина знала Юдору всю жизнь. Эта маленькая женщина ни на минуту не расставалась с ней, потакая всем ее прихотям, любя слепо, почти с собачьей преданностью, и ревниво ее охраняя.
 Девушка взяла чашку с шоколадом с серебряного подноса и села на широкий диван у окна.
 – Уже одиннадцать? – вздохнула она. – А мне столько нужно сделать!
 – Миссис Бистон попросила меня сообщить вам, мисс, если сэр Гайлс приедет сегодня вечером, мы не сможем подать к обеду жаркое.
 – Ну как же, обязательно сможем, – ответила Серина. – Я велела заколоть барашка четыре дня назад. Он, кажется, так и висит нетронутый. Ты же знаешь, Юдора, сэр Гайлс очень любит барашка, и скажи миссис Бистон, пусть приготовит еще и печеного карпа под португальским соусом, двух давенпортских кур, фаршированных и тушенных в масле, немного супа на первое и фруктовый пирог на десерт. Обед будет не роскошный, но такой, какой обычно нравится отцу.
 – А если сэр Гайлс не приедет? – спросила Юдора.
 – Ну, я справлюсь с одной из кур, – улыбнулась Серина.
 – Я передам миссис Бистон ваши распоряжения, – сказала Юдора.
 – Да, пожалуйста, а потом возвращайся и помоги мне нарвать цветов. Те, что в большой вазе в холле, уже вянут.
 Серина повернула голову в сторону окна.
 – День такой чудесный, мне хочется в сад.
 – У меня тяжело на сердце, – сказала Юдора.
 Голос Юдоры всегда звучал странно и грубовато, как если бы какая-то неуправляемая внутренняя сила заставляла ее говорить.
 – О, Юдора, почему? – спросила Серина.
 – Не знаю, – ответила карлица. – Но этой ночью мне не спалось, я чувствовала, как к нам приближается черная туча.
 Серина в испуге вскочила с дивана.
 – Оставь меня, Юдора, я боюсь твоих слов. Много времени прошло с тех пор, как тебе снилось такое, и все же, когда ты так говоришь, я очень боюсь.
 – Извините, мисс Серина, но я не могу не сказать о том, что чувствую... и знаю.
 Юдора говорила задумчиво, почти печально.
 – Да, я знаю, Юдора, дорогая, но как бы мне хотелось, чтобы ты не чувствовала таких ужасных вещей, не в такой день, как этот. Я хочу быть счастливой! Я счастлива! Отец скоро вернется, и помолимся Богу, чтобы его поездка в Лондон... – она не сразу нашла нужное слово, затем почти шепотом, тихо добавила, – не обошлась ему очень дорого.
 Ее глаза блуждали по комнате. Комната, хотя и красивая, отличалась бедностью обстановки. Выцветшие прямоугольные пятна на стене и оставшиеся гвозди напоминали о висевших когда-то картинах.
 Серина направилась из гостиной в холл, где также царила пустота и повсюду на стенах, обитых парчой, встречались выцветшие пятна. После ярко освещенной солнечным светом гостиной холл, казалось, утопал во мраке, что заставило девушку вздрогнуть.
 – Ты пугаешь меня, Юдора. Передай миссис Бистон все распоряжения и принеси из спальни мою накидку. Лучше выйдем на солнце, чтобы не думать о твоих печальных предчувствиях.
 – Прекрасно, мисс Серина.
 Юдора присела в реверансе, который еще больше исказил ее сгорбленное тело; когда она шла по мраморному полу, каждый шаг отдавался странным звуком. Оставшись одна, Серина, сцепив пальцы рук, застыла, глядя на пустую стену над камином.
 – О, пожалуйста, помоги ему выиграть, – прошептала она. – Пожалуйста, пожалуйста! И потом, нам уже нечего продавать.
 Пальцы девушки сжались, как будто напряжение и сила, звучавшие в ее голосе, до боли стиснули их. Серина заставила себя повернуться к двери, быстро распахнула ее и сразу же ощутила поток согретого весенним солнцем воздуха. Дыхание ветра коснулось ее волос, она повернулась лицом к этому потоку, как бы надеясь, что он унесет все страхи и опасения.
 Дверь выходила на длинную лестницу с каменными ступеньками, спускавшуюся к посыпанной гравием аллее, за которой располагалась каменная терраса, а та, в свою очередь, вела в огромный парк, окружавший поместье Стэверли. Могучие столетние дубы придавали парку величественность. Стая голубей пролетела в ясном небе. По озеру медленно и величаво плыли лебеди.
 Как красиво! Какая красота! Но слова Юдоры заставили девушку потерять покой. Она боялась, очень боялась. Слуги всегда говорили, что Юдора колдунья, а Серина смеялась над их словами, тем не менее в глубине души она часто со страхом признавала, что это правда.
 Юдора отличалась от обычных людей. Никто, например, не знал ее родителей. Дед Серины как-то вечером мчался в своей карете из Лондона в Стэверли с головокружительной скоростью, и при резком повороте лошади сбили женщину у обочины дороги, она попала под колеса. Он принес ее домой, в Стэверли, но на следующее утро несчастная умерла при родах. Тело ребенка было скрюченным в результате увечий, перенесенных матерью перед самым его рождением.
 Никакие расспросы не помогли узнать что-либо об этой женщине или откуда она родом. И Юдору вырастили в Стэверли. Сначала она была у всех на побегушках, а затем, большей частью по собственному настоянию, стала личной служанкой Серины. Она обожала ребенка с самого рождения, и никакие замечания и даже приказы не могли оторвать Юдору от Серины.
 Няня не переставала повторять, что из-за Юдоры девочка заболела лихорадкой. Ей не разрешалось близко подходить к ребенку, чтобы не напугать его. Но Серина никогда не боялась Юдоры. Как только она подросла и стала узнавать людей, она улыбалась и тянулась крохотными ручонками к этому неказистому существу, от которого остальные отшатывались с презрением.
 Но наступили времена, когда Серина и другие в Стэверли стали боготворить Юдору. Многочисленная прислуга разошлась, остались только самые старые и преданные слуги, которые месяцами не получали жалованья, но были привязаны к дому и не могли представить своей жизни без Стэверли, а также потому, что им просто некуда было идти.
 Юдора стала бесценной. Будучи личной служанкой Серины, она вела все хозяйство, и ей в доме все безгранично доверяли; а однажды, когда миссис Бистон заболела, несколько дней Юдора еще и готовила, не считая себя при всем этом слишком занятой, чтобы забыть о Серине. Она всегда искусно укладывала ей волосы и приводила в порядок все наряды.
 – Что бы я без нее делала? – часто спрашивала себя Серина. Она повторяла эти слова громко, подставив лицо навстречу весеннему ветру, когда стояла на верхней ступеньке лестницы, ведущей в сад. И все же она всем сердцем желала, чтобы Юдора оставила свои предчувствия при себе.
 Ее охватывал ужас, когда предчувствия Юдоры сбывались. Однажды та сказала:
 – Что-то пахнет бедой. – И казалось, она действительно почувствовала запах надвигающейся опасности задолго до того, как это сбылось.
 – Что бы это могло быть? Что же? – спрашивала себя Серина и знала, что тревожится за отца, так как он опаздывал уже на три или четыре дня.
 Серина с нетерпением ждала его возвращения, и все же очень боялась этого. Ей сразу станет ясно, выиграл он или проиграл, с первой же минуты, как только она увидит его, подъезжающим в своем экипаже с желтыми колесами. Если он выиграл, то выскочит из кареты, забыв о своем возрасте, бросит поводья конюху и вприпрыжку поднимется по ступеням с криком:
 – Серина! Серина!
 Как только она услышит его голос, сразу же наступит облегчение.
 – Это превзошло все ожидания, – скажет он. – У нас целое состояние! Мы заполним подвалы едой, а сейчас, ради Бога, пусть накрывают на стол, и я тебе все расскажу. Мы устроим прием, бал, и ты купишь себе новые наряды.
 Он говорил бы без умолку, как ребенок, а его радость всегда была такой заразительной, что Серина забывала все на свете, ощущая только счастье, и они засиделись бы далеко за полночь, составляя планы на будущее, как обновить дом и использовать деньги, чтобы поправить дела в поместье. Как сладостны минуты, когда они чувствуют себя богатыми, когда все по карману и любая расточительность не кажется причудой. Тем не менее Серина знала, что очень скоро сэр Гайлс скажет:
 – У нас заканчиваются деньги, мои карманы вот-вот совсем опустеют. В четверг я уеду в Лондон. Когда я вернусь, мы подумаем, как пристроить к дому новое крыло. Мы должны поручить Адамсу сделать это для нас.
 – О, папа, не уезжай, – умоляла его, Серина, но знала, что это бесполезно, даже если она на этом настаивала.
 Он испытывал необъяснимую потребность, исходившую из самой его сущности, от которой не мог отказаться. Руки его не могли долго оставаться без карт, он стремился к ним, как умирающий человек к глотку воды. Шли годы, и он все реже выигрывал. Серине казалось, что счастливые дни, когда ему везло, ушли в прошлое, во времена ее детства; и по мере того как она взрослела, приезд сэра Гайлса из Лондона производил совершенно другое впечатление.
 Экипаж медленно подъезжал к аллее; даже лошади казались сонными, и когда они останавливались у парадной двери, сэр Гайлс выходил из кареты очень медленно, почти нехотя, и боялся смотреть в глаза дочери. Если она ждала его на верхней ступеньке, он молча целовал ее, проходил в зал, отдавал шляпу и пальто дворецкому и осматривал все вокруг, будто что-то искал.
 Как хорошо знала Серина этот взгляд! Сейчас почти все ценное было продано – картины Ван Дейка, инкрустированные горки для фарфоровой посуды, серебро времен Чарлза II, прекрасные гобелены, висевшие в столовой сотни лет. Теперь же обо всем этом напоминали только следы на стенах и пустота в сердцах тех, кому все это было дорого.
 – Господи, пожалуйста, дай ему выиграть.
 Девушка еще раз шепотом произнесла молитву, и, казалось, ветер сорвал ее с губ. Она замолчала и уставилась на длинную аллею, на которой внезапно из-за деревьев показалась лошадь.
 – Он едет! Я вижу его!
 Она говорила больше с собой, чем с Юдорой, чьи шаги она уже слышала за своей спиной.
 – Наденьте накидку, мисс Серина, здесь очень холодно.
 – Это отец! Он приехал! Как странно. Наверное, рано выехал из Лондона!
 Сердце девушки сжималось, когда она произносила эти слова. Когда сэр Гайлс играл, он редко покидал клуб до рассвета, и если он уходил из него рано и возвращался в Стэверли до полудня, этому было только одно объяснение – он проиграл все деньги и поэтому не смог продолжить игру.
 Серина машинально протянула руку Юдоре. Карлица взяла ее руку в свои, но ничего не сказала, и девушка поняла, что та не находит слов утешения.
 – Но это не сэр Гайлс! Посмотри, Юдора, – вскрикнула Серина. – Кто это может быть?
 – Это не сэр Гайлс, – спокойно произнесла Юдора.
 – Да, я же говорила, что не он, – сказала Серина с нетерпением. – По-моему, это кузен Николас. Да, конечно же, это он. И я уверена, он тоже из Лондона. Вероятно, чтобы сказать, в котором часу отец приедет домой. Он едет очень быстро. Пойди и прикажи подать вино и холодное мясо для него. Он, наверное, проголодался с дороги.
 Юдора молча повернулась, а Серина в нетерпеливом ожидании махала кузену, переезжавшему мост через озеро.
 – Николас! Как я рада видеть тебя! Сначала я подумала, что это мой отец! Ты из Лондона?
 Николас Стэверли взглянул на Серину. Ее белокурые волосы блестели на солнце, ветер играл с муслиновой юбкой. Девушка и не подозревала, насколько она прелестна на фоне старого здания из серого камня, а Николас, сняв шляпу, не сводил с нее глаз. К нему подошел старый конюх.
 – Ну, вы ее загнали, мистер Николас, – пробурчал он с упреком и фамильярностью старого слуги. Николас не нашелся, что ответить.
 – Добро пожаловать, Николас, рада тебя видеть, – сказала Серина, – кажется, уже два месяца прошло, как ты уехал в Лондон, а я получила от тебя только одно письмо. Ты заслуживаешь моего презрения за такую неучтивость. Наверняка тебе было слишком весело, чтобы помнить о своей деревенской кузине.
 – О, Серина, поверь мне, это не так. – Николас покраснел как школьник. – Просто я не умею писать писем.
 – Но сейчас ты здесь и можешь рассказать мне обо всем. Юдора пошла приготовить тебе поесть. Скажи прямо, что с моим отцом. Он выигрывает? – Серина понизила голос, произнося последнюю фразу.
 Николас опустил глаза. Молодой человек, высокий, крепкого телосложения, с широкими плечами и стройными ногами, в эту минуту напоминал провинившегося мальчика, который должен просить у старших прощения за свои шалости. Серина заметила смущение на его лице.
 – Что случилось, Николай?
 – Давай пойдем в гостиную, – предложил он, – мы не можем говорить здесь.
 Серина открыла дверь в гостиную, но что-то заставило ее встревожиться. Девушка не могла избавиться от ощущения надвигающейся беды, словно ожидая исполнения предсказаний Юдоры. Николас тихо закрыл за собой дверь. Он молча смотрел на кузину.
 – Что случилось, Николас?
 – Дядя Гайлс... – он запнулся.
 Серина широко раскрыла глаза.
 – Болен? О, Николас!
 – Хуже, Серина... Намного хуже.
 Серина вскрикнула.
 – Хуже? Нет... нет... но он не умер?
 Николас молча кивнул.
 На мгновение девушка замолчала. Оцепенев, она смотрела ему в лицо невидящим взглядом. Наконец еле слышным шепотом Серина спросила:
 – Как?
 – Дуэль, – ответил Николас. – Сегодня утром на рассвете. Я был одним из его секундантов.
 – Дуэль!
 Серина схватилась за сердце. Оно на мгновение остановилось, затем снова забилось со страшной силой, ей было трудно дышать от страха, и, казалось, что сейчас она превратится в камень.
 – Слава Богу! – выдавила она из себя. Она всегда боялась чего-нибудь пострашнее.
 – Да, дуэль, – повторил он.
 – Он не мучился?
 – Нисколько! Но... О, Серина, он сам этого хотел.
 Кузен побледнел, и она вдруг поняла, как он утомлен. Девушка глубоко вздохнула, стараясь не терять самообладания и заставляя себя, думать больше о нем, чем о своем горе.
 – Ты устал, Николас, садись.
 – Подожди, Серина, я хочу что-то сказать тебе, и ты должна выслушать. – Он подошел ближе. – Я хочу жениться на тебе. Сейчас! Немедленно! Сегодня!
 Он говорил настойчиво, а девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, не скрывая изумления.
 – Николас, что это значит? Почему?
 – Нельзя терять времени, Серина. Мы можем взять специальное разрешение на венчание, или, если это невозможно, сегодня же можем уехать в Гретну.
 – Но, Николас, ты в своем уме?
 Молодой человек дотронулся рукой до лба.
 – Да, со мной все в порядке, Серина, и ты должна дать мне согласие. Это единственное, что ты можешь сейчас сделать, поверь мне.
 – Николас, дорогой, но объясни мне сначала, что все это значит.
 Девушка взволнованно посмотрела на него. Она знала его с самого детства. Николас приходился ей старшим кузеном и считался действительным наследником Стэверли, так как у нее не было братьев. Он всегда был спокойным и молчаливым парнем. В детстве они вместе играли и дурачились. Но Серина сама задавала этому тон. Николас, вежливый и скромный, редко брал на себя инициативу. Отец оставил ему небольшое, но достаточное состояние, чтобы он ни в чем не нуждался, а недавно он поехал в Лондон представиться королевскому двору. Он любил кузину, и она хорошо знала, что это скорее любовь брата к сестре, чем мужчины к женщине. Меньше всего Серина ожидала получить от Николаса предложение на вступление в брак.
 – Садись, Николас, – прошептала девушка.
 В это время открылась дверь и вошла Юдора, держа поднос с бутылкой вина и стаканом.
 – Завтрак будет подан через несколько минут, – сказала она, – а сейчас я подумала, что мистер Николас захочет выпить вина.
 – Поставь это сюда, Юдора, – спокойно сказала Серина.
 Юдора поставила поднос на стол и вышла из комнаты, тихо закрыв дверь за собой. Не дожидаясь приглашения, Николас подошел к столу и залпом выпил бокал вина.
 – А теперь, Николас, расскажи, как все это случилось.
 Николас тяжело вздохнул и прерывисто заговорил.
 – Дядя Гайлс последние три дня проигрывал. Как он ни старался, счастливая карта ему не шла. Но вчера вечером ему повезло. Он выиграл несколько тысяч, не очень много, но достаточно, чтобы вернуть потерянное. Я наблюдал за этим, и, когда его партнер встал из-за стола с намерением уйти до закрытия клуба, я сказал: «Пойдем перекусим, дядя Гайлс». Он улыбнулся мне: «Хорошая идея, Николас, мой мальчик, кажется, я давно не ел». Он встал из-за стола, и как раз в тот момент открылась дверь, и... кто-то вошел в комнату.
 Кузен на минуту замолчал.
 – Кто это был? – спросила Серина.
 – Вулкан!
 – Маркиз Вулкан?
 Он кивнул.
 – Этот человек! – воскликнула Серина. – Из-за него мы продали нашу коллекцию Ван Дейка.
 – Да, знаю. Он осмотрел комнату и увидел дядю Гайлса. «А, сэр Гайлс, – сказал он. – Я надеялся снова с вами встретиться. Вы не хотите взять реванш?» «Милорд, – прервал я его, – мой дядя только что собирался пойти со мной поесть». Он с пренебрежением посмотрел на меня, как на лакея, затем снова заговорил с твоим отцом: «Ну, сэр Гайлс, вы хотите?» Твой отец сел за стол. «К вашим услугам, милорд», – сказал он. Больше я ничего не смог сделать. Я старался.
 – Да, да, Николас, понимаю. Конечно, ты старался. Продолжай!
 – Они начали играть. Твоему отцу не везло. Он проигрывал и проигрывал. Он все время проигрывал. А под конец поставил на карту... этот дом.
 – О нет, только не это!
 – Да, Серина.
 – Он проиграл?
 – Проиграл.
 Серина закрыла глаза руками.
 – Я этого не вынесу, – сказала она. – Стэверли – мой дом.
 – Это еще не все, – резко оборвал ее Николас.
 – А что дальше?
 – Дядя Гайлс встал из-за стола. «Милорд, – сказал он маркизу, – вы выиграли у меня все деньги, все мое состояние, и я потерял свой дом. Я должен пожелать вам спокойной ночи, так как мне уже не на что ставить».
 – Я слышу, как он это говорит, – произнесла Серина, – и, наверное, он говорил с гордостью.
 – Да, – ответил Николас, – лорд Вулкан посмотрел на него и сказал: «Мне жаль, сэр Гайлс, я надеялся дать вам возможность отыграться. Может, у вас осталось еще что-нибудь, чтобы испытать судьбу». Он продолжал тасовать карты. Твой отец смотрел на них, как завороженный, как будто жаждал прикоснуться к ним. Наконец он сказал очень спокойно: «У меня есть еще одна вещь».
 – Что бы это могло быть? – спросила девушка.
 Николас отвернулся.
 – Я... я не могу сказать тебе это, Серина.
 – Не будь смешным, Николас, конечно, ты можешь, – ответила она, – продолжай.
 – Ты.
 – Что... что ты хочешь сказать?
 – Дядя Гайлс сказал: «Милорд, у меня осталось только одно, и на этот раз, если вы со мной сыграете, я думаю, вы проиграете. У меня есть дочь, которая унаследует восемьдесят тысяч фунтов стерлингов, когда выйдет замуж, понимаете. Милорд, вы готовы поставить свою свободу?»
 Серина рванулась к открытому окну. Через минуту она заговорила ровным и тихим голосом:
 – Продолжай, Николас.
 – Маркиз улыбнулся. Если бы у меня были щипцы, я сорвал бы улыбку с его губ; но я мог только наблюдать, куда заведет твоего отца безумие. «Вы согласны?» – спросил дядя Гайлс. «Согласен, – ответил маркиз, – все, что вы потеряли – против моей свободы». Они начали играть. Через три минуты все закончилось. Маркиз Вулкан выиграл.
 Серина закрыла глаза. Все вокруг нее закачалось.
 – Что дальше?
 – Дядя Гайлс молча покинул клуб Уайта. Я пошел за ним, пытался заговорить с ним, но он отмахнулся. «Оставь меня, Николас, пожалуйста, – сказал он. – Я готов провалиться в преисподнею от всего, что натворил». Он направился к Сент Джеймс Стрит, а я последовал за ним, немного отстав. На Пикадили он остановился, словно задумавшись. К нему приближался человек, джентльмен, судя по одежде, но, как мне показалось, слегка навеселе. Я видел, как твой отец подошел к этому человеку и намеренно толкнул его. «Уйдите с моей дороги, сэр», – сказал он. Джентльмен уставился на него: «Будьте так любезны, сэр, последите за своими манерами». «Мои манеры – мое личное дело», – сказал дядя Гайлс намеренно вызывающим тоном и, сняв перчатку, ударил незнакомца по лицу.
 – О нет! – закричала Серина.
 – Он сделал это умышленно, – продолжал Николас. – Незнакомцу оставалось только одно. Он попросил у твоего отца визитку, оставил свою и сказал, что его секунданты позвонят через несколько часов. Я подошел к дяде Гайлсу и предложил ему свои услуги. Он это принял и с благодарностью пожал мне руку. «Пойдем в мои апартаменты на Хаф Мун Стрит, мой мальчик», – сказал он и казался довольно веселым. А я, внимательно рассмотрев визитку незнакомца, прочитал его имя: Мистер Майкл Блэкнортон. «Дядя Гайлс, – вскрикнул я. – Вы, наверное, с ума сошли. Вы знаете, кто этот человек? Он лучше всех стреляет из пистолета, о нем рассказывают легенды».
 «Кажется, я его узнал», – ответил твой отец. Как я и подозревал, он намеренно затеял ссору.
 – Почему? Почему? – спросила Серина.
 – Ты знаешь, почему, – – ответил Николас. – Неужели ты не понимаешь, Серина? Он потерял Стэверли и... тебя...
 – Да, кажется, понимаю.
 – Секунданты мистера Блэкнортона прибыли через час, – продолжал Николас, – я настаивал, чтобы они выбрали рапиры, но твой отец сразу согласился на пистолеты. Он пил до самого рассвета, а затем поехал к полю за деревней Челси. Как ни удивительно, дядя Гайлс оставался уравновешенным и в хорошем настроении. Он пожал мне руку и сказал: «Позаботься о Серине как только можешь, Николас, и скажи, чтобы она простила меня. Я не заслуживаю ее молитв».
 Голос Николаса дрогнул. На минуту воцарилась тишина.
 – Он ранил мистера Блэкнортона? – рыдая спросила Серина.
 – Выстрелил в воздух, – ответил Николас, – и, я думаю, Блэкнортон хотел только ранить его, но твой отец повернулся, подставляя себя под пулю. Пуля попала в грудь, выше сердца, и он умер почти сразу.
 – О, Николас, если бы я только была рядом!
 Серина упала на диван и спрятала руками лицо.
 – Никто из нас не мог бы ничего поделать, – сказал Николас. – Питер Вивьен был со мной, и я оставил его с твоим отцом, чтобы тот все устроил. Покойного привезут сюда. Я же поспешил к тебе, чтобы рассказать обо всем случившемся и убедить тебя в необходимости выйти за меня замуж. Я хочу сказать, что у тебя только один выход из порочного круга, – а это порочный круг, – выйти за меня замуж. Когда приедет Вулкан и потребует тебя, ты уже будешь связана брачными узами.
 Серина прошлась по комнате. Тишину нарушал лишь шелест ее платья. В глубине комнаты на стене висел портрет отца, написанный пятнадцать лет назад. Сэр Гайлс, молодой, веселый и беззаботный, был изображен верхом на здоровой кобыле и с треуголкой в руке. Серина долго смотрела на этот портрет. Наконец она спокойно сказала:
 – Я не знаю случая, чтобы он поступал нечестно. Отец был безнадежным игроком и мог ставить на что угодно. Помню, как в детстве я однажды сказала ему, что собирается дождь. Но в тот день мне совсем не хотелось, чтобы пошел дождь, так как няня обещала пикник. Я так мечтала об этом, что не верила в чудо. Он рассмеялся. «Спорим, дождя не будет». «Будет, – возразила я жалобно, – знаю, будет». «Ну, – улыбнулся он, – если дождь пойдет, я подарю тебе пони. Ты давно об этом просишь». Я вскрикнула от радости, но отец жестом остановил меня: «Рано радуешься, подожди. А что ты сама можешь поставить?» Я подумала о том немногом, что имела. Он заметил у меня на руках куклу. Ее звали Луиза. Я обожала эту куклу и никуда без нее не ходила, не расставалась с ней даже ночью. «Твоя кукла против моего пони», – предложил он. Я согласилась, но знала, что ни радости пикника, ни пони не заменят потерю Луизы, и у меня ком подкатил к горлу. Конечно, я проиграла, и в тот же день отнесла Луизу отцу. «Тебе действительно нужна Луиза, папа?» – спросила я. Он видел мольбу в моих глазах, но покачал головой: «Долг чести всегда нужно отдавать», – твердо сказал он и взял у меня куклу. Он запер ее в шкафу в своем кабинете. После этого я украдкой пробиралась в комнату и разговаривала с ней через запертую дверь.
 – Ты получила ее обратно? – спросил Николас.
 – Гордость не позволяла мне просить об этом, – ответила Серина, – и, кажется, четыре или пять лет назад отец в поисках каких-то бумаг обнаружил Луизу. «Интересно, что она тут делает?» – спросил он, а я вспомнила ночи, когда, пробравшись в пустой кабинет, спрашивала Луизу, хорошо ли она себя чувствует. В те дни мои руки, привыкшие обнимать ее, болели от ощущения пустоты. Я не могла говорить об этом отцу и скрывала свои чувства. После этого я поняла, что нельзя играть на то, что любишь.
 Серина замолчала и всплеснула руками от отчаяния. Николас подошел к ней.
 – Ты должна выйти за меня замуж, – сказал он покровительственным тоном.
 – Но я не хочу, – проговорила девушка сквозь слезы. – О, Николас, ты смешон. Ты ведь никогда не мог заставить меня слушаться, хотя старше на три года, а сейчас тебе это и вовсе не удастся. Я остаюсь здесь и не боюсь встретиться с ним лицом к лицу. Может быть, когда его светлость увидит меня, он сам откажется жениться.
 – По правде говоря, Серина, – сказал кузен, – я вообще не верю, что он это сделает. Ни одна из женщин, пытавшихся женить его на себе, не добилась успеха. Есть женщина, которая влюблена в него без памяти... Он и от нее отказался.
 Голос Николаса изменился, и вдруг девушка поняла, что эта история волновала его лично.
 – Кто она? – спросила Серина.
 – Леди Изабель Кальвер, – ответил он. – Ты о ней не слышала, она вдова. Ее выдали замуж еще ребенком, а муж был убит на войне. Это очень милая женщина, Серина. Я не встречал более прелестного существа в своей жизни, а Вулкан от нее отказался.
 – В таком случае, Николас, вполне возможно, что он и на мне не женится, – ответила девушка. – Дорогой кузен, спасибо, что ты обо мне так заботишься. Я это ценю, правда.
 – Хорошо сказано, Серина, – застенчиво произнес Николас, – ты совершаешь ошибку. Этому человеку нельзя доверять. Если он и не женится, то обязательно найдет способ завладеть твоим наследством.
 – Ему нужно быть достаточно хитрым для этого, – сказала она, – ты ведь хорошо знаешь опекунов.
 – Ну, больше я ничего не могу сделать, – – сказал Николас.
 – Никто из нас не может сделать ничего, кроме того, чтобы помнить, что мой отец... едет сюда.
 – Я не забыл, Серина.
 – Ты поговоришь со священником? Я сейчас же сообщу всем об этом. Но сначала тебе нужно что-нибудь поесть, Николас.
 – Да, конечно, я до смерти устал – не спал всю ночь и за тебя беспокоился. Боюсь, ты всю жизнь будешь жалеть о том, что не согласилась на мое предложение.
 – Может быть, – ответила девушка. – Тем не менее знай, что Стэверли никогда не спасались бегством, и я не хочу оказаться первой, даже если дело касается брака... с самим дьяволом.




 Глава 2


 – Вулкан опаздывает, – заметил граф Джиллинхэм, вытянув длинные ноги к камину и лениво потянувшись за стаканом вина.
 – Пока нет, – ответил сэр Питер Берли. – Ставлю на обезьяну, Джилли, что он будет здесь до того, как пробьют часы.
 – Идет, – согласился лорд Джиллинхэм, взглянул на большие мраморные часы на камине.
 Вдруг послышались голоса.
 – Черт возьми, Питер, кажется, ты выиграл, – произнес лорд Джиллинхэм.
 Однако в проеме распахнувшейся двери показалась женская фигура, облаченная в отороченное мехом ярко-красное манто с капюшоном. Оба джентльмена тут же вскочили на ноги.
 – Изабель! – воскликнул лорд Джиллинхэм.
 – Добрый вечер, Джилли. Не ожидала увидеть тебя здесь и тебя, Питер, тоже, – с улыбкой сказала леди Изабель, присев в реверансе, прежде чем подойти к брату и поцеловать его в щеку.
 – Ты выглядишь потрясающе, Джилли. У тебя новое увлечение или выигрываешь в карты?
 – Ни то, ни другое, – резко оборвал ее лорд Джиллинхэм и сурово добавил: – Объясни, Изабель, что ты здесь делаешь?
 – То же, что и ты, представь себе, – ответила его сестра. – Добрый вечер, Питер.
 Она чарующе улыбалась сэру Питеру Бэрли, пока тот поднимал к губам ее белоснежную руку.
 – Черт возьми, Изабель, ты знаешь, о чем я говорю, – настаивал на своем лорд Джиллинхэм, – здесь не званый обед, во всяком случае, когда лорд Вулкан приглашал нас пообедать сегодня вечером, тут ничего подобного не предполагалось.
 – Мы сами это устроим, – улыбнулась она, снимая красное манто так, что Питеру пришлось его подхватить, и подошла к камину. Прозрачное платье из зеленой сетчатой ткани скорее подчеркивало, чем скрывало ее восхитительную фигуру.
 – Ты пришла сюда без приглашения, – с неодобрением проговорил брат, – перестань разыгрывать комедию, Изабель, ты не можешь обедать с Вулканом, явившись без сопровождения.
 – Без сопровождения? – удивилась леди Изабель. – А разве не достаточно сопровождения моего преданного брата. Мне нужно увидеть Джастина.
 – Я думал, ты в Бате, – сказал лорд Джиллинхэм.
 – Да, была там до вчерашнего вечера, – ответила сестра, – но извозчик ехал невыносимо медленно и дорога меня так утомила, что, приехав, я сразу забралась в постель и проспала до самого полудня, иначе бы я сообщила тебе о своем приезде.
 – Но это никак не оправдывает твоего присутствия здесь, – заметил лорд Джиллинхэм.
 – Клянусь всеми святыми, Джилли, ты зануда. Я уже сказала, что хочу видеть Джастина. Не успела я сегодня проснуться, как вместо чашечки утреннего шоколада получила на завтрак сногсшибательную новость о его очередной глупой выходке. А сюда пришла, чтобы узнать, что он уехал в Мэндрейк к матери, но вернется к вечеру, и что ты и Питер обедаете у него. Ну, теперь ты доволен?
 Лорд Джиллинхэм переглянулся с Питером, который стоял рядом с Изабель. Помолчав минуту, он спросил:
 – И что это за сногсшибательная новость, которую ты услышала?
 – Не притворяйся, Джилли, – резко сказала Изабель. – Ты тоже знаешь, весь Лондон говорит об этом, а я хочу узнать правду из уст самого Джастина.
 – Что это за история, – спросил ее брат, – о которой ты говоришь, их ведь так много?
 – Знаю, – оборвала его сестра, – и наслышана о большинстве из них. Новая сплетня касается того, что он поставил на карту свою свободу и выиграл невесту.
 На минуту воцарилась тишина. Изабель в нетерпении притопнула ногой.
 – Ну, – нахмурилась она, – это правда?
 Достаточно было взглянуть им в лицо, чтобы понять, что они обо всем знали. Вдруг она тихо вскрикнула, напуганная боем каминных часов.
 – Ты слышишь это, Джилли? – торжествующе спросил сэр Питер Бэрли, но не успел он договорить, как открылась дверь и вошел маркиз Вулкан. На нем были сапоги со шпорами и серый с жемчужными пуговицами пиджак безукоризненного покроя.
 – Я опоздал, джентльмены, – сказал он, – но, думаю, вы простите меня.
 Маркиз прошел через комнату, сняв перчатки для верховой езды и бросив их сопровождавшему его лакею. Увидев леди Изабель, он от удивления поднял брови, затем учтиво прошел вперед, взяв ее руку в свою и поднимая к губам для поцелуя.
 – Ваш покорный слуга, Изабель, – сказал он, – приятная неожиданность. – Затем, поворачиваясь к Джиллинхэму, спросил: – Ну, Джилли, какие новости от Уайта?
 Казалось, он заполнил комнату своим присутствием. Его личность подавляла всех, почти ошеломляла. Граф Джиллинхэм, несмотря на свой высокий рост, рядом с ним казался карликом.
 – Джастин, – быстро проговорила Изабель, смотря ему прямо в глаза так, что он не мог не заметить мольбы в ее взгляде и подрагивания красных губ. – Джастин, мне необходимо было увидеться с вами.
 – Прекрасно, и вот я здесь, – бархатным голосом проговорил лорд Вулкан.
 – Не успела я вчера вечером вернуться из Бата, как узнала, что весь Лондон говорит о вас.
 Лорд Вулкан жестом остановил ее.
 – Избавьте меня от этих глупостей хотя бы до того, как я пообедаю и выпью вина. Я примчался прямо из Мэндрейка и хочу пить.
 – Сколько времени у вас ушло на это? – спросил сэр Питер.
 – Не больше пяти часов, – ответил лорд Вулкан, – и только два раза менял лошадей. Мои новые серые просто великолепны. Они стоят той тысячи гиней, которую я заплатил за них.
 – Вы, наверное, устали? – заботливо спросила леди Изабель.
 – Я никогда не устаю верхом на лошади, – ответил он, – просто немного утомился. Дуврская дорога оказалась невероятно перегруженной для этого времени года. По-моему, слишком много народу стремится к южному побережью, манящему золотым солнцем.
 Лорд Джиллинхэм громко расхохотался.
 – Скорее, золотыми монетами. Я слышал, что контрабандисты с каждым днем становятся все отважнее, а французов больше интересуют лодки стоимостью в одну гинею, чем победа в войне.
 – Французы знают, что прибыльнее, – сказал лорд Вулкан и повернулся к лакею, который поднес ему бокал вина.
 – Изабель, вы составите мне компанию?
 Она отрицательно покачала головой, а он, взяв бокал, поднял его в молчаливом тосте и выпил за нее.
 – Кушать подано, милорд, – возвестил дворецкий, стоявший в дверях, и маркиз подал руку.
 Когда они шли в столовую впереди лорда Джиллинхэма и сэра Питера, она шепнула ему на ухо:
 – Джастин, вы не сердитесь, что я пришла к вам? Мне необходимо было увидеть вас.
 – Сержусь... – произнес он почти шепотом. – Я когда-нибудь сердился на вас?
 Она вздохнула.
 – Нет, Джастин, иногда мне этого даже хочется. Я бы знала, что вы хотя бы ко мне неравнодушны.
 – Все вы, женщины, одинаковы, – цинично произнес он, – никогда не принимаете мужчину таким, какой он есть.
 Изабель хотела съязвить ему в ответ, но сжала губы. Она почувствовала нотку горечи в его голосе и вспомнила, что после визита к матери маркиз обычно бывал циничен. Они вошли в роскошную столовую. За каждым стулом стоял лакей в темно-красной ливрее с серебряной отделкой. Сотня восковых свечей в канделябрах освещала длинный полированный стол, сервированный золотой посудой и украшенный букетами орхидей. Шампанское охлаждалось в больших ведерках со льдом. Перед каждым прибором стояло полдюжины хрустальных бокалов, предназначенных для вин, которые будут подаваться за обедом. Лорд Вулкан занял место во главе стола, усаживая Изабель по правую руку. Обед был долгим и разнообразным. Блюдо за блюдом подавалось на больших золотых тарелках. Маркиз нанял знаменитого повара, по рецептам которого готовилось филе под винным соусом с устрицами и телячьи хрящи с гарниром из трюфелей и сливок. Пока слуги находились в комнате, он говорил о пустяках, избегая главной темы, волнующей собравшихся у него гостей. Наконец подали десерт, бокалы были наполнены и слуги удалились.
 – Говорите! Напряжение, вызванное молчанием, старит всех вас прямо на глазах, – обратился к гостям маркиз.
 – Это пари, Джастин... – начала леди Изабель, волна сдерживаемых чувств готова была сорваться с ее губ.
 – Одну минуту, Изабель, – прервал ее брат. – Джастин, ты слышал о сэре Гайлсе Стэверли?
 – Что он убит на дуэли? – спросил маркиз. – Да, слышал об этом вчера.
 – Он хотел, чтобы его убили, вы слышали, кому он бросил вызов? – нахмурившись спросил лорд Джиллинхэм.
 – Блэкнортону.
 – Да, а сам выстрелил в воздух.
 – Бедный глупец, – спокойно сказал лорд Вулкан.
 – В тот же день Блэкнортон выехал во Францию, – произнес сэр Питер. – Бьюсь об заклад, что он вернется только месяцев через шесть. Совсем неплохо избавиться от его присутствия хотя бы на некоторое время. Он хитрый малый, и я всегда его недолюбливал.
 – Тем не менее он отличный стрелок, – признал маркиз.
 Изабель перевела взгляд с одного на другого.
 – Сэр Гайлс Стэверли и есть отец этой девушки? Не знаю ее имени. Кем он приходится Николасу Стэверли?
 – Кажется, дядей, – ответил ее брат.
 – Ну, конечно, я сейчас вспоминаю, как он говорил о своем дяде.
 – Николас Стэверли – один из ваших поклонников, не так ли?
 Изабель вздрогнула.
 – Невозможный зануда, хотя, несомненно, достойный. Но сейчас меня не он заботит. Джастин, а правда... насчет этой девочки?
 – Правда или нет зависит от того, что вам наговорили.
 – Как вы можете жениться на той, кого никогда не видели? – спросил лорд Джиллинхэм. – Это пари просто смешно, вам не следовало принимать его.
 – Уверяю вас, я должен был пойти на уступку, – сказал лорд Вулкан, растягивая слова. – Раньше я много у него выигрывал и хотел предоставить ему возможность взять реванш.
 – В порыве щедрости, – саркастически заметила леди Изабель. – Вы завладели его состоянием, домом и дочерью! Вранье, Джастин. Слишком сомнительно, и вы не сможете заставить нас поверить в сказки, которые рассказываете о себе. Мы хотим знать правду. Наверняка вы вынашиваете план о том, как заполучить восемьдесят тысяч фунтов, не связывая себя с девушкой. Ну же, Джастин, скажите правду.
 Лорд Вулкан улыбнулся.
 – Мое воображение намного уступает планам, которые родятся в вашей прелестной головке.
 – Значит, вы этого не отрицаете? – воскликнула Изабель, захлопав в ладоши. – О, Джастин, я чувствовала, что они ошибались, уверяя, что вы женитесь на этой девушке.
 – Кто из вас видел мисс Стэверли? – спросил сэр Питер. – Леди Роксана утверждает, что ее лицо покрыто оспенными пятнами и она толстая, как корова из Джерси.
 – А я слышал, что она еще и косит, – сказал ее брат.
 – Но на самом деле, я думаю, что разговоры о ней – всего лишь пересуды. Никто в действительности не видел ее, как я понимаю, а Николас Стэверли, который мог бы нам рассказать о ней, выехал из города рано утром, сразу после дуэли.
 – Когда это случилось? – спросила Изабель.
 – Прошло уже почти десять дней, – ответил ее брат.
 – Десять дней, – повторила Изабель, – и вы еще ничего не предприняли, Джастин? – Она говорила с чувством облегчения.
 – По правде говоря, дорогая, – ответил маркиз, – вся эта история вылетела у меня из головы. Моя мать послала за мной – нужно было заняться делами в Мэндрейке, – и пока один из гостей за обедом не сказал, что сэр Гайлс мертв, я об этом не вспоминал.
 – Ей-Богу, Джастин, ты все-таки жесток, – заметил лорд Джиллинхэм, – ты выиграл имение, знаменитый дом и невесту с приданым в восемьдесят тысяч фунтов и забываешь об этом. Если бы это сказал кто-то другой, я бы подумал, что меня разыгрывают, но, черт возьми, тебе я верю.
 – Спасибо, Джилли, – серьезно сказал лорд Вулкан, – а теперь предлагаю съездить туда и осмотреть мои новые владения.
 – Когда? Завтра? – спросил сэр Питер.
 – Завтра! – повторил маркиз. – Зачем откладывать? Почему не сегодня вечером?
 – Но Джастин, это невозможно, – возразила Изабель.
 Лорд Вулкан улыбнулся.
 – Нет ничего невозможного, по крайней мере, там, где затрагиваются мои интересы. Джилли, Питер и я сами осмотрим красоты имения Стэверли и полюбуемся моей косоглазой невестой с оспенными пятнами. Кажется, это не более чем в двенадцати милях от города. Мы можем поехать туда и вернуться до полуночи.
 – Боже мой, я не упущу эту возможность, – воскликнул сэр Питер.
 – Я с вами, – твердо сказала Изабель.
 – Ну, Изабель, не будь смешной, – возразил ее брат.
 – Не собираюсь лишать себя удовольствия. Вы ведь возьмете меня, Джастин? И плевать мне на бесконечные нравоучения Джилли. Он изображает мою дуэнью, и клянусь, я даже дышать не могу без его напоминаний о моей репутации.
 – Если бы ты только знала, что о тебе говорят, – простонал лорд Джиллинхэм.
 – Ха! Это навевает тоску.
 – Ну хорошо, если ты настолько глупа, поступай, как знаешь.
 – Как скажет Джастин, – ответила Изабель и с мольбой взглянула на маркиза. Но тот избегал смотреть ей в глаза.
 Маркиз был неразговорчив, когда через полчаса она сидела рядом с ним в экипаже. Лорд Джиллинхэм ехал в экипаже сэра Питера Бэрли, поставив две тысячи гиней на то, что, несмотря на узкие лондонские улицы, они смогут обогнать лорда Вулкана на пути в имение Стэверли. Ночь выдалась холодная, с заморозками, но Изабель в манто и капюшоне с мехом, обрамлявшем ее прелестное лицо, чувствовала себя комфортно. Она наконец-то осталась наедине с Джастином, если не считать конюха, примостившегося сзади них. Изабель долго искала такую возможность. Она любила Джастина и поклялась выйти за него замуж. Будучи избалованным ребенком, она не могла отказаться от того, чем ей захотелось завладеть. Родители, беззаветно любившие свою дочь, мирились с ее упрямством. Даже когда за день до семнадцатилетия она сбежала с офицером драгунского полка, семья простила ее и вернула домой сразу по окончании медового месяца. Полученное через год известие о гибели молодого офицера в бою было облегчением не только для семьи, но и для его жены. Когда прошли первые восторги нахлынувших чувств, Изабель поняла, что отсутствие денег и расхождение во взглядах – неизменные и неизбежные спутники любви.
 По настоянию матери она была вынуждена носить траур, хотя, несомненно, нарушила бы и этот обычай, если бы не скончался отец и ее не вывезли в деревню к родственникам матери. Однако при первой возможности Изабель вернулась в Лондон. До замужества ей не удалось сделать первый выход в свет. Сейчас же она наслаждалась не только теми радостями, которых была лишена в юности, но и интригами и флиртом, которые окружали красивую молодую вдову, стремившуюся испить до дна чашу жизни. Из-за своих выходок она стала предметом многочисленных сплетен еще до того, как встретилась с маркизом Вулканом. А после этого ее дерзости и поведению, бросающему вызов нормам, принятым в обществе, просто не было предела.
 Изабель знала, что Джастин занесен в черные списки самых респектабельных представительниц лондонского света. Знала и то, что у всех от удивления округляются глаза при виде того, как она при каждом удобном случае открыто ищет его общества. Изабель не обращала внимания на сплетни. Впервые в жизни она серьезно полюбила и, поддавшись чувству, прежде всего думала о себе, а не о мнении окружающих. Ее озадачивало то, что в отношениях с Джастином она никак не могла добиться успеха. Он же не подавал ей надежду, но и не разочаровывал ее. Не секрет, что предметом его внимания в то время была La Flamme, красивая французская балерина, которая недавно появилась в Воксхолл Гардене, и в ее честь произносили тосты все денди Сент-Джеймса. Джастин считался ее официальным покровителем, однако Изабель не волновало, сколько у Джастина таких La Flamme. Она стремилась к браку с ним и верила, что добьется успеха там, где последние десять лет терпели неудачу тщеславные дамочки.
 – Теперь я могу поговорить с вами, – сказала она, придвинувшись к Джастину поближе, как только они тронулись в путь.
 Взошла луна. Изабель любовалась профилем Джастина. Как он был красив в своем великолепном плаще и высокой бобровой шапке! Маркиз смотрел вперед, пальцы его были заняты поводьями. Джастин мастерски правил лошадьми, и с ним она ничего не боялась.
 – Вы не скучали по мне в последнее время? – спросила она.
 На мгновение Джастин отвел глаза от дороги и посмотрел на нее. Изабель заметила улыбку на его губах.
 – В присутствии моей матери я лишен возможности скучать по ком-либо из женщин.
 На минуту Изабель задумалась над его словами. Это была правда. Всего несколько дней назад она услышала известную фразу: «Маркиза Вулкан обожает своего сына и относится к нему так, как если бы он был ее любовником». Чувствуя, что она сделала неосторожную попытку добиться более близких отношений с ним, Изабель сменила тактику.
 – Вы с волнением ждете окончания поездки, Джастин.
 – Я уже давно не испытываю волнения в ожидании чего-либо, – ответил он.
 – Как много вы теряете, – вздохнула она, – уверяю вас, что половина радостей жизни заключается в предвкушении того, что ждешь.
 – И в сожалении, когда это сбывается, – парировал Джастин.
 – Вы становитесь старым и циничным, – усмехнулась Изабель.
 – Вполне возможно!
 Джастин стегнул лошадей, и они помчались быстрее.
 – Как бы мне хотелось понимать вас, – продолжала она, – вы странный человек, Джастин, никому не доверяете и сразу ставите преграду, если кто-то пытается сблизиться с вами.
 – Вы вынуждаете меня говорить с вами неучтиво! – ответил Джастин. – Поразительно, что вы интересуетесь мной.
 – Интересуюсь! – Изабель, почти всхлипывая, повторила это слово, а затем более сдержанно, боясь наскучить ему и выдавая свои чувства, сказала: – Сомневаюсь, что вы получаете удовольствие хотя бы от половины из своих поступков, Джастин.
 На мгновение воцарилась тишина, и Изабель почувствовала, что ее слова настолько правдивы, что Джастин не смог найти ответ. «Но тогда зачем он совершает подобные поступки?» – удивлялась она и вновь, как и раньше, почувствовала, что отчаянно стучится в закрытую дверь, отделяющую ее от любимого человека.
 – Джастин, – умоляюще произнесла Изабель и поняла, с каким облегчением он заговорил, поменяв тему разговора.
 – Догоняют. Похоже, они где-то задержались. Подпустим их ближе, а потом покажем, на что мы способны. Дай Бог, чтобы мы не сбились с дороги.
 Они уже не могли продолжить разговор. Питер Бэрли изо всех сил старался выиграть пари. Для него это означало больше, чем просто денежный выигрыш. Он хотел с триумфом одержать победу.
 Его лошади не уступали в великолепии паре маркиза. Однако в умении управлять того трудно было превзойти. Несколько раз лошади шли бок о бок, но уже у ворот в Стэверли серые опередили лошадей Питера Бэрли на два корпуса. Изабель от радости вскрикнула:
 – О, Джастин, это просто великолепно! Питер был так уверен, что опередит вас. Я слышала, как в самом начале он говорил Джилли о вас. Он считал, что вы утомлены после целого дня в дороге и у него есть шанс на выигрыш.
 Джастин ничего не ответил, а Изабель продолжала:
 – Скорее всего, вам везет. Вы везучий, не правда ли, Джастин? Вы никогда не боялись, что добрая удача ускользнет от вас?
 Маркиз промолчал.
 Они подъехали к повороту аллеи, откуда дом был уже отчетливо виден; луна освещала серый дом во всем его великолепии. В изысканности здания сомневаться не приходилось, но Изабель все же заметила, что чего-то не хватает, и сразу догадалась. Она не помнила случая, когда раньше подъезжала к дому, чтобы в окнах не было света. Окна дома всегда излучали свет, рассеивая темноту и как бы зовя гостей.
 – Джастин, а вы не подумали, – спросила она, – что для деревни это поздний час? Все уже, наверное, спят.
 – Тогда мы их разбудим.
 – Изо дня в день они ждут вас, спрашивая себя, когда вы наконец появитесь, чтобы возненавидеть вас как нового владельца, и вдруг вы здесь в час, когда они все спят. – Она засмеялась: – Черт возьми, это так забавно.
 Лорд Вулкан ничего не сказал, но проехал по мосту через озеро и свернул на широкую, посыпанную гравием дорожку. Когда экипаж подъехал к парадной лестнице, конюх спросил:
 – Мне позвонить, милорд?
 – Да, и как можно громче.
 Конюх подбежал к лестнице, чтобы выполнить приказ маркиза. Он с усилием потянул тяжелую железную цепь. Раздался глухой звон, скорбный и пустой. Изабель содрогнулась.
 – Наверное, они все мертвы. Давайте уедем и вернемся в другое время.
 Питер Бэрли подъехал к ним.
 – Ударь меня, если это не отличная гонка, Джастин. Я думал, что все же обгоню тебя.
 Лорд Джиллинхэм осматривал дом.
 – Джастин, ты завладел прекрасным местечком, – сказал он, – но похоже, что они не жаждут встречи с тобой.
 – Почему они должны нас ждать, если не знают, когда мы приедем? – спросила Изабель раздраженно. – Но мне бы хотелось, чтобы они поспешили открыть дверь. Я бы с удовольствием погрелась у камина.
 Конюх маркиза все еще звонил. Послышались шаги, скрежет замков и позвякивание цепей; затем медленно распахнулась парадная дверь. Перед ними стоял старик, уставившись в темноту ночи.
 – Что вам угодно, господа?
 – Это маркиз Вулкан, ваш новый хозяин, – недовольно заявил конюх.
 Старик выглядел ошеломленным.
 – Маркиз Вулкан? – повторил он. – Я скажу мисс Серине. Входите, милорд, я зажгу свечи.
 Лорд Вулкан соскочил с подножки и, обойдя экипаж, помог леди Изабель спуститься. Она успела прижаться к нему на мгновение, когда тот поднял ее на руки.
 – У меня такое чувство, что я вхожу в церковь, – сказал лорд Джиллинхэм, пока они поднимались по ступенькам в темный зал. Старик зажигал свечи в хрустальных канделябрах, прикрепленных к стене по обе стороны камина.
 – Я доложу мисс Серине, – пробормотал он невнятно, выходя из комнаты.
 – О, как здесь холодно, – сказала Изабель.
 – Совсем неплохо, – сказал брат, осматриваясь.
 – Джастин, как ты думаешь, твоя невеста угостит нас вином? – спросил сэр Питер Бэрли. – Я наглотался пыли от вашего экипажа и с трудом ворочаю языком.
 – Сделаем для вас все возможное, – улыбнулся лорд Вулкан.
 В эту минуту старый дворецкий шаркающей походкой вернулся к ним.
 – В доме есть вино? – спросил лорд Вулкан.
 – Да, милорд. Конечно, милорд. Я сейчас же принесу бутылку вина. Я хотел бы попросить вашу светлость устроиться поудобнее, а мисс Серина постарается спуститься к вам как можно быстрее. Милорд, садитесь, пожалуйста.
 Старик выдвинул вперед четыре стула с высокой спинкой, расставил их вокруг камина и разжег в нем огонь.
 – Вино это все, что нам нужно, милейший, – с нетерпением сказал Питер Бэрли.
 – Да, милорд, конечно, милорд.
 – Я бы не стал держать его в числе прислуги, – усмехнулся Питер Бэрли. – Его следовало бы отправить на пенсию полвека назад.
 – Если присмотреться внимательней, можно заметить, что здесь все приходит в ветхость. Очевидно, уже давно у сэра Гайлса дела шли плохо. Может, пройдем и осмотрим другие комнаты?
 – Думаю, это не очень вежливо с нашей стороны. Лучше подождать, – ответил лорд Вулкан, – и, откровенно говоря, Джилли, я не тороплюсь осматривать остальную часть своего имущества. То, что я сейчас вижу, меня уже огорчает.
 Отвернувшись от камина, Изабель ехидно улыбнулась:
 – Скорее всего, и сама леди выглядит так же убого, как и ее окружение.
 – Мы пока ее не видели, – напомнил сестре лорд Джиллинхэм, – если она окажется красавицей, ты будешь готова выцарапать ей глаза.
 – Не окажется, – с уверенностью возразила она.
 – Вот и вино, – сказал сэр Питер, – будем благодарны, Джастин, что ты унаследовал хотя бы бутылку вина, может быть, и не одну.
 Старый дворецкий дрожащими руками наполнял бокалы.
 – У вас есть еще? – спросил лорд Вулкан.
 – Несколько бутылок, милорд, всего несколько.
 – Тогда принеси еще одну.
 – Сейчас, милорд, сию минуту.
 Старик опять вышел. Огонь в камине разгорался, и в комнате постепенно становилось тепло. Изабель села на стул у камина, протягивая руки к пламени.
 – Меня уже клонит ко сну, – зевнула она, – будем надеяться, что ваша красотка с оспенными пятнами не заставит нас ждать слишком долго.
 – До полуночи пока далеко, – отозвался Питер Бэрли.
 – Мы не успеем вернуться к полуночи, – заметил лорд Джиллинхэм.
 – Ну и что? – ответил лорд Вулкан.
 Он взглянул вверх, на балюстраду из резного дуба. Верхняя часть лестницы постепенно начала освещаться дрожащим оранжевым светом, бросающим странные тени. Неожиданно сверкнул серебряный подсвечник, который держала в руке странная фигура. Ничего подобного лорду Вулкану не приходилось встречать – сморщенная карлица с большой головой и крошечным уродливым телом.
 Она стояла на верхней ступени лестницы, держа подсвечник высоко над головой и освещая путь девушке, которая шла в сопровождении большого мастифа. Девушка остановилась и некоторое время рассматривала группу людей, собравшихся у камина. Ее белокурые волосы красиво обрамляли прелестное лицо, казавшееся слишком бледным в мерцании свечи. Она была восхитительна в простом белом муслиновом наряде без украшений. Прекрасная и молчаливая спускалась она по лестнице в холл.




