Аннотация: Совсем еще юной девушкой Гарриет Поуп совершила невозможное – устояла перед чарами опытного обольстителя из высшего света. Прошло шесть лет, и однажды они повстречались вновь – она, молодая вдова, баронесса Уингем, и он, унаследовавший титул герцога Тенби… и по-прежнему одержимый желанием соблазнить Гарриет. Однако чем больше хитрых усилий прилагает герцог, чтобы добиться задуманного, тем вернее его охотничий азарт превращается в подлинную, неистовую, обжигающую страсть, в безумие настоящей любви…


---------------------------------------------


 Мэри БЭЛОУ
 ПОВЕРЬ СВОЕМУ СЕРДЦУ



 Глава 1


 – Гарриет, ты восхитительна! – Леди Форбс, прижав руки к груди, с восторгом оглядывала подругу. – Просто прелесть! Все мужчины будут у твоих ног. Посмотри же на нее, Клайв!
 Сэр Клайв Форбс наполнял бокалы, стоя возле буфета. Он живо обернулся и обратил взор на только что вошедшую в гостиную молодую леди, щеки которой зарделись от смущения.
 – Ты очень красива, Гарриет, – приветливо улыбаясь, сказал он и направился к ней, чтобы вручить бокал с вином. – Но насколько я помню, ты всегда была красива.
 – Благодарю за комплимент. – Леди Гарриет Уингем несколько натянуто засмеялась и взяла бокал. – После года траура так странно видеть себя в светлом платье. И еще более непривычно – в таком… легкомысленном. – Гарриет обвела взглядом глубокое декольте и обнаженные руки. – Однако меня уверили, что платье роскошное.
 – А если бы и не было роскошным, на тебе оно смотрится просто сногсшибательно, – галантно подтвердил сэр Клайв.
 – Уж поверь мне, дорогая, – сказала леди Форбс. – Я ведь обещала тебе, что ты будешь самой модной красавицей на всех балах и приемах, когда уговаривала тебя приехать на этот светский сезон в Лондон. Честно говоря, для меня это была вовсе не трудная задача – принарядить тебя. Ты сохранила всю свою девичью прелесть, хотя тебе уже…
 – Двадцать восемь, – поморщившись, проговорила Гарриет. – Поздновато для первого выхода в высший свет.
 – Но ты все так же прекрасна, – возразила леди Форбс, – а вдовы всегда привлекают к себе внимание. Особенно молодые и красивые.
 – И к тому же богатые, – лукаво подмигнув, добавил сэр Клайв.
 – Богатство не помеха, – подтвердила леди Форбс. – Сядь, дорогая, еще рано выезжать, но Робин вот-вот явится. Сегодня он будет твоим кавалером. Надеюсь, он тебе понравится. Он в курсе дела – знает, что в Лондоне ты новенькая и приехала, чтобы познакомиться со столичными джентльменами.
 – О нет-нет! Я вовсе не за тем приехала! – запротестовала Гарриет.
 – Почему бы не взглянуть правде в глаза? – остановив подругу движением руки, спросила леди Форбс. – Именно за тем ты и приехала на сезон, моя дорогая. Твое вдовство продолжается больше года, а ты ведь еще очень молода. Между тем как Годфри – упокой Господь его душу – был далеко не молод и, увы, не отличался крепким здоровьем.
 – Я любила его, – тихо сказала Гарриет и осторожно, чтобы не помять тончайшую ткань и кружевные оборки платья, уселась в кресло.
 – Несомненно, – произнес сэр Клайв. – Ты всегда была очень добра к нему, Гарриет. Он покинул нас, но, уверяю тебя, он первым бы пожелал тебе наслаждаться жизнью.
 – Ты прав, Клайв, – сказала Гарриет, – именно это он и посоветовал бы мне. Но я вовсе не жажду найти ему замену. У меня есть Сьюзен.
 – Дочери не замена мужьям, – убежденно заявила леди Форбс. – К тому же Сьюзен нужен отец.
 – Я слышу, подъехала карета, – прервал рассуждения жены сэр Клайв. – Должно быть, это Робин. Пожалуй, мы нагнали на тебя страху, дорогая Гарриет. Ты всего лишь неделю в Лондоне и собираешься на свой первый был, а мы уже толкуем о твоем новом замужестве. Тогда как лучше бы нам пожелать тебе хорошо повеселиться на балу. Недостатка в кавалерах у тебя не будет, в этом я ничуть не сомневаюсь.
 В гостиную вошел дворецкий и доложил о прибытии мистера Робина Хаммонда. Гарриет поднялась с кресла и присела в реверансе, когда ей представили гостя – рыжеволосого румяного джентльмена примерно ее возраста. Элегантно одетый, осанистый, однако, похоже, склонный к полноте джентльмен приходился Аманде кузеном. Он любезно согласился сопровождать Гарриет на бал к леди Эвинли. Мистер Робин Хаммонд поклонился Гарриет и окинул ее восхищенным взглядом – бледно-голубое бальное платье, сшитое по специальному заказу, было ей явно к лицу.
 – Вот видишь. Робин, – без обиняков заметила леди Форбс, – я ведь не преувеличивала, когда говорила тебе, что Гарриет – красавица из красавиц?
 – Ничуть, Аманда! – зардевшись, согласился мистер Хэммонд.
 Сар Клайв предложил родственнику бокал вина, и спустя несколько минут все четверо были уже на пути к особняку графа Эвинли на Беркли-сквер. Гарриет пробирала дрожь, хотя она накинула на плечи меховой палантин, – отчасти из-за довольно прохладного вечера, отчасти из-за нервного напряжения. Она до сих пор не могла поверить, что четыре года замужества открыли ей двери в высший лондонский свет.
 Они с Годфри так тихо и так скромно жили в Бате, что Гарриет и не придавала значения тому обстоятельству, что ее муж – барон. И до его смерти – пятнадцать месяцев назад – она и думать не думала о том, насколько богат ее супруг, хотя Годфри всегда отличался добротой и щедростью и буквально настаивал на том, чтобы она покупала себе дорогую и модную одежду. Однако выяснилось, что ее покойный муж был не просто богат, а очень богат. Значительную часть наследства он завещал их дочери, все остальное отходило к Гарриет.
 Гарриет казалось, что теперь она стала занимать более высокое положение в обществе, хотя и плохо представляла себе все эти ступеньки социальной лестницы. Отец ее был джентльменом, но оставался-всего лишь сельским священником. Его ранняя смерть лишила семью средств к существованию, и они жили, экономя на всем. Гарриет была вынуждена поступить на службу к леди Кларе, стать ее компаньонкой, и, надо сказать, ей очень повезло: леди Клара скорее стала ей подругой, чем хозяйкой. Но спустя какое-то время леди Клара вышла замуж, забеременела и перестала нуждаться в услугах компаньонки, хотя и уговаривала Гарриет не покидать ее. Однако была и другая причина, которая побудила Гарриет оставить дом леди Клары…
 – Кажется, сейчас самый разгар съезда гостей, – сказал мистер Хэммонд, выглядывая из окна. – Впереди нас уже пять карет.
 – В таком случае проявим терпение, – произнес сэр Клайв. – Этот бал считается одним из самых престижных в начале сезона.
 – Да, ты прав, – согласилась с ним жена. – Так издавна повелось.
 По спине Гарриет снова побежали мурашки, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не застучать от страха зубами. Это был не первый ее приезд в Лондон. Муж Клары – мистер Салливан однажды привозил дам ненадолго в столицу, чтобы показать им достопримечательности. В прогулках по городу и окрестностям Гарриет часто сопровождал друг мистера Салливана лорд Арчибальд Винни – высокий обаятельный блондин.
 Гарриет грустно усмехнулась, вспомнив, какой наивной девочкой она тогда была, хотя ей исполнилось уже двадцать два года, и всей душой посочувствовала этой девочке – она ведь поначалу решила, что он предлагает ей выйти за него замуж. Аристократ, наследник герцогского титула предлагает ей, маленькой серой мышке, компаньонке леди Клары, руку и сердце – ну разве это неудивительно?! Гарриет и сейчас почувствовала, что краснеет от стыда за ту глупую простодушную девочку. Щедрое содержание – вот что он ей предлагал.
 Наконец их карета подъехала к распахнутым дверям особняка Эвинли. Они подождали, пока ливрейный лакей спустится с лестницы. Сэр Клайв помог жене выйти из кареты, мистер Хэммонд подал руку Гарриет. Она устремила взгляд на особняк – широкие пологие ступени вели в ярко освещенный холл, полный прекрасно одетых гостей и бесчисленных лакеев. Гарриет вдруг поняла, что не столь уж роскошно одета она сама и вовсе не будет привлекать внимание своим нарядом. Внутри у нее все сжалось, и она с благодарностью оперлась на руку мистера Хэммонда. Охваченная робостью, волнуясь словно юная девушка, двадцативосьмилетняя Гарриет шла на свой первый в жизни бал.
 «Лорд Арчибальд Винни – в Лондоне ли он сейчас? Будет ли он на балу у леди Эвинли? Женился ли он?» – проносилось в голове у Гарриет, в то время как леди Форбс увлекала ее за собой в гостиную. Гарриет беспокойно оглядывалась по сторонам. С тех пор как леди Клара шесть лет назад покинула свое деревенское поместье и вернулась в Лондон, а Гарриет возвратилась домой, в Бат, она ничего о нем не слышала. Останься она тогда в Лондоне, конечно же, снова встретилась бы с ним и стала его любовницей. Клара знала о ее страстной влюбленности и, хотя часто писала своей подруге, никогда ни словом не упоминала о лорде Арчибальде. Гарриет же признавалась себе, что именно тайные надежды на встречу с ним побудили ее принять приглашение Аманды провести несколько месяцев в Лондоне.
 Ну не смешно ли? Прошло шесть лет, а у нее при одной мысли о нем все еще замирает сердце. В Лондон она приехала развлечься, получить удовольствие от жизни, осуществить свою давнюю девичью мечту. Она приехала делать покупки, наносить визиты, посещать светские приемы и танцевать. Приехала снова пережить юность, которая прошла для нее так уныло. Приехала потому, что она теперь вдова и уже успела понять, что скучное вдовство не дает ей того чувства покоя и удовлетворенности жизнью, которые давало ей довольно скучное замужество. Потому, что Годфри ушел из жизни и ничто не вернет его назад. Потому, что перемена обстановки и развлечения, которые сулил большой город, доставят радость Сьюзен. А еще, может быть, потому, что ей хотелось хоть мельком вновь увидеть лорда Арчибальда Винни.


* * *

 – Ах, дорогая Гарриет, – с нарочитым завистливым вздохом сказала леди Форбс, отводя взгляд от зеркала, – тебе вовсе незачем поправлять прическу и наряд. Ты само совершенство. Как я хочу снова стать молодой и красивой! Но, боюсь, мне придется довольствоваться лишь одним из этих качеств, – усмехнулась она. – Ну как, тебе нравится Робин? Признаться, он несколько скучноват, но я его люблю.
 – Он очень любезен, – заметила Гарриет. И в гостиной сэра Клайва, и в карете мистер Хэммонд старался занять ее разговором и подбодрить. – Знаешь ли, Аманда, я чувствую себя неотесанной деревенщиной.
 – Чепуха, дорогая, – сказала леди Форбс, – ты отнюдь не выглядишь деревенщиной. Тебя прекрасно примут в свете, Гарриет, попомни мои слова.
 Леди Форбс не ошиблась. Сама она была женой баронета и в глазах света занимала нижнюю ступеньку общественной лестницы, однако ее отец был виконтом, его титул унаследовал ее брат, и леди Форбс старалась поддерживать влиятельные связи. Каждое лето они с супругом непременно проводили в Бате и были в самых дружеских отношениях с лордом Уингемом. Леди Форбс искренне полюбила молоденькую и очень хорошенькую жену барона и теперь задалась целью ввести очаровательную вдовушку в свет и подыскать ей достойного мужа. Конечно, Гарриет не могла рассчитывать на то, что на ней женится кто-нибудь, обладающий более высоким титулом, чем барон, поскольку сама она, невзирая на богатство и титул, была незнатного происхождения.
 Однако многие холостые джентльмены почли бы за счастье вступить в брак с такой красивой и состоятельной молодой вдовой – даже несмотря на то что получат в придачу и ее малышку дочь.
 А посему леди Форбс, едва Гарриет приехала в Лондон, приложила много усилий для того, чтобы обеспечить подруге успех на балу: как можно больше достойных ее кавалеров должны были быть представлены ей, чтобы приглашения на танец следовали беспрерывно. И конечно же, решила леди Форбс, Гарриет необходимо прибыть на бал в сопровождении кавалера, она ведь не юная незамужняя девушка, а взрослая женщина и к тому же вдова. Сейчас, оглядев чуть ли не с завистью свою молодую подругу и протеже, леди Форбс преисполнилась уверенности, что с Гарриет все будет в порядке, и они покинули дамскую комнату, чтобы присоединиться к своим спутникам, которые ждали их в очереди гостей, устремившихся в бальную залу.
 Гарриет успокоилась и развеселилась еще до первого контрданса, открывшего бал, – она танцевала его с мистером Хаммондом. Уже четыре джентльмена обратились к Аманде с просьбой представить их Гарриет, причем трое из них пригласили ее танцевать. Даже если никто больше не пригласит ее, кавалеры на четыре танца есть, причем разные кавалеры. Страх, который, как догадывалась Гарриет, терзает на первом балу всех женщин, бесследно исчез еще до начала танцев – ей не придется тоскливо стоять у стенки.
 Гарриет улыбнулась мистеру Хаммонду, когда он вывел ее на середину залы, и думала только лишь о том, чтобы не перепутать фигуры, – так она нервничала. Но нервничать ей не стоило – она ведь танцевала, и достаточно часто. Годфри возил ее на все собрания и балы в Бате и всегда требовал, чтобы она танцевала, хотя сам с ней не танцевал – боялся за свое сердце.
 Она будет танцевать до упаду, твердо решила Гарриет. Начиная с этого вечера и до конца сезона она намерена отдаться веселью и вкушать радость жизни, даже при том, что его здесь нет, – в этом она успела убедиться, мельком оглядев залу. Да по правде говоря, она и не ожидала увидеть его тут. Наверное, это и к лучшему. Новая встреча ничего, кроме страданий, ей бы не принесла. С тех пор миновало шесть лет. Он наверняка женился. Эта мысль причинила ей боль. Ну не глупо ли? А ведь она за это время и сама была замужем и стала матерью. Она не должна думать о нем. Сумела же она за прошедшие годы изгнать его образ из своей памяти и если и вспоминала иногда о нем, то как бы абстрактно, просто ее охватывали какие-то неясные сладко-горькие воспоминания. Пусть так будет и впредь.
 Заиграла музыка, и Гарриет легко и грациозно заскользила ей в такт. Она ответила улыбкой на улыбку мистера Хэммонда и почувствовала себя легко и непринужденно. Право же, Аманда выбрала для нее отличного кавалера.


* * *

 – Увы, не могу, – со вздохом отозвался герцог Тенби, когда его спутник спросил, не отправится ли он прямиком к карточному столу. Друзья поднимались по парадной лестнице особняка Эвинли. Лестница была пуста, поскольку они намеренно опоздали, чтобы не попасть в толчею. – Решил всерьез заняться выбором невесты.
 Лорд Брюс Ингрэм взглянул на него с интересом и засмеялся.
 – Однако, Арчи, ты уже лет пять, как грозишься это сделать, – сказал он. – Так, значит, час пробил?
 – Пробил, – подтвердил герцог. – На Рождество моя бабушка известила все семейство, что, может статься, это ее последнее Рождество, поскольку в августе ей исполнится восемьдесят. Она напомнила мне, что я присутствовал каждый раз, когда она заявляла об этом. Шесть лет назад, когда умирал мой дед, она поклялась, что не умрет сама, пока я не женюсь и моя жена не родит нашего первенца.
 Лорд Брюс сочувственно улыбнулся.
 – У меня лишь один выход, если я хочу помочь ей исполнить ее клятву, – продолжал герцог. – Приволочь какую-нибудь красотку к алтарю и тут же начать трудиться, чтобы поспеть с младенцем. – Прикрыв рот кружевной манжетой, герцог зевнул.
 – Надо признать, в этом деле есть и своя приятность, – заметил лорд Брюс, поворачивая вместе с другом в сторону бальной залы. – Во всяком случае, не так скучно, как наши обычные мирские дела.
 Его светлость нахмурился, отнюдь не разделив легкомысленный тон друга.
 – Не так-то просто приволочь красотку к алтарю, Брюс, – проговорил герцог Тенби, – поскольку мне с датских лет внушали, что лишь девушка знатного происхождения достойна стать герцогиней. Другими словами, не ниже, чем дочь графа. Ну скажи, отчего это дочери виконтов и менее знатных особ зачастую чудо как хороши, а на юных графинь и еще более высокородных наследниц и смотреть не хочется?
 Лорд Брюс весело рассмеялся.
 – Обрати внимание, – сказал он, – хозяева уже закончили встречать гостей. Отлично.
 – И первые два или, может, три танца мы наверняка пропустили, – вздохнул герцог. – А ведь я дал моей бабушке слово. Пообещал, что к сентябрю непременно женюсь и перед Рождеством жена моя уже будет с животиком. Только при этом условии старушка согласилась пожить еще немного. Видимо, до рождения младенца, чтобы убедиться, что я не надул ее и первой не произвел на свет девочку.
 – Сезон уже с неделю как начался, – заметил лорд Брюс, – чего же ты медлишь. Арчи?
 – Ты прав, дружище, – мрачно сказал герцог, – слишком долго я раскачивался. Но сегодня начну действовать, сам увидишь. Кстати, Брюс, как скоро мои намерения станут очевидны?
 – Думаю, едва ты пригласишь какую-нибудь девицу танцевать. Ну может, десять минут спустя, – с ухмылкой предположил лорд Брюс. – Ты ведь не частый посетитель балов, Арчи. Лишь только ты закружишься в вальсе, как все мамаши придут в страшное волнение.
 В дверях бальной залы друзья остановились. Герцог хмурился – его уже приметили. Неспешно оглядываясь вокруг, он ловил на себе любопытные взгляды. Герцог теребил в пальцах шнур, на котором висел монокль, однако не торопился воспользоваться им. Брюс тоже получил свою долю испытующих взглядов, поскольку он также был новичком на ярмарке невест и ценился достаточно высоко. Однако его светлость герцог Тенби ни на секунду не усомнился, что именно он главный объект жгучего интереса. Губы его скривились в презрительной усмешке.
 Ему вовсе не хотелось жениться. Он убедил себя, что до того дня, как он получит фамильный титул, нет никакой нужды спешить с женитьбой. Затем, когда умер его дед, Арчибальд успокоился на мысли о том, что в двадцать шесть лет еще рано жениться, он подождет, когда ему исполнится тридцать. Но вот ему минуло тридцать два, а он по-прежнему тянул с женитьбой. Он старался просто об этом не думать, а заодно и о неприятном долге производить на свет наследников.
 Лишь однажды мысль о женитьбе пришла ему в голову, и это было совершенное безумие, ибо, отчаявшись склонить девушку стать его любовницей, он едва не совершил страшную ошибку. В те дни он считал, что его чувство к ней – это любовь. Однако спустя какое-то время пришел к выводу, что это было вожделение. Если бы его дедушка как раз в это время не отбыл в мир иной, было бы поздно что-либо исправить. Он уже был готов помчаться к той девушке и сделать ей предложение, когда неожиданно его призвали в родовой замок. Как выяснилось, к смертному одру деда. И когда все было кончено и он стал осваиваться со своим новым титулом герцога Тенби и положением главы семейства, то излечился от своего безумия. К счастью. Его бабушку и матушку, всех его дядюшек и теток, кузин и кузенов надолго уложил бы в постель сердечный приступ, если бы он связал свою жизнь с девицей столь низкого происхождения. Если бы он совершил столь плебейский поступок – женился по любви.
 – Смотри, Арчи, вон там дочка Кингсли, – произнес лорд Брюс. – Только-только со школьной скамьи и дочь маркиза. Этакая молодая кобылка! Чего больше тебе еще желать? Правда, довольно трудно определить, чем именно она так похожа на лошадь.
 Герцог на мгновение остановил взгляд на юной девице.
 – Ты злой, Брюс, – сказал он. – Но, честно говоря, одна мысль о том, что я должен буду лишить невинности ребенка, заставляет меня содрогнуться.
 – Ну тогда дочь графа Барторпа, – немного погодя продолжил лорд Брюс. – До нее ты можешь снизойти. Она, правда, выезжает третий сезон и все еще одна. Непонятно, в чем причина?
 – Скорее всего слишком разборчива, – сказал герцог, взглянув на леди Филлис Ридер, дочь графа Барторпа. – Или ей нравится быть в центре внимания.
 Прошлые два сезона она, кажется, была царицей всех балов.
 – Лучше бы ей в этот сезон найти себе мужа, – проговорил лорд Брюс. – Долго она не процарствует. Заметь, Арчи, она недурна собой.
 – Гм-м, и нрав у нее подходящий – веселый и добродушный. Я был с ней раза два в компании. Более того: бабушка будет просто в восторге – леди Филлис относится к тем десяти особам женского пола, которых она безоговорочно одобряет.
 – Так в чем же дело, Арчи? Чего ты ждешь? – Лорд Брюс радостно засмеялся. – Обрати внимание, как наэлектризовалась атмосфера. Все хотят посмотреть, войдешь ли ты в залу и, может быть, даже пригласишь кого-то на танец или ты просто испытываешь терпение публики и сейчас повернешься к девицам спиной и до конца бала просидишь за карточным столиком.
 Герцог тронул шнурок своего монокля и сжал губы.
 – Если бы в жизни было все так просто, – вздохнул он. – Так, значит, я должен подойти поклониться леди Филлис и графине. И пригласить девушку на танец, если Мне так не повезет, что окажется – один танец у нее еще свободен. Минутку, Брюс. Дай мне минуту, чтобы я мог собраться с мыслями.
 Герцог Тенби застыл на месте. Как только он войдет в залу и отвесит поклон незамужней леди, весть о том, что герцог Тенби наконец-то решил выбрать себе герцогиню, разнесется среди присутствующих со скоростью степного пожара. Однако он заметил в зале несколько молодых женщин, которых не встречал прежде. Некоторые из них довольно хороши собой.
 Так, может, прежде чем сделать шаг, который неизбежно истолкуют как ухаживание за одной определенной леди, ему стоит разобраться, кто именно приехал в город на этот светский сезон?
 К примеру, вот эта молодая леди, которая только что кончила танцевать с одним партнером и обворожительно улыбалась двум другим кавалерам, уже устремившимся к ней навстречу, – кто она? Невысокая блондинка, по-девичьи стройная, грациозная, в изящном бледно-голубом атласном платье, отделанном кружевом? Она напомнила ему кого-то…
 Герцог Тенби перестал теребить шнур и взялся за инкрустированную драгоценными камнями ручку монокля, чтобы приставить его к глазу. Женщина – или девушка? – повернула голову так, что он мог видеть только мягкие, блестящие локоны на затылке и белоснежную кожу спины в низком вырезе платья. Восхитительна! Забыв о том, что он все еще находится под пристальным наблюдением многих матрон, герцог ждал, когда она обернется.
 И она обернулась. Он вдруг отчетливо увидел ее лицо – она, смеясь, что-то говорила одному из своих предполагаемых партнеров на следующий танец, губы ее чуть изогнулись, глаза весело сверкали.
 Герцог поспешно опустил монокль и, не произнеся ни слова, устремился на лестничную площадку.
 Спустя минуту к нему присоединился лорд Брюс.
 – Что, струсил, Арчи? – со смехом спросил он. – Знаешь, я слышал, что, протанцевав один танец с леди, вовсе не обязательно на следующее же утро предлагать ей свою руку и сердце. Ты можешь бросить вызов своей бабушке и приказать ей прожить еще с десяток лет, если она все-таки захочет увидеть твоего потомка. Все-таки глава семейства ты, Арчи, а не она. – Лорд Брюс снова засмеялся.
 – Сделай одолжение, Брюс, оставь меня в покое! – В голосе герцога слышалось непонятное волнение. – Иди займись картами. Встретимся позднее.
 Лорд Брюс весело расхохотался, откинув голову. На него неодобрительно покосились стоявшие на лестничной площадке гости.
 – Я тебя нервирую, Арчи, – сказал он. – Что ж, придется внять твоей просьбе, дружище. Должен признаться, я и сам немного волнуюсь, стоя в дверях залы. – Он хлопнул друга по спине. – Мой тебе совет: не тяни с выбором, а то ноги сведет. – Лорд Брюс удалился в сторону карточной гостиной.
 Герцог Тенби даже не удостоил его взглядом. «Наверняка я ошибся», – думал он. Ну да, она очень похожа. Он понял это, как только его взгляд упал на нее. Та же фигура, та же грация. То же лицо, если не считать, что эта женщина очень оживленна и весело смеется. Вероятно, и не флиртует, однако определенно сознает, что она красива и привлекательна. У Гарриет Поуп никогда не было такого выражения лица. Она была прелестна, но тиха и скромна. Герцог на минуту перестал мерить шагами площадку и закрыл глаза. Вот именно, и она так легко и так очаровательно краснела! Он приходил в восторг, когда заставлял ее покраснеть.
 Нет, конечно же, эта женщина не Гарриет Поуп. Гарриет какое-то время служила компаньонкой у жены Фредди, пока не вернулась в Бат к своей вдовствующей матери. Шесть лет назад. С тех пор он намеренно ни разу не спросил о ней ни у Фредди, ни у Клары. Не хотел ничего знать. Эта незнакомка в зале наверняка не может быть ничьей компаньонкой. Будь так, она была бы скромно одета и тихо сидела бы в уголке в обществе таких же компаньонок.
 Но сегодня совершенно естественно мысли его обратились к той единственной женщине, на которой он когда-то хотел жениться.
 Гарриет! Он глядел на эту красавицу, и сердце у него бешено колотилось, как будто и вправду именно в нее он был влюблен шесть лет назад. Будто не просто хотел овладеть тем юным, прекрасным телом. Сейчас, говорил себе герцог, направившись к бальной зале, чтобы еще раз взглянуть на ту женщину, Гарриет Поуп должно быть под тридцать. Герцог медленно подошел к двери.
 Однако на сей раз он не остался стоять в одиночестве, лениво обозревая танцующих. Рядом с ним оказалась леди Эвинли, она любезно улыбалась ему и просила извинения за то, что не встретила его, когда он приехал.
 – Не то чтобы я не заметила вас, Тенби, отнюдь нет, – призналась она. – Разве можно не заметить белокурого бога? В особенности когда он так замечательно выглядит в своем черном сюртуке. Герцог до кончиков ногтей! – Она тронула веером его плечо. – Только не говорите мне, что почтите своим присутствием мою бальную залу! От такого события у меня голова пойдет кругом.
 Герцог улыбнулся.
 – Хлоя, неужели я столь безнадежен? – спросил он. – Кстати, кто эта леди в бледно-голубом? – Он незаметно показал рукой в сторону грациозной красавицы.
 – Леди Уингем? – уточнила хозяйка бала. – Вдова барона Уингема, первый раз приехала на светский сезон. Сегодня она пользуется большим успехом.
 – Хлоя, пожалуйста, представьте меня ей, – попросил герцог. – До того, как начнется новый танец.
 – Тогда сейчас самое время, – сказала леди Эвинли. – Поймет ли леди Уингем, какая честь выпала ей? Все дамы позеленеют от зависти!
 Однако его светлость не слышал едких реплик хозяйки бала. Та, на которую был устремлен его взгляд, снова отвернулась и беседовала уже с третьим кавалером. Она и правда была очень похожа на ту юную девушку, которую он знал шесть лет назад. Но вот они приблизились, леди Эвинли произнесла ее имя, и она повернула голову.
 Гарриет Поуп с улыбкой взглянула ему в глаза, но улыбка мгновенно сползла с ее лица. Не отводя от него глаз, она хранила молчание.
 А потом неудержимо покраснела.




 Глава 2


 В юности она часто мечтала оказаться на настоящем балу. Чудесные картины вставали перед ее мысленным взором: вот она изящно скользит по паркету, и все вокруг восхищаются ею, блестящие кавалеры наперебой приглашают ее. Обычные мечты молодой девушки, в них не было ничего предосудительного, хотя ей, дочери священника, не полагалось предаваться подобным грезам. Со временем мечты эти несколько потускнели, потому что теперь она знала: этим мечтам не суждено осуществиться. Когда умер отец, они с матерью совсем обеднели. Гарриет вынуждена была, по сути, стать служанкой. Будь она Золушкой из сказки, мечты могли бы сбыться, однако Гарриет была слишком разумной и практичной особой, чтобы верить в подобные чудеса. Правда, однажды в Лондоне она несколько раз оказывалась в обществе необыкновенного красавца, и на короткие мгновения мечты ее оборачивались мучительной надеждой. Он дважды сделал ей предложение – в Лондоне и в доме Клары в Кенте – стать его любовницей.
 Однако все мечты превратились в реальность, когда Годфри после смерти ее матери, другом которой он был, предложил Гарриет сочетаться с ним браком. Она не раздумывала ни минуты, хотя жениху было пятьдесят шесть, а невесте двадцать три. Годфри создал ей все условия для спокойной, обеспеченной жизни. Гарриет вышла за него замуж потому, что ей не хотелось снова становиться чьей-то компаньонкой или гувернанткой. А еще потому, что ей казалось – сердце ее скоро умрет. Если бы оно не болело столь часто и столь мучительно, она бы считала, что оно уже умерло. Годфри был необычайно добр к ней, и она платила ему тем же. Но с той поры мечты покинули ее. В свои права вступила реальная жизнь – она вышла замуж за человека, который был намного старше ее и не отличался здоровьем. Потекли довольно монотонные и скучные дни в Бате.
 Однако мечты все же вернулись, превратившись в прекрасную реальность. Уж кто мог не опасаться простоять у стены весь сегодняшний бал, так это Гарриет. Едва начался бал, как Гарриет была уже приглашена, а дальше могла выбирать себе партнера из нескольких претендентов. Джентльмены один за другим просили леди Форбс представить их Гарриет. Вероятно, Аманда была даже несколько удивлена столь оглушительным успехом подруги, тем, какие знатные кавалеры ее приглашали. Ну а Гарриет подозревала, что с кем-то из кавалеров предварительно поговорили сама Аманда и сэр Клайв – на случай, если их подопечной будет грозить опасность остаться в одиночестве. Все джентльмены, с которыми Гарриет танцевала, вели с ней любезные разговоры. Некоторые из них делали ей комплименты – восхищались цветом ее волос, туалетом, глазами, улыбкой, грацией. Двое новоиспеченных поклонников сообщили ей, что в предстоящие недели будет много приемов и балов, и осведомились, будет ли она присутствовать на них? Один джентльмен попросил у Гарриет разрешения нанести ей на следующий день визит.
 Все было замечательно, такого успеха Гарриет и не ожидала. Глупо было так волноваться накануне, в конце концов это всего лишь бал. Вести учтивый разговор, с дамой и делать ей комплименты – святая обязанность джентльмена. И все же приятно слышать любезности, решила Гарриет. Жизнь не баловала ее развлечениями, и, наверное, поэтому она и не пыталась скрыть свое радостное настроение, хотя знала, что светские модницы считают хорошим тоном напускать на себя скучающий вид. Она не сомневалась, что щеки у нее разрумянились, глаза блестят, а губы все время улыбаются. Но это нисколько ее не смущало.
 Кадриль кончилась, мистер Кершоу вернул Гарриет под крылышко мистера Хэммонда, и она улыбнулась им обоим. Мистер Хэммонд поджидал свою подопечную, чтобы представить ей сэра Филиппа Крафтона. Тот вежливо поклонился и пригласил Гарриет на следующий танец. Минут десять между танцами они вели оживленный разговор. К ним присоединился мистер Селуэй, с которым Клайв познакомил Гарриет еще в начале вечера.
 «Кажется, я действительно пользуюсь успехом, – подумала Гарриет. – Можно сказать, не успела появиться, как уже покорила высший лондонский свет. В „нежном“ возрасте – в двадцать восемь лет! Будучи вдовой и матерью четырехлетней дочери». Промелькнувшие мысли позабавили ее, и она весело рассмеялась над какой-то остротой мистера Селуэя. И поймала его взгляд – он откровенно любовался ею. Годфри всегда говорил, что зубы у нее очень красивые.
 Мистер Селуэй что-то рассказывал. Гарриет догадывалась, что теперь он пригласит ее на танец. Но его прервал женский голос – леди Эвинли произнесла ее имя. До этого хозяйка бала не единожды представляла Гарриет кого-то из своих гостей. На сей раз с ней был высокий, необыкновенно элегантный джентльмен. Одет он был не так, как другие, – черный сюртук и бриджи до колен. Гарриет скользнула по нему взглядом, прежде чем повернуться к леди Эвинли. Однако так и не повернулась к ней…
 Волосы у него были светлые и очень густые. Красивое, аристократическое лицо, тонкие губы. И светлосерые, словно серебристые, глаза. Они всегда зачаровывали ее. Обычно эти глаза отвечали ей чуть насмешливым, ироничным взглядом, но сейчас они пристально смотрели на нее.
 В последний раз она видела его, когда он приехал из Лондона в Эбури-Корт, чтобы повторить свое предложение. Она опять отказала ему, и он поцеловал ее и уехал. Она неподвижно стояла на крыльце, медленно отсчитывая минуты, пока не уверилась, что он уже не услышит, если она позовет его. Что она не бросится вдогонку и не станет умолять его взять ее с собой в любовное гнездышко, которое он ей устроит.
 Красавец с серебристыми глазами поклонился. Гарриет была смущена: как долго они молча смотрели друг на друга? Она отдавала себе отчет, что улыбка сошла с ее лица, хотела улыбнуться снова и не смогла.
 – Так, значит, я не ошибся, – произнес он мягким, приятным голосом, который сразу же ей вспомнился. – Мы уже знакомы с леди Уингем, только прежде я знал ее как мисс Гарриет Поуп.
 Гарриет присела в реверансе, чувствуя, как дрожат колени. Лишь теперь она осознала, что ей это не снится. Она вновь видит его! И он ничуть не изменился. Не постарел. Все так же красив.
 – Милорд… – насилу выговорила она.
 – Вы ошиблись, леди Уингем, – сказал он, и в глазах его появились те самые смешливые искорки. – Вам следовало сказать «ваша светлость». Подозреваю, что вы не услышали ни слова из того, что говорила вам Хлоя. – Пальцы его теребили шнурок, на котором висел монокль.
 – Его светлость герцог Тенби. Леди Уингем, – промолвила леди Эвинли, и Гарриет поняла, что она повторяет это во второй раз. Краска снова прилила к ее щекам.
 – Прошу меня извинить, ваша светлость! – Схватив висевший у нее на запястье веер и начав энергично им обмахиваться, поспешно поправилась Гарриет.
 Наконец она вновь улыбнулась и попыталась обрести то приподнятое настроение, в котором пребывала до встречи с Арчибальдом. Минута для этого выдалась: герцог Тенби раскланивался со стоявшими вокруг Гарриет джентльменами и заверял леди Эвинли, что представлять его им нет нужды – он с ними знаком.
 – Леди Уингем, – он повернулся к Гарриет, – не окажете ли мне честь протанцевать со мной следующий танец?
 – Сожалею, но он уже обещан сэру Филиппу Крафтону, – ответила Гарриет, бросив взгляд поверх плеча герцога Тенби на сходившиеся в центр залы пары.
 – А танец за ним – мой, Тенби, – сказал мистер Селуэй.
 Гарриет не стала ему возражать, хотя, насколько она помнила, следующий танец она никому еще не обещала.
 Герцог бросил взгляд на леди Эвинли:
 – Скажите, Хлоя, когда следующий вальс? Надеюсь, вальсы еще будут?
 – Перед ужином, Тенби, – промолвила леди Эвинли. – Если вы намереваетесь танцевать именно вальс, ваша светлость, боюсь, все мои гости попадают в обморок.
 Серебристые глаза снова обратились на Гарриет. Сэр Филипп уже подставил руку, чтобы вести ее на середину залы.
 – Итак, вальс перед ужином, леди Уингем. Вы будете танцевать его со мной? – спросил герцог, и это скорее прозвучало как приказ.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – ответила Гарриет и взяла под руку сэра Филиппа. Сердце ее отчаянно колотилось.
 – Кажется, сегодня героем бала буду я, – со смехом заметил сэр Филипп. – Увел даму из-под носа самого герцога Тенби!
 – А я и не знала, что он теперь герцог, – невпопад откликнулась Гарриет.
 – И уже не первый год высший свет с нетерпением ждет, когда он начнет проявлять интерес к дочкам на выданье, – продолжал сэр Филип. – Между тем он так старательно избегает бальных зал, как будто в них свирепствует чума. И никто никогда не видел его танцующим. Некоторые дамы даже сомневаются, умеет ли он вообще танцевать. Берегитесь, леди Уингем! Как бы он не оттоптал вам ноги. – Сэр Филипп все посмеивался.
 «Или же я оттопчу ему ноги!» – подумала Гарриет. Она тайком огляделась вокруг: герцог Тенби исчез, как будто его и не было. Может, ей все-таки показалось? Может, она просто вообразила себе, что он выделил ее из всех присутствующих и настойчиво добивался, чтобы она пообещала ему вальс? И это при том, что он никогда обычно не заглядывает в бальную залу и никогда никого не приглашает танцевать… Нет, ей не почудилось. Иначе не колотилось бы так ее сердце. Да и сэр Филип не стал бы посмеиваться и не сказал бы того, что сказал.
 Герцог Тенби… Она и не знала, что его дед носил титул герцога. Не знала, что дед умер. Его светлость… Странно было называть его другим именем. Будто все-таки это не он. Будто она внушила себе, что это прежний лорд Арчибальд Винни. Будто герцог, которому она только что была представлена, очень похож на лорда Винни. Однако он ведь сказал леди Эвинли, что они были знакомы раньше, что он знал ее, когда ее звали Гарриет Поуп.
 – Все дамы на этом балу, старые и молодые, умрут от зависти к вам, леди Уингем, – между тем говорил ей сэр Филиш – А завтра о вас будет судачить весь Лондон.
 – Какая нелепость! – откликнулась Гарриет. – И все лишь потому, что я повальсирую с герцогом Тенби? Но вот сейчас мы танцуем с вами; мистер Кершоу, мистер Хэммонд и другие джентльмены танцевали со мной. Скажите, пожалуйста, чем он отличается от других?
 Сэр Филип рассмеялся:
 – Хотя бы тем, что он герцог, а мы нет, мадам.
 В зале явно что-то происходило. Поначалу Гарриет казалось, что ей это мерещится. Но танец продолжался, они стали разговаривать с сэром Филиппом на другие темы.
 Время от времени взгляд Гарриет падал на другие танцующие пары и на дам, по большей части пожилых, которые сидели вдоль стен залы. Куда бы Гарриет ни взглянула, она замечала наставленные на нее лорнеты и монокли. Выходит, это вовсе не игра воображения!
 Лорд Арчибальд Винни стал герцогом Тенби. Молодой и неженатый, он был прекрасной партией. Видимо, сегодня – впервые после того как он унаследовал герцогский титул – он ступил в бальную залу и пригласил даму на танец. Этой дамой стала она, Гарриет. Интересно, как бы отнеслись к ней столь заинтригованные ею дамы, узнай они, что шесть лет назад она в одночасье могла стать содержанкой лорда Арчибальда Винни? И как скоро она наскучила бы ему и сколь щедро он вознаградил бы ее, дав ей отставку?
 «Однако не случится ли так, что он еще раз повторит свое предложение?» – мелькнуло в голове у Гарриет, и у нее сжалось сердце.
 Танец кончился. Сэр Филипп подвел Гарриет к Аманде и мистеру Хэммонду. Четверо джентльменов поджидали ее там, чтобы быть ей представленными, и еще двое присоединились к их кружку перед тем, как мистер Селуэй увлек Гарриет на следующий танец.
 – Ты входишь в моду, дорогая! – шепнула на ухо Гарриет леди Форбс, улучив минутку. – Грандиозный успех – тебя почтил вниманием сам герцог Тенби! Это особая честь.


* * *

 «Проклятие, она стала еще красивее! Впрочем, почему бы ей и не быть красивой – она ведь так молода». Герцог Тенби стоял в небрежной позе за креслом лорда Брюса Ингрэма в карточной гостиной. Брюс, кажется, готовился сделать очередной неудачный ход, и герцог поджал губы. Если ставки высокие, он здорово проиграется. Обычная история! Недаром его светлость старательно избегал играть в паре со своим другом.
 Тенби все еще не мог прийти в себя. Сначала, увидев Гарриет, он засомневался, не ошибся ли, но затем удостоверился, что это действительно она. Словно призрак явился из прошлого. Когда Тенби вспоминал о ней, ему представлялось, что она ведет тихую и нудную жизнь в чьем-то доме, давая похотливым хозяевам достойный отпор, какой она дала ему, защищаясь своей девственностью точно броней. Она хотела его – он это знал. В последнюю их встречу она почти призналась ему в этом, однако с милой серьезностью, от которой он терял голову, добавила, что искушение – это еще не грех; грех, когда поддаешься искушению.
 Он уже был готов жениться на ней, но в это время тяжело заболел его дед. Во всяком случае, он тогда точно решил предложить ей руку и сердце. Быть может, она отказала бы ему. Он собирался просить ее стать его женой потому, что не видел другого выхода. Только в супружескую постель он мог ее заманить, это он понимал. А еще потому, что был в нее влюблен, – он сгорал от страсти. Впоследствии он и сам недоумевал, что заставило его так круто изменить своим правилам? Что толкало на поступок, который противоречил его знатному происхождению и аристократическому воспитанию и поверг бы в шок всю его семью? Однако время шло, и образ ее постепенно потускнел в его памяти. Ему стало казаться, что ничего особенного в ней и не было. Милая, тихая девушка, краснеющая по любому поводу. Подобные качества вовсе не привлекали его в женщинах. Просто он ожидал, что без особых хлопот сделает ее своей любовницей – убеждал он себя спустя некоторое время, – и раздосадовался, что какая-то служанка отвергла его.
 Но это был самообман – Гарриет Поуп он помнил все шесть лет. Конечно же, она произвела на него неизгладимое впечатление. Более того, он действительно был в нее влюблен – и теперь, не без удивления, окончательно в этом убедился. Тут герцог поморщился, потому что Брюс Ингрэм сделал-таки фатальный ход… То было желание не просто овладеть ею, хотя и оно, безусловно, присутствовало. То было желание обладать ею и самому принадлежать ей. Осознание этого потрясло герцога. Он никогда не испытывал таких чувств ни к одной из своих любовниц. Не было ничего подобного и с Бриджет – его теперешней любовницей. Он навещал ее только затем, чтобы получить физическое удовлетворение. Его ничуть не интересовало, питает ли она какие-то чувства к нему.
 – Проклятие! – Лорд Брюс с шумом отодвинул кресло и встал. – И зачем я беру в руки эти чертовы карты, Тенби? Хоть бы раз повезло!
 Герцог мудро промолчал и не стал объяснять другу, что дело не только в везении.
 – Кликни лакея, чтобы тебе наполнили бокал, – обронил он.
 Лорд Брюс согласно кивнул и подал знак лакею.
 – Ну как, Тенби, ты набрался храбрости, приглядел себе красотку? – спросил он. – Подумай, сколько трепетных надежд угасло, когда ты покинул залу. А может, сыграем партию?
 – Знаком ли ты с лордом Уингемом? – вопросом на вопрос ответил Тенби.
 Лорд Брюс с минуту подумал.
 – Признаться, не помню. А что случилось?
 – Вальс перед ужином я танцую с его женой, – сказал герцог.
 Лорд Брюс усмехнулся.
 – Стало быть, старина, один решительный шаг ты все-таки сделал, – подытожил он. – Однако какая досада – первая же красотка, на которую ты положил глаз, оказалась неходовым товаром! Нет, право же, им следует носить опознавательные знаки. К примеру, разноцветные украшения в прическах – они же вплетают сливы и прочие фрукты в свои локоны. Желтые пусть будут для замужних, красные – для одиноких девиц и дам, розовые – для замужних, но все еще пользующихся спросом, синие – для одиноких, но не представляющих никакого интереса. Ты со мной согласен? Тогда мужчина наверняка не попадет в дурацкое положение.
 Но герцог не слушал своего приятеля. Он гадал, кто такой этот лорд Уингем, как давно она за ним замужем, как сильно она его любит? Красивый ли он, черт бы его побрал? Судя по фамилии, он достойный джентльмен. Быть может, кто-то из ее бывших хозяев, который, подобно ему самому, открыл, что есть лишь одна возможность заполучить мисс Гарриет Поуп – а именно предложить ей супружеское ложе. Видимо, этого она и дожидалась – обручального кольца в обмен на свою невинность. И от него она ждала того же? Признаться, она была близка к цели!
 Однако почему он злится? Каждая женщина стремится к тому же, разве не так? Продать себя подороже мужу – вот в чем заключается добродетель. Хороший муж или плохой – это уже другой вопрос, но Гарриет заключила сделку с неким мистером Уингемом. И всего лишь. Хотелось бы узнать, счастлива ли она, считает ли, что совершила удачный обмен? Во всяком случае, пока она не увидела его – герцога Тенби, вид у нее был вполне умиротворенный.
 Но – тысяча чертей! – как же она была хороша, когда залилась румянцем! А он не мог устоять перед соблазном и не поддразнить ее, как он всегда делал прежде, – ему так нравилось смотреть, как нежный румянец проступает на ее щеках. Оказалось, краснеет она точно так же, как и шесть лет назад. Впрочем, надо полагать, у нее это легко получается. И сколько же ему еще ждать вальса?
 – Арчи, ты просверлишь дыру своим негодующим взглядом, – сказал лорд Брюс.
 Герцог непонимающе посмотрел на него, нахмурился и снова уставился в какую-то точку на ковре.
 – Наверное, она писаная красавица, – заметил лорд Брюс. – Но ведь не красивее Бриджит? И вряд ли сможет с ней соперничать в искусстве любви. Это просто невозможно, не так ли, Арчи?
 – Запомни, Брюс, мы говорим о леди, – с аристократическим высокомерием оборвал его герцог, играя ручкой монокля. – О жене лорда.
 Лорд Брюс, ничуть не смущенный упреком, засмеялся.
 – Все ясно – она красавица! – воскликнул он. – Я должен посмотреть на нее, Арчи, пусть даже для этого мне придется второй раз за вечер вступить в логово львиц. Последний перед ужином вальс. А за ним и ужин. Бедняга лорд Уингем! Кто-то должен его предупредить. А что, если он свирепый великан и не питает ни малейшего почтения к герцогскому титулу? Остановись, Арчи! Не ищешь ли ты своей погибели?
 – Я вовсе не собираюсь похищать его жену прямо из бальной залы! – сказал герцог с такой надменностью, что, услышь его кто-нибудь стоявший поблизости, наверняка бы оробел.
 Но его друг все посмеивался:
 – Ну тогда умыкни ее из какого-нибудь дальнего и темного уголка – так будет вернее. Однако, Арчи, поспеши – ужин близится. Тому свидетель – мой желудок, он у меня не хуже песочных часов, никогда не ошибается.
 «Проклятие!» – ругнулся герцог, выпустив из пальцев монокль и устремившись к двери. Он нервничал. Сейчас он будет с ней танцевать. Танцевать с Гарриет Поуп, юной девушкой, компаньонкой жены Фредди. С девушкой, которая вышла замуж за другого и теперь, быть может, вовсе им не интересуется, разве что изредка предается ностальгическим воспоминаниям.
 Скорее всего он нервничает просто потому, что сейчас ступит в бальную залу. У него такое предчувствие, что сию минуту изменится весь его привычный и удобный уклад жизни. Можно считать это уже свершившимся фактом – герцог входил в залу. И сразу почувствовал себя неуютно, но все же расправил плечи и принял высокомерный и чуть скучающий вид, который спасал его от нежелательных атак все последние годы. Брюс шел с ним рядом. Ее герцог увидел сразу – окруженная поклонниками, раскрасневшаяся, смеющаяся Гарриет. Совсем другая Гарриет, непохожая на прежнюю скромницу.
 – Которая? – спросил лорд Брюс.
 – Стоит перед леди Мьюир, – бросил герцог, отводя взгляд от Гарриет. Предыдущий танец только что кончился, значит, следующий – вальс. – В окружении поклонников.
 Лорд Брюс помолчал.
 – Да-а… – протянул он немного погодя, – спору нет, красавица! И даже редкостная красавица. Бедняжка Бриджит, я слышу похоронный звон. Мне не мерещится – звонят колокола? Или леди – добродетельная супруга? Представляешь, какая это будет тоска, Арчи? От души сочувствую, дружище!
 – Пойду приглашу ее, – сказал герцог, направляясь через залу и снова чувствуя на себе взоры присутствующих. Ну что ж, он повальсирует с ней, потом пригласит на ужин, если неизвестный ему лорд Уингем не станет возражать. А затем отправится к Бриджит и не даст ей всю ночь сомкнуть глаз, чтобы изгнать призрак, которому надлежало быть изгнанным еще шесть лет назад.
 Гарриет почувствовала его приближение, он мог бы с уверенностью это утверждать, хотя и стояла вполоборота к нему. Он наблюдал, как ярче зардел румянец на ее щеках, как застыла улыбка на устах. Робин Хэммонд что-то говорил ей, но вряд ли она его слышала. Вспоминала ли она его хоть изредка за эти годы, думал герцог, и если вспоминала, то как? Со стыдом? С негодованием? Сравнивала ли то давнее свое увлечение со своим чувством к мужу?
 – Леди Уингем? – Герцог Тенби поклонился Гарриет, и все ее кавалеры повернулись к нему. Ему показалось, что он на сцене и вся зала с интересом следит, как разворачивается маленький спектакль. – Если не ошибаюсь, вальс вы обещали мне?
 – Да, благодарю вас.
 Она одарила его взглядом своих зеленых глаз. А он и не помнил, какого цвета у нее глаза. Теперь, глядя в них, он диву давался: как он мог забыть? Точно, они зеленые. Большие глаза, открытый, тревожащий взгляд. Может, оттого он и забыл об их цвете – когда в них смотришь, кажется, что заглядываешь прямо ей в душу. И она не ставит никакой преграды, ничем не защищает себя. Не то что другие. Еще одна ее привлекательная черта, и немедленно возникает желание ее защитить. У него, во всяком случае, так и было.
 Она легко оперлась на его руку и случайно коснулась кончиками пальцев его обнаженного запястья. Было что-то неизъяснимо чувственное в этом прикосновении. Множество раз женские пальчики касались его руки, но ничего подобного он никогда не испытывал… Герцог Тенби вывел Гарриет на середину залы. Голова ее едва достигала его подбородка. Ему казалось, что прежде Гарриет была даже меньше ростом, но может быть, ее девичья хрупкость производила впечатление необычайной миниатюрности? От нее исходил приятный аромат. Он попытался определить, что это за духи, и решил, что это просто запах свежести.
 Герцог остановился, и она повернулась к нему, упершись взглядом в его шейный платок. Арчибальд очень гордился своим умением красиво завязывать шейные платки. Почти сразу же заиграла музыка. Гарриет легонько опустила руку ему на плечо. И снова он кожей почувствовал это прикосновение – точно любовную ласку. «Однако у меня явно разыгрывается фантазия», – отметил он про себя. Он обнял ее за талию и ощутил, какая она тонкая и теплая. Затем взял ее руку в свою. Они двинулись в такт музыки.
 – Ну вот мы и снова встретились, моя маленькая скромница, – мягко заговорил Тенби. Он и не предполагал, что скажет ей те слова, которые говорил когда-то.
 Ресницы ее поднялись, и она взглянула ему прямо в глаза. Он чуть было не отшатнулся назад от этого взгляда.
 – Да, милорд, – сказала Гарриет. Сердце его словно сделало кульбит, когда ее щеки начал заливать румянец – он так ждал его! – Да, ваша светлость, – поправилась она.




