Аннотация: Деймиен красив, как античный бог, остроумен и образован. Более того, он принадлежит к царствующему дому маленькой, но богатой европейской страны.
 Есть ли в мире женщина, готовая отвергнуть его ухаживания? Да, есть. Ее зовут Пенелопа Траск, и она категорически не желает становиться супругой Деймиена. Что еще хуже, брак с этой ехидной англичанкой – непременное условие, которое принцу необходимо выполнить, чтобы взойти на престол.
 Деймиену остается либо смириться с утратой короны, либо совершить практически невозможное – соблазнить Пенелопу, влюбить ее в себя до безумия и повести к алтарю…


---------------------------------------------


 Дженнифер Эшли
 Пенелопа и прекрасный принц


 Посвящается моему прекрасному принцу



 ПРОЛОГ


  Декабрь 1818 год 
 Полное имя принца – Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский. Такой титул вызывает у людей легкую панику, они боятся, что придется его запоминать.
 – Зовите меня просто Деймиеном, – говорит принц. – Зачем тратить время?
 Однако женщины обычно обращаются к нему иначе: «любовь моя» или «cherie» или «еще-еще-еще-еще, милый». Это по смыслу, а языки бывают разными.
 У принца черные волосы, обычные для нвенгаров темно-синие глаза, атлетически сложенное тело и кожа чуть более смуглого оттенка, чем у большинства европейцев. Нвенгарские мужчины славились умением доставить женщине удовольствие в постели, и дамы от Белграда и Гейдельберга до Лондона всегда горели желанием выяснить, так ли это на самом деле.
 Сегодня в постели у принца оказалась русская графиня – блондинка с голубыми глазами и роскошным телом, которым собственное тело принца наслаждалось со всей возможной свободой. Однако его голова была занята совсем иным. Сегодня он опять едва не погиб, но, к счастью, успел заметить нож убийцы за мгновение до удара. Телохранитель схватил негодяя, а принц как ни в чем не бывало отправился дальше, притворяясь перед парижской толпой, что его сердце вовсе не оборвалось от страха.
 Что ж, графиня так графиня.
 Ее взгляд с восхищением скользил но напряженным мышцам его рук и груди.
 – Мой принц! Мой прекрасный принц!
 Деймиен опустился на нее всей тяжестью и накрыл губами ее рот.
 – М-м…
 Графиня улыбнулась жаркой улыбкой и, коснувшись его языка, облизнула губы.
 – Возьми меня!
 Он, разумеется, взял. Склонился над ней, осыпал лицо короткими жгучими поцелуями. В комнате было жарко, кожа принца покрылась капельками прозрачного пота, мышцы ритмично сокращались.
 В огромном зеркале на стене отражалась ее стройная фигура, почти скрытая бронзовой наготой мужчины. Бедра его поднимались и опадали в резких бросках. Вокруг кровати и по всей роскошно обставленной спальне горело несколько дюжин свечей, и если часть из них догорала, темнота принцу не грозила.
 Графиня двигалась все яростней. Оторвав от него губы, она хрипло прошептала:
 – Деймиен! – Выгнула спину дугой и крепче впилась в его плечи. Этого он и ждал – нырнуть в водоворот бездумного забвения, позволить женской страсти стереть все мысли и страхи.
 Из его туб вырвался глубокий стон, в котором разочарование смешалось с экстазом. Острое и дикое чувство, которое сейчас кипело в его жилах, означало лишь одно: через пару секунд он вернется на землю, и на этом все кончится.
 Он держался, сколько мог. Долго, слишком долго. «Черт возьми!» С последним мощным броском он взлетел к самой вершине, вбирая в себя крики и стоны женщины.
 Дело сделано.
 Деймиен отстранился и рухнул на постель рядом с графиней. Эрекция у него еще не прошла, его стержень стоял под острым углом и уже начал наливаться новой силой. Насыщение не пришло, но благословенный сон уже приближался и нес с собою оцепенение и неподвижность.
 Графиня улыбалась ленивой, расслабленной улыбкой.
 – О, мой принц! Это было восхитительно. В жизни такого не испытывала!
 Деймиен ответил на улыбку, но не произнес ни слова. Скорее всего, она преувеличивает. Тело уже наливалось сонной тяжестью. Долгожданный, несущий забвение сон!
 Прежде чем уступить дремоте, он предусмотрительно развязал шелковый шнурок, привязывающий ее кисти к изголовью.
 Графиня выглядела разочарованной. Он торопливо поцеловал ее в губы и прошептал:
 – Спи. – И заснул сам.
 Проснулся он от резкого стука в дверь спальни. С усилием приподнял веки и тихо выругался себе под нос. Ярко горели свечи. Деймиен тотчас увидел, что стрелки сдвинулись всего лишь на час. Усталость и не думала проходить.
 Деймиен не боялся, что в дверь ломится ревнивый любовник. Единственным человеком, кому разрешалось войти в прихожую, единственным, кому дозволялось стучать в дверь хозяйских покоев, был камердинер Петри. А если Петри стучал, значит, на то есть основательная причина. Может, Франция снова вступила в войну, и теперь французский король опять отправится в ссылку… Тогда у принца будет отличный повод покинуть Париж, а повод ему давно требовался.
 В это время года хорошо в Испании. При испанском дворе его любят. Можно было бы купить у того отставного придворного живописца – Гойя, вот как его зовут – еще одну картину. Деймиену нравится его творчество. У этого парня есть талант видеть суть вещей.
 Или взять, к примеру, Лондон. Принц поморщился. Нет, в Лондоне придется наносить визит принцу-регенту, а в прошлый раз они расстались весьма холодно. Когда принц в прошлый раз был в Лондоне, регент услышал, как кто-то сказал о Деймиене: «Вот каким должен быть принц».
 Деймиен поднялся с кровати, рассеянно смахнул с кожи высохшие следы сливок и набросил халат. Графиня спала, подложив руку под голову, спала крепким сном абсолютно бесстыжей женщины.
 Принц беззвучно приоткрыл дверь и выскользнул в переднюю.
 Петри ждал его в компании еще шести человек, которые набились в крошечную комнатку, убранством напоминавшую шкатулку с драгоценностями. На всех, кроме Петри, были ливреи принцев-императоров Нвенгарского дома – ярко-синие сюртуки, синие панталоны, черные ботинки, золотые эполеты. Блестели начищенные медные пуговицы и медали.
 В Нвенгарии любили награждать медалями. Деймиен сомневался, что другие государи давали медали за спасение с дерева котенка, принадлежащего принцу-императору, но отец Деймиена как раз давал. Он раздавал медали буквально за все – притворялся благодушным человеком, только вот не находилось дураков в это поверить.
 В старшем лакее Деймиен узнал Миска. Обычно принц-император посылал его к Деймиену с дурными вестями, например, сообщить о смертельной угрозе. У Миска было даже больше медалей, чем у остальных, вместе взятых. Деймиен невольно удивился, как можно сохранять вертикальное положение со всей этой грудой металла на кителе.
 – Ваше высочество. – Миск низко поклонился, медали негромко зазвенели. – У меня ужасная, горестная новость.
 Деймиен спокойно ждал продолжения. Миск всегда приносил «ужасные, горестные» вести. Лакей вынул из кармана бархатный, перевязанный тесьмою мешочек и достал оттуда маленькую шкатулку с инкрустацией розовым деревом и тиком в виде имперского герба. Шкатулка была очень древней, время ее отполировало до такой степени, что инкрустация стала гладкой как зеркало, а контуры рисунка расплылись.
 Миск открыл шкатулку и вручил ее Деймиену.
 Внутри лежало кольцо. Серебряное кольцо, широкое и тяжелое, с плоской печатью принцев-императоров Нвенгарии.
 – Это кольцо отца, – заметил Деймиен.
 – Нет, ваше высочество. Оно ваше. Ваш отец умер.
 Сердце Деймиена пропустило удар. Отец, который заключил его в тюрьму, потом отправил в ссылку, который угрожал ему смертью, если он, Деймиен, хотя бы раз взглянет в сторону Нвенгарии, мертв. Его больше нет.
 Деймиен вынул кольцо, поднял его к свету. Восьмисотлетнее серебро мягко поблескивало.
 Люди в комнате пали на колени.
 Деймиен смотрел выше их склоненных голов, смотрел на золоченые плети орнамента на стенах передней. Теперь он был принцем-императором Нвенгарии.
 С минуту он молчал. Подданные ждали. Это был переломный миг, впереди предстояли большие перемены. Какое бы решение он сейчас ни принял, оно навсегда определит его судьбу. Возврата не будет.
 Деймиен сжал кольцо в кулаке.
 – Петри, – ровным голосом произнес принц, – пакуй вещи.




  Глава 1 


  Англия, 23 мая 1819 года 
 В Литтл-Марчинге, графство Оксфордшир, никогда не происходило ничего примечательного. Никогда.
 – Дорогая, куда вы собираетесь? – спросила Пенелопу ее мать, леди Траск, заметив, что дочь и ее подруга Меган надевают шляпки в просторном холле Эшборн-Мэнор, загородного дома семейства Траск.
 Леди Траск стояла у овального стола в центре холла и расставляла в огромной восточной вазе охапку пестрых цветов. Леди Траск часто расставляла цветы в вазах. И писала премиленькие акварели. А больше не делала практически ничего.
 Пенелопа чмокнула мать в щеку.
 – В деревню. Купить лент.
 В ответ леди Траск приложилась к свежей щечке дочери, не выпуская из рук длинного стебля ранней розы.
 – Прихвати одну из своих книжек для миссис Свенсон, дорогая. Ей так нравятся твои сказки.
 Пенелопа уже положила в сумочку сборник волшебных сказок.
 – Хорошо, мама.
 Леди Траск, хмурясь, рассматривала розу.
 – Ты ведь не станешь покупать белые ленты, дорогая? В твоем возрасте это уже неуместно.
 – Разумеется, нет, мама, – отвечала Пенелопа, завязывая коричневые, без сомнения, коричневые ленты своей шляпки. – Я уже три сезона не ношу белых лент.
 Леди Траск вздохнула.
 – Как жаль, что твой отец умер. Пенни, дорогая, он непременно нашел бы тебе богатого мужа.
 Пенелопа принялась сосредоточенно натягивать перчатки.
 – Мама, ты же знаешь, я решила никогда не выходить замуж.
 Обе помолвки Пенелопы окончились катастрофой. Рубен Уайт, приятный молодой человек, делец из Сити, хотел иметь жену, которая будет сквозь пальцы смотреть на его сомнительные делишки. А Магнус Грейди – Пенелопа считала его достаточно зрелым, мудрым и надежным – желал получить в жены хорошенькую молоденькую девушку, которая станет украшением е го гостиной.
 Пенелопа уже оплакала эти поражения и получила взамен ярлык «изменницы», потом «двойной изменницы». Когда умер отец девушки, титул и деньги перешли к ее кузену. Матери и дочери досталось лишь небольшое поместье и скромный доход. Приданое Пенелопы ушло на оплату долгов, и она перестала считаться завидной невестой.
 Леди Траск скорбно взирала на дочь.
 – Все девушки хотят найти богатых мужей.
 – Если я выйду замуж, кто станет о тебе заботиться?
 Леди Траск задумалась.
 – Да, тут есть о чем подумать. Но ведь дорогой отец Меган – такое утешение.
 И это еще мягко сказано. Чтобы не захихикать, девушки быстро выскочили из дома.
 – Могу спорить, через полгода они поженятся, – проговорила Меган, когда они двинулись по подъездной дорожке.
 – Думаю, еще раньше, – с улыбкой возразила Пенелопа.
 Девушки одновременно оглянулись на дом. Меган и ее отец, Майкл Тэвисток, приехали из северной части Оксфордшира погостить у Трасков. Пока подруги собирались на прогулку в деревню, Майкл Тэвисток прогуливался в саду.
 – Ждет, пока мы уйдем, – шепнула Меган. – Под ними уже развалилась одна кровать, – продолжала девушка, сворачивая вместе с подругой на дорогу, спускающуюся к деревне. – Мне так хочется, чтобы они скорее договорились. Наверное, им до смерти надоело притворяться, что они дружат лишь потому, что дружим мы с тобой.
 – Конечно, все вздохнут с облегчением, – согласилась Пенелопа. – Но думаю, им нравится играть в тайных любовников.
 – В их-то возрасте! – заметила Меган с высоты своих девятнадцати лет. – Полагаю, это хоть как-то их занимает. В Литтл-Марчинге летом такая скука! Здесь никогда ничего не происходит.
 – А я предпочитаю, чтобы ничего и не происходило, – убежденно заявила Пенелопа. – Так спокойнее. Хорошо, когда каждый день похож на предыдущий, такой же тягучий и размеренный.
 Меган фыркнула.
 – Ты говоришь «размеренный», я говорю – «скучный». Скучный, скучный, скучный! Ни балов, ни вечеров, ни музеев. Только Литтл-Марчинг и наш дом.
 – На самом деле ты имеешь в виду, что здесь нет мужчин, чтобы с ними флиртовать.
 – О том и речь. – Меган взмахнула руками, словно желая обнять зеленые холмы, чередой убегающие к туманному горизонту. – Ну и где здесь мужчины? Танцевать не с кем. Флиртовать не с кем. Не с кем прятаться в укромных уголках. Ах, Пенелопа! Мужчины – замечательные существа. Чуточку терпения, чуточку лести – и они могут стать совсем цивилизованными созданиями.
 Пенелопа наконец вышла из задумчивости и рассмеялась.
 – Ох, Меган, твоему отцу надо поскорее выдать тебя замуж. Ты вся горишь и можешь превратиться в кучку пепла, и все будут поражаться грустному концу бедненькой любвеобильной Меган Тэвисток.
 – Ах, вздор! Я, разумеется, выйду замуж, но только за превосходного джентльмена, который будет до сумасшествия в меня влюблен.
 – Так не бывает, Меган, – спокойно возразила Пенелопа. – Мы выходим замуж из-за денег и собственности и чтобы создать семью. Если джентльмену нужна любовь, он ищет ее в другом месте.
 Во взгляде Меган отразилось раскаяние.
 – Прости, Пен, я забыла.
 Сердце Пенелопы болезненно сжалось.
 – Видишь, тебе следует учиться на моих ошибках. Леди в нашем положении не выходят замуж по любви. Это все условности, не стоит обращать внимания на красивые слова, которые мужчины шепчут нам на ушко.
 Красивые слова. Соблазнительный шепот. Ложь, все это ложь. «Любовь моя, приди ко мне. Чтобы в нашей детской появился наследник. А потом я вернусь к любовнице и забуду о тебе». Слава Богу, Пенелопа выяснила правду раньше, чем на пальце оказалось кольцо.
 – Не все мужчины похожи на мистера Уайта, – заметила Меган. – Тебе просто не повезло.
 – Все, дорогая, все, – отвечала Пенелопа. – Можешь восхищаться ими сколько тебе угодно, но не забывай о реальности. Они женятся только из-за денег и связей и ни из-за чего больше. Прекрасные принцы не появляются, чтобы увезти обычных девушек в свои далекие королевства. Это бывает лишь в сказках. У настоящих принцев по три подбородка, и женятся они из политических соображений.
 Пенелопа умолкла. Что-то она разболталась сегодня!
 Меган поджала губы. Она помнила о грустной истории Пенелопы, но продолжала считать, что оба случая – лишь отклонение от нормы. Молоденькой, хорошенькой, рыжеволосой Меган еще предстояло многое понять. Джентльменам нельзя доверять.
 А потому Пенелопа была абсолютно удовлетворена своей спокойной жизнью в Литтл-Марчинге – в самом сердце Оксфордшира, где никогда не происходит ничего хоть сколько-нибудь интересного.
 Никогда.
 – Это здесь?
 Его императорское высочество принц Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский устало приподнял шторку на переднем окне кареты.
 – Литтл-Марчинг, Оксфордшир, – отвечал невысокий бородач, сидевший рядом с принцем. – Боюсь, что здесь, ваше высочество.




  Глава 2 


 Деймиен осмотрел церковь и кучку выбеленных, крытых соломой домов, потом опустил шторку. Итак, это и есть Литтл-Марчинг. Несколько недель тяжелого путешествия, и вот он на месте.
 – Она здесь? – спросил принц.
 – Да, – ответил Саша. Бывший воспитатель наследника коснулся аккуратной бородки, как делал всегда, когда нервничал. – Где-то здесь.
 Деймиен приказал кучеру остановиться на деревенской площади. Руф, один из лакеев, рывком открыл дверь и отвесил преувеличенно низкий поклон. Деймиен выскочил из кареты, прежде чем другой лакей, Майлз, успел опустить для него лесенку. Оба лакея бросили на принца разочарованные взгляды.
 Деймиен прошелся по булыжной мостовой. Стояла тишина. Дома смотрели на площадь пустыми окнами, но принц понимал, что деревня затаилась и наблюдает за ним. А как же иначе? Он же пришелец и не может не вызывать интереса.
 И какой пришелец! Наемная карета покрыта сверкающим черным лаком, ярко-красные спицы колес блестят на солнце. Четыре серые лошади похожи как близнецы. Над их головами покачиваются алые султаны. После долгого путешествия султаны немного поникли, но Саша настаивал, чтобы их не снимали. За каретой следовала на привязи собственная лошадь принца – иссиня-черный породистый жеребец.
 Лакеи Деймиена, Руф и Майлз, в ярко-синих ливреях военного покроя выглядели чистокровными нвенгарами: рослые, темноволосые, голубоглазые. На Саше был костюм с Бонд-стрит и золотая лента советника принца.
 Сам Деймиен в дорогу оделся просто: льняная рубашка, бриджи для верховой езды и сапоги. Все это скрывал длинный плащ. Однако даже в скромном одеянии его шесть с половиной футов роста и широкие плечи не могли не привлекать внимания. Он явно был не из этого мира, и тайком наблюдавшая за ним площадь понимала, что пришелец и сам это сознает.
 Деймиен взглянул на длинное невысокое здание из растрескавшегося камня на краю площади.
 – Это таверна? – спросил он у лакеев по-нвенгарски. Руф и Майлз, эксперты по части таверн, дружно кивнули.
 За годы странствий они успели понять, что лучшее в путешествиях – это пиво. От Бухареста и Австрии до Нидерландов и Англии эти молодые люди могли на любом языке произнести слова «таверна» и «пиво».
 Сейчас они стояли по обе стороны входа в трактир, а их господин входил внутрь. Саша отправился следом, лакеи составили арьергард.
 Это была типичная английская пивная: низкие потолки, дымящий камин, скамьи вдоль стен, прогнувшиеся под бременем лет столы. В этот погожий день пивная была почти пуста: крестьяне еще работали в поле, а ремесленники – у себя в мастерских.
 На лавках лишь кое-где сидели убеленные сединами старики, утешающиеся пинтой эля и неспешной беседой с друзьями. Когда Деймиен возник в дверном проеме, все головы повернулись в его сторону.
 Принцу уже случалось бывать в английских пивных, но тогда он появлялся один. Деймиену еще не приходилось заходить в трактиры в сопровождении свиты.
 Старцы продолжали рассматривать Руфа, Майлза, Сашу и Деймиена. Молчание понемногу приобретало враждебный оттенок.
 Саша ошеломленно смотрел на туземцев.
 – Встать! – закричал он. – Его высочество принц-император Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский!
 Хозяин, который при их появлении выступил вперед, так и замер на месте. Кто-то фыркнул. По углам зашептались.
 – Почему они не встают? – по-нвенгарски зашипел Саша. – Почему эти крестьяне не кланяются?
 Саше нравилось, когда люди кланяются. Во дворцах всей Европы принца Деймиена встречали поклонами и реверансами, а кое-где и падали ниц. А как же! Ведь Деймиен красив и богат, ему везде рады. Он известен своей щедростью. Он – отличный стрелок, лихой наездник. К тому же за ним закрепилась слава одного из лучших любовников в Европе.
 Дамы восхищались совершенным телом принца, мужчины – его умом, энергией, жадным интересом ко всему на свете, от новых изобретений до смазливых трактирных служаночек. И повсюду визит Деймиена Нвенгарского сулил удовольствие и выгоду.
 Однако на этот раз, приехав в Англию, принц решил путешествовать инкогнито. По крайней мере, настолько инкогнито, насколько это допускал его советник Саша, который любил блеск и великолепие и раздражался, если люди не узнавали Деймиена. Но советника можно понять: долгих пятнадцать лет он провел в темнице. Когда-то он решился вступиться за Деймиена, а это не понравилось отцу принца. Деймиен, которому тоже пришлось посидеть в тюрьме, по собственному опыту знал, каково это, а потому по возможности шел навстречу своему верному соратнику.
 – Это не крестьяне, – объяснил Саше Деймиен. – Если ты назовешь английского фермера крестьянином, он насадит твои яйца на вилы.
 Тот побледнел.
 – Правда?
 Деймиен оглядел враждебные лица, улыбнулся и обратился к лакею:
 – Руф, напомни-ка мне ту волшебную фразу.
 Руф ухмыльнулся, расправил плечи и на своем ломаном английском с достоинством произнес:
 – Выпивку – всем.
 Посетители зашевелились. Атмосфера явно потеплела. Деймиен обратился к хозяину:
 – Лучший эль каждому в заведении. – Сунул руку в карман и вытащил позвякивающий кошель. Хозяин хмыкнул, лица посетителей стали расплываться в ухмылках.
 Через час пивная преобразилась. В углу Руф и Майлз играли с тремя туземцами в кости, сопровождая партию громогласными выкриками. Кучер Деймиена стоял в дверях, одним глазом присматривая за каретой, а другим – за смазливой служанкой, которая подносила ему эль. Сашу окружила толпа полупьяных местных жителей, которым он с чудовищным акцентом пытался изложить историю Нвенгарии. Самую большую группу слушателей собрала обаятельная улыбка Деймиена и его слегка непристойные рассказы. Обитатели Литтл-Марчинга хохотали и звонко хлопали друг друга по спинам. Пиво лилось рекой.
 На шум явились другие жители деревни. Мясник и кузнец поснимали фартуки, закрыли свои заведения и присоединились к компании. С полей подошли несколько фермеров. Появились мальчишки, обступили карету Деймиена и его верховую лошадь. А позже в дверь таверны стали заглядывать женщины и строить глазки принцу.
 Но Деймиен явился вовсе не для развлечения. До Иванова дня ему надо покончить с важным делом, иначе все будет потеряно, а потому он повернулся к пятнадцати новым закадычным друзьям и спросил:
 – Скажите-ка мне, нет ли поблизости дома под названием Эшборн-Мэнор? – И получил пятнадцать разнообразных ответов, но большинство сошлись на том, что ему следует выехать из города и проделать еще милю-полторы на север.
 Сохраняя замечательную твердость в ногах, Деймиен поднялся и отвесил присутствующим изысканный поклон. Собутыльники полезли из-за стола, пытаясь с разной степенью успеха поклониться в ответ.
 Деймиен кивнул и вышел из трактира. Селяне нестройными голосами посылали ему вслед прощальные приветствия.
 – Подождите, друзья мои, – заплетающимся языком пробормотал Руф, стоя в дверях трактира. – Сначала мне надо научить вас нвенгарскому танцу. – В зале захохотали, потом раздались аплодисменты.
 Тем временем Деймиен подошел к черному жеребцу. Тот нетерпеливо фыркал.
 – Еще немного, дружок, – бормотал принц, поглаживая бархатистую морду лошади, – и ты сможешь отправиться домой.
 Оба они смогут отправиться домой. Принц отвязал жеребца от кареты, взлетел в седло и поскакал на север.
 – Господи, что они делают? – изумилась Меган.
 Обе девушки помедлили у поворота дороги, которая вилась по склону холма к деревне. На площади перед трактиром стояла необычного вида карета с запряженными в нее породистыми лошадями. Над головами благородных животных покачивались алые плюмажи. Из дверей трактира тянулась цепочка людей, придерживающих друг друга за талию. Время от времени они взмахивали руками и вскидывали ноги, издавая при этом странные напевные звуки.
 Немногие женщины, рискнувшие заглянуть в трактир, были втянуты в этот необычный хоровод. Другие жители, включая викария, вышли из домов и с любопытством наблюдали за происходящим.
 – Может, не стоит туда идти? – с беспокойством спросила Меган.
 – Сама не знаю, – отозвалась Пенелопа.
 Стук копыт, долетевший из-за поворота, отвлек девушек от созерцания танцующих крестьян. Из-за рощи вдруг показался всадник на вороном жеребце. Он скакал прямо к подругам.
 Пенелопа никогда не видела такой красивой лошади. Ее покойный отец очень любил лошадей и научил дочь по достоинству ценить конскую стать. Девушка отметила, что у этого жеребца имелись все признаки безупречной породы. Его гладкая черная шерсть сияла здоровьем, волос в иссиня-черном хвосте ложился упругой блестящей волной.
 Всадник тоже был необычайно хорош. Выше любого знакомого Пенелопе мужчины, включая отца Меган. Однако, несмотря на свой высокий рост и широкие плечи, незнакомец поразительно изящно держался в седле, мерно покачиваясь в такт движениям лошади.
 – Вот это да! – воскликнула Меган. – Вот это да! – еще раз повторила она.
 Сердце Пенелопы вдруг застучало в каком-то странном, тяжелом ритме, словно его стиснула чья-то мощная рука. Время остановилось, звуки и образы поплыли, как расплавленное стекло.
 Лошадь скакала прямо на девушек. Пенелопа понимала, что надо отойти, но не могла сдвинуться с места, она точно застыла. Меган, которая боялась лошадей, подхватила юбки и отбежала на обочину.
 В последний момент всадник все же сумел придержать коня, осадив его всего в паре шагов от Пенелопы. Копыта подняли тучу пыли. Лошадь мотнула головой и обдала девушку теплым облаком своего дыхания. Незнакомец развернул скакуна. Прямо перед глазами Пенелопы оказалось твердое бедро всадника и черный кожаный сапог. Она не могла отвести взгляда от мускулистого колена и мягких складок голенища вокруг щиколотки. Наконец девушка с трудом подняла глаза. Внешность незнакомца поразила ее своей мужественной красотой. Темный загар заставлял думать, что его обладатель привык проводить много времени на свежем воздухе. Квадратное лицо, высокие решительные скулы, тень небритости на подбородке. Крупные сильные руки. И в дорогих, насколько могла судить Пенелопа, перчатках.
 Пенелопе вдруг захотелось узнать, что она почувствует, если эти руки коснутся ее тела. Девушка потрясенно застыла: откуда она взялась, эта мысль?! И все же…
 Мужчина смотрел на нее сверху вниз ярко-синими глазами и улыбался.
 У Пенелопы подогнулись колени. Да, этот человек умеет улыбнуться. Он не просто приподнял уголки губ, а вложил в этот мимический жест всю возможную искренность. Любой, кому предназначалась такая улыбка, ощущал, что он не зря утром открыл глаза. Любая девушка вскочит с постели на час раньше, если только поверит, что сегодня ей выпадет шанс увидеть эту его улыбку.
 А еще лучше, если он станет так улыбаться с соседней подушки…
 Пенелопа тряхнула головой, отгоняя эту предательскую мысль, которая явилась незваной и теперь никак не хотела уходить, заполняя собою каждый уголок сознания: его большие руки в ее волосах… вот он склоняется над ней в темноте… вкус его поцелуя у нее на губах… звук его голоса, шепотом произносящий ее имя…
 По телу девушки пробежала сильная дрожь. Наваждение рассеялось, но в теле осталось смутное воспоминание, рождавшее жар и напряжение.
 Приблизилась Меган и спросила из-за плеча Пенелопы:
 – Кто это?
 Пенелопа понятия не имела. Три сезона она провела в Лондоне, но никогда прежде не видела ничего подобного. Уж его-то она бы запомнила! И все же девушке вдруг показалось, что она и правда его знает. В глубине сознания что-то как будто щелкнуло, словно удовлетворенное случившимся.
 Незнакомец поклонился:
 – Добрый день, мадам.
 В низком, глубоком голосе слышался легчайший намек на акцент, от которого по спине Пенелопы вновь пробежала дрожь.
 – О! – с радостной улыбкой выдохнула Меган. – Он иностранец!
 – Меган! – сдавленным голосом прошипела Пенелопа. – Это невежливо!
 – При чем тут вежливость? Это просто факт.
 Улыбка незнакомца стала еще шире. Обе девушки грустно вздохнули.
 – Не знаете ли вы, где находится дом под названием Эшборн-Мэнор? – спросил он.
 – Разумеется, знаем! – бойко ответила Меган. – Мы идем как раз оттуда. – И она указала рукой направление. – Это в той стороне.
 – Отлично! – Голос прозвучал так, как будто ее ответ принес незнакомцу очень важную весть. – Не покажете ли вы мне дорогу?
 Горло у Пенелопы внезапно перехватило от возникшей в душе паники.
 – Мы с вами не знакомы, сэр, – начала было она, но Меган в тот же самый миг произнесла:
 – Ну конечно.
 Девушки смущенно переглянулись, а незнакомец весело хохотнул низким шелковистым голосом.
 – Мне хочется добраться до этого дома раньше, чем свита меня догонит. Может быть, вы сядете ко мне на лошадь?
 И он посмотрел прямо на Пенелопу. А может, и не на Пенелопу, ведь Меган стояла совсем рядом.
 – Придется тебе, Пенелопа, – хихикнула Меган. – Я боюсь лошадей. – И она отступила в сторону, оставив подругу наедине с огромной лошадью и умопомрачительной улыбкой ее всадника.
 Мужчина протянул руку:
 – Ну пожалуйста! Я буду очень вам признателен.
 Он слегка наклонился в седле, предлагая ей свою ладонь. «Поедем со мной, – говорили его глаза, – хоть ненадолго!»
 И Пенелопа невольно представила себе, как сидит рядом с ним в седле, как сильные руки удерживают ее и оберегают. Они унесутся в неведомые края, он будет кормить ее земляникой, перемежая ароматные ягоды поцелуями, нежными, как самые легкие снежинки.
 Воображение унесло ее в поля, где она опустится в густую траву, а он, распустив шнуровку ее корсета, будет целовать обнаженные плечи.
 Пенелопа вздрогнула, пораженная этой странной картиной, которая никак не хотела ее оставить. Синие глаза всадника блеснули, словно это он вложил подобные мысли в ее голову и прекрасно знал, какой эффект они произвели. Меж тем Меган настаивала:
 – Говорю тебе, Пен, он такой любезный. Не понимаю, как ты можешь отказываться, когда он так мило уговаривает.
 – Мы его совсем не знаем, – слабым голосом возражала Пенелопа.
 – Какая разница, Пен? Что в этом дурного?
 Пенелопа глубоко вздохнула.
 – И все же я думаю…
 Меган схватила ее за рукав, оттащила на несколько шагов в сторону и яростно зашептала:
 – Ты настоящая идиотка, раз не хочешь с ним познакомиться! Он самый красивый мужчина, какого я только видела в жизни. И явно богатый. К тому же иностранец. Мы должны проявить гостеприимство, разве не так?
 – Да, но…
 Меган не отставала:
 – Ты только подумай, Пен! Он собирается посетить ваш дом. Прямо сейчас! И как ты считаешь, что там сейчас происходит? Вот прямо сейчас.
 Девушки переглянулись. И обе тотчас обернулись к ожидавшему их решения всаднику.
 – Хорошо, – дрогнувшим голосом произнесла Пенелопа. – Я поеду с вами.
 – Отлично! – повторил незнакомец. Когда он говорил таким тоном, каждому хотелось ему поверить.
 Пенелопа передала Меган свою корзинку, обхватила пальцами ладонь всадника и поставила ногу на его сапог. Ловким и сильным движением он подтянул девушку вверх, от нее не потребовалось ни малейшего усилия. Усадил перед собой и обхватил за талию – совсем как в ее недавних мечтах.
 – Будем ждать вас на месте, – поклонился он Меган, которая пристраивала корзинку Пенелопы. Девушка помахала им вслед рукой, незнакомец развернул лошадь и поскакал в направлении Эшборн-Мэнор.
 Вот предательница!




  Глава 3 


 – Это далеко? – Голос незнакомца звучал у самого уха Пенелопы.
 Теплое дыхание… и запах. От мужчины пахло простором лугов, немного элем и еще чем-то резким, мужским. Сильные руки надежно удерживали ее в седле, заставляя сердце тревожно колотиться. Пенелопа очень остро чувствовала, как ее ягодицы упираются в его расставленные бедра.
 – По дороге – с полмили, – пробормотала она.
 – А через поля ближе?
 – Э-э, пожалуй.
 – Отлично!
 Видно, ему нравилось это слово. Он пустил лошадь в галоп и свернул с дороги. Лошадь высоко взлетела под своей ношей, потом тяжело приземлилась, но всадник крепко держал Пенелопу, не давая ей соскользнуть вниз.
 – Не бойтесь, – проговорил он. – Я никогда вас не отпущу.
 Сердце девушки застучало еще сильнее, хотя она понимала: он имел в виду вовсе не то, что ей хотелось бы слышать. Его английский был небезупречен. Без сомнения, он хотел лишь сказать, что с ним она в безопасности.
 – Я даже не знаю, кто вы такой, – перекрикивая ветер и стук копыт, заметила она.
 – Зовите меня Деймиен, – отвечал он. – Так легче.
 «Легче, чем что?» – хотела спросить Пенелопа, но решила поберечь дыхание и больше не кричать. Она обеими руками держалась за шелковую лошадиную гриву. Деймиен был совсем рядом.
 Пенелопе прежде не доводилось находиться так близко к чужому мужчине. Даже танцуя вальс с Рубеном, она не оказывалась в таком тесном контакте с мужским телом. Широкая грудь Деймиена плотно прижималась к ее спине, поводья он держал низко – руки в перчатках чуть не лежали у девушки на коленях. Его перчатки были тонкой выделки, и Пенелопа подозревала, что сделаны они были на Бонд-стрит в Лондоне. Они облегали кисти Деймиена, как вторая кожа, выразительно подчеркивая мускулистую силу его рук.
 Деймиен заметил ее изучающий взгляд и широко улыбнулся.
 – Как вас зовут?
 Девушка целое мгновение не могла вспомнить ответ на этот вопрос,
 – Пенелопа, – наконец выдохнула она.
 – Пенелопа, – повторил он, задерживаясь на каждом слоге и словно бы пробуя эти звуки на вкус. – Пенелопа. Как жену Одиссея.
 – Да. Только я не умею прясть.
 Он рассмеялся, вокруг его глаз собрались морщинки. У Пенелопы закипела кровь.
 – Мне не следовало вам этого сообщать, – пробормотала она.
 – Что вы не умеете прясть? Почему это должно меня беспокоить?
 – Я имею в виду свое имя. Мы не были представлены. Вам не следует даже знать моего имени, не то, что произносить его вслух.
 Он хохотнул, в его груди загрохотало.
 – Но ведь я вас увожу. Почему же мне нельзя произносить вашего имени?
 – Увозите меня? – переспросила она.
 – А вам бы хотелось?
 Пенелопа, куда вы хотели бы помчаться?
 – Я думала, вам надо в Эшборн-Мэнор.
 – Надо. Но у меня там скучное дело. Возможно, мне следует провести еще один счастливый день и лишь потом заняться этим делом. – Он придержал лошадь, и она пошла шагом. Теперь они оказались далеко от дороги, в лугах, среди высокой травы, прячущейся в густой тени редких деревьев. – Вы можете меня осчастливить, Пенелопа.
 Ее сердце колотилось как сумасшедшее.
 – Вы заигрываете со мной?
 – Нет. – Его улыбка растаяла. Он смотрел на девушку потемневшими глазами. – Я – как это у вас говорят? – делаю вам предложение.
 Щеки девушки вспыхнули. Ему не следует говорить такое. По крайней мере, не ей, незамужней дочери баронета, которой он даже не был представлен. Нужно его остановить, объяснить, что если там, откуда он приехал, такое возможно, то в Англии – нет. Но она чувствовала, что вся горит от удовольствия, словно в кожу впиваются тысячи крохотных иголочек.
 Не часто джентльмены увозят Пенелопу Траск на своей лошади, бархатным голосом нашептывая ей такие слова и глядя на нее с таким обещанием во взоре!
 Она вспомнила Магнуса, своего второго нареченного, его пьяные приставания – в конце концов, она станет его женой, «так чего же ломаться, детка?»
 Сейчас все иначе. Во-первых, этот незнакомец не пьян. Синие глаза смотрят твердо, но как будто что-то таят, а что – Пенелопа не понимает. Он улыбается, но остается настороже.
 – Полагаю, сэр, вы не знакомы с английскими обычаями, – отозвалась наконец Пенелопа.
 – Я уже бывал в Англии.
 Деймиен остановил лошадь. Их окружала тишина летнего полудня, нарушаемая лишь гудением пчел и редкими полусонными трелями птиц.
 – Пенелопа, – негромко произнес он. – С тех пор как я покинул свой дом, мне не пришлось встретить никого, похожего на вас. – Он коснулся своей груди. – У меня даже заболело вот здесь.
 Пенелопа ощутила, как туманится сознание, Деймиен словно околдовал девушку, как волшебник из ее сказок.
 – Отчего же? Во мне нет ничего особенного.
 – Вы ошибаетесь. – Его дыхание коснулось ее щеки. – Послушайте, я всю жизнь прожил, как будто в волшебной сказке. Жил пустой жизнью, занимался пустыми вещами. Теперь все стало реальностью, и мне придется столкнуться с нею лицом к лицу.
 Оказывается, глаза у него не совсем синие, как ей показалось сначала, в них поблескивают черные искорки.
 – Пенелопа, подарите мне еще одну страничку той волшебной сказки, – продолжал он. – А потом я закрою книгу.
 Пенелопа никак не могла понять, что он имел в виду, она знала лишь одно: если деревенским сплетницам станет известно, что она в одиночестве явилась сюда с прекрасным незнакомцем, – ей конец.
 Но тут строптивая часть ее существа, которая никогда прежде не подавала голоса, вдруг зашептала: «Так почему бы не насладиться этим приключением?»
 Должно быть, она сошла с ума. Видно, он и правда ее околдовал. Пенелопа вдруг вспомнила селян, цепочкой танцевавших на деревенской улице. Наверняка это тоже действие колдовских чар.
 – Что вы с ними сделали?
 Казалось, вопрос поставил незнакомца в тупик.
 – С кем?
 – С жителями деревни?
 – А… – Улыбка вернулась на его лицо. – Заплатил за их эль. И у меня появилась масса друзей.
 Теперь Пенелопе почему-то захотелось смеяться.
 – Оно и видно. – Девушка вопросительно посмотрела на своего спутника. – А правда, кто вы такой?
 – Просто Деймиен. Пока.
 – А кем станете потом?
 – Не знаю. – Он посмотрел вдаль. – Не знаю, Пенелопа, не знаю. Возможно, кем-то, кто вам вовсе не понравится.
 Девушка слабо улыбнулась.
 – Мы встретились всего десять минут назад, а вы уже кажетесь мне самым загадочным человеком из всех моих знакомых.
 Глаза Деймиена снова вернулись к своей спутнице, взгляд казался острым и хищным, как у волка.
 – А вы самая прекрасная женщина из моих.
 Пенелопе вдруг так захотелось, чтобы это было правдой. Всем своим существом она желала казаться этому человеку красавицей, хотя в глубине души понимала, что она всего лишь обычная девушка с соломенными волосами, зелеными глазами и по лондонским стандартам недостаточно стройной фигурой. Такой мужчина наверняка покоряет первых красавиц везде, где только бывает.
 – Ну, это едва ли, – с улыбкой отвечала она.
 – Боюсь, что это так и есть и что я в вас влюбился.
 – За десять минут? – с иронией и недоверием спросила она.
 – Думаю, срок не имеет значения. Какая разница – десять минут, десять часов или десять дней? Я в вас влюбился. Что очень осложняет мою задачу.
 – Мне кажется, – решительно заявила Пенелопа, – вы сошли с ума.
 – Мне тоже.
 Он мягким движением развязал ленты ее маленькой шляпки и сдвинул ее с головы девушки. А она, как дурочка, и пальцем не пошевелила.
 Рукой в перчатке Деймиен провел по волосам Пенелопы.
 – Они сияют на солнце как золото.
 Его прикосновение было нежным и теплым. Внутри у Пенелопы все затрепетало.
 – Я читал сказки, в которых волшебник заставляет время остановиться.
 Пенелопа их тоже читала и даже использовала этот прием в одной из своих собственных сказок.
 – Вам никогда не хотелось самой это сделать? – спросил он.
 Девушка с усилием сглотнула.
 – Хотелось.
 Деймиен улыбнулся странной улыбкой, словно удивившись, что она призналась.
 – А мне хотелось бы остановить время сейчас. Я бы навсегда остался в этом месте и в этом мгновении. В том миге, когда в вас влюбился.
 – Слишком много солнца, – пробормотала Пенелопа. Деймиен бросил на нее озадаченный взгляд:
 – Вы о чем?
 – Я говорю: слишком много солнца. Жарко. Вы перегрелись.
 С минуту он изумленно смотрел на девушку, потом захохотал. Конь, испугавшись громких звуков, беспокойно затоптался на месте. Он успокаивающе погладил жеребца по шее, спрыгнул на землю и спустил Пенелопу.
 Она подхватила свою шляпку и снова водрузила на голову. Деймиен с улыбкой опять ее снял. Пенелопа потянулась за ней, но Деймиен отнял шляпку и сунул в седельную сумку.
 Девушка изумленно посмотрела на спутника.
 – Теперь перегреюсь я.
 – Вы поцелуете меня, Пенелопа? – И он обнял ее за талию, нависая над ней как скала – высокий, сильный. Его горячие руки, казалось, жгли ее тело сквозь тонкое полотно платья.
 Этого просто не может быть! Она соскочила с лошади и оказалась прямиком на странице одной из своих волшебных сказок! В Литтл-Марчинге не происходит ничего подобного! Он поцелует ее, и она тут же окажется заклейменной. Люди станут говорить: «Бедняжка Пенелопа! Лесть вскружила ей голову. Теперь вы убедились, мои дорогие, мужчинам ни за что нельзя доверять!»
 Деймиен опустил взгляд, глаза его спрятались за черными ресницами.
 – Прошу вас!
 И Пенелопа положила ладони ему на плечи! Конечно, она собиралась лишь оттолкнуть его, но так и стояла, не опуская рук и пальцами ощущая его силу.
 – Я думаю, не…
 Он лбом дотронулся до ее лба и прошептал:
 – Пенелопа, пожалуйста! Поцелуйте меня!
 Не дожидаясь ответа, он наклонился и на мгновение коснулся губами уголка ее рта. И тут же отстранился.
 Пенелопа почувствовала, что вся горит. Она обхватила ладонями его бицепсы, чувствуя их каменную, незыблемую мощь.
 Деймиен стал быстро целовать ее щеки, переместился к изгибу шеи, гладкими, шелковыми губами нашел бьющуюся там голубую жилку. Пенелопа откинула голову, и теперь он покрывал поцелуями дрожащее от напряжения горло девушки.
 Она прикрыла глаза. Место, где смыкались ее бедра, стало вдруг горячим и влажным.
 – Деймиен? – будто в бреду прошептала она.
 – Хочу увидеть тебя обнаженной, – отвечал он. Его ладони скользнули с ее талии и поднялись выше – к груди. – Хочу видеть тебя при солнечном свете, с распущенными волосами и в распахнутом платье.
 Каждый нерв Пенелопы словно обожгло огнем. Она сошла с ума. Иначе и быть не может! И как ни странно, сейчас это ее ничуть не заботило.
 – У меня помутился разум, – прошептала она.
 – Ты сделаешь это, Пенелопа? Ради меня? – шептал мужчина.
 Голос его звучал глухо, горячее тело прижималось к ее телу. Его тонкие панталоны не скрывали возбуждения, да он и не пытался скрыть желание.
 Да, это тебе не Магнус! От Деймиена так хорошо пахло, пахло чистотой и силой.
 – Что я должна для тебя сделать? – таким же шепотом спросила Пенелопа.
 – Позволь мне взглянуть на тебя! Подари мне эту маленькую радость. Пожалуйста!
 Улыбка ушла с его лица. Теперь оно исказилось напряжением и почти болезненной гримасой. Он просил, потому что не мог иначе.
 – Я не могу, – по-прежнему шепотом отвечала Пенелопа. Его ладонь скользнула на грудь девушки, обдавая новым жаром все ее тело.
 – Пенелопа! Пожалуйста!
 Слезы закипели в ее глазах. В отчаянии она замотала головой. Рукой, по-прежнему скрытой в перчатке, он вытер влагу с ее ресниц. Кожа оказалась мягкой и прохладной
 – Не плачь.
 Так легко было принять решение. Ей следовало либо испугаться его, либо дать пощечину, воскликнуть, что он не джентльмен, и быстро вернуться к дороге. Но Пенелопа отчего-то продолжала стоять рядом с ним, позволяла ему касаться ее лица, и, что самое странное, это казалось ей правильным.
 Она подняла руку, дотронувшись пальцами до его щеки. Деймиен повернул голову и быстро поцеловал ее ладошку.
 Время действительно остановилось. Оно застыло в тот самый момент, когда Пенелопа подняла глаза на Деймиена и подумала, что, возможно, только возможно, сказка вдруг обернется былью.
 Он целовал ее брови, нежными прикосновениями осушил слезы, заставил ее приоткрыть губы. Потрясенная девушка почувствовала, как его язык скользнул ей в рот. Она ощутила вкус эля и острых специй.
 Деймиен зажал зубами ее нижнюю губу и слегка прикусил. Ноги Пенелопы подкашивались, она непременно упала бы, но Деймиен обнял ее и крепко прижал к себе, потом на дюйм отстранился и посмотрел ей в лицо.
 – Почему я встретил тебя именно сегодня? Посиди я в таверне еще чуть-чуть, мы бы разошлись. Это…
 Перебирая волосы Пенелопы, он провел большим пальцем по ее виску, потом опустил глаза и нахмурил брови.
 – …сумасшествие, – закончил фразу Деймиен.
 Конечно, сумасшествие. А как же иначе? Она сошла с ума.
 И он – тоже. А может, и лошадь, которая отошла в сторону и щипала сейчас травку, тоже сошла с ума.
 – Ты остановил время? – спросила Пенелопа.
 Улыбка тронула уголки его рта.
 – А ты этого хочешь?
 – Да. – И она положила руки ему на плечи, ощущая жар и силу его тела.
 – Если захочешь, остановлю, – пообещал он и снова поцеловал ее, касаясь языком ее губ, потом наклонился ниже, стал целовать шею, зубами вцепился в верхний крючок на ее корсете.
 Пенелопа пыталась произнести его имя, но ничего не получалось. Что-то стиснуло ее горло, она не могла даже сглотнуть. Где-то в самой глубине ее существа разгоралось нестерпимо жаркое пламя. Ноги стали ватными. Ей вдруг отчаянно захотелось сбросить с себя корсет и лечь так, как он просил, а он опустился бы рядом с ней на траву, целовал бы ее груди, заставляя ее совсем потерять голову…
 Никогда прежде у Пенелопы не было подобных греховных мыслей. Она даже не представляла, какое наслаждение они могут доставить. Она улыбнулась, и Деймиен губами поймал эту ее улыбку.
 «Пусть вечно длится это мгновение», – думала Пенелопа. Без сожаления, без раскаяния. Просто ощущение жаркого счастья на Холденовском лугу в объятиях мужчины по имени Деймиен. Пенелопе казалось, что она принадлежит этим объятиям, всегда принадлежала, и всегда будет принадлежать. Она облизнула губы.
 – Мне понравилось быть сумасшедшей.
 – Вот и хорошо. – Он притянул ее ближе и снова поцеловал, легко скользя по ее горячим и влажным губам.
 Пенелопа уже падала в траву, где ее видения станут реальностью. Он расстегнет ее корсет, будет целовать ее обнаженное тело… Она не станет сопротивляться, а запустит пальцы в его длинные темные волосы и позволит ему все что угодно…
 – Ваше высочество! – донеслось с другого края луга.
 – Черт возьми! – сквозь зубы пробормотал Деймиен и не двинулся с места. – Черт возьми все на свете!
 Время вновь пустилось вскачь. Лошадь подняла голову и с любопытством смотрела на маленького черноволосого человечка, который вприпрыжку летел к ним со стороны деревьев.
 Деймиен резко выпустил Пенелопу из объятий. Девушка глубоко вздохнула, словно несколько минут ей было нечем дышать.
 – Э-э… – решилась спросить она. – Он что сказал – «Ваше высочество»?
 Деймиен сделал шаг назад – один из самых трудных шагов в своей жизни. Мир вращался перед глазами, возвращая его к реальности усилиями Саши, который мчался к нему по высокой сырой траве и отчаянно размахивал лентой, высоко подняв ее над головой.
 Его миссия, его бремя, великий герцог Александр – все, о чем Деймиен хотел на мгновение забыть в объятиях этой женщины, снова всплыло в памяти.
 «Оставь ее, – диктовал ему здравый смысл, – это всего лишь еще одна женщина». Но сердце нашептывало иное. Она была так прелестна, так мила. Деймиен никогда не встречал подобного очарования. Ее золотистые волосы напоминали спелую пшеницу под жарким летним солнцем. Рыжеватые и светлые пряди переплетались, сверкая в лучах света. В прозрачных зеленых глазах плавали золотистые искры. Верхний крючок лифа был уже расстегнут. Деймиен не мог оторвать от него глаз, у него даже пальцы зудели.
 Он не мог ее получить и знал это. Всего лишь легкий флирт, ничего больше. Он приехал сюда, чтобы разыскать леди Траск, убедить ее оставить Англию и поехать с ним в Нвенгарию спасти его королевство. Если он этого не сделает, то победит великий герцог Александр, а он, Деймиен, умрет, как это принято в Нвенгарии, драматично и очень торжественно.
 Пенелопа в облаке золотых волос стояла рядом и глубоко дышала, ее грудь высоко вздымалась под распущенным корсетом. Все прочее вдруг показалось Деймиену мелким и бессмысленным.
 «Она мне нужна, – думал он, – нужна и все».
 – Ваше высочество! – задыхаясь, бормотал Саша. – Мы думали, вы заблудились.
 Он говорил по-нвенгарски, но первые слова выкрикнул на английском, словно предупреждая эту деревенскую девицу, что его господин ей не пара.
 – Я здесь, – резко отозвался Деймиен.
 Саша выглядел смущенным.
 – Я испугался за вас, ваше высочество. Что тут плохого? – Он бросил укоризненный взгляд на Пенелопу.
 Деймиен смягчился.
 – Ничего, конечно. Спасибо за заботу. – Деймиен обнял девушку за плечи. – Но она не собиралась меня убивать.
 Саша выглядел так, словно он отнюдь не был в этом уверен.
 – А кто она?
 Деймиен заговорил по-английски:
 – Пенелопа, это Саша – королевский советник при моей особе.
 – Королевский? – Ее зеленые глаза потеряли свой мягкий блеск, в них появилась прежняя настороженность.
 – Ваше высочество, – продолжал Саша по-нвенгарски. – Вы же видите, это не та.
 – Да, вижу.
 – Недрак говорил вам…
 – Недрак – шарлатан, – нетерпеливо отозвался Деймиен.
 Саша с ужасом залопотал:
 – Он мудрец и великий провидец. Он никогда не ошибается.
 – Что ж, в этом случае он ошибся. – Недрак, старейшина совета магов, сообщил Деймиену, что когда он найдет женщину, на которой ему предназначено жениться, он в нее влюбится. Пророчества всегда сбываются, утверждал Недрак.
 Должно быть, с пророчеством что-то не то, потому что сейчас Деймиен встретил женщину, за которую был готов умереть.
 – Королевский? – переспросила Пенелопа. – Высочество?
 Саша поклонился:
 – Позвольте представить вам его императорское высочество, принца Деймиена Августа Фредерика Мишеля Нвенгарского.
 Пенелопа во все глаза смотрела на своего спутника. Ее припухшие от поцелуев губы слегка приоткрылись.
 – Принц…
 – Зовите меня Деймиен, – с холодом в голосе отозвался он. – Так короче.




  Глава 4 


 Пенелопа словно во сне провожала Деймиена и маленького человечка по имени Саша в Эшборн-Мэнор. Деймиен уверенной рукой держал под уздцы лошадь, двигаясь с той же животной грацией, что и его конь.
 Пенелопа с иронией думала, что нечасто в здешних местах вдруг из ниоткуда появляется принц и просит себя поцеловать. Фактически никогда.
 Даже в ее сказках о появлении принца возвещали фанфары и пышные процессии, а деревенская девушка, в которую он влюблялся, непременно оказывалась потерявшейся в детстве принцессой.
 Девушка читала о Нвенгарии, крошечной стране, приткнувшейся к западной границе Молдовы возле Черного моря. Она помещалась в глубокой долине между горных хребтов, тянулась на несколько сот миль вдоль русла реки, а в ширину не имела и сотни миль. Всю эту информацию Пенелопа нашла в книге, когда искала нвенгарские народные сказки. Казалось, в Англии ни одна живая душа этих сказок не знала, и Пенелопа надеялась, что будет первой, кто предложит читателю такое собрание.
 Но книги, которые она прочла, излагали все очень кратко, лишь в одной из них упоминалась какая-то невразумительная легенда. Пенелопа так в ней и не разобралась. На этом все и кончилось. Она никогда не встречала ни одного человека из Нвенгарии, не знала никого, кто бы там побывал.
 Вероятность того, что этот незнакомец действительно тамошний принц, была очень слабой. Должно быть, он странствующий актер или еще какой-нибудь подобный трюкач, готовый сыграть шутку с ничего не подозревающей деревенской девицей. Сыграть с помощью поцелуев, которые заставляют терять голову.
 Они уже приближались к дому – классическому зданию с флигелями по обе стороны, построенному столетие назад и безжалостно переделанному матерью Пенелопы. В тот же миг на подъездной дорожке показалась большая карета, запряженная серыми лошадями с алыми плюмажами на головах. За каретой тянулось несколько тяжело нагруженных повозок.
 Казалось, Деймиен вовсе не расположен их поджидать. Он швырнул поводья Саше и быстрым шагом направился к распахнутой парадной двери. Полы его черного сюртука взметнулись от быстрой ходьбы, открывая взору девушки длинные мускулистые ноги и очень плотно сидящие лосины.
 Майкла Тэвистока и леди Траск не было видно. Дворецкий, Мейтерс, безраздельно преданный леди Траск, изумленно застыл на месте, когда Деймиен беспрепятственно влетел в холл. В этом доме он выглядел как хозяин, что никогда не удавалось покойному отцу Пенелопы.
 – Э-э… – пробормотал Мейтерс.
 – Я приехал повидать леди Траск, – сообщил Деймиен. – Позовите ее. Я подожду в гостиной.
 Мейтерс замялся:
 – Но…
 – Все в порядке, – вмешалась Пенелопа и тут же задумалась, действительно ли все в порядке. – Отведи его в гостиную и подай чай. Я сама позову леди Траск.
 Не дожидаясь ответа, она повернулась и с бьющимся сердцем кинулась к лестнице. Торопливо поднимаясь наверх, она спиной ощущала пристальный взгляд Деймиена, настороженный, но по-прежнему теплый. Он смотрел на нее потому, что хотел смотреть, и от этого Пенелопа чувствовала слабость в коленях и нетвердо держалась на ногах. Чудом не упав, она добралась до конца лестницы и быстро направилась к покоям матери.
 Коридор, ведущий в спальню леди Траск, никем не охранялся. Пенелопа бесшумно повернула ручку и тихонько приоткрыла дверь.
 Лицом к кровати стоял абсолютно обнаженный Майкл Тэвисток, солнце играло на его темно-рыжих волосах и мускулистой спине.
 Девушка тут же захлопнула дверь. Щеки ее вспыхнули. Изнутри донесся голос матери, называющей гостя по имени, в ответ Майкл произнес: «Я люблю тебя».
 Пенелопа застыла как каменная, хриплый голос Майкла все звучал у нее в ушах: «Я люблю тебя».
 Девушка знала, что Майкл Тэвисток действительно любит леди Траск. Эта любовь светилась в его глазах всякий раз, когда он смотрел на ее мать. По каким-то таким причинам этот привлекательный сорокапятилетний мужчина увлекся довольно пустоголовой женщиной – матерью Пенелопы. Девушка была рада и за нее, и за себя, потому что отец Меган ей нравился. Добродушный и спокойный, он относился к Пенелопе так же заботливо и внимательно, как и к собственной дочери.
 Сейчас она вдруг почувствовала странную боль в сердце. Деймиен целовал ее, говорил с той же самой острой нотой в голосе, что влюбился в нее. Но только это не могло быть правдой. Ни за что и никогда!
 Пенелопа вернулась по коридору к лестнице, посчитала до двадцати и снова пошла к двери, производя по дороге как можно больше шума. Когда она оказалась у спальни, внутри все было тихо. Девушка постучала и жизнерадостным тоном спросила:
 – Мама? Ты уже встала?
 Через несколько мгновений дверь приоткрылась на пару дюймов. За нею стоял Майкл, в брюках, расстегнутой сорочке и с всклокоченными волосами.
 – Пенелопа, тебе что?
 – У нас гости, – объяснила Пенелопа, у которой внезапно пересохло во рту. – Из Нвенгарии.
 Брови Майкла поползли вверх.
 – Я понимаю, – отозвалась Пенелопа, – но думаю, это правда. Вы ни за что не поверите, но…
 Деймиен сидел вместе с Сашей в гостиной, когда в комнату пошли три человека. Первой была Пенелопа. Следом за ней шла женщина зрелых лет, но еще свежая и красивая. Деймиен решил, что это и есть леди Траск.
 Последним явился мужчина, на вид слегка моложе, чем леди Траск. У него были седеющие рыжеватые волосы, во взгляде светились уверенность и ум.
 Не успел дворецкий закрыть дверь, как в гостиную влетела еще одна девушка, та, которую Деймиен уже видел на дороге. Она весело улыбалась.
 – Папа! Ты не поверишь, что случилось! – воскликнула она и застыла на месте, заметив Деймиена и Сашу. – А может, и поверишь, – закончила она. – Что же, еще раз здравствуйте.
 Дворецкий, потрясенный до глубины души, привалился к двери.
 – Миледи, во дворе множество людей и экипажей. Мы ожидаем гостей?
 – А! – вскричал Саша. – Это свита и багаж принца. Наконец-то!
 Саша не чувствовал удовлетворения, если принца не окружали по крайней мере дюжина слуг и шесть сундуков с одеждой. Если бы Саша только знал, что однажды Деймиену пришлось бороться за жизнь в горах Нвенгарии без смены белья и даже без еды, он упал бы замертво.
 – Какая свита? – с заинтересованным видом спросила леди Траск.
 Самая юная из девушек – Меган, вот как ее звали, – подошла к хозяевам, и все четверо как один уставились на принца в ожидании объяснений. У Меган были те же карие глаза, темно-рыжие волосы и то же глубокомысленное выражение лица, что и у мужчины. Отец и дочь.
 У леди Траск, как и у Пенелопы, были широко распахнутые зеленые глаза, золотистые волосы и четкие черты лица. Мать и дочь.
 Деймиен по-нвенгарски обратился к Саше:
 – Никто не сообщил мне, что у принцессы есть дочь.
 Саша развел руками ладонями вверх.
 – О дочери не упоминалось. Кольцо перешло к леди Траск. На этом – все.
 Дворецкий прокашлялся.
 – Миледи, как мне распорядиться относительно… э-э… свиты?
 – Помести их, разумеется, наверху, – проговорила леди Траск. – У нас достаточно места. И приготовь покои для принца. – Она сделала шаг к Деймиену и широко улыбнулась. – Вы действительно принц?
 Деймиен чуть склонил голову.
 – Я – принц Деймиен Нвенгарский, а вы – леди Траск?
 – Да, конечно. Разве нас не представили? Господи, Пенелопа! Что у тебя за манеры! Сделай книксен, дорогая. Он же принц.
 Пенелопа присела в книксене, которым могла бы гордиться любая мать, но выражение лица у нее оставалось напряженным, а в глазах плескалось беспокойство.
 – А это мистер Майкл Тэвисток, э-э… друг семьи. Его дочь мисс Меган Тэвисток.
 Тэвисток поклонился, так же настороженно, как Пенелопа. Выпрямившись, он придвинулся на шаг к леди Траск и оказался совсем рядом, так сказать, «подставлял плечо». Да, дела.
 Тэвисток явно ее любовник. Мужчина занимает пространство непосредственно рядом с женщиной после того, как переспал с ней. Он делает это бессознательно. Этим слегка собственническим движением Тэвисток выдал, кем для него является леди Траск.
 Это может создать проблему.
 Дочь Тэвистока смотрела чуть более приветливо. Она присела в реверансе и улыбнулась широкой юной улыбкой.
 – Рада познакомиться с вами. Девушки в Лондоне позеленеют от зависти, когда я им расскажу, что встречала всамделишного принца.
 Люди из свиты сильно шумели в холле. Дворецкий пытался их перекричать:
 – Нет-нет, не ставьте его здесь. Сюда, малый, сюда. Сюда, я говорю, ты что, не понимаешь по-английски?
 Мистер Тэвисток спокойным тоном заметил:
 – Думаю, сэр, вам лучше самому все объяснить.
 Деймиен встретился с ним взглядом. Вот человек, который, если сможет, будет ему противиться. И он не дурак.
 – Это несложно. – И Деймиен щелкнул пальцами. – Саша!
 Саша поклонился и взял шкатулку из розового дерева, которую он еще раньше поставил на стол. Повернувшись к четырем зрителям, он благоговейно приподнял крышку.
 – От его высочества принца Деймиена прекрасной Симоне Брэдшоу, ныне леди Траск, принцессе Нвенгарской.
 Внутри коробки на черном бархате лежало ожерелье из старинных квадратных рубинов. В центре оправы красовался рубин размером с яйцо малиновки, сияющий тусклым кроваво-красным светом.
 Леди Траск ахнула и машинально прижала руки к груди.
 – Это мне?
 – О Господи! – выдохнула Меган. – Будь я католичкой, то перекрестилась бы.
 Пенелопа отступила на шаг, прячась за спины присутствующих. Глаза ее возбужденно вспыхнули.
 – Почему вы называете ее принцессой Нвенгарской? – хмурясь, спросил Тэвисток.
 Саша стал объяснять:
 – Потому что она происходит от его божественного величества принца Августа Адольфа Авреля Лорана Нвенгарского.
 Леди Траск захлопала глазами.
 – Разве?
 – А вы не знали?
 Она рассмеялась.
 – Это для меня новость.
 – Глупости! – вмешался Тэвисток.
 – Ну Майкл, будь паинькой. Мне так это все нравится. Откуда вы знаете, что я происхожу от принца Августа Авре… как его там?
 – Потому что генеалогические линии очень тщательно прослеживались на протяжении восьмисот лет, – пояснил Саша. – Вы происходите от принцессы, имевшей счастье состоять в браке с принцем Августом. Ваша родословная прослеживается по женской линии дам этого дома, тогда как его императорское высочество принц Деймиен принадлежит к мужской ветви этого дома.
 – Значит, мы кузены? – хихикнула леди Траск. – Двестиюродные? Представить только!
 – Нет, не кузены, – быстро отозвался Саша. – Все началось в тысячном году от рождества Христова, или же в первом году славного правления двух принцев.
 – Саша, – вмешался Деймиен. – Позже.
 Саша отвечал без малейшего замешательства:
 – Да, позже будет достаточно времени, чтобы поведать вам о славном прошлом Нвенгарии и ее семнадцати диалектах. А сейчас – у вас есть кольцо?
 Леди Траск захлопала глазами:
 – Кольцо? Какое кольцо?
 – То, что вы носите на среднем пальце, – пояснил Деймиен, подойдя к леди Траск и взяв ее за руку. – Вот это.
 Кольцо действительно было. Леди Траск смотрела на него так, словно никогда прежде не видела. Серебряное кольцо, широкое и старое – плоская толстая ленточка металла. Когда-то на нем был герб принца Августа Первого, но со временем гравировка стерлась.
 Деймиен снял перчатку. На указательном пальце правой руки поблескивало точно такое же кольцо, как у леди Траск. Мастера серебряных дел каждые пятьдесят лет восстанавливали его, так что герб рода Деймиена был на нем виден вполне отчетливо.
 Принц вытянул руку рядом с рукой леди Траск. Та взволнованно заговорила:
 – Посмотрите, Майкл, они совсем одинаковые.
 – Их изготовили одновременно, – пояснил Деймиен. – Восемьсот лет назад. Это знак клятвы, залог дружбы. Говорят, что когда они соединятся, в Нвенгарию вернется процветание, как в старые времена.
 – О! – прошептала леди Траск с сияющими от волнения глазами. – Моя мать отдала мне кольцо, когда была при смерти. Она что-то говорила о том, что в нем мое предназначение. Я решила, что у нее бред.
 – Нет, дорогая леди, – возразил приблизившийся к Деймиену и леди Траск Саша. – Она была принцессой самых чистых кровей по линии принца Августа. И вы тоже. И когда вы выйдете замуж за принца Деймиена, вы объедините генеалогические линии двух верных друзей, объедините королевство.
 – Выйду замуж? – выдохнула леди Траск. – Я? Пенни, дорогая, ты слышала? Принц хочет жениться на твоей маме! – И она улыбнулась Саше. – И я получу рубины?
 – Конечно! – воскликнул Саша. – Это свадебный подарок принца.
 – Ты только подумай, Пенни! Ты ведь тоже принцесса, правда? Могу спорить, принц Деймиен подыщет тебе славного герцога.
 Пенелопа во все глаза смотрела на Сашу. Взгляд ее застыл, а мысли неслись в бешеной скачке, явно обгоняя размышления ее матери.
 Выражение лица Меган постоянно менялось. Сначала на нем проступило волнение, смущение и, наконец, обида.
 – Но, леди Траск! – тихонько спросила она. – А как же папа?
 Тэвисток стоял за спиной у леди Траск с таким же застывшим, как у Пенелопы, лицом.
 Улыбка леди Траск померкла. Она снова взглянула на рубины. На кольцо. На Деймиена.
 Деймиен словно читал ее мысли: решиться и выйти замуж за него, Деймиена, потом привезти в Нвенгарию своего любовника Майкла под видом «советника» или чего-нибудь подобного. Женщина заглянула в глаза принца и, очевидно, поняла, что у того хватит ума во всем разобраться и не позволить такого. Нельзя иметь и то и другое.
 Она испустила длинный вздох.
 – Вы очень любезны, ваше высочество, но боюсь, я уже обручена.
 Она грустно посмотрела на рубины в шкатулке, опустила взгляд, сделала шаг назад и протянула руку Тэвистоку. Он молча взял ее ладонь.
 В сердце Деймиена зародилось восхищение этой женщиной. Он быстро понял, что леди Траск – пустая и тщеславная дама, голова которой шла кругом от вида прекрасных драгоценностей. Большинство женщин этого типа не раздумывая бросили бы своих джентльменов и в мгновение ока вступили и брак с Деймиеном. Но леди Траск решила, что мужчина, который стоял сейчас рядом с ней, нужен ей больше, чем титул принцессы. Больше, чем рубины. Должно быть, он замечательный человек.
 Деймиен надеялся, что когда-нибудь другая женщина сочтет его самого не менее замечательным.
 Саша был сражен наповал.
 – Но у нее кольцо. Мы не можем вернуться в Нвенгарию без кольца, без нее.
 – Оставь, Саша, – прервал его Деймиен и перевел взгляд гуда, куда ему хотелось смотреть все это время. На Пенелопу, на ее золотые волосы, на зеленые глаза, в которых светилось непонятное чувство.
 Стоящая рядом с ней Меган ахнула и хлопнула в ладоши:
 – Ну конечно! Глупая я, глупая! Как же я сразу не догадалась! Пенелопа ведь тоже принцесса. Он может жениться на Пенелопе!
 Глаза Деймиена и Пенелопы встретились и теперь не могли оторваться друг от друга. Она так и не привела прическу в порядок после того, как он гладил ее по голове, целовал…
 Она сопротивлялась, не хотела поддаваться соблазну и поцеловать его. Деймиен чувствовал это по тому, как напряглось ее тело. Но все же она ответила на поцелуй. Ответила своими невинными губами.
 Он ощутил, как что-то изменилось в его сердце, но тогда он не понял, что именно. А теперь понимал. Возможно, Недрак был не таким уж шарлатаном.
 – Да, – негромко проговорил он. – Пенелопа мне подойдет.
 Золотисто-зеленые глаза Пенелопы широко распахнулись, лицо побелело.
 – Нет, – твердым голосом проговорила она и отчаянно замотала головой, так что светлые волосы совсем растрепались. – Нет, нет и нет.
 – Пенни, дорогая, не надо спешить, – успокоила ее мать. – Такие огромные рубины!