 Глава 3


 Серина проснулась рано утром. Сквозь задернутые шторы пробивался свет. Девушка по-прежнему спала в детской, которую предпочла остальным комнатам, несмотря на то, что могла перейти в любую из больших спален.
 Она любила детскую и спасалась в ней от утомительных обязанностей хозяйки имения, не приносившего дохода, от старой ворчливой прислуги и даже от собственных страхов за отца.
 Мать Серины умерла, когда ей исполнилось девять лет. Девочка очень любила ее, но здоровье леди Стэверли ухудшилось из-за травмы в результате падения во время верховой езды. Насколько Серина помнила, мать никогда не выходила из дома и даже принимала гостей, лежа на диване. Когда леди Стэверли стало хуже, она уже не покидала своей спальни, мучаясь приступами такой нечеловеческой боли, что смерть могла принести ей только облегчение. Сэр Гайлс, преданно любивший жену, имел мало друзей. Он нравился соседям, но самые недоверчивые из них не могли понять или одобрить его страсти к картам. Уезжая в Лондон, он все свое время проводил в клубах.
 После смерти жены он вел уединенный образ жизни. Вскоре Серина поняла, что, если не возьмет хозяйство в свои руки, дела пойдут от плохого к худшему и в конечном итоге непроветренные комнаты будут утопать в пыли, а озлобленная прислуга откажется работать, и уже с двенадцати лет девушке пришлось отдавать распоряжения по дому. Уже через год слуги привыкли подчиняться ей, и, когда нужно было о чем-нибудь попросить отца, они застенчиво просили ее похлопотать. Юной девушке такое положение не подходило, но Серина с легкостью приняла все на себя, находя силы справляться с каждодневными обязанностями. В награду она получила безграничную привязанность отца и порядок, который поддерживался в имении благодаря ее усилиям и соразмерно доходам.
 Только сейчас, лежа в своей уютной постели, она до конца поняла, что означала для нее смерть отца. Даже когда они опускали тело сэра Гайлса в землю в маленьком церковном дворике на окраине Стэверли-парка, ей казалось, что это всего лишь странный сон. Все произошло слишком быстро и неожиданно. Слезы застыли в глазах девушки, она бесчувственно шла рядом с Николасом, который вел ее под руку. Всем своим существом она отказывалась мириться с действительностью. Душа ее кричала, что это неправда, и Серина надеялась, что, проснувшись, увидит, что все осталось как прежде.
 Долгое ожидание нового хозяина только усилило чувство нереальности. Изо дня в день Серина все больше и больше привыкала к одиночеству, а маркиз Вулкан так и не появлялся. Девушка уже начинала сомневаться в правдивости истории, рассказанной Николасом, которой пока не было подтверждения. Неужели Николас придумал это? Неужели рассказ о той безумной карточной игре, в которой отец проиграл Стэверли и дочь, всего лишь плод воображения кузена?
 Каждый день она ждала и выбегала из дому, услышав малейший звук, и подолгу всматривалась в аллею в ожидании незнакомого экипажа или всадника.
 – Если он должен приехать, почему не приезжает? – с нетерпением спрашивала она Николаса, чтобы услышать один и тот же ответ:
 – Никто не знает, никто не может предугадать намерения Вулкана. Я говорил тебе, Серина, он странный и плохой человек.
 Она ждала с холодным спокойствием, но эта неопределенность ослабила не только горе, вызванное смертью отца, но и чувство страха перед будущим. Девушка старалась скрыть свое волнение от Николаса. Очень рано Серина научилась управлять своими чувствами, тем более если дело касалось мужчины, прятать волнение в улыбку и не задавать вопросов.
 Каждую ночь со дня смерти отца она молилась не только за него и за упокой его души, но и за себя. Она осталась одна! Серина говорила себе об этом снова и снова, и все же ее будущее заложено, а свобода связана. Девушка старалась думать о лорде Вулкане, как об обыкновенном человеке, его личность вызывала в ней сильный интерес.
 Слова Николаса не могли убедить ее в чем-либо, она знала о его личных причинах неприязни к маркизу. Но даже при таких обстоятельствах понимала, что Николасу следует доверять и прислушиваться к его словам.
 Когда прошедшей ночью Юдора разбудила ее и сообщила о приезде лорда Вулкана со свитой, девушка была очень недовольна. Серина никогда не думала, что маркиз Вулкан явится в час, когда она спит, и мысленно представляла, как холодно и сдержанно встретит его.
 – Никак не ожидала, что он приедет ночью, – вскрикнула Серина.
 – Возможно, для него это самое подходящее время, – мрачно заметила Юдора.
 – Сколько человек, сказал старый Бистон, прибыло с его светлостью? – спросила девушка.
 – Трое, но он настолько растерян, что, скорее всего, их больше, чем ему показалось.
 – Юдора, проследи, чтобы Бистон вынес самое лучшее вино и добавил еще два хрустальных бокала. Глупо, что я ждала приезда только его самого или с кем-нибудь из управляющих.
 Наконец, готовая к выходу, она еще раз посмотрелась в зеркало, когда Юдора взяла большой серебряный подсвечник с туалетного столика и подняла высоко над головой, чтобы осветить ей путь. Серина почувствовала облегчение, убедившись, что лицо ее спокойно, несмотря на бешеное биение сердца.
 Присутствие Торко, ее большого мастифа, действовало успокаивающе. Он спал на коврике у дверей ее комнаты с тех пор, как умер отец, хотя был приучен спать в конуре. Серина любила Торко. Когда он спускался вниз по лестнице вместе с ней, она не чувствовала себя такой одинокой, такой ничтожной в присутствии этих разодетых людей из Лондона, живущих в мире, о котором она имела смутное представление.
 Девушка медленно спускалась, с трудом сосредоточивая внимание на чьем-либо лице, заметив только то, что трое мужчин, сидевших у камина, встали при ее появлении, а женщина оставалась сидеть – женщина, с большими страстными глазами, горевшими от нетерпения и любопытства. Серина присела в реверансе, исподлобья переводя взгляд с одного из присутствующих на другого.
 – Сожалею, что меня не было здесь, когда вы вошли, и я не смогла принять вас сразу, милорд.
 Ей было интересно, кто же из них маркиз. Девушка ожидала увидеть человека старого, намного старше, чем трое из присутствующих. Ей ответил низкий голос:
 – Мы должны извиниться за вторжение в столь поздний час, мисс Стэверли.
 Сначала она подумала, что маркиз намного моложе, чем она ожидала, затем поняла, что ошиблась, заметив печать усталости на лице маркиза и равнодушие в глазах, что отнюдь не считается признаком молодости. Но он был красив, самый красивый мужчина из всех, кого ей когда-либо приходилось встречать. И этот человек выиграл ее в карты! Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Вдруг женщина у камина вскрикнула, испугавшись грубого рычания Торко, что заставило Серину вздрогнуть и вспомнить о своих обязанностях хозяйки дома.
 Юдора принесла немного сладких пирожных. Изабель, взяв одно из них, с пренебрежением надкусила, как бы показывая, что это ей не по вкусу. Все держались официально, девушка поняла, что тишина воцарилась с ее появлением. Идя по коридору к лестнице, она слышала, как внизу разговаривали и даже весело смеялись, но потом все замолчали, кроме маркиза, который задавал вопросы и выслушивал ее ответы, заставляя себя держаться как можно вежливее. Они оставались недолго. Попрощавшись, маркиз сказал Серине:
 – Я вернусь завтра и поговорю с вами наедине. Прошу простить нас за грубое вторжение в ночное время и за то, что пришлось поднять вас с постели.
 – О, пожалуйста, пусть это вас не беспокоит, милорд, – ответила она, присев в реверансе, – я буду ждать вас завтра.
 Серина подняла глаза, чтобы посмотреть ему в лицо, но он уже отвернулся и направился к двери. Девушка успела рассмотреть только силуэт его широкоплечей фигуры. Когда он вышел, послышался только постепенно затихающий топот лошадиных копыт.
 Серина вернулась в спальню в смятении. Она не знала, как отнестись к человеку, которому была обещана в жены.
 На следующее утро ей с трудом удалось восстановить в памяти его внешность. Она могла скорее вспомнить красивое и недовольное лицо Изабель и восхищение во взгляде лорда Джиллинхэма или то, как сэр Питер пытался улыбнуться каждый раз, когда она смотрела в его сторону. Все это было непонятно. Ей уже не хотелось лежать в постели, она быстро встала, подошла к окну и раздвинула шторы.
 Было раннее утро, капли росы сверкали как бриллианты, над озером стоял туман, на деревьях запели птицы. Стэверли! Как она любила этот уголок! И теперь мысль о том, что она здесь уже не хозяйка, причиняла ей сильную боль, почти физическую.
 Раздался глухой удар в дверь. Девушка открыла ее и впустила Торко, который стал тереться об нее, помахивая хвостом. Она опустилась перед ним на колени, обняв руками шею и спрятав лицо в его пушистой мягкой шерсти.
 – О, Торко, – прошептала она, – ты понимаешь, что произошло с нами?
 Он лизнул ей лицо, обрадовавшись, что хозяйка хочет говорить с ним и поделиться своими неприятностями. Серина подняла голову и засмеялась:
 – Хорошо, Торко, – сказала она, – не стоит так волноваться, давай примем все как есть и постараемся быть счастливыми, пока можем.
 Торко начал радостно повизгивать, и она вновь засмеялась.
 В комнату вошла Юдора с чашечкой утреннего шоколада.
 – Вы смеетесь, мисс Серина? – удивилась она.
 – Да, смеюсь, Юдора. Это лучше, чем плакать.
 – Я рада, что вы еще находите что-то, над чем можно посмеяться, – мрачно заметила Юдора.
 – Если бы слезы помогали, Юдора, – ответила Серина, садясь на край кровати и отпивая глоток из чашечки с шоколадом, – я бы плакала. К тому же нам еще предстоит узнать худшее.
 – Это правда, – вздохнула Юдора, – его светлость возвращается сегодня?
 – Он так сказал, – ответила девушка. – Если он прибудет утром, нужно угостить его хорошим завтраком.
 – В доме мало еды.
 – Есть ветчина, которую мы держали для гостей, – ответила Серина, – на ферме много птицы, а мальчика из конюшни можно послать в деревню за мясом. Зачем что-то хранить, Юдора? По всей вероятности, маркиз не собирается жить здесь.
 Впервые голос ее задрожал от отчаяния, и девушка уже не могла скрывать страха, который переполнял сердце. Стэверли будет закрыт. Дом с зарешеченными окнами и дверьми постепенно обветшает, потечет крыша, окна затянутся паутиной, сад зарастет, за цветами некому будет ухаживать. Серине представилась бесконечно унылая картина.
 – Давай поговорим о чем-нибудь другом, Юдора. Что мне надеть?
 – Мисс Серина, вы наденете другое муслиновое платье? Я его вчера выстирала и выгладила. Оно вам очень идет.
 Девушка улыбнулась.
 – Да, я надену его, Юдора. Думаю, очень важно произвести хорошее впечатление.
 Юдора ничего не сказала, а Серина порывалась спросить, что она думает о лорде Вулкане, но, боясь ее пророческих слов, так и не задала этот вопрос. Окна гостиной были открыты. Комната наполнялась свежим воздухом и благоуханием цветов. Ничто не напоминало о вчерашнем визите гостей из Лондона, если не считать наполовину сгоревших свечей, оставшихся в канделябрах.
 Посмотрев на стул, на котором сидел маркиз, Серина вспомнила, как он выглядел. Высокий, крепкого телосложения, с манерами уверенного в себе человека, он держался с достоинством. Могла ли она возненавидеть его? Серина не была в этом уверена. Красота и учтивость маркиза произвели на нее впечатление. Серина все же признавалась себе в том, что боялась этого человека. Почему он должен заботиться о ней? Она в этом мире ничего не значит, а по положению в обществе и влиятельности мало кто превзошел маркиза. Девушка вспомнила леди Изабель Кальвер, такую красивую, изящно одетую, в бриллиантовых украшениях на шее и запястьях.
 – Как я неопытна! – вздохнула Серина. – Как мало знаю о жизни таких людей! Мы всего лишь деревенские жители, ты и я, Торко.
 Собака ласкалась к хозяйке, лизала ей руку, и еще раз девушка почувствовала успокоение от ее присутствия!
 Час спустя Юдора доложила о подъезжающей карете.
 – Карета? – повторила Серина.
 По аллее двигалась роскошная карета темно-красного цвета с серебряной отделкой в сопровождении эскорта всадников. Кавалькада подлетела к парадному входу, извозчик спрыгнул, что-бы опустить лестницу и открыть дверь. И вот показался маркиз, такой же великолепный, как и его окружение. На нем бриллиантовыми пуговицами сверкал плащ небесно-голубого цвета. На этот раз ему не пришлось долго звонить в колокол с тяжелой цепью и ждать, пока откроют дверь.
 Старый Бистон в своей ветхой ливрее и белом парике ждал маркиза у двери, а Серина вышла навстречу сразу же, как только он вошел в зал. Девушка застенчиво присела в реверансе. Ей показалось, что весь этот церемониал был лишь необходимостью соблюсти приличия и что сам лорд Вулкан как бы старался принести извинения за вчерашний неожиданный визит. Он галантно поцеловал ей руку.
 – Ваш покорный слуга, мисс Стэверли.
 – Пройдемте, пожалуйста, в гостиную, милорд.
 Серина шла впереди, и как только они уселись в креслах, Юдора подала лорду Вулкану вино. Он взял бокал, но не стал пить и поставил его рядом с собой на стол. С минуту они сидели молча и напряженно, пока не появился Торко, который медленно и с чувством собственного достоинства подошел к маркизу. Сначала он подозрительно фыркнул, а затем уже с большим доверием положил огромную голову на колени его светлости.
 – Это ваша собака? – спросил лорд Вулкан.
 – Моя собственная, и очень верный друг, милорд.
 – Вчера я это заметил.
 Опять наступило молчание, а девушка, понимая, что маркиз внимательно рассматривает ее, почувствовала, как лицо ее заливалось краской.
 «Он молод, – подумала она, – его старит только выражение лица».
 Серине еще никогда не приходилось встречать такие глубокие темно-серые глаза со стальным блеском. Как она ни старалась, все же не могла выдержать его взгляд.
 – Мисс Стэверли, нам нужно многое сказать друг другу, – медленно произнес лорд Вулкан.
 – Да, – согласилась девушка.
 – Прежде всего, – продолжал он, – позвольте мне выразить искреннее сожаление по поводу смерти вашего отца.
 Его голос звучал ясно и равнодушно, и Серина подумала, что это с его стороны если не дерзость, то, по крайней мере, посягательство на ее чувства. Маркиз заставлял ее говорить об отце, будучи сам, хотя и косвенно, причиной его смерти. Она гордо подняла свою головку и сказала:
 – Думаю, милорд, нам лучше не говорить о смерти моего отца. Мне известны все подробности и причины из рассказа моего кузена, мистера Николаса Стэверли, который присутствовал в клубе Уайта, когда вы играли с моим отцом, и оставался с ним до самого конца... на дуэли с мистером Блэкнортоном. Имение Стэверли и этот дом теперь ваши, и я готова предоставить все необходимые вам сведения.
 – Спасибо.
 – Я должна передать вам, милорд, – продолжала Серина, – все дела поместья, список слуг и имена тех, кто последние несколько лет получал пенсию от моего отца. Вы... вы бы хотели продолжить это?
 Ее голос дрогнул.
 – Конечно.
 – Я рада.
 Она успокоилась и постаралась взять себя в руки.
 – Мы ведем учет поголовья скота на домашней ферме. Боюсь, что наши счета не совсем в порядке. Мы... мой папа... не мог позволить... в последнее время нанять человека для этого.
 – Завтра я пришлю сюда управляющего, – сказал лорд Вулкан, – я дал ему указания по всем этим вопросам.
 – Вы закроете дом?
 Девушка изо всех сил старалась не выдать волнения, но, несмотря на это, произносила слова дрожащим голосом.
 – Думаю, да, – равнодушно ответил лорд Вулкан, – позже, конечно, можно найти покупателя.
 Почти с нечеловеческим усилием Серине удалось сдержать крик, готовый сорваться с ее губ. Она сильно сцепила пальцы рук, сложенных на коленях. До этой минуты Серина не могла понять, почему ей так хотелось оправдать маркиза, не принимать всерьез слов Николаса и считать, что он все преувеличивает. Скорее всего, она хотела найти в нем хоть что-нибудь хорошее, в глубине души боясь худшего. Она так надеялась, что этот человек все же лучше, чем о нем думают окружающие. Но теперь стало ясно, что это были иллюзии. Серина уже точно знала, что ненавидит этого человека, который пришел разрушить ее маленький мир, разрушить жестоко и безучастно, даже не получая удовольствия от этого. Ее пугало не зло, которое лорд Вулкан мог причинить, а его бессердечность, равнодушие к чувствам людей, которые обречены на страдания по его вине, из-за его могущества. Покупателя для Стэверли! Значит, она теряет имение навсегда. Серина все же надеялась, что, выйдя замуж за маркиза, сможет приезжать сюда и Стэверли останется ее домом. Нет, она не доставит ему удовольствия видеть, как ей больно. Сдерживаясь изо всех сил, она спокойно посмотрела на него. Ненависть, проснувшаяся только что, давала ей возможность спокойно говорить о другом.
 – Как мне помнится, дом и имение – это первая часть вашего пари с моим отцом. Вторая часть касается меня лично.
 – Верно.
 Серина сделала глубокий вздох.
 – Наверное, мой отец сказал вам, что, выйдя замуж, я унаследую восемьдесят тысяч фунтов стерлингов.
 – Да, и это верно.
 – Это деньги моего деда, отца моей матери, – объяснила Серина, – он недолюбливал отца, потому что, будучи человеком набожным, не одобрял увлечений азартными играми. Он оставил эти деньги опекунам до тех пор, пока я не выйду замуж, и устроил так, чтобы я не могла распоряжаться ими и брать из этой суммы даже для своего отца. Если бы я сделала что-нибудь подобное, опекуны сразу же отдали бы эти деньги приюту.
 – Понимаю, – сказал лорд Вулкан.
 Серина встала со стула и подошла к окну. Она стояла и смотрела в сад. Как всегда, красота его заставляла чувствовать и боль, и радость. Он был так прекрасен и уже не принадлежал ей. Вдруг слезы заполнили ее глаза и все поплыло перед взором, сад был едва различим, а каждый кустик и каждое дерево переливались радужным светом.
 – Вы любите этот уголок? – серьезный голос очутившегося рядом с ней маркиза заставил Серину вздрогнуть.
 Она только кивнула головой, потому что некоторое время не могла говорить.
 – Я покажу вам место еще более прекрасное, чем это, – пообещал лорд Вулкан. – Мой дом, Мэндрейк.
 Про себя девушка сказала, что возненавидит это место. Существует ли что-нибудь более прекрасное, чем Стэверли? Он выглянул в окно, стоя у нее за спиной, и вдруг на близком расстоянии девушка почувствовала его силу, которая скрывается за изящными движениями и грациозностью. Она заставила себя отвернуться от окна.
 – Итак, милорд, нам нужно многое обсудить.
 – Думаю, мы уже обсуждаем, – ответил лорд Вулкан.
 Серина вскинула голову.
 – Что вы... собираетесь делать со мной? – спросила она.
 Девушка удивилась собственной решительности, произнося эти слова. Краска снова залила ей лицо. Но она преодолела застенчивость, заставляя себя смотреть ему прямо в глаза.
 – Конечно, это важный вопрос, – сказал лорд Вулкан.
 – Милорд, мне нужно признаться вам в одной вещи.
 Он от удивления поднял брови.
 – Я предполагал. Вы влюблены в кузена?
 – Нет, конечно, нет.
 Серина ответила быстро, не раздумывая и почти с негодованием.
 – Я очень люблю Николаса, но... между нами нет ничего подобного.
 – Значит, кто-то другой из местных ухажеров завладел вашим сердцем, – продолжал лорд Вулкан, и в его голосе чувствовалась нотка сарказма, что вызвало гнев девушки.
 – Вовсе нет. Такого человека не существует, – отозвалась она, – и я собираюсь говорить не о моем сердце.
 – Неужели! Признания молодых и красивых женщин обычно касаются их сердец.
 – Боюсь, что в подобных вопросах я не столь опытна, как вы, милорд, – ответила Серина, заметив, как лорд Вулкан сжал губы, услышав эту колкость.
 – Приношу свои извинения, – ответил маркиз, – не стану больше строить догадок относительно ваших признаний.
 – Мы только что говорили, – ответила Серина, – о моем состоянии, и вы узнали, милорд, что, выйдя замуж, я унаследую восемьдесят тысяч фунтов. Это не совсем так.
 – Правда?
 – Нет, если точнее, это семьдесят девять тысяч фунтов. Хочу быть с вами честной и должна признаться, что одну тысячу я истратила раньше срока.
 – Но мне показалось, вы говорили, – заметил лорд Вулкан, – что вы не могли это сделать.
 – Если опекуны узнают об этом, они отдадут деньги приюту, как написано в завещании моего деда. Могу я объяснить?
 – Пожалуйста, – сказал лорд Вулкан. – Мы можем присесть?
 – Конечно.
 Девушка вернулась к своему креслу, а маркиз сел напротив нее.
 – Когда мне исполнилось шестнадцать, – спокойно начала она, – я поехала в Лондон на некоторое время, на бал, который крестная мать устроила в мою честь. Я с нетерпением ждала этого, но все же боялась Лондона из-за истории, которая произошла год назад. У меня была чрезвычайно преданная подруга, милорд, дочь нашего старшего конюха и горничной моей матери. Ее звали Хармиана, и, мне кажется, все в доме любили ее.
 Прелестная девушка, счастливая и веселая, она пела за работой, и хотя всегда была занята, находила время поиграть со мной. А я, одинокий ребенок, полюбила ее как сестру. В ту зиму отец приглашал много гостей, с которыми он часто охотился, и среди них был некий лорд Ротхэм. Я не обращала на него никакого внимания, тем более что мне не разрешалось обедать с гостями. Он довольно часто появлялся в нашем доме, и со временем мне приходилось замечать его в разных комнатах, куда другие гости никогда не заходили.
 Как-то я обнаружила его в моей комнате, в другой раз – в бельевой. Однажды, гуляя вместе с Хармианой, мы его встретили случайно, в то время, когда он должен был находиться в обществе моего отца вместе с другими гостями. По наивности и неопытности я не подозревала, что он вел себя так не без причины. Вскоре он вернулся в Лондон, и Хармиана уехала с ним.
 Впервые в жизни я столкнулась с предательством. Хармиана оскорбила мои чувства, ведь я любила ее. Она ушла, ничего мне не сказав, и меня не беспокоило отношение окружающих к ее исчезновению. Мне сказали, что лорд Ротхэм не женится на Хармиане, что он непорядочный человек и я не должна говорить или думать о ней. Я не верила тому, что слышала. Хармиана была такая красивая, мне казалось, что она нашла свое счастье. Мне оставалось только молиться, чтобы она сообщила, где находится, но мы не получали от нее никаких вестей. Прошел год. Ее родители очень переживали, они даже боялись произносить имя дочери. Прислуга перешептывалась о ее позоре, затаив дыхание, но я продолжала любить Хармиану. Все было готово к поездке в Лондон, и утром накануне отъезда я получила весточку от нее. Письмо было грязное и неграмотно написанное, не ее рукой – не думаю, что она умела писать, – очевидно, женщиной, у которой девушка жила. Она писала, что Хармиана задолжала ей, что она узнала мой адрес и просила меня выслать деньги, иначе девушка будет выброшена на улицу. Не говоря никому об этом письме, я взяла его с собой в Лондон. Первые несколько дней я ничего не могла предпринять, сопровождая крестную на прогулках по парку, ездила вместе с ней за покупками. Мне еще предстоял debut на двух больших балах. Наконец при первой же возможности, я отправилась на поиски Хармианы и нашла ее в Сент-Гайлс-ин-зе-Филдс.
 – Боже мой, – воскликнул маркиз, – вы хотите сказать, что пошли туда без сопровождающего?
 – Нет, мне хватило ума не ходить туда одной, – ответила Серина, – я взяла с собой факельщика моей крестной. К счастью, в молодости он был отменным драчуном. Он предупредил меня, в какое место мы идем, и я переоделась в платье служанки. Мы пошли. Не стану докучать вам, милорд, описанием этого места. Если вам не приходилось бывать там, то наверняка вам о нем рассказывали. Меня до сих пор охватывает ужас, когда я вспоминаю об этом. Перед моими глазами все еще стоят эти дети, голые, копающиеся в грязи сточных канав в поисках какой-нибудь пищи; худые, голодные, пьяные женщины и мужчины, чей вид и поведение оскорбляют само имя человека. Я нашла Хармиану на чердаке, лежащую на соломе, жалкую и грязную. Крысы, освоившиеся здесь, не думали исчезать при нашем появлении.
 Она так исхудала, что я с трудом узнала когда-то красивую, счастливую девушку, которую любила как сестру. Месяц назад она родила мертвого ребенка, и здоровье ее все ухудшалось. После родов за ней никто не ухаживал. Ужас охватил ее при виде меня, она умоляла меня уйти и оставить ее. Но девушка была слишком слаба, чтобы сопротивляться, и мы взяли ее с собой. Я привезла ее в дом своей крестной, и когда та, придя в ярость из-за моего поведения, отказалась принять Хармиану, я заказала карету и привезла ее домой, в Стэверли. Крестная отменила бал в мою честь и после этого уже со мной не разговаривала. Но я спасла жизнь Хармиане, и это было для меня важнее всего.
 Серина тяжело вздохнула.
 – Что произошло потом? – поинтересовался маркиз.
 – Хармиане становилось лучше, силы возвращались к ней. Она никогда не говорила о том, что ей пришлось испытать, но я догадывалась о душевных переживаниях девушки, брошенной соблазнившим ее человеком, когда она должна была родить ребенка. Некий молодой человек из деревни, который давно любил Хармиану, после ее возвращения снова стал за ней ухаживать. Сначала она отказывала ему, предпочитая прятаться здесь, в доме, где целый день работала. Но со временем я поняла, что она тоже любила его и что поддалась тогда соблазну злого и развратного человека, будучи неопытной деревенской девочкой. Мне оставалось только одно – помочь им уехать из Стэверли, где люди знали обо всем и где Хармиану жестоко осуждали, несмотря на ее страдания. Во второй раз в своей жизни я поехала в Лондон, чтобы посетить ростовщиков, мессиров Хинкса и Израэля, о которых часто слышала от отца. Я рассказала мистеру Израэлю, что мне нужны деньги для этой молодой пары и что я не могу дать никаких гарантий, кроме одного честного слова. Я пообещала заплатить тысячу фунтов стерлингов, как только выйду замуж, и объяснила, что не могу дать никакого письменного обещания, так как такой документ помешает мне унаследовать деньги деда. Он должен был только поверить моему слову.
 Лорд Вулкан с недоверием уставился на девушку.
 – Вы не оставили Израэлю никакой бумаги?
 – Нет, – ответила Серина, – он дал мне шестьсот фунтов, и я обещала заплатить тысячу фунтов в день своей свадьбы.
 – Я знаю Израэля, – проговорил лорд Вулкан, – он хитрый и расчетливый человек. У него денег больше, чем у кого-либо в королевстве, и все считают его большим скрягой.
 – Израэль был очень добр ко мне, – сказала девушка, – шестьсот фунтов, которые он дал мне, помогли Хармиане и ее мужу устроиться в небольшой гостинице в Северном Корнуэле. Наверное, я никогда до конца не смогу отблагодарить мистера Израэля.
 Лорд Вулкан продолжал пристально смотреть на Серину. Его лицо выражало недоверие и сильное удивление.
 – Милорд, вы понимаете?
 – Да, – ответил лорд Вулкан.
 – Но я подумала еще, – продолжала она, – что... что... если вам захочется отказаться от меня, вы должны только сообщить моим опекунам о том, что я только что рассказала. Деньги отдадут приюту, и вы освободитесь от необходимости выполнить свою часть обязательств – вам не нужно будет жениться на девушке, у которой нет ни пенса.
 Лорд Вулкан с серьезным видом рассматривал ее.
 – Вы считаете, я могу быть свободен, получив взамен... ничто?
 – Почему бы и нет? Разве приятно ожидание брака с кем-нибудь, о ком вы ничего не знаете?
 – Конечно, здесь затрагиваются и ваши интересы?
 – Да.
 – Вы считаете, что это... освободит... вас или других?
 Серина гордо взглянула на него.
 – Милорд, я связана с вами долгом чести. Вы победитель в игре случая, я – проигравший.
 – Понимаю.
 Лорд Вулкан задумался. Девушка ждала, но его спокойствие и умение владеть собой только раздражали ее. Серина была напряжена, но она заставляла себя держаться спокойно. Наконец маркиз заговорил, и его губы слегка искривились в улыбке.
 – Мисс Стэверли, я полагаю, что вам неприятна одна мысль о браке со мной.
 Девушка вспыхнула.
 – Вряд ли я могу радоваться такой перспективе, милорд, поскольку мне известно, что единственная причина этому – ваше желание получить деньги.
 На мгновение ей показалось, что она вызвала гнев лорда Вулкана и его стальные глаза засверкали, но выражение циничного равнодушия на его лице не менялось.
 – Вы, конечно, откровенны, мэм, – заметил он, – можно мне предложить кое-что?
 – Как вам угодно.
 Серина старалась говорить так же равнодушно, как и маркиз.
 – Тогда не будем сейчас ничего предпринимать. Вы любезно предложили мне свободу выбора. По справедливости должно быть еще что-то, что можете выбрать вы – честь. Пока не представится случая, давайте, мисс Стэверли, останемся... двумя незнакомцами, которые встретили друг друга волею случая.
 – Вы хотите сказать, милорд, что я могу жить здесь, в Стэверли?
 Как она ни старалась, голос ее все же выдавал нахлынувшие чувства. Но лорд Вулкан покачал головой.
 – Наверное, это будет трудно, так как, мне кажется, у вас нет компаньонки.
 – Пожилая кузина, которая выполняла эту обязанность в течение двух лет, умерла восемь месяцев назад.
 – Тогда вам невозможно оставаться без присмотра теперь, когда Стэверли стал моей собственностью, – сказал он.
 – Вы хотите сказать – люди будут думать, что вы... что я...
 Она запнулась.
 – Верно!
 – Ох!
 От волнения на щеках девушки опять выступил румянец.
 – Могу я предложить, – отметил маркиз, не обращая внимания на ее смущение, – что до тех пор, пока не появится возможность принять какое-нибудь решение, вы погостите у моей матери в Мэндрейке? Я могу отвезти вас туда до наступления темноты.
 – Это значит, что я должна уехать сегодня?
 – Сегодня!
 – О, но это невозможно.
 Серина запротестовала было, но замолчала, почувствовав его силу и свою беспомощность, зависимость от этого человека, и сжала губы. Возражать и спорить не имело смысла; действительно, что она могла сказать в свое оправдание?
 – Если вы так хотите, милррд.
 – Так будет лучше для вас, – ответил лорд Вулкан.
 Девушка встала. Она больше не могла себя сдерживать. Уехать так скоро, даже не успев попрощаться со всеми, было невыносимо. Она отвернулась, чтобы маркиз не видел слез в ее глазах.
 – – Милорд, у меня к вам только одна просьба, – начала она сдавленным тоном.
 – Какая?
 – Можно мне взять с собой двоих друзей – все, что у меня осталось в этом мире?
 – Кто это?
 – Юдора, моя личная служанка, и Торко.
 Серина положила руку на голову мастифа, как бы ища поддержку.
 – Как вам угодно.
 Девушка пыталась найти слова благодарности, но была не в состоянии что-либо сказать. Она только присела в реверансе и вышла из комнаты. Маркиз даже не посмотрел ей вслед.




 Глава 4


 В карете Серина могла вволю предаваться размышлениям. Дорога была долгой, и девушка настолько утомилась, что была рада двум остановкам, когда меняли лошадей и она могла несколько минут отдохнуть в трактире.
 Ее поражало то, как маркиз все предусмотрел. Для смены лошадей и извозчиков требовалось очень мало времени, так как все было готово заранее. Везде их принимали с особым почтением, поклонами и заискиванием.
 Багаж отправили заранее, с Юдорой и Торко. Серине так хотелось, чтобы та была рядом, тем более, когда узнала, что маркиз собирается ехать не в карете, а верхом на лошади. Но когда она попросила об этом, он холодно ответил, что Юдоре лучше быть в Мэндрейке до ее приезда, а девушке не хватило смелости настоять на своем. Однако путешествие в одиночестве имело свои преимущества. Серина могла теперь о многом подумать и разобраться в своих мыслях и чувствах.
 События прошедшего дня не давали ей возможности сосредоточиться. В течение десяти дней, которые прошли со дня смерти отца и до появления маркиза, она ждала перемен, но не предполагала, что так скоро окажется на пути к дому его светлости. Девушка не думала, что для прощания с теми, кого она любила, останется так мало времени.
 Они выехали из Стэверли в час дня, и лорд Вулкан сообщил, что в Мэндрейк они прибудут к семи часам вечера. Карета ехала очень быстро, и Серина, выглядывая время от времени в окно, лишь мельком могла увидеть маркиза. Казалось ему не терпелось приехать побыстрее.
 Когда девушка в очередной раз увидела профиль маркиза, она вздрогнула. Несмотря на красоту, в его внешности присутствовало нечто странное и даже устрашающее. Да, Николас был прав во многом, убеждала себя Серина. Она постаралась разузнать побольше о лорде Вулкане.
 Но Николас был едва знаком с маркизом, и его мнение было основано большей частью на слухах и сплетнях.
 – Люди утверждают, что он сатанист, – говорил кузен, – но маловероятно, что он снизойдет до того, чтобы состоять в каком-либо обществе. Больше похоже на правду, что он продал душу дьяволу каким-то зловещим, одному ему известным способом.
 – Неужели ты веришь этой чепухе? – смеялась Серина.
 – Почему бы и нет? – ответил Николас. – Его многие проклинают.
 – Почему? – не унималась девушка.
 – Мне бы не очень хотелось объяснять тебе, что я имею в виду, ты сама все поймешь, когда увидишь его.
 – Что же он такое делает? – спросила она.
 – Не так важно, что он делает, по крайней мере, если судить по тому, каким я его видел, – главное, как он это делает. За карточным столом маркиз похож на дьявола. Есть в нем нечто нечеловеческое. Он играет великолепно, просто фантастически хорошо, но при этом остается равнодушным к тому, выиграет он или проиграет. За столом он сидит с циничным и скучающим выражением лица, как будто происходящее ничего для него не значит, и он выигрывает и выигрывает. Никто не помнит, чтобы этот человек отказывался ставить на карту, и он редко проигрывает.
 – Но разве в этом есть что-нибудь плохое или зловещее, Николас?
 – Нет, когда я об этом рассказываю, – с недовольством ответил кузен, – но когда ты там присутствуешь, это особенно ощущается. Любой человек, если это обыкновенный человек, бывает взволнован, когда проигрывает или выигрывает целое состояние, но не Вулкан. Честное слово, Серина, в нем есть что-то дьявольское, сверхъестественное, и это правда.
 – Интересно, почему ему так скучно? – задумчиво проговорила девушка. – Ведь он такой богатый.
 – Действительно, – с горечью сказал Николас, – у него деньги, положение и женщины, —
 все женщины, которых он хочет, в том числе и, хотя мне не следует говорить тебе, сказочно красивая балерина La Flamme. Но женщины всегда его преследуют. Ходят слухи о том, что он поступает с ними нечестно, но большинство из них без памяти влюблены в него и не прислушиваются к разговорам.
 Сейчас, вспоминая леди Изабель, которую она видела прошлой ночью, девушка не удивлялась, что кузен был влюблен в нее. Он действительно не ошибся в ее чувствах к лорду Вулкану. «Она любит его и ненавидит меня, – подумала Серина с тоской и вздохнула. – Если бы она знала, с каким удовольствием я поменялась бы с ней местами. Бедный Николас! Он разбивает свое сердце ради той, которая так мало им интересуется». Изабель Кальвер, принадлежавшая к обществу самого принца, женщина, с которой искали встреч и в честь которой устраивали праздники, вряд ли могла бы удостоить вниманием неопытного деревенского юношу, даже если бы у нее самой не было никаких других привязанностей. В своем имении, Гейбле, молодой человек видел слишком мало женщин и вел тихий и скромный образ жизни. Серина еще раз вздохнула, с сожалением думая о кузене.
 «Мы живем в деревне, – думала она, – светский мир не для нас». Девушка размышляла над тем, как просто все могло сложиться, если бы она согласилась выйти замуж за кузена. Они бы жили тихо и безмятежно, ухаживая за поместьем, и интересовались бы только событиями деревенской жизни. Они бы спокойно растили детей и были бы счастливы, не думая об интригах, разбитых сердцах и невероятных историях, происходящих в Лондоне. Серина почти жалела о том, что не приняла предложения Николаса. С его стороны это было благородно. Ради нее он мог принести в жертву собственные интересы и любовь к Изабель. Дорогой Николас! Гордость заставила ее отказаться от него, чувство чести и еще то, что она ни на минуту не могла представить себя влюбленной в кузена или замужем за ним.
 Какой смешной показалась ей жизнь в эту минуту! Легче представить себя женой незнакомого человека, чем того, которого знаешь с детства и считаешь только братом. Вдруг карета остановилась, и девушка выглянула в окно, ожидая увидеть двор очередного трактира, но, к ее удивлению, они оказались в открытой местности. Она не могла понять причину остановки, но когда лакей открыл дверцу, вошел маркиз и сел рядом с ней.
 – Мы всего в пяти милях от Мэндрейка, – сказал он, – и я подумал, что мне лучше оставшуюся часть пути ехать с вами.
 – Очень любезно с вашей стороны, милорд, – ответила девушка, поправляя ленточки на шляпе и отодвигаясь дальше, в угол.
 Дверца захлопнулась, и лошади тронулись дальше.
 – Вы устали? – поинтересовался лорд Вулкан.
 – Ничуть. Дорога не утомительна. Ваша карета очень удобная.
 – Я заказывал ее специально для быстрой езды, – ответил маркиз и затем, повернувшись к ней, спросил. – Вы боитесь?
 Серина не стала притворяться, что не понимает его.
 – Кузен Николас рассказывал мне о Мэндрейке, он говорил, что это прекрасное место, хотя никогда его не видел. Но ваша мать, милорд, что она... подумает о моем неожиданном приезде?
 – Ваш приезд не будет неожиданным, рано утром мой гонец поскакал в Мэндрейк, чтобы сообщить ей, что я везу вас домой.
 – Она будет недовольна? – спросила девушка.
 – Пока не знаю, – вежливо ответил лорд Вулкан, – невозможно предугадать, как к этому отнесется моя мать, но постарайтесь не бояться ее.
 – Постараюсь, она очень грозная?
 – Мне говорили об этом, – ответил он с легкой улыбкой, – но то же самое люди говорят и обо мне.
 – И они правы, – быстро проговорила девушка, но, подумав, поспешно добавила: – Простите. Мне не следовало говорить так. Пожалуйста, простите.
 – Мне нечего прощать, – сказал лорд Вулкан, – я ценю откровенность... иногда.
 – Это хорошо. Знаете, милорд, я всего лишь деревенская девушка. Я была долгое время предоставлена сама себе и всегда говорила и делала, что думала и хотела, никто мне этого не запрещал. Боюсь, что у меня не такие изящные манеры, как у женщин вашего круга.
 Лорд Вулкан вновь повернулся к Серине, и ей показалось, что он с интересом разглядывал ее. Несколько мгновений он молча смотрел на нее, затем неожиданно спросил:
 – Вы можете дать мне одно обещание, мисс Стэверли?
 – Если смогу, – ответила девушка.
 – Обещайте, что всегда будете говорить правду, сегодня в мире слишком много людей, которые притворяются или лгут. Притворство мне наскучило, а ложь я просто не терплю. Вы можете презирать меня, но сделайте хотя бы одолжение говорить правду. Обещаете?
 – Почему бы нет? – сказала она. – Нет ничего проще такого обещания, милорд, уверяю вас, потому что никогда не лгу.
 Лорд Вулкан облегченно вздохнул.
 – Надеюсь, вам нетрудно будет продолжать говорить правду.
 Наступило молчание, и она искоса поглядывала на маркиза. Какой странный человек! Девушке показалось, что его равнодушие ненадолго сменилось интересом к ней. «Может быть, он несчастен?» подумала она. Серина выглянула в окно. Заходящее солнце освещало небо яркими золотыми лучами.
 – Мы уже подъезжаем? – спросила она.
 – Вы увидите Мэндрейк через несколько минут, – ответил лорд Вулкан.
 Серине навсегда запомнился Мэндрейк таким, каким она впервые его увидела. Огромный дом, напоминающий замок, на фоне золотисто-красного неба. Сотни окон, отражая лучи солнца, сверкали как бы в знак приветствия подъезжающим. Дом стоял на холме, на берегу моря, громадные волны под лучами закатного солнца напоминали живую массу золота. Все сияло такой ослепительной красотой, что девушка закрыла глаза. Когда она снова открыла их, Мэндрейк был уже ближе, такой величественный, что под его впечатлением девушка почувствовала себя ничтожеством и испугалась. Она услышала голос маркиза:
 – Мэндрейк вначале строился как крепость, и уже каждый из наследников добавлял что-то свое. Мой род проживает здесь уже сотни лет, и каждое поколение вносит вклад в улучшение поместья.
 Он говорил очень спокойно, и в его словах звучала непоколебимая гордость за свои владения. «Он действительно любит это место», – подумала Серина и стала меньше бояться этой громадины, подавляющей своей величественностью. Для лорда Вулкана, каким бы странным человеком он ни казался, это был родной дом. Девушка в последний раз взглянула на море и огромные скалы, когда карета свернула с дороги, чтобы подъехать к замку с северной стороны. Перед ними распахнулись огромные железные ворота, изъеденные ржавчиной, и они въехали в большой внутренний двор. Карета остановилась, один из лакеев спрыгнул, чтобы открыть дверцу, и только сейчас Серина могла расслабиться, признавая усталость, которой все это время старалась не поддаваться.
 Девушка чувствовала себя растерянной, сравнивая собственную убогость с роскошью, которая открылась ее взору. Она завернулась в накидку и протянула руку маркизу, чтобы он помог ей сойти.
 – Добро пожаловать в Мэндрейк, – сказал он, когда она спустилась из кареты во двор, украшенный флагами.
 Серина заметила, что входная дверь открыта и их ждут слуги в ливреях, выстроившись у входа. На минуту она замешкалась и инстинктивно, поддаваясь чувству страха, сильно сжала руку лорда Вулкана.
 – Ваша горничная и собака ждут вас, – произнес маркиз, и она поняла, что единственное, чем он мог и старался ее утешить, это напомнить, что она не совсем одна.
 Она благодарно улыбнулась, и маркиз ввел ее в дом. Слуги поклонились, лакеи поспешно подошли к хозяину, чтобы взять его шляпу и перчатки. Огромный холл, освещенный сотнями свечей, длинный коридор, покрытый мягким ковром и по обе стороны уставленный цветочницами, произвели на девушку такое впечатление, что это показалось ей фантастическим сном. Вдруг открылась дверь комнаты, залитой светом. Занавеси из темно-красного бархата, стены зеленого цвета с серебром, сверкающие зеркала, огромные портреты в позолоченных рамах, еще больше цветов, чем в холле, желтых, белых и алых – их дрожащие огоньки как бы приветствовали входящих.
 – Джастин, я ждала тебя не раньше, чем через час, – раздался громкий голос, и в комнату вошла женщина, вся в сиянии дорогих украшений. Но как бы ни сверкали на ней камни и каким бы роскошным ни был наряд, больше всего притягивало лицо маркизы Вулкан, от которого Серина не могла отвести удивленного взгляда.
 Она ожидала увидеть совсем другую женщину, и прежде всего, намного старше. Казалось, что она того же возраста, что и ее сын. Только при более внимательном рассмотрении можно было заметить морщины вокруг глаз, скрытые под макияжем, и складки уже немолодой кожи на лебединой шее. Девушка невольно вскрикнула от восхищения такой красотой, аристократической бледностью лица и темными глазами с почти фиолетовым оттенком, обрамленными длинными ресницами, безупречным овалом лица. Темные брови красиво очерчивали ее лоб, великолепные огненно-рыжие волосы были убраны по последней моде, а в ушах сверкали бриллиантовые серьги.
 – Что все это значит? – маркиза говорила быстро и нетерпеливо. – Что за письмо я получила от тебя сегодня утром? Не могу понять ни слова.
 – Оно означает то, что в нем написано, мама, – ответил лорд Вулкан, – и позволь мне представить... мисс Серину Стэверли.
 Маркиза впервые посмотрела в ее сторону. Когда их взгляды встретились, по всему телу девушки пробежала дрожь, не то от волнения, не то от страха. В отличие от сына, лицо которого всегда выражало холодное спокойствие, маркиза не скрывала своих чувств. Ее глаза сверкали от гнева и, как показалось Серине, выражали такую ненависть, какую ей никогда не приходилось встречать. С минуту обе женщины стояли, молча смотря друг на друга, затем маркиза, выразительно всплеснув руками, воскликнула:
 – Ха! Все это просто смешно, Джастин, и ты это знаешь.
 – Напротив, – ответил он, – это факт, дорогая мамочка, который я прошу тебя принять.
 – Факт, что ты собираешься жениться на этой девушке?
 Маркиза говорила так, как если бы Серина не присутствовала при разговоре.
 – Это еще не решено, – спокойно ответил лорд Вулкан. – А пока мисс Стэверли у нас в гостях.
 Маркиза снова повернулась в сторону девушки.
 – Мой сын сообщил мне, что вы помолвлены. Кто вы и где с ним познакомились?
 По всей вероятности, маркиза не знала причин появления Серины в Мэндрейке, и это придало девушке немного уверенности в себе.
 – Ваш сын, несомненно, объяснит вам, мэм, – спокойно сказала она, – все произошло не по моей вине.
 – Что она хочет этим сказать? – вскрикнула. маркиза.
 – Позже я все тебе расскажу, – ответил лорд Вулкан. – Сейчас мисс Стэверли устала и хочет отдохнуть в своей комнате.
 Он подошел к камину и позвонил в колокольчик. Почти мгновенно появился дворецкий.
 – Где миссис Мэтьюс? – строго спросил маркиз.
 – Она здесь, милорд.
 Вошла горничная, шелестя черным шелковым платьем, волосы ее были убраны под белую шапочку.
 – Добрый вечер, миссис Мэтьюс.
 Она присела в реверансе.
 – Надеюсь, ваша светлость, вы хорошо себя чувствуете.
 – Достаточно хорошо. Будьте любезны, проводите мисс Стэверли в ее комнату и проследите, чтобы ей дали все, что нужно.
 – Конечно, ваша светлость. Пойдемте за мной, мэм.
 Горничная снова сделала реверанс, и Серина пошла с ней, чувствуя себя бесконечно одинокой, пока они шли через большой холл. Они поднялись по лестнице на третий этаж и прошли по странному извилистому коридору.
 – Сейчас мы в старой части дома, – объяснила миссис Мэтьюс по мере того, как сужался коридор и они то спускались по одним ступеням, то поднимались по другим. – Ее светлость считает, что здесь вам будет удобнее.
 Она говорила сдержанно, как бы стараясь не показывать, что ей велели выбрать скорее самую худшую комнату для гостей, чем лучшую.
 – Отсюда открывается прекрасный вид на море, мэм, – продолжала горничная, она старалась угодить девушке, считая ее дорогим гостем, если не самой маркизы, то, по крайней мере, его светлости.
 Серина уже приготовила ответ, но слова вылетели у нее из головы, когда она сначала увидела Юдору, распаковывавшую чемоданы, а затем Торко, который бросился к ней, помахивая хвостом и прыгая от радости.
 – О, Юдора, я так рада тебя видеть, – воскликнула она, – и тебя тоже, Торко. Как он перенес дорогу?
 – С завидным терпением, мисс Серина, – сухо ответила карлица, и по тону ее голоса девушка поняла, что здесь что-то не так.
 – Если вам что-нибудь понадобится, мэм, позвоните, пожалуйста, в колокольчик. Надеюсь, вы не рассердитесь, если прислуга подойдет с небольшим опозданием, так как эта комната находится в дальнем конце дома, – сказала горничная.
 – Не сомневаюсь, что мне здесь будет очень уютно, спасибо, – ответила девушка, и, когда горничная вышла и закрыла за собой дверь, она подбежала к Юдоре и обняла ее, а Торко вертелся у ног хозяйки. – Слава Богу, ты здесь! Какой ужасный дом, он такой большой!
 – Более того, – вздохнула Юдора, – он неприветлив.
 – Знаю, маркиза мне совсем не рада.
 – Хотя мы только что приехали, – сказала Юдора, – я уже чувствую, что здесь происходит нечто странное.
 – Они дали мне эту комнату в знак неуважения.
 – Я сразу поняла это, когда они привели меня сюда. В этой постели уже несколько лет никто не спал. Она сырая. Когда я попросила принести горячие кирпичи, они не смогли разжечь огонь, так как труба камина была завалена.
 Девушка осмотрела комнату. Низкий потолок, тусклое освещение и облицовка из темного дуба напоминали ей комнаты Стэверли, а резная дубовая мебель, вышедшая из моды, все же была старинная и, несомненно, очень дорогая.
 – Зачем нам беспокоиться о комнате? – спросила она. – Ее светлость открыто показывает свое презрение ко мне. О чем же нам еще переживать?
 – Я переживаю за тебя, – ответила Юдора.
 Серина благодарно улыбнулась.
 – Ты прелесть, Юдора, но ты не можешь вести борьбу вместо меня, теперь, когда я уже выросла. Но ты слишком беспокоишься. Ты просто устала. Поездка была для тебя слишком тяжелой?
 Она знала, что для Юдоры тряска в карете была нестерпимым страданием.
 – Не очень, – сказала та, – слуга ее светлости был настолько любезен, что подложил мне под спину подушку. Я с ним подружилась; он может нам пригодиться.
 – Ну я рада, что у нас теперь есть друг, – улыбнулась Серина.
 Она говорила искренне, зная, что у Юдоры всегда больше врагов, чем друзей. Маленькая женщина подошла поближе и шепотом продолжила:
 – Он предупреждал меня насчет маркизы. Будь осторожнее.
 – Почему? – спросила девушка.
 – Он предостерег меня, – продолжала карлица, – но как только я вошла в этот дом, не понадобились предостережения. Здесь везде зло... зло и опасность.
 Серина закрыла уши руками.
 – Хватит, Юдора, я этого не вынесу. День был трудный, и я очень устала.
 Слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз девушки, и карлица подошла к ней, пытаясь утешить ее.
 – Ну, ну, моя крошка, ты устала, и не стоит тревожить свою прелестную головку такими вещами. Мы с Торко позаботимся о тебе. А сейчас садись поближе к огню, я сниму с тебя туфли. Дай мне шляпу и перчатки.
 Серина разрешила Юдоре подвести себя к огню, благодаря ее хотя бы за то, что та на некоторое время перестала рассуждать и занялась более нужными делами. Когда наконец она сбросила с себя дорожное платье, завернулась в мягкую кашемировую шаль, выпила теплого молока, Серина расслабилась и почувствовала себя уютнее.
 – Обед в восемь часов, – сообщила карлица. – Я удивилась, считая, что это очень поздно, но мне сказали, что здесь все установлено по последней моде. Сегодня к обеду соберется человек тридцать.
 – Тридцать! – воскликнула девушка.
 Юдора кивнула.
 – Слуга его светлости говорит, что здесь так каждый вечер. Много гостей съезжается к обеду, а некоторые приезжают и позже, а затем они играют до рассвета.
 – Играют? Здесь? В Мэндрейке? – удивилась Серина.
 – Да, слуга объяснил мне, что ее светлость почти ни о чем другом не думает. «В этом для нее смысл жизни», – сказал он.
 – Как странно!
 – Здесь играют во все игры, – продолжала карлица, – и время от времени – танцуют.
 Девушка вздохнула.
 – К сожалению, я здесь не в своей тарелке, ты же знаешь, Юдора, как мне не нравятся подобные игры, и к тому же у меня нет денег.
 – Ну и хорошо, – строго заметила та, – каждый вечер огромные суммы денег переходят из одних рук в другие. Слуга рассказывал мне, как вчера графиня Дувр проиграла шесть тысяч фунтов. А один джентльмен, забыла его имя, поставил на карту карету с лошадьми, когда ему уже нечего было ставить, и ему бы пришлось идти домой пешком, если бы один из гостей не сжалился над ним.
 – Боже мой, – поразилась девушка, – Юдора, хорошо, что нам нечего терять.
 – Это место не для вас, – с неодобрением заметила карлица.
 Боясь, что Юдора опять начнет говорить о своих предчувствиях, Серина попыталась сменить тему.
 – Куда ведет эта дверь? – спросила она, показывая на маленькую дубовую дверь в другом конце комнаты.
 – Мне сказали, что эту комнату можно использовать как кладовую, – ответила Юдора, – это странная башенная комнатка.
 Она открыла дверь, и девушка увидела почти круглую комнату с маленькими островерхими окнами.
 – Как интересно! – воскликнула она и, войдя в комнату, выглянула в окно.
 Снаружи было уже темно, море мерцало тусклым светом, а на небе сияли звезды. Внизу можно было разглядеть очертания садов, обнесенных стеной и заканчивающихся у самой скалы над морем.
 – Как здесь красиво, – прошептала она, стараясь больше убедить себя в этом, чем просто высказать свое мнение.
 – Вернитесь к огню, – сказала Юдора, – вы простудитесь.
 Девушка закрыла дверь комнатки.
 – Наверное, эта часть дома была частью старого замка, здесь очень спокойно. Надеюсь, здесь не очень много привидений.
 – Меня не привидения пугают, – ответила карлица.
 В это время Торко поднял голову и зарычал.
 – В чем дело, Торко? – спросила Серина и почувствовала, как под ее рукой шерсть собаки становится дыбом. Он снова зарычал.
 – Сюда кто-то идет, – догадалась карлица.
 В ту же минуту они услышали шаги, приближающиеся по коридору, а еще через минуту раздался стук в дверь. Юдора поспешила открыть ее, но не успела, так как дверь широко распахнулась, и в проеме появилась маркиза. В маленькой комнате с низким потолком она казалась еще выше, чем когда девушка увидела ее в большой гостиной, а сверкающие драгоценности и узкое платье делали ее похожей на персонаж из фантастических миров. Серина присела в реверансе. Некоторое время маркиза стояла, как бы изучая комнату и ее обитателей, затем тростью из слоновой кости, усыпанной драгоценными камнями, показала на Торко.
 – Эта собака не может спать в доме, – резко сказала она.
 – Он привык спать в конуре, мэм, – ответила девушка, – но днем он всегда со мной.
 – Проследите, чтобы он вел себя как подобает, – произнесла маркиза, – или отведите его в конуру. Для дома он слишком большой.
 Прежде чем Серина успела что-то ответить, маркиза обратилась к Юдоре:
 – Я хочу поговорить с твоей госпожой. Подожди немного за дверью.
 Юдора, выходя из комнаты, сделала реверанс маркизе, ее неказистое тело выглядело еще уродливее по сравнению с красивой и властной хозяйкой.
 – Садитесь, – сказала маркиза девушке, когда они остались одни, и придвинула стул к камину, – я говорила с сыном. Он рассказал мне о тех необычных обстоятельствах, при которых вы встретились. Из его слов я поняла, что вы унаследуете состояние в восемьдесят тысяч фунтов. Это так?
 – Мой дед оставил эту сумму опекунам, – ответила Серина.
 – Это состояние... но конечно, не настолько большое, – сдержанно сказала маркиза. Девушка с интересом ждала продолжения. – Мой сын хочет, чтобы вы остались здесь, – заговорила маркиза после минутной паузы, – хотя бы некоторое время. Понимаете, ваш приезд меня крайне удивил. Джастин всегда был убежденным холостяком. Он поклялся, что никогда не женится.
 – Понимаю. – Девушка догадалась, что маркиза как бы извиняется и, по-видимому, по просьбе самого лорда Вулкана.
 – Мой сын пока не желает принимать никаких решений относительно женитьбы на вас, – продолжала маркиза. – Это ваше или его желание?
 – Я могу говорить только за себя, – спокойно ответила Серина, – у меня нет никакого желания выходить замуж за человека, с которым я только вчера познакомилась.
 – Восемьдесят тысяч фунтов, – повторила маркиза, – это не такое большое состояние, и в то же время... – она передернула плечами, – все же нам незачем пока принимать решение. И пока мне незачем представлять вас гостям как невесту моего сына. Я слышала, что в Лондоне не перестают судачить об этой истории, но здесь, в Мэндрейке, нам бы не хотелось беспокоиться из-за этого. Вы будете в моем доме обычным гостем. Понятно?
 – Мне бы не хотелось другого положения, – ответила девушка, не скрывая обиды.
 – Вот все, что я должна была сказать, – произнесла маркиза и встала.
 Некоторое время она стояла у камина, опираясь на трость из слоновой кости, а крупные изумруды и бриллианты на ее длинных пальцах переливались, отражая огоньки пламени.
 – Вы в трауре, – напомнила она. – Мы не должны это забывать.
 – Я помню, – спокойно сказала Серина.
 Маркиза молча посмотрела на нее. Девушка почувствовала, что та обдумывает что-то и пока не готова начать разговор. Какая она красивая и в то же время какая грозная! Очевидно, в молодости она была неотразимо красивой, и даже сейчас вряд ли кто мог бы с ней сравниться, хотя ее присутствие создавало атмосферу скорее зловещую, чем доброжелательную.
 – Эти твои деньги, девочка, – неожиданно проговорила маркиза, – эти восемьдесят тысяч фунтов... Ты вполне уверена, что не сможешь получить их, пока не выйдешь замуж? Тебе нужны будут деньги на... приданое, на другие расходы.
 – Боюсь, мэм, я не смогу даже притронуться к ним до замужества, – ответила девушка.
 «Странно, – подумала она, – что маркиза, обладая состоянием в тысячи фунтов и имея столько драгоценностей, может интересоваться ее скромным наследством».
 Маркиза жестом показала свое нетерпение.
 – Ну, тогда нам следует подождать, – решила она, – я, безусловно, думала о тебе. Без денег трудно жить, как ты, вероятно, поняла.
 – Да, мне это уже знакомо. «Странно, что женщина, живущая в таком большом доме, которая могла позволить себе любую роскошь, способна понять ее денежные проблемы», – подумала Серина.
 – Я сейчас пойду, а ты оденься к обеду, – произнесла маркиза после очередной паузы. – Мы встретимся в Серебряной гостиной. Когда спустишься, у главной лестницы будет стоять слуга, который проведет тебя туда.
 – Спасибо, мэм.
 Серина присела в реверансе, и маркиза направилась к двери. В ее прекрасной фигуре и лице, тем не менее, было нечто такое, что отталкивало, что заставляло Торко рычать с самого ее появления в комнате.
 – Проверьте, чтобы собака действительно спала в конуре, – напомнила маркиза.
 Серина съежилась и повернулась к огню. Когда вошла Юдора, девушка вздрогнула, испугавшись, что вернулась маркиза.
 – О, это ты, Юдора, – вздохнула она с облегчением.
 – Да, это всего лишь я, – ответила та.
 Серина молча оделась в простое белое муслиновое платье. Юдора сделала ей прическу. Серина посмотрела на себя в зеркало и засмеялась.
 – Деревенская кузина! – воскликнула девушка. – Разве это важно? Перед величием маркизы я буду не заметна.
 – Тебе следует ее опасаться, – предупредила карлица.
 – Она не причинит мне вреда, – – ответила девушка, – я боюсь ее, и ты, Юдора, но она не может причинить нам вреда. Она не выносит моего присутствия, это очевидно; а зачем нам жаловаться, если здесь мы все же нашли пристанище?
 – Она опасна, – прошептала Юдора.
 – Почему? Совершенно ясно, что она хочет захватить мои деньги и избавиться от меня. Возможно, его светлость думает так же. Ну, мы знаем, что это невозможно. Они либо должны отпустить меня вместе с деньгами, либо принять как деньги, так и меня саму. О, Юдора, если бы мой дед знал, когда оставлял мне наследство, каким бременем это ляжет мне на плечи!
 – Но вы пока не замужем, – сказала Юдора.
 – И, по-видимому, не выйду, если маркиза ничего не может сказать или сделать, – пришла к выводу девушка. – Думаю, что она все же предпочтет избавиться и от меня, и от денег.
 – Никому в этом доме не доверяй, Серина.
 – Кроме тебя, – с улыбкой сказала девушка, – и Торко. Найди для него подходящее место и проследи, чтобы его кормили и давали свежей воды. А завтра утром сразу же приведи ко мне. Мне было бы лучше, если бы он спал здесь, рядом со мной.
 – Мне тоже, но я в соседней комнате. Они хотели поселить меня на чердаке, но я сказала, что, если не буду спать рядом с тобой – лягу на пол.
 – О, Юдора, ты меня так выручаешь.
 Она обняла карлицу и наклонила свое прелестное личико к морщинистому лицу этой старой женщины.
 – Милая, милая Юдора!
 На миг она прижалась к ней и, к своему ужасу, почувствовала, как дрожит это иссохшее тело.
 – Я боюсь, боюсь, – говорила Юдора хриплым голосом.
 – Нет, нет, не бойся. С нами все в порядке. Уверяю тебя, все в порядке, – пыталась убедить ее девушка. – Здесь мы вместе, и никто нам не навредит... не в эти дни.
 Юдора больше ничего не говорила, а Серина, поцеловав ее на ночь, повернулась, чтобы выйти к лестнице. У дверей комнаты она остановилась и оглянулась. Карлица стояла у туалетного столика, спиной к Серине, но в зеркале отражалось лицо, на котором застыл ужас.




