Аннотация: «Куртизанка должна быть умна, расчетлива и хладнокровна. Любовь не входит в ее обязанности». Вот первый урок, который юная Мариэтта Гринтри усвоила от матери, легендарной «дамы полусвета».
 Но что делать невинной девушке, которая не желает становиться куртизанкой, а просто хочет любить и быть любимой?
 Похоже, ей придется использовать все усвоенные с детства секреты обольщения, чтобы не просто соблазнить циничного повесу Макса Велланда, но пробудить страсть в его холодном сердце – и привести к алтарю.
 Задача не из легких... но в любви, как и на войне, хороши любые средства!


---------------------------------------------


 Сара Беннет
 Правила страсти



 Пролог


  Где-то на севере Англии 
  1841 год 
 Мариэтта Гринтри разомкнула припухшие веки и оглядела печальным взглядом комнатенку, в которой царил ужасающий беспорядок. Из сумки на полу торчала одежда, и среди вороха белья находилась та самая ночная рубашка из тонкого шелка, которую она собиралась надеть в первую брачную ночь.
 Взгляд Мариэтты скользнул дальше и наткнулся на лучик света, проникавший сквозь узкое окно. Со двора доносились голоса грумов, слуг и работников постоялого двора, живших тут же. Все они были заняты привычными делами, и все шло как всегда.
 Но только не у Мариэтты. Ее жизнь теперь никогда не сможет стать прежней.
 Джерард Джонс. Она думала, что любит его, она доверяла ему, и именно он убедил ее бежать в Гретна-Грин. А потом он бросил ее здесь – на жалком постоялом дворе у дороги по пути к шотландской границе.
 Матушка, леди Гринтри, предупреждала ее, как и сестра Франческа, но все было напрасно. Склонная по молодости не слушать родственников, Мариэтта была уверена в своей правоте и внушала себе, что ее просто не понимают. Вот она – та самая любовь, о которой она всегда мечтала! Когда леди Гринтри отказалась разрешить церковное оглашение, Мариэтта посчитала свое сердце разбитым и от отчаяния согласилась на побег. Он любил ее, она любила его – ведь только это имело значение, не так ли? Мариэтта сказала себе, что, когда родственники поймут, как она счастлива, ее непослушание забудется.
 Дура, дура, дура! Мариэтта, застонав, зарылась лицом в подушку.
 Джерард ее ничуть не любил; он лишь хотел получить ее тело и относился к тем людям, которым нравится опустошать девичьи сердца и губить репутации. Мерзавец втайне смеялся над ней, завлекая ее в ловушку, а она оказалась слишком глупа, чтобы вовремя это понять.
 И все же... Разве глупо ощущать теплоту, любовь, доверие? Мариэтта любила саму любовь, сколько себя помнила; ну а Джерард... Она полюбила его или нет? Или она просто любила мысль о том, что влюблена в него, воображала себя Изольдой, а его – Тристаном, или Джиневрой и Ланселотом.
 Мариэтта поморщилась при мысли о том, что была всего лишь глиной в его руках. Накануне вечером Джерард пришел в ее комнату, умоляя позволить ему сделать ее своей по-настоящему – именно так он и сказал: «моей по-настоящему», – прямо как в мелодраме. И правда, когда он поцеловал и обнял ее, все это показалось ей несколько нереальным, пусть восхитительным, но уж слишком похожим на сон. Потом Джерард принялся целовать ее, уверять, что любит ее и только ее... Она лишь немного протестовала, так как была молода и неопытна.
 По правде сказать, Джерард не был нежным любовником, каким он рисовался ее воображению, – в его объятиях она не ощутила ничего, кроме сомнения и неприязни. Ей просто хотелось, чтобы все поскорее закончилось.
 У Мариэтты запылали щеки при воспоминании о том, как Джерард встал с кровати, когда все кончилось. Она тут же заговорила о свадьбе, о том, что надеется получить прощение матери, но Джерард ее высмеял. Какая свадьба? Ему и в голову не приходило на ней жениться. Он слышал, что она внебрачная дочь Афродиты – известной лондонской куртизанки, вот и захотел попробовать, только и всего.
 Поначалу Мариэтта была слишком ошеломлена, чтобы понять смысл сказанного, и даже попыталась улыбнуться. Наверное, он шутит, жестоко шутит. Но Джерард продолжал говорить, до нее медленно стала доходить ужасная правда.
 У Мариэтты появилось ощущение, что она оглядывается на себя с некоторого расстояния, будто на совершенно незнакомого человека, и она вдруг поняла, что, когда Джерард закрыл за собой дверь, он похитил у нее нечто большее, чем одну лишь репутацию. Он украл нечто невинное, сладкое и доверчивое, и она сомневалась, что это когда-либо к ней вернется. Ей оставалось только поклясться себе, что она никогда больше не попадет в столь уязвимое положение.
 Мариэтта с трудом села и уныло оглядела комнату. Дело сделано. Они провели ночь на постоялом дворе в общей комнате.
 Плохо, просто ужасно.
 Впрочем... Мариэтта уселась поудобнее. Постоялый двор находится далеко от Гринтри-Мэнора, от ее родственников, и вряд ли кто-нибудь видел, как она приехала сюда с Джерардом. Может быть, в конце концов ей удастся избежать скандала, и это будет ее маленькой победой над негодяем. Правда, сомнительно, что они когда-нибудь встретятся – для этого Джерард слишком труслив. Дома она умолит родных простить ее и позволит мистеру Джардину, секретарю матери и другу семьи, сочинить какую-нибудь премудрую историю, чтобы оправдать ее краткое отсутствие. Никто не должен знать, что вторая дочь леди Гринтри попалась в когти Джерарда Джонса...
 В этот момент дверь открылась, и на пороге появился высокий человек, его лицо показалось Мариэтте очень знакомым, а глаза – ликующими. У нее упало сердце – она узнала бывшего управляющего леди Гринтри Ролингза. Матушка уволила его много лет назад, за что он сильно обиделся на нее.
 Мариэтта вздрогнула. Какое ужасное невезение!
 – Мисс Мариэтта Гринтри! Вчера я видел, как вы поднимаетесь по лестнице, а утром услышал, как одна из служанок сожалела по поводу того, что юную леди бросили... Вижу, вы удивлены встрече со мной. Много лет назад я предупреждал леди Гринтри, что она наживет неприятности, когда та взяла вас и вашу сестру в дом. Как я был прав!
 Самодовольство Ролингза было очевидным – он так стремился дискредитировать ее, что даже не постучал; однако Мариэтта знала, что все зависит от того, сумеет ли она привлечь его на свою сторону, поэтому притушила остатки гордости.
 – Вы ведь никому не скажете? – выдавила она из себя, презирая себя за умоляющие нотки в голосе.
 – Конечно, нет, мне и во сне такое не снилось... Однако по тону Ролингза было ясно, что молчать он не собирается и через день о ее несчастье узнает вся округа, через неделю – все графство, через месяц слухи достигнут Лондона.
 А это означало, что репутация Мариэтты Гринтри разрушена окончательно и бесповоротно.




 Глава 1


  Воксхолл-Гарденз, Лондон 
  1845   год 
 Шар, наполненный газом, слегка покачивался на ветру, будто пытаясь избавиться от пут и устремиться в далекое голубое небо, а плетеная корзина, прикрепленная к шару железным ободом и канатами, казалась совсем крошкой.
 Хотя толпа зевак все увеличивалась, Мариэтта ничуть не боялась. Напротив, ей было весело!
 Она планировала это целую неделю, с тех пор как пришла в Воксхолл-Гарденз с мистером Джардином и в первый раз увидела шар над Лондоном. От восхищения у Мариэтты захватило дух, и она принялась упрашивать своего спутника позволить ей заплатить и стать пассажиркой шара, но мистер Джардин отказался даже обсуждать такую возможность.
 – Что скажет ваша матушка, леди Гринтри, если я позволю вам сделать что-то подобное?
 – Она знает, что страху не место в нашем новом мире науки и открытий.
 – Все это очень хорошо, мисс Мариэтта, но моего решения это не изменит. Вы незамужняя молодая леди, и будет неприлично...
 – Тсс! – Мариэтта слышала этот звук от Афродиты – известной куртизанки и родной матери. – Какая разница? Моя репутация разбита в пух и прах: вам это известно так же хорошо, как и мне. Если она не была подмочена давным-давно тем фактом, что я дочь Афродиты, ее точно подмочил Джерард Джонс.
 – Ваша сестра не верит этому ни секунды...
 – Значит, она себя обманывает, мистер Джардин. Вивиан считает, что может спасти кого угодно, но меня она к старому не вернет. Я обесчещена, и нет ни одного шанса, что когда-нибудь мне удастся удачно выйти замуж. Теперь, когда я с этим смирилась, полет на воздушном шаре ничего не изменит.
 – Так это или нет, я не позволю вам подвергать вашу жизнь опасности...
 Однако Мариэтта была вовсе не из тех девушек, которым легко запретить то, что они вбили себе в голову. Дома в Йоркшире, в Гринтри-Мэноре, им с сестрами была предоставлена значительная свобода, и хотя Мариэтта знала, что в Лондоне все по-другому, она не понимала, почему ее ограничивают в исполнении самых невинных желаний.
 Вивиан повезло – у нее есть Оливер, есть любовь, а Мариэтта уничтожила возможность посоревноваться с сестрой, сбежав с Джерардом Джонсом. Она долго плакала навзрыд, когда ее привезли обратно в Гринтри-Мэнор, – не столько по Джерарду Джонсу, сколько оттого, что загубила свое будущее. Она сама уготовила себе участь «одной из сестер Гринтри, той, что с дурной репутацией». Не важно, насколько сильно она нравилась мужчине – узнав о прошлом Мариэтты, он тут же ретировался. Теперь Мариэтте стало окончательно ясно: любовь вовсе не сладкий мед, чаще всего она основная проблема.
 И все-таки еще не все потеряно. Может, ее и не ждет уютная жизнь в качестве супруги лорда такого-то, но какая-нибудь жизнь у нее все равно будет. Так чего же ей бояться? К тому же у Мариэтты был план, и она надеялась на его скорое осуществление.
 Дождавшись момента, когда мистер Джардин отвернулся, чтобы получше разглядеть один из экспонатов Воксхолл-Гарденз, Мариэтта заявила, что обронила перчатку и должна за ней вернуться.
 – Я скоро. Идите дальше, а я вас догоню.
 Вернувшись к воздушному шару, Мариэтта купила билет и тщательно спрятала его в сумочку.
 – Вы рискуете по своей воле, мисс, – напомнил ей продавец билетов.
 – Мне это известно. – Мариэтта ничуть не смутилась.
 – Тогда будьте здесь в это же время на следующей неделе, и если погода позволит, вы сможете взлететь с мистером Китом.
 – С мистером Китом?
 – Это пилот, мисс. Хотя кое-кто считает, что лучший пилот Англии – мистер Грин, я бы всем рекомендовал летать именно с мистером Китом! – с улыбкой проговорил продавец.
 Обычно Мариэтте не слишком везло с мужчинами, и она редко видела их улыбки. Как только выяснялось, что у нее подмоченная репутация, они быстро начинали ее избегать.
 – С такими людьми не стоит знаться, – пыталась ободрить ее сестра Франческа, – настоящие друзья никогда тебя не бросят.
 Франческа родилась на год позже Мариэтты, но заметно отличалась от нее внешностью и характером: она была высокой и темноволосой, а Мариэтта имела светлые волосы, голубые глаза и небольшой рост. К тому же Франческа всегда выглядела серьезной, тогда как в глазах Мариэтты постоянно искрились веселье и смех. Несмотря на это, они были близкими подругами, поэтому Мариэтта упросила Франческу приехать в Лондон. Сестра всегда умела сделать так, чтобы правда не казалась Мариэтте слишком уж ужасной.
 Шар уже ожидал ее, и когда Мариэтта устремилась вперед, толпа почтительно расступилась перед ней. Пилот, мужчина лет сорока с сединой и пышными бакенбардами, занимался последними приготовлениями; привлеченный перешептыванием толпы, он поднял голову, а когда продавец билетов придвинулся поближе и пробормотал ему что-то на ухо, выражение его лица мгновенно изменилось.
 – Мисс Гринтри, как поживаете? Меня зовут Йен Кит. Пожалуйте на борт.
 У него был легкий акцент кокни; похоже, этот человек поднялся по социальной лестнице из низов.
 Мариэтта улыбнулась и уже стала забираться по приставной лестнице в корзину, как вдруг поняла, что внутри есть еще один пассажир. Его частично скрывала тень, отбрасываемая возвышающимся над ними шаром, но сейчас она ясно разглядела его.
 Мариэтта ни на мгновение не задумывалась о том, что с ее стороны гораздо вежливее было бы опустить глаза. Сестры Гринтри ничуть не сомневались: женщина должна говорить то, что думает, и действовать соответственно, а жизнь нужно воспринимать с высоко поднятой головой и никогда не прятаться от нее.
 Незнакомец показался Мариэтте весьма привлекательным: темно-рыжие волосы и чуть прищуренные глаза. Одет он был слегка неряшливо, и хотя производил впечатление джентльмена, вид у него был несколько потрепанный. Отчасти этот человек напоминал отшельника, погруженного в свои тайны и отнюдь не собиравшегося развлечься.
 Мариэтта почувствовала, что ей совсем не хочется подниматься в воздух вместе с этим типом; его присутствие угрожало испортить ей удовольствие от первого приключения с тех пор, как она приехала в Лондон из Йоркшира. Хорошо еще, что ей не надо будет поддерживать с ним учтивую беседу – мужчина явно был недоволен ее появлением не меньше, чем она.
 – Наверное, вам лучше войти в корзину, – неожиданно проговорил незнакомец низким голосом. – Если, конечно, вы не хотите остаться.
 Мариэтта с трудом одолела еще несколько ступенек приставной лестницы – скромный корсаж, наглухо застегнутый до подбородка, и застежки на запястьях доставляли ей неудобства, длинные завязки накидки грозили удушить, а бархатная шляпка от напряжения сползла в сторону.
 Перебравшись наконец через борт корзины, Мариэтта уже собиралась похвалить себя за ловкость, но носок ботинка за что-то зацепился, и она могла бы упасть навзничь, если бы незнакомец не потянулся и не поймал бы ее.
 С облегчением выдохнув, Мариэтта невольно прислонилась к нему и едва ощутила его сильное мускулистое тело, как все мысли тут же покинули ее. Она не привыкла находиться так близко от мужчины, и теперь ее переполняли новые ощущения, рожденные острым мужским запахом и горячей ладонью на ее спине.
 Мариэтта ощутила небольшую дрожь и постаралась передвинуться в самый дальний угол корзины.
 – Благодарю, – чуть хрипло произнесла она.
 Мужчина вежливо кивнул; хотя он не сводил с нее взгляда, в его глазах не было улыбки, и, скорее всего он желал бы оказаться от нее на расстоянии многих миль.
 – Отлично, – тихонько пробормотала Мариэтта; придется подниматься на шаре вместе с мужчиной в плохом настроении.
 Наконец мистер Кит завершил все приготовления и с привычной легкостью вскарабкался к ним в корзину. Здесь хватило бы места и пятерым, но, кажется, сегодня корзина предназначалась только для Мариэтты и ее спутника.
 – Вы готовы?
 Мариэтта ухватилась за край корзины и кивнула.
 – В путь, Йен. – Незнакомец уселся на небольшую скамейку и скрестил длинные ноги.
 – Слушаюсь, Макс. – Мистер Кит дал команду помощникам, и когда они отпустили канаты, шар взлетел бесшумно, словно привидение, а затем начал быстро подниматься в лондонское небо.
 – Ой! – выдохнула Мариэтта.
 Земля быстро ускользала из ее поля зрения, и толпа зевак становилась все меньше и меньше.
 Когда они поднялись еще выше, наступила странная тишина, похожая на сон. Под ними находились Воксхолл-Гарденз, Темза и вся суматоха Лондона, подернутого пеленой, насколько хватало глаз. Даже здание парламента и собор Святого Павла казались ужасно маленькими, а дома слились с зеленью скверов и линиями улиц.
 – Извините, я забыл вас представить, – внезапно раздался рядом голос мистера Кита.
 Мариэтта неохотно отвела взгляд от Темзы и только теперь заметила, что мистер Кит улыбается.
 – Мисс Гринтри, это мой друг Макс. Макс, это мисс Гринтри.
 – Очень приятно, – равнодушно проговорил Макс и снова обратил свой взгляд на распростершийся под ними город.
 Мариэтта тоже стала смотреть вниз, сосредоточившись на Темзе – сверкающей серебристой змее, перетянутой лентами мостов, с кораблями на якорях, похожими на развеянные ветром игрушки.
 Теперь они двигались по направлению к Ричмонду, паря над полями и холмами, все больше удаляясь от лондонского смога.
 – Вам нравится полет, мисс Гринтри?
 Мариэтта кивнула:
 – Это гораздо лучше, чем я себе представляла, сэр.
 – Значит, вы не боитесь высоты?
 – Нет, вовсе нет!
 Мистер Кит снова улыбнулся:
 – Я рад. Мой друг не хотел лететь, но я настоял, когда узнал, что сегодня вы единственный пассажир. Мне хотелось, чтобы он составил нам компанию, но, возможно, я его зря потревожил: как бы он не испортил нам все удовольствие.
 Мариэтта хихикнула, но тут же закусила губу, потому что Макс неодобрительно взглянул на нее тяжелым взглядом.
 – Просто у меня не то настроение для веселья, – медленно проговорил он, – и в этом виноваты некоторые обстоятельства.
 Мариэтта внимательно взглянула на него.
 – Неужели вы не можете на время забыть о ваших заботах? – небрежно поинтересовалась она. – Взгляните вниз – разве не чудесный вид?
 – Согласен, но сейчас я не расположен им восхищаться.
 Мариэтта рассмеялась. Он говорил такие абсурдные вещи!
 Темные глаза Макса сверкнули, и он стал похож на грозовое облако, отчего Мариэтте тут же захотелось увидеть на его лице улыбку.
 – Разве вы ничего не слышали? – неожиданно вмешался в разговор Кит. – Вокруг Макса сейчас целый скандал, потому что кузен выгнал его из дома. Может быть, теперь, мисс Гринтри, вы проявите к нему немного сочувствия.
 – Выгнал из дома? Но я ничего такого не слышала. Впрочем, я приехала в Лондон совсем недавно. Но как же кузен мистера Макса мог такое сделать?
 – Видите ли, – Кит старался тщательно подбирать слова, – он предъявил доказательства того, что Макс не является законным наследником, потому что отец Макса – вовсе ему не отец.
 Мариэтта сочувственно взглянула на их молчаливого спутника.
 –Теперь нам остается только пожалеть нашего несчастного друга. Впрочем, можно взглянуть на ситуацию с другой стороны и сказать, что Макс стал заложником своего воспитания, а теперь у него появилась возможность начать все сначала. Так что брось переживать, приятель, жизнь продолжается. Думай о прошлом как об оковах, которые надо сбросить. Если ты представишь, насколько легче и свободнее тебе будет без них...
 – Легче и свободнее делать что?
 – Ну, хотя бы составить нам приятную компанию. Думаю, мисс Гринтри – единственная молодая леди во всем Лондоне, которой неизвестно о твоем положении, и тебе нужно как можно лучше воспользоваться ситуацией, друг мой.
 – Спасибо, Йен, – мрачно проговорил Макс и повернулся так, что стал виден лишь его профиль на фоне бледно-голубого неба.
 Красивый, оскорбленный, погруженный в мрачные раздумья – настоящий байроновский герой. Окажись на ее месте Франческа, она непременно написала бы его мрачно стоящим в одиночестве на болоте или сочинила стихи в честь его мрачного благородного вида. Мариэтта никогда не была столь романтична, и поэтому тут же принялась прикидывать, как можно изменить судьбу несчастного в лучшую сторону.
 – Мистер Кит, – она повернулась к пилоту, – у вашего друга вообще что-нибудь осталось? Конечно, если это очень личное...
 – Ну что вы, об этом все знают, мисс Гринтри. Да, у Макса кое-что осталось, но он очень любит дом, в котором прошло его детство, а теперь ему приходится иметь дело с позором своего рождения и оскорблением памяти матери в глазах света. Любой в подобных обстоятельствах испытал бы некоторую растерянность.
 – Жестоко и не нужно всех об этом оповещать, – внезапно заявила Мариэтта. – Такие скандалы обычно стараются скрыть. Когда случилось непоправимое, мой дядя сделал все, чтобы скрыть малейший намек на бесчестье.
 Это была правда. Узнав о Джерарде Джонсе и о том, с какой радостью эту историю подхватили лондонские сплетники, дядюшка Уильям пришел в ужас. С тех пор он с Мариэттой не разговаривал, и она даже слышала, как он назвал ее «истинной дочерью своей матери», однако у нее не было ни малейшего сомнения, что все это не выходило за пределы дома.
 Внезапно Мариэтта шагнула к Максу и уселась рядом с ним. Он тут же высокомерно поднял брови, но ее было не так-то легко запугать. Если человеку нужен хороший совет, она вполне могла его дать.
 – Что, если обратиться за помощью к настоящему отцу? – поинтересовалась она.
 – Полагаю, он до сих пор не знает, что Бог дал ему сына. – Макс нервно рассмеялся. – Этот человек бросил мою мать, не оставив ей иного выхода, как только выйти за другого, чтобы скрыть свой грех.
 Мариэтта вздохнула:
 – Мне так жаль... Макс. Знаете, я сама оказалась в похожей ситуации, поэтому отлично понимаю, что вы чувствуете. Я ведь тоже не знаю, кто мой отец.
 При этих словах молодой человек взглянул на нее так, будто попал в ночной кошмар и не может найти из него выхода, отчего Мариэтта почувствовала себя не совсем уверенно. Впрочем, все, что она сказала, было правдой – она и в самом деле не знала, кто ее отец. Мать, куртизанка Афродита, никогда об этом не говорила, и к тому же Мариэтта вовсе не была уверена, что хочет с ним встретиться.
 – По-моему, – неожиданно подал голос Макс, – вы сочувствуете мне, но прошу вас этого не делать. Поверьте, мне не нужна ваша доброта; я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
 – Так вы просите предоставить вас вашей участи? – Мариэтта заметила, что в его глазах вспыхнули сердитые искорки. – Но разве вы не знаете, что мы сами творим нашу судьбу? Именно это я и собираюсь сделать.
 Ветер усилился, и теперь корзину сильно качало. Внизу под ними колыхались верхушки деревьев, стадо коров, мыча, пыталось убежать от шара.
 Мистер Кит хотя и был очень занят, управляя шаром, тем не менее, с интересом прислушивался к их разговору. Он с одобрением взглянул на Мариэтту и кивнул, будто подбадривая, но она уже сказала все, что хотела. Если Макс хочет упиваться своим несчастьем, она предоставит ему эту возможность.
 Снова налетел резкий порыв ветра, и Мариэтта поморщилась.
 – Я собираюсь начать спуск, – поспешил успокоить ее мистер Кит. – Правда, ветер сильнее, чем я рассчитывал, и наша посадка может быть довольно жесткой...
 Макс нахмурился, а Мариэтта сглотнула и отвела взгляд в сторону; если они упадут на землю с такой высоты...
 – Вам нужно за что-нибудь схватиться, мисс Гринтри. Если вы будете крепко держаться, вас не выбросит во время приземления, верно, Макс?
 Мариэтта невольно повернулась и увидела, что их спутник согласно кивает. И тут же шар начал быстро снижаться.
 Внизу ветер дул еще сильнее, и пилот нервно взглянул на поле под ними – то, что выглядело зеленым и мягким, теперь казалось уже не таким манящим. Когда корзина коснулась земли и сильно подпрыгнула, Мариэтта вскрикнула. Некоторое время их тащило и подбрасывало, затем корзина опрокинулась...
 Сильная рука ухватила Мариэтту за талию и удерживала ее, прижимая к широкой груди, рождая ощущения безопасности. Мариэтта крепче прижалась к Максу, не чувствуя ничего, кроме бесконечной благодарности. Когда особенно сильный удар подбросил корзину, Макс удержал ее и крикнул мистеру Киту, чтобы тот лучше смотрел за шаром.
 Потом они наконец остановились, и разнообразие звуков сменилось мрачной тишиной. Мариэтта лежала неподвижно, чувствуя под собой большое тело, при каждом дыхании поднимавшее и опускавшее ее. Подняв голову, она осторожно огляделась...
 Корзина лежала на боку посреди большого поля; сморщившийся шелковый шар слегка трепыхался на ветру. В нескольких шагах лошадь, помахивая хвостом, с подозрением косилась на них.
 Выбравшись из корзины, мистер Кит тут же принялся за работу, тогда как Макс продолжал лежать на спине, не отводя взгляда от Мариэтты; с красивого лица его не сходило страдальческое выражение.
 Прядь ее волос, выскользнув из-под заколки, скользнула по его щеке, и Макс вздохнул так, будто только что перенес серьезное испытание.
 Мариэтта почувствовала, как ее бросило в жар.
 – Простите, я не... – Пытаясь слезть с него, она подогнула колени, но он еще крепче прижал ее к себе и перекатился на бок.
 Мариэтта удивленно выдохнула, почувствовав, как руки сами обвились вокруг его шеи и замерли. Волосы Макса при прикосновении показались ей похожими на жесткий шелк.
 – Осторожно, мисс Гринтри, однажды мне может понадобиться сын и наследник, – раздалось над ее ухом. – Впрочем, кому нужен ребенок от меня?
 Мариэтта поняла, что Макс попросту смеется над собой.
 – Ах, Макс, любой человек кому-нибудь да нужен! – не сдержавшись, воскликнула она.
 – Верно, кому-нибудь...
 Неловкие попытки поднять настроение, по-видимому, тронули Макса, и он улыбнулся:
 – Ладно, не будем заниматься наследником именно сейчас.
 Он начал осторожно высвобождать шею из рук Мариэтты и выпутывать ноги из юбок, а затем, выбравшись из корзины, потянул ее за собой.
 – Надеюсь, вы не пострадали? – Он нагнулся и взглянул ей в лицо. Вблизи его глаза не были такими уж темными, а на щеке красовалась царапина.
 Мариэтта вскинула подбородок:
 – Со мной все в порядке, благодарю вас.
 Оторвав от нее взгляд, Макс повернулся к мистеру Киту:
 – Бывали у тебя приземления и получше, Йен.
 –Да, но бывали и похуже. – Занятый работой, Кит даже не поднял головы. – Не будь неблагодарным. Ты ведь цел?
 Макс хмыкнул и, отойдя на несколько шагов, потянулся.
 Мариэтта молча смотрела на него, не в силах отвернуться. От движений большого тела – оно было большим, это она знала по опыту – Макс наверняка испытывал чувственное наслаждение, а вот ей почему-то захотелось удалиться от него как можно дальше.
 – Как вы, мисс Гринтри? – Мистер Кит наконец-то вспомнил, что, кроме шара, мог пострадать живой человек.
 – Ничего, спасибо. Макс... позаботился о моей безопасности.
 Губы мистера Кита дернулись.
 – Это верно, он может позаботиться, – спокойно проговорил полот.
 Макс замер, затем оглянулся через широкое плечо:
 – Я не нянька, Йен.
 Мариэтта оскорбленно выпрямилась.
 – К вашему сведению, сэр, я уже выросла и не нуждаюсь в няньке.
 – Неужели? На мой взгляд, вы просто дитя.
 Ее щеки вспыхнули. Дитя? Мариэтта уже давным-давно не ощущала себя ребенком. Некоторые люди ошибочно принимали ее маленький рост и живость за незрелость, но они ошибались; она взрослая женщина с собственными мозгами и сильной волей.
 – У большинства моих подруг уже есть собственный дом и няньки для собственных детей, – сухо ответила она.
 – Но не у вас, мисс Мариэтта?
 Мистер Кит улыбнулся, пытаясь разрядить атмосферу.
 – Нет. – Мариэтта с вызовом взглянула на Макса. – У меня нет намерения выйти замуж, и никогда не будет.
 Макс фыркнул.
 – Насколько я знаю, все женщины хотят выйти замуж, – проговорил он тоном эксперта. – Что им еще делать, как не выходить замуж? Респектабельное общество и те, кто задает в нем тон, отняли у женщин возможность выжить без опоры.
 – Но я... я не такая, и не хочу, чтобы мне указывали, как прожить жизнь. В мире так много интересных вещей.
 Макс поднял брови и высокомерно улыбнулся:
 – Понимаю. Может быть, вы поедете на сафари в Африку, мисс Гринтри? Или отправитесь в горы Шотландии? Или, как это сделала одна эксцентричная леди, учредите приют, где сирот будут учить игре на фортепиано?
 Неужели он имеет в виду Вивиан? Старшая сестра Мариэтты несколько лет назад действительно основала приют для бедных сирот.
 – Я считаю, что жизнью следует наслаждаться в полной мере, – спокойно ответила Мариэтта, – и намерена испробовать каждую ее каплю.
 Это была чистая правда – утраченная репутация, по крайней мере, дала ей возможность искать другие пути в жизни. Есть некоторая свобода в том, что ты уже ничем не можешь ухудшить ситуацию.
 В темных глазах Макса что-то вспыхнуло, будто в каждом зажглось по фитилю.
 – Может быть, вам в ваших приключениях понадобится спутник... – проговорил он уже без всякого высокомерия. – В таком случае я готов вас сопровождать. – Макс неожиданно рассмеялся. – Все равно теперь мне нечего делать, кроме как сидеть и жалеть себя; так не лучше ли отправиться навстречу приключениям, верно, мисс Гринтри?
 Мариэтта не знала, что ответить. «Да» трепетало на ее губах, но это было невозможно. Она не собиралась влюбляться – ни в Макса, ни в кого-либо другого, да и предстоящие приключения не относились к тем, которые он сможет Себе позволить при нынешних обстоятельствах.
 Дело в том, что Мариэтта решила стать куртизанкой, как мать. В ее представлении это был единственный путь, который позволит ей жить полнокровной жизнью, приносящей удовлетворение. Если она станет куртизанкой, запятнанная репутация не будет иметь никакого значения. Конечно, ей придется убедить семью, но это в любом случае неизбежно; она молода, имеет живой характер и хочет радоваться жизни, как все остальные.
 К счастью, ей не пришлось объяснять всё это Максу, потому что их внезапно прервали.
 – Эй, вы там! – Фермер с любопытством смотрел на них из-за изгороди. – Помощь нужна?
 Вскоре они уже ехали в просторной телеге обратно в Лондон. Мариэтта получила почетное место рядом с фермером, а мужчины расположились сзади; они изредка перебрасывались замечаниями, но Мариэтта их не слушала.
 Макс не просто ее разозлил; когда он обнимал ее, прижимаясь к ней всем телом, это ее испугало, потому что последний раз подобные ощущения закончились для нее катастрофой. Конечно, Мариэтта сочувствовала его положению, но они – чужие люди, скоро каждый пойдет своей дорогой и заживет собственной жизнью. Ее успокаивало лишь то, что она больше никогда его не увидит.
 Наконец они добрались до предместий Лондона, и мистер Кит, найдя для Мариэтты экипаж, попросил возницу отвезти ее домой. Когда Мариэтта забиралась внутрь, Макс взглянул на нее, но не улыбнулся, и это лишь доказывало, что он скоро забудет о ее существовании.
 – Мисс Гринтри была с нами не случайно, а, Йен?
 Йен Кит молча взглянул на приятеля и отвернулся.
 – Я хочу услышать правду. – Темные брови Макса сдвинулись, губы сжались.
 Йен вздохнул:
 – Не знаю, на что ты жалуешься. Любой другой мужчина был бы более чем счастлив, проведя несколько часов в компании такой милой девушки. Я надеялся, что она без труда прогонит твое мрачное настроение.
 – Ну, будь я лет на десять помоложе...
 – Перестань, Макс, тебе всего двадцать девять!
 – Зато я чувствую себя на сто двадцать девять. И потом – сколько я уже повидал таких девушек, Йен...
 Отчего-то Максу казалось важным убедить Йена в том, что мисс Гринтри его не интересует. Впрочем, он знал отчего. Если он не может убедить Йена, как же ему убедить себя?
 – Выходит, жена тебе не нужна? – с любопытством поинтересовался Йен. – Не то чтобы я предполагал, будто мисс Гринтри – именно та женщина, которая должна разделить с тобой брачные узы, но мне просто интересно.
 – Если я захочу переспать с особой женского пола, мне достаточно пойти к Афродите и найти там кого-нибудь. Что же до всего остального... Слуги мне готовят, прачка стирает, у меня есть друг – это ты... – Макс говорил медленно, стараясь выказать полное безразличие. – Жена стала бы дополнительной обузой, особенно сейчас, когда я лишен будущего.
 Йен покачал головой:
 – Это еще не конец света, Макс. Даже если ты не можешь убедить отца передумать или отменить права кузена на твое наследство, тебе все же есть за что благодарить судьбу. Помни, у тебя есть поместье матери в Корнуолле и дом в Лондоне. Едва ли ты можешь считать себя нищим...
 Лицо Макса помрачнело.
 – Ты очень упрощенно смотришь на мир, друг мой. Мать оставила мне собственность в Корнуолле, это верно, но дом разваливается. Что до дома в Лондоне – он не мой, так как является частью поместья Велланд, которое принадлежит теперь Гарольду. Отец послал ко мне человека с приказом освободить дом до конца месяца, но я не смогу за такое короткое время заплатить слугам и оплатить счета. Хотя кузен Гарольд достаточно великодушен, я не ожидаю от него финансовой поддержки.
 – А почему? – спокойно поинтересовался Йен. – Он ведь твое забрал и не поморщился...
 Макс вздохнул:
 – Гарольд не виноват в том, что произошло. И отца я тоже не виню – я никогда не видел его столь оскорбленным и обиженным, как в тот вечер, когда он прочел письмо матери. К тому же мое имя. Я больше не могу называться лордом Роузби – теперь я просто Макс Велланд. Репутация матери – заботливой и великодушной женщины – запятнана, сплетни преследуют меня, где бы я ни появился. Я нахожусь в центре скандала, и мне это не нравится.
 – Думаешь, это правда, что твой отец...
 – Не мой отец и что он женился на матери, ничего не подозревая, веря, будто ребенок, которого она носила, от него? Я видел доказательство собственными глазами – это письмо матери с признанием. Как я могу этому не верить?
 – Тогда кто же твой отец?
 – Не знаю.
 – Неужели нет даже намека?
 – Нет.
 Йен знал: Макс расскажет правду, только если захочет или если ноша окажется слишком тяжела и ему придется переложить на кого-то ее часть. Вот почему Йен считал, что Максу нужна жена – сильная женщина, которой можно довериться и которая будет любить его независимо от имени. Может, Макс и непростой человек, и в данный момент у него трудности, но в нем есть много хорошего. Йену лишь хотелось, чтобы мисс Гринтри – красавица с огромными голубыми глазами и сокрушительной улыбкой – получила возможность разглядеть хотя бы некоторые из них.