  Глава 5 


 – Я не могу выйти за него замуж! – в отчаянии повторила Пенелопа.
 Деймиен так на нее смотрел, что подобные слова казались немыслимыми. Девушка чувствовала опасность, видела ее, ощущала запах и, как животное, пыталась ее избежать.
 – Разумеется, можешь, – шелестела под ухом мать. – У тебя явно нет никого другого. И ты уже отвергла двух совершенно порядочных джентльменов.
 – Мама… – начала Пенелопа.
 – Ты не будешь возражать, если время от времени я стану брать у тебя поносить эти рубины? – продолжала мать. – И скажи, скажи же, я смогу гостить у тебя во дворце? Сунешь меня в какой-нибудь уголок – ничего особенного, комнат десять или около того. Ты даже знать не будешь, что я тут.
 – Мама!
 Принц Деймиен молчал. Молчал и смотрел на Пенелопу, но смотрел с таким напряжением, что у нее закипала кровь в жилах. Саша же, с другой стороны, жевал губу.
 – Все не так просто, ваше высочество. Она не носит кольца.
 – Что же, это легко исправить. – Леди Траск сняла с пальца кольцо и протянула его Пенелопе: – Вот, возьми. В любом случае я оставила бы его тебе по завещанию. Так велела мне моя мать.
 Саша съежился и вскрикнул:
 – Нет-нет! Не делайте этого. Нужно провести особый ритуал. Если ритуала не будет, линия прервется, и это ничего не будет значить.
 – Что за ритуал? Давайте проведем его и все. Я желаю, чтобы моя дочь была обручена с принцем. Леди Мэтьюз с ума сойдет от зависти. Ее дочери вышли замуж всего только за графов, и она ужасно задирает передо мной нос.
 – Это сумасшествие! – воскликнула Пенелопа.
 – Вовсе нет, – возразила Меган. – Очень интересно. Ты, оказывается, принцесса. Когда мой отец женится на твоей маме, я стану твоей сводной сестрой, как в сказке про Золушку. Только я не буду вредничать, и отрезать себе пальцы на ногах и все такое.
 – Помолчи, Меган! – глубокий голос Майкла ворвался в какофонию резких женских вскриков. Воцарилась тишина.
 Майкл протянул руку и осторожно опустил крышку на шкатулке с рубинами. При этом он не сводил глаз с Деймиена.
 – Сэр, мы понятия не имеем, кто вы такой. Вы ведь можете оказаться обманщиком, проходимцем. Идея о браке с вами мне совсем не нравится, независимо оттого, предлагаете ли вы свою руку Пенелопе или ее матери. Вы должны либо доказать мне, что не являетесь мошенником, либо покинуть этот дом.
 Деймиен слегка наклонил голову, а у Саши отвисла челюсть. Он оглянулся вокруг, словно ожидая, что Майкл будет немедленно сражен молнией.
 – Как вы смеете говорить в таком тоне с его высочеством?
 – Черт возьми, с чего это принц Нвенгарский явится вдруг в Литтл-Марчинг? – спросил Майкл. – В поисках давно утерянной принцессы? Ни больше, ни меньше? Вы что, за дураков нас считаете?
 Деймиен встретился с ним взглядом. Выражение лица у него было таким же спокойным, как и у Майкла. «Он понимает, кого следует убеждать, – подумала Пенелопа. – Не меня и не мою мать».
 Разумеется, Деймиен вовсе не беспокоился насчет Пенелопы. Она же мгновенно ему покорилась, таяла в его объятиях, позволила ему делать все, что он только пожелает. Должно быть, он верит, что уже завоевал ее.
 Девушка рассматривала его прямой стан, могучее тело, спокойные, твердые глаза. Он вполне может быть прав насчет Пенелопы.
 – Но, папа! – начала было Меган, в свою очередь пристально разглядывая Деймиена. – Он выглядит как принц.
 – Пенелопа, пожалуйста, отведи Меган к себе в комнату, пока мы не разберемся с этим делом.
 Меган прекрасно знала, что когда отец начинает говорить таким тоном, спорить с ним бесполезно, а потому лишь сделала книксен и отозвалась:
 – Да, папа.
 Пенелопа тупо позволила выдворить себя из гостиной. В холле царил хаос. По лестнице вверх-вниз носились по крайней мере дюжина лакеев в ливреях военного образца. Мейтерс орал на них, но они игнорировали его с жизнерадостным видом. Два лакея огромного роста указывали, что делать, и лающими голосами отдавали приказы по-нвенгарски.
 Багаж принца состоял по крайней мере из сорока чемоданов. Все они выстроились у лестницы и ждали, пока их по одному поднимут наверх.
 Меган захихикала:
 – О Господи! Теперь-то уж папе придется ему поверить. Я собираюсь написать Кэти Роупер и всё ей рассказать. Представь только, она задирает нос лишь потому, что ее сестра вышла замуж за барона! А ты выйдешь за принца!
 – Я ни за кого не собираюсь выходить замуж, – пыталась возражать Пенелопа.
 Никто не обращал на ее слова ни малейшего внимания. Меган поскакала вверх по ступенькам. Мейтерс кричал. Лакеи энергично таскали чемоданы.
 Пенелопа вышла из дома, пробежала по лужайке и устремилась к павильону, который прятался в глубине парка. Круглый павильон имел одну открытую сторону, вдоль которой выстроились греческие колонны. Внутри находилось несколько статуй греческих философов. Фриз украшали высказывания Аристотеля на древнегреческом языке.
 «Это постройка твоего деда, – презрительно фыркая, говорил отец Пенелопы. – Глупость, да и только».
 Пенелопа любила павильон потому, что никто и никогда сюда не приходил. Кроме того, с открытой его стороны был чудесный вид нареку, тихо катящую свои воды с другой стороны луга. Мирная картина, тихое место. Ее место.
 Что вдруг случилось со всем светом сегодня? Она отправилась на прогулку в деревню вместе, с Меган, а теперь все стало с ног на голову.
 Она не может быть принцессой. Это просто смешно! Но ведь Деймиен и тот человек с ним, Саша, в это верят.
 Как только они начали говорить о кольцах и о предназначении ее матери, Пенелопа осознала, что она тоже принадлежит к этому древнему роду.
 А потом к ней повернулся Деймиен, посмотрел на нее своим напряженным взглядом и заявил, что она ему подходит.
 Пенелопа опустилась на ступеньки, откинула голову и подставила ее ветру, который принялся трепать золотистые пряди.
 Все эти разговоры, что он в нее влюбился, были просто чепухой. Принц он или проходимец, но он явился сюда, чтобы заполучить невесту. Причины, по которым он выбрал именно ее, выглядят несколько более экзотичными, чем у обычного джентльмена, но это не имеет значения.
 Часть ее существа страстно желала поверить ему, когда он коснулся ее лица и сказал:
 – Я полюбил тебя.
 Это не может быть правдой. Пенелопа унеслась мыслями к тому моменту, когда они стояли на летнем лугу, а его губы касались ее лица и шеи. То было настоящим.
 Она вспомнила туман у себя в голове, вспомнила, как ей казалось, что позволить себя обнять, склоняться над ней, ласкать ее – это правильно.
 И когда он остановил на ней взгляд, зная, что она – наследница кольца, это тоже казалось правильным.
 Ничего не поймешь.
 Пенелопа попыталась собраться с мыслями. Обычно ей это легко удавалось, но сейчас все так запуталось.
 «У тебя ясный ум, – часто повторял отец. – Не то, что у твоей матери. Поэтому я тебя и люблю». И он гладил ее по голове, а глаза его сияли от гордости.
 В детстве Пенелопе нравились его похвалы, но когда она стала подрастать, то поняла: у его слов есть обратная сторона – они возвышали Пенелопу и унижали мать.
 Сэр Хилтон Траск не любил жену.
 – Ты очень красива, Пенелопа, – повторял он. – Твоя мать тоже когда-то была красавицей. Но у нее пустая голова и легкомысленное отношение к жизни. Она – пустая раковина. А ты – здравомыслящая и умненькая. Ты превосходишь ее во всех отношениях.
 Пенелопе казалось, что матери нет дела до его замечаний, но однажды она застала мать в слезах, хотя за несколько минут до этого та легко отмахнулась от оскорбительных слов отца.
 – Мама, он не хотел быть жестоким, – сказала Пенелопа.
 – Хотел, дорогая, хотел, – рыдая, возразила леди Траск. – Он ненавидит меня, а тебя любит. Так было всегда. Я не понимаю, чем провинилась перед ним.
 Отец действительно как-то заявил Пенелопе:
 – Единственное, что твоя мать сделала в жизни достойного – это подарила мне тебя.
 Он отдал Пенелопе всю свою привязанность. Будь девушка тщеславна, она бы гордилась таким отношением, наслаждаясь мыслью о собственном превосходстве. Но тщеславие было ей не свойственно, и она лишь страдала оттого, что отец ни во что не ставит ее мать.
 – Будь к ней добрее, – просила она отца.
 – Я и так к ней слишком добр. Она получает сколько угодно денег и любые побрякушки, какие только захочет. Подобная женщина бывает счастлива, когда ты даришь ей какую-нибудь цацку.
 По какой-то причине это воспоминание именно сейчас возникло перед внутренним взором Пенелопы. В глазах закипели слезы и покатились вниз по щекам.
 – Я не хочу заставлять вас плакать, – раздался у нее за спиной голос Деймиена.
 Пенелопа резко подняла голову. Принц стоял, привалившись к ближайшей колонне. Ветер с реки шевелил полы его сюртука. На нем не было шляпы. В тени павильона его темные волосы казались совсем черными. Сапоги были начищены, пряжки блестели, но на подошвах осталась грязь от их прогулки по лугу.
 Его поцелуи все еще горели на ее губах. Этот человек разжег в ее душе пламя, о котором она не имела представления.
 «Это желание, – с неприязнью думала Пенелопа, – я хочу этого мужчину, и мне все равно, принц он или шарлатан».
 – Я плачу не из-за вас, – с трудом проговорила Пенелопа. Он медленно приблизился и опустился рядом с ней на ступеньки.
 – Я рад.
 От него пахло свежим воздухом, табаком и еще чем-то мужским. Он заслонил Пенелопу от ветра, и ей стало теплее.
 – Мне не понравилось, как легко вы и ваш человек отказались от моей матери в мою пользу, – вымолвила она наконец, неподвижно глядя прямо перед собой.
 – Она мне отказала. Логично было перейти к вам.
 – Значит, я должна стать принцессой? И выйти за вас замуж? Вы могли бы сразу сказать мне об этом и не утруждать себя разговорами о любви.
 На указательном пальце Деймиена поблескивало серебряное кольцо. Пенелопа взглянула на него и увидела то, что скрывали его перчатки, когда она ехала с ним к дому: ладони принца были покрыты мозолями и загрубели от работы. Своими грубыми пальцами он сжал ее руку, которая сразу утонула в его ладони.
 – Все решено, Пенелопа, – спокойно проговорил Деймиен, но в его голосе слышалась непреклонность. – Я приехал сюда, чтобы найти невесту. Эта невеста – ты. Я знал это, как только тебя увидел, но в тот миг этого не понял.
 Он снова взялся за свое. Его голос звучал нежно и завораживающе, он словно обволакивал Пенелопу. Она собиралась вести себя сдержанно и недоверчиво, но под гипнозом его голоса смогла лишь пробормотать:
 – Откуда ты мог знать?
 Деймиен улыбнулся.
 – Я же говорил тебе, что влюбился в тебя. За десять минут. Существует пророчество, и нвенгарский мудрец и предсказатель говорил мне, что я буду ему следовать независимо от своей воли. Я влюбился, потому что это было предопределено. – Он провел большим пальцем по кисти Пенелопы. – Не имеет значения, почему я влюбился. Главное, что это произошло.
 Пенелопа с трудом оторвала от него взгляд.
 – Ты действительно сумасшедший. Или я. Нвенгарские принцы не появляются в захолустных деревнях и не заявляют, что ищут себе невесту.
 – Значит, тебе все известно о принцах Нвенгарии? – с легкой насмешкой спросил Деймиен.
 – Не все. Но Майкл прав. Ты вполне можешь оказаться проходимцем. Скорее всего так и есть. Нвенгария далеко отсюда. Возле Трансильвании и Молдовы, у границ Оттоманской империи.
 – Ты хорошо информирована. Большинство англичан понятия об этом не имеют.
 – Я знаю это, потому что изучаю народные сказки, собираю их, потом издаю небольшие книжки.
 Деймиен заинтересовался:
 – Ты знаешь нвенгарские сказки?
 – Только одну, – отвечала Пенелопа, стараясь говорить безразличным тоном. – Я нашла ее во французском издании. Там говорилось о фонтане и монете, о старухе и гусе. Я не очень-то ее поняла.
 Деймиен мрачно кивнул:
 – Я ее слышал и тоже не понял.
 – Нигде не говорилось о восьмисотлетнем кольце и английской девушке, которая должна выйти замуж за принца.
 Деймиен прикрыл глаза.
 – Это потому, что она пока еще только пишется.
 Пенелопа проглотила комок в горле.
 – Лучше бы ты не глядел на меня так.
 – Как?
 Он подался вперед, темные волосы рассыпались по плечам, синие глаза смотрели внимательно и напряженно.
 – Как будто ты снова хочешь меня поцеловать, – чуть слышно ответила Пенелопа.
 – А разве это так уж плохо?
 «Да». Она и так в смятении, а еще один поцелуй окончательно лишит ее рассудка.
 – Плохо. Очень, очень плохо.
 – А я считаю иначе. – И он коснулся ее волос.
 – А я – так, – выдохнула Пенелопа. – Определенно это будет ужасно.
 Деймиен придвинулся ближе, тепло его тела окутало Пенелопу как одеяло.
 – Нет, Пенелопа. С тобой это всегда будет прекрасно. – Он наклонился и поцеловал ее в губы медленным, ласковым поцелуем.
 Пенелопа резко вдохнула. Деймиен улыбнулся. Глаза его потемнели. В синеве появились черные искры.
 – Перестань, – прошептала девушка.
 – Зачем? – Он снова коснулся ее губ. – Ты выходишь за меня замуж. Мы можем целоваться, сколько хотим.
 Пенелопа отстранилась.
 – Я не сказала, что выйду за тебя замуж.
 – Скажешь.
 – Ты слишком самонадеян.
 – Это не самонадеянность. Просто я знаю, что так и будет.
 Он произнес это таким тоном, что Пенелопа начала ему верить. Должно быть, она и правда сходит с ума.
 – О чем Майкл хотел поговорить?
 – Майкл?
 – Мистер Тэвисток. Он отослал меня и Меган из комнаты, чтобы поговорить с тобой. Похоже, разговор был короткий.
 Деймиен поцеловал уголок ее губ. Его горячее дыхание коснулось щеки Пенелопы.
 – У мистера Тэвистока и Саши сейчас очень оживленный спор. К нашему возвращению они закончат.
 – Разве тебе не следовало остаться и самому все закончить?
 Деймиен пожал плечами.
 – Я уже сказал Саше, что следует подготовиться. Не такой я дурак, чтобы полагать, будто вы поверите мне, когда я упаду вам как снег на голову. Я подготовился.
 Пенелопа сглотнула.
 – Ты всегда делаешь то, что хочешь?
 – Нет. – Он отбросил прядки со лба Пенелопы. – Я делаю то, что лучше. Не то, что хочу.
 – И ты думаешь, что лучше всего мне выйти за тебя замуж?
 – Пенелопа. – Он произнес ее имя так, будто пробовал его на вкус. – Как только я понял, что это на тебе я должен жениться, я возликовал. И не потому, что не считал твою мать достойной, просто в глубине души я знал, что это правильно. – Он взял в ладони лицо девушки. – Радуйся вместе со мной, Пенелопа.
 Он поцеловал ее. Его сильные грубоватые пальцы гладили се щеки. Пенелопа чувствовала холод серебряного кольца. Его язык скользнул ей в рот и принес с собой острый, пронзительный вкус.
 Она никогда не думала, что захочет поцелуев мужчины. По крайней мере, после Магнуса. Но сейчас с ней был Деймиен, вовсе не Магнус, совсем не Магнус.
 Она коснулась ладонью его щеки, повторяя его собственный жест.
 – Надо остановиться, прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость.
 – Влюбишься в меня? – Он поцеловал ее припухшие губы. – Это не глупость.
 – Ну пожалуйста!
 Пенелопа и сама не знала, что она имела в виду: «пожалуйста, прекрати» или «пожалуйста, продолжай».
 Почему ей хотелось улыбаться, когда улыбался он? Касаться его, когда он ее касался?
 Пенелопа помнила, как три года назад влюбилась в Рубена, ей тогда было восемнадцать лет. Она три дня не могла есть и не спала целую неделю. Лежала без сна с бьющимся сердцем, улыбкой на губах и непонятной болью в желудке.
 «Увлечение, – решила она позднее. – Не любовь».
 Теперь, когда ее целовал Деймиен, эта забытая дрожь снова вернулась и напомнила Пенелопе, какой дурочкой она может быть.
 Следует отослать его, отказаться от этого замужества и заняться делами. Запереться в комнате, закончить новое собрание сказок, которые она начала переводить нынешней весной. И никогда его больше не видеть.
 А вместо всего этого она сидела здесь и позволяла ему себя целовать. И сама хотела поцеловать его.
 Все повторялось снова и снова. Но на этот раз будет куда хуже.
 – Я знаю нвенгарские сказки и расскажу их тебе, – говорил он.
 Сама того не желая, Пенелопа вдруг заинтересовалась:
 – Правда?
 – Обязательно. – И он посмотрел на нее порочным взглядом. – Когда буду лежать рядом с тобой в постели.
 Пенелопа вообразила, как он раскинется на ее подушках с потемневшими от страсти глазами и своим бархатистым голосом будет рассказывать ей сказки. У нее закружилась голова.
 – Ты хочешь жениться на мне, потому что этого требует древнее пророчество?
 – Я всегда делаю то, что требуется.
 Пенелопа прерывисто вздохнула.
 – Вовсе нет. Ты делаешь именно то, чего тебе хочется. Позволяешь другим верить, что они действуют по своей воле, а сам направляешь их, не произнося при этом ни слова.
 – Возможно. – Он подмигнул ей. – Не выдавай меня.
 При этих словах Пенелопа не могла удержаться и улыбнулась. Что за человек!
 Он позволил ей несколько секунд смотреть прямо себе в глаза, потом его улыбка погасла, и он опустил взгляд на ее руки.
 – Ты видишь меня насквозь. Но не старайся увидеть лишнее. Тебе не понравится то, что ты увидишь.
 Пенелопа была озадачена. Она открыла уже было рот, чтобы продолжать задавать вопросы, но в этот момент на дорожке появилась Меган и позвала их:
 – Вы еще не кончили целоваться? Признаюсь, я уже давно прячусь вот за этим деревом.
 Пенелопа вспыхнула.
 – Меган, надо было показать, что ты здесь.
 – Я и показала, – весело воскликнула Меган, входя в павильон. – Только что. Так ты сказала «да», Пен? Наверняка сказала. Ведь ты так его целовала!
 Деймиен усмехнулся, мрачная тень в его глазах растаяла.
 – Я пытаюсь ее убедить.
 – И убедите, – уверенным тоном заявила Меган. Она опустилась на пол беседки, ее юбки взметнулись, открывая стройные щиколотки. – Моя самая-самая лучшая подруга выходит замуж за принца. Ах, я умираю. Веер мне, веер!
 Деймиен любезно помахал рукой у ее лица. Меган захихикала.
 – Ну-ка, вставай, негодница! – рассердившись, воскликнула Пенелопа.
 – Принц! Вы только подумайте! У вас в Нвенгарии много герцогов, принц Деймиен? Заставьте одного из них жениться на мне!
 – Герцоги в Нвенгарии – очень порочные люди, – отвечал Деймиен. – Я найду вам кое-кого в десять раз лучше.
 Меган приподнялась на локтях.
 – В десять раз лучше, чем герцог? Что ж, мне нравится.
 Деймиен говорил шутливым тоном, но Пенелопа чувствовала, он не шутит. И опять она заметила мрачный огонек в его взгляде, но Деймиен тут же его погасил.
 – Пенелопа, ты должна выйти за него замуж! – настаивала Меган. – Тогда мне достанется муж, который лучше герцога. Ты же не обездолишь свою будущую сводную сестру?
 Деймиен переплел свои пальцы с пальцами Пенелопы. Этот жест был таким интимным, что Пенелопа снова начала дрожать.
 – Вы видите? – спросил он. – Ваша подруга на моей стороне.
 Пенелопа попыталась ответить суровым тоном:
 – У нее легко кружится голова при виде красивых мужчин.
 – В облегающих панталонах, – закончила Меган.
 – Ага! – обратился Деймиен к Меган. – Это обнадеживает. Пенелопа считает меня красивым.
 – И ей нравится вас целовать, – добавила Меган. – Два очка в вашу пользу.
 Пенелопа выдернула у Деймиена свою руку.
 – Вот уж два сапога – пара.
 – Бедная Пенелопа уже обожглась, – с жалостью проговорила Меган. – Дважды. Вы должны доказать ей, принц Деймиен, что истинную любовь можно и подождать.
 – Отлично сказано, – одобрил Деймиен.
 Пенелопа вскочила на ноги. Деймиен и Меган посмотрели на нее, не выражая никакого беспокойства.
 – Я не сказала, что выйду за него замуж. И хочу напомнить тебе, Меган, что ты – мой друг и не должна поддерживать другую сторону. – Пенелопу раздражало, что Меган все еще сидит на полу.
 – Я помню, – отозвалась Меган. – Друзья должны делать то, что лучше всего для их друга. А для тебя лучше всего – выйти замуж за Деймиена.
 Пенелопа обхватила голову руками.
 – Неужели он и тебя околдовал?
 Деймиен поднялся на ноги. Меган с интересом наблюдала, как он обнял Пенелопу за талию.
 – Я понимаю, ты взволнована. Ты боишься меня. Я и сам сомневался. Пока не увидел тебя. Но тогда сразу понял, что все правильно.
 Сильные руки мягко, но надежно поддерживали ее за талию.
 – У тебя будет время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Предстоит многое подготовить, провести множество ритуалов. Я бы предпочел махнуть на них рукой, но они необходимы. Саша не допустит иного.
 У Пенелопы пересохло во рту. Она не могла выговорить ни слова, только слушала его голос, низкий, бархатный. Видела лишь синеву его глаз и ощущала тепло его рук.
 Меган, которую все это не беспокоило, продолжала щебетать:
 – Какие ритуалы?
 – Всякие, – отвечал Деймиен. – Кольцо надо официально передать Пенелопе. Потом будут праздники, развлечения, балы. Будет церемония обручения, потом церемония нашего первого соития.
 Глаза Пенелопы в ужасе расширились, Меган широко ухмыльнулась.
 – Соития? – выдавила из себя Пенелопа. – Ты сказал «соития»?




  Глава 6 


 Деймиену хотелось рассмеяться в ответ на ухмылку Меган, но он сдержался, заметив, с каким ужасом смотрит на него Пенелопа. Меган вскочила наконец, подхватила юбки и закружилась по павильону.
 Если бы Пенелопа так же радовалась, как она! Они бы взялись за руки и танцевали все втроем. Потом у них будет мало времени для радости. Надо пользоваться им сейчас.
 Пенелопа напряглась в его объятиях. Он заметил, что она становилась мягче, пока он целовал ее, но сейчас все вдруг изменилось, болезненно и внезапно.
 Деймиен решил изобразить дурачка. Принц отлично умел играть в эту игру.
 – Это ведь правильное слово, да? – Он пытался изобразить смущенную улыбку. – Уверен, у англичан должно быть соитие, вас ведь так много.
 – О, мы все знаем о соитиях, – весело заявила Меган.
 – Меган! – пыталась остановить ее Пенелопа.
 – Ты говоришь совсем как мой отец. А знаешь, он и твоя мама знают все про…
 – Меган!
 Меган фыркнула.
 – Не будь такой ханжой, Пенелопа. Ты обручишься, а мой отец женится на твоей маме. И все мы будем одна семья. Семья – это просто чудесно, правда, Деймиен?
 Деймиен, у которого никогда не было настоящей семьи, ничего не мог сказать в ответ. Разумеется, у него был отец, предыдущий принц-император, тиран, который заключил Деймиена в тюрьму и несколько раз пытался его убить. При всем своем воображении Деймиен не мог назвать это семьей.
 – Да, – наконец проговорил он. – Мне бы хотелось войти в вашу семью.
 Ему вдруг действительно этого захотелось, захотелось с отчаянной силой. Эгоистичное, наверное, желание, но что тут поделаешь? Если уж ему придется исполнять все формальности, то нужно извлечь из них как можно больше удовольствия.
 Пенелопа решительным движением убрала его руки со своей талии.
 – Мы – не одна семья.
 Казалось, она хочет еще что-то добавить, но слова замерли у нее на губах. Пенелопа чуть отстранилась, но они стояли так близко друг к другу, что он чувствовал ее дыхание на своей щеке.
 Не обращая внимания на любопытный взгляд Меган, он склонил голову, собираясь еще раз поцеловать Пенелопу в губы. На вкус она напоминала ему теплый весенний бриз, который ему хотелось пробовать снова и снова.
 «Останься со мной, любовь».
 Однако девушка вывернулась из его объятий, юбки закрутились вокруг нее пышным водоворотом. Пенелопа бросила быстрый взгляд на Меган, потом на Деймиена, развернулась и выбежала из павильона. Ветер подхватил ее подол, и пока юбки не опустились, зрители могли любоваться полными икрами и изящными щиколотками.
 Но даже ее удаляющаяся спина продолжала приковывать взгляд Деймиена.
 Он позволил ей уйти. Слишком она была взволнована, слишком напугана. Он даст ей успокоиться, вернуть самообладание. А потом попробует еще раз.
 Какая-то часть его души радовалась этому ее сопротивлению. Подобная женщина не будет слепо идти туда, куда скажут. Сам Деймиен не боялся трудностей, и ему была нужна женщина, готовая к испытаниям. Женщина, способная дать ему отпор, и не только ему, но и его врагам тоже. Сердце Деймиена забилось быстрей – какая принцесса из нее получится!
 Меган сочувственно погладила его по плечу.
 – Пожалуй, я наговорила лишнего.
 – Боюсь, что не только вы, но и я тоже.
 Меган все не убирала руку с плеча Деймиена.
 – Ей и правда раньше не везло. Дважды. И очень серьезно. Теперь она боится кому-либо довериться.
 Деймиена охватил гнев.
 – Кто обидел ее?
 – Глупые джентльмены без чувства чести. Мистер Уайт был хуже всех. Он заставил Пенелопу поверить, что искренне любит ее, хотя на самом деле не любил. А Магнус Грейди был просто противный. – Пальчики Меган сильнее вцепились в его рукав. – О, принц Деймиен, у вас мускулистые руки. Не говорит ли ваше пророчество, что вам можно жениться на будущей сводной сестре невесты, если сама невеста откажется?
 Деймиен заглянул в ее дерзкие глаза и усмехнулся в ответ:
 – К сожалению, нет.
 – Ничего не поделаешь. – Она выпустила его руку. – Я видела, как вы смотрели на Пенелопу. Вы очень увлечены, правда? Я рада. Ей нужен мужчина, который влюбится в нее без памяти.
 Деймиен как раз и влюбился в нее без памяти, в точности так, как говорилось в древнем пророчестве.
 Он сам не верил в это пророчество и вообще никогда не верил ни в какую магию, считая, что совет магов – это лишь сборище шарлатанов, которые кроили свои предсказания так и эдак в зависимости от пожеланий принца-императора или герцога Александра.
 Однако может быть – только может быть, – что на сей раз они оказались правы.
 Деймиену нужна была Пенелопа и нужна не только по тем причинам, по которым мужчине бывает нужна женщина. И он размышлял, не перевесит ли в конце концов эта потребность вспыхнувшую в нем любовь?
 Пенелопа скрылась среди деревьев, но он все еще продолжал чувствовать ее присутствие. Если бы он встретил ее год назад, то сразу заставил бы лечь и чудесно позанимался бы с ней любовью.
 Нет, наверное, нет. Он понимал разницу между невинной девушкой и оголодавшей замужней дамой, а такие преследовали его толпами. Он бы смотрел на Пенелопу, страстно мечтал о ней, она царила бы в его сексуальных фантазиях, но он бы ее не тронул.
 А теперь он ее хотел и мог получить. И получит. Заставит ее изменить свое «нет» на «да», тогда их обручат, и согласно нвенгарскому обычаю они станут любовниками.
 В Нвенгарии помолвка соединяла так же законно, как и свадьба. Если пара была законно обручена, то нвенгарцы не считали ребенка, зачатого или даже рожденного до свадьбы, внебрачным.
 Деймиен никогда особенно не задумывался об этом обычае, но сейчас мысль о нем доставляла ему удовольствие.
 Она скажет «да», и он станет проводить все свое время в постели с ней, а Саша займется торжествами и празднествами в честь их помолвки.
 Деймиен всему ее научит. Какой любовницей она станет! Панталоны на нем натянулись так, что стали причинять боль.
 – Если хотите, я могу заключить в тюрьму джентльменов, которые разбили сердце Пенелопы, – вслух сказал он. – Могу приказать Саше бросить их в самый глубокий застенок, даже пытать.
 – О! Звучит замечательно, – весело отозвалась Меган, только она не понимала, что Деймиен действительно может это сделать.
 А вот отец Деймиена так и не понял, что если этого не делать, то будешь сильнее.
 Вдруг Меган склонила голову на плечо и уперлась кулаками в бока.
 – Мой отец прав в одном. Откуда мы узнаем, что вы – настоящий принц?
 Деймиен заглянул в ее удивительно проницательные глаза на треугольном личике.
 – Я думал, вы на моей стороне.
 – На вашей. Но Пенелопа – моя лучшая подруга. А скоро станет сводной сестрой. Я хочу, чтобы она вышла замуж за принца, а не за проходимца.
 – Понимаю вас. – Деймиен спустился со ступеней павильона и галантно предложил руку Меган. – Но я докажу.
 – Как?
 – Через неделю я устрою праздник для вашей семьи и ваших друзей. Для всей деревни. Саша уже начал приготовления. Приглашу множество знакомых из Лондона, включая человека, которому вы непременно поверите, если он скажет, что я – принц Деймиен Нвенгарский.
 Глаза Меган сузились.
 – Правда? И кто же этот человек?
 – Принц-регент.
 – О! – Меган задумалась, потом подала руку Деймиену, и они медленно пошли к дому. – Полагаю, это подействует. Конечно, при условии, что мы поверим, что он действительно принц-регент.
 Около полуночи Майкл Тэвисток вошел в спальню леди Траск и запер дверь.
 Леди Траск услышала его, но не обернулась, продолжая расчесывать волосы. Горничная помогла ей раздеться, надеть халат, а потом неслышно удалилась. Майкл должен был подойти, положить руки ей на плечи, приподнять ее голову и поцеловать. Леди Траск пребывала во взволнованном ожидании. Поцелуи Майкла жгли как огонь.
 Но он ничего этого не сделал. Сложив на груди руки, он остался стоять у двери, наблюдая за нею в зеркало.
 Она почувствовала острое разочарование. День выдался утомительный. Пенелопа вела себя ужасно, полностью игнорировала попытки леди Траск объяснить ей, что она никогда не получит лучшего предложения.
 Майкл, к раздражению леди Траск, стал на сторону Пенелопы. Разве он может понять, что это такое: иметь дочь, которая уже отказала двоим абсолютно порядочным лондонским джентльменам с деньгами и связями. Конечно, ни мистер Уайт, ни этот ужасный Магнус Грейди не были столь красивы и обаятельны, как принц Деймиен, но все же… Отказать принцу – это уж слишком.
 Леди Траск так ей и сказала. Майкл молча за всем наблюдал.
 Хоть у Меган есть какой-то здравый смысл. Если Пенелопа не поостережется, Меган уведет Деймиена прямо у подруги из-под носа. И пророчество не поможет.
 Весь оставшийся день и за обедом принц Деймиен говорил мало, только смотрел на Пенелопу. Он явно решился, вот в чем дело. Его не испугает девичье упрямство.
 Саша весь день и весь вечер не прекращал посвящать слушателей в историю Нвенгарии и славного рода принца Деймиена. Леди Траск уже не знала, куда от него деваться. Молчание Майкла ее нервировало, и взгляд его темных глаз – тоже.
 Вот и сейчас он ее нервирует.
 Наконец леди Траск положила щетку и посмотрела на Майкла в зеркало. Он по-прежнему стоял, выпрямившись, в дальнем конце комнаты.
 – Столько событий сегодня, правда? – оживленным тоном начала она.
 – Симона, – строгим тоном проговорил Майкл, – перестань.
 Его голос всегда очень сильно на нее действовал.
 – Перестать – что? – Леди Траск поднялась из-за туалетного столика и повернулась к Майклу.
 И как обычно, ее пронзила мысль о своей невероятной любви к нему. Он такой красавец. Такой высокий, сильный, мужественный. И ему нет дела до того, что ей уже пятьдесят и красота ее начала увядать. Каждый вечер леди Траск протирала лицо сливками и лимоном и считала, что оно оставалось таким же гладким, как у ее дочери. Казалось, Майклу тоже нравится ее кожа. Он так часто ее гладил, гладил везде, даже языком.
 Ни один мужчина так не волновал ее прежде.
 И он принадлежал ей одной. Человек вовсе не бедный, он мог выбрать любую красотку в Лондоне, тощую и костлявую, но он выбрал ее!
 Леди Траск подошла к нему, положила руки на плечи.
 – Дорогой!
 Майкл не шевельнулся. Мускулы его были напряжены, и, похоже, он не собирался раздеваться. Женщина забеспокоилась:
 – Дорогой, что случилось?
 Мужчина продолжал хмуриться.
 – Ты ведешь себя так, словно сегодняшний день – это лишь забавное развлечение, маленькое приключение для разнообразия. Но это не так. Дело обстоит очень серьезно.
 – Я понимаю. – Ее глаза расширились. – Только представь себе, принц проделал весь этот путь, чтобы жениться на мне! Так смешно!
 Взгляд Майкла оставался холодным.
 – «Смешно» – не то слово, которое бы я употребил. Ты ведь могла бы пойти на это, правда?
 Его взгляд начинал пугать леди Траск.
 – Разумеется, нет. И ты это знаешь. Ты же слышал, как я ему отказала. – Она притворно хохотнула. – Майкл, любимый, неужели ты думаешь, что из-за шкатулки с рубинами или принца я бы согласилась расстаться с тобой? – Она положила голову ему на грудь, стала гладить его руки, слушая, как медленно и тяжело бьется его сердце.
 – Но ты колебалась, – возразил он наконец.
 Женщина подняла голову, у нее перехватило дыхание.
 – Но, Майкл…
 – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не смогу подарить тебе рубины, я не умею произносить красивые речи, и у меня нет королевства. Знаешь, что я могу тебе предложить очень немногое. Даже меньше, чем оставил тебе муж.
 – Знаю. Но его я ненавижу. – Она в отчаянии уцепилась за найденный аргумент. – Лучше самая малость, но с тобой!
 Правильно, это должно успокоить его гордость. Мужчины придают такое значение тому, что у них есть или чего нет.
 Майкл все еще не размыкал сложенных рук. Она сделала шаг назад и положила руки себе на бедра. От этого движения полы халата чуть распахнулись. Она надеялась, что мелькнувшая в разрезе теплая плоть заставит его подойти.
 Но Майкл не двинулся с места. Что за человек!
 – Что ж, если тебе хочется ревновать, можешь продолжать.
 Его взгляд сделался еще более мрачным.
 – Этот человек собирается жениться на твоей дочери и увезти ее бог знает куда. А ты стоишь здесь и лепечешь что-то о ревности. Неужели тебе нет дела до Пенелопы?
 Леди Траск почувствовала себя оскорбленной.
 – Разумеется, есть. Как ты можешь так говорить? Она – моя дочь.
 – Этот человек всего лишь погремел коробкой с рубинами и наговорил ерунды про старое кольцо. У Пенелопы по крайней мере хватило ума проявить скепсис. А ты готова отдать ее неизвестно кому, не получив почти никаких доказательств.
 В сердце леди Траск нарастала обида. Она вспомнила тот день, когда сэр Хилтон Траск стоял на верхней площадке лестницы их лондонского дома и кричал:
 – Симона, ты самая глупая женщина на свете!
 Она знала, что вовсе не так умна, как Пенелопа. Ей никогда не было дела до того, что пишут в книгах. Но она неплохо разбиралась в других вещах и прекрасно это знала. Ее муж – и ее дочь тоже – просто никогда не давали ей шанса.
 – Но ведь у меня есть ты, дорогой, ты подумаешь обо всем и проследишь, чтобы все было хорошо. – Льстить мужчине, расхваливая его мудрость, всегда полезно.
 Голос Майкла звучал бесстрастно:
 – Ты так была очарована видом этих рубинов. Ты даже забыла, что я стою рядом, пока Меган тебе не напомнила.
 Леди Траск изумленно взглянула на своего друга. Он что, рехнулся? Она всегда знает, когда он рядом, и ни за что не смогла бы об этом забыть. В его присутствии у нее начинает колотиться сердце, она чувствует себя взволнованной глупой девчонкой. Ей просто хотелось посмотреть, насколько далеко зайдет принц Деймиен. Только и всего.
 Она с усилием улыбнулась.
 – О, так ты ревнуешь, вот в чем дело. Ну, если хочешь дуться, можешь идти. – И она пошла к туалетному столику, распустила по дороге пояс пеньюара и позволила ему соскользнуть вниз, обнажив ее плечи.
 Он должен, непременно должен пойти за ней следом. Должен обнять ее за талию, коснуться губами изгиба шеи, сказать, как она красива. Потом он стянет с нее пеньюар, будет целовать ее грудь, а она погрузит пальцы в его взлохмаченные густые волосы. Он всегда занимался любовью с необузданной страстью.
 Голос Майкла долетел с другой стороны комнаты:
 – Да, полагаю, так будет лучше. Я останусь в доме, пока не будет улажено это дело с Пенелопой и тем человеком, а потом заберу Меган и уеду к себе.
 Леди Траск резко обернулась.
 – О чем ты говоришь?
 Несколько мгновений он смотрел на нее бесстрастным взглядом.
 – Я сказал, что уеду. Это к лучшему. Люди и так уже всякое говорят. – Он развернулся. – Спокойной ночи, Симона.
 Леди Траск потрясение смотрела, как он открыл дверь и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась.
 – Майкл, я не хотела…
 Из коридора доносились его удаляющиеся шаги.
 Резкая боль пронзила ей сердце. Она не может его потерять! Не может.
 Леди Траск никогда не умела достойно справляться с душевными бурями. Просто не было нужды. В детстве она была избалованным ребенком, потом вышла замуж, и муж ее игнорировал. Дочь обращалась с ней нежно, но в глубине души леди Траск знала, что Пенелопа ее не одобряет.
 В отчаянии она разрыдалась. Бросилась к туалетному столику, смела на пол пузырьки, щетки, косметику, духи, потом опустилась на пол среди осколков стекла и нестерпимо резких парфюмерных запахов и стала колотить по ковру кулаками, в кровь разбивая руки.




  Глава 7 


 Сидя перед камином в панталонах и нижней расстегнутой до пояса рубашке, Деймиен услышал шум и плач в комнате леди Траск.
 Петри подошел к двери и выглянул, несколько секунд он смотрел, потом захлопнул дверь и вернулся к своим делам – продолжил наливать Деймиену стакан бренди.
 – Это леди Траск, ваше высочество, – прокомментировал он. – Наверняка расстроена потерей рубинов.
 – Гм… Не думаю. – Он взял бренди и стал согревать бокал в ладонях. Он слышал, как только что открылась и тихонько закрылась дверь, и решил, что ее любовник Тэвисток зашел к ней о чем-то поговорить. – Полагаю, у нее есть кое-что поважнее рубинов.
 Петри с сомнением покачал головой.
 Петри, камердинер Деймиена, был лишь на несколько лет старше самого Деймиена. Они вместе выросли: Деймиен – чтобы править, Петри – чтобы служить. Петри последовал за ним в ссылку. Отыскал его в лесной глуши, полуголого и дрожащего, куда его без всяких церемоний зашвырнули люди его отца. Каким-то образом Петри сумел проследить за ними, пройти перевалы и спуститься в долину Дуная раньше, чем до принца добрались волки. Деймиен прекрасно знал, что если бы не Петри, он давным-давно был бы мертв.
 Несмотря на разницу в положении, Петри был ему ближе, чем брат. Они чувствовали настроение друг друга и могли угадать, что скажет другой, прежде чем тот открывал рот.
 Петри с воодушевлением гонялся за женщинами. Положение камердинера принца давало ему определенные преимущества среди прислуги благородных европейских дам. Пока герцогини и графини сражались за внимание принца, Петри соблазнял их служанок.
 – Пока мы здесь, веди себя прилично, – распорядился Деймиен по приезде в Эшборн-Мэнор.
 Петри распахнул невинные голубые глаза.
 – Разве я когда-нибудь позволял себе иное? Разве я не понимаю приличий?
 Он действительно понимал, в этом Деймиен на него полагался. Принцу ни разу не доводилось выручать Петри из деликатных положений, даже когда тот крутил романы сразу с несколькими женщинами. Этот малый знал, как ухаживать, как соблазнить и как потом расстаться без обид с обеих сторон. Деймиен невольно им восхищался.
 Деймиен цедил свое бренди и прислушивался к тому, как домашние пытались успокоить рыдающую хозяйку дома. Стены Эшборн-Мэнор были достаточно толстыми, но двери без конца открывались и закрывались, так что в покои принца долетало множество звуков:
 – Миледи, миледи, не надо…
 – Она ранена! Видите, кровь!
 – Что же случилось?
 Последний вопрос принадлежал Пенелопе. Ее мягкий голос прерывался от волнения. Тут дверь захлопнулась, обрывая слова девушки.
 Деймиен улыбнулся в бокал. От ее голоса у него закипала кровь.
 Лучше бы этого не было. Деймиен выжил лишь потому, что не позволял себе никаких чувств. Флиртовать – да. Соблазнить – пожалуйста. Но никаких чувств.
 Околдовывай женщину, наслаждайся каждым мигом в ее обществе – на этом все. Такими вот он руководствовался принципами. Многие женщины, с которыми он имел дело, женщины из высшего общества: вдовы благородного происхождения, замужние дамы, куртизанки высокого полета, – делали то же самое. У них не было ни малейшего желания позволить Деймиену разбить свое сердце, а у него не было времени на связь, тянущуюся долее нескольких дней, точнее, ночей.
 И все это изменилось от единственной улыбки на губах Пенелопы.
 Прошло немного времени, и Деймиен услышал, как она выходит из комнаты матери.
 – Спокойной ночи, мама, – уверенным тоном проговорила девушка и захлопнула за собою дверь.
 Деймиен ухмыльнулся. Мать была слабой и стонущей, дочь – воплощение силы. Деймиену нравилось, что Пенелопа – решительная девушка.
 Нет, не так. Ему нужна именно такая.
 – Что-то смешное, ваше высочество? – спросил Петри, добавил бренди в стакан Деймиена, налил немного себе и сел напротив принца, избрав менее удобное кресло, чем у хозяина. Петри постоянно давал понять Деймиену, что они происходят из разных слоев общества, и он, Петри, не намерен этого забывать.
 – Я размышляю об иронии, Петри. – Деймиен отхлебнул старого бренди. – Что я ожидал здесь найти? Я уже и сам не помню.
 – Нелепо хихикающую европейскую принцессу без подбородка и с дурным запахом изо рта. Во всяком случае, так вы говорили.
 – А нашел прекрасную женщину со стальным сердцем; – Он мрачно заглянул в свой стакан. – Я говорю как болван из дурной нвенгарской драмы.
 Петри усмехнулся, его смуглое лицо сморщилось.
 – Я знаю, что вам нужно.
 – Хороший пинок в зад?
 – Капельку яда укусившей вас змеи. Вы хотите эту женщину.
 Деймиен фыркнул.
 – Так и есть. Неужели заметно?
 – Вам, пожалуй, следует носить более просторные панталоны, ваше высочество. Во всяком случае, пока мы не покончим со здешними делами.
 – Очень забавно, друг мой, очень забавно.
 – Просто вам нужно снять напряжение.
 Деймиен помотал головой. Он и представить себе не мог, что пойдет к другой женщине после того, как повстречался с Пенелопой. Все его прежние женщины, даже усыпанные драгоценностями графини и прекрасные герцогини, бледнели по сравнению с этой золотоволосой английской девушкой с зелеными глазами.
 – Я не нанесу ей такого оскорбления, не пойду к куртизанке лишь для того, чтобы расслабиться. К тому же, я думаю, это не поможет.
 – Конечно, не поможет. Я совсем не это имел в виду. Я имел в виду ее.
 Деймиен вдруг ясно представил Пенелопу, лежащую под ним на кровати: волосы разметались по подушке, глаза потемнели от страсти. Он будет целовать ее отвердевшие груди, брать в рот нежные соски.
 – Соблазн велик, Петри, – отвечал Деймиен. – Но я не могу нарушать церемониал. От него зависит пророчество. К тому же Саша меня убьет.
 – С каких это пор, ваше высочество, вы стали соблюдать правила? – спросил Петри. – И подчиняться Сашиным фантазиям? Мне кажется, он слегка помешался на этом пророчестве.
 – Это точно, – согласился Деймиен. – Но он выжил в темнице лишь потому, что верил, будто магия вернет меня к нему. И я действительно к нему вернулся, и теперь он считает, что это случилось из-за пророчества. В нем – вся его жизнь.
 В пророчестве утверждалось, что Деймиен женится на принцессе, у них родится ребенок, который станет гордостью Нвенгарии. При Деймиене и этой принцессе Нвенгария объединится, и закончатся беды, которые преследовали страну при отце Деймиена.
 Если ребенок будет зачат до обручения, он станет незаконным, его или ее не признают наследником, и пророчество не сбудется. Он едва не уложил Пенелопу на траву сегодня на том лугу и не взял ее. Желание его обуревало, а она не сопротивлялась.
 Слава Богу, что вовремя появился Саша и остановил их. Интересно, он это спланировал заранее? Или это действовало пророчество, толкнуло Сашу в нужное время в нужное место, чтобы ребенок не был зачат слишком рано?
 Либо он сам становится таким же безумным, как Саша, либо…
 Деймиен никогда не верил в магию, но люди в его стране верили. Несколько месяцев назад он вернулся домой после долгого и опасного путешествия и встретил очень холодный прием. Люди боялись и ненавидели отца Деймиена. Его долгое правление принесло стране одни несчастья. Последняя болезнь принца-императора длилась целый год. Правление в это время, прячась в тени трона, осуществлял великий герцог Александр, глава герцогского совета. Он сумел захватить власть, отняв ее у принца-императора.
 Александр, ровесник Деймиена, с холодными и беспощадными синими глазами на смуглом лице, сделал все возможное, чтобы не позволить принцу вступить в наследственные права. Он очень определенно дал понять: Деймиен должен быть лишь номинальной фигурой, марионеткой в руках Александра.
 Народ Нвенгарии желал иметь символ, которому можно поклоняться. Что же, пусть этим символом станет Деймиен. Все остальное будут делать Александр и совет.
 Когда Деймиен попытался арестовать Александра за измену, гвардия ему не подчинилась. Она полностью находилась во власти герцога. Дворцовая стража и милиция проклинали отца Деймиена и вместе с Александром радовались концу правления принца-императора.
 Однако пророчество существует, заявил Александр. Глаза его светились ледяным блеском, рубин в ухе сверкал, словно капелька крови. Пробный камень истинности прав Деймиена на трон. Если проверка будет неудачной…
 Предсказание, что принц-император отыщет давно потерянную принцессу из древнего рода принца Августа и объединит коронные владения Нвенгарии, было с колыбели известно каждому ребенку.
 Недрак, старейшина совета магов, заявил, что все знаки указывают на Деймиена, именно он должен осуществить пророчество. Александр держал Недрака в кулаке, но глаза старика блестели от предвкушения – он тоже верил в магию.
 Слухи о том, что скоро сбудется древнее пророчество, распространились очень быстро. Толпа, якобы мирная, окружила замок, чтобы подтолкнуть принца на это смехотворное предприятие. Александр не позволил себе даже улыбнуться, да он никогда и не улыбался, но умудрился при этом выглядеть удовлетворенным – Деймиен не мог отказаться, и Александр это знал.
 Деймиен, как положено, произнес перед собравшимися речь с балкона имперского замка, собрал вещи и, по слову истеричного мага и полоумного советника, отправился в тысячемильное путешествие на поиски деревни Литтл-Марчинг в Оксфордшире.
 Деймиен помнил лица своих подданных, когда он со свитой покидал Нарато, помнил, как жители выстроились вдоль улиц, чтобы проводить его радостными криками, как блестели их глаза надеждой и гордостью. Деймиен – новый принц-император, он отправляется исполнять пророчество, скоро Нвенгария вновь будет процветать!
 Вот почему Деймиен собирается выполнять все, что говорит ему Саша, соблюдать все ритуалы и притворяться, что верит в них. Он поднимет Нвенгарию из праха, в который поверг ее отец, и во что бы то ни стало спасет свой народ от Александра.
 На самом деле ни он, ни Александр ни в какие пророчества не верят, однако сейчас Деймиену приходится признать, что Саша, возможно, прав насчет этого предсказания. События, происшедшие с тех пор, как он покинул Нвенгарию, подталкивают его к этому признанию. Словно некая волшебная сила безошибочно привела Деймиена к Пенелопе. И в тот же миг он влюбился.
 Деймиен очнулся от своих мыслей и увидел, что Петри усмехается ему в лицо.
 – Ты что смеешься? – раздраженно спросил принц. Ухмылка Петри стала еще шире. Он поставил стакан и поднялся на ноги.
 – Хочу вам кое-что показать. – Он подошел к кровати Деймиена, отодвинул ночную тумбочку и откинул панель, размерами с дверь, в стене около кровати. – Я нашел ее, когда проверял комнату. За стеною здесь есть проход.
 Петри всегда обыскивал покои Деймиена, даже если их уже осмотрели телохранители. Убийцы могли выскочить, как чертик из шкатулки, и выстрелить в Деймиена из чего угодно, а потому Петри, никому не доверяя, не успокаивался, пока лично не проверял все помещения. Ведь вопрос был не в том, что подосланные Александром убийцы могут напасть, вопрос был только в том, когда это случится.
 Деймиен поднялся из кресла.
 – Куда он ведет?
 – Недалеко. Он тянется вдоль коридора и кончается в последней спальне на этаже.
 Деймиен приподнял брови.
 – Гм… Интересно, зачем человек строит дом с потайным ходом, который ведет из одной спальни в другую?
 – Не могу себе представить, – отвечал Петри. Глаза его весело поблескивали.
 – Должно быть, прапрадед Пенелопы был изрядным повесой. В чью же спальню ведет этот ход?
 Петри опять ухмыльнулся.
 – Желаете взглянуть?
 И он с готовностью поднял свечу. Черный прямоугольник, убегающий в пустоту, чуть не заставил Деймиена содрогнуться, но он быстро с собой справился.
 И Петри повел принца в молчаливую темноту, которая тут же расступилась перед огоньком свечи. Коридор с низким потолком шел все время прямо – это крыло здания было относительно узким. Примерно через пятьдесят ярдов каменная стена закончилась – казалось, архитектор забыл о своем намерении устроить потайной ход и вернулся к возведению самого дома.
 Петри указал направо, на деревянную панель, которая проходила позади спален. В нескольких футах от пола виднелась маленькая дверца на петлях.
 Петри молча ее распахнул. Деймиен присел и заглянул внутрь. Обзор наполовину закрывала тумбочка, но Деймиен все равно увидел массу интересного. Комната служила спальней, очень милой девичьей спальней. У кровати были выкрашенные белым опоры с нежно-зеленым резным узором. Над постелью нависал зеленый же узорчатый полог. У камина стояло кресло, прикрытое той же тканью, что и полог – удобное место для чтения книг, которые валялись рядом. Вероятно, это и было собрание сказок Пенелопы. Рядом стоял письменный стол с аккуратной стопкой бумаги. Стул находился в точности напротив стола, как будто Пенелопа, заканчивая работу, специально устанавливала его как можно ровнее. Деймиен улыбнулся при этой мысли.
 Сама Пенелопа сидела у туалетного столика в противоположном конце комнаты. Глядя в овальное зеркало, она расчесывала свои прекрасные золотые волосы. От движений щетки волосы потрескивали. Целуя Пенелопу в беседке, Деймиен касался ее волос – теплый шелк струился у него между пальцев, мягкий, душистый, благоухающий лавандой, которой она, должно быть, споласкивала голову.
 Глядя на свое отражение, Пенелопа медленно водила щеткой по волосам, а мысли ее, казалось, витали за много миль от этой спальни. На девушке был один только халат, надетый, видимо, на ночную рубашку. Вышивка на халате почти в точности соответствовала цвету полога и покрывал. Деймиен любовался грациозными движениями стройных рук. Если Петри думал, что это зрелище снимет его возбуждение, то он очень сильно ошибался.
 Молча улыбнувшись, Петри указал принцу на петли другой дверцы – побольше, похожей на ту, что была в комнате самого Деймиена.
 «Мне следует оставить ее в покое, – думал принц, – дать ей возможность привыкнуть ко мне и приготовиться к тому, что ей предстоит».
 Проблема заключалась в том, что у него совсем не было времени. Если бы впереди был год, он ухаживал бы за ней мягко, соблазняя ее словами и подарками и маленькой отрадой – своими поцелуями. Деймиен умел соблазнять. За годы ссылки он стал экспертом и превратился в лучшего игрока во все альковные игры. Он понял, что единственный способ остаться в живых – это изображать любвеобильного принца, забавного, беспечного, думающего лишь об очередной женщине в своей спальне.
 Но это чисто внешнее. Втайне же он сохранял руку на пульсе европейской политики, устанавливал связи в ожидании того дня, когда унаследует трон своего отца. Этот день пришел раньше, чем ожидал Деймиен, но связи уже были.
 Отец ждал, что если убийцы не покончат с Деймиеном, то он умрет из-за крайней бедности в какой-нибудь романтичной нищенской комнатке в Париже или, к примеру, в Риме. Вместо этого Деймиен возвратился с деньгами и влиятельными связями – результатом надежных и удачных вложений и нескольких лет осторожного развития успехов. В конце концов, все окупилось, и теперь он мог вести вполне элегантный образ жизни.
 К Иванову дню Деймиен должен вернуться в Нвенгарию вместе с Пенелопой. У него не было времени для неспешного обольщения. Надо действовать уверенно и быстро, но так, чтобы ничего не произошло преждевременно. Любой взрослый мужчина, тем более принц, может сойти от такого с ума.
 Панель выходила в проход. Деймиен обошел тумбочку и оказался в комнате. Петри услужливо прикрыл за ним дверцу.
 Пенелопа увидела его в зеркале. Рука со щеткой застыла в золотистом облаке ее волос. Она не вскрикнула, не обернулась, гневно требуя объяснений, а просто смотрела на него зелеными глазищами и ждала.
 Желание закипело в его крови. Что бы ни утверждало пророчество, эта женщина была прекрасна. А в дезабилье – неотразима. Волосы спускались до бедер тяжелой волной темного золота, в нем поблескивали более светлые прядки, словно путеводные нити, притягивавшие взгляд, который невольно пробегал вниз по всей их длине.
 Ему вдруг представилось, как эти волосы струятся по их обнаженным телам, как сливается жар их разгоряченных тел, пока он медлительными, чувственными движениями овладевает ею… Дыхание стало причинять ему боль, и не только дыхание, но и некая часть тела.
 «Не сейчас, – одернул он себя. – Все равно она скоро окажется в моей постели. И тогда…»
 Это «и тогда» завораживало его мысли.
 Она тоже испытывала желание, Деймиен это чувствовал. В отличие от высокородных дам, которые стремились к любовным утехам, Пенелопа не подала ни одного знака – ни лукавых взглядов, ни приглашающих улыбок, ни покачивания бедер, ни «случайного» взмаха юбкой, когда обнажается обтянутая шелком щиколотка.
 Пенелопа просто хотела его, в ней горело то же мощное первобытное желание, которое сжигало самого Деймиена. Какая-то невидимая сила притягивала их друг к другу и диктовала им, что они при любых обстоятельствах должны быть вместе. В этой силе ощущалась бездумная непреклонность, ей не было дела до их мыслей и чувств, они должны быть вместе – и все.
 И эта бездумная сила толкнула его к Пенелопе, превратила его жажду в пожар.
 Пенелопа видела в зеркале, как к ней приближался Деймиен, и не могла пошевелить даже пальцем. Ей и раньше казалось, что в официальном костюме и галстуке он очень красив, но сейчас, полураздетый, в распахнутой, свободной рубашке он казался прекрасным необузданным варваром. Возможно, он действительно принц, но никаких следов цивилизованности в нем сейчас не было.
 Увидев его впервые верхом, она почувствовала то же самое – вот человек, который пребывает в гармонии с дикой природой. Из того, что ей случалось читать, Пенелопа знала, что правители Нвенгарии жестоки, они ближе к английскому средневековью, чем к современным монархам, которые больше интересуются модой, чем вопросами власти.
 Политические дебаты в Нвенгарии могли кончиться дуэлью со смертельным исходом, причем прямо в зале совета. Разумеется, в Англии мужчины тоже стрелялись на дуэлях, но тут существовала масса правил, даже некий налет респектабельности. Нвенгарцы же ходили вооруженными и с яростью бросались друг на друга при одном лишь косом взгляде.
 Глядя на Деймиена, на его разметавшиеся по плечам волосы и красивое узкое лицо, так отличающееся от лица обычного англичанина, Пенелопа легко могла вообразить, как он выхватывает меч из ножен и вонзает его в грудь своего врага прямо посреди зала советов.
 Деймиен остановился у нее за спиной. Жар его тела прожигал ее насквозь. От него слегка пахло бренди. Она молча продолжала сидеть, глядя на него в зеркало. Деймиен собрал ее волосы, приподнял над затылком и разжал пальцы. Пряди, как золотые ручьи, заструились вниз по его рукам.
 – Мне жаль, – наконец произнес он, – что я доставил столько неприятностей вам и вашей семье. Но мой приезд был необходим.
 – Чтобы найти вашу принцессу, – пробормотала Пенелопа.
 – Чтобы найти вас.
 Он провел щеткой по ее волосам, потом кончиками пальцев дотронулся до ее шеи – очень нежное прикосновение очень сильного человека.
 – Вам не следовало являться ко мне в спальню, – наконец произнесла Пенелопа.
 Он еще раз погрузил щетку в ее локоны, нагнулся и прижался щекой к щеке Пенелопы. Отросшая за день щетина царапала ей кожу.
 – Тогда прикажите мне уйти.
 Она открыла было рот, чтобы отослать его прочь… а потом закрыла. Вся ее решительность и готовность к сопротивлению, не оставлявшие ее в павильоне, куда-то исчезли.
 – Но вы ведь не можете, правда? – спросил он. Спросил очень серьезно, без тени насмешки.
 – Нет.
 Деймиен опустил щетку и обнял ее, положив ладони чуть выше ее груди.
 – Это все пророчество. Оно хочет, чтобы мы влюбились друг в друга.
 – Пророчество – это только предсказание, – удивленно возразила Пенелопа. – Оно не может чего-то хотеть.
 Не может? Сквозь тонкий халат и рубашку Пенелопа чувствовала, как горячи у него ладони. Внезапно она ощутила острое желание сдвинуть их ниже, себе на грудь. Лицо ее вспыхнуло, но желание не проходило.
 – Это пророчество – древняя магия, – стал объяснять принц. – Его сотворили сотни лет назад, когда линия принца Августа была прервана. Возможно, время превратило его из простых слов во что-то более мощное. Наверное, оно настолько верит в себя, что и нас заставляет верить.
 В зеркале сливались взгляды синих и золотисто-зеленых глаз.
 – Я бы сказала, что это все смешно, если бы не чувствовала…
 – Я знаю, что вы чувствуете. – Его рука скользнула в вырез халата и сквозь тонкую ткань рубашки погладила верхушки грудей. – Я чувствую то же самое. Мы должны быть вместе. Я не верю, что пророчество позволит нам свернуть с этого пути.
 Пенелопа опустила взгляд. Ей нравилось ощущение его рук на своем теле, ей хотелось, чтобы они были везде. Нет, не хотелось, ей нужно было, чтобы они были везде, нужно с бездумной, яростной неотвратимостью.
 Деймиен чуть заметно улыбнулся. Он подошел к опасной грани, но верил, что сумеет сдержаться. Он мог получить ее, может быть, дать почувствовать, что их ждет впереди, но не брать до конца, не нарушать установленных Сашей правил. Он ведь мастер в этом деле и может многое показать ей, не проникая внутрь.
 Деймиен видел, что его прикосновения волнуют ее, но она не отстраняется, глупо хихикая, не разыгрывает скромность. Ей свойственна скромность, но не жеманство. Ведь она целовала его в беседке у реки, целовала страстно, Деймиен чувствовал, насколько сильно в ней желание.
 Он провел пальцами по изгибу ее груди и ощутил, как отвердели и приподнялись соски. Кровь закипела у Деймиена в жилах, вся необузданность его предков выплеснулась на поверхность. Ему хотелось швырнуть ее на ковер и получить все сразу, в один миг. Его отвлекла лента на ее туалетном столике. Не стоит торопиться, предварительная игра тоже не помешает.
 – Я дважды была помолвлена, – сообщила Пенелопа.
 Деймиен наклонился и провел языком по маленькой раковине ее уха.
 – Я знаю. Мне рассказала мисс Тэвисток. – В нем вдруг заговорил инстинкт, ему хотелось защищать ее, отомстить за нее. – Если позволишь, я вызову этих джентльменов на дуэль и накажу их за то, что они причинили тебе боль.
 Глаза Пенелопы расширились, золотые искры ярче разгорелись в зелени ее зрачков. Кровь предков продолжала бушевать в Деймиене, побуждая его разыскать негодяев и заставить их очень и очень пожалеть, что они посмели обидеть Пенелопу. Словно почувствовав его гнев, она быстро проговорила:
 – Я сама разорвала обе помолвки и отказалась от них. Никто из них меня не бросал.
 – Если бы они хорошо к тебе относились, ты бы так не поступила.
 Пенелопа сглотнула.
 – Мистер Уайт… Рубен… Я случайно узнала, что ему нужен брак ради выгоды. Его выгоды. Я невольно услышала, как он говорил приятелю, что с моим приданым и семейными связями он сумеет заплатить долги и хорошо устроиться в жизни. И тогда ничто не помешает ему вернуться к своим любовницам. К обеим. Он сказал, что это самые красивые женщины в Лондоне. Ничего общего с его слишком пухлой, бледноволосой будущей женой.
 Закончив рассказ, она резко втянула воздух, как будто эти слова причинили ей боль, и она никогда не собиралась произносить их вслух.
 – Гм-м… – протянул Деймиен. – Я передумал и не собираюсь его щадить.
 Любой мужчина, который видел эту женщину и считал ее «слишком пухлой» и «бледноволосой», должен быть идиотом или слепцом.
 Ничтожная добыча для его шпаги.
 – Где я могу найти этого мистера Рубена Уайта? – Он поцеловал ее в щеку и не спеша развязал тесемки ночной сорочки. – Я пошлю за ним Петри и поговорю с ним.
 – Деймиен!
 У него перехватило дух – так ему нравилось смотреть, как она выговаривает его имя. Нравилось, как язык прикасался к зубам, произнося «Д», нравилось, как сжимались губы на «м».
 «Любовь моя, повтори еще раз».
 – Это давно не имеет никакого значения, – говорила Пенелопа. – Я хотела объяснить другое. Ему нужна была женитьба ради выгоды. И тебе тоже.
 Тесемки ночной сорочки упали, пальцы Деймиена скользнули внутрь и нащупали обнаженную плоть ее груди. Он испытывал эрекцию с тех пор, как вошел в спальню, сейчас она стала еще сильнее и невыносимее. Деймиен чувствовал, что теряет над собой контроль. Надо уходить.
 «Не сейчас. Еще немного, еще минутку».
 – Я не хочу выгоды, – говорил Деймиен, пока в его мозгу вспыхивали сцены ночи после их обручения. Да, ленты очень пригодятся. Может, стоит начать учить ее прямо сейчас? Некрепко связать ей руки за спинкой стула, распахнуть на ней рубашку, просунуть пальцы ей между ног…
 – Значит, – произнесла Пенелопа, – ты должен жениться на мне, чтобы исполнить пророчество и спасти свое королевство. Мне нужен муж, во всяком случае, моя мать очень хочет, чтобы он у меня был. Она имеет пожизненное право на этот дом, но содержать меня – дорого.
 Он поцеловал ее в макушку, пальцы тем временем исследовали более потаенные места. Плотные соски твердели от его прикосновений. Деймиен начинал терять нить разговора. Он прекрасно знал английский, но сейчас мозг переключился на нвенгарский, и ему приходилось напрягаться и переводить.
 – Ты же не вещь, чтобы передавать тебя из рук в руки.
 Пенелопа грустно улыбнулась.
 – Я отлично понимаю суть аристократических браков. Чем более знатная семья, тем легче там дочь становится вещью, которую, как ты сказал, передают из рук в руки. Браки происходят совсем не так, как в волшебных сказках, где люди влюбляются и потому живут счастливо всю оставшуюся жизнь. В жизни все сводится к другому: сколько земли получит жених, какие приобретет связи, как отец невесты поможет его карьере в палате общин?
 Он бы рассмеялся, но не мог этого сделать, пока ее глаза туманились такой грустью.
 – Ты все правильно говоришь. Я и сам достаточно осведомлен об аристократических браках.
 И действительно, ни один из знакомых ему герцогов, герцогинь или принцев не женился по любви. Дело было лишь в связях, в том, кто кому родня. Герцоги содержали любовниц, а герцогини искали утешения у Деймиена. Жениться ради династических амбиций, для души иметь любовницу – вот неписаный закон аристократического брака.
 – Но мы ведь уже влюбились друг в друга, – пробормотал Деймиен. – Наша сказка превратилась в быль.
 – А что случится, когда пророчество исполнится? – дрогнувшим голосом спросила Пенелопа. – Мы по-прежнему будем любить друг друга?
 Деймиен чуть не стонал от наслаждения, касаясь ее кожи. Кончиками пальцев он еще раз пробежался по ее соскам, всей душой желая почувствовать, как они прижимаются к его груди. Он знал, что она давно готова для него. Оставалось только ее уговорить.
 – Надеюсь, что так, любовь моя. Это чувство пришло незваным, но я не хочу, чтобы оно прошло.
 Пенелопа повернула голову и заглянула ему в глаза. Ее алые губы оказались прямо напротив его рта. Исходящий от нее аромат лишал Деймиена остатков самообладания.
 – Мы полюбили друг друга, потому что так велело пророчество, – заключила она.
 – Возможно. – Он поймал пальцами ее сосок и сдавил его. Пенелопа чуть вскрикнула от боли. Деймиен разжал пальцы, но его напряжение возросло. – Значит, ты признаешь, что наша любовь взаимна?
 – У меня нет другого объяснения для этих чувств.
 Слова Пенелопы были сухими по смыслу, но голос ее дрожал. Дыхание девушки коснулось кожи Деймиена, и кровь его закипела. Еще минута в этой комнате, и он не сможет с собой справиться. Самоконтроль дал обширную трещину.
 – Это опасно, – словно бы про себя пробормотал он. – Но я хотел увидеть тебя. Нет, не так. Мне нужно было увидеть тебя.
 Прикрыв глаза, Пенелопа прислонилась лбом к щеке Деймиена и наслаждалась прикосновениями его пальцев к ее грудям, которые тяжелыми плодами лежали в его ладонях. Он мог бы стянуть рубашку с плеч Пенелопы и ласкать ее груди, пробуя их на вкус, пока не достигнет удовлетворения.
 Деймиен и сам не верил, что настанет день, когда он насытится ею.
 – Я не хочу, чтобы ты уходил, – прошептала Пенелопа.
 – И я не хочу, – ответил Деймиен и погладил ее по щеке. Серебряное кольцо мягко поблескивало на его пальце. – Но, наверное, надо.
 – Нет. – Пенелопа провела горячей ладонью по его бицепсу. – Подожди чуть-чуть. Мне необходимо до тебя дотронуться. Сама не знаю почему. – Ее пальцы отчаянно впивались в его руку.
 – А я знаю. Я тоже чувствую эту жажду. – Он улыбнулся, касаясь ее губами. – Думаю, мы с тобой сгорим, Пенелопа.
 – Может быть, так и нужно. – Ее руки теперь переместились на плечи Деймиена, потом на шею, дотронулись до мощного горла. Он представил себе, как эти любопытные пальчики исследуют самые сокровенные места его тела, и застонал от резкой боли в паху.
 Пенелопа прикоснулась губами к уголку его рта. Всем своим существом она стремилась к познанию. Деймиен просунул руку под ночную сорочку, обнял Пенелопу и страстно поцеловал ее.
 Он ощущал, как милая невинность этой девушки сталкивается с первой волной неутоленной женской жажды. Она неумело двигала языком, отвечая на движения его собственного языка. Его сердце бешено колотилось, вожделение все росло, мысли путались.
 «Слишком рано, пророчество не сбудется». Слова прозвучали в его мозгу, словно их произнес там кто-то посторонний.
 «Почему бы не получить ее? – нашептывал другой, предательский, голос. – Опусти ее на пол, сними халат и возьми прямо сейчас». Они все равно поженятся. Какая разница, когда он ею овладеет, сейчас или позже? Церемония обручения произойдет всего через несколько дней. Зачем ждать?
 Деймиену потребовалась вся его железная воля, помогавшая ему выжить в горных лесах Нвенгарии и в одних лохмотьях перебраться в Трансильванские Альпы.
 Девушка разочарованно застонала. От этого стона Деймиен чуть не лишился рассудка. Он взял ее ладони и крепко сжал в своих руках.
 – Пенелопа, это самое трудное, что я совершал в жизни, но сейчас мы должны остановиться.