 Глава 5


 Проснувшись рано утром, Хэриет, маркиза Вулкан, посмотрелась в зеркальце в позолоченной оправе и вдруг злобно отшвырнула его.
 – Черт, как ужасно я сегодня выгляжу, – сказала она. – Не хочу больше смотреть на себя, женщина.
 Горничная отставила поднос, на котором лежали зеркало, покрытые золотом и усыпанные бриллиантами щетка и гребень. По другую сторону кровати стоял маленький негритенок, роскошно одетый в дорогой шелк и атлас, с тюрбаном на голове, украшенным пером павлина. Он держал поднос с шоколадом.
 – От шоколада я плохо себя чувствую, – проговорила маркиза раздраженно, – принеси мне немного бренди, мальчик.
 – Ваша светлость только вчера говорили, что вы отказываетесь от бренди по утрам, – заметила горничная.
 – О, женщина, что же мне делать, если я опять хочу спать и у меня болит голова? Вечер был слишком утомительным. Два раза подряд я выигрывала по тысяче гиней и снова проиграла.
 Внезапно в ее глазах появился блеск, а хриплый голос вновь приобрел чистоту и звонкость. Она откинулась на подушки.
 – Что толку? Удача отвернулась от меня. Надо поговорить с мадам Роксаной, но сначала скажи его светлости, что я хочу его видеть.
 – Думаю, его светлость занимаются верховой ездой, – ответила горничная.
 – Так рано? Пойди и узнай точно, дуреха, и, если он пока не вернулся, передай, чтобы ему сообщили, как только он придет.
 – Хорошо, миледи.
 Горничная сделала реверанс и собиралась выйти, но в дверях показался негритенок, неся на подносе бутылку бренди и хрустальный бокал. Мальчик подал бутылку маркизе, которая с жадностью схватила ее и наполовину наполнила стакан. Она отпила глоток, кашлянула и вновь глотнула немного огненной жидкости.
 – Так-то лучше! – воскликнула маркиза. – Ставлю на все твои надоевшие замечания, Марта, это стоит сотни лекарств и так называемых эликсиров молодости. Я уже начинаю чувствовать себя моложе.
 – Да, но на сколько этого хватит? – строго заметила горничная и вышла из комнаты, прежде чем та успела что-то ответить.
 – Старая дура, – огрызнулась маркиза, отпивая очередной глоток бренди, – она слишком долго прожила у меня, это правда.
 Хэриет снова взяла зеркальце и уставилась на свое отражение. Негритенок положил поднос рядом с ней и прошел в угол комнаты он сел на пол, скрестив ноги в ожидании следующих приказаний.
 В лучах утреннего света, врывавшегося сквозь высокие окна, маркиза, поворачиваясь перед зеркалом, внимательно рассматривала свое лицо. Она дотронулась до сеточки в уголках глаз, затем обратила внимание на поникшую линию губ, которую не мог скрыть никакой слой помады. Только ее огненно-рыжие волосы не потеряли своей прелести за двадцать лет. Когда-то ей казалось, что она никогда не постареет.
 Маркиза вышла замуж в шестнадцать лет, сын у нее родился вскоре после того, как ей исполнилось семнадцать. Молодая маркиза Вулкан молниеносно завоевала признание в свете. Придворные художники соперничали за право писать ее портрет, о ней слагали стихи, посвящали книги, ни один бал не удавался в ее отсутствие, и ни одна хозяйка не могла пренебречь ее требованиями, какими бы экстравагантными они ни казались.
 Хэриет была не только красивой, но и остроумной и жизнерадостной женщиной, и часто ее оригинальные высказывания не только развлекали, но и завораживали окружающих. Двор оживал с ее появлением, ее окружали почет и уважение, и к тому же благодаря ее веселости и остроумию весь дворцовый церемониал становился не таким утомительным.
 Неудивительно, что она пользовалась таким головокружительным успехом. Люди помнили, что в ее роду не обошлось без дурной крови. Род Рэпли всегда отличался своим распутством, отец маркизы скончался после того, как в результате интриг дважды был сослан на континент. К тому времени, как маркизе исполнилось тридцать, ее любовные похождения стали притчей во языцех всего Лондона. Люди больше не восхищались ее красотой, они перешептывались о ее легкомысленных поступках и о том, как она кичилась каждой новой победой. С каждым годом ее положение ухудшалось. Но как только красота начала блекнуть, в ней произошла перемена. В сорок лет она нашла нового любовника, который настолько занимал все ее мысли и желания, как это не удавалось ни одному мужчине. Маркиза стала играть в карты. Игра захватывала все ее существо. Она играла с бешеным азартом, безрассудно и без устали, оставаясь и в игре такой же, как и в жизни. Это увлечение поражало даже тех, кто уже перестал удивляться поступкам Хэриет Вулкан. Даже пренебрегая советами тех, кто пытался спасти ее репутацию при дворе, маркиза играла днем и ночью, выигрывая и проигрывая огромные суммы денег до тех пор, пока газеты не стали над ней насмехаться. Когда на улицах появились памфлеты, их Величества вынуждены были обратить внимание на то, что происходит вокруг нее.
 «Фараон» был запрещен. Маркиза играла в эту игру при каждом удобном случае. Она стала пренебрегать обязанностями при дворе. С нетерпением выбегая из тронного зала, она спешила к карточному столу, ее уже не интересовали комплименты дипломатов и оды поэтов. Пальцы ее дрожали от нетерпения взять карты. Расталкивая всех вокруг себя и провоцируя своим раздражением скандал, она нажила врагов больше, чем во времена бесчисленных любовных интриг.
 Конечно, Ее Величеству докладывали обо всем, и однажды королева Шарлотта послала за маркизой, чтобы поговорить с ней лично. Она говорила грубо и не очень грамотно, но смысл слов был достаточно ясным. Хэриет должна либо отказаться от карт, либо двор отказывается от нее. Условия, поставленные перед ней, маркиза выполнила, найдя своеобразное решение.
 Она сама отошла от двора, отказавшись от обязанностей Леди Королевской Спальни, и уехала в Мэндрейк. Ошеломленные придворные не могли в это поверить, но затем все стало ясно. В Мэндрейке она окружила себя той же атмосферой, какой наслаждалась в Лондоне, с той лишь разницей, что ей не приходилось выполнять принудительные обязанности или в чем-нибудь себя ограничивать.
 На протяжении многих лет она лишь изредка посещала Мэндрейк и мужа, который предпочитал оставаться в имении; теперь, вернувшись насовсем, она занялась его улучшением, расходуя огромные суммы денег. Через год маркиза овдовела, но когда ее единственный сын стал наследником, он, как и его отец, ни в чем не отказывал матери. Самые знаменитые архитекторы и декораторы спешили к ее дому, чтобы этот бесценный исторический памятник стал еще прекраснее. Посетители не переставали восхищаться тем, что было задумано, и прежде чем все было завершено, хозяйка широко распахнула двери замка Мэндрейк.
 Каждый вечер устраивались пиршества, а затем гости оставались поиграть. Ставки были выше, чем в самых фешенебельных клубах и игорных домах Лондона. Каждый из гостей мог предаваться любым удовольствиям.
 Комнаты большого дома были достаточно уютными. Блюда и вино могли удовлетворить вкусы самого требовательного гурмана. В Мэндрейке можно было встретить все самое экстравагантное и модное. Имение стало центром всего, что сверкало, переливалось и бросалось в глаза, а сама хозяйка блистала великолепием красоты и остроумия. Маркиза стала королевой такого двора, о котором, может быть, мечтали историки, когда описывали скучное правление «божественных» монархов. Весь светский мир собирался в Мэндрейке, но вскоре стало очевидным, что это место только для самых богатых. Маркизу было трудно остановить во время игры. Она неистовствовала, когда проигрывала, а выигрывая, жаждала большего, и никто не мог избежать продолжения, пока ему было на что ставить. Ненасытная, она не считалась ни с чем, движимая только собственными желаниями.
 Некоторые из гостей, покидая Мэндрейк, порой клялись больше туда не возвращаться. Маркиза хотя и была красивой женщиной, но в ней отталкивала алчность, которая появлялась при виде денег, когда она думала не о чувствах других, а о толщине их карманов.
 В новой роли маркиза Вулкан не была столь популярной, и даже завсегдатаи стали понимать, что Мэндрейк совсем не гостеприимен. О нем распространялись самые невероятные слухи, и все же находились желающие приятно провести время и поставить на карту большие суммы денег. Сюда съезжались и те, кто больше не был persona grata [1] при Дворе. По-видимому, единственное, что пугало маркизу, – это мысль остаться в одиночестве в огромном доме.
 Внезапно дверь спальни открылась, и появился лорд Вулкан. Он был в костюме для верховой езды, высоких сапогах, узких желтых бриджах и пиджаке темно-коричневого цвета, сшитом знаменитым Сталцем.
 – Вы меня звали, мама?
 Он медленно прошел через комнату, остановился перед камином, в котором уже разгорался огонь. Маркиз внимательно рассматривал массивную кровать с четырьмя столбиками, украшенными у основания страусиными перьями, мебель из позолоченного резного дерева и занавеси из парчи цвета морской волны.
 – Красиво сделано, – одобрил он, – поздравляю.
 – А за это пока не заплачено, – с упреком ответила маркиза.
 Его светлость прищурил глаза.
 – Когда я в последний раз давал вам денег, – сказал он, – я думал, что это на отделку комнат.
 – Та сумма покрыла только четверть счета, – ответила его мать, – к тому же нужно было заплатить за устройство нового сада, и еще, портной, у которого я заказывала манто, уже не мог ждать.
 Лорд Вулкан вынул из кармана табакерку. Он старался оставаться невозмутимым, но в голосе появились металлические нотки.
 – Я сейчас ничего не могу вам дать.
 – А эта девчонка?
 – Я пока не женат.
 Маркиза привстала.
 – Ваше бракосочетание никогда не состоится. Я уже тебе говорила и снова повторяю. Ты никогда не женишься.
 Его светлость с шумом захлопнула табакерку.
 – Я всегда говорил вам, мама, что у меня нет никакого желания жениться ни при каких обстоятельствах.
 – А почему ты привез сюда эту невзрачную деревенскую девчонку? Ты сошел с ума, Джастин. Если мы даже не можем притронуться к ее деньгам, то для нас это только лишний рот. Рано или поздно с ней надо будет что-то придумать. Сейчас же отошли ее обратно – сегодня.
 – Куда? Вы забываете, что я теперь владелец ее дома.
 Маркиза жестом выразила свое недовольство.
 – Какая разница, куда она пойдет? Ради всех святых, зачем тебе нужно было играть на такую ставку?
 – Откровенно говоря, – ответил лорд Вулкан, хитро улыбаясь, – я сам себя об этом спрашивал. Я был почти уверен, что не смогу выиграть ее руку. Но я все время выигрывал, и, по справедливости, Гайлсу нужно было взять у меня реванш.
 – Да, но после выигрыша, зачем затевать весь этот фарс? Тебе следует освободить девушку от долга, если ты вполне уверен, что невозможно завладеть ее деньгами другим способом.
 – Никаким другим способом не получится, думаю, девочка тебе уже сказала.
 – Откуда ты знаешь? Она тебе передала наш разговор?
 – Нет, но зная ваши несколько прямые методы, дорогая мамочка...
 – Не вижу причин, почему я не должна с ней говорить, в конце концов, я твоя мать.
 – В этом нет никакого сомнения, – учтиво ответил лорд Вулкан.
 Маркиза посмотрела в его сторону уже более ласковым взглядом.
 – Джастин, дорогой, я придиралась к тебе из-за денег, но все же тебе ведь не хочется жениться на этой простушке... этом ничтожестве?
 Маркиз вздохнул.
 – Я так часто говорил, что ни на ком не женюсь... ни при каких обстоятельствах.
 – Ну, тогда отошли ее куда-нибудь.
 – Куда? – Он поднял руку, жестом предупреждая ответ, готовый сорваться с губ матери. – Нет, нет смысла говорить «куда-нибудь». В конце концов, я во многом причастен к смерти ее отца.
 – Джастин, меня раздражает такая глупость. Ты не обязан отвечать за каждого глупца, который сводит счеты с жизнью из-за проигрыша в карты. У нее, наверное, есть родственники. Если нет, побыстрей выдай ее замуж за какого-нибудь порядочного деревенского парня. Она сможет жить на свое наследство.
 Лорд Вулкан улыбнулся.
 – Как ни странно, именно об этом я и подумал, когда увидел ее в Стэверли, хотя такого парня найти здесь нелегко.
 Последние слова он произнес с усмешкой.
 – Не знаю, что ты имеешь в виду, Джастин, но, осмелюсь сказать, мы все же найдем кого-нибудь, кто попросит ее руки. Она вполне может привлечь, но у нее нет хорошей одежды.
 – Конечно, мама, и лучше тебя с этим никто не справится.
 – Уверяю тебя, я об этом и не думала. Хотя это легко исправить. У меня есть изумительные ткани, газовые, batiste – из тончайшего хлопка, последний крик моды. Иветт сошьет для нее платья. Мы найдем ей мужа, и ты будешь свободен от обязательств.
 Теперь маркиза улыбалась, в глазах появился блеск, и она выглядела намного моложе, чем несколько минут назад.
 – Ну, мальчик мой, а ты меня напугал. Я думала, ты заинтересовался этой девочкой.
 Лорд Вулкан подошел к окну. Он наклонился вперед, подставляя лицо солнечному свету; в эту минуту он выглядел юным и неискушенным.
 – Когда-нибудь, мама, Мэндрейку нужен будет наследник.
 – Когда-нибудь, конечно, но не сейчас, Джастин. Я не переживу, если стану бабушкой. А что, Юстас только вчера вечером сказал, что ты больше похож на моего младшего брата, чем на сына.
 – Юстасу Кэррингтону всего двадцать три года, – ответил маркиз. – Он еще и крайне распутный молодой человек. Я не могу одобрить твое новое увлечение.
 – Он богат. – Она рассмеялась. – Дорогой Джастин, ты никогда не одобрял моих связей с молодыми мужчинами. Не забуду, как сильно ты переживал, когда впервые узнал, что у меня есть любовник. Не помню даже, кто именно. Чарлз Шеррингэм или Уильям Фелтон? Не могу вспомнить, но мне хорошо запомнилось, как ты разозлился. Ты был тогда совсем юным. Как я смеялась!
 – А я плакал, – ответил лорд Вулкан.
 – Неужели? – Маркиза с любопытством посмотрела на него. – Не помню, чтобы ты плакал, даже когда был совсем маленьким.
 – Мне хватало осторожности не выдавать себя публично.
 – Но ты действительно плакал из-за меня? Я польщена. Как бы мне хотелось заставить тебя плакать сегодня.
 Его светлость усмехнулся.
 – Слишком поздно. Я очерствел. Тем не менее, мама, мне неприятно, что ваше имя произносят вместе с именем этого молодого повесы. У вас слишком большая разница в возрасте.
 – Возраст! Не выношу, когда ты так говоришь. Клянусь, я боюсь каждой минуты, которая проходит. У меня появляются морщины. О, Джастин, если бы я только могла остаться вечно молодой!
 Она говорила с неподдельным пафосом, но казалось, ее сына это не тронуло. Маркиза схватила зеркальце и с нетерпением потянулась за бренди.
 – Бренди не сделает вас моложе, – отметил лорд Вулкан.
 – Но я чувствую себя моложе, – возразила маркиза, – и это очень хороший бренди. Его привезли всего несколько...
 Лорд Вулкан сделал жест рукой.
 – Избавьте меня от подробностей, – резко сказал он. – Я уже говорил, что мне это не интересно.
 Маркиза засмеялась, она уже была в хорошем настроении.
 – Дорогой Джастин! Как ты смешон! Клянусь, если бы я не знала тебя достаточно хорошо, я бы решила, что ты становишься праведником.
 Лорд Вулкан прошелся по комнате и остановился перед кроватью, на которой сидела в кружевных подушках маркиза.
 – Сейчас я ухожу, – сказал он, – нужно еще многое сделать. Сегодня вечером будет кукольное представление?
 – Ты спрашиваешь, хотим ли мы развлечься? Ну конечно! Графиня Дувр устраивает вечер после обеда, и с ней будут несколько офицеров. – Маркиза широко раскрыла глаза. – Возможно, дорогой Джастин, среди них окажется тот, кто заметит твою маленькую деревенскую мышку. Оденем ее с иголочки. Я тебе это обещаю.
 – Кто еще будет? – спросил лорд Вулкан.
 – Ну, мне трудно вспомнить. Полагаю, к обеду нас соберется около тридцати или больше, а в Длинной галерее устроим танцы. Но это отвлекает меня от игры. Дай Бог, чтобы я сегодня выиграла. Позавчера, когда ты уезжал в Лондон, мне не везло.
 Лорд Вулкан помрачнел.
 – Я говорил вам, мама, так нельзя продолжать.
 – Но это только полоса невезения, – возразила маркиза. – Может быть, сегодня все изменится к лучшему. Мне нужно посоветоваться с мадам Роксаной и узнать, на моей ли стороне сегодня звезды.
 – Мадам Роксана! Эта ведьма все еще здесь?
 Маркиза подняла на него глаза.
 – Да, Джастин, она еще здесь. Я не могу без нее.
 – Чепуха, – ответил лорд Вулкан, – я говорил, что не выношу эту женщину в моем доме.
 Маркиза улыбнулась.
 – В твоем доме, дорогой Джастин?
 Он долго и молча смотрел на свою мать, затем, не говоря ни слова, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
 Маркиза еще минуту-другую оставалась лежать на подушках, а затем расхохоталась. Через секунду она захлопала в ладоши. Негритенок вскочил и выбежал из своего угла.
 – Мадам Роксану! Приведи мне ее сейчас же, – приказала маркиза.
 Он мгновенно побежал выполнять распоряжение госпожи. Маркиза продолжала потягивать бренди и играть большим бриллиантовым кольцом.
 Как хорошо она помнила человека, который подарил ей это кольцо! Он любил ее до безумия. Взамен маркиза подарила ему свой портрет в миниатюре, который тот носил на шее до конца своих дней. Его вдова вернула портрет. Но каким он был любовником! Каким пылким! Каким страстным! Хэриет тоже его любила, но не так, как того, который был после него.
 И того уже не было в живых. Он утонул в плавании в поисках сокровищ, которые хотел бросить к ее ногам. О да, в мире еще есть мужчины, и она пока достаточно красива, чтобы их привлекать. Но ничто не может доставить маркизе большего удовольствия, чем игра в карты. Золото! Вот, что нужно ей сегодня, и эта женщина знает, как им распоряжаться.
 Кто-то вошел в комнату. Она повернулась и увидела мадам Роксану – темноволосую, с большим крючковатым носом и хитрыми темными глазами – так и подобает выглядеть цыганке. Маркиза познакомилась с ней, когда та снимала комнатку на Бонд Стрит и где вскоре завоевала популярность среди знатных дам Лондона. Спрятавшись под вуалью, они посещали ее по вечерам, чтобы посоветоваться с ней о своих любовных похождениях. Денди приходили, чтобы узнать, сопутствует ли им удача в игре. Роксана с поразительной точностью гадала маркизе, и Хэриет решила пригласить ее жить в Мэндрейк.
 Слуги возненавидели эту женщину. Они боялись ее, после приезда которой что-то странным образом изменилось, атмосфера стала какой-то враждебной.
 Негритенок привел ее в комнату своей госпожи, захлопнул дверь и в смятении поспешил спрятаться в своем уголке. Глаза мальчика округлились от страха. Маркизу его настроение не трогало. Она приветствовала мадам Роксану улыбкой и протянула руку для поцелуя.
 – Как себя чувствует сегодня утром моя госпожа, моя королева? – спросила цыганка.
 – Устала, – ответила маркиза, – но бренди меня оживил.
 Цыганка покосилась на бутылку.
 – Хочешь немного? – предложила маркиза.
 – Позже, позже, сначала поговорим о вас. Вы вчера выиграли?
 Маркиза покачала головой.
 – Я же вас предупреждала, – упрекнула ее цыганка. – В настоящее время звезды к вам не благосклонны. Вы должны переждать, нужно терпение. Вам это трудно, моя королева; но можете не беспокоиться, скоро все изменится к лучшему, вы будете счастливы и вспомните, что вам именно так говорила Роксана.
 – Как ты думаешь, сегодняшний вечер будет для меня удачным? – с чувством спросила маркиза. – Раскрой мне карты. Мне нужны деньги.
 Порывшись в многочисленных складках своего одеяния, цыганка вынула колоду больших засаленных карт. Она села на низкую табуретку рядом с кроватью.
 – Мне нужно еще кое-что узнать, – сказала маркиза. – Здесь у меня девушка. Я хочу узнать от тебя о ее будущем.
 – Юная леди, которую его светлость привезли вчера?
 Маркиза взглянула на нее и ничего не ответила, не удивляясь тому, что Роксана уже знала о Серине. В доме ничего не происходило без ее ведома. Хэриет предполагала, что Роксане кое-кто из слуг обо всем докладывает, а если нет, то, значит, она действительно обладает даром ясновидения.
 – Раскрой мне ее карты, – велела маркиза.
 Цыганка отрицательно покачала головой.
 – Этого Роксана не может сделать без ее присутствия. Карты должны ее знать, она должна до них дотронуться.
 – Ну тогда мы за ней пошлем, я должна с ней поговорить еще об одной вещи. Раскрой карты для меня, Роксана, и дай Бог, чтобы они предсказали мне удачу.
 Маркиза позвонила в колокольчик, и через минуту вошла служанка.
 – Я хочу поговорить с мисс Стэверли, – произнесла маркиза, – попроси ее прийти сюда.
 – Хорошо, миледи.
 Служанка посмотрела на цыганку, раскладывавшую грязные карты на полу, фыркнула и вышла из комнаты.
 Маркиза улыбнулась.
 – Бедная Марта, ей не нравишься ты, не нравится то, что я играю и пью. В общем, она осуждает все мои привычки и интересы и думает, что имеет право высказывать свое неодобрение. Но я не могу без тебя, Роксана. Ты ведь не оставишь меня, правда?
 Цыганка взглянула на хозяйку, почувствовав страх в ее голосе.
 – Разве я покину мою госпожу, мою королеву? – спросила она ласково и добавила: – Если вы сегодня выиграете, вспомните вашу бедную Роксану, которая приносит удачу?
 – Ну конечно, – ответила маркиза. – Разве я не дала тебе двадцать пять гиней, когда выиграла в последний раз? Сегодня будет тридцать... если я выиграю. Скажи мне, что ты видишь?
 Роксана склонилась над картами.
 – Трудно сказать, для моей леди звезды поднимаются, но пока не взошли полностью. Возможно, вы выиграете, но всего лишь пригоршню золота. К вашему дому идет мужчина – очень темный. Я вижу, как он... хмурится... у него одна отличительная черта... да, да... вижу, что это... он левша... вы выиграете у него. Он богат, очень богат.
 – О, знаю, кто это, – воскликнула маркиза, – и он придет послезавтра. Левша? Да, ошибки быть не может! Говоришь, я у него выиграю?
 – Да, вы у него выиграете. Подождите, тут что-то еще. Вы будете с ним говорить. Вы с ним – как это сказать, объединитесь против чего-то... из-за золота... странно.
 – Деньги? Больше денег? – спросила маркиза.
 – Да, блеск золота есть, но...
 – Ну что, я получу его? Я выиграю? О, посмотри, Роксана, посмотри побыстрее!
 В то же мгновение она сделала непроизвольное движение в постели, зеркальце упало на пол и разбилось на мелкие кусочки.
 – Черт, – раздраженно сказала она. – Ничего, Роксана, продолжай.
 Но цыганка встала с пола.
 – Все, – сказала она, – больше ничего не вижу. Мне мешает шум.
 – О, прости. Как это утомляет! – сказала маркиза. – Но ты видела, как я выигрываю?
 – Мало, совсем немного выиграете сегодня.
 – Слава Богу. Но этот человек, как ты говоришь, богат. Может быть, я у него выиграю намного больше.
 В дверь постучали, и вошла Марта.
 – Мисс Стэверли ждет вас за дверью, ваша светлость.
 – Пусть войдет, – приказала маркиза, – и не уходи, Марта, ты мне нужна.
 Серина вошла в комнату. На ней были белое муслиновое платье и зеленая кашемировая шаль. По всем правилам, ей следовало бы носить траур, но пока она не могла делать покупки. Девушка вошла в комнату и присела перед маркизой в реверансе. Внимание девушки привлекла темная фигура мадам Роксаны, которую та разглядывала с любопытством.
 – Вот эта девушка, – сдержанно проговорила маркиза, затем, обратившись к Серине, продолжила: – Это, мисс Стэверли, мадам Роксана. Она знаменитый астролог. Нам выпала честь принимать ее в этом доме как гостя, и ее советы нам во многом помогают.
 – Молодая леди хочет, чтобы я раскрыла ей карты? – спросила Роксана.
 Серина отступила назад.
 – Нет, спасибо. Мне лучше не знать будущего.
 – Какая чепуха! – воскликнула маркиза. —Каждый хочет знать свое будущее. Пусть Роксана погадает тебе на картах.
 – Нет, правда, – отказалась Серина. – Простите меня, мэм, я лучше не буду знать о том, что произойдет. За последние несколько дней произошло столько событий, что мне лучше не знать о будущем.
 Маркиза была недовольна.
 – Ну, совсем деревенская девчонка! Перед тобой мадам Роксана, с Бонд Стрит, она гадает только элите и самым знатным людям в стране. Сам принц благоволит к ней, не правда ли, Роксана? А юной леди из – как называется это место – Стэверли, неинтересно.
 В голосе маркизы звучало столько презрения, что Серине стало неловко.
 – Простите, мэм! Если вам так угодно, я с удовольствием послушаю мадам Роксану, пусть раскроет мне карты.
 – Вот и прекрасно, – одобрила маркиза.
 – Возьмите их в обе ручки, – попросила Роксана, протягивая колоду Серине. – Перетасуйте и загадайте самое сокровенное желание. Не забудьте – желание.
 Серина сделала, как ей сказали, чувствуя отвращение к потертым и засаленным картам со странными рисунками. Она вернула их Роксане, та разложила колоду на полу.
 – Загадала? – спросила она.
 Серина кивнула.
 – Странно, но ты пока не знаешь, чего хочет твое сердце. Это правда, маленькая леди?
 – Думаю, да, – ответила девушка.
 – Но ты узнаешь, – продолжала Роксана, уставившись на карты. – Однажды ты узнаешь, чего хочет твое сердце... Ты всегда спасаешься, когда слушаешь свое сердце... Желания других, другие люди будут тебе мешать... Вижу, как они столпились вокруг тебя, мужчины и женщины... Там опасность... Слушай свое сердце, оно поведет тебя правильно... Тебе не причинят вреда... Но смерть стоит рядом... Ты на волосок от нее... Я вижу кровь...
 Цыганка замолчала и вдруг вздрогнула. Она резко запрокинула голову, пристально всматриваясь в Серину.
 – Ты везучая, – сказала она, – очень везучая. Нет, это лучше, чем везение, ты вся светишься... Это белый свет, чистый и...
 – Ну чего ты расселась и бормочешь, всякое, – проговорила маркиза. – Дай нам факты, Роксана! Кому нужны сказки про этот свет? Я тебя не понимаю. Она замуж выйдет? Вот, что нам нужно узнать.
 Цыганка собрала карты.
 – Выйдет, – ответила она.
 – Но за кого? Ты можешь назвать его? – поинтересовалась маркиза.
 Цыганка вызывающе улыбнулась.
 – В следующий раз, я устала.
 Она перевела взгляд на бутылку. Маркиза взяла ее и передала цыганке.
 – Возьми. Ты не сказала и половины из того, что я хотела услышать, но пока достаточно знать, что я могу сегодня выиграть.
 – Немного, учтите, совсем немного.
 Карты исчезли в кармане ее платья, бутылка спряталась под жакетом с вышивкой, она шаркающей походкой вышла из комнаты, закрывая за собой дверь так тихо, что Серина не была уверена в том, вышла ли она на самом деле или спряталась где-нибудь в темноте.
 – Ну, – резко произнесла маркиза, – нам нужно подумать о вашей одежде.
 – Об одежде? – с недоумением переспросила Серина.
 – Вашей одежде, – повторила маркиза. – Вы у меня в гостях, и я хочу, чтобы вы пользовались успехом. К нам вечером придут молодые люди, они приходят каждый вечер. Вы будете с ними танцевать и вообще веселиться. Боже, девочка, ну улыбнитесь хотя бы от одной мысли об этом. Молодость дается только раз.
 – Да, но боюсь, что у меня очень мало нарядов.
 – Да, да, я все знаю, – сказала маркиза, – и это именно то, о чем мы должны подумать. Марта, открой комод.
 Перед окном стоял большой обтянутый бархатом комод, обитый тесьмой и усыпанный драгоценными камнями, с золотым замком и ключом. Марта открыла его, и девушка увидела, что он набит разными тканями.
 – Иветт сошьет тебе что-нибудь для сегодняшнего вечера, – сказала маркиза, – Где та серебряная сетка, Марта? – спросила она с нетерпением. – Но мне, наверное, лучше посмотреть самой.
 Она встала с кровати и завернулась в белую бархатную накидку, отделанную горностаем.
 – Вы простудитесь, миледи. Позвольте мне закрыть окна.
 – Глупости, женщина, здесь и так душно.
 Марта не обратила внимания на возражения и закрыла все три окна, а маркиза стала перебирать ткани.
 – Вот серебряная сетка. Последний крик моды, ее нужно носить на светло-серый атлас... но, наверное, это тебе не по возрасту. А может быть, кисея, расшитая серебряными звездами, или шелк перламутрово-розового оттенка с жемчугом? – Она вытащила большой рулон и набросила конец ткани на плечо Серине. – Изумительно, – воскликнула она. – Взгляни, Марта, как он подходит к ее белой коже. А этот batiste, из него получится отличное платье, в котором она будет спускаться к обеду. Быстро, быстро, позови Иветт. Мы должны решить, что сшить сначала.
 – Вы... так... добры, – запинаясь сказала Серина, поняв, что маркиза собирается заказать платья для нее, и не переставая удивляться, почему та вдруг изменила свое отношение к ней.
 – Добрая? Конечно, я добрая, – улыбнулась маркиза, – а почему бы мне не быть доброй? Посмотрите, какая прелесть. – Она вынула рулон белого бархата. – Во всей Англии не найдете лучше.
 – Какая мягкая ткань, никогда такой не видела, – восторженно произнесла девушка.
 – Мы привезли ее из Франции, – заявила маркиза, – а на Бонд Стрит это может стоить целое состояние. Мы сошьем тебе из него платье. Ты в нем будешь просто великолепна.
 – О, мэм, зачем вам лишать себя такой редкости? – воскликнула девушка.
 – Почему бы и нет, – ответила та без тени сожаления и, понизив голос, дружелюбно добавила: – Не суетись, дорогая. У меня еще много чего осталось, откуда только мне не привозят.




 Глава 6


 Серина медленно спускалась по главной лестнице. Со времени ее приезда в Мэндрейк прошло уже шесть дней. Но девушка пока не могла преодолеть застенчивости, и теперь, когда ей предстояло войти в большой зал, она смутилась, увидев сквозь открытую дверь Серебряной гостиной столько гостей.
 Серебряная гостиная и смежный с ней зал для танцев строились по проекту Роберта Адама и вызывали благоговейный трепет у каждого, кто впервые туда попадал. Серина подумала, что она могла бы привыкнуть к великолепию, роскоши и экзотической красоте Мэндрейка, если бы это место не посещало столько людей.
 Несмотря на это, все они казались слишком одинаковыми и безликими – мужчины, в основном, средних лет, состоятельные, вульгарные и распутные, женщины, сверкающие драгоценностями, с крашеными волосами, гримом и полные притворства. Все женщины, по-видимому, имели здесь интимные связи и, конечно, не скрывали взаимных антипатий, которые при подобных связях были неизбежны.
 Мужчины и женщины, представители старинных родов, чьи фамилии были связаны с историей Англии, съезжались в Мэндрейк по одной и только одной причине – выиграть деньги. При мысли о картах на щеках этих господ появлялся румянец, а руки лихорадочно скользили по столу, обитому зеленым сукном. Немногим из них при выигрыше удавалось сдержать восторг, а при проигрыше – отчаяние.
 Серина не верила своим ушам, когда слышала, какие огромные делались ставки, думала о том, что под влиянием всепоглощающей страсти к деньгам и жажде иметь все больше и больше игроки теряли человеческий облик.
 Но девушка начинала понимать еще и то, что здесь бушуют и другие страсти. Впервые в жизни она почувствовала себя прелестной молодой женщиной. В первый вечер ее почти никто не заметил в этом ослепительном сонме великолепных нарядов. Девушка с бледным лицом в простом муслиновом платье вряд ли могла привлечь чье-нибудь внимание; но одетая в роскошный атлас с серебристой сеткой она вызывала блеск в пресыщенных потухших глазах мужчин, которые уже не обращали внимания на красивых женщин и все мысли которых занимали одни лишь карты.
 Усилием воли Серина пыталась сделать все, что от нее требовалось, чтобы понравиться мужчинам, которым маркиза ее представляла. Девушка вскоре догадалась о намерениях хозяйки дома. При каждом удобном случае та шепотом всем говорила: «Наследница! В день свадьбы получит восемьдесят тысяч фунтов, и такая прелестная девушка! Знаю, вам она понравится».
 Старые и молодые, мужчины средних лет, здоровые и дряхлые, грубые, а некоторые из них с оспенными пятнами. Маркиза спешила подвести их к Серине и оставляла девушку наедине с ними, а той уже приходилось защищаться самой. Она уже привыкла к скучным комплиментам ухажеров, годившихся ей в отцы, – помещиков из соседних имений, – которые сильно отличались от собравшихся здесь представителей столичного общества.
 Девушка достаточно хорошо понимала, что ей не следует принимать приглашения «посмотреть картины в галерее» или найти тихий уголок в какой-нибудь из прихожих, «где можно поговорить». Она старалась смешаться с толпой гостей и, увидев, что маркиза не обращает на нее внимания, сразу же убегала в свою спальню.
 Серина чувствовала себя чужой в этом обществе, она знала, что женщины судачили между собой, завидуя ее молодости. Ей приходилось слышать о себе едкие высказывания и замечать совсем не доброжелательные взгляды.
 К счастью, девушка привыкла к одиночеству и не страдала в той мере, как если бы это выпало на долю другой девушки, но все же она боялась мужчин. Несколько раз в течение вечера она обращала внимание на лорда Вулкана, догадываясь, что его спокойствие и безучастное отношение – признак скуки. Она недолюбливала маркиза и не старалась искать с ним встречи, но замечала, что, в отличие от других присутствующих, он оставался равнодушным к происходящему.
 Шли дни, и она стала все больше опасаться его матери. Девушка говорила себе, что уже неприлично оставаться молчаливой, стесняться присутствия кого бы то ни было; тем не менее она не могла преодолеть чувства страха и застенчивости, когда дело касалось маркизы. Эта женщина внушала нечто такое, что при ее появлении Серина чувствовала себя скованной, растерянной, подобно человеку, теряющему почву под ногами.
 – Она не делает мне ничего плохого и по-своему добра, – признавалась она Юдоре, – и все же что-то мне в ней не нравится.
 – Интуиция тебя не подводит, я поняла, что она плохая, сразу же, как увидела ее.
 – Но почему мы говорим об этом? – спрашивала Серина, как бы споря не только с Юдорой, но и с собой. – Она красивая, подарила мне эти чудесные наряды и больше... не против моего присутствия.
 – Да, – мрачно сказала Юдора, – нам что-то угрожает. Ложась спать каждую ночь, я не знаю, проснусь ли утром.
 – Ну, не смеши меня, – улыбнулась девушка, но в голосе ее звучали грустные нотки, – конечно, маркиза не хочет, чтобы я вышла замуж за ее сына. Ты бы видела мужчин, к которым она подводила меня вчера. Представь себе, одному из них было не больше семнадцати, другому, по всей вероятности, больше шестидесяти, с перевязанной ногой, очевидно, он болен падагрой. «Тебе нравится сэр Катберт?» – спросила она меня потом.
 «Старый джентльмен с подагрической ногой?» – переспросила я. «Старый джентльмен! – в ужасе воскликнула маркиза. – Ну что ты, моя девочка, сэр Катберт еще в расцвете лет, и у него самый роскошный дом недалеко отсюда. Это может быть отличный улов». «Поистине, мэм, – ответила я, – думаю, его сможет подцепить какая-нибудь старая дева».
 Юдора засмеялась, и Серина вспомнила, как кто-то из стоявших рядом рассмеялся, услышав ее остроумную шутку. Девушка не знала, что лорд Вулкан стоял рядом, когда она разговаривала с маркизой, но этот смех заставил ее обернуться. Серина впервые услышала, как он смеется. Слова девушки искренне развеселили его, и в эту минуту он даже выглядел моложе, намного моложе, потом его лицо опять приняло обычное выражение циничного равнодушия.
 – Touche, ma mere [2] , – мягко произнес он.
 Маркиза сверкнула глазами в его сторону. На минуту Серине показалось, что в комнате не осталось никого, кроме их троих, – ее, маркизы и лорда Вулкана, – и что между ними возникла определенная напряженность. Происходящее не поддавалось объяснению, тем не менее сознание будоражила мысль, которая заставляла ее сердце сильно биться. Девушка чувствовала, что она проваливается в какую-то мрачную бездну, втягивается в странную и запутанную жизнь, которой не могла избежать.
 Маркиза передернула плечами и ушла. Кто-то подошел к лорду Вулкану, Серина вновь осталась одна, и сердце ее успокоилось. Позже ей все это казалось плодом воображения, но впечатление, оставшееся от того вечера, заставляло ее неоднократно мысленно к нему возвращаться.
 Эта картина настойчиво и живо всплывала в ее памяти, когда она гуляла в цветущем саду или стояла над обрывом, наблюдая за волнами бушующего моря. Лорд Вулкан был прав. Мэндрейк прекрасен! Как она ни старалась убедить себя, что он не сравним со Стэверли, все же была вынуждена признать, что его красота не поддается никаким описаниям.
 Огромные цветущие сады заканчивались у самого обрыва, над ними, широко раскрыв крылья, парили морские чайки. В имении был парк, который простирался к западу и востоку, где соединялся с пастбищами; с северной стороны он переходил в молодой зеленый лес, охранявший дом от сильных зимних ветров.
 Мэндрейк, с его просторами и морем, далекими горизонтами и холмами, очень отличался от Стэверли. Серина понимала, в каком маленьком мирке она жила. Сравнивать Стэверли с Мэндрейком – все равно, что сравнивать легкий летний бриз с грозным ветром, поднимающим на море огромные волны с белыми гребнями.
 Девушке казалось, что Мэндрейк и морские ветры сломят ее волю, но, как ни удивительно, она покорялась им без боязни, чувствуя себя бодрее и веселее, открывая в себе нечто новое и странное, и тянулась к такой красоте.
 Ее поражало и великолепие самого дома, непостижимое для человеческого сознания. Его строили веками, поколения за поколениями. Серая и величественная башня, построенная во времена норманнского завоевания, соединялась с кирпичными постройками Елизаветинской эпохи, гармонично сочетаясь с темным деревом, входившим в моду в период правления Чарлза Второго. Фасад и комнаты, пристроенные недавно Робертом Адамом, гармонировали с остальной частью здания так, что не производили впечатления новых.
 Высокие кирпичные стены окружали сады, где можно было долго гулять и наслаждаться красотой и совершенством, охраняемым армией садоводов. Сады были ухоженными, но сохраняли свой первозданный вид, прелестную неукрощенную дикость. Ночью Серина обычно раздвигала шторы и, забравшись на диван у окна, любовалась морем. Девушка не предполагала, что море может произвести на нее такое впечатление – необъятное водное пространство, которое бушевало и успокаивалось, каждый час причудливо меняя оттенки цветов от серебристого, изумрудно-зеленого, сапфирово-синего, колыхалось и переливалось перламутровым блеском, манило и завораживало. Как-то Серина сказала Юдоре, удивив ее своим признанием:
 – Я рада, что мне довелось увидеть все это.
 – Рада, что покинула Стэверли? – с ужасом спросила Юдора.
 Серина покачала головой. Она не могла объяснить. Мысль о Стэверли причиняла боль, но Мэндрейк притягивал. Часто днем она оставалась одна и была рада этому. Девушка всегда могла выйти на прогулку с Торко, и никто ее не тревожил, а возвращаясь в дом, она узнавала лишь о том, что ее вызывает к себе маркиза или приехали новые гости.
 В тот вечер, одеваясь к обеду, она получила записку, предупреждающую о том, что на следующий день состоится более роскошный прием, чем обычно, на который она должна будет надеть новый наряд. Маркиза велела девушке утром явиться к ней в спальню, чтобы оценить новое платье.
 Серина всегда до смерти боялась этих утренних примерок, когда маркиза вызывала ее к себе. Девушка, часто думая о маркизе, представляла ее неким фантастическим персонажем волшебной сказки, а мадам Роксану, склонившуюся над картами, ничем иным, как колдуньей. Она съеживалась даже тогда, когда та приветствовала ее, улыбаясь во весь рот и отпуская лестные комплименты. Единственное, что спасало девушку от этих утомительных посещений, – это красивые наряды, сшитые по самой последней моде проворными пальчиками Иветт, и Серина знала, что последнее творение портнихи, которое ей предстояло надеть вечером, преобразит ее.
 Серебряные звезды сверкали на тонком платье из газовой ткани с нижней юбкой из бледного атласа. В волосах сияла серебряная звезда. Когда девушка вошла в гостиную, гости сразу обратили на нее внимание, а хозяйка дома покровительственным жестом велела ей подойти. Рядом стоял мужчина, и девушка почувствовала, как в ней что-то оборвалось. Она догадалась, что появился еще один человек, который узнал о ее наследстве и мог, по расчетам маркизы, стать очередным поклонником. Со странным спокойствием девушка прошла через комнату.
 Маркиза считала, что в тепле люди играли азартнее, поэтому окна никогда не открывались. Запах воска от зажженных свечей, смешиваясь с ароматом цветов, расставленных по углам комнаты, просто сводил с ума.
 – А, вот и ты, девочка, – воскликнула маркиза с упреком.
 – Простите за опоздание, мэм, – извинилась Серина, – это из-за нового наряда.
 Маркиза посмотрела на нее оценивающим взглядом.
 – Очень подходит, – кивнула она и повернулась к мужчине, стоящему рядом. – Позволь представить тебе лорда Ротхэма.
 Девушка чуть не вскрикнула от удивления, она узнала этого темноволосого человека с красивым, но развратным лицом, заплывшими глазами и полными чувственными губами.
 – Мисс Стэверли и я раньше встречались, – ответил лорд Ротхэм с поклоном.
 – Я это помню, милорд.
 – Неужели! Для меня большая честь, что я остался в вашей памяти через столько лет.
 – Я часто о вас думала, – произнесла Серина медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово.
 – Вы должны разрешить мне, как старому другу, сделать вам комплимент, Серина.
 – Другу, милорд? – холодно спросила девушка. – Вы мне не друг и никогда им не будете.
 Лорд Ротхэм с удивлением поднял брови.
 – Что вы хотите этим сказать, Серина?
 – Моя подруга имела несчастье полюбить вас, милорд. Позже она горько сожалела о той глупости, которую совершила; это почти стоило ей жизни. Вы забыли Хармиану, лорд Ротхэм?
 Он смутился и стал оправдываться:
 – Нет, поистине, Серина, вы слишком молоды, чтобы знать или говорить о подобных вещах и правильно все понимать. Хармина была хорошенькой девушкой – конечно, я помню ее – но она вела себя очень недостойно. Она сбежала от меня, если мне не изменяет память. Одному Богу известно, что с ней случилось потом.
 – Лжете, – оборвала его девушка, – вы бросили Хармину, когда узнали, что она ждет ребенка – вашего ребенка, милорд. Я увезла ее домой, в Стэверли. Мы боялись, что несчастная умрет, но девушка выжила и, слава Богу, сейчас по-настоящему счастлива. Но она никогда не забудет вас, так же, как и я.
 Серина резко повернулась и ушла. В ту минуту она не знала, куда идет, ничего не видя перед собой в порыве гнева. Она услышала, что кто-то ее позвал, но не остановилась, затем с чувством облегчения заметила наклонившуюся к ней широкоплечую фигуру лорда Вулкана. Девушка остановилась рядом с ним и, лишь почувствовав его пристальный взгляд, стала осознавать, что трясется всем телом, губы ее дрожат, а глаза полны слез. С минуту она не могла говорить, только беспомощно смотрела на него.
 – Я только что говорил, – заметил лорд Вулкан, – как быстро можно ездить в наши дни. Дороги стали лучше, кареты делают добротнее. Да вы ведь сами говорили, что не утомились после шестичасовой поездки. А пятьдесят лет назад было совсем не так. Думаю, вы со мной согласны.
 Девушка почувствовала, что постепенно успокаивается. Она поняла, что лорд Вулкан давал ей возможность прийти в себя. Она знала, что помимо всего прочего ей нельзя терять самообладания и падать духом перед этими странными людьми. Лорд Вулкан вынул из кармана табакерку, искусно сделанную из золота и усыпанную изумрудами и бриллиантами. Он рассматривал ее внимательно, как будто видел впервые.
 Серина успокоилась, слезы исчезли и, хотя она не видела своего лица, почувствовала, как на щеках выступил румянец. Она могла наконец говорить нормальным голосом.
 – Тот человек... лорд Ротхэм, – сказала она, – я не могу быть рядом с ним. Если он сядет со мной за ужином.
 – Его не будет рядом с вами, – успокоил ее лорд Вулкан, – я позабочусь об этом.
 – Спасибо, – прошептала Серина, машинально добавив: – Можно мне уйти? Можно?
 Лорд Вулкан с минуту ее разглядывал.
 – И убежать? – спросил он.
 Она вскинула голову. С огромным усилием она выдавила из себя улыбку.
 – Вы правы, милорд.
 – Это ему нужно бежать.
 Маркиз слабо улыбнулся, когда их взгляды встретились. Вдруг Серила услышала знакомый голос:
 – Джастин! Вы рады видеть меня?
 В звонком, весело звучавшем голосе леди Изабель и даже в жесте руки, которую она протянула лорду Вулкану для поцелуя, не было притворства.
 – О, Джастин, как хорошо быть здесь. Мне так хотелось видеть вас. Не ожидала, что ваша матушка ответит на мое письмо, в котором я просила разрешения приехать к вам. Со мной друг, надеюсь, вы не возражаете.
 В эту минуту из-за спины Изабель застенчиво показался мужчина.
 На этот раз вскрикнула Серина:
 – Николас!
 Она подбежала к кузену. Девушка подумала, что никогда прежде не была так рада кому бы то ни было. Его простое добродушное лицо в ту минуту показалось ей самым красивым на свете. В порыве чувств она схватила Николаса за руку.
 – Какой сюрприз, Николас! Ты остаешься здесь, в доме?
 – Да, мы все вместе приехали сегодня вечером – я, леди Изабель и ее брат, лорд Джиллинхэм. Изабель предложила мне приехать, – добавил он, – зная, что ты обрадуешься, увидев меня. Так мило с ее стороны, что она хотела сделать тебе приятное.
 – Очень мило, – ответила Серина, чувствуя себя слишком счастливой, чтобы подозревать, что леди Изабель большей частью привела Николаса ради того, чтобы лорд Вулкан остался свободным.
 – Джастин, вы ничего не имеете против Николаса, правда? – спросила Изабель.
 – Рад приветствовать мистера Стэверли в Мэндрейке, – ответил лорд Вулкан.
 – Спасибо, милорд, – сухо ответил Николас.
 – Вы ведь знакомы с мисс Стэверли, – продолжал лорд Вулкан, обращаясь к леди Изабель.
 – Да, конечно, но нам довелось встретиться не при очень приятных обстоятельствах, – сказала леди Изабель, – и вряд ли бы я вас сразу узнала.
 Изабель горящими глазами внимательно рассматривала новый наряд Серины, не упуская из виду ни малейшей детали. Девушка все же понимала, что ни одно ее платье не смогло бы соперничать с изяществом и изысканностью нарядов леди Изабель. В этот вечер она была в красном платье, которое очень ей шло. На шее сверкало бриллиантовое ожерелье, а в волосах – рубины и бриллианты. Она завораживала своей веселостью, которой Серина завидовала, и ей казалось странным, как лорд Вулкан оставался равнодушным к таким соблазнительным алым губам.
 – Скажите, что вы действительно рады видеть меня, Джастин, – не унималась леди Изабель, не обращая внимания на то, что Николас и Серина могли ее услышать.
 Девушка заметила боль в глазах Николаса и инстинктивно отвела его в сторону.
 – Какой я глупец. Мне не следовало приходить сюда, – страдальчески пробормотал Николас.
 – О, не говори так, Николас, – ответила кузина, – я так рада тебя видеть.
 – Конечно, и я рад тебя видеть, но тешил себя надеждой, что Изабель искала встречи со мной. Мне следовало понять, что ее волнует только Вулкан.
 – Бедный Николас, как бы мне хотелось помочь тебе.
 – Когда ты собираешься выйти за него замуж? – поинтересовался Николас.
 – Не знаю, собираюсь ли, – ответила Серина, – он привез меня сюда, но, думаю, у него в отношении меня нет никаких планов на будущее. В то же время, его мать хочет выдать меня замуж за любого, кто попросит моей руки.
 – Ты хочешь сказать, что он ведет себя недостойно? – с яростью проговорил Николас. – В таком случае...
 Серина, успокаивая кузена, взяла его за руку.
 – Нет, нет, Николас, он ведет себя весьма благородно, уверяю тебя. Дело в том, дорогой кузен, что я его ни капельки не волную, и, кажется, он даже стыдится моего присутствия. Умоляю тебя, не будь с ним груб из-за меня.
 – Я надеялся, что он женится на тебе, – жалобно произнес Николас, – и после этого, может быть, Изабель...
 – Не думаю, что лорд Вулкан хочет жениться на ком-либо, – спокойно сказала Серина.
 – Если бы можно было избавиться от этого парня, – простонал Николас, – если бы я узнал, что он плохо с тобой обращается, я бы...
 – Что бы ты сделал? – спросила девушка. – Если бы ты вызвал его на дуэль, это не принесло бы тебе ничего хорошего. К тому же он хорошо ко мне относится. Нет, Николас, ты должен хотя бы надеяться, что леди Изабель со временем будет к тебе благосклонна.
 – Если бы я имел хоть каплю надежды, я бы ждал вечно.
 Он выглядел таким несчастным, что Серина в утешение похлопывала его по руке. Девушка оглянулась в сторону лорда Вулкана и леди Изабель. Они стояли вместе. Но лорд Вулкан смотрел на Серину и Николаса, почти не обращая внимания на глупости своей собеседницы.
 – Послушай, Николас, – сказала Серина, – если ты собираешься завоевать сердце леди Изабель, ты не должен быть жалким и ревнивым. Она ищет того, кто покорит ее, заставит потерять голову. Неужели ты не можешь привлечь ее внимания? Будь смелее, иначе у тебя ничего не получится, Николас.
 Серина говорила решительно, так же, как она говорила с ним, когда они были еще детьми. Она всегда первая принимала решения и вела его за собой. Девушка помнила, что в детстве с ним бывало трудно с его переменчивым характером, когда он обижался из-за любой мелочи, видя во всем несправедливое отношение к себе. Она посмотрела на леди Изабель. Ее изящное тело, облаченное в ярко-красное платье, влекло и притягивало, а когда она вскинула голову, чтобы посмотреть на маркиза, это движение подчеркнуло нежную округлость шеи и восхитительную линию ее груди.
 – Ты должен завоевать ее, Николас, – настаивала Серина, – я женщина и знаю, что нужно женщине. Она ждет мужчину-героя, а тот, кто стоит на коленях, вымаливая крохи милости, никогда не завоюет ее сердца. Женщина хочет возлюбленного, а не умоляющего о любви.
 Николас с удивлением посмотрел на кузину.
 – Где ты всему этому научилась, Серина? – спросил он. – Ты не теряла времени, если эти знания пришли к тебе в Мэндрейке.
 Девушка улыбнулась.
 – Мне не нужно было приезжать в Мэндрейк, чтобы узнать о природе человека, глупый. Любовь везде одна и та же.
 Она окинула Николаса взглядом с ног до головы.
 – Ты выглядишь великолепно, Николас, в новом пиджаке, и галстук прекрасно завязан.
 – Когда я сравниваю его с галстуком Вулкана, знаю, что не могу им похвалиться, – мрачно ответил Николас, но Серина знала, что кузен был доволен комплиментом.
 Он посмотрел в другую сторону комнаты и простонал.
 – Ну вот, обрати внимание на Изабель, – воскликнул Николас, – ну какие у меня шансы?
 Он вызывал сочувствие. Изабель держала Джастина за руку и пожирала его хищным взглядом, вероятно, умоляя о чем-либо.
 – О Боже, ну не стой ты, как истукан, – съязвила Серина, – уведи ее, пусть не унижается перед ним. Смелее, если она тебе не безразлична, покажи, что на тебя стоит обратить внимание и что лорд Вулкан не единственный мужчина в комнате.
 Она говорила так решительно, что Николас расправил плечи.
 – Черт, я так и сделаю.
 Он быстро направился к Изабель.
 – Хочу показать тебе что-то, Изабель, – сказал он, – пойдем со мной.
 Он говорил таким покровительственным тоном, что леди Изабель, все еще под впечатлением спора с Джастином, позволила увести себя, прежде чем поняла, что с ней происходит. Серина хитро улыбнулась, когда увидела, как они вместе пробирались сквозь толпу гостей. Неожиданно она обнаружила, что лорд Вулкан стоит рядом с ней.
 – Вы рады видеть кузена? – спросил он.
 – Очень, – искренне ответила девушка.
 – Так я и думал.
 Голос его прозвучал настолько странно, что Серина посмотрела ему прямо в лицо. Она собралась что-то сказать, но тут дворецкий объявил, что к обеду все готово. Маркиз должен был сопровождать графиню Дуврскую, которая с нетерпением ждала его в другом конце комнаты, но он не торопился.
 – Мы изменили порядок гостей за столом, – сказал он девушке, – ваш кузен сядет рядом с вами.
 – О, спасибо, – поблагодарила девушка, озадаченная выражением его лица.
 Обед, как обычно, длился долго, одно за другим подавались разные блюда и вина самых лучших сортов. Серине трудно было поддерживать разговор сидящих рядом с ней. Николас без умолку рассказывал что-то о себе, когда не старался поймать взглядом леди Изабель, а мужчина, сидящий по другую сторону от девушки, говорил только об охоте, в чем девушка почти не разбиралась. Она обрадовалась, когда обед подошел к концу и женщины ушли в гостиную. Серина проходила сквозь толпу, благоухающую духами, и тут к ней подошла Изабель.
 – Пойдем в твою спальню, нам нужно поговорить.
 Девушка провела ее по главной лестнице, а затем, когда они поднимались выше, ей показалось, что Изабель удивленно осматривает все вокруг себя:
 – Почему ты живешь в этой части дома? – спросила она, когда они наконец добрались до комнаты Серины.
 Свет от камина бросал тени на массивную мебель.
 Девушка улыбнулась.
 – Я не такой важный гость, чтобы занимать комнату на первом этаже.
 Изабель закрыла за собой дверь и ждала, пока Серина зажжет свечи.
 – Ты не против, если я спрошу об одной вещи? – заговорила Изабель.
 Девушка обернулась.
 – Я даже знаю, о какой ты можешь спросить, но я не смогу ответить.
 – Что ты имеешь в виду?
 Серина вернулась к камину, протягивая руки к пламени.
 – Почему бы нам не поговорить откровенно? – спросила она. – Ты хочешь выйти замуж за лорда Вулкана, я не хочу за него выходить. Все, что ты хочешь узнать от меня, это то, собирается ли он на мне жениться. На этот вопрос может ответить только он сам. Не думаю, что он собирался сделать это, но я точно не знаю. До сих пор я мало встречала подобных людей, и все они меня просто удивляют. Я не могу их понять.
 Спокойный мягкий голос девушки действовал успокаивающе на Изабель. Когда они поднимались по лестнице, она была настроена недоброжелательно, почти агрессивно. Но сейчас смотрела на Серину круглыми глазами, раскрыв рот от удивления. Затем она громко расхохоталась.
 – Черт возьми, за это ты мне нравишься, – воскликнула леди Изабель, – как бы мне хотелось ненавидеть тебя, но не могу. Ты хорошая, и мы должны быть друзьями, ты и я. Почему бы нет?
 – Действительно, почему бы и нет? – повторила Серина.
 – Это ошибка, – сказала леди Изабель, – я часто клялась себе, что никогда не заведу такую же красивую подругу, как и я сама. А ты прелесть, действительно, не понимаю, почему Джастин до сих пор не повел тебя к алтарю.
 – Неужели ты его так сильно любишь?
 – Я без ума от него, – призналась Изабель, – вот уже больше года, а он не обращает на меня никакого внимания. Но, клянусь, он меня полюбит. Он такой красивый... не говоря о том, что мне хочется быть маркизой Вулкан.
 – Неужели положение в обществе имеет значение, когда любишь? – спросила девушка.
 – О Боже, ну ты простофиля, – воскликнула Изабель. – Конечно, имеет. Подумай, что может предложить Джастин любой женщине. Но помимо богатства – еще и титул, и этот дом. Я люблю его. Меня влечет к нему. Обожаю его манеру держаться в стороне и оставаться равнодушным ко всему, что происходит вокруг, и к словам окружающих. Скоро я его завоюю, вот увидишь.
 – Ну а когда завоюешь? – спросила Серина.
 – Стану маркизой Вулкан, – воскликнула Изабель. – Какой это будет триумф! Я уже целый год преследую его.
 Серина засмеялась.
 – Извини, – но совсем не заметно, что ты его преследуешь. Ты такая красивая, веселая, жизнерадостная.
 – Черт, я уже говорила, что нам не следует становиться друзьями, – сказала Изабель с насмешливой суровостью в голосе. – Как ты смеешь рассуждать об этом! Я не перестаю думать о Джастине, не сплю ночами из-за него. Даже сегодня я приехала сюда... выдержала эту ужасную утомительную поездку из Лондона... просто, чтобы увидеть его.
 – Как мило с твоей стороны, что ты привезла моего кузена.
 Изабель взглянула на девушку, глаза ее заблестели.
 – Мило? – спросила она. – Тебе сказать правду, или ты уже догадалась?
 – Ты хотела от него узнать обо мне все, что можно? – решилась спросить девушка.
 – Правильно! – воскликнула Изабель. – И, признаюсь, узнала слишком мало. Николас говорил больше о себе. Я никак не могла перевести разговор на другую тему.
 – Что означало, конечно, что он говорил о тебе, – улыбнулась Серина.
 Изабель вскинула голову и рассмеялась.
 – Захватывающая тема, признаться.
 – Бедный Николас, он так любит тебя.
 – Да, знаю, и у меня никогда не было такого скучного поклонника: «Умоляю, Изабель, удостойте меня вниманием», или «Изабель, прошу вас». Боже мой, как глупы мужчины, когда они упрашивают и умоляют, просят и хнычут. Именно потому мне нравится Джастин; он не просит милости ни у кого.
 – Но Николас всегда будет добр к тебе.
 – Добр? – с презрением переспросила Изабель. – Кому нужна доброта? Пусть лучше мужчина меня бьет, чем ласкает. Клянусь, я буду обожать того, кто жесток. Современные мужчины слишком вежливы.
 Она вытянула руки, глаза ее сузились, как будто она думала о загадочных удовольствиях, которые можно получить от тех, кто был не способен любить страстно и с неутолимой жаждой. Она посмотрела на девушку, и лицо ее снова расплылось в улыбке.
 – Ты собираешься помочь мне? – спросила она.
 – В чем?
 – Выйти замуж за Джастина. Скажи, что да.
 Серина покачала головой.
 – Я хочу, чтобы ты вышла замуж за Николаса. Он самый прекрасный человек из всех, кого я знаю. И если бы ты это знала, была бы с ним очень счастлива.
 – О, ну ты шутница! – воскликнула леди Изабель.
 – Нет, я вполне серьезно, и так как Николас мой кузен, о нем я забочусь в первую очередь. Я всячески постараюсь помочь ему жениться на тебе.
 Изабель снова засмеялась, затем вскочила и обняла Серину.
 – Я люблю тебя, клянусь, это так, никак не ожидала, что мой визит к тебе все же будет таким приятным. Я постараюсь завоевать Джастина и отнять его у тебя, а ты будешь стараться выдать меня замуж за Николаса.
 – Ты не можешь отнять у меня Джастина, – ответила Серина. – Я не могу дать его тебе, потому что он не мой. Маркиза уверена в том, что я выйду замуж за какого-нибудь другого человека, для нее не имеет значения, за кого.
 – Чепуха! Маркиза сама этим занимается? – спросила Изабель. – Тогда, Серина, я же могу называть тебя так, нам следует быть осторожными.
 – Почему? – поинтересовалась девушка.
 – Потому что маркиза всегда получает то, что хочет. Она оказывает сильное влияние на Джастина. Не понимаю, каким образом, но как бы мне хотелось знать. Когда она посылает за ним, он спешит к ней явиться; если ей что-нибудь нужно, он обязательно для нее это достает. Ходят слухи... – Изабель, оглядываясь, заговорила шепотом, – что он садится за игорный стол по ее настоянию, а когда выигрывает – все деньги забирает она.
 – Но у них ведь и так много денег, – сказала Серина.
 – Да, но посмотри, как они тратятся, и более того, говорят, что этот дом – очень удобен для некоторых делишек маркизы.
 – Ты имеешь в виду карты? – спросила Серина.
 Изабель покачала головой.
 – Нет, это только слухи, конечно, но здесь очень удобно спрятать товары, перевозимые через Ла Манш.
 – Ты хочешь сказать?.. – догадалась девушка.
 – Именно, – подтвердила Изабель. – Взгляни на свое платье, Серина. Если ты обойдешь Бонд Стрит вдоль и поперек, ты не купишь даже метра такой ткани. Клянусь жизнью.
 – Значит... маркиза занимается контрабандой? – прошептала Серина.
 – Так говорят...




 Глава 7


 Теплые лучи солнца ласкали Серину, сидевшую у открытого окна. Девушка занималась вышиванием, прислонив голову к деревянной раме.
 Она закрыла глаза, прислушиваясь к шуму волн, омывающих прибрежные скалы. Нежная струя морского воздуха наполняла спальню солоноватым ароматом. Здесь девушка чувствовала себя спокойно и легко. Торко спал на полу у ее ног. Юдора была в соседней комнате. Ничто не нарушало тишину.
 Вдруг в комнату влетела Изабель. Торко вскочил и зарычал, но, увидев, кто вошел в спальню, заскулил от радости, помахивая хвостом.
 – На место, Торко, – приказала ему Серина, когда тот сделал прыжок в сторону Изабель. – Осторожно, он может испортить тебе наряд, – предупредила девушка.
 – Меня не волнует то, что он может сделать, он хороший мальчик, – сказала Изабель, поглаживая собаку, которая ласкалась к ней, обрадовавшись такому вниманию. – Надевай шляпу, быстро, Серина. Мы едем в Дувр.
 – В Дувр? – удивленно повторила девушка. – Почему?
 – Говорю тебе, там такое зрелище! – воскликнула Изабель. – Мы собираемся посмотреть на контрабандиста.
 – На контрабандиста!
 – Посмотреть, а может быть, и поговорить с ним, – продолжала та. – Это Николас устроил. Вчера вечером с ним говорил полковник драгунского отряда и рассказал об этом человеке. По всей вероятности, это отчаянная личность, солдаты поймали его с поличным во время разгрузки контрабандного товара из Франции. Завязалась драка, и некоторым из шайки удалось сбежать, но этот человек, предводитель контрабандистов, был арестован. Полковник сказал, что уже несколько лет драгуны охотились за ним. Известно, что он хладнокровно убил, по меньшей мере, трех человек и бесчисленное множество людей, которым удалось спастись от него и его шайки, было ранено. Пошли, Серина, нельзя терять ни минуты, карета ждет.
 – Не думаю, чтобы мне хотелось увидеть контрабандиста, – спокойно ответила девушка.
 – Не хочешь его увидеть? – удивленно повторила Изабель. – Ну полно, Серина, я тебя не понимаю. Когда Николас и Джилли сказали, что собираются поехать туда без меня, я чуть не расплакалась от обиды. Чего мне стоило упросить Николаса взять с собой группу гостей, и сейчас некоторые из нас к ним присоединятся... ты тоже должна поехать.
 – Кто еще будет с вами? – спросила девушка.
 – О, трудно вспомнить, – произнесла Изабель. – Все решилось так быстро, но знаю, что леди Грейшилдз очень хочет поехать с нами, и еще – Хэрри Ротхэм.
 Серина вздрогнула.
 – Знаешь, Изабель, если мне придется находиться рядом с лордом Ротхэмом, я никуда не поеду.
 – Фу! Совсем забыла, – воскликнула та. – Ну и зануда же ты, Серина, чего ты на него дуешься? Уверяю тебя, он тобой восхищается. Вчера весь день он только и расточал похвалы в твой адрес, пока до смерти не надоел, уж лучше слушать, что другие говорят обо мне самой.
 – И они действительно говорят, – улыбнулась девушка. – Но мне бы больше польстило, если бы лорд Ротхэм вовсе не произносил моего имени. Я ненавижу его, Изабель, и никогда не прощу – никогда! – то, что он сделал с моей бедной Харминой.
 – О, Серина, и, значит, из-за этого ты отказываешься поехать с нами в Дувр?
 – Поверь мне, Изабель, у меня нет никакого желания видеть твоего контрабандиста – жестокого человека, хладнокровно убившего трех человек.
 – Какая ты придира! Я тебе говорила, что мне нравятся жестокие и грубые мужчины, и уже предвкушаю наслаждение, с которым буду смотреть на это создание.
 – Ну, тогда иди и получай удовольствие, а мы с Торко останемся здесь.
 – Ты испортила мне настроение. Мне так хотелось, чтобы ты поехала с нами. Но если ты так упряма, поеду с твоим кузеном Николасом. Я ни за что не откажусь от удовольствия видеть этого человека, даже если придется заложить мое бриллиантовое ожерелье.
 Изабель холодно поцеловала девушку в щеку, похлопала Торко и, махнув рукой, выскочила из комнаты, оставив за собой аромат дорогих духов.
 Серина про себя улыбнулась, возвращаясь к вышиванию. Изабель ей нравилась. Беспечная и необузданная, неповторимая в своей детской веселости, будучи избалованной с детства, она так и оставалась ребенком. Несмотря на то, что этой женщине приходилось жить в грубом обществе, она не поддалась этому влиянию; и Серина знала, что, даже если Изабель придется очертя голову броситься в новое приключение, она, столкнувшись с чьим-либо горем или нищетой, искренне расплачется и будет готова снять с себя последнее, если этим она сможет кому-нибудь помочь.
 Невозможно было не влюбиться в Изабель, и девушка, осознавая это, уже ценила дружбу с ней. Но лорд Ротхэм оставался для нее врагом, которого она не могла ни простить, ни забыть.
 Она понимала, что в Мэндрейк тот приехал надолго. Похоже, этот человек принадлежал к числу старых друзей маркизы, и во время больших приемов девушка могла избежать его внимания, но она хорошо знала, что тот при каждом удобном случае отчаянно ищет ее общества. В игорных комнатах он всегда оказывался рядом. Лорд Ротхэм разговаривал с ней, даже когда девушке этого совсем не хотелось, и хотя она была неприветлива, все же опасалась обходиться с ним слишком грубо, чтобы не привлечь внимания окружающих.
 Когда в первый вечер приезда лорда Ротхэма лорд Вулкан заступился за нее, его не посадили за ужином рядом с ней, и Серина подозревала, что маркиз говорил об этом с матерью и та была недовольна. Однако она не знала об этом точно; но в одном пришлось убедиться – лорд Ротхэм готов, по непонятным причинам, оправдать себя в глазах девушки и завоевать ее расположение. Но Серина никогда не сможет забыть того унижения, которому по его вине подверглась Хармина.
 Изабель не раз смеялась над тем, что та считала его развратником и предателем.
 – В конце концов, Серина, – сказала она как-то, – девушка сама с ним сбежала. Она не могла быть настолько глупой, чтобы ожидать брака с Хэри Ротхэмом. Говоришь, она была дочерью вашего конюха? Так ей следовало знать, что претендовать на лорда Ротхэма – это пустая идея и что для такой девушки более лестно положение любовницы человека из общества, чем скучная жизнь, полная хлопот по дому.
 – Но ты не понимаешь, Изабель, – ответила Серина. – Лорд Ротхэм заставил Хармину влюбиться в него. Она доверилась ему...
 – В таком случае, она дура, – прервала ее Изабель. – Никто не может доверять Хэри Ротхэму, если он нормальный человек, а не сумасшедший.
 Серина рассмеялась и больше не пыталась объяснять ей, что она испытывает по отношению к лорду. Иногда ей казалось, что маркиз остается единственным кто понимает ее отношение к этому человеку. Инстинктивно девушка чувствовала, что и он недолюбливает лорда Ротхэма, однако у нее не было этому подтверждения, так как лорд Вулкан ко всем гостям относился одинаково учтиво и с холодной вежливостью.
 Серина продолжала вышивать, пока Торко не вспрыгнул на широкий подоконник и не заскулил.
 – Хочешь погулять? – спросила Серина. – Ну хорошо, пойдем.
 Она открыла дверь и позвала Юдору. Через несколько минут, накинув на плечи голубую кашемировую шаль и надев соломенную шляпу с голубой лентой, девушка вышла в сад. Как-то во время прогулки с Торко она обнаружила тропинку, ведущую из сада к скалам. Здесь они могли гулять по краю обрыва и слушать, как внизу ревут и бушуют волны.
 Серина любила прогулки. В Стэверли она привыкла ходить пешком, просто потому что ей редко выпадала возможность ездить в карете отца, а семейным экипажем они не пользовались, так как не хватало лошадей и конюхов.
 Изабель, напротив, почти никогда не ходила пешком и предупреждала девушку, что от подобных нагрузок у той могут огрубеть ноги.
 – Я деревенская девушка, – ответила она с улыбкой, на что Изабель возразила:
 – В новых нарядах ты так не выглядишь.
 Она была права. Нынешний туалет очень подходил Серине. У нее набралось такое количество платьев, что Юдора как-то с недовольством заметила, что она в них запуталась. Но бедняжке оставалось только завидовать искусству Иветт. Проворные пальчики француженки мастерили все – от роскошного вечернего наряда до простого банта – не хуже самого модного придворного портного. А Юдора, рассматривая старые муслиновые платья, которые она когда-то сшила с таким трудом и заботой, могла только бормотать свои обычные предчувствия, в то же время в глубине души радуясь тому, что в новых платьях Серина выглядит красавицей.
 Когда девушка попыталась поблагодарить маркизу, та не стала ее слушать.
 – Девочка, если ты хочешь выразить свою благодарность, – сказала она резко, – ты должна обращать внимание на комплименты, которые получаешь от противоположного пола. Послушай моего совета и не думай о женщинах. В жизни имеют значение только мужчины.
 Конечно, в Мэндрейке было много мужчин, и Серина, сопровождаемая маркизой, которая представляла ее всем мужчинам, каким только могла, чувствовала себя лишь богатой приманкой и держалась холодно, оставаясь еще более равнодушной к их заигрываниям, чем если бы она встретилась с ними при других обстоятельствах.
 Серина не могла долго оставаться без дела или пребывать в унынии. Прогулки на солнце помогали ей собраться с мыслями. И вот, она бежит с Торко вдоль подножия скал. Ветер играет ее кудрями, выбившимися из-под шляпы, ее щеки пылают. Она решила вернуться в комнату незамеченной и, минуя парадный вход в дом, пробралась вдоль стены сада к маленькой двери в старой части замка, через которую, как ей казалось, она, поднявшись по лестнице, могла сразу попасть в свою комнату.
 Девушка замечала, что слуги пользовались этой дверью, выходя в сад, чтобы передать сообщение кому-нибудь, и она рассчитывала, что дверь будет не заперта.
 Она оказалась права – дверь была открыта, и, войдя, она увидела длинный извилистый коридор, отделанный дубовыми панелями, который заканчивался узкой лестницей.
 Только собралась она подняться по ступенькам, как услышала чьи-то шаги. Девушка метнулась в сторону, желая оставаться незамеченной, и, спрятавшись в тени, стала наблюдать. К своему удивлению, она обнаружила, что по лестнице спускалась маркиза. На ней было платье изумрудно-зеленого цвета, а в руке она держала свою любимую трость с рукоятью, покрытой драгоценными камнями. Маркиза спустилась вниз, с минуту постояла, уставившись на противоположную стену, и, к удивлению Серины, исчезла.
 Девушка не верила своим глазам; затем она подошла к стене, надеясь увидеть дверь, через которую, по-видимому, прошла маркиза. Но стена была покрыта панелями, и никакой двери не было. Серина стояла, в изумлении протирая глаза и думая, что она видела привидение. Затем она вспомнила, что находится в старой части замка. Конечно, в стене мог быть спрятан потайной вход.
 Любопытство взяло верх над страхом, и девушка подошла ближе. Она вспомнила, что в Стэверли тоже была потайная дверь, через которую по маленькой винтовой лестнице можно было подняться в спальню отца. Серина попыталась вспомнить, как работал замок, врезанный в дубовую облицовку. Нужно было нажать на крошечную пружинку в резьбе. Она стала искать и нашла крошечную деревянную кнопку, нажала на нее и затем, вскрикнув, поняла, что нашла секрет исчезновения маркизы. Деревянная панель плавно и бесшумно открылась.
 – Вам нравится облицовка? – раздался голос за ее спиной, напугав девушку так, что та отдернула руку от панели и с виноватым видом обернулась.
 На лестнице, остановившись на середине, стоял маркиз, держа в одной руке шапочку для верховой езды, а другой придерживая собаку.
 – Я... только смотрела, – запинаясь ответила Серина.
 – Понимаю, – прговорил маркиз. – Повторяю, вам понравилась облицовка?
 Он медленно спустился вниз, а девушка, уставившись на него, тщетно пыталась найти разумное объяснение своему поведению, которое в эту минуту ей показалось неучтивым и недостойным.
 – Я думала... я видела... как кто-то здесь прошел, милорд, – сказала она наконец.
 – Неужели? И потом, конечно, вы уже слышали, что в этой части дома полно привидений. Опасайтесь их в Мэндрейке.
 Он говорил шутливым тоном, но девушка почувствовала серьезность предупреждения и виновато опустила глаза.
 – Да... да, обещаю последовать вашему совету.
 Он улыбнулся, увидев выбившиеся из-под шляпы локоны и ленточки, развязавшиеся на ветру.
 – Вы гуляли с собакой?
 – Да, милорд. Торко всегда хочется гулять.
 – А вам?
 – Вы ведь знаете, что мне здесь нравится.
 – Вы мне этого еще не говорили, что вы думаете о моем доме. Помню, как я говорил, что у нас здесь красиво, но вы мне не поверили.
 Серина взглянула на него. Удивительно, что он помнил их разговор в Стэверли, и еще более удивительно, что он помнил ее отношение, когда сравнивал красоту Стэверли и Мэндрейка. Казалось, заметив ее удивление, лорд Вулкан сказал:
 – Пойдемте со мной, я хочу показать вам что-то.
 Он прошел к концу коридора, открыл дверь и пригласил ее войти. Девушка послушалась, не переставая удивляться. Комната сама по себе была маленькая, и, по-видимому, сюда редко входили. Стены были облицованы панелями, на которых вместо картин висели карты. В центре комнаты стоял стол, на котором под стеклянными колпаками располагались глиняные макеты. Лорд Вулкан подошел к одному из них и показал пальцем.
 – Это модель Мэндрейка, построенного норманнами в качестве крепости, а это, – показывал он на другую, – замок, каким он был четыре века назад. Я заказывал эти модели несколько лет назад. Вы признаете, что они интересны?
 Серина взволнованно смотрела на макеты. Мастерски выполненные, они напоминали красивые игрушки. Интересно было смотреть на то, как большой дом постепенно достраивался. Шляпа, бросая тень на модели, мешала девушке как следует их рассмотреть. Она сорвала шляпу с головы, забыв, что волосы у нее не в порядке. Девушка наклонилась над самым большим макетом.
 – А вот сады, в которых я гуляла всего несколько минут назад, – воскликнула она. – Посмотрите, как хорошо они устроены, и вот маленькая калитка, которая ведет вниз. О, я вижу эти скалы. Я часто думала, какие же они, если посмотреть на них со стороны моря.
 – Вы признаете, что это красиво? – спросил лорд Вулкан, как бы желая заставить ее сказать эти слова.
 – Ну конечно же, это самое красивое из всех мест, которое мне доводилось в жизни увидеть.
 – Я рад это слышать.
 – Конечно, Стэверли я люблю больше всего, – сказала Серина почти дерзко, как бы не желая предавать свой дом. – Но едва ли можно сравнить эти оба места. Это все равно, что спросить кого-нибудь, что красивее – примула или орхидея. Ведь каждая по-своему красива, и можно восхищаться обеими, хотя кто-то может предпочесть примулу.
 – Чему бы вы предпочли жизнь в Стэверли?
 – Любви, – вдруг ответила она.
 – Мне заставить вас полюбить меня, Серина?
 Девушка, почувствовав себя беззащитной, в панике схватила шляпу.
 – Я должна идти, милорд... спасибо, что показали мне эти модели. Они очень интересные, но я должна идти.
 Серина почти бегом направилась к двери; затем, обернувшись, посмотрела на него. На лице маркиза вновь появилось выражение циничного равнодушия.
 «Почему я боюсь?» – подумала она и затем, прежде чем смогла ответить на свой же вопрос, взбежала по лестнице и оставалась в своей комнате до конца дня.
 Было уже поздно, когда Изабель вернулась из Дувра. Она примчалась к Серине и стала оживленно рассказывать о своих приключениях, без конца повторяя, что с ее стороны было глупо, что она не поехала с ними.
 – Этот контрабандист – просто зверь, – воскликнула Изабель. – Огромный мужчина, с носом, разбитым в драке. Клянусь, я бы упала в обморок в его присутствии, если бы не держалась за Николаса.
 – Чепуха! – воскликнула Серина. – Ты бы этого не сделала, чтобы не пропустить зрелища.
 – Ты права, – засмеялась Изабель, – как хорошо ты меня знаешь.
 – А ему нравилось то, что вы все его разглядывали и задавали вопросы?
 – Думаю, да, ему очень нравилось, по-моему, он даже гордился тем, что сделал. Полковник попросил его показать нам несколько шрамов, которые он получил в драке двенадцать месяцев назад, и тот обнажил руку, показав три ножевые раны. О, Серина, это меня взволновало как никогда.
 – Не могу понять, почему тебе нравится смотреть на такие ужасные вещи, – содрогнулась девушка.
 – Дело в том, что я родилась на несколько веков позже, чем следовало, – ответила Изабель, – я хочу, чтобы меня завоевали. Меня раздражают современные мужчины, щегольски одетые, с белыми изнеженными руками.
 – Не могут же все они быть изнеженными, – ответила Серина. – Юдора говорила мне вчера, что слуга лорда Вулкана рассказывал ей, как его светлость поставил пятьсот гиней на то, что он переборет Тома Джексона с мельницы, и он выиграл.
 – Том Джексон, этот задира! – воскликнула Изабель, глаза ее загорелись. – И Джастин победил его!
 – Слуга сказал, это была жестокая драка, – рассказывала Серина, – они встретились в деревне в семи милях к северу от Лондона. Немногим удалось это увидеть.
 – О, как бы я хотела быть там! – Но я не удивляюсь, что Джастин победил. Он такой сильный, Серина. Мне кажется, если бы ему нравилось быть жестоким, он бы стал таким.
 Девушка вздрогнула.
 – Давай не будем говорить о лорде Вулкане. Расскажи мне еще что-нибудь о твоем контрабандисте.
 Изабель весело щебетала, и Серина поняла, что та была не настолько занята, чтобы не заметить красавца адъютанта.
 – Одно из красивейших созданий, какие мне только приходилось встречать. Николас чуть не впал в уныние, когда на обратном пути я стала говорить о нем.
 – Бедный Николас!
 – Да, бедный Николас, – повторила Изабель издевательским тоном, – обещаю тебе одно – никогда, никогда я не выйду замуж за человека, к имени которого люди прибавляют слово «бедный». Это неизбежно означает, что они его жалеют. Вообще никого не нужно жалеть. Человека следует уважать, обожать, почитать или даже ненавидеть, но никогда-никогда не жалеть.
 – Я больше никогда не скажу «бедный Николас», – обещала Серина.
 – Но я все равно не полюблю его, хотя, конечно, он намного лучше этого скотины Хэри Ротхэма. Он держал себя так высокомерно, что, уверяю тебя, я его презираю так же, как и ты.
 – Жаль, что ты не столкнула его в море, – сказала Серина.
 – Какая досада, что это не пришло мне в голову, – засмеялась Изабель, – он мне до смерти надоел, и я рада, что он обиделся, когда узнал, что ты с нами не едешь. «Я думал, прелестная Серина поедет с нами», – сказал он мне. «Она спрашивала меня, милорд, – ответила я, – кто собирается туда пойти, и когда она узнала, решила остаться дома». Он был чернее тучи, так как догадался, что ты отказалась из-за него.
 – Как бы мне хотелось, чтобы он уехал, – вздохнула Серина.
 – Боюсь, что он пока не собирается это делать, – ответила Изабель.
 Каминные часы пробили обеденный час.
 – Я должна переодеться к обеду, – добавила она, – у меня сегодня вечером будет новый наряд. Вчера его привезли почтовым дилижансом, и предупреждаю, он затмит все остальные, даже твой, Серина.
 – Я в этом не сомневаюсь, ты всегда всех затмеваешь.
 – Ты мне льстишь, Серина. Как бы мне хотелось иметь такие светлые волосы, как у тебя, и твою нетронутую красоту. Я слышала, как вчера один пожилой джентльмен спросил; «Кто этот ангел?» – и, к моему негодованию, он, конечно, имел в виду тебя.
 – А кто льстит сейчас? – поинтересовалась Серина. – И чтобы ответить тебе тем же, я сегодня тоже надену новое платье. Оно из белого бархата, и уверяю, ты найдешь, что это самая красивая из всех тканей, которые тебе приходилось видеть.
 – Если Джастин будет на тебя смотреть дольше, чем на меня, я выцарапаю тебе глаза, предупреждаю.
 Изабель расхохоталась и вышла, весело напевая. Серина подумала, что, скорее всего, маркиз не проявит особого интереса ни к одной из них, а затем, вспомнив те странные слова, которые он произнес днем, она снова почувствовала себя беззащитной и смущенной. Почему он сказал: «Мне заставить вас полюбить меня, Серина?» Когда он произносил эти слова, солнце освещало его лицо, что заставило ее подумать, что маркиз ею заинтересовался. Она вспомнила взгляд его серых глаз и сильно сжатые губы. Как он красив! Девушка всегда знала, что однажды, когда она влюбится, это, несомненно, будет красивый человек, которым она будет восхищаться. Лорд Вулкан был достаточно красив, но она его не любила и никогда не полюбит. Она подумала о Стэверли, пустынном и далеком, но сегодня эта мысль не вызывала у нее злости, как раньше. Почему он сказал ей эти странные слова? Чему нужно было удивляться? Поведение маркиза вызывало недоумение. Серина подошла к двери и позвала Юдору, та пришла сразу же.
 – Опоздаете, мисс Серина, если сейчас же не начнете одеваться. Я думала, ее светлость никогда не перестанет говорить.
 – Она хотела рассказать мне о контрабандисте, которого видели в Дувре.
 – Незачем ездить в Дувр и смотреть на контрабандистов, о которых я и так все время слышу.
 Но когда девушка поинтересовалась, что она имела в виду, Юдора ничего не ответила.
 Как обычно, к обеду собралось много гостей. На этот раз Серине не было скучно. Рядом с ней сидели лорд Джиллинхэм и морской офицер. Ей нравился Джилли, как называла его Изабель, и когда он делал комплименты, расхваливая ее наряд, она была рада, понимая, что восхищение в его глазах неподдельное. Он тоже говорил мало, и больше о контрабандисте, которого они видели днем.
 – Страшный парень, – воскликнул он, – не удивлюсь, что его боялись даже сборщики налогов.
 – Им действительно стоит гордиться, – отметил морской офицер, сидящий по другую сторону от Серины, – но он только один из многих. Банды вдоль побережья такие многочисленные, что всех их невозможно выловить.
 – Но драгуны ведь действительно помогают, не так ли? – спросил лорд Джиллинхэм.
 Моряк передернул плечами.
 – Их только горстка по сравнению с тем, что действительно нужно, но главная беда в том, что для усиления флота ввели налоговые корабли. К тому же власти в Лондоне не знают, против кого они настроены. Закон, который не разрешает строить большие лодки, на руку только французам. Мне говорили, что их судостроители работают днем и ночью над лодками в тридцать шесть весел, которые развивают скорость до семи-девяти миль в час. Ну какие шансы у наших ребят против них?
 – Конечно, никаких, – сказал лорд Джиллинхэм. – Но необходимо что-то сделать. Говорят, что каждую неделю контрабандисты переправляют на Континент больше двенадцати тысяч гиней, и львиная доля попадает в карман Бони. Мы все знаем, что его испанские гарнизоны ничего не возьмут, кроме золота.
 – Но в чем же решение? – спросила Серина.
 – Если бы мы знали это! – вздохнул офицер. – Я бы сам поотрывал головы этим контрабандистам, но на следующей неделе меня отправляют на Средиземное море.
 – Ну, там хорошая охота, и вы можете под любым предлогом потопить французский корабль. – Лорд Джиллинхэм поднял бокал, и моряк кивнул в знак согласия.
 В Длинной галерее начались танцы, и Серина в обществе лорда Джиллинхэма и морского офицера почувствовала, что время летит удивительно быстро. Было уже поздно, когда к ней подошла Изабель попросить платок.
 – Я потеряла свой, – сказала она, – а может быть, кто-то взял его, чтобы держать ближе к сердцу.
 Серина дала ей платок из батиста с кружевом, затем решила принести для себя другой. Она поднялась по лестнице в свою комнату и, посмотрев на часы, с удивлением обнаружила, что уже больше трех часов ночи.
 «Мне нужно лечь спать, – подумала она, – но я обещала следующий танец и еще один после него, не хочется разочаровывать моих партнеров».
 Огонь в камине ярко горел, и, чувствуя, что в комнате немного душно, она раздвинула шторы и открыла окно. Луна спряталась за облака, но звезды сияли ярко, и было не так уж темно. Серина услышала чьи-то голоса со стороны моря. С любопытством девушка посмотрела вниз. Она не могла разглядеть, но ей показалось, что прямо под окном стояла лодка. А когда через некоторое время она вновь выглянула в окно, лодки уже не было, и девушка подумала, что ошиблась. Она решила вернуться в большой зал и, когда спустилась по лестнице, к своему удивлению, увидела, что через парадную дверь вошли несколько человек. Даже для Мэндрейка прибытие гостей в такой час было поздним, но затем девушка увидела, что это не роскошно одетые гости, которые, обычно здесь бывают, а драгунские офицеры, солдаты, охранявшие побережье, и сборщики налогов. В игорную комнату поспешил лакей. Серина лениво последовала за ним. Она увидела, как лакей разговаривал с лордом Вулканом. Лорд Вулкан что-то сказал гостям, затем медленно прошел через комнату, обходя игорные столы, и столкнулся лицом к лицу с Сериной, которая шла ему навстречу. Маркиз остановился, пропуская девушку мимо, и когда та застенчиво улыбнулась ему, он вдруг невероятно быстро повернулся к ней и потянул кружево платка так, что она выронила его из рук. Так же быстро он поднял платок и вернул ей.
 – По-моему, это ваш платок, – вежливо сказал он и добавил тихим голосом, чтобы только она могла его слышать: – Предупредите мою мать, что здесь морская охрана. Пройдите к ней через ту дверь за облицовкой.