 Глава 2


 Звуки, доносившиеся из спальни Вивиан, были невыносимы для Мариэтты. Кто бы мог подумать, что рождение ребенка – столь изнурительное занятие?
 Присутствие Мариэтты не предполагалось, и она это знала, но в суматохе ни у кого не хватило ни времени, ни сил, чтобы ее отослать. Кроме того, муж Вивиан Оливер тоже был здесь, несмотря на указание доктора ожидать новостей в кругу друзей или внизу, а не сидеть наверху в спальне жены, держа ее за руку.
 Именно в этот момент Вивиан издала последний крик, и вдруг все кончилось. Ребенок родился.
 – Мальчик! – объявил доктор с явным удовольствием.
 Новорожденного тут же принялись обмывать и заворачивать в те же самые пеленки, в которые заворачивали младенцев семейства Монтгомери сотни лет. Очевидно, сыну Вивиан это не понравилось, потому что, когда его продемонстрировали гордым родителям, он издал крик, способный перебудить весь Беркли-сквер.
 Глядя на красное сердитое личико сына, Вивиан нежно улыбнулась ему, а потом ее глаза наполнились слезами.
 – Ах, дорогая... – Оливер нежно обнял обоих и, закрыв глаза, зарылся лицом в волосы жены.
 Хотя теперь по комнате двигались люди, которые что-то убирали или бормотали поздравления, Оливер, Вивиан и их сын были словно сами по себе.
 Наблюдая за ними, Мариэтта ощутила, как слезы жгут ой глаза – это была смесь печали и радости с примесью зависти. Ее жизнь такой никогда не будет, она создана пли чего-то совсем другого. Даже если ее надежды осуществятся, она будет жить с удовольствием, оглядываясь назад с улыбкой удовлетворения, но у нее никогда не появится то, что есть в эту минуту у Вивиан, – сердце мужчины.
 Мариэтта прибыла в Лондон, чтобы помочь сестре во время родов и после по хозяйству. Леди Гринтри должна была приехать сама, но две недели назад она споткнулась, упала с лестницы и вывихнула лодыжку, так что о поездке в Лондон не могло быть и речи. В результате она перепоручила задание Мариэтте, хотя и не без некоторых колебаний – леди Гринтри не очень-то хотелось упускать вторую дочь из виду после истории с Джерардом Джонсом.
 Когда снабженная строжайшими инструкциями по поводу того, что ей позволительно, а что – нет, Мариэтта в сопровождении мистера Джардина приехала к сестре, Вивиан очень обрадовалась.
 – Ах, дорогая, мне так тебя не хватало! – приветливо воскликнула она.
 Разумеется, Мариэтте было приятно, что сестра так рада ей, и она собиралась исполнить свой долг как можно лучше. Кроме того, у нее имелись собственные планы, и одним из них был полет на воздушном шаре. Другой же ее план Вивиан и леди Гринтри решительно запретили, а все потому, что Мариэтта собиралась навестить свою мать, для чего ей неминуемо пришлось бы посетить известный в Лондоне «Клуб Афродиты».
 – Тебе нельзя ходить туда ни при каких обстоятельствах, – заявила Вивиан, отлично знавшая любовь Мариэтты к приключениям. – Если об этом услышит дядюшка Уильям Тремейн...
 Мариэтта вздрогнула, на минуту представив, что будет, если братец леди Гринтри узнает о еще одном семейном скандале.
 – Он и так уже считает, что у тебя нет надежды на исправление. Ты должна сосредоточиться на том, чтобы продемонстрировать ему, какой хорошей и послушной можешь быть, когда захочешь.
 – Неужели так важно, что может сказать или подумать дядя Уильям? – Мариэтта постаралась не обижаться на слова сестры. – К тому же у меня все равно нет никаких надежд на будущее.
 – Глупости! Многие джентльмены в Лондоне никогда не слышали о твоем... злоключении. Оливер говорит, он сможет найти нескольких, которых ты очень заинтересуешь.
 Мариэтта закусила губу. Наверное, Вивиан считала, что оказывает сестре хорошую услугу. Будучи старшей, она всегда пыталась присмотреть за младшими детьми с того самого момента, как их украли у Афродиты и позднее подбросили в поместье леди Гринтри. Конечно, она делала это из лучших побуждений, но при одной мысли о том, что ей понадобится помощь Оливера, чтобы найти себе мужа, Мариэтте становилось не по себе.
 Ей уже двадцать один год, и скандал навсегда сдал ее в архив. И все равно она не собиралась позволить Вивиан командовать собой, как не собиралась ограничивать себя в чем-то, только для того, чтобы избежать недовольства дяди Уильяма.
 Взглянув еще раз на Вивиан, Оливера и их сына, Мариэтта выскользнула из спальни.
 Мистер Джардин с беспокойством ожидал наверху лестницы; его седеющие волосы были взлохмачены.
 – Сын, – проговорила Мариэтта с улыбкой. – Все прошло хорошо.
 Мистер Джардин с облегчением вздохнул. Он так долго жил в семье Гринтри, что его уже давно считали родственником. Этот человек прибыл в имение вскоре после того, как умер служивший в Индии муж леди Гринтри, а Мариэтта и две ее сестры были подброшены в домик на территории поместья. В то время поместьем управлял Ролингз, но он оказался неподходящим человеком, и леди Гринтри его уволила – наверное, специально, чтобы он в самый неподходящий момент появился на постоялом дворе и испортил Мариэтте жизнь.
 Мистер Джардин был довольно привлекательным джентльменом среднего роста и телосложения; его кожа потемнела за годы, проведенные в Вест-Индии.
 – Леди Гринтри будет очень довольна, – весело проговорил он, и по его тону было ясно, что он пытается представить выражение ее лица, когда она услышит о внуке. Такой энтузиазм легко можно было объяснить благодарностью хозяйке, но Мариэтта считала по-другому. Для нее уже давно не было секрета в том, что мистер Джардин любит леди Гринтри. К несчастью, его любовь была безответной – хотя Эми Гринтри высоко ценила своего секретаря, она все еще скорбела по мужу и, наверное, будет скорбеть всегда. Жаль, что она не может оторваться от воспоминаний о нем хотя бы настолько, чтобы картины прошлого не стояли у нее перед глазами. Если бы она однажды вгляделась в мистера Джардина получше, то непременно полюбила бы его – Мариэтта была в этом абсолютно уверена.
 Оставив мистера Джардина переживать радостное известие наедине, Мариэтта скользнула вниз по лестнице. Новость о новом наследнике Монтгомери уже распространилась, и слуги, оживленно переговариваясь, собрались в холле. Скоро сюда начнут поступать поздравления, а с ними прибудет и леди Марш – богатая тетушка Оливера. Мистер Джардин пошлет с курьером известие леди Гринтри и Франческе, а Мариэтта напишет собственное письмо. Новость будет помещена в самые престижные газеты, и даже сама королева Виктория пришлет подарок, ведь Оливер – ее любимец. Принц Альберт тоже не преминет приложить личное послание, но и это еще не все.
 Существовал кое-кто другой, кого Мариэтта считала даже поважнее, чем ее величество, и этому кое-кому нужно было рассказать новость как можно скорее, поскольку Вивиан полностью сосредоточилась на новой семье, этого важного человека могли и вовсе забыть.
 А ведь бабка точно заслуживала того, чтобы узнать новость лично.
 Мариэтта заторопилась на поиски Лил, служанки сестры. Лил может присмотреть за Вивиан, пока она сбегает и сообщит Афродите радостную новость.
 «Это не имеет ничего общего с моим желанием посетить «Клуб Афродиты» и моими планами стать куртизанкой. Ничего такого...» – убеждала себя Мариэтта на ходу... хотя и знала, что это обман. Визит в «Клуб Афродиты» не прихоть, а важный шаг на пути к будущему. Все зависит от реакции Афродиты на просьбу о помощи – если уж становиться куртизанкой, то, по крайней мере, сначала надо получить лучшие советы.
 – Думаете, вам стоит туда идти, мисс? Не знаю, одобрит ли это леди Монтгомери... – Идея Мариэтты Лил явно не понравилась.
 – Одобрит или нет, это ничего не решает.
 Лил явно приготовилась спорить и, заметив упрямо выпяченный подбородок Мариэтты, лишь опустила глаза. Все сестры Гринтри одинаковы, решила она про себя: когда они чего-то хотят, остановить их просто невозможно.
 «Клуб Афродиты» отличала мрачная элегантность, выдававшая подлинное назначение этого заведения, и Мариэтта отметила это сразу, как только вышла из кареты. Она никогда раньше не посещала клуб матери, но была наслышана о таких местах и не ожидала от визита ничего хорошего, однако внутреннее убранство напоминало скорее частный пансион для юных леди, а не прибежище порока.
 Мариэтта приподняла юбки и поднялась по лестнице к белому портику, обрамлявшему вход. Под бархатным плащом изумрудного цвета на ней было надето то же платье из красного и зеленого переливчатого шелка, которое она проносила весь день. Переодеваться значило медлить, а новость казалась ей слишком важной. Кроме того, это была единственная возможность поговорить с Афродитой с глазу на глаз, и Мариэтта не могла ею не воспользоваться.
 На стук в дверях показался мужчина в красном пиджаке военного покроя; его густые волосы с проседью были тщательно расчесаны, а серые глаза ярко блестели на морщинистом лице. Это, конечно же, верный Добсон – Мариэтта тут же узнала его по описанию Вивиан. Как и говорила сестра, вид у него был такой, будто прежде он участвовал в кулачных боях.
 – Чем я могу вам помочь, мисс? – поинтересовался Добсон, щеголяя своим кокни. – Вы, наверное, не догадываетесь, куда попали... Заблудились?
 Мариэтта улыбнулась:
 – Нет, Добсон, я пришла туда, куда мне надо. Имя Мариэтты Гринтри тебе о чем-нибудь говорит? Мне нужно встретиться с Афродитой.
 Глаза Добсона на мгновение вспыхнули, губы сложились в улыбку.
 – Мадам сейчас в салоне, мисс Мариэтта. Прикажете доложить о вас?
 – Разумеется. Я пришла к ней с хорошей новостью: у Вивиан и Оливера родился сын.
 Добсон энергично закивал:
 – Действительно чудесная новость! Подождите здесь, мисс, я сейчас. – С этими словами он поспешно удалился.
 Мариэтта осталась в вестибюле одна. Она и не ожидала, что бордель может выглядеть так... обычно. Казалось, ничего примечательного не происходит, а если и происходит, то где-то далеко за плотно закрытыми дверями. Из салона доносились музыка, разговоры и смех, но даже в этом не чувствовалось никаких различий с любым модно обставленным лондонским домом, и Мариэтта невольно призналась себе, что испытывает нечто, близкое к разочарованию.
 Винтовая лестница вела на галерею, обрамленную черной с золотом балюстрадой. Предположительно там находились будуары. Мариэтта вздохнула. Сидя в одиночестве в вестибюле, она ощущала себя отстраненной от всего этого, как и от всей жизни.
 Неожиданно в дверь постучали, и Мариэтта чуть поежилась. Молоток застучал снова, на этот раз громче, а Добсон все не возвращался. Может быть, нетерпеливый посетитель, в конце концов, просто уйдет...
 Назойливый стук повторился, и Мариэтте пришлось напомнить себе, что она находится в доме своей матери. Хотя для молодой леди с положением в обществе неприлично открывать двери, тот, кто стоит с другой стороны, вряд ли знает, кто она такая.
 Быстро оглядевшись, Мариэтта сняла плащ. Красно-зеленое платье из переливчатого шелка было достаточно модным, квадратный воротник и манжеты тоже. Она провела рукой по волосам и обнаружила, что мягкие локоны все еще на месте.
 Молоток снова застучал в последней яростной попытке, а потом Мариэтта услышала удаляющиеся шаги. Но что, если это важный гость, которого Афродита уже давно ждет?
 Мариэтта поднялась и, сделав несколько шагов, открыла дверь.
 Высокий мужчина в шляпе с отворотами уже спустился по лестнице и теперь, очевидно, направлялся в другое заведение.
 – Сэр! – окликнула его Мариэтта.
 Человек замедлил шаг, затем оглянулся...
 – Простите, что вам пришлось ждать, и...
 Интересно, что говорят, когда приветствуют джентльмена у Афродиты?
 – Разрешите вам помочь, сэр.
 Мгновение незнакомец стоял неподвижно, словно размышляя, а затем направился обратно. Лампа, горевшая в вестибюле, сначала осветила его ботинки, потом ноги в черных брюках... На мужчине был черный жилет, ладно сидевший на его плечах, белая рубашка казалась сотканной из тончайшего полотна. Над черным шейным платком возвышалась челюсть – сильная, квадратная, чисто выбритая, с небольшой царапиной. Странно, но отчего-то он показался Мариэтте до боли знакомым. Прямой аристократический нос, узкие губы, без малейшего намека на улыбку, и глаза...
 Его глаза были красновато-коричневыми, они рассматривали ее из-под опущенных черных бровей с удивлением и... неодобрением.
 – Мисс Гринтри?
 Мариэтта вздрогнула.
 – Макс, вы?!
 – Что вы тут делаете?
 Теперь он был настолько близко, что ей пришлось приподнять голову.
 – У меня послание для Афродиты. – Мариэтта знала, что это звучит глупо, но другого объяснения у нее не нашлось. – А вы пришли, чтобы воспользоваться услугами заведения, не так ли?
 Макс не отрываясь смотрел на нее.
 – Не думаю, что вам следует задавать мне этот вопрос.
 – Но почему? – невинно поинтересовалась Мариэтта.
 – Потому что это неприлично.
 Макс плотно сомкнул губы. Его коричневые глаза прищурились, взгляд упал на ее грудь, потом на узкую талию, ниже которой колоколом стояли юбки.
 Он рассматривает ее, как товар!
 В этот момент Мариэтте вдруг захотелось дать этому наглецу пощечину, и она с трудом удержала уже готовую подняться руку.
 Сам Макс будто только что осознал, что делает, и поднял взгляд. К ее удивлению, на его загорелых щеках появился румянец, а его брови стали даже чернее, чем были.
 – Вы здесь живете, мисс Гринтри? – неожиданно поинтересовался Макс все с тем же оттенком неодобрения.
 Какое он имеет право спрашивать? Мариэтта нахмурилась.
 – Не думаю, что должна отвечать на этот вопрос, – решительно произнесла она.