  Глава 8 


 Пенелопа смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы. Ее распухшие губы влажно блестели. Она была готова лечь с ним в постель, и постель очень услужливо находилась совсем рядом.
 – Я не хочу останавливаться, – прошептала она.
 – Я знаю, любовь моя. Но если я сейчас проиграю, если проиграю эту игру…
 – Игру? – переспросила Пенелопа.
 Резкими толчками Деймиен с усилием втянул в себя воздух. Как-то в Италии он спасался у францисканских монахов, и один из них научил его, как очищать свой разум от мысленных и плотских желаний. Деймиен так и не освоил искусство медитации до той степени, в какой владел им тот монах, но при необходимости умел заставить себя успокоиться.
 Покой, который Деймиен обрел в монастыре, теперь ускользал от него, однако особое дыхание позволило ему сосредоточиться на чем-то, кроме тела Пенелопы.
 – Я выиграю, – процедил он, стиснув зубы. – Мы оба выиграем.
 – Ты думаешь, это пророчество заставляет нас так желать друг друга? – спросила она. – Что это все неестественно?
 Деймиен пробежал взглядом по открытой рубашке Пенелопы, по тени от ее грудей.
 – Нет, мое желание вполне естественно. Ты такая красивая.
 Пенелопа вспыхнула и отчего-то смутилась.
 – Ты считаешь меня красивой?
 Он взял ее руку и провел языком по кончикам пальцев.
 – Твоя красота – это – как вы говорите? – факт, а вовсе не мое мнение.
 – Никто никогда не говорил мне ничего подобного.
 Она опустила глаза, заслонив их ресницами. Не от девичьей застенчивости, просто Пенелопа была смущена.
 В Лондоне молодые леди морили себя голодом, чтобы превратиться в тощие палки. Бледные волосы, бледные лица, бледные губы, бледные руки – таким они видели эталон красоты. Ходячие мраморные статуи, но только в них не было той пышной чувственности, которой обладала настоящая эллинская скульптура.
 В Нвенгарии образцом красоты служила необузданность. Черные волосы, голубые глаза, яркий румянец, зрелое, женственное тело. Нвенгарцы были людьми темпераментными. Они жили крайностями: гнев, радость, любовь, страх, возмущение. Не очень спокойная жизнь, но зато им не приходилось прятать свои чувства за пустыми разговорами и условностями.
 Если Деймиен увезет Пенелопу в Нвенгарию, вокруг нее будут увиваться толпы мужчин, восхищаясь ею, желая ее. В душе Деймиена поднималась волна собственнического недовольства. Будь он обычным джентльменом, он сразился бы из-за нее в сотне дуэлей. Но он – принц-император, а она станет имперской принцессой. Прикосновение к Пенелопе без разрешения будет караться смертью.
 «Очень жаль, джентльмены, но эта леди принадлежит мне».
 Он обхватил языком ее средний палец и чуть-чуть пососал его. Его хваленая выдержка отправилась к дьяволу, а он всегда так ею гордился! Он дарил женщинам наслаждение и сам его получал, но все и всегда оставалось под контролем. Никогда он не вкладывал в эти дела сердце, да и они тоже. Его чувство к Пенелопе превратило все прежние увлечения в фарс.
 Глаза Пенелопы остановились на его губах, взгляд девушки был тяжелым. Мысль, что он может получить ее, но не сейчас, превращала его кровь в пламя. Пенелопа была так хороша на вкус! Теплая, соленая, аппетитная! Деймиен не мог от нее оторваться.
 – Я должен идти, потайным ходом вернуться к себе в комнату, – вымолвил он наконец.
 – Наверное, так будет лучше, – кивнула она.
 – Там, в проходе, будет темно. – Деймиен не двигался с места. – После года в застенке я не люблю темноту и закрытые помещения.
 – Возьми мою свечу, – предложила она и вдруг нахмурила брови. – Как ужасно! Я даже не знала, что темницы еще существуют.
 – В Нвенгарии – существуют. Мой отец швырнул меня туда, когда я был еще мальчишкой. Темница находилась под замком в Нарато, отдаленным, сырым и страшным. Его лакеи стащили меня с постели среди ночи и чуть не удушили. Дальше я ничего не помню, помню лишь, что оказался в камере, закованный в цепи. Там было совсем темно. – Он резко втянул воздух, прогоняя демонов прошлого. – Да, Пенелопа, я никогда не был в таком темном месте.
 – Сколько тебе было лет? – мягко спросила она.
 – Двенадцать.
 – Почему он сделал такую ужасную вещь?
 – Мой отец? Я еще удивляюсь, что он ждал целых двенадцать лет и только потом взялся за меня. – Рассказывая, Деймиен играл ее пальцами. – Образовалась клика, которая решила свергнуть его и посадить на трон меня. Разумеется, их лидер должен был стать регентом, а я – его марионеткой. Мой отец всех схватил и казнил самым жестоким образом. У него не было никаких доказательств, что я был как-то с ними связан, но он бросил меня в темницу, чтобы обезопасить себя. Только через год герцогскому совету удалось убедить его, чтобы меня выпустили на свободу. Народ начал роптать, и они боялись восстания. Потому мой отец устроил пышную церемонию и освободил меня – прощение блудного сына, а потом, все также ночью, его люди ворвались ко мне, схватили, отвезли в лес и бросили. Отец пустил слух, что меня отправили в школу во Франции, позже он заявил, что я сам сбежал, потому что ненавижу Нвенгарию. Правда состояла в том, что он запретил мне возвращаться на родину. Если бы я вернулся, меня ждала тайная казнь. Только то, что народ Нвенгарии любил меня и никогда не простил бы отцу, расправься он со мною в открытую, удержал его от приказа уничтожить меня на месте.
 Он замолчал и плотно стиснул зубы, удивляясь, откуда взялся этот поток слов. Ни одной живой душе Деймиен не рассказывал, что в действительности с ним произошло. Некоторые, как Петри, обо всем знали сами, а у Деймиена никогда не было желания обсуждать эту тему.
 У Пенелопы с историей предательства Рубена Уайта было то же самое. Неужели это пророчество заставляет их обнажать свои души? Неужели ему нужно, чтобы они оказались нагими друг перед другом? И не только в плотском, приятном смысле.
 Пенелопа осторожно положила ладонь на его руку.
 – Мне очень жаль.
 Свет канделябра поблескивал на ее рыжеватых волосах. Деймиен обернул один из мерцающих локонов вокруг своего пальца.
 – Я выжил. Меня нашел Петри. Мы отправились в Европу и покорили ее. Для мальчишки это было настоящее приключение, так что не стоит меня очень жалеть.
 – Только приключение?
 Правда, как змея, снова выскользнула из его губ.
 – Нет. Черт подери, я был смертельно напуган. Знал, что отец подошлет ко мне убийц. Так он и сделал. Мы с Петри жили в страшной нужде, работали на полях за еду и ночлег, а если не могли найти работу, просили милостыню. Мною, избалованным принцем, для развлечения помыкали бюргеры.
 Он не стал рассказывать о нескольких работодателях, которые предлагали им, двум красивым нвенгарским юношам, совсем иное занятие, и как им пришлось драться, чтобы спастись.
 Пенелопа просунула руку под его локоть.
 – Это ужасно. – В ее голосе звучало сочувствие. Ей было так жаль его. Она представляла себе перепуганного мальчишку и хотела его утешить. Уже десять лет, как он оставил того подростка далеко позади, но какая-то его часть все еще жила в душе Деймиена и тянулась к этому сочувствию.
 «Нет, нет и нет! – едва не рассмеявшись, думал Деймиен. – Сначала вожделение пыталось меня уловить, теперь – ее горячее сочувствие. Я сумею переспорить древний упрямый зов плоти».
 – Пенелопа, – вслух сказал он, – я беру твою свечу и возвращаюсь к себе в комнату.
 – Да, – согласилась девушка.
 Он опустился перед ней на колено, погрузил пальцы в ее полосы и поймал взгляд.
 – Похоже, я не могу сдвинуться с места. Наверное, тебе надо встать и самой уйти от меня.
 – Я попробую, – отвечала Пенелопа.
 Она провела пальцем по его руке, словно изучая его мышцы и связки, потом опустила взгляд на его губы.
 – Не получается? – спросил Деймиен.
 – Нет.
 – Ты могла бы позвать мистера Тэвистока. Уверен, он с удовольствием выпроводил бы меня отсюда, да еще и пристрелил бы.
 Пухлые губы Пенелопы изогнулись в улыбке.
 – Нельзя. Это меня скомпрометирует.
 Деймиен улыбнулся в ответ.
 – Я могу придумать гораздо более приятные способы скомпрометировать тебя, чем быть просто застреленным твоим будущим отчимом.
 – Что же нам делать?
 – Я хочу тебя, – отвечал он. – Хочу уложить тебя, войти в тебя так, чтобы ты закричала от наслаждения и чтобы потом попросила еще. Хочу так сильно, что говорю такие вещи благородной девушке и не раскаиваюсь.
 Она посмотрела на него пораженным взглядом и промолчала.
 – Я оскорбил тебя, – покачал головой Деймиен. – Слава Богу. Теперь ты дашь мне пощечину, скажешь, что я негодяй и распутник, позовешь слуг, чтобы они выволокли меня из твоих покоев.
 – Нет, – прошептала Пенелопа. – Я хочу того же.
 Деймиен взял ее лицо в свои ладони.
 – Это плохо.
 – Я знаю. Но во мне все стонет от жажды. Я хочу, чтобы ты дотронулся вот здесь… – Она провела рукой вниз к тому месту, где выше коленей перегибался ее халат.
 Деймиен поймал ее руку.
 – Не показывай мне. Иначе я не уйду, пока не овладею тобой прямо в этом кресле.
 Она бросила на него смущенный взгляд.
 – «Овладеешь»? Я никогда не произношу этого слова…
 – Оно заменяет другое слово, которое я мечтаю произнести. Хорошее английское слово, короткое и выразительное.
 В глазах Пенелопы появился лукавый блеск.
 – Думаю, я его знаю. Меган мне говорила. Это…
 Он прикрыл ладонью ее рот.
 – Не произноси его, Пенелопа. Ради Бога, не произноси. – Иначе он ее просто изнасилует. Сорвет с ее тела полупрозрачную рубашку и овладеет ею прямо на месте.
 На Деймиена нашло какое-то затмение, он почувствовал, что превращается в настоящего варвара. Нвенгарцы происходили от горных племен, которые со временем сумели сдержать свои дикие инстинкты и создать королевство. Пучина их неукротимых страстей всегда грозила выплеснуться на поверхность.
 – Нет! – прорычал он. – Мы должны остановиться. Ты понимаешь меня? Нечто пытается погубить пророчество.
 – Я думала, что пророчество заставит нас хотеть друг друга, – пробормотала Пенелопа из-под его ладони. Деймиен убрал руку.
 – Так я считал, когда вошел в эту комнату. Но мое пророчество желает, чтобы все произошло в назначенное время. Саша знает его вдоль и поперек. Если он говорит, что мы должны ждать, мы будем ждать. Что-то заставляет нас продвигаться слишком быстро.
 – Ты о чем? Это опять магия?
 – Я не знаю. Недрак объяснял мне, что магия действует на очень глубоком, первобытном уровне. Она задевает в нас основные инстинкты, что-то в самой глубине, вне сознания.
 Пенелопа содрогнулась.
 – Мне это не нравится.
 – В этом тоже есть своя радость. Высвобождение. Нечто, похожее на то чувство, которое мы ощутим, когда ты наконец станешь моей. – Он замолчал, наблюдая за ее жадным, непонимающим взглядом. – Не обращай внимания. Я смерть как хочу сдаться, а это значит, что мы должны бороться и устоять.
 Деймиен положил руку Пенелопе на талию, страстно поцеловал ее в губы и быстро пошел к панели, за которой прятался ход.
 Едва держась на ногах, Пенелопа дотронулась пальцами до своих губ. Она не доставит ему такого удовольствия, не падет ниц, не станет просить его остаться.
 Деймиен распахнул дверцу, за которой, словно раскрытая пасть, его ждал темный сырой прямоугольник. Пенелопа заметила, что принц на мгновение как будто дрогнул, но тут же расправил плечи. Это едва заметное движение показало ей, что Деймиен не всегда бывает воплощением силы, и придало ей смелости. Пенелопа выхватила из канделябра свечу и подбежала к Деймиену.
 – Возьми. – И она сунула свечку в его ладонь. Деймиен поднял на девушку взгляд. Теплые язычки пламени отразились в его глазах.
 – Ты не должна оставаться в темноте лишь потому, что я на тебя рассердился.
 Его холодная сдержанность отступила, перед Пенелопой снова стоял дикий принц-варвар, который в следующее мгновение решительно обхватил ее за шею и крепко прижал к своему телу, впившись в ее губы страстным поцелуем.
 Со свечи на пол стал капать воск. Деймиен прервал поцелуй, улыбнулся хищной, многообещающей улыбкой, потом нырнул, чуть пригнувшись, в проем и исчез из виду.
 Как только панель закрылась за его спиной, Пенелопа дала волю чувствам. Колени ее подогнулись, она опустилась на пол, легла на спину и раскинула руки.
 – Что за мужчина! – прошептала она.
 И в ее власти протянуть руку и получить его! Эта мысль заставила девушку дрожать от волнения. Все так и есть, конечно, если верить в магию.
 Далеко-далеко от Англии, за горами и долинами, за морями и реками, в глубоком и узком ущелье, где лежит страна Нвенгария, сидел мужчина примерно тридцати двух лет и, сжав пальцы в кулак, наблюдал за своим магом, который вглядывался в волшебный кристалл.
 – Ну что? – спросил Александр глубоким, звенящим от нетерпения голосом. – Работает заклинание?




  Глава 9 


 Эти двое сидели в великолепной, роскошно убранной комнате. Гобелены украшали мрачные каменные стены, красные, синие, затканные золотом портьеры скрывали дверные проемы. Александр восседал в древнем, трехсотлетнем кресле, тяжелом, покрытом богатой резьбой, с отделкой из драгоценных тканей.
 Одет герцог был в тончайшую шелковую рубашку, тесные лосины из буйволовой кожи и прекрасного качества сюртук военного покроя. Голубая, тканая жесткими золотыми нитями лента, единственная в своем роде во всей Нвенгарии, тянулась справа налево от плеча до талии. Лента принадлежала великому герцогу, главе герцогского совета.
 Золото сверкало и на пальцах Александра. Рубин в одном из перстней полыхал кроваво-красным огнем. В ухе Александр тоже носил рубин, почти скрытый длинными темными прядями волос.
 Великого герцога звали Александр Октавиан Лоран Максимилиан. Если принц Деймиен всегда просил знакомых не утруждаться и не запоминать всю цепочку его имен, то имена Александра помнили все. Вроде бы он и не настаивал, тем не менее люди предпочитали запомнить.
 Хотя в основном Александра называли «ваша светлость», конечно, если вообще решались заговаривать с ним.
 Недрак, великий маг совета магов, боялся этого человека. Даже когда Александр просто молчал, люди под его ледяным синим взглядом все равно начинали вдруг заикаться, потеть и говорить именно то, что герцог желает услышать.
 К несчастью, у Недрака были для герцога дурные вести.
 Он оторвался от магического кристалла и встретил напряженный взгляд этих синих холодных глаз. Маг с усилием сглотнул, заставив себя вспомнить, что сам он человек такого же высокого происхождения, как и великий герцог, что занимает практически такой же высокий пост. К тому же Александр пока еще не стал верховным правителем Нвенгарии.
 Это не помогло. Паника не покидала мага.
 – Принц силен, ваша светлость, – отвечал он. – И девушка тоже.
 – Другими словами, заклинание не действует?
 – Нет, ваша светлость. Полагаю, его ослабляет расстояние.
 Александр откинулся в кресле, поднес к лицу свои длинные, заостренные пальцы. Он не верил в магию Недрака, не верил и в заклинание, которое, как утверждал Недрак, должно заставить Деймиена и его маленькую принцессу нарушить пророчество. Даже в магические кристаллы по-настоящему он тоже не верил, хотя Недрак, похоже, действительно знал, что происходит на таком расстоянии.
 – Отец Деймиена едва всех нас не перебил, вы помните об этом? – спросил герцог.
 – Помню, ваша светлость, конечно, помню, – отчаянно закивал Недрак, довольный, что хоть в чем-то может согласиться с Александром.
 Но Александр уже не слушал его. Его мысли перенеслись к Нвенгарии, к тому бедственному положению, в котором находилась страна. Бывший принц-император своими идиотскими планами практически уничтожил герцогский совет и правил, словно восточный деспот. Он растранжирил золотой запас Нвенгарии, чтобы купить себе корыстных друзей и платить дань жадной до денег Оттоманской империи. Александр и герцогский совет боролись изо всех сил, чтобы не позволить этому могущественному соседу смотреть на Нвенгарию как на своего вассала.
 В результате более сильная Россия, князь Меттерних и австрийцы, не говоря уж об Оттоманской империи, едва не вторглись в Нвенгарию, чтобы просто-напросто растащить ее на куски – кому какой понравится. Лишь удача и искусная дипломатия помогли сдержать этих монстров.
 Молва твердила о порочных привычках принца-императора в личной жизни, о женщинах, которых он похитил и изнасиловал, однако Александр не слишком-то обращал внимание на подобные слухи. Человек может быть грешником и при этом хорошим правителем. К несчастью, принц-император не был хорошим правителем.
 Принцу-императору не нравилось, когда отец Александра, бывший великий герцог, возражал ему. Отец Александра был арестован, поставлен к стенке и расстрелян в упор. Принц-император заставил Александра наблюдать за казнью, рассчитывая, что, когда к Александру перейдет мантия великого герцога, он станет послушной марионеткой в руках правителя.
 Александр, сжигаемый жаждой мести, все же понимал всю опасность открытого выступления против принца-императора, а потому он занял место своего отца, стал великим герцогом, втайне плетя интриги и выжидая удобного момента.
 И вот теперь Деймиен, сын этого чудовища, распущенный тип, любимец монархов по всей Европе, становится правителем Нвенгарии.
 После смерти его отца Александр пытался не допустить, чтобы герцогский совет послал за Деймиеном. Нвенгария прекрасно обойдется, убеждал он совет, без сына этого идиота, который чуть всех их не перебил. Совет может править Нвенгарией от имени принца-императора, а Деймиен пусть продолжает развлекать графинь и быть душой королевских празднеств в Европе. Никому он здесь не нужен.
 Однако Миск, хранитель имперского перстня, как истинный нвенгарец, был рабом традиций. Как и весь герцогский совет.
 В этой стране слишком много этих проклятых традиций!
 Тайком, ночью, Миск своевольно покинул столицу, разыскал Деймиена и привез его домой.
 Александр заглянул в глаза нового принца-императора и увидел там ту же решимость, ту же непреклонную волю, которыми славился его отец. В тот же миг Александр решил, что не позволит Нвенгарии вторично пасть жертвой тирана, и начал настраивать против Деймиена герцогский совет и совет магов.
 Деймиена любили простые люди, безмозглые глупцы, которые видели лишь внешний блеск своего принца. Но армия находилась в руках Александра. И казначейство. И оба совета. На стороне Деймиена была популярность и традиция; на стороне Александра – сила и деньги.
 Герцог считал, что сможет спасти Нвенгарию, если Деймиен станет номинальной фигурой, марионеткой. Александр будет править, а Деймиен пусть принимает парады, кланяется, улыбается, наслаждается народной любовью… и делает только то, что скажет ему Александр.
 К несчастью, Деймиен был так же упрям, как его отец. Он сумел разгадать план Александра и противостоять ему со всей твердостью; однако, убедившись, что перевес сил сейчас не на его стороне, принц отступил. Между соперниками установилось непрочное перемирие, но Александр знал: скоро им предстоит смертельная схватка.
 Когда история с пророчеством вдруг выплыла на свет Божий и Недрак объявил, что налицо все знаки, Александр почувствовал: удача сама идет ему в руки. Народу Нвенгарии нравилась идея пророчества, предназначения, магии. Простые люди всей душой хотели, чтобы Деймиен отправился в путь, нашел и вернул утерянную принцессу.
 Сам Деймиен верил в пророчество не больше, чем Александр, но понимал, какую силу несут в себе мифы. Если бы он отказался, народ мог восстать. Нвенгарцы не были спокойной, рассудочной нацией, их привлекали сильные чувства, и они с удовольствием им отдавались. Оба правителя, и Александр, и Деймиен, понимали, что у принца нет выбора.
 Герцог не верил, что магия Недрака может помешать Деймиену. Во что он действительно верил, так это в наемных убийц.
 Александр улыбнулся.
 Недрак нервно облизнул губы.
 – В чем дело, ваша светлость?
 – Ни в чем. – Александр поднялся из кресла. Кроваво-красный камень на его пальце отразил огненные сполохи камина. – Если хотите, можете идти. – И он глубоко вдохнул воздух, готовясь к тому, что последует дальше.
 – Разве? – удивленно спросил Недрак. Герцог Александр редко заканчивал работу раньше первых рассветных часов.
 – Только на время. Я сказал жене, что навещу ее нынешней ночью.
 – О! – Недрак поймал холодный взгляд Александра и удержался от сочувственного кивка. – Передайте ее светлости, что я желаю ей здоровья.
 – Это бесполезно. Она умирает. – Александр вытащил часы, взглянул на них и на ходу снова сунул в карман. – Но, конечно, я передам.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – проговорил Недрак и решил, что лучше всего придержать язык и помолчать.
 Александр кивнул и не спеша вышел из комнаты. Недрак подождал, пока шаги Александра совсем стихнут, опустился в кресло и с облегчением обмахнулся рукой.
 – Я восхищаюсь этим человеком, – произнес он, глядя в свой магический кристалл, – как восхищался его отцом. Великий герцог – умный и способный человек. – Недрак устало выдохнул. – Но он пугает меня до смерти.
 – К нам прибыл принц-регент! – задыхаясь, проговорила леди Траск и прижала ладони к горящим щекам.
 Уже два дня ей было известно, что должен приехать принц-регент, но леди Траск пользовалась любым поводом, чтобы воздеть вверх руки и с отчаянием воскликнуть, что принц-регент ни за что не сочтет ее дом достойным своей особы и что они не сумеют все подготовить в срок.
 Все это время Пенелопа поддерживала свою мать и, словно во сне, боролась с воцарившимся в доме хаосом. С той ночи, когда Деймиен явился к ней в комнату, она его почти не видела, и сам он старался не оставаться с девушкой наедине.
 Сначала Пенелопа рассудила, что он ведет себя мудро, ведь она была готова сорвать с себя ночную рубашку и на коленях умолять его лечь с нею прямо на ковре в ее девичьей спальне. Но прошли часы, а потом и дни, и она стала тосковать о нем с отчаянной силой. Вспоминала, как лежали его ладони у нее на груди, как умело ласкали ее его пальцы. Снова и снова она во сне и наяву переживала эти незнакомые ощущения.
 Ее тела касался мужчина, ее, Пенелопу, называли красавицей!
 Один поцелуй не может навредить, думала она. Или одно прикосновение его рук. Или хотя бы мгновение наедине, когда их взгляды могли бы встретиться, а сами они – просто поговорить!
 Однако Деймиен, целиком отдавшийся подготовке к предстоящему празднеству, проводил время с Сашей или со своим камердинером Петри. Часто ходил в деревню, прихватив с собой одного или двух громил-телохранителей.
 Майкл все-таки решил остаться. Он сказал Пенелопе, что не хочет покидать ее и ее мать, пока все не будет закончено. Он начал больше доверять Деймиену, но по-прежнему оставался настороже.
 – Деймиен – парень привлекательный, – говорил Майкл Пенелопе. – И если принц Уэльский поручится за него, я поверю. Но твоя мать слишком взволнована от мысли о близости особы королевской крови.
 – Прошу вас, поймите, – уговаривала его Пенелопа. – Она так гордилась, что была женой баронета и поэтому могла бывать на всех лучших балах и раутах в Лондоне. И очень расстроилась, когда все деньги достались моему кузену, и мы больше не смогли жить в городе.
 – Пенелопа! – Майкл положил девушке на плечо руку, глядя на нее спокойными добрыми глазами. – Я все понимаю. Но возможно, твоя мать не может простить мне, что я не могу дать ей того, что давал муж.
 – Она так сильно вас любит! Пожалуйста, дайте ей шанс.
 Майкл обещал, но как-то уклончиво. Пенелопу это очень встревожило – как будто мало у нее было причин для тревоги. Ее мать иногда обращалась с Майклом не так, как следовало бы, но если он действительно ее бросит, ее сердце будет по-настоящему разбито. В таком случае Пенелопа едва ли сможет уехать с Деймиеном и оставить ее совсем одну.
 Тогда Деймиен ускачет прочь в поисках еще одной принцессы.
 Мысль о том, что Деймиен возьмет за руку другую женщину, заглянет ей в глаза и станет говорить, что пророчество заставило его полюбить ее, приводило Пенелопу в бешенство. Такого она допустить не могла. Но перспектива покинуть дом ради далекой страны, о которой она почти ничего не знала, ужасала девушку почти с такою же силой.
 Ведь Деймиен жил не в соседней стране и даже не в Нидерландах. Его королевство находилось на другом конце земли, в краю высоких гор, холодных зим и диких волков.
 Однажды за ужином Пенелопа спросила, как долго будет длиться путешествие в Нвенгарию. Саша ответил в тот же миг:
 – О, это длинная и трудная дорога со многими препятствиями и опасностями на каждом повороте. – При этих словах его глаза загадочно блеснули.
 Деймиен взглядом приказал ему замолчать, но не возразил ни слова.
 Пенелопа понимала, что не будь она так влюблена в Деймиена, ее выбор был бы вполне ясен. Голос здравого смысла в ее душе настойчиво требовал, чтобы она отказала Деймиену, осталась дома, ухаживала за матерью, постаралась бы примирить леди Траск и Майкла, чтобы они смогли наконец составить счастливую супружескую пару. Остаться здесь падчерицей Майкла и сводной сестрой Меган. Так будет лучше для всех.
 Но каждый раз, когда Пенелопа представляла, как Деймиен навсегда уносится на своем коне прочь, сердце ее сжималось от тоски. Потерять Деймиена будет куда больнее, чем разорвать те злополучные помолвки. Теперешние ее чувства даже не с чем сравнить.
 Пенелопе пришло в голову, что Рубен и Магнус оказались такими ужасными, возможно, лишь потому, что ей было суждено бросить их.
 Она так и эдак повертела в голове эту мысль, но все же от нее отказалась. Она становится совсем как Саша.
 В среду после приезда Деймиена Саша собрал всех в большой гостиной, чтобы провести ритуал передачи Пенелопе кольца леди Траск. Саша желал, чтобы леди Траск и Пенелопа произнесли нужные фразы на нвенгарском.
 – О Боже! – восклицала леди Траск с широко распахнутыми глазами. – Я ни за что не смогу! – Видит Бог, даже мой учитель французского выходил из себя, потому что я называла королеву Англии шлюхой. Кажется, это означает «шлюха». Господи, а я-то думала, что использую ласковое слово.
 Меган прижала ладонь к губам, на ее глазах показалась влага. Пенелопа смущенно отвела взгляд.
 – Видите? – вопрошала леди Траск. – Я могу ляпнуть что-нибудь не то.
 – Пусть она говорит по-английски, – вмешался Деймиен. Его собственный нвенгарский акцент усилился от нетерпения. – Ведь ваша мать, когда передавала вам кольцо, говорила по-английски?
 – По-английски, – подтвердила леди Траск.
 – А пророчество продолжает действовать. Саша, не заставляй их говорить по-нвенгарски, это невозможно.
 Саша открыл было рот, чтобы возразить, но взглянул на Деймиена и снова закрыл его. Пенелопа поняла, что Саша отлично знает, до какой степени он может давить на принца.
 И вот, стоя в лучах закатного солнца у выходящего в сад греческого окна, Пенелопа получила от своей матери древнее серебряное кольцо.
 – Я вручаю тебе это кольцо по собственной доброй воле, – проговорила леди Траск, – чтобы ты хранила и берегла его, пока предназначение его не потребует.
 Произнося эти слова, леди Траск слегка хихикнула. Саша при этом стоял так близко к Пенелопе, что она чувствовала его дыхание. Наконец леди Траск надела кольцо ей на палец.
 Пенелопа опустила глаза на листок, где Саша заботливо написал нужный ответ.
 – Я принимаю это кольцо как символ своего рода. Я буду носить его с гордостью и сохраню его для своего предназначения.
 Губы Саши двигались вместе с губами Пенелопы, и когда девушка наконец отпустила руку леди Траск, он облегченно вздохнул.
 – Свершилось.
 Нвенгарские слуги в зале завопили от радости. Кое-кто из английской прислуги – тоже. Мейтерс, правда, выглядел расстроенным, но остальные слуги леди Траск явно решили, что веселый нрав нвенгарцев и обычай по любому поводу выставлять эль или виски им больше по вкусу, чем их привычная чопорность.
 – Да здравствует принцесса Пенелопа! – раздались голоса на английском и нвенгарском языках.
 Леди Траск явно гордилась, Меган выглядела взволнованной.
 Деймиен наблюдал за Пенелопой, она делала вид, что не замечает, но читала в его синих глазах страсть, ожидание и надежду.
 Опасаясь поддаться искушению, Деймиен после церемонии уехал. Ему хотелось притянуть Пенелопу к себе и целовать, целовать, целовать.
 Кольцо на ее пальце означало, что Пенелопа признает свое происхождение и готова принадлежать ему – стоит только протянуть руку. Она смущенно смотрела на него блестящими глазами, начиная верить в свою судьбу, но еще не до конца решившись принять ее.
 Деймиену хотелось увлечь ее в постель и показать, в чем теперь заключается ее предназначение.
 Лучше всего уехать, иначе он непременно подхватит девушку на руки и унесет наверх, в спальню, разрушив таким образом пророчество, разорив свою страну и сыграв на руку Александру.
 Чтобы обуздать страсть, он взял с собой Петри и поскакал в деревню посмотреть, как идут приготовления к празднику.
 Литтл-Марчинг кипел бурной деятельностью.
 По Хай-стрит катили повозки и телеги с полотном и строительными материалами. В конце улицы, на деревенской площади, возвели помост. Над ним уже развевались штандарты принца – два оскалившихся золотых волка на темно-синем фоне. Навесы синих и золотых цветов Нвенгарии хлопали на ветру почти у каждой двери и высоко поднимались над помостом.
 Двери таверны были распахнуты настежь. Несмотря на огромный объем работы, многие выкраивали минутку и заскакивали, чтобы пропустить пинту эля.
 Как только Деймиен, пригнув голову, шагнул в дверной проем, раздались приветственные крики:
 – Салют принцу Деймиену!
 – Гип-гип ура! – Откуда-то появились нвенгарские флаги. Присутствующие махали ими с яростным энтузиазмом.
 – Откуда они взяли флаги? – по-нвенгарски пробормотал Деймиен на ухо Петри.
 – Руф и Майлз, – отвечал тот.
 – Понятно. – И Деймиен продолжил по-английски: – Эй, хозяин! Я… как это говорят? – ставлю всем следующую!
 Приветственные крики усилились. Те, кто работал снаружи, заглядывали и присоединялись к угощению. Хозяин с широкой улыбкой раздавал служанкам пивные кружки с невероятной скоростью.
 Деймиен спокойно цедил свое пиво, слушая смех и разговоры. Почувствовав, что время пришло, что завсегдатаи трактира, достаточно веселы и готовы восхищаться всем нвенгарским, он подошел к стойке и поднял руки, призывая селян к тишине. На это потребовалось немало времени, потому что тут же поднялся невероятный шум:
 – Тихо, тихо! Принц будет говорить!
 – Я-то молчу, ты сам замолчи!
 – Если мы все замолчим, он сможет говорить.
 Наконец Деймиен решил просто перекричать весь этот гвалт.
 – Друзья мои! – громовым голосом воскликнул он, и все тут же затихли, повернувшись к принцу. – Благодарю вас за теплый прием, который вы оказали мне и моим людям. За те несколько дней, что я тут прожил, я успел полюбить вашу деревню.
 Его слова вызвали новую волну ликования. Деймиен это предвидел, но, разговаривая с шумными толпами, он привык делать паузы, чтобы дать людям время успокоиться.
 – Я получил известие, – продолжил Деймиен, – что принц Уэльский действительно посетит наш праздник.
 Новая волна ликования. Англичане не очень-то жаловали своего толстого принца-регента, но визит королевской особы в их деревню – еще один повод для праздника. И для выпивки.
 – Однако вы должны кое-что для меня сделать, – проговорил Деймиен.
 Шум стих. На Деймиена с готовностью устремилось множество горящих энтузиазмом глаз.
 – Вы должны принять принца со всем возможным почетом, – заявил Деймиен. – Должны встретить его радостными криками, английскими флагами, показать, как его любят в Англии. Думаю, он вас щедро вознаградит.
 Один из фермеров в заднем ряду вскинул вверх руку с флягой и выкрикнул:
 – Да здравствует принц Георг!
 – Да здравствует принц Георг! Боже, храни короля!
 Деймиен ждал с мягкой улыбкой на устах. Он хотел, чтобы в деле с Пенелопой жители оказались на его стороне, особенно если придется ее похитить. И вообще приятно заработать репутацию щедрого и благожелательного человека. Принц Деймиен давно научился покорять сердца даже тех людей, которые инстинктивно не любили, иностранцев и не доверяли им.
 Кроме того, Деймиен нуждался в помощи самого принца-регента. Тот всегда с некоторой ревностью относился к светским успехам Деймиена, и вряд ли ему понравится, что Деймиен так легко завоевал симпатии его английских подданных в целой деревне. Сам Деймиен отлично понимал, что это совсем не так. Эти люди были солью земли. Они могли ворчать, что изысканные джентльмены из Лондона вконец обложили налогами их крошечные наделы, но, видит Бог, это были английские изысканные джентльмены, и английские налоги, и английские наделы. Не иностранцам указывать им, что делать!
 К тому же в борьбе за нвенгарский трон Деймиену требовалась надежная поддержка Англии. Он не мог допустить, чтобы Англия стала на сторону Александра. Республики сейчас в моде, герцогский совет в руках у великого герцога, а совет магов он запугал.
 Пусть принц Георг верит, что праздник устроен в его честь, и пусть Англия сохранит симпатию к нему, Деймиену.
 – Благодарю вас, друзья мои, – обратился он к слушателям. Один из фермеров выкрикнул:
 – Да здравствует принц Деймиен!
 Стропила задрожали от восторженных криков. Деймиен вежливо поклонился, улыбнулся и отошел в сторону.
 – Я не понял, что вы говорили, – по-нвенгарски заметил Петри, – но выглядело это впечатляюще.
 За их спинами кто-то снова воскликнул:
 – Трижды ура принцу Деймиену!
 Толпа подхватила:
 – Гип-гип ура!
 И под те же выкрики, которые встретили их по приходе, Деймиен и Петри покинули таверну.
 – Они – добрые люди, – отвечал Деймиен.
 Петри с сомнением посмотрел на своего господина.
 – Дело не только в том, что у них добрый нрав. Вы, сэр, монарх по рождению. Крестьяне в Нвенгарии кланяются вам не потому, что они обязаны кланяться. Здешние крестьяне и вовсе не обязаны этого делать, тем не менее, они выказывают вам уважение. И приязнь.
 – Ты преувеличиваешь мои достоинства.
 – Нет, это вы слишком скромны. Потому ваш отец и ненавидел вас. Люди вас любили, а его – нет. Вот он и бесился.
 – Довольно об этом, – проворчал Деймиен.
 Петри знал его всю жизнь, а потому не обратил внимания на упрек.
 – Вы не хотите слышать правду, в этом все дело. Посмотрите, вот кто вас обрадует.
 Деймиен поднял взгляд и сразу забыл об излишне проницательных замечаниях Петри.
 В дальнем конце Хай-стрит с корзинкой в руке показалась Пенелопа. Ее сопровождала Меган Тэвисток, которая уже заметила молодых людей и помахала им рукой.
 Деймиен тоже поднял руку, Пенелопа не ответила на приветствие, но принц почувствовал на себе ее взгляд, и кровь быстрее понеслась по его жилам.
 Саша, все еще с официальной лентой на груди, семенил за дамами, поодаль двигалась группа нвенгарских слуг.
 Из таверны посыпались люди, распевая фривольную песенку о девице, у которой под окном прячется милый. Надо будет перевести ее для Петри, вот уж тот посмеется.
 Вдруг Деймиен ощутил, как ему на плечо легла чья-то тяжелая рука. Все еще занятый мыслями о Пенелопе, принц решил, что кто-то из гуляк желает поблагодарить его за щедрость, но тут Петри с громким криком сильно толкнул его в сторону. Деймиен удержался на ногах, резко обернулся и увидел, как седоволосый мужчина с синими нвенгарскими глазами бросился к нему, замахнувшись огромным кривым ножом.
 – Нвенгария! – прохрипел он.
 Деймиен уклонился от удара, нож со свистом разрезал воздух. Сзади в убийцу вцепился Петри. Незнакомец отчаянно сопротивлялся, лицо его искажала бешеная решимость. Он убьет Деймиена или погибнет!
 Зрители успели оценить ситуацию и, размахивая кулаками, ринулись на помощь.
 Убийца ножом рассекал воздух перед лицом Петри, тот с проклятиями отскакивал при каждом взмахе. Обитатели деревни сгрудились вокруг нападавшего, пытаясь заслонить от него Деймиена, но толкались и мешали друг другу. В общей неразберихе убийца вдруг прыгнул в сторону и бросился по улице к Пенелопе.
 – Саша! – закричал Деймиен.
 Саша встрепенулся, поднял голову, рот у него открылся словно бы сам собой. Убийца быстро приближался. Пенелопа и Меган застыли на месте, ошарашенные и ничего не понимающие.
 Деймиен бросился к ним, понимая, что не успеет. Нвенгарские лакеи, выученные защищать своих хозяев, тоже кинулись к месту событий, но они были слишком далеко. У Деймиена пересохло во рту, он увидел, как Саша сделал шаг вперед, закрывая собою Пенелопу.
 Меган взвизгнула и спряталась за колодцем в конце улицы. Саша толкнул Пенелопу туда же. Убийца прыгнул. Саша в последний миг успел прикрыть девушку своим телом и принял удар на себя.
 Через мгновение нвенгарцы уже схватили нападавшего. Завсегдатаи таверны, грозно рыча, как древние саксонские воины, бежали на помощь.
 Убийца выдернул нож из раны на теле Саши, отчаянно крикнул: «Нвенгария!» – и вонзил окровавленное лезвие себе в грудь.
 Саша медленно опускался на землю. На его спине расползалось большое кровавое пятно. Слишком большое.
 Наконец подбежал Деймиен и подхватил верного слугу.
 – Саша!
 Пенелопа упала на колени, положила руку Саше на грудь, золотисто-зеленые глаза потемнели от боли, на ладонях алела кровь – девушка расцарапала их о каменную стену колодца.
 Сердце Деймиена бешено колотилось, принца душила бессильная злоба. «Черт возьми, черт возьми, черт возьми все на свете!» Нвенгарский убийца здесь, в этой мирной маленькой деревушке! Не сумев убить Деймиена, он напал на Пенелопу!
 – Саша! – бормотал он. – Не умирай! Не умирай, черт тебя возьми!
 Саша с усилием приоткрыл глаза.
 – Ваше высочество, – слабым голосом прошептал он, – мне не страшно умирать за вас.
 – Ты не умрешь, друг мой, слышишь, ты не умрешь! – Деймиен сделал знак слугам. – Несите его в трактир, снимите с него рубашку. Остановите кровь.
 Лакеи, которых Деймиен держал как раз для таких случаев, действовали очень слаженно. Через пару минут Руф уже соорудил носилки, на которые положили Сашу, мужественно пытавшегося сохранять спокойствие.
 Пенелопа поднялась вместе со всеми. Ее рука лежала на Сашином плече. Она не сказала ни слова, но ее распахнутые глаза говорили сами за себя. Девушка поняла, что произошло, что сделал Саша и почему он это сделал.
 Руф увел слуг с носилками. В тот же миг Деймиен стиснул Пенелопу в объятиях. Она прижалась к его груди. Мягкие, душистые волосы касались подбородка Деймиена. От девушки пахло розами и солнечным светом.
 Деймиен поцеловал ее жестким, требовательным поцелуем, в котором смешались его гнев и страх. И черт с ними, с этими сельчанами, пусть любуются!
 – Ты не ранена? – хрипло спросил он.
 Пенелопа молча покачала головой. Ее рука без перчатки лежала у него на груди; серебряное кольцо мягко светилось на солнце. Кольцо говорило, что эта девушка принадлежит Нвенгарии и ее принцу. Деймиен сильнее стиснул Пенелопу в объятиях. Его губы прижались к шелковым прядям ее волос. Ему было необходимо дотронуться до нее, а потом три дня безвылазно провести с ней в постели, не отнимая рук от ее тела, наслаждаясь каждым дюймом этой безупречной кожи.
 Если бы Саша умер, Деймиен заставил бы Александра заплатить за это собственной жизнью.
 Если бы умерла Пенелопа, Деймиен умер бы сам. После того, как убил Александра.
 И при чем тут пророчество, при чем заклинания? Просто ему нужна Пенелопа, нужна постоянно, на всю жизнь.
 Деймиен взял в ладони ее лицо.
 – Я не мог добежать до тебя вовремя.
 В глазах Пенелопы застыло тревожное выражение. Побелевшими губами девушка произнесла:
 – Я видела, как он хотел ударить тебя ножом. Зачем?
 Внезапно рядом раздался голос Меган:
 – О, простите, простите, простите. Деймиен, с вами часто такое случается?
 Она отбросила с лица рыжую прядь и зачарованно уставилась на несостоявшегося убийцу, который все еще лежал на брусчатке мостовой. Глаза мужчины были открыты, на губах запеклась кровь.
 – Чаще, чем хотелось бы, – отвечал Деймиен.
 – Он ведь мертв, да? – Меган прижала ладонь к горлу. – Ужасно.
 Деймиен чуть заметно пожал плечами.
 – Я ведь принц-император Нвенгарии.
 Конечно, Деймиен понимал, Меган этим не удовлетворится, но в толпе у нее не было шансов наброситься на него с расспросами.
 Завсегдатаи трактира и нвенгарские слуги, которые не отправились с Руфом и Сашей, пялились на убитого. Деймиен его не знал, но тот явно был нвенгаром. Типичные для нвенгара глаза, лепка лица, осанка.
 Кто-то спросил:
 – Что нам с ним делать?
 Другой, оказавшийся констеблем прихода, почесал в затылке.
 – Ну, мы все видели, что он сам покончил с собой. Коронер, возможно, захочет провести следствие, но тут и так все ясно. Иностранец. Возбужден. Пытался убить его высочество, а когда не получилось, покончил с собой. Без сомнения, он из этих, из радикалов.
 – Я хочу навестить Сашу. – Пенелопа попыталась вывернуться из рук Деймиена. Тот понимающе кивнул, быстро поцеловал в висок, еще раз погладил ее по спине и лишь тогда отпустил.
 – Пойдите с ней, Меган, – попросил принц.
 Меган с трудом оторвала глаза от убитого. В ее взгляде отражался весь пережитый ужас, но девушка расправила плечи и заботливо взяла Пенелопу за руку.
 Тесно прижавшись друг к другу, обе леди направились к таверне.




  Глава 10 


 Пенелопа прижимала бинт к Сашиной ране, чувствуя невыносимую тяжесть в груди. Этот человек спас ей жизнь. Неужели ценой собственной?
 Хозяин уже послал за хирургом, мистером Фиппсом из Кумб-Степпинга. Тот жил в трех милях от Литтл-Марчинга.
 Саша запротестовал слабым голосом, когда они сняли с него сюртук, жилет и рубашку. Он так и не успокоился, пока Меган не согласилась отойти от кровати и повернуться спиной.
 А вот Пенелопу он просто молил остаться. Крепко схватил за руку, как будто ему становилось легче от одного ее присутствия. У девушки не хватило бы духу покинуть своего спасителя.
 Сейчас он спокойно лежал вниз лицом, с закрытыми глазами, но не спал, дыхание было ровным, только немного тяжеловатым. Может быть, им повезет, и рана окажется не смертельной?
 Пенелопа снова и снова перебирала в голове страшные события этого дня. Вот убийца кладет руку на плечо Деймиена. Потом замахивается ножом. Сама она замирает от ужаса. Она слишком далеко и ничем не сможет помочь! Сейчас принц умрет на ее глазах!
 Никогда прежде Пенелопа не испытывала такого потрясения. Что-то сдавило ей горло. Время словно застыло. Она видела, как нож медленно, с неотвратимой точностью, приближается к сердцу Деймиена.
 Когда Петри оттолкнул принца, а убийца вывернулся из рук слуги, Пенелопа как будто снова вернулась к жизни. Даже вид сумасшедшего, летевшего к ней с ножом, боль в окровавленных ладонях, которые она ободрала о каменную стенку колодца, не так испугали Пенелопу, как мысль, что Деймиен сейчас погибнет.
 Девушка опустила взгляд на тяжелое кольцо у себя на руке. Старинное серебро тускло поблескивало. Пенелопа десятки раз видела его на пальце у матери, а еще раньше кольцо носила ее бабушка. Может быть, оно как-то связано с ее страстной потребностью знать, что у Деймиена все хорошо.
 Пенелопа почувствовала, как в комнату вошел Деймиен. Слуги расступились.
 – Саша, старый друг! – В голосе Деймиена звучали мягкие нотки, которых Пенелопа прежде не слышала. – За эту услугу я никогда не сумею расплатиться с тобой. Тебя будут чествовать на городской площади в Нарато. Мы устроим парад в твою честь.
 Похоже, Деймиен сказал то, что нужно. Не стал высказывать ни благодарности, ни горя, ни сожаления. Сашино лицо вспыхнуло от радости.
 – Я только исполнил свой долг, ваше высочество.
 – Истинно так, но ты легко мог отступить в сторону и предоставить его телохранителям. Ведь это скорее их долг, а не твой.
 – Пожертвовать собой – честь для меня.
 – Я не позволю тебе жертвовать собой. Ты мне еще нужен. Скоро здесь будет хирург. Он заштопает тебя, и ты опять будешь проводить церемонии.
 Деймиен говорил уверенным тоном, но Пенелопа видела, что он обеспокоен. Возможно, рана не задела важных органов, но она была глубокой и легко могла загноиться.
 Саша погладил руку Деймиена.
 – Не тревожьтесь, ваше высочество. Принцесса здесь, она меня исцелит.
 Пенелопа удивленно посмотрела на раненого. Деймиен поймал ее взгляд и чуть заметно покачал головой.
 – Не настолько ты плох, Саша. Хирург тебя вылечит.
 – Мне не нужен хирург, если здесь принцесса. – Саша говорил со счастливой уверенностью.
 – Деймиен, – прошептала Пенелопа. – Что это значит?
 Саша услышал ее вопрос.
 – Истинная принцесса Нвенгарии обладает даром исцелять больных и раненых.
 Глаза Пенелопы расширились. Она открыла рот, чтобы возразить, – конечно, она умеет делать припарки или заваривать чай из трав, но это вовсе не означает, что она способна заживить глубокую рану или вылечить лихорадку.
 Деймиен взял ее под руку и отвел в угол комнаты.
 – Любовь моя, развесели его. Ты ему нужна.
 Пенелопа смотрела на принца во все глаза.
 – Ты что, с ума сошел? И когда ты собирался познакомить меня с этими обязанностями принцессы?
 – Когда бы возникла необходимость. Как сейчас.
 – Но я не могу исцелить его, – продолжала настаивать Пенелопа. – И что будет, если у меня ничего не получится? Он объявит, что я не настоящая принцесса?
 – Нет, потому что ты его излечишь.
 Она долго смотрела в его лицо, потом сказала:
 – Но, Деймиен, я действительно не могу.
 – Промой ему рану, потри спину. Сделай что-нибудь. Доверься мне.
 Его взгляд потеплел. Когда он так смотрел, Пенелопе хотелось верить ему. Да, нельзя забывать, он – правитель, который умеет заставить людей делать то, что ему нужно.
 Они оба стояли спиной к присутствующим в комнате. Пенелопа быстро обернулась и слегка коснулась губами его губ.
 Это мимолетное прикосновение почти лишило ее последних сил, Пенелопе захотелось броситься в его объятия. Пусть он подхватит ее на руки, успокоит. Убийца так напугал ее не потому, что пытался убить ее, Пенелопу, а потому, что покушался на Деймиена.
 Она вдруг поняла, что это уже не первое нападение. Это доказывали его торопливые ответы на вопросы Меган, к тому же Саша, да и все телохранители в точности знали, что надо делать.
 От пережитого испуга Пенелопе хотелось прижаться к Деймиену, убедиться, что с ним все в порядке. Но Деймиен не был ранен, она – тоже, вместо них пострадал Саша.
 Зрачки Деймиена расширились, черное расплывалось на темно-синем, он хотел ее.
 Пенелопа прошептала прямо в его губы:
 – Я попробую, ради тебя.
 Она развернулась, оторвалась наконец от Деймиена и вернулась к Саше. Меган с тревогой следила за ней взглядом. Ей так хотелось верить, что волшебная сказка действительно стала былью, но даже она сомневалась.
 Деймиен ждал. Ждал Саша. Ждали крестьяне и слуги принца.
 Пенелопа с трудом сглотнула. В горле у нее пересохло.
 – Мне понадобится кувшин с водой, – обратилась она к хозяину, стараясь говорить твердым голосом, – и крапива, чтобы остановить кровь. И лаванда, если есть.
 Пенелопа его исцелила! По крайней мере, Саша в это верил. Деймиен наблюдал, как она промывает и перевязывает рану, забавляясь и все же испытывая за нее гордость. Легкими движениями Пенелопа поглаживала спину мужчины без всякого смущения и обычной девичьей робости.
 Саша облегченно вздохнул и объявил, что боль ушла. Он хотел самостоятельно вернуться в дом, но Деймиен его остановил. Отдых после битвы, сказал он, – самая приятная часть доблестного поступка. Хозяин предоставил Саше комнату, чтобы тот спокойно поправлялся. Саша не стал спорить, а когда на следующий день почувствовал себя лучше, то вернулся к подготовке праздника и продолжал командовать из своей временной резиденции.
 Деймиен отвел Пенелопу в сторону и с благодарностью поцеловал. Она взглянула на своего принца ясным взглядом, но он видел, что девушка взволнована. Оно и понятно. Деймиен собирался постепенно приучать Пенелопу к обязанностям и привилегиям нвенгарской принцессы, но так получилось, что все обрушилось на нее разом.
 Так было и на празднике. События следовали одно за другим таким плотным потоком, что Деймиен бы не удивился, если бы Пенелопа, схватив рапиру, велела ему убираться в свою Нвенгарию и оставить ее в покое.
 И первым событием оказалось явление принца-регента.
 Он прибыл в королевской карете в сопровождении по крайней мере четырех дюжин конногвардейцев в двойном строю и со сверкающими саблями наголо. Принц-регент должен был остановиться в доме Трасков, самом большом жилом здании в округе. Это означало, что для нужд принца надо выделить целое крыло.
 К счастью, семья в основном пользовалась восточным крылом, так что левое, под Сашиным неотрывным надзором, было несложно переделать в покои для английского монарха, точнее, для регента при его троне. Пенелопа понятия не имела, какими ресурсами располагает Деймиен, но в дом привезли огромную кровать, гобелены, – некоторые из самого Карлтон-Хауса, мягкие кресла, достаточно просторные, чтобы вместить телеса принца; посуду, канделябры, драпировки, скамеечки для ног, столы, обитые мягкими тканями скамьи, туалетные столики, кресло-каталку.
 Меган и Пенелопа наблюдали за приготовлениями издали. Нвенгары не позволяли ни одной из них вмешиваться.
 – Боже мой, – восклицала Меган. – У Кэти Роупер принц-регент никогда не останавливался. Я теперь сто лет буду рассказывать об этом.
 Пенелопа же была рада, что хоть кто-то извлекает удовольствие из всей этой суеты. В доме царила полная неразбериха. Саша не переставал улыбаться Пенелопе и каждый раз, когда ее видел, подходил и касался ее руки. Сердце леди Траск раздирали противоположные чувства: с одной стороны, она была счастлива принимать в своем доме королевскую особу, с другой – «О Господи, а как же гостевые комнаты? Ими столько лет никто не пользовался!».
 – Если я отправлюсь в Нвенгарию, – обратилась Пенелопа к Меган, пока они ждали карету регента, – ты поедешь со мной? Ну хотя бы ненадолго? Я буду так по тебе скучать. Честно сказать, не могу себе представить, что поеду совсем одна. Даже с Деймиеном.
 Меган ответила не сразу. На горизонте уже показалось облако пыли, подгоняемое упряжкой лошадей и свежим бризом.
 – Если не хочешь, я пойму, – продолжала Пенелопа, глотая комок в горле.
 Меган покачала головой:
 – Пенелопа, Деймиен говорит, мы не можем с тобой поехать, никто из нас.
 Пенелопа застыла на месте.
 – Что?!
 Меган покраснела и не отводила глаз от приближающейся кареты.
 – Я с ним уже спорила. Он говорит, что для меня или моего отца, или твоей матери это слишком опасно. Что его враги могут использовать нас, чтобы добраться до тебя или Деймиена. Он не сможет обеспечить нам надежную охрану.
 Пенелопа сжала губы.
 – Ах, вот как!
 – Пенни, я думаю, он прав. Я не знала, что делать, когда тот человек кинулся на тебя с ножом. Сумела только нырнуть за колодец. Даже не смогла тебе помочь. – Меган выглядела огорченной. – А что, если из-за меня пострадаешь ты? Или Деймиен? Я тогда умру. Конечно, если убийца даст мне на это время.
 – Но…
 – Я привела все аргументы, которые только могла придумать: что я маленькая и не займу много места; что я сама могу за собой ухаживать и за тобой тоже; что я трусиха и на милю не подойду ни к какому убийце. Но Деймиен все отверг. Он и его люди будут охранять тебя, Пенелопа. Деймиен прав. Мы будем только мешать.
 – Вы не будете мешать, – запротестовала Пенелопа, у которой сердце сжалось от боли.
 – Будем. И ты сама это знаешь. Мы не будем знать, как себя вести, что делать. Вспомни, как Саша бросился тебя защищать.
 – Мне не хотелось бы вспоминать об этом. – Во сне Пенелопа снова и снова переживала случившееся. Вот Саша толкает ее к каменной стенке колодца, накрывает собственным, таким легким, телом. Пенелопа, словно наяву, слышит его крик, когда нож вонзается ему в спину.
 Она помнила, как расслабился Саша, с каким облегчением вздохнул, когда она промыла его рану в таверне, с каким торжеством объявил, что боль ушла.
 Пенелопа и сама не знала, действительно ли она обладает неким даром врачевания, или Саша исцелился потому, что так сильно в нее верил. Тем не менее, Саша поправился очень быстро и без всяких осложнений. Свита Деймиена, даже его несколько циничный камердинер Петри, стала смотреть на Пенелопу с особенным уважением.
 Сейчас Саша при всех регалиях стоял неподалеку от девушек. На нем был сюртук военного покроя, еще больше напоминавший форму, чем его прежний костюм. На груди позвякивали медали, лента сверкала так, словно он ее отполировал.
 Ливреи остальных слуг тоже блестели как новенькие. Те, на ком было больше медалей, кружев, галунов, смотрели на других с явным превосходством. Руф и Майлз стояли, высоко задрав подбородки. На груди этих молодцов сверкало множество медалей, а на плечи давили ярды фестонов из золотой тесьмы.
 Деймиен же, напротив, был одет в темный, черно-коричневый, почти будничный костюм. И хотя он явно был скроен дорогим портным с Бонд-стрит, его скучный темно-коричневый тон совершенно не гармонировал с яркостью нвенгарских ливрей.
 Карета остановилась, дюжина слуг принца-регента закружилась вокруг нее, как пчелы возле улья. В этот момент Пенелопа поняла, почему Деймиен выбрал такой скромный наряд. Деймиен легко бы затмил принца-регента, оденься он в элегантный костюм или в пышный нвенгарский камзол. Однако по какой-то причине он решил этого не делать.
 Лакеи извлекли регента из кареты, усадили его в кресло-каталку, осторожно уложив подагрическую ногу. Деймиен низко склонил голову, демонстрируя регенту все возможное почтение, потом пожал ему руку, как друг. Регент окинул завистливым взглядом атлетическое тело Деймиена, потом с некоторым самодовольством оценил его костюм.
 Пенелопе казалось, она читает его мысли: пусть Деймиен красив и строен, зато регент одет значительно наряднее. Нвенгарский принц явно не имеет понятия, как следует одеваться.
 Кресло с регентом покатили к пребывающей в экстазе леди Траск. В этот момент Пенелопа увидела выражение лица Деймиена – спокойное и уверенное. Он поймал взгляд Пенелопы и подмигнул ей.
 В ответ Пенелопа нахмурилась. Этот человек мог завоевать сердце любого – Меган, ее собственной матери, а теперь вот принца-регента. Даже Майкл значительно изменил свое отношение к Деймиену. И каждый делал именно то, чего хотелось принцу, при этом из кожи лез вон, чтобы ему угодить.
 Включая ее, Пенелопу.
 Он сумел убедить Меган, Майкла и, наконец, ее мать, чтобы те отпустили Пенелопу с ним одну, без семьи, без друзей. Деймиен не стал советоваться с невестой, даже не упомянул об этом. Он принимал решение, потом завораживал всех вокруг и получал их поддержку.
 Она мрачно взглянула на Деймиена и в ответ заработала еще одну обворожительную улыбку. Все бесполезно. Каждый раз, когда он ей улыбался, Пенелопа была готова сделать все, что ему вздумается ей приказать.
 Девушка заставила себя снова нахмуриться, повернулась к принцу спиной и вошла в дом.
 Об этом празднике потом еще много лет говорили в обществе. Принц Деймиен устроил пышное торжество. Для светских дам и джентльменов были раскинуты банкетные шатры, для деревенских жителей – столы на открытом воздухе.
 Жители Литтл-Марчинга получили преимущество у стоек с угощением и во всех играх, а потому они держали головы чуть выше остальных деревенских гостей. Повсюду развевались английские и нвенгарские флаги. И каждый раз, когда регент появлялся на публике, его встречали восторженные крики. Принц кивал, приветливо махал рукой, наслаждаясь народной любовью и своей популярностью.
 Были устроены скачки, бега для мужчин и детей, стрельба из лука. Цыганки предсказывали судьбу. Желающие играли в азартные игры, наблюдали за показательными боями нвенгарских борцов – эта борьба стала в деревне очень популярна. Фехтование, спортивные состязания, танцы для деревенской публики, кукольный театр, пантомима – всего не перечислишь.
 Из Лондона прибывали все новые экипажи. Гости заполнили дом Трасков, все окрестные дома и гостиницы на многие мили вокруг. Были приглашены послы и другие сановные лица, гостившие у регента, а также его лондонский круг. Русские, французские, даже пьемонтские аристократы знакомились с Пенелопой, объявляли ее несравненной красавицей – ну разве не счастливец этот Деймиен, отыскал себе такую свежую английскую розу? Лондонцы жадно ее рассматривали и со слегка озадаченным видом поздравляли Деймиена, словно бы недоумевая, почему Деймиен захотел эту свежую английскую розу.
 Пенелопа кланялась, пожимала руки, улыбалась, пока у нее не одеревенели мышцы лица. Деймиен, представляя невесту своим лондонским друзьям и знакомым, очень собственническим жестом держал ее за руку или за талию. Он как-то умудрялся дать каждому заметить одинаковые серебряные кольца на пальцах жениха и невесты, символ их принадлежности друг другу.
 До самого вечера у Пенелопы не было ни единой свободной минуты, но, потом она все же ускользнула в прохладную тень беседки и присела там, слушая мелодичное журчание реки. Шум праздника долетал и сюда, потому что крайние шатры и палатки располагались не далее чем в двадцати ярдах от беседки, которую скрывали от них лишь густые заросли кустарника и деревьев.
 Пенелопа сидела на ступенях, прислонившись к колонне и вытянув ноги. Она сняла шляпку и провела пальцами по растрепавшимся волосам.
 Как много событий произошло с того дня, когда она впервые сидела здесь с Деймиеном, и он говорил ей, что влюбился. Своими поцелуями он разжег в ней неведомый прежде жар, убедил ее, что она, Пенелопа, и есть утраченная принцесса, очаровал всю деревню, рассказывал ей сказки, подарил исцеляющую силу и наконец устроил визит принца-регента.
 Пенелопа чувствовала, что ловушка мягко, неспешно, но неотвратимо захлопывается. Она, как горлинка, зачарованно следит за приближающимся охотником и… доверяет ему. Ах, если бы охотником был не Деймиен! Он пленил свою жертву в тот самый миг, когда поцеловал ее на Холденовском лугу, и прекрасно знает об этом.
 Девушка вышла из беседки и медленно побрела по тропинке к реке. Здесь было прохладнее. На отмелях поднимались плакучие ивы. Река весело журчала, а чуть дальше образовывала глубокий омут, где Пенелопа и Меган купались в детстве.
 На берегу Пенелопа присела на толстое бревно, которое служило скамейкой, сбросила туфли, сняла чулки и опустила ноги в приятную прохладу воды. Если Деймиен увезет ее в далекую страну, она, возможно, никогда больше не вернется сюда, не увидит этого места, где ей всегда удавалось найти успокоение и тишину. Он увезет ее от матери, от Меган, от этих рощ, от ее волшебных сказок.
 Девушка сжала кулачки. Нет, не увезет. Она не обязана подчиняться его приказам лишь потому, что он и Саша засыпали всех историями о пророчествах и принцессах, ради своего удовольствия превратили Эшборн-Мэнор в летний дворец.
 Да, он очаровал ее. Да, она почти влюбилась в него. Но он не может отнять у нее все.
 – Пенелопа! – Голос Деймиена долетел с вершины холма, глубокий, бархатистый, с ясно различимым гортанным акцентом.
 Пенелопа слышала, как он спускается с холма не по тропе, а напрямик, через папоротники, но не подняла взгляд, продолжая следить за спокойным течением реки.
 – Опасно бродить тут в одиночестве. – Он шлепнул ладонью по ветке над головой у Пенелопы. – Не думаю, что Александр послал всего одного убийцу.
 Пенелопа не поднимала глаз от воды.
 – Мне ничто не грозит, ваше высочество. Я решила не становиться вашей принцессой и не выходить за вас замуж.




  Глава 11 


 Деймиен молчал.
 Пенелопа решилась поднять на него взгляд. Он не смотрел на нее, его взгляд был устремлен вдаль, как будто он силился разглядеть что-то такое, чего сама Пенелопа увидеть не могла. В уголках глаз у него появились бледные пятна, на смуглом фоне казавшиеся белыми.
 – Это не поможет. Опасность никуда не денется, – помолчав, проговорил Деймиен. – Пока люди верят, что ты – нвенгарская принцесса и дорога мне, ты не будешь в безопасности.
 «Дорога мне».
 Пенелопа старалась говорить холодно:
 – Я не хочу брака по расчету.
 Деймиен повернулся к ней, провел пальцами по ее волосам.
 – Я это знаю.
 – Но пытаешься вовлечь меня именно в это.
 Его рука переместилась на ее шею.
 – Я просто надеюсь, что наш брак станет для тебя чем-то большим.
 – А для тебя?
 Деймиен наклонился и спрятал губы в ее локонах.
 – Думаю, я уже доказал тебе, чем для меня будет этот брак.
 Когда он говорил таким тоном, смотрел на нее, ласкал, Пенелопе хотелось верить, что он действительно ее любит. Если бы только она не слышала этих женщин, его любовниц, которые говорили о Деймиене так, как будто он им принадлежит. Все эти леди были уверены: он вернется к ним, стоит только поманить его пальцем.
 Что он шептал им по ночам? Конечно, не слова любви, иначе они обязательно бы похвастались. Но он прикасался к ним теплыми пальцами, целовал волосы…
 Пенелопа резко отстранилась.
 – Если бы не пророчество, вы никогда бы сюда не приехали. Вы бы даже не взглянули в мою сторону.
 – Ты права лишь наполовину. – Деймиен не стал возвращать Пенелопу в свои объятия, лишь обхватил сильными пальцами свое колено. – Если бы не Саша, я бы никогда не узнал, что Литтл-Марчинг существует. Но познакомься я с тобой в Лондоне или в любом другом месте, я бы непременно взглянул на тебя, и не раз, а смотрел бы долго-долго.
 В сердце Пенелопы снова возникло страстное желание верить ему, но она быстро с ним справилась.
 – Я не напрашиваюсь на комплимент.
 – Я знаю. – Деймиен посмотрел на ее босые ноги. Его взгляд явно выражал восхищение. – Завидую рыбам, которые могут подплыть и коснуться твоих щиколоток.
 Пенелопа хотела было вынуть ноги из воды и прикрыть их платьем, но сдержалась. Деймиен усмехнулся уголком рта.
 – Я имею в виду вот что: если бы не пророчество, ты никогда бы не поехал сюда, чтобы сделать мне предложение, – слегка дрожащим голосом объяснила Пенелопа.
 – Скорее всего, нет, – сразу согласился Деймиен, кивая головой. – Хотя мне нравится мысль, что сама судьба свела наши дороги.
 – Это и правда была бы настоящая сказка, – проговорила Пенелопа, – совсем как твоя сказка о принцессе в башне, которая кончила тем, что не сбежала с прекрасным чужестранцем, а осталась с истинным и надежным другом, которого знала всю жизнь. Мораль сказки именно в этом, согласен?
 Деймиен с удивлением посмотрел на девушку:
 – Пенелопа, это всего только сказка, в ней нет никакого смысла.
 – Во всех сказках есть смысл. Обычно это: «Будь хорошим и терпеливым, и будешь вознагражден».
 – Весь мой опыт говорит, что такого никогда не случается.
 Пенелопа бросила на него быстрый взгляд.
 – Но это должно быть правдой. Потому люди и рассказывают сказки.
 Деймиен опять просунул руку под волосы Пенелопы и пальцами стал шевелить локоны на ее шее.
 – Когда люди станут рассказывать сказку про нас с тобой, они скажут, что сначала я проехал много-много миль, преодолел страшные препятствия, но в конце пути нашел девушку, которая ждала меня всю жизнь. Тебя. – Деймиен улыбнулся. – И ты стоила всех этих трудностей.
 – У тебя медовый язык.
 Улыбка Деймиена приобрела порочный оттенок.
 – Нет, но ты подала мне хорошую мысль.
 Щеки Пенелопы вспыхнули. Он совсем не пытался скрыть желание.
 – Сейчас мы говорим о нашем браке по расчету.
 – Как тебе нравится это слово – «расчет». – Деймиен опустился рядом с ней на бревно и начал снимать сапоги.
 – Сейчас объясню. Мистер Уайт хотел, чтобы я вышла за него замуж и родила ему детей. Потом он собирался меня игнорировать и жить так, как ему вздумается. Я не захотела делать это для него и не стану делать для тебя. Я отказываюсь быть «удобной» женой, женой по расчету.
 Деймиен стянул с себя второй сапог и отбросил его в сторону. Снял носки и сунул ноги в воду.
 Его смуглые икры оказались рядом с ее стройными белыми ногами. Темные волоски кудрявились по его голеням и щиколоткам. Молодые люди сидели бок о бок, их плечи и бедра слегка соприкасались.
 Пенелопу поразило странное впечатление чрезвычайной близости. Эту близость она ощутила сильнее, чем у себя в спальне, когда Деймиен ласкал и целовал ее. Сейчас его действия были непроизвольными, обыденными, словно у него было право вести себя с нею по-домашнему.
 – Пенелопа, – начал Деймиен. В его голосе прозвучали опасные ноты. – Для меня путешествие в три тысячи миль за невестой – это совсем не расчет, и я проделал его не в поисках «удобства». Что это за расчет – оставить королевство на этого интригана, великого герцога? И не так уж мне «удобно» кивать и кланяться этому вашему клоуну регенту для того, чтобы Англия поддержала мой брак. – Деймиен положил ладонь на бедро Пенелопы. – И какое уж тут удобство – найти тебя и знать, что если я позволю себе с тобой все, чего так жажду, мои суеверные нвенгары объявят, что пророчество нарушено, и окажется, что я терпел напрасно? Нет, лично я не вижу тут ни расчета, ни удобства.
 Пенелопа закусила губу.
 – Я не имела в виду…
 – Я женюсь на тебе, Пенелопа. Я сделаю все, чтобы исполнить пророчество и спасти свое королевство. Я хочу добиться этого приемлемыми средствами, но если мне придется перекинуть тебя через седло и увезти силой, я это сделаю.
 Пенелопа подняла на него глаза, увидела окаменевшее лицо Деймиена и поняла, что он действительно это сделает.
 Вернувшись в дом, Пенелопа столкнулась на лестнице с Петри, камердинером и телохранителем Деймиена. Тот ей поклонился. Мысли девушки витали неизвестно где, но она ответила на поклон.
 – Ваше высочество, – обратился он к Пенелопе. – Я говорить с вами, да?
 Петри владел английским значительно хуже, чем Деймиен, или Саша, или даже лакеи Руф и Майлз, тем не менее это ему не помешало, насколько слышала Пенелопа, одержать уже несколько побед над служанками из дома Трасков. У девушки не хватило духу отчитывать их за это, ведь собственный хозяин Петри был занят тем, что плел сети вокруг самой Пенелопы.
 – Да-да, – кивнула в знак согласия Пенелопа. – То есть конечно.
 – Пожалуйста, идти. – Петри поклонился и кивнул в сторону гостиной.
 К счастью, комната был пуста – гости все еще наслаждались праздником. И это продлится почти всю ночь. Деймиен обещал танцы, костер, фейерверк.
 Петри терпеливо ждал в середине комнаты. На столике стоял поднос с чашкой, кофейником и медом, как будто Петри тщательно подготовился к этому разговору.
 Телохранитель Деймиена являлся прекрасным напарником для своего господина. Они были одного возраста и во многом схожи внешне. Красавец Петри, темноволосый и голубоглазый, производил страшные опустошения в женских сердцах всей округи. У Деймиена был тот же тип привлекательности, несколько грубоватой и очень мужественной, но пребывавшей под абсолютным контролем хозяина и при необходимости служившей ему как хорошо отточенный меч.
 Красота Петри была подобна необработанному алмазу. Ему, в отличие от его господина, лоск и не требовался.
 Он указал Пенелопе на кресло. Она села. Петри, как хороший слуга, тут же придвинул ей скамеечку для ног, потом налил кофе, добавил меда, как любила Пенелопа.
 – Благодарю. – Девушка взяла чашечку и сделала маленький глоток. Петри кивнул и что-то пробормотал, как будто не знал фразы «не стоит благодарности».
 Пенелопа вежливо указала на кресло перед собой, но Петри отказался сесть, он остался стоять, по-военному выпрямившись и заложив руки за спину.
 – К сожалению, я плохо говорю по-английски, – начал он.
 – Ничего страшного, – успокоила его Пенелопа. – Главное, не спеши.
 Какое-то время Петри внимательно разглядывал кофейную чашку, поднос, потом глубоко вздохнул, словно то, что ему предстояло сказать, могло повлечь роковые последствия, но он тем не менее обязан говорить.
 – Вы выходить замуж за Деймиена, да?
 Пенелопа слегка покачала головой:
 – Я еще не решила.
 Петри подался вперед, впиваясь в нее острым взглядом голубых глаз.
 – Нет. Выходите.
 – Петри…
 Он поднял вверх руку и сделал резкий рубящий жест.
 – Если нет, вы – умирать.
 Пенелопа отшатнулась. Он что, угрожает? Или просто не в состоянии выразить свою мысль по-английски?
 – Что ты имеешь в виду?
 Петри мрачно нахмурился.
 – Я не знаю, как сказать…
 – Если хочешь, можно послать за Сашей. Он хорошо говорит по-английски.
 – Нет, – к удивлению Пенелопы, быстро возразил Петри. – Саша – нет.
 – О! – Пенелопа начинала нервничать. Атмосфера насилия постоянно витала вокруг подданных Деймиена. Девушка чувствовала ее даже в показательных боях и схватках борцов. Она видела, что Деймиен доверяет Петри больше, чем стал бы доверять брату, но будет ли Петри сохранять такую же верность и ей, Пенелопе?
 Петри сделал успокаивающий жест рукою, призывая Пенелопу оставаться в кресле и не волноваться, сам же подошел к двери, открыл ее и крикнул в коридор:
 – Руф!
 Через несколько мгновений у дверей гостиной появился один из рослых лакеев, которые повсюду следовали за Деймиеном, как верные псы. Руф и Петри обменялись несколькими фразами на нвенгарском. Руф бросил взгляд на ожидавшую продолжения Пенелопу и вошел в комнату. Петри прикрыл дверь. Руф поклонился.
 – Я буду переводить на английский. – Он явно был горд, что в чем-то превосходит Петри.
 Петри еще что-то произнес по-нвенгарски. Руф опять поклонился.
 – Он говорит, он хочет, чтобы вы знали. Если вы не выйдете замуж за Деймиена, принц умрет.
 У Пенелопы сжалось сердце, как будто нвенгар сказал ей что-то такое, что она и сама давно знала, только не хотела себе в этом признаваться.
 – Что?
 – Это пророчество, – с виноватым видом объяснил Руф. – Или оно сбудется, или принц умрет. Поэтому, если вы не выйдете за него замуж, не станете принцессой… – И Руф чуть отступил назад и слегка пожал плечами, как будто показывая, что не в его силах предотвратить последствия.
 У Пенелопы пересохло во рту.
 – Это ведь только предсказание. Слова и все.
 Руф и Петри переглянулись. Руф что-то быстро сказал по-нвенгарски.
 – Вы не понимать, – покачал головой Петри.
 – Я знаю, вы с Сашей верите в пророчество, – попыталась объяснить свои чувства Пенелопа. – И Деймиен в него верит, хотя и говорит, что не верит.
 Руф почесал голову и перевел для Петри ответ Пенелопы. Тот грубо хохотнул.
 Вести разговор таким образом было очень неловко. Пенелопа с нетерпением ожидала, пока эти двое переговорят, а потом Руф перескажет все по-английски.
 – Петри не верит в пророчества и в магию тоже не верит, – наконец произнес Руф. – Я – верю, но у Петри была суровая жизнь. Нет; он говорит, что Деймиена убьет не пророчество, а великий герцог.
 Пенелопа вцепилась в подлокотники кресла.
 – Кто?
 – Великий герцог Александр Октавиан Лоран Максимилиан, глава герцогского совета.
 Девушка вспомнила, что Деймиен упоминал имя «Александр», но она так и не поняла тогда, кого он имел в виду.
 – Это великий герцог послал убийцу?
 Руф кивнул и прорычал что-то по-нвенгарски.
 – Он дурной человек.
 Петри кивнул с мрачной усмешкой. Руф продолжал:
 – Если принц Деймиен вернется без принцессы – значит, пророчество не сбудется. Нет пророчества, тогда… – Он замолчал, как будто не мог подобрать слова.
 – Тогда – что? – Пенелопа схватилась рукою за горло. Деймиен никогда об этом не упоминал. Он говорил о кольцах, о любви, об их взаимном притяжении и ничего не сказал о том, что погибнет, если не привезет ее в Нвенгарию. Руф сделал знак в сторону Петри.
 – Примерно так. – Он жестами показал, будто завязывает Петри глаза, ставит его у стены. Петри ждал, спокойный и неподвижный. Руф взял высокий серебряный подсвечник, поднял его к плечу, как ружье, потом очень похоже выполнил команды «готовься», «целься», «огонь». Из его губ вылетел звук, похожий на выстрел, а воображаемое ружье дернулось, целясь прямо в грудь Петри.
 Пенелопа вскочила с кресла, закрыла лицо руками.
 – О Господи! Вы говорите, они его расстреляют!
 Лицо Руфа посветлело.
 – Да. Правильное английское слово. Расстреляют.