 Глава 8


 Хэриет Вулкан поставила на карту горсть золотых монет и проиграла. Неудача постигла ее и во второй раз. Маркиза заметила торжествующий взгляд лорда Ротхэма.
 – Черт бы тебя побрал, Хэрри, – воскликнула она, – не сомневаюсь, что сейчас он тебе и помогает.
 Лорд Ротхэм с самодовольным видом взглянул на горку золота, выросшую у него под рукой. Левой рукой он стал аккуратно складывать гинеи в столбики.
 – Бедная Хэриет, – посочувствовал он, – тебе определенно не везет сегодня.
 – Повезет! Повезет! – сердито сказала маркиза.
 – Ты снова делаешь ставку?
 – Конечно, думаешь, у меня заячья душа?
 – Вовсе нет, Хэриет, – мягко ответил лорд Ротхэм. – Я бы сказал, ты просто немного необуздана. Первое правило игрока – никогда не идти против своих карт.
 – Чепуха, говорю тебе, мне еще повезет.
 – Ну, если ты так хочешь, – улыбнулся лорд Ротхэм, – продолжаем. Сколько ставим, Хэриет, пятьдесят или только двадцать пять гиней?
 – Пятьдесят! Пятьдесят! – лихорадочно проговорила она.
 Вдруг она заметила, что кто-то стоит рядом. Это был негритенок, и ей показалось, что он принес ее любимый бренди. Но мальчик почти украдкой положил на стол маленький предмет. Сердце Хэриет сильно забилось. На мгновение все поплыло у нее перед глазами. Почти машинально рука потянулась к вещице. Затем она услышала голос Хэрри:
 – Прости, Хэриет.
 В его голосе не было сочувствия. Она швырнула ему оставшиеся деньги:
 – Здесь не хватает около тридцати гиней. Через несколько минут они у тебя будут.
 – Не торопись, Хэриет. Ради Бога, не беспокойся, я доверяю тебе!
 Насмехался он над ней или просто держался вежливо? Она не могла знать точно. Маркиза поднялась из-за стола, накрывая рукой маленький предмет, принесенный мальчиком. Это был пузырек с нюхательной солью. Всего лишь пузырек с нюхательной солью, но это означало нечто такое, что заставляло кровь стынуть в жилах.
 Маркиза направилась к двери. Казалось, она не торопилась, и даже остановилась перекинуться словечком с кем-то из гостей. Старый граф, немного навеселе, взял ее за руку:
 – Хочу выпить за тебя, Хэриет, – произнес он заплетающимся языком, – самую красивую женщину в Англии.
 – Спасибо, Барт, – ответила она, машинально кокетливо улыбаясь и освобождаясь от его руки так, что тот почти и не заметил, как она отошла от него.
 Путь через комнату оказался бесконечным. Люди смеялись, оживленно разговаривали, болтали; повсюду раздавался звон монет и неторопливые выкрики, называющие цифры.
 Наконец, вошла в Большой зал и стремительно направилась к главной лестнице. Она вошла в спальню. Марта с волнением ждала ее.
 – Они здесь, миледи.
 – Так я и знала. – Маркиза бросила пузырек на кровать. – Сегодня или никогда, – пробормотала она, – все же глупо с моей стороны, мне следовало их ждать. Море спокойно.
 – Вы взволнованы, миледи.
 – Взволнована? – голос маркизы дрожал. – Где их деньги, Марта?
 Горничная прошла в другой конец комнаты и открыла нижний ящик комода, в котором лежал холщовый мешочек. Марта взяла его и, мысленно взвесив, с удивлением воскликнула:
 – Странно, но какой он легкий.
 – Знаю, – оборвала ее маркиза.
 – Вы имеете в виду, миледи, – с ужасом произнесла Марта, – что вы взяли немного золота?
 – Да, да, конечно, взяла. Неужели не понятно, дуреха? Не думала, что они придут сегодня. Я взяла несколько гиней, рассчитывая, что у меня еще будет время вернуть их.
 – А что они скажут, миледи?
 – Им придется только подождать. Ну, давай же, и не стой как истукан.
 Хэриет взяла мешочек и свою любимую трость из слоновой кости.
 – Мне пройти с вами, миледи? – спросила Марта.
 – Нет, конечно, нет. Постой у двери. Если кто-нибудь спросит меня, я сразу же вернусь к гостям.
 – Хорошо, миледи.
 Маркиза осмотрелась, как бы в ожидании помощи, которая могла возникнуть откуда-то из мрачной пустоты комнаты.
 – Черт, – пробормотала она, – ну я и дура, – затем повернулась и быстро прошла по коридору.
 Шарф из газовой ткани, накинутый на плечи, развевался за ее спиной подобно крыльям.
 Она направилась к концу коридора, пока не дошла до лестницы в старой части здания, и остановилась уже только внизу, чтобы взять со стола восковую свечу и зажечь ее от свечи на стене. Она нащупала рукой скрытую пружину на противоположной стене, и панель открылась.
 Воздух в коридоре, напоминающем тоннель, был сырой и холодный. Хэриет быстро шла вперед, останавливаясь и зажигая свечи.
 Она подошла к узкой лестнице, ведущей вниз. Воздух становился холоднее, пахло водорослями, издалека раздавался шум волн. Она осторожно спускалась по ступенькам, опираясь на трость.
 Затем маркиза прошла еще по одному коридору, прорубленному в скале, с грязным и сырым земляным полом. Она шла, продолжая зажигать на своем пути свечи, прикрепленные к стенам железными скобами. Свернув за угол, она увидела перед собой свет и очутилась в пещере, где несколько человек переносили тюки и бочки из одного темного коридора и складывали их в другом, расположенном к западу, противоположном тому, по которому шла маркиза.
 На миг Хэриет остановилась, наблюдая за тем, что происходит. Мужчины, проносившие тюки, посматривали в ее сторону, но никто из них не произносил ни слова. Они передвигались быстро и четко, не мешая друг другу.
 Маркиза стала вглядываться в глубь коридора, из которого они появлялись. Холодный ветер, дующий с моря, теребил ее юбку и локоны, аккуратно уложенные вокруг головы. В пещеру большими шагами вошел мужчина. Властное выражение лица не сочеталось с его внешним видом. На нем была разорванная тельняшка, залатанные кожаные сапоги и грязный платок на шее.
 – Добрый вечер, ваша светлость.
 Он говорил вежливо, со странным подобострастием.
 – Добрый вечер, Пэдлетт. Все в порядке?
 – Прекрасно переплыли – за два часа пятьдесят минут. Эта новая лодка стоит каждого пенни, которые ваша светлость за нее заплатили.
 – Рада слышать. А как груз?
 – Вот список, ваша светлость, все, как Фрогги мне передал. Я пересмотрел его, все правильно, можно вычеркнуть только бутылку бренди.
 – Почему?
 Вопрос звучал категорично.
 – Один из экипажа, миледи. Человек, которого мы взяли в прошлом месяце. С ним много хлопот. Он стащил бутылку в мое отсутствие.
 – Ты знаешь, Пэдлетт, я не терплю воришек.
 – Простите, миледи, но, если бы мы не взяли его, нам бы не хватило гребца. Ваша светлость знает, что нынче трудно найти хорошего человека.
 – Глупости, до сих пор у нас не было подобных проблем.
 – Может быть, миледи, но другие предлагают им за работу больше.
 – Я всегда щедро плачу, – заметила маркиза.
 – Но я ведь не говорю, что вы несправедливы, – возразил Пэдлетт. – Просто люди хотят работать на себя. Они получают деньги, это правда, но вы им больше ничего не разрешаете.
 – Они могут тратить деньги, сойдя на берег во Франции, но я с самого начала установила правило, Пэдлетт, чтобы вы не давали бутылки со спиртным или ткани тем, кто живет в местных деревнях, так как они могут навести подозрения не только на себя, но и на меня. Мы часто говорили на эту тему.
 – Да, знаю, ваша светлость, – ответил Пэдлетт, но это его, очевидно, не убедило.
 – Что бы ни было, я ожидала встретиться с вами не раньше, чем через два дня, – сказала маркиза.
 – И я не думал, что мы прибудем раньше четверга или пятницы, но груз уже нас ждал, и потом, повезло с погодой.
 – Да, небо ясное.
 – Откровенно говоря, ваша светлость, все из-за Мэтью – вы, наверное, помните его, он с нами с самого начала – его жена должна скоро родить, и он хотел попасть домой как можно быстрее.
 Маркиза недовольно сжала губы.
 – Черт возьми, Пэдлетт, ты думаешь, меня волнуют роды всякой мелюзги, которая на меня работает? Какая мне разница, кого родит его жена, пусть даже двойню или тройню? Все, что тебе следует делать, это не рисковать, и тем более, в такую ночь.
 – Ну, ну, ваша светлость, – успокаивал ее Пэдлетт. – Пока что нам ничто не помешало.
 – Сколько еще осталось вам выгрузить? – спросила маркиза.
 – Думаю, несколько бочек бренди. Пойду проверю, ваша светлость.
 Он повернулся, а Хэриет посмотрела ему вслед. Она в нетерпении топнула ногой, нервно теребя пальцами трость из слоновой кости. Маркиза взглянула на список, который ей дал Пэдлетт. Отличный груз – чай, кружева, бренди, табак и ткани. Она надеялась получить и бархат, который хорошо продавался в последний раз. Но товары и так были хорошие.
 Она не сомневалась, что с легкостью получит две тысячи гиней, как только все это попадет в Лондон. Товар не должен долго оставаться в пещерах под Мэндрейком. Это опасно. Ей необходимо послать сообщение на рассвете, а вечером к секретному ходу из пещеры, ведущему к стене парка, подъедут повозки. Груженые торфом, они с грохотом подъедут к маленькому трактиру где-нибудь в глуши, в четырех милях отсюда. Там их встретят лондонские агенты, и задолго до рассвета все товары будут вывезены из Мэндрейка.
 Дело было хорошо отлажено и приносило ей немалую прибыль. Маркиза улыбнулась при мысли об этом. Ее неоднократно просили, даже пытались подкупить, чтобы она взяла партнеров, но Хэриет предпочитала работать одна. Эта женщина жаждала всех денег – да, каждый шиллинг прибыли – только для себя.
 Как она волновалась, когда покупала новые лодки! Каких денег это ей стоило, но на всем Южном побережье вряд ли нашелся бы таможенный экипаж, который смог бы угнаться за лодкой с тридцатью шестью веслами. Два часа пятьдесят минут! Возможно, это рекорд, но, к сожалению, она не могла сравнить этот результат с результатами других экипажей. Прибрежная охрана так слаба, и если на то пошло, даже боится контрабандистов.
 Маркиза обратила внимание на огромные кинжалы на поясе у каждого. У драгунов есть ружья, но в рукопашной схватке ее люди всегда брали верх. Она пошла на риск, но как это оправдалось! Хэриет вспомнила, как впервые отправила золото во Францию, и не переставала думать об этом дни и ночи, пока экипаж не прибыл с грузом. Все началось вскоре после того, как она вернулась в Мэндрейк. Она слышала разговоры о контрабанде и узнала, что некоторые богатые обитатели Фоукстоуна и Дувра этим промышляют. Один из старых друзей рассказал ей, как это легко получается. Он год пробыл за границей, спасаясь после дуэли, во время которой его противник погиб.
 – Это просто, Хэриет, – сказал он, – а те, у кого есть приличная сумма, могут сделать огромное состояние.
 Друг говорил правду. Тысяча гиней, отправленная во Францию, принесла прибыль больше чем в два раза. Были и те, конечно, кто считал подобные вещи непатриотичными. Наполеон жаждал золота, и даже в парламенте говорилось о том, что золото, которое контрабандой вывозилось во Францию, попадало в руки агентов Бонапарта.
 Хэриет равнодушно передернула плечами, она скорее даст руку или ногу на отсечение, чем откажется от такой выгоды. В последнее время трудно было удержать золото в руках. Джастин уже надоел. Маркиза боялась его подозрений в том, что не все деньги, которые он ей давал, тратились на Мэндрейк. Вначале она могла найти предлог, чтобы вытянуть из него как можно больше, убеждая сына в том, что деньги пойдут на отделку дома. Как он любил свой дом! Не составляло особого труда выпросить у него золото, если он знал, что оно тратится на улучшение обожаемого поместья.
 – Мэндрейк для тебя как возлюбленная, – сказала она как-то, что немало ему польстило.
 Затем она пыталась разыгрывать трагедии. Хэриет говорила, что слишком много проигрывает в карты, что хотела заплатить врачу, портному... Но к этим оправданиям Джастин оставался глух. Нет! Он готов на жертвы только ради Мэндрейка, и сейчас она хорошо понимала, что сын все менее охотно давал ей золото, которое так необходимо.
 Если бы ей больше везло за игорным столом! За последние три месяца она проиграла кучу денег. Мадам Роксана обещала, что удача к ней вернется, но она все проигрывала и проигрывала. Поэтому ей пришлось взять немного из мешочка, в котором хранились деньги для экипажа, всегда готовые к их прибытию. Пять гиней на человека! Это было слишком много, правда, Пэдлетт каждый раз пытался доказать ей, что людям нужно платить больше, контрабандистам хотелось помимо денег дополнительно получать бренди, табак или, может быть; рулон ткани для жен. Хэриет была против этого. Она знала, как просто человеку проговориться в местных трактирах и что новое платье жены рыбака или костюм ребенка могут привлечь внимание и стать предметом разговора для всей деревни. Нет, они могут брать только деньги. Если им это не нравится, они могли уйти от нее, но маркиза боялась этого. Невозможно быть уверенным в их преданности так же, как она верила в преданность прислуги в Мэндрейке.
 Эти мужчины грубы и неотесаны. Сам Пэдлетт по рождению принадлежал к более высокому классу, его отец когда-то работал управляющим большого имения, но затем потерял работу, занялся браконьерством и был повешен в Ассизах. Пэдлетт умел читать и писать, но остальная часть экипажа знала лишь одно – как обходить закон и получать любым способом все, что хочется. Они понимали только язык силы, и Хэриет иногда казалось, что они не лучше животных.
 Когда-то бывало легче найти рыбаков, готовых идти на риск. Достойные парни, они занимались этим не ради наживы, а просто ради удовольствия. Те времена прошли. Таких ребят переловили, запугали, они едва могли избежать виселицы. Для налаженной работы требовались подобные люди – суровые и жестокие, мужчины, готовые пойти на риск и ради своей цели перегрызть глотку любому.
 Хэриет вздрогнула. Через пару минут она должна что-то сказать им. Мешочек в левой руке был поразительно легким. Ей вдруг стало очень холодно. Несколько минут она стояла лицом к ветру. Неужели все-таки Пэдлетт вернется? Она посмотрела в сторону моря. Как мало людей знали, что канал между скалами углублялся таким образом, что лодка могла подплыть прямо к обрыву и ее можно было разгружать у входа в подземную пещеру, располагавшуюся в самом центре Мэндрейка!
 Секрет этого места хранился многие годы. Оно не было указано даже на старых планах поместья; его не было ни на одной из карт, за исключением маленьких карт личного пользования хозяина дома.. Хэриет однажды заметила, как ее муж рассматривал их вскоре после свадьбы и заставила его раскрыть этот секрет.
 – Потайной ход задуман так, чтобы шпионы могли свободно попасть в страну, оставаясь незамеченными, – объяснил он, – или же можно было избавляться от нежелательных заключенных.
 Хэриет этим заинтересовалась, но затем забыла. А когда контрабанда стала предметом всеобщих разговоров, она об этом вспомнила. Каким полезным оказался этот ход! Каким удобным!
 Подошел Пэдлетт.
 – Лодка разгружена, ваша светлость. Мы только что закончили.
 Мимо нее прошли последние два человека с грузом, а другие, возвратившись из коридора напротив, окружили ее в ожидании. Свет от факелов падал на их лица – квадратные челюсти, жесткие губы и хитрые глаза.
 Некоторые из мужчин вызывающе смотрели на нее, не скрывая удивления. На ее обнаженных плечах сверкали драгоценные камни, изгибы тела подчеркивал полупрозрачный бальный наряд, прекрасные огненные волосы, гордая и необычная красота – неудивительно, что моряки застыли, уставившись на нее. Но были и те, кто отводил взгляд. Этих она недолюбливала. Других она понимала. Они были пиратами – такими же, которые в более славные времена плавали вместе с Фрэнсисом Дрейком и грабили иностранные корабли в открытых морях.
 Для них женщина оставалась только женщиной, неважно кто она – маркиза или шлюха. Да, она могла понять таких мужчин, которые осмеливались смотреть на нее оценивающим взглядом.
 Хэриет вспомнила, как одна из леди послала своих факельщиков выпороть человека, который выкрикнул в ее адрес рядом с особняком Карлтон Хауз Терас: «Вон идет пышная подстилка для принца».
 – Не выношу подобной наглости, – делилась она позже с маркизой.
 Но Хэриет в ответ только засмеялась.
 – Дорогая, ты ведь получила комплимент, а комплименты не всегда так правдивы.
 Эта история обошла все клубы, и Хэриет нажила врагов.
 Но такие мужчины были настоящими мужчинами, думала Хэриет. Неважно, как они одеты – в атлас или лохмотья, пудрились и употребляли духи или от них разило запахом пота – они оставались мужественными и страстными.
 Сильные, страстные, требовательные – само мужество оправдывало тот блеск в глазах, который они и не пытались скрывать.
 Она презирала других, которые не смотрели ей в лицо и отводили глаза в сторону, когда она обращалась к ним. В экипаже был один, которого маркиза приметила недавно и которого особенно недолюбливала. Это был крупный мужчина, с осунувшимся лицом, хитрыми глазами и судорожно подрагивавшими губами, что создавало впечатление, будто он все время улыбается. Хэриет сразу догадалась, что именно этот человек мог украсть бренди. Он был сильно пьян, шатался и чуть не падал на остальных, а те в свою очередь отталкивали его, бормоча ругательства или советуя ему «собраться с силами». Он разговаривал сам с собой и с другими, нарушая этим еще одно правило, запрещающее разговаривать во время разгрузки.
 Пэдлетт строго посмотрел в его сторону, но ничего не сказал, затем с нетерпением взглянул на маркизу, молча давая ей понять, что чем быстрее им заплатят, тем лучше для всех. Ночная работа была закончена. Осталось только оттащить лодку к маленькой бухте, где ее обычно прятали, а затем экипаж мог разойтись по домам и отдохнуть денек-другой.
 Маркиза заколебалась, а Пэдлетт подался вперед.
 – Ну что, ваша светлость, могу я им заплатить?
 Маркиза протянула ему мешок.
 – Да, заплатите им, но у нас сегодня мало денег. Если придете завтра, Пэдлетт, я дам остальное.
 – Мало?
 – Я не ждала вас раньше четверга, – настаивала на своем маркиза.
 – Сколько не хватает? – спросил один из контрабандистов.
 – Здесь по две гинеи на каждого, – ответила она. – Как я уже сказала, остальное будет завтра.
 – Ну а как теперь мы их можем получить? – спросил кто-то из них.
 – Я позабочусь об этом, – оборвал его Пэдлетт. – Вы же слышали, ее светлость говорит, что не ждала нас до четверга. Вы можете подождать несколько часов.
 По пещере пронесся ропот недовольства, мужчины уставились на нее с вызывающим видом, но было очевидно, что им придется согласиться на это, хотя и с неохотой. Пьяный шагнул вперед.
 – Я хотеть мою денежку сейчас, клянусь Богом, и собирается забирать все сейчас.
 – Тебе заплатят завтра.
 Маркиза говорила спокойно, но сурово.
 – Я рисковать, – не унимался тот, – рисковать моя поганая голова, чтобы привезти все это барахло, и я не хотеть, чтобы меня надули сказками. Я хотеть золота, вот чего я хотеть – золота.
 Все остальные поддержали его, в свою очередь показывая недовольство, и Пэдлетт сразу же вмешался:
 – Вам уже сказали, сколько вы получите завтра. Те, кому это не нравится, получат от меня то, чего им не хочется. Понятно?
 Он говорил так убедительно, что несколько человек инстинктивно отступили, но пьяный не унимался.
 – Я хотеть мои деньги, – упрямо повторял он.
 В эту минуту маркиза услышала шаги. Обернувшись, она, к своему удивлению, увидела Серину. Девушка подошла к ней, выйдя из темного коридора. Свет падал на ее белое платье и золотистые волосы. Она широко раскрыла глаза, но, по-видимому, не испугалась. Она уставилась на этих людей, которые в свою очередь с любопытством разглядывали ее. Серина заговорила с маркизой так, чтобы все могли слышать.
 – Лорд Вулкан попросил меня передать вам, мэм, что отряд драгунов и таможенников сейчас у вас в доме.
 Маркиза вскрикнула.
 – Черт возьми, они начнут искать это место. Они обыщут все лодки, проплывающие у подножия скал. Поторопитесь. Несомненно, мой сын задержит их на несколько минут, но нельзя терять ни секунды.
 Пэдлетт уже раздавал золотые монеты из мешочка. Один за другим моряки брали их и спешили по коридору в сторону моря. Однако пьяный, едва держась на ногах, оставался на месте.
 – За это меня будут повесить, – кричал он. – Солдаты поймать меня. Пока не повесили, я хотеть мое золото, за которое я рисковать собственной головой.
 – Живо, беги к лодке, – приказала маркиза.
 Намного выше нее ростом, пьяный злобно уставился на нее, но маркиза не боялась и смотрела на него вызывающе.
 – Если я не иметь золота, – сказал он, – я будет взять этот блестящий безделушка.
 Он потянулся к маркизе огромной рукой и схватил бриллиантовое ожерелье на ее шее. Серина инстинктивно вскрикнула, Пэдлетт, который в это время раздавал деньги, уронил мешочек, высыпав золотые монеты прямо ему в руки. Пьяный, пытаясь схватить их, сжал кулаки. Но маркиза опередила его. Раздался странный свист, и ножны из слоновой кости упали, обнажая сверкающую шпагу. Она выступила вперед, и шпага попала пьяному прямо в шею, тот споткнулся, лицо его исказилось от удивления. Затем он пошатнулся и грохнулся на каменный пол пещеры.
 Пьяный лежал, сжав кулаки, судорожно подрагивая в агонии, затем издал хриплый стон и закашлял, издавая страшный звук, темная струя хлынула изо рта на влажную землю.
 Когда он упал, маркиза вынула шпагу из его шеи и быстро убрала ее в ножны. В пещере воцарилась мертвая тишина.
 – Проследите, чтобы это убрали, – с презрением сказала она Пэдлетту. Затем с высоко поднятой головой и улыбкой на губах она повернулась к Серине.




 Глава 9


 Охваченная ужасом, Серина оцепенела, сердце ее замерло, голова кружилась. Девушка жаждала забытья, чтобы не видеть темной струи крови, хлынувшей изо рта убитого, его глаз, затянутых пеленой смерти. Внутренний голос подсказывал, что нужно что-то сделать, чтобы помочь ему, постараться остановить кровотечение; но она не могла двигаться, тело ее не слушалось.
 Маркиза обернулась, на лице ее застыла маска жестокости, и девушке захотелось убежать подальше от человека, порочного настолько, что он мог ликовать, совершив убийство. Глаза маркизы сверкали, на щеках выступил румянец, и она запрокинула голову, как бы бросая вызов всему миру.
 – Пойдем, девочка, мы должны вернуться к гостям.
 Серина, уставившись на нее, не могла сдвинуться с места, но маркиза взяла ее под руку и вывела из пещеры. Девушка чувствовала, как в теплых пальцах маркизы, сильных, как сталь, бьется неукротимая энергия.
 По-видимому, неосознанное действие, повлекшее за собой убийство, что-то разбудило в маркизе. Она как будто ожила от нового чувства. Вероятно, так же она выглядела в дни расцвета своей красоты, в объятиях желанного любовника.
 Она тянула Серину за руку, почти тащила ее за собой по коридору. Серина еле поспевала за ней. Некоторое время девушка ни о чем не могла думать, чувствуя только ужас и холод.
 Маркиза останавливалась перед каждой горящей свечой, чтобы погасить. Женщины поднялись по крутым ступенькам. Маркиза все еще держала Серину за руку и не отпускала до самого конца, пока они шли по коридору, ведущему через дверь за выдвижной панелью, обратно в дом.
 Они вошли в теплое светлое помещение, потайная дверь за ними закрылась, и девушка, пробуждаясь от кошмара, стала постепенно приходить в себя. Знакомый мягкий свет, блестящие резные перила и облицованные стены, толстый ковер с рисунками малинового и синего цвета, после зловещей игры безжалостного огня и пурпурных теней, мокрых скал и грубых камней, действовали умиротворяюще. Здесь трудно было поверить в обман и зло, в бурные страсти и кровавое убийство. Дрожа, девушка подняла руку ко лбу. Маркиза строго посмотрела на нее и презрительно сжала губы при виде такой слабости.
 – Возьми себя в руки, девочка. Сейчас не время. В мире стало на одного подонка меньше. Никто по нем тосковать не станет.
 – Но мэм, мэм, – заикаясь произнесла девушка.
 Маркиза вскинула голову, бриллианты вокруг шеи и серьги в ее крошечных ушах переливались от пламени свечей.
 – Ох, ну и трусиха же ты. Я думала, в твоих жилах течет лучшая кровь, но, кажется, я ошиблась. – Серина инстинктивно отреагировала на упрек и тон ее голоса. Ничего не говоря, девушка расправила плечи и подняла голову. – Пойдем, так будет лучше, – сказала маркиза, – пощипай себе щеки, девочка, чтобы они хотя бы немного порозовели, а то люди подумают, что ты увидела привидение.
 Она засмеялась, оценив собственную шутку, но этот смех заставил Серину вздрогнуть. Девушка многое слышала о привидениях с того времени, как приехала в Мэндрейк, а сейчас прибавится еще одно, которое, возможно, будет искать свое заброшенное и изуродованное тело.
 Грубый мужчина и контрабандист, он все же был человеком, жил и дышал и имел право на существование на этой земле. И вот, сейчас, его кровь, пролитая несколько минут назад, смешана с грязью, и скоро море унесет его труп в свое холодное царство. Девушке вдруг захотелось вернуться и снова постоять рядом с умирающим. Если она ничего не могла сделать, ей, по крайней мере, оставалось только помолиться за него. Но было слишком поздно, так как маркиза уже поднималась по лестнице и она знала, что должна следовать за ней. Несколько секунд было слышно только шуршание платьев и звук шагов. Когда они дошли до площадки первого этажа, Серина вырвала свою руку из руки маркизы и с мольбой в глазах попросила:
 – Пожалуйста, мэм, можно мне уйти к себе?
 Маркиза презрительно взглянула в ее сторону:
 – Конечно, нет, глупышка, у тебя куриные мозги, тебе не ясно, что мы должны вместе вернуться к гостям? Наше отсутствие могло быть замечено. Скажем, что мы были в спальне, обновляя макияж. Пошли и перестань упрямиться, дурочка. Уверяю тебя, смерть мошенника и контрабандиста – просто пустяк.
 Маркиза взяла девушку под руку, и та почувствовала себя, как в железных тисках. Они прошли через первый этаж и дошли до площадки над главной лестницей. Когда они начали спускаться, маркиза громким голосом произнесла:
 – Клянусь, мне еще повезет. Я выиграю. Самыми кончиками пальцев чувствую выигрыш.
 Она говорила так, чтобы не выдать себя, Серина сразу догадалась, а затем увидела внизу, как из банкетного зала выходят несколько человек – береговая охрана и драгуны и с ними – лорд Вулкан. Маркиза держалась как ни в чем ни бывало, но девушка, чувствуя ее стиснутые пальцы и напряжение во всем теле, поняла, что это только притворство. Она непринужденно продолжала:
 – Черт, но игра – это только игра случая. Ты поистине счастливица, что не увлекаешься этим, моя дорогая Серина.
 Они спустились вниз по главной лестнице, и с удивлением маркиза посмотрела в сторону мужчин, входящих в зал.
 – Боже праведный, еще гости! – вскрикнула она и, взглянув на сына, спросила: – Твои друзья, Джастин?
 – Да, друзья, мама, – серьезно ответил маркиз, – но, к сожалению, здесь они находятся по делу, а не для развлечений. Позвольте представить вам офицера, лейтенанта Дэлхема.
 Молодой человек с красным лицом туповато поклонился.
 – Польщена знакомством с вами, лейтенант, – сказала маркиза, – хотите присоединиться к нам в игре случая?
 – К сожалению, мэм, я здесь по долгу службы., Пограничная охрана сообщила, что здесь, у подножия ваших скал, видели лодку. Хочу попросить разрешения обыскать ваш сад и расспросить, знаете ли вы какую-нибудь пристань поблизости, где лодка может стать на якорь или разгрузиться.
 Глаза маркизы округлились от удивления.
 – Лодка! Здесь! – воскликнула она, переводяь взгляд с одного офицера на другого. – Кого вы подозреваете?
 – Контрабандистов, мэм.
 Маркиза вскрикнула:
 – Контрабандисты! Какой ужас! Контрабандисты в Мэндрейке! Что ты скажешь на это, Джастин?
 – Думаю, это полная ерунда, – спокойно ответил он. – Только что лейтенант Дэлхем говорил, что скалы здесь очень опасные, и вряд ли сюда может приплыть лодка. Надеюсь, что контрабандистов скоро схватят!
 – О, помолимся Богу за это! – произнесла маркиза. Предупреждаю, лейтенант, я не успокоюсь, пока хоть мельком не взгляну на их груз. Как вы думаете, что там? Кружева? Ленты? Бархат для новых нарядов? А может, бутылка-другая французского бренди?
 Раздался взрыв хохота, но маркиза, не обращая внимания на это и очаровывая всех своей неотразимой улыбкой, продолжала:
 – Можете смеяться, но неужели никто из ваших солдат не помнит о том, без чего слабые женщины не могут обойтись?! Все так подорожало с начала войны. Думаете, мы способны очаровать вас только естественной красотой, без чудодейственных средств, которые можно купить только у французов? Сжальтесь над нами хоть чуточку.
 – Если мы поймаем контрабандистов, мэм, я обязательно скажу вам, что мы нашли в лодке, – ответил Дэлхем.
 – Обещаете? – воскликнула маркиза. – Спасибо, лейтенант. Вы поистине галантны, и вы, джентльмены.
 Слова маркизы весьма польстили присутствующим.
 – Но я не могу отрывать вас от дел. Джастин, избавь джентльменов от нашего чрезмерного гостеприимства.
 – Поистине, мэм, – ответил за него лейтенант, – его светлость очень любезны, но мы не можем больше задерживаться. Вы позволите нам продолжить обыск?
 – Ну конечно! Вас, прежде всего, интересуют сады, не правда ли? Вы ведь не станете обыскивать дом! Правда, может быть, кто-нибудь из моих гостей связан с контрабандистами. Не исключено, что они даже обмениваются сигналами из окна спальни.
 – Не думаю, что это так, – ответил лейтенант.
 Маркиза вздрогнула.
 – Возможно, вы правы. Многие из них, к сожалению, слишком глупы, чтобы задумать такой план, не говоря уже о его выполнении. Когда-нибудь, когда у меня будет время, я сама стану заниматься контрабандой, и у вас, лейтенант, будет шанс принять участие в погоне, достойной вашего ума.
 – Будем надеяться, что этот день не за горами, поймать такого контрабандиста, как вы, будет величайшим достижением в моей незаметной службе.
 – Хорошо сказано, – одобрила маркиза. Затем, протянув руку Серине, сказала: – Пойдем, девочка, мы должны вернуться в salon. Но боюсь, что после разговора с лейтенантом игра покажется скучным занятием. Лейтенант, право, с вами было очень приятно поговорить.
 – Ваш покорный слуга, мэм.
 Лейтенант поклонился и ушел вместе с отрядом. Серина, стоя рядом с маркизой, услышала, как лорд Вулкан отдавал распоряжения лакею показать лейтенанту дверь в восточном крыле дома. Девушка знала, что эта дверь расположена дальше всех от скал. Она вела прямо к запущенному саду, обнесенному стеной, за которой была Аллея Роз. Лейтенанту пришлось бы потерять несколько минут, прежде чем выйти к скалам.
 Сейчас девушку и маркизу окружили друзья.
 – Слава Богу, они не обыскивают дом, – говорила маркиза, – бочки с бренди, которые три дня назад привезли мне из Лондона, выглядят как контрабандные. Если их обнаружат, нас точно обвинят в том, что мы сами их привезли, и, может быть, Джастина посадят за то, что он сам сидел за веслом лодки.
 Гости дружно рассмеялись.
 – Да, но мне жаль тех контрабандистов, какими бы они ни были. Вряд ли можно где-нибудь еще встретить таких решительных, крепких парней, как эти солдаты. А пограничники настоящие громилы! Если дело дойдет до драки, контрабандистам несдобровать – клянусь собственной головой.
 – Им следует быть осторожнее, – вставил другой.
 – Мне хотелось бы повидать таких удальцов, – отозвалась маркиза, – а вот Изабель Кальвер и ее брат могут рассказать нам о них, ведь они только вчера были в Дувре и разговаривали с одним из пойманных. – Раздались удивленные возгласы, а несколько человек пошли искать Изабель и Джилли, чтобы расспросить их об увиденном.
 – А что думает об этом наша милая Серина? – послышался ненавистный голос лорда Ротхэма, который, стоя рядом с девушкой, не сводил с нее глаз.
 Она молчала, не зная, что ответить, но маркиза ее опередила.
 – Она боится, бедная девочка, – однако в ее голосе не было ни сочувствия, ни насмешки.
 – Ну, кто же ее осудит за это? – продолжал лорд Ротхэм. – Ведь даже самому неопытному глазу ясно, что только в Париже могла быть сделана эта необыкновенная ткань для ее наряда.
 Маркиза от удивления подняла брови и рассмеялась.
 – Хэрри, ты чертовски наблюдателен, ничего не ускользает от твоего острого глаза.
 – Ничего, когда речь идет о такой красоте. – Он сверкнул глазами в сторону девушки, и та быстро отвернулась от него. – Хэриет, мне нужна твоя помощь, – не унимался он, – наша милая Серина, которую я знаю с детства, сердится на меня. Я уже приносил ей свои извинения, свои глубочайшие извинения, но она меня не слушает. Используй свое влияние, Хэриет, чтобы меня хотя бы выслушали.
 Он говорил просто, но в его голосе слышался намек, такой двусмысленный и лукавый, что Серина повернулась к маркизе и произнесла:
 – Умоляю простить меня, мэм. У меня болит голова, и, с вашего позволения, я уйду в свою комнату.
 Маркиза взглянула на девушку. Она хорошо понимала, что у той уже нервы на пределе. Не имело смысла держать ее здесь дольше.
 – Пойди поспи, если это тебе поможет, – сказала она, – действительно, в этих комнатах так жарко, неудивительно, что у кого-нибудь да разболится голова.
 – Я вам признательна, мэм. Спокойной ночи.
 Серина сделала реверанс. Она не удостоила лорда Вулкана даже взглядом. Но когда уходила, расслышала, как лорд Ротхэм сказал:
 – У меня к тебе дельное предложение, Хэриет, и думаю, ты найдешь его интересным.
 В его голосе появились саркастические нотки, и хотя это мало что значило, когда говорил лорд Ротхэм, девушка все же удивилась. Могло ли его предложение касаться самой Серины? Подобная мысль просто абсурдна! Девушка пыталась убедить себя в том, что у нее слишком богатое воображение. События этого вечера так ее перепугали, что опасность мерещилась на каждом шагу. Она прошла Большой зал, в котором не были ни души, если не считать двух лакеев, стоявших у двери. Девушка положила руку на перила и собиралась уже подняться по лестнице, но ее остановили.
 – Вы уходите, Серина?
 К ней направлялся маркиз.
 – Да, милорд, я... иду... спать.
 Как она ни старалась оставаться спокойной, голос ее все же дрожал.
 – Вы чем-то расстроены, – сказал он, – я прочитал по вашему лицу, когда вы спускались по лестнице вместе с моей матерью.
 Девушка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Голос маркиза, звучавший в эту минуту сочувственно, заставил ее прийти в себя и увидеть в его лице единственное человеческое существо среди толпы ужасных чудовищ, представившихся в тот миг ее больному воображению. На минуту события этого вечера показались ей скорее страшным сном, чем действительностью, а лорд Вулкан представился ей человеком, которому можно доверять. Он смотрел ей в глаза. Серина не ответила на его вопрос, она стояла, такая маленькая и несчастная, краснея и бледнея, с тоской и страданием в глазах. Маркиз взял ее холодную руку в свою и не отпускал, пытаясь согреть.
 – Что случилось? – нежно спросил он.
 В ответ ее пальцы задрожали как птицы в клетке и сильно сжали его руку, отчаянно ища поддержки, подобно утопающему, хватающемуся за соломинку.
 – Я... я не могу... сказать вам, милорд.
 Слова прозвучали почти шепотом, так что он должен был наклониться, чтобы их услышать.
 – Ну и не надо. Утром все покажется не таким страшным, все образуется.
 – Образуется! – повторила она, как бы оскорбившись. – Я никогда... никогда не забуду... никогда.
 Девушка готова была расплакаться. Она постепенно оправлялась от шока, в котором пребывала до этой минуты. На миг она снова схватила его за руку, словно искала тепла, но вдруг испуганно отпрянула.
 – Я должна... идти.
 Серине хотелось скрыться, запереться в своей комнате, остаться одной, забыться. Она почти взлетела по ступенькам, уединившись в своей комнате, бросилась на постель и лежала, уткнувшись в подушки, не в силах даже в потоке слез избавиться от страшных картин, мучивших ее сознание.
 На следующее утро девушка проснулась с головной болью и с темными кругами под глазами. Было уже далеко за полдень, когда Юдора разрешила ей встать, но девушка и не пыталась выйти из комнаты, а села на подоконник, наблюдая за морем. Карлица принесла ей еду и молоко. Серина выпила молоко, но от пищи отказалась, сказав, что у нее нет аппетита. Она не стала рассказывать служанке о том, что произошло. Так или иначе, она не могла передать словами все, что видела. Но картина не покидала ее воображения – пламя факелов, освещающих потолок пещеры, грубо вырубленной в скале, огромное тело, распростертое на полу, темно-красная струя крови. Разве сможет она когда-нибудь забыть это?
 Виляя хвостом и пряча свой нос в ее ладони, Торко заставил свою хозяйку вспомнить о том, что уже пора вывести его на прогулку.
 – Я выйду, Юдора, – сказала Серина, с трудом отгоняя от себя воспоминания.
 – Это пойдет вам на пользу, – согласилась Юдора, – вы же бледная как полотно. Если бы вы снова были ребенком, я бы считала, что вам просто нездоровится.
 Девушка вздохнула:
 – К сожалению, я уже не ребенок, и больше всего меня тревожит не то, что произойдет, а то, что уже произошло. – Юдора ждала, пока ее госпожа придет в себя, но ничего не сказала. Она хорошо знала минуты, когда Серину что-то сильно волновало и когда она не могла говорить. Сейчас девушка страдала, и когда сердце Юдоры обливалось кровью из-за нее, она ничего не могла сделать, только надеяться, что рано или поздно ее госпожа вернется в прежнее расположение духа.
 Она подошла к шкафу и достала шляпку из дешевой соломки, но девушка отрицательно покачалаголовой.
 – Дай мне мою шапочку, – сказала она, – лучше я ее надену, она хорошо скрывает мое лицо. В этой шапочке меня никто не узнает.
 – Ты хотя и выглядишь усталой, все равно намного красивее, чем кто-либо из присутствующих здесь.
 Серина улыбнулась.
 – Я не думала о том, как буду выглядеть, просто у меня нет никакого желания быть замеченной. В этой шапочке меня, скорее всего, не узнают, и никто не подумает, что я неприветлива, если поспешу скрыться из виду, заметив кого-нибудь.
 Девушка подумала, что ей нельзя разговаривать с кем-либо, даже с Николасом и Изабель, чтобы не выдать себя. Утром Изабель прислала ей записку, в которой спрашивала о том, собирается ли Серина заняться верховой ездой, но ей пришлось отослать ответ с отказом, ссыпаясь на усталость и желание выспаться перед обедом. Скорее всего, она не встретит в саду ни Изабель, ни Николаса. Но Изабель так непредсказуема и непостоянна, что невозможно угадать, чего ей захочется через час-другой.
 Серина когда-то купила себе шапочку из бледно-голубой шерсти, украшенную лентами. Новая шляпка из бархата с собольим мехом, которую заказали Иветт, пока не была готова, и девушка обрадовалась возможности надеть то, чего не дарила ей маркиза. Она укоряла себя в том, что обращает внимание на мелочи, тогда как нужно думать о более серьезных вещах. Тем не менее ей была приятна мысль о том, что шапочка ее собственная, а не подарок маркизы.
 Когда она была уже одета, Торко, предчувствуя прогулку, радостно забегал по комнате. Серина подошла к окну. Она выглянула в сад и увидела, что он пуст. Затем она открыла дверь кладовой – комнатки, которая располагалась внутри сторожевой башенки. Окна ее выходили на юг и восток, и через них открывался вид на сад. Нигде не было видно ни души, только садовник возился вокруг клумб.
 – Хочешь, я пойду впереди тебя, – предложила Юдора, – и посмотрю, есть ли кто-нибудь на лестнице?
 Она не понимала стремления девушки к уединению, но готова была сделать все, чем могла помочь. Произошло нечто такое, что заставило ее госпожу дрожать как ребенка. Но причину выяснить она не могла, даже после самых подробных расспросов прислуги.
 Юдора не дружила с Мартой, которая, по всей вероятности, знала правду. Но Марта была приближенной маркизы, а лакей его светлости не знал ничего, кроме того, что вечером несколько человек из отряда драгунов и таможенников искали здесь лодку с контрабандой и ничего не нашли. Возможно, это все-таки из-за лорда Ротхэма, подумала Юдора, она тоже презирала человека, который соблазнил Хармину. Серина стояла на пороге кладовой.
 – Я спущусь вниз по этой маленькой лестнице, – сказала она, – интересно, куда ведет эта дверь.
 Серина кивнула на дверь внутри кладовой, низкую и узкую со старинными резными ручками и тяжелым засовом.
 – Я никогда не пробовала ее открыть, – ответила Юдора.
 – Возможно, она заперта. – Серина потянулась рукой к засову и подняла его. Дверь открылась. – Посмотри, Юдора, тут ступеньки, они ведут вниз. Как ты думаешь, так можно выйти в сад?
 Юдора вышла из спальни, чтобы взглянуть.
 – Не удивлюсь, если узнаю, что строители замка использовали эту винтовую лестницу как потайной ход.
 – Ну конечно, – согласилась Серина, – очевидно, лестница ведет прямо в сад. Это поможет решить мою проблему, Юдора. Никто меня не увидит, и я могу входить и выходить, когда захочу.
 Девушка улыбнулась, и Юдора почувствовала облегчение, увидев, что Серина приходит в себя.
 – Вполне разумно. Торко защитит тебя, наверное, лестницей пользуются, иначе дверь оказалась бы запертой.
 – Пойдем, Торко, – сказала девушка.
 На ступеньки из бойниц в стенах башенки падало достаточно света. Серина медленно спускалась по узкой винтовой лестнице, пока не оказались перед дверью. В потемках рукой она нащупала засов, такой же, что и на двери вверху. Дверь была пригнана плотнее, и девушке пришлось с силой ее толкнуть, чтобы открыть.
 Но Серина очутилась не в саду, как того ожидала, или на аллее, а на другой лестнице, ведущей в комнату. Вся она была заставлена стопками книг, а в самой середине, за большим столом, на котором тоже стояли кипы книг, сидел старик. Сначала трудно было разобраться, кто из них удивился больше – девушка или обитатель комнаты.
 Торко, не желая больше оставаться в одиночестве на узком лестничном пролете, прыгнул в комнату. Он сразу подбежал, к человеку за столом, фыркнул и замахал хвостом. Старик протянул руку и погладил Торко по голове, затем поднялся.
 – Будьте так любезны, мэм, пройдите в комнату, – пригласил он.
 Серина спустилась вниз и прошла в комнату.
 – Приношу вам свои извинения, сэр, – сказала она, приседая в реверансе, – мне показалось, что по лестнице, которая выходит прямо из моей спальни, я попаду в сад. Я собиралась вывести собаку на прогулку.
 – Раньше это была комната охраны, – ответил тот, – и ступеньки вели в одну из сторожевых башен. Многие годы ими никто не пользовался, и я думал, что дверь наверху заперта.
 – О, я еще раз извиняюсь, сэр, – повторила девушка.
 – Но, пожалуйста! Уверяю вас, мэм, я очень рад, входите.
 Он машинально потрогал лысину на голове.
 – Боже, где мой парик? Мы отвыкли от посетителей, боюсь, что я выгляжу очень неопрятно.
 Он поискал глазами парик, который висел на стуле. Надел его, и это придало ему щеголеватый вид. Затем старик подошел к камину и освободил от книг большое кресло.
 – Садитесь, пожалуйста, мэм, – попросил он с учтивостью, заставившей девушку понять, что это не просто библиотекарь. Он горбился, но, по-видимому, в молодости был широкоплечим мужчиной высокого роста.
 Когда он оторвался от книг, чтобы посмотреть на Серину, лицо его показалось ей знакомым. Но это было обманчивое впечатление, и сейчас она увидела, что его лицо покрыто морщинами, бледное и болезненное.
 – Как много здесь книг! – воскликнула девушка, осматривая многочисленные тома, которые не умещались на полках и были разложены на стульях, столах и даже на полу, практически по всей комнате.
 – Моя библиотека, – гордо сказал старик. – Я пишу историю, и мне нужно очень много книг. – Он кивнул на упаковку в центре комнаты. – Эти книги прислали вчера вечером с почтовой каретой из Лондона. Я пока не нашел времени распечатать их, но думаю, что они весьма интересны. Вы любите читать, мэм?
 – Конечно, сэр, у нас дома большая библиотека. Мой отец не любил читать, но мой дед был ученым. Наверное, вы слышали о нем – сэр Хьюберт Стэверли?
 – Хьюберт Стэверли! Боже праведный, я же учился с ним в одной школе. Вспоминаю, парень с белокурыми волосами, который выводил всех нас из себя, потому что выигрывал все призы.
 Серина почувствовала странную радость, узнав, что здесь есть кто-то, кто знал ее семью.
 – Вы учились в Итоне, сэр?
 – Да, конечно. Вся моя семья училась в Итоне.
 – А ваше имя. Как вас зовут? – Девушка не успела договорить, так как в эту минуту открылась дверь. В комнату вошел старичок небольшого роста в ливрее дома Вулкан.
 – Я услышал голоса, милорд... – начал он. Затем он увидел Серину и застыл от удивления с открытым ртом.
 – У меня гостья, Ньюмэн, Боже, я забываю правила приличия. Принеси леди чашечку чая, Ньюмэн.
 – Хорошо, милорд, сию минуту.
 Удивление слуги было очень забавным.
 – Ньюмэн, наверное, подумал, что вы свалились сюда из трубы камина. В эту часть дома можно войти только через одну дверь, которая запирается наглухо на замок и прикрывается решетчатыми ставнями.
 – Вам нравится такое уединение, сэр?
 – Да, я люблю уединение, и у меня почти не бывает посетителей. Мой сын, конечно, часто приходит ко мне, и изредка – моя жена. Но Хэриет все время занята. Ей всегда хочется развлечений.
 Серина с недоумением смотрела на него и вдруг вскрикнула. Старик взглянул на нее.
 – О Боже, Боже мой, мне не следовало говорить это. Вы можете забыть то, что услышали? – он сверкнул глазами. – Вот поэтому ко мне никто и не приходит. Понимаете, моя дорогая, я не умею держать язык за зубами, никогда не умел.
 Он отодвинул парик на затылок, и это придало ему почти комичный вид, затем он снова его натянул, и сейчас девушке было легко понять, почему его лицо с самого начала показалось ей знакомым. Джастин был похож на отца. Те же правильные черты лица, стальные серые глаза, густые брови, те же подбородок и тонкий нос. Но если это отец Джастина...
 Серина стиснула руки. Если это был отец Джастина, значит, сам Джастин не лорд Вулкан и пока не мог носить титул маркиза.
 – Я снова опозорился. Со мной почти всегда так случается, но думаю, что могу доверять внучке Хьюберта Стэверли. Даете слово, что не выдадите никому то, что я собираюсь рассказать вам?
 – Даю слово, сэр, – воскликнула девушка, – думаю, я догадываюсь о вашем секрете. Вы – маркиз Вулкан, отец Джастина.
 – Правильно, моя дорогая, правильно. Но мне не следовало выпускать кота из мешка. Это долгая история и, по-моему, не очень интересная. Судите сами. А вот и наш чай.
 Вошел слуга с большим серебряным подносом и поставил его на маленький столик перед камином, который его светлость второпях освободил от книг.
 – Чай готов, сэр, – тихо сказал тот.
 – Превосходно! Превосходно!
 Старик обратился к Серине.
 – Простите, мэм, я не ухаживаю за вами, видите ли, я такой рассеянный. Иногда я насыпаю в чай слишком много сахара, намного больше, чем следует, а иногда я вообще забываю о нем. Ньюмен делает это за меня. Он очень аккуратен.
 Старик налил чаю Серине, и вдруг девушка почувствовала к нему жалость. Представлял ли он себе, что происходит в его доме? Догадывался ли он вообще о том, что чай, который он пьет, попал в страну без законной пошлины?
 Когда слуга вышел, старый маркиз сказал:
 – Ну, раз вы меня обнаружили, по справедливости, вы должны знать, почему я здесь, иначе подумаете Бог знает что.
 – Буду рада, если вы доверите мне свою историю, милорд, но, если вы предпочитаете не посвящать меня во что-нибудь сокровенное, я пойму.
 – И не станете интересоваться этим до конца своих дней? – спросил старик и рассмеялся. – Нет, нет, дорогая. Когда-то я сам был молодым. Дело в том, что я никогда не переставал быть любопытным, когда нужно было что-то узнать о людях. Сейчас, конечно, я предпочитаю находить что-нибудь новое в книгах, но в вашем возрасте меня больше интересовали ходячие книги. Ну ладно, начнем. Вы знакомы с моей женой?
 – Да, милорд.
 – А с моим сыном?
 – Да.
 Девушка немного замялась, прежде чем ответить на этот вопрос без колебаний, но старик был вполне удовлетворен кратким ответом.
 – Отличный парень, я горжусь им. Он никогда не забывает меня, никогда. Мы часто читаем вместе, но большей частью просто разговариваем. Он рассказывает мне обо всем, что происходит в мире. Я совсем не жалею, что оставил его, и Джастин уверяет меня в том, что мне не о чем жалеть. Прекрасный мальчик, очень хороший. – На минуту старик, казалось, забыл, что собирался поведать девушке свою историю, но затем, наконец, продолжил: – Но вы хотели узнать, почему я здесь. По правде говоря, все началось с того, что я игрок.
 – Игрок! – воскликнула девушка.
 – Да, да, знаю, о чем вы подумали. Что я такой же, как моя жена. Но это не совсем так. Я не заядлый игрок. Так, играл немного, когда был в Лондоне, но лишь немного. Останавливался в «Кокосовой Пальме» или в «Вотьер», когда отвозил Хэриет на балы к Алмакам. Играя где-нибудь у друзей, я проводил время, чтобы не принимать участия в балах, но это все, что значила для меня игра – не больше. Я любил книги и уже начал писать историю Мэндрейка.
 – Сейчас вы именно это и пишите? – догадалась Серина.
 – Я пишу последние двадцать лет. Это будет красивая сказка, когда я закончу... если закончу когда-нибудь.
 Он оглядел комнату, вздохнул и продолжил:
 – Если быть откровенным, больше всего на свете я любил книги. Именно это говорит Хэриет, и она считает, что лучше бы я женился на книгах. Шутка, конечно, но в ней есть доля правды. Ей со мной скучно. Конечно, я слишком стар для нее. Когда я впервые увидел ее, такого прелестного ребенка, она была как фея из волшебных сказок, которыми я увлекался в детстве. Поистине, невозможно описать словами... это лицо неземной красоты. И я подумал... я верил, что смогу сделать ее счастливой. – Старик вздохнул и уставился на огонь в камине. – Да, я – был слишком стар, по-моему. Вскоре я устал от общества, от веселой жизни. Мне не оставалось времени для чтения и, конечно, для работы. Я вернулся в Мэндрейк, предоставив Хэриет свободу. Но неожиданно она вернулась сама. Впервые в жизни мы повздорили, потому что она хотела изменить жизнь Мэндрейка, хотела, чтобы сюда съезжалось много гостей. Думаю, я уже привык к одиночеству, и мне не нравилось видеть много людей в своем доме. Кроме того, мне хотелось остаться наедине с книгами. – – Он снова тихо вздохнул. – Как-то возникли трудности с деньгами. А в это время у нас гостил друг. Это был высокопоставленный emirge из Франции, принц Чарлз де Фоберг сэнт Винсент. Молодой мужчина, в самом расцвете лет, несмотря на это, страдал из-за больного сердца – так же, как и я. У меня болит сердце с тех самых времен, когда я учился в Итоне с вашим дедушкой! Из-за сильных болей принц считал, что он на волоске от смерти. Ох уж эти иностранцы, такие хилые, даже лучшие из них. Он был другом Хэриет, и моя жена убедила меня поговорить с ним, чтобы приободрить его. Он лежал в постели и ждал, когда смерть заберет его. Я пошел к нему. «Чарлз, дорогой друг, – сказал я, – с тобой все в порядке. Встань, вернись к жизни. У тебя впереди еще много лет приятной жизни». «Слишком поздно, – ответил принц, – слишком поздно, дружище, поэтому я умираю». «Умираешь! – воскликнул я. – Тебя, наверное, надули, ты умираешь не больше, чем я. У тебя, как и у меня, иногда болит сердце, но это еще не значит, что нам пора в могилу, нам с тобой жить, по меньшей мере, еще четверть века». Он ничего не ответил, но я решительно настроился поднять его с постели. «Спорим, Чарлз, я умру раньше тебя. Ну как, смелое предложение?» Он слабо улыбнулся: «Ты проиграешь, Вулкан». Я с ним не согласился и покачал головой: «На что ставишь?» «На все, что ни пожелаешь, – ответил он, – потому что я обречен на выигрыш». «Ставлю десять тысяч гиней, – пошутил я, – нет, двадцать тысяч, и я мертвец раньше тебя, Чарлз». Впервые за несколько недель он засмеялся: «Я буду жить назло тебе!» – закричал он. – Вы догадываетесь, чем закончилась эта история?
 – Да, думаю, что да, – ответила девушка.
 – Моя жена хотела денег – деньги были необходимы для Мэндрейка. Я же стремился к одиночеству. Боюсь, что сейчас я об этом сожалею, но принц был очень богатым человеком. Для него двадцать тысяч гиней – сумма небольшая, но для Мэндрейка – солидная. Вот я и умер. Умер от оспы! В последние дни, перед самой смертью, за мной ухаживали только моя жена и самый преданный слуга.
 Гроб заколотили раньше, чем кто-либо мог увидеть меня, чтобы никто не подхватил инфекцию. Меня с большими почестями проводили в семейный склеп. Но вот он я – живой мертвец!
 Старик хихикнул, и девушка тоже рассмеялась.
 – Потрясающая история, – воскликнула она, – захватывающая и достойная того, чтобы о ней написать.
 – Часто я сам об этом думал, – сказал старый маркиз, – может быть, когда-нибудь я напишу об этом, но этого никто не напечатает.
 – А ваш сын? Он не против? – Серина не могла удержаться от того, чтобы не задать этот вопрос.
 – А, Джастин! Он не знал об этом целый год. Сначала он был сильно рассержен; никогда еще я не видел его таким разъяренным. Сын поклялся, что расскажет всем об этом. Он создавал нам массу трудностей, но нам удалось убедить его – Хэриет сделала это. Только одно могло остановить его – деньги потрачены, и никто не хочет их возвращать, и я все же был доволен. Предпочитаю жить так, как сейчас. У меня есть все, что нужно – комфорт, слуга, вид из окна и сознание того, что я здесь, в Мэндрейке. Более того, у меня есть время для работы. Если бы вы только знали, как я презираю этих ограниченных людей, с которыми мне приходилось встречаться каждый вечер. Если они и умели читать, то никогда этого не делали, разве только письма с приглашениями на очередной светский раут. О, а эти бесконечные обеды! Слава Богу, сейчас я свободен от тягот этого beau monde [3] .
 Он говорил как озорной мальчишка, который не хочет в чем-то признаваться, и Серина не удержалась от смеха.
 – Я вам очень признательна, милорд, за то, что вы доверили мне свою тайну. Уверяю вас, я никому не расскажу. А сейчас мне пора идти, больше не хочу нарушать вашего одиночества.
 – А, но иногда мне нравится, когда меня навещают; – сказал старый маркиз, – особенно если гости такие молодые и красивые, как вы.
 Девушка улыбнулась.
 – Спасибо за комплимент, милорд. Можно мне снова прийти?
 – Буду очень огорчен, если вы больше не придете. Но помните, ваш приход должен оставаться в тайне, и никому не говорите, что мы с вами встретились.
 – Даю честное слово, милорд, что никто не узнает о том, что я нашла к вам дорогу. А если вы хотите, чтобы я здесь больше не появлялась, это очень просто – вы заприте дверь на замок.
 – У меня и в мыслях нет подобного, и дверь останется открытой, всегда будет открытой; обещаете, что вернетесь?
 – Обещаю.
 – А сейчас вы, наверное, хотите выйти в сад. У меня, конечно, есть мой собственный выход, и по ночам я выхожу подышать свежим воздухом. Мы с Ньюменом гуляем вместе. Мэндрейк неповторимо прекрасен в лунном свете. Как-нибудь ночью приходите ко мне, и я покажу вам, как он прекрасен.
 – С удовольствием, – ответила она.
 Старик позвонил в колокольчик, и в ту же секунду открылась дверь.
 – Покажите леди дорогу в сад, Ньюмен.
 Серина сделала реверанс.
 – До свидания, милорд, и еще раз спасибо.
 – Ваш покорный слуга, дорогая.
 Он поцеловал ей руку. На миг, когда он наклонился, очертания его широких плеч напомнили девушке о Джастине, и она представила, что это он целует ей руку.




