Аннотация: Хейден Ротуэлл – бессовестный мерзавец, способный оставить девушку без средств к существованию. Ему неведомы ни жалость, ни сострадание…
 Так считала юная красавица Алексия, пока не встретилась с Хейденом лично.
 Обаятельный джентльмен оказался воплощением благородства и хороших манер. К тому же он настолько влюблен в Алексию, что не замечает ничего вокруг.
 Сможет ли лорд Хейден вызвать в красавице ответное чувство?.. Откликнется ли ее сердце на его призыв?


---------------------------------------------


 Мэдлин Хантер
 Правила обольщения


 Посвящается моему сыну Джозефу, чья внутренняя сила с каждым днем поражает меня все сильнее.



 Глава 1


 Ранний посетитель принес с собой ощущение приближающейся грозы. Алексия ощутила беспокойство еще до того, как его увидела.
 Приглушенные голоса в холле заставили ее остановиться на ступеньках, по которым она спускалась с корзиной для рукоделия в руках. Она услышала чей-то требовательный голос, хотя слов не расслышала. Вежливый отказ слуги не произвел на посетителя должного эффекта. Позвали Фолкнера, дворецкого. Столкнувшись со столь необычным посетителем, буквально излучавшим силу и решительность, слуги дрогнули и отступили.
 У Алексии возникло дурное предчувствие, как в тот день, когда пришли сообщить о Бенджамине. Девушка слишком доверяла своей интуиции, чтобы отмахнуться от нее сейчас. Плохие новости мгновенно изменяют мир. Даже воздух становится другим. Сердце чует горе, как конь – приближение грозы.
 Алексия не могла пошевелиться. Она тут же забыла о том, что направлялась в залитый полуденным солнцем сад, чтобы присоединиться к кузинам.
 Незнакомец направлялся к ней. На нем были черные брюки и ботинки превосходного качества. Он проследовал за дворецким к лестнице. Фолкнер застыл с таким видом, словно ждал приказа самого короля.
 Словно почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, мужчина поднял голову и посмотрел на Алексию.
 Его манера поведения могла запугать даже того, кто не знал о его высоком положении в обществе. Лицо обрамляли темные вьющиеся волосы. Глубоко посаженные глаза цвета безлунной ночи, квадратный подбородок, упрямо сжатые губы. Лорд Хейден Ротуэлл, брат четвертого маркиза Истербрука, выглядел усталым. И без слов было понятно, что он приехал с весьма неприятной миссией, а вовсе не для того, чтобы нанести ответный визит Тимоти, несколько раз оставлявшему в Истербрук-Хаусе свои визитные карточки.
 Когда мужчины подошли к Алексии, Фолкнер перехватил ее взгляд. В его глазах промелькнуло беспокойство. Дворецкий, видимо, тоже почуял приближение бури.
 Лорд Хейден остановился на лестничной площадке и едва заметно поклонился. Алексию однажды представляли ему, однако он не назвал ее по имени. Лишь смерил ее взглядом, в котором на мгновение вспыхнул интерес. Алексия залилась румянцем. Выражение лица мужчины еле заметно изменилось, как если бы статуя вдруг ожила. Глаза потеплели, а напряженно поджатые губы распрямились. Сочувствие слегка смягчило его суровые черты. Но лишь на мгновение.
 Сердце Алексии болезненно сжалось. Она успела прочесть в его глазах жалость. Появление этого человека не предвещало ничего хорошего.
 – Вы собирались проводить лорда Хейдена в гостиную или в библиотеку, Фолкнер? – с вызовом спросила Алексия. Она давно поняла, что ожидание дурных вестей гораздо хуже самих вестей, и теперь не собиралась смиренно ждать, сходя с ума от беспокойства.
 – В гостиную, мисс Уэлборн.
 Лорд Хейден догадался о намерениях девушки.
 – Пожалуйста, не беспокойте мисс Лонгуорт. Это не светский визит.
 – Мы не станем посылать за ней, если вам так угодно. Хочу предупредить, что, возможно, вам придется немного подождать, прежде чем мистер Лонгуорт сможет принять вас. Но мы к вашим услугам.
 Алексия, не дожидаясь ответа, повернулась и стала подниматься на второй этаж.
 Отложив корзинку с рукоделием, она исправно исполняла роль хозяйки, несмотря на то, что лорд Хейден, возможно, не нуждался в этом.
 – В нынешнем году необычно ясная погода для января, вы не находите? – спросила Алексия, когда гость сел на оттоманку, обитую голубой узорчатой тканью. – По крайней мере, утро выдалось чудесное.
 Мужчина слегка вскинул брови, когда девушка столь неуместно сделала ударение на словах «по крайней мере».
 – Да, последние несколько дней выдались не по сезону теплыми, – ответил он.
 – По-моему, это злая шутка природы, но я не могу не наслаждаться ею.
 – Злая шутка природы?
 – Природа дразнит нас, заставляя поверить, что весна не за горами, в то время как впереди еще несколько месяцев холода и сырости.
 В глазах лорда Хейдена вспыхнули озорные огоньки.
 – Вы правы, и все же я предпочитаю наслаждаться. О холоде я буду беспокоиться, когда он наступит.
 Построенная подобным образом фраза прозвучала почти непристойно, и Алексия сменила тему, вспомнив о недавних праздниках. Лорд Хейден соглашался с ней во всем, и Алексия с горем пополам пыталась поддерживать беседу.
 Она с уверенностью могла сказать, что мысли лорда Хейдена в этот момент были далеко. Он думал о встрече с Тимоти. Казалось, воздух в комнате стал густым и почти осязаемым в преддверии бури.
 Алексия больше не могла этого вынести.
 – Мой кузен болен, лорд Хейден. Вряд ли он найдет в себе силы для встречи с вами. Дело не терпит отлагательства?
 – Нет, – решительно ответил лорд.
 Алексия получила ответ на свой вопрос. Одно лишь слово, произнесенное ровно, спокойно и решительно.
 Алексия подумала, что он считает ее присутствие в гостиной дерзостью. Она ведь не хозяйка дома, а всего лишь кузина. Но ведь он отказался встречаться с Роузлин, и вины Алексии в том, что ему приходится терпеть ее бедную родственницу, нет.
 – Может быть, сэр, сообщить кузену о цели вашего визита, и тогда он…
 Лорд Хейден посмотрел на Алексию так, как посмотрел бы викарий на мешающего проповеди ребенка.
 Алексия проигнорировала его взгляд и решила сменить тактику.
 Коль скоро ему не было равных в финансовых вопросах, девушка попыталась повернуть разговор в другом направлении.
 – Вы не слышали о том, что происходит в Сити, лорд Хейден? Кризис банков продолжается?
 – Боюсь, он закончится не скоро, мисс Уэлборн. Так бывает всегда.
 – Я слышана, вы имеете какое-то отношение к банку моего кузена. Хочется верить, что кризис его не затронул.
 – Час назад, когда я уезжал из Сити, банк Дарфилда и Лонгуорта был вполне платежеспособен.
 – Слава Богу. Значит, массового изъятия вкладов не будет. Я беспокоилась, в соседних банках невесть что творится.
 – Ничего подобного я не слышал.
 Алексия облегченно вздохнула. За последний месяц обанкротилось несколько крупных банков Лондона. То один банк, то другой давал объявления о своей несостоятельности. Кризис затронул и мелкие банки в графствах. Везде только и говорили о банкротстве и разорении. Алексия подозревала, что Тимоти заболел от волнения за будущее своего банка.
 – У вас есть вклады? – поинтересовался лорд Хейден.
 – Жалкие гроши. Я беспокоюсь о своих кузинах.
 На этот раз попытка Алексии завоевать внимание собеседника с помощью вопросов на тему финансов оказалась вполне успешной. Лорд Хейден вновь оглядел девушку с головы до ног, но на этот раз его взгляд задержался на ней дольше, чем прежде. Он разглядывал ее с небрежным высокомерием, подразумевавшим, что он имеет полное право на подобную дерзость в отличие от остальных мужчин. То был взгляд мужчины, прекрасно знающего себе цену и осознающего, что сей факт дает ему право на некоторое отступление от норм этикета.
 Взгляд лорда Хейдена, казалось, на целую вечность остановился на ее глазах. Он словно поглотал Алексию взглядом, и той пришлось отчаянно заморгать и отвести глаза, чтобы привести мысли в порядок. Намеренно медленно он проделал то же самое с остальными частями ее тела. Краска прилила к лицу девушки. Лорд Хейден волновал Алексию, пробуждая в ее душе воспоминания о другом мужчине, чей взгляд точно так же волновал ее несколько лет назад.
 Ее собственная реакция смутила Алексию. Она никогда не считала, что может поддаться чарам красивого мужчины. Она не глупышка Ирен. Алексия мысленно упрекала себя за недостойное поведение.
 По лицу лорда Хейдена никак нельзя было понять, заметил он ее замешательство или нет. Но Алексия не питала иллюзий относительно интереса такого рода к собственной персоне. Она знала, о чем он думает. Алексия с ее каштановыми волосами и непримечательным лицом не производила на мужчин впечатления. Без сомнения, он заметил, каким образом отразилась на ее внешности чрезмерная бережливость. Старое платье Алексии не только вышло из моды, но к тому же было изрядно поношено, а в нескольких местах, не видных постороннему глазу, залатано. Правда, для лорда любое место оказывалось заметным.
 – Мисс Уэлборн, мне кажется, нас представили друг другу на поминальной службе по случаю кончины Бенджамина, – произнес лорд Хейден. – Если не ошибаюсь, вы кузина из Йоркшира?
 Внезапно Алексию охватил ужас. Лорд Хейден не знает, кто она такая. Должно быть, ее поведение оказалось довольно эксцентричным, а беседа чрезвычайно дерзкой, раз он не вспомнил, что их уже представляли друг другу.
 За шоком последовала досада. Алексия злилась не на лорда Хейдена. Она злилась на ситуацию, изменившую ее до неузнаваемости.
 – Да, мы встречались на поминальной службе памяти Бенджамина. – Знакомое имя и упоминание о печальном событии пробудили в душе Алексии эхо былой скорби. Именно служба, а не похороны, потому что тело Бенджамина пропало в море. Он покинул Англию четыре года назад, но Алексия до сих пор по нему скучала.
 Внезапно лорд Хейден показался ей не таким уж суровым. Проявление сочувствия смягчило черты его красивого, словно вылепленного искусным скульптором лица.
 – Я считал его своим другом, – произнес мужчина. – Мы с детства знали друг друга. Дом, где жила его семья, расположен недалеко от поместья Истербруков в Оксфордшире.
 Тимоти всегда намекал на особые отношения, связывающие его семью с Истербруками. Эти отношения, конечно, не были настолько теплыми, чтобы так называемые соседи отвечали визитом на каждую карточку Тимоти. Но если дружба существовала между Бенджамином и Хейденом Ротуэллом, это многое объясняло. Хотя бы тот факт, что лорд Хейден отправился воевать в Грецию.
 – Вы тоже воевали в Греции? – спросила девушка, обрадованная тем, что новая тема для беседы сделала лорда Хейдена менее суровым и коснулась дорогого ее сердцу Бенджамина.
 – Я был одним из идеалистов проэллинов, вставших на сторону греков в их противостоянии с турками. Оказался в Греции в самом начале войны одновременно с вашим кузеном. В отличие от него и Байрона мне повезло, и приключение не закончилось для меня плачевно.
 Алексия представила Бенджамина, полного жизни и радости человека, чей оптимизм зачастую граничил с безрассудством, героически сражающегося за свободу чужого народа с античным храмом на холме позади него. Алексия хранила этот образ в своем сердце. А поскольку лорд Хейден был там, рядом с Бенджамином, она не слишком возражала против того, что он столь вызывающе оценивал ее непрезентабельную внешность.
 Он снова остановил на ней оценивающий взгляд.
 – Простите мне мою дерзость, мисс Уэлборн, но у вас глаза весьма необычного цвета. Словно фиалки. Это из-за освещения?
 – Освещение здесь ни при чем. Цвет глаз – моя отличительная черта.
 Лорд Хейден не попытался возразить, что, по мнению Алексии, было не слишком галантно с его стороны.
 – Бен говорил о вас с уважением и любовью. Он не назвал имени. Я запомнил лишь описание похожих на фиалки глаз. На службе я не заметил, что ваши глаза имеют именно такой оттенок, иначе я раньше рассказал бы вам о Бенджамине.
 Сердце Алексии охватило сладкое возбуждение, отодвинувшее на второй план болезненное чувство ностальгии. Она не смогла сдержаться, и ее глаза затуманились. Бенджамин говорил о ней перед смертью. Он доверился этому мужчине, сидевшему сейчас рядом с ней в гостиной. Лорд Хейден знал об их любви и планах на будущее, Алексия в этом не сомневалась.
 Ее больше не занимала причина его визита. Он лишь слегка намекнул, что она была действительно небезразлична Бенджамину, и что тот собирался на ней жениться. Благодарность за эти слова оказалась столь велика, что Алексия готова была сейчас простить лорду Хейдену все, что угодно.
 Алексия взглянула на лорда более дружелюбно. Только сейчас она заметила, что он по-настоящему красив. Лицо его уже не казалось девушке таким суровым. В его чертах просто сказывалось его происхождение. Они скорее напоминали равнины со скалистыми горами, чем мягкие пасторальные холмы.
 – Спасибо за то, что вы мне сказали. Я до сих пор тоскую по кузену. Очень трогательно, что он покинул этот мир с мыслями обо мне.
 Алексия жаждала услышать от графа подробности разговора с Бенджамином, но в этот момент в гостиной появился Тимоти.
 Судя по его виду, он действительно был болен. Глаза лихорадочно блестели. И все же камердинеру удалось привести его в надлежащий вид, фрак и галстук Тимоти свидетельствовали о его привычке одеваться дорого и вычурно.
 – Ротуэлл.
 – Спасибо, что нашли для меня время, Лонгуорт.
 Алексия поднялась, собираясь уйти. Ее сердце все еще пело от счастья. Ведь она узнала, что Бенджамин рассказывал о ее глазах своим холостым приятелям там, в Греции. И все же она не могла не заметить, что предчувствие дурных вестей охватило весь дом.
 Сжимая в руках корзинку с рукоделием, Алексия вошла в сад, чтобы присоединиться к кузинам.
 Роузлин и Ирен ждали за столом, где лежали две шляпки и коробки с лентами и прочими мелочами. Алексия решила не говорить девушкам о неожиданном посетителе. Возможно, причиной тому послужило безосновательное дурное предчувствие, прячущееся за ощущением счастья и радости.
 – Тебя так долго не было, – недовольно заметила Ирен, беря со стола шляпку. – И все же ее нельзя спасти, так что придется купить новую. Тимоти мне позволил.
 – Наш брат с легкостью тратит деньги, – сказала Роузлин. – Чтобы твой дебют не разорил нас, надо экономить.
 – Тимоти ни разу не упомянул об экономии, а ты все время твердишь об этом. Кроме того, этот сезон не сулит мне ничего хорошего, независимо от того, сколько у меня шляпок. – В голосе Ирен послышалась обида. – Меня не пригласят на самые лучшие балы. Друзья сказали мне об этом.
 – Сезон у тебя все же будет, – заметила Роузлин. – Что для тебя предпочтительнее: быть сестрой преуспевающего банкира или дочерью обнищавшего сельского джентльмена? Благодари Бога, что наши братья вложили деньги в это предприятие. Если бы мы и сейчас жили в Оксфордшире, ты радовалась бы единственной новой шляпке в году. Да и ту выбирала бы очень придирчиво, вместо того чтобы купить три, из которых ни одна тебе не идет.
 Алексия уселась между сестрами, надеясь, что это погасит начавшуюся перебранку. Ирен, самой младшей из сирот Лонгуорт, даже в голову не приходило благодарить судьбу за то, что восемь лет назад ее брат Бенджамин решил вложить деньги в развитие банка. Она видела только то, насколько низок ее статус, и воспринимала как должное роскошь, полученную взамен.
 Роузлин, которой уже исполнилось двадцать пять лет, помнила худшие времена, когда их отцу пришлось продать за долги земли в Оксфордшире. Ее собственный дебют так и не состоялся, и надежды на брак оказались весьма призрачными. К тому моменту, когда дела брата пошли в гору и женихи выстроились в очередь, Роузлин стала слишком разборчивой и ко всему относилась скептически. По мнению Алексии, Роузлин возмущало то, что все эти молодые люди стремились жениться на ней только потому, что ее семья вдруг разбогатела.
 – Можно заменить вот эту розовую атласную ленту на желтую, – сказала Алексия. – Посмотри-ка. Я могу немного подрезать солому по краям, и изгиб полей окажется ближе к лицу.
 – Фу! Ненавижу переделанные шляпки, даже если их переделала ты. Возьми ее себе, если хочешь. Ты могла бы купить подходящее к ней платье, тогда больше не придется носить это, с завышенной талией. Скажу служанке, что отдала шляпку тебе, иначе она станет на нее претендовать.
 Алексия неотрывно смотрела на перепутавшиеся в корзинке пестрые ленты, переливающиеся в лучах солнца. Ирен была совсем еще молодой, и брат избаловал ее, соря деньгами направо и налево.
 В воздухе повисла напряженная тишина. Ирен взяла шляпку, повертела в руках и бросила на стол.
 – Извинись, – угрожающе произнесла Роузлин. – Я уже подумываю о том, чтобы отправить тебя в деревню. Лондон вскружил тебе голову, и твое поведение стало не слишком привлекательным. Ты забыла, кто ты есть на самом деле.
 – Ничего она не забыла, – резко бросила Алексия и тут же пожалела о сказанном. – Я тоже никогда не забывала, кто я. А ты не напоминаешь мне об этом лишь по доброте душевной. Все знают, что я завишу от вашей семьи – бедная родственница, которая должна испытывать благодарность за поношенные вещи младшей сестры, пожалованные с барского плеча. Каждым куском я обязана милости вашего брата.
 – О, Алексия, я вовсе не хотела… – На лице Ирен отразилось раскаяние.
 – Это неправда, – произнесла Роузлин. – Ты – одна из нас.
 – Это правда. Но я давно привыкла к своему положению и не обижаюсь.
 Но она обижалась. Старалась не обижаться, но ничего не могла с собой поделать. Смирение и благодарность, продиктованные ее положением, иногда покидали Алексию.
 Положение бедной родственницы было предопределено, когда собственность семьи отошла к сыну двоюродного брата отца Алексии. Приглашения обосноваться в его доме от наследника не последовало, как и предполагал ее отец. Алексии едва исполнилось восемнадцать, когда она вынуждена была написать Лонгуортам – кузенам со стороны матери – с просьбой приютить ее у себя. Алексия не принесла в их дом ничего, кроме жалких двадцати фунтов в год и таланта к изготовлению дамских шляпок.
 Бенджамин – старший из кузенов Лонгуорт – никогда не заставлял Алексию чувствовать себя обязанной, несмотря на то, что ее приезд совпал с его очередным рискованным предприятием, и в первый год семье было совсем нечего отложить на черный день. Только после смерти Бенджамина ее зависимое положение стало очевидно. Если Бен считал, что должен обеспечивать Алексию, как своих родных сестер, то Тимоти подобное даже в голову не приходило. Теперь она довольствовалась ролью консультанта, когда ее кузины наносили визиты лондонским модисткам. Тимоти воспринимал ее как обузу, в то время как Бен видел в ней…
 Алексия заботливо хранила в душе память о любви, остром и глубоком чувстве, отзвуки которого болью отдавались в сердце. Для Бена она была дорогой сестрой и другом, а в последний год ей начало казаться, что он испытывает к ней нечто большее, чем дружеское расположение. Если лорд Хейден сказал правду, значит, она не ошиблась. Если бы Бен вернулся из Греции, он женился бы на ней. Алексия взяла в руки шляпку.
 – Спасибо, Ирен. Я буду с удовольствием носить ее. Только теперь я выберу голубую ленту. Ни розовый, ни желтый цвет не подходят к моим волосам и облику.
 Роузлин перехватила взгляд кузины, извиняясь за сестру. Глаза Алексии говорили: «Мой отец джентльмен, но теперь я оказалась здесь. Мне уже двадцать шесть лет, а у меня нет ни денег, ни будущего. Так уж устроен мир. Умоляю тебя, не надо меня жалеть».
 – Кто это? – произнесла Ирен, прервав безмолвный диалог. – Вон там, в окне гостиной.
 Роузлин обернулась как раз вовремя. Она успела заметить темные волосы и широкие плечи мужчины, тотчас же отошедшего от окна.
 – У нас посетитель? Фолкнер должен был послать за мной.
 Алексия взяла из корзинки розовую ленту.
 – Он хотел поговорить с Тимоти. И очень просил, чтобы тебя не беспокоили.
 – Но Тимоти болен.
 – Он все-таки встал с постели.
 Алексия сделала вид, что занята шляпкой, когда почувствовала на себе внимательный взгляд кузины.
 – Кто этот человек? – спросила Роузлин.
 – Ротуэлл.
 – Лорд Эллиот Ротуэлл? Историк? Но почему…
 – Его брат. Лорд Хейден Ротуэлл.
 Глаза Ирен округлились. Она подпрыгнула и захлопала в ладоши.
 – Он пришел сюда? Я сейчас упаду в обморок. Он такой красавец.
 Роузлин нахмурилась и посмотрела на окно.
 – О Господи.
 – Вы пили, Лонгуорт, – произнес Хейден. – Достаточно и вы трезвы, чтобы выслушать меня и запомнить сказанное?
 Лонгуорт удобно развалился на голубой оттоманке.
 – Достаточно, черт возьми.
 Хейден внимательно оглядел Тимоти Лонгуорта. Тот действительно выглядел трезвым, что было хорошо, потому что дело не терпело отлагательства. Шансы на успех сокращались с каждым часом.
 – Последние два дня я провел в компании Дарфилда, в то время как вы прятались в своей постели и напивались до беспамятства, – произнес Хейден. – Банк переживет кризис, если вы сделаете так, как я скажу.
 – Я говорил Дарфилду, что банк выстоит. А он все равно боится, что резервов окажется недостаточно.
 – Банк выстоит только потому, что вчера я принял решение не забирать из него вклады своей семьи. Одно лишь упоминание об этом предотвратило панику, начавшуюся сегодня утром.
 – В банке началась паника? – У Лонгуорта хватило порядочности изобразить на лице огорчение. – Я знаю, что должен быть там.
 – Да, черт возьми, должны.
 – Но ведь худшее позади? Вы сказали, что опасность миновала.
 – Не совсем. Сегодняшний день мы переживем, но банку по-прежнему угрожает серьезная опасность. Более того, я хочу пересмотреть свою позицию. Выбор предстоит нелегкий. Если я заберу свои деньги, банк неминуемо разорится. И тогда вас непременно повесят.
 Хейдена бесил тот факт, что он умудрился связаться с Лонгуортом. Он укрепил позиции банка, поместив туда деньги семьи. Сделал это лишь для того, чтобы помочь хорошему другу. Но никак не его младшему брату.
 Лонгуорт широко улыбнулся, что придало ему сходства с Беном, несмотря на то, что его светлые волосы резко контрастировали с каштановой шевелюрой и карими глазами старшего брата. Хейден предпочел бы сейчас не видеть этого сходства.
 – Конечно же, вы говорили образно, когда упомянули повешение. Не очень приятно разориться, но ведь это не смертельно.
 – Если я говорю о повешении, то имею в виду повешение. Эшафот. Петля. Смерть.
 – Банки все время разоряются. В одном только Лондоне за последние две недели закрылось пять банков, а в графствах таких случаев дюжины. Тут нет никакого преступления. Так всегда происходит во время финансовых кризисов.
 – На виселицу вы отправитесь не потому, что банк обанкротился, а в результате проверки бухгалтерских книг.
 – Мне ничто не грозит, уверяю вас.
 Хейден начал быстро терять терпение. Всю прошлую ночь он не спал, пытаясь вместе с Дарфилдом разобраться в путанице, царящей в банковских отчетах. Ярость, которую он с трудом сдерживал после того, как узнал самое худшее, грозила вырваться наружу, сведя на нет все его усилия.
 – Я решил оставить деньги в вашем банке, Лонгуорт, беспокоясь о своей тете и ее дочери. Три процента – это все, что они имеют. Они живут только на эти средства. Как их поверенный, я не могу рисковать этими деньгами. А посему решил забрать из банка эту незначительную сумму.
 Лонгуорт вскинул голову, словно подобное предисловие сбило его с толку, но в глазах промелькнула паника.
 – Представьте мой ужас, когда я обнаружил, что их консоли проданы и что я в качестве поверенного якобы дал на это согласие.
 На лбу Лонгуорта выступили капли пота.
 – Хотите сказать, что это я подделал?
 – У меня есть доказательства. Вы подделывали и другие подписи, чтобы продать ценные бумаги, продолжая выплачивать ренту, чтобы никто ничего не заподозрил. Вы украли десятки тысяч фунтов.
 – Черта с два! Меня поразило и опечалило то, что вы сейчас сказали. Должно быть, это сделал Дарфилд.
 Хейден подошел к молодому человеку, схватил его за ворот и приподнял с оттоманки.
 – Не смейте порочить честное имя этого человека. Клянусь, если вы сейчас солжете мне, я не стану вам помогать, и пусть вас повесят.
 Лонгуорт вскинул руки, чтобы закрыть лицо, и сжался в ожидании удара. При виде его страха Хейден почувствовал отвращение, но почему-то сдержался и швырнул Лонгуорта обратно на оттоманку.
 Тимоти наклонился вперед, закрыв лицо руками. В гостиной повисла напряженная тишина.
 – Вы никому об этом не говорили? – пробормотал Тимоти.
 – Знает только Дарфилд, и он боится последствий для других банков, если о ваших махинациях станет известно сейчас, в свете последних событий в Сити. – Хейден слишком часто за последние два дня представлял себе ужас вкладчиков. Предполагалось, что фондам, деньгам, хранящимся в виде трастов, охраняемых государством, ничто не угрожает. Именно с этих денег выплачивалась рента немыслимому количеству женщин, слуг, младших сыновей и дочерей. Банки лишь хранили эти деньги для клиентов. И кризис никак не должен был сказаться на их сохранности.
 Тимоти Лонгуорт подделал подписи вкладчиков, нарушив тем самым неприкосновенность фондов, и присвоил их капитал. Если о его махинациях станет известно сейчас, паника в Сити возрастет вдесятеро.
 – О чем только, черт возьми, вы думали, Лонгуорт?
 – Я сделал это для банка. Мы были уязвимы. Резервов не хватало. Я сделал это, чтобы защитить депозиты…
 – Нет, черт возьми! – сорвался на крик Хейден. – Вы поступили подобным образом, чтобы купить этот дом, этот сюртук и экипажи, на которых вы разъезжаете со своей весьма дорогой любовницей.
 Тимоти зарыдал. Сконфуженный Хейден отвернулся и посмотрел в окно.
 Там в саду в его сторону посмотрели похожие на фиалки глаза, а потом вновь сосредоточились на лентах и соломенной шляпе. «Глаза прохладного оттенка, похожие на фиалки, и соблазнительная фигура, таящая в себе неземное блаженство», – именно так сказал Бенджамин о мисс Уэлборн, будучи навеселе. Не совсем уважительно, но в его голосе улавливалась привязанность, поэтому слова Хейдена отчасти оказались правдой. Когда он увидел ее реакцию – навернувшиеся на глаза слезы и мечтательно-нежное выражение лица, – он пожалел, что вообще рассказал ей об этом.
 Мисс Уэлборн нельзя было назвать красавицей, но глаза делали ее лицо незабываемым. Их необычный цвет сразу привлекал к себе внимание, и только потом собеседник замечал, что в них отражается сильный характер и недюжинный ум. В них также читался большой житейский опыт, словно эта женщина слишком хорошо была знакома с реальностью. Под безжалостным взглядом этих глаз Хейден на мгновение забыл об ужасной миссии, приведшей его в этот дом.
 «Ее губы напоминают розу и кажутся необыкновенно сладкими, словно их окропили нектаром». Очевидно, Бен играл не только с чувствами мисс Уэлборн. Но Хейдена это не удивило. Преисполненному жизни Бенджамину Лонгуорту удавалось заводить ни к чему не обязывающие отношения со многими женщинами.
 Роузлин и Ирен Лонгуорт, сестры Бена, сидели на освещенной солнцем скамейке вместе с мисс Уэлборн. Старшая с темными золотистыми волосами, светлой кожей и нежным лицом была очень красива. Ее красота бросалась в глаза, а гордость не знала границ. Младшая сестра выделялась длинными белокурыми локонами и по-детски хрупкой фигуркой.
 Хейден ощутил рядом с собой чье-то присутствие. Лонгуорт поднялся с оттоманки и встал рядом. Он тоже смотрел на трех женщин в саду.
 – О Господи, когда они узнают…
 – Клянусь, они никогда не узнают правды от меня. Если нам удастся спасти вашу шею, скажете им все, что считаете нужным. Фальсификатору и вору не составит труда состряпать более или менее правдоподобную ложь.
 – Спасти мою… А это возможно? О Господи… все, что…
 Хейден дождался, пока Лонгуорт вновь возьмет себя в руки.
 – Сколько, Лонгуорт?
 Молодой человек пожал плечами.
 – Может, двадцать тысяч. Я не хотел. Правда. Сначала я взял деньги как бы взаймы, чтобы уплатить внезапно возникший долг…
 – Я спрашиваю вас не о том, сколько вы украли, а о том, сколько у вас есть.
 – Сколько есть?
 – Ваш единственный шанс – вернуть деньги. Каждому обманутому клиенту. Для этого нужна вся ваша наличность и долговые расписки.
 – Но это означает, что им нужно все рассказать!
 – Если они ничего не потеряют, то…
 – Стоит одному вкладчику заговорить об этом, и меня сразу…
 – Повесят. Вы правы. Для этого хватит и одной подделанной подписи. Вам остается надеяться лишь на то, что возмещение убытков удовлетворит обманутых вкладчиков, и они поймут, что только молчание обеспечит это возмещение. Я замолвлю за вас словечко. Это может помочь.
 – Выплатить деньги им всем? Я буду разорен. Окончательно разорен!
 – Вы будете живы.
 Лонгуорт вцепился в подоконник, чтобы успокоиться. Он вновь посмотрел в сад, и его глаза затуманились слезами.
 – Что я им скажу? А что будет с Алексией? Если нам придется жить на доходы с ренты и если мне придется пустить в дело и их, чтобы возместить убытки, я не смогу ее содержать. – Лицо Лонгуорта вытянулось.
 Хейден догадался, в чем дело.
 – Вы украли и ее жалкое наследство? Я не проверял мелкие счета.
 Лонгуорт побагровел.
 – Вы негодяй, Лонгуорт. Вы должны на коленях благодарить Господа за то, что меня обязывает помочь вам долг чести перед вашим покойным братом.
 Но Тимоти не слушал. Его глаза остекленели и померкли, когда он заглянул в будущее.
 – В этом сезоне должен был состояться первый бал Ирен, и…
 Хейден закрыл уши, не желая слышать скорбных причитаний Тимоти. Он нашел возможность спасти ему жизнь и избежать разоблачения, которое могло вывести ситуацию в Сити из-под контроля. Но он не мог спасти Лонгуорта от неминуемого банкротства.
 Внезапно Хейдена охватила невероятная усталость. Ведь всю ночь он провел за расчетами и размышлениями, кипя от гнева.
 – Сядьте. Я скажу, сколько нужно, и мы решим, каким образом вы возместите эту сумму.




 Глава 2


 Разорен.
 Это слово повисло в воздухе, и в комнате воцарилась тишина. У Алексии кровь застыла в жилах. Тим выглядел ужасно. Он удалился в свою спальню сразу после отъезда лорда Хейдена, но встал с постели вечером. Он пригласил в библиотеку Алексию и сестер и сообщил им ужасную новость.
 – Но как, Тим? – спросила Роузлин. – Так ведь не бывает. Человек не может просто так выйти из дома, – она обвела рукой библиотеку, – чтобы вернуться уже без гроша.
 Тимоти прищурился, и в его голосе зазвенела горечь.
 – Может. Если лорд Хейден так решил.
 – Лорд Хейден? – переспросила Алексия. – Но какое он имеет к этому отношение?
 Тимоти в полном изнеможении уставился в пол.
 – Он забрал из банка вклады семьи. Наших резервов не хватило, чтобы выплатить ему всю сумму, и мне пришлось заложить все, что у меня есть, чтобы восполнить резервы. Дарфилд тоже внес свою долю, но его карманы глубже. Он выплатил часть моего долга, взамен забрал мое место в банке, но и этого оказалось недостаточно.
 Алексия с трудом сдерживала кипевшую в душе ярость. Не все ли равно Ротуэллу, где лежат его деньги? Он должен был понять, чем обернется для Тимоти – для всех них – его решение. Он вошел в этот дом с намерением разрушить будущее семьи Лонгуорт.
 – Мы справимся, – произнесла Роузлин. – Будем жить более экономно, а мясо есть всего два раза в неделю, уволим несколько слуг.
 – Ты что, не слышишь? – рявкнул Тимоти. – Я сказал, что разорен. У нас не будет ни слуг, ни мяса. У меня ничего не осталось. У нас ничего не осталось.
 Роузлин словно лишилась дара речи, не могла вымолвить ни слова.
 – Значит, у меня не будет дебюта? – нахмурилась Ирен.
 Тимоти зло рассмеялся:
 – Дорогая моя, тебя вообще не будет в Лондоне! Мерзавец забрал наш дом. Теперь он принадлежит Ротуэллу. А мы отправимся в лачугу, которая еще осталась у нас в Оксфордшире, чтобы подохнуть там с голоду.
 Ирен разрыдалась, а Роузлин в оцепенении взирала на брата. Смех Тимоти превратился в кваканье, перемежающееся с рыданиями.
 Страх закрался в сердце Алексии. Тимоти ни разу не взглянул на нее с того самого момента, как она вошла в библиотеку.
 Наконец Роузлин обрела способность говорить.
 – Тимоти, мы опять можем жить в деревне. У нас есть дом и немного земли. С голоду мы не умрем.
 – Будет хуже, чем прежде, Роуз. Ведь у меня долги, которые нужно отдавать. На это уйдет добрая часть ренты.
 Алексию бросало то в жар, то в холод. То, чего она так боялась с того самого момента, как умер ее отец, свершилось. Девушке с огромным трудом удавалось сохранить самообладание.
 Алексия встала.
 – Если твое положение так радикально изменилось, не стоит взваливать на свои плечи обузу и пытаться прокормить еще один рот. У меня есть кое-какие сбережения. Я смогу жить на них, пока не найду работу. А теперь я пойду в свою комнату, чтобы вы могли спокойно обсудить дальнейшие планы.
 Глаза Роузлин затуманились слезами.
 – Не говори глупостей, Алексия. Ты член нашей семьи.
 – Это не глупости. Я просто стараюсь быть практичной. Кроме того, не хочу, чтобы Тимоти пришлось произнести слова, после которых мне придется уйти.
 – Скажи, что ей не придется уходить, Тим. Алексия – умница. Она сможет нам помочь и вовсе не будет обузой. Он не хочет, чтобы ты покидала нас, Алексия.
 Тимоти промолчат, по-прежнему не глядя на кузину.
 – Тимоти! – воскликнула Роузлин.
 – Я с трудом смогу содержать вас двоих, Роуз. – Тимоти наконец бросил взгляд на Алексию. – Мне очень жаль.
 Алексия, пытаясь изобразить улыбку, вышла из библиотеки и поспешила в свою комнату, проклиная виновника этой трагедии.
 Хейден Ротуэлл оказался негодяем. Чудовищем. Он был из тех, кто живет в роскоши и по собственной прихоти ломает жизнь других. Не было никакой необходимости забирать из банка сразу все деньги. У него нет ни сердца, ни души. Ему ничего не стоит растоптать человека. Ничего, кроме ненависти, он не заслуживает.
 Охваченная отчаянием, девушка бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Беззвучно рыдая, она изливала на Хейдена Ротуэлла всю накопившуюся в душе злобу.
 Разорен. Алексия не могла поверить, что на ее долю вновь выпало подобное испытание. Ее отец разорился за два года до смерти. В результате оставленное им наследство значительно уменьшилось. Скорее всего, именно поэтому его наследник не взял Алексию жить к себе. А теперь судьба в очередной раз сыграла с ней злую шутку, заставляя вновь переживать беспокойство и страх.
 Алексия попыталась взять себя в руки. Она знала, что нечто подобное может произойти, и порой размышляла, что будет в этом случае делать.
 Она может стать гувернанткой, если удастся раздобыть рекомендации. Ее происхождение и образование открыли бы ей двери в любой дом. Но жизнь гувернантки пугала Алексию.
 Она могла также поискать работу в мастерской модистки, но такого рода работа унизила бы ее окончательно.
 Алексия, наконец, могла выйти замуж, но в данный момент на горизонте не было ни одною потенциального жениха. Алексия даже не думала о подобной перспективе. Ведь Бенджамин был ее единственной любовью. Он жил в ее сердце, и будет жить там вечно. Душе Алексии была противна сама мысль о браке без любви. Только по расчету.
 В конце концов, она получает двадцать фунтов в год, так что голодная смерть ей не грозит. Алексия сможет обеспечить себе будущее, если немного умерит гордость. Ведь у нее уже была возможность попрактиковаться в этом.
 Алексия окинула взглядом освещенную тусклым светом лампы мебель. В отличие от спален Роузлин и Ирен в небольшой комнате Алексии отсутствовали дорогие ткани, новые стулья и кровати, купленные Тимоти в прошлом году. Но это была ее комната. Она стала ее домом с тех пор, как Тим с сестрами переехал сюда из Чипсайда сразу после того, как Бен отбыл в Грецию. Случилось это четыре года назад.
 Алексия закрыла глаза. Как долго проживет она здесь, прежде чем Хейден Ротуэлл вышвырнет ее на улицу?
 Спустя три дня Алексия сидела в столовой и просматривала объявления в «Таймс». В доме царила тишина. Слуги никогда особенно не шумели, и все же их отсутствие было ощутимо. Остался лишь Фолкнер, да и то до тех пор, пока не подыщет себе другое место. Алексия слышала, как он упаковывал фарфор, проданный Тимоти накануне.
 Ее кузины мало что смогут забрать с собой в Оксфордшир из тех роскошных предметов обихода, что Тимоти приобрел за последние несколько лет. Ротуэллу достанется вся мебель и то, что еще можно продать. Уже сейчас в помещении для экипажей торгуются покупатели.
 В столовую вошла Роузлин и села рядом с Алексией.
 – Что изучаешь?
 – Объявления о комнатах, сдающихся внаем.
 – Пиккадилли – неплохое место, если не собираешься поселиться в самой восточной ее части.
 – Не думаю, что смогу избежать этого, Роуз.
 Глаза у Роуз опухли и покраснели от слез.
 – Нужно было выйти замуж за одного из охотников за моим приданым. Ну и лихо ему пришлось бы теперь, когда мой брат разорился настолько, что вынужден продать даже оловянные кружки.
 Алексия с трудом сдержала смех. Глядя на нее, Роуз тоже захихикала. Девушки смеялись, а по их лицам струились слезы.
 – Боюсь, Тим продаст мою ночную сорочку – стянет ее с меня во сне, – произнесла Роуз.
 – Будем надеяться, что в этот момент рядом с ним не будет судебного пристава, иначе сплетни разгорятся с новой силой.
 Роузлин снова рассмеялась.
 – Я буду скучать по тебе, Алексия. Что ты собираешься делать?
 – Попросила у миссис Харпер рекомендацию, так как она единственная из твоих подруг, кто знает меня достаточно хорошо. Хочу найти место гувернантки. Надеюсь, это будет здесь, в городе.
 – Но ты непременно должна сообщить нам свой адрес и пообещать, что навестишь нас.
 – Конечно.
 Глаза Роуз наполнились слезами, и она крепко обняла Алексию. Наслаждаясь теплом объятий, которого вскоре будет лишена, Алексия заметила появившегося в дверях Фолкнера.
 – Что тебе? – спросила девушка.
 В глазах дворецкого появилось то же самое выражение, что и три дня назад. Оно говорило о том, что надвигается гроза.
 – Он здесь. Лорд Хейден Ротуэлл. Попросил показать ему дом.
 По тому, как дрогнул гордо вздернутый нос Фолкнера, Алексия поняла, что Ротуэлл ни о чем не «просил».
 – Я не приму его, – произнесла Роуз. – Пусть уходит.
 – Но он хотел видеть не вас, мисс Лонгуорт, а вашего брата, который в данный момент отсутствует. А потом приказал мне показать ему дом.
 – Скажите, что не станете этого делать. Я вам запрещаю. Скоро дом и так перейдет к нему, – крикнула Роузлин.
 – Ты ведешь себя неразумно, Роуз. Не стоит его сейчас злить. Фолкнер тоже не обязан ему прислуживать, поскольку почти уволился. Я выйду к нему, чтобы этого не пришлось делать тебе.
 Лорд Хейден ждал в приемной, окруженный голыми стенами, с которых уже сняли картины. Когда вошла Алексия, он стоял, склонившись над инкрустированным деревянным столиком и, без сомнения, оценивал его стоимость.
 Девушка не стала дожидаться, пока он переключит свое внимание на нее и поприветствует.
 – Сэр, моего кузена Тимоти нет дома. Полагаю, он продает лошадей. Мисс Лонгуорт неважно себя чувствует. Могу я чем-нибудь вам помочь?
 Лорд Хейден выпрямился и перевел взгляд на Алексию. Девушка с неохотой отметила, что выглядит он великолепно в костюме для верховой езды. Голубой сюртук и серый жилет из узорчатого шелка. Выражение его лица, поведение и одежда возвещали миру о том, что лорд Хейден прекрасно осознает, что он красив, умен и богат. Его появление в таком виде выглядело оскорбительно. Ведь он лишил хозяев дома собственности и положения.
 – Я ожидал, что слуга…
 – У нас больше нет слуг. Семья не может себе позволить подобной роскоши. Фолкнер остался лишь потому, что подыскивает новое место, но он больше не служит у нас. Боюсь, вам придется довольствоваться моим обществом.
 Алексия говорила резко, без малейшего намека на вежливость. Веки лорда Хейдена слегка дрогнули в знак того, что он понял всю степень неуважения встретившей его девушки.
 – Если мне придется довольствоваться вашим обществом, а вам – моим, значит, так тому и быть, мисс Уэлборн. Причина моего вторжения довольно проста. Моя тетя интересуется этим домом, и попросила меня выяснить, сможет ли она с дочерью поселиться здесь.
 – Вам нужна экскурсия по дому, чтобы потом описать его потенциальным жильцам?
 – Да, если мисс Лонгуорт будет так любезна его показать.
 – В большинстве ситуаций она действительно проявляет любезность. Но сегодня слишком занята, чтобы откликнуться на вашу просьбу. Ей требуется слишком много времени, чтобы осознать, что ее семья разорена и сильно нуждается.
 Лорд Хейден положил шляпу на столик.
 – Когда я сказал, что моя тетя интересуется домом, я имел в виду не простое любопытство. Этот дом уже является ее собственностью, мисс Уэлборн. Тимоти Лонгуорт подписал вчера купчую. Из уважения к его семье я не стал ничего требовать, а просто попросил об услуге.
 Известие потрясло Алексию. Дом уже продан. Так быстро! Она представила себе, как это может повлиять на ее планы и судьбу Ирен и Роузлин.
 – Примите мои извинения, сэр. Ни мисс Лонгуорт, ни мне ничего не сообщили о новой владелице дома. Я покажу вам дом, если вас это устроит.
 Хейден кивнул, и пытка началась. Алексия провела лорда в гостиную, где его проницательный взгляд не упустил ни одной мелочи. Девушка представляла, как он мысленно пересчитывает стулья и метраж комнаты.
 Оставшиеся помещения первого этажа они просмотрели достаточно быстро. Лорд Хейден не стал открывать шкафы и буфеты в кладовой, наверняка зная, что полки в них опустели.
 – Мы завтракаем в соседней комнате. Она за этой дверью, – сказала Алексия, когда они вернулись в коридор. – Там сейчас моя кузина Роузлин, и я должна попросить вас принять мое описание и не входить туда. Боюсь, увидев вас, она расстроится окончательно.
 – Почему вы так думаете?
 – Тимоти нам все рассказал. Роузлин знает, что это из-за вас банк оказался на грани банкротства, а ее семья разорилась.
 Уголки губ лорда Хейдена тронула напряженная улыбка.
 – Мисс Уэлборн, мне вовсе ни к чему осматривать комнату для завтраков. Жаль, что ваша сестра так расстроена, но область крупных финансовых операций лежит совсем в другой плоскости, нежели повседневность. Тимоти Лонгуорт не слишком вдавался в детали. Очевидно, его объяснения предназначались для леди.
 – Возможно, он и не вдавался в детали, но его объяснения были предельно ясны. Впрочем, как и последствия ваших действий. Еще неделю назад мои кузины жили в роскоши в лондонском доме, а теперь им придется прозябать в бедности в деревне. Тимоти разорен, его доля в банке продана, остались только долги. Разве не так обстоят дела, сэр?
 Лорд Хейден кивнул:
 – Все верно.
 Алексию поразило его равнодушие. Лорд Хейден вел себя как ни в чем не бывало.
 – Так мы идем наверх? – спросил он.
 Алексия провела его вверх по лестнице в библиотеку. Лорд Хейден достаточно долго просматривал стоящие на полках книги. Алексия ждала.
 – Вы поедете с ними в Оксфордшир? – спросил он.
 – Я ни за что не позволю себе стать обузой для этой семьи.
 Лорд Хейден продолжал просматривать книги.
 – Что вы собираетесь делать?
 – О, я все держу под контролем. Составила план действий, в котором учла свои возможности.
 Лорд Хейден вернул книгу на полку, быстро оглядел ковер, стол и диваны и подошел к девушке.
 – И каковы перспективы?
 – Во-первых, я могу стать гувернанткой здесь, в городе. Во-вторых, могу стать гувернанткой где-нибудь еще.
 – Вполне благоразумно.
 – Любой, кому грозит голод, поступил бы также, согласны?
 Третий этаж был не таким просторным, как предыдущие.
 В коридоре девушке стало тесно в обществе лорда Хейдена. А когда она показывала ему спальни, ощутила неловкость.
 – А если вы не найдете места гувернантки? – небрежно бросил Хейден.
 – Стану модисткой.
 – Будете делать шляпы?
 – У меня к этому талант. Если через несколько лет вы встретите доведенную до нищеты женщину в восхитительной шляпе, искусно сделанной из старой корзины, воробьиных перьев и сушеных яблок, имейте в виду – это моя работа.
 Любопытство лорда Хейдена усилило неприязнь Алексии к нему, заставив ее выражаться необдуманно и опрометчиво. Человеку, доставившему столько горя ее семье, не подобало так живо интересоваться ее будущим. Алексия распахнула дверь в спальню Ирен.
 – Есть еще один путь. Стать проституткой. Говорят, женщина скорее умрет от голода, но я думаю, так говорят те, кто не сталкивался с суровой реальностью.
 Лорд Хейден внимательно посмотрел на девушку. Он вел себя так, словно не имел никакого отношения к разыгравшейся трагедии. Просто проявлял любопытство, словно пытаясь определить стоимость Алексии.
 Алексия почувствовала, как краска прилила к лицу. Глупая выходка внезапно пробудила в ней ни с чем не сравнимое желание, породила коварное, не поддающееся контролю острое ощущение каждого изгиба ее тела. Это ощущение еще больше ужаснуло ее, когда Алексия поняла, что в основе его лежит возбуждение.
 Ей пришлось отступить назад, исчезнуть из спальни и из поля его зрения, унять бешеную пульсацию в венах, вызванную его близостью. Лорд Хейден присоединился к ней через несколько секунд, но Алексия успела призвать на помощь гнев, чтобы защититься от ошеломившего ее всплеска чувственности.
 Она следовала выбранной линии поведения, чтобы он понял, насколько ей безразлично то, что он о ней думает. Алексия хотела, чтобы этот человек осознал, какие страдания принесла ее семье его прихоть.
 – А еще я могу стать воровкой. Я долго думала, что предпочтительнее – торговать телом или обворовывать людей. Но потом решила, что торговля телом – трудная работа и основана на честной сделке. А вот воровство – настоящее зло. – Помолчав, Алексия добавила: – И не важно, каким образом это осуществляется и насколько это законно.
 Хейден остановился и преградил девушке дорогу, так что та вынуждена была встать рядом с ним.
 – Вы очень прямолинейны.
 Лорд Хейден навис над Алексией в узком коридоре, а его взгляд потребовал ее внимания. Воздух наполнила исходившая от него мужская сила, манящая и всепоглощающая. Интуиция взывала к Алексии, заставляя отступить. Где-то внизу живота проснулось странное ощущение. Но Алексия проигнорировала оба этих предупреждения и стояла на своем.
 – Вы спросили о планах на будущее, хотя вам совершенно безразлично, что станется с каждым из нас.
 Гнев начал зреть в душе Алексии с того самого момента, как она покинула холл. А холодное спокойствие лорда Хейдена во время экскурсии по дому лишь подлило масла в огонь.
 Алексия посмотрела на лорда:
 – Мои родные – порядочные люди. Вы сломали им жизнь. У вас не было необходимости забирать все свои деньги из банка Тимоти. Вы намеренно разорили его. Не представляю себе, как вы сможете после этого оставаться в ладу с самим собой.
 Темно-голубые глаза лорда Хейдена стали совсем черными в тусклом свете ламп, освещающих коридор, он разозлился. Алексия тоже разозлилась.
 – Не беспокойтесь. Я всегда в ладу с самим собой. У вас совсем нет опыта в вопросах финансов, поэтому вы смотрите на происходящее с точки зрения дилетанта. Мне искренне жаль мисс Лонгуорт, ее сестру и вас, но я не стану извиняться перед вами за то, что исполнял свои обязанности.
 Его тон поразил Алексию. Лорд Хейден говорил спокойно и твердо, давая понять, что дальнейшие возражения излишни. Алексия напрасно сотрясала воздух. Этому человеку ни до кого нет дела. В противном случае он не стал бы осматривать дом.
 Алексия направилась к лестнице, ведущей на верхние этажи, но лорд Хейден остановился у двери, расположенной рядом с лестничной клеткой.
 – Что это за комната?
 – Маленькая спальня. Ничем не примечательная. Когда-то она служила гардеробной, соединяясь с расположенными рядом покоями. А теперь идемте наверх.
 Лорд Хейден повернул ручку, распахнул дверь и вошел крошечную комнату, не упуская из виду ни одной детали. Две книги рядом с кроватью, небольшой полупустой платяной шкаф, аккуратная стопка писем на столе – все это привлекло его внимание. Он взял шляпку со стула, стоявшего у окна.
 – Это ваша комната.
 Он был прав, и его присутствие здесь, его внимание к ее личным вещам породило ощущение невероятной близости, от которого Алексия почувствовала себя не в своей тарелке. Когда он дотрагивался до ее вещей, Алексии казалось, что он дотрагивается до нее. Все это порождало телесную связь, которая делала бурлящее оживление в животе еще более ошеломляющим и сбивающим с толку.
 – Пока это моя комната.
 Лорд Хейден пропустил колкость мимо ушей. Он повертел шляпку в руках, внимательно изучая ее со всех сторон. Это была та самая шляпка, которую Алексия начала переделывать три дня назад в саду. Теперь никто не узнал бы ее. Алексия изменила форму полей, обтянула ее муслином кремового цвета и украсила голубыми лентами. Девушка почти закончила работу, хотя все еще раздумывала над тем, стоит ли добавить воздушных складок на тулье.
 – А у вас действительно талант.
 – Как я уже сказала, должность модистки стоит в моем списке лишь на третьем месте. Если леди работает в шляпном магазине, она может больше не претендовать на то, чтобы называться леди, не так ли?
 Лорд Хейден осторожно положил шляпку на место.
 – Нет. Не может. Хотя модистки более уважаемы, нежели воры или продажные женщины. Но не могу не согласиться, что это место менее прибыльно. Ваш список составлен абсолютно правильно, если ваша цель – респектабельность.
 К тому времени как они закончили экскурсию по дому, Алексия все еще ненавидела лорда Хейдена. Она не могла отрицать того, что теперь он был не таким уж чужаком. Они вместе заходили в комнаты каждого члена семьи, внимательно их рассматривали. Они стали слишком близки, и близость эта породила некую интимность в отношениях.
 Алексия слишком остро ощущала присутствие этого мужчины, что ставило ее в невыгодное положение. Ей хотелось верить, что она выше этого, особенно в присутствии лорда Хейдена, который, очевидно, воспринимал как должное восхищение женщин. Алексия негодовала весь час, проведенный в обществе этого раздражающего ее мужчины.
 Они вернулись в холл, и, когда лорд Хейден взялся за шляпу, Алексия наконец огласила причину, по которой она вообще согласилась принять его:
 – Лорд Хейден, Тимоти очень расстроен. Он не рассказал сестрам подробностей. Но если вы простите мне мою дерзость…
 – Вы и без моего разрешения вели себя довольно дерзко, мисс Уэлборн. Так что обойдемся без церемоний.
 Алексия действительно вела себя вызывающе. Позволила раздражению взять верх над здравым смыслом. Оказалась не очень практичной в сложившейся ситуации.
 – Так что вы хотели спросить?
 – Вы сообщили Тимоти, когда его семья должна освободить дом?
 – Пока не сообщил. – Лорд Хейден одарил девушку взглядом, тотчас же сбившим ее с толку. – Назовите приемлемые сроки.
 – Вечность.
 – Это несерьезно.
 – Две недели. Пожалуйста, дайте им еще две недели.
 – Решено. Две недели. – Прищурив глаза, Хейден посмотрел на девушку: – А вы…
 О Господи! Ее непозволительное поведение пробудило дьявола. Очевидно, лорд Хейден вознамерился выгнать ее из дома немедленно.
 – Моя тетя питает пристрастие к шляпкам.
 Алексия удивленно заморгала.
 – Ваша тетя? К шляпкам?
 – Она их обожает. Но покупает в слишком большом количестве и по непомерно высоким ценам. Мне это известно, поскольку в качестве поверенного я оплачиваю ее счета.
 – Шляпки зачастую стоят довольно дорого.
 – Но те, что она покупает, весьма уродливы.
 Алексия улыбнулась и кивнула, желая, чтобы лорд Хейден поскорее ушел. Ей не терпелось рассказать Роузлин о двухнедельной отсрочке.
 – Гувернантка, вы сказали. Эта должность стоит в вашем списке под номером один. У вас есть образование, которое позволило бы вам стать наставницей молодой девушки?
 – Я помогала готовить к дебюту мою младшую кузину. У меня есть необходимые навыки.
 – Вы играете на музыкальных инструментах?
 – Я вполне могу быть наставницей для молодой девушки. Я получила превосходное образование. Я не всегда была такой, какой вы видите меня сейчас.
 – Ясно. Будь вы всегда такой, как сейчас, не дерзнули бы вести себя со мной так грубо и вызывающе, как сегодня.
 Алексия залилась румянцем. Не потому, что была груба, и лорд Хейден это заметил, а потому, что его внимание вновь пробудило в ней возбуждение.
 – Мисс Уэлборн, моя тетя леди Уоллингфорд намерена поселиться в этом доме, потому что в этом сезоне впервые выводит в свет свою дочь. Моей кузине Кэролайн потребуется наставница, а моей тете – компаньонка. Тетя Генриетта… одним словом, ей нужна компаньонка с трезвым взглядом на ведение хозяйства.
 – Компаньонка, способная удержать ее от покупки слишком большого количества уродливых шляп?
 – Совершенно верно. В вашем плане место гувернантки стоит под номером один. Заинтересует ли вас это предложение? Поскольку вы были честны со мной, полагаю, вы обязательно укажете моей тете на то, что выбранная ею шляпка выглядит нелепо.
 Лорд Хейден просил ее остаться в доме, где она жила в качестве члена семьи. А теперь останется здесь в качестве слуги. Он предложил ей служить человеку, разорившему Лонгуортов и лишившему ее слабой надежды на стабильность. Просил помочь его кузине подготовиться к дебюту, которого Ирен будет лишена.
 Конечно, лорд Хейден не рассматривал свое предложение с такой точки зрения. Просто ему под руку попалась подходящая кандидатура на роль одной из служанок в доме его тети. Алексия обладала уникальным сочетанием навыков и умений, как нельзя кстати подходящим для предложенной ей должности. Даже если этот человек понял, что оскорбил ее, ему не было до этого никакого дела.
 Алексия хотела отказаться сразу же. Ее так и подмывало сказать что-нибудь еще более грубое и непристойное. Но она прикусила язык. Сейчас она просто не могла этого себе позволить.
 – Я подумаю над вашим предложением, сэр.




 Глава 3


 – Я слышал разговоры о тебе вчера в «Уайтсе».
 Неожиданное замечание повисло под сводами похожего на пещеру зала и заставило Хейдена пропустить мяч.
 – Ты маркер [1] , Саттонли, и ты не должен помогать Чалгроуву выиграть, отвлекая мое внимание.
 – Быть маркером очень скучно. Если я отвлеку тебя, ты проиграешь и уступишь место в игре мне.
 Эгоизм виконта Саттонли был его отличительной чертой с того самого момента, как Хейден познакомился с ним в университете. Но он обладал и другими качествами, и Хейден принимал его со всеми его достоинствами и недостатками. Этот стройный пижон, стоявший посреди корта с выражением скуки на лице и мешающий игре, мог проявить небывалое великодушие, разумеется, корысти ради.
 Чалгроув вышел вперед, готовясь подавать.
 – Ты знал, что четвертого сегодня не будет, поэтому нам и пришлось играть по очереди.
 – Это нам с Ротуэллом придется играть по очереди, потому что ты всегда выигрываешь. – Он задрал вверх свое продолговатое лицо с изящными чертами в тщетной попытке посмотреть сверху вниз на Чалгроува, который был на целую голову выше. Судя по всему, золотистым локонам Саттонли пришлось немало вытерпеть от горячих щипцов сегодня утром. Тщательно уложенные в художественном беспорядке завитки ни за что не выстояли бы в сете, если бы до их хозяина дошла очередь.
 – Но ведь это он получил разрешение пользоваться кортом, – заметил Хейден.
 Если бы не страсть Чалгроува к теннису и если бы не его случайный выигрыш в карты у короля три года назад, друзей здесь не было бы. В уплату карточного долга Чалгроув попросил разрешения пользоваться этим старинным кортом, расположенным на Хемптон-Корт. В связи с тем, что игра утратила популярность, и число желающих поиграть существенно сократилось, король был счастлив проявить щедрость.
 Друзья оставили Саттонли выражать свое неудовольствие за линией поля. Чалгроув перешел в наступление, и Хейден понял, что проиграет.
 Мускулистый великан двигался в игре с удивительной и совершенно неожиданной грацией. Хейден проследил взглядом за поданным им мячом, который ударился о стену, пролетев у него над головой, и упал прямо перед сеткой.
 – Прочь с корта, Ротуэлл. – Саттонли вышел вперед, легонько постукивая себя по голове ракеткой, напоминавшей по форме слезу.
 Хейден занял место маркера. Пока одна его часть подсчитывала очки и следила за подачами, вторая погрузилась в размышления о Тимоти Лонгуорте. Его семья должна была вскоре уехать из Лондона, но Хейден так и не получил письма, касающегося сделанного мисс Уэлборн предложения. Ему не хотелось думать о цене ее гордости. Если так пойдет и дальше, она закончит тем, что будет влачить жалкое существование в убогой каморке на самой бедной и грязной улице Лондона. Отсутствие у мисс Уэлборн практицизма означало, что ему придется искать другую наставницу и компаньонку. Тетя Генриетта приезжает в Лондон через несколько дней, и он не может больше ждать мисс Уэлборн.
 Чтобы обыграть Саттонли, Чалгроуву потребовалось еще меньше времени. После этого друзья отправились в комнату отдыха, располагавшуюся прямо над кортом. Чалгроув привез с собой слуг, напитки и еду. Пока они ели, Саттонли снова вспомнил о слышанных им пересудах.
 – Говорят…
 – Мне это неинтересно, – перебил его Хейден.
 – А мне интересно, – возразил Чалгроув. – Нечасто услышишь о тебе сплетни, Ротуэлл. Обычно говорят лишь о том, сколько денег ты заработал на своих инвестициях. Может, расскажешь об этом двум старым школьным друзьям? Или ты хочешь переждать шторм, прежде чем спустить на воду очередное судно?
 Саттонли не нравилось, когда его персону оставляли без внимания.
 – Говорят, – повысив голос, повторил он, – что ты разорил Тимоти Лонгуорта.
 Такая новость поразила даже Чалгроува.
 – Это правда? Я не знал, что он разорился, не говоря уже о том, что ты приложил к этому руку.
 – Почаще появляйся в городе, будешь знать, что творится в мире, – с ленивым превосходством проворчал Саттонли. – Что происходит с Лонгуортом, Ротуэлл? Он распродает имущество столь поспешно, что сплетники уже злословят о том, что он готов выдать сестер за первого встречного. Ты был другом его брата. Должно быть, он зол на тебя за то, что ты его разорил.
 – Я его не разорял. Теперь что касается моих планов. В Южной Америке создается синдикат. Дело весьма рискованное, но я пришлю документы вам обоим. Полагаю, вы сможете гарантировать мне свободу действий.
 – Я с тобой, – ответил Саттонли, подцепив вилкой ломтик ветчины. – Составь документы и дай мне знать, когда они будут готовы для подписания.
 – Америка? Надеюсь, это не похоже на проект Макгрегора, осуществленный несколько лет назад? – поддразнил Чалгроув. – Ты же не собираешься, подобно ему, выпускать облигации для несуществующей страны?
 – Если он на это пойдет, то, возможно, изыщет способ откупиться, – заметил Саттонли. – Мой покойный отец и еще не рожденный сын благодарят меня за то, Ротуэлл, что я оказался достаточно дальновиден и еще в школе завел с тобой дружбу.
 – План Макгрегора был обречен на провал. Нельзя постоянно вносить деньги, чтобы выплатить их ранее обманутым вкладчикам. Рано или поздно карточный домик рухнет, – заявил Хейден. Он хотел, чтобы мир – и Саттонли в том числе – научился скептически относиться к инвестициям. Будь Хейден Макгрегором, Саттонли пришлось бы потратить все свое состояние, чтобы выкупить облигации у несуществующей нации поиейс. Как и все остальные, он даже не потрудился бы заглянуть в атлас, чтобы уточнить месторасположение страны.
 – Полагаю, эта афера связана с нынешним кризисом, – произнес Чалгроув.
 Его хмурый вид обеспокоил Хейдена. Чалгроув теперь нечасто бывал в городе. В прошлом году он унаследовал поместье, которое требовало его постоянного присутствия.
 – Ты много потерял?
 – Не много, недостаточно. Я сделал кое-какие вложения в банк графства, связанный с «Поул, Торнтон и К°» в Лондоне. Они разорились в декабре, и наш банк последовал за ними. Многие бизнесмены в результате обанкротились. А сколько их еще обанкротится, прежде чем паника закончится.
 Саттонли тяжело вздохнул.
 – Что-либо изменить не в наших силах. Так что не будем посыпать голову пеплом раньше времени. Лучше радоваться жизни. Приближается сезон. Чалгроув, пообещай, что останешься в городе. Ты сможешь подыскать богатую невесту и таким образом решить свои финансовые проблемы. А если невеста окажется хорошенькой, влюбишься.
 – Чалгроув не такой романтичный глупец, как ты, – заметил Хейден. – Тебя одолела скука, потому что с годами ты перестаешь быть романтиком.
 – Тебя в любом случае одолевает скука, – заметил Чалгроув. – Ты получал бы больше удовлетворения от жизни, если бы проповедовал постоянство интересов.
 – Хочешь сказать, мне нужно заняться изучением математики, как он? Или увязнуть в грязи в деревне, как ты? Я не состарюсь до такой степени. А что касается моего поведения романтичного глупца… Надеюсь, оно таким и останется. Влюбленность делает жизнь захватывающей на несколько месяцев. – Молодой человек вытащил из кармана часы. – Можешь сыграть со мной еще один сет, Чалгроув. Теперь я буду подавать первым.
 – Вчера у себя в клубе я слышал разговоры о тебе.
 Хейден поднял глаза от книги, которую читал. Он перевернул всего несколько страниц, потому что его мысли были заняты другим. Неожиданно в библиотеке появился его брат Кристиан.
 Кристиан редко заходил в библиотеку после полудня. Его тихое замечание, сделанное в тот момент, когда он усаживался на мягкий стул рядом с Хейденом, объясняло, почему сегодня он изменил своей привычке. Неприятно было уже второй раз за пару дней услышать, что о тебе идут разговоры. Хейден обладал ничем не выдающимися привычками и спокойным характером, которые никогда не вызывали сплетен.
 – Я не преследую миссис Джеймсон, что бы она там ни говорила своим друзьям, – ответил Хейден.
 – Я говорю вовсе не об этом. Сплетни подобного рода меня никогда не интересовали. Если когда-нибудь ты все-таки женишься, твоя жена не будет похожа на эту женщину.
 Слова «все-таки» были произнесены таким тоном, словно Кристиан был уверен в том, что Хейден вообще никогда не женится. Сказав «эту женщину», он вовсе не собирался осуждать вышеозначенную вдову. Просто Кристиан очень хорошо знал вкусы своего брата. В некоторых случаях даже лучше, чем сам Хейден.
 Они прекрасно ладили, поэтому Хейден до сих пор жил в Истербрук-Хаусе на Гросвенор-сквер. И тем не менее поведение Кристиана, свидетельствовавшее о том, что он знает своих младших братьев лучше, чем они сами, и подозрения Хейдена относительно того, что так оно и есть, раздражали последнего.
 – Эти разговоры касаются денег. А именно наших отношений с банком Дарфилда и Лонгуорта.
 Хейден отложил книгу.
 – Ты возражаешь против того, что я оставил там наши деньги?
 Вмешательство Кристиана нарушало соглашение, которое братья заключили по возвращении Кристиана в Британию после двух лет скитаний. Недавний выпускник университета, Хейден по необходимости вел финансовые дела семьи. После возвращения Кристиан мог взять их в свои руки, но вместо этого попросил Хейдена продолжать.
 – Я вовсе не возражаю против того, чтобы наши деньги лежали там. Просто мне интересно, действительно ли ты уверен, что банку не грозит банкротство.
 – Если банк обанкротится, возмещу утерянные тобой или другими членами семьи деньги из своих собственных средств. В случае необходимости готов даже вернуться за игральный стол.
 Темные глаза Кристиана холодно блеснули. Внезапно от него повеяло властностью. Однако подобное поведение диктовалось не только его титулом и положением старшего брата. Что-то произошло за те два года, проведенные за границей. Именно это «что-то» и стало источником скрытой, сдержанной власти.
 Кристиан никогда не рассказывал о годах, проведенных вдали от дома, и о своих приключениях. И все же Хейден сразу почувствовал, как сильно брат изменился. Кристиан покинул Англию исполненным сознания долга, образованным, недавно унаследовавшим титул маркизом. А вернулся слишком опытным, слишком закаленным и немного озлобленным.
 – Я не хочу, чтобы ты рисковал своим состоянием. И хочу знать, принял ли ты это решение как великолепный финансист или же действовал под слиянием эмоций.
 – Я не оставил бы деньги в банке, близком к банкротству. – Сочтя беседу оконченной, Хейден снова взял в руки книгу.
 – Меня не беспокоит тот факт, что ты оставил деньги в этом банке, – прервал молчание Кристиан. – Я имел в виду совсем другое.
 – Что именно?
 – To, что ты разорил Лонгуорта и вынудил его продать долю в банке, повернув дело таким образом, что он обанкротился.
 – Ты спросил, оставил ли я деньги в его банке. Да, оставил. Так что эти разговоры не имеют под собой никаких оснований.
 – Никто не говорил, что ты его разорил, забрав свои деньги из банка. Сказали, что ты повернул дело таким образом, что он обанкротился. А это другое. Не могу понять, почему ты это сделал. Лонгуорты – семья из нашего графства. Мы давно их знаем. Это ты сделал их богатыми и дружил с Бенджамином.
 Хейден инстинктивно приложил руку к груди. Он не мог почувствовать шрам сквозь слой одежды, но при упоминании имени Бена всегда вспоминал боль. Какую бы помощь он не оказывал Бенджамину Лонгуорту, тот сполна отплатил за нее в Греции. Это означало, что одну чашу весов снова перевесило. Это случилось в ту ночь, когда погиб Бен.
 В ту ночь на корабле Хейден подвел друга. Не уговорил его спуститься вниз, когда тот был сильно пьян. А ведь был обязан ему жизнью.
 – Ты беспокоишься о моей чести, старший брат?
 – А для этого есть причины?
 Хейден в упор посмотрел на Кристиана, и тот встретил его взгляд спокойно. Они были очень похожи, хотя это не очень бросалось в глаза. Даже самые известные модники сочли бы темные волосы Кристиана слишком длинными. Они волнами ниспадали на плечи, прикрытые черным шелковым халатом, который Кристиан надел еще утром. Халат тоже нельзя было назвать обычным. Его покрывали кричаще-яркие экзотические узоры, а покрой сильно отличался от покроя той одежды, что обычно носили мужчины. Дома Кристиан совершенно не признавал формальностей, под халатом не носил рубашки, а из-под распахнутых пол выглядывал не шейный платок, а обнаженная шея.
 Хейден вспомнил, как чопорно и благопристойно выглядел старший брат, когда был жив их отец. Он был таким чертовски приличным все эти годы. Но спустя несколько месяцев после того, как унаследовал титул, исчез, для того лишь, чтобы вернуться и привезти с собой сбивающий с толку житейский опыт.
 – Бизнесмены разорялись во все времена. Это своего рода поединок. Рыцарь выходит на турнир, прекрасно понимая, что может лишиться лошади. Всегда существует опасность банкротства.
 – Только не для тебя. Не с твоим умом и интуицией. Если бы молодой Лонгуорт был рыцарем, а не обычным сквайром, я принял бы твое сравнение. И все же…
 – Раз уж ты решил вообще не принимать участия в поединке, то уйди, черт возьми, с моего пути.
 Хейден едва сдерживал растущую в груди злость. Он злился не на Кристиана, а скорее на его раздражающую привычку сыпать соль на рану.
 – Банкротство Лонгуорта произошло исключительно из-за его недальновидности. Так что моя честь тут пи при чем.
 Похоже, Кристиан принял такое объяснение.
 – Ты можешь быть очень жестоким. В этом мы с тобой похожи. Чтобы это контролировать, требуется бдительность. Уверен, тебе это известно.
 – Копайся в собственной душе, а я обойдусь без твоей помощи.
 – Нам всем нужна помощь. И все же, если ты скажешь, что не имеешь к этому делу никакого отношения, я соглашусь с тем, что банкротство Лонгуорта – дело его рук.
 Так оно и было, но, чтобы избежать более серьезных последствий, чем банкротство одного из управляющих банка, Хейдену пришлось оказать негодяю помощь. За последние несколько дней он встретился с таким количеством людей, столько раз признал свои ошибки и дал столько обещаний, что любой, наблюдавший за этим со стороны, мог упомянуть в клубе о роли Хейдена во всем этом деле.
 Кристиан поднялся со стула с явным намерением покинуть библиотеку.
 – Жаль его сестер. Я их видел несколько раз в городе. Старшая – сногсшибательная красавица. Если бы не твоя дружба с ее покойным братом, я с удовольствием взял бы ее на содержание.
 – Было бы довольно подло воспользоваться тем, что судьба отвернулась от девушки, и тем самым окончательно ее унизить. Ты так не считаешь?
 Кристиан пожал плечами:
 – В Англии – да. Но ведь я уже сказал – нельзя терять бдительности.
 Поднос, стоявший на столике, блеснул в солнечном свете, проникавшем сквозь окно. Лежавшая на нем визитная карточка удивила Хейдена. Приехала мисс Уэлборн.
 Мужчина провел пальцем по плотной бумаге высшего качества и отпечатанным на ней буквам. Он представил, как мисс Уэлборн заказывала карточки, выделив для этого деньги из своего мизерного дохода. Она хотела, чтобы визитка с ее именем выглядела как карточка благородной леди, независимо от того, на какие жертвы придется для этого пойти.
 – Я приму ее.
 Хейден ощутил укол совести. Невинные девушки пострадали из-за того, что он узнал о нечистоплотности их брата.
 Конечно, мисс Уэлборн пострадала задолго до того, как он разоблачил ее кузена. Хейдену необходимо придумать способ вернуть ее деньги так, чтобы она ничего не узнала о том, что они украдены ее кузеном.
 Однако данное им слово не позволяло Хейдену объяснить мисс Уэлборн, что случилось. Кроме того, он сомневался, что она будет благодарна ему за правду, даже если он смог бы ее открыть. Эта правда может разрушить ее отношения с единственными родственниками. Хейден также не мог исключать того, что мисс Уэлборн почувствует себя настолько преданной, что сама отправит Лонгуорта на виселицу.
 Хейден открыл дверь гостиной и увидел мисс Уэлборн и сопровождавшую ее даму. Мисс Уэлборн привезла с собой младшую кузину. Ирен Лонгуорт не сводила взгляда с украшенной драгоценными камнями средневековой раки, которую Кристиан поставил на столик возле окна.
 Она быстро перевела взгляд на Хейдена и в упор смотрела на него, пока он приветствовал гостей. Он узнал это выражение благоговения, которое видел слишком часто на лицах молодых девушек.
 Однако Хейден отдавал предпочтение сдержанным взглядам взрослых женщин. Именно таким одарила его сейчас мисс Уэлборн.
 – Ирен, почему бы тебе не посмотреть картины, – предложила мисс Уэлборн. – Она интересуется искусством, лорд Хейден, и я подумала, что сегодня ей представится прекрасная возможность полюбоваться коллекцией Истербруков.
 Получив согласие лорда Хейдена, девушка пошла вдоль стены, внимательно разглядывая картины.
 – Очень любезно с вашей стороны привезти мисс Лонгуорт с собой, – произнес мужчина. – Я подумал, что, возможно, вы сделали это, чтобы напомнить мне, чего она лишилась.
 – Это одна из причин. Но я взяла ее с собой также и из-за возможности полюбоваться драгоценной коллекцией картин Истербруков. Кроме того, оказавшись в Оксфордшире, она сможет рассказать о своем визите, что возвысит ее в глазах местного общества, ведь даже люди с более высоким положением не могут похвастаться подобными знакомствами.
 Мисс Уэлборн говорила предельно откровенно, с самой первой встречи определив характер их общения. Хейден подумал, что девушка вела бы себя с ним точно так же, не разори он Лонгуорта. И ему это нравилось.
 Было в Хейдене нечто заставляющее большинство женщин вести себя в его обществе раздражающе легкомысленно. Отсутствие в мисс Уэлборн страха и беспокойства было сродни глотку свежего воздуха. Она, словно сама того не ведая, бросала ему вызов, и подобная манера поведения казалась Хейдену очаровательной. Ее поведение во время экскурсии по дому пробудило в нем различные чувства, наполнив воздух чем-то более глубоким, нежели обоюдное раздражение.
 Хейден был уверен, что и она это чувствует. Это ощущение было для нее крайне нежелательным. Возможно, она даже не понимала его.
 – Кроме того, я не могла приехать сюда одна, не так ли? – спросила девушка. – Но теперь у нас нет ни служанок, ни даже лакея. И раз уж Ирен мечтала побывать в вашем доме на балу – мы с Роузлин, как могли, старались заставить ее забыть об этом, – я подумала, что она сможет, по крайней мере, посмотреть картины.
 Очевидно, девушке настоятельно порекомендовали держаться на расстоянии. Поэтому она отошла в дальний конец комнаты и теперь рассматривала одно из полотен Пуссена.
 Хейден позвал лакея.
 – Отведите мисс Ирен Лонгуорт к экономке, – обратился он к слуге, – пусть покажет юной леди танцевальный зал и галерею.
 Едва сдерживая ликование, Ирен последовала за слугой. Мисс Уэлборн проводила кузину взглядом.
 – Вы очень великодушны.
 – Если посещение гостиной сможет помочь ей в Оксфордшире, то описание танцевального зала и вовсе повысит ее статус. – Лорд Хейден устроился в кресле, повернувшись так, чтобы смотреть прямо в лицо мисс Уэлборн. – Раз вам пришлось взять кого-то с собой, стало быть, причина этого визита в вас, а не в ней.
 В ее глазах вспыхнул еле заметный огонь. Он не нравится этой женщине. Это очевидно.
 Фиолетовая окантовка шляпки делала цвет ее глаз более насыщенным. Простая шляпка выглядела очень дорого с ее восхитительными шелковыми полями и тульей. Края шляпки украшали розы. Наверное, мисс Уэлборн сделала ее сама. Как и визитная карточка, шляпка говорила о статусе своей хозяйки. Об этом же свидетельствовала ее способность контролировать ситуацию.
 – Я подумала над вашим предложением, сделанным мне в доме моего кузена, – произнесла мисс Уэлборн. – Я хотела бы поговорить с вами об этом, чтобы понять, сможем ли мы достигнуть соглашения.
 С того момента, как Хейден предложил ей место в своем доме, прошло двенадцать дней. Очевидно, неминуемое выселение заставило мисс Уэлборн сделать выбор в пользу практичности.
 Чтобы не ранить ее гордость, Хейден постарался быть кратким.
 – Жалованье будет обычным для данной ситуации, и…
 Мисс Уэлборн подняла указательный палец, заставляя Хейдена замолчать. Так делал его учитель, когда он был мальчиком.
 – Я это принимаю. Однако в связи с тем, что мне придется исполнять роль не только наставницы, но и компаньонки, думаю, я могла бы получать двойное жалованье. Ведь вы не станете нанимать еще одну женщину и, стало быть, сэкономите. Кроме того, я хочу получать жалованье ежемесячно, потому что собираюсь посылать часть денег Роуз и Ирен. Я не хочу заставлять их ждать материальной помощи слишком долго.
 Без двух дней бездомная мисс Уэлборн дерзко торговалась, словно могла предоставить самые лучшие в Англии рекомендации, в то время как не имела вообще никаких. Она постоянно упоминала о тяжелом положении Лонгуортов, надеясь, что вина лорда Хейдена даст ей преимущество в переговорах.
 Восхищенный, лорд Хейден поставил локоть на подлокотник и подпер кулаком подбородок.
 – Думаю, насчет ежемесячной выплаты жалованья мы договоримся. Теперь о том, что касается двойного жалованья. Вы ведь не будете исполнять две роли одновременно. Это невозможно, поэтому ваше требование необоснованно.
 – В таком случае целое жалованье и еще половина. Вы должны признать, что это честно.
 Хейден едва не рассмеялся.
 – Честно для вас. Хорошо. Целое жалованье и половина.
 Мисс Уэлборн еле заметно пригладила подол платья из шерсти отменного качества. Этот жест говорил о том, что она не так спокойна, как кажется. Ее сегодняшний наряд выглядел гораздо лучше того, что был на ней в прошлый раз. Подол элегантного платья окаймляла широкая голубая вставка с вышивкой, а темно-голубую мантилью – тонкая полоска меха. Хейден догадался, что это не ее вещи. Очевидно, мисс Уэлборн позаимствовала их специально для визита в Истербрук-Хаус.
 – Я хотела бы поговорить о моих отношениях с вашей тетей и племянницей, – продолжала девушка. – Я жила в этом доме как член семьи, и мне будет сложно вести себя по-другому. Я бы предпочла в первую очередь быть компаньонкой вашей тети, а уж потом наставницей вашей племянницы. Качество и стиль преподавания ничуть от этого не пострадают.
 Тон мисс Уэлборн, ее манера вести себя и постоянные замечания о том, что ее положение изменилось – а изменилось оно, судя по ее тону, по его вине, – должны были разозлить Хейдена. Но ничего подобного не произошло.
 Она пришла сюда одетая как леди, которой была рождена, и собиралась выйти отсюда служанкой. Она знала это, хотя и не смогла произнести вслух. И все же ее нельзя было назвать женщиной, не знающей своего места. Просто она отчаянно боролась за то, чтобы сохранить жалкие остатки гордости до того момента, когда ей придется выйти из этого дома совсем другим человеком.
 Хейден мог бы посочувствовать ей, но такая женщина, как мисс Уэлборн, сочла бы его сочувствие оскорблением.
 – У моей тетушки доброе сердце, мисс Уэлборн. Вам следует опасаться не того, что она будет обращаться с вами как со служанкой. Боюсь, она слишком быстро начнет считать вас своей сестрой. Но если вы настаиваете, я постараюсь объяснить ей, какое именно положение вы будете занимать в доме. Уверен, она согласится. А теперь, если мы все обсудили…
 Девушка вновь подняла указательный палец.
 – Что-то еще, мисс Уэлборн?
 – Сущий пустяк.
 – Что за пустяк?
 Услышав сарказм в голосе лорда Хейдена, девушка поджала губы. Чудесные губы. Такие пухлые.
 «Губы, напоминающие розу». Нет-нет, не бутон. И не маленький, склонивший головку цветок. Даже теперь, когда ее губы превратились в узкую полоску. Это была роза в полном цвету, скрывающая в своей сердцевине нектар, о котором говорил Бен.
 – Мы оба знаем, что мое положение существенно изменится, даже если я останусь жить в этом доме, – сказала мисс Уэлборн.
 Звук ее голоса лишь подхлестнул фантазию Хейдена, наводнив его сознание размышлениями об этом нектаре и его вкусе. Все это отдаленно напоминало безжалостную расчетливость, о которой говорил Кристиан.
 «Соблазнительная фигура, таящая в себе неземное блаженство». Хейден вновь представил мисс Уэлборн в унылом платье, которое было на ней, когда она показывала дом. Будучи когда-то кремовым, оно пожелтело от времени, а оборки с него отпороли, очевидно, для того, чтобы украсить другое платье. Мода сильно изменилась за последние несколько лет, и завышенная талия старого платья говорила о чрезвычайной бедности его хозяйки. И все же оно красиво облегало грудь, подчеркивая ее изгибы и пышную форму.
 Внезапно в памяти Хейдена всплыла картина. Вот они в коридоре дома Лонгуортов, и мисс Уэлборн стоит так близко в этом своем кремовом платье. Казалось, искры гнева, вспыхнувшие в ее глазах в тот момент, когда она укоряла его, проникли в его кровь и начали медленно превращаться в пламя. Его воображение стаскивало с девушки это уродливое платье, чтобы узнать, что скрывается под ним.
 – Вы согласны, сэр?
 Вопрос девушки прогнал чувственное видение и вернул Хейдена с небес на землю.
 – Вы принимаете это последнее условие? – спросила мисс Уэлборн.
 Дьявол. Если бы он знал, о чем идет речь. Хейден не слышал, какое условие выдвинула ему девушка. Поэтому избрал тактику, к которой прибегал всегда, если во время обсуждения капиталовложений кто-то вдруг вносил неожиданное предложение.
 – Я хочу немного подумать, прежде чем согласиться.
 Девушка еле заметно вскинула брови.
 – Не понимаю, почему это требует длительных раздумий.
 – Просто я очень осмотрителен.
 – Поразительно. И как долго вы намерены обдумывать мое условие? Двух дней вам хватит? Мне нужно знать, оставаться в доме или нет.
 Она говорила мягко и осторожно, словно перед ней сидел старый, выживший из ума дядюшка.
 – Может быть, вы подробнее изложите суть этого условия, а я бы подумал в процессе рассказа.
 – Не знаю, как еще я могу это объяснить. Ведь это так просто. Чего именно вы не поняли?
 Догадалась ли мисс Уэлборн, где витали его мысли, пока она излагала свое условие? Прочитала ли по его глазам? Может быть, теперь она просто наказывает его?
 Насколько серьезно ее условие? Вряд ли она просила разрешения продать столовое серебро.
 – Думаю, мою тетю удастся убедить согласиться с этим.
 – В таком случае мы достигли соглашения по всем пунктам. – Чрезвычайно удовлетворенная беседой, что показалось Хейдену немного подозрительным, она подхватила сумочку. – А теперь, с вашего позволения, я откланяюсь. Я буду в доме, когда приедут ваша тетя и племянница, чтобы встретить их.
 Хейден отправился с мисс Уэлборн на поиски ее кузины. Они нашли Ирен в галерее вместе с экономкой. Кристиан тоже был там. Он показывал что-то на картине, перед которой они стояли. Истербрук наконец оделся подобающим образом и, если не принимать во внимание немодных длинных волос, выглядел как благопристойный английский лорд.
 – Кристиан, это мисс Уэлборн. А это мой брат Кристиан, маркиз Истербрук.
 – Я объяснял вашей кузине, что это не подлинный Корреджо [2] , а копия картины, находящейся в Парме, мисс Уэлборн, – обратился к гостье Кристиан.
 Мисс Уэлборн внимательно посмотрела на картину. На ней была изображена нежная и чувственная Ио [Ио – в греческой мифологии дочь бога рек Аргоса. Юпитер – бог неба в римской мифологии (то же самое, что греческий бог Зевс)], которую нес на себе Юпитер, обратившийся в облако. Ио была обнажена, поэтому Алексии показалось, что маркизу вовсе не стоило поощрять интерес молодой девушки к этому полотну.
 – Картина чудесная, хоть и является копией, – произнесла мисс Уэлборн. Ее самообладание не позволило ей показать своего замешательства.
 Хейдену картина тоже нравилась. Тело Ио было как раз таким, каким он только что представлял себе тело обнаженной мисс Уэлборн. Он только теперь это понял. В меру пышное, с нежными, округлыми изгибами.
 Хейден поручил экономке проводить гостей. Ирен тотчас же засыпала Алексию вопросами, не обращая внимания на то, что ее шепот отчетливо слышался под сводами галереи.
 – Ну, ты все уладила?
 – Да.
 – Он принял твои условия?
 – Да. Тише, пожалуйста.
 – Все до единого? Даже то, что касается свободного дня и возможности пользоваться экипажем?
 Хейдену вначале показалось, что он ослышался.
 – О чем это они? – прозвучал тихий голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел Кристиана, наблюдавшего за удалявшимися женщинами.
 – Она будет компаньонкой тети Генриетты и наставницей Кэролайн.
 – А, теперь понятно. Только любовницы осмеливались обсуждать со мной условия. Это-то меня и сбило с толку. У нее чудесные глаза. Весьма необычного цвета.
 – Она хотела удостовериться, что правильно понимает свои обязанности в доме. Разговор касался вполне обыденных вещей.
 – Таких, как свободный день и возможность пользоваться экипажем?
 Хейден сделал вид, что не услышал остроты. Мисс Уэлборн что-то зашептала на ухо Ирен. Ее профиль четко вырисовывался под полями шляпки. На фоне коричневого платья экономки ее фиолетовые глаза, немного вздернутый нос и выразительные пухлые губы казались яркой картинкой.
 Дверь распахнулась, и женщины исчезли из вида.
 Повернувшись, Хейден заметил, что брат внимательно наблюдает за ним. Кристиан развернулся, чтобы уйти.
 – Будь бдительным, Хейден. Будь бдительным.




