Аннотация: Оба они не первой молодости. Обоим не повезло в жизни. У обоих нет семьи. Но у Марти есть дом, который требует перестройки, а у Коула, архитектора, еще осталось плотницкое умение. Кто знает, может, этот дом станет их общим?


---------------------------------------------


 Дикси Браунинг
 Отчаянная женщина



 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 Марти дала себе десять минут, чтобы принять душ, смыть шампунем неприятный запах, которым пропахли волосы, одеться и спуститься вниз к тому моменту, когда придет плотник — уже четвертый по счету! Если он вообще появится. Куда, черт подери, подевалась рабочая этика в этой стране?
 Она знает, что ее собственная оказалась подверженной резким колебаниям — сначала «я должна сделать», затем «собираюсь сделать» и в конечном счете «не могу сделать». В зависимости от начала, середины или конца месяца это либо «полный вперед», либо «полный назад».
 Хорошо, что ей не нужно никого содержать. У нее нет ни кошки, ни собаки, хотя она не прочь завести какого-нибудь домашнего любимца, чтобы было с кем поговорить и кто мог бы греть ей ноги в постели, пока она читает в надежде, что к ней придет сон. С другой стороны, как подумаешь обо всех этих прививках, средствах от блох, поводках, ошейниках и тоннах собачьего корма…
 Тогда, может быть, парочку золотых рыбок?..
 Она внимательно посмотрелась в зеркало, ища признаки надвигающейся старости. По крайней мере тебе не нужно платить за квартиру. Если не считать неоплаченных счетов за телефон, электроэнергию и налогов на недвижимость, ты никому не должна ни пенни.
 С другой стороны, посеченные кончики волос необходимо срочно обрезать, а свитер, который она носит, был куплен, когда она училась в колледже на первом курсе. Но даже если бы она могла позволить себе сделать стрижку и обновить гардероб, ее это не интересует, а отсутствие интереса самое страшное. Впереди маячит цифра четыре с большим нулем, а это означает, что начнет истекать гарантия на срок службы то одной, то другой части тела. Ну да, зубы у нее пока крепкие и она может обходиться без очков для чтения, которые купила в аптеке на всякий случай, но каждый день ей приходится выдергивать два-три седых волоска. Кроме того, у нее наметились морщинки, которые лишь с большой натяжкой можно назвать мимическими, а еще ее начали беспокоить боли в спине. Возможно, конечно, это результат того, что ей пришлось перетаскать не менее полутора тонн книг и тяжелых книжных полок, не прибегая к посторонней помощи.
 Подводя черту, нужно отметить, что она не молодеет. А ее доходы? Ноль минус инфляция; банковский счет в прошлом месяце пополнился потрясающими процентами, составившими круглую сумму — доллар и восемьдесят семь центов, и если что-нибудь хотя бы немного не подбодрит ее, серьезной депрессии ей не миновать.
 Марти взглянула на часы и нахмурилась. Надо дать ему еще десять минут. Даже в Мадди-Лэндинг случаются пробки, хотя численность населения до сих пор не достигла тысячи человек. Он позвонил поздно вечером, чтобы узнать, нужен ли ей строитель, и она забыла спросить, где он живет.
 Если этот плотник едет из Элизабет-Сити и ему приходится тащиться за трактором или школьным автобусом, он обязательно опоздает.
 Отжав густые каштановые волосы, Марти попыталась застраховаться от разочарования, говоря себе, что он, возможно, вообще не появится, а если даже приедет, то не найдет в своем графике время, чтобы в ближайшем будущем заняться ее домом.
 — Черт подери! — прошептала она. Если смотреть на вещи оптимистически, ее злейший враг она сама. Разве в этом есть что-то новое?
 Когда мысль о перестройке дома впервые пришла Марти в голову, она показалась ей гениальной, но со временем ее стали одолевать сомнения.
 Не дверца ли машины хлопнула внизу?
 Она последний раз поспешно отжала волосы полотенцем и стала шарить рукой в ящике, ища пару носков. Давно отвыкнув от привычки складывать носки по цвету, она вытащила два носка разного цвета и разной длины. Швырнув их обратно, Марти устремилась к лестнице, шлепая босыми ногами по твердому деревянному полу.
 Слава богу, больше от нее не несет полиуретановой краской. Если корица сделала свое дело, ужасный запах в доме тоже стал менее ощутимым.
 Телефон зазвонил, когда она ступила на третью ступеньку. Тихо выругавшись, она повернулась и побежала назад, чтобы успеть поднять трубку. Что если это плотник и ему нужно узнать, как проехать к ее дому?
 — Привет! Где вы находитесь?
 — Он еще не приехал?
 Марти сникла.
 — Ах, это ты, Саша. — Ее подруга всегда находит самое неподходящее время для визита или звонка. Послушай, сейчас у меня нет времени разговаривать. Я тебе перезвоню, ладно?
 — Он уже у тебя?
 — Кто?
 — Твой плотник, глупышка! Файлин узнала от Боба Эда, что он должен был позвонить тебе вчера. Он что — даже не позвонил?
 Марти сделала глубокий вдох. Терпение — это добродетель наряду с благочестием и опрятностью. Случалось, конечно, что она пренебрегала и первой, и второй, и третьей.
 — Кто-то приехал: я только что слышала, как внизу хлопнула дверца машины. Возможно, это он. Поговорим позже, хорошо?
 — Подожди, не вешай трубку! Позвони мне, как только он уйдет, ладно? Файлин сказала…
 Марти не стала ждать, чтобы услышать то, что сказала Файлин. Беда таких маленьких городков, как Мадди-Лэндинг, в том, что кроме рыбной ловли, охоты и выращивания овощей, главным занятием являются сплетни. Вероятно, уже половина города знает о том, что она собирается сделать со своим домом, кто окажет ей помощь в работе и сколько это может стоить.
 Грохнув телефонной трубкой, Марти выглянула в окно спальни и увидела, что на подъездной дороге остановился видавший виды пикап, в кузове которого стоит инструментальный ящик, а на переднем бампере красуется держатель для удочек; половина машин в Мадди-Лэндинг была оснащена таким образом. Вероятно, в нем есть сетка для охотничьего ружья, а на заднем бампере — наклейка с каким-нибудь забористым словечком.
 Ну и что? Если этот парень может разобраться в проекте и выполнить простейшие инструкции, ее не интересуют ни его политические убеждения, ни на какой машине он ездит, ни чем он занимается в свободное время.
 Нельзя сказать, что ее рисунки имеют большое сходство с чертежами, но, во всяком случае, она четко указала, что нужно сделать. Не только указала, но и наглядно продемонстрировала. Если он умеет читать, то должен справиться с работой.
 С любопытством глядя в окно, Марти увидела, как сначала из кабины появилась длинная нога.
 Парусиновые туфли на толстой каучуковой подошве, брюки из хлопчатобумажной ткани, кожаная крутка, облегающая широкие плечи… Судя по взлохмаченным выцветшим волосам, он или любитель серфинга, или провел все лето, ползая по чьей-нибудь крыше и приколачивая кровельную дранку. По всему побережью, на каждом клочке земли, не принадлежащей федеральным властям, бригады строителей поспешно возводят коттеджи.
 Приятно думать, что множество туристов, которые хлынут в эти места, когда начнется сезон, могут стать ее потенциальными покупателями. К сожалению, на побережье достаточно книжных магазинов, так что вряд ли туристы поедут ради чтива в Мадди-Лэндинг, находящийся в стороне от основных дорог.
 Она все еще смотрела в окно, когда плотник повернулся и уставился прямо на нее. О господи…
 Когда Марти быстро задернула занавеси, ей неожиданно пришло в голову, что, живя так, как она, в одиночестве, приглашать незнакомого мужчину, вероятно, не самая удачная мысль. Этот, например, на вид способен сломать стену голыми руками. Он рабочий-строитель, дурочка, сказала она себе. Кого ты ожидала увидеть — какого-нибудь хлюпика? Она спустилась до середины лестницы, когда раздался звонок в дверь. Еще три шага — и дом наполнил оглушительный рев пожарной сигнализации.
 Марти стремительно сбежала с лестницы в тот момент, когда входная дверь резко распахнулась.
 — Уходите, я сам займусь этим! — рявкнул мужчина, махнув ей рукой на открытую парадную дверь.
 Круто развернувшись у перил, Марти налетела на него в дверях кухни. Замерев от неожиданности, она смотрела, как комната быстро наполняется клубами бурого дыма.
 — Старайтесь не дышать! Где ваш огнетушитель?
 — Возле сушилки! — прокричала Марти. Пробежав по кухне, она подпрыгнула и ударила кулаком по пожарному детектору, установленному над дверью подсобного помещения. Крышка отвалилась, батарейки упали на пол, и пронзительный звон тотчас прекратился.
 В наступившей тишине они стояли и смотрели друг на друга — Марти и незнакомец с растрепанной, выцветшей от солнца шевелюрой и проницательными глазами. Он первым отвел взгляд и повернулся к кухонной плите, из которой к потолку поднимались клубы едкого дыма.
 — Уйдите с дороги! — Марти оттолкнула его и голой рукой схватила закопченную сковороду.
 Толчком распахнув дверь, она вышвырнула сковороду и, подбежав к плите, выключила горелку.
 Незнакомец не издал ни звука. Марти гладила обожженную руку, бормоча проклятия. Боже мой, она могла спалить весь дом!
 — Простите, что ворвался без предупреждения, спокойно сказал мужчина. — Я подумал, что у вас здесь настоящий пожар, — одной рукой он отмахнулся от едкого дыма.
 Пытаясь не дышать слишком глубоко, Марти склонилась над раковиной и подставила обожженные пальцы под струю холодной воды. Ой-ой-ой, как больно!
 Она чувствовала, что он стоит прямо позади нее. Надо надеяться, это именно плотник. Или пожарник, который, случайно проезжая по Шугарлейн мимо дома 1404, ощутил запах дыма и бросился выполнять свой профессиональный долг.
 А может быть, он — красавец-мужчина, воплощение грез засидевшейся в девках девицы?
 Не то чтобы она была девицей. Отнюдь нет.
 Не увлекайся, Оуэнз, возьми себя в руки. Ты едва не сожгла дом и еще размышляешь о роли плотника как главного действующего лица в демографической статистике!
 — Гмм… может быть, мне лучше уйти? — голос был низкий и хрипловатый, пожалуй, немного неуверенный. Паваротти с хрипотцой.
 — Нет! Пожалуйста, не уходите, вы мне нужны.
 Если вы, конечно, плотник, которого я ожидаю. Вы же плотник, не так ли? — Марти повернулась к нему, все еще сжимая запястье в надежде, что резкая боль не распространится по всей руке.
 Он все еще пристально смотрел на нее, пытаясь, вероятно, решить, безопасно ли ему оставаться в этом доме.
 — Мэм, вы уверены, что с вами все в порядке?
 Он назвал ее мэм. Не очень вежливое, быть может, тем не менее трогательное обращение. Остро сознавая, что она стоит перед ним босая и с мокрыми волосами, Марти попыталась принять холодный и деловой вид.
 О господи, не забыла ли я застегнуть джинсы?
 На всякий случай она натянула свитер на бедра.
 Чувствуя, что надо бы улыбнуться, она постаралась выдавить из себя улыбку, которая, по-видимому, не выглядела искренней. У мужчины был такой вид, словно в любую минуту он мог вызвать полицейских.
 Возьми себя в руки, Оуэнз.
 — Извините. Обычно я более организованна… По крайней мере в это время дня. Вот рано утром совсем другое дело. Она чувствует себя как зомби, пока не выпьет кофе и не выйдет на солнышко. — Просто все как-то сразу произошло. Сначала зазвонил телефон, потом — звонок в дверь, затем пожарная тревога.
 Он медленно кивнул. Потом принюхался.
 — Чем это пахнет? Кроме дыма…
 Марти тоже потянула носом. Ужасное зловоние!
 — Полиуретановый лак и растворитель для краски в смеси с… гмм, жареной корицей. На самом деле идея была другая. У вас когда-нибудь бывают такие дни, когда все идет наперекосяк?
 Он продолжал смотреть на нее так, словно она была инопланетянкой. У него глаза цвета окислившейся меди, заметила Марти. Голубовато-зеленые, с золотистыми искорками. Кажется, он неуверенно начинает отступать к коридору, но она просто не может позволить ему уйти.
 — Я максимально убавила огонь в горелке, надеясь, что успею, но… — Ей очень хотелось, чтобы ее речь звучала хотя бы мало-мальски разумно.
 Бесполезно. Марти испустила тяжкий вздох.
 — Послушайте, я красила книжные полки в гараже и оставила боковую дверь открытой, чтобы услышать, когда зазвонит телефон. Поэтому запах проник в дом, понимаете? Я пыталась перебить его — пока принимала душ — с помощью корицы.
 — Вы мылись корицей?!
 Он издевается или сочувствует? Пора взять инициативу в свои руки.
 — Да нет, конечно…. Я поджаривала ее. Вероятно, мне следовало использовать не емкость из фольги, а сковороду потяжелее. В ней была тыква.
 От миссис Смит. Я не люблю выбрасывать такие формочки. А вы?
 Медленно кивая, незнакомец отступил на несколько шагов, глядя на Марти так, словно ожидал, что в любой момент она может вспорхнуть на стол и забить крыльями.
 — Может быть, я ошибся адресом? Это угол Шугар-лейн и Бедлам-бульвар?
 Бедлам-бульвар был не бедламом и не бульваром, а обычной старой улицей. Марти хихикнула.
 И заметила, как дрогнули его губы. А потом они оба улыбнулись.
 Марти сказала:
 — Как вы думаете, не начать ли нам сначала?
 — Пожалуй, так и впрямь будет лучше. Коул Стивенс. Мне сказали, что вам нужно произвести перепланировку.
 — Марта Оуэнз. Хотя меня почти всегда называют Марти. Войдите в гостиную, там запах не такой сильный. Я бы открыла окно, но боюсь, мы замерзнем. — Превозмогая боль в кончиках пальцев вероятно, теперь с них невозможно снять дактилоскопические отпечатки, — Марти пошла вперед, делая вид, что не шлепает босыми ногами, что волосы у нее не влажные и что ей удается сохранять чувство собственного достоинства, которое когда-то было присуще ей.
 Идя за ней, Коул думал, не лучше ли сразу уйти. Ему никогда не приходилось выполнять работу у одинокой женщины.
 Интересно, ее походка каким-либо образом связана с тем, что она босая? Интересно также, почему он об этом думает. Впрочем, для безумной женщины она довольно привлекательна.
 Ничего не случится, если он останется еще на несколько минут, раз уж приехал. Коул не планировал возвращаться к работе в ближайшее время, но это не значит, что он не может передумать. Его всегда отличали подвижность и гибкость.
 Когда в начале недели он отправился в путь, у него была смутная мысль плыть на юг до тех пор, пока не появится место, которое ему понравится.
 Но не прошел и день после того, как он покинул свою старую стоянку в Чесапикском заливе, а у яхты уже забарахлил двигатель. Пришлось искать место, где можно остановиться. Он связался по радио с одним из своих друзей, который рекомендовал ему дом Боба Эда недалеко от Таллского залива на реке Норт-Лэндинг. Место ему приглянулось, и Коул арендовал стапель на неделю.
 Вчера он продлил аренду еще на две недели.
 Ему понравилось, что, кроме местных рыбаков, занимающихся коммерческим ловом, там никого нет. Плюс тот факт, что, находясь в стороне от проторенных путей, это место относительно недалеко от столицы, где можно приобрести то, чего нет в захолустье.
 Черт, нет закона, который гласит, что он должен продолжать скрываться. Его не удерживает ни семья, ни работа — их нет. От репутации тоже почти ничего не осталось, но так как он не стригся несколько месяцев, никто не узнает в нем «подсадную утку», разрушившую третью по величине строительную компанию в юго-восточной Вирджинии.
 Чего он не учел, когда снялся с места и направился на юг, так это того, что у него будет слишком много свободного времени. Когда у мужчины нет настоящей жизни, ему быстро все надоедает.
 Он уже подумывал двигаться дальше, когда увидел, как хозяин портового бассейна пытается заменить прогнившую оконную раму. Он предложил старику помочь и с удовольствием убедился, что не растерял прежнего умения. К концу дня они заменили три рамы на северной стороне здания, в котором Боб Эд продавал рыболовные принадлежности и обеспечивал туристов и охотников проводниками. Он познакомился с Файлин, его дамой сердца, когда та принесла Бобу Эду груду корреспонденции.
 Вот уж воистину странная дама! Именно благодаря ей он серьезно подумывает о том, чтобы наняться на строительную работу. Очевидно, на его мыслительные способности подействовало одиночество.
 Коул шел по пятам за женщиной по фамилии Оуэнз в удобную, хотя несколько загроможденную мебелью гостиную, где женщина обернулась и посмотрела на него. Его рост составляет метр восемьдесят шесть сантиметров, а ее — чуть больше метра пятидесяти, и тем не менее ей удается смотреть на него свысока.
 Высокомерно, как метрдотель в пятизвездочном ресторане, она сказала:
 — Могу я ознакомиться с вашим резюме?
 С его резюме! Коул не знал, рассмеяться ему или уйти. Несколько минут назад уход казался предпочтительным вариантом, но рано или поздно ему придется заново начать карьеру. Жить в одиночестве на яхте, не имея никакой реальной опоры, — отнюдь не выход. Эта работа, какой бы незначительной она ни была, может явиться хорошим первым шагом, если он собирается остаться в строительстве — единственном деле, которое знает.
 Но только работа руками. Больше никаких руководящих должностей.
 — Мое резюме, — повторил он слова Марти. Вкратце оно сводится к следующему. Фирма, в которой я работал последние тринадцать лет, недавно обанкротилась, так что мое резюме не имело бы никакой ценности. — Стивенс не стал уточнять, что фирма принадлежала его бывшему тестю, заставившему его заниматься той областью управления, к которой Коул не был подготовлен. Умышленно, как потом ему стало известно. В результате, если называть вещи своими именами или в данном случае мошенника мошенником, он потерял жену, работу и интерес к строительному предпринимательству.
 — Возможно, я слышала об этой фирме? — спросила она.
 — Вы смотрели местные новости прошлой весной?
 — Местные? Вы имеете в виду Мадди-Лэндинг?
 Стивенс покачал головой.
 — Норфолк.
 Судя по ее скептическому взгляду, она, вероятно, собирается пересмотреть свое предложение.
 Не имея резюме и направления на работу, он не может винить ее, но раз уж проделал весь этот путь, не собирался возвращаться ни с чем. К тому же есть что-то такое в больших грустных серых глазах и нежном рисунке пухлых губ…
 О черт, нет! Любое решение, которое он примет, будет основываться на его собственных нуждах, а не на привлекательности какой-либо женщины. Однажды он уже пошел таким путем, и вот к чему это его привело.
 — Послушайте, я могу уехать сейчас, или мы продолжим интервью. Выбор за вами, — спокойно сказал Стивенс. — В любом случае через несколько дней я собирался направиться на юг.
 — Для чего вы тогда обратились с предложением произвести работы?
 Неужели он увидел в этих серых глазах мягкость? Сейчас они такие же мягкие, как нержавеющая сталь.
 — Сам удивляюсь, — пробормотал он. — Ну хорошо. Это справедливый вопрос. Во-первых, я починил кое-что для владельца портового бассейна, где стоит моя яхта, на которой я живу. Вчера его подруга случайно упомянула, что знает кое-кого, кому нужно срочно сделать небольшую перепланировку дома, и спросила, не прочь ли я заработать немного денег.
 На самом деле, несмотря на внешний вид, у него очень приличный доход от капиталовложений, учитывая, что стиль его жизни стал намного проще. Но рынок подвержен непредсказуемым колебаниям, а яхта, как кто-то однажды выразился, это дыра в воде, в которую владелец вливает деньги.
 — Вы сказали, что это явилось первой причиной. Что еще?
 Вторая причина. Если он скажет «интерес», то будет выглядеть в своих глазах таким же сумасшедшим, как она. Хотя эта женщина его инстинктивно заинтересовала.
 Именно инстинкт сначала подсказал ему, что Уэйрич грязный негодяй. Задолго до этого благодаря инстинкту он понял, что Поле надоел их брак и она ищет рыбу покрупнее, чтобы подцепить ее на крючок. И нашла, насколько ему было известно уже тогда.
 — Мне просто пришло в голову, что этим нужно заняться, — помолчав, сказал Стивенс. — Небольшой городок, небольшая работа — хорошее место, чтобы снова сориентироваться.
 — Снова?
 Возможно, на вид эта леди мягкая, но на самом деле она настоящая пиранья — большие глаза, всклокоченные волосы и все остальное.
 — Послушайте, давайте, если вы не возражаете, отставим этот допрос и займемся делом. Вы хотите, чтобы вам сделали работу, или нет?
 Марти глубоко вздохнула, что он истолковал как попытку продемонстрировать под мешковатым свитером некий намек на бюст. А он даже не из тех мужчин, которых так уж привлекает женская грудь. Если уж говорить об этом, он предпочитает глаза. Они — зеркало души.
 Зеркало души?
 Вот он — результат вынужденного безделья!
 — Нужно переделать кое-что, — объяснила Марти. — Не думаю, что работа займет много времени.
 Во всяком случае, надеюсь на это. Я хочу переместить лестницу, чтобы снова открыть внизу книжный магазин.
 Коул задумался на минуту, затем медленно кивнул, начав кое-что понимать.
 — Книжные полки, которые вы красили в гараже, — сказал он. Запах все еще оставался — смесь горелой корицы, свежего уретана и растворителя, но довольно слабый. Очевидно, у него притупилось обоняние.
 Она кивнула.
 — Я подумала, что лучше освежить их сейчас, чтобы они успели высохнуть к тому времени, когда будет готова лестница. Тогда я смогу установить полки в этих двух комнатах и приступить к расстановке книг.
 Хорошо. В целом картина ему ясна.
 — Пойдемте, — после некоторого колебания решилась Марти, — я покажу вам, что там наверху, чтобы вы смогли лучше понять мои рисунки. Да будет вам известно, вы не первый строитель, который пришел наняться на работу. Все они отказались.
 — По какой же причине?
 Зная, что он идет за ней, Марти изо всех сил пыталась не двигать бедрами больше, чем необходимо для ходьбы. Видимо, слишком сильный стресс отрицательно повлиял на ее рассудок. Потому что она заметила в нем все, начиная от зеленых глаз и заканчивая поношенными джинсами, облегавшими упругие ягодицы…
 Для Саши это был бы знаменательный день, если бы она могла настроиться на мысли Марти. Подруга всегда надоедает ей советами не пренебрегать витамином S — сексом. «Тогда, может быть, любит повторять она, — ты будешь нормально спать по ночам и перестанешь ходить до полудня как зомби».
 С ней вовсе не все так плохо. Просто она не «жаворонок»….
 Кажется, он задал вопрос. И ждет, когда она ответит ему. Включайся же, мозг! Уже половина пятого!
 — Почему они отказались, вы спрашиваете? Ну, один вообще не вернулся, и следующие два тоже, как только узнали, что от них требуется. Сказали, что зря потратили на меня время. Ах да, и еще один сказал, что может работать только по выходным, потому что занят в строительной бригаде в Нэгз-Хед. — Марти не упомянула о сроках, но вряд ли это будет проблемой. Не такая уж сложная работа. — Ну, вот оно все, — Марти махнула рукой в направлении верхнего холла и спальни для гостей, в которую она намеревалась перебраться, чтобы превратить более просторную спальню в гостиную.
 Менее двух лет назад она перекрасила комнату, руководствуясь теорией, что яркий желтый цвет стен поможет проснуться ее мозгу, когда рано утром она, спотыкаясь, побредет в ванную.
 Пока Стивенс оглядывался, постукивал по стенам и изучал потолок, Марти убеждала себя, что работа будет сделана. У нее получится. Ее жизнь не в свободном падении, это ей только так кажется.
 Идя за Стивенсом по комнате, она пыталась не возлагать на него слишком больших надежд, старалась не замечать, что от него пахнет чем-то кожаным, пряным и смолистым и что он похож на…
 Неважно, на кого он похож. Это не имеет никакого значения. Просто она слишком долго вела уединенную жизнь.
 Они стояли возле кладовой, которую она хотела превратить в часть новой кухни, когда он сказал:
 — Может быть, теперь вы покажете мне свои рисунки?
 Комната была достаточно просторной. Вероятно, разыгравшееся воображение заставило ее почувствовать, будто стены сдвигаются и подталкивают их друг к другу. Задыхаясь, Марти сказала:
 — Смотрите, пожалуйста, только помните, что я не архитектор. Но общее представление вы должны получить. — Отвернувшись от желтых стен, она снова подумала, как рано темнеет в конце января, особенно в пасмурные дни. — Я приготовлю нам кофе. — Черт, она согласна приготовить ему обед из пяти блюд, если это заставит его согласиться.
 Марти заметила, что он заглянул в гостевую спальню, где она хранила ящики с книгами в мягких обложках, рекламные доски, к которым кнопками прикрепляла обложки больших журналов, закладки для книг и фотографии авторов с автографами. Она ненавидит беспорядок, всегда не терпела его, а сейчас погрязла в нем. Как сказала бы Файлин, экономка, которую она больше не может себе позволить: «Как постелешь свою постель, так и будешь спать в ней».
 Гмм… одна или с кем-нибудь?