 Глава 10


 – Как я тебе завидую! Какая амазонка! – сказала Изабель, направляя свою лошадь к Серине, которая, верхом на гнедой кобыле, ждала ее на другом конце лужайки. – Никогда не встречала такого великолепного бархата, – заметила Изабель, снимая перчатку и протягивая руку, чтобы погладить юбку костюма, – клянусь, такого в Англии не достанешь ни за какие деньги.
 Серина вспыхнула и, озираясь вокруг себя, постаралась переменить тему разговора.
 – О, кажется, к нам едет лорд Вулкан.
 – Да, точно, лорд Вулкан, – раздался голос, заставивший обеих девушек вздрогнуть от неожиданности.
 Лорд Джиллинхэм, верхом на лошади, подъехал к девушкам незаметно, а за ним, тоже верхом, следовал Николас.
 – А, вот вы где! – воскликнула Изабель. – Мы с Сериной сердимся на вас обоих. Мы думали, в вас достаточно благородства, могли бы нас подождать, пусть даже мы чуточку опоздали. И вместо этого узнаем от мальчика из конюшни, что его светлость и мистер Стэверли уже не смогли нас ждать и уехали.
 Джилли засмеялся.
 – Ну и мерзавка же ты, Изабель! Но мы с Николасом возмущались. Мы достаточно долго ждали женщин, и это их не оправдывает, какими бы они ни были привлекательными.
 – Серина, ты когда-нибудь встречала подобную нелюбезность? – с показной обидой спросила Изабель.
 – Ну, не принимай это так близко к сердцу, – умоляюще сказал Джилли, – и не осуждай Николаса. Бедный парень готов был ждать до утра, если бы я ему позволил.
 Николас смутился, но ничего не сказал, а Серина подумала, что, если бы они были вдвоем, она бы его укорила за такое унижение и уступчивость, когда дело касалось Изабель. Просто сейчас был неподходящий момент, и она так или иначе упустила возможность защитить его, так как в эту минуту показался маркиз верхом на черном коне, с которым с трудом справлялся.
 – Ого, сэр, какое прекрасное животное, – воскликнул Джилли.
 – Доброе утро, милые дамы, – произнес тот, приподнимая шляпу, а затем ответил лорду Джиллинхэму: – Вы правы! Гром – великолепное создание, но им тяжело управлять. В нем слишком много арабской крови.
 Поняв, что на него обратили внимание, Гром начал бить копытом, затем прогарцевал по кругу.
 Трудно было недооценить умение маркиза править лошадью.
 – Осторожно, Джастин, – предупредила Изабель, – я до смерти напугана этим чудовищем. Он с норовом, может сбросить вас в любую минуту.
 Маркиз улыбнулся.
 – Я буду осторожным, Изабель. Гром, между прочим, уже узнает своего хозяина. А сейчас, с вашего позволения, я буду изгонять из него дьявола.
 Маркиз дал шпоры коню и умчался.
 – Черт возьми, приходится признать, что этот мерзавец все-таки великолепный наездник, – уныло произнес Николас, а Изабель рассмеялась.
 – Бедный Николас – еще один повод для нытья. Поверь мне, ты держишься в седле, как прирожденный наездник.
 – Николас всегда мастерски справлялся с лошадьми, – сказала Серина.
 Николас был хорошим наездником, но серая кобыла не давала ему возможности продемонстрировать свое мастерство, чтобы сравниться с Вулканом.
 Гости отправились в другой конец парка. Серина держалась немного поодаль, не желая участвовать в общей беседе. Она не искала уединения, боясь собственных мыслей. Столько всего произошло, события последних двух дней так утомили девушку, что ей хотелось хотя бы минутной передышки, чтобы. рассеять все черные тучи, нависшие над ней, и не думать о проблемах.
 Серина любила верховую езду с самого детства.
 Но у них в Стэверли никогда не было таких лошадей, как в Мэндрейке. Грациозная, чувствительная лошадка, на которой она сейчас сидела, принадлежала к великолепной породе и, как говорил конюх, «очень подходила юной леди». Серина знала, что ей очень идет новая амазонка из великолепного бархата, который привлек внимание Изабель. Шею обрамляли настоящие кружева, а со шляпы до самых плеч свисало длинное перо. Она была одета элегантно и по последней моде. Серина не переставала думать, обратил ли маркиз внимание на нее, и если так, то что он подумал. Прошлой ночью ей так и не удалось уснуть, она лежала в темноте с открытыми глазами и вспоминала события последних дней.
 Ей представлялся и престарелый маркиз в окружении книг, и длинный коридор, по которому она шла в поисках маркизы, и пещера, ярко освещенная факелами, и лица контрабандистов, и маркиза, стоящая среди них, красивая, сияющая, сказочная... и... темная струя крови, хлынувшая изо рта умирающего человека.
 Девушка старалась избавиться от назойливой мысли, которая пугала и непрестанно терзала ее сознание.
 После прогулки в саду, куда она вышла через ход, которым пользовался старый маркиз, Серина вернулась в свою комнату обычным путем. Она поспешно прошла по коридору, содрагаясь от ужаса и отвращения и зная, что если она найдет в панели ту пружинку, то сможет открыть потайную дверь. Она чуть было не сделала это, чтобы убедиться в том, что пещера пуста и что маркиза распорядилась убрать убитого.
 «Что они с ним сделали?» Но девушка уже знала ответ, отчего даже содрогнулась.
 От одной мысли об этом Серина чуть не лишилась рассудка. Она быстро взлетела по ступенькам, спасаясь в своей комнате. Серина послала Юдору с запиской к маркизе, в которой, ссылаясь на плохое самочувствие, извинялась, что не может спуститься к обеду.
 Девушка не лгала. Она еще не оправилась от шока. Но молодость превозмогает многое, и несмотря на то, что Серина не спала уже вторую ночь, наутро она почувствовала себя посвежевшей.
 Серина обрадовалась записке Изабель, в которой говорилось, что они собираются на верховую прогулку, и с радостью к ним присоединилась. Страхи и опасения прошлой ночи, казалось, уже исчезли, и днем, при свете летнего солнца, все представлялось не столь страшным. Вчера ночью девушка считала, что единственным выходом для нее может быть побег из Мэндрейка. Убежать, найти другое жилище – пусть убогое, ветхое.
 Наутро же, рассудив более трезво, она решила, что побег ей ничем не поможет. Она должна выплатить долг Джастину, если он того потребует. Девушка пока находилась от него в зависимости, так же как и в день, когда покинула Стэверли. Поведение его матери, каким бы преступным и ужасным оно ни было, ее не касалось. Она пленница Джастина, в плену долга чести, который может отменить только он сам; и пока он не примет окончательного решения, покинуть Мэндрейк означало струсить и уклониться от выплаты долга. Она не даст маркизе возможности лишить ее смелости. По крайней мере, это ее единственная защита перед будущим и против всего, что может еще случиться. Серина инстинктивно вскинула голову, забыв на мгновение, что она не одна. Изабель спросила ее:
 – Кто тебя так рассердил, Серина? Я же вижу, и у тебя на лице написан гнев.
 Серина смутилась.
 – Не то чтобы сержусь, просто я задумалась.
 – Задумалась! – воскликнула Изабель. – Значит, о ком-то, кто заставил тебя сердиться. Ну конечно, это он, это мерзкое создание – Хэри Ротхэм.
 – Меня не удивляет, что кузина недолюбливает этого человека, – произнес Николас, – это чуждый нам человек.
 – Согласна, он гадкий человек, – сказала Изабель, – но, Серина, не стоит так расстраиваться. Понятно, он здесь остановился надолго, по-видимому, он нужен маркизе в некоторых делах.
 – Странно, но он у нее много выигрывает, – заметил лорд Джиллинхэм.
 – Да, это так, – подтвердил Николас, – вчера вечером он выиграл у маркизы несколько сотен гиней. Я видел, как он все записывал.
 – Может быть, но она собирается часть из них возвратить, – ответила Изабель.
 – Что ты хочешь этим сказать? – спросил ее брат.
 – Не знаю точно, о чем это было, – ответила Изабель, – но вчера вечером... нет, позавчера, увидев, что Серина уходит, я поспешила к ней, чтобы пожелать спокойной ночи. Но она так быстро скрылась в дверях, что бежать за ней уже не имело смысла. Я остановилась у стола маркизы и раздумывала о том, вернуться ли мне к своей игре. И тут я услышала, как маркиза сказала: «Пятнадцать тысяч, Хэри. Для тебя это что-то, да значит». И он ответил своим противным, слащавым голосом: «Десять тысяч гиней – это все, что я готов дать тебе, Хэриет, и, конечно, после того, как придет товар, не раньше». Он сказал «товар» странным голосом, и тут я поняла, что подслушиваю личный разговор. Я повернулась и уже собиралась уйти, но успела услышать: «Ты невозможный грубиян, Хэрри, ты хочешь этого.».
 Изабель замолчала, а ее брат с нетерпением спросил:
 – О чем это они?
 – Это все, что я успела расслышать, – ответила она.
 – Черт возьми, Изабель, столько узнать, ты ведь разбудила наше любопытство, ну задержалась бы еще на пару секунд.
 – Именно об этом я подумала уже несколько позже, но что поделаешь? Что скажешь на это, Серина?
 Девушка отвернулась.
 – Не знаю... Не имею понятия, – быстро проговорила она, немного заикаясь, – сегодня слишком хорошая погода, чтобы говорить о таких мерзавцах, как Хэрри Ротхэм. Давайте лучше устроим скачки. Смотрите, вон там небольшая часовня. Вы готовы?
 Все приняли ее вызов, и девушка поблагодарила судьбу за то мгновение, которое помогло ей отвлечь их внимание и перевести его на другой предмет. Только ей был понятен смысл слов маркизы. Как глупо, подумала Серина, открыто говорить о предметах, которые представляли опасность не только для нее самой, но и для многих других! Ведь если ее преступление раскроется, не одна маркиза будет приговорена к высшей мере наказания, от этого пострадает и ее сын, и еще многие другие. Будет ужасный скандал, и кто знает, какие еще раскроются тайны и какие могут быть последствия.
 Обнаружится и то, что старый маркиз жив. Серина ужаснулась при мысли о том, что будет весь свет говорить о сыне, который присвоил титул отца до его смерти, честь Джастина будет загублена. Конечно, он знал, что отец его поступил так по собственной воле, но кто поверит, что сын узнал о таком плане действий слишком поздно, когда уже невозможно было что-то изменить?
 Джастин не пошел против своей матери, даже когда смирился с такой ложью, и Серина догадывалась о том, как трудно ему пришлось. С какой бы неприязнью она ни относилась к Джастину, она отдавала должное тому, что ложь ему чужда, но он вынужден был мириться с этим каждый день и час. Нет, скорее всего, его это сильно унижало, и, возможно, этим объяснялось циничное выражение лица, его уединение и равнодушие ко всему, что обычно может принести радость любому молодому человеку. Она считала, что стоит даже посочувствовать ему – и, тем не менее, можно ли поверить в то, что он не принимал никакого участия в преступлениях?
 А контрабандисты? Он знал, где находилась его мать в тот вечер, когда появились таможенники. Возможно, и он получал прибыль от продажи нелегально переправляемых грузов из Франции. Вообще-то Серина не могла в это поверить. Может быть, как и о мнимой смерти отца, о контрабандистах он тоже узнал слишком поздно, чтобы что-либо предпринять. «О, как бы мне хотелось знать!» – думала она, мчась верхом к часовне. Серина прискакала первой, опередив Николаса на один корпус.
 – Я победила! – закричала девушка, торжествуя победу над тремя соперниками.
 – Великолепно, Серина, – крикнул подъехавший лорд Джиллинхэм.
 – Вы хорошо правили, – раздался голос у нее за спиной.
 Раскрасневшаяся и взволнованная, она оглянулась и увидела маркиза в тени деревьев верхом на своем коне.
 – Это вашу лошадь нужно поздравить, милорд. – Девушка наклонилась вперед и похлопала лошадь по шее. Лорд Вулкан пристально смотрел на нее, но тут появилась Изабель. Она намного отстала и не делала даже попытки скакать быстрее.
 – Ты слишком быстро скачешь, мне с тобой трудно соревноваться, – сказала она. – Я старалась догнать тебя, но у меня с головы могла елететь шляпа, а так как за нее еще не заплачено, я решила не спешить.
 Николас и ее брат дружно расхохотались. Не обращая на них никакого внимания, Изабель подъехала к Джастину и взяла его за руку.
 – Перестаньте восторгаться этой высокомерной особой, этой Сериной, и скажите, разве сегодня я плохо выгляжу?
 В глазах Джастина появился блеск. В голосе Изабель звучали нотки ревности. Трудно было не восхищаться этой очаровательной женщиной в алой амазонке с зеленой шелковой отделкой. Маркиз не заставил себя ждать с ответом.
 – Изабель, вы не нуждаетесь в моих словах о том, что в вашу честь всегда будут поднимать бокалы... в городе.
 Сначала она обрадовалась его ответу, а затем состроила гримасу.
 – Но не в Мэндрейке! Благодарю вас, Джастин, за такой двусмысленный комплимент. Ценю ваше остроумие.
 Эта сцена несколько омрачила всеобщее веселье. Трудно было понять, что именно произошло, но Серине сразу стало грустно.
 – Давайте вернемся, – предложила она и, не дожидаясь спутников, поскакала к дому.
 Серина вернулась раньше всех и, передав лошадь конюху, поднялась в свою спальню.
 – Хорошо провели время? – спросила Юдора. – У вас щеки порозовели.
 – Да, хорошо, – ответила она. Да разве могла Серина ответить иначе, ведь она действительно хорошо отдохнула.
 – Вы спуститесь к обеду вечером?
 Девушка кивнула.
 – У меня не найдется предлога для отказа, я ведь сегодня ездила верхом вместе со всеми.
 – Что вы наденете?
 – Все равно, – ответила Серина, – выбери сама, Юдора. Мне хочется спать. Наверное, это из-за свежего воздуха.
 – Полежите немного, если вы проспите завтрак, я принесу поесть.
 – Я усну ненадолго, – сказала Серина, но как только она коснулась головой подушки, сразу погрузилась в глубокий сон.
 Она спала и спала, а Юдора, время от времени заглядывая в комнату, чтобы поправить одеяло, не старалась ее будить. Когда девушка наконец открыла глаза, было уже темно. Но она не спешила вставать и нежилась, удивляясь тому, что чувствует себя совершенно спокойно.
 – Юдора, – позвала она, и та тут же появилась. – Который час?
 – Уже больше шести.
 Серина села в кровати.
 – Ты шутишь, Юдора.
 – Нет, конечно! Взгляните на часы над камином.
 – Неужели я так долго спала?
 – Это пошло вам на пользу.
 – Да, действительно, чувствую себя совершенно другим человеком.
 Она выскользнула из постели и, закутываясь в шаль, подошла к окну. Луна поднималась, озаряя небо серебряным светом. Море было удивительно спокойным, ничто не нарушало синюю гладь.
 – Какая прелесть! – сказала она скорее самой себе, чем Юдоре, и, обернувшись, улыбнулась. – Стыдно признаться, но я хочу есть.
 – Сейчас принесу вам чего-нибудь вкусненького, – ответила Юдора, – но немного. Не хочу, чтобы вы перебивали аппетит перед обедом.
 Серина засмеялась. Юдора говорила ей это с самого детства.
 – Да я сейчас могу и целого быка слопать, не волнуйся. С удовольствием пообедаю и во второй раз.
 – Ну, тогда вы не сможете влезть в платье, которое я приготовила.
 Девушка снова засмеялась, потому что Юдора всегда оставляла за собой последнее слово. Она сидела на диване у окна в ночной рубашке и накинутой на плечи шали и ждала Юдору. «Какая замечательная ночь и как сейчас, наверное, хорошо у моря», – подумала Серина. Но как только ей в голову пришла эта мысль, она вспомнила о контрабандистах. Будут ли они сегодня в пещере. Все зависело от погоды и от того, насколько море спокойно. Серина с сомнением посмотрела на небо. Луна еще не полностью взошла, но достаточно ярко светила, чтобы представлять опасность для желающих оставаться незамеченными. Им бы сейчас очень кстати был бы туман. «Не стоит о них думать, – со злостью сказала себе Серина, – лучше о них забыть. Если все время об этом думать, можно сойти с ума».
 Юдора принесла на подносе холодную курицу и ветчину, бисквитное пирожное со сливками и корзиночку со свежей клубникой.
 – Первый урожай сезона, – произнесла Юдора, – слуга его светлости был настолько любезен, что, по моей просьбе, выпросил ее у одного из садовников. Даже ее светлость пока не пробовали.
 – О, какая ты умница, Юдора, – воскликнула девушка. – Ты ведь знаешь, как я люблю клубнику, и раз она из первого урожая, нужно загадать желание.
 Серина вспомнила слова мадам Роксаны. «Однажды ты услышишь голос своего сердца и найдешь то, что оно хочет». А сейчас, что мы можем загадать? Она взяла ягоду.
 – Это напоминает мне о Стэверли. Помнишь, Юдора, как я пробиралась к грядкам и как всегда сердился Мэкем? Нет ничего лучше вкуса той клубники – теплой от солнца и сладкой, потому что я сама ее для себя срывала.
 С минуту Серина предавалась воспоминаниям детства.
 – Поешьте чего-нибудь, – сказала Юдора, – какой смысл все время вздыхать о прошлом?
 – Действительно, ты совершенно права. – Она посмотрела на ягодку. – О чем бы мне загадать?
 Желание возникло само собой – любить и быть любимой.
 Несколько раз оно прозвучало в ее мозгу; и бросая вызов судьбе, девушка загадала и съела клубнику.
 Тарелка с курицей и ветчиной вскоре опустела, Серина съела пирожное и снова подумала о клубнике. Ее вдруг осенило. Она убрала корзиночку с подноса и поставила ее на подоконник.
 – Я уже все съела, Юдора.
 – А клубника? – поинтересовалась та.
 – Отложила, очень хочу отнести ее одному другу.
 – Другу? – удивилась Юдора.
 – Особенному другу, – загадочно сказала Серина, – я хочу одеться, чтобы быть готовой немного раньше.
 Юдора поморщилась, но больше ни о чем не спрашивала. Она принесла ей горячую воду и приготовила прозрачное нижнее белье под бальный наряд.
 Серина выбрала платье из белого атласа с низким декольте, украшенным кружевными рюшами, которые переходили в крошечные прозрачные рукава. Девушка носила его вместе с шарфом из легкой прозрачной газовой ткани голубого цвета. Шарф подчеркивал золотистый оттенок ее волос и нежный румянец на щеках. Туфли к наряду были голубые, а в волосы вплетены крошечные банты из газовой ткани. Когда она посмотрелась в зеркало, Юдора даже вскрикнула от восторга.
 – Выглядите вы великолепно, моя маленькая прелесть, мне хочется только одного, чтобы те, кто знают вас с детства, могли вас видеть сейчас.
 Серина нежно улыбнулась.
 – Думаешь, мой наряд мог бы им понравиться? Большинство из них любили меня такой, какая я есть, а не за то, во что я одета. А мой папа... – На минуту она замолчала. – Будем честны сами с собой, Юдора. Он никогда особенно мною не интересовался.
 – Он ни о ком не думал после смерти ее светлости, вашей матери, – проговорила Юдора.
 – Даже о своем единственном ребенке, – добавила Серина, – я старалась любить его, Юдора, и иногда мне даже бывает стыдно, что я больше не ношу траура. Я так мало значила в его жизни, а он – в моей. Если бы мы думали друг о друге, он бы никогда не поставил так жестоко мою жизнь на карту. – На мгновение ее голос дрогнул, но она сразу же улыбнулась. – Почему мы так загрустили? Давай не думать об этом. Мы говорили о том, что этот наряд мне очень идет. – Она наклонилась и поцеловала Юдору в щеку. – Ты единственный человек, которого я всегда любила, Юдора, – сказала Серина и, не дожидаясь ответа, прошла через комнату и взяла корзиночку с клубникой. – А сейчас я готова навестить друга.
 Она подошла к двери, ведущей в башню, прежде чем Юдора успела воскликнуть:
 – Опять спускаетесь вниз по той лестнице?
 Девушка кивнула.
 – Не впускай сюда никого, пока меня нет. Этот ход потайной, знаем только я и ты.
 В ответ Юдора заперла дверь спальни, и Серина, войдя в башенную комнатку, подняла задвижку на двери, ведущей в библиотеку старого маркиза.
 Приподняв одной рукой юбку, чтобы не испачкать пылью подол, и держа корзиночку с клубникой в другой, Серина стала медленно и осторожно спускаться по винтовой лестнице. Уже стемнело, и девушке было трудно двигаться в темноте, так как свет в башню проникал только через бойницы в дневное время. Но она знала дорогу и, когда дошла до двери в библиотеку, прислушалась, боясь, что ее неожиданное появление в присутствии кого-либо, кроме маркиза, будет невежливым.
 Подождав минуту-другую, не нарушая тишины, она очень осторожно открыла дверь. Окна библиотеки были затянуты шторами, свечи горели в больших серебряных канделябрах на письменных столах. Как она и ожидала, маркиз сидел за столом и писал. Очень осторожно, чтобы не напугать его, она толкнула дверь и вошла в библиотеку. Затем на цыпочках спустилась вниз по трем ступеням, которые вели в комнату, и произнесла:
 – Добрый вечер, милорд.
 Серина подумала, что в своем белом платье и среди теней, окружающих комнату, она, наверное, выглядит как привидение, и была готова услышать возглас удивления, сорвавшийся с губ маркиза, когда тот поднял голову. Но когда она посмотрела ему в лицо, ярко освещенное пламенем свечи, пришлось вскрикнуть ей самой. За столом сидел не маркиз, а сам Джастин!
 На минуту они застыли, уставившись друг на друга, а затем Джастин встал из-за стола и непривычным для него тоном спросил:
 – Что вы здесь делаете?
 Серина так удивилась, увидев его, что сначала не могла ему ничего ответить, и когда наконец все же собралась с духом, ее голос ей самой показался слабым и взволнованным.
 – Я... я пришла... навестить... вашего отца.
 – Моего отца? – Джастин вздохнул и, выйдя из-за стола, подошел к ней. – Неужели в этом доме нельзя скрыть от вас ни одной тайны? – спросил он.
 В его голосе было столько раздражения, что Серина сначала испугалась, но, преодолевая страх и сильное биение сердца в груди, осознала всю комичность ситуации.
 – Я... очень извиняюсь, – ответила она, и Джастин почувствовал, что гнев его стихает.
 – Как вы сюда попали?
 – По лестнице, милорд, которая ведет отсюда в мою спальню.
 Его глаза заблестели, и он, как бы вспомнив о приличиях, показал рукой на стул у камина.
 – Раз уж вы пришли, Серина, сядьте, пожалуйста.
 Она прошла к стулу, затем посмотрела на свое ведерко с клубникой.
 – Я принесла подарок вашему отцу.
 Джастин взглянул на корзиночку.
 – Клубника! – вскрикнул он.
 – Первый урожай.
 – Из Лондона?
 – Нет... милорд, из... садов Мэндрейка.
 Он откинул голову и добродушно рассмеялся.
 – Поистине, вы неисправимы.
 Серина поняла, что напряжение спадает. Ей уже не было страшно.
 – Вчера я спустилась сюда по ошибке, – сказала она, – но ваш отец пригласил меня зайти еще раз.
 – А как вы узнали, что он мой отец?
 Серина исподлобья посмотрела на него, затем застенчиво произнесла:
 – Я бы и так его узнала, но... правда... раскрылась сама собой.
 – Черт возьми! – воскликнул Джастин.
 – Я дала слово никому не рассказывать. Вы мне верите?
 – Могу ли я верить вам? – спросил Джастин, а в ответ Серина гордо вскинула голову.
 – Сомневаетесь, милорд?
 – Вы здесь посторонний человек, и тем не менее за ваше недолгое пребывание здесь от вас не удалось скрыть ни одной тайны Мэндрейка. Кажется, я немного боюсь вас, Серина.
 – Боитесь? Вы смешите меня, милорд.
 – Нет, я говорю правду.
 – Обещаю вам, что ни один из секретов Мэндрейка, каким бы странным он ни казался, я никому не выдам.
 Он протянул ей руку.
 – Клянетесь?
 В ответ девушка протянула свою и удивилась силе, с которой он сжал ее руку.
 – Даю вам слово. То, что я здесь узнала, никогда не сорвется с моих губ.
 – Спасибо, Серина.
 Лорд Вулкан говорил серьезно, но вместо того, чтобы отпустить ее руку, он держал ее в обеих своих, что немного смутило девушку. Она ощутила какое-то странное чувство от прикосновения его рук. Она не могла это объяснить. Серина почувствовала дрожь в теле, и ей снова стало страшно.
 – Такая маленькая рука, – ласково сказал лорд Вулкан, – и, несмотря на это, она держит на своей ладони честь Мэндрейка.
 Неожиданно он наклонил голову и поднял ее ладонь к своим губам. Девушка была слишком удивлена, чтобы говорить, она затаила дыхание и задрожала от непонятной боли. Лорд Вулкан отпустил ее руку и встал. Некоторое время он стоял спиной к ней, положив руку на каминную полку, затем проговорил спокойно и неторопливо:
 – Мне жаль, но сейчас вы не сможете повидаться с моим отцом. Днем ему нездоровилось. Вы, наверное, знаете о его больном сердце. Сегодня у него был приступ, и слуга уложил его в постель. Сейчас он спит.
 – Мне горько слышать об этом. Когда он проснется, передайте ему, пожалуйста, эту клубнику... вместе с моей любовью.
 Она встала и, поставив корзиночку на стол, направилась к двери, через которую вошла, но тут лорд Вулкан остановил ее.
 – Я рад, Серина, что вы нашли нечто, или скорее, кого-то, кого смогли полюбить в Мэндрейке, вы ведь встретили здесь и много ненависти.
 Усилием воли она заставила себя посмотреть в его сторону. Свечи хорошо освещали лица обоих, глаза Джастина выражали нечто такое, что девушка не совсем понимала. Она никогда не думала, что в его глазах можно столько прочитать. Ни холода, ни цинизма – они светились каким-то внутренним огнем, который завораживал и увлекал ее. Куда – она не знала сама. В эту минуту девушка поняла лишь то, что он, казалось, хотел что-то сказать, но не решился передать это словами.
 Они стояли друг против друга, словно окаменевшие. Серина чувствовала, что ей становится тяжелее дышать. Девушка решила уйти, но какая-то внутренняя сила ее удерживала.
 Вдруг из камина раздался треск, нарушивший тишину. Это отвлекло внимание Джастина. Серина пришла в себя и, невнятно произнося слова прощания, поспешила уйти. Она быстро поднялась по ступенькам и выскочила из комнаты. Дверь за ней захлопнулась, и защелка опустилась. Воцарилась тишина.




 Глава 11


 Маркиза одевалась к обеду. Марта украсила ее прическу цветами из драгоценных камней. Иветт суетилась вокруг маркизы, примерявшей новый наряд из газовой ткани серебристого оттенка, который только днем был закончен. К туалетному столику маркизы подошел негритенок, держа в руках поднос, на котором стоял хрустальный графин с вином.
 – Немного вправо, женщина, – с недовольством сказала маркиза Марте. – Фу, какие у тебя неумелые руки! Ты сейчас так потянула меня за волосы, что у меня голова разболелась.
 – Извините, ради Бога, миледи, но если вы не будете спокойно стоять, вас трудно не задеть.
 – Не спорь со мной, – оборвала ее маркиза, – аргументы – оружие дураков. Чего ты там возишься, Иветт?
 Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
 – Подол, миледи, впереди хорошо, но сзади слишком длинно. Ваша светлость должны иметь немножечко терпения.
 – Именно! Терпение – это единственное, чего у меня нет, – сказала Хэриет. – Так что, потарапливайся, ради Бога, быстрее.
 – Ваша светлость, успеете, у вас останется еще много времени, – произнесла Марта, пытаясь успокоить госпожу.
 – Я хорошо это знаю, но мне хочется поговорить с мадам Роксаной.
 Марта фыркнула. Она недолюбливала цыганку, ворчала при малейшем упоминании о ней. Хэриет, как ни старалась, не могла отучить ее от этой привычки.
 – Не помню ни одного случая, – сказала маркиза скорее самой себе, чем горничной, – чтобы что-то серьезное из того, что предсказывала мне Роксана, действительно сбывалось.
 – Только то, что для вашей светлости имело не столь большое значение, – заметила Марта, – если бы она могла читать вам карты более правдиво, было бы больше пользы.
 – То, что звезды пока туманны, это правда, – вздохнула маркиза. – Но она уверяет меня в том, что расположение планет еще будет благоприятным для меня. Скоро, скоро, Марта, всем твоим ворчаньям наступит конец.
 – Надеюсь, ваша светлость, что это вас не разочарует, – чопорно ответила Марта тоном, который передавал ее уверенность в своей правоте.
 Маркиза рассмеялась, и ее раздражение исчезло.
 – Ох, Марта, ты не меняешься. В самый яркий солнечный день всегда доказываешь, что идет дождь. Я верю в мадам Роксану. Она обещала, что сегодня вечером я получу золото. Да, сегодня... мы все увидим.
 – Ваша светлость уверены в сегодняшнем выигрыше?
 – Нет, Марта, я этого не говорила. Просто жду золота.
 Служанка с недоумением уставилась на нее.
 – Ваша светлость, вы случайно не задумали чего-то нового?
 Она бы сказала больше, но понимала, что Иветт и негритенок могли услышать, и крепко сжала губы, пытаясь встретиться взглядом с маркизой, чтобы догадаться по ее лицу.
 – Ну, чего ты так волнуешься, Марта. У меня новый план, и он просто великолепен.
 Она посмотрелась в зеркало.
 – Я еще не старая и не дряхлая и могу привлечь не только внешностью, но и умом, а сегодня вечером мы увидим, насколько я удачлива. Выйди вон, старая ворона, и приведи ко мне мадам Роксану. Иветт, я больше не собираюсь ждать ни минуты.
 – Все готово, ваша светлость.
 Портниха встала с колен и отошла в сторону. Иветт, француженка средних лет, приходила в восторг, когда смотрела на свою госпожу. И сейчас она всплеснула руками:
 – Мадам, вы восхитительны, вы очаровательны!
 – Да, Иветт, наряд великолепен.
 – Ваша светлость будет самой красивой женщиной вечера.
 Маркиза самодовольно улыбнулась, любуясь своим отражением в зеркале. По правде говоря, немного бы нашлось женщин, которые могли бы соперничать с ней красотой, элегантностью и умом. Красота, власть и деньги! У нее было все, и хотя в последнее время деньги ее подводили, она могла рассчитывать на то, что вечером удача к ней вернется. Маркиза повернулась к негритенку и налила в бокал немного вина из графина. Выпив, Хэриет почувствовала легкость и возбуждение. Но все же она не могла избавиться от страха. Но чего ей бояться? Ее план был великолепным и хорошо продуманным. И все же она не могла отделаться от одной мысли, которая преследовала ее. Что скажет Джастин? Может, он и не будет против, но его действия непредсказуемы.
 Как он разозлился на нее вчера! Хэриет пыталась держаться увереннее, но вновь почувствовала замешательство, в которое ввел ее сын, когда кричал на нее. До вчерашнего дня она надеялась, что ему не известны ее дела с контрабандистами. Маркиза чуть не упала в обморок, когда увидела в пещере Серину, доложившую ей о предупреждении сына.
 Значит, Джастин знал! Как она старалась скрывать от него все свои дела! Как хорошо у нее до сих пор это получалось! И все же была ли она действительно такой умной? Неужели он все знал, подозревал и закрывал на это глаза, потому что ничего не мог сделать, чтобы остановить ее?
 Хэриет отшучивалась, притворяясь, что ткани для новых платьев, бренди и другие вещи, которые случайно попадались ему на глаза, завозились для нее друзьями или рыбаками, которые промышляли вдоль побережья.
 Ей было забавно отвлекать его внимание, поэтому он ни на миг не задумывался над тем, откуда действительно появлялось все это, и не подозревал о существовании налаженной организации. Даже сейчас она говорила себе, что могла бы держать Джастина в неведении. Но утром ей пришлось убедиться в обратном.
 Он вошел к ней злой, как никогда. Его глаза светились стальным блеском, губы были крепко сжаты, а каждое слово, которое он произносил, действовало на нее, как удар хлыстом.
 Впервые в жизни она поняла, что боится своего сына, что он уже не мальчик, который слепо подчинялся матери и обожал ее, как любовник. Сейчас это был мужчина, который строго ее осуждал, видел ее без прикрас и защищал не потому, что хотел уберечь ее от неприятностей, а потому, что спасал честь рода, к которому принадлежал.
 Она даже пролила несколько слезинок, чтобы задобрить сына, надеясь, что лицо его смягчится и не будет таким холодным, но и это не помогло. Ей оставалось только молиться о том, чтобы он не узнал большего. Хэриет побаивалась и того, что Серина могла проговориться об убитом контрабандисте, но, скорее всего, девушка пребывала в шоке и, конечно же, молчала. Но и того, что Джастин знал точно, было достаточно, чтобы прийти в ярость, он бушевал и кричал на нее.
 – Пора с этим покончить, – властно заявил он.
 – А если я не соглашусь? – спросила маркиза, потупившись.
 – Ну тогда я забью все потайные ходы под замком.
 Маркиза чуть не лишилась рассудка.
 – Ты не посмеешь! Эта тайна хранилась веками. Это часть самого Мэндрейка.
 – Это касается чести нашей семьи, мы правили на этой земле веками, и в Мэндрейке мы всегда стояли за достоинство и порядок. Отцу не следовало раскрывать вам секрета подземных пещер. Эту тайну должен был унаследовать только я. Но вы разузнали обо всем и стали использовать эти пещеры в собственных интересах. По своей слабости я до сих пор не вмешивался и всегда был слаб, когда дело касалось вас. Я позволял вам использовать меня, играл для вас, мирился с репутацией жестокого и расчетливого человека, забирал деньги у каждого глупца, готового поставить на карту все свое состояние в игре против меня. Презирая азартные игры, я все-таки играл, потому что верил, что деньги нужны Мэндрейку. Даже когда у меня возникали подозрения о том, что не все в порядке, я, по глупости, продолжал верить вам, хотя внутренний голос подсказывал мне, что вы лжете. Теперь все кончено. Больше я не дам денег. Вы прекратите заниматься контрабандой.
 – Ты смеешь говорить со мной таким тоном! – закричала маркиза.
 – Да, смею, – ответил ей сын, – и на этот раз, мама, вы послушаетесь меня.
 Он ушел, а Хэриет долго лежала, уткнувшись в подушки, вцепившись в кружевные простыни. Что она могла поделать? Что могла сказать? Она знала, что отступать некуда и уже нельзя остановить эту бешеную погоню за золотом. Это было частью ее самой, такой же частью ее тела, как рука или нога, а жить без игры означало заживо себя распять. Маркиза старела. Она могла завести еще нескольких любовников, но всю ее поглощала страсть к игре. Она жаждала карт так же, как пьяница – глотка спиртного.
 Хэриет еще долго металась в постели, но вдруг вспомнила, что задумала еще один план, благодаря которому она сможет отвлечься от мрачных мыслей, если удастся, и который, по крайней мере, покроет ее нынешние расходы. План удастся наверняка. Хэриет была настолько уверена в его успехе, насколько ощущала себя в новом серебристом наряде по-прежнему молодой и красивой. Когда-то одной красоты было достаточно. Все, что ей нужно было от жизни, – знать, что в ее присутствии сердца мужчин бьются быстрее. Маркизе доставляло удовольствие замечать в их глазах огонь желания, понимать, что они жаждут прикоснуться своими губами к ее губам и что ей остается только улыбаться или хмуриться. Сила красоты не захватывала ее. Но вскоре маркиза поняла, что ей нужно не только отвергать или привлекать мужчину. В ней легко возбуждалась страсть, но эта женщина жаждала большего, ей хотелось любви.
 Хэриет быстро теряла интерес не к любви или страсти, а к самому мужчине, который разделял с ней эту страсть. Любовник искал любовника. Она одурманивала мужчин, давала им почувствовать себя, как в раю, а затем холодно отвергала, не придавая никакого значения их страданиям и разбитым сердцам.
 Но время шло, она не успела почувствовать, что подкрадывается старость. Любовников становилось все меньше, и они были уже не такими пылкими. Страсть полностью вытеснила любовь, и те, кого она бросала, больше не умоляли ее о милости, а пожимали плечами и искали других женщин, моложе и красивее.
 Горько сожалела маркиза о том, что теряет власть. Теперь она должна была прилагать усилия и пытаться удержать любовника, тогда как раньше она только властвовала над ним. Хэриет искала нечто такое, что могло заменить ей мужчин... и нашла.
 Однако, даже охваченная азартом игры, она изо всех сил старалась сохранить жизнерадостность и гордость, уверенность в своей красоте. Сегодня вечером она почувствовала прилив энергии. Зеркало говорило ей, что она снова молода и красива, она снова желанна и обожаема.
 В дверь постучали.
 – Войдите, – сказала маркиза.
 В комнату вошла мадам Роксана. Сегодня она казалась ей более мрачной и зловещей, чем обычно. Нос как-то странно бросал тень на ее губы, а глаза сверкали. Как только она вошла в комнату, негритенок так сильно задрожал, что стакан, который он держал на подносе, стал биться об графин. Услышав позвякивание, маркиза рукой сделала нетерпеливый жест, и тот благодарно опустил поднос на туалетный столик и забился в свой любимый угол.
 – Ты мне нужна, Роксана, – тихо произнесла маркиза, – сегодня я делаю большую ставку. Разложи карты и скажи мне, что увидишь.
 – Я утром уже их спрашивала, моя королева, – ответила цыганка, – но они молчат. Нехорошо заставлять карты и требовать от них ответа.
 – Но почему они молчат? Ничего ведь плохого не должно произойти. Ты говорила, что этот человек принесет мне золото – человек-левша. Помнишь, ты предсказывала это за два дня до его приезда.
 Цыганка подошла к камину и протянула руки к пламени.
 – Ночь теплая, но я продрогла до костей.
 – Ты хочешь сказать, что мой план не удастся? – спросила маркиза.
 – Я этого не говорила, – ответила Роксана. – Вот, подержите карты в руках, если вам угодно, мы их снова спросим.
 Маркиза взяла колоду и перетасовала.
 – Раскрой карты, Роксана. Раскрой! – воскликнула она, протягивая ей колоду...
 Серина, спускаясь к обеду на пять минут раньше, увидела мадам Роксану, выскользнувшую из спальни маркизы. Она наклонилась вперед, сжав плечи, и девушке показалось, что цыганка чем-то напугана. В ее движениях было что-то лукавое и обманчивое.
 Девушка понаблюдала за ней и убедилась в своей правоте. Роксана боялась и, очевидно, от чего-то бежала. Серина медленно спускалась по Главной лестнице. Из Серебряной гостиной доносились голоса гостей, собравшихся к обеду, лакеи сновали, поднося гостям бокалы с шерри. Спустившись вниз, Серина по привычке высоко подняла голову и расправила плечи. Она всегда с трудом входила в комнату одна. Иногда при ее появлении разговоры смолкали.
 Для Серины всегда было облегчением видеть улыбающиеся лица Изабель, Николаса. В этот раз Николас стоял в одиночестве, Изабель еще не спустилась. Серина поспешила к нему.
 – Как тебе идет этот наряд, Серина, – одобрил он.
 – Спасибо, дорогой кузен, мне льстит, что ты замечаешь, как я выгляжу.
 – Между нами, говоря, я становлюсь опытнее, – ответил Николас, – для меня все женщины одинаковы, но Изабель нравится, когда мужчина разборчив. Я уже почти так же хорошо разбираюсь в бальных нарядах, как и в галстуках.
 Серина рассмеялась.
 – Дорогой Николас! А ты не тоскуешь по тем беззаботным прекрасным дням в Стэверли, когда мы лежали в сене и болтали или катались в парке на пони и совершенно не думали о том, как мы выглядим?
 – Здорово было, правда? – сказал Николас. – Но когда я вспоминаю, какие это были счастливые дни, жалею, что тогда с нами не было Изабель.
 – О, Николас, неужели она должна разделить с тобой не только будущее, но и прошлое?
 Николас улыбнулся, но тут же нахмурился.
 – Мне кажется, что в последнее время я интересую ее чуть больше, чем раньше, но иногда я впадаю в такую немилость, что начинаю жалеть о том, что вообще появился на свет.
 В ответ Серина только молча пожала ему руку, и в этот момент в комнату вошла маркиза. Со всех сторон раздались возгласы восхищения ее новым нарядом, но Серина заметила, что она немного бледна и как будто чем-то взволнована.
 В этот день опять были танцы, и Изабель расстроила Николаса, отказывая ему до тех пор, пока не потанцует с маркизом. Серина слышала, как она говорила:
 – Если вы откажетесь, Джастин, я буду сидеть одна и тосковать весь вечер, и все будут знать, что я в плохом настроении из-за вас.
 – Ни в коем случае нельзя этого допускать, – ответил Джастин, – я потанцую с вами, Изабель, и эти джентльмены свидетели того, что к моему виску приставлен пистолет.
 Молодые люди, которые всегда окружали Изабель, дружно рассмеялись, а Николас, разозлившись, отошел в сторону.
 – Ну вот, теперь обижен Николас, – сказала Серина лорду Джиллинхэму.
 – Обижать такого парня просто несправедливо, – ответил он, – но Изабель обязательно потанцует с ним попозже. Пойдемте в гостиную, я принесу вам чего-нибудь попить.
 – Спасибо, мне так хочется пить, – обрадовалась Серина.
 Она обернулась и увидела, как Изабель улыбается Джастину. Маркиз редко танцевал, но, несомненно, был изящным танцором.
 Лорд Джиллинхэм ушел поискать для Серины бокал пунша со льдом, и на некоторое время девушка осталась одна. В это время к ней спешно подошел слуга.
 – Простите, мэм, но ее светлость велели передать, что с вашей собакой что-то случилось и вас попросили немедленно прийти.
 – Торко! – вскрикнула девушка. – Где? Что случилось?
 – Пожалуйста, мэм, пойдемте со мной.
 Он провел ее в коридор, ведущий в Большой зал. Серина шла очень быстро. В зале ее ждал негритенок маркизы, и как только он ее увидел, вывел через парадную дверь во двор. Было темно.
 Серина хотела спросить его, что случилось? Почему Торко не в конуре? Но ей до сих пор не доводилось разговаривать с мальчиком, и она подумала, что тот вообще не говорит по-английски. К тому же он шел так быстро, что девушка, с трудом дыша, еле поспевала за ним.
 Они прошли по внутреннему двору и через железные ворота вышли к аллее. Луна уже взошла и заливала серебряным светом весь парк, а морская гладь поражала своей завораживающей красотой.
 Серина шла и шла, острые камни больно впивались через тонкую подошву бальных туфелек, но она не обращала внимания ни на что и думала лишь о Торко. Его сбила карета? Он попал в капкан? Что же все-таки с ним случилось?
 Вдруг она увидела карету. Все ясно. По-видимому, его лягнула лошадь или переехала карета. Перегоняя негритенка, девушка бросилась к карете.
 – Торко! – закричала она. – Торко!
 Увидев лакея, открывавшего дверь, она крикнула:
 – Моя собака! Где она?
 Лакей жестом пригласил девушку в карету. Она быстро подошла к двери и стала всматриваться. С минуту не могла ничего различить в темноте. Вдруг Серина почувствовала, как сильные руки схватили ее и, подняв в воздухе, бросили на сиденье. Дверца быстро захлопнулась, лошади рванули.
 Она едва оправилась от удивления, так как была слишком ошеломлена, чтобы что-то предпринять. Потом девушка наклонилась к двери, пытаясь открыть ее, но дверь не поддавалась, и из темноты раздался голос:
 – Боюсь, что вы не сможете ее открыть, моя маленькая Серина.
 Девушка в ужасе вскрикнула. Из темноты вытянулась рука и сняла с лампы абажур. С минуту царило молчание, слышен был только цокот копыт.
 – Что вам от меня нужно? – прошептала Серина.
 Лорд Ротхэм, сидевший в углу салона, откинулся назад и многозначительно рассматривал ее.
 – Ну вы ведь женщина, моя милая Серина, вы знаете ответ.
 – А Торко? Мне сказали, что с ним случилось несчастье.
 – Маленькое недоразумение, дорогая. Мне было легче вызвать вас сюда таким способом, чем пригласить на прогулку.
 – Вы знали, что я откажусь, довольно фарса. У меня нет никакого желания ехать вместе с вами в такое время ночи.
 – Очень жаль, – нагло произнес лорд Ротхэм, – зато у меня есть огромное желание путешествовать с вами, Серина, и, если ничто не помешает, нам предстоит долгое путешествие. Почему бы нам не насладиться обществом друг друга?
 Он подался вперед, и Серина, инстинктивно отодвинувшись, прижалась к стене кареты. Девушка была до смерти напугана, но решила этого не показывать. Голос ее был почти спокоен.
 – Путешествие, лорд Ротхэм? Может быть, объясните, что вы имеете в виду? Мое отсутствие могут в любую минуту обнаружить.
 – Думаю, вряд ли! Хозяйка дома убедит всех, кто за вас волнуется, в том, что у вас разболелась голова и вы ушли в свою спальню. Ваше отсутствие, моя милая Серина, не будет обнаружено до завтрашнего утра, а к этому времени мы отъедем уже далеко.
 – Куда вы меня везете?
 – В очень милое местечко, – ответил лорд Ротхэм, – там вам будет немного одиноко, но, пока я рядом, вам скучать не придется. А когда мы поживем вместе, чтобы получше узнать друг друга, вернемся в свет вместе... как муж и жена.
 – Муж и жена! Вас, наверное, сильно огорчит, если я скажу, что не собираюсь идти с вами под венец.
 – Боюсь, у вас нет другого выхода, дорогая, – сухо произнес он, и хотя он больше ничего не говорил, девушка ужаснулась при мысли о том, что же все это значило. Лорд Ротхэм увозил ее, увозил куда-то, где она будет полностью в его власти, и после этого...
 Если она не выйдет за него замуж, какая ей доля выпадет или какое положение займет она в роли брошеной любовницы лорда Ротхэма? Она выглянула в окно. Карета уже выехала из ворот парка. С одной стороны простирались обширные поля, с другой – заборы с высокими кустами шиповника. Редко попадались дома, меньше становилось прохожих. Если бы она закричала, кто бы ее услышал? К тому же кто бы вмешался при виде кареты высокопоставленного господина, окруженной лакеями? Лорд Ротхэм, как бы прочитав ее мысль, снова улыбнулся.
 – Нет смысла, Серина, я поймал вас, моя маленькая птичка. Вам лучше согласиться на неизбежное и любить меня так, как мне хочется быть любимым вами.
 – Любить вас, милорд? – спросила Серина. – Я скорее умру, прежде чем произнесу подобное слово по отношению к вам. Я вас ненавижу, неужели вы не понимаете? Я ненавижу вас, и лучше отпустите меня, пока я не приложила все силы и не навредила вам.
 Лорд Ротхэм рассмеялся.
 – Мне нравится ваш темперамент. Я немало позабавлюсь, наблюдая, с каким отчаянием и как тщетно вы попытаетесь помешать мне сделать то, что я хочу. Иногда устаешь от легких побед, моя милая Серина, а немного ненависти придаст разнообразия и особую прелесть нашей совместной жизни, это как новое блюдо для пресыщенного гурмана.
 Он приближался к ней, и хотя девушка отодвигалась, ей некуда было деваться.
 – Если вы дотронетесь до меня, милорд, я...
 – Ну, что вы сделаете?
 Не успела она шевельнуться, как он взял ее под руку и притянул к себе с такой силой, что Серина оказалась в его объятиях, как в тисках. Лорд Ротхэм заглянул ей в лицо.
 – Такая прелестная, – улыбнулся он, – и такая нетронутая. Удивительно, что Джастин так и не заинтересовался своим выигрышем.
 Он прижался губами к ее губам. Она почувствовала его жадные, грубые и властные губы, с трудом отводя голову в сторону от отвращения и испуга.
 – Отпустите меня!
 Изо всех сил девушка пыталась освободиться, однако поняла, что это невозможно и что сопротивление не только забавляет, но и возбуждает его. Ее жалкие попытки вырваться из объятий ни капельки его не волновали. Лорд Ротхэм крепко держал ее, проводя рукой от подбородка к шее и обнаженным плечам. Терпению девушки наступил конец, на глазах ее выступили слезы, и с мольбой в голосе она произнесла:
 – Отпустите меня, милорд, ради Бога.
 – А, ну так-то лучше, – мягко ответил он, – вы уже не сердитесь. Вы уже не так грубы со мной и немного напуганы, кажется, моя рука чувствует, как бьется ваше сердце.
 – Сжальтесь, милорд.
 – Сжалиться! – лорд Ротхэм рассмеялся. – А вы надо мной сжалились? И я ведь просил вас об этом! Нет, милая Серина, вы были грубы и жестоки со мной; но именно поэтому я еще больше желал вас. Как будет приятно учить вас повиновению, и я обещаю, что со временем вы полюбите меня – почти так же, как Хармина.
 Эти слова привели девушку в бешенство, слезы исчезли.
 – Вы животное! – обрушила она на него свой гнев. – Как вы смеете напоминать мне о девушке, которая любила вас и которую вы так безжалостно бросили! Вы соблазнили ее... вы...
 – Не представляло особого труда сделать это, уверяю вас, – заметил лорд Ротхэм. – Это та самая податливость, которая быстро надоедает. А вот вы, моя милая Серина, не успеете мне надоесть. И потом, вы прелестны, вы красивее всех женщин, которыми я до сих пор овладевал.
 Его рука, нежная, ласкающая, вновь коснулась ее шеи, а затем медленно спустилась ниже, к тоненьким кружевам на ее плечах. Серина отбивалась и изворачивалась. И вдруг она услышала треск лопнувших кружев и вожделенный голос лорда Ротхэма:
 – Вы прелестны, Серина! Как вы прелестны!
 Серина закричала, закричала отчаянно, и вдруг карета остановилась. Снаружи послышались голоса, шум перебранки.
 – Черт возьми, что происходит? – воскликнул лорд Ротхэм, но не успел он задать этот вопрос, как дверца распахнулась. В карету заглянул человек с лицом, закрытым черным платком.
 – Выходите, и потарапливайтесь! – приказал он.
 Лорд Ротхэм нагнулся и заглянул под сиденье, где были спрятаны пистолеты, но разбойник опередил его.
 – Делай, как я тебе приказываю, – грубо произнес грабитель, – или я прострелю тебя.
 Лорду Ротхэму ничего не оставалось делать, как подчиниться, бормоча себе под нос проклятья. Он вышел из кареты и увидел своего извозчика и двух лакеев с поднятыми руками.
 – У меня с собой мало денег, парень, – раздраженно сказал он, – вот, возьми кошелек и убирайся.
 – Ах, так джентльмен торопится, – ответил разбойник, – ну, мне и самому частенько приходится спешить. Давайте ваш кошелек, кольцо, часы и эту великолепную брошь на галстуке. Теперь ваша леди. – Он бросил взгляд на Серину.
 – У нее нет драгоценностей, – произнес лорд Ротхэм.
 – Эх, Боже мой, как мне не везет сегодня. Такой щеголь, как ты, не может быть скупым на драгоценности. Ты что, не можешь купить ей пару дорогих безделушек? А может, ты прячешь их под сиденьем? Старый простофиля рассказывает мне сказки.
 Серина пыталась привести в порядок разорванный наряд. Руки ее были в синяках от пальцев лорда Ротхэма, а на груди виднелась царапина от бриллиантовой пуговицы на его пиджаке.
 – Это правда, – спокойно сказала девушка, – у меня нет драгоценностей.
 Разбойник спрятал кошелек лорда в карман своего черного пиджака.
 – Ни выпивки, ни закуски, – пошутил он, – я надеялся, что сегодня мне повезет больше.
 – Надеюсь увидеть тебя за это повешенным, парень, – проговорил лорд Ротхэм, – ну, ты разрешишь нам теперь поехать дальше?
 – Как вам угодно, любезный сударь, – ответил разбойник.
 Он отступил на два шага назад, не отводя пистолета.
 – Руки держать вверх, – приказал он извозчику, – пока я не скроюсь из виду.
 Разбойник вскочил на лошадь, которая ждала его под деревом, и вдруг, когда он собрался ускакать, Серина решилась заговорить:
 – О, подождите, подождите, пожалуйста, подождите.
 Он с удивлением посмотрел в ее сторону.
 – Ну, леди, в чем дело?
 – Не могли бы вы помочь мне? Этот человек похищает меня. Если только вы дадите мне возможность, я избавлюсь от него.
 Лорд Ротхэм подошел к Серине и взял ее за руку.
 – Боже праведный, Серина, вы в своем уме? Как можно просить о милости такого человека?
 – Лучше вор, – ответила Серина, – чем такое животное, как вы, милорд.
 Разбойник смотрел то на него, то на нее.
 – Вот загадка! – хмыкнул он. – В чем же все-таки дело? Это правда, леди, что он увозит вас против вашей воли?
 – Совершенно верно, – взволнованно говорила Серина, – этот джентльмен увез меня из Мэндрейка. Вы, наверное, знаете, где он находится, это недалеко отсюда.
 – Ага, я знаю Мэндрейк, – ответил разбойник, – и вы хотите, чтобы я отвез вас обратно?
 – Да, пожалуйста, я и пешком пойду, если вы будете столь любезны показать мне дорогу и дать возможность избавиться от преследований этого джентльмена.
 – О, если вы пойдете пешком вашими прелестными ножками, это будет слишком долго.
 – Довольно чепухи, – вмешался лорд Ротхэм, – Серина, я приказываю вам вернуться в карету и не переговариваться с этим простолюдином. Вы попадете в еще большую беду, если доверитесь этому разбойнику с большой дороги.
 – Нет ничего хуже, чем зависеть от вас, милорд, – воскликнула Серина и, подойдя к разбойнику, дотронулась до его коня.
 – Пожалуйста, помогите мне, сэр, – взмолилась она.
 Луна освещала ее лицо, девушка выглядела почти ребенком с растрепанными волосами, одной рукой придерживая разорванные кружева на груди.
 Разбойник уставился на нее, а затем запрокинул голову и расхохотался.
 – Это самая странная просьба, которую я когда-либо слышал от леди, ударьте меня, если это не так. Но кто потом посмеет сказать, что джентльмен с большой дороги не смог помочь даме в беде? Я верю вам, леди, во всяком случае я на это решаюсь. Вы умеете держаться в седле?
 – Ну конечно. – ответила девушка.
 – Серина, глупышка, – вскрикнул лорд Ротхэм. – Ты совсем спятила? Этот негодяй не привезет тебя в Мэндрейк.
 Он шагнул вперед, разбойник прицелился прямо ему в живот, и тот остановился.
 – Черт бы тебя побрал, – разозлился лорд Ротхэм.
 – Возьми свои грязные слова обратно, – проговорил разбойник, – или они вытекут из тебя вместе с твоей поганой кровью. Отойди, мерзавец. – Разбойник спешился, продолжая держать его под прицелом, и усадил Серину на лошадь. Затем он вскочил в седло, и девушка обняла его за талию. Разбойник подобрал поводья, спрятал пистолет в кобуру и приподнял шляпу, вежливо раскланиваясь.
 – Спокойной вам ночи, милорд.
 – Ты еще горько пожалеешь об этом безумном поступке, Серина, – яростно произнес лорд Ротхэм.
 Серина не удостоила его ответом. Разбойник пришпорил лошадь, и через минуту оба скрылись из виду.