 Глава 4


 Алексия шагала рядом с Роузлин в печальной процессии. Они молча переходили из комнаты в комнату: Роуз хотела убедиться, что ничего не забыла.
 Наемный экипаж ждал на улице. Он довезет Лонгуортов только до постоялого двора, расположенного недалеко от Лондона, а там они пересядут в исполненный печали фургон, отправившийся в путь перед рассветом. Он увез с собой те скудные пожитки, что все еще оставались собственностью семьи.
 Роуз оглядела гостиную:
 – Полагаю, тетка Ротуэлла найдет дом в полном порядке. Надеюсь, она и ее дочь будут счастливы здесь.
 Эти слова можно было счесть за проявление великодушия, если бы не их горечь.
 Алексия не стала ничего говорить. Запас утешительных слов и заверений истощился. Она даже пообещала Ирен, что постарается устроить ее дебют на следующий год – самая бесстыдная ложь, на какую она когда бы то ни было отважилась. Сердце Алексии разрывалось от жалости к Роуз, Ирен, Тимоти, к себе самой.
 Роуз повернулась. Ее глаза блестели, и она наконец позволила своему гневу выплеснуться наружу.
 – Обещай, что не будешь их любить. Как бы добры и великодушны они не были. Обещай.
 Алексия порывисто обняла сестру. Обе разрыдались.
 – Оксфордшир недалеко, – сказала наконец Алексия, взяв себя в руки. – Мы сможем часто видеться.
 На самом деле Алексия вовсе не была в этом уверена, однако льстила себя надеждой. Ведь она сможет пользоваться экипажем, да и свободный день ей предоставят.
 – А теперь пойдем наверх и позовем Тимоти, – произнесла Роузлин.
 Они нашли Тимоти в его комнате. Он лежал, распластавшись на кровати. На умывальном столике стоял графин с каким-то крепким напитком.
 – Экипаж ждет, Тимоти, – сказала Роуз.
 – К черту экипаж. К черту ублюдков, ждущих внизу. К черту жизнь.
 На лице Роуз появилось болезненно-усталое выражение. Слишком много забот навалилось на нее в последние несколько дней. Продав все, что можно было продать, Тимоти стал бесполезен.
 Алексия подошла к кровати.
 – Ты слишком долго оплакивал свою судьбу, братец. А теперь соберись с силами. Позволь сестрам покинуть этот дом с достоинством, вместо того чтобы тащить на себе раздавленного горем брата.
 Тимоти ничего не ответил, даже не пошевелился. Алексия тронула его за руку:
 – Идем, Тим. В том, что случилось, нет твоей вины. Встряхнись хотя бы ради Ирен.
 Тимоти наконец поднялся. Роуз пригладила его мятый сюртук и поправила галстук. Тимоти выглядел таким несчастным и беспомощным, что Алексии захотелось разрыдаться.
 – Ты забрала вещи из мансарды, Роуз? – невнятно пробормотал он. – Я говорю о дорожных сундуках Бена.
 Роуз изменилась в лице.
 – Мы так торопились. Как я могла о них забыть? А теперь в экипаже нет места, и…
 – Я позабочусь о них, – сказала Алексия. – Прослежу за тем, чтобы сундуки никто не тронул, и заберу их с собой, если вдруг уеду отсюда. Со временем я найду возможность переправить их вам.
 – Ты такая добрая, Алексия, – произнесла Роуз с видимым облегчением.
 Алексия была рада позаботиться о вещах Бена. Сознание того, что его вещи находятся в мансарде, поможет ей обрести силу духа в преддверии новой жизни.
 – Мне противна мысль о том, что ты останешься здесь, – сказал Тим, глядя в пол. – Противно, что ты будешь чувствовать себя обязанной ему. Что он сможет наблюдать твое унижение и упиваться им.
 Но Алексия вовсе так не думала. Ведь лорд Хейден, очевидно, не долго раздумывал над тем, как ему поступить. Через несколько дней она будет служанкой, и не более того. Возможно, он даже забудет ее имя.
 – Мне все равно, что он увидит или подумает. – Алексия сказала правду.
 Тим не слишком твердо держался на ногах, но им с Роузлин все же удалось довести его до дверей. Ирен с мрачным выражением лица ждала их «триумфального» появления. Никто не сомневался в том, что соседи будут из окон наблюдать за последним действием драмы, разыгравшейся на Хилл-стрит в последние две недели.
 – Я его ненавижу, – сказала Ирен. – Пусть он красив и позволил мне посмотреть на танцевальный зал. Уверена, его брат был бы в шоке, если бы узнал, что произошло. Нужно было рассказать все Истербруку, пока мы были в галерее.
 Алексия поцелована Ирен на прощанье.
 – Не позволяй ненависти поселиться в твоем сердце, Ирен.
 – Не позволяй, – произнесла Роузлин. – Я буду ненавидеть Хейдена Ротуэлла за всех нас, дорогая. – Ее губы сжались, и она гордо вскинула голову, беря сестру за руку. – Идем.
 Тимоти распахнул дверь, повернулся и долго стоял так, покачиваясь. Его лицо побагровело от нахлынувших эмоций. Алексия положила ладонь на его руку:
 – Ты сын джентльмена, Тимоти. Даже нынешняя ситуация не сможет этого изменить.
 Тимоти удалось взять себя в руки. Он даже перестал шататься.
 – Черт бы его побрал, – рявкнул Тимоти. Шагнув вперед, он последовал за сестрами в неизвестность.
 Алексия закрыла дверь прежде, чем тронулся экипаж, и вытерла слезы. Она не могла позволить себе поддаться минутной слабости и начать оплакивать судьбу и сетовать на несправедливость. Надо было готовить дом к приезду тети и кузины лорда Хейдена.
 А главное – подготовить свою гордость к тому моменту, когда эти две женщины переступят порог.
 – Как любезно с твоей стороны проводить нас, Хейден, хотя нам и пришлось проехать всего несколько улиц от Истербрук-Хауса. Я чувствую себя совершенно беспомощной перед лицом таких глобальных перемен.
 – Рад помочь. Ситуация требует сильной руки.
 – Как всегда, твоя руководящая роль вселяет в меня уверенность и спокойствие. Не знаю, что бы мы без тебя делали.
 Вышеупомянутые сильные руки не имели ничего общего с теми, что правили теперь экипажем Истербрука, катящим по Мейфэру. Переезд тети Генриетты в Лондон повлек за собой множество проблем, но Хейден держал ситуацию под контролем.
 В сильной руке нуждалась сама Генриетта, вдова сэра Найджела Уоллингфорда. Она требовала гораздо больше внимания Хейдена, нежели самые сложные финансовые проблемы.
 Узнав после смерти мужа о том, что ее доходы существенно сократятся, Генриетта понимающе кивнула, но тратить меньше не стала. В качестве ее поверенного Хейден страшился поездок в Суррей, после которых журил тетку за непомерные траты. Та выслушивала его замечания с выражением досады на лице, а потом счастливо о них забывала.
 Сейчас она вместе с дочерью сидела напротив Хейдена, и тот имел возможность ее разглядеть. Огромная шляпа почти полностью скрывала ее светлые волосы, а широкие, загнутые под острым углом края непрерывно били Кэролайн по щеке. Самая широкая во всей истории шляпной индустрии красная лента опоясывала высокую тулью, зрительно уменьшая ее. Нелепое пышное перо свешивалось со шляпы широкой дугой, щекоча изящный подбородок Генриетты. Женщина была хрупкой особой с маленьким лицом и тонкими чертами, поэтому казалось, что вес шляпы неминуемо пригвоздит ее к земле.
 Без сомнения, тетя считала шляпу роскошной, стоящей каждого потраченного на нее пенни. Она не понимала, что шляпа старит ее. Будучи младшей сестрой покойной матери Хейдена, она в свои тридцать шесть сохранила внешность юной девушки, но в этой шляпе ей можно было дать все пятьдесят.
 – Ты уверен, что французский этой наставницы безупречен? – спросила Генриетта. – Кэролайн нужны твердые знания.
 – Мисс Уэлборн обладает всеми необходимыми навыками.
 Вообще-то Хейден не знал, насколько хорошо мисс Уэлборн владеет французским. Но она сказала, что ее образование позволяет получить место наставницы, и Хейден не имел оснований сомневаться в ее словах. Более того, он подозревал, что она с легкостью выучит французский за пару недель, если поймет, что ее знаний недостаточно.
 – Надеюсь, она не похожа на миссис Брэкстон, – пробормотала Кэролайн. Тихая и бледная, она была неразговорчива. Хейдену даже казалось, что эта молоденькая девушка, почти ребенок, которую он видит перед собой, не настоящая Кэролайн, а лишь ее бесцветная копия, лишенная воли присутствием матери.
 – Уверена, мисс Уэлборн будет совсем не такой, как твоя последняя наставница, – сказала Генриетта. – Хейден, должно быть, пообещал ей что-то необычное, чтобы уговорить помочь нам. – В бледно-зеленых глазах женщины вспыхнули радостные огоньки. Из-за этого ее лицо почти постоянно носило выражение мечтательности и отрешенности. – Мы в городе, дорогая, а это совершенно другой мир. Миссис Брэкстон ни за что не справилась бы здесь со своими обязанностями. Вот почему Хейден нашел для нас этот дом и достойную уважения мисс Уэлборн.
 Она одарила Хейдена нежной и благодарной улыбкой. Генриетта полностью доверяла племяннику, всецело зависела от него и ждала, что он будет потакать малейшей ее прихоти. Она была настоящим бедствием, и каждый раз с покаянным выражением лица перекладывала проблемы на его плечи.
 Хейден ничуть не сомневался, что точно так же она обращалась со своим покойным мужем. Взгляды, полные обожания, витиеватые объяснения, попытки смягчить его с помощью лести. Все, что присуще настоящей женушке, владеющей искусством манипулировать мужчиной. Ему нравилась Генриетта. Он даже находил ее забавной. И все же шесть лет в качестве ее поверенного многому научили Хейдена. Теперь он знал, какой может быть в замужестве женщина, и это окончательно отбило у него охоту к женитьбе.
 – Вот он, – провозгласила Генриетта, когда экипаж остановился на Хилл-стрит. – Вчера я велела кучеру провезти меня по этой улице. Дом достаточно симпатичный и подходящего размера, не правда ли, Кэролайн? Конечно, он расположен не на площади. Я надеялась, что… Ну, раз Хейден считает, что этот дом нам подойдет, без сомнения, так оно и есть.
 Хейден знал, на что она надеялась. И его брат Кристиан тоже это знал.
 Тетя Хен достаточно долго тянула с переездом в Лондон. В результате найти подходящий дом оказалось почти невозможно. Кристиан подозревал, что у его тетки есть на то свои скрытые мотивы, и был уверен, что, оставшись без жилья в разгар сезона, она бросится к его ногам с просьбой приютить их с Кэролайн у себя.
 Три недели назад Кристиан объявил о том, что ее переезд в его дом невозможен ни при каких условиях. Он согласился помочь с устройством бала для Кэролайн, но жить под одной крышей со взбалмошной и назойливой теткой категорически отказывался.
 Дом Лонгуорта решил наболевшую проблему. Дом помог Тимоти Лонгуорту возместить ущерб, нанесенный фонду Генриетты, о котором она так и не узнала. Тетя Хен была уверена, что Хейден купил дом на деньги, хранившиеся в банке.
 Выходя их экипажа, Хейден раздумывал над дальнейшим развитием событий. Если повезет, Кэролайн получит предложение руки и сердца уже в этом сезоне, и Генриетта вернется в Суррей. Дом можно будет продать и возместить украденный Лонгуортом трастовый фонд. А если судьба действительно ему улыбнется, то после замужества Кэролайн Генриетта подыщет мужа и для себя. В этом случае Хейден передаст бразды правления ее новоиспеченному супругу.
 Мужчина помог тетке и кузине выйти из экипажа. К тому времени как они вошли в дом, слуги выстроились в холле, чтобы поприветствовать новую хозяйку.
 Генриетта внимательно оглядела слуг. Хейден оставил на службе Фолкнера, но в остальном весь обслуживающий персонал был новым.
 Когда подошла очередь мисс Уэлборн, Хейден вышел вперед и представил дам друг другу. Он был заинтересован в том, чтобы они поладили. Ведь в случае удачи он надеялся на то, что Генриетта перестанет ему докучать.
 Тетя Хен оглядела новую компаньонку с головы до ног. Мисс Уэлборн выдержала это с достоинством.
 – Это моя дочь Кэролайн, – сказала тетя Хен, выталкивая девушку вперед. – Нам пришлось отложить свой приезд, потому что образование дочери требует повышенного внимания. Надеюсь, вы сможете исполнять роль ее наставницы.
 – Смогу, миссис Уоллингфорд.
 – Я слышала, вы лишь недавно занялись подобной деятельностью. Вы ведь кузина бывшего хозяина дома, не так ли?
 Хейден не знал, что Генриетте это известно. Ведь она приехала в город лишь два дня назад.
 Фиалковые глаза мисс Уэлборн стали почти черными, но в остальном она никак не выказала своего состояния.
 – Да, мадам.
 – Ну, об этом мы еще поговорим. У меня нет причин ставить под сомнение уверенность моего племянника в ваших способностях.
 – Благодарю вас, мадам.
 Хен двинулась дальше, к слугам, горничным и повару. Хейден наблюдал за происходящим из дальнего угла холла, но все его внимание было сосредоточено на мисс Уэлборн.
 С того самого момента, как они вошли в дом, ее взгляд не дрогнул. Хейден догадался, что она смотрит на какое-то пятно на стене, находящееся рядом с ним. Даже когда Хен разговаривала с ней, взгляд ее фиолетовых глаз оставался неподвижным. Она терпела происходящее, но ничего не видела вокруг.
 Хейден восхищался ее самообладанием и еле заметной надменностью. Да, она стояла в одном ряду со слугами, но только слепому не бросилось бы в глаза ее отличие от остальных. Без сомнения, его тетка сразу же это почувствовала и попыталась слегка уколоть девушку.
 Взгляд мисс Уэлборн незаметно перекочевал на него, и Хейден увидел в нем гнев, смешанный с гордостью. «Не смейте жалеть меня, – говорил этот мимолетно брошенный на него взгляд, – вы меньше чем кто бы то ни было имеете на это право».
 Ее негодование готово было одержать верх в нелегкой борьбе с самообладанием. Поэтому, подойдя к девушке, Хейден увел ее с того места, где она стояла. Оттуда, где она вынуждена была проявлять раболепие.
 – Похоже, вы все держите под контролем. Это достойно восхищения. – Хейден имел в виду ее саму, а не хозяйство, и мисс Уэлборн, казалось, поняла его. На ее лице снова возникло выражение безразличия, а взгляд вновь нашел невидимую точку на дальней стене.
 – Фолкнер пошел проследить, чтобы остальные слуги были готовы, – тихо произнесла девушка.
 – Вы сможете с ней справиться? – Хейден посмотрел на свою юную кузину.
 Однако мисс Уэлборн остановила взгляд на Генриетте, а не на Кэролайн. Точнее, на ее шляпе.
 – И все-таки я заслуживаю двойного жалованья, – произнесла девушка.
 – Я подумал, что вы могли бы стоить мне гораздо дороже, мисс Уэлборн. – Фраза прозвучала в его устах не слишком пристойно, но мисс Уэлборн никак на нее не отреагировала. Очевидно, двусмысленность сказанного была понятна лишь ему одному. Являясь отражением его размышлений, она не делала ему чести.
 – Пожалуй, вы правы. Наша последняя встреча вполне удовлетворила меня, и я не потребую большего.
 – Какое облегчение. Но, видите ли, у моей тетки только один экипаж, и она захочет пользоваться им время от времени. А если вы захотите получить несколько свободных дней вместо одного, это причинит ей значительное неудобство.
 Алексия не сдержала улыбки при воспоминании о том, как провела лорда Хейдена. Ее похожие на лепестки роз губы смягчились, сразу став чувственными и гостеприимными. Они слегка приоткрылись, породив в голове Хейдена довольно непристойные мысли.
 Наконец Алексия посмотрела на него, словно желая разделить с ним шутку. Его взгляд прожигал насквозь, ломая сопротивление и требуя внимания.
 Несколько секунд показались Хейдену вечностью. Но ставни быстро захлопнулись, словно мисс Уэлборн разглядела в его глазах угрозу. Девушка заметно напряглась.
 Внезапно вокруг них задвигались люди. Это слуги начали расходиться по своим делам. Между Хейденом и мисс Уэлборн вклинилась шляпа Генриетты.
 – Хейден, я сообщила повару, что завтра вечером ты ужинаешь с нами. Истербрук и Эллиот тоже.
 – Эллиот в Кембридже, у Кристиана завтра дела. – Хейден хотел было извиниться и отказаться, сославшись на занятость, но не смог вымолвить ни слова. Мисс Уэлборн разговаривала с Кэролайн, постепенно входя в роль наставницы.
 – Я буду рад принять приглашение, если, конечно, мое присутствие вам не наскучит.
 – Разумеется, не наскучит. Я несколько лет не была в Лондоне и пропаду, если ты не поможешь мне вернуться в общество. Я совершенно забыла, как Кэролайн должна себя вести, как строить беседу. Ты непременно должен составить для нас список достопримечательностей, которые необходимо посетить, а также развлечений.
 Хейден подозревал, что, употребив местоимение «нас», тетушка подразумевала и его. К концу завтрашнего ужина его ежедневник будет заполнен мероприятиями, призванными «помочь» тете Хен.
 И во всем этом виновата мисс Уэлборн. Она отвлекла его внимание, и он потерял бдительность. Если с помощью единственной улыбки ей удалось бросить его на милость Хен, то пусть уж лучше даст волю ненависти и улыбается не слишком часто.
 Мисс Уэлборн холодно попрощалась с ним в отличие от бурного проявления чувств Генриетты. Уходя, он заметил, что тетя отправилась осматривать остальные комнаты, в то время как Кэролайн вприпрыжку побежала искать музыкальную комнату.
 Все это означало, что за ним наблюдает одна только мисс Уэлборн.
 «Наберись терпения, – приказала себе Алексия, – помни свое место. Не позволяй себе выражать собственные мысли вслух».
 Она сидела за обеденным столом вместе с леди Уоллингфорд, Кэролайн и лордом Хейденом. Ей не составило труда хранить за столом молчание, потому что леди Уоллингфорд без умолку болтала с племянником. За те два раза, что он обедал у нее, Генриетта вытянула из него все сплетни, заставив детально описывать всех действующих лиц. А сегодня она в буквальном смысле слова загнала его в угол, упрашивая отвезти ее в Британский музей.
 Лорд Хейден то и дело поглядывал на Алексию, словно ждал, что она вмешается и защитит его от назойливого внимания тетки. Но Алексия вовсе не собиралась этого делать. Ведь она всего лишь служанка. И не в ее власти прервать разговор. Однако намерения лорда Хейдена были вполне очевидны. Он не обращал на тетку никакого внимания и даже не скрывал этого.
 Он обращался с тетей любовно, но достаточно строго. Лорд Хейден считал ее слишком несерьезной и ветреной, чтобы бранить за недостатки. Очевидно, он не в полной мере понимал, что она собой представляет. Алексии же хватило недели понять, что под маской беспомощной, легкомысленной кокетки скрывалась обладающая острым умом женщина.
 – Как много нового почерпнула бы Кэролайн, если бы ты взял нас с собой, – сказала леди Уоллингфорд. – Я ничего не смыслю в древней истории и вряд ли смогу объяснить значимость того или иного артефакта. – Генриетта одарила племянника улыбкой, способной расплавить металл. – Кроме того, Кэролайн знает тебя и твоих братьев недостаточно хорошо. Она уже не ребенок, ты даже не подозреваешь, как сильно она изменилась.
 Кэролайн вспыхнула до корней волос. Хитро взглянув на девушку, мать подала ей знак. Кэролайн попыталась изобразить на лице исполненную надежды улыбку.
 – Как чудесно будет поехать в музей вместе с вами, Хейден. Если, конечно, вы сможете найти для нас время.
 Через несколько минут племянник прочно висел на крючке у тетки, словно маленькая несмышленая рыбка. Было решено, что на следующей неделе он повезет дам в музей.
 Алексия с удовольствием наблюдала за тем, как ловко ее новая хозяйка управилась с этим решительным гордым мужчиной. Похоже, он еще не понял далеко идущих намерений своей тетки, призванных подцепить его на крючок всерьез и надолго.
 – А теперь мы должны выбрать модистку, которая сошьет Кэролайн бальное платье, – сказала леди Уоллингфорд. – Я слышала, что мадам Тиссо творит чудеса. Да и миссис Уотерман не хуже. Ты можешь нам что-то посоветовать, Хейден?
 – Вряд ли. Думаю, мисс Уэлборн сможет вам помочь.
 Взгляды присутствующих обратились к Алексии, лишив ее возможности остаться неприметной тенью на дальнем конце стола.
 – Если бы мне пришлось выбирать, я, без сомнения, обратилась бы к мадам Тиссо, – произнесла девушка. Миссис Уотерман шила платья для Ирен Лонгуорт в этом сезоне. Кэролайн теперь жила в доме Ирен и даже спала на ее кровати. Не хватало еще, чтобы она заполучила ее платья. Алексия ни за что этого не допустит.
 Ответ прозвучал довольно резко, и девушка поняла, что не совсем еще привыкла к новым условиям. Время от времени в ее душе вспыхивало негодование. А необходимость сидеть с лордом Хейденом за одним столом наполняла ее сердце гневом. Алексия вынуждена была отвечать на его высокомерные знаки внимания, бороться с исходящей от него подавляющей волю силой. Трудно себе представить более жестокую пытку. Алексии оставалось лишь уповать на то, что он проявит стойкость и не примет больше приглашений своей тетки на обед.
 – Прежде чем вы закажете платья, я должен поговорить с вами, тетя Хен.
 – Конечно. – На лице леди Уоллингфорд тотчас же возникло выражение покорности и сознания долга. – Кэролайн тоже настаивала на сокращении расходов. В таких вопросах она мыслит более здраво, чем я, не правда ли, дорогая? Ее будущий муж с радостью обнаружит, что она не нанесет существенного ущерба его кошельку в отличие от других девушек.
 Кэролайн вновь залилась краской. Но ее кузен не замечал раскрытого садка и еле заметно улыбнулся, выражая свое одобрение.
 Ужин закончился тем, что ежедневник лорда Хейдена пополнился многочисленными записями. Вскоре все поднялись в гостиную. Но в дверях леди Уоллингфорд озвучила очередную затею:
 – Хейден, с твоего позволения, мы с Кэролайн оставим тебя на несколько минут. Она приготовила тебе сюрприз, и я должна ей помочь. Мисс Уэлборн не даст тебе скучать в одиночестве, пока мы готовимся к представлению.
 Таким образом, Алексия осталась один на один с лордом Хейденом. Точно так же, как и в их первую встречу.
 – Может, намекнете, что это за представление, – попросил лорд Хейден. Он сидел в кресле, слишком фривольно вытянув ноги. Алексия не являлась членом семьи и вполне могла обойтись без подобного проявления фамильярности.
 – Для меня это загадка.
 – Но ведь вы наставница Кэролайн.
 – Думаю, они запланировали это еще до приезда сюда. Насколько я знаю, на прошлой неделе никаких репетиций не было.
 Лорд Хейден одарил девушку сбивающим с толку взглядом. Он избрал подобную тактику с самого первого дня их знакомства.
 – Значит, их действительно не было. Вряд ли что-то ускользнуло от вашего внимания, мисс Уэлборн. Вы наверняка заметили далеко идущие планы моей тетушки, касающиеся меня и Кэролайн. Поездка в музей только начало.
 – В самом деле? Вам повезло. – Осведомленность лорда Хейдена о намерениях Генриетты разрушила мечты Алексии. А она-то уже приготовилась наблюдать, как он будет с присущим ему высокомерием плыть вперед лишь для того, чтобы внезапно оказаться на берегу у ног Генриетты, беспомощно извиваясь и ловя ртом воздух.
 – Я был бы вам очень признателен, если бы вы воспрепятствовали осуществлению этих планов.
 – Не представляю, как я смогу это сделать. Кроме того, я считаю, что вы с Кэролайн великолепная пара.
 – Значит, вы намерены стать союзницей тети Хен?
 – Мы, женщины, солидарны, когда дело касается брака, сэр. Кроме того, нам доставляет немало удовольствия наблюдать за падением сильных мира сего.
 Хейден рассмеялся:
 – Вы говорите так, словно у меня совсем нет шансов.
 – Думаю, уже к июню вас очистят, выпотрошат и положат на сковородку.
 В глазах лорда Хейдена заплясали веселые искорки. Веселье преобразило его. Он больше не казался Алексии суровым. Сильным – да, но не суровым.
 – С рыбой? Вы сравнили меня с рыбой? Да оставьте мне хоть немного достоинства, мисс Уэлборн. Лиса замертво падает на землю, бык становится жертвой матадора. Есть множество достойных сравнений. Но рыба! Это слишком жестоко.
 Алексия не сдержала улыбки:
 – Слишком уж яркая картина предстала перед глазами.
 Лорд Хейден все еще улыбался, все еще… притягивал к себе, но Алексия уловила в его голосе серьезные нотки.
 – Не хотите разубедить мою тетю, ну и не надо. И все же постарайтесь сделать все от вас зависящее, чтобы удержать девушку от бездумного следования воле ее матери. Я не хочу, чтобы ей причинили боль, и не хочу видеть, как она отказывает приличным молодым людям только потому, что так хочет ее мать. Я ни за что не женюсь на своей кузине.
 – Почему?
 От улыбки лорда Хейдена повеяло холодом, и Алексия поняла, что зашла слишком далеко.
 – Она совсем еще ребенок, – ответил лорд.
 – Они все дети. Если девушка в свои двадцать два года считается чуть ли не старой девой, неудивительно, что в церквях полным-полно невест-девочек.
 – Я не намерен жениться в ближайшее время, тем более на ребенке. У этих девушек слишком несерьезное и романтичное отношение к браку, заставляющее мужчин притворяться слабыми и сентиментальными. Кроме того, она моя кузина. Я знаю, что подобные браки не редкость, но это вредная практика, и я ее не одобряю.
 – Бенджамин Лонгуорт был моим кузеном. Мне не хотелось бы думать, что моя любовь к нему была чем-то вредным.
 Лицо лорда Хейдена стало непроницаемым.
 – Конечно. Прошу меня простить, мисс Уэлборн. Иногда я слишком резок в суждениях.
 В воздухе повисла напряженная тишина.
 – Конечно, будучи детьми, мы не знали о существовании друг друга, – произнесла девушка. – Он никогда не видел меня маленькой девочкой, и…
 – Совершенно верно. Вы понимаете, почему мой брак с Кэролайн… невозможен. – Он встал и принялся расхаживать по комнате, показав тем самым, что тема закрыта.
 – Когда вы познакомились с Бенджамином? – Он обронил вопрос как бы невзначай, разглядывая на картине изображенную Шарденом [3] семейную сцену. Эту картину привезли сюда с остальными вскоре после отъезда Лонгуортов. Истербрук дал несколько картин взаймы, чтобы заполнить пустые стены.
 – Когда приехала в Лондон. Тогда они жили в Чипсайде. После смерти отца я написала им о своем бедственном положении. Бен ответил. Он велел мне переехать к ним. Он был очень добрым. – Добрым и веселым. Мир начинал играть яркими красками, когда Бен был рядом. С ним Алексия чувствовала себя легко и непринужденно, совсем не так, как в обществе лорда Хейдена. В его присутствии она всегда раздражалась и вынуждена была держать ухо востро. – Вы сказали, что знали его еще ребенком. Был ли он в детстве таким же, как потом, когда стал взрослым?
 – Зрелость не изменила его характера. Он остался таким же импульсивным и беспечным, как в детстве. Тогда он доставлял много хлопот.
 – Хотите сказать, что он был озорником?
 – В хорошем смысле этого слова. И все же… он зачастую не понимал, к каким последствиям могут привести его действия. И в детстве, и когда стал взрослым.
 – Это потому, что Бен жил одним днем. Он не был расчетливым и всегда полагался на то, что в конечном счете его идея сработает.
 Алексии нравилось это его качество. Нравилось ощущение свободы, почти безрассудства, которое всякий раз охватывало ее в присутствии Бена. Жизнь заставляла ее быть скучной и благоразумной, но в тот год, когда она жила в доме Бена, ее согревали его улыбки.
 Он ненадолго вернул ее в детство.
 Ротуэлл повернулся и теперь не сводил с нее глаз. Он вновь показался Алексии суровым. Бен никогда так не смотрел на людей.
 Алексия тоже посмотрела на лорда Хейдена. Возникшая между ними связь поставила ее в невыгодное положение, точно так же, как в холле на прошлой неделе, когда лорд Хейден привез в дом свою тетю. Его взгляд проникал ей в самую душу.
 Ее реакция на этого мужчину не заставила себя ждать. Почти так же она чувствовала себя в присутствии Бена, только эти новые ощущения были окрашены в более темные тона. Внимание Ротуэлла источало опасность, а поднимающееся в груди возбуждение заслонял страх.
 Алексия страдала. Она говорила себе, что не дрогнет, но сердце нашептывало правду. Она была не в силах отвести взгляд и противостоять возбуждению.
 – Думаю, жизнь не была скучной и безрадостной, когда вы жили в этом доме, – произнес лорд Хейден. Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент в комнату вошел лакей и сообщил, что их ждут в библиотеке.
 – Видимо, представление вот-вот начнется, – произнес лорд Хейден.
 Он последовал в библиотеку за Алексией, и его близость напомнила ей об их экскурсии по дому. Но это не помогло ей справиться с исходившей от этого мужчины непонятной силой.
 – Мне очень нравится беседовать с вами о Бенджамине, – сказала девушка, когда они вошли в библиотеку. – Надеюсь, когда-нибудь вы окажете мне любезность и расскажете о вашем путешествии в Грецию или о вашем детстве.
 – Непременно, мисс Уэлборн.
 В библиотеке их ждала небольшая импровизированная сцена. Пол был устлан голубой тканью, по бокам стояли невысокие колонны. На заднем плане висела белая простыня, привязанная к книжным полкам, на которой были изображены холм и храм с колоннами.
 Сбоку от сцены стояла леди Уоллингфорд. Она предложила зрителям сесть на стулья, стоявшие перед сценой, а затем хлопнула в ладоши, требуя внимания, и представление началось.
 Из-за декорации на заднем плане сцены появилась Кэролайн. На ней был костюм, напоминающий одежду древних греков. Он оголял ее руки, оставлял неприкрытыми лодыжки и чрезмерно открывал шею и грудь. Мать сделала ей высокую, как у взрослой дамы, прическу и даже кое-где нанесла косметику на лицо.
 Кэролайн выглядела обворожительно, взросло и почти неприлично.
 Алексия искоса посмотрела на лорда Хейдена, чтобы узнать его реакцию, и заметила, что он не сводит с Кэролайн глаз.
 – А я думал, у вас все под контролем, мисс Уэлборн, – прошептал мужчина. – Похоже, моя тетя не собирается дожидаться июня, чтобы меня поджарить.
 Очаровательная наживка леди Уоллингфорд заняла свое место между колоннами и принялась декламировать отрывок из «Илиады».




 Глава 5


 Одетая в старое платье и закутанная в шерстяную шаль, Алексия отправилась в библиотеку. Разожгла камин, легла на диван и водрузила на живот книгу.
 Тишина. Свобода. Потрескивающий огонь и уединение. Девушка закрыла глаза, наслаждаясь возвращением в мир, который так хорошо знала. Барабанивший по стеклу дождь лишь усиливал ощущение уюта.
 Алексия поступила весьма разумно, попросив у лорда Хейдена один свободный день в неделю. И слишком смело. Она не думала, что ей удастся его получить, и была очень удивлена, когда лорд Хейден удовлетворил ее просьбу. Возможно, он все же ощущал некоторую вину за то, что произошло с Лонгуортами. Но было и другое объяснение.
 Таким образом, он проявлял свою благосклонность к ней, но Алексия не собиралась тратить время на изучение его характера. Она намеревалась в полной мере насладиться отсутствием леди. Уоллингфорд, Кэролайн, а главное, самого лорда Хейдена. Казалось, он постоянно был рядом. Приезжал навестить родственниц днем, ужинал вместе с ними по вечерам. Он был молод, холост и богат. Наверняка у него были дела поважнее, чем ежедневные визиты к тетке.
 Алексия улыбнулась. Несомненно. Но его тетка обладала поразительной способностью завоевывать внимание Хейдена, который просто не в силах был ей противостоять. Скорее всего, сравнение с рыбой действительно оказалось не совсем подходящим. Ротуэлла не соблазняли приманкой. Генриетта продела в его нос кольцо и теперь медленно, но неуклонно вела на бойню.
 При виде нарисованной воображением картины Алексия не удержалась от смеха. Минотавр, бредущий на конце веревки, которую крепко держит Генриетта, внезапно испарился. Теперь перед глазами Алексии всплыло другое видение. Лорд Хейден у алтаря рядом с юной Кэролайн.
 Веселье мигом улетучилось, и девушка принялась внимательно изучать видение. Их брак будет заключен отнюдь не по любви. Она не сомневалась, что лорду Хейдену чуждо любое проявление романтики. Только вот Кэролайн наверняка думает иначе, потому что она слишком молода, к тому же испытывает перед кузеном благоговейный трепет. К тому моменту, когда пелена спадет с ее глаз, они уже достаточно привыкнут друг к другу. Кроме того, у Кэролайн будет то, чего так ищут в своих супругах почти все женщины, – надежность, поддержка, возможно, даже привязанность.
 Видение вновь сменилось новым. В церкви больше не было Ротуэлла. Его место занял Бенджамин. Алексия больше не взирала на него с высоты, потому что стояла теперь рядом. На какое-то мгновение ее сердце наполнилось радостью, словно все происходило на самом деле.
 Алексия нехотя прогнала видение. Жизнь не всегда складывается так, как хочется. Мечты далеко не всегда сбываются.
 Внимание девушки привлекла книга. Обычно она читала Скотта в своей комнате, где ее никто не мог увидеть. Наставница молодой богатой девушки не должна увлекаться легкомысленной литературой. И уж конечно, Алексия не стала включать произведения Скотта в список необходимых для изучения книг.
 Поплотнее закутавшись в шаль, Алексия позволила себе на время погрузиться в мир отважных мужчин и прекрасных женщин, слишком сильных для реального мира страстей, романтики и драматизма.
 – Фи!
 Лицо Кэролайн исказилось от отвращения, но она все же протиснулась ближе к заспиртованной голове грифа. Из всех экспонатов, собранных в музее в Монтегю-Хаусе, этот нелепый экземпляр был наиболее популярен. Большее количество посетителей собирали лишь заспиртованная свинья с одним глазом и египетская мумия.
 Хейден улыбнулся при виде выражения отвращения на ее по-детски очаровательном личике. Мысль о том, что эта девочка уже через год может выйти замуж, показалась ему кощунственной. Он не одобрял ранних браков. Причиной тому была не только трагедия его собственной рано вышедшей замуж матери.
 – А теперь мы просто обязаны посмотреть коллекцию статуй, – проворковала Генриетта, вытаскивая дочь из толпы глазеющих на голову грифа посетителей.
 Хейден уже дважды пытался удержать их от посещения зала, где были выставлены скульптуры из Парфенона. Он не забыл наряд Кэролайн, изготовленный Генриеттой для представления. Он, кажется, знал, почему тетя так рвется посмотреть на статуи. Дело вовсе не в их исторической ценности.
 – Не думаю, чтобы мисс Уэлборн одобрила посещение Кэролайн этого зала, – заметил Хейден.
 – Я мать. И решать это мне. Кстати, мисс Уэлборн посоветовала нам посмотреть статуи. Она так восхищенно рассказывала о них, что мне не терпится увидеть их собственными глазами.
 – В таком случае ей следовало отправиться в музей вместе с нами и самой показать все достопримечательности.
 Приехав утром в дом тетки, Хейден намеревался отвезти в музей всех трех женщин, но ему сообщили, что именно сегодня мисс Уэлборн взяла выходной. Она оставила Хейдена на растерзание тетке, в то время как сама наслаждалась прогулкой по городу или еще черт знает чем.
 Тетка потянула его за собой.
 – Мисс Уэлборн сказала, что эти статуи находятся в небольшой отдельной пристройке. Мы правильно идем?
 Они покинули Монтегю-Хаус и, стараясь укрыться от дождя, быстро зашли во флигель, где были собраны скульптуры, найденные лордом Элгином в Парфеноне в Афинах и привезенные им в Англию.
 – Не стоит удивляться и смущаться, Кэролайн, – предупредила дочь Генриетта. – Великие скульпторы исповедовали свободу, которая может показаться скандальной. Но ведь это искусство, и оно находится на более высокой ступени нашего восприятия. Кроме того, эти скульптуры очень древние. Их создали еще до возникновения христианства.
 Хейден полагал, что Генриетта как раз хотела, чтобы ее дочь испытала своего рода потрясение, и к черту восприятие. Мужские скульптуры были большей частью обнажены. Генриетта хотела таким образом посвятить дочь в довольно интимную область человеческих отношений, и присутствие при этом Хейдена было совершенно неуместно.
 Но тетя Хен этого хотела. Она хотела, чтобы ее дочь после созерцания античных статуй представляла, что находится под одеждой будущего мужа, стоявшего рядом с ней.
 Если бы мисс Уэлборн поехала вместе с ними, она могла бы рассказать Кэролайн об искусстве, а он сам тем временем ретировался бы. Неужели тетя Хен уговорила мисс Уэлборн остаться дома, чтобы у него не возникло желания сбежать? Скорее всего, мисс Уэлборн догадалась о планах хозяйки и решила ей помочь. Хейден не преминет поговорить с ней об этом. И очень скоро.
 Они стояли перед метопами [4] , на которых была изображена битва между лапитами и кентаврами. Хейден рассказывал древнегреческий миф, а Хен восхищалась мастерством скульптора.
 Кэролайн с любопытством рассматривала обнаженные мужские тела. Воцарилось неловкое молчание. Хейдену показалось, что рассматривают его, хотя он был одет и застегнут на все пуговицы.
 Кэролайн сдвинула брови.
 – Они все поломаны. Словно головы и руки отрубили мечом. Не понимаю, для чего их здесь выставили и чем они так знамениты.
 Хейден едва сдержался, чтобы не нагрубить. Ему бы в голову не пришло, что фигуры мужчин выглядят четвертованными. Представления о том, как они выглядят в действительности, переполняли его воображение, и он испытал досаду. Однако Хейдену удалось справиться с эмоциями, и он сосредоточил внимание на стоявших рядом леди.
 – Все дело в формах, дорогая. За это их и ценят, – объяснила Хен. – Торсы, бедра.
 – Многие разделяют ваше мнение, Кэролайн, – заметил Хейден. – Вкус к греческому искусству приобретается со временем. Я слышал, что женщины начинают по достоинству оценивать эти скульптуры в более зрелом возрасте. – На этот раз он взял инициативу в свои руки и вывел дам из флигеля – Жаль, что мисс Уэлборн отправилась к друзьям и не смогла поехать с нами. Уверен, она рассказала бы об искусстве гораздо лучше, чем я.
 – Но мисс Уэлборн не поехала к друзьям, – возразила Кэролайн – Она собиралась остаться дома, чтобы написать письма.
 Подобная новость отнюдь не улучшила настроения Хейдена. Это означало, что ему придется провести еще несколько часов в обществе тети и кузины, пока мисс Уэлборн отлынивала от своих обязанностей и писала письма. Скорее всего, любовные. Покойному Бенджамину Лонгуорту.
 Ее лицо светлело лишь при упоминании имени Бена. Воспоминания о былой любви буквально преображали ее. Но эта любовь была основана на лжи. В очередной раз Бен поступил импульсивно, совершенно не задумываясь о последствиях своего поступка.
 У Бена и в мыслях не было жениться на Алексии Уэлборн. Задолго до отъезда в Грецию он обратил внимание на богатую молодую девушку из аристократической семьи. Само это путешествие призвано было облачить его в латы героя и произвести впечатление на богатую недоступную красавицу.
 Генриетта прервала размышления племянника, предложив посетить библиотеку музея. Хейден знал, что отвертеться ему не удастся.
 Едва открыв дверь в библиотеку, он заметил знакомое лицо. За столом сидел его брат Эллиот, склонившись над внушительных размеров манускриптом. Эллиот вернутся в город из Кембриджа накануне вечером – он регулярно посещал университетскую библиотеку.
 – Подождите здесь, тетя Хен.
 Оставив леди у двери, он подошел к брату. Ему пришлось тронуть Эллиота за плечо, чтобы привлечь его внимание.
 Копна густых волос откинулась назад. Ее обладатель медленно возвращался к реальности из мира, в который его погрузил манускрипт.
 – Хейден. Не ожидал встретить тебя здесь.
 – И все же это я. Идем со мной. Если откажешься, придется тебя поколотить.
 Словно в тумане, Эллиот поднялся и последовал за братом.
 – Поглядите-ка, кого я нашел. Мой брат портил глаза над непонятной латинской рукописью, – воскликнул Хейден.
 Последовал обмен приветствиями. Эллиот часто терялся в дебрях истории, но, как обычно, был обворожителен. Кэролайн расцвела, услышав его комплименты. Эллиот не преминул заметить, как она выросла и похорошела, а также предположил, что от женихов в этом сезоне не будет отбоя.
 – Леди желают осмотреть библиотеку и познакомиться с наиболее ценными экземплярами, Эллиот.
 – Буду счастлив показать их вам. Здесь хранится множество раритетов. Они столь же прекрасны, сколь и поучительны. В новом здании музея, которое строится в данный момент, есть также рисунки Смирка.
 – Чудесная идея, – перебил брата Хейден – Оставляю дам в твоих надежных руках.
 Генриетта помрачнела.
 – Но, Хейден, я думала, ты…
 – У меня после обеда назначено несколько встреч, так что все равно пришлось бы сократить экскурсию. А теперь вы сколько угодно можете наслаждаться сокровищами библиотеки. Эллиот более компетентен в этой области, чем я. Покажи им все, Эллиот. В их распоряжении целый день.
 С этими словами Хейден буквально сбежал. Вряд ли тетя и кузина появятся дома раньше ужина. Он оставил свой экипаж у музея, а сам отправился на поиски наемного.
 Хейден не лгал. У него действительно было назначено несколько встреч. Они заняли бы совсем немного времени. Но прежде чем отправляться в Сити по делам, ему нужно было кое-куда заехать.
 Она вынырнула из глубин сна, медленно поднимаясь к поверхности, отделяющей реальность от царства дремотного дурмана. Что-то заставило ее всплыть. Нет, не звук. Ощущение приближающейся опасности.
 Алексия открыла глаза. Первым, что она увидела, была другая пара голубых глаз, и девушка на мгновение оцепенела. Только что она видела их во сне.
 Образы и запахи реального мира прогнали остатки сна. Перед ней стоял лорд Хейден Ротуэлл.
 Он показался ей невероятно высоким. Лорд хмурился. Возможно, он не одобрял слуг, спящих на диване в библиотеке.
 Собравшись с силами, Алексия села.
 – Ваша тетя вернулась?
 – Я оставил ее в библиотеке со своим братом Эллиотом. – Лорд Хейден навис над девушкой. Его близость лишила ее мужества.
 Она негодовала. Даже в те моменты, когда их беседа носила непринужденный характер, даже когда он заставлял ее забыть, почему она должна его ненавидеть, оставалось неприятное ощущение тревоги.
 Но она не собиралась терпеть это сегодня.
 – Я попросила Фолкнера никого не пускать в библиотеку.
 – Слугам в голову бы не пришло, что вы и меня включили в этот список. Они считают меня хозяином дома и всего, что в нем находится. – Лорд Хейден не сдвинулся с места. Видимо, под словами «всего, что в нем находится» он подразумевал и Алексию. – Значит, так вы собираетесь проводить выходные, которые выпросили у меня обманом? Читать у камина?
 – А это уж мне решать, как провести свой свободный день. Если вам нужен отчет, надо было сразу об этом сказать. – Алексии хотелось, чтобы он ушел.
 – Значит, в течение нескольких часов вы будете жить здесь, как жили когда-то, и считать этот дом своим. Мне не нравится символическое значение, которое вы вкладываете в слово «свободный».
 Слова мужчины достигли сердца Алексии и эхом отозвались в нем. Он прав. Он понимает ее лучше, чем она сама. И он понял, почему эти редкие часы были ей так дороги.
 У Алексии появилась еще одна причина ненавидеть лорда Хейдена.
 – Зачем вы приехали?
 – Чтобы увидеть вас.
 Его взгляд скользнул по ее простенькому чепцу, старому зеленому платью и толстой шерстяной шали. В другое время Алексия устыдилась бы своей бедной одежды, но сейчас она казалась ей невероятно удобной и… надежной, словно латы.
 – Я также приехал, чтобы поговорить с вами и убедиться, что вы понимаете, чего я от вас требую.
 – Я знаю свои обязанности.
 – Я так не считаю. Я думал, сегодняшний день вы проведете с моей племянницей.
 – Поскольку ее сопровождали вы и ее мать, я решила, что в моем присутствии нет необходимости. Ваша тетя согласилась со мной.
 – Мы оба знаем, почему тетя не хотела вашего присутствия. Без вас ей будет легче толкнуть девушку в мои объятия.
 – Мне нет никакого дела до планов вашей тети. Я выбрала свободный день так, чтобы это никак не сказалось на занятиях Кэролайн.
 – А мне кажется, вы выбрали этот день потому, что хотели избежать встречи со мной.
 И вновь его слова эхом отозвались в сердце девушки.
 – Возможно, и так. Вы проводите в этом доме гораздо больше времени, чем я ожидала. Мне сложно демонстрировать учтивость, которой от меня ждут.
 Лицо мужчины ожесточилось так, как это происходило всегда в ее присутствии. Она вновь повела себя слишком смело. Но ей было все равно. Это ее свободный день, который в первую очередь означает свободу от этого человека.
 – Теперь, когда я буду сопровождать тетку с кузиной, вы будете присоединяться к нам.
 – Я не нуждаюсь в ваших указаниях, касающихся моих обязанностей. В конце концов, решать будет ваша тетя, а не вы.
 – Вы будете присоединяться к нам, – повторил лорд тоном, не терпящим возражений.
 Стиснув зубы и изо всех сил стараясь не обращать внимания на лорда Хейдена, Алексия посмотрела на огонь. Она надеялась, что теперь он наконец уйдет.
 Однако ее надежды не оправдались. Лорд Хейден занял место возле камина, а это означало, что Алексия в любом случае будет его видеть. Высокий и сильный, он вторгался в ее сознание и душу.
 – Вы улыбались во сне, – произнес лорд. – Вам снился он? Бен?
 – Не помню. Вполне возможно.
 – Он был моим другом, я перед ним в долгу, но…
 – Надеюсь, вы никогда не задолжаете мне. Я уже насмотрелась, как вы возвращаете долги.
 Слова Алексии достигли цели. От взгляда Хейдена у нее закололо затылок. Но боль заглушали совсем другие эмоции, которые он пробуждал.
 – Он умер три года назад, – произнес лорд Хейден. – Наверное, вам пора перестать страдать.
 В душе Алексии поднялась волна гнева, и, забыв о благоразумии, она вскочила.
 – Я бережно храню свои воспоминания, но не страдаю.
 – В тот вечер, когда Кэролайн читала стихи, вы говорили о своей любви в настоящем времени.
 – Уверена, вы ошибаетесь.
 – Не ошибаюсь. Вы попусту растрачиваете себя.
 – Вы слишком фамильярны. Даже близкий друг вряд ли позволит себе беседовать на подобные темы, а уж вы точно не являетесь моим другом. Я не потерпела бы подобной назойливости даже от родственника, не говоря уже о вас.
 Лорд Хейден подошел ближе, и Алексия едва не отшатнулась. Но ее гнев не знал границ.
 – У вас нет будущего, если вы не забудете Бенджамина.
 Девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в глаза лорду. Он снова проделывал это. Старался занять позицию главнокомандующего одним только своим присутствием и железной волей. Ему это нравилось, и Алексии хотелось ударить его за то, что он с ней проделывал. Ярость Алексии готова была выплеснуться через край.
 – Как вы смеете говорить о моем будущем? Вы! Еще месяц назад я была достаточно бедна. Не обладала ни наследством, ни красотой, но у меня по крайней мере был дом и семья. Просто возмутительно, что вы завели этот разговор.
 Лорд Хейден воспринял обвинения в свой адрес, не промолвив ни слова в ответ. Девушка видела, что в его глазах горит гнев, готовый потягаться с ее собственным. Алексия должна была увидеть и воспринять предостережение, но она преодолела страх.
 – Не всем мужчинам нужно наследство, вы достаточно красивы. – Несмотря на бушевавший в нем гнев, лорд говорил совершенно спокойно.
 – Вы очень жестоки.
 – Ваши глаза – настоящее чудо. Они зачаровывают. В них отражаются ваше упрямство и необузданность.
 Лесть Хейдена лишила Алексию дара речи. Она никак не могла привести свои мысли в порядок.
 Теперь лорд Хейден стоял совсем близко.
 Она ощутила на щеке бархатистое тепло. Он дотронулся до нее. Под кончиками его пальцев возникла пульсация. Она должна…
 – У вас прелестная фигура, – произнес лорд, лаская кожу девушки. Нежные прикосновения были такими пугающими и чувственными, что у Алексии перехватило дыхание. Взгляд его скользнул чуть ниже. – А ваши губы, мисс Уэлборн. Вы даже не понимаете, как они прекрасны.
 Лорд Хейден снова заглянул ей в глаза. Его взгляд горел огнем, прожигал насквозь, излучат опасность, которую Алексия почувствовала с самой первой их встречи.
 Неожиданно его губы накрыли ее рот. Теплые, решительные, повелевающие. Поцелуй ошеломил Алексию. Ее охватило смятение.
 И – о ужас! Она бесстыдно ответила на поцелуй. По ее телу каскадом разлилось невероятное тепло. Оно сосредоточилось в груди, животе и лоне, пульсируя и покалывая кожу. Возбуждение превратилось в нечто материальное, грозя полностью подчинить себе волю Алексии.
 Восхитительные ощущения околдовали ее. Лорд обнял девушку, и Алексия пала жертвой чувственности столь восхитительной, что с ее губ сорвался еле слышный стон благодарности. Удерживающие ее сильные руки, крепкое тело, прижимающееся к ней, непереносимо горячие губы, целующие ее губы, шею, грудь пробудили к жизни отнюдь не практичную Алексию. Она оказалась в плену у страсти. Окружающий мир перестал существовать.
 Поцелуй закончился. Крепкие мужские пальцы сжимали ее лицо. Алексия открыла глаза, чтобы увидеть, что лорд Хейден смотрит на нее. Желание преобразило его суровые черты. Сама его суровость стала вдруг необычайно притягательной.
 Он снова поцеловал девушку, пробудив в ее душе борьбу. Слишком много увидела Алексия в его глазах. В них горел расчет. Она также поняла, в каком обличье предстала перед ним: женщина, покорившаяся человеку, которого не любит и которому не доверяет. Одинокая старая дева, готовая откликнуться на внимание любого мужчины.
 В какой-то части ее сознания разум возобладал над чувствами, но она не спешила расставаться с ощущением, которое показалось ей таким живым и настоящим. Она не хотела поддаваться вдруг возникшей между ними взаимосвязи. Но даже когда она упиралась ладонями в грудь лорда Хейдена и пыталась освободиться, большая часть ее существа желала раствориться в этом мужчине. И ей было плевать на его положение и собственный стыд.
 Алексия видела и ощущала каждое мгновение расставания – то, как разжались его объятия, как медленно опустились его руки – и каждой частичкой тела скорбела об очередной потере.
 Алексия быстро подошла к окну и выглянула на улицу, не в силах взглянуть на лорда.
 Она надеялась, что Хейден извинится и уйдет. Но он не уходил и молча наблюдал за ней. Только сейчас Алексия осознала, какое испытала унижение. Она стояла у окна, дрожащая, сконфуженная и слишком взволнованная, чтобы взять себя в руки.
 – Подобное поведение не делает вам чести, лорд Хейден.
 – Нет.
 Ни капли раскаяния. Он словно хотел сказать: «Возможно, это и не делает мне чести, но я делаю что хочу».
 – Я знаю, зачем вы так поступили, – произнесла девушка, – и знаю, что обо мне думаете.
 – В таком случае вам известно довольно много.
 Голос лорда Хейдена прозвучал совсем близко, и Алексия поняла, что он подошел к ней. Теперь он стоял всего лишь на расстоянии вытянутой руки. К ужасу Алексии, возбуждение и страх вновь поманили ее. Сердце девушки медленной гулко забилось в груди.
 – Ну и что же я о вас думаю, мисс Уэлборн? Дело в том, что я сам этого не знаю, так что ваше объяснение мне очень помогло бы.
 Порядочный мужчина извинился бы и ушел.
 – Мы с Беном не были настолько близки. Вы все неправильно поняли.
 – Я об этом вообще не думал. Я думал лишь о том, что вам необходим поцелуй.
 Алексия повернулась, собираясь положить конец этой игре. Ее сердце на мгновение замерло, но она подавила свое ребяческое возбуждение.
 – Но не ваш поцелуй, сэр. Я не служанка, которую хозяин может взять в любой момент, и прошу вас помнить об этом впредь.
 Лорд Хейден вновь обжег девушку взглядом. Она позволила ему вольность, породившую почти осязаемую близость, которая всегда будет отодвигать на второй план общепринятые правила поведения.
 – Я не пытался взять вас. Я всего лишь поцеловал вас, потому что не настолько бесстыден, чтобы взять то, что вы могли бы предложить.
 Алексии показалось, что ее лицо обожгло огнем.
 – Ваши слова оскорбительны.
 – Нет, они честны. Хотя вы можете думать иначе. – Еле заметно поклонившись, мужчина направился к двери.
 – Лорд Хейден, надеюсь, в будущем вы будете оказывать мне уважение, соответствующее моему положению наставницы вашей кузины.
 Лорд Хейден остановился у двери и обернулся.
 – Я пока не решил.
 – Я помогу вам принять решение. Мне не понравился ваш поцелуй, учтите это на будущее.
 Лорд Хейден открыл дверь.
 – Он вам понравился. Мужчину не так-то легко провести.