* * *

 Напрасно Макс пытался справиться со смущением – беспокойная мисс Гринтри была тем человеком, которого он меньше всего ожидал увидеть в «Клубе Афродиты». Она была раздражающим, но интересным моментом в корзине шара Йена – бойко болтала, а большие голубые глаза, казалось, смотрели, прямо в душу. Довольно миловидная, эта девушка вряд ли заслуживала второго взгляда, но теперь она стояла здесь, и ее голубые глаза метали молнии, а розовые губы, которые хотелось целовать, были решительно сжаты. Что она делает в самом известном борделе Лондона? Для жрицы Афродиты ей явно недоставало опытного взгляда, но все равно Макс вдруг почувствовал к ней такой интерес, какого давно не ощущал. Мисс Гринтри – эксцентричная невинность внезапно превратилась в мисс Гринтри – загадочную жрицу ночи.
 Воспоминание о том, как он обнимал ее во время приземления шара, ярко вспыхнуло в его памяти. Мягкие формы этой женщины, когда она лежала на нем, и сладкий запах ее волос, когда они упали ему на лицо, длинные темные ресницы, обрамлявшие большие голубые глаза, когда она смотрела на него с удивлением и тревогой, – все это так же удивительно, как и ее смелость. Конечно, он не допустил бы, если бы с ней что-нибудь случилось, но она этого знать не могла и все же не визжала и не впадала в истерику. За внешней хрупкостью в ней определенно угадывалось упорство, что сразу заинтриговало его.
 И вот теперь мисс Гринтри не отрываясь смотрела на него – осторожно и внимательно. Ничего удивительного. Они стояли очень близко друг к другу, и ее запах, ее вид горячили кровь. Макс пришел сюда сегодня, повинуясь капризу, чтобы развеяться, попытаться забыть о неприятностях. Эту ночь ему хотелось провести с женщиной, которая ни разу не упомянет о скандале, испортившем его жизнь, с женщиной, которая притворится, что он не обычный, а желанный для нее джентльмен.
 Может, мисс Гринтри и слишком дерзка, но Макс вдруг понял, что хочет ее – глубоким первобытным желанием. Она здесь для того, чтобы продать свои услуги, а он – чтобы их купить.
 Хотя Макс был не из тех, кто принимает поспешные решения, но сейчас у него не было оснований медлить.
 – Мисс Гринтри, надеюсь, вы свободны сегодня вечером?
 – Вечером? – Мариэтта подозрительно уставилась на него. Он имел в виду... что? Неужели собирался сделать ей предложение? Внезапно она ощутила радость, точнее, смесь шока и триумфа.
 – Нет, я передумал. – Макс сжал челюсти.
 Так он ее не хочет! Мариэтта невольно почувствовала легкую досаду.
 – Это ничего. Я ведь здесь только...
 – Я передумал насчет вечера, – продолжил он, пресекая все ее объяснения, – и хочу, чтобы вы провели со мной всю ночь.
 Неужели всю ночь?
 – Ох... – Мариэтта вдруг смутилась. – Ну, я не знаю... Это очень для меня лестно, Макс, и я надеюсь, но... Может быть, в вечере больше смысла. Я имею в виду, если я не столь хороша, ну... в этом, вам придется потребовать деньги обратно. Ужасно неприятно для нас обоих. Вы, разумеется, можете найти кое-что получше и с большей практикой, а моя очень ограничена, потому что...
 Макс, не выдержав, рассмеялся:
 – Послушайте, мисс Гринтри...
 – Мариэтта.
 – Вот-вот, Мариэтта. Просто очаровательно. – Он слегка поклонился. – По-моему, физическое влечение между двумя людьми зависит от многого.
 – Да, но иногда одного взгляда достаточно, чтобы... – Мариэтта выжидающе посмотрела на собеседника, видимо, ожидая, что он будет спорить.
 – Ерунда, – мягко проговорил Макс.
 Ее верхняя губа чуть дрогнула. Итак, ей нравится с ним спорить, и она предпочитает стычки согласию? После постоянного пребывания в мире, где вежливость – прежде всего, мысль о споре с Мариэттой Гринтри показалась Максу странно привлекательной. Утратив положение в обществе, и оказавшись в центре скандала, он узнал, что именно с помощью вежливости часто скрываются подлинные чувства; а вот отсутствие вежливости могло означать настоящую свободу.
 – Вы в самом деле ощущаете влечение ко мне, Макс?
 – Очень возможно.
 Несмотря на обстоятельства, Макс по-прежнему оставался джентльменом и благоговел перед дамами как перед драгоценностями, которые нельзя ни при каких обстоятельствах пятнать низменными мужскими желаниями. Благородные дамы созданы для того, чтобы быть женами, чистыми и совершенными, поднятыми на пьедестал викторианской женственности. Но, как и все мужчины, он нуждался в удовлетворении этих самых низменных желаний и обычно занимался этим с женщинами, обитавшими в «Клубе Афродиты», а вот с благородными дамами – никогда.
 И вот теперь мисс Гринтри поставила его в тупик. С одной стороны, она воплощенная женственность, с другой – женщина из тех, кого он легко мог заполучить в свою постель. По правде сказать, именно такое положение всегда казалось ему самым лучшим.
 – Целая ночь. Я польщена. Интересно, как обычно договариваются в таких делах? Просто отвечают «да» или «нет»? Или вам для начала нужно попробовать?
 Попробовать? Воображение Макса устремилось в полет, но он сумел быстро его обуздать.
 – Давайте просто доверять друг другу.
 Мариэтта кивнула.
 – Свое дело я знаю, но, возможно, целая ночь окажется для вас непосильной...
 Дерзкая кокетка – она еще сомневается в том, насколько он хорош как любовник! Макс расхохотался:
 – Я что, по-вашему, неопытный мальчишка?
 Мариэтта расширила глаза, будто его слова поразили ее.
 – Вы стараетесь меня разозлить, мисс Гринтри?
 – Вовсе нет, Макс, но, по-моему, мне следует проверить справедливость вашего заявления.
 «Подумать только, я с ним кокетничаю!» Мариэтте казалось, что она сошла с ума, и все же у нее не было никакого желания останавливаться. Она с удивлением поняла, что не боится Макса. Всему виной полет на воздушном шаре: когда Макс защитил ее во время жесткой посадки, у нее возникло ощущение, будто он всегда будет защищать ее, и теперь это придало ей необычайное чувство свободы в общении с ним.
 Что ж, согласен, – произнес Макс с решительным блеском в глазах. – Но помните, вы сами этого захотели. – Взяв руку Мариэтты, он принялся медленно рассматривать ее вблизи, затем прижал свою ладонь к ее ладони и сравнил длину пальцев. Кожа Мариэтты была чистой и гладкой, как у настоящей леди, ногти отполированы до розового цвета. Когда Макс начал нежно посасывать каждый пальчик, у Мариэтты перехватило дыхание.
 – Я... Что вы делаете?
 – Пробую вас. – Он улыбнулся. Может быть, она только притворяется опытной?
 Повернув ладонь, будто для того, чтобы рассмотреть линии на ней, Макс быстро провел пальцем по бугорку под большим пальцем, затем нежно дунул на него.
 Мариэтта вздрогнула.
 – А теперь что вы делаете? – прошептала Мариэтта, шокированная и заинтригованная одновременно.
 – Это ваш венерин холмик. – Теперь лицо Макса находилось совсем близко от лица Мариэтты.
 Ее зрачки сделались большими и темными, будто они собирались поглотить голубизну, а губы слегка раздвинулись, будто каждое его слово, каждое его движение имели для нее огромную важность.
 – Мой венерин холмик?
 – Знак глубины вашей страстности. – Макс не смог сдержать победную улыбку.
 Мариэтта заметила ее и прищурилась:
 – И о чем это говорит?
 – О том, что вы и в самом деле страстная женщина, – проговорил он низким, полным соблазна голосом.
 Мариэтта не знала, что на это ответить, и Макс, пользуясь возможностью, привлек ее к себе, ощущая ее дрожь, не сомневаясь: она уже предчувствует то, что за этим последует. Его губы накрыли ее губы, готовясь ощутить их вкус. Сколько же времени прошло с тех пор, как он испытывал такое сильное желание?
 – Целой ночи не хватит на то, что я хочу с тобой сделать, – проговорил Макс, и это была чистая правда.
 – Лорд Роузби, что это вы там делаете с моей дочерью? Только теперь они услышали шуршание черного шелкового платья Афродиты, и звук твердой поступи Добсона.
 Мариэтта поспешно выдернула руку из ладони Макса.
 – Лорд Роузби? – озадаченно повторила она. – Но вы сказали, что вас зовут Макс!
 –А я думал, что вы – одна из девушек Афродиты. – Макс был явно расстроен. – Вы обманули меня, мисс Гринтри.
 – Ну да, я дочь Афродиты, точнее, одна из трех дочерей.
 – Очень своевременное сообщение. Я джентльмен и никогда не воспользуюсь леди, если только она не имеет опыта. Вы знаете, насколько близки вы были к тому, чтобы оказаться скомпрометированной?
 – Мне все равно, – быстро проговорила Мариэтта. – Моя репутация и так уже подмочена.
 Макс удивленно взглянул на Мариэтту.
 – Я вам не верю, – тихо проговорил он. – Кажется, вам нравится говорить мне неправду, мисс Гринтри.
 Мариэтта слегка пожала плечами:
 – Почему бы вам было сразу не сказать мне, что вы лорд Роузби?
 – Потому что я больше таковым не являюсь. – В голосе Макса послышалась горечь. – Я утратил право называть себя так, поскольку отец лишил меня наследства. – Тут Макс резко повернулся к Афродите с шутовским поклоном: – Желаю приятного вечера, мадам, и прошу прощения, если оскорбил вас. – Он сделал несколько шагов к выходу, и дверь за ним закрылась.
 Афродита взяла Мариэтту за руку; ее пальцы были твердыми и холодными, тогда как у Макса – сильными и горячими.
 – Что тут происходит, дочка? Добсон говорит, у Вивиан родился сынок?
 Мариэтта с трудом улыбнулась:
 – О да, очень милый малыш. Я пришла, чтобы рассказать тебе об этом. Полагаю, ты должна его увидеть, немедленно.
 Афродита просияла, но неожиданно ее лицо приняло выражение холодного равнодушия.
 – Не могу. Мне не подобает находиться среди родственников и друзей лорда Монтгомери – этим я шокировала бы Вивиан.
 Мариэтта недоверчиво рассмеялась:
 – Почему ты так решила? Афродита холодно улыбнулась:
 – Поверь, я знаю, что говорю. К тому же я чувствовала бы себя там весьма неловко. Лучше уж мне появиться на Беркли-сквер чуть позже. Спасибо, что нашла время зайти и поведала эту чудесную новость, Мариэтта. С твоей стороны это так любезно подумать обо мне...
 – Любезно с моей стороны? Ну, разумеется, я о тебе подумала, ведь теперь ты бабушка!
 Афродита быстро взглянула на Добсона, неподвижно застывшего рядом с ней.
 – Боже мой, – прошептала она, – я об этом как-то не подумала.
 Добсон медленно поднял глаза.
 – Однажды это должно было произойти, – торжественно проговорил он. – Но это не важно: для меня ты все равно остаешься красавицей.
 Афродита рассмеялась, в то время как Мариэтта с интересом наблюдала за странной парой. Отношения Добсона и Афродиты явно были чем-то гораздо большим, чем отношения хозяйки и слуги, и она уже не раз задумывалась об этом.
 – Можно, я подожду тебя здесь, Афродита? Обещаю больше не заговаривать ни с кем из джентльменов, пока ты не будешь готова.
 Афродита подозрительно прищурилась:
 – Ты не будешь флиртовать с мужчинами, как с лордом Роузби?
 – Конечно, нет. В любом случае лорд Роузби мне совсем не нравится.
 Афродита насмешливо улыбнулась:
 – Ему с тобой не особенно повезло, правда, дочка? Ты поставила его в глупое положение, а джентльмены не любят чувствовать себя дураками.
 – Но почему? Потому что принял меня за одну из твоих девушек? Тут он сам виноват. Он меня не спрашивал, просто так решил, и все.
 Афродита уклончиво пожала плечами и взглянула на Добсона.
 – Ладно, можешь пока подождать. Добсон, проводите мою дочь в малую гостиную и присмотрите, чтобы она никуда оттуда не выходила.
 Мариэтта направилась вслед за Добсоном к одной из дверей, выходивших в вестибюль.
 – А что это за скандал вокруг лорда Роузби? – спросила она самым простодушным голосом, на какой только была способна. – Он правда... э-э...
 – Незаконнорожденный? – прозаично проговорил Добсон, и это подействовало на Мариэтту ободряюще. – Так говорят, мисс. Отец лишил его наследства, а ведь поместье и титул передаются как раз по наследству. Ему ничего не удалось сделать. Все газеты написали о лишении его возможности дальнейших притязаний и признании кузена Макса Гарольда новым наследником.
 Мариэтта при этих словах испытала настоящий шок.
 – Как это жестоко!
 – Наверное, матери лорда Роузби стоило подумать перед тем, как изменять мужу, – заметил Добсон безо всякого сочувствия. – А теперь идите сюда, мисс, и никуда ни шагу, пока к вам не придет Афродита.
 – Хорошо, Добсон. – Мариэтта смиренно наклонила голову, а после того как он закрыл дверь, удобно устроилась перед камином в гостиной и неподвижно уставилась на огонь. Ей было досадно, что Макс пострадал не по своей вине; такое невезение очень напоминало ее собственное положение и внушало сочувствие к нему. На нее тоже смотрели свысока даже люди, с ней почти незнакомые, и они делали это лишь на основании обстоятельств ее рождения, что было до крайности обидно.