  Глава 12 


 Пенелопа застыла на месте. Комната кружилась перед глазами. У стены ей виделся не Петри, а Деймиен, стоически ожидавший, пока нвенгарские солдаты в голубых мундирах поднимут ружья и выпустят в его тело десяток пуль.
 Ей слышался рев ружейной пальбы, в воздухе гостиной чудился едкий запах пороха и пролитой крови. Крови Деймиена.
 У девушки подкосились ноги. Пол кинулся ей навстречу, но тут Пенелопа ощутила, как ее подхватили сильные руки встревоженного Петри, который что-то резко пролаял Руфу. Руф с испуганным видом поставил на место канделябр, нашел бренди и налил в бокал.
 Глоток бренди привел Пенелопу в чувство. Мир перестал вращаться. Она глубоко вздохнула.
 – Спасибо, что вы мне все рассказали, Петри, – прошептала Пенелопа.
 Руф перевел, хотя Петри и сам понял смысл сказанного. В ответ телохранитель проворчал что-то неразборчивое.
 В его синих глазах отражалось не только мимолетное облегчение, но и мрачная решимость. Петри был всего лишь слугой, но Пенелопа видела, он предан Деймиену. Он сделает все, чтобы спасти жизнь своего господина, а если потребуется, то свяжет ее и увезет в Нвенгарию силой, чтобы выдать там замуж за своего принца.
 Все трое одновременно услышали приближающиеся шаги. В гостиную вошел Деймиен.
 Его радостное настроение тут же испарилось, едва он увидел Пенелопу в окружении Руфа и Петри, которые, похоже, хлопотали вокруг нее. Лицо девушки было абсолютно белым, глаза казались огромными. Завитки влажных волос прилипли к щекам. Принца охватило бешенство. Прищурившись, он изучал представшую перед ним сцену. Руф отводил виноватый взгляд. Петри смотрел вызывающе. Не сводя глаз с Деймиена, Пенелопа медленно поднялась, как во сне приблизилась к нему и, коснувшись пальцами его руки, моргнула.
 – Деймиен, – выдохнула она.
 Они ей рассказали.
 – Петри! – прорычал принц по-нвенгарски. – За это я сварю тебя в твоей собственной крови.
 – Она это заслужила, сир. Заслужила все знать, – твердым голосом отвечал слуга. – Она должна выйти за вас замуж. Я знаю, вы вернетесь с нею или без нее, но я не могу позволить вам ехать без нее.
 – Не вини его, – быстро проговорила Пенелопа, – Я не знаю, что он тебе сейчас говорит, но это не его вина. Ты сам виноват, что не сказал мне всей правды. – Прекрасные глаза девушки засверкали от гнева.
 – Не защищай его, – мрачно возразил Деймиен. – Я велел ему помалкивать.
 Краешком глаза Деймиен заметил, что Руф собирается ускользнуть, и ткнул в него пальцем:
 – А с тобой я разберусь позже. – И он обратился к Пенелопе: – Я хотел, чтобы твое решение было искренним. Хотел, чтобы ты вышла за меня замуж по собственной воле.
 – Деймиен, я не могу позволить тебе умереть. – Глаза Пенелопы снова блеснули. От гнева ее лицо стало еще красивее. – Как, по-твоему, я должна себя чувствовать, узнав, что от моего решения зависит твоя жизнь и смерть? Что я приговариваю тебя к смерти, отказывая тебе из-за того, что боюсь, будто после свадьбы ты перестанешь обращать на меня внимание? Сколько бы ты меня ни игнорировал, я не позволю этому великому герцогу казнить тебя.
 – Как я могу тебя игнорировать? – недоверчиво спросил Деймиен. – Со дня приезда сюда я думаю лишь о тебе одной. И вероятно, буду думать до самой своей смерти.
 – Ты хочешь сменить предмет разговора, – недовольным тоном заметила Пенелопа.
 – Мой предмет – это ты, дорогая. Я никогда не буду тебя игнорировать и не позволю Александру себя убить. И если ты полагаешь, что он придет в восторг, когда я вернусь и исполню пророчество, ты жестоко ошибаешься. Он будет пытаться меня убить независимо от того, исполню я пророчество или нет.
 – Насколько я поняла, если ты вернешься со мной, твой народ поверит в тебя. Они, как и Саша, доверяют пророчеству. И они помогут тебе победить Александра. А без меня у них пропадет вера в тебя.
 Деймиен не произнес ни слова в ответ, потому что Пенелопа была права. Если народ Нвенгарии поддержит его, он будет сильнее Александра, пусть тот и контролирует армию. Кроме того, нвенгары с восторгом примут Пенелопу, и не только из-за Деймиена.
 Ее красота и отвага покорят их сердца. Они будут боготворить ее.
 Деймиен читал в глазах Пенелопы, что она выйдет за него замуж и поедет с ним в Нвенгарию. Она была готова идти на любой риск ради своего принца. Деймиен знал, что если теперь он решит оставить ее в Англии, она последует за ним любыми средствами – даже в багаже спрячется. Петри, Руф, Саша и все остальные ей непременно в этом помогут. Они уже боготворят свою принцессу.
 Деймиен протянул руку и провел пальцем по прилипшему к щеке влажному локону.
 – Полагаю, мне придется прожить жизнь с удивительной женщиной, – произнес он с легкостью, которой на самом деле не чувствовал.
 – И все равно тебе следовало мне рассказать, – упрямо заявила Пенелопа.
 – Мне следовало сделать массу вещей. И вообще я не из тех, кто легко подчиняется.
 Пенелопа с волнением смотрела на Деймиена. В ее золотисто-зеленых глазах светился страх, гнев, тревога. Тревога за него. Раньше женщины преследовали его, желали его, угрожали самоубийством, когда он их покидал, но никто и никогда не тревожился за него.
 С каждым днем Пенелопа вызывала у Деймиена все большее удивление.
 Он приподнял ей подбородок и слегка коснулся губами ее губ.
 – Любовь моя, все решено, – заявил он, чувствуя, как от предвкушения загорается пожар у него в паху. – Я прикажу Саше начать подготовку к церемонии обручения.
 – Кажется, вы чем-то обеспокоены, – заметила великая герцогиня Сефрония.
 Звук ее голоса вывел Александра из задумчивости. Жена лежала в кресле с откинутой спинкой, со всех сторон подоткнутая подушками. Нарядный пеньюар и кашемировый плед не могли скрыть ее чрезвычайной худобы.
 Красота герцогини увяла, когда-то живое и подвижное лицо сейчас ссохлось, кожа плотно обтянула острые скулы, роскошные черные волосы пришлось сбрить из-за лихорадки, а отросшие прядки едва прикрывали кожу на голове.
 Теперь она никому не позволяла входить в свои покои, кроме служанок и Александра. Она и Александра бы не впускала, но герцог настаивал на ежедневных визитах. Он никогда не был в нее влюблен, слишком фривольно вела себя герцогиня, чтобы вызвать в нем какие-то глубокие чувства, но она была его женой, и он не позволит ей умереть в одиночестве, всеми покинутой.
 Сейчас он очнулся от размышлений и ответил на ее вопрос:
 – Мои источники сообщают, что Деймиен нашел принцессу, и она согласилась выйти за него замуж. Кроме того, провалилось несколько покушений на него.
 – О Господи! – Сефрония закусила губу. Она не очень-то разбиралась в этой истории с пророчеством, знала только, что Александру нужна смерть Деймиена.
 – Один из убийц средь бела дня пытался нанести принцу удар ножом, телохранители его убили, – продолжал Александр. – Другой хотел застрелить, пока Деймиен купался в реке, но его спугнули одна молодая дама и другие гости, которые были в этот момент в доме. – Александр покачал головой. – Этим недоумкам нужна слава убийц принца-императора, но в основном они лишь выставляют себя дураками. Возможно, кому-нибудь из них все же повезет, но если Деймиен вернется в Нвенгарию, я буду просто вынужден иметь с ним дело.
 – Бедный Александр. – Сефрония слабо улыбнулась. – Принц Деймиен – настоящая головная боль для тебя, так ведь?
 – Он похож на своего отца. Ему так же везет. Но я сломаю этот побег семейного древа и избавлюсь от Деймиена. – Александр сжал кулак. – Больше никаких принцев-императоров. Нвенгария должна войти в современный мир. Сейчас мы отстаем, по крайней мере, на четыреста лет.
 – А как же принцесса? – спросила великая герцогиня. – Или ты ее тоже сломаешь?
 Александр криво улыбнулся.
 – Такое варварство ни к чему. Она англичанка и ничего не понимает в нвенгарской неразберихе. Я просто отошлю ее домой. В любом случае она – самозванка.
 – Ваши подданные могут считать иначе, – заметила герцогиня.
 Иногда Сефрония видела самый корень проблемы. Если романтично настроенные нвенгары желают видеть потерянную принцессу, они сумеют убедить себя, что это она и есть.
 – У меня есть доказательство, – отвечал Александр, думая о бумагах, спрятанных в его покоях. – Им не понравится обман, они ее не примут.
 – Люди могут тебе не поверить. И разумеется, – добавила великая герцогиня, – ты всегда можешь сам на ней жениться.
 В голосе Сефронии звучала глубокая грусть. Она тоже не любила Александра, но ей нравилось быть великой герцогиней, нравилось носить драгоценности, принимать гостей в своем роскошном дворце, нравилось быть законодательницей мод для Нвенгарии и соседних стран. Даже парижские дамы хотели знать, что именно носит Сефрония в данном сезоне. Она очень печалилась, что болезнь не позволяет ей выполнять свои обязанности.
 – Я больше не женюсь, – бесстрастно произнес Александр. У него не было ни времени, ни желания заниматься ухаживаниями и женитьбой. – Нет необходимости. У меня есть сын. Этого мне достаточно.
 – Это так, – с гордостью произнесла Сефрония. Она никогда не обращала особого внимания на своего маленького сына, которому сейчас было пять лет, но всегда гордилась тем, что произвела Александру здорового наследника по мужской линии. – Ты – красивый мужчина, Александр. Тебе будет нужна женщина.
 Великий герцог покачал головой:
 – Нет. Ни жена, ни любовница. У меня нет потребности удовлетворять похоть каждую ночь.
 – Ты ведь такой сильный. – Она протянула исхудавшую руку и коснулась его колена. – Вот бы мне быть такой сильной, как ты.
 Он накрыл ладонью ее руку. Пальцы жены показались ему иссохшими палочками. Сама Сефрония удовлетворяла свою похоть в головокружительных романах со знаменитыми повесами и сердцеедами, которым было лестно оказаться в постели жены самого могущественного человека в Нвенгарии. Она всегда соблюдала внешние приличия и не наносила открытого ущерба имени Александра, но ему были известны имена всех ее любовников. И он приглядывал за ними на случай, если кто-нибудь из этих денди окажется негодяем и попытается через жену добраться до него самого. Однако Сефрония была очень осторожна, в этом Александр на нее полагался.
 – Ты тоже была сильной, – отвечал он. Сефрония посмотрела на него с нежностью.
 – У тебя когда-нибудь были любовницы?
 – Одна или две.
 – Хорошо. Я рада, что ты не был одинок.
 Ее сочувствие позабавило Александра. Сам он никогда не был ни сентиментален, ни чувствителен. Он получал от женщин удовольствие, но голову не терял. Ему нравились красивые женщины, он восхищался ими, но для ощущения полноты жизни женщина ему не требовалась. Его брак с Сефронией был династической необходимостью, и оба они это знали.
 В глазах великой герцогини появилось задумчивое выражение.
 – Мы были такой красивой парой, да, Александр? Я под руку с тобой на всех балах, раутах и других придворных развлечениях. Ты – самый красивый мужчина в Нвенгарии, а я – самая красивая женщина. Нам все завидовали.
 – Да, – отвечал он, вспоминая, как сияли жемчужины в ее густых черных волосах, как элегантно облегали платья изящные плечи и грудь, как гордо сидела ее голова на стройной шее. Он сопровождал ее в придворном мундире, со всеми нвенгарскими регалиями, с орденской лентой. Они были самой могущественной парой в королевстве.
 Их повсюду приглашали. Говорили, что хозяйки модных домов в отчаянии запирались в спальнях и неделями не показывались на люди, если Александр или Сефрония отказывались от их приглашения. Сефрония танцевала, смеялась, флиртовала. Ее имя было у всех на устах. Если бы Александру довелось взять ее с собой в Париж, Рим или Лондон, она бы штурмом взяла местное общество, заставив его клевать у себя с ладони.
 Даже ее беременность явилась светским событием. Она стала законодательницей новой моды, заставив своего портного изобретать фасоны платьев, скрывающих полнеющую фигуру.
 В любовных делах великая герцогиня вела себя крайне аккуратно, ни разу не забеременела от другого мужчины. Понимала, что поместить чужого ребенка в детскую герцогского дворца не только трудно, но и опасно. Его отец может воспользоваться ребенком, чтобы получить власть или возможность манипулировать Александром. Политики в Нвенгарии всегда балансировали на лезвии ножа.
 Великая герцогиня вздохнула.
 – Я понимаю, балы и суаре не имели для тебя большого значения, но для меня они составляли смысл жизни. Были сценой моих триумфов.
 Александр стиснул ее руку.
 – Я всегда гордился тобой, Сефрония.
 В глазах женщины заблестели слезы.
 – Где они все сейчас? Все те мужчины, которые заявляли, что любят меня и покончат с собой, если я не покину тебя ради них? С тех пор как я заболела, ни один из них не пытался меня увидеть. Ни один. Только ты.
 – Я твой муж, – просто ответил он. Сефрония коротко рассмеялась.
 – Никто бы не винил тебя, если бы ты меня покинул. У тебя доброе сердце.
 – Думаю, ты единственный человек, полагающий, что у меня доброе сердце.
 – Ты добрый. В глубине души. Я и раньше это в тебе замечала. – Она слабо пожала руку мужа. – И я бы хотела, чтобы ты нашел себе кого-нибудь, кто принес бы тебе счастье. Не власть, не успех, просто счастье. Я этого не сумела.
 – Я достаточно счастлив, – возразил Александр. У него есть Нвенгария, чтобы ею править. Эта задача отнимает все его время и все силы. – Не думаю, что у правителей есть время на счастье. Мы правим, и только это важно.
 – Я понимаю. Но ты заслужил, чтобы кто-нибудь тебя любил. – Она забрала у него руку и положила себе на грудь. – Я желаю тебе именно этого. И ты победишь Деймиена, я знаю, победишь.
 Александр поднялся. Он давно научился замечать, когда она слишком устала, чтобы продолжать разговор. Ему не хотелось смущать жену, позволив ей задремать в его присутствии, а потому герцог обычно вставал и прощался вовремя.
 Однако сегодня Он ощутил внезапное желание наклониться и поцеловать жену в лоб.
 – Спокойной ночи, ваша светлость.
 Она прикоснулась к его лицу.
 – И вам тоже, ваша светлость.
 Не сказав больше ни слова, Александр вышел из покоев великой герцогини, прикрывая двери с тяжелым сердцем. Скоро она умрет. Он тщательно следил, чтобы она получала самый лучший уход и самое лучшее лечение, но ничто не могло ее исцелить. У нее будет самый элегантный памятник во всей стране, но разве от этого легче?
 – Папа!
 Голос сына прозвучал с балкона во дворце принца. Александр быстро взлетел по ступеням, по две за раз, и догнал своего разгуливающего без присмотра сына.
 – Ты почему не в постели, малыш? Уже за полночь.
 – Я не мог уснуть, папа. И сумел проскользнуть мимо няньки, пока она не проснулась.
 При этих словах мальчика Александр едва сдержал улыбку. Маленький Александр уже и сейчас любит интриги и тайные встречи. Он станет отличным великим герцогом.
 – Давай вернемся, пока она тебя не хватилась. – И посадив сына на плечо, Александр отправился в темные глубины дворца. Ему нравилось, что Алекс не пугается теней. Старый принц умер, когда сын был еще совсем маленьким, он не помнил ужасов того времени. Если повезет, то он, Александр, уничтожит всякую память о них, и его сын вырастет в новом мире, где не будет страха.
 – Завтра я поеду кататься верхом, – объявил Алекс. – Мама ведь болеет, правда? Она не сможет со мной поехать.
 – Болеет, – подтвердил великий герцог.
 – Няня говорит, что она скоро умрет. Это правда?
 – Боюсь, что правда. – Александр не видел причины скрывать от малыша истинное положение вещей. Он и так все скоро узнает.
 – Бедная мама.
 – Да.
 Сефрония и Алекс никогда не были близки. Мальчик знал, что она его мать, но он почти всегда видел ее только издалека и очень мало о ней знал.
 – Папа, ты убьешь принца Деймиена? – спросил Алекс.
 Александр пересадил мальчика на другое плечо. Тот уже подрос и был довольно тяжелым.
 – Если будет необходимость.
 – Он плохой человек?
 – Да.
 – Няня говорит, что его отец ел на завтрак маленьких мальчиков, это правда?
 Великий герцог подумал, что придется поговорить с няней. Одно дело – говорить сыну правду, а забивать ему голову всякими россказнями – совсем другое.
 – Он был очень дурным человеком, но не людоедом.
 – А… – с легким разочарованием протянул мальчик. – А принц Деймиен – людоед?
 – Не знаю. Когда он вернется, мы его спросим.
 – И тогда ты его убьешь?
 Алекс спрашивал с интересом, совсем как его мать.
 – Да, – ответил великий герцог, – я его убью.
 К церемонии обручения будущих жениха и невесты начали готовиться в конце недели.
 – И вовремя, – пробормотал Деймиен, когда Петри одевал его в подобающий случаю костюм.
 – Вы влюблены, сир, – ухмыляясь, заметил Петри. – Никогда не видел, чтобы вы так увлекались какой-нибудь леди.
 – Это не обычная леди. Тебе следовало бы поздравлять меня, а не смеяться надо мной.
 – Я вас поздравляю, сир. – Петри потуже затянул галстук. – Молодая леди бесконечно очаровательна. И она станет великолепной принцессой. Я счастлив за вас.
 Пенелопа завоевала сердце Саши своим целительским даром, а сердце Петри – заботой и пониманием. Он не сомневался: она может явиться в Нвенгарию и за час перетянуть на свою сторону герцогский совет, совет магов и самого великого герцога Александра. Если, конечно, ей выпадет такой шанс. Александр не сдастся без крови и борьбы.
 Петри разгладил плечи на безупречном кителе Деймиена. Для этой церемонии принц надел военного покроя костюм правителей Нвенгарии: темно-синий мундир с множеством медалей, лосины и сапоги. В заключение Петри перекинул через правое плечо принца золотую ленту и застегнул ее на левом бедре.
 – Настоящий принц-император, – удовлетворенно воскликнул камердинер.
 Деймиен взглянул на себя в зеркало. Темные волосы кольцами спускались к воротнику, синие глаза возбужденно блестели. Безусловно, он выглядел хорошо, но военная форма выявила его сходство с отцом.
 – За дело! – скомандовал он, отворачиваясь от своего отражения.
 – Правильно, сир. Саша внизу уже в экстазе. Он столько времени ждал этого дня.
 – Что ж, он заслужил свой экстаз. Он так много для этого сделал.
 Принц уже несколько дней терпел все навязанные Сашей церемонии и ритуалы, но они лишь разжигали его тягу к Пенелопе. Он провел длинную тоскливую ночь в часовне, чтобы очиститься. Затем они с Пенелопой посетили не менее трех банкетов, где подавали друг другу традиционные нвенгарские блюда: оленину, зайца, рыбу, вино. Особенно вино. Саша привез с собой множество корзин красных вин, густых и терпких, от лучших нвенгарских поставщиков. Каждый ритуал требовал особого вина. Гости тоже принимали в этом участие, обнаружив, что нвенгарские напитки вдвое крепче тех, которые они привыкли поглощать у себя на родине.
 Церемонии доставляли удовольствие всем, кроме Деймиена. Он не мог даже прикоснуться к Пенелопе, потому что первый же обряд в ритуале обручения потребовал от молодой пары безусловного целомудрия. Никаких ласк. Никаких прикосновений друг к другу. Или к кому-нибудь еще.
 Но сегодня наконец состоится ритуал обручения. Пара при свидетелях даст клятву навсегда связать себя друг с другом кровью. В конце они будут официально помолвлены и тогда смогут удовлетворить всю ту жажду, которая мучила их все это время.
 Деймиен зарычал от предвкушения. Как действовать? Сразу раздеть ее? Или заставить медленно снимать одежды, пока он будет наблюдать? Можно поставить ее перед зеркалом, а самому стать сзади, не раздеваясь, и показывать, на что способно ее тело. Сладкие мысли кружились в голове Деймиена.
 Или взять ее сразу, на кровати? А когда он сам насытится, учить Пенелопу мириадам способов наслаждения? Или, может быть, стоит готовить ее медленно, начав с кончиков пальцев, чтобы их разрядка оказалась взрывом для них обоих?
 Петри, словно читая мысли своего господина, хлопнул его по плечу и сказал:
 – Пора идти, сир.
 – Благодарение Богу, я буду скоро обручен.
 Петри снова ухмыльнулся. Вдвоем они вышли из комнаты и направились вниз.
 У подножия лестницы прохаживался человек в килте, батистовой рубашке и безупречном черном пиджаке. Его темные волосы были перехвачены на затылке, лишь один выбившийся локон болтался у щеки. Заложив руки за спину, он с военной выправкой без остановки ходил туда-сюда, держась поодаль от жужжащей толпы остальных гостей. Услышав шаги Деймиена, человек посмотрел вверх. У него было квадратное, жесткое лицо человека, который повидал в жизни всякое. Но вдруг это лицо покрылось морщинками дружелюбной усмешки, беспокойство пропало, гость воскликнул:
 – Деймиен, старина, почему ты не сообщил мне, что женишься?
 Деймиен спустился с последней ступеньки и крепко пожал протянутую ему руку. Шотландец, широко ухмыляясь, хлопнул его по плечу.
 – Что ты здесь делаешь, Эган? – спросил Деймиен. – Я думал, ты охотишься на медведей в России.
 Эган Макдональд громко расхохотался.
 – Слишком много мужей жаждет моей шотландской крови. Решил, что лучше убраться оттуда. И вот иду я по Лондону и вдруг читаю, что мой старый друг Деймиен Нвенгарский сует голову в петлю. Как она тебя поймала?
 – Сразу видно, ты ее еще не видел. У Эгана брови поползли вверх.
 – О-хо-хо! Да ты и правда попался! По глазам вижу. – Он повернулся к Петри и на чистейшем нвенгарском произнес: – И ты позволил ему угодить в ловушку? Удивляюсь тебе, Петри! Ты же должен его защищать!
 Эган Макдональд был одним из немногих настоящих друзей, которыми Деймиен обзавелся за долгие годы ссылки. Он познакомился с Эганом в Риме через несколько месяцев после Ватерлоо. Эган, капитан горного полка, после британской победы отправился в Вену, затем посетил Рим, желая познакомиться с Вечным городом.
 С Деймиеном они встретились как-то вечером в коридоре отеля и выяснили, что оба добиваются благосклонности одной и той же дамы. Когда Эган узнал, что Деймиен нвенгар, он на безупречном нвенгарском предложил оставить в покое двуличную леди, а вместо этого распить вдвоем бутылочку вина. Деймиен, удивленный таким владением его родным языком, согласился, и они отправились в таверну. Эган поведал Деймиену удивительную историю. Несколько лет назад ему случилось бродить по самым диким уголкам Европы, и тогда же на него напали разбойники, ограбили, избили и оставили умирать на дороге. Эган не скрыл, что был пьян и не мог достойно обороняться. И он бы погиб, если бы не доброта нвенгарской девушки по имени Зарабет, которая подобрала его и убедила своих родителей взять его в дом. Вся семья ухаживала за Эганом и выходила его, «привели в форму» – так он выразился. Он жил у них до самого выздоровления. А эта девушка, Зарабет, оказалась дальней родственницей Деймиена.
 Так за бренди Эган и Деймиен подружились. Деймиену нравилось, что он встретил европейца, которого не пугал и не завораживал его титул нвенгарского принца. Эган, хотя и был сыном шотландского лэрда, держал себя просто и не обращал внимания на звания. Подобная философия не способствовала его успеху у придворных снобов, но Деймиену нравилась его простота, а чувство юмора доставляло немало удовольствия. Кроме того, принца забавляла манера речи Эгана. Если встреченный англичанин его раздражал, то шотландский акцент капитана становился абсолютно нестерпимым. Временами он изъяснялся на совсем неразборчивом диалекте, а через минуту уже говорил на чистейшем литературном языке самых аристократических фамилий Англии. Акцент появлялся, когда Эган был пьян или зол, но в трезвом состоянии шотландец умел включать и выключать его по собственной воле.
 Если Деймиен заработал репутацию очаровательного обольстителя, то Эгана считали необузданным дикарем. Он покорял женщин с таким же пылом, с каким проигрывал тысячи в кости или дрался на дуэли ради чести дамы. И так же бесшабашно играл в карты: сегодня он мог купаться в деньгах, а завтра остаться без единой монеты в кармане. Ни то ни другое состояние не пугало Эгана, к обоим он относился с юмором и полным равнодушием. Деймиен им восхищался.
 Однако в военных делах Эган был совсем другим человеком. Своим отрядом на Пиренейском полуострове он командовал с аккуратной расчетливостью. «Сам я, сколько хочу, могу ходить по лезвию ножа, – оправдываясь, говорил Эган, – но не собираюсь тащить за собой сотню своих людей». Он так заботился о своих ребятах, что солдаты едва не молились на него. Они превозносили храбрость Эгана, его мудрость и умение говорить на языке трущоб не хуже самого последнего из отверженных.
 Даже побежденные им французы слышали о Диком Горце Эгане Макдональде и, попав к нему в плен, желали увидеть легендарного вояку. В Лондоне бывшие солдаты, встретив Эгана на улице, непременно подходили пожать ему руку. «Вот это настоящий офицер», – говорили они своим спутникам.
 Свою популярность Эган воспринимал так же, как и все остальное, – с легкой иронией и полным равнодушием. Тем не менее, Деймиен чувствовал, что, несмотря на беспечный характер Эгана и все его дружелюбие, истинную натуру этого человека он так и не постиг. Оставалось в его душе нечто потаенное, чего шотландец не открывал никому. Иногда оно являлось во время их бесед о Нвенгарии, и Деймиену казалось, что еще мгновение, и ему удастся заглянуть под маску этого напускного равнодушия, но в этот момент Эган всегда менял тему разговора.
 Сейчас Эган вдруг спросил:
 – А как поживает твоя малышка кузина Зарабет? Передай ей привет от меня и скажи, что я не силен писать письма. – Деймиену почудилось, что в этот миг приоткрылось настоящее лицо Эгана.
 – Моя «малышка кузина» теперь взрослая женщина. Она вышла замуж за герцога, одного из членов этого чертова совета.
 Эган застыл с открытым ртом. От удивления вид у него стал почти комичный.
 – Замуж?
 – Да, уже три года назад. Ее родители и семья жениха договорились. Он сам мне совсем не нравится, но меня тогда не было в стране, и, к несчастью, я не сумел это предотвратить.
 – Но Господи Боже мой! Она же совсем дитя. Ей рано замуж!
 – По-моему, ей двадцать два.
 Эган нахмурился, как будто пытаясь примириться со случившимся.
 – Говоришь, он тебе не нравится?
 – Не нравится. Но теперь нет смысла тащить палаш из ножен. Он дал ей в собственность огромное имение, массу денег и драгоценностей. Она теперь светская львица, у всех на устах, все ею восхищаются.
 Грубое лицо шотландца приняло бесстрастное выражение:
 – Бедная маленькая Зарабет. Она всегда была такая тихая и добрая.
 – Тихая? Зарабет? Да она настоящий сорванец! Но сердце у нее мягкое.
 – Она была добра ко мне. – Эган помолчал, потом заговорил своим обычным беспечным тоном: – Она никогда не говорила обо мне?
 Деймиен покачал головой.
 – В последнее время мы почти не виделись.
 – Черт возьми! – негромко пробормотал Эган, несколько мгновений постоял молча, думая о своем, затем, словно бы вспомнив о нынешнем положении вещей, выпрямился и хлопнул Деймиена по плечу.
 – Что же, друг мой, пора. Прощайся со свободой.
 И они вместе направились в бальный зал.
 – Насколько я понимаю, ты сам никогда не думал о браке? – спросил Деймиен, хотя и знал ответ заранее. У Эгана были очень твердые убеждения относительно женитьбы – «только через мой труп».
 – Никогда, – с чувством отвечал Эган. – Останусь беззаботным холостяком до конца своих дней.
 – Ты вполне можешь изменить свое мнение, когда увидишь мою невесту. Но если это случится, помни, она уже занята и я не отступлюсь.
 – Не бойся, – отвечал Эган. Они вошли в зал, и слова замерли на устах у шотландца. Деймиен и сам едва сдержал крик восхищения. Раньше он не очень-то обращал внимание на усилия лондонских модисток, которые заполняли дом в последние дни, но сейчас перед ним предстали все результаты их усилий.
 Пенелопа была великолепна в платье кремового цвета, собранном под грудью и ниспадающем на пол безупречной линией. Мелкие жемчужины украшали корсаж, немного приоткрывавший грудь. Кружевные рукава прятали лишь верхнюю часть рук, оставляя локти открытыми. Волосы медового цвета были собраны на затылке в тугие локоны, в них сиял крупный жемчуг. Одна вьющаяся прядь изящной спиралью спускалась на шею.
 В зале находилось не менее сотни гостей, разделявших жениха и невесту, но взгляд Пенелопы тотчас устремился к Деймиену и больше не отрывался от него. Он приближался. Полные розовые губы девушки слегка приоткрылись.
 Гости замолкали и расступались, давая принцу дорогу. По залу словно пробежал ветерок. Деймиен никого не видел. Только Пенелопу, ее золотисто-зеленые глаза, ее вожделенное тело, скрытое великолепным нарядом, который принцу хотелось тут же сорвать.
 Рядом с Пенелопой стоял благостно улыбающийся Саша, словно отец, готовый вручить невесту жениху. Деймиен остановился перед ними и бросил почти невидящий взгляд на Пенелопу, он едва верил, что через несколько минут будет обручен с этой поразительной девушкой. Уголки его губ невольно раздвинулись в странной усмешке. А вот Пенелопа не улыбалась. Она молча смотрела на принца, глаза ее лихорадочно блестели. От радости? Деймиен и сам не знал ответа на этот вопрос.
 – Дорогие гости, – произнес Саша. – Начинаем.
 Каждый человек в зале уже повернулся к Деймиену и Пенелопе. Саша кивнул Петри, который выдвинулся вперед с подносом. На подносе лежали маленький острый ножик и кусок веревки. И все. Пенелопа взглянула на поднос, и брови у нее поползли вверх. Ей заранее не объясняли, к чему сводится ритуал обручения.
 Наверняка он будет варварским, как и все нвенгарское – варварство, лишь слегка прикрытое тонкой вуалью цивилизованности. Но Деймиен и сам однажды наблюдал церемонию венчания у англичан. Женщина клялась душой и телом покориться своему мужу. Нвенгарка никогда бы не произнесла подобных слов. Мужчина-англичанин тоже клянется ублажать ее тело. Даже кольцо на руке женщины – это символ зависимости.
 У нвенгаров все проще. Зависимость в Нвенгарии подразумевалась двусторонняя – мужчина связывал себя с женщиной, но и женщина была связана с мужчиной, часто в буквальном смысле.
 Саша радостно улыбнулся и начал:
 – Я буду произносить слова по-нвенгарски, а затем повторять их по-английски. Тогда все будут понимать.
 Ближе всех к Деймиену и Пенелопе стояла леди Траск с платочком в руке, в любую минуту готовая утереть горькую материнскую слезу. За ее спиной, широко улыбаясь, расположилась Меган в обществе спокойно стоящего Майкла Тэвистока. Принц-регент сидел в кресле-каталке за спиной Саши, наслаждаясь церемонией и воображая, как в завтрашних газетах напишут о том, что он присутствовал на помолвке известного принца Деймиена.
 Эган Макдональд встал за спиной Деймиена и бросил на него завистливый взгляд. В прошлом Деймиен и Эган, бывало, делились женщинами. «Но не на этот раз, – думал Деймиен, – эта леди только моя». «Моя» – Деймиену казалось, на свете нет слова прекраснее, оно, как вино, кружило ему голову.
 Саша начал церемонию. Ритуал состоял из песнопений, в которых рассказывалось, как эти двое встретились, влюбились друг в друга и как они будут счастливы вместе. Деймиен почувствовал, что Пенелопа смотрит на него, и повернул к ней голову. В глазах девушки светились золотисто-зеленые искры. Взгляд Деймиена опустился на ложбинку между ее грудей. В животе стало горячо. Ему хотелось проникнуть в это углубление языком, ощутить соль на ее коже.
 Деймиен поднял взгляд выше, пробежал по нежной линии шеи, по губам, остановился на затуманившихся глазах, из которых пропала прежняя резкость. Пророчество действовало на них обоих. По окончании этой церемонии они будут считаться помолвленными и смогут соединиться. Деймиен ощутил, как от предвкушения у него закипает кровь.
 Судя по ухмылке на лице Петри, его телохранитель чувствовал растущее нетерпение своего господина. Петри чуть не приплясывал от радости. Деймиен отдал ему распоряжение, чтобы спальня была заранее подготовлена и охранялась – вдруг ему придется броситься туда вместе с Пенелопой, как только Саша закончит все свои ритуалы.
 Однако тот и не думал замолкать. Церемония длилась вдвое дольше обычного, потому что каждую фразу приходилось переводить на английский.
 – Принцесса Пенелопа, согласны ли вы связать себя с принцем Деймиеном, разделить с ним постель, беды и радости, тревоги и надежды, детей и всю жизнь?
 Пенелопа покраснела и бросила взгляд на Деймиена. Одно мучительное мгновение ему казалось, что она ответит «нет».
 Пенелопа сглотнула, перевела взгляд на мать, быстро поднесла к лицу платок, потом расправила плечи и громко ответила:
 – Согласна.
 Саша перевел ее ответ на нвенгарский. Комнату заполнили приветственные крики мужчин. Они звучали снова и снова, заглушая те же вопросы, заданные Деймиену, и его ответ: «Согласен».
 Саша со слезами на глазах подал Деймиену поднос. Принц взял ножик и чуть слышно шепнул Пенелопе:
 – Будет почти не больно. Обещаю.
 Глаза девушки расширились. Деймиен мягко взял ее руку и повернул ладонью кверху. Молниеносным движением он поперек рассек кожу ладони.
 Пенелопа часто заморгала. Деймиен почувствовал, как у него за спиной рванулся вперед Тэвисток, но его остановил Петри. Затем Деймиен так же разрезал собственную ладонь, приложил ее к руке Пенелопы и поднял слипшиеся ладони вверх.
 Саша взял кусок веревки, трижды обернул ее вокруг сомкнутых запястий и крепко связал их. Деймиен и Пенелопа стояли лицом друг к другу. Саша дотянулся до их ладоней, обхватил их своей рукой и громко возвестил по-нвенгарски:
 – Они соединились!
 Зал огласился восторженными криками. Нвенгары гикали, улюлюкали, хохотали, топали ногами.
 – А что дальше будет? – взволнованным голосом спросила Меган.
 – А теперь мы будем танцевать, – провозгласил Саша, – и проводим молодых в спальню, чтобы они скрепили обручение своим первым соитием.
 Некоторые англичане были шокированы, другие выражали изумление и радость, нвенгары же продолжали весело кричать и приплясывать. Гости встали в круг. Руф и Майлз ухватились за поручни кресла-каталки и выкатили регента в середину зала.
 Пенелопу и Деймиена поставили в центральный круг. Вокруг них, взявшись за руки, танцевали женатые пары. Во внешней цепочке кружились незамужние леди и молодые холостяки. В этой группе благодаря нвенгарам Деймиена мужчин было значительно больше, чем дам, и кавалеры соперничали за право взять женщину за руку и кружить ее в танце. Руф и Майлз положили глаз на парочку хорошеньких служанок. Они изо всех сил демонстрировали свои достоинства, выделывая коленца и подпрыгивая в нвенгарском стиле.
 Пенелопа находилась в самом сердце этого вихря, продолжая держать Деймиена за руки. Девушка почти ничего не говорила. Деймиен двигался очень плавно, предоставляя другим изливать свои чувства в бешеном танце. Сам он берег свои силы для будущей ночи.
 Внезапно двери бального зала распахнулись, внутрь ворвался холодный ветер. Послышались недовольные крики. Пенелопа повернулась к Деймиену, собираясь спросить, что происходит, но тот мгновенно сгреб ее в охапку и толкнул на пол. В тот же миг над их головами просвистело нечто маленькое, темное, страшное и врезалось в противоположную стену.
 – Господи! Что это было? – вскричал Эган, выхватывая из-под килта широкий нож.
 Пенелопа зашевелилась, пытаясь встать на ноги. Деймиен прикрывал ее своим телом.
 – Лежи пока.
 – А ты? – со страхом спросила она.
 – Обо мне не беспокойся.
 К ним уже спешили нвенгарские телохранители и слуги с саблями наголо, которые быстро образовали живую стену вокруг принца и его невесты. К ним присоединились Эган и Тэвисток.
 – Меган! – распорядился Майкл, перекрикивая шум. – Уведи леди Траск.
 Регент всхлипывал от ужаса. Он слышал, как Меган уговаривала леди Траск покинуть зал, но та не соглашалась, заявляя, что ни за что не оставит Майкла одного.
 – Может, это была всего-навсего крупная летучая мышь? – с надеждой прошептала Пенелопа.
 – Нет, – мрачно возразил Деймиен.
 То, что просвистело совсем рядом с его головой, было созданием из легенд, из страшных ночных кошмаров. Логош – это полудемон, получеловек, который по собственной воле может менять обличье. Они, проклятые тысячу лет назад, гнездились в нвенгарских горах, жили на высоких утесах, скрытые от всех, кроме тех несчастных, которым случилось по неосторожности попасть в их угодья.
 Во всяком случае, так утверждала легенда. На самом деле никто и никогда не видел логоша, а те, кто утверждал, что видел, бывали обычно пьяны или не в своем уме. Заглянув за шеренгу своих людей, Деймиен подумал, что встреча с таким созданием вполне может свести человека с ума.
 Своей формой существо напоминало человека, но только маленького, размером с ребенка. Оно прилипло к стене и, словно некая странная рептилия, ползло вниз головой, шипело, истекало слюной. Изо рта, в углах губ, торчали страшные клыки.
 – О Боже, что это? – воскликнула Пенелопа. Существо повернуло голову на звук ее голоса и вдруг, к ужасу Деймиена, прыгнуло в сторону молодой пары.
 Завизжали женщины и гурьбой, толкаясь, бросились к широким дверям зала.
 Тварь летела прямо к Пенелопе. Деймиен резко развернулся, схватил с подноса единственное доступное оружие – маленький ритуальный ножик и поднял его над головой. Его левая кисть была по-прежнему связана с кистью Пенелопы, но он не рискнул тратить время на то, чтобы перерезать веревку. Непонятное существо быстро неслось высоко под потолком, потом перепрыгнуло с одной стены на другую. Саша с побелевшим лицом потрясенно смотрел вверх:
 – Господи, спаси и помилуй! Он послал логоша.
 Эган Макдональд хлопнул его по спине.
 – Черт возьми, кто бы он ни был, он сейчас отведает шотландской стали.
 Горец выхватил кинжал и крикнул:
 – Ко мне! Бутыль лучшего виски тому, кто его собьет!
 Дюжина нвенгарцев, издав боевой клич, храбро бросились на неведомого врага. Тварь взлетела вверх, нападавшие, ощутив ее смятение, кинулись за ней. Эган бежал впереди всех.
 – Вот оно, ребята! Куда ему до нас!
 «Неудивительно, – думал Деймиен, – что его называют Диким Горцем. Он и с самим сатаной справится».
 Логош взмыл в высоту с поразительной скоростью, на мгновение прилип к потолку и вдруг упал прямо к ногам Деймиена.
 Принц зарычал и нанес удар маленьким ножиком, одновременно пытаясь спрятать Пенелопу себе за спину. Петри в этот момент бежал за логошем вместе с группой охотников. Саша стоял, застыв как статуя. Майкл Тэвисток закрывал леди Траск.
 Деймиен ударил тварь ногой и попал ей в живот. Она снова взмыла вверх, затем упала отвесно вниз и вцепилась когтями в руку Деймиена. Пенелопа пыталась оттащить принца в сторону. «О Господи, – в смятении подумал Деймиен, – она стремится меня защитить!»
 Вдруг рядом с принцем появилась Меган с огромным канделябром в руках и что было силы стукнула тварь по спине. Точнее, стукнула бы, но тварь увернулась, Меган схватила ее за плечо и оказалась лицом к лицу с этим летающим ужасом.
 Девушка словно окаменела.
 – О Боже! – чуть слышно прошептала она.
 Тут подоспел Деймиен и нанес твари удар ножом. Однако лезвие оказалось слишком коротким и не могло причинить сколько-нибудь серьезного вреда. Но тут подоспел Эган Макдональд и вонзил свой кинжал логошу в плечо.
 – На, получи, исчадие ада!
 Логош взвизгнул, оскалился и опять рванулся вверх. Однако на сей раз он был уже ранен и стал метаться по потолку, мужчины толпой следовали за его передвижениями. Наконец существо кинулось к арке окна и, разбив вдребезги стекло, вырвалось наружу.
 – В погоню! – закричал Эган. – Оно ранено. Догоним его и убьем! – И шотландец бросился вон из зала. Нвенгары и самые отчаянные из англичан рванулись за ним.
 – Давно я не видел его таким бодрым, – заметил Деймиен, обращаясь к Петри, который, запыхавшись, подбежал к своему господину.
 – Они его наверняка изловят, сир. Господи Иисусе, неужели это и правда был логош? Я думал, их не существует, сир.
 Саша с открытым от изумления ртом смотрел сквозь разбитое окно.
 Деймиен бросил на поднос нож, испачканный черной кровью.
 – Пенелопа, любовь моя, как ты себя чувствуешь?
 Девушка улыбнулась дрожащими губами.
 – Все в порядке. – Она приподняла руку и сплела свои пальцы с пальцами Деймиена. – Смотри, мы все еще связаны.
 И тут самоконтроль Деймиена, выдержавший столь тяжелое испытание, дал трещину.
 – Петри! – напряженным голосом произнес принц.
 – Покои готовы, сир. Я сам буду их охранять.
 Деймиена захлестнуло неукротимое желание, кровь закипела у него в жилах. Он крепко схватил Пенелопу за кисть. В глазах девушки мелькнуло смятение, но не только. Деймиен увидел в них ту же жажду, которая сжигала его самого.
 – Пора завершить нашу помолвку, довести дело до конца.
 Она могла бы задать ему массу вопросов, начиная с самого логичного: «Прямо сейчас?» Но она, чудная девочка, промолчала и только кивнула головой.
 Деймиен едва ли не вытащил ее из комнаты. Бальные туфельки Пенелопы дробно стучали о паркет. Она отчаянно пыталась не отставать от своего жениха. Они пролетели мимо регента, который обмахивался носовым платком, мимо Майкла Тэвистока, у которого на руках в полуобмороке висела леди Траск, но Деймиену показалось, что в глазах у этой дамы мелькнул вполне трезвый расчетливый блеск.
 Меган вместе с другими леди подбежала к окну, чтобы подбодрить джентльменов. Саша, еще не успокоившийся и бледный, присоединился к дамам.
 – Логош, о Господи! – бормотал он.
 Никто не видел, как Деймиен подхватил свою невесту на руки и унес ее. Обычно на свадьбе джентльмена и его избранницу провожают до спальни друзья, слуги. Шумят, поют песни, отпускают сомнительные шутки.
 Но сейчас один только Петри в молчании следовал за молодой парой. Остальные нвенгары продолжали преследовать логоша. Деймиен решил, что это к лучшему.




  Глава 13 


 Пенелопа ощутила перемену, происшедшую в Деймиене, как только он подал ей руку, чтобы помочь подняться с пола в бальном зале. В глазах у него горел дикий огонь. Их темная синева поразила девушку. Деймиен смотрел на нее с напряженным, словно бы застывшим лицом.
 Он на руках пронес ее по всей лестнице, хотя она была вполне способна подняться сама. А может быть, и не способна. Ее сердце отчаянно колотилось. Желание туманило голову.
 Деймиен разрезал веревку, которая связывала их руки, и она упала на пол, но Петри поднял обрезки и бросил их на постель. Пенелопа взглянула на тонкую бечевку, так невинно лежащую на покрывале, и в ее сердце возникло странное чувство. Теперь она связана с Деймиеном кровью, вот что означала церемония обручения, а сейчас ее свяжет с ним эта кровать.
 У Пенелопы похолодели руки, пока она наблюдала, как Петри не спеша снимает со своего господина орденскую ленту. Потом камердинер помог принцу снять с плеч мундир, рукав которого оказался разорван когтями той твари. Пенелопа сглотнула.
 Вот Петри потянулся к галстуку принца, но Деймиен сделал ему знак уйти. Пенелопа уже достаточно понимала по-нвенгарски и знала, что Деймиен сказал: «Вон!»
 Петри перебросил мундир через руку и подмигнул:
 – Я буду рядом, сир.
 – Но не слишком близко.
 – Разумеется, сир.
 Еще раз понимающе усмехнувшись, Петри проследовал к двери и тихонько прикрыл ее за собой.
 – А если их не один, а больше? – спросила Пенелопа, неподвижно стоя посреди комнаты.
 Деймиен прекратил развязывать узел галстука и вопросительно взглянул на Пенелопу:
 – Что?
 – Если это создание, чем бы оно ни было, явилось сюда не одно?
 Деймиен вернулся к галстуку, потом стянул его с шеи. Пенелопа увидела обнажившееся смуглое горло.
 – И этому-то неоткуда было взяться. Они существуют только в мифах.
 – Еще одна нвенгарская сказка?
 Деймиен расстегнул жилет и развязал тесемки батистовой рубашки.
 – Это логош. В легендах говорится, что его прокляли тысячу лет назад. Он стал полудемоном-получеловеком. Весь мир должен был его ненавидеть. Но это все сказки. На самом деле их не должно быть.
 – Тем не менее, один из них устроил погром в бальном зале моей матушки. – Пенелопа старалась говорить спокойным тоном – настоящая англичанка, способная выдержать все на свете как истинный стоик, но дрожь в голосе ее подвела.
 Деймиен отбросил в сторону жилет и сделал шаг к невесте.
 – О Господи, Пенелопа! – воскликнул он и взял в руки ее ладони. – Оно ведь могло тебя убить!
 – И тебя тоже. Посмотри, ты ранен! – И она провела пальцами по красному от крови рукаву рубашки.
 – Ерунда. Там легкая царапина. – Деймиен ловко выскользнул из рубашки и отшвырнул ее в сторону. Пенелопа ощутила жар, излучаемый его телом. Ей вдруг неудержимо захотелось положить руки ему на грудь, погладить эти черные курчавые полосы… Вместо этого девушка дотронулась до раны. Деймиен был прав: на коже было лишь несколько параллельных царапин, не очень глубоких.
 – Все равно. Может воспалиться. Надо промыть и, может быть, сделать припарку, – в смущении проговорила Пенелопа.
 Широкая грудь Деймиена придвинулась к груди Пенелопы, его руки скользнули ей за спину.
 – Исцели меня, Пенелопа!
 Его блестящая, соленая от пота кожа оказалась в нескольких дюймах от ее губ. Пенелопа прикоснулась губами к его плечу. Деймиен зарычал, его руки сильнее стиснули девушку.
 – Мне понадобится вода, – растерянно пробормотала Пенелопа и, с трудом высвободившись из его завораживающих объятий, подошла к наполненному водой тазу, который, очевидно, приготовил все тот же предусмотрительный Петри. Девушка намочила край висящего тут же полотенца, отжала его, вернулась к принцу, заставила того сесть и осторожно промыла царапины. Деймиен не отрываясь следил за ней своими синими глазами, ресницы его подрагивали при каждом ее движении.
 – Ты ведь понимаешь, что означает эта церемония связывания? – обманчиво спокойным голосом спросил он.
 – Да, Мы обручены. И теперь можем… – Покраснев, Пенелопа запнулась и с деланным вниманием углубилась в изучение ранок, тщательно оттирая уже засохшие капельки крови.
 – Не только это. Мы соединены. Стали одним существом, парой на веки вечные. Связаны друг с другом и ответственны друг за друга.
 Пенелопа подняла взгляд.
 – Но мы еще не женаты. Я думала, свадьба будет в самой Нвенгарии.
 – Конечно, будет. – Деймиен улыбнулся. – Сегодняшняя церемония в старые времена была единственной. Миссионеры, которые бродили в наших местах и пытались цивилизовать варваров, навязали нам свой ритуал брака, но не уничтожили прежний. Поэтому сейчас у нас проводится две церемонии. Католические священники поступили мудро. Они поняли, что наш ритуал связывания очень важен для нас, и разрешили его сохранить в качестве церемоний обручения перед христианской свадьбой. Разумеется, если бы проповедники не позволили нвенгарам сохранить свои ритуалы, их порвали бы на куски, а нвенгары до сих пор оставались бы язычниками. У нас и сейчас очень чтят древние обычаи.
 Пенелопа бросила на принца удивленный взгляд. Она закончила смывать кровь и положила полотенце на стол.
 – Поэтому дети, зачатые после обручения, не считаются незаконными, – продолжал Деймиен. – По нвенгарским обычаям мы уже женаты.
 – О!
 – Но по английским законам – еще нет. Так что, Пенелопа, если ты хочешь сбежать, то пока можно.
 Пенелопа посмотрела ему в лицо. Темно-синие глаза Деймиена вглядывались в нее с тревожным ожиданием.
 – И ты этого хочешь?
 Большим пальцем Деймиен провел по ее нижней губе.
 – Ты мне нужна. Не только ради пророчества и не только ради Нвенгарии.
 – Ради того, чтобы тебя не убили… – прошептала Пенелопа.
 – И даже не ради этого. Ты мне нужна по гораздо более глубокой причине, чем та, из-за которой я сюда приехал.
 – Тебе нужна принцесса. – Пенелопа почувствовала, что ее охватывает жар. – Ты приехал за принцессой, любой принцессой.
 – Вероятно, я и сам в это верил, когда покидал Нвенгарию. И даже когда приехал в Литтл-Марчинг. Верил, пока не увидел тебя, пока не поцеловал. – Он взял в ладони ее лицо. – А потом все изменилось.
 – Это пророчество.
 – Ему многое можно приписать. Саша считает, что оно направляет звезды. Я никогда не верил, что мои действия зависят от пророчества. Никогда не думал, что буду тебя любить. – Он притворно вздохнул. – Но так случилось, и будь что будет.
 – Ты всегда умеешь найти нужные слова. Прекрасный принц – этого у тебя не отнимешь.
 Деймиен скорчил рожицу.
 – Сейчас я не чувствую себя таким уж обаятельным и прекрасным. Я с ума схожу от желания. А слова выскакивают случайно.
 У Пенелопы тоже горело все тело, но она вдруг застеснялась.
 – Почему ты должен меня хотеть? Я всего-навсего обычная девушка, Пенелопа Траск.
 Деймиен улыбнулся.
 – Любой мужчина, у которого есть глаза, будет тебя хотеть. Чего стоило одно только изумление на лице Эгана, когда он с тобой знакомился! Ради одного этого не жалко пуститься в такой далекий путь.
 Пенелопа покраснела.
 – Всего только два джентльмена делали мне предложения, и ни один из них не хотел меня. Магнус, может быть, и хотел, но как-то противно. Он хотел не меня. Ему подошла бы любая молодая женщина.
 – Если я когда-нибудь встречу этого Магнуса, то проткну его шпагой, – пообещал Деймиен. – Пусть тебе делали предложение только двое мужчин, но, полагаю, хотели тебя очень многие, просто они молчали, потому что ты была незамужней мисс, но они хотели тебя, непременно хотели. Когда все эти мужчины узнают, что ты больше не невинна, мне придется со шпагой в руках охранять свое достояние.
 Пенелопа рассмеялась.
 – Ты так любезен.
 – Вовсе я не любезен. Я просто пытаюсь сдержаться, чтобы не швырнуть тебя на кровать и получить все, чего хочу. Ты достойна того, чтобы все было медленно.
 – Я не хочу медленно. – Пенелопа порывисто вздохнула. – Мне уже не терпится. – Она поцеловала влажную чистую кожу возле ранки.
 – Не терпится, – горячим шепотом повторил Деймиен. – Хорошее слово. Очень подходящее.
 Пенелопа прикоснулась языком к твердой мышце на руке Деймиена.
 – Что мне надо делать?
 – Расстегни корсаж. – Он провел пальцами по ее волосам, распуская прическу. – Я хочу на тебя посмотреть.
 Пенелопа повиновалась, потянулась за спину и негнущимися пальцами стала расстегивать крючки на задней части лифа.
 Деймиен пытался унять нетерпение. Ему следует действовать медленно, ввести ее в мир наслаждения без спешки, не торопясь. Но возбуждение не оставляло ему шансов. Он хотел войти в нее и все. С каждым мгновением это желание становилось все более жгучим.
 Деймиен не выдержал, обхватил ее руками, рванул застежку, крючки посыпались на пол. Пенелопа удивленно вскрикнула, но ее взгляд сказал Деймиену, что она испытывает ту же жажду, что и он.
 – Сними платье, – хрипло произнес он.
 Она послушно уронила с плеч лиф, обнажая руки и корсет, который поддерживал ее груди, затем спустила платье на пол. Показалась нижняя юбка из тонкого батиста. Пенелопа быстро переступила через платье, нагнулась, встряхнула его и аккуратно положила на кресло. Деймиен едва сдержал усмешку, наблюдая за ее практичными действиями.
 Пенелопа повернулась к нему лицом, такая хорошенькая в своем неглиже. Нижняя юбка мягко облегала ее ноги, подчеркивая их форму.
 Деймиен расстегнул крючки на корсете, отложил его в сторону и поймал ладонями тяжесть ее грудей, коснулся большими пальцами заострившихся и потемневших сосков.
 Пенелопа вскрикнула, ее глаза затуманились.
 Деймиен чувствовал, что желание становится непреодолимым, каждая клеточка его тела словно кричала: «Освободи!»
 Деймиен подхватил Пенелопу и положил ее на кровать. Она приподнялась на локтях и смотрела, как он с отчаянием сражается с пуговицами на панталонах. Наконец он отшвырнул их в сторону, снял носки, посмотрел на Пенелопу и заметил, как отяжелели ее веки, каким взглядом она рассматривает его тело, его напряженный, почти вертикально стоящий член, готовый вершить свое дело.
 Ее внимание должно было польстить Деймиену, но сейчас он пребывал почти в безумии и, не медля, прыгнул на кровать. Пенелопа легла, ее волосы веером разлетелись по подушке, тень балдахина упала ей на глаза, отчего они стали казаться темнее. Руки девушки спокойно лежали по обе стороны головы, она не собиралась сопротивляться.
 Распустив шнуровку, Деймиен стянул с девушки нижнюю юбку. Пенелопа приподняла бедра, помогая ему выдернуть из-под нее ткань. Под юбкой у нее ничего не было, только прекрасной формы ноги с хорошо развитыми бедрами, икрами, которые прятались в туго натянутых чулках, и узкими ступнями в легких бальных туфельках.
 Кудрявые волоски между ее ног отливали золотом. Деймиен наклонился и поцеловал этот пушистый островок. Пенелопа вскрикнула. Ее голос отчетливо прозвучал в глубокой тишине спальни.
 Теперь она принадлежала ему, и он был волен делать с нею все, что захочет. От этой мысли губы Деймиена расплылись в широкой улыбке. Он коснулся языком затвердевшего бугорка на вершине ее потаенного входа. Тело Пенелопы изогнулось под его ласками. Теперь она вся была влажной. Бедра ее непроизвольно раздвинулись. Она подалась навстречу его губам.
 Деймиен на мгновение отстранился. Его рука упала на разрезанную веревку – тонкий шелковый шнур, который Саша привез из самой Нвенгарии для церемонии обручения.
 Деймиен быстро положил свою правую руку на левую руку Пенелопы и плотно затянул петлю вокруг их слившихся кистей.
 – Мы едины, мы связаны, – по-нвенгарски проговорил он, не в состоянии сейчас перевести эту фразу на английский. – Я твой, а ты – моя. Навсегда.
 Пенелопа, не отводя взгляда от шнура, медленным движением переплела свои пальцы с пальцами Деймиена. Связаны. Едины. Одно целое.
 – Ты готова слиться со мной, Пенелопа?
 Как он может так изысканно выражаться в момент наивысшего возбуждения? Откуда он вообще берет силы, чтобы остановиться на этом пути?
 Она посмотрела прямо в глаза Деймиену. Собственное ее лицо выглядело сейчас абсолютно бесстрастным. У нее еще оставался шанс отказаться, остаться девственницей и дочерью своей матери. Деймиен заметил искру сомнения в ее глазах, понял, как нелегко дается ей решение.
 – Я готова слиться с тобой, – наконец прошептала она.
 На Деймиена накатила новая, еще более мощная волна вожделения, она не давала ему вздохнуть, требовала действий. Тем не менее, он сумел ответить таким спокойным тоном, словно Пенелопа соглашалась прогуляться с ним по саду:
 – Отлично.
 Девушка слабо улыбнулась.
 – Ты любишь это слово.
 – В него можно многое вложить. Я постараюсь не причинить тебе боли.
 Она всхлипнула, но Деймиен видел: его слова ее успокоили.
 – Я слышала, это очень больно.
 – Необязательно, просто надо не спешить.
 Деймиен чувствовал, как напрягся от нетерпения каждый мускул его тела. Он не хотел не спешить, хотел войти, ворваться в нее прямо сейчас.
 – Приподними немножечко бедра, – сказал он и вытащил маленькую подушечку из кучи подушек у изголовья. – Я подложу ее под тебя, тогда мне легче будет войти.
 Лицо Пенелопы вспыхнуло, но она позволила ему пристроить подушку, как он считал нужным.
 У Деймиена закипела кровь, когда он увидел, как тихо она лежит и ждет, слегка нахмурившись от волнения.
 Он прикоснулся к нежным складкам, слегка погладил. Их влажность и острый запах ударили ему в голову.
 – Красавица моя, – хрипло проговорил он, облизал свой палец, чтобы смочить его, и провел им между складочек.
 Пенелопа содрогнулась, ее взгляд затуманился. Деймиен видел перед собой женщину, умирающую от желания. Его палец скользнул внутрь потаенной долины, слегка раздвинув ее края.
 Пенелопа тихонько застонала.
 – Значит, вот как это будет? – прошептала она.
 – Не совсем. – Деймиен вставил второй палец. У него не было времени подготовить ее к своему огромному стержню, но все же он попытается ей помочь.
 Когда внутрь проник третий палец, Пенелопа чуть застонала и всем телом подалась к Деймиену. Сейчас он, слегка налавливая, гладил внутреннюю поверхность тайного хода. Глаза Пенелопы расширились.
 – Деймиен?
 – Тихо, любовь моя. Позволь мне помочь тебе.
 Пенелопа приподнялась на локтях. Ее лицо пылало.
 – Но я не понимаю…
 Деймиен еще раз мягко ее погладил изнутри, понимая по ритмичным движениям ее тела, что она приближается к кульминации. Когда дыхание стало вырываться из груди Пенелопы резкими, отрывистыми толчками, Деймиен быстро вынул пальцы, приблизил свой окаменевший жезл к ее входу и проник внутрь на полную глубину.
 При этом движении Пенелопа быстро вдохнула и негромко вскрикнула. Было и правда немного больно, но что-то в самой Пенелопе стремилось к этой боли, к соединению.
 Она еще содрогалась от волшебных ощущений, которые он подарил ей, дотрагиваясь до нее пальцами. Никогда в жизни ей не доводилось взлетать на вершину подобного наслаждения. Пенелопа не понимала, чего хочет Деймиен, чего хочет она сама, чего хочет ее тело.
 Деймиен лежал на ней всей своей жаркой тяжестью. Плотно зажмурившись, он стиснул ее пальцы.
 – Деймиен, – прошептала Пенелопа.
 Он приоткрыл глаза.
 – Ш-ш-ш, любовь моя.
 Лицо его покраснело, веки стали тяжелыми, казалось, он был опьянен. Пенелопа чувствовала его у себя внутри, ощущала, как в такт биению сердца пульсирует кровь в его естестве.
 – Мы занимались любовью, да? – Пенелопа пригладила его взъерошенные волосы. – Уже все кончилось?
 – А ты хочешь, чтобы кончилось?
 – Нет. Пока нет.
 Он улыбнулся ей ленивой улыбкой.
 – Значит, пока не кончилось. У нас впереди длинный путь.
 Слова Деймиена одновременно пугали и завораживали Пенелопу. Она откинулась на спину, притянув к себе руку Деймиена, и стала ждать продолжения. В небольшой комнате стояла полная тишина, закрытые ставни не пропускали в спальню ни ветра, ни обычных звуков летнего дня. Пенелопа знала, что за дверью стоит на своем посту Петри, охраняя их. Ей вспомнился потайной ход, идущий из ее комнаты в спальню Деймиена, и она решила, что принц непременно должен был поставить там стража. Нвенгары предусмотрительны.
 Тем не менее, неизвестная тварь сумела проникнуть в дом, в парадный зал, напасть на Деймиена! Пенелопа вспомнила ее перекошенное лицо, глубоко запавшие глаза, хотя у девушки возникло чувство, что существо было совсем не старым. И еще ей показалось, конечно, если только она все это не придумала, что существо, увидев толпу визжащих, бросающихся на него людей, выглядело несколько… сбитым с толку… озадаченным.
 Эта мысль проскользнула где-то в глубине сознания. Ну и пусть! Пенелопа додумает ее позже. А сейчас был только Деймиен, его поцелуи, его вкус у нее во рту, ощущение его мощного стержня внутри.
 Деймиен медленно приподнялся, выходя из нее, но когда его естество уже готово было покинуть ее врата, он снова скользнул вниз, погружаясь еще глубже, чем прежде.
 Пенелопа громко вскрикнула. Она впилась пальцами ему в спину с такой силой, что почувствовала, как ногти процарапали его кожу.
 Деймиен чуть слышно хмыкнул от боли, но не остановился.
 – Деймиен? – в смятении пробормотала Пенелопа. – Почему я…
 Он не мог ей сейчас отвечать, вместо ответа он снова и снова проникал в нее, все быстрее и быстрее. Ей было больно и сладко, она сама не знала, что чувствует и что ей теперь делать.
 Ее бедра ритмично поднимались навстречу его телу, внизу их подхватывала подушечка. Пенелопа поцеловала Деймиена в щеку, его бакенбарды обожгли ей кожу. Это прикосновение, такое горячее, мужское, толкнуло ее через некую грань, к которой она бессознательно устремлялась.
 Из ее губ вырвался новый крик. Мощная волна темного огня захлестнула разум. Деймиен двигался как таран, его ладонь вдавливала руку Пенелопы в постель, казалось, толчки становились все мощнее и отчаяннее.
 Вдруг Деймиен закричал, крик перешел в рычание. Он всей тяжестью опустился на ее тело.
 – Пенелопа, – прошептал он. – Я люблю тебя, люблю… – Он забормотал что-то по-нвенгарски, целуя горячими губами ее раскрасневшееся, влажное лицо.
 Пенелопа не представляла, как же они будут опускаться с тех высот, куда воспарили, но постепенно движения Деймиена стихли, он перестал так сильно сжимать ее ладонь. Он целовал ее все медленнее и легче, но еще оставался у нее внутри.
 Пенелопа вздохнула. Напряжение стало спадать. Руки и ноги расслабленно погрузились в пуховую перину. Она прикрыла глаза и вдруг вспомнила баронессу, которая посетила их праздник. Она тогда болтала с приятельницами о нвенгарах вообще. «Они настоящие развратники, дорогая, настоящие», – щебетала баронесса.
 Пенелопа покраснела от внезапного чувства вины и бросила косой взгляд на Деймиена. Если это и есть разврат, то он ей нравится. Может быть, она тоже развратна? Из-за того, что в ее жилах тоже есть нвенгарская кровь, хотя и сильно разбавленная.
 Взлохмаченный Деймиен смотрел на нее сверху и улыбался.
 – Если я когда-нибудь и сомневался в пророчестве, то теперь в него верю. Мы замечательно подходим друг другу.
 – Да. Было так… отлично.
 Он по-прежнему оставался у нее внутри в состоянии полной эрекции. Судя по тому, что рассказывали Пенелопе сестры Кэти Роупер, такого быть не должно. Они что-то болтали о «дряблом мужском петушке, который свалился со своей жердочки».
 Пенелопа дотронулась до щеки Деймиена.
 – С тобой все хорошо?
 – Лучше, чем было за всю мою жизнь.
 – Но ты еще напряжен.
 Он усмехнулся.
 – Сама виновата.
 – Я?
 – М-м… Ты – самая красивая и желанная женщина, которую я когда-либо видел.
 Пенелопа хмыкнула.
 – Этого не может быть.
 Деймиен намотал прядь ее волос на палец и спросил:
 – Почему?
 Ответа у нее не было, просто она всю жизнь думала о себе как об «обычной Пенелопе».
 – Ты заставляешь меня чувствовать себя красавицей.
 – Ты и есть красавица.
 Пенелопа почувствовала странную боль в сердце.
 – Когда пророчество сбудется, мы будем по-прежнему любить друг друга?
 Он поцеловал ее с лукавой улыбкой.
 – Не могу себе представить, что когда-нибудь смогу относиться к тебе иначе, чем теперь.
 – Я тоже.
 – В таком случае предлагаю воспользоваться нашим помешательством и извлечь из него как можно больше удовольствия.
 Сердце Пенелопы забилось быстрее. Если это разврат, то он ей нравится. Может быть, потом ей будет стыдно, но сейчас ей было хорошо.
 – Ложись, – скомандовал Деймиен.
 Прежде чем повиноваться, Пенелопа взяла его руку и поцеловала в ладонь.
 – А теперь что ты собираешься делать?
 – Помыть тебя, – неожиданно ответил он. – У тебя же было небольшое кровотечение.
 Пенелопа удивленно приподняла голову и посмотрела на свои бедра. Она вспомнила, как испуганные дебютантки шепотом рассказывали ей об острой, как удар ножа, боли, которую должна терпеть женщина, когда муж лишает ее девственности, и о последующем море крови.
 Пенелопа действительно испытала боль, но совсем не острую, и теперь заметила у себя на бедрах лишь несколько уже высохших пятен крови.
 Деймиен взял полотенце, которым она вытирала его промытую рану, сполоснул его в тазу, потом вернулся к кровати. С полотенца немного капало, на простыне оставались темные круглые пятна, расползаясь, они становились почти незаметными.
 Мягкими движениями Деймиен стал протирать внутренние поверхности ее бедер, смывая пятна, подтверждающие, что она навсегда лишилась невинности.
 Мириады юных созданий мучились страхом превращения из девушки в женщину, боялись боли, понимали, что люди будут все знать, с ужасом думали о ночи, которая должна их так изменить. А вот Пенелопа пропустила этот момент. Она наслаждалась объятиями Деймиена, его поцелуями, ощущением его присутствия внутри… Наверное, думала Пенелопа, в этом и состоит превращение, превращение из краснеющей девушки в женщину, без стыда обнимающую своего возлюбленного. Сейчас перемена была очевидна: Пенелопа лежала на спине со слегка раздвинутыми ногами, а он, на коленях, обнаженный, стирал кровь с ее бедер.
 Лежать рядом с ним, ничуть не заботиться о том, что они оба обнажены, и как каждый из них выглядит для другого, сейчас казалось самой естественной вещью на свете. Ощущение полнейшего счастья охватило Пенелопу, от восторга она почему-то зашевелила пальцами на ногах.
 – Я люблю тебя, Деймиен, – негромко произнесла она.