 Глава 6


 Хейден подошел к украшенному колоннами портику банка Дарфилда и Лонгуорта. Поглощенный мыслями о том, что произошло в библиотеке, он не помнил, как доехал сюда из Мейфэра и не заметил, что вымок под дождем.
 Он повел себя недостойно. Женщины, оказавшиеся в положении мисс Уэлборн, ранимы. Кроме того, с ними зачастую дурно обращаются. А мужчины, пользующиеся их слабостью, просто мерзавцы. Хейден никогда не пользовался женщинами. Его отношения с любовницами всегда были предельно ясны и выгодны обоим.
 Возможно, со временем он почувствует необходимость извиниться перед мисс Уэлборн – ведь именно этого требовали правила приличий, – но сейчас в его сознании господствовали воспоминания о поцелуях и страсти мисс Уэлборн. Хейдена нельзя было назвать импульсивным, поэтому уже то, что он целовался с наставницей собственной кузины, изумило его не меньше, чем ее неожиданно пробудившаяся чувственность.
 Он вполне мог совершить нечто подобное сразу после смерти отца. За трауром последовала эйфория, вызванная свободой. Хейден чувствовал себя как узник, неожиданно оказавшийся на поле после долгого пребывания в подземелье. На протяжении двух лет он упивался свободой, словно пьяный, погрязнув в потоке разнообразных эмоций, совершая странные и неожиданные поступки, позволяя себе радости, о которых раньше не смел даже мечтать.
 Он, словно актер лондонской сцены, примерял на себя разнообразные костюмы, надеясь, что один из них станет ему роднее, чем собственная кожа. Хейден отчаянно пытался опровергнуть неотступно преследовавшую его истину – он был истинным сыном своего отца, унаследовавшим от него слишком много.
 Со временем он смирился с унаследованными от отца чертами. Хейден укротил самые неприглядные из них и научился пользоваться сильными.
 Но сейчас, когда он проходил сквозь портик, чаши весов расположились по-новому. Его размышления о недавних поцелуях были еще более бесчестными, нежели сами поцелуи. Худшая часть Хейдена планировала окончательно соблазнить мисс Уэлборн и убедить, что в ее интересах обоюдовыгодное согласие.
 Картина, представшая взору Хейдена в банке, заставила его забыть о непристойных мыслях. Толпа, состоящая примерно из тридцати человек, образовала перед дверями кабинетов неровную линию.
 Вошло еще несколько человек. Все они очень спешили. В выражении их лиц и торопливых шагах читалась озабоченность. Хейден увидел первые признаки паники.
 Никто его пока не заметил. Хейден услышал, как кто-то произнес имя Лонгуорта. Дверь в контору открылась. Дарфилд впустил одного из посетителей, а потом снова закрыл дверь.
 Хейден подошел к жавшимся у дверей людям. В воздухе ощущалось нервное напряжение. Один из мужчин преградил ему дорогу:
 – Вы не войдете сюда первым, Ротуэлл. Мы не собираемся довольствоваться крохами, после того, как ваша семья наестся досыта.
 – Моя семья не собирается сегодня устраивать обед.
 – То же самое вы говорили месяц назад, но теперь до нас дошли странные слухи. Говорят, что Лонгуорт…
 – Мистер Лонгуорт продал Дарфилду свою долю в деле по личным соображениям. По состоянию его финансов нельзя судить о платежеспособности банка.
 – Тогда почему вы здесь? – спросил еще один из посетителей.
 – Не для того, чтобы забрать свои деньги, уверяю вас.
 Хейден поймал на себе несколько скептических взглядов. Слишком много банков разорилось за последнее время, и люди теперь никому не доверяли.
 – У меня нет причин сомневаться в прочности позиций этого банка. – Хейден говорил достаточно громко, чтобы его услышали все присутствующие. – Я не собираюсь продавать свои ценные бумаги и не вижу причин, чтобы сделать это в будущем. Если вы хотите получить ваши деньги, господа, мистер Дарфилд к вашим услугам. Резервов более чем достаточно, чтобы удовлетворить ваши требования.
 Прямота Хейдена подействовала на присутствующих успокаивающе. Возможно, преобладающие в его душе чувства и желания и подтвердили еще раз, что он может быть отъявленным негодяем, но даже откровенной лжи не под силу было запятнать репутацию Хейдена как человека, умеющего выгодно вкладывать деньги.
 Толпа посетителей поредела. Некоторые из них ушли, остальные собрались небольшими группами, чтобы обсудить дальнейшие действия. Дорога к конторе расчистилась.
 Хейден попросил клерка доложить о его приезде, хотя знал, что у Дарфилда уже есть посетитель. Дверь тотчас же распахнулась, и на пороге появился Дарфилд в черном сюртуке и высоком накрахмаленном воротничке. Мужчина вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и отослал клерка с поручением.
 Уверенно улыбаясь толпившимся в коридоре и внимательно наблюдавшим за ним посетителям, Дарфилд вполголоса произнес:
 – Мне очень жаль, но проверка отчетов, призванная вытащить на свет грехи нашего друга, проведена не слишком тщательно.
 – Что вы хотите этим сказать?
 Дарфилд распахнул дверь, явив взору Хейдена стоявшего в кабинете посетителя. Тот сразу же узнал сэра Мэтью Роулленда, баронета из Камбрии. После этого Дарфилд вновь закрыл дверь.
 – Он хочет забрать свои деньги. Когда я проверил отчеты и объяснил ему, что консоли проданы, он ответил, что ничего не продавал и все это время получал ренту.
 – Мы просмотрели отчеты о продаже ценных бумаг за последние несколько лет. Очевидно, мы что-то пропустили. А проценты выплачивались?
 – Я как раз собирался это выяснить.
 – Я подожду вместе с сэром Роуллендом. Нехорошо, если он покинет контору, обвиняя нас во всех смертных грехах.
 Дарфилд бросил взгляд на толпившихся в коридоре людей.
 – Вы правы. Нехорошо.
 С этими словами он направился в кабинет, где клерки хранили отчеты.
 Хейден распахнул дверь конторы. Сэр Мэтью не показался ему обеспокоенным. Белокурый круглолицый мужчина, несколько лет назад переехавший жить в деревню, казалось, спокойно ждал, пока исправят ошибку в бухгалтерской книге.
 – Ротуэлл, – поприветствовал он Хейдена, широко улыбнувшись. – Пришли спасать наследство Истербрука?
 – Я здесь с другой целью. Я друг мистера Дарфилда.
 – В таком случае вы сможете проследить, чтобы он разобрался с этим недоразумением. Он сказал, будто я продал бумаги. А я этого не делал.
 – Уверен, он быстро найдет ошибку в записях. И сколько же у вас было?
 – Пять тысяч.
 Дарфилд отсутствовал почти полчаса, и Хейдену пришлось занять сэра Роулленда беседой о собаках и охоте. Вскоре вернулся Дарфилд. На его лице не отразилось и тени беспокойства.
 – Сэр Мэтью, прошу прощения, но изучение бухгалтерских отчетов займет некоторое время. Мне не хотелось бы вас задерживать, поэтому я предлагаю поступить следующим образом: мы отдадим вам деньги прямо сейчас, а детали обсудим позже.
 К счастью, сэр Мэтью не усмотрел в предложении Дарфилда ничего странного. Сев за стол, Дарфилд выписал чек. Хейден заметил, что тот снял деньги со своего собственного счета.
 Обменявшись улыбками и рукопожатиями, Дарфилд и Хейден проводили сэра Мэтью до дверей. Лишь после того, как за ним захлопнулась дверь, Дарфилд позволил своему ужасу вырваться наружу.
 – Я не обнаружил никаких записей о том, что ему выплачивались проценты. С другими клиентами дела обстоят точно так же. Должно быть, Лонгуорт полностью расплатился с ним, а я стал на пять тысяч беднее. Сколько еще случаев мы пропустили – вот в чем вопрос.
 – Я бы не стал говорить, что мы что-то пропустили. – Воспоминания о чувственных губах мисс Уэлборн продолжали отвлекать внимание Хейдена, хотя он понимал, что еще не скоро сможет предаться размышлениям о них. – Похоже, нам придется еще раз просмотреть отчеты.
 – А вдруг кто-то узнал о махинациях Лонгуорта, и сэр Мэтью… нет-нет, просто не могу себе представить.
 – Давайте проверим, не выплачивал ли Тимоти Лонгуорт проценты сэру Роулленду из своих собственных денег, как и в случае с остальными. И убедимся, что этот случай последний.
 – В отчетах указано, когда были проданы консоли?
 Дарфилд сел за стол и раскрыл толстую бухгалтерскую книгу.
 – В 1822 году. Нет, постойте. – Он склонился над книгой и прищурился. – Чернила немного смазаны. Бумаги продали… Нет, этого не может быть…
 – Когда?
 Дарфилд ошеломленно посмотрел на Хейдена.
 – В 1820 году.
 Хейден удивился не меньше Дарфилда. В 1820 году Тимоти Лонгуорт еще не был партнером Дарфилда. Тогда это место занимал Бенджамин Лонгуорт.
 Хейдена охватила глубокая печаль. Не потому, что этот день мог обнажить неприглядную сторону жизни его друга. Предположение, касающееся смерти Бена, которое Хейден постоянно гнал прочь, внезапно показалось ему правдоподобным.
 – Нам необходимо изучить все, что касается капиталовложений клиентов банка. Начиная с того времени, когда Бенджамин Лонгуорт купил партнерство в банке. Если у вас сохранилась информация о счетах Бенджамина, стоит изучить и ее.
 Дарфилд кивнул со скорбным выражением лица.
 – Спасибо вам за вашу помощь и молчание. Будут еще какие-нибудь указания?
 – Крепитесь. Думаю, виски вам поможет.
 В тот вечер братья ужинали дома. Хейден всегда был рад общению с братьями, но сегодня даже сдержанный юмор Эллиота не мог отвлечь его от собственных мыслей. Хейден был настолько рассеян, что в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы, а Кристиан все чаще поглядывал на брата.
 – Да, нашу компанию веселой не назовешь, – произнес Кристиан. – Знай я, что ты будешь таким скучным, Хейден, отправился бы на званый обед к леди Фолрит. По крайней мере, там скука была бы разнообразней.
 – Я обдумываю новое доказательство теоремы. – Обычно Хейден не лгал так открыто, но рассказывать о том, что действительно занимало его мысли, нельзя.
 Его визит в банк породил большое количество вопросов, на которые не находилось ответов. Кроме того, он унес с собой ужасную тайну. Тимоти Лонгуорт не сам придумал способ присвоения денег клиентов путем подделки их подписей. Он научился этому у Бенджамина, а тот, в свою очередь, начал свои махинации почти сразу после того, как стал партнером Дарфилда. Тимоти после смерти Бена продолжал выплачивать проценты его жертвам, обворовывая тем временем новых клиентов.
 С того момента, как Хейден узнал о нечистоплотности Бена, его неотступно преследовали воспоминания. Он вспоминал соседского мальчишку Бенджамина, такого безрассудного и живого в отличие от сыновей Ротуэлла. Их отец был слишком строгим, даже жестоким, подавляя остальных членов семьи.
 «Разумное мышление – вот что делает нас людьми. Греки это знали, но человек склонен забывать опыт предков и тем самым подвергать себя опасности. Человеком всегда должен править разум, даже когда его тело охвачено страстью. Эмоции влекут за собой необдуманные поступки, заставляющие забывать о чести, разрушающие судьбу и счастье».
 Хейден слышал подобное каждый день. Хуже того, он жил, имея перед глазами наглядный пример того, какие страдания принесли его родителям эмоции и страсть. Однако живя в деревне, Хейден мог на несколько часов убежать от отца и его нравоучений. Мальчик по имени Бенджамин Лонгуорт, живущий неподалеку, стал для Хейдена лекарством, исцеляющим от назиданий отца, в которых веселье и радость считались сомнительными и постыдными.
 – Я думал, ты очертил строгие границы для своих математических изысканий, – сказан Кристиан. – Бери пример с Эллиота. Когда находишься в живом, дышащем воздухом мире, живи и дыши вместе со всеми. Он сегодня не так скучен, как ты.
 Хейден только что думал об отце, поэтому ему не понравились знакомые нотки в голосе Кристиана.
 – Я не обязан развлекать тебя, черт возьми.
 Резкий ответ поразил Кристиана. Не оставил он равнодушным и Эллиота.
 – Мне кажется, твои мысли заняты вовсе не цифрами, Хейден.
 – Думай что хочешь. – Хейдену не хотелось это обсуждать. Его братья ничего не знали и ничего не могли объяснить. Только один человек в Лондоне мог дать ему информацию о Бене и банке. Женщина, которая ненавидела его, но при этом страстно отвечала на его поцелуи. Женщина, которая была влюблена в Бена и все еще любила его.
 – Может быть, он думает о женщине, – обратился Кристиан к Эллиоту. Как же Хейдена раздражало, когда догадки его брата оказывались верными. – Хотя женщины никогда не поглощали его внимания полностью. Наверное, это какая-то особенная женщина, хотя ни одной из них не удалось стать для Хейдена особенной. Романтическая любовь не поддается логике, для нее нельзя вывести уравнения. А это значит, что ее не существует. Во всяком случае, для нашего брата.
 Эллиот бросил взгляд на Хейдена. Он чувствовал настроение брата, как никто другой.
 – Не думаю, что это женщина.
 Он был прав и в то же время не прав. В размышлениях Хейдена о Бене постоянно присутствовала женщина. Что она знает? Как отнесется к известию о совершенных Беном преступлениях? Будет ли обвинять Хейдена Ротуэлла, когда откроется правда и доброе имя Бена окажется запятнанным?
 Дарфилд вновь пообещал молчать, чтобы защитить свое собственное состояние и репутацию. Хейден пообещал дать собственные деньги на то, чтобы расплатиться с обманутыми вкладчиками. Его долг перед старым другом оказался непомерным.
 Перед глазами Хейдена с безжалостной ясностью разворачивалась картина произошедшего. Бен, как никто другой, соответствовал своей роли во всей этой истории. И его беспробудное пьянство на борту корабля, и его нежелание возвращаться к размеренной жизни банкира – все это был Бен, которого Хейден так хорошо знал. Что еще, кроме скуки, могло ожидать его в Лондоне, и каким образом это затронуло его душу?
 Был ли Бен так угнетен потому, что предчувствовал разоблачение? Он выстроил карточный домик и прекрасно понимал, что рано или поздно домик рухнет. По собственной ли воле спрыгнул он за борт? Хейден никогда не исключал такой возможности – слишком уж подходящее для самоубийства настроение было в последние перед смертью дни у его друга. Однако Хейден не позволял себе размышлять об этом. Если Бен прыгнул сам, значит, он, Хейден, это позволил.
 Сегодня в его сердце поселилась пустота. В глубине души Хейден всегда чувствовал себя виноватым в том, что произошло той злополучной ночью. Он был настолько слеп, что не понял всей глубины отчаяния собственного друга. Неужели гордость сотворила с ним подобное?
 – Нет, пусть уж лучше это будет женщина. Одному из вас вскоре нужно жениться, – произнес Кристиан, – потому что мне очень хочется обзавестись племянником.
 Эллиот рассмеялся:
 – В этом нет необходимости, Кристиан. Ведь нам не придется отказываться от своих странностей, чтобы удовлетворить жену. Это твоя прерогатива. – Он внимательно посмотрел на Кристиана. – Для начала можешь подстричься. Я слышал, леди называют твою прическу первобытной.
 Кристиан пропустил замечание брата мимо ушей. Он терпеть не мог, когда посторонние вмешивались в его жизнь, хотя за собой оставлял право язвить и навязывать другим собственное мнение.
 – Так заведите хотя бы любовниц, – проворчал Кристиан. – Хейден стал в последнее время ужасно раздражительным. А ты буквально не вылезаешь из библиотек, Эллиот.
 – А ты буквально не вылезаешь из этого дома, – произнес Хейден. Наглость брата его раздражала, а сегодня он и вовсе был не в том настроении, чтобы ее терпеть. – Ты уклоняешься от обязанностей, налагаемых на тебя титулом, и смеешь требовать, чтобы мы подарили тебе наследника. Смотри лучше за собой, за своими обязанностями, своими женщинами и своими привычками, Истербрук. А когда наведешь во всем этом порядок, тогда, так и быть, можешь обратить свое внимание на меня.
 Еле заметно улыбнувшись, Эллиот отпил вина из бокала. Глаза Кристиана превратились в куски льда.
 – Я прекрасно знаю свои обязанности перед титулом и семьей, – произнес он. – Знаю, потому что сам сделал выбор. Это довольно легко, Хейден. И для этого не нужно подстраиваться под мнение окружающих, церкви и своего отца. Мы сами можем выбирать, какой идее или какому человеку служить.
 Внезапно перед глазами Хейдена замаячил призрак Бенджамина – улыбающегося и счастливого – словно Кристиан вызвал его из небытия. Однако видение быстро сменилось другим. Бенджамин стоит на палубе с бутылкой в руках.
 Что же на самом деле заставило Бена покинуть Англию, и почему он чувствовал себя таким подавленным, когда пришло время возвращаться? А если он украл больше сорока тысяч фунтов, то где они, черт возьми?
 Алексия внимательно посмотрела на шляпу леди Уоллингфорд. Неискушенному человеку могло показаться, что она безупречна. Шляпа смотрелась бы элегантнее, если бы ленты были чуточку уже, а атласные цветы чуточку меньше, но миссис Брамбл, модистка, была непревзойденным мастером.
 – Мне кажется, цвета слишком яркие, – заметила Алексия.
 – Я обожаю трокадеро, а голубой цвет лишь добавляет роскоши, – надув губы, возразила леди Уоллингфорд.
 – Я бы приняла во внимание замечание мисс Уэлборн. Вы так красивы, а эти насыщенные цвета отвлекают внимание от вашего лица. – Миссис Брамбл посмотрела на Алексию, ища поддержки.
 Девушка едва заметно кивнула. Они с модисткой заключили перемирие.
 С момента приезда в магазин Алексии удалось отговорить леди Уоллингфорд от покупки трех весьма дорогих шляп. Не говоря ни слова, она дала миссис Брамбл понять, что если та хочет выписать чек, то ей лучше начать сотрудничать с компаньонкой.
 Миссис Брамбл вынесла корзину, наполненную лентами. Алексия вытащила из вороха простую ленту насыщенного желтого цвета. Она поднесла ее к лицу Генриетты, и зеленые глаза дамы тотчас же потемнели. Взмахнув ленточкой, Алексия искусно закрепила ее на шляпе поверх пылающего трокадеро, чтобы Хен сама смогла оценить эффект.
 Пока Генриетта внимательно разглядывала свое отражение в зеркале, миссис Брамбл обратилась к Алексии.
 – А вы в этом разбираетесь, не стану отрицать, – тихо произнесла она. – Ваша собственная шляпка очень красива. Великолепная работа. Могу я узнать, где вы ее купили?
 – В маленьком магазинчике в Сити. Большинство товаров там не представляют особого интереса, но одна женщина делает превосходные вещи.
 – Если вдруг услышите, что эта женщина ищет место, пришлите ее ко мне.
 Наконец Генриетта заявила, что желтый цвет действительно будет смотреться лучше, хотя он и не так ярок, как хотелось бы. Она заказала миссис Брамбл шляпу и несколько чепцов для себя и Кэролайн. Алексия проводила свою госпожу до экипажа, надеясь, что лорда Хейдена порадует тот факт, что визит в магазин был пустяком, но дорогим, как и планировала его тетка.
 Лакей помог Генриетте сесть в экипаж, а Алексия отказалась от его помощи.
 – Мне стоило заказать чепец и для себя, – сказала она. – Можно мне вернуться, мадам? Я недолго.
 – Да, конечно. Хейден собирался привезти Кэролайн, так что мадам Тиссо начнет снимать мерки, если они приедут раньше нас.
 Одной из причин, заставивших Алексию вернуться в магазин, была предстоящая встреча с лордом Хейденом. Ей не хотелось вспоминать о поцелуях в библиотеке. Он повел себя как негодяй, а она – как распутница.
 Если бы Алексия была уверена, что подобное никогда больше не повторится, она попыталась бы сделать вид, будто ничего не произошло. К сожалению, все оказалось не так просто. За последние несколько дней лорд Хейден дважды приезжал к тетке. Встречаясь с ним, Алексия понимала: он помнит о том, что она себе позволила. Однако лорд Хейден ни словом не обмолвился о случившемся. И уж конечно, не извинился.
 Выражение его лица и глаз никак не выдавало ужасной правды, но от одного лишь его присутствия воздух становился таким густым, что Алексия с трудом могла дышать. Хуже того, кровь начинала бежать быстрее по жилам, и все ее существо охватывало возбуждение, которое она тщетно пыталась унять.
 – Леди Уоллингфорд что-то забыла? – спросила миссис Брамбл, когда Алексия вновь появилась на пороге магазина, и огляделась.
 – Я хотела поговорить с вами о женщине, изготовившей мою шляпку. У меня есть основания полагать, что она сама придумывает шляпы в свободное от работы на ее хозяйку время. Однако она не продает шляпы в магазине, потому что у ее хозяйки слишком дурной вкус, чтобы оценить их.
 – К сожалению, так бывает, – сказала миссис Брамбл. – Но мне не хотелось бы, чтобы мои собственные работницы занимались чем-то подобным. Но если владелице магазина шляпы не нужны, тогда совсем другое дело.
 – Думаю, в вашем магазине она сможет реализовать себя гораздо лучше, чем в любом из магазинов в Сити, не говоря уже о том, что с вашей помощью она сможет продать то, что не смогла продать самостоятельно.
 Слегка прищурившись, миссис Брамбл обдумывала сказанное.
 – Эта женщина будет приносить мне шляпы лично?
 – Я буду счастлива сделать это за нее.
 – Если я выставлю принесенную вами шляпу в качестве образца, сможет ли она выполнять заказы в срок с учетом внесенных изменений?
 – Уверена, что сможет.
 Взгляд проницательных глаз миссис Брамбл скользнул по девушке.
 – Похоже, вы хорошо с ней знакомы.
 – Несколько раз беседовали. Она честная и старательная девушка.
 – В таком случае сообщите, чтобы она прислала одну или две шляпки. Если, конечно, они того же качества, что и ваша.
 Алексия поспешила уйти. Миссис Брамбл поняла, что никакой женщины в Сити нет. Просто она оказала Алексии любезность и не стала разоблачать обман, чтобы не уязвить ее гордости.
 Алексия вернулась в магазин, повинуясь внезапному порыву, хотя решение она приняла уже давно, год за годом размышляя о своем будущем. Ее первоначальный план начал развиваться совсем не так, как она задумала. Если она останется наставницей Кэролайн, то не сможет избежать непонятных, позорящих репутацию знаков внимания лорда Хейдена.
 Алексия не заблуждалась на этот счет. Поцелуи лорда Хейдена так сильно отличались от поцелуев Бена. Алексия понимала, что эти поцелуи пробудила отнюдь не любовь. Просто между нею и лордом Хейденом внезапно вспыхнула страсть, не имеющая ничего общего с привязанностью. Возбуждение, которое он пробудил в ней, было слишком властным, слишком опасным, и в нем напрочь отсутствовала романтика.
 Теперь Алексия нашла возможность изготавливать шляпки, не работая в магазине. Место модистки гораздо предпочтительнее места служанки. И уж конечно, намного лучше, чем положение содержанки, независимо от того, насколько приятным было искушение, ведущее к нему.
 Алексия будет делать шляпки и посмотрит, сколько заплатит ей миссис Брамбл. Возможно, этих денег хватит, чтобы начать независимую жизнь, в которой она навсегда избавится от опасных притязаний Ротуэлла.
 Хейден мысленно обругал себя. Он мог бы обругать мисс Уэлборн, но это было бы несправедливо.
 Ее вины не было в том, что он оказался в этом женском царстве, вынужденный рассматривать пестрые эскизы и слушать беспрестанные замечания Генриетты. Да поможет ему Бог, ведь он сам предложил отвезти Кэролайн на встречу с матерью и наставницей.
 Хейден дождался приезда дам, хотя мог оставить Кэролайн в умелых руках мадам Тиссо. А теперь он расплачивался за свое тайное желание увидеть мисс Уэлборн, удерживавшее его в обществе тетушки.
 Женщина, которую он неотступно преследовал, делала вид, будто не замечает его. И все же от внимания коварного соблазнителя, скрывающегося внутри, не ускользнуло ни еле заметное замешательство, ни время от времени заливающееся краской лицо. Хейден, в ком честь продолжала бороться с желанием, соглашался на скучные вечера, подобные этому, чтобы насладиться своим статусом джентльмена, но не оставлял надежды еще раз сыграть роль соблазнителя.
 Он не пытался подавить возбуждение, порожденное безмолвной битвой чувств в его сознании и в его спальне, ведь оно отодвигало на второй план нежелательные вопросы, касающиеся Бенджамина Лонгуорта.
 Они не покидали его ни на минуту, требуя внимания. Хейден хотел понять, почему Бен украл все эти деньги и связано ли это преступление с его смертью.
 Алексия Уэлборн могла знать ответы на некоторые из этих вопросов. И все же, когда он оказывался рядом с ней, он умудрялся полностью о них забывать. Он говорил себе, что ищет ее общества только для того, чтобы узнать кое-какую информацию, но при этом даже не пытался приступить к расспросам.
 – Как ты думаешь, Хейден, – Генриетта протянула ему два эскиза, на которых были изображены бальные платья, – какое из них нам выбрать?
 – Я не сведущ в подобного рода делах и не могу советовать. А что скажет мисс Уэлборн?
 Генриетта подозвала Алексию. Девушка подошла. Она держалась с достоинством. Ее взгляд ни на секунду не задержался на лорде Хейдене. Ей каким-то образом удавалось намеренно игнорировать его и не казаться при этом невежливой.
 Соблазнителя вполне устраивало подобное поведение. Алексия не смотрела на него, однако не могла скрыть своей настороженности. Теперь они были прочно связаны бархатными путами чувственности, и Хейден не мог удержаться от соблазна потянуть за эти путы одним лишь усилием воли.
 Алексия взглянула на эскизы, критически оглядела Кэролайн и повернулась к стоявшей рядом модистке:
 – Мадам, нам нужно несколько минут, чтобы сделать выбор.
 Мадам Тиссо не понравилось, что ее мнением пренебрегли, но ей ничего не оставалось, как отойти в сторону.
 Алексия взяла один эскиз и развернула его так, чтобы и Хейдену было видно.
 – Я бы сказала, что это платье как раз то, что нужно. Но оно слишком дорогое. Только выглядит скромно, но нас-то не обманешь. На его отделку пошло несколько сотен жемчужин и несколько ярдов венецианского кружева. Оно будет стоить гораздо дороже, чем то, второе, поэтому на другие предметы гардероба останется меньше денег.
 Это была достойная восхищения речь. Алексия высказалась настолько практично и аргументировано, что ее доводам нельзя было не внять. Не успела Алексия закончить, как Кэролайн была вынуждена с сожалением признать, что ей придется остановить свой выбор на другом платье.
 Алексия не смотрела в сторону лорда Хейдена, но держала рисунок так, чтобы ему было видно.
 – Тетя Хен, может быть, Кэролайн сначала выберет бальные платья, а потом остановит свой выбор на одном из этих двух? – предложил Хейден.
 Идея показалась Хен замечательной, и они с дочерью вновь окунулись в длительный процесс изучения многочисленных эскизов.
 Хейден воспользовался возможностью, чтобы поговорить с Алексией наедине. Ведь они не разговаривали с того самого дня, когда он поцеловал ее.
 – Вы отдаете предпочтение этому платью, не так ли? – он указал на рисунок, который девушка все еще держала кончиками пальцев. Это были длинные, изящные пальцы, заканчивающиеся совершенной формы ногтями. Хейден представил это платье с лифом, густо усыпанным жемчужными розочками, но не на юной бледной Кэролайн, а на более взрослой и уверенной в себе женщине с каштановыми волосами и глазами, похожими на фиалки.
 – Это совершенно особенное платье. Оно никого не оставит равнодушным. Однако слишком дорогое для вашей тети.
 – Вы хотите, чтобы Кэролайн купила это платье, не так ли?
 – В нем она будет чувствовать себя необыкновенной и очень красивой. Словно принцесса. Оно наложит отпечаток на ее манеру держать себя и на то, как она улыбается и смеется. – Алексия посмотрела на Кэролайн, склонившуюся вместе с матерью над рисунками, и снова перевела взгляд на эскиз. Но на лорда Хейдена по-прежнему не смотрела. – Ваша тетя слишком запугала ее. Кроме того, она прекрасно понимает, что их финансовые возможности ограничены. В результате Кэролайн стала очень практичной. В отличие от матери. И все же иногда…
 – Иногда человек может быть слишком практичным?
 – Она очень молода. А подобные добродетели хороши в более взрослом возрасте.
 Хейден посмотрел на изображение платья, в котором девушка должна чувствовать себя принцессой. Женщина, державшая его в руках, никогда не испытывала ничего подобного, но очень хорошо понимала, какие мечты и страхи одолевают молодую девушку. Она гордилась собственным здравым смыслом, но не хотела, чтобы юная Кэролайн слишком рано пала жертвой подобной прагматичности.
 Ей было очень важно, чтобы Кэролайн купила это платье. Настолько важно, что она позволила себе заговорить с Хейденом.
 – Моя кузина купит это платье, мисс Уэлборн. Я скажу тете Хен, что это подарок Истербрука, иначе она припишет мне намерения, которых у меня в действительности нет.
 Сказав это, Хейден подошел к тетке и сообщил о щедрости Истербрука. Кэролайн просияла от удовольствия. Она радостно запрыгала, а потом подбежала и выхватила эскиз из рук Алексии. Хихикая, она принялась приплясывать вокруг стула наставницы, а потом засыпала ее вопросами, касающимися цвета. Алексия со смехом разделила торжество воспитанницы.
 Наблюдая за смеющимися девушками, Хейден дал Генриетте еще кое-какие указания, после чего та позвала дочь.
 – Мы должны выбрать сегодня хотя бы одно бальное платье, иначе другие девушки разберут все самое лучшее. Так что иди сюда. И вы тоже, мисс Уэлборн.
 – Но мне кажется, вы вовсе не нуждаетесь в моих советах, – сказала девушка.
 – Мне действительно не нужен ваш совет. Вы должны выбрать платья и для себя. В качестве компаньонки вам придется посещать вместе со мной званые обеды, так что вам необходим соответствующий гардероб.
 На лице Алексии отразилось изумление.
 – Но я не могу позволить себе подобных покупок, к тому же вы вовсе не нуждаетесь в том, чтобы я вас сопровождала.
 – Мне решать, в чем я нуждаюсь, вам так не кажется? Брат Хейдена согласился с тем, что вам нужно приодеться. Истербрук предложил оплатить ваш гардероб. – Изобразив на лице обожание, Хен повернулась к Хейдену: – Ты должен передать ему, что мы все бесконечно благодарны. Я выражу свою благодарность лично, когда в следующий раз увижу его, но он такой неуловимый, что…
 – Я поблагодарю его от вашего имени.
 – Но не от моего, – вступила в разговор Алексия. – Мне не терпится сделать это лично. Я непременно поблагодарю человека, проявившего такую неожиданную щедрость.
 Алексия взглянула на лорда Хейдена.
 Алексия догадалась, что платья оплатил Хейден, а вовсе не Истербрук. Ей не понравилось, что он купил ей дорогой подарок без ее согласия. Однако выразить ему свое возмущение при Кэролайн и Генриетте она не могла.
 Джентльмен проиграл в битве за то, что делать с Алексией Уэлборн.




 Глава 7


 Хейден передал документы, и Саттонли поставил на них свою подпись.
 – Ведь ты их даже не прочел, – заметил Хейден.
 – А твой брат их читает? – спросил Саттонли, как обычно, скучающим тоном. Он вернул бумаги Хейдену и откинулся в кресле.
 – Истербрук читает каждый документ.
 – Мой адвокат позаботится об этом, когда будет готов окончательный вариант. До сих пор ты меня не обманывал. Мое состояние удвоилось с тех пор, как я начал инвестировать свои деньги в те же предприятия, что и ты.
 – Менее честный человек уже освободил бы твои карманы от того, что ты заработал за эти годы.
 – Если бы мы встретились в игорном доме, я давно бы покинул стол. Но у себя в кабинете ты менее кровожаден.
 Саттонли намекал на прошлое Хейдена, как старый, очень хорошо знающий его друг. Успех Хейдена за игральным столом стал несколько лет назад притчей во языцех. Возбуждение от победы делало его поистине сумасшедшим. Происхождение диктовало Хейдену определенные правила поведения, а он изо всех сил пытался доказать, что он совсем не такой, каким его все считают.
 Он продолжал рисковать своим состоянием за игральным столом, но лишь становился богаче. Ему потребовалось немало времени, чтобы понять, каким огромным и несправедливым преимуществом он обладает. Там, где остальные игроки видели случайно выпавшие карты, Хейден усматривал определенную систему. Даже азартные игры были, по его мнению, построены на системе вероятности, зависящей от выпавших карт.
 Потом он открыл для себя работы Байеса, Лагранжа [5] и других ученых. Прочел книгу Лапласа [6] о вероятностях. Изучение этих вероятностей стало для Хейдена наукой, полностью захватившей его.
 Но когда Хейдену открылась истина, игра потеряла для него привлекательность. После этого он начал играть по-честному. Он по-прежнему видел систему, по-прежнему просчитывал возможности, следуя интуиции, какой подавляющее большинство людей не обладало, но возникающие время от времени неизвестные отчасти уравнивали шансы игроков. Более того, иногда случались победы, в которых никто не проигрывал.
 Саттонли поднялся с кресла и прошелся по кабинету Хейдена в Сити, где тот занимался бизнесом. Кабинет был частью номера, предусматривавшего еще и спальню. Хейден редко пользовался спальней. Но она выручала его, когда приходилось работать допоздна.
 – А, все еще не утратил интереса к своим изысканиям. – Саттонли указал на игральные кости, лежавшие на маленьком столике, и внимательно посмотрел на толстую тетрадь. – Есть успехи?
 – Кое-какие есть. – На столе лежало все, что нужно для экспериментов. Вероятностью управляли определенные законы, хотя большинству людей все это казалось делом случая или везением. Ученые считали, что мир устроен по подобию часов, но Хейдену казалось, что в его основе лежат довольно простые математические уравнения.
 Саттонли продолжал разгуливать по кабинету, разглядывая на правах старого друга принадлежавшие Хейдену вещи. Вскоре его внимание привлекла довольно внушительная стопка бумаг, лежавшая на столе.
 – Что это?
 – Новое математическое доказательство, недавно представленное в Королевском научном обществе. Еще не дочитал до конца.
 – Осторожно, Ротуэлл. Твое увлечение пока не превратило тебя в зануду. Но лет эдак через десять, если не проявишь благоразумия, с тобой никто не захочет общаться, кроме завсегдатаев Сомерсет-Хауса.
 – Я посвящаю изучению абстрактных чисел всего несколько часов в день, – ответил Хейден. – И то не всегда. Слишком много времени отнимают повседневные дела. Как, например, сегодня.
 – Тогда оставляю тебя наедине с твоими числами. Да, хотел спросить о Лонгуорте. Надеюсь, его довела до банкротства не твоя жажда крови. В городе по-прежнему говорят, что ты имеешь к этому какое-то отношение.
 – Я сто лет не сидел за игральным столом.
 – Интересный ответ. Его двусмысленность заинтриговала бы меня, если бы мне было до этого дело. Может, и к лучшему, что Лонгуорт разорился. Бен мог быть весьма забавным, если не обращать внимания на его бьющий через край энтузиазм. Тимоти же настолько жаден, что даже скучно.
 После ухода Саттонли Хейден спрятал документы в ящик стола и подошел к секретеру.
 Вскоре его мысли уже путешествовали по тропинкам формул, утопающим в благоговейной, бессловесной поэзии цифр. В бытность свою студентом Хейден считал математику нудной наукой, в которой он каким-то непостижимым образом преуспевал. Наконец один из учителей открыл ему совершенную красоту, скрытую в более сложных вычислениях.
 Это была абстрактная красота, которая существует в природе, но которую нельзя увидеть. Она не имела ничего общего с тем миром, в котором жило большинство людей. В мире цифр не было эмоций, голода, слабостей. Не было боли, страсти и внезапных порывов. Эта красота была рациональностью чистой воды. Хейден знал, что его визиты в этот могущественный мир на самом деле бегство от реальности. В те моменты, когда его душа пребывала в беспорядке по самой человеческой из причин, он всегда находил успокоение в мире цифр.
 – Сэр.
 Мужской голос вернул Хейдена к действительности. Рядом с ним стоял клерк. Хейден приказал ему войти в кабинет в определенный час, чтобы весь день не пропал в этом абстрактном мире. Он не знал, сколько сидел так, но понял, что клерк пришел слишком рано.
 – К вам посыльный, – пояснил клерк. – Принес вот это и сказал, что вы должны прочитать немедленно. Если я должен был подождать…
 – Нет, вы все сделали правильно. – Хейден сломал печать, когда клерк вышел в приемную. Он прочитал единственное предложение, написанное услужливым лакеем, служащим у Генриетты.
 Мисс Уэлборн попросила выходной и отправилась в магазин на Албемарл-стрит.
 Не обладай Федра Блэр изысканными манерами и красотой, окружающие просто считали бы ее странной. Но поскольку природа наградила ее и тем и другим, в обществе говорили, что она интересна.
 Федра была одной из немногочисленных подруг Алексии, к числу которых принадлежала и Роузлин. Иногда подруги проводили время в городе, вот как, например, сегодня. Федра была подругой, с которой Алексия обычно встречалась, чтобы обсудить книги и идеи.
 Незаконнорожденная дочь члена парламента – реформиста и «синего чулка», Федра жила одна в маленьком домике на улице близ Олдгейт. От своих родителей она унаследовала способность отказываться от правил и убеждений, если они казались ей глупыми. Коль скоро подобное происходило слишком часто, между ней и Алексией время от времени разгорались жаркие споры. С одного из таких споров и началась их дружба два года назад. Впервые они встретились возле картины на выставке Королевской академии искусств.
 – Твое решение шить шляпы достойно восхищения. Как ты уже смогла убедиться, зависимая женщина – порабощенная женщина, – сказала Федра. Поскольку дядя оставил ей наследство, из которого она получала по сотне фунтов в год, Федра была абсолютно независима.
 Они зашли в магазин Поупа на Албемарл-стрит, где Алексия купила кое-какие материалы для изготовления шляп. Она решила сделать две шляпки. Одну с большими полями. Поэтому купила проволоки для изготовления каркаса.
 – Не позволяй модистке обворовать себя. Твои шляпы дорого стоят, – сказала Федра. – Дизайн – все для искусства.
 – Но она ведь захочет получить прибыль. А мне хватит на жизнь нескольких фунтов в месяц. А если экономить, можно кое-что отложить и через несколько лет открыть школу для девочек. Это вполне распространенный и уважаемый способ содержать себя.
 – Не мне читать тебе мораль. Но в отличие от меня ты не можешь пренебречь общественным мнением. Не забывай об этом, когда будешь делать выбор. Если станет известно, что ты работаешь на модистку, тебе не удастся сохранить свой статус.
 Алексия очень хотела пренебречь и общественным мнением, и собственным статусом, но это было выше ее сил. А вот Федра пренебрегла. Поэтому жизнь у нее была интересной. Она путешествовала, принимала у себя в доме писателей и художников. Алексия даже подозревала, что у нее есть любовники. Алексия не одобряла подобного образа жизни, но втайне завидовала подруге.
 Федра не носила шляпок или чепчиков. Ее длинные, волнистые рыжие волосы свободно ниспадали по плечам.
 Девушки постоянно ловили на себе взгляды клиентов магазина. Особенно Федра. Она предпочитала черный цвет, который ей очень шел.
 – Должна признаться, твое решение покинуть этот дом очень удивило меня, – сказала Федра, пока Алексия выбирала данстабльскую солому [7] для шляпы. – Ты можешь брать выходной день и пользоваться экипажем. Твою свободу никто не ограничивает. Самостоятельная жизнь не будет такой комфортной.
 – Я не хочу быть зависимой. Если даже это сулит мне определенные блага. Кроме того, подобное положение ненадежно. В любой момент меня могут выставить за дверь, причина всегда найдется. И что тогда?
 – Ну и чем твое нынешнее положение отличается от прежнего?
 – Раньше у меня была семья. А семья не выставит тебя за дверь.
 – Твоя семья это сделала.
 – Пожалуйста, не осуждай их, Федра. Сегодня я получила письмо от Роуз. Дела у них идут не слишком хорошо. Тим плохо себя чувствует, они уже сократили свой ежедневный рацион до минимума.
 – Может, твоему кузену надо как можно быстрее поправить здоровье и найти работу?
 Алексия не стала спорить. Ей не хотелось говорить о Лонгуортах. Ведь не из-за них она покупала материал для тайного изготовления шляп.
 Жаль, что она не могла рассказать Федре о лорде Хейдене и его поцелуях. Сделай она это, подруга без обиняков назвала бы это вожделением и была бы права. Более того, она непременно напомнила бы Алексии о трех весьма пространных письмах, полных ненависти к вышеозначенному господину.
 Алексия густо покраснела при воспоминании о дорожном ансамбле и платьях, заказанных у мадам Тиссо. Она была уверена, что за них заплатил Ротуэлл, а вовсе не Истербрук. Федра непременно побранила бы Алексию за это, и не без оснований. Возможно, у Федры и были любовники, но она наверняка не брала у них подарки, как другие женщины, считая это унизительным. Алексия внимательно посмотрела на покупки, лежавшие на прилавке, дабы убедиться, что ничего не забыла, проверила счет и расплатилась. Нагруженная свертками, девушка вышла на улицу и направилась к экипажу.
 – Ты наверняка хочешь приступить к работе сегодня, – заметила Федра. – Иначе тебе придется ждать до следующей недели. Не вздумай мастерить шляпы при свете лампы, после того как выполнишь свои основные обязанности. Ведь это негативно отразится на твоем здоровье.
 – Думаю, лучше действительно начать сегодня, если я хочу что-либо сделать.
 – Я возьму кеб. Так что тебе не придется тратить время и пересекать из-за меня весь город. Очень мило, что ты заехала за мной, но мне ничего не стоит добраться домой самостоятельно.
 Алексия повернулась, чтобы поблагодарить Федру за внимание. Но краем глаза заметила, что кто-то преградил ей путь. Хорошо, что заметила, иначе попросту налетела бы на него.
 Внезапно два верхних свертка куда-то пропали.
 Девушка сосредоточила все внимание на воре, и хотела было закричать, но это оказался Хейден.
 – Они едва не упали, – произнес лорд. – Вижу, сегодня вы используете свободный день более активно, мисс Уэлборн.
 – Лорд Хейден. Какая неожиданная встреча.
 Лорд Хейден был последним, кого Алексия хотела бы видеть. Ей не оставалось ничего другого, как представить его Федре. Лорд Хейден не выказал ни малейшего удивления при виде странно одетой девушки. Напротив, был как никогда любезен.
 Он посмотрел на свертки:
 – Экипаж поблизости? Сначала я отнесу это, а потом провожу вас, леди.
 – Я возьму кеб, благодарю вас, – ответила Федра.
 – И не думай. – Алексия попыталась дать подруге понять, что та должна остаться с ней. – Я отвезу тебя в своем экипаже.
 – Но ты можешь провести остаток дня с большей пользой.
 – Позвольте нанять для вас кеб, – предложил лорд Хейден. Он жестом подозвал лакея, стоявшего у дверей магазина. Выудив из кармана жилета монету, он дал указания лакею нанять кеб для мисс Блэр, после чего повел Алексию к экипажам, ожидающим в конце улицы.
 – А ваша подруга мисс Блэр весьма примечательная личность.
 – Она честна, преданна и не способна на обман.
 – Я вовсе не хотел, чтобы мои слова прозвучали оскорбительно. Она весьма своеобразна. Нужно непременно познакомить ее с Истербруком. Думаю, они смогут привести в порядок волосы друг друга.
 – Мне кажется, Федра сочтет Истербрука довольно скучным.
 Кучер мгновенно оживился, едва заметив Ротуэлла, бросился навстречу, чтобы взять из рук девушки свертки, и аккуратно сложил их в экипаже.
 – На будущее учтите: когда мисс Уэлборн отправляется за покупками, лакей должен ее сопровождать, – обратился Хейден к кучеру. – Прошу прощения, мисс Уэлборн, за то, что не прояснил ситуацию с самого начала.
 Лорд Хейден открыл перед Алексией дверцу и, когда девушка села в экипаж, последовал за ней.
 – Я не нуждаюсь в сопровождении. Кучер вполне сможет защитить меня на коротком отрезке пути до Хилл-стрит.
 Хейден не обратил внимания на намеренное недружелюбие и расположился напротив.
 – Мисс Блэр права? У вас есть какие-то планы на вечер?
 «Есть. Я собираюсь отнести эти свертки в свою комнату и начать изготавливать шляпы, чтобы заработать денег и никогда больше не страдать от вашего присутствия».
 – Есть кое-какие дела, – вслух произнесла девушка.
 Очевидно, лорд Хейден подумал, что Алексия не запланировала ничего существенного, потому что велел кучеру ехать в Гайд-парк.
 – Сейчас довольно холодно для прогулки по парку, – заметила девушка.
 – Она не займет много времени. Мне нужно с вами кое о чем поговорить.
 – Сомневаюсь, что вы вспомните об извинениях, которые мне задолжали. Я также не питаю особой надежды на то, что вы пообещаете впредь не позволять себе вольностей, ведь само ваше присутствие в этом экипаже вызывает по меньшей мере недоумение.
 Доброжелательность смягчила черты лорда Хейдена. Но открытый проницательный взгляд имел сардонический оттенок.
 – Мне жаль, что мое молчание вас оскорбило. Я действительно задолжал вам и извинения, и заверения впредь не позволять себе вольностей. И все же пока не могу сказать вам нужных слов.
 – Почему?
 – Потому что не хочу платить.
 Внезапно экипаж показался Алексии очень маленьким. Лорд Хейден по-прежнему излучал доброжелательность, и ничто в выражении его лица или позе ей не угрожало. Но, несмотря на это, она вдруг слишком остро ощутила его присутствие и в следующий миг – возбуждение.
 Она совершила ошибку, оставшись с ним наедине. Ей было ненавистно то, с какой легкостью этот дьявол мог пробудить в ней столь постыдные ощущения.
 – Лорд Хейден, впредь буду считать подобные слова оскорблением.
 – Мне трудно решить, прав я или нет. Вы же хотите услышать искренние извинения.
 – Как великодушно, что вы приняли во внимание мои предпочтения.
 – Ваши истинные предпочтения – вот, что меня интересует. Но не волнуйтесь, я не собираюсь выяснять, каковы ваши предпочтения сегодня. Я хочу поговорить с вами совсем о другом.
 – О чем же?
 – Эта тема доставит вам гораздо большее удовольствие. Поскольку речь пойдет о Бенджамине Лонгуорте.
 При упоминании имени Бенджамина Алексия забыла обо всем на свете. Именно на это Хейден рассчитывал.
 «Если ты станешь моей любовницей, я согласен два раза в неделю беседовать о Бенджамине Лонгуорте. Только не в постели, если ты не против».
 Пока они ехали в сторону парка, Алексия не обращала на Хейдена никакого внимания. А он тем временем пытался догадаться, что находится в свертках, мимоходом заметив аккуратные заплатки на манжетах коричневой мантильи, в которую была одета девушка. Костюм для прогулок, который шила мадам Тиссо, смотрелся бы на ней великолепно, а его небесно-голубой цвет выгодно оттенил бы ее глаза.
 Время для прогулок еще не наступило, но в парке было достаточно много народу. Хейден и Алексия шли по дорожке, и Хейден отчетливо видел, что девушка страдает от его присутствия. Ее поза говорила о том, что она по-прежнему настороже.
 – Мы в общественном месте, мисс Уэлборн. Здесь я вряд ли смогу позволить себе что-либо непристойное.
 – Вы разговариваете со мной слишком дерзко. Один-единственный хитростью выманенный поцелуй не дает вам на это права.
 – Наши беседы стали такими с самого начала, но не по моей инициативе. Кроме того, это был не единственный поцелуй, да и украл я у вас не так много. Давайте не будем сегодня ссориться, побеседуем по-дружески.
 Алексия сменила гнев на милость.
 – Расскажите мне, – попросила девушка, – почему Бенджамин решил отправиться в Грецию. Это стало для нас настоящим потрясением. Он собрался так неожиданно.
 При воспоминании о Бене щеки Алексии окрасил очаровательный румянец, а глаза радостно заблестели. Она стала такой же, как в тот день, когда Хейден ее поцеловал. Воспоминание поглотило Хейдена. Перед его глазами раскинулось целое поле фиалок, в то время как ветерок доносил до его слуха стоны женщины, упивающейся страстью, которую он ей дарил.
 Бдительность. Нельзя терять бдительности.
 – Он узнал, что я еду в Грецию, и решил присоединиться к нашей пестрой компании, – ответил Хейден. – Думаю, это был один из свойственных ему порывов.
 – Благородный порыв. Он рисковал жизнью ради благого дела.
 – Совершенно верно.
 Дьявол. Никто из них не ожидал, что получит серьезное ранение, не говоря уже о том, что будет убит. Бен отправился в Грецию не из каких-то моральных соображений. Им двигала жажда приключений и надежда произвести впечатление на одну недосягаемую леди.
 Но Хейден считал, что не вправе разочаровывать мисс Уэлборн. Да и она вряд ли скажет ему за это спасибо.
 – Уверена, он вел себя очень храбро, – произнесла девушка. – Я представляю его на поле боя, как героя, сошедшего с полотна художника.
 Хейден с трудом сдержался, чтобы не рассказать ей правду. Бен лишь однажды повел себя очень храбро, в этом не было сомнений. Это был безумный безрассудный поступок. Желание довериться Алексии привело Хейдена в замешательство.
 – Он сражался как мог. Как и все мы. У греков не было ни хороших командиров, ни разумной стратегии, а разрозненные группы не хотели объединяться. Я боялся, что Мисселонги закончится очень плохо.
 – Бен сказал, что греков нужно освободить. Вознаградить за все, чем обязана им цивилизация.
 «Бену было плевать на греков и их свободу. Он говорил тебе так, чтобы как-то оправдать свой отъезд. Он совершенно не разбирался ни в политике, ни в истории».
 И все же остальными волонтерами руководили именно такие альтруистические порывы. Они же служили оправданием его собственным неразумным, импульсивным поступкам и попыткам подражать романтическим героям, воспетым в поэмах.
 Побуждения Хейдена были благородны в отличие от реальности той войны. Он видел зверства, совершаемые обеими сторонами, и вернулся домой обессиленным, лишенным иллюзий для того лишь, чтобы смотреть, как следом за ним возвращаются остальные, уверенные в своих упрощенческих идеалах.
 – Вы думаете, они победят? – спросила Алексия. – Хотелось бы верить, что Бен не зря прожил последний год своей жизни.
 – Оттоманская империя стара и коррумпирована. Она держится на плаву лишь потому, что ей оказывают помощь такие страны, как наша. Однажды турки уйдут из Греции. Нынешняя война и помощь Англии поспособствуют этому.
 Они шли по дорожке и беседовали о войне. Под ботинками Хейдена шуршали листья, приносимые сюда ветром. Алексия забрасывала спутника вопросами, совершенно забыв о том, что должна злиться на него, или о том, что они должны говорить о Бенджамине. На целых двадцать минут пытливым умом девушки завладели мысли о событиях, происходящих на мировой арене.
 Хейден первым заговорил о Бене. Он сделал это с большим сожалением, но ведь именно ради этого разговора он затеял прогулку.
 – Семье было тяжело после его отъезда? – спросил Хейден.
 При упоминании о Лонгуортах Алексия заметно напряглась и внутренне сжалась.
 – Тимоти тогда поступил на службу в банк, поэтому нам было не слишком тяжело. Сначала мы по-прежнему жили в Чипсайде. Но вскоре после отъезда Бена положение Лонгуортов существенно изменилось. – В последних словах девушки Хейден уловил негодование. «Чтобы потом вы разорили их». Алексия не произнесла этих слов вслух, но Хейден услышал укор. Возможно, укор всегда будет звучать в голосе этой девушки.
 – А когда вы только начали жить с ними, вы ведь не заметили никаких улучшений? Это произошло позже?
 – Тим объяснил, что раньше банк только набирал силу, но потом его положение упрочилось. Теперь мы могли пожинать плоды их с Беном умелого руководства. Должна признаться, я всегда считала, что Тим наслаждается этими плодами в полную меру. Видимо, это нормально, когда человек себе ни в чем не отказывает.
 Хейден вновь посмотрел на ее изрядно поношенную мантилью. Потом вспомнил о мрачных, вышедших из моды платьях с завышенной талией, которые носила мисс Уэлборн. Тим охотно тратил деньги на себя и на своих сестер, но не на кузину.
 Мерзавец воровал у людей полученное ими наследство, но при этом даже не удосужился потратить хоть немного полученных нечестным путем средств на почти нищую родственницу, живущую в его доме.
 – На самом деле положение банка укреплялось с каждым днем, – сказал Хейден. – И его внезапный расцвет никак не связан с тем, что он начал наконец приносить прибыль. Бен мог бы начать пожинать плоды своей деятельности гораздо раньше. Я думал, члены семьи видели признаки медленного, но верного процветания. А вы говорите, что не заметили ничего подобного.
 – Ну, в общем, так. У нас был довольно уютный дом в Чипсайде. Бен регулярно посещал клуб. У него был свой собственный экипаж. Я не заметила никакого намека на то, что его положение изменялось в лучшую или худшую сторону. – Девушка взглянула на Хейдена. Ее глаза горели острым любопытством. – А почему вы об этом спрашиваете?
 – В последнее время я много думал о нем, мисс Уэлборн. Вспоминал его последние дни на корабле. Он был очень подавлен. Тогда я думал, что его заботят какие-то финансовые проблемы. Но из ваших слов следует, что дело совсем не в этом. – Хейден замолчал, раздумывая, стоит ли продолжать. – Интересно, куда подевалась вся полученная им прибыль, раз он не тратил ее на семью и хобби.
 – Думаю, осталась в банке. А Тим потом все унаследовал.
 Хороший ответ, только неверный. Хейден видел лицевые счета Бена. Тиму было почти нечего наследовать.
 Часть денег пошла на выплату процентов обворованным клиентам. И эта сумма росла с каждым новым случаем воровства. Но гораздо большая сумма бесследно исчезла.
 Хейдену придется поразмыслить над тем, куда делись деньги, раз Бен не потратил большую часть прибыли на роскошную жизнь. Очевидно, ему придется разузнать, не открывал ли Бен счетов, хранящих плоды его преступной деятельности, в других банках.
 Сделав круг, Алексия и Хейден возвращались к ожидавшему их экипажу. Выбросив из головы мысли о Бенджамине, Хейден позволил себе на протяжении последних сотен ярдов просто наслаждаться прогулкой рядом с мисс Уэлборн.
 Она никак не могла заставить себя ненавидеть его. Их прогулка была слишком дружеской. Но он не был другом ни для нее, ни для тех, кого она любила.
 Теперь они снова сидели в экипаже, и охватившее Алексию возбуждение и притягательность ее спутника мешали ей еще больше, приводя в замешательство. Растущие в ее душе раздражение и досада исчезли, когда Алексия села напротив Хейдена.
 Он обращался с ней в своей привычной манере – с ленивой задумчивостью, придававшей ему отдаленное сходство с хищником. Блуждающий взгляд лорда Хейдена задержался на руках Алексии.
 – Примите мои извинения. Я совсем не подумал о вашем здоровье. Ведь у вас на руках надеты только митенки и нет муфты.
 Алексия посмотрела на покрасневшие кончики пальцев, торчащие из перчаток. Она надела митенки для того, чтобы можно было потрогать товары в магазине.
 Лорд Хейден развернул лежавший на сиденье плед и укутал руки девушки. Внимание и забота лорда причиняли Алексии невыносимые страдания, и она ощутила болезненное покалывание в пальцах в уютном тепле пледа. В присутствии лорда Хейдена ее сердце начинало биться учащенно. А когда его руки касались ее рук, скрытых пледом, у нее перехватывало дыхание.
 Казалось, она не могла контролировать ответную реакцию собственного тела. Не могла, как ни старалась. И это пугало ее. Та часть, которая забывала ненавидеть лорда Хейдена, казалось, существовала отдельно от здравого смысла. Эмоции зарождались так глубоко, что Алексия не могла определить их источника. Они появились из первобытной сущности, кроющейся в ее душе, над которой ее рациональный разум не в силах был одержать победу.
 К счастью, недалек тот день, когда Алексия навсегда освободится от этого мужчины.
 – Наша беседа о Бенджамине доставила мне удовольствие. Хотя то, что вы рассказали о его подавленном состоянии, удивило меня. Я никогда не видела его таким.
 Это действительно удивило Алексию. Ей даже стало не по себе. Что могло послужить причиной его подавленности? На этот вопрос она не знала ответа.
 – Простите мне мою прямолинейность, мисс Уэлборн, но… Бенджамин сделал вам предложение перед отъездом или потом в письме?
 Вряд ли можно простить такую прямолинейность. Вопрос лорда Хейдена воскресил в памяти Алексии вопрос, который она часто сама себе задавала. Внутренний голос тихонько нашептывал его, когда она предавалась воспоминаниям. «Может быть, я все истолковала неправильно?»
 – Он говорил, что мы всегда будем вместе.
 – В таком случае вы имели вполне ясное представление о своем будущем. Возможно, он волновался, что вы отвергнете его предложение, и потому пребывал в меланхолии.
 Нет, нет. Ничего подобного. Бен находился в более выгодном положении. Это она должна была волноваться, что он ее отвергнет.
 Эта мысль, на которую ее навел Хейден, поразила Алексию.
 – Может, оно и к лучшему, что Бена нет с нами, – сказала Алексия. – То, что вы сделали с Лонгуортами, заставило бы его страдать.
 Алексия ждала, что на лице Хейдена отразится чувство вины, но ничего подобного не увидела.
 – Я полагаю, вы им пишете, – произнес лорд Хейден.
 – Конечно. Мы переписываемся с Роузлин. Тимоти разорен. Банкротство негативно отразилось на его здоровье.
 – Пристрастие к бренди до добра не доводит.
 – Как вы смеете! – Голос ее дрогнул.
 В глазах лорда Хейдена вспыхнул огонь. Внутренний голос беззвучно требовал замолчать, ведь их последний горячий спор привел к нежелательным последствиям.
 Алексия обуздала свой гнев.
 – Роузлин пишет, что им почти нечего есть, поэтому сомневаюсь, что Тимоти может купить себе бренди.
 – Дешевый джин тоже неплохо делает свое дело. Но мне жаль, что дамы находятся в столь бедственном положении. Я пошлю мисс Лонгуорт немного денег. Хотелось бы, чтобы они попали к ней, а не к ее брату.
 – Она ни за что не примет от вас помощь. Ни ее гордость, ни ее гнев не позволят ей это сделать. Она скорее умрет от голода.
 – Тогда я дам деньги вам, чтобы вы передали их ей. Таким образом, она не узнает, кто их прислал. Ну, скажем, пятьдесят фунтов?
 Предложение лорда Хейдена удивило Алексию. Она знала, что ей стоит немедленно согласиться. И все же… она с подозрением посмотрела на собеседника. Не случится ли так, как с новыми нарядами? Не окажется ли она у него в долгу?
 Губы лорда Хейдена растянулись в улыбке, словно он прочел ее мысли.
 – Мисс Уэлборн, пожелай я сделать вас своей любовницей, не стал бы ходить вокруг да около. Вы могли бы это понять. Кроме того, не стал бы оскорблять вас столь незначительной суммой.
 А потом экипаж приехал на Хилл-стрит. Лакеи поспешил помочь Алексии выйти из экипажа. Девушка быстро спустилась на землю, в то время как Ротуэлл сложил свертки в руки слуг. Алексия почти дошла до двери, когда наконец приняла решение относительно денег. Она обернулась и обратилась к лорду Хейдену:
 – Моя гордость не должна помешать тому, чтобы мои дорогие кузины получили материальную помощь. Я передам Роузлин деньги. Десять фунтов. Потому что не смогу объяснить, откуда взяла пятьдесят. Она никогда не узнает, что получила помощь от вас.




 Глава 8


 Алексия с трудом пыталась заставить Кэролайн поддерживать высокопарную беседу на французском языке. Мастерство ее ученицы в этом изящном искусстве по-прежнему оставляло желать лучшего. Ее собственное отсутствие внимания к трудным местам грамматики тоже не способствовало прогрессу.
 Почти все мысли Алексии были поглощены последней встречей с лордом Хейденом, состоявшейся три дня назад. Теперь, когда ее не смущало присутствие этого мужчины, Алексия сосредоточилась на их разговоре. Она углубилась в серьезные размышления, касающиеся того, что он сказал о Бенджамине. Возникший недавно вопросительный знак становился все больше и внушительнее.
 Вскоре в классную комнату вошел лакей и положил на стол сверток, сказав, что это посылка для мисс Уэлборн.
 – Вы купили подушку, когда ездили по магазинам? – поинтересовалась Кэролайн.
 Алексия не покупала ничего подобного, но сверток выглядел так, словно в нем действительно была подушка. Девушка сломала печать на узорчатой бумаге отличного качества. В свертке оказалась муфта из горностая.
 – О Боже, – воскликнула Кэролайн, – какая красота!
 Муфта была сделана из необыкновенно мягкого белого меха. Отверстия для рук были оторочены атласом цвета слоновой кости, а швы с обеих сторон спрятаны под рядами крошечных жемчужинок.
 Алексия прочла записку, лежавшую рядом с муфтой:
 « Мне сообщили, что сегодня вы идете с моей тетей в театр. Вечера все еще слишком прохладны, чтобы леди пренебрегала подобными удобными мелочами. Пожалуйста, примите этот подарок в знак благодарности за помощь, которую вы оказываете моей семье. 
  Истербрук ».
 Кэролайн провела кончиком пальца по меху, изобразив на нем узор.
 – Мама считает, что Истербрук должен был пригласить нас пожить у него. Она очень обижена на него за то, что он ни разу нас не навестил, но я уверена, у него очень доброе сердце.
 Алексия не знала, насколько доброе сердце у Истербрука, потому что не сомневалась в том, что он совершенно ничего не знает о подарках, преподносимых от его имени.
 Муфта привела ее в восторг. Ей так и хотелось ощутить ее тепло. Она вспомнила, как Ротуэлл укутал ее руки пледом, соорудив из него подобие муфты.
 – А что в записке? – спросила Кэролайн, указывая на колени наставницы. Из первого послания выпало другое, скрепленное печатью.
 Алексия дотронулась до него, сообразив, что Кэролайн не стоит его показывать. По размеру и форме пальцы девушки определили, что внутри завернуты банкноты. Очевидно, «Истербрук» приложил к подарку десять фунтов для семьи Лонгуорт.
 Алексия знала правду. Она еще не успела обзавестись долгами. Уловка лорда Хейдена, с помощью которой он выдавал собственные подарки за щедрость Истербрука, защищала ее гордость. Ее также защищало и странное заверение, полученное в экипаже. «Пожелай я сделать вас своей любовницей, не стал бы ходить вокруг да около».
 Алексия отложила муфту и записки в сторону. На протяжении всего урока подарки оставались на столе, ожидая своего часа, чтобы окружить Алексию иллюзией безопасности и обманом заставить ее думать по-доброму о человеке, их пославшем.
 Ее платье было старым, но вполне приличным, а длинный плащ элегантен в своей простоте. Однако наряд Алексии совсем не отвечал требованиям моды, и Хейден предположил, что ему уже несколько лет. Очевидно, Алексия купила эту одежду, когда главой семьи был Бен. Она не выглядела поношенной лишь потому, что ее надевали крайне редко.
 Девушка вошла в ложу вместе с Генриеттой, довольствуясь своей ролью скромной компаньонки, теряющейся в тени царственной хозяйки. Неброская шляпка, украшенная перьями, свидетельствовала о том, что ее обладательница – настоящая леди, каким бы ни было занимаемое ею положение. А меховая муфта звенела ноткой роскоши в приглушенной мелодии вышедшего из моды одеяния.
 Во время представления муфта покоилась на коленях Алексии. В театре было прохладно, и девушка сунула руки в муфту. Сидевший рядом с Генриеттой Хейден отчетливо видел изящный изгиб одной руки. Хейден представил себе, как ее согретые мехом тонкие пальцы скользят по его обнаженной груди, оставляя на ней пять бархатистых дорожек, спускаются к бедру и ласкают чресла.
 Хейден встал и отошел в дальний конец ложи. Отсюда он видел лишь заднюю часть шляпки Алексии, ее шею и мягкие округлые плечи. Платье девушки открывало достаточно, чтобы воображение Хейдена разыгралось с новой силой, заставляя его представлять вкус ее кожи под его губами.
 Несмотря на стиснутые зубы, Хейден посмеялся над собой. Он был не из тех, кто обращал внимание на женщин, которыми не мог обладать. Его личная жизнь текла так же разумно и размеренно, как и публичная. Страсть, которую он питал к мисс Уэлборн, не имела никакого смысла. Более того, доставляла неудобства. Но это была страсть, простая и понятная.
 Трудность заключалась в том, что Хейден не верил, будто его попытки тщетны. Ему не следовало ее желать, но та часть его сознания, которая инстинктивно просчитывала возможности, говорила, что он может заполучить Алексию, если захочет. Он ей не нравится. Она обвиняет его во всех смертных грехах. Но страсть существует в мире независимо от того, что следует делать, а чего не следует.
 Объект его внимания пошевелился. Плечи Алексии склонились в направлении сцены, а шляпка медленно приподнялась. Девушка отложила в сторону муфту и пошла в сторону Хейдена.
 Он думал, что она пройдет мимо и покинет ложу. Но она подошла к нему. Ее глаза искали его в полумраке.
 Хейден с трудом сдержался, чтобы не схватить ее и не сжать в объятиях.
 – Вам нравится представление, мисс Уэлборн?
 – Да. Со стороны вашей тетушки было очень любезно пригласить меня.
 Хейден сам устроил это, уклончиво ответив на вопрос о его собственных планах на вечер. Он посоветовал Генриетте взять с собой мисс Уэлборн, чтобы не сидеть в ложе Истербрука в одиночестве. Он устоял перед желанием придумать какую-нибудь отговорку и уступил.
 – Могу ли я побеседовать с вами, лорд Хейден? Это касается дела, которое занимало все мои мысли на протяжении нескольких последних дней. Разговор конфиденциальный.
 – Конечно, мисс Уэлборн, – ответил Хейден и повел девушку к двери.
 Коридор был тускло освещен желтыми лампами, мерцавшими кое-где в темноте. Кожа девушки казалась неосязаемой, а глаза – очень темными и выразительными. Хейден и Алексия остановились возле двери, ведущей в ложу.
 – Я много думала о том, что вы рассказали в парке о Бенджамине. – Девушка нахмурилась, и Хейдену захотелось ее поцеловать, чтобы прогнать с ее лица выражение тревоги. – Вы сказали, что в последние дни перед смертью он выглядел подавленным. Я думала о том, как это на него не похоже.
 – У нас у всех бывают мгновения печали. Не сомневаюсь, что и с Беном бывало подобное, только никто не видел его в такие моменты.
 – Возможно. И все же… могу я спросить? Он пил в тот вечер? Ну, когда это случилось?
 – Очень много. – Хейден уже пожалел, что они не остались в ложе. Алексия затронула тему, которую он предпочел бы не развивать.
 – Это тоже не в его привычках, – продолжала Алексия. – В отличие от брата Бен никогда не пил. Судя по тому, что вы рассказали, что-то сильно его угнетало.
 – Мне кажется, вы преувеличиваете.
 – Вы видели его на палубе, перед тем как он упал за борт?
 Они ступили на скользкую дорожку. Теперь желание сжать эту девушку в объятиях и накрыть ее губы в поцелуе не имело ничего общего со страстью. Хейден сделал бы это, чтобы положить конец вопросам.
 – Я немного постоял с ним.
 – Посмотри на звезды, Хейден. Они заполняют все небо и спускаются в море. Мне кажется, что я могу пройти по воде и дотронуться до них.
 – Это не звезды. Это маяк на Корсике. Спиртное спутало твои мысли и ощущения. Идем вниз, становится прохладно.
 – Из меня получится не слишком веселый собеседник. Я лучше побуду один.
 – Но ты можешь побыть один и внизу.
 – Оставь меня в покое, ладно? Неужели у тебя никогда не бывало плохого настроения, Хейден? Разве твоя закрытая от всех расчетливая душа никогда не испытывала печали и страха? В такие моменты созерцание ночного неба успокаивает.
 – Ты не грустил бы, если бы меньше пил.
 – А вот теперь ты говоришь совсем как твой отец. Сама рассудительность и логическое превосходство. Собираешься читать мне мораль? Убеждать, что нужно вести себя высокоморально и достойно? Дьявол, через двадцать лет ты будешь даже выглядеть как он. Чертовски здорово, что ты не собираешься жениться, потому что тогда ты закончишь свою жизнь таким же жестоким ханжой, как он, и…
 – Еще одно слово, и я ударю тебя, пьяный ублюдок.
 – Тогда оставь меня в покое и не услышишь больше ни слова от этого ублюдка.
 – Я тебя оставлю. Черт, я оставлю тебя на потребу дьяволу, если ты этого хочешь.
 – Мы немного поговорили, но он не хотел спускаться вниз. – Хейден пожал плечами.
 Казалось, Алексия разглядела, какую тяжелую ношу скрывал этот жест, и Хейдену стало неуютно под ее взглядом.
 – В том, что случилось, вы вините себя, не так ли? Потому что не смогли увести его с палубы?
 Хейден ощутил, как мятежная ярость, поднявшаяся в его душе от этих слов, нашла выход. Обвинение создало особенную атмосферу близости. Алексия только что коснулась ничем не защищенной частички его души.
 – Прошу прощения за свои слова. Вы злитесь. Даже при таком тусклом свете это очевидно. Я не хотела…
 – Вы просто добавили еще один грех к длинному списку грехов. У меня их много. Вы не раз говорили об этом.
 – Уверена, вы не подозревали, что он был настолько пьян, чтобы упасть за борт. – Алексия искренне посмотрела на мужчину, стремясь понять, несмотря на тусклый свет, что творится в его душе. Она выглядела восхитительно взволнованной. Настолько, что Хейдену вдруг стало безразлично, что она увидит или что узнает о Бене. Он не даст ей сейчас такой возможности, потому что ее пухлые губы выглядели так соблазнительно, что он ничего, кроме них, не видел.
 – Лорд Хейден, я должна вас спросить… насколько сложно упасть за борт? Я пыталась себе это представить. Но ведь перила высокие, и, если нет шторма, мне кажется…
 Хейден прижал пальцы к губам девушки, заставляя ее замолчать.
 – Не так сложно, если пассажир неосторожен. Подобное случается довольно часто… игра, в которой все пошло не так, как задумано, безрассудная смелость. Перила могут помочь только трезвым и здравомыслящим людям.
 Лицо девушки преобразилось от прикосновения Хейдена. Изумление затмило беспокойство. Под его пальцами трепетал страх, а в похожих на озера глазах вспыхнуло возбуждение.
 Вокруг не было ни души. В коридоре царил полумрак.
 Хейден коснулся губами прохладного, напоминающего атлас, плеча Алексии, чтобы ощутить его вкус.
 Она резко втянула в себя воздух, но не от негодования, а от удовольствия. Один этот звук способен был одержать победу над благими намерениями.
 Губы Хейдена пробежали по соблазнительной полоске шелковистой кожи, ощущая, как она потеплела под их нежным натиском. Алексия не убежала, не запротестовала, даже не отстранилась. Хейден обнял ее одной рукой за талию и прижал крепче, в то время как его губы путешествовали вверх по ее шее. Он приоткрыл рот, ощутив пульс, и еле заметно провел языком по этому отчаянно пульсирующему свидетельству ее возбуждения.
 Страсть не притупила ощущений Хейдена. Он по-прежнему осознавал тишину и еле слышные, испуганные вздохи, встречающие каждый его поцелуй.
 Они выбрали не то время и не то место, но Хейдену было все равно. Он привлек девушку ближе, крепко прижал к себе, а потом взял в руки ее лицо и овладел соблазнительными губами.
 Ее удивление раззадорило его еще больше. А при виде того, как она тает, медленно отдаваясь на его милость, разум Хейдена обожгло огнем. Тихие возгласы смущения были все еще слышны сквозь прерывистое дыхание, словно Алексия не знала, что делать со своей страстью.
 Хейден прервал поцелуй и посмотрел на девушку. Ее веки были опущены, губы слегка приоткрыты. Ее тело казалось легким и податливым в его руках.
 – Дотроньтесь до меня, – произнес он. – Вы сами знаете, что хотите этого.
 Веки девушки дрогнули. Она подняла затянутую в перчатку руку и коснулась его лица.
 Ее руки легли на его плечи с некоторым любопытством. Даже сквозь одежду ее пальцы обжигали кожу, посылая по его телу горячие волны.
 Хейден поцеловал Алексию крепче. Он с трудом обуздывал свой нестерпимый голод. Их местоположение поощряло его на большее, но оно также предрекало разочарование. Ему придется дорого заплатить, но…
 Хейден нежно закусил зубами нижнюю губу девушки, и ее рот приоткрылся еще немного. Хейден вновь поцеловал Алексию, медленно водя языком и осторожно проникая внутрь. Сжимая девушку в объятиях, он ощутил, как она снова задрожала от возбуждения.
 Удовольствие прогнало остатки здравого смысла. Хейден прижал девушку к двери, осыпая требовательными поцелуями и ласками, коснулся ее тела, пытаясь сквозь одежду узнать его очертания и прислушиваясь к мелодичным вздохам и тихим возгласам, свидетельствующим о ее удивлении и беспомощности.
 Погладив руку Алексии, Хейден спустил вниз ее длинную перчатку и обнажил кожу. Наклонившись, он покрыл ее поцелуями, в то время как его руки коснулись ягодиц девушки, погладили ее бедра, а потом поднялись вверх в поисках невероятно мягкой восхитительной груди. Хейден провел по ней ладонью, едва коснувшись затвердевшего соска, заставляя девушку сдаться на его милость.
 Пальцы Алексии впились в его плечо, а в тишине коридора отчетливо раздались ее вскрики. Однако у Хейдена хватило разума, чтобы заглушить их с помощью очередного поцелуя, но не для того, чтобы остановить собственную руку. Совсем скоро. Позже. Но это случится…
 За спиной Алексии стукнула дверь. Девушка напряглась и заморгала, словно этот глухой звук пробудил ее от сна.
 – О Господи, я вас ударила? – раздался приглушенный женский голос из-за двери.
 Стиснув зубы и проклиная тетку, взбешенный неутоленным голодом Хейден быстро вернул перчатку на место и отошел от Алексии. В тусклом свете он сумел разглядеть, как девушка вспыхнула, пытаясь вернуть себе самообладание. Она с минуту постояла на прежнем месте, быстро окидывая взглядом свою одежду.
 Она как-то странно посмотрела на Хейдена, повернулась и открыла дверь. Генриетта едва не упала ей в руки.
 – Прошу прощения, тетя Хен, – произнес мужчина. – О чем я только думал, когда вставал у двери ложи?
 – Да, тебе стоило быть осмотрительнее. Задумался? Доказывал одну из своих теорем, я полагаю.
 – Вообще-то я исполнял роль часового, чтобы мисс Уэлборн не потеряла свою ложу, когда вернется.
 – Можешь сделать то же самое и для меня. Если бы я знала, что Алексия собирается в… в общем, постой здесь, Хейден, чтобы я тоже не потерялась.
 С этими словами Хен поплыла по коридору. Алексия в молчании наблюдала за ней. Желание по-прежнему беззвучно взывало к ним обоим. Все тело Хейдена горело, а разум никак не мог собраться с мыслями.
 «Я приду к тебе сегодня ночью, когда все уснут. Не запирай дверь».
 Он не произнес этих слов вслух. И все же Алексия услышала их. Потому что очень хотела услышать.
 Повернувшись, девушка вошла в ложу и закрыла разделявшую их дверь.
 Хейден не пошел к Алексии той ночью. Немного поостыв, он вынужден был признать, что это слишком необдуманно и нелепо. Практичная мисс Уэлборн ни за что не станет рисковать своей репутацией, своим положением и своей добродетелью, если у нее хватит самообладания понять, что она делает.
 Поздно приносить извинения. Его поведение непростительно. Несмотря на то, что это продолжало удивлять его, Хейден не задумывался, насколько малопривлекательным было его моральное падение в театре.
 Когда рассвело, а вожделение по-прежнему терзало его, словно впивающийся в тело зазубренный нож, Хейден понял, что ему действительно потребуется бдительность, проповедуемая Кристианом. Он лег за полночь, раздумывая над тем, что делать дальше. Честь требовала от него сдержанности, в то время как тело громко приводило собственные примитивные аргументы. Наконец Хейден заставил себя встать и отправиться в Сити. Однако он мало что сделал. Даже привычный диалог с цифрами не смог его отвлечь.
 В последующие два дня Хейден даже не пытался следовать заведенному порядку. Поздно просыпался, раздумывал над своими дальнейшими действиями, но, так ничего и не решив, слонялся по дому. Наконец на четвертый день он собрался с силами и сел за стол писать письмо. Хейден решил, что ведет себя как трус, не желая принести извинения.
 Пока он раздумывал над тем, как бы поговорить с Алексией наедине, в комнату вошел Эллиот. Он принес письмо.
 – Вижу, ты наконец проснулся. Это письмо пришло утром. Его доставил лакей тети Хен.
 Хейден взял в руки письмо. Он тотчас же почувствовал крайнее недовольство Генриетты, несмотря на ее лесть и сдержанные формулировки. По ее словам, она прекрасно понимала, что племянник не может проводить с ней все свое время. Она ни в коем случае не хочет навязываться и надоедать. И все же ему действительно необходимо приехать и серьезно поговорить с мисс Уэлборн, потому что знания Кэролайн в области французского языка ничуть не улучшились. Тетя Хен искренне надеялась, что Хейден найдет для этого время сегодня после полудня.
 – Если хочешь, я могу к ней съездить, – предложил Эллиот.
 – Ты самый лучший на свете брат, Эллиот. Ты почувствовал, что мне не до визитов к тетушке, и решил грудью встать на мою защиту.
 – В последнее время ты стал изменять своим привычкам, стало быть, интуиция меня не подвела. – Он указал на письмо. – Ты можешь просто написать ей и извиниться, если считаешь, что я недостаточно ловок, чтобы избежать расставленных ею силков.
 Хейден еще раз прочитал строки, где тетя Хен требовала, чтобы он поругал мисс Уэлборн. Ему придется остаться с Алексией наедине, чтобы сделать это. Между ними остались некоторые недоговоренности, которые не имели ничего общего с уроками французского языка.
 – Я сам нанесу ей визит. Потому что разговор, о котором она просит, давно должен был состояться.
 Алексия с недовольным видом рассматривала зеленую ленту, уложенную складками на своей первой шляпе. Она выглядела слишком просто, слишком продуманно. А девушке хотелось, чтобы она смотрелась более небрежно и романтично, словно ее завязали, повинуясь внезапному порыву.
 Алексия поднесла шляпу к окну и внимательно осмотрела со всех сторон. Работа оказалась гораздо сложнее, чем она ожидала. За отсутствием манекена ей пришлось использовать свою собственную, покрытую платком голову и зеркало. А чтобы не запачкать изделие, Алексия закрепляла украшения в перчатках. Несмотря на настоятельный совет Федры, Алексия трудилась над шляпой при тусклом свете лампы. Она начала работу четыре дня назад по возвращении из театра. В порыве отчаяния она не смыкала глаз до рассвета, прилаживая ленты и пришивая креп, в надежде на то, что создание восхитительной шляпы поможет ей устоять перед соблазном.
 Алексия замерла со шляпой в руках, когда в ее душу закралось ощущение постороннего присутствия. Его присутствия. Причиной тому могло послужить воспоминание о скандальном поведении. Алексию ужаснуло то, что ощущение показалось ей не чуждым или навязчивым, а теплым и возбуждающим.
 Ее внимание привлекли звуки, доносящиеся с улицы. Посмотрев вниз, она увидела, как Генриетта и Кэролайн садятся в экипаж. Они отправлялись на примерку к мадам Тиссо.
 Алексия должна была ехать с ними, но отпросилась, сославшись на недомогание. Она солгала лишь отчасти. От ожидания унижения при встрече с Хейденом девушка постоянно чувствовала легкую тошноту. Он не приезжал навестить тетку с той ночи в театре, но рано или поздно появится здесь.
 Алексия отложила шляпу в сторону и села за стол, чтобы дописать письмо Роузлин. Сегодня у нее были дела поважнее, нежели поездка к модистке. Платья, которые та для нее сшила, Алексия все равно уже не поносит.
 Запечатав и отправив письмо, Алексия поспешила на этаж для слуг. Генриетта с Кэролайн отсутствовали уже целый час, и она надеялась, что ей хватит времени для небольшого расследования. Если она не сделает этого сегодня, неизвестно, когда снова появится такая возможность. Не могла же она все время отказываться от поездок.
 Бушующая в душе Алексии буря была вызвана не только притязаниями Ротуэлла. Алексии не давала покоя состоявшаяся между ними беседа. Девушка пыталась узнать у него о Бенджамине. Она хотела услышать, что смерть Бена – всего лишь несчастный случай и ее подозрения беспочвенны.
 Только теперь Алексия поняла, что Хейден уклонился от ответа. А потом он и ее увел с этой тропинки, заставив вместо этого нырнуть в реку страсти.
 Сердце Алексии разрывалось при мысли о том, что Бен добровольно покинул ее.
 Если смерть Бена не была несчастным случаем, возможно, Алексия найдет ее причину в его вещах? Если же она не обнаружит ничего подобного, то ей придется узнать подробности произошедшего. Девушка вошла в мансарду, расположенную в дальнем конце коридора, надеясь, что ее не ждет здесь ничего, кроме ностальгии.
 Ей пришлось пробираться мимо ящиков, принесенных сюда совсем недавно. Генриетта велела перенести сюда немало вещей. Что-то принадлежало ей, а что-то убрали из нижних комнат. По обе стороны двери стояли мраморные колонны, которые использовала в своем представлении Кэролайн, и в их гладкой поверхности отражался свет, проникавший в мансарду сквозь маленькое оконце. Сюда принесли также несколько свернутых в рулоны гобеленов, чье место на стенах заняли картины из Истербрук-Хауса.
 У стены Алексия обнаружила сундуки с вещами Бена. Поверх одного из них валялся сюртук, словно кто-то впопыхах бросил его сюда, вместо того чтобы аккуратно убрать. Алексия отряхнула сюртук от пыли, сложила его, а потом подтащила сундуки поближе к окну. Не найдя подходящего стула, она принесла один из свернутых гобеленов и устроилась на нем.
 В первом сундуке хранилась одежда. Опустившись на колени, девушка приподнимала каждую вещь, чтобы посмотреть, что лежит под ней. Она узнала большую часть и даже смогла представить в ней Бена. Алексия заметила глубоко запрятанный шелковый жилет с голубыми и красными полосками, вытащила его и расправила.
 Этот жилет был на Бене в тот день, когда он в последний раз поцеловал ее. Алексия вновь ощутила под своими пальцами прохладный шелк и сердцебиение Бена. Их объятия были тайными и короткими. Бен взволнованно предвкушал поездку в Грецию, а Алексию охватил ужас и постыдное негодование от того, что любимый покидает ее.
 Бен видел ее горе. Он все понял. «Я скоро вернусь, вот увидишь. И мы будем вместе до конца дней».
 Алексия убрала жилет на место и закрыла сундук. Произнес бы Бен эти слова, если бы знал, что едет на верную смерть? Или хуже того, если бы собирался покончить жизнь самоубийством?
 Внезапно это маленькое расследование показалось Алексии предательством. Вопросы Ротуэлла заставили ее усомниться в намерениях Бена. В его любви к ней. Хотя Хейден не имел на это никаких оснований.
 Алексия представила себе Бена в этом жилете, радостного и взволнованного, весенним ветерком ворвавшегося в ее жизнь. Она не станет искать доказательства того, что он хотел от нее уехать.
 Девушка открыла второй сундук с совершенно другим намерением. На протяжении нескольких недель она чувствовала себя в этом доме одинокой. Она лелеяла память о Бене, дотрагивалась до его одежды, и это согревало душу.
 Во втором сундуке хранились личные вещи Бена. Алексия узнала часы и цепочку с брелоками. Здесь же лежали стопки писем, щетки для волос, несколько книг.
 Алексия подняла несколько писем, чтобы взглянуть, что лежит под ними. Неожиданно лента, которой они были связаны, ослабла. Письма веером посыпались вниз, скрыв под собой содержимое сундука. Алексия улыбнулась, узнав на нескольких письмах собственный почерк. Она посылала эти письма в Грецию.
 Из сундука повеяло ароматом. Более сладким, нежели тот, что исходил от одежды Бена. Алексия принялась собирать рассыпавшиеся письма и вдруг поняла, что аромат источают лишь некоторые из них. Она заметила несколько листков одинакового размера с одинаковым женским почерком. Почерк был незнакомый.
 Алексия взяла одно письмо, пропитанное ароматом розовой воды, и замерла, охваченная ужасом.
 Она долго сидела, не в силах шевельнуться. И наконец решилась прочесть письмо.
 « Бенджамин, любовь моя… »