 Глава 12


 Путешествие верхом на лошади оказалось не столь приятным. Серину бросало из стороны в сторону, но она не думала ни о чем, кроме того, чтобы спастись от лорда Ротхэма. Когда они наконец скрылись из виду и разбойник свернул с дороги на тропинку, идущую через поля, девушка облегченно вздохнула.
 Разбойник, как бы прочитав ее мысли, ослабил поводья, и лошадь перешла на спокойный шаг.
 – Вам неудобно, леди? – спросил он, обернувшись.
 – Нет, мне хорошо, – ответила Серина, – я очень благодарна вам, сэр, за спасение.
 – Это шутка судьбы, – сказал он, – я совсем не собирался оказывать услугу леди из вашего общества.
 – Очень большую услугу, сэр, – ответила Серина.
 Произнося эти слова, она даже вздрогнула, вспомнив о том, что с ней происходило в ту минуту, когда разбойник остановил карету. Руки ее были покрыты синяками от грубых приставаний лорда Ротхэма, но гораздо большую боль она испытывала, когда вспоминала, как он прикасался к ее обнаженным плечам. Девушка невольно обернулась.
 – Они ведь не поймают нас, правда? – спросила она.
 – Нет, вы в безопасности, – ответил разбойник, – во всяком случае, от этого дьявола. Но скажите мне, леди, вы не боитесь меня? У людей моей профессии сомнительная репутация.
 – У меня нет ничего из того, что вы могли бы взять, – наивно ответила Серина.
 Разбойник рассмеялся.
 – Мне кажется, джентльмен из кареты охотился не за деньгами, не так ли, прекрасная леди?
 Серина напряглась.
 – Я готова доверять вам, сэр, – сказала она тихо.
 Он с минуту помолчал, затем стянул вниз платок, закрывавший лицо.
 – Если вы можете доверять мне, леди, то и я могу вам довериться, – а этот платок мешает мне дышать.
 Он говорил, обернувшись к ней, и Серине удалось рассмотреть черты лица. Это был человек средних лет, в волосах уже пробивалась седина, а лицо избороздили глубокие морщины. Он говорил низким голосом с хрипотцой, но в нем слышался приятный шутливо-насмешливый тон. Грабитель был хорошо выбрит, его одежда пахла табаком.
 Да, она ему доверяла! Почему – не знала сама, но приняла это так же естественно, как и ненависть и отвращение к лорду Ротхэму. Они спокойно продолжали путь, тропинка стала круто подниматься, и разбойник повел лошадь медленнее. Ночь была не такая уж холодная, но разорванное платье все время сползало, и при каждом дуновении ветра девушка дрожала. Единственное, чем она могла укрыть обнаженные плечи – это шарфом из легкой газовой ткани.
 – По этой дороге до Мэндрейка не больше двух миль, – произнес разбойник, как бы прочитав ее мысли. Скоро вы будете дома, леди.
 Дома! Это слово отдавалось эхом в сердце. Ни за что бы не поверила, что когда-нибудь Мэндрейк станет для нее родным домом и что она с нетерпением будет ждать той минуты, когда снова увидит этот дома, где она будет в безопасности. Сейчас ей нестерпимо хотелось туда вернуться.
 Несомненно, маркиза принимала в похищении непосредственное участие, решила Серина. Сбитая с толку, она не могла в то время думать об этом. Только сейчас девушка поняла, что лакей намеренно, по приказу маркизы, вывел ее из гостиной, сообщив ложную весть о несчастье с собакой. К карете ее провел личный слуга маркизы. Нет никаких сомнений! Серине стал ясен предмет интриги, и она поняла суть всего плана. Лорд Ротхэм, желая завладеть ею, обещал маркизе десять тысяч гиней! Да, называли именно такую сумму, а «товаром» была она сама. Именно этот разговор подслушала Изабель. Конечно, он бы заплатил десять тысяч гиней, если бы, заставив Серину выйти за него замуж, завладел и ее наследством.
 Безупречный и хорошо продуманный план мог бы блестяще осуществиться. Маркиза жаждала денег. Она хотела еще и избавиться от девушки, которая угрожала свободе ее сына. Это был поистине достойный план, позволивший бы ей убить двух зайцев сразу. К сожалению, здесь маркиза просчиталась. Что она скажет? Как поступит, узнав, что ее план провалился?
 При мысли об этом Серина вздохнула.
 – Вам холодно, леди? – голос разбойника отвлек ее от этих мыслей.
 – Немного, – призналась Серина, – но, кажется, я дрожу больше от страха, чем от холодного воздуха.
 – Как я не подумал об этом раньше! – воскликнул он. – У меня есть лекарство, которое лечит такие болезни.
 Разбойник остановил лошадь и спрыгнул на землю. Они стояли на вершине невысокого холма. К югу открывался вид на море, и девушке удалось разглядеть колышущуюся серебристую полосу.
 – Мэндрейк там, – сказал разбойник, показывая влево, где за густым лесом скрывались дома.
 – Мы уже близко, – – произнесла Серина.
 – Нет, если идти через поля, – ответил разбойник, – Руфус и я знаем самые короткие дороги. – Он ласково похлопал лошадь и вытащил флягу из-под седла. – Спускайтесь, леди, могу кое-что предложить. Это согреет вас до корней волос.
 – Уверяю вас, сэр, вовсе нет необходимости принимать такие решительные меры.
 Но тут она снова вздрогнула и, передумав, разрешила ему помочь ей спуститься на землю.
 Разбойник вынул пробку и передал флягу девушке.
 – Глотните – вреда не будет.
 Она отпила глоток. Фляга была наполнена огненной жидкостью, которая, казалось, обожгла ей горло, но девушка сразу же почувствовала, как тепло разливается по всему телу, оживляя ее и унося не только холод, но и потрясение, которое пришлось испытать.
 – Еще, – приказал он.
 Серина послушалась и почувствовала, как разгораются щеки.
 – Я вам очень благодарна, сэр, – сказала она, возвращая ему флягу.
 – Вам лучше?
 – Намного. Это действительно хорошо согревает.
 Он поднял флягу к губам и, запрокинув голову, сделал большой глоток.
 – Огненный шар, – сказал он, причмокивая губами, – его перегоняли в лучших винодельнях Франции, и за то не заплачено ни одного пенни пошлины.
 Он стал разглядывать девушку и рассмеялся.
 – Каковы мы, разбойники, а?
 В ответ девушка улыбнулась.
 – Разбой – опасное занятие, сэр, – сказала она, – не боитесь, что вас поймают?
 – Боюсь? – переспросил он. – Конечно, бывают минуты, когда я думаю о том, что мне лучше было бы выбрать не такую опасную профессию, но пока мне просто везет.
 Он суеверно скрестил пальцы и сплюнул на землю.
 – Никогда нельзя просто так хвастать, – пробормотал он, – а сейчас, леди, лучше поедемте дальше.
 Он обхватил руками ее талию и поднял, чтобы усадить на лошадь.
 – Боже мой, вы как пушинка.
 Он стоял и восхищенно смотрел на девушку. Луна хорошо освещала ее лицо, и он некоторое время не сводил с нее глаз.
 – Не удивительно, что этот повеса хотел увезти вас. Вы – красивая, к тому же еще и смелая.
 – О, сэр, вы очень щедры на комплименты.
 Серина улыбнулась. Он закрыл руками лицо, как бы чувствуя ее взгляд.
 – Вы смотрите на меня? Ну, тогда забудьте то, что увидели. Мне опасно показывать свою физиономию даже человеку, которому все равно, каким ремеслом занимаемся мы с Руфусом.
 – Вы думаете, я когда-нибудь выдам вас после того, как вы спасли меня? – спросила Серина. – Я вам доверилась, сэр, и вы вашим доверием оказали мне честь. Я всегда буду у вас в долгу за доброе отношение ко мне.
 Разбойник долго ее рассматривал. Серине казалось, что он предается каким-то воспоминаниям.
 – Вы одиноки! – неожиданно спросила она.
 Разбойник тяжело вздохнул.
 – Вы мне кое-кого напоминаете, леди. Ее волосы были такого же цвета, как и ваши. Золотые, как спелая пшеница.
 Он снова вздохнул, а в его глазах появилась тоска.
 – Ваша жена, сэр? – спросила она.
 – Моя жена! Эх, Нелли была моей женой без малого десять лет!
 – Она... умерла?
 – Нет! Иногда я думаю, что легче пережил бы, если бы она умерла. Она ушла с парнем, которого я мог бы задушить, но не стал марать своих рук.
 – О, как мне жаль вас, – воскликнула Серина.
 – Может быть, в этом и моя вина, – сухо произнес он. – Наверное, я слишком любил мою красавицу Нелли... вместе с моим трактиром. Да, я был трактирщиком, и еще каким. Я держал под матрацем мешок золота, который толстел с каждым днем. Меня уважали. Я никогда ни в чем не нуждался, но и скрягой не был. И вот, появился этот сладкоголосый парень, который стал вертеться вокруг нее. Он был бездомный, и я сам платил за тот хлеб, который он клал в свою глотку. А когда до меня дошло, что происходит, он сбежал с моей Нелли! И унес все мое золото. Да, это жестоко. Думаю, она сама показала ему, где я прятал золото.
 – Да, действительно, жестоко, – сказала Серина.
 – Я хотел поймать их, леди, но мир такой большой. Я был зол, как тысяча чертей. Если бы я его поймал, я бы скрутил его в бараний рог. Шло время, и мне стало понятно, что Нелли ушла навсегда. Я стал пить, а что еще может делать одинокий человек? Когда я пил, я часто буянил, и вот как-то вечером один косоглазый сцепился со мной. Я так ударил его кулаком, что он упал без чувств. Оказалось, что он мертв. Мне оставалось только сбежать через черный ход и ускакать на Руфусе.
 – Так вот, как вы стали грабителем! – удивилась девушка.
 – Ага. Но если бы Нелли не бросила меня, этот косоглазый сейчас бы еще жил и ходил по земле, а меня и Руфуса не оценили бы так дорого. За мою голову дают пятьдесят гиней! Что скажете?
 Разбойник рассмеялся.
 – Мне кажется, вы очень мужественный человек, клянусь, ваш рассказ заставляет меня плакать, а вы смеетесь.
 – Нет, это не мужество, леди, просто я родился с улыбкой на губах. Знаете, как меня называют на дороге?
 – Нет. Скажите.
 – Шутник! Вот какое у меня имя, и такой же характер. Если я обчищаю ваши карманы, то тоже со смехом.
 – Я всегда буду о вас помнить, сэр, как о человеке, который смеялся над собой, – произнесла девушка. – Нужно быть смелым человеком и иметь мужество, чтобы жить так.
 – Попросите у Господа, когда будете молиться, чтобы, когда мне на шею накинут петлю, я смог бы умереть смеясь. Говорят, на виселице собачий холод.
 – О, сэр, не говорите так! Откажитесь от такой жизни! Есть еще места, где вы можете поселиться, и никто не будет знать, кто вы и откуда. Риск слишком большой – а если потерпите неудачу, то вас ждет слишком ужасное наказание.
 Шутник снова рассмеялся.
 – Леди, вижу, у вас мороз по коже пробежал. Не тревожьте свою прелестную головку мыслями о Шутнике. Пусть сначала меня поймают, а мы с Руфусом – хитрые бестии. Нет, я еще долго буду жить, и мне нравится игра, в которую я играю. С каким наслаждением я вытягиваю золото у щеголей и сдираю с них дорогие красивые игрушки. Не забывайте Шутника и пожелайте ему удачи.
 – Я так и сделаю.
 – А сейчас нам нужно поторопиться, – сказал разбойник.
 Он надвинул шляпу на глаза и вскочил в седло, усаживаясь впереди Серины.
 – Но-о-о, Руфус, мальчик, – приказал он, и конь рысью поскакал в направлении Мэндрейка.
 Они взобрались на вершину холма, не защищенную от морского ветра. Ветер дул им в лицо, теребя кудри Серины и поднимая концы шарфа таким образом, что на фоне ночного неба это создавало причудливую картину, как если бы у Руфуса выросли крылья.
 Вскоре показался лес, окружавший Мэндрейк. Они перешли через дорогу и увидели ворота, ведущие в парк, в окнах дома привратника горел свет.
 – Вы оставите меня здесь? – спросила она.
 – Нет, я могу подвезти вас поближе, – ответил разбойник. – В парке Мэндрейка нам нечего бояться. Бывало, мы с Руфусом прятались здесь.
 – О, будьте осторожны, – предупредила девушка. – Не хочу, чтобы вы из-за меня рисковали.
 – Ну, сейчас у меня более интересная причина для вторжения, чем обычно, – ответил Шутник.
 Они прошли ворота, и, найдя лазейку в заборе, разбойник направил лошадь в сад. Серине пришлось нагнуться, чтобы не запутаться в низко свисавших ветвях. Когда она снова подняла голову, они уже проехали лес и в лунном свете открылся вид на Мэндрейк. Увидев дом, Серина затаила дыхание. Замок всегда был прекрасен, но сейчас, купаясь в серебряных лучах, на фоне сияющего горизонта, он напоминал сказочный дворец.
 Шутник остановил лошадь в тени большого дуба в двухстах ярдах от дома.
 – Вы найдете дорогу отсюда? – спросил он.
 Вместо ответа Серина соскользнула на землю.
 Девушка поправила платье, плотнее закуталась в шаль и протянула ему руку.
 – От всей души благодарю вас. Мне бы хотелось подарить вам что-нибудь в знак своей благодарности, но, увы, у меня с собой ничего нет.
 – Мне доставило большое удовольствие оказать вам услугу, – ответил разбойник.
 – Тогда, сэр, спасибо вам за то, что вы истинный джентльмен большой дороги.
 Шутка Серины ему понравилась, он усмехнулся и, наклонившись, поцеловал ей руку.
 – Берегите себя, леди. В следующий раз такое путешествие может уже не закончиться так неожиданно и приятно.
 – Да, вы правы, я буду осторожнее, и если не сочтете невежливым с моей стороны, хочу сказать вам то же самое – берегите себя, господин Шутник, и храни вас Бог.
 Серина повернулась и быстрыми шагами пошла к дому. Она хорошо понимала, что, приближаясь к Мэндрейку, разбойник подвергал себя риску, и ей не хотелось задерживать его ненужными разговорами. Девушка прошла несколько шагов и обернулась. Почти незаметный в тени дерева, он все еще смотрел ей вслед. Она помахала ему и поспешила дальше.
 Когда Серина дошла до гравиевой дорожки, она замедлила шаг. Только теперь она почувствовала сильную усталость. Спирт, который дал ей выпить разбойник, помог согреться только на некоторое время, но сейчас его действие ослабло, и девушка почувствовала не только холод, но и боль. Руки ее болели, она стала рассматривать следы от пальцев лорда Ротхэма и капли высохшей крови от царапины на груди.
 Войдя во двор замка, Серина направилась к парадному входу. Девушка едва ли задумывалась над тем, что было бы умнее обойти дом и найти другой вход, но она так устала, что еле волочила ноги. К тому же двери, ведущие в сад, в этот ночной час могли быть запертыми.
 Серина уже подошла к главному входу, когда увидела карету и спускавшихся вниз гостей. Два человека усаживались в карету, к ним спешил лакей с меховыми ковриками. Затем, когда захлопнулась дверца и лошади тронулись с места, девушка вошла в дом. Она не обращала внимания на то, смотрели на нее лакеи или нет.
 К счастью, в Большом зале в ту минуту никого не было. Она быстро прошла к лестнице.
 Скорее бы добраться до своей комнаты, почувствовать себя в безопасности и отдохнуть рядом с Юдорой, присутствие которой действовало на нее успокаивающе. Дверь гостиной открылась. Оттуда доносились голоса, смех и звуки музыки, игравшей в длинной галерее. Серина пошла быстрее, но лестница казалась ей бесконечной. Ей было так тяжело идти, что приходилось прилагать усилия, чтобы подняться на каждую следующую ступеньку. Она боялась наткнуться на Изабель, которая непременно начнет расспрашивать ее обо всем, или на Николаса, который сочтет нужным на правах родственника требовать объяснений.
 Гнусный план лорда Ротхэма с ее похищением провалился. Это самое главное, теперь даже мысль о том, что ей предстоит говорить с маркизой, не так пугала. Она снова в Мэндрейке, и это уже приносило ей облегчение.
 Девушка дошла до лестничной площадки и повернулась в сторону маленькой лестницы, ведущей на второй этаж. Она еле передвигала ноги, и вдруг ей показалось, что кто-то идет ей навстречу. Она машинально опустила голову и отвернулась в сторону, чтобы остаться неузнанной. Но после того, как она прошла несколько шагов, какой-то внутренний толчок заставил ее обернуться и посмотреть, кто подходит. Серина уже догадалась, кто это, внутренний голос подсказывал ей это. Свет, падавший от свечей, освещал лицо маркиза.
 Она заметила, что никогда еще не видела его таким суровым, таким рассерженным, и ей показалось, что он вырос до неимоверных размеров. Маркиз возвышался над ней, как гора, а она ощущала себя ничтожно маленькой и совершенно беспомощной. Пока Серина поднималась по лестнице и думала о людях, с которыми избегала встречи, она не решалась признаться себе в том, что боялась встретить именно Джастина. А вдруг это замысел самого маркиза и он сам подстроил ее похищение? Неужели он хотел от нее избавиться? Может быть, он обрадовался тому, что проблема будущего разрешится с наибольшей выгодой для него?
 И вот они столкнулись лицом к лицу. Джастин пристально рассматривал ее, не пропуская ни одной детали – ни растрепанных волос, ни разорванного платья. Девушка невольно прикрыла грудь и обнаженное плечо шарфом.
 – Где вы были?
 Голос маркиза звучал так строго, что она вздрогнула, она не слышала, чтобы тот когда-нибудь говорил таким тоном. Серина молча смотрела на него, хотела сказать что-то, но губы ей не подчинялись.
 – Я искал вас, – продолжал он, не дождавшись от нее ответа. – Моя мать сказала мне, что вы ушли к себе спать. Почему вы здесь? Что с вашей прической?
 Она не нашлась, что ответить, не могла понять, что с ней происходит, его грубый тон полностью сбил ее с толку. Серина чувствовала себя слабой и была готова расплакаться.
 – Значит, не хотите отвечать.
 Он говорил дрожащим от гнева голосом, неожиданно он шагнул вперед и схватил ее обеими руками за плечи.
 – С кем вы были? Кого вы удостаиваете чести растрепать вам волосы? Полагаю, вам не сидится дома. Вы такая же, как и все, похотливая и жадная до развлечений, но я бы поставил на карту жизнь, лишь бы это было не так. Но вы молчите; давайте узнаем, какой счастливчик удостоился чести сопровождать вас.
 Он крепко сжимал ее, лицо его было перекошено от злости, глаза сверкали, а губы подрагивали от презрения.
 – Ну, отвечайте же, – продолжал лорд Вулкан. – Неужели вам так стыдно, что вы не можете говорить? Может, это ваш кузен Николас, с которым вы тайно встречались в укромном местечке? Или лорд Джиллинхэм? Ну, так вы не скажете мне? Конечно, девичье сердце предпочитает подобные дела держать в тайне от всех. – Наконец он отпустил ее. – Желаю вам спокойной ночи, мисс Стэверли. В его голосе было столько ненависти, что девушке показалось, будто ее избили хлыстом.
 Освободившись от его рук, Серина закачалась. Она чуть не упала и прислонилась к стене. Шарф соскользнул с ее плеч, разорванные кружева опустились, обнажив царапину на груди. Маркиз собирался уже уйти, но, заметив царапину, повернулся к Серине и застыл.
 – У вас рана? Кто это сделал?
 Голос его изменился. Вместо едкого цинизма в нем появилась тревога и даже сочувствие. Серина стояла, держась рукой за стену, и наклонила плечи, не думая в эту минуту о том, как она выглядит. Качаясь от слабости, девушка боролась с обмороком, затем с силой и выдержкой, появившимися ниоткуда, она заставила себя снова поднять голову.
 – Я... должна идти к себе, милорд, – тихо проговорила она.
 Он преградил ей путь.
 – Нет, пока вы не скажете мне, что случилось... У меня нет никакого желания мучить вас, но я должен знать, Серина.
 – Это... не имеет значения, – ответила она.
 – Для меня имеет. Вас мучили и...
 Он вскрикнул, увидев синяки на ее руках.
 – Серина, скажите мне правду, – закричал он. – Кто-то осмелился причинить вам вред. Вы не можете скрыть это от меня.
 – Мне нечего сказать вам, милорд... Не сейчас... Может быть, завтра, может быть, никогда... У меня нет желания говорить о том, что случилось... Я хочу только... добраться до постели.
 Джастин зловеще стиснул зубы.
 – Вы предпочитаете, чтобы я думал, что вам нравилось сопротивляться, я же вижу, по отметине на груди и по тому, в каком состоянии ваше платье, что вы сопротивлялись.
 – Нравилось?
 Наконец, Серина вышла из себя. Если Джастин мог сердиться, то и она имела на это право.
 – По-видимому, лунный свет был достаточной причиной, чтобы выманить вас в сад.
 – Выманить! Вы нашли действительно правильные слова, – вскрикнула Серина. – И знаете, как выманили, милорд? Обманом! Слуги вашей матери сыграли со мной эту шутку по ее указанию, под видом того, что с моей собакой что-то случилось. Когда я бросилась на помощь, я обнаружила... – Девушка запнулась, гнев ее прошел, и она разрыдалась. – О, ну зачем мне говорить об этом? – произнесла она надломленным голосом. – Хватит того, что меня унизили похищением! До меня дотрагивался и насильно целовал человек, которого я ненавижу больше всех на свете! Вам недостаточно того, что я вернулась вся в синяках и до смерти уставшая. Вы еще и оскорбляете меня. Ненавижу вас! Уйдите и оставьте меня в покое! Оставьте меня, говорю вам!
 Она топнула ногой и, не успев понять, что с ней происходит, потеряла равновесие. Серина закрыла лицо руками, плечи содрагались от рыданий. Вдруг Джастин подхватил ее и поднял на руки. Он держал ее, как ребенка, и это так ее ошеломило, что оставалось только подчиниться. Прислонив лицо к его плечу, она продолжала плакать.
 Лорд Вулкан понес девушку в ее комнату. Несмотря на усталость и унижение, которое ей пришлось испытать, в эту минуту она была так близка к нему, такому сильному человеку, что почувствовала себя защищенной. Девушка не могла больше сопротивляться потоку слез, которому, казалось, не будет конца. Слишком долго она сдерживалась и подавляла свои чувства. Все унижения и волнение, которые она пережила после возвращения в Мэндрейк, сейчас хлынули наружу потоком слез.
 Страхи и ужасы, которые преследовали ее, сейчас требовали выхода наружу. Не понятно почему, но она была рада тому, что расплакалась и прятала лицо на груди у Джастина.
 Дверь спальни оказалась открытой. Он вошел и осторожно уложил ее на постель. Когда девушка почувствовала, что освободилась от его рук, она всхлипнула, как бы сожалея об этом. Джастин стоял над ней, она отвернулась, прикрывая глаза руками.
 – Это был Ротхэм, не правда ли? – Он говорил спокойно и серьезно. – Девушка молчала, а через минуту он снова сказал: – Вы должны ответить мне, Серина.
 – Да, он, – покорно ответила она, – но я убежала от него с разбойником, который привез меня обратно на лошади. Это загадочная шутка судьбы... только я... я не могу смеяться. – И она снова расплакалась.
 В дверях появилась Юдора.
 – Позаботьтесь о своей госпоже, – произнес он повелительным тоном и ушел.
 Серина прислушивалась к его шагам до тех пор, пока они не стихли.




 Глава 13


 Промучившись до утра, Хэриет застонала и снова закрыла глаза. Она плохо себя чувствовала, так плохо, что в эту минуту жаждала только забытья. Желанный сон никак не наступал, мозг напряженно работал, голова разламывалась от боли, во рту была неприятная сухость.
 Вечером перед сном она приняла настойку опия, предчувствуя, что ей придется лежать без сна всю ночь. Мысли не давали покоя.
 В порыве отчаяния маркиза приняла двойную дозу снотворного, ей так хотелось забыться и не думать о последствиях. Однако, не в состоянии уснуть, она протянула руку к шелковому шнуру колокольчика, висевшего у кровати, и снова застонала из-за нового приступа головной боли.
 Через несколько секунд открылась дверь и вошла Марта. Она начала раздвигать шторы, но грубый голос госпожи остановил ее:
 – Не впускай свет в комнату, дуреха. Мне нужна темнота.
 Марта посмотрела в сторону маркизы и издала хрюкающий звук. Она слишком хорошо знала, почему ее госпожа говорит таким тоном. Марта раздвинула только шторы окна, расположенного дальше всех от кровати, а другие оставила закрытыми. Затем, подобрав серебристое платье, небрежно брошенное на стул, стала наводить в комнате порядок. На коврике у камина валялся чулок, одна туфля была под стулом, другая – у кровати. Драгоценности, брошенные в кучу на туалетном столике, напоминали о том, как спешно она их с себя снимала. Марта снова недовольно фыркнула. Голос с кровати гневно произнес:
 – Сколько мне еще ждать бренди, дура? Ты ведь знаешь, что мне сейчас нужно.
 Служанка сжала губы, но ничего не сказала и прошла к двери. Через минуту, как бы в ожидании, когда его позовут, вошел негритенок с серебряным подносом, на котором стоял графин. Маркиза, поднимаясь с подушек, громко застонала и поднесла руку ко лбу, как бы придерживая голову. Марта принесла ей бархатный халат, отделанный лебяжьим пухом, и поправила кружевные подушки у нее за спиной.
 – Все утро отвратительно себя чувствую, – пробормотала маркиза.
 – Разве вам, ваша светлость, можно пить столько бренди?
 – Столько? – оборвала маркиза. – Думаешь, женщина, я вчера напилась? Ошибаешься. Если что и заставило меня принять снотворное, то, уверяю тебя, крепкое вино тут ни при чем.
 Марта промолчала, но всем своим видом показывала, что не согласна со своей госпожой. Когда маркиза много пила, она принимала немного опия, чтобы легче уснуть. Хэриет потянулась к стакану с бренди и сделала несколько глотков.
 – Ах, но от этого мне становится хуже, – сказала маркиза, – принеси маленькую коробочку с эмалью. Она в верхнем ящике туалетного столика – та, которую я не разрешала тебе трогать.
 Горничная подошла к туалетному столику, открыла ящик и, осторожно держа в руке коробочку, как бы боясь к ней прикасаться, отнесла ее госпоже. Дрожащими руками Хэриет открыла коробочку, в которой хранился белый порошок. С минуту маркиза разглядывала его, а затем, взяв пальцами щепотку и как бы готовясь вдохнуть, насыпала порошок в левую ноздрю. Она вдохнула один раз, затем два и несколько раз повторила. Часто дыша, маркиза закрыла глаза и откинулась на подушки.
 Через пару секунд она сделала глубокий вдох и окинула комнату взглядом. Маркизе становилось лучше, она открыла глаза, в них появился блеск, зрачки расширились. На щеках заиграл румянец, губы порозовели.
 – Положить коробочку на место, миледи?
 – Нет, пусть останется здесь. Она мне еще понадобится.
 – Нет, миледи! Нет!
 Маркиза уставилась на нее:
 – Ты слышала, что я тебе сказала, дуреха? Оставь ее на месте.
 Марта отошла и застыла от ужаса. Хэриет улыбнулась, довольная собой. Приятная слабость разливалась по всему телу, рассеивая подавленное настроение. Она чувствовала, как оживлялся мозг, ощущала само движение крови в сосудах. Ей было лучше. Более того, ей было хорошо.
 Она снова вытянула руку, взяла стакан с бренди и выпила до дна. Хэриет засмеялась. Сейчас она была сама собой. Слава Богу, порошок был под рукой, и она могла употреблять его, когда хотела. Маркиза вспомнила человека, который дал ей этот порошок.
 Однажды летом ее любовником стал русский наследный принц. Он приехал с визитом в Англию. Они любили друг друга бешено и страстно, порой почти до смертельного истощения. Именно тогда он рассказал ей о волшебном порошке, который можно употреблять, если чувствуешь разлад между желаниями мозга и возможностями тела.
 – Дай мне немного, дай немного, – жадно говорила Хэриет, а тот, умиляясь настойчивости своей возлюбленной, посвятил ее в искусство потребления порошка через вдох крошечными порциями. «Вдох страсти», – шутливо называл он. Маркиза так долго просила его дать ей хотя бы немного, что он наконец уступил.
 – Порошок опасен для тех, кто, как вы, любимая, слишком пылки и страстны, его нужно употреблять с большой осторожностью и только изредка.
 – Понимаю, – прошептала Хэриет, – я сохраню его для таких минут, как эта.
 Она откинула голову, а ее распущенные огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам. Принц наклонился, чтобы поцеловать ее лебединую шею.
 – Для таких минут, как эта, моя прекрасная любовь, – отозвался он нежно.
 Позже он еще раз предупредил маркизу:
 – Порошок сделан учеными аптекарями при дворе царя. Мало кому можно доверить хотя бы десятую часть унции, так как он очень сильный, и малейшая передозировка или неосторожность при вдохе не восстановит сил, а более того, вызовет помешательство. Ты сойдешь с ума, Хэриет. Я не смогу уберечь тебя, поэтому предупреждаю заранее. Порошок обостряет все чувства. Если ты любишь и вдыхаешь порошок, то будешь любить с такой страстностью, перед которой отступят даже самые сильные порывы фантазии. Если ты ненавидишь и принимаешь порошок – возненавидишь с такой же силой.
 – Я буду вдыхать его для любви, – нежно произнесла Хэриет.
 Возлюбленный посмотрел на нее, лежащую в прозрачном одеянии. Ее полуприкрытые глаза жаждали любви, ее алые губы призывно раскрылись, он улыбнулся и протянул ей заветную коробочку.
 Долгие годы Хэриет сдерживала свое обещание. Она пользовалась порошком лишь изредка, когда к этому располагала романтическая обстановка. Сегодня же утром маркиза успокаивала себя тем, что у нее было оправдание и она имела право употребить порошок. Хэриет не припоминала случая, когда чувствовала себя хуже, чем сейчас, но именно в эту минуту она должна была ясно мыслить.
 Она стала сосредоточенно размышлять, заставляя себя из последних сил. Хэриет считала, что нельзя пренебрегать ничем, что поможет прояснить мозг. Ей нужно было все тщательно продумать.
 – Ваша светлость, поешьте немного.
 – А что, это идея, который час?
 – Уже полдень, миледи.
 – Ну, закажи чего-нибудь повкуснее.
 – Прекрасно, миледи. А выпить?
 – Бутылку шампанского и прямо сейчас.
 Марта хмыкнула, не скрывая своего недовольства, но маркиза не обратила на это никакого внимания. Она снова откинулась на подушки, забыв посмотреться в зеркало, которое Марта положила рядом с ней. Нельзя было терять времени, надо было думать, и думать быстро.
 К счастью, в эту минуту ее мозг работал четко, как никогда, и порошок помог рассеять чувство страха, которое не оставляло ее с прошлого вечера. И все же, за что ее винить? Джастин мог нагнать страх на любого человека, каким бы мужественным и сильным он ни был.
 Маркиза стала вспоминать события прошлой ночи. Она старалась не упустить ни малейшей подробности, напряженно анализируя все с такой точностью, которая могла бы помочь найти какую-нибудь лазейку или упущение в обвинениях, высказанных ей сыном.
 Ни секунды Хэриет не сомневалась в успехе своего плана. Ведь она видела, как Серина выбежала из гостиной вслед за лакеем после того, как тот говорил с ней. Она почувствовала легкость и возбуждение, как будто те десять тысяч гиней, которые Хэрри Ротхэм ей обещал, уже были у нее в кармане. Она играла в эскарте с богатым, но бестолковым молодым человеком, которого в Мэндрейк привезла герцогиня Фортхэмптон. Впервые за несколько недель маркиза начала выигрывать, и немалые суммы – двести гиней, четыреста, а затем и тысячу. Она была так взволнована, что не могла скрыть своей радости. «Звезды изменили свое положение, – сказала она себе. – Я знала, что мне повезет сегодня вечером, и сейчас все пойдет как по маслу».
 Негритенок уселся в угол, где обычно ожидал приказаний госпожи. Она взглянула на него, мальчик кивнул. С победоносным видом Хэриет сделала ставку и в конечном счете снова проиграла.
 – Ты потрясающе здорово выглядишь сегодня, дорогая Хэриет, – прошептал кавалер, стоявший рядом. Она рассмеялась, подняв стакан в молчаливом тосте за него и одарив его искрящимся взглядом.
 В таком настроении маркиза без труда собрала вокруг себя поклонников. Хэриет блистала остроумием и наслаждалась восхищением, которым они ее окружили, а это действовало на нее сильнее вина. Она проиграла еще пять тысяч гиней и, вставая из-за стола, воскликнула:
 – О, что-то сегодня у меня душа не лежит к игре.
 – Пойдем поговорим, – предложил ей один из давнишних поклонников. Хэриет взяла его под руку и позволила ему увести себя в альков.
 Однако маркиза была слишком обеспокоена и не могла долго оставаться в обществе одного и того же человека, и вскоре она вернулась к гостям, переходила от одного столика к другому, от игры к игре, заключала пари, делала ставки.
 Прошло часа три, и все это время Хэриет не могла успокоиться. Она много выпила, но вино на нее не действовало. Маркиза была сильно возбуждена, острила и развлекалась вместе со своими поклонниками. Вдруг к ней подошел Джастин. Он еще не успел заговорить, как она почувствовала, что произошло нечто неприятное. На ее плечо легла тяжелая рука, холодная и властная. Она обернулась и взглянула в лицо сыну, и то, что она в нем прочитала, заставило ее сердце затрепетать от страха.
 – Мне необходимо поговорить с вами, мама, – спокойно сказал Джастин, – сделайте одолжение, пойдемте со мной в библиотеку.
 – Ох, Джастин, ну и время же ты выбрал среди ночи! Не иначе, как в доме пожар! Может, к нам забрались воры? Не сомневаюсь, ты принес дурные вести.
 – Мы не простим вас, Вулкан, – сказал один из гостей, окружавших Хэриет, – за то, что вы уводите от нас Хэриет в такую минуту. Видите, сейчас ей хорошо, как никогда. Она всех нас развеселила.
 – Сожалею, что я некстати, джентльмены, – ответил лорд Вулкан, голос его звучал холодно и уверенно, и Хэриет не оставалось ничего, как покорно следовать за ним.
 – Я спокойно иду на гильотину, – сострила она и, взяв Джастина под руку, позволила сыну увести ее из гостиной.
 Они прошли через холл к коридору, ведущему к большой библиотеке. Как только они оказались на приличном расстоянии от гостей, маркиза с недоумением посмотрела ему в глаза.
 – В чем дело, Джастин? – раздраженно спросила она. – Неужели то, что ты собираешься сказать, не может подождать до утра?
 Он ничего не ответил. Они медленно прошли через мраморный зал, Джастин открыл дверь библиотеки и пропустил маркизу вперед. И тут Хэриет испугалась. Что это могло означать? Неужели Пэдлетт провел лодку через потайной ход без ее указаний? А может, Джастин узнал об убийстве пьяного контрабандиста? Или, что еще хуже, может быть... Нет, она боялась предположить, что ее совместный с лордом Ротхэмом план потерпел крах.
 Большая мрачная комната, отведенная под библиотеку, никогда не нравилась маркизе. Она ненавидела книги. Они были для нее чем-то бесконечно скучным. Эту комнату любил ее муж, а сейчас здесь работал Джастин, и Хэриет очень редко заходила сюда, предпочитая приглашать сына к себе в апартаменты.
 В камине не горел огонь, и маркиза поежилась.
 – Здесь ужасно холодно, быстрее, Джастин, говори, что тебе нужно, мне не терпится вернуться к гостям.
 Лорд Вулкан закрыл за собой тяжелую дверь, и маркизе показалось, что в самой его решительности, с которой он осмотрелся и прошел к камину, было нечто угрожающее. Он смотрел ей прямо в лицо. Несмотря на волнение, она не могла не восхищаться сыном. Джастин был такой большой, такой сильный, а маркиза всегда уважала в мужчине силу.
 Она наблюдала за тем, как сын укрощал необъезженного коня, от которого все, и даже сами конюхи, отскакивали в страхе. Однажды он спас ее от двоих неизвестных, которые как-то ночью хотели перевернуть ее носилки на Беркли сквер, а еще ему как-то пришлось вытащить из воды трех тонувших женщин, их лодка перевернулась. Другие же мужчины беспомощно стояли на берегу и выкрикивали ему указания, не предпринимая никаких попыток помочь. Да, Джастин не только сильный, но и необыкновенно красивый, а сейчас его суровый взгляд и холодное спокойствие в глазах внушали только страх.
 Маркиза боялась его и ругала себя за это. В конце концов, он ее сын – маленький мальчик, который когда-то обожал ее, всюду сопровождал и говорил: «Мама, вы такая красивая. Только ангелы могут быть так красивы». Она не переставала повторять их за обедом даже в присутствии самой королевы. Но в те дни Хэриет уделяла ребенку мало внимания. Джастина растили няни и воспитывали наставники. Она считала, что сын и так проводит много времени с отцом, и редко интересовалась его занятиями.
 Когда он вырос и стал стройным и привлекательным юношей, маркизе льстило сознание того, что он обожает ее, хотя она и так была самой красивой женщиной из всех, кого он встречал. Хэриет подзывала сына к себе и похлопывала его по щеке, зная, какое восхищение вызывает у окружающих их пара – мать и сын.
 Но когда она была занята любовником, а Джастин хотел ее видеть, дело обстояло по-другому. Она посылала ему вежливую записку о том, что занята и ему лучше развлечься самому. К несчастью, он знал правду, когда ее не бывало рядом. Хэриет не могла забыть, как он злился, тот молодой романтичный Джастин, который в собственном воображении возвел ее на пьедестал. Он злился и обижался, но это ее не очень волновало. Дети, считала она, это часть самого себя. Они должны принимать родителей такими, какие они есть, и не сравнивать их с героями сказок, ведь в настоящей жизни все по-другому. Улыбка и несколько добрых слов, минута нежности – что еще нужно сыну от матери?
 Хэриет искренне верила в то, что она достаточно хорошо относилась к Джастину, держала его в своих руках и делала с ним, что хотела. Сын любил ее. Она не сомневалась в этом так же, как и в восхищении, которого ждала от любого мужчины. Джастин принадлежал ей, она считала его таким же необходимым предметом для украшения собственной персоны, как бриллиантовые ожерелья и многие другие атрибуты, прославляющие ее тщеславие. Дорогой Джастин! Она любила сына, пока тот не вмешивался в ее дела, помогал и не препятствовал ее жизни в маленьком мирке, в котором она правила безраздельно.
 Хэриет думала о том, как много она сделала для Мэндрейка и как Джастин должен гордиться своей матерью.
 – Ну? – вздохнула она. – Говори побыстрее. У меня нет никакого желания умирать в этом мрачном мавзолее, когда вокруг свет и смех.
 – Скажите мне правду, – начал Джастин, – чистую правду, потому что ничто другое меня не удовлетворит, о вашем сговоре с лордом Ротхэмом о похищении Серины.
 Маркиза вскрикнула от удивления. Она хорошо сыграла, и этот трюк мог обмануть девять человек из десяти.
 – Господь с тобой, Джастин, о чем ты говоришь? Что, Хэри Ротхэм должен похитить Серину? Право же, забавная шутка, но я впервые об этом слышу.
 – Не стоит притворяться, мама, – спокойно сказал Джастин, – я ни на минуту не поддамся на обман. Мне известно о вашем попустительстве этому недостойному плану, который мог бы завершиться успешно, если бы Серина, не будь у нее смекалки, не сумела сбежать от милорда.
 – Она сбежала? Откуда ты знаешь?
 – Она вернулась.
 Маркиза от неожиданности села в одно из кресел у камина.
 – Она вернулась, – повторила Хэриет, и в ее голосе появились металлические нотки, – Хэрри, наверное, в бешенстве.
 В эту минуту она забыла обо всем, что хотела скрыть от Джастина, мысли ее были заняты только этой новостью; ее план провалился, а вместе с ним, как она понимала, и шанс получить десять тысяч гиней. Маркиза считала, что деньги уже у нее в кармане, а эта потеря – тяжелый и неожиданный удар.
 – Да, она вернулась, – повторил лорд Вулкан, – и сейчас, мама, вы должны сказать мне правду.
 Хэриет подняла голову и посмотрела на него. Глаза ее сверкали.
 – Ну и дурак же этот Хэрри! – воскликнула она. – Увезти девчонку и дать ей убежать!
 Маркиза вдруг заметила выражение лица сына, и слова застыли на ее губах.
 – Сколько он предложил вам за участие в этой интриге? – спросил он.
 Джастин медленно произносил каждое слово. Слишком поздно она поняла, что попала в ловушку. В самом начале разговора Хэриет держалась правильно, ей следовало бы продолжать отрицать все и делать вид, что она ничего не знает!
 – Не понимаю, о чем это ты, Джастин, – сказала она, но ее слова звучали неубедительно.
 – Ответьте мне. – Сын подошел поближе, и она вздрогнула от испуга.
 Однако маркиза никогда не терялась. Она заставила себя подняться с кресла.
 – Ох, Джастин, ну чего ты суетишься из-за этой глупой девчонки? Тебе она не нужна, а лорд Ротхэм готов был жениться на ней. Мог бы получиться хороший брак, просто великолепный. Любая мать пожелала бы такого для своей дочери. Но Серина настолько глупа, что была неприветлива с Хэрри. Она вбила себе в голову историю о том, что когда-то он соблазнил одну из служанок в доме ее отца. Даже если это и правда, тот случай не стоит внимания; Хэрри убедил меня в этом, но глупышка не хотела его слушать, когда он говорил ей о настоящих причинах, поэтому мы с ним задумали маленький план, Хэрри и я. Я заботилась о Серине, о ее благополучии, и однажды она бы меня поблагодарила за то, что стала леди Ротхэм и хозяйкой такого очаровательного замка в Дорсете.
 – Меня сейчас не это интересует, мама. Я спрашиваю, сколько Ротхэм обещал заплатить вам?
 – Дорогой Джастин, неужели ты так плохо обо мне думаешь? Считаешь, что меня может подкупить любой джентльмен? Не сомневаюсь, Хэрри собирался сделать мне подарок, ну и я бы подарила им с Сериной что-нибудь к свадьбе, если бы их бракосочетание состоялось. Он был мне благодарен, я уверена, и Серина стала бы меня благодарить. Но говоришь, эта дурочка вернулась. Пойду навещу ее и выясню, что случилось.
 Маркиза повернулась и собиралась выйти из комнаты. Но Джастин крепко схватил ее за руку.
 – Послушай, мама, я хочу знать правду.
 – Наглый мальчишка, – разозлилась она, – как ты смеешь трогать меня? Мне же больно! Убери свою железную руку.
 – Правду! – повторил лорд Вулкан.
 Хэриет с минуту вызывающе смотрела на него.
 Их взгляды встретились, и тут она сдалась.
 – Ну, хорошо, – с яростью согласилась она, – знай правду, если хочешь, и черт бы тебя побрал за твою настойчивость. Хэрри обещал мне десять тысяч гиней. По всем подсчетам, сумма не такая уж большая, если вспомнить, что ему достанется восемьдесят тысяч гиней после женитьбы на этой девчонке – если бы ему удалось это сделать, а мне деньги нужны позарез. Ну что, теперь ты доволен?
 Она вырвала свою руку и отошла от него на несколько шагов, заметив, как он бледнеет от злости.
 – Как вы смели! – сказал он. – Как вы посмели продать гостью! Мало того, что вы принимали участие в том, чтобы обманом подстроить похищение невинной девочки, ребенка, которого я доверил вам. Я верил в то, что при всех ваших недостатках вы все же благородная леди. Но что вы начнете строить козни против девушки, которая приняла гостеприимство нашего дома, продадите и предадите ее из-за грязных денег – это просто позор, который всегда останется клеймом на имени и чести нашего рода.
 – Замолчи! – рявкнула маркиза. – «Наше имя, наша честь». Ты говоришь о Мэндрейке. Ты такой же, как и твой отец. Вы думаете не обо мне, не о людях, вы думаете только об этом доме. Семья Вулкан из Мэндрейка! – вот в чем вы видите смысл жизни. История семьи, история дома. К черту, я сыта по горло! Всю жизнь я только об этом и слышу. Неужели у меня нет права на свое собственное существование? Разве я не женщина, которой нужно чувствовать? У меня не может быть других интересов? Неужели у меня не должно быть жизни, свободной от устоев семьи и этого дома? Твой отец женился на мне, и не сомневаюсь, только потому, что я достаточно красива, чтобы украшать дом, который он любил больше всего на свете, в его жизни не было места женщине. Его не заботила живая плоть и кровь, он хотел привести в Мэндрейк хозяйку, и именно потому, что он считал свой дом слишком святым местом, хозяйка должна была быть красивой и благородного происхождения. Вот почему он женился на мне, и ты ведешь себя так же, как и он. Это все Мэндрейк.
 ... Мэндрейк целый день, каждый день. Ничего другого в мире не существует. Люди могут умирать, разбивать сердца в нищете, голодать, но главное только одно – Мэндрейк цел и невредим – нет на свете ничего более важного. Я женщина и хочу большего. Мне не нужны эти мертвые кирпичи с известкой, история и традиции с геральдическими знаками, передаваемыми по наследству. Я хочу золота, хочу развлечений. Мне нравится волнение, которое я испытываю, получая все, что хочу. Я не боюсь Мэндрейка. Мэндрейк может оставаться твоим господином, но мне хозяином он никогда не будет.
 Когда она закончила, воцарилась тишина – тишина, которая пугала больше, чем ее страстная речь. Хэриет уставилась на Джастина, чувствуя, что понемногу начинает успокаиваться.
 – Ну, тебе нечего сказать? Я заставила тебя замолчать наконец?
 – Мне нужно многое сказать, – ответил Джастин, – и многое сделать. Поговорю с отцом и передам вам, к какому решению мы придем по этому и по многим другим вопросам. Вполне возможно, что дом придется закрыть и вы уйдете, куда вам угодно. Тайные ходы под скалой будут закрыты. Нужно еще кое-что срочно сделать... Теперь, когда вы мне все рассказали.
 Он так спокойно говорил, что с минуту маркиза не понимала значения его слов. Она затаила дыхание и побледнела.
 – Джастин, ты не можешь так говорить. Закрыть дом, выслать меня?
 Хэриет протянула к нему руки, но сын отвернулся, и в эту минуту ей показалось, что он забрал у нее всякую надежду, всякую поддержку, оставил ее без почвы под ногами. Ее мир, который она так искусно строила, сейчас рушился. Ей вдруг представились пустые комнаты, запыленная Серебряная гостиная, занавешенные окна, из прислуги останутся всего несколько человек, конюшни опустеют.
 Маркиза невольно вскрикнула. Это был крик испуганного ребенка.
 – Нет, Джастин, не это. Ты не можешь закрыть дом, это жестоко и несправедливо. И потом, я тебе не разрешу.
 Произнося эти слова, Хэриет заранее знала, что они ничего не значат. У нее не осталось ни власти, ни силы, чтобы противостоять его влиянию. В глазах всего общества он был маркизом Вулканом. Он владел домом и поместьем, был хозяином всего, а она зависела от сына, от денег, которые он давал ей на портных и ювелиров. Слишком поздно она обнаружила, что попала в сети, которые сама же и расставила. Мужа еще можно было уговорить, упросить. Но сын был неумолим. Она слишком далеко его завела и сейчас наткнулась на препятствие, которое не могла преодолеть.
 – Джастин, – снова вскрикнула она. – Пожалуйста, пожалуйста, выслушай меня.
 Но он уже шел к двери.
 – Поговорим об этом завтра, а может, послезавтра, – ответил он. – Сейчас же, прошу прощения, мне нужно решить одно дело.
 – Но что именно? Что... что ты собираешься сделать?
 Джастин странно улыбнулся и, кивнув, вышел из комнаты. Она осталась одна, сбитая с толку, ошеломленная и напуганная, и впервые с того времени, как в Мэндрейке открылись большие salon для друзей, она не попрощалась на ночь с гостями и сразу ушла наверх в свою спальню. Маркиза сильно устала, мозг ее отказывался работать, она не могла ясно мыслить. Она ходила по комнате, потом села и уставилась на огонь, затихающий в камине. Марта, как обычно, ждала ее, но маркиза не вызывала ее к себе. Ей хотелось остаться одной, обдумать все. Ее жизнь вдруг оказалась разбитой. Она не верила в то, что это возможно – быть счастливой еще вечером, а в эту минуту испытывать беспредельное отчаяние. Она пыталась убедить себя в том, что ей не нужно бояться, что Джастин не о том говорил, но холодный рассудок подсказывал ей, что вряд ли его можно будет переубедить.
 Горящий уголек выпал из камина. Хэриет вздрогнула. Она стянула с себя одежду, побросала ее в беспорядке и, вытащив бутылочку с настойкой опия из шкафа в конце комнаты, поставила ее на туалетный столик. Маркиза подумала, а не выпить ли ей всю бутылочку, но она собрала все свое мужество, чтобы не сделать этого – еще можно найти выход из положения. Она хотела только забыться, рука ее уже не дрожала. Маркиза налила себе двойную дозу снотворного и, выпив, легла спать.
 Выход из положения! Именно этого она хотела сейчас. Она мечтала найти нужное решение утром, до прихода Джастина, пока он не вынес ей окончательный приговор. Хэриет потянулась к колокольчику и позвонила. В комнату вошла Марта.
 – Где его светлость? – спросила маркиза. – Не посылай за ним, я не хочу с ним видеться, но мне нужно знать, где он.
 – Я выясню, ваша светлость.
 Она вышла из комнаты, и маркиза снова откинулась на подушки.
 Неужели мольбы помогут? Нет, это не имеет смысла, она уже это пробовала и ничего не добилась. Власть в руках Джастина. Но что же ей делать? Стареть? Она ужаснулась собственному бессилию. Терять власть было горько – поистине горько. Когда-то она блистала красотой, с ней не могла сравниться эта глупышка, которая принесла в дом столько несчастья.
 При мысли о Серине маркиза приподнялась. Порошок начал действовать. Она чувствовала, как ее мозг оживлялся, сердцебиение учащалось, кровь стучала в висках. Еще не все потеряно. Серина! Да, вот имя человека, который стоял за всеми этими несчастьями. Это все та же девчонка, та невзрачная деревенская девочка, которая, войдя в дом, разрушила все. Она принесла в дом все несчастья, сейчас маркиза была в этом убеждена. Именно Серина виновата во всем и должна ответить за содеянное. Пальцы маркизы сжались так сильно, что ногти впились в ладонь. Открылась дверь, и вошла Марта.
 – Ваша светлость, я узнала, что его светлость выехали на коне вчера вечером и пока не вернулись.
 – Уехал вчера вечером?
 Голос маркизы задрожал от удивления.
 – Да, миледи. Конюхи сказали, что в три часа ночи он попросил оседлать коня. Он не оставлял сообщений для вашей светлости и никому не говорил, куда собирается.
 – Боже мой, – сказала она, – он поехал стреляться с Хэрри Ротхэмом!
 Она упала на подушки. Лицо ее побледнело.
 – Марта, – с трудом проговорила она. – Они убьют друг друга! Джастин был в бешенстве, и я же знала, какая я дура, что не подумала об этом сразу. Он же пошел вызвать лорда Ротхэма на дуэль.
 – Может быть, дела обстоят не так уж плохо, миледи. Ваша светлость ошибаются. Его светлость ничего не сказали.
 – Ничего не сказал, – повторила маркиза. – А зачем это ему? Мне нужно было вовремя догадаться и остановить его. Марта, Марта, что мне делать?
 – Ничего, миледи. Если его светлость сейчас стреляются, к этому часу уже, наверное, все закончилось.
 – На рассвете, – вскрикнула маркиза. – Храни нас господь, Марта! Как нам узнать, что произошло?
 Хэриет закрыла лицо руками. Она забыла о своем гневе и страхе перед Джастином. Ее сын был в опасности, часть ее плоти и крови, часть ее жизни.
 – Ну, ну, миледи, не расстраивайтесь, – успокаивала ее Марта. – Если вы все время будете об этом думать, потеряете все силы. Вам сейчас нужно чего-нибудь поесть, тогда станет лучше.
 – Дура, ты дура! Мне не нужна еда, – оборвала ее маркиза. Она вдруг села и оттолкнула Марту. – Мне хорошо, оставь меня в покое, говорю тебе. И приведи мисс Стэверли сейчас же, слышишь?