  Глава 14 


 Деймиен опустил на нее взгляд и улыбнулся. Его глаза скрывались в тени густых ресниц, но Пенелопа все же заметила в них триумфальный блеск.
 – Отлично.
 Он еще раз провел полотенцем по ее коже, хотя Пенелопе казалось, что она уже чистая. Влага, оставшаяся от полотенца, приносила прохладу.
 – К сожалению, я не могу обещать, что все будет легко, – предупредил он.
 – Из-за того, что великий герцог Александр пытается тебя убить?
 – Из-за многого другого тоже. – Теперь Деймиен говорил серьезным тоном. – Мой отец довел Нвенгарию почти до полного разорения. Сейчас моему народу нужно во что-то верить, тогда он сумеет возродиться. Принцесса им нужна даже больше, чем принц-император. Вот почему они провожали меня восторженными криками, когда я выезжал из городских ворот. Потому что я должен был привезти им тебя.
 – О! – Пенелопа прикрыла глаза, наслаждаясь легкими круговыми движениями полотенца на своей коже. – Чего они от меня ждут? Что мне нужно делать?
 – Не думаю, что они ждут от тебя каких-либо действий. Скорее они хотят, чтобы ты просто была.
 – Это же нетрудно, правда?
 – Увидишь, трудно. Они захотят любить тебя и телом и душой. Они уже любят тебя, принцессу, которая возродит Нвенгарию.
 – О! – Пенелопу охватила тревога. – А если они будут разочарованы? – Она открыла глаза. – У твоего народа изменчивый характер. Что, если они меня не примут?
 Она вдруг вообразила, как ее выгоняют из городских ворот, толпа бежит за нею с мечами и рогатинами.
 Деймиен усмехнулся, словно бы прочитав ее мысли.
 – Ты же видела, как относятся к тебе Саша и вся остальная свита. Они уже решили, что ты – настоящая принцесса, и готовы ради тебя на все. Даже наш скептик Петри и то принял, так сказать, тебя в свои объятия, Он страшно доволен, что мы поженимся.
 Умом Пенелопа понимала, что ответственность, которую он взваливал на ее плечи, должна устрашать. Она была не принцессой, а простой девушкой, Пенелопой Траск, дважды разорвавшей помолвку и оставшейся без будущего. Ей неоткуда было узнать, как должна себя вести важная особа, супруга принца. Тем не менее, под впечатлением своего первого соития с мужчиной она не ощущала ни опасностей, ни трудностей, которые казались ей далекими и почти нереальными.
 – Когда мы туда приедем, вы с Сашей объясните мне, что делать? – Пенелопа зевнула. Странное дело, чем больше она пыталась сосредоточиться на будущих задачах, тем сильнее клонило в сон.
 – Мы не дадим тебе оступиться.
 В полусне Пенелопа представила, как он сжимает ее в своих объятиях. Может быть, все обойдется? Народ Нвенгарии встретит ее с развевающимися знаменами. Будут кричать дети, женщины и мужчины – приветствовать ее веселыми песнями… Они окажутся такими же, как люди Деймиена, – вспыльчивыми, сильными, но верными до конца.
 – Расскажи мне сказку, – сонно пробормотала она и поцеловала его в колено, вдыхая крепкий мужской запах. – Про Нвенгарию. Ты же обещал рассказывать мне их в постели. Помнишь?
 – Обещал. – Деймиен отложил полотенце и лег рядом с Пенелопой. – Ты отдыхай, а я пока расскажу тебе сказку о принцессе и логоше.
 Пенелопа вздрогнула, но сейчас она не боялась никаких логошей.
 – У нее хороший конец?
 – Хороший.
 – Тогда рассказывай. – Она заерзала, приподнялась и наконец умудрилась поцеловать его в губы, потом опустила голову и устроилась на сгибе его локтя.
 Деймиен погладил ее по спине и начал:
 – Жила-была прекрасная принцесса… И тут Пенелопа заснула.
 Прошло несколько часов. Деймиен вдруг резко проснулся.
 В комнате стояла полная тишина. Было жарко. Ни одного звука не доносилось ни из дома, ни из-за плотно закрытых окон. Наверняка охотники за логошем, усталые и разморенные жарой, уже вернулись и повалились спать.
 Деймиен улыбнулся, вспомнив, как заснула Пенелопа, едва он начал свою сказку. Он поцеловал ее закрытые глаза и прилег рядом, ожидая, пока она проснется. Должно быть, он и сам заснул, уставший от бешеных занятий любовью. Только они вовсе не были бешеными. Скорее всего, думал Деймиен, его измотало мучительное ожидание. Вот и теперь веки снова закрываются.
 Их соитие прошло именно так, как он и ожидал. Он снова улыбнулся, припомнив, как она вцепилась ему ногтями в спину. Каким прекрасным было ее лицо, искаженное страстью, как сладко звучали стоны, которых она не могла сдержать!
 Деймиен почти погрузился в сон, но его эрекция нарастала. Чуть позже он мягко повернет ее на спину и разбудит, осторожно войдя в нее снова. Чуть позже…
 Вдруг он снова очнулся. Ничего не изменилось. Рядом спала Пенелопа, положив голову ему на руку. Ее обнаженное тело, выглядело мягким и расслабленным.
 У Деймиена першило в горле. Слишком жарко. Надо открыть окно. Конечно, Петри этого не одобрит, но Петри сидит в прохладном холле, а не в душной спальне. Кроме того, осторожный Петри давно убедился, что под окнами спальни находилась только отвесная стена задней части дома и никаких деревьев или плюща, по которому можно было бы взобраться, чтоб проникнуть в комнату.
 Конечно, даже самая гладкая и высокая стена не будет препятствием для логоша, но Руф и Майлз наверняка давно поймали эту тварь и изрубили ее в куски.
 Деймиен открыл шпингалет и распахнул окно. В тишине громко скрипнули петли. Принц закрыл глаза, наслаждаясь потоком свежего воздуха, прохладного и влажного. Вечером может пойти дождь. В этой стране часто бывают дожди.
 Тишина снаружи не нарушала тишины внутри дома. Слуги не тащили из огорода овощи на ужин. Гости не бродили по садовым дорожкам. В парке не было видно всадников. Конюхи не выгуливали лошадей своих хозяев. Короче говоря, ни англичан, ни нвенгаров. Никого.
 Деймиен тихонько натянул панталоны на голое тело и выскользнул из комнаты. В холле стояла благодатная прохлада. На широком подоконнике в дальнем конце холла сидя спал Петри, склонив голову набок и негромко похрапывая.
 Деймиен с беспокойством посмотрел на слугу. Петри, как бы он ни устал, ни разу в жизни не заснул на посту.
 – Петри! – Деймиен тряхнул его за плечо.
 Голова лакея мотнулась, но он не проснулся. Деймиен выпрямился, размышляя, не могли кто-нибудь отравить вино на церемонии обручения. Это вино, густое, темное, Саша заботливо привез из Нвенгарии. Но тогда почему Деймиен, который выпил гораздо больше Петри, проснулся?
 Принц слышал о колдовском сне… в сказках. Но почему бы и нет? Логош ведь появился, а сам Деймиен следует пророчеству, в которое не верит. Почему бы не быть магическому сну?
 Он вернулся в спальню. Расслабленное обнаженное тело выглядело таким соблазнительным. Ему страшно захотелось залезть в постель, обнять Пенелопу и беззаботно уснуть, но Деймиен справился с этим порывом. Он набросил край покрывала на Пенелопу, которая при этом даже не шевельнулась, нагнулся и поцеловал ее в щеку. Потом достал из стола длинный, прекрасно заточенный нвенгарский нож, закрыл окно и лишь тогда вышел из спальни. Жаль, конечно, ведь погода стала прохладнее, на небе появились белые облака, дарившие тень истомленной жарой природе. Но Деймиен не желал, чтобы логош или какое-нибудь другое чудовище пробралось в комнату, пока его не будет.
 Петри по-прежнему храпел в холле. Деймиен оставил его на месте и по лестнице поднялся в мансарду. В первой же комнате для слуг он обнаружил служанку в чепце, которая как была повалилась на кровать и, полностью одетая, лежала сейчас на спине. Одна нога у нее свисала с кровати вниз. Должно быть, сон захватил ее внезапно, как только она вошла к себе в комнату, и она не успела даже прилечь как следует.
 В следующей спальне Деймиен нашел Руфа и Майлза, во всяком случае, принц решил, что это именно его лакеи, потому что в путанице по крайней мере восьми голых ног четыре кончались аппетитными пухлыми ступнями английских служанок. Деймиен закатил глаза и прикрыл дверь. Потом, оставив территорию прислуги, спустился вниз. В замершем доме он повсюду находил спящих гостей и слуг. Дворецкий, Мейтерс, сложив руки на огромном животе, растянулся на мягкой лавке под бюстом Деймиена, который установили слуги принца. Майкл Тэвисток сидел в гостиной, рядом спала, положив голову ему на плечо, леди Траск. В соседнем кресле свернулась калачиком Меган. Эган Макдональд лежал на коврике у камина, его килт задрался и открывал взору кривые загорелые ноги. От него исходил громкий шотландский храп.
 – Проклятие! – проворчал Деймиен скорее для того, чтобы успокоиться, а не выразить обуревавшие его чувства.
 Зачем нужен этот заколдованный сон? Зачем магу потребовалось наслать сон на весь дом? Разумеется, чтобы спокойно убить Деймиена и Пенелопу. Тогда где же убийца? Почему он не нанес удар? Капля холодного пота прокатилась по спине Деймиена. Он тихонько вышел из гостиной и снова поднялся наверх.
 И еще один вопрос. Кто здесь маг? Никакой чародей не сумеет наслать заклинание из далекой Нвенгарии, а других магов Деймиен не знал, только нвенгарских. Конечно, по всей Европе бродит масса шарлатанов, которые величают себя астрологами, в деревнях попадаются женщины, называющиеся ведьмами и ворожеями, но на самом деле они ничего не умеют.
 От мысли, что кто-то в его свите предал своего господина, Деймиену едва не стало дурно. Он так тщательно отбирал охрану и слуг, которые выразили желание отправиться с ним в путешествие. Они вместе с Петри и Сашей обсудили каждого человека. Но с другой стороны, Александр послал бы только очень умного шпиона.
 А если это Саша…
 Нет, в это Деймиен никогда не поверит. Саша был ему безрассудно предан с того самого дня, когда Деймиен своими руками отпер и распахнул дверь его Темницы. Грязный и провонявший тюремным запахом, Саша, рыдая, полз к нему на коленях. Он вцепился в ботинок Деймиена, бормоча, что всегда верил: принц придет за ним и освободит. Стражники пытались оттащить Сашу, но Деймиен сам поднял его с полу – узник был так истощен, что почти ничего не весил, – и вынес из тюрьмы.
 Его старый учитель фанатично предан Деймиену, он попытался бы уничтожить любое заклинание, а не насылать его сам.
 Деймиен оказался в холле верхнего этажа, где спал Петри. Принц направился к своему телохранителю и хотел еще раз потрясти того за плечо, но вдруг почувствовал чье-то присутствие. Раньше он этого не замечал, а сейчас явственно ощутил угрозу.
 Деймиен медленно обвел взглядом длинный холл и поднял глаза к потолку. Там, в темном углу, скорчился логош. Он был абсолютно неподвижен и выглядел просто темным пятном на деревянной обшивке стены. Деймиен выхватил нож и бесшумно двинулся в сторону пришельца.
 Логош не шевелился. Он должен был видеть, как приближался Деймиен, и, возможно, готовился на него прыгнуть, когда принц окажется достаточно близко. Что же, в таком случае он прыгнет прямо на нож Деймиена, у которого кровь уже закипала в жилах от предстоящей схватки.
 Но логош был странно неподвижен. Он не мог быть мертв, ведь тогда бы ослабла его хватка, и чудовище упало бы на пол. С другой стороны, что Деймиен знает о логошах? До сегодняшнего дня он вообще не верил, что они существуют.
 Деймиен остановился прямо под логошем и тогда заметил, что у того закрыты глаза, а ребра вздымаются и опадают очень ритмично и глубоко.
 О Господи, эта тварь спала!
 Деймиен сам себе улыбнулся, но оставался настороже. Кто бы ни навел сон на этот дом и его гостей, он усыпил также и логоша. Может быть, и сам чародей находится где-нибудь здесь и крепко спит?
 Все эти загадки начали раздражать принца, и он решил с ними разделаться.
 – И начнем с тебя, дружок, – пробормотал Деймиен, сделал еще шаг к пришельцу и воткнул нож под ребра спящей твари.
 Вернее, хотел воткнуть. В последний момент логош открыл свои огромные светящиеся глаза, завизжал и отпрыгнул в сторону. Нож все же попал в него, но не туда, куда нужно, а потому не убил.
 Чудовище бросилось к окну. Деймиен прыгнул на подоконник, держа нож наготове. Черт возьми, он не упустит эту тварь, иначе она залижет раны и снова нападет!
 В этот момент логош сам на него кинулся, но из-за раны его движения стали неточными. Деймиен оцарапал его ножом, брызнула черная кровь. Логош отпрыгнул, Деймиен соскочил с подоконника и кинулся в погоню, снова замахнулся, но на этот раз совсем не попал – увертливый логош сумел ускользнуть.
 Внезапно Деймиен осознал, что стоит, прижавшись спиной к стене. В этот миг логош бросился ему на грудь, сжав его горло тонкими лапками. Принц ударился головой о стену, у него перехватило дыхание, но еще оставался нож. Он поднял руку и замахнулся.
 С треском распахнулась дверь.
 – Деймиен! – в ужасе закричала Пенелопа. Логош взглянул в ее сторону и застыл. Деймиен воспользовался мгновением и вонзил лезвие в бок логоша.
 Мерзкая тварь завизжала, падая, отскочила от Деймиена, свернулась в странный клубок, завертелась и со страшной силой ударилась в стену. Пенелопа в ужасе распахнула глаза и босиком, завернувшись в покрывало, бросилась к логошу. Тот снова взглянул на Пенелопу, и Деймиен мог поклясться, что у него на лице появилась мольба.
 – Черт возьми, сир! – Петри наконец очнулся и вскочил с подоконника, окинув быстрым взглядом раненого логоша, задыхающегося Деймиена с окровавленным ножом в руке и кутающуюся в покрывало Пенелопу. – Я не собирался…
 – Оставь, Петри. Помоги мне его прикончить. – И он сделал шаг к неизвестной твари. Внезапно воздух вокруг нее задрожал, и логош исчез, а на его месте оказался маленький, очень грязный мальчишка, покрытый ножевыми ранами.
 Деймиен услышал, как вскрикнула Пенелопа. Мальчику было не более десяти лет, может быть, одиннадцать, и, на взгляд принца, он выглядел в точности так, как любой нвенгарский ребенок. Вот только не любой нвенгарский ребенок умеет превращаться в демона.
 Мальчишка съежился, подтянул руки и ноги, чтобы скрыть свою наготу, и жалобно заплакал. Маленький перепуганный ребенок.
 – Деймиен, не смей! – закричала Пенелопа.
 Принц опустил нож. Одно дело – проткнуть ножом демона, а совсем другое – убить ребенка, путь даже этот ребенок мгновение назад пытался задушить его самого.
 – Господи Боже мой, – выдохнул Петри.
 – Да, дела.
 – Он напуган, – сказала Пенелопа и опустилась на колени.
 – Он просто использует нашу жалость, любовь моя, – быстро ответил Деймиен. – Как только он поправится, снова превратится в демона.
 – Я понимаю, но… – Пенелопа закусила губу. – Мальчик, – произнесла она на ломаном нвенгарском. – Ты понимаешь меня?
 Мальчик-демон поднял голову, уставился на девушку и после долгой паузы кивнул.
 – У тебя есть имя? – спросила Пенелопа.
 Деймиен ждал, готовый нанести удар, если это существо бросится на его невесту. Он чувствовал, как рядом напрягся Петри.
 Мальчик-логош глубоко вздохнул и произнес:
 – Вулф.
 Деймиен не понял, имя это или у ребенка просто вырвался бессмысленный горловой звук. Пенелопа решила, что это имя.
 – Вулф, – повторила она. Мальчик еще раз кивнул.
 – Принцесса, – проговорил он по-нвенгарски.
 На этот раз слово прозвучало достаточно четко. Пенелопа удивленно прижала руку к груди.
 – Да, принцесса.
 Мальчик вытянул руку с дрожащими пальцами.
 – Принцесса.
 – Он хочет, чтобы я к нему подошла, – догадалась Пенелопа.
 Деймиен стиснул нож.
 – Нельзя.
 – Принцесса, – повторил мальчик. Голос его слабел, по щекам струились слезы.
 – Он тяжело ранен, – с жалостью заметила Пенелопа.
 – Это демон, который пытался нас убить, – по-нвенгарски проговорил Деймиен, чтобы мальчик тоже понял его слова.
 Вулф покачал головой, не сводя глаз с Пенелопы:
 – Нет, принцесса.
 – Вулф, ты пытался меня убить? – спросила она.
 Он снова покачал головой. В сумрачном холле его лицо выглядело совсем белым.
 – Помоги. – Глаза его закатились, он привалился к стене. Пенелопа вскочила на ноги и бросилась к мальчику. Деймиен крепко схватил ее за руку.
 – Нет.
 – Это ребенок, Деймиен. Раненый ребенок.
 – Он демон.
 – У него есть имя, и он сказал, что не собирался вредить мне.
 – Любовь моя, может быть, демоны умеют лгать. Или превращаться в испуганных маленьких детей. И так заманивать свои жертвы.
 Судя по ее лицу, Пенелопа в это не верила. И Деймиен тоже не верил. Сейчас он чувствовал облегчение и вместе с тем тревогу оттого, что чудовище оказалось ребенком. Дети, конечно, более уязвимы. Но если это действительно ребенок, то какими могучими и сильными должны быть тогда взрослые логоши? И еще одна мысль: где же его мать?
 – Помнишь, ты начал рассказывать мне сказку? А потом я сразу заснула, – начала Пенелопа. – О прекрасной принцессе и логоше? Чем она кончается?
 – Принцесса вылечила логоша, которого чуть не убили охотники. Он превратился в прекрасного принца и женился на принцессе. – Деймиен посмотрел на слабеющего мальчика. – Думаю, он для тебя слишком молод.
 – Может быть, сказка не лжет. – Она подняла руку, не давая ему возразить. – Уверена, в сказке многое приукрашено, но главное, возможно, правда. Что принцесса помогла логошу, и он это запомнил. Может быть, они не станут вредить нвенгарской принцессе?
 – Но насчет нвенгарских принцев у них таких предрассудков нет.
 – Но когда в бальном зале он увидел за твоей спиной меня, то сразу повернул назад. И когда я вышла сюда, он остановился.
 – Да, я заметил.
 – Он умрет, – сказала Пенелопа.
 – Он пришел, чтобы убить меня. Когда он поправится, то снова возьмется за свое.
 Пенелопа бросила на Деймиена упрямый взгляд.
 – Если я смогу вызвать в нем благодарность, как в сказке, то – нет.
 Когда позже они вспоминали об этом событии, то поняли, что спорили без всякой логики, опираясь лишь на эмоции. Однако, возможно, это действовало пророчество и толкало их туда, куда ему было нужно. Во всяком случае, Деймиен в этом решении винил именно его. А тогда он отступил и сказал:
 – Хорошо, любовь моя. Но если ты сделаешь его своим домашним любимцем, он не будет спать в нашей постели.
 Пенелопа слабо улыбнулась его шутке и направилась к мальчику.
 – Сир, вы с ума сошли? – холодным тоном спросил Петри.
 – Скорее всего. Но подождем.
 Пенелопа осторожно приближалась, вовсе не собираясь бросаться к логошу и сжимать его в объятиях. Мальчик начал дрожать и хныкать, находясь в полузабытьи. Пенелопа подошла совсем близко. Деймиен шел следом, готовый оттащить ее, если мальчишка снова превратится в демона, но Вулф не двигался.
 Пенелопа опустилась на колени рядом с ребенком и, как нежная мать, мягко отвела прядь волос с его лица. Мальчик повернулся к ней и обнял ее за талию. Красная кровь, человеческая, закапала на покрывало. Пенелопа, сначала осторожно, потом более решительно, притянула ребенка к себе.
 – Все будет хорошо, – проворковала она. Мальчик прижался к ней, как любой больной и испуганный ребенок. Пенелопа стала его укачивать, без малейшей брезгливости гладя по голове. Поверх его головы она посмотрела на Деймиена, и принц увидел в ее глазах столько сострадания, что сразу понял: он полюбил ее вовсе не из-за древней магии и не из-за пророчества.
 – Черт возьми! – прошептал Петри. – Она приручила логоша, как настоящая мамаша.
 – Только не говорите мне, – сказал Александр, когда Недрак оторвался от магического кристалла и с болью в глазах посмотрел на великого герцога, – что магия не действует.
 Недрак сглотнул.
 – Нет, ваша светлость, боюсь, что все же не действует.




  Глава 15 


 Александр раздраженно вскочил на ноги и подошел к окну. Солнце садилось, небо было исчерчено алыми и золотыми полосами. За городом высились горы, превращая все вокруг в великолепное живописное полотно, которое было не под силу ни одному художнику. Снег еще покрывал самые высокие пики, а склоны зеленели темной летней листвой.
 Это были суровые и безжалостные горы, но их жестокая красота всегда находила отклик в сердце великого герцога. Если он сможет найти способ закрыть ворота в Нвенгарию, не впускать сюда чуждый мир и навсегда сохранить эту изначальную чистую красоту, то он это сделает.
 Но Александр понимал, что не сможет. Нвенгария зависела от торговли с другими странами, от полной изоляции не будет ничего хорошего. Но будь он проклят, если позволит Австрии, или России, или далекой Англии проглотить Нвенгарию и сделать ее очередным имперским трофеем. Пусть Британия правит где-нибудь в другом месте.
 Существовал еще и Деймиен, добрый приятель принца-регента. Английские аристократы, как птички, клевали с его ладони. Пусть Недрак занимается пророчеством и всеми этими магическими глупостями, сам Александр будет наблюдать, что Деймиен делает.
 А сделал он вот что. Уговорил девицу, и она поверила, что именно она и есть давно потерянная нвенгарская принцесса, которая теперь должна спасти его королевство. И обвел вокруг пальца регента и джентльменов из кабинета и палаты лордов, и теперь они спешат на помощь по первому его зову. Англия вонзит в Нвенгарию свои зубы и уже никогда их не вытащит.
 – Просто поразительно, – блеял Недрак. – Поразительно. Я всегда хотел понять, что имело в виду пророчество, утверждая, что принцесса будет приручать дикие создания. Я и вообразить себе не мог, что она подружится с логошем. Тут, очевидно, действует какой-то маг. Это ясно как белый день. Это не мои заклинания. – Недрак задумался. – А вдруг она сама – маг? Во всяком случае, она очень сильна.
 В его голосе слышалось восхищение.
 – Недрак, – сухо проговорил Александр. – Похоже, вы желаете сменить привязанности.
 Вздрогнув, старик поднял голову. На его лице отразилась дикая паника.
 – Нет, ваша светлость, ни за что.
 – Если вы, как обещали, поможете мне разрушить чары пророчества, – продолжал Александр, – то получите достойную награду. А если присоединитесь к Деймиену, то сгинете вместе с ним. – Александр склонился над столом. Он чувствовал себя бесконечно усталым, и сам не знал почему. – Конечно, вы можете решить не помогать ни одному из нас. Можете вместе с внуками уехать в деревню и забыть о политике. Очень многие охотно займут ваше место.
 Александр заметил, что его предложение задело Недрака за живое. Недрак вечно болтал о том, как чудесно будет сидеть на берегу озера, на севере страны вместе с дочерью, зятем и пятью драгоценными внуками. Но в глубине души Недрак жаден и очень честолюбив. Мысль о том, что другой маг займет его место, отравляла ему кровь. Кроме того, Недрак не доверял Александру, не был уверен, что тот не пошлет убийц в хорошенький домик у озера, чтобы тихой глухой ночью прекратить земное существование Недрака.
 – Не нужно, ваша светлость, – быстро ответил маг. – Я – ваш слуга. И ваш маг. Не сомневайтесь ни минуты, я никогда вас не оставлю.
 Александр позволил лицу смягчиться.
 – Ну конечно, вы не станете делать ничего подобного.
 И отвернулся, стараясь не показывать гнева. Недрак был дураком и романтиком. Сказки о пророчестве интересовали его больше, чем попытки великого герцога вытянуть страну из нищеты и разрухи, которые оставил после себя отец Деймиена.
 Он не мог понять, почему такой человек еще жив, а Сефрония…
 Сегодня днем, когда нвенгарское солнце заглянуло в долину, великую герцогиню Сефронию с миром похоронили. Стоял яркий солнечный день, день для радости и песен, когда на городской площади нвенгарские девушки бросают цветы нвенгарским мужчинам, когда горожане прогуливаются по нагретым улицам, улыбаются соседям, попивают кофе в кафе, наслаждаются теплом после суровой нвенгарской зимы.
 Закрытый гроб из красного дерева установили у ворот мраморного мавзолея – усыпальницы великих герцогов нвенгарских и их семей. Александр в синем военном мундире с черной траурной повязкой на руке все время, пока священник служил заупокойную службу, смотрел на стебли травы, примятой гробом. Великий герцог держал за руку своего сына Алекса, который стискивал в ладошке маленький венок и ждал момента, когда надо будет положить его на гроб матери.
 Гроб все время оставался закрытым. Сефрония очень просила мужа не позволять посторонним смотреть, во что превратилось ее тело. Александр исполнил последнее желание жены и не позволил ни одному человеку увидеть ее мертвой. Это самое меньшее, что он был обязан для нее сделать после того, как она семь лет терпела брак с ним.
 Гроб внесли в ворота мавзолея и на толстых веревках опустили в каменную могилу. Александр за руку подвел Алекса к квадратной яме, взял мальчика на руки, тот по сигналу отца наклонился и уронил на полированный гроб свой веночек из красных цветов.
 Затем герцог с сыном на руках отошел назад и ждал, пока его люди закроют и опечатают могилу. Раздался скребущий звук. Это каменная крышка скользнула на свое место. Холод. Пустота. Одиночество.
 Вернувшись во дворец, Александр обнаружил, что смерть его жены ни на йоту не изменила привычного хода дел. Александра это бесило. Страна должна была хотя бы одним днем тишины почтить ее память. Но герцог знал: приказ соблюдать траур не добавит ему популярности. Народ желал все свободное время тратить лишь на подготовку встречи этого чертова принца Деймиена и его потерянной принцессы. В завтрашних газетах будет помещена точная гравюра с изображением Александра, возлагающего венок на могилу жены. Вся первая страница будет посвящена описанию церемонии и жизни великой герцогини. Люди, сколько хотят, могут восхищаться Деймиеном, но газеты контролирует Александр.
 Великий герцог не был так уж удивлен, когда Недрак сообщил ему, что смешная идея послать логоша к Деймиену и Пенелопе не сработала. Это лишь увеличило суеверную преданность Недрака принцу и древнему пророчеству.
 Если глава совета магов выступит против Александра, за ним последуют многие. Будь проклят этот человек и этот обычай, дающий так много власти одному идиоту. Недрак остался на своем посту еще со времен правления предыдущего принца-императора. Следующего главу совета магов Александр намеревался выбрать сам.
 Герцог обернулся к Недраку.
 – Вы хорошо поработали для меня, Недрак. Возможно, вам показалось, что я неблагодарен, но это потому, что я очень обеспокоен.
 Недрак кивнул, клюнув на похвалу. Александр задумчиво покачал головой.
 – Да, пожалуй, в награду я устрою банкет в вашу честь. Я давно уже об этом думаю.
 Глаза Недрака сверкнули, его тщеславие было удовлетворено.
 – О, благодарю вас, ваша светлость. Я действительно очень старался и много работал, чтобы утвердить ваше право на власть в Нвенгарии. – Он на мгновение замолчал. – Мне очень жаль, что логош не помог. Я был уверен, что он убьет принца Деймиена.
 Александр пожал плечами.
 – Идея была хорошая. Только вот жаль, что единственная тварь, которую вам удалось поймать, оказалась такой молодой. Но тут вы не виноваты.
 Недрак возликовал. Александр с трудом сдерживал раздражение. Вот идиот. Романтичная драма – это как раз для Недрака. Александр же смотрел на вещи прямо и трезво. Деймиен падет, Александр об этом позаботится. Фактически он уже пал. Еще несколько ловушек, и Деймиен погибнет в глазах всей Нвенгарии. С ним все будет кончено.
 Недрак неуверенно спросил:
 – Я сегодня еще буду вам нужен?
 Александр заложил руки за спину и отвернулся от мага.
 – Нет. Вы достаточно поработали. Занимайтесь своими делами.
 Такие распоряжения всегда раздражали Недрака. В конце концов, они ведь ровня.
 – Хорошо, ваша светлость. – Он потрусил к двери, но вдруг приостановился. – Позвольте мне выразить самое искреннее сочувствие в связи со смертью великой герцогини.
 Александр поднял взгляд. Недрак содрогнулся – даже в противоположном конце огромной комнаты он ощутил ледяной холод этих синих глаз.
 – Благодарю вас, Недрак, – неожиданно мягко ответил Александр. Маг повернулся, чтобы уйти. – И вот еще что, Недрак.
 – Да, ваша светлость.
 – Больше не упоминайте о моей жене. Никогда. Вы поняли?
 У Недрака пересохло в горле, он с усилием сглотнул.
 – Да, ваша светлость.
 Александр отвел взгляд. Недраку показалось, что захлопнулись створки глухих ворот. Он поспешно вышел в холл. Суровый, молчаливый стражник закрыл за ним дверь.
 – Хладнокровный ублюдок, – пробормотал Недрак, направляясь в покои совета магов, но тут же с тревогой огляделся – не услышал ли кто. Затем подобрал полы усыпанной звездами мантии и побежал. У Александра везде шпионы.
 Узнав, что Пенелопа приручила логоша, Саша пришел в неописуемое волнение. Она не только приручила этого мальчишку, Вулфа, но промыла и перевязала его раны, и теперь они уже закрылись и почти исчезли. Вулф, в свою очередь, не отходил от нее ни на шаг.
 – Это есть в пророчестве, сир, – трещал без умолку Саша. – «И принцесса будет исцелять больных и приручать диких зверей». Сир, я раньше не понимал этих слов, насчет диких зверей. Думал, имеетесь в виду вы. – Он покраснел. – О, я не хотел вас…
 Деймиен улыбнулся, но на сердце у него было тяжело.
 – Что же, я и правда вел довольно дикую жизнь, пока не умер мой отец. Но это пророчество сбывается что-то уж очень буквально.
 – Все-все сбывается, ваше высочество, – со счастливым вздохом произнес Саша. – Все сбывается.
 В доме начали просыпаться от колдовского сна, с трудом открывали глаза, пошатываясь, вставали на ноги, хватались за головы. Мейтерс, с негодованием выгоняя слуг из спален, обнаружил двух хорошеньких служанок в обществе Руфа и Майлза и устроил им нагоняй. Руф и Майлз, слегка притихшие, но явно довольные собой, вернулись к своим обязанностям.
 Петри же, наоборот, мучался угрызениями совести и раскаянием.
 – Я предал вас, – говорил он, застилая кровать в спальне Деймиена, подбирая разбросанные вещи и рассеянно раскладывая их по местам. – Никогда в жизни, никогда я не засыпал, охраняя вас. Даже когда мы вместе просили милостыню. Логош мог вас убить во сне, а я спал и не сумел бы этого предотвратить. – Петри расправил плечи. – Вы можете казнить меня, сир. Я это заслужил.
 – Ради Бога, Петри, оставь. Мы все поддались чарам. Прекрати устраивать драмы, прошу тебя. Ты – единственный трезвомыслящий человек во всем этом сумасшедшем доме.
 – Вы не поддались.
 – Поддался. Я и сам не знаю, что меня разбудило, но я спал также крепко, как и все остальные. Пенелопа проснулась, только когда я ударил в стену. И ты тоже.
 Петри покачал головой, в глазах у него была тоска.
 – Нет, сир, я проснулся, когда закричала принцесса. Логош мог задушить вас прежде, чем я добежал бы до вас.
 – Прекрати заниматься самобичеванием. Если хочешь сделать что-то полезное, найди мага, который навел чары. У этого дела явно нвенгарский привкус, так что это кто-то из нас.
 Глаза Петри вспыхнули, раскаяние уступило место гневу.
 – Я его выведу на чистую воду, сир. И с живого сдеру кожу.
 – А теперь ты говоришь, как император Тит. До того как содрать с него кожу, приведи его ко мне, я задам ему пару вопросов.
 – Да, сир. Я вас не подведу.
 – Отлично. – Деймиен больше не мог выносить покаянного вида Петри и вышел из спальни.
 Майкла Тэвистока он нашел в холле нижнего этажа. Майкл, увидев Деймиена, бросился к лестнице и ждал, пока принц спустится.
 – Минуточку, сэр, – сдержанно проговорил он. Деймиен кивнул и жестом показал на дверь гостиной – поговорим там. Но оказалось, что в гостиной полным-полно хихикающих дам, которые еще более оживились, когда вошел Деймиен.
 – Добрый вечер, ваше высочество, – едва ли не хором воскликнули дамы.
 Деймиен поклонился, пытаясь сдержать нетерпение.
 – Прошу прощения, – произнес он, приложил руку к сердцу, склонился в еще более глубоком поклоне. Хихиканье усилилось, сопровождаемое шорохом вееров и хлопаньем ресниц.
 Деймиен прикрыл дверь. Тэвисток предложил выйти на воздух.
 Как обычно, несколько лакеев оставили свои дела и двинулись следом, настороженные и готовые защищать своего господина.
 – Когда вы уезжаете? – спросил Тэвисток.
 Вечерело. Длинный летний день наконец подходил к концу. Облака, которые Деймиен заметил днем, почти рассеялись, лишь над горизонтом протянулось несколько золотистых полос. От дома убегала гряда пологих холмов, которые зеленой вереницей скрывались в туманной дымке.
 «Плоские земли, – думал Деймиен, вспоминая острые как бритва пики родных гор, – черт возьми, как я соскучился!» Он прокашлялся.
 – Немедленно. Завтра. Последняя церемония состоится сегодня вечером. Утром мы с Пенелопой и небольшой частью свиты уедем. Остальные отправятся нас догонять, когда будут готовы. Насколько я понимаю, они слишком здесь окопались.
 Деймиен произнес это слегка извиняющимся тоном и пустил в ход свою обаятельную улыбку. Правда, она никогда не действовала на твердолобого Тэвистока. Меган заявила, что ее отец – веселый и жизнерадостный человек, но Деймиену как-то не случилось убедиться в этом самому.
 – Вы с Пенелопой поженитесь в Нвенгарии? – спросил Тэвисток.
 – Да, это будет самая красивая свадьба года. Не беспокойтесь.
 – Это будет христианское бракосочетание? В храме? Или будет еще один нвенгарский ритуал?
 Деймиен постарался удержать на лице обаятельную улыбку прекрасного принца.
 – В соборе, с епископом.
 Тэвисток остановился. Они находились недалеко от дома, в середине подъездной дорожки, на склоне зеленого холма, полого спускающегося к деревне.
 – Пенелопа – английская девушка, несмотря на все ваши сказки о кольцах и происхождении. Лучше бы она вышла замуж в английской церкви, ритуалы которой она понимает.
 Улыбка исчезла с лица принца.
 – Обряд, который провели сегодня утром, связывает ее со мной так же крепко, как венчание в церкви. Свадьба в Нвенгарии лишь завершит его. Уверяю вас, это вовсе не хитрый трюк, устроенный для того, чтобы заполучить новую любовницу.
 В мягких глазах Тэвистока сверкнул гнев.
 – Это вы так говорите. Согласен, я не могу представить себе человека, который приложит такие усилия, чтобы заманить в постель невинную молодую леди. Факт остается фактом – она там оказалась. А вы не женаты. Если по дороге домой вам понравится какая-нибудь другая принцесса, и вы бросите Пенелопу, она останется без защиты, без чести.
 – По закону моего народа она не лишилась чести, – заявил Деймиен. – Уверяю вас, это так и есть.
 – Она ведь не принадлежит к вашему народу, принц Деймиен. Нвенгария – далекая страна, и большинство людей в Оксфордшире и даже в Лондоне никогда о ней не слышали. Английские гости, которых вы пригласили, уже начали сочинять шутки о деве, которая не устояла перед принцем. Они заключают пари о том, кто окажется в вашей постели после нее.
 Деймиен почувствовал, как в нем разгорается гнев. Несдержанность ему досталась от отца.
 – Кто смеет говорить такие вещи? – Он сам удивился холодности своего тона.
 – Во-первых, принц-регент. Он высказывал предположение, что Пенелопа неравнодушна ко всем принцам. Вы вызовете его на дуэль? – Тэвисток был так рассержен, как будто готов был сделать это сам или вызвать Деймиена.
 – Проклятие! – в бешенстве воскликнул Деймиен и добавил несколько фраз по-нвенгарски. Телохранители посмотрели на него с беспокойством.
 Тэвисток продолжал:
 – Я не считаю себя образцом приличного поведения. Вы знаете, что мы с матерью Пенелопы любовники. Единственное, что меня извиняет, – это возраст. Леди Траск – вдова. К тому же, надеюсь, мы вели себя прилично. Пенелопа же – молодая девушка, ей есть что терять.
 – Что вы от меня хотите?
 – Женитесь на ней, – бесстрастно произнес Тэвисток. – Устройте английскую свадьбу здесь, в деревне.
 – У меня нет времени. Время летит, а дорога домой – длинная.
 Темные глаза Тэвистока смотрели твердо и непреклонно.
 – Сейчас здесь в гостях множество могущественных и влиятельных людей. Уверен, любой из них поможет вам получить специальное разрешение. Задержка продлится не более одного-двух дней.
 Деймиен стиснул кулаки, но продолжал соблюдать вежливость. Нужно, чтобы эти люди были на его стороне, позволили ему увезти Пенелопу, и не только из-за пророчества. Он любил ее, хотел и отдавал себе отчет в том, насколько сильно хотел.
 – Я поговорю с Эганом Макдональдом, – сказал Деймиен. – Он сумеет получить специальное разрешение от того, кто выдает их в вашей стране. Эганом все восхищаются.
 – Хорошо. – Карие жесткие глаза ничуть не смягчились.
 Деймиен догадался:
 – Вы ждете, что до тех пор я буду держаться подальше от Пенелопы. Что она будет спать одна.
 – Так будет лучше всего.
 Принц вздохнул.
 – Это жестоко. Жестоко требовать такого от мужчины, Тэвисток, будь он хоть нвенгаром, хоть англичанином.
 Тэвисток пожал плечами.
 – Меня очень беспокоит доброе имя семьи Траск. Я не желаю видеть, как они будут скомпрометированы и станут притчей во языцех для местных кумушек.
 – Я тоже. Хорошо. Ваша взяла. Я женюсь на Пенелопе в вашей английской церкви по вашему английскому разрешению. Когда все это закончится, бедная девушка уже трижды выйдет за меня замуж.
 – Зато это уймет болтунов.
 Деймиен подумал о ритуале омовения, который должен пройти сегодня вечером, и закрыл глаза в болезненном предвкушении.
 Саша распорядился установить специальный бассейн в одном из помещений в цокольном этаже. По традиции на церемонии присутствует целая толпа родственников и друзей жениха и невесты, они пьют вино и подбадривают молодых. Щадя скромность Пенелопы, Деймиен уговорил Сашу свести число зрителей до трех человек: его самого, матери Пенелопы и Меган.
 Он так давно мечтал стать позади Пенелопы в глубокой ванне и провести ритуальной губкой по ее плечам и спине. Ее волосы будут виться от влаги, прилипать мокрыми прядями к голой, раскрасневшейся от горячей воды коже. Он обольет ее тонкой струйкой чистой воды, а вслед за струйкой начнет действовать его язык. Его руки прикроют ее груди. Вожделение выгнет дугой ее тело.
 Унимая разыгравшееся воображение, Деймиен открыл глаза. Тэвисток внимательно наблюдал за ним.
 Деймиен с деланным безразличием махнул рукой в знак согласия.
 – Хорошо, я скажу Саше, что церемония откладывается.
 – Пенелопа, ты только представь, я все-таки буду подружкой невесты у тебя на свадьбе!
 Меган порывисто обняла Пенелопу в саду дома Трасков. Пенелопа ответила на объятие, но тут же молча высвободилась. Недалеко от них сидел на пустой клумбе Вулф и увлеченно копался в земле.
 Ему нравилось копать, как почти каждому мальчишке этого возраста, рыть крошечные окопы, сооружать из липкой черной земли странные крепости. Его раны заживали с поразительной быстротой. И Саша, и он сам приписывали это целительной силе истинной принцессы.
 В доме никто особенно не обрадовался, когда выяснилось, что логош, хотя и превратившийся в маленького мальчика, останется тут.
 – Пенни, дорогая, – обратилась к девушке леди Траск, входя в маленькую комнату для слуг, куда Пенелопа отнесла ребенка. Вулф лежал под кучей одеял с бледным исцарапанным личиком, вцепившись в руку Пенелопы.
 Леди Траск так и застыла в дверном проеме, нервно теребя пальцы.
 – Что, если он снова превратится в демона и попробует всех нас съесть?
 – Не превратится, – отвечала Пенелопа. Она сама не понимала, откуда ей было это известно, но она всем сердцем верила, что так и будет. – Он не примет другое свое обличье, если только я сама его не попрошу.
 Леди Траск бросила осторожный взгляд на Вулфа и, уходя, сказала:
 – Ты уж, пожалуйста, не проси его. Будь хорошей девочкой.
 Еще днем они обнаружили, что Вулф очень любит сахар – мальчишка съел полную сахарницу. Никаких дурных последствий это не имело. Пенелопа успокоила разгневанную кухарку и увела мальчика прочь. Кроме того, ему очень нравилась морковка, и он счастливо бормотал над пучком, который ему дала Пенелопа.
 Пенелопа наблюдала, как увлеченно он копается в земле. Ребенок уже весь перемазался, но при этом бурчал себе под нос какой-то веселый мотив.
 Сама Пенелопа пребывала в весьма дурном расположении духа. Вчера вечером Деймиен явился к ужину и сделал неожиданное заявление, что он женится на Пенелопе по специальному разрешению в деревенской церкви завтра или послезавтра, и общем, как только будут улажены формальности.
 Все удивленно смотрели на принца, за исключением Майкла Тэвистока, выглядевшего удовлетворенным, и Саши, который был явно расстроен. Пенелопа поняла причину его огорчения, когда Деймиен продолжил и сообщил, что оставшаяся часть нвенгарских ритуалов откладывается до тех пор, пока они не поженятся должным образом.
 Гости на ужине весело захлопали в ладоши и стали поздравлять жениха и невесту. Деймиен улыбался всем обаятельной улыбкой и произнес тост в честь Пенелопы.
 Пенелопа потрясенно молчала, не понимая, что произошло, но ей так и не удалось поговорить с Деймиеном, расспросить его, что-либо возразить или даже обменяться взглядом. Деймиен исчез сразу после ужина, и больше она его не видела.
 – Конечно, мне хотелось бы сшить подходящее платье, но что тут поделаешь? – тараторила Меган. – Ты такая счастливица, Пенелопа. Прекрасный принц появляется из ниоткуда, похищает тебя и женится на тебе. Ужасно романтично.
 – Деймиен перевернул всю нашу жизнь, – грустно сказала Пенелопа.
 – Это правда, – согласилась Меган. – Говорю тебе, я и мечтать не смела, что буду охотиться на сказочное чудовище, болтать с принцем-регентом, что стану подружкой невесты у своей лучшей подруги, которая выходит замуж за настоящего принца.
 Пенелопа улыбнулась.
 – Тебе ведь нравится, когда все идет кувырком?
 – Но согласись, Пен, наша жизнь была страшно нудной. Деймиен приехал как раз вовремя, чтобы спасти нас от ужасной летней скуки. – Меган вздохнула. – Конечно, я надеялась, что еще до твоего отъезда сама окажусь помолвленной с каким-нибудь джентльменом из Мейфэра, но этому не бывать.
 Пенелопа подняла брови.
 – Я несколько раз видела, как ты танцевала с мистером Макдональдом. Он очень представительный мужчина, хотя носит килт, а не тесные панталоны. Ты не пыталась его очаровать?
 – Дорогая подруга, не надо меня дразнить. Знаешь ли, в килтах нет ничего плохого, особенно когда можно гадать, что там под ними. Нет, Дикий Горец очень хорош и галантен, но он любит другую.
 – Кого? – Пенелопа против воли заинтересовалась.
 – Понятия не имею. Но я по глазам вижу. Этот взгляд вдаль, как будто ему хочется оказаться рядом с ней, но он знает, что этому не бывать.
 – Ты все придумала, – усмехнулась Пенелопа.
 – Нет. Если присмотреться, то все становится ясно. Я понимаю в людях.
 Пенелопе пришлось согласиться, что это так и есть. Меган порою вела себя как глупенькая юная мисс, но в ее глазах читалась зрелая проницательность. Если она заявляла, что Эган Макдональд томится от любви, то, скорее всего это правда. Мать Пенелопы тоже жаждет любви, но скрывает это значительно хуже, чем мистер Макдональд.
 – Ты подала мне мысль. – Настроение Пенелопы улучшилось. – Думаю, я сумею помирить твоего отца и свою мать.
 – Правда? А как?
 – Думаю, я смогу, – задумчиво повторила Пенелопа. – Все зависит от того, насколько эта парочка упряма. Проблема в том, что твой отец не верит в любовь моей матери. Во всяком случае, недостаточно верит.
 – Да, – подтвердила Меган. – Знаешь, чего он боится? Что он недостаточно для нее хорош и что она бросит его, как только ей встретится джентльмен побогаче и покрасивее.
 Пенелопа хотела было ответить, но вдруг с удивлением взглянула на подругу:
 – А ведь ты с ним согласна!
 Меган пожала плечами, ее щеки порозовели.
 – Она пришла в такой восторг, когда увидела рубины Деймиена.
 – Просто у нее такая манера. Она научилась казаться глупой и легкомысленной, чтобы скрыть уязвимость. Но она очень любит твоего отца, и я это докажу.
 – Надеюсь, докажешь, – сказала Меган серьезным тоном. – Похоже, сердце моего отца разбито.
 – И докажу это прямо сейчас. – И она решительным движением сложила зонтик. – Ты можешь немного приглядеть за Вулфом?
 – Нет! – быстро ответила Меган. И, открещиваясь, вытянула вперед ладони, как будто останавливая лошадь. – Пен, я тебя очень люблю, но – нет.
 Пенелопа посмотрела на мальчика.
 – Он ужасно грязный. Придется его снова мыть, иначе Мейтерс страшно разворчится, он терпеть не может грязь на коврах.
 К счастью, Вулфу очень нравилась ванна, нравилось расплескивать воду, нырять и неожиданно появляться на поверхности в настоящем фонтане брызг.
 – Вулф, – позвала она. – Надо тебя вымыть.
 Лицо Вулфа засветилось от радости.
 – Ванна, – проговорил он и расплылся в улыбке. Потом схватил Пенелопу за руку и пустился к дому, как будто опасаясь, что она передумает.
 – Пен! – воскликнула Меган, стараясь не отстать. – Откуда ты знаешь, что он не сделает тебе ничего плохого?
 – Просто знаю, – бросила через плечо Пенелопа. Она не могла объяснить эту свою уверенность и не хотела сейчас докапываться до ее причин. – Он никогда не причинит мне вреда.
 – А остальным?
 – И тебе тоже, – отвечала Пенелопа. – Я знаю, Меган.
 Меган пробормотала что-то скептическое.
 – Ну что же, в конце концов, он не более экзотичен, чем принц и пророчество. А я-то всегда говорила, что в Литтл-Марчинге никогда не случается ничего интересного.
 Как раз когда они выходили из сада, на подъездной дорожке появились два всадника, за которыми на небольшом расстоянии следовали лакеи в нвенгарских ливреях. Один из всадников был одет в военный мундир Нвенгарии, другой – в килт. Эган и Деймиен возвращались после визита к епископу Бессборо со специальным разрешением на брак.




  Глава 16 


 Лошадям Вулф не нравился. Они отлично знали, что перед ними демон, и старались держаться от него подальше.
 Эган и Деймиен спрыгнули на землю и бросили поводья грумам, как только Пенелопа и Меган показались на подъездной дорожке. Лошади торопливо следовали за грумами, боязливо оглядываясь назад.
 Пенелопа застыла на месте, вспомнив свою первую встречу с Деймиеном, когда он взглянул на нее из седла черного как ночь скакуна. От его неспешной улыбки, столь много обещающей женщине, у нее подогнулись колени.
 Ничего не изменилось. Вот он приближается к ней все с той же грешной, исполненной обещания улыбкой.
 Деймиен приподнял подбородок Пенелопы и наклонился, чтобы ее поцеловать. Он не разговаривал с нею наедине с тех пор, как они нашли Вулфа. Его заявление, что они поженятся в деревенской церкви, застало ее врасплох. Пенелопа сердилась, что он не посоветовался с ней по такому важному делу. Однако когда их губы встретились, она моментально забыла все свое недовольство. Сама того не сознавая, она жадно впилась в его губы, настойчиво касаясь их языком. Деймиен улыбнулся прямо в поцелуе, обхватил ее голову и ближе притянул к себе.
 Стоящий в двух ярдах от них Эган расхохотался.
 – Сначала, парень, сделай из нее честную женщину.
 Пенелопа вспыхнула и отпрянула от Деймиена. Эган ухмыльнулся. Меган хихикала. Вулф напряженно смотрел на всех, как будто не зная, что с ними делать.
 Деймиен накрутил на палец прядь золотистых волос.
 – Сделаю, как только найду викария. Спасибо Эгану, который был командиром у сына епископа на Пиренейском полуострове. Теперь у меня есть специальное разрешение, и завтра утром мы станем мужем и женой. – Глаза принца светились от радости. – То есть по английским законам. Тогда все будут довольны. – И он одарил Пенелопу удовлетворенной улыбкой – прекрасный принц снова устроил все, как хотел.
 Конечно, Пенелопа могла бы заупрямиться и сказать, что он так и не спросил ее согласиями выставить его дураком, однако хорошо воспитанная Пенелопа Траск никогда бы так не поступила. Однако искушение было велико. Но даже эту мысль Деймиен прогнал – взял и поцеловал ее ладонь, сунул себе под руку и повёл невесту к дому. Его улыбка обещала ей самые греховные удовольствия, которыми она тем не менее будет наслаждаться в полной мере, когда они по-настоящему поженятся.


* * *

 Позже, пока леди Траск исполняла роль хозяйки в комнате для карт, Пенелопа зашла в спальню к матери, взяла то, что ей было нужно, и направилась в покои Майкла Тэвистока.
 В доме было тихо. Гости в большинстве своем играли в карты и бильярд или бродили по садовым аллеям при свете бумажных фонариков. Вулф отправился спать в свою маленькую каморку в мансарде так же охотно, как возился в грязи, ел и принимал ванны. Мальчик наслаждался всеми благами обычной жизни так истово, что Пенелопе даже становилось чуть-чуть стыдно, что она сама принимает их как должное.
 Именно потому, что в доме было так тихо, девушка, приблизившись к дверям спальни Майкла, смогла услышать разговор Деймиена и хозяина комнаты.
 – Сегодня вечером все закончится, – говорил Деймиен. – Мы поженимся, завершится ритуал обручения. Должен признаться, что испытываю облегчение.
 Пенелопа застыла, положив пальцы на ручку двери.
 – Насколько я понимаю, Пенелопа – тоже, – отвечал сухой голос Майкла. – Вы подвергли ее нешуточным испытаниям.
 – Но она выдержала все с честью. – Деймиен помолчал и продолжил после паузы. Голос его зазвучал тише, как будто он встал и подошел к окну: – Завтра мы поженимся и на следующий день уедем.
 – Вы слишком ее торопите, разве не так? Дайте бедной девочке день-другой, чтобы свыкнуться с ролью вашей жены.
 – Но у меня нет этого дня. Я должен представить Пенелопу в имперском замке в Иванов день, а время летит слишком быстро. Мне пришлось потратить столько дней, убеждая ее, и вас, и всех в этом доме, что у меня серьезные намерения. У меня есть причины для спешки.
 Майкл задумчиво ответил:
 – Я их понимаю. Этот ваш Александр, пожалуй, не даст вам второго шанса привлечь на свою сторону нвенгарский народ. Но неужели вы не можете дать ей ни дня, чтобы подготовиться, проститься со всеми?
 Деймиен что-то ответил, но Пенелопа не расслышала, ее напугали шаги за спиной, то ли гостя, то ли прислуги. Разве можно, чтобы увидели, как она подслушивает под дверью! А потому она повернула ручку и вошла, не дожидаясь приглашения.
 Майкл удивленно поднял глаза, но, увидев, что это Пенелопа, облегченно вздохнул. Деймиен повернулся от окна. Его синие глаза смотрели твердо и уверенно, казалось, он ничуть не был смущен ее появлением.
 Пенелопа прикрыла за собой дверь.
 – Надеюсь, – ядовито сказала она, – ты позволишь по крайней мере сложить чемодан. Мне понадобится смена белья.
 Деймиен не сдвинулся с места и отвечал ей спокойно, будто не замечая ее раздражения:
 – Мы возьмем с собой столько вещей, сколько будет легко увезти, а остальной багаж отправится со свитой. Они будут передвигаться медленно, а мы с тобой и Петри поедем в карете и верхом. И видимо, возьмем с собой Вулфа, раз он не отходит от тебя ни на шаг.
 – Ты все так хорошо спланировал, – резким тоном заметила Пенелопа. – И так надолго.
 Деймиен смотрел на нее спокойным взглядом.
 – Поверь, мне хотелось бы задержаться и еще несколько дней пользоваться здешним гостеприимством, но у меня нет выбора.
 Пенелопе не хотелось сразу смягчаться, хотелось показать решительность, но тут в его глазах вспыхнула лукавая искра, и она вспомнила чувственную истому вчерашнего послеполуденного времени, когда она лежала, окутанная его теплом, а их тела касались друг друга.
 – Пойду укладывать вещи, – заспешила она, чувствуя, что краснеет. С пылающим лицом она подошла к Майклу и протянула ему тетрадь, которую держала под мышкой. – Прочтите отрывки, которые я отметила, – сказала Пенелопа. – Пожалуйста, прочтите их до того, как решитесь уехать.
 Майкл молча взял у девушки тетрадь и с любопытством на нее посмотрел. Пенелопа развернулась и, бросив быстрый взгляд па Деймиена, вышла из комнаты.
 В семь часов вечера следующего дня смущенный Деймиен стоял перед покрытым лилиями алтарем деревенской церкви в Литтл-Марчинге и произносил английские клятвы, надевая золотое кольцо на палец Пенелопы.
 У него за спиной разливалось людское море. Его нвенгарская свита, дамы и джентльмены из Лондона и, наконец, сам регент в кресле-каталке.
 – Этим кольцом я обручаюсь с тобой, – чистым голосом провозгласил Деймиен, – и обещаю принадлежать тебе телом и душой.
 Пенелопа радостно смотрела на него.
 Она ответила на все вопросы ясно и четко, не жеманилась и не стеснялась. Теперь ее брак стал законным в глазах английского общества и ее собственной семьи, и она могла высоко держать голову.
 Обитатели деревни и гости из Лондона готовились к празднику в спешке. К ним присоединились нвенгары, которые не хотели оставаться в стороне ни от какого веселья. Когда Деймиен и Пенелопа вышли из церкви, их встретила буря ликующих возгласов, скорее всего подогретых немалым количеством уже выпитого вина.
 В воздух, как цветные кусочки шелка, взлетели облака цветочных лепестков, они падали на мундир Деймиена, на свадебное платье Пенелопы, на ее блестящие волосы.
 Вернувшись домой, молодые вынуждены были присутствовать на бесконечном ужине, выслушивая бесчисленные тосты. Деймиен держал под столом руку Пенелопы, но это прикосновение было их единственным утешением. Он понимал, что это лишь начало торжеств, которые продолжатся в Нвенгарии с куда большим размахом, если Саша все устроит по своему вкусу. Саша уже начал ежедневные уроки с Пенелопой, стараясь вдолбить в ее голову азы сложного нвенгарского языка. Деймиен не сомневался, что она окажется на высоте. Она очень упряма, его принцесса.
 Несмотря на все это, Деймиен рассчитывал проводить много времени наедине с ней. Частью многочисленных обязанностей Петри было обеспечивать своему господину уединение, когда тот в нем нуждался. Никто не проскочит мимо бдительного Петри, надежного слуги и верного друга.
 Деймиен снова задумался о колдовском сне, который охватил весь дом. Расследование показало, что до деревни он не добрался. Под его влияние попали лишь дом Трасков и находящиеся в нем люди. Саша со всем старанием пытался изловить мага, который навел чары, и Петри тоже, однако до сей поры им не удалось добиться никаких успехов.
 Лишь бы никому не вздумалось колдовать во время ритуала омовения, думал Деймиен. Саша дал ему несколько амулетов, в основном каких-то перьев и костей, перевитых цветными проволочками. Саша утверждал, что они будут отпугивать заклинания. Чтобы не вступать с ним в споры, Деймиен сунул эти странные вещицы под подушку и разложил в углу ванной. Сам он не слишком в них верил, но решил, что предосторожность не помешает.
 Наконец со своего места поднялся Эган. На нем был его лучший килт, белая рубашка и фрак, с плеча свисал плед цветов Макдональдов.
 – Друзья мои! – произнес он, слегка покачиваясь. Эган привез с собой свадебный подарок Деймиену – несколько бутылок крепкого ароматного шотландского виски и одну, разумеется, для себя. – Я поднимаю этот бокал за хорошего человека, доблестного принца, обаятельного мужчину и верного друга. – Он помолчал, затем ухмыльнулся и продолжал: – За мужчину, который так красив, что порой это ему мешает, и который сумел обольстить самую смелую, самую прекрасную женщину, которая когда-либо ступала по английской земле. Я предлагаю тост за Пенелопу и прекрасного принца.
 – За Пенелопу и прекрасного принца! – Огненные брызги сверкнули на хрустале поднятых бокалов.
 Эган поставил бокал на стол и воскликнул:
 – А теперь отпустим эту бедную пару, чтобы они занялись тем, к чему так стремятся. Пусть отправляются в брачную постель.
 Джентльмены во главе с принцем-регентом разразились оглушительным хохотом. Пенелопа отчаянно покраснела. Дамы тоже засмеялись. Меган хихикала, а русская графиня с надеждой смотрела на Эгана.
 Поднялся Деймиен и поднял свой бокал. За столом наступила тишина.
 – Я благодарю своего друга Эгана за столь лестные слова. Эган стремится поскорее завершить эту церемонию, чтобы вернуться к поискам хотя бы одной капли нвенгарского виски, самого могучего напитка на свете. Оно существует только в легендах, но Эган желает доказать, что легенда говорит правду. Этому он готов посвятить всю свою жизнь.
 Хохот эхом прокатился вокруг стола. Эган ухмыльнулся, но не обиделся, понимая, что Деймиен хочет на несколько минут отвлечь внимание от себя самого.
 – Глоток каждому, кто поможет мне найти это чудо, – провозгласил он. Джентльмены снова засмеялись.
 Когда все успокоились, Деймиен продолжал:
 – Моя невеста и я завтра отправляемся домой, а потому мы должны попрощаться. – Те, кто этого не знал, недовольно зашумели. Счастливое лицо Меган затуманилось слезами. – Вы радушно принимали меня и моих людей. Я никогда не забуду вашей доброты. – Принц поднял бокал. – Ворота моего замка всегда для вас открыты.
 Это приглашение вызвало новый взрыв веселья и даже аплодисменты.
 – Вы были мне добрыми и верными друзьями, и я хочу вас отблагодарить, – продолжал Деймиен. – Саша подготовил подарки, которые он вручит сегодня вечером. – Принц лукаво оглядел гостей. – Сам я буду занят.
 – Вы такой шутник, принц Деймиен, – тихонько сказала леди Траск. Майкл Тэвисток улыбнулся, удовлетворенный тем, что настоял на свадьбе.
 Да, сегодня все были довольны принцем Деймиеном. Однако особа, расположения которой ему хотелось добиться больше всего, спокойно сидела рядом, иногда сдержанно улыбалась и не говорила ни слова. Он чувствовал, как в ее глазах вспыхивают непонятные искры, но не искры любви. Значит, она с ним в чем-то не согласна.
 Пенелопа умела себя вести на людях. Под руку с Деймиеном она обошла зал, прощаясь с теми, кто специально приехал, чтобы на нее посмотреть. Регент даже поцеловал ей руку и окинул похотливым взглядом.
 С семьей она будет прощаться завтра, но с гостями она больше не увидится, а потому прошло немало времени, прежде чем Деймиен сумел увести Пенелопу из комнаты.
 Среди гостей появился Саша. Руф и Майлз несли наполненные корзины. Сейчас будут вручаться подарки, к тому же каждому предназначена короткая речь, так что какое-то время все будут заняты.
 У основания лестницы Деймиен притянул к себе Пенелопу и поцеловал, не давая ей времени для спора, который был у нее на уме. Она хотела его так же, как и он ее. Напрягшиеся соски, проступившие сквозь лиф желтого свадебного платья, не оставляли в этом сомнения.
 Деймиену хотелось раздеть ее, медленно, неспешно снимая каждый предмет туалета, и смотреть, как на полу растет ворох одежд. Он хотел ворваться в нее, овладеть ею с неосознанной мужской жестокостью. «Моя женщина, моя принцесса, моя жена».
 Но сначала ритуал. Деймиен прервал поцелуй.
 – Приготовься, – тихонько сказал он. – Я к тебе приду.
 Пенелопа удивленно на него посмотрела, потом кивнула и отвернулась, явно забыв, о чем хотела с ним спорить. Когда она заспешила к лестнице, Деймиен слегка ее шлепнул, за что получил гневный взгляд, в котором все же ясно читалось желание. Да, этот ритуал будет прелестен.
 Горячая вода стекала по спине Пенелопы. Меган поливала ее из ковшика. Внезапно ковшик выскочил у нее из рук, и вода, расплескавшись, забрызгала Пенелопу, Меган и леди Траск. Пенелопа подумала, что мать вскрикнет, сетуя, что пропало ее новое платье, но она уже хлебнула шампанского и, как и Меган, удовлетворилась веселым хихиканьем.
 Им-то хорошо, думала Пенелопа. Они не стоят голыми в предбаннике на куске клеенки, дрожа от холода, пока во все стороны разлетается мыльная пена и вода. Рядом исходил паром небольшой глубокий бассейн, который распорядился построить Саша. Скоро войдет Деймиен, и начнется ритуал.
 – Быстрее, – попросила Пенелопа.
 – Пенни, дорогая, сейчас не время для девичьих страхов, – отвечала леди Траск. – Ты ведь уже была в его постели. Почему же ты так стесняешься?
 – Это другое. Более…
 – Официальное? – предположила Меган. – А несколько дней назад вы всего лишь нарушали правила.
 Лицо Пенелопы вспыхнуло.
 – Все знают, что мы собираемся делать. Мне кажется, они все ждут. Тогда это было нашим личным делом. А сейчас я как будто на сцене.
 – По крайней мере, Деймиен распорядился, чтобы, кроме нас, при этом никто не присутствовал, – заметила Меган. – Господи, Саша хотел пригласить человек двадцать и никак не желал понять, почему Деймиен возражает.
 – Саша странный человек, – согласилась леди Траск и рассеянно выжала губку над плечом Пенелопы. – Он так любит церемонии.
 – Зато он безобидный, – заявила Меган. – Деймиен говорит, он немного сдвинулся, потому что так долго был в тюрьме. О Господи, я бы тоже сошла с ума. – Внезапно ее лицо омрачилось. – Завтра последний день. И я больше никогда тебя не увижу, Пенни.
 – Не говори так, – воскликнула Пенелопа и стиснула зубы. – Ты приедешь в Нвенгарию. Я приеду в Англию. Мы же договорились.
 – Это так далеко, – грустно сказала леди Траск.
 – Мама, ты облила все свое платье. Пожалуйста, не начинай плакать, иначе и я расплачусь, а у нас мало времени. Саша сказал, что Деймиен придет ровно в девять часов.
 Леди Траск кивнула, по ее щекам побежали слезы.
 – Ты моя дочь, Пенелопа. Конечно, я горюю, что ты меня покидаешь, хотя, разумеется, я рада, что ты сделала такую партию. Никогда бы не подумала, что ты сумеешь заарканить принца.
 – Мама!
 Леди Траск обняла Пенелопу, все еще покрытую мыльной пеной.
 – О, моя дорогая! Я так тебя люблю. Я так счастлива.
 – Я тоже, – сказала Меган и вдруг расплакалась и обняла Пенелопу с другого боку.
 Они плакали и обнимали друг друга, пока все трое основательно не вымокли.
 Высокие часы в холле мелодично отзвонили девять раз. Женщины отскочили друг от друга, их охватила паника.
 – Подожди, – закричала Меган. – Ты еще в мыле. – Она плеснула вслед бросившейся к бассейну Пенелопе кувшин воды. Вода частично окатила широкой струей спину девушки, частично попала на голубую шелковую обивку стены.
 Леди Траск вдруг весело захихикала.
 – Отлично, Меган. Я всегда ненавидела эти обои. Их выбирал отец Пенелопы.
 По двум ступенькам Пенелопа поднялась на возвышение, потом, расплескивая воду, опустилась на маленькую лавочку внутри бассейна.
 И вовремя. В тот же миг дверь распахнулась, на порог ступил Деймиен в длинном, от шеи до щиколоток, пышном халате. Саша стоял у него за спиной, прикрыв глаза ладонями.
 Деймиен окинул синим взором двух мокрых, улыбающихся женщин и пошел к сидящей в ванне Пенелопе, которая смущенно прижала руки к груди. Даже издали она ощутила, как напряглось его тело, хотя он не сделал ни одного лишнего движения.
 – Леди Траск, мисс Тэвисток, – глубоким голосом проговорил Деймиен, – вы можете идти.
 Меган и мать Пенелопы обнялись и захихикали.
 – Оревуар, Пенелопа, – сказала Меган, затем обе, поддерживая друг друга, поспешно вышли из комнаты.
 Деймиен не сводил глаз с Пенелопы, в его зрачках прыгали веселые чертики.
 – Я сам справлюсь, Саша, – по-нвенгарски сказал он. Саша бросил на него взгляд между пальцев.
 – Но, ваше высочество, ритуал нужно соблюдать. Я должен убедиться…
 – Пенелопа понимает это. Она проследит, чтобы я все сделал правильно.
 Саша быстро взглянул на Пенелопу. Из-за края бассейна виднелась лишь ее голова и шея. Он облегченно кивнул:
 – Да-да. Принцесса знает, как это сделать.
 Он низко поклонился и строевым шагом вышел из комнаты. Дверь за ним захлопнулась. Через мгновение раздался скрип ключа.
 – Ты видишь, – обратился к Пенелопе Деймиен. – Они уже решили, кто главный в этом браке. Прекрасная Пенелопа, а не принц-император.
 – Я уверена, он вовсе не имел это в виду, – возразила Пенелопа.
 – А я уверен, что имел.
 Он окинул ее неторопливым взглядом от заколотых на затылке длинных волос и обнаженной шеи до скрытого под водой тела.
 – Пенелопа, ты самая красивая женщина, какая у меня была в жизни.
 Пенелопа молчала. Она не могла поверить этим словам и решила, что так на него действует пророчество. Глаза Деймиена потемнели.
 – Я чуть с ума не сошел от желания.
 Мокрым пальцем она указала на край бассейна. Там на подносе лежала огромная губка, стояла бутыль нвенгарского вина и два кубка.
 – Мы должны выполнить ритуал. С губкой, вином и всем прочим.
 – Не бойся, я выполню Сашин ритуал. – Его глаза озорно блеснули. – Просто я подумал, что будет приятнее, если никто не будет за нами наблюдать.
 Пенелопа передернула плечами.
 – Неужели обрученная пара действительно должна мыться в присутствии своих семей и друзей? Мне показалось, что Саша удивился, когда ты не захотел соблюдать эту традицию.
 Деймиен распустил первую застежку своего халата, обнажив мощную шею.
 – Ритуал омовения очень древний. В наши дни его не всегда соблюдают. Но у нас ведь королевская свадьба, потому мы должны выполнять все тайные обряды и странные ритуалы, какие только сумели отыскать историки вроде Саши. Мы – особые люди, и приходится за это платить.
 – Тебе такая церемония тоже должна казаться странной, – задумчиво проговорила Пенелопа. – Ты ведь вырос при европейских дворах, а не в Нвенгарии.
 Деймиен распустил вторую застежку.
 – При дворах Европы имеются собственные странные обычаи, которые я с удовольствием бы забыл.
 – Какие обычаи? – спросила Пенелопа больше для того, чтобы не молчать, а не из настоящего интереса. Наблюдать, как Деймиен медленно обнажается, было куда более захватывающим делом, чем слушать рассказы о странных ритуалах в Европе.
 Он распустил следующую застежку, под которой показался его плоский живот и убегающая вниз полоска волос. Под халатом Пенелопа не увидела ни пояса брюк, ни нижнего белья, ничего, только загорелую кожу, чуть бледнеющую ниже пупка.
 – Не очень интересные, – ответил Деймиен.
 Он развязал еще две шелковые тесемки, и халат распахнулся. Ноги у него были мускулистыми, длинными и прямыми, а эрекция мощной, неистовой. Его стержень поднимался почти вертикально из облачка темных волос, росших внизу живота.
 Странно, но один вид его возбуждения заставил ее затрепетать от желания. Ей вдруг страстно захотелось схватить его руками, почувствовать ладонью его упругую силу и жар.
 Пенелопа отвела глаза, а Деймиен сбросил с плеч халат, и тот бархатной волной скатился со ступенек.
 – Я не возражаю, когда ты смотришь. Мне нравится. – Деймиен осторожно снял свои парчовые туфли. – Встань.
 Пенелопа убрала руки от груди и поднялась на дрожащих коленках. Вода каскадами лилась с ее тела. Когда она встала во весь рост, оказалось, что вода доходит ей лишь до бедер, обнажая талию и пупок. Она очень остро чувствовала свою наготу, но кожу покалывало от приятного возбуждения.
 Деймиен сделал один шаг вниз и встал на мраморную скамеечку, которую каменных дел мастер сделал очень быстро и за очень большую плату. Теперь мужской орган Деймиена оказался примерно на уровне глаз Пенелопы.
 Она смотрела на него как завороженная.
 Ей почему-то вдруг захотелось, чтобы этот мощный жезл оказался у нее во рту, захотелось почувствовать его напор изнутри щек. Она жаждала понять, что он такое, даже если была не в силах объяснить, чем он ее так привлекает.
 Дрожащими пальцами она провела по всей его длине: За пальцами оставался мокрый след. Деймиен задержал дыхание. Пенелопа подняла на него глаза.
 – Я такая неловкая, – пробормотала она.
 – Делай, что тебе хочется.
 Что хочется. Ее мысли заполнились такими откровенными картинами, что она покраснела.
 Пенелопа радовалась, что Деймиен дал ей понять: он не чурается греха, ей и самой были не чужды греховные мысли.
 Он не будет скучным любовником, придерживающимся строгих условностей, и не ждет, что она сама будет их соблюдать. Может быть, он даже не умеет иначе. А потому она может быть дерзкой и смелой.
 Сердце Пенелопы билось странными отрывистыми ударами. Одним пальчиком она обвела край кожи у конца его стержня, потом наклонилась и поцеловала.
 – Попробуй меня на вкус, – хрипло прошептал Деймиен и горячей ладонью коснулся ее щеки.
 Ей и самой этого страшно хотелось. Быстро, чтобы не раздумать, она мягким движением обхватила член пальцами и направила себе в рот.