 Глава 9


 – Леди Уоллингфорд нет дома, сэр, – сказал лакей. Вполне в духе Генриетты: сначала послать письмо с приглашением приехать, а потом укатить куда-нибудь.
 – У них примерка, – доверительно сообщил слуга.
 – В таком случае я найду их всех у модистки.
 – Не всех. Мисс Уэлборн нездоровится, и она осталась дома.
 Теперь Хейден по-другому взглянул на отсутствие тетки. Она хотела, чтобы он поговорил с мисс Уэлборн, и сделала так, чтобы им никто не помешал. На уме у Хейдена была совсем другая беседа, но он оценил деликатность Хен.
 – Спросите мисс Уэлборн, не будет ли она так любезна принять меня в библиотеке. Если, конечно, ей не трудно спуститься вниз.
 Лакей удалился, а Хейден направился в библиотеку, чтобы привести в порядок мысли и приготовиться принести извинения.
 Он надеялся, что Алексия быстро примет их, и они покончат с этим неприятным разговором. Если девушка и заметит неискренность в его голосе – а Хейден действительно не раскаивался в содеянном, – то, скорее всего не подаст виду. Впрочем, учитывая склонность мисс Уэлборн все говорить без обиняков, она, возможно, отчитает его.
 Лакей не возвращался довольно долго. Но вместо раздражения ожидание пробудило в душе Хейдена предвкушение встречи. Он не видел Алексию несколько дней, и все это время терзался сомнениями. А сейчас предстоящая беседа, какой бы неприятной она ни была, подняла настроение Хейдена.
 Лакей вернулся один.
 – Прошу прощения, сэр, но мисс Уэлборн нет ни в ее спальне, ни в классной комнате.
 – Она покидала дом?
 – Не думаю.
 – Значит, она где-то здесь.
 Лакей замялся.
 – Мне кажется, она в мансарде. Горничная видела, как она поднялась наверх, да и дверь слегка приоткрыта. В мансарде кто-то есть. Скорее всего, женщина. Наверное, это мисс Уэлборн.
 – А вы не могли войти туда и посмотреть?
 – Не мог, сэр. Я думаю, этой женщине нужно побыть одной. – На лице лакея появилось сочувственное выражение. – Она плачет.
 – В таком случае я зайду в другой раз, – сказал Хейден.
 Лакей удалился. Хейден дождался его ухода и поднялся по лестнице наверх. Он миновал комнаты слуг и направился к двери мансарды в дальнем конце узкого коридора. Она действительно была открыта. Хейден подошел ближе и услышал приглушенные рыдания.
 Мужчина вошел в мансарду и закрыл за собой дверь. Несмотря на нагромождение мебели и сундуков, он сразу заметил Алексию. Она сидела на полу у маленького оконца.
 Даже отсюда Хейден увидел струившиеся по лицу девушки слезы.
 Потрясенный Хейден подошел к Алексии. Он пытался понять, что же вызвало ее слезы. Заглянув в открытый сундук, мужчина узнал часы, лежавшие поверх книг. Сочувствие на мгновение затмил гнев. Алексия пришла сюда, чтобы оплакивать Бена. Возможно, она делала это каждую неделю или даже каждый день.
 Заметив Хейдена, Алексия отвернулась. Однако при попытке сдержать рвущиеся наружу эмоции ее тело пронзила судорога.
 Хейден опустился рядом с девушкой на колени, желая утешить ее. Он отодвинул бумаги, устилавшие пол, и ему на глаза попалось письмо. Оно начиналось: «Бенджамин, любовь моя…»
 Хейден поднял с пола письмо, прочитал, а потом взглянул на Алексию. В ее глазах сквозила такая печаль, что ложь, призванная объяснить происхождение этих писем, застряла у него на языке.
 Девушка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Тронутый до глубины души – чего с ним давно уже не случалось, – Хейден сел рядом с Алексией и заключил ее в объятия.
 Объятия лорда Хейдена успокоили девушку, но в то же время окончательно лишили присутствия духа. Не пытайся быть смелой, говорили его руки. Алексия обмякла и сдалась.
 Внезапно в ее сознании промелькнуло несколько здравых мыслей. «Ты же всегда сомневалась. Если Бен говорил серьезно, он сделал бы предложение, прежде чем уехать. Ты верила ему, потому что в противном случае твое будущее было бы пустым и беспросветным». Стиснув зубы, девушка вцепилась в сюртук Хейдена.
 Мужчина крепче прижал Алексию к себе, и та ощутила на своем лбу тепло поцелуя.
 – Постарайтесь успокоиться.
 Эта тихая просьба выпустила на волю женщину, которую Алексия являла окружающим, оттеснив в сторону глупышку, отчаянно цепляющуюся за романтические мечты. Ее сердце забилось спокойно и размеренно, а реки слез превратились в тоненькие засыхающие ручейки.
 Внезапно в сильной руке мужчины возник носовой платок. Взяв его, Алексия вытерла глаза и лицо. Она стряхнула несколько писем с юбки и сказала:
 – Она писала ему в Грецию. Но я нашла письма, отправленные ему еще до отъезда, – произнесла девушка. – Он вовсе не собирался… он поступил со мной бесчестно.
 – Возможно, он поступил бесчестно с ней, а не с вами.
 В душе Алексии вспыхнула искорка надежды, но тотчас погасла. Все могло оказаться именно так. Бен вполне мог солгать той женщине, а не ей относительно своих чувств и намерений. Но если даже Бен не солгал ей, правды он тоже не сказал.
 – Спасибо за то, что пытаетесь меня успокоить, – сказала Алексия. – Но все говорит о том, что я была полной дурой.
 – Я так не думаю.
 Алексии следовало отстраниться, но это было выше ее сил. Стоит ей только покинуть объятия Хейдена, и она вновь окажется одна в холодной мансарде наедине с разбитым прошлым и полным лишений будущим.
 – Вы знали?
 – Я знал, что у Бена есть какая-то женщина. Но ведь так бывает у большинства мужчин.
 – Эта женщина на протяжении нескольких лет писала ему любовные письма. Судя по их содержанию, Бен тоже ей писал. Эту женщину зовут Люси.
 – Лично мне о ней ничего не известно.
 В этот самый момент Алексии открылась еще одна неприятная правда. Та, о которой сердце ничего не хотело знать.
 – Когда Бен говорил обо мне в Греции, он не упоминал о любви или своих намерениях, ведь так? Я была просто еще одной ничего не значащей в его жизни женщиной.
 Хейден промолчал. Его молчание само по себе было ответом.
 У Алексии не хватало силы воли избежать опасной энергии, источаемой Хейденом.
 Она проникала под кожу, возрождая к жизни те частицы ее души, которые только что умерли в агонии. Алексия не шевелилась, лишь впитывала ее, нисколько не беспокоясь об опасности, которую эта энергия несла с собой. Хейден тоже не шевелился. Их молчание с каждой минутой становилось все тягостнее. Внезапно каждая частичка тела Алексии, которой касался Хейден, стала неестественно чувствительной. То же самое испытал Хейден.
 Алексия слегка наклонила голову и взглянула на него. Он смотрел в дальний угол мансарды, а не на нее. На его лице застыло выражение задумчивой суровости, которое Алексия видела и прежде, а голубые глаза горели огнем, словно он злился.
 Однако его суровость таила в себе ярость, а не злость. Хейден повернул голову и сверху вниз посмотрел на Алексию. Источник этого огня в глазах не оставлял сомнений.
 Хейден ласкал ее лицо, нежно стирая кончиками пальцев следы слез. Эта попытка успокоить ее, впрочем, как и горящие желанием глаза Хейдена, пробудили сердце Алексии к жизни. Она никак не могла сложить воедино причины, которые заставили бы ее отвергнуть это желание. Все это происходило в другом мире и в другой жизни. Алексия боялась положить конец теплу, исходившему от Хейдена, и взглянуть в лицо нескончаемому холоду, ожидавшему благоразумную мисс Уэлборн за темной дверью мансарды.
 Она даже не пыталась сосредоточиться и подумать. Ее сломленный дух ухватился за единственный шанс утопить правду и разочарование в потоке нахлынувших чувств.
 Алексия дотронулась до лица Хейдена.
 Сначала ей показалось, что он не обратил на этот жест никакого внимания, лишь огонь в глазах потемнел, а в уголках рта залегли чувственные суровые складки. Потом Хейден накрыл ее руку ладонью и поднес к своей щеке, чтобы кожа впитала в себя исходившее от нее тепло. Сильные пальцы мужчины обняли руку девушки, а потом отвели в сторону. Наклонив голову, мужчина поцеловал ладонь Алексии, а потом коснулся губами ее запястья в том месте, где пульсировала жилка.
 В этот момент Алексии показалось, что мириады бабочек, вспорхнув, коснулись крыльями ее запястья, а потом устремились к сердцу и понеслись дальше, щекоча и лаская ее тело. Девушка закрыла глаза, чтобы насладиться чудесным ощущением. Оно так разительно отличалось от ощущения холодной пустоты в ее душе.
 Девушка открыла глаза и поймала на себе пронзительный взгляд Хейдена. Она осталась глуха к предостережению, которое нашептывало сердце. Не сделала ничего, чтобы помочь Хейдену выиграть битву, которая – она отчетливо это чувствовала–происходила в его душе. Она хотела, чтобы он проиграл. Чтобы поцеловал ее и наполнил душу ощущением трепещущей в ней жизни.
 И Хейден ее поцеловал. Сначала осторожно, а потом пылко. Алексия почувствовала зов еле сдерживаемой страсти, которая требовала отпустить ее на свободу. С каждым ответным поцелуем спадали очередные сдерживающие ее оковы.
 Сила поцелуя поразила Алексию. Бабочки проникли в ее кровь, задавая ритм дыханию.
 Хейден пошевелился и, не разжимая объятий, увлек Алексию вниз на гобелен. Одним широким движением он смахнул письма, и они взметнулись, словно снежный буран, и упали за сундуки, унося с собой ужасную правду.
 Хейден снял сюртук, и девушка обняла лежавшего рядом с ней мужчину, прижав к себе так сильно, как только могла. Характер поцелуев изменился, едва только они опустились на пол в тусклом свете, проникавшем сквозь крошечное оконце. Они стали такими же агрессивными и необыкновенно чувственными, как и в театре. Только на этот раз не было места потрясению. Хейдену не пришлось увлекать Алексию на вершины все возрастающей страсти. Нестерпимое удовольствие волнами разливалось по телу девушки, и она забыла об осторожности и благоразумии.
 Алексия наслаждалась каждой секундой. Каждым движением сильных настойчивых рук мужчины, касающихся ее тела через одежду. Нижняя его часть вдруг стала восхитительно чувствительной. А чувственное покалывание постепенно превратилось в страстное желание. Ее грудь болела так, что ласк Хейдена было недостаточно. Пальцы Алексии впились в спину мужчины, и она прижала его сильнее, почти не осознавая того, что отвечает на его поцелуи.
 Внезапно они остались совершенно одни в этом лихорадочном возбуждении, затерянном во времени и пространстве. Здесь правило бал наслаждение, и отчаянное желание заставило Алексию забыть о скромности.
 Хейден расстегнул платье девушки, но не смог справиться с корсетом и принялся ласкать грудь Алексии поверх него. Пальцы мужчины нашли сосок и сжали его. Тело Алексии пронизала болезненная дрожь, вспышка возбуждения ослепила ее, заставив вскрикнуть.
 Хейден убрал руку девушки со своего тела. Он тянул за ленты корсета до тех пор, пока грудь девушки не обнажилась.
 Собственная нагота и взгляд Хейдена еще больше возбудили Алексию. Прикосновение к темному выпуклому ореолу едва не лишило девушку сознания. Болезненное, требовательное желание стало еще глубже и проникновеннее. Хейден ласкал сосок девушки, нежно поглаживая его ладонью. Эта изысканная ласка возбуждала Алексию все сильнее и сильнее.
 Но облегчение не наступало. Алексия желала большего. Это желание пульсировало в ее сознании и взывало к мужчине, увлекавшему ее на вершину страсти. Хейден лизнул сосок девушки, после чего она почувствовала, как подол юбки ползет вверх.
 Девушка чувствовала, что Хейден тоже хочет большего. Желание сосредоточилось где-то ниже. Алексия едва не обезумела от предвкушения дальнейшего.
 Она была уверена, что не сможет возбудиться сильнее. Но ошиблась. Когда он снова прикоснулся к ней, она едва не лишилась сознания.
 Больше. Хейден пошевелился, раскинув ноги девушки и устроившись между ними. Больше. Он сильнее впился в ее губы, заглушая вырывающиеся из горла Алексии крики, которых она даже не слышала. Больше. Алексия вцепилась в плечи мужчины, но он приподнялся, чтобы она не могла прижать его к себе. Больше. Рука Хейдена скользнула между их телами и ласкала пульсирующую точку на теле девушки до тех пор, пока она не застонала.
 От очередного прикосновения девушка задрожала. Натиск крепкой плоти внезапно облегчил ее страдания. Боль расколола сознание надвое.
 Внезапно на Алексию нахлынули разнообразные ощущения. Она увидела над своей головой потолок мансарды, ощутила, как свет, проникающий сквозь оконце, лижет лицо. Алексия почувствовала лежавшего на ней мужчину, тяжесть его тела. Почувствовала насыщение полное и ошеломляющее. Жжение прекратилось. Но лоно девушки все еще пульсировало – слишком живое, слишком чувствительное. Где-то внутри его зародилось, затрепетав, совершенно новое удовольствие. Но Алексия была слишком ошеломлена, чтобы дать ему возможность раскрыться в полную силу.
 Хейден наклонился, чтобы поцеловать ее, и Алексия увидела его лицо. Она заметила что-то в глубине его затуманенных страстью глаз. Удивление.
 Мужчина пошевелился, смягчая боль. Но возбуждение не вернулось. Алексия не смогла погрузиться в чувственное забвение. Слишком отчетливо – неестественно отчетливо – она осознавала происходящее. Мужчину. И его плоть внутри себя. Свою уязвимость. Близость, от которой никуда нельзя было деться.
 Звездопад медленно померк. Чувство удовлетворения вскоре отпустило Хейдена.
 Он посмотрел на лежавшую под ним женщину. Она неловко обнимала одной рукой его нависшее над ней тело. Другая была беспомощно прижата к ее боку, захваченная в плен лямками корсета и сорочки. Хейден приподнялся на руках и поцеловал обнаженную грудь Алексии. Восхитительную грудь, полную, округлую, женственную и мягкую. По телу девушки пробежала дрожь, напомнив Хейдену, что та не разделила полученного им наслаждения.
 На лице Алексии застыло беззащитное выражение, которое он увидел, когда вошел в мансарду.
 – Тебе было очень больно?
 – Не очень. Но больно. Я подумала, что природа могла бы обойтись с женщинами полюбезнее.
 Хейден едва сдержал смех. Он отстранился от Алексии. Девушка слегка нахмурилась.
 Хейден отодвинулся и поправил одежду. Поцеловав напоследок восхитительную грудь девушки, он водрузил лямки корсета на место.
 – Природа не всегда так несправедлива. Только в первый раз.
 Алексия откатилась в сторону, чтобы Хейден смог застегнуть ей платье.
 – Вы удивились, когда… Вы не думали, что будете у меня первым, не так ли? Несмотря на то, что я говорила вам, решили, что мы с Беном были любовниками.
 Хейдену очень хотелось признаться, что он действительно так думал. Он мог использовать это в качестве оправдания. Сейчас он ощущал лишь удовлетворение, хотя знал, что чувство вины придет позже. Но уже сейчас между ними возникла неловкость.
 – Нет, это было всего лишь изумление. Одно дело – желать женщину, но совсем другое – осуществить мечту.
 Как только платье было застегнуто, Алексия встала на колени, а потом замерла. Проследив за взглядом девушки, Хейден понял, что так ее смутило. Ее взгляд остановился на письмах, устилавших пол за сундуком.
 – Я положу их на место, – предложил Хейден.
 – Спасибо. Вы очень любезны. Скоро вернется ваша тетя, и мне не следует здесь оставаться. Переоденусь и… Думаю, случившееся здесь не ускользнет от внимания слуг. – Вспыхнув до корней волос, девушка стала подниматься с колен, но Хейден остановил ее, схватив за руку.
 – Алексия…
 Девушка посмотрела ему прямо в глаза.
 – Нет. Пожалуйста. Не говорите этого. Не говорите ничего. Пожалуйста.
 – Но сказать нужно многое.
 – Я так не думаю. Во всяком случае, не сейчас. А если мы будем благоразумны, то вообще никогда не заведем этот разговор. – Алексия выдернула руку и встала. – Пожалуйста, позвольте мне сделать это всего лишь воспоминанием. – Она бросила взгляд на письма, прежде чем отвернуться. – У меня это очень хорошо получается.
 Алексия лежала в постели, прислушиваясь к тишине ночи и пытаясь ближе познакомиться с самой собой.
 Она покинула мансарду совершенно другой женщиной и теперь иначе смотрела на мир. И наверное, это видение было более достоверным. Отчасти тому поспособствовало разочарование в Бене, но все остальное – непринужденность, чувственная близость и потрясающее до глубины души удовольствие – наделило ее совершенно особенной мудростью.
 Алексия не осуждала собственное поведение и не оплакивала свою невинность. Более того, она нисколько не сожалела о том, что сделала. Ей было сложно в этом признаться, но ее поступок освободил ее от полных драматизма обвинений. Он также позволил ей честно взглянуть на последствия произошедшего. Гордость – не страх – требовала, чтобы она немедленно покинула этот дом.
 На письменном столе темнели очертания шляпы. Ночь и муслин скрадывали детали, но Алексия отчетливо видела ее в своем воображении. Она не изменит ни своего намерения продать ее, ни каких-либо других планов. То, что произошло между ней и Хейденом, не должно сбить ее с избранного пути. Все ее решения правильны, и она должна претворить их в жизнь как можно быстрее, если хочет удержать воспоминания под контролем.
 Алексия закрыла глаза, надеясь уснуть. Но не могла. Она чувствовала Хейдена. Ее лоно слегка саднило, словно он все еще наполнял ее собой. Его присутствие по-прежнему занимало все ее мысли.
 Тоска по-прежнему заставляла сердце болезненно сжиматься, но Алексия не собиралась препятствовать этой ностальгии найти свое место и остаться там. В конце концов, не слишком честно хранить в душе воспоминания, исполненные греха и упреков. Для этого Алексия слишком любила себя.




 Глава 10


 Что с ним, черт возьми, происходит? На следующее утро Хейден обдумывал ответ на этот вопрос. На сей раз его не мучила бессонница. Удовлетворенный, он отложил раздумья до рассвета и теперь, одеваясь, размышлял о содеянном.
 – Вы уверены, что хотите надеть именно этот жилет, сэр? Я думал, вам не нравится, как он смотрится с голубым сюртуком.
 Вопрос камердинера вывел Хейдена из задумчивости. Николсон был таким же методичным и организованным, таким же разумным и правильным, как и сам Хейден. Несколько лет назад они пришли к определенному укладу своей жизни, в котором не было места пустой трате времени или необдуманным шагам. Сегодняшняя рассеянность хозяина заставила Николсона вздохнуть с напускной снисходительностью.
 – А галстук, сэр. Вы завязали уже три штуки, и ни один не подошел. Может, позволите мне…
 – Иди к черту. Я не какой-нибудь школьник.
 Хейден раздраженно сорвал с шеи некрасиво завязанный галстук, схватил другой и начал все снова. Глядя на свое отражение в зеркале, Хейден сражался с непослушным узлом. Он вновь безжалостно оценил свое отражение.
 Он довольно быстро и с завидным постоянством забывал о чести и благородстве, и это удивляло и поражало его. Ответная страсть Алексии не оправдывала его, хотя он не забывал о ней. Обезумев от горя, она выглядела такой ранимой, а мужчина, который сначала успокоил ее, а потом соблазнил, негодяй, которым он постепенно становился, ни капли не сожалел о содеянном. Даже признавая свои грехи, Хейден чувствовал в своей душе сияние жестокого удовлетворения. Какая-то часть его сознания никак не могла отделаться от эротических фантазий, в которых он мечтал снова обладать Алексией.
 Вежливое покашливание прервало размышления Хейдена. Николсон поднес ставший камнем преткновения жилет к сюртуку. Вместе они смотрелись ужасно. А Хейден даже не помнил, что самостоятельно выбрал эти два предмета одежды.
 – Делай как считаешь нужным, Николсон.
 – Очень хорошо, сэр. – С надменной уверенностью в своем безупречном вкусе, Николсон повесил жилет в шкаф и принялся подбирать другой.
 Хейден же попытался привести в порядок мысли. Он разложил факты по полочкам, словно записи в конторской книге. Он соблазнил мисс Уэлборн. Она дотронулась до него, и он потерял над собой контроль. Он намеревался ее успокоить, а вместо этого злоупотребил ее доверием. Он лишил добропорядочную женщину девственности на полу мансарды. Его поведение непростительно, бесчестно, неразумно и постыдно. Но как ни странно, Хейден не чувствовал себя виноватым.
 – Может быть, вот этот, сэр? – спросил Николсон, вытаскивая из шкафа другой жилет.
 – Да, да, любой, который считаешь нужным, старина.
 Самым логичным в сложившейся ситуации было бы попросить Алексию стать его любовницей. Страсть не может пылать вечно, особенно та, что заставляет разумных мужчин совершать неразумные поступки. Когда его страсть к Алексии остынет, Хейден непременно обеспечит ей безбедное существование. Она обретет стабильность и в конечном счете станет богаче.
 И хотя подобный результат его вчерашнего порыва был вполне разумным и предсказуемым, Хейден сомневался, что Алексия примет его предложение. Это заставит ее окончательно пасть в собственных глазах. Мисс Уэлборн скорее умрет от голода, нежели примет ситуацию, при которой ее респектабельность будет публично подвергнута сомнению.
 Он мог бы прямо предложить ей компенсацию, заплатив определенную сумму. Если он представит это как собственную расплату за содеянное, возможно, Алексия не воспримет эти деньги как плату за определенные услуги. Чтобы осуществить подобное, ему потребуется тонкая дипломатия. Алексия не воспримет его действия превратно, если он умерит пыл и прекратит ее преследовать. Хотя Хейден не был уверен, что сможет поступить подобным образом.
 А почему, собственно, ему не жениться на мисс Уэлборн? Разве он не джентльмен? Раньше Хейден сказал бы, что на такой поступок способен кто угодно, только не он, но в последнее время он сильно изменился. Да и примет ли мисс Уэлборн его предложение?
 Хейден представил себе совместную жизнь с Алексией. Большую часть времени они проводили бы порознь. Как и большинство супружеских пар. Сначала страсть, а потом… Однако Хейден не мог себе представить, что когда-нибудь перестанет желать Алексию. И уже одно это было странно. Обычно он четко представлял конец отношений, которые еще не успели начаться. Что же с ним все-таки происходит?
 Как бы то ни было, а страсть мисс Уэлборн остынет очень скоро. Если уже не остыла. Реальность интимных отношений могла навсегда охладить ее. Кроме того, он никогда ей не нравился. Когда она смотрит на него, в глазах ее можно прочесть осуждение, а не любовь.
 «Человеком всегда должен править разум, даже когда его тело охвачено страстью. Эмоции влекут за собой необдуманные поступки, заставляющие забывать о чести, разрушающие судьбу и счастье».
 Хейдену стало смешно. Один неверный шаг – и он докажет, что его отец был прав.
 – Сэр, позвольте все же помочь вам. Остался единственный неизмятый галстук, но если вы продолжите свои упражнения…
 – Так давай, завязывай, черт тебя дери. – Хейден повернулся к Николсону так, чтобы тот смог завязать ему галстук.
 В этот момент раздался стук в дверь. Николсон бросил испепеляющий взгляд на лакея, посмевшего вторгнуться в его святая святых. Однако молодой человек не смутился.
 – Маркиз настоятельно просит спуститься вас вниз, лорд Хейден.
 Формальность этого требования была весьма необычна, но еще более необычным было то, что Кристиан вообще решил что-то потребовать. Его брат никогда не исполнял роль аристократа так отвратительно.
 – И где же Истербрук собирается дать мне свою драгоценную аудиенцию?
 – В столовой, сэр. Он завтракает.
 В девять часов утра? В Хейдене проснулось любопытство. Что же заставило его брата подняться столь рано?
 Он попросил Николсона поторопиться и со скучающим лицом ждал, пока тот смахнет последнюю пылинку с его ботинок. Что-то нарушило привычную рутину, и камердинер изо всех сил постарался придать хозяину приличествующий случаю вид.
 Наконец, одетый и готовый к выходу из дома, Хейден сунул в карман маленький сверток и спустился вниз, чтобы исполнить каприз старшего брата.
 Распахнув дверь столовой, он нашел Кристиана лениво поедающим завтрак, состоящий из хлеба и рыбы. Как и ожидалось, маркиз был одет неформально, хотя на этот раз экзотический наряд сменили брюки и домашний халат. И все же в отсутствие галстука, с расстегнутым воротом рубашки и волосами, в беспорядке торчащими в разные стороны, он выглядел так же непристойно, как если бы на нем не было ничего, кроме набедренной повязки. Его облик производил подобный эффект еще и оттого, что Кристиан был не один в столовой. В комнате находилась посетительница.
 – А вот и Хейден, – сказал Кристиан. – Погляди-ка, кто к нам приехал. Тетя Генриетта любезно нанесла нам визит. Она специально выбрала столь ранний час, чтобы не нарушить мои планы. Вы так внимательны, тетя Хен. Зачастую мне приходится коротать утро в одиночестве. Я слишком долю не встаю с постели, и вокруг меня царит мирная тишина.
 Возможно, Хен и услышала в голосе племянника сарказм, однако виду не подала.
 – Я очень благодарна за то, что ты согласился принять меня. Теперь мне гораздо спокойнее.
 – Тетя Хен вне себя от горя, Хейден. В ее доме произошла трагедия.
 – Ну, не совсем трагедия…
 – Не надо, не надо, не старайтесь быть мужественной, тетя Хен. Вот ее слова: «У нас случилась ужасная трагедия, и как глава семьи ты должен что-то сделать». – Кристиан безмятежно посмотрел на брата. – Как только мне сообщили об этом, я тотчас же встал с постели и все свое внимание сосредоточил на этой беде.
 – Вообще-то это действительно трагедия, – сказала тетя Хен. – Потому что теперь уже нельзя исправить то, что сотворила эта ветреная женщина.
 – Женщина? – переспросил Хейден, сомневаясь, что он действительно выглядит так невинно, как старается.
 – Мисс Уэлборн. – Веки Кристиана слегка опустились, когда он глотнул кофе. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил снова. – Похоже, она решила отказаться от должности.
 – И ничто не предвещало беды, – вскричала Хен. – Когда вчера вечером она сказана, что будет продолжать заниматься с Кэролайн, я подумала, она намекает на то, что уволится по окончании сезона. Я подумала, она говорит так, чтобы я смогла вовремя подыскать другую наставницу на предстоящее лето. Однако сегодня, прежде чем сесть в экипаж и уехать, она заявила, что будет приезжать днем, но к концу недели съедет окончательно.
 – Вы говорите, она уехала в экипаже? – спросил Хейден.
 – Да, это еще одна головная боль. Она собралась уволиться в конце недели и тем не менее взяла выходной день. Нахалка! Я погибла. Дебют Кэролайн загублен. – Хен встала со стула и принялась нервно расхаживать вокруг Истербрука.
 Не обращая внимания на нависшую опасность, Кристиан продолжал разделывать рыбу.
 – Вы должны успокоиться. Хейден здесь. Он все уладит. Не так ли, Хейден?
 – Конечно. – Черт, если бы только он знал, как это сделать. Он не ожидал, что Алексия выкинет нечто подобное. – А почему вы не пришли сразу ко мне, тетя Хен?
 На лице Генриетты появилось надменное и вместе с тем оскорбленное выражение.
 – Я подумала, что лучше обратиться с этим к Истербруку. В конце концов, он глава семьи. В последнее время у тебя совсем не находилось для нас времени. Я не хотела навязываться тебе еще больше.
 – Она просто постаралась проявить вежливость, Хейден. – Все внимание Кристиана сосредоточилось на изысканных, ловких, словно у хирурга, движениях рук, разделывающих рыбу. – Она намекает на беспокойство по поводу решения мисс Уэлборн. Мне кажется – извините, если я ошибаюсь, тетя Хен, – она считает, что ты каким-то образом причастен к этому.
 В столовой повисла тишина. Кристиан положил в рот кусок рыбы, а Генриетта вспыхнула до корней волос и, поджав губы, уставилась в окно.
 – Вы действительно так считаете, тетя Хен? – спросил Хейден, понимая, что ответ припрет его к стенке.
 – По-моему, ты не справился вчера с этой поучительной беседой, о которой я тебя просила. Мне сказали, ты приезжал, когда я была у мадам Тиссо.
 – Поучительной? – Кристиан оторвался от тарелки и с любопытством посмотрел на брата. – Хейден, ты ругал за что-то нашу достойную уважения мисс Уэлборн? Женщину, которая стоит того, чтобы ей платили целое жалование и еще половину? Женщину, которая настолько ценна, что может в любое время пользоваться экипажем?
 – Хен попросила…
 – Чтобы ты поговорил с ней об успехах Кэролайн во французском языке, а не выгонял ее из дома, – закричала Хен. – Должно быть, ты говорил с ней слишком сурово, раз она уезжает, не дождавшись новых платьев, которые подарил ей Истербрук.
 Рука Кристиана с зажатой в ней вилкой застыла на полпути ко рту. Хен потрепала его по плечу:
 – Ты был так добр к ней, что она могла бы выразить свою благодарность, обращаясь с семьей более честно. Одна только меховая муфта стоит не меньше двадцати фунтов. И почему это женщина в столь бедственном положении решила отвергнуть подобную щедрость?
 – Действительно, почему? – Хитрая улыбка Кристиана была предназначена одному только Хейдену.
 Хен вновь начала расхаживать по столовой.
 – И что нам теперь делать? Нельзя оставлять ее работать наставницей. Мы ведь не какие-то там торговцы. – Генриетта воздела руки к небесам. – Истербрук, ты должен найти Кэролайн другую наставницу.
 Кристиан слабо улыбнулся лежавшей на тарелке рыбе. А Хен внезапно стала невероятно деловитой.
 – Я думаю, нам подойдет только такая наставница, которую нанимала раньше семья с самым высоким положением в обществе и кристально чистой репутацией.
 Истербрук уставился на нож, который держал в руке.
 – Нам придется жить здесь. Иначе нам не привлечь на службу наставницу, обладающую надлежащим образованием и рекомендациями.
 Истербрук положил на стол вилку и нож.
 – А не проще ли успокоить вашу нынешнюю наставницу и уговорить ее остаться?
 – Как я смогу ее уговорить? Я даже не знаю, почему она решила вдруг нас бросить.
 – Хейден выяснит причину и поговорит с ней. – Взгляд темных, понимающих глаз сосредоточился на Хейдене. – Не правда ли, Хейден?
 Экипаж остановился перед симпатичным домиком в Оксфордшире. Из него вышла Алексия с перекинутой через руку корзинкой.
 – Деревня находится в миле отсюда вниз по дороге, – объяснила она вознице. – Можете накормить там лошадей и отдохнуть. А за мной приезжайте через три часа.
 С этими словами Алексия направилась по выложенной камнями дорожке, ведущей к дому меж рядами деревьев, погрузившихся в сон в преддверии наступающей зимы. Квадратный дом довольно внушительных размеров располагался на двадцати акрах земли на окраине деревеньки Уотлингтон.
 Он принадлежал процветающей дворянской семье. Два поколения назад эта семья таковой и была. Более того, ее собственностью также являлась и пахотная земля, на несколько миль простиравшаяся вокруг дома.
 Дверь дома распахнулась, и на улицу выбежала Роузлин, раскинув руки и смеясь от счастья. Девушки крепко обнялись.
 Алексия взяла с собой в это небольшое путешествие довольно ощутимое чувство вины, но оно потонуло в тепле, источаемом объятиями Роузлин.
 – Благодарение Богу, ты смогла приехать, – сказала Роузлин и добавила: – Но в письме говорилось о следующей неделе.
 – Я неожиданно получила выходной и решила не откладывать визит. Надеюсь, ты не имеешь ничего против подобного сюрприза?
 – Неужели мои слезы говорят о том, что я против? – Роузлин еще раз крепко прижала к себе кузину, а потом отошла назад и улыбнулась, бросив взгляд на экипаж: – Всякий раз, когда я вспоминаю о том, как тебе удалось выпросить его себе в пользование, испытываю греховно-восхитительное удовольствие.
 – Ты хорошо выглядишь, Роуз.
 Девушка действительно выглядела хорошо. На ней было модное платье из шерсти отменного качества. Она умудрилась сохранить его, в то время как большую часть гардероба пришлось продать. Ясные глаза и безупречная кожа свидетельствовали о том, что скудная пища еще не нанесла урона ее здоровью.
 – Мое сердце пело, а в душе распускались розы в предвкушении твоего визита, Алексия. Получив сегодня утром твое письмо, я впервые за много недель ощутила себя прежней Роузлин.
 Девушки рука об руку направились к дому.
 – Тим наверху. Мне очень жаль, но он слишком плохо себя чувствует, чтобы спуститься и поприветствовать тебя. Ирен поехала в гости к Мортенсонам в Берберри-Грейндж. Семья очень добра к ней, несмотря на ситуацию, в которой мы оказались.
 Алексия пожалела о том, что не сможет повидать Ирен, но она ни капли не расстроилась при известии о том, что нездоровье Тимоти помешает ему спуститься вниз.
 – Постоянное нездоровье твоего брата становится просто неприличным. Я ожидала, что он проявит силу духа.
 – Он только и делает, что оплакивает свое прошлое и проклинает судьбу. Но возможно, со временем он обратит свое внимание на настоящее и будущее.
 Роуз справлялась с настоящим мудро и практично. Алексия часто бывала в этом доме, когда еще жила вместе с семьей в городе, и теперь заметила, что некоторые предметы мебели отсутствуют. Роузлин выбирала мебель на продажу очень тщательно. Она продала лишь несколько предметов очень хорошего качества, отсутствие которых не слишком сказалось на убранстве комнат.
 Девушки расположились в библиотеке. Большое количество книг исчезло, но полки не выглядели пустыми. Интересно, как долго еще Роузлин будет распродавать мебель, прежде чем в доме останется лишь самое необходимое?
 Алексия поставила корзинку рядом с собой на диван.
 – Я кое-что привезла. Зашла в пару магазинов по дороге сюда. – Девушка сдвинула в сторону платок, прикрывавший корзинку. Теперь подарки казались ей глупыми и несущественными. Совершенно непрактичные вещи, купленные в порыве желания порадовать сестер. Лучше бы она купила мяса.
 Роуз принялась вынимать из корзины подарки, с осторожностью разворачивая каждый из них.
 – Чай! Я была в отчаянии, что не смогу предложить тебе ничего выпить. И ароматное мыло. – Девушка поднесла кусок к носу и мечтательно прикрыла глаза. – Теперь это такая роскошь. – Достав другие свертки, она нашла в них новые ленты и симпатичные шпильки для волос. Разворачивая очередной подарок, Роуз вскрикивала от восхищения.
 – У меня есть для тебя еще кое-что. Я должна отдать это сейчас, пока Тим не решил почтить нас своим присутствием. – Алексия открыла сумочку и вытащила оттуда десятифунтовую купюру.
 Лицо Роуз разом потеряло живость.
 – Я не могу принять деньги.
 – Можешь и должна. Эти деньги не из моего жалованья и не из наследства. Я нашла способ зарабатывать. – Алексия рассказала о своем знакомстве с миссис Брамбл и о шляпе, которую начала делать для продажи. – Утром я принесла ее в магазин, и миссис Брамбл щедро заплатила мне за нее. – Отнюдь не десять фунтов, но Роуз вовсе не обязательно это знать.
 – Ты делаешь шляпы для продажи в магазине? – на лице Роуз мелькнуло неодобрение.
 – Тайно. – Алексия положила банкноту на колени кузины. – Нужно быть избирательными, когда дело касается гордости, Роуз.
 – Это верно. Каждую неделю я выбираю очередную вещь, которой больше не смогу гордиться. – Девушка посерьезнела. – Тебе повезло, что у тебя есть способности, Алексия. А вот у меня их нет. Ни к чему.
 Звуки над их головой известили девушек о том, что на втором этаже кто-то ходит.
 – Пойдем прогуляемся. На улице не слишком холодно, и если он собирается спуститься, то я лучше… Мы часто ссоримся и сегодня…
 – Я буду очень рада прогуляться с тобой вместе.
 Роуз вышла из библиотеки, чтобы взять шаль. С собой она захватила корзинку и деньги. Без сомнения, для того чтобы спрятать. Выйдя на улицу, девушки направились вниз по тропинке, ведущей в деревню. Алексия спросила об Ирен.
 – Она очень недовольна нашим бедственным положением, – сказала Роуз. – Молодым трудно принять подобную несправедливость. Она с неохотой помогает мне убирать в доме и убегает к Мортенсонам, когда бы они ее ни позвали. Она строит воздушные замки в отношении их сына, который ни за что не сделает ей предложения теперь, когда мы оказались в таком положении. – Роуз плотнее запахнула шаль.
 Она обернулась и посмотрела на дом, который казался теперь крошечной черной точкой.
 – Тим сказал, что хочет продать дом. Он потерял всякую надежду и не желает бороться. Хочет продать наше родовое гнездо. Когда несколько лет назад мы испытывали подобный кризис, Бен нашел способ уладить дела, а Тим готов все продать. Не знаю, что с нами будет.
 – Я буду продолжать посылать вам деньги. Изготавливая шляпы, я всегда смогу отсылать немного вам. Надеюсь, этого хватит и Тим не продаст дом. Даже если такое случится, почти все деньги уйдут на выплату долгов.
 – Я сказала ему то же самое. Сейчас у нас, по крайней мере, есть крыша над головой.
 Очень хорошая крыша. И очень хороший дом. Место, напоминающее о прежней жизни. Эта собственность была якорем, удерживающим их в том мире, которому они принадлежали. Алексия все это знала. Знала, как люди из последних сил цепляются за свое положение и пытаются сохранить достоинство.
 Она взяла Роуз под руку. Кузина только что отворила дверь, ведущую в прошлое, в котором жил Бенджамин. Прошлой ночью Алексия много думала о нем. Приближался рассвет, а она все еще пыталась примириться с тем, что случилось в библиотеке хозяйского дома, и с шокирующим известием, приведшим к ее грехопадению. После обнаружения писем ее память о Бене предстала перед Алексией в новом свете, и теперь она с любопытством изучала изменившийся образ любимого. Она не испытывала к нему ненависти. Возможно, со временем боль отодвинет воспоминания о нем на второй план, но не сейчас.
 – Знаешь, Роуз, в последнее время я вспоминала, как счастливы мы были в Чипсайде.
 – Как бы мне хотелось никогда не покидать этого уютного дома. Наверняка банкротство было уже не за горами. Тим, не задумываясь, сорил деньгами, словно черпал их из неиссякаемого источника.
 – Совсем не как Бен. Раньше дела в их банке шли очень хорошо. И так было на протяжении нескольких лет. Если у Тима было так много денег, то наверняка и у Бена тоже.
 – Ты забыла о долгах. Тех, что остались после отца. Я думала, после войны их погасили. Но Бен сказал, что один долг остался, причем довольно серьезный. Именно поэтому мой дебют так и не состоялся.
 Логичное объяснение. Впрочем, не совсем. Странно, что долг оказался погашенным одновременно со смертью Бена. И почти сразу же Тим стал швырять деньги направо и налево.
 Размышления над чистыми фактами принесли Алексии некоторое успокоение. Слова Хейдена о подавленности Бена и о состоянии финансов семьи Лонгуорт ни на минуту не покидали ее. Она даже думать не хотела о том, что в Англии Бена ждало что-то страшное. Гнала прочь мысль о том, что именно по этой причине он напился и упал за борт. А может, не упал?
 Слова Роуз освободили ее от изматывающих душу подозрений. Долг был старым, а не вновь приобретенным. Он не мог вызвать у Бена депрессию. В Чипсайде они жили не слишком роскошно, однако и не бедствовали. Тяжелые времена миновали, хотя львиная доля доходов Бена по-прежнему шла на уплату старого долга отца.
 – Может быть, в вещах Бена этому есть какое-то объяснение.
 Холодок пробежал по спине Алексии при упоминании о вещах кузена. Никакой информации, касающейся того старого долга, она не нашла. Правда, как только увидела любовные письма, прекратила поиски.
 Воспоминания о них все еще мучили девушку.
 – Моих заработков мне хватит на жизнь, Роуз. Скоро я уволюсь. – Сквозь кроны деревьев и заросли кустарника показались кирпичные строения начинающейся за поворотом дороги деревни.
 – Ты продала всего одну шляпу, Алексия. Не торопись. Мне ненавистна сама мысль о том, что ты находишься в услужении, да еще у этого человека. Но все-таки это какой-никакой дом и стабильность…
 – Уверена, что смогу содержать себя. Возможно, я взяла экипаж в последний раз.
 Лицо Роузлин потемнело.
 – Значит, мы увидимся еще очень не скоро.
 – Конечно, у меня не будет под рукой экипажа, но я что-нибудь придумаю.
 – А может, я что-нибудь придумаю?
 Алексия остановилась.
 – Что ты хочешь этим сказать? Роузлин посмотрела на кузину:
 – Я не могу жить так до конца жизни. А если учесть, как ведет себя Тим, ничего хорошего ждать не приходится. Не исключено, что дом, в конце концов, придется продать. Может быть, мне тоже приняться за «изготовление шляп»?
 – Ты же говорила, у тебя нет способностей, чтобы делать что-то на продажу.
 – Женщине всегда есть что продать, Алексия. Так уж устроена жизнь.
 Девушки переглянулись. Алексии хотелось пожурить подругу за подобные мысли. Но после того как отдалась вчера мужчине на полу мансарды, она потеряла право давать советы и читать проповеди. Наверняка Роуз говорила несерьезно. Это были всего лишь рассуждения женщины, которую ожидало безрадостное будущее. Алексия уже бывала на месте кузины и знала, какие мысли порой роятся в голове отчаявшегося человека.
 Девушки возобновили прогулку. Они сделали несколько шагов, прежде чем тишину прервал грохот конских копыт. Он становился все громче и громче, словно предвестник приближающейся грозы.
 Из-за поворота показался экипаж внушительных размеров и направился прямо к ним. Девушки отошли с дороги, и экипаж пронесся мимо. Алексия лишь успела заметить герб на дверце.
 Лицо Роуз ожесточилось.
 – Похоже, Истербрук наконец почтил графство своим присутствием. Не стоит винить человека за грехи его брата, но мое уважение ко всей этой семье сильно пошатнулось, и теперь я бы предпочла, чтобы он оставался в городе. Благодарение Богу, он никогда не устраивает званых обедов, иначе Ирен стала бы просто невыносимой.
 Почти все отведенное на поездку время Алексия провела с Роузлин. Они прогулялись по деревне, походили по магазинам, после чего вернулись домой выпить чаю и посекретничать.
 Алексия не могла быть с подругой предельно откровенной, рассказать ей о том, что произошло между ней и Хейденом. И все же воспоминания об этом омрачили радость встречи с Роуз. Оказавшись в доме родственников, с которыми он поступил столь бесчестно, Алексия не могла не заметить их бедственного положения. И это лишь усилило чувство вины. Как она могла забыть, что сделал Хейден с ее родными? Но вместо того чтобы люто ненавидеть его, Алексия отдала ему свою невинность.
 Алексия засобиралась домой после полудня, как только прибыл экипаж.
 – Скоро мы снова увидимся, Роуз. – Девушка поцеловала кузину. – Я приеду, как только смогу.
 – Когда переедешь, обязательно сообщи новый адрес. Возможно, я приеду к тебе, и тогда посмотрим, гожусь ли я на что-нибудь.
 Алексия предпочла бы, чтобы Роуз не намекала больше о своем приезде в городе намерением продать себя. Потому что от этого ее предположение, сделанное в порыве отчаяния, приобретало совсем иные очертания. Ей не стоило позволять подобным словам сорваться с губ Роузлин, и Алексия заручилась заверением кузины в том, что ее намерения несерьезны.
 Экипаж отправился в обратный путь, а Алексия принялась раздумывать над тем, как помочь родным. Миссис Брамбл заплатила за шляпу два фунта и сказала, что за последующие заказы на такие же шляпы Алексия будет получать по пять фунтов. Если она сможет изготавливать шляпы и днем, а не только ночью, если дизайн ее шляп привлечет покупательниц, если она получит проценты из банка за этот год и купит достаточно материала, хватит ли ей денег, чтобы содержать не только себя, но и Лонгуортов?
 Они не могли жить с шиком. Алексия давно уже не мечтала об этом, а Роуз наверняка поймет, что бережливость и целомудрие все же предпочтительнее роскошной жизни во грехе.
 Алексия посмотрела в окно на пробегающие мимо поля и луга. Ее сердце сковал страх. Она вновь увидела горящие решимостью глаза Роуз.
 Выбор есть всегда. Алексии почему-то казалось, что Хейден сделает ей определенное предложение, если она каким-то образом намекнет, что согласна. Он был уже готов сделать это предложение там, в мансарде, но Алексия не хотела слышать слов, которые навсегда проклянут то, что произошло.
 Алексия уже запятнала себя. А если слуги что-то заподозрили, ее репутация будет испорчена окончательно. Она сама никогда не сможет обеспечить себе стабильность, которую даст ей короткая любовная связь с Хейденом. Алексия не обладала ни изысканной красотой Роузлин, ни ярким стилем Федры. Она была совершенно обычной, ничем не примечательной женщиной, и все же Хейден Ротуэлл обратил на нее внимание.
 Алексия взвесила все «за» и «против». Если она станет любовницей Ротуэлла, Роуз и Ирен смогут вести привычный образ жизни. Она не сможет стоять рядом с ними в обществе, но получит деньги, которые помогут вернуть их положение. Ее кузины чудесные симпатичные девушки, и, возможно, эти качества помогут им удачно выйти замуж.
 Если рассуждать практически, отбросив в сторону эмоции, и подумать, у кого из трех сестер лучшие шансы на уважаемое и добродетельное будущее, Алексия окажется на последнем месте.
 Нет, положение любовницы Хейдена не казалось ей ужасным. Он уже доказал это. Если дать себе волю и получать удовольствие, она вполне могла бы забыть о том, что продала свое тело человеку, которого никогда не полюбит.
 Экипаж повернул, возвращая Алексию к реальности. Она заметила в окно перекресток. Здесь проселочная дорога встречалась с дорогой, ведущей в Лондон. Однако экипаж повернул не на юг, как ожидалось, а в совершенно противоположную сторону.
 Алексия открыла маленькое оконце в передней стенке экипажа и позвала кучера. Возница остановил лошадей и посмотрел на девушку.
 – На указателе ясно написано, какая из дорог ведет в Лондон. Мы свернули не туда, – сказала Алексия.
 – Милорд приказал отвезти вас в Эйлсбури-Эбби.
 – Уверена, вы неправильно его поняли.
 Возница покачал головой.
 – Они останавливались в Уотлингтоне. Он заметил наш экипаж и велел привезти вас в аббатство.
 – Я не собиралась сегодня встречаться с Истербруком. Разворачивайтесь и…
 – Со мной разговаривал не маркиз. Это был лорд Хейден.
 Алексия вспомнила промчавшийся мимо экипаж и неясный профиль сидевшего в нем мужчины. Ну почему из всех дней он выбрал для визита в родовое поместье именно этот?
 – Я отказываюсь выполнять прихоти лорда Хейдена. Везите меня в Лондон, иначе я сочту это похищением.
 – Знаете что, объясняйте это тому, кто захочет вас слушать. Вы служите в его семье, едите за его столом, а теперь сидите в его экипаже. Для похищенной женщины вы ведете себя слишком мирно.
 Возница отвернулся и щелкнул поводьями. Все мысли о Лонгуортах тотчас же вылетели у Алексии из головы. Ее охватил гнев, который она собиралась обрушить на Хейдена.
 Однако сквозь негодование пробивался еле слышный голос. Это был печальный голос души, слишком хорошо понимающей этот мир. «Почему бы и нет, – шептал он. – Тебе ведь больше нечего терять».




 Глава 11


 Оглядев Эйлсбури-Эбби, Алексия подумала, что в нем не меньше сотни комнат. Древний монастырь давно уже утратил свое предназначение, и теперь на его месте высилось массивное каменное здание.
 Девушка разглядела лепной портик и растягивающиеся в противоположные стороны крылья здания. Но она вовсе не собиралась трепетать в благоговейном страхе.
 Один из слуг помог ей выйти из экипажа, и Алексия обратилась к вознице:
 – Не отводите лошадей в конюшню. Мы вернемся в город вовремя.
 Алексия последовала за слугой вверх по лестнице и вошла в дом. Сдержанная роскошь и насыщенные цвета окружали ее, словно множество со вкусом украшенных шкатулок, когда Алексия шла сквозь череду залов и комнат.
 Хейден ждал в библиотеке, длина которой вдвое превосходила ширину. Несмотря на то, что здесь стояли многочисленные диваны и кресла, стены, обитые панелями красного дерева, резная отделка, огромный камин и картины с изображением сельских видов говорили о том, что Алексия находится в деревенском поместье.
 – Вы отложили мое возвращение в город, – сказала девушка. – По стечению обстоятельств решили посетить родовое гнездо именно сегодня и узнали, что я здесь.
 – Это не стечение обстоятельств. Я ехал за вами. Кучер рассказал о ваших планах груму и…
 – Вы расспрашивали обо мне? А потом последовали за мной? Но что толкнуло вас на подобное путешествие? Я ведь собиралась вернуться домой к вечеру.
 – Беседа с вами. Она давно уже должна была состояться.
 – Поверьте, вы не захотите сегодня со мной разговаривать. Я только что от своей кузины.
 Хейден громко вздохнул. А когда заговорил снова, его голос звучал почти нежно, хотя в нем слышалась и решительность.
 – Я готов принять тот факт, что вы никогда не простите меня за то, что их жизнь круто изменилась. Но я хотел говорить с вами вовсе не о Лонгуортах.
 Наверняка эта была беседа, которой Алексия так ждала и боялась.
 – Не хотите присесть?
 – Нет, предпочитаю стоять. Говорите, что хотели сказать. Давайте покончим с этим, и я поеду.
 Хейден направился к Алексии.
 – Сегодня Истербрука навестила тетя Генриетта. Она разбудила его очень рано, чтобы пожаловаться на вас и сообщить о том, что вы собираетесь уволиться. Теперь она намерена переселиться к нему, чтобы подыскать подходящую наставницу.
 Алексия ошиблась. Хейден не собирался предлагать ей стать его любовницей. Он наверняка утолил свою жажду вчера. А теперь она была для него лишь служанкой, собравшейся очень не вовремя оставить службу, а он – всего лишь посланцем Истербрука.
 Алексия начала отступать назад, шаг за шагом.
 – Намерения вашей тети – проблема Истербрука или ваша. Но не моя.
 Оба остановились. Они стояли теперь у противоположной стены огромной библиотеки, но не подошли друг к другу ни на дюйм ближе.
 – Мой брат настаивает на том, чтобы я уговорил вас остаться.
 – Он послал не того рыцаря. Просто он не знал причины, по которой ваша миссия окажется безнадежной.
 – Вообще-то мне кажется, он догадывается.
 – В таком случае он совершил глупость, послав вас. И если вы похитили меня ради этого…
 – Вряд ли это можно назвать похищением, Алексия. Скорее некоторым отклонением от курса.
 – Можете сообщить своему брату, что вы выполнили его поручение, но леди, узнав о предмете разговора, осталась непреклонной, однако испытала облегчение.
 Хейден зашагал снова, но на этот раз не в направлении Алексии. Он подошел к книжному шкафу и задумался.
 – Вы ведь ждали предложения, когда ехали сюда, не так ли?
 Господи, когда же все так запуталось? Алексию задело то, что Хейден не хочет видеть ее своей любовницей, хотя подобное предложение показалось бы ей самым большим оскорблением.
 – В сложившейся ситуации оно должно было последовать незамедлительно. Существуют определенные правила обольщения, не так ли? По крайней мере, для джентльменов. Или вы считаете меня достойной лишь ни к чему не обязывающего флирта? Ведь именно так развлекаются со служанками мужчины вашего круга.
 – Я не виню вас в том, что вы так плохо обо мне думаете, и вам еще представится возможность укорить меня. Но сейчас я прошу вас лишь о том, чтобы вы пересмотрели свое решение уйти из дома моей тетки.
 – Уверена, вы сумеете быстро утешить ее.
 – Ее нынешние страдания слишком эгоистичны, поэтому я беспокоюсь только о вас. Ваше решение неразумно.
 – Я очень тщательно его взвесила.
 – Вы будете одиноки, и вас некому будет защитить.
 – Я и сейчас одинока и беззащитна. Вам ли не знать об этом. Вы поняли это сразу.
 Хейден резко остановился.
 – Что вы хотите этим сказать?
 – Если бы это был дом моих родителей, если бы мой отец принимал вас, а мать встречалась с вами на званых обедах, даже если бы я все еще была бедной родственницей Лонгуортов, сделали бы вы то, что сделали?
 На лице Хейдена отразились удивление и неловкость. А потом оно ожесточилось. Так бывало всегда, когда он хотел скрыть свои мысли от окружающих.
 Этого оказалось достаточно, чтобы освободить доселе тщательно сдерживаемую уязвленную гордость.
 – Как я уже сказала, существуют правила соблазнения. Оказавшись в услужении, я потеряла защиту более благородных правил, распространяющихся на дочерей уважаемых граждан. В этом и состоит правда. Будь я достойна этих благородных правил, вы наверняка даже не заметили бы меня. Мое падение сделало меня интересной. А еще тот факт, что я оступилась и пренебрегла строгими требованиями чести. Вы умный мужчина с рациональными привычками. Сомневаюсь, что вы стали бы тратить свое время, питая страсть к женщине, которую правила делают недосягаемой.
 – Хорошо, я негодяй. А теперь давайте вернемся к вашему решению покинуть дом. У вас хотя бы есть деньги на то, чтобы снять комнату? Где вы будете спать?
 – Неужели вы считаете, что я совершила бы подобный шаг, не имея денег?
 – А когда ваши деньги закончатся, кто станет вас содержать?
 – Я сама буду себя содержать. Я избрала второй из возможных вариантов. Должность наставницы мне не подошла.
 Суровые черты Хейдена немного смягчились от удивления.
 – Воровать вы не умеете, стало быть, остаются шляпы. Вы собираетесь устроиться на работу в магазин?
 – Именно этот вариант я сейчас обдумываю. Но есть еще один. Возможно, вы были не одиноки в своей страсти ко мне, и я приняла предложение другого мужчины.
 Алексия вновь привела Хейдена в замешательство.
 – Не верю.
 – Конечно, не верите. Я не из тех женщин, кто может поразить воображение нескольких мужчин сразу. Вообще-то я не могу поразить ничье воображение, и от этого последние события предстают в еще более неприглядном свете.
 – Я не верю, потому что подобное не в вашем характере.
 – Пожалуй, вы правы. Мне всегда казалось омерзительным целоваться с мужчиной, которого не любишь, но я ошибалась. Теперь я поняла, что любовь и страсть совсем не одно и то же.
 Алексия поймала на себе пронзительный, проникающий в самую душу взгляд, который еще недавно мог причинить ей беспокойство. Но со вчерашнего дня она перестала бояться этого мужчину.
 – Вы приехали сюда, думая, что я сделаю вам предложение, и все же вошли в дом, – произнес Хейден. – Вы боялись услышать то, что я скажу, и все же выслушали меня. И вы готовы это обсудить.
 Алексии понадобилось некоторое время, чтобы выдавить из себя ответ.
 – Да.
 – Ради удовольствия?
 – Ради денег. Женщина, чье будущее неопределенно, чьи родственники оказались в бедственном положении, готова обсудить что угодно.
 – А может, имеет смысл выйти замуж? Большинство женщин думает об этом в первую очередь.
 – Найдите мужчину, который согласится жениться на женщине моего возраста, с моими манерами, наследством и подмоченной репутацией.
 – Вы бы вышли замуж по расчету? Мне казалось, что нет. Замужество не числилось в вашем списке.
 Не числилось. Подобный вариант тоже следовало учесть, хотя вряд ли Алексия могла им воспользоваться. Она всегда исключала возможность замужества, которое казалось ей невозможным. Правда же состояла в том, что все ее существо восставало против брака по расчету, ведь она могла иметь нечто большее.
 – Я мог бы подыскать для вас подходящего мужчину, не знаю только, понравится ли он вам, – сказал Хейден.
 – В таком случае у меня много общего с большинством замужних женщин. Но наш с вами разговор не имеет никакого смысла, и мой экипаж ждет. – Алексия повернулась и направилась к двери.
 Хейден преградил ей путь.
 – Вообще-то этот экипаж мой, и он подождет еще немного.
 – Экипаж Истербрука.
 – Но не ваш.
 – Мой на один день.
 – Только потому, что я мысленно раздевал вас, когда мы обсуждали это.
 – Значит, вам стоит очищать свою голову от ненужных мыслей, когда вы будете обсуждать что-то в будущем.
 – Прекрасный совет, Алексия. И очень своевременный, раз уж наша беседа приняла такой поворот.
 – Нам нечего обсуждать.
 – Вы только что склонили меня к тому, чтобы я сделал вам предложение.
 Внезапно огромная библиотека показалась Алексии крошечной и тесной. Но даже теперь дверь находилась слишком далеко от нее. Она попыталась и дальше держаться дерзко, но почувствовала, что почва уходит из-под ног.
 – Вы попусту теряете время. Разве только вы собираетесь предложить мне карт-бланш.
 Хейден тихо засмеялся и подошел ближе.
 – Это было бы слишком опрометчиво. Я ни за что не предложил бы ничего подобного.
 – Конечно, нет. Надеюсь, прежде чем торговаться, вы все тщательно просчитываете.
 – Всегда. Но отсутствие у вас симпатии ко мне требует того, чтобы я внес в свое предложение кое-какие поправки. – Хейден сделал вид, что напряженно думает. – Собственный дом. Целая армия слуг и повар. Экипаж с парой лошадей в ваше единоличное пользование и, конечно, новый гардероб. Как вам?
 Потрясенная Алексия уставилась на мужчину. Выражение ее лица развеселило Хейдена.
 – О, и, конечно, драгоценности. С этого и начнем. – Хейден вынул из кармана бархатный футляр, взял ладонь девушки и высыпал в нее содержимое.
 С пальцев Алексии свесились крупные рубины, оправленные в золото. Их блеск завораживал. Она даже не могла пошевелиться.
 – Они настоящие?
 – Вы же сами сказали, есть правила. Одно из них гласит: джентльмен не должен дарить леди фальшивых драгоценностей.
 – И они останутся моими, что бы ни произошло?
 – Да.
 – Дом и экипаж тоже?
 – Драгоценности и гардероб – ваши. Дом и экипаж останутся моими, но распоряжаться ими будете вы.
 Неплохо было бы оставить в свое пользование и дом, после того как Хейден бросит ее, но Алексия понимала, что хочет слишком много. Драгоценности смогут надолго обеспечить ее и дадут Роузлин и Ирен еще один шанс.
 – А что вы хотите в обмен на свою щедрость?
 – Вы будете принадлежать только мне. А как долго, решу я сам.
 – Мне нужен более определенный ответ. Есть вещи, которых не получишь за все драгоценности Англии.
 Хейден взял ожерелье из рук Алексии и зашел сзади, чтобы надеть его ей на шею.
 – Вы считаете меня извращенцем, Алексия?
 – Господи, нет! Но вы никогда не были женаты, и я подумала, что, возможно…
 – Мы можем позвать адвокатов и составить договор. В нем уточним мои предпочтения и ваше согласие или несогласие с ними. И так пункт за пунктом.
 – Я просто подумала, что вы слишком щедры к такой женщине, как я, и, возможно, я неправильно поня…
 – Вы обесцениваете себя слишком быстро, – перебил ее Хейден. – А что касается постели, то мы обсудим это так же честно и открыто, как все остальное.
 Алексия ощутила на шее тяжесть ожерелья. Рубины переливались, отбрасывая свет на ее лицо. Она видела это в зеркале, висевшем на противоположной стене. Теперь Алексия казалась себе более привлекательной и утонченной, нежели несколько минут назад. Позади нее вырисовывалась темная фигура Хейдена, но он смотрел на нее, а не на их отражение в зеркале.
 – Значит, в обмен на все вышеперечисленные блага я буду вашей любовницей?
 Руки мужчины сомкнулись на талии Алексии. Его теплые губы прижались к ее шее.
 – Да, вот еще что. Ты поможешь Кэролайн завершить обучение.
 Алексия тихонько засмеялась, потому что ей стало щекотно от поцелуев Хейдена. Складывалось впечатление, что ее тело покалывают мириады крошечных иголок. Ей в голову пришла шокирующая мысль. Поцелуи Хейдена казались более возбуждающими теперь, когда на ее шее висело колье стоимостью в несколько сот фунтов.
 – Твоя тетя вряд ли примет в своем доме твою любовницу.
 Хейден поцеловал Алексию в затылок. По ее спине пробежала дрожь и исчезла где-то внизу. Там, где все еще пульсировала тянущая боль.
 – Мою любовницу она наверняка не примет. Но ты несколько превратно поняла мое предложение. Я говорю о свадьбе.
 Ошарашенная еще больше, чем в тот момент, когда она увидела ожерелье, Алексия смотрела на склоненную голову Хейдена, отражавшуюся в зеркале. Она сделала шаг вперед и повернулась.
 – О свадьбе? Но почему?!
 Рассмеявшись, Хейден попытался обнять девушку, но та выскользнула из его объятий.
 – Ты права. Если бы ты по-прежнему жила с Лонгуортами, если бы у тебя был отец или семья и ты не была бы одинокой и беззащитной, я никогда не соблазнил бы тебя. Мне бы очень этого хотелось, но ты была бы защищена от моих притязаний.
 – Значит, ты пришел к выводу, что правила высшего общества применимы и ко мне, и выполнил свой долг. Должна признаться, я считала, что у тебя больше… независимости.
 – Дело не только в правилах. Твоя прямолинейность, способная отпугнуть большинство мужчин, очень импонирует мне. Кроме того, мы очень схожи в том, что касается чувственной стороны отношений. Мы узнаем друг друга лучше, и будем вести себя более честно.
 Хейден по пунктам перечислил то, что должна будет выполнить Алексия. Список произвел на девушку гнетущее впечатление.
 – Ты мало что от этого выиграешь. Тебе вообще не нужна жена. А если ты решил, что действительно должен жениться, то тебе следует подыскать себе девушку с приданым, обладающую утонченными манерами или красотой.
 – У тебя все это есть.
 Лесть обезоружила Алексию, как и тогда, в библиотеке, когда Хейден впервые поцеловал ее. Он сказал это лишь для того, чтобы сгладить неловкость сложившейся ситуации, и все же ее сердце пело. Алексию смущало лишь то, что из потенциальной любовницы она вдруг превратилась в будущую жену. Ведь она только что согласилась стать любовницей, и Хейдену вовсе не нужно было предлагать ей руку и сердце.
 – Почему ты не воспользовался преимуществом?
 – Не хочу быть безжалостным, даже если очаровательная леди готова позволить мне это. Я дурно поступил с тобой, но не хочу нести ответственность за твое окончательно падение. Я хочу тебя. А в таких случаях джентльмены делают предложение.
 – Это желание – весьма необычное, на мой взгляд, – пройдет.
 – Если такое случится, моя жена будет знать, что ее муж не лжет ей. Кроме того, она неправильно понимает мое желание.
 Алексия должна была ликовать. Богатый, красивый мужчина, принадлежащий к одной из самых знатных семей Англии, только что сделал ей предложение. Алексия очень хотела обрадоваться, но радость почему-то никак не могла найти пристанища в ее сердце.
 Положение любовницы временно. Ему всегда можно положить конец. Это честный торг, как сказала она тогда, в первый день знакомства с Хейденом.
 А вот положение жены постоянно. Это навсегда. Но даже в этом случае ей нужно хвататься за представившуюся возможность. Она не может упустить такого шанса. Но где-то в глубине ее души девочка, однажды испытавшая восхитительное любовное приключение, в ужасе взирала на будущее. Одно дело принять тот факт, что, возможно, она никогда больше не испытает ничего подобного. Но совсем другое – сделать шаг, в результате которого подобное приключение станет невозможным.
 Кроме того, ее ждет не просто брак по расчету. Ведь ее мужем станет Хейден Ротуэлл. Алексия уже слышала голос Тимоти, проклинавшего ее. Видела, как отворачивается от нее Роузлин. Она будет не в состоянии помочь им, если выйдет замуж за Хейдена. Потому что Роуз не примет ни пенни от жены Ротуэлла.
 Хейден внимательно наблюдал за Алексией, пока та пыталась привести в порядок свои эмоции. Наверняка он понял, какое решение она примет. Еще раз бросив долгий взгляд на свое отражение в зеркале, Алексия расстегнула ожерелье.
 Она собиралась сделать самый неразумный шаг в своей жизни. Подойдя к каминной полке, девушка положила на нее ожерелье.
 – Любая женщина сочла бы твое предложение весьма лестным, но я не могу его принять. Я же сразу сказала тебе, что сегодня неподходящий день для беседы.
 – Но это подходящий день для того, чтобы сделать тебе предложение.
 – Возможно. Я начала оправдывать эту временную практичность после того, как рассталась с Роузлин.
 – Ты удивительная женщина, Алексия. – Голос Хейдена дрожал от гнева, и это утверждение прозвучало отнюдь не как комплимент. – Жизнь Лонгуортов заметно улучшилась бы, если бы ты вышла за меня замуж.
 – А ты умеешь нажать на нужные струны, когда хочешь. И все же ты ошибаешься. Они никогда не простят меня, если я выйду за тебя замуж. Даже разговаривать со мной не станут.
 – Они с этим справятся. Но сейчас речь не о них, а о нас с тобой.
 – Они моя единственная семья.
 Хейден не препятствовал, когда Алексия прошла мимо него к двери. У нее за спиной раздался его голос:
 – Дело не в том, что они твоя семья. Все дело в нем. Они связывают тебя с Бенджамином. Несмотря на то, что ты вчера узнала, ты все еще хранишь память о нем в своем сердце.
 Обвинение огнем обожгло Алексию. Она не могла отрицать, что даже после того, как она узнала правду о Бене, память о нем все еще согревала ее.
 – Разве этот так плохо?
 Алексия готова была выслушать ответ Хейдена, тот самый, что вертелся у нее самой на языке. «Да, плохо. Ты поступаешь глупо».
 Вместо этого лицо Хейдена осветила теплая, добрая улыбка, тронувшая Алексию до глубины души.
 – Нет, не плохо, Алексия. Это очень… романтично.
 Внезапно она отчетливо увидела себя со стороны. Словно с ее глаз упала пелена.
 Она действительно вела себя как романтичная дурочка. По-детски безнадежно. Красивый богатый мужчина только что предложил ей стать его женой. У любой другой женщины нашлось бы не так много причин для отказа. А в устах такой женщины, как она – бедной, бездомной, плывущей по воле волн, – любая причина звучала как строчки из дурной пьесы.
 – Ты прав, Хейден. Иногда я забываюсь и становлюсь слишком сентиментальной. – Она указала на каминную полку: – Ты сказал, что ожерелье принадлежит мне. Значит ли это, что я могу делать с ним, что захочу?
 – Все драгоценности, которые я подарю, твои. А я собираюсь подарить тебе не одно такое ожерелье.
 «Если получу ожидаемое удовольствие». Хейден не произнес этих слов вслух, но Алексия их услышала. Они обсуждали предстоящую семейную жизнь. Но эта беседа мало чем отличалась от предыдущей, в которой они обсуждали ее положение любовницы.
 – Мы заключим брачный договор, – сказал Хейден.
 – Мне нечего указать в брачном договоре.
 – Я обеспечу тебя. И если умру, тебе никогда больше не придется считать жалкие пенни.
 Никогда больше. Обещание пожизненного благополучия и стабильности сделало свое дело. На это Хейден и рассчитывал. Он предложил Алексии стабильность и спокойствие, каких она не знала с самого детства. Но тогда она была слишком молода, чтобы понять, как близко подошла к черте бедности.
 – Надеюсь, у нас будет обычный брак, из тех, что приняты в обществе? – спросила девушка.
 – Я буду проводить дома не слишком много времени, если тебя беспокоит именно это.
 Но только не ночью. Как это ни странно, но эта сторона брака казалась ей совсем не страшной и не обременительной. Хотя со временем Хейден начнет искать утехи на стороне, как и все прочие аристократы. Такое может случиться и с ней, если она когда-нибудь снова влюбится.
 – У тебя будет своя жизнь, ты сможешь общаться с друзьями. – Хейден подошел ближе, отвечая на вопрос, который еще не успел сформироваться в изобилующем мечущимися мыслями сознании Алексии.
 – Даже с Федрой? Я не хочу, чтобы ты запрещал…
 – Даже с мисс Блэр. Я не одобряю мужчин, которые вмешиваются в личную жизнь жен и препятствуют их общению с друзьями.
 Алексия еще раз пробежалась по списку своих обязанностей в браке. Чаша весов так явно склонилась в ее сторону, что отрицать это не было никакой возможности. Женщине, желающей обрести удобного супруга, следовало бы выходить замуж только за лорда Хейдена Ротуэлла. Это было настолько очевидно, что даже Роуз со временем все поймет.
 Алексия заставила замолчать живущую внутри ее глупую девочку, пытающуюся протестовать. Она подошла к каминной полке и взяла ожерелье.
 – Я принимаю твое предложение, Хейден. Я выйду за тебя замуж.