 Глава 3


 Лорд Роузби наверняка согласился бы с ней, хотя... Сейчас он вряд ли склонен соглашаться с тем, что говорит Мариэтта Гринтри. Она воплощенное неудобство, и это не смягчают ни самые голубые глаза из тех, что он когда-либо видел, ни самая ослепительная улыбка. Но все равно ему хотелось смотреть ей в лицо, особенно в тот момент, когда она лежала в его объятиях.
 Что ж, придется подождать.
 Макс мечтал провести час-другой с одной из наиболее искусных жриц любви, населявших заведение Афродиты, а вместо этого остался с ощущением напряжения и крушения планов, от чего теперь чувствовал себя довольно глупо. Сейчас он хотел именно ее – Мариэтту, дочь Афродиты. И все же это был худший выбор. Девушка – сама наивность, но она любит играть с огнем, а это для Макса – самое худшее осложнение. Он ни на мгновение не поверил ее словам насчет того, что у нее подмоченная репутация, а у него и так хватает проблем, чтобы прибавить к ним обвинение в совращении девственницы.
 Слегка опираясь на трость, Макс шел по улице и размышлял. Пару лет назад действительно был какой-то скандал: что-то насчет дочерей известной куртизанки. Они якобы были украдены детьми и найдены, когда уже стали взрослыми. Тогда дело замяли. Нужно бы порасспросить о подробностях Гарольда – он знает все и обо всех. Впрочем, с некоторых пор Гарольд – враг, сменивший его в роли наследника герцога Баруона. Из-за него Макс теперь вынужден обитать в разваливающемся доме Велланд-Хаус в Суррее, где они оба выросли.
 – Чужое добро впрок не пойдет, – пробормотал Макс.
 Их отец унаследовал титул, едва выйдя из детского возраста, но деньги понемногу проиграли родственники. Став взрослым, он направился в Вест-Индию и нажил собственное состояние, хотя оно и имело несколько подозрительное происхождение, и когда Макс задавал вопросы, отец всегда отказывался обсуждать эту тему.
 – Деньги есть деньги, – с раздражением говорил он, – кому какое дело, откуда они?
 Теперь Макс готов был согласиться с этим; именно деньги нужны в первую очередь, чтобы удержаться на плаву.
 Придется продать дом матери в Корнуолле, мрачно подумал он. Блэквуд принадлежал семье со времен средневековья, но Макс не знал способа сохранить его, если хотел остаться в Лондоне. Впрочем, он мог и покинуть Лондон – город, пребывание в котором теперь было для него абсолютно болезненно. И в самом деле, почему бы ему не уединиться в Корнуолле, чтобы жить затворником...
 Эта идея в точности соответствовала его настроению, но в перспективе сулила ему смерть от скуки.
 Макс вздохнул.
 – Может быть, можно что-то сделать, – неловко предположил Гарольд, когда они встретились в последний раз. – Не действуй поспешно. Я не дам тебе пропасть.
 – Ты предлагаешь мне полагаться на тебя до конца жизни?
 Гарольд молчал. Впрочем, он ни в чем не был виноват. Мало ли в жизни случается трагических историй.
 Все произошло в Велланд-Хаусе во время новогоднего семейного ужина. Они болтали и смеялись, сводная сестра Сюзанна играла на пианино, а потом отец неожиданно поднялся. Во время таких сборищ он всегда произносил тосты, воздавая почести уходящему году и приветствуя следующий.
 Но на этот раз он не поднял бокал, а, опустив руку в карман, достал письмо и принялся читать. Герцогиня написала письмо несколько лет назад и, видимо, не ожидала, что его найдут и прочтут вслух.
 Так ее оплошность разрушила его жизнь.
 После того как письмо было оглашено, Макс больше не мог оставаться в комнате. Отец даже не взглянул на него, когда он поднялся и вышел в морозную ночь.
 Несколько часов он кругами ходил по саду, пока Сюзанна и Гарольд не нашли и не привели его обратно в дом. Но все равно Макс не мог ни говорить, ни плакать, ни злиться – все это пришло много позже.
 Вздохнув, Макс попытался отогнать неприятные воспоминания и заменить их образом нежной ручки Мариэтты. Стоило ему закрыть глаза, как он вспоминал запах ее волос и взгляд голубых глаз, смело устремленный на него. Даже сейчас он ощущал напряжение, представляя ее обнаженной в своих объятиях.
 Проклятие, он все еще предвкушал, как проведет ночь с Мариэттой Гринтри!
 Внезапный удар последовал ниоткуда. Макс увидел вспыхнувшие в его глазах огни, потом его накрыла темнота.
 Мариэтта откровенно клевала носом. Оставшийся позади день выдался долгим и хлопотным – роды Вивиан начались задолго до рассвета, причем все находились в таком нетерпеливом ожидании, что были просто не в состоянии отдыхать. Сейчас же, сидя в теплой и уютной гостиной Афродиты, Мариэтта почувствовала, что засыпает. Почему-то в этот момент в ее памяти всплыла первая встреча с Афродитой в Гринтри-Мэноре вскоре после свадьбы Вивиан и Оливера...
 Солнце за окнами гостиной едва светило, у горизонта громоздились зловещие облака, и болота уныло поднимались им навстречу. В камине гостиной потрескивал огонь, и все присутствующие ожидали появления гостьи.
 – Ах, да где же она?! – наконец воскликнула Мариэтта, вскакивая и едва не пританцовывая от нетерпения. – Я не вынесу этого бесконечного ожидания!
 Франческа округлила глаза, но Мариэтта знала – у младшей сестры нервы тоже натянуты от напряжения.
 В этот момент дверь открылась и вошла женщина, которую они все с таким нетерпением желали увидеть.
 На пороге Афродита на мгновение остановилась. Возможно, это была привычка, усвоенная в молодости, когда для заработка было так важно оказаться замеченной, а может быть, в этот момент она тоже волновалась. Черный шелк и бриллианты придавали ей какой-то мистический вид, она была словно персонажем мрачной сказки, и неожиданно Мариэтте захотелось быть точь-в-точь такой, как она.
 – Мариэтта, Франческа, идите, познакомьтесь с матерью. – Голос леди Гринтри был таким же спокойным, как и всегда, но даже в ее улыбке чувствовалась некоторая скованность. Она была матерью сестрам с тех пор, как Мариэтте исполнилось два года, а теперь ей приходилось уступать дорогу другой матери. Однако все считали, что в жизни сестер ничего не изменится – Афродита лишь просила, чтобы дочерям позволено было узнать о ее существовании.
 Испытывая смущение, Мариэтта направилась к Афродите.
 – Мэм, – проговорила она и присела в реверансе.
 Афродита порывисто протянула к ней руки:
 – Боже, какой красавицей ты выросла! Правда, ты и прежде была красивым ребенком...
 – Мэм. – Франческа оставалась на почтительном расстоянии, видимо, не испытывая порыва энтузиазма Мариэтты.
 – Франческа, дитя мое! Столько времени прошло...
 Но Франческа так и не вышла вперед, а вместо этого оглянулась на дверь, явно желая поскорее оказаться где-нибудь в другом месте; зато Мариэтта не ощущала такого беспокойства.
 В глазах Афродиты стояли слезы: как-никак она снова обрела своих дочерей, снова почувствовала себя матерью.
 Мариэтта улыбалась во сне. Неужели она и правда была так молода? От ее тогдашнего образа до нынешнего, кажется, далеко, как до луны. Постепенно воспоминания сменились сном, в котором она парила высоко над Лондоном, только в этот раз ее не поддерживал в воздухе газовый баллон. Потом она ехала в карете, запряженной четверкой крылатых лошадей, и уже это было необычно, но еще необычнее было то, что она сидела рядом с Максом, лордом Роузби, и он целовал ее пальцы.
 – Мы направляемся на венерин холмик, – заговорщицки проговорил он, – тебе там понравится.
 Мариэтта наслаждалась необычной фантазией, как вдруг какой-то звук вернул ее в кресло в гостиной. В вестибюле послышались голоса, они приближались, а затем она услышала крик и топот.
 Мариэтта быстро села, а когда окончательно вернулась в реальность, поднялась с уютного кресла и поспешила к двери. Хотя Добсон запретил ей покидать комнату, она решила, что его слова не распространяются на чрезвычайные ситуации.
 Открыв дверь, Мариэтта увидела весьма странную картину. Добсон стоял на коленях и прикладывал большой кусок полотна к ране распростертого на полу мужчины. Рядом стоял слуга, держа за руку уличного мальчишку. Дверь на улицу была широко распахнута, в нее задувал холодный ветер.
 Мариэтта быстро подошла к двери и закрыла ее, затем приблизилась к раненому, намереваясь спросить Добсона, нужна ли ее помощь... И застыла на месте. Кожаные ботинки, темные брюки, пиджак, запачканный кровью.
 Неужели это Макс?
 Ее сперва бросило в холод, затем она почувствовала жар. Комната утратила четкость, и ей с трудом удалось не потерять сознание. Лицо Макса неестественно побледнело, волосы спутались.
 – Что это? – прошептала Мариэтта.
 – Видите ли, посыльный нашел его на улице, – проговорил Добсон, не поднимая глаз.
 Мариэтта вспомнила, как Макс держал ее руку в своей, прикасался губами к ее коже, и его темные глаза обещали ей все, что только она пожелает.
 – Несчастный случай? Драка? – Только теперь Мариэтта заметила рану на виске Макса.
 – Боюсь, здесь что-то другое. Взгляните на руки. Похоже, его застали врасплох.
 Мариэтта коснулась большой руки Макса – она была холодной как лед.
 – Видите, на суставах нет царапин? Значит, он не дрался. Думаю, на него напали без предупреждения.
 – Но кто мог поступить столь жестоко?
 – Да кто угодно.
 – Отпустите меня, – неожиданно подал голос стоявший в стороне мальчишка.
 Подняв взгляд, Добсон хмуро уставился на него:
 – Ты что-нибудь видел?
 – Ровным счетом ничего. Джентльмен лежал на земле, и я узнал его, потому что пару раз видел около клуба.
 Добсон кивнул:
 – Ты правильно поступил. Хорошие дела вознаграждаются, помни об этом. – Он взглядом подал слуге знак. – Отведи его к мадам и скажи, чтобы ему дали крону. А мы отнесем джентльмена наверх и уложим на кровать – незачем ему лежать здесь на холоде.
 – Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Мариэтта. Добсон оценивающе взглянул на нее:
 – Вы справитесь с перевязкой, мисс? В свое время я делал это во время сражения, но с тех пор много воды утекло...
 – Я... я справлюсь. – Мариэтта больше всего боялась, что ей откажут.
 – Хорошо, идите за мной.
 Призвав на помощь лакея, Добсон отнес Макса наверх в аккуратную комнату в дальнем конце галереи, чистую и просто обставленную. Впрочем, подумала Мариэтта, почему она должна ожидать чего-то шокирующего?
 Пока слуга разводил огонь, Добсон и лакей разули Макса, а Мариэтту послали за теплой водой и новым полотном. К моменту ее возвращения Макс лежал в постели. Она тут же принялась очищать рану на голове от засохшей крови. До этого Мариэтта даже представить не могла, насколько сильно вьются его волосы и какие они длинные. Ей было очень жаль даже те несколько прядей, которые пришлось срезать, чтобы добраться до раны.
 Сила, с которой ударили Макса, говорила о том, что его скорее собирались убить, чем просто привести в бесчувственное состояние, и Мариэтта высказала Добсону свои сомнения, но он лишь пожал плечами, а затем предположил, что некоторым мужчинам все равно, кого бить.
 – Надеюсь, доктор скоро придет. – Мариэтта нервно сжала руки. – Кровотечение остановлено, рана чистая, но я не знаю, что делать дальше.
 – Сперва нужно зашить рану, – произнес Добсон тоном знатока, – а потом пустить в дело пиявок.
 Мариэтта согласно кивнула.
 – Как думаете, шрам останется? Жаль, если он испортит такую внешность.
 Добсон изумленно поднял бровь, и Мариэтта почувствовала, что краснеет.
 – Ну, если все сделать как следует... А даже если и останется, некоторые женщины любят мужчин, у которых есть один-два шрама – их считают очень опытными, повидавшими мир.
 Мариэтта дотронулась до волос и аккуратно отодвинула их от раны; при этом Макс не издал ни звука. Тем не менее, его дыхание было затруднено, и он был ужасно бледен; ресницы на его бледных щеках казались темными полумесяцами. Теперь он вовсе не казался ей мужчиной с воздушного шара или Максом, заставившим ее испытать трепет, когда рассматривал ее ладонь. Вид у него был беспомощный и совсем не геройский.
 Внизу раздались шаги, и вскоре в дверях появился доктор. Похоже, его вытащили из постели всего пару минут назад. Едва кивнув Добсону, он сразу приступил к осмотру пациента.
 – Хм... скверно, – прокомментировал доктор, тыкая зондом в рану с такой силой, что Мариэтта поморщилась. – Тот, кто это сделал, явно перестарался. Теперь рану придется зашивать, и лучше это сделать, пока он без сознания. Боюсь только, как бы потом не возникли контузия, опухоль или внутричерепное кровоизлияние.
 – Может, стоит сперва отвезти лорда Роузби домой? – почтительно поинтересовался Добсон.
 – Нет-нет, лучше всего оставьте его там, где он сейчас, – больному надо как можно меньше двигаться. Пусть он хорошенько выспится, а когда проснется, дайте ему воды или бульона. Разумеется, кто-то должен постоянно за ним присматривать: его нельзя оставлять одного.
 Затем доктор приказал Мариэтте неподвижно держать голову Макса, пока он, зашив рану, накладывал свежую повязку. Только после этого Макс моргнул и открыл глаза.
 – Мисс Гринтри? – Он озадаченно смотрел на Мариэтту, потом перевел взгляд на доктора.
 – Сэр, вы меня слышите?
 – Конечно, слышу, – сердито ответил раненый, пытаясь сесть. – Вот только я не понимаю, что здесь происходит... Господи, моя голова! – Макс снова без сил опустился на кровать.
 – Вас ударили, сэр, но теперь волноваться не о чем. Просто закройте глаза и отдыхайте, вот и все.
 Повторять совет не потребовалось, Макс тут же закрыл глаза, и вид у него при этом был такой, будто он заснул или потерял сознание. Но доктор был доволен даже этим кратким светлым мгновением.
 – С ним все будет в порядке, – уверенно объявил он. – Завтра утром я приду и осмотрю этого молодого человека, но, полагаю, насчет осложнений можно уже не беспокоиться.
 Дав еще кое-какие указания, доктор в сопровождении Добсона покинул комнату, и Мариэтта осталась с Максом наедине.
 Он не проснулся и не пошевелился. Пристально всматриваясь в него, Мариэтта решила, что Макс определенно походит на байроновского героя. Так романтично и так трагично!
 До этого ей нравилось флиртовать с Максом, а сейчас она его жалела, и лучше, чтобы к этому не примешивалось ничего лишнего. Макс выздоровеет и пойдет своей дорогой, а она – своей.
 В это время в комнату вошла Афродита, и Мариэтта сразу отметила ее усталый взгляд.
 – Тебе лучше пойти домой, Мариэтта, а я посижу с лордом Роузби.
 Мариэтта отрицательно покачала головой:
 – К Вивиан отправишься ты, а я останусь, потому что, если он увидит меня, а не кого-то чужого, ему будет легче справиться с шоком.
 Во взгляде Афродиты появилось сомнение.
 – Не уверена, что леди Гринтри будет довольна, если я оставлю тебя наедине с едва знакомым мужчиной. Так не поступают, Мариэтта.
 – Скорее мама была бы недовольна, если бы я не осталась, – вежливо поправила Мариэтта. – Она воспитала меня с мыслью, что надо всегда быть доброй и помогать раненым.
 Афродита вздохнула:
 – Что ж, я вижу, ты достаточно воспитана, чтобы идти своим путем.
 – Это так, я должна остаться – ведь в том, что случилось, есть часть моей вины. Если бы я его не разозлила, Макс не ушел бы навстречу опасности и сейчас развлекался здесь.
 Афродита снова вздохнула.
 – Надеюсь, нет ничего плохого в том, что ты идешь собственной дорогой, – неуверенно произнесла она. – Доктор сказал, что, проснувшись, раненый захочет пить, поэтому распорядилась, чтобы ему принесли воды и приготовили теплый бульон. Ну а тебе слуга принесет чай и сандвичи. И еще вот что: ты, конечно, можешь считать меня очень жестокосердной, но на самом деле я вовсе не равнодушна к тому, что произошло с лордом Роузби. И все же в данный момент я прикидываю, чем это может обернуться для моего дела. Посетителя «Клуба Афродиты» избили чуть ли не рядом с дверью! Теперь каждый дважды подумает, стоит ли ему рисковать жизнью, приходя сюда.
 – Но если об этом не болтать, никто и не узнает...
 – Думаю, уже слишком поздно. Слуги, доктор, мальчишка-посыльный, который его нашел, – они непременно расскажут о происшедшем друзьям и знакомым. К тому же вдруг то чудовище, которое сделало это с лордом Роузби, сделает то же с другим джентльменом?
 Об этом Мариэтта не подумала.
 – Думаешь, это может повториться?
 – Не знаю, но меня тревожит вот какой вопрос: это случайность или кто-то хотел напасть именно на лорда Роузби, который уже и так втянут в скандал? Отец лишил его средств, его жизнь разрушена. Может быть, кому-то недостаточно того, что он просто потерпел крах, и этот «кто-то» желает ему смерти?
 Мариэтта вздрогнула, и нее вдруг закружилась голова. А ведь у нее даже не было уверенности в том, что Макс ей нравится. Он погрузился в пучину собственного невезения, но у него оставалась та же тяга к приключениям, что и у нее. К тому же он доказал, что в состоянии заставить ее сердце бешено колотиться, а плоть трепетать. Он держал ее руку в своей, многозначительно смотрел ей в глаза и перед тем, как их прервала Афродита, собирался ее поцеловать. Она точно позволила бы ему это, она жаждала этого...
 Афродита пристально наблюдала за ней, и у Мариэтты появилось неприятное ощущение: похоже, мать прочла каждую мысль, отразившуюся у нее на лице. Ничего удивительного: разгадывать секреты клиентов – одна из сторон ее профессии.
 И тут Мариэтта решилась:
 – Мама, могу я поговорить с тобой откровенно?
 – Конечно, что за вопрос? – Афродита удивленно взглянула на дочь.
 Мариэтта сомневалась, слышит ли их Макс, но ей все равно было неловко рассказывать в его присутствии о своих самых тайных желаниях, поэтому она открыла дверь и вышла на галерею.
 Афродита с озадаченной улыбкой последовала за ней.
 Мариэтта решила начать издалека.
 – Помнишь, как ты приехала в Гринтри-Мэнор и мы снова встретились?
 – Конечно, помню! Оказаться вместе с моими младшими дочерьми после столь долгой разлуки... Я это никогда не забуду.
 – И знаешь, что я подумала, когда увидела тебя?
 Афродита пожала плечами – она явно терялась в догадках.
 – Нет.
 – Ты тогда выглядела такой необычной, такой волнующей. Гринтри-Мэнор не видел ничего столь экзотичного с тех пор, как на болота сбежал леопард из цирка, и для его поимки потребовалось двадцать человек. – Мариэтта вздохнула, понимая, что близка к мелодраме, в то время как Афродита сдерживала улыбку. – Видишь ли, я всегда хотела влюбиться по уши, как Вивиан. Думаю, именно поэтому я была настолько глупа, что сбежала с Джерардом Джонсом, несмотря на все советы этого не делать, – романтичная дура, влюбленная в идеал любви. Теперь я стала умнее и знаю, что мое предназначение состоит в том, чтобы стать куртизанкой, как ты. Вот почему я хочу, чтобы ты помогла мне.
 Улыбка Афродиты мгновенно исчезла. Мариэтта молчала, не зная, чего ожидать, но надеясь, что мать поймет смысл ее просьбы. Может, она даже будет гордиться тем, что одна из дочерей хочет пойти по ее стопам.
 Наконец ожидание стало невыносимым.
 – Афродита, так что ты об этом думаешь?
 – Думаю, что это не более чем еще одна романтическая мечта, моя крошка. В жизни таких, как я, не место романтике. Чтобы выжить и преуспеть, надо быть практичной, умной и хладнокровной. В этом нет ничего романтичного, а если и есть, это очень мимолетно и должно... подавляться. Понимаешь, Мариэтта, романтика – это любовь, а женщина, работающая у меня, не может любить только одного мужчину. Множество успешных карьер было разрушено любовью.
 Тут Мариэтта не смогла удержаться от вопроса:
 – Но ты ведь любишь только одного мужчину, верно?
 Афродита мечтательно улыбнулась:
 – О да, и эта любовь в конце концов привела к тому, что я завершила карьеру.
 Мариэтте хотелось задать еще множество вопросов, но ей нужно было как можно быстрее обсудить собственные планы.
 – Как мне сделать так, чтобы ты меня поняла? Меня больше не интересует любовь. Я разрушила свою жизнь ради любви и получила то, что получила. Больше я не собираюсь подчиняться мужской силе.
 –Понимаю. Ты хочешь сохранять контроль над собственной судьбой, не так ли? – мягко проговорила Афродита.
 – Да! – с облегчением воскликнула Мариэтта. – Если я не выберу эту стезю, что мне еще делать после всего, что со мной уже произошло? Сидеть дома и мечтать о том, что могло бы быть? Позволять дядюшке Уильяму беспрерывно читать мне мораль за непристойное поведение? Не могу, не хочу. Лучше уж я буду жить своей жизнью, настолько полной, насколько это возможно.
 Афродита улыбнулась:
 – Неужели ты считаешь, что между этими двумя крайностями нет иного выбора?
 – Просто его не вижу.
 Афродита вздохнула:
 – Кажется, именно я в этом виновата. Ты – моя дочь, и это лишило тебя всех шансов стать счастливой.
 – Нет!
 – Да. Я была слишком эгоистична и хотела иметь детей только для себя.
 – Но как Джерард может быть ошибкой? Я сама позволила себя увлечь. Он умный проходимец, но, будь я предусмотрительнее, мне удалось бы сразу разглядеть, что это за тип. Получается, я сама разрушила свою репутацию. Вот только я не хочу, чтобы это окончательно испортило мне жизнь. Я хочу жить, мадам, и в этом желании нет ничего плохого, не так ли?
 Афродита покачала головой:
 – Послушай меня, дочка. Никто не может желать чего-то и получать только то, что хочет. Обязанности моих девушек гораздо сложнее, чем просто улыбаться и забирать у джентльмена шляпу и пальто...
 Мариэтта поморщилась:
 – Да знаю я, знаю. В конце концов, я твоя дочь, и хотя у меня нет большого опыта, думаю, я быстро смогу научиться. Именно затем я к тебе и пришла.
 Афродита закатила глаза.
 – Разве вы не понимаете, почему я считаю, что смогу стать очень хорошей куртизанкой, мадам? Я не ищу романтики и очень практична, а моя репутация уже подмочена.
 Внезапно Афродита громко расхохоталась, но тут же остановила себя.
 – Это ты сейчас так говоришь...
 – Возможно. Именно поэтому я и хочу, чтобы ты меня поучила! Афродита, пожалуйста! – В голосе девушки звучало отчаяние. – У меня больше нет никого, к кому бы я могла обратиться за помощью.
 – Успокойся, дитя мое. Ты, кажется, серьезно обдумала то, о чем меня просишь, но пойми: став одной из нас, ты всегда будешь вдалеке от общества. Разве ты этого хочешь? И что это будет для тебя означать через пять, десять, двадцать лет?
 То, что говорила Афродита, звучало обескураживающе, но Мариэтта не была трусихой. Она выбрала свой путь и так просто назад не повернет. Да и какие еще у нее есть возможности? Позволить кому-либо принести добровольную жертву? Что ж, в конце концов, возможно, найдется человек, который женится на ней, несмотря на ее подмоченную репутацию. А может, жить на Беркли-сквер в качестве старой незамужней тетки до конца дней? Нет, все это ее определенно не устраивало. А вот перспектива стать куртизанкой выглядела захватывающе и немного пугающе, но именно этим она и привлекала Мариэтту.
 Разумеется, ей придется принять в расчет родственников и то, какое это на них произведет впечатление. Мариэтта понимала, что ее назовут эгоисткой, что поползут сплетни, но она долго и тщательно все обдумывала и не сомневалась, что хуже, чем сейчас, ситуация быть уже не может. Она сменит имя, личность – Мариэтта исчезнет, появится мадам Кер (такое имя она для себя выбрала). Со временем родственники свыкнутся с ее выбором и поймут, что она поступила правильно.
 – Но ведь будет же во всем этом и что-то хорошее? – наконец спросила Мариэтта.
 – Да, конечно. – Афродита задумчиво почесала подбородок. – И я даже могу тебе кое-что предложить. Прежде чем ты примешь окончательное решение, я хочу, чтобы ты... прошла испытание! Я хочу, чтобы, попробовав вести жизнь, подобную моей, ты убедилась, что действительно этого хочешь.
 – Но я и так уже все знаю... – нетерпеливо перебила Мариэтта.
 – Да-да, только ты думаешь, что знаешь, а когда я говорю «попробуй», я не имею в виду, что ты будешь бродить по «Клубу Афродиты» и заглядывать в двери. Тебе придется иметь дело с мужчиной из плоти и крови, с кем-то, кто желает принять участие в твоей игре и знает, что это – всего лишь иллюзия и что если ты передумаешь, у него нет никакой власти над тобой.
 Мариэтта почувствовала, как внутри ее нарастает напряжение.
 – Я не передумаю. Именно этого я хочу больше всего.
 – Я почти верю тебе.
 – Почти? – Мариэтта надула губы. Почему бы Афродите ей не поверить? Разве так трудно понять, что она абсолютно искренна в своем желании?
 – Послушай, крошка, если ты сделаешь так, как я говорю, и если, когда игра окончится, ты все еще захочешь вести жизнь куртизанки, я обещаю тебе помочь. Больше того, я уделю тебе максимум времени и передам весь свой опыт!
 – Что-то я не понимаю, – медленно поговорила Мариэтта. – Ты хочешь, чтобы я попрактиковалась в роли куртизанки и при этом у меня была возможность передумать, если мне это не понравится? Но разве это возможно? Тот, кто сжег мосты, уж точно не сможет снова стать мисс Мариэттой Гринтри.
 – На этот случай я кое-что придумала. Ты выберешь мужчину для практики, и будешь играть роль, учиться думать и использовать свои чувства, а он научит тебя ощущать желание и использовать это желание в своих целях. В итоге вы оба получите кое-что от вашего союза, и никто из вас не прогадает, чем бы все ни завершилось.
 – Но я не хочу влюбляться... – упрямо проговорила Мариэтта.
 – Я не сказала, что ты будешь любить его, дорогая. Однако ты будешь его желать и научишься показывать мужчине, что испытываешь желание, заставишь его чувствовать, будто он для тебя все, будто он – самый лучший любовник на свете. Теперь ты понимаешь?
 – Да, кажется... Но кто согласится на такое? Я не знаю ни одного мужчины, который готов быть использованным таким образом и потом промолчать!
 Афродита слегка улыбнулась и указала на распахнутую дверь, туда, где на кровати неподвижно лежал Макс. Темные локоны ниспадали на его повязку, а лицо казалось неестественно бледным, но Мариэтта уже все поняла.