 Глава 14


 Когда Серина проснулась, яркие золотые лучи пробивались сквозь приоткрытые окна. Она потянулась и села в кровати.
 Горячий поссет [4] , который вечером подала Юдора, помог ей согреться и снять усталость с разбитых ног, и она погрузилась в глубокий сон. Серина хорошо отдохнула.
 Сейчас она почти не помнила слез и унижения, которое пришлось ей испытать прошлой ночью. Она радовалась тому, что ей удалось перехитрить лорда Ротхэма. Девушке доставляло огромное удовольствие думать об этом. Как он, должно быть, зол сейчас! Серина усмехнулась и позвала Юдору.
 – Юдора!
 – Ну наконец вы проснулись, мисс Серина.
 Юдора стояла в дверях, маленькая и сгорбленная, но такая близкая, что невольно девушка потянулась к ней.
 – Да, проснулась, ах, Юдора, как я рада тебя видеть. Меня могло не быть здесь сегодня утром.
 – Ну, из вашего вчерашнего бреда я уже кое-что поняла, но прежде чем вы расскажете мне, что произошло, я принесу вам чашечку горячего шоколада.
 – С удовольствием выпью его, и, может быть, немного фруктов, Юдора. Что-то пока не хочется есть.
 – Ну, это мы еще посмотрим, – сурово ответила Юдора. – Вам нужно набираться сил, еще столько событий впереди.
 – У меня хватит сил столкнуться с еще большими неприятностями. Поспеши, Юдора, мне нужно многое тебе рассказать.
 Юдора вышла. Девушка встала с постели, подошла к окну и раздвинула занавеси. Она села у окна. Какая красота! Серина вздохнула и посмотрела вниз, в сад.
 Она знала, кого ищет, и все же, зачем ей обманывать себя, представляя, что он там? Трудно объяснить. Девушка помнила только его сильные руки, нежность, с которой он уложил ее в постель.
 Юдора вернулась с подносом.
 – Вы же умрете от холода, накиньте хотя бы шаль на плечи, – рассердилась она. – К тому же это неприлично.
 – Ну, сейчас на меня смотрят только чайки.
 – Может быть, и так. – Серина разрешила Юдоре накинуть ей шаль на плечи. – Вам пока надо полежать в постели, – продолжала ворчать Юдора.
 – Перестань придираться ко мне, – вспылила девушка, – и я расскажу тебе обо всем, что произошло вчера.
 Она начала рассказывать, одновременно принявшись за завтрак – с удовольствием попробовала блюдо из яиц, крестьянское масло, желтое, как золото, и мед. Когда Серина закончила свой рассказ, глаза Юдоры округлились от удивления и гнева.
 – Мошенник! Можно ли найти большего подлеца? – воскликнула карлица. – Насильно увезти девушку и поверить, что таким образом он заставит ее выйти за него замуж!
 – Боюсь, у меня не было бы другого выхода, если бы я действительно оказалась в таком положении, – ответила Серина, – но, к счастью, он не смог причинить мне никакого вреда.
 – Никакого вреда! – повторила Юдора. – Его светлость принесли вас сюда, посиневшую от холода, в крови и синяках, и вы плакали. Где он нашел вас?
 – Кто? – спросила Серина, прекрасно понимая, о ком идет речь.
 – Ну конечно же, его светлость.
 – О, ну я... столкнулась с ним на лестнице.
 Серина говорила нарочито равнодушным тоном, но понимала, что Юдору трудно обмануть. Она закончила свой рассказ на том, как ей помог разбойник с большой дороги, привез и оставил в двухстах ярдах от Мэндрейка. Ей совсем не хотелось говорить кому-либо о встреча с Джастином.
 – Ну, я уже позавтракала, – сказала Серина, отодвигая от себя поднос.
 Юдора почувствовала, что девушке больше не хочется говорить, и насупилась. Она смотрела на Серину с беспокойством, когда та взволнованно ходила по комнате.
 – Сегодня прекрасная погода, – сказала девушка, – я оденусь и возьму Торко на прогулку.
 – А как ее светлость? – спросила Юдора.
 – Ах да, маркиза!
 Сердце Серины замерло. Она не думала об испытаниях, через которые ей еще предстояло пройти. Что ей делать? Страхи исчезли так же быстро, как и появились. Конечно, глупо так волноваться! Джастин, несомненно, сообщил маркизе о ее возвращении. Скорее всего, она вообще не станет говорить об этом случае и молчание поможет избежать взаимных упреков. Достаточно того, что лорд Ротхэм покинул дом и не собирался возвращаться.
 – Хочу пойти погулять, – повторила Серина.
 Юдора принесла ей платье и помогла одеться.
 Когда девушка привела себя в порядок, за Торко послали лакея, но тут раздался стук в дверь. Юдора открыла. Перед ней стояла Марта.
 – Ее светлость будут обязаны мисс Стэверли, если она изволит прийти в комнату маркизы.
 – Узнаю у моей госпожи, если она расположена принять приглашение ее светлости, – неприветливо ответила Юдора, все ее тело подрагивало от ярости. – Будьте любезны, подождите минутку, – добавила она и захлопнула дверь перед лицом у Марты. Повернувшись к Серине, она спросила: – Пойдете к ее светлости?
 Девушка колебалась.
 – Рано или поздно, Юдора, мне все же придется столкнуться с ней лицом к лицу. Но я просто не ожидала этого... Ну ладно! Скажи служанке, я удостою маркизу своим посещением и через несколько минут зайду к ней.
 Юдора открыла дверь, повторила слова Сери-ны тоном, означающим, что встреча будет не из приятных, и захлопнула дверь, как только закончила говорить. Серина отложила шапочку на стул.
 – Присмотри за Торко, я постараюсь вернуться за ним как можно быстрее.
 – Не боитесь?
 Серина боялась, но не хотела в этом признаться.
 – Думаю, маркиза достаточно деликатна и не покажет своего гнева. Может быть, она даже готова извиниться передо мной, Юдора. Хотя я в это мало верю, но дадим ей возможность.
 Девушка улыбнулась и вышла в коридор. Она шла и вспоминала, как прошлой ночью по этому же коридору лорд Вулкан нес ее на руках. Что скажет она ему при встрече? Должна ли она благодарить его? Как трудно решать, что делать?
 Серина дошла до спальни маркизы. Лакей открыл ей дверь. Она вошла. В комнате был полумрак. Сначала девушке показалось, что маркиза плохо себя чувствует. Но когда подошла поближе к большой кровати, убедилась в том, что зря волновалась.
 Маркиза сидела в кровати, ее глаза, живые как никогда, так и светились.
 – А, вот и ты, девочка.
 Голос маркизы звучал звонко и раздавался эхом во всех уголках большой комнаты.
 Серина присела в реверансе.
 – Вы звали меня, мэм?
 – Да, звала! Хочу послушать, что ты скажешь в свое оправдание.
 – В мое оправдание? – повторила девушка.
 – Не притворяйся дурочкой, дитя! – оборвала ее маркиза. – Тебе хорошо известно, о чем я говорю.
 – О вчерашнем вечере, мэм?
 – Ну конечно!
 С минуту обе молчали, первой заговорила Серина:
 – Вы хотите, чтобы я рассказала о том, что случилось, или вы уже все знаете от вашего сына?
 – Мой сын! – вскрикнула маркиза. – Да, я хочу, чтобы именно это ты мне и рассказала. Что ты сказала моему сыну, какую злостную ложь ты придумала, чтобы толкнуть его на этот безумный шаг. В этом твоя и только твоя вина.
 Девушка с недоумением смотрела на нее.
 – Какой шаг, мэм? Осмелюсь сказать, я ничего не понимаю.
 – Наоборот, очень хорошо понимаешь. Ты толкнула его на это и из-за своего излишне недоверчивого отношения к старому другу послала Джастина в эту дикую погоню.
 – Я послала... лорда Вулкана? Куда он уехал?
 – Ну куда, ты думаешь, он поехал? Что он решил после разговора с тобой?
 – Вы хотите сказать, он поехал разыскивать лорда Ротхэма?
 – Разыскивать! Он поехал вызвать Ротхэма на дуэль, девочка.
 – Дуэль!
 Серина еле слышно, с трудом произносила слова. Лицо ее стало мертвенно-бледным, она крепко сжала руки.
 – Дуэль! Да, действительно, дуэль! – угрюмо повторила маркиза. – И все из-за невзрачной деревенской простушки, которая...
 Вдруг распахнулась дверь, и маркиза невольно замолчала. Марта, бледная и взволнованная, влетела в комнату.
 – Миледи, о, миледи, – вскрикнула она. – Приехал слуга с Гросвенор сквер. У него есть новости, миледи.
 – Новости? Новости от его светлости? Веди его сюда, веди быстрее, слышишь?
 – Да, да, миледи, он здесь, стоит у двери.
 Марта выскочила из комнаты. Серина ждала. В эту минуту ей показалось, что огромная рука сжимает ее, как в тисках. Она не могла дышать и, оцепенев от ужаса, неподвижно стояла у кровати маркизы. Эти несколько мгновений, пока вернулась Марта, ведя за собой слугу, показались девушке вечностью.
 Слуга застенчиво мял шапку в руках, сапоги его были забрызганы грязью. Крепкий, розовощекий деревенский парень мчался из Лондона, как угорелый, и сейчас до смерти устал. Очевидно, в присутствии госпожи он оробел и с трудом ворочал языком.
 – Какие новости? Говори же, – приказала маркиза.
 Слуга облизнул засохшие губы и начал говорить, запинаясь:
 – Ваша светлость, я... я пришел... сказать вам... сегодня утр... утром... на рассвете его светлость стрелялись... на ду... дуэли.
 – Да, да, я догадывалась.
 – Его светлость упали, миледи.
 – Упал!
 Маркиза почти взвизгнула.
 – Да, миледи.
 – Ты хочешь сказать, лорд Ротхэм?..
 – Выстрелил раньше... чем его светлость приготовились, миледи. Это уловка! Я видел это.
 – И... Джастин упал? – повторила маркиза.
 Ее голос звучал глухо, словно она не воспринимала, что происходит вокруг.
 – Ай, миледи. Его светлость сказали мне: «Если со мной что-нибудь случится, Дженсен, сразу скачи в Мэндрейк и сообщи ее светлости». Я думал, что он шутит, потому что не знал, что с ним может что-нибудь случиться. Он ведь такой сильный, как лев. Джентльмены сошлись. Они выбрали пистолеты и начали расходиться. Десять ярдов всего, миледи.
 – Десять ярдов! Это убийство.
 – Ай, миледи. Но соперник его светлости повернулся на счет три и выстрелил.
 – Черт бы его побрал! – воскликнула маркиза.
 – Его светлость упали. Больше я не ждал, миледи. Я быстро прискакал сюда, как и просил меня сделать мой господин.
 – Значит, вполне возможно, что он жив, ты ведь не видел, что действительно произошло. Может быть, он не умер. Кто был с ним?
 – Сэр Питер Берли, миледи, другой джентльмен, и личный конюх его светлости, с лошадьми.
 – Где это произошло?
 – Около пяти миль от Лондона, миледи, место называется Кросс Триз.
 – Я хорошо его знаю, это тихое заброшенное местечко.
 Она схватилась руками за голову.
 – Странно, что Хэрри Ротхэм так низко поступил и стрелял до того, как Джастин приготовился к дуэли.
 Хэриет закрыла руками глаза, а Марта пыталась успокоить ее.
 – Ну, ну, не расстраивайтесь, миледи. Может быть, его светлость только ранены. Лучше бы этот парень подождал до конца и узнал, что произошло на самом деле, чем мчаться сломя голову сюда и говорить страшные вещи.
 – Я сделал только то, что его светлость говорили мне, – угрюмо сказал Дженсен.
 – Довольно, – произнесла Марта. – Спустись вниз и попроси чего-нибудь поесть. Мы от тебя уже наслушались печальных известий.
 Слуга вышел из комнаты, неуклюже шаркая по полу, а когда дверь за ним закрылась, маркиза закричала:
 – Не отпускайте его! Не отпускайте его! Пусть пока не уходит! Может быть, он еще что-то хочет сказать.
 – Он сказал нам все, что знает. Миледи, не переживайте. Скорее всего, этот дурачок не понял с самого начала, что там произошло. Ну разве вы сомневаетесь в том, что его светлость способен победить на дуэли любого.
 – Но не тогда, когда в него стреляют предательски. К тому же... Роксана предупреждала меня. Она предупреждала, что в дом входит смерть. Она видела его, видела это в картах. «Смерть, – сказана она, – ... смерть и кровь». Она имела в виду Джастина. О Боже, она говорила о Джастине – моем сыне. – Голос маркизы дрожал.
 – Если в кого и нужно было стрелять, то прежде всего в эту старую ведьму, за то, что она так пугает мою госпожу, – недовольно ответила Марта, – не верьте ни одному слову ее гнусной лжи.
 – Смерть и кровь! – повторила маркиза. – Пришли ее сюда. Мы должны от нее узнать, жив Джастин или мертв. Приведи ее, слышишь, приведи.
 Маркиза сделала повелительный жест. Марта взглянула на Серину.
 – Вы останетесь с госпожой, пока я пойду и найду цыганку? – спросила она.
 Девушка кивнула. В эту минуту она не могла говорить. Она все еще пребывала в шоке после всего, что услышала, и, словно окаменев, была не в состоянии сойти с места. Марта вышла из комнаты, а девушка усилием воли заставила себя подойти к маркизе, которая лежала на подушках. Лицо ее казалось маленьким и сморщенным, плечи согнуты. В самом ее горе было нечто незнакомое и отталкивающее. Рот ее искривился, она лежала с согнутыми коленями и походила на больную обезьяну. Чувствуя, что должна что-нибудь сказать, Серина выдавила из себя слова успокоения.
 – Вполне возможно, что не все так плохо, и вам не стоит так расстраиваться, мэм.
 – Так предсказано судьбою. Смерть и кровь! Роксана видела это. Вчера вечером она предупреждала меня.
 Девушка вдруг вспомнила побледневшее лицо маркизы, когда она спускалась в salon. Неужели Роксана могла увидеть заранее то, что случилось?
 Серина вновь почувствовала удушье, как и несколько минут назад. Перед глазами все поплыло, голова кружилась, девушка была ошеломлена. Открылась дверь, и вошла Марта.
 – Где Роксана? – воскликнула маркиза.
 – Миледи... – начала Марта, но замолчала.
 – Ну, говори же, женщина. Где она?
 – Исчезла, миледи. Она уехала сегодня на рассвете. Роксана заказала экипаж до Дувра. Понятно, что оттуда она с почтовым дилижансом уехала в Лондон.
 – Уехала!
 Маркиза снова бросилась на подушки.
 – Она видела, как это приближается! Смерть и кровь! Смерть и кровь! – Ее голос звучал громче и громче: – Смерть и кровь! – Хэриет вздрогнула, вскрикнула, взвизгнула ужасно и противно и бешено метнулась на другой край кровати. – Смерть и кровь!
 Она скрюченными пальцами схватилась за горло, показывая, что ей трудно дышать.
 – Возьмите себя в руки, миледи. – Марта склонилась и взяла ее за руки, затем, через плечо посмотрев на Серину, прошептала: – Оставьте нас, мисс. Лучше, если ее никто не будет слышать.
 Обрадовавшись возможности уйти, Серина быстро вышла. Маркиза не переставала кричать. Девушка бежала по коридору и слышала крики, доносившиеся из комнаты, и даже когда она была уже далеко, ей казалось, что она еще слышит их. Это было ужасно, но Серину не переставала мучить мысль о Джастине. Он упал. Если он не умер и только ранен, сколько же им ждать, чтобы узнать правду?
 Она остановилась на площадке и вспомнила, что это то самое место, где прошлой ночью она встретилась с ним. Здесь он так резко разговаривал с ней. На этом месте прошлой ночью Джас-тин поднял ее на руки. Здесь она чуть не упала без чувств, когда он отпустил ее, и от слабости она не смогла больше прикрывать руками царапину на фуди и синяки на руках.
 Девушка вспоминала, как менялось выражение его лица, от презрения и гнева до участия и заботы. И сейчас Джастин – такой сильный, такой неуязвимый и властный, – ранен или убит!
 Некоторое время Серина не могла прийти в себя. Она вытянула руки и прикоснулась к прохладной стене, у которой стояла вчера. Смерть и кровь! Ей вновь послышался голос маркизы, ее крики и вопли.
 Тут она поняла, что ей делать дальше. Девушка не могла ждать, не могла допустить того, чтобы дни тянулись долго, пока второй гонец принесет ужасную новость. Она должна узнать обо всем сама, она никого не будет ждать. Нельзя оставаться наедине со своими страхами, с ужасным голосом, повторяющим вновь и вновь слова «кровь» и «смерть».
 Девушка побежала по коридору к лестнице, ведущей к ее комнате. Она ворвалась в свою спальню и выпалила:
 – Быстро, Юдора, быстро, мою шапочку для верховой езды.
 Служанка в недоумении уставилась на нее.
 – Что случилось?
 – Мне некогда отвечать на вопросы, – ответила Серина. – Дай мне амазонку, я уезжаю в Лондон.
 – Лондон! – воскликнула Юдора, но Серина уже сама вынула амазонку из гардероба.
 – Его светлость стрелялся из-за меня на дуэли, – сказала девушка. – Он ранен, может... может быть, хуже.
 Она не могла выговорить это слово.
 – Но вы ведь не поедете одна, – вскрикнула Юдора.
 – Я возьму с собой слугу.
 – Вы велели приготовить лошадь? – спросила Юдора.
 – Нет, я сама пойду к конюшням. У меня нет никакого желания видеть кого-нибудь, и не хочу, чтобы кто-то помешал мне.
 Быстро, так быстро, что не оставалось времени на разговоры, Серина оделась. Девушка взяла хлыст и перчатки и на минуту остановилась.
 – Со мной ничего не случится, Юдора; обо мне не беспокойся.
 – Вы должны поступать так, как считаете нужным, мисс Серина, – ответила служанка со слезами на глазах. – Храни вас Бог.
 – Молись не обо мне, а о его светлости, – произнесла Серина, поцеловала Юдору в щеку и выбежала из комнаты.
 Она дошла до конюшен, не встретив по дороге никого из гостей. К ней вышел главный конюх:
 – Вам захотелось поездить верхом, мэм? Мне не говорили, что нужна лошадь.
 – Я не передавала распоряжений, я очень спешу.
 Заметив удивленное лицо конюха, девушка добавила:
 – Мне необходимо выехать в Лондон по делу, которое касается его светлости.
 – В Лондон? – повторил он. – Ну я не знаю, какая из лошадей для вас лучше, мэм. Вот, Звездочка, смирная лошадь.
 Серина нетерпеливо вздохнула.
 – Оседлай Грома, – сказала она.
 – Грома! – Конюх удивленно смотрел на нее, как на полоумную. – Но, мэм, только его светлость могут справиться с Громом.
 – Его светлость сказали мне, что я могу ездить на этой лошади, когда захочу. – Это самая быстрая лошадь из всех, и мне нельзя терять ни минуты.
 Конюх почесал затылок:
 – Ударьте меня, но я не знаю, не уверен, мэм.
 – Я приказываю тебе, немедленно выполняй, что я сказала, пожалуйста.
 Конюх ушел выполнять ее приказ, недовольно бормоча. Серина ждала, нетерпеливо ударяя хлыстом о сапоги. Скоро конюх вернулся.
 – Если вы поедете на Громе, мэм, наверняка слуга не догонит вас. Гром рванет, мэм. Я дам молодому Джо самую быструю лошадь, но Гром ее обскачет. Ударьте меня, если это не так.
 – Я не буду винить слугу ни в чем, – ответила Серина. – Пусть он скачет за мной на таком расстоянии, на каком может, и если Гром сбросит меня, он подберет мои останки.
 Конечно, девушка шутила, но увидела, что конюх воспринял это серьезно.
 – Увы, но именно останки и придется подбирать, мэм, – угрюмо сказал он.
 Хотя Серина и была настроена решительно, она все же заволновалась, когда Грома вывели во двор. Его вели двое конюхов, а третий пытался подтянуть подпруги. Гром навострил уши и злобно выкатил глаза. Конюхи с большим трудом подвели его к возвышению, с которого Серина могла на него сесть.
 Джо уже ждал верхом на молодой гнедой кобыле, но не успела девушка вскочить в седло, как Гром рванул со двора, точно выпущенная стрела.
 Первый шаг Грома напоминал взлет, он скакал быстрее и быстрее и уже через пару миль мчался галопом. Конь был норовистый, быстрый как молния, полный сил и энергии. Девушка не делала попыток сдерживать его, пока он не выплеснет всю энергию и не успокоится сам. Ей приходилось ездить на многих лошадях, но ни одну из них нельзя было сравнить с Громом, и, перестав нервничать, она начала получать удовольствие от легкости, с которой он ее нес.
 Через пять миль к северу от Мэндрейка она выехала к главной дороге на Дувр. Гром нес ее по полям и извилистым тропам, девушка знала, что, если держаться в стороне от дороги, можно скакать быстрее, так как им не будут мешать кареты и экипажи. Они скакали уже около часа, и только сейчас Гром стал послушнее и перешел с галопа на рысь, наконец, Серина могла обернуться. Как она а и предполагала, слуги не было видно.
 – Он догонит нас, – громко произнесла Серина, а Гром навострил уши, как бы удивляясь ее голосу. Она наклонилась и похлопала его по шее. – Передохни, старина. Ты сильно устанешь, а нам еще долго скакать.
 Казалось, Гром рисуется перед не совсем обычным всадником, который вдруг оказался на его спине, и совсем не злился. Серина разговаривала с ним. Когда-то давно ей кто-то сказал, что животные успокаиваются от человеческого голоса и быстро привыкают к тому, кого слышат.
 Серина проскакала еще пять или шесть миль и нахмурилась, очутившись на открытой местности. Она не видела никаких признаков Дуврской дороги.
 – Нам нельзя сбиваться с дороги, Гром.
 С поля девушка вышла на тропинку, вьющуюся между заборами, увитыми шиповником и вьюном. Серина глазами искала столб с указателем, но не нашла. Гром стал идти как-то странно. Она поняла почему. Он потерял подкову.
 – Тропинка выведет нас куда-нибудь. – Солнце припекало, и Серине захотелось пить. – Если мы приедем в деревню, – сказала она Грому, – у тебя будет новая подкова, а я смогу выпить воды.
 По солнцу Серина определила, что уже около трех часов дня. Сейчас она пожалела о том, что не поступила разумнее и не подождала слугу. Девушка могла бы взять его лошадь и отдать Грома ему. Но он, по-видимому, отстал уже на несколько миль.
 – Интересно, где мы находимся? – устало проговорила она себе, но тут откуда-то сзади раздался голос:
 – Стой, кто идет! Кошелек, быстро!
 Она вскрикнула и обернулась и в тени деревьев заметила всадника.
 – Ударьте меня, если это не леди из Мэндрейка! – воскликнул он.
 С криком радости Серина развернула коня и направилась к Шутнику.
 – Как я рада видеть вас! Моя лошадь потеряла подкову, а я спешу в Лондон.
 – Бог мой, вы опять убегаете от какого-нибудь напыщенного щеголя? – засмеялся разбойник.
 – Нет, иду на его поиски, – ответила Серина. – Помогите мне, Шутник, это очень срочно.
 – Помочь я вам помогу. Но вы одна?
 Серина кивнула.
 – Я потеряла слугу, как только выехала из конюшен Мэндрейка.
 – Не удивительно, – восторженно ответил разбойник, – вы верхом на самой великолепной лошади из всех, которых мне приходилось видеть.
 – В нем арабская кровь, но даже арабскому скакуну нужны четыре подковы.
 – У него они будут, – ответил Шутник. – Поехали за мной, я отведу вас к кузнецу, тут недалеко, не больше мили.
 Вскоре они снова выехали на открытое пространство, и Гром гарцевал рядом с Руфусом.
 – Вас ждет длинная дорога, – говорил разбойник; – но с таким конем она вам покажется намного короче.
 – Наверное, я устану больше, чем Гром.
 – Вы храбрая девушка, – ответил разбойник, – и уже говорил вам об этом.
 – Спасибо, сэр.
 – Я думал, что после вчерашнего вечера вы так устали, что будете отсыпаться весь день.
 – Когда я проснулась, я узнала плохие новости о... о друге.
 – Друге? – с улыбкой спросил разбойник. – А если честно, леди, то на этот раз так хочет ваше сердце.
 Серина посмотрела на него и замолчала. Да, это зов сердца, и это – Джастин. Как глупо, что она до сих пор не понимала этого! Она любила его! К чему притворяться? Любила его уже давно.
 – А он счастливый малый, – сказал Шутник. – Когда вы выйдете за него замуж, передайте от меня мои наилучшие пожелания и расскажите, как я вас спас от этого мерзавца.
 – Он уже знает об этом, – ответила девушка.
 – Да? – удивился разбойник. – Не понимаю, как он мог оставить вас и уехать в Лондон.
 – Он уехал утром, или, скорее, ночью, стреляться на дуэли.
 – Дуэль! – воскликнул Шутник. – Ну, значит, он храбрый малый! Если вашему возлюбленному угодно получить пулю в лоб, то наверняка из-за того парня с бледным лицом, который увез вас прошлой ночью.
 Серина тяжко вздохнула. Если бы подстрелили Хэрри Ротхэма, она бы только обрадовалась. Да, обрадовалась бы, и он этого заслуживал.
 Они подъехали к деревушке. Разбойник быстро нашел дом кузнеца.
 – Эй, Тэд! – позвал он.
 К ним вышел мужчина огромного роста, раздетый до пояса. Его кожа была такого же темно-коричневого цвета, как и его фартук.
 – Ну, Шутник. Что у тебя стряслось? – спросил он и, увидев Серину, удивленно свистнул. – Ах, так ты с такой дамочкой.
 Разбойнику стало стыдно за его слова.
 – Заткни глотку, Тед, ты что, не видишь, что это леди?
 – Я прошу у вас прощения, миледи, – обратился кузнец к Серине, – Шутник мой старый друг.
 – И мой тоже, – ответила девушка и спешилась. – Прошу вас подковать моего коня.
 Кузнец подошел к Грому, который тут же взвился на дыбы; но, к ее удивлению, как только Тед дотронулся до уздечки, конь успокоился. Кузнец говорил с ним спокойно, и конь послушно подошел к наковальне.
 Девушка удивленно взглянула на разбойника.
 – Мать Теда была цыганкой, – объяснил тот, – и он многое знает об их повадках. Мало кто умеет так общаться с лошадьми, как Тед.
 – Можно выпить стакан воды? – спросила она.
 – Сейчас принесу, – ответил Шутник. Он отпустил своего коня и пошел к ближайшей хижине. Вскоре он вернулся, неся кружку с молоком.
 – Корову только что подоили, это пойдет вам па пользу.
 Серина поблагодарила его и стала рассматривать эту тихую деревушку.
 – Вы здесь в безопасности? – спросила она Шутника.
 Тот кивнул.
 – У меня есть друзья, которым я могу доверять.
 Серина села на бревно у входа в кузницу.
 Руфус пощипывал траву во дворе, разбойник прислонился к двери, наблюдая, как Тед работает молотком и яркие искры разлетаются во все стороны.
 Неожиданно в конце деревни, где дорога переходила в узенькую тропинку, показались всадники в алых мундирах. За ними маршировали несколько солдат.
 Серина испуганно вскрикнула:
 – Шутник!
 Он повернулся и понял, что вряд ли удастся скрыться от них. Девушка тут же сообразила, как лучше поступить.
 – Зайдите в кузницу. Держите Грома за уздечку.
 Щутник взглянул на нее и понял ее план. Гром был привязан к стене. Разбойник освободил коня и успокаивающе заговорил с ним. Отряд приблизился к кузнице. Один из офицеров спешился и иразвалку прошел по тропинке.
 – Эй ты, кузнец, – позвал он.
 Прежде чем ответить, Тед четыре раза сильно стукнул молотком, затем поднял огромную голову. Он держался вызывающе, хотя говорил вежливо.
 – Вы звали меня, сэр?
 – Звал, парень. Ты не встречал здесь грабителя? Негодяй, по которому плачет виселица, его все называют Шутником.
 – Откуда мне его знать. Он наверняка носит маску на лице.
 – Может, и носит, а может, и нет, – ответил офицер. – Говорят, у него здесь сообщники. Кажется, он мужчина средних лет, выглядит грубо, лицо в оспенных пятнах, но он готов шутить со всеми, даже с теми, кого грабит. Ты его знаешь?
 – Нет, сэр, – ответил Тед. – Я про такого в этих краях не слыхал.
 Офицер стал внимательно всматриваться в глубь кузницы.
 – А кто это там с лошадью? – спросил он.
 Серина поднялась с бревна.
 – Сэр, – начала она повелительным тоном, – если вам угодно расспросить моего слугу, думаю, было бы вежливее спросить моего разрешения. Я очень спешу в Лондон и не хочу задерживаться.
 Офицер повернулся и посмотрел на нее. Медленно и почти нехотя, он снял с головы шляпу.
 – Прошу прощения, мэм, не знал, что говорю с вашим слугой.
 – Принимаю ваши извинения, сэр, но буду вам очень благодарна, если вы подождете с вопросами, пока кузнец не закончит работу. Я спешу в Лондон по чрезвычайно важному делу.
 Офицер смерил ее взглядом, ничего не упустив – богатого наряда, манеры держаться с достоинством, он заметил также, что Гром – необычный конь.
 – У нас нет больше вопросов, мэм. Извините за беспокойство. – И офицер поклонился.
 – Благодарю вас, сэр, – сказала Серина и отвернулась от него с таким презрением, с каким это сделала бы в подобных обстоятельствах любая светская дама.
 Сбитый с толку, но ничего не подозревая, офицер вернулся к своему отряду. Он приказал солдатам расположиться на отдых. Как только отряд отошел на приличное расстояние, Серина спросила кузнеца:
 – Еще долго, Тэд?
 – Через пару минут подкова будет готова.
 Он сдержал свое слово, и вскоре Гром стоял наготове. Шутник подвел его к девушке, держась сзади коня так, чтобы офицеры, которые стояли в нескольких ярдах от кузницы, не смогли его разглядеть. Он помог девушке сесть на коня, а та развернула Грома так, чтобы он оказался между лошадью разбойника и двумя офицерами. Шутник вскочил в седло. Серина бросила золотую гинею кузнецу. Он ловко поймал монету, и всадники, пришпорив лошадей, быстро поскакали в сторону дороги. Они не решались оборачиваться, боясь вот-вот услышать топот преследующих их лошадей или выстрелы из мушкетов. Отъехав на полмили, Серина вздохнула и улыбнулась Шутнику. Она заметила капли пота, выступившие у него на лбу.
 – Я был на волоске, леди, – сказал он, – но вы обвели их вокруг пальца.
 – Они бы узнали вас?
 – Нет, но, если бы вы не провели их, они бы стали допрашивать меня. А в наши дни это не такое уж удовольствие, когда тебя допрашивают военные.
 – О, сэр, как вы выносите такую жизнь?
 – Это лучше, чем умереть от тоски. Не плачьте обо мне, леди, если услышите, что я болтаюсь на веревке.
 Серина вздрогнула:
 – Не говорите так.
 Шутник рассмеялся.
 – Вы слишком чувствительны, леди. Такая жизнь трудна, но, по-моему, и вы выбрали нелегкий путь. У вас такой путь впереди.
 – Выведите меня к дороге, пожалуйста, – попросила девушка.
 – Ну конечно, не больше чем через четверть мили отсюда мы выйдем на Дуврскую дорогу. Не заблудитесь во второй раз. Легко сбиться с пути, а здесь вокруг много всякого народу – разбойники и прочее.
 Собственная шутка ему понравилась, и он засмеялся. Они скакали быстро, не сдерживая лошадей. У столба с указателем расстояний до Лондона и Дувра Серина остановила Грома и протянула руку.
 – Вижу, что я опять в долгу перед вами, сэр Шутник.
 – О нет, на этот раз я должен благодарить нас, – ответил он. Они пожали друг другу руки. – Ну, с Богом, – закричал разбойник, а девушка вместо ответа помахала ему хлыстом и ускакала.
 Она старалась направить Грома так, чтобы он шел вдоль дороги. Вскоре он перешел на спокойную рысь и уже не причинял девушке особых хлопот. Только когда мимо с грохотом проносились почтовая карета или какой-нибудь экипаж, конь со страхом отскакивал в сторону и, казалось, готов был повернуть обратно и мчаться вдогонку за встречной лошадью. Попутчиков у них не было, они так быстро скакали, что никто не мог их обогнать.
 Через час Серина ослабила поводья, и конь пошел шагом. Они останавливались только два раза, когда Грому нужно было напиться воды – в первый раз у лесного ручья, и во второй – у деревенского пруда. Но ему как будто передавалось желание хозяйки доехать как можно быстрее, и он хотел скакать дальше. По-видимому, он совсем не утомился, но сама девушка уже продрогла, и у нее нестерпимо болели руки. Гром вел себя послушно. Он не рвался вперед, и ей не нужно было удерживать его силой. Серина до смерти устала, надвигались сумерки, на небе появились тучи. Теплый день сменялся прохладным вечером, подул ветер, и Серина почувствовала каплю дождя, упавшую ей на щеку. Следом за первой упала вторая, потом еще и еще, полил дождь.
 Девушка не допускала мысли о том, чтобы искать укрытие и терять время. Они ехали по дороге, преодолевая милю за милей, а дождь все не прекращался. Девушка не обращала внимания на все трудности пути и думала только о Джастине.
 Несколько слов Шутника было достаточно, чтобы она перестала себе лгать. Она признавала, что любит Джастина, и поняла это в тот день, когда он показывал ей макеты и спросил: «Мне заставить вас полюбить меня, Серина?»
 Но, может быть, он подшучивал над ней? Разыгрывал ее. Как бы ей хотелось узнать ответ! Как она жаждала узнать, значит ли хоть немного для него!
 Серина подумала об Изабель, жизнерадостной и открытой, вспомнила ее алые чувственные губы. Но если он мог устоять перед чарами Изабель, как она может рассчитывать на то, чтобы привлечь его внимание? Что она может предложить? Ничего, кроме нетронутого сердца и любви, которая переполняла ее. Она любила его, любила его лицо, глаза, стальные и спокойные, как зимнее холодное море, крепко сжатые губы, слегка изогнутые в насмешливо-циничной улыбке.
 Она любила его плечи, сильные руки, длинные и изящные пальцы. Да, как глупо, что раньше она панически боялась и избегала его все эти дни, проведенные в Мэндрейке, тогда как, наоборот, нужно было искать с ним встреч!
 Уже стемнело. Гром был неутомим. Они проезжали деревни и одинокие хижины. Из трактиров доносились оживленные разговоры и смех. Но они упорно продолжали свой путь. Серина почувствовала, что и Гром начинает уставать. Сама же она промокла до нитки, пальцы онемели от холода.
 Если бы Гром сейчас повернул обратно, Серина не стала бы ему сопротивляться.
 Вот и Лондон! Первые улицы, голоса ночных сторожей, которые бродили с фонарями и выкрикивали: «Восемь часов, джентльмены, все спокойно». Как поздно! Серина надеялась, что к этому времени она будет уже на Гросвенор-сквер. Девушка остановилась, чтобы спросить у сторожа дорогу, и помчалась дальше, к фешенебельной части города. Мимо промчался экипаж с форейторами. Пронесли роскошные носилки, сопровождаемые лакеем в ярко-зеленой ливрее, вышитой серебром. Из окон громадного особняка, выходивших в парк, доносились звуки музыки.
 Серина из последних сил направила Грома на Парк Лейн. Осталось уже совсем немного.
 Девушка продолжала путь, думая только о том, с чем ей сейчас придется столкнуться. Джастин ранен! Эти слова снова и снова звучали в ее ушах, ома вспомнила крики маркизы, вопли, отдававшиеся эхом по всему дому.
 Наконец, Гросвенор-сквер! Вот и дом Вулкана, с белыми колоннами и высокими перилами. Она пришпорила Грома у самого дома. К ней поспешил лакей. Боясь не удержаться на ногах, она сошла с лошади.
 – Отведите его в конюшню, – сказала она хриплым голосом. – Это собственность его светлости маркиза, накормите его сейчас же и дайте отдохнуть.
 Лакей уставился на нее в удивлении. Он не знал, кто она такая, вся промокшая и испачканная, откуда взялась в такой поздний час. Серина быстро поднялась по мраморным ступенькам. Дверь была распахнута, и изнутри струился свет. На минуту она была ослеплена и не могла ничего различить; затем девушка заметила дворецкого, который недоуменно смотрел на нее. Она с большим трудом заговорила:
 – Я приехала из Мэндрейка. Его светлость... он здесь?
 – Ваше имя, мадам?
 – Мисс Стэверли.
 – Пожалуйста, пойдемте со мной.
 Она послушно последовала за ним. Дворецкий распахнул громадную темно-коричневую дверь. Серина вошла. Это была большая светлая комната, пестрая, с вышитыми занавесями и красивой мебелью. Девушка услышала голоса и смех, который вдруг стих при ее появлении. Она ничего не могла разобрать и только услышала, как дворецкий доложил:
 – Мисс Стэверли, милорд, из Мэндрейка.
 И тут она увидела его, Джастина, человека, которого рассчитывала увидеть мертвым или смертельно раненым. Он сидел в кресле у камина, рука его была перевязана, но он смеялся и в другой руке держал бокал с вином. В комнате было еще несколько человек. Один из них стоял спиной к камину, а другой – напротив Джастина, расставив ноги и лениво облокотившись о спинку стула. Но рядом с Джастином, на низенькой скамеечке, положив белоснежную руку ему на колени, сидела женщина – женщина, красивее которой Серине еще не приходилось встречать.
 Она стала пристально ее рассматривать: темные глаза, тонкие брови, темные волосы, припудренные золотым блеском, золотое платье с таким глубоким вырезом, что создавалось впечатление, что она полуобнажена. Женщина тоже смеялась, и Серина догадалась, что с ее прелестных алых губ только что слетела шутка, которая так развеселила Джастина.
 Девушка старалась не упускать ни одной подробности. В эту минуту ей казалось, что она никогда не забудет эту, картину. Она заметила, как Джастин от удивления вскочил с кресла, услышав ее имя, но тут она стала падать на пол, и у нее потемнело в глазах. В этот миг в ее сознании отчаянно билась одна только мысль о том, что все ее путешествие – так же, как и ее любовь к Джастину – напрасно.




 Глава 15


 На следующее утро девушка проснулась в великолепной спальне. Она рассматривала стены зеленого цвета, отделанные золотом, и некоторое время не могла понять, где находится. Вдруг открылась дверь, и вошла Юдора.
 – Юдора! О, Юдора! – воскликнула она, вставая и протягивая руки. Серина прижалась щекой к ее морщинистой щеке.
 – Где я? Что случилось? Как ты сюда попала?
 Девушка засыпала ее вопросами.
 – Все хорошо, моя дорогая, – ответила служанка, и Серина заметила, как увлажнились ее глаза. – Я приехала вчера поздно ночью, очень поздно, и вы уже спали.
 – Спала? – удивленно вскрикнула Серина. – Но... Да, вспоминаю. Помню, как я увидела... – Она сделала паузу. – Все перед глазами поплыло. Больше я ничего не помню.
 – Вы потеряли сознание от усталости, – объяснила Юдора. – Так мне говорила горничная. Они уложили вас в постель, а врач, которого вызвал лорд Вулкан, выписал успокоительное. Вы выпили и уснули глубоким сном и только сейчас проснулись.
 – Да, припоминаю, я что-то выпила. Было еще темно, я слышала голоса.
 – Вы до смерти устали, – ответила Юдора. – О, моя маленькая девочка, почему вы решились на такой необдуманный шаг? Ведь этого совсем не нужно было делать.
 – Действительно, как глупо я поступила, – произнесла Серина с горечью. – Но ты так и не скачала мне, как очутилась здесь. Никогда еще я не была так рада, что вижу близкого человека.
 – Пойду принесу вам чашечку шоколада, – сказала Юдора, как бы вдруг вспомнив о своих обязанностях, но Серина поймала ее за руку.
 – Нет, расскажи мне обо всем.
 Юдора улыбнулась.
 – После того, как вы покинули Мэндрейк, я начала раздумывать над тем, что не сумела остановить вас моим скудным умишком и что мне не следовало разрешать вам пускаться в такую дальнюю и опасную дорогу. Я побежала к конюшням, но главный конюх сказал, что вы ускакали четверть часа назад. Он был мрачнее тучи и клялся, что это чудовище, этот норовистый конь для вас смертельно опасен. От его слов у меня чуть сердце в пятки не ушло, и я поспешила обратно в дом поискать слугу господина маркиза. Не прошло и минуты, как он появился, неся чемоданы его светлости, и собирался уехать в Лондон в фаэтоне. «Я нужен моему господину», – говорит он. И я отвечаю ему: «А как моя леди? И я ей нужна. Возьмите меня с собой, если в вашем сердце есть хоть капля милосердия». Да, мисс Серина, он дал мне пять минут, всего пять минут на то, чтобы собраться в дорогу. Не раздумывая, я побросала ваши платья в небольшой чемоданчик, и, когда фаэтон подъехал, я уже стояла у порога. Мы должны были приехать в Лондон раньше, но нас задержали на одном из почтовых пунктов. Они возились как черепахи, и никакие уговоры, ни даже золото, которое предлагал слуга, не заставили их поторопиться. Но я обрадовалась, узнав, что не произошло ничего страшного, что вы просто ослабли и лежите в постели, что вы в безопасности.
 – Да, я в постели и мне ничто не угрожает, – согласилась Серина.
 Она откинулась на подушки.
 – А теперь позвольте мне закончить болтовню и поухаживать за вами, – сказала Юдора. – Вам нужно поесть и попить. Попрошу горничную принести, она очень милая и услужливая женщина.
 Юдора вышла. Серина лежала, обводя комнату равнодушным взглядом. Она вспомнила все события прошлого вечера – усталость, трудности, которые выпали ей в самом конце поездки, как она промокла до нитки, как дрожала от холода, когда приехала на Госвенор – сквер. И вдруг... Да, она вновь увидела так ясно, как если бы картина была написана на стене, картина, которая предстала перед ней, когда она появилась перед Джастином и его друзьями.
 Никогда, ей казалось, не сможет она забыть несравненную красоту женщины, сидевшей рядом с ним. Серина вспомнила ее большие темные глаза, восхитительную линию губ. Девушка грустно вздохнула. Она теперь понимала, кто эта женщина. Серина слышала, как две недели назад Николас говорил о ней в Стэверли, она слышала, как Изабель жестоко высмеивала ее, не скрывая своего презрения и ревности. La Flamme! Это была она, конечно, и понятно, почему о ее красоте говорили на всех вечерах и балах в Сент Джеймсе. Лондонские повесы слетались в Воксхолл Гарденс посмотреть, как она танцует, а Джастин считался ее покровителем.
 Серине вдруг стало холодно, она вздрогнула и спрятала лицо в подушку. Почему бы не сказать себе правду? Почему бы не признаться в том, что она ревнует, ревнует по-сумасшедшему? Она любит Джастина. А он... А у него есть La Flamme.
 Через несколько минут вошла Юдора с подносом, уставленным красивым прибором из серебра. Чтобы угодить ей, Серина сделала вид, что ест с аппетитом, но чувствовала, что с трудом проглатывает пищу. Когда она завтракала под строгим наблюдением служанки, в дверь постучали. Юдора пошла открывать. Серина услышала, как голос из-за двери произнес:
 – Его светлость выражают свою признательность и будут очень обязаны мисс Стэверли, если она зайдет к нему в малую столовую.
 Юдора подошла к кровати и повторила слова слуги. В глазах Серины сразу появился блеск:
 – Передай его светлости, что я зайду к нему, как только буду готова, – ответила она, и когда Юдора вышла за дверь передать ответ, девушка выскочила из постели.
 Как кстати Юдора привезла наряды! Девушка выбрала белое платье из великолепного хлопка, украшенное рюшами из сетчатой ткани, талию подвязала голубым поясом и на ноги надела мягкие туфли голубого цвета. Часы в холле пробили одиннадцать, когда она выходила из комнаты и спускалась по широкой лестнице. Лакей распахнул двери маленькой столовой. Когда она вошла, Джастин поднялся. Его рука была перевязана. Он поднес ее руку к губам:
 – Ваш покорный слуга, Серина.
 Ей трудно было говорить, и как она ни старалась, не смогла вымолвить ни слова.
 – Вы отдохнули? Вчера я за вас так переволновался. Как вы себя чувствуете?
 – Могу только извиниться за свой обморок, – ответила Серина.
 Она тщетно пыталась говорить уверенно, голос ее дрожал.
 – Вам незачем извиняться за то, что было невероятным поступком, – ответил Джастин. – Прискакать сюда из Мэндрейка само по себе достижение, а верхом на Громе – просто чудо.
 – Он хорошо держал меня. Как, он сильно устал? – Джастин покачал головой.
 – Только что я был в конюшне. Гром в прекрасном состоянии. Долгая дорога нисколько ему не повредила. А вы? Вы уверены в том, что хорошо себя чувствуете?
 – Вполне.
 Девушка не могла смотреть ему прямо в глаза. Сердце бешено билось, она почти задыхалась и боялась, отчаянно боялась, что он прочитает тайну в ее глазах. Ей показалось, что Джастин улыбнулся, но голос его звучал серьезно.
 – Серина... – начал он, – я высоко ценю ваш поступок и то, что вы сюда приехали. Я узнал от моего лакея, что один из слуг, глупый и несдержанный малый, бросился в Мэндрейк и устроил там панику.
 – А что случилось с лордом Ротхэмом? – прервала его девушка.
 – Знаю только, что он уехал в Голландию, – ответил Джастин, – а если вернется, то будет жить в своей деревне. Больше в Сент-Джеймсе его никто не увидит.
 – О, ну я рада. – Серина говорила чуть дыша.
 – Он больше не причинит вам беспокойств, но, к сожалению, последствия его преступления тяжелы.
 – Что вы имеете в виду? – поинтересовалась девушка.
 – Хочу сказать, – продолжил Джастин, – что гнусное предательство лорда Ротхэма и импульсивность Дженсена заставили вас прибыть в Лондон. Смелый поступок, Серина, и заслуживает одобрения. В то же время вы не подумали о том, что здесь я веду жизнь холостяка. – Он помолчал, как бы оттягивая время и давая Серине возможность задуматься над смыслом его слов.
 Девушка подняла глаза.
 – Я... не понимаю, – произнесла она.
 – Вы остались здесь на ночь, – мягко проговорил Джастин, – в такой поздний час невозможно было ничего подготовить. К тому же, когда вы появились, я развлекался с друзьями – джентльменами моего круга. Рассказ о таком неожиданном приезде из Мэндрейка без сопровождающих станет предметом разговоров в клубах. Думаю, понимаете, невозможно избежать сплетен и пересудов.
 – Вы считаете, что мне не следовало приезжать сюда?
 – Ничего подобного я не говорил, – ответил Джастин, – единственное, что я пытаюсь сказать вам, это то, что ваш приезд – без сомнения, мужественный поступок, – вынуждает нас немного ускорить события. Мы и так отложили все на несколько недель. Короче говоря, Серина, нам необходимо решить наши судьбы, мою и вашу.
 – Вы хотите сказать?.. – она запнулась.
 – Что я все устроил для нашей свадьбы, чтобы она немедленно состоялась, – сказал Джастин, – я взял специальное разрешение, и в церкви святого Георгия на Ганновер-сквер нас ждет викарий. – Серина потеряла дар речи. Он нежно взял ее руку в свою. – Я прошу вас, Серина, удостоить меня такой чести. Прошу вас стать моей женой.
 Ее пальцы задрожали, сердце ее забилось так сильно, что, казалось, готово выскочить из груди. У нее кружилась голова. Девушка была слишком ошеломлена, чтобы что-нибудь ответить.
 – Ну, Серина?
 Он говорил тихо, и она чувствовала, что он с нетерпением ждет ее ответа.
 – Пусть... будет так... как вы считаете нужным, милорд.
 Джастин вдруг сильно сжал ее пальцы, и она вновь почувствовала то странное притяжение, которое уже однажды испытывала к нему. Серина заставляла себя посмотреть ему прямо в глаза, сопротивляясь и борясь с чем-то невидимым, но в это время открылась дверь. Джастин тут же отпустил ее руку.
 – Сэр Питер Бэрли, милорд, – объявил дворецкий.
 В комнату вошел сэр Питер, одетый очень нарядно и торжественно.
 – Джастин, дорогой друг, надеюсь, я не опоздал, утром мой неуклюжий слуга никак не мог завязать мне галстук.
 Он подошел к Серине, поднес ее руку к губам.
 – Ваш покорный слуга, мисс Стэверли.
 – Рад видеть тебя, Питер, – улыбнулся Джастин и, обращаясь к Серине, добавил: – Сэр Питер обещал быть для нас сегодня самым близким другом, свидетелем на нашей свадьбе.
 Девушка еле сдерживала крик, готовый вырваться из груди. Слишком открыто Джастин говорил об их женитьбе, как будто это было уже давно решено. Понимая ее смущение, Джастин спокойно сказал:
 – Через несколько минут мы уезжаем в церковь.
 Серина пробормотала что-то невнятное и выскочила из комнаты. Она бросилась вверх по лестнице и влетела в спальню. Юдора убирала ее вещи. Девушка обняла служанку, смеялась и плакала.
 – О, Юдора, я выхожу замуж. Сейчас. Через минуту я уезжаю в церковь. Что мне делать? Как пережить это?
 – Знаю, дорогая, – ответила Юдора, – слуга господина маркиза говорил мне, что рано утром его светлость уехали получить специальное разрешение.
 – Ты знала? – удивленно вскрикнула Серина. – И ничего мне не сказала?
 – Нет, дорогая, его светлость сами должны были сделать это. Но, мисс Серина, я за вас очень рада. Его светлость прекрасный и очень достойный человек, хотя есть люди, которые плохо о нем отзываются. Верю, что вы будете счастливы с ним. Когда мы поехали в Мэндрейк, я была слепа от ненависти, но пока мы там находились, многое стало ясно. Ее светлость маркиза такая ужасная, но его светлость – совсем другое дело. Он будет заботиться о вас, моя дорогая, и вам незачем бояться его.
 – Бояться его!
 Серина шепотом произнесла эти слова. Как ей объяснить, что она любит Джастина, любит так отчаянно, что находиться рядом с ним для нее было бы просто горем, горем, потому что она знала, что он ее не любит. Девушка не могла забыть, как та женщина держала руку на его колене, красивую линию шеи, когда та вскинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Серина тяжело вздохнула. Ей оставалось одно – гордость, и что бы ни случилось, она никогда не позволит ему узнать, никогда не раскроет того, что лежит глубоко в ее сердце, пока не наступит тот день – если вообще наступит – когда он тоже полюбит ее. Девушка не ждала от него жалости. Этого бы она не вынесла. Когда они поженятся, может быть, он научится заботиться о ней, может быть, со временем она станет ему необходимой. Девушка вспомнила, как лорд Ротхэм говорил, что любовь ему наскучила, она клялась себе, что никогда не осмелится наскучить Джастину своей любовью. Если ему нужна любовь, он должен ее искать. Посмотрев на себя в зеркало, Серина инстинктивно расправила плечи и подняла подбородок. Напряженное состояние, в котором она пребывала прошлым вечером, никак не отразилось на ее внешности. Может быть, только глаза выдавали усталость и она была немного бледнее обычного, но эта бледность особенно украшала ее, как невесту. Юдора поправила ей прическу и вынула из шкафа соломенную шляпку, украшенную голубыми лентами и тремя перьями лазурно-голубого цвета. Девушка подвязала ленты под подбородком.
 – Прелестно! – восхищенно воскликнула Юдора. – Как вы прелестны, моя дорогая... мое дитя, которое я любила с самого рождения.
 – О, Юдора!
 Серина обняла ее, почувствовав, как та дрожит от слез, и отвернулась, пряча свои собственные. Говорить что-то или плакать просто не было времени. Когда она подошла к двери, Юдора крикнула ей вслед:
 – Желаю удачи! Да благословит вас Господь сейчас и всегда.
 Юдора улыбалась, хотя глаза ее были полны слез. Серина спустилась вниз. Джастин и сэр Питер ждали ее в холле. Перед домом стояла карета красного цвета, отделанная серебром, с великолепной парой белых лошадей. Джастин подал Серине руку, она дотронулась до него кончиками пальцев, и он вывел ее из дома.
 Они уселись на сиденье из алого шелка, сэр Питер сел напротив них.
 – Это недалеко отсюда, – заметил сэр Питер.
 Лакей закрыл дверцу и устроился сзади кареты.
 – Это вам, – Джастин протянул ей букет из белых цветов – роз, орхидей и ландышей.
 Серина поднесла букет поближе к лицу.
 – Какая прелесть! – воскликнула девушка. – Спасибо.
 – Они так же ароматны и свежи, как сама невеста, – галантно заметил сэр Питер. Серина улыбнулась.
 – Мне трудно найти слова в ответ на вашу лесть, сэр Питер.
 – В моих словах одна правда, никакой лести, – возразил сэр Питер.
 Серина знала, что Джастин в эту минуту пристально смотрит на нее, щеки ее вспыхнули, и, чтобы скрыть свое смущение, она спрятала лицо в цветах. Он ничего не говорил, пока они не доехали до церкви святого Георгия. Карета остановилась, и лакей открыл дверцу. Сэр Питер вышел первый. Серина собиралась выйти из кареты вслед за ним, но тут она встретилась взглядом с Джастином. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и вдруг он сказал:
 – Может быть, вы хотите вернуться, пока не поздно.
 Она почувствовала, как в висках застучало. Неужели в такой ранний час, в одиннадцать часов утра, он собирался избавиться от нее? Но девушка увидела, что лицо его было серьезным, а в его глазах она заметила непривычную нежность. Его лицо выражало еще нечто такое, о чем она не осмеливалась думать.
 – Вернуться? – повторила она, понимая, что Джастин ждет ее ответа.
 Он вдруг засуетился.
 – Нет, нет, – сказал он больше самому себе, чем ей. – Это всего лишь случайная мысль.
 Они вышли из кареты. У дверей церкви их ждал священник. С той минуты девушке стало казаться, что она застыла, превратилась в бесчувственную ледышку. Казалось, это не она сама, а кто-то другой, кто сидел в ее теле, отвечал Джастину, протягивал ему руку, чувствовал, как он надевал кольцо на ее палец. Кто-то другой, холодный, отрешенный и сдержанный, прошел в ризницу и оставил подпись в реестре; кто-то положил свою невесомую руку на Джастина, и его вывели из церкви обратно к карете.
 Девушка пришла в себя только тогда, когда они снова втроем возвращались на Гросвенор сквер. Она стала выходить из оцепенения, напряжение понемногу спадало, и она уже могла яснее мыслить. Все в ней трепетало и ликовало, но она все же боялась.
 Серина не разговаривала с Джастином. Сэр Питер что-то оживленно рассказывал. Девушка не старалась прислушиваться к его словам и хорошо понимала, что ее молчаливость могут принять за смущение. В доме вся прислуга выбежала в холл, чтобы поздравить их. Дворецкий, медлительный и важный, с достоинством произнес:
 – Позвольте мне от имени всей прислуги, милорд, от всей души поздравить вас и ее светлость вашу супругу и пожелать вам счастья.
 Джастин всех поблагодарил, и они с Сериной по очереди пожали руки всем слугам – горничным в черных шелковых платьях, поварятам и посудомойщикам.
 В библиотеке им подали вино с бисквитами. Сэр Питер произнес тост за новобрачных. Джастин поблагодарил его. Затем они перешли в малую столовую, где им накрыли стол, и все трое завтракали вместе. Странно, но Серина ловила себя на том, что она смеялась и держалась раскованно.
 – Жаль, что с нами нет Джилли, – сказал сэр Питер. – Когда он узнает, что пропустил твою свадьбу, Джастин, он будет зол, как тысяча чертей.
 Серина вздрогнула. Она вспомнила, что эта свадьба могла разозлить еще одного человека. Изабель! Что она скажет, когда узнает новость? Девушка взволнованно посмотрела на Джастина, но он улыбался сэру Питеру и наверняка в эту минуту Изабель его совсем не волновала.
 Когда они позавтракали, сэр Питер попрощался и ушел. Наконец они остались одни. Джастин подошел к камину. На минуту воцарилась тишина, но эта минута показалась девушке вечностью. Наконец он заговорил:
 – Через несколько минут меня осмотрит врач. Когда он уйдет, мы обсудим наши дальнейшие планы. Как известно, вам, как невесте, полагается провести медовый месяц. – От этих слов у девушки на щеках выступил румянец, она собиралась что-то сказать, но тут вошел дворецкий и доложил о приезде врача. – Прошу прощения, – сказал Джастин.
 Он вышел, и девушка осталась одна. Да, одна, как никогда. Она поняла это сейчас и закрыла руками глаза; она ощущала одиночество, бесконечное одиночество. Сейчас ей было хуже, чем в день, когда она уезжала из Стэверли. Никогда в своей жизни девушка не переживала ничего подобного. Любить и быть одинокой со своим чувством означало быть покинутой, настолько одинокой, что не передать никакими словами.
 Девушка подошла к окну. По улице шел нищий с обезьянкой на плече. Она прыгнула на тротуар и стала протягивать прохожим свои крохотные лапки.
 Серина наблюдала за этой сценой, а мысли ее витали далеко. День стоял знойный и душный, но сквозь тучи пробивались лучи солнца. На левой руке Серины сверкнуло колечко.
 Она отдернула руку с занавеса и отошла от окна. Некоторое время девушка внимательно рассматривала колечко и вдруг всхлипнула. Серина старалась держаться. Она боялась думать, страшилась даже одной мысли о том, что означало это кольцо – маленькое и простое.
 Невольно Серина закрыла лицо руками; но почувствовав, как холодный металл коснулся ее щеки, она отдернула руку, как будто спасаясь от чего-то опасного. Она вновь посмотрела на свою руку. Ей вдруг захотелось сорвать кольцо с пальца, но... Она снова подошла к окну.
 Нищий с обезьяной еще не ушел. К нему присоединился другой – одноногий бывший солдат с деревянным протезом, в потрепанном грязном мундире и с черной повязкой на глазу. Мужчины о чем-то так оживленно спорили, что, казалось, между ними сейчас разразится ссора. Серина равнодушно отвернулась.
 Как долго врач не уходит! Она не могла дождаться, пока он уйдет, ей не терпелось поговорить с Джастином, и все же... она вздрагивала от самой этой мысли. Джастин стал ее мужем! Это казалось невозможным, и все же свершилось. Вчера она едва ли могла представить, что сегодня наденет его кольцо, что будет носить его фамилию.
 Серина опять закрыла лицо руками, зажмурила глаза. Да, она уже имеет право носить его фамилию, но как мало это меняло, между ними оставалась огромная пропасть. Услышав голос Джастина в соседней комнате, девушка готова была броситься к нему, упасть на колени и рассказать обо всем, что было в ее сердце. И вспомнив прикосновение его рук, девушка задрожала всем телом...
 Нет. Нельзя допускать подобных мыслей, нужно контролировать себя, свое желание.
 Она прошлась взад и вперед по комнате, но никак не могла избавиться от напряжения, тело ее как будто била лихорадка. Девушка понимала, что нужно что-то предпринять, пойти на отчаянный шаг, который спасет ее от того, чтобы не допустить ничего подобного. Она знала, что любит его безгранично. Если он дотронется до нее, если...
 Серина закусила губу. Она не сможет удержаться от того, чтобы не закричать, и тогда он догадается о том, как она его любит. О Боже, как она глупа, что пытается скрыть такую тайну. Серина старалась отвлечь себя мыслью о La Flamme, вспомнить необыкновенную красоту женщины, которую выбрал Джастин; но даже если эти мысли причиняли ей боль, она знала, что в минуту, когда появится Джастин, не сможет думать ни о чем, кроме того, что ее собственная плоть так слаба и ее желание так сильно.
 – Мне нужно бежать, – подумала она в отчаянии. – Я должна уйти от него! Не могу здесь оставаться!
 Но только ей пришла в голову эта мысль, как открылась дверь и вошел Джастин.
 – Хорошие новости, – сказал он улыбаясь, – врач вполне доволен. Рана заживает, и я могу уже снять повязку.
 – Я рада, – ответила девушка, – очень рада.
 Она говорила почти неслышно, еле дыша, но, казалось, Джастин этого не замечал. Он подошел к ней.
 – Ну а теперь мы можем поговорить о планах – о наших планах.
 Серина вздрогнула.
 – Мы останемся здесь? – спросил он. – Может, лучше поехать в Бат? Или, может, вам хочется куда-нибудь в другое место? – Я подумал, может быть, вы хотите побыть в Стэверли?
 Тут девушка вскрикнула, готовая расплакаться:
 – Нет, нет, нет... только не в Стэверли.
 – Ну хорошо, не надо в Стэверли.
 – Думаю... мне... кажется... я вернусь в Мэндрейк, – проговорила Серина, подозревая, что попала в ловушку, из которой не сможет никак выбраться.
 – В Мэндрейк? – спросил Джастин. – Ну конечно, если вам так хочется. Мы вернемся вместе.
 Серина отвернулась и отошла к окну, так ей легче было говорить с ним.
 – Нам незачем возвращаться вместе. Я прекрасно понимаю наше положение... и ваш благородный поступок; но сейчас мы одни и незачем притворяться.
 Она некоторое время молчала, а затем с трудом заставила себя снова повернуться к нему. И когда Джастин снова заговорил, в его голосе появилась насмешка.
 – Разве кто-нибудь говорит о притворстве, Серина?
 – Я говорю. Почему бы нам не быть откровенными? – Она посмотрела прямо ему в лицо. – Милорд, вы женились на мне, и перед Богом и людьми я ваша жена; но давайте не забывать об обстоятельствах, при которых мы встретились. Вы выиграли меня в карты, и я заплатила вам долг моего отца. Более того, вчера вечером я сама подписала себе приговор. Я приехала сюда без сопровождающих, а вы поступили достаточно благородно и спасли мою репутацию. Обязательства выполнены обеими сторонами, милорд – больше от нас ничего не требуется.
 – Подойди ко мне, Серина.
 Джастин говорил низким и тихим голосом, в котором чувствовалась нежность, хотя его слова звучали как приказ. Она чуть было не послушалась его сразу, но, внезапно испугавшись собственного чувства и желания подойти к нему, ответила:
 – Нет!
 – Нет? – спросил он, удивленно поднимая брови. – А несколько минут назад ты обещала, что будешь слушаться меня.
 – Что вам от меня нужно?
 – Подойди и узнаешь.
 Но она не решалась. Она вцепилась пальцами в складки своего белого платья так, что ногти вдавились в ладони.
 – Серина, – продолжал Джастин. – Я сказал, подойди. Ты нужна мне.
 Медленно-медленно девушка стала приближаться к нему, ее сердце бешено билось, во рту пересохло. Он ждал. Его глаза светились ласковым светом. Он загадочно улыбался, и вдруг, когда Серина подошла поближе и между ними оставалось расстояние в несколько шагов, она готова была уступить своим желаниям и броситься в его объятья, но ее спасла гордость. Она никак не могла найтись, что же сказать ему, и вдруг ее осенило.
 Серина остановилась и оперлась о спинку стула.
 – Мне нужно сказать вам что-то, милорд.
 – Да?
 Он почувствовал перемену в ее настроении.
 – Вы как-то спросили меня, – заикаясь, начала она, – вы спросили меня... люблю ли я... кого-нибудь... Я ответила, что нет. В то время это была правда, но сейчас... обстоятельства изменились. Я...
 Джастин не мог выговорить ни слова.
 – Вы хотите сказать, что вы... вы кого-то любите, – произнес он, как бы не веря, что такое возможно.
 – Да, – ответила Серина, – я люблю другого человека.
 – Кто это? – вскрикнул Джастин, и вдруг осекся. – Прошу прощения, я не был готов к такому повороту событий. Вы говорите, что влюблены. Это что-то новое, правда?
 – Да, милорд.
 – Это случилось недавно?
 – Да, совсем недавно.
 Джастин быстро прошел через комнату и остановился у окна. Девушка удивленно наблюдала за ним, но затем отвернулась. Она не могла смотреть ему в лицо.
 – Я этого совсем не ожидал. Полагаю, это Джилли, но не буду вас расспрашивать. Теперь мне ясно, почему вы не хотите ехать в Стэверли.
 Серина с трудом подавила ком, подкативший к горлу. Можно ли было желать счастья больше, чем поехать с Джастином в Стэверли, если, конечно, он этого тоже хотел? Показать ему места, где она играла еще ребенком, деревья и кусты, посаженные специально для нее, комнаты, где она мечтала о счастье, озера, леса... О, быть в Стэверли с Джастином – Джастином, который любил ее!
 – Ну и что же вы собираетесь делать? – раздался его голос и на этот раз звучал сурово и даже грубо.
 – Я хочу... вернуться в Мэндрейк, – повторила Серина.
 В эту минуту она могла думать только о том месте, где она смогла бы остаться одна. Там бы она затерялась среди толпы гостей, чтобы избежать встреч наедине с ним... с человеком, которого любила.
 – Как вам будет угодно, – коротко согласился Джастин. – Я распоряжусь подать карету. Ваша служанка поедет с вами, а я подъеду позже в экипаже. Вы ведь этого хотите?
 – Да... спасибо.
 Серина говорила еле слышно. В эту минуту она пережила больше, чем когда-либо за всю свою жизнь. Джастин повернулся к Серине и пристально посмотрел на нее. Мысленно он сравнивал девушку с запуганным зверьком, пойманным в ловушку, который жаждал смерти так же, как и свободы. Он холодно посмотрел ей в лицо.
 – Эх ты, маленькая дурочка, – медленно произнес он, – почему ты раньше мне об этом не сказала?
 Горечь и раздражение в его голосе были уже последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она невольно вскрикнула, отвернулась и выбежала из комнаты. Серина ворвалась в свою спальню и, хлопнув дверью, бросилась на кровать, содрагаясь от рыданий.