 Глава 3


 Гарриет чувствовала себя школьницей, на которую в первый раз обратил внимание молодой человек. Подгибались колени, перехватывало дыхание, а язык словно прилип к гортани. Но ведь она взрослая женщина, напомнила себе Гарриет, ей двадцать восемь лет. И она вдова. У нее много друзей и знакомых. Гарриет снова взглянула в глаза Тенби.
 Серебряные. Чистого серебра. Он наблюдал за ней, и где-то в глубине этих глаз затаилась чуть насмешливая улыбка.
 – Так трудно привыкнуть, что я стал важной персоной? – спросил он. – Мой дед умер вскоре после того, как вы отослали меня прочь из Эбури-Корт.
 – Очень сожалею, – промолвила Гарриет.
 – О чем? Что умер мой дед? – спросил герцог. – Или что вы отослали меня прочь?
 – Что умер ваш дед, – ответила Гарриет. – Вы любили его?
 – У нас всегда была дружная семья, – сказал герцог, – а теперь я – ее глава. На мне лежит ответственность за всех: за бабушку, мать, дядюшек, тетушек и многочисленных кузенов и кузин. Вы пожалели, что отвергли меня?
 Да. К ее стыду, да. Пожалела сразу же, как он уехал, а потом потянулись горькие недели и месяцы. Она помнила о нем, даже когда уже вышла замуж за Годфри, а он, к ее удивлению, повел настоящую супружескую жизнь, и она поняла, что это такое. Иногда ее одолевали греховные мысли – она думала: а как бы это было с лордом Арчибальдом Винни…
 – Нет. Конечно же, нет, – ответила Гарриет. Тенби улыбнулся.
 – Однако вы промедлили с ответом, а румянец на ваших щеках заалел еще ярче, – заметил он. – Должен признаться, что я пожалел, Гарриет. А сейчас бешусь от ревности. Он здесь?
 – Кто – он? – Гарриет в недоумении смотрела на него.
 – Лорд Уингем, – сказал Тенби. – Ваш супруг.
 «Так он не знает! Естественно, он ничего не знал о моей жизни, – подумала Гарриет, – так же, как и я о его». Не интересовался более ею потому же, почему и она пыталась не думать о нем… Впрочем, нет! Ему-то не было нужды стараться не помнить о ней и намеренно не интересоваться новостями, связанными с ее жизнью…
 – Годфри? – спросила Гарриет. – Он умер. С тех пор прошло уже больше года.
 – Ах вот как! – воскликнул герцог. – Значит, вы веселая вдова? Приехали покорить лондонский свет и повеселиться, пока длится сезон?
 В общем, так оно и было, но в его устах это прозвучало цинично и оскорбительно.
 – Я любила его, – сказала Гарриет. Герцог вгляделся в ее лицо. Голос у него зазвучал очень мягко, когда он снова заговорил.
 – Вы любили, Гарриет? – переспросил он. – Что же случилось? Несчастный случай отнял его у вас?
 – Сердце отказало, – ответила она. – Утром мы нашли Годфри мертвым, в его постели.
 Лакей испугался, что его хозяин недвижно лежит на кровати и никак не отзывается ни на шорох отдергиваемых штор, ни на осторожное покашливание своего слуги, возвещавшее, что вода для бритья уже принесена. Слуга кинулся к ней, побоявшись приблизиться к кровати. Она дотронулась до Годфри – он был холодный, умер уже несколько часов назад, во сне.
 – Примите мое искреннее сочувствие, – проговорил герцог.
 Ему наверняка интересно узнать, сколько лет было ее супругу, подумала Гарриет, но он, конечно же, не задаст ей такой вопрос.
 – Годфри исполнилось шестьдесят, – произнесла Гарриет, – и уже несколько лет он страдал от сердечных приступов.
 Лишь сказав все это, Гарриет будто услышала себя со стороны, – она словно бросала ему вызов. Он смотрел на нее, а она – поверх его плеча. Он мог счесть, что она ради денег и положения вышла замуж за больного человека, много старше нее. И вот, спустя всего лишь год с небольшим после его смерти, она уже веселится на одном из самых престижных лондонских балов. Если он так думает, доля правды в его предположении есть, но только малая доля. Она не вышла бы замуж за Годфри, если бы он ей не нравился и если бы она не была убеждена, что станет ему хорошей и верной женой. Гарриет заглянула герцогу Тенби в глаза, и теперь вызов не только звучал в ее голосе, но и читался во взгляде.
 – Я любила его, – повторила она. – Он прекрасно ко мне относился.
 – Рад это слышать, – произнес герцог примирительным тоном. – Гарриет, я ни на миг не усомнился ни в том, ни в другом.
 – Но вы подумали, – возразила она. – Вы подумали, что я отвергла ваше великодушное предложение, поскольку не нашла его достаточно привлекательным, а сочла за благо выйти замуж за богатого и знатного джентльмена солидного возраста.
 Откуда взялись у нее эти мысли и эти слова? Гарриет охватило смятение и недовольство собой. Почему она должна оправдываться перед герцогом Тенби?
 – Разве я так подумал? – Глаза его, казалось, опять поддразнивали ее. – Это было бы недостойно джентльмена. Я от всей души вам сочувствую, Гарриет, однако рад, что вы начинаете избывать свое горе. К прошлому нет возврата! Насколько я понимаю, вы приехали в Лондон, чтобы развеяться, не так ли? И вам доставляет удовольствие этот бал? Во всяком случае, вы выглядели оживленной и веселой, пока не пошли танцевать со мной. Я действую на вас угнетающе?
 – Конечно же, нет. – Взгляд Гарриет скользнул по его шейному платку – как видно, у него очень искусный камердинер, Годфри всегда довольствовался самым простым узлом.
 – Черт! – вдруг бросил герцог и на какое-то мгновение крепко ухватил Гарриет за талию и прижал к себе. Потом отпустил, и между ними снова образовалось положенное пространство. – Мы избежали столкновения! Биксби завертел свою партнершу с излишним рвением.
 Гарриет взглянула поверх его плеча и убедилась, что так оно и было. Ее реакция оказалась не столь быстрой. Сквозь тонкий атлас и кружева платья она ощутила его тело – сильное, мускулистое – и непроизвольно вскинула на него глаза.
 – Ах, Гарриет! – сказал он. – Гарриет…
 Она потупилась и только сейчас заметила, что они окружены людьми, – вокруг них вальсировали пары, вдоль стен сидели и стояли группы гостей, занятые разговором или разглядыванием танцующих. «За нами наблюдают, – подумала Гарриет. – За ним наблюдают».
 – У кого вы остановились? – спросил Тенби.
 – Я гощу в доме сэра Клайва Форбса.
 – Форбс? – переспросил он. – А-а… знаю. Гарриет, я могу нанести вам визит?
 Зачем? Чтобы дразнить ее? Снова начать с ней флиртовать? А впрочем, не важно, с какой целью. Она приехала в Лондон с надеждой, что встретит его. Так разве ее надежды не сбылись? Она встретила его в первый же раз, как появилась в свете, он оказал ей особое внимание и хочет нанести визит. Что же ее смущает? Боится, что он снова сделает ей оскорбительное предложение? Глупые страхи. Теперь она зрелая женщина, с жизненным опытом. Он не сможет причинить ей боль, если она не позволит ему сделать это.
 – Предупреждаю вас, Гарриет, вы можете очень болезненно ударить по моему самолюбию, – сказал Тенби. – Вы вновь хотите меня отвергнуть? Но ведь я прошу лишь позволения навестить вас…
 – Буду рада, ваша светлость, – ответила Гарриет.
 – Правда? – Он улыбнулся. – Рада? Но признайтесь, вы вовсе не рады видеть меня. Разве не так? Вы презираете меня за то, что я содержу любовниц? Моя дорогая, вряд ли вы найдете достойного джентльмена в этой зале, если будете подходить ко всем со столь высокой меркой.
 Щеки Гарриет вспыхнули, и он заулыбался во весь рот.
 – Никогда не встречал женщины, которая бы так очаровательно краснела… – промолвил герцог. – Мои слова рассердили вас? Тогда простите меня. Я рад, что это последний танец перед ужином. Сейчас он кончится, но, я надеюсь, вы составите мне компанию и мы поужинаем вместе? – Когда музыка стихла, он поклонился ей и предложил руку. – Позвольте мне наполнить вашу тарелку, а вы расскажете о своей жизни. Вам было хорошо? Вы развлекались? Ведь вы жили с лордом Уингемом в Бате?
 – Да, – ответила Гарриет и взяла его под руку. – Развлечений там никаких. Но мне было хорошо и спокойно.
 – Спокойно? – Герцог усмехнулся. – Бедняжка Гарриет, надеюсь, вы больше проголодались, чем я. Мне-то, признаться, хотелось бы повести вас на террасу и упиться свежим воздухом, лунным светом и поцелуями, но, к сожалению, за нами слишком внимательно наблюдают. Известно ли вам, что я танцую крайне редко?
 Какая дерзость! И конечно же, он произнес все это вслух только лишь затем, чтобы щеки ее вновь залились румянцем, в этом Гарриет не сомневалась. И тем не менее сердце ее дрогнуло – лунный свет и поцелуи! Она помнила его поцелуи. С раскрытым ртом. Годфри никогда так не делал, хотя часто целовал ее.
 – Редко танцуете? – спросила она. – Вы не любите танцевать?
 – Очень даже люблю, когда танцую с леди, которую мне хочется покрепче к себе прижать, – сказал он. – Мне даже нравится ограждать ее от неожиданных столкновений со слишком лихими танцорами. Но что мне действительно претит, так это чувствовать себя покупателем на ярмарке невест. Между прочим, Гарриет, вы ведь тоже приехали на эту ярмарку. Не отвечайте, прошу вас! Вряд ли вы признаетесь, что это так. Ну а сам я признаюсь открыто и честно, что явился на эту ярмарку с определенной целью. И надо добавить, с большой неохотой. Однако в этом году мне приходится подчиниться требованию семьи – мои ближние считают, что в моем преклонном тридцатидвухлетнем возрасте я не имею права медлить и обязан выделить в своем доме комнату для детской и обеспечить продление славного рода. Есть от чего содрогнуться, не правда ли?
 На щеках Гарриет рдел румянец.
 – Таким образом, – продолжал герцог, – сегодня я появился здесь, чтобы бросить взгляд на дочек графов, герцогов и маркизов и решить, не найдется ли среди них какая-нибудь стоящая. Опуститься ниже я не могу. Сделай я это, и моя дорогая бабушка не сможет спокойно сойти в могилу. Так она говорит. Но ваше появление в этой зале совершенно сбило меня с толку. Полагаю, после ужина мне придется сделать над собой усилие и совершить то, ради чего я приехал. Мои родственники по материнской линии с нетерпением ждут от меня письма и ужасно расстроятся, если мне нечего будет сообщить им по матримониальной части. Но представьте только, какую я доставлю им радость, если напишу, что на балу у Хлои танцевал с графской дочерью.
 Гарриет все поняла. За шесть лет она набралась ума-разума, ему вовсе не обязательно было объяснять ей. Она по-прежнему привлекает его. Он выделил ее из всех присутствующих особ женского пола, пригласив на вальс. Пока что он больше никого не приглашал. Он, может быть, даже нанесет ей визит к Аманде, если не передумает. Однако она не должна обольщаться на свой счет. И она, конечно же, не обольщается. Ему даже нет необходимости делать ей какие-то намеки.
 – Если вам, Гарриет, любопытно узнать, чего я хочу сейчас на самом деле, – проговорил герцог, – так это незамедлительно отправиться домой, лечь в постель и снова, и снова вспоминать наш с вами вальс и то столкновение с лихим танцором…
 Нет, ему поистине неведомо чувство стыда!
 – Знали бы вы, как часто я вспоминал ваш нежный румянец! – сказал он, когда стало ясно, что отвечать ему она не собирается. – Но, Гарриет, я не помню, чтобы при этом вы сжимали губы. Разве вы не поняли еще шесть лет назад, что я ужасный грубиян? Вы только теперь это открыли?
 – Может быть. – Гарриет подняла на него глаза. – И когда же вы намереваетесь жениться?
 Тенби скорчил гримасу и усмехнулся.
 – К сентябрю, – ответил он. – Во всяком случае, так я пообещал своей бабушке. И также пообещал, что к Рождеству… Впрочем это не суть важно. Если я договорю эту фразу, Гарриет, вы снова зальетесь краской. На сей раз я вас пощажу.
 К Рождеству его наследник будет благополучно зачат. Итак, он женится, исполнит свой долг и об эту пору на следующий год сможет вернуться к своей любовнице.
 Герцог Тенби негромко рассмеялся.
 – Да вы и сами легко обо всем догадаетесь, – сказал он. – Однако какой стыд – я совсем забыл об ужине! Вы позволите мне усадить вас рядом с Хэммондом и его партнершей и наполнить вашу тарелку?
 – Да, пожалуйста, – ответила Гарриет.
 Мистер Хэммонд с улыбкой приветствовал Гарриет и представил ее мисс Грейнджер. Гарриет проследила взглядом за герцогом – он подошел к столу и, держа в руке две тарелки, стал выбирать и класть в них какие-то закуски. Гарриет вспомнила, как она в первый раз увидела его – в Бате, на свадьбе Клары, и подумала, что такого красивого мужчину она еще никогда не встречала. Избранник Клары – Фредди тоже мог похвастаться красотой, но он был брюнет с чувственным лицом. И тогда Фредерик Салливан, прослывший сладкоречивым охотником за приданым, был ей крайне несимпатичен. А вот лорд Арчибальд Винни…
 Мистер Лесли Салливан, брат Фредерика, после свадебной церемонии представил Гарриет лорда Винни, и она несказанно удивилась, что тот заметил ее, компаньонку леди Клары. Гарриет хорошо помнила, как его серебристые глаза одобрительно оглядели ее, и ей это было приятно, хотя она и приняла строгий вид. С первой же встречи Гарриет поняла: ей не на что надеяться. С тех пор ничего не изменилось. Герцог подыскивает себе жену, которая должна принадлежать к столь же знатному роду, что и он.


* * *

 Тенби вскочил на любимого жеребца и, даже отъехав на порядочное расстояние от своего особняка, все еще не знал точно, куда он направляется. В клуб «Уайтс»? Но он уже был там сегодня утром, почитал газеты, обменялся новостями и сплетнями со знакомыми. Стояла слишком хорошая погода, чтобы просидеть весь день в помещении. Проехаться по Гайд-парку? Для того чтобы просто подышать воздухом и прогулять коня, поздновато, а час модного променада наступит еще не скоро.
 Тогда парк наполнится каретами и колясками, и собеседников, а также прелестных женщин будет предостаточно. Поехать к Бриджит и провести остаток дня в душном, насыщенном парфюмерными ароматами будуаре? Герцог брезгливо поморщился. К тому же он провел с ней всю ночь, вернее то, что осталось от ночи после бала у леди Эвинли, и не получил особого удовольствия. Под утро он ощутил явное желание отправиться в свою собственную постель и предаться мечтам о податливой ладной фигурке, которую он, вальсируя, на какое-то мгновение прижал к себе.
 Не нанести ли визит Барторпам? Собственно, приказав подать ему коня, он именно это и намеревался сделать. На вчерашнем балу он после ужина танцевал с леди Филлис и нашел, что эта красивая и приветливая особа способна живо поддерживать разговор, хотя особым умом не отличается. Но кто сказал, что от будущих жен надо ждать глубоких мыслей и суждений? Родители Филлис не скрывали своего интереса к нему. «В том-то и беда!» – нахмурившись, подумал герцог. Если сегодня он сделает визит Барторпам, это может послужить поводом для скоропалительных заключений. Да еще утром он послал леди Филлис букет цветов. Его могут загнать в угол до того, как он захочет там оказаться.
 Нет, решил он, повернув коня так резко, что тот протестующе фыркнул, однако, подчинившись воле хозяина, поскакал в противоположную сторону от дома Барторпов. Визит им он нанесет в другой день. Например, завтра. В долгий ящик он откладывать не будет, иначе и вовсе раздумает. Но сегодня ехать к ним нельзя, ибо они решат, что он просто сгорает от страсти. На самом деле он всего лишь покоряется судьбе.
 Он знал, куда направляется. Конечно же, знал. В глубине души знал все время. Так же, как знал, танцуя с ней вчера вечером, что его смутные подозрения подтвердились. В это невозможно было поверить, но от правды никуда не спрятаться: он полюбил ее шесть лет назад, любовь к ней все эти годы не давала ему увлечься другими, и он любит ее и сейчас. Любит безумно и не в силах ничего с собой поделать. Влюблен по уши. О женитьбе, разумеется, не может быть и речи. Но Гарриет не из тех дам, с которыми можно просто поразвлечься. Она порядочная женщина и, кстати, утверждает, что любила своего мужа, который был на тридцать лет старше ее и страдал болезнью сердца. Очень может быть, что она и вправду его любила. Гарриет не вышла бы замуж из-за денег, он в это верит, хотя ей и показалось, что он подумал иначе.
 Она достойная, добродетельная женщина. Уму непостижимо, что он безнадежно влюбился в такую! Однако при одном взгляде на нее у него замирает сердце. Предскажи ему кто-нибудь такое, он бы расхохотался – высоконравственные скромницы были не в его вкусе. Не исключено, что он был недалек от истины: она приехала в Лондон, чтобы найти себе второго мужа. Вот еще одна причина, почему он не может завязать с ней легкий флирт. Гарриет заслуживает настоящей любви и замужества. Без этого она не будет счастлива. Она готова была согласиться шесть лет назад – он это чувствовал и был рад, когда она сказала «нет».
 «Лжец!» – с кривой усмешкой сказал себе герцог. Он подъехал к дому сэра Клайва Форбса, терзаясь сомнениями, какой его там ожидает прием.


* * *

 Вернувшись вместе со Сьюзен с прогулки по Гайд-парку, Гарриет узнала от дворецкого, что приезжал мистер Хэммонд, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение, прождал полчаса и уехал, а сейчас ее ожидает мистер Кершоу. Леди Форбс принимает его в гостиной. Гарриет отвела дочь в детскую, затем поспешила в свою комнату, чтобы вымыть руки и причесаться. В парке они со Сью играли в мяч, бегали по траве, и волосы у Гарриет были в большом беспорядке.
 Значит, он все же не приехал, отметила про себя Гарриет, и, удостоверившись, что выглядит совсем неплохо, поспешила вниз. То ли он сказал это просто из вежливости, то ли переменил решение. Ну и ладно. Продолжать их встречи было бы неразумно – будущего у них нет. Гарриет любезно улыбнулась мистеру Кершоу и поблагодарила его за присланные утром цветы. Она взяла из рук Аманды чашку с чаем и села. Нынче она получила два букета цветов, и два джентльмена нанесли ей визит после полудня. «Жизнь богатой вдовушки куда более увлекательна, чем когда-то была жизнь Гарриет Поуп, бедной компаньонки богатой леди!» – не без горечи подумала Гарриет.
 Но тут двери гостиной распахнулись, и дворецкий возвестил о прибытии герцога Тенби. И вправду, теперь у нее весьма интересная жизнь!
 – Приветствую вас, мадам! – Герцог с поклоном поднес к губам руку леди Форбс. – Леди Уингем! – Он снова поклонился и задержал взгляд на ее лице. – Кершоу!
 Едва герцог и мистер Кершоу сели, как их компания разделилась на две пары: герцог завел разговор с леди Форбс, мистер Кершоу – с Гарриет. «Похоже, он вовсе и не ко мне приехал, – спустя пять минут подумала Гарриет. – Но к чему бы ему посещать Аманду? Быть может, это визит вежливости, коль скоро он упомянул о нем прошлым вечером». Вчера после ужина один танец он танцевал с леди Филлис Ридер, и Гарриет, как это ни глупо, почувствовала укол ревности, хотя недостатка в кавалерах не испытывала. Пришлось даже отказать нескольким джентльменам просто потому, что не хватило танцев.
 – Какой прекрасный сегодня день! – промолвил мистер Кершоу, взглянув в окно. – Не верится, что это еще только начало весны. В такую погоду грешно оставаться дома, леди Уингем…
 – Мне тоже так кажется, Кершоу, – повысив голос, сказал герцог, впервые вмешавшись в их разговор. – Леди Уингем, я приехал, чтобы пригласить вас прокатиться со мной по парку.
 Гарриет заметила выражение досады на лице мистера Кершоу. Видимо, он сам собирался пригласить ее, а герцог, угадав его намерение, перехватил инициативу. Гарриет склонна была отклонить приглашение герцога, но тогда она вынуждена будет отказать и мистеру Кершоу, если он, в свою очередь, пригласит ее. Но ей так хочется покататься по Гайд-парку! Во время светского сезона принято во второй половине дня совершать туда выезды. Утром она была в парке со Сьюзен – там так красиво! Признаться, ей очень хочется сказать герцогу «да».
 Он смотрел на нее с любопытством, чувствуя ее колебание. Зачем он приехал с визитом, терялась в догадках Гарриет, ради чего приглашает ее на прогулку? Ведь вчера он ясно дал ей понять, что до конца сезона или, самое позднее, до сентября ему предстоит исполнить данное семье обещание. Однако к чему лукавить – она знала, почему он здесь. Глупо притворяться, будто она ничего не замечает и не понимает.
 – С удовольствием принимаю приглашение, ваша светлость, – произнесла Гарриет. Герцог поспешно поднялся.
 – Мадам, я вернусь домой за экипажем, – сказал он, – и через полчаса заеду за вами.
 Тенби раскланялся и вышел. Мистер Кершоу, который пробыл здесь дольше, чем герцог, конечно же, счел необходимым также откланяться, хотя этикет позволял ему остаться еще на какое-то время.
 – Надеюсь, леди Уингем, вы покатаетесь со мной в другой день? – спросил он.
 – Непременно, сэр! – Гарриет одарила мистера Кершоу любезной улыбкой. Очень симпатичный молодой человек, спокойный и приветливый. Не красавец, но не плох собой. Ее ровесник, может быть, на год-два моложе. Леди Форбс сообщила ей накануне, что он наследник большого состояния, пусть и не унаследует титул. И кажется, он не делает секрета из того, что ищет себе жену.


* * *

 – Ты пользуешься огромным успехом, Гарриет, – сказала леди Форбс. – Однако не принимай скоропалительных решений. Уверяю, до конца сезона у тебя наберется по крайней мере дюжина серьезных ухажеров. Ты можешь позволить себе подождать, пока появится тот самый – единственный. А он появится, не сомневайся. У тебя дар пробуждать преданную любовь и дарить любовь тоже.
 Вчера по возвращении с бала она зашла вместе с Гарриет в ее комнату.
 – К старости я становлюсь все более сентиментальной, – заметила она, хотя на самом деле ей едва минуло пятьдесят. – Все время вспоминаю Годфри – как он вдруг решил жениться на тебе, закоренелый холостяк! Гарриет, до конца жизни он обожал тебя, – продолжала леди Форбс, смахивая с глаз слезы. – И боготворил маленькую Сьюзен. Она стала ему под старость источником радости. Да и не таким уж старым он был, не правда ли? Бедный Годфри!..
 Кершоу ушел, и Гарриет поднялась наверх, чтобы переодеться для прогулки по парку.
 – Ты не возражаешь против этой прогулки? – спросила она леди Форбс. – Между прочим, Аманда, мы можем поехать вместе. День чудесный. Правда, довольно свежо.
 – Свежий воздух и прогулки – это не то, что доставляет мне удовольствие, – заявила леди Форбс. – Нет, дорогая, отправляйся, куда тебе заблагорассудится, а. обо мне не беспокойся. Ты ведь приехала сюда развлекаться, радоваться жизни, себя показать и на других посмотреть, не так ли? Найти того единственного, кто станет тебе достойным мужем… Вот почему меня ужасно раздражает, что Тенби так ловко отодвинул в сторону мистера Кершоу. Признаюсь, Гарриет, я немного обескуражена: герцог к тебе явно неравнодушен. Это, конечно, лестно и свидетельствует о том, что ты имеешь успех в высшем свете. Ты не могла не заметить, что на вчерашнем балу ты была в центре всеобщего внимания. Но что хочет от тебя герцог?
 – Я познакомилась с ним, когда служила компаньонкой у Клары Салливан, – ответила Гарриет, – шесть лет назад. Герцог – близкий друг мистера Салливана. Полагаю, теперь он просто проявляет вежливость по отношению к старой знакомой.
 – Святая наивность! – воскликнула леди Форбс. – Гарриет, отдаешь ли ты себе отчет в том, как хороша собой? И молода. Каждый взгляд герцога говорит о том, что ты ему очень нравишься. Однако знай: он не женится на женщине, которая хоть на одну ступеньку ниже его по иерархической лестнице. Винни всегда занимали очень высокое положение в обществе.
 – Ты имеешь в виду, что он не женится на дочери бедного приходского священника? – со смехом спросила Гарриет. – Даже если она, выйдя замуж за барона, немного поднялась по этой лестнице? Я это знаю, Аманда, не волнуйся. И не считай меня такой уж наивной. Вчера он танцевал со мной, сегодня повезет меня на прогулку по парку. Но разве это что-то значит? Поверь, я не буду разочарована, если завтра он не явится сюда, чтобы предложить мне руку и сердце.
 Леди Форбс пристально на нее посмотрела.
 – Знаешь ли… – начала было она, но тут же поправилась:
 – Нет-нет, думаю, этого не случится. Надеюсь, он не примет тебя за типичную молодую вдовушку.
 – Типичную вдовушку? – Брови у Гарриет поползли вверх.
 – Видишь ли, считается, что вдовы позволяют себе пользоваться куда большей свободой, чем молодые незамужние девушки или замужние леди. Я хочу сказать, что в отличие от девушек им нечего терять. К тому же вдовам не обязательно хранить верность какому-то одному мужчине.
 – Значит, предполагается, что вдовы заводят романы? – спросила Гарриет.
 – «Предполагается» – слишком мягко сказано, – возразила леди Форбс. – Скажем так: считается, что большинство молодых вдов заводят эти романы. И это не воспринимается как скандальное поведение при условии, что и та и другая сторона соблюдают осторожность и все остается шито-крыто.
 – И пока окружающие не знают наверняка, что происходит, – сказала Гарриет, – они относятся к вдове с подобающим уважением.
 – Но ты, Гарриет, конечно же, не принадлежишь к таким женщинам. В этом нет никаких сомнений. Я даже представить себе не могу… Надеюсь, что и Тенби это понимает. А если не понимает, то хорошо, дорогая, что ты не отличаешься легкомыслием, поскольку Тенби, на мой взгляд, играючи разбивает женские сердца. Спору нет, он необыкновенно привлекательный мужчина. Даже я, хотя и гожусь ему в матери, это признаю. Как по-твоему, какого цвета у него глаза?
 – Серебристо-серого, – сказала Гарриет.
 – Пусть он способствует твоему успеху, дорогая, – пожелала леди Форбс, – но не позволяй ему взять над тобой власть. Наверное, с моей стороны глупо беспокоиться по этому поводу, верно? – И все же, прежде чем позволить Гарриет скрыться в гардеробной, леди Форбс крепко сжала ее руку. – Ты очень разумная молодая леди, несмотря на чувствительное сердце. Ты не позволишь какому-то повесе вроде Тенби вскружить тебе голову!
 Гарриет грустно улыбнулась и пошла переодеваться.




 Глава 4


 Он время от времени поглядывал на нее, напоминая себе, что она все же не такая юная девица, как кажется. Изящная, тоненькая, Гарриет была дивно хороша в бледно-желтом муслиновом платье и шарфе такого же цвета, накинутом на плечи, и в украшенной цветами шляпке. Как видно, Уингем неплохо ее обеспечил. Вчера на балу она была одета модно и с большим вкусом и сегодня выглядит превосходно. Тенби припомнил строгие, чинные платья, которые Гарриет носила, когда была компаньонкой у Клары Салливан. Впрочем, и тогда скучная одежда не могла скрыть ее очарования.
 – Никогда не ездила в двухколесном экипаже, – сказала Гарриет, словно извиняясь. Когда экипаж поворачивал за угол, она инстинктивно ухватила Тенби за рукав. И тут же отпустила. – Я и не предполагала, что тут такая опасная дорога.
 – Сделайте одолжение, держитесь за меня, – произнес герцог. – Хотя я не подвергну вас опасности, Гарриет. Слово джентльмена!
 Подобное поведение любой другой женщины было бы воспринято им как кокетство, не вполне уместное в столь зрелом возрасте. Его бы это раздражило. К тому же у любой другой женщины все слова и действия были бы заранее просчитаны с тем, чтобы подтолкнуть его на ухаживание. В Гарриет не было никакой хитрости. Когда они въехали в Гайд-парк и Тенби увидел, как оживилось ее лицо и с каким интересом она принялась смотреть по сторонам, на него нахлынула нежность к ней. Большинство молодых леди в такие выезды напускают на себя нарочито скучающий вид.
 – Кажется, это ваше первое знакомство с парком? – спросил Тенби.
 – Ах нет!.. – отозвалась она. – Я уже прогуливалась здесь сегодня утром. Но я действительно впервые нахожусь тут в этот урочный час. Какое красивое зрелище!
 Начало сезона и прекрасная погода, казалось, привели в движение весь высший лондонский свет. Лошади, экипажи всех видов, пешеходы забили въездную аллею, кареты ползли со скоростью улиток. Однако в такой день, в пять часов пополудни, никто и не надеялся передвигаться в Гайд-парке быстрее. Все приехали сюда себя показать и на других посмотреть. В первый раз с той минуты, когда герцог Тенби так невежливо опередил Кершоу и пригласил Гарриет на прогулку по Гайд-парку, он задумался над тем, как светское общество может истолковать его появление в парке с леди Уингем, принимая во внимание и то, что приглашение ее на вальс на вчерашнем балу, без всяких сомнений, произвело сенсацию. Свет заключит, что у них начинается роман. Отчего-то эта мысль вызвала у него раздражение.
 – Приготовьтесь расточать направо и налево улыбки и беспрестанно восторгаться погодой, – сказал герцог Гарриет. – И не слишком огорчайтесь, когда поймете, что это ужасающе скучное времяпрепровождение.
 Гарриет рассмеялась.
 – Вы забыли, ваша светлость, что я живу в Бате! – воскликнула она. – Там мы только и делаем, что обсуждаем погоду, так что я настоящая искусница по этой части. Однако можно ли скучать, когда ты сама частица этого праздника? – Подняв затянутую в бледно-желтую перчатку тонкую руку, сияющая, счастливая Гарриет оглянулась вокруг.
 Герцог тоже осмотрелся, он хотел увидеть все ее глазами. Большую часть своей жизни Гарриет провела в доме приходского священника в Бате. Потом какое-то время жила вместе с Салливанами в Эбури-Корт, на положении компаньонки леди Клары. Не так давно была замужем за пожилым джентльменом, страдавшим сердечной недостаточностью. Видимо, после его смерти она в течение года соблюдала траур, и лишь недавно он окончился. Посмотрев другими глазами на праздничный выезд экипажей, герцог вынужден был признать, что зрелище и впрямь феерическое. Благодаря своему положению сам он многое принимал как должное.
 Теперь уже им не придется поговорить – их обязательно заметят. Они влились в шумный людской поток, и герцог вполне отдавал себе отчет в том, что после его вчерашнего появления на балу у леди Эвинли он неизбежно окажется в центре внимания, и тут уж ничего не поделать. Его друзья и знакомые с одобрением разглядывали Гарриет, приподнимали шляпы, приветствуя ее, и посылали ему лукавые усмешки. Те же, кто был представлен Гарриет на балу и, быть может, даже танцевал с ней, старались подъехать верхом на лошадях, или в экипажах, или в фаэтонах как можно ближе к их экипажу, чтобы засвидетельствовать Гарриет свое почтение. Несколько подруг леди Форбс, как видно, попросили своих спутников приблизиться к экипажу герцога Тенби и поздороваться с Гарриет. И все без исключения пытливо поглядывали на Тенби. Не так-то часто можно было увидеть герцога на променаде в Гайд-парке в компании молодой знатной дамы.
 «Интересно, осознает ли Гарриет то, как триумфально она вошла в светское общество? – думал герцог. – И сколь опасны для ее репутации его ухаживания?»
 Тенби коснулся полей шляпы, приветствуя Дэна Уилки, графа Биконсвуд, чье ландо поравнялось с их экипажем и поехало было дальше. Но лицо графини вдруг оживилось – у нее были другие намерения.
 – Гарриет Поуп?! – вскричала она. – Это и вправду Гарриет или мне только кажется?
 – Леди Уингем, Джулия! – поспешил поправить ее муж. – Как поживаете, мадам? Приветствую тебя, Арчи!
 – О, добрый день, ваша светлость! – весело обратилась к герцогу графиня. – Извини, Гарриет, что назвала тебя старым именем. Прими мои соболезнования по поводу смерти твоего мужа. Клара сообщила нам о твоей потере и о том, что ты в Лондоне. Мы тебя искали… Подтверди, Дэниел.
 – Заглядывали во все уголки и закоулки! – со смехом сказал граф.
 – Не говори глупостей! – остановила графиня мужа. – Ты очень элегантна, Гарриет. Как я рада, что мы наконец-то отыскали тебя!
 Герцог припомнил, что граф приходится кузеном Фредди Салливану. Наверное, они встречались с Гарриет, когда она была компаньонкой жены Фредди.
 Гарриет улыбалась с искренней теплотой.
 – Как чудесно, что я встретила вас! – воскликнула она. – Я думала, что в этом городе у меня нет знакомых, и вот такой приятный сюрприз! Но вас не было на балу у леди Эвинли вчера вечером, не правда ли?
 Графиня улыбнулась.
 – Дело в том, что я не совсем… – начала она и замолчала, бросив лукавый взгляд на мужа. – В этот сезон я не танцую, так ведь, Дэниэл? Это несколько утомительно. Хотя и не очень…
 Герцог с улыбкой наблюдал, как покраснел его друг, когда его жена опустила глаза. Он-то сразу заметил, что она готовится подарить своему супругу еще одного наследника. Свободные и тщательно уложенные складки выездного наряда графини Биконсвуд прикрывали заметно округлившийся живот.
 – Если ты не возражаешь, Гарриет, я навещу тебя, – сказала графиня. – Когда мы в Лондоне, Дэниэл ведет себя как истый джентльмен – с утра он в клубе или же занят какими-то своими сугубо мужскими делами. Мне же предназначено беречь себя, как подобает женщине в моем положении, и не вставать с постели до полудня. Можешь представить себе что-нибудь более утомительное и более несправедливое по отношению к женщине? Гарриет, где ты остановилась?
 Спустя минуту-другую Биконсвуды отъехали, но с герцога было довольно, он не хотел делить Гарриет со всем светом. Как только представилась возможность, он свернул с главной аллеи и направил экипаж на менее оживленные дорожки.
 – Вы не лукавили, Гарриет, когда сказали мне, что по части обсуждения погоды опыта вам не занимать, – заметил Тенби. – Погоду вы обсуждали по меньшей мере с восемью разными людьми и ни разу не повторились. Вы приятно проводите время?
 – Замечательно! – сказала Гарриет. – Благодарю вас, ваша светлость, что привезли меня сюда.
 – Не стоит благодарности, – ответил Тенби. – Вы все равно бы сюда поехали. – Он покосился на нее. – С Кершоу.
 – Вы обошлись с ним не слишком любезно, – обронила она.
 – Признайтесь, Гарриет, – герцог повернул голову и посмотрел на нее, – вы предпочли бы поехать с ним?
 – Не об этом речь, – уклонилась она от ответа.
 – Ну почему же? Какой смысл быть герцогом, если нельзя хотя бы изредка получать выгоду от своего титула?
 – Но это нелюбезно, – продолжала свое Гарриет.
 – Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил он. – Вы предпочли бы поехать кататься с Кершоу?
 Гарриет взглянула на своего спутника и покраснела. Герцог с улыбкой смотрел на нее. Догадывается ли она, что внутри у него все запело, когда он увидел этот очаровательный румянец?
 – Вчера вечером вы танцевали с леди Филлис Ридер, – сказала Гарриет. – С дочерью графа. Ваша бабушка должна быть довольна.
 – Она будет в восторге, – подтвердил герцог. – Но этот танец не доставил мне того удовольствия, какое я получил от нашего с вами вальса, Гарриет.
 – Вам бы следовало, ваша светлость, повезти сегодня в парк леди Филлис, а не меня, – сказала она.
 – Вы так считаете? – спросил герцог. – Однако, Гарриет, в такой ситуации, когда возможен хотя бы намек на матримониальные намерения, надобно проявлять особую осторожность. Что бы решил свет, если я, протанцевав с девушкой танец прошлым вечером, сегодня пригласил ее на прогулку? Завтра утром все прежде всего схватились бы за газеты и глаза проглядели бы в поисках объявления о помолвке.
 – А вы, ваша светлость, еще не готовы на такой шаг? – полюбопытствовала Гарриет. – При том, что он должен быть сделан до начала сентября, так же как и объявление о свадьбе.
 – Помолвка состоится, – сказал герцог. – И свадьба тоже. Но дайте мне перевести дух, Гарриет. Женитьба – шаг ответственный, потом уже ничего не изменишь. Вам не кажется?
 – Вы правы, – сказала Гарриет. Секунду-другую она разглядывала свои затянутые в перчатки ладони, затем положила их на колени.
 – Ваше замужество длилось не столь уж долго, – заметил он. – Сколько?
 – Чуть больше четырех лет, – сказала она.
 – Вы тоскуете по мужу, Гарриет? – Тенби с интересом смотрел на нее.
 – Все время, – тихо ответила она. – Бывает, замужество приносит столько счастья, что оно превосходит все твои ожидания, даже при том, что ты вступал в брак по доброй воле. Надеюсь, так будет и у вас, ваша светлость.
 С леди Филлис? Очень сомнительно. Право же, у него возникло чувство, что какой-то злой рок послал Гарриет в Лондон именно этой весной. Он только что принял твердое решение: стиснув зубы, исполнить свой долг и наконец жениться. Он и сейчас не отступил от своих намерений. Он даже собирался до окончания сезона порвать с Бриджет – нельзя же ухаживать за невестой и одновременно спать с любовницей, это плохой тон. Однако появление Гарриет нарушило все его планы. Он хотел ее. Но желание, которое он чувствовал сейчас, отличалось от привычного, давно знакомого ему желания. Это было не просто стремление уложить ее в постель и слиться с ней воедино, войти в нее. Что-то еще не давало ему покоя, томило, но он не мог разобраться в себе.
 – А каковы ваши планы, Гарриет? – спросил он. – Вы приехали в Лондон, чтобы подыскать себе нового мужа?
 – О нет! – Глаза ее округлились – она была явно шокирована, щеки вспыхнули ярким румянцем.
 – Но это вполне естественно, – заверил ее герцог. – Я думаю, женщины больше, чем мужчины, должны стремиться к брачным узам, им необходимо чувствовать себя защищенными. Лондонский светский сезон – это огромная ярмарка женихов и невест, а если судить по вчерашнему балу и сегодняшнему дню, на вас, как говорится, большой спрос.
 – Какая чепуха! – со смехом откликнулась Гарриет.
 – Но это именно так, – возразил герцог. – Уверяю вас, вы не будете испытывать недостатка в партнерах по танцам или в кавалерах, жаждущих выехать с вами в парк, до самого конца сезона. Так что поклонников у вас будет предостаточно. Кого вы предпочитаете? Стройного красавца? Мужчину со спокойным характером? Богатого? Молодого или в летах? У вас будет из кого выбирать.
 «И пусть счастливый избранник сгорит в адском пламени», – добавил про себя герцог.
 – Никого я не предпочитаю, – ответила Гарриет. Герцог с улыбкой смотрел на нее. Она, конечно, ужасно растеряна, думал он, и тем не менее нет никакого сомнения в том, что она приехала сюда в поисках преемника мистера Уингема. – Я не ищу себе мужа.
 – Так, значит, Любовника? – Герцог не мог отказать себе в удовольствии лишний раз полюбоваться румянцем, вспыхнувшим на ее щеках. – Вы ищете милого друга? Но и в этом случае вам нечего стыдиться. Прошло уже более года после смерти вашего мужа.
 Он знал, что непростительно жесток. Ему вдруг даже подумалось: а исполнил ли покойный лорд Уингем свой супружеский долг? Вдруг да он дразнит сейчас девственницу? Она, наверное, не станет больше отвечать ему. Он был удивлен и немного испуган, увидев, как у нее дрожит нижняя губа.
 – Я так по нему скучаю! – прошептала Гарриет.
 Ну вот, хотя бы на один из незаданных вопросов он получил ответ. У них с Уингемом были настоящие супружеские отношения. Ей его недостает. Тенби остановил лошадей и повернулся к Гарриет.
 – Примите мои извинения, – сказал он. – Я не хотел причинить вам боль.
 – Вы и не причинили. – Гарриет устремила взгляд на его шейный платок. – Не знаю, ваша светлость, почему вы танцевали со мной вчера и почему вы пригласили меня на эту прогулку, тем более догадываясь, что меня собирается пригласить другой джентльмен, однако считаю, что вы не должны были делать ни того ни другого. Я думаю, вам следует предпочесть общество леди Филлис Ридер или какой-то другой девушки, которая достойна быть вашей невестой.
 – Гарриет, вы отлично знаете почему, – сказал он. Ее глаза скользнули еще ниже, и тогда он приподнял ее подбородок. – По той же причине, по которой вы приняли мое приглашение на вальс, а также мое приглашение на эту прогулку. – Он поцеловал ее раскрытыми губами, чтобы почувствовать, ощутить ее вкус. Ее губы сначала сжались, потом дрогнули и раскрылись навстречу. Ему неожиданно показалось, что вокруг них вспыхнуло пламя, что воздух раскалился и перекрыл доступ кислорода. Тенби поднял голову и отнял руку от ее подбородка.
 – Вот почему, – промолвил он. – Ничего не изменилось за эти шесть лет, моя маленькая скромница. Все ваши чары остались при вас. Их даже прибавилось.
 – Отвезите меня домой, – попросила Гарриет. Однако он не уловил ожидаемого негодования в ее голосе, она произнесла это со спокойным достоинством.
 Ах, Гарриет!
 – Хорошо, – сказал он. – Разговаривайте со мной, не молчите. Поговорим о погоде.
 Но она не стала говорить о погоде. К дому сэра Клайва Форбса они подъехали в молчании. В этом молчании не было места гневу и даже неловкости. Оно свидетельствовало о том, что короткий поцелуй слишком много сказал обоим и требовалось время, чтобы все осмыслить и сделать выводы.
 Герцог спустил Гарриет с высокого сиденья на землю, отметив про себя, какая вся она мягкая и женственная.
 – Гарриет! – нежно произнес он.
 Но она только улыбнулась и протянула ему руку.
 – Благодарю вас за приятную прогулку, ваша светлость, – промолвила Гарриет. – Вы так добры ко мне.
 О! Она воздвигла меж ними каменную стену. Он склонился над ее рукой и ответил ей в тон:
 – Очень рад, мадам, что доставил вам удовольствие. Уверен, что сегодня в парке не было ни одного джентльмена, который не позавидовал бы мне.
 Она не посмотрела на него и не залилась румянцем, а молча повернулась и вошла в дом. Поджав губы, он удрученно смотрел на дверь, которую слуга захлопнул за ней. Так, значит, это конец. Конец чего-то, что на самом деле никогда и не начиналось.


* * *

 Дни пролетали незаметно. Гарриет было чем занять себя. Утро она проводила со Сьюзен. Гарриет играла с ней и читала ей книжки, водила ее на прогулки в Гайд-парк. Они кормили лебедей на Серпантине или отправлялись к Тауэру и в другие примечательные места в Лондоне, которые могли пробудить интерес в девочке и остаться в ее памяти. Как тосклива была бы ее жизнь, не будь у нее Сьюзен, часто думала Гарриет, тщетно ища в ней черты, которые напоминали бы Годфри. Однако Сьюзен была точной копией своей матери, вплоть до светло-золотистых волос и зеленых глаз. Годфри был в восторге от этого сходства. Но пусть Гарриет не видела его отражения в их ребенке, она беззаветно любила и лелеяла самый драгоценный подарок, который они могли преподнести друг другу.
 В иные дни она отправлялась с Амандой за покупками или же они шли в библиотеку поменять книги. Приезжала леди Биконсвуд, она настояла на том, чтобы Гарриет звала ее просто Джулия. И однажды они выяснили, что обе любят прогулки на свежем воздухе, и теперь часто вместе с детьми отправлялись в парк: Джулия – с пятилетней дочерью и трехлетним сыном и Гарриет – со Сьюзен.
 – Я замечательно исполнила свой долг, – со смехом сказала Джулия на первой же их прогулке. – Сын и дочь, хотя и не в желательной последовательности, и вот как гарантия еще один мальчик, хотя Дэниэл был явно недоволен, когда я сообщила ему, что снова в интересном положении. Он придерживается мнения, что жены лишь дважды в своей жизни должны исполнять этот святой долг, даже если два первых ребенка – девочки. Считает, что все эти правила о наследниках – полнейшая чушь. А лорд Уингем – он был разочарован, что родился не мальчик?
 – О нет, напротив, – произнесла Гарриет. – Он так хотел, чтобы родилась девочка, что я не на шутку испугалась: вдруг да рожу ему сына! И он хотел, чтобы она была похожа на меня.
 – Его желание осуществилось, – сказала Джулия. – Мне бы очень хотелось, чтобы Анабел прекратила командовать Джеймсом. Ты только посмотри на нее! Хорошо еще, что тут нет Дэниэла, он бы ее отшлепал и сказал, что она вся пошла в меня. Знаешь, он меня просто ненавидел, когда мы с ним оба были еще детьми. Я была отчаянная, этакий мальчишка-сорванец. Дэниэл тебе подтвердит, что я понимаю его опасения. – Она засмеялась и поспешила – насколько позволяли ее габариты – к детям, чтобы побранить дочь и настроить на воинственный лад кроткого сынишку.


* * *

 Вторая половина дня проходила в их совместных с Амандой визитах или в приеме визитеров – их было на удивление много. Количество поклонников у Гарриет день ото дня увеличивалось. Спустя неделю после знакомства мистер Кершоу сделал Гарриет предложение и был вежливо отвергнут. Сэр Филипп Крафтон осторожно намекнул, что они могли бы прийти к взаимному соглашению, которое не обязательно подразумевало бы женитьбу, и получил резкую отповедь. Другие джентльмены обнаруживали разные степени влюбленности. Кому-то было просто приятно проводить время в обществе Гарриет. По прошествии двух недель Гарриет насчитала шесть джентльменов, включая и сэра Генри Ньюмена, хотя он был уже далеко не молод, одному из которых она отдала бы руку и сердце, если бы и впрямь решила выйти замуж. Такой успех был очень приятен и льстил ей. По правде говоря, ошеломляющий успех для женщины, которая помнила, что значило быть Гарриет Поуп.
 Чуть ли не каждый вечер они с Амандой выезжали – на бал, на прием или на раут, в концерт, в театр или в оперу. Гарриет почти забыла, что можно проводить вечера дома за чтением или за вышиванием. Хорошо еще, что светская жизнь начиналась поздно, и Гарриет успевала поиграть со Сьюзен, уложить ее в постель и почитать сказку на ночь.
 Герцога Тенби она встречала часто. Он никогда не пытался избежать встречи, напротив, подходил к ней на приемах или в парке подъезжал к экипажу, в котором она ехала, чтобы обменяться любезностями, нередко, с усмешкой в глазах, пускался в рассуждения о погоде. Свет решил, что он наконец-то занялся выбором невесты и что скорее всего этой невестой станет леди Шиллис Ридер. На каждом балу он приглашал ее на один танец и, как правило, ни с кем больше не танцевал, время от времени вывозил ее в парк, однажды сопровождал в театр. Все говорило о том, что он твердо настроился исполнить свой долг перед семьей. Его бабушка будет счастлива.
 Он омрачал радость Гарриет. Едва он появлялся в поле ее зрения, она уже не могла сосредоточиться ни на ком другом. Конечно, он был необыкновенно красив, но дело не только в этом. Он притягивал к себе. Куда бы он ни направился, глаза присутствующих следовали за ним, в том числе и ее глаза. И не его высокий титул тому причиной – Гарриет это чувствовала. Ей трудно было обманывать себя – она обращала на него больше внимания, чем на кого-либо другого. Она любила его все те годы, когда была замужем за Годфри, и любовь эта не угасла.
 Однажды ночью она расплакалась, признавшись себе в этом. Но потом решительно утерла слезы. Ее любовь к лорду Арчибальду Винни нисколько не уменьшила ее чувство к Годфри. К нему она питала нежность и преданность, и эти чувства лишь окрепли за годы их совместной жизни, хотя замуж за него она выходила в самые тяжелые и печальные дни своей жизни, когда ею владело отчаяние.
 Гарриет была рада, что герцог принял ее отказ от его ухаживаний во время той поездки по парку. Ее неприятно поразило его признание в том, что в ближайшие месяцы он намерен выбрать себе жену из знатной семьи, занимающей высокое положение в обществе. И это признание он сделал ей, Гарриет, накануне выделив ее из всех дам и девиц, присутствовавших на балу, и даже не пытаясь скрыть восхищения в своих глазах. Было совершенно очевидно, какого рода интерес он испытывает к ней. Если она не подходит на роль жены, тогда какую роль он готовил ей? Вопрос, безусловно, чисто риторический. И если она настолько тупа, что ей нужен ответ, то все его действия говорят сами за себя. Он поцеловал ее в губы в парке, где их вполне могли увидеть, и скандала бы ей не избежать.
 Конечно, Гарриет ему солгала. На самом деле она приехала в Лондон в надежде найти себе нового мужа. Однако она не стала бы выходить замуж за кого попало или за того, кто был бы богат и не имел никаких других достоинств. Денег у нее достаточно. Если она и выйдет замуж, то только по любви. Или по взаимному расположению. Она уже убедилась, что симпатия и расположение – залог счастливого брака.
 Непонятно, в шутку или всерьез он предположил, что она приехала сюда в поисках любовных приключений. Ему всегда нравилось поддразнивать ее и приводить в смущение. Но неожиданно для себя она вдруг задумалась над его предположением. К тому же ей запомнилась сентенция Аманды о молодых вдовушках. Хотя от одной только мысли о любовных связях щеки у Гарриет начинали пылать. Ее больно кольнуло, когда Тенби напомнил ей, что Годфри вот уже больше года как нет рядом с ней, и она с тоской осознала, как ей недостает его. Да, ей не хватает его. И их любви тоже. Выходя за него замуж, она не думала об интимной стороне их будущих отношений и, поняв, что близости не избежать, решила про себя, что обязана ее терпеть. Однако Годфри просто боготворил ее тело и с такой нежностью, с таким уважением дарил ей свою любовь! Гарриет с какого-то времени вдруг захотелось, чтобы их близость случалась чаще, чем раз в неделю. Но теперь мысль о том, что она может завести любовника, испугала ее. Гарриет была искренне благодарна герцогу Тенби за то, что после прогулки в Гайд-парке он держался от нее на расстоянии. Она не знала, как бы повела себя, продолжи он свои атаки, но впала в панику, взглянув правде в глаза. Более того, она вдруг засомневалась, так ли уж рада тому, что он держится от нее в стороне. На балу у леди Майдер Гарриет окончательно убедилась, что занимается самообманом.
 Мистер Шоу отошел, чтобы взять для нее стакан лимонада, и какой-то джентльмен задержал его возле стола с напитками, втянув в длинный разговор. Гарриет испытывала не такую уж сильную жажду, скорее ей хотелось глотнуть свежего воздуха. Герцог Тенби только что кончил танцевать свой обычный – и единственный – танец с леди Филлис Ридер, и Гарриет, как всегда тщетно, убеждала себя, что она вовсе не ревнует. Ей не хотелось, чтобы он увидел, что она стоит одна. Странно было бы улыбаться, стоя в одиночестве, а все последние недели она следила за тем, чтобы он всегда видел ее веселой и улыбающейся. Без него! Хотя она и вправду веселилась и наслаждалась своим успехом в лондонском высшем свете.
 Гарриет вышла из залы и направилась к двери на террасу, а поскольку по террасе прогуливались пары, она спустилась на газон. Здесь было темно. Она прислонилась к колонне, закрыла глаза и с удовольствием вдохнула прохладный воздух.
 Минуту спустя какой-то мужчина спустился вслед за ней с террасы и молча остановился, глядя на нее – если он только мог ее разглядеть. Но она знала, что это он. Чувствовала всем своим существом.
 Встреча и впрямь была странная. Никто из них не произнес ни слова. Какое-то время они стояли в молчании, а затем он наклонился к ней, и их губы слились. Сначала это было нежное, теплое объятие, но они все теснее приникали друг к другу, и до сознания Гарриет лишь тогда дошло, что происходит, когда его язык проник ей в рот и стал совершать кругообразные движения, все смелее и настойчивее. Она застонала, шокированная таким напором, но еще крепче прильнула к нему.
 Тут она снова ощутила мраморную колонну за своей спиной, и он безмолвно застыл перед ней. Ее глаза, привыкнув к темноте, различали его черты.
 – Гарриет, дольше так продолжаться не может! – тихим, охрипшим голосом сказал он. – Мы должны принять решение. Завтра же. Могу я пригласить вас на прогулку? Но не в парк, мы поедем в Кью. Завтра, во второй половине дня? – Судя по интонации, он как бы спрашивал ее, но все же это скорее звучало как приказ.
 – Хорошо, – прошептала она. Еще несколько мгновений он не сводил с нее глаз, затем повернулся и исчез.
 «Дольше так продолжаться не может! Мы должны принять решение…» Гарриет закрыла глаза и прислонилась головой к колонне. Она знала, какое это будет решение, если она согласится на его условия.
 А если она поставит свои условия? Какими они будут?
 Этого она не знала. Но она была очень напугана. И очень взволнованна. Завтра разрешится то, что началось шесть лет назад и длилось все эти годы. И для него это длилось столь же долго. То, что случилось тогда – или не случилось, – так же осталось в его сердце, как и в ее, хотя она не сразу это поняла. Значит, завтра все разрешится…
 Однако если завтра он повторит свое предложение и она опять откажет ему, ничего не изменится, не так ли? Если она откажет. А если нет? Мысль о том, что она может согласиться, должна была бы привести ее в ужас, но не привела. Эта мысль повергла ее в смятение.
 Прошло еще довольно много времени, прежде чем Гарриет вернулась в залу.




 Глава 5


 Если бы камердинер не разбудил его, когда принес в гардеробную воду для бритья, герцог Тенби мог бы поклясться, что этой ночью не сомкнул глаз. Сначала он час за часом мерил шагами библиотеку, затем поднялся в спальню и снова начал ходить из угла в угол. Потом растянулся на постели, заложив руки за голову и уставившись на узоры балдахина.
 С младых лет он знал, что рано или поздно ему предстоит унаследовать титул герцога. Подростком он получил этому подтверждение. Ему было одиннадцать, когда умер его отец. Теперь между ним и герцогским титулом стояла лишь жизнь деда. Его воспитанием занимались дед и бабушка, у которых они с матерью жили после смерти отца.
 Он никогда открыто не бунтовал. Он знал, чего от него ждут, и, когда придет время, готов был исполнить свой долг. Не то чтобы он стремился заполучить титул, отнюдь нет, – он любил своего деда. Но вот с исполнением своего первейшего долга молодой герцог Тенби явно медлил. Однако дед его женился, когда ему было уже тридцать четыре года, а отец в тридцать шесть лет. Ему же только тридцать два, у него еще есть время, хотя мать и бабушка постоянно высказывают беспокойство по поводу его женитьбы.
 Мысль о женитьбе не очень его радовала, однако на сей раз он твердо решил, пока длится сезон, подыскать себе наконец невесту, и такую, которой его родственники могли бы гордиться. Она должна по меньшей мере быть дочерью графа. Герцоги Тенби никогда не брали себе в жены менее знатных девиц. Большинство из них делали и более удачные партии. Его мать была дочерью герцога.
 Леди Филлис Ридер ничуть не волновала его. Но и не вызывала отвращения, что было немаловажно. Положение обязывало – странно было бы ожидать, что он женится по любви. Его родители, равно как и бабушки и дедушки, заключали брак исключительно по расчету. Он все сделал как полагается: с самого начала сезона оказывал леди Филлис постоянное внимание, выделив ее тем самым из остальных девиц на выданье, но не спешил и никаких особенных знаков расположения не выказывал. Он, безусловно, еще-не зашел так далеко, чтобы было невозможно повернуть назад, однако наверняка пробудил большие ожидания как в обоих семействах, так и в свете. Скорее всего и семьи, и свет решили, что еще до конца сезона он сделает предложение и будет объявлена помолвка. Свадьба должна состояться в течение лета, а к Рождеству живот у леди Филлис уже заметно округлится.
 «Так бы все и получилось, если бы не приехала Гарриет», – шагая из угла в угол, говорил себе герцог снова и снова. Она все осложнила. Мысли о ней мучили его словно зубная боль. Глаза его немедленно отыскивали ее, куда бы он ни приходил. Ее лицо, весь ее облик были постоянным напоминанием, что любит он не леди Филлис, а другую. Он не мог – и не хотел – избегать те места, где бывала она. Изо всех сил старался проявлять благоразумие и относиться к ней, как к любой привлекательной женщине среди своих знакомых. Сознательно не бежал встреч или разговоров с ней. Близкое знакомство порождает равнодушие, убеждал он себя.
 Но оно порождало лишь отчаяние и желание. Он расстался с Бриджит и отослал ее с глаз долой не только потому, чтобы быть честным с леди Филлис, но и потому, что решил порвать с нею. Встречи с Гарриет превратились для него в мучение. Узнать, чувствовала ли она такое же напряжение, как он, когда видела его, было невозможно, – вокруг нее всегда толпились обожатели, она же всегда улыбалась им и весело болтала. Похоже, Гарриет с легким сердцем наслаждалась светскими развлечениями.
 И вот на балу у леди Майдер он не устоял – искушение было слишком велико. Стоя в отдалении – он никогда не танцевал с леди Филлис больше одного танца и никогда не оставался подле нее, – Тенби заметил, что произошло: кавалер Гарриет отправился за напитком и кто-то задержал его. Случилось необычное – возле Гарриет никого не было! Он подождал с минуту, подавляя в себе желание тотчас подойти к ней. Однако нельзя остаться с ней наедине на виду у всех. Но вот она устремила взгляд на дверь, направилась к ней и вышла на террасу. Одна!
 Он тут же устремился вслед за ней: не подобает леди прогуливаться по террасе одной! Но на террасе ее не было. В бальную залу она не возвращалась – это он точно знал. Как видно, она спустилась на газон под террасой. Он последовал за ней. И тут получил ответ на один вопрос, который занимал его все последнее время. Она стояла в темноте, прислонившись к колонне, и глубоко вдыхала свежий воздух. Если бы она ничего к нему не чувствовала, не испытывала бы того же напряжения, которое он испытывал последние недели, она бы что-нибудь сказала, завела бы с ним светский разговор. Но она не произнесла ни слова, она молча стояла не двигаясь. Она ждала.
 Видит Бог, то, что случилось потом, стало полнейшей неожиданностью в первую очередь для него самого. Он даже не думал о том, что может сорвать тайный поцелуй. Тогда, в Гайд-парке, сделав это, он понял, как опасно целовать ее. Произнеси она хотя бы одно слово, произнеси одно слово он, не произошло бы того, что произошло. Но это случилось. И значило куда больше, чем украденный поцелуй в темном саду. Куда больше!
 Это и заставляло его мерить шагами комнату, это и лишило его сна в ту ночь. И слова, которые он сказал ей, оторвавшись от ее губ, вырвались у него словно помимо воли. А теперь он повезет ее в Кью. Они должны что-то решить, они должны понять, что с ними происходит.
 Возможно лишь одно решение. Впрочем, не исключен и такой вариант. Он может сказать ей, что покидает Лондон. Он может поехать домой и сообщить бабушке, что ей придется подождать до следующей весны, только тогда он сможет выбрать себе невесту. Или же он соберет этим летом полный дом гостей и пригласит также подходящую молодую леди вместе с ее родителями. Хотя его отвращала мысль о том, что ухаживание за молодой леди ему придется вести под неусыпным присмотром матери и бабушки, отрезав тем самым себе путь к отступлению.
 Нет, все это не то. Существует единственный способ разрешить их отношения с Гарриет. Он не вправе, как шесть лет назад, предложить ей carte blanche <Здесь: полная свобода действий.>. Она добродетельная и порядочная женщина. Она ответит отказом, как ответила тогда. К тому же он и не хочет делать ее своей любовницей. Было что-то грязное в таком предложении. Однако он до умопомрачения желал ее, и от этого некуда было деться.
 То решение, к которому он склонялся, грозило страшным семейным скандалом. Гарриет – леди, но ее происхождение ни в коем случае не позволяет ей стать женой герцога Тенби. Несколько лет, перед тем как она так удачно вышла замуж, ей даже пришлось служить компаньонкой знатной дамы. Даже то, что она вдова, будет принято на вооружение его близкими. Только девственница имела шанс стать его супругой.
 Герцог побрился, облачился в костюм для верховой езды, галопом промчался по парку и наконец утвердился в своем решении: на сей раз он восстанет против своей семьи. Впервые в жизни он взбунтуется. Безусловно, выбор невесты предоставлялся ему самому. Безусловно, ему будет позволено жениться на женщине, которую он выберет, однако же при условии, что она устроит всех членов семейства. Ничего, мать и бабушка, познакомившись с Гарриет и узнав ее получше, без сомнения, полюбят ее.