 Глава 4


 – Так ты хочешь, чтобы я использовала Макса?
 – А почему нет? Этот человек стал жертвой жуткого скандала, так что если он решит поведать миру о твоих тайнах, никто его не станет слушать. Но не бойся, он будет нем как рыба – ведь джентльмену не пристало болтать, не так ли? Зато он может научить тебя многому, а ты пока на нем попрактикуешься. Лорд Роузби прекрасно подходит для этой роли. И поверь, я бы не предложила его, если бы считала, что он представляет для тебя какую-либо опасность.
 – Господи, – прошептала Мариэтта. – Он хотел купить у меня целую ночь!
 – Целую ночь? – Афродита довольно улыбнулась.
 – Ну да. Макс принял меня за одну из твоих девушек.
 – Зато, как только он понял, что ошибся, то сразу превратился в безукоризненного джентльмена. Вот почему он так расстроился, моя наивная Мариэтта. Лорд Роузби нацелился на то, чтобы вступить с тобой в связь, но он слишком джентльмен, чтобы соблазнить невинную девушку. Этот человек прекрасно подходит для твоей небольшой игры, не так ли?
 Так вот почему Макс так разозлился! Словно мальчишка, который получает шиллинг и тут же обнаруживает, что все кондитерские магазины закрыты. Он хотел ее, а потом решил, что она – вне его досягаемости.
 Афродита покрутила вокруг тонкого запястья золотой сетчатый браслет.
 – Как думаешь, ты сможешь убедить лорда Роузби ответить утвердительно на наше предложение?
 – Не уверена. – Мариэтта печально вздохнула. – Я все же не могу поверить, что он согласится на эту роль.
 Афродита пренебрежительно махнула рукой:
 – Он ранен, а ты за ним ухаживаешь. Теперь он будет считать себя обязанным тебе. Используй это. А что касается его согласия... Разве это не будет еще лучшей проверкой твоих способностей? Соблазни его. Я хочу, чтобы ты продемонстрировала мне серьезность твоих намерений.
 – Но...
 Взгляд Афродиты стал неумолимым.
 – Никаких «но». Слушай внимательно. В этой игре будут правила, которых ты должна придерживаться, и задачи, с которыми ты должна справиться. Я дам тебе задание, а когда ты его выполнишь, дам другое, и так далее. Игра закончится, если я буду удовлетворена тем, как ты справляешься с моими заданиями. Обещаю помогать во всем, чего бы ты ни пожелала.
 Обещание помощи очень обрадовало Мариэтту, но у нее все еще оставались вопросы.
 – И в чем же состоит первое задание?
 – Он должен поцеловать тебя...
 – Но это же так просто!
 – Да, но сперва ты должна попросить его показать, как надо целоваться.
 Щеки Мариэтты порозовели. Рискованное дело.
 – Я и так знаю, как целуются. Джерард меня целовал, и не один раз.
 – Джерард? Кто такой Джерард? Никто. А вот Макс Велланд – сын герцога и много лет прожил в столице, где у него было великое множество женщин. Уж он-то точно умеет целоваться.
 Мариэтта сделала глубокий вдох.
 – Когда ты говоришь о нас с Максом, ты имеешь в виду, что он... что-то определенное?
 Афродита внимательно взглянула на нее:
 – Все, что ты захочешь. Не пугай себя тем, что может или не может случиться. Жди – и сама увидишь. Каждая связь протекает по-разному, у нее собственное начало и собственный конец. Сначала тебе нужно получить согласие Макса, а это может оказаться самым трудным.
 Трудным? Но если то, что сказала Афродита, правда и Макс жаждет ее тела, тогда это точно будет ее преимуществом. Его желание поможет ей победить.
 – Хорошо, – быстро проговорила Мариэтта. – Спасибо за...
 Афродита знаком заставила ее замолчать.
 – У нас еще будет время поговорить об этом: я извещу Вивиан о том, что ты останешься здесь на сегодня. Обращайся к Добсону или слугам, если тебе что-нибудь понадобится. Клуб будет открыт и полон народу до восхода, но ты не бойся, что кому-либо помешаешь.
 Мариэтта кивнула:
 – Я все поняла.
 Афродита ушла, а Мариэтта скользнула обратно в комнату и, остановившись у кровати Макса, стала пристально вглядываться в него. Неужели именно этот человек поможет ей реализовать ее желания? В любом случае она убедит его согласиться, хочет он этого или нет.
 Макс лежал под покрывалом совершенно неподвижно. Добсон раздел его, предварительно выслав Мариэтту из комнаты, так что теперь она видела только его плечи и шею. Под гладкой кожей предплечий выступали мускулы, шея была широкой и сильной, а на груди курчавилось несколько завитков темных волос.
 Мариэтта вспомнила, как выглядел Джерард Джонс без одежды, и это заставило ее содрогнуться. Тогда она не получила никакого удовольствия, хотя и лишилась девственности, а заодно и репутации. Теперь она должна была извлечь из этого пользу.
 Наклонившись над Максом, Мариэтта убедилась, что доктор хорошо зашил рану. Теперь, если не обращать внимания на пряди волос, еще запачканные кровью, вид у Макса был вполне опрятный; лишь небольшие усы начинали проступать на фоне бледной кожи. Проведя по ним кончиком пальца, Мариэтта почувствовала, что они колючие и слегка грубоватые. Так ли она поступает в роли соблазняющей куртизанки? То ли от нее требуется?
 Пока все было удивительно просто. Волнительная дрожь началась в глубине живота, разрастаясь во всех направлениях. Казалось, пальцы Мариэтты движутся сами по себе, исследуя твердую плоть его подбородка и челюсти, легко скользя по тонкой верхней губе и более чувственной нижней. Она тут же представила, как эти губы накрывают ее губы. Затем она притронулась к его векам, провела кончиками пальцев по густым волосам... Да, соблазнение Макса Велланда обещает быть весьма увлекательным, но...
 Мариэтта со вздохом убрала руку.
 Все это просто, пока Макс спит и не может нахмуриться или окинуть ее надменным взглядом. Когда он придет в себя, все будет совершенно по-другому.
 Мариэтта вздохнула. Не время и не место разыгрывать из себя профессионалку. Макс ранен и, несмотря на оптимизм доктора, возможно, серьезно. Теперь она – его сиделка. Соблазнять его сейчас было бы просто нечестно.
 Пока Афродита готовилась к визиту на Беркли-сквер, с ее губ не сходила улыбка. Все это время она вспоминала разговор с дочерью. Мариэтта считала, что ей будет легко, но Афродита не сомневалась, что все выйдет наоборот.
 Макс, лорд Роузби, безусловно, ввяжется в сражение, и хотя Мариэтта наверняка добьется своего, это будет не просто.
 Вряд ли она до конца понимает, о чем просит. Разумеется, негодяй Джонс нанес ее репутации серьезный ущерб, но навсегда покинуть пределы знакомого и уютного мира не лучший ответ на это. Леди Гринтри будет опечалена и разочарована, когда узнает о намерениях дочери, но если Мариэтта станет настаивать на своем, что еще останется Афродите, кроме как помочь ей в достижении желаемого?
 В конце концов, Мариэтта сама должна выбрать, какая жизнь ей по вкусу.
 – Что это тебя так забавляет? – Мистер Добсон с любопытством взглянул на нее.
 – Моя дочь, Джемми. Она очень умна, ты не находишь?
 – Она кокетка, милая.
 Афродита погрозила ему пальцем:
 – Я тоже была кокеткой, и это мне ничуть не повредило.
 – Зато принесло нам обоим много горя.
 Вздохнув, Афродита опустила глаза.
 – Ах, Джемми, как бы мне хотелось...
 Не дав ей договорить, мистер Добсон заключил ее в объятия.
 – Я не хотел ворошить неприятные воспоминания. Иди-ка лучше посмотри на внука, а я присмотрю за клубом и глаз не спущу с твоей кокетливой дочери.
 Афродита прижалась щекой в его груди.
 – Эта глупышка хочет быть куртизанкой, – вздохнула она.
 Добсон удивленно хмыкнул:
 – В самом деле? Она и правда твоя дочь. Что ж, пусть следует велению своего ума и сердца, а ты ограждай ее от слишком большого количества неприятностей, милая, и все будет хорошо. Как с Вивиан.
 – Да, ты прав. С Вивиан все вышло лучшим образом. – Афродита кивнула. – Надеюсь, я тоже не опозорю дом Монтгомери...
 Джемми улыбнулся, его взгляд наполнился любовью.
 – Афродита, ты мой бесценный бриллиант, и я не сомневаюсь, что другие тоже поймут это.
 Когда Макс наконец-то проснулся, уже почти рассвело. Мариэтта, периодически поглядывавшая на него из кресла, услышав его бормотание, вскочила и устремилась к кровати.
 Макс пошевелился, но казалось, он не знает, где находится, и Мариэтта положила руку ему на плечо, пытаясь успокоить.
 – Тсс, – мягко проговорила она, наклоняясь ближе, – теперь вы в безопасности.
 Кажется, звук ее голоса взволновал Макса еще больше, и он попытался сесть. Одеяло сползло до талии, и Мариэтта увидела на его широкой загорелой груди темные волосы. Его живот был плоским и мускулистым. Она нажала ладонями ему на плечи, пытаясь уложить его в постель, но ощущение жара его тела лишило ее сил, а когда она случайно коснулась его сосков, они стали тверже. Ей тут же захотелось это повторить, а еще наклониться, прижаться губами к его коже и узнать ее вкус, но вместо этого она принялась уговаривать Макса снова лечь, однако он не обратил никакого внимания на ее просьбы и свесил ногу с кровати. Мариэтта широко распахнула глаза, но, к счастью, покрывало обернулось вокруг его бедер, и она не смогла рассмотреть Макса получше. Впрочем, продолжая бороться с ним, она подумала, что покрывало скоро спадет, и отвела взгляд от темных волос, росших у него внизу живота.
 – Макс! – В ее голосе зазвучали панические нотки. – Прекратите сейчас же!
 Кажется, на этот раз он ее услышал. Прекратив отталкивать свою сиделку, он открыл глаза и вопросительно уставился на нее. Волосы Макса были всклокочены, и вид он имел крайне неопрятный. Неудивительно, что, глядя на нее, он покраснел.
 – Этта?
 – Да-да, это я. – Мариэтта быстро овладела ситуацией. – А теперь ложитесь обратно: вы устали, и вам нужно отдохнуть.
 Некоторое время Макс неподвижно смотрел на нее, а потом, когда ее слова дошли до его сознания, резко лег, но его нога все еще свисала с постели. Мариэтта вздохнула и, взявшись руками за колено, потянула, но смогла лишь немного ее сдвинуть.
 В это время Макс поднял голову от подушек; казалось, он был весьма озадачен ее действиями.
 – Мисс Гринтри? Что это вы такое делаете? – удивленно проговорил он.
 Мариэтта поспешно отпустила его ногу.
 – Я пыталась...
 – Вижу, что пытались. – Нахмурившись, Макс спрятал ногу под одеяло, потом откинулся на подушки и закрыл глаза.
 Осторожно наклонившись, Мариэтта укрыла его грудь одеялом и надежно его подоткнула, но Макс, видимо, не собирался спать.
 – Воды, – хрипло прошептал он.
 Она потянулась к кувшину, который принес слуга, и наполнила стакан, а затем поднесла стакан к его губам и осторожно наклонила его. Макс стал жадно пить, но через мгновение отстранился и отвернулся.
 Мариэтта помогла ему лечь на подушки и легонько пригладила взъерошенные, локоны.
 – Доктор придет сегодня утром. Кажется, у вас не слишком сильный жар?
 – Этта.
 – Да, Макс?
 – Голубые глаза и розовые губы. Розовые губы для поцелуев.
 Что ж, возможно, он еще не совсем в себе.
 – Спите, Макс, вам теперь нужен покой.
 У Мариэтты не было уверенности, слышал ли ее Макс или нет, но он вдруг вздохнул и мгновенно погрузился в сон, а она сидела и смотрела на него, не решаясь до него дотронуться.
 Дотронуться – это ведь тоже часть ее будущей профессии, о которой она до сих пор не задумывалась. Ей представлялось, что физические аспекты профессии появятся у нее естественным образом – как-никак она ведь дочь Афродиты. И все же в глубине ее сознания существовали смутные сомнения. Что, если чьи-то прикосновения ей не понравятся?
 А вот прикосновения к Максу определенно действовали на нее возбуждающе, и какова бы ни была причина, ее это не могло не радовать. Она не сомневалась, что Макс станет для нее хорошим учителем.
 Поскольку до прихода доктора оставалось еще очень много времени, Мариэтта опустилась обратно в кресло и попыталась устроиться поудобнее. Ее дыхание замедлилось, и в следующее мгновение она заснула.
 Голова Макса ужасно болела, и он изо всех сил пытался не поддаться тошноте, которая наконец начала отступать. Тогда он начал кое-что вспоминать. Сперва он пришел в «Клуб Афродиты» и некоторое время побыл там, а потом вышел на улицу. Ему вспомнилось ощущение того, что с ним рядом кто-то есть, и потом темнота. Кажется, его ударили, и, судя по ужасной головной боли, нападавший имел серьезные намерения. Вряд ли это было что-то личное; скорее нападавшего обманула внешность Макса, и он нацелился на кошелек богатого джентльмена.
 Но откуда тогда эти большие голубые глаза, смотрящие прямо на него. Мариэтта Гринтри? Верно, это она была здесь ночью. Макс вспомнил руки, прикасавшиеся к его груди, и ее голос – настоящий бальзам от всех невзгод. Или это был только сон?
 Макс с трудом открыл глаза и увидел Мариэтту: свернувшись калачиком, она мирно спала в кресле. Красно-зеленое платье скромно укрывало ее, а раскрасневшаяся щека опиралась о согнутую руку. Растрепавшиеся пряди волос ниспадали на лицо, и весь вид ее показался ему беспомощным и чистым.
 Неужели она в самом деле дочь Афродиты? Макс недоверчиво покачал головой и тут же почувствовал, как у него заболели виски. Пульсация возобновилась. Снова проклятая боль. Это просто отвратительно.
 Он громко застонал, и Мариэтта приподняла голову, а затем выпрямилась и сладко потянулась, словно котенок после освежающего сна.
 И тут Макс с беспокойством понял, что начинает воспринимать Мариэтту Гринтри именно так – невинной и нуждающейся в его защите, а вовсе не в качестве дочери владелицы борделя или девицы с позорной репутацией.
 Между тем большие голубые глаза неотрывно смотрели на него, и в их глубине росло смущение.
 – Голова болит, – с сожалением проговорил он, и это была чистая правда.
 – Бедняжка! – Мариэтта положила руку ему на лоб. В ее прикосновении было нечто столь целительное, что Макс тут же почувствовал себя лучше. А может быть, его настроение улучшили запах ее кожи и полнота ее груди, туго обтянутой лифом? – Вы помните, что произошло?
 Макс попытался сосредоточиться, но не успел ответить – Мариэтта сделала это за него.
 – На вас напали, посыльный нашел вас на улице. Потом Добсон принес вас в «Клуб Афродиты» и послал за доктором, чтобы тот обработал и зашил вашу рану. Утром доктор придет и осмотрит вас.
 Она по глазам поняла его следующий вопрос, так что ему даже и не потребовалось его задавать.
 – Доктор решил, что не следует вас трогать, чтобы вам не стало хуже, и поэтому посоветовал оставить вас на ночь здесь.
 – А вы? Вы тоже остались? – Его голос был хриплым от долгого молчания.
 – Кому-то надо было за вами присмотреть. – Мариэтта сжала руки на коленях, как будто ожидая выволочки.
 Макс предположил, что вел себя как-то необычно во время полета на шаре, а может, слегка ошеломил ее своим поведением внизу, когда пытался купить ее услуги. Впрочем, Мариэтте Гринтри было чего опасаться, ведь он далеко не всегда был так вежлив и предупредителен, как учила его мать. Отец же всегда внушал ему, что он наследник герцогского титула и от него ожидается некоторое высокомерие. Теперь, когда герцогский титул ему больше не принадлежал, от высокомерия все равно было трудно избавиться.
 – Благодарю вас, – проговорил он так вежливо, как только мог, и закрыл глаза.
 Мариэтта наклонилась к нему так близко, что Макс услышал ее дыхание. Кажется, он удивил ее, и это было настоящим подвигом. Вряд ли прежде кому-то удавалось смутить Мариэтту Гринтри, обладающую ясным бесстрашным взглядом и непоколебимой решимостью. Несмотря на головную боль, Макс почувствовал, что губы его складываются в улыбку.
 – Вы хотите пить? – тут же поинтересовалась Мариэтта. – Вам воды или бульона?
 Бульона? Боже милостивый.
 – Благодарю вас, нет, – решительно произнес Макс. – Просто я хочу домой. Позвоните слуге, пусть сходит за каретой, и я больше не причиню вам никаких хлопот.
 Мариэтта недоверчиво рассмеялась. Неужели он думает, что она усадит его в наемную карету и отправит домой лишь потому, что он ей так велел?
 – Лучше я схожу за Добсоном, – проговорила она тоном, исключавшим споры, и тут же удалилась.
 Добсон, усталый, в расстегнутом красном пиджаке, как раз закрывал дверь за последним ночным гостем. Когда Мариэтта объяснила, в чем дело, он устало произнес:
 – Оставайтесь здесь, мисс, и предоставьте мне иметь дело с лордом Роузби, а лучше пойдите на кухню и поешьте чего-нибудь. – Он повернулся и направился наверх.
 Мариэтта в самом деле устала от недосыпания и недоедания, а потому подумала, что горячий завтрак – это замечательно. Вот только как найти кухню?..
 В конце концов, она решила положиться на обоняние, и не ошиблась. Кухня находилась в самой удобной части «Клуба Афродиты», и когда она вошла, перед ней оказались огромный выскобленный сосновый стол, большая плита, полки, забитые посудой, котелки и кастрюли, свисавшие с крюков. Повар – коротконогий толстый джентльмен в пенсне – скромно принимал поздравления от поклонниц, которые собрались вокруг него в ярких нарядах, набивая рты яйцами с беконом и тостами. Сильный запах кофе дополнял картину всеобщего благосостояния.
 Мариэтта тут же решила к ним присоединиться, но когда она приблизилась, ее заметили, и оживленная болтовня прекратилась. Теперь тишину нарушало лишь шипение еды на плите.
 – Добсон сказал, я могу здесь позавтракать, – проговорила Мариэтта с натянутой улыбкой. – Запах здесь у вас просто восхитительный.
 Толстый повар сразу обрадовался ее комплименту, а вскоре и женщины снова принялись за еду. Лишь одна из них, красавица с темными волосами и огромными глазами, протянула ей руку.
 – Должно быть, вы дочь Афродиты, – проговорила она с акцентом, мягким, словно ирландский дождь. – Меня зовут Мейв. Если вы присоединитесь к нам, Генри ведь не будет возражать. Правда, Генри? Он шеф-повар Афродиты и работает у нее уже целую вечность!
 Мариэтта улыбнулась, испытывая облегчение от того, что нашла здесь подругу. Мейв тут же дала ей тарелку, а Генри накладывал еду до тех пор, пока Мариэтта не попросила его остановиться.
 Только принявшись за еду, она осознала, насколько сильно проголодалась. Когда она ела последний раз? Кажется, вчера, еще до того, как Вивиан родила сына и... до Макса. Интересно, с этого момента она будет именно так запоминать даты? До Макса и после Макса?
 – Как он там? – поинтересовалась Мейв, принимаясь за тост, намазанный маслом. – Я имею в виду лорд Роузби? – пояснила она.
 – Он хочет немедленно ехать домой. Добсон пошел наверх, чтобы с ним поговорить.
 – Бедняга. – Мейв покачала головой.
 – Да, удар был жуткий.
 – Нет-нет, я не про его голову, а про то, что отец лишил его наследства. И это после того, как его вырастили с мыслью, что однажды он станет герцогом Баруоном. Интересно, что должен ощущать такой человек? Думаю, это ужасно печально.
 Одна из женщин фыркнула:
 – Думаю, он сам виноват. – По ее голосу было ясно, что раньше она была кокни, а теперь усвоила более изысканные манеры. – Нельзя получить наследство, если ты бастард, это всем известно.
 – Но разве это его вина? – примирительно заметил кто-то.
 Тут уже заговорили все разом. Мариэтта, не имея возможности вставить ни слова, смотрела на девушек широко распахнутыми глазами. Она понимала, что красавицы просто развлекаются: словно шумные школьницы, выпущенные из класса, они с удовольствием отбросили всякие условности и снова стали сами собою. Может быть, здесь, в кухне Генри, в «Клубе Афродиты» было единственное место, где они могли быть такими, какими являлись на самом деле.
 И тут неожиданно с порога раздался холодный голос:
 – Вы все еще здесь? Лаура, у тебя, кажется, уроки французского? И у тебя, Донна. А ты, Мейв, – танцы начинаются через несколько минут... Леди, вам нужно сегодня многому научиться, прежде чем вы сможете отправиться спать. А ну бегом!
 Зазвенел фарфор, стулья отодвинулись, и девушки поспешно разбежались, но Мейв все же успела напоследок улыбнуться Мариэтте. Кухня опустела в мгновение ока – в ней остались лишь Генри и Мариэтта.
 Афродита бесшумно приблизилась к повару.
 – Генри, – устало проговорила она, – зачем ты поощряешь их обжорство?
 Повар невинно взглянул на хозяйку сквозь пенсне:
 – Разве их нужно особенно поощрять, мадам? И, кроме того, для них хорошо иногда чувствовать себя свободными.
 Афродита покачала головой, и бриллиантовые серьги сверкнули, словно звезды на фоне ее черных как ночь волос.
 – Я что, по-твоему, людоед? Просто мне хочется сделать из них то, чем они хотят быть. Большинство из них пришли сюда ниоткуда, и они отлично знают, что такое быть бедными, одинокими, испытывать отчаяние. Вряд ли кто-то из них хочет к этому вернуться.
 Генри кивнул:
 – Я все знаю, мадам, но, к сожалению, у них нет ни ваших способностей, ни сильного характера. Иногда они устают и не видят конца-края тому, чем вы их заставляете заниматься; а если не видишь цель, путешествие становится слишком тягостным.
 Мариэтта с удивлением смотрела на них. Генри, видимо, работал у Афродиты много лет и хорошо ее знал, а она уважала и любила его. Вот почему она не сделала ему выговора; хотя была не со всем согласна.
 – Никто из них не обязан оставаться у меня, – спокойно возразила она. – И у меня не благотворительная организация.
 Генри поморщился, очевидно, не решаясь сказать: «А куда им еще деваться-то?»
 Генри продолжал позвякивать горшками и сковородками.
 – Нет, мадам, конечно, нет. Вы лишь принимаете девушек, у которых нет ни друзей, ни надежды, и даете им шанс на лучшую жизнь.
 – Хм... Кто-то считает, что я их совращаю. – Афродита недовольно повела плечами. – Вот почему, как только они оказываются у меня, путь в респектабельное общество для них закрыт.
 – Тогда, думаю, эти «кто-то» должны поговорить с девушками, – спокойно ответил Генри, – и поинтересоваться, лучше ли их теперешняя жизнь, чем та, которая у них была бы, не попади они сюда. Некоторые люди носят мораль, словно цепь на шее, – они предпочли бы, чтобы девушка умерла с голоду, но не жила независимой жизнью, которой вы можете ее научить. Конечно, и в этом есть риск, но риск существует во всем, что мы делаем.
 Афродита наконец улыбнулась:
 – Ты очень хорошо это все изложил, друг мой.
 Генри поправил пенсне на носу.
 – Думаете, нападение на лорда Роузби было нацелено на вас, мадам, кто-то хочет повредить «Клубу Афродиты»? А может, они хотят нанести вред вам?
 – Помолчи, Генри. – Афродита предостерегающе сдвинула брови, и ее рука, унизанная кольцами, легла на плечо Мариэтты. – Я пришла, чтобы сказать дочери, что лорд Роузби пожелал отправиться домой. Доктор только что осмотрел его и сказал, что он в порядке, так что сейчас Добсон отправляется за каретой. Думаю, пострадавшему будет гораздо удобнее находиться в знакомом окружении.
 Мариэтта вскочила, но тут же заставила себя снова сесть.
 – Я рада, что ему лучше.
 – Вот и хорошо. Думаю, тебе следует поехать с ним, – спокойно проговорила Афродита.
 Мариэтта взглянула в глаза матери. Что это – искренняя забота о здоровье Макса? А может, Афродита дает ей возможность начать свою практику?
 И что он скажет в ответ на ее признание?
 Конечно же, он скажет «нет». Что ж, тогда ей придется искать возможность убедить его сказать «да».
 – А Макс хочет, чтобы я с ним поехала? – неожиданно поинтересовалась она.
 – Тсс! Что хочет лорд Роузби – не важно; главное, что ты на этом настоишь.
 Она настоит? Это звучало многообещающе. Может, она и правда сумеет сделать так, что Макс пойдет у нее на поводу... а может, и нет – в любом случае он и понятия еще не имеет, что ему суждено сыграть роль ключа, который поможет ей открыть замок на пути к цели.