  Глава 17 


 Рай все-таки существует. Существует в обличье этой женщины, которая дразнит его своим неумелым, неловким языком.
 Деймиен откинул голову, его глаза закрылись, ладони сжались в кулаки. «Любимая, любимая, для меня ты дороже всех королевств».
 Ее язык двигался, то и дело касаясь чувствительного места ниже вершины. Деймиен заставлял себя спокойно стоять и дать ей наиграться, хотя ему хотелось лишь одного – взять ее, взять немедленно. Такое было с нею впервые, ему не следовало спешить и проявлять настойчивость.
 Милая женщина, она шире открыла рот и скользнула губами все ниже по его стержню. Рука Деймиена потянулась к шелковистым прядям ее волос, распустила ленту, и золотая волна обрушилась вниз по ее спине.
 Деймиену были знакомы прикосновения женщин. Он знал, что им нравится, чего они от него хотят, и во всех странах было примерно одно и то же. Ему было легче сдерживать себя с женщинами, которые точно знали, где нужно прикасаться, как долго ласкать его, как надавить пальцами на мошонку, чтобы сильнее возбудить его и в то же время не дать слишком быстро разрядиться, знали, где у него более чувствительные места.
 Пенелопа не знала ничего об этих тонкостях. Ее изучающие пальцы двигались по растянутой коже у самого основания стержня, по пылающим жаром яичкам, по чувствительной поверхности обнаженной поверхности крайней плоти. Ее язык обвивал конец, изучал его, проникал под кожу, снова возвращался на вершину. Случайные прикосновения ее зубов заставляли Деймиена вскрикивать от наслаждения.
 Он чувствовал, что семя подступает совсем близко в неудержимом желании излиться ей в рот. Или лучше в нежную щель меж ее грудей.
 Сдержанность. Сдержанность. Прекрасный принц Деймиен известен своим самоконтролем.
 Но тело не желало подчиняться. Оно хотело получить эту прекрасную женщину, чьи пальцы и губы проявили столько любопытства, эту женщину, его стыдливую невесту, которая только начинает постигать, что значит жить с мужчиной. Эта милая женщина, которую он вовлек в грех, очень быстро усваивает, что именно представляет собою грех.
 – Пенелопа! – прерывающимся голосом пробормотал Деймиен. – Остановись.
 Он говорил по-нвенгарски, потому что его сознание опустилось на самый первичный уровень, где он не мог выбирать слов и не мог понимать их значений.
 Пенелопа отстранилась, ее волшебные губы покинули свою добычу. Она покраснела.
 – Прости, – задыхаясь, сказала она на ломаном нвенгарском. – Я не умею… ублажить тебя.
 Неуклюжая грамматика ее фразы и такой чудесный акцент лишили Деймиена остатков самообладания. Он спрыгнул с мраморной скамьи, вода плеснулась за борт и полилась по ступеням прямо на халат. Деймиен подхватил Пенелопу на руки, в воде она оказалась совсем легкой, раздвинул ей ноги так, что ее волшебный вход оказался прямо напротив его ствола.
 – Обними меня ногами, – прошептал он.
 Их бедра были в воде. Крепко прижимая Пенелопу к себе, Деймиен обвил ее ноги вокруг своего тела, потом просунул руку между ее бедер и раздвинул складочки так, чтобы туда легко мог войти его толстый стержень. Убрал пальцы, обхватил ее ягодицы и мощным рывком проник внутрь.
 Глаза Пенелопы расширились. Вода была далеко не лучшей смазкой, она раздражала нежную кожу. У Деймиена возникло вдруг сумасшедшее желание вместе с Пенелопой оказаться в бочке с ароматным маслом. Там они смогли бы двигаться навстречу друг другу без всякого трения, он полностью войдет в нее, и не будет ничего постороннего. Их соитие будет отчаянным и полным. Вот только не утонуть бы!
 – Деймиен! – Ее грудь прижималась к его груди. Их разделяли лишь капли воды. Ее соски стали твердыми, как галька.
 И вот он внутри! О Господи! Она, Пенелопа, окружает его со всех сторон – ее кожа, дыхание, запах. Она прижалась щекой к его щеке, обхватила торс руками.
 Задыхаясь, Деймиен сказал:
 – Когда мы занимаемся любовью, ты должна говорить только по-нвенгарски.
 Пенелопа смотрела с удивлением.
 – Мне надо больше уроков, – по-нвенгарски ответила она. Он еще глубже вошел в нее, впиваясь пальцами в мягкую плоть ягодиц.
 – Да, да! Много-много уроков.
 – Ты… – Она постаралась подобрать слово. – Ты заполняешь меня.
 Деймиен издал рычащий звук, больше не в силах произнести ни слова. Он посадил Пенелопу на край бассейна. Ее ноги плотно обвивали его стан, маленькие ступни упирались ему в бедра. Деймиену хотелось навсегда остаться внутри ее навсегда, но тело требовало своего.
 Легендарный самоконтроль принца Деймиена вдруг испарился. Он целовал, кусал ее, его язык бесчинствовал у нее во рту, совершая броски одновременно и меж ее губ, и между бедер. Из его гортани вырывались почти животные звуки, и не было сил остановиться. Наверное, нвенгары и логоши не так уж далеки друг от друга.
 – Проклятие! – воскликнул он, когда первые капли семени устремились ей внутрь. Он сжал мускулы, стараясь остановить эту струю, пытаясь как можно дольше не разрывать сладкую связь, но его бедра двигались в диком ритме, тело стихийно выполняло то, к чему оно было предназначено – выталкивало семя из него в нее.
 Кровь ревела у него в ушах, заглушая плеск воды, жалобные стоны Пенелопы, его собственное рычание. «Хочу тебя, хочу тебя, люблю тебя, люблю, люблю…» Слова вылетали из его губ с каждым толчком. Он и сам не знал, произносил ли их вслух, или они существовали только в его мозгу. «Люблю. Тебя».
 Еще один, последний рывок, и внезапно все кончилось. Деймиен удерживал Пенелопу, сколько мог. Его грудь мощно вздымалась, ноги дрожали. Член все еще был напряжен, желание не угасло, но лихорадка чуть отступила.
 Деймиен поднял голову, чтобы поцеловать Пенелопу, и обнаружил, что ее лицо залито слезами. Слезы катились из глаз, капельками висели на ресницах, рот изогнулся в рыдании.
 Деймиен был смущен.
 – Пенелопа, я сделал тебе больно?
 Несколько мгновений она не отвечала, потом покачала головой и с усилием улыбнулась.
 – Я никогда не пытался… – забормотал он. – Ну, я имею в виду… Наверное, я был груб, надо было поосторожнее…
 Она приложила мокрые пальцы к его губам.
 – Мне не было больно. Я плачу, потому что мне хорошо, прекрасно!
 И слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Деймиен поцеловал ее веки.
 – Ты такая красивая.
 – Мне бы хотелось, чтобы ты так решил не под влиянием пророчества.
 – К черту пророчество!
 Пенелопа провела пальцами по его щеке.
 – Я и мечтать не могла, что у меня будет такой муж.
 Деймиен улыбнулся,
 – Ты мне льстишь. Мы еще вместе не жили.
 – Я думала, меня нельзя любить. Я разрывала помолвки, потому что не хотела жить с человеком, который не хочет меня, именно меня.
 – Я понимаю. – Деймиен с сожалением покинул ее тело, но его эрекция не ослабла и по-прежнему причиняла ему боль.
 – А потом я увидела тебя. Может быть, это магия, но я тебя так захотела! Мое тело жаждало тебя, хотя я и пыталась притворяться перед другими и в первую очередь перед собой, что этого нет.
 – Сладкая моя! – Деймиен поцеловал жену. – Я ведь и не скрывал, что хочу тебя.
 – Ты нужен мне как воздух. Я не хочу расставаться с тобой ни на минуту. – Пенелопа взяла в ладони его лицо. – Ты нужен мне. И я ревнива. Я ненавижу тех женщин, которые были с тобой до меня. На меня нахлынуло столько чувств. И таких бурных. Я никогда раньше не испытывала ничего подобного.
 Деймиен медленно провел кончиком пальца по ее горлу. В горячей воде он расслабился.
 – Испытывала, дорогая. Чувства были заперты в твоем сердце, но явился сумасшедший нвенгар и выпустил их наружу.
 – Ты изменил всю мою жизнь.
 – Я знаю. – И он поцеловал ее в лоб. – Знаю, любовь моя.
 – Боюсь, из меня получится ужасная принцесса. Я понятия не имею, как быть принцессой.
 В голосе Пенелопы слышалась паника. Деймиен погладил ее по спине, пытаясь успокоить.
 – Это не важно. Мы с Сашей тебе поможем.
 – Я ничего не понимаю в политических интригах.
 – Вот именно, – с горячностью воскликнул Деймиен. – В этом одна из причин, почему я тебя выбрал.
 Глаза Пенелопы таинственно поблескивали.
 – Если бы не политическая интрига, мы никогда бы не встретились.
 – Возможно. – Он ласково погладил ее по щеке. – Ты мне нужна. И не из-за этого Сашиного пророчества. И не для того, чтобы у меня была принцесса. Ты нужна мне для меня самого. – Деймиен наклонился и потерся носом о ее шею так, чтобы она не видела его глаз, когда он продолжил: – Ты нужна мне, чтобы спасти мою жизнь.
 – Значит, теперь Александр не сможет тебя казнить? – в смятении спросила Пенелопа.
 – Я не это имел в виду. Ты нужна мне для того, чтобы я не стал похожим на своего отца. Он был чудовищем, разрушал все, к чему прикасался. Ненависть, зависть и злоба так переполняли его, что никто не мог его полюбить. – Деймиен резко поднял голову, вода плеснулась за борт ванны. – Иногда я впадаю в гнев, требую чего-то и тогда слышу, что говорю голосом отца. Его словами. Я сам не могу в это поверить.
 – Но если знаешь, в чем дело, можно себя остановить. – Пенелопа явно была встревожена.
 – А если я не могу? Что, если Александр прав, и мое правление – это самое худшее, что может случиться с Нвенгарией? Мой отец казнил любого, кто хоть в чем-то был с ним не согласен. Он правил с помощью страха. Он довел мою мать до самоубийства и казнил своего лучшего друга, отца Александра, человека, с которым он пил в ночь моего рождения и который был моим крестным. Тем не менее, во время казни мой отец выхватил мушкет из руки солдата расстрельной команды и сам застрелил его.
 Пенелопа слушала, приоткрыв рот.
 – Что же сделал твой крестный?
 – Ничего. Всего лишь попытался уговорить его мягче относиться к моей матери. Мой отец, ревнивый до умопомрачения, обвинил великого герцога в том, что тот был любовником моей матери, что он составил заговор, чтобы занять место принца-императора. Это была абсолютная чушь. Отец даже заставил Александра присутствовать на казни, хотел показать, что бывает с изменниками. Мой отец был сумасшедшим.
 – Но ты ведь не сумасшедший.
 – Откуда я знаю? Это может быть наследственным. Откуда я знаю, что не доведу тебя до того, что сделала моя мать? Пенелопа, я сам не знаю, что я такое.
 Деймиен говорил отрывисто и не понимал, почему вдруг признается ей в том, чего не говорил ни единой душе? Почему он постоянно раскрывает перед ней свою душу, смиренно склоняет перед нею голову, словно бы говоря: «Посмотри, за кого ты вышла замуж! Помоги тебе Бог!»
 – Ты моя любовь и мой принц, вот и все.
 Деймиен прижал Пенелопу к себе и закрыл глаза, чтобы скрыть набежавшие на них слезы.
 – Нет, я чувствую, он живет во мне, как призрак, как демон, в которого превращается твой логош. Вот потому я и стараюсь изображать из себя прекрасного принца, как все меня называют. Чтобы скрыть демона. Я всю жизнь с ним сражаюсь.
 Пенелопа уткнулась в его шею лицом, тепло ее тела, исходящий от него сладкий запах успокоили страхи Деймиена.
 – Теперь ты будешь бороться с ним не один.
 Деймиен крепче обнял жену. По его спине скатывались струйки воды. Пенелопа погладила влажные волосы у него на затылке.
 – Я люблю тебя, Деймиен, – прошептала она.
 Когда Деймиен проснулся, было абсолютно темно. В раскрытое окно врывался ночной летний воздух, но не мог остудить комнату – вода в бассейне по-прежнему оставалась горячей. Они с Пенелопой лежали в гнездышке из пушистых полотенец, куда вернулись, чтобы снова заняться любовью после того, как выполнили наконец все требования ритуала.
 Рука Деймиена, покоившаяся на пушистом холмике волос меж ее бедер, напряглась, но Пенелопа не проснулась. Он вспомнил, как она тянулась с губкой к его плечам, как ее груди касались его груди, как она произносила ритуальные слова: «Этой водой я смываю все твои прошлые деяния, чтобы ты чистым вошел в нашу общую жизнь».
 По-английски это звучало не так внушительно, как по-нвенгарски, но Саша специально построил фразы так, чтобы английская мисс сумела их произнести. Деймиен повторял слова на своем родном языке, медленно проводя губкой по плечам и спине Пенелопы. «Этой водой я смываю с тебя все твои прошлые привязанности, теперь ты безупречна и готова к моему прикосновению». Разумеется, слова были не совсем те, но Деймиену не хотелось шокировать Пенелопу.
 И она вовсе не была шокирована, когда сразу после ванны он сделал с нею все так, как хотел. Пенелопа была расслабленной и мягкой и сама попросила его о продолжении. Деймиен чуть не расхохотался, когда она, краснея, спросила, почему ей нравится, когда он ее шлепает?
 Они налили друг другу густого, слишком сладкого вина, несколько раз поменялись бокалами, как того требовал причудливый ритуал.
 – Это потому, что муж и жена могут попытаться отравить друг друга, – пояснил Деймиен. – Прекрасный способ убийства. Можно отдать в жены нужному человеку красавицу дочь и вручить ей бутылочку с ядом, чтобы она вылила его в вино во время ритуала обручения.
 Пенелопа побледнела.
 – Ужасно.
 – К несчастью, нравы не слишком переменились.
 – Но ты все исправишь.
 – Ты очень в меня веришь, – заметил Деймиен.
 – Обязательно исправишь. – Она твердо посмотрела на мужа, но вдруг весело улыбнулась. – Клянусь, я ничего не подливала в твое вино.
 Деймиен подмигнул.
 – А может быть, это я подлил тебе чего-нибудь возбуждающего?
 – Думаю, нам с тобой это не требуется, – отвечала Пенелопа.
 Ее смущенный взгляд и откровенная улыбка на губах снова заставили Деймиена потерять голову. Он схватил Пенелопу в объятия, по дороге перевернул один из кубков – в воду полилось красное, как кровь, вино, – снова отнес свою добычу на полотенца и бросился в новую атаку.
 Проснувшись, Деймиен не сразу осознал, что лежит в полной темноте. Запах любимой заполнял его ноздри, ее спина и упругие ягодицы касались его груди, его колено угнездилось между ее стройных ног. Голова Пенелопы спряталась под его подбородок, волосы щекотали ему нос.
 «Значит, это и есть удовлетворенность», – подумал Деймиен и прислушался к своим ощущениям. Все его тело было расслаблено, разум пребывал в покое. Деймиен не чувствовал усталости, но все же не испытывал привычной бодрости. Обычно для него существовали лишь два состояния: мертвый сон, в который он позволял себе погрузиться, только когда его охраняли, и напряженное внимание, направленное на внешний мир.
 Прежде ему не случалось лежать в таком бездумном покое, с желанием оставаться там, где он есть, и больше никуда не стремиться.
 Было темно, даже слишком темно, потому что облака скрыли луну и звезды, но Деймиена это ничуть не беспокоило. Он улыбнулся темноте, в первый раз за всю жизнь приветствуя ее как друга. Тьма не давила на него, как удушающий саван, а укрывала, словно мягкое пуховое одеяло.
 Он погладил Пенелопу по гладкой коже на животе и задумался: не привел ли сегодняшний взрыв страсти к беременности? Сам он надеялся, что так и будет. Ему бы хотелось получить маленького принца… или принцессу. Иметь семью, связанную узами любви, а не разделенную ненавистью.
 Темнота успокаивала его, а свежий ветерок как бы подтверждал, что все правильно. Он поцеловал Пенелопу в затылок, всей душой наслаждаясь этой вновь обретенной удовлетворенностью, и незаметно для себя погрузился в глубокий сон.
 Майкл Тэвисток уселся в кресло у себя в спальне и рассеянно раскрыл тетрадку, которую накануне вручила ему Пенелопа, но тут же застыл, увидев на первой странице небрежные каракули леди Траск. Леди Траск писала также рассеяно, как и жила: удлиненные вертикальные петли, круглые, как мячики, буквы «о». Да это же дневник Симоны!
 Майкл тут же захлопнул тетрадь, пока его глаза не успели ухватить ни слова. Он не имел права читать ее личные заметки, даже если она, как и многие из тех, кто ведет дневник, писала его для потомства. Она не давала ему позволения читать его, а Майкл был уверен, что Пенелопа свою мать не спрашивала.
 «Прочтите отрывки, которые я отметила, – сказала Пенелопа, – прочтите до того, как решитесь уехать».
 Майкл увидел три закладки, сделанные из зеленой шелковой ленты. Решив уважить Пенелопу, он прижал палец к одной из них и открыл на нужной странице.
 « На празднике в саду у леди Марчмейн случилась поразительная вещь. Мистер Тэвисток, отец Меган, любимой подружки Пенелопы, оказывал мне очень большое внимание, везде сопровождал меня, подавал лимонад, не подпускал ко мне этого ужасного лорда Суэтона. Этот человек просто невыносим, он вообразил, что я к нему неравнодушна. О Боже! С мистером Тэвистоком так приятно разговаривать. Он всегда объясняет, если я чего-то не понимаю. А если мне, как обычно, случалось сказать какую-нибудь глупость, он очень тактично не обращал на это внимания, и мне сразу становилось легче. Какие у этого человека прекрасные манеры! 
  Честно говоря, мое внимание привлекли не только его манеры. Я всегда считала мистера Тэвистока красивым, а наше тесное общение на празднике в саду лишь укрепило мое мнение. У него такое мускулистое тело, я пользовалась любым предлогом, чтобы положить ладонь на его руку. Он и правда ужасно сильный. 
  Как бы мне хотелось узнать, он везде такой мускулистый, как мне кажется? Ему сорок пять лет, мужчины в этом возрасте часто обзаводятся брюшком, а у него живот совсем плоский и ягодицы крепкие и подтянутые. 
  Конечно, я – вдова, имеющая взрослую дочь. Мне ни за что не удастся увлечь такого мужчину настолько, чтобы он разделся передо мной и позволил мне рассмотреть свою мускулатуру. Может быть, в следующий раз, когда мы встретимся, стоит предложить ему сделать акварелью его портрет? Разумеется, для Меган. Это позволит мне по-настоящему его рассмотреть, пусть даже и в одежде ».
 Запись окончилась. Майкл, покраснев, перешел к следующей закладке.
 « Может ли женщина в моем возрасте влюбиться? Мой дорогой Майкл – мистер Тэвисток – приехал к нам с визитом, чтобы Меган повидала Пенелопу. Мне так нравится Меган, при ней у Пенелопы всегда поднимается настроение. Так приятно слышать, как они смеются. 
  После ужина мы с мистером Тэвистоком гуляли в саду. Девочки в это время хихикали над чем-то за пианино. И вот, когда мы оказались в тени дома, Майкл меня поцеловал. Мне кажется, никогда в жизни я не испытывала ничего подобного – у меня пели душа и тело. Он не сказал прямо, что хочет отправиться со мною в постель, но женщина ведь всегда поймет по тому, как мужчина ее касается – как собственник. Как мягко, но очень интимно целует. 
  Я не ответила на его немой вопрос, но когда Пенелопа и Меган, все еще хихикая, отправились спать – интересно, что так забавляет современных девушек, – я открыла дверь своей спальни и просто ждала, придет он или нет. И он пришел, тихонько проскользнул по коридору и вошел в комнату. Я не успела даже ощутить смущения или неловкости, когда он запер дверь, поцеловал меня, а потом… 
  Мое перо не смеет останавливаться на всех подробностях, но излишне говорить, что я и правда убедилась, как упруго все его мускулистое тело, а его ягодицы действительно плоские и очень красивой формы. Другие его органы тоже очень впечатляют, если, конечно, мне позволено писать о таких вещах, не краснея. 
  Утром я думала, он будет делать вид, что ничего не произошло, ведь многие мужчины обожают случайные связи, оставляя бедных женщин с разбитыми сердцами, но, к моему удовольствию, он улыбнулся и мелкими знаками внимания дал мне понять, что он с нежностью думает обо мне и нашей маленькой тайне. Не могу описать свое счастье, я готова летать, как бабочка, и чувствую себя так, словно мне снова стало семнадцать лет. О Господи, как я его люблю. 
  Он вместе со мной вошел в комнату для завтрака, где наши дочери (подумать только!) продолжали хихикать, глупые девчонки. Тут Майкл покраснел, и я поняла, что они хихикают над нами. Я хотела их отругать или принять неприступный вид, но вдруг вспомнила, как прошлой ночью Майкл громко рычал, и сама захихикала. Майкл ничуть не рассердился, а наоборот, спасибо ему, тоже легкомысленно рассмеялся ».
 Майкл и теперь улыбнулся, вспомнив, как вел Симону к завтраку наутро после их первой ночи. Он и сам верил, что они вели себя очень осторожно и сдержанно, когда увидел, как его дочь, сидя в столовой, потешается над глупостью старших с влажными от смеха глазами. Пенелопа пыталась ее утихомирить, но сама с трудом скрывала веселье.
 Майкл обратился к последней записи, которую отметила для него Пенелопа. Запись была сделана за два дня до приезда Деймиена и его нвенгаров.
 « Я люблю его. Я так отчаянно его люблю! Никогда не думала, что со мной может случиться подобная вещь, что я до такой степени потеряю голову. Майкл так добр, спасибо ему. Никогда не ворчит из-за моего легкомыслия и, если я теряюсь, всегда знает, что сказать и что сделать. Он говорит, что любит меня. Господи, какое благословение быть любимой таким человеком! 
  Он говорит о браке, но еще колеблется, потому что не хочет повредить видам Пенелопы, ведь вдова баронета чуть-чуть выше по положению, чем обычная миссис Тэвисток, даже несмотря на то что мой несчастный муж почти не оставил мне средств. Но Майклу кажется, что его статус может только ухудшить положение дел. Какой же он скромный! 
  Сама я думаю, что моя дочь собирается остаться старой девой. Я много раз объясняла ей, насколько это глупо. Брак, конечно, приносит одни разочарования, но свет гораздо снисходительнее относится к замужней женщине, чем к незамужней мисс. 
  Но чем станет брак с Майклом? Думаю, не разочарованием, а одной непрерывной радостью. Каждый день станет чудом. Сейчас мы любовники, но стать его женой – это невообразимое счастье. Я смогу чинить его рубашки, хотя мало понимаю в такой работе, и целовать, выходя к завтраку. Смогу с ним рядом просыпаться каждое утро, а вечером – ложиться. И никогда ни о чем не печалиться. Ах, если бы такое случилось! 
  Счастье уже и то, что мы стали друзьями и любовниками. Я краснею при мысли о своих прикосновениях к его телу. Его… Как же мне его назвать? «Стержень» в любом случае подойдет. Так вот, он у него невероятно длинный. И когда он нависает надо мной, я начинаю испытывать восторг еще до того, как он ко мне прикоснулся. А уж когда прикоснулся…» 


* * *

 Майкл прекратил чтение, захлопнул тетрадь и, сидя в кресле, глубоко задумался.
 А вскоре леди Траск, пребывая в слегка раздраженном состоянии, открыла дверь своей спальни, думая, что опять явился этот невыносимый Мейтерс, ее дворецкий, пожаловаться на нвенгаров.
 У нее сам собою открылся рот, когда на пороге она увидела Майкла – без сюртука, в незашнурованной рубашке, с очаровательно растрепанными волосами.
 – Майкл! – воскликнула леди Траск.
 Он держал в руках истертую тетрадку, похожую на ее дневник. Леди Траск застыла от ужаса, когда вдруг осознала, что это действительно ее дневник, потом резко вырвала его из рук Майкла.
 – О Господи! Откуда он у тебя?
 – Мне дала его Пенелопа.
 – Пенелопа? – задохнулась она, не до конца понимая смысл его слов. – Глупая девчонка, зачем только она это сделала?
 – Симона… – Голос Майкл звучал нежно, с ноткой мягкой иронии. Он чуть-чуть подтолкнул ее в комнату и вошел сам. В сердце леди Траск вспыхнула надежда.
 – Майкл?
 Он улыбался, в чудесных карих глазах танцевали веселые искры.
 – Симона, ты писала про мой стержень?
 Лицо леди Траск вспыхнуло, она прижала к себе тетрадь.
 – Тебе не за что меня винить, это все так волнует, так притягивает.
 Он взял в ладони ее лицо.
 – Ты прекрасная, прекрасная женщина.
 Она глубоко вздохнула.
 – Значит, ты меня прощаешь?
 – Я люблю тебя, – ответил Майкл. – Выходи за меня замуж.
 Она вскрикнула от радости и порывисто обняла его за шею.
 – Да! Да! Да!
 Майкл поцеловал ее глубоким, страстным поцелуем – он так умело целуется! – прижал ее к себе сильными ласковыми руками, потом потянулся и запер за собой дверь.
 Ранним утром, еще до рассвета, Деймиен разбудил Пенелопу и шепнул, что нужно подняться к ней в комнату. Насколько он знает своих людей, его нвенгарская свита непременно соберется утром у ванной, чтобы приветствовать их радостными воплями, как только они с Пенелопой покажутся в дверях. Лучше пощадить скромность его молодой жены.
 Деймиен помог ей надеть халат, поцеловал, опасаясь, как бы не возникло желание вновь сорвать его и броситься на нее с новой страстью, и, судя по тому, как Пенелопа ответила на его поцелуй, она тоже была к этому готова.
 Деймиен заставил себя отстраниться, взял Пенелопу за руку и повел к дверям. Было еще темно, им приходилось идти почти ощупью. Пенелопа едва сдерживала смешки.
 В холле было светлее – канделябры горели всю ночь на случай, если кого-нибудь из гостей будет мучить бессонница. Но все было тихо, дом спал, спали даже самые буйные из слуг Деймиена, вероятно, в обществе тех служанок, которых им удалось уломать. Однако Деймиен с Пенелопой не остались без охраны. Два нвенгара стояли на часах в коротком коридорчике, закрывая дорогу любому, кто вздумает пройти к ванной.
 Когда Деймиен вел мимо них Пенелопу, они отдали им салют, но как только Пенелопа прошла, оба с понимающим видом подмигнули Деймиену.
 Поднявшись в холл первого этажа, они увидели разодетого лакея, который поспешно вскочил с мягкой скамьи, где в полусне коротал ночь, и дернул Деймиена за рукав халата.
 – Регент просит пожаловать к нему на минуту.
 Деймиен узнал слугу, который обычно доставлял записки от регента.
 – Просит пожаловать? – удивленно спросил Деймиен. – Прямо сейчас? Он ведь знает, что сегодня моя брачная ночь.
 – Просит, ваше высочество. Он знает, что утром вы уезжаете, и хочет поговорить с вами до отъезда.
 Деймиен проворчал под нос ругательство, готовый сказать лакею, чтобы он сунул и регента, и его каталку в ближайший пруд. Покрасневшая Пенелопа остановилась рядом и пробормотала:
 – Может быть, тебе все же стоит пойти и узнать, что ему нужно?
 – Проклятие! – выругался Деймиен, его чудесное настроение начало улетучиваться. Нужно, чтобы регент и вся остальная Англия были на его стороне. Но неужели этим надо заниматься среди ночи, его первой брачной ночи, когда он ведет в спальню сонную, взлохмаченную Пенелопу.
 Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
 – Я тебя подожду, – прошептала она, потом быстро заспешила по лестнице к коридору в свою спальню.
 Деймиен с сожалением посмотрел ей вслед, понимая, что это лишь первый из многочисленных случаев в будущем, когда ему придется жертвовать личной жизнью ради политики.
 Принц Уэльский сидел в своем кресле-каталке в комнате цокольного этажа, которая была отделана к его приезду. Раньше здесь был нарядный салон, а теперь его переделали в спальню и гостиную для принца.
 – А, Деймиен. – Увидев Деймиена, регент поднялся из кресла, чтобы вошедший лучше смог рассмотреть его роскошный парчовый халат.
 Деймиен изящно поклонился.
 – Да, Георг. – Если регент не утруждает себя формальностями, то и ему, Деймиену, не стоит утруждаться.
 Принц расцвел в улыбке, словно гордясь такой дружеской близостью с одним из самых обаятельных монархов Европы. Не то чтобы они остались совсем наедине – по комнате сновали шесть лакеев и камердинер, и ни один из них не делал никаких усилий, чтобы не услышать лишнего.
 – Мои поздравления, – продолжал принц и протянул Деймиену пухлую руку. Деймиен ее пожал.
 – Благодарю.
 Ему хотелось, чтобы регент скорее перешел к делу, но тот приказал подать бренди, один из лакеев выскочил, чтобы принести хрустальный графин и бокалы.
 – Мне бы не хотелось задерживаться, – попытался намекнуть Деймиен.
 Регент бросил на него понимающий взгляд.
 – Хорошенькая девица, а? Разумеется, тебе хочется к ней вернуться. – Он подмигнул, хмыкнул, подбородки его затряслись.
 Деймиен, пытаясь соблюдать вежливость, выдавил из себя улыбку.
 – Дело в том, Деймиен, что нам надо многое обсудить. – Принц взмахнул унизанной перстнями рукой, указывая на ближайшее кресло, и сам с кряхтением опустился на каталку. – Лучше бы обговорить все это в Карлтон-Хаусе. Через несколько дней. Ты ведь составишь мне компанию?
 – Видишь ли, завтра утром мы с принцессой отбываем в Нвенгарию.
 Принц смотрел на него без всякого интереса.
 – Вечно ты мечешься туда-сюда, туда-сюда. Смотри, людям это не нравится.
 – У меня назначена церемония, – с нажимом произнес Деймиен. – На Иванов день.
 Принц отмахнулся.
 – Пустая трата времени, мой мальчик. Ты и так достаточно известен. Ты только что женился. Я хочу сначала видеть тебя в Карлтон-Хаусе. А потом уж отправляйся со своей красавицей женой кружить царственные головы по всей Европе. Ты мой, Деймиен. – В водянистых голубых глазах блеснула сталь.
 – Нвенгария всегда будет гордиться дружбой с английским монархом, – нейтральным тоном отвечал Деймиен.
 – Английский монарх – я! – рявкнул принц и добавил более мягким тоном: – Или буду им очень-очень скоро. Я тебе нужен, иначе твое карманное королевство будет раздавлено в пыль. Ты уже и сейчас имеешь проблемы дома, так?
 Деймиен принял бокал с бренди, который ему подал очень любопытный с виду лакей, и спокойно посмотрел на принца.
 – Кто вам сказал?
 – Это все знают, все. – И он отпил своего бренди, избегая ответа на вопрос. – Твой отец почти уничтожил Нвенгарию, и тебе понадобится кое-что посильнее, чем просто маленькая принцесса, чтобы все восстановить. – Принц старался говорить с мудрой значительностью, но его круглое и глуповатое лицо портило весь эффект.
 – Что в точности вы мне предлагаете?
 – Не сейчас. – Принц огляделся. – В Карлтон-Хаусе. Там мы можем свободно поговорить. И советники помогут. – Его лицо посветлело. – Я устрою несколько больших балов в честь твоей свадьбы. Люди годами будут вспоминать этот праздник.
 Деймиен все понял. Советники принца сказали регенту, что надо во что бы то ни стало заполучить Деймиена во дворец, чтобы подписать с Нвенгарией несколько очень обязывающих договоров.
 Деймиен понимал, что в одном принц прав: Нвенгария слаба и разорена. С одной стороны, на нее точит зубы Россия, с другой – Австрия, а Оттоманская империя, как голодный шакал, ждет, чтобы обглодать кости. Союз с Англией помог бы сдержать две могучие державы. Однако Деймиен уже знал, что англичане часто «помогают», вводя войска, хотя и временно, но потом их уже не выставишь. Он не желал быть заложником англичан.
 Придется ему пройти по ниточке, чтобы проявить себя воистину самым обаятельным принцем в Европе.
 Мысленно закатив глаза, он улыбнулся и сказал с самым сильным акцентом, какой только мог изобразить:
 – Ну разумеется. Моя невеста будет счастлива побывать на ваших празднествах. Мы оба мечтаем их увидеть.




  Глава 18 


 На следующий день после полудня Пенелопа ехала в нанятой Деймиеном просторной карете к Сент-Джеймскому дворцу. Весь путь от Литтл-Марчинга до Сент-Джеймс-стрит она проделала лишь в обществе Вулфа, который свернулся калачиком на сиденье и тут же заснул, и своей горничной Хиллиард, тридцатилетней женщины из Оксфордшира, выбранной Деймиеном для Пенелопы на время, пока будут подыскивать остальных слуг. Хиллиард прежде никогда не бывала в Лондоне и теперь изрядно волновалась.
 И регент, и Саша рассчитывали, что Деймиен с Пенелопой въедут в столицу в ландо с опущенным верхом, чтобы приветствовать публику. Однако Деймиен и Петри пришли к выводу, что это слишком опасно. Вопрос решил дождь, который начал накрапывать еще в Мейденхеде и пока не думал прекращаться.
 Деймиен не приближался к Пенелопе с того момента, когда утром она проснулась одна, попрощалась с матерью, с Тэвистоками и села в экипаж.
 Меган и леди Траск дали волю слезам. Майкл крепко обнял Пенелопу и сказал:
 – Счастья тебе, Пен. – Потом добавил: – Спасибо.
 Когда экипаж тронулся, Пенелопа увидела, как он обнял леди Траск за талию и прижал к себе. По крайней мере, тут все уладилось.
 Хиллиард вытянула шею, с благоговением рассматривая приближающийся дворец.
 – О, мисс… То есть я хотела сказать, мадам. Я тут непременно заблужусь, непременно. И королевские слуги наверняка будут задирать нос и командовать.
 – Мы остановимся не в Сент-Джеймском дворце, – объяснила Пенелопа, чувствуя, как у нее похолодело внутри. – Мы будем жить в Карлтон-Хаусе.
 – Что за Карлтон-Хаус? Я думала, мы будем жить вместе с принцем-регентом и всей королевской семьей.
 – Карлтон-Хаус – это собственный дом регента неподалеку отсюда, прямо в центре парка. Ты сможешь гулять там, сколько захочешь. Там очень красиво.
 Пенелопа говорила уверенным тоном, но сама вовсе не испытывала уверенности. Сегодня она впервые должна войти в настоящий мир Деймиена, мир королей и принцев, дворцов и придворных интриг. У нее пересохло во рту и похолодели пальцы.
 Легко было обещать стать его невестой и его принцессой, находясь в безопасности отцовского дома в Литтл-Марчинге. Однако теперь ей действительно придется быть принцессой, а она не имеет ни малейшего представления, что для этого нужно.
 «Все будет хорошо. Саша мне поможет. Должно быть, он наизусть помнит протокольные церемонии во всем мире».
 Но ведь и сам Саша воспринимал королевский образ жизни как должное. Для Деймиена, Саши, Петри ее захолустный Литтл-Марчинг должен казаться странным, а вот такие места, как Карлтон-Хаус, Сент-Джеймский дворец, Кенсингтонский дворец – самое обычное, повседневное дело. Их обитатели сразу признают в ней провинциалку, она подведет и себя, и Деймиена.
 Нет. Это малодушие. Деймиен поможет ей, он сам так сказал. И Эган Макдональд, друг Деймиена, тоже с ними. Вон он лениво покачивается на лошади в белой рубашке и старом килте. И держится он очень просто.
 – В Карлтон-Хаусе любят причуды Дикого Горца, – говорил он Пенелопе перед самым отъездом. – Очень возможно, что меня попросят метнуть кейбер прямо в бальном зале, или сыграть на волынке, или станцевать шотландский рил. Они знать не хотят, что швырять бревна нудно, от волынки у меня болит голова, а танцую я никудышно.
 Он рассмешил Пенелопу, явно намеренно, потому что глаза ее уже наполнились слезами, готовыми в любую минуту покатиться по щекам, как капли дождя, который стучал по крыше кареты.
 Когда они миновали нарядные ворота Карлтон-Хауса, из губ Хиллиард вырвался стон отчаяния.
 – Это еще хуже, мадам. Надо было мне сидеть дома. И отец мне говорил: «Нечего лезть туда, где тебе не место, дочка». Видно, он прав, точно прав.
 – Прав, – эхом отозвалась Пенелопа. Она смотрела на громадный дом в конце подъездной дорожки и понимала, что тоже «влезла туда, где ей не место».
 Спустя три дня она спускалась по широкой мраморной лестнице в самом лучшем бальном платье, какое у нее когда-либо было.
 Ее превращение из «обыкновенной Пенелопы Траск» в нвенгарскую принцессу произошло с ошеломляющей быстротой. До Иванова дня оставалось всего две с половиной недели, а потому Деймиен убедил принца-регента, что все предполагаемые торжества в их честь должны состояться немедленно. Регент ворчал, но Деймиен сумел настоять на своем. Пенелопа чувствовала, как бежит время, а ведь им необходимо добраться до Нвенгарии до Иванова дня, вот только регент никак не хотел понять причины их спешки.
 Чудесная история ее брака с Деймиеном была у всех на устах. В каждой газете, какая только попадала ей в руки, Пенелопа находила рассказ о том, как Деймиен искал себе невесту, как встретил невинную розу, скрытую в глубинах провинциального Оксфордшира, как стал перед ней на колени и просил выйти за него замуж.
 В некоторых статьях делался упор на политическую ситуацию. Авторы утверждали, что Деймиен встретит жесткую оппозицию в лице великого герцога Александра и герцогского совета.
 Одна из статей была целиком посвящена самому Александру. Главным образом там рассказывалось о том, что ныне покойный принц-император казнил отца Александра и что жена великого герцога, великая герцогиня Сефрония, недавно умерла от синдрома атрофии. Теперь он безутешный вдовец с маленьким сыном на руках. С газетного рисунка на Пенелопу смотрел широкоплечий суровый мужчина одного возраста с Деймиеном.
 Пенелопа внимательно рассматривала его, понимая, что это не тот человек, который станет кланяться, почтительно уступая Деймиену дорогу к трону предков. Что готов сделать герцог Александр с Пенелопой, обычной английской девушкой, которая осмелилась утверждать, что теперь она нвенгарская принцесса? Во взгляде герцога она не увидела никакого сочувствия, одну только беспощадность.
 У Пенелопы не было возможности обсудить эти статьи с Деймиеном, потому что ни один из них не имел ни минуты для уединения с супругом. Деймиен практически сразу исчез за высокими позолоченными дверями из-за какого-то таинственного совещания, а Пенелопу вертели туда-сюда бесчисленные портнихи со своими подмастерьями, к тому же Саша спешил дать ей как можно больше уроков нвенгарского.
 Не говоря уже о том, что надо было присматривать за Вулфом. Мальчишка хотел обследовать каждую трещинку этого роскошного дворца и не видел причины, почему бы не вернуться к своей второй ипостаси – превратиться в логоша, чтобы удобнее было ползать по резным карнизам и фрескам.
 – Если мы отведем его в Вестминстерское аббатство, – с иронией предложил Эган Макдональд как-то раз, когда Пенелопа сманивала Вулфа вниз, а перепуганные слуги наблюдали с разинутыми ртами за происходящим, – то, может, он там останется и будет служить горгульей?
 Пенелопа каждый день благодарила Бога за присутствие Эгана. Пока Деймиен обхаживал министров и послов, Эган всегда оставался рядом с Пенелопой, показывал ей дворец, снимал напряжение, когда Пенелопу рассматривали многочисленные гости регента. Пенелопа не знала, сумела бы она выдержать эти первые дни без Эгана.
 Вот и сейчас именно Эган, великолепный в своем килте с жесткими складками и белой батистовой рубашке, встретил Пенелопу у подножия лестницы и проводил ее в бальный зал на первый из грандиозных праздников регента.
 – Милочка, не смотрите на меня так разочарованно, – ухмыляясь, говорил Эган. – Это ранит мои чувства.
 Пенелопа виновато улыбнулась.
 – Я надеялась, сегодня вечером меня будет сопровождать Деймиен. – Она потерла похолодевшие пальцы и бросила рассеянный взгляд на новое, усыпанное бриллиантами кольцо рядом со скромным нвенгарским перстнем.
 Деймиен подарил его в тот день, когда они приехали в Лондон, он посылал за ним к ювелирам на Бонд-стрит.
 – Это первая из множества подобных вещиц, которые я тебе еще подарю, – пробормотал он, надевая кольцо ей на палец. Поцеловал, бросил обжигающий взгляд синих глаз и умчался к регенту.
 – Его, бедняжку, просто, на части рвут, – говорил Эган, предлагая Пенелопе руку. – У каждого дело к принцу-императору. Деймиен пытается переделать все как можно быстрее, чтобы вы могли скорее уехать и добраться домой к Иванову дню. А регент, со своей стороны, никак не хочет понять причину спешки. – Он подмигнул. – Зачем спешить, если можно наслаждаться вином, обществом прекрасных женщин, развлекаться?
 – Здесь действительно много красивых женщин, – мрачным тоном заметила Пенелопа.
 Эган приподнял бровь.
 – О чем вы, мисс принцесса? Деймиен никого, кроме вас, не видит. Он ни на одну женщину так не смотрел, как на вас. Как будто хочет вас съесть.
 Пенелопа почувствовала, что краснеет.
 – Но здесь их мир. Здешние леди – искушенные дамы и знают все правила. Я скажу глупость и даже сама этого не пойму. Я всего-навсего деревенская дурочка, которая попалась на глаза принцу, и они все злорадно ждут, пока его взгляд упадет на кого-нибудь другого.
 – Чего никогда не будет. – Эган стиснул ей пальцы. – Я знаю Деймиена. Он способен на верность, если сам в кого-то верит, а в вас он как раз верит.
 – И это повергает меня в ужас, – сказала Пенелопа. – Вдруг я его разочарую? Вдруг не сумею стать той принцессой, которая ему нужна?
 – Дорогая моя, вам не хватает мудрости Эгана Макдональда. – Он ухмыльнулся. – Вы говорите, они знают все правила, а вы не знаете? Тогда вы должны установить собственные правила. Если им нужна очаровательная деревенская девушка, ею и будьте, не пытайтесь стать такой, как они. Во мне они видят Дикого Горца, вот я и веду себя как Дикий Горец. Я говорю и делаю все, что хочу, и никто не думает меня осуждать, я же Дикий Горец. Понимаете?
 – Вам легче, – возразила Пенелопа. – Вы – герой войны.
 – А вы – имперская принцесса Нвенгарии. Здесь никогда не видели имперских принцесс, так что можете вести себя, как вам вздумается. Они все равно считают, что в Нвенгарии живут одни дикари. На самом деле это так и есть.
 – Вы думаете, мне надо быть эксцентричной?
 – Будьте такой, какая вы есть, дорогая. И скоро все эти элегантные леди и джентльмены будут есть с ваших рук.
 – Вы мне льстите. – Пенелопа взяла его под локоть.
 – Просто говорю правду. Пора, пошли встанем в очередь. Вы же на празднике. Не думайте ни о чем. Говорят, регент истратил целое состояние на эти вечеринки, так что угощение наверняка будет съедобным.
 Пенелопа рассмеялась, понимая, что он говорит это именно для того, чтобы ее рассмешить. И сквозь анфиладу огромных комнат они направились к толпе на вершине лестницы, ведущей в бальный зал. Когда подошла их очередь, мажордом расправил плечи, выпрямился и громко объявил:
 – Лорд Эган Макдональд и ее императорское высочество принцесса Пенелопа Нвенгарская!
 Все взгляды обратились наверх и не отрывались от величественной лестницы, пока Эган вел по ней Пенелопу. Она чувствовала, что на нее обращены глаза всех присутствующих в зале, глаза любопытные, враждебные, завистливые, но сама она видела одного Деймиена, который как раз в этот момент проскользнул в зал через противоположную дверь из покоев регента, с которым, очевидно, вел переговоры.
 Деймиен выглядел как настоящий нвенгар: военного покроя мундир с рядами позвякивающих медалей на груди и золотой орденской лентой от плеча до талии. Случайный всадник, который целовал ее в высокой траве Холденского луга, исчез без следа. Его место занял принц-император с гордой осанкой и суровой миной. Только на лице знакомо сверкнули синие глаза, когда он заметил ее, свою невесту, свою принцессу, свою гордость.
 Пенелопа задрала подбородок, зная, как вспыхнули при этом бриллианты в ее волосах, да и платье, в конце концов, было настоящим шедевром.
 Вместе со своим спутником Пенелопа направилась к Деймиену, но пробраться сквозь толпу было не так-то просто! И все тянули к ней руки, просили представить. Новоявленной принцессе приходилось не только здороваться с каждым новым знакомым, но и некоторое время беседовать на разные темы – ее мнением интересовались абсолютно по всем предметам, от последних моделей сапог для верховой езды до реставрации монархии во Франции.
 Пенелопа, у которой никто и никогда не спрашивал ее мнения, за исключением покойного отца, отвечала, как могла, и лишь надеялась, что не выглядит совершенной дурочкой.
 Когда они с Эганом выбрались наконец из толпы, она почувствовала себя бесконечно усталой. Деймиена они застали за беседой с высокой дамой в простом, но элегантном туалете темно-синего цвета, который подчеркивал блеск ее темных волос.
 Дама была старше Пенелопы, скорее всего ровесница Деймиена, то есть лет тридцати. Приятное лицо, шоколадного цвета глаза, обрамленные роскошными ресницами. Из драгоценностей на ней было лишь жемчужное ожерелье, подчеркивающее белизну стройной шеи. Пенелопа тотчас почувствовала раздражение.
 – О! – громко воскликнул Эган. – Прекрасная Анастасия. Дорогая, сколько же мы не виделись? – Он отвесил глубокий замысловатый поклон, полы его килта взметнулись, как в танце.
 – Неужели передо мной Эган Макдональд! – низким, глубоким голосом с легким придыханием проговорила дама. – В последний раз я видела вас в Париже, вы уламывали каких-то девок и были пьяны, как сапожник.
 – Не как сапожник, а как лорд, – ничуть не смутившись, весело отозвался Эган. – А вы, дорогая моя Анастасия, как всегда, прекрасны.
 – А вы, как всегда, льстивы. – Ее взгляд переместился на Пенелопу, но она, еще не представленная, не могла заговорить с ней.
 – Пенелопа, позволь представить тебе Анастасию Димитри, нвенгарскую графиню, – вмешался Деймиен. – Анастасия, это моя жена, ее императорское высочество принцесса Пенелопа.
 Как и все остальные женщины, Анастасия присела в книксене, но окинула Пенелопу более придирчивым и внимательным, чем у других, взглядом. Потом положила пальцы на руку Деймиена и чуть слышно пробормотала:
 – О, Деймиен, она подойдет.
 – Вы нвенгарка? – вежливо, но с бьющимся сердцем спросила Пенелопа.
 – Нет, австрийка, – ответил Деймиен. – Замужем за нвенгаром.
 Темные глаза Анастасии блеснули.
 – Но я, ваше высочество, в душе больше нвенгарка, чем настоящие нвенгары. Простите мне мою смелость, но вы станете прекрасной принцессой, ваше высочество.
 Графиня не убрала руки с рукава Деймиена. Казалось, Деймиен этого не заметил. Эган заметил, но не стал ничего говорить. Анастасия с непроницаемым выражением продолжала рассматривать Пенелопу.
 У Пенелопы перехватило горло. Пытаясь сохранить на лице светскую улыбку, она сказала:
 – Благодарю вас, графиня.
 – Анастасия на нашей стороне, – негромко заметил Деймиен.
 Графиня бросила на него острый взгляд.
 – Разумеется, я тоже считаю, что некоторые реформы Александра необходимы, а часть даже запоздала.
 – Я ведь и не отрицаю, что он очень умный человек. У него много полезных идей, – отвечал Деймиен. – Но он полагает, что можно полностью все уничтожить и начать с чистого листа. А это глупо.
 – Если бы он взялся возглавлять реформы, он стал бы бесценным союзником.
 – Но только в том случае, если он сможет отвлечься от попыток меня убить, сейчас это занимает все его время.
 – Это правда, только.
 У Пенелопы создалось впечатление, что эти двое перечисляют свои аргументы уже в сотый раз, а вот в разговорах с Пенелопой Деймиен едва упоминал Александра.
 «Нет никаких причин для ревности», – одернула себя Пенелопа.
 «А почему, собственно, нет?» – задала вопрос другая часть ее души, та, которая смотрела на мир более трезво. Эти двое явно были друзьями или даже чем-то большим. Раньше Деймиен никогда не упоминал эту даму. Они были любовниками? Или они и сейчас любовники?
 – Мы что, всю ночь будем говорить о вашей дурацкой политике? – вмешался Эган. – От ваших разговоров мухи дохнут. В конце концов, мы на балу. Давайте лучше танцевать.
 На галерее начинали играть музыканты. Середина огромного зала постепенно пустела, гости освобождали место для танцев.
 Анастасия сжала руку Деймиена.
 – Всем не терпится увидеть, как вы со своей невестой начнете первый менуэт.
 – Это я и собираюсь сделать. – Взгляд Деймиена потеплел, он протянул Пенелопе руку в перчатке. – Любовь моя?
 Она вложила свою ладонь в его сильную руку, едва сдержав дрожь, пробежавшую по ее телу. Она не спала с ним со своей первой брачной ночи, и все ее существо жаждало его объятий.
 Другие двое заметили их состояние: Эган ухмыльнулся, улыбка Анастасии стала шире.
 Деймиен бросил на них суровый взгляд.
 – Эган, займись делом, пригласи графиню.
 – Менуэт – чертовски глупый танец, – проворчал Эган. – Прыжки, ужимки, поклоны – и все стоя на месте.
 Анастасия протянула Эгану свою длинную красивую руку.
 – Пойдемте, Макдональд. По мне, так можете хоть шотландский танец с мечами танцевать, лишь бы люди видели, что я тоже способна к легкомысленным развлечениям.
 – Это она – утраченная любовь Эгана? – спросила Пенелопа, вдруг вспомнив слова Меган о том, что Эган наверняка хранит в сердце безответную любовь. Анастасия была, безусловно, так красива, что в нее мог влюбиться любой мужчина.
 Деймиен удивленно посмотрел на жену.
 – Что ты такое говоришь?
 – Не обращай внимания. Просто я думала, что эти двое…
 – Эган и Анастасия? – Он смотрел с таким недоумением, что Пенелопа тотчас пожалела о своих словах. – Нет, у Анастасии была только одна любовь – ее муж.
 – Была?
 Деймиен наклонился ближе, его теплое дыхание щекотало ей кожу.
 – Он погиб во время войны на Пиренейском полуострове, в Витории. Он служил в австрийском полку, командир которого практически бросил своих солдат на горном плато, вдали от города. На них напали французы, никто не выжил.
 Пораженная Пенелопа смотрела на него большими глазами.
 – О Господи!
 – Да, больше пока ничего не могу сказать.
 Пенелопа не поняла, что еще можно добавить к этой истории, но они двигались в окружении блестящих пар, чтобы возглавить строй танцующих. Все глаза были устремлены на принца с принцессой. В такой обстановке действительно невозможно было сказать ничего серьезного.