* * *

 Облака, собиравшиеся утром, рассеялись, и день был таким же чудесным, как и предыдущие. За завтраком сэр Клайв Форбс отметил, что Гарриет выбрала на редкость удачную весну для приезда в Лондон. Случается, весь сезон льют дожди, и на всех находит хандра.
 – Опять Тенби? – спросила леди Форбс, когда Гарриет, извинившись, сказала, что ей надо подняться в свою комнату и подготовиться к поездке в Кью. – Все считают, что он начал серьезно ухаживать за леди Филлис Ридер.
 – Я тоже так считаю, – с улыбкой сказала Гарриет. – Но, Аманда, мы с ним всего лишь старые друзья. И это обыкновенная прогулка. Прошло уже несколько недель с тех пор, как он катал меня по парку.
 – Всего лишь старые друзья, – повторила Аманда. – Дорогая, я никогда не верила таким словам. Но думаю, ты права. С начала сезона ты выезжала на прогулки со многими молодыми людьми, и с некоторыми по несколько раз. Полагаю, у меня нет оснований беспокоиться, если Тенби изредка оказывает тебе знаки внимания. Тебе понравится в Кью. И обязательно походите по ботаническому саду, он замечательный!
 Гарриет снова заулыбалась и поспешила наверх. Она чувствовала себя страшно виноватой, хотя и повторяла, что ей не в чем себя обвинять. Тот поцелуй – как не похоже на обыкновенный поцелуй то, что произошло меж ними! – разве он оскорбил или причинил зло кому-то? Она взрослая женщина, а не зеленая девица. И сегодня они едут на прогулку, чтобы выяснить отношения. Конечно же, Гарриет прекрасно понимала, что это будет за «выяснение», и знала, что она ему ответит. Она была совершенно спокойна: это ее добровольное решение. У нее не было намерения терзаться угрызениями совести по этому поводу. Если на сей раз она не скажет ему «да», то будет сожалеть об этом до конца своих дней – Гарриет это твердо знала.
 Она была готова сказать ему «да». Она была готова стать его любовницей. Пусть ненадолго. Пусть исключительно ради того, чтобы утолить ее неодолимую тягу к нему, ее страсть. В течение лета он женится – не на ней! – и как только будет объявлено о помолвке, Гарриет прервет их отношения, она не сможет продолжать их связь накануне его женитьбы. Однако за лето, может, и она отдаст предпочтение одному из своих поклонников – быть может, мистеру Хардингу. Он проявляет к ней такой интерес, что наверняка скоро объяснится, она не сомневалась. Безусловно, ей будет очень трудно ответить согласием, если это объяснение произойдет во время ее связи с другим мужчиной, но так ли уж сильно станет мучить ее совесть? Во всяком случае, сейчас она настроена решительно. Она примет предложение Тенби. Гарриет оделась и встала у окна спальни. Его экипаж подъехал на две-три минуты раньше назначенного часа. Внутри у нее все похолодело, она отпрянула от окна, не желая, чтобы он ее заметил.
 Сердце у Гарриет тревожно стучало – сейчас ее позовут вниз…


* * *

 Всю дорогу до Кью они говорили на разные темы, включая погоду, как будто ничего и не случилось накануне вечером и они просто хорошие знакомые, совершающие совместную прогулку. Поскольку Гарриет упомянула о ботаническом саде, они в первую очередь туда и направились и чуть ли не целый час любовались и восторгались экзотическими растениями.
 Возможно, думала Гарриет, это она вообразила, что вчера произошло нечто особенное. Возможно, в его намерения и входила всего лишь самая обыкновенная прогулка. Возможно, по своей наивности она придала этому происшествию в саду слишком большое значение и зря промучилась без сна всю ночь.
 – Храмы, – сказал герцог, когда они вышли из ботанического сада. – Вы не можете не взглянуть на них, Гарриет, коль скоро оказались в Кью. И не прогуляться по лужайкам, не полюбоваться на деревья, на цветы. Вам хорошо?
 – Да, ваша светлость.
 – Это правда? – Он смотрел на нее, и она поняла, что этот вопрос возвещает конец непринужденному, легкому разговору. Вместо него воцарилась напряженная пауза.
 – Вы должны быть довольны тем, как успешно продвигаются ваши ухаживания за леди Филлис, – сказала Гарриет. Она боялась, что сейчас он начнет совсем другой разговор, и хотела оттянуть эту минуту. Как будто у нее еще было время, чтобы изменить свое решение! Как будто она намеревалась его изменить!
 – Вы так считаете? – поинтересовался он.
 – Не только я. Все считают, что помолвка должна состояться в самое ближайшее время.
 – Просто удивительно, что общество не позволяет своим членам самим принять участие в этом ухаживании, – заметил герцог. – Представляете, насколько быстрее пошло бы дело!
 – Ваша бабушка, наверное, на седьмом небе от счастья? – продолжала Гарриет. – Она гордится вами?
 – Полагаю, она уже расписывает, где кому сидеть за свадебным столом. И вытряхивает пыль из крестильной рубашки, в которой крестили и моего отца, и меня, чтобы через год снова найти ей применение. Однако, наверное, не очень тактично с моей стороны упоминать о таких вещах?
 Гарриет улыбнулась.
 – Но это же вполне естественно, – сказала она. – Если она так хочет женить вас, значит, спит и видит рождение наследника.
 – Иной раз диву даешься, как обесценена сама идея брака – он сведен к сделке! Никому и в голову не приходит задуматься над тем, а принесет ли брак удовлетворение супругам? Не кажется ли вам, Гарриет, что люди допускают ошибку?
 – Быть может, люди вашего круга, – промолвила она. – Это не относится ко всем людям. Мы с Годфри поженились ради нашего обоюдного счастья.
 – В самом деле? – спросил герцог. – Разве он не жаждал иметь от вас ребенка, оставить после себя наследника, хотя был значительно старше вас, знатного происхождения и, я думаю, весьма состоятельным.
 – Он женился на мне не из этих соображений. Мне кажется, в молодости он принял решение не жениться никогда. Должно быть, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь. Мысль предложить мне руку и сердце пришла к нему с большим опозданием, если можно так сказать. И он ни словом не упоминал о желании получить наследника. В этом отношении мне тоже повезло – он женился на мне ради меня самой.
 – Да, вам повезло, – согласился он. – Это много значит. А вот когда ты герцог и у тебя огромное состояние, способна ли женщина видеть в тебе просто мужчину?
 – Вы сомневаетесь в леди Филлис? – спросила Гарриет. – Так же, как и вы не видите просто женщину за ее титулом и происхождением? Думаю, в вашем браке есть определенный риск. Сможете ли вы понравиться друг другу и даже полюбить, несмотря на то что ваш союз будет заключен по расчету?
 – Послушать вас, так покажется, что быть герцогом – большое несчастье.
 Гарриет улыбнулась.
 – Я хочу вас! – вдруг отрывисто сказал он, и улыбка сошла с ее лица.
 – Да, я знаю, – тихо ответила она.
 – А вы – вы хотите меня?
 Она подавила в себе желание не отвечать сразу, подумать еще какую-то минуту.
 – Да, – глядя ему в глаза, твердым голосом промолвила она.
 Они остановились.
 – Я противился этому, как мог, – обронил он. – И причина вам известна. Простите меня за это признание…
 Теперь, когда настал миг истины, она бы не вынесла, если бы все это происходило медленно. Ей не хватит мужества, если она быстро не покончит с этим. Они стояли на тропинке, которую окаймляли кусты рододендрона. Вокруг никого не было.
 – Когда вы сделали мне то предложение шесть лет назад, – начала Гарриет, – я ответила вам отказом. Да и что мне оставалось? Во-первых, я была совсем юной и наивной. Во-вторых, я бы многое потеряла, и это ничем нельзя было бы возместить. Добродетель и репутацию. Я оказалась бы в ловушке, попала бы в тот мир, откуда нет дороги назад. Я не могла не задуматься над этим, хотя и была уверена, что вы обеспечите мне безбедное существование, даже когда я вам наскучу и вы покинете меня. Однако с тех пор многое изменилось…
 Он молча смотрел на нее, потом спросил:
 – Что же изменилось?
 Гарриет почувствовала, что краснеет.
 – Я стала старше, – сказала она, – и я уже не… Я была замужем. Я вдова.
 Его молчание приводило ее в замешательство.
 – Меня уверили, что для вдовы это позволительно… при условии, что все держится в тайне, – пояснила Гарриет. «Лучше бы мне молчать, – в отчаянии думала она, – пусть бы говорил он. Я не достигла цели – не покончила разом с этим ужасным разговором!» Гарриет уперлась взглядом в его шейный платок.
 – Что – позволительно? – спросил он и выжидательно замолчал.
 – Вы нарочно вгоняете меня в краску? – сказала Гарриет. «Он должен мне ответить! Зачем он дразнит меня!» В эту минуту она ненавидела его.
 – Позволительно завести любовника? – уточнил он. – Тайную любовную связь?
 Голос его звучал напряженно. Ей вдруг пришло в голову, что она не поняла его, что он и не собирался предлагать ей carte blanche. Она замерла от ужаса, щеки у нее запылали. Но слишком поздно пришла эта мысль! Усилием воли Гарриет заставила себя посмотреть ему в глаза.
 – А разве не это вы имели в виду? – удивилась она. – Вчера в саду? Когда сказали, что мы должны принять решение? Я не поняла вас?
 – Я думал, Гарриет, что вашу добродетель невозможно поколебать, – сказал он. – Что вы приехали в Лондон, чтобы найти себе мужа.
 Ах вот в чем дело! Он думал, что она домогается его. Он думал, что она пытается заманить его в ловушку и заставить жениться на ней.
 – Я могу снова выйти замуж, – произнесла Гарриет, – но только в том случае, если найду кого-то, в ком буду совершенно уверена. Мне необходимо знать, что мы будем жить, питая взаимную симпатию и привязанность. И такие джентльмены есть… Мистер Хардинг очень внимателен ко мне… Я еще не знаю. Но пока что…
 – Пока что вы готовы взять меня в любовники? – спросил он.
 В голосе его не было насмешки. Правда, и вчера вечером он был серьезен… Она вновь взглянула на него.
 – Да, – сказала она. – Если вы этого хотите. Если это то, на что вы намекали. Я… я должна была позволить вам высказаться первым. Я нервничаю. Никогда никому я не говорила ничего подобного. – Гарриет улыбнулась и тут же пожалела об этом – он не улыбнулся ей в ответ.
 – Могу ли я не хотеть этого? – вопросил он. – Ни шесть лет назад, ни теперь я не скрывал, как хочу завладеть вами, Гарриет. Но я не верил, что вы примете мое предложение.
 Так он разочарован, что она сказала «да»? Он разочаровался в ней? Тогда зачем он привез ее сюда? Чтобы предложить ей стать его любовницей и выслушать ее отказ?
 – Вы сами сказали, что между нами что-то есть. И это правда, – проговорила Гарриет. – Я знаю, что до гробовой доски буду жалеть, если не использую шанс и не дам сбыться этому «что-то». Все имеет свое начало и свой конец, не так ли? Сблизившись, мы мало-помалу наскучим друг другу, правда? – Нелепость такого предположения настолько поразила ее, что она чуть было не рассмеялась, но вовремя стиснула зубы – для него-то это ведь могло прозвучать отнюдь не абсурдно. Но для нее… Не обрекала ли она себя в самом ближайшем времени на страдание, которое не в силах будет вынести? Скорее всего так и случится. Однако сейчас она не изменит решения.
 – Да, Гарриет, – сказал он, – мы должны пойти навстречу нашей страсти. Вы предполагаете связь только до конца этого сезона? Непродолжительную? Думаю, это правильно. Обычно спустя два-три месяца я теряю интерес к даме.
 Ее словно хлестнули по лицу. Его светлые глаза показались ей вдруг ледяными.
 – Мне кажется, ваша светлость, я совершила ошибку, – сказала Гарриет. – Я не поняла вас. Видимо, вы ожидали, что я отвечу вам отказом, как делала прежде. Этого вы хотели, чтобы до конца сезона подсмеиваться над моей чопорностью и дразнить меня. Я угадала, это так? Извините. Я не очень опытна в светских забавах. Пожалуйста, отвезите меня домой.
 Она хотела повернуться и уйти, стараясь изо всех сил сохранить достойный вид. Никто никогда не наносил ей подобного оскорбления! Она предложила себя мужчине и была отвергнута и унижена. «Обычно спустя два-три месяца я теряю интерес к даме…» И это она – первая – сделала ему предложение!
 Но он крепко схватил ее за руку, и Гарриет почувствовала, что он еще сильнее стиснет пальцы, если она попытается вырваться. Она молча смотрела на уходящую вдаль тропинку.
 – Я хочу, чтобы вы не обольщались, Гарриет, – сказал он. – Это будут чисто плотские отношения, и они должны сохраняться в полнейшей тайне. Мы должны быть уверены, что ни у кого не возникнет ни малейших подозрений. Это особенно важно для вас. Мужчинам прощаются грехи молодости. Наши тайные встречи будут происходить только днем и только с одной целью. Вы знаете, с какой – вы станете моей любовницей. Но и всего лишь. Я буду ухаживать за леди Филлис Ридер. Летом я женюсь на ней, а осенью она уже будет носить моего ребенка. Вы же будете по-прежнему принимать ухаживания мистера Хардинга или кого-нибудь другого.
 – Понимаю, – кивнула она.
 – В таких отношениях нет никакой романтики, – сказал он. – Нет любви.
 – Да. – В горле у нее стоял ком.
 – Сугубо плотское наслаждение.
 – Да.
 – Вас устроят такие отношения? – спросил он. – Для вас этого будет достаточно? Вы сможете получать от них удовольствие?
 Она не знала ответа ни на один из этих вопросов.
 – Но это то, чего хотите вы? – уточнила она. – Мне так показалось. Я думала, что вы привезли меня сюда, чтобы сделать мне такое предложение. Я ошиблась? Выставила себя круглой дурочкой? Вы сказали, что хотите меня?..
 Он долго молча смотрел на нее.
 – Это так, Гарриет, – я хочу вас, – сказал он. – Вот уже шесть лет я только тем и занят, что думаю о вас. Но мне не хотелось бы причинить вам боль. Дорогая моя, у меня было столько любовниц, что их не сосчитать, и множество романов. Мне хорошо известно, как они начинаются и как кончаются. Далеко не всегда легко и безболезненно. Я хочу, чтобы вы поняли, на что идете.
 – Мы оба знаем, что конец близок, – промолвила Гарриет, – и для нас он не станет трагедией. Думаю, мы оба будем рады переменам в своей жизни, – говорила Гарриет, а в голове была одна мысль: неужели он поверит ее словам?
 – Ну что ж, – сказал он, – значит, мы договорились.
 Ее охватила паника. Ужас. Но и волнение.
 – Да, – спокойным голосом ответила она. Он наклонился к ней и запечатлел на ее устах легкий поцелуй.
 – Сегодня уже поздно, – произнес он сухим, деловитым тоном. – Думаю, нам не стоит спешить, особенно в первый раз. Вы согласны?
 Гарриет промолчала.
 – Завтра, – произнес он. – В это же время, хорошо? Вы должны выйти из дома. Я буду ждать вас за углом в простой карете.
 В карете?..
 Он словно прочел ее мысли.
 – У меня есть дом, – сказал он. – Мы поедем туда.
 У него есть дом. Ну конечно, он должен иметь такой дом. Гарриет понимала, что речь идет не о его фамильном доме, разве он повез бы ее туда! У герцога был дом, куда он привозил дам для любовных свиданий. Как видно, он достаточно часто пользовался им, чтобы оправдать его содержание. Но она заставила себя выкинуть из головы эти унизительные мысли. В конце концов это дом, а не карета.
 – Пойдемте, – произнес он, – мы уже довольно долго здесь стоим. Но я должен запомнить эту уединенную, тихую тропинку – она еще может пригодиться в будущем.
 Гарриет попыталась улыбнуться, но губы не повиновались ей. Она взяла его под руку, почувствовала крепкие мускулы и подумала, как это будет, когда завтра он обнимет ее этими сильными, мускулистыми руками. А что ощутит он? Гарриет резко отвернулась и стала с преувеличенным вниманием разглядывать кусты рододендронов.
 – А теперь, Гарриет, я намерен отвести вас к храмам и послушать, что вы скажете о них. Потом буду высказываться я, долго и пространно, и, когда поделюсь с вами своим мнением, напряжение спадет. Нам снова будет спокойно и приятно вместе. Вы согласны?
 – Согласна, – сказала она. – Но я слышу презрение в вашем голосе, когда вы говорите о храмах. Они так уродливы?
 – Предоставлю судить вам самой, – промолвил он. – И впредь я не помышляю оказывать какое-либо влияние на ваше мнение.
 К счастью, они нашли темы для разговора и не молчали, пробыв еще какое-то время в Кью и по дороге домой. Конечно же, думала Гарриет, по части легкого флирта он дока, подобная ситуация ему не в новинку. Для него их разговор не столь уж из ряда вон выходящее событие, как для нее. Она вела себя глупо – так нервничала вначале, а потом покорно согласилась на его условия.
 Подъехав к дому сэра Клайва, он остановил лошадей и с минуту помедлил, прежде чем спрыгнуть на мостовую. Он мимолетно коснулся ее руки, но не взял ее в свою руку – их могли увидеть из соседних домов.
 – Гарриет, – сказал он, – мы не увековечили наше соглашение, не высекли запись на камне. Если вы передумаете, я не стану вам мстить. Если вы завтра не появитесь в условленном месте, я не ворвусь в дом и не стану требовать объяснений. Пока не соединились наши тела, нет ничего непоправимого. Ах, не краснейте, пожалуйста! Ваш румянец зажигает во мне желание. Не знай я вас так хорошо, я склонен был бы думать, что вы умеете каким-то способом вызывать его в нужную минуту. Еще не поздно все изменить.
 Он шел ей навстречу. Она могла сказать ему, что все же не может пойти на то, о чем они договорились. Одна мысль укоренилась в ее сознании с юности, завладела ее сердцем, Когда она подросла настолько, чтобы принимать самостоятельные решения: ее тело – это ее собственность и собственность того мужчины, с которым она свяжет свою судьбу священными узами брака. Ее тело принадлежало ей и Годфри, а теперь снова принадлежит ей одной. Она не может отдать его герцогу Тенби, чтобы он удовлетворил свою похоть и бросил ее. Слишком дорогой подарок. Он снова коснулся ее руки.
 – Вы не обязаны даже что-то говорить мне, – сказал он. – Я все понимаю. Должен ли я завтра днем найти себе какое-то другое занятие?
 – Нет, – ответила Гарриет. – Я не передумала и не передумаю. Ждите меня завтра.
 Он спрыгнул на мостовую, взял ее за талию и опустил рядом с собой. Затем поднес ее руку к своим губам.
 – В таком случае до завтра, леди Уингем, – почтительно произнес он. – Каждый час, разделяющий это прощание и будущую встречу, будет для меня тянуться мучительно долго. – В первый раз с минуты их встречи Гарриет увидела, как жарко вспыхнули его глаза.
 Она улыбнулась ему и поспешила войти в дом.




 Глава 6


 Она запоздала не больше чем на три-четыре минуты. Рано было беспокоиться о том, что она раздумала или не придет. И все же он уже задал себе вопрос: сколько же он сочтет нужным еще подождать? Десять минут? Пятнадцать? Полчаса? Но вот она появилась в поле его зрения. Она шла не спеша, не удостоив ни единым взглядом простую черную карету, в которой он ждал ее. Шла, точно любуясь открывающейся перед ней панорамой улицы. А его вдруг разочаровало, что она оказалась столь пунктуальной.
 Неужели и впрямь разочаровало? Он ведь мечтал о ней, хотел ее, мысль о том, что произойдет менее чем через час, возбуждала его, он был охвачен любовным томлением. Он так давно желал Гарриет! Целых шесть лет, хотя в какие-то периоды, казалось, и забывал о ней. Он всегда хотел ее. Шесть лет назад он дважды предлагал ей стать его любовницей. Проскакал верхом от Лондона до Эбури-Корт, чтобы повторить предложение. Зная, что она ответит отказом.
 Да, он знал, что она откажет ему. И не в первый раз. Оказавшись с ней наедине в карете Фредди после театральной премьеры, зная, что у него есть несколько минут, пока Фредди приведет свою жену – а миссис Салливан с трудом передвигалась в те дни, – он был уверен, что Гарриет примет его предложение. Он был готов подарить ей дом со слугами, карету, наряды, драгоценности, а также и себя самого. Однако во второй раз он заранее знал ее ответ и все же примчался к ней в Кент.
 Сейчас он спрашивал себя: был бы он разочарован, если бы она ответила тогда согласием? Странный вопрос, который прежде ему и в голову не приходил. О чем бы ему сожалеть, если он хотел заполучить ее в любовницы? Но может быть, его привлекали в ней ее чистота и очарование? Может быть, сам того не сознавая, он испытывал ее?
 Ну а теперь он разочарован? Вчера он готов был жениться на ней и намеревался предложить ей руку и сердце, но она опередила его. И, не дожидаясь, когда будут соблюдены все формальности и состоится свадьба, он получит ее сегодня, меньше чем через час. Не огорчая своих близких и не нарушая правил, которых он придерживался всю свою жизнь. К тому же он не вступает на какой-то неведомый путь. Он не впервые заводит любовницу, все это ему давно знакомо.
 Кучер, одетый просто, отнюдь не в ливрею дома Тенби, отворил дверцу, поднял Гарриет, усадил ее на сиденье и закрыл дверцу кареты. Герцог, не произнеся ни слова, протянул руку и задернул занавеску с ее стороны, тогда как с его стороны она была уже задернута.
 – Гарриет, – сказал он, глядя на нее, – вы пунктуальны.
 «И излишне скромно одеты», – мог бы добавить он. Длинный серый плащ, хотя дождя не предвиделось, простенькая шляпка. Лишь ее золотистые волосы сияли в полумраке кареты. Простая одежда не могла скрыть очарования Гарриет.
 – Да, – отозвалась она. Глаза ее поднялись к его губам, но не дошли до его глаз. – Я сказала Аманде, что иду за покупками с Джулией, графиней Биконсвуд.
 Аманда не одобряет, когда я отправляюсь куда-то пешком и без горничной.
 – Гарриет… – Он взял ее руку – она была ледяная. Герцог прижался к ней губами, чтобы согреть ее. – Дорогая моя, вам придется выучиться разным хитростям.
 – Я это знаю. – Пальцы ее были неподвижны под его губами. Он не отпускал ее руку, Гарриет устремила взгляд на сиденье напротив, и он разглядывал ее профиль. Она ничуть не была похожа на женщину, явившуюся на любовное свидание. Что это? Она волнуется или она так несчастна, спрашивал себя герцог.
 А как бы она чувствовала себя, если бы узнала, что вчера он готов был сделать ее герцогиней? Согласилась бы она стать его женой? Или же она хотела только вступить с ним в любовную связь? Из того, что она рассказала ему о своей супружеской жизни, он заключил, что она любила своего пожилого мужа. Может, он был великолепным любовником? Может, именно этого ей не хватало – любовных утех? Ей хотелось удовлетворить зов плоти и в то же время не спеша подыскать себе мужа, который будет отвечать ее представлениям об идеальном спутнике жизни. Герцог верил, что женщины, так же как и мужчины, нуждаются в сексуальной жизни. Стало быть, ему предстоит удовлетворить эту ее потребность, а ей утолить его страсть? Он сжал губы и почувствовал, что на него вновь нахлынула злость, как и вчера. Или это было раздражение?
 Но все же почему он не предложил ей выйти за него замуж? Почему не взял ее руки в свои, не засмеялся, не уверил ее в том, что ему нужны не только ее тело, тайные свидания, временное соглашение. Что он хочет, чтобы она принадлежала ему навсегда – как любовница, как жена, как его герцогиня. Почему он промолчал и согласился с ее планами? Он и вправду испытал разочарование? Гнев? Удивление оттого, что она сама так дешево предложила себя? Он не знал. Он не анализировал свои чувства ни во время их разговора, ни после. Он обрадовался возможности заполучить ее, не обременяя себя неприятностями и хлопотами, связанными с женитьбой. А женитьба на Гарриет, без сомнения, заставила бы его преодолевать много препятствий. Теперешняя ситуация куда проще. Он до безумия хочет ее. Она сказала, что они наверняка устанут друг от друга еще до конца сезона. Так, значит, он сможет ухаживать за леди Филлис Ридер и жениться на ней к исходу лета. Значит, бабушка и мать останутся им довольны. И он собой тоже. Леди Филлис принадлежит к знатному роду и вполне подходит на роль герцогини. В его жизни ничто не изменится.
 – Гарриет, мы можем просто совершить небольшую прогулку, – сказал герцог. – Я доставлю вас к дому леди Биконсвуд, если вам угодно. Мы еще не дошли до точки, от которой не будет возврата к прежнему.
 Он затаил дыхание. Даже изменился в лице, как ему показалось, будто неожиданно загорелся надеждой, что она воспользуется выходом, который он ей предложил.
 У него мелькнула мысль, что и сам он хочет взять назад свои вчерашние слова.
 Она взглянула на него, и он – в который раз! – был поражен чистосердечием, светившимся в ее широко открытых зеленых глазах.
 – Но я дошла до этой точки, – возразила Гарриет. – Я здесь, с вами. Я не смалодушничаю. Просто я нервничаю: никогда прежде я не совершала таких поступков. Чего вы ждете от меня? Чтобы я кокетничала? Боюсь, я не смогу.
 Упаси Боже! Гарриет кокетничает? Хлопает ресницами, поджимает губки, болтает какие-то детские глупости и хихикает? Правда, именно к такому поведению дам он привык и даже находил, что оно действует на него возбуждающе. Но Гарриет не может вести себя так, это не для нее. Его любовное гнездышко вряд ли придется ей по вкусу, вдруг подумал он и пожалел, что не позаботился о каком-нибудь другом убежище.
 – Я жду, что вы будете самой собой, – сказал герцог, снова поднося ее руку к своим губам. Рука была по-прежнему ледяной.
 Должен ли он обнять ее, покрыть поцелуями, чтобы согреть и успокоить? Обычно он не задумывался над тем, как вести себя с женщиной, и действовал по наитию. К счастью, ему не пришлось долго мучиться сомнениями: карета замедлила ход и остановилась. Он почувствовал, как снова напряглась Гарриет, пока они молча ждали, когда кучер откроет дверцу и опустит ступеньки.
 Ей не понравились ни дом, ни лакей, который с почтительным поклоном снял с нее плащ и взял шляпку, а затем шляпу и трость его светлости. Гарриет чувствовала себя ужасно – очередная продажная женщина, которую хозяин привел в дом. Дом был богато обставлен и украшен. Во всяком случае, холл, лестница и гостиная, через которую они прошли. Потом герцог раскрыл перед ней дверь спальни. Шторы на окне и полог над кроватью были винного цвета. Не ярко-пурпурные, но роскошные, свидетельствующие о богатстве и… грехе. Вот единственное слово, которое приходило на ум. Покрывало на постели было аккуратно отвернуто – все готово к греху. Простыни и наволочки на подушках, насколько Гарриет могла разглядеть, были шелковые. Это было место, куда богатый мужчина приводил женщин, чтобы уложить их в постель. Или поселял их в этом доме, если они не имели средств к независимому существованию. Может быть, шесть лет назад и она поселилась бы здесь, если бы приняла его предложение…
 – Вы так нервничаете, Гарриет, – сказал герцог, беря ее за плечи. – Мне даже показалось, что вы не склонны задерживаться в гостиной, чтобы выпить чаю или каких-нибудь напитков. Я не ошибся?
 Он был так близко! Его сильное, мускулистое тело прикасалось к ней, его красивое лицо, светлые волосы, серебристо-серые глаза были совсем рядом, и ее охватила безотчетная радость – она так давно мечтала о нем!
 И вот теперь она наедине с ним, в спальне. Они пришли сюда с одной лишь целью – заняться любовью. Хотя она считала, что это не совсем точное определение того, что должно сейчас произойти между ними.
 – Не ошиблись, – ответила она. – Я предпочла бы… – Она запнулась. «Делай это скорее!» – чуть было не вырвалось у Гарриет. Мерзкие слова! Ее охватила паника. Ну почему она не согласилась просто покататься? Немного погодя он отвез бы ее к Джулии, и, значит, она не солгала бы Аманде. Ей хотелось, чтобы Годфри оказался рядом с ней, ей ужасно его недоставало – его спокойной, дружеской любви.
 – И я тоже, Гарриет, – прошептал Тенби.
 Он наклонился и поцеловал ее, и этот поцелуй вдруг отозвался в ней томлением, как бывало всегда. Все утро и пока они ехали в карете, Гарриет задавала себе один и тот же вопрос: действительно ли она хочет его любви? И любит ли она его сама так страстно, как ей кажется? Но его губы, руки, тесно обвившие ее тело, его язык, проникший в глубь ее рта, развеяли все ее сомнения, и она почувствовала, как в ней разгорается желание.
 И в этом желании нет ничего предосудительного, сказала себе Гарриет. Они оба свободны – у него нет жены, а у нее мужа. Они не обманывают друг друга. Оба без принуждения согласились на то, что сейчас произойдет. Что же тут греховного, грязного? Просто двое взрослых людей дарят друг другу наслаждение, никому при этом не причиняя горя. Гарриет закрыла глаза, чтобы не видеть комнаты. Перед ее мысленным взором вдруг возникла Сьюзен, но она отогнала видение. Она не станет испытывать чувство вины. Она ждала этого шесть лет!
 – Гарриет! – прошептал герцог и провел ладонью по ее спине до талии. – Успокойтесь!
 Она даже не замечала, что была напряжена как натянутая струна. Гарриет постаралась расслабиться и прижалась к нему.
 – Простите, ваша светлость, – сказала она. Теперь его глаза были совсем близко, дразнящие, полные желания.
 – Мне кажется, нам надо покончить с излишней учтивостью, – произнес герцог Тенби. – Трудно придумать более нелепое имя, чем то, каким нарекли меня родители. Большинство моих друзей зовут меня Арчи. Если вы не сможете называть меня так же, зовите меня Тенби. Но, пожалуйста, Гарриет, без «вашей светлости»! И уж во всяком случае, не в стенах этого дома.
 Этот дом, конечно же, будет особым миром, и о том, что станет здесь происходить, кроме них, не должна знать ни одна живая душа. Вне этих стен их отношения будут сдержанно-светскими. Так и должно быть. Это разумно. Она не поддастся угрызениям совести, не будет корить себя и чувствовать себя распутницей.
 – Арчи, – сказала Гарриет, и ей показалось, что это уменьшительное имя создало большую интимность, чем поцелуи. Она и в своих думах о нем никогда не называла его так, всегда прибавляла титул.
 – Знаете, Гарриет, мне неожиданно даже понравилось мое имя, – с улыбкой промолвил Тенби. – Не хотите ли облачиться в ночную рубашку и пеньюар? За вашей спиной – дверь, а за ней гардеробная, где вы найдете то, что вам нужно. Выбор большой. Я подожду, пока вы переоденетесь, если вы, сделав это, почувствуете себя более свободно. Признаюсь, я предпочел бы раздеть вас, не теряя времени. О, вы покраснели! Однако вы становитесь еще привлекательнее, когда краснеете.
 То, что произошло дальше, было для нее полной неожиданностью. Годфри никогда не раздевал ее и даже не видел раздетой. Он всегда занимался с ней любовью в темноте и под одеялом, приподняв ее ночную рубашку настолько, насколько это было необходимо. Даже в брачную ночь она не испытала особой растерянности.
 – Пусть будет так, как вам угодно, – сказала Гарриет. Ей хотелось бы ради приличия надеть на себя ночную рубашку, но было бы очень неприятно ступить в гардеробную и увидеть там энное количество ночных одеяний, в которые облачались ее предшественницы.
 – Гарриет, – сказал он, – я могу счесть это за приглашение?
 Он снова поцеловал ее, и она поняла, что теперь она в его руках. Его пальцы расстегивали пуговицы платья у нее на спине. Его губы тоже двигались вниз – он целовал ее подбородок, шею, пульсирующую жилку между ключицами. Она откинула голову и закрыла глаза. Он спустил платье с ее плеч и стянул вниз рукава. Ее сорочка скользила вместе с платьем. И вот его губы прильнули к ее обнаженной груди и теплые, нежные, влажные сомкнулись на соске, пронзив ее невыразимым блаженством.
 – Ах-х! – услышала она свой вздох. Соски напряглись и стали твердыми, ее всю охватила сладкая истома. Так вот Что это значит – физическое желание, вдруг поняла она. Никогда раньше она не испытывала его с такой силой.
 – Пойдемте. – Их губы снова слились в поцелуе, глаза у него были полузакрыты. – В постели нам будет удобнее.
 Только когда он, крепко обняв ее за талию, подвел к кровати и уложил на нее, Гарриет поняла, что она совершенно голая. При свете дня! И он смотрит на нее. Он раздевался, стоя возле кровати, а его глаза бесцеремонно оглядывали ее.
 – Я все думал, Гарриет, когда румянец заливает ваши щеки, тело тоже покрывается румянцем? – спросил он. – Теперь я знаю, так оно и есть. Это очаровательно!
 Он без всякого стеснения стянул с себя нижнюю рубашку, а затем и панталоны. Но чего ему было стесняться? Его нагота была великолепна. Наверное, он много тренируется, чтобы держать себя в такой прекрасной форме. Гарриет посмотрела в смеющиеся глаза Тенби – он забавлялся тем, что она разглядывала его столь же откровенно, как и он ее.
 Секунду спустя он уже был на кровати рядом с ней и тотчас притянул ее к себе. Она медленно вдыхала его запах – запах сильного мужчины. Ей казалось, что она сейчас лишится чувств.
 – Что вам нравится, Гарриет? – Его губы шевелились у ее рта. – Что вы предпочитаете? Скажите! Мне хочется доставить вам удовольствие.
 Гарриет удивленно моргнула.
 Он тихо засмеялся.
 – Однако кажется, вы совсем неопытная? Я угадал? – спросил он.
 – Да. – Она сглотнула.
 – Но вы не девственница?
 – Нет. – Значит, он не знает о существовании Сьюзен. Странно, что она не рассказала ему о ней. Видимо, ей подсознательно не хотелось, чтобы он знал, что у нее есть дочь. Она хотела разделить два этих мира – дочь и он. Сьюзен она тоже никогда ни словом не обмолвилась о герцоге Тенби.
 – Что ж… – проговорил он. – Но вы позволите мне доставить вам удовольствие, Гарриет? Разве не за тем мы приехали сюда?
 Да, именно за тем. Никакой романтики, сказал он накануне в Кью. Никакой любви. Она почувствовала укол в сердце, услышав эти слова, и запретила себе впредь реагировать подобным образом. Ведь и она предполагала то же самое, что и он, и сознательно шла на это. Она по доброй воле решила стать его любовницей. А любовники дарят друг другу лишь физическое наслаждение.
 Отдавшись восхитительным ощущениям, она позабыла о глупых романтических мечтах. Его руки, губы, язык дарили ей неизведанное доселе блаженство. Она презрела стеснительность, выбросила из головы всякие сравнения. Хотя она целых четыре года вела супружескую жизнь, хотя она была матерью, только сейчас она поняла, что тело ее словно пребывало в полусне и только сейчас его разбудили. Она начала осознавать, что то, что происходило в их супружеской постели, было скорее проявлением эмоций, нежели актом физической близости. Во всяком случае, для нее. Она получала удовольствие от интимных отношений с Годфри, потому что между ними в тот миг не было никаких преград, а она любила его. Ее тело никогда не отвечало на его ласки, отвечал лишь ее разум.
 И вот теперь это великолепное молодое, мускулистое мужское тело разбудило ее тело, и она безоглядно отдалась плотским радостям. Арчи поднялся над ней и возлег сверху. Ноги ее широко раздвинулись, нежная плоть промежности соприкоснулась с мощным мужским орудием. И вдруг ей снова стало страшно, она захотела, чтобы рядом с ней был Годфри и любил бы ее трепетно и нежно, проявляя уважение и поклонение.
 – Спокойнее, Гарриет. – Герцог Тенби коснулся губами ее рта и прошептал ей эти слова. – Вы пугаетесь, точно невинная девушка. Спокойнее.
 Он покрывал ее лицо легкими, нежными поцелуями. Она замерла, предчувствуя его вторжение.
 – Арчи! – Гарриет не узнала свой голос – он звучал на звонкой, высокой ноте. Она любила его. Она всегда его любила. Она хотела его, хотела с любовью.
 Не так, как было сейчас. Она хотела, чтобы и он ее любил. В голове мелькнула мысль: а не признаться ли ему в любви? И она поспешно прижала губы к его губам, чтобы не совершить оплошность и действительно не произнести это вслух.
 – Наконец-то! – Глядя на нее своими потемневшими от страсти глазами, он приподнялся на локтях. – Наконец-то, Гарриет! После столь долгих лет ожидания!
 Он входил сначала так медленно, что страх постепенно отпускал ее. Но он вторгался все глубже и глубже, и она вдруг прикусила нижнюю губу и сжалась. Он остановился.
 – Гарриет! – приказал он. – Отдайтесь мне, дорогая!
 И тогда она закрыла глаза, обмякла и позволила ему войти до конца. В какой-то миг она поняла, что это означало – он победил. Он отнял у нее добродетель – то, чем она так дорожила! Она предала самое себя. Отдалась мужчине, согласилась стать его любовницей – до той поры, когда они наскучат друг другу. «Пока наши тела не соединятся, все еще поправимо», – сказал он ей. Теперь пути назад нет.
 – Великолепно! – воскликнул он, когда Гарриет открыла глаза. – Гарриет, вы так же восхитительны внутри, как и снаружи. Горячая и влажная. Но у вас испуганные глаза. Поверьте, я сделаю так, что вам будет хорошо – и сейчас, и в будущие наши встречи. Обещаю. Закройте глаза и позвольте мне лю… Позвольте дарить вам наслаждение.
 Он взял ее руки и, скрестив запястья, завел их за голову, сплел ее пальцы со своими и, опустившись на нее всем телом, прижался щекой к ее виску. Затем начал двигаться, и спустя две-три минуты Гарриет уже ни о чем не думала – страстное желание охватило ее, наслаждение на грани боли, которое взорвалось вдруг невыразимым блаженством. Казалось, у нее сейчас остановится сердце, она взлетала куда-то ввысь, но неожиданно на нее снизошел покой, словно вся энергия выплеснулась наружу.
 Он был в самой сердцевине ее тела, пока она не затихла, а потом достиг пика блаженства, и она держала его в своих руках. Она так нежно любила его в эту минуту, как не любила никогда и никого. Она испытала похожее чувство, только когда Сьюзен вырвалась из ее чрева; И она не воспротивилась этой мысли – что две ее любви, два ее мира слились воедино.
 – Нам было хорошо, Гарриет, – разъединившись с ней, лежа на боку и глядя на нее, сказал Тенби.
 – Да, Арчи, – сонно уткнувшись ему в грудь, проговорила Гарриет. «Ничего больше не говори, – молча молила она его. – Не спрашивай меня ни о чем. Не допытывайся, получила ли я наслаждение».
 Он нежно привлек ее к себе и поцеловал в макушку. Она благодарно прильнула к нему. «Разве можно спать после того, что я испытала?» – подумала она.
 И тут же уснула, но поняла это, лишь когда, немного погодя, снова пробудилась. Он осторожно перекатывал между пальцами ее сосок. Язык его медленно двигался, следуя очертаниям ее губ. Гарриет открыла глаза.
 – Еще раз? – спросила она и тут же пожалела об этом. Удивленная усмешка промелькнула на его лице.
 – Я надеюсь, мы будем с вами встречаться регулярно два раза в неделю, – сказал он. – Честно говоря, одного раза абсолютно недостаточно, а более частые встречи могут быть замечены и вызовут скандал. Два раза в неделю тоже прискорбно мало, в особенности если учесть, что мы только что узнали друг друга. Будем же разумны: если мы можем быть вместе всего два раза в неделю, мы должны получить как можно больше от каждой нашей встречи. И до минимума сократить сон – тогда мы будем наслаждаться друг другом дважды или трижды за одну встречу. Вы согласны?
 Дважды. Или трижды. Разве это возможно? Ей и в голову такое не приходило. Он намерен снова овладеть ею? А потом, может быть, и в третий раз?
 – Согласна, – сказала она.
 И убедилась, что это и впрямь возможно. И так же восхитительно. И в третий раз тоже, а он последовал так быстро за вторым, что они даже не разъединились друг с другом. «Жизнь любовницы несравнимо отличается от жизни жены», – думала Гарриет, уткнувшись лицом в его влажную грудь. Однако она так устала, что не стала подсчитывать эти различия.


* * *

 Он одевался у кровати, она на другой стороне спальни. Он заметил ее колебания, но затем она, видимо, решила, что нести одежду в гардеробную бессмысленно, это уже ложная скромность. Только повернулась к нему спиной. Он наблюдал, как она одевается. Гарриет. Маленькая, изящная, прекрасная. И уже не загадочная. Теперь он знает ее, и тело его испытывает сладостную усталость и удовлетворение. Теперь она не недоступная, добродетельная малышка Гарриет. Она его любовница. За последние полтора часа она позволила ему овладеть ею трижды, она принадлежит ему.
 «Ну а если бы шесть лет назад она согласилась на его предложение, была бы она его любовницей и сейчас?» – спросил себя герцог. Восемь месяцев – вот обычный срок для его дам. Шесть лет? Без сомнения, он уже давным-давно устал бы от нее. Сейчас она была бы уже забыта. Отошла бы в область преданий. Тенби не помнил ни имен, ни лиц дам, с которыми он развлекался шесть или даже пять лет назад. Если все пойдет гладко, если они будут встречаться дважды в неделю и если встречи эти будут протекать столь же бурно, как сегодня, их связь прервется еще до конца сезона. Отныне она стала для него просто женщиной, и благодаря частым встречам он скоро пресытится ее прекрасным телом. Он был рад, что не предложил ей выйти за него замуж. Все же она не принадлежит к его кругу, и неизвестно, как обернулось бы дело. Она спасла его от самой большой, самой ужасной ошибки в жизни.
 Он получил ее и был доволен. Очень доволен! Впереди у них много времени, и он утолит свою страсть. И все же легкое разочарование он чувствовал. Только что он предавался любви с женщиной, которая подарила ему такое блаженство, какого он не испытывал в своей жизни. И впереди его, несомненно, ожидают еще большие удовольствия, однако чувство у него было такое, словно он что-то утратил. Кого-то потерял. Потерял Гарриет! Она оказалась другой. Он никогда не подумал бы, что она сама пойдет ему навстречу…
 Он подошел к ней, чтобы помочь застегнуть верхние пуговицы платья.
 – Благодарю, – сказала она и повернулась к нему. Щеки у нее разрумянились, но не от смущения, а от того, чем они только что занимались с такой страстью.
 Боже мой, когда она смотрела на него вот так, как сейчас, широко раскрытыми прекрасными зелеными глазами, она опять становилась все той же Гарриет – очаровательной, чистой и нежной! И оставшиеся в их распоряжении недели вдруг показались ему ужасающе короткими.
 – Два раза в неделю – это вас устроит? – спросил он, мысленно отстраняясь от нее и с удивлением вслушиваясь в холодную деловую интонацию своего голоса.
 – Да, Арчи, – ответила она.
 – В таком случае понедельник и четверг, – сказал он. – В то же время.
 – Хорошо, – согласилась Гарриет.
 – Нам следует заботиться о вашей репутации, – продолжал Тенби. – И о моей тоже, коль скоро я ухаживаю за другой. Было бы крайне бестактно по отношению к ней, если бы наша связь получила огласку. Мой экипаж будет каждый раз приезжать за вами, но мы будем менять место встречи. Станем уславливаться заранее. Вас это устраивает?
 – Да, Арчи.
 – Нам предстоит встречаться друг с другом на балах и приемах, – продолжал Тенби. – Прошу вас, Гарриет, при таких встречах не называть меня уменьшительным именем. Вы можете употреблять его только здесь.
 Гарриет покраснела, но продолжала спокойно смотреть на него. Он понимал, что этот его деловой тон и слова, которые он выбирает, унижают ее, но, к собственному удивлению, не мог остановиться. Непонятно, почему ему захотелось уязвить ее. Быть может, потому, что она по собственной воле низвергла себя с пьедестала? Ну а он поспешил подхватить ее и уложить в свою постель.
 Он наклонился и поцеловал ее в губы.
 – Благодарю вас, дорогая! – произнес он. – Вы очаровательны и доставили мне большое удовольствие. – Этими словами он намеревался смягчить свою резкость и успокоить ее, однако они прозвучали столь же сухо, как и предыдущие. – Пойдемте, я провожу вас.
 – Спасибо, – сказала она.
 Он положил руку ей на поясницу – на нежный изгиб спины – и вывел из спальни. Ему хотелось остановиться, крепко прижать ее к себе и держать в своих объятиях до тех пор, пока она не убедится, что он вовсе не холоден и не груб, но он этого не сделал. С той минуты, как она села в его карету, прошло уже около двух часов. Нельзя было рисковать и оставаться наедине друг с другом еще дольше.
 «Странно, почему я чувствую себя подавленным? – подумал герцог, спускаясь по лестнице и подводя Гарриет к карете. – И это после полной своей победы, после того, как она три раза позволила насладиться ею? Может быть, просто устал?» Он привык к тому, что любовница жила в его доме и он, если хотел, проводил у нее всю ночь и спал. Или оттого у него такое настроение, что теперь ему придется дожидаться понедельника, чтобы снова встретиться с Гарриет? В начале очередной любовной интрижки он любил предаваться любовным утехам каждый день. Четыре дня будут тянуться очень медленно.
 Они сели в карету рядом друг с другом. В простом сером плаще и простой шляпке она опять выглядела добродетельной и чопорной молодой дамой. «Наверное, она сожалеет?» – подумал герцог, но не стал ее спрашивать. Или она в эйфории – хотя никакого радостного возбуждения он не замечал, – или так же подавлена, как и он? А может, она не чувствует ни того ни другого? Может быть, для нее это был чисто физиологический акт, и теперь она обдумывает, куда ей поехать вечером.
 Карета остановилась. Он поцеловал ей руку и проводил взглядом, когда кучер опустил ее на мостовую. Покидая карету, Гарриет не посмотрела на него и не оглянулась, пока дверца кареты была еще открыта.




 Глава 7


 Мистер Хардинг сегодня был, кажется, воплощенная любезность и внимание. На концерте у миссис Крофтон, сидя возле Гарриет и слегка наклонившись к ней, он минут десять, до того как началось сольное выступление пианиста, вел разговор только с ней одной. С обаятельной улыбкой он рассказывал Гарриет о скрипаче, который должен был играть после пианиста и которого он слышал в Вене. Мистер Хардинг и правда очень интересный мужчина, думала Гарриет, слушая его. К тому же он молод и довольно приятной наружности. Она любезно улыбалась в ответ на его улыбки.
 – Как чудесно, должно быть, путешествовать! – сказала Гарриет. – Как интересно взглянуть на самые красивые европейские города!
 – Да, это так, – согласился мистер Хардинг. – Но я понял – а сейчас лишний раз убедился, – что еще больше насладился бы этим великолепным путешествием, если бы был не один, а в компании с кем-то, кто разделял бы мои восторги.
 – Я понимаю вас, – ответила Гарриет.
 Она ждала, когда он объяснится. Гарриет не собиралась тешить свое тщеславие, но почему-то была уверена в том, что он обязательно откроет ей свои чувства. «Это будет прекрасный улов», – так сказала Аманда, узнав, что мистер Хардинг пригласил Гарриет на концерт. Гарриет и сама так считала. С ним она обретет то чувство согласия и защищенности, которое давал ей Годфри.
 Одна лишь мысль мучила ее: может ли она даже подумать о том, чтобы выйти замуж за этого достойного джентльмена, – ведь сейчас она любовница другого? Может ли она размышлять о его достоинствах? Что скажет ей ее совесть? – спрашивала она себя в предчувствии надвигающегося признания в любви к ней мистера Хардинга. Впрочем, она уже знала, что ответит ему.
 – Леди Уингем, эта мысль сразу пришла мне в голову, едва я увидел вас сегодня вечером, – сказал мистер Хардинг, коснувшись кончиками пальцев тыльной стороны ее ладони и глядя на нее восторженными глазами, – теперь же я абсолютно в этом уверен. Своей красотой вы затмили всех присутствующих здесь дам. Впрочем, так бывает всегда и всюду, но нынче вы просто неотразимы!
 – Ну что вы! Я благодарю вас, сэр, – проговорила Гарриет и невольно засмеялась. Наверное, он не сильно преувеличивал – она с первого взгляда влюбилась в этот шелк изумрудного цвета, и модистка уверила ее, что она сделала превосходный выбор, учитывая цвет ее глаз. Но Сьюзен сказала, что дело не в шелке.
 – Ты красивая, мамочка, – произнесла она, когда Гарриет перед концертом зашла в детскую, чтобы обнять и поцеловать дочку и уложить ее в постель.
 – Я тоже чувствую себя красивой в этом платье, – сказала Гарриет.
 – Платье здесь ни при чем! – Сьюзен обхватила лицо Гарриет своими маленькими ручонками и заглянула ей в глаза. – Это ты сама красивая, мама!
 Гарриет рассмеялась и потерлась носом о носик Сьюзен.
 Но она понимала, о чем говорит дочка. И мистер Хардинг тоже. Она сама это в себе заметила, когда смотрелась в зеркало. Яркий румянец на щеках, блеск в глазах. Гарриет даже испугалась и на минуту-другую приложила ладони к щекам. Кто на нее сейчас ни взглянет, сразу поймет, что перед ним женщина, вкусившая сегодня плотских наслаждений. Тем не менее, когда она под вечер приехала домой, Аманда совершенно мирно приветствовала ее и спросила, удачно ли они с леди Биконсвуд поездили по магазинам.
 За чаем Гарриет веселым тоном нарассказала всяких небылиц, думая при этом, сколько же ей придется сочинять и лгать в грядущие недели. Каждый понедельник и каждый четверг.
 – Ну вот и начинается концерт! – сказал мистер Хардинг.
 Миссис Крофтон ступила в центр своей просторной гостиной и с улыбкой стала ждать, когда установится тишина.
 Граф и графиня Барторп и леди Филлис сидели в глубине гостиной, рядом с дверью, напротив Гарриет и мистера Хардинга. Гарриет, заметив их, отвернулась, вдруг почувствовав себя виноватой. Но собственно, в чем ее вина? Не стань она его любовницей, он завел бы себе какую-нибудь другую женщину. На его счету, наверное, уже десятки, а может, и сотни содержанок и любовниц. Он принадлежит к тому типу мужчин, которые, даже женившись, будут иметь любовниц всю свою жизнь. Гар-риет не должна испытывать ни малейших угрызений совести.
 Гарриет снова взглянула на середину гостиной, когда миссис Крофтон закончила свое короткое вступление. Пианист сел за инструмент и театральным жестом опустил пальцы на клавиши. Все зааплодировали. Герцог Тенби только что опустился на стул возле леди Филлис и поцеловал ее руку. В те мгновения, когда пианист еще не начал играть, герцог окинул взглядом гостиную, нашел Гарриет, медленным жестом поднес к глазу монокль и, прежде чем сделать довольно чопорный поклон в ее сторону, снова опустил его.
 Гарриет постаралась все свое внимание сосредоточить на музыке. За фортепианным концертом последовал скрипичный, затем прозвучала ария сопрано. Но ведь он предупредил ее, этого она и ожидала… Ей предстоит привыкнуть к двойной жизни. Наверняка в этой зале есть еще такие пары, как они. Пары, которые сдержанно общаются друг с другом на людях и ведут скрытую от общества жизнь. Мысль эта не принесла Гарриет облегчения.
 Он выглядел великолепно: красивый, элегантный, но, может, чуточку высокомерный. И конечно же, не одна она заметила его опоздание. Герцог Тенби, куда бы он ни явился, обращал на себя все взоры. Хотя вряд ли он думает о том, какое производит впечатление, размышляла Гарриет. Общество с большим интересом следило за его ухаживаниями за леди Филлис. Где бы Гарриет ни появилась, все только об этом и говорили. Он женится на ней еще до начала сентября.
 Гарриет старалась не смотреть в ту сторону, где сидела парочка, и слушать музыку. И все же тело постоянно напоминало о себе. С ней никогда такого не было за все годы замужества, разве только на следующий день после брачной ночи. Груди ее вдруг томительно набухали, и она ощущала прикосновения его рук, его пальцы на сосках, его губы на своих губах, на теле, его язык. Ноги были напряжены, внутри все горячо пульсировало. Слишком бурно они провели свою первую встречу.
 Но она привыкнет к новой жизни, сказала себе Гарриет. Однако странно, что окружающие не замечают, что с ней творится. Ей казалось, что она, обнаженная, сидит на виду у всех. Гарриет провела рукой по краю своего декольте, чтобы убедиться, что вырез достаточно скромный. Она чувствовала себя падшей женщиной.
 Конечно, так она и знала, теперь ее будут мучить угрызения совести.
 После перерыва Гарриет не покинула свое место и только позволила мистеру Хардингу принести ей прохладительный напиток. Кресло возле леди Филлис тоже пустовало. Как видно, герцог Тенби, оказывая повышенное внимание леди Филлис, все же соблюдал свою привычную осторожность. Гарриет облегченно вздохнула и приготовилась насладиться игрой скрипача, которого так расхваливал мистер Хардинг. И почему-то почувствовала себя обиженной – герцог Тенби даже не соизволил подойти к ней и сказать: «Добрый вечер!»