 Глава 12


 Они быстро добрались до города. Что неудивительно: ведь они ехали в экипаже Истербрука с гербом на дверце, запряженном четверкой лошадей. Хейден настоял, чтобы Алексия поехала с ним вместе, хотя она, как он догадался, предпочла бы ехать отдельно. На протяжении всего пути он размышлял о том, что означал брак с такой женщиной, как Алексия. Судя по выражению лица девушки, она тоже думала о будущем.
 Хейден, без сомнения, поступал правильно, но его не покидало ощущение, что он искушает историю и судьбу. Правильное решение не всегда самое лучшее. Хейден поступил, как того требовала честь, которую так превозносил его отец. А раз так, не доказывал ли он правоту его слов, касающихся страсти, порождающей страдания?
 Мать Хейдена тоже вышла замуж за человека, которого не любила. Она просто приняла предложение лорда, который в первый же сезон ослепил ее своим могуществом и богатством. Она подарила ему троих сыновей и спустя десять лет попросила мужа отпустить ее с офицером, любовь к которому она пронесла в своем сердце через все эти годы. Даже если между ними и существовали какие-то теплые отношения, они умерли в тот день, когда лорд Ротуэлл отказал ей.
 Но мать Хейдена все равно нашла способ сбежать. В ответ на это лорд Хейден устроил так, что возлюбленного его жены послали служить в отдаленную колонию, где он и умер от лихорадки. После этого возникший между супругами холодок превратился в лед. Даже теперь Хейден отчетливо слышал нотации отца, произносимые за обедом. Мать отказывалась присутствовать за столом. «Романтика – удел поэтов. Это драма, призванная сделать низменные желания мужчин более приемлемыми для женщин. Играйте отведенную вам роль, только не питайте иллюзий относительно того, что чувства будут существовать долго. Да и значат ли они вообще что-нибудь?» Он не знал, что его сыновья уже давно догадались о драме собственных родителей, разыгрывающейся в их доме. Они знали даже имя любовника их матери, по которому она страдала в своем заточении.
 Конечно, Алексия не семнадцатилетняя глупышка, принимающая предложение с мечтательно сияющими глазами. Ей присуща честность, способная избавить их от ужасных семейных бурь.
 А если когда-нибудь она снова влюбится, вновь окружит себя иллюзией, которую она познала с Беном… Его собственная реакция на подобное предположение поразила Хейдена. За великодушием, которое, как он хотел думать, он проявлял, за пониманием, благодаря которому он принял это соглашение, первобытный инстинкт обнажил свои зубы.
 Хейден укротил зверя, погрузившись в наиболее логические из размышлений. Он обратился к цифрам и к тому, каким образом он составит брачный договор. Он как раз раздумывал над суммой карманных денег для Алексии, когда та отвернулась от окна и обратила свой взор на него.
 – У Лонгуортов был большой долг, – произнесла девушка. – Тогда в парке ты спросил, почему Бен не радовался своему успеху. Сегодня Роуз сказала мне, что за ним значился весьма значительный долг, оставленный отцом.
 Хейден посмотрел на Алексию, и ему показалось, что мрачная пелена скрыла от него будущее. Только что состоялась их помолвка. Она сидела рядом со своим будущим мужем. Но, несмотря на это, все ее мысли были заняты Лонгуортами. Возможно, она репетировала речь, которую произнесет перед родственниками, чтобы уговорить тех приехать на свадьбу. Но Хейден не хотел ничего слышать.
 – Что ж, это все объясняет.
 – Немного странно, что долг был погашен вскоре после смерти Бена. Разве он не должен был перейти к Тимоти?
 – Оставшаяся сумма могла оказаться столь незначительной, что человек, которому Лонгуорты задолжали, мог просто-напросто ее простить. А может быть, вообще Бен выплачивал эти деньги только потому, что того требовал долг чести, а не потому, что это было необходимо.
 – Очень похоже на Бена. Честнее его не было человека.
 – Образец добродетели. – Хейдену удалось скрыть сардонические нотки в голосе.
 В его интересах было рассказать Алексии всю правду о Бене. Но ему стоило только вспомнить ее слезы в мансарде, чтобы он понял: Алексия никогда не узнает правду из его уст. Открыв истинное положение дел, он нарушил бы слово, данное Тимоти, но слово чести было ничто по сравнению со слезами девушки. Он не хотел причинить Алексии боль.
 – Алексия, нам надо обсудить предстоящую свадьбу.
 – Не нужно пышного торжества. Только близкие родственники и простое объявление в газете, если не возражаешь. Все и так поймут, что ты женишься на бедной гувернантке только потому, что того требует долг чести.
 – Сделаем так, как ты захочешь. И все же в этом сезоне нам придется устроить у себя бал, так что закажи себе дорогое платье. Очень дорогое.
 – Чтобы компенсировать скромное венчание?
 Да. Чтобы компенсировать пропущенный в юности дебют и все женские капризы и радости, которые Алексия всегда отрицала.
 – Таким образом, я смогу представить тебя своим друзьям.
 Алексия слабо улыбнулась. Упоминание о необходимости быть представленной в обществе заставило ее вновь погрузиться в размышления. Она прервала молчание, лишь когда колеса экипажа загрохотали по мостовым Лондона.
 – Мы провели вместе несколько часов, а ты даже не попытался поцеловать меня.
 – А ты ждала, что я снова начну тебя соблазнять? – На протяжении всего пути Хейден едва сдерживался, чтобы не броситься на Алексию, но скорее откусил бы себе язык, чем признался бы в этом. Страсть могла пройти, а могла вообще ничего не значить, но в этот самый момент она полностью подчинила его себе, хотя он даже не мог предположить, что подобное возможно.
 – Я подумал, что следует подождать до тех пор, пока мы не поженимся.
 Подобное заявление развеселило Алексию.
 – Значит, я снова невинная девушка? Очаровательное лицемерие, но я ценю твою заботу о моей чести.
 – Ты ведь пожелала пожениться быстро и без лишней суеты, поэтому мне не придется ждать долго. А раз так, я могу позволить себе проявить благородство.
 Алексия засмеялась. Лучи заходящего солнца упали на ее лицо, и их золотистый свет прогнал из ее глаз озабоченность, омрачавшую их на протяжении всего дня.
 Хейден не поехал на Хилл-стрит. Вместо этого он отвез Алексию к Истербруку. Она не спросила зачем. Он был не из тех, чье решение можно было поставить под сомнение. Хейден усадил девушку в гостиной, где еще совсем недавно она оспаривала свое право пользоваться экипажем.
 – Я распорядился насчет ужина, – пояснил Хейден. – А также послал за своими братьями.
 – Собираешься объявить о помолвке по всем правилам?
 – Совершенно верно.
 – Может, будет благоразумнее известить их с глазу на глаз?
 – Благоразумие никогда не отличало мое отношение к тебе, и, я думаю, не стоит изменять правилам ради моих братьев. Или ты опасаешься увидеть их изумление? Уверяю тебя, если они и будут ошеломлены, к тебе это не имеет никакого отношения.
 Держался Хейден раскованно, без намека на напряжение. Очевидно, его позабавила перспектива удивить братьев.
 Спустя несколько минут в гостиную вошел молодой человек лет двадцати пяти от роду. Их никогда не представляли друг другу, но Алексия сразу узнала в нем лорда Эллиота Ротуэлла, не по годам мудрого автора прославленной книги о последних годах римской армии в Британии.
 Он нисколько не походил на ученого, хотя Алексия вполне могла представить себе, как его темные, задумчивые глаза принимают отрешенное выражение, свойственное людям науки. Возможно, его пристальное внимание к моде вполне соответствовало источнику его популярности. Удобный покрой темного серого сюртука длиной до колен, застегивающегося на две пуговицы, лишь недавно вошел в моду. А подстриженные каскадом темные густые волосы выдавали в нем молодого щеголя-горожанина.
 Хейден представил Алексию брату. Эллиот оказался очень приятен в общении, что было весьма неожиданно для человека, одетого и ведущего себя так, как он. От его дружелюбной улыбки робость Алексии исчезла. Он стал расспрашивать девушку о своей тетке, но Хейден его перебил:
 – Эллиот, мисс Уэлборн приняла предложение выйти за меня замуж.
 Удивление Эллиота было заметным, но недолгим.
 – Чудесная новость. Жду не дождусь того дня, когда смогу назвать вас своей сестрой, мисс Уэлборн. Вы уже обсудили предстоящее венчание, Хейден?
 – Мы поженимся, как только я получу соответствующее разрешение.
 – В таком случае я останусь в городе еще на пару недель. Ты уже сказал Кристиану?
 – Я попросил его спуститься вниз, чтобы сообщить эту новость.
 – Не думаю, что он выполнит твою просьбу. Сейчас как раз один из таких дней.
 – Если он не спустится к нам, я поднимусь к нему. Не хочу, чтобы он узнал о моей помолвке от вечно сплетничающих слуг. Составишь компанию мисс Уэлборн, Эллиот?
 Хейден оставил Алексию в обществе младшего брата. Девушка постаралась вспомнить как можно больше удачных шуток, чтобы заполнить время до возвращения Хейдена. Эллиот изучал ее, как человек, только что поймавший бабочку и пытающийся определить, к какому виду она принадлежит.
 – Он соблазнил вас?
 Вопрос застал Алексию врасплох. Она выбрала определенную манеру поведения, которая должна была служить ей щитом во время этого визита. Но теперь этот щит стал вдруг невероятно тонким и уже не защищал ее.
 – Принимая во внимание внезапность нашего предстоящего бракосочетания и тот факт, что мы с вами никогда раньше не встречались, я не могу винить вас в том, что вы интересуетесь подобными вещами. Хотя и не ожидала, что вопрос будет задан так бесцеремонно.
 – Поразительно. – Внезапно пойманный экземпляр чрезвычайно заинтересован Эллиота.
 – Понимаю, что я – совсем не то, что вы ожидали.
 – Я вообще ничего не ожидал, кроме того, что Хейден никогда не женится. Меня поразил не его выбор, а импульсивность. Четыре или пять лет назад – возможно. Но теперь… Право, удивительно.
 – Но его поступок не вызвал у вас неудовольствия.
 – Ни малейшего. Если, конечно, вы не заставите его всю жизнь сожалеть о минутном безумстве.
 Этот человек выбрал весьма необычный способ получить подтверждение своих слов. И все же они до сих пор стояли на перепутье. Он потребовал от нее такого, чего даже Хейден не решался просить. Иными словами, он дал понять, что ожидает от нее верности, но в то же время намекнул, что верность не вечна.
 Алексия приняла предложение, не понимая в полной мере, какие обязанности оно за собой влечет. Только теперь они начали неясно вырисовываться на горизонте. А обнаженная правда ее решения всем своим весом давила на нее.
 Это будет настоящий брак. И он будет означать вечность, хотя Алексия и не хотела принимать этого факта. Она будет обязана подарить Хейдену не только временную верность и право на собственное тело. Статус супруги подразумевал нечто большее.
 Алексия взвесила свой ответ будущему деверю. Он был так же важен для нее, как и для него. Она прислушалась к своему сердцу, чтобы понять, что именно она может честно пообещать.
 – Я постараюсь стать хорошей женой, если вы это подразумевали своим вопросом. – Слова Алексии прозвучали неубедительно, но сердце бешено колотилось.
 Одобрительная улыбка Эллиота немного приободрила ее, и все же она отказалась снять с себя защищающие ее доспехи. Она слишком отчетливо ощущала ожидающие ее перемены в жизни. И все же, несмотря на прямоту Эллиота, Алексия почувствовала, что между ними возникла некая взаимосвязь. Что она сможет обрести в лице деверя союзника и друга на долгие годы.
 – Почему вы сказали, что импульсивность была присуща Хейдену несколько лет назад, но не сейчас?
 – Он давно уже живет несколькими различными жизнями. Одна – благоразумная, рациональная и немного суровая – вам известна. Человек, ведущий подобный образ жизни, вряд ли соблазнил бы мисс Уэлборн. Но есть еще и другая, которой он живет каждое утро. О ней вы скоро узнаете. – Эллиот засмеялся и уже серьезно добавил: – Она немного не от мира сего, эта жизнь, и вы должны проследить за тем, чтобы он не потерялся в ней окончательно.
 – Вы говорите о Хейдене как о человеке, которому скорее присуще безумство, нежели безрассудство. Умоляю, не пугайте меня.
 – Полагаю, это и есть своего рода безумство, но он его контролирует. Была еще жизнь, которую он вел в юности. Исполненная сознания долга, скучная и правильная. То же самое я могу сказать и о Кристиане. Они были солдатами под командованием фельдмаршала.
 – Насколько я понимаю, вы имеете в виду своего отца.
 Эллиот кивнул:
 – Наш отец не допускал никаких возражений. Он лепил моих братьев по своему образу и подобию, но после его смерти все, что он так тщательно слепил, вдруг начало разрушаться. У них появилась свобода быть самими собой, но мои братья, казалось, никак не могли понять, кто они такие. Хейден пытался быть заводилой среди городских повес, потом политическим экстремистом. Он много раз менял обличье и наконец обнаружил в себе того Хейдена, которого мы знаем теперь.
 – Но почему он выбрал именно такое «я»?
 – В конце концов, верх берет истинная сущность человека, и Хейден не стал исключением. – Эллиот пожал плечами. – Возможно, этому поспособствовала поездка в Грецию. Его решение было настоящим безрассудством, основанным на романтических идеалах и лишенным практичности. Думаю, суровая реальность позволила ему узнать цену чувствам. Но я не знаю точно. Он никогда ни с кем не говорит об этом.
 Эллиот ошибался. Хейден говорил об этом с ней, правда, не слишком много.
 – Ваши братья долго искали свою подлинную сущность. Вас сия чаша миновала?
 – Мне, как самому младшему, было довольно легко избегать общения с отцом. Я научился прятаться от него в библиотеке.
 Эллиот и теперь прибегал к этому испытанному методу. Интересно, прятался ли он так часто, как хотел?
 – Ну, хватит о моем брате. Довольно скоро вы и так его слишком хорошо узнаете. Расскажите мне о себе, мисс Уэлборн. Как получилось, что вы стали наставницей моей кузины?
 Алексию не заботило то, что этот проницательный молодой человек будет анализировать ее жизнь. И она начала рассказ. Кое-какие детали она намеренно опустила, стараясь быть краткой.
 В комнате Кристиана царил полумрак. Лишь тускло мерцала лампа в спальне. Когда Хейден пошел на свет, в углу что-то шевельнулось. Мужчина остановился и пристально вгляделся в темноту. Кристиан сидел в кресле. Однако он держал спину слишком прямо для спящего человека. Хейден знал, что его брат мог просидеть вот так целый день.
 – Ты пьян? – спросил он.
 – Вообще-то трезв как стеклышко. – По голосу Кристиана было понятно, что тот витал в облаках, а теперь разозлился, что его побеспокоили.
 Хейден никогда не знал, что делать, когда его брат пребывал в подобном состоянии. Эти его погружения в себя были недолгими, но весьма серьезными и немало беспокоящими окружающих. В такие моменты полного отрешения от внешнего мира он не доказывал теоремы и не читал документов. Казалось, он вообще ничего не делал.
 – Я приказал дворецкому подать ужин. Спускайся вниз и присоединяйся к нам.
 – Я лучше останусь здесь.
 – Нельзя потворствовать своему мрачному настроению. Это не слишком полезно для здоровья.
 – Значит, мрачное настроение заставляет тебя погружаться в математические вычисления, а Эллиота – прятаться в библиотеке? Меня не посещали темные мысли, если ты опасаешься именно этого.
 Дьявол, Хейден не боялся этого. Кристиан источал мрак, отчего воздух в комнате стал густым и тошнотворным. Хейден вошел в спальню, взял лампу и вернулся.
 Теперь он отчетливо разглядел Кристиана. Вопреки ожиданиям Хейден не увидел ни халата, ни спутанных волос. Его брат был безукоризненно причесан и одет в свой лучший костюм. Хейден не заметил на его лице никаких пагубных последствий этого странного бдения. Более того, Кристиан смотрел на него вполне осознанно и настороженно, чего не наблюдалось на протяжении нескольких месяцев.
 Хейден указал на костюм:
 – Ты куда-то собрался?
 – Нет.
 – Мне действительно больно смотреть на твои странности, Кристиан. Ты слишком молод, чтобы вести себя столь эксцентрично.
 – А ты слишком молод, чтобы абстрагироваться от человеческих эмоций.
 О чем это он, черт возьми? Хейден поставил лампу.
 – Я был бы очень благодарен, если бы ты спустился к ужину. Хотя бы на несколько минут, если ты способен уделить нам малую толику своего драгоценного времени. Здесь мисс Уэлборн, и я хотел бы, чтобы ты принял ее в нашу семью.
 Хейден заметил, что его слова привлекли внимание брата. Кристиан не двинулся с места, но было заметно, как он медленно, но верно возвращается к реальности.
 – Ты собираешься жениться на этой женщине?
 – Похоже, что так.
 – Не хватило бдительности, да?
 – Похоже на то.
 – Очень правильно. По-другому и быть не могло.
 Могло быть по-другому, и они оба это знали.
 – Я всегда знал, что ты женишься на такой женщине, как она.
 – Не сомневаюсь.
 – Хотя надеялся, что… ладно, давай спустимся к ней. Я как раз одет подобающим образом. – Кристиан поднялся с кресла. – Я с нетерпением ждал случая, когда смогу выглядеть цивилизованно. Однако не предполагал, что таким случаем станет твоя помолвка.
 Братья направились к лестнице.
 – На что же ты надеялся? – спросил Хейден.
 На лицо Кристиана набежала тень, как если бы он счел вопрос слишком дерзким. Но уже спустя мгновение оно приняло обычное выражение.
 – А, ты о брошенной мною фразе. Это была очень слабая и незначительная надежда.
 – Но мне все равно любопытно.
 Кристиан пожал плечами.
 – Я надеялся, что ты влюбишься, Хейден. Так было бы лучше. И безопаснее.
 Алексия совсем не ощущала себя в центре внимания. Когда наилучшие пожелания и возгласы одобрения Истербрука стихли, братья принялись разговаривать между собой, пока ждали ужина.
 Через полчаса после возвращения Хейдена вместе с братом приехал еще один гость. В гостиную вплыла Генриетта, одетая в платье для официальных приемов из розового тюля. Ее лицо сияло от удовольствия под пером райской птицы, украшавшим розовый берет, купленный на прошлой неделе и одобренный Алексией.
 Она направилась прямиком к Истербруку, не глядя на присутствующих. На полпути к племяннику она заметила Алексию. На ее лице мелькнуло замешательство, но Генриетту не так-то просто было застать врасплох.
 – С твоей стороны было очень любезно пригласить меня, Истербрук. После событий сегодняшнего утра я очень волновалась, что ты… Твое приглашение выбило меня из колеи, и я была весьма удивлена, что оно пришло именно сегодня. Так мало времени прошло. И вот я здесь – исполненная благодарности и успокоенная.
 Истербрук поприветствовал тетушку весьма натянуто. Алексия ощутила исходивший от него холод, вызванный, очевидно, не столько приездом Генриетты, сколько ее появлением в столь неподходящий момент.
 При виде Алексии в голосе Генриетты появились снисходительные нотки.
 – Какое счастье, что мой племянник смог вас разыскать. Надеюсь, у вас больше не возникнет желания нас покинуть. Истербрук так великодушен, что позволил вам остаться поужинать в тесном семейном кругу. Вы можете взять мой экипаж. Уверена, племянники позаботятся обо мне.
 Хейден взял руку тетушки и сжал ее в своих ладонях.
 – Знаешь, тетя Генриетта, я бы назвал это скорее небольшим торжеством, участие мисс Уэлборн в нем необходимо. Сегодня состоялась наша с ней помолвка.
 Генриетта улыбнулась племяннику с присущей ей отрешенностью. Затем улыбка медленно сползла с ее лица, губы сжались в узкую полоску, а глаза превратились в куски льда. Несколько минут Генриетта хранила молчание.
 – Чудесно, Хейден. Желаю вам обоим счастья.
 – И правда чудесно. Лучшего я и желать не мог, – произнес Истербрук и подал тетке руку: – Идемте вниз. Надеюсь, ужин еще не остыл.
 Генриетта выглядела крайне несчастной. За столом она ни разу не обратилась к Алексии. Правда, время от времени бросала на девушку взгляды, в которых Хейден читал укор. «Распутница. Интриганка. Авантюристка. Предательница».
 Генриетта презрительно сморщила губы, когда Хейден рассказал о скромной семейной церемонии, но Кристиан и Эллиот вели себя так, словно для брата маркиза было вполне естественным жениться таким нелепым образом.
 – Где вы будете жить? – спросил Эллиот. Как правило, скоропалительные браки влекли за собой проблему выбора жилья.
 – Я был так счастлив, когда мисс Уэлборн приняла мое предложение, что еще не успел подумать об этом. Завтра же нанесу визит агенту по продаже недвижимости.
 – В преддверии сезона ты вряд ли подыщешь что-то стоящее, – заметил Эллиот.
 – Ноты можешь жить здесь, – подал наконец голос Кристиан. До этого он лишь молча наблюдал за происходящим. Он как ни в чем не бывало продолжал пить вино, не обращая внимания на ошарашенное молчание, вызванное его замечанием.
 Потрясенная подобной несправедливостью, Генриетта была близка к обмороку.
 – Полагаю, мисс Уэлборн предпочла бы жить в собственном доме, – произнесла она.
 – Это так, мисс Уэлборн? – спросил Кристиан. – Вы действительно предпочли бы как можно скорее переехать в собственный дом? Скажем, на Хилл-стрит, где вы живете сейчас.
 – Я полностью полагаюсь на выбор Хейдена. Дом на Хилл-стрит подходит для этого как нельзя лучше.
 – В таком случае решено. Хейден должен переехать в дом на Хилл-стрит.
 – Что? – вскричала Генриетта. – Истербрук, там недостаточно места. Если бы ты хоть раз приехал туда, ты бы знал. Мы сами-то с трудом там размещаемся, а…
 – В вашем доме более двадцати комнат. Мой брат вскоре подыщет что-то более подходящее, а пока они поживут на Хилл-стрит. Так сказала мисс Уэлборн.
 Хен побагровела.
 – Это мой дом, позволь тебе напомнить.
 – Но ведь вы позволите Хейдену и его супруге пожить у вас, не так ли? Сделайте мне одолжение.
 Хейден повернулся к Алексии:
 – Ты этого хочешь? Если нет, скажи сразу.
 – Это мой дом, – прошептала девушка. – Я буду счастлива в нем остаться.
 Генриетта отчетливо услышала угрожающие нотки в мягком голосе Истербрука. Она попыталась справиться с волнением, но это ей не удалось.
 – Надеюсь, мы сможем прожить под одной крышей в течение нескольких месяцев.
 – Думаю, вам с Кэролайн лучше переехать в другое место, – сказал Кристиан. – Пожелай брат жить вместе с родственниками, он принял бы мое предложение.
 – В этом нет необходимости, сэр, – возразила Алексия. – Я не хочу жить на Хилл-стрит, если вашей тете придется уехать.
 Кристиан приказал подать еще вина. Когда слуга наполнил бокал, он с минуту смотрел на поблескивавшую в нем жидкость.
 – Моя тетя уедет из своего дома лишь для того, чтобы быть принятой в другом. Вы с Кэролайн будете жить здесь, тетя Хен.
 С таким же успехом он мог объявить о вторжении французской армии. Все присутствующие уставились на Кристиана.
 – Вот как? О Боже, я совершенно разбита. Твоя доброта не знает границ, Истербрук. Наше проживание здесь обеспечит Кэролайн несомненный успех. Кроме того, она сможет получше узнать вас с Эллиотом. Ах, у меня просто нет слов…
 – Хорошо, хорошо. Я рад, что этот вариант вам подходит.
 Еще как подходит! Слезы благодарности не смогли скрыть торжества, горевшего в глазах Хен. Она больше не смотрела в сторону Алексии. Наставница была теперь не падшей женщиной, получившей больше, чем заслуживает, а союзницей, которой удалось добиться невозможного.
 До конца ужина Кристиан не обращал на тетку внимания. Теперь ему довольно часто придется упражняться в этом.




 Глава 13


 Леди, проживавшие в доме на Хилл-стрит, вышли из экипажа перед церковью Святого Мартина. Алексия подняла глаза и посмотрела на портик. Сегодня утром его колонны казались какими-то грязными, а тени позади них – угрожающими.
 – Почему бы вам с Кэролайн не пойти вперед, – обратилась девушка к Генриетте. – Я немного подышу свежим воздухом, а потом последую за вами.
 Кэролайн улыбнулась:
 – Немного взволнованы? Я слышала, некоторые невесты сбегают из-под венца. Вот, например, два года назад…
 – Достаточно, – перебила дочь Генриетта. – Уверена, мисс Уэлборн совершенно спокойна и никуда не сбежит. Ей просто хочется подышать воздухом. Идем.
 Женщины поднялись по лестнице, с каждым шагом уменьшаясь в размерах, пока тени, отбрасываемые портиком, не поглотили их окончательно.
 Взгляд Алексии перекочевал со ступеней церкви на улицу. Она собиралась увидеть тех, кого, как подсказывало ей сердце, не будет на свадьбе.
 Она написала Роузлин и Тимоти неделю назад, спустя два дня после ужина у Истербрука. Слова давались ей нелегко. Теперь, когда она пыталась написать письмо, ее согласие на брак с Хейденом казалось лишенным какой бы то ни было логики.
 В то же время она не пыталась умолять о прощении. Да, Хейден обошелся с Лонгуортами на редкость жестоко и несправедливо, и ее согласие на брак с ним усложнило ее положение. Но раз она собиралась выйти замуж за этого мужчину, ей не стоило поносить ею в письме родственникам, написанном сразу после помолвки.
 Вместо того чтобы рассыпаться в извинениях, Алексия написала лаконичное письмо, где в нескольких предложениях объясняла свое решение. Она просила родных приехать на свадьбу, а Тимоти – отвести ее к алтарю. Пообещала прислать за ними экипаж, а также найти место, где они могли бы пожить в течение нескольких дней.
 Ответа Алексия не получила. Родные не приняли ее брака. Но, несмотря на это, готовясь утром к венчанию, девушка прислушивалась к доносившимся из холла голосам, надеясь, что Лонгуорты решат удивить ее в последнюю минуту.
 Но этого не случилось, и Алексия поняла, что пойдет под венец одна.
 Алексия попыталась спрятать печаль за другими эмоциями, переполнявшими ее сердце. Сказать, что она была взволнована, значило не сказать ничего. Паника охватывала ее всякий раз, когда она вспоминала о том шаге, который собиралась сделать. Кэролайн была недалека от правды, когда говорила о сбежавших невестах.
 Между колоннами появился мужчина.
 – Не окажете ли мне честь сопровождать вас, мисс Уэлборн? – спросил Эллиот.
 – Да, конечно.
 Они начали подниматься по ступеням. На полпути к ним присоединилась женщина. Эллиот взглянул на вздымающийся черный плащ и рыжие волосы, присмотрелся повнимательнее.
 Алексия остановилась, дав Федре Блэр возможность обнять и поцеловать ее. Эллиот и Федра внимательно разглядывали друг друга, пока Алексия их представляла.
 – Я вижу, твои родственники так и не смогли справиться со своей злостью, – произнесла Федра.
 – Нет, и я очень благодарна тебе за то, что пришла.
 – Я не одобряю подобных браков, но это моя субъективная точка зрения. Я прекрасно понимаю, что мой образ жизни неприемлем для большинства женщин. А теперь идем. – Она взяла Алексию под руку и потянула за собой.
 – Вы собираетесь дать ей руку? – спросил Эллиот.
 – Интересная идея. Символизм был бы предпочтителен обычной практике. И все же я намерена сопроводить Алексию лишь до входа, если не возражаете. Она пришла сюда, не будучи зависимой ни от одного мужчины, и ни один мужчина не должен претендовать на то, чтобы отдать ее другому. Она навсегда откажется от свободы по собственному желанию. Жаль только, что в церкви не так много народу, иначе все увидели бы это.
 Эллиот ошеломленно молчал. Федра шагала рядом с подругой, а ее плащ развевался на ветру, как у богини ночи.
 Истербрук, Кэролайн и Генриетта ждали в церкви. Здесь же присутствовали немногочисленные гости. Хейден стоял возле алтаря рядом с молодым человеком, которого Алексия не знала.
 – Ну и ну, – прошептала Федра. – Граф Чалгроув приехал в город, чтобы проводить жениха к алтарю. А вот тот пижон с усталым взором и золотистыми волосами – виконт Саттонли. Гостей хоть и не много, но все представители самых знатных семей Англии.
 Сердце Алексии испуганно колотилось в груди, когда она шла по проходу в сопровождении друзей.
 Возможно, она совершает ужасную ошибку, последствий которой не сможет перевесить даже ощущение безопасности и стабильности. Что она знала о человеке, ожидавшем ее впереди? Да, он отнесся к ней тепло и по-доброму, заставил ее стонать от наслаждения, но она знала, каким он может быть холодным и жестоким. Не придется ли ей ощутить это в будущем и на себе?
 Федра и Эллиот довели Алексию до конца прохода и отошли в сторону. Священник занял свое место. Хейден подошел к невесте, подал ей согнутую в локте руку, и та схватила ее слишком крепко.
 – Ты кажешься испуганной, – произнес мужчина.
 – Тебе показалось, – солгала Алексия. – Я просто взволнована.
 – В детстве я часто отправлялся в путешествие по незнакомой дороге, не зная, куда она меня заведет. Ощущение приключения сродни тому, что я чувствую сейчас. – Хейден повел девушку к священнику. – Думаю, мы будем не просто случайными попутчиками в этом путешествии, Алексия. Обещаю, ты будешь со мной в безопасности.
 Молодожены покинули Истербрук-Хаус после праздничного завтрака. Однако экипаж повез их не на Хилл-стрит, а в поместье Хейдена в Кенте.
 – Твоя тетя уже пакует вещи. Смена жилья очень взволновала Кэролайн. Она обещала мне усердно заниматься французским и танцами в мое отсутствие.
 – Мой брат предполагает, что Генриетта теперь, когда она одержала победу, переедет к нему в течение двух дней.
 – Со стороны Истербрука было довольно любезно позволить ей это. Он мне показался весьма интересным молодым человеком. Что-то в нем такое есть. Этакий безмолвный центр, который наблюдает и ждет. Да, именно так. Он чего-то ждет. И это ощущение почти осязаемо.
 Алексия выглядела обворожительно, серьезно и задумчиво пытаясь понять тайну Кристиана. Назвав причину угрюмости Кристиана, она преуспела там, где Хейден терпел фиаско на протяжении многих лет. Постоянная отрешенность Кристиана была похожа на состояние человека, ожидающего новостей.
 На Алексии был дорожный костюм, заказанный у мадам Тиссо. Его небесно-голубой цвет подчеркивал хрупкую привлекательную фигуру девушки. Ее свадебное платье было тоже заказано в салоне француженки. Ей нужно будет заказать еще много нарядов, когда они вернутся в город.
 Алексия казалась такой напуганной, такой неуверенной, когда шла с Хейденом к алтарю. Вопросы отражались на ее лице подобно солнечному свету на шелковом подвенечном платье.
 Ее ранимость тронула Хейдена и заставила забыть о собственных вопросах. Под сводами церкви он чувствовал себя еще большим соблазнителем, чем в мансарде, с помощью драгоценностей и богатства заставляя Алексию забыть о самообладании, которое придавало ей сил.
 – Я рада, что, вернувшись в город, мы будем жить в том самом доме, – сказала девушка. – Наверное, в будущем моя жизнь и мое окружение существенно изменятся. Поэтому мне будет приятно возвращаться каждый день в знакомые комнаты и коридоры.
 Хейден был счастлив осознавать, что Алексия чувствует себя комфортно, однако он сомневался, что поступил разумно, выбрав дом на Хилл-стрит. Этот дом населяли призраки прошлого и воспоминания, о которых он, возможно, не подозревал. И если этот так, то им лучше было избрать местом жительства шалаш в саду.
 – Ты сообщила своим родственникам о свадьбе? – Хейден опустил в воду палку, чтобы определить глубину реки и скорость течения.
 Алексия напряглась, хотя и попыталась надеть на себя маску безразличия.
 – Я написала письмо. Но они не ответили. Думаю, все будет так, как я и предсказывала. Но возможно, со временем…
 Хейден взял руку жены и привлек ее к себе. Обхватив Алексию за талию, он посадил ее к себе на колени. Поля шляпки уткнулись ему в лицо, и он снял ее, развязав ленты.
 Хейден осторожно провел по лицу девушки. Алексия Уэлборн, кузина Лонгуортов, по-прежнему была холодна с ним, но его прикосновение пробудило в ней иную женщину, существующую лишь для него одного. Хейдена снедала жажда полностью обладать ею, но он готов был довольствоваться и малым.
 – Мы поможем твоим родным, как только они позволят нам это, – сказал он.
 В глазах Алексии, устремленных на него, вспыхнул еле заметный огонь. Мудрый мужчина непременно отступил бы в этот момент. Алексия не произносила обвинений вслух, однако Хейден прочел их в ее глазах.
 – За банкротством твоих родных стоит кое-что еще, – произнес Хейден, повинуясь сиюминутному порыву погасить в глазах жены непрошеный огонь, хотя ему это и не удалось.
 Алексия нахмурилась:
 – Что ты имеешь в виду?
 – Я не вправе тебе об этом рассказать. Я только хочу, чтобы ты знала: все не так, как ты себе представляешь.
 – Подобная неопределенность в твоих интересах, Хейден. Стояло бы за этим что-то еще, ты бы непременно мне рассказал.
 Хейден поцеловал жену, остановив поток скептических слов, повинуясь тщетному желанию погасить тлеющий в ее душе гнев. Не прерывая поцелуя, пробуя губы девушки на вкус, он, требуя ответной страсти, наслаждался зарождающимся возбуждением до тех пор, пока не почувствовал, что дрожь в теле Алексии заставила ее забыть про обиду.
 – Не будем говорить об этом сейчас, – сказал Хейден. – Я не могу требовать у тебя прощения, но когда целую тебя, я хочу, чтобы Лонгуорты оставались за дверью нашей спальни.
 Казалось, Алексия обдумывает его слова. Кончики ее пальцев медленно скользили по его лицу. Эти нежные прикосновения дразнили Хейдена, доводя его до экстаза.
 – Я вообще ни о чем не могу думать, когда ты целуешь меня, поэтому, скорее всего, смогу забыть о родственниках, пока буду исполнять обязанности жены. – Алексия сделала паузу. – Обо всех своих родственниках.
 Хейден крепко поцеловал жену, чтобы убедиться в правдивости ее слов. Он расстегнул мантилью и принялся ласкать ее грудь, намереваясь доказать, что в моменты наслаждения она принадлежала только ему одному.
 Алексия вовсе не собиралась бросать Хейдену вызов, но он воспринял ее слова именно так. Медленные долгие поцелуи и восхитительные прикосновения мужчины постепенно сводили ее с ума. Даже покачивание экипажа казалось теперь невероятно чувственным, и его ритм эхом отзывался в нарастающем с каждой милей возбуждении.
 Хейден не пытался раздевать жену дальше, но она всем сердцем желала, чтобы он сделал это. Ее грудь стала такой чувствительной от нежной игры его пальцев, что ей хотелось сорвать с себя одежду. Теперь существовали только ощущения. Они стекали по ее телу чувственными потоками, образуя между ее ног озеро, пробуждающее желание получить больше.
 Хейден поцеловал ее шею, затем грудь. Он вел себя довольно сдержанно, но сила его страсти была почти осязаема. Воспоминания о боли вдруг стали какими-то мелкими и незначительными.
 Прикосновения мужчины стали более настойчивыми, отражающими напряжение, которое ощущала в нем Алексия.
 Он собственнически ласкал ее грудь, требуя большего. Огненные стрелы пронизывали лоно девушки и ее сознание.
 «Еще. Пожалуйста, еще». Внезапно ее охватила такая жажда близости, что Алексии захотелось расплакаться. Все ее тело болело от восхитительной пытки, а разум кричал от неудовлетворенности.
 Хейден прижал ладонь к покачивающемуся от нетерпения бедру жены, остановив пульсирующий ритм и слабое облегчение, которое он давал.
 – Ты чувствуешь себя обязанной мне, Алексия?
 – Да, если ты хочешь.
 Рука Хейдена скользнула по животу девушки, и она ощутила ее тяжесть на своем лоне.
 – Я не спрашиваю тебя, готова ли ты исполнить свой долг прямо здесь, в экипаже. Мне просто интересно, чувствуешь ли ты себя обязанной. – Хейден посмотрел на жену, и у нее перехватило дыхание. – Для тебя это не долг. С подобной ложью мы не сможем жить. Ты будешь принимать меня поэтому. – Хейден нежно нажал рукой на лоно жены, и ее тело окатила восхитительно-теплая волна. – И вот поэтому. – Хейден наклонился и поцеловал грудь Алексии.
 Его рука спустилась ниже, погладила бедро и лодыжку и снова поднялась вверх под юбку.
 – И еще поэтому.
 Алексию заворожило прикосновение ладони мужа к ее обнаженной коже. Она с трудом дышала, глядя в его горящие уверенностью глаза на чувственно-суровом лице. Тело девушки сразу разгадало замысел Хейдена и задрожало в предвкушении. Его неспешные ласки безжалостно дразнили Алексию.
 Она с трудом подавила стон, когда он дотронулся до нее, но безмолвный крик эхом отозвался в ее теле. Неповторимые ощущения накатывали на нее снова и снова, лишая рассудка.
 Хейден приподнял бедра жены.
 – Раскинь ноги.
 Алексия не смела пошевелиться. Желание было почти болезненным, а спутанное сознание пугало ее.
 Хейден требовательно и ободряюще надавил на ее колено:
 – Делай, как я сказал.
 Ноги девушки раздвинулись помимо ее воли. Теперь она более отчетливо ощущала прикосновения мужа. Слишком отчетливо. Его медленные поглаживания заставляли ее дрожать. А быстрые – дразнили своей невыносимой чувственностью. На глаза Алексии опустилась темная пелена. Казалось, они с Хейденом внезапно испарились. Существовала только та точка на ее теле, которую он осыпал ласками. Желание положить конец этой сладкой пытке превратилось во все усиливающуюся отчаянную потребность.
 В голове Алексии пронеслись слова мольбы. Она утратила контроль над своим телом и сознанием. Ей показалось, что она умирает, и она полностью отдалась восхитительной предсмертной агонии.
 Алексия ощутила теплое прикосновение к своему виску. Хейден крепче обнял жену, поддерживая ее. Его ласки изменились. Они стали хуже… нет, лучше, пугающими, мучительными. Алексия снова окунулась в это восхитительное безумство. Внезапно на какое-то мгновение охватившее ее наслаждение усилилось вдесятеро. Оно достигло фантастического крещендо, а затем взорвалось, рассыпалось брызгами и окатило Алексию дождем восхищения.
 Всепоглощающее чувство освобождения напугало Алексию. Она притихла, пораженная неземным блаженством. Не открывая глаз, она всем своим существом впитывала в себя его остатки, покапывающие ноги мириадами горячих искр.
 Наконец Алексия открыла глаза. Хейден крепко сжимал в объятиях жену, чья голова покоилась у него на плече. Чувственное напряжение так и не покинуло его. Его горящие огнем глаза смотрели в никуда, и он казался Алексии невероятно красивым. Его сила духа преобладала над ней, потому что оцепенение почти лишило ее сил.
 Хейден посмотрел на жену, не переставая ее ласкать. Трепет ее тела был ответом. Так было всегда. Даже в тот день, когда Алексия показывала ему дом.
 Алексия сомневалась, что когда-нибудь она сможет смотреть на Хейдена, не испытывая при этом до боли знакомого трепетного ощущения.
 Она так и не пришла в себя после этого прикосновения, потому что Хейден не спускал ее с колен на протяжении всего пути. Они беседовали ни о чем, бесцельно и бессмысленно. Воздух в экипаже был пропитан чувственностью. Время от времени Хейден ласкал жену. Медленные, еле заметные прикосновения его ладони удерживали Алексию в возбуждении, в то время как все ее тело окутывало сладостное предвкушение.
 Вскоре показалось поместье Хейдена, а это означало, что они должны разжать объятия. Усевшись на противоположное сиденье, Алексия посмотрела на дом. Ее не удивила его классическая архитектура. Вход обрамляли шесть колонн, однако привычная широкая лестница, ведущая к нему, отсутствовала. Дом отнюдь не потрясал своими размерами. Несмотря на то, что он не казался большим, безупречные пропорции придавали ему величественность, которая зачастую отсутствовала в более внушительных поместьях.
 – Его закончили совсем недавно, – произнес Хейден.
 – Значит, его построил ты. – Алексия видела Хейдена в архитектуре дома. Каждая деталь была тщательно продумана. В этом здании прослеживались чистота и четкость линий. В Хейдене этого не было. По крайней мере, она этого не видела. – Проектировал его тоже ты?
 – Нет. Но я нашел архитектора, который с пониманием отнесся к моим пожеланиям.
 Слуги ждали, когда их представят новой хозяйке. Хейден велел миссис Дру – экономке – сначала устроить Алексию в ее покоях, а уж потом показывать дом.
 Покои Алексии располагались в дальнем конце дома и представляли собой анфиладу комнат, полных света и воздуха и декорированных в насыщенных летних тонах. В их убранстве преобладали желтые, голубые и зеленые цвета. Алексия выглянула на улицу из окна гостиной. Под ним располагался большой сад, окруженный флигелями. Облик дома оказался обманчивым. Примыкающие к главному зданию пристройки образовывали вместе с ним квадрат, внутри его располагался сад, так что на самом деле дом оказался довольно большим.
 Джоан, девушка, приставленная к Алексии в качестве камеристки, начала распаковывать веши молодой хозяйки. Алексия изо всех сил пыталась избежать неловкости. Дорожный сундук был почти пуст, когда боковая дверь гардеробной открылась, и в комнату вошел Хейден. Алексия успела заметить узкий коридор, который, должно быть, соединял ее спальню со спальней Хейдена.
 Не произнося ни слова, он сердечно улыбнулся Джоан. Подавив смешок, девушка отставила сундук и поспешно вышла из комнаты.
 Хейден не сказал ни слова и Алексии, но та сразу поняла, зачем он пришел. Хейден принес с собой чувственность, не покидавшую их во время путешествия, его голубые глаза потемнели от желания.
 – Очень красивый дом, – заметила Алексия, когда они вошли в спальню.
 – Я рад, что он тебе понравился.
 Алексия снова подошла к окну.
 – Наверное, летом сад выглядит восхитительно.
 Руки Хейдена легли на ее талию.
 – Отдам распоряжения садовнику, чтобы он кое-что изменил и посадил новые цветы. Думаю, розы. И большую клумбу фиалок.
 – У тебя есть собственное состояние, и оно отнюдь не маленькое, не так ли? Похоже, увлекшись переговорами, я совсем забыла спросить об этом. Я бы догадалась, стоило лишь присмотреться повнимательнее. К тому ожерелью, например…
 Губы Хейдена коснулись шеи жены, и она замолчала на полуслове, судорожно втянув в себя воздух. Жар поцелуя, шелковистое прикосновение волос к подбородку, источавшее силу тело мужчины, находившееся так близко, – все это снова ввергло Алексию в состояние крайнего восхищения, предшествовавшего изумительному облегчению.
 – Ожерелье принадлежало моей матери. Мое состояние действительно не такое уж маленькое, и я рад, что ты забыла спросить меня об этом.
 – А тебя не беспокоит тот факт, что я могу не справиться с управлением поместьем таких размеров?
 Хейден нежно провел рукой по спине Алексии, и она ощутила, как крючки на ее платье начали расстегиваться под его пальцами.
 – Уверен, ты можешь справиться с чем угодно, если захочешь. Кроме меня, конечно. С твоей стороны было бы ошибкой пытаться сделать это. Если бы я хотел жениться на женщине, похожей на мою тетушку, я выбирал бы из сотен своих знакомых и уже давно женился бы.
 Хейден отошел от Алексии, и та, обернувшись, увидела, что он снимает себя одежду. Он бросил ее на кресло, потом сел и принялся расшнуровывать ботинки: Алексия подошла к другому креслу и тоже стала раздеваться.
 Ожидание наслаждения дразнило ее, но при свете дня девушка чувствовала себя очень неловко. Она ждала, что муж придет к ней ночью, под покровом темноты, почти невидимый. Сейчас же это походило на своего рода ритуал и казалось ей слишком прозаичным.
 Алексия надеялась, что сегодня они оба сделают вид, будто между ними существует нечто большее, чем супружеские обязанности и стремление к плотским утехам. Все было бы гораздо проще, раздень ее Хейден прямо там, у окна, пока они целовались.
 Внезапно в душе Алексии вспыхнуло негодование. Она дернула чулок, который в это время снимала, и он порвался.
 – Мы пошлем твою служанку за новыми чулками в близлежащий город, – успокоил ее Хейден.
 Алексия оглянулась на мужа. Он почему-то не спешил раздеться. Устроился в кресле в брюках и рубашке, водрузив локоть на подлокотник. Подперев подбородок большим и согнутым указательным пальцами, он, казалось, о чем-то размышлял.
 Хейден наблюдал за тем, как Алексия раздевается. Девушка опустила глаза и посмотрела на свою обнаженную ногу, стоявшую на кресле. Нижняя сорочка приподнялась на бедрах, едва прикрывая интимные части тела. Хейден наверняка мог разглядеть сквозь тонкую ткань темневшие соски и покрывающие лоно волосы.
 Собственное поведение показалось Алексии поистине скандальным. Губы Хейдена медленно расплылись в улыбке, когда он осознан, в каком невыгодном положении оказалась его жена. Эта улыбка делала его еще красивее.
 Ощутив, что ее лицо залила краска стыда, Алексия отложила в сторону разорванный чулок. Опустила ногу на пол и поставила на кресло другую. Внезапно процесс раздевания показался ей не таким уж обыденным и прозаичным. Он таил в себе силу обольщения. Их ждала постель, и не только. Они оба знали об этом. Казалось, тишина звенела от того, что должно было произойти.
 Алексия спустила второй чулок. К тому моменту, как ее рука коснулась стопы, она вдруг поняла нечто очень важное. Это было словно озарение, словно истина, до поры неведомая ей.
 Сидевший перед Алексией мужчина хотел именно этого и еще немного. Он сам сказал ей об этом, когда делал предложение. Хорошая жена та, которая прежде всего податлива и чувственна в постели. Если Алексия будет удовлетворять Хейдена, ее ждет прекрасная жизнь. Если нет – она станет помехой на его пути.
 Алексия наклонилась, чтобы снять с ноги чулок. С ужасом осознав, что сорочка задралась еще выше, обнажив ягодицы, девушка бросила взгляд в сторону Хейдена.
 Выражение его лица стало напряженным и сосредоточенным. Алексия опустила ногу и уже открыто взглянула на мужа:
 – Я не знала, что мужьям нравится понаблюдать за женами в такие моменты. Никто мне об этом не говорил.
 – Вообще-то подобная практика не слишком распространена.
 – Значит, мужья могут смотреть в отличие от жен?
 – Что-то вроде этого.
 – Похоже, у нас будет по-другому.
 – У нас будет так, как ты пожелаешь, Алексия. Мы можем задернуть шторы, если хочешь. Можешь спрятаться от меня в гардеробной и закутаться в халат. Можешь быть робкой и стеснительной.
 Хейден разрешит ей это, но он предпочел бы отнюдь не скромную жену. Сегодня он повел себя так намеренно. Ведь их связывала лишь страсть, и ничего больше. Только поэтому Алексия была здесь.
 – Я не стану прятаться, Хейден. И не буду робкой и стеснительной. Я готовилась к тому, чтобы стать твоей любовницей, а ты сделал меня своей женой. Будет несправедливо, если тебе придется пожертвовать своим удовольствием для того, чтобы все выглядело благопристойно.
 – Я не собирался жертвовать слишком многим, даже если бы тебе захотелось быть поначалу робкой. У меня впереди целая жизнь, чтобы обучить тебя премудростям любви.
 Намерения Хейдена были предельно ясны.
 – Ты говоришь так, словно хочешь увидеть в моем лице и любовницу, и жену одновременно. Этакая жена-куртизанка.
 Слова Алексии были вознаграждены чарующей улыбкой.
 – Я бы не рассматривал это под таким углом. Но предложение соблазнительное.
 Огонь в глазах Хейдена говорил о том, что он всерьез рассматривает подобную перспективу. Уверенность Алексии мигом улетучилась. Она произнесла эти слова, не подумав.
 – Ты сказал, что мы обсудим детали. Полагаю, твое обещание все еще в силе, – добавила Алексия.
 – Конечно. Например, прямо сейчас я хочу, чтобы ты сняла сорочку. Но ты можешь отказаться.
 Если она снимет сорочку, то останется в чем мать родила. При дневном свете!
 – Такой смелой женщине, как ты, ничего не стоит исполнить мою просьбу, – сказал Хейден. – Это сущий пустяк для женщины, которая отказалась прятаться и скромничать. А уж жена-куртизанка и вовсе не упустила бы возможности продемонстрировать свою красоту.
 Хейден дразнил ее. Бросал вызов.
 Возбуждал ее.
 Алексия стояла перед ним почти нагишом, и от этого все ее тело покалывало от сладостного предвкушения, а кровь быстрее потекла по жилам.
 Хейден действительно просил о пустяке. От его взора и так уже мало что могло укрыться. И все же лицо Алексии запылало краской стыда, когда она коснулась тесемок сорочки и потянула их вниз. Сорочка упала к ее ногам, и Алексия замерла.
 – Ты удивительная женщина, Алексия. И очень красивая.
 Хейден поднялся с кресла и двинулся навстречу жене. При взгляде на его лицо у Алексии сердце едва не выпрыгнуло из груди. Она попыталась прикрыть наготу руками, но было уже поздно. Хейден крепко обнял ее и, погрузив пальцы в волосы жены, слился с ней в неистовом поцелуе.
 Это был ошеломляющий поцелуй, страстный и откровенно собственнический. Это был поцелуй мужчины, уверенного в том, что ему ответят, и Алексия не смогла сдержаться. В то время как Хейден овладевал ртом жены, его руки скользили по ее телу. Хейден проложил новые тропинки наслаждения на спине и плечах Алексии, на ее ягодицах и покрытых влагой бедрах.
 Нарастающее с каждой минутой желание ввергло ее в состояние транса. А ее нагота делала происходящее еще более эротичным. Ее тело отзывалось на каждое прикосновение, на каждую ласку, а потом принялось с новой силой молить о большем.
 Ладонь Хейдена накрыла грудь девушки, и наслаждение стало более изысканным. Мужчина привлек жену к себе, приподняв ее так, чтобы покрыть ее шею и плечи горячими, настойчивыми поцелуями. Сила охватившего Алексию желания, смешанного с облегчением, была такова, что девушка едва не лишилась рассудка. Она не замечала того, что они движутся, до тех пор, пока кровать не уперлась ей в ноги. Хейден легонько толкнул ее, и Алексия упала на постель.
 Хейден сорвал с себя остатки одежды, но Алексии показалось, что восхитительное действо не прерывалось ни на секунду, а ее муж так и не разжал объятий. Его взгляд возбуждал Алексию не меньше его губ и рук. Она лежала на постели, обласканная его глазами, и наблюдала за тем, как из-под рубашки появляется обнаженное тело. Алексия, словно завороженная, смотрела на перекатывавшиеся под кожей упругие мускулы. Она видела обнаженные мужские тела только в музее, и теперь удивлялась тому, насколько виденные ею скульптуры и картины были близки к реальности в изображении мужской силы и мощи.
 Взгляд Алексии остановился на шраме, нарушавшем совершенство линий. Очень длинный, но на удивление тонкий, он пересекал торс Хейдена от правого плеча до левого бедра, напоминая половину буквы «X».
 – Я заработал этот шрам на войне. На спине есть еще один.
 – Похоже, рана была неглубокая.
 – Меня не собирались убивать. – Хейден начал расстегивать брюки, но потом остановился. – Насколько смелой ты себя чувствуешь?
 – Достаточно смелой. – Тело Алексии ждало прикосновения тела Хейдена. Каждая его клеточка стала необыкновенно чувствительной. Ее грудь вздымалась. Алексия не могла дождаться момента, когда Хейден снова коснется и поцелует ее.
 И вдруг смутилась. Кое-что на теле мужчины художники и скульпторы изображали не совсем правдоподобно.
 Хейден поставил колено на постель, навис над Алексией и снова поцеловал ее. Кончик его языка играл с ее зубами и губами. Девушка робко коснулась языка мужа своим, потом проникла в его рот и провела по нёбу. Чувственность происходящего удивила ее. Крошечная ее частичка находилась внутри мужчины.
 Хейден наклонил голову и лизнул сосок жены. Алексия призывно выгнулась ему навстречу. Картины, возникшие все воспаленном сознании, поразили и ошеломили. Алексия представила, что он лижет каждый дюйм ее тела.
 Алексия вцепилась в плечи мужа, чтобы сдержаться, но это не помогло. Что-то изменилось, и теперь она чувствовала себя совершенно беспомощной. Произошедшее в экипаже видоизменило ее жажду, сделав ее более глубокой. Желание большего было теперь не бессмысленно, а всевозрастающее возбуждение – не бесцельно.
 Ласки, щедро раздаваемые языком и руками мужчины, заставляли Алексию чувственно стонать. Она думала, что не испытает больше того, что уже испытала, но неведомые доселе ощущения продолжали накатывать на нее до тех пор, пока не захлестнули полностью. Девушка провела ладонями по груди мужа. Она почти не заметила шрама, но его ощущение под пальцами все же проникло сквозь горячую пелену, окутавшую сознание. Он был сродни неровности на пути к забытью, которая напомнила Алексии о том, кого именно она увидит, если откроет глаза.
 Хейден прочно занял свое место в ее сознании. Темная завеса тайны, до неузнаваемости преобразившей Алексию, не могла скрыть от нее его лица, лишить ее его аромата. Голос Хейдена проникал сквозь плотный туман, окутывавший сознание Алексии, когда тот спустился к ее охваченному огнем лону, чтобы подготовить к неминуемому вторжению. «Сегодня вечером мы будем наслаждаться друг другом медленно, но сейчас я больше не в силах терпеть».
 На этот раз Алексия не почувствовала боли. Почти не почувствовала. Натиск удовлетворил ее желание. Господство Хейдена над ее телом скорее возбуждало, нежели пугало. Алексия наслаждалась его движениями, их ритмом, приносящим облегчение, успокаивающим боль, заполняющим пустоту и пробуждающим новое желание. Это безрассудное и непреклонное желание заполнило все существо Алексии, и она закричала, когда движения мужчины стали сильнее и настойчивее.
 Однако и этого было недостаточно. Безумное отчаяние лишило Алексию душевного равновесия. Оно было сродни тому, что охватило ее в экипаже, только еще более интенсивным, потому что Алексия знала, что именно ей нужно, и теперь взывала о помощи.
 Хейден слегка приподнялся. Его рука скользнула между их телами, чтобы помочь Алексии взлететь на вершину блаженства, а потом упасть и окунуться с головой в пучину наслаждения.
 Хейден решил, что подарит Алексии бриллианты. Аметисты будут выглядеть слишком предсказуемо.
 Это была первая разумная мысль, пришедшая ему в голову после того, как страсти улеглись. Хейден прислушивался к мирному дыханию жены, постепенно приходя в себя.
 Он лежал, опершись на локти. Алексия все еще пребывала в полудреме. Ее веки слегка подрагивали, а губы приоткрылись. Экстаз смягчил ее черты. Теперь Хейден видел перед собой девушку, которую благоразумная мисс Уэлборн не сумела удержать под замком в порыве страсти.
 Внезапно ресницы девушки дрогнули, как если бы взгляд Хейдена проник в ее сон, и веки приподнялись. Их души заговорили.
 Если так пойдет и дальше, то Хейден не ошибся в выборе супруги. Она была так же честна в своей страсти, как и в прямолинейности. Алексия могла ненавидеть его за что-то, но она не отрицала своей страсти к нему. А это большая редкость.
 – Ты ездишь верхом? – спросил Хейден, отодвигаясь так, чтобы видеть тело жены. Взгляд, ласкающий ее грудь, заставил Алексию вспыхнуть. Теперь, когда порыв безумства миновал, она оробела.
 – Ездила в юности. У моего отца была большая конюшня, пока он не разорился.
 Разорился. Сорвавшееся с губ слово повисло в воздухе. Алексия произнесла его спокойно, без раздражения, но это слово могло в одночасье воздвигнуть вокруг нее каменную стену. Значит, Алексия уже в юности узнала, что такое разорение. Должно быть, банкротство Тимоти Лонгуорта показалось ей возвращением ночного кошмара.
 – Он играл? – спросил Хейден.
 Алексия покачала головой, посмотрела на свое обнаженное тело и, залившись краской, закрыла глаза. Она ушла в себя, чтобы ее нагота не казалась ей самой скандальной. Какими же интересными могут быть женщины, особенно эта.
 Хейден накрыл их обоих одеялом.
 – Пил?
 – Нет, все дело в инвестициях. В обещании богатства. Ты прославился именно этим. Но ему не хватило удачи и проницательности. Отец Бенджамина завлек его в мышеловку, и они потонули вместе.
 – Значит, у тебя ничего не осталось после его смерти?
 – Земля отошла сыну его двоюродного брата, чья жена не захотела, чтобы я жила в их доме. Я написала Бенджамину в надежде, что он поможет мне из чувства вины – ведь это из-за его отца мы разорились. Мои родные оказались лучше, чем я о них думала. Они приютили меня не из чувства вины, а потому, что у них доброе сердце.
 Кончики похожих на бутон розы губ Алексии, потемневших от продолжительных страстных поцелуев, печально изогнулись. Она по-прежнему не открывала глаз. Она не отрицала полученного ею удовольствия, но, возможно, не желала принимать мужчину, давшего ей его.
 – Мы нарушили правило, – произнесла девушка. – Разговоры о моих родственниках не должны звучать в нашей спальне.
 – Ты права. Но к этому разговору привели мои вопросы.
 Хейден больше не повторит подобной ошибки. Но он не жалел, что завел этот разговор. Теперь он гораздо лучше понимал привязанность Алексии к Лонгуортам.
 Солнечный свет и беседа растопили остатки блаженства. Теперь Алексия страдала от присутствия мужа. Откинув одеяло, Хейден встал с постели.
 – Позови служанку. Пусть приготовит тебе ванну. Перед ужином я покажу тебе дом, а завтра поедем осматривать поместье.
 Хейден не стал одеваться, оставив одежду на полу, чтобы камердинер забрал ее, а сам направился к двери, ведущей в его спальню. Однако откровения Алексии заставили его остановиться.
 – Алексия, твоя раскрепощенность в постели мне очень нравится. Я не из тех мужчин, кто считает робость женщины добродетелью. И все же ты не обязана соглашаться со всем, что я предлагаю. Ты также не должна думать, что обязана расплачиваться поведением куртизанки за крышу над головой.
 Алексия села, крепко прижав к груди одеяло. Она смотрела на Хейдена прямо и открыто, что всегда вызывало в нем восхищение.
 – Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. Но это… – Она посмотрела на постель. – Это радость, которая, возможно, послужит прочным фундаментом нашего брака. До тех пор, пока такие отношения будут продолжаться, я вряд ли смогу отрицать их существование.




 Глава 14


 – Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что возвращаюсь в Лондон другой женщиной, – сказала Алексия, когда экипаж въехал в город.
 Хейден подумал, что она имеет в виду изменения, произошедшие с ее телом. Доставлял он ей удовольствие или нет, она никогда не жаловалась. Ее уступчивость подталкивала Хейдена к тому, чтобы выяснить, насколько смелой и бесстыдной она готова быть для него. А Алексия могла быть очень смелой, если он правильно оценил их отношения в последние несколько дней.
 Его жена-куртизанка казалась вполне удовлетворенной, но не слишком изменившейся. Алексия, лукаво улыбаясь, вспоминала о мгновениях близости, но Хейден не видел в ее взгляде ничего личного, никакого намека на то, что она имела в виду нечто большее, чем изменения в чувственной стороне жизни.
 «Насколько же сильно ты изменилась, дорогая женушка?» Когда наступала разрядка и Хейден в изнеможении лежал, прижав жену к матрасу, опустошенный настолько, что казалось, душа покинула свою оболочку, чувствовала ли она такое же всепоглощающее удовлетворение, от которого сердце поет, а слова сами собой слагаются в рифмы? Испытывала ли она желание, имени которому Хейден не знал, которое проникало в мысли и влекло к неизведанному?
 Сегодня Алексия выглядела восхитительно. Такая прекрасная. Такая теплая. Их страсть и Хейдена кое-чему научила. Двигаясь внутри Алексии, он смотрел в ее фиалковые глаза. Ему удалось заглянуть в потаенные уголки ее души, где она пыталась спрятать собственные мысли. Хейден заглянул глубже, чем ей хотелось. Он следовал безудержному желанию узнать правду до тех пор, пока не заходил слишком далеко. Однако рано или поздно Алексия воздвигала стену, мешавшую ему двигаться дальше. А за этой стеной его ждали еще многие мили неизведанного.
 – Думаю, твоя тетушка уже переселилась к Истербруку, – сказала Алексия.
 – Не удивлюсь, если мой брат отказался покидать собственные апартаменты.
 – Хочешь сказать, что он пожалеет о собственном решении?
 – Он боится, что тетушку Хен уже невозможно будет выдворить из его дома.
 – В таком случае довольно странно, что он позволил ей переехать к нему только ради нашего удобства. Он знает, что ты заключил неудачную сделку, женившись на мне.
 – Думаю, он просто хотел облегчить тебе первые дни жизни в браке. – Хейден взял руку жены и поцеловал. – А что касается неудачной сделки… Если бы среди джентльменов было принято говорить о сексуальной стороне жизни в браке, брат и друзья позавидовали бы моему выбору.
 – Это прекрасно, Хейден, не так ли?
 Хейден заглянул в глаза жены. Сейчас была видна лишь окраина ее души. Они будут дружелюбны и любезны друг с другом при свете дня. Алексия станет заботиться о нем, родит ему детей и не предаст, если только другой мужчина не похитит ее сердца. Чувственность останется лишь для постели. Только там Алексия будет ненадолго забывать, что Хейден – нелюбимый мужчина, так некстати соблазнивший ее.
 Не слишком плохая сделка. Большинство мужчин не получали и этого. И все же Хейден не мог отрицать, что его симпатия к достойной уважения мисс Уэлборн переросла в нечто большее в последние несколько дней и что их объятия согревали теперь не только его тело.
 Тщательно скрываемая радость в глазах никак не соответствовала чопорному облику Фолкнера.
 – Добро пожаловать домой, мадам.
 Дом. Он окружил ее теплом и уютом, едва только Алексия переступила порог. Точно так же чувствуешь себя, укутавшись в старую поношенную шаль холодным зимним вечером. Ветры перемен изрядно потрепали ее в последние несколько недель. А дни, проведенные в Кенте, и вовсе напугали. Слишком много новых ощущений и неожиданной чувственности обрушили они на нее.
 Алексия вернулась в этот дом как хозяйка, а не как бедная родственница или гувернантка. Но даже в знакомых вещах наметились перемены. Они были заметны в поклонах слуг.
 Хейден проводил жену в библиотеку.
 – Мы должны навестить Истербрука, – сказала Алексия. – Мне нужно решить вопрос с дальнейшими занятиями Кэролайн.
 – Занятия с ней больше не входят в твои обязанности. Ты вольна выбирать, продолжить тебе или нет.
 – Мне показалось, ты приехал тогда в Оксфорд прежде всего затем, чтобы удостовериться, что я буду и дальше заниматься с Кэролайн.
 – Ожерелье, которое я привез с собой, было вынуто из сейфа накануне, Алексия. Так что наш разговор состоялся бы, даже если бы ты не сообщала Хен о своем намерении уволиться.
 Хейден обезоруживал Алексию, когда говорил подобные вещи. Он поступил весьма любезно, не упомянув о том, что этот разговор состоялся лишь из-за того, что произошло в мансарде. Алексия не была уверена, что хочет слышать такую вот завуалированную правду. Она часто забывала о реальности в постели с мужем, но не могла допустить того, чтобы и при свете дня ее эмоциями двигали иллюзии.
 – Я с удовольствием продолжу занятия с Кэролайн. Ей уже поздно привыкать к новой наставнице.
 – В таком случае заедем к Истербруку сегодня после обеда. Ты пообщаешься с Кэролайн, а я посмотрю, уцелели ли мои братья после нашествия Генриетты.
 – Это может подождать до завтра.
 – Я должен сопровождать тебя во время первого визита. А завтра мне нужно быть в Сити. Необходимо решить кое-какие вопросы, требующие моего присутствия. Я и так слишком долго откладывал.
 Это ли занимало мысли Хейдена, когда он вдруг становился таким задумчивым в объятиях Алексии? Неужели он думал о делах, когда его тело сливалось воедино с ее телом в порыве страсти и его дыхание заполняло все ее существо? Возможно. У Алексии создавалось впечатление, что их мысли сливались воедино так же, как и их тела. Но возможно, она ошибается.
 Ей потребуется некоторое время, чтобы понять, что собой представляет ее брак, определить, что существует на самом деле, а что живет лишь в ее воображении. Упоминание о делах предвещало кое-какие перемены. Оно означало, что впредь у каждого из них будет своя собственная жизнь. Единение, которое Алексия познала в Кенте, не имело силы здесь, в Лондоне.
 Да она и не ожидала этого. Так складывались отношения большинства семейных пар. И все же Алексия была рада, что ей ненадолго представилась возможность узнать Хейдена получше.
 Мужчина, живший внутри Хейдена, мало чем отличался оттого, которого знали в обществе. Просто он был более сложным. Этот скрытый от посторонних взглядов мужчина смеялся над ее шутками, даже если они вовсе не были смешными. Обращался с ней по-доброму, несмотря на то, что главенствовал над ней днем и доминировал в их обоюдной страсти ночью. Этот мужчина появлялся большей частью по ночам. Он излучал тепло, которое отнюдь не делало его слабым, напротив, укрепляло его силу, от которой Алексию бросало в дрожь. В объятиях этого мужчины она чувствовала себя защищенной. Теперь Алексия убедилась, что Хейден не лгал в церкви, когда говорил, что она будет в безопасности рядом с ним.
 В библиотеку вошел Фолкнер, неся в руках внушительную стопку писем, аккуратно перетянутых ленточкой.
 – Это прислал вчера лорд Истербрук, – пояснил он.
 Развязав ленточку, Хейден принялся быстро просматривать письма.
 – Фолкнер, а не было ли письма для меня в мое отсутствие? – спросила Алексия.
 – Нет, мадам.
 Сердце Алексии упало, печаль охватила ее. Она не надеялась, что они сразу примут ее решение. Но не ожидала, что полностью проигнорируют. Их молчанию она предпочла бы письмо, полное гневных обвинений. Но Лонгуорты вели себя так, словно она умерла.
 В Кенте Алексия не задумывалась об этой потере. Хейден проследил за тем, чтобы у нее не осталось на это времени.
 Теперь он сидел за столом. Свет от окна заливал его лицо. При взгляде на него в груди Алексии поднялась теплая волна, а сознание наполнилось чувственными воспоминаниями.
 – Они все поймут. Дай им время. – Хейден не отрывал взгляда от письма, которое читал. Ему не нужно было даже смотреть на жену, чтобы понять, о чем она думает.
 – Думаю, мне стоит написать им еще одно письмо.
 – Мне бы этого не хотелось, Алексия. Ведь ты будешь вымаливать у них прощения за то, что вышла замуж за ужасного лорда Хейдена.
 Слова Хейдена прозвучали не как приказ. Он говорил тоном мужа, который подсказывает жене ожидаемую от нее линию поведения. Хорошая жена подчинилась бы, а Алексия собиралась стать хорошей женой. И все же она не ожидала, что Хейден может вмешаться в столь личное дело.
 Алексия не стала спорить, хотя почувствовала, что Хейден готов принять ее возражения. Она не стала объяснять, что не просила прощения и не собиралась делать этого впредь. Проявление власти убило в ней желание успокоить его потревоженную гордость.
 Делая предложение, Хейден обещал, что не станет препятствовать общению Алексии с друзьями. Но ведь Лонгуорты и были ее ближайшими друзьями. Она заставит его сдержать слово.
 Алексия не станет ждать, пока родные поймут и примут ее решение. Ведь этого может вообще никогда не случиться.
 Приехав в Истербрук-Хаус, супруги обнаружили, что Генриетта очень хорошо устроилась. Она чувствовала себя здесь не гостьей, а полноправной хозяйкой.
 Генриетта приняла гостей в гостиной. Она внимательно посмотрела на Алексию и понимающе улыбнулась:
 – Похоже, брак вас устраивает, дорогая.
 Двусмысленность сказанного заставила Алексию густо покраснеть.
 – Да, вполне.
 Хейден удалился, оставив супругу страдать в обществе Генриетты. Появление Кэролайн слегка умерило пыл матери, однако расспросы не прекратились.
 – Вам понравилось в Кенте?
 – Очень милый дом.
 Взгляд Хен перекочевал на Хейдена, переходящего от одного окна к другому.
 – Он выглядит весьма удовлетворенным.
 Кэролайн проследила за взглядом матери.
 – И действительно. Теперь он не кажется таким пугающим.
 – Правду говорят: только Венера может укротить Марса, – проворковала Генриетта.
 Кэролайн нахмурилась, смущенная колким замечанием матери. Алексию же намеки Генриетты вывели из себя.
 – Я вовсе не Венера, а Хейден слишком умен для того, чтобы его сравнивали с Марсом. Но меня воодушевило то, что вы заметили, как удовлетворен ваш племянник. Я очень серьезно отношусь к обязанностям жены. Так же как и вы, полагаю.
 – Я получала огромное удовольствие от своих обязанностей, Алексия. Мне очень недостает той радости, которую они мне доставляли.
 – Надеюсь, я буду получать от этого такое же удовольствие, – вступила в разговор Кэролайн. – Во время вашего отсутствия я изучила все, что касается подготовки званых обедов. Роль хозяйки дома доставит мне огромную радость. – Девушка снова нахмурилась. – Но вы были на отдыхе. Вы принимали у себя гостей в Кенте?
 – Мы говорим об обязанностях другого рода, дорогая, – произнесла Хен.
 – Ваша мама все объяснит вам, когда придет время, – добавила Алексия. – А теперь давайте решим, когда мы возобновим занятия.
 Кэролайн сморщила нос. Хен начала выдвигать предложения, но каждый раз дамы их отклоняли. Почувствовав, что беседа на тему его удовлетворенного вида закончилась, Хейден подошел ближе.
 Обсуждение распорядка занятий начало уже приносить плоды, когда в гостиную вошел Истербрук. Его внешний вид поразил Алексию. На нем не было ни жилета, ни галстука, из-под расстегнутого сюртука виднелась белая сорочка. Истербрук смотрелся бы вполне обыденно в таком вот фривольном наряде, если бы не изысканный покрой сюртука и отменного качества ткань.
 Хейден ничем не выказан своего удивления при виде столь неформального одеяния брата, Хен же округлила глаза.
 – Помилуй, Истербрук. Мне показалось, вчера вечером мы договорились, что ты не будешь разгуливать по дому в таком виде, – упрекнула его Генриетта.
 Доброжелательность не покинула выражения лица Истербрука при этих словах.
 – Вы высказали свое мнение, тетя. Но это вовсе не значит, что я с ним согласился.
 – Мне кажется, ты шокируешь Алексию, принимая ее в таком виде.
 – Вы шокированы или оскорблены, Алексия? Мне принести извинения?
 – Это ваш дом, сэр. Разве я могу позволить себе показаться шокированной или оскорбленной?
 – Ответ, достойный восхищения. Если бы все женщины были такими благоразумными и снисходительными!
 Хен же подтвердила отсутствие у нее этих качеств, недовольно покачав головой. Истербрук и Хейден отошли в сторону для приватной беседы. Алексия, Генриетта и Кэролайн вернулись к обсуждению планов.
 – А где рака, Генриетта, дорогая? – вклинился в их беседу угрожающе спокойный голос Истербрука.
 Хен повернулась к стоявшим возле стола племянникам. Алексия вспомнила, что раньше там на почетном месте стояла рака, украшенная драгоценностями.
 – Эта комната декорирована в классическом стиле, а рака – произведение готическое. Я сочла, что она здесь совершенно не к месту, и перенесла ее в библиотеку.
 Более умная женщина непременно поежилась бы под испепеляющим взглядом Истербрука, но на лице Генриетты возникла привычная мечтательная улыбка.
 Хейден вышел из гостиной, но спустя несколько минут вернулся с ракой в руках и подал ее тетке:
 – Я бы посоветовал поставить ее на место. Эта вещица особенно дорога Кристиану. Уверен, вы не знали об этом, когда решили убрать ее из гостиной.
 Генриетта хотела возразить, но суровый взгляд Хейдена остановил ее. Тетя повернулась к Истербруку. Тот смотрел на нее, словно лиса, оценивающая размер глупого цыпленка, в недобрый час появившегося у нее на пути.
 Алексия протянула руку:
 – Позволь мне…
 – Нет, – возразил Хейден.
 Поджав губы, Генриетта посмотрела на племянников. Затем поднялась со своего места и взяла раку из рук Хейдена. Умудрившись выглядеть обиженной, смиренной, но не напуганной, она быстро прошла мимо Истербрука и поставила раку на прежнее место. После этого Хен поплыла к двери, гордо вздернув подбородок.
 – Идем, Кэролайн. Увидимся с вами завтра, Алексия.
 Сбитая с толку и растерянная, Кэролайн последовала за матерью. Когда за ними закрылась дверь, Истербрук подошел к столу и подвинул раку на середину.
 – Ты освободил меня от ее присутствия лишь на неделю, не больше, Хейден. – Кристиан смиренно вздохнул. – Эллиот теперь здесь вообще не появляется. Днем скрывается в библиотеках, а по ночам в будуарах дам. Здесь только я. И она.
 – Мы подыщем другой дом, – сказал Хейден. – Я же вижу, как ты несчастен.
 – Как-нибудь переживу. Ее будет часто навещать твоя жена. А с началом сезона у нее просто не останется времени на то, чтобы нарушать мой покой.
 – Обещаю приезжать почаще, – сказала Алексия.
 – Хорошо, хорошо. – Истербрук уже потерял интерес к планам Генриетты. – Мой брат выглядит довольным, Алексия. Надеюсь, он вел себя хорошо, и удовлетворение было взаимным. Дело в том, что в нашей семье принято считать – и небезосновательно, – что радости интимной жизни – это самое главное, что дает статус замужней дамы или женатого мужчины.
 – Ты мог бы сначала дать ей войти в воду и привыкнуть к температуре, Кристиан. На сегодня достаточно одного твоего появления в таком виде. Хорошо еще, что тебе не пришло в голову надеть халат.
 Истербрук опустил глаза и посмотрел на собственное одеяние.
 – Если бы появление в благопристойном виде не позволило одержать Генриетте победу, я бы уж расстарался для твоей жены.
 – Я очень хорошо вас понимаю. И мне пару раз пришлось чем-то поступиться, чтобы не дать другому одержать надо мной верх.
 – Не сомневаюсь в этом. Именно поэтому вы мне сразу понравились. – Кристиан уселся в кресло, на котором только что восседала Генриетта. – Сегодня на твое имя пришло еще несколько писем. Без сомнения, от тех, что пропустили весьма скромное объявление о помолвке, опубликованное на прошлой неделе. Как я и ожидал, весть о твоей поспешной женитьбе быстро распространилась среди дам, ведь в пачке писем, присланных ранее, оказалось много приглашений. Хен сказала, что любопытство достигло апогея. Всем хочется знать, что это за женщина, которой удалось то, чего так и не смогли добиться остальные.
 – Все скоро ее увидят. Мы примем большинство из этих приглашений.
 – Вас будут пристально изучать. Такая перспектива пугает вас, Алексия?
 – Немного. Поэтому я предпочла бы поскорее покончить с этим.
 – Весьма разумно. У тебя очень благоразумная жена, Хейден. В городе, где ветреность и легкомыслие распространены не только среди женщин, она словно струя свежего воздуха.
 Хейден и Алексия погостили у Истербрука еще немного. Мужчины говорили о политике и спорте. Беседа вращалась вокруг нее. Алексия почувствовала, что Истербрук специально задерживает их, чтобы она поняла, что желанна в этом доме. А может, ему нравилось ее общество, потому что он считал ее благоразумной.
 Алексия услышала комплимент от мужчины, который не стал бы тратить слова на притворную лесть. И все же это был не тот комплимент, которого ожидает большинство женщин.
 Благоразумная. Не красивая, не чарующая или умная. Благоразумная. Какое скучное слово. «Да. Вот она я, маленькая благоразумная мисс Уэлборн. Образец практичности. Оплот рассудительности. Даже страсть, которую я испытываю в объятиях своего новоиспеченного мужа, – результат некоего обоюдного согласия. И я ничего не могу изменить. Мы оба стараемся удержать на плаву брак, основанный на бездумном порыве и бездушном прагматизме».
 Алексия посмотрела на Хейдена. Казалось, он не торопится уезжать, наслаждаясь беседой с братом.
 Хейден почувствовал на себе взгляд жены и посмотрел в ее сторону. Теплая улыбка смягчила его черты, в глазах отразились воспоминания о мгновениях близости.
 На несколько благословенных минут жизнь, которой она жила ночью, ворвалась в ту, которую она вела днем. И в эти несколько минут она отнюдь не чувствовала себя благоразумной.
 Этой ночью Хейден не пошел в спальню жены. Она оставила его в библиотеке за написанием письма. Джоан ждала хозяйку в ее спальне. Девушка прибыла из Кента в середине дня, чтобы прислуживать Алексии. Алексия сочла неразумным подыскивать новую служанку, Джоан ее вполне устраивала. Девушка чрезвычайно обрадовалась новому назначению и возможности приехать в город.
 Джоан помогла Алексии переодеться в ночную сорочку и расчесала ей волосы. Отпустив служанку, Алексия улеглась в постель.
 Эта комната пустовала все те годы, что Алексия жила в доме. Роуз не хотела занимать хозяйскую спальню, оставив ее для будущей жены Бенджамина, а затем Тимоти. Эта комната соединялась с апартаментами хозяина дома, которые занимал теперь Хейден.
 Алексия посмотрела на полог цвета слоновой кости. Она обещала Хейдену, что не станет думать о родных в их супружеской спальне, но ведь его не было с ней рядом. События последней недели держали мысли Алексии под контролем, но теперь она снова осталась наедине с собой. Когда-то она мечтала лежать в этой постели и ждать совсем другого мужчину. Внезапно воспоминания о Бене ярко вспыхнули в ее сознании и волной прокатились по телу.
 Эти воспоминания не пробудили в ее душе ничего, кроме теплых мыслей о близком друге. Алексия до сих пор не могла разобраться в своих чувствах к Бену, а началось это смятение чувств в тот самый день, когда она прочитала письма, найденные в его вещах. Ей было больно осознавать, что отношения с ней были для него лишь очередным ничего не значащим флиртом. Алексии никогда в голову не приходило, что желание Бена оставить их отношения в секрете связано с тем, что он не хотел, чтобы брат или сестры узнали о его бесчестном поведении.
 А ведь он действительно поступил с ней бесчестно. Гордость заставляла Алексию поверить, что она была его настоящей любовью, будущей женой, а те письма писала женщина, удовлетворявшая его желания до свадьбы. И Хейден предположил, что так оно и было. Романтичная девушка, живущая в ее сердце, готова была годами цепляться за это объяснение. Алексия Уэлборн, женщина, слишком хорошо узнавшая суровую правду жизни, была менее великодушна.
 И все же эта женщина не могла полностью изгнать из своей жизни воспоминания о Бене. Он вызывал в ней чувства иного рода, нежели острую тоску и сожаление. Войдя в дверь, она вернулась к прежнему беспокойству о нем. Алексия не могла поставить точку в своих воспоминаниях о Бене, и незавершенность эта не давала ей покоя.
 Она вновь вспомнила его поцелуй накануне отъезда в Грецию. Неужели она ощутила тогда лишь его волнение? Ее обидело его стремление уехать, но она похоронила это ощущение. А теперь оно всплыло в воспоминаниях, высвободившись из цепких объятий лжи, не желавшей придавать ему значения. Алексия видела его улыбку, слышала слова утешения. Но она также видела кое-что другое в глубине его глаз.
 Облегчение. Бен был рад уехать. От нее? Алексия сомневалась, что много значила для него. Он мог бы порвать отношения с ней в любой момент, для этого не нужно было уезжать в Грецию.
 Он испытывал облегчение от того, что покидает Англию, и не желал возвращаться. Хейден считал, что подавленность, вызванная нежеланием возвращаться, заставила Бена забыть об осторожности. И все кончилось тем, что он упал за борт и утонул.
 Алексия зажмурилась, стараясь унять закипавшие на глазах слезы. Не важно, кем она была для него – любимой, невестой, кузиной, – она любила его всем сердцем. Не хотела думать, что он был несчастен, что он…
 Из-за нее? Ужасно, если их отношения сделали его настолько несчастным. Наверняка в его жизни была еще какая-то тайна.
 Алексия пожалела, что не прочла письма внимательно, не нашла в них нечто более существенное, нежели свидетельство того, что в жизни Бена была другая женщина. Она пожалела, что оставила без внимания остальные бумаги. Она пошла в тот день в мансарду лишь для того, чтобы получить ответ на вопрос, мучивший ее сегодня. Алексия слишком быстро поверила в то, что Бен так и не изменился, и забыла о цели своего визита в мансарду, едва ощутив аромат чужих духов.
 Алексия потерла глаза, смахивая слезы, просачивающиеся сквозь плотно сомкнутые веки. Она отчаянно заморгала и уставилась в темноту.
 Хейден стоял всего лишь в футе от кровати. Свет маленькой лампы, мерцавшей в отдалении, образовывал вокруг него сияющий ореол. Алексия не ожидала увидеть его здесь. Даже не слышала, как он вошел.
 Но вот тени зашевелились, и девушка увидела, что на Хейдене надет только небрежно подвязанный поясом халат.
 – Ты плакала?
 – Нет. – Алексия солгала лишь отчасти, потому что слез оказалось настолько мало, что их нельзя было назвать плачем.
 Хейден сбросил халат. Неясные отблески света оттеняли суровые линии его лица и фигуры. Восхищение его красотой отодвинуло на второй план мысли, одолевавшие Алексию на протяжении последнего часа.
 Хейден лег рядом с женой, привлек ее к себе и посмотрел ей в глаза. Робкая дрожь предвкушения пронзила тело Алексии.
 Хейден не стал ее целовать. Его рука покоилась на бедре жены. Он не сжимал ей руку. Ему не нужно было этого делать. Нежное прикосновение красноречивее слов говорило о его безраздельном обладании женой.
 – Почему ты плакала?
 Ему не стоило требовать от Алексии ответа. Ведь на самом деле он ничего для него не значил.
 – Ты сказал, есть вещи, о которых мы не должны говорить ночью, Хейден. Думаю, это хорошее правило.
 Хейден слегка повернул голову и устремил взгляд в пустоту.
 – Я сниму или куплю другой дом. В западной части города. Я совершил ошибку, согласившись жить здесь.
 – Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Дом тут ни при чем. Тоска по прошлому все равно будет проявляться время от времени, где бы я ни жила.
 Хейден вновь переключил внимание на жену, словно она сказала что-то очень важное. Он погладил рукой ее бедро и ногу, а потом приподнял подол сорочки.
 – Наверное, мне стоило бы оставить тебя сегодня наедине с ностальгией, но я не стану этого делать.
 Неужели Хейден думал, что сможет побороться за ее внимание после этого? Поэтому ли его поцелуй был таким долгим, таким исчерпывающим, словно специально задуманным для того, чтобы лишить ее способности дышать? Алексия не могла не заметить какой-то новой решительности в обращении с ней. Его поцелуй не мог ввести ее в заблуждение. Хейден господствовал над ней так же, как и тогда в экипаже, когда хотел заставить ее тело признать, что их страсть не просто супружеская обязанность.
 Алексия с готовностью подчинилась. Она хотела этого. Она была так одинока в своих размышлениях. Так далека от людей и любви, которая придавала ее существованию значение. Ожидание близости пленяло Алексию больше, чем само удовольствие.
 Алексия ощутила прикосновение кожи мужчины к своей, когда он потерся лицом о ее волосы. Дыхание Хейдена ворвалось в нее, возбуждая так же сильно, как и его ласки. Он приподнял Алексию за плечи, стянул с нее сорочку, а потом положил жену рядом с собой.
 Алексии нравилось то, как рука мужа блуждает по ее телу. Она закрыла глаза и теперь наслаждалась этими неспешными, уверенными поглаживаниями. Каждый дюйм ее тела ждал, когда волна тепла накроет и его, чтобы проснуться и начать жить собственной жизнью.
 Хейден раздвинул ноги жены и лег поверх нее, устроившись между ее бедер. Алексия инстинктивно выгнулась, чтобы принять мужа, но разочарование подавало свой голос, не давая возбуждению расцвести в полной мере. Сегодня все случится быстро, а она надеялась…
 Хейден не принял приглашения ее тела. Он взял руки жены, лежавшие на его плечах, и закинул их ей за голову. Теперь, когда Алексия не могла обнять его, она чувствовала себя еще более уязвимой. Ее груди приподнялись, представ перед Хейденом во всей своей красе. Они вдруг стали такими чувствительными, что Алексия ощущала даже прикосновение к ним воздуха.
 Хейден не сказал ей, что нужно лежать именно так, но Алексия и без того поняла, что он этого хочет. Тогда, в Кенте, ей показалось, ему понравилось, с какой охотой она отзывалась на каждое его начинание, но сегодня он хотел, чтобы она была пассивным участником действа. Алексия чувствовала себя так же, как в экипаже, атмосфера была та же. Как и тогда, она подумала, что Хейденом движет вовсе не великодушие.
 Хейден поцеловал грудь жены, и она тотчас же забыла о растущем в груди негодовании. Она словно завороженная внимала теплым прикосновениям его губ и легчайшим, мимолетным касаниям его волос. Была в этом какая-то необычная притягательная красота. Поцелуи Хейдена, которыми он осыпал ее грудь, заставляли Алексию чувствовать себя драгоценной и вместе с тем всецело принадлежащей этому мужчине.
 Вскоре в сознании Алексии снова зазвучала мольба о большем. Теперь ее тело знало, что его ожидает. Но Хейден не спешил. Предвкушение близости мучило Алексию все сильнее, а между тем губы сменились пальцами, медленно ласкающими ее сосок.
 Пальцы мужчины коснулись самого его кончика. Все существо Алексии застонало от облегчения и желания. Хейден ласкал жену до тех пор, пока наслаждение и неудовлетворенность не слились воедино. Вес его тела удерживал бедра Алексии в неподвижности, не позволяя ей даже слегка приподняться.
 Хейден облизал второй сосок девушки, пробуждая в ее теле ощущение столь сладкое, что оно показалось почти непереносимым. Он нежно водил по нему влажным языком, усиливая и без того непереносимую пульсацию, до тех пор, пока она не превратилась в нескончаемый поток мучительного наслаждения. Прикосновения ко второму соску едва не ввергли ее в экстаз. Алексия выгнулась, умоляя Хейдена не останавливаться.
 Она уже переступила черту, за которой существовало лишь плотское желание. Алексия не осознавала ничего, кроме крайнего возбуждения и стремления прекратить эту сладкую пытку. Она почти физически ощутила мольбу своего тела о пощаде. Эта мольба эхом откликалась в ее сердце, пульсировала в крови, наполняла болью лоно, пустое и жаждущее вторжения.
 Хейден приподнялся, и Алексия ощутила на коже влагу. Влагу, изливающуюся из ее собственного тела. Она попыталась скользнуть ниже, чтобы Хейден мог войти в нее.
 – Не двигайся, – произнес мужчина.
 Он скользнул ниже, устилая свой путь поцелуями. Алексия нахмурилась. Он миновал ее талию, но не остановился. Он же не собирался… Нет, этого не может быть…
 Прикосновение его горячих губ к коже внизу живота ошеломило Алексию. Она едва не задохнулась, ощутив невероятно чувственные поцелуи на внутренней поверхности бедер. Алексия опустила глаза, чтобы увидеть, как Хейден расположился непозволительно низко, непозволительно близко к… Девушка перевела взгляд на тускло мерцающую лампу. Вполне возможно, что Хейден видел ее там.
 Он коснулся ее осторожно, но очень уверенно. Стрелы неземного наслаждения пронзили ее.
 – Я хочу поцеловать тебя, Алексия. Хочешь обсудить это? Ты вольна отказаться.
 Поцеловать? Невольное желание остановить Хейдена, прикрыться руками утонуло в очередной волне наслаждения. Новое ощущение ошеломило Алексию еще больше, и ее бедра гостеприимно раскрылись.
 Хейден не поцеловал ее. Вернее, не совсем поцеловал. То, что он делал своим языком и губами, порождало наслаждение столь сильное, столь изумительное, что Алексия громко застонала. Она шла к завершению столь медленно и долго, а потом содрогнулась столь сильно, что из ее горла вырвался невольный крик.
 Не успел крик погаснуть в ночи, как Хейден оказался рядом. Перевернув Алексию так, что той пришлось обнять руками матрас, он накрыл ее тело своим. Он не стал спрашивать, согласна ли она с этой частью действа. Хейден окутал ее полностью, не оставив ни одного дюйма тела нетронутым. На этот раз сомневаться в его господстве над ней не приходилось. Его движения эхом разносились по всему телу Алексии, продлевая кульминацию. Девушка все еще дрожала, когда Хейден достиг наивысшей точки наслаждения.
 Он долго лежал без движения. Алексия ощущала его тяжелое дыхание на своих волосах и плечах, тяжесть его тела на своих бедрах. Хейден осторожно приподнялся на локтях и крепко обнял жену. Она была слишком опустошена, чтобы думать о том, насколько смиренно чувствовала себя, лежа вот так. Но Алексии не было страшно. Ей ни разу не было страшно. Она так же не чувствовала, что с ней сотворили что-то постыдное и непозволительное. Хейден не был холоден или равнодушен в своей страсти.
 Он запечатлел поцелуй на спине Алексии прямо между лопаток.
 – Мы останемся в этом доме, если хочешь.
 А потом он ушел, и его халат вздымался, словно крылья, у него за спиной.
 Алексия перекатилась на спину. Она все еще не пришла в себя после того, как познала новые удовольствия. Только что случилось нечто более важное.
 Возможно, она ошибалась, когда думала, что Хейден относится к ней с… симпатией. Возможно, сегодня он устроил ей проверку, чтобы понять, могли ли ее воспоминания о жизни в этом доме помешать тому, чего он ожидал.