  Глава 19 


 Больше в этот вечер Пенелопа с Деймиеном не танцевала. Очень скоро она оказалась вдали от него, но одна не была ни минуты.
 Сам регент занялся ею, представлял ее послам, дипломатам, герцогам, генералам и другим важным гостям у себя на балу. Он хвастался ею, как гордый отец, и даже уже начал придумывать историю о том, какую важную роль сыграл в нынешнем счастье Пенелопы и прекрасного принца. Большинство его слушателей знали о пристрастии регента к преувеличению и не слишком ему верили.
 Пенелопа танцевала с герцогами и иностранными графами, с послами и консулами. Каждый из партнеров очень умело передавал ее следующему. На ужин она шла с герцогом Сен-Клером, молодым, красивым и по-своему обаятельным. Насколько она поняла, он занимал какой-то высокий пост в Адмиралтействе, хотя моряком не был.
 Пенелопа заметила, что сам Деймиен шел в паре с пожилой герцогиней. Он проводил ее к месту в дальнем конце длинного стола и продолжал с ней беседовать, щедро расточая свое обаяние. Теперь Пенелопа в любой момент могла сказать, когда он начинает играть в прекрасного принца. Улыбка его становилась доверительной, движения – непривычными, он словно пытался максимально подражать местным обычаям, и в полную силу использовать их для своих целей. Его акцент усиливался, он виновато улыбался своей неловкости, а женщина, которую он обольщал, таяла под лучами его серьезных синих глаз.
 После ужина танцы возобновились. Вечер казался бесконечным. Пенелопа потеряла счет людям, с которыми познакомилась, в голове ее путались лица и имена, хотя все они, разумеется, ожидали, что уж их-то она запомнит. Слава Богу, ее несколько раз выручал Эган, который, как ревнивый кавалер, объявлял, что она должна ему танец, и решительно тащил ее в круг танцующих. Когда она попыталась его поблагодарить, он просто поклонился и сказал:
 – Всегда к вашим услугам, принцесса.
 Именно в паре с Эганом она наконец покинула бал. Толпа гостей зашевелилась. Эган сказал, что если она не уйдет первой, придется ждать, пока удалится последняя важная персона.
 Пенелопе пришлось обойти весь зал и со всеми попрощаться. Деймиена она не видела вообще и понятия не имела, где он находится. Однако казалось, его никто не хватился.
 У Пенелопы ныли ноги, кожа лица одеревенела от непрестанных улыбок. Она позволила Эгану вывести себя из зала, проводить вверх по лестнице, потом еще в одну дверь – во внутренние покои дворца.
 Они добрались до безлюдного мраморного пролета, который вел в обширные личные апартаменты. Облегченно вздохнув, Пенелопа опустилась на ступеньку.
 – Неужели все кончилось?
 Эган расхохотался, плюхнулся рядом с ней, откинулся на локти и вытянул ноги. Его килт задрался, показались смуглые икры.
 – Похоже, сегодня я выпил целый чан шампанского. Голова кружится. Что здесь делает эта женщина?
 Пенелопа задрала голову и стала рассматривать пухлых богинь, которые маршировали на плафоне высокого потолка. Большинство из них страдали избыточным весом, были абсолютно голыми и выглядели довольно глупо.
 Она повернулась, чтобы отпустить насмешливое замечание, и вдруг с удивлением заметила слезы на лице Эгана.
 – Что с вами?
 – Ох, – не шевелясь, отвечал он, – просто вспомнил, как вот так же рассматривал картины с одной девушкой, и что она о них говорила. Она была очень остроумной, правда-правда. Думаю, в тот день я в нее влюбился.
 Глаза Эгана смотрели с глубокой грустью. Пенелопа положила руку ему на плечо.
 – И вы ее потеряли? – спросила она.
 Эган бросил на нее непонимающий взгляд, потом очнулся; он, видимо, не собирался произносить это вслух, а потому махнул рукой и сказал:
 – Не слушайте меня, принцесса. Я чертовски п-п-пьян.
 – Эган, бросьте ваши шотландские штучки. Расскажите мне про эту женщину.
 Эган скривился.
 – Ах, мисс, это все выдумки. Она вышла замуж за другого. Я мужчина, как-нибудь переживу.
 Пенелопа с сомнением на него посмотрела. Эган жилистой рукой почесал щеку.
 – Ладно. Была одна хорошенькая девчонка. Звали ее Зарабет. Она спасла мне жизнь. Я влюбился в нее. И если бы я не был так чертовски глуп, я бы ухватился за нее, а не мотался впустую по свету, пытаясь утопиться в море виски. Она заставила меня пообещать, что я брошу пить, а я не бросил. Мы поссорились. Я уехал. Это было много лет назад. А теперь она – жена какого-то герцога. Конец истории.
 Он говорил сухим, твердым голосом, как будто рассказывал о давно забытых вещах.
 Но Пенелопа отлично понимала, что это не так.
 – Очень жаль, – сказала она, когда он замолчал. Эган ткнул в нее толстым пальцем.
 – И не смейте рассказывать ни единой живой душе! Я не желаю читать в газетах рассказы о Диком Горце и его разбитом сердце.
 – Эган, я ни за что не обману вашего доверия.
 Палец дрогнул.
 – Простите, принцесса, я не думал в вас сомневаться. – Он положил руку себе на лоб.
 – Ох, научиться бы пить шампанское, пустую пену без души, нвенгарское виски – вот напиток.
 Пенелопа засмеялась. Эган взглянул на нее, словно не помнил, с кем говорит.
 – Не обращайте внимания на мои манеры. Я просто Дикий Горец.
 Пенелопа открыла было рот сказать ему, что он нравится ей таким, какой он есть, но тут увидела, как через пустынный холл быстро идет Деймиен под руку с Анастасией. Длинный шлейф ее платья шелковой волной струился по мраморному полу.
 Пенелопа поднялась, готовая спуститься им навстречу. В этот момент Деймиен развернулся и всем телом прижал Анастасию к стене.
 У Пенелопы так зашумело в ушах, что она перестала воспринимать остальные звуки. Она ничего не видела, кроме своего мужа, нависшего над Анастасией. Он упирался ладонями в стену над ее головой, ее белые руки вдавились в мраморную панель.
 Два лакея в ливреях регента пронеслись мимо пары внизу, но, к счастью, не подняли голов и не увидели онемевшей от ужаса Пенелопы. Лакеи обогнули Деймиена и Анастасию, притворяясь, что ничего не заметили, и поспешно выскочили в другую дверь по своим делам.
 Деймиен отступил на шаг от Анастасии, но она не двигалась, лишь смотрела на него огромными карими глазами.
 Пенелопа наконец заметила, что пальцы Эгана впиваются в ее локоть, а его голос без всякого шотландского акцента и пьяных ноток звучит у нее в ушах:
 – Это не то, что вы думаете, девушка.
 Похолодевшими пальцами Пенелопа вцепилась себе в юбку.
 Ей хотелось скрыться, убежать из дворца, покинуть Лондон и бежать до самого Оксфордшира, до родного дома, такого надежного и безопасного. У нее перехватило горло, колени подогнулись.
 – Тогда что это? – хрипло спросила она.
 – Деймиен сам вам расскажет. Здесь не место для таких разговоров.
 И он заставил ее подняться с ним по лестнице. Пенелопа обернулась и увидела, что Деймиен снова придвинулся к Анастасии.
 Кошачья натура, которая дремлет в каждой женщине, подталкивала ее назад. Сбежать вниз, оттолкнуть Деймиена и сказать этой распрекрасной Анастасий, чтобы держалась подальше от ее мужа! «Как уличная торговка, – сморщившись, думала Пенелопа. – Стукнуть ее, может быть, расцарапать лицо».
 Она умрет от унижения. Настоящая леди никогда не заговорит с мужем о его любовницах. Она отвернется и сделает вид, что их не существует. Это единственный способ жить в согласии.
 У джентльменов бывают любовницы. Таков порядок вещей. У ее отца, правда, их никогда не было, потому что он вообще не интересовался другими женщинами, но и своей женой – тоже. Однако Пенелопа прекрасно знала, что многие светские джентльмены имели один дом, где хозяйничала жена, и снимали другой для своих подружек.
 Она закусила губу и отвернулась, все же надеясь, что Эган прав, и тут что-то другое, а в следующий момент уже упрекала себя за дурацкую наивность.
 Деймиен сорвал с себя сюртук, как ненужную больше кожу. Петри поймал его на лету.
 – Слава Богу, эта пантомима закончилась.
 Деймиен привык быть предметом повышенного внимания при европейских дворах, но сегодня его преследовали, к нему приставали, его поддразнивали, как никогда прежде. Вечный холостяк, обаятельный повеса Деймиен выбрал-таки себе красавицу невесту.
 – Видел бы ты ее, Петри, – говорил Деймиен, расстегивая жилет. – Настоящая принцесса. Знает, как разговаривать с людьми, как сказать им то, что они желают слышать. Чувствует, как быть очаровательной и милой, но все же милой не настолько, чтобы они стали завидовать. Она всем понравилась.
 Петри усмехнулся. Он сворачивал парадную ленту принца-императора.
 – Уверен, сир, она была неподражаема.
 – Ведь у нее даже не было времени подготовиться, а она справилась. Я думал, мы сразу отправимся в Нвенгарию, там у нее было бы время изучить придворные обычаи и правила. А тогда уж мы отправились бы развлекать венценосные головы. Она – удивительная женщина.
 Деймиен начал с облегчением разматывать галстук. В этот момент кто-то постучал в дверь. Петри пошел открывать. Лакей на пороге объявил:
 – Принцесса Нвенгарская. – И в комнату вошла явно взволнованная Пенелопа.
 На ней все еще было бальное платье, открывающее точеные плечи, высокую шею и прекрасную грудь. Юбки шуршали на бедрах, напоминая Деймиену о том, как эти самые бедра выглядят обнаженными.
 Лицо его жены покраснело, глаза горели золотыми и зелеными искрами, напоминая янтарь и нефрит. В волосах сверкали бриллианты, тонкая сеточка из которых покрывала косу, короной уложенную на голове. Деймиен заметил, что дамы на балу с интересом рассматривали ее прическу, и предчувствовал, что куафюра а-ля Пенелопа скоро войдет в моду.
 Она выглядела так, что у принца дух захватило. Он стянул с шеи галстук и сунул его камердинеру.
 – Петри…
 Петри тотчас понял, что имел в виду его господин. Он подхватил галстук раньше, чем тот спланировал на пол, схватил сюртук и ленту и мгновенно скрылся в соседней комнате.
 Не отрывая взгляда от жены, Деймиен распустил завязки рубашки.
 – Пенелопа, любовь моя! – Деймиен с удовольствием произнес ее имя. – Что случилось?
 Она взмахнула руками, снова их сложила, сделала шаг вперед и замерла, словно бы не доверяя себе и не желая подходить к нему слишком близко.
 – Деймиен, я хочу, чтобы ты меня научил, – задыхаясь, произнесла она, – научил всему, что должна знать и уметь нвенгарская женщина.
 Деймиен замер, тело его напряглось.
 – Ты уверена?
 – Да.
 – Уверена, – задумчиво повторил он. – Я не хочу ни причинять тебе боль, ни шокировать тебя, ни пугать.
 Она задрала подбородок.
 – Если леди Анастасия из Австрии смогла выдержать нвенгарский брак, смогу и я. Я слеплена из добротного английского теста. Я хочу, чтобы ты заставил меня сделать все, что сделала бы леди Анастасия.
 Деймиен криво усмехнулся.
 – Шпионить за австрийцами?
 Пенелопа замерла, приоткрыв рот.
 – Шпионить?
 Он подошел к огромной, богато задрапированной кровати, которую предоставил ему регент, и прислонился к столбику, надеясь, что Пенелопа поймет намек и подойдет ближе.
 – Анастасия лучше любого офицера разведки. Она сообщает мне обо всех планах князя Меттерниха. Он постоянно точит зубы на Нвенгарию, а мне это не нравится. Анастасия его восхищает, он ей все рассказывает и, кстати, считает, что она шпионит за мной для него.
 – А она? Шпионит за тобой?
 К радости Деймиена, Пенелопа двинулась в сторону кровати.
 – Анастасия винит австрийскую армию в гибели мужа, – стал рассказывать Деймиен. – Когда Меттерних присоединился к военным действиям против Наполеона, нвенгары пошли добровольцами. Нам совсем не хотелось, чтобы он двинул войска в нашу сторону. Его удерживали только высокие горы, но это не могло длиться вечно. Австрийцы без всяких сантиментов использовали нвенгаров для заманивания французских соединений. Жизни людей их ничуть не интересовали. Анастасия так и не простила австрийских генералов и даже всю империю Габсбургов. Она сделает все, чтобы причинить вред Австрии.
 – О! – протянула Пенелопа, ее пыл отчасти угас. – Эган сказал мне, что она работает на тебя. Я так понимаю, ты обнимал ее в вестибюле, разыгрывая спектакль перед слугами?
 Так, значит, она видела. Он-то полагал, что она давно удалилась к себе, и его действия останутся незамеченными. Чертов Эган Макдональд! Не мог увести ее подальше!
 – Ты все поняла правильно. – Когда он склонился над Анастасией, прижимая ее к стене, она ни на секунду не прекращала своей торопливой речи, полушепотом рассказывая о регенте, его слугах, доме. Австрийский посол пытался убедить регента откусить кусочек Нвенгарии, хотя сам регент считал, что получит больше, если в этой ситуации окажет Деймиену поддержку. Анастасия обещала доставить принцу более точные данные еще до его отъезда.
 – Вы были любовниками? – со страхом спросила Пенелопа и прижала руки к груди.
 Деймиену хотелось улыбнуться. Эта собственническая вспышка умилила его. Она доказывала, что он нужен Пенелопе, что она вышла замуж не только для того, чтобы спасти его жизнь.
 – Деймиен, прости меня, – прошептала она. – Я сама не знаю, зачем это спросила. Это не мое дело.
 Он протянул к ней руки:
 – Иди сюда, Пенелопа.
 Она со смущенным видом сделала несколько шагов и оказалась рядом с мужем. Он обнял ее одной рукой за талию.
 – Это твое дело. И я хочу, чтобы ты знала, – начал он. – Я был ее любовником, но давно и очень короткое время. Когда погиб муж Анастасии, она приехала ко мне. Я тогда был во Франции. Нвенгария официально не находилась в состоянии войны с Францией, а я был в ссылке. Мне нравилось жить при дворе Наполеона и наблюдать за этим амбициозным маленьким человечком и его взбалмошной семьей. Кроме того, англичане очень ценили мои тайные доклады.
 Он улыбнулся, вспомнив, сколько удовольствия получил от игры в шпионов. Легкомысленного принца Деймиена никто так и не заподозрил в том, что он посылает сообщения генералам короля Георга.
 – Анастасия очень горевала. Я никогда не видел, чтобы женщину так поразило горе. Она готова была уничтожить всю Францию, чтобы отомстить за смерть своего мужа, и всю Австрию – тоже. Она любила Димитри больше жизни. – Голос Деймиена стал мягче. – Я пытался ее отвлечь, но ей нужен был Димитри, а не я. В ней было столько гнева и страсти, что я посоветовал ей найти выход для этого гнева в работе на благо Нвенгарии и, конечно, на меня, чтобы огромные империи нас не проглотили. Она приняла предложение и сразу взялась за дело. – Деймиен помолчал. – Она не только дает мне сведения, она еще и беседует с Александром, понимая, что он – реальная власть в Нвенгарии. Думаю, ей безразлично, кто будет править, я или Александр, она хочет отомстить Австрии и не позволить ей вцепиться в Нвенгарию.
 Пенелопа подняла взгляд на мужа.
 – Ты ей небезразличен. Очень даже небезразличен.
 – Она мне благодарна, – поправил ее Деймиен и поцеловал волосы Пенелопы, слегка оцарапав губы о бриллианты. – Она лишилась бы ума, я спас ее, и она это понимает.
 – Ты очень добрый.
 – Отчасти добрый, отчасти беспощадный. Я отлично видел, каким полезным инструментом она станет.
 Пенелопа поцеловала его возле уха.
 – Что бы ты ни говорил, но ты вовсе не чудовище.
 Деймиен обнял ее второй рукой, купаясь в ее тепле и аромате духов.
 – А теперь, когда я рассказал тебе все, – начал Деймиен, – ты по-прежнему хочешь, чтобы я показал тебе, как нвенгары иногда ведут себя в постели?
 Пенелопа бросила на него взгляд из-под ресниц. Ее щеки вспыхнули.
 – Да.
 Деймиен ощутил, как в паху разливается жгучая тяжесть.
 – Я рад, что ты так ответила.
 – Но я действительно хочу знать. – Пенелопа вздернула подбородок, хотя в ее глазах плескалась тревога. – Не хочу, чтобы ты сбежал к нвенгарскои женщине лишь потому, что я не могу на что-то решиться.
 Деймиен повернул ее лицо к себе и провел пальцем по щеке.
 – Эх, Пенелопа, то, чему я должен тебя научить, займет не один год. Но если понадобится, у меня хватит терпения на ежедневные уроки.
 Румянец Пенелопы стал багровым.
 – В моей стране мужчина не заставляет жену делать слишком откровенные вещи, он выплескивает свою чувственность на любовниц.
 Деймиен ощутил мгновенную неприязнь к английским мужьям.
 – Приятно, что я родом из другой страны.
 Он коснулся губами щеки Пенелопы. Она жадно припала к его губам, но Деймиен отстранился. Пенелопа бросила на него разочарованный взгляд.
 – Мы будем двигаться медленно, – проговорил он. – Но можешь не волноваться, я всему тебя научу.
 – Я сама не знаю, чего хочу. – Она коснулась выреза его рубашки. – Я хочу тебя.
 – Пенелопа, ты играешь с огнем.
 Она так на него посмотрела, что Деймиен понял: ей все равно.
 – Черт возьми! – Он встал, взял ее за руки и тоже заставил подняться. – Только сначала все реши. Я не хочу тебя пугать.
 Пенелопа смело посмотрела ему в глаза, хотя пальчики у нее чуть заметно дрожали.
 – Я решила.
 Деймиен взял в ладони ее лицо и со страстью поцеловал, потом опустил руки и сказал:
 – Подожди.
 В прихожей Петри занимался тем, что откалывал от мундира и надраивал каждую из многочисленных медалей Деймиена. Не все медали Деймиен заслужил сам. Десять из них он унаследовал от отца, шесть были ему вручены просто потому, что он вернулся в Нвенгарию и стал принцем-императором. А теперь, когда он вернется домой с Пенелопой, его мундир отяжелеет настолько, что едва ли его можно будет носить.
 Деймиен распорядился по-нвенгарски:
 – Никого не впускай. Ты понял? Никого!
 – Отлично понял, сир. – Глаза Петри блеснули. – А если дворец загорится?
 Деймиен поразмыслил.
 – Только если будет опасность для этих покоев.
 – Да, сир.
 – Спокойной ночи, Петри.
 – Доброй ночи, сир, – ухмыльнулся Петри и вернулся к своей работе, повернув прежде ключ во входной двери.
 Взволнованная и настороженная Пенелопа стояла на том же месте в спальне, где ее оставил Деймиен. Он подошел, развернул ее от себя и сказал:
 – Я побуду горничной и раздену тебя.
 – Хиллиард разворчится, – дрожащим голосом заметила Пенелопа.
 – Я компенсирую ей неудобства. – Он ловко развязал шелковые ленты лифа, потом поочередно расстегнул маленькие пряжки, которые его удерживали. Рукава платья, невесомые клочки шелка, сползли с ее плеч и упали.
 Деймиен воспользовался случаем и провел пальцем по линии ее лопаток. Кожа у Пенелопы была горячей, слегка влажной и подрагивала там, где он до нее дотрагивался.
 «Я ее не заслужил, – думал Деймиен, касаясь спины языком, – но, видит Бог, я так ее хочу!»
 Он расстегнул крючки на поясе. Теперь платье почти не держалось. Деймиен спустил его сначала до талии, потом до бедер и ног. Пенелопа тут же схватилась за свой наряд.
 – Нельзя бросать его на пол, оно слишком дорогое.
 – Ты – нвенгарская принцесса, ты можешь заказать их хоть дюжину.
 – Я не сумею завоевать твой народ, если буду швыряться деньгами.
 Деймиен шутливо склонил голову, отдавая должное ее мудрости.
 – Возможно, ты и права, дорогая. Переступи.
 Пенелопа сделала шаг затянутыми в шелк ступнями. Деймиен с притворной аккуратностью поднял платье, отнес его на длинную кушетку в противоположном конце комнаты и, обернувшись, спросил:
 – Так лучше?
 Пенелопа, одетая в чулки, бальные туфельки, рубашку и корсет, молча смотрела на мужа. Сейчас она меньше всего походила на имперскую принцессу, а скорее напоминала девчонку-молочницу, которую соблазнил хозяин. Вот только бриллианты в прическе…
 Деймиен впился в нее голодным взглядом, наслаждаясь очаровательным зрелищем и возбуждаясь оттого, что сам не позволял себе сейчас к ней прикоснуться.
 Пенелопа молча стояла перед ним и явно недоумевала, чего он ждет. Наконец, не выдержав, она спросила:
 – Ты что, больше не хочешь быть горничной?
 Он поднес палец ко лбу, словно обдумывая положение, а потом сказал:
 – Пенелопа, у меня есть идея получше. Разденься сама, для меня. Позволь мне посмотреть.
 Он подтянул к себе резной стул с леопардового цвета обивкой, сел футах в пяти от Пенелопы, заложил ногу за ногу и величественно махнул рукой:
 – Начинай.
 Пенелопа захихикала.
 – Ты сейчас похож на шейха, который ждет, когда одалиски начнут танцевать.
 Деймиен состроил грозную мину.
 – В крови нвенгаров есть и турецкая кровь, и кровь бешеных мадьяров, так что это естественно. – Он снова махнул рукой. – Раздевайся, моя одалиска.
 Пенелопа начала поспешно дергать крючки корсета. Деймиен поднял руку.
 – Медленнее. Дай мне насладиться предвкушением.
 Она секунду на него смотрела, словно не понимая, почему он этого хочет, потом ее движения замедлились. Она не спеша расстегнула верхний крючок корсета, подождала, расстегнула следующий. Деймиен с нарастающим возбуждением наблюдал, как ее груди медленно высвобождаются.
 Наконец Пенелопа справилась с последним крючком и стянула с себя корсет, несколько мгновений смотрела на него, потом пошла к кушетке и положила рядом с платьем.
 Деймиен сдержал смех, когда увидел, что Пенелопа возвращается в точности на то место, где стояла прежде, и начинает развязывать тесемки на рубашке. Это нежное одеяние с короткими рукавами открывало взгляду локти, плотно облегало груди и бедра. Деймиен с благодарностью подумал о портнихе, которая его придумала, оно должно было служить скромности, но на самом деле только разжигало желание.
 Пенелопа медленно потянула за ленту, распустила узелок, потом перешла к следующей. Деймиен изо всех сил пытался сидеть тихо, не позволяя себе улыбнуться. Его жена понятия не имела, как должна двигаться куртизанка, ее попытки выглядели забавно, мило и очень его возбуждали.
 Ленты кончились. Больше развязывать было нечего. Пенелопа стояла, опустив руки, и застенчиво смотрела на мужа. Потом очень медленно она спустила рубашку с плеч, и та соскользнула на пол к ее ногам.
 У Деймиена заколотилось сердце. О Господи, как прекрасна эта женщина! Он стиснул кулаки, снедаемый противоположными желаниями: броситься на нее немедленно, повалить на пол… или сидеть и любоваться ее нежным, роскошным телом.
 Пенелопа вопросительно смотрела на мужа, шевеля пальцами от смущения, потом потянулась к подвязке на правой ноге.
 – Нет, – поспешно остановил ее Деймиен. Она удивленно подняла глаза. – Пусть подвязки, чулки и туфельки останутся.
 Она взглянула на него с недоумением, но послушно выпрямилась.
 Деймиен мощно втянул воздух.
 – В буфете на нижней полке есть стеклянная бутылка. Принеси ее.
 Пенелопа закусила губу, как будто собиралась возмутиться, что он приказывает ей, как служанке, но потом, видимо, решила, что это – часть игры, и пошла к буфету. Деймиен восхитился ее изящными ягодицами.
 Огромное позолоченное зеркало возле шкафа позволило ему видеть ее сразу сзади и спереди, когда она нагнулась и достала бутылку ароматного масла, которое он купил в одном довольно экзотичном магазинчике на Стрэнде.
 Пенелопа выпрямилась и показала ему бутылку.
 – Эта?
 – Да. – Он встал и придвинул к креслу маленький круглый столик. – Подай ее, но только осторожно.
 Его вовсе не заботило, что масло может испачкать яркий, красный с золотым ковер в комнате, но вот зря пролить его было бы жалко. Деймиен купил его после долгих раздумий, нюхал образцы, которые предлагал хозяин. И выбрал наконец то, которое напоминало ему Пенелопу, – нежный аромат сандала с тончайшей примесью розы. Он заплатил за него непомерную цену. Пройдоха хозяин прикинул, что Деймиен может себе это позволить. И вот сейчас, глядя, как она несет эту бутылку, Деймиен понял, что затраты окупятся.
 – Поставь сюда, – сказал он и похлопал по столу. Пенелопа осторожно опустила бутылку, ее небольшие груди чуть колыхнулись.
 – А теперь, – хриплым голосом продолжал Деймиен, не в силах скрывать вожделение, – подойди сюда.
 И вот она стоит перед ним. Деймиен погладил ей живот, вдыхая запах ее тела.
 – Что мне дальше делать? – спросила она.
 – Иди сюда, любовь моя. – Он положил руки ей на бедра. Приподнял ее и верхом посадил себе на колени.
 «Восхитительно!» – подумал Деймиен и стал ее целовать.




  Глава 20 


 Пенелопа дрожала от новых ощущений. Влажный жар его языка у нее во рту, сильные пальцы с прохладными кольцами на ее бедрах. Ее ноги широко раздвинуты. Ткань батистовой рубашки и кашемировых брюк касается обнаженной кожи.
 Его глаза потемнели, руки бесцельно бродили по спине, то поднимаясь к шее, то снова спускаясь к ягодицам.
 – Пенелопа, любовь моя, ты заставляешь меня… – Он перешел на нвенгарский, голос его охрип.
 Она провела ладонью у него по груди, ощущая под тонкой рубашкой твердые мускулы.
 – Для чего нужна бутылка?
 – Для моего удовольствия, – все еще хрипло отвечал он. – И для твоего тоже.
 Одной рукой Деймиен вытащил стеклянную пробку. Пенелопа ощутила крепкий запах сандала, смешанный с густым розовым ароматом. Теперь бутылочка была между ними. Деймиен вылил немного масла себе на пальцы. Глаза Пенелопы расширились.
 – Ты испачкаешь рубашку.
 Деймиен посмотрел на нее жарким взглядом.
 – Жертва того стоит, – ответил он, поставил бутылочку на стол и потер руки. Пальцы заблестели от ароматного масла.
 Деймиен положил ладони на талию Пенелопы и стал легкими движениями массировать ей бока, ребра, полоску тела под грудью. Она закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.
 Деймиен добавил масла и перешел к грудям, взял их в ладони, обвел скользкими пальцами темные кружки сосков. Наклонился вперед, поцеловал ей шею.
 Пенелопа прильнула к его груди, не обращая внимания на масляные полосы на рубашке.
 Он водил ладонями вверх-вниз, ощупывая лопатки, втирая масло в талию, плечи, шею. Добавил масла и взялся за ягодицы. Круговыми движениями очертил каждое полушарие, погладил кожу под ним, добрался до внутренней стороны бедер.
 У нее на глазах покапал масла себе на кончики пальцев, наблюдая за выражением ее лица.
 – Когда тебе перестанет нравиться, скажи мне, и я остановлюсь.
 Пенелопа кивнула, зная наперед, что не захочет, чтобы он остановился. Его нежные руки согревали ей кожу, Пенелопа наслаждалась каждым мгновением, пусть даже в этом есть нечто скверное, слишком откровенное. Но ведь они женаты. И разумеется, муж может втирать масло в тело своей жены, и никто его не осудит.
 Руки Деймиена с расставленными пальцами опять скользнули к ее ягодицам. Мощными движениями он помассировал каждую половинку, чуть-чуть шире раздвинув ей бедра. Потом наклонился и просунул самый кончик умащенного маслом пальца в маленькое отверстие между ее ягодиц.
 Пенелопа громко вскрикнула. Жаркая волна прокатилась по всему ее телу, кожа вспыхнула, как от огня. Она широко распахнула глаза, не понимая, что испытывает – боль или крайнюю степень наслаждения.
 – Пенелопа.
 Пенелопа перевела глаза на Деймиена. Он наблюдал за ней напряженным взглядом.
 – Сама скажи, – прошептал он, – мне остановиться или продолжать.
 Она с усилием сглотнула и кивнула головой.
 – Продолжай.
 – Ты уверена?
 – Да: – Она едва слышала его голос.
 – Если я причиню тебе боль, скажи.
 – Да.
 Одну руку он положил ей на щеку, а палец другой – нежно и осторожно – просунул на долю дюйма глубже.
 Пенелопа снова вскрикнула. Ее голова мотнулась назад.
 – Деймиен, пожалуйста!
 – Пожалуйста, остановись? – резко спросил он. – Или, пожалуйста, продолжай.
 – Продолжай, – всхлипнув, отвечала она. – Еще!
 Очень осторожно он просунул палец еще на дюйм. Она закричала, стиснула бедра в страстном желании вытолкнуть его из себя и одновременно затянуть глубже. В уголках глаз у нее блеснули слезы.
 Вторая рука Деймиена, скользкая от масла, сползла по животу вниз и проникла между бедер. Его пальцы добрались до складок потаенного входа, подразнивающе погладили, раздвинули их.
 – Деймиен! – снова вскрикнула Пенелопа и рванулась к нему, как будто стараясь насадить себя на его стержень, при этом она потянула за собой его палец и ощутила легкую боль. Пенелопа застыла.
 – Ш-ш… – успокоил ее Деймиен, играя маленьким чувствительным бугорком у ее входа, чуть сдвигая кожу, обводя его подушечкой большого пальца.
 Жар в ее теле становился нестерпимым. Пенелопа застонала. Деймиен усилил натиск, просунув пальцы обеих рук ей внутрь. Его палец на ее клиторе болел и наливался жаром.
 Когда он поцеловал ее, она стиснула губы вокруг его языка и впилась в него с непонятной ей самой страстью.
 Деймиен надавил на чувствительный бугорок большим пальцем, слегка, видимо, ненамеренно, царапнув его ногтем. Этим уколом Деймиен словно бы спустил курок. Пенелопа запрокинула голову, из глаз ее хлынули слезы, она издала крик, похожий на стон. Звук улетел к высокому, изукрашенному росписью потолку.
 Деймиен продолжал беспощадную игру. Руки его превратились в источник острого, непрерывного наслаждения. Так вот что имел он в виду, когда говорил, что его народ дик и нецивилизован. Он сбрасывает с себя одежды скромности и приличий, чтобы достичь этих вершин плотского блаженства.
 – Деймиен! – рыдала Пенелопа.
 – Да, любовь моя. Отдавайся этому, забудь обо всем.
 Она снова вскрикнула, извиваясь в его руках, у его груди, чувствуя его зубы на коже шеи. Дергалась, изгибалась, стараясь впитать каждую каплю наслаждения. Она и представить себе не могла, что существуют такие ощущения, не понимала, как прожила всю жизнь, не догадываясь о них.
 Тело Пенелопы взлетало вверх по спирали блаженства. Она что-то кричала и сама не помнила что. Целовала его, укусила и не заметила, пока не увидела следы зубов на его шее. Когда миновал пик и она пришла в себя, то ощутила, что ее щеки мокры от слез.
 Лишь тогда Деймиен извлек пальцы наружу, также медленно и осторожно, как проникал внутрь, а после этого взял ее сам, все на том же резном стуле.
 – Надо извлечь хоть какую-то пользу из этой безвкусной штуки, – пробормотал он.
 Деймиен быстро избавился от одежды и повернул Пенелопу кругом, обхватил руками ее бедра, все еще скользкие от масла, и вошел в нее. Пенелопа выгнула спину и закрыла глаза, отдаваясь ощущению его присутствия внутри себя.
 Деймиен поставил зеркало так, что в нем отражались их сцепленные обнаженные тела. Ее белые ноги казались еще белее на фоне его смуглых икр. Бедра Пенелопы были широко раздвинуты, его мощный стержень глубоко вдавлен внутрь.
 Одна его жилистая рука лежала у нее на животе, пальцы играли с золотыми кольцами волос, дразнили и распаляли до тех пор, пока она снова не впадала в неистовство. Когда опять наступил финал, Деймиен еще был у нее внутри. Она чувствовала мощь и разбухшую силу его плоти.
 Вот наконец и он достиг пика, его семя хлынуло ей внутрь. Деймиен бормотал ей на ухо какие-то слова, она яростно извивалась. Когда все кончилось, Деймиен прикрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, произнеся что-то вроде «у-у-у-ух!». Лизнул шею Пенелопы, мочку уха, щеку, как будто пробовать ее на вкус стало его самым любимым занятием в жизни.
 – Я люблю тебя, – хрипло прошептал Деймиен, когда они оба кое-как уместились на стуле. – Я люблю тебя, моя сладкая.
 Потом они еще долго целовались, ласкали друг друга, опять взяли масло и мазали им друг друга, пока не сползли на пол, став слишком скользкими.
 На ковре они снова занимались любовью. На этот раз он прижал ей руки над головой и овладел ею медлительными, глубокими бросками. Он еще был внутри ее, когда она вдруг в изнеможении заснула прямо на ковре, но проснулась, когда он стал переносить ее на кровать. Деймиен положил ее посередине огромного матраца, сам лег рядом и пристроил простыни так, что получилось теплое, уютное гнездышко. Пенелопа улыбалась сквозь наползающую дремоту, прижималась к его телу, словно это было лучшее в мире одеяло. Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной.
 Деймиен открыл глаза и увидел, что рядом стоит Петри. В его синих глазах явно читалась тревога.
 – Сир.
 Камердинер говорил тихо, но Деймиен все равно приложил палец к губам. Рядом, под простыней, с мягким, расслабленным лицом спала Пенелопа.
 – Я бы не стал будить вас из-за простого дела, – сказал Петри. Свеча в его руке дрогнула, горячий воск капнул на покрывало.
 – Я знаю. – Деймиен не мог встать с кровати, не разбудив Пенелопу, – так переплелись их руки и ноги, а потому он кивнул Петри, чтобы тот рассказывал.
 – Сир, вы помните человека по имени Эверард Фелсан?
 Деймиен скривил лицо в гримасе неприязни.
 – Прусский профессиональный борец, который стал наемником? – спросил он. – Этот человек возьмется за любое дело, включая убийство, если ему хорошо заплатят.
 – Именно он, сир.
 – Так что с ним? – продолжал расспросы Деймиен, хотя сам уже прекрасно понимал, что собирается ему рассказать Петри.
 – Молодой Тит клянется, что видел его в таверне на Чаринг-Кросс.
 – Молодой Тит любит выпить, а потом рассказать какую-нибудь страшную историю.
 Петри кивнул.
 – Я бы сказал то же самое, если бы через четверть часа не влетели Руф и Майлз с такой же новостью. – Он бросил на своего господина мрачный взгляд. – Фелсан в Лондоне. Именно в этой его части. И могу поставить любую сумму, что знаю имя принца, которого его послали убить.
 – Или принцессы, – чуть слышно добавил Деймиен, глядя на лицо спящей Пенелопы. – Черт возьми! Нельзя подпустить к ней Фелсана! – Он глубоко вдохнул, в голове, сменяя друг друга, закружились идеи, наконец Деймиен остановился на одном плане. – Петри, вот что ты должен сделать.
 В слабом свете еще не наступившего дня Пенелопа следом за Деймиеном покинула Карлтон-Хаус через черный ход. Пара влилась в толпу, спешащую в сторону рынка. В Карлтон-Хаусе был огромный штат прислуги. Регент любил пышные приемы, а потому закупки провизии занимали много времени и требовали многочисленных рук. Петри и Тит шли рядом, одетые как английские слуги. Петри спокойно надел бриджи и красную куртку, а вот Тит был явно расстроен. Он всегда гордился ливреей принца-императора, английскую одежду считал второсортной, но все равно выглядел сейчас очень уместно.
 Единственным неуместным человеком в этой компании казался Саша. Петри хотел оставить его со всей остальной свитой. Пенелопа, одевавшаяся в соседней комнате, слышала, как он спорил с Деймиеном.
 – Он нас будет только задерживать. – Пенелопа благодаря Саше уже знала нвенгарский достаточно, чтобы понимать почти все разговоры Деймиена и Петри. – Он ни за что не сойдет за англичанина, к тому же у него не закрывается рот, он все время говорит о вас и принцессе. Не то чтобы вы, сир, были недостойны восхищения, но он подвергнет вас опасности.
 – Он старый человек, Петри, – спокойно, но твердо возразил Деймиен. – Я не могу рисковать, потому что не уверен, что Фелсан не убьет его, если Саша останется, или еще как-нибудь не воспользуется им, чтобы добраться до меня. Нет, Петри, я обещал его защищать, и я его не оставлю.
 – Было бы лучше, если бы мы выскользнули вдвоем. Вы и я. Мы же умеем это делать. Фелсан последует за нами, а принцесса и Саша будут в безопасности.
 – Нет! – Пенелопа выскочила из соседней комнаты, торопливо застегивая корсет старого платья, которое ей принес Петри. – Я не останусь в этой золотой клетке, когда за вами гоняется убийца.
 – Мы поедем вместе, – успокоил ее Деймиен. – Петри, ты, я, Саша, Тит и Этан Макдональд.
 – И Вулф, – добавила Пенелопа.
 – И Вулф, раз он не отходит от тебя ни на шаг. Фелсан, без сомнения, нанял помощников. Если его целью является Пенелопа, то отвлекать внимание на себя бессмысленно. Поедем все вместе, тихонько уйдем и как можно быстрее отправимся в Нвенгарию.
 Деймиен говорил решительно, но Пенелопа видела, как он встревожен, и не только из-за убийц, он беспокоится, сумеют ли они вовремя прибыть в Нвенгарию. Иванов день приближается. Они давно уже должны быть в дороге.
 О плане знали всего несколько человек. Руф и Майлз пришли в отчаяние оттого, что их оставляют, но сразу утешились, когда Деймиен объяснил им, что они должны делать. Под покровом темноты из ворот дворца выехала роскошная карета с тщательно зашторенными окнами и быстро свернула на восток, явно направляясь к дороге на Дувр.
 Петри сообщил, что заметил, как из соседних переулков выскользнуло несколько теней и двинулось вслед за каретой. Если они ее настигнут, то найдут там Руфа и Майлза, пьяных и ничего не понимающих.
 Деймиен считал, что приманка ненадолго отвлечет Фелсана, но все же позволит ему и Пенелопе покинуть дворец и начать путешествие.
 Пенелопа накинула на свои приметные золотые волосы шарф, а сверху надела плоскую шляпку. Коричневое платье и фартук, как у любой кухонной прислуги, довершали ее наряд. Деймиен был одет как конюх: свободная рубаха, куртка, штаны и потертые сапоги.
 Эта простая одежда сидела на нем очень естественно, хотя и ничем не напоминала его элегантные костюмы с регалиями принца-императора. Пенелопе вспомнились его рассказы о том, как они с Петри годами работали на фермах за кусок хлеба. Она почувствовала, что именно к такой одежде он привык, потому что вырос в ней. Она подходила ему больше, чем туалеты принцев и аристократов.
 Вулф, наряженный в посыльного, в обносках чувствовал себя лучше всех. Он вцепился в руку Пенелопы и с любопытством смотрел по сторонам, чем, безусловно, нарушал маскарад, но публика в Лондоне не привыкла обращать внимания на маленьких мальчиков.
 Сначала они шли пешком, потом ехали в повозке через Чаринг-Кросс и Стрэнд к рынкам в Ковент-Гардене. Здесь наполнили корзины и мешки продуктами и напитками, оторвались от толпы английских слуг и не спеша направились через Стрэнд к Сити, по-прежнему ничем не отличаясь от прислуги, занятой обычными утренними делами.
 У Сомерсет-Хауса Деймиен свернул к Темзе, где у подножия лестницы на маленькой барже их ждал Эган. Он помог Пенелопе перебраться через планшир и спуститься в каюту под плоской палубой.
 – Я служил в армии, а не на флоте, – сказал он Деймиену. – У меня уже началась морская болезнь. Почему я должен отвечать за судно?
 – Если кто-нибудь способен добыть лодку в обмен на песню, то это, конечно, ты, – отвечал Деймиен.
 Эган удовлетворенно хмыкнул. Они оттолкнулись от лестницы. Пенелопа смотрела сквозь мутное окошко на баке, как проплывали мимо берега Темзы. Ей показалось, что на лестнице она заметила серую тень, и с испугом сказала об этом Деймиену.
 – Я его видел, – шепнул он ей на ухо, обнял за талию и привлек к себе. – Он наблюдал, но не подал никакого сигнала и не пытался нас преследовать. Мы скоро затеряемся среди судов, спешащих к морю.
 Пенелопа спиной прижалась к мужу и прикрыла глаза. В глазах стояли картины прошлой ночи. Вот его горячее тело прижимает ее к ковру, шерстяная поверхность щекочет ей спину, мощный язык настойчиво проникает ей в рот.
 – С тобой ничего не случится, – пробормотал он. – Обещаю, ты будешь в безопасности.
 – А ты? Тоже? – спросила Пенелопа.
 – Нет. – Он куснул ее за ухо. – Я – принц-император Нвенгарии. Я не был в безопасности с того дня, как родился, и никогда не буду. Если мне удастся немного опередить тех, кто пытается меня убить, этого уже достаточно. – Он улыбнулся, прижимаясь губами к ее коже. – Зато жить весело. Учишься ценить каждую минуту жизни, каждая выпадающая тебе радость кажется слаще. Учишься ценить красоту. Например, тебя.
 Пенелопа повернулась в его руках, поцеловала и крепко прижала к себе. Ценить – да, это правильное слово. Она тоже научилась ценить то, что он ей дает.
 Именно здесь, в этой жалкой, пропахшей гнилой картошкой и морской солью каюте, она до конца осознала, на что себя обрекла. Оставила мирную жизнь практически старой девы в доме своей матери, где спокойно писала довольно пресные книги о народных сказках, и предпочла ей жизнь, полную волнений, любви, опасности. Пусть ей случалось скучать в одиночестве, но ее дни были заполнены милыми, простыми радостями, которыми мечтает насладиться Деймиен.
 И она, Пенелопа, клянется, что сумеет ему их подарить. Она даст ему милую простоту, в объятьях которой он сможет отдохнуть от страха и напряжения, даст дом, где можно спокойно положить голову ей на грудь и крепко заснуть.
 Она обязательно это сделает, думала Пенелопа, поднимая лицо и целуя мужа, пусть даже эта задача потребует от нее всех ее сил и возможностей.
 – Кажется, они сейчас на воде, – сказал Недрак. Он держал в пальцах свой магический кристалл и близоруко над ним щурился. – Под парусами. Корабль. Гм… Капитан выглядит как настоящий пират. Возможно, они попали в плен.
 Александр отвернулся от окна. Люди в городе начинали готовиться к празднику, Иванову дню, который совпадал с днем летнего солнцестояния. Этот праздник был одним из самых почитаемых в году, уступая разве что святкам. В Нвенгарии по-прежнему соблюдались языческие обычаи.
 На Иванов день будет фейерверк, флотилии лодок на реке, угощение, музыка. Ведь в этом году принц Деймиен возвращается со своей новой принцессой из древнего рода принца Августа.
 В герцогском совете ожидали, что Александр совсем отменит праздник, но великий герцог улыбнулся и сказал, что можно продолжать подготовку как обычно.
 – Когда принц Деймиен все же не явится, разочарование будет еще более острым, – ровным голосом пояснил он.
 Члены совета согласились, одни с тревогой, другие – с радостью.
 – Кажется, что ваш убийца упустил их, – заметил Недрак.
 – Нет. Только не он, – ответил Александр. – Он будет гнаться за ними, пока не добьется своего.
 – Пророчество, ваша светлость, очень сильно. Оно защищает его. И ее тоже.
 – Недрак.
 Александр навис над магом, и Недрак закрыл рот.
 – Больше никаких кристаллов, – сказал герцог. – Никакой магии. Вся ваша магия ни в чем мне не помогла. Все фанатики добились лишь того, что сложили головы. Это дело решит не магия, а деньги. Я нанял самого лучшего мастера, и он не остановится, пока не убьет Деймиена. – Александр придвинулся. Недрак смотрел на него широко раскрытыми глазами. – Все ваши заклинания и пророчества не спасли Нвенгарию от почти полного распада. И не смогут ее возродить, А я смогу. – Александр ткнул пальцем себе в грудь. – Я смогу.
 – Совет магов…
 – Совет магов – это сборище идиотов. Мир изменился, Недрак. Теперь это мир паровых машин, железных дорог, ружей. Теперь есть лекарства, способные вылечить оспу. Подумайте об этом, Недрак. Теперь никто от нее не умирает. И воду сейчас очищают, чтобы не было холеры. Все это в десять раз надежнее, чем ваша магия! Или вы не согласны? Я видел, как сотни людей умерли от оспы, потому что старый принц не разрешил моему отцу послать за вакциной. Принц верил в заклинания магов, а когда они не могли помочь, он их казнил. Это вы помните?
 Недрак кивнул с побелевшим лицом.
 – Да, ваша светлость. Но, может быть, принц Деймиен окажется восприимчив к новым идеям?
 Александр выпрямился, и Недрак бессильно откинулся на стуле.
 – Может быть, Недрак, может быть, – спокойно ответил герцог. – А может быть, и нет. Я заглянул ему в глаза, когда Миск привез его сюда. Оттуда на меня смотрел монстр. Сначала его может увлечь мечта о новой Нвенгарии. Он может позволить своей хорошенькой принцессе смягчить нравы. Но это продлится недолго. Монстр все равно победит. Я этого не допущу.
 Недрак сглотнул, его острый кадык тяжело двигался по тощей шее.
 – Ваша светлость, но что, если убийца не справится? Что вы тогда будете делать?
 Александр расслабился и улыбнулся.
 – Это не имеет значения. Все пророчество – ерунда. Нет никаких нвенгарских принцесс. И когда люди это поймут, они разорвут его в клочки.
 Они переплыли Ла-Манш на корабле «Мэджести», хозяином которого был пират, оказавшийся виконтом, и высадились во Франции. Похоже, они с Деймиеном были старыми друзьями. Виконт сообщил, что его зовут Грейсон Финли. У него была грива золотых волос и четверо детей: мальчики-близнецы, девочка семи лет и еще один мальчик пяти лет. Все они с шумом носились по палубе и выглядели истинными моряками.
 Еще один «старый друг», на сей раз цыган, встретил их в Гавре с лошадьми для всей компании.
 Стояла прекрасная погода, и прогулка верхом обещала быть приятной. Они направились через Францию к германским княжествам. Англичане отнеслись бы к этому вояжу как к части великолепного тура по Европе. Но Деймиен вел Пенелопу и свою свиту на предельной скорости, избегал больших городов и роскошных усадеб, отдавая предпочтение маленьким городкам и скромным тавернам.
 Однажды темнота застала их далеко от города. Пришлось ночевать на сеновале над конюшней, вдыхая запахи сена и лошадей. Петри принес им от фермера немного хлеба и тушеного мяса. Они поели, завернулись в одеяла и попытались уснуть.
 – Совсем как в старые времена, сир, – прозвучал в темноте голос Петри, улегшегося рядом с Деймиеном.
 – Не совсем, – пробормотал Деймиен, притянул Пенелопу к себе и укрыл одеялом. – Сейчас жизнь куда лучше. – Он поцеловал волосы жены и вскоре заснул.
 В этом стремительном путешествии Пенелопе почти не выпадало шанса спать с Деймиеном как с мужем. Несколько раз они все же оставались наедине. Иногда Петри становился снаружи у двери и никого не пускал. Тогда Деймиен мгновенно срывал с себя одежду и жадно бросался к Пенелопе. Он получал свое быстро, жестко, в любом месте, на первой попавшейся поверхности.
 Но теперь больше не было ленивого лежания в постели, игр, всяких забав, только инстинкт – быстрое соитие и… дорога, дорога, дорога. И жесткое седло. Вулф сидел в седле перед Пенелопой. Лошадь, разумеется, была недовольна, но мальчик вел себя образцово.
 Они проехали Францию, въехали в Вюртемберг, потом в Баварию, и на восток, на восток… Наконец кавалькада достигла берегов Дуная. В маленьком городке, где на узких улочках теснились узкие высокие дома, они продали лошадей, купили небольшое судно и наняли лоцмана.
 Когда они отошли от берега, Пенелопа устроилась на корме и стала смотреть, как проплывают мимо крутые, зеленеющие под летним солнцем холмы, как возникают за каждым поворотом реки все новые замки – приземистые древние крепости с квадратными башнями, иногда в руинах; строгие, неприступные стены более поздней постройки с круглыми бойницами; изящные кружевные строения, сверкающие бесчисленными окнами – летний дворец какого-нибудь немецкого аристократа. Их множество раз останавливали для сбора пошлины, но Деймиен, не говоря ни слова, платил.
 Пенелопа не уставала смотреть, как проплывает пейзаж за бортом. Она никогда не покидала Англию, а здесь за каждым поворотом открывался новый вид. Вулф вертел головой с не меньшим любопытством, а вот мужчины, включая Тита, в основном спали, привалившись к планширу, совсем не интересуясь всем этим великолепием.
 Никаких следов Фелсана или его сообщников они не встретили. Речное путешествие протекало без приключений.
 – Это признак профессионального убийцы, – говорил Петри. – Он найдет нас и в нужный момент ударит.
 Предсказания Петри действовали всем на нервы, но не позволяли расслабляться.
 Они оставили судно в Вене, где реку запрудили огромные баржи и корабли, идущие на восток из Баварии, а на запад из самой России и Черного моря.
 Ночь провели в трактире, вдали от фешенебельных районов с оперой, музыкой, роскошным императорским дворцом. Тут их нашла леди Анастасия. Они встретились в маленькой гостиной трактира. Деймиен помог ей снять накидку. Под ней оказался бальный туалет, в волосах Анастасии сверкали бриллианты.
 – Не стану предлагать вам местное вино, – сказал Деймиен. – Вы быстро доехали.
 – Хороший экипаж, частая смена лошадей, властные манеры творят чудеса, – своим чистым голосом объяснила Анастасия. Она говорила по-английски с едва заметным акцентом. Пенелопа поняла, она выбрала этот язык, чтобы принцесса могла следить за ходом разговора. – За мной следили всю дорогу. Александр не упускает ни одной мелочи.
 – А здесь? – вмешался Эган.
 – Здесь за мной не следят, – спокойно отвечала она. – Но я кое-что узнала. Александр распустил совет магов.
 Саша вскрикнул как от боли.
 – Он не может делать таких вещей. Совет собирался восемьсот лет. Они занимаются изучением магии на благо Нвенгарии.
 Анастасия пристально посмотрела на него своими прекрасными карими глазами.
 – Александр назвал их древним сборищем болванов.
 – Народ никогда с этим не смирится, – заявил Саша. – Будет восстание.
 – Боюсь, народ с ним согласен, – возразила Анастасия. – Они смеялись над Недраком, когда тот направлялся в дом своей дочери на север. Единственная магия, которой они хотят, – это принц и принцесса.
 Несколько мгновений Деймиен смотрел на нее, потом приподнял бровь и спросил:
 – А вы?
 Лицо Анастасии вспыхнуло.
 – Нвенгария нуждается в обновлении, – отвечала она. – Но страна не должна потерять себя. Вот чем вам предстоит заниматься. Я сделаю все, чтобы помочь вам.
 Пенелопа вспомнила, что Деймиен объяснял ей: Анастасия работает на Нвенгарию, а не на него. Она будет делать то, что нужно стране. Если эта женщина решит, что для этого надо избавиться от Деймиена, она это сделает.
 – Возвращайтесь во дворец и продолжайте флиртовать с Меттернихом, – сказал Деймиен. – Займите его, пока я справлюсь с заговором и верну любовь народа, Александр всегда точно знает, что они проглотят, а что – нет.
 – Александр – совсем неплохой правитель, – заметила Анастасия. – Только слишком жесткий.
 – Принц-император – я, – сказал Деймиен. Глаза его сверкнули ледяным блеском, в комнате словно бы стало темнее. – И Нвенгария принадлежит мне.
 Анастасия долго стояла молча, глядя ему в глаза. Наконец она сказала:
 – Прошу прощения, ваше высочество. – И присела в книксене.
 Дальше разговор шел спокойным тоном, и вскоре Анастасия ушла. С остальными Деймиен говорил, как обычно, но атмосфера оставалась напряженной.




  Глава 21 


 На следующий день они купили билеты на большой корабль, идущий в Будапешт. Двигались они медленно.
 Пенелопа видела, что нетерпение Деймиена растет. До Иванова дня оставалась примерно неделя. Деймиен планировал держаться реки на всем пути через Трансильванию, и, учитывая мрачное расположение духа, в котором он пребывал после разговора с Анастасией, никто не решался с ним спорить.
 По мере продвижения на восток Деймиен очень менялся. Беззаботный принц исчез. Приближаясь к стране своих предков, Деймиен становился, во всяком случае, для Пенелопы, все более чужим, в нем сильнее чувствовался иностранец.
 В Будапеште он оставил их в трактире, а сам отправился на встречу со своим агентом в город и, вернувшись, ничего не объяснил, несмотря на упреки Эгана, который убеждал принца не ходить в одиночку.
 – Этот город был моей школой, – резко возразил он шотландцу. – Здесь я три года учился не просто выживать, но искать собственную дорогу. Тут я знаю каждую улицу, а на многих из них мне приходилось ночевать, не имея крыши над головой.
 – Видишь ли, парень, мы-то этого не знали, – отвечал Эган с внезапно усилившимся акцентом. – То ли тебя убийца пришил, то ли ты навещаешь старых подружек – местные улицы.
 Деймиен лишь бросил на него мрачный взгляд и позвонил, чтобы слуга подавал обед.
 В ту ночь Деймиену и Пенелопе досталась отдельная кровать. Он быстро и словно бы механически овладел ею, но потом тесно прижал к себе и долго не выпускал из объятий.
 Возле Будапешта река сворачивала прямо на юг, текла к Белграду, где снова резко поворачивала на восток и уходила к Черному морю. Путешественники плыли между Карпатскими горами к северу и равниной к югу. Крутые утесы поднимались прямо из воды. Однажды судно прошло вблизи скалы, на которой была табличка с надписью: здесь римляне перешли Дунай, отправляясь покорять северных варваров.
 Пораженная, Пенелопа дотронулась до утеса рукой. Она видела римские развалины в Бате, но здесь, в диких местах, от этого памятника былых времен веяло одиночеством, величием и печалью.
 А вскоре, когда пришлось пробираться узкими тропами по горным ущельям и заросшим огромными деревьями склонам, ударил Фелсан.
 Деймиен чувствовал, что нападение приближается. Ему хотелось, чтобы враг подождал, пока они заберутся повыше в горы и окажутся в землях Нвенгарии. Ему хотелось схватить Фелсана, связать его и швырнуть на пол имперского дворца под ноги Александру.
 Деймиен так и не понял, как этот дьявол узнал, каким путем направится принц. Только что они шли в прохладной тени высоких деревьев, а в следующий момент Вулф отчаянно закричал, и их окружила группа людей с пистолетами.
 – Проклятие! – воскликнул Эган и выхватил из-за пояса нож. Он, Петри и Тит встали плотным кольцом вокруг Пенелопы и Саши.
 Один из нападавших, огромный мужчина с коротко стриженными светлыми волосами и темным загаром, направил пистолет на Деймиена.
 – Не убивайте женщину, – скомандовал он своим людям по-английски с резким акцентом. – Только принца. Если остальные будут сопротивляться, убейте их, но не женщину.
 Деймиен удивился этим распоряжениям, да еще на английском, ведь сообщники должны бы уже выучить свои роли, и решил: Александр хочет, чтобы и Деймиен, и Пенелопа знали, что он не приказывал убивать принцессу.
 «Он хочет, чтобы я не считал его злодеем, когда мы встретимся в аду», – мрачно подумал Деймиен.
 – Восхищаюсь тем, что ты сумел меня выследить, – вслух сказал принц.
 Фелсан усмехнулся и облизал большой палец.
 – Та австриячка… Очень громко кричит.
 Деймиен почувствовал, как от гнева у него перехватило дыхание. Он расправил плечи и замер без движения. Эган зарычал как медведь:
 – За это ты подохнешь, мерзкий ублюдок.
 – Она жива. Он сказал – женщин не убивать.
 Деймиен услышал, как снова захныкал Вулф. Потом вдруг протолкнулся между Титом и Петри и побежал в лес. Один из бандитов поднял пистолет, но Фелсан дал ему знак не стрелять.
 – Ни женщин, ни детей. Только принца. – И улыбнулся, обнажая кривые белые зубы. – Выходите, будьте мужчиной, ваше высочество, – по-нвенгарски сказал он. – Не надо, чтобы слуги закрывали вас от пуль и жертвовали собой.
 Тит зарычал, его юное лицо пылало от ярости.
 – Я тысячу раз умру, прежде чем ты его получишь.
 Фелсан ухмыльнулся.
 – Хватит и одной смерти.
 – Тит, – ясным голосом произнес Деймиен, – заткнись, ты должен заботиться о принцессе. Понял? Защищай ее всеми силами.
 Тит молча кивнул.
 Деймиен перевел взгляд на Фелсана.
 – Если тебе нужен только я, то я выйду. Если ты промахнешься, то не заденешь других.
 Ухмылка Фелсана стала шире.
 – Что такое? Вы не будете пытаться перекупить меня?
 – Ты заберешь деньги и все равно меня застрелишь. Наемный убийца, который легко перепродается, не сможет получить работу.
 – Догадливый вы человек. Also, gut, встаньте здесь. – Он ткнул толстым пальцем в дерево слева от Деймиена.
 – Могу я попрощаться с женой?
 – Да, если она отойдет от остальных.
 Деймиен посмотрел на Пенелопу.
 – Любовь моя, – мягко произнес он. – Подойди сюда.
 Пенелопа побледнела как смерть. В ее прекрасных зеленых глазах сверкал беспредельный гнев. Деймиен позвал ее, она обошла Петри и приблизилась к мужу.
 Черт побери этого мерзавца Фелсана! Деймиен наконец понял, что заполнило пустоту в его душе, растопило одиночество, развеяло ночные страхи. После всех мытарств он нашел Пенелопу, он искал ее всю жизнь, хотя и сам не знал, что ищет. А теперь у него нет времени. Совсем не осталось времени! Фелсан заслуживает отдельного места в аду!
 Деймиен потянулся к жене, их пальцы переплелись. Он привлек ее к себе. Она с отчаянием смотрела в его лицо. Деймиен провел пальцем по ее щеке, наклонился, чтобы поцеловать. Он понимал, она верит, что у него есть план, который спасет их и уничтожит Фелсана. План у него действительно был, только совсем не блестящий, и он слишком, зависел от удачи. Фелсан заставил его потерять время, он почти разрушил все, что планировал Деймиен. Иванов день уже слишком близко, осталось всего несколько суток. У Деймиена нет времени ни на что.
 Он оторвался от губ Пенелопы и снова коснулся любимого лица.
 – Сделай то, что тебе скажут Петри и Эган. Обещаешь?
 Ее глаза неотрывно смотрели на него.
 – Деймиен…
 – Обещай.
 Она секунду помолчала, потом облизнула губы и кивнула.
 – Отлично. – Он снова приник к ее губам, затем отпустил ее руку. – Иди к ним.
 Пенелопа сглотнула, кивнула головой и повернулась, чтобы идти. Она все еще верила, что у него есть план. Деймиен лишь надеялся, что она не будет слишком уж разочарована.
 – Нет! – закричал Саша.
 Фелсан вздрогнул. Петри обернулся и резко бросил:
 – Заткнись!
 – Нет! – Саша упал на колени в грязь. Он плакал, слезы бежали по морщинистому лицу. – Вы не можете его убить! Он столько для меня сделал! Он на руках вынес меня из темницы. Он не забыл меня, пришел за мной! Любой другой бросил бы меня умирать, но только не Деймиен! Он спас мне жизнь. Он настоящий принц.
 Люди Фелсана направили на него стволы. Их пальцы нервно подрагивали на курках.
 – Заткните ему глотку, – рявкнул Фелсан.
 – Саша! – предостерегающе выкрикнул Деймиен.
 – Убейте меня вместо него! Я умру за него. Я жив только из-за него!
 – Прекрасно, – резко бросил Фелсан и направил на него дуло пистолета.
 Внезапно по лесу пронесся нечеловеческий вопль. Такие снятся в ночных кошмарах. Не успели разбойники шевельнуться, как черная тень мелькнула в воздухе и вцепилась в ошарашенного Фелсана.
 С рычанием и шипением Вулф, снова обернувшийся демоном, рвал Фелсана зубами и когтями, раздирая его в клочки.
 Бандиты начали беспорядочную пальбу. Эган бросился на одного из них, выхватил у него оружие и застрелил того, который целился в Деймиена.
 Раздались новые выстрелы. На руке Эгана расплывалось кровавое пятно, но он только еще больше рассвирепел. Подпрыгнул Дикий Горец, схватил одного из бандитов и стиснул в железной хватке. Раздался хруст костей, и негодяй рухнул на влажную землю.
 Вулф огляделся, подняв морду, и злобно оскалился. Фелсан неподвижно лежал под ним кучей окровавленного тряпья.
 Оставшиеся в живых разбойники посмотрели на Вулфа, переглянулись и, не сговариваясь, бросились наутек. Один даже проявил благородство, подхватив того, которому Эган переломал ребра. Забросив раненого себе на плечо, он с рычанием потащил его прочь.
 Эган выпрямился, прижимая руку к кровавому пятну на рубашке.
 – О Господи, – перекрестился он, глядя на то, что осталось от Фелсана. – Вот теперь меня точно стошнит.
 Они оттащили тело к реке и бросили его в воду. Течением его отнесет до ближайшего города, а там священник должным образом его отпоет.
 Путники снова пустились в дорогу. Пенелопа не произнесла ни слова, не спросила Деймиена, как он себя чувствует, не посочувствовала перепуганному Саше и раненому Эгану. Правда, руку ему она перевязала.
 – Ты можешь вернуться, – сказал Деймиен Эгану. – Наймешь лодку, поднимешься вверх по реке, а там тебе окажут настоящую помощь.
 Эган ответил ему сердитым взглядом.
 – Бросить тебя из-за раны, от которой не споткнется и кролик? Перестань кудахтать как курица.
 Деймиен улыбнулся. Эган, как всегда, был великолепен.
 А вот Вулф исчез. Посмотрел на их пораженные лица, когда они тащили тело Фелсана, и с диким воплем убежал в лес. Больше они его не видели.
 – Не беспокойся о нем, – пытался успокоить Пенелопу Деймиен. – Эти горы – его дом. Он отсюда родом.
 А Петри добавил:
 – Должно быть, отправился повидать мамашу.
 Эган же мрачно заметил:
 – Лишь бы он не привел ее к нам в гости.
 Они шли весь день и весь вечер. Пенелопа вскоре устала, Деймиен обнял ее за талию, чтобы поддержать, она посмотрела на него невидящими глазами. Ей надо было отдохнуть, но Деймиен не хотел устраивать ночевку в лесу. Вдруг разбойники надумают напасть на них ночью? У кого-нибудь из них может не оказаться предрассудков Фелсана насчет лишних убийств.
 Ближе к закату возница, который ехал в соседнюю деревню, согласился подвезти Пенелопу в своей телеге с мешками репы. Деймиен поднял девушку и посадил на мешки. Пенелопа даже не сопротивлялась. Сашу он тоже заставил ехать, хотя тот отчаянно возражал и утверждал, что прекрасно себя чувствует. Однако, оказавшись в повозке, он сразу заснул мертвым сном.
 Деймиен отвел Пенелопу в единственный городской трактир, попросил хозяина приготовить для нее ванну и теплую постель. Хозяин и его жена пристально всматривались в лицо постояльца, явно пытаясь определить, кто он такой. Рядом была граница с Нвенгарией. И в любой день здесь ждали появления принца и принцессы.
 К счастью, хозяева промолчали. Хозяйка помогла Пенелопе помыться и уложила ее в постель.
 Деймиен присоединился к ней поздно ночью, думая, что она спит, но как только он разделся и нырнул под грубое одеяло, она обняла его за шею и всхлипнула.
 – Ш-ш… – Он умелой рукой расплел ей косу и погладил по волосам. – Все позади, любовь моя.
 Она зажмурила глаза и отчаянно разрыдалась.
 – Милая моя. – Деймиен мягко притянул ее к себе и крепко обнял. – Все позади. Ты ведь так испугалась. А я и правда совсем не хотел умирать.
 Пенелопа громко всхлипывала.
 – Что со мной?
 – Ничего особенного, любовь моя. – Он улыбнулся ей в волосы. – Просто в тебе говорит нвенгарская кровь.
 Наверное, его слова успокоили Пенелопу, а может быть, ее измотали пережитый ужас, слезы, любовь, но постепенно ее рыдания стихли. Она еще всхлипывала, но старалась дышать глубже, чтобы скорее успокоиться. Однако прошло еще немало времени, прежде чем Деймиен опустил ее, сонную, на простыню. Голова Пенелопы бессильно упала на подушку. Деймиен обнял ее и сам провалился в мертвый сон без сновидений.
 Утром Пенелопа почувствовала себя лучше. Она умыла распухшее от слез лицо, снова надела платье, которое носила еще в Лондоне. Жена хозяина принесла ей на завтрак хлеб, домашнее масло, ветчину, яйца. Принцесса с аппетитом поела.
 В маленькое оконце она заметила, что к харчевне приближается Деймиен с двумя лошадями. Петри и Эган ожидали его во дворе. О Вулфе по-прежнему ничего не было слышно.
 Когда Пенелопа вышла во двор, Деймиен объяснил, что лошади предназначены ей и Саше. Остальным придется идти пешком, хотя путь предстоит неблизкий.
 Петри подсадил Сашу в седло. Саша выглядел плохо – с бледным лицом, покрасневшими глазами. Он приник к лошади, как утопающий к перевернутой лодке. Деймиен, казалось, ничего не заметил.
 Из дверей выскочила хозяйка и сунула Пенелопе пакет с лепешками, потом стиснула ее руку меж своих ладоней и поцеловала. Погладила ее ногу и что-то сказала на незнакомом языке.
 – Она говорит: «Езжайте с Богом», – перевел Саша, с усилием произнося слова. – Говорит, что надеется, Господь благословит ваш союз с вашим мужем и вашим королевством. Она знает, кто мы.
 – Она хорошая женщина и никому ничего не скажет, – убежденно проговорила Пенелопа и благодарно улыбнулась женщине, которая отошла на шаг, низко ей поклонившись.
 На следующий день, когда они приближались к перевалу, начался снег.
 – Что за черт? – воскликнул Эган, увидев первые снежинки.
 – В горах такое бывает, – коротко объяснил Петри. – Снегопады даже в середине лета. Но скорее всего ненадолго.
 Саша поднял голову. Сегодня он чувствовал себя уже лучше, но двигался по-прежнему с осторожностью.
 – Это необычный снегопад.
 – То есть опять магия? – фыркнул Петри. – Здесь все время идет снег. Чуть-чуть припорошит, и все.
 Пенелопа чувствовала, как остывает воздух, и сомневалась, что Петри прав. Она вспомнила, как однажды проводила зиму в Шотландии, в доме одного из друзей отца. Тогда в воздухе тоже ощущалось это морозное пощипывание. Дул легкий, нерезкий ветер, и снег падал часами. На следующий день земля покрывалась пушистым белым одеялом – отличное место для детских игр. Но тогда, если она замерзала, то всегда могла убежать в дом, где ее ждал отец, сесть у огромного очага, жарить каштаны и пить горячий чай с корицей.
 Здесь негде было укрыться. Они провели ночь на дне глубокого ущелья, где кучка жалких домишек сгрудилась вокруг общего база для свиней и овец. Они едва втиснулись на чердак одной лачуги и легли спать голодными, поскольку местным жителям нечем было поделиться. Деймиен оставил хозяевам монетку.
 Вся деревня, если можно ее так назвать, состояла всего из десятка домов.
 Путешественники настойчиво карабкались в горы. Воздух становился все холоднее. Несмотря на уверения Петри, снег продолжался. Сначала, касаясь земли, он таял и оставлял грязные лужицы. Затем снежинки стали падать быстрее, присыпая белой мукой листья и мелкую поросль. Постепенно и незаметно картина менялась, снег уже ложился на землю, сначала белыми островками среди темного покрова из веток и палой листвы, но вскоре Пенелопа заметила, что следы Деймиена четко отпечатываются на плотном белом ковре.
 Через час снег уже набивался ему в сапоги. Пенелопа, дрожа, плотнее завернулась в шаль. На ней было льняное платье – наряд для теплого летнего дня. Чтобы разогнать кровь, она старалась шевелить пальцами на ногах.
 Рядом с ней шел Эган, сначала он тер руки, потом сунул их себе под мышки.
 – Этот чертов холод лезет мне под килт.
 Пенелопа хотела ответить, но у нее так дрожали губы, что она не могла произнести ни слова. Эган снял с себя плед и обернул им ее плечи.
 – Уже недалеко, – сказал Деймиен. – До перевала всего несколько часов, не больше.
 Но уже через час поднялась метель, солнце скрылось за вершинами гор. Ветер крепчал, вокруг стояла непроглядная белая мгла, начался буран.
 – Придется остановиться, – закричал Петри.
 Пенелопа почти не видела Деймиена, который вел под уздцы ее лошадь. Эган приткнулся слева, а Сашина лошадь казалась размытым черным пятном справа.
 – Еще немного, – не оборачиваясь, ответил Деймиен.
 С тех пор как они покинули реку, Деймиен говорил только по-нвенгарски, как будто не помнил английских слов. Даже наедине с Пенелопой он использовал лишь родной язык, полагая, что она понимает.
 – Тебе надо было жениться на Анастасии, – в сердцах воскликнула она прошлой ночью, стараясь подобрать нвенгарские слова, чтобы ее речь звучала приемлемо. – Она знает все про Нвенгарию и может окрутить любого дипломата.
 – Но она – не принцесса из пророчества, – возразил Деймиен, поцеловал Пенелопу и заснул.
 Завтра – Иванов день. К утру им надо быть в Нарато, явиться во дворец и показать народу Деймиена, что пророчество сбылось. Если они сейчас остановятся, то опоздают.
 – Сир, – снова проговорил Петри.
 Деймиен резко обернулся.
 – Мы будем идти, – перекрикивая ветер, заявил он. – Когда спустимся, станет легче.
 Петри отступил.
 Ветер не унимался. Тропа шла вверх, вверх, вверх… Деймиен сказал, что скоро они выйдут на плато и двинутся вдоль хребта, а потом тропа серпантином пойдет вниз по противоположному склону к Овото, первой деревне с нвенгарской стороны границы.
 Но тропа упрямо вела вверх. Ветер усилился, наступила тьма. Пенелопа дрожала все время, несмотря на тепло лошади и плед Эгана. Она представить не могла, как Эган идет в одной лишь рубашке, килте и сапогах, но была не в силах заставить себя снять плед и вернуть хозяину.
 Она не чувствовала пальцев. Подняв руку, чтобы убрать волосы с лица, она увидела на перчатке кровь от исцарапанных снегом век. Эган заметил это и крикнул:
 – Черт возьми, Деймиен! Надо искать ночлег.
 – Осталось чуть-чуть, – возразил принц. Он хотел добавить еще что-то ободряющее, но тут Саша без чувств упал с лошади.