 ГЛАВА ВТОРАЯ


  - Они на кофейном столике, — сказала Марти, выходя, чтобы наполнить водой кофейник, и оставляя Коула изучать ее планы. Слишком поздно жалеть о том, что, пока она была наверху, могла бы заколоть волосы, надеть какие-нибудь туфли и, быть может, мазнуть по губам новой помадой с привкусом кокоса.
 Он привлекательный. Не так чтобы очень привлекательный. Нельзя сказать, что ей нравится определенный тип мужчины, но, если бы нравился, он точно не принадлежал бы к нему. Когда ей было восемнадцать лет, она вышла замуж за Алана; его мать оставила ему этот дом. Что бы она ни нашла в Алане, этого хватило только на медовый месяц, но, так как ей отчаянно хотелось иметь семью, она осталась с ним. А после того, как ему диагностировали рассеянный склероз, не могло быть речи о том, чтобы уйти от него.
 Через несколько лет после смерти Алана она снова вышла замуж — за Бо Конрада, вкрадчивого болтуна из богатого виргинского рода. Только Бо, как оказалось, был паршивой овцой в семье.
 Оглядываясь назад, Марти могла с уверенностью сказать, что ее мужья были намного красивее, чем Коул Стивенс. Что же тогда есть такого притягательного в поношенной одежде, растрепанной шевелюре и чертах лица, которые в лучшем случае можно назвать резкими? Неужели она так сильно изголодалась по мужскому обществу?
 Очевидно, так оно и есть. Когда она впервые упомянула о своих строительных планах, Саша вечная оптимистка, пережившая четыре развода, предложила ей купить некую вещицу. Марти пришлось как следует подумать, прежде чем она поняла, что это отнюдь не приспособление для вбивания гвоздей в стену.
 — Вы понимаете, что я имею в виду, не так ли? крикнула она из кухни. Уже несколько минут из гостиной не доносилось ни звука. — Я хочу, чтобы подсобное помещение превратилось в маленькую кухню, куда можно поставить пару столов и все, что нужно.
 Об электропроводке и прокладке водопроводных труб можно упомянуть позже. Не хочется отпугивать его. Если и с ним ничего не получится, она может не управиться к предельному сроку, и тогда ей придется устроить во дворе распродажу, продать весь свой ассортимент книг и искать работу в Мадди-Лэндинг, где, как известно, найти ее невозможно. Или сняться с места и переехать, что отнюдь не самый удачный вариант. Этот дом, можно сказать, ее корни. Она не уступила Бо, когда он пытался настоять на его продаже. Видит Бог, этот дом, пожалуй, единственное, что ему не удалось продать. Картины и другие произведения искусства, которые он получил в наследство от своей семьи, и несколько симпатичных антикварных вещей, принадлежавших ей лично, были проданы вскоре после того, как они поженились.
 Будь он проклят, лживый, вороватый шкурник!
 Надо надеяться, где бы он ни был сейчас, его жена тянет из него все до последнего цента.
 Марти поставила на поднос две чашки, сахарницу и тарелку с печеньем. Как взятка это, конечно, не много, но сейчас она не способна на большее.
 — Думаю, там можно будет установить контактную плиту и обогреватель, — сказала она, присоединясь к нему в гостиной. — Гости ко мне приходят редко.
 Никакого ответа. Хороший это знак или плохой? Если перенос пары стен и оборудование кухни на втором этаже будет стоить слишком дорого, ей, возможно, придется…
 Что? Открыть книжный магазин в гараже? Там нет ни теплоизоляции, ни отопления.
 Что же делать? Ограбить банк? Взять ссуду?
 Она ненавидит долги острой ненавистью, потому что по одной или другой причине попадает в них всю свою взрослую жизнь.
 Он снял кожаную куртку. Хороший знак?
 Остается только гадать. Сфинкса можно назвать болтуном в сравнении с Коулом Стивенсом.
 Марти украдкой оглядела его. Выцветшая голубая рубашка с обтрепанным воротником и подвернутыми манжетами, оголявшими загорелые мускулистые руки, поросшие темными курчавыми волосами… Марти не могла не посмотреть на его руки, но, с другой стороны, она всегда обращает внимание на мужские руки. Они говорят о человеке почти так же много, как его туфли. Она начала смотреть на то и другое с тех пор, как ее подруга Дейзи, патронажная медицинская сестра, рассказала об одном враче, который носил модный костюм-тройку и шелковые галстуки, но при этом под ногтями у него была грязь, а туфли никогда не знали щетки. Как оказалось, на протяжении многих лет он помогал своим престарелым пациентам отправиться на тот свет.
 Ну хорошо, положим, парусиновые туфли почистить невозможно. Они старые, но, очевидно, модные. У него красивые руки с чистыми ногтями, и ей нравится, как он обращается с ее блокнотом словно рисунки представляют собой какую-то ценность.
 Интересно, какое ощущение вызвали бы эти руки на женском теле? Прошло так много
 времени с тех пор, как…
 Дыши глубже, идиотка, твоему мозгу явно не хватает кислорода!
 Она ждала, когда он заговорит, ну, например, скажет: «Это вполне выполнимо» или «Нет, спасибо, я — пас». Голубизна выцветшей рубашки подчеркивала смуглую кожу, а выгоревшие на макушке волосы выглядели совсем светлыми в сравнении с более темными корнями.
 Несмотря на то что у него на коленях лежала кипа рисунков, он сделал попытку подняться, когда Марти вошла в комнату. Она покачала головой, прося его не беспокоиться. Он покорно остался сидеть, расставив ноги и демонстрируя то, что Саша называла «хозяйством».
 Не может быть, чтобы у тебя начались «приливы»! Тебе еще очень далеко до менопаузы!
 — Я могу открыть еще одно окно. Дождь прекратился, — предложила Марти, так как в комнате все еще стоял ужасный запах.
 — Не нужно, — откликнулся он, продолжая изучать рисунки.
 Она надеялась, что ее горящие щеки не бросились ему в глаза.
 — Фигурки выглядят глупо, я знаю, — поспешно сказала она. — Я просто дурачилась. Изобразила, как я мою посуду, наклоняюсь к холодильнику под стойкой. То, что вам неясно, я объясню. — Если, конечно, ей удастся сосредоточиться.
 — Рисунки достаточно понятные, — сказал он, но как раз здесь находится несущая стена. Мне придется оставить от нее не меньше метра, зато я смогу сделать вход вот здесь и перенести эту стену вот туда.
 Обсуждая рисунки, им нужно было рассматривать план под одним углом, и Марти опустилась на диван рядом со Стивенсом. Даже без кожаной куртки от него пахло кожей и чем-то еще — соленой водой, солнцем, лосьоном…
 — Ммм, что вы сказали?
 — Я сказал, что это пространство можно использовать с большей выгодой, если вы не против того, чтобы плита заняла часть кладовой. Здесь можно разместить и все остальные кухонные приборы.
 Марти поняла, что они соприкасаются плечами; на самом деле, это она налегает на него. Она немедленно выпрямилась, но так как он был значительно тяжелее, ей пришлось приложить все силы, чтобы не съехать к нему.
 Чертов диван! Он ей никогда не нравился. Саша купила его по дешевке для своего заказчика, но тому он тоже не понравился, и она уступила его Марти без наценки.
 — Итак, — оживленно сказала она, крутя задом, чтобы отъехать от него к мягкой ручке дивана. Уф… есть еще кое-какие вопросы, которые нам надо обсудить. Если, конечно, вы заинтересованы в том, чтобы взяться за эту работу.
 Коул расправил плечи и постарался выровнять дыхание. Да, его все еще интересует эта работа.
 Подрядов здесь много — Мадди-Лэндинг переживает настоящий строительный бум по мере того, как все больше виргинцев перебираются на юг. Заработки на стройке, возможно, выше, но условия для работы, особенно в январе, намного хуже.
 Взбираться на здание, высота которого более пятнадцати метров, при порывистом ветре, грозящем снести его в Атлантический океан? Нет уж, спасибо. Если он вынужден восстанавливать свои строительные навыки после десяти лет управленческой работы, пусть это происходит в более комфортных условиях, даже если его работодательница немного психованная.
 — Первый плотник, который откликнулся на мое объявление, заявил, что эта работа — «лажа».
 Не знаю, что он имел в виду.
 Коул не мог не улыбнуться, а в последнее время ему редко это удавалось.
 — Я думаю, так он выразил свое неблагоприятное мнение о работе. Вы говорили что-то о сроках? — он протянул руку за следующим печеньем.
 — Верно. Сроки есть, — честно сказала Марти. Новые зональные законы вступают в силу в середине марта, и если до этого времени я не буду в деле, мое предприятие не зарегистрируют. Это значит…
 — Я знаю, что это значит. Вы уверены, что хотите именно этого? Разобрать на части свой дом, чтобы открыть в нем… что? Книжный магазин?
 — Я вынуждена, — призналась Марти. Затем, быстро взглянув на часы, объяснила ему:
 — До прошлой осени я арендовала двухкомнатное помещение, которое прежде служило гаражом, рыболовным магазином и чем-то еще. Арендная плата была низкая и местоположение удобное, но доход все же не превышал накладных расходов. Бывали такие дни, когда мне не удавалось продать ни одной книги. — Марти даже не заметила, что ее ноги по привычке оказались на кофейном столике. — Поэтому мне пришло в голову, что, открыв магазин здесь, я по крайней мере сэкономлю на арендной плате. За этот дом все выплачено. Мой первый муж унаследовал его от матери.
 Тпру! Ее первый муж? Он совсем не готов делиться личными историями.
 Когда Стивенс заметил, что Марти снова посмотрела на часы, он спросил, что ее беспокоит.
 — Ничего особенного, просто дважды в день я выгуливаю собаку. Сейчас я запаздываю, потому что ждала…
 Марти замялась, и Стивенс понял невысказанную мысль. Она ждала, когда он придет.
 — ..когда прекратится дождь, — закончила Марти.
 Дождя уже не было. Сквозь темные облака проглядывало розовое предзакатное небо.
 Коул сказал:
 — Тогда почему бы вам не заняться этим? Мне нужно сделать кое-какие дела, если я собираюсь остаться здесь.
 Она посмотрела на него с такой надеждой, что он готов был надавать себе пощечин за эти слова.
 Ведь они еще не пришли к определенному соглашению.
 — Нам нужно обсудить две вещи — ваши сроки и мой заработок.
 Глядя на него с надеждой, Марти спросила:
 — Когда вы сможете дать мне смету?
 Если он не будет осторожен, сказал себе Коул, эти большие серые глаза могут повлиять на его решение. Такое начало отнюдь не поможет ему заново строить карьеру.
 — Обдумайте сроки, а я рано утром привезу вам смету. Если мы достигнем соглашения, я смогу сразу начать.
 Они поднялись. Большие серые глаза, матовая кожа и тонкие черты лица наводили на мысль о хрупкости, однако у Стивенса снова возникло чувство, что Марти отнюдь не такая хрупкая, какой выглядит.
 — Приходите к завтраку, — предложила она. Вы ведь, надеюсь, не вегетарианец?
 — Методист, но, похоже, впавший в грех, мрачно признался он и услышал смешок, который заставил его слабо улыбнуться.
 Стоя в дверях, Марти смотрела, как самый интригующий мужчина из всех, которые ей встречались, идет по каменным плитам. У нее вырвался вздох. Какой привлекательный мужчина, несмотря на то что отнюдь не отличается красотой!
 Да, Саша, возможно, права — у нее в организме серьезный дефицит витамина S.
 Матт кинулся к ней, как только она открыла дверь клетки. Его владельцы — семья Холлет, жившая по соседству, — уехали в двухнедельный круиз. Марти платили, чтобы она дважды в день выводила Матта на пробежку, так как в гостинице для собак было явно мало места для выгула большого лохматого клоуна, похожего на помесь сенбернара с лошадью-тяжеловозом.
 — Уйди, дурень, с моей ноги! — Ей удалось застегнуть строгий ошейник, пока он изо всех сил пытался свалить ее с ног. Она чуть не упала, когда он потащил ее к выходу.
 Марти прогуливала его ровно полчаса, потому что согласилась именно на такой срок. Ни минутой меньше и ни минутой больше, потому что она должна привести его обратно к шести часам, к закрытию. Если она опоздает, ей останется только забрать сумасшедшего пса домой, а это будет катастрофа.
 Неужели нет более легкого способа зарабатывать деньги? Если бы она умела нырять, можно было бы каждый день ездить в Мантео и чистить аллигаторов в аквариуме или, возможно, ниточкой прочищать зубы акулам. К несчастью, ее уменья не имеют спроса на рынке труда в маленьком городке, где практически все работы переходят от отца к сыну.
 Не начать ли брать плату за сватовство, которым они с Сашей занимаются? Все в городе знают, что они давно практикуют это. И у них хорошо получалось — у Дейзи, Саши и Марти. Иногда им помогала Файлин — домашняя работница, которая убиралась у них много лет до тех пор, пока Марти не вышла из дела, а Дейзи неожиданно не влюбилась в красивого мужчину, который приехал в Мадди-Лэндинг, чтобы разыскать своего родственника. Дейзи — медицинская сестра и самая разумная из трех подруг — влюбилась по уши и, выйдя замуж за Келла, уехала в Оклахому.
 Сватовство удавалось Марта и ее подругам; они составляли тщательный план и прибегали к невинному обману, чтобы свести двух людей. За последнее время три пары поженились и две продолжают встречаться.
 Конечно, не обходилось без грандиозных, но очень смешных провалов. В большинстве случаев им простили ошибки.
 Но сейчас Саша — дизайнер интерьеров — поглощена своим последним проектом, поэтому они решили сделать передышку.
 — И вот я осталась одна, — тоскливо сказала себе Марти, задыхаясь от усилий удержаться на конце поводка. Она изнашивает последнюю пару кроссовок, пытаясь угнаться за Маттом. — Помедленнее, слышишь! Дай мне передохнуть!
 К тому времени, когда Коул возвратился на причал, привезя с собой ужин, состоявший из жареного мяса с картофелем и салата из шинкованной капусты, последний луч вечерней зари уже угас. Ступив на борт своей старенькой девятиметровой яхты, он помахал рукой Бобу Эду, который разбирал груду подсадных уток.
 — Встретился с ней? — дружелюбно поинтересовался Боб.
 — Встретился.
 — Что будешь делать?
 — Мы еще не договорились! — крикнул в ответ Коул.
 Его беспокоит, признался он себе, как только оказался в каюте, включил свет и небольшой обогреватель, эта Оуэнз. Или, вернее, его реакция на нее. До встречи с ней он мог бы поклясться, что приобрел постоянный иммунитет против женщин.
 Беда в том, что Марти Оуэнз и Пола Уэйрич Стивенс — это небо и земля. Если Пола когда-нибудь шевелила пальцем, чтобы сделать что-нибудь более трудоемкое, чем маникюр, хотя даже это ей делала маникюрша, то он этого не видел. День его бывшей супруги начинался в полдень. Она завтракала в клубе, где выпивала три дайкири, и затем совершала марафон по магазинам. Потом отправлялась обедать в ресторан с каким-нибудь глупцом, которому ей удалось вскружить голову, в то время как ее муж-неудачник работал допоздна. По ночам Коул пытался разобраться в хаосе, царившем в компании «Уэйрич инкорпорейтед».
 В отличие от нее Марти Оуэнз в свободное время красит книжные полки и пытается замаскировать запах, поджаривая корицу на сковороде. Она выгуливает чужую собаку. Но если ее на это вынуждает тяжелое материальное положение, она, вероятно, не может позволить себе переделку дома. С другой стороны, без этого она, скорее всего, лишится своего бизнеса. Похоже, ее ожидает крах.
 И, как один бывший строитель, чье имя он может назвать, она пытается возродить свою карьеру, которая рухнула не по ее вине.
 Что касается безвременной кончины собственной карьеры, Коул беспрекословно признал свою вину. Все, что он должен был сделать, — это всего лишь не замечать того, что обнаружил. Старую, как мир, бесчестную систему заявок на получение подрядов, незаконные выплаты, некачественную работу, повлекшую за собой три смерти и несколько травм, когда второй этаж гаража на стоянке обрушился из-за недостаточного армирования.
 Да, он донес на Джошуа Уэйрича, но к этому времени их брак с Полой уже распался. Единственная причина, по которой они так долго оставались вместе, заключалась в том, что разрыв требовал больше времени и энергии, чем им обоим хотелось затратить.
 Но лишь только он донес на ее отца, расставание прошло как по маслу. Он с радостью уступил Поле роскошный дом, который они получили в качестве свадебного подарка, и всю обстановку, включая кабинетный рояль, на котором она не умела играть. Бывшей супруге досталась коллекция картин, на которые она не удосужилась ни разу взглянуть, а также неудобная мебель, сделанная на заказ и предназначенная исключительно для того, чтобы производить впечатление на гостей.
 С помощью хорошего адвоката Коулу удалось сохранить яхту, свою старую гитару, рыболовные снасти и приблизительно половину своих вкладов больше ничего ему не было нужно. Он считал, что ему чертовски повезло. Освободив место на складном столике для тарелки и банки холодного пива, Коул скинул туфли и опустился на скамейку. Каюта, мягко говоря, менее чем компактна, но, с другой стороны, ему не нужно много места. Стапель, включая обслуживание, стоит намного дешевле, чем на его старом месте в Чесапикском заливе.
 Стивенс включил телевизор и во время еды прослушал новости. Когда речь пошла о нашумевшем суде над знаменитостью, Коул вновь возвратился мыслями к женщине, с которой только что познакомился. Если он извлек какой-нибудь урок из недавнего краха, так это то, что должен доверять своим инстинктам. И сейчас внутренний голос говорил ему, что на карту поставлено больше, чем его способность выполнить работу.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 К завтраку явилась Саша, принеся с собой коробку пончиков, покрытых сахарной глазурью, и журнал по архитектуре.
 — Посмотри на шестьдесят восьмую страницу и подумай о цветовой гамме для своей передней. Я направляюсь в Норфолк и решила по пути заглянуть к тебе. — От холодного воздуха на ее щеках играл румянец, глаза жадно выискивали любой намек на любовное приключение.
 В то время как Марти пыталась стряхнуть с себя сонливость и собраться с мыслями, ранняя гостья сжала унизанные перстнями пальцы в кулак и подбоченилась.
 — Ну, рассказывай! Начинай с самого начала и ничего не пропускай. Он действительно первый сорт?
 Все еще не силах стряхнуть с себя дремоту, Марти отказалась подчиниться всесокрушающей энергии подруги.
 — Послушай, у меня свидание с псом, так что давай побыстрее. Что именно ты имеешь в виду под «первым сортом»?
 — Мы просто подумали… вернее, Файлин сказала, и мне пришло в голову, что, если он останется здесь разрушать твой второй этаж, а потом снова восстанавливать его, ему, возможно, захочется как-нибудь скрасить свободное время?
 Марти вздохнула.
 — Признайся, тебе не дает покоя тот факт, что на свете есть независимая женщина, которая прекрасно обходится без мужчины? Неужели тебе никогда не приходит в голову, что некоторым из нас нравится такая жизнь?
 Саша не собиралась сдаваться.
 — Ты говоришь так, будто никогда не занималась сватовством. Как насчет Клэрис и Эдди? А Сейди Гловер из кафе-мороженого и…
 — А как насчет того, чтобы заткнуть себе рот пончиком? — Марти налила кофе, добавив в обе чашки обезжиренных сливок, которые ее гостья называла диетическими. — Матт ждет, поэтому ешь быстрее.
 — Какая же ты невежливая! А у тебя есть лопаточка на тот случай, если он сделает свое дело в чьем-нибудь дворе?
 Марти закатила глаза.
 — Саш, мне крайне необходимо, чтобы эта работа была сделана в рекордно короткое время, а как только ты начнешь свои игры с моим плотником, ты его спугнешь, поэтому уходи. Проваливай, ладно? По крайней мере до тех пор, пока я не закончу с ним.
 Саша принялась слизывать сахарную глазурь со следующего пончика.
 — Я просто думаю о бедной одинокой Лили. На днях я случайно встретилась с ней на почте, и она обмолвилась, что у нее не было ни одного свидания с прошлого лета.
 — Обмолвилась, да? Как будто ты не выпытывала у нее?
 — Ну и что? Как бы там ни было, у нас не хватает холостяков, и я подумала, что мы можем заполучить твоего — как там его зовут? — плотника. Ну так как? Что он собой представляет? Файлин говорит, что он здоровяк.
 — Длинные, никогда не стриженные волосы, косматые бакенбарды, рубашка в лохмотьях, изношенные ботинки и никаких мозолей на руках. Вероятно, это означает, что он покупает одежду в благотворительных магазинах за деньги, которые предпочитает красть, а не зарабатывать.
 — Ты шутишь. — Саша облизнула пальцы, блеснув многочисленными перстнями и продемонстрировав ногти длиной в два с половиной сантиметра.
 — Ничуть. Я могу иногда преувеличивать или даже строить предположения, но, пожалуйста, Саша, не пытайся отвлечь этого плотника. Он — мой последний шанс.
 — Нет проблем, душечка. Он твой — в рабочие часы. Ты сказала, что он высокий?
 — Скажем, он выше, чем ты.
 — Любой ребенок, достигший возраста двенадцати лет, выше моих ста пятидесяти сантиметров.
 Он симпатичный? — она игриво покрутила пышными бедрами. — Файлин говорит…
 Марти замялась, и Саша торжествующе воскликнула:
 — Красивый, значит! Признайся, он тебе нравится, и ты не хочешь, чтобы Лили увидела его, пока ты сама не произведешь на него впечатление.
 — Да перестань ты! Ничего подобного! Сегодня утром он должен прийти ко мне со сметой, а мне сначала надо выгулять Матта и успеть возвратиться, поэтому лучше уходи. Я тоже сейчас уйду.
 Саша усмехнулась; ее глаза искрились, как шлифованные драгоценные камни. Сегодня это были аквамарины. Завтра — топазы или сапфиры.
 В любое время дня она не могла прожить ни минуты без подначивания и безобидных проделок.
 Марти, напротив, едва могла найти зубной щеткой рот даже после пятиминутного стояния под душем. Она не «жаворонок». Давно прошли те времена, когда она могла зачитываться за полночь и, проснувшись на рассвете с ясными глазами, держать хвост морковкой.
 — Послушай, дай мне поймать его на крючок, а потом вы с Файлин можете делать с ним все, что хотите. Мне нужно только его умение.
 — Что же еще? — пробормотала рыжеволосая.
 — Его плотницкое умение! — Марти едва не сорвалась на крик.
 — Шшш, успокойся, душечка, не нужно волноваться. На время работы он твой, но нам с Файлин нужно то, что останется от него после. Для Лили.
 Ей нужно развлечься, прежде чем начнется горячее время со сбором налогов. Мы попробовали напустить на нее Эгберта, но ничего не получилось.
 Зевая с риском вывихнуть себе челюсть, Марти тем не менее рассмеялась. Подталкивая подругу к двери, она спросила:
 — Серьезно? Почему?
 — Если у тебя проводка на сто десять вольт, она не выдержит напряжения в двести двадцать. Это я узнала от мужа номер два, который был инженером-электротехником.
 — Я думала, что номер два был преступник.
 — А разве они не все такие? — весело бросила Саша через плечо.
 Марти смотрела, как подруга эффектно проплыла по каменным плитам дорожки, даже не глядя под ноги и оставляя за собой запах духов. В этом вся Саша — туфли на высоченных шпильках, красные леггинсы и искусственный мех в семь сорок пять холодного серого утра в понедельник. Возможно, у нее чисто декоративный вид, но, когда она получает заказ, никто не работает так много, как она, даже Файлин — признанная королева по уборке домов.
 Как только красный «лексус» с откидным верхом скрылся за углом, Марти поспешно схватила пальто и перчатки. Коул сказал, что приедет между половиной девятого и девятью, поэтому ей едва хватает времени для получасового галопа Матта.
 В коробке осталось несколько пончиков. Все еще задыхаясь от прогулки, вернее, пробежки с Маттом, Марти выложила их на стол и, поспешно вымыв чашки, поставила их на сушилку. Вскоре она услышала, как подъехавший грузовик остановился за ее фургончиком, и поняла, что времени прихорашиваться уже нет. Ветер растрепал ей волосы, нос и щеки покраснели от холода, а она не может побежать наверх, чтобы быстренько привести себя в порядок.
 Возможно, так даже лучше. Нет смысла производить на него ложное впечатление. Глубоко вдохнув воздух, в котором теперь оставался лишь слабый запах краски и жженой корицы, она приготовилась к плохим новостям. Это называется застраховать себя от возможных разочарований. Если произойдет то-то и то-то, я просто вернусь к плану, предусматривающему все непредвиденные случаи.
 Но плотник — это и есть ее резервный план.
 Марти открыла парадную дверь прежде, чем он постучал.
 — Доброе утро, вы уже позавтракали?
 Коул удивленно поднял брови.
 — Я не правильно понял вас? Мне казалось, что…
 Вот черт! Она ведь пригласила его позавтракать.
 — Свиную грудинку остается только бросить на сковороду, пожарить яичницу, а начать можно с пончиков.
 О господи, он выглядит более привлекательным, чем ей казалось! Она не эксперт, но после двух мужей и нескольких ни к чему не приведших свиданий ей удалось узнать кое-что о мужчинах.
 Например, самые красивые обладают такой же глубиной, как масляная пленка на воде; они проживают жизнь, извлекая выгоду из своей внешности. Коул Стивенс далеко не так красив. Но в нем есть что-то мощное.
 — Теплеет на улице, — сказал он. Стоял пронизывающий холод.
 — Весна идет, — откликнулась Марти. Была зима. — Где вы остановились? Вдруг что-то произойдет, и мне понадобится найти вас?
 — На реке. У Боба Эда. Мне казалось, что я упомянул об этом вчера. Я живу на своей яхте.
 Верно. Его прислали Боб Эд и Файлин.
 — Там, наверное, холодно?
 — Да.
 Вот и все… если только она не хочет предложить ему переехать в ее теплый дом, но об этом не может быть речи. Тогда к делу.
 — Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы удалить все ненужное и превратить холл наверху в кухню? — Марти положила три полоски свиной грудинки на сковороду и зажгла горелку.
 При появлении запаха она немедленно включила вентилятор. Батарейки и крышки для детектора задымления все еще лежали на столе.
 Заметив их, Стивенс вставил батарейки и закрепил крышку.
 — Что касается слома, то на это уйдет не больше одного-двух дней.
 Интересно, это — да, он займется этим, или это просто риторический ответ? Стараясь, чтобы он не заметил ее волнения, Марти сказала:
 — Замечательно!
 Засунув руки в карманы джинсов, Коул стоял у стола, глядя в окно. Марти бросила быстрый взгляд через плечо. Не сказать ли тебе, что твои джинсы явно тесные?
 Сняв кусочки грудинки со сковороды, она положила их на сложенное бумажное полотенце.
 Добавив немного соуса с сыром в яйца, она попыталась сосредоточиться на смете, а не на Стивенсе. Но это еще не означало, что она не ощущает его присутствия каждой клеточкой своего изголодавшегося тела.
 — Садитесь. Вам нужно помыть руки? Ванная комната, если помните, наверху.
 Несколько минут спустя Марти положила в тостер два куска хлеба и наполнила две тарелки. Извинившись, Коул поднялся наверх — то ли помыть руки, то ли взглянуть еще раз на предстоящую работу перед тем, как согласиться. Слава богу, что она убрала постель, как только выползла из кровати. Не висит ли ее халат на двери в ванную? Закрыла ли она крышечкой тюбик зубной пасты?
 К черту! Разве это имеет значение? По крайней мере сегодня на ней носки и туфли. Он не узнает, что на ней самые дорогие джинсы, которые когда-либо были у нее. Они стоят больше ста долларов.
 Марти купила их на распродаже два года назад, просто чтобы доказать что-то Саше — только она забыла, что именно.
 — У меня есть клубничное варенье, джем и домашний консервированный инжир, — сообщила она, когда он спустился в кухню. — Угощайтесь.
 Надейся на лучшее, готовься к худшему — вот ее девиз. Вряд ли бы он стал есть ее еду, если бы собирался отказаться от работы или намеревался заломить невероятную цену. А вдруг он просто без гроша и голодает или вообще не знает, что такое соблюдать приличия?
 Возможно, он на мели и его терзают муки голода, судя по тому, как он расправляется с завтраком.
 Но она готова поспорить, что он воспитанный человек. То, что он смотрит ей прямо в глаза, тоже говорит в его пользу.
 Верно. А разве Бо не смотрел ей в глаза и при этом не врал как сивый мерин?
 Через несколько минут Коул положил накрест нож и вилку на тарелку, налил себе еще одну чашку кофе и поднес кофейник к ее чашке.
 — Это осуществимо.
 Наконец-то они подошли к сути дела.
 — Осуществимо? — повторила она.
 Стивенс кивнул.
 — Та стена, которую вы хотите убрать… кажется, я сказал вам вчера, что она несущая. Как опора она нужна; однако я могу оставить ее и все-таки удовлетворить ваши пожелания, если вы согласны пойти на компромисс.
 — Компромисс — мое второе я.
 — Вам нужны почасовые расценки или смета на всю работу?
 — Уф… как хотите.
 — Тогда что вы скажете на это? — Стивенс вытащил сложенный листок бумаги из кармана рубашки — обтрепавшийся воротник, трех пуговиц сверху не хватает. Почему, интересно, она замечает все детали в одежде этого мужчины? Потому что ее знак зодиака — Дева?
 Ха! Если верить статье, которая недавно попала ей в руки, она должна обладать подавленным сознанием с навязчивой идеей о сексе, что показывает, какую лапшу вешают на уши эти астрологи.
 Марти с опаской развернула листок бумаги.
 Первое, что бросилось ей в глаза, был почерк.
 Мужской почерк с неожиданными проявлениями изящества. Как сам мужчина, подумала Марти, не успев остановить себя.
 — Не вижу какой-либо серьезной проблемы, сказала она.
 Никакой серьезной проблемы, если не считать того, что исчезнут все ее сбережения на черный день. Но, с другой стороны, разве они предназначены не для этого? Начнет снова копить. Если не получится, всегда можно продать дом, купить палатку и велосипед и переехать на побережье, где летом много временной работы.
 — Тогда, — сказал Стивенс, — поставим подписи и число и будем считать, что сделка заключена?
 На следующее утро, услышав шелест шин на подъездной дороге, Марти попыталась справиться с вновь охватившими ее опасениями. Переделка дома будет стоить крупной денежной суммы, и нет гарантии, что дело у нее пойдет. Если она смогла потерпеть фиаско, имея отдельно стоящий магазинчик на краю торгового района Мадди-Лэндинг, то в жилой части городка вероятность неудачи еще больше.
 — Дверь была открыта, поэтому я вошел. Ничего? — окликнул ее снизу Коул.
 Вчера она сказала, что не станет запирать дверь, если ей придется уйти до его прихода. Коул ничего не ответил, но по выражению его лица Марти поняла, что он отнесся к этому неодобрительно.
 — Это Мадди-Лэндинг, — пояснила она. — Преступность здесь нулевая, если не считать баловства подростков. Но, если хотите, я буду каждый раз перед уходом запирать дверь и класть ключ под коврик для вытирания ног.
 — Поднимайтесь наверх, — крикнула Марти. — Я только что освободила от вещей большую спальню, — она машинально потерла поясницу обеими руками.
 Ему пришлось два раза приносить инструменты. Он протянул ей упаковку прочных мешков для мусора.
 — Я думаю, что смогу использовать большую часть опилок и стружек, но остальное…
 Она энергично кивнула.
 — Я знаю, штукатурные плиты не подлежат вторичному использованию. Нам придется снять потолок в том месте, где выступает стена?
 — Во-первых, давайте сразу договоримся насчет этого «мы». Я работаю один.
 — Но я…
 — Или так, или никак. Я сам убираю по мере того, как накапливается мусор. Если вы сочтете, что я делаю это недостаточно аккуратно, уберете еще раз, когда у меня будет перерыв.
 — Ноя…
 — Марти… мисс Оуэнз, я согласился выполнить работу, но не соглашался объяснять все, что буду делать, чтобы потом спорить, так я сделал что-то или не так. Сомневаюсь, что вашей страховки хватит на компенсацию нам обоим, если я споткнусь о вас и мы переломаем себе кости.
 Ей хотелось сказать, что он уволен, но она не осмелилась. Они подписали контракт, во всяком случае, нечто вроде этого. Кроме того, если быть честной, ей совсем не хочется, чтобы Стивенс ушел. Ведь он ее последняя надежда. К тому же…
 Но остальное не имеет отношения к делу. Стивенс — ее работник, и точка. Они решат позже, кто из них главный.
 Марти направлялась к лестнице, когда зазвонил телефон, стоявший на полу.
 — Привет, Файлин. — Марти вздохнула и привалилась к стене, смирившись с необходимостью выслушивать разговорчивую приятельницу. Файлин принялась описывать яхту, пришвартовавшуюся у причала к югу от жилища Боба Эда.
 — Я успела увидеть всего двух мужчин, но мы сможем заполучить всех, кто там есть. Если они останутся здесь до воскресенья, то я, наверное, Приглашу их на вечеринку Боба Эда.
 Марти могла не отвечать, зная, что стоит Файлин закусить удила, как она уже ничего не слышит.
 — Такая красивая яхта со старомодной резьбой, которую теперь редко увидишь. Как ты думаешь, пригласить мне их на тушеную гусятину?
 — Почему бы и нет? Какой смысл терять мужчин, которыми битком набита яхта? — шутливо сказала Марти.
 — Вот и я так думаю. Ну что, получается у тебя с твоим мужчиной?
 — Моим?.. Файлин, он не мой мужчина!
 — Я об этом и толкую. Если не получится с тем, которого я прислала, возможно, мы сможем забагрить для тебя кого-нибудь с яхты.
 Марти тяжело вздохнула.
 — Приглашай всех, женатых или холостых. Делай что хочешь. Только оставь в покое моего плотника.
 Еще несколько минут она слушала, как Файлин строит немыслимые предположения, в основном почерпнутые из мыльных опер, о том, что может быть общего у неженатого яхтсмена с продавщицей книг или бухгалтером. В том, что касается прожектерства и перемывания косточек, Файлин ничем не отличается от Саши.
 Прислонившись спиной к стене и рассеянно потирая кончики обожженных пальцев, Марти отняла трубку от уха. Все эти ящики с книгами, которые она перетащила из одной спальни в другую, необходимо спустить вниз. Она могла оставить их в гараже, но сырость — злейший враг книг.
 Когда Файлин умолкла, чтобы перевести дух, Марти сказала:
 — Ладно, дорогая, приглашай весь экипаж, и пусть игры начнутся. — Она положила трубку, прежде чем ее подруга успела разразиться новой тирадой.
 Подняв голову, Марти заметила, что Стивенс настороженно смотрит на нее.
 — Мне нужно сделать кое-какие дела, — сказала она. — Я поставлю пылесос внизу, и вы сможете взять его, когда он вам понадобится.
 Возможно, он никогда не получит премию как мистер Общительность, размышляла она по пути в супермаркет, но теперь он принадлежит ей — куплен и оплачен.
 Или, если не куплен и не оплачен, то по крайней мере заказан и доставлен.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