 Глава 15


 Хейден ехал по городу, вдыхая воздух, напоенный едва уловимыми ароматами весны. Он подставил лицо яркому солнцу, пытаясь определить его местоположение. Каждый год в это время небесное светило вновь и вновь безнадежно пыталось высушить вечную лондонскую сырость. Он остановился перед внушительным классическим фасадом здания на Треднидл-стрит, где располагался Банк Англии. Хейден довольно часто бывал здесь по делам, но сегодня приехал в банк с другой целью. Среди писем, ожидавших его возвращения из Кента, было одно, подписанное Хью Лоусоном, кассиром банка.
 Лоусон был амбициозным молодым человеком, заискивающим перед Хейденом в надежде стать членом многообещающего инвестиционного синдиката. Хейден решил провести небольшое расследование, и вот Лоусон прислал ему ответ. Он писал, что у интересующего Хейдена джентльмена действительно был счет в Банке Англии. Если лорд Хейден приедет в банк, он, Лоусон, постарается ответить и на другие интересующие его вопросы.
 После того как он ушел ночью из спальни Алексии, Хейден подумал, что не поедет в банк. Страсть в момент своего наивысшего расцвета имеет обыкновение размывать границы реальности.
 Алексия еле слышно плакала, когда Хейден вошел к ней в спальню. Плакала ли она над тем, что родственники отвернулись от нее? Выйдя замуж за Хейдена, Алексия обрела богатство, статус и стабильность. Она открыла для себя плотские наслаждения и, казалось, поддалась их власти. Но вместе с тем она потеряла любовь единственной семьи, которую знала.
 Хуже того, Хейден ощутил присутствие в спальне еще одного человека и догадался, что она плакала по Бену. Письма, обнаруженные Алексией в мансарде, запятнали его память, но женщинам свойственно любить негодяев, даже если они знают о них правду.
 Это постороннее присутствие раздражало Хейдена больше, чем он того хотел. В своей борьбе с прошлым Алексии Хейден использовал силу наслаждения. Он открыл Алексии путь в иной мир, в котором не было места Лонгуортам.
 Вокруг постели Алексии не бродили больше призраки прошлого, когда он уходил. Но останься он подольше, вернулся ли бы один из них, отравляя воздух тоской и печалью?
 И в этом не было бы вины одной только Алексии. Не только ее любовь к Бену заставляла его призрак вновь и вновь вмешиваться в их жизнь.
 Вокруг него все еще возникали вопросы, требующие ответа. Внутренний голос говорил Хейдену, что умный человек не стал бы копаться в прошлом, но в ту ночь, когда погиб Бен, Хейден проявил преступное невнимание, и теперь чувство вины заставляло его искать дополнительную информацию об утонувшем друге.
 Хейден миновал несколько кабинетов с высокими сводчатыми потолками и несколько раз спустился по лестнице. Лоусон принял его в маленькой, по-спартански обставленной комнатке, расположенной под залом для посетителей.
 Лоусон заговорщически посмотрел на Хейдена и прикрыл дверь. Банк не приветствовал обсуждение одного из клиентов с другим клиентом, если даже этот клиент был уже мертв. Лоусон сделал для Хейдена исключение.
 – У Бенджамина Лонгуорта и в самом деле был счет в нашем банке, как вы и предполагали, – сказал Лоусон. – Вообще-то счет до сих пор существует, и на нем осталась вполне приличная сумма денег. Должно быть, его наследник не знает об этом.
 Это означало, что в бумагах Бена, которые получил после его смерти Тимоти, не было упоминания об этом счете.
 – Счет был большим?
 – Он постоянно менялся. Сначала на него поступала значительная сумма денег, а потом не менее значительная сумма переводилась в другое место. Все выглядело так, словно вкладчик постоянно имел дело с торговцами, особенно с теми, кто занимается импортом. Деньги поступают на счет, а потом их забирают, чтобы оплатить счета.
 – Насколько большими были снимаемые со счета суммы?
 Лоусон пожал плечами:
 – От сотни до тысячи фунтов.
 – Деньги переводились со счета на счет?
 – Сначала да. А потом мистер Лонгуорт начал снимать наличность.
 – Мне бы хотелось посмотреть отчеты.
 Лоусон и так уже зашел слишком далеко. Теперь на его лице появилась тень сомнения. Он раздумывал, стоит ли делать следующий шаг.
 – У меня есть причины полагать, что мистер Лонгуорт испытывал чье-то давление. Я был его другом, и мне хочется снять камень с души, – пояснил Хейден. – Вы окажете мне неоценимую услугу, которую невозможно оплатить сполна, хотя постараюсь сделать все от меня зависящее.
 Лицо Лоусона просветлело. Он действовал как человек, дающий ссуду. Только давал он ссуду под свою честь и будущее и, образно говоря, хотел сверить счета. В конце концов, он был работником банка.
 Лоусон достал тонкую конторскую книгу из стопки похожих книг, высившейся на столе. Положил эту книгу поверх остальных и вышел из кабинета.
 Когда дверь за ним закрылась, Хейден взял книгу отчетов со стола. Бен впервые поместил деньги в этот банк много лет назад. Спустя шесть месяцев после того, как купил долю в банке Дарфилда. Сначала он клал на счет небольшие суммы, затем большие.
 Хейден провел пальцем по колонке депозитов, мысленно производя подсчеты. За четыре с лишним года Бен спрятал в Банке Англии более пятидесяти тысяч фунтов. Должно быть, именно здесь оседали деньги вкладчиков, украденные после подделки подписей. Дарфилд до сих пор проверял отчеты, пытаясь выяснить, какие из документов оказались фальшивкой. Может статься, бедолага заработает удар, прежде чем закончит проверку.
 Через шесть месяцев после открытия счета Бен начал снимать с него деньги. Кое-какие суммы уходили на его счет в банке Дарфилда и Лонгуорта – очевидно, для того, чтобы он мог выплачивать проценты ничего не подозревающим о махинациях с их счетами клиентам. Другие суммы шли на счета частных лиц, третьи – в банки Бристоля и Йорка.
 Хейден еще раз просмотрел список. Где-то в середине появилось новое имя, которое привлекло его внимание и сделало все остальное несущественным. Деньги несколько раз переводили на счет одного и того же человека. Деньги переводились регулярно, однако слишком часто для выплаты процентов. Примерно за год до своей гибели Бен перестал переводить деньги на счет этого человека. Однако он продолжал снимать определенные суммы каждые два месяца вплоть до того дня, когда смерть настигла его в морской пучине.
 Внезапно Хейден обнаружил некоторую систему. Она просуществовала до того дня, когда Бен уехал в Грецию. Тот же самый внутренний голос, который увещевал Хейдена перестать копаться в прошлом, теперь злобно насмехался над ним.
 Все оказалось гораздо хуже, чем он предполагал. Бена шантажировали, и запросы шантажиста значительно возросли в последний год перед гибелью Бена. Более того, Хейден сам познакомил Бена с шантажистом.
 – Мне кажется, ты несколько запоздала с расспросами, – сказала Федра. – Ты уже связана с Ротуэллом узами брака. Так ли уж теперь важно, что я тебе скажу?
 «Ты не спросила моего совета, прежде чем согласиться выйти за него, зачем же делать это теперь?» – услышала Алексия немой вопрос подруги.
 Алексия хотела знать, что думает о Хейдене Федра, потому что ее собственные мысли пребывали в совершенном смятении. Ее взгляд словно затуманился. Ночью, когда их тела сплетались, сливаясь воедино, Алексия испытывала столь сильные эмоции, что они пугали ее. Эти ночи стали казаться ей более реальными, чем дни.
 – Я не подозревала, что ты знаешь его. Я думала, вы впервые встретились тогда, на улице, перед магазином. Но ты обошлась с ним столь холодно, что я решила спросить почему.
 – Я никогда не встречала Ротуэлла, но слышала о нем. Ты должна признать, что он не слишком сердечный человек.
 Подруги сидели в довольно странной гостиной Федры. Алексия не знала, что и сказать об этой комнате. Темно-синяя обивка дивана казалась здорово поношенной, но небрежно разбросанные на нем платки, украшенные причудливыми узорами, превращали ею в предмет роскоши. Мебель представляла собой смешение стилей и эпох, и все же каким-то непостижимым образом радовала глаз своей эклектикой. По комнатам свободно разгуливала парочка котов. Один белоснежный, а второй – черный, как сажа. Белый кот, свернувшись клубочком, лежал сейчас на коленях Алексии.
 Книги, наваленные на столе, примыкавшем к дивану, норовили вот-вот рухнуть на пол. Стены были украшены гравюрами Пиранези, развешанными так, что образовывали собой своеобразную лестницу. Только маленькая акварель, висевшая слева от Алексии, напоминала привычное произведение искусства. Прозрачные мазки складывались в изображение холма, спускавшегося к озеру.
 – Я бы не стала слишком доверять досужим разговорам или тому, что его манера вести себя навеяна воспитанием, – сказала Алексия.
 – Полагаю, тебе он не показался холодным. Более того, ты, похоже, больше не испытываешь к нему антипатии, вызванной его обращением с твоими родными, – заметила Федра. – Я очень рада это слышать. Замужней женщине не приходится выбирать, когда дело доходит до супружеских обязанностей. Поэтому в ее интересах получать от них удовольствие.
 Как это похоже на Федру. Она говорила о подобных вещах так, словно в этом не было ничего предосудительного. И все же Алексия была рада, что подруга завела этот разговор. В последние несколько дней она как никогда остро ощутила отсутствие Роуз. Ведь любой женщине иногда нужно с кем-то поделиться самым сокровенным.
 – Кажется, я действительно получаю от этого ни с чем не сравнимое удовольствие, – призналась Алексия. «И я слишком быстро справилась со своей антипатией. Окончательно справилась».
 – Странно слышать от тебя подобное. Надеюсь, ты не разделяешь глупое мнение о том, что удовольствие греховно.
 – Нет.
 Не греховно. Однако опасно. Алексия не могла объяснить этого Федре. Она даже не могла подобрать нужных слов. Но порой, когда девушка предавалась страсти, ей казалось, что она отдает Хейдену частичку своей души.
 – Я просто хочу понять, нормально ли получать удовольствие от близости с мужчиной, которого не любишь.
 – Если это нормально для мужчин, то почему ненормально для женщин?
 И правда, почему? Алексия не могла отрицать справедливости вопроса. Хейден вряд ли переживал из-за того, что получает слишком много удовольствия.
 Федра поудобнее устроилась на диване, закинув ногу на ногу, и, судя по всему, приготовилась посплетничать.
 – Ты спросила, почему я считаю Ротуэлла холодным. Могу объяснить. Не потому, что его суровость стала уже притчей во языцех. Просто я знаю одну из его бывших любовниц.
 – Она назвала его холодным?
 – Она сказала, что он был прекрасным любовником, но всегда оставался каким-то отстраненным. Она делила удовольствие с мужчиной, которого знали все. Мужчиной, которого вряд ли можно назвать мягким и сердечным. Обычно в постели всплывает на поверхность иная сущность.
 Именно так оно и было. Алексия чувствовала, что временами в Хейдене просыпался совсем другой человек. Ей польстило, что с ней он был менее холоден, чем со своей бывшей любовницей.
 – Наверное, у него было много любовниц.
 И без сомнения, появятся в будущем. Ведь Хейден не сказал, что подобного не случится. Федра пожала плечами:
 – Это общепринятая практика. Мой друг говорит, что Ротуэлл ведет себя довольно странно. С такой-то внешностью он мог бы соблазнять женщин, не прилагая никаких усилий. Однако он должен прежде убедиться в том, что женщина понимает, что выиграет от связи с ним, а чего не получит никогда. Такие отношения весьма удобны, но лишены даже малейшего намека на романтику. А ведь даже куртизанки думают, что за близостью с мужчиной стоит нечто большее, нежели простое удовлетворение плотских желаний. Все мы так думаем.
 А ведь Хейден и ей ясно дал понять, что у них будет за брак. Настолько ясно, что Алексия сначала подумала, будто он предлагает ей роль любовницы, а не жены.
 «Даже куртизанки думают, что за близостью с мужчиной стоит нечто большее». Неужели она думала точно так же? Неужели ждала большего? Может быть, теплое отношение к ней Хейдена и ощущение уз, связывающих их воедино, просто иллюзия, которой Алексия тешит себя, стараясь уйти от горькой правды?
 – Прежде чем соблазнить женщину, – продолжала между тем Федра, – Хейден настаивал на медицинском обследовании. Все это говорит о том, что Ротуэлл явно не страдает от переизбытка эмоций, не так ли? Вполне понятная предосторожность, холодно и равнодушно просчитанная.
 Вслед за Федрой Алексия взяла с тарелки пирожное. Федра пекла их сама. Она все делала сама, хотя средства позволяли ей нанять служанку. И не одну.
 – Знаешь, я навела о нем справки, как только узнала, что ты выходишь за него замуж, – сказала Федра. – И узнала о странностях его семьи.
 – Что ты имеешь в виду?
 Федра округлила глаза и даже перестала жевать. Алексия рассмеялась: до того комично выглядела сейчас подруга. Федра тоже рассмеялась, обдав собственное платье фонтаном крошек, полетевших изо рта.
 Она стряхнула крошки и продолжала:
 – Как я уже сказала, нам стоило поговорить об этом прежде, чем ты выйдешь замуж. Ты ведь совсем ничего не знала о Ротуэлле.
 – Знала достаточно, – пробормотала Алексия, уставившись на пирожное, которое держала в руке.
 На этот раз смех Федры прозвучал вульгарно.
 – Эффект от твоего пробуждения, Алексия, просто восхитителен. Кто бы мог подумать, что удовольствие одержит верх над твоей знаменитой практичностью? Мужчина соблазнил тебя, и ты тут же утратила способность мыслить разумно? Не удивлюсь, если ты сейчас скажешь, что влюбилась и тебе безразлично, кто он и какой он.
 – Смейся, если хочешь, но не обвиняй меня в том, что я превратилась в романтичную дурочку. Я не расспрашивала его о прошлом его родственников. Просто не представилось возможности сделать это тактично.
 – И все же в прошлом его семьи есть момент, о котором знать необходимо. Говорят, его мать по несколько дней, а то и недель не покидала собственной спальни. Очевидно, она страдала тяжелой формой депрессии. Я также слышала, что у нее был недюжинный писательский талант. Так что думаю, она уходила в себя в момент написания своих опусов. В последние годы жизни она и вовсе удалилась в отдаленное имение. Кое-кто думает, что она тронулась рассудком. Зачастую именно поэтому люди становятся затворниками.
 – Не думаю, что Хейден унаследовал болезнь матери. Он не стал бы от меня этого скрывать. Предупредил бы.
 Федра стряхнула с платья оставшиеся крошки.
 – Возможно, дело не в наследственном заболевании, поэтому Хейден и не счел нужным тебя проинформировать. Но разговоры о сумасшествии его матери вспыхнули с новой силой теперь, когда Истербрук стал всех поражать своими эксцентричными выходками. Те, кто ведет подобные разговоры, действительно верят в болезнь матери братьев и считают, что в скором времени маркиз сойдет с ума. Но есть и другие объяснения этих ее уходов в себя, и в одно из них я верю.
 – И что же это за объяснения?
 – Некоторые считают это преданностью искусству. Стремление творить было настолько сильно, что она замкнулась в себе.
 – Но ты, похоже, не слишком в это веришь.
 – Женщине необязательно становиться затворницей, чтобы писать. Не нужно замыкаться в себе. Но с матерью Хейдена дело обстояло именно гак.
 – Так какому же объяснению отдаешь предпочтение ты?
 – Любому из тех, что соответствует той скудной информации, которой я владею. У нее вполне могла быть какая-нибудь болезнь. Сифилис, например.
 Алексия удивленно посмотрела на подругу. Но Федра неправильно истолковала ее удивление.
 – Это…
 – Я знаю, что это такое. Я не ребенок.
 – Это вполне объясняет тот факт, что Ротуэлл отправляет любовниц к врачу. Если он видел результаты болезни, то должен бояться ее больше, чем остальные мужчины. Даже если он сильно желает женщину, он не станет действовать до тех пор, пока не поймет, что его жизни ничто не угрожает.
 Да. Хейден отступил от своего правила всего раз. Тогда, на полу в мансарде, он действовал, ничего не зная наверняка. Он ведь не был уверен в девственности Алексии. Но в тот день не стал просчитывать степень риска.
 Алексия попыталась привести мысли в порядок.
 – А его отец?
 – О нем я ничего подобного не слышала. Возможно, в случае с ним болезнь действовала слишком медленно, поэтому ничего и не было заметно, вплоть до его смерти. Но и эта версия не идеальна, поэтому я склоняюсь к последней. Мать Ротуэлла могла удалиться от общества по приказу мужа, а не по собственному желанию. Вполне вероятно, что муж сослал ее в поместье. Этакая разновидность тюремного заключения.
 – Эйлсбури-Эбби вряд ли можно назвать тюрьмой.
 – Любое место может показаться тюрьмой, если ты живешь там постоянно и не имеешь права покидать его пределов. Отец Ротуэлла был могущественным человеком, и если хотел оградить свою жену от общества, то вполне мог это сделать.
 – Уверена, ты ошибаешься. Думаю, для подобной жестокости не было причины.
 Федра посмотрела на подругу, как на наивного ребенка.
 – О, причина была. Подобное происходит довольно часто. Муж может запереть жену в отдаленном поместье для того, чтобы оградить от другого мужчины.
 – И все-таки желание писать мне кажется более правдоподобным. Тебе стоит самой взяться за перо, Федра. Ты придумала целую историю, в то время как бедная женщина просто хотела уединиться и подышать сельским воздухом.
 Федра поднялась с дивана и достала из-за стола большую папку.
 – Может, ты и права. Но не позволяй удовольствию застить тебе глаза. Говорят, покойный маркиз мог быть непреклонным, бессердечным и беспощадным, если это отвечало его целям. Говорят также, что Хейден унаследовал характер отца. – Федра села и раскрыла папку. – А теперь посмотри. Это нарисовал мой друг. Мне кажется, он очень талантлив.
 Когда Алексия вернулась домой, Фолкнер сообщил, что Хейден не будет ужинать дома. Алексия ни о чем не стала спрашивать дворецкого. Однако не думать о том, где муж решил провести вечер, не могла.
 Алексия рано отправилась спать, однако пошла не в новую спальню, а в свою прежнюю комнату. Несмотря на то, что ее одежду и туалетные принадлежности перенесли, кое-что из вещей все-таки осталось.
 Сначала комната показалась Алексии странной. Она выглядела так, словно пустовала уже целый год. По мере того как девушка передвигалась по комнате, касаясь тех немногих книг, что все еще стояли на полках, и бумаги, ожидающей ее пера, воздух начал согреваться от ее присутствия.
 На глаза Алексии попалась глубокая корзина, стоявшая под письменным столом. В ней хранились мелочи для рукоделия. Алексия получила заказ от миссис Брамбл сразу после помолвки и успела выполнить его до свадьбы, потому что не могла подвести владелицу магазина. Однако работа не была ей в тягость, а, напротив, радовала. Алексия трудилась над изготовлением деталей, и это помогло ей немного привести в порядок охватившие ее чувства.
 Алексия поставила корзину на стол и принялась перебирать разноцветные нитки и ленты. Открыв шкаф, обнаружила в нем немного соломы, купленной в галантерейном магазине. Теперь ей не нужно было изготавливать шляпы, но в такую ночь, как эта, она сможет заняться любимым делом, чтобы прогнать скуку. Оно отвлечет ее от дурных мыслей.
 Девушка погрузилась в работу. Обдумывание формы тульи, усовершенствование полей и выбор цветовой гаммы – от всего этого у Алексии на сердце стало легче.
 Она заставила себя остановиться где-то в полночь. Когда девушка вернулась в спальню, до ее слуха донеслись приглушенные звуки, свидетельствующие о том, что Хейден вернулся домой. В это время суток в городе еще кипела жизнь.
 Алексия почувствовала невероятное облегчение. Оно было настолько явным, настолько исчерпывающим, что у нее перехватило дыхание. Девушка закрыла глаза и попыталась честно дать оценку своим чувствам. Результат ее не обрадовал.
 Алексия с замиранием сердца ждала возвращения мужа, раздумывая над тем, вернется ли он вообще. Федра сказала, что у него были любовницы, а значит, наступит день, когда он обзаведется очередной. Алексия тайно боялась того, что это уже случилось или что он вообще не порывал с бывшей любовницей.
 Печаль, сопровождавшая чувство облегчения, и боль, от которой сжалось сердце, говорили о том, что все это Алексии небезразлично. Она знала, что подобное может случиться, но не хотела этого. Ее реакция вовсе не походила на реакцию практичной и благоразумной мисс Уэлборн. Она уже давным-давно перестала отрицать горькую правду жизни. Если нельзя ничего изменить, если нельзя одержать победу, надо смириться, чтобы не чувствовать себя несчастной.
 Но сейчас Алексия пыталась сопротивляться. Ее сердце устроило мятеж, и Алексия не могла его подавить. Она не хотела, чтобы Хейден делил свою страсть с другой женщиной. И когда представляла себе нечто подобное, внутри у нее все сжималось.
 Алексия разделась самостоятельно, поскольку уже отпустила Джоан, скользнула в постель и стала ждать.
 В спальне воцарилась тишина. А потом и во всем доме. Алексии вдруг пришло в голову, что Хейден, возможно, уже приходил сюда, но не обнаружил ее. Трудясь над шляпой, Алексия потеряла счет времени и задержалась до полуночи.
 Она встала с постели и надела халат. Босиком прошла по коридору, соединявшему хозяйские спальни, приоткрыла дверь и заглянула в комнату Хейдена.
 Крошечная лампа почти не добавляла света к тому, что просачивался сквозь наполовину задернутые шторы. Однако и этого тусклого света Алексии хватило для того, чтобы разглядеть лежавшего в постели Хейдена. Она не могла понять, спит он или нет. Хейден лежат на спине, подложив под голову ладони. Его согнутые в локтях руки покоились на подушках, слегка приподнимавших верхнюю часть его туловища. От этого мышцы на руках Хейдена напряглись, являя взору Алексии его недюжинную силу.
 Девушка окинула взглядом спальню. Она казалась совершенно нетронутой. Мебель оставалась на своих местах. Казалось, сюда не ступала нога ее кузена. Хейден сделал эту комнату своей одним лишь своим присутствием.
 Он пошевелился, слегка напугав Алексию. Потом сел на постели, опершись о матрас рукой, закинутой за спину. В этот самый момент Алексия почувствовала себя незваным гостем.
 – Извини. Я не хотела тебя будить.
 – Я не спал. У меня дурное настроение.
 Она оказалась нежеланной гостьей. Поняв это, Алексия медленно попятилась к двери.
 – Что ты хотела, Алексия?
 На этот вопрос у нее не было ответа.
 – Иди сюда.
 Ну почему он не позволил ей уйти с достоинством? Алексия подошла к постели.
 Хейден взял жену за руку и уложил рядом с собой. Обняв ее, он снова уставился на ниспадающий сверху полог.
 Алексия поняла, что он не собирается заниматься с ней любовью. И он не приходил сегодня вечером в ее спальню. Не разыскивал ее, потому что не хотел видеть. Возможно, он и в самом деле навещал любовницу.
 Эта мысль беспокоила Алексию уже меньше, но не покинула ее совсем. Возможно, причиной тому было удовлетворение от знакомого прикосновения руки мужа, обнимавшей ее. Как же чудесно было лежать вот так, ничего не ожидая и не испытывая выплескивающегося через край желания, превращающего воздух в горячечный туман.
 Они никогда не лежали так раньше. Когда последствия их страстных занятий любовью таяли в воздухе, Хейден всегда уходил в свою комнату. Испытывал ли он теперь, как и Алексия, ощущение спокойствия и нежности?
 – Тебя не было дома в полдень, когда я уезжал, – нарушил молчание Хейден. – Мне стоило рассказать тебе сегодня о своих планах, ведь я уехал из дома впервые после того, как мы вернулись из Кента.
 Сегодня, но не в будущем. Его намерения были добрыми, и все же он дал Алексии понять, как будет протекать их совместная жизнь.
 – Спасибо, что хотел рассказать мне о своих планах. Очень мило с твоей стороны. Но я знаю, что наши пути будут часто расходиться не только днем, но и ночью.
 Хейден тихо засмеялся. Алексии понравился этот звук – свидетельство того, что дурное настроение уходит, – но она не понимала, что так развеселило мужа.
 – В Лондон приехал один человек из Баварии. В его честь устроили ужин. Собрались только джентльмены. Мы пили вино, говорили об охоте, но настоящей причиной ужина были дела.
 – Тебе не нужно ничего объяснять. Я очень опытная. Правда.
 – Мне не хотелось, чтобы ты заподозрила, будто я поехал к любовнице. Ведь мы только что сыграли свадьбу. Но я вспомнил, что ты слишком благоразумна для того, чтобы ревновать, тем более, когда для ревности нет никаких оснований.
 К счастью, в комнате было темно, и Хейден не видел, как покраснела жена. Интересно, сможет ли она быть столь же благоразумной и в будущем, когда основания для ревности появятся? Алексия боялась, что не сможет. Слишком большое облегчение она испытала, когда Хейден рассказал о том, где провел вечер.
 Алексия повернулась и приподнялась на локте, чтобы видеть лицо мужа.
 – Сегодня я заказала то непомерно дорогое платье, которое ты велел мне купить. Мадам Тиссо едва не разрыдалась от счастья, когда услышала цену.
 – Какого цвета?
 – Весьма необычного. Слоновая кость в отблесках пламени.
 – Наверняка этот цвет выгодно оттенит бриллианты.
 – Не знаю.
 Алексия не помнила, видела ли она когда-нибудь настоящие бриллианты.
 – Посмотрим.
 Хейден явно дал понять, что купит ей украшение. Эта мысль доставила Алексии удовольствие, впрочем, как и любой женщине.
 – Ты сказал, что у тебя дурное настроение. Что-то случилось во время ужина?
 Хейден не ответил. Вот теперь ее расспросы действительно оказались некстати. Они вновь ввергли Хейдена в уныние. Мужчина надавил на плечо жены, заставляя ее лечь.
 – Нет. Мне испортило настроение кое-что другое. Визиты, которых нельзя было избежать. Существует опасность, что мое настроение не улучшится в последующие несколько дней. Если я не приду к тебе, значит, мне лучше побыть одному. – Хейден принялся развязывать ленты халата Алексии. – Но я рад, что сегодня ты не оставила меня в одиночестве.
 – Расскажи мне о своей семье, – попросила Алексия.
 Все еще пребывающий в стране грез Хейден услышал спокойную просьбу жены. Обычно они почти не разговаривали в постели, но сегодняшняя ночь началась иначе, чем все предыдущие. Должно быть, именно поэтому слова Алексии прозвучали вполне естественно, выведя Хейдена из состояния расслабленного удовлетворения. И все же какая-то часть его сознания оставалась погруженной в мир чувственного наслаждения. И Хейден не собирался покидать этот мир, пока необходимость не заставит его вернуться в реальность. Потому что там, в реальности, его ждали малоприятные вещи. Он посмотрит им прямо в лицо, когда придет время, но не теперь.
 Он приподнялся, чтобы вес его тела не раздавил Алексию окончательно. Сегодня он не стал экспериментировать. Не стал обучать Алексию ничему новому. Интересно, почувствовала ли она, что он замешкался сегодня только потому, что дурное настроение одолевало его слишком долго, даже заставив забыть о желании.
 – У меня очень много двоюродных братьев и сестер, с которыми ты скоро познакомишься.
 Алексия слегка выгнулась, напоминая мужу о своем существовании. После занятий любовью они с легкостью забывали о своих телах.
 – Я имела в виду твоих братьев и родителей.
 – Ты уже познакомилась с моими братьями. – Хейден хотел поставить на этом точку, но, возможно, Алексия заслуживала того, чтобы получить кое-какие объяснения. Очень скоро местные кумушки начнут потчевать ее сплетнями. Если уже не начали.
 – Я тебе завидую. У меня был брат, который умер очень рано. За год до смерти моей матери. Мне бы хотелось, чтобы мое детство было не таким одиноким.
 – Мы становились союзниками, когда нам это было выгодно. Но не против матери, очень доброй и мягкой.
 Алексия не стала ничего уточнять, но Хейден представил, что ей могли наговорить. Он не хотел, чтобы у Алексии сложилось превратное впечатление о его матери. Если бы эти две женщины встретились, они непременно понравились бы друг другу.
 – Она была немного эксцентричной и порой надолго замыкалась в себе. В последние годы жизни она вообще не выходила из дома.
 – Я слышала, она была писательницей.
 Так и есть. Алексию уже успели просветить.
 – И неплохой. Хотя мой отец запретил ей издаваться. Он считал, что это неприлично.
 – Возможно, полагал, что в своих произведениях – будь то поэзия или проза – она выставит себя напоказ?
 Возможно, и его тоже. Холодную непреклонность и жестокое удовлетворение, с которым он взирал на то, как несчастна его жена. Именно этого он и боялся.
 Перед глазами Хейдена всплыла картина, которую он силился забыть. Вот перед ним темная комната. За столом с пером в руке сидит женщина, склонившись над листком бумаги. Ее взгляд всегда был ясным и осмысленным, когда она писала. Более того, в нем горела радость оттого, что она может посетить другой, лучший, мир.
 «Посмотри на нее, мой мальчик. И никогда не забывай того, что увидел. Она несчастна. И это результат неразумных поступков, навеянных эмоциями».
 Хейден прочитал записи после смерти матери. Он обнаружил необыкновенной красоты стихи, наполненные оптимизмом. Они раскрывали ее совсем с другой стороны, но Хейден не видел этого раньше из-за ее отчужденности. На какое-то мгновение, показавшееся ему вечностью, он возненавидел мужчину, заставившего замолчать этот голос.
 – Она удалилась от мира и от нас, но она не сошла с ума. Не думай, что наша кровь испорчена болезнью.
 Алексия не стала возражать и утверждать, что никогда не интересовалась его прошлым. Она вообще ничего не говорила. Возможно, грубый тон Хейдена заставил ее замолчать.
 Она просто повернулась к мужу и нежно его поцеловала.




 Глава 16


 Саттонли принял Хейдена в своей просторной гардеробной. В этой комнате с потолком, украшенным золотыми узорами и картинами с изображениями нимф и сатиров, он курил сигары и обменивался последними новостями с ближайшими друзьями.
 – Ты довольно рано, Ротуэлл. Видимо, приехал по делам.
 – Да.
 – Проблемы с капиталовложениями в новое предприятие?
 Хейден сел на мягкий диван невероятных размеров. Комната напомнила ему о его визитах сюда много лет назад, когда Саттонли еще не унаследовал титул. Эта гардеробная была берлогой Саттонли, куда тот приводил товарищей и коротал с ними долгие ночи за выпивкой и картами.
 – Я приехал поговорить о Бенджамине Лонгуорте. У меня были причины на то, чтобы после его смерти узнать о состоянии его финансов. Я помогал банку оценить состояние и долги Тимоти. В процессе всплыло имя Бена.
 – Тимоти Лонгуорт претендовал на звание банкира. Так что он мог сам все это сделать.
 Хейден проигнорировал справедливость этого замечания.
 – Вчера я узнал, что у Бена был счет в Банке Англии.
 – Забавно. Он не доверил деньги своему собственному банку, но ожидал этого от всех нас.
 – Это был необычный счет, открытый для необычных целей. Деньги переводились на него на короткое время, а потом снова снимались. Иногда Бен снимал наличные, но он также выписывал чеки многим людям, в том числе и тебе.
 Слабая улыбка свидетельствовала об изумлении Саттонли.
 – Копайся в финансах Лонгуорта, сколько душе угодно, Ротуэлл, только не лезь в мои дела.
 Хейден поднялся с дивана и прошел вдоль стены, увешанной полками красного дерева с многочисленной коллекцией камней и перьев. Будучи студентом, Саттонли очень интересовался естественными науками, но много лет назад удовольствия Лондона отодвинули хобби на второй план.
 Хейден взял с полки слоистый красный камень, который они привезли из путешествия в Озерный край.
 – Несколько лет назад ты положил в банк Лонгуорта и Дарфилда деньги, не так ли?
 – Незначительную сумму. Благородный жест. Небольшая помощь другу друга.
 – Но в отчетах говорится, что ты вскоре закрыл счет.
 – Я решил, что не обязан помогать другу друга, которого считаю до неприличия нудным. И потому закрыл счет.
 – И все же на протяжении нескольких лет Бен передавал тебе деньги.
 – Это были его личные деньги для уплаты долга.
 – Он выписывал тебе только чеки? Или передавал наличные тоже?
 – Ты считаешь благоразумным продолжать в том же духе, Ротуэлл? Совать нос в дела двух старых друзей?
 Хейден был уверен, что это неблагоразумно. Однако знал, что должен добавить красок к новому портрету Бенджамина, нарисованному воображением. Сейчас этот портрет представлял собой примитивный невыразительный набросок, карикатуру на преступную алчность и безысходность. Хейден с трудом узнал лицо друга.
 – Ты положил на счет в банке Бенджамина тысячу фунтов. А чеков было выписано на пять тысяч. Еще большая сумма была снята наличными через равные промежутки времени. В общей сложности ты получил пятнадцать тысяч.
 Саттонли глубоко вздохнул, откровенно скучая.
 – Я не разделяю твоего увлечения цифрами. Кого волнуют наши отношения с Беном?
 – Меня.
 – Вот незадача. Он умер и не сможет удовлетворить твоего любопытства.
 В ленивом тоне Саттонли прозвучали нотки самодовольства. Они заставили Хейдена отвлечься от коллекции камней и взглянуть на друга.
 Поза Саттонли свидетельствовала о том, что разговор не представляет для него никакого интереса. На его лице застыло скучающее выражение, но глаза горели недобрым огнем. В них читался гнев, а еще предостережение и настороженное лукавство.
 Он безмятежно взирал на друга, не подозревая, что его глаза дали Хейдену ответы на все интересующие его вопросы. А может быть, он хотел, чтобы кто-то знал, насколько умным он оказался после обнаружения подлога.
 – Я должен извиниться, Ротуэлл. У меня слишком много дел. – Саттонли поднялся со своего места и направился к двери. – Мой дворецкий проводит тебя.
 – Насколько большим был тот долг? – спросил Хейден. – Сколько он тебе задолжал?
 Саттонли остановился и повернулся вполоборота. После недолгого сражения гордость победила благоразумие.
 – В некотором смысле он должен был мне свою жизнь.
 Хейден поднялся с постели в своих апартаментах в Сити и, спотыкаясь, побрел к умывальне. Он даже не стал смотреться в зеркало, настолько все расплывалось перед глазами.
 Он приехал сюда три дня назад, после встречи с Саттонли. Или с того момента прошло уже четыре дня? Время ускользало от него. Саттонли раскрыл махинации Бена и заставил его платить. Узнав правду и поняв, что у Бена была веская причина страшиться возвращения в Англию, Хейден приехал сюда, в свой уединенный дом. Клерк заказал Хейдену ужин, никаких распоряжений больше не поступило. Хейден не помнил, сколько времени провел за вычислениями, после чего в полном изнеможении уснул.
 Серебристые лучи рассвета превратились в белый сноп, когда солнечный свет ударил в окно. Он был настолько ярким, что Хейден ошеломленно сел на постели. Правда начала выползать из темных уголков сознания, потому что утомление и отчаяние больше не могли сдержать ее. Эта правда, словно острый нож, резанула Хейдена по сердцу.
 Он позволил Бену умереть. Мысль об этом преследовала его на протяжении многих лет, не давая покоя.
 Он должен был предотвратить беду. Ударить Бена, когда все остальные аргументы были исчерпаны, и стащить с палубы вниз. Но злость в тот момент сделала его глухим и слепым, и Хейден от него отвернулся.
 Бен намеренно его разозлил. Он знал, что собирается сделать. И не открыл правды. Бен не верил, что сможет получить помощь, если во всем признается. Он думал, что признание приведет его на виселицу. «Теперь ты говоришь совсем как твой отец. Сама рассудительность и логическое превосходство».
 Хейден злился на самого себя, на Бенджамина и на обстоятельства.
 Он сорвал с себя рубашку, облокотился об умывальник и плеснул в лицо водой. Струйки покатились по его обнаженной груди, змейками огибая длинный шрам. Хейден содрогнулся от болезненного воспоминания. Он вспомнил, какую боль и страх испытал в тот момент, когда острый клинок рассек его плоть. Тот деревенский дом был не больше его спальни и такой же темный. То, что Хейден – брат английского лорда, не имело для турецких солдат никакого значения. Они хотели позабавиться с ним.
 Если бы не внезапное вмешательство Бена, Хейден умер бы медленной мучительной смертью. Бен ворвался в окно в последний момент.
 Хейден надел рубашку и немедленно отправился к секретеру в соседней комнате. Он убегал от реальности в безупречный мир цифр. Так наркоман уходит от реальности, приняв очередную дозу опиума. Удалившись в священную страну цифр, Хейден начинал существовать как бы отдельно от реального мира с его болью и беспорядочными эмоциями, делающими существование чересчур нечестивым.
 Алексия постучала кончиком письма по столешнице секретера. Длительное отсутствие Хейдена беспокоило ее. Она старалась не думать о том, где он может быть и с кем. Она старалась не воспринимать его отсутствие как предательство, хотя подобное поведение Хейдена причиняло ей еще большую боль после спокойной ночи, проведенной вместе.
 Растущее раздражение было вызвано письмом, которое Алексия держала в руке. Роуз написала. Наконец-то. Тон письма был такой, словно она писала дальней знакомой. В письме говорилось о каких-то общих вещах, о разнице в положении девушек даже не упоминалось. И все же контакт был установлен, и Алексия не хотела, чтобы дверь захлопнулась перед ее носом прежде, чем она успела войти и попытаться вернуть себе родных.
 Примерная жена, жившая в душе Алексии, хотела рассказать о письме мужу. Нельзя просто взять экипаж и уехать из города, ничего не объяснив. Вряд ли Хейден считал, что она может гулять где-то целыми днями без предупреждения, не получив его разрешения.
 Алексия попыталась утром порасспросить Фолкнера, но ничего не добилась. Никто в доме не знал, где находится Хейден. Его камердинер сказал, что вещей он с собой не брал и уехал не верхом, а в экипаже. Он наверняка в Лондоне. Возможно, пытался поднять свое настроение в обществе кого-нибудь более опытного, нежели его жена.
 Алексия перечитала письмо от Роуз. Можно было просто написать ответ. Поддерживая вежливую переписку, она могла через несколько месяцев восстановить пошатнувшиеся отношения. Но Алексия не хотела ждать так долго. Она хотела увидеть Роуз немедленно и убедиться, что родные не потеряны для нее навсегда.
 Алексия покинула спальню и велела подать экипаж. Она попытается разыскать Хейдена и поговорить с ним о письме Роуз. Если же он уйдет от ответа, отправится в Оксфордшир без его разрешения.
 Алексия подала свою карточку дворецкому и попросила провести ее либо к маркизу, либо к лорду Эллиоту Ротуэллу. Несколько минут спустя дворецкий провел девушку в библиотеку, где ее ожидал Эллиот.
 – Кристиан не принимает сегодня, – пояснил молодой человек. – Но я всегда рад вас видеть.
 – Я приехала просить вашей помощи, – сказала Алексия. – Мне бы хотелось послать Хейдену записку, и я подумала, вы знаете, как это сделать.
 На лице Эллиота появилось выражение изумления, смешанного с любопытством.
 – Простите меня великодушно, но Хейден не посвящает меня в свои планы. Возможно, его камердинер…
 – Его нет уже три дня. Я уверена, он в Лондоне. – Алексия пыталась говорить спокойно, стараясь ничем не выдать своего волнения. – Очень важно хотя бы сообщить ему, что мне необходимо уехать из Лондона на день или два.
 Эллиот нахмурился.
 – Три дня, говорите. – Он задумался. – Мой брат не остается ночевать у любовниц. Никогда. Кроме того, в последнее время их у него не было.
 Алексия испытала облегчение, которое почти сразу же сменилось страхом.
 – Я просто подумала… Возможно, он ранен или…
 – Вряд ли. Экипаж вас ждет? В таком случае едем. – Эллиот решительно направился к двери. – Я поговорю с его камердинером, а потом отвезу вас к Хейдену.
 Алексия поспешила за деверем.
 – Вообще-то я хотела лишь послать ему записку.
 – Если он там, где я думаю, записки будет недостаточно. Уж вы мне поверьте.
 – Ты выглядишь как заключенный, Хейден.
 Голос Эллиота прозвучал в тишине, словно пушечный выстрел, и вывел Хейдена из оцепенения. Ротуэлл был настолько сосредоточен, что у него даже свело подбородок. Он взглянул в окно, выходящее на юг, чтобы определить положение солнца. Уже перевалило за полдень.
 Эллиот привез с собой одежду и несколько свертков и теперь отнес их в спальню.
 – Я вижу, ты даже не переодеваешься для сна. Давно уже с тобой такого не бывало. Несколько лет, насколько я помню. Последний раз мы тебя разыскивали сразу после возвращения из Греции.
 Внезапное появление Эллиота вернуло Хейдену ощущение реальности. Миру, в котором он пребывал, пришлось повернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы приспособиться к этому неожиданному вторжению. Пока Эллиот распаковывал в спальне свертки, Хейден пытался привыкнуть к своему проснувшемуся сознанию. Он чувствовал себя так, словно долгое время пролежал в постели, борясь с лихорадкой.
 Хейден опустил глаза и только теперь заметил, насколько грязна его сорочка.
 – Тебя послал Кристиан?
 – Нет. – Эллиот появился на пороге спальни. – Другой человек предупредил меня о твоем исчезновении. – Он кивнул в сторону двери.
 Распахнув дверь, Хейден увидел стоявшую в приемной Алексию. Она не успела разглядеть его, поскольку он тотчас же захлопнул дверь.
 – Ты даже не потрудился послать ей записку? – спросил Эллиот. – Оставил ее дома одну мучиться в догадках, где тебя искать: на дне Темзы или на попойке в борделе.
 – Я не устраиваю попоек в борделях.
 – Она об этом не знает. – Эллиот направился к двери. Хейден давно уже не видел брата в таком гневе. – Оставляю тебя с ней. Если я не уйду, то могу начать выяснять причины, толкнувшие тебя на подобный поступок. Надеюсь, Алексия испытала слишком большое облегчение, чтобы расспрашивать тебя о чем бы то ни было.
 – Ты не стал бы ничего выяснять. Поэтому я и люблю тебя, Эллиот. Ты не даешь мне советов и не осуждаешь. Ты привозишь мне чистые сорочки и в то же время готов оставить меня наедине с этой своеобразной формой опьянения.
 – Я не осуждаю тебя, потому что слишком хорошо знаком с состоянием, которое тебя так пьянит. Но это не значит, что я не беспокоюсь, когда ты в него погружаешься, Хейден. – С этими словами Эллиот вышел из комнаты, оставив дверь открытой. Алексия заглянула. Ее лицо помрачнело при виде мужа. Не обращая внимания на клерка, она вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
 Девушка оглядела Хейдена с ног до головы. И только теперь, под этим взглядом, он вдруг отчетливо понял, насколько отвратительно выглядит.
 – Твой камердинер хотел приехать, но Эллиот запретил. Мне это показалось странным. Но я ведь не знала, что он догадался, в каком состоянии мы тебя найдем. – Алексия махнула рукой в сторону спальни. – Он был так любезен, что собрал все необходимое. Надеюсь, у тебя здесь есть бритва. Или послать твоего секретаря за парикмахером?
 Хейден вдруг почувствовал собственное лицо и покрывавшую его растительность. Алексия же внимательно рассматривала его убежище.
 – Не хочешь ли узнать, что творится в мире, муженек? Удивительные вещи случились, пока ты играл в отшельника. Скандалы, войны, великие открытия. – В голосе Алексии зазвучали сварливые нотки. – В чем дело, Хейден? Что ты здесь делаешь?
 Хейден перешел в спальню, снял рубашку и стал умываться, поглядывая в зеркало на отражавшегося там дикаря. Эллиот прав. Так плохо не было уже давно. Последний раз подобное случилось с ним после возвращения из Греции. И причина была та же. Тогда отшельничество принесло Хейдену некоторое успокоение. Ему пришлось солгать самому себе о той ночи, чтобы вымолить у себя прощение. Странно, но на этот раз честность принесла ему большее облегчение.
 Алексия последовала за ним, уселась на кровать и теперь ждала. Она не произнесла ни слова, пока Хейден ополаскивал лицо и тело уже давно остывшей водой. Ее холодные брызги окончательно вернули его в мир реальности.
 Хейден нашел бритву в шкафчике, висевшем рядом с умывальником, и приготовился бриться. На лице Алексии, отражавшемся в зеркале, было написано недоумение.
 Она ждала ответа на свой вопрос. Что он здесь делает? Ответ был краток.
 – Я и мои братья унаследовали от матери склонность погружаться в собственные мысли, – произнес Хейден, проверяя пальцем остроту бритвы. – Время от времени мы уходим от реальности. Каждый по-своему.
 – На несколько дней?
 – Нет. На несколько часов.
 – Но на этот раз тебя не было несколько дней.
 – Такое случается крайне редко. Это не опасно и не удивительно.
 – Виной тому твое дурное настроение, не так ли?
 Хейден перестал перебирать лежавшие на умывальнике принадлежности. Этот разговор был неизбежен. Многие пары демонстрируют на людях сдержанность, но избежать близких отношений в постели почти невозможно. В моменты физической близости люди начинают обнажать друг перед другом душу, если только они не делают попыток предотвратить это. Любопытство Алексии было вполне понятно. Интересно, что находится там, в этих отдаленных фиалковых полях?
 – Да, этому поспособствовало мое настроение. Но мой уход в себя разогнал тучи. Я поступил себе во благо.
 – Ты предупредил, что мне не стоит вмешиваться. Ты злишься, что твой брат привез меня сюда?
 – Нет.
 Хейден действительно не злился. Вернее, не очень злился. Он не хотел представать перед Алексией в таком виде. Хейден подозревал, что выглядит очень слабым.
 – Твоя мать писала в такие моменты. А что делаешь ты?
 Хейден взял в руки бритву.
 – В соседней комнате у окна есть секретер. На нем моя работа.
 Алексия пошла посмотреть, что за работа. Тем временем Хейден побрился, тщательно вымылся и оделся. Когда он вышел из спальни, Алексия все еще изучала листки, испещренные цифрами.
 – Конечно, я мало что поняла, – произнесла девушка. – Слова хоть и знакомые, а сложить из них предложения не могу.
 – Как и в любом языке, в языке цифр может быть поэзия.
 – Иногда я чувствую то же самое. – Алексия положила листки на стол. – Но если в этих комнатах тебя ждут незаконченные стихи, странно, что ты вообще их покидаешь.
 – Я слишком люблю мир ощущений, чтобы надолго его покидать.
 Хейдену понравилось, как Алексия кивнула. Словно он сказал что-то умное и совершенно логичное. Он не сомневался, что она поняла порядок перемещения из одной реальности в другую и то, что обстоятельства иногда одерживают над ним победу.
 – Ты поехала к Эллиоту, потому что беспокоилась?
 – Я лишь хотела послать тебе записку и подумала, что он может знать, как это сделать.
 Хейден ощутил слабый укол разочарования. Алексия не думала о самом худшем и не волновалась за него. И она не стала бы его расспрашивать по возвращении. Она не ждала от него ничего, и меньше всего – объяснений.
 – Какую записку?
 В глазах Алексии заплясали злые огоньки, которые Хейден довольно часто видел с самого первого дня их знакомства. Их появление всегда означало только одно.
 – Роуз прислала письмо, и я хотела поехать навестить ее. Я подумала, что нужно известить тебя об этом, чтобы ты не счел меня скрытной.
 – Ты снова писала ей, Алексия?
 – Да. Дважды.
 – Ты ослушалась меня. Поэтому твое беспокойство касательно моего мнения о твоей скрытности несколько запоздало.
 – Я не ослушалась, если быть предельно точной. Я не предала тебя в своих коротких письмах. Честно говоря, я вообще не упоминала твоего имени. Делая мне предложение, ты пообещал не препятствовать моему общению с друзьями, и я поверила тебе.
 Растущее раздражение едва не заставило Хейдена потерять самообладание. И не только потому, что Алексия использовала его обещание в своих целях. Хейден был уверен, что каждый раз, когда она видела Лонгуортов или просто думала о них, в ее душе пробуждалась ненависть к нему. Даже через пятьдесят лет простое упоминание о них будет зажигать в глазах Алексии этот злой огонь.
 – Твоя кузина пригласила тебя в гости?
 – Я скорее состарюсь, чем дождусь от нее приглашения. Но она по крайней мере признала, что я не умерла для нее, и я поеду к ней в любом случае. Если Роуз откажется меня видеть, значит, так тому и быть. Но я не думаю, что она откажется.
 Эта встреча была неизбежна. Со временем Алексия вернет себе расположение родных. Хейден не хотел запрещать ей этого, но будь он проклят, если разрешит им подчинить ее своей воле.
 – Я не стану запрещать тебе эту поездку, Алексия. Более того, я поеду с тобой. Мы поживем несколько дней в Эйлсбури-Эбби, так что ты сможешь спокойно навестить своих родных.




 Глава 17


 Оксфорд окутывала влажная пелена, от которой краски казались приглушенными и размытыми. Студенты разгуливали небольшими группками вдоль древних каменных зданий, и выражение радости на их юношеских лицах казалось неуместным на фоне строгой университетской архитектуры.
 Экипаж Хейдена покатил вверх по Сент-Джайлз-стрит, оставив здания университета позади. Вереницы магазинчиков и таверн выглядели так же, как и во всех маленьких городках, а атмосфера была более непринужденной. Экипаж остановился на противоположной стороне улицы напротив церкви Святого Эгидия.
 Алексия хотела выйти из экипажа, но Хейден остановил ее, взяв за руку:
 – Подождем ее в экипаже.
 – Я бы предпочла подождать Роуз в церкви. Я не хочу, чтобы она ушла, увидев тебя.
 – Если она предложила встретиться здесь и не пригласила домой, если она заплатила за экипаж, чтобы приехать сюда, она не уйдет. Она боится не меня, а собственного брата.
 Алексия не разделяла уверенности Хейдена. Роуз быстро ответила на письмо, в котором Алексия предлагала встретиться. Должно быть, девушка догадалась, что даже если она ответит отказом, кузина все равно рано или поздно появится у нее на пороге. Таков был план. Алексия послала Роуз записку с просьбой о встрече, едва приехав в Эйлсбури. Вместе с тем она готова была нанести визит в любом случае, даже если бы дверь захлопнули перед ее носом.
 Алексия смотрела в окно в ожидании наемного экипажа, который Роуз едва ли могла себе позволить.
 – Но ты хотя бы позволишь мне поздороваться ней с глазу на глаз?
 – Кучер поможет тебе выйти из экипажа, так что твоя кузина даже не догадается о моем присутствии.
 Супруги разговаривали довольно категорично. Вчера, когда Алексия получила ответ от кузины, они спорили относительно того, ехать Хейдену с ней или нет. Алексия перечисляла веские причины, по которым Хейден не должен был ехать с ней. Хейден же был непреклонен.
 Никто из супругов не повысил голос, но воздух дрожал от еле сдерживаемого гнева. Спор разгорелся вокруг безопасности Алексии, но она подозревала, что предметом спора являлось нечто другое. Хейдену не нравилось решение Алексии.
 Теперь он сидел рядом с ней с непроницаемым выражением лица, которое можно было принять за холодность. Хейден отдалился от жены, заставив ее сердце затрепетать от беспокойства.
 – Если бы братья порвали с тобой из-за выбора жены, разве ты не попытался бы наладить с ними отношения?
 – Это зависело бы от цены компромисса и способа умаслить их.
 – Попытка наладить отношения с моими родственниками ничего не стоит.
 – То же самое было бы и в случае с моими братьями.
 До Алексии начал медленно доходить смысл сказанного. Хейден не ожидал, что Алексию заставят платить за успех в отношениях с родственниками. Он думал, что их ожидания связаны с ним, что они поставят под угрозу преданность Алексии «ужасному лорду Хейдену».
 В экипаже повисла тяжелая тишина, наполненная гневом Хейдена, которого тот старался не показывать. Алексия боялась, что если скажет хоть слово, Хейден прикажет кучеру уехать.
 Вскоре перед входом в церковь остановилась скромная двуколка. Из нее вышла Роуз в мантилье, отороченной мехом. Эту самую мантилью Алексия брала у нее для первого визита в Истербрук-Хаус. Роуз не обратила внимания на стоявший на противоположной стороне улицы богатый экипаж, подошла к церкви и скрылась из виду.
 Кучер открыл дверцу и опустил ступеньки. Алексия выглянула на улицу. К Роуз вела прямая дорожка. Сердце девушки наполнилось радостью, но неловкость затмила предвкушение счастья.
 Алексия в нерешительности помедлила, прежде чем опереться на руку кучера. Неужели ей придется заплатить определенную цену? Пойти на компромисс? А что, если объятия родственников омрачат ее супружескую жизнь?
 Отстраненность Хейдена и его гнев причиняли Алексии боль. Настоящую физическую боль, эхом отдающуюся в сердце. Алексия дрожала от холода, как если бы ее вдруг лишили тепла, окутывавшего ее все это время. Она не осознавала, насколько оно важно, а теперь его отсутствие напугало ее.
 Алексия посмотрела на мужа. Когда это тепло просочилось за границы ночи? Когда она начала с нетерпением ждать его и получать удовлетворение от одних только объятий? Хейден не пришел к ней прошлой ночью, и теперь ее разочарование было настолько сильным и отчаянным, что она не знала, как ей быть.
 На Алексию нахлынули самые противоречивые чувства. Ей казалось, что, покинув сейчас этот экипаж, она навсегда потеряет нечто очень важное.
 Алексия ощутила теплое прикосновение. Затянутая в перчатку ладонь Хейдена накрыла ее руку в попытке успокоить и еще раз напомнить, кому она теперь принадлежит. Она обернулась, чтобы взглянуть на мужа. Тот тоже смотрел на Алексию сквозь открытую дверцу.
 Он поднес руку жены к губам, поцеловал, а потом передал кучеру.
 Роуз ждала Алексию у входа в тени старой церкви. Она внимательно всматривалась в экипаж, стоявший позади ее двуколки.
 – Он там? – Вопрос девушки нарушил тишину церковного притвора.
 – Это так важно? Здесь я. Только я. Рядом со мной нет ни одного мужчины. Ты чудесно выглядишь, Роуз. Впрочем, ты всегда выглядела чудесно.
 Внимание Роуз перекочевало на сестру. Девушки взирали друг на друга в тусклом свете церкви. Алексии очень хотелось подойти ближе и раз и навсегда выяснить отношения хотя бы с Роуз.
 – Ты тоже прекрасно выглядишь, Алексия. Несмотря на все мое отвращение к твоему сопровождающему, именно об этом я подумала, как только увидела тебя. По крайней мере, он заботится о ней, подумала я. И это положение вполне ее удовлетворяет.
 – А ты предпочла бы, чтобы оно меня не удовлетворяло, Роуз? Твое сердце смягчилось бы, если бы я чувствовала себя несчастной?
 – Да. – За жестоким ответом последовал глубокий вздох. – Нет, это неправда. Иногда бывают моменты, когда я проклинаю твое предательство. – Роузлин печально засмеялась. – Мне не приносит удовлетворения то, что я представляю тебя несчастной. Я умру от горя, если он разрушит твою жизнь также безвозвратно, как разрушил нашу.
 Теперь Роуз напоминала скорее любимую подругу, нежели мстительную кузину. Алексия простила ей выпады в адрес Хейдена. У нее были основания считать его жестоким.
 – Ты позволишь мне обнять тебя, Роуз? Я так по тебе соскучилась!
 На протяжении нескольких мгновений боль стала почти физической. Возможно, Роузлин тоже ее почувствовала. Внезапно девушки бросились в объятия друг друга, смеясь оттого, что ударились шляпками, шмыгая носами и утирая слезы.
 Алексия закрыла глаза и отдалась охватившим ее чувствам. Все ее существо светилось счастьем и любовью.
 Девушки вошли в церковь и сели на скамью.
 – Извини, что заставила тебя прийти в это холодное промозглое здание, – сказала Роуз. – Ведь Тимоти…
 – Все еще нездоров?
 – Он слишком часто бывает нездоров, и посему стал совсем бесполезен. Иногда, правда, случаются светлые дни. Но, должна признаться, он предпочитает нездоровье.
 – Надеюсь, он не жесток.
 – Нет. Не жесток, а просто… печален. И еще зол. Если бы ты приехала к нам, не знаю, что могло бы случиться. Он пришел в ярость, когда узнал о твоем замужестве. Говорил такие ужасные вещи. Если бы он узнал, что я встречаюсь с тобой…
 – Я очень благодарна тебе за то, что ты пришла, Роуз. Я чувствовала себя так одиноко с тех пор, как ты покинула Лондон. Ни одна подруга не сможет заменить мне женщину, которую я считаю своей сестрой.
 Роуз сжала руку Алексии.
 – Я пришла сюда потому, что тоже считаю тебя своей сестрой. А еще я хотела убедиться, что ты по собственной воле вышла замуж за этого человека. Тимоти сказал, что Ротуэлл… что этот негодяй домогался тебя. Внезапное бракосочетание, твоя зависимость от него… В общем, Тим рассказал ужасную историю.
 Но не правдивую. Алексия не ожидала, что ее родные простят Хейдена, но не могла позволить им обвинить его в том, что не имело к нему никакого отношения.
 – Знаешь, Роуз, я не слишком заботилась о своей добродетели. Но Ротуэлл не домогался меня. Должна признаться, я уступила зову страсти, возможно, потому, что у меня было не так много опыта в подобных делах.
 – Раз была страсть, значит, кто-то разжег ее. Наверное, он все-таки достоин уважения, раз сделал то, что должен был, после того как соблазнил тебя. Он мог бросить тебя, запятнав твою репутацию. После этого ты не смогла бы остаться наставницей его кузины и лишилась бы заработка.
 Алексия промолчала. Роуз признала, что Хейден повел себя благородно, и девушка не захотела ее разубеждать.
 – И все же, как можно выйти замуж за такого мужчину, Алексия? Быть связанной узами брака с человеком, не знающим жалости? – На лице девушки проявилась гримаса отвращения. – Как делить постель с мужем, которого не любишь?
 – На самом деле все не так ужасно, как мы думаем. Любовь никогда не была обязательным условием для брака, и теперь я понимаю почему.
 – Полезно было бы узнать. Я лишь недавно раздумывала над тем, можно ли терпеть близость при таких условиях.
 Алексии не понравился тон, каким были сказаны эти слова. Должно быть, Роуз до сих пор не оставила постыдную идею стать куртизанкой.
 Роуз встала, словно осознав, что ее слова оскверняют храм.
 – Идем на улицу. Эта дверь ведет на церковное кладбище.
 Кладбище окутывал густой туман, поэтому девушкам здесь было ничуть не уютнее, чем в пропитанном сыростью храме. Они шли бок о бок сквозь ряды хилых растений, мимо надгробий.
 – Как поживает Ирен? – спросила Алексия.
 – Я ударила ее на прошлой неделе. Она надувала губы и вела себя как сущий ребенок. Я вышла из себя и дала ей пощечину. А потом несколько дней ненавидела себя за это. Ирен только недавно вновь начала разговаривать со мной.
 – Мне кажется, она не вела себя подобным образом даже в переходном возрасте.
 Роуз тихо засмеялась:
 – О да. Нельзя жаловаться, если вынужден молчать в порыве раздражения. Я стараюсь помнить, что ей пришлось тяжелее всех. Ведь ее всегда окружала роскошь.
 – Разреши мне помочь ей, – осторожно произнесла Алексия и теперь ожидала реакции сестры.
 – Ты должна понять, что Тимоти никогда не позволит этого. Принимать милостыню от Ротуэлла. Это вгонит его в могилу, и, боюсь, он и нас заберет с собой.
 – Ты говоришь так, словно он сошел с ума. Уверена, он неопасен.
 – Чувство горечи может перевернуть сознание человека. Боюсь, в случае с Тимоти все так и случилось. Он даже стал обвинять Бена в том, что произошло. Бена, который давным-давно умер. Это ли не признак безумия?
 – Как он может обвинять Бена? Я понимаю, что Хейден не позарился бы на чужое, если бы Бен был жив, но…
 – Тим говорит, что у нас хватило бы средств, чтобы пережить все это, если бы Бен не посылал все деньги в Бристоль. Вот до чего он договорился. Бен выплачивал один из долгов нашего отца. Он повел себя благородно, а Тим его теперь обвиняет. – Роуз обняла Алексию за талию. – Давай поговорим о чем-нибудь более приятном. Расскажи мне о новых платьях и драгоценностях. Я могу ненавидеть мужа, который все это тебе покупает, но рада, что ты теперь можешь ни в чем себе не отказывать. Я буду поедать их глазами в своем воображении и мысленно примерять на себя.
 – Мне нужно ехать, чтобы успеть домой до наступления ночи, – сказала Роуз.
 Девушки сидели на скамье. Пальцы Алексии давно уже окоченели от холода, но она не хотела прерывать беседы. Этот момент так напоминал ей прежние времена, когда они просто беседовали о простых вещах.
 Девушки направились к двери, ведущей в церковь. Все это время Хейден ждал жену в экипаже. Алексия не думала, что он смягчится, когда она вернется после встречи с сестрой.
 Когда девушки вошли в церковь, Алексия вновь попыталась предложить помощь:
 – Я понимаю, ты не можешь принять деньги от моего мужа. Но у меня есть собственные сбережения, хоть и небольшие. У меня по-прежнему лежат деньги в банке. Кроме того, я могу продолжать делать шляпы. Тайно. Мне хотелось бы, чтобы время от времени ты брала у меня несколько фунтов. Это будут мои собственные деньги, а не его.
 Роуз остановилась у главного входа. Она наклонилась и поцеловала Алексию в щеку.
 – Но теперь ведь у вас все общее, не так ли? Твои деньги – его деньги. Сможешь ли ты хранить все в тайне так, чтобы он ни о чем не догадался? Нет, дорогая сестренка, давай не будем полагаться на ложь, которая может обрушить на тебя его гнев. Мы с тобой будем подругами, насколько позволяют обстоятельства, но я не стану брать у тебя денег.
 Когда девушки вышли на улицу, Роуз остановилась, напряженно глядя прямо перед собой.
 Экипаж Хейдена стоял теперь в самом конце выложенной гравием дорожки, ведущей к церкви. Хейден стоял возле экипажа и терпеливо ждал. Двуколки Роуз не было видно.
 Заметив девушек, он пошел навстречу.
 – Мисс Лонгуорт, простите мне мою дерзость. Ваш возница начал проявлять нетерпение и уже собрался идти вас искать. Я не хотел, чтобы он вас побеспокоил, поэтому заплатил ему и отпустил.
 Роуз выглядела так, словно готова была убить обидчика. Ее взгляд метал молнии.
 Алексия выглядела не менее разгневанной.
 – Думаю, ты поступил бы разумнее, позволив кучеру разыскать мою сестру. Она сама решила бы, как ей поступить.
 – Я знаю, насколько важна была для тебя эта встреча, дорогая. Поэтому хотел, чтобы вы как можно больше времени провели вместе. – Хейден указал рукой на экипаж. – Мы останемся сегодня в Эйлсбури-Эбби, мисс Лонгуорт. А вас подвезем домой.
 – Я должна отклонить ваше предложение.
 – Но это по пути и не доставит нам неудобства.
 – Я вынуждена отказаться не потому, что боюсь причинить вам неудобство.
 – Вы вынуждены отказаться, потому что этого требует ваша гордость, мисс Лонгуорт. Я сяду рядом с кучером, если это поможет уговорить вас.
 Супруги ждали, пока Роуз примет решение. Алексия видела, что сестра взвешивает все «за» и «против», пытаясь решить, сможет ли она нанять в городе другую двуколку, учитывая выход из положения, предложенный Хейденом.
 – Его не будет в экипаже рядом с тобой, – прошептала Алексия. – Кроме того, мы сможем еще немного побыть вместе.
 Роуз с неохотой позволила сестре уговорить себя сесть в экипаж. Хейден захлопнул дверцу и взобрался на козлы рядом с возницей.
 Девушки молчали, и путь до дома Роуз показался Алексии долгим. Роуз отказывалась разговаривать. Она то и дело поглядывала на крышу экипажа.
 Алексия пыталась представить, что она выскажет мужу по приезде домой. Но на полпути ее гнев испарился. Хейден просто проявил любезность. Хотел, чтобы сестры как можно больше времени провели вместе. Роуз тоже поняла бы это, если бы раскрыла пошире глаза и увидела что-то еще, кроме причиненного им вреда.
 Но Алексия хотела слишком многого. Семья, чьи деньги таяли с каждым днем, вряд ли могла по-доброму относиться к человеку, который обрек их на бедность.
 Когда экипаж въехал на улицу, ведущую к дому Лонгуортов, Роуз открыла маленькое оконце в передней панели экипажа и попросила остановиться. Не дожидаясь кучера, она вышла из экипажа. И она прошла половину пути, прежде чем Хейден вернулся в экипаж.
 – Она не хочет, чтобы Тимоти видел экипаж, – пояснила Алексия. – Он превратит ее жизнь в ад, если узнает, что мы подвезли ее до дому.
 – Ничего другого я не ожидал. – Хейден посмотрел вслед девушке, которая свернула с улицы и исчезла из виду. Он закрыл дверцу. – Подожди здесь. Найди плед и закутайся в него. Я не задержусь.
 – Не задержишься где?
 Хейден указал на крышу, видневшуюся сквозь кроны деревьев:
 – Там. У меня есть кое-какое дело к Тимоти Лонгуорту.
 Хейден ждал у двери. В конце концов, они откроют. А если нет, он войдет без разрешения.
 Дверь со скрипом отворилась. В дверном проеме появилось лицо Роуз – пепельно-серое и весьма обеспокоенное.
 – Уходите. Пожалуйста, уходите. Вы не имеете права…
 – Я пришел повидать вашего брата, мисс Лонгуорт. В его и ваших интересах узнать то, что я собираюсь сказать.
 – Он ни за что не станет разговаривать с вами. Уходите!
 Девушка хотела захлопнуть дверь, но Хейден удержал ее рукой.
 – Скажите ему, что у Бенджамина остался по меньшей мере один счет, который не внесен ни в один банковский отчет. Я знаю, в каком он банке.
 На лице Роуз возникло скептическое выражение, но она открыла дверь, провела Хейдена в гостиную и ушла.
 – Вы будете гореть в аду, помяните мое слово.
 Хейден переключил внимание на молодой голос, проклинавший его. В дверях с недовольным выражением лица стояла Ирен.
 – Вы разрушили мою жизнь. Ваша кузина спит в моей постели, она примет участие в моем сезоне, а я никогда не выйду замуж, потому что у меня нет приданого и… и… – По щекам девушки заструились слезы. – Роуз сказала, что у Алексии были свои причины для того, чтобы выйти за вас, но мне в голову не приходит ни одна. Омерзительно, что она вышла за вас. Именно за вас. Но она не простит вас, нет, никогда не простит. Она любит нас, а не вас. Она…
 – Хватит, Ирен. – Замечание Роуз застало девушку врасплох. Ирен не заметила вошедшую в гостиную сестру. Она резко повернулась и увидела строгое выражение лица Роуз.
 Ирен разрыдалась от гнева и разочарования.
 – Он… он…
 – Не тебе укорять этого джентльмена. Кроме того, сейчас он наш гость. А теперь иди в свою комнату.
 Ирен убежала, а Роуз вошла в гостиную. Она не стала извиняться за поведение сестры, и Хейден понял, что она согласна с каждым ее оскорбительным словом.
 – Тимоти скоро спустится. Вы не будете скучать до его прихода?
 – Нет, конечно.
 – В таком случае я вас оставлю.
 Интересно, о чем Алексия и Роуз говорили в церкви на протяжении нескольких часов. Он сомневался, что жена защищала его от предъявленных ему обвинений. Слишком много правды было в детских бессвязных речах Ирен. «Она не простит вас, нет, никогда не простит. Она любит нас, а не вас».
 Хейден не обязан был что-либо менять, но он постарался бы уменьшить причиненный ущерб, если бы мог. Ради Алексии. Ради Роуз и Ирен. Эти леди не знали, что Тимоти преступник, и, вероятнее всего, никогда об этом не узнают. Они не знали, каким образом он навлек на свою семью такие страдания, не знали, что чудом избежал виселицы.
 Когда Лонгуорт вошел в гостиную, Хейден сразу понял, что тот задержался не потому, что приводил себя в порядок. В их последнюю официальную встречу Тимоти был настоящим франтом, теперь же он выглядел крайне неряшливо. Он вошел медленно и осторожно, как алкоголик, изо всех сил старающийся не споткнуться.
 – Ротуэлл.
 – Спасибо, что нашли для меня время, Лонгуорт. Достаточно ли вы трезвы, чтобы выслушать меня?
 Лонгуорт рассмеялся:
 – Те же слова. Тот же человек. Тот же ответ, Ротуэлл. Трезв, черт возьми!
 Вряд ли. Но Тимоти был не слишком пьян, и именно это было важно.
 – Я слышал громкие голоса. Ирен кричала на вас?
 – Она винит меня в вашем банкротстве. Впрочем, как и моя жена. Вы им солгали.
 – Вы сами мне это предложили, не так ли? Сказали, что я могу рассказать что угодно, лишь бы уберечь их от правды. – Тимоти ухмыльнулся. – Я решил, пусть они лучше ненавидят вас, а не меня.
 – Я хочу, чтобы вы рассказали Алексии правду.
 – У вас проблемы, да? Извините, но я не могу этого сделать. Она непременно найдет способ рассказать об этом Роуз. Вы тоже не можете ей ничего рассказать. Дали слово чести, насколько я помню. Вы уж простите меня за то, что не могу войти в ваше положение.
 Хейден не ожидал от Лонгуорта ничего другого, но этот небрежный отказ привел его в бешенство, и ему захотелось ударить Тимоти.
 – Роуз сказала, что вы упомянули о каком-то банковском счете, чтобы заставить меня принять вас. – Лонгуорт упал на диван и откинулся на спинку. – На нем есть деньги?
 – Есть. Но недостаточно.
 – Конечно, недостаточно. Достаточно никогда не будет. Это мое наказание, да? Влачить нищенское существование до конца жизни?
 – Если постараетесь, то сможете его изменить. Но для этого надо отказаться от своей пагубной страсти.
 – Не надо проповедей. Мне хватает и Роуз, которая стоит пятерых таких, как вы. Где находится этот счет?
 – В Банке Англии.
 – Странно, что я ничего не нашел в отчетах.
 – Не так уж и странно, если принять во внимание цель, для которой был открыт этот счет. Я обнаружил, что вы научились своим махинациям у Бена. Он долгое время воровал деньги со счетов вкладчиков и клал их на этот самый счет.
 Лонгуорт почесал за ухом.
 – А я-то думал, куда он их дел. Там должно быть много. Очень много.
 – Но часть этих денег он потратил. Кроме того, он выплачивал проценты обманутым клиентам, точно так же, как и вы. Были также и другие траты. Но три тысячи все же осталось. Эта сумма поможет.
 Лонгуорт кивнул, закрыл глаза и впал в задумчивость. Хейдену даже показалось, что Тимоти заснул. Но тот вскоре открыл глаза.
 – Не понимаю, какой во всем этом смысл, хотя джин не так уж сильно затуманил мой разум.
 – Что вы имеете в виду?
 – Если вы знаете, что Бен занимался воровством, значит, знаете, чьи именно счета он опустошил. Почему тогда вы рассказали мне об этих трех тысячах? Почему не отдали их тем, кого ограбил Бен?
 – Счет ведь на имя Бена, а вы его наследник. При всем желании я не мог бы отнять у вас эти деньги. А что касается обманутых клиентов, я сам выплачу им деньги, чтобы защитить честное имя Бена.
 Лонгуорт присвистнул.
 – Это очень большие деньги. Значит, вы согласны покрыть преступление Бена, но не мое.
 – Бен мертв, стало быть, не может сам исправить того, что сделал. Кроме того, он был моим другом, а вы – нет.
 – Все равно должно быть больше трех тысяч. Я сам попытался узнать об этом счете после его смерти и окончательно завяз, выплачивая проценты обманутым им ранее клиентам. Я прекрасно знал, сколько он наворовал. Поэтому мне и показалось странным, что на счете так мало денег.
 Хейден прекрасно знал, где осели остальные деньги. В карманах Саттонли, значительно увеличив его состояние.
 – Думаю, что больше вы ничего не найдете. Значительные суммы денег были переведены в банки Бристоля и Йорка. Только счета в этих банках были открыты на чужое имя.
 Лицо Тимоти разочарованно вытянулось.
 – Деньги, которые были переведены в Бристоль, пошли на уплату отцовского долга, поэтому этот счет я в расчет не беру. Но кто получал деньги в Йорке?
 – Какой-то мистер Киллер. Судя по отчетам, Бен обчистил его одним из первых. Но, похоже, этот господин сполна получил то, что у него украли.
 Лицо Тимоти вновь приобрело отрешенное выражение, только на этот раз он, не мигая, смотрел на ковер. Вскоре он вновь вернулся в реальность, смиренно пожав плечами.
 – В таком случае я остался только с тремя тысячами.
 – Мне жаль ваших сестер, и мне жаль, что денег так мало. – Хейден сунул руку в нагрудный карман жилета и вытащил оттуда небольшой листок бумаги: – Здесь реквизиты счета в Банке Англии. Думаю, это значительно сэкономит вам время.
 Положив листок на стол. Хейден направился к двери.
 – Странно, что вы женились на Алексии, – лениво протянул Тимоти. – Поступили благородно. Но от этого ваша женитьба кажется еще более странной. Такие женщины не могут вскружить голову мужчине, тем более вам. Такому человеку, как вы, нет нужды соблазнять гувернанток. Бен считал ее хорошенькой, а по мне она простушка.
 Хейден остановился и повернулся. Ему снова захотелось ударить Тимоти.
 – Сомневаюсь, что вы можете по-настоящему оценить человека. Для вас имеет значение только счет в банке.
 Лонгуорт хитро осклабился:
 – Зря я не подсунул вам Роуз. Вы получили бы красавицу жену, а я – богатого зятя.
 Тимоти засмеялся над своей, как ему показалось, остроумной шуткой. Хейден же с отвращением отвернулся и вышел из гостиной. Проходя мимо библиотеки, он заметил белокурую головку мисс Лонгуорт, склоненную над книгой. Он замедлил шаги и без приглашения вошел в библиотеку.
 – Мисс Лонгуорт, я только что сообщил вашему брату, что в Банке Англии на счету Бена лежат три тысячи фунтов. Ваш брат может потребовать эти деньги, он наследник. Однако в связи с тем, что он слишком часто бывает не в себе, думаю, вы захотите уточнить его намерения касательно этих денег.
 Мисс Лонгуорт захлопнула книгу. Она не смотрела на Хейдена.
 – Спасибо за то, что рассказали мне о деньгах, лорд Хейден. Я постараюсь проследить за тем, чтобы он использовал их разумно.