  Глава 22 


 Эган и Деймиен нашли неподалеку лачугу дровосека, пустую и холодную. Но здесь можно было хотя бы укрыться от снега и ветра, Пенелопа была довольна и этим. Лошадей тоже завели внутрь. Эган притащил охапку хвороста для подстилки. Деревья стояли в зелени, буран застиг их врасплох, также как и путников.
 От тепла двух лошадей и шести сбившихся в кучу людей Пенелопа начала согреваться. Пальцы рук и ног у нее горели, кровь с трудом попадала в застывшие сосуды. Все тесно прижались друг к другу. В середине Пенелопа и Саша, потом Деймиен и Петри, а с краю – Эган и Тит.
 Саша пришел в себя. Он прижимался к Пенелопе и непрерывно дрожал, едва удерживая в руках фляжку с бренди, которую сунул ему Эган.
 – Простите меня, ваше высочество, – прошептал он. – Я старый больной человек.
 – Тебе пятьдесят два года, – отвечал Деймиен. – А замерзаем мы все.
 Пенелопа чувствовала его скрытый гнев. Не на Сашу. На буран, на Александра, на пророчество. Его вынудили пуститься в это путешествие, искать принцессу, стремиться вернуться с ней к Иванову дню. Он злился из-за времени, растраченного во дворце регента, из-за задержки для получения особого разрешения на брак, из-за всех ритуалов, тоже занявших немало времени. Да и Пенелопу тоже пришлось долго уговаривать.
 Деймиену хотелось бы прискакать на лихом коне, подхватить Пенелопу, представить ее нвенгарам, скинуть Александра и продолжать править. А они все его задерживали. Саша – своей фанатичной приверженностью ритуалам. Она сама – своим блеяньем о формальной свадьбе. Регент и разные дипломаты – требованиями уделить им внимание.
 Теперь, даже если скакать во весь опор, они все равно не успеют прибыть в столицу вовремя и перед дворцом объявить себя принцем и принцессой Нвенгарии. Они уже проиграли.
 И тогда Пенелопа прошептала Деймиену:
 – Мы можем двигаться дальше вдвоем. Поедем вместе. Я выдержу.
 В этот момент ветер взвизгнул с особой силой. Крыша задрожала так, словно была готова сорваться и улететь. Деймиен ответил ей в темноте:
 – Нет, это убьет тебя.
 Буран завывал, как будто насмехаясь над путниками. Они молча просидели всю ночь.
 Наступил Иванов день. Буря не прекращалась. Сидя в холодной избушке, они достали скудный запас мяса и хлеба, разделили на всех бренди и воду. У них с собой было много кофе, его ароматный запах сочился из пакета, но не было возможности согреть для него воду.
 Солнца было не видно, только слабый свет пробивался в щели двери и растрескавшихся ставней крошечного окна.
 Пришел вечер. Буран все не унимался. Ветер даже усилился, с бешеной яростью колотя в стены, угрожая сорвать ветхую крышу. Саша безмолвно сидел, прижав к себе колени, по его лицу текли слезы.
 – Пророчество не сбылось, – шептал он. – Слишком поздно.
 Когда пришла ночь Иванова дня, дня, который должен был навеки соединить Деймиена и Пенелопу, она ощутила, что действие пророчества слабеет. Ее инстинктивная тяга к Деймиену, жажда его присутствия начала стихать.
 Пенелопа поднялась и подошла к принцу, который стоял и смотрел в щель ставня. То, что сейчас было в ее сердце, отличалось от чувств, которые внушало ей пророчество. Сейчас это была привязанность к человеку, который шел на любой риск, чтобы спасти свое королевство. Но когда пророчество замолчит, он увидит в ней лишь обычную английскую девушку, у которой хватило глупости отказать джентльменам, просившим ее руки.
 Опасаясь, что это будет в последний раз, она обняла Деймиена и положила голову ему на плечо.
 Он повернулся и прижал Пенелопу к груди. Так они и стояли, обняв друг друга. Пенелопа чувствовала, что другие смотрят на них, в их глазах она видела сострадание. Тем временем Иванов день ускользнул в прошлое, и комнату заполнила пустота.
 Буря длилась три дня. Затем ветер стих так же внезапно, как начался. Снег превратился в дождь, потом облака разошлись. Путникам явилась картина полурастаявших сугробов и скользкой грязи.
 В эти три дня они ели, отдыхали, согревали друг друга почти без слов. Деймиен очень мало разговаривал с Пенелопой, а когда утром погода прояснилась, он даже не взглянул на жену.
 Саша выглядел несчастнее всех. Когда все вышли наружу, Пенелопа потянулась, вдохнула свежий летний воздух, а Саша сказал, обращаясь к Деймиену:
 – Не ездите дальше, ваше высочество, не ездите в Нвенгарию, прошу вас.
 – И оставить страну на милость Александра? – гневно спросил Деймиен. – Мое место там. Я не сдамся ему.
 – Он вас казнит.
 – Но не без борьбы, Саша. Я не собираюсь покорно ему подчиниться.
 – Саша прав, – вмешался Эган. Он вытряхнул плед, намотал его себе на плечи и снова стал прежним гордым Макдональдом. – Ты можешь вернуться в Англию, или во Францию, или в Рим – куда пожелаешь. Жить в каком-нибудь поместье со своей женой, стареть, толстеть и ни о чем не думать. У меня возле Инвернесса есть отличный дом, большой, красивый, светлый. Ты можешь жить там, сколько захочешь, и твои слуги, и Саша. Там чертовски хорошая рыбалка.
 Деймиен улыбнулся, но до глаз его улыбка не добралась.
 – Ты очень щедр, но – нет. Для меня теперь ты можешь сделать только одно – отвези Пенелопу назад в Англию. Ей нельзя здесь оставаться, она и так настрадалась.
 Эган колебался, было видно, что он не согласен и собирается спорить, но потом покорно кивнул:
 – Почту за честь.
 – И Сашу тоже. Он заслужил немного отдыха и хорошей рыбалки.
 Эган опять кивнул, а Саша вздернул подбородок, в глазах его читалась страшная обида. Пенелопа прокашлялась.
 – Минуточку, ваше императорское высочество.
 В первый раз за столько дней он посмотрел ей прямо в лицо. Его глаза стали холодными, жесткими и очень синими.
 – Ты чем-то недовольна?
 – Есть пророчество или нет, мы женаты. Я связала себя с тобой клятвой, а ты подписал документ. Кроме того, мы обручены по нвенгарскому обычаю. По твоим словам, он связывает так же, как брак. Это значит, мы дважды женаты, так?
 – Да, – бесстрастным тоном отвечал принц. – Я тебя обеспечу, тебе не о чем беспокоиться. И сейчас, и после моей кончины. Мои поверенные в Лондоне фактически уже начали выплачивать тебе десять тысяч фунтов в год на твои собственные нужды. Капитал находится в доверительном управлении, так что любой будущий муж не сможет к нему прикоснуться. Он только для тебя.
 Пенелопа замолчала, подготовленная речь замерла у нее на устах.
 – О!
 – Ты щедрый человек, Деймиен, – бросил Эган. – Могу я на вас жениться?
 – Мне не нужны деньги, – выкрикнула Пенелопа.
 – Нужны, – возразил Деймиен. – Это самое малое, что я могу для тебя сделать за то, что ты согласилась выйти за меня замуж. И прости меня за то, что этот брак оказался недостоин тебя.
 – Прекрати, пожалуйста, говорить со мной так, как будто мы только что с тобой встретились, – сказала Пенелопа. – Нвенгария не только твоя, но и моя. Я тоже желаю встретиться лицом к лицу с Александром.
 Саша захлопал в ладоши.
 – Отлично сказано, ваше высочество. Я тоже поеду с вами, чтобы прославить ваше имя.
 – Нет, вы не поедете, – рявкнул Деймиен.
 – Полагаю, сир, нас большинство, – вмешался Петри. Тит стал у него за спиной и сложил на груди руки, демонстрируя свои молодые мускулы.
 Деймиен окинул их ледяным взглядом.
 – Опасность угрожает не только мне. Под подозрение попадет любой, кто меня поддерживает, и даже если Александр вас не убьет, вы закончите дни в тюремной камере. Эгана он скорее всего под конвоем доставит к границе, но и он не в безопасности. Могут сказать, что он был застрелен при попытке помочь мне.
 – Тебе следует больше на меня полагаться, парень, – ухмыльнулся Эган. – Ничего у них не получится.
 – Ты все продумал за нас, – резко начала Пенелопа, – но как насчет нашего ребенка?
 Деймиен посмотрел на нее с изумлением.
 – Какого ребенка? Если ты имеешь в виду Вулфа, то он не… – Он вдруг замолчал и застыл.
 – Я имею в виду принца. Или принцессу. – Пенелопа положила ладони себе на живот. – Разумеется, я не знаю, кто это будет.
 Деймиен замер на месте. Летний ветерок шевелил его волосы, в остальном он был неподвижен, как деревянная статуя, поставленная на лесном перевале указывать дорогу в Нвенгарию.
 Тит, разобравшись, в чем дело, подпрыгнул и завопил от радости. Вскидывая руки, он пустился выплясывать замысловатую нвенгарскую джигу.
 Глаза Саши вспыхнули.
 – Великолепно! Благословенная новость! Отпрыск обеих ветвей нвенгарских принцев. Дитя пророчества.
 – Мои поздравления, сир, мадам. – Петри поклонился. Его физиономия расплылась в широкой ухмылке.
 Эган громко расхохотался и хохотал долго.
 – Вот это новость. Сразу веселей на душе. – Он вытащил из меховой сумки фляжку. – За принца Деймиена и принцессу Пенелопу! И за их наследника! – Эган подмигнул.
 Тит издал новый вопль, к нему присоединился Петри. Они взялись за руки и с песнями пустились по кругу, сначала в одну сторону, затем в другую.
 – Теперь – имя, – заявил Саша, потирая руки с таким счастливым видом, какого у него не было много дней. – Надо провести много исследований, чтобы оно было абсолютно правильным. И ритуалы родов и крещения. Столько дел, столько дел!
 – Черт возьми! – наконец воскликнул Деймиен.
 Процессия добралась до перевала меньше чем через час после того, как покинула хижину дровосека. Сначала им мешала скользкая грязь после метели, но день становился все жарче, земля начала подсыхать, а когда они вышли на другую сторону перевала, тропа, ведущая вниз, оказалась совсем сухой, как будто здесь вообще не было бурана.
 – Буря была явно магического происхождения, – заметил Саша.
 В глубине души Пенелопа с ним соглашалась. Буран был слишком локальным, слишком внезапным и странным, чтобы поверить в естественные причины. Он длился как раз столько, чтобы у них не осталось возможности вовремя явиться в Нвенгарию, и рассеялся прежде, чем кончились их запасы воды и пищи. Метель должна была обескуражить, но не убить.
 На самой вершине лес кончился. Деймиен остановился, притянул к себе лошадь Пенелопы и тихо сказал:
 – Смотри.
 Перед ними лежала горная страна, с высокими пиками и ущельями тысячефутовой глубины. На вершине хребта сосны редели, а ниже прикрывали горы роскошным зеленым покровом. В воздухе стоял густой хвойный дух. Другую сторону огромной долины окаймляли отвесные скалы, их серо-белые утесы острыми зубцами торчали из сплошной зелени лесов. Внизу Пенелопа заметила орла, парящего над пропастью.
 В самой глубине долины она увидела солнечные блики на водной поверхности, еще дальше на севере среди горных хребтов поблескивали шпили какого-то замка.
 У Пенелопы дрогнуло сердце, в котором шевельнулось нечто, дремавшее там всю ее жизнь. Она вдруг ощутила невероятный прилив жизненной силы, радости, волнения, смешанных со страхом и удивлением.
 Она глубоко вздохнула и заметила, что улыбается. Наблюдавший за ней Деймиен поймал ее взгляд.
 – Знаешь, мне кажется… – Пенелопа задумалась, подбирая слова. – О, Деймиен, мне кажется, я пришла домой.
 Деймиен проследил за ее устремленным на замок взглядом.
 – Да, – негромко сказал он. – Я тоже.
 В конце ущелья, когда путники уже приближались к деревне Овато, их окружили две дюжины всадников и приказали им следовать в замок принца-императора.
 Для Деймиена это не стало неожиданностью. Александр не упустит ни малейшей детали, у него все спланировано, и в каждом плане предусмотрены действия на случай непредвиденных обстоятельств, а в этих действиях – свои варианты при разном ходе событий. Если не помогли заклинания и наемные убийцы, то в дело пойдут вооруженные всадники. Во всяком случае, они вели путешественников туда, куда нужно Деймиену.
 Он понимал, что пророчество не сбылось. Все, чего добился Саша своими ритуалами, – это его брак с невинной молодой девушкой, заслуживающей лучшего мужа, чем он. Даже если он сумеет одолеть Александра, жизнь принца-императора не будет безоблачной. Александр – это лишь одна из опасностей, Деймиену угрожают и другие.
 Пенелопе следовало выйти замуж за какого-нибудь незначительного баронета или за мирного сельского джентльмена, для которого самое большое приключение – это слишком долгая прогулка вдоль реки. Деймиен представлял, как Пенелопа сидит у камина в тихом сельском доме, шьет мужу рубашку и улыбается, слушая его рассказы об удивительных вещах, которые он видел на прогулке.
 Чудесная женщина. Она создана, чтобы быть женой, а не принцессой, к которой такие люди, как Александр, подсылают наемных убийц.
 Три дня назад, обнимая Пенелопу во время метели, Деймиен почувствовал, что яростный напор пророчества ослаб. Но сейчас, когда магический туман развеялся, он понимал, насколько эгоистично и глупо было привязывать к себе эту женщину. Он пытался заставить ее уехать домой, но она лишь вздернула подбородок, бросила на него свой замечательный упрямый взгляд и заявила, что последует за ним до конца и дальше.
 «И кстати, Деймиен, я ношу твоего ребенка». Потрясение от этой новости до сих пор не улеглось у него в сердце.
 Он подошел к Пенелопе.
 – Джентльмены, нельзя ли двигаться медленнее? Моя жена легко устает.
 На самом деле это совсем не так, Пенелопа – самая выносливая женщина из всех, кого он встречал. Просто Деймиен не желал бешеной скачки, которая может повредить ей или ребенку.
 Капитан отряда, высокий мужчина с жесткими черными волосами в имперской армейской форме, кивнул.
 Они спокойно поехали по дороге. Ближе к реке стали попадаться приткнувшиеся к берегам деревни, пышная растительность покрывала поля, но работников было не видно.
 Река Нвенгар, широкая и судоходная, все же была мелковата. Обычно по ней ходили плоскодонные баржи, но попадалась масса других посудин – от весельных крестьянских лодок до роскошных, богато украшенных герцогских судов. Сегодня на реке было до странности пусто.
 – Сегодня праздник? – спросил Деймиен капитана. – Или траур?
 Капитан бросил на него косой взгляд.
 – Его светлость великий герцог приказал людям сидеть по домам, пока будут ловить преступного принца.
 – Понимаю, – пробормотал Деймиен.
 Дорога шла вдоль реки, на которой играли солнечные блики, – чудесная летняя прогулка на свежем воздухе. Когда всадники приблизились к первой деревне, Деймиен окликнул камердинера:
 – Петри.
 Петри знал, о чем просил господин и спрыгнул с лошади. Окружающие его всадники насторожились, но тут же расслабились, когда он просто открыл ранец, достал оттуда китель, передал Деймиену и снова сел на лошадь. Деймиен оделся.
 Мундир принца-императора сейчас оказался слегка помят оттого, что хранился в свернутом виде, зато Петри надраил все ордена так, что они огнем горели на груди Деймиена, который к тому же перекинул через плечо золотую парадную ленту.
 Капитан скептически приподнял брови.
 – Люди должны знать, кто из нас преступный принц, – объяснил Деймиен. – Чтобы избежать неразберихи.
 Капитан не стал возражать, только отдал приказ двигаться дальше. Деймиен заметил, что Пенелопа улыбнулась. Значит, она поняла.
 На деревенской площади еще виднелись следы праздника – Иванова дня. Ветер трепал разноцветные ленты. Кругом лежали брошенные и забытые сине-золотые флаги с надписями «Да здравствует принц Деймиен!».
 Все двери были закрыты, улицы пусты, но Деймиен чувствовал, что жители наверняка прильнули к окнам и наблюдают за процессией. Деймиен огляделся так, словно видел их, и приветственно поклонился. Пенелопа – вот умница! – сделала то же самое.
 В следующей деревне они столкнулись с той же тишиной и запустением и в следующей – тоже. Деревни становились все больше, разорванные и разбросанные украшения к празднику – все изысканнее и сложнее. В ближайшем к столице городе была сооружена платформа с портретом принца Деймиена на заднике. Сейчас портрет раскачивался от легкого ветра, вращаясь на веревке в разные стороны.
 Деймиен расправил плечи и выпрямился. Он чувствовал беспокойство людей, чувствовал, как растет их напряжение. Очень скоро оно станет искать разрядки. Чтобы подчеркнуть ситуацию, он взял руку Пенелопы, поднес к своим губам и поцеловал.
 Они продолжали путь. На вершине холма в самой середине долины поднимался город, увенчанный замком и крепостной стеной, которая уже восемь столетий защищала нвенгарских принцев.
 Годами старые стены крепости обновлялись, теперь у них была новая элегантная облицовка, многочисленные окна, балконы, фантастической формы зубцы и бойницы.
 Город лежал ниже замка. Там располагались городские резиденции элиты, аристократов. Каждое здание стремилось поразить воображение изысканностью архитектурных решений. Внутренние портики, богато украшенные ворота, фантастические сады, каскады фонтанов, цветные витражи были здесь самым заурядным явлением.
 Горожане, чтобы не ударить в грязь лицом, пытались восполнить гипсом и красками то, что не могли позволить себе в виде резьбы, позолоты и стекла.
 Даже крестьянское сословие, наиболее многочисленное в городе, постоянно следило за белизной своих стен и заполняло оконные проемы буйством самых разнообразных цветов.
 Все это составляло ту живописную, уютную мешанину, по которой Деймиен тосковал каждую минуту жизни.
 У городских ворот тоже было пусто. Путники как раз собирались въехать внутрь, когда Петри вдруг обеспокоенно позвал:
 – Сир!
 Деймиен оглянулся. Петри смотрел назад, на узкую полосу равнинной земли, по которой они только что проехали. Нвенгарские солдаты тоже оглянулись и остановили коней. Оглянулась и Пенелопа.
 Вдалеке виднелась толпа людей. Должно быть, часть из них начала свой путь еще из первой деревни. По дороге к ним присоединялись жители следующих деревень, свита росла от города к городу. Они шли вперед организованно и целеустремленно. Женщины держали за руки детей. Шли крестьяне и горожане. Рядом ехали верхом бароны.
 Деймиен чувствовал: в столице его тоже ждут. Напряжение здесь шло по нарастающей.
 Капитан дал сигнал своим людям продолжать путь, они проехали под аркой городских ворот и оказались на мощеной извилистой улице.
 – Заприте ворота, – приказал капитан.
 – Не очень умная идея, капитан, – сказал Деймиен. – Ворота могут смести, а железные перекладины станут оружием.
 Капитан пришел в замешательство. Должно быть, он защищал Нвенгарию от русских набегов, но никогда не имел дела с народным бунтом. А потому он кивнул Деймиену и распорядился:
 – Оставьте их открытыми.
 Пенелопа исподтишка посмотрела на Деймиена. Принц протянул руку, она без колебаний вложила в нее свою. Их лошади пошли бок о бок.
 Это шествие выглядело бы как торжественное возвращение принца и принцессы к своему народу, если бы не измученный вид путников и не окружавший их конвой. Деймиен сделал все, чтобы это выглядело именно так.
 К людскому потоку, хлынувшему в городские ворота, примыкали горожане, выбегая из домов, трактиров, магазинов. Тихая, но растущая толпа шествовала вверх по улице.
 Капитан вел Деймиена и его спутников по извилистой, круто забирающей вверх дороге к замку. С каждого поворота открывался вид вниз, на городские улицы. У ворот замка, растянувшись по крутому склону, толпа остановилась, не зная, можно ли идти дальше.
 Вдруг застучали подковы. Это Тит оторвался от кавалькады и со смехом и свистом рванулся назад, к народу.
 – Пусть едет, – рявкнул капитан, когда два лейтенанта бросились за ним вслед. – Не сейчас.
 Тит остановился перед толпой и издал громкий вопль – древний клич нвенгарского народа, звучавший на войне и на пирах.
 Клич подхватили там и тут в толпе, слышались другие крики и свист. Деймиен, добравшись до последнего поворота, обернулся и отсалютовал народу. Толпа ответила восторженным ревом, вверх взвились сине-золотые флаги и знамена Нвенгарии, которые, казалось бы, все были изорваны в Иванов день.
 – Поприветствуй их, – чуть слышно обратился Деймиен к Пенелопе. – Ты им нужна.
 Пенелопа спокойно посмотрела на мужа, глубоко вздохнула, улыбнулась и очень изящным жестом подняла руку.
 На них обрушилась стена радостных воплей. Лошади забеспокоились, переступая на месте.
 Далеко внизу люди продолжали заполнять улицу, над их головами развевалось целое море флагов. Пенелопа снова взмахнула рукой, толпа ответила ей новым всплеском приветствий. Звук ритмичными волнами летел над головами, в нем отчетливо слышалось слово «принцесса, принцесса».
 У капитана хватило ума не мешать Деймиену и Пенелопе. Он просто ехал впереди, словно составляя со своими людьми почетный эскорт принца. Наконец колонна достигла богато украшенной входной арки замка. Верхом они преодолели древний проход, где нашли смерть многие враги королевства, и оказались в ярко освещенном, но тихом внутреннем дворике замка. Капитан приказал своим людям спешиться. За спинами путников лязгнула решетка.
 Солдаты повели принца и Пенелопу, теперь уже пешком, в сам замок. Деймиен шел рядом с женой, их пальцы переплетались. Саша шел по другую сторону принца, задыхаясь и время от времени налетая на него. Деймиен ощущал его страх и одновременно решимость выдержать все до конца.
 Петри шел рядом с Пенелопой, отсекая офицера, который пытался ее конвоировать. Эган шагал позади в одиночестве – Тит остался внизу возбуждать толпу.
 Они миновали залы цокольного этажа, по лестнице поднялись в роскошно убранные покои. Высокие, как в соборе, потолки темнели богатыми росписями, в окнах блестели цветные витражи. Солнце играло на позолоте карнизов. Стен было не видно под гобеленами и голландской живописью шестнадцатого-семнадцатого веков.
 Помещение перед тронным залом оказалось еще более изысканным. По диагонали пола бежали огромные черно-белые клетки. В стенных нишах виднелись мраморные шахматные фигуры в рост человека. Скучающие принцы прошлых времен, развлекая иностранных послов, приказывали лакеям переставлять фигуры по квадратикам пола. Однажды отец Деймиена, желая покончить с одним из членов герцогского совета, заставил того сыграть партию в эти гигантские шахматы, где ставкой была жизнь герцога. Принц был очень доволен, когда герцог проиграл.
 Распахнулись позолоченные двери тронного зала. За ними открылся величественный вид: красные и синие витражи в окнах, сияющие мрамором полы и стены, колонны из розового мрамора, увитые позолоченными стеблями лозы, огромные знамена из золотой парчи, гобелены, картины, сверкающие позолотой кресла вдоль прохода для тех, кому посчастливилось до них добраться, и в дальнем конце зала, на мраморном возвышении, – имперский трон Нвенгарии.
 Само по себе это кресло с золотой резьбой в виде листьев и с синими подушками было чертовски неудобным, но выглядело до крайности величественно. Трон стоял под золотым балдахином, а за ним висел штандарт принцев-императоров Нвенгарии с оскаленной волчьей мордой на сине-золотом фоне.
 Деймиен отметил, что Александр не дерзнул воспользоваться троном. У ступеней тронного помоста стоял простой стол красного дерева с более удобным на вид креслом, чем сам трон. Солнце бросало красные и синие блики на белый мраморный пол, но ни один луч не падал на этот стол.
 Казалось, его положение говорило: дело, а не внешний блеск.
 Когда вновь прибывшие приблизились, Александр с самым непринужденным видом поднялся из-за стола и даже поклонился:
 – Деймиен.
 – Александр. – Принц поднял руку жены, чьи пальцы все еще переплетались с его собственными, и сказал: – Это моя жена, принцесса Пенелопа Нвенгарская.
 Александр окинул Пенелопу с головы до ног холодным взглядом.
 – Очаровательна. – И повернулся к Деймиену, продолжая изучать его все с той же ледяной скрупулезностью. – Несмотря ни на что, ты все же прибыл. – Он улыбнулся тонкими губами. – Но слишком поздно.
 – Ты оказался достойным противником. – Деймиен пытался сдержать нарастающий гнев. Ему хотелось схватить этого человека и швырнуть его сквозь роскошные витражи на каменную мостовую, чтобы навсегда с ним покончить. Однако окна на случай зимних буранов были сделаны весьма прочно – с толстыми стеклами и очень крепкими рамами. Скорее всего, думал Деймиен, Александр просто отскочит от них и снова окажется здесь. – И какой же следующий ход в твоей игре?
 – Арестовать тебя и твоих людей. – Он посмотрел на свиту Деймиена, потом снова перевел взгляд на принца, словно не мог оторвать от него глаз. – Макдональд может вернуться в свою родную Шотландию, ему нечего здесь делать. Мисс Траск тоже может ехать домой. У меня нет к ней претензий, я устрою ее благополучное возвращение в Англию.
 – Мы с Деймиеном женаты, – сдавленным голосом заявила Пенелопа. – Венчались в английской церкви. Таким образом, я больше не мисс Траск. Я не знаю, как по протоколу называется мой официальный титул, но знаю, что я – принцесса Нвенгарская.
 Александр перевел взгляд на нее, глаза его остро блеснули.
 – Нет, – мягким голосом произнес он. – Вы не принцесса.




  Глава 23 


 Пенелопа с удивлением уставилась на него. Ей не понравилась улыбка Александра. Блеск в его глазах показывал: он знает, что говорит.
 Герцог оказался весьма привлекательным мужчиной, почти таким же, как Деймиен. Они были примерно одного возраста, оба темноволосые, с синими глазами и чуть более смуглой, чем у англичан, кожей. Синий нвенгарский мундир со множеством медалей рельефно облегал мускулистый торс, золотая лента великого герцога тянулась от широкого плеча к узкой талии.
 Его панталоны сидели так туго, что Меган бы наверняка одобрила, они плотно обтягивали мощные бедра и скрывались в высоких кожаных сапогах. На руках без перчаток сверкал единственный перстень – рубин, составлявший пару багровому камню в ухе.
 – Принцесса. – Голос Пенелопы зазвучал тише. – Сначала я не верила, но, получив наследственное кольцо и почувствовав силу пророчества, поверила.
 Она искоса посмотрела на Деймиена, который стоял в расслабленной позе, как человек, не сомневающийся в собственных силах. Тем не менее, Пенелопа понимала, что, несмотря на собравшуюся у замка толпу, власть внутри замка принадлежит Александру. Он вполне способен приказать застрелить ее мужа, а тело бесцеремонно вывезти вместе с мусором.
 – Я так и думал, что вы способны поверить, – заявил Александр своим глубоким, завораживающим голосом. Женщины наверняка дюжинами падали к его ногам. Он подозвал Пенелопу к столу, отодвинул кресло и предложил: – Присядьте, мисс Траск. Я должен вам кое-что показать.
 Деймиен остался на месте. Пенелопа бросила на него вопросительный взгляд, он едва заметно кивнул ей. Тогда она высвободила руку и быстро подошла к столу, стуча по мраморному полу своими испачканными ботинками. Она понимала, что в старом дорожном платье выглядит просто ужасно. Ее волосы растрепались, к подолу прилипли комья земли. Но она гордо расправила плечи, бестрепетно встретила взгляд Александра и опустилась в кресло так, словно Александр пригласил ее на обед на Гросвенор-сквер. Он выдвинул ящик стола, вытащил оттуда длинный свиток, похожий на свернутую карту, и несколько маленьких серебряных дисков. Развернув бумагу, прижал ими все четыре угла свитка. Документ оказался не картой. Он весь был покрыт пляшущими строчками и тонкими, идущими в разные стороны линиями.
 – Вы читаете по-нвенгарски? – спросил Александр. В отличие от Деймиена, который всегда подчеркивал свой акцент, герцог на английском говорил безупречно, его акцент был практически неощутим.
 – Немного, – отвечала Пенелопа.
 – Не имеет значения, здесь в основном имена. – И он пальцем указал на верхнюю строчку: Август Адольфус Аврелиус Лоран. Это, моя дорогая, первый нвенгарский принц, соправитель предка принца Деймиена.
 – Да, я все это знаю. Я происхожу от него, то есть от его дочери.
 Пенелопа чувствовала, как беспокойно топчется Саша, пытаясь заглянуть в свиток. Шанс увидеть новый документ с генеалогическим древом правящей семьи лишил его всякого страха.
 – Нет, – возразил Александр притворно сладким тоном. – Не знаете. Посмотрите сюда. – Он провел пальцем по колонке имен, при этом его рубин сверкнул кроваво-красными искрами. – Линия идет без разрывов до 1567 года, где и заканчивается. Последняя в ней – принцесса Елизавета Амата Анастасия Рене. Вот тут говорится: «Она умерла бездетной».
 Пенелопа вгляделась в неразборчивые строчки и с неохотой признала, что нвенгарские слова сообщают именно это.
 – А теперь здесь… – Он сделал жест, указывая на другую колонку с именем Элизабет Бевридж наверху. – Я проследил сколько возможно ваше семейное генеалогическое древо, начиная с вашей матери, Симоны Траск, урожденной Брэдшоу. В вашем роду много знатных особ, несколько графских дочерей и дочерей виконтов. Элизабет Бевридж – ваша прапрабабка. Запись о ней сделана в Оксфордшире в 1560 году. – Он посмотрел на Пенелопу почти с симпатией. – Понятно, почему Саша ошибся. Имя человека, за которого вышла замуж последняя дочь принца Августа, было Бевридж, но это совсем другая семья. Та Элизабет Бевридж, от которой происходите вы, родилась на севере Англии, там же она вышла замуж за некоего Томаса Бевриджа и с ним переехала в Оксфордшир, а принцесса Элизабет вышла замуж за Джереми Бевриджа, рожденного в Оксфорде.
 Пенелопа молча смотрела на линии и закорючки свитка. Никакой магии, никаких колец, никаких заклинаний, просто исторические сведения, тщательно собранные и записанные черным по белому. Волшебная сказка растворилась в действительности.
 Она подняла руку, надеясь, что у нее не дрожат пальцы. На серебряном кольце блеснул солнечный лучик.
 – У меня есть кольцо, которое передается в моем роду от матери к дочери. Оно – копия кольца Деймиена.
 С каждым словом ее голос звучал все более уверенно. Кольцо было осязаемо, это талисман, который хранился в семье много веков. Линии на гербе затерлись, как буквы на римской табличке, отмечающей место древней переправы через Дунай.
 – Куплено в магазине в Оксфорде в 1662 году, – парировал Александр. – Одной из ваших прабабушек. Хозяин сообщил этой даме, что оно принадлежит вашей семье.
 Пенелопа сидела молча. Она не совсем поверила Александру, но вынуждена была признать, что сказанное им возможно.
 И более чем вероятно. Смешно было поверить, что она и есть давно утерянная принцесса из сказочного королевства, в которой нуждается ее народ. Она – просто Пенелопа Траск, старая дева из Литтл-Марчинга в Оксфордшире, которая собирает народные сказки, переводит их и издает.
 Истина состоит в том, что она любила сказки и хотела бы оказаться в одной из них. Чтобы однажды перед ней возник прекрасный принц, полюбил ее ради нее самой так, как никогда не любил Рубен Уайт или Магнус. И когда явился Деймиен, она не очень-то и пыталась сопротивляться ему.
 В глазах у нее поплыло. Она оглянулась на Деймиена. Он – ее муж, она носит его ребенка. Это и только это есть истина.
 Сквозь слезы Пенелопа заметила, что Деймиен не выглядит ни встревоженным, ни рассерженным разоблачениями Александра. Она поднялась, ноги ее дрожали.
 – Ты знал это, – выдохнула она, глядя на Деймиена. – Знал, что я не настоящая…
 Деймиен ответил ей грустным взглядом.
 – Я знал, что у Александра есть эти бумаги. Но знал и то, что у Саши другие сведения. Он считает, что род не был прерван.
 – Он ошибается, – заявил Александр.
 – Мне нет до этого дела, – отвечал Деймиен. – Я знаю, что почувствовал, когда увидел ее.
 – Но ты не знал этого, когда пустился в путь, – вдруг поняла Пенелопа. – Ты не знал, какою я окажусь.
 Она заметила, как Деймиен с усилием сглотнул, но его взгляд оставался твердым.
 – Пришлось рискнуть. Ставки были слишком высоки.
 – Ты сказал бы мне, если бы узнал, что я не принцесса?
 Принц надолго задумался:
 – Я не знаю.
 – Потому что я была тебе нужна ради Нвенгарии.
 – Да.
 По щекам Пенелопы покатились слезы.
 – Мне нужен был только муж, – прошептала она. – Его любовь.
 Александр осторожно убрал пресс-папье и свернул документ.
 – Мне жаль причинять вам боль, – произнес он таким тоном, что казалось, он действительно сожалеет, как гостеприимный хозяин, который не желает доставлять гостю ни малейшего неудобства. – Но мои сведения единственно верные.
 – Когда я увидел тебя, Пенелопа, – прервал его Деймиен, – то понял: Александр не прав.
 Александр бросил на него взгляд, который можно было бы назвать удивленным. Пенелопа чувствовала, что великий герцог был очень умным человеком, а Сашей руководил фанатизм. Они похожи на два лица самой Нвенгарии: стальной интеллект, как у Александра, и бешеная страсть, как у Саши.
 Деймиену пришлось выбирать, кому из них верить. Сейчас Пенелопе хотелось сказать мужу, что она понимает: он сознательно выбрал любовь, а не холодный расчет, выбрал и для себя, и для Нвенгарии. Понимает, что это был трудный выбор.
 – Мы никогда не узнаем правды до конца, – негромко сказала она и взглянула на Александра. – Но я могу сама выбрать, кем мне быть.
 – С вашей стороны будет очень глупо не вернуться назад в Англию, – заметил Александр.
 Она коротко ему улыбнулась.
 – Значит, я поступлю глупо. Но я нужна Деймиену здесь.
 Саша негромко вскрикнул.
 – Зачем вы спорите? Ваша светлость, не имеет никакого значения, что там в ваших бумагах. Она – настоящая принцесса. Она во всем следует пророчеству. Она любит принца, она приручила логоша, она исцеляет раны. Она вылечила меня. Посмотрите. – Он начал торопливо расстегивать сюртук, готовясь показать спину с закрывшейся ножевой раной.
 – Саша! – резко одернул его Деймиен. – Не сейчас.
 – Но ведь она исцелила меня. Мы нашли ее, как было предсказано. Она – настоящая принцесса.
 Александр холодно улыбнулся:
 – Человек может выздороветь после ранения, не будучи исцеленным принцессой.
 Саша ткнул в него пальцем.
 – Вас там не было. Я почти умер. Она вернула меня к жизни. Она вернет к жизни Нвенгарию. Она носит дитя принца!
 – Саша! – Деймиен резко обернулся, его глаза сверкали гневом и страхом.
 – Заткни свою пасть, идиот! – в тот же миг выкрикнул Эган.
 Выражение лица Александра мгновенно преобразилось, взгляд из вежливо-скучающего стал вдруг напряженным и острым, как лезвие меча. Он вперил в женщину сверкающие глаза.
 – Это правда? Не лгите!
 Пенелопа коротко кивнула. Напряжение в зале быстро росло. Александр выглядел собранным и готовым к бою.
 – Я надеялся, что принц не прикоснется к вам, – произнес наконец великий герцог. – Но он, видимо, не мог устоять перед красивой женщиной, ритуалами, знаменитым нвенгарским вожделением. Теперь, мисс Траск, раз вы носите сына принца, я не могу позволить вам уехать.
 – Можешь, – резко бросил Деймиен. – Позволь ей жить как вдове в Оксфордшире. Ведь может родиться дочь.
 – Это не имеет значения. Ты и сам знаешь. Мальчик потребует свое королевство, а девочка будет претендовать на происхождение от Августа, невзирая на то, что линия прервалась.
 – Черт подери, оставь ее в покое!
 – Есть выход, – задумчиво проговорил Александр. Свиток сам собою свернулся в его руке, и герцог сунул его в стол. – Когда он будет мертв, выходите за меня замуж, Пенелопа, и заявите, что ребенок мой.
 Зажмурившись, Пенелопа затрясла головой. Александр заговорил убеждающим тоном:
 – Это лучше, чем вместе с ним идти на казнь. Я спасу вашу жизнь, но, клянусь, в Нвенгарии никогда больше не будет принцев.
 – Деймиен совсем не похож на своего отца! – воскликнула Пенелопа. – Он мягкий и добрый, ему бы в голову не пришло казнить женщину.
 – Конечно, нет. Но он спокойно обманул ее, чтобы заставить выйти за него замуж и заманить ее в свою постель. – Александр подошел ближе. – Поймите, мисс Траск. Ведь если присмотреться к нему внимательнее, то легко можно разглядеть в нем сумасшедшего. Это как игра света. Раз увидев ее, вы всегда будете помнить, что сумасшествие никуда не делось.
 Пенелопа набрала в легкие воздуха, чтобы сказать герцогу, что он не прав, но слова замерли у нее на губах. Она вспомнила о случаях, когда Деймиен смотрел на нее холодным как лед взглядом, вспомнила, как в ванной комнате в Литтл-Марчинге он молил ее не дать ему стать таким, как отец.
 – Вы тоже видите, я знаю, – победным тоном воскликнул Александр. – Согласны?
 Пенелопа молчала.
 – Это не имеет значения, – вмешался Деймиен. – Ты хочешь править Нвенгарией, как будто это компания по перевозке грузов. Чтобы был доход. Хочешь, чтобы она работала, как хорошо смазанный механизм. Но Нвенгарии нужно другое. – Он махнул рукой в сторону витражного окна. – Ей нужна волшебная сказка, принц и принцесса. Люди хотят любить и ненавидеть. Им нужно чувство, а не бездушная машина. Открой окно, Александр. Послушай, чего они хотят.
 Александр выглядел так, словно собирался застрелить их всех на месте, но вместо этого жестом велел лакею открыть тяжелую раму одного из арочных окон.
 Из лежащего внизу города долетел мощный гул. Пенелопа даже различила голос Тита, но сильнее всего звучал пульсирующий крик толпы: «Деймиен. Деймиен. Деймиен. Деймиен».
 – Я унаследовал титул принца-императора, – спокойно продолжал Деймиен. – Но править я буду по воле народа.
 – Я тебе этого не позволю, – твердо заявил Александр.
 – Если ты убьешь меня и хоть пальцем коснешься Пенелопы, они разорвут тебя на куски.
 Александр бросил взгляд в сторону окна. Глаза его сверкали холодным огнем. Пенелопа видела, как вздымается его грудь. Его обуревал гнев, но этот гнев был не диким и бездумным, а разумным и ясным. Он четко осознавал, что пошло не так, и искал способ исправить ошибку.
 – Возможно, если… – начала Пенелопа, но умолкла, когда солдат у окна вскрикнул и упал на пол с залитым кровью лицом.
 – Что за черт! – воскликнул Эган и потянул нож из-за пояса. Они полились в зал через окно. Их было, по крайней мере, два десятка. Быстрые, темные, гибкие, словно змеи. Двигающиеся с неуловимой для глаза скоростью. Только что их не было, и вот они уже здесь. Окружили солдат безмолвным кольцом. Захватили всех: военных, Александра, Пенелопу, Деймиена, его друзей.
 Это были мужчины, высокие, мускулистые, но лишь мгновение назад они совсем не были людьми. У каждого – грива густых черных волос, каскадом падающих на плечи. Каждый укрыт лишь звериной шкурой, свисающей с бедер. Их человеческие лица портили только немного острые линии челюстей, а широкие темно-синие глаза смотрели странно.
 – Логоши! – воскликнула Пенелопа. – Это логоши.
 Деймиен молчал, а Эган разразился грубым смехом.
 – Черт меня подери! Вулф не стал звать свою мамку, он позвал папку и всех папкиных дружков. – Эган хлопнул Деймиена по плечу. – Деймиен, ну тебе, парень, везет!
 – Это не везение, – отозвался принц.
 Пенелопа вскрикнула.
 – Ты велел Вулфу их привести?
 Деймиен коротко кивнул:
 – Я думал, что мне понадобится собственная армия.
 Солдаты с побелевшими лицами смотрели на логошей. Конечно, прежде никому из них не доводилось видеть этих созданий, но все они знали, кто они такие и на что способны.
 Логош у окна произнес с мощным нвенгарским акцентом:
 – Мы служим принцессе.
 Деймиен развел руками и улыбнулся Александру своей прежней обаятельной улыбкой.
 – Я бы на твоем месте дважды подумал, прежде чем причинить вред Пенелопе. Это ее охрана. Принцесса и логош. Ты помнишь легенду?
 Александр заговорил так, словно видел нечто недоступное остальным.
 – Принцесса вылечила логоша и заслужила его вечную благодарность. И его племени – тоже.
 – Ты и правда читаешь волшебные сказки, – удивился Деймиен. – Именно это и нужно нашему народу – легенды. Реформы закончатся, а легенды – это навсегда.
 – Но ведь она на самом деле не принцесса, – упорствовал Александр. – Она самозванка.
 – Ты думаешь, это имеет значение? Была сказка, а теперь она стала былью. Только это им и нужно. Она им нужна.
 – Им нужен я, – рявкнул Александр.
 – Пенелопа, подойди к окну. Поприветствуй свой народ. Видишь?
 Подхватив дрожащими руками юбки, Пенелопа двинулась к окну, пройдя между двух полуголых мускулистых логошей.
 Они не поклонились ей и не улыбнулись, а просто повернулись вслед, не сводя с Пенелопы своих странных глаз.
 Она шире приоткрыла тяжелую оконную раму и выглянула наружу.
 В городе, у подножия замка, стояли люди – море цветов и голосов.
 Увидев Пенелопу, все они пришли в полное неистовство, перестали скандировать имя Деймиена. Вместо этого поднялся безудержный радостный гул, волна восторга, которая подхватила и Пенелопу. Она вскинула обе руки, ликующие вопли, если такое возможно, усилились.
 Пенелопа оглянулась и протянула руку:
 – Деймиен!
 Он подошел к жене. Нвенгарские медали позвякивали. Волосы принца были в пыли, подбородок небрит. Выглядел он почти так же, как в тот день, когда она его впервые увидела: очаровательный мужчина, подхвативший ее на дороге и начавший обольщать прямо на Холденовском лугу.
 Он встал в оконном проеме. Крики радости волнами покатились к замку. Знамена развевались. Деймиен взял лицо Пенелопы в ладони, наклонился и поцеловал ее.
 Пенелопа услышала, как закричал Тит, как отозвалась толпа, но чувствовала она лишь голодный поцелуй Деймиена. Она забросила руку ему на шею и встала на цыпочки, дотягиваясь до его губ.
 Внутри помещения выругался Эган. Пенелопа прервала поцелуй, огляделась и вовремя заметила, что один из солдат вытащил пистолет и стал целиться в Деймиена.
 Сверкнуло пламя, запахло порохом. Принц швырнул Пенелопу на пол и прикрыл ее собой. Пуля разбила стекло. Логош бросился в атаку.
 Еще один логош, очень маленький, быстро скользил вверх по стене, потом нырнул в окно.
 – Вулф! – закричала Пенелопа, когда он перепрыгнул через нее и бросился к герцогу.
 Деймиен тоже вскочил на ноги и кинулся за Вулфом. Путаясь в юбках, поднялась и Пенелопа и побежала за мужем, успев заметить, что Петри оттащил Сашу с дороги, а Эган бросился на помощь Деймиену. Двое мужчин оторвали взбесившегося логоша от Александра и отшвырнули его в сторону.
 Александр лежал на полу, его прекрасный синий мундир был разодран в клочки, лента великого герцога превратилась в кучку позолоченных ниток. Лицо Александра побелело как мел. Из раны на животе струилась кровь. Он с трудом дышал.
 Вулф приземлился рядом с Пенелопой и превратился в мальчишку, еще не успев коснуться пола. С окровавленными губами и пальцами он обнял ее за талию своими детскими ручками.
 Она мягко отвела его в сторону и стала на колени перед Александром. Петри расстегивал на нем остатки мундира.
 – Рана смертельная, – провозгласил он.
 Деймиен был мрачен. Пенелопа отбросила влажные волосы с холодного лба герцога.
 Его полные боли глаза смотрели на нее, но никак не могли сфокусироваться.
 – Я не дам ему победить, – проговорил он.
 – Вам нельзя двигаться, – умоляющим тоном произнесла Пенелопа.
 Александр поискал ее руку.
 – Мисс Траск, вы должны обещать мне, что не выпустите монстра на свободу.
 Пенелопа взяла ледяную руку Александра в свои ладони.
 – Я буду следить за ним. Обещаю.
 У нее за спиной выстроились логоши. Дрожащие от страха солдаты сдались. Логоши, снова превратившиеся в людей, выглядели так же спокойно, как до начала схватки.
 – Скажите моему сыну… – Александр замолчал, пытаясь собраться с силами. Из его рта потянулась струйка крови.
 – У вас есть сын? – чуть слышно спросила Пенелопа.
 – Скажите ему, что я его люблю, – прошептал Александр. – И скажите, чтобы не стыдился меня.
 – Я о нем позабочусь, – сказал Деймиен, становясь на одно колено возле герцога. – Клянусь.
 – Не ты, – прошептал Александр, глядя на Пенелопу невидящими глазами. – Она.
 Пенелопа стиснула его руку.
 – Я не дам вам умереть.
 К Пенелопе подошел Саша.
 – Она – настоящая принцесса, – склонился он к лежащему Александру. – Она может вас вылечить.
 Александр насмешливо улыбнулся, хотя было ясно, что он ничего уже не видит.
 – Я не уверен.
 – Принесите мне воды, губку и бинты, – скомандовала Пенелопа. – И травы: лаванду и ромашку.
 Петри с беспокойством взглянул на Деймиена.
 – Это смертельно, ваше высочество. У него разорван желудок.
 – Неси, – резко бросила Пенелопа.
 Петри вскочил на ноги и кинулся из зала.
 Деймиен помог жене сдвинуть китель, рубашку и разорванный пояс лосин. Пенелопа приложила руки к кровавой каше, в которую превратился живот герцога. Кровь толчками лилась прямо ей на пальцы, она чувствовала неровное биение его сердца. Она понятия не имела, что нужно делать, просто чувствовала, что должна справиться.
 Пенелопа прикрыла глаза, позволила мыслям рассеяться. На их место явилась успокаивающая тьма. И вот у нее перед глазами возникла картина – не его кости и мускулы, а неразбериха крестиков и черточек, которые надо было разместить в определенном порядке. Складывая их в уме, Пенелопа испытывала неподдельное удовольствие – перечеркнуть одно другим, соединить ту линию с этой. Все распуталось, все стало на место. Законченная картина заставила ее улыбнуться. Она почувствовала удивительную легкость во всем теле.
 Александр резко вдохнул. Пенелопа раскрыла глаза.
 Герцог не отрываясь смотрел на нее ясным, осмысленным взглядом. На его лице отражалось недоверчивое изумление, но щеки уже вернули себе прежний цвет, дыхание и сердцебиение выровнялись. Все раны на его теле подсохли и затянулись. Одни только темные пятна свидетельствовали, что он вообще был ранен.
 Петри стоял рядом с Пенелопой. В руках у него был кувшин, с которого звонко падали капли воды. Эган с открытым ртом заглядывал через плечо Деймиена. Сам Деймиен смотрел на жену с удивлением, за которым угадывались любовь и гордость.
 – Видите? – воскликнул Саша так, словно не случилось ничего особенного. – Я же говорил, она – настоящая принцесса'
 Королевскую свадьбу назначили через неделю. Когда герцогине, ответственной за протокол, сообщили эту новость, с ней сделалась истерика.
 – Через неделю?! Я не могу устроить королевскую свадьбу через неделю! Банкет, приглашения…
 Деймиен успокоил ее, сказав, что хотя свадьба и будет простой, коронацию герцогиня сможет готовить много месяцев и она станет самым пышным событием во всей истории Нвенгарии.
 Качая головой, герцогиня удалилась. С нею ушел и помрачневший Саша, который наверняка станет ей объяснять, что Деймиен несколько эксцентричен.
 Оставался вопрос, что делать с Александром. Деймиен поместил великого герцога под домашний арест – никаких темниц, угрюмо заявил он. Однако надо было что-то решать. Через неделю Деймиен приказал стражникам, выбранным Петри из новой дворцовой гвардии, доставить Александра в маленький рабочий кабинет принца.
 Александр сидел в удобном кресле лицом к лицу с Деймиеном. Деймиен выбрал эту комнату потому, что здесь было меньше всего позолоты, мрамора, драпировок и резной мебели. Она выглядела как большой кабинет в простом деревенском доме, а Деймиену как раз хотелось простоты.
 Сложив пальцы домиком, Александр ждал, пока Деймиен вынесет свой приговор. Лицо его казалось совершенно спокойным, словно он всего-навсего ждал исхода скачек, которыми лишь мельком заинтересовался.
 Деймиен начал без всяких околичностей:
 – Знаешь ли, я думаю, твои реформы вполне разумны. Я просмотрел все твои записи и схемы. В них есть смысл, особенно если учесть, что Нвенгарии придется соревноваться с остальной Европой в промышленности и в то же время не дать себя проглотить более крупным рыбам.
 – Приятно услышать, что ты одобряешь, – с некоторым сарказмом отвечал Александр.
 – Более чем одобряю. Я собираюсь их утвердить. Они соответствуют моим собственным представлениям. Однако твой проект преобразования правительства не пойдет.
 – Тем не менее, перестройка нужна. Наша система устарела уже через сто лет после того, как ее ввели.
 – Возможно, – согласился Деймиен. – Она неразумна и делит власть слишком непропорционально, но придется потерпеть. Единственный способ провести полную перестройку – это навязать ее народу, если понадобится, силой. На это я не пойду. Лучше постепенные перемены. Я созвал совет магов.
 – Слышал. – Глаза Александра потемнели от гнева. – Большинство из них были лояльны по отношению к твоему отцу, и теперь будут сопротивляться всем твоим нововведениям.
 – Знаю.
 – В герцогском совете у тебя тоже много врагов. Я им не нравился, но только не нравился. Принца-императора они ненавидят ненавистью, которая копилась столетиями. Это совсем другое.
 Деймиен кивнул, играя серебряным кольцом у себя на пальце.
 – Буду разбираться с каждой проблемой по мере ее возникновения. Я никогда не считал, что быть принцем-императором Нвенгарии такое уж безопасное занятие.
 – Зачем ты вернулся? – вдруг тихо спросил Александр, бессильно свесив руки с подлокотников. – Я имею в виду, в первый раз, когда Миск привез тебе кольцо. Ты мог бы уехать куда угодно и послать Нвенгарию к черту. У тебя есть собственные деньги, ты популярен в Европе.
 Деймиен и сам много раз думал об этом. Он вспомнил вечер, когда Миск явился в его покои в Париже и лакеи опустились перед ним на колени. В тот миг ему открывались две дороги: одна – трудная жизнь принца-императора, вторая – одинокое существование всеобщего любимца, богатая, безмятежная, полная удовольствий.
 – Она позвала меня, – ответил он. – Это единственное объяснение, которое я могу придумать. Меня позвали Нвенгария и, наверное, пророчество. Сейчас я не могу представить себе жизни без Пенелопы.
 Александр следил за ним внимательным взглядом.
 – Когда ты смотришь на нее, чудовище в тебе исчезает. Ты выглядишь безумно влюбленным, и ясно, что ты никому не позволишь обидеть ее, и прежде всего самому себе.
 Деймиен всегда считал, что Александр слишком проницателен, и это ему вредит.
 – Я и дальше намереваюсь беречь ее, – сказал принц, чувствуя, как расплываются в улыбке его губы. – Попробуй влюбиться, Александр. Это сделает твою жизнь… интереснее.
 – Благодарю, но – не стоит. Мне и так интересно жить.
 – Слова человека, который никогда не плавал в этих водах. Ты мог бы утонуть с удовольствием.
 Александр ответил ему холодным взглядом.
 – Сомневаюсь. – Он прикоснулся к затянувшейся ране на животе. Петри позаботился, чтобы его синюю с золотом герцогскую ленту тоже починили. – Тем не менее, я научился никогда не спорить с магией.
 – Могу тебя поздравить. Но пора решать, что теперь с тобой делать.
 Темные брови Александра поползли вверх.
 – Должен признаться, что был готов в любой момент оказаться перед расстрельной командой.
 Веселость Деймиена мигом улетучилась.
 – Я не такой, как мой отец, и не стану казнить каждого, кто меня раздражает. Когда такое происходит, теряешь не только врагов, но и друзей.
 – Но если щадить каждого, – заметил Александр, – враги непременно этим воспользуются. Нападут, потому что будут знать, что ты не станешь с ними бороться.
 – Я не говорю, что не стану бороться с врагами. Говорю лишь, что не верю в действенность казней по произволу. Я намереваюсь учредить суды, жюри присяжных, советы и тому подобное. Больше не будет ночных похищений людей. Не будет темниц. Не будет внезапных расстрелов.
 Александр невесело рассмеялся:
 – Ты не продержишься и недели.
 – Посмотрим. – Глаза Деймиена сузились. – Что касается тебя… У тебя действительно много сторонников. Многие влиятельные люди в нашей стране восхищаются тобой. Если я решу тебя казнить, то для нашего непостоянного в привязанностях народа ты можешь превратиться в мученика, стать знаменем моих противников.
 Александр сидел, не двигаясь, лишь кровавый рубин горел в его ухе на фоне черных волос.
 – Ты никогда не сможешь доверять мне, если я буду рядом.
 – Не смогу. – Деймиен повернул кольцо на пальце. – Я хочу иного. Хочу, чтобы ты работал на меня где-нибудь в другом месте. При европейских дворах, особенно в Англии. Ты же не хочешь, чтобы Габсбурги или Оттоманская империя проглотили нашу страну? Я тоже этого не хочу. Ты уже много сделал, чтобы этого не произошло, но тебе надо посмотреть мир и понять, что на уме у наших врагов. Анастасия многое делает, но она слишком фанатична в своей ненависти к Австрии, а потому многое упускает. Мне нужен человек с более беспристрастными суждениями, который был бы за Нвенгарию, но не обязательно против всех остальных.
 – И ты доверишь мне эту миссию?
 – Да. – По губам Деймиена пробежала улыбка. – Потому что ты никогда не призовешь сюда армию Пруссии или Австрии, Чтобы свергнуть меня. Если привести германских солдат, они могут решить остаться и пригласить своих вождей. Чтобы расплатиться с наемниками, нужно очень много денег. Я могу довериться тебе потому, что ты любишь Нвенгарию так же, как я. И вероятно, даже больше.
 Александр задумался.
 – Значит, ты отправляешь меня в ссылку. Наказание, которое будет для меня горше, чем смерть.
 – Я не настолько тебе верю, чтобы оставить здесь. А за границей ты мне нужен. Это будет не ссылка, если только ты сам не захочешь так думать. Ты сможешь приезжать сюда, когда пожелаешь. – Деймиен помолчал. – Ты мне действительно нужен, Александр. Я не могу тебе верить в том, что касается меня, но верю, что для блага Нвенгарии ты можешь сделать очень многое.
 Александр с гордым видом откинулся в кресле.
 – А мой сын?
 – Что – твой сын?
 – Ему будет позволено меня сопровождать? Или он останется здесь как заложник?
 Деймиен посмотрел на него долгим взглядом.
 – Ты ожидаешь от меня подобной жестокости? Ты должен знать, что Пенелопа никогда бы не позволила мне использовать мальчика в качестве заложника. Делай как хочешь. Увози, оставляй… Если оставишь, Пенелопа о нем позаботится. Позаботится о школе и всех этих вещах, в которых женщины разбираются.
 – Его собственная мать очень мало им занималась, – заметил Александр. – Хотя это не значит, что она его не любила.
 – Позволь выразить тебе сочувствие в связи со смертью Сефронии. – Голос Деймиена звучал мягче.
 Александр передернул плечами, словно эта смерть для него ничего не значила, но Деймиен прочел в его глазах настоящую скорбь.
 – Ее смерть была быстрой. В конце.
 – Сделай это, Александр, – попросил Деймиен. – Ты нужен мне в Англии. Нам, возможно, потребуется помощь регента против России, Австрии, против турков, но я тоже ему не доверяю. В Англии нужен человек с сильным характером, чтобы держать в узде самого регента и его советников. Мне нужен человек, которого они знают и который может быть беспощаден. Нужен клинок.
 Александр приподнял брови.
 – Ты хочешь, чтобы я их запугал?
 – Вот именно. Я умею их обхаживать, обольщать, но регент все еще считает меня принцем-дилетантом. В моем обществе ему приходит в голову только сравнивать наших лошадей, покои, любовниц. А с тобой он не будет знать, как себя вести. Ты его приведешь в ужас. – При этой мысли Деймиен улыбнулся.
 – И все же в тебе есть жестокость, Деймиен, – сказал Александр, потом помолчал, глядя на Деймиена с непроницаемым выражением. – Хорошо. Я помогу тебе.
 Деймиен взглянул на него с легким удивлением.
 – Значит, ты согласен?
 – Мне, как ты сказал, действительно нужна сильная Нвенгария. Я тебе не доверяю, но буду делать для этой цели все, что смогу. Знаешь, в какой-то степени у нас получится то, что я задумывал с самого начала: публичная фигура, которой будет поклоняться народ, пока я буду трудиться над созданием эффективного государства.
 Разумеется, Деймиен тоже не доверял Александру, но полагал, что глупо разбрасываться подобными союзниками. Александр был, без сомнения, человеком, которого желательно иметь на своей стороне. Он с удовольствием воображал себе трепет регента, когда его посланец начнет торговаться. Жалкое будет зрелище. Деймиен почти сожалел, что не увидит этого своими глазами.
 Кроме того, Деймиен сознавал, что Александр ни на минуту не оставит его самого без наблюдения, будет постоянно выискивать признаки, что принц начинает повторять своего отца. Великий герцог, несмотря на всю свою беспощадность, действительно любит Нвенгарию, он готов отдать жизнь за ее свободу и процветание. Обо всем этом думал Деймиен, глядя на Александра, но ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице.
 – Отлично, – только и сказал он, поднялся и взял в руки бутылку нвенгарского бренди. – Давай за это выпьем. А потом мне следует заняться приготовлениями к свадьбе.
 Он подал бутылку и стаканы Александру. Оба сами налили себе бренди, внимательно осмотрели стаканы и жидкость и одновременно сделали по глотку.
 Осторожность не помешает.




  Глава 24 


 Императорская свадьба состоялась в чудесный солнечный день в домовой церкви замка – цитадели нвенгарских принцев. Епископ во второй раз сочетал молодую пару браком, даже в третий, если учитывать, что нвенгарское обручение на самом деле тоже является свадьбой.
 Пенелопа стояла в белом атласном платье под белой прозрачной фатой. Деймиен в своем синем нвенгарском мундире выглядел несравненным красавцем. Его медали блестели, сам он сиял улыбкой оттого, что его планы начали приносить плоды. Прекрасный принц победил.
 Саша выступал в роли посаженого отца. Он просто лопался от гордости, вручая невесту Деймиену. Эган со слегка трясущимися руками был шафером. После вчерашней пирушки сам Деймиен выглядел отлично, а вот Петри и Эган с кислыми лицами и покрасневшими глазами имели бледный вид.
 Пенелопа мимолетно подумала, что ее набожный отец упал бы в обморок, увидев, как его дочь венчается по папистскому обряду, как епископ в митре и золотом облачении бормочет над облатками, как ведет ее и Деймиена к статуе Девы.
 Внешние атрибуты, говорил Деймиен. Тонкий слой католицизма на закоренелом язычестве нвенгаров.
 Логоши исчезли так же быстро, как появились. Их вождь по имени Мин посмотрел на Пенелопу своими странными синими глазами и поклялся, что он и его племя явятся ей на помощь по первому ее зову.
 Пенелопа была тронута, но ее слегка напугали слова Мина, что при необходимости он может мгновенно собрать тысячу логошей. Но звать должна она, а не принц. И с этими словами они исчезли.
 Зато Вулф остался с Пенелопой. Он отказался уйти со своими сородичами. Пенелопа с радостью позволила ему остаться. Она уже привязалась к мальчишке. Деймиену это было не по душе, но он согласился, что Вулф уже не раз спасал им жизнь, а потому заслужил их вечную благодарность. Вулфу дали одежду пажа, но никаких обязанностей у него не было, только следовать повсюду за Пенелопой и охранять ее. На свадьбе он тоже присутствовал, уселся на пол перед скамьями и как завороженный следил за происходящим.
 Был на свадьбе и Александр. Сидел в первом ряду. Его статус великого герцога, главы герцогского совета, не изменился. Рядом с Александром сидел его сын, веселый черноволосый мальчишка, который улыбался куда чаще, чем его отец.
 На следующей неделе Александру предстояло отправиться в Англию. Деймиен понимал, что он, как и леди Анастасия, будет работать на благо Нвенгарии, а не на него, принца-императора.
 – Он с удовольствием станет играть в шпионов, – сказал Деймиен Пенелопе. – И полагаю, справится великолепно. Но если ему когда-нибудь покажется, что во мне пробудился мой отец, он вернется.
 Тем не менее, Пенелопа знала, что Деймиену удалось каким-то образом перетянуть Александра на свою сторону. Она начинала думать, что способность Деймиена обольщать людей поистине не знает пределов.
 Что касается магии… Она оглянулась на Сашу. Накануне принц давал торжественный банкет в честь герцогского совета и совета магов. Слушая длинные речи, Деймиен шепнул, что предпочел бы, чтобы оба эти совета исчезли, а он остался бы наедине со своей Пенелопой. На что Саша с готовностью сообщил: если его высочество пожелает, он, Саша, легко может усыпить их всех. «Вот только… – Саша на миг запнулся, – вы и ее высочество тоже заснете». Деймиен резко к нему обернулся и внимательно посмотрел Саше в глаза.
 – Значит, это ты наслал магический сон там, в Литтл-Марчинге?
 Саша стал красным как рак. Покраснела даже кожа под бородой.
 – Я.
 – Значит, ты маг. Почему же, черт возьми, ты мне не сказал?!
 Саша скроил скромную мину.
 – Очень слабый маг, ваше высочество. Я никогда, никогда не мог достичь уровня совета магов. А там было простое заклинание. Только я… э-э… просчитался.
 Пенелопа перегнулась через Деймиена.
 – Просчитался – это как? – спросила она.
 – Хотел, чтобы заснул логош, – признался Саша. – Он пробрался обратно в дом, и я боялся, что он повредит принцессе. Я собирался навести слабые чары, потом позвать стражу, чтобы они его убили. – Его румянец стал ярче. – Но заснул не только логош, а весь дом. Я и сам заснул и потому не мог снять заклятие.
 – Саша! – проворчал Деймиен.
 Старик склонил голову.
 – Я так сожалею, ваше высочество. Вы можете наказать меня со всей строгостью.
 – Старый дурак. – Голос Деймиена звучал уже мягче. – Если тебе когда-нибудь еще раз придет в голову использовать магию, чтобы меня защитить, сначала скажи мне.
 – Да, ваше высочество. – Саша улыбнулся, понимая, что прощен.


* * *

 После свадебной церемонии состоялся еще один банкет, потом бал. Деймиен улыбался, разговаривал, очаровывал по своему обыкновению всех подряд. У Пенелопы же болела голова, ныли ноги, к концу вечера она уже не помнила, что и кому говорила. Первый танец она танцевала с Деймиеном, а потом ее передавали из рук в руки всем членам герцогского совета и совета магов, по крайней мере, тем, кто был в состоянии продержаться на ногах целый танец.
 Эган Макдональд снова натянул маску Дикого Горца, угощая окружающих фантастическими историями из своей жизни в горах, на Пиренейском полуострове во время войны, подпрыгивая и отчаянно дрыгая ногами, когда кто-нибудь требовал показать традиционный горский танец. Нвенгарам Эган понравился.
 Постепенно прием терял сходство с изысканным балом в Мейфэре, нвенгарская природа брала верх. Вино лилось рекой. Танцы тоже переменились. После строгих вальсов последовал огненный чардаш. Музыка становилась все темпераментнее.
 Даже самые степенные матроны и джентльмены присоединились к общим танцам, когда круги спиралью закручиваются по всей площади зала, а люди, взявшись за руки, несутся друг за другом извивающейся волной.
 Те, кто не танцевал, хлопали в ладоши, включая Деймиена и Пенелопу, которые вдвоем стояли на помосте. Звуки зажигательного танца становились все громче и быстрее, танцующие отчаянно пытались поспеть за бешеным ритмом.
 Смех сменился гиканьем, грозными возгласами, боевым кличем – это закипала горячая кровь в жилах нвенгаров. Сердце Пенелопы забилось быстрее, она ощутила, как в душе поднимается темная волна, которая лучше всяких бумаг Александра говорит ей, что она одна из них. Пенелопа чувствовала, как нвенгарская магия с ее дикой, едва прикрытой варварской сутью сочится из глубин здешней земли. Какое имеет значение, сколько дворцов и элегантных вил поднялось на этих холмах? В самой своей сердцевине эти люди хранили первобытную, примитивную силу, такую же древнюю, как логоши. Должно быть, нвенгары имеют больше общего с логошами, чем сами решаются признать.
 В бальном зале стало темнее. Свет факелов заменил догоревшие свечи. Деймиен подошел к Пенелопе и крепко взял ее руку.
 – Давай удалимся.
 – Разве можно? – спросила она, оглядывая веселую толпу. – Мы же почетные гости.
 – Нужно, – отвечал Деймиен. Его лицо покраснело, глаза горели тем же синим огнем, что и у остальных мужчин. – Иначе я затащу тебя под стол и изнасилую.
 – Тогда лучше уйти, – быстро согласилась Пенелопа. Они ушли не прощаясь. Деймиен просто подвел ее к маленькой двери в торце зала и вывел наружу.
 Они торопливо пронеслись сквозь темные и узкие коридоры для прислуги, взлетели по винтовой лестнице и оказались у предназначенной им спальни. Посреди комнаты стояла огромная, почти в два раза больше, чем та, что была у них в Карлтон-Хаусе, королевская кровать. С высокого потолка свисал красный с золотом балдахин.
 – О Боже! – воскликнула Пенелопа. – Здесь могли бы уместиться семь или даже восемь человек.
 Деймиен захлопнул дверь.
 – Сегодня – только двое. – Стоя у двери, он больше напоминал горного логоша, чем принца-императора. – Сними платье, если хочешь его спасти.
 Пенелопа пальцами дотронулась до тонкого белого шелка.
 – Оно великолепно.
 – Снимай, – повторил Деймиен. – Иначе я его на тебе разорву.
 Пенелопа вспомнила, как ночью в Карлтон-Хаусе он просил ее раздеваться медленно, но чувствовала, что сегодня у него нет того терпения. Под его напряженным взглядом она быстро сняла платье и положила его в кресло.
 Деймиен приблизился, ловкими пальцами расстегнул корсет и юбки, которые она носила под платьем.
 – Все снимай. Я хочу, чтобы на тебе ничего не было.
 Он расшнуровал и сдернул с нее рубашку, потом ее, обнаженную, прижал к своему кителю и пробормотал:
 – Моя. Прекрасная, прекрасная и моя.
 Его поцелуй больше напоминал нападение. Пенелопа ощутила резкий напор языка и зубов. Все цивилизованные манеры слетели с Деймиена, как старая змеиная кожа. Прекрасный принц исчез, остался лишь настоящий Деймиен.
 Он подхватил ее на руки, отнес к кровати и бросил на самую середину. Пенелопа приподнялась на локтях посмотреть, как он судорожно сдирает с себя одежду, расшвыривая ее по всему полу.
 – Петри будет ворчать, – засмеялась она.
 Деймиен зарычал, совсем как дикий зверь из какой-нибудь древней сказки. Обнаженный, он вскочил на кровать и с животной грацией передвинулся на середину.
 – Я хочу тебя, – заявил он. – Хочу сделать это сильно и быстро и не могу разводить нежности.
 Сердце Пенелопы отчаянно забилось, по ее спине пробежала чувственная дрожь.
 – Делайте все, что хотите, ваше высочество, принц Нвенгарии, – с притворной покорностью произнесла она.
 Это было ошибкой. Его глаза потемнели, в них мелькнула безумная тень, вожделение победило разум.
 Деймиен перевернул ее на спину, мощной рукой сгреб оба ее запястья и пригвоздил вытянутые над головой руки к постели. Коленом раздвинул ей ноги, приподнял бедра и резко вошел в нее.
 Пенелопа вскрикнула. Она многое уже испытала с ним, но это превосходило все. Его могучие броски касались тех мест у нее в глубине, куда никто и ничто раньше не проникало, будили чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Пенелопа стонала при каждом его вторжении, а он не останавливался ни на мгновение, пока сам не достиг вершины, потом резким движением перевернул ее и с неослабевающей эрекцией снова вошел в нее.
 Он взял ее трижды, прежде чем в изнеможении упал рядом с ней на кровать. Пенелопа, обессиленная и расслабленная, целовала Деймиена губами, распухшими от его зубов и языка. У нее было такое чувство, что он мог проделать это еще несколько раз, просто щадил ее и давал отдохнуть.
 – Деймиен, – произнесла она чуть позже, когда к ней вернулся голос.
 – Да, любовь моя, – прерывающимся голосом отозвался он.
 – В Иванов день, когда мы сидели в той хижине, действие пророчества кончилось.
 – Да. – Он поцеловал ее лоб мягкими губами.
 – А я все еще люблю тебя. Я чувствовала, что пророчество уходит, но все равно любила тебя больше жизни.
 Деймиен погладил ее волосы. В тени балдахина его глаза казались темными, почти черными.
 – А сейчас?
 – И сейчас.
 Он долго-долго смотрел на нее.
 – Я тоже почувствовал, как пророчество умерло. Но я и тогда, и всегда знал, что это не имеет значения. – Он снова ее поцеловал. – Я до сумасшествия тебя люблю, Пенелопа.
 – Когда мы прибыли в Нвенгарию, опоздав на три дня, и все оказалось впустую, ты им был все равно нужен, – сказала она. – Ты не исполнил пророчества в срок, не сумел, но все равно был им нужен.
 Деймиен улыбнулся, возвращая себе прежнее очарование и дерзость.
 – Как раз этого Александр и не понимает. Некоторые вещи сильнее пророчества или магии.
 – Любовь, – сказала Пенелопа.
 Деймиен кивнул.
 – Да, это самая могучая сила. – Он снова улыбнулся. – Мне следовало бы написать балладу.
 Пенелопа дотронулась до его щеки и сонно улыбнулась.
 – Лучше расскажи мне еще одну нвенгарскую сказку.
 Деймиен усмехнулся. Пенелопа приткнулась к его плечу, слушая, как от смеха возникает теплое подрагивание у него в груди.
 – Жила-была, – начал он, зарываясь пальцами в ее волосы, – прекрасная принцесса. Однажды к ней приехал прекрасный принц и увез ее за тридевять земель, в свое королевство.
 – М-м… Мне нравится. – Она пальцем провела у него по животу. – И они жили долго и счастливо?
 Он поцеловал ее, и у него вдруг перехватило горло.
 – Они будут жить долго и счастливо. Обязательно. Клянусь тебе, так и будет.




  Эпилог 


 « Его императорское высочество принц Деймиен Август Фредерик Мишель Нвенгарский и ее императорское высочество принцесса Пенелопа извещают о рождении принца в седьмой день месяца марта лета Господня одна тысяча восемьсот двадцатого. Крещение состоится в королевской часовне в замке принцев-императоров в десятый день марта одна тысяча восемьсот двадцатого года. Ребенок получит имя – наследный принц Деймиен Саша Эган Август ».
 Приглашения были написаны золотыми чернилами на бумаге с золотым обрезом и разосланы во все европейские страны. Особое послание было отправлено в дом мистера и миссис Майкл Тэвисток № 32 по Стрэтфорд-стрит, возле Портмен-сквер.
 – Подумать только, – сказала Симона, разворачивая приглашение за завтраком. – Я теперь бабушка. А это значит, Майкл, что ты – дедушка.
 Майкл Тэвисток улыбнулся жене.
 – Отличная новость. Мы должны послать подарок.
 – Что же дарят наследному принцу? – задумалась Симона. – Господи, да его забросают серебряными тарелками от всех королей мира.
 – Я собираюсь связать ему чепчик, – отозвалась Меган со своего края стола, слизывая с ложки джем и счастливо улыбаясь. – В конце концов, я его тетушка, а бедняжке надо держать голову в тепле.
 – Думаю, у него несколько дюжин чепчиков, – заметила Симона. – И не удивлюсь, если все бархатные и атласные.
 – Но ни одного из отличной английской шерсти, связанного его теткой.
 Майкл поставил свою чашку на стол и с удовольствием смотрел, как утреннее солнце играет на золотых волосах его жены и рыжих – дочери.
 – Отличная идея, Меган. Пенелопе будет приятно получить такую вещь от тебя.
 – Ну конечно, – поддержала мужа Симона, отхлебнула кофе и, на секунду пригорюнившись, вздохнула. – Моя милая девочка такая практичная.
 Через месяц, сидя на небольшом, обитом красным бархатом троне, рядом с большим троном ее мужа, Пенелопа получила из рук лакея пакет, поблагодарила слугу и жадными пальцами развернула сверток.
 Когда она увидела крошечный вязаный чепчик с синими и красными полосками, ее глаза наполнились счастливыми слезами.
 – О, Деймиен, иди сюда! Ты только посмотри!
 Его высочество принц-император Нвенгарии лежал на полированном полу у подножия двойного трона с маленьким сыном на груди. Одной рукой он укачивал малыша, который спал в расслабленной младенческой позе, вцепившись крошечными кулачками в жилет отца.
 – Я сейчас не могу встать, любовь моя, – негромко отозвался Деймиен. – Я его разбужу.
 Пенелопа отбросила упаковку, встала и грациозно уселась рядом с мужем. Ее платье из нвенгарского шелка живописным полукругом разлетелось по полу.
 – Тетушка Меган связала чепчик. Ну разве не чудесный подарок для маленького принца?
 Деймиен рассмотрел вещицу.
 – Очень мило. Он его наденет, когда в следующий раз дипломаты явятся его приветствовать.
 – Она прекрасно угадала, что надо послать. Благослови ее Господи!
 Деймиен несколько мгновений пристально на нее смотрел, поглаживая сына по крохотной спинке.
 – Ты скучаешь по ним.
 – О да. Каждый день. Но я могу видеть их через нвенгарский волшебный кристалл, а Саша сказал, что работает над заклинанием, которое позволит мне писать слова на бумаге здесь, а они тотчас будут появляться на бумаге у Меган. Разве не замечательно?
 Деймиен фыркнул.
 – Знаешь ли, с Сашиными заклинаниями по-разному бывает.
 – Знаю, а потому я сказала ему, что сначала надо провести исследования.
 Деймиен рассмеялся, его живот затрясся, но младенец не проснулся.
 Пенелопа положила пальцы на кисть мужа, лежащую на редких черных волосиках сына.
 – Я действительно по ним скучаю, но сейчас ни за что не отказалась бы от всего этого. Теперь моя семья – это ты и он.
 Деймиен улыбнулся ей многообещающей улыбкой.
 – Рад это слышать, моя принцесса.
 – Это и есть наше с тобой «они жили долго и счастливо», ведь правда? – мечтательно спросила Пенелопа. – Семья и любовь.
 Глаза Деймиена потемнели.
 – Да.
 – Я думаю, это то, что подразумевалось в пророчестве, – задумчиво проговорила Пенелопа. – Объединить генеалогические ветви, но объединить любовью. Твой отец утопил все в ненависти, Александр, сам того не желая, продолжил его дело, а пророчество хотело любви.
 Деймиен потянул ее вниз, Пенелопа легла с ним рядом. Маленький Деймиен зевнул, открыл темно-синие глазки, на минуту сфокусировал их на Пенелопе, потом снова заснул.
 – Я чертовски счастлив, что оно хотело именно этого, – негромко произнес Деймиен.
 – Это ведь не конец истории, правда? – спросила Пенелопа. – Это только начало.
 Деймиен повернул голову и поцеловал ее в губы. Пенелопа ощутила, как в крови загорается привычный уже огонь, который не остыл за год совместной жизни с Деймиеном.
 – Я надеюсь, наша с тобой история будет длиться вечно, Пенелопа.
 – Я тоже.
 Он улыбнулся, прижимаясь губами к ее губам.
 – Когда-нибудь мы расскажем ее нашему сыну. Правдивую историю, а не Сашины выдумки.
 Пенелопа засмеялась.
 – Настоящую историю. Как ты ворвался в мою жизнь, перевернул ее с ног на голову, очаровал меня и заставил себя полюбить.
 Деймиен улыбнулся и лукаво спросил:
 – Может быть, сегодня попозже мы припомним кое-какие подробности?
 Пенелопа уже научилась соблазнительному поддразниванию и почти не уступала в этом своему мужу. Она слегка укусила его за мочку уха и прошептала:
 – Рада это слышать, мой принц.
 Деймиен снова поцеловал ее долгим страстным поцелуем.
 – Я люблю тебя, – сказал он с теплой улыбкой в глазах.
 – Я люблю тебя, – повторила Пенелопа.
 Деймиен погладил спинку сына подушечкой большого пальца.
 – Теперь в моей жизни два прекрасных принца, – сказала Пенелопа. – Разве есть на свете женщина счастливее меня?