 Коул подождал, пока не услышал, что Марти спустилась вниз. Сняв багеты, он отнес их в спальню, которую она недавно освободила от мебели. В комнате все еще витал слабый аромат, который уже начал ассоциироваться у него с этой женщиной. Это не был запах полиуретановой краски и жженой корицы. Ничего явного, как у Полы, но что-то, напоминающее запах цветов, который ветер доносит до моря, когда плывешь в тропических водах жаркой летней ночью.
 Ты в Мадди-Лэндинг, болван, и сейчас январь.
 Не теряются, подумал Коул, проигрывая в уме услышанный телефонный разговор. Не успел какой-то бедняга пришвартоваться, как местные дамы налетают на него, как сирены. Может быть, ему следует заглянуть к хозяину яхты по пути и предупредить, как моряк моряка.
 А лучше не лезть не в свое дело.
 Как она выразилась? Пусть игры начнутся?
 Неприятно, конечно, думать, что Марти может быть вовлечена в игру такого рода, но это его не касается. Ему нужно сделать работу согласно контракту, получить плату за свой труд и оправляться к следующему причалу, следующей работе — возможно, в другую страну.
 До того как он женился на дочери босса и перекочевал в угловой офис, где ему пришлось бросить якорь за проклятым столом, Коул делал любые строительные работы, начав с причала, где он нашел свою первую работу на лето. Но прошло много лет с тех пор, как он работал руками, если не считать помощи, которую он оказал Бобу Эду, и труда, вложенного в «Тайм-аут».
 Вероятно, он сделал ошибку. Возможно, ему следовало двигаться дальше; подождать, пока пройдет больше времени, хотя теперь он неуязвим для женщин, требующих огромных сумм на содержание и использующих свою красоту как условие сделки. Но в том, что касается красоты, которая не зависит от штукатурки, краски и лака, он может оказаться чувствительным.
 Можно поспорить, сказал он себе, забавляясь этой мыслью, что под мешковатой одеждой у нее простое хлопковое белье.
 Несколько следующих часов прошли быстро.
 Коул измерял, размечал и отпиливал; иногда мысли уводили его от работы, которой он занимался.
 Странно, как быстро он освоился с Марти после того, как застал ее в задымленной кухне. Обычно ему требуется время, чтобы привыкнуть к людям.
 Даже до того, как рухнула его карьера, не говоря уже о личной жизни, он никогда не отличался общительностью.
 Не привязывайся к этому месту. И пусть ему нравятся прочные, непретенциозные дома и те же качества он ценит в женщинах, но сейчас это просто работа. И больше ничего.
 И все-таки она цельная и непретенциозная. Несомненно умная, но скромная. И у нее есть чувство юмора.
 Или, быть может, его оценка слишком завышенная?
 Мда… он уже убедился в этом один раз.
 В полдень, услышав, что Коул спускается вниз, Марти выложила на стол все, что нужно для приготовления сэндвичей, и поставила кувшин чая со льдом и кофейник с только что сваренным кофе.
 Насколько ей известно, он не привез никакой еды.
 Если ему захочется поехать за гамбургерами, она потеряет драгоценное время. В течение тех часов, когда он находится у нее, он нужен ей весь.
 Эта мысль окрылила ее. Прежде чем она успела обуздать воображение, картина начала приобретать форму. Марти издала стон. Определенно в ее жизни чего-то не хватает.
 В коридоре, проходя мимо Коула, она постаралась не смотреть на него, все еще немного обиженная тем, что он попросил не мешать ему работать.
 — Завтрак на столе. Если не возражаете, я сбегаю наверх и немного уберу там, пока вы будете есть, — сказала Марти. Пусть считает ее помешанной на чистоте. Во всяком случае, это даст ей повод не сидеть с ним за одним столом и не смотреть на его чувственные губы и загадочные глаза.
 — Послушайте, не сердитесь, если я был немного резок, хорошо? Я не хотел обидеть вас.
 — Резок? Вовсе нет, — ответила Марти. — Вы выразились очень ясно, и, поверьте, я вас понимаю.
 Если бы каждый временно нанятый работник указывал мне, как вести дело, я бы уже лишилась его. Собственно говоря, это ведь произошло, не так ли? — Вы понимаете, что я имею в виду, — неловко пробормотала она.
 Как только Марти поднялась наверх, ее раздражение немедленно уступило место панике при виде обнаженного скелета стены, пыли и обломков.
 Убери все это. Немедленно убери!
 И вот так она снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая изо всех сил старается быть хорошей, надеясь наперекор всему, что она понравится кому-нибудь и ее удочерят. Кто-то ведь должен понять, что под невзрачной внешностью нескладного ребенка скрывается маленькая чистюля, умненькая, хорошенькая и послушная девочка, из которой получится замечательная дочь.
 Марти моргнула, смахнув набежавшие слезы и возвращаясь к реальности, взяла большой мешок для мусора и начала подбирать куски штукатурки.
 Прощайте, красивые желтые стены! Когда-то здесь был изящный деревянный столик и несколько красивых картин на стене. Столик — подарок Бо в первый год их супружеской жизни — давным-давно с его же помощью исчез. Как и многое другое.
 По крайней мере первый муж подарил ей дом.
 Алан оформил дарственную вскоре после свадьбы, словно предчувствуя, что ему остается жить всего несколько лет. Пожалуй, она может гордиться тем, что справлялась с супружеской жизнью, потому что даже до того, как Алану диагностировали рассеянный склероз, она затрачивала на него всю свою энергию. Не потому, что он был чрезмерно требовательным; просто ей хотелось быть идеальной женой.
 Но затем Алан заболел, и несколько лет она жила на автопилоте. Так как счета накапливались, закрыть магазин было невозможно. Ей пришлось нанять продавца, чтобы оставаться дома с Аланом.
 После его смерти она заставила себя преодолеть скорбь и заняться восстановлением того, что осталось от ее бизнеса. В течение нескольких лет ей удалось покрыть убытки и даже выйти на прибыль, но затем начался спад деловой активности.
 Из-за роста налогов на недвижимость возросла арендная плата, и к тому времени онлайновые книготорговцы уже занялись продажей не только новых, но и подержанных книг. Остальное, как говорится, — старая история.
 Теперь, если ее план не удастся, она окажется на исходной позиции и из-за сильной моральной и физической усталости не сможет предпринять ничего другого.
 Внизу Коул услышал, как она включила и затем выключила пылесос, когда что-то с грохотом упало на пол. До него донеслось испуганное восклицание Марти. Он покачал головой. С кем он подписал контракт? Ему казалось, что у него сложилось о ней правильное мнение, до тех пор, пока она не предложила пригласить на вечеринку весь экипаж какой-то яхты и начать «игры».
 Какие, хотелось бы знать, игры?
 Спустя несколько минут они встретились на лестнице, и Коул отступил в сторону, глядя на воинственно выпяченный изящный подбородок Марти.
 Кожа цвета густых сливок… матовая и нежная. Какой у нее может быть вкус?
 — Спасибо за завтрак. Я не учел расходы на питание, когда составлял смету.
 — Нет проблем, — беззаботно ответила она и, внезапно выронив мешок, схватилась за поясницу.
 — Что такое?
 — Ничего, ничего, — быстро сказала Марти.
 Она смотрела, как он вприпрыжку поднимается по лестнице. Дубовые ступеньки почти не скрипели под его легкими шагами. Эти широкие плечи созданы для того, чтобы носить тяжелые балки. А длинные мускулистые ноги…
 Ах, Оуэнз, уймись и займись делом!
 В тот момент, когда Марти открыла дверь, чтобы вынести наружу мусор, зазвонил телефон. Она остановилась на секунду, затем решила, что, кто бы это ни был, у нее нет настроения пускаться в разговоры.
 — Поднять трубку? — крикнул Коул после пятого звонка.
 Возможно, предлагают какие-нибудь товары, предположила Марти.
 — Как хотите, — откликнулась она. Может быть, это Саша, которой хочется поговорить о новой идее Файлин. Как будто ей не о чем думать, кроме очередного сватовства! , Когда она, вернувшись, увидела своего плотника, он был седой как лунь. Господи, что она сказала или сделала, чтобы вызвать у него такое потрясение? Ах да, это же от штукатурки…
 — Кто звонил? — осведомилась она, закрывая за собой дверь.
 — Он не представился.
 — Он?
 Коул пожал плечами.
 — Наверное, один из тех шутников, которые, позвонив, вешают трубку.
 Чудесно! Только анонимных звонков ей не хватает!
 В половине пятого, когда Марти оделась потеплее, чтобы вести Матта на дневную прогулку, Коул выносил мешок с последними кусками штукатурной плиты.
 — На выгул? — спросил он.
 — Ага. Вы будете здесь, когда я возвращусь?
 Когда он взглянул на часы, Марти заметила, как играют мышцы на покрытой пылью руке.
 — Я могу закончить на сегодня, но мне бы хотелось отнести наверх кое-какой строительный материал, чтобы завтра начать возводить новые стены.
 Это звучит многообещающе — кажется, он не передумал. Она смотрела, как он выносит строительный мусор и накрывает его полимерной пленкой. Есть что-то трогательное в мужчине, который проявляет такую аккуратность. У Алана была привычка разбрасывать одежду и старые газеты по всему дому. Бо после первых нескольких месяцев семейной жизни не оставался дома достаточно долго для того, чтобы разбрасывать что-либо.
 Коул наблюдал за тем, как Марти натягивает толстые вязаные перчатки и повязку, закрывающую уши от холода. От пронизывающего ветра у нее уже покраснели щеки и нос. Такая чувствительная кожа — сказывается, вероятно, кровь шотландских или ирландских предков — лучше всякого детектора лжи. Не то чтобы Коул думал, будто Марти обманывает его, но после Полы он пришел к твердому убеждению, что все без исключения женщины прибегают ко лжи, если по каким-то причинам им невыгодно говорить правду. С Полой это была утомительная игра — подлови меня, если можешь!
 Спустя некоторое время он даже не трудился делать это.
 — Запереть за собой дверь? — крикнул он, когда Марти собралась садиться в свой фургончик.
 — Только в том случае, если вы беспокоитесь за сохранность ваших инструментов. — Не ожидая ответа, она подала машину назад и выехала на улицу. Коул заметил, как серый «мерседес», выруливший с подъездной дороги соседнего дома, уступил ей путь и поехал в том же направлении. Он обратил внимание на машину только потому, что это была устаревшая модель — хорошо воссозданная классика, по правде сказать. Хотя ему приходится ездить на рухляди, которую он взял напрокат у Боба Эда, он способен оценить хорошую машину.
 Увидев ее, Матт пришел в бурное волнение.
 — Наверное, ему скучно здесь, — сказала Марти парнишке с золотой серьгой в ухе и с голубыми волосами, подстриженными а-ля индеец-могавк.
 Она пыталась застегнуть поводок на строгом ошейнике. Ее смущало, что приходится надевать его, но Анни сказала, что он не причиняет Матту никакой боли и просто помогает удержать пса, когда у него возникает желание пуститься наутек.
 — Что ему нужно, так это погоняться за грузовиками, — весело сказал «могавк» с голубыми волосами.
 — Грузовику не поздоровилось бы, если бы он догнал его.
 — Не-е-а, он бы просто помочился на колесо.
 Марти поспешно вывела Матта, едва не упав на него, так как пес успел обвить поводком ее ноги.
 — В чем ты нуждаешься, милейший Матт, так это в срочном обучении хорошим манерам, — задыхаясь, проговорила она, как только большая лохматая псина выволокла ее на дорожку, которая служила тротуаром. — Налево! Налево! Сюда, черт подери!
 Они повернули направо, к кафе, где продавали гамбургеры. Матт решил, что это подходящее место для того, чтобы опрокинуть урну. Когда Марти наклонилась, чтобы собрать содержимое, пес весело набросился на нее.
 Серый «мерседес» медленно проехал мимо, как будто водитель искал стоянку. Перед ним было несколько подходящих мест, но, по-видимому, фирменные блюда, выставленные на витрине, не прельстили его. Тройные чизбургеры, двойные порции жареной картошки, напитки в литровых емкостях! Разве это может понравиться, если у тебя обмен веществ как у колибри?
 Матт тщательно принюхивался к желтовато-коричневому «бьюику» Эгберта Блэлока. Банк только что закрылся, и новый вице-президент, очевидно, заехал, чтобы забрать ужин на дом.
 — Хочешь пописать на его колеса? Добро пожаловать!
 Пес с удовольствием воспользовался разрешением.
 Когда она подъехала домой, уже стемнело, хотя еще не было половины шестого. Ей снова прострелило поясницу, когда, удерживая одной рукой Матта на поводке, она другой собирала мусор из опрокинутой им урны.
 Краем глаза Марти заметила, что серый «мерседес» повернул за угол вслед за ней.
 — Помочь? — услышала она голос Коула. Подойдя к фургончику, он озабоченно посмотрел на нее.
 Он все еще здесь! Интересно, на левой щеке у него морщинка от смеха или складка? Просто безобразие, какими привлекательными могут выглядеть морщинки на мужском лице, в то время как женщины вынуждены тратить целое состояние, чтобы избавиться от них.
 Она открыла дверь, но ноги отказывались повиноваться командам из центра.
 — Нет, спасибо, — сказала Марти и, видя, что Коуп все еще смотрит на нее с сомнением, добавила: Вам когда-нибудь приходилось бороться с необученной тридцатикилограммовой дворнягой, которая упорно обнюхивает и орошает каждый кустик и колесо? — Марти вздохнула. Ей удалось без болезненной гримасы извлечь из машины сначала одну ногу, затем другую.
 — Это ежедневная обязанность? Выгул собаки?
 — Его надо выводить два раза в день. Я делаю одолжение друзьям, которые годами мечтали отправиться в путешествие. Матта приняли в собачью гостиницу с условием, что кто-нибудь будет обязательно выгуливать его два раза в день, потому что он крупный пес и коротких пробежек в вольере для него недостаточно.
 На самом деле хозяева Матта не были ее друзьями. Анни когда-то была ее постоянной покупательницей, и перед поездкой они оказались в безвыходном положении. А Марти отчаянно нуждалась в деньгах.
 Прихрамывая, Марти поплелась к дому, в то время как Коул ставил очередной мешок с мусором на место, которое он определил для этой цели.
 Сначала поесть, сказала она себе, потом — горячая ванна и постель. Не помешало бы почувствовать его сильные руки на ноющей пояснице, мелькнула у нее тоскливая мысль..
 Прекрати это! Меньше всего на свете в твоей жизни нужен еще один мужчина.
 Так как Коул шел прямо за ней до самой парадной двери, Марти прилагала героические усилия, чтобы не хромать. И не свалиться в пальто, перчатках и во всем остальном на диван в гостиной.
 — Вам звонили еще три раза, — сказал Коул.
 Марти вопросительно подняла брови. Хотя бы на лице у нее еще остались мышцы, которые могут функционировать, не причиняя ей боли.
 — Да?
 — Некая мисс или миссис Бизли, которая сказала, что может прийти в любой день на следующей неделе, если вы захотите устанавливать книги.
 Мне кажется, что я видел ее на причале, и это она сказала мне, что вам нужен строитель. Вы должны позвонить ей, когда будете готовы.
 — Благослови ее Бог, — пробормотала Марти.
 Файлин прекрасно знает, что до расстановки книг еще очень далеко.
 Стоя так близко к Марти, что она могла ощутить свежий запах пиленой древесины и аромат лосьона после бритья, Коул продолжал:
 — Был звонок от женщины, которую, насколько я расслышал, зовут Саша. У нее есть образцы ковров, которые она принесет утром.
 — Она знает, что мне не до ковров. А кто еще звонил? — с любопытством спросила она.
 — Один из тех, кто звонит и вешает трубку.
 Марти закрыла глаза.
 — Черт, черт, черт! Я ненавижу такие вещи, а вы? Это должно считаться противозаконным.
 — Вероятно, просто ошиблись номером.
 Открыв глаза, она увидела, что Коул все еще в комнате. Он выглядит таким рослым, крепким и надежным — одним словом, герой, сошедший со страниц любовного романа, которого никогда не было в жизни Марти.
 — Послушайте, я запер дверь и снова включил обогреватель. Почему бы вам не раздеться, пока я буду варить кофе? Как только вы согреетесь, вам, возможно, захочется…
 Отчего, интересно, возникает привязанность между двумя незнакомыми людьми, которые обменялись всего лишь несколькими незначительными словами?
 Или по крайней мере привязанность одного человека?
 О чем-то таком думал каждый из них.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