 Глава 18


 Алексия не стала ссориться с Хейденом из-за того, что тот без приглашения ворвался к ее родственникам. Вместо этого она написала Роуз, как только вернулась в Лондон, надеясь укрепить их налаживающиеся отношения. В течение четырех дней она с нетерпением ждала ответа Роуз.
 Хейден был в комнате вместе с Алексией, когда на пятый день рано утром доставили почту. Письма от Роуз не было, и досада, потихоньку закипавшая в душе Алексии, едва не выплеснулась через край. Вне себя от беспокойства она просматривала письма. Приглашения от любопытных сыпались на них с Хейденом, как из рога изобилия, по мере того как представители высшего общества возвращались в город к началу сезона.
 Девушка заметила фамилии людей, которые ни за что не приняли бы у себя Роуз, не говоря уже об Алексии Уэлборн. У нее никогда не было друзей среди представителей круга, в котором вращался Хейден. Эти люди не перестанут шептаться об их браке и распускать сплетни о том, что Хейден согласился на него под дулом пистолета.
 – Ты выглядишь расстроенной, Алексия, – произнес Хейден.
 – Ты ошибочно истолковал мое настроение.
 – Я так не думаю. Что в письмах так разозлило тебя?
 Ну почему ее муж не займется своими собственными письмами и документами? Алексии хотелось бы, чтобы его вообще сейчас здесь не было. И когда это он успел изменить свои привычки? Обычно, когда Алексия спускалась утром вниз, Хейдена уже не было. А теперь он зачастую находился в столовой, когда Алексия завтракала.
 Девушка потрясла письмами, зажатыми в руке:
 – Их слишком много. Начиная со следующей недели я каждый вечер буду становиться объектом пристального внимания людей, которые даже не являются твоими друзьями.
 – Значит, мы не станем принимать все приглашения подряд.
 – Ты же сказал, что мы примем большую их часть.
 – Я изменю свое решение, если оно тебя огорчило. Выбери те приглашения, что тебя заинтересовали, и отклони остальные.
 Алексия должна была почувствовать себя лучше, но этого не случилось. Она снова принялась перебирать письма.
 – Тебя разозлили эти письма или те, что не пришли?
 Как это в духе Хейдена – почувствовать истинное положение дел. И как не похоже на него начинать беседу о Лонгуортах. В соответствии с заключенным между ними соглашением они никогда не касались этой темы ночью и почти никогда – днем.
 Хейден господствовал даже теперь, когда расслабленно сидел в кресле. Он был одет в темный костюм для поездки в Сити, и его внешность, как и всегда, немного ошеломила Алексию. Холодность, возникшая между ними после ссоры в Эйлсбури, до сих пор ощущалась. Хейден ничего не требовал от Алексии, но он ждал ответа.
 Некоторое время Алексия выбирала между благоразумием и прямолинейностью. И как часто случалось в ее жизни, последняя одержала верх.
 – Роуз так и не написала мне с того самого момента, как мы уехали из Оксфорда. Боюсь, она больше никогда мне не напишет, мой визит оказался напрасным.
 К несчастью, Хейден обратил внимание только на последние слова.
 – Из-за меня?
 – Твое распоряжение относительно экипажа могло бы показаться любезностью, если бы не способ, каким ты проник к Лонгуортам в дом.
 – Жаль, что твоя кузина не написала и не рассказала тебе о том, что произошло в их доме. Странно, что ты не спросила меня об этом.
 – Некоторые темы лучше вообще не затрагивать. Ты ясно дал понять, что разговоры о моих кузинах и их жизни – одна из таких тем.
 – Мне не нравится, что ты не хочешь высказаться. И я не хочу недосказанностей. Так что давай расставим все точки над i.
 – Во всем?
 Алексия бросила вызов. Она ощутила таящуюся в нем опасность и пожалела о том, что опрометчивые слова сорвались с ее губ. Она вовсе не хотела сейчас ничего обсуждать.
 Очевидно, Хейден тоже этого не хотел. Еле заметные изменения в его позе и выражении лица сказали Алексии о том, что он решил не приближаться к краю обрыва.
 – Я пришел в дом твоих родных, чтобы сообщить о счете, открытом Беном в Банке Англии. Тимоти о нем ничего не знал. На этом счету лежит довольно крупная сумма.
 – И вы говорили только об этом? – Только это имеет значение. Алексия не знала, что сказать.
 – А Роуз знает об этом?
 – Я рассказал ей. Пусть знает, что у Тимоти теперь есть деньги.
 – Но ты мог бы просто написать ему.
 – Я решил этого не делать.
 Алексия посмотрела на письма. Теперь отсутствие письма от Роуз предстало перед ней в ином свете. Возможно, их воссоединение не было успешным, как она предполагала. Возможно, Алексия все неправильно поняла, и это был последний визит перед смертью.
 Хейден встал. Теперь его голова была занята совсем другими мыслями. Алексия прочитала это по его глазам.
 – Спасибо, что обнаружил счет. Наверное, тебе потребовалось для этого немало времени.
 Слова жены удивили Хейдена.
 – Это произошло по воле случая, если можно так выразиться.
 – Тогда мне стоит поблагодарить провидение за то, что оно позволило тебе обнаружить этот счет. Очень любезно, что ты сообщил о нем и Роуз. – Алексия посмотрела на мужа, и ее сердце пронзила острая боль. – Я сожалею о том, что мы поссорились в Эйлсбури. Хочу, чтобы ты знал: я не предавала тебя в разговоре с Роуз. Я ничем не скомпрометировала тебя в попытке наладить с ней отношения.
 Хейден взял жену за подбородок. Его взгляд проник в глубину ее глаз, в то время как большой палец поглаживал ее подбородок. Внезапно его отстраненность и холодность исчезли. Тепло и близость его тела и духа заворожили Алексию.
 – Ты едешь в свои апартаменты в Сити? – спросила девушка.
 – В общем, да. Но сначала у меня запланированы кое-какие встречи. С Чалгроувом и другими. – Хейден еле слышно произносил слова, которые совсем ничего не значили. Ведь Алексия видела только то, как он пытается продлить момент восхитительного единения.
 В последние несколько дней они сильно отдалились друг от друга. И теперь Алексия с благоговейным трепетом внимала этой внезапно возникшей близости, от которой, как ей казалось, их мысли сливались в единое целое. Хейден стоял перед ней такой настоящий. Теперь он не казался ей случайным гостем, забирающим ее тело и душу под покровом ночи.
 Чувствовал ли Хейден то же самое? Намеренно ли он продлевал этот момент становившейся все более осязаемой близости, или время остановилось лишь в ее воображении?
 Хейден наклонился и поцеловал жену.
 – Я вернусь поздно вечером. Никуда не исчезай.
 Слуга нашел Алексию в ее прежней комнате. Она пришла сюда, чтобы поработать над новой шляпкой. Несмотря на то, что это занятие не могло помочь заработать денег для кузин, Алексия искренне им наслаждалась. Она будет носить эти шляпки сама. Теперь, когда ей не нужно было угождать клиентам миссис Брамбл, Алексия выбирала фасон и украшения на свой вкус.
 Взяв из рук слуги письмо, девушка узнала почерк Роуз. Она поднесла письмо к окну. В ее душе радость боролась со страхом. Несет ли это послание тепло, разделенное ею с сестрой в Оксфорде, или же в вежливой форме объясняет, что вторжение Хейдена сделало дальнейшие отношения невозможными?
 Но ни надежда, ни страх не подтвердились. Роуз написала письмо совсем с другой целью.
 « Тимоти уехал. Боюсь, он бросил нас ».
 Алексия читала подробности со все возрастающим беспокойством. Она была бессильна защитить сестер от такой несправедливости и теперь едва сдерживала закипавшие на глазах слезы. Желание сделать хоть что-то, хоть как-то остановить Тимоти породило в сознании Алексии множество спонтанных и бессмысленных решений.
 Девушка села на свою старую кровать и перечитала письмо, стараясь сосредоточиться. Почему Тим так поступил? Наверняка Роуз ошиблась, и он вернется.
 Как бы ей хотелось, чтобы Хейден был сейчас дома. Алексия хотела услышать от него заверение в том, что Тимоти никогда не покинет сестер.
 Но Хейдена нет, и вернется он только ближе к ночи.
 Когда это произошло?
 Мысль посетила голову Хейдена на пике страсти, когда взрыв ощущений расколол его сознание на части.
 Слышала ли Алексия его вопрос? Да и задал ли он его? Алексия разделила с ним восторг. Ее ноги исступленно обвивали его тело. Ее аромат и крики пропитали и наполнили собой воздух. Вопрос прозвучал потом, когда они медленно спускались с вершины блаженства на землю.
 Когда это произошло? Когда страсть, правившая бал ночью, изменила привычный распорядок дня?
 Когда желание оказаться в объятиях жены изменило его привычки? Когда ее настроение начало определять его собственное? Ее улыбка доставляла ему радость, а сдвинутые брови заставляли волноваться. Алексия, так или иначе, заполняла все его мысли. Никакие развлечения не могли удержать Хейдена. Он всегда возвращался домой довольно рано, чтобы оказаться в ее постели, как и сегодня.
 Воцарившийся в его жизни мир был настолько идеален, что малейшая попытка разрушить его показалась бы теперь смертным грехом. Сейчас Хейдена вовсе не беспокоил тот факт, что его увлеченность женой поставила его в невыгодное положение. Иногда он начинал анализировать зародившееся в его душе странное чувство, изменившее его до неузнаваемости.
 Хейден ждал, когда к нему вернется его прежнее хладнокровие, но при этом невозможность стать прежним ни капли его не волновала. Когда же этот момент наконец наступил, Хейден тут же проснулся. Он понял, что проваливается в сон. Он потянулся к Алексии и тотчас же понял, почему пробуждение застигло его так неожиданно. Алексии в постели не было.
 Из гардеробной тоже не доносилось ни звука. Хейден встал и проверил, потом заглянул в свою собственную спальню. Сгорая от любопытства, надел халат, зажег лампу и направился в прежнюю комнату Алексии.
 Недоделанная шляпка была надета на манекен. Все говорило о том, что Алексия работала над ней в последнее время. Значит, вот чем она занимала себя в ожидании момента, когда можно будет проникнуть в мир Хейдена и напомнить о себе.
 Хейден внимательно рассматривал аккуратные стежки, раздумывая над тем, всегда ли его жена будет предпочитать подобное занятие визитам к леди своего круга.
 В библиотеке царили тишина и темнота. В душе Хейдена проснулась тревога, но затем он вдруг понял, куда нужно идти. Он поднялся по лестнице на верхний этаж, прошел по коридору вдоль комнат слуг, открыл расположенную в самом конце дверь и вошел в мансарду.
 Его встретил свет лампы, поглотивший мерцание его собственной. Алексия сидела на полу у окна почти так же, как в тот день, когда он впервые нашел ее здесь. Вокруг нее вновь лежали бумаги, а один из сундуков Бена стоял открытый.
 На этот раз Алексия не плакала. Она сидела с высоко поднятой головой и закрытыми глазами. И казалась невероятно чужой.
 Хейден попытался укротить вспыхнувший в его душе гнев. Возможно, он ошибся. Она не занималась по вечерам изготовлением шляп, а сидела вот так, перебирая вещи Бена. Как часто, после того, как он возвращался в свою спальню, она приходила сюда, чтобы найти утешение среди этих вещей, связывавших ее со старой любовью?
 Алексия его жена, черт возьми. Его жена. Она превратила его в глупого романтика, которых он всегда презирал, и даже не знала об этом. Впрочем, ей было все равно, знал ли это Хейден. Он был всего лишь мужчиной, погубившим ее семью, соблазнившим ее и взявшим в жены из благородства.
 Хейдена охватил гнев, подстегиваемый сознанием того, что Алексия сделала его посмешищем. Но тяжесть в груди доказывала, как много значит для него эта девушка.
 Хейден направился к жене. Он зацепил плечом стопку книг, высившуюся на одном из ящиков, уронив несколько на пол. Грохот падающих книг напугал Алексию. Девушка открыла глаза и вскинула голову, словно присутствие Хейдена не имело никакого значения.
 Он заглянул в открытый ящик. Он узнал личные вещи давно почившего друга. Они были талисманами его соперника, чье присутствие в жизни Алексии было настолько прочным, что даже могила не могла ему помешать.
 Бенджамин. Бодрый и счастливый Бен. Такой импульсивный и такой свободный. Логике никогда не было места в его жизни. Благоразумие никогда не сдерживало его порывов. Впрочем, как и законы и нормы морали.
 Хейдену удалось вкусить эту свободу духа через Бена. Бен был полной противоположностью Хейдена Ротуэлла, и это привлекало Хейдена. И Алексию, без сомнения, тоже.
 Хейден понимал ее. Но сейчас это привело его в ярость.
 – Этих ящиков тут не должно быть, – сказал мужчина.
 – Я знаю, что должна была давно отослать их родным. Но рада, что не сделала этого.
 Ну, это уже слишком.
 – Утром их сожгу.
 Алексия схватилась за край сундука в попытке защитить его.
 – Сожжешь? Но почему?
 – Почему? Ты ушла от меня, чтобы спрятаться здесь и погрузиться в воспоминания о том, кто тебя обманул. И после этого еще спрашиваешь, почему я хочу сжечь эти проклятые ящики, поддерживающие твою нездоровую связь с их хозяином?
 Алексия в ужасе сжалась в комок. Однако удовлетворение Хейдена было недолгим. Взяв себя в руки, Алексия выпрямилась и бросила на Хейдена уничижающий взгляд. С таким же успехом она могла встать и надеть на себя доспехи, так уверенно обратила чувство собственного достоинства в щит, защитивший ее от обвинений Хейдена.
 Дьявол, она великолепна. Бесподобна. Неудивительно, что Хейден так хочет ее.
 – Во-первых, я не пряталась, – произнесла Алексия. Ее глаза метали молнии. – Во-вторых, пришла сюда не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Я получила письмо от Роуз, которое очень сильно меня обеспокоило. Когда ты спал, я кое-что вспомнила и пришла сюда, чтобы… В общем, я пришла кое-что проверить.
 Резкие гневные слова Алексии прорезали хрупкую тишину, повисшую в мансарде.
 – Роуз написала тебе? Почему ты ничего мне не рассказала?
 – Я хотела, но тебя не было дома.
 – Но теперь-то я дома. Я пришел несколько часов назад. Если тебя огорчило письмо…
 – Ты сам установил правило. Мы не должны говорить ночью о моих кузинах. Ты вполне ясно дал понять, что не хочешь, чтобы то, что расстраивает меня, мешало твоему удовольствию.
 Алексия просто констатировала факт, и Хейден не услышал в ее голосе горечи. Ее спокойствие поразило его больше, чем ее предположения. Алексия говорила тоном послушной жены, принимающей ограничения, установленные мужем. А еще она говорила как женщина, которая уже ничего не ждет от будущего.
 Конечно же, она именно так понимала изгнание своих родственников из супружеского ложа. А что еще она могла подумать? Отчасти Хейден с самого начал ощущал, что они могут разделить друг с другом нечто большее, нежели простое наслаждение. Но это было возможно лишь в том случае, если ночью они забудут о своей раздражительности.
 Хейден сел на пол рядом с женой совсем как в тот день, когда лишил ее девственности. Тогда он потерял над собой контроль, и этот факт поразил его. Теперь тот поступок уже не казался ему лишенным смысла.
 – Это эгоистичное правило, Алексия. Слишком эгоистичное. Ведь из-за него по ночам ты остаешься один на один со своими горестями.
 – Но в какое-то мгновение я была не одна. В какое-то мгновение я не была расстроена, – тихо произнесла девушка.
 Хейден рад был слышать, что не все так плохо, как он предполагал.
 – О чем говорится в письме?
 – Тим бросил их. Роуз пишет, что после твоего визита он перестал пить. Стал «беспощадно трезвым» – это ее слова. А три дня назад уехал.
 – Наверное, отправился в Лондон разузнать про счет.
 – То же самое Тим сказал сестре. Уехал на поиски богатства – так он сказал. Он не переставал смеяться, когда говорил это, словно шутка была понятна ему одному. Он до сих пор не вернулся.
 Хейден пригладил волосы рукой.
 – Возможно, он устроил пирушку, теперь, когда деньги оказались у него в руках. Нет причин думать, что он бросил сестер.
 – Роуз говорит, что он забрал с собой большую часть одежды. Два больших кофра. Роуз спросила, зачем ему так много одежды, а он ответил, что Бен оставил гораздо больше денег и он знает, где их искать.
 – Когда Тимоти проверит свою догадку, он вернется, – произнес Хейден с уверенностью, которой совсем не чувствовал. Негодяй вполне мог бросить сестер на произвол судьбы и сбежать с полученными деньгами.
 Внимание Хейдена привлекла небольшая стопка писем, лежавшая на полу.
 – Зачем ты снова перечитывала эти письма, Алексия? Они не имеют никакого отношения к Тимоти.
 Алексия взяла в руки одно из писем.
 – Я не читала их. Я пришла, чтобы проверить даты отправления и узнать адрес этой женщины. – Девушка указала на конверт, на котором стояли дата и название города. – Это письмо было отправлено незадолго до возвращения Бена из Греции. Оно пришло из Бристоля.
 – Именно так.
 – Когда мы встретились с Роуз в Оксфорде, она сказала одну странную вещь, которая навела меня на кое-какие размышления, но я тотчас же забыла о них, едва мы вышли из церкви и… и… встретили тебя.
 «Ты помешал», – едва не сказала Алексия. А он действительно помешал. Он хотел еще раз доказать свое право на Алексию, четко и ясно. Дал понять ее сестре, что о чем бы они ни говорили наедине, он не позволит подорвать свой авторитет. Он заявил свои права на Алексию, показал свое превосходство, словом, повел себя мелочно и несерьезно, словно глупый юнец.
 Он настоящий осел.
 – И что странного ты нашла в словах Роуз?
 Алексия взглянула на мужа, пытаясь понять, действительно ли его это интересует. Очевидно, решив, что интерес Хейдена искренен, девушка повернулась к нему.
 – Когда я навещала Лонгуортов до свадьбы, я спросила Роуз о Бене. Задала ей твой вопрос. Поинтересовалась финансовым положением Бена в то время, когда мы жили в Чипсайде. Почему он так экономил. Роуз сказала, что он выплачивал один из долгов отца и именно на это шли все заработанные им деньги.
 – Очень благородно с его стороны. Но от этого он не мог впасть в меланхолию.
 – В Оксфорде Роуз сказала мне, что однажды, напившись, Тим начал обвинять Бена во всех злоключениях их семьи. Сказал, что они не прозябали бы теперь в нищете, если бы Бен не отправлял все деньги в Бристоль. Мы с Роуз подумали, что Тим сошел с ума. Разве можно обвинять Бена в том, что он решил выплатить долг отца. А сегодня ночью я вдруг вспомнила Бена и близкого ему человека, живущего в Бристоле.
 Алексия помахала письмом. Название города повисло в воздухе. Оно вытекало из письма и разрасталось. Острый ум Алексии ухватился за совпадение, а выражение ее лица говорило о том, что она считает свое открытие очень важным.
 – Хейден, а что, если Бен не выплачивал долг, а посылал все деньги этой женщине? Много денег. Может быть, он задолжал ей, а может быть, любил ее, а может быть… может быть, он даже на ней женился. Тон ее писем свидетельствует о том, что они были очень близки, что он принадлежит ей навсегда. Что, если ее требования или его обязательства стали непереносимыми? Что, если…
 Алексия замолчала, закусив нижнюю губу. Что, если Бен оказался в затруднительном положении? Что, если он был связан клятвами и деньгами с одной женщиной, а хотел быть с другой? Что, если именно поэтому он закончил свою жизнь в морской пучине?
 Алексия почти озвучила правдоподобную причину, объяснявшую все, даже смерть Бена. Только она ошиблась. Деньги действительно поступали на счет в банке Бристоля, но для того лишь, чтобы выплатить долг отца. Остальное прибрал к рукам Саттонли.
 Но Хейден не мог объяснить всего Алексии, утаив при этом правду о махинациях Бена и Тимоти. Желание сделать это росло по мере того, как он наблюдал за полным надежды выражением лица жены. Ее рассказ оправдывал вранье Бена. Она могла вновь начать верить в то, что он любил ее так же, как и она его. Дьявол, возможно, имя Бена будет последним словом, произнесенным Алексией на смертном одре.
 – Думаю, ответы на большинство вопросов можно отыскать в Бристоле, – сказала Алексия, похлопывая письмом по ладони. – Мне кажется, Тимоти тоже туда отправился. Я поеду в Бристоль, разыщу Тима и эту женщину и выясню, что за отношения связывали ее с Беном. – Алексия кивнула, словно все уже про себя решила. «У меня есть вопросы, на которые нужно найти ответы. Самое разумное решение – отправиться в Бристоль к этой женщине и выяснить, насколько я права».
 – Нет.
 Ответ Хейдена вывел Алексию из раздумий.
 – Но ведь это единственный способ узнать правду, Хейден.
 – Ты не найдешь правды в Бристоле. Тимоти Лонгуорту незачем было ехать туда.
 – Но ведь и в Оксфорде его нет, – напомнила Алексия.
 – Если он преследует призрак спрятанных сокровищ, не будем ему мешать. Он довольно скоро вернется домой. Не беспокойся о Роуз и Ирен. Теперь, когда Тимоти уехал, они позволят нам помочь им. Кроме того, возможно, им лучше без брата.
 – Но если нет никаких спрятанных сокровищ, где же тогда все деньги Бена? Тебе самому это было интересно, или ты забыл?
 Если бы сейчас был день, если бы Алексия не выглядела так чудесно в свете лампы, и если бы он не сплел этот клубок лжи, чтобы оградить ее от правды, Хейден наверняка дал бы ответ на этот вопрос.
 – Алексия, мы не можем предпринять это путешествие. В Лондоне есть дела, требующие моего присутствия. Неразумно преследовать Тимоти по всей Англии из-за простого совпадения. Кроме того, тебе не стоит встречаться с женщиной, писавшей эти письма. Они были адресованы лично Бену.
 Алексия долго смотрела на мужа. Он заметил, что фиалковое поле ее глаз вдруг стало совсем плоским и непроницаемым. Сделала ли она это намеренно, чтобы не позволить Хейдену заглянуть в свою душу, или виной всему был тусклый свет лампы?
 – Пожалуй, в твоих словах есть смысл, – произнесла девушка.
 Хейден встал и протянул жене руку.
 – Я рад, что ты со мной согласна.
 Покидая мансарду, Хейден не ощутил, что Алексия затаила на него обиду, и испытал облегчение оттого, что она признала его превосходство.
 Оказавшись в постели, он не смог сразу заснуть. Мысленно просматривал отчеты о переведенных в Бристоль деньгах Бена. Они начали исчезать со счета очень давно. И это продолжалось до самой его смерти. Интерес Хейдена к этим деньгам был поверхностным, а когда он увидел имя Саттонли, на него и вовсе нашло затмение.
 Хейден редко забывал какие бы то ни было цифры, и теперь колонки отчета отчетливо всплыли в памяти. Деньги переводились на счет в Бристоле не так регулярно, как на счет в Йорке. Хейдену не составило особого труда вычислить общую сумму.
 В Бристоль ушло много денег. Поступления немного оскудели, когда аппетиты Саттонли возросли, и все же это были очень большие суммы. Очевидно, последние заработки Бена тоже осели в Бристоле. Возможно, никакого долга, оставшегося от отца, не было и в помине.
 И все же в Бристоле Тимоти действительно могло ожидать богатство. Хейден на это надеялся. Забрав деньги, Тимоти сможет выбраться из нищеты, и этот печальный эпизод его жизни будет позабыт раз и навсегда.




 Глава 19


 Ночами Алексия нежилась в объятиях мужа. Она открыла для себя чувственность столь глубокую, что ее тело уже отвечало на призыв, едва только Хейден открывал дверь. Ощущения становились все более глубокими с каждой ночью, с каждым поцелуем, от которых становилось легче на сердце и теплее на душе.
 Днем Алексия жила своей собственной жизнью. Посещала модисток, но при этом носила шляпы собственного изготовления. Она продолжала заниматься с Кэролайн, ездила в гости к Федре и писала ободряющие письма Роузлин.
 Алексия также планировала поездку в Бристоль.
 Хейден не запретил ей ехать, просто посоветовал не делать этого. Даже если бы он приказал ей не покидать Лондон, она все равно не послушалась бы. Самой покорной жене позволялось время от времени проявлять непослушание, и в сложившейся ситуации непослушанию Алексии было оправдание.
 Алексия не собиралась откровенно лгать мужу. Она решила просто «забыть» рассказать ему о своих планах, касающихся Бристоля. Чтобы осуществить эти планы, она в конце недели посетила Сити и нанесла визит в банк мистера Дарфилда.
 Мистер Дарфилд оказался вполне рассудительным господином. Алексии показалось, что именно такому человеку можно доверить свои деньги. Седовласый и неброско одетый, он производил впечатление умудренного опытом, процветающего банкира. Если бы не мелкие капельки пота, время от времени выступающие у него на лбу, и не длительные паузы в разговоре, Алексия ни на минуту не усомнилась бы в кредитоспособности банка.
 – Итак, вы хотите продать ценные бумаги, – произнес мистер Дарфилд.
 – Да. – Алексия уже трижды подтвердила свое намерение. Сидевший перед ней мужчина не был стар, но почему-то, видимо, не мог сосредоточиться на разговоре.
 – Я не советовал бы вам этого делать, – произнес наконец Дарфилд. – После того как ваш кузен оставил свой пост в банке, вашим доверительным собственником стал я. И я не думаю, что ваше решение разумно.
 – У меня не так много ценных бумаг. Кроме того, теперь, когда я вышла замуж, мне не нужны эти незначительные ежемесячные выплаты. Согласно брачному контракту, это ничтожное наследство осталось в моих руках. Вот копия контракта. Кроме того, муж открыл на мое имя новый счет.
 При упоминании о замужестве мистер Дарфилд побледнел. Поджав губы, он изучал брачный контракт. Хейден едва не разорил этого человека и этот банк, и Алексия сомневалась, что мистер Дарфилд хорошо думал о ее муже. Дарфилд, в свою очередь, помог разорить Тимоти, и поэтому Алексия не слишком хорошо думала о Дарфилде.
 Алексия предполагала, что это будет неловкая беседа, но не ожидала, что визит в банк так затянется. Визит Алексии очень удивил Дарфилда, а теперь он сконфуженно молчал, обдумывая ее слова.
 – Мадам, у вас действительно не так много денег, но замужние женщины обычно стараются сохранить то, что имеют. Например, для своих детей или…
 – Деньги пригодятся мне для других целей.
 – Могу я спросить, для каких?
 – Нет, мистер Дарфилд, не можете. Перед вами лежит доказательство того, что теперь я обладаю доходом во сто раз большим, чем прежде. Настоятельно прошу вас согласиться продать бумаги.
 Дарфилд взял контракт и пробежал его глазами.
 – Наши поверенные подтвердили, что ваш супруг не претендует на данное наследство. Проблемы с лордом не нужны. Я также хочу получить подтверждение того, что ваш супруг действительно открыл новый счет на ваше имя.
 – Сколько времени на это потребуется?
 – Неделя. Возможно, две. И еще неделя на то, чтобы осуществить продажу.
 – Мистер Дарфилд, теперь я начинаю понимать, почему мой муж забрал деньги своей семьи из вашего банка. Странно, что для простой сделки вам требуется так много времени.
 Лицо Дарфилда вытянулось. Потом вдруг он стал подчеркнуто внимательным и любезным. Демонстративно вынул из кармана часы, посмотрел на них и покраснел до корней волос.
 – Мадам, я извещу вас, как только удостоверюсь, что для исполнения вашей просьбы нет никаких препятствий. – Дарфилд поднялся. – А теперь прошу меня простить. Я жду посетителя.
 – Надеюсь, вы все выясните довольно быстро. Не станете тянуть время из-за неприязни к моему супругу.
 Алексия хотела отдать свои деньги Роуз, однако не удалось.
 Раздосадованная, она почти не замечала, что происходит вокруг. В этот момент в банк вошел Хейден. Заметив Алексию, он остановился, после чего решительно двинулся навстречу жене.
 Алексия дождалась, пока Хейден подошел достаточно близко.
 – Это грум сказал тебе, что я уехала, не так ли? Мне кажется, слуги должны перестать шпионить за мной, Хейден.
 Однако взгляд Хейдена был устремлен вовсе не на Алексию. Обернувшись, девушка заметила, что мистер Дарфилд наблюдает за ними.
 – Он ожидает важного посетителя, – пояснила Алексия мужу. – После встречи с ним я догадалась, почему ты не доверил ему все деньги.
 – Зачем ты встречалась с ним, Алексия?
 Внезапно мистер Дарфилд оказался рядом и вклинился между супругами.
 – Лорд Хейден, какая неожиданность, что вы тоже здесь.
 Хейден с улыбкой кивнул банкиру.
 – Я пришла продать свои ценные бумаги и получить деньги, – сказала Алексия. – Хотела отдать их Роуз, ведь мне они теперь не нужны. Он не поверил брачному договору и считает, что я должна оставить деньги в банке. – Внезапно Алексию осенило. – Мистер Дарфилд, если мой муж подтвердит, что я более чем обеспечена, вас это удовлетворит?
 Дарфилд бросил на Хейдена умоляющий взгляд, словно надеялся, что тот изменит странное решение этой женщины.
 – Дарфилд, может быть, мы обсудим это в вашем кабинете, пока о нашем разговоре не узнал весь Лондон? – предложил Хейден.
 – Он ожидает важного…
 – Не извольте беспокоиться. Не извольте беспокоиться. Прекрасно, что мы сможем все уладить сейчас вместе с вашим мужем. – Дарфилд указал рукой на дверь своего кабинета.
 Алексия вернулась в кабинет и уселась в кресло.
 – Может быть, вы хотите обсудить ваши дела наедине? – спросил Дарфилд у Хейдена.
 – В этом нет необходимости. Насколько я понял, моя жена пожелала продать ценные бумаги.
 – Да, она попросила именно об этом. Показала копию брачного контракта, но мне как доверенному лицу было сложно принять решение относительно этой незначительной суммы. Нужно действовать обдуманно. Я объяснил, что предпочел бы сначала известить вас о решении продать бумаги. – В голосе Дарфилда послышались новые твердые нотки. Он воззрился на Алексию: – Именно этого вы хотите? Продать то, что вам принадлежит?
 – Да, в четвертый раз повторяю, я хочу продать ценные бумаги и получить свои деньги.
 Дарфилд с недоумением взглянул на Хейдена.
 – Я обеспечил не только будущее своей супруги, но и будущее наших детей, Дарфилд, поэтому был бы очень признателен, если бы вы как можно скорее выплатили моей жене ее деньги.
 – Как можно скорее?
 – Знаю, просьба необычная, но полагаю, это можно устроить. Выдайте ей деньги авансом, а после продажи бумаг вернете банку. Ведь подобные случаи бывали, не так ли? Вы шли навстречу клиентам.
 Дарфилд осторожно взглянул на Алексию:
 – Вы согласны с таким решением?
 – Разумеется. – Ну почему мистер Дарфилд не предложил ничего подобного полчаса назад? Тогда она не встретилась бы с Хейденом.
 Дарфилд достал из стола толстую тетрадь в кожаном переплете, бросил взгляд на Хейдена и окунул перо в чернильницу. Он что-то долго писал, зачеркивал, рвал бумагу, снова писал. Наконец Дарфилд протянул Алексии чек на четыреста фунтов стерлингов.
 – Он не внушает доверия, – сказала Алексия, когда Хейден проводил ее до экипажа. – Я раньше думала, что всеми делами в банке заправляет именно он, а Тимоти служит у него подручным. Но теперь изменила свое мнение.
 – Он не привык иметь дела с леди, действующими самостоятельно. Зачем ты сюда приехала?
 – Я думала, ты здесь нежеланный гость.
 Хейден открыл дверцу экипажа, но не помог жене сесть в него.
 – Нет. – Он смерил Алексию взглядом. – Просто ты не хотела, чтобы я знал о твоем визите в банк.
 – Я собиралась все объяснить тебе завтра.
 – Что именно?
 Алексия вынула из сумочки чек. Сумма показалась огромной.
 – Я собираюсь отвезти это Роуз. Этот чек и сундуки Бена. Ты прав, его вещи не должны больше находиться у нас в доме. А что касается денег… Проценты с бумаг были мизерные, а этой суммы Лонгуортам хватит на несколько лет. Я отдам чек Роуз, чтобы он не пошел на оплату долгов Тима.
 Хейдену услышанное не понравилось.
 – Вообще-то жена обычно спрашивает у мужа, можно ли ей отправиться за город. Даже если едет навестить родственников. Ведь ты в последнее время тоже советовалась со мной.
 – Я знала, что ты будешь не против этой поездки. Ты сам посоветовал мне переправить сундуки сестрам. Но они слишком большие, чтобы отправлять их по почте. – Алексия вновь порадовалась полученной сумме. – Странно. Посмотри, Дарфилд подписал чек, но не так, как хозяин банка или клерк. Ничто не указывает на принадлежность этого чека банку. Похоже, это его собственные деньги.
 Хейден взял у Алексии чек, опустил его в сумочку и защелкнул замок.
 – Иногда так делают.
 – Но это не слишком благоразумно. Может случиться путаница. Деньги могут все спутать.
 Хейден помог жене подняться в экипаж.
 – Сколько времени тебе потребуется на то, чтобы навестить родных?
 Алексию порадовало, что Хейден так быстро пошел на попятную. И все же она предпочла бы, чтобы он не спрашивал, как долго она будет отсутствовать. Она не хотела препираться с ним прямо здесь, на Треднидл-стрит.
 – Думаю, дня три.
 Опершись о дверцу экипажа, Хейден скрестил на груди руки. Недобрый знак.
 – Два дня, Алексия. Два дня.
 – Но как только начнется сезон, я несколько месяцев не смогу увидеть сестер. Даже четырех дней будет недостаточно.
 – Четырех? – На лице Хейдена появилась насмешливая улыбка. – Я не собираюсь спать в одиночестве целых четыре ночи.
 – Постараюсь устроить все так, чтобы ты не скучал по мне слишком сильно. Завтра, сразу после ужина, ляжем спать.
 При упоминании о долгой ночи, полной наслаждений, Хейден тотчас же забыл о том, что хотел слегка пожурить Алексию. Взгляд, которым он одарил ее, вызвал восхитительный трепет в самых потаенных уголках ее тела. Алексия даже опасалась, как бы муж не овладел ею прямо в экипаже.
 – Раз уж ты намерена сделать так, что мое согласие будет стоить нескольких дней одиночества, возможно, я позволю тебе задержаться на три или четыре дня.
 Она сделает так, что Хейден ни о чем не пожалеет.
 – Вы не можете себе представить, как я был ошеломлен, когда доложили о ее приходе, – сказал Дарфилд. – А потом она заявила, что хочет продать ценные бумаги, которые ее кузен давно продал. Это было ужасно.
 Хейден и Дарфилд пили портвейн в кабинете последнего. Дарфилд был все еще не в себе, но портвейн уже начал оказывать на него свое действие.
 – В смятении я пытался задержать ее до вашего приезда. Когда она сказала, что вы забрали все деньги из нашего банка, я подумал, что это ошибка. – Дарфилд сделал большой глоток. – Вы такой спокойный, Ротуэлл. Такой спокойный. Она ни за что не догадается, что ваша встреча здесь случайна.
 Пока не догадается. Хейден рассчитывал, что визит к кузинам отвлечет ее, и Алексия не станет задумываться о событиях сегодняшнего дня.
 – Лонгуорт сказал ей и своим сестрам, что я забрал из банка все свои деньги, после чего банк обанкротился. Так он объяснил им причину разорения. Я дал ему слово, что не открою дамам правду.
 – Надеюсь, вы проследите, чтобы она не стала докапываться до истины. Ведь это может негативно отразиться на репутации банка и на мне лично.
 Хейден заверил Дарфилда, что не допустит ничего подобного, хотя не был уверен, что это в его силах. Алексия может случайно узнать, что банкиры никогда не смешивают деньги банка и свои собственные средства. И тогда непременно вспомнит, что получила сегодня чек, лично подписанный Дарфилдом.
 Наконец Хейден решил озвучить причину, которая привела его сегодня в банк:
 – Вы установили, каких именно клиентов нашего банка обманул Бенджамин Лонгуорт?
 Дарфилд помрачнел.
 – Я детально расследовал каждый случай и провел много дней, листая отчеты, чтобы найти подписи. Мне неприятно говорить вам об этом, но дела очень плохи, как мы и предполагали. Пожалуй, даже еще хуже.
 – Сколько еще вам нужно?
 – Я считаю ваше решение неразумным, Ротуэлл. Мало того, что вам придется расстаться с огромной суммой. Боюсь, кое-кто из наших клиентов не удовлетворится рассказом об ошибках в отчетах. Мне также не нравится, что немало представителей высшего общества сочтет, что наш банк не умеет составлять отчеты.
 – А вы предпочитаете, чтобы весь свет узнал, что оба ваших партнера оказались преступниками? Чтобы под угрозой оказалась уверенность в сохранности государственных ценных бумаг? Когда клиент ставит свою подпись, он думает лишь о том, чтобы не потерять ни пенни. Тимоти продолжал выплачивать проценты, а теперь все их деньги на месте. Большинство клиентов даже не поймут, о чем вы толкуете. – Хейден рассчитывал на то, что после этих слов все получится так, как хочет он. – Так сколько?
 Дарфилд вздохнул. Он вынул перо, написал на клочке бумаги сумму и передал его Хейдену.
 Хейден взглянул на цифру. Она почти сходилась с его расчетами, которые он произвел ночью, вспомнив сведения о поступлениях на тайный счет Бенджамина. На этот раз они наконец вычислили всех потерпевших.
 – А теперь насчет бумаг вашей жены… – Дарфилду не нужно было продолжать. Выражение его лица говорило красноречивее слов. Как они продадут ценные бумаги, если они уже проданы?
 – Я скажу ей, что как супруг подписал все необходимые для продажи документы.
 – Полагаю, она, как и любая женщина, ничего не смыслит в финансах. Вы уверены, что ваше право на подпись не вызовет у нее сомнений?
 – Я ей все объясню. Это не ваша проблема.
 – Вы не представляете, какое это облегчение. Вот ведь ирония судьбы. Все наши труды могли пойти прахом из-за жалких четырех сотен фунтов, принадлежавших вашей жене.
 Проклятая ирония судьбы. Алексия могла не разбираться в финансах, но, имея ничтожно мало, знала, что именно ей принадлежит. Может статься, скрыть этот небольшой обман будет не так уж легко.
 – Мадам попросила подать ужин в ее комнату, сэр, – сообщил Фолкнер, едва Хейден переступил порог дома.
 Хейдену не понравились слова дворецкого. Упоминание о долгой ночи, проведенной вместе, отвлекало его целый день. Возбуждение охватывало его всякий раз, как он вспоминал озорной взгляд жены. А сейчас она удалилась в свою комнату, даже не дождавшись его, чтобы утром отправиться в Оксфорд.
 Фолкнер подал хозяину запечатанную записку. Хейден развернул ее, ожидая, что Алексия вежливо сообщит ему о том, что нездорова, или придумает какое-нибудь другое оправдание.
 Письмо было написано официальным тоном. В нем леди Хейден, жена-куртизанка, приглашала лорда Хейдена Ротуэлла на ужин в ее спальне. Хейден не мог поверить, что она упомянула в письме свой «неофициальный» титул.
 – Похоже, я тоже буду ужинать не в столовой, Фолкнер.
 – Очень хорошо, сэр.
 Хейден удалился в свои покои. На темно-голубом шелковом халате лежала записка от Алексии. «Званый ужин в высшей степени неформален».
 Заинтригованный, Хейден облачился в халат. Некоторое время он ломал голову, куда спрятать подарок, купленный им для Алексии, потом сунул его под полу халата в том месте, где его придерживал пояс. Наконец он отправился в покои жены.
 Ужин был накрыт на столе в спальне Алексии. Сама она восседала в кресле возле другого стола, накрытого льняной скатертью. Пламя свечи отбрасывало блики налицо молодой женщины, отчего ее глаза казались бездонными.
 На ней было платье светло-красного цвета, которого он раньше не видел, подчеркивавшее ее полную грудь. Она была так восхитительно хороша, что у Хейдена пересохло во рту.
 – Чудесное платье, – произнес он, а потом указал на свой легкомысленный наряд: – Ты поставила меня в неловкое положение.
 – Я хотела похвастаться. Сегодня доставили несколько платьев из моего нового гардероба.
 – Очень красивое. – Настолько красивое, что Хейден сомневался, захочет ли он, чтобы и другие мужчины видели его жену в этом платье.
 Мужчина посмотрел на другой стол, с возвышавшимися на нем, прикрытыми салфетками блюдами и чашами.
 – Надеюсь, слуг не будет.
 – Ни один из них не вызвал доверия у жены-куртизанки, поэтому я заказала блюда, для сервировки которых не нужны слуги.
 Но Хейдену было уже все равно, что за еда лежит на прикрытых салфетками блюдах. Весь день его снедал голод совсем другого рода. Попытки Алексии соблазнить его своей игрой оказались восхитительными и очень эффективными.
 Хейден подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть платье. Отблески света играли на шелке, словно солнечные зайчики на воде. Платье было менее открытым, нежели прежние наряды Алексии, но вместе с тем подчеркивало каждый изгиб ее тела, делая зрелище чувственным. Или, может, оно приобретало чувственный оттенок в сознании Хейдена? Или таким делал его взгляд Алексии, в котором читалось неприкрытое желание?
 Хейден наклонился, чтобы поцеловать жену.
 – Поедим сначала?
 – Думаю, нет. – Алексия поднялась с кресла и повернулась спиной к мужу. – Тебе придется помочь мне избавиться от платья.
 Хейден был счастлив сделать это. Платье таило в себе множество крючков и завязок, требующих пристального внимания. Спина Алексии выгибалась, когда ее касались руки Хейдена, а голова слегка наклонялась по мере того, как мужчина освобождал ее от одежды.
 Боясь испортить платье жены, Хейден аккуратно положил его на стоявшую рядом скамейку, после чего принялся за шелковые ленты корсета. Его тело напрягалось сильнее с каждой ослабленной лентой.
 Вскоре Алексия осталась в одной сорочке и чулках, как и в первую брачную ночь. Но на этот раз Хейден не захотел смотреть, как Алексия будет их снимать. Он медленно стянул с жены сорочку, дюйм за дюймом обнажая ее податливую гибкую спину, узкую талию и мягкие округлости ягодиц. Алексия заметно задрожала и обернулась через плечо:
 – Вообще-то я должна соблазнять тебя сегодня.
 – Поверь, ты и так меня соблазняешь. – Хейден повернул Алексию лицом к себе, усадил на край стола, взял стул и принялся снимать с ноги жены чулок. Бедра Алексии были слегка раздвинуты, являя взору розовую плоть, источавшую терпкий аромат.
 Чресла Хейдена обожгло огнем от одного лишь созерцания жены. Он не стал снимать второй чулок, просто приподнял бедра жены и ласкал ее языком до тех пор, пока она не обессилела от пронизывающего ее желания.
 Хейден не стал доводить ее до оргазма, но Алексия закричала, потребовав продолжения, едва только он остановился. В ее глазах застыло какое-то дикое, первобытное выражение. Она все еще сидела на столе в скандальной позе, упираясь в него руками и выставляя напоказ свое естество.
 Потом Алексия соскользнула со стола на колени мужа, раскинув ноги в стороны. Она целовала его, одновременно лаская руками его волосы и плечи. Затем ее руки скользнули под халат, сводя Хейдена с ума. Пальцы Алексии наткнулись на подарок, спрятанный за поясом. Она замерла, бросив вопросительный взгляд на мужа, и достала сверток. Глаза Алексии расширились от изумления при виде бриллиантового гарнитура. Она не могла скрыть восхищения.
 Хейден взял в руки колье и застегнул его на шее жены. Оно поблескивало на ее светлой коже, отражаясь в ее глазах и осыпая ее грудь мириадами искр. Алексия опустила глаза.
 – Пожалуй, я не буду его снимать. В нем я чувствую себя очень земной, очень красивой и очень смелой.
 Алексия подтвердила свои слова делом. Ее игра, призванная соблазнить Хейдена, становилась все более рискованной. Ее поцелуи и прикосновения дразнили. Она стянула с мужа халат, под которым ничего не было. Алексия позволяла Хейдену ласкать себя, но настаивала на том, что сегодня соблазнять будет она. Покрывая друг друга неистовыми поцелуями, супруги сплелись воедино, но руки Алексии скользнули вниз. Ее движения были уверенны. Она научилась доставлять удовольствие и была безжалостна.
 Алексия прервала опустошительный поцелуй и посмотрела вниз на мужа. Она не спускала с него глаз, пока ее рука описывала чувственные круги, упиваясь своей властью. Губы девушки слегка приоткрылись, и между зубов показался кончик языка. Возбуждение Хейдена возросло в несколько раз при виде ее непристойно высунутого языка.
 От Алексии не ускользнула произошедшая в нем перемена, и она задумчиво сдвинула брови. Приподняв голову, Хейден обхватил губами сосок жены, не желая позволять ей думать слишком долго.
 – Если бы это была не игра и если бы я действительно была куртизанкой, о чем бы ты меня попросил? – прерывисто выдохнула Алексия.
 Хейдену показалось, что он умирает. И он выразил свое желание вслух, надеясь, что жена не сбежит от него, повергнутая в шок.
 Алексия снова посмотрела на свои руки и высвободилась из объятий мужа. Потом опустилась столь стремительно, что Хейден не сразу понял, что она намерена исполнить его желание. Теперь он видел только ее плечи с горящими на них бриллиантами на уровне собственных коленей. Он не мог больше думать ни о чем, кроме своего желания, столь непереносимого, что дремавший в его душе зверь обнажил свои зубы.
 Поцелуи Алексии сорвали с губ мужчины стон. Она набиралась опыта, становясь все более уверенной. Хейден почти не замечал того, что делает его жена, потому что внезапно перенесся в мир бархатного безмолвия и темноты, в котором царствовало лишь его возбуждение и становящееся все более непереносимым наслаждение. Хейдену казалось, что он всегда жил в этом мире.
 Алексия приподнялась и вновь оказалась на коленях у мужа. Он сомкнул руки у нее на талии, приподнял ее над собой и опустил столь резко, что оба задрожали от накатившего на них облегчения.
 Осмелев и вырвавшись на свободу, Алексия наклонилась, подставляя грудь навстречу поцелуям Хейдена, и закричала в экстазе.




 Глава 20


 Алексия смотрела из окна на Бристоль. В воздухе пахло морем, хотя оно было далеко. К морю вел канал. Деревянные стены некоторых домов разъела морская соль. Если приглядеться, над крышами домов можно было увидеть кончики корабельных мачт.
 Алексия сняла апартаменты подальше от доков. Ее отель находился на улице, расположенной под уклоном, и из окна открывался вид на реку Эйвон.
 Алексия напрасно пыталась ободрить Роуз. Никакие уговоры не действовали. Роуз наотрез отказалась принять помощь Хейдена. В отсутствие Тимоти ее ненависть к Хейдену нисколько не уменьшилась. Роуз поначалу не хотела брать и четыреста фунтов, принадлежавших Алексии. Она согласилась воспользоваться ими лишь в том случае, если они с Ирен будут умирать с голоду.
 Прибытие сундуков Бена так же не улучшило настроения Роузлин. Алексия не стала уговаривать кузину открыть сундуки и проверить их содержимое. Возможно, когда-нибудь Роуз сделает это сама. И все же, когда этот день настанет, она не найдет в сундуках любовных писем. Алексия вынула их оттуда.
 Она почти наизусть выучила эти письма. На протяжении всего пути до Бристоля она перечитывала их снова и снова. Уверенность, с которой писала эта женщина, убедила Алексию, что их связь с Беном не была чем-то мимолетным. В письмах упоминались подарки, и это означало, что Бен тратил на нее деньги.
 Прочитанные строки снова пробудили в сознании Алексии воспоминания о Бене. На протяжении многих недель она представляла его себе весьма смутно. На мгновение Алексия ощутила в сердце застарелую боль, смешанную с новой. Тогда в мансарде эти письма поколебали ее уверенность в любви Бена. А теперь осколки разбитой любви снова полоснули по сердцу.
 Однако оставленные ими раны оказались неглубокими. Новые переживания понемногу вытесняли старые. Воспоминания о последней ночи с Хейденом, об их чувствах друг к другу и возраставшей с каждым днем страсти. Алексия поразила себя и Хейдена. Всю дорогу до Оксфорда она пребывала в счастливом оцепенении. Ей и сейчас стоило большого труда заставить себя думать о миссии, с которой она приехала в Бристоль.
 Алексия была рада, что ей хватило смелости прочитать письма. Теперь она получила ответы на интересовавшие ее вопросы. Большинство посланий было подписано одним лишь только именем – Люси. Однако на нескольких самых ранних письмах стояло полное имя и название собственности.
 Люсинда Моррисон, Санли-Мэнор. Теперь Алексия располагала именем и возможным адресом.
 Рассматривая город, она мысленно составляла план действий. Как она приедет к этой женщине? Что скажет? Алексия обдумывала все это в течение целого дня, пока добиралась до Бристоля.
 «Я – кузина Бенджамина Лонгуорта, и я приехала, чтобы вернуть вам ваши письма». Таким образом она даст понять Люсинде Моррисон, что знает о ее любовной связи с Беном. Визит Алексии будет вы глядеть как любезность. Ведь эти письма могут скомпрометировать Люсинду, если та вышла замуж за другого мужчину после смерти Бена. Все это облегчит задачу Алексии.
 Но в то же время упоминание о Бене может привести к тому, что его любовница захлопнет дверь у Алексии перед носом.
 Очень скоро она поймет, как ей следует поступить.
 Алексия проверила, все ли сложила в сумочку, застегнула мантилью и надела шляпку. Затем решительно взяла в руки стопку писем, теперь завернутых в бумагу и перевязанных ленточкой, словно подарок.
 Поместье Санли-Мэнор располагалось в трех милях от реки Эйвон, в стороне от дороги, ведущей в Бат. Ведущая к нему аллея выглядела очень ухоженной.
 Алексия увидела дом, когда экипаж поднялся на вершину небольшого холма. К старому каменному зданию примыкал недавно отстроенный флигель, заметно увеличивавший и без того внушительную площадь дома. Люсинда Моррисон вела обеспеченную, хотя и немного уединенную жизнь в сельской глубинке.
 Ожидавший у крыльца экипаж свидетельствовал о том, что в доме находятся гости. Алексия открыла оконце в передней панели экипажа и попросила кучера остановиться. Она рассматривала экипаж у дома, не зная, что предпринять. Ей не хотелось появляться там сейчас, при гостях. Лучше выбрать для этого другой день.
 Алексия уже хотела сказать кучеру, чтобы развернулся, когда дверь дома распахнулась, и на крыльце появилась женщина. Следом за ней появился мужчина в цилиндре, с тростью в руке. Видимо, гости собрались уезжать.
 В дверях показался лакей, и Алексия догадалась, что женщина не гостья, а сама мисс Моррисон. Алексия прищурилась, чтобы как следует рассмотреть ее. У женщины были белокурые волосы под щедро украшенной перьями шляпой и безупречная фигура. Однако увидеть детали с такого расстояния не представлялось возможным.
 Экипаж покатил по аллее. Кучер Алексии попытался отвести свой экипаж в сторону – в этом месте аллея была не слишком широка. Заметив это, кучер встречного экипажа остановился, чтобы дать экипажу Алексии дорогу.
 Из окна экипажа мисс Моррисон высунулась голова. Очевидно, спутник хозяйки дома решил выяснить, что происходит. Алексию пронзило какое-то странное ощущение. Вцепившись в створки окна, она вытянула шею, чтобы рассмотреть пассажиров встречного экипажа. Внезапно все затуманилось у нее перед глазами.
 В отдалении звучал голос, перекрываемый шумом в ее собственной голове. Экипаж Алексии остановился почти бок о бок с экипажем мисс Моррисон. На землю спрыгнул мужчина и пробежал несколько ярдов вперед. Какое-то время они ошеломленно смотрели друг на друга.
 Наконец лицо мужчины прояснилось, а глаза вспыхнули радостью. Он распахнул дверцу экипажа.
 – Это ты! Будь я проклят! Алексия, какая приятная неожиданность!
 В глазах Алексии запрыгали черные точки, и она, лишившись чувств, упала прямо в объятия Бенджамина Лонгуорта.
 В нос Алексии ударил резкий запах, и она открыла глаза. Первое, что она увидела, были два склонившихся над ней лица. Женское обладало идеальными чертами и пропорциями, при взгляде на которые останавливалось время.
 И все же внимание Алексии привлекло обеспокоенное лицо Бенджамина. Он испытал явное облегчение при виде того, что его кузина очнулась. Внезапно перед Алексией возник прежний Бен с сияющими глазами и широкой улыбкой. Похоже, его ничуть не смутил тот факт, что их с Алексией неожиданная и странная встреча послужила причиной обморока последней.
 – Кажется, она приходит в себя, – произнесла женщина. Она заткнула пробкой флакон с нюхательной солью и поставила его на столик.
 – Да, со мной все в порядке. Благодарю вас. – Алексия села. Диван, на котором она лежала, стоял в библиотеке. На старых книжных полках стояли совершенно новые книги. Ряды их тисненых кожаных переплетов дорога мерцали сдержанной роскошью.
 Сердце Алексии больше не колотилось, словно сумасшедшее. Девушка приглаживала волосы, поправляла платье, силясь собраться с мыслями.
 Бенджамин терпеливо ждал. Со стороны могло показаться, что Алексию пригласили в гости, а она неожиданно почувствовала себя дурно. Красавица блондинка выглядела явно испуганной.
 – Прошу простить мне мою слабость. Бенджамин может подтвердить, что обычно со мной такого не происходит, – произнесла Алексия. – Но когда я увидела своего кузена…
 – Ты решила, что перед тобой привидение, – закончил Бенджамин, похлопывая Алексию по плечу. – Прекрасно тебя понимаю, Алексия. Я был ошеломлен не меньше тебя.
 – Сомневаюсь. У тебя-то не было причин думать, что я мертва, не так ли? – Алексия взглянула на женщину: – А вы, должно быть, Люсинда Моррисон?
 Алексия еще недостаточно оправилась от шока, чтобы получить удовлетворение от созерцания удивления налицо обоих.
 – Я нашла ваше имя в письмах, оставленных Беном, когда он… когда он не вернулся и мы решили, что он умер, – объяснила Алексия.
 Удивление исчезло с лица Бена, сменившись лучезарной улыбкой.
 – А, письма. Умница, ты поняла, что они означают.
 – Не представляла, что они означают. Я нашла имя и адрес на некоторых письмах и теперь приехала, чтобы их вернуть. Они должны быть в экипаже. – В душе Алексии росло негодование, и она позволила Бену понять это. – Я даже представить себе не могла, что найду тебя здесь. Как ты мог допустить, чтобы я и твои сестры поверили в твою гибель? Почему не приехал домой, почему не написал? Когда я посмотрела в окно и увидела мужчину, которого давно считала умершим… – При воспоминании о перенесенном потрясении сердце Алексии вновь бешено забилось.
 Люсинда Моррисон бросила взгляд на Бена. Она пыталась сохранять спокойствие, но ее недовольство было почти осязаемым. Сложив руки на груди, Бен невозмутимо сносил гневные взгляды обеих женщин.
 – Будет лучше, если я все объясню своей кузине с глазу на глаз, – произнес он.
 Брови Люсинды Моррисон взметнулись вверх. Она повернулась и направилась к двери.
 – Объясни, если сможешь.
 Когда дверь за Люсиндой закрылась, Бен опустился на диван. Он повернулся к Алексии и снова расплылся в улыбке:
 – Я так рад снова видеть тебя, Алексия. Я очень скучал.
 За все эти годы Бен нисколько не изменился. Все такой же добродушный, такой же счастливый путешественник, он источал радость жизни, которая опьяняла. Но в сложившихся обстоятельствах Алексия сочла его невинный энтузиазм проявлением дурного тона.
 – Ты знал, где меня найти, раз уж ты так сильно скучал. Я не могу сказать тебе того же. Кем приходится тебе эта женщина, и почему ты здесь? И если ты спасся, то почему не дал нам знать?
 Бен протянул руку и убрал за ухо выбившийся из прически Алексии непослушный локон.
 – Все так запуталось. Я не мог вернуться. На мне лежал непосильный груз долга чести перед человеком, который разрушил мою жизнь. Его требования становились все более невыполнимыми. Поэтому… В общем, если бы я умер, моя семья освободилась бы от этого долга. И я умер.
 Алексия не обратила внимания на это еле заметное чувственное прикосновение к ее щеке и уху. Ее сознание быстро прояснялось, и справедливый гнев вытеснил из сердца испытанное ею облегчение.
 – Ты спрыгнул с корабля, не так ли?
 Бен кивнул.
 – Мы плыли довольно близко от берега. Я даже смог разглядеть маяк на Корсике. Я поплыл.
 – Но ты мог погибнуть! Ты мог не рассчитать расстояние ночью. Ты мог…
 – Я знал, что у меня все получится, и у меня получилось. – Голос Бена звучал беспечно. Все возможные опасности подстерегали кого-то другого, но не его. Он сказал нечто подобное, уезжая в Грецию. «Со мной ничего не случится. Я знаю это».
 Он всегда был импульсивен, даже немного безрассуден и слишком уверен в уготованной ему судьбе. Но никогда прежде Алексии не хотелось ударить его за это.
 – А потом ты вернулся в Англию, позволив всем считать тебя погибшим, – подытожила Алексия. – Ты приехал сюда. Но почему, Бен?
 Бенджамин пожал плечами.
 – Она моя старая подруга. Племянница одного из друзей отца. Я подумал, что…
 – Я читала письма, Бенджамин.
 Лицо Бена посерьезнело.
 – Она давно уже строила планы в отношении меня, но я…
 – Я также знаю, что ты посылал деньги в Бристоль еще до отъезда в Грецию.
 В библиотеке воцарилась тишина. Наверное, впервые в жизни Алексия видела Бена настолько серьезным.
 Алексии не хотелось сейчас думать об этом. Но Бен был слишком близко, такой настоящий. Его собственный запах смешивался с ароматом лимонного мыла, которому он всегда отдавал предпочтение, и Алексии было трудно совладать со своими воспоминаниями. Они обрушились на нее целым потоком, и она держалась на плаву лишь благодаря невероятным усилиям.
 Бен бросил взгляд на закрытую дверь, потом вскинул голову, словно прислушивался к доносившимся из-за нее звукам.
 – Ты достаточно оправилась, чтобы идти? За домом есть небольшая роща. Давай прогуляемся, если ты не против.
 – Мне не повредит немного свежего воздуха. – Алексия обрадовалась возможности поговорить с Беном вдали от белокурой красавицы, которая, казалось, была гораздо серьезнее обеспокоена ее приездом, нежели сам Бен.
 Как только дом скрылся за деревьями, Бен взял руку Алексии и запечатлел на ней поцелуй.
 – Я так благодарен тебе за то, что ты приехала. Как же я хотел написать тебе или как-то встретиться, чтобы все объяснить.
 Он словно копировал Хейдена, целуя так руку Алексии, и девушка отстранилась.
 – Можно простить то, что ты не написал мне. Но тому, что ты позволил собственному брату и сестрам поверить в твою смерть, позволить им горевать, нет прощения.
 – Пожалуйста, пойми. Я не мог допустить, чтобы кто-то узнал, что я жив. Поверь. Мне грозила опасность.
 – Из-за этого долга?
 – Человек, о котором я тебе говорил, требовал сатисфакции, так или иначе. Если бы я не «умер», все погибли бы вместе со мной. Я сделал это для них. Для всех вас.
 Возможно, отчасти так оно и было. Крах все равно настиг Лонгуортов, но не из-за Бена и не из-за его долгов. Однако это не объясняло ни писем, ни исчезновения денег.
 – Люсинда Моррисон твоя жена?
 Бен вздохнул и бросил взгляд в сторону дома.
 – Да.
 – Значит, ты поддерживал с ней отношения, потом тайно женился и вернулся к ней после того, как «умер»?
 – Я женился на ней после того, как приехал сюда. Как ты могла подумать, что я женился, в то время как…
 – Я читала письма, Бен.
 – Ее письма. Ее чувства ко мне всегда превосходили мои чувства к ней, но когда она согласилась помочь мне, я был вынужден жениться на ней. Не сделай я этого, вряд ли смог бы жить здесь. – Бен прислонился к дереву, прижался затылком к стволу и закрыл глаза. – Это была сделка с самим дьяволом, Алексия. Не так уж весело быть «мертвым». Я не мог поехать в город, не мог вернуться в Лондон из страха быть разоблаченным. Здесь никто не знает моего настоящего имени. Я предложил уехать из Англии. Поселиться в какой-нибудь другой стране, смещаться с местным обществом, но она отказалась. Я в какой-то степени пленник обстоятельств.
 Алексия хотела сказать, что он заслужил это. Заставил страдать ее, своих сестер и даже Тимоти. Если бы он вернулся домой, Тим ни за что не разорился бы, Роуз была бы счастлива, а у Ирен состоялся бы дебют в обществе. Если бы он вернулся домой, все пошло бы своим чередом, и она…
 Алексия посмотрела на Бена. Она узнала бы, действительно ли он любил ее или просто играл с ней. Она никогда не стала бы наставницей Кэролайн и компаньонкой Хен. Ее не соблазнил бы Хейден Ротуэлл, и она не стала бы его женой.
 Хейден. Как же Алексии хотелось, чтобы он оказался сейчас здесь. Глядя на Бенджамина, она отчаянно скучала по Хейдену. Странная реакция. Ее сердце словно боялось, что все эти годы без Бена были всего лишь сном, в котором Хейден появился в самом конце.
 Но нет, это не сон. Произошли реальные события, сформировались реальные воспоминания. События принесли горе ей и тем, кого она любила, а воспоминания волновали ее даже сейчас, когда она смотрела на Бена.
 – Не только я приехала в Бристоль, – произнесла Алексия. – Думаю, Тимоти тоже здесь.
 Бен открыл глаза:
 – Тим? Но почему?
 – Он знает, что ты посылал деньги в Бристоль.
 Как долго? Как долго он посылал сюда деньги? Прыжок с корабля не был внезапным порывом, раз Бен вил себе гнездо в этом городе.
 – Он бросил сестер. Роуз считает, что он уехал на поиски денег. Он очень сильно в них нуждается.
 – Почему? Я оставил достаточно. Кроме того, у него есть банк.
 – Ему пришлось продать свою долю, когда банк оказался на грани банкротства во время январского кризиса. Долги разорили его. Они теперь живут в Оксфордшире. Роуз считает каждый пенни.
 Бен оттолкнулся от дерева и углубился в лес, словно хотел оградить себя от неприятных известий. Алексия поспешила за ним, зацепившись подолом платья за куст, когда пробегала мимо. Она посмотрела на испорченную ткань и подумала, как бы это ужаснуло ее всего несколько месяцев назад.
 Алексия схватила Бена за руку, пытаясь остановить.
 – Ты должен помочь им. Даже если не хочешь сообщать им о своем местонахождении, можешь послать им немного денег.
 – Как могло случиться, что банк едва не разорился? Несколько лет назад он прекрасно держался на плаву. Кроме того, Дарфилд ни за что не позволил бы резервам настолько истощиться, чтобы поставить под угрозу собственное благосостояние. Нет, должно быть, Тим проигрался или как-то иначе поспособствовал тому, что банк едва не разорился.
 – Тим тут ни при чем, уверяю тебя. Хейден Ротуэлл забрал из банка все деньги своей семьи.
 На лбу Бена залегли глубокие складки, и он молча уставился в землю. Потом покачал головой:
 – Это сделал Ротуэлл? Мой друг? Не могу поверить, что он поступил так с моей семьей.
 – И все же он это сделал. Но даже если во всем был виноват Тим, твои сестры не должны страдать.
 Бен взял Алексию под руку, заставив ее тем самым идти рядом.
 – Расскажи мне все, Алексия. Расскажи подробно, что случилось и когда. Меня ошеломило то, что ты рассказала о Ротуэлле. – Он горько рассмеялся. – Этот ублюдок выбрал странный способ отдать долг чести и дружбы.
 Алексия судорожно сглотнула.
 – Бен, прежде всего я должна сказать тебе, что теперь я замужем за человеком, которого ты только что назвал ублюдком.
 – Леди Хейден остановилась у нас, но ее сейчас нет. Она уехала в полдень в своем экипаже и еще не возвращалась.
 Мистер Альфред рассказал все без колебаний, как только Хейден объяснил, что вышеозначенная леди является его женой. Повернувшись, он приказал кучеру внести саквояжи.
 Мистер Альфред поморщился.
 – Лорд Хейден, мне жаль, но у нас сейчас нет свободных апартаментов. Если бы мы знали, что вы почтите нас своим визитом, то непременно…
 – Я буду жить в апартаментах моей жены. Надеюсь, вы предоставили ей удобный номер.
 – Один из лучших.
 – Прекрасно.
 Слуга взял саквояжи вновь прибывшего гостя. Кучер ушел, чтобы позаботиться об экипаже, а Хейден отправился наверх, в номер Алексии.
 Ему не составило труда отыскать отель, в котором остановилась жена. Он просто выбрал из всех существующих отелей наиболее респектабельный, в хорошем районе. Алексия слишком привыкла к практичности, чтобы позволить себе снять шикарные апартаменты, но вместе с тем она была леди до мозга костей и ни за что не осталась бы на ночь на постоялом дворе. И все же день был уже на исходе, когда Хейден обнаружил наконец отель Альфреда. Он был уверен, что Алексия скоро вернется.
 После того как слуга распаковал саквояжи, Хейден сел за стол и набросал несколько записок своим партнерам в Бристоле, надеясь получить от них кое-какую информацию. Отправив записки с кучером, он отослал слугу и устроился в кресле ждать свою строптивую жену.
 В тот день, когда она уехала, Хейден не слишком задумывался о ее планах. Алексия постаралась сделать так, чтобы ее мужу еще долго не захотелось ни о чем думать. Правда об истинных намерениях жены открылась ему лишь на следующую ночь, когда он проснулся от нестерпимого желания. Только тогда он понял, что практичная и благоразумная Алексия намеренно применила свои женские чары.
 И хитрость ей удалась. Причина подобного поведения нашлась сразу же, как только Хейден задал себе вопрос. Алексия собиралась навестить не только Роуз. Она вознамерилась отправиться в Бристоль.
 На город постепенно опускалась ночь. Слуга принес ужин, зажег камин и свечи. Хейден открыл окно и посмотрел на утопающий в сумерках город. Поиски Тимоти могли завести Алексию в неблагополучные районы. С ней кучер, он не даст Алексию в обиду. И все же легкая тревога начала постепенно вытеснять раздражение, бурлящее в душе Хейдена на протяжении всего пути. Ему казалось, что время течет нестерпимо медленно.
 Он уже решил было отправиться на поиски жены, когда его внимание привлек стук колес. Знакомый экипаж остановился прямо у Хейдена под окном.
 Лакей поспешил открыть дверцу, и Алексия вышла из экипажа. Она остановилась, когда лакей что-то тихо сказал ей. Запрокинув голову, девушка посмотрела вверх, туда, где виднелось окно ее номера.
 Золотистый свет фонаря скользнул по ее лицу, отбросив на него тень, но скрыв его выражение. Хейден ожидал увидеть на лице жены негодование, вызванное тем, что он преследует ее. Или страх. Вместо этого он увидел опустошенность. Ее плечи были опущены, а глубокий вздох сказал о том, что ожидающий наверху муж сейчас нежеланный гость и она будет его с трудом терпеть.
 Хейден отошел от окна. Ему потребовалось некоторое время, чтобы побороть возникшее в груди неприятное ощущение. Он не ждал, что Алексию обрадует его появление. И все же его сознание никак не хотела покидать маленькая романтическая фантазия, в которой Алексия так радуется его приезду, что у него не хватает слов, чтобы побранить ее. Хейден знал, что не стоит ждать радостной встречи. И все же предпочел бы шумную ссору тому, что сейчас увидел.
 К Хейдену наконец вернулось самообладание. И к тому моменту, когда дверь распахнулась, он поглубже запрятал мальчишеское предвкушение встречи, чтобы не остаться в дураках.
 На лице Алексии не было страха. Она просто вошла в комнату, прикрыла за собой дверь и начала вынимать из волос шпильки, придерживавшие шляпку.
 – Ты преследовал меня.
 – Я отправился в Эйлсбури, чтобы присоединиться к тебе, но обнаружил, что ты уже уехала. И понял, куда именно.
 Алексия слегка наклонилась, чтобы посмотреть в зеркало, стоявшее на туалетном столике.
 – Ты не удивился, не так ли? Догадался обо всем еще в Лондоне.
 – Совершенно верно.
 Алексия выпрямилась и посмотрела на мужа:
 – Выходит, я никудышная соблазнительница.
 Алексия была отменной соблазнительницей, но Хейден ни за что не признался бы в том, что она сделала с ним.
 – Мне потребовалось несколько часов, чтобы догадаться.
 Хейден призвал на помощь все те слова, которые собирался высказать Алексии. Он не потерпит непослушания. Не позволит ей путешествовать, не поставив мужа в известность.
 Ему необходимо знать обо всех ее шагах ради ее же блага. И так далее, и тому подобное.
 – У тебя есть все основания злиться на меня. Я ввела тебя в заблуждение, чтобы избежать категоричного запрета. Но такое больше не повторится. Однако на этот раз мне было очень важно приехать сюда, и я это сделала. Теперь остается лишь просить у тебя прошения.
 Шах и мат! Хейден не успел произнести ни слова.
 – Ты очень умная, Алексия. И если бы я попытался наказать тебя сейчас, то тем самым продемонстрировал бы собственную черствость и неблагоразумие.
 Лицо Алексии вытянулось. Внезапно фиалковые поля ее глаз потемнели и стали бездонными. Ее плечи опустились еще больше.
 – Ты прав. С моей стороны было нечестно так поступить с тобой. – В ее голосе звучало раскаяние. – У меня не хватило сил продолжать в том же духе. Ты вправе сердиться на меня, Хейден. Признаюсь, я совершила ошибку.
 Но Хейдену не хотелось сердиться. Да и какой смысл? Алексия, если сочтет необходимым, поступит так снова, и не единожды.
 – Ты нашла Тимоти? – спросил Хейден.
 Алексия покачала головой.
 – Я написал одному знакомому, который знает, где именно может развлекаться молодой человек, внезапно получивший кучу денег, – сказал Хейден. – Попытаюсь разыскать Лонгуорта для тебя, если он в городе.
 – Ты очень добр.
 – Мне бы не хотелось, чтобы ты посещала игорные дома и бордели, Алексия.
 – Понимаю. – Алексия пристально смотрела на мужа.
 Внешнее спокойствие Алексии скрывало тревогу, снедающую ее изнутри. Она отравляла воздух и отдаляла Алексию на многие-многие мили, хотя та стояла совсем рядом, стоило лишь протянуть руку. Она была такой далекой и такой… печальной.
 – Куда ты сегодня ездила? – спросил Хейден.
 – Отвозила письма.
 – Нашла эту женщину?
 Алексия кивнула.
 В душе Хейдена вновь разлилась пустота, которую он пытался заполнить гневом. Хейден изо всех сил стиснул зубы, чтобы не потерять над собой контроль. Алексия провела день с любовницей Бена. Они говорили на протяжении нескольких часов. Алексия до сих пор была мысленно там, с той женщиной. И с Беном. Целый день думала о другом мужчине.
 Хейден подошел к окну и выглянул на улицу, чтобы скрыть выражение своего лица от Алексии.
 – Люсинда Моррисон очень красива, – произнесла девушка. – Необыкновенно красива. Уверена, нет на свете такого мужчины, который не влюбился бы в нее с первого взгляда.
 – Я не влюбился бы.
 – Возможно. Это слишком поэтично, слишком нелогично для тебя. Ты мог бы захотеть ее с первого взгляда и овладеть ею. Но не влюбился бы в нее.
 Хейден закрыл глаза. Алексия просто описывала мужчину, которого видела перед собой. Мужчину, которым он был. Но почему ее слова звучали как оскорбление? Еще год назад он непременно бы с ней согласился.
 «Я влюбился в тебя, черт возьми. Захотел тебя с первого взгляда, я овладел тобой, а потом влюбился».
 – Что сказала мисс Моррисон?
 Алексия не ответила, и Хейден обернулся. Она стояла, скрестив руки на груди, с выражением глубокой задумчивости на лице. Ее мысли были очень далеко отсюда.
 Наконец она обратила внимание на Хейдена.
 – Все оказалось, как я и предполагала. На это же указывали и письма. У них была романтическая связь, и Бен посылал ей деньги.
 Перед глазами Хейдена возникли цифры. Огромные суммы, переправляемые в Бристоль.
 – Сколько?
 – Я хотела бы обсудить это позже, если не возражаешь. Может быть, завтра. Мне нужно многое тебе сказать, но я не хочу делать этого сейчас. – Алексия оглядела комнату, и ее взгляд упал на вещи Хейдена. Она наконец заметила их и удивилась: – Ты останешься здесь со мной? В моих апартаментах?
 – Свободных номеров не было.
 – Я рада.
 Не такого ответа ожидал Хейден. Это польстило ему до смешного, помоги ему Господь.
 Алексия подошла к мужу. Фиалковые поля ее глаз все еще были слишком темными и простирались далеко-далеко. В душе девушки дрожало беспокойство, но теперь перед Хейденом стояла прежняя Алексия.
 Девушка положила ладонь на грудь мужа.
 – Давай поговорим потом, Хейден. А сейчас я хочу, чтобы ты поцеловал меня и отвел в постель. Ты очень нужен мне.
 Дважды просить не пришлось.