* * *

 Утром в понедельник лорд Брюс Ингрэм помедлил на пороге столовой в доме Тенби, где завтракал его друг.
 – Почему хмуришься, Арчи? – с ухмылкой спросил он. – Вспомни, что я тебе говорил! Вчера вечером ты не пришел к Аннет, хотя прошла уже не одна неделя, с тех пор как ты отставил Бриджит. Девушки Аннет в прекрасной форме – во всяком случае, Элси. Насколько я помню, ты обычно в грош не ставил холостяцкое одиночество.
 – Тебя ждет бифштекс, – сказал герцог, указывая другу на стул. – Поджарен специально для тебя – я знал, что ты придешь. Впрочем, «поджарен» не совсем верное слово. Думаю, мой повар сунул его на огонь и тут же плюхнул на тарелку. Он плавает в собственном соку, смотреть противно.
 – О! Прекрасно! – Лорд Брюс довольно потер ладони, глядя, как дворецкий ставит перед ним тарелку с бифштексом. – Мои поздравления твоему повару, Арчи. Поджарен в самую меру, так, как я люблю. Но сегодня я все же затащу тебя к Аннет. У нее появилась новая красотка. Хочу убедиться, так ли она хороша, как кажется. У тебя унылый вид, дружище, а это верный знак, что тебе стоит поспешить к Аннет.
 Герцог отвел взгляд от тарелки с почти сырым бифштексом и мрачно посмотрел на стопку писем сбоку от своей тарелки.
 – За мной устанавливается наблюдение, – сказал он.
 – Да, неприятно, – посочувствовал лорд Брюс, принимаясь за бифштекс, – особенно когда ты герцог и сам волен решать, как тебе жить. В город едет твоя матушка?
 – Хуже, – мрачно проговорил герцог. – Куда хуже.
 Лорд Брюс перестал жевать.
 – Герцогиня?
 – Ты угадал – бабушка, – промолвил герцог. – Она, конечно, не для того едет, чтобы, так сказать, присмотреть за мной и поторопить со свадьбой. Беда в том, что из Бата приехала тетушка Софи и заявила, что, прежде чем удалиться на вечный покой, ей хочется еще раз окунуться в столичную жизнь.
 Лорд Брюс рассмеялся.
 – Боюсь, ей под сто, – продолжал герцог. – Помню, мы всей семьей приезжали в Бат по случаю то ли ее восьмидесятилетия, то ли девяностолетия – точно никто не знал. Это было как раз в тот год, когда Фредди Салливан собрался жениться. Шесть лет назад. Значит, теперь моей милой тетушке либо восемьдесят шесть, либо девяносто шесть. Моей бабушке восемьдесят или исполнится восемьдесят в августе. И они едут поразвлечься на лондонский сезон. Вот так-то, Брюс! Остановятся в этом доме.
 Лорд Брюс разразился гомерическим хохотом, отчего наколотый на вилку кусочек бифштекса сорвался и упал на полпути от тарелки до его рта.
 – Все дамы, Арчи, умрут от зависти, когда ты вывезешь своих старушек в Гайд-парк! – не мог угомониться лорд Брюс. – Потрясающее будет зрелище! Предупреди меня, когда состоится первый выезд, – я не променяю эту прогулку на всех девиц Аннет.
 – Брюс, это не повод для шуток, – сухо заметил герцог. – И сделай одолжение, перестань фыркать. Дамы не должны становиться объектом для шуток лишь потому, что они стареют. Я очень люблю мою бабушку и любил бы тетушку Софи не меньше, не впутывайся она в каждый разговор, при том, что глуха как пень. Ну а мне конец.
 – Может, оно и к лучшему, старина. – Лорд Брюс все посмеивался. – Не повесничать же тебе до седых волос. Пора собрать всю свою волю, сыграть свадьбу и уложить в постель восхитительную леди Филлис. Ну, право же, Арчи, она восхитительна! Коль скоро ты начал осаду, я очень подробно ее разглядел.
 – Ненавижу, когда на меня давят, – сказал герцог, снова нахмурившись. – Не выношу, когда кто-то начинает торопить события. В точности знаю, как это будет. Едва моя бабушка выяснит, в какую сторону дует ветер, посыпаются приглашения к чаю графине и леди Филлис, пикники, посещения театра и, разумеется, поездка в Воксхолл вместе с семейством невесты и с ней самой. И пока мы будем там, бабушка, без сомнения, пошлет меня прогуляться с леди Филлис по самой темной аллее, а сама будет стоять на страже у входа в нее до тех пор, пока я не покорю девушку поцелуями и не предложу ей выйти за меня замуж. Меня обручат еще до конца этого месяца, вот увидишь, Брюс.
 Лорд Брюс содрогнулся.
 – Прими мои искреннейшие соболезнования, Арчи, я очень тебе сочувствую, – произнес он. – Но ведь рано или поздно это должно произойти? Так пусть лучше все завершится поскорее.
 – Только не до конца сезона, – возразил герцог. – Я хочу быть свободным до конца сезона. Хотя бы до конца сезона!
 Его друг метнул на него явно заинтересованный взгляд.
 – Вот как? Однако, Арчи, ты темная лошадка. Даже не сказал мне, что уже успел оседлать кого-то еще. Неудивительно, что Ты не приходишь к Аннет. Так кто же она?
 – Никто, – поспешно заверил его герцог. – Ты не правильно меня понял, Брюс.
 Но его друг лишь ухмыльнулся в ответ.
 – И ты опасаешься, что старые симпатии отвлекут тебя от нее? – спросил лорд Брюс. – Бедняга Арчи! Но они и не требуют, чтобы ты веселился с ними двадцать четыре часа в сутки. Они и сами любят отдохнуть и поспать вволю. Когда ты с ней встречаешься, Арчи? Утром, днем, вечером?
 – Я уже сказал тебе, Брюс, ты меня не понял. – Герцог устремил на друга строгий взгляд.
 Однако провести лорда Брюса было не так-то легко.
 – Если ночью, значит, у тебя новая содержанка, – с задумчивым видом размышлял он, устремив взгляд в потолок и поигрывая вилкой, на которой торчал последний кусочек бифштекса. – Если днем, ты ее не содержишь. Арчи, она содержанка?
 – Как бы твоя вилка не вонзилась тебе в переносицу, – спокойно произнес герцог. – Выбери другую тему для шуток, старина.
 – Нет, это что-то другое, – продолжал дразнить Брюс. – Будь она куртизанкой, ты не замедлил бы сообщить о своей новой победе. А если она не содержанка, значит, она респектабельная дама. Вращается в свете. Замужняя? Арчи, Арчи, ты ступаешь на опасный путь! Она хороша собой? Кто она?
 – Положи в рот этот отвратительный кусок сырого мяса, – сказал герцог Тенби, решительно поднимаясь из-за стола, – и проглоти его. Мы отправляемся на «Таттерсоллз». Покупать лошадей. Как и намеревались. И если ты скажешь еще хоть слово, – герцог предупреждающе поднял руку, поскольку его друг уже открыл рот, – я вобью его тебе обратно в глотку вот этим кулаком.
 Лорд Брюс задумчиво, в полной тишине, дожевал мясо, запил глотком эля, оставшимся в его кружке, вытер салфеткой рот и встал из-за стола.
 – Я выясню все сам, – выходя следом за герцогом из столовой, заметил он себе под нос, – Всего и нужно-то припомнить, на кого, кроме леди Филлис, ты обращал внимание с начала сезона. Таких дам немного, не так ли, Арчи? И есть только одна моложе сорока. Очень интересная дама. – Лорд Брюс Ингрэм издал довольный смешок.
 Герцог Тенби притворился, что он его не услышал.


* * *

 Похоже, он был не в духе. Он поздоровался с ней, когда кучер посадил ее в карету, но всю дорогу до их любовного гнездышка молчал и хмуро смотрел в окошко, хотя занавеска была наполовину задернута. В спальне он притянул ее к себе и, не поцеловав, не сказав ни единого ласкового слова – вообще не сказав ни слова, – начал расстегивать пуговицы на ее платье. Как будто она была неодушевленным предметом.
 Но она не была неодушевленным предметом.
 Как жаль, что она не сделала того, что обещала самой себе сделать – всю субботу и воскресенье она твердила об этом. Она не хотела выходить к его карете. Всего-то и нужно было – выполнить это намерение, и их связи пришел бы конец. Не явись она в условленное место, он уже больше никогда не приехал бы за ней. Все эти четыре дня ее терзало чувство вины. Особенно мучительно было придумывать новую ложь для Аманды на понедельник. Гарриет не хотела встречаться с герцогом Тенби!
 Однако ее тело не слушало ни доводов разума, ни ее совести – оно взбунтовалось. И сильнее, чем когда-либо. В понедельник, за завтраком, когда Аманда предложила погулять по парку, пока там мало народа, Гарриет извинилась и сказала, что уже дала обещание сопровождать леди Биконсвуд, они должны нанести визит ее подруге. В четверг ей надо будет придумать что-нибудь другое, нельзя снова ссылаться на Джулию.
 Тело ее томилось в предвкушении любви – она употребляла слово «любовь», потому что не знала других, грубых, слов, которые произносят в таких случаях мужчины. На самом-то деле то, что будет происходить с ней, к любви не имеет никакого отношения. Но Гарриет отдавала себе отчет в том, что не сможет противостоять искушению встречаться с Тенби. Пусть это случится еще хоть один раз. Может быть, сегодня все пройдет легче. Что означало это «все», она, пожалуй, и сама не знала.
 И вот она здесь, а он молчит и довольно холоден. Он медленно спустил платье и сорочку с ее плеч, спокойным, оценивающим взглядом окинул ее грудь. Никакой романтики – об этом он ее предупреждал. И она согласилась на это условие. Но она не представляла себе, что интимная близость может быть такой – даже ничуточки нежности.
 – Отныне нам надо быть вдвойне осторожными, – произнес герцог. – Завтра или в среду в Лондон приедут моя бабушка и тетя. До ушей моей бабушки не должна дойти ни малейшая сплетня, я не хочу ее компрометировать.
 – Чего вы опасаетесь, ваша светлость? – спросила Гарриет. – Что я влезу на крышу дома сэра Клайва и возвещу интересные новости на весь свет? – Эта саркастическая реплика поразила ее самое. Она никогда не была язвительной.
 Его серые глаза пристально смотрели на нее.
 – Строптивая! – тихо произнес он и взял в руки ее груди, затем отвел ладони и, положив одну ей на поясницу, повел ее к кровати.
 Она лежала и смотрела, как он раздевается. Приезжает его бабушка?
 – Бабушка была довольна, когда вы сообщили ей насчет леди Филлис? – спросила Гарриет. – И едет в Лондон, чтобы самой посмотреть на нее?
 – Похоже на то, – нахмурившись, ответил Тенби. – Она постарается поторопить меня с помолвкой, а я этого не хочу. До конца сезона еще целых два месяца, и я намерен оставаться, свободным и наслаждаться вами все это время. Я буду на этом настаивать. Однако мне придется нелегко, у бабушки железный характер.
 Стало быть, его настроение не означало, что он хочет разорвать их отношения, когда они, по сути, еще и не начались. Напротив – он хотел наслаждаться ею еще два месяца. Наслаждаться. Однако нежности в этом слове не было. Но почему она ждет нежности?
 – Не будем попусту терять время, – сказал он. – Гарриет, мне казалось, что эти четыре дня никогда не кончатся. Я изголодался. А вы? – Он лег в постель.
 – Я тоже, – призналась Гарриет, протягивая к нему руки.
 – Я бы все отдал, чтобы быть с вами каждый день, – сказал он. – Надеюсь, вы готовы к тем божественным ощущениям, которые ждут нас в эти полтора часа? – Он приник к ее губам.
 – Да, Арчи, – промолвила Гарриет, – для того я и пришла сюда.
 Правда, это было не совсем то, чего она ожидала. Ну да, она приехала заниматься любовью. Гарриет хотела быть честной сама с собой: пусть хоть так она может объяснить свое недостойное поведение. Но даже зная, что, кроме физической близости, между ними ничего не будет, она все же ждала чего-то большего. Надеялась. Ждала если не любви, то хотя бы ласки, нежности. Знаков того, что они нравятся друг другу, они – леди Гарриет Уингем и герцог Тенби. Она хотела знать – всей душой жаждала! – что он хочет именно ее, Гарриет.
 Он пообещал ей на сегодня полтора часа плотских утех, и это было именно то, что он ей дал. Нынче она поняла, что в первую их встречу он щадил ее – сделал скидку на ее неопытность и стеснительность. Сегодня никаких скидок не было, он занимался с ней любовью, давая себе полную свободу, получал и дарил ей удовольствие и жестко требовал от нее ответа. В прошлый раз он заранее приготовился относиться к ней, как к не искушенной в любовных играх женщине, позволяя ей быть пассивной, и только заботился о том, чтобы доводить ее до экстаза. Сегодня он начал обучать ее, показывать, чего он хочет от нее. Он ласкал ее более интимно, обучал разным позам, которые доставляли все новые, более острые ощущения, и в конце концов Гарриет поняла, что наслаждению нет и не может быть предела.
 О сне не могло быть и речи, для отдыха – лишь передышки в несколько минут. Он сказал, что изголодался, и это была правда. Казалось, он никак не может ею насытиться. И все же, когда Гарриет, еле переводя дыхание, в испарине, лежала возле него по истечении этих полутора часов, она чувствовала, что очень далека от него. Ей казалось, что это не они, а какие-то безликие существа занимались сейчас чем-то непонятным в постели. Это было какое-то изнурительное представление, требующее полной отдачи сил, а они сами словно смотрели на все со стороны.
 Гарриет закрыла глаза. Ей страстно хотелось, чтобы они хотя бы на мгновение соприкоснулись друг с другом.
 – Арчи!.. – прошептала она. Он взял ее за подбородок, приподнял лицо и поцеловал долгим, нежным поцелуем.
 – Нам пора уезжать, – сказал он. – Гарриет, вы получили что хотели? Вы насытились?
 – Да, – ответила она. И это была правда. Тело ее наполнилось довольством и покоем. – А вы – вы насытились?
 – Полностью, – уверил он. – К несчастью, я не могу обходиться без этого лакомства по три-четыре дня подряд, но тут уж ничего не поделаешь, так ведь?
 Он отстранился от нее, спустил ноги с постели и начал одеваться. Гарриет поднялась с другой стороны кровати.
 Прежде чем они вышли из спальни, он поцеловал ее.
 – Вам говорили, как вы прелестны? – сказал Тенби. – И постигаете все премудрости за одну минуту? У меня еще никогда не было такой превосходной любовницы, Гарриет!
 Но она вовсе не жаждала быть лучшей его любовницей. Ей претили сравнения с кем-то. Она хотела быть единственной! Однако какие глупости лезут ей в голову!
 – Полагаю, – улыбнулась она, – вы не сказали бы мне, если было бы иначе.
 Он поцеловал ей руку и проводил взглядом, когда кучер помог ей выйти. Как и в прошлый раз, она не оглянулась. Карета тронулась, Тенби закрыл глаза и откинулся на подушки. Он был в полном изнеможении. Наверное, проспит теперь часа два, не меньше.


* * *

 Тенби сглотнул и понял, что вот-вот заплачет. Когда же он плакал в последний раз? Вспомнить он не мог. Определенно не на похоронах деда. Значит, отца? Он отчаянно рыдал, когда отца внесли в дом, – на утренней верховой прогулке тот сломал себе шею. А во время похорон молча глотал слезы – ему надо было поддерживать мать и вести себя, как подобает мужчине и будущему герцогу, – так приказал ему дед и, чтобы он это хорошо запомнил, больно стегнул его пять раз по заду. С тех самых пор он не плакал.
 Но сейчас ему было не по себе – он испугался, что совершил чудовищную ошибку. Не в том, что изменил намерение жениться на ней. Тут он поступил правильно. Женитьба на Гарриет не была бы правильным выходом ни шесть лет назад, ни сейчас. Ошибка в том, что он вступил с ней в связь. Ему показалось, что это то, что ему нужно, – он ведь давно мечтал сделать ее своей любовницей. Но что-то не получилось, что-то шло не так, как он предполагал. И исправить это было уже невозможно.
 Кажется, все дело в том, что он не может заставить себя думать о ней, как об очередной своей любовнице, относиться к ней, как к источнику наслаждений, и только. Сегодня он провел с ней полтора часа, отчаянно стараясь именно так ее и воспринимать. Он был беспощаден, как только она выдержала! Три раза подряд, почти без передышки, он доводил ее до экстаза, затем останавливался, пока напряжение не достигало такого уровня, что невозможно было его вынести ни секунды больше. Он манипулировал ею, не даря ни капли нежности, ни разу не проявил к ней ни малейшей жалости. Он превратил наслаждение в муку и для нее, и для себя.
 И при этом потерпел полное фиаско: все эти полтора часа Гарриет оставалась сама собой – прелестной, скромной, очаровательной. Хотя он ее чуть не изнасиловал, он не терзал так даже прожженную проститутку. Она оставалась Гарриет. И отдавалась ему доверчиво и нежно, ничего не утаивая.
 Два месяца. У них впереди два месяца, если ему удастся удержать свою бабушку от решительных действий. Два месяца, чтобы пресытиться ею, чтобы она ему наскучила. Ведь это неизбежно. Особенно если их свидания будут проходить так, как сегодня, да еще два раза в неделю. Двух месяцев будет вполне достаточно.
 Но он знал, что их будет далеко не достаточно.
 Он знал, что их встречи не должны прекращаться.
 Он любил ее, любил сейчас, как и прежде. Он будет любить ее и в июле. И в июле следующего года. И через десять лет он все так же будет ее любить.




 Глава 8


 – Дорогая, интересные письма? – спросила за завтраком леди Форбс.
 Гарриет вскинула голову.
 – Ах, извини, пожалуйста, Аманда! – сказала она. – Я непростительно невежлива. Остальные прочту потом.
 – Нет-нет! – Леди Форбс беззаботно махнула рукой. – Сколько тебе повторять, Гарриет: будь как дома.
 – Спасибо, Аманда! – Гарриет благодарно улыбнулась. – Клара и мистер Салливан сейчас вместе с детьми в Эбури-Корт. Она пишет, что они не приедут на сезон, потому что малыша еще рано вывозить в город, а оставлять его в деревне одного они не хотят.
 – Никак не могу поверить, что Фредди Салливан так изменился, – сказала леди Форбс. – Но видно, правду говорят, что иной раз из отъявленных повес выходят самые что ни на есть добродетельные мужья. Прости, дорогая, что я употребила такое слово.
 – Но он и был повесой, – подтвердила Гарриет. – Я была просто в панике, когда Клара объявила, что выходит за него замуж, хотя сама отлично знала, что он охотится за ее наследством. Однако как счастливо все обернулось! – Гарриет вздохнула и занялась едой.
 – Не обращай на меня внимания и прочти второе письмо, – сказала леди Форбс.
 – Хорошо. – Гарриет улыбнулась и взялась за второй конверт. – Кстати, Клара приглашает меня приехать к ним. Либо на несколько дней во время сезона, или же погостить подольше, когда сезон кончится.
 – Надеюсь, до конца сезона ты все же нас не покинешь? – встревожилась леди Форбс. – Прошу тебя, не делай этого, ты разрушишь все мои надежды. Я уверена, что мистер Хардинг вот-вот сделает тебе предложение. По моему мнению, он очень достойный и приятный молодой человек!
 Щеки у Гарриет порозовели.
 – Не думаю, что до конца сезона я покину Лондон и лишу себя всех удовольствий светской жизни, но после мне хотелось бы поехать в Эбури-Корт. С удовольствием повидаю Клару, а для Сьюзен будет очень полезно побегать по траве и поиграть с мальчиками Клары. – Гарриет взяла в руки еще одно письмо.
 – Хотелось бы верить, дорогая, что к тому времени, – осторожно произнесла леди Форбс, – ты уже будешь строить планы насчет свадьбы. Между прочим, у мистера Хардинга есть небольшое поместье.
 – Ах, леди София Давенпорт в городе! – воскликнула Гарриет. – Со своей свояченицей. Замечательная женщина! И не скрывает, что ей уже восемьдесят шесть, и вот, пожалуйста, – путешествует. Аманда, она приглашает нас заглянуть к ней сегодня после полудня.
 У леди Форбс вытянулось лицо.
 – Знаешь, дорогая, я решила по возможности избегать визитов к этой леди, – пояснила она. – Понимаю, это очень некрасиво с моей стороны, но я просто не могу повторять каждую фразу чуть ли не трижды, да к тому же повышая голос до крика. Уж лучше мы с Клайвом отправимся на прием к Смитам. Мы приглашены, неудобно пренебречь их приглашением. И ты тоже приглашена, дорогая.
 – Я предпочту навестить леди Софию, – промолвила Гарриет.
 Леди Форбс скривила губы.
 – Ты заставляешь меня испытывать угрызения совести, Гарриет, – сказала она. – Годфри с таким восторгом говорил о твоей ангельской доброте к старикам, да и мы с Клайвом полюбили тебя за это, хотя сначала приняли в штыки. Послушай-ка, я ведь никогда раньше не говорила тебе об этом, да?
 – Нет, – ответила Гарриет. – Но я была совсем бедной и не очень-то родовитой девушкой. Я вышла за Годфри потому, что он предложил мне свой кров и защиту.
 – И превратила последние годы его жизни в земной рай! – быстро проговорила леди Форбс и, отодвинув стул, поднялась. – Поедешь со мной сейчас на Бонд-стрит? Сгораю от нетерпения купить себе новую шляпку, хотя нужна она мне как рыбе зонтик.
 – Ведь сегодня прием на пленэре, – улыбнулась Гарриет, – где, как не там, пощеголять в новой шляпке? Но на Бонд-стрит я не поеду, извини. Хочу провести это утро со Сьюзен. Я уделяю ей слишком мало времени и чувствую себя виноватой.
 Леди Форбс возвела глаза к потолку.
 – Дорогая моя, – сказала она, – многие дети счастливы, если минуты две пообщаются со своей матерью после завтрака, а еще минутку, когда мама поднимется в детскую пожелать своему чаду спокойной ночи.
 Гарриет взглянула на письмо леди Софии Давенпорт и грустно улыбнулась. Довольно трудно было общаться с ней, особенно если в комнате находилось еще несколько людей и они вели разговоры друг с другом. Но что делать старушке, если она стала совсем дряхлая и почти полностью потеряла слух. Вот так же Годфри не мог быстро ходить и танцевать. А жена могла. Человек остается человеком, несмотря на преклонный возраст и физическую немощь. Окружающим надо быть терпимее по отношению к старикам. Гарриет и ее покойный супруг навещали леди Софию чаще, чем кто-либо в Бате.
 Дом, куда Гарриет получила приглашение, был на площади Сент-Джеймс. Фешенебельный район. Насколько Гарриет помнила, леди София – дочь герцога и жена маркиза. Ее невестка, судя по всему, занимает высокое положение в обществе. Была среда, и вечер у Гарриет был свободен. Хорошо, что письмо не пришло днем позже, тогда Гарриет была бы вынуждена посылать извинения.
 Завтра… Чертя что-то пальцем на конверте, Гарриет предалась мечтам. Она знала, что пойдет – снова пойдет. Что толку после свидания твердить себе, что она поступает ужасно? Она только о нем и думала, дождаться не могла следующего свидания! Три дня казались ей бесконечными. И не важно, что ей приходилось лгать – а она ненавидела ложь, – не важно, что она страдает, отдавая себе отчет в том, что оскорбляет гостеприимство сэра Клайва и леди Форбс. Не имеет значения, что она чувствует себя запятнанной, недостойной внимания мистера Хардинга и всех джентльменов, которые по-прежнему стремились к ней, едва она появлялась на публике. Иной раз ее пугала мысль о том, что она может причинить зло Сьюзен, но она гнала подобные мысли.
 Зов плоти был сильнее угрызений совести. Он смирял гордость. Она запрещала себе страдать. Накануне, на балу, он несколько минут беседовал с ней и мистером Селуэем. Ничего не значащий светский разговор. Он был корректен, сдержан, чуть высокомерен. На какие-то секунды он задержал на ней ничего не выражающий взгляд. Но его слова о том, что четыре дня перед их второй встречей показались ему вечностью, она не забыла. Завтра! О да, завтра…
 Гарриет решительно тряхнула головой и поднялась из-за стола. Сьюзен ждет ее, и она не намерена лишать дочь и себя удовольствия побыть вместе.


* * *

 – Сегодня! Файв о’клок <Чай между вторым завтраком и обедом.>! – прокричала герцогиня Тенби.
 – А? Ты про что? – глядя на залитые солнцем окна салона, спросила леди София Давенпорт.
 Герцогиня со вздохом отложила в сторону пяльцы. Совершенно невозможно было вышивать и одновременно разговаривать с золовкой.
 – София, в парк надо ехать вовремя, – сказала она. – Сейчас там не на что смотреть. Не беспокойся, у Тенби еще будет уйма времени в запасе. Он вот-вот вернется.
 – Дорогой Арчибальд, – громко произнесла леди София.
 – К тому же, если ты не забыла, ты ждешь дам из Бата. Ты пригласила их к чаю.
 – Что? – спросила леди София. Но до того как герцогиня начала повторять, леди София уже поняла, о чем речь. – Из Бата? О да! Милая леди Уингем. Не то что твои знакомые дамы, Сэди. Дерзкие насмешницы. Леди Уингем хорошо воспитана и прелестна. Как жаль, что Уингем однажды утром не проснулся. Он был совсем мальчишка.
 – Ты говорила, ему было шестьдесят, – прокричала герцогиня. – Не выдавай своего возраста, София, называя его мальчишкой.
 Леди София вздохнула.
 – Совсем мальчишка! – повторила почтенная дама, лишний раз доказав своей невестке, что она не расслышала ни единого слова. – Но леди Форбс мне не очень-то нравится, с ней не поговоришь. Что поделаешь, пришлось пригласить и ее тоже.
 – Иначе и быть не могло, – сказала герцогиня, – ты ведь знакома и с ней, и с сэром Клайвом, а леди Уингем остановилась у них. По-моему, они уже приехали, и у нас будет приятная компания.
 – Но Арчибальд не забудет? – с тревогой спросила леди София, глядя, как герцогиня поднимается с кресла.
 – Конечно же, не забудет, – уверенно произнесла герцогиня. – Мой внук, а твой племянник, всегда выполняет свои обещания, София.
 В эту минуту в гостиной появился дворецкий и объявил о прибытии леди Уингем. Она вошла следом за ним – изящная, невероятно красивая в бледно-зеленом муслиновом платье и украшенной цветами соломенной шляпке. Леди София и описывала ее как молодую девушку, но герцогиня посчитала, что это – преувеличение, и ожидала, что подруга ее золовки будет выглядеть куда старше. Леди Уингем присела в глубоком реверансе и слегка покраснела. Очаровательная девушка, решила герцогиня.
 – Леди Уингем! – Голос леди Софии громоподобно загудел на всю комнату. – Не двинусь с места, если вы не поговорите со мной хотя бы полчаса! Подойдите ко мне, душенька, и обнимите меня!
 Брови у герцогини поползли вверх, она с удивлением посмотрела на золовку. Но та сидела с сияющим лицом и распростертыми руками, в то время как прелестное создание легким шагом, радостно улыбаясь, спешило к ней через комнату.
 – Как приятно видеть вас в Лондоне, леди София! – произнесла она, подняв лицо так, чтобы старушка могла ее разглядеть. – Словно частица родного дома переместилась в столицу и отыскала меня тут.
 Гарриет вовсе не кричала, но герцогиня с удивлением заметила, что ее золовка, судя по всему, расслышала каждое слово. Леди София протянула руку и потрепала девушку по щеке. Герцогиня знала Софию с юности, они всегда были близкими подругами. В молодости София была красавицей, очень веселой и остроумной девушкой, однако мало кто помнил об этом. Большинство знакомых избегали общаться с ней из-за ее теперешней глухоты.
 – Познакомьтесь с моей невесткой! – прокричала леди София. – А это, Сэди, моя милая крошка леди Уингем.
 Леди Уингем повернулась и снова присела в глубоком реверансе.
 – Ваша светлость, – сказала она, – надеюсь, вы не разочаруетесь, что я приехала одна. Леди Форбс передает свои искренние извинения, но они с сэром Клайвом приняли приглашение миссис Смит, у нее сегодня прием на пленэре.
 – Что-что? – спросила леди София.
 Леди Уингем с улыбкой повернулась к ней и без малейшего признака нетерпения повторила сказанное.
 – Детка, подойдите ко мне поближе, – повелительно произнесла леди София, – и сядьте на пуф у моих ног. Как поживает ваша дочурка?
 – Софи! – Герцогиня была шокирована. – Прошу вас, леди Уингем, возьмите более удобный стул. Сейчас подадут чай.
 – С вашего позволения, ваша светлость, – сказала Гарриет, – я посижу на этом пуфе, так мне легче разговаривать с леди Софией – она видит мои губы.
 «Да благословит Господь эту девушку», – подумала герцогиня, глядя, как София взяла руку леди Уингем, погладила ее и задержала в своей, словно она и впрямь разговаривала с маленькой девочкой. А леди Уингем подняла к ней засветившееся нежностью лицо и стала рассказывать о своей четырехлетней дочери и их прогулках по Лондону. Затем, после вопроса Софии, она пустилась в рассказы о балах и приемах, на которых побывала, о новой моде в одежде и шляпках. «Как замечательно, – решила герцогиня, хотя и испытала легкое угрызение совести при этой мысли, – у меня немного отдохнут голосовые связки». Девушка говорила мягким голосом, и при этом ей почти ничего не приходилось повторять.
 – Вы должны навещать меня, детка, – попросила леди София, когда полчаса прошли, чай был выпит и пирожные съедены. – И как можно чаще. Ваш визит согрел мое сердце.
 Брови герцогини снова поднялись вверх при виде того, как леди Уингем, поднявшись с пуфа, наклонилась к ее золовке и еще раз поцеловала ту в щеку.
 – Непременно навещу, – пообещала леди Уингем, – и с большим удовольствием.
 Но прежде чем она успела обернуться к герцогине, дверь салона распахнулась, и на пороге появился внук герцогини.
 – Ах вот где укрылись мои милые дамы! – сказал он и вдруг замер на месте, увидев гостью. Он молча и, как заметила герцогиня, не слишком вежливо уставился на леди Уингем. Впрочем, ничего необычного – она такая хорошенькая, а Тенби был всегда охоч до красоток. Глаза же у красотки расширились, а щеки залил яркий румянец. «Однако как дурно ведет себя мой внук, – подумала герцогиня. – Привел даму в такое замешательство!»
 – Приношу свои извинения, бабушка, – произнес он высокомерно. «Точь-в-точь как его отец!» – отметила про себя герцогиня. – Я не понял, что вы и тетя София заняты. Мне надо было справиться у Ноулза.
 – Дорогой Арчибальд! – загудела леди София.
 – Позвольте представить вам моего внука – герцога Тенби. – Герцогиня с улыбкой повернулась к гостье. – Леди Уингем, Тенби. Но может быть, вы уже встречались?
 Тенби сухо поклонился, а леди Уингем присела в реверансе.
 – Встречались? – переспросил Тенби. – Да, бабушка, в Бате, на свадьбе Фредди Салливана. И раза два мы раскланивались на балах этой весной.
 – Что-что? – потребовала пояснения леди София. Герцог громко и отчетливо повторил.
 – Арчибальд, ты повезешь нас кататься? – спросила тетушка.
 – С тем я и пришел, тетя Софи, – прокричал он. – Если вы не раздумали, то отправляемся. Солнце светит вовсю, и ни ветерка.
 – Но ветерок меня не унесет, мой мальчик! – издав громкое воркование, что ее невестка сочла за смех, ответила леди София. – И вы, крошка, поедете с нами. И пожалуйста, не возражайте!
 – Я? – Леди Уингем покраснела до корней волос. – Ах нет, мадам, я никак не могу. Ведь я уже уходила. Меня ждет карета, и я…
 – Никакие «нет» не принимаются – не так ли, Сэди? – заявила леди София. – Детка, вы сядете напротив меня и будете объяснять мне кто есть кто. Я слышу вас куда лучше, чем Арчибальда, хотя он и орет во все горло. Гарриет, вы так молоды и так хороши собой, что просто не можете не поехать с нами – нельзя же лишать лондонских щеголей возможности полюбоваться вами! Приведите мне хотя бы один убедительный довод, почему вы отказываетесь?
 – Я должна вернуться домой к моей… – Гарриет прикусила губу. – Право же, мадам, меня ждут дома.
 Леди София обняла бедняжку.
 – Если у вас нет неотложных дел, леди Уингем, вы окажете нам честь, поехав с нами в парк, – любезно сказала герцогиня. – Это доставит столько удовольствия Софии, да и мне тоже. Ну согласитесь же, дорогая! Тенби отошлет вашу карету домой, а на обратном пути мы доставим вас к дому сэра Клайва Форбса.
 Молодая женщина явно не хотела принимать предложение, герцогиня это почувствовала. Но в чем дело? Что-то за этим кроется.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – согласилась Гарриет.
 «Будет очень мило, – подумала герцогиня, – проехаться по парку вместе с красивой молодой женщиной. И Софи придет в полный восторг. Но в дальнейшем такие поездки следует исключить – слишком Гарриет хороша и обворожительна. Тенби, похоже, просто поражен ее красотой, хотя и говорит, что был уже знаком с ней. Да и она, без сомнения, к нему неравнодушна – все время заливается краской с тех пор, как он вошел в комнату. Конечно, ничего необычного в этом нет: все женщины краснеют в присутствии Тенби. Милый мальчик, он пошел по нашей линии – вылитая мать; его отец и дед отнюдь не блистали красотой. Нет, тут ничего не выйдет, – решила герцогиня. – Леди Уингем – очаровательная девушка, но в жены Тенби не годится. Судя по всему, леди Филлис Ридер подходит ему как нельзя лучше. Вообще-то уж если он что решил, то уверенно идет к намеченной цели. Он хороший мальчик. Муж был с ним очень строг и воспитал Арчибальда послушным. Он не запятнает фамилию Винни и свой герцогский титул».
 – Так, значит, мы посидим здесь и подождем, когда ты подъедешь в ландо, Тенби, – сказала герцогиня, усаживаясь в кресло сама и жестом приглашая Гарриет снова занять ее место на пуфе.
 Тенби поклонился и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.


* * *

 Он подсадил ее в ландо следом за бабушкой и теткой – она не поднимала глаз и даже не взяла его за руку, – затем уселся рядом с ней, коль скоро тетушка попросила Гарриет сесть напротив. Старая дама, видимо, читала по ее губам, потому что Гарриет говорила своим обычным, негромким голосом. Бабушка устроилась подле тети Софи, лицом к лошадям. Когда он садился, его рукав скользнул по руке Гарриет, и они оба слегка отодвинулись в стороны.
 Сказать, что он был в ярости, значило ничего не сказать. Будь они одни, он сделал бы то, что никогда не делал ни с одной женщиной и даже никогда не предполагал, что способен на такое, – он перекинул бы ее через колено и хлестал бы до тех пор, пока она не взмолилась бы о пощаде. Она и сесть бы после этого не смогла. Может, завтра он с этого и начнет, угрюмо думал он.
 Как она посмела переступить порог его дома?! Изловчилась представиться бабушке, использовав мимолетное – он в этом не сомневался – знакомство с его теткой в Бате. Видимо, она тут же сообразила, кто его тетя, когда он рассказал, что бабушка вместе с тетей приезжают в Лондон. Должно быть, у нее есть свои осведомители, ей доложили, что его родственницы уже прибыли накануне в город, и она поспешила нанести им визит. Пустила в ход все свое обаяние – и вот, пожалуйста, получила приглашение на прогулку!
 Боже милостивый! У него вдруг вспотели ладони. Подумать только – его любовница приехала к нему в дом, была представлена его бабушке, герцогине Тенби! И теперь она сидит рядом с ним, напротив герцогини и вдовствующей маркизы Давенпорт. У всех на виду!
 Завтра ей придется объясниться с ним. И если она промешкает – он здорово отшлепает ее по заду. У него прямо-таки чесались руки! Ему хотелось довести себя до такого состояния, чтобы совершить насилие. Она сама на это напросилась.
 Гарриет наклонилась к тетушке, показывая разные лондонские достопримечательности по пути к Гайд-парку – тетя София уверяла, что она все перезабыла. Бабушка пристально смотрела на него. Тенби улыбнулся бабушке и пустился в рассуждения о погоде, но тут вспомнил, что Гарриет сидит рядом и, наверное, улыбается в глубине души.
 Посмотрим, как она завтра будет улыбаться! О Боже! Перед его глазами проплыли какие-то картины из их любовного свидания, улыбка его стала жестче, голос громче.
 Гарриет замечательно развлекала тетушку. Он вынужден был это признать. Весь следующий час она разговаривала с ней, освободив его и бабушку от необходимости кричать ей что-то. И к тому же умудрялась выглядеть так, будто беседа со старушкой доставляет ей огромное удовольствие.
 Ну и, конечно же, она была такая хорошенькая, что обращения к ней тетушки вроде «моя детка» или «малышка» звучали вполне естественно – никто бы и не подумал, что этой «малышке» уже под тридцать.
 Их появление в парке, разумеется, не осталось незамеченным. Несколько пожилых джентльменов и их спутниц узнали бабушку и подъехали, чтобы засвидетельствовать свое почтение и быть представленными леди Софии. Ее приветствовали знакомые из Бата. Друзья Тенби кланялись его дамам, кое-кто из них приближался к ландо поболтать с Гарриет – она, как обычно, пользовалась большим успехом у своих поклонников. Похоже, их интерес к ней рос не по дням, а по часам. Герцог старался угадать, за кого из них она выйдет замуж по окончании сезона. Ясно, медлить она не станет. Теперь-то ему точно известно, что она женщина страстная и ей нужен мужчина. В августе он уже не будет утолять ее страсть. Тенби бросил смущенный взгляд на бабушку, словно она могла прочесть его мысли, но бабушка еле успевала отвечать на приветствия. Они, конечно, являют собой странное зрелище, размышлял Тенби, перехватывая удивленные взгляды своих друзей и знакомых, которые разъезжали или разгуливали по парку. Его бабушка, его тетушка, он сам – и леди Уингем! Он утешал себя тем, что во взглядах этих людей светится лишь любопытство, и больше ничего. С того дня как они с Гарриет стали любовниками, Тенби избегал оставаться с ней наедине хотя бы на минуту в общественных местах. Кажется, только Брюс начал о чем-то догадываться, и это плохо. Отныне он не позволит ему вести разговоры на эту тему. Всего один намек, и сплетни обрушатся, как гром небесный – особенно в Лондоне, во время сезона.
 Но сегодня ему нечего волноваться. Самому злостному сплетнику и в голову не придет, что герцог отважился вывезти в парк свою любовницу вместе со своими родственницами. Тенби снова начал злиться.
 – Не сомневаюсь, моя деточка, тебя просто осаждают поклонники, – изрекла тетя София таким громовым голосом, что герцог и старая герцогиня встревоженно переглянулись. – Ты уже отдала кому-нибудь предпочтение?
 – О нет! – ответила Гарриет с неизменной любезностью. Тенби покосился в ее сторону и увидел то, что ожидал, – щеки ее заалели. Однако он не думал, что сердце его томительно замрет. – Мадам, вы же знаете, я очень любила Годфри. Однако, признаюсь, мне нравятся лондонские развлечения.
 – Да, ты была добра к нему, детка, – громко продолжала тетя София. – Но для тебя он был слишком стар. Тебе надо кого-то пободрее. И со здоровым сердцем. Мужчина с больным сердцем не может дать девушке того, что ей нужно и чего она хочет. Правда ведь. Арчи? Ручаюсь, ты-то знаешь. Будь я на пятьдесят лет моложе и не будь ты моим племянником, уж я бы… – Из горла тети вырвался довольно громкий рокот, и герцог не понял, засмеялась она или заплакала.
 – София! – Его бабушка была вне себя от гнева. – Ты заставила леди Уингем покраснеть. Мне жаль ее, не говоря уж о нас с Тенби.
 – А? Что? – спросила тетушка, хотя, похоже, все расслышала. И опять произнесла громовым голосом:
 – Ты же знаешь, Сэди, я всегда любила говорить прямо. И когда-то многих вгоняла в краску. Особенно таких молоденьких, как вы, моя прелестная леди Уингем.
 – Будь вы лет на пятьдесят моложе, дорогая тетя Софи, – поспешно вмешался герцог, отчаянно пытаясь сгладить неловкость, – я приставил бы к глазу монокль и смерил бы вас самым надменным взглядом. Ну а потом начал бы бешено с вами флиртовать.
 Тетушка снова громко расхохоталась.
 – Дерзкий мальчишка! – воскликнула она, отсмеявшись.
 Герцог сделал знак кучеру, ландо выехало из парка и направилось к дому сэра Клайва Форбса.
 – Ваше общество доставило нам огромное удовольствие, леди Уингем, – промолвила герцогиня. – От души благодарю вас за то, что вы соблаговолили несколько отложить возвращение домой и согласились покататься с нами в парке. – Высокий титул за долгие годы выработал в герцогине привычку к излишней церемонности.
 – Я получила большую радость от этой прогулки, – сказала Гарриет.
 – Что-что? – вмешалась в разговор леди София. Герцогиня повторила свои слова.
 – Вы должны навещать меня, милочка! – попросила леди София Гарриет. – С тех пор как вы уехали в Лондон, я умираю со скуки. Вы осветили мою жизнь лучами солнца.
 Гарриет ответила ей улыбкой.
 Герцог вышел из ландо, когда они остановились у дома сэра Клайва, и помог Гарриет спуститься на мостовую. Он склонился в поклоне и поднес ее руку к своим губам. Его тетушка громко сообщала герцогине, что Гарриет очень воспитанная молодая женщина.
 – Без сомнения, завтра вы объясните мне ваше поведение, – тихо обронил герцог и чуть было не смолк в смущении, когда ее ресницы взметнулись вверх и зеленые глаза посмотрели на него.
 Зрачки ее слегка расширились, но она не сказала ни слова. Повернулась и поспешила войти в дверь, которую слуга уже держал открытой.
 Тетушка, кажется, задремала. Бабушка какое-то время внимательно его разглядывала.
 – Когда я смогу увидеть лорда Барторпа и его супругу, а также леди Филлис? – спросила она. – Пригласим их на чай, Тенби?
 – Стоит ли так поспешно обнаруживать наши намерения? – усомнился Тенби. – Не лучше ли устроить ужин и пригласить побольше гостей?
 – Тебе не хочется обнаруживать твои намерения? – поинтересовалась герцогиня. – Есть какие-то сомнения насчет леди Филлис?
 – Никаких, – сказал герцог. – Она обладает всеми качествами, которые, по моему мнению, необходимо иметь герцогине. Она даже хорошенькая.
 – И все же ты не сделал ей предложение?
 – Бабушка, дай мне время. – Он улыбнулся. – До сентября я сдержу свое обещание.
 Старая герцогиня помолчала, глядя на внука.
 – Тенби, – сказала она немного погодя. – Ты не должен смотреть на тех, кто ниже тебя. Помни, кто ты и какое положение в обществе занимаешь. И о чистоте крови, которую унаследует твой сын.
 «Черт бы ее подрал, эту бабушку! – непочтительно подумал Тенби. – Нюх у нее, как у гончей».
 – Мне и в голову не приходило совершать мезальянс, – солгал он. – Я также помню, чем я обязан тебе, и чту память деда. И перед мамой я тоже сознаю ответственность.
 Бабушка окинула его долгим взглядом, затем удовлетворенно кивнула.




 Глава 9


 – Моя дорогая Гарриет, ты будешь в восторге! – теряя надежду на успех, продолжала убеждать леди Форбс. – Прогулка по реке и пикник, а погода стоит такая дивная! Потом мы будем только вспоминать и сожалеть, что не наслаждались солнцем и теплом каждый день и каждый час. Смиты любезно включили тебя в список приглашенных, я наговорила им, как ты огорчилась, что не смогла прийти вчера на прием в саду. Нельзя ли отложить посещение Национальной галереи вместе с Биконсвудами на другой день?
 – Но я обещала. – Гарриет внимательно разглядывала свои руки. – К тому же мне очень хотелось посетить галерею, пока я в Лондоне.
 Леди Форбс вздохнула.
 – Это можно сделать и в дождливую погоду, – заметила она. – А сейчас лучше насладиться сияющим солнечным днем. Впрочем, как ужасно я себя веду! Сама же говорила тебе, что ты вольна в своих поступках. Я рада, дорогая, что твоя дружба с графиней крепнет. Похоже, она очень милый человек.
 – Да, – сказала, не поднимая глаз, Гарриет, – она именно такая. Сьюзен я в галерею не поведу, пусть поиграет дома.
 Леди Форбс поднялась из-за стола. Сэр Клайв давно уже позавтракал и ушел.
 – Ну ладно. Мне надо приготовиться к поездке. Надену-ка я шляпу с самыми большими полями.
 – Аманда! – окликнула Гарриет, когда ее подруга уже направилась к двери, и на мгновение зажмурилась и стиснула руки. – Не могу больше этого выносить. Не могу больше лгать тебе.
 – Лгать? О чем ты, дорогая? – Леди Форбс снова села и кивнула слуге, который стоял у буфета.
 Тот незамедлительно удалился.
 – Я никуда сегодня не еду с Биконсвудами, – произнесла Гарриет. – Я не наносила визит Джулии в понедельник и не ездила с ней по магазинам в четверг, хотя и рассказывала тебе о том, как мы проводили время. С Джулией я встречалась только по утрам, мы гуляли с детьми.
 Леди Форбс хранила молчание.
 – Я буду выезжать одна. И нынче днем, и каждый понедельник и четверг. До конца сезона, – продолжала Гарриет. – На свидания.
 Леди Форбс еще немного помолчала.
 – Тебе не нужно унижать себя ложью, Гарриет, – сказала она затем. – И ты не обязана давать мне объяснения. Твоя жизнь – это твоя жизнь.
 Гарриет наконец открыла глаза, но продолжала разглядывать свои руки.
 – Мне кажется, – произнесла она, – что я не должна оставаться в твоем доме, Аманда. Если ты хочешь, я уеду.
 – Куда? – Леди Форбс вздохнула. – Кто он, Гарриет? Ты можешь мне сказать?
 Гарриет разняла ладони и широко раздвинула пальцы.
 – Только не Тенби. О, Гарриет, нет! – воскликнула леди Форбс. – Так вот почему ты вчера была так возбуждена? Тебя тяготило приглашение герцогини на прогулку по парку?
 Гарриет зябко передернулась.
 – Это было ужасно! – промолвила она. – Сидеть рядом с ним напротив его бабушки… Не представляешь, какой это был для меня кошмар!
 – Тенби… – Леди Форбс глубоко вздохнула и медленно выдохнула. – Гарриет, он никогда на тебе не женится.
 – Я знаю, – поспешила ответить Гарриет. – У меня не было и нет никаких иллюзий на этот счет. Во всяком случае, все прошедшие шесть лет.
 – Он разобьет твое сердце, – изрекла леди Форбс.
 – Нет. – Гарриет только теперь подняла глаза. – Я во всем отдаю себе отчет. Я знаю, что это кончится. И даже знаю когда. К осени он женится на леди Филлис. Я все приемлю и ни о чем не пожалею, когда час пробьет.
 – Ах, Гарриет! – Леди Форбс склонилась над столом и накрыла ладонями руки подруги. – Ты будешь страдать. Ты создана для любви – для беззаветной, бесконечной любви. Флирт, короткая связь – не в твоей натуре.
 – Наверное, я должна стать взрослой женщиной – мне уже двадцать восемь лет, – сказала Гарриет.
 – Так, значит, ты повзрослела, и сердце твое настолько очерствело, что ты вступаешь в связь с распутником, а когда отношения кончатся, просто пожмешь плечами и забудешь его?
 – Я не забуду его, – возразила Гарриет, – но я смогу оставить все это позади. Он предложил мне carte blanche шесть лет назад, когда я еще была с Кларой. С тех пор я ни на один день не забывала его. И даже в глубине души сожалела, что отказала ему.
 – Эта боль в сердце осталась потому, что ты не поддалась искушению стать его любовницей, – заметила леди Форбс. – Но как же теперь выдержит твое сердце – короткие свидания два раза в неделю в течение двух месяцев? Ах, Гарриет, мне кажется, я знаю тебя лучше, чем ты сама. Сердце твое будет разбито навсегда.
 – Посмотрим, кто из нас окажется прав, Аманда. – Гарриет грустно улыбнулась и покраснела. – К тому же уже поздно обсуждать.
 – Тенби надо отхлестать кнутом и всадить ему пулю в лоб! – резко сказала леди Форбс. – Ему нет прощения! Он не должен завлекать в свои сети таких женщин, как ты. Пусть имеет дело с особами ему под стать. Немало женщин определенного типа с большой охотой… обслужат его за подходящую плату.
 Гарриет снова стиснула руки.
 – Аманда, ты предпочтешь, чтобы я уехала от вас?
 – Нет. – Какое-то время леди Форбс смотрела на склоненную голову подруги. – Если ты будешь осмотрительна, Гарриет, все может кончиться благополучно. Не сомневайся, кое-кто совершенно уверен в том, что ты, молодая вдовушка, наверняка уже завела с кем-нибудь роман. Иные просто удивятся, если ты этого не сделаешь. Жизнь светского общества – это игра. Надо только знать правила и строго их придерживаться. Флиртуй с кем угодно, и пусть это будет не один, а сразу несколько кавалеров, но при одном условии – ни одна живая душа не должна, увидеть вас в компрометирующей тебя ситуации. Никто и не подумает осудить тебя, если тайна будет соблюдена. Даже если у кого-то и возникнут подозрения. Я тебя не осуждаю. Я верю, что ты не могла поступить иначе.
 – Но я хоть не буду больше лгать тебе, – сказала Гарриет. – Эта ложь так угнетала меня!
 – Ваша вчерашняя прогулка по парку сыграет тебе на руку, – заметила леди Форбс. – Если кто и заподозрил что-то – хотя я совершенно уверена, что этого не случилось, – теперь эти злые языки убедились, что ошиблись: Тенби никогда не позволил бы себе такую дерзость – выехать в парк со своей… с тобой в компании его бабушки и тетки. Это снимает все подозрения.
 Гарриет слабо улыбнулась.
 – Тебе надо приготовиться к поездке, – напомнила она.
 – Да. – Леди Форбс снова поднялась на ноги. – А тебе собираться на свидание. Будь осторожна, дорогая. Прошу тебя! Будь очень, очень осторожна.
 Леди Форбс обняла свою молодую подругу, и они обе вышли из столовой.
 Не в характере Гарриет было злиться, приходить в ярость. Ее матушка не раз говорила дочери, что она слишком мирный и спокойный человек – и это хорошо, однако нельзя быть совершенно безвольной, тогда о тебя ноги будут вытирать. Гарриет понимала, что сейчас эта сентенция грозила стать пророчеством…


* * *

 По обыкновению кучер подсадил ее в карету, но, кроме единственного холодного взгляда в ее сторону, Тенби ни словом, ни жестом не отреагировал на ее присутствие. К тому времени как они подъехали к его любовному гнездышку и он провел ее через гостиную в спальню, Гарриет поняла, что он сильно гневается.
 И она тоже сердилась. Она помнила слова, которые он бросил ей накануне, когда помогал выйти из ландо. Вчера она чувствовала неловкость и была расстроена из-за того, что попала в неприятное положение, и потому обидные слова пропустила мимо ушей. Но теперь она разозлилась.
 – Так что вы скажете, мадам? – Его первая фраза, обращенная к ней после того, как он захлопнул дверь спальни и сбросил ее руку со своей, была как удар хлыста. – Вы уже приготовили объяснение?
 – Разумеется, – сказала Гарриет, – ведь в моем распоряжении был целый день. Полагаю, ваша светлость, я должна сказать чистую правду. Я исхитрилась быть представленной вашей бабушке, а затем обходными маневрами добилась приглашения на прогулку в парк, ничуть не сомневаясь, что герцогиня будет очарована моей красотой и утонченностью и настоит на том, чтобы вы сделали меня своей супругой.
 Глаза Тенби сощурились, и он сделал шаг вперед. Теперь их тела слегка соприкасались.
 – Как вы смеете, мадам? – вопросил он. – Сарказм вас не красит!
 – Меж тем как высокомерие очень подобает вам, ваша светлость!
 Его серебристые глаза угрожающе сверкнули.
 – С вашей стороны, мадам, – со стороны моей любовницы, – было весьма бестактно являться в мой дом, – сказал он, – и навязывать свое общество ничего не подозревающим бабушке и тете!
 – Полагаю, так и заразу можно занести? К примеру, тиф, – парировала Гарриет. – Ваша светлость опасается за их здоровье?
 Он точно тисками сжал ее плечи и сжимал все сильнее. Голова Гарриет качнулась назад, потом вперед, дыхание пресеклось, и она, ничего не видя, ухватилась за лацканы его сюртука.
 – Довольно, Гарриет! – сурово произнес Тенби, резко отпустив ее, так что она чуть было не упала.
 – Вы изволили забыть, ваша светлость, – сказала Гарриет, делая ударение на его титуле, – что я не принадлежу к сонму ваших содержанок и не беру плату за услуги, которые оказываю вам в постели. Я – леди по рождению и баронесса по замужеству, и меня нельзя заставить почувствовать себя грязной проституткой. Если я – проститутка, то и вы тоже проститутка. Почему женщин считают падшими созданиями, если они отдают себя кому-то, хотя и не находятся в браке, а мужчинам все позволено?
 Гарриет не понимала, откуда у нее берутся все эти слова. Никогда в жизни она не была так взбешена. Он повел себя ужасно, быть может, потому и она отвечала ему в тон. Гарриет почти не помнила себя от ярости. Если он еще раз так грубо схватит ее за плечи, она пустит в ход кулаки!
 Тенби пристально смотрел на нее. Руки он опустил.
 – Гарриет, вы не проститутка, – сказал он. – И не моя содержанка. Даже любовница не то слово, потому что оно подразумевает, что мужчина содержит эту женщину. Вы моя возлюбленная.
 Сердце у нее дрогнуло. Возлюбленная… Это была точно неожиданная ласка. И в то же время – насмешка. Они не возлюбленные. Возлюбленные дарят друг другу любовь. А они всего-навсего «занимаются любовью» в постели.
 Глаза и голос у него смягчились. Правда, только на мгновение. Когда он снова заговорил, в его голосе послышались металлические нотки.
 – Но почему вы сочли возможным нанести визит на Сент-Джеймс-сквер и представиться ее светлости? – спросил он. – Вы полагаете, что знакомство с моей тетушкой служит для вас оправданием?
 Она словно со стороны наблюдала, как поднялась ее рука и ладонь с растопыренными пальцами звонко хлестнула его по лицу. И тут же сжалась от ужаса в ожидании ответного удара. Но он не последовал. В каком-то оцепенении она смотрела на красные полосы на его щеке.
 – А вы не догадались поинтересоваться у них самих? – вопросом на вопрос ответила Гарриет. – Вам не пришло в голову, что я была приглашена?
 – А это так и было? – спросил он. – Ну и зачем же вы пошли?
 – Вероятно, просто из вежливости, – ответила Гарриет. – Я люблю леди Софию, хотя кто-то и не поверит, что можно нежно относиться к глухой старухе. И не знала, что это ваш дом и что золовка леди Софии – на самом деле герцогиня Тенби, до той минуты, пока в комнату не вошли вы.
 – Вы не знали, где мой дом? – нахмурившись, усомнился герцог.
 – Почему я должна была знать? Наверное, вы воображаете, что, страдая от неразделенной любви, я днем и ночью бродила вокруг него?
 – Но ведь я сообщил вам, что в город приезжают мои бабушка и тетя, – сказал Тенби.
 – С какой стати мне было связывать это событие с приглашением, полученным мной от леди Софии? – удивилась Гарриет. – В Лондон каждый день кто-то приезжает. Сейчас сезон.
 – Гарриет, я был к вам несправедлив, – принужденно сказал герцог. – Я прошу у вас извинения.
 – Считайте, что вы его получили. – Гарриет с удовольствием слушала свой голос – он звучал так же сухо, как и его.
 – Ну что ж… – Тенби отвел от нее глаза и посмотрел в сторону спальни. – Однако мы попусту теряем время. Нас ждет постель.
 – Нет, – сказала Гарриет.
 – Нет? – Вздернув брови, он снова повернулся к ней.
 – Нет, – повторила Гарриет, и на какое-то мгновение ее охватил страх: неужели сейчас все кончится? И дальше, до конца сезона – до конца жизни, – ее ждет пустота? – Я не могу… ваша светлость.
 Он посмотрел ей в глаза. Потом заложил руки за спину и крепко сплел пальцы.
 – Извольте объясниться, – произнес он.
 – Мы рассердились друг на друга, – неуверенно начала она. – Вы извинились, но лишь из вежливости, на самом деле вы не простили меня. И я вас тоже. И все же зовете меня в постель. Мы пришли к согласию, что в наших отношениях не должно быть ни любви, ни романтики. Только обоюдное наслаждение. И тем не менее мы сами не какие-то безликие существа. Это не просто акробатические упражнения. Хотя вы и сказали, что я не проститутка, мне будет больно почувствовать себя таковой.
 Он долго молчал, неподвижно стоя перед ней. Гарриет, потупившись, рассматривала свои руки. Потом произнес мягко, как говорил прежде:
 – Гарриет, я искренне сожалею, что разговаривал с вами в таком тоне. Я был в высшей степени несправедлив. Простите мое высокомерие. Вы не менее чем я достойны быть представленной моей бабушке, и у меня не было никаких оснований вести себя столь бестактно. К тому же я был искренне тронут вашим добрым отношением к тетушке Софи. Очень многие находят ее утомительной. Прошу вас, простите меня!
 Гарриет, не поднимая глаз, едва заметно кивнула.
 – То, что между нами, не любовь, – сказал он, – и не романтическое увлечение. Но, Гарриет, неужели вы воспринимаете наши встречи здесь как «акробатические упражнения»? Ни одна женщина еще не дарила мне таких наслаждений. Вы все та же прелестная, строгая, маленькая Гарриет, которая очаровала меня шесть лет назад. Обворожительная малышка Гарриет, однако с твердым характером. Мне он нравится. – Герцог приподнял ее лицо своим длинным пальцем. – Когда вы со мной в постели, я каждое мгновение ощущаю, что вы – Гарриет.
 Она заглянула ему в глаза, но так и не поняла, что таит его улыбка – насмешку или одобрение? Но голос его звучал ласково. Да, ей было достаточно знать, что она для него не просто какая-то очередная женщина. Это не любовь. Любви не может быть. Она и не ждала любви.
 – Гарриет! – Он провел костяшкой пальца от ее уха до подбородка. – Вы правы. Вчера я обращался с вами так. словно вы и впрямь падшая женщина. Я привык к другому типу… ну, скажем, любовниц. Умоляю, простите меня! Больше такого не случится.
 – Арчи… – Гарриет легко коснулась его груди и тут же отдернула руку. – Признаться, я так же растерялась и пришла в такой же ужас, как и вы, когда поняла, в чьем доме оказалась.
 – Вы меня простили? – спросил он.
 – Да. – Она подняла глаза и встретила его горящий взгляд. К ее удивлению, он взял ее руку и поднес к своим губам. Потом наклонился и поцеловал в губы.
 Однако это очень похоже на любовь, подумала Гарриет, обвивая руками его шею. Слишком он с ней ласков. Он целовал ее с такой нежностью, какой она прежде не замечала. Она прильнула к нему, повторяя про себя как молитву, что является для него лишь источником наслаждения. Она не должна думать о том, что они пришли сюда, чтобы любить друг друга. Она только тогда выдержит их разрыв, только тогда сможет жить дальше, если, не щадя себя, будет смотреть правде в глаза: любви и вовсе не было. Они оба снова повторили это сегодня. Они окончательно решили, что любви и не должно быть.
 Ах, но этот поцелуй – разве он не любовный?
 – В постель? – спросил он, касаясь губами ее уха.
 Гарриет кивнула и содрогнулась. Она только что отказывалась лечь с ним в постель, потому что они ничего не чувствуют друг к другу. Теперь она испугалась, что чувство проявилось слишком явно. Ей хотелось повернуть время вспять. Пусть бы он обращался с ней, как в прошлый раз: совершенно безразлично, словно она всего лишь объект для утоления его страсти.
 – Сегодня мы будем не спеша наслаждаться друг другом. Вы согласны, Гарриет? – сказал Тенби, подводя ее к кровати. – И более… нежно. Быть может, так вам больше понравится. Я постараюсь забыть о том, как мало нам отпущено времени. Эта мысль приводит меня в неистовство. И мы будем отдыхать, когда устанем от ласк. Это ведь тоже наслаждение. Вы должны научить меня быть таким любовником, какой вам нужен.
 Она пристально смотрела на него, когда он раздевал ее, но не нашла и тени усмешки в его глазах.
 Странное предложение! Мужчина обычно требует от женщины, чтобы она подчинялась его желаниям. Неужели ее чувства, ее предпочтения и впрямь важны для него? Или он стремится угодить ей, потому что она рассердилась и хотела сегодня отказать ему?
 – Вам это будет приятно?
 – Да, – ответила она.
 – Тогда ложитесь и ждите, когда я разденусь, и мы заключим друг друга в объятия и займемся любовью.
 «Займемся любовью»! Она снова почувствовала – и сильнее, чем прежде, – что играет с огнем. И что спасения нет: она может сгореть в этом огне. «И он тоже», – подумала Гарриет, глядя в его таившие улыбку глаза. Он намеревается заняться с ней любовью. Дать ей то, чего, по его представлению, она хочет.
 Но знает ли она сама, что ей надо?