 Разговор закончился тем, что Коул остался на ужин, отчасти из-за того, что ему больше нечем было заняться, отчасти потому, что дом Марти, несмотря ни на что, был все-таки чертовски комфортабельнее, чем пропахшая плесенью яхта с явно недостаточным обогревателем.
 Он убеждал себя, что решил остаться вовсе не из-за этой женщины, хотя ему нравится ее общество. До сих пор она не сделала ничего, чтобы привлечь его внимание.
 Вероятно, все дело именно в этом. Она использует природную приманку, а не искусственную наживку.
 — Дело в том, — сказала Марти, продолжая ни к чему не обязывающий разговор, — что сейчас у меня нет времени на игры и развлечения. — Она протянула ему бутылку. — Вам нужен стакан?
 — Сойдет из бутылки, — ответил Стивенс. Игры и развлечения? Марти вкратце рассказала ему об их любимом времяпрепровождении — сватовстве, что помогло понять часть услышанного им разговора с Файлин. — А как реагируют ваши жертвы?
 Что они говорят об этом?
 — Я бы не назвала их жертвами. Посмотрите, как много людей пытаются встречаться в клубах, чтобы просто поболтать. И многие ходят на свидания с незнакомым человеком.
 — По собственному желанию. Им никого не навязывают.
 — Мы никогда этого не делаем, — запротестовала Марти. — Мы просто устраиваем так, чтобы Х встретился с Y, а что будет потом — решать им.
 — Х и Y, как в хромосомах?
 — Никогда не думала об этом в таком смысле, сказала Марти, и в ее больших серых глазах вспыхнул огонек. — Как бы там ни было, сейчас я ломаю голову над тем, как поместить уйму трехметровых полок в двух передних комнатах, и мне не до светской жизни нашего медвежьего уголка.
 Любой совет будет с благодарностью выслушан.
 — Ну, это не проблема.
 — Теоретически, возможно, нет. Просто распилить полки на две части и заделать концы. В теории я сильна, но когда дело доходит до практики…
 — Я могу переделать вам пару полок после ужина.
 Сомнение на лице Марти постепенно сменилось улыбкой, почему-то показавшейся ему обворожительной из-за крошечного скола в уголке переднего зуба. Вот черт, оказывается, естественная приманка — опасная штука!
 — Вы не обязаны делать это, — возразила она.
 У Коула возникло искушение согласиться. С другой стороны, его вовсе не тянет возвращаться на причал. Промолчав, он стал помогать ей убирать со стола с таким видом, будто занимался этим всю жизнь. Пола настояла на том, чтобы нанять кухарку, которая одновременно исполняла бы обязанности экономки. Когда Коул возразил, что, живя вдвоем, они не нуждаются в ней и, кроме того, его доходы не позволяют этого, она кротко согласилась с ним.
 Несколько недель спустя он неожиданно получил повышение и порядочную прибавку к зарплате.
 Сначала его обрадовала возможность заняться архитектурной стороной строительного бизнеса.
 Это всегда было его целью. Ему даже удалось получить степень бакалавра до того, как он повредил левое колено, что положило конец стипендии, которую он получал как отличный футболист.
 Выполняя незначительные поручения, он не догадывался, что в компании тестя попросту является «содержанкой». Впрочем, скоро ему поручили серьезное задание — проекты для офисного комплекса Мердока и городского административного центра, он занял прочное служебное положение и получал удовольствие от работы.
 Так было до тех пор, пока многочисленные несчастные случаи не возбудили у него подозрение.
 Коул начал рано приходить на работу и задерживаться допоздна, проникая в области вне его юрисдикции…
 Голос Марти, пригласившей его в гостиную, отвлек Коула от неприятных мыслей. Она указала ему место для установки полок.
 — Эта стена самая длинная. У меня одиннадцать полок, и мне бы хотелось, если возможно, поместить их здесь.
 По мнению Коула, комната была подходящей и достаточно привлекательной. Стены выкрашены в теплые кремовые тона, обстановка — приятное сочетание старой и довольно новой мебели. Ему здесь нравилось. Ничего выдающегося, но по крайней мере ничто не вопиет: «К мебели не прикасаться!»
 Пола настояла на белой цветовой гамме, чтобы выделить свою коллекцию картин. Он ненавидел их, включая все остальное, что она именовала «произведениями искусства».
 У Марти тоже есть пара картин. На одной — грустный пейзаж с болотом, на другой — закат солнца в облаках, блики которого играют на воде. Обе картины производят приятное впечатление. Во всяком случае, они намного лучше, чем режущая глаз абстракционистская мазня в чертовой коллекции Полы.
 Обходя помещения, находящиеся на первом этаже, — две комнаты, кухню и прачечную, Коул мысленно переставлял мебель, прикидывая, как установить полки. Жаль, что придется битком набить единственную комнату наверху, но это ее дом.
 Марти ходила за ним, как голодный щенок, ждущий, когда ему дадут подачку. Он не чудотворец. Переделать второй этаж в его силах, но помимо этого он ничего не гарантирует. Почувствовав ее беспокойство, Коул сказал:
 — Вы же понимаете, что у вас есть право на выбор.
 — На выбор? Вы имеете в виду цвет?
 Коул услышал, как Марти вздохнула, и, повернувшись, увидел, что она стоит на ступеньке позади него. Слишком близко. Он случайно коснулся рукой ее бедра, и словно электрический разряд пробежал между ними. Марти отшатнулась, и Коул понял, что она тоже почувствовала это.
 С придыханием в голосе она сказала:
 — Саша не сдастся без боя. Она дизайнер, и вся цветовая гамма здесь — ее рук дело. Вы когда-нибудь слышали о бархате, внутри которого паровой каток? Так вот, это — Саша.
 — Я говорю не о сочетании цветов, а о том, как установить полки, — пояснил Коул. У нее нежные губы; уголки рта устало опущены, как будто она потеряла всякую надежду, подумал он. Черт, ничего с ним не случится, если он немного подбодрит ее.
 К счастью, прежде чем он успел поддаться порыву, инстинкт самосохранения взял верх. Сделав глубокий вдох, Коул сказал:
 — Хотите знать, что я думаю? Я готов держать пари, что вы устоите против любого парового катка, покрыт он бархатом или нет.
 Кажется, его слова произвели некоторое впечатление. По крайней мере уголки полных губ слегка приподнялись.
 — Наверное, я просто сошла с ума, задумав все это. Не возражайте — теперь уже слишком поздно; я зашла слишком далеко, — на этот раз Марти хихикнула.
 У Стивенса возникло искушение притянуть ее к себе — так, чтобы она склонила голову на его плечо, и сказать, что не надо беспокоиться, потому что после непроглядной тьмы всегда наступает рассвет.
 — Покупатели должны иметь возможность свободно передвигаться по магазину, вы же понимаете? Они не захотят листать книги в помещении, где будут страдать клаустрофобией.
 Подойдя к Марти, Коул положил руку ей на плечо.
 — Как вы отнесетесь к тому, чтобы укоротить несколько полок до метра восьмидесяти сантиметров и установить их у стены вот здесь, здесь и здесь? — он указал рукой на стену, снова коснувшись плеча Марти. — Тогда появится много свободного места, а пространство в углу за дверью можно использовать для навесных полок.
 Цветы. Даже несмотря на слабый запах краски и жженой корицы, Коул чувствовал исходивший от нее аромат цветов. Ни одно растение не цветет у нее во дворе. Должно быть, это запах женщины.
 Никакого макияжа, растрепанные волосы, одежда, возможно купленная в благотворительном магазине, — и при этом она источает запах тропических цветов.
 Чувствуя, что краска заливает ей лицо, Марти медленно кивнула.
 — И я могла бы использовать оставшиеся части полок вот здесь… и вон там. — Она указала на пространство между окнами на каждой стороне комнаты. — И ведь еще есть столовая.
 Постепенно озадаченное выражение — оно показалось ему таким — исчезло с ее лица. Он не мастер читать настроения по женским лицам, но больше она не выглядит настороженной. Похоже, она возбуждена, а такая Марти Оуэнз заставляет его терять присутствие духа. Стивенс подошел к двери и прислонился к косяку, глядя, как Марти расхаживает по комнате, жестикулируя и тихо бормоча что-то, по всей видимости, бессознательно.
 Он и не предполагал, что серые глаза могут заискриться. Если так она выглядит в постели…
 — Пожалуй, мне лучше возвратиться на причал, заявил Коул. Одно дело — помогать ей в перестройке дома, и совсем другое… мда… забудь об этом! Мне бы хотелось попасть сюда к семи часам, если это не слишком рано для вас, — сказал он. В это время она будет выгуливать собаку, и он сможет начать работу, не подвергаясь каким-либо соблазнам.
 Марти провожала взглядом грузовик Коула, пока он не исчез из виду. У нее разыгралось воображение. Что такое есть в мужчинах и в том, как они одеваются? Возможно, девяносто девять из ста носят мешковатые комбинезоны с нагрудным карманом. Ну и Что? В их присутствии с нею не происходит того, что Саша называет химической реакцией.
 Затем появляется один из ста — нет, из тысячи, в выцветших джинсах и простой черной футболке, и она немедленно начинает думать…
 Уймись, сердце мое.
 Спустя несколько минут Марти собралась с мыслями и стала обдумывать стоявшую перед ней проблему. Одну из многочисленных проблем. Она бродила по комнате, прикидывая, как лучше использовать пространство, и производя подсчеты на обороте конверта. Если превратить подсобное помещение в кухню…
 Ну вот, когда ей уже казалось, что ее план провалится, внезапно все становится на свои места благодаря сексапильному плотнику с растрепанной шевелюрой, золотисто-зелеными глазами и улыбкой, способной расплавить фарфор.
 Что совершенно не относится к делу, строго одернула себя Марти.
 В среду утром Марти проснулась задолго до рассвета, не испытывая, как ни странно, никакой сонливости, несмотря на то что бодрствовала до глубокой ночи, мысленно так и этак расставляя полки в своем новом демонстрационном зале. Собачья гостиница открывается в семь часов, и в это «время должен приехать Коул.
 Большими глотками Марти выпила стакан апельсинового сока и поморщилась, когда голодный желудок выразил свое недовольство. Закутавшись, она поспешно вышла из дома, не заперши парадную дверь. Сырой холодный северо-восточный ветер все еще завывал, как хор привидений-плакальщиц.
 Матт любил такую погоду. Наверное, в крови какого-нибудь его предка текла кровь белого медведя. С развевающейся на ветру длинной шерстью он галопом помчался по Уолтер-стрит к своему излюбленному месту — кафе, где продавали гамбургеры. С таким же успехом ее вопли могли привлечь внимание паровоза. Но Марти все равно не сдавалась. Если верить статье в одном из женских журналов, которые ей всегда приносит Саша, предварительно загнув нужную страницу, крик является чрезвычайно эффективным средством для снятия стресса.
 На стоянке Марти увидела несколько машин.
 Большинство из них принадлежало обслуживающему персоналу, так как кафе должно было открыться минут через двадцать. Смутно знакомый серый «мерседес» медленно проехал мимо, вероятно разыскивая место, где можно позавтракать.
 — Бегу, бегу! — крикнула она, когда Матт рванулся за бездомной кошкой, шнырявшей возле ящиков, которые он считал своей личной кладовой.
 Двадцать минут спустя она наконец закрыла дверь его клетки в собачьей гостинице. А когда возвратилась домой, Коул уже был там.
 — Привет! Я дома, — крикнула Марти. Поморщившись от боли, она сняла пальто и бросила его на скамейку в коридоре. Позже, может быть, повесит его в шкаф, но сейчас ей нужно упасть и отдышаться. Как только придет в себя, она примет пару таблеток ибупрофена и сообразит что-нибудь на завтрак. Столовая ложка арахисового масла — простая и быстрая еда.
 Услышав шаги, Марти подняла голову и увидела, что ее плотник спускается по лестнице. В выцветших джинсах и черной рубашке у него слишком агрессивный и мужественный вид, чтобы позировать для журналов; хотя он идеально подходит для каталогов спортивных товаров.
 — Доброе утро, — устало улыбнулась Марти.
 — Похоже, что марафон вы проиграли, — заметил Коул.
 — Прибежала последней, как всегда. Поверьте, это не стоит никаких денег.
 — Вам… гмм… платят?
 Она кивнула.
 — Если бы я познакомилась с этой чертовой собакой до того, как Холлеты уехали, я бы ни за что на свете не согласилась даже приблизиться к нему.
 — Он так плох? — спросил Коул.
 Благослови его Бог! Он вошел в кухню и включил кофейник, который она приготовила перед тем, как уйти. Ей пришло в голову, что ни один мужчина никогда не готовил для нее кофе — даже ни один из мужей.
 Почему-то ей захотелось плакать.
 Аллергия. Не иначе.
 — Он не только весит на тонну больше, чем я, но и превосходит меня в упрямстве, — пояснила Марти. Широко раскрыв глаза, она посмотрела в его загорелое, обветренное лицо. — Знаете что? Держу пари, Холлеты обращались ко всем своим знакомым, но получили отказ. Какая же я глупая!
 Коул улыбнулся ей. Господи, она этого не выдержит!
 — Приобщите это к своему жизненному опыту.
 Он подошел ближе. Марти почувствовала, что он прикоснулся к ее плечу, а затем нажал большими пальцами на твердые, как камень, шейные мышцы. Опустив голову, она застонала.
 — Не беспокойтесь, вы не… а-ах!
 — Вот здесь больно? Это трапециевидная мышца.
 — О да, да! — промурлыкала она.
 Коул повернул ее, чтобы использовать обе своих руки. Он чувствовал, что Марти напряжена, как леска, на которой повис тридцатикилограммовый морской окунь. Под тремя слоями одежды ее кожа показалась ему теплым бархатом. Коул потянул носом. Снова аромат цветов. Неужели все ее тело так пахнет?..
 Свисток из кухни объявил, что кофе готов.
 — Вы хотите остаться здесь или перебраться на диван?
 — Я бы предпочла лечь в постель или в горячую ванну, — тихо хихикнув, призналась Марти, — но мне кажется, что я не смогу подняться по лестнице.
 Если это намек, он проигнорирует его.
 К несчастью, его тело потеряло связь с мозгом.
 — Вы уже завтракали?
 — Выпила соку. — Марти положила руку на поясницу и поднялась.
 Помнится, вчера он уже видел, как она несколько раз хваталась за поясницу.
 — Послушайте, вы уверены, что с вами все в порядке?
 — Конечно. Несколько таблеток ибупрофена — и все пройдет.
 — Сколько? — Коул уже прошел этим путем, только в его случае это было выдаваемое по рецепту обезболивающее средство, которое ему пришлось принимать после того, как его обработала пара головорезов, нанятых бывшим тестем. Старая история, но он извлек несколько ценных уроков. Никогда не доверяйте парню, чья шея толще, чем расстояние между ушами, особенно если он называет вашего тестя боссом. И не подвергайте риску свой мозг и желудок, потребляя что-либо крепче, чем пиво, эль, и лишь изредка — стопку виски.
 — Как продвигаются дела наверху? — спросила Марти с улыбкой, в которой не было веселья.
 Другими словами, понял Коул, не лезьте в мои личные дела.
 Он направился в кухню, а она вошла в гостиную и опустилась на диван. Ее желудок не будет в восторге от кофе, но чем-то нужно завести мотор.
 — Побольше сливок! — крикнула она.
 Вежливый плотник. С добрыми руками. С крепкими пальцами, которые знают, где и как делать массаж, не причиняя боли. Для Саши это был бы памятный день, если бы сейчас она смогла проникнуть в мои мысли, усмехнулась Марти.
 Она не возражает против кофе, даже если ее желудок литрами вырабатывает кислоту. Несколько недель назад она ознакомилась со всем, что касается стресса и его физических проявлений. Теперь ей известно, как избежать его или по крайней мере бороться с ним. Беда в том, что у нее нет времени заниматься тай-ши. Что касается йоги, которая когда-то нравилась ей, то дальше поклонов солнцу ей не продвинуться.
 Другой совет — музыка. Дейзи подарила ей компакт-диск «Мечтательная музыка нового века», которая не только не успокаивает ее, но даже приводит в раздражение, заставляя с нетерпением ожидать заключительного аккорда вместо бесконечно льющейся мелодии.
 Вопли — вот, кажется, единственное средство.
 Бесплатное и, вероятно, с минимальными побочными эффектами, но, чтобы воспользоваться им, ей нужно иметь на кого кричать. Она слишком закомплексована, чтобы выйти на улицу и испустить первобытный вопль.
 — Я сделал вам несколько тостов.
 Марти открыла глаза. Паваротти с хрипотцой снова здесь. Он просто невероятно привлекательный!
 — Вам действительно необходимо принять ибупрофен? — спросил Коул.
 Марти вздохнула.
 — Нет, наверное. — Таблетками не вылечить надорванную спину. Ей нужно чувствовать боль, чтобы знать, насколько она нездорова.
 — Когда вам надо в следующий раз выгуливать собаку?
 — Днем. В любое время между двумя и шестью, когда закрывается собачья гостиница.
 — Я пойду с вами. Мне все равно нужно заехать в хозяйственный магазин за материалами для стенных шкафов. Какой породы, вы сказали, этот пес?
 — Помесь сенбернара с клайдсдейлом. Возможно, с белым медведем. Анни рассказывала, что он был маленьким пушистым шариком, когда они забирали его из питомника. Ха-ха!
 — Итак, теперь он большой пушистый шар.
 Коул включил лампу; утро было пасмурное и серое. Вместо того чтобы подняться наверх, он опустился на стул. Марти попыталась устроиться полулежа.
 — Как насчет… ну, вы понимаете? — она указала на потолок.
 — Я уже сказал вам, что опережаю график. Поэтому могу позволить себе пару коротких перерывов в течение дня. Теперь скажите мне, какую древесину вы предпочитаете.
 — А вы что посоветуете?
 Они обсудили стили, отделку древесины и металлические детали.
 — Я возьму вас с собой, чтобы вы выбрали все это после того, как я встрою шкафы.
 — О, так мне наконец разрешается высказать свое мнение! Означает ли это, что я могу подняться наверх в то время, когда вы там, или мне нужно подождать, пока вы уйдете, и потом выписать заказ?
 — Ну, ну, какие мы язвительные!
 — Да, язвительные, — отрубила Марти и зевнула.
 Ноющая спина, сон, наполненный сновидениями…
 Последнее, что она помнила, было ощущение, что кто-то осторожно разжал ее пальцы и взял чашку. Коул не выключил лампу, но повернул ее так, чтобы свет не резал ей глаза.
 — Не уезжайте без меня днем, — тихо сказал он.
 — Ммм, — пробормотала Марти.
 Около четырех часов, когда они отъезжали от дома, Марти заметила, что на подъездной дороге у дома Кейси серого «мерседеса» нет. Она попыталась вспомнить, когда уехали Кейси. По словам Файлин, которая знала практически всех жителей и была в курсе их дел, они уехали в Тампу, чтобы увидеть своего первого внука. Мальчика. Его назвали Тодд.
 — Погода меняется к лучшему, — заметил Коул.
 Они ехали в грузовике, который Марти мысленно окрестила колымагой, — после прогулки с Маттом Коулу нужно будет привезти доски.
 Преодолевая сонливость, она смотрела на руку Коула, лежавшую на рычаге переключения передач. У него хорошие руки… с сильными, но чуткими пальцами. Теперь она знает это.
 — Вы не прочь еще вздремнуть? В чем дело?
 Вам мешает спать беспорядок, который царит наверху? — спросил он.
 Ну… быть может, не руки произвели на нее наибольшее впечатление, тем не менее…
 — Я прекрасно сплю, — солгала Марти. — Погода действует на меня. Наверное, во мне есть что-то от медведя. В холодные дождливые дни меня тянет впасть в спячку.
 Интересно, медведи в берлоге спят вдвоем?
 Чем, интересно, они там занимаются?
 Спустя несколько минут, когда Коул вывел Матта из его одноместного решетчатого номера, Марти вылезла из грузовика и присоединилась к ним. Матт был в прекрасном настроении. Когда они подошли к углу, Коул слегка потянул за поводок и взмахнул правой рукой.
 Матт послушно повернул направо.
 Марти остолбенела.
 — Как вы это сделали?
 — Что сделал?
 Коул был без шляпы, ветер играл его волосами.
 Марти нашла, что в его невероятной привлекательности есть нечто опасное.
 — Как вам удалось заставить его повернуть направо? Он буквально отрывает мне руки, когда я заставляю его идти туда, куда нужно.
 — Разве вы не подаете ему знаки рукой?
 — У меня заняты обе руки. Если вы не заметили, он тянет меня за собой, как упряжка из шести мулов.
 — Марти, вы же знаете, что он глухой, не так ли?
 Разве вас не предупредили об этом? — Коул щелкнул пальцами. Пес даже не оглянулся.
 Марти медленно покачала головой. Теперь она начала понимать, что Холлеты многое скрыли от нее, вероятно опасаясь, что, узнав о недостатках пса, она может отказаться от работы.
 — К тому же на одном глазу у него созревшая катаракта.
 — Вот черт!
 Пока Коул объяснял Марти собачьи недуги, Матт сидел на широких задних лапах; на его трехцветной морде гуляла добродушно-глупая ухмылка.
 — Он еще хорошо видит одним глазом. Ну, а то, что он глухой… вам просто нужно быть поаккуратнее с командами, подаваемыми рукой.
 — Но… я никогда не подавала команды таким образом! — воскликнула она.
 — По-видимому, вы делали это неумышленно.
 Похоже, он привык следить за ними, поэтому, когда вы машете руками сначала в одну сторону, а затем в другую, он теряется. Это же пес. Он начинает вести себя так, как хочет. Обычно это ограничивается тем, что он метит территорию и исследует запахи.
 Марти была раздосадована. У нее никогда не было собаки, хотя ей всегда хотелось завести ее.
 Но сначала была школа, затем — Алан, нуждавшийся в уходе, а потом работа в магазине, которая занимала у нее много времени. Было бы несправедливо оставлять животное в одиночестве на весь день.
 Отговорки, оправдания…. По правде сказать, вся ее энергия уходит на дела, и она не может беспокоиться еще и о домашнем любимце.
 У некоторых женщин это получается, у других нет. Ей даже удалось погубить филодендрон в горшке, что, как утверждает Саша, сделать просто невозможно.
 Матт вел себя так, словно он был рад возвратиться в свой номер. Он спокойно стоял — насколько это возможно для большой собаки, чей хвост совершает никак не меньше ста оборотов в минуту.
 Коул подал ему несколько основных команд.
 Большой лохматый пес выполнил их превосходно, после чего был вознагражден шумной возней и водворен в свою клетку.
 Выходя из помещения, Марти сказала:
 — У вас, наверное, были собаки. Вы так много знаете о них.
 Но прежде, чем Коул успел рассказать ей, как он приобрел свои знания, знакомый серый «мерседес» медленно проехал мимо.
 Марти остановилась и схватила Коула за рукав.
 — Вы видели автомобиль, который только что проехал? Нелепо, конечно, но… можно подумать, что он преследует меня. В последнее время он повсюду следует за мной.
 Коул смотрел, как машина с номерным знаком 220 SL поворачивает за угол. Открыв дверцу грузовичка, он заметил:
 — Такие машины вовсе не редкость. Даже старые модели.
 — Я знаю.
 — Если вам она не знакома, значит, водитель не местный житель.
 — Приезжий? В это время года? Все, кто бывает здесь в зимнее время, — охотники, они редко ездят на машинах такого класса. Кроме того, я видела этот серый автомобиль на подъездной дороге соседей, а мне точно известно, что сейчас они во Флориде.