 Глава 21


 Алексия крепко прижала мужа к себе, обхватив его руками и ногами. Дыхание Хейдена сливалось с ее дыханием, а его кожа соприкасалась с ее кожей.
 Алексия была невероятно благодарна мужу за то, что тот последовал за ней. Это принесло ей облегчение. Он был ей нужен, нужен физически и морально, чтобы напомнить о том, что это не сон, не воспоминание, а ее нынешняя жизнь.
 Слишком много времени она провела с Бенджамином. Слишком доверительно разговаривала с ним. К концу разговора ее гнев улетучился, а сердце смягчилось. На какое-то мгновение – долгое, опасно долгое – плотина прорвалась, и Алексию захлестнули старые эмоции и чувства. Теперь они были всего лишь мучительным воспоминанием, но Алексия была бессильна остановить их.
 Люсинда поняла состояние Алексии лучше, чем Бен. Она настояла, чтобы девушка осталась на ужин. Говорила о том, что «воскрешение» Бена нужно сохранить втайне, что никто не должен о нем знать. Она даже хотела послать кучера за вещами Алексии, чтобы та осталась погостить в Санли-Мэноре.
 Но Алексия не хотела оставаться в этом доме. И супругам не удалось уговорить ее. Когда солнце уже давно опустилось за горизонт, Алексия уехала.
 Все это казалось необычным тревожащим сном. Алексия уткнулась в руку Хейдена и вдохнула полной грудью, надеясь, что его аромат прогонит смятение, поджидающее, словно горгулья, на краю страсти. Алексия заставила Хейдена испытать облегчение, понимая, что с ней сегодня подобного не случится. Ведь мысленно она все еще пребывала слишком далеко от супружеской постели.
 Хейден хотел подождать жену, но не сдержался. Сила его оргазма затмила все остальное. В течение нескольких восхитительных мгновений он заполнял ее всю до краев, и Алексии казалось, что они вдруг стали единым целым. Она наслаждалась моментами страсти, в которой, кроме нее, был только Хейден.
 А потом пришло умиротворение. Алексия не открывала глаз, пытаясь продлить эти мгновения и представить, что она вовсе не покидала Лондона и теперь лежала в постели в доме на Хилл-стрит.
 Хейден приподнялся на локтях, и Алексия ощутила на своем лице нежное прикосновение.
 – Что тревожит тебя, Алексия? Скажи.
 Девушка открыла глаза. Хейден смотрел на нее сквозь пряди спутанных волос. Превратится ли его озабоченность в гнев, если она ответит на его вопрос? Возможно, тепло исчезнет, уступив место холодному высокомерию, которое тщательно скрывало другого человека, жившего в душе Хейдена.
 – Ее красота причинила тебе боль? Теперь, когда ты увидела ее, тебе кажется, что он сильно ее любил? Но красота не всегда помогает. Любовь поверхностна и недолговечна, если в женщине нет характера, способного заинтересовать мужчину.
 Алексия едва не разрыдалась, когда Хейден пытался ее успокоить. Он даже вспомнил о ее прежней любви. Только глупые романтики, считал он, могут цепляться за воспоминания, а теперь он пытался сохранить их для Алексии.
 Она не заслуживала такой доброты. А Хейден заслужил больше откровенности. Он ее муж. И она не должна лгать ему. Не могла, несмотря на то, что Люси и Бен просили хранить молчание. Мысль об обмане расстроила Алексию еще больше, когда она узнала, кто ожидает ее в гостинице.
 Она колебалась, болезненно осознавая, что должна сделать выбор между прежней и новой привязанностями, между двумя мужчинами, которые претендовали на нее, каждый по-своему. Сердце подсказывало ей, что выбора нет. Хейден ее муж, и Алексии отчаянно хотелось довериться ему. И все же ее не покидал страх. Ей казалось, что она балансирует на краю пропасти и неверный шаг может оказаться непоправимым.
 – Нет, Хейден, меня расстроила не ее красота и не его любовь к ней, – произнесла Алексия. – Она живет не только воспоминаниями о нем, как я. Он живет с ней, живой и настоящий. Бен не погиб, как мы думали. Я видела его сегодня и говорила с ним.
 Хейден недоверчиво посмотрел на жену. Но потом его лицо потемнело, и он крепче сжал Алексию в объятиях.
 – Он не получит тебя. Слишком поздно. Ты теперь моя жена.
 Странная реакция на сообщение о том, что старый друг жив. Не таких слов Алексия ожидала.
 – А она принадлежит ему. Они женаты. Ты настолько ошеломлен, что не можешь собраться с мыслями? Я сказала, что он жив. Он спрыгнул за борт, но не для того, чтобы умереть. Все было тщательно спланировано, я уверена.
 Хейден перекатился на спину и улегся рядом с женой. Шок наполнял воздух, делая его густым и угрожающим.
 – Негодяй, – процедил сквозь зубы Хейден. – Ублюдок.
 То же самое Бен сказал о нем. Дружба не смогла выдержать этого воскрешения.
 – Расскажи все, что знаешь, Алексия.
 Алексия пересказала свою беседу с Беном, умолчав об улыбках и прикосновениях, о том, как Бен целовал ее руку и шел рядом. Она рассказала о большом долге, о беде, грозившей Бену, и о его решении инсценировать собственную смерть ради спасения семьи. Хейден слушал, не произнося ни слова.
 Он промолчал, когда Алексия призналась, что сообщила Бену о банкротстве Тимоти и роли Хейдена в том, что случилось.
 – Он хотел, чтобы я поклялась, что никому не расскажу о его обмане, но я не стала этого делать, – продолжала Алексия. – Хотела все обдумать, прежде чем дать слово. Его сестры должны знать, что он жив, как ты думаешь? С его стороны было очень жестоко заставлять нас горевать. Мне все равно, почему он сделал это и кого он защищал. Повторяю, это слишком жестоко.
 – Он защищал себя, – произнес Хейден. – Расскажи мне о доме, в котором он живет.
 Алексия описала Санли-Мэнор.
 – Похоже, они живут в достатке. Я сказана Бену, что он должен изыскать возможность послать сестрам немного денег.
 – О, я не сомневаюсь в его достатке. – Хейден повернулся на бок и взял жену за подбородок. – Ты не должна возвращаться туда. Во всяком случае, без сопровождения. Ты не поедешь туда, пока я не разрешу.
 – Но я пообещала, что завтра…
 – Нет. Я запрещаю. И не пытайся спорить со мной, Алексия. Послушайся меня на этот раз. Ты не поедешь к ним завтра.
 Алексия не возражала. Она не была уверена, что когда-либо захочет вернуться в Санли-Мэнор. Она порадовалась тому, что Бен жив, но встреча с ним смутила и опечалила ее. Ощущение ей не понравилось. До сих пор при воспоминании об этом ее желудок скручивался в тугой ком.
 Хейден потушил лампу. Алексия прижалась в темноте к мужу. Она испытала облегчение от того, что доверила ему тайну, и надеялась, что он примет верное решение.
 – Бен несчастлив. Он назвал это сделкой с дьяволом.
 – Вполне подходящее название. А теперь постарайся заснуть. Завтра я разыщу Тимоти, если он в Бристоле, а потом подумаю, что делать с Бенджамином.
 Алексия почти задремала, но тут вдруг вспомнила.
 – Хейден, он сказал, что живет под вымышленным именем. Думаю, он не стал называть себя мистером Моррисоном. Не знаю, что это за имя. Не спрашивала.
 – Мне кажется, я знаю. Очень скоро я удостоверюсь в этом. Через день или два буду знать все.
 Алексия посмотрела на вырисовывавшийся в темноте профиль мужа. Она могла с уверенностью сказать, что он не спит и вряд ли сомкнет этой ночью глаза.
 Алексия удобно устроилась подле Хейдена. Его тепло успокаивало. Он знает, что теперь делать. Ведь он уже догадался, под каким именем скрывается Бен. Погружаясь в сон, Алексия раздумывала над тем, как ему это удалось.
 Негодяй.
 Хейден осыпал Бенджамина Лонгуорта беззвучными ругательствами, глядя в темноту. Ему не нравилось, когда его выставляли дураком, независимо от причины. А Бен всех обвел вокруг пальца, не подумав о том, что поступает жестоко. Значит, все было обманом. Депрессия. Опьянение. Догадывался ли Бен, что Хейден начнет подозревать самоубийство? Было ли это частью плана или просчетом?
 Ублюдок. Идиот. Он же мог погибнуть, пытаясь добраться до берега вплавь. Из всех опрометчивых, сумасшедших поступков этот был самым опасным.
 Но все сработало. Он избежал домогательств Саттонли и смог воспользоваться плодами своих преступлений. Хейден вновь вспомнил о деньгах, переведенных со счета в Банке Англии. Бен начал переводить деньги в Бристоль задолго до того, как его стал шантажировать Саттонли. Он давно замыслил этот план, еще когда начал проворачивать свои аферы. Все это время Бен намеревался исчезнуть. А Саттонли лишь убедил его в необходимости привести план в исполнение.
 Пеннилот [8] . Это было имя владельца счета в Бристоле. Оно не имело никакого отношения к давнему долгу отца Бена. Хейден представил себе довольную ухмылку Бена, когда тот выбирал себе имя, радуясь собственному остроумию. Пенни-лот. Много пенни. Человек с большим количеством пенни и заслуживает многого. Лонгуорт [9] . Зная Бена, можно было предположить, что весь его план, начиная с подделки документов и припрятывания денег и заканчивая прыжком с корабля, одно большое приключение, грандиозная игра, в которой один внезапный порыв сменяется другим.
 Только слишком большое количество людей понесло потери. Дарфилд и обманутые клиенты. Собственные сестры Бена и его брат. Зависимая от него кузина, верившая в его лживую любовь.
 Хейден ощутил дыхание Алексии на своем плече и тепло ее прижатого к нему тела. Теперь он понимал ее чувства. Впервые они были в постели не одни. Между ними вклинился другой мужчина. Хейден чувствовал ее рассеянность, которая мешала страсти полностью захватить ее, чувствовал ее отчаяние. Встреча с Беном пробудила к жизни старую любовь. Теперь она была уже не просто воспоминанием.
 Хейдена отчасти утешило то, что Алексия доверилась ему. Она не стала хранить секрет Бена. Разговаривала с ним, как с собственным мужем и другом Бена. Теперь Алексия спокойно спала, словно ее признание все уладило. Однако Хейден в этом сомневался. Бен не мог позволить Алексии вернуться в Лондон теперь, когда она все знала.
 Алексия перевернулась во сне. Хейден осторожно обнял ее, стараясь не разбудить, и устроился рядом.
 Он не знал, чем Бен завлек ее, но одно было ясно наверняка. Она больше не поедет в Санли-Мэнор без сопровождения. Удивительно, что они отпустили ее сегодня.
 Хейден не хотел думать, что Бен причинит вред Алексии или кому-то еще. Впрочем, он никогда не догадывался, что его друг способен совершить преступление. Хейден даже предположить не мог, что Бен позволит своим сестрам оплакивать его кончину, в то время как сам жил в свое удовольствие в Бристоле. А женщина, на которой он был женат, могла оказаться способной на худшее, нежели ее супруг.
 Слишком много поставлено на карту. И сейчас Бенджамин в Санли-Мэноре просчитывает, насколько много.
 На этот раз Алексия подчинилась требованиям Хейдена. Она не поехала в Санли-Мэнор на следующий день. Осталась в гостинице, а Хейден отправился наводить справки о Тимоти.
 Пока Алексия ждала возвращения мужа, утро закончилось и солнце сияло высоко на небе. Девушка надеялась, что Тим отыщется прежде, чем успеет истратить деньги, полученные им в Банке Англии. Она не сомневалась, что днем он пытался отыскать тайный счет, открытый на имя Бена, однако ночи вполне мог проводить в игорных домах.
 Утром Хейден был очень заботлив. Заботлив и спокоен, но все же непреклонен в своих требованиях. Алексия не должна была покидать гостиницу и посещать Санли-Мэнор. Она заподозрила, что Хейден приказал кучеру не подчиняться ее требованиям на случай, если она снова вздумает проявить своеволие. Но Алексия не переживала из-за отсутствия доверия со стороны Хейдена. Она сомневалась, что причиной тому послужила ее последняя выходка.
 Хейден допускал, что она захочет снова увидеть Бена. Что воспоминания вновь одержали над ней верх.
 Но было ли так на самом деле? Алексия постаралась отбросить в сторону шок и смущение и прислушаться к тому, что говорило ей сердце. Собравшись с мыслями, Алексия взглянула своим воспоминаниям в глаза.
 Она не могла отрицать того, что встреча с Беном выпустила на свободу девочку, которую она прятала глубоко в своем сердце. Слишком часто вчера ей хотелось захихикать. Бен все еще был способен заставить ее вести себя столь дурашливо, но это было лишь эхо глупого восхищения из прошлого.
 Алексия обернулась и посмотрела на кровать. Не было ничего глупого в том, что там происходило. Страсть, правившую бал, нельзя было назвать поверхностной и легкомысленной. Бен касался ее сердца, словно легкий весенний ветерок. Хейден же увлекал ее в таинственный мир горячей летней ночи.
 Алексия закрыла глаза и подумала о своей последней ночи в Лондоне. Она не могла представить себя проделывающей все эти вещи с Беном. Бен сплошь состоял из смеха, поцелуев и лести. Он не мог создать того единения душ, которое она испытывала рядом с Хейденом. Мужчина, живший внутри Хейдена, был чудом, которое непременно нужно узнать, загадкой, которую нужно разгадать. Алексия сомневалась, что внутри Бена жил какой-то другой человек.
 Алексия с нетерпением ждала возвращения Хейдена. Хотела, чтобы он был рядом, надежный и настоящий. Чтобы прогнал ее беспокойство и смущение, как сделал это прошлой ночью.
 – Алексия.
 Девушка открыла глаза. На пороге стоял мужчина. Но не тот, которого она ждала.
 На лице Бенджамина сияла широкая улыбка. Неужели ей только показалось, что на его лице было выражение настороженности? Она не могла ничего сказать наверняка, потому что шляпа закрывала почти половину его лица, а поля отбрасывали на него тень.
 – Мистер Альфред пропустил тебя? Это он сказал тебе, в каком номере я остановилась?
 Бен снял шляпу.
 – Я проскользнул незамеченным. Ты стояла у окна, когда я проходил по улице. Пожалуйста, прости меня, но мне необходимо было тебя увидеть. Ты не вернулась в Санли-Мэнор, и я решил сам приехать к тебе.
 – Я думала, ты не бываешь в городе.
 – Очень редко. Поднятый воротник и надвинутая на глаза шляпа помогают мне оставаться неузнанным. – Бен подошел ближе. – Почему ты не приехала сегодня утром, как обещала?
 – Мне нужно было подумать о том, что произошло, Я должна была немного отойти от потрясения, прежде чем снова встретиться с тобой.
 – Значит, вот чем ты тут занимаешься. Приходишь в себя и размышляешь. Ты кажешься такой серьезной.
 – Да. Теперь я стала очень серьезной дамой. Я всегда была такой, только теперь обстоятельства сделали это качество более заметным.
 Бен беспечно рассмеялся:
 – Ты никогда не была такой серьезной со мной, дорогая.
 – Я была очень серьезной. Возможно, для тебя это была всего лишь игра. Но для меня – нет.
 Лицо Бена вытянулось.
 – Игра? Ты так думаешь? Я знал, что следовало высказаться более откровенно вчера. Я не играл с тобой, Алексия. Ты полностью завладела моим сердцем.
 Не полностью, но все же это признание тронуло Алексию. Ее гордость ликовала при мысли о том, что она оказалась не слишком глупой.
 – Зря ты приехал, Бен. Это неразумно. Твоей жене это не понравится.
 – Она знает, что я поехал к тебе. Она боится, что ты предашь меня. Люсинда хочет, чтобы я упросил тебя не делать этого.
 – Она слишком сильно беспокоится о несущественном. Что плохого в том, если твоя семья узнает, что ты жив? Мы с твоими сестрами сможем хранить твою тайну. Человек, которому ты задолжал, никогда не узнает об этом.
 – Все гораздо сложнее, чем ты думаешь. Я должен попросить тебя поверить мне, дорогая. Я не могу допустить, чтобы кто-то узнал обо мне.
 – Я не могу обещать, что никто ничего не узнает. Потому что один человек уже посвящен в твою тайну. – Алексия многозначительно оглядела комнату.
 Последив за взглядом кузины, Бен заметил мужскую щетку для волос на туалетном столике и ботинки, стоявшие возле шкафа. Его лицо залила краска.
 – Он здесь? Ты не говорила, что он приехал с тобой.
 В этот самый момент в комнату вошел Хейден.
 – Она не знала, что я приеду. Я прибыл в Бристоль вчера вечером.
 Бен резко развернулся. Мужчины смотрели друг на друга. Казалось, время остановилось.
 – Так приятно видеть тебя живым и здоровым, мой старый друг, – прервал наконец молчание Хейден.
 Бен попытался изобразить на лице одну из своих лучезарных улыбок.
 – Я все объясню.
 Хейден глубоко вздохнул. Вряд ли Бен это заметил, но вздох не ускользнул от внимания Алексии. Выражение снисходительности на его лице говорило о том, какую боль причинила ему эта встреча. Алексия понимала, что Хейден испытывает те же чувства, что недавно испытала она.
 – Конечно, объяснишь, Бен. И все же тебе нет прощения. – Хейден подошел к Алексии, на мгновение потеряв всякий интерес к Бену. – Я получил сведения, которые искал. Сегодня после обеда я обнаружу его местонахождение. – Хейден повысил голос: – Я говорю о Тимоти, Бен. Ты же помнишь Тимоти, не так ли?
 – Конечно, я помню своего брата.
 – Почему бы нам не поискать его вместе, Бен? Это не займет много времени. Раз уж ты приехал в город, чтобы тайно посетить чужую жену, тебе ничего не стоит рискнуть, чтобы увидеть своего брата живым и здоровым.
 – Ты предлагаешь… Послушай, Ротуэлл, я не позволю тебе оскорблять ее, предположив, что…
 – Я вовсе не собираюсь оскорблять ее. Просто я не доверяю тебе. – Хейден направился к двери. – Идем. Поговорим по дороге. Алексия, не впускай никого. Запри дверь и не открывай ее никому, даже слугам.
 – Ты был чертовски груб со мной, – вспылил Бен, когда мужчины вышли на улицу.
 – Я застал в спальне своей жены постороннего мужчину. У меня были все основания проявить грубость.
 – Она моя кузина.
 – Ты был для нее больше, чем просто кузеном.
 – Должно быть, Алексия сказала тебе, что нас с ней связывали нежные чувства. Но она неправильно истолковала мою заботу о ней. Ты знаешь, что могут напридумывать себе женщины, особенно старые девы. Ужасно досадно, когда мужчина не может нанести визит своей кузине, не вызвав непристойных подозрений.
 Заверения Бена в том, что его неправильно поняли, заняли весь путь до экипажа Хейдена, ожидавшего внизу.
 – Алексия не из тех женщин, кто лелеет мечты на пустом месте. Радуйся, что я не поколотил тебя у себя в номере, и молись, чтобы я не сделал этого сейчас.
 – Ничего не скажешь, горячий прием. – Бен откинулся на сиденье. У него хватило наглости изобразить оскорбленную невинность. – Понимаю, ты слишком ошеломлен, чтобы поверить собственной радости. – Он широко улыбнулся и положил крепкую руку на плечо Хейдена. – Черт возьми, так странно видеть тебя. Наверное, я все же рад, что Алексия все тебе рассказала. Благодаря этому мы смогли встретиться, хотя я и предупреждал ее, что незачем всему миру знать о моем чудесном воскрешении.
 – Я не весь мир. И меня тебе менее всего стоит опасаться.
 Бен беззаботно улыбнулся и принялся рассматривать убранство экипажа. Он долго изучал обивку, ткань, из которой были изготовлены шторки, резные деревянные панели, словно собирался покупать экипаж. Его пристальное внимание говорило о том, что он чувствует себя не в своей тарелке.
 – Куда мы едем? – спросил Бен.
 – В таверну. Нашу встречу надо хорошенько отметить, не так ли?
 – Как в былые времена. Я знал, что ты поймешь… ну, как только перестанешь…
 – Как только перестану испытывать горячее желание поколотить тебя за то, что ты обманул меня самым жестоким образом? Ты заставил меня поверить в твою смерть, поверить, что я отчасти повинен в этой смерти.
 Бен беспокойно заерзал на сиденье.
 – Мой брат собирается прийти на встречу с нами?
 – Я больше чем уверен, что мы разыщем Тимоти еще до захода солнца.
 Экипаж остановился на улице, заполненной магазинчиками и различными конторами. Выглянув из окна, Бен вспыхнул до корней волос. Они остановились у таверны, которую часто посещали торговцы и юристы, те, что проводили бы свои дни в Сити, если будь это Лондон. На другой стороне улицы, через несколько домов от таверны, располагался вход в «Кетчем, Мартин и Кук» – банк графства.
 Покинув экипаж, Хейден вошел в таверну. Найдя у окна свободный столик, расположился так, чтобы видеть улицу перед входом в банк.
 Мужчины заказали эль и молча ждали, пока его принесут, а потом все так же молча смотрели друг на друга поверх кружек. Бен только раз бросил взгляд на дверь, ведущую в банк, но взгляды, которыми он одаривал Хейдена, с каждым разом становились все более настороженными.
 – Ты не сказал ни единого слова о семье, – произнес Хейден. – Алексия рассказала, что произошло, и что я сделал, но ты никак на это не отреагировал и не задал ни одного вопроса.
 – Я был зол вчера, когда она мне рассказала. Любой кризис заставляет поволноваться, а этот последний был довольно серьезным. Более семидесяти банков разорилось. У тебя были обязательства перед семьей, и ты решил забрать деньги, когда понял, что риск слишком велик. Я не виню тебя за подобное решение. Если бы мой брат показал себя с лучшей стороны как банкир, забирать деньги не пришлось бы.
 – Какое понимание. Стоило позволить тебе поговорить с моей женой и все ей объяснить. Она винит меня во всех грехах. – Хейден пил пиво, время от времени поглядывая на дверь банка. – Конечно, она не знает о том, что случилось на самом деле. Правда состоит в том, что деньги моей семьи по-прежнему лежат в банке. Тимоти солгал ей, а я не опроверг его слов, потому что был связан словом чести.
 На лице Бена появилось облегчение.
 – Я говорил ей что, скорее всего, Тим здорово проигрался. Я знал, что ты не станешь его разорять. Только не мою семью.
 – О, я разорил их. Это не подлежит сомнению. Я отправил их в Оксфордшир, лишив гордости и денег. Может, это прозвучит странно, но я оказал им услугу. Ведь они отправились в новую жизнь по дороге, которая сулила им меньше неприятностей.
 – Уверен, ты сделал все, от тебя зависящее. – По тону Бена было понятно, что он считает разговор законченным. «Не нужно ничего объяснять, дружище. Я считаю правильным любое твое решение».
 – Бен, я обнаружил, что Тим совершил преступление. Присвоил деньги вкладчиков. Именно поэтому он разорился. У него было два пути: либо залезть в долги и расплатиться с клиентами, либо отправиться на виселицу.
 Тому, как отреагировал на это заявление Бен, мог бы поучиться актер-комик.
 – Ты ошарашил меня обвинениями против моего брата. Преступление? Кража?
 – Он подделывал подписи на ценных бумагах, продавал их, присваивал себе деньги, но продолжал платить проценты.
 – Ты ужасно меня расстроил. Но это не в характере моего брата.
 – Вполне в его характере. Но чтобы провернуть такую аферу, недостаточно было только отсутствия честности. Проблема состояла в том – и я сразу это понял, – что Тим мог уговорить самого себя начать воровать, но у него не хватило ума придумать, как это сделать. Он был готов к этому морально, но не умственно.
 Бен нахмурился, очевидно, раздумывая над тем, стоит ли ему поспорить относительно умственных способностей его брата.
 – Не сомневаюсь, он прочитал о чем-то подобном, совершенном ранее.
 – Стало известно только об одном таком случае. Думаю, остальные банки нашли способ восполнить потери вкладчиков, так и не представив суду вора. Ни один банк не выдержал бы скандала, если бы о кражах стало известно.
 – Не думаю, что все было так сложно. Тим мог додуматься до этого самостоятельно.
 – Но не додумался, не так ли? Он научился этому у тебя.
 Бен замолчал. Он, не мигая, смотрел в кружку с пивом. Замерли даже его пальцы, державшие кружку.
 – Что именно ты знаешь?
 – Все, кроме того, что ты не умер.
 Бен тяжело вздохнул.
 – Чем больше я думал о том, что рассказала мне Алексия – о том, что ты разорил Тима, – тем сильнее беспокоился. А ночью я уже поверил в то, что ты обо всем догадался. Я знал, что ты не станешь делать ничего, что привело бы банк к банкротству. Как ты узнал?
 – Тимоти совершил ошибку. Он подделал мое имя и продал ценные бумаги, которыми я распоряжался на началах доверительной собственности.
 – Черт. – Бен ударил кулаком по столу. – Идиот.
 – Ужасно обидно, правда? Когда ученик не учится приемам своего учителя.
 Бен бросил на Хейдена гневный взгляд, но злиться долго он не умел.
 – Думаю, мы все должны поблагодарить тебя за то, что ты не отдал его под суд. Хотя…
 Хотя, если бы Хейден сделал это, вкладчики начали бы требовать свои деньги, банк обанкротился бы и закрылся. И возможно, ни одна живая душа не узнала бы, что старший Лонгуорт тоже обворовывал своих вкладчиков. Если бы обнаружились ранние кражи, их списали бы на казненного Тимоти, а не на погибшего Бенджамина.
 Бен откинулся на стуле. Его поза указывала на то, что ему стоило больших усилий оставаться настороже, и теперь он был рад наконец расслабиться.
 – Первый раз я взял деньги как бы взаймы. Это была своего рода попытка решить вопрос с долгом достойно. Я хотел отделаться от обязательств отца. К сожалению, отец задолжал слишком крупную сумму одному финансисту, очень плохому человеку. Я заложил оставшуюся в наследство землю и дом в Оксфордшире. Он не мог ждать и собирался забрать их себе. Поэтому я и нашел способ расплатиться сполна и сразу. Но я всегда намеревался вернуть клиентам то, что забрал у них.
 – Почему же ты этого не сделал?
 – Один из клиентов обнаружил подлог. Он позволил мне вернуть украденное, но для этого я вынужден был подделать еще несколько подписей и продать ценные бумаги. В общем, к тому времени я увяз окончательно.
 – Ты говоришь о Киллере из Йорка?
 – Ты знаешь все, не так ли?
 – Я обнаружил отчет в Банке Англии. В нем имелись записи о том, что ты переводил деньги на счет Киллера.
 Бен промолчал. Он больше не смотрел на дверь расположенного напротив банка, но, казалось, его разум четко осознавал символизм выбранного ими места встречи.
 – Только тогда я понял весь ужас своего положения. Большая часть денег осела на этом счете. Большое количество находилось в доверительной собственности. Но всегда существовал риск, что кто-то действительно захочет продать бумаги, которые я уже продал. Представляешь, в каком щекотливом положении я оказался бы?
 – Именно так я узнал, что ты, а не Тимоти, разработал схему, по которой воровал деньги. Сэр Мэтью Роулленд пришел к Дарфилду с намерением продать принадлежавшие ему ценные бумаги.
 – Сэр Мэтью? Кто бы мог подумать. Ведь он почти не выбирался в город. Впрочем, я всегда знал, что подобная ситуация принесет мне погибель.
 – Так Саттонли узнал правду?
 Бен взглянул на Хейдена:
 – Дьявол. Ты ничего не упустил, да? Надеюсь, ты встретился с ублюдком. Он все разрушил. Он тянул и тянул из меня деньги. Его забавляло то, что я загнан в угол, что обливаюсь потом. Черт возьми, Хейден, несмотря на свою проницательность, ты не слишком благоразумно подходишь к выбору друзей. Саттонли настоящий мерзавец.
 Хейден улыбнулся при виде негодования, написанного на лице Бена. Но то была невеселая улыбка. Он потерял двух старых друзей из-за всей этой истории и ничего не получил взамен.
 Впрочем, нет. Неверно. Он получил Алексию. Если бы не этот клубок преступлений, он никогда не встретил бы ее. Она почти уравновесила чаши весов.
 – Мне не стоило даже смотреть в сторону денег Саттонли. – произнес Бен. – Это было очень неосмотрительно с моей стороны. Но я взял такую ничтожную сумму. Тысячу. Благородный жест, сделанный в тот момент, когда ты попросил своих друзей помочь мне учредить банк. Я думал, он уже забыл о той проклятой тысяче. Я также не ожидал, что когда я попрошу у него время на то, чтобы представить бумаги, он пришлет своего адвоката и потребует представить их немедленно. У меня не было выбора. Я сознался в содеянном и предложил возместить украденное.
 – Он отказался?
 – Он знал, что и одного подлога будет достаточно, чтобы отправить меня на виселицу, независимо от украденной суммы. Он мог тянуть из меня деньги до бесконечности. Мне оставалось лишь умереть. Я заплатил ему в пятнадцать раз больше того, что украл, но он требовал все больше и больше. Почти все, что я зарабатывал, шло на уплату его молчания. Я воровал только для того лишь, чтобы удовлетворить его аппетит.
 – Ужасно.
 – О, я знаю этот тон. – Глаза Бена загорелись гневом. – Ты наслаждаешься? Одобряешь этого мерзавца, превратившего мою жизнь в ад? Считаешь, что я заслужил это, да? Сидишь здесь, источая проклятое моральное превосходство, оплаченное деньгами Истербрука, и думаешь, какой я счастливец, что мне пустили кровь лишь символически. – Бен с отвращением отвернулся. – Дьявол, чем старше ты становишься, тем больше напоминаешь мне своего отца.
 Бен прибег к старому испытанному способу. Он знал, что его слова не оставят Хейдена равнодушным. Тот всегда с трудом сдерживался.
 – Неудивительно, что мне кое-что передалось от него, ведь я его сын.
 – Не кое-что. Ты унаследовал больше, чем остальные. Некоторым из его сыновей удалось избежать наследия в отличие от тебя. – Бен оставил попытки скрыть свое разочарование и неудовлетворенность. – Зачем ты сидишь здесь, в этой таверне, за этим столом? Какую игру ты задумал? Мы ждем судью? Настолько ли ты похож на него, чтобы сделать это? Хочешь передать меня в руки правосудия?
 Хейден не мог дать ответа на этот вопрос, потому что еще не решил, что делать.
 Его молчание ошеломило Бена.
 – Черт тебя дери, неужели ты действительно вознамерился это сделать? Как ты можешь? Ты должен мне больше. С тебя с живого содрали бы кожу в той деревне, и никто, никто не попытался бы тебя спасти. Кроме меня. Ты любишь считать. Ну-ка посчитай, каковы были мои шансы остаться в живых в тот день?
 Бедняга. Один случай из пяти. Но пистолеты Бена были заряжены, а турки слишком поглощены агонией Хейдена. Кроме того, едва только прозвучал выстрел, Бену на помощь бросились остальные. И все же…
 Хейдена ожидала ужасная смерть. Постыдная смерть. Когда в последнюю минуту не испытываешь ничего, кроме ужаса, и слышишь свой собственный крик.
 Бен подался вперед, желая закрепить полученное преимущество.
 – Никто больше не помог бы тебе в тот день.
 – Согласен, я обязан тебе жизнью, – ответил Хейден. – Именно поэтому защищал твоего брата и до сих пор защищаю твое доброе имя. Но есть предел тому, что я могу тебе дать, и тому, как я могу тебе отплатить.
 – Тебе не придется ничего делать. Просто уйди с моего пути.
 Бен был не прав, но что-то на улице привлекло внимание Хейдена. Мужчина с песочными волосами под шляпой с высокой тульей медленно направлялся ко входу банк.
 Бен напрягся, узнав брата.
 – Что он делает?
 – Ищет деньги. Он уже посетил все банки в городе. Должно быть, догадался, что ты посылал деньги в Бристоль не для того, чтобы выплатить долг отца, а чтобы припрятать наворованное.
 Бен наблюдал за братом с выражением беспокойства и неуверенности на лице.
 – Он сразу пришел сюда, потому что Банк Англии поддерживает тесную связь с этим банком, и тебе было бы достаточно просто использовать его, находясь в Лондоне, – пояснил Хейден. – Но конечно же, он не нашел здесь счета, открытого на имя Бенджамина Лонгуорта.
 – Тогда почему он вернулся?
 – Догадался, что ты скорее всего использовал другое имя. Он не стал тратить в Лондоне время на то, чтобы просмотреть банковские отчеты, поэтому не знал имени. Как бы то ни было, но сегодня он зашел повторно в один банк, описал тебя, объяснил ситуацию, сообщив информацию о лондонском счете. Попросил изучить ранние счета. Тимоти надеется доказать, что счет принадлежал тебе, открытый под вымышленным именем, и потребовать выдачи денег в качестве твоего наследника. – Хейден сделал большой глоток. – К сожалению, это активный счет. Мистер Пеннилот совсем недавно снимал с него деньги. Если он убедит клерков в том, что ты открыл счет под вымышленным именем, он, сам того не зная, докажет, что ты жив.
 – Черт! – Бен в мгновение ока оказался за дверью. Хейден последовал за ним.
 Бен поспешно перешел улицу и оказался позади Тимоти, намеревавшегося войти в банк.
 Бен схватил брата за руку. Тимоти повернулся, собираясь отразить нападение.
 Оба застыли в оцепенении. Тимоти приблизил лицо к лицу Бена, потом ошеломленно отпрянул и выдернул руку.
 Они еще некоторое время стояли в оцепенении, пока Бен не нашелся, что сказать. Хейден заметил перекошенное лицо Тимоти, до которого наконец дошло, что его брат воскрес из мертвых.
 Хейден был совсем близко, когда Тимоти схватил Бена за плечо левой рукой, а правой нанес мощный удар ему в челюсть.




 Глава 22


 Город окутала тьма, когда Хейден вернулся к Алексии.
 – Ты нашел Тимоти? – спросила она.
 – Мы нашли его. Он уехал в Санли-Мэнор с Бенджамином.
 – Думаю, у них есть о чем поговорить.
 – Да, они многое должны обсудить.
 К тому времени как Хейден оттащил Тимоти от Бенджамина, главная задача была решена. Разговор в Санли-Мэноре будет носить сугубо практический характер.
 Хейден решил позволить братьям разобраться во всем самостоятельно. Он предпочел не знать, какие объяснения Бен предъявит брату. Поскольку Тимоти отловили при входе в банк, возможно, никто никогда не узнает, что Бенджамин Лонгуорт и Харрисон Пеннилот – один и тот же человек.
 А Тим никогда не узнает, что нынешним утром мистер Пеннилот забрал все деньги из банка «Кетчем, Мартини Кук».
 Бен собирался сбежать. Хейден не сомневался в этом. Его бегство могло ненавязчиво разрешить множество проблем, но Хейден не мог себе позволить волноваться из-за этого. Он также не мог перестать просчитывать шансы и возможности и раздумывать над тем, может ли он допустить, чтобы нечто подобное произошло.
 «Ты мне должен». В самую точку. Но у любого долга есть предел.
 Алексия подошла к шкафу и взяла шаль.
 – Я рада, что ты заставил Бена повидаться с Тимоти. Непременно расскажу Роуз о том, что мы здесь обнаружили. Возможно, Бен согласится, чтобы она приехала в Санли-Мэнор повидаться с ним.
 – Жена Бена, Люсинда. Как ты думаешь, у них очень теплые отношения?
 – Я приехала неожиданно, поэтому мне трудно об этом судить. Бен говорил, что чувствует себя пленником, но, возможно, теперь, когда он сможет встречаться со своими родными, его жизнь перестанет ему казаться столь ужасной.
 Алексия лишь подлила масла в огонь. Хейден следил за ее умелыми движениями. Они были бы весьма изысканными, если бы не их практичность. Свет камина окутывал ее профиль золотистой дымкой, а глаза стали темно-фиолетовыми.
 – Хочешь, чтобы ужин принесли сюда? Или спустимся вниз? – спросила Алексия.
 – Я не голоден, а ты?
 – Я слишком встревожена, чтобы проголодаться.
 Алексия старалась скрыть свою тревогу. Однако напускная безмятежность не могла обмануть Хейдена. Вчера жена была сама не своя. Но сегодня немного успокоилась.
 Взвешивала ли она произошедшее, когда очищала щеткой сюртук Хейдена и вешала его в шкаф? Думала ли о Бене, когда попросила мужа сесть и настояла на том, чтобы помочь ему снять ботинки? Хейден был рад, что она не послала за слугой и не стала просить его сделать все эти обыденные и такие домашние вещи вместо нее. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь прервал их уединение.
 – Он не встретится с сестрами. Он собирается уехать из Англии, Алексия. В самое ближайшее время.
 Алексия поставила ботинки рядом со шкафом, закрыла дверцу и прислонилась к ней спиной.
 – Он сам сказал тебе?
 – Нет. Но я в этом уверен. – Бен вынужден уехать. Он не может доверить Хейдену свою жизнь. Четыре года назад он принял решение не доверять другу. Вопрос состоял в том, уедет он один или заберет кого-нибудь с собой. Тимоти, чья шея в петле? Свою жену Люсинду?
 Алексию?
 – Но почему он хочет уехать? Не из-за старого же долга. Что так пугает его? Он ведь очень напуган, Хейден.
 Проницательность Алексии поразила Хейдена. Впрочем, так было всегда. Она составила себе историю из фактов, которые знала, и все же видела немного глубже.
 Хейдену хотелось так много рассказать ей. Не только о череде обманов, которая началась тогда в гостиной. Он хотел рассказать Алексии о том, что творится в его душе и сердце.
 – В день нашей свадьбы ты сказал, что за банкротством Тимоти стоит нечто большее. Но не объяснил, что именно. Видимо, не мог.
 – Я часто проклинал себя за то, что не могу этого сделать.
 Алексия задумчиво кивнула.
 – Большую часть дня я думала только об этом. О том, как нашла Бенджамина, и о счетах в банке, которые разыскивал Тимоти. Я думала о тебе, Хейден, и о мужчине, которым, как я теперь знаю, ты являешься на самом деле. – Девушка вскинула голову. – Ты не можешь рассказать мне о моих кузенах, но можешь рассказать мне о себе, не так ли?
 – Это зависит от того, знаю ли я ответ. Зачастую мы знаем себя не так хорошо, как думаем.
 Алексия весело рассмеялась:
 – Это ты верно подметил. За последнее время я так много узнала о себе. Мой вопрос прост. Если сможешь на него ответить, буду знать, что тс выводы, к которым я сегодня пришла, верны.
 – Тогда спрашивай.
 – Ты действительно забрал деньги семьи из банка Дарфилда и Лонгуорта? Или мистер Дарфилд ожидал тебя в тот день, когда я нанесла ему визит?
 Хейден задумался, как ответить, чтобы не нарушить слова чести.
 – Я забрал деньги тети Генриетты.
 Алексия пересекла комнату и снова села в кресло у письменного стола.
 – Я сильно обидела тебя, поверив в то, что ты разорил моих родных, не так ли?
 – Ты верила Тимоти. Твоя забота о родных, вполне понятна. Они твоя семья.
 – А ты мой муж.
 Уверенность, с которой Алексия произнесла это, тронула Хейдена. Насколько сильной будет эта новая привязанность, если ей придется вступить в схватку со старой? Хейдену хотелось верить в то, что Алексией движет хотя бы долг.
 Хейден мог предотвратить какую бы то ни было схватку. В его силах сделать так, что Бен не сможет больше соблазнять Алексию, не сможет сыграть на ее тоске по прошлому, не сможет пробудить в ней воспоминания и увезти с собой. Ему стоило лишь обратиться к мировому судье и выложить всю информацию о преступлениях Бена. Ни один из Лонгуортов не сядет тогда на корабль. Никто не станет взывать к любви Алексии, хранящейся в ее сердце.
 Она возненавидит Хейдена, если он отправит Бена и Тимоти на виселицу. Будет его презирать. Его отец удерживал жену с помощью силы. Каждый день наказывал ее за любовь к другому мужчине. Хейден ненавидел за это отца. А теперь ненавидел еще больше, потому что понимал, почему такое случилось, и как этому поспособствовали гордость и право собственности.
 Хейдену никогда не приходило в голову, что причиной этих страданий была любовь, а не жестокость. Страсть мужчины к женщине, которая любит другого, может быть опасна. Но Хейден старался контролировать свои чувства.
 Он подошел к креслу и опустился перед Алексией на колено. Взял ее руку, такую маленькую и изящную, и прижался губами к теплой коже. Закрыв глаза, Хейден наслаждался этим ощущением.
 Алексия провела пальцами по его волосам.
 – Ты такой печальный. Жалеешь о том, что Бен должен уехать теперь, когда ты вновь обрел его?
 Жалел ли он?
 – Нет. Я восхищаюсь твоей красотой и наблюдаю за грациозностью твоих движений.
 Алексия скептически улыбнулась и взъерошила волосы мужа. Этот жест перечеркнул все, что он сказал.
 – Ты мне не веришь.
 – Я знаю, что не красива. И все же мило, что ты решил польстить мне.
 – Ты очень красива. Я схожу с ума уже от того, что смотрю на тебя. Твоя красота обезоружила меня с самого начала, дорогая. Сделала меня безрассудным. Меня влечет к тебе нечто большее, нежели простое удовольствие. Я влюбился в тебя.
 На лице Алексии появилось выражение удивления и недоверия. Эти слова переполнили сердце Хейдена эмоциями, но он не жалел о том, что произнес их. Ему было необходимо, чтобы Алексия знала о его любви.
 Хейден не ждал ответа. Он даже не был уверен, что хочет его услышать. Он нежно провел ладонью по ноге жены, приподнял подол платья и поставил ее ногу себе на колено. Хейден снял с ноги Алексии туфельку и начал скатывать чулок. Он запечатлел поцелуй на гладкой светлой коже обнаженной лодыжки и принялся за второй чулок.
 – Ты выглядишь смущенной, Алексия. Но ведь я раздевал тебя и прежде.
 Девушка слабо улыбнулась:
 – Тогда было по-другому.
 – Почему? Потому что ты принимала мои ласки, считая себя куртизанкой? Неужели тебя так смущает то, что ты жена, которую я люблю?
 Алексия залилась краской.
 – А мне можно получать прежнее удовольствие теперь, когда я стала женой, которую ты любишь?
 Хейден засмеялся. Он склонился над женой, опершись рукой о спинку кресла. Он целовал ее, ласкал ее нежные бедра, скрытые подолом платья.
 – Если ты не получишь удовольствия, я обижусь.
 Алексия приподняла бедра, когда их гладила рука мужа.
 – Наверное, это будет единственная обида, которой я еще не успела тебе нанести с момента нашей первой встречи.
 – Тогда не позволяй тому, что я сейчас сказал, помешать тебе, любовь моя; И не надо думать, что ты обязана отвечать мне взаимностью. Как бы ты это ни называла, это никогда не было обязанностью.
 Хейден расстегнул крючки на платье жены и поднял ее с кресла, чтобы она могла раздеться. Алексия вновь покраснела, когда муж снял с нее последнюю сорочку и помог ей выйти из горы одежды, лежавшей вокруг ее ног. Хейден восхищался обнаженным телом жены, позолоченным отблесками лампы и камина. Она была мягкой и белой, как Ио на полотне Корреджо, состоявшая из мягких изгибов и такая невероятно женственная. Она была до того прекрасна, что у Хейдена защемило сердце.
 Он привлек жену к себе и обнял, положив ладони на ее ягодицы. Он поцеловал ее живот, а затем прижался лицом к нежной коже. Хейдену казалось, что он растворился в ее аромате и исходившем от ее тела тепле.
 Его пронзило острое желание. Оно было настолько мощным и нестерпимым, что Хейден подхватил Алексию на руки и отнес в постель. Когда он стал раздеваться, Алексия опустилась на колени, чтобы помочь ему. Она дергала за галстук, пока тот не повис на шее у Хейдена. С шаловливой улыбкой на губах Алексия осторожно расстегивала пуговицы его жилета в то время как он ласкал ее грудь. Пока Алексия освобождала его от одежды, он осыпал ласками ее тугие соски. Вскоре девушку охватило такое наслаждение, что она уже с трудом держалась на коленях. Ее глаза подернулись поволокой, а черты приобрели необыкновенную мягкость.
 На этот раз им никто не мешал. Хейден не знал, что принесет с собой утро, но сейчас Алексия безраздельно принадлежала ему. Он намеревался любить ее так изысканно и овладеть ею так полно, чтобы в ее мыслях и душе не осталось места ни для чего другого.
 Хейден начал расстегивать брюки, но Алексия вновь поднесла его руки к своей груди, а сама принялась за пуговицы на его брюках.
 – Не останавливайся. Это божественно. Я все сделаю сама.
 Хейден старался как мог, пока Алексия пыталась освободить его от брюк.
 Он поднял жену и поставил ее на кровать перед собой. Он мог дотронуться до каждого дюйма ее тела. Алексия посмотрела на мужа, превозносившего ее на вершины блаженства. Он осыпал ласками каждый изгиб ее тела, стараясь запечатлеть в памяти вскрики и вздохи, свидетельствовавшие о ее капитуляции. Аромат ее возбуждения наполнял воздух, а влага на бедрах говорила о том, что она готова к близости. Обессиленно покачиваясь и дрожа, Алексия слегка раздвинула ноги, чтобы не упасть, и вцепилась в плечи мужа.
 Хейден наклонил голову девушки, чтобы поцеловать ее губы, а потом медленно спуститься к груди. Пальцы Алексии сильнее впились в его плечи, когда его язык заскользил по тугим чувственным ореолам.
 Неожиданно Алексия отстранилась от него, но лишь затем, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй и заскользить вниз. Хейден ощущал ее теплое дыхание и влажные губы на своей шее, плечах, груди. Алексия опускалась до тех пор, пока снова не оказалась перед ним на коленях. Когда шелковистая ладонь девушки накрыла его плоть, всепоглощающее удовольствие окатило Хейдена с ног до головы, не оставляя места другим эмоциям и чувствам.
 Алексия посмотрела на свои пальцы, подняла глаза и взглянула на реакцию мужа. Она прекрасно осознавала свою власть над ним с их первой брачной ночи.
 Сейчас он был ее рабом.
 Девушка крепче сжала пальцы, и ее рука заскользила вверх и вниз. Острое наслаждение пронзило Хейдена.
 – Позволительны ли жене, которую ты любишь, те вольности, что разрешались куртизанке?
 Голос Алексии звучал словно сквозь пелену тумана, и Хейден с трудом понял смысл сказанного.
 – Неужели ты думаешь, я настолько глуп, чтобы позволить тебе сейчас быть застенчивой?
 – Не знаю. Иногда у мужчин возникают странные идеи.
 – Но не на этот раз. Я уже готов молить жену, которую люблю, о пощаде.
 Алексия улыбнулась:
 – Сегодня ничего не получится. Возможно, в другой раз.
 Рука Алексии снова пришла в движение, прогоняя подозрения Хейдена относительно этого последнего предложения. Она наклонила голову. Мужчина почувствовал, как ее зубы нежно прикусили его плоть. Затем последовал нежный поцелуй, теплая обволакивающая влага, и Хейден пропал.
 – Не двигайся.
 Голос Хейдена вывел Алексию из дремоты. Она готова была заснуть, несмотря на то, что по-прежнему остро воспринимала все, происходящее вокруг. Она все еще купалась в терпкой неге повторных занятий любовью. Казалось, сегодня мир за пределами постели перестал существовать.
 Хейден любит ее. Алексия в этом больше не сомневалась. Он был из тех мужчин, кто сначала должен не раз удостовериться в своих чувствах, прежде чем говорить о них вслух. Он будет изучать это чувство, оценивать его обоснованность, сомневаться в его подлинности. Из того, что она уже знала, Алексия могла сказать, что Хейден даже не верил в подобные вещи, поэтому трудно было предположить, что он влюблен.
 Его слова много значили для Алексии, но еще больше значило для нее то, что она почувствовала в нем сегодня ночью. Он дал имя силе, которая соединяла их какое-то время. Хотя Алексия до сих пор пыталась понять, было ли это имя верным.
 Хейден приподнялся на локте рядом с женой. Алексия лежала на животе, в то время как муж ласково гладил ее спину и ягодицы.
 Возбуждение тотчас же охватило Алексию. Она ощутила эту ни с чем не сравнимую дрожь, пробуждавшую к жизни самые потаенные уголки ее тела. Возбуждению не понадобилось много времени, чтобы перерасти в неистовое желание. Совсем скоро оно превратится в неукротимую страсть, которая всегда перемещала Алексию в совсем иной мир, где царило лишь наслаждение.
 Рука Хейдена манила ее в этот мир, где Алексия становилась безрассудной, необузданной и свободной. Пальцы мужчины скользили по ее обнаженной коже, умело направляя ее ощущения. Никакое другое прикосновение не могло довести Алексию до подобного экстаза.
 Девушка закрыла глаза и просто наслаждалась ощущением. Раздумья она оставила на потом. Когда рассветет, можно будет подумать о том, испытывала ли она все это на самом деле. Она посмотрит на Хейдена по-другому, потому что физическое возбуждение ей уже не помешает. Вот тогда она все поймет. Практичная мисс Уэлборн никогда больше не будет лгать себе в том, что касается мужчин.
 Алексия посмотрела на мужа. Страсть придала его чертам своеобразную суровость, которая делала его невероятно красивым.
 Алексия взглянула на бледный серый луч света, пробивавшийся сквозь занавески.
 – Светает.
 Ночь пролетела незаметно.
 – Пока еще нет. Но скоро.
 Ласки Хейдена были невероятно соблазнительны. Наслаждение волнами пронизывало ее тело. Ладонь мужчины скользила по ягодицам Алексии, и она ощутила, как ее пронзают стрелы возбуждения.
 Его пальцы двинулись ниже. Алексия приподняла бедра, расставила ноги, чтобы дать им дорогу. Хейден наблюдал за ее телом, за ее податливостью и за своей собственной силой. Взгляд мужа делал Алексию маленькой и уязвимой. Он нежно поглаживал шелковистую плоть, ставшую сегодня ночью невероятно чувствительной под его пальцами и губами.
 Хейден наклонил голову и поцеловал плечо жены.
 – Я люблю тебя, Алексия, – хрипло прошептал он. – Я так благодарен тебе за то, что ты вышла за меня замуж.
 Слезы обожгли глаза Алексии. Она сама не знала почему.
 Алексия думала, что он хотел овладеть ею, используя свое превосходство, как тогда ночью, когда обнаружил ее плачущей в своей постели на Хилл-стрит. Она удивилась, когда Хейден приподнял ее и положил на себя. Алексия приподнялась, приняла Хейдена в себя, и супруги слились воедино в восхитительном ритме.
 Алексия отчетливо видела мужа. Серебристый свет озарял его лицо и тело, являя взору девушки затуманенные страстью глаза. Только теперь у тепла, которого не могла скрыть страсть, у чувства, явившего миру скрывающегося в душе Хейдена мужчину, было имя.
 Сердце девушки затрепетало в ответ, а потом раскрылось, чтобы принять все, что он предлагал.
 Письма пришли, когда супруги завтракали у себя в номере. Хейден знал, что получит их. Он их ждал.
 Одно было адресовано Алексии, другое – ему. Бен писал другу кратко и сухо.
 « Я должен уехать. Я не могу рисковать своим благополучием теперь, когда ты все знаешь. Тим поедет со мной, потому что ему тоже грозит опасность. Прошу тебя, позволь моей кузине встретиться со мной на пристани. Я хочу передать ей деньги для сестер. Мы уплываем на «Тинтерн». Прилив в одиннадцать ».
 Хейден отложил письмо и вернулся к завтраку. Деньги мистера Пеннилота уплывут из Англии на корабле под названием «Тинтерн». А это означает, что кто-то другой будет расплачиваться с несчастными обманутыми клиентами. Этим кем-то был он, поэтому Хейден отнюдь не испытал удовлетворения от того, что верно угадал, чем закончится эта опера.
 Письмо, адресованное Алексии, оказалось длиннее.
 – Ты был прав, – сказала она. – Он уезжает из Англии и весьма поспешно.
 – Он всегда был импульсивным.
 – Он сказал, что ему нужно передать деньги для Роуз. Думаю, в Бристоле у него все же был счет. Все эти годы он переводил на него деньги, а своей семье говорил, что выплачивает долг отца. Из-за этого у Роуз не было дебюта. – Алексия неодобрительно поджала губы. – Он попросил меня проводить их. Я это сделаю, но непременно выскажу ему все, что думаю о его поведении.
 – Если он хочет попрощаться, пусть приедет сюда.
 – Они не в Санли-Мэноре. Поэтому его никак нельзя пригласить сюда. – Алексия озадаченно посмотрела на мужа: – Ты запрещаешь мне попрощаться с ними?
 Запрещал ли он? Стоило ли поступать подобным образом?
 Хейден подошел к окну. В отдалении поверх крыш виднелись корабельные мачты.
 В его груди больше не зияла пустота, и он никак не мог привыкнуть к этому ощущению. Хуже всего в любви было отсутствие уверенности и постоянства. Хейден уже понял, что любовь делает людей слабыми. Слабыми, сентиментальными, непрактичными, ревнивыми и покровительственными. Она заставляет сомневаться в том, что существует на самом деле, и ставит под вопрос то, что уже известно. Она осложняет жизнь и превращает ее в ад.
 Хейден повернулся к Алексии. Она терпеливо ждала ответа. Может ли он запретить ей попрощаться со своими кузинами? Неужели он настолько бессердечен?
 – Он попросит тебя поехать с ним, Алексия.
 Девушка не сдержала смеха.
 – Ты драматизируешь. Любовь, конечно, меняет мужчин, но не до такой же степени, дорогой.
 – Я больше чем уверен, что он купил тебе билет и попросит остаться с ним на корабле.
 – Он женат на одной из красивейших женщин Англии и знает, что я замужем за тобой. – Алексия подошла к мужу. В ее глазах плясали веселые искорки. – Я польщена тем, что ты считаешь, будто я стою подобного скандального предложения, и беспокоишься обо мне. Теперь я ничего для него не значу. И все же хочу с ним попрощаться и взять деньги для Роуз.
 Всем своим существом Алексия излучала уверенность. Это слегка успокоило влюбленного мужчину, которого романтичное чувство сделало глупым и жестоким.
 Хейден не был уверен, что Алексия откажется ради него от предложения Бена. Просто практичная мисс Уэлборн никогда не поддастся на уговоры мужчины бежать и совершить прелюбодеяние.
 Но с другой стороны, на соблазн Бена может откликнуться не практичная мисс Уэлборн, а молодая женщина, которая любила его и скорбела по нему на протяжении многих лет.
 Хейден взял руку жены и поднес к губам. Он смотрел в фиалковые луга ее глаз, простиравшиеся на много миль.
 Он отпустит ее на пристань. Не из-за обязательства перед Беном. Он много задолжал Бену, но только не свою жену.
 Он сделает это ради Алексии, потому что хочет, чтобы она была счастлива, и да поможет ему Господь.
 Он сделает это, чтобы отдать дань уважения своей матери, вынужденной существовать в слишком практичном браке, вдали от своего любимого.
 В конце концов, он сделает это для себя, чтобы не стать таким же, как его отец, ожесточавшийся все больше при виде своей несчастной жены, всю жизнь мучаясь от боли, причиненной ему ее предательством.
 Убедить Хейдена отпустить ее на «Тинтерн» оказалось не сложно. Он ведь разумный человек. Теперь, когда Бен и Тим бросили своих сестер на произвол судьбы, Алексии прежде всего нужно было забрать обещанные деньги.
 Однако она не ожидала, что Хейден отпустит ее на пристань одну. Она думала, что он тоже захочет попрощаться с Беном. Но возможно, что-то пошло не так, когда они обнаружили Тимоти. Возможно, обман разрушил старую дружбу.
 Экипаж доставил Алексию в порт, к тому месту, где бросил якорь «Тинтерн». Прилив вскоре должен был достигнуть своей наивысшей точки в канале, ведущем к морю. Алексия заметила Бена на палубе. Он наблюдал за суетой, царившей на корабле, готовом к отплытию.
 Бен тоже заметил кузину и помахал ей рукой. Он встретил ее на середине трапа.
 – Идем в нашу каюту к Тиму, – сказал мужчина. – Я очень рад, что ты приехала, Алексия.
 – Мне не терпится увидеть Тима. Нужно сказать ему кое-что. – Алексия намеревалась побранить их обоих, едва только окажется в каюте.
 Каюта оказалась гораздо больше, чем она предполагала. Алексия заметила, что Тим не терял времени даром и снова впал в свое привычное полубессознательное состояние. Он спал, раскинувшись на одной из кроватей, от него исходил сильный запах алкоголя.
 В каюте не было женских вещей, да и вещей Тима тоже.
 – А где Люсинда?
 – Она всегда отказывалась уезжать за границу и теперь осталась в Санли-Мэноре. – Бен с силой похлопал Тима по плечу. – Иди проветрись немного, только не упади за борт.
 Шутка показалась Тиму очень удачной. Оба брата засмеялись, хотя Алексии было совсем не смешно.
 Как только они остались одни, Алексия заговорила:
 – Хейден сказал, что ты уезжаешь. Твоих сестер некому будет защитить. У них не останется никакой надежды.
 – С голоду они не умрут. Хейден этого не допустит.
 – Они думают, что это он разорил их, и не примут от него помощи. Ты же обещал дать денег. Ведь бедняжки на грани нищеты.
 Слегка разочарованный, Бен достал из саквояжа толстую пачку денег.
 – Здесь пять тысяч. У них также остаются земля и дом в Оксфорде. Будет лучше, если Тим уедет, потому что все долги отправятся вместе с ним.
 Алексия взяла деньги. Видимо, Бен припрятал не так уж много. Девушка попыталась засунуть сверток в сумочку.
 – Алексия.
 Тон Бена заставил девушку насторожиться. Он стоял очень близко, его глаза излучали тепло. Это был Бен из ее воспоминаний – счастливый, беспечный, заставлявший ее смеяться.
 – Алексия, я ничуть не сожалею о том, что Люсинда остается. Это было ошибкой. Она была ошибкой. Как бы мне хотелось повернуть время вспять и последовать зову сердца. Мне стоило жениться на тебе до отъезда в Грецию, а потом забрать к себе.
 – Почему же ты этого не сделал?
 – Все началось еще до того, как мои чувства к тебе приобрели романтический оттенок. Моя судьба была предрешена прежде, чем мы первый раз поцеловались.
 – Когда-нибудь я во всем разберусь, Бен. А пока то, что я знаю, позволяет мне сделать вывод, что все не так уж запутано. Хотя скорее всего ситуация не так проста, как кажется. Но факт остается фактом – ты не женился на мне. Ты женился на ней, а теперь бросил так же, как своих сестер. Забрал все деньги из банка Бристоля и оставил ее без гроша?
 – Люсинда никогда не будет бедствовать. Она умная и красивая. Ее даже похоронят утопающую в алмазах.
 Иными словами, он забрал все деньги.
 – Ты очень здорово научился уклоняться от своих обязанностей, Бен. Никогда не замечала в тебе этого. Ведь ты взял меня в свой дом, хотя мог и не делать этого.
 – Ты никогда не была обязанностью. Твое присутствие всегда доставляло мне удовольствие. Я очень скучал по тебе. – Бен взял руку Алексии в свои ладони, и это прикосновение наполнило ее сердце печалью. – Скоро поднимут якорь. Впереди ждут удивительные приключения. Сначала Париж или, может быть, Америка. Или экзотические солнечные страны. Мы сможем наверстать потерянные годы. Все будет чудесно, но еще чудесней будет, если ты поедешь со мной.
 От удивления Алексия некоторое время не знала, что сказать. Но потом ее сознание пронзила единственная здравая мысль. Хейден был прав.
 – Я замужем. Ты тоже женат.
 – Никто не узнает об этом. Никому не будет дела до того, куда мы направляемся. Мы будем вместе навсегда, как и хотели.
 – Хейден последует за нами и убьет тебя.
 – Но ведь он позволил тебе сегодня прийти на корабль, не так ли? Он хочет, чтобы ты сделала свой выбор. – Бен самодовольно улыбнулся. – Знаешь, я спас ему жизнь там, в Греции. Эти ужасные шрамы стали бы началом ужасного конца, если бы я не пришел ему на помощь.
 Алексия выдернула руку и отступила назад, раздумывая над тем, что он сказал, и черпая в его словах правду. Хейден позволил ей прийти сюда, зная, что подобное случится. Он не приехал сам, потому что решил не бороться за то, чтобы удержать ее.
 Нет, неправда. Он боролся за нее прошлой ночью, насколько позволила его честь. Он не мог направить пистолет на человека, которому был обязан жизнью. И все равно он боролся.
 Он положил к ногам Алексии свою гордость, чтобы удержать ее.
 Бенджамин прав. Если она решит остаться с ним, Хейден ее отпустит. Не потому, что любит ее не настолько сильно, чтобы бороться за нее. А потому, что его любовь слишком сильна, чтобы запереть ее в клетку.
 – Я купил тебе билет, – сказал Бен. – Тим будет жить в другой каюте.
 Бен говорил так, словно все было решено. Звуки, доносившиеся снаружи, говорили о том, что если Алексия не сойдет на берег, прилив все решит за нее.
 Она представила себе жизнь, описанную Беном. Путешествия по миру. Свободу, безрассудство и смех, смех, смех. Ей никогда больше не придется ничего просчитывать, обдумывать. У нее никогда больше не будет никаких обязательств. Никогда больше она не будет практичной мисс Уэлборн. Она сможет снова стать юной девушкой и остаться такой навечно.
 Алексия взглянула на Бена. Только юная девушка могла любить такого мужчину. Нет, не мужчину. Юношу.
 – Я не могу.
 – Можешь. Тебя некому остановить.
 – Я не останусь. – Алексия направилась к двери.
 – Почему? Из-за его денег? Из-за титула его брата?
 – Ни одна здравомыслящая женщина не станет сбрасывать со счетов вышеперечисленное. Я не могу отречься от своих клятв и обязательств. Но причина, повлиявшая на мой выбор, вовсе не так практична. Я люблю его настолько глубоко, что связывавшие нас с тобой чувства кажутся слишком поверхностными и незначительными. Я никогда не оставлю его. И никогда не откажусь от возможности прожить с ним всю оставшуюся жизнь.
 Алексия открыла дверь.
 – Удачи тебе, Бенджамин. Наслаждайся своими приключениями. Заботься о Тимоти и, пожалуйста, пиши время от времени.
 Матросы уже убирали сходни, когда Алексия выбежала на палубу. Она умоляла опустить их обратно и ступила на покачивающиеся доски, чтобы убедить всех в серьезности своего намерения. Алексии пришлось сосредоточить все свое внимание на том, чтобы удержать равновесие. Но вдруг среди шума, царившего в порту, до нее донесся стук копыт. Когда грохот опускаемых сходней затих, на причале остановился экипаж, из которого выпрыгнул Хейден.
 Он направился к сходням, но потом заметил наверху Алексию и остановился.
 Она никогда не забудет облегчения, написанного на его лице. Губы приоткрыты, глаза горят огнем.
 Хейден поднялся по сходням и подхватил Алексию на руки. Ей только показалось, или матросы действительно замерли, когда Хейден поцеловал ее? Ей показалось, или на всем корабле вдруг воцарилась тишина?
 Хейден отнес жену на твердую землю.
 Вновь послышался треск. Сходни и якорь поползли вверх. Обнявшись, влюбленные наблюдали, как корабль медленно отчалил от пирса и полоска воды, отделявшая его от земли, начала бистро увеличиваться.
 – Ты был прав, – произнесла Алексия. – Он просил меня бежать с ним. Он все это подстроил.
 Хейден крепче прижал к себе жену.
 – Спасибо за то, что решила остаться.
 – Это был единственно честный и практичный выбор.
 – Конечно.
 – Ты решил приехать и убедиться, что я поняла это?
 – Я знал, что так и будет.
 – Тогда почему ты так гнал коней?
 – Не знаю. Может, хотел умолять тебя. – Хейден пожал плечами. – Или убить его.
 – Значит, ему повезло, что я была непоколебима. Бен вновь умудрился отделаться малой кровью. – Алексия похлопала по сумочке. – Пять тысяч для Роуз. Думаю, в саквояжах, уплывших с ним на корабле, было гораздо больше, не гак ли?
 – Много больше.
 – Хейден, он взял эти деньги у себя в банке, да? Украл их?
 Алексия удивила его. Хейден задумался, прежде чем дать ответ.
 – Раз уж ты обо всем догадалась, я не нарушу данного слова, если все объясню. Но их сестрам все же не стоит об этом говорить. Поверь мне, Роуз и Ирен не хотят знать правду.
 Их. Значит, Тимоти тоже. Именно поэтому Хейден пришел в тот день в их дом. Он обнаружил, что Тимоти украл деньги.
 – Ты не должен был их отпускать, – сказала Алексия. – Нужно было пойти в суд.
 – Да, я мог это сделать.
 Но не сделал. Своим молчанием он спас жизнь Тимоти, а теперь и жизнь Бена. Он не разорял Лонгуортов. Он многим рисковал, чтобы спасти семью своего друга.
 – Они украли деньги у клиентов. Эти люди пострадают?
 – Им выплатят все сполна.
 Алексия догадывалась, каким образом.
 – Это большая сумма?
 – Очень большая.
 – Даже для тебя?
 – Даже для меня. Особенно теперь, когда Тим тоже сбежал.
 – Тогда на протяжении нескольких лет мы будем жить экономно. До тех пор, пока ты не покончишь с этим. Мы можем остаться на Хилл-стрит или в похожем доме. Или даже в меньшем. Можем продать бриллианты, если это поможет. Конечно, они мне очень нравятся, но если их продажа облегчит положение, лучше их продать.
 Хейден дотронулся до щеки Алексии.
 – Бриллианты твои.
 Несмотря на упрямый подбородок, Хейден не мог скрыть желания, и сердце Алексии едва не выпрыгнуло из груди. Они стояли на пирсе, но были так близки, словно только что занимались любовью.
 – Если продажа бриллиантов поможет тебе, я не буду возражать, Хейден. Ты для меня важнее драгоценностей. Мне не нужны подарки, чтобы понять, что ты ценишь меня.
 Глаза Хейдена затуманились.
 – Существует множество причин, по которым я люблю тебя, Алексия. И я жду не дождусь, когда смогу рассказать тебе о каждой из них. Ты трогаешь меня своей честностью, верой в меня и преданностью. Но сейчас я не хочу говорить обо всем этом. Хочу просто любить тебя.
 Алексия почувствовала, как румянец залил ее щёки. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, насколько открыто Хейден говорит о своей любви.
 Они направились к экипажу, не разжимая объятий. Проходившие мимо люди осуждающе поднимали брови, но Алексии было все равно.
 Честность и преданность. Эти две добродетели являлись отличительными признаками хорошей жены. Хейден имел право знать, что Алексия ведет себя так не из чувства долга.
 Супруги остановились перед экипажем. Алексия посмотрела на горизонт. Корабль, увозивший Бена, почти растаял в дымке, окутывающей реку.
 – Я осталась не потому, что это правильно, и не потому, что это честно и благопристойно, Хейден. Не эти причины я назвала Бенджамину, не они живут в моем сердце.
 – Тогда почему ты осталась, Алексия?
 – Я сказала ему, что люблю тебя. – Произнеся эти слова, Алексия задрожала от возбуждения. – Я тебя люблю. С моей стороны было трусостью ждать, пока ты первым признаешься в любви. Нужно было раньше прислушаться к голосу своего сердца.
 Хейден снова обнял жену. Его улыбка излучала такое тепло, что сердце девушки подпрыгнуло в груди.
 – Теперь ты знаешь это, и для меня нет ничего важнее. Я не заслуживаю твоей любви, но буду беречь ее, как бесценное сокровище.
 Во взгляде Хейдена сквозила такая нежность, что Алексия почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Все ее существо улыбалось. Смех забурлил в груди и вырвался наружу.
 Хейден коснулся губ жены.
 – Что за чудесный и романтичный звук. Ты смеешься, словно несмышленая девчонка.
 – Возможно, я смеюсь и волнуюсь, как несмышленая девчонка. Но люблю вовсе не так. Я предпочитаю любить, как женщина. Такая любовь глубже. И богаче. И романтичнее. Такая мне больше по душе. А еще она другая. Нет слов, чтобы выразить, какая именно.
 – Какое облегчение, что ты любишь меня. И не важно, как именно ты меня любишь – как девочка или как женщина, – сказал Хейден. – Приятно осознавать, что я не один такой романтичный глупец.
 Алексия встала на цыпочки и поцеловала мужа.
 – Ты никогда не будешь один, любовь моя. Мы будем романтичными глупцами вместе. Навсегда.