* * *

 – На ужин я приглашу двадцать четыре человека, – сообщила герцогиня Тенби, вручая внуку список гостей, когда они, отобедав в семейном кругу, удалились в гостиную выпить портвейна. Слуги в таких случаях в гостиную не допускались. – Тенби, я включила всех твоих знакомых, о которых ты упомянул нынче утром. Все остальные предложения – мои. Ты заметишь, что я вписала Кингсли и их дочь леди Лейлу. Она начала выезжать в свет этой весной, хотя ей недавно минуло семнадцать. Может быть, тебе захочется взглянуть на нее. Девушки со школьной скамьи бывают более покладистыми женами, чем те, кто выезжает уже третий сезон. И она дочь маркиза.
 Девица эта слегка напоминала лошадь. Брюс, конечно же, как всегда злословил, однако на сей раз был прав. Узкое лицо, выступающие вперед зубы и длинный нос более чем способствовали этому сходству. Нехорошо так говорить о девушке. Она еще совсем ребенок и зачастую выглядит испуганной. Ее матери следовало бы настоять на том, чтобы она хотя бы еще год не покидала школьной скамьи. Мысль о том, что он подчинит ее своей воле, ему нисколько не улыбалась.
 Тенби в раздумье проглядывал список.
 – Как видишь, – сказала бабушка, – я вовсе не стремлюсь затянуть петлю на твоей шее. В списке двадцать три человека, включая леди Филлис. Жажду хорошенько ее разглядеть!
 Бабушка – удивительная женщина, думал герцог. Два дня как в Лондоне – после двух лет отсутствия – и, пожалуйста, знает всех, кто тут находится и кто достоин быть приглашенным на смотрины его предполагаемой невесты.
 – В списке значатся двадцать три имени, – проговорил Тенби.
 – Что-что? – Тетушка налила себе чай и заинтересовалась разговором.
 Тенби прокричал ей то, что он сказал.
 – Нужна еще одна дама, – сказала бабушка. – Я не знала, Тенби, кого ты предпочтешь – леди Тревор, леди Хауден или леди Прайд. Хотела с тобой посоветоваться.
 – Вы о чем? – потребовала объяснений леди София. Герцогиня повторила.
 – Арчибальд, а есть ли в списке моя дорогая леди Уингем? – громовым голосом спросила старушка. – Я говорила Сэди, чтобы она включила ее, но расслышала ли она меня? Иной раз мне кажется, что Сэди начинает глохнуть.
 Герцог чуть не стиснул в пальцах список гостей.
 – Ее имени нет, тетя.
 – Так впиши его, Арчибальд, – велела тетя София, – и посади ее за стол подле меня! Она единственная разговаривает со мной достаточно громко. Могу поклясться, все остальные только и делают, что секретничают, потому и шепчутся.
 – Боюсь, Софи, – прокричала герцогиня, – леди Уингем будет не очень уютно в такой компании. Может быть, лучше снова пригласить ее на чай на следующей неделе…
 – Ты ведь знаешь, Сэди, я не люблю создавать трудности, – сказала леди София. – Я самый сговорчивый человек на свете, не правда ли, Арчибальд? Не трудись отвечать, мой мальчик. Однако я не выдержу этот ужин, если моей крошки не будет рядом. Никогда не могла простить Уингему, что он женился на этой девушке, – ведь я намеревалась взять Гарриет в компаньонки после смерти ее матери. Но признаюсь, он был ей хорошим мужем, так что в конце концов я должна смилостивиться к нему. Арчибальд, добавь, пожалуйста, в список леди Уингем.
 – Твое мнение, Тенби? – Герцогиня внимательно посмотрела на внука. – Ты не возражаешь?
 – Нисколько, бабушка, – ответил Тенби. – Мне показалось, что леди Уингем искренне привязана к тете Софи.
 И, предоставив герцогине повторить его слова тетушке Софии, он подошел к бюро, обмакнул перо в чернильницу, чтобы добавить еще одну фамилию и тем самым сделать число гостей четным. Гостей на вечер понедельника.
 Тенби не сразу отошел от бюро. Просматривая список еще раз, он задержался взглядом на трех фамилиях: леди Филлис, леди Лейлы и Гарриет. И тут им овладела тоска. При нормальных обстоятельствах он сегодня поужинал бы дома, а потом посидел бы и подумал. Ну а если бы он пошел обедать в клуб, то присоединился бы к шумной компании приятелей и здорово пображничал бы с ними. Или поискал бы, где играют в карты. Быть может, даже уговорил бы Брюса и еще кого-нибудь из друзей отправиться к Аннет. Нет! Так он бы не сделал. Но придумал бы какое-то развлечение. А вместо всего этого ему сейчас предстоит снова – по крайней мере еще час – развлекать бабушку и тетю.
 Ему хотелось поразмыслить и понять, что произошло вчера.
 Вчера все было по-другому. Он должен был загладить свою вину перед Гарриет. И может, потому, что он любил ее, а может, потому, что совесть в нем заговорила, он решил быть с ней нежным. Но как отделить нежность от любви? Он дарил ей любовь, хотя и не называл это любовью, и она, без сомнения, не приняла это за любовь.
 Бог мой! Все возведенные им оборонительные укрепления рухнули в одночасье – он любил ее! Никогда прежде ни с одной женщиной он не вел себя так, и это испугало его. Не то чтобы он потерял голову, напротив, он контролировал себя еще строже, чем обычно. Каждым своим прикосновением в течение того времени, которое осталось у них после ссоры, он старался доставить ей наслаждение, которого жаждала она. Чтобы это были не «акробатические упражнения», а встреча мужчины и женщины, которые питают друг к другу нежные чувства. Тело полностью повиновалось ему, но вот что касается чувств – каждый его жест дышал любовью.
 Сумеет ли он теперь соединиться с другой женщиной, не испытывая этих чувств? И он вдруг понял, почему этот акт называется «заниматься любовью». Но как же он расстанется с ней к концу июля? Можно ли убедить ее остаться с ним в связи и после его женитьбы, думал он. Вряд ли. Еще совсем недавно, обнаружив, что она хочет отдаться ему, пожертвовать своей добродетелью, он был даже несколько разочарован. Однако теперь ничуть не сомневался в том, что Гарриет не захочет быть вовлеченной в адюльтер.
 Будущее грозило тоскливой пустотой.
 – Ты удовлетворен списком, Тенби? – Он и не слышал, как сзади подошла бабушка и положила руку ему на плечо.
 – Да, – сказал он. – Мне ведь не нужно спрашивать, готовы ли приглашения к отправке? Завтра ты разошлешь их, не так ли?
 – Разумеется, – ответила герцогиня. – Ты исполнишь просьбу Софи?
 – Насчет леди Уингем? – спросил Тенби. – Конечно же, исполню. Отчего бы мне быть против?
 – Я только надеюсь, что ты не слишком радуешься этому приглашению, – промолвила бабушка. – Гарриет очень красивая женщина. Живая, обаятельная, она выделяется на фоне наших дам.
 – Не спорю.
 – От меня не укрылось, Тенби, как ты вчера смотрел на нее.
 – Я – смотрел? – Тенби засмеялся. – Я всегда смотрю на хорошеньких женщин, бабушка. А на леди Уингем заглядывается сейчас половина мужского населения Лондона. Ты, вероятно, заметила в парке, сколько у нее поклонников?
 – Заметила, дорогой, – подтвердила бабушка. – Однако иногда мужское самолюбие не может устоять перед таким вызовом… Но в понедельник предоставим ей место компаньонки Софии, хорошо?
 – Тетя не оставит нам выбора, даже если мы решим иначе, – сказал Тенби.
 Бабушка потрепала его по плечу.
 – Вернемся к камину, – предложила она, – иначе она подумает, что мы с тобой секретничаем. До конца лета, Тенби, я ожидаю от тебя больших подвигов, а к Рождеству чтобы все было ясно с наследником – готовится ли он к появлению на свет Божий? Я знаю, ты не захочешь меня огорчать. Ты никогда этого не делал. Дед дал тебе хорошее воспитание.
 Поднимаясь с кресла, он снял бабушкину руку со своего плеча и, прежде чем предложить ей свой локоть, поцеловал.
 – Очень надеюсь, бабушка, – с улыбкой произнес Тенби, – что моей жене достанет здравого смысла привести в этот мир первым моего сына, а не дарить его мне вслед за двумя или тремя дочерьми.
 Бабушка строго выпрямилась.
 – Герцогини в нашей семье всегда ясно осознавали свой долг, Тенби, – сказала она. – На протяжении едва ли не целого века ни одна из нас не изменила этому правилу – первым всегда появлялся наследник. И под конец первого года замужества. Все дело в воспитании. Выбери себе невесту, получившую правильное воспитание, и на следующий год об эту пору мы вместо обеда будем обсуждать, кого пригласить на крестины.
 – Что-что? – заинтересовалась леди София – они уже подошли к ней достаточно близко.




 Глава 10


 Вечером в понедельник Гарриет, немного робея, вышла из кареты сэра Клайва возле особняка на Сент-Джеймс-сквер. В пятницу, когда она получила от герцогини Тенби приглашение на ужин, она с надеждой посматривала на леди Форбс, разбиравшую свою стопку писем, но там приглашения не было. Пригласили ее одну. Первым побуждением было отказаться. Если уж он так разозлился, когда она явилась к чаю, можно представить, в какую ярость он придет, если она явится на ужин. При том, что там, разумеется, будет много гостей. Однако он должен знать об ужине и должен знать список гостей. Приглашение было от его имени и от имени герцогини. Кроме того, ее неожиданный приступ гнева в ответ на обвинение в том, что она нарушила этикет, и его извинения напомнили Гарриет, что она принадлежит к высшему свету. Причин отклонять приглашение не было. Но идти ей не хотелось. Лучше она посидит дома. И все же она не хочет, чтобы он подумал, что она чувствует себя недостойной находиться среди столь избранных гостей. Она знала, почему ее пригласили. Для леди Софии Давенпорт такие приемы и ужины были тяжким испытанием. С одной стороны, она их обожала, с другой – ничего не слышала. Конечно же, Гарриет пригласили, чтобы она составила компанию старой леди, и это ее нисколько не оскорбляло. Напротив, ей это даже на руку – не будет чувствовать себя в этом обществе совершенно одинокой.
 И все-таки, выходя из кареты, она испытывала смятение и тревогу. Еще в первый раз, когда она приезжала сюда, ее поразили размер и великолепие особняка. Тогда она подумала, что он больше похож на дворец, чем на частный дом. Сейчас Гарриет знала, что это дом Тенби, но ей не хотелось думать об их социальном неравенстве. Но что ни говори, он действительно принадлежит к абсолютно другому миру, нисколько не похожему на ее мир.
 Сегодня днем они встречались, но ни он, ни она ни словом не обмолвились о предстоящем ужине. Она не спросила, почему ее пригласили. Он не поинтересовался, почему она приняла приглашение. Сейчас она ни о чем не хотела думать. До тех пор пока не вернется домой и не останется одна в своей комнате. Волнение мешало ей трезво оценивать события.
 В огромном холле вдоль стен стояли лакеи в голубых ливреях и белоснежных париках. Один из слуг – видимо, дворецкий или распорядитель – отвесил Гарриет низкий поклон и сделал знак лакею, который взял ее накидку и повел вверх по лестнице мимо больших старинных портретов, без сомнения, предков Винни, в гостиную, где зычным голосом, долетавшим до самых дальних углов комнаты, возвестил о прибытии леди Уингем. О, Гарриет все отдала бы за то, чтобы рядом с ней оказались Аманда или Клайв! Или Годфри.
 Герцогиня Тенби в царственном пурпурном наряде, любезно кивая, двинулась к ней.
 – Моя дорогая леди Уингем, – сказала она, грациозно протянув Гарриет руку. – Как приятно, что вы приняли наше приглашение. Какой чудесный розовый цвет! – Герцогиня окинула взглядом шелковое платье Гарриет, которое она надела в первый раз.
 Гарриет присела в реверансе.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – проговорила она.
 В гостиной было уже много гостей, но Гарриет смотрела лишь на одного мужчину – он шел к ней, ослепительно красивый, в бордовом фраке с серебряным шитьем, в белоснежном жабо.
 – Леди Уингем, – произнес он, поднося ее руку к своим губам. – Счастлив вновь видеть вас, мадам. Надеюсь, вы в добром здравии?
 – Благодарю вас, ваша светлость. Все прекрасно. – Гарриет снова сделала реверанс.
 Сегодня днем всю дорогу до их любовного гнездышка он держал ее руку в своей и занимал разговором. Впервые за время их встреч молчание было нарушено. Правда, на обратном пути они молчали, но это молчание наполняли покой и согласие, и он опять держал ее за руку. Сейчас он смотрел на нее вежливым, ничего не выражающим взглядом.
 – Прошу тебя, Тенби, позаботься о бокале вина для леди Уингем, – сказала герцогиня. – София, наверное, ждет не дождется, когда появится ее любимица.
 Гарриет улыбнулась – значит, она не ошиблась. Она взяла герцога под руку и минуту спустя была доставлена к леди Софии, возле которой стояли граф и графиня. Они благодарно заулыбались леди Уингем и отошли.
 – Ах, моя дорогая леди Уингем! – вскричала леди София и ткнула пальцем в щеку, показывая, что она ждет поцелуя. – Свежа, как розовый бутон в июне! Но еще краше, чем бутон. Ты согласен со мной, Арчибальд?
 – Не мог бы выразиться точнее, тетушка, – подтвердил герцог. – Сейчас я принесу вам бокал хереса, леди Уингем.
 Прежде чем сесть рядом с леди Софией, Гарриет наклонилась и поцеловала старушку в нарумяненную щеку.
 – Спасибо за комплимент, мадам, – четко произнося слова, чтобы леди София видела движения ее губ, сказала Гарриет. – Годфри очень любил, когда я носила платья этого цвета.
 – Все тут сегодня шепчутся, – раздраженно заявила леди София. – Я совершенно недвусмысленно дала понять Сэди и Арчибальду, что я не спущусь ужинать, если моя дорогая крошка не составит мне компанию. Вы должны мне пересказать все сплетни, которые услышите за столом, а также поведать, чем вы были заняты всю прошедшую неделю и сколько новых поклонников появилось в вашей свите. Ах, дорогая, сердце мое радуется, когда я смотрю на ваше прелестное, улыбающееся личико!
 – Четырнадцать! – со смехом сказала Гарриет. – Четырнадцать поклонников, если не считать принца Уэльского.
 Старушка расхохоталась так громко, что привлекла к себе всеобщее внимание. Герцог Тенби вручил Гарриетбокал хереса.
 – Наверное, шутка была так хороша, что мне тоже хотелось бы ее услышать, – проговорил он.
 – Моя милая девочка за последнюю неделю похитила сердца у пятнадцати молодых людей, включая и принца Уэльского! – прогремела на всю комнату леди София. – Ах, будь мне на пятьдесят – шестьдесят лет поменьше, я бы составила вам компанию, дорогая! Мы завоевали бы весь свет!
 Щеки у Гарриет стали пунцовыми, она не поднимала глаз.
 – Бедным юношам надо держаться подальше от леди Уингем, – мягко проговорил герцог, – если только кто-то сам не захочет, чтобы у него похитили сердце.
 – Что-что? – переспросила леди София. – Что он сказал, моя дорогая?
 Гарриет, все еще испытывая ужасное неудобство, негромко повторила слова герцога, и старушка весело захихикала.
 Гарриет скоро стало ясно, с какой целью был устроен этот ужин. Пригласили к столу. Герцог предложил руку графине Барторп и в столовой усадил ее справа от себя, во главе стола. Приезд старой герцогини в столицу незамедлительно перевел сватовство в другую фазу, сделав его почти официальным. Или, скорее, вполне официальным. Может быть, после ужина объявят о помолвке. Сердце Гарриет дрогнуло при одной только мысли об этом. Но нет, еще не сегодня, иначе Тенби повел бы к столу саму леди Филлис.
 Гарриет перекинулась несколькими словами с виконтом Трейверсом, сидевшим по правую руку от нее, однако все ее внимание было приковано к леди Софии. Она сидела слева, и Гарриет была рада, что старая тетушка не замолкала ни на минуту. Это отвлекало мысли Гарриет от необычности происходящего. Она ужинала с герцогом и герцогиней Тенби. Хозяева и гости – двадцать четыре человека за столом. Она, Гарриет, самая незнатная особа из всех приглашенных – всего лишь баронесса. Гарриет старалась не смотреть на герцога Тенби. В этой обстановке она не могла называть его по-другому. И не могла поверить, что этот самый мужчина – ее любовник.
 Любовник! У Гарриет снова защемило сердце. Отчего она стала думать о нем как о своем любовнике? Это вовсе не так. Но кажется, он серьезно отнесся к ее обвинениям, высказанным на прошлой неделе. Взять хотя бы сегодняшний день. Он разговаривал с ней без умолку, пока они ехали к их дому, но в спальне вдруг замолчал. Он долго и страстно ее целовал, прежде чем они начали раздеваться, и потом, в постели, ласкал ее медленно и нежно, даря ей наслаждение. Поневоле закрадывались предательские мысли – это любовь! Умом Гарриет понимала, что любви быть не может, но сердцем…
 Гарриет смежила веки и отдалась воспоминаниям. В постели, когда она на минуту открыла глаза после того, как он приподнялся на локтях, чтобы не налегать на нее всей тяжестью, она заметила, что его глаза тоже закрыты. Как будто ему, как и ей, не хотелось сознавать, что их связывает на самом деле. Потом он прижал ее к себе, накрыл покрывалом и позволил ей поспать. Проснувшись, она почувствовала, что он нежно гладит ее по голове. Он не стал брать ее снова, а тихо лежал рядом, пока не пришло время подниматься. Странно, но это было больше похоже на любовь, чем если бы он вновь овладел ею.
 Ах, как же отличить это от настоящей любви? Гарриет была так взволнована, когда вернулась домой. Она теряла ощущение реальности. Она позволяла своим мечтам уводить ее в какое-то прекрасное далеко. Но нельзя допускать, чтобы мечты и действительность сливались. Действительность была в том, что их с Тенби связывала физическая близость, что, конечно же, подразумевало и некоторую нежность в отношениях. Вот и все. В следующий раз она будет смотреть широко открытыми глазами.
 Однако теперь Гарриет знала, что, согласившись стать его любовницей, она совершила величайшую ошибку в своей жизни. Какое заблуждение считать, что их коротких встреч будет достаточно, чтобы избыть свое чувство к нему, вернуться домой и забыть о нем навсегда! Как она была наивна! Сейчас ее бросало в дрожь только при мысли о том, что все кончится. Аманда совершенно права. Но сожалеть о сделанном уже слишком поздно.
 Герцогиня Тенби предложила всем дамам последовать за ней в гостиную. Маркиз Кингсли и Гарриет помогли подняться леди Софии.


* * *

 Ему пришлось поспорить с бабушкой, когда он вернулся с тайного свидания с Гарриет. Вообще-то всерьез никто не отваживался спорить со старой герцогиней, ее можно было попытаться только уговорить. А она решила после ужина устроить в гостиной танцы и взяла все хлопоты на себя: позвала пианиста, скрипача и виолончелиста. Арчибальд должен был пригласить леди Фил-лис на первый танец – старинный менуэт.
 Он отлично понимал, чего добивается бабушка, хотя сама еще и в глаза не видела леди Филлис. Бабушка хотела вынудить его действовать немедленно, отрезать ему путь к отступлению, лишить его возможности нарушить данное им обещание – непременно этим летом жениться. Она была не прочь ускорить события, заставить его проявить столь явный интерес к девушке, чтобы он почувствовал себя обязанным сделать ей предложение задолго до конца сезона.
 Хорошо, первый танец он станцует с леди Филлис, неохотно согласился Арчибальд, но к столу он ее не поведет. Слишком подчеркнутое внимание к совсем юной незамужней девице, за которой он официально даже и не ухаживал. Он был непреклонен, несмотря на суровый бабушкин взгляд и решительно выпяченную челюсть.
 – Бабушка, ведь ты ее еще ни разу не видела! – раздраженно сказал герцог. – Почему же ты так спешишь?
 – Тенби, она дочь Барторпа, и этим все сказано. Она подходит на роль твоей супруги и герцогини. И что еще важнее – на роль матери твоего наследника.
 Тенби вздохнул.
 – Я поведу к столу графиню, – в конце концов предложил он. – Тебя это устроит?
 – Пожалуй, так будет даже больше соответствовать этикету, – по зрелом размышлении согласилась герцогиня, – поскольку девушку мне представят сегодня впервые. Ты правильно рассудил. Все хорошо.
 Честно говоря, ничтожная победа. Все, от слуг и до каждого гостя, прекрасно поймут цель этого ужина и танцев в гостиной. И не нужно будет начинать официальное ухаживание. Одно лишь упоминание о приеме для избранных, и все догадки тотчас перейдут в уверенность. Как только он предложит руку леди Барторп и отведет ее к обеденному столу, а затем пригласит на первый танец леди Филлис, все мосты будут сожжены. Он попытался представить свою будущую жизнь с родовитой молодой леди. Но мысли об этом нагоняли на него тоску. Иногда ему хотелось, чтобы он родился самым обычным человеком. Какая это была бы роскошь – выбрать себе невесту, которую захочешь, либо вообще не выбирать никакой невесты!
 Теперь, когда гости расселись вокруг стола, он отчетливо понял, что Гарриет не должно было быть среди них. Жаль, что он не проявил твердость и согласился включить ее в список гостей. Ну да, он не хотел огорчить тетушку, но следовало все хорошенько взвесить.
 Бабушка была бы только рада. Он не может сконцентрировать внимание ни на чем и ни на ком, кроме Гарриет. Она весело улыбалась, сидя рядом с тетушкой, почти ничего не ела, поскольку разговор с почтенной дамой не оставлял ей ни одной спокойной минуты, и была необычайно красива. Зачем только она надела это прелестное розовое платье! От нее глаз невозможно отвести, все мужчины лишь на нее и смотрят. Впрочем, натяни на нее линялый мешок, она все так же будет сиять красотой.
 Тенби немного расслабился, когда дамы покинули столовую, но он знал, что это короткая передышка. Придется и ему очень скоро идти в гостиную, иначе гостьи заскучают. И по истечении получаса герцог поднялся и отправился в гостиную.
 Он протанцевал танец с леди Филлис, затем с леди Лейлой и графиней Крейл. Леди Филлис была молчалива, леди Лейла все время хихикала, графиня не умолкала ни на мгновение. Гарриет протанцевала только один танец – с Сотби, братом графа Барторпа, который явно за ней ухаживал и неизменно входил в круг ее свиты. Трейверс посидел рядом с ней немного и отошел, без сомнения, по той причине, что ему приходилось повторять дважды все, что он говорил, дабы быть услышанным леди Софией.
 Герцог улыбнулся. Милая тетушка София! Вспомнив шутку Гарриет насчет пятнадцати поклонников и ее смущение, герцог чуть было не рассмеялся вслух и не перепугал графиню Крейл.
 В перерыве между танцами он подошел к тетушке. Конечно же, бабушка заметила взгляды, которые он бросал на Гарриет, и следит за ним, как орлица. Но в конце концов Гарриет – его гостья. И бабушке тоже следует лишь похвалить его за то, что он уделяет внимание тетушке. Большинство гостей усердно избегали общения со старушкой, и ей оставалось только цепляться за Гарриет.
 – Арчибальд, дорогой, вот и ты! – воскликнула леди София, поднося к глазу украшенный драгоценными камнями лорнет, которым она вооружилась ради такого торжественного вечера. – Однако ты прелестно танцуешь, мой мальчик!
 – Так, значит, прелестно? – Тенби потеребил шнурок своего монокля. – Должен ли я поблагодарить за комплимент, тетя Софи, или высокомерно уставиться на вас в монокль?
 – Не надейся меня смутить, мой мальчик, – зарокотала леди София. – Я мастерски управлялась с этой игрушкой еще в ту пору, когда ты пешком под стол ходил. – И тетка постучала лорнетом о рукав фрака своего племянника.
 Гарриет играла с веером – то развертывала его на коленях, открывая взору гроздья пунцовых бутонов, то снова складывала. Забыв об осторожности, герцог Тенби не сводил с нее глаз.
 – Арчибальд, пригласи Гарриет на танец, – сказала тетушка. – Ты ведь не станешь спорить, что она самая хорошенькая женщина в этой гостиной и притягивает к себе слишком много взглядов. Вот и твой тоже, мой мальчик. Потанцуйте, моя крошка. Что за удовольствие торчать все время возле такой старухи, как я. Танцы в разгаре, а молодые самцы только и ждут, чтобы их заарканили.
 Гарриет сложила веер и так стиснула его в руке, что побелели костяшки пальцев. Однако на леди Софию она по-прежнему смотрела с улыбкой.
 – Не представляю, кого бы мне хотелось заарканить, мадам, – сказала она, накрыв ладошкой сморщенную руку старушки. – Вы напоминаете мне о моем доме и о… Годфри.
 «Что ж, пусть летит моя голова с плеч долой!» – подумал герцог, поклонился и протянул руку Гарриет.
 – Мадам, вы окажете мне честь? Кажется, следующий танец – вальс.
 Между ним и бабушкой было условлено, что на первый вальс он пригласит леди Филлис, хотя сам он считал, что танцевать с леди Филлис дважды в этот вечер – плохой тон.
 Глаза Гарриет скользнули по его жилету к шейному платку, потом к подбородку, помедлили и наконец посмотрели ему в лицо. Прекрасные зеленые глаза, в которых светились чистота и искренность и в которые он намеренно избегал смотреть, когда занимался с ней сегодня днем любовью. Цвет ее щек слился с цветом ее платья.
 – Благодарю вас, ваша светлость, – сказала она, протягивая ему руку. Маленькую мягкую ручку, которую он не выпускал из своих рук ни на минуту, когда они ехали на свидание и когда возвращались с него.
 Тетушка торжествовала. Бабушка улыбалась, однако словно вдруг онемела. Зато потом ее гневная речь польется нескончаемым потоком, в этом он был уверен.
 Брюс усмехнулся и подмигнул ему. Трейверс и Сотби смотрели на него с завистью, а маркиз Ярборо – с явным интересом. Известный лондонский повеса годился Гарриет в отцы.
 – Очень сомневаюсь, – мягко заметил герцог, – достанет ли у кого-нибудь сил отбить натиск всех ваших обожателей.
 Гарриет взглянула на него и улыбнулась. Казалось, это было так давно – тот вальс на балу у леди Эвинли. Но волнение и радость оттого, что он снова с ней, не проходили. Целые две недели минуло с тех пор, как она стала его любовницей, и она уже для него не тайна. И все же одну тайну он не раскрыл – что притягивает его к ней, почему с каждой их новой встречей она становится для него все желаннее. Она не кокетничает, не использует никаких уловок, к которым прибегают другие, так в чем же секрет? Почему он любит ее? Никогда прежде он не любил ни одной женщины… или не любил с тех пор, как встретил ее?
 Вспомнив, что он хозяин бала, герцог оглянулся вокруг. Танцевали шесть пар: Брюс – с леди Лейлой, вежливой улыбкой отвечая на ее похихикивания. Ему следует быть осторожным, иначе и сам угодит в ловушку. Герцог Крей, его отец, кажется, начинает терять терпение, Брюсу недолго наслаждаться вольной жизнью.
 – Тетушка получает искреннее удовольствие от сегодняшнего вечера, – заметил герцог. – Она с трудом мирится со своей глухотой.
 – Это, должно быть, пренеприятное испытание, – ответила Гарриет. – Отчасти и потому, "сто пкружша-щие предпочитают уклоняться от общения. Я всегда помню о том, что и сама когда-то постарею и стану немощной. Надеюсь, что кто-нибудь будет ко мне великодушен, если это время наступит.
 Но кто же не проявит великодушия к Гарриет?
 – Вообще-то говоря, – сказал герцог, – тетя Софи вовсе не немощна. Она сущий дьявол.
 Гарриет удивленно посмотрела на него и улыбнулась.
 – Мне очень жаль, – произнесла она. – Вы ведь не намеревались танцевать со мной, не так ли? И не собирались приглашать на этот вечер. Леди София умеет настоять на своем.
 – Напротив, – сказал он, ему вдруг очень захотелось увидеть, как сейчас румянец зальет ее щеки. – Я мечтал танцевать с вами, Гарриет. И мне очень хотелось пригласить вас на сегодняшний ужин. Иногда – впрочем, это случается нередко – я проникаюсь к этому дьяволу самыми нежными чувствами.
 Щеки Гарриет жарко вспыхнули, и он улыбнулся. Герцог начисто забыл о всех своих двадцати двух гостях и о присутствии бабушки, которая уже догадалась о его увлечении Гарриет. Он наслаждался танцем и обществом своей партнерши, он был совершенно счастлив. Сегодня днем она молча, с закрытыми глазами принимала его любовь. Тело ее податливо и страстно отвечало ему. Он открыл, как лучше всего ублаготворять ее. Гарриет нравилось медленное соитие, после которого она прижималась к нему и дремала. Она и его научила наслаждаться этими минутами отдыха, его тоже наполняла нежность после взаимной физической страсти.
 Невзирая на свою неопытность, она обучила его еще одной любовной усладе, которая приводила его в восторг и одновременно болью отзывалась в сердце. Просто близость, соприкосновение тел могло быть совершенным выражением чувства, погружением в любовь и нежность. Он уже не раз спрашивал себя – ив эту минуту задавался тем же вопросом: может быть, она любит его? Иногда ему казалось, что любит. Безусловно, Гарриет не отдалась бы ему только ради плотских наслаждений. Но любовь между ними сейчас невозможна. Он не может открыть ей свое сердце, не может предложить ей больше того, что он уже дает.
 Он страшился наступления лета больше, чем чего-либо в жизни.
 – Гарриет…
 Он даже не осознал, что вслух произнес ее имя, пока она не подняла на него глаза. Но ему нечего было ей сказать, разве только признаться в любви. Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга, но на самом деле прошло лишь несколько секунд, и Гарриет снова опустила взгляд на его бриллиантовую булавку.
 Ему хотелось увести ее куда-то, где он мог бы целовать ее, но скрыться было некуда. Поняв это, герцог вернулся к действительности. Он чувствовал себя так, будто долгое время отсутствовал. Да так оно и было. Музыка смолкла. Герцог взял Гарриет под руку и отвел к пустому креслу возле тетушки Софии. Склонился к руке Гарриет и поблагодарил ее. Что-то в ней есть необыкновенное, с удивлением думал Тенби, она уже несколько раз побывала в его любовном гнездышке и даже после этого кажется все такой же милой и чистой.
 – Давно не видела такой красивой пары! – шокирующе громко заявила тетушка. – И как плавно, как изящно вы кружились! Дорогая, вы танцуете ничуть не хуже Арчибальда. Помню, в Бате, когда Уингем привозил вас на наши балы, все джентльмены сломя голову бросались к вам, лишь бы заполучить право вывести вас в круг. Но таких красавцев, как Арчибальд, там не было, не правда ли, деточка?
 Гарриет что-то тихо ответила ей, а герцог поклонился и отошел, не без огорчения отметив, что бабушка и кое-кто из гостей хорошо расслышали реплику тетушки. Следующим танцем, как он минуту спустя понял, снова был вальс – это уж, конечно, было делом рук бабушки. Арчибальд пересек комнату и пригласил леди Филлис.


* * *

 Протанцевав второй вальс с маркизом Ярборо, Гарриет удалилась в дамскую комнату. Она все еще не могла унять волнение после подстроенной леди Софией ловушки и вальса с герцогом Тенби. Она так остро чувствовала его близость во время танца, его напряженное молчание, что и сейчас еще испытывала неловкость. Ей казалось, что они привлекают всеобщее внимание, как и на балу у леди Эвинли.
 Гарриет уже собралась выйти из дамской комнаты, когда в нее вошла леди Филлис. Гарриет улыбнулась ей и хотела пройти мимо, но девушка остановила ее.
 – Здесь нет горничной? – спросила она. – О Боже, что же мне делать? У меня оборвалась подшивка на подоле сзади. Вы не будете так добры, леди Уингем, не приколете ее булавками? Слава Богу, тут стоит целая тарелка булавок на умывальнике!
 Гарриет опустилась на колени, поставила возле себя тарелочку с булавками и стала подкалывать подшивку, заверив леди Филлис, что починка не займет много времени.
 – Ах, леди Уингем, я вам так завидую! – со вздохом произнесла девушка немного погодя. – Как это замечательно – быть вдовой и чувствовать себя совершенно свободной! Наслаждаться сезоном в полное свое удовольствие! Если, конечно, вы не любили своего мужа, – поспешно добавила она.
 – Но я любила своего мужа, – сказала Гарриет и улыбнулась леди Филлис, тем самым показывая, что она на нее не обиделась. – А разве вам в тягость все эти развлечения?
 Девушка сделала унылую мину.
 – Вы уже все подкололи? Ах, я вам так благодарна! Я уж думала, что до конца вечера просижу где-нибудь в уголке. Нет, последние два сезона я веселилась вовсю. Но в этом году папа дал мне понять, что я должна остепениться. И надо же случиться такому «везению» – как раз нынче Тенби решил выбрать себе невесту.
 Гарриет пожалела, что не успела вовремя покинуть комнату.
 – Вам не нравится герцог Тенби? – вырвалось у нее против воли.
 Девушка пожала плечами.
 – Нельзя сказать, чтобы он был некрасив, – заметила она, – но эти светлые, холодные глаза… Должна вам признаться, меня дрожь пробирает, когда он смотрит на меня. Да и вообще я не переношу, когда ко мне относятся, как к возможной невесте. Я слишком разболталась, да? Вы меня осуждаете? Вы считаете, я его хоть немного интересую?
 – Я не посвящена в чувства его светлости, – сказала Гарриет. – Но ведь вы можете дать ему понять…
 – Как бы не так! – воскликнула девушка. – Папа от меня просто-напросто отречется, а мама будет меня бранить до самого Рождества. Я мечтаю выйти замуж за… мечтаю выйти замуж по любви. Вот уже два года мечтаю. Это просто несчастье – быть дочерью графа. Вы не находите?
 – Нет, не нахожу, – спокойно ответила Гарриет.
 – А вы, леди Уингем, вышли замуж по любви? – Леди Филлис печально вздохнула. – Однако я слышала, что лорд Уингем был очень стар. Но это не важно. Хотела бы я, чтобы вы были дочерью графа, леди Уингем, и смогли выйти замуж за Тенби.
 – Я?! – Потрясенная до глубины души, Гарриет уставилась на девушку.
 – Да он в восторге от вас! – сказала леди Фил-лис. – Это всем известно. И неудивительно, все джентльмены от вас без ума. Вы совершенно очаровательны, леди Уингем. Я ужасно завидовала бы вам, если бы у меня тоже не было целой толпы поклонников. Но теперь, узнав, что я буду объявлена невестой Тенби, они отойдут от меня. С Тенби шутки плохи. Я и после замужества не смогу завести себе любовников. Опять я вас шокирую? Могу поручиться, что он не станет проверять, сколько я расходую денег на всякие мелочи, но ведь сам-то будет наверняка содержать трех или четырех любовниц одновременно.
 – Ваш подол в полном порядке, – весело заявила Гарриет, – и вам не придется сидеть в углу. Мне же пора возвращаться к леди Софии.
 Девушка опять скорчила гримасу:
 – Представляете, и в придачу получить такую вот тетушку!
 Гарриет натянуто улыбнулась и вышла из комнаты.




 Глава 11


 Ничего хорошего от грядущего дня герцогиня Тенби не ждала. Она была явно не в духе, встретившись за завтраком со своим внуком, и уж вовсе вышла из себя, когда он, скомкав салфетку и швырнув ее на пол, покинул столовую. Он заявил, что для него будет большой честью присоединиться к ней и к тете Софи за обедом, и твердым шагом направился неведомо куда и зачем.
 Герцогиня не привыкла к тому, чтобы с ней вступали в спор. Большинство окружающих безропотно подчинялись ее воле. Она управляла своим супругом, несмотря на то что он был строг с подчиненными, она управляла и своим тихим и добрым сыном. У внука был другой характер. Воспитывался он в строгости, во всяком случае, с одиннадцатилетнего возраста, и, надо отдать ему должное, был послушным мальчиком. Кроме того, он был милым и обаятельным и довольно часто и не совсем бескорыстно использовал беззаветную любовь бабушки в своих интересах. А она любила его так, как не любила никого в своей жизни. Он всегда избегал неприятных споров и разногласий с нею. Во всяком случае, так было до сегодняшнего утра.
 – Как неприлично с твоей стороны, Тенби, появляться за завтраком в грязных сапогах, – заявила бабушка, войдя утром в столовую.
 Внук поднялся на ноги, как только бабушка появилась в дверях, чтобы поздороваться с нею.
 – Грязных? – Тенби, нахмурившись, оглядел свои сапоги, на одном из которых обнаружил маленькое пятнышко не то грязи, не то пыли. – Прошу извинить меня, бабушка, но я совершил небольшую верховую прогулку. Обычно ты не выходишь к завтраку так рано. Хочешь, чтобы я сменил сапоги?
 Герцогиня раздосадовалась еще больше, понимая, что придралась к мелочи.
 – Сядь! – повелительно сказала она, но, конечно же, подождала, пока он обошел стол и сначала усадил ее. Она вскинула голову и подставила ему щеку для поцелуя.
 – Утро сегодня дивное, – произнес Арчибальд. – Туманное и прохладное, но очень бодрит. Надеюсь, спала ты хорошо?..
 – Могла бы спать и лучше, – ответила бабушка. – Пожалуйста, Арчибальд, попроси слуг оставить нас одних.
 Он выполнил ее просьбу и повернулся к ней с чарующей улыбкой. Как всегда делал в пору отрочества, когда хотел избежать очередной нотации. С бабушкой это часто срабатывало, чего нельзя было сказать об отце. Арчибальд был красивый мальчик.
 – Ты довольна вчерашним приемом? – спросил он. – По-моему, все прошло превосходно.
 – Она красивая девушка, – сказала герцогиня, – и прекрасно держится. Конечно, красота в данном случае роли не играет, однако, полагаю, ты скорее отдашь предпочтение хорошенькой невесте, чем какой-нибудь уродине. И она подарит тебе красивых детей.
 – Она милая, – согласился Тенби, потягивая кофе.
 – Должна признаться, я была чрезвычайно разочарована, когда ты нарушил нашу договоренность и пригласил на первый вальс другую даму.
 Улыбка Тенби перешла в усмешку. Герцогиня негодующе выпрямилась. Ей не понравилась эта легкомысленная усмешка.
 – К твоему сведению, бабушка, – заметил Арчибальд, – тетя Софи не оставила мне выбора.
 – Но ты мог бы объяснить, – возразила герцогиня, – что этот танец обещан твоей суженой.
 – Но он не был обещан, – сказал Тенби. – И я бы не употреблял такие выражения в адрес леди Филлис.
 – Стало быть, ты намеренно нарушил данное мне слово? – спросила герцогиня. – И подверг унижению девушку в то время как весь лондонский высший свет каждый день ждет, что наконец-то будет объявлена помолвка.
 – Если лондонский высший свет и вправду этого ждет, – промолвил Тенби, – значит, у наших дам и джентльменов чересчур богатое воображение. Ты ведь знаешь, бабушка, что мы с леди Филлис всего лишь несколько раз – и, кстати, совершенно формально – встречались на балах и приемах.
 – Если ты герцог Тенби, – сказала бабушка, – а она леди Филлис Ридер, дочь Барторпа, несколько, как ты говоришь, совершенно формальных встреч значат очень много.
 Тенби продолжал прихлебывать кофе. Бабушка заметила, как запульсировала жилка у него на виске. Он мудро решил не противоречить ей.
 – И я возмущена до глубины души тем представлением, которое ты устроил всем присутствующим во время первого вальса, – не сдавалась бабушка.
 – Ах вот оно что! – Тенби со стуком поставил чашку на блюдечко. – А я все ждал, когда ты дойдешь до самого главного. Позволь тебе напомнить, бабушка, она была моей гостьей. Мне пришлось пригласить ее на вальс, дабы не проявить непростительную грубость не только по отношению к ней, но и к тете. Я протанцевал с ней всего один танец. Со всеми остальными дамами я тоже протанцевал по одному танцу. С леди Филлис я танцевал дважды.
 – Дело не в том, что ты ее пригласил, – продолжала бабушка. Ее раздражение достигло высшей точки. – Дело в том, как ты с ней танцевал.
 – Что ты хочешь сказать? – Он не мог скрыть, что начинает злиться. Герцогине не нравился его тон – внук явно дерзил ей. Дед быстро сбил бы с него спесь.
 – Это было крайне вульгарное зрелище, Тенби, – произнесла бабушка. – Ты буквально пожирал ее глазами.
 На щеках Тенби проступил легкий румянец.
 – Леди Уингем – красивая женщина, мадам, – сказал Тенби. – Наверное, ты не заметила, как смотрели на нее Трейверс и Сотби. А также и Ярборо. Мужчины ценят красоту. В этом нет ничего вульгарного.
 – Есть, если ты позволяешь себе любоваться ею столь открыто в присутствии твоих родственников, твоей предполагаемой невесты и ее родителей, – продолжала бабушка. – Леди Уингем была включена в список гостей лишь благодаря твоей уступчивости, Тенби. Ее пригласили, чтобы она составила компанию Софн.
 – Гарриет была моей гостьей! – возразил герцог. – И она не нанималась в компаньонки к тете, бабушка! Она вдова барона. И законнорожденная леди.
 – Насколько мне известно, дочь деревенского священника, – сказала бабушка, – и несколько лет служила компаньонкой.
 – Ах вот как – ты провела расследование!
 – Все это мне сообщила Софи, – промолвила бабушка. – Она ее очень хорошо знает и сама намеревалась нанять ее в компаньонки, но девушка тем временем сумела заарканить богатого мужа и избежала печальной участи. Я ни в чем ее не обвиняю, вовсе нет. Она имела полное право позаботиться о своей судьбе. Но на герцога ей вряд ли следует замахиваться. Во всяком случае, не на герцога Тенби!
 Герцогиня увидела, как стиснул зубы ее внук.
 – Ни на минуту не поверю, что она домогается моего титула, – возразил Арчибальд. – И не поверю, что она вообще стремится выйти замуж. Она любила своего мужа и была ему хорошей женой.
 – С радостью признаю свою не правоту, если это просто черты ее характера – приветливость и доброжелательность, – сказала герцогиня. – И я верю, что она целомудренная женщина. Но если ты не можешь подумать о себе, Тенби, о своем сыновнем долге, об ответственности передо мной, об обязательствах, которые накладывает на тебя твое высокое положение в обществе, то, может быть, тебе нелишне позаботиться о ее репутации? Как, ты полагаешь, свет истолкует взгляды, которыми ты так щедро одарял ее прошлым вечером?
 – Понятия не имею, бабушка, – беззаботно произнес Тенби. – Ты не просветишь меня на сей счет?
 Она обратила на него суровый взгляд.
 – Ты дерзишь, Тенби, – заметила бабушка. – Все прекрасно знают, что ты не можешь предложить леди Уингем выйти за тебя замуж. Однако она уже не юная девушка. Она вдова, а значит, свет решит, что твои отношения с ней носят фривольный характер.
 – Я вызову на дуэль любого, кто посмеет сказать это вслух! – заносчиво заявил герцог.
 – Чтобы защитить честь дамы? – спросила бабушка. – Так не лучше ли не ставить ее в неловкое положение, Тенби? Я не хочу, чтобы ты отвлекался на какую-то другую женщину в то время, когда должен исполнить свой долг.
 – Но леди Уингем – это и есть легкий флирт, не больше, – сказал Тенби, вставая из-за стола. Как раз в эту минуту он с таким раздражением швырнул салфетку, что она упала на пол, а он холодно поклонился, заверил, что присоединится к бабушке и тете за ужином, и решительно вышел из комнаты.
 Герцогиня Тенби пришла в еще худшее расположение духа, чем была до того. Спустившись к завтраку, она просто злилась на внука. Сейчас она была несколько напугана. Быть может, впервые она осознала, что ее внук стал взрослым, волевым и смелым мужчиной. Она поняла, что он ведет совершенно самостоятельную жизнь, нисколько от нее не зависит и вполне способен пренебречь не только ее решением, но и своим долгом перед семьей. Когда-то, поставив долг выше всех жизненных ценностей, она заставила себя отвернуться от человека, которого любила, и, подчинившись приказанию отца, вышла за герцога Тенби. Сегодняшняя ситуация оказалась куда хуже, чем она предполагала. Ее внук не просто увлекся леди Уингем – он был в нее влюблен.


* * *

 Арчибальд Тенби был не в лучшем настроении, чем его бабушка, когда приехал домой перед ужином и едва успел переодеться. Он побывал и в клубе, и на «Таттер-соллэе», а затем, во второй половине дня, вместе с лордом Брюсом – на скачках. Однако его раздражение не улеглось, а скорее усилилось – он понял, что бабушка, как видно, решила действовать. Если он и вправду вчерашним вечером не мог скрыть свое восхищение Гарриет, значит, он навлек на нее большую опасность, ибо сплетни в лондонском свете распространяются со скоростью степного пожара.
 – Скажи, Брюс, – направив монокль на двух дам полусвета, как бы между прочим обратился к приятелю Тенби, когда они приехали на скачки, – не показалось ли тебе, что я вел себя несколько несдержанно прошлым вечером?
 – Красавец! Просто загляденье! – произнес лорд Брюс, не сводя глаз с фаворита предстоящих скачек. – Прошлым вечером? Ты имеешь в виду – дважды протанцевал с леди Филлис? Большая оплошность с твоей стороны, дружище. Я бы сказал, теперь ты – конченый человек. Перезвон свадебных колоколов уже оглушает меня. Хорошо еще, что ты не выбрал эту длинную, с лошадиным лицом. Она хихикала не переставая! Я только удивлялся, как она успевает переводить дыхание.
 – Да, прекрасный жеребчик, отдаю тебе должное, Брюс. Но готов держать пари – захромает на все четыре копыта. Предпочитаю ставить на более надежных. Скажи, ты не заметил каких-нибудь других предосудительных поступков с моей стороны?
 – Сорвал поцелуй за пальмой в углу? – живо осведомился Брюс. – Не волнуйся, дружище, уверяю тебя, никто ничего не заметил.
 Ах вот оно что – бабушка что-то заметила потому, что следила!
 – Впрочем, будь я на твоем месте. Арчи, – сказал лорд Брюс, – несколько взглядов, которыми ты прямо-таки обволок малышку Уингем, я бы приберег для спальни. Признайся, она и вправду хороша?
 – Каких взглядов? – Герцог снова приставил к глазу монокль, чтобы лучше разглядеть лошадей, которых проводили перед зрителями, а внутри весь похолодел.
 Лорд Брюс хохотнул.
 – Ты пожирал ее глазами, раздевал, опрокидывал на постель и вскакивал на нее верхом, – пояснил Брюс. – Я даже ослабил свой шейный платок, а то у меня дыхание сперло. Неужели она такая потрясающая любовница, Арчи? Если нет, то имей в виду, у Аннет появились еще несколько новых красоток. Девицы что надо! – Он соединил в кружок большой и указательный пальцы и развел веером остальные.
 «Ты пожирал ее глазами». Точно так же сказала бабушка. Все ясно – он вел себя ужасно!
 – Брюс, – мягко проговорил он, продолжая разглядывать лошадей, – прошу тебя, старина, когда ты будешь говорить о леди Уингем, выбирай выражения. В противном случае тебе придется выбирать секундантов.
 Лорд Брюс запрокинул голову и захохотал.
 – Выбирать секундантов! – весело воскликнул он. – Арчи, Арчи, уж кто-кто, а в женщинах ты знаешь толк, но мне бы и в голову не пришло. Неужто и впрямь так хороша? – Он поспешно выставил вперед ладони. – Прошу прощения! Я хотел сказать, что восхищаюсь твоим вкусом, старина. Ярборо вчера очень на нее нацелился. Ты заметил?
 Наконец-то начались скачки. Герцог опустил монокль.
 – Заметил, – произнес он. – Если его интерес будет проявляться в свойственной ему манере, мне придется сказать ему пару слов. Леди Уингем не для таких типов, как Ярборо.
 Лорд Брюс снова хохотнул, потом присвистнул.
 – Ну что ж, пари так пари, – сказал Брюс. – Если он станет припадать на все четыре копыта, обещаю сжевать свою шляпу.
 – Приятного тебе аппетита, – сухо ответил герцог.


* * *

 К тому времени, как Тенби приехал домой, он все еще был зол, но больше на себя, чем на бабушку. Он не следил за собой и, когда они вальсировали с Гарриет вчера вечером, смотрел на нее так, что дал повод для сплетен и всяческих домыслов на ее счет. Это непростительно! Мог бы и впрямь приберечь свои взгляды для их спальни. Он ни в коем случае не должен ее компрометировать, но, кажется, он именно это и делает.
 Бабушка, напротив, сменила гнев на милость – это он понял, как только вошел в гостиную, где его ждали и она, и тетка. Герцогиня добродушно ему улыбнулась.
 – Рада отметить, что ты пунктуален, Тенби, – сказала она. – Ты знаешь, как я не люблю ждать, когда же наконец начнут подавать кушанья.
 Внук отлично это знал. Он склонился над протянутой ему рукой, затем приложился к ручке тетушки.
 – До чего же ты красив, дорогой Арчибальд! – громко провозгласила леди София. – А в этом бледно-голубом фраке – просто неотразим. Ты как ледяной принц!
 Тенби с усмешкой подмигнул тетушке.
 Вскоре причина хорошего настроения бабушки открылась.
 – Сегодня днем нам нанесли визит граф Барторп и графиня, – проговорила она. – Это очень учтиво с их стороны, Тенби.
 – Да, действительно, – отозвался внук, отправляя в рот ложку супа и гадая, что наговорила им бабушка в его отсутствие.
 – Они привезли нам приглашение, – сказала она, победно улыбаясь внуку.
 – И что же это за приглашение? – вежливо спросил внук и стал ждать, пока бабушка повторит известие тетушке. Приятные новости герцогиня любила преподносить не спеша. Наверное, они дадут бал. Во всяком случае, это будет нечто большее, чем просто ужин, иначе бабушка так бы не сияла. Проклятие! И ему придется на глазах у всего света танцевать с леди Филлис первый менуэт! Что ж, как видно, тянуть дольше невозможно – неизбежное должно свершиться. В особенности если бабушка прилагает к этому столько стараний.
 – Мы приглашены провести несколько дней в поместье Барторпов, – сообщила герцогиня, – в компании с избранными гостями. С пятницы до вторника. Тебе, Арчибальд, представится прекрасная возможность поухаживать за леди Филлис и даже сделать ей предложение. Нет никакого смысла откладывать это дело, не так ли? Во всяком случае, Барторпы не скрывают, что они очень заинтересованы в вашей помолвке.
 Герцог медленно положил на стол ложку.
 – Как я понимаю, бабушка, ты решила за меня и приняла приглашение? – Его первая мысль была о том, что целую неделю – от четверга до следующего четверга – он проживет без Гарриет. Если же во время их пребывания в поместье состоится формальная помолвка, Гарриет, очень может быть, не захочет с ним встречаться до конца июля. Что-то говорило ему, что она тяжело отреагирует на помолвку.
 – Что-что? – спросила леди София. – Что ты бормочешь, Арчибальд? Повтори, пожалуйста.
 Он повторил свой вопрос.
 – Естественно, я приняла приглашение, – сказала герцогиня с ноткой нетерпения в голосе. – Это довольно короткая записка, но я уверена, Тенби, у тебя не предвидятся на эти дни настолько важные дела, что ты не можешь их несколько отсрочить. Все идет как нельзя лучше.
 – Да, – кивнул Тенби. – Видимо, во время нашего визита я должен буду поговорить с графом?
 – Наконец-то! – торжественно провозгласила бабушка. – Я уже боялась, что ты никогда не решишься связать себя узами брака.
 – Девица, как видно, с норовом, если вы хотите знать мое мнение, – произнесла леди София. – Два года выезжала в свет, и никто не убедит меня, что на нее не нашлось охотников.
 – Она знает, что обязана исполнить свой долг, Софи! – жестко сказала герцогиня.
 – Я возьму с собой мою подружку, – промолвила леди София. – Она будет гулять со мной и развлекать меня.
 Герцогиня непонимающе посмотрела на нее:
 – Прости, София?
 – Что? – Иногда герцогу, глядя на тетушку, казалось, что она притворяется более глухой, чем глуха на самом деле. – А-а… Да, впрочем, мы уже с графом обо всем договорились, пока ты, Сэди, показывала графине наши розы в саду. Барторп так и норовил говорить шепотом, у него щеки багровели, когда ему приходилось заново повторять мне все, что он произнес. Иной раз повторял дважды. – Голос леди Софии гремел на всю столовую. – Тут-то я ему и сказала, что отчетливо слышу только мою дорогую малышку леди Уингем.
 Герцог, может быть, и посмеялся бы над проделкой тетушки, если бы не пришел в ужас от того, что надвигалось. Бабушка тоже это поняла – достаточно было взглянуть на ее застывшее лицо.
 – О чем ты говоришь, София? Во что ты втянула Барторпа?
 – Втянула? Что ты имеешь в виду, Сэди? – Невинный взгляд широко открытых глаз – это было что-то новенькое. Несмотря на всю трагичность ситуации, герцог не мог не улыбнуться. – Барторп – истинный джентльмен, хотя и говорит шепотом, – продолжала тетушка. – Вполне учтив и вежлив. Он пообещал мне пригласить мою крошку в поместье.
 – Ей будет там крайне неуютно, – холодно сказала герцогиня.
 На сей раз леди София избрала роль совершенно глухой и занялась ростбифом. Настроение у бабушки испортилось мгновенно – герцог заметил это, бросив на нее беглый взгляд. Она явно помрачнела. Ну а он сам? Его охватили противоречивые чувства: радость, оттого что она будет рядом с ним, и неподдельный страх. Судя по всему, и его бабушка, и Барторпы ждут, что во время пребывания в поместье Тенби сделает определенное объявление, и он не видел возможности этого избежать. Да и надо ли было избегать? Но там будет Гарриет! Не исключено, что ей придется присутствовать при объявлении о помолвке.
 А ведь всего несколько недель назад он готов был отбросить все опасения и сделать Гарриет официальное предложение. Как, казалось сейчас, это было давно – эта созревшая вдруг в нем решимость, желание совершить сей акт свободы и неповиновения! Он загнал себя в угол. Случилось то, чего он так боялся.
 – Надеюсь, – отчетливо произнесла бабушка, – у леди Уингем достанет здравого смысла, и она не воспользуется приглашением.
 – Ах нет, Сэди! – возразила тетя. – Она не откажется, когда прочтет мое письмо. У нее такое доброе сердце.