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 Марти упорно настаивала на том, чтобы поехать с Коулом в хозяйственный магазин, и ему пришлось уступить. В конце концов, это ее деньги.
 Она все еще злилась на себя из-за пса: как можно было не заметить у него таких очевидных дефектов? Если бы Коул уже не знал, что Марти любит держать все под контролем, то теперь сомнений в этом не оставалось.
 Подобное стремление присуще большинству женщин. Почти весь первый год их супружеской жизни Пола скрывала эту сторону своей натуры под напускной беспомощностью слабого существа. Она была подобна вьющемуся растению с красивыми цветами, которое со временем везде проложит себе путь.
 Шагая за ней, Коул умышленно старался не обгонять ее. Странная женщина. Воинственная и независимая, достаточно умная, чтобы понимать, когда прикусить язычок и послушать, и, однако, не боящаяся признаться, когда ей что-либо не по силам. То, как она наблюдала, слушала и училась управлять большим бестолковым псом, — хорошее тому доказательство. Такой женщиной можно восхищаться.
 Уложив доски в грузовик, он закрепил их веревками, которые достал из инструментального ящика, и повернулся к Марти.
 — Если не возражаете, я поработаю допоздна, чтобы наверстать упущенное время, а утром опять пойду с вами. Хочу убедиться, что вы справитесь с Маттом. Сложность общения с глухой собакой состоит в том, что, если она убегает от вас, ни призывы, ни свист на нее не действуют.
 — Поверьте, что я уже подумала об этом, — мрачно сказала Марти.
 Прежде чем Коул успел помочь ей, она ухватилась за раму и вскочила в кабину.
 Он закрыл дверцу.
 — У вас все получится, но дополнительная предосторожность не помешает.
 Как только они подъехали к дому, Марти настояла на том, чтобы помочь Коулу разгрузить грузовик.
 — Я возьму доску за один конец, а вы — за другой.
 — Будет легче, если я понесу ее на плече, — возразил он.
 Марти посмотрела на желтые сосновые доски и, переведя взгляд на плечи Коула, поняла, что он прав.
 Уже почти стемнело, когда последняя толстая доска была уложена в коридоре наверху, и Марти настояла, чтобы Коул остался на ужин.
 — Это наименьшее, что я могу сделать для вас за то, что вы научили меня собачьему языку. Я приготовлю что-нибудь простое. Много времени для этого не понадобится. Просто засуну в микроволновую печь пару замороженных ужинов.
 Неразумный шаг, сказал себе Коул. На самом деле даже неосмотрительный. Прошло всего лишь три дня, а ему уже трудно думать о ней как о своем работодателе.
 — Не стоит делать этого. Я могу остановиться по пути на причал и купить ужин на вынос. — Он действительно собирался так поступить. Мясо, хлеб и какие-нибудь овощи. Ломтики мяса на вертеле, салат из шинкованной капусты и жареный картофель. Он умеет заботиться о себе, так как делает это почти сорок лет.
 Коул пошел за Марти в кухню.
 Проверяя содержимое небольшого холодильника, она наклонилась, явив его взору туго обтянутый джинсами зад. Он заставил себя отвернуться.
 Через плотно натянутую ткань виднелись очертания трусиков. Определенно не плавок.
 Уймись, Стивенс!
 Сделав над собой усилие, Коул принялся изучать кухню, старательно делая вид, что его крайне заинтересовали двустворчатые окна над раковиной, вьющееся растение на узком подоконнике и жалюзи, свисающие с металлического карниза. Занавески в желтую и белую клетку приятно гармонировали со скатертью такой же расцветки. Очевидно, ей нравится желтый цвет, который в такую сумрачную погоду, когда восьмичасовой день трудно назвать световым, создает в комнате теплую, уютную атмосферу.
 — Ну вот, — объявила Марти, вытаскивая две коробки; на одной красовалась широко известная диетическая марка, в другой находился бифштекс с макаронами и сыром. — Выбирайте.
 Коул не колеблясь выбрал диетическое лакомство с энергетической ценностью в двести восемьдесят калорий.
 Марти бросила на него удивленный взгляд.
 — Вы уверены?
 Конечно, уверен. Оно послужит ему закуской, перед тем как он остановится по пути на причал и купит свою обычную порцию мяса.
 За ужином они почти не разговаривали. Коул с опаской посмотрел на свое блюдо, надеясь, что желудок не приведет его в смущение слишком бурными протестами.
 Спустя несколько минут Марти отодвинула в сторону пластмассовую тарелку.
 — Как говорит Файлин, хорошо, когда это есть, и если это есть, то это хорошо. Кажется, вы говорили, что знаете ее — Файлин Бизли? Подругу Боба Эда? Она всегда так выражается.
 — Любит разглагольствовать, вы хотите сказать? Коул попытался вспомнить, что упомянутая Файлин говорила о подруге, в доме которой нужно сделать небольшую перестройку. — Послушайте, о сегодняшнем вечере… Я сказал, что поработаю сверхурочно, чтобы наверстать упущенное время.
 Я ведь закончил раньше, чем…
 — Вы закончили не раньше. Вы все еще… то есть…
 — Все еще здесь? — договорил за нее Коул и развеселился, потому что Марти смутилась. Ему лучше, чем кому бы то ни было, известно, что ломать барьеры между работником и его работодателем значит напрашиваться на неприятности.
 — В некотором роде, — чопорно согласилась Марти, и Коул не мог не рассмеяться.
 К черту барьеры!
 И тогда она тоже засмеялась. Глядя, как искрятся ее глаза и в уголках рта появляются ямочки, он упивался ее смехом, как кот сливками. У него возникла уверенность, что в последнее время Марти было не до смеха. Почему-то эта мысль огорчила его.
 Когда она поднялась из-за стола и потянулась, чтобы взять его тарелку и кофейную чашку, густые волосы рассыпались у нее по плечам, и он снова ощутил знакомый таинственный аромат. Цветы.
 Какой-то нежный, едва уловимый сладкий запах.
 Возможно, шампунь или лосьон для рук. Вряд ли ради него она стала бы опрыскивать себя духами.
 Господи, ведь они знакомы… сколько? Всего три дня! Разумный человек поспешил бы унести ноги, прежде чем совершить какое-нибудь безумство — прикоснуться к ней, например, или проверить, на самом ли деле шелковисты и мягки эти густые каштановые волосы. Надо признаться, что «сухой» период у него затянулся и тестостерона накопилось слишком много. Но здравый смысл у него у него еще сохранился.
 — Вот что я вам скажу, — заявил Коул, отодвигая стул от стола. Он быстро взглянул вниз, опасаясь, что ему придется вытянуть из джинсов концы рубашки. — Перед уходом я измерю одну из этих полок и отпилю концы и скобы, а вы решите, устроят ли вас такие полки. Ну как?
 Марти охотно согласилась.
 Они работали в гараже, где можно было избежать соприкосновения с Марти, только находясь на противоположной стороне, но даже это не помогало. Так как гараж не был утепленным, Марти пришлось надеть старое пальто и натянуть вязаную шапку на уши. В таком виде она должна была бы выглядеть как маленький оборвыш, но она…
 Ну-ка, прекрати, одернул себя Коул.
 — Вот так, я думаю, будет хорошо. — Отпилив последний кусок доски и отложив ее в сторону, он выпрямился и огляделся в поисках швабры.
 — Не беспокойтесь, утром я уберу здесь, — сказала Марти. — Не хотите ли… кофе еще не остыл.
 Как и он. Проработав полчаса в тесном гараже, время от времени касаясь Марти руками и плечами и даже несколько раз натолкнувшись на нее спиной, Коул чувствовал, что его бросает в жар.
 — Мне лучше возвратиться на причал и включить трюмную помпу перед тем, как лечь спать, сказал он. Мда, вот так будет правильно. Втиснуть все свои восемьдесят пять килограммов в душевую размером с телефонную будку и смыть древесные опилки, а потом попытаться заснуть на койке, предназначенной для парня, который вдвое моложе и вдвое меньше, чем он.
 Почему-то образ жизни, который казался ему настолько великолепным, что он даже решил не искать квартиру в Норфолке, внезапно потерял свою привлекательность.
 Черт! Теперь ему даже хочется завести собаку.
 В первый день февраля появилось несколько самых смелых крокусов и обещание ранней весны.
 Марти спала как убитая; однако безумные сны оставили у нее ощущение жара и неудовлетворенности, которые быстро исчезли, как только она встала под упругие струи душа.
 Выгулять пса. Кажется, Коул сказал, чтобы она подождала его. Но даже если так, она не помнит, что согласилась на это. Пусть он лучше собирает полку, которой произвел ампутацию, а она тем временем погуляет с Маттом.
 Подавать ему команды рукой. Конечно, она не забыла те жесты, которые он показал ей вчера. Направо, налево, стоять, сидеть, ждать. Что еще?
 Прекрати отмечаться на нарциссах? Оставь в покое эту бедную кошку?
 Марти увидела свет фар, скользнувших по переднему окну, прежде чем успела приготовить кофеварку, чтобы сварить кофе, как только она возвратится с прогулки. Черт подери, ей нужно сделать это самой, хотя бы только для того, чтобы доказать себе, что она может.
 Но оказалось, что не грузовик Коула остановился позади ее машины, а красный автомобиль с открывающимся верхом, на котором ездила Саша.
 Едва сдерживая раздражение, Марти открыла дверь.
 — Не слишком ли это рано, даже для тебя? — несмотря на броскую внешность и нарочито легкомысленные манеры, ее подруга начинала работать рано, и часто случалось так, что она трудилась до рассвета.
 — Дай мне пончик и расскажи, что он собой представляет, — потребовала Саша.
 — Возьми в холодильнике. Ты поломаешь зубы.
 Кто что собой представляет? — спросила Марти.
 Как будто Саша не знает! В том, что касается холостяков, система обнаружения, которой она обладала, могла бы вызвать зависть всех разведывательных агентств мира.
 Дизайнер интерьеров потопала ногами, чтобы стряхнуть кусочки грязи со шпилек трехсотдолларовых туфель, прошмыгнула мимо Марти и устремилась в кухню, оставляя за собой облако любимых духов «Одалиска».
 — Открой глаза, душечка, сделай глубокий вдох и проснись.
 — Неужели у тебя дома нечего есть? — проворчала Марти. Саша прекрасно знает, какое настроение у нее по утрам. Сегодня оно еще хуже, чем обычно: сны, преследовавшие ее полночи, до сих пор стоят перед глазами.
 — Зачем мне эта возня? Я всегда обедаю и ужинаю вне дома, а ты как раз оказалась у меня на пути к завтраку. — Саша плюхнулась весьма округлым задом на кухонную табуретку. — Ну, рассказывай! Вы уже спали?
 У Марти возникло искушение дать утвердительный ответ. По правде сказать, это не было бы ложью. Она спала, и Коул, по-видимому, тоже. Но только они не спали вместе.
 — Саша, он мой плотник. И больше никто, понимаешь?
 — Я просто спросила. Мне он нужен для Лили.
 Файлин говорит, что он — само совершенство, но, если у тебя к нему есть интерес, думаю, мы сможем найти для нее кого-нибудь еще.
 — Нет у меня никакого интереса! — вскричала Марти. — По крайней мере не в том смысле. Но если ты будешь отвлекать его и из-за этого он не сможет вовремя закончить работу, я никогда не прощу тебя!
 — Иди ты в!.. Конечно, простишь, душечка! Да и все, что нам нужно для Лили, — это то, что останется после тебя.
 — Ррр, — прорычала Марти.
 — Я говорила тебе, что отделываю центральный офис Пи Джи Пи? Послушай, если у тебя нет пончиков с кремом, как насчет тостов с корицей?
 Много масла, много сахара и капельку корицы?
 — К сожалению, я сожгла всю корицу. Простой пшеничный хлеб из цельного зерна — это все, что я могу предложить тебе.
 — О господи, ты такая отвратительно здравомыслящая! Это он? Я слышу, что подъехал грузовик.
 Вот черт!
 — Ты специально здесь околачиваешься, чтобы я познакомила вас, да?
 Довольная улыбка Саши явилась красноречивым ответом. Коул был уже у двери, и Марти ничего не могла сделать, чтобы отложить неизбежное.
 — Вы готовы? — громко спросил он, входя в холл.
 — Зайдите в кухню на минутку. Я хочу, чтобы вы познакомились кое с кем. — Ну да, хочет! Так же сильно, как прыщей на лице. — Саша, это Коул Стивенс. Коул, это Саша, — прищурившись, она следила за их реакцией.
 Коул ухмыльнулся и с нескрываемым интересом оглядел маленькую, фигуристую, крикливо одетую рыжеволосую женщину. В его взгляде промелькнуло то ли крайнее удивление, то ли легкая насмешка.
 — Приятно познакомиться, мисс… гмм… Саша.
 Мне кажется, что мы разговаривали по телефону.
 У Саши буквально слюнки потекли.
 — Господи боже, ну не желанный ли вы гость! это прозвучало, как утверждение, а не вопрос.
 — Саша! — с тихой угрозой произнесла Марти.
 — Я просто хочу сказать, что бедной Марти отчаянно нужен мужчина. То есть тот, кто разрушит ее дом и снова соберет его.
 — Ой! Посмотрите, который уже час! Я думаю, что по пути тебе придется сделать остановку у кафе, — сказала Марти с мрачной улыбкой. В характере Саши не было ни капли злобы, зато проказливость хлестала через край. — Коулу нужно работать, а мне — выгулять Матта… Так ведь, Коул?
 Тот послушно кивнул, весело сверкнув золотисто-зелеными глазами.
 — Рад был познакомиться с вами, мэм.
 — Нет, вы только послушайте! Ну не душка ли он?
 — Саша…
 — Ты уже подумала об оттенках, которые я тебе предложила? — спросила Саша, когда Марти начала подталкивать ее к выходу. — Учитывая, что это большое окно выходит на север…
 — Я только об этом и думаю, — беззастенчиво солгала Марти, буквально выталкивая подругу в дверь и слыша сдавленное хихиканье, которое окутывало Сашу, как облако ее любимых духов. С такими друзьями, — пробормотала она, — враги уже не понадобятся.
 — Она занимается, гмм… шоу-бизнесом? — спросил Коул, когда Марти возвратилась в кухню.
 — На эту мысль вас навело то, что на ней красная кожаная юбка, желтый меховой жакет и огромные серьги, не говоря уже о белых чулках в сеточку и двенадцатисантиметровых каблуках? Я думаю, что у нее «комплекс Наполеона» — она боится, что ее могут не заметить.
 Идя рядом с ней к грузовику, Коул медленно покачал головой.
 — Ну, на это мало шансов. Я не расслышал ее фамилию. Она у нее есть?
 — Их не меньше пяти; одна — ее собственная и четыре — бывших мужей. Есть из чего выбрать. Я никогда не знаю, какой фамилией она пользуется в данный момент.
 Нет, ей не нужно. Несмотря на то что у нее были другие планы на утро, она не стала спорить, покорившись неизбежности.
 Ей следовало настоять и ехать в своей машине, потому что в его грузовике слишком уютно. Во всяком случае, до того как Коул включил зажигание и из приемника полилась бурные аккорды.
 Фортепьяно? Он ошибся и настроил приемник не на ту радиостанцию?
 Почти всю дорогу до собачьей гостиницы их сопровождала классическая фортепьянная музыка.
 Марти смутно узнавала Шопена, но назвать произведения не смогла бы, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Когда они останавливались у каждого из трех светофоров, имевшихся в Мадди-Лэндинг, она слышала, как Коул тихонько насвистывает мелодию, ни разу не сфальшивив.
 — Хотите, чтобы я вывел его? — спросил он.
 — Нет, спасибо. Теперь, когда я знаю, в чем его особенности, я смогу справиться с ним.
 — Прекрасно, — весело согласился Коул. — На всякий случай я буду поблизости. Вдруг он опять прельстится той кошкой? Как я уже говорил вам, если он убежит…
 — Я знаю, — перебила его Марти. — Звоните 911, чтобы объявили о приближении торнадо.
 Она знает, что надо делать с псом. Но вот что ей делать с мужчиной, который разъезжает на ржавом грузовике, живет на маленькой яхте и насвистывает прелюды Шопена?
 Словно имея на то полное право, этот мужчина ворвался в ее сны, заставляя просыпаться разгоряченной и возбужденной. Если ей не удастся справиться с чертовым псом, это будет его вина, а не ее, раздраженно подумала Марти.
 Но Матт вел себя прекрасно. Благодаря командам, которые Марти подавала ему рукой, он позволил надеть на себя строгий ошейник, наступив ей на ноги всего лишь пару раз. Конечно, он бил ее по ногам обрубком хвоста и обслюнявил ей всю руку, но, по словам Коула, это было проявление симпатии.
 Она прошли всего метров тридцать-сорок по Уолтер-стрит, когда серый «мерседес» отъехал от края тротуара и медленно пополз вперед.
 Коул тронул Марти за плечо и спокойно сказал:
 — Идите. Я вас догоню.
 Прежде чем она успела спросить, что он собирается делать, Коул круто повернулся и побежал назад по заросшей травой тропинке. Оглянувшись, чтобы посмотреть ему вслед, Марти едва не упала, так как Матт с силой потянул ее за собой, не получив команды «Сидеть!».
 До «мерседеса» оставалось метров семь, когда водитель повернул налево и, нажав на газ, помчался по Третьей улице. Некоторое время Коул смотрел ему вслед, потом возвратился к ожидавшим его Марти и Матту.
 — Черт подери! — сказал он и покачал головой.
 — Теперь вы не думаете, что я сошла с ума? Он на самом деле следит за мной.
 — Если и так, то это самая неуклюжая слежка, какую я когда-либо видел. Не могу сказать, что у меня большой опыт, но…
 — Как вы думаете, что ему нужно?
 — А что у вас есть?
 — У меня нет ничего ценного, что могло бы прельстить вора, и даже если бы было, то почему, как вы уже сказали, он следит за мной вместо того, чтобы обыскать дом? Я ведь почти никогда не запираю дверь.
 — Но теперь вы будете делать это, хорошо?
 — Обязательно, — пообещала Марти. До тех пор пока она не узнает, почему ее преследуют. Вероятно, по ошибке.
 — Итак, если у вас в доме нет ничего ценного, что, вы думаете, может заинтересовать кого-то? — — Не имею ни малейшего представления. Возможно, это охотник за головами. Известная книготорговая компания «Уолденбукс» хочет нанять меня и поставить во главе Мадди-Лэндингского отделения.
 Коул издал горловой смешок, и от этого звука дрожь пробежала по спине Марти, напомнив о жгучих ночных сновидениях.
 — Мне кажется, вам лучше взять Матта домой на случай, если этот тип решит заглянуть к вам.
 Марти остановилась. Матт — нет. Восстановив равновесие, она сказала:
 — Постойте, погодите минутку. Если вы думаете, что я впущу в дом этого косматого слона, вы просто сошли с ума! Там и без него страшный беспорядок!
 — Его все равно нужно водить на прогулку, продолжал Коул, словно не слыша ее возражений.
 Он поднялся по ступенькам и, отцепив поводок, впустил Матта в клетку.
 Подождав, пока он повесит ошейник и поводок, Марти сказала:
 — Теперь я подумываю о том, чтобы завести собаку, потому что мне не придется уезжать и оставлять ее одну на весь день.
 — Послушайте, мне совсем не нравится, что ночью вы останетесь дома одна, — сказал Коул, когда они подошли к стоянке и он помог Марта влезть в высокую кабину.
 — Но моего преследователя — кто бы это ни был не интересую я лично. В таком случае он бы мог давно изловить меня. Я же не скрываюсь.
 — Вот это и озадачивает меня, — задумчиво произнес Коул, выводя машину со стоянки на улицу. — Он припарковывается недалеко от вашего дома, верно?
 Марта кивнула.
 — На подъездной дороге у дома Кейси.
 — Он следует за вами, когда вы уезжаете, но не сделал ни одной попытки проникнуть в дом или приблизиться к вам. Что-то здесь не сходится.
 — Знаете, что я думаю? Он ждет, чтобы я привела его к чему-то. Или к кому-то. Вопрос в том — к чему или к кому? — Марта принужденно рассмеялась. — Кажется, детективы из нас обоих неважные, правда?
 Коул хохотнул, и на Марта это подействовало невероятно успокаивающе. Как же приятно настолько доверять мужчине, чтобы смеяться вместе и знать, что он беспокоится о тебе и разделяет твои тревоги.
 Хотя «успокаивающе» не совсем точное слово, чтобы описать испытанное ею ощущение, когда они подъехали к дому и он помог ей выйти из машины. Марта открыла дверцу машины и принялась нащупывать каблуком узкую перекладину, служившую ступенькой, когда Коул подхватил ее на руки. Он не сразу опустил ее на землю.
 Когда его лицо, приблизившись к ней, потеряло свои очертания, у нее захватило дух. Закрыв глаза, Марта почувствовала прикосновение мягких влажных губ. Никакого давления, никакого требования, просто… нежное прикосновение.
 По мере того как углублялся поцелуй, она чувствовала себя так, словно после столетнего сна проснулась в совершенно новом мире, благоухающем мятой и кофе, туалетным мылом и разгоряченным мужским телом.
 Коул покрыл легкими поцелуями ее веки, виски и затем вернулся к отправной точке.
 Ее плотник. Ее целующийся плотник, мужчина, работающий наверху. Ее телохранитель, который помогает ей выгуливать собаку и решать проблемы.
 — О! — выдохнула Марта, как только Коул наконец оторвался от нее и она смогла перевести дыхание. Слов у нее не было. — О…
 — Хочешь уволить меня? Не стесняйся, я пойму.
 Марта отрицательно покачала головой. Уволить его? Ни в коем случае! После того, что произошло между ними, возможно, возникнут осложнения, но, если сейчас он уйдет сам, она, вероятно, бросится вслед за ним и будет умолять вернуться.