 Глава 16


 – Ставлю гинею, к ночи поднимется шторм, – сказал лорд Джиллинхэм, выглядывая из окна оранжереи.
 – Зачем держать пари? Эта несносная жара и так не сулит ничего хорошего, – ответила Изабель.
 Она сидела на низком мягком стуле перед распахнутым окном, выходившим к зеленым лужайкам. Оранжерея занимала не последнее место в архитектуре Мэндрейка, и здесь было очень красиво. Ее построили в эпоху правления королевы Анны. Архитектор расположил окна таким образом, что из одного открывался вид на море, а из другого на лужайки, и у присутствующих создавалось впечатление, будто они плывут в лодке, заполненной растениями и фруктами. В центре оранжереи бил маленький фонтан; маленький бассейн был покрыт белоснежными лепестками водяных лилий.
 – Земля жаждет дождя, – заметил лорд Джиллинхэм.
 Изабель раскрыла веер и стала лениво обмахиваться.
 – Неужели ты не можешь говорить ни о чем другом, кроме погоды, Джилли? – недовольно проговорила она.
 Маркиза, сидевшая с закрытыми глазами на соседнем стуле, вдруг поднялась.
 – Как глупо, что я сказала всем, что вечером меня не будет дома, – произнесла она в пустоту, не обращаясь ни к кому из гостей – ни к Изабель, ни к Джилли, ни тем более к Николасу, который молча стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за Изабель.
 – Сейчас, когда вы узнали, что Джастин ранен не серьезно, мэм, можно оповестить друзей, что вам будет приятно их развлечь.
 Хэриет подошла к окну. Некоторое время она стояла молча. Легкий морской ветерок играл с ее платьем из муслина.
 – Но разве мне хочется развлекаться? – спросила она. – Разве мне нужно видеть их сейчас? Эти люди всего лишь болтуны с куриными мозгами, которые едва ли стоят того, чтобы я называла их друзьями.
 Голос маркизы звучал так жалобно, что Изабель невольно поднялась со стула.
 – Вы расстроены, мэм, – ласково сказала она, – лучше всего вам сейчас отдохнуть. Вчерашние события вас сильно разволновали, это неудивительно.
 Маркиза дотронулась рукой до лба.
 – Да, да, я расстроена. Пойду к себе в комнату. И там... останусь одна... наедине с моими мыслями.
 Она говорила как-то странно, с таким отчаянием, что Николас и Джилли сначала удивились, потом им стало неловко.
 – О, но, мэм. – Изабель сделала попытку что-то сказать, но тут, не слушая ее, маркиза резко отвернулась и, пройдя через оранжерею, вошла в дом.
 Все трое смотрели ей вслед, пока она не скрылась из виду; и только потом Изабель удивленно вскрикнула:
 – Что с ней происходит?
 – Боюсь, она явно не в себе, – ответил Джилли, – вчера вечером она особенно странно вела себя. Я подумал, что она похожа на пойманного зверя, я бы сказал, скорее, на тигра в клетке.
 Изабель рассмеялась:
 – О, Джилли, у тебя разыгралось воображение. Хотя действительно в последнее время маркиза не похожа на себя. Что вы на это скажете, Николас?
 – Все из-за лорда Вулкана, – недовольно ответил Николас. – Глупый мальчишка, который примчался с дурной вестью о том, что маркиз мертв или смертельно ранен, мог довести до отчаяния любую мать.
 – Я очень сочувствую маркизе, – согласилась Изабель. – А представьте, как бы переживала я, если бы проснулась до того, как нам уже сообщили хорошие новости.
 – Это так на тебя похоже, Изабель, – заметил Джилли, – ты умеешь спасаться от любой неприятности. Кстати, а что с Сериной, о ней что-нибудь известно?
 – Нет, – ответила Изабель, – я просто схожу с ума от того, что не поехала вместе с ней, когда она собралась в Лондон. Если бы только Серина предупредила меня, что собирается уехать, я бы, конечно, к ней присоединилась.
 – Но ты же не помчалась бы верхом на лошади, – съязвил ее брат, – ваша светлость предпочли бы путешествие с комфортом.
 – Если бы я, как Серина, узнала, что Джастин в беде, – оправдывалась Изабель, – я бы помчалась к нему на чем угодно, лишь бы добраться побыстрее, сколько бы испытаний ни выпало на мою долю.
 Николас вздрогнул. Он был расстроен, а разговор Изабель о Джастине тем более не мог поднять ему настроение. Изабель взглянула на него, в глазах ее появился лукавый блеск.
 – Если бы я не спала в ту минуту, когда сообщили о Джастине, я бы помчалась в самой быстрой карете. Николас, вы ведь отвезли бы меня, правда?
 Он ответил не сразу, а когда он повернулся к ней, был мрачнее тучи:
 – Нет, не повез бы, – произносил он голосом, полным злости, а Изабель удивленно подняла брови.
 – Ну какой же вы неучтивый, Николас, – воскликнула она. – А Серина помчалась к нему без сопровождения, только с одним слугой, разве она умно поступила?
 Николас разозлился еще больше.
 – Кузина, к сожалению, поступила легкомысленно. Я от нее не ожидал ничего подобного. Надеюсь только, что вы, Изабель, и вы, Джилли, не станете всем рассказывать о ее необдуманном шаге.
 Николас держался с таким достоинством, что это произвело впечатление даже на Изабель.
 – Боже мой, Николас, – сказала она, – почему вы думаете, что Джилли и я станем сплетничать о Серине? Я люблю эту девушку, клянусь вам, но так, как поступила она, друзья не поступают. Она не захотела довериться мне. Я...
 Изабель собиралась еще что-то сказать, но увидела, что к ним возвращается маркиза. Она зашла в оранжерею и опустилась на стул. Лицо ее сохраняло то же выражение безумной отрешенности.
 – В доме невыносимо жарко, – сказала она, как бы считая, что от нее ждут объяснений причины ее возвращения. – Представляете, даже в Большом зале жарко, как в аду. Здесь больше воздуха, чем в других комнатах.
 – Разве нельзя сказать лакеям, чтобы они принесли сюда кушетку, мэм? – предложила Изабель. – Если поставить ее у открытого окна, вы сможете уснуть и проснуться отдохнувшей.
 – Уснуть! – вскрикнула маркиза. – Нет, Изабель, я не могу спать. У меня словно пожар в голове... что-то странное... непонятное, чудовищное состояние, которое я не могу объяснить.
 Изабель взглянула на Николаса, как бы обращаясь за помощью, и он предложил:
 – Позвольте мне провести вас в спальню, мэм. Думаю, вам все же необходимо отдохнуть.
 – Нет, нет, – воскликнула маркиза, – я не могу, говорю вам, не могу!
 Послышались шаги, и все четверо обернулись. Вошел лакей с серебряным подносом, на котором лежала записка.
 Маркиза чуть не вскочила со стула.
 – Это от самого Джастина! – закричала она. – Когда получили?
 – Слуга привез с Гросвенор-сквер, миледи. Он прибыл несколько минут назад.
 Маркиза взяла записку.
 – О, ну раскройте же, мэм, – с нетерпением попросила Изабель. – Мне так хочется узнать, как себя чувствует Джастин, и он, наверное, пишет и о том, что Серина благополучно добралась до Лондона.
 – Серина! – маркиза повторила это имя сердитым голосом и вскрыла письмо.
 Изабель наклонилась вперед, глаза ее блестели от любопытства и нетерпения. Даже Николас, перестав дуться, подошел поближе, словно боясь пропустить что-то, о чем там написано.
 Маркиза читала медленно и вдруг заморгала, как бы с трудом сосредоточиваясь на смысле прочитанного. Гости продолжали смотреть на нее. Глаза ее округлились, она глубоко вздохнула и неожиданно вскочила, нервно скомкав письмо.
 – Нет, – закричала она. – Этого не может быть, это не правда.
 – Что, мэм? Что случилось?
 – Неправда! Это чудовищная ложь!
 – Но что случилось, мэм? Пожалуйста, скажите нам, – взволнованно просила Изабель. – Умоляю вас, не заставляйте нас так долго ждать. Что с Джастином? С ним что-то случилось?
 – Да, случилось. Он женился! Джастин женился!
 – Женился?
 Изабель еле слышно повторила это слово.
 – Но на ком? – поинтересовался Джилли.
 Маркиза повернулась в его сторону, и он подумал, что никогда еще не встречал более злого лица.
 – На ком же еще, как не на этой поганой хитрой девчонке, которую он привез сюда несколько недель назад?
 – На Серине? Моей кузине? – произнес Николас.
 – Да, на Серине, – прошипела маркиза и крикнула: – Прочь с моей дороги! Я хочу вернуться к себе!
 Она оттолкнула Николаса и, пошатываясь, быстро вышла из оранжереи.
 – Она сейчас свалится в обморок, клянусь. Пойду с ней и передам ее на попечение горничной, – сказал лорд Джиллинхэм.
 Он поспешил вслед за маркизой, оставив Изабель и Николаса наедине.
 – Изабель! – заговорил Николас.
 Но она тут же накинулась на него, глаза ее гневно сверкали, щеки порозовели.
 – Перестаньте повторять мое имя! Хорошие новости, ничего не скажешь, очень хорошие! Значит, Джастин женат, и женат на вашей кузине. Несомненно, вы довольны и счастливы, и вы наверняка все это сами и подстроили, притворяясь, что не имеете никакого представления о ее намерениях, но все время помогали ей быть рядом с ним. Забавная история, очень забавная, от которой неприятно отдает интрижкой.
 Изабель швырнула веер на пол. Палочки из слоновой кости разбились, ударившись о мраморный пол, но она даже и не взглянула на них. Она подошла к окну и стала смотреть на море.
 – Изабель, умоляю вас, – начал Николас.
 Резкий тон Изабель заставил его побледнеть.
 – Умоляете о чем? – спросила она. – Ха! Я сыта по горло вашими мольбами. Я в конце концов считала, вас честными людьми, вас и Серину – вот, что я получила за свое доверие. Укус змеи! Серина притворялась подругой. Она знала, что я люблю Джастина, я довольно часто говорила ей об этом, и она поклялась – да, убеждала меня в том, что не заинтересована в нем лично и связана с ним только долгом чести по вине своего отца. Хватит о Серине! А вы... вы, – Изабель не находила нужного слова, – вы мне осточертели вашими мольбами и просьбами, вашим нытьем о несчастной любви, и в то же время помогли Серине выйти замуж за Джастина. Как глупо я теперь выгляжу! Джастин женат, и тут ничего не остается, как... – Изабель замолчала и перегнулась через подоконник. – Сейчас я выброшусь из окна на камни. Не правда ли, подходящий свадебный подарок новобрачным, когда они вернутся – разбитое тело женщины, которая слишком его любила.
 – Изабель, умоляю вас, – произнес Николас, взволнованно приближаясь к ней.
 – Умоляете меня! Вы опять за свое. – Она истерично расхохоталась. – Как смешно, вы умоляете меня, как я умоляла Джастина, но все напрасно. Лучше мне умереть, чем жить без него, потому что на свете больше нет никого, кто хоть немного был бы на него похож.
 Она во второй раз перегнулась через подоконник, но на этот раз Николас схватил ее за плечи. Он втащил ее обратно в оранжерею, бледный как полотно, напуганный ее безумным порывом.
 – Подумайте о себе!
 Изабель сопротивлялась.
 – Отпустите меня, – яростно отбивалась она, – как вы смеете притрагиваться ко мне!
 К ее удивлению, Николас не ослаблял объятий.
 – Спасаю вас от самой себя.
 – Пустите меня, – повторила она. – Я сделаю то, что хочу сделать.
 – Ничего подобного вы не сделаете. К черту, Изабель, – прокричал он, – вы готовы испытывать терпение святого. – Она снова рассмеялась, но не переставала бороться с ним. – Прекратите! – Николас не отступал. – Слышите? Сейчас же!
 Он начал трясти ее, трясти, как ребенка, трясти так сильно, что у Изабель чуть сердце из груди не выскочило, она от удивления раскрыла рот.
 – Прекратите! – Он уже не сдерживался. – Вы, глупая девчонка. Как вы смеете вести себя так, тревожить и пугать людей! Кстати, ваша любовь к Джастину была ничем, кроме пустой болтовни. Она никогда не была настоящей, ничего, кроме желания добиться своей цели. Он не любил вас, но вам хотелось его добиться. Вам нет дела до людей, которые к вам неравнодушны, потому что они достойно ведут себя. Вы заставили меня переживать, но это в последний раз, понятно? И прежде чем уйти, я дам вам то, что вы заслуживаете, давно заслуживаете.
 И он дал ей пощечину. Изабель закричала – от удивления и неожиданности. Она была растрепана, кудри ее рассыпались, а от боли на глазах появились слезы. На щеке проступили красные пятна от его пальцев. Николас одной рукой продолжал держать ее.
 – Вот вам урок, – грубо сказал он, – играть людьми так же, как вы привыкли играть мной. Вы сделали из меня дурака, но так или иначе я свободен от вас. Я ухожу, и больше вы меня никогда не увидите!
 Николас смотрел на нее с ненавистью; и вдруг обнаружил, что она смутилась, он не смог остаться равнодушным к ее красивым глазам, наполненным слезами, к ее соблазнительным дрожащим алым губам. Не говоря ни слова, резким движением он крепко обнял ее. Он держал ее, как в тисках, она чуть не задохнулась, и поцеловал – он целовал ее страстно и грубо, впиваясь губами в ее губы. Затем он отпустил ее, так же неожиданно, как и обнял.
 – Прощайте!
 Его голос звучал холодно, но не только от злости. Он направился к выходу из оранжереи, но когда дошел до двери и уже собирался выйти, услышал:
 – Николас! О, Николас!
 Он заколебался и почти против воли обернулся и увидел, что она приближается к нему. Он угрюмо ждал, крепко сжав губы. Изабель подошла совсем близко к нему.
 – О, Николас, – она еле переводила дух, – вы не можете вот так сразу оставить меня. О, Николас, я не понимала. Я... я не знала до этой минуты.
 Она посмотрела на него глазами полными слез. Неожиданно она обвила руками его шею, притянула его голову к себе, и ее губы, раскрытые и жаждущие, оказались рядом с его губами.
 – О, Николас! – прошептала она и больше уже ничего не смогла сказать...
 По дороге в Мэндрейк Серина обдумывала, как преподнести Изабель новость о своем поспешном замужестве. Она чувствовала, что должна ей объяснить, но в то же время было невероятно трудно выразить это словами. Наверняка Изабель расценит ее поведение, если не как предательство, то, по крайней мере, как нежелание понять. Серине было больно от того, что она может обидеть кого-то, к кому так привязалась. Она печально вздохнула.
 – Вы устали, дорогая? – спросила Юдора. Серина покачала головой.
 – Нет, Юдора, только волнуюсь.
 – Но вам не следует волноваться в день своей свадьбы.
 – Не следует? – спросила она равнодушно.
 Какой это был странный день. Когда Джастин холодно попрощался с ней в холле дома Вулкан, она подумала, что больше никогда его не увидит. Девушка не понимала, почему ей в голову могла прийти такая мысль. Она почувствовала жгучее желание сказать ему, что передумала, что не хочет возвращаться в Мэндрейк и поедет с ним, куда угодно. Сама мысль о том, что она была наедине с ним, вызывала в ней такую странную и сладостную боль в груди, что, когда он поцеловал ей руку на прощание, она с трудом оторвала ее от его губ.
 – Мне необходимо уладить ряд вопросов, – сказал он, – а затем я буду счастлив видеть вас, ваша светлость, в Мэндрейке.
 – Буду вам очень признательна, милорд, – ответила Серина.
 Девушка присела в реверансе и пошла к карете. Когда лакей закрыл дверцу, она наклонилась вперед. Серина надеялась, что Джастин будет ждать, пока она не отъедет, но увидела только дворецкого и лакеев.
 «Несомненно, он собирается навестить La Flamme», – решила она, и сама мысль об этой женщине так сильно на нее подействовала, что щеки ее раскраснелись. Как воспримет эта дама новость о женитьбе Джастина? Но зачем ей волноваться? Ей должно быть все равно, женат покровитель или нет. К тому же в высшем свете большинство мужчин покровительствовало какой-нибудь «балериночке» или просто «возлюбленной».
 Серина вновь грустно вздохнула, и Юдора взяла ее руку в свою.
 – Вы будете счастливой, мисс Серина, – ласково сказала она. – Я это чувствую, и хотя я не цыганка, как эта паршивая мадам Роксана, я знаю, что это правда. Но почему вы такая печальная? Что произошло между вами и его светлостью? Сегодня утром я так искренне обрадовалась, когда вы поехали венчаться, и слуга его светлости доверил мне тайну вашего медового месяца, что вы планируете провести его в Стэверли. У меня чуть сердце из груди не выскочило! Я представила вас там – красивейшую пару на свете. И я подумала, как мы приведем в порядок спальню Роз. Это была любимая спальня вашей матери, и...
 – Пожалуйста, Юдора, не мучай меня, – вскрикнула Серина, отворачиваясь от нее.
 – Но я ничего не понимаю. Вы вышли замуж за молодого человека благородной крови, и вот пожалуйста, возвращаетесь в Мэндрейк вместе с глупой старой Юдорой.
 Серина крепко сжала руку Юдоры и дрожащим от слез голосом произнесла:
 – Ты не... глупая и не старая... И я рада, что ты рядом со мной. Я бы предпочла все время быть рядом с тобой, чем с кем-нибудь еще, кроме...
 – ... кроме его светлости, – продолжила Юдора. – Ну-ну, моя прелестная девочка. Что случилось?
 Серина больше не могла себя сдерживать.
 – Ничего... ничего не случилось! О, я так его люблю! Но... но, Юдора, я ему совсем не нужна! Думаешь, мне не хочется поехать с ним в Стэверли? Я бы желала этого больше всего на свете. И все же... как мне вынести то, что... только вчера вечером... та... та женщина была у него?
 Юдора смутилась.
 – Какая женщина?
 – La Flamme, – всхлипнула Серина. – Она прекрасна, Юдора, намного красивее меня, и я не надеюсь вообще сравниваться с ней красотой.
 – Ерунда! – резко сказала Юдора. – Мне никогда в жизни не приходилось слышать ничего глупее. Поистине жаль, что вы не высказали мне всей этой чепухи хотя бы час назад. Если бы мы были уверены в том, что его светлость пока дома и никуда не уехал, я бы сию секунду попросила развернуть карету и вернуться на Гросвенор сквер.
 – Что ты хочешь этим сказать? – спросила девушка.
 Юдора говорила с ней таким же тоном, каким когда-то в детстве отчитывала ее за шалости.
 – Все эти разговоры о La Flamme! – фыркнула служанка. – Можно подумать, что женщины, подобные ей, имеют хоть малейший шанс в отношение его светлости.
 – Но у нее есть... и она им пользуется. Ты не понимаешь. Мне Николас все рассказал, и Изабель тоже. Это правда, Юдора!
 – Мистер Николас и ее светлость должны бы постесняться собственных слов, – сурово сказала Юдора, – в особенности ее светлость, которая вообще не должна говорить о подобных вещах. Я не отрицаю того, что некоторое время его светлость интересовался этой женщиной, но что означает временный интерес, который у него был до встречи с вами?
 Серина вздохнула.
 – Бедная Юдора, ты стараешься успокоить меня, но я сама видела ее вчера вечером на Гросвенор-сквер.
 – Одну? – спросила Юдора.
 – Нет, не одну. Там были другие джентльмены, несколько человек, но...
 – И среди них сэр Питер Бэрли, если не ошибаюсь.
 Серина кивнула.
 – Ну да, по-моему, он тоже был. Я не могу утверждать точно... я ведь упала в обморок...
 – И неудивительно, после такой сумасшедшей поездки, – прервала ее служанка, – но если эта смазливая штучка и была там, то ее привел сэр Питер, можете в этом быть уверены так же, как и в том, что вы сейчас живы-здоровы.
 – Но что общего у сэра Питера с... La Flamme? – удивленно спросила Серина.
 – Все, что в таком случае бывает. Попросту говоря, сэр Питер отбил ее у его светлости. Мне обо всем этом рассказал личный слуга его светлости около двух недель назад. Как-то слуга заметил, что этой женщине необыкновенно повезло – я не оскорблю свои уста, если назову ее леди – что обстоятельства сложились таким образом, ведь сэр Питер сказочно богат, он купил ей очень красивый дом в деревне Чесла и карету с двумя лошадьми. Двумя, заметьте, потому что редко кому могут подарить хотя бы одну лошадь.
 Серина затаила дыхание.
 – Сэр Питер! О, Юдора, это правда? Неужели?
 – Не сойти мне с этого места, если я лгу и что-нибудь придумала, – убеждала ее служанка. – О, дитя, дитя, как можно быть такой глупой и верить...
 – Я видела своими глазами, – оправдывалась девушка. – Она сидела очень близко к его светлости... Она положила руку ему на колено.
 – Разве имеет значение то, что она делала? – недовольно спросила Юдора. – Женщинам, подобным ей, не знакомы правила хорошего тона. И откуда этим бедняжкам и знать, если они ничего подобного не видели?
 – Но она так красива, – продолжала девушка, еще не совсем веря в правдивость слов Юдоры.
 – Вы опять за свое, глупое дитя. Вы никогда не смотрелись в зеркало? Или не заметили, как его светлость смотрел на вас, когда вы вернулись после венчания?
 – Я не смотрела на него.
 – Очень жаль, и если я когда-нибудь видела влюбленного мужчину, то сегодня это был его светлость.
 – Любовь! – прошептала Серина. – Неужели ты думаешь?..
 – Я не только думаю, я знаю, и вот мы возвращаемся в Мэндрейк, тогда как нам нужно было ехать в Стэверли.
 – О, если бы я могла быть уверена в этом, – сказала девушка, – а сейчас он думает...
 – Что он думает? – с любопытством спросила Юдора.
 – Что я люблю другого.
 Слезы показались на глазах Серины.
 – Ничего себе поворот событий! – воскликнула карлица. – Боже, прости меня, но вы готовы поставить все с ног на голову!
 – Если бы я могла тебе верить... – начала девушка, – но я не уверена, я...
 – Ну, его светлость ненадолго задержится, – ответила Юдора. – Вы сможете поговорить с ним сегодня вечером; можете спросить его, правду я вам сказала или нет.
 – О нет, я бы не смогла. – Девушка покраснела при одной мысли об этом.
 – Но почему? – спросила служанка. – Не так трудно говорить об этом с мужчиной, за которого вы вышли замуж.
 – Мне хочется знать. Думаю, все же трудно говорить о некоторых вещах, – ответила девушка больше самой себе, чем Юдоре.
 В душе Серины все пело и ликовало, чувство, что над ней нависла черная туча, рассеялось и навсегда покинуло ее. Как глупо было с ее стороны так сомневаться! Но откуда она могла знать правду? Видеть La Flamme там, в его доме, рядом с Джастином, то, как свободно она держалась, и тем не менее, если можно верить Юдоре...
 Наконец Серина ясно поняла, что верить нужно, что это просто безумие – допустить мысль о том, что Джастин мог повести ее к алтарю только из-за того, чтобы спасти ее репутацию. Какой она была слепой! Какой глупой! Теперь уже дорога показалась девушке не такой скучной и утомительной. Собственные мысли согревали ее, она с нетерпением ждала, когда вернется в Мэндрейк, и, может быть, через час Джастин вновь будет с ней. Она молилась о том, чтобы он побыстрее приехал. В своем экипаже он ехал намного быстрее, чем они в этой карете.
 Но голос Юдоры заставил ее отвлечься от грез:
 – Мы подъезжаем к воротам парка. Поправьте шляпку, сейчас все только на вас и будут смотреть, когда мы приедем.
 – Все? – удивилась девушка. – Почему?
 – А вы знаете, что его светлость послали гонца к матери с вестью о том, что вы обвенчались? – спросила Юдора.
 – Нет, – ответила Серина, – мне он об этом не говорил.
 – До нашего отъезда отправили слугу. Он, конечно, приехал раньше нас.
 – Ах!
 Она забыла, что известие о женитьбе Джастина потрясет Мэндрейк. Действительно, что скажет маркиза?
 Не успела Серина подумать об этом, как карета въехала во двор и остановилась. По улыбке на лице дворецкого она поняла, что здесь уже все знают; но когда он приветствовал ее и пожелал счастья, девушка только застенчиво улыбнулась и протянула руку.
 – Узнаю, какую комнату для вас приготовили, – прошептала Юдора. – Вам лучше найти ее светлость и выразить ей свое почтение.
 Серина спросила, можно ли ей пройти к маркизе, но получила ответ, что ее светлость сейчас отдыхает.
 – Ну тогда я не буду ее беспокоить, – поспешно ответила девушка, радуясь тому, что разговор можно отложить.
 Она поднялась по лестнице. В доме было непривычно тихо. Несмотря на то, что уже наступали сумерки, никто не зажигал свечей в комнатах для гостей. На верхней площадке девушку ждала миссис Мэтьюз. Она присела в глубоком реверансе.
 – Добрый вечер, ваша светлость. Позвольте мне скромно выразить вам мои наилучшие пожелания, будьте счастливы, ваша светлость.
 – Спасибо, миссис Мэтьюз.
 С минуту Серина ждала, думая, что горничная проводит ее в другую комнату, но затем, видя, что ничего не изменилось, прошла в свою прежнюю спальню.
 Юдора уже была в комнате. Торко лежал у камина. Он запрыгал от радости, увидев Серину. Она обняла собаку.
 Юдора захлопнула дверь и сказала:
 – Я спрашивала, какую комнату вам предоставили, и мне сообщили, что по приказу ее светлости вы остаетесь здесь. Посмотрим, что скажет его светлость, когда вернется.
 – Нет, нет, Юдора, – вскрикнула девушка, – пожалуйста, не поднимай шума из-за этого. У меня хватит времени перебраться, когда обстоятельства изменятся. Конечно, здесь все шокированы, и боюсь, что ее светлость крайне недовольна.
 – Даже если это и так, что это может изменить? Не забывайте, что сейчас настоящая маркиза – вы!
 Серина ничего не ответила и сразу вспомнила старого маркиза и его библиотеку под ее комнатой. Девушка подумала, что позже она навестит его, Но лучше, если сам Джастин сообщит эту новость отцу. Может быть, даже они вместе к нему зайдут. При мысли об этом она улыбнулась. Какое волшебное слово – вместе!
 Раздался сильный стук в дверь. Юдора открыла дверь и увидела Марту.
 – Наилучшие пожелания мисс Стэверли от ее светлости, – начала та.
 – Маркизе Вулкан, – поправила ее Юдора.
 – Ее светлость прислали записку мисс Стэверли. Они встретятся за обедом, который состоится через час. Она не желает никаких личных разговоров до приезда его светлости.
 Юдора тряслась от негодования.
 – Маркиза Вулкан благодарит старую маркизу за ее послание, – проговорила она и с наслаждением захлопнула дверь перед носом у Марты.
 Серина не удержалась от смеха.
 – О, Юдора, ты как верный сторожевой пес? Какая разница, что они скажут?
 – Большая, – угрюмо ответила Юдора. – Вы займете в этом доме место, которое принадлежит вам по праву, и чем скорее, тем лучше...
 Она спустилась вниз, чтобы принести девушке горячий чай, и, вернувшись, сказала, что вечером никакого приема не будет.
 – Вчера вечером гости сразу разошлись. Странно, но мне сказали, что с той самой минуты, когда ей сообщили о дуэли, маркиза плохо себя чувствует.
 Девушка содрогнулась, вспомнив ее крики.
 – Где леди Изабель? – спросила она.
 – Не знаю. Прежде всего вам необходимо привести себя в порядок, потому что скоро вы должны спуститься к обеду.
 Серина стала выбирать наряд. Она умылась и надела вечернее платье, как вдруг распахнулась дверь и в комнату вошла Изабель. Девушка подумала, что никогда не видела ее такой сияющей.
 Она ждала, что та начнет упрекать ее, впадет в уныние, но Изабель прямо-таки налетела на нее от радости.
 – Не знала, что ты уже здесь, дорогая, милая Серина. Никто мне не сказал, а я весь вечер жду, когда смогу поболтать с тобой. Ты счастлива? Где Джастин? Когда он приедет?
 Серина вздохнула.
 – Изабель...
 – Ах, я все говорю и говорю, забрасываю тебя вопросами и не даю тебе сказать ни слова. Но скажи мне сначала, ты счастлива?
 – О, Изабель, ты на меня сердишься?
 – Сержусь? – удивилась Изабель. – Нет, конечно, нет! О, Серина, я не могу ждать, пока ты ответишь. Я ужасно, по-сумасшедшему влюблена впервые в жизни! Никогда не думала, что это может быть так… так восхитительно. Это совсем другое, божественное чувство, не похожее ни на что.
 – Но... я думала... – начала Серина.
 – О, Серина, он так великолепен, так силен и так груб. Заявляю, я дрожу от страха каждый раз, когда он рядом. Смотри! – Она показала свою щеку, на которой остался синяк от пощечины: – Ты это видишь? От его пальцев.
 – Но, Изабель, – вскрикнула Серина, – кто это сделал? Кто посмел?
 Изабель рассмеялась.
 – Никогда не догадаешься, нет, даже если я тебе тысячу раз подскажу. Это Николас!
 – Николас! – Серине показалось, что она ослышалась. – Николас посмел ударить тебя?
 – Только потому, что он любит меня, потому что мы собираемся пожениться. О, Серина, я так счастлива.
 Девушка от неожиданности села на кровать, раскрыв рот от удивления.
 – Уверяю тебя, я не в состоянии что-либо понять. Давай, с самого начала, Изабель.
 Подруги опоздали к обеду, и уже когда за ними послали лакея, который сообщил, что ее светлость ждет их, Изабель вспомнила:
 – Никак не спрошу тебя, где Джастин.
 – Он приедет с минуты на минуту, – ответила Серина, – может быть, уже приехал. Я уехала в карете, а он – в своем двухколесном экипаже.
 – Как это нелюбезно с его стороны! – заметила Изабель. – Николас говорит, что ни на минуту не оставит меня. Он так ревнив. Клянется, что если я улыбнусь хотя бы лакею, он оторвет ему голову. Ты встречала подобную жестокость? И как... я обожаю его!
 В маленькой гостиной их ждала маркиза. Когда Серина заметила выражение лица этой женщины, улыбка тут же слетела с ее губ. Никогда еще она не встречала более сурового взгляда, и ее напугала манера маркизы, с которой та поздоровалась. В ее спокойном приветствии было нечто зловещее.
 – Итак, вы вернулись!
 Серина сделала реверанс.
 – Да, мэм.
 – А мой сын, как я понимаю, прибудет позже?
 – Да, мэм, именно так.
 – Ну, тогда подождем, пока он появится, и тогда поговорим о вещах, касающихся вас обоих.
 – Прекрасно, мэм.
 Серина снова присела в реверансе, и маркиза пригласила всех к обеду. За обедом все чувствовали себя напряженно и неловко. Гости еще утром разъехались, но Серина не знала точно, по своему желанию они покинули Мэндрейк или по просьбе маркизы. Остались только трое из тех, кого приглашал Джастин – Изабель, Джилли и Николас.
 Правда, Изабель совсем не чувствовала напряженной атмосферы за столом. Она была очарована Николасом, не сводила с него глаз и, забыв о соблюдении приличий, не переставала болтать, не обращая внимания ни на кого, кроме него. Они были счастливы вдвоем.
 Лорд Джиллинхэм старался поддерживать разговор с маркизой, но она сидела, молча уставившись в пустоту. В ее темных глазах застыли гнев и угроза. Лицо ее было необычно бледным, болезненным, и вокруг губ стало больше морщин. Она ничего не ела, только пила бренди, и сразу после обеда объявила, что уходит к себе.
 – Я тоже хочу отдохнуть, – сказала Серина, когда та ушла. – День был долгий и трудный, и я до смерти устала.
 – Ты не дождешься Джастина? – спросила Изабель.
 Девушка покачала головой, но когда она вошла в комнату, тут же взяла перо и написала на листке несколько строк. Закончив писать, она посыпала бумагу песком и несколько раз перечитала.
 «Вынуждена обратиться к вам, ваша светлость, потому что я должна вам сказать что-то очень важное. Это очень срочно, и, если вы согласитесь, мы можем поговорить сразу после вашего приезда. Жду вашу светлость в своей комнате и не ложусь спать.
 Серина».
 Она передала записку Юдоре.
 – Можешь устроить так, чтобы его светлостьполучил это сразу, как только приедет?
 Юдора улыбнулась.
 – Даю слово, все будет сделано. Несколько слов, мисс Серина, объяснят все. Будьте смелее;
 вас ждет счастье, и нельзя бояться, нужно ловить его.
 Юдора спустилась с запиской, а Серина устроилась возле камина. Торко находился в комнате. Его еще не увели в конуру. Всего несколько свечей освещали комнату. Было тихо и приятно. Серина не знала, сколько ей придется ждать. Но ей и спать не хотелось. Девушке казалось, что ни одна клеточка ее организма не способна уснуть, она ждала и ждала...
 Девушке понравился новый наряд. Иветт только-только его сшила. Платье было отделано рюшами из сетчатой ткани, на которой сверкали крошечные жемчужины, похожие на слезинки. Она подумала о том, как счастливы сейчас Изабель и Николас, радовалась за них и даже немного завидовала.
 «Когда-нибудь, – подумала она, – я попрошу Джастина отдать им Стэверли, когда лучше узнаю его, но сначала мы сами поедем туда... Джастин и я».
 При мысли об этом у нее загорелись щеки.
 – О, Джастин, – прошептала она, – как ты мне нужен!..
 Вошла Юдора.
 – В коридоре я встретила горничную госпожи маркизы, – сказала она, – ее светлость просили передать, что волнуются за вас, что вы за обедом выглядели уставшей. Маркиза заметила, что вы ничего не выпили, и подумала, что вы простыли в дороге. Она прислала бокал теплого вина и выражает свое почтение.
 Серина удивилась.
 – Как странно, почему вдруг маркиза заботится обо мне?
 Юдора фыркнула.
 – Ну, до сегодняшнего дня она, конечно, не была такой. Вероятно, она все обдумала и поняла, что ее время прошло. Всегда лучше сохранить хорошие отношения с новой хозяйкой дома.
 – Но я совсем не чувствую усталости, – возразила Серина, – и мне показалось, что маркиза сама плохо себя чувствует, она была такая грустная.
 – Ну, стакан вина ничего плохого вам не сделает, – убеждала ее служанка.
 В дверь кто-то постучал. Юдора, все еще держа бокал в руке, пошла открывать. На пороге стоял негритенок. Он держал в руках серебряный поднос с запиской. Девушка распечатала конверт и вскрикнула:
 – Это от маркизы. Здесь написано: «Спи спокойно, моя дорогая Серина. Пожалуйста, передай бокал мальчику, когда выпьешь вино». – Девушка взглянула в сторону Юдоры. – Ты права, ее светлость желают нам хорошего. Но зачем ей нужно, чтобы я так быстро вернула бокал?
 Юдора высоко подняла бокал. Он был сделан из золота, а на ножке сверкали драгоценные камни.
 – Он особенный, – сказала она, – посмотри на эти камни. Несомненно, он очень дорогой.
 – Какая прелесть! – воскликнула Серина. – Мальчик ждет.
 Она протянула бокал Серине, девушка взяла его, поднесла к губам, но передумала:
 – Право же, не могу! Я слишком взволнована и не могу ни пить, ни есть.
 Юдора улыбнулась:
 – Понимаю, дорогая.
 – Вылей вино, – предложила девушка, – не хочу обижать ее светлость отказом на такую любезность.
 – Зачем добру пропадать? Я сама его выпью. – Юдора быстро выпила вино и отдала бокал мальчику. – Моя госпожа выражает свою признательность, – сказала она и захлопнула дверь.
 Серина наклонилась к Торко и потрепала его за ухо.
 – Интересно, Юдора, сколько нам еще ждать, ты ведь точно знаешь, что моя записка попадет к его светлости, как только он приедет.
 – Я отдала ее личному слуге господина маркиза, – ответила Юдора, – с... моим... личным... – Она вдруг замолчала и дотронулась рукой до лба. – Я... чувствую... у меня... кружится голова, мисс Серина... это... наверное... здесь... очень... жарко... это...
 – Юдора, что случилось? В чем дело?
 Серина бросилась к ней и помогла сесть.
 – Мне... кажется... у... меня, – пробормотала Юдора и вдруг соскользнула со стула и упала на пол.
 Девушка подняла ее голову. Она сначала подумала, что Юдора упала в обморок, и принесла ей немного воды. Она пыталась напоить служанку, но вода все время вытекала обратно. Тогда Серина взяла с туалетного столика флакон с нюхательной солью и поднесла его к носу карлицы.
 – Юдора! – кричала она. – О, Юдора! Не умирай. Я этого не вынесу...
 Морщинистое лицо Юдоры было бледным как полотно. Серина нагнулась к ее груди. Сердце Юдоры билось слабо, но ритмично. Серина была в замешательстве. Она не знала, что делать. Если бы Джастин был здесь! Вдруг Юдора сильно захрапела. Девушка уставилась на нее, затем наклонилась и снова послушала ее сердце и пощупала пульс. Несомненно, Юдора была жива. Девушка начала кое-что подозревать. Она очень нежно, дрожащими пальцами приподняла веко Юдоры. Ее глаз безжизненно застыл, зрачок сузился так, что напоминал крошечную булавочную головку. Наконец, Серина поняла, в чем дело, вспомнив, что, когда ее мать перед смертью мучилась от боли, врачи давали ей настойку опия, чтобы облегчить страдания. Юдора выпила его вместе с вином, которое прислала маркиза для своей невестки.
 Серина открыла дверь и перетащила Юдору в ее комнату. С трудом подняв служанку на кровать, она уложила ее и укрыла теплым одеялом. Юдора продолжала размеренно храпеть. Девушка поняла, что несчастная уснула надолго. Она не знала, сколько снотворного было в вине, но догадывалась, что доза достаточно сильная. Серина захлопнула дверь в спальню и вернулась к себе в комнату. Некоторое время она стояла в раздумье. Что все это значило? Чего ей следовало ждать? Почему маркиза хотела ее усыпить? Может быть, она рассчитывала помешать ее разговору с Джастином? А если у нее были другие, более страшные намерения? Вдруг Серина вспомнила, что оставила открытой дверь. Сама не зная почему, она испугалась темноты. Она быстро прошла к двери, захлопнула ее и закрыла на засов. Впервые с того времени, как она приехала в Мэндрейк, она проверила засов. Это был всего лишь кусок тонкого дерева, и ей показалось, что он неплотно прилегал к двери и не смог бы выдержать, если бы кто-то ломился в дверь. Она не задумалась о том, почему она так внимательно все осматривает. Девушка просто слушала внутренний голос, который предупреждал ее о надвигавшейся опасности. За стеной раздавался храп Юдоры. Почему маркиза послала этот бокал с вином? Серина дотронулась до дверного замка. Может быть, ей спуститься вниз и расспросить кого-нибудь? Но ей вдруг стало страшно. Она представила темные коридоры, пустынную узкую лестницу. Девушка вернулась к камину. Больше она не думала о Джастине. Она ждала.
 Вдруг Торко поднял голову и глухо зарычал.
 – Что случилось, Торко?
 Пес снова зарычал. Серина услышала шаги. Кто-то крадучись шел по коридору. Девушка вскочила с кресла, сердце ее бешено билось. В дверь постучали.
 – Кто там? – спросила она, стараясь говорить ровным голосом.
 Вместо ответа кто-то снаружи попытался поднять задвижку и стал ломиться в дверь.
 – Кто там? – повторила Серина, и на этот раз голос ее звучал резче.
 Задвижка опять поднялась. Девушка сильно испугалась. Кто так настойчиво пытался попасть в комнату, не называя себя?
 – Открой дверь, Серина, я хочу поговорить с тобой.
 Голос маркизы от волнения изменился почти до неузнаваемого. В нем звучало нечто зловещее.
 – Что вам нужно, мэм? – спросила Серина, вся трясясь от страха.
 – Я хочу войти, открой дверь.
 Торко снова зарычал.
 – Сейчас... сейчас очень поздно, мэм, – заикаясь ответила девушка. – Я... уже... ле... лежу. Разве нельзя поговорить утром?
 – Открой дверь, – проговорила маркиза с такой угрозой, что девушка уже не сомневалась, что там, за дверью, в темноте коридора, ее подстерегает опасность и ненависть. Она чувствовала, как подкрадывается зло. Да и Торко весь ощетинился.
 – Я уже в постели, мэм, – повторила Серина слабым голосом.
 В ответ задвижка запрыгала вверх и вниз. Дверь несколько раз толкнули, вероятно, маркиза пыталась выбить ее плечом, и вдруг в просвете между косяком и самой дверью сверкнуло стальное лезвие. Оно было похоже на жало ядовитой змеи.
 Увидев его, девушка пришла в ужас, почувствовав себя слабой и беззащитной, и еле держалась на ногах. Это была шпага, на которой еще остались пятна крови убитого контрабандиста. Эта шпага – не плод воображения, а настоящая. Скоро маркиза ворвется в комнату и вонзит это лезвие ей в горло. Их разделяла только дверь, которая держалась на одном слабом болте. Серина в страхе стала озираться вокруг. Вдруг она вспомнила! Дверь в башенную комнату! Девушка бросилась к двери и с силой рванула ее. Быстро дрожащими пальцами она подняла засов маленькой двери, которая выходила на лестницу. Как только она открыла дверь, послышался треск дерева – болт не выдержал. Но она уже бежала вниз по ступенькам, на ощупь искала дорогу в темноте. Сзади нее шел Торко.
 Когда девушка распахнула дверь библиотеки, снова раздался треск. Очевидно, маркиза уже ворвалась в комнату. Но девушка уже вошла в библиотеку. В комнате горел свет, и она увидела старого маркиза, сидевшего за столом. Серина подбежала к нему:
 – О, милорд, – взмолилась она. – Помогите мне! Я...
 Он сидел, склонившись над рукописью, и девушка сначала подумала, что он пишет, но, присмотревшись, увидела, что, хотя он и держал перо, голова его упала на руку. Серина замолчала. Теперь уже не было смысла беспокоить его. Не нужно было лишних слов или объяснений – маркиз был мертв. Он умер, дописывая свою историю, и девушка подумала, что именно так он и хотел умереть.
 На миг она забыла обо всем. Ведь в лице старого маркиза смерть отняла у нее друга. Девушка вдруг вздрогнула, услышав звук шагов. Серина до смерти перепугалась, ужас охватил ее. Она оставалась одна в комнате с покойником и знала, что ее преследует женщина, которая хочет ее убить.
 Девушка начала в панике искать выход, подобно зверьку, загнанному в угол, и наконец, найдя дверь, выбежала из библиотеки. К счастью, она знала, как пройти к лестнице, ведущей в сад. Она дошла до двери и распахнула ее. Свежий ветер ударил в лицо – Серина была свободна.
 Торко прыгал рядом с ней, она ринулась вниз, к аллее, побежала через сад к воротам.
 Когда Серина достигла скал, разразилась гроза. Ударил гром, сверкнула молния, хлынул дождь так сильно, что казалось, небо прорвало, но она продолжала бежать. В ушах грохотало, молния ослепляла, дождь хлестал, и девушка промокла до нитки, одежда, казалось, вот-вот с нее сползет.
 Серина бежала и бежала, ей вдруг померещилось, что маркиза догоняет ее. Молния напомнила о сверкающем лезвии, которое маркиза вонзила в горло контрабандиста. Дождь бил ее по лицу. Девушка не видела ничего перед собой. Она была одна в темноте, наедине со своими страхами, и продолжала бежать.
 Неожиданно Серина вскрикнула. Она шагнула в пустоту. Девушка чувствовала, что куда-то проваливается и ни за что не может ухватиться. Гром заглушал ее крики – рядом был только Торко, он громко лаял. А внизу – волны, бьющиеся о скалы.




 Глава 17


 Хэриет ворвалась в библиотеку и остановилась, увидев своего супруга мертвым. Она не сразу узнала его. В ее болезненном сознании горел огонь мести, не в состоянии думать ни о чем другом, она жаждала только крови. На мгновение, казалось, пелена спала с ее глаз, Хэриет пришла в себя и позвала его. Маркиз не отвечал, она хотела дотронуться до него, но в руке ее была шпага, и блеск стали напомнил ей о той, кого она искала.
 Серина! Эта девчонка, эта выскочка, которая столького ее лишила. Она должна заплатить не только за те несчастья, которые принесла в Мэндрейк, но и за то, что осмелилась выйти замуж за Джастина. Маркиза подумала о том, что после смерти Серины ее наследство в восемьдесят тысяч фунтов достанется им.
 Мысли ее путались, она не могла сосредоточиться. Невыносимо было думать о том, что Мэндрейк, ее владения придется с кем-то разделить, даже с собственным сыном. Что бы ни означали титулы, Хэриет верила, что настоящий Мэндрейк – тот, который создала она сама, и этот Мэндрейк принадлежал ей и только ей. Что бы ни говорили ее муж или Джастин, этот огромный дом существовал сегодня благодаря тому, что знатным людям нравилось приезжать сюда и играть. Мэндрейк стал местом встреч особ из светского общества, среди которых она блистала и презирала любого, кто осмеливался оспаривать ее первенство.
 Она убьет Серину! Именно это и нужно – избавить Мэндрейк от нее раз и навсегда и освободить Джастина. Белый порошок, который Хэриет с таким удовольствием вдыхала, привел ее в ярость. Маркиза почувствовала такую силу, что готова была снести любое препятствие на своем пути. Она знала, что победить ее невозможно, никто и ничто ее не остановит.
 Хэриет отвернулась от старика и увидела открытую дверь, которая подсказывала, куда побежала девушка. Хэриет вышла в эту дверь. С минуту она не могла разобрать, куда ей идти, так как лестница вела в сад и к тропинке, уходившей за дом. Куда пошла Серина?
 – Я найду тебя, девчонка! Найду! – выкрикнула маркиза. – Не думай, что сможешь скрыться от меня.
 Ее голос привлек внимание старого слуги. Он открыл дверь и, узнав, ее, вышел наружу:
 – Вы звали, миледи?
 – Где она? – спросила маркиза дрожащим голосом.
 – Кого вы ищите, миледи?
 – Эта девчонка. Она вышла отсюда.
 – Не понимаю, о ком вы говорите, миледи. Я ждал, что его светлость позвонит в колокольчик и вызовет меня. В это время он обычно ложится спать.
 – Я ищу девчонку, – грозно сказала маркиза, и в эту минуту старый слуга заметил, что она держала в руке.
 – Миледи... о, миледи, – воскликнул он.
 – Прочь с дороги, глупец! Я найду ее.
 Слуга отпрянул назад и прижался к стене. Он испугался, заметив в ее глазах безумный блеск, и постарался быстро юркнуть в библиотеку. Маркиза продолжала поиски. Но она не знала, куда ей идти. Неожиданно для себя она очутилась на лестничной площадке и увидела, что к ней бежит Марта, которая тряслась от страха и волнения.
 – О, миледи! – закричала она. – Я повсюду ищу вас.
 – Куда она пошла? – не помня себя, в бешеном отчаянии воскликнула маркиза.
 – О ком это вы?
 – Эта коварная девчонка, Серина... Стэверли.
 – Она в своей комнате, миледи.
 Хэриет повернулась, собираясь подняться на второй этаж, но Марта схватила ее за руку.
 – Подождите, миледи. Я должна сказать что-то очень важное.
 – Что же? У меня нет времени на болтовню.
 Марта оглянулась и прошептала:
 – – Контрабандисты, миледи, они здесь.
 Маркиза с недоумением посмотрела на Марту, как бы стараясь понять смысл сказанного, затем медленно повторила:
 – Контрабандисты! Здесь? Сегодня?
 – Да, миледи. Разве вы забыли, что ваша светлость посылали за ними? Вы же говорили, что у вас для них есть неотложное дело. Ну, вспомните, миледи. Я же сама относила им ваше письмо сегодня утром.
 – Да, да, конечно.
 – Скорее, миледи. Они вас ждут. У вас есть для них золото? Мне помочь вам найти его?
 Маркиза нехотя направилась к своей спальне.
 – Подумайте, миледи, – взмолилась Марта. – О, Господи, Боже мой! – недовольно проговорила она. – Это все тот дьявольский порошок, который вы сегодня приняли.
 – Молчи, дура, – оборвала ее маркиза, – это мое личное дело, что я принимаю, может быть, сейчас именно это мне нужно, и побольше, чтобы лучше соображать.
 – Но ведь с вами все в порядке, – пыталась успокоить ее Марта, – взгляните, миледи, вы же уронили ножны от своей шпаги.
 Маркиза уставилась на шпагу.
 – Я должна ее найти, – пробормотала она, – я должна ее найти.
 – Да, да, миледи, – сказала Марта. – Но торопитесь, люди ждут вас.
 Они вошли в спальню маркизы. Марта подошла к туалетному столику, а маркиза остановилась посреди комнаты.
 – Золото! Ваша светлость, где вы спрятали его? – спросила Марта.
 – У меня его нет!
 – Нет золота?
 Марта ужаснулась. Она раскрыла рот от удивления, тупо уставившись на маркизу.
 – Тогда почему ваша светлость послали за людьми?
 – Потому что мне нужны деньги, дура. Потому что они заработают для меня. Принеси мой ларец с драгоценностями.
 – Ларец с драгоценностями, миледи?
 – Да, и побыстрее.
 Марта смотрела на нее, как на полоумную, затем открыла ящик комода и вынула большой ларец, обитый кожей. Когда Марта стояла спиной к маркизе, та подошла к туалетному столику и выдвинула ящик, в котором лежала коробочка с порошком. Хэриет вдохнула его раз и другой. Она посмотрелась в зеркало. Зрачки ее сильно расширились, и от этого в глазах появилось что-то зловещее. Ее лицо сильно побледнело, губы дрожали. Довольная собой, Хэриет рассмеялась.
 – Черт возьми, какова я сегодня! Я уже давно не выглядела так хорошо.
 – Да, да, ваша светлость, но не мешкайте. Люди ждут вас.
 – Ну и пусть ждут. Открой ларец, посмотрим, что там у нас.
 Марта повернула ключ и откинула тяжелую крышку. В нем, аккуратно разложенные по бархатным отсекам, хранились драгоценности семьи Вулкан. Маркиза взяла два огромных ожерелья, одно из которых было украшено рубином размером с голубиное яйцо, а другое – бриллиантами.
 – Что там дальше? – спросила маркиза.
 Марта подняла перегородку и открыла следующий отдел ларца, где лежали браслеты и диадемы, которые вместе с ожерельями составляли комплект. Маркиза взяла пару браслетов и направилась к двери.
 – Миледи, куда вы идете? – спросила Марта. – Вы не можете распоряжаться драгоценностями. Они принадлежат его светлости, миледи.
 – А зачем они нужны моему сыну?
 – Они принадлежат ему, он подарит их своей жене.
 Хэриет резко повернулась к ней, лицо ее исказилось до неузнаваемости.
 – Вот, кого я искала – жену Джастина. Где вы ее спрятали?
 Марта вскрикнула.
 – Я нигде не прятала ее, миледи. О, ну идите же, идите, а то эти моряки потеряют терпение. Поговорите с ними, избавьтесь от них и попросите прийти в другой день, это же так опасно для вашей светлости и для всех нас, им нельзя здесь долго находиться.
 – Я не боюсь.
 Маркиза снова засмеялась и отвернулась. Драгоценности, которые она держала в одной руке, переливались всеми цветами радуги, а в другой руке сверкало обнаженное лезвие шпаги.
 – Мне пойти с вами, миледи? – тихо спросила Марта.
 Маркиза с презрением посмотрела на нее.
 – Какой от тебя толк? Нет, жди меня здесь. Я вернусь через несколько минут, и тогда мы вдвоем поищем эту мерзавку.
 Она вышла из комнаты. Хэриет почувствовала необыкновенную легкость, как будто у нее выросли крылья и она летела над лестницей, ведущей к потайной двери за панелью. Она не зажигала свечей в тоннеле, хорошо зная дорогу.
 Маркиза спускалась все ниже и ниже, в лицо ей ударил холодный воздух. Время от времени издалека доносились раскаты грома. Но маркиза не обращала на это внимания. Вскоре она увидела перед собой освещенную пещеру. Ее ждали моряки.
 – Добрый вечер, ваша светлость, – шагнул ей навстречу Пэдлетт. – Вы посылали за нами – и мы здесь.
 Маркиза взглянула на него, не произнося ни слова, и как бы желая поторопить ее, тот спокойно произнес:
 – Ваша светлость, вы принесли нам золото?
 – Золото! Нет, у меня нет золота, – ответила маркиза. – У меня есть это. Возьмите! Это редчайшие сокровища, и на них можно купить все, что угодно.
 Она повелительно вытянула вперед левую руку. При этом один из браслетов слетел с ее руки и, сверкая, упал на влажный пол пещеры. Никто не решился поднять его. Люди уставились на нее, и среди тех, кто стоял сзади, пронесся шепот.
 – Драгоценности, миледи, – воскликнул Пэдлетт, – такой товар там, по другую сторону Ла-Манша, не так-то просто продать. Нам бы лучше взять с собой золото.
 – Но я же сказала вам, – с нетерпением произнесла маркиза, – у меня нет золота. Возьмите драгоценности! Их можно продать за тысячи гиней. Им цены нет, говорю вам, они очень дорогие.
 Пэдлетт посмотрел на людей, перед которыми он был в ответе, и то, что он прочитал на их лицах, не позволяло ему согласиться с маркизой.
 – Прошу прощения, ваша светлость, но во Франции не так легко избавиться от таких вещиц. Там повсюду шпионы, и можно подумать, что эти редкие драгоценности украдены. Желтый металл – золото – вот чего хотят французы.
 – Вы сделаете так, как я вам велю, – возразила Хэриет.
 В голосе прозвучала угроза. Пэдлетт повернулся к команде, посоветоваться. Громадный неуклюжий парень с бородой и разбитым носом сказал:
 – Это опасный товар. Мы не можем брать что-то другое, кроме золота, и хотим получить только за этот рейс. По пять гиней будет достаточно. Есть другие хозяева, они платят семь и больше. Еще мы хотим по бутылке бренди на брата и кое-что из товара забрать домой.
 – Вы не получите ни бренди, ни товара – ничего из груза, – гневно проговорила маркиза, – вы знаете мои правила.
 – А теперь мы сказали вам наши правила, – крикнул кто-то из них.
 – Паршивые псы, смеете спорить со мной! – завопила маркиза.
 Она сурово посмотрела на них, сжимая рукоятку шпаги.
 – Ну и что вы нам сделаете? – спросил кто-то басом. – Проткнете нас также, как вы проткнули молодого Адама?
 Маркиза рассвирепела.
 – Воры и негодяи! Подонки и ничтожества, дураки, выполняйте мои приказания сию же минуту, или вам будет еще хуже.
 – Она сошла с ума, – прошептал один из контрабандистов.
 – Я сумасшедшая? – закричала она. – Да, это сумасшествие связываться с таким мусором, как вы. Делайте, что я вам приказываю, или, видит Бог, вы почувствуете, как эта штука колет.
 Она сделала неожиданный выпад. Моряк, который стоял к ней ближе всех, в страхе отпрянул назад.
 – Прочь с дороги, вы, трусы. Я покажу вам, кто здесь хозяин. Если вы не послушаете меня, я позову сюда драгунов. Я не боюсь вас, это вы должны бояться меня. Вы еще узнаете мою силу и власть и за неповиновение заплатите жизнью.
 Все напряженно молчали. Пэдлетт попробовал было заговорить:
 – Во имя Господа, ваша светлость...
 Но больше он ничего не успел сказать, неожиданно из глубины пещеры полетел камень. Он попал маркизе в плечо, она пошатнулась и крикнула:
 – Вы вздумали швыряться камнями, воры! За это вы будете на коленях вымаливать у меня прощение.
 Хэриет рванулась вперед и ранила шпагой одного из моряков. Но она не смогла продолжить. Другой камень попал ей прямо между глаз, она зашаталась. Камни полетели в нее один за другим. Раздался страшный гул, на миг голос Пэдлетта заглушил все остальные:
 – Остановитесь, слышите? Остановитесь!
 Камни летели прямо в Хэриет. Она сначала упала на колени, но не удержалась и легла на землю.
 Она кричала, но грохот летящих камней заглушал ее. Затем раздался топот убегающих из тоннеля людей, возгласы, всплеск весел, ударявшихся о воду. В большой пещере в дальнем углу лежало тело женщины, засыпанное камнями. Ее вытянутая рука продолжала сжимать ожерелья с рубинами и бриллиантами, которые сверкали и переливались в свете мерцающих факелов. Издалека доносились раскаты грома и шум прибоя.
 Когда Джастин подъезжал к воротам Мэндрейка, гроза уже успокаивалась. Сильный ливень застал его в нескольких милях от замка. К счастью, его защищал плащ с капюшоном. Джастин догадался, что над домом бушевала особенно сильная буря. Он въехал во внутренний двор замка, бросил вожжи конюху и побежал к дому.
 У распахнутой двери его ждал дворецкий и несколько лакеев. Дворецкий начал было приветствовать его пожеланиями, которые готовил в течение всего вечера, узнав о женитьбе его светлости, но тот так холодно посмотрел в его сторону, что слова застыли на его губах. Маркиз прошел в Большой зал. Джастин снял с себя тяжелый мокрый плащ и перчатки, не переставая хмуриться так, что никто не решался с ним заговорить. К нему подошел его личный слуга и передал ему письмо на серебряном подносе.
 – Что случилось, Вилкинс? – голос маркиза звучал неприветливо.
 – Это срочно, милорд, – ответил слуга.
 – Срочно? – удивился Джастин.
 – От ее светлости, – спокойно ответил слуга. – Она просила передать это вам лично в руки сразу же, как приедете.
 – Ее светлость? – спросил Джастин, недоумевая.
 – Да, милорд. Ее светлость доехали хорошо и в дороге не утомились.
 Джастин взял письмо и быстро распечатал. Лицо его сразу посветлело, и он, казалось, помолодел на несколько лет. Не говоря ни слова, он повернулся и побежал по широкой лестнице. Только когда он добрался до лестничной площадки, заколебался и, столкнувшись с миссис Мэтьюз, остановился, дав ей тем самым возможность высказать ему свои поздравления. Она присела в глубоком реверансе.
 – Добрый вечер, ваша светлость. Имею честь пожелать вам...
 – В какой комнате сейчас ее светлость? – прервал ок ее.
 – В той, в которой она и была, милорд. Ее светлость, ваша мать, распорядились, чтобы пока ничего не меняли...
 – Значит, вот как вы принимаете мою супругу? – резко оборвал ее Джастин. – Как вы смели не принять ее, как полагается? Сейчас же подготовьте Королевскую спальню. Вы знаете не хуже меня, миссис Мэтьюз, что, по традиции, невесты всех наследников Мэндрейка спят в Королевской спальне.
 Миссис Мэтьюз разволновалась.
 – Да, милорд. Конечно, милорд. Прошу прощения, милорд, но ваша матушка сказала...
 – Делайте так, как я вам приказываю.
 Джастин поднялся по узкой лестнице на второй этаж. В коридоре он на миг остановился и еще раз перечитал письмо, как бы развеивая собственные сомнения. Затем он прошел дальше и, увидев, что дверь комнаты широко распахнута, замедлил шаг.
 Когда Джастин подошел к комнате, он постучался. Никто не ответил.
 – Серина!
 Но ответа не было. Он вошел в комнату. В ней не были ни души. В камине ярко пылал огонь, свечи горели, и, к своему удивлению, Джастин увидел опрокинутый стол, упавшую на пол коробочку для рукоделья и разбросанные по всему ковру клубки ниток. Он застыл от удивления, затем обратил внимание на замок, сорванный с двери и брошенный на пол. Джастин ужаснулся и вдруг услышал звуки, доносившиеся из соседней комнаты. Он нетерпеливо постучался, но, не дожидаясь ответа, приподнял задвижку и вошел.
 В комнате горели свечи, он увидел Юдору, лежавшую на постели. Она спала глубоким сном, раскрыв рот, и сильно храпела. Джастин подошел к ней.
 – Проснитесь, – сердито сказал он. – Где ваша госпожа?
 Он наклонился и дотронулся до ее плеча. Служанка ничего не чувствовала, и вдруг он догадался, так же, как догадалась Серина, что ее усыпили. Маркиз вернулся в комнату Серины, осмотрелся и увидел другую дверь. Он облегченно вздохнул. Джастин вошел в башенную комнатку. Он быстро, спустился вниз. Дверь в библиотеку тоже была распахнута, и он вошел.
 Джастин увидел старого слугу своего отца, которого знал с самого детства. Старик стоял на коленях перед старым маркизом.
 – Ньюмэн, – воскликнул он. – Что случилось?
 Слезы в два ручья текли по его щекам, горькие слезы старости.
 – Его светлость скончались, господин Джастин. Он умер за работой, так, как он этого... и желал... Он умер.
 Джастин подошел к отцу и нежно дотронулся до его щеки. Она была холодная, рука старого маркиза все еще держала перо, и тут Джастин вскрикнул от удивления, потому что увидел последнее слово, слово «коне...», которое написал отец.
 – Он закончил писать историю, – спокойно произнес маркиз. – Поэтому он умер, Ньюмэн, его работа завершена.
 – Упокой, Господи, душу его! – рыдая, проговорил старый слуга.
 – Здесь кто-нибудь был, Ньюмэн? – спросил Джастин. – Я ищу молодую леди, которая заходила сюда несколько дней назад. По всей вероятности, она прошла через эту комнату.
 – Я ее не видел, – ответил Ньюмэн, – но я встретил вашу мать, господин Джастин. Она была ужасна, с обнаженной шпагой в руке.
 – С обнаженной шпагой? Ты уверен?
 – Так же, как сейчас вижу вас, господин Джастин, и она кого-то искала. Она тоже спрашивала о какой-то девушке.
 – О Боже мой!
 Джастин с силой толкнул дверь библиотеки и выглянул в коридор. Он с ужасом обнаружил, что дверь в сад распахнута настежь. В помещение ворвался холодный воздух и запах мокрой от дождя земли. Он бросился вниз по лестнице и еще раз убедился в том, что дверь открыта. Джастин вышел в сад, остановился и стал прислушиваться, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Сначала он не мог разобрать ничего, кроме раскатов грома, доносившихся с моря, и вдруг он услышал собачий лай, знакомый густой лай мастифа. Он побежал на голос Торко. Джастин нашел место, куда упала Серина. Торко метался из стороны в сторону, бросался к краю обрыва и отпрыгивал назад. Не переставая лаять, он как будто изо всех сил старался привлечь внимание кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь его хозяйке.
 Джастин наклонился, чтобы посмотреть, куда упала Серина.
 Расщелина была довольно узкой, девушка чудом спаслась, не упала на острые скалы внизу. Ее платье зацепилось за корни старого дерева. Джастин понимал, что любое неосторожное движение приведет к тому, что она сорвется. Всего за несколько минут Джастин успел добежать обратно к дому, разбудить прислугу и вернуться обратно с самыми крепкими парнями, которые принесли с собой прочные веревки. Они осторожно спустили его вниз. Он бы никому не доверил спасение Серины. Малейшая неосторожность может привести к тому, что они оба полетят вниз. Слуги осторожно спускали его, и когда наконец он схватил девушку и крикнул им, они быстро вытащили их обоих.
 Джастин понес Серину через сад в дом и поднялся по лестнице в Королевскую спальню.
 Увидев ее лицо при свете свечей, на секунду он подумал, что она мертва. Она была бледна, ее мокрые волосы рассыпались по плечам.
 – Серина! – шептал он. – Серина!
 Но девушка не слышала его. Только когда он укладывал ее на постель, веки ее задрожали и она пошевелила рукой, посиневшей от холода.
 – Боже мой, наша леди вся промокла, – воскликнула горничная, которая стояла у другого края кровати.
 – Быстрее, одеяла, горячие кирпичи, бренди, – приказал Джастин.
 – Они подходят, милорд. Молю Бога, чтобы они не опоздали.
 – Серина! – Он не на шутку испугался. – Серина!
 Серина вздрогнула, ее губы зашевелились.
 – Джастин, – кричала она. – Джастин, о Джастин, спаси меня!
 Ее голос звучал слабо, еле слышно, но в нем был такой страх, что у стоявших рядом на глазах показались слезы.
 – Ты спасена, ты в безопасности, – говорил Джастин. – Я спас тебя, слышишь?
 Он взял ее руку в свою и стал нежно гладить. Но Серина вдруг отдернула ее.
 – Джастин, – звала она, – Джастин, спаси меня! О, сэр Шутник, покажите мне дорогу. Я должна до него добраться. Это очень важно, он ранен!.. Джастин! Джастин!.. Да... да... он мое... мое желание... зов сердца.
 – Бедная девочка, она в бреду, – воскликнула миссис Мэтьюз, но, заметив выражение лица его светлости, замолчала.




 Глава 18


 Распахнув окно, Серина выглянула в сад. Теплые лучи солнца согревали ее и освещали все золотым блеском, море отражало синеву неба. Стая голубей пролетела над зеленой лужайкой. Услышав шаги Юдоры, девушка отвернулась от окна. Служанка вошла в комнату, держа в руках букет цветов. Она протянула его Серине.
 – Это от его светлости, – сказала она.
 Серина взяла цветы, сияя от счастья.
 – Они красивы, как никогда.
 Юдора кивнула в знак согласия.
 – Да, правда. Никогда прежде не видела более изящных букетов, чем те, которые господин маркиз присылает вам каждый день.
 Девушка вспомнила букет темно-красных роз, который Юдора принесла вчера, пурпурных орхидей – позавчера и нежно-розовых гвоздик, подаренных два дня назад. А сегодня букет состоял из белых роз, орхидей и ландышей, невольно девушка посмотрела на свое платье. Она вспомнила, что это было то самое платье, которое она надела в день свадьбы. Серина бросила взгляд на Юдору и поняла, что и та заметила это совпадение.
 – Я одета, как невеста, – смутилась девушка.
 – Ну, вам уже пора вести себя, как подобает жене, – заметила Юдора. Серина залилась румянцем, но прежде чем она собралась что-то сказать, Юдора продолжила: – Его светлость выражает вам свое почтение и просит передать, что если вы хорошо себя чувствуете, то он будет рад поговорить с вами в библиотеке.
 – О!
 Девушка больше ничего не смогла произнести.
 – Думаю, вы вполне здоровы, – улыбнулась Юдора.
 Серина рассмеялась.
 – Ну конечно! Последние несколько дней я и так себя превосходно чувствую, только вы с доктором заставляли меня лежать в постели.
 – Мы хотели, чтобы вы побыстрее выздоровели, и сейчас вы хорошо себя чувствуете. Кроме того, во время похорон вам лучше было оставаться в своей комнате.
 На мгновение глаза Серины потускнели. Она выглянула в окно.
 – Ты ходила туда? – спросила девушка.
 – Мы все пошли – так велел господин маркиз – но кроме прислуги и членов семьи никого не приглашали. Я не говорила вам об этом раньше, не хотела вас расстраивать. Церемония была очень скромная, я даже посочувствовала бедной женщине. Наконец она обрела покой.
 – Да, именно это она и нашла, – отозвалась Серина. – Покой!
 Некоторое время девушка молчала, в глубине души молясь о том, чтобы неистовая душа маркизы действительно обрела покой. Она вдруг что-то вспомнила:
 – Ты говорила о похоронах, Юдора?
 Служанка кивнула:
 – В тот день хоронили еще кого-то. Не знаю, кого, но говорят, это был родственник, которому тоже отвели место в семейном склепе.
 – Значит, их похоронили вместе, – тихо произнесла Серина.
 – Да, вместе. Но давайте говорить о чем-нибудь веселом. Все уже позади, дорогая, и вы должны забыть это. Вас ждет будущее.
 Девушка закрыла лицо руками.
 – Да, знаю, но Юдора, я все же боюсь.
 – Боитесь его светлости? – спросила служанка. – Но почему именно сейчас, когда уже ничто не мешает?
 – Он обо мне справлялся, когда я болела?
 – Каждый день, вы ведь знаете.
 Серина стала рассматривать комнату. Какая прелесть! Это была Королевская спальня, предназначенная для новобрачных дома Вулкан, когда они в первый раз приезжали в Мэндрейк. Казалось, она вся дышит любовью. Занавеси из белого атласа были вышиты купидонами, букетами цветов, украшены голубыми лентами, затянутыми в крепкий узел – символ преданности любящих сердец. В комнате стояла огромная кровать с вышитым пологом, зеркала в серебряных рамах украшали стены, обитые парчой, и отражали вид из окон, выходивших на террасу. Комната была светлая, солнечная – комната для счастливых: все эти дни Серина, лежа на этой огромной кровати, прятала лицо в подушки и не переставала думать о Джастине. И вот сейчас она должна спуститься вниз, чтобы встретиться с ним наедине. Странно, что со дня их свадьбы она с ним еще не разговаривала – с той минуты, когда она уехала с Гросвенор-сквер. Какой глупостью ей это сейчас показалось! Как непростительно смешно она отвернулась от человека, которого желала всем сердцем, и подвергла себя опасностям, которые ждали ее в Мэндрейке. Да, она поступила глупо. Теперь наступило время исправить ошибки, и ей было страшно. Серина выглянула в окно, а затем снова посмотрела на Юдору, и та ответила ей улыбкой.
 – Идите к его светлости. Он достаточно терпеливо ждал вас всю эту неделю.
 Серина медленно направилась к двери, неся в руках цветы как талисман, который мог придать ей смелости. Она медленно спускалась по Главной лестнице. Вокруг все было спокойно, казалось, в доме царит атмосфера радости и счастья. Солнечный свет проникал через все окна. Сквозь открытые двери было видно, что комнаты полны света и цветов.
 – Никогда еще Мэндрейк не был так красив. Лакеи больше не выстраивались в ряд, ожидая гостей, слуги не сновали, поднося бокалы с вином, не подъезжали кареты, не слышался звон монет на игорных столах. Все это ушло в прошлое. Остался только солнечный свет и цветы, а в садах пели птицы.
 Серина прошла через холл. На мгновение она замерла перед дверью библиотеки. Она вся дрожала от страха. Как-то раз девушка заглядывала в библиотеку. Это была темная комната, как ей тогда показалось, мрачная, заставленная книгами снизу доверху. Такая же мрачная, как сам Джастин, когда он был сердит.
 Серина повернула дверную ручку, и сначала ей показалось, что она ошиблась комнатой. Здесь все было залито солнечным светом, который врывался сквозь большие окна, выходившие к морю. На всех столах стояли огромные вазы с цветами.
 Джастин поднялся из-за бюро у стены, где он что-то писал, и подошел к Серине. Она пыталась по его лицу прочитать его мысли. Они приблизились друг к другу, остановившись на середине комнаты, и на миг замерли в молчании. Разве нужно было что-то говорить? Серина думала о том, что же сейчас произойдет. Ей казалось, что он слышит биение ее сердца, что он должен прочесть в ее глазах все, что она хотела сказать. Она застенчиво присела в реверансе.
 – Вам уже лучше?
 Его голос казался непривычно низким и глухим.
 – Да, спасибо, – ответила девушка. – Я вполне здорова.
 Дрожа всем телом, она машинально отодвинулась от него и подошла к окну, не выпуская цветов из рук, солнечный свет играл в ее золотых волосах, образуя вокруг головы сияющий ореол.
 – Хочу поблагодарить вас, милорд, прежде всего за цветы, которые вы посылали мне каждый день, и за то, что вы спасли меня. Понимаю, вы... рисковали жизнью, когда спускались в овраг, чтобы найти меня.
 – Вытащить вас уже не составляло особого труда. Благодарите Торко, это он помог найти вас. Если бы не он, все бы сложилось по-другому.
 – Я уже сказала Торко, как я ему благодарна, – ответила Серина, – но вас я тоже должна поблагодарить.
 – Вы уже поблагодарили меня, забудем об этом. Все позади. Не стоит больше говорить о событиях той ночи.
 – Да, лучше об этом не говорить, – согласилась девушка.
 На минуту воцарилась тишина, и эта минута, казалось, тянулась бесконечно, пока наконец Джастин не прервал молчание.
 – Но есть нечто такое, о чем мне бы хотелось услышать и о чем бы я сам хотел рассказать.
 – Что же это? – спросила Серина.
 – Вы хотели поделиться со мной чем-то, не правда ли, когда прислали письмо и просили меня зайти к вам в комнату, – объяснил Джастин. – Я пришел, но... было слишком поздно.
 Девушка молча слушала. Она приготовилась что-то сказать, но не могла найти нужных слов. Она посмотрела на цветы, затем положила их на столик, рядом с которым стояла. Джастин не сводил с нее глаз.
 – Вы не скажете мне, Серина?
 – Да, – решилась она. – Я хочу рассказать вам обо всем, но это трудно выразить словами.
 – Очень трудно? – поинтересовался Джастин.
 – Да, очень, – мрачно ответила девушка.
 Они снова замолчали, и наконец она произнесла:
 – Милорд...
 – Меня зовут Джастин!
 Серина вспыхнула. Почему-то ей было ужасно трудно произносить это имя.
 – Хорошо, Джастин... – Она запнулась. – Когда мы разговаривали в вашем доме... после свадьбы, я... я кое-что сказала вам.
 Джастин нахмурился, как бы пытаясь припомнить разговор.
 – Вы мне что-то сказали?
 – Да, мил... то есть, Джастин, – продолжала девушка. – Я сказала вам, что... что я... люблю одного человека.
 – Ах, да, припоминаю.
 – Как-то я обещала вам, что всегда буду говорить правду. Ну, то что я сказала вам тогда... было правдой, но... не той правдой... в которую... в которую вы поверили.
 Ее слова озадачили Джастина.
 – Боюсь, что не совсем понимаю смысла ваших слов.
 – Это так непросто... объяснить, – в отчаянии произнесла Серина, – но когда я сказала, что люблю... одного человека... я любила... этого человека.
 – Ну так теперь все стало ясно! – с улыбкой, и забавляясь смущением девушки, сказал маркиз.
 – О Боже, – вздохнула она. – Понимаете, я была влюблена... то есть... я сейчас люблю... одного человека... но... это не тот, о ком вы подумали.
 – Вот оно что, кажется, уже что-то проясняется, – обрадовался Джастин. – Вы говорите, что я подозревал не того человека.
 Девушка кивнула.
 – Да.
 – Но если мне не изменяет память, вы не раскрывали имени этого счастливца.
 – Нет, нет!
 Она замолчала.
 – Вот что я думаю на этот счет, – сказал он, нахмурившись, – я осмелился назвать человека, к которому, как мне казалось, вы были благосклонны.
 – Да... именно.
 – Но мои подозрения были ошибочны?
 – Полностью.
 – Тогда приношу свои глубочайшие извинения.
 – Благодарю вас.
 – А теперь вы скажете, кому я все-таки должен завидовать?
 – Да, – кивнула она.
 – Вот и прекрасно. Ваша откровенность развеет все мои заблуждения.
 – Это...
 Серина замолчала. Она сначала побледнела, затем густо покраснела и снова побледнела.
 – Не хотите довериться мне? – ласково спросил маркиз.
 Девушка опустила голову, но потом вдруг посмотрела ему прямо в лицо. Глаза ее были полны слез.
 – Я... не могу, – прошептала она, – не могу... сказать это.
 Джастин быстро подошел к ней.
 – О, моя дорогая, как жестоко я обошелся с тобой, заставил так страдать! Но это только потому, что для меня нет большей радости, чем видеть твое лицо, слышать, как твои губы произносят самые желанные слова, за которые я отдал бы все на свете. Не смею даже дотронуться до тебя... Но я должен все сказать сейчас, иначе уже не смогу никогда. Хочу, чтобы ты знала, что я полюбил тебя с той самой минуты, как увидел. Ты стояла на лестнице вашего дома в Стэверли. Я полюбил тебя потому, что ты не похожа ни на одну из женщин, которых я знал или встречал раньше. Еще потому, что я был циничен, слишком часто разочаровывался в женщинах и не верил даже тому, что видел собственными глазами. Я всегда боялся уступить зову сердца, следил за тобой и пытался застать тебя врасплох, желая убедиться в том, что ты все же не так чиста и безупречна, какой кажешься. Понимаешь, я не мог поверить, что можно быть такой прекрасной, красивой, совершенной. Не переставая любить тебя, я все же терзался сомнениями. Ты можешь многому научить меня, Серина, и прежде всего ты должна помочь мне обрести веру. Я потерял ее давно, много лет назад, потому что все мои идеалы были разрушены. В тебе я нашел все, во что когда-то верил, все самое хорошее, само совершенство. Ты помогла мне отличить подлинное от ложного.
 Джастин замолчал и долго смотрел на нее. Потом он протянул к ней руки и произнес ласково, но властно:
 – Я хочу тебя, Серина, но сначала скажи, кого ты любишь.
 Она не могла больше сопротивляться. Губы ее дрожали, щеки пылали, и она прошептала:
 – Я люблю... тебя, Джастин.
 Серина спрятала лицо у него на груди, и он обнял ее. Она вся дрожала, но не от страха, а от счастья. Джастин коснулся губами ее губ. Девушка вздрогнула, но затем уступила, полностью отдаваясь чувству. Она познала его силу, его власть над собой, и восхищалась им.
 Его поцелуй, требовательный, страстный, проник в самую душу, Серина почувствовала, как он приподнимает ее и прижимает к своему сердцу, и услышала его слова, которые он торжествующе произнес:
 – Моя любимая, моя жена, моя совершенная любовь.