* * *

 Вечером герцог Тенби отправился на раут к миссис Робертсон. Гарриет разговаривала с мистером Хэммондом и леди Форбс, когда увидела его. Она затруднялась сказать, какие чувства охватили ее, когда он вошел, – радость, облегчение? Сердце у нее бешено забилось, и она ощутила, что кровь прихлынула к щекам. Гарриет стала энергично обмахиваться веером и заулыбалась мистеру Хэммонду.
 Герцог Тенби обычно носил темные фраки, на фоне которых его светлые волосы казались еще светлее. Но сегодня на нем были льдисто-голубой фрак, серебристые бриджи и белоснежная, отделанная кружевами сорочка, и он выглядел великолепно. Гарриет отвернулась, чтобы не смотреть на него.
 И тут же маркиз Ярборо склонился над ее рукой и поцеловал в ладошку, рассыпаясь в комплиментах, в то время как его взгляд нахально шарил по ее телу. «До чего же странно, – подумала Гарриет, – стоит лишь приобщиться к высшему свету, и ты очень быстро теряешь наивность, – а может, и невинность!»
 Герцог держался на расстоянии, как, впрочем, она и ожидала. Он не стал бы танцевать с ней вчера вечером, если бы леди София не устроила ловушку им обоим. Хотелось бы думать, что, избегая ее общества, он заботится не столько о своей репутации, сколько о добром имени Гарриет. А может быть, он не считает нужным уделять ей внимание на людях, поскольку дважды в неделю получает свое сполна. Словно в наказание за мечты о его полных любви объятиях Гарриет терзалась такими мыслями. Увы, это была только похоть…
 Ей представилось несколько удобных случаев, когда она могла бы столкнуться с ним лицом к лицу, но она промедлила и теперь опасалась, что он уйдет до окончания приема, как часто это делал. Наконец она ухитрилась одна, без поклонников приблизиться к двери в ту минуту, когда он намеревался выйти из нее. Он заметил ее, сухо поклонился и хотел было пройти мимо, но она тронула его за рукав.
 – Я должна поговорить с вами, – сказала она, чувствуя, как краска заливает ее щеки, и желая только одного – провалиться сквозь землю.
 Он с неудовольствием взглянул на нее и, сделав вид, что нащупывает шнурок от монокля, отвел ее руку от своего рукава. Снова поклонился и улыбнулся.
 – Мадам, вы поступаете неразумно, – мягко произнес он.
 – В четверг я не смогу увидеться с вами, – поспешно проговорила Гарриет, стараясь казаться очень светской и непринужденной.
 – Ах, – сказал он, – у вас какое-то другое, более важное свидание?
 – Нет… – промолвила она. – Просто я не могу прийти.
 – Улыбайтесь, – попросил он. – Это необходимо, когда за вами, без всякого сомнения, наблюдают. У вас месячные, Гарриет?
 Зеркала поблизости не было, а потому Гарриет не знала, стала она багровой или малиновой.
 – Дорогая, – сказал Тенби, – я уже много лет имею дело с женщинами и потому знаю, что каждый месяц с ними приключается такое бедствие. Улыбайтесь! И пустите веер в ход, моя маленькая скромница.
 – В понедельник все будет в порядке, – заверила Гарриет.
 – Увы! – Он вертел в руке монокль. – Судя по всему, вы пока что не получили ни приглашения, ни письма. В понедельник, Гарриет, и вы, и я будем в поместье Барторпов в деревне. Вы – для того чтобы спасти графа от скучнейшего повторения каждого слова, которое он скажет моей дражайшей тетушке, я – чтобы сделать следующий шаг в моем ухаживании за леди Филлис.
 – Меня там не будет!.. – торопливо заявила Гарриет. Нет, она не повторит прошлую ошибку! Она не даст снова втянуть себя в такую неприятную ситуацию.
 – Вы еще не прочли письма моей тетушки, – сказал Тенби. – Нисколько не сомневаюсь, что ваше нежное сердечко сожмется от жалости. Конечно же, так и будет, даже если оно каменное.
 – Эта затея мне не нравится! – Гарриет воинственно вздернула подбородок.
 – Но вам же нравится моя тетушка, – с улыбкой в глазах сказал Тенби. – Однако мы уже довольно долго разговариваем. Ваш покорный слуга, мадам. – Он отвесил ей почтительный поклон и удалился.
 «Ни за что!» – решила она. Нельзя позволить манипулировать собой в такой степени. Ее уже, можно сказать, лишили возможности распоряжаться собственной жизнью! Впрочем, надо было этого ожидать, коль скоро, став его любовницей, она утратила главное – достоинство. Но это не могло объяснить, каким образом она оказалась столь фатально втянутой в жизнь его семьи. С тяжелым сердцем Гарриет припомнила доверительные признания леди Филлис накануне вечером.
 Происходит что-то странное. Ей вдруг захотелось – как часто хотелось в последнее время, – чтобы рядом оказался Годфри, тогда все пришло бы в порядок, и она успокоилась.
 Кто-то положил ей руку на плечо.
 – Гарриет, дорогая, улыбнись! – Леди Форбс встревоженно смотрела на нее. – На тебе лица нет! Что он сказал? Он уже нашел тебе замену? Это должно было случиться, ты знала. Но ты от этого только выиграешь. Найдешь себе хорошего мужа. Между прочим, куда делся мистер Хардинг?
 – Я его отвергла, – сказала Гарриет. – Мне показалось нечестно поощрять его ухаживания. Знаешь, Аманда, я приглашена в загородное поместье к лорду Барторпу. Видимо, по просьбе леди Софии. Как я могу поехать туда? Это какой-то кошмар! Но мне так не хочется обижать старушку!..
 – Она просто чудовище, эта леди София! – возмутилась леди Форбс. – К нам направляется лорд Сотби…
 Гарриет широко улыбнулась. Если у нее и был сегодня повод для такой радостной улыбки, подумала она, то это открытие, которое она сделала нынче днем, – она не беременна. Гарриет уже некоторое время волновалась из-за этого и не знала, как ей избежать опасности. Теперь она станет волноваться лишь через месяц.




 Глава 12


 Она не может поехать, решила Гарриет. Приглашение графа Барторпа лежало перед ней на столе. И не хочет. Это было бы непорядочно с ее стороны. Какие бы чувства испытали граф и графиня Барторп, узнай они, что пригласили в свой дом любовницу человека, которого прочили в мужья своей дочери?.. Гарриет медлила вскрывать конверт, в котором, она знала, письмо от леди Софии Давенпорт.
 – Я не поеду, – сообщила она леди Форбс. – Сразу же после завтрака отправлю письмо с извинениями и отказом. Я не могу так надолго оставить Сьюзен.
 – Я-то буду только рада, если она останется с нами, – сказала леди Форбс. – Но думаю, дорогая, что ты приняла мудрое решение. Мы с КлайВом от души радуемся – круг твоих поклонников расширяется с каждым днем. Даже Ярборо проявляет к тебе интерес. Конечно же, Гарриет, ты не должна ни под каким видом оставаться с ним наедине, однако его поклонение тебе не повредит. Сотби тоже проявляет к тебе повышенное внимание. Он виконт, дорогая, с огромным состоянием. И еще не разменял четвертый десяток.
 Гарриет улыбнулась.
 – Все очень добры ко мне, – проговорила она, снова разглядывая приглашение. – Я, разумеется, не поеду, Аманда.
 – А также дашь отставку Тенби? – с надеждой спросила подруга.
 Гарриет взяла второй конверт и вскрыла его.
 – Когда придет время, – тихо сказала она.
 Может быть, время уже и пришло, подумала Гарриет. Съезд гостей в Барторп-Холл наверняка ознаменует начало следующего этапа ухаживания за леди Филлис. А быть может, и помолвку. При этой мысли сердце Гарриет болезненно сжалось. Она не сможет встречаться с ним, если состоится помолвка. Ее и сейчас уже мучила совесть. Их встречам следует положить конец.
 Леди Форбс покачала головой и поднесла ко рту чашку с кофе.
 – О Боже, Боже! – воскликнула Гарриет, читая письмо леди Софии.
 – Она эгоистка до мозга костей, эта старушенция, – безапелляционно заявила леди Форбс. – Ей и в голову не приходит, что она увозит тебя от твоих друзей и даже от маленькой дочери, и только лишь ради своего удобства! Она использует тебя как служанку, Гарриет!
 – Ты несправедлива к ней, – возразила Гарриет. – Я верю, что она любит меня. Она относится ко мне как к своей внучке. Ей наверняка кажется, что отдых в поместье Барторпа доставит мне удовольствие. И я ей действительно нужна.
 Леди Форбс фыркнула.
 – Мне очень неприятно разочаровывать ее, – сказала Гарриет. – Представляю, как это мучительно – жить в мире, где царит почти мертвая тишина, и при этом знать, что на самом деле он полон звуков и голосов.
 – И сплетен, – едко заметила леди Форбс. – Но ты все же разочаруешь ее?
 – Придется, – ответила Гарриет. – Если ты позволишь оставить тебя, Аманда, я отвечу и леди Софии, и графу Барторпу.
 – Позволю, – сказала ее подруга и помахала ей рукой.
 Сначала она напишет леди Софии, решила Гарриет. Это трудная задача. Выбирая слова, которые, как она надеялась, меньше ранят старушку, Гарриет, к своему удивлению, поняла, что искренне любит ее. Не меньше, чем любила родную бабушку. И не только потому, что леди София являлась живым напоминанием о Бате и более счастливом времени. Нет, тут было что-то большее. Ответив отказом, она лишит почтенную даму возможности провести эти несколько дней в деревне с большим удовольствием.
 И конечно же, думала Гарриет, рассеянно вертя в пальцах гусиное перо, в глубине души ей и самой хотелось поехать в Барторп-Холл. Это будет и трудно, и болезненно, но в эти четыре дня она будет рядом с ним. А конец так близок! Она еще ухватит немного радости. Как знать, может, ко вторнику все уже кончится? Может, их последнее любовное свидание было и впрямь последним.
 Даже если поездка в поместье и не завершится помолвкой, все равно необходимо прекратить их любовную связь, размышляла Гарриет. А вдруг в следующем месяце ей не так повезет, как в прошедшем? Правда, за четыре года замужества она забеременела лишь раз, но, возможно, это благодаря Годфри. И теперь, если она забеременеет, это будет катастрофа! Гарриет сковал холодный страх. Что она станет делать, если понесет от него ребенка?
 «Моя дорогая леди София…» – вывела Гарриет, но дворецкий сэра Клайва прервал и ее письмо, и ее раздумья, отворив дверь маленькой гостиной и объявив, что приехали граф и графиня Биконсвуд.
 – Прилежная Гарриет! – весело воскликнула графиня. – Как вы считаете, я похожа на корабль, несущийся на всех парусах? Дэниел уверяет, что так оно и есть. Вот противный! И все время остерегает меня, говорит, что я сначала должна прикинуть ширину двери, а не то застряну в ней. Мы заехали, чтобы захватить вас с Сьюзен с собой на прогулку в парк. Не говорите мне, что вы должны ответить на уйму писем, – не принимаю никаких извинений. Письма подождут. Дети тоже ждут Сьюзен, они в карете с няней. Я твердила Дэниелу, что не хочу лишать его ленча в его любимом клубе, но он вбил себе в голову, что я вот-вот рожу, и не выпускает меня из виду ни на минуту. И не выпустишь, любовь моя? Но, боюсь, он прав…
 – Джулия, – невозмутимо произнес граф Биконсвуд, – не можешь ли ты минутку помолчать, чтобы я смог поклониться леди Уингем, а она могла бы сказать мне «с добрым утром». Она горит желанием это сделать.
 Графиня снова расхохоталась.
 – Как здорово, что дамы не должны отвешивать поклоны, – заметила она. – У меня и талии-то нет, чтобы согнуться, Гарриет. И хорошо, что вы – моя добрая подруга и не надо приседать в реверансе. Пришлось бы тогда Дэниэлу меня поднимать. А энергии у меня хоть отбавляй. Я просто не могу сидеть дома в такое утро. Вы ведь не будете медлить и быстро оденетесь для прогулки, Гарриет? Чем ближе мои роды, тем больше во мне активности. Так ведь, Дэниэл?
 – И вся она уходит на разговоры. Дорогая леди Уингем, если вы с дочерью хотите присоединиться к нам и подышать свежим воздухом в парке, не мешкайте и отправляйтесь одеваться. Если ждать, когда Джулия смолкнет, то прождем до ленча.
 – И дети будут рычать, как медведи, – вставила графиня, – а их няня опять будет грозиться, что через неделю покинет наше семейство. Вы считаете…
 Гарриет предоставила графу ответить на вопрос, сама же поспешила наверх, чтобы одеть Сьюзен и одеться самой. Следовало, конечно, незамедлительно ответить на письмо леди Софии, а также отказаться от приглашения, но это придется отложить. Может быть, после прогулки и ленча она найдет более убедительные слова, чтобы объяснить леди Софии, почему она не сможет поехать с ней в поместье Барторпов.


* * *

 Герцог Тенби получил указание от бабушки возвратиться после ленча домой, чтобы отвезти ее к Барторпам. Они с графиней намеревались нанести вместе несколько визитов. Отвезя бабушку, Арчибальд мог бы вернуться к своим повседневным делам, однако он счел своим долгом поехать домой, чтобы посмотреть, проснулась ли тетушка – обычно она была не прочь немного вздремнуть после ленча, – и спросить, не нуждается ли она в его услугах.
 – Мой милый Арчибальд, – сказала тетя София, – тебе вовсе не обязательно было ради меня возвращаться домой. Я ведь знаю, у таких молодых красавцев, как ты, дел по горло. Например, строить глазки дамам в парке. Во всяком случае, в мои дни они только этим и занимались.
 – Кровь бурлит в наших жилах точно так же, как бурлила у них, – с усмешкой заверил тетушку племянник.
 – У кого остановилась моя любимица? – спросила она. – Я забыла, Арчибальд. У кого-то, кто часто бывает в Бате.
 – Леди Уингем? Она живет у сэра Клайва и леди Форбс.
 – Что? У леди Форбс? Да, я вспомнила, именно у нее, – подтвердила тетушка. – Будь так любезен, Арчибальд, отвези меня туда.
 – Сейчас? – Герцог с удивлением смотрел на тетушку.
 – Я не могу откладывать что-то на год-другой, – пояснила леди София и издала свой рокочущий смешок, отчего герцог заулыбался. – И даже на неделю или на день. В мои годы надо действовать без промедления. В ту же минуту или даже секунду. Возможно, лишь эта секунда мне и осталась. Я хочу увидеть свою крошку.
 – Но ее может не оказаться дома, тетя Софи. У дам дел не меньше, чем у мужчин.
 – В наше время это были прогулки по парку, чтобы молодые самцы могли строить им глазки, а они повыше задирать нос и делать вид, что эти взгляды нисколько их не интересуют.
 – Времена не столь уж и меняются! – смеясь, заметил Арчибальд.
 – Что-что? Ну чего ты ждешь, мой дорогой? Прикажи снова подать карету и пошли мою горничную за моей шляпой и шалью.
 Герцог поклонился и вышел из гостиной. Послав человека за каретой, которую только что поставили на каретный двор, герцог отметил про себя, что он бы с удовольствием расцеловал тетушку в обе щеки. Он с утра ломал себе голову над тем, куда бы ему пойти, чтобы увидеться с Гарриет и, может быть, поговорить с ней. И сам был поражен. Никогда прежде он не стремился увидеться с какой-либо из своих содержанок, если не преследовал совершенно определенную цель. Ну а эта встреча будет проходить в доме Форбса, к тому же в присутствии тетушки. Даже если бы ему удалось остаться с ней наедине, все равно у Гарриет сейчас женское недомогание. Но это не имело значения. Он был""взволнован как мальчишка, предвкушая, что спустя каких-нибудь полчаса увидит ее. Если, конечно, она не уехала куда-то.
 Размещение леди Софии в карете заняло несколько минут, хотя и сам герцог помогал дюжему лакею, но в конце концов ее удобно усадили и накрыли колени пледом.
 – Гарриет все еще не прислала ответ на мое письмо, – промолвила тетя, когда карета тронулась. – Из этого можно заключить, что она колеблется, не знает, как повежливее отказать мне. Я должна лично ее уговорить.
 Тенби всерьез не задумывался над тем, что Гарриет может отказаться поехать в Барторп-Холл, хотя накануне вечером она ему об этом сказала. Он надеялся, что теткино письмо убедит ее, – она так нежно относится к старушке! Мысль, что Гарриет откажется, больно кольнула его, хотя перспектива ее присутствия во время предполагаемых событий все же пугала Тенби. Он не должен хотеть, чтобы она поехала. И он не хотел. Так ли это? Его любовница в поместье будущего тестя, в то время когда он обязан будет начать активно ухаживать за будущей герцогиней? Ах, если бы дело не зашло так далеко, не вышло из-под его контроля! Когда он повез Гарриет в Кью, он должен был сказать, что хочет жениться на ней, а не поддаться соблазну и не согласиться с ее, как ему показалось, более удобным предложением – стать на какое-то время любовниками. Как он жалел сейчас, что промолчал и не сделал ей предложение! Как он мог поверить в то, что обладание ею в течение двух месяцев утолит его желание и он спокойно откажется от нее?
 – Думаешь, ты сможешь убедить ее? – спросил он тетушку.
 – Что-что? – отозвалась она. – Убедить это очаровательное создание? Но я же убедила Барторпа. Графа чуть апоплексический удар не хватил, едва он представил, что его ждет, если Гарриет не поедет с нами! – Леди София весело засмеялась.
 – Тетя Софи, – ласково посмеиваясь, заметил племянник, – ты, однако, продувная бестия.
 – А разве ты не благодарен мне за мои проделки, дорогой Арчибальд? – спросила она. – Представь только, сейчас ты увидишь мою очаровательную крошку!
 Тенби нахмурился.
 – Что ты имеешь в виду, тетя? – насторожился он. – Ты ведь знаешь, практически я уже помолвлен.
 Леди София поцокала языком.
 – Более чем шестьдесят лет назад Сэди, выбирая между любовью и долгом, отдала предпочтение последнему. Она могла стать виконтессой, вместо того чтобы выходить замуж за моего брата и показать своим внукам, что это такое – любовь. У меня, Арчибальд, не было ни детей, ни внуков, но я любила. Ах, как я любила! Такое не забывается. Твой дядя был великолепным любовником! Хотя, конечно же, мне и не с кем его сравнивать. – Тетушка засмеялась. – Я была добродетельна, хотя и любила пофлиртовать. Ты веришь, что на небесах есть укромные местечки, устланные мягкими перинами? Я пока сомневаюсь, но скоро увижу своими глазами. Может быть, твой дядя уже приготовил мне такое местечко.
 «Странно, – подумал Арчибальд, – но почему-то все забывают, что за плечами старых людей – долгая жизнь, что когда-то и они были молодыми». Он не мог представить себе свою бабушку влюбленной – и с каким-то другим мужчиной, кроме как с дедушкой. Бедная бабушка! Он повернулся к окошку и нахмурился. Интересно бы знать, сколько же еще людей догадались о его чувствах к Гарриет? Как же он неосторожен!


* * *

 Гарриет была дома. Едва они вошли в гостиную, как она тут же спустилась к ним и поспешила к софе, на которую опустилась тетушка, поцеловала подставленную щеку, затем присела в реверансе, приветствуя Тенби.
 – Я писала письма, – чуть запыхавшись, сообщила Гарриет. В одной руке она держала листок бумаги. – Как жаль, что Аманды… леди Форбс нет дома. Сэр Клайв повез ее на прогулку в парк.
 – Но мы приехали повидать вас, деточка, – сказала леди София, беря Гарриет за свободную руку и усаживая ее на софу рядом с собой. – У меня сердце радуется, когда я смотрю на ваше прелестное личико. Ну скажи, Арчибальд, может ли кто соперничать с леди Уингем?
 Герцог молча склонился в поклоне, с удовольствием наблюдая, как щеки Гарриет загораются румянцем, затем сел.
 – Это письмо предназначается мне, моя дорогая? – спросила леди София.
 – О да. – Гарриет протянула письмо. – Я еще не закончила его, мадам, но смысл ясен. Мне очень, очень жаль…
 – А Барторпу вы уже ответили? – спросила леди София.
 – Еще нет, мадам, – сказала Гарриет, – это мое второе дело. – Она все еще держала в вытянутой руке недописанное письмо.
 «Она решила не ехать», – подумал герцог. Ее извинения и полный сожаления взгляд говорили об этом.
 – Детка, я не захватила очки и не могу прочитать сама, – промолвила тетушка, – прочтите мне сами. Гарриет прикусила губу.
 – «Моя дорогая леди София, – начала она, – я глубоко сожалею…»
 Тетушка протянула руку и похлопала Гарриет по плечу.
 – Ясно, ясно! – обронила она. – Можете дальше не читать. Порвите его!
 – Но, мадам… – начала было Гарриет.
 – Арчибальд, – сказала леди София, – позвони, дорогой, и скажи, чтобы принесли чай.
 Гарриет в смущении вскочила на ноги и кинулась к звонку.
 – Прошу извинить меня, мадам, – проговорила она. – И приношу извинения вам, ваша светлость. Мои манеры оставляют желать лучшего. – Она отдала распоряжения появившемуся в дверях лакею.
 – А теперь, детка, – сказала леди София, когда Гарриет снова опустилась на софу, – скажите старой женщине, почему вы решили огорчить ее.
 «Сущий дьявол в юбке», – думал герцог, слушая свою тетушку и наблюдая, как она обводит Гарриет вокруг своего скрюченного пальца. Огромные глаза Гарриет были полны слез, когда она клятвенно пообещала, что ничто не заставит ее отменить поездку в Барторп-Холл. После чего добросердечная Гарриет была должным образом вознаграждена.
 – Так поцелуйте же меня, детка, – приказала тетушка, подставляя морщинистую щеку.
 Старая дьяволица! Можно представить, подумал Тенби, как весело она обкручивала его дядю все сорок пять лет их супружества! И чуть было не улыбнулся – он и сам вдруг понадеялся, что дядя ждет не дождется свою половину на небесах и уж точно приготовил ей мягкую перину. Смешные мысли приходят иногда в голову!
 Но почему тетя так настойчиво добивается, чтобы Гарриет поехала в Барторп-Холл? Только потому, что Гарриет, кажется, единственный человек, который может справиться с ее глухотой? И так ли она глуха, как кажется? Почему она так настаивала, чтобы Гарриет была приглашена на их ужин? Хочет, чтобы они с Гарриет встречались? Неужели она питает надежду сделать свою любимицу герцогиней? Но разве она не поняла, что уже поздно что-либо предпринимать, недоумевал герцог. Ее маленькой Гарриет грозит тяжелое испытание, ее сердце может разбиться вдребезги.
 Интересно, что бы сказала тетушка, узнай она, что Гарриет – его любовница?
 Однако он уже довольно долго молча любовался Гарриет. Она разлила чай, и Тенби присоединился к разговору. Они пили чай и ели пироги с фруктами И черносмородиновым джемом. Он отчасти разгадал, какой прием она использует с тетушкой, – смотрит ей прямо в глаза и отчетливо произносит каждое слово, вместо того чтобы выкрикивать его. Значит, и он может разговаривать с тетей более спокойно, а то ему приходится повторять фразу дважды, прежде чем та кивнет в знак понимания.
 – Нам пора, – сказал он наконец, не без сожаления поднимаясь на ноги, – мы отняли у вас уйму времени, мадам. Сейчас я разбужу мою тетушку и прослежу, чтобы ее удобно усадили в экипаж.
 Тетушка проснулась мгновенно, так что Тенби заподозрил, что она вовсе и не спала.
 – Мы уже уезжаем, дорогой Арчибальд? – спросила она. – Ах, как быстро летит время! Бегите наверх, моя деточка, и мы еще успеем сделать круг-другой по парку. Должно быть, модный час уже миновал, к тому же мы приехали в закрытой карете. И все же приятно прокатиться. День довольно холодный или это стынут мои старые кости?
 Гарриет покраснела и растерялась. Она уже усвоила, что спорить с его тетушкой совершенно бесполезно.
 – Я схожу за шляпкой, – сказала она. Глаза у нее были грустные. Она вышла из гостиной.
 Конечно, в парке почти никого не было, да и из окошка закрытой кареты мало что можно было увидеть. И тетушка, как видно, устала и почти не принимала участия в разговоре. Тенби и Гарриет обсудили погоду, повосторгались красотой деревьев в Гайд-парке и посетовали, что давно нет дождя. Арчибальд было заулыбался, когда они начали говорить о погоде, но вовремя вспомнил, что напротив сидит его тетушка, а с глазами у нее все в порядке и очки ей нужны только для чтения. Он не хотел давать пищу для ее подозрений.
 Но, как выяснилось, она и не жаждала этой пищи. Они еще ехали по парку, когда тетушка вдруг тяжело вздохнула и пожаловалась на то, что ноги у нее совсем застыли и одеревенели, хотя они и накрыты пледом. А затем добавила, что у нее почему-то разболелась голова.
 – Пожалуй, тебе лучше отвезти меня домой, Арчибальд, – сказала она. – Признаться, я слишком стара, чтобы совершать подряд визит и прогулку. Прошу меня извинить, моя дорогая. – Тетя похлопала Гарриет по руке. – Знаю, дом сэра Клайва недалеко отсюда, но это для вас недалеко, а для меня очень далеко. Однако не пугайтесь, моя милая, Арчибальд отвезет домой сначала меня, а потом вас.
 – Конечно, леди Уингем, – склонив голову, ответил Тенби. Ну и хитрюга его тетушка!
 Гарриет помогла ему высадить тетушку из экипажа и проводить ее до двери дома на Сент-Джеймс-сквер. Здесь старушка заверила их, что лакей отведет ее в комнату. Часик отдыха, и она будет в полном порядке. Леди София беззаботно помахала им ручкой.
 Герцог подсадил Гарриет обратно в карету, отдал распоряжение кучеру и вскочил в карету сам.
 Это была не такая карета, в какой они ездили в его тайный дом по понедельникам и четвергам. Карета была роскошная, обтянутая синим бархатом. Снаружи на стенке – герцогский герб. Гарриет ждала, когда Тенби кончит отдавать распоряжения кучеру, и думала, ясно ли ему – для нее это было совершенно очевидно, – что леди София умышленно оставила их вдвоем? Наверняка она должна понимать, что дочь бедного сельского священника не может рассчитывать на серьезные намерения со стороны титулованной особы. К тому же она не может не знать, что ее племянник почти обручен с другой. Тенби задернул синие занавески на окнах – он всегда делал это в простой карете. Затем сел рядом с ней, касаясь ее плечом. Гарриет смотрела на свои руки, лежащие на коленях, пока он не накрыл ладонью одну из них.
 – Я удивлен, Гарриет, что вы пытались отказать моей тете, – сказал Тенби. – Разве вы еще не усвоили, что отказать ей невозможно?
 – Я не хотела обидеть леди Софию, – произнесла Гарриет, – однако для меня это вопрос чести: я не считаю, что мое пребывание в Барторп-Холле уместно. Неужели леди София этого не понимает?
 – Она понимает одно – что я обожаю вас! – сказал Тенби. – Именно поэтому она попросила меня поехать вместе с ней сегодня, а только что изобразила, что у нее совсем застыли ноги. И разболелась голова. Это, я думаю, она тоже придумала.
 – Она не понимает, – повторила Гарриет, огорченная тем, что и Тенби разгадал все уловки тетушки.
 – Ей и не нужно ничего понимать. – Герцог поднес ее руку к своим губам. – Гарриет, я не могу не видеть вас чуть ли не целую неделю!
 Гарриет порывисто отвернулась, но окошко было занавешено, и ей некуда было устремить взгляд.
 – Вы здоровы? – спросил Тенби.
 – Здорова ли я? – Гарриет с удивлением посмотрела на него. – Да, конечно, я…
 – Насколько я знаю, у некоторых женщин бывают сильные боли, – сказал он.
 – О! – Да, и она ужасно мучилась, пока не родила Сьюзен. Рождение дочки, кажется, излечило ее. – Я чувствую себя превосходно! Спасибо.
 – Гарриет. – Его искрящиеся серебром глаза смеялись. – А когда вам стукнет девяносто, вы будете так же краснеть? О, прошу вас, не опускайте голову! – Он приподнял ее подбородок и устремил на нее внимательный взгляд. – В вас столько прелести, Гарриет, но эта ваша способность краснеть по малейшему поводу воистину сводит меня с ума!
 Его поцелуй смутил ее, и не потому, что был полон страсти, а как раз наоборот – он не был страстным. Страсть она понимала и принимала. Страсть – это то, что ждут от любовника. Это зов плоти, разум и чувство тут ни при чем. Этот поцелуй напомнил ей о том, какими были два их последних свидания. Но он даже больше взволновал Гарриет – Тенби ведь знал, что сейчас их объятие не приведет к физической близости. И все же целовал ее. Губы его ласкали, играли с ней. Его язык проник в глубь ее рта и, осторожно двигаясь там, дразнил ее. Он гладил ее грудь, хотя не пытался спустить одежду с ее плеча и избегал касаться соска. А потом он поднял ее, посадил к себе на колени и нежно обнял. Он развязал ленты на шляпке и швырнул ее на сиденье напротив.
 – Вы не должны… – запротестовала Гарриет.
 – Не должен – что? – спросил Тенби, снова приникая губами к ее рту. – Держать вас на коленях?
 – Целовать меня, – сказала она. – Почему мы все еще не доехали до дома сэра Клайва?
 – Потому, что мой кучер получил соответствующие указания – он едет обходным путем, – пояснил Тенби. – Не беспокойтесь, Гарриет, я не похищаю вас. В конце концов мы подъедем к дому сэра Клайва. Я просто хочу побыть с вами еще какое-то время. Пройдет целая вечность, прежде чем я смогу снова заключить вас в объятия.
 Гарриет положила голову ему на плечо.
 – Я не должна быть тут с вами, – проговорила она. – Это нехорошо.
 Тенби засмеялся:
 – Однако, Гарриет, вы проявляете, я бы сказал, ложную стыдливость. Вы отдавались мне безоглядно, и не один раз, а сейчас протестуете против того, что сидите у меня на коленях, пока мы едем по лондонским улицам. Скажите, что же в этом нехорошего, и поцелуйте меня.
 – Еще и то, что я согласилась поехать в поместье Барторпов и находиться там вместе с вами и герцогиней, а также с вашей невестой и ее семьей, – ответила Гарриет, выпрямляясь в его объятиях, – и это при том, что я ваша любовница. Я не смогла отказать леди Софии, Арчи, но я обязана была это сделать. Я очень изменилась, и это меня пугает.
 – Молчите! – В голосе Тенби зазвучали жесткие нотки. Он. снова склонил ее голову себе на плечо твердой, отнюдь не нежной рукой. – Вы, Гарриет, приглашены развлекать леди Софию. Это не очень лестно, однако придает вашей поездке особый смысл – приносить радость тете Софии. Разве это не служит вам утешением? Ведь одно ваше присутствие делает ее счастливой.
 Он прав. Гарриет закрыла глаза. Так она будет сама себя утешать. Впрочем, в этом есть и доля правды.
 – Арчи, – сказала она, немного помолчав и все еще не открывая глаза, – там будет объявлено о вашей помолвке, да?
 – Мне об этом ничего не известно, – ответил он. – Все происходит помимо меня, Гарриет. Распоряжаются моя бабушка и Барторп. Но какое это имеет значение? Поцелуйте меня!
 Неожиданно с ее уст сорвались слова, которые она не хотела произносить.
 – Арчи, – с усилием выговорив его имя, сказала она, – я не думаю, что мы должны…
 Но его губы крепко прижались к ее губам.
 – Ш-ш-ш, – резко прошептал он. – Ш-ш-ш…
 – Это не… – снова начала она, и он вновь закрыл ей рот поцелуем.
 – Нет, – сказал он, подняв наконец голову и свирепо глядя ей в глаза. – Я не позволю вам, Гарриет, разорвать наши отношения. Еще не время. Я не смогу жить без вас. Я еще не насытился вами. И вы мной тоже. Признайтесь, вы устали от меня?
 – Я…
 – Будьте откровенны – вы устали от меня? – повелительно повторил он.
 Гарриет моргнула – на глаза навернулись слезы.
 – Вы не можете сказать! И вы не оборвете наших отношений только лишь потому, что вас опять одолели угрызения совести. Черт с ней, с совестью! Ах, Гарриет! – Он вновь притянул ее голову к своей груди и прижался щекой к ее макушке. – К черту совесть! Вы мне нужны, Гарриет. Скажите, что и я тоже вам нужен…
 Гарриет испугалась. В эту минуту в его голосе звучало не просто физическое вожделение. Что она значила для него? Казалось, между ними очень тонкая стенка, и она, протянув руку, может легко сокрушить ее. Но эта мысль привела ее в ужас: а дальше что? Будущее, о котором и сейчас она не могла думать без содрогания, тогда станет совсем невыносимым.
 – Ну скажите же! – настойчиво шептал он.
 – Вы нужны мне, – призналась Гарриет. – Мы оба еще какое-то время будем нужны друг другу… в постели, Арчи.
 Она не расслышала слово, которое он пробормотал в ответ. Гарриет закрыла глаза и прижалась к нему.




 Глава 13


 Худшие опасения герцога Тенби подтвердились. Кроме бабушки, тети Софии и его самого – и, конечно, Гарриет, – все остальные собравшиеся в Барторп-Холле в пятницу гости являлись родственниками графа. Это было действительно семейное собрание. Похоже, у графа, заключил Тенби, твердый характер. Уж если он решил выдать свою дочь замуж, то хочет сделать это как можно скорее.
 Виконт Сотби, брат и наследник графа, лорд и леди Минги, брат графини и его жена, а также их сын мистер Питер Горн и трое детей, еще не покинувших стены детской, – семейство в полном составе присутствовало на знаменательном событии.
 – Все складывается очень удачно, Тенби, – сказала бабушка, когда внук появился в ее гардеробной, чтобы сопроводить герцогиню вниз. – Дорога для тебя открыта. Думаю, ты знаешь, что тебе предстоит сделать за эти несколько дней.
 Да, она могла ничего не объяснять. Он и не ждал, что сможет отступить назад после этого торжественного уик-энда. Путь к отступлению был отрезан. Как ни странно, он даже почувствовал облегчение, когда капкан захлопнулся. И наверное, испытает еще большее облегчение, когда совершится помолвка. Если бы только не…
 – Тенби! – довольно резко окликнула его бабушка. – Ты слышишь меня?
 – Сегодня вечером я переговорю с Бартерном и условлюсь с ним, что завтра у нас состоится более официальный разговор.
 Бабушка заулыбалась.
 – Твой дед гордился бы тобой! – промолвила она. – На следующей неделе мы дадим официальное объявление в газете и пригласим твою матушку в Лондон. Она ужасно не любит уезжать из поместья, но уж ради такого события приедет. А затем устроим грандиозный бал. Думаю, что нас почтит своим присутствием сам принц-регент. Потом во всех подробностях обсудим свадьбу. Мне кажется, Тенби, надо сыграть ее до конца сезона, тогда все важные персоны будут еще в Лондоне.
 – Но я даже не помолвлен, бабушка! – возразил Тенби, предлагая ей руку.
 – Зато между семьями достигнуто полное взаимопонимание, – ответила она. – Чем раньше все спланируем, тем лучше. Но тебя это не коснется. Мы с леди Барторп сядем рядышком и все обдумаем.
 Ну конечно же, его это не касается! Его ничто не касается! Его долг лишь сделать предложение, дать брачный обет и по возможности обрюхатить девицу прямо-таки в первую брачную ночь. Женитьба, оказывается, не такое уж трудное дело. Только вот отчаянно тоскливое.
 – Минуточку, Тенби, – сказала бабушка, когда он уже взялся за ручку двери. – За эти четыре дня не должно возникнуть никаких помех. Никаких! Софи привезла себе компаньонку. Пусть они развлекают друг друга и держатся в стороне.
 Тенби склонил голову.
 – Если тебе захочется любоваться более красивой женщиной, чем твоя будущая жена, – произнесла бабушка, – или получать… большее удовольствие, ищи и то, и другое после женитьбы, как это делают все мужчины. Леди Филлис прекрасно воспитана и притворится, что ничего не замечает. Но в эти дни ты должен заботиться только о деле.
 Бедная бабушка! После того, что ему рассказала тетя Софи, он смотрел на бабушку другими глазами. Когда-то давно она отказалась от любви ради фамильного герба и с тех пор ставила превыше всего верность долгу.
 Внук накрыл рукой бабушкину ладонь.
 – Бабушка, – сказал он с непривычной нежностью в голосе, – скоро я подарю тебе молодую герцогиню, которой ты будешь гордиться. А на следующий год об эту пору, если я буду на высоте, ты сможешь взять на руки моего наследника или мою дочку. Я тебя не подведу.
 – Ну уж только не дочку, Тенби! – твердо сказала бабушка.
 Тенби наклонился и поцеловал ее в щеку, потом отворил дверь, и они стали спускаться по лестнице.


* * *

 Гарриет чувствовала себя очень неловко. Вежливая снисходительность, с которой ее встретили накануне, маленькая спальня, выходившая окнами на огород с задней стороны дома, – все говорило о том, что ее пригласили только ради леди Софии, исполняя ее просьбу. Правда, виконт Сотби был очень внимателен к ней за ужином – он сидел по правую руку от нее, но слева сидела леди София, и Гарриет была вынуждена почти весь ужин разговаривать по преимуществу с ней. Потом, когда все перешли в гостиную, очень молодой и очень застенчивый мистер Горн пытался завести с Гарриет разговор, однако вынужден был вскоре ретироваться, поскольку леди София упорно настаивала на том, чтобы он дважды повторял каждое слово. Бедный молодой человек стал уже заикаться к тому времени, когда решился отойти и стать за спиной у леди Филлис, которая играла на фортепиано. Впрочем, этот вечер Гарриет перенесла вполне стойко. Но на следующее утро леди София долго не вставала, а у всех были свои планы. Герцог и граф Барторп рано ушли из столовой и по триумфальному виду герцогини и игривым репликам графини можно было легко понять, почему они удалились вместе. Леди Филлис не поднимала глаз от своей тарелки. Герцогиня, графиня, леди Минги и леди Филлис намеревались нанести визит соседям.
 – Как жаль, – с улыбкой сказала графиня, обращаясь к Гарриет, – что в экипаже не найдется места для вас, леди Уингем. Но думаю, вы все равно предпочли бы быть дома, когда проснется леди Coqwn.
 – Безусловно, мадам, – с не менее любезной улыбкой ответила Гарриет.
 – Леди Уингем, окажите честь мне и Питеру и составьте нам компанию – мы отправляемся на верховую прогулку, – предложил виконт Сотби.
 – Марвин, – вмешалась графиня, – леди Уингем наверняка не планировала верховых прогулок и не захватила с собой соответствующего костюма. Предлагаю ей перейти в утреннюю гостиную, – там есть книги, а также бумага, перья и чернила. Она сможет заняться чтением или написать письма. Леди София, как только проснется, немедленно потребует ее к себе.
 Виконт огорченно улыбнулся Гарриет и пожал плечами. Она отлично все поняла: ее поставили на место, и весьма решительно. Графиня, насколько позволяли ей правила хорошего тона, дала Гарриет понять, что относится к ней как к служанке. Видимо, графиня была оскорблена неделю назад, когда герцог на ужине пригласил на первый вальс не ее дочь, подумала Гарриет. А может, она даже помнит бал у леди Эвинли – тогда впервые после долгого отсутствия герцог появился на балу и первый танец танцевал с Гарриет.
 Графиня, решила Гарриет, должно быть, очень раздражена и злится на мужа за то, что он пригласил сюда ее, Гарриет. Судя по всему, поездка эта замышлялась как встреча двух семей, которым предстоит соединиться. Гарриет удалилась к себе в спальню, решив на некоторое время остаться там. Она ужасно скучала по Сьюзен. Нет, она ни в коем случае не должна была соглашаться на эту поездку. Как бы настойчиво леди Софи ни упрашивала составить ей компанию, она не должна была оставлять дочь чуть ли не на пять дней. Сьюзен предпочла бы просторные лужайки парка, с болью в сердце думала Гарриет, глядя на огородные грядки за окном.
 Глупо, но на глаза отчего-то наворачивались слезы. Ей действительно не надо было ехать. Особенно в эти дни. Арчи уединился с графом. Гарриет не сомневалась, что они обсуждают брачный контракт. Было просто безумием с ее стороны приехать сюда!
 И тут она вспомнила о детях. В доме трое детей. Накануне она лишь мельком видела их, однако немного поговорила о них с леди Минги. Это были две девочки и мальчик. Младшей девочке было пять лет – немногим больше, чем Сьюзен. Гарриет спросила себя, а как отнесется их няня к ее появлению в детской, не решит ли она, что это вторжение в ее владения? Ну да ладно, она рискнет. Долго она там не задержится. Просто посмотрит на детей, может, это ее развеселит.
 Няня обрадовалась, увидев ее. Когда Гарриет постучалась в дверь и отворила ее, няня беспрерывно сморкалась, нос у нее был распухший и красный, и она резко покрикивала на детей. Похоже, она совсем извелась с ними. Малышка громко подвывала, старшая сестренка бранила ее, а мальчик высунул язык и заткнул пальцами уши.
 – Ох, миледи! – воскликнула няня.
 – Боже мой, вы простудились? – сочувственно спросила Гарриет.
 Между тем шум кончился – дети с любопытством уставились на нее.
 – Ах, миледи, – сказала няня, – у меня все косточки ломит! Вы подумаете, что дети жалеют меня, но они непослушные и злые. Вот погодите, я все скажу леди Минги!
 Старший мальчик пустился в пляс и замахал руками. Сестричка сообщила ему, что отец выпорет его, когда узнает, как он себя вел.
 – Господи, какие же вы непоседы! – заметила Гарриет. – Полагаю, вы не откажетесь от прогулки по парку. Не годится сидеть в комнате в такой чудесный день! А я как раз собралась прогуляться.
 В детской немедленно воцарилась тишина, прерываемая лишь громкими сморканиями няни.
 – Им не разрешаются утренние игры в парке, миледи, – запротестовала няня.
 – Дети, ваша няня заболела, – ни минуты не колеблясь, сказала Гарриет. – Ей необходимо сейчас же выпить горячего молока и лечь в постель. В такое утро трудно соблюдать правила, и конечно же, вы, дети, уже совсем выдохлись и у вас просто нет сил выйти из детской. Я пошлю одного из лакеев, чтобы он навел тут порядок. Знаете, того, у которого очень черные и очень густые брови срослись на переносице. Да, именно его. Он все время ходит ужасно хмурый. А руки у него точно сучья деревьев. – Гарриет повернулась и шагнула к двери, но была остановлена негодующими возгласами.
 Спустя пять минут три орущих во все горло ребенка уже мчались через газон за домом, а Гарриет поспешала за ними. Няня после нерешительных возражений улеглась в постель. Тяжелую она взвалила на себя ношу, подумала Гарриет через час. Ни восьмилетний Джордж, ни десятилетняя Сара ни за что не хотели играть с маленькой Лаурой, отчего она то и дело широко раскрывала рот и начинала громко вопить. Но и друг с другом старшие не играли. Все игры, которые предлагал Джордж, отвергались Сарой. Она напоминала брату, что в эти игры им запрещено играть. Выяснилось, что детям не разрешалось лазить по деревьям, сидеть на траве, пачкать руки и даже бегать. В конце концов они стали перекидываться мячом, но и тут Джордж умудрился презрительно обозвать Сару глупой девчонкой.
 Гарриет заскучала по Сьюзен еще больше. Зато малышка пришла в полный восторг, когда Гарриет стала играть с ней. Сама Гарриет! Несмотря на протесты Сары, она позволила девчушке бегать по траве и бросаться к ней в объятия, а потом кружила ее. Лаура раскраснелась, хохотала и требовала повторения. В конце концов у обеих перехватило дыхание. Тогда девчушка обвила руками шею Гарриет.
 – Хочу, чтобы ты всегда с нами играла, – сказала она.
 Гарриет рассмеялась и обняла ее.
 – Очаровательно! – произнес за ее спиной знакомый голос, и, обернувшись, Гарриет оказалась перед направленным на нее моноклем. – Хотя ваша прическа и пришла в полный беспорядок, – добавил герцог Тенби.
 Гарриет поставила Лауру на землю и расправила свое платье. Краем глаза она видела выбившиеся пряди волос. Она была даже без шляпки.
 – Дети? – спросил герцог. – Семейство Минги – я угадал? Вы взяли на себя заботу и о них, Гарриет?
 – Дело в том, что заболела их няня, – пояснила Гарриет. – Когда я заглянула в детскую, вид у няни был просто ужасный. Я велела ей лечь в постель.
 – Вы заглянули в детскую? – удивился герцог. – Вы любите детей?
 Гарриет покраснела.
 – Да, – сказала она. – Я так скучаю… Да, я люблю детей.
 – Дура! Глупая девчонка! – вдруг завопил Джордж. – И мне наплевать, что ты нажалуешься папе! – И, высунув язык и растопырив пальцы, он пустился в свой дикарский танец.
 – О Боже! – воскликнула Гарриет.
 – Кто это передо мной? Неужели джентльмен? – ледяным, высокомерным тоном поинтересовался герцог. – Гарриет нисколько не удивилась, когда, обернувшись, увидела монокль в его глазу. Герцог двинулся к двум старшим детям. – Или это отвратительное большое насекомое?
 Сара захихикала.
 – Будем надеяться, – продолжал герцог, – что это все же юный джентльмен, который случайно забыл о хороших манерах. Я не сомневаюсь, сейчас он поймет, как невежливо обращался с леди, и попросит у нее извинения.
 Джордж уставился на герцога.
 – Но она же моя сестра! – изумленно сказал он.
 – Ах вот как! – воскликнул герцог. – Так вы джентльмен или нет, сэр?
 – Разумеется, джентльмен! – сердито ответил мальчуган.
 Герцог надменно вздернул брови.
 – Значит, сестра джентльмена не леди? – спросил он.
 – Папа уж точно выпорет тебя, Джордж, – злорадно заявила Сара.
 – Прошу вас не вмешиваться, леди, – сверкнув на нее моноклем, сказал герцог. – Сэр, вы хотите мне что-то сказать?
 – Вы не мой папа, – хмуро пробурчал мальчик.
 – И чрезвычайно счастлив этим обстоятельством, – парировал герцог. – У вашего папы, видимо, есть плетка, сэр, ну а у меня всего лишь две руки.
 Джордж бросил быстрый взгляд на герцога и сестренку.
 – Извини меня, Сара, – пробормотал он отнюдь не виноватым голосом и сверкнул глазами на герцога. – Ну вот. Вы довольны, сэр?
 – Я привык, чтобы мне говорили «ваша светлость», – заметил герцог, опуская монокль. – Но ты еще только начинаешь становиться джентльменом. Не сомневаюсь, что в следующий раз обратишься ко мне, как предусмотрено этикетом. – Герцог перевел взгляд на Сару:
 – А вы, юная леди, удовлетворены?
 – Он сказал, что я не умею бросать мяч! – обиженно сообщила девчушка.
 – Да, я все видел, – сказал герцог и взглянул на Джорджа – тот торжествующе хихикнул. – Известно, что в спорте девочки проявляют меньше сноровки, чем мальчики. Зато они более искусны в других играх. Если хотите, юная леди, я обучу вас нескольким приемам.
 – О! – сразу же загордившись, воскликнула Сара. – Вы правда меня поучите, ваша светлость?
 Чем герцог и занялся, а Лаура, передохнув, снова стала бегать по лужайке и бросаться в объятия Гарриет.
 – Оказывается, ваша светлость, вы прекрасный воспитатель. Я и не подозревала, – произнесла Гарриет, когда дети наконец покорно зашагали к дому.
 – Довольно противные создания, вам не кажется? – ответил герцог. – Неужели все дети такие? Признаться, до сегодняшнего дня я не имел с ними никаких дел.
 – Моя д… – Гарриет прикусила губу и оперлась на его руку. – Не все дети такие непослушные, – сказала она, – но, когда их трое, ссоры неизбежны. Думаю, на этих троих наложили слишком много запретов. Энергия бьет в них ключом, а выхода ей нет. Они куда спокойнее теперь, чем когда я вывела их в парк.
 – Да вы сама доброта, Гарриет, – заметил герцог. – Вам надо завести поводок для этой своры. Впрочем, в вашем обществе они чувствуют, что к ним относятся с уважением. Из вас выйдет прекрасная мать. Краснеете? Чудесно! Значит, я чего-то достиг в это утро.
 – И всего-то? – спросила Гарриет. – Мне показалось, вы провели утро с графом…
 – Мы беседовали наедине около часа, – подтвердил герцог. Какую-то минуту и Тенби, и Гарриет молчали. – И пришли к полному согласию, – заключил Тенби.
 – А-а… – произнесла Гарриет. – Так вы должны радоваться. – Ветерок вдруг пахнул холодом. Она пожалела, что не взяла шаль и не надела шляпку.
 – Гарриет, – спокойно промолвил Тенби, – она для меня ровным счетом ничего не значит. Вы должны это знать.
 «А я значу?» – Она вовремя остановилась и не задала этот вопрос вслух. Ответ ей ни к чему. Не важно, значит она что-то для него или нет. Даже если и значит, ничего не изменится. Только ей будет еще больнее.
 – Не говорите так, – сказала Гарриет. – Вы женитесь на ней. Вас должно связывать нечто большее, чем брачный обет и наследник чистейших голубых кровей. Она – человек. Любовь и забота нужны ей не меньше, чем любой другой женщине.
 – Гарриет, – произнес Тенби, – не пытайтесь пробудить во мне совесть. Я подозреваю, что у меня ее просто нет.
 Как только они вошли в дом через заднюю дверь, к ним приблизился лакей и, учтиво поклонившись, сообщил Гарриет, что в утренней столовой ее ждет леди София.
 – Не столько ждет, я полагаю, сколько призывает громовым голосом, – сказал герцог. Он велел лакею отвести детей в детскую и позвать няню, а затем снова предложил руку Гарриет:
 – Я провожу вас к старой драконихе.
 – Нас не должны видеть вместе, – сказала Гарриет.
 Но он лишь нетерпеливо хмыкнул в ответ и стал нащупывать ручку монокля. Гарриет взяла его под руку.