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 Когда они вошли в дом, Марти совершенно не могла собраться с мыслями. Ни один мужчина не действовал на нее так, как Коул.
 — Вы займитесь… займись… ну ты знаете чем… книжными полками, — пробормотала Марти, стягивая вязаную шапку-чулок и энергично растирая голову, словно пытаясь восстановить мозговое кровообращение. — Мне нужно… нужно…
 Коул кивнул с таким видом, будто он понял ее бессвязное бормотание. Если он ощущал какие-либо последствия, ему удавалось хорошо скрывать их.
 — Я поеду в хозяйственный магазин. Вернусь приблизительно через полчаса, а ты запри дверь, хорошо? Пока я не возвращусь, никому не открывай, если ты не знаешь визитеров по меньшей мере лет пять.
 — Включая тебя? — улыбнулась Марти. Наконец-то она начинает приходить в себя. — Не появились ли: у нас признаки паранойи?
 Слабый луч солнца, скользнувший в окно, выходившее на запад, окрасил удивительные глаза Коула в чистый зеленый цвет. Ей пришло в голову, что его шевелюра выглядит не такой взлохмаченной, как обычно. Или он подстригся, или она привыкает к его прическе.
 — Паранойи? Будем надеяться, что это так. Нет никакого вреда, если мы придаем слишком большое значение тому, что происходит, но в случае…
 — Если мафия Мадди-Лэндинга охотится за состоянием, скрытым в первом издании дешевых книжек, ты хочешь сказать? Обещаю, что при первой угрозе нападения я немедленно позвоню в ФБР.
 Губы Коула дрогнули в улыбке, но он серьезно сказал:
 — Повторяй за мной: «Я запру дверь. Я не впущу никаких незнакомых людей, пока не возвратится Коул».
 Марти, которая никогда не была склонна к театральным жестам, трагически всплеснула руками и закатила глаза.
 — Ну хорошо, хорошо! Что произошло с моей приятной, тусклой, упорядоченной жизнью? — она подняла один палец. — В одно прекрасное утро я просыпаюсь и обнаруживаю, что за мной следит какой-то подонок, — Марти подняла второй палец. Мой собственный дом рушится у меня на глазах. — Она подняла третий. — Мне приказывают запереться, чтобы неизвестный призрак не попытался проникнуть в мое жилище, — все пять пальцев на обеих руках поднялись вверх.
 — Послушай, — сказал Коул, взяв ее руки и нежно сжимая их. — Все не так уж плохо, как кажется.
 Просто мы, парни из больших городов, привыкли проявлять осторожность, так что доставь мне удовольствие, пожалуйста.
 Марти кивнула, даже не попытавшись ответить ему; у нее возникло желание броситься в объятия Коула и умолять остаться с ней. Он все еще держал ее руки в своих, словно по забывчивости, наконец он решился поцеловать ее, но промахнулся, губы скользнули по ее носу.
 Вскоре она увидела, как Коул, широко шагая, прошел по переднему двору, открыл дверь грузовика и вскочил на сиденье.
 — Ты — Тарзан, я — Джейн, — прошептала она. Яйа-ху-у! — это был скорее мятежный вопль, чем призывный клич. Даже это у нее не получается!
 Войдя в кухню, она открыла холодильник и произвела смотр. Половина пакета однопроцентного молока, четыре яйца, из которых одно надтреснутое, салат, срок годности которого истек несколько дней назад, диетическая сметана Саши, три вялые моркови и несколько кусочков копченой свиной грудинки.
 Вместо того чтобы обдумывать, как удобнее установить книжные полки, Марти начала составлять список продуктов, которые необходимо купить. На этот раз надо учитывать, что ей придется кормить мужчину. Она может прожить на салате, арахисовом масле и мороженом, но если Коул собирается переехать к ней…
 Господи боже, неужели Коул переедет? В ее дом?!
 Об этом не может быть речи. Она скорее предпочтет столкнуться с преследователем, который, возможно, вовсе не является таковым. Вероятно, это агент, рекламирующий товары по телефону, который забыл оплатить свой счет и вынужден встречаться с потенциальными клиентами лицом к лицу.
 В одном Марти была уверена — если она позволит Коулу Стивенсу въехать в ее дом, то захочет, чтобы он разделил с ней постель, а это грозит такой же катастрофой, как перспектива не управиться с переделкой дома в срок. , Она внесла в список свиные отбивные, картофель и затем позволила мыслям устремиться в область фантазии. Не только она получила наслаждение от поцелуя. Некоторые вещи мужчина скрыть не может, и одна из них — явное сексуальное возбуждение.
 Может быть, ей стоит покопаться в ящиках и достать все эротические книги? Когда-то она прочитала несколько штук, но ее больше интересовал сюжет, а не секс.
 Эрогенные зоны? Та мистическая так называемая «малая смерть», которая, как полагают, способна заставить женщину на несколько секунд потерять сознание?
 Забудь об этом, сказала она себе. Как и всем, ей нравится фантазировать, но она предпочитает, чтобы ее выдумки основывались на действительности. Если какой-нибудь мужчина когда-нибудь подберется к ее эрогенной зоне — если, конечно, она есть у нее, — то к черту беспамятство! Она хочет получить наслаждение, находясь в полном сознании.
 А пока ей лучше перестать фантазировать и заняться делом.
 Минут через сорок пять она открыла дверь Коулу, который вошел, впустив за собой поток холодного сырого воздуха.
 — Кто-нибудь приходил? — спросил он, бросая на скамейку в холле два пластиковых мешка.
 — Нет. И, знаешь, чем больше я думаю об этом, тем сильнее у меня уверенность, что это просто какой-то приезжий, который пытается сориентироваться в городе.
 — Используя тебя в качестве гида?
 Марти устремила сердитый взгляд на его волосы.
 — Ты подстригся, — объявила она. Ее слова почему-то прозвучали как обвинение.
 Не ответив, он сказал:
 — Слушай, я привез кое-что, чтобы навесить на двери цепочки и установить запоры на всех окнах на первом этаже. Открыть их снаружи будет невозможно.
 — Минутку! Минутку! Ты говоришь так, будто у нас здесь настоящий разгул преступности. Я уже сожалею о том, что упомянула об этом проклятом сером «мерседесе».
 — Так вот, — продолжал Коул, дождавшись, когда Марти замолчит и перестанет вплескивать руками, — вероятно, страшного ничего нет, но береженого Бог бережет. Как только ты вновь откроешь магазин, некоторые меры предосторожности будут весьма кстати.
 — Ты хочешь сказать, что они пригодятся, если какой-нибудь тупой воришка попытается вломиться в дом и ограбить кассу? Ему повезет, если он обнаружит там достаточно денег, чтобы купить себе завтрак!
 — Тебе не выплатят страховку, если ты не сможешь доказать, что предпринимала определенные меры предосторожности.
 Марти сложила руки на груди, пытаясь найти какое-нибудь уязвимое место в его рассуждениях.
 По правде сказать, ей следовало подумать об этом самой. К дому она может относиться небрежно, потому что знает соседей и квартал, но бизнес другое дело.
 . — Сколько все это стоит? — пробурчала она.
 Коул вручил ей чеки.
 — Ты не любишь уступать в споре, не так ли? его губы дрогнули в улыбке.
 — А кто любит? — возразила Марти.
 Правда, когда спорит Коул, он просто излагает факты и спокойно ждет, чтобы она прислушалась к голосу разума. Просто непостижимо, что споры с Коулом оказывают на нее стимулирующий эффект — почти как спорт.
 Марти поставила пиво в холодильник. Следуя за Коулом от двери к двери, от окна к окну, она смотрела, как он устанавливает предохранительные устройства.
 Вот и еще одно дополнение к растущему списку того, что ей предстоит. Что может сделать жизнь женщины более волнующей, чем возрождение умирающего бизнеса?
 Марти взялась за швабру и совок для мусора, в то время как Коул складывал инструменты на ступеньку, собираясь подняться наверх.
 Подбоченившись, он сказал:
 — Запоры не очень надежные, но по крайней мере у тебя будет достаточно времени, чтобы позвонить в службу спасения и быстро убраться из дома.
 — Выскочить на улицу? Но именно там меня будет поджидать таинственный преследователь! воскликнула Марти. Она бы предпочла, чтобы ее обхватили сильные загорелые руки Коула; в его объятиях она бы забыла о своих страхах. — Знаешь что? Беда в том, что я слишком много читаю. Возможно, вместо детективов мне следует переключиться на… — Марти хотела сказать «любовные романы», но решила, что это более опасное чтение.
 Особенно если рядом с ней стоит мужчина, который словно сошел с обложки книги. — На мемуары и биографии, — неуверенно закончила она. — Я слишком остро реагирую на происходящее.
 Коул промолчал. Слова были не нужны: его глаза сказали ей все. И губы, на которых зарождалась легкая улыбка, и веселые морщинки у глаз. Вдруг он снова сейчас ее поцелует? Господи, как он целуется!
 Поджав губы, она сказала:
 — Хорошо, из-за страховки я приму меры предосторожности, но все-таки думаю, что это перебор.
 — Возможно. Но, как я уже сказал, у тебя будет время позвонить в службу спасения, если ты услышишь, что кто-то пытается проникнуть в дом.
 — Бетти Мэри Кроттс — ночной диспетчер — одна из моих постоянных покупательниц. Если вдруг окажется, что она бодрствует, это будет означать, что она уткнулась в очередной любовный роман, действие в котором происходит в эпоху Регентства.
 — Тем больше причин позаботиться о твоей безопасности. Ты нужна своим верным клиентам.
 — Тебя не переспоришь, верно? Может быть, займемся работой? Мы уже потеряли полдня.
 — Потеряли?
 Марти не смогла выдержать дерзкий взгляд зеленых глаз и, схватив поэтажный план, поспешно удалилась в кухню.
 Они завтракали по отдельности. Вскоре после того, как Коул снова занялся работой, Марти подошла к лестнице и крикнула, что собирается съездить на почту и возвратится приблизительно через час. Она не стала выслушивать его возражения.
 Если некий «мерседес» хочет проследить, как она забирает свою корреспонденцию и кое-какие мелочи, которые ей нужно купить в аптеке, — тем лучше. Она, черт подери, предпочтет открытое столкновение, чтобы покончить с этой глупой загадкой раз и навсегда.
 Марти медленно проехала мимо кирпичного дома Кейси. Хозяева уехали во Флориду на машине мистера Кейси. Автомобиль супруги стоит в запертом гараже.
 Ни у дома Кейси, ни по пути к почте не было видно никаких признаков серого «мерседеса». По пути к аптеке — тоже.
 В аптеке Марти направилась к среднему проходу, где обзавелась пузырьком с таблетками ибупрофена и грелкой на случай, если у нее снова разболится поясница. Проходя мимо витрины с косметическими товарами, она неожиданно для себя взяла нежно-розовые румяна.
 И затем увидела презервативы.
 О господи боже!
 Что, если?..
 Спустя несколько минут Марти покинула аптеку, купив румяна, грелку, ибупрофен и пачку презервативов. Щеки у нее пылали так, что румяна ей были не нужны. , День клонился к вечеру, когда Марти возвратилась домой, так как по пути она заехала в банк, чтобы заказать чеки с новым адресом для своего магазина. Если все пойдет по плану, скоро они ей понадобятся.
 Распахнув парадную дверь, она увидела, что Коул спускается по лестнице, держа в охапке обломки штукатурной плиты.
 — Я же сказала, чтобы ты выбрасывал их из окна спальни. К чему такая аккуратность? Я могу убрать сама.
 — Нет проблем, — холодно возразил он.
 Черт возьми, какая муха его укусила?
 — А-а-а, своим чрезвычайно мрачным видом ты в очередной раз напоминаешь мне, что я должна позвонить Бетти Мэри, если услышу, как кто-то пытается вломиться в дом. Понятно.
 — Черт подери, Марти, это все серьезно!
 — Не нужно кричать на меня! Я могу закидать злодея книгами, пока не прибудет помощь. Конечно, книжки в мягких обложках не очень-то помогут. Более солидные издания подошли бы больше, Марти непонятно почему шутила, хотя на самом деле ей хотелось, чтобы ее удалой плотник прискакал за ней на белом коне, подхватил на руки и спас от плохих парней.
 Но ведь это бессмысленно! Какой злоумышленник, достойный этого звания, будет разъезжать по городу со скоростью четырнадцать километров в час на старом «мерседесе», в котором нет даже тонированных стекол?
 Она подняла глаза и увидела, что губы Коула дрогнули. Однако он не улыбнулся — должно быть, ей померещилось.
 Почему, черт возьми, этого мужчину так трудно понять? Он ведь плотник, а не один из супергероев, который спасает мир.
 — Все. Вопрос решен, не так ли? — проворчала она. Больше ей нечего сказать. Пусть думает, что хочет.
 Да, его глаза определенно искрятся весельем.
 — Мне нужно сделать еще одно дело, — спокойно сказал он.
 Марти побоялась спросить какое.
 — Ты не могла бы поехать со мной на причал и подождать, пока я брошу кое-какие вещи в сумку?
 На обратном пути мы купили бы мяса для барбекю.
 Она отступила назад и наткнулась на скамейку.
 Какая же она недотепа!
 — Подожди минутку, возможно, нам нужно еще раз подумать… о том, что ты сказал. О том, чтобы провести здесь ночь. Почти весь второй этаж, если ты не обратил на это внимание, практически непригоден для жилья. — Так как она перебралась в свободную комнату, ее прежняя спальня забита тонной книг, не говоря уже о грудах разного строительного материала.
 — Я буду спать на диване.
 — Ха! Я уже представляю, как ты вскакиваешь и набрасываешься с молотком и дрелью на вооруженного грабителя!
 На этот раз у него не только дрогнули губы, но и вспыхнул огонек в глазах.
 — Только не швыряй мне в голову книги, если ночью мне придется пойти в туалет.
 Марти смогла только покачать головой. Она на мели и прилагает невероятные усилия, чтобы успеть к сроку. Так неужели ей мало волнений без преследующих ее машин и сексуальных плотников? Кто, черт возьми, планирует ее жизнь?
 — Другое преимущество, — спокойно продолжал Коул, — заключается в том, что я не буду тратить время на поездки. Я могу приняться за работу, как только мы выгуляем Матта, и работать столько, сколько нужно, или по крайней мере до тех пор, пока ты не уляжешься спать.
 В этом есть смысл… в некотором роде.
 — Так ты действительно думаешь, что мне нужен телохранитель?
 — Скажем, осторожность не помешает.
 Марти, у тебя появился Троянский конь.
 Они отправились на причал, когда уже стемнело. До этого Коул стучал молотком, пилил и делал свое дело наверху, пока Марти работала над предстоящим размещением своих товаров. Саша, конечно, будет настаивать на фен-шуй и трех оттенках красного цвета. Цвет — это одно дело, но для фен-шуй у нее нет места. Ее главная забота заключается в том, чтобы выставить как можно больше книг для возможно большего количества любопытных покупателей; причем сделать это надо так, чтобы у них не возникло клаустрофобии.
 Ночь была холодной и звездной; сквозь радужные облака проглядывал яркий месяц. Они подъехали к полям, на которых выращивалась соя. Небо над ними казалось бездонным, и Коул замедлил ход. На трассе не было ни одной машины.
 — Смотри, Полярная звезда.
 — Где? — наклонившись вперед, Марти пыталась восстановить в памяти скудные познания в астрономии. Когда-то она интересовалась астрологией, и благодаря этому ей известны названия планет, но не их расположение в звездном небе.
 — Видишь Большую Медведицу над тем засохшим деревом? — Коул подождал, пока Марти найдет созвездие. — Теперь проведи воображаемую линию через две звезды в конце ковша, и ты увидишь Полярную звезду.
 — Я вижу ее! Вижу! Ты меня поражаешь!
 — Да, — самодовольно откликнулся он. — К этому я и стремлюсь. Мне пришло в голову, что, как только ты поймешь, какой я умный, ты будешь слушаться меня.
 В слабом свете, отбрасываемом панелью управления, Марти невольно залюбовалась красивым профилем Коула.
 — Похоже, сегодня Боб Эд принимает гостей, заметил Коул, когда спустя несколько минут они повернули на грунтовую дорогу.
 — Он удивительно общительный для закоренелого холостяка. Я думаю, это произошло благодаря Файлин.
 Они медленно проехали вдоль причала, миновали несколько коротких волноломов и подъехали к яхте, пришвартованной к деревянным сваям.
 — Добро пожаловать на «Тайм-аут», — сказал Коул. В его голосе прозвучала спокойная гордость.
 Когда Марти ступила на палубу, суденышко накренилось, и она поспешно ухватилась за руку Коула.
 — Не волнуйся, я удержу тебя.
 — Я уже бывала на лодках, — сказала Марти, подавляя желание уцепиться за него обеими руками. Несколько лет назад я плавала на пароме в Окракоук и даже занималась глубоководной рыбной ловлей.
 Это произошло в тот раз, когда один из заказчиков Саши пригласил своего дизайнера и ее друзей провести день за ловлей рыбы в Гольфстриме. Так как Марти все время рвало, она не смогла по достоинству оценить поездку, стоимость которой была не меньше тысячи долларов.
 Коул отпер дверь и повел ее вниз. Когда он включил свет, Марти огляделась, удивляясь компактности и продуманности помещения.
 — Для старой модели она в хорошей форме. Я годами работал над ней в свободное время, — сказал Коул, открывая и закрывая различные ящики.
 Она продолжала осматриваться, гадая, что заставляет такого человека, как Коул, жить на яхте.
 По правде сказать, его суденышко трудно назвать яхтой, но он явно гордится им, и это даже трогательно.
 — Я не была в этих местах несколько месяцев, сказала Марти, когда они покинули «Тайм-аут» и направились в Мадди-Лэндинг. — Последний раз приезжала сюда на день рождения Боба Эда.
 Коул сбавил скорость у его дома, в окнах которого мерцал голубоватый свет. Вероятно, они смотрят баскетбол. Файлин заядлая спортивная болельщица.
 — Это машина Файлин. Ты встречался с ней, не так ли?
 — Леди с белокурыми волосами в розовом свитере с блестками и белах теннисных туфлях? Я видел ее.
 Описание было намного добрее, чем те, которые Марти приходилось слышать. Зимой и летом экстравагантные одеяния Файлин и ее уникальное восприятие моды заставляло людей, которые не знали ее, изумленно поднимать брови.
 Она ничего не сказала, убаюканная шуршанием шин и сознанием безопасности, вызванной присутствием Коула.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 Как может женщина сосредоточиться, спросила себя Марти, когда спящий в ней дракон просыпается после зимней спячки и наталкивается на сексуального победителя драконов?
 Ну ладно, это неудачное сравнение. Утром ей трудно четко мыслить. Никогда не было легко, а теперь тем более. Сейчас она страдает от похмелья, вызванного эротическими снами. Она сделала большую ошибку, позволив Коулу поселиться в ее доме.
 Пятница, четверть седьмого. С влажными волосами и мутными спросонья глазами Марти спустилась вниз и распахнула дверь кухни. Вот он, сильный, мускулистый герой ее возбуждающих сновидений — сидит, ожидая ее, за кухонным столом.
 Коул медленно выпрямился; прищурив глаза, он вбирал каждую деталь ее внешности — от высушенных полотенцем густых каштановых волос до поношенных кроссовок.
 — Прости, если разбудила тебя. Я старалась не шуметь, — пробормотала она. Утром ее голос звучал настолько хрипло, что казался сердитым, но ему уже известно это, как и всем ее друзьям, если они приходят к ней до полудня. — Я, не ранняя пташка. Январь, февраль — не имеет значения. Я все еще в спячке.
 Коул молча кивнул.
 — Не жди, что я буду поддерживать разговор, предупредила она.
 Он снова кивнул. Нем как рыба, мелькнула у нее мысль.
 Однако именно она продолжала говорить, удивляясь, что не может прикусить язык.
 — Биоритмы, — буркнула Марти, словно ими объяснялась ее раздражительность. Открыв шкаф, она уставилась на коробку с крупой, поморщилась и закрыла дверцу.
 Коул по-прежнему хранил молчание. Просто сидел и смотрел на Марти, продолжавшую бормотать что-то о биоритмах.
 — Все придет в норму, — попыталась объяснить она, — как только увеличится световой день. А потом весь дурацкий процесс начнется сначала. Если бы у меня хватило ума, я бы нашла себе ночную работу. Может быть, круглосуточный магазин…
 Слова, слова, слова. Хватит распространяться о том, что она не ранняя пташка. Она чувствует себя спокойно с Сашей и Файлин, которые знают ее недостатки и относятся к ним снисходительно, но с другими людьми она попросту безнадежна.
 Она пошарила в посудном шкафчике в поисках своей любимой чашки. В такую рань никто не имеет права выглядеть хорошо. В свете латунной лампы, висевшей над столом, волосы Коула влажно поблескивали. Должно быть, он уже принял душ. Это значит, что в то время, когда она спала, совсем близко от нее он стоял совершенно голый.
 Неудивительно, что она проснулась в ноту, задыхаясь и дрожа.
 — Что такое случилось с солнцем? — недовольно пробормотала Марти.
 — Оно всходит. Дай ему еще несколько минут, Коул протянул руку к раскрытому блокноту, лежавшему рядом с его чашкой. Марти наполнила свою чашку горячим кофе, запах которого уже начал возбуждать ее обоняние, и спросила Коула, над чем он работает. Он подтолкнул к ней блокнот.
 Невидящим взглядом она бессмысленно смотрела на чертеж, пока изящные линии не стали приобретать смысл.
 — Красиво, — невнятно сказала она. — Компактно. Не совсем то, что можно назвать жилой комнатой, но, думаю, здесь есть все, что нужно.
 Учитывая обстоятельства, это был вполне разумный ответ.
 Для придания себе жизненных сил Марти сделала еще один глоток кофе, поставила чашку на стол и неуверенно кашлянула.
 — Коул… я совершаю страшную ошибку?
 Он посмотрел на нее с нескрываемым удивлением.
 — Я имею в виду то, что мы делаем наверху.
 Марти закрыла глаза. Не это, едва не сказала она, вовремя удержавшись. Они ничего из этого не делали наверху.
 Откинувшись назад, Коул потрогал подбородок большим пальцем и взглянул на тщательно продуманный рисунок, на котором он изобразил даже небольшое потолочное крепление над столом.
 — В чем дело? Ты передумала?
 — Не знаю.
 — Поздновато, тебе не кажется? — Коул откинулся на спинку стула и вытянул перед собой ноги. Я еще не начал встраивать стенные шкафы. Если тебе что-то не нравится в планах, которые мы составили, сейчас самое время сказать об этом. Я могу сделать все как было, но на это уйдет несколько дней.
 — Нет, нет, — быстро возразила Марти. — Нравится. План нравится.
 Что ей не нравится, так это то, что она завтракает с ним, вдыхает запах его лосьона и мыла — ее собственного мыла. Очевидно, он забыл привезти свое.
 Вот оно, роковое последствие снов, которые преследуют ее по ночам, — после них ее воображение разыгрывается по малейшему поводу. Легкий запах туалетного мыла, которым она пользуется много лет, — и перед ее мысленным взором предстает обнаженный плотник, стоящий под душем.
 Вода струится по широким плечам, узким бедрам, упругим ягодицам и…
 Достаточно. Картина уже ясна.
 — Нет, на самом деле он превосходен, — внезапно охриплым голосом проговорила Марти. — Правда.
 Без всякой видимой причины Коул улыбнулся Марти, и она не смогла отвести от него глаз. Морщинки от смеха в уголках глаз и даже его прищур нестерпимо сексуальны. Жаль, что она не может сказать того же о себе.
 — Доедай свой тост и поедем за Маттом. Как ты думаешь, он приучен к грузовику?
 — То есть как это?
 — Меня интересует, не будет ли он пытаться выпрыгнуть, если мы его привяжем в кузове. — Поднявшись из-за стола, Коул поставил чашку в раковину и убрал масло, сливки и консервированный инжир.
 Как, черт возьми, удается мужчине выглядеть сексуальным, когда он прибирается в кухне?
 — Если твой преследователь снова появится, мы поменяемся ролями и последуем за ним. На машине это сделать легче.
 — Даже не думай об этом. Одно дело — цепочки и все эти штуки на окнах, но я не нанимала тебя в качестве статиста в моей личной маленькой мелодраме.
 — И я не подойду даже на роль без слов? А если я уступлю Матту все самые лучшие монологи?
 Марти не смогла удержаться от смеха. Что еще остается делать женщине? Как ни смотри, этот мужчина неотразим.
 — Ну, вот так-то лучше, — заметил Коул, останавливаясь за ее стулом и кладя руки на то место, где ее мышцы были напряжены, как струна.
 Вернее, одно из мест.
 Когда большим пальцем Коул принялся разминать затвердевшую трапециевидную мышцу, Марти опустила голову и закрыла глаза.
 — Нам пора отправляться, — мягко сказал он низким голосом, — потому что к восьми часам я хочу возвратиться и взяться за работу.
 — Я же сказала, что тебе незачем ехать со мной.
 Я Выгуливаю его уже неделю, а теперь, когда я знаю, как управлять им, ты мне не нужен.
 Как будто не услышав ее слов, Коул принес пальто и помог ей одеться. Просовывая руки в рукава, Марти — как будто на затылке у нее были глаза — чувствовала, что он ухмыляется.
 К тому времени, когда они подошли к грузовику, небо на востоке зазолотилось. Февраль, подумала она. Почти весна. Скоро наступит лето, и к тому времени я возвращусь в бизнес.
 А где будет Коул? В каком месте водного пути между штатами? Пришвартуется у какого-нибудь причала и будет перестраивать дом другой женщине? Почему-то мысль о приближающейся весне уже не радовала ее.
 Прогулка прошла удивительно хорошо. Марти настояла на том, чтобы самой вести Матта, и только один раз едва не потеряла контроль. Это произошло, когда появилась свора бездомных собак, и Матт буквально сошел с ума, лая, повизгивая, прыгая и не обращая ни малейшего внимания на окрики Марти, которые он, естественно, не слышал.
 — Резко дерни за поводок, — посоветовал Коул.
 Марти так и сделала. Когда Матт оглянулся с таким видом, будто хотел сказать: «Что-о-о?», Марти сделала знак, который мог означать: «Приди в себя, иначе я тебе уши надеру!»
 — У той собаки, должно быть, течка, — сказал Коул, когда они снова пошли быстрым шагом.
 Нельзя сказать, что это объяснение принесло Марта удовлетворение, но ей было страшно представить, что могло произойти, если бы она была одна.
 — Я так и подумала.
 — Вероятно, через несколько месяцев появятся бесплатные щенки. Кажется, ты подумываешь о том, чтобы обзавестись собакой?
 — Не в ближайшее время, — мрачно возразила она.
 Когда они подошли к временному обиталищу Матта, Коул протянул руку, собираясь взять у нее поводок.
 — Хочешь подождать в грузовике, пока я заведу его?
 — Нет, спасибо. — Она в полном порядке. Хладнокровна и держит все под контролем. Матт уселся на задние лапы и, ухмыляясь, посмотрел на нее, словно говоря: «Иди, подруга!»
 И что же сделал Коул Стивенс?
 То единственное, отчего она могла потерять самообладание. Он положил руку ей на плечо, наклонился и поцеловал.
 Средь бела дня, при всем честном народе. Народа, правда, не было — лишь фургон, развозящий хлеб, чей-то велосипед и новенький автомобиль, принадлежавший Сюзи, которая работает в банке.
 О боже, если ее возбуждает один только вид, голос и прикосновение Коула, то от поцелуя она едва не лишилась сознания. Чье сердце так глухо бьется между их телами? Так сильно, что его удары чувствуются даже через два слоя одежды. Его или ее?
 Или обоих?
 Они стояли напротив друг друга. Скользнув рукой по спине Марти, Коул прижал ее к себе. Знакомый вкус его губ — кофе, мяты и чего-то присущего только ему — опьянял ее, как виски.
 Пока он не сделал шаг назад, Марти не сознавала, что вцепилась в его руки мертвой хваткой. Она отступила, заставила себя восстановить дыхание и попыталась улыбнуться. Губы у нее горели. Оставалось только надеяться, что они не дрожат.
 Коул облизнулся и невозмутимо изрек:
 — Ммм, вкусно. Кокосовый орех? Но его глаза потемнели, и это доставило Марти удовольствие.
 Когда они возвратились на Шугар-лейн, позади фургончика Марти стоял красный автомобиль с открывающимся верхом, поэтому Коул оставил грузовик на улице.
 — Слишком рано для гостей, — заметил он.
 — Но не для Саши, — ответила Марти, без особой радости думая о том, что ей придется развлекать подругу. — Иногда она заезжает ко мне по пути на работу.
 Однако в машине сидели две женщины. Верх был поднят, поэтому Коул не смог рассмотреть их.
 Оставив Марти приветствовать гостей, он пошел к дому. Так как парадная дверь была заперта, а ключ был у Марти в кармане пальто, ему ничего не оставалось, как ждать.
 Вскоре обе дверцы распахнулись, и из машины вышли две женщины. С рыжеволосой особой он уже познакомился, но высокую блондинку в черных брюках, черных ботинках, длинном черном пальто с ярко-красным шарфом видел впервые.
 Троица направилась к дому. Блондинка осторожно ступала на каждый плиточный камень, в то время как рыжая возглавляла шествие, не обращая внимания ни на плитки, ни на проросшие между ними былинки.
 — Привет, Коул! Лили, это плотник Марти. Низенькая подруга Марти, облаченная в короткую куртку из желтого меха и черные колготы, устремилась к нему с протянутой рукой. На каждом ее пальце, включая большие, красовалось по меньшей мере по одному кольцу. — Я Саша, помните?
 Мы на днях встречались.
 Как будто можно забыть такую колоритную особу Г К этому времени Марти с блондинкой подошли к двери. Саша сказала:
 — Мы с Лили едем в финансовое управление, и мне пришло в голову, что, так как Марти вновь открывает здесь свой бизнес, ей может понадобиться совет профессионала. Офис на дому и все такое прочее — служба налогов и сборов очень придирчива. Они могут заставить прыгать сквозь горящие обручи, правда, Лили?
 — Я уверена, что миссис Оуэнз знакома с требованиями. — Голос блондинки соответствовал внешности — холодный, компетентный, с оттенком превосходства, на которое она имеет право, а может, и нет.
 Разговор о бизнесе и офисах на дому продолжался некоторое время, прежде чем перешел на более общие темы. Рыжая забросала его вопросами, на которые он давал скупые ответы.
 Неужели он действительно живет на лодке?
 Да, живет. Да, он знаком с Файлин Бизли. Нет, у него нет детей; да, если бы они у него были, он бы научил их плавать прежде, чем они начали ходить.
 Саша постучала его но плечу.
 — Я полагаю, вы многих знаете в этом районе?
 Поэтому и решили лечь здесь в дрейф? Так вы называете это? Лечь в дрейф?
 — Да, мэм. Полагаю, что так.
 — Нет, вы только послушайте! Душечка, вы такой оригинал! Просто прелесть!
 Коул терпел сколько мог. Прежде чем он придумал, как отвлечь внимание Саши от своей персоны, не проявив при этом откровенной грубости, она отвернулась от него.
 — Марти, если у тебя возникнут вопросы, ты знаешь, кому звонить. И помни, что я говорила тебе о цветах.
 Марти открыла дверь с явным желанием выпроводить их, пообещав, что как-нибудь на днях они вместе пообедают. Коул тщетно пытался понять, что произошло — черт, раннее утро, еще нет восьми часов, — когда услышал, как пухленький маленький рыжик, уверенно шагавший по лужайке перед окном, громко сказал:
 — Хорошо получилось, правда? Ты видела, как она…
 К сожалению, ему не удалось услышать продолжения фразы, потому что Марти громко хлопнула дверью. Интересно, что вызвало у нее такое раздражение?
 — Я не заметил чего-то важного?
 — Что? Нет. Да. Не знаю, понял ли ты, что теперь являешься официальной мишенью.
 — Уф! Кажется, мне это не нравится. — Коул сделал несколько шагов к лестнице.
 — Это зависит от того, нравятся ли тебе роскошные, умные, независимые женщины, — резко сказала Марти. — Вот кого они тебе подсовывают.
 — Погоди, погоди! Кто подсовывает? Как? Кого?
 — Лили. По какой еще другой причине Саша привезла ее в такую рань? Она ведь прекрасно знает, что в это время я даже не способна внятно изъясняться! — Лицо у Марти горело, мягкие серые глаза негодующе сверкали. — Яснее ясного, что не я и не мои налоги интересуют их, а ты!
 — Послушай, я не обменялся с этой женщиной и тремя словами, — запротестовал Коул. — Сейчас она уже, вероятно, забыла, как меня зовут.
 — Не обольщайся, — сухо возразила Марти.
 Что, черт подери, так разозлило ее? Если у кого-то есть причины для раздражения, так это у него. В течение нескольких минут он чувствовал себя так, будто у него на груди нарисована мишень.
 — Давай лучше займемся делом. Мы потеряли много времени.




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 Спустя несколько часов Саша сидела в комнате, в которой царил приятный беспорядок. Она сбросила туфли на двенадцатисантиметровых каблуках и принялась растирать маленькие ступни.
 — Теперь я знаю, какие ощущения испытывает балерина. Да перестань же суетиться! Сядь и поговори со мной! — воскликнула она. — Какой смысл мыть их изнутри, когда снаружи они грязные?
 Файлин покорно отставила в сторону спрей для мытья окон и положила на стол скомканные газеты.
 — Когда выдастся погожий денек, я их обязательно вымою — и снаружи, и изнутри. У меня есть такая штука, которая надевается на шланг. Как насчет чаю со льдом?
 — Он в холодильнике. Налей и мне стаканчик, пожалуйста. — Саша опустила ноги на диван. — И миндальные пирожные принеси! — крикнула она.
 Подкрепившись, они заговорили о деле. Файлин осторожно прикоснулась к прическе а-ля Долли Партон, дабы убедиться, что лак надежно сковал ее волосы.
 — Ну и что она думает?
 — Кто? Лили? Откуда мне знать? Я из нее ничего не вытянула, может быть, тебе это удастся.
 — Вот что происходит, когда весь день заполняешь правительственные бланки. Она и со мной не разговаривает, а я убираю у нее уже целый год.
 — Пока я только разузнала, что она выпускница Уортона, ее отец — военный, вероятно, высокого ранга, хотя это мое предположение. Да, вот еще что. Она ненавидит музыку в стиле «кантри».
 — Боб Эд сказал, что у мистера Стивенса на лодке есть гитара.
 — Ну, что ж, мы углубим ее образование, — Саша сделала глоток сладкого, как сироп, чая. — Сегодняшняя музыка в стиле «кантри» — это вчерашняя народная музыка. Если мы скажем ей что-то вроде этого, у нее может возникнуть желание расширить свой кругозор. Но сначала надо сделать так, чтобы у него возник стимул. Вот тут-то мы вступим в дело.
 — Все-таки мне кажется, что он ей не пара. Она в колледже училась и все такое прочее. Может быть, нам нужно поискать еще. А как насчет тех важных дельцов, для которых ты делаешь работу?
 — Женатики, гомики и зануды. Ты недооцениваешь нашего плотника-жеребчика. Одна моя подруга знает архитектора-декоратора, который делал его дом, и она говорит…
 — Какой дом? Если у него есть дом, почему он спит на этой старой посудине?
 — Согласно сведениям, поступившим от моего информатора, он занимал высокий статус в крупной строительной компании. Там, в Вирджинии.
 Он даже был женат на дочери своего босса, но затем произошел какой-то скандал — связанный с бизнесом, не с личной жизнью. Во всяком случае, когда пыль осела, то есть разговоры прекратились, он оказался без работы, компания развалилась, а жена и ее адвокаты обчистили его. Поэтому он живет на лодке и не брезгует случайной работой, чтобы свести концы с концами.
 — Не знаю, как он сводит концы с концами, но он ничего не взял с Боба Эда за окна, которые починил.
 — Что ж, это даже лучше. Я сомневаюсь, что Map… то есть Лили, обрадуется, если узнает, что он на мели.
 Файлин осенило.
 — Помоги мне Бог! Так ты хочешь свести его с Марти, а не с мисс Лили! — Она довольно ухмыльнулась, добавив несколько морщин к лицу, напоминавшему сушеную сливу.
 — Ну а ты как думаешь? У Марти уже несколько лет нет мужчины, даже любовника.
 — Да, в последнее время у нее появились причуды.
 — Ммм… И видит Бог, этот плотник — сам соблазн во плоти. Между прочим, в этом году вы собираетесь устраивать гулянку в день рождения Боба Эда?
 — А как же! Тушеный гусь с репой, капуста листовая, мясо на вертеле и все остальное, как всегда.
 — А все остальное подразумевает выдержанный самогон, — поддразнила ее Саша. Егерь представлял себе празднование только таким — это было традицией в местности, где все развлечения носили самодеятельный характер. Подобные сборища предоставляли бесценную возможность для сватовства, которую Саша не упустила бы ни за что на свете. В прошлом году в списке гостей фигурировал президент банка, заведующий хирургическим отделением больницы из Чесапика и три спортсмена, заявленных в Высшую лигу, все клиенты Боба Эда плюс близкие подруги Файлин.
 — Только на этот раз не надевай шпильки, а то Боб Эд не будет приглашать тебя на вечеринки, сказала Файлин. — Они застревают между планками на пирсе и царапают доски, а Бобу Эду это не нравится.
 — Я обязательно оденусь соответственно торжественному событию. Может быть, даже возьму у тебя взаймы пару белых теннисных туфель. Но вернемся к разговору о Коуле Стивенсе. По сведениям моего источника, его жена была настоящей ведьмой, поэтому наш красавец плотник, возможно, немного пуглив.
 — Назови мне мужчину, который не пуглив, особенно если он думает, что его намереваются заарканить.
 — Мы же не загоняем их к алтарю; мы просто создаем подходящие условия, чтобы помочь людям присмотреться друг к другу, — уверенно сказала Саша.
 Файлин поджала тонкие губы.
 — На вечеринку придут еще несколько свободных мужчин. Ты позаботься о том, чтобы пришла мисс Лили, а я уговорю Марти.
 — Договорились, — согласилась Саша, сияя от удовольствия, словно персидская кошка, налакавшаяся сливок.
 Марти подумала, не попросить ли Коула помочь ей, но, услышав визг электрической пилы, решила, что наверху он нужнее, чем внизу. Затащила же она тогда проклятые штуковины в гараж, используя только собственную спину, смекалку и двухколесную ручную тачку. Если теперь ей удастся преодолеть эту единственную ступеньку, чтобы оказаться в кухне, проделать остальной путь будет легко.
 Взгромоздив на тачку отпиленную секцию книжной полки, она осторожно начала продвигаться к единственной ступеньке.
 Оч-ч-чень осторожно… Когда чертова махина начала соскальзывать, у Марти вырвался вопль.
 Электрическая пила наверху мгновенно умолкла. Марти испустила еще один крик. Прижавшись спиной к дверному косяку, она уперлась одним коленом в полку, надеясь удержать ее от падения на цементный пол гаража.
 — Коул! Помоги мне!
 — Что, бога ради, слу?.. — Коул появился позади нее, как джинн из бутылки. — Держись, я иду!
 — Ты не протиснешься, — простонала Марти. Зажатая в проходе между кухней и гаражом, она пыталась удержать шатающуюся полку.
 Коул исчез. Через несколько секунд он снова появился в гараже и подпер наклонившуюся полку обеими руками.
 — Куда ты, черт подери, тащишь ее?
 — В гостиную.
 — Сейчас? Для чего?
 Марти только покачала головой. Если ей самой это непонятно, как она может объяснить ему?
 — Вот так. Держи, я вытяну коврик.
 Спустя несколько минут первая полка водворилась в гостиной, составив компанию дивану, трем стульям и двум столам. Картина получилась чудовищная.
 Это только первый шаг, успокоила себя Марти.
 Любое путешествие начинается с первого шага, вычитала она где-то.
 Беда в том, что она слишком много читает.
 Включая Шекспира. Одного взгляда на Коула, который стоит в дверях, скрестив руки на широкой груди, достаточно, чтобы вспомнить цитату из «Отелло»: «Вот Кассио. Его голодный взгляд свидетельство опасности безмерной».
 И не забывай об этом, предостерегла себя Марти.
 Разрываясь между ликованием и разочарованием, она смотрела на полку, которая вторглась в ее гостиную, словно слон в посудную лавку. Остальное стадо пока в гараже.
 — Я забыла, что она такая большая, — прошептала Марти. — Что же я буду делать с остальными?
 — Ты в самом деле хочешь, чтобы я посоветовал что-нибудь? Подожди, пока у меня будет время распилить их, и тогда мы сможем поместить их здесь.
 Коул подошел к Марти сзади и положил руку ей на плечо. Большим пальцем он принялся растирать ей затылок, где у нее неизменно накапливалось напряжение.
 — Проблема в том, что ты делаешь это шиворот-навыворот. В следующий раз проси, чтобы я помог тебе.
 — У тебя много работы наверху. Здесь, внизу, я сама справлюсь.
 Ей удалось бы справиться намного лучше, если бы она не таяла от прикосновения его волшебных пальцев. Легкий вздох слетел с ее губ, когда Коул нашел болезненную точку.
 Больно… но это приятная боль…
 — Не будь такой чертовски упрямой, — сказал он.
 — Ну хорошо, я сделала ошибку. Но мне хотелось посмотреть, как это будет выглядеть.
 Когда Коул начал хихикать, она окаменела.
 — Не надо слов. Да, здесь ужасный хаос. Вероятно, я сделала самую большую ошибку в жизни.
 Ну, может быть, вторую по величине.
 Пальцы Коула скользили по ее затылку, поднимаясь к волосам, поглаживая, массируя и расслабляя.
 — Какая была самая большая? — спросил он. Мне просто любопытно, но ты можешь не отвечать.
 — Я и не собираюсь. — Ему не нужно знать, что в то время, когда она встретила Бо Оуэнза, она была в романтическом угаре, начитавшись любовных романов, и приняла обходительные манеры, костюмы, сшитые на заказ, и красивое, как у кинозвезды, лицо за настоящую любовь.
 Только одно было у Бо настоящим — полное отсутствие целостности. Кажется, есть цитата о том, что учиться и начинать все сначала никогда не поздно.
 Марти шмыгнула носом, жалея, что у нее нет платка.
 До сих пор ей удалось достигнуть только одного — разрушить единственное достояние, свой дом.
 Жгучие слезы застлали ей глаза.
 Не говоря ни слова, Коул повернул ее к себе.
 Она, заплаканная и отчаявшаяся, беспомощно прислонилась к нему. Вот еще одна неприятность она не в силах совладать со своими эмоциями. Или сказывается систематическое недосыпание и недоедание, или у нее начинается преждевременная менопауза. Вот уж поистине радостная мысль!
 — Эй, — тихо сказал Коул, шевеля теплым дыханием волосы Марти, — мы уже много сделали. Что, — если я помогу тебе перенести мебель наверх прямо сейчас? Здесь мы оставим кресло-качалку, чтобы ты могла сидеть и планировать, как использовать это пространство.
 — Мы не можем переносить туда мебель, потому что ты еще не закончил. — Она почти жалела, что Коул проявляет такое сочувствие и понимание.
 У нее вырабатывается привычка зависеть от него, а ей из собственного опыта известно, что это — роковая ошибка.
 — Мы можем набросить простыни на мебель, чтобы она не пылилась, когда я работаю.
 Он говорил сочувственным тоном, а, к несчастью, сочувствие всегда губительно действовало на нее. Слезы, несмотря на отчаянные попытки удержать их, хлынули ручьем.
 Ее пальцы медленно поползли по груди Коула, пытаясь нащупать носовой платок в кармане рубашки. Он замер, и Марти внезапно почувствовала жар, исходящий от их тесно прижатых друг к другу тел, мужскую твердость, упершуюся в ее женскую мягкость… Она сделала инстинктивное движение, и твердость тоже пришла в движение.
 Святые угодники!
 Она здесь ни при чем! Этого просто не может быть. От самых признанных авторитетов в этом вопросе она знает, что не принадлежит к типу женщин, способных возбудить мужчину. Вероятно, это обычная мужская реакция на обстоятельства.
 Такая… такая… как отрыжка после пива.
 — Носовой платок в кармане джинсов, — сказал Коул странно напряженным голосом.
 Вероятно, он смущен и не знает, как, не уязвив ее чувств, отделаться от нее. Поэтому Марти сделала это сама. Она отступила назад и взяла протянутый ей носовой платок.
 И немедленно почувствовала, как сильно ей не хватает его теплоты, силы и всего остального, по чему она так изголодалась, но не сознавала этого.
 Марти осушила глаза и трубно высморкалась.
 — Я выстираю его, — сказала она, избегая смотреть Коулу в глаза.
 Он продолжал молча глядеть на нее.
 Это дорога в никуда, женщина. Остановись!
 И тогда Коул сделал то, чего она хотела больше всего на свете и что было меньше всего нужно ей.
 Он обнял ее, крепко прижал к себе и… снова поцеловал.
 На этот раз невозможно было ошибиться в характере его поцелуя. Он был плотским с самого начала. Не отрывая губ, Коул провел Марти мимо полки и опустил на подушки.
 На узкой и жесткой кушетке едва хватало место для двоих, и то если лежать, тесно прижавшись друг к другу. Сначала ни один из них не сделал никакого движения. Марти много лет не испытывала ощущения, которое внезапно нахлынуло на нее.
 Это была неистовая потребность, взывавшая к немедленному удовлетворению.
 Ну почему она не купила чертов диван вместо этой кушетки? Наверное, его зад свисает с края.
 Чтобы Коул не очутился на полу, она приковала его к месту, зацепив ногой за бедро.
 Умный ход, Марти! Очень ловкий трюк.
 Рука Коула коснулась ее груди, когда он оттянул воротник свитера, чтобы приникнуть губами к ключице. Откуда он знает о крохотной ямке у горла? Стоило ему лишь коснуться ее горячим дыханием, как Марти охватило страстное желание.
 Его руки скользнули под ее свитер, потом — под бюстгальтер. Когда кончиками пальцев Коул провел по ее соскам, она простонала:
 — Нам нужно…. поговорить.
 Руки Коула замерли. Поговорить? Она в своем уме? Вернее, не сошел ли он с ума? Если у него сохранились остатки разума, он должен убираться отсюда ко всем чертям, невзирая на контракт.
 — Марти, — стиснув зубы, проговорил он, — я не хочу пользоваться своим преимуществом.
 Черт с два он не хочет! Прижавшись друг к другу, они едва удерживаются на твердой, как камень, кушетке; нога Марти лежит у него на бедре, и его восставшая плоть упирается в ее чудесный маленький холмик. Разве этого недостаточно, чтобы взорваться?
 Занятый работой, одолеваемый беспокойством, измученный неспокойным сном на узкой жесткой койке в холодной каюте, пропахшей плесенью, Коул не мог вспомнить, когда он в последний раз был в таком состоянии. Его либидо ушло на покой после того, как он понял, что Пола изменяет ему. С тех пор он был слишком занят, чтобы беспокоиться о половых связях.
 Беда в том, что в данном случае речь идет не о половой связи, потому что это Марти.
 Ну и что? Она ведь женщина, разве не так?
 Если он правильно распознал признаки, ей хочется этого так же сильно, как и ему. А у него случайно завалялся в бумажнике презерватив.
 Ну конечно. Тот, который сохранился у него с момента развода, когда у него возникла идиотская мысль пойти и заняться сексом в отместку Поле.
 Срок годности, наверное, давно истек.
 Марти пошевелилась и каким-то образом ухитрилась еще теснее прижаться к нему в том месте, где это было особенно важно. Удивительно, но соприкосновение в любом месте вызывает у него тот же эффект. Если ему нужно напоминание о том, почему у него не получится секс с Марти Оуэнз, вот оно. Такие отношения невозможны не только из-за того, что она наняла его на работу, но и потому, что она слишком нравится ему. Она вызывает у него уважение. Черт, он даже восхищается ею.
 Правда, она слишком независима, и это иногда вредит ей.
 — Марти, — Коул попытался отодвинуться от нее, но единственной возможностью являлось падение на пол. Ему удалось плавно соскользнуть с кушетки и приземлиться на одно колено, чувствуя себя при этом круглым дураком. Спокойно, приятель. Вежливость прежде всего.
 — Марти, если ты хочешь, чтобы я извинился, сказал он голосом, напоминающим скрип несмазанной дверной петли, — я извиняюсь. Конечно, я не должен был…
 Приняв сидячее положение, Марти приложила палец к его губам.
 — Не надо. Ничего не говори, хорошо? — хрипло сказала она, избегая смотреть ему в глаза.
 Коул искал другие признаки обиды, но их не было. Как будто ничего не произошло, если не считать того, что воротник ее желтого свитера растянулся и волосы Марти выглядят так, словно она побывала в аэродинамической трубе.
 Поднявшись на ноги, он вгляделся в лицо Марти, пытаясь понять, что происходит в ее голове. С таким же успехом он мог смотреть, как тени от облаков пробегают по воде, скрывая то, что лежит на дне.
 — Крикни, когда захочешь, чтобы я помог тебе затащить все эти вещи наверх.
 — Я поразмыслю над этим. Может быть, завтра днем.
 Пожав плечами, Коул поднялся по лестнице на второй этаж, чтобы закончить то, чем он занимался, когда услышал ее крик о помощи.
 Но чем, черт подери, он занимался? Разве теперь ему удастся сосредоточиться? Нет, конечно.