 Глава 5


 Когда они добрались до вестибюля, карета для Макса уже прибыла, и Мариэтта подумала, что это очень симпатичная карета для сына герцога, лишенного наследства, с гербом бывшего владельца на боку и высоким кучером в форме, аккуратно придерживавшим лошадей. Как раз в этот момент в галерее появились два дюжих лакея – они несли лорда Роузби на руках. Рядом шел Добсон, давая необходимые указания.
 Макс был одет все в ту же запачканную одежду, что и накануне, а его лицо еще больше побледнело. Губы Макса уже сложились в упрямую линию, которую Мариэтта уже стала без труда узнавать. Похоже, сын герцога, лишенный наследства, все же решил добиться своего.
 – Мариэтта проводит лорда Роузби, – громко объявила Афродита.
 – Да, мадам. – Добсон поклонился; при этом единственным свидетельством его удивления были слегка поднятые брови.
 Однако тут в ситуацию неожиданно вмешался еще один голос.
 – Нет, не проводит, – коротко заявил Макс.
 – Непременно провожу, – заспорила Мариэтта, забыв, что должна сохранять спокойствие. – Вы выглядите словно покойник. Что, если по дороге домой у вас случится рецидив? Кто-то должен позаботиться о вас, и именно этим я собираюсь заняться.
 – Позаботиться обо мне? Но с чего вы решили, что мне нужна помощь?
 – А разве нет? Чего вы боитесь? Даю слово, что не изнасилую вас в вашей карете.
 Неожиданно Макс рассмеялся и тут же застонал, вероятно, от боли.
 Мариэтта больше не спорила; она молча направилась за ним к карете и помогла получше устроить его. Внутри было множество подушек и валиков, кем-то мудро разложенных на сиденьях, а также дорожный плед, которым она суетливо обернула Макса, смотревшего на нее недоверчивым взглядом.
 – Будьте милосердны, – наконец взмолился он, – оставьте меня в покое.
 – Вам не следовало подниматься с постели. Я вас предупреждала, но вы меня не послушали.
 Его глаза сверкнули из-под густых ресниц!
 – Можете мне не верить, мисс Гринтри, но понимание вашей правоты вряд ли улучшит мое нынешнее состояние. Почему меня не мог проводить домой мой слуга? Кстати, где Поумрой?
 – Не знаю где, наверное, чем-то занят.
 Макс закрыл глаза, видимо, решив никогда больше их не открывать, и Мариэтта улыбнулась про себя. Потом она откинулась на мягкие подушки, и карета тронулась. С ее стороны было большим эгоизмом считать, что, возможно, рана Макса принесет ей пользу, но если она сможет выудить из него обещание, пока он пребывает в столь ослабленном состоянии, тем лучше для нее.
 Тут только Мариэтта вспомнила, что понятия не имеет о том, где живет Макс. Спросить у него она не решалась, так как он лежал неподвижно и явно страдал от боли. Получалось, что она ехала к почти незнакомому человеку. Эта мысль привела ее в замешательство. Афродита выбрала Макса в качестве мужчины, на котором можно попрактиковаться, и поначалу эта задача казалась ей очень простой, но сейчас...
 Мариэтта вдохнула и тут же напомнила себе, что в любой момент может передумать, но...
 Что тогда ей остается? Жизнь в тени? Это вообще не жизнь. Зато, став девушкой Афродиты, она будет жить полной жизнью, и ее сердце будет защищено. Мужчины обеспечат ей беззаботную жизнь и возможность развлекаться, но она не будет их любить. Вот и Макс для нее не более чем мужчина, которого она должна научиться ублажать.
 Удовлетворенная столь убедительным анализом ситуации, Мариэтта успокоилась, но тут снаружи неожиданно послышался треск, и кучер, разразившись потоком ругательств, свернул в сторону. Карета накренились, и Мариэтта, вцепившись в кожаный ремень, выглянула в окно. На дороге она увидела телегу с бревнами; часть бревен раскатилась по дороге.
 Взглянув на Макса, Мариэтта поняла, что описание этой сцены не произведет на него никакого впечатления: глаза его были зажмурены, зубы стиснуты – видимо, в этот момент он испытывал сильную боль. Лучше бы он и в самом деле остался у Афродиты, но теперь рассуждать об этом было уже поздно.
 – Вы хотите, чтобы я... – начала она.
 – Нет.
 – Но вы даже не знаете, что я собираюсь сказать...
 – Мне все равно.
 – И все-таки не желаете ли вы прилечь ко мне на колени – так я смогу защитить вас в случае новых толчков.
 Макс презрительно взглянул на нее:
 – Может, вы меня еще и по головке погладите?
 – А вы действительно хотите, чтобы я и это сделала? – невинно поинтересовалась Мариэтта.
 Макс фыркнул и тут же застонал, поскольку боль, разрывавшая его голову, стала невыносимой. Прежде он никогда не мучился от головной боли и, вероятно, поэтому отказался от предложенной доктором настойки опия. Та же глупая гордость не позволила ему положить голову на восхитительные колени Мариэтты Гринтри.
 Однако когда карета подскочила на выбоине, вся его гордость вдруг исчезла.
 – Сделайте это, – проговорил он побелевшими губами, – пожалуйста.
 Тайно торжествуя, Мариэтта придвинулась к Максу и, устроившись посреди подушек, аккуратно приподняла его голову. Небольшое усилие, и вот уже голова Макса покоится у нее на коленях, а она обнимает его за плечи, помогая сохранить равновесие.
 – Теперь вам лучше, лорд Роузби? – осторожно поинтересовалась она.
 Макс не ответил. Боль была мучительной, но теперь его окружал аромат Мариэтты, и обнимало ее нежное тело. Он вздохнул, когда она легонько провела кончиками пальцев по его коже, и, повернувшись, прижался к ней лицом, ощущая округлость ее груди, возвышавшейся над его щекой. Ему вдруг захотелось расстегнуть ее корсаж и прижаться губами к обнаженной коже, а потом провести языком по пышным выпуклостям.
 – Вашей карете нужны новые рессоры, – объясняла между тем Мариэтта тем менторским тоном, который он терпеть не мог.
 – К сожалению, я пока не могу себе этого позволить, – пробормотал он в тугой материал корсажа.
 «Быть так близко и не иметь возможности этим воспользоваться – что может быть глупее?» – подумал Макс и тут же одернул себя. Как-никак он все еще джентльмен, разве нет?
 – Как же так? Вы не можете позволить себе купить новые рессоры для кареты, но спокойно наносите визит Афродите? Я не назвала бы это разумным.
 Макс недовольно поморщился:
 – Разве это вас касается, мисс Гринтри?
 Она пристально взглянула на него:
 – Кто знает. Кстати, какую девушку вы собирались попросить у Афродиты? Ведь вы, конечно, кого-то выбрали до того, как заметили меня.
 В голосе Мариэтты прозвучало самодовольство, и Макс решил, что она имеет на это право – ведь он предложил ей оплатить целую ночь. Боже, и что это на него нашло? Просто какое-то сумасшествие... Макс крепче прижался к ней. От нее пахло розами и женщиной, несмотря на корсет, она была невообразимо мягкой... и, кажется, чего-то ожидала от него.
 – Какую девушку, Макс? Или их было столько, что вы и вспомнить не можете?
 Макс удивленно взглянул на нее:
 – Почему вы так считаете?
 – Возможно, это была Мейв? – Мариэтта вдруг почувствовала себя очень неуютно.
 Макс чуть пожал плечами.
 – Нет, – наконец проговорил он, – не Мейв. – Он был твердо уверен, что джентльмену не пристало распространяться о таких вещах.
 Неожиданно Мариэтта испытала непреодолимое желание вырвать волосы, которые она поглаживала.
 –Я не прошу вас раскрывать ваши тайны, милорд, просто мне интересно, есть ли у вас любимый тип женщины. Я слышала, что у каждого мужчины есть свои предпочтения. Например, цвет волос, глаз, рост... Ну и все такое. Так есть у вас предпочтения, милорд?
 – Нет, – упрямо заявил Макс. – И потом, почему вы называете меня «милорд»?
 – Ну, вы лорд, а мы почти незнакомы. Мне не следует называть вас по имени.
 – Я больше не лорд, – пробормотал Макс и беспокойно пошевелился, а потом вздохнул. Этот вздох вызвал у Мариэтты сочувствие. Может, Макс и высокомерен и характер у него не самый лучший, но сейчас он очень страдает. – Я ничто, – добавил он так тихо, что ей пришлось наклониться, чтобы расслышать его.
 – Ах, Макс, это вовсе не так! – Мариэтта закусила губу и замолчала. Макс тоже молчал, раздумывая о своем неясном будущем.
 Выглянув в окно, Мариэтта поняла, что они въезжают на элегантную площадь с садом и красиво подстриженными деревьями в центре. Подъехав к городской усадьбе в георгианском стиле, карета остановилась.
 – Где мы? – поинтересовалась она. – Не думаю, что знаю эту площадь.
 – Это Бедфорд-сквер. – Макс явно обрадовался возможности сменить тему.
 – Бедфорд?
 – У аристократов это немодное место. Мой отец купил дом у герцога Бедфорда за гроши, поскольку жить здесь не хотел никто, кроме юристов. Отец надеялся, что, если тут будет жить герцог, это привлечет и других аристократов, но дело не выгорело. И все же отец считал, что заключил хорошую сделку.
 Дверь дома открылась, и пожилой дворецкий, прихрамывая, спустился по четырем небольшим ступеням. За ним, аккуратно придерживая множество нижних юбок, следовала полная женщина.
 – Дэниел! – громко крикнул дворецкий, как только кучер спрыгнул с козел.
 Дэниел Коучмен был человеком огромного роста с широкими плечами и оттопыренными руками, поэтому ему потребовалось совсем немного времени для того, чтобы вынуть Макса из кареты. У подножия лестницы к присутствующим присоединился еще один мужчина – высокий худой джентльмен в сюртуке неприятно зеленого цвета и панталонах из шотландки. Он тут же начал управлять происходящим, все время напоминая об осторожности.
 – Повнимательнее, Дэниел, повнимательнее! Надеюсь, постель уже готова?
 Круглое лицо миссис Поумрой раскраснелось.
 – Да не волнуйтесь вы так, сэр. Все в порядке, и постель согрета для лорда Роузби.
 – Тогда несите его наверх. Вы послали за доктором, Поумрой?
 Трое слуг вдруг притихли, избегая смотреть друг другу в глаза.
 – Нет, сэр, – ответил Поумрой. – Доктор не придет.
 – Не придет? – возмущенно сверкнул глазами джентльмен. – Какого черта ты болтаешь, будто он не придет?
 – Доктор сомневается, что лорд Роузби сможет ему заплатить, сэр.
 Злость крикливого джентльмена вдруг сменилась смущением.
 –Ясно. Что ж, пошлите за ним еще раз и скажите, что я заплачу.
 – Да, сэр, спасибо, сэр.
 Пожилой дворецкий, по-видимому, испытал большое облегчение.
 Дэниел Коучмен перенес Макса вверх по лестнице, а затем вошел с ним в дом. Пожилая чета Поумроев последовала за ним.
 На Мариэтту никто даже не обратил внимания. Джентльмен в зеленом сюртуке поднялся по ступенькам последним, отдавая по пути все новые и новые распоряжения. Через мгновение исчезнет и он, и она останется на улице одна.
 – Сэр!
 Услышав ее голос, джентльмен остановился и повернулся. У него были точно такие же красно-коричневые глаза, как у Макса, но гораздо менее пугающие.
 – Простите, кто вы?
 – Я мисс Мариэтта Гринтри, сопровождаю лорда Роузби из «Клуба Афродиты». Он чувствовал себя слишком плохо и не мог ехать один. Никто из его слуг не приехал ему помочь...
 В словах Мариэтты прозвучал скрытый упрек, и джентльмен сразу это понял.
 – Как видите, мисс Гринтри, Поумрои – люди пожилые, и даже лучше, что они остались здесь и подготовили дом. Дэниелу пришлось править каретой, но он хороший человек, на него можно положиться в случае необходимости. Что же касается меня, я только что прибыл, иначе можете быть уверены, я тут же предложил бы свои услуги.
 Тон его был вежливым, но взгляд его оставался настороженным.
 – А разве у него нет других слуг?
 – К сожалению, нет.
 Мариэтта задумалась. Конечно, раз он не может им платить. Все, что у него осталось, – пожилой дворецкий с супругой и кучер. «Я больше не лорд Роузби, я никто», – вспомнила она.
 Джентльмен спустился обратно и теперь озадаченно разглядывал ее, заинтересованный изумрудным бархатным плащом и светлыми локонами. Мариэтта сразу поняла, что он пытается определить ее роль в «Клубе Афродиты». Может быть, она не соответствовала его представлению о куртизанке, потому что мгновение спустя он улыбнулся и, поклонившись, представился:
 – Я Гарольд Велланд, кузен Макса. Сегодня утром Поумрои прислал мне записку, извещая о том, что произошло. Если бы я узнал об этом вчера вечером, то тут же поторопился бы к Максу.
 Голос Гарольда звучал вполне искренне, но... Возможно, Мариэтта испытывала предубеждение к Гарольду из-за того, что именно его герцог выбрал новым наследником.
 Все же она заставила себя улыбнуться:
 – У лорда Роузби болит голова, и, боюсь, у него жар. Ему очень нужен доктор, сэр.
 – Да-да, Поумрой сейчас сходит за ним. Не знаю, насколько хорошо вы знакомы с моим кузеном, мисс Гринтри...
 – Я мало что знаю о его жизни, мистер Велланд.
 – Мой кузен – очень гордый человек, но он не всегда осторожен... – Кажется, Гарольд решил, что объяснил достаточно. – Теперь я должен вас покинуть: мне нужно посмотреть, удобно ли его устроили. На прощание позвольте поблагодарить вас за вашу заботу о моем кузене.
 Мариэтта поняла, что с ней хотят расстаться.
 – Да-да, мне действительно пора возвращаться, а то сестра будет беспокоиться...
 – Ваша сестра? – без малейшего интереса произнес он.
 – Леди Монтгомери.
 Гарольд замер. Мгновение его лицо ничего не выражало; видимо, он лихорадочно перебирал в уме список аристократов, в настоящий момент живущих в Лондоне.
 – Вы имеете в виду, ваша сестра – супруга...
 – Лорда Монтгомери, Оливер – мой зять.
 Гарольд улыбнулся, видимо, испытав облегчение оттого, что она сестра пэра, а следовательно, достаточно респектабельна.
 – Лорд Монтгомери, ну конечно! Простите, но вам придется немного подождать, мисс Гринтри, пока я распоряжусь насчет наемной кареты.
 Поразительно, какой эффект может произвести упоминание имени Оливера! И все же Мариэтта с трудом сдержалась, чтобы не обозлиться на Гарольда.
 Ее проводили в прихожую, откуда она наблюдала, как суетится миссис Поумрой.
 И тут неожиданно до нее донесся ужасный, душераздирающий стон.
 – О Боже! – Мариэтта вздрогнула. Не следовало позволять Дэниелу нести его в комнату. Ее глаза наполнились слезами. – Может быть, вы позволите мне помочь, миссис Поумрой? Поверьте, я многое умею.
 На взволнованном лице миссис Поумрой отразилось облегчение.
 – О, пожалуйста, мисс. Дэниел – парень хороший, но звезд с неба не хватает – вы понимаете, о чем я.
 В это время в прихожей появился Гарольд.
 – Вы уверены, что справитесь, мисс Гринтри? – Не дожидаясь ответа, он жестом указал ей дорогу.
 Лестница была большой и красивой, и Мариэтта невольно представила, как по ней спускается герцогиня в роскошном одеянии. Но у Макса герцогини не будет. Если даже она выйдет за него замуж, то будет всего лишь скромной «миссис», снисходительной и терпеливой.
 Стоны исходили из комнат, явно принадлежавших хозяину дома. Вид их показался Мариэтте довольно-таки угнетающим: мебель, казалось, служила еще в дни правления Генриха Тюдора.
 Макс лежал на огромной кровати с цветастым пологом и четырьмя причудливыми столбиками; бледное лицо его свидетельствовало о том, что Дэниел Коучмен опустил его слишком резко, что вызвало усиление головной боли. На покрасневших глазах Макса выступили слезы боли и понятной жалости к себе, а повязка на лбу намокла от крови.
 – Эй, поаккуратнее! – воскликнула Мариэтта. – Не стоит сейчас его раздевать, лучше дождаться доктора. Дэниел, не трогайте сапоги и брюки тоже! И вообще оставьте его в покое.
 – Да-да, Дэниел, теперь можешь идти, – строго проговорил Гарольд.
 Когда Дэниел вышел, Мариэтта ласково дотронулась до щеки Макса, и он вздрогнул, как будто ему было холодно.
 – Больно, – процедил он сквозь зубы.
 – Я знаю. Скоро придет доктор и даст вам настойку опия, тогда вы сможете немного поспать. Не понимаю, почему вам ее не дали раньше...
 – Макс, старина, это я. – Гарольд осторожно выглянул из-за плеча Мариэтты, будто не был до конца уверен в том, что больной обрадуется его появлению.
 Макс приоткрыл глаза.
 – Ну конечно ты, Гарольд, кто же еще мог обрядиться в пиджак такого жуткого цвета?
 – Не теряй мужества, кузен. Мы тебя в момент на ноги поставим.
 – Лучше уж оставьте меня лежать, – вяло усмехнулся Макс.
 – Как неваляшку? – подхватил Гарольд.
 – Вот именно, старина.
 Мариэтта переводила взгляд с одного кузена на другого. Похоже, между ними существовала настоящая привязанность. А это значит, что, любой обман со стороны Гарольда был еще более невозможен. Тогда, может быть, Гарольд – такая же жертва ситуации, как и Макс, хотя и получил в результате солидное преимущество? Или...
 Или он просто очень хороший актер.
 Макс нервно теребил простыни, и, чтобы отвлечь его, Мариэтта ласково сжала его руку. В результате он сразу успокоился и затих. Заметив это, Гарольд улыбнулся и кивнул ей, а затем направился к окну.
 Наконец доктор дал Максу снотворное, и у Мариэтты появилась возможность уйти.
 – Надеюсь, вы известите меня о том, как он себя чувствует? – спросила она у Гарольда, пока тот провожал ее до наемной кареты.
 – Разумеется, мисс Гринтри. Вы и сами можете навещать Макса, когда вам будет угодно. – Гарольд улыбнулся и склонился над ее рукой. – Позвольте также поблагодарить вас за заботу о кузене. Не сомневаюсь, он тоже очень вам признателен.
 Карета с Мариэттой уже унеслась прочь, а Гарольд все стоял и задумчиво смотрел ей вслед.


* * *

 На Беркли-сквер царила тишина; Вивиан отдыхала, ее сын спал. Мариэтта прошла к себе, помылась, переоделась и тут же вновь ощутила готовность выйти в свет. Ночь, проведенная у Афродиты, теперь казалась ей сном, хотя и очень реальным.
 Неужели и в самом деле Афродита дала ей задание, состоявшее в том, чтобы попросить Макса научить ее целоваться? Правда ли, что на Макса напали, и кто именно? А как насчет того, что Мариэтта собиралась общаться с Максом и его необычными домочадцами? Она уже улыбалась про себя, воображая их следующую встречу.
 Спустившись в холл, она застала там мистера Джардина, который смотрел на нее немигающим взором.
 – Мисс Мариэтта! Мы слышали от Афродиты о ваших приключениях...
 – Неужели?
 – Как себя чувствует лорд Роузби?
 – Ему нехорошо, но он сейчас у себя дома и его осмотрел доктор. Думаю, ему станет гораздо лучше, как только у него прекратятся головные боли. – Она поджала губы. – И это никакое не приключение, мистер Джардин, просто акт милосердия.
 – Ну да, конечно, – тут же согласился он, однако Мариэтта не сомневалась, что он слишком хорошо ее знает, чтобы позволить одурачить себя этим протестом.
 – А что сказала Афродита? – с любопытством поинтересовалась она.
 – Что на лорда Роузби напали, и вы решили присмотреть за ним ночью. Она заверила вашу сестру, что все прошло очень прилично.
 – Вот как? И что же Вивиан?
 – Сперва она выразила некоторое удивление по поводу того, как вы могли познакомиться с лордом Роузби, но когда принесли младенца, все остальное было позабыто.
 Благодарение Богу и ребенку! Теперь, может быть, Вивиан и не станет ее отчитывать.
 – Скажите, моя дорогая, лорд Роузби – сын герцога Баруона?
 Мариэтта с удивлением взглянула на мистера Джардина:
 – Да, но это долгая история. А вы знакомы с Максом, мистер Джардин?
 Джардин улыбнулся многозначительной улыбкой:
 – Когда-то я знавал его отца, с которым был в Вест-Индии.
 – Вот как.
 Неожиданно Мариэтте захотелось поведать мистеру Джардину о проблеме Макса и услышать его мнение об этом. Она была уверена, что он сохранит тайну, и знала, что его суждения будут разумными и точными.
 – Вы не слишком заняты, чтобы выкроить время для короткого разговора? – спросила она, просовывая руку ему под локоть.
 Джардин посмотрел ей в глаза и тут же все понял.
 – Нет, я не слишком занят, вот только хотел бы выпить чаю с пирогом. Надеюсь, вы не против? Приходите в библиотеку и поможете мне с ним управиться.
 Мариэтта рассмеялась:
 – Вы прекрасно меня понимаете, мистер Джардин.
 Когда они уютно разместились у камина, окруженные большой коллекцией книг Оливера, Мариэтта рассказала мистеру Джардину все, что произошло с Максом. Для этого потребовалось некоторое время, поэтому рассказ был прерван на середине чаем и кусками прекрасного фруктового пирога.
 Когда она закончила, мистер Джардин задумчиво уставился на огонь.
 – Я знавал Баруона на Ямайке, – наконец проговорил он. – Баруон не сдерживался только тогда, когда говорил о семье. Жена и сын были для него всем, он перевернул бы для них небо и землю, если бы понадобилось. В деловом плане он имел репутацию осторожного, скупого человека, но у него были на это свои причины. Отец растратил по мелочам семейное состояние, и он был полон решимости его восстановить. Именно поэтому он и находился на Ямайке, скупая разорившиеся плантации и вновь превращая их в прибыльные.
 – Вот как. И что, он восстановил семейное состояние?
 – Да, восстановил и даже достиг большего, чем я. – Мистер Джардин усмехнулся.
 – Вы хотите сказать, дело оказалось вам не по плечу? – предположила Мариэтта.
 Ее собеседник помедлил, потом покачал головой:
 – Просто он иногда не проявлял сочувствия к людям, жившим на этих старых плантациях. Помню одно дело. Старый креол жил на плантации много лет, борясь за существование. Родственники объявили его психически нездоровым, подписали у докторов документы и продали плантацию. Баруон приехал, чтобы выселить старика, но тот отказался уходить. Может, он и был сумасшедшим, но не стоило уничтожать его так, как это сделал Баруон. Он нанял банду подонков, и те превратили жизнь старика в такой кошмар, что тот быстро сдался. Это называлось «спокойно решить вопрос». Были и другие дела. Баруон уволил рабочих, трудившихся на плантации из поколения в поколение, и им было некуда больше идти. В таких случаях он не ощущал сострадания – просто подсчитывал, сколько денег сможет заработать. Я был на это не способен.
 – Да он просто монстр. – Мариэтта вздрогнула.
 – Или способный деловой человек. Кажется, он думал только в одном направлении, не отвлекаясь на такие мелочи, как мораль и справедливость. И он был достаточно добр, когда это не влияло на прибыль. Юная креолка жила дикаркой на той же плантации, что и старик, и Баруон удочерил ее. Да, он мог быть очень добрым к тем, кого любил, и мог сделать для них абсолютно все, но не терпел тех, кто ему противоречил. Скорее всего, узнав, что обманут женщиной, которую он обожал превыше всего, и, лишившись сына, который был для него всем на свете, Баруон пришел в бешенство. Думаю, именно это объясняет то, почему он вознамерился разрушить репутацию жены и разорить Макса. Он чувствовал себя оскорбленным и решил нанести им ответную боль. Это вполне в стиле Баруона.
 Мариэтта вздохнула:
 – Допустим, супруга виновата, но при чем тут его сын? Почему Макс должен страдать?
 – В законе о наследовании сказано ясно: наследник получает все. Значит, Макс ничего не получит.
 – Как это жестоко.
 – Да, жестоко, но справедливо. Если Макс не сын Баруона, у него нет прав ни на титул, ни на состояние. Тем не менее Гарольд Велланд не вызывает у меня доверия. Не удивлюсь, если он вовсе не невинный участник событий.
 Некоторое время они молчали.
 – С этим что-то надо делать, – наконец проговорила Мариэтта, не отрывая взгляда от огня.
 Мистер Джардин удивленно взглянул на нее:
 – Мисс Мариэтта, это вас не касается. И не вздумайте вмешиваться.
 – Кто говорит о том, чтобы вмешиваться? – Мариэтта отхлебнула чай.
 Стук в дверь заставил мистера Джардина умолкнуть, затем вошла Лил и сказала, что Вивиан приглашает сестру к себе в спальню.
 Мариэтта с облегчением поставила чашку на стол и поторопилась к выходу, а Лил принялась обмениваться с секретарем леди Гринтри последними сплетнями о лондонской жизни.
 – У Джекоба Коучмена разбито сердце, вы знаете об этом, Лил? – подшучивал мистер Джардин. – Бедняжка, теперь он никогда не оправится!
 – Да будет вам! – усмехнулась Лил. – Он скоро утешится, вот увидите. Мужчины все одинаковы, за исключением вас, разумеется.
 Мистер Джардин по-отечески улыбнулся и посоветовал Лил и впредь оставаться хорошей девушкой, а потом вернулся к своим делам.
 Лил вздохнула. Она любила Джардина много лет – с тех пор, как стала работать у леди Гринтри. Увы, мистер Джардин смотрел на нее скорее как отец, а не как мужчина.
 Лил выросла на улице, и в совсем юном возрасте ей пришлось торговать собой, чтобы выжить. Вивиан нашла ее в таком виде и спасла, поэтому Лил очень любила ее. У Лил появилась возможность начать жизнь заново, и она была полна решимости сделаться достойной этой новой жизни.
 Пока же ей оставалось лишь ждать. Подумав об этом, Лил снова вздохнула и направилась за Мариэттой вверх по лестнице.