* * *

 Леди София сидела во главе стола и жевала гренок. Герцогиня Тенби сидела рядом, перед ней стояла чашка с чаем. Графиня Барторп стояла с чашкой в руке. Гарриет показалось, что она, забыв надеть шубку и спрятать руки в муфту, ступила прямиком в январское утро, когда герцог высвободил ее руку, чтобы поздороваться с тетушкой и другими дамами. Гарриет к тому же только сейчас осознала, что не успела подняться к себе и причесаться.
 Леди София раскрыла ей свои объятия.
 – Вы гуляли, моя крошка?! – воскликнула она. – Как я рада, что вы не тратите времени зря и сполна насладились чудесным утром, отчего на ваших щечках расцвели розы. Ты заметил, Арчибальд? Поцелуйте меня, детка, и скажите мне «С добрым утром!».
 Брачный контракт был обсужден во всех подробностях, обе стороны пришли к полному взаимопониманию. Граф Барторп обменялся сердечным рукопожатием со своим будущим зятем. Дело было сделано. Если не считать, что герцог Тенби еще не предложил руку и сердце самой леди Филлис. Он должен был сделать это в течение дня, чтобы назавтра они смогли вместе появиться в церкви, а за ужином в понедельник предстояло впервые объявить о помолвке. По случаю предстоящего события на ужин были приглашены наиболее важные соседи.
 Когда с формальностями было покончено, герцог, дабы привести мысли в порядок, отправился в сад. Он решил пойти за дом, чтобы побродить в одиночестве. Но там раздавались детские голоса, и герцог поначалу был раздосадован, однако, услышав звонкий девичий смех и ответный хохот детей, остановился, очарованный прелестным зрелищем: раскрасневшаяся и растрепанная Гарриет играла с детьми. Судя по всему, она чувствовала себя прекрасно, несмотря на то что двое старших оказались при ближайшем знакомстве просто-таки маленькими монстрами.
 Его вдруг поразила мысль о том, что в ее возрасте Гарриет должна была бы давно уже стать матерью, но, как видно, старый муж лишил ее этой радости. К тому же Тенби подумал, что сейчас ей в самый раз заняться поиском мужа, который без промедления подарит ей радости материнства. Она же тратит время на него, Тенби. Однако несмотря на все эти мысли, герцог не удержался от искушения провести с ней лишних полчаса и тут же приобщился к совершенно чуждым ему забавам. Со времени своего отрочества он никогда не имел дела с детьми. Но, надо полагать, пришел срок получить некоторую практику.
 Конечно же, едва они с Гарриет вместе вошли в столовую, бабушка стиснула губы, а если бы она еще больше выпрямила спину, то наверняка опрокинулась бы назад. Она не сказала ни слова, пока Тенби провожал ее наверх, а он не стал ничего объяснять и только сообщил, что они с Барторпом обо всем договорились и сегодня днем он сделает предложение леди Филлис. Было ус-ловлено, что никто не будет слоняться поблизости, когда они с леди Филлис отправятся на прогулку по парку. Бабушка чуточку наклонилась вперед и ледяным тоном проговорила, что ей приятно это слышать.
 Герцогу хотелось бы почувствовать радостное волнение, когда после ленча он отправился на прогулку с леди Филлис, но он не чувствовал ничего похожего. Кажется, все были предупреждены: хотя герцог вежливо приглашал присоединиться к ним, никто на его приглашения не откликнулся. Девушка, шедшая рядом с ним, была, без сомнения, красива, элегантна и изысканна, но у него из головы не выходила Гарриет. Больше, чем прежде, он хотел бы повернуть время вспять и повести с Гарриет в Кью совсем другой разговор. В эту минуту он вспомнил, как Гарриет осудила его сегодня утром. Леди Филлис хочется любви и внимания, как и всем женщинам, сказала ему Гарриет. Герцог Тенби тихо вздохнул. Быть может, в нем затеплится хотя бы искорка совести.
 – Красивый парк, – обронил он. – Я слышал, он считается одним из самых живописных парков Англии.
 – За ним очень хорошо ухаживают, – сказала Филлис. – А я наслышана о вашем парке, ваша светлость. Кажется, он замечательный?
 – Он не так строго спланирован, – возразил Тенби, – но чрезвычайно удобен для верховой езды. И оленям там раздолье.
 Несколько минут они вели светскую беседу.
 – Не позволите ли вы мне, – наконец произнес герцог, – перевести наш разговор на более личную тему?
 – Да, конечно, – ответила Филлис.
 Оба они отлично знали, почему отправились на прогулку без сопровождения родственников. Все происходит слишком холодно и расчетливо, думал герцог, с неловкостью поглядывая на леди Филлис. Право же, она очень мила. Она заслуживает более заинтересованного и нежного отношения. Наверное, она мечтала о любви, ведь все девушки мечтают о любви. И ему больше пристало бы испытывать любовное волнение, предлагая руку и сердце своей избраннице. Это не должна быть заранее обговоренная деловая встреча. Все эти дни прошли в деловых переговорах. «Деловые переговоры» – так бабушка и называла их сватовство. «Союз» – это слово употребила Гарриет. Договор. Союз двух домов, но не двух сердец.
 – Сегодня утром я говорил с вашим отцом, – сказал герцог. – Он знает и одобряет мои намерения.
 – Да, – произнесла Филлис.
 – Окажете ли вы мне честь – выйдете ли за меня замуж? – спросил герцог.
 – Да, – ответила она.
 Он открыл рот, чтобы сказать, что она сделает его счастливейшим из смертных, но не смог произнести ни звука. Это было деловое соглашение, так зачем же добавлять бессмысленную ложь?
 Герцог остановился и взял Филлис за руку.
 – Вы этого хотите? – спросил он ее.
 Она посмотрела на него с неподдельным удивлением.
 – Разве это имеет какое-то значение? – поразилась Филлис. Похоже, ей так же, как и ему, казалось излишним говорить банальности.
 – Вы выходите за меня по принуждению? – нахмурившись, произнес герцог.
 – А вы? – в свою очередь, поинтересовалась Филлис. – Вряд ли это уместный вопрос, ваша светлость. Вы обязаны жениться на девушке из знатной семьи, а я выйти замуж за кого-то, кто занимает высокое положение в обществе, и для меня вы – отличная партия.
 Почему-то Тенби прежде и в голову не приходило, что девушка вовсе и не хочет выходить за него замуж, однако по зрелом размышлении он понял, что всему виной его тщеславие. Он нисколько не сомневался в том, что любая девица будет счастлива связать себя с ним узами брака и стать герцогиней.
 – У вас есть кто-то другой? – осторожно осведомился он.
 – Зачем вам знать, ваша светлость? – сказала Филлис. – Я приняла ваше предложение. Я знаю свой долг и исполню его, будьте уверены.
 Как его бабушка? Служение долгу станет смыслом жизни Филлис, ей не дано насладиться любовью, потому что она родилась в слишком знатной семье!
 Тенби поднес к губам ее руку.
 – Я сделаю все возможное, – пообещал он, – чтобы облегчить вам исполнение вашего долга. Я постараюсь, чтобы вы не пожалели о вашем согласии стать моей женой.
 Глаза ее потеплели на какие-то мгновения.
 – Как я могу об этом пожалеть, – возразила она, – если весь лондонский свет умрет от зависти? Ведь уже не первый год вы, ваша светлость, самый завидный жених на матримониальной ярмарке.
 А девушка отнюдь не глупа. Ее манера прямо говорить то, что она думает, понравилась герцогу. Может быть, это не такое уж несчастье – их женитьба, подумал он. И все же она не сулит им радостей любви. Оба знают, как быть вежливыми по отношению друг к другу, и будут внимательны и обходительны до конца жизни, но самого главного так и не изведают в супружестве.
 Однако особой радости от того, что невеста его оказалась вполне разумной особой, Тенби не испытал. На сердце было тяжело. Ну вот, он сделал последний шаг – только что попросил эту девушку выйти за него замуж. Но сразу же он и разрушает этот брак. Им овладело лишь одно желание: поскорее бы настал четверг! Он уже придумывал, как ему убедить Гарриет продлить их связь, продолжать встречаться и после окончания сезона. Он уже твердо знал, что не захочет жить без нее.
 Но он понял также, что совесть в нем еще не умерла. Быть неверным жене – не самое легкое и приятное дело.
 Гарриет!
 Герцог улыбнулся леди Филлис, и они пошли дальше.
 – Итак, – сказал он, – минута, о приближении которой мы оба знали, настала и благополучно канула в Лету. Остальное, я полагаю, надо предоставить вашей матушке и моей бабушке. Быть может, мы поговорим? Познакомимся поближе? Расскажите мне о себе.
 – А-а… – отозвалась она, – дайте подумать… Родилась я в мае, двадцать лет назад. Или следует начать с более давних времен?
 Они переглянулись и рассмеялись.




 Глава 14


 Никакого объявления сделано не было, но никто не сомневался, что этого недолго ждать. В субботний вечер герцог вел леди Филлис к столу, а потом переворачивал страницы нот, когда она играла на фортепиано в гостиной. Утром в воскресенье они поехали в церковь в одной коляске и в церкви сидели рядом друг с другом на обитой бархатом скамье, отведенной семье графа. Днем они вдвоем совершили моцион, а вечером за карточным столом играли на одной стороне. В понедельник утром вдвоем выехали на верховую прогулку.
 О да, все было очевидно. В понедельник вечером предполагались званый ужин и танцы. Графиня и герцогиня были заняты приготовлениями, – целая армия горничных и лакеев сновала весь день взад-вперед. Ближе к вечеру в столовую и малую бальную залу принесли охапки цветов. Многочисленные заботы свидетельствовали о явно неординарном событии.
 Гарриет все свое время посвящала леди Софии, которая в эти дни была непривычно задумчива и частенько молча сидела, похлопывая Гарриет по руке. Так было и днем в понедельник, когда они сидели в саду. Старушка была закутана в теплую шаль, на коленях у нее лежал плед.
 – Я не предполагала, что дело пойдет так быстро, – сказала она после того, как насмотрелась на цветы и молча покивала в знак их одобрения. – Я и забыла, как неутомима бывает Сэди, когда она что-то задумает.
 Гарриет не стала делать вид, что не понимает, о чем говорит леди София.
 – Это хорошая партия для них обоих, мадам, – промолвила она.
 – Чепуха! – Старая леди крепко сжала руку Гарриет. – Они питают друг к другу всего лишь симпатию.
 Гарриет промолчала.
 – А любит он вас, моя крошка, – печально обронила леди София.
 – О нет! – Гарриет резко отняла свою руку. – Мадам, вы не должны так говорить – это не правда!
 – Неужели он сам не сказал вам об этом? – удивилась старушка. – Ах, молодые люди уже не те, что были в мое время! Или же вы даже не попытались вытянуть из него правду. Детка, вы совсем не думаете о себе.
 – Но какой смысл добиваться от герцога признания? – потупясь, спросила Гарриет.
 Узловатая старческая рука легла на золотистый затылок Гарриет.
 – Я не послушала вас, деточка, – сказала леди София, – и причинила вам страдания. Ну конечно же, я должна была оставить вас дома, с вашей малышкой, как вы и хотели. Я эгоистичная, глупая старуха! Я думала, что смогу совершить чудо, потому что я очень старая и, как мне казалось, набралась мудрости за мою долгую жизнь.
 Гарриет подняла голову и улыбнулась.
 – Я нисколько не жалею, что приехала, – солгала она. – Сделала ли я ваше пребывание здесь более приятным, чем оно могло быть? – поинтересовалась она. – Все так заняты разговорами и обсуждениями…
 – Мои дни всегда солнечные, когда вы со мной, детка, – уверила леди София. – А теперь помогите мне вернуться в дом. Я замерзла.
 О помолвке объявил граф Барторп. В конце обеда, пока дамы еще не удалились в гостиную. Кроме обитателей дома, присутствовали соседи. Гостей было около двадцати человек. Разумеется, никто не был удивлен, однако когда граф кончил говорить, раздались изумленные и радостные возгласы. Столовая загудела от многочисленных поздравлений жениху и невесте и тостов.
 Гарриет сидела с сияющей улыбкой, а леди София поглаживала ее по руке.
 Танцы открыл герцог в паре с леди Филлис, затем он пригласил ее мать. Гарриет старательно, как она делала все четыре дня, отводила глаза от Тенби. Она разговаривала с пожилыми супругами, которые подошли засвидетельствовать свое почтение леди Софии. Но тут к ней приблизился виконт Сотби и, склонившись над ее рукой, пригласил на третий танец. Это был контрданс.
 – Леди Уингем, – промолвил виконт, выводя ее в центр залы, – я не был уверен, что приму приглашение брата, пока не увидел в списке гостей ваше имя. Но оказалось, что вашим обществом безраздельно завладела леди София, а моя невестка ревностно следит, чтобы именно так и было. Подозреваю, что она просто злится, потому что вы намного красивее, чем Филлис, а ей надлежало все эти дни быть в центре внимания.
 Гарриет решила пропустить его комплимент мимо ушей.
 – И это правильно, – сказала она. – Каждая женщина заслуживает быть в центре внимания, когда объявляют о ее помолвке. Такое случается лишь однажды в жизни.
 – Кроме, пожалуй, таких случаев, когда женщина – молодая вдова, – возразил виконт.
 Гарриет насторожила интонация, с которой он произнес эту фразу. Но заиграла музыка, и они начали исполнять фигуры контрданса. Дальнейший разговор стал невозможен. «Виконт очень представительный джентльмен, и у него приятная внешность, – думала Гарриет. – В последние недели в Лондоне он уделял мне много внимания. Наверное, он лет на десять старше меня». Виконт по праву наследовал графский титул. «Будь благоразумна! – сказала вдруг себе Гарриет. – Будь благоразумна!» Виконт улыбнулся ей, когда они сошлись в очередной фигуре танца, Гарриет улыбнулась в ответ. Но вот они снова разошлись, и ее закружил герцог Тенби, его глаза были устремлены на нее, и Гарриет вернулась в ту реальную жизнь, которую она так упорно игнорировала в последние четыре дня.
 «Будь благоразумна!» – остерегла она себя еще раз, когда они с виконтом вновь сошлись в паре. Когда он после танца предложил ей прогуляться по террасе, она охотно согласилась.
 – Как приятен глоток свежего воздуха! – воскликнул виконт, едва они вышли из залы. – И вся терраса в нашем распоряжении. Полагаю, вы не нуждаетесь в дуэнье?
 – Конечно же, нет, милорд, – сказала Гарриет. – Зачем она мне?
 Виконт засмеялся.
 – Кажется, на меня подействовала церемония помолвки – навеяла романтические мысли, – проговорил он. – Однако должен признаться, меня не часто посещает романтическое настроение.
 – Надеюсь, они будут счастливы, – сказала Гарриет.
 – О, Филлис наверняка! – подтвердил виконт. – Она завлекла в свои сети самого завидного жениха. И к тому же красивого, не правда ли?
 – Да, герцог Тенби очень красив, – согласилась Гарриет.
 Они прошли в конец террасы и остановились. Виконт накрыл ладонью руку Гарриет, покоившуюся на его рукаве.
 – Можно поцеловать вас? – спросил он.
 Гарриет подняла на него удивленные глаза. «Будь благоразумна!» – совершенно отчетливо приказал ей внутренний голос.
 – Да, – прошептала она.
 Он целовал сомкнутыми губами, как всегда делал Годфри, нежно прижавшись к ее губам и осторожно положив руки ей на талию. «Совершенно неопасное объятие», – мелькнуло у Гарриет в голове. Но приятное. Она вновь почувствовала себя защищенной, как это всегда бывало с Годфри. Хотя они и были сейчас на террасе совсем одни.
 – Ах, – сказал он, оторвавшись от ее губ и подняв голову, но продолжая обнимать ее за талию, – сладчайший поцелуй, как я и ожидал. Все ваши лондонские поклонники – а их так много! – позеленели бы от зависти, узнай они, что я тут в лунном сиянии наедине с вами.
 – Но вы истинный джентльмен, милорд, я уверена, – проговорила Гарриет.
 – Если кто-то и может заставить мужчину потерять голову, то это вы, леди Уингем, – заметил виконт. – Но поверьте, у меня самые благородные намерения. Я прошу вас выйти за меня замуж, миледи! Окажете ли вы мне эту честь?
 Гарриет чувствовала приближение этой минуты и все же была изумлена, когда эти слова прозвучали вслух. Ей даже на мгновение почудилось, что он предложил ей carte blanche – так это было похоже. «Будь благоразумна!» – предостерег ее внутренний голос. Но хотя она глубоко вдохнула и открыла рот, слова не шли у нее с языка.
 – Мое предложение застало вас врасплох? Вы удивлены?
 – Да, – сказала Гарриет.
 – Быть может, я поспешил, вы еще не оправились от вашего горя? – спросил виконт. – Вы шокированы? Если это так, покорнейше прошу извинить меня.
 – Нет. – Гарриет покачала головой. – Я очень любила своего мужа, милорд, но я уже не соблюдаю траур. Жизнь продолжается. У меня есть дочь.
 – А… – сказал он. – Я об этом слышал. Тем не менее я буду счастлив, если вы станете моей женой.
 Скажи «да»! Скажи «да»! Лучшей партии нечего желать. Он знатен, богат, благороден. Он готов стать отцом ее дочери. Она приехала в Лондон, чтобы найти себе именно такого мужа. Виконт превзошел все ее ожидания.
 – Я совершенно очарован вами, – признался он. – Вашей красотой и вашей… вашей… – Свободной рукой он обвел в воздухе круг. – Вас окружает какая-то особая аура… Вашей невинностью? Правильное ли я нашел слово? Что бы там ни было, вы пленили меня. Теперь я горю желанием расстаться с холостяцкой жизнью, которую так ценил и берег тридцать девять лет. Не лишайте меня надежды! Обещайте подумать над моим предложением, если вы не можете ответить согласием сейчас.
 Ее невинность! О Боже, ответить согласием! Спальня в любовном гнездышке герцога, и она, нагая, с ним на постели – эта картина помимо ее желания промелькнула у нее перед глазами.
 – Милорд, – сказала Гарриет, – я не могу. Я… недостойна вас.
 Он сжал ее руки.
 – До меня дошли слухи, – произнес он, – что когда-то вы были компаньонкой у жены Фредди Салливана. И я полагаю, вы догадываетесь, что, если я переживу своего брата, мне перейдет титул графа Барторпа и мои сыновья также унаследуют графский титул.
 Гарриет опустила голову и закрыла глаза. Он так добр! Как Годфри. Нет сомнений, она полюбит его. Он моложе и привлекательнее ее мужа.
 – Я не могу отдать вам сердце, милорд, – услышала Гарриет свой шепот. Эти слова вырвались у нее совершенно неожиданно.
 Наступило короткое молчание.
 – Это и правда помеха, – сказал виконт. – Я хотел бы, чтобы ваше сердце принадлежало только мне, или, в худшем случае, хотел бы надеяться, что сумею его завоевать. Есть ли шанс, что оно в скором времени будет свободно?
 Гарриет решила, что виконт заслужил, чтобы она была с ним честна. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Лицо ее было бледным в лунном свете.
 – Оно занято вот уже шесть лет, – призналась она.
 – Но вы уверили меня, что траур уже окончен…
 – Я говорю не о муже, – сказала Гарриет.
 – Понимаю. – Виконт еще раз сжал ее руки, почти до боли, и отпустил. – И все же я и впредь останусь вашим обожателем, мадам. Если когда-нибудь вы позволите мне, я, быть может, продолжу этот разговор. Вы хотите вернуться в залу, мадам?
 «Дура, – сказал ей внутренний голос. – Круглая дура!»
 – Милорд, – вымолвила Гарриет, идя рядом с ним, но не касаясь его, – будь мое сердце свободно, только вам я захотела бы отдать его. У меня нет в этом сомнений.
 Виконт усмехнулся.
 – К сожалению, – заметил он, – сердцу не прикажешь, не так ли? Поэты уже много веков уверяют нас в этом. Однако я не хочу видеть печаль в ваших глазах. Я ценю вашу откровенность, мадам, и уважаю вас за это.
 – Спасибо, – поблагодарила Гарриет, но она была ужасно расстроена. Ей хотелось, пока они еще не вошли в залу, взять его за руку, сказать, что, может быть, им стоит поближе познакомиться, что она попытается разобраться в своих чувствах, только пусть он даст ей немного времени. У нее так и крутилось все это на языке, но порядочность удержала ее. Он заслуживает лучшей участи. Она и вправду недостойна его. И тут же промелькнула мысль, что сознание своей греховности, своей нечистоплотности вообще не даст ей снова выйти замуж.
 «Какое унылое будущее ждет меня», – думала Гарриет, входя с террасы в бальную залу.


* * *

 Леди София хотела пить. Гарриет поднялась и предложила принести ей из столовой стакан лимонада. Но у старушки, оказывается, затекли ноги, и она вздумала с помощью Гарриет прогуляться сама. Однако когда они уже вышли из залы, леди София решила, что до столовой слишком далеко. По левой стороне коридора находилась маленькая приемная. Там никого не было, но и свет не горел. Она посидит тут в тишине, пока не вернется Гарриет, сказала леди София.
 Гарриет вернулась не так скоро, как предполагала. В столовой ее остановил мистер Горн, вместе с ним был молодой человек – кто-то из соседей. Мистер Горн представил его Гарриет и, запинаясь и смущаясь, стал делать комплименты ее красоте и танцевальному искусству.
 – Если я не сосредоточусь, то все время забываю, какая следующая фигура, – говорил он, – а партнерша, как на грех, обязательно пускается в разговор.
 – А моя партнерша то и дело наступает мне на ноги, – сказал молодой сосед под смех Гарриет.
 – Но это все же лучше, чем на нее наступали бы вы, – заметила она.
 – О да! – воскликнул он, весело рассмеявшись. – Вы столь же остроумны, сколь красивы, леди Уингем.
 Молодые люди несколько рассеяли ее дурное настроение. Соседу было не больше восемнадцати, хотя он старался казаться по крайней мере лет на десять старше. Бедняга, наверное, очень нервничал и переступал с ноги на ногу.
 Гарриет с улыбкой вошла в приемную и уже открыла было рот, чтобы рассказать леди Софии о встрече в столовой, но старушка нахмурила брови и приложила палец к губам. Гарриет остановилась и посмотрела на приоткрытую дверь, которая вела в комнату справа. Там кто-то был.
 – Нет, Дэвид, ничего не выйдет! Это нехорошо.
 Женский голос. Громкий, возбужденный, в котором звенели слезы.
 – Все нехорошо! – раздраженно произнес другой голос, мужской. – Фил, это ужасно!
 Гарриет закрыла глаза. Как бы ей исхитриться притворить дверь, чтобы эта пара не догадалась, что у них есть слушатели, соображала она.
 – Я ничего не могу сделать! – Толос у леди Филлис был совсем несчастный. – Я помню о своем обещании тебе.
 В наступившей тишине вскоре раздался звук поцелуя.
 Леди София покачала головой и предостерегающе подняла руку, когда Гарриет осторожно шагнула к двери.
 – Ты сказала мне, что не выйдешь замуж, пока не станешь совершеннолетней, – напомнил мужчина. – И что тогда мы с тобой поженимся, даже если твой отец будет по-прежнему возражать. Ты обещала, Фил! Я тебе доверился. Осталось подождать всего год!
 – Ты ничего не понимаешь, Дейв, – сказала Филлис. – Ах не надо, Дейв! Кто-нибудь может войти. Это нехорошо! Не надо! Прошу тебя!
 В тишине снова раздался тот же звук.
 – Ты не понимаешь, – повторила Филлис. – Они были разочарованы после моего первого сезона, а после второго разозлились. А тут еще он вздумал именно в этом году выбрать себе жену и в довершение всех несчастий обратил внимание на меня. Я никак не могла этого избежать. Все пошло своим чередом, как только он стал оказывать мне знаки внимания. Мама и папа решили все за меня и даже слушать ни о чем не хотели. Что мне оставалось делать?
 – Сказать «нет».
 – По-твоему, это легко? – В голосе девушки опять звучали слезы. – Наверное, я просто слабая женщина, но я не смогла сказать «нет». Все ждали от меня, чтобы я сказала «да»: мама и папа, герцогиня, он – весь свет. Дэвид, я не могла ответить отказом!
 – Значит, это – наше прощание, – сказал он полным страдания голосом.
 Послышался приглушенный всхлип леди Филлис, затем снова наступила тишина. Гарриет дошла до двери и бесшумно ее притворила. Потом вернулась к креслу леди Софии, поставила стакан на маленький столик возле кресла и опустилась на колени перед старой леди.
 – Вам много удалось расслышать? – спросила она.
 – Не столько, сколько хотелось бы, детка, – ответила леди София. – Там леди Филлис?
 Гарриет кивнула.
 – Прошу вас, – произнесла она, – не надо никому ничего говорить, иначе бедной девушке будет очень плохо. Она с ним прощалась.
 – Со своим возлюбленным! – сказала леди София. – Но это был не Арчибальд?
 Гарриет покачала головой.
 – Дэвид, – обронила она. – По-моему, мистера Локхарта, сына барона Рейвена, зовут Дэвид. Нам их обоих представили перед обедом. Пожалуйста, пообещайте мне, что будете хранить молчание.
 Леди София потрепала Гарриет по щеке.
 – Они целовались, – сказала она. – Это слышала даже я. И они несчастны. Порой я даже рада, что у меня нет детей. Иные родители при каких-то обстоятельствах очень глупеют. Думаю, это амбиции родителей разлучили девушку с Дэвидом.
 Гарриет кивнула, и леди София досадливо поморщилась.
 – Ясно, ясно, – проговорила она и снова потрепала Гарриет по щеке. – Возможно, не все еще потеряно, детка. Нет-нет, я не о том, что надо вернуться в гостиную и расстроить помолвку! Я сохраню тайну так же, как и вы. Дайте-ка мне стакан. А теперь помогите подняться наверх и кликните мою горничную – пусть она уложит меня в постель. Довольно моим старым косточкам веселиться, пора и отдохнуть. Завтра мы возвратимся в город, но прежде чем мы покинем этот дом, я должна завершить одно дело. – Старушка вздохнула. – В молодости кажется, что ты никогда не состаришься.
 Отведя леди Софию в ее спальню, Гарриет вернулась в бальную залу и тут же была приглашена на танец мистером Горном. Но нервы ее были напряжены до предела; улыбаться, делать вид, что ей очень весело, было невыносимо. Это, должно быть, самый тяжкий день в ее жизни, думала она. Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной. Она вспомнила другой день, в Эбури-Корт, когда лорд Арчибальд Винни приехал, чтобы во второй раз постараться уговорить ее стать его содержанкой, и она второй раз отказала ему. О да, быть может, тот день был таким же тяжелым. Но она ведь выжила. И даже совершенно неожиданно обрела счастье. Надо надеяться, выживет и теперь.
 Только вот на сей раз пострадала ее честь.
 Танец кончился, она не могла долее оставаться в зале. По лицу молодого человека, который недавно был ей представлен в столовой, Гарриет поняла, что он готов пригласить ее на следующий танец. Нет, она не сможет улыбаться еще полчаса. Она незаметно скользнула через балконную дверь, пересекла террасу и спустилась в темноту сада. Усыпанные гравием дорожки прочерчивали его ровным геометрическим рисунком. Прохладный, пожалуй, даже холодный воздух приятно овевал лицо.


* * *

 У него камень с души свалился, едва он сделал предложение, и оно было принято и графом, и леди Филлис. Сомнения, нерешительность – все осталось позади. Приходилось смириться с обстоятельствами и начинать новую жизнь. Он надеялся, что публичное объявление о помолвке, которое отрежет все пути к отступлению, принесет ему еще большее облегчение.
 Однако этого не случилось. Когда в столовой граф поднялся, чтобы сделать объявление, герцога охватил страх, а как только объявление было сделано, ему пришлось, изобразив улыбку, встать, склониться над рукой леди Филлис и поднести ее к своим губам. Он был вынужден собрать свою волю в кулак, чтобы сдержать охватившую его панику. После этого им овладело черное отчаяние. И ощущение присутствия Гарриет еще больше обострилось, это было как шестое чувство. Он весь вечер избегал смотреть в ее сторону, однако каким-то непостижимым образом замечал каждое ее движение, каждый жест, выражение ее лица. Сладостно и мучительно было взять ее за руку во время контрданса, а после того как она описала круг, снова вернуть партнеру. Он был готов убить Сотби, когда тот увел Гарриет на террасу. Он высчитал чуть ли не до секунды, сколько минут они там оставались. Слишком долго, черт побери! Когда Гарриет ушла вместе с леди Софией, Тенби решил, что они отправились спать. Он отчаянно боролся с навязчивым желанием последовать за Гарриет, поговорить с ней в уединении, лечь в ее постель и любить, любить ее. Его сжигало желание. После их последней встречи прошла целая неделя – десятки бесконечных часов. Но он помолвлен, напомнил себе герцог и оглянулся. В залу входила улыбающаяся леди Филлис, опираясь на руку… Кто это с ней? Кажется, молодой Локхарт. Трудно запомнить имена всех, кто был представлен ему сегодня. И ведь это тот вечер, когда было объявлено о его помолвке. Нет, он не может подняться наверх и заключить в свои объятия другую!
 Но потом Гарриет вернулась, уже без тетушки, протанцевала один тур и снова вышла из залы. Именно в тот момент он уже почти решился пригласить ее на следующий танец, хотя наперед знал, какова будет реакция его бабушки и графини, если он это сделает. Старался он и побороть желание двинуться за ней, но вскоре сдался. Вряд ли кто-то заметил, что она вышла, решил герцог. Он выйдет совсем ненадолго, никто и внимания не обратит. Тенби выскользнул на террасу, осмотрелся, подошел к балюстраде и взглянул вниз. Гарриет шла по правой дорожке, туда, где низко свисали ветви ив. Он и не заметил бы ее, если бы не искал. Тенби поспешил за ней следом.
 – Это я, – сказал он испуганно обернувшейся Гарриет.
 Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, затем из груди ее вырвался тихий стон, и она покачнулась. Он привлек ее к себе и заключил в кольцо своих рук, словно желая, чтобы они слились воедино. Она уткнулась лицом в его шейный платок. В эту горькую минуту он убедился в том, о чем давно догадывался: она страдает не меньше, чем он.
 Но слишком поздно он все понял. И всему виной его глупость!
 – Нет! – прошептала Гарриет, когда его губы нашли ее губы. Но он, не слушая ее, приник к ним, и наконец она сдалась, и снова из груди ее вырвался стон. – Нет, Арчи, нет!
 Он оторвался от нее.
 – Вы ведь знаете, Гарриет, – сказал он, – то, что произошло сегодня вечером, ничего для меня не значит. Это простая формальность.
 – Формальность, утвержденная церковью и государством, – возразила она. – Уходите! Вы должны вернуться в залу. Я войду в дом с черного хода и пройду в свою спальню. Оставьте меня! Прошу вас!
 – Могу ли я уйти, Гарриет? – вопросил герцог. – Я хочу вас. Я не могу без вас жить!
 – Нет, – твердо произнесла она, – теперь это невозможно. У вас есть невеста – вы принадлежите ей.
 – О чем вы говорите? – спросил он. – Меж нами еще ничего не закончено, Гарриет. Я не позволю вам оборвать наши встречи! Я вас не отпущу. – Он снова крепко прижал ее к себе.
 – Все кончилось в ту минуту, когда было объявлено о вашей помолвке, – сказала Гарриет. – Я была вашей любовницей, Арчи, когда вы были свободны, но на адюльтер я никогда не соглашусь. И вы меня не уговорите.
 Он смотрел на нее совершенно обезумевшими глазами.
 – Не сейчас! – воскликнул он. – Мы не можем попрощаться вот так. Мы должны еще встретиться! В последний раз! В четверг. Чтобы это было настоящее прощание. Не отказывайте мне, Гарриет! Еще один раз. – Глаза у него стали испуганными. – Прошу вас, Гарриет!
 Она потупилась и долго молчала. А он боролся с подступающими слезами – не мог же он позволить себе разрыдаться. Какой он дурак! Как он позволил загнать себя в этот капкан? Каким глупым, слабовольным человеком он оказался! Но прозрение пришло слишком поздно – теперь уже ничего не изменишь.
 – Еще один раз, – прошептала Гарриет. – Чтобы сказать друг другу «прощай».
 – В четверг?
 – Да. – Он услышал, как она с трудом сглотнула. Арчибальд сжал ее лицо ладонями, поднял и нежно поцеловал в губы.
 – Благодарю вас, – сказал он. – Благодарю! – Затем повернулся и поспешил к дому.




 Глава 15


 Как хорошо было вернуться в Лондон! Во вторник утром Гарриет возвращалась одна, отклонив предложение герцогини поехать вместе с ними. Герцогиня и леди София предполагали выехать днем. Утром леди София целый час медленно прохаживалась по террасе вместе с леди Филлис. Почтенная дама объяснила, что ей хочется поближе познакомиться со своей будущей невесткой. Гарриет рада была побыть в одиночестве, оставить позади эти четыре страшных дня.
 Приехав в Лондон, она первым делом кинулась в детскую, лишь на минуту заглянув в гостиную, чтобы поздороваться с леди Форбс. Она схватила Сьюзен, покружила ее и стиснула в объятиях. Никогда, никогда она не оставит ее больше чем на несколько часов.
 Радостная Сьюзен тут же принялась рассказывать о том, куда ее возили леди Форбс и сэр Клайв, каким мороженым и пирожными они ее угощали. И кукла! Какую они подарили ей куклу!"Сьюзен бросилась в угол детской и извлекла откуда-то фарфоровое чудо, одетое в шелка и кружева.
 – А у Анабел и Джеймса новый братик! – сообщила она.
 Гарриет села на диван и усадила дочку к себе на колени. Значит, Джулия не ошиблась, роды были уже совсем близко. Теперь у нее трое детей. Гарриет надеялась, что после Сьюзен она снова забеременеет, но этого не случилось. Вот ей уже двадцать восемь, и за последние две недели она ответила отказом на два предложения. Будет ли она и дальше думать о замужестве – теперь она не могла ответить на этот вопрос. Очень может быть, что, кроме Сьюзен, у нее и не будет больше детей. Слава Богу, она не забеременела в последние недели. Но у нее уже есть чудесная дочурка! Гарриет еще крепче обняла Сьюзен.
 – А я-то думала, что ты будешь ужасно по мне скучать. Как скучала я, – улыбнувшись, промолвила она.
 – Я и скучала, мама, – сказала Сьюзен, в замешательстве посмотрев на мать. – Я даже поплакала как-то вечером, потому что не могла показать тебе новую куклу. Мне как раз ее подарили. Немножко поплакала. А тетя Аманда прочитала мне сказку.
 Гарриет поцеловала дочь в щечку.
 – Хочешь, я тоже почитаю?
 – О да, пожалуйста! – обрадовалась Сьюзен и побежала за своей любимой книжкой. – Тетя Аманда совсем не умеет говорить голосом волка. Читай, мамочка!
 Все же хорошо вновь оказаться в Лондоне! А в Бате ей, наверное, станет еще лучше. Вернуться домой… Гарриет вдруг очень захотелось оказаться в знакомой обстановке, среди знакомых вещей. Ах, если бы ее там ждал Годфри! Ей так его не хватало! Казалось, печаль ее не утихает, а усиливается. Он был так добр, она всегда могла положиться на него. Он не впадал внезапно в гнев или раздражение. Дни текли спокойно и ровно, она никогда не испытывала сомнений в том, что он горячо любит ее.
 Впрочем, нет, вот сейчас, сразу она не хочет возвращаться в Бат – там она еще острее почувствует свое одиночество. Но и оставаться в Лондоне для нее невыносимо. Не потому, что она всюду, куда ни пойдет, будет встречать его – так было весь сезон, и она к этому привыкла. Просто теперь он почти всегда будет появляться с леди Филлис. Со своей невестой. Гарриет не ожидала, что официальное объявление о помолвке так на нее подействует. Она знала, что этот день приближается, и считала, что приготовилась к нему. Но это неожиданно принесло ей тяжкую боль – ее он сделал своей любовницей, а в жены взял другую! Хотя Гарриет и знала, что заставило его так поступить, все равно она чувствовала себя запятнанной и униженной. Он ею пренебрег, он не любил ее.
 Гарриет понимала, что не права, но не хотела признаваться в этом даже самой себе. Она не желала знать правду. В тот вечер, когда было объявлено о помолвке, она поверила, что он любит ее так же сильно, как и она его. И тем не менее она избегала взглянуть правде в глаза. Знать это – значит страдать еще сильнее. У них нет никакой надежды…
 Она поедет в Эбури-Корт, вдруг решила Гарриет, – Клара приглашала ее. Бог знает, сколько времени прошло с тех пор, когда она последний раз виделась со своей бывшей хозяйкой, а также с дорогой подругой. Приятно будет провести там несколько дней или даже целую неделю. Она там успокоится. И Сьюзен тоже будет там хорошо.
 – Хочешь поехать ненадолго в деревню и поиграть с Полом и Кевином? – спросила она дочку, дочитав сказку. – И повидать тетю Клару и дядю Фредди?
 – С тобой, мамочка? – уточнила Сьюзен.
 – Со мной, – сказала Гарриет. – Вдвоем, ты и я. Поедем?
 Девочка закивала:
 – Я покажу тете Кларе свою куклу.
 Они отправятся завтра же, подумала Гарриет. Теперь, когда решение было принято, она заторопилась. Она должна уехать как можно скорее, чтобы избежать мучительного прощания. Одна мысль об обещанной встрече причиняла Гарриет такую боль, что она готова была в панике бежать куда глаза глядят. Вот так она себя и будет чувствовать, если уедет, не повидав его, поняла вдруг Гарриет. Нет, проститься необходимо. Если она уедет, не попрощавшись с ним, ее будет преследовать мысль о том, что их отношения не кончены.
 К тому же она призналась себе, что не может устоять перед искушением еще раз увидеть его, остаться с ним наедине. Но они должны лишь сказать друг другу слова прощания, ничего больше между ними быть не может – он помолвлен.
 – Мы отправимся в путь в пятницу, – сказала Гарриет дочке. – Ранним ясным утром. Я извещу их о нашем приезде.
 – Как я буду ждать эту пятницу! – воскликнула Сьюзен.
 – И я тоже. – Гарриет обняла дочь.


* * *

 Он вернулся в город с бабушкой и тетей во вторник, во второй половине дня. Вечером он сопровождал леди Филлис и ее родителей в оперу. В среду он повез невесту в Гайд-парк. Вечером того же дня протанцевал с ней два танца на балу у Сефтонов. Если свет еще не заключил с полной уверенностью, что помолвка состоялась, то в четверг утром были развеяны последние сомнения – в «Морнинг пост» появилось сообщение.
 Филлис несчастлива – герцог это знал. Хотя они в Барторп-Холле, казалось бы, и заложили фундамент для дружеских отношений, со времени их возвращения в Лондон она была холодна и почти с ним не разговаривала. Может быть, думал Тенби, он окажется более способным актером, чем она, и сыграет свою роль лучше. Как-никак у него большая практика – сколько лет перед лицом света он носил личину равнодушного и высокомерного гордеца. И он делал все возможное, чтобы леди Филлис чувствовала себя непринужденно, старался ей угодить. Тенби не имел ни малейшего желания карать ее за то, что он исковеркал свою собственную жизнь.
 Он жил только мыслями о четверге и отчаянно его боялся. Боялся моральных принципов Гарриет, Она отступила от них, решив стать его любовницей, но он знал, как трудно ей было на это отважиться. Тенби подозревал, что теперь она поставит точку в их отношениях. Он ведь уже шесть лет назад смог убедиться, как она непреклонна. Их свидание в четверг может обернуться лишь простым прощанием, они обменяются прощальными словами, и это будет конец. Он уже никогда больше не будет с ней, разве что мельком повстречается на каком-нибудь приеме. Ужасно!
 Одно из его опасений, однако, рассеялось, когда он увидел, что она спешит к его карете, опоздав всего на три минуты. Кучер помог ей подняться в карету. Гарриет взглянула на Тенби и села в угол, подальше от него.
 Сложила на коленях руки. Не будь она в перчатках, подумал герцог, его глазам наверняка бы открылись побелевшие костяшки крепко сжатых кулачков. Да, ему придется выдержать жестокое сражение, чтобы добиться от Гарриет согласия на продолжение их отношений. Он выпросил у нее одну встречу, но она уже поставила условие – только для того, чтобы сказать друг другу «прощай». Он сидел в другом углу кареты и молча смотрел на нее.
 Впервые с тех пор, как они стали встречаться, Гарриет, приехав к нему домой и проходя гостиную, заколебалась: не остаться ли тут? Но его рука, лежащая у нее на талии, твердо направила ее к лестнице, в спальню. Он не намерен был ее терять. Он не мог ее потерять! Эта мысль стучала у него в висках. Он повернул ее к себе, едва за ними захлопнулась дверь спальни, крепко обнял и приник губами к ее рту. И почувствовал, как она потянулась к нему в ответном порыве.
 – Гарриет! – Тенби покрыл поцелуями ее подбородок. – Я истосковался по вас! Измучился! Скажите мне, что вы тоже страдали. Скажите!
 Она обмякла в его руках.
 – Не надо, Арчи. – Голос был тусклым, безжизненным. – Отпустите меня.
 Он уронил руки и отступил на шаг.
 – Вы пришли, – сказал он. – Вы пообещали мне этот день. Он нужен нам, Гарриет! – Тенби протянул к ней руки.
 – Но он запретен, – возразила она. – До сегодняшнего дня мы не причиняли зла никому, кроме нас самих. С самого начала наша связь была греховной, но это касалось только нашей нравственности и морали. Сегодня мы причиняем зло еще одному человеку. Сегодня ваша верность должна быть отдана другой. Вы поступили не правильно, встретившись со мной, и я тоже совершила дурной поступок. Зная, что вы помолвлены, я все же согласилась встретиться с вами.
 Герцог побледнел, лицо у него застыло. Речь ее звучала довольно напыщенно, она явно отрепетировала ее. Как видно, Гарриет убедила себя прийти на свидание лишь потому, что посчитала необходимым попрощаться с ним.
 – Я еще не женился, – сказал Тенби, завладевая ее руками и сжав их сильнее, когда она попыталась отнять их. – Пока что нам ничего не запрещено.
 – Обещание жениться – это то же, что брачный обет, – произнесла Гарриет. – Арчи, я пришла попрощаться с вами. – В глазах ее мелькнула боль, но она тут же взяла себя в руки.
 – Но вы ведь могли сказать мне «прощай» и в Барторп-Холле, – жестко сказал Тенби, – или на балу у леди Сефтон вчера вечером. Вы могли улучить минуту и шепнуть мне это единственное слово. Однако вы пришли сюда. Пришли, чтобы побыть со мной наедине. Будем же честны друг с другом!
 Гарриет чуть вздернула подбородок.
 – Да, – согласилась она. Видимо, она не была готова к такому обвинению. Взгляд ее стал растерянным. – Да, вы правы. Мне необходимо было сказать это вам… когда мы останемся наедине.
 – Чтобы произнести одно-единственное слово? – спросил он. – Вам нужна была эта тайная встреча, это место, столько времени, чтобы сказать мне «прощай»?
 – Да. – В глазах Гарриет вдруг блеснули слезы, и она прикусила губу. Низко склонила голову. – Это нелегко, Арчи. Я неопытна в делах сердечных. Я не могу относиться к этому непринужденно.
 – Гарриет! – Он сжал ладонями ее лицо. Что он сделал с ней? Господи, что он натворил в своем эгоизме? Он должен был знать, когда она предложила ему себя в Кью, что она истерзается угрызениями совести, если он сделает ее своей любовницей. Но теперь уже слишком поздно, он не может исправить ошибку.
 Гарриет качнулась вперед, как когда-то в саду в Барторп-Холле, и уткнулась в его шейный платок.
 – Это нелегко, – повторила она взволнованным звонким голосом. – Пожалуйста, Арчи, поставим на этом точку. Отвезите меня домой, прошу вас!
 Ему нужно как можно скорее уйти из ее жизни – это Тенби понимал. Так поступил бы любой порядочный человек. Ему нужно дать ей время, чтобы успокоиться и вернуться к жизни. К жизни без него. Он принадлежит Филлис. Сейчас он должен отворить дверь, проводить ее вниз и посадить в карету. Сейчас он это сделает – одну только минутку…
 – Гарриет! – Он приподнял ее заплаканное лицо и поцеловал в губы. – Любовь моя. Любовь моя. Любовь моя…
 – Арчи! – Обвив руками его шею, она прильнула к нему. – Это тяжело, Арчи. Ах как тяжело!
 Да, это было тяжело. Однако они должны попрощаться. Всем своим существом попрощаться. Еще один раз… И может быть, тогда он уговорит ее продлить их любовь, хоть ненадолго. До конца сезона. До его свадьбы. До того дня, когда свадьба состоится, ее не должны мучить угрызения совести. Он пока что еще не женат. Признаться, он не видит другого способа, чтобы удержать ее…
 Он услышал, как упала на ковер оторвавшаяся пуговица, когда он торопливо начал расстегивать застежку у нее на спине. Губы у Гарриет дрожали, она всхлипывала. Он наклонился, подхватил ее на руки, уложил на постель и стал раздевать, швыряя одежду в изножье кровати. Сорвав одежду с себя, он возлег на нее, и она раскрыла ему объятия. Нашел ее губы, снова приник к ним… Втиснув колени между ее ног и раздвинув их, подвел руки под ее ягодицы и ворвался в потаенный сад. Гарриет. Любовь моя! Она нужна ему как воздух. Он лежал на ней, запечатлев на ее устах поцелуй. Она – его! Они принадлежат друг другу. Это не прощание, и она разделяет его мнение. Он приподнялся на локтях и улыбнулся ей, удерживаясь от страстного желания начать двигаться и привести их обоих к вершине блаженства – она была совсем близко.
 – Нам не нужно расставаться сейчас, – проговорил он. – Мы можем встретиться еще много-много раз, прежде чем будем вынуждены сказать друг другу «прощай». Нам ведь хорошо? – Он задвигался и снова замер. – Гарриет, скажите, что вам хорошо… – Тенби склонил голову и нежно коснулся ее губ.
 В глазах у Гарриет были слезы.
 – Вы неблагородный человек, – промолвила она. – Я думала, что в вас хотя бы есть благородство.
 Пощечина или ушат холодной воды не возымели бы более эффективного действия. Какие-то мгновения герцог глядел ей в лицо невидящим взглядом, потом вышел из нее и скатился с кровати. Поспешно оделся, стоя к ней спиной. Гарриет лежала не шевелясь.
 – Одевайтесь! – Его голос был намеренно холодным. – Оденьтесь, пока я не повернулся, иначе я снова брошусь насиловать вас.
 Он обернулся, лишь уверившись, что она оделась, и увидел ее лицо: бледное, заплаканное.
 – Вы не насиловали меня, Арчи, – сказала Гарриет. – Я сама согласилась.
 Внезапно Тенби возненавидел ее. И себя тоже. Нет, возненавидел только себя одного. Ее он любил! И все же, когда заговорил, точно хлестнул ее кнутом.
 – Да, – бросил он. – Насколько я помню, вы были согласны, Гарриет. Вы и приехали сюда для того, чтобы вас изнасиловали, разве не так? Чтобы в последний раз получить запретное наслаждение, не испытывая при этом чувства вины. «Нет», сказали вы, потом «да» и снова «нет», когда я уже лежал на вас и, казалось бы, было слишком поздно что-либо говорить. Так вы рады, что я лишен чести? Или разочарованы, что я не дал вам того, ради чего вы приехали? Вы слишком поспешно высказались, Гарриет. Если бы вы немного повременили, вы испытали бы миг блаженства, а потом поделились бы своим негодованием.
 – Вы не джентльмен, – сказала она. Тенби рассмеялся.
 – Бесчестный человек редко бывает джентльменом, – промолвил он. – Однако, Гарриет, вот уже шесть лет, как вы знаете, что я не джентльмен. Джентльмены не затаскивают девушку в постель, пока не дадут брачного обета, не правда ли? Во всяком случае, так полагается в вашем ханжеском мирке. Или вы до последней минуты все еще надеялись, что я в конце концов дам вам этот обет? Моя дорогая, вы очень наивны. Мужчины не женятся на женщинах, которые добровольно и – охотно предлагают им себя.
 Он смотрел, как округлились у нее глаза – от страха и удивления.
 Похоже, она не верила своим ушам. Но ему хотелось еще больнее уязвить ее, потому что сам был жестоко уязвлен. Он понимал, что происходит, понимал, что ведет себя как последний негодяй и подлец, и не мог остановиться. Он был в ярости, он ужасно страдал и испытывал отвращение к самому себе.
 – Прощайте, ваша светлость, – сказала Гарриет, метнувшись к двери. – Я ухожу.
 – Черт побери! – Он грубо схватил ее за руку. – Мужчины без чести и совести предпочитают изображать из себя джентльменов, мадам. Я провожу вас. И можете быть уверены, вам ничто не грозит. Я насилую женщин только один раз в день.
 – Я презираю вас, – тихим шепотом произнесла Гарриет. Ее огромные зеленые глаза пристально смотрели на него. – Я рада, что наконец увидела вас таким, какой вы есть на самом деле. Я должна была понять это раньше. Вы знаете, я была невинной и наивной девушкой шесть лет назад, но вы домогались меня и погубили бы, согласись я на ваше предложение. И в этом году снова начали преследовать меня, хотя отлично знали, что до конца сезона должны выбрать себе невесту. Мне очень жаль леди Филлис, ваша светлость. Какое счастье, что я наконец прозрела! Теперь мне совсем нетрудно сказать вам «прощай». Признаться, я говорю это с легким сердцем. И я бы предпочла отправиться домой пешком, лишь бы не находиться долее в вашем обществе.
 Он выслушал Гарриет до конца, хотя ее слова больно ранили его. Да, наверное, так оно и лучше. Он уже достаточно исхлестал ее. Она права: он – не джентльмен. Он соблазнял, хотел втянуть в такую жизнь, которая убила бы ее душу. А теперь он позволил ей поступиться своей честью и совестью, хотя мог бы предложить не только свое тело, но и свое имя. Она совершенно права. И может быть, это даже хорошо, что она узнала правду и возненавидела его. Может быть, она будет меньше страдать…
 – Я не навязываю вам свое, общество, мадам, – сказал он, отвешивая Гарриет галантный поклон. – Позвольте лишь проводить вас до кареты. Мой кучер доставит вас домой.
 Они молча спустились по лестнице, идя рядом, но не касаясь друг друга, миновали бесстрастного слугу, распахнувшего перед ними парадную дверь, подошли к карете. Тенби подсадил Гарриет, подождал, пока она расправит одежду, сложит на коленях руки и неподвижно уставится в какую-то точку перед собой. Она была очень бледна. Тенби еще немного помедлил, но ничего больше не сказал, тихо закрыл дверцу кареты и проводил ее взглядом. Потом вернулся в дом, поднялся в спальню, повалился ничком на кровать и зарылся лицом в подушку, которая еще хранила отпечаток ее головы.
 Он всегда иронически относился к поэтическим преувеличениям. «Разбитое сердце» – эти слова вызывали у него смех. Но сейчас ему было не до смеха.


* * *

 Когда Гарриет служила компаньонкой у Клары Салливан, та была изможденной, бледной женщиной, которая даже не могла ходить. В Индии, где Клара жила вместе с родителями, она заболела какой-то изнуряющей болезнью, от которой ее мать погибла, а Клара долгое время страдала. Фредерик Салливан охотился за богатой невестой, остальное его не интересовало, потому она и вышла за него замуж. И еще потому, что ей исполнилось двадцать шесть и она была одинока, а он был красавец – так она объяснила свой поступок Гарриет.
 Едва Гарриет вышла из кареты – сэр Клайв настоял, чтобы они со Сьюзен поехали в его карете, – Клара весело сбежала по лестнице к ним навстречу. Гарриет не узнала свою подругу – стройная, но не худая, элегантно одетая, чудный цвет лица, коротко остриженные темные волосы, блестящие черные глаза. Красавица! И уже по одному ее виду скажешь: счастливая! Клара крепко обняла Гарриет, заахала, какая хорошенькая Сьюзен, а от куклы, к огромному удовольствию девочки, пришла в полный восторг.
 Вместе с женой вышел на крыльцо и Фредерик Салливан – все такой же красивый и загадочный. Он приветствовал гостей, как показалось Гарриет, вполне искренней улыбкой. Погубитель женщин, – так когда-то думала о нем Гарриет, – который вдруг решил, что выгодно погубить лишь одну женщину, если она богата. Убить ее своей любовью. Между тем этот беспутный игрок и мот каким-то чудесным образом убедил Клару, что она снова может ходить, и наполнил радостью и счастьем жизнь одинокой женщины, чего она от него и не ждала. И похоже, в процессе всех этих перемен влюбился в нее сам.
 Фредерик поцеловал гостью в щеку и пожал ей руку.
 – Гарриет, вы великолепно выглядите! – воскликнул он. – Не сомневаюсь, у ваших ног лежит все мужское население Лондона.
 – Скажу без ложной скромности, мистер Салливан, – не все, а лишь несколько его представителей.
 Он предложил руку Гарриет, Клара повела Сьюзен.
 – Прежде чем мы войдем в дом, – сказал его хозяин, – давайте навсегда покончим с этим нелепым мистером Салливаном, хорошо? Меня зовут Фредди. Не слишком благозвучное имя, но в этом виноваты мои родители.
 – Фредди, – улыбаясь и зарумянившись, произнесла Гарриет.
 – Сьюзен надо сразу же отправить наверх, в детскую, – предложила Клара, – пусть познакомится с мальчиками. Кевин, должно быть, еще спит, но мы пообещали Полу, что познакомим его со Сьюзен, как только она приедет. Правда, сегодня утром он довел отца до белого каления – решительно отказался слезать с пони, когда они вернулись с прогулки, потому и сидит теперь в детской.
 – Преступник уже сбежал, – заметил Фредди. Темноволосый крепыш, перепрыгивая через ступеньки, несся к ним вниз по лестнице. – Не сомневаюсь, чья-то няня обыскала в детской все углы!
 Гарриет почувствовала, как напряжение отпускает ее. Боже, до чего же хорошо оставить позади Лондон и вместе с ним весь минувший месяц! Как замечательно?
 Пол хотел идти гулять. Немедленно! И Сьюзен захотелось того же. Фредерик нагнулся, вскинул сына себе на плечо, потом заглянул в лицо призадумавшейся Сьюзен, еще раз нагнулся и уже более бережно посадил ее на другое плечо. И зашагал вниз по входной лестнице.
 Клара взяла Гарриет под руку.
 – Ты не обидишься на нас, Фредди, если мы не сразу к тебе присоединимся? – крикнула она в спину удаляющемуся мужу. – Хочу услышать все про Лондон, про сезон. Ты пользовалась большим успехом, Гарриет? Наверняка так и было. Ты все такая же красивая, как в тот день, когда я впервые увидела тебя, к тому же стала очень элегантной. Встретила своего суженого? Надеюсь, что встретила. Я знаю, ты любила лорда Уин-гема, и все же не сомневаюсь, что скоро ты найдешь кого-то, с кем счастливо проживешь до конца дней. Кого-то вроде Фредди. – Клара засмеялась.
 – Ну что же, признаюсь тебе, что получила два предложения руки и сердца, – начала Гарриет. – Одно из них очень подходящее. Но я еще не готова. Слишком мало времени прошло после смерти Годфри. Я вполне удовлетворена тем, что немного развлеклась. – Гарриет улыбалась.
 Они вошли в гостиную, и Клара позвонила, чтобы им принесли чай.
 – Ты мне правду говоришь? – спросила Клара, вглядываясь в подругу. – В таком случае, Гарриет, я рада это слышать. – Она помедлила, потом продолжала:
 – Фредди сказал мне, что Тенби был в Лондоне… – Клара знала о том, как был увлечен Гарриет лорд Арчибальд Винни шесть лет назад и как страдала Гарриет.
 – Да, он был в Лондоне, – все так же улыбаясь, подтвердила Гарриет. – Я видела его, Клара, и даже раза два танцевала с ним. Он только что помолвлен с леди Филлис Ридер, дочерью графа Барторпа.
 – Так и должно было произойти, – заметила Клара. – Для него всегда главным был титул. Ну и что ж, от ваших прежних чувств не осталось и следа?
 – Конечно же, нет, – засмеялась Гарриет. – Он столь же красив, но, к счастью, я повзрослела и моя жизнь с Годфри помогла мне понять, что супругов должно связывать нечто большее, чем красота кого-то из них. – Гарриет грустно вздохнула. – Ах, если бы Годфри прожил подольше, он ведь был совсем еще не старым…
 Клара сочувственно ей улыбнулась.
 – Он подарил тебе Сьюзен, – сказала она. – Она прелестна, Гарриет, и знаешь ли, до смешного похожа на тебя. Иногда я завидую, что у тебя есть дочь, но тут же вспоминаю, как я обожаю своих сыновей и горжусь ими. А они, кажется, обещают быть такими же красавцами, как их отец. Ты уже слышала, что Джулия преподнесла Дэниэлу еще одного мальчика? Дэниэл, говорят, ужасно расстроился.
 – Я навестила ее вчера утром, – ответила Гарриет. – Этот третий сынишка такой очаровательный бутуз! И лорд Биконсвуд отнюдь не выглядит расстроенным. У него такое выражение лица! Да, как у Годфри, когда я родила Сьюзен. – И Гарриет с удовольствием завела разговор о детях.