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


 Внизу Марти с ужасом взирала на полку, вторгшуюся в пространство между кофейным столиком и безобразным креслом-качалкой, которое было ее первым приобретением, когда она покупала мебель.
 Боже мой, она едва не…
 И она хотела. Первый раз за долгое время готова была сорвать с себя одежду и заняться любовью. Желание опаляло ее. Каждая клеточка ее существа откликалась на него пульсирующей болью.
 Прежде она никогда не горела желанием, и тем более болезненным. Кстати, ее упаковка презервативов была наверху.
 Сделай глубокий вдох. Еще один. Ну, теперь можно возвратиться к действительности.
 Вынув ящики, Марти протащила письменный стол через гостиную и, обогнув полку, выволокла его в коридор и затем втянула в кухню. Проход к холодильнику оказался полностью заблокирован.
 Потряхивая натруженными руками, она сказала себе, что позже найдет для него подходящее место.
 Люди переставляют мебель все время. Если результаты не нравятся, всегда можно восстановить статус-кво.
 Но как? Гараж забит большими пустыми полками, еще одна полка загромождает гостиную, не говоря уже о тонне книг, которые устаревают с каждой минутой.
 И не смей думать, приказала она себе, я повторяю, не смей даже думать о мужчине, который работает наверху!
 Подбоченясь, Марти обозрела воцарившийся в кухне хаос. Достигла ли она точки, после которой отступление невозможно? Как только она перейдет Рубикон, пути назад не будет. Пока у нее все еще есть возможность уволить плотника, поставить небольшую электрическую плитку в ванную, мыть посуду в туалете и пользоваться холодильником, который стоит на первом этаже.
 Вот что происходит, когда женщину одолевает всепоглощающая страсть! Она теряет способность логично мыслить.
 Наверху визжала пила, заглушая, как надеялась Марти, грохот, производимый передвижением мебели, и неумелые ругательства, которыми она сопровождала свои усилия, — еще одна область, где ей явно не хватает опыта.
 Возвращаясь в опустевшие передние комнаты, Марти удивлялась, что Коул не спускается, чтобы посмотреть, что происходит внизу.
 — Неужели тебе даже не интересно? — пробормотала она, обращаясь к пыльной лестнице. — Чего ты боишься? Что я брошусь на тебя, сорву с тебя одежду и сделаю свое дело, прежде чем ты успеешь позвать на помощь? — Из ее груди вырвался тяжкий вздох. — Ни единого шанса, — заключила она и тряхнула головой, чтобы избавиться от соблазнительной картины, возникшей в ее воображении.
 Когда Коул услышал, что внизу происходит какое-то движение, у него дрогнула рука, в результате чего он срезал лишний слой древесины. Выругавшись, он отложил рубанок. Какого черта она делает там внизу? Чем бы она ни занималась, помощь, очевидно, ей не нужна, иначе позвала бы его. Безусловно, позвала бы.
 Он не понимает женщин. Никогда не понимал и никогда не поймет. Тем более неподражаемую Марти Оуэнз.
 Коул убрал стружки и опилки и только после этого направился вниз. Там некуда было ступить ногой.
 Марти встретила его у подножия лестницы. Подбоченясь, она сообщила:
 — Я не сама двигала все это. Сосед помог.
 Коул осторожно переступил через сложенные друг на друга ящики, которые Марти вынула из стола.
 — Ты в своем уме? — осведомился он.
 — Не знаю. Какой диагноз ты поставишь?
 Ее тон был подозрительно невозмутимым, глаза — подозрительно блестящими. Маленький округлый подбородок был упрямо выпячен вперед, словно она хотела узнать, сможет ли он ударить ее.
 Нет, конечно. Он никогда не ударит женщину, как бы она ни провоцировала его.
 — Ты хочешь знать? Мой диагноз — от страха ты совсем потеряла голову. Я думаю, что ты пытаешься поставить себя в положение, в котором нет возможности повернуть назад. Угадал?
 — Я наняла тебя в качестве строителя, а не психоаналитика. Это мусор? Давай сюда, я вынесу его, — скомандовала Марти, как маленькая генеральша, и протянула руку к мешку.
 Коул отступил назад, пытаясь удержать ее взглядом.
 — Ты вывихнешь себе челюсть.
 — Немедленно отдай мне этот чертов мешок с мусором!
 Он сдался.
 — Завяжи шнурок, Марти, а то упадешь.
 Обычно ее лицо отличалось бледностью, но сейчас у нее на щеках появились красные пятна, кончик носа порозовел, а глаза…
 Вот черт, они снова наливаются слезами!
 Коул выпустил из рук мешок, переступил через два ящика, подвергнув опасности их содержимое, и, прежде чем у Марти брызнули первые слезы, обнял ее.
 — Все это пустяки, дорогая. Ну же, не плачь, не надо. Дождливые дни созданы для того, чтобы заниматься делами, до которых в обычное время не доходят руки. Например, делать перестановку.
 Когда-то я знал женщину, которая…
 — Не хочу ничего слышать о твоих ч-чертовых женщинах, — прорыдала она, уткнувшись лицом ему в грудь. — Второй раз! — с трудом проговорила она. — Это… это рекорд.
 Коул не имел ни малейшего представления, о чем она говорит, но это его не волновало.
 Шелковистые волосы защекотали ему подбородок, когда Марти прижалась к нему теплым, мягким телом. Если какая-нибудь женщина нуждалась в том, чтобы ее обнимали, то это была Марти. Да, некоторые работы приносят особое удовлетворение, сами по себе являясь наградой.
 — Шшш, все в порядке, дорогая. На самом деле это хорошая мысль.
 — Что в ней хорошего?
 У Коула захватило дух, когда он почувствовал на своем поясе пальцы Марти. Она вытаскивает концы его рубашки? Для чего? Чтобы добраться до?..
 Чтобы использовать их вместо носового платка.
 — Я выстираю ее, — пообещала Марти, упершись локтями в грудь Коула, чтобы вытереть слезы концами его фланелевой рубашки.
 Не выпуская ее из своих объятий, он попытался изогнуться, чтобы скрыть восторженную реакцию своего тела. Теперь он знает, что такое испытание огнем!
 Когда Марти оставила в покое рубашку и обвила обеими руками его талию, Коул закрыл глаза и стал молить Бога о терпении. О выдержке. Может быть, даже о святости.
 — Уф… то есть… э-э-э… почему бы мне не вынести мусор, пока ты… уф… найдешь место, чтобы сесть? Потом, когда вернусь, я сварю кофе, и мы поговорим о том, что ты хочешь сделать здесь. Как тебе нравится мое предложение?
 Не дожидаясь ответа, он мягко развел ее руки и убрал их со своей талии. Нужно или отдалиться от нее — хорошо бы на пару континентов, — или опустить ее на ближайшую плоскую поверхность и дать природе взять свое.
 Марти судорожно вздохнула и сделала шаг назад. И затем, будь он проклят, она улыбнулась ему!
 Несмотря на покрасневшие глаза, розовый нос, мокрые щеки и остальные свидетельства расстроенных чувств, это была улыбка, пробившаяся через душевные раны, которые накапливались годами. Она заставила его подумать о том, на что он не имеет никакого права.
 И не только о сексе.
 Поэтому Коул поспешно схватил мешок с мусором и спасся бегством.
 Недаром говорят, что, действуя в порыве злости, вредишь самой себе. У нее была безумная мысль, что, передвинув все, что нужно передвинуть, она опередит график и положит конец размышлениям, которые сводят ее с ума. Чем глубже она погружается в трясину, которую сама создала, тем труднее выбраться из нее.
 Марти отодвинула в сторону кушетку и быстро схватила из стенного шкафа пальто, старую-престарую шляпу, которая, вероятно, уже не могла предохранить от дождя, но, с другой стороны, дождя еще не было. Она нахлобучила ее на голову, схватила сумку и быстро вышла.
 Машина завелась со второй попытки, как раз тогда, когда Коул появился из-за угла дома. Он что-то крикнул и замахал руками. Марти притворилась глухой и слепой. Сейчас у нее нет никакого желания разговаривать с ним. Она подала назад и, чтобы обогнуть его грузовик, безжалостно проехала по грядке с луковицами. Когда она сворачивала на улицу, ведущую к собачьей гостинице, первые капли дождя забарабанили по стеклу.
 Коул смотрел ей вслед, пока белый фургончик не исчез за поворотом.
 Неужели она забыла о том сером «мерседесе»?
 Черт, он просто не нужен ей! Но что он знает о женщинах? Пола, избалованная дочь подрядчика, который был достаточно ловким дельцом — или просто мошенником, — чтобы нажить миллионы, родилась не с серебряной ложкой во рту, как гласит пословица, а с металлической, что не помешало ей быстро приспособиться к серебряной.
 Что касается его матери, Орилии Стивенс, то она была учительницей музыки, которая всегда мечтала стать концертирующей пианисткой. Коул видел, как она стареет, день за днем, год за годом тоскливо глядя в окно, пока тот или другой ребенок, которому медведь на ухо наступил, терзает ее любимый кабинетный рояль, мечтая о том, чтобы поиграть в мяч на улице.
 И Коул, и его отец, охранник с серьезной алкогольной зависимостью, мешавшей ему удерживаться на работе, долгие годы копили деньги, чтобы купить ей тот рояль.
 Но что делать с Марти? — спросил себя Коул, чувствуя, как прохладный туман увлажняет ему лицо. Поехать за ней или снова заняться работой?
 Он решил перенести наверх всю мебель, с которой мог справиться без посторонней помощи. Некоторое время спустя, бросив взгляд на часы, он обнаружил, что Марти отсутствует уже больше двух часов. Идет дождь со снегом, но, судя по проезжающим машинам, состояние дорог не вызывает беспокойства.
 К тому времени, когда Марти подъехала к дому, нижние дверцы шкафа можно было навешивать.
 Он попытался поработать над ящиками, но пришлось бросить это занятие. Кругом царит хаос, в том числе у него в душе. Он никак не может сосредоточиться. Проклятье! Разве его касается, куда она ездит или с кем проводит время?
 Как получилось, что это стало волновать его?
 Коул спустился вниз, когда Марти вошла в парадную дверь, принеся с собой дуновение холодного влажного воздуха. Стряхнув дождевые капли с пальто и сняв самую безобразную шляпу, какую ему когда-либо приходилось видеть, она замерла на месте.
 — А где моя мебель?
 — Почти вся наверху. Ты промочила ноги, сними туфли, а то простудишься.
 — Ты не поверишь, какой у меня был день, сказала Марти, качая головой.
 От уродливой шляпы волосы у нее прилипли ко лбу, в то время как на концах завились в колечки.
 Она выглядит… миленькой, решил Коул.
 — Какой части твоего дня я не поверю? Той, в которой полка, как слон, вторглась в гостиную, или…
 — Ах, замолчи! — Марти швырнула пальто на скамейку. — Когда меня мучит голод, я злая, как бродячая собака.
 1:
 — Верю, — ухмыльнулся Коул и пошел за ней в кухню, чтобы увидеть, как она отреагирует на два книжных шкафа, которые он успел укоротить за то время, пока она отсутствовала. Все четыре секции.
 Конечно, это вряд ли можно сравнить с таким подарком, как цветы или конфеты. Томимый ожиданием, Коул внезапно понял, как много значит для него ее одобрение.
 Беда в том, что, если Марти не понравится, сделанного уже не воротишь.




 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


 Затем Коулу пришлось признаться, что он решил остаться сегодня здесь — его заставила тревога за Марти, — и раз уж остался, то сделал еще кое-что;
 — Кое-что! Ты сделал все это… — она обвела рукой комнату, — боже мой, за… неужели за два часа?
 — Пожалуй, на них ушло четыре часа. Если бы ты пришла немного позже, я бы успел доделать оставшиеся полки, — солгал Коул. По правде сказать, он намеревался выйти из дома и пуститься на поиски Марти, Мадди-Лэндинг не такой уж большой город. Превысив скорость пару раз, он бы объехал его меньше чем за час.
 Марти упорно отводила глаза. У нее не было настроения откликаться на его чрезмерную заботу.
 Откинувшись на спинку стула и упершись локтями в стол, она пошевелила пальцами ног и сбросила промокшие туфли. Затем со стоном наклонилась и стянула носки, обнажив посиневшие ноги с покрасневшими пальцами.
 — Ты выгуливала Матта, не так ли?
 Марти не была уверена, хотел ли Коул упрекнуть ее, но восприняла его слова именно так.
 — Ну и что? Я согласилась выгуливать его два раза в день. Время не было оговорено, — Марти запустила руку в густые каштановые волосы и нахмурилась, почувствовав, что они слиплись. Этот глупый пес вообразил, что на дождливые дни правила не распространяются. Или он забыл все, чему ты научил его.
 — Но я учил тебя, а не Матта!
 Опустив ногу на пол, Марти бросила на Коула сердитый взгляд.
 — Ах вот как, значит, это я забыла их!
 И она дважды чихнула.
 Не успела она опомниться, как Коул подхватил ее на руки и направился наверх.
 — Кто, интересно, будет виноват, — проворчал он, — если ты не успеешь к сроку? Хочешь заболеть пневмонией?
 — Промочив ноги, пневмонией не заболеешь. Ее вызывают…
 — Микробы! Я знаю, черт подери! У тебя есть виски?
 Если бы она не испытывала удовольствия, чувствуя себя в его руках, Марти, возможно, оказала бы большее сопротивление, но она промерзла и очень устала. Ей пришлось отвезти в библиотеку соседку, у которой не заводилась машина. Для чего же еще существуют соседи?
 — Виски под тостером. В кувшине, не в бутылке.
 В ванной комнате Коул опустил Марти на пол и приказал раздеться. Затем заткнул пробку и, открыв кран, убедился, что вода достаточно горячая, чтобы убить всех микробов.
 — Тебе помочь? — спросил он, видя, что она стоит как фонарный столб, из которого выкрутили лампочку.
 Из ванны поднимался пар, быстро затуманивая зеркало. Увидев, что Марти бросила свитер на пол, Коул поднял его и повесил на руку.
 Аккуратный мужчина? Еще одно чудо!
 — Как насчет той штуки, которую женщины всегда кладут в воду? Ты используешь что-нибудь такое?
 Марти взглянула на баночку с солями. Проследив за ее взглядом, он протянул руку и, прежде чем она успела остановить его, высыпал в горячую воду половину содержимого.
 — Слишком много! — воскликнула Марти. — Слишком, слишком много!
 — Слишком поздно, — передразнил ее Коул. — Слишком, слишком поздно. Надо было предупредить меня.
 — Я не успела! Между прочим, я сказала тебе, что ты уволен? — зубы у нее стучали, и не только от холода.
 Коул покачал головой.
 — Забирайся в ванну, Марти. Я принесу тебе какую-нибудь одежду.
 — Ты что, не слышал меня? Ты уволен!
 — Прекрасно. Я соберу инструменты и уеду, как только закончу твою новую кухню.
 Марти судорожно вздохнула.
 — Помочь тебе? — предложил Коул.
 — Спасибо, ты уже достаточно помог, — сухо ответила Марти.
 — Тогда запрыгивай.
 — Как только ты выйдешь. Отправляйся куда-нибудь, мне безразлично, куда. Просто уйди, пока мне не пришлось вышвырнуть тебя вон.
 Сокрушенно качая головой, Коул вышел, взяв ее свитер и оставив после себя слабый запах свежей древесины.
 Как только дверь за ним закрылась, Марти быстро разделась и попробовала ногой воду. Она была идеальной.
 Черт подери! Кроме всего прочего, он знает, как приготовить для леди ванну.
 Она по шею погрузилась в восхитительно горячую воду и удовлетворенно вздохнула. Все в порядке. Ну, может быть, не совсем, но почти. Только бы не забыть, что выбираться из ванны нужно очень осторожно, потому что она будет скользкой, как лед.
 Окунув голову в воду, она провела рукой по полочке, ища шампунь. Обычно она мыла голову под душем, но сейчас ей не хотелось утруждать себя.
 Она разрывалась между желанием немедленно вылезти из ванны и устроить Коулу бурную сцену и подольше понежиться в восхитительно теплой воде.
 К тому времени, когда она смыла с себя пену и снова открыла глаза, Коул сидел на скамеечке, на которую она обычно присаживалась, чтобы подстричь ногти на ногах, и протягивал ей полотенце.
 Марти выхватила у него полотенце, осушила глаза и сердито уставилась на Коула.
 — Ты что, не понял? Я же сказала — ты уволен.
 Отправляйся домой. Уходи, куда хочешь, мне это безразлично, лишь бы ты убрался из моего дома.
 — Я не говорил тебе, что, учась в школе, я несколько лет работал спасателем на пляже?
 — Прекрасно. Брось мне спасательный круг и уходи. — Марти скрестила руки на груди. Вода была не совсем прозрачной, тем не менее он без труда мог видеть ее тело. — Ладно, Коул, я беру назад свои слова. Ты не уволен. Что тебе еще нужно?
 Он покачал головой.
 — Я помогу тебе выйти из ванны, чтобы ты не поскользнулась. Слишком много я насыпал в нее соли.
 — Значит, ты не намерен уйти, — по ее голосу можно было понять, что она смирилась. Марти знала, что произойдет. Знала так же хорошо, как то, что над ней нависла беда. Никакие спасательные круги не помогут, мелькнула у нее мысль.
 Она задрапировала грудь полотенцем и, прикрывая пах одной рукой, протянула другую Коулу.
 Если она поскользнется и упадет, то просто ляжет и утонет. По крайней мере поминки будут интересные. Скорбящие будут говорить о том, как бедная Марти Оуэнз сыграла в ящик, точнее, в ванну.
 Коул отвернулся, когда Марти встала, но, как только она благополучно оказалась на полу, набросил на нее банное полотенце. Вода с журчанием вытекала из ванны, когда он накинул другое полотенце ей на голову и стал вытирать ее.
 — Ты пользуешься феном? — спросил он.
 Марти прижимала к себе полотенце. По ней пробегала дрожь, вызванная отнюдь не холодом.
 Ей было жарко. Жарко от близости искусителя.
 Высушив голову, Коул принялся вытирать ее руки. Его лицо было так близко от Марти, что она видела черные зрачки зеленовато-золотистых глаз.
 У нее перехватило дыхание. У него тоже. Марти медленно подняла руки и обвила ими шею Коула.
 Когда полотенце соскользнуло на пол, никто из них не заметил этого.
 Под темной фланелевой рубашкой на нем была футболка, ярко выделявшаяся своей белизной на фоне загорелой кожи у горла. Она поцеловала ямку, в которой пульс бился так же лихорадочно, как ее сердце.
 — Ну, ты собираешься поцеловать меня или нет? спросила она. Будучи реалисткой, она предчувствовала неизбежное и подставила Коулу лицо.
 Он собирался. И поцеловал ее.
 О боже, как он поцеловал ее!
 В то время как его язык ласкал ее рот, руки медленно оглаживали груди, дразня их кончиками пальцев. Затем он обхватил бедра Марти, возбуждая твердостью своего песта, упершегося ей в низ живота.
 — Постель? — тяжело дыша, спросил он.
 — Да. У меня есть упаковка…
 — Хорошо, — откликнулся Коул. — Большая?
 Они направились в спальню, и Марти порадовалась, что, начиная с раннего детства, она каждое утро идеально убирает постель. Коул пронес ее мимо беспорядочно составленной мебели, откинул покрывало и бережно опустил на кровать. Она смотрела, как он раздевается. Он сделал это за рекордно короткое время.
 — Я не буду спешить, — сказал Коул глухим, почти мрачным голосом.
 Марти протянула к нему руки, но вместо того, чтобы воспользоваться ее приглашением, он опустился на колени возле нее. Несмотря на шум дождя, бьющего по стеклу, она слышала его учащенное дыхание.
 Он покрыл поцелуями ее веки, уши и нос, затем его губы приникли к ямочке у горла. Откуда он знает, что прикосновение именно к этому месту сводит ее с ума?
 Затем Коул добрался до ее грудей, обхватил их руками, нежно сжимая и доводя Марти до исступления, лаская напрягшиеся соски большими пальцами, зубами и губами.
 Прежде она не знала, что такое настоящее исступление. В слепой мольбе она приподняла бедра и простонала:
 — Пожалуйста…
 Марти хотела, чтобы он вошел в нее, пока сознание не покинуло ее. Она уже чувствует радугу…
 Не видит, а чувствует!
 Ее пальцы впились во влажные от пота плечи, притягивая его туда, где она нуждалась в нем больше всего.
 — Пожалуйста… — взмолилась она.
 — Дай мне минуту, — хрипло ответил он.
 Эта минута, пока он разрывал упаковку и надевал защиту, казалась ей такой бесконечной. Ей доставило бы удовольствие сделать это для него, только она не эксперт, а сейчас неподходящее время, чтобы пополнять образование.
 Коул снова поцеловал ее, и она ощутила привкус мяты, кофе и мускуса. Опустившись на колени и поддерживая себя на локте, он вошел в нее, сделал один толчок и замер.
 Скорее, скорее! — захотелось ей крикнуть, когда прошел целый год, а он не сделал ни одного движения. И тогда он пошевелился, лаская шелковистые округлости бедер и теплые холмики ягодиц, уткнувшись лицом в ложбинку между грудей и гладя ее языком. Когда губы Коула сомкнулись на ее сосках, она затрепетала.
 Каким-то образом они поменялись местами, и Коул направил ее жадные руки вниз, туда, где он нуждался в наибольшем внимании.
 И затем была ее очередь… снова. Слишком скоро у нее перехватило дух — перехватило опять, — и каждый раз она забывала сделать выдох. Толчки сделались быстрее, сильнее… у нее вырвался вскрик.
 Коул прошептал ее имя, и оно прозвучал так, словно ему больно.
 Прошло много времени, прежде чем Марти почувствовала, что холодный воздух овевает ей спину — это Коул, не отпуская ее, перекатился на бок.
 Его глаза были закрыты, кожа блестела от пота. Он дышал так, словно только что пробежал полтора километра за три минуты.
 Когда отголоски ее первого по-настоящему великолепного оргазма начали угасать, Марти воспользовалась возможностью, чтобы рассмотреть лицо Коула — все мимические морщинки и складки, чувственные губы, восхитительно длинные и густые ресницы.
 Это лицо мужчины, которого я люблю, подумала она, потрясенная своим открытием.
 Должно быть, они уснули, потому что он услышал телефонный звонок как сквозь вату.
 Коул перевернулся на спину, когда почувствовал, что Марти встала. Он скосил глаза на часы единственное, что было на нем.
 Половина пятого — утра или дня? Должно быть, дня, судя по тому, что светло. Сумрачно, но не темно.
 Коул подумал, не встать ли ему, но у него не хватило энергии. Не напрягая слух умышленно, он услышал слова Марти:
 — О! Он просто замечательный. Ммм, сегодня уже два раза.
 Два, черт подери! Промашка внизу не в счет.
 — Нет, тебе не нужно делать этого. А мне на самом деле очень понравилось.
 Да, мне тоже, подумал он, всем телом чувствуя удовлетворение.
 Наверное, его сморил сон. Услышав, что Марти открывает ящик комода с зеркалом, он заставил себя сесть.
 — Проблема?
 — Что? Нет, ничего подобного. — Она вынула комплект нижнего белья.
 Коул продолжал наблюдать за ней, глядя в зеркало.
 — Ты не хочешь лечь?
 Не глядя на него, Марти покачала головой. Почему, интересно, женщины считают, что волосы, разлохматившиеся в постели, — это плохо? Марти они очень идут. Придают ей нежный, сексуальный и немножко необузданный вид.
 Она стояла, завернувшись в пикейное одеяло.
 Рано или поздно, но ей придется посмотреть на него. Секс был слишком хорош, и она не сможет игнорировать этот факт.
 Но Марти… что ж, Марти есть Марти. У него возникло чувство, что она не имела отношений так же долго, как и он. В свое время ей придется примириться с тем, что произошло между ними. Он подождет, ему некуда спешить. Кстати, она не сказала, кто звонил… хотя это его не касается.
 Сгустились сумерки, пошел снег. Стоя у окна, они смотрели, как вьются снежинки. Рука Коула лежала на плече Марти так привычно, будто это было ее постоянное место.
 Марти хотелось поверить, что так и есть, но она была реалисткой.
 Она вздохнула.
 — Я забыла об ужине.
 — В холодильнике есть что-нибудь? Сомневаюсь, что сегодня вечером что-нибудь открыто.
 Транспорт не ходит.
 Спустя полчаса они поужинали пиццей, в которую добавили все, что обнаружили в холодильнике. После звонка Файлин, напомнившей ей о дне рождения Боба Эда, который собирался праздновать его на следующий вечер, они с Коулом внесли еще несколько полок в гостиную.
 Теперь Марти разрывалась между желанием стоять в дверях и говорить себе, что все у нее получится, и потребностью вцепиться в Коула и потащить его наверх в постель. Не обязательно наверх. Любое место подойдет. Стол… коврик в гостиной…
 Коул предложил снести со второго этажа ящики с книгами, но Марти объяснила, что сначала ей нужно покрасить стены и сделать генеральную уборку.
 — Холлеты вернулись, — сообщила она. — Это они позвонили; сказали, что мне больше не надо выгуливать их пса.
 — Я думал, что тебе предстоит еще неделя.
 — Все заболели, поэтому они сократили поездку. Большое разочарование, — усмехнулась Марти.
 — Может быть, поможешь мне распилить последние две полки? — предложил Коул.
 — Согласна, — сказала Марти и протянула ему руку ладонью вверх.
 Он ударил по ней своей ладонью, и на мгновение ей показалось, что их пальцы переплетутся, но Коул быстро опустил руку.
 — Согласен, — тихо произнес он.
 Очевидно, не только она знает, что не следует искушать судьбу.