 Глава 6


 Макс то впадал в забытье, то выныривал из него, словно пилот воздушного шара, попавшего в облако. Доктор дал ему настойку опия, но сон его отнюдь не был мирным. Однажды ему даже показалось, будто он слышит голоса Гарольда и отца.
 – Поправляйся, сынок, – сказал герцог и тут же замолк, словно только что вспомнил печальную правду – Макс больше ему не сын.
 Несмотря на отсутствие близости, Макс всегда верил, что отец любит его. Казалось, герцог искренне гордится тем мужчиной, в которого превратился его сын. Вот почему жестокий разрыв отозвался болью в груди Макса. Боль эта была почти такая же, как от нынешней раны, за одним исключением – ее никогда не удастся залечить. Нелегко в двадцать девять лет потерять обоих родителей.
 Герцогиня была доброй леди, и Макс не мог ее ненавидеть, как не мог поверить в то, что она зачала его с другим, а потом вышла замуж за герцога. К сожалению, сам герцог сразу поверил в то, что ее письмо – правда, и Макс ничего не мог с этим поделать.
 Он метался на огромной герцогской кровати, пока лицо матери не исчезло; теперь его мысли сосредоточились на прохладной ладони, дотрагивавшейся до его пылающего лба, и на голубых глазах, улыбавшихся ему сквозь туманную пелену.
 Мариэтта Гринтри.
 Прежде Максу больше всего на свете хотелось избежать ее ясного холодного взгляда и прекратить вторжение в свою жизнь. Он ни разу не попросил ее о помощи, и все же внезапно она очутилась тут, в его мире.
 Вспомнив о ее замечании, Макс улыбнулся. Она права – не стоит тратить деньги на «Клуб Афродиты», когда не можешь заплатить жалованье слугам и долг лавочнику, постоянно колотящему в дверь с требованием оплатить счета. О чем он думал, когда шел туда? Наверное, о том, что он жалок и одинок и что теперь жизнь уже не будет такой, как прежде. А еще о том, что скоро ему предстоит принять важное решение относительно своего будущего.
 Корнуолл – семейное гнездо матери, принадлежавшее нескольким поколениям. Макс был в Блэквуде один-единственный раз, да и то в детстве, и помнил это место очень смутно, а то, что помнил, оптимизма не внушало. Мрачные серые камни, темные маленькие окошечки, не пропускавшие свет. Дом возвышался на утесе, опасно нависая над неприветливым морем. И все же, если продать все, можно переехать в Блэквуд и экономно прожить там лет сорок, до самой смерти.
 Макс содрогнулся. Он станет отшельником Блэквуд-Хауса, последним в роду, забытым всеми, кроме сплетников. «Герцог, лишенный наследства» – вот как его будут называть впредь.
 Что там сказал Йен Кит? Что-то насчет того, что у Макса есть шанс начать новую жизнь, без оков положения и привилегий. Признаться, мысль о такой самостоятельности не слишком приятна. Может быть, он бежит в Корнуолл не потому, что ему больше некуда идти и нечего больше делать, а потому, что его воспитали герцогом и никем более? Джентльмен не замарает рук работой за деньги, он предпочтет держать руки чистыми и медленно умирать от голода.
 Может, Йен и прав: пора отбросить отжившие предубеждения и думать как мужчина, а не как пэр. Макс прикинул, чем бы он мог заняться. Фермерское дело? Может, превратить землю в Корнуолле в процветающее предприятие, усердно трудиться на каменистой земле, ощущая ее волшебный запах... Но хватит ли ему для этого жизненных сил? Этого Макс не знал.
 Вот если бы Мариэтта приехала в Блэквуд-Хаус и осталась с ним...
 Эта мысль появилась ниоткуда. Макс представил себе, как девушка со светлыми локонами и сияющими глазами идет по мрачным коридорам Блэквуда. А вот она при свете свечи прихлебывает местный сидр и, наконец, лежит ночью в его постели, а море бьется о скалы за окном...
 Господи, да что с ним такое!
 Макс раскрыл глаза и увидел верного Дэниела, обмывавшего ему лицо прохладной водой. Заметив взгляд хозяина, Дэниел вздрогнул и уронил миску.
 – Простите, милорд...
 Макс невольно вздохнул. Он ранен и слаб, вот в чем дело. Как только он выздоровеет, ему не нужно будет снова думать о Мариэтте, и она навсегда исчезнет из его жизни. Макс знал, что сейчас он едва может позаботиться о себе самом.
 – Сколько я пролежал здесь? – спросил он у Дэниела слабым голосом.
 – Два дня, милорд. Доктор приходил каждый день и давал вам лекарства, чтобы вы спали. Сегодня он тоже вернется, а еще придут мистер Гарольд и мисс Сюзанна.
 Вот этого Максу совсем не хотелось, но он знал, что пока не сможет справиться со всем сам. Зато, когда ему станет лучше, он сразу начнет осуществлять план по переезду в Корнуолл. В конце концов, никто не виноват, что теперь Макс не сын своего отца. Он знал, как мучилась Сюзанна, когда нашла разоблачающее письмо. Именно она – самый близкий друг Макса, почти родная сестра – должна была разобраться в бумагах матери после ее смерти. Сюзанна была приемной дочерью герцога, а теперь и женой Гарольда, и Макс сказал себе, что она станет прекрасной герцогиней Баруон. Он и правда был рад за нее.
 Он, Гарольд и Сюзанна дружили с детства, шумно играли в Велланд-Хаусе и выросли вместе – двое мальчишек и сорванец Сюзанна. Именно Гарольд женился на Сюзанне. Макс всегда считал ее сестрой. Возможно, у Гарольда и Сюзанны было больше общего – оба они потеряли родителей в раннем возрасте, обоих взяли на воспитание герцог и герцогиня, любившие их как родных. Но Макс помнил, как Сюзанна однажды призналась ему: «Я знаю, они любят Гарольда и меня, но тебя, Макс, они любят больше». Голос Дэниела вернул Макса к действительности:
 – Молодая леди прислала вам сегодня утром записку.
 – Молодая леди?
 Неужели Мариэтта? Макс чуть не застонал, но сдержался, вспомнив, что Дэниел наблюдает за ним. В глазах слуги светилось простодушие, словно у собаки, надеющейся получить сухарь, и иногда Дэниел напоминал большого ребенка. Надо бы взять его с собой в Корнуолл. Поумрои слишком стары, их придется куда-нибудь пристроить, а вот Дэниел останется с ним.
 – Так вот, молодая леди.
 – Да-да, Дэниел. И что нам пишет мисс Гринтри?
 – Я не посмел прочитать, милорд. Вот письмо. – Дэниел протянул тонкий конверт. – Хотите, я его открою?
 Макс кивнул.
 – Читать тоже придется тебе: сейчас я не доверяю своему зрению.
 Дэниел открыл конверт. Внутри находился один-единственный лист твердой бумаги.
 – Итак, здесь написано: «Я навещу вас сегодня в три часа пополудни. Мариэтта Гринтри».
 – Мариэтта Гринтри.
 Макс шевельнулся на кровати и обнаружил, что его голова болит уже не так сильно.
 – Который сейчас час, Дэниел?
 – Не так давно пробило час пополудни, милорд.
 Значит, она будет здесь через два часа. Макс вдруг понял, что не желает предстать перед Мариэттой в таком виде – неумытым и жалким, таким, каким она его оставила. Черт бы побрал эту женщину! Чего она от него хочет? Не то чтобы он не испытывал благодарности, но она была слишком разрушительной силой для его ослабшего ума.
 – Принеси мне теплой воды, мыло и бритву, Дэниел, – скомандовал он. – И за Поумроем сходи. У него твердая рука, а я не хочу походить на искромсанный кусок говядины, когда появится мисс Гринтри.
 – Да, милорд.
 Дэниел отправился выполнять распоряжение, явно испытывая облегчение по поводу того, что ему не придется держать бритву.
 Лежа в ожидании Поумроя, Макс задумчиво рассматривал балдахин над кроватью. «Может, просто сказать ей, что я больше не нуждаюсь в ее участии? – неожиданно пришло ему в голову. – Это ведь не трудно. В свое время я справлялся с куда более опасными личностями».
 Тогда почему он вдруг ощутил такую дрожь? И почему у него радостно заколотилось сердце при мысли, что он снова ее увидит?
 Внизу лестницы на столе стояла зажженная лампа. Либо в доме на Бедфорд-сквер нет газа, либо... не оплачены последние счета. Мариэтта вздохнула. Миссис Поумрой продолжала рассказывать о своих проблемах, но ум девушки был занят совсем другим. Она представляла себе, как Макс беспокойно мечется, лежа на кровати под балдахином в этом большом тихом доме, уже ему не принадлежащем.
 – Это неправильно, мисс. Мистер Макс всегда был лучшим сыном и обещал быть лучшим из герцогов, а теперь он все потерял. Не то чтоб я на мгновение поверила, что ее светлость когда-нибудь... – Она закусила губу. Казалось, ей было невыносимо произносить эти слова вслух. – Мисс Гринтри пришла навестить лорда Роузби, – объявила она супругу, когда тот присоединился к ним, и обеспокоенно взглянула наверх. – Лорд Роузби уже готов принимать посетителей?
 – Готов и ожидает, – важно объявил Поумрой. – Вы, мисс, можете проследовать за мной.
 Пока Мариэтта шла за Поумроем, у нее было время заметить, что зеркало в узорчатой раме, висевшее на лестничной площадке, вычищено и отполировано, а на столике рядом с ним стоят свежие цветы. Пару дней назад цветов здесь точно не было, а зеркало казалось ужасно запущенным. По правде сказать, в тот раз весь дом производил впечатление заброшенного сарая, а теперь он просто сиял.
 Она озадаченно проследовала за своим провожатым по длинному коридору к комнатам Макса. Еще цветы, зажженный канделябр и круг мягкого света. Теперь мебель просто сияла, а в воздухе стоял отчетливый лимонный запах.
 Только войдя в комнату Макса и увидев его на подушках, все еще бледного, но уже свежевыбритого, Мариэтта поняла, что именно произошло. Идеальная чистота и блеск наведены в ее честь, потому что для Макса была невыносима мысль о том, что она увидит его в потрепанном состоянии.
 Мариэтта почувствовала, что слезы щиплют ей глаза, и быстро смахнула их. Любая слабость с ее стороны может стать причиной отказа Макса принять то предложение, которое она собиралась ему сделать.
 – Мисс Гринтри, – голос больного звучал слегка хрипло, – одну минуту. Вы не могли бы принести поднос, Поумрой?
 – Конечно, милорд.
 Мариэтта хотела запротестовать, сказать, что лестницы слишком круты, а ноги Поумроя слишком стары, что ей не нужны прохладительные напитки, но она остановила себя. Какое право она имеет отказывать им в гостеприимстве, если это так много для них значит?
 Когда дворецкий вышел, Мариэтта огляделась. Портьеры были опущены, и в помещении стоял полумрак. Ее так и подмывало отодвинуть занавеси и впустить в комнату весеннее солнце, но она подумала, что, возможно, у Макса болят от света глаза. Тем не менее, выглядел он вполне прилично: на нем были чистая белая рубашка с темным шейным платком и красно-фиолетовый, застегнутый доверху парчовый пиджак. Волосы его поверх чистой повязки были аккуратно причесаны, а лицо уже не выглядело таким изможденным.
 – Надеюсь, вам сегодня лучше, лорд Роузби? – негромко проговорила она.
 – Дела идут на поправку, благодарю вас, мисс Гринтри. – Макс внимательно посмотрел на нее. – Доктор больше не считает, что я в опасности, если не принимать во внимание головную боль, которая отказывается меня покидать. Впрочем, чего еще ожидать после такого удара по голове...
 – Может быть, вам стоит...
 – Нет, мисс Гринтри. Я знаю, вы желаете мне добра, и очень ценю вашу заботу, но не забывайте, что у вас есть множество гораздо более важных дел, требующих внимания, – полагаю, вы с радостью займетесь ими снова.
 Итак, он устал от нее. И это после всего, что она для него сделала! Волна возмущения захлестнула Мариэтту.
 – Не думаю, что вы правильно меня поняли, милорд, – твердо проговорила она. – Я никуда не собираюсь. По крайней мере, пока.
 – Однако, мисс Гринтри, здесь я не могу предложить вам ничего интересного. И, уж конечно, мне не нужна ваша жалость...
 – Господи, если вы думаете, что я хоть на йоту интересуюсь вашим плачевным положением, вы сильно ошибаетесь. Можете хандрить в этом большом пустом доме и жалеть себя столько, сколько вам угодно, это – ваше личное дело.
 Ну вот она его и разозлила. Несмотря на то, что Макс старался обрести над собой контроль, Мариэтта заметила, как он поджал губы, и как нахмурились его брови.
 – Тогда чего вы хотите?
 Мариэтта улыбнулась:
 – У меня к вам предложение.
 – Предложение?
 – Именно так. – Мариэтта придвинула кресло ближе к кровати и не спеша опустилась в него. – Я уже говорила вам, что моя настоящая мать – Афродита. Меня похитили у нее в младенческом возрасте, вместе с двумя сестрами, и я снова встретилась с ней всего пару лет назад. К этому времени я уже достаточно выросла, и мне захотелось пойти по ее стопам. Я хочу стать куртизанкой, лорд Роузби.
 Макс молчал, однако лицо его стало еще бледнее, в то время как глаза были прикованы к ней.
 – Я знаю, такое желание странно слышать от молодой леди, но я не такая, как другие. Я никогда не смогу вступить в хороший брак, такой, в который когда-то верила. Однажды я попала в ловушку весьма хитрого пройдохи, и когда родственники отказали нам в оглашении брака, мой возлюбленный убедил меня бежать с ним к шотландской границе.
 – Мисс Гринтри, – произнес Макс умоляющим тоном; он явно не жаждал услышать продолжения.
 Но Мариэтта не собиралась останавливаться на полпути.
 – Разумеется, он и не думал жениться на мне, а после того, как мы провели вместе ночь и он... отнял у меня честь, этот человек бросил меня. Дело можно было замять, и мой дядя Уильям Тремейн, разумеется, так бы и поступил, но по несчастному совпадению один из уволенных работников матери узнал меня – так эта история стала известна всем. К несчастью, я еще и дочь Афродиты, и это возбудило воображение всего общества.
 Мариэтта раскраснелась от злости и унижения, но сейчас ее не мог остановить даже сочувственный взгляд Макса.
 – Итак, моя репутация подмочена, а значит, нет надежды вступить в такой брак, на который я надеялась. Зато, став такой, как моя мать, я смогу вести свободную жизнь, без оков и ответственности, за исключением ответственности перед собой и теми мужчинами, которых выберу. Я не боюсь условностей, лорд Роузби, не боюсь критики. Кроме того, я собираюсь взять псевдоним, чтобы защитить родственников. Я очень решительно настроена, но одной мне это не осуществить – вот почему мне нужны одобрение Афродиты, ее защита и помощь. Я обсуждала с ней мои намерения, и она согласилась помочь при условии, что я проделаю все, что положено, с джентльменом, который согласится действовать как мой партнер. Я должна научиться кое-каким полезным умениям и как следует отшлифовать их. – Мариэтта наклонилась ближе. – Вот зачем вы мне нужны – чтобы доказать Афродите серьезность моего желания.
 – Больше ничего не хочу об этом слышать, – проговорил Макс, и его губы скривились. – Мой ответ: «Нет, нет и еще раз нет!»
 – Нет? Но Афродита считает, что вы прекрасно подходите для этой роли. Разве не вы хотели провести со мной целую ночь, Макс?
 Глаза Макса потемнели, но он все же сдержался.
 – Неужели вы и правда верите, что джентльмен будет рассматривать такое смешное, такое нелепое...
 – Пожалуйста, выслушайте меня. – Мариэтта дотронулась до его руки. – Афродита предложила вас именно потому, что вы джентльмен.
 Макс посмотрел на нее так, как смотрят на ядовитую змею.
 – Когда вы говорите «практика», вы имеете в виду...
 – Что вы научите меня чему-то из своего опыта. Афродита считает, что он у вас отнюдь не маленький и вы вполне можете им поделиться. – Эти слова Мариэтта произнесла со всем безразличием, на которое только была способна, хотя ее сердце билось в груди словно молот.
 Макс знал, что слишком слаб, чтобы справиться с этим сейчас. Предложение Мариэтты его очаровало и одновременно испугало. Неужели она на самом деле хочет временной связи? А он? Готов ли он стать ее наставником, обучить, как сделать так, чтобы мужчина падал в обморок от вожделения?
 Макс сглотнул, воображение его яростно заработало. Это выглядело странно и соблазнительно. Слишком соблазнительно, потому что он хотел ее, и теперь ему представлялась идеальная возможность получить желаемое.
 И все же Макс не мог не оказать некоторого сопротивления.
 – Послушайте, Мариэтта, джентльмен ни при каких обстоятельствах не скомпрометирует леди, а ведь вы, несмотря на рождение, – настоящая леди.
 Мариэтта нетерпеливо покачала головой и посмотрела на него так, будто он полоумный.
 – Вот потому-то вас и выбрали. Вы слишком джентльмен, чтобы распространять слухи. Что пользы быть леди, если из-за моей репутации каждый порядочный джентльмен отворачивается от меня? Вы ведь сами участник скандала и знаете, что это такое, а я страдаю от этого уже четыре года!
 – Погодите, вы еще влюбитесь, и тогда...
 Он никогда еще не слышал такого горького смеха.
 – Вот уж нет! Да и зачем? Чтобы какой-нибудь непорядочный мужчина снова разбил мое сердце и разрушил жизнь? Я не дура и учусь быстро, а этот урок я особенно хорошо усвоила.
 Она говорила правду – Макс видел это по ее глазам. За внешностью улыбчивой красавицы Мариэтты Гринтри скрывалась другая женщина – женщина, которую оскорбили, и которая до сих пор не оправилась от этого.
 – Как его зовут? – требовательно спросил он.
 Мариэтта удивленно уставилась на него:
 – Кого?
 – Того, кто это с вами сделал. Как его зовут? Кто он?
 В ее глазах мелькнуло разочарование.
 – Вы хотите узнать подробности? Что ж, многие сердобольные люди будут только рады просветить вас и сообщить детали.
 Макс нетерпеливо помотал головой:
 – Меня это не интересует. Я хочу узнать его имя, чтобы свернуть ему шею. – Мысль о том, что его праведный гнев был для нее чем-то новым, распалила ярость Макса еще больше. Похоже, у Мариэтты Гринтри нет Макса Велланда, нет того, кто мог бы прискакать на белом коне и биться за ее честь.
 От такой несправедливости у него заболело сердце.
 – Не думаю, что это хорошая мысль, – наконец проговорила Мариэтта, пытаясь скрыть улыбку. – Разумеется, я очень признательна вам, Макс, но хочу, чтобы все плохое осталось у меня в прошлом. А вот если вы пожелаете сыграть роль галантного героя, вы сможете принести самую большую пользу моему будущему. Так помогите же мне узнать о страсти и желании все, что знаете сами!
 Страсть и желание? Господи... У него закружилась голова, когда он почувствовал, что пальцы Мариэтты, легко касавшиеся его руки, стали горячими.
 – Но у меня нет денег...
 – Не важно. Это временная связь, каждый из нас берет от другого то, что ему нужно, и ни один не становится от этого ни богаче, ни беднее. Ну как вы этого не понимаете? Мы можем делать что хотим так, чтобы ни один из нас не пострадал.
 Это было очень похоже на то, о чем Макс мечтал в молодости – получить возможность заняться любовью с прекрасной девушкой, не думая о последствиях. Теперь, став взрослым мужчиной, он отлично знал, что последствия есть всегда.
 – Если вы не согласитесь, я должна буду обратиться к кому-нибудь другому, – мягко проговорила Мариэтта. – Полагаю, в Лондоне найдется достаточно джентльменов, которые согласятся завести со мной интрижку. Может, вы снабдите меня списком?
 – Прекратите, черт побери! – взорвался он.
 – Да? – Ее глаза простодушно смотрели на него. – Тогда этим просто придется заняться вам. Не волнуйтесь, Макс, ничего такого уж кошмарного вас не ждет. Между нами нет согласия, а значит, исключено, что между нами возникнет привязанность. Куртизанки, знаете ли, не привязываются, это плохо для дела.
 Макс беспокойно заворочался на постели. По правде сказать, его тело уже гудело от предвкушения. Связь с Мариэттой Гринтри! Он никогда и не мечтал о чем-то подобном, и вот это пришло сейчас, в момент, когда его жизнь в таком упадке. И все же он будет дураком, если откажется. Стук в дверь возвестил о приходе Дэниела и Поумроя. Вместе с ними в комнате появился поднос, уставленный чашками и тарелками с сандвичами, пирожными и пшеничными лепешками.
 – Ах, как это кстати! – Мариэтта всплеснула руками. – Поблагодарите от меня вашу супругу, Поумрой. И вы, Дэниел, вы так любезны!
 Когда мужчины, поклонившись, вышли, Мариэтта налила чай в чашки и занялась подносом, все время чувствуя на себе взгляд Макса. То, что он не отказался сразу, вряд ли было случайностью, и внутри у нее росла надежда на то, что на этот раз все закончится благополучно.
 Макс молчал еще некоторое время, затем покачал головой:
 – Вы не осознаете до конца, что это будет означать для вас. Если желание проникнет в вашу кровь, то потом, решив остановиться, вы можете обнаружить, что не в силах этого сделать.
 Мариэтта беззаботно откусила сандвич.
 – Просто вообразите, что вы у меня в рабстве, и тогда я смогу опутать вас... моими чарами.
 Неожиданно Макс улыбнулся, и Мариэтта почувствовала легкую надежду.
 – Вашими чарами... – задумчиво повторил он. – Что ж, потом не говорите, что я вас не предупредил.
 – Так вы согласны?
 – Пожалуй. По крайней мере, так вы не станете жертвой другого мужчины, не столь щепетильного, как я.
 – О, благодарю вас! – Мариэтте тут же захотелось его обнять, но вид у Макса был такой, что она лишь подала ему лепешку.
 Посмотрев на лепешку, Макс закрыл глаза.
 – Не думаю, что смогу сейчас есть, – проговорил он слабым голосом.
 – Хотя бы попытайтесь. Миссис Поумрой приложила столько усилий, и вот еще чай. Может, вам помочь? Это самое меньшее, что я могу сделать в ответ на ваше великодушное согласие.
 Кажется, он решил, что это смешно, но Мариэтта не обратила на это внимания. Сев на постель рядом с Максом, она поднесла чашку к его губам.
 Макс с трудом сделал глоток.
 – Это что – часть игры?
 – Конечно, нет. – Мариэтта отломила кусок лепешки и искоса взглянула на него. – Нужно подождать, пока вам не станет лучше. К тому же у вас может случиться рецидив.
 Макс рассмеялся и тут же застонал от боли, а когда Мариэтта поставила чашку и легонько погладила его лоб кончиками пальцев, прислонился к ее плечу и закрыл глаза. Он был очень большим и тяжелым, но Мариэтте почему-то нравилось чувствовать его. Даже когда его голова переместилась ниже и оказалась у нее на груди, она не стала жаловаться, а принялась накручивать его волосы на палец.
 – Я не очень долго пробуду в Лондоне, – устало проговорил Макс. – Дом мне больше не принадлежит, и теперь пришла пора окончательно в этом убедиться.
 – Но... куда вы поедете?
 – В Корнуолл, в дом матери. По крайней мере, он все еще мой. Этот дом построен на утесе несколько столетий назад, и из его окон открывается отличный вид на море. Я был там лишь в раннем детстве, так что плохо его помню, но уверен, в моем стесненном положении мне и это подойдет. Может быть, я даже смогу заняться контрабандой, чтобы увеличить доход.
 Мариэтта заставила себя улыбнуться, хотя глаза ее были полны слез. Она понимала, что это всего лишь храбрость отчаяния.
 –А другие там тоже занимаются контрабандой? – спросила она.
 – Скорее всего. Может быть, я даже смогу возродить одну из банд – тогда нам будет чем заняться длинными ночами.
 В этот раз ее смех был более искренним. Макс повернул голову и взглянул на нее. Его темные глаза были томными и опасными. Внезапно Мариэтта, нагнувшись, прижалась губами к его губам прежде, чем осознала, что делает.
 Она удивила его, но лишь на мгновение. Губы Макса приоткрылись, и когда она оказалась в его руках, он поцеловал ее так глубоко и сильно, что ей показалось, будто весь мир перевернулся в одно мгновение.
 Некоторое время Мариэтта пребывала в шоке, потом крепко поцеловала его в ответ. Губы Макса были теплыми, и она ощутила какое-то приятное подрагивание внизу живота.
 Макс повернул голову и прижался к ее шее дразнящими губами. Неужели это тот самый мужчина, который так яростно протестовал всего несколько минут назад? Не желая упустить шанс, Мариэтта погладила его горло. Кожа Макса была теплой, как и прошлой ночью.
 – Можно мне снять с вас рубашку?
 Казалось, Макс на мгновение утратил дар речи.
 – Это что – часть урока? – наконец спросил он.
 – Конечно, – ответила Мариэтта не моргнув глазом.
 – Но почему вы хотите снять с меня именно рубашку?
 Ей стало ясно, что Макс не станет выполнять ее просьбу, пока не получит объяснения.
 – Я была рядом с вами прошлой ночью, и тогда на вас не было одежды, а ваша грудь...
 Она почувствовала, что краснеет, и решила обязательно научиться контролировать себя. Афродита никогда не краснела.
 – Мы с вами физически очень разные. Хотя я и была с мужчиной, не могу сказать, что у меня имелась возможность хорошенько его разглядеть. А теперь я не буду удивляться, когда мужчина снимет рубашку.
 Губы Макса неожиданно сложились в улыбку.
 «О Господи, он великолепен! – подумала Мариэтта, глядя на него. – Совсем не такой, каким я представляла его себе в первую встречу в корзине шара. Как же можно быть такой дурой и думать, что он мне не нравится?»
 – Вы хотите увидеть мою грудь потому, что она не такая, как у вас?
 – Да.
 Что ж, в эти дни у него было слишком мало радости, так почему бы ему не развлечься, черт побери? Ни один закон не может ему в этом помешать.
 Не обращая внимания на боль в виске, Макс начал снимать парчовый пиджак. Мариэтта помогала ему, как умела, а когда он отбросил рубашку в сторону, широко открыла глаза и сосредоточилась.
 – Можно мне дотронуться? – через мгновение спросила она, отводя взгляд в сторону.
 – Попробуйте.
 Интересно, она и правда собирается провести руками по его коже или это его больная фантазия? Что, если сейчас он проснется и все окажется сном?
 Руки Мариэтты плавно опустились на его плечи. Ее ладони были нежными и теплыми. Тело Макса мгновенно отреагировало, и ему даже пришлось проверить, скрывает ли покрывало его эрекцию.
 Пальцы Мариэтты продолжали скользить по его плечам. Особенно ее заворожили темные волосы на груди – она несколько раз провела по ним, наслаждаясь их видом. Когда она задела ногтем сосок, Макс поморщился, но она снова притронулась к ним, наблюдая, как они твердеют.
 – Такое бывает, когда мне холодно, – проговорил Макс, думая, что ей нужно дать хоть какое-то объяснение. – Или... при сексуальном возбуждении. То же в подобных случаях происходит и с вами.
 Только теперь Мариэтта взглянула на него из-под ресниц, и Макс увидел, что она совершенно очарована.
 – О, я никогда не обращала на это внимания! Одеваясь или раздеваясь, я никогда не обнажаюсь полностью перед горничной. Вы хотите сказать, моя грудь отреагирует так же, если вы до меня дотронетесь?
 Если он до нее дотронется? То есть проведет пальцами по ее соскам? Макс даже слегка испугался: для его ослабленного состояния это было слишком.
 – Да.
 На одно невообразимое мгновение Макс решил, что Мариэтта вот-вот попросит его это сделать. Но разве может он уложить ее на спину в первый же день их временной связи?
 – Я устал, простите, – тихо проговорил он. – И все же не могу не сознаться: я получил настоящее удовольствие от ваших прикосновений.
 – Правда? – Мариэтта с облегчением улыбнулась. – Я тоже получила удовольствие.
 – Вот и отлично. А теперь вы не могли бы сказать Поумрою, чтобы он поднялся сюда?
 Мариэтта поспешно вскочила:
 – Да, конечно.
 Она явно испытывала облегчение от того, что сделала нее правильно, но Макс вдруг обнаружил, что не знает, как нести себя дальше, и поэтому хотел, оставшись в одиночестве, попытаться понять; что же все-таки с ним происходит.
 – До свидания, Макс, я скоро навещу вас. Надеюсь, с вами все в порядке?
 –Я устал. – Макс закрыл глаза и притворился, что заснул.
 Наконец Мариэтта ушла. Оставшись один, он некоторое время балансировал между сном и явью, пока не понял, что все еще ощущает ее аромат так, будто она с ним в комнате. Тогда он вздрогнул и проснулся. Его тело напряженно жаждало ее.
 – Милорд? – послышался рядом голос Поумроя. – Вы хорошо себя чувствуете? Зачем вы сняли одежду, сэр?
 – Мне стало жарко.
 Поумрой предпринял героическую попытку скрыть эмоции.
 – Она ушла?
 – Мисс Гринтри? Она внизу, милорд, и она настояла на том, чтобы выразить свое восхищение миссис Поумрой.
 Вздохнув, Макс молча обругал Йена Кита за приглашение полетать на воздушном шаре как раз тогда, когда у него и так достаточно забот. В итоге Мариэтта Гринтри проникла в его дом, и, кажется, теперь он никогда от нее не избавится.
 Но самым скверным было то, что он и не хотел от нее избавляться.