* * *

 В пятницу Тенби встал рано, чтобы проскакать во весь опор по аллеям Гайд-парка без опасения покалечить кого-то, кроме себя. Он должен послать письмо с извинениями. Он должен написать ей и просить прощения за все, в особенности за свои грубые и несправедливые упреки, которые вчера бросал ей в лицо. Тенби думал об этом весь вечер и все утро и не мог написать. Единственное, что он может сделать, – это отдать дань уважения ее прощанию и оставить ее в покое. Будет лучше, если она станет думать о нем, как о последнем негодяе и подлеце, который даже не счел нужным извиниться за нанесенное ей оскорбление.
 Что это было? Насилие? Его не оставляла мысль, что он был готов его совершить. Но ведь Гарриет не сказала «нет»! Она сказала ему, что это нелегко – прощаться, и он почувствовал, как она старается сдержать себя и не нарушить запрет, который сама на себя наложила. Он умышленно прорвался сквозь этот запрет и обратил ее «нет» в «да». Недолгое «да». Но разве это было насилием? Непроизнесенное «да»? «Да», которое на самом деле значило «нет», и в глубине души он знал об этом. Она освободила его от этого обвинения, но мог ли он сам снять его с себя?
 Сегодня вечером он должен быть вместе с Филлис и ее родителями на приеме в саду, однако до того ему необходимо прийти к согласию с самим собой или же в крайнем случае суметь спрятаться за привычной маской. Он обязан казаться веселым рядом со своей будущей супругой. Может быть, он немного успокоится и не будет чувствовать себя таким негодяем, если хотя бы с должным уважением, а то и с нежностью станет относиться к своей невесте. Он должен приучить себя смотреть на нее как на свою супругу.
 Тенби решительно выбросил Гарриет из головы, вернее, спрятал мысли о ней в самый дальний уголок сознания.
 И бабушка, и тетя завтракали, когда он вернулся с прогулки. Бабушка часто вставала рано. Тетя София пожаловалась на судороги в ногах – это они подняли ее сегодня ни свет ни заря.
 – Дорогой Арчибальд, – сказала она, едва внучатый племянник наклонился поцеловать ее, – должна признаться, я всегда питала слабость к джентльменам в костюме для верховой езды – они выглядят настоящими мужчинами.
 – София! – Герцогиня была шокирована, а Тенби, естественно, весело засмеялся.
 Он занялся письмами. Приглашения, поздравления… Ничего важного, заключил он, бегло их просматривая. Пока в самом конце стопки не обнаружил письмо, которое требовало прочтения – внизу листка стояла подпись: «Филлис». Он удивленно поднял брови и начал читать.
 Бабушка громко объясняла что-то тете, когда он вскинул голову. Она повернулась и вопросительно на него посмотрела.
 – У тебя такой вид, Арчибальд, словно тебе явилось привидение!.. – заметила тетушка.
 – Леди Филлис написала это письмо вчера вечером, – сказал Тенби. – Такое же послание она оставила отцу, чтобы нынче утром он его прочел. Прошедшей ночью она сбежала из дома. Вместе с молодым Локхартом. Бедная девушка! Ее репутация может быть погублена навеки.
 Бабушка молча смотрела на него, лицо ее окаменело.
 – Да будет милостив к ней Господь! – произнесла леди София. – А ей и не нужен высший свет, Арчибальд. Ей нужен лишь этот приятный молодой человек и его деревенский дом. Скандал не причинит им там вреда.
 Герцог испытующе взглянул на свою тетку.
 – Это твоих рук дело? – спросил он.
 – Что-что? Арчибальд, не шепчи, пожалуйста! Знаешь ли, некоторые молодые люди всегда готовы выслушать совет старших и верят, что старики мудрее их… Не отвезешь ли ты меня к моей дорогой крошке сегодня днем? Уже целую неделю я не вижу ее прелестного личика. И мне не с кем поговорить. Кто-нибудь нальет мне еще кофе?
 Лакей поспешил выполнить ее просьбу.
 Герцог свернул письмо и положил его сбоку от своей тарелки. Он впал в какое-то оцепенение. Он ровно ничего не чувствовал.
 – Я непростительно ошиблась, Тенби, – сказала бабушка. – Я уж не говорю о ее воспитании, но как это гадко с ее стороны – позволить событиям зайти столь далеко! Однако ты, я полагаю, просто счастлив, что все так обернулось?
 Тенби не ответил.
 – Я догадываюсь, что ты сразу же подумал о той женщине, – промолвила бабушка. – Я ее не приму, Тенби.
 – А я, бабушка, не намерен сейчас ничего обсуждать, – пристально глядя ей в глаза, сказал внук. – Я должен подумать. Когда приду к какому-нибудь решению, я с тобой посоветуюсь. Я по-прежнему собираюсь сдержать данное тебе обещание.
 – Только не эта женщина! – воскликнула бабушка.
 – Я уже сказал: посоветуюсь с тобой, если ты дашь мне время подумать. – Тенби помедлил. – Эта женщина – леди Уингем, бабушка. Она леди.
 – Я тоже подумаю, – строгим голосом сказала бабушка, выпрямив спину. – Я всегда желала тебе счастья, Тенби. Ты должен это знать.
 Его тон смягчился.
 – Мы с тобой обо всем поговорим, бабушка. Чуть позже, – произнес Тенби и повысил голос:
 – Тетя Софи, я отвезу тебя к сэру Форбсу после ленча. И спустя полчаса приеду туда за тобой.
 Леди София прихлебывала кофе и ничего не отвечала.
 «Мудрая старая колдунья, – подумал герцог. – Моя дорогая колдунья!»




 Глава 16


 В понедельник герцог Тенби катил на своей коляске в Эбури-Корт. Субботу и воскресенье он провел в жестоком борении с самим собой. Что он скажет Гарриет? Готов ли он сам к новому повороту в своей судьбе? Не уронит ли он честь семьи? Тетушка, конечно же, убеждала его отбросить все сомнения. Она даже не стала дожидаться, когда они вернутся домой после того, как нанесли визит Форбсам и обнаружили, что Гарриет уехала. Тенби не решился спросить у леди Форбс, куда она уехала, – таким суровым взглядом встретила его приятельница Гарриет. Однако тетушке леди Форбс сказала, где искать Гарриет.
 – Арчибальд, дорогой, ты должен немедленно ехать за ней следом, – заявила леди София, едва они сели в карету. – Ты снова свободен, и ты любишь эту женщину. Разве я не права?
 – И больше ничто не имеет значения, тетя? – поинтересовался он. – Только любовь?
 – К сожалению, не совсем так, – ответила леди София, когда ее внучатый племянник вновь повторил свой вопрос. – Не надо делать глупости. Одной любовью не проживешь. Но если приходится выбирать между любовью и долгом, надо выбрать любовь. Неужели женитьба на моей дорогой крошке, на леди Уингем, испортит тебе жизнь, Арчибальд?
 Нет, ему нисколько. Но может быть, это разобьет сердце Гарриет? Он вел себя ужасно! Джентльмен не может так себя вести. Он забыл о чести и благородстве. Гарриет не захочет видеть его. Герцог знал, что причинил ей глубокие страдания. Он подозревал, что она любит его.
 – И такой же совет ты дала леди Филлис? – как можно громче спросил Тенби.
 – Эта девушка поступила довольно глупо, – произнесла тетушка. – Побег не самый лучший выход из положения, даже если они и вправду намереваются уединенно жить в сельском поместье. Признаться, я подозреваю, Арчибальд, она сама хотела, чтобы их схватили. Как только она отослала письмо тебе, можно было считать это дело решенным. Может статься, она уже убедила мамочку и папочку позволить ей выйти замуж за того мужчину, которому отдала свое сердце. К тому же известно, что он унаследует титул барона.
 Тетушка оказалась права. Не успели они войти в дом, как явился растерянный и смущенный граф Барторп, чтобы известить его светлость о том, что леди Филлис вместе с матерью отбыли в их семейное поместье и что, по всей вероятности, как только леди Филлис исполнится двадцать один год, она выйдет замуж за достопочтенного мистера Дэвида Локхарта.
 Старая герцогиня до середины субботы хранила молчание, затем пришла в библиотеку, где с утра сидел ее внук, и опустилась в кресло напротив.
 – Так, значит, она уехала? – полюбопытствовала она.
 – Вместе с матерью, – ответил Тенби. – Это лучше, чем побег, – тогда жизнь ее была бы непоправимо испорчена. Но и разорванная помолвка доставит ей некоторые неприятности.
 – Я говорю не о леди Филлис, – сказала бабушка. Тенби дотронулся до пресс-папье на письменном столе.
 – Она уехала в Эбури-Корт, – сказал он. – Жена Фредди Салливана – ее хорошая подруга.
 – И ты собираешься поехать за ней? – спросила бабушка. – Тенби, ты намерен на ней жениться?
 – Почему тебе кажется, что я намерен это сделать?
 – Гарриет необыкновенно красивая женщина, – пояснила бабушка. – Она очаровательна и к тому же скромна. Я видела, какие взгляды вы бросали друг на друга, Тенби, хотя она куда лучше воспитана, чем ты, и умеет вести себя в обществе.
 – Шесть лет назад я был готов просить ее выйти за меня замуж, – сказал Тенби, – но в это время умер дед, и меня призвали домой.
 – Значит, это увлечение длится так долго? – спросила бабушка.
 – Это любовь длится так долго, – мягко поправил он, поднимая на нее глаза. Такой серьезной он, пожалуй, никогда свою бабушку еще не видел. Она сидела, неестественно выпрямившись, почти не касаясь спинки кресла.
 – На заре своей юности, – начала бабушка, – я приняла на веру, что в жизни есть более важные вещи, чем любовь. Что любовь – просто любовь – надо ставить на последнее место. Не следует гнаться за счастьем, внушила я себе, и презирала тех, для кого завоевать счастье было целью жизни. Так вот, вчера и сегодня я все спрашивала себя: а что же для меня было главным в жизни? Что для меня было и есть самое дорогое? Я думала о моих родителях, о прошлом… о давних друзьях, о твоем деде, о твоем отце, о тебе. Может быть, оттого, что ты завершаешь этот список, я пришла к выводу, что ничто и никто не значит для меня больше, чем ты, Тенби.
 – Бабушка… – убитым голосом произнес Тенби в ожидании тяжкой ноши, которую она готовится снова взвалить ему на плечи.
 – И еще потому, мой мальчик, что я люблю тебя; – приняв более строгий вид, продолжила бабушка. – Я не отдавала себе в этом отчета, потому что любовь для меня была чем-то несущественным, на что не стоит обращать внимания. Однако, предаваясь раздумьям эти два дня, я поняла, что она существует, и мое сердце дрогнуло. Любовь и вправду причиняет страдания. Прошло много лет, а я еще все помню… Тенби, я хочу умереть, зная, что любовь ты поставил выше всех других ценностей в жизни. Я не хочу сойти в могилу, не увидев твоего наследника. Но даже и это не самое главное – я хочу, чтобы ты был счастлив.
 Она смотрела на него таким взглядом, как будто произнесла самую горькую в своей жизни речь. С таким лицом она выговаривала ему, когда его, двенадцатилетнего мальчугана, поймали в компании деревенских ребят. Тогда он впервые услышал от бабушки об обязательствах, которые налагает на человека его знатное происхождение, а потом получил порку от деда.
 – Бабушка… – снова проговорил Тенби, стиснув в руке пресс-папье.
 – Если она сделает тебя счастливым… – сказала бабушка. – Если леди Уингем подарит тебе счастье, тогда, Тенби, я с радостью стану вдовствующей герцогиней, чтобы она могла носить мой титул. И я полюблю ее. Мне она кажется очень милой. А к весне пусть она родит нам мальчика. И чем скорее, тем лучше. Я не вечно буду с вами. И твоей матери тоже нужен внук.
 – Бабушка, – сказал Тенби, – она может не принять мое предложение.
 Герцогиня поднялась с кресла, она стояла перед ним очень прямая и решительная.
 – Ты герцог Тенби, – промолвила она, – и твой долг – добиться своей цели! Если леди Уингем – это та женщина, которую ты хочешь сделать герцогиней, добейся, чтобы она ответила тебе согласием. Без всяких глупостей и без промедления.
 Неожиданное и такое быстрое согласие бабушки в какой-то степени осложнило его решение. Строгостью в сочетании с любовью, хотя, может быть, дед и бабушка и не осознавали того, как нежно любят внука, они управляли его жизнью, начиная с отрочества. Едва Тенби зажил более независимой жизнью, он вкусил все удовольствия, которые сулит молодость. Бабушка и дедушка смотрели на это сквозь пальцы. Молодому человеку его положения и богатства полагалось познать все радости жизни, так сказать, перебеситься. Важно только было соблюдать приличия.
 В эти дни Тенби почувствовал, что наконец-то стал взрослым мужчиной. Какое везение – ему была предоставлена свобода и был подарен еще один шанс. Он не желал бунтовать ради лишь самого бунта. Однако он хотел единолично распорядиться своей жизнью, принять самостоятельное решение относительно своего будущего, быть достойным своего высокого титула, но так, как он сам понимает это достоинство.
 Бабушка благословила его на том пути, который он склонялся избрать. Но если он предполагает поехать к Гарриет и попытаться уговорить ее выйти за него замуж, он должен знать, что сам этого хочет. С другой стороны, конечно, приятно осознавать, что он не нанесет удар бабушке.
 Но если говорить честно, он знал, что выбора у него нет. И это не случайное решение. Он любил ее все шесть прошедших лет. И по-прежнему любит. Он всегда будет любить ее. В коьще концов он отбросил колебания – к чему заниматься самообманом? Едва прочтя письмо леди Филлис, он уже знал, что сделает предложение Гарриет. Если только она захочет его выслушать…


* * *

 Никогда в жизни он не нервничал так, как сейчас, – по дороге в Эбури-Корт.
 Возле дома кто-то был. Мужчина и двое детей – разглядел Тенби, подъезжая ближе по подъездной аллее. Должно быть, Фредди и его сыновья. Это удачно.
 Он избегнет формальных представлений, не нужно будет входить в дом одному. Тенби радостно заулыбался, спрыгнул с коляски и отдал вожжи груму, прибежавшему из конюшни. Фредди, в одной рубашке, с растрепавшимися под ветром волосами, спешил ему навстречу. Уж кого-кого, а Фредди он никак не ожидал застать в таком домашнем виде.
 Они обменялись сердечным рукопожатием.
 – Арчи, – со смехом заметил Фредди, – ты все такой же щеголь! Словно только что вышел с Бонд-стрит. Наконец-то решил навестить старого друга! Как раз вовремя – я слышал, тебя надо поздравить?
 – О да. – Тенби усмехнулся. – Я только что освободился от скучнейшей помолвки. Перед тобой, дружище, человек, снова обретший свободу.
 Фредди рассмеялся и хлопнул его по плечу.
 – В таком случае двойные поздравления! – сказал он. – Надеюсь, Арчи, ты к нам не просто проездом? Отлично! Клара очень тебе обрадуется. Ну а мне ты поможешь научить детей играть в крикет.
 Герцог посмотрел на детей. Девочка стояла с битой на изготовку, мальчик бросал мяч. В ту же минуту мяч сбил воротца, а девочка продолжала беспомощно размахивать битой. Мальчуган издал победный клич и от восторга бросился в траву, а девочка дала волю слезам.
 – Ай-яй-яй! – воскликнул Фредди.
 – Я и не знал, Фредди, что ты успел произвести на свет маленькую блондиночку, – заметил герцог, шагая рядом с другом по направлению к малышам. Он потянулся за своим моноклем.
 И тут девчушка обернулась и бросила умоляющий взгляд на Фредди. Вид у нее был совершенно несчастный.
 – Я не могу в него попасть! – жалобно сказала она. – Я не умею.
 Большие зеленые глаза. Растрепавшиеся золотистые кудри. Гарриет в миниатюре. О Боже! Фредди присел на корточки и ласково потрепал девчушку по головке. Герцог опустил монокль. Он словно вдруг очутился за миллион миль от Гарриет. Он думал, что знает ее. И это при том, что не знал самого главного в ее жизни – а это, безусловно, было самым главным. Ее супружество оказалось не бесплодным. У нее была эта крошка, которой она дарила свою любовь, ради которой жила.
 А затем Тенби увидел краем глаза, что Фредди и дети не одни вышли из дома. Он повернул голову – по газону шли Клара и Гарриет, держа за руки малыша. Тенби показалось, что сердце сейчас разорвется. Он поклонился обеим леди, поднес к губам руку Клары.
 – Мадам, мечтаю воспользоваться вашим гостеприимством на день-другой, – сказал он. – Если вы не против, конечно.
 – Если мы не против! – воскликнула Клара. – Что за нелепый вопрос, ваша светлость. И это при том, что Фредди приглашал вас бессчетное количество раз! Вы ведь знакомы с Гарриет? С леди Уингем.
 Только сейчас он взглянул ей в глаза.
 – Как поживаете, мадам? – спросил он. – У вас прелестная дочь. Я и не знал о ее существовании.
 – Это немудрено, – произнесла Клара. – В лондонские сезоны дети вынуждены сидеть в своих детских, когда их мамы развлекаются.
 – Но каждое утро я проводила со Сьюзен, – спокойно заметила Гарриет. – И еще час-другой под вечер. Моя дочь для меня важнее всего на свете. – Лицо у Гарриет было бледное, в глазах и в голосе был вызов.
 Их внимание привлек Фредди – он все еще шептал какие-то утешительные слова Сьюзен и уговаривал ее снова взять в руки биту. Ну а у его сына было на этот счет другое мнение.
 – Это ты, папа, возьми биту, – сказал он. – Я люблю, когда отбиваешь ты. А ее отошли домой, пусть играет с Кевином. Она ведь девчонка. От девчонок одни только неприятности, они ничего не умеют.
 – О-о! – произнесла Клара, а герцог снова взялся за монокль.
 – Мы со Сьюзен пойдем погуляем, – быстро проговорила Гарриет. – Конечно же, она мешает играть.
 Фредерик выпрямился.
 – Пол, мой мальчик, – сказал он, подзывая сына пальцем, – зайдем-ка на минуту-другую в дом, а потом вернешься и еще поиграешь… со Сьюзен. Пойдем. – Фредерик протянул руку, и сын с унылым видом взял ее.
 Гарриет расстроилась.
 – Что он намеревается сделать? – спросила она.
 – Отшлепать Пола, – ответила Клара. – Сердце у меня обливается кровью, когда это случается, но я больше не пытаюсь остановить Фредди, хотя прежде и вмешивалась. Фредди дарит нашим мальчикам столько любви, но надо их учить быть добрыми и вежливыми. Нет, Гарриет, тебе не в чем винить ни себя, ни Сьюзен. Даже у меня руки чешутся – как он груб! Мой сын не должен так говорить о других детях… пусть ему всего пять лет.
 Герцог направился к девочке – она грустно водила по траве перепачканным носком башмака.
 – Что, бита не попадает по мячу? – спросил он.
 – Не попадает, – сказала девочка. – И игра глупая, она мне не нравится.
 – Знаешь, когда я играю в крикет, – промолвил герцог, – я представляю себе, что защищаю битой не просто деревянные воротца.
 Девчушка вскинула на него такие зеленые и такие знакомые глаза.
 – Но они деревянные! – воскликнула она. – Посмотрите сами. И они все время падают.
 Тенби присел на корточки перед ней. Перед девочкой, которую произвела на свет Гарриет! Перед ребенком, которого Гарриет любила больше всех! Перед Сьюзен.
 – Назови мне тех, кого ты любишь, – попросил он. Девочка удивленно посмотрела на него.
 – Маму, – сказала она.
 – Хорошо, – произнес герцог. – Кого еще?
 Сьюзен подумала.
 – Мою новую куклу, – сказала она. – Тетя Аманда и дядя Клайв подарили мне.
 – Еще кого? – настаивал герцог.
 На сей раз девочка ненадолго задумалась.
 – Дядю Фредди, – наконец обронила она.
 – Отлично! – Взяв Сьюзен за хрупкие плечики, он повернул ее и указал на воротца:
 – Средние воротца – это мама. По одну сторону – твоя кукла, по другую – дядя Фредди.
 Сьюзен засмеялась.
 – Твоя задача, – сказал Тенби, – защитить их твоей битой, чтобы мяч не задел их и они не повалились. Мне это всегда очень помогало. Моя мама, моя бабушка и моя собака редко получали удары. Я стоял на страже.
 Девочка взглянула на него честными, доверчивыми глазами Гарриет.
 – Но мяч не хочет попадать в биту, – проговорила она, и глаза ее наполнились слезами. – Маме будет больно!
 – Дело в том, что надо точно угадать момент, – продолжал объяснять герцог. – Если ты махнешь битой сразу же, как только твой противник кинет мяч, ты его не отобьешь, он пролетит мимо. С другой стороны, если ты станешь дожидаться, когда мяч подлетит совсем близко и взмахнешь битой слишком поспешно, воротца повалятся до того, как мяч долетит до них. Весь секрет в том, чтобы ударить битой в нужную минуту.
 Сьюзен вздохнула, взгляд ее упал на монокль, и она потрогала маленьким пальчиком украшенную драгоценными камешками ручку.
 – Красиво! – сказала она.
 – Спасибо. – Герцог улыбнулся. – Я разрешу тебе посмотреть в него, как только ты первый раз отобьешь мяч. Позволь мне бросить тебе несколько мячей на пробу? Пусть на какое-то время воротца будут простыми деревянными воротцами, хорошо?
 – Я не смогу его отбить, – предупредила Сьюзен. – А вы рассердитесь, как и Пол.
 – Давай попробуем, – с серьезным видом предложил герцог. Он поднялся на ноги и протянул ей маленькую биту. Сьюзен вздохнула и взяла биту.
 В первый раз, когда он медленно и аккуратно бросил ей мяч, она пробороздила битой порядочный кусок безупречного газона. Воротца упали.
 – Поначалу всегда так случается, – успокоил герцог, – нужна практика. Держи биту крепче, наклонись и смотри на мяч. Ты почувствуешь, когда он подлетит.
 Следующий мяч она отбила, и воротца остались на месте. Она повалила их, когда подпрыгнула от радости и закричала:
 – Мама! Мама! Ты видела?
 Герцог рассмеялся.
 – Видела. Правда видела, – подтвердила Гарриет, и он понял, что она все еще стоит тут. Клара следовала за своим маленьким, который, широко расставляя ножки, бежал по газону.
 – А вот и Пол с дядей Фредди идут, – сказал герцог, пряча сочувственную улыбку. Выражение лица мальчика напомнило ему собственное детство – этот безразлично-небрежный взгляд, хотя от отцовских шлепков попка горит и впору разреветься.
 – Может, Пол будет бросать, дядя Фредди собирать мячи, а я помогу тебе их отбивать? И помни, Сьюзен, средние ворота – мама, по сторонам – твоя кукла и дядя Фредди.
 – Нет, не кукла. Вы. Как вас зовут?
 – Тенби, – сказал герцог. – Ну, теперь уж мы точно отобьем мяч.
 Пол выступил вперед.
 – Прошу прощения, Сьюзен, – произнес он учтиво. – Поначалу я тоже никак не мог отбить мяч, хотя папа очень медленно бросал мне. А ведь я не девочка.
 Фредди на мгновение закрыл глаза.
 – Тебе бросать, – сказала Сьюзен. – Тенби поможет мне с битой. – Она повысила голос:
 – Мама, смотри на меня! И ты, тетя Клара, тоже!
 Герцог обменялся улыбками с Фредди.
 – Не расстраивайся, дружище, когда побежишь за шестым! – крикнул герцог Фредди. Он встал позади Сьюзен, легко положил свои руки поверх ее на рукоятку биты. – Ну, Пол, бросай мяч! С размаху! Прямо в средние ворота!


* * *

 Чай все они пили в детской. За те дни, которые Гарриет прожила в Эбури-Корт, она поняла, что это привычный ритуал, нарушаемый лишь тогда, когда к Салливанам приезжают гости без детей. Сегодня можно было спокойно строить с малышом башню из деревянных кубиков, пока он не собьет ее, а затем начинать все сызнова. Фредди на ковре боролся с Полом, пока Клара разливала чай. Сьюзен, зажав под мышкой свою любимую книжку, неожиданно втиснулась в кресло к герцогу и протянула ему книжку, приведя в полную растерянность свою мать, – захочет ли он ей читать? И прочтет ли угрозы волка так, как любит Сьюзен? Но скоро до Гарриет донеслось хриплое, грозное рычание – такое, как требовалось. Бросив взгляд в их сторону, Гарриет увидела, что ее дочь подносит к глазу монокль.
 Позднее в своей комнате, умывшись, переодевшись и приведя в порядок волосы, Гарриет никак не могла решить, спускаться ли ей к ужину. Детей за столом не будет. Только четверо взрослых. Две пары. Клара, Фредди, она сама и… жених леди Филлис. Интересно, знал ли он, что она находится здесь, когда решил нанести визит своему другу? Наверняка не знал. Вероятно, столь же мало хотел увидеть ее, как и она его. Если, конечно, он не намеренно преследует ее, чтобы помучить еще. Разумеется, его светлости нелегко лишиться вещи, которая принадлежала ему, пока он сам не захотел выбросить ее. А она и была для него лишь вещью…
 Ужасно, если он приехал, чтобы терзать ее. Ей хотелось бы верить, что она была несправедлива, когда сказала ему, что он не джентльмен и бесчестный человек. Ей хотелось бы верить, что это в пылу ссоры они наговорили друг другу бог знает каких оскорбительных слов, что на самом деле они совсем другие. Они были не в своем уме.
 Гарриет было неприятно, что он узнал о Сьюзен. Ей самой было непонятно, почему она не сказала ему о Сьюзен сразу? Может быть, потому, что хотела спрягать от него хоть часть себя, сохранить себя как личность, не раствориться в своей любви к нему. Теперь же она почувствовала себя совершенно беззащитной. А он так весело и терпеливо играл со Сьюзен – она никак не ожидала от него такого отношения к детям, хотя уже мельком заметила в Барторп-Холле, как мило он обращался с детьми лорда Минги. Он прочитал Сьюзен сказку три раза подряд и каждый раз, по требованию Сьюзен, изображал страшный волчий рык.
 «Боже мой, – с болью в сердце думала Гарриет, – он станет таким же хорошим отцом, как Фредди. Хорошим отцом ее детям. Детям леди Филлис». Гарриет прикусила губу, борясь с подступавшими слезами. В эту минуту раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Клара.
 – Ты готова? – спросила она. – Отлично. Значит, пойдем вниз вместе.
 Однако Гарриет покачала головой.
 – Я плохо себя чувствую, – сказала она, – и совсем не хочу есть. Наверное, слишком надышалась свежим воздухом. Было довольно ветрено, ты заметила? Если ты не возражаешь, Клара, лучше я останусь у себя.
 – Но ты ведь оделась, – возразила подруга. Она помолчала, потом вошла в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. – Это ведь не случайное совпадение, не так ли? Я сказала Фредди: «Неспроста сюда приехал Тенби!», и Фредди подтвердил: «Да, неспроста».
 – Что значит «не случайное совпадение»? – вопросила Гарриет, притворяясь, что не понимает, о чем идет речь.
 – Он не сказал тебе, что его помолвка расторгнута? – спросила Клара. – Невеста его сбежала с кем-то другим. Или попыталась сбежать.
 «С мистером Дэвидом Локхартом. О Боже!»
 – Нет, он не сказал. Да и почему он должен сообщать мне об этом? – Гарриет почувствовала, как предательский румянец заливает щеки.
 – Гарриет! – Клара прошла по комнате и опустилась перед подругой на колени. Она взяла ее за руки и крепко сжала их. – Ах, Гарриет, дорогая, значит, любовь не угасла за эти годы?
 – Я… – Гарриет глубоко вздохнула. – Нет.
 – И он приехал сюда вслед за тобой? – догадалась Клара. – Как когда-то? И все с тем же неприличным предложением? Сказать ли мне Фредди, чтобы он отослал его прочь? Он отправит его назад, если я скажу ему, что тебе неприятно его общество. Пусть они и друзья. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неуютно в нашем доме.
 Гарриет уставилась на свои руки.
 – Может быть, это меня тебе следовало бы выпроводить отсюда, – промолвила она. – Клара, я почти месяц была его любовницей. Но на прошлой неделе все кончилось.
 – Ах, Гарриет! – Клара еще крепче сжала ее руки. – Бедняжка! Он совершенно ужасно ведет себя с женщинами. Я скажу Фредди, чтобы он попросил его покинуть наш дом.
 – Не нужно, – насилу выговорила Гарриет. – Не делай этого. Шесть лет назад я убежала от него в Бат, вместо того чтобы поехать с тобой и Фредди в Лондон. Я боялась новых встреч с ним. И сейчас я предпочла покинуть столицу, дабы не встречаться с ним в свете. Но пора положить этому бегству конец. Я должна привыкнуть к тому, что он живет в том же мире, что и я, и мы вращаемся в тех же кругах, так что встречи неизбежны. И в Лондоне, и здесь, и в Бате. Я должна научиться воспринимать его как любого другого мужчину.
 – Ах, Гарриет!
 – Я должна, – твердо повторила Гарриет. – Я сделаю все, чтобы разлюбить его, даже если на это уйдет вся моя оставшаяся жизнь. – Гарриет поднялась, и вслед за ней Клара. – Пойдем ужинать. Я проголодалась.
 Клара рассмеялась, хотя взгляд ее был полон сочувствия.
 – Ты мне нравишься, Гарриет! Ты очень сильная, – промолвила она. – Ну а он как-никак джентльмен. В нашем доме он не посмеет обидеть тебя. Обрати внимание, как мило он ведет себя со Сьюзен.
 – Не хочу, чтобы он все время был возле нее! – воинственно заявила Гарриет, открывая дверь спальни. – Сьюзен – дочь Годфри. И моя дочь. Не хочу, чтобы она улыбалась Тенби и носила ему свои книжки. – Она вдруг остановилась и оглянулась на Клару. И опять на какое-то мгновение прикусила губу. – Я должна была выбрать ей нового отца, когда была в Лондоне. Ей необходим отец, Клара. Что толку от моих рассказов о том, как хорошо играл с ней Годфри, – ей нужен живой отец, и сейчас.
 Клара закивала в ответ.
 – Она его очень скоро получит, – уверила Клара, – а ты, Гарриет, – мужа. Это обязательно случится, дорогая. Обещаю тебе. – Она взяла подругу под руку, и они направились к лестнице.




 Глава 17


 Герцог медлил – его страшило объяснение с Гарриет. Может быть, потому, что он не знал, как застать ее наедине и начать разговор. Может, боялся, что она сразу отвергнет его. С Гарриет ни в чем нельзя быть уверенным. Разве только в одном – она уж точно не польстится на герцогский титул, она не поспешит использовать свой шанс.
 Этим вечером он решил ничего не предпринимать. Он довольствовался компанией Фредди и Клары и не без тайной усмешки наблюдал за Гарриет. Она разговаривала исключительно с Кларой и Фредди и ни разу не посмотрела ему в глаза. Она отделывалась либо какими-то междометиями, когда он обращался к ней, чтобы она подтвердила его высказывания о нынешнем лондонском сезоне, или же притворялась, что вообще не услышала его.
 Его же вполне устраивало то, что он мог любоваться ее золотистыми волосами – по контрасту с темными волосами Клары и Фредди они казались совсем светлыми, – ее изяществом, элегантностью, красотой. Все его чувства можно было прочитать в его взгляде: обожание, робкая надежда и некоторый страх.
 – Итак, Арчи… – сказал Фредерик, когда дамы покинули их и удалились в свои спальни. Протянув другу бокал бренди, Фредерик удобно устроился в кресле. – Чем мы обязаны удовольствию видеть тебя в нашем доме?
 – Удовольствию встретиться? – спросил герцог. – Но разве для этого обязательно должен быть какой-то особый повод? А не просто желание повидать старого друга?
 – Не темни! – усмехнулся Фредерик. – Клара имеет в виду твои намерения относительно Гарриет. Насколько я помню, шесть лет назад…
 – Неужели я должен иметь какие-то намерения? – удивился герцог. – Почему бы не счесть это за простое совпадение – мы оба случайно оказались здесь в одно и то же время.
 – Что же ты так смотрел на нее весь вечер? Просто раздевал взглядом. И похоже, Арчи, тебе очень нравилось то, что ты видел перед собой.
 Герцог поставил бокал на столик.
 – Я этого не делал, Фредди, – понизив голос, сказал он. – Боюсь, своими предположениями, что леди поощряет такую дерзость, ты наносишь ей оскорбление.
 – Это интересно! – Фредерик закинул ногу на подлокотник кресла. – Очень интересно! Может быть, нам перейти на другую тему, прежде чем я начну вспоминать нашу с тобой утреннюю встречу и мои поздравления по поводу твоей расторгнутой помолвки? Кларе это не понравится. И все же, Арчи, позволь сказать тебе: кандалы – это совсем не так плохо. Я не стал бы пытаться освободиться, даже если бы мне посулили все радости жизни. И тебе тоже не в тягость будут эти оковы, дружище… если, конечно, ты сделаешь правильный выбор. – Фредди не сдержал улыбку.


* * *

 Утром Тенби решил еще немного выждать. Все взрослые вместе с детьми отправлялись на верховую прогулку. Пол вскочил на собственного пони и приосанился, когда герцог, направив на него монокль, сказал, что он отлично держится в седле. Фредди усадил перед собой малыша. Сьюзен должна была ехать с матерью. Гарриет первой села на лошадь, затем протянула руки к Сьюзен – грум подавал ей девочку.
 – Лучше девочке поехать со мной, мадам, – сказал герцог, остановив своего коня рядом с лошадью Гарриет. – Дамское седло не так удобно, вам будет трудно держать Сьюзен.
 Гарриет напряглась, однако даже не взглянула на него.
 – Мы прекрасно справимся. Спасибо, ваша светлость, – поблагодарила она.
 – Сьюзен, – обратился к девочке Тенби. Она была прелестна – в зеленом бархатном костюмчике для верховой езды и в маленькой изящной шляпке с пером. – Пусть это будет твой выбор. Кого ты предпочтешь – мамину скучную лошадку или этого красавца вороного? Я постараюсь никак не повлиять на твое решение.
 Сьюзен посмотрела сначала на мать, потом на герцога, затем на материнскую лошадь и на жеребца герцога. Она снова взглянула на мать и показала пальчиком на герцога.
 – Можно, мама?
 Это была ошибка, он сразу понял. Не сказав ни единого слова, Гарриет отъехала от конюшни, ее чопорно выпрямленная спина могла бы посоперничать со спиной его бабушки. Герцог наклонился, без помощи грума поднял ее дочь и посадил перед собой. Девчушка уселась поудобнее и застенчиво огляделась вокруг. Она так была похожа на Гарриет, что он чуть было не рассмеялся.
 – Он красавец, – сказала Сьюзен про жеребца. – Вот вырасту и заведу себе точно такого же.
 – И знаешь, что тогда произойдет? – весело спросил герцог. – Все юноши сбегутся посмотреть на такую прекрасную наездницу.
 Но эта перспектива ее нисколько не заинтересовала.
 – Порычи еще раз волком, – попросила она. Тенби обхватил ее рукой, выехал на дорогу, держа поводья в свободной руке, и грозно зарычал. Сьюзен пришла в полный восторг.
 – Еще! – потребовала она.
 – На самом-то деле, – сказал Тенби, ощущая всем своим существом гнев, который исходил от Гарриет, ехавшей впереди них, – мне кажется, что волки воют. – Но он снова рыкнул в маленькое девчоночье ушко. Фредди, как видно, сказал что-то забавное своему малышу – тот залился звонким смехом.
 Прогулка длилась около часа. Гарриет все время ехала впереди и разговаривала только с Кларой и Фредди. Он совершил ошибку, думал герцог. Он не должен был помешать ей взять Сьюзен, пусть ей и неудобно было бы держать ее. Дождь, который грозил испортить им прогулку, начался после завтрака – мелкий, серый дождь. Неподходящая погода для серьезного объяснения, отметил про себя герцог. Он бы предпочел, чтобы сияло солнце. Но откладывать больше нельзя, он совсем оробеет. Сейчас или никогда! Ближе к вечеру они опять затеют игры с детьми и будут пить чай в детской.
 Однако он никак не мог найти Гарриет, хотя обошел весь дом, даже постучался в ее комнату и заглянул в детскую. Клара была там, пела колыбельную малышу, засыпавшему у нее на руках, Сьюзен и Пол под присмотром няни раскладывали что-то на столике. Гарриет в детской не было.
 Фредди он нашел в библиотеке.
 – А, привет!.. – сказал он вошедшему Тенби. – Не сыграть ли нам на бильярде. Арчи? Похоже, теперь не жди хорошей погоды.
 – Я ищу Гарриет, – проговорил герцог.
 – Вот как? Гарриет, Арчи? Не леди Уингем?
 – Ты ее не видел? – спросил герцог.
 – Как ни странно, видел, – произнес Фредерик. Герцог нахмурился:
 – Ну?
 Фредерик провел пятерней по волосам.
 – Понимаешь ли, Арчи, – сказал он, – сначала я должен осведомиться о твоих намерениях.
 – Какое, черт побери, тебе дело до моих намерений? – Герцог угрожающе насупил брови.
 – Не сносить мне головы, если Клара узнает, что я позволил тебе обидеть ее подругу, – пояснил Фредерик. – Честно говоря, она даже не будет возражать, если я попрошу тебя покинуть наш дом. Такие вот дела, старина. Что касается меня, то Гарриет – моя гостья и я обязан защитить ее.
 – Ну и ну! – воскликнул герцог:
 – Ты стал чертовски респектабельным, Фредди!
 – Каюсь, дружище. Однако насколько я понимаю, дорогой Арчи, она дала тебе отставку несколько дней назад. Я не хотел бы, чтобы ты снова делал ей сомнительные предложения, и при этом в моем доме. Точнее, в доме Клары.
 – Типун тебе на язык, Фредди! – сказал герцог. – Если хочешь знать, я приготовился надеть на себя кандалы. Где она?
 На лице Фредди появилась довольная усмешка.
 – В таком случае, – произнес он, – Клара убьет меня, если я не скажу тебе. Действуй, Арчи! А ты уверен, что твоя бабушка, узнав об этом, не пошлет сюда пожарную команду? Да разожми ты, Бога ради, свои чертовы кулаки! Ты знаешь, где у нас чайный домик?
 – Знаю, – ответил герцог.
 – Она направилась туда, – сказал Фредерик. – Чтобы избежать случайной встречи с тобой. Арчи. Чтобы посидеть там спокойно. Хотя, может быть, она не будет возражать, если ее побеспокоят с тем, чтобы предложить руку и сердце.
 Дверь со стуком захлопнулась до того, как он договорил. Фредерик довольно засмеялся и пошел в гостиную жены – дожидаться ее возвращения из детской.


* * *

 Сырость еще не проникла в летний домик. И холод тоже, хотя Гарриет предусмотрительно захватила с собой шаль и накинула ее на плечи. Большие восьмиугольные окна летнего домика так нагрелись за последние солнечные недели, что еще хранили тепло.
 Гарриет принесла с собой книгу, но так и не раскрыла ее, – она лежала рядом с ней на скамье. Прислонившись затылком к окну, она сидела, закрыв глаза. Мрак и дождь как нельзя лучше отвечали ее настроению. Сьюзен наслаждалась жизнью. Ей нравилось играть с Полом – во всяком случае, до очередной размолвки, – и возиться с маленьким Кевином ей тоже очень нравилось. Фредди заводил всякие подвижные игры, и дети его проста обожали. А со вчерашнего дня фаворитом стал герцог. Гарриет перевела дыхание. Она ненавидела его. Если он заехал к Фредди случайно, ему следовало бы, как только он увидел ее здесь, немедленно покинуть этот дом. Если же за тем и ехал, чтобы встретиться с ней, это низко. Но вот Сьюзен он нравился.
 Ей следовало бы оставить Лондон еще неделю назад. Неделю и день назад. Виконт Сотби очень приятный джентльмен. Он стал бы хорошим отцом Сьюзен, а девочке просто необходим отец. Тогда она будет чувствовать себя защищенной. И он стал бы хорошим мужем. В ее жизнь он тоже принес бы любовь, заботу, покой и чувство надежности – все то, что она утратила со смертью Годфри и в чем сейчас так нуждалась.
 – Годфри! – прошептала Гарриет, смахивая слезу.
 Виконт Сотби сказал ей на прощание, что он не перестанет обожать ее и, быть может, в будущем повторит свое предложение. Так не вернуться ли ей сейчас в Лондон? Она чувствует, что до конца сезона он сделает ей предложение. Однако Гарриет почти тут же и отбросила эти мысли. Она была верной и хорошей женой Годфри, хотя и не могла отдать ему свое сердце целиком. Но тогда честь ее была незапятнанна, и Годфри не надо было ее стыдиться. Теперь она потеряла честь и не может стать женой джентльмена.
 Она должна возвратиться в Бат. Если герцог намерен и далее оставаться в этом доме, ей надо уехать как можно скорее. К примеру, завтра утром. Сьюзен, конечно, расстроится, но ничего другого им не остается.
 В эту минуту дверь летнего домика неожиданно распахнулась, кто-то поспешно шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Гарриет повернула голову и открыла глаза. И тут же снова закрыла их и снова прислонилась головой к окну. Ну да, все ясно – ведь Фредди его друг… Она сказала Фредди, куда пошла, на тот случай, если ее вдруг спохватится Сьюзен. А может, и не только поэтому? Она не могла бы ответить на этот вопрос.
 – Уф-ф! – Герцог Тенби стряхивал воду с куртки. – Наверняка я погубил новые ботфорты и ужасно дорогую куртку от Вестона.
 – Уходите! – сказала Гарриет. – Я не желаю вас видеть. Не хочу, чтобы вы вторгались в мою жизнь, ваша светлость!
 – Вы уверены в этом, Гарриет? – спросил герцог. – Разрешите мне хотя бы перевести дыхание и немного обсохнуть…
 – Зачем вы явились сюда? – спросила она. – Чтобы мучить меня?
 – Это было бы более чем странно! – удивился он. – Гарриет, знаете ли вы, что моя помолвка расстроилась? Судя по всему, Филлис пыталась убежать с одним из соседей по их поместью, с таким скучным и невзрачным мужчиной, что я даже не запомнил его лица.
 – Наверное, она любит его, – сказала Гарриет.
 – Несомненно, – подтвердил герцог, – иначе она не стала бы рисковать своей репутацией и состоянием, в то время как могла заполучить меня. Не правда ли?
 – Рада за нее, – сказала Гарриет. – Я никому не пожелала бы связать с вами судьбу, ваша светлость.
 – Отличный удар! – восхитился герцог. – Жаль, что мы здесь одни – никто больше не услышал, какой резкий отпор я получил. Никто еще никогда не говорил мне таких слов, Гарриет.
 – Итак, – произнесла Гарриет, – совершенно ясно, ради чего вы приехали сюда. Теперь нет никаких помех, и наша связь может быть возобновлена. Теперь, когда речь идет не об адюльтере, я не буду мучиться угрызениями совести. Между тем мы вроде бы заключили соглашение, что будем встречаться дважды в неделю, на полтора часа каждый раз, до конца сезона – для того чтобы получать физическое удовольствие друг от друга. Вы приехали, чтобы предъявить свои права на оставшееся до конца сезона время и, возможно, даже продлить его, если вы еще не пресытитесь мною к тому времени. Судя по всему, осенью свадьба не состоится. Если только вы уже не присмотрели себе другую невесту.
 – Но нам было хорошо вместе, Гарриет! Вы не можете отрицать это. – Голос Тенби был ласковым и нежным.
 Гарриет открыла глаза и посмотрела на него. Он сидел рядом с ней, в полумраке, затопившем чайный домик, его глаза светились серебром.
 – Да, – сказала Гарриет. – И вам кажется, что это самое главное, не так ли? Удовлетворение плотских желаний – по-вашему, счастье?
 – Вы станете снова моей любовницей? – мягко спросил он.
 Гарриет вновь закрыла глаза. Хотя она и ждала этого вопроса, она никак не думала, что он пробудит в ней страстное желание. Только что она сказала ему столько жестоких слов, и ей казалось, что она говорит то, что думает и чувствует. Но вот он сделал ей это предложение. Ей нужно произнести лишь одно-единственное короткое слово, и она снова будет в его объятиях, он снова осыплет ее поцелуями, и их тела сольются. Иллюзия любви. Еще на какое-то время. Быть может, и не на такое уж короткое.
 – Нет, – сказала она.
 – Гарриет, почему «нет»?
 Она почувствовала, как он ласково провел по ее руке костяшками пальцев. И тут же отдернул руку, чтобы она не успела прежде убрать свою.
 – Потому что наши встречи не принесли мне счастья, – ответила она. – Потому что это было не правильно.
 – Мои объятия не дарили вам счастья? – удивился он. – Мне очень жаль.
 – Все было нехорошо, – продолжала Гарриет. – То, что мы давали друг другу и получали друг от друга, должно быть освящено браком. Это не правильно, это дурно, когда самым главным в отношениях становятся лишь плотские утехи. Я не стану снова вашей любовницей, Ар… в-ваша светлость. Этот грех всегда будет на моей совести – что однажды я поставила удовольствие выше морали.
 – Зачем же вы так поступили? – спросил герцог. – Должен признаться, тогда, в Кью, вы удивили меня.
 Гарриет открыла глаза и посмотрела на него. Он сидел боком, облокотившись на спинку длинной скамьи, которая пересекала комнату.
 – Я всегда хотела вас, – ответила Гарриет. – Этой весной я подумала: поскольку я вдова, а вы еще не женились, я могу заполучить вас, и это не принесет никому вреда. Я ошиблась. Наша связь нанесла вред мне самой. Я была очень несчастна.
 – Вы были несчастны, Гарриет? Признайтесь? – Взгляд его стал вдруг внимательным и глубоким, он напугал ее. Она опять смежила веки и прислонилась лбом к окну. – И я тоже.
 Был несчастным? Да знает ли он, что это такое – быть счастливым или несчастным? Ему лишь бы добиться своего любой ценой.
 – Из-за прошлого четверга? Потому что не завершили то, что начали? – спросила Гарриет. – Потому что никогда больше я не буду спать с вами? Но вы найдете другую женщину. Я думаю, многие светские леди с радостью прыгнут к вам в постель, а уж что касается актрис и хористок, то их не счесть.
 – Вы намерены причинить мне боль, Гарриет, когда говорите это? – поинтересовался герцог. – Если так, то вы преуспели.
 – Думаю, что вам неведомо, что такое боль, – возразила Гарриет. – Ну разве что вы испытываете некоторую боль, когда уязвлена ваша гордость. Должно быть, у вас черная неделя: вы отвергнуты сразу двумя женщинами – вашей невестой и вашей любовницей.
 – Позвольте ответить на вопрос, который вы мне задали в самом начале, – сказал герцог. – Зачем я приехал сюда? Гарриет, я приехал, чтобы просить у вас прощения.
 – За что? – удивилась она. – Вы не сделали ничего против моей воли. Вы были правы: в четверг я сама пошла вам навстречу – я хотела вас.
 – Вы неисправимо честны, Гарриет, – заметил Тенби, – но я не о том. Я приехал повиниться за то, что было шесть лет назад. – Гарриет повернула к нему голову. – Я знал тогда, что вы совершенно наивны и невинны. Я знал, что для вас, дочери священника, моральные принципы незыблемы. Но я хотел вас и убедил себя, что деньги, драгоценности и обеспеченное будущее – хорошее оправдание для моих поступков. Простите меня, если можете.
 Его слова потрясли Гарриет до глубины души. У нее ком встал в горле. Она перевела дыхание.
 – Спасибо, – сказала она. – Спасибо. Я прощаю вас…
 – Гора с плеч! – воскликнул Тенби. – О, это было ужасное бремя, Гарриет! Благодарю вас, моя дорогая. А в этом году…
 – В этом году я была уже не та невинная девушка, – поспешила вставить она. – В этом году я была согласна… Ваша совесть может быть чиста.
 – В этом году вы соблазнили меня, – промолвил Тенби. – Я прошу у вас прощения, Гарриет, что поддался искушению.
 Гарриет непонимающе уставилась на него.
 – Вы соблазнили меня, Гарриет, – повторил герцог. – В Кью. Вы сами предложили мне стать моей любовницей.
 – Но я не предлагала этого! – вырвалось у нее.
 – Если вы вернетесь к нашей прогулке в Кью и подробно вспомните наш разговор, – сказал он, – вам придется признать, что это вы предложили мне carte blanche, хотя я не просил вас об этом.
 Боже мой, неужели это правда? Она никак не могла привести в порядок свои мысли, однако помнила, что ждала, чтобы он заговорил первым и ясно сказал о своих намерениях. Помнится, Тенби сказал, что хочет се.
 – Вы не намеревались предложить мне стать вашей любовницей? – спросила Гарриет.
 – Нет.
 Гарриет в ужасе вскочила на ноги и закрыла лицо руками. Если бы сейчас перед ней разверзлась бездна, она, не раздумывая, прыгнула бы в нее!
 – Вы потрясены, Гарриет? – спросил Тенби. – Вы видите перед собой соблазненного вами мужчину. Повернитесь и откройте глаза…
 – Уходите! – воскликнула Гарриет. – Прошу вас, оставьте меня!
 – Я должен просить у вас прощения, – сказал герцог. Гарриет не заметила, что он тоже встал, пока не почувствовала его руки на своих плечах – он повернул ее к себе. Не отнимая ладоней от лица, она уткнулась ему в грудь. Он стал гладить ее по голове. – Я принял ваше предложение, Гарриет, потому что мне показалось – так будет проще. Я получу то, что хочу, не принося ничего в жертву и не давая никаких обязательств, Но то, что вы только что высказали мне, – правда. Все было не правильно, потому что наши отношения зиждились лишь на физическом удовольствии. Нет, если говорить точно, не совсем так, но мы оба не позволяли себе думать, что это что-то большее. И все равно будущего у нас не было, только череда встреч, только постель и надежда на то, что со временем мы оба пресытимся друг другом и расстанемся по обоюдному согласию. Так случалось у меня со всеми женщинами до вас.
 – Прошу вас, уйдите! – воскликнула Гарриет.
 – Простите меня, Гарриет! – сказал герцог. – Простите за трусость, за нанесенное вам оскорбление, за страдания, которые я вам причинил.
 – Вы не оскорбили меня и не причинили страданий, – возразила Гарриет. – Я… не страдала.
 – Надеюсь, что вы говорите не правду, – мягко сказал он.
 Гарриет наконец подняла голову, уперлась ладонями ему в грудь.
 – Вы тогда сказали, что хотите меня, – промолвила она. – Если речь шла не о carte blanche, тогда какую же цель вы преследовали?
 – Я хотел просить вас выйти за меня замуж.
 У нее бешено забилось сердце.
 – Я вам не верю, – сказала она.
 – Видите, что получается, когда начинаешь говорить не правду? – спросил Тенби. – Очень скоро начинаешь думать, что все тебе врут.
 – И все же я не верю вам! – повторила Гарриет. Тенби укоризненно покачал головой.
 – И шесть лет назад я тоже хотел просить вашей руки, Гарриет, – сказал он. – Я намеревался в третий раз отыскать вас. Но заболел мой дед и вскоре умер, и неожиданно я стал герцогом Тенби. Я поднялся на ступеньку выше по иерархической лестнице. Вместе с титулом на меня легли все соответствующие обязательства и ограничения. Поэтому, Гарриет, я не приехал к вам в третий раз. И никогда не спрашивал о вас Фредди. Я не знал, что вы вышли замуж. Не знал, что вы стали матерью.
 – Вам не разрешили бы жениться на мне, – уставившись на бриллиантовую головку булавки, которой был заколот шейный платок герцога, проговорила Гарриет.
 – Я готов был заплатить за это чем угодно, – возразил он.
 – Так что ж, – произнесла неожиданно уязвленная Гарриет, – вам повезло: вы избегли кары. И в этом году, если вы не лукавите, в Кью я дала вам то, что вы хотели, добровольно, не потребовав ничего взамен.
 – Но это оказалось не тем, чего я хотел, – сказал герцог.
 – Мне очень жаль, – обронила Гарриет, пытаясь отстраниться от него. – Но я с самого начала предупреждала вас, что неопытна в любовных делах. Мой муж был пожилой и не очень здоровый человек, он любил меня всей душой, однако не был таким… изощренным, как вы.
 – Хотите знать правду? – спросил он тихим голосом, который словно ласкал ее. – А я и не хотел никаких изысков, Гарриет. Я хотел любить вас всей душой. А вместо этого преподал вам науку страсти. Но мы оба знаем, где и с кем я ее изучил.
 – Не надо. Арчи! – Вырвавшийся у Гарриет возглас был больше похож на стон. – Не надо! Вы не знаете, какую боль причиняете мне. Сердце мое разрывается!
 – Но почему оно разрывается? – спросил Тенби. – Скажите мне. Объясните это словами.
 – Вы очень хорошо знаете почему, – ударив его кулачками в грудь, сказала Гарриет. – Не мучьте меня! Вы все прекрасно знаете.
 – Надеюсь, знаю, – подтвердил он. – Тогда позвольте мне, Гарриет, возместить две неудавшиеся попытки. Любовь моя, вы выйдете за меня замуж?
 Нежность, звучавшая в его голосе, потрясла ее больше, чем само предложение. У Гарриет вдруг подкосились ноги.
 – Герцогиня… – проговорила она.
 – …отправила меня сюда со своими благословениями, – сказал он. – Я и так бы приехал, Гарриет. Но я был рад, когда она одобрила мое решение. Вам всего лишь нужно родить мальчика в течение года, и она будет обожать вас до конца своих дней.
 – О, Арчи! – выдохнула она.
 – Я же буду любить вас до конца жизни, если вы и не родите мне мальчика, – продолжал Тенби. – Или же родите мне вместо него десять девочек. Вы выйдете за меня?
 – Сьюзен…
 – …на верном пути к моему сердцу, – сказал он. – Она такая же чаровница, как и ее мать. Я не устою. И надеюсь, если я научусь выть, как волк, а не рычать, как собака, у меня будет шанс завоевать и ее сердце тоже. Вы дадите мне этот шанс, Гарриет? Вы станете моей женой?
 – Арчи… – прошептала она.
 – Да, любовь моя?
 Но она могла лишь вновь и вновь повторять его имя.
 – Однако вы совершенно разучились произносить что-либо внятное, – заметил Тенби. – Могу я поцеловать вас, пока вы обдумываете ответ?
 – Арчи… – сказала Гарриет.
 – Когда я волнуюсь, я всегда бормочу нечто нечленораздельное, – сказал герцог. – Но я не помню, чтобы я нервничал, разговаривая с кем-то еще. Только с вами, Гарриет. Впрочем, это не по-мужски – нервничать. И уж тем более такое проявление страха недостойно герцога Тенби. Я хочу поцеловать вас, Гарриет!
 Гарриет подняла лицо и закрыла глаза, когда он припал к ее рту. Колени у нее подогнулись, дыхание пресеклось. Она тесно прижалась к нему, обвила руками его шею, раскрыв губы навстречу его ищущему языку. Ее оборона была сломлена, полностью и безвозвратно.
 А затем она снова увидела его глаза, светлые, с серебристыми искорками. Он всматривался в ее лицо.
 – Очень лестно для мужчины встретить такой рассеянный взгляд женщины, которую он только что целовал, – проговорил Тенби. – Должен ли я отбросить всякую щепетильность и – не знаю, в который уж раз – повторить свой вопрос? Вы выйдете за меня замуж, Гарриет?
 – Да, – сказала она.
 – «Да». Должен ли я настаивать на полном ответе? – Тенби удивленно вздернул брови. Гарриет улыбнулась.
 – Арчи, – промолвила она, – иногда мне кажется, что вы просто дурачитесь.
 Он взглянул на нее, и она поняла, что, видимо, во время поцелуя его самооборона тоже рухнула. В глазах его были и робость, и желание, и что-то еще.
 – Я люблю вас, – сказала Гарриет. – Я всегда вас любила.
 – Ах, – проговорил он, – наконец-то пришло время признаний! Я хотел вас, Гарриет. Это не проходило. Я не понимал, пока не удовлетворил свою страсть, что хочу гораздо большего. Вы возбудили во мне голод, который только вы одна сможете утолять. До самого моего смертного часа. Вы зажгли во мне жажду любви. Жажду получать любовь и дарить ее.
 – Арчи… – сказала Гарриет.
 – Специальное разрешение. На следующей неделе, – заверил он, – мы без промедления начнем зачинать нашего мальчика. Или десять девочек. А то и одиннадцать, если вы пожелаете, Гарриет. Ах, любовь моя, вы и не представляете, как заставляет колотиться мое сердце этот румянец, медленно заливающий ваши щеки!
 – Может, нам стоит вернуться в дом и сообщить Сьюзен? – спросила Гарриет. – И Кларе, и Фредди?
 – А потом вернуться в Лондон и сказать моей бабушке и тете Софии? – продолжил Тенби. – И нам следует приготовиться: тетя София задушит нас в своих объятиях. Я в страхе замираю. Но сейчас, Гарриет, мы никуда не пойдем и не поедем. Мои ботфорты и куртка будут безнадежно испорчены, если снова попадут под этот проливной дождь. Однако он все же кончится, и не далее, чем через час – чуть-чуть светлеет, вам не кажется? Мы успеем к чаю. Но что же нам делать тут еще целый час, как вы считаете?
 Гарриет рассмеялась и снова прислонилась виском к его плечу.
 – Не представляю себе, – призналась она. – Но вы что-нибудь придумаете, Арчи?
 – Я так хочу узнать, как это бывает, когда… соединяет нечто большее, чем просто физическое влечение… – сказал он. – Узнать, что это значит – слиться в любви, а не только получить удовольствие. Если вы откликнитесь на мое желание, Гарриет… Ведь один я не могу…
 – Арчи…
 Тенби покачал головой:
 – Опять вы лишились дара речи, Гарриет! Но нельзя ли одно слово, которое вы все же произнесли, счесть за согласие? И я спешу принять его за согласие. Взгляните на меня, любовь моя, и начнем. Час – это не так уж много.
 Гарриет подняла глаза.
 – Ах, моя прелестная скромница, вы покраснели! – воскликнул Тенби, задержав на Гарриет взгляд, полный любви и нежности, и поцеловал ее, открыв губы.