 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


 Чувствуя, что ее смущение просто нелепо для тридцатисемилетней женщины, к тому же дважды побывавшей замужем, Марти примерила третий туалет — бесформенный розовый шерстяной свитер с большим воротником и широкие брюки темно-бордового цвета. Посмотревшись в зеркало, она осталась довольна. Постель завалена одеждой, которую она примеряла, и это хорошо, так как теперь можно смотреть на кровать и думать о том, что нужно сделать, а не о том, что она уже сделала.
 Вчера. И прошлой ночью. Два раза!
 Коул проснулся рано и уехал в портовый бассейн, чтобы проверить состояние лодки и взять кое-какую чистую одежду. Сон слетел с нее, когда она услышала, как отъезжает грузовик. Некоторое время Марти сидела, переживая каждый поцелуй, каждое объятие, каждый жгучий оргазм.
 Она подкрашивала тушью ресницы, когда услышала, что он подъехал. Тушь! Утром! В двадцать минут восьмого!
 У тебя, леди, крыша совсем съехала, сказала она себе.
 Как оказалось, на обратном пути Коул заехал в магазин и привез столько продуктов, что их на неделю хватило бы целой роте.
 — Ты хочешь есть? — вырвалось у нее.
 Выразительно пошевелив бровями, он промолчал и ухмыльнулся.
 Ни одного слова о прошлой ночи. Ни слова о том, что он завладел ее сердцем, телом и всем, что было у нее ценного.
 Они работали вместе весь день, прервав работу только для того, чтобы сделать сэндвичи. В пять часов Марти поднялась наверх, чтобы принять душ и начать готовиться к вечеринке у Боба Эда.
 Тем временем Коул продолжал переделывать книжные полки, оставив свободное место у стен, которые предстояло покрасить.
 Услышав, что шум воды в душе прекратился, он немедленно поднялся наверх.
 — Форма не парадная?
 — Нет, конечно.
 — Хорошо. В противном случае мне пришлось бы устремиться в Вирджинию за смокингом.
 Насвистывая, Коул принял душ, побрился и оделся, на что у него ушло в два раза меньше времени, чем у Марти, которая никак не могла решить, что ей надеть на вечеринку. Пока она стояла перед зеркалом, пытаясь привести в порядок волосы, Коул, прислонившись к дверному косяку, давал советы. В конце концов Марти не выдержала и прогнала его вниз. Сердце у нее трепетало. Если он хотя бы дотронется до нее, все закончится постелью.
 Весь день, пока Коул строгал, пилил, забивал гвозди в гараже и переносил полки в дом, она чувствовала себя как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Такая неуверенность в себе просто смешна для женщины ее возраста, которая к тому же дважды была замужем. Можно подумать, что они занимались не любовью, а чем-то странным и даже извращенным.
 Нет, они не занимались любовью. У них был секс. Большая, большая разница, строго напомнила она себе, надевая золотые серьги.
 — Нам нужно принести им что-нибудь? Пиво?
 Вино? Какую-нибудь еду? — крикнул снизу Коул, когда Марти начала спускаться по лестнице.
 — Господи, нет, конечно! Боб Эд ужасно обидится. У одного его клиента пивоварня, а другой занимается доставкой мяса для барбекю, так что можешь себе представить, какое будет меню. — Марти присоединилась к нему в холле и взглянула на часы. Будучи Девой, она отличалась необыкновенной пунктуальностью, но это было до того, как в течение ночи время три раза останавливалось для нее.
 — А я думал, что там будет тушеная гусятина с приправами, — пробормотал Коул, наклонясь к ней, чтобы вдохнуть аромат шампуня, мыла и лосьона с запахом жасмина.
 — Ты такая красивая, Марти! Мне нравится то, что ты сделала с волосами.
 Она всего лишь закрутила их в узел и закрепила его причудливым гребнем кустарной работы, хотя обычно пользовалась заколкой. Несколько завитков обрамляли ее лицо. Марти почувствовала, что краснеет.
 — Поедем в твоей машине, в моей или каждый в своей? — спросила она, что означало: ты вернешься ко мне сегодня или возвратишься на лодку, потому что погода улучшилась?
 — В моей, если ты не возражаешь.
 В несколько напряженном молчании они проделали путь до причала. На половине дороги Коул поставил компакт-диск. На этот раз не Шопена, а классическую гитару. Но это не имело значения.
 Любая музыка, которую слушают вдвоем, становится романтической.
 Стоянка была забита автомобилями всех марок и видов. Красная машина Саши стояла у причала.
 Очевидно, она приехала рано, чтобы помочь Файлин подготовиться к вечеринке.
 Коул нашел место для грузовика почти в самом конце пристани, неподалеку от своей лодки.
 — Ого! Я не думал, что это такое большое событие! — пробормотал он, помогая Марти выйти.
 Взяв под руку, он повел ее к большому некрашеному зданию, которое служило Бобу Эду домом и офисом.
 Марти прижала к себе его руку.
 — Возможно, по виду не скажешь, но это место знаменито по всему побережью. Клиентам Боба Эда нравится воображать, что этот маленький портовый бассейн, находящийся вдали от проторенных дорог, — их собственное открытие.
 Им пришлось резко обогнуть попавшуюся на пути лужу, из-за чего они столкнулись плечами и бедрами. Коул улыбнулся Марти, и у нее замерло сердце. Она быстро отвернулась. Этим вечером ей придется трудно. Достаточно одного взгляда — и Саша поймет, что произошло между ними. Эта женщина как летучая мышь. У нее внутри радар.
 Из всех окон лился свет. Гости расползлись по обе стороны причала, и судя по звукам — и запахам, празднество шло полным ходом. Они протиснулись между двумя пикапами, ощетинившимися удочками, и Марти неожиданно увидела знакомую машину. Она резко остановилась и устремила на нее пристальный взгляд.
 Серый «мерседес», далеко не новый, но в великолепном состоянии. Среди остальных автомобилей он выглядел как белая ворона.
 — Да, это он, — подтвердил Коул. — Совпадение?
 Не думаю. — Он обошел машину, чтобы взглянуть на номерной знак. — Становится интересно.
 — Послушай, вероятно, я из мухи сделала слона, сказала Марти. — Будь у него нечистая совесть, он не появился бы здесь, где любой может увидеть его.
 — Да, он совершенно не скрывался, когда преследовал тебя, и не боялся, что его увидят, когда оставил машину на подъездной дороге твоих соседей.
 — Значит, он отчаянный преследователь. — Марти попыталась беззаботно рассмеяться, но получилось не очень убедительно. — Или, возможно, новичок.
 В этот момент кто-то сказал: «Позвольте пройти», и они уступили дорогу одному из местных жителей, который нес корыто со льдом.
 — Привет, Марти! Жена интересуется, когда вы откроете магазин.
 Она тут же оживилась.
 — Привет, Джеймс! Скажите ей, что скоро. Взглянув на Коула, Марти тихо заметила:
 — Мне пришло в голову, что нужна реклама. Может быть, разослать открытки или купить время на радио?
 Они подошли к широко распахнутой двери и немедленно оказались в окружении шумной, веселой толпы. Марти забыла о рекламе и своем странном преследователе. В воздухе чувствовался запах жареного мяса, пекана, дичи и разнообразной парфюмерии.
 Раздался чей-то громкий голос:
 — Марти, ты ведь знаток. Скажи этому тупице, что Клайв Касслер ныряет здесь уже много лет.
 — Знаток популярной литературы, быть может, но не прыжков в воду. Однако это правда, он давно ныряет здесь.
 — Картофель готов! — возвестил трубный голос.
 — У нас достаточно виски?
 — Ой! Моя сережка упала в сотейник с тушеным мясом!
 Пробившись к Марти, Саша громко прошептала ей на ухо:
 — Душечка, если бы ты только знала, какого потрясающего мужчину я нашла для Лили! Смотри, вон он, разговаривает с шерифом.
 К ним присоединилась Файлин.
 — Гас и Кэсси. Как вам это понравится? У нее арбузные груди, а у него пивное пузо — они должны подойти друг другу. Представьте эту картину.
 Марти представила и хихикнула.
 — Извращенки! — притворно возмутилась Саша.
 Коул издали подмигнул им. Он попал в лапы к престарелой мисс Кейти, бывшей учительницы, которая считала, что всем, кому не перевалило за пятьдесят, еще есть чему поучиться. Вероятно, она права, с грустью подумала Марти. Во всяком случае, некоторым из нас это не повредило бы.
 Празднество было в полном разгаре, когда часом позже Марти вышла из помещения вместе с некоторыми гостями, решившими подышать прохладным свежим воздухом. К ним присоединился видный пожилой мужчина, куривший трубку. На нем была фланелевая рубашка и костюм из твида.
 Вероятно, преподаватель колледжа, подумала Марти.
 Она равнодушно проследила за ним взглядом.
 1-Незнакомец лавировал среди машин, и через минуту она увидела, как в сером «мерседесе» загорелся свет, когда он открыл дверь. Не раздумывая, она сорвалась с места и быстро направилась к нему. В тот момент, когда Марти подошла к машине, преследователь закрыл дверь, держа в руках что-то, напоминавшее кисет.
 — Стойте на месте, — приказала она.
 Незнакомец повиновался. В холодном зеленом свете неоновой лампы ей показалось, что его лицо залила краска.
 — Мисс Оуэнз? — спросил он.
 — Вы следите за мной? — ожидая, что он станет отрицать, Марти пыталась придумать, как заставить его сознаться. Как это делают в книгах? Угрозами? Пытками? Оба метода неприемлемы.
 — Скажите, почему вы появляетесь повсюду, куда я еду? Даже здесь. — По правде сказать, он уже был здесь, когда она приехала, но это мелочь.
 Незнакомец засунул кисет в карман пиджака, и Марти уловила запах трубочного табака с ароматом ванили.
 — Мисс Оуэнз, у вас есть сестры?
 Марти озадаченно вздернула голову.
 — Сестры? Послушайте, кто бы вы ни были, я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока вы не объясните, что происходит.
 Их разделяло всего несколько шагов. Так как на вид курильщик трубки был совсем не опасен, Марти решила, что в честной схватке, она, пожалуй, возьмет над ним верх. Но все-таки лучше не испытывать судьбу, ведь знание боевых искусств почерпнуто ею из детективов и фильмов с участием Джеки Чана.
 — У меня есть, — сказал он почти покорно.
 — Что у вас есть? — Старый трюк, подумала она.
 Он пытается выбить ее из колеи.
 — Сестра. Ее зовут Марисса Оуэнз, и она живет недалеко от Кулпеппера, в Кеньон-Фармз; когда-то это была ферма. Все, что осталось, — это дом и пустая конюшня. Вы, вероятно, знаете это место.
 О господи! Конечно, знает. Однажды Бо привез ее туда. Это произошло сразу после того, как они поженились. Его мать, которая не удостоила своим присутствием свадебную церемонию, была холодно вежлива в течение всего короткого визита.
 — Значит, вы…
 — Дядя Бо, Джеймс Мерчинсон. Мне искренне жаль, если я напугал вас. Это вовсе не входило в мои намерения, но, когда сестра услышала, что я направляюсь в Хоуб-Саунд, она попросила меня провести здесь некоторое время, чтобы узнать, сохранилось ли у вас что-нибудь из вещей, которые Бо забрал из дома. Понимаете, это семейные реликвии. Мы с удовольствием выкупим их.
 — Но почему вы прямо не обратились ко мне?
 — Мне так и следовало сделать, но я не знал, о чем спрашивать. Крайне неловко находиться в положении человека, который обвиняет бывшего члена семьи в том, что, я полагаю, можно назвать укрывательством краденых вещей.
 Марти сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Он говорил таким извиняющимся тоном, что она была склонна простить его; но прежде ему нужно услышать, какой трепач его племянник.
 — Вы знаете, что Бо украл даже мое обручальное кольцо? Оно не представляло большой ценности — определенно не фамильное достояние, — потому что мы вместе выбирали его. Он сказал, что отдал его ювелиру, чтобы проверить, прочно ли держатся камни, а тот якобы потерял его. — Она взглянула на палец, на котором когда-то красовалось кольцо. — Что касается картин, которые, как он утверждал, подарены ему матерью, потому что у нее нет места для них, то они провисели на наших стенах… я думаю, месяцев пять. Он утверждал, что отдал их на экспертизу для определения ценности — чтобы потом застраховать. Больше я их никогда не видела.
 ! Они все еще обсуждали лживого, страдающего пристрастием к азартным играм, бессовестного типа, за которого она имела несчастье выйти замуж, когда к ним подошел Коул. Прищурившись, он взял ее под руку.
 — Какие-нибудь проблемы?
 Марти познакомила их. «Преследователь» представился:
 — «Мерчинсон, Сондерс, Весселз и Уилсон», адвокатская контора.
 — В таком случае, полагаю, мне не нужно говорить вам, что ваши действия дают основания для судебного преследования, — спокойно сказал Коул.
 — Я руководствовался причинами личного характера, которые уже объяснил леди. Я принес ей свои извинения.
 — Да, Коул, и я все поняла. Это действительно так. — Она похлопала Джеймса Мерчинсона по руке. — На вашем месте я бы искала Бо в Атлантик-Сити. Или в любом другом месте, где есть игорные заведения.
 Втроем они присоединились к гостям, уже накладывавшим на одноразовые тарелки разнообразную снедь.
 Пока Коул пробирался к музыкантам, Марти отвела Файлин в уголок, чтобы выразить восхищение ее новой прической.
 — Помоги нам Бог! Если ветер не поднимется, я съезжу сделать себе стильную стрижку. Что ты думаешь о том парне с серым «мерседесом»? Подойдет он для мисс Лили? Правда, ростом она повыше его, но некоторым мужчинам это нравится.
 Было далеко за полночь, когда они возвратились домой. Никто из них не задавался вопросом, где Коул проведет ночь, так как в противном случае он бы предложил, чтобы каждый воспользовался своей машиной.
 — Хочешь выпить перед сном? — предложил Коул.
 — После такого пиршества? Не думаю.
 — Я тоже не хочу.
 Ни один из них не знал, что сказать еще. Марти напомнила себе, что она живет с этим мужчиной практически прожила с ним — целую неделю. Они вместе ели и делали покупки, выгуливали собаку; она познакомила его со своими подругами, спорила с ним и даже уволила.
 Бога ради, она занималась с ним любовью!
 Так почему она ведет себя как идиотка? Почему у нее неспокойно на душе? Она боится, что Коул попрощается с ней и вернется на свою лодку?
 — Послушай, ты хочешь спать или нет? — выпалила она. — Со мной, я имею в виду. Если нет, можешь расположиться на диване. Там беспорядок, но я могу дать тебе подушку, одеяло и…
 Он заставил Марти замолчать, приложив палец к ее губам. Его глаза смеялись. Над ней или вместе с ней?
 О господи, можно подумать, что она никогда ничему не научится!
 Когда они поднялись наверх, Коул помог ей повесить одежду, которая была разбросана по кровати. Затем осторожно снял с Марти свитер.
 — Жаль, что я растрепал твою прическу. Она тебе шла, но мне нравится, как ты обычно выглядишь, — заметил он, стоя так близко к ней, что она почувствовала жар его тела, несмотря на фланелевую рубашку.
 Когда он начал расстегивать пуговицы на ее брюках, она заметила, что у него дрожат пальцы.
 — Ты не обязан делать это, — прошептала Марти. Прошептала, потому что у нее перехватило дыхание. Она оперлась на плечо Коула и переступила через брюки.
 Сам он разоблачился моментально. Брюки защитного цвета, фланелевая рубашка и трикотажный свитер — все полетело на стул. Часть одежды упала на пол. Марти вынула из своей упаковки один презерватив, потом второй. И затем — третий.
 На всякий случай.
 На высоких, резко очерченных скулах Коула проступили красные пятна. У него дрожали руки, но движения были уверенны и неторопливы. Его язык медленно скользил во рту Марти, переплетаясь с ее языком в чувственном обещании большего. Он покрыл поцелуями ее веки, уши и приник к нежным мочкам. В тот момент, когда его губы нашли чувствительное место у нее на горле, Марти судорожно вздохнула, чувствуя, как ее тело покрывается мурашками.
 — Я… не могу… больше ждать, — с трудом прошептала она, когда он провел языком по ее соску.
 Она металась по постели, ударяя кулаками по простыне и мотая головой из стороны в сторону, в то время как Коул доводил ее до исступления сначала руками, потом губами и языком.
 — Я хочу тебя… сейчас! — яростно прошептала она. Если он немедленно войдет в нее и облегчит невероятную боль, которую вызвал сам, она, возможно, выживет. В противном случае никакой гарантии нет.
 — Ты не представляешь, как сильно мне хочется этого, — признался Коул хриплым голосом, покусывая низ ее живота с нежной свирепостью. — Я ждал всю ночь, весь день, всю неделю.
 Он расположил ее под собой. Как будто они делали это тысячи раз, Марти обхватила коленями его бедра, вдыхая чистый мускусный запах мужского тела. Она почувствовала, как интимно движется по ней его затвердевшее орудие любви.
 Коул замешкался.
 — Скажи, что ты хочешь, — сказал он, поднимая голову, чтобы увидеть ее реакцию.
 Марти не знала, плакать ей или смеяться. Долгие годы у нее сохранялась уверенность, что во всем, что касается секса, она ни рыба ни мясо, и вот за одну-единственную ночь этот мужчина превратил ее в неузнаваемую женщину — дерзкую и желанную, с собственной фантазией и собственным фантастическим любовником.
 — Я не знаю, — беспомощно простонала она. К несчастью, ее фантазия ограничивалась недостатком опыта.
 Опустившись над Марти на колени, Коул взял ее руку и поднес к своей груди. Она почувствовала жесткую темную поросль, которая вилась к талии и уходила вниз. Он медленно провел ее ладонью по маленьким твердым мужским соскам, а затем направил вниз, туда, где он желал внимания Марти.
 Она любовно и щедро уделила его, проверяя способность Коула к сопротивлению и собственную способность возбудить его — сначала легкими ласкающими движениями пальцев, затем разумным использованием ногтей. И в завершение, уступив непреодолимому желанию, долгими поцелуями, которые повергли Коула в состояние, близкое к кататонии.
 — Господи боже, женщина, что ты пытаешься сделать? На всю жизнь превратить меня в калеку?
 — Как у меня получается? — Марти одарила его дразнящей улыбкой.
 — И ты еще спрашиваешь?
 Внезапно он отодвинулся от нее, и она вспомнила о важных маленьких пакетиках на ночном столике. Мгновение спустя он снова был с ней. На этот раз вместо того, чтобы поместиться над Марти, он прислонился к спинке кровати и, подняв ее, посадил так, что она оседлала его.
 — Хорошо? — пробормотал он и, обхватил ладонями ее груди, принялся ласкать соски языком.
 Вскоре они тяжело, учащенно дышали, дрожа на краю пропасти. Коул обхватил бедра Марти и на этот раз насадил ее на себя — словно поднес факел к сухой траве. Их ритм можно было описать как быстрый, сумасшедший и яростный. Слишком скоро Марти почувствовала, что улетает, и услышала тихие страстные крики, вырывавшиеся из ее горла.
 И затем она в изнеможении упала на грудь Коула, склонив голову ему на плечо. В конце концов они оба опрокинулись на кровать. Прохладный воздух охлаждал разгоряченные тела.
 Перед рассветом кому-то из них удалось натянуть одеяло.
 Первое, что увидела Марти, когда солнце, принесшее дуновение весны, заглянуло в комнату, были два неиспользованных презерватива на тумбочке. Коул наблюдал за ней с дерзким и настороженным выражением.
 — Мотовство до нужды доведет? — предположил он.
 — Уф… вчера вечером я прозевала десерт, и теперь мне страшно хочется есть, — уклонилась Марти от ответа.
 Коул задумчиво кивнул.
 — Да, я тоже голоден. Но сначала скажи мне вот что. Ты не будешь возражать, если я сделаю тебе предложение за завтраком, состоящим из яичницы с копченой свиной грудинкой?
 Сердце у Марти лихорадочно забилось, затем замерло и начало глухо стучать.
 — Это зависит от того, что ты намереваешься предложить, — осторожно сказала она. — Это имеет отношение к нашему контракту?
 Коул кивнул.
 — Пожалуй, да. В некотором роде, я думаю.
 Слушай, что мне нужно, так это продление контракта. Возможно, лет на пятьдесят, с особыми привилегиями.
 Марти сделала вид, что обдумывает его слова, в то время как на самом деле она боролась с нелепым желанием расплакаться. У нее в жизни уже были лунный свет и розы, ужин при свечах и французская кухня. Все быстро закончилось. Сейчас у нее возникло чувство, что это, наконец, «серьезная вещь».
 — Яичница с грудинкой звучит… гмм, вполне разумно, — отважилась заметить она.
 — Это «да» или «нет»? Я хочу знать, хватит ли у тебя смелости сказать это открытым текстом.
 — Ты имеешь в виду слово на букву «л»? Как в «любопыстве»?
 И когда Коул произнес заветное слово, у Марти перехватило горло и слезы выступили на глазах.
 — Коул, тебе следует знать, что я никогда не поступаю очертя голову. Для этого я слишком практичная.
 Он поднял темную бровь. Марти закатила глаза.
 — Ну ладно, может быть, «практичная» не совсем подходящее слово, но, как бы там ни было, я никогда не действую под влиянием момента.
 На этот раз Коул поднял обе брови.
 Она сдалась.
 — Хорошо. Но ты многого не знаешь обо мне.
 — Понял. Мы не будем спешить, узнаем друг друга получше — ты расскажешь мне о своих пороках, а я постараюсь замазать свои недостатки, Коул плутовски ухмыльнулся.
 Марти шлепнула его, и он рассмеялся.
 — Хочешь услышать его снова?
 — Что услышать?
 — Слово на букву «л», — поддразнил ее Коул.
 Марти покачала головой и ничего не сказала.
 Сердце ее было переполнено. Полюбить и влюбиться — она знает разницу между этими словами.
 Первое — навсегда. Второе слишком часто бывает иллюзией.
 Она пострадала от обоих.
 Но когда Марти увидела, что Коул потянулся к ночному столику, она не могла не рассмеяться.
 — Кажется, ты сказала, что страшно голодна? спросил он.
 — Ну, не так уж страшно. И меньше всего это относится к еде.
 Глаза Коула сказали ей все.
 — Умница моя. Моя Марти. Моя любовь.