 Глава 7


 – Я так рада, что и вы, и лорд Роузби по достоинству оценили мои скромные усилия, мисс.
 Мариэтту тронула скромность миссис Поумрой.
 – Надеюсь, лорд Роузби как следует вас отблагодарит, – мягко проговорила она. – Он собирается уехать в дом матери в Корнуолле...
 Миссис Поумрой печально кивнула, и на ее глазах выступили слезы.
 – Боюсь, он хочет забрать туда всю боль и все свои тяготы. Мистер Макс всегда был таким – держал свои переживания глубоко внутри, словно в коробке. Его мать, дорогая герцогиня, могла вывести его из депрессии, но теперь ее нет с нами, благослови ее Господь. Герцог почти такой же. Они были словно из одного теста... – Она снова всхлипнула и замолчала.
 Мариэтта огляделась. Висевшие по стенам столовой портреты давно умерших Велландов смотрели на нее глазами Макса, будто хотели подслушать разговор.
 – Вы ведь не верите в это, миссис Поумрой? – осторожно поинтересовалась Мариэтта. – Ну, что герцог не отец Макса...
 Миссис Поумрой помолчала, потом решительно подняла глаза.
 – Нет, мисс, не верю. Если бы вы видели их вместе, то тоже не поверили бы. Просто нелепо такое предполагать.
 – Тогда почему его отец считает, что письмо подлинное?
 – Думаю, дело в нервах. Герцог всегда волнуется, когда злится, а прочтя письмо, он был просто вне себя. – Миссис Поумрой снова принялась яростно тереть стол. – Что ж, дело сделано и теперь...
 Мариэтта хотела еще что-то спросить, но тут в дверь постучали.
 Миссис Поумрой подошла к окну и выглянула на улицу.
 – Это мистер Гарольд и мисс Сюзанна – они часто навещают лорда Роузби. Ничего удивительного, они всегда были близки, еще с детства. Мисс Сюзанна была для герцога и герцогини словно родная дочь, хотя она и с Ямайки или откуда-то еще.
 Мариэтта внезапно вспомнила рассказ мистера Джардина о том, что Баруон удочерил молодую креолку, жившую дикаркой на одной из старых плантаций, – должно быть, это и была Сюзанна.
 Подойдя к миссис Поумрой, девушка с любопытством выглянула на улицу и увидела, что рядом с Гарольдом стоит высокая худая женщина в зеленом платье с широкой юбкой и шляпке, украшенной перьями. Вероятно, почувствовав на себе чей-то взгляд, она подняла голову. Овальное лицо, бледная, нежная, словно лепесток, кожа и темные печальные глаза – Сюзанна Велланд выглядела настоящей красавицей.
 Неожиданно внимание Мариэтты привлекло движение на другой стороне площади. Мужчина средних лет с широкими плечами и грудью, одетый в поношенное коричневое пальто, стоя поодаль, молча смотрел, как Велланды входят в дом. Мариэтта отметила, что у него редкие каштановые волосы, а лицом он немного напоминает Добсона, словно тоже поучаствовал в кулачных боях. Заметив, что на него смотрят, незнакомец поторопился уйти прочь.
 Вскоре из прихожей послышался голос Поумроя, затем ему что-то ответил Гарольд, и наконец заговорила Сюзанна – голосом низким и томным, с легким иностранным акцентом.
 Мариэтту так и подмывало подойти к двери столовой и взглянуть на них еще раз, но ей не хватило смелости. В конце концов, ей уже давно пора исчезнуть.
 – Вчера здесь был герцог, – негромко сообщила миссис Поумрой.
 Мариэтта удивленно повернулась к ней.
 – Он приехал из Велланд-Хауса сразу, как только услышал о несчастном случае с мистером Максом. Мистер Макс спал, а он стоял у кровати и просто смотрел. – Женщина вздохнула. – Герцог даже забыл о присутствии Поумроя, иначе он этого не сделал бы.
 – Чего не сделал? – поинтересовалась Мариэтта.
 – Не назвал бы мистера Макса «сын мой»...
 Тут дверь распахнулась, и Дэниел Коучмен, ухмыляясь, вошел в столовую.
 – Поумрой говорит, что все хотят чаю с пирожными, вот я за ними и пришел.
 Миссис Поумрой прищелкнула языком.
 – Сейчас-сейчас, – пробормотала она, оборачиваясь в сторону кухни. – Дэниел, кажется, я тебе не раз говорила насчет того, что надо сначала стучаться, потом входить. Ты меня чуть до обморока не довел, глупый мальчишка!
 Вместо ответа Дэниел пожал плечами и отправился вслед за экономкой.
 Оставшись одна в столовой, Мариэтта решила, что ей определенно есть о чем подумать. В несчастье Макса было сокрыто нечто большее, чем обманутый муж и сын, лишенный наследства. Что-то здесь не так, что-то не в порядке. Все знали, чувствовали это, за исключением Макса, но никто ничего не делал.
 Мариэтта ощутила внутреннюю дрожь – непреодолимую потребность действовать. Макс помогал ей, согласившись быть партнером по практике, так почему же ей не помочь ему выбраться из ловушки, в которую он попал? Это – самое меньшее, что она могла для него сейчас сделать.
 Сюзанна прижалась щекой к щеке Макса, ее темные переливающиеся глаза были полны сочувствия. И снова его поразила ее красота. Когда-то Сюзанна была красивым молчаливым ребенком с большими глазами, а теперь превратилась в очаровательную женщину, при взгляде на которую перехватывало дыхание. Она и правда будет замечательной герцогиней Баруон.
 – Кузен, как ты себя чувствуешь? – спросил Гарольд.
 – Получше, – признался Макс.
 – Увы, наши улицы небезопасны, – проговорила Сюзанна, расправляя широкую шелковую юбку.
 – И все-таки за Максом следит его ангел-хранитель, – добавил Гарольд. – Полагаю, мисс Гринтри тебя навещала? Она произвела на меня впечатление милой, заботливой девушки, несмотря на ее неудачное происхождение.
 Сюзанна выгнула элегантную бровь:
 – Ах да, Гарольд рассказал мне о твоей мисс Гринтри.
 – Она не моя, – Макс нахмурился, – а ее происхождение вряд ли можно поставить ей в вину.
 Гарольд поджал губы, и Макс вспомнил то, что Мариэтта говорила о своей разрушенной жизни и бесчестье, известном каждому.
 – Мы не можем с уверенностью сказать, кто ее отец, – уточнил Гарольд. – И все же наследственность всегда рано или поздно проявляется. То, что девушка отдала свое сердце проходимцу и сбежала с ним, нельзя сбрасывать со счетов. Они не были женаты, и он бросил ее, проведя с ней ночь, очевидно, на постоялом дворе и без денег. Потом история выплыла наружу.
 – О Господи! – Сюзанна поежилась.
 – Несколько лет назад в этом семействе был еще один скандал. Элен Тремейн – сестра леди Гринтри и тетка девочек – сбежала с Тоби Расселом, охотником за приданым и отменным прохвостом, но он, по крайней мере, на ней женился. Думаю, его заставил брат Элен – грозный мистер Уильям Тремейн.
 – Значит, бедной Мариэтте приходится нести груз бесчестья матери и тетки, а также позор из-за негодяя, который заставил ее поверить, будто влюблен, а затем бросил? Думаю, это не очень-то справедливо, – проговорила Сюзанна, – но я согласна, что она нежелательна как невеста. Самое лучшее, на что она может надеяться, так это выйти замуж за какого-нибудь управляющего мельницей с севера и кануть в безвестность.
 Макс невольно дернулся, и это, по-видимому, не ускользнуло от глаз посетителей.
 – Я лишь забочусь о тебе, дорогой. – Сюзанна сочувственно посмотрела на него.
 Неожиданно Макс рассмеялся:
 – Не думаю, что Мариэтта Гринтри ищет жениха, а если и так, вряд ли она намеревается выйти за меня.
 – Чего же тогда она хочет? – полюбопытствовал Гарольд.
 «Чтобы я научил ее тому, что такое страсть и желание».
 Разумеется, Макс не мог сказать этого вслух даже кузену и сестре – друзьям детства, которым доверял больше других, потому что это было бы нечестно по отношению к Мариэтте.
 – Она чувствует ответственность за меня, так как была рядом, когда все это произошло.
 – Она была на дороге? – Глаза Сюзанны широко раскрылись. – Но что она там делала?
 – Нет, Сюзанна, не на дороге, Мариэтта находилась в «Клубе Афродиты», навещала мать. Все, что я хотел сказать, – это то, что она была очень добра ко мне.
 – Ты так считаешь? – Гарольд посмотрел на него со странной улыбкой.
 Внезапно Сюзанна снова заговорила:
 – Дорогой, я очень не хочу, чтобы тобой воспользовались, – ты и так уже столько вынес. Как бы мне хотелось никогда...
 – Сюзанна, невозможно отменить то, что уже произошло, и... я никогда не винил тебя за твой поступок.
 – Это было настоящим шоком, – прошептала Сюзанна дрожащим голосом, – иначе я сразу же сожгла бы письмо. Я даже начала его жечь, а потом увидела, о чем там говорится, и... Я подумала, что это, должно быть, ошибка, поэтому показала письмо папеньке, чтобы он рассмеялся и все мне объяснил. Ты и представить себе не можешь, сколько раз я хотела повернуть время вспять, Макс, и увидеть, как письмо превращается в пепел. Если бы я только позволила ему сгореть!
 – Довольно, Сюзанна, не стоит так расстраивать себя, – резко проговорил Гарольд. – Что сделано, то сделано, и нам надо жить дальше. Я уверен, Макс тоже не хочет, чтобы ты так себя корила.
 Макс почувствовал, что тоже обязан что-то сказать.
 – Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо.
 На самом деле он отлично знал, что это полная ерунда, и временами ему тоже хотелось, чтобы Сюзанна сожгла письмо.
 Тем не менее желаемый эффект был произведен.
 – Мы о тебе позаботимся, – пообещала сестра, кладя голову ему на плечо. – Мы с Гарольдом не допустим, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое, обещаю.
 Весеннее утро было ясным, оно никак не походило на обычную туманную дымку, висевшую над Лондоном из-за дыма угольных каминов и фабрик. Когда Мариэтта и Лил добрались до Воксхолл-Бридж, воздух показался им немного свежее. Темза, протекавшая под железными арками моста, выглядела широкой, коричневой и оживленной – повсюду владельцы лодок и больших барж занимались торговлей.
 Лил, торопившаяся за Мариэттой и беспрестанно жаловавшаяся, что Вивиан не следовало отсылать ее с Беркли-сквер, остановилась и восхищенно уставилась на происходящее.
 – Ой, как красиво!
 – Идем, Лил, я хочу добраться в Воксхолл-Гарденз до темноты.
 Улыбка мгновенно исчезла с лица девушки.
 – А почему бы нам не нанять карету, мисс? Меня уже ноги не держат.
 – Это потому, что у тебя на ногах полуботинки, купленные в универмаге на Риджент-стрит. Ты же знала, что они тебе малы.
 Лил независимо вскинула голову:
 – Я хочу выглядеть самым лучшим образом, мисс, так что в этом плохого?
 Мариэтта улыбнулась:
 – Тогда прекрати жаловаться. Думаю, ты слишком разленилась в Лондоне и забыла, каково это – жить в Гринтри-Мэноре, где можно шагать милю за милей и не встретить ни души.
 – Я родилась в Лондоне, – возразила Лил и потянула за перчатки, убирая складки на пальцах.
 Они продолжали двигаться по направлению к садам на другой стороне моста, и наконец Мариэтта увидела над деревьями блестящие павильоны. Ее сердце воспрянуло – Воксхолл, немного поистершийся с годами, недавно был подновлен и выглядел отнюдь не плохо.
 – Давай спустимся по Гранд-Уок. Или лучше по Дарк-Уок? Знаешь, одно время это был самый короткий путь вниз, потому что именно там множество дам утратили свое достоинство.
 Мариэтте давно приходила на ум мысль о встрече с загадочным джентльменом на одной из укромных дорожек, на которых эхом отдавались вздохи и шепот любовников прошлых столетий, однако Лил едва взглянула в указанном направлении.
 – Лондон не был добр ко мне, – хмуро произнесла она и плотно сжала губы, давая понять, что не собирается больше обсуждать эту тему.
 Мариэтта мало что знала о прошлом Лил. Вивиан нашла ее в Йорке и настояла на том, чтобы девушку приютили в Гринтри-Мэноре, а леди Гринтри согласилась с этим. После этого Лил прочно обосновалась в доме и, по-видимому, считала, что, если она не будет благоразумна, с ней никогда не произойдет ничего плохого.
 Может, ничего плохого и не произойдет, но Мариэтте такая жизнь казалась ужасно скучной и утомительной. Удовольствия этого мира появляются, если иногда рисковать, даже в мелочах. А вот Лил явно усматривала в посещении Воксхолл-Гарденз выход за допустимые рамки.
 Когда перед ними возникло нечто большое и шаровидное, Мариэтта сразу узнала газовый шар мистера Кита. Увидев округлившиеся глаза Лил, она рассмеялась.
 – Вы только посмотрите, мисс! Это просто чудовище!
 – А ты что, никогда раньше не видела воздушного шара?
 Не отрывая взгляда от покачивающегося на канатах шара, Лил помотала головой.
 – Надеюсь, он не упадет?
 – Нет. Наоборот, он может подниматься гораздо выше.
 – И насколько высоко?
 – Пока Лондон не станет казаться тебе булавочной головкой.
 Лил подозрительно посмотрела в ее сторону. Ничего удивительного: она ведь не знала, что Мариэтта уже летала на шаре.
 – Почему бы тебе не пойти и не познакомиться с пилотом? Он очень приятный человек, – проговорила Мариэтта, чтобы ее отвлечь.
 Лил прищурилась.
 – С пилотом? – фыркнула она. – Я не общаюсь с представителями богемы или эксцентричными личностями, мисс. Кстати, откуда вам известно, какой он человек, позвольте узнать?
 Мариэтта неопределенно улыбнулась и заторопилась вперед. Несмотря на неудобную обувь, Лил без труда нагнала ее, но потом, увлекшись разглядыванием ротонды, где в это время играл оркестр, забыла про свои вопросы.
 Скоро они подошли к тому месту, где находился шар. Когда они приблизились, Лил замедлила шаг, но Мариэтта взяла ее за руку и нетерпеливо потянула вперед.
 – Идем же, Лил. Обещаю, он не укусит!
 Лил нерешительно позволила увлечь себя вперед.
 – Только не оставляйте меня рядом с этой штукой, – испуганно попросила она.
 Мариэтта рассмеялась:
 – Какой же ты пугливый крольчонок, Лил!
 Подняв голову, она поняла, что мистер Кит уже увидел их. Он возился в корзине, занимаясь какими-то приготовлениями, но вдруг в один момент перенес длинную ногу через борт и спрыгнул на землю.
 – Мисс Гринтри! А это ваша подруга, как я погляжу.
 – Да, это Лил, – проговорила Мариэтта, заметив в глазах пилота искру интереса.
 – Полагаю, вы планируете сегодня новый полет? Если позволит ветер, я надеюсь пролететь прямо над Букингемским дворцом.
 – Над Букингемским дворцом? – выдохнула Лил. – Но тогда ее величество прикажет вас арестовать!
 Мистер Кит громко рассмеялся:
 – Не беспокойтесь, мисс. Кстати, Лил – сокращенное от «Лилиан»?
 Лил покраснела.
 – Это вас не касается, – важно заявила она, осторожно перешагнув через один из канатов, удерживавших шар. – Как странно. Я никогда раньше не видела воздушного шара.
 – А разве не ты по дороге сказала, что не знаешь ничего более захватывающего, чем полет высоко в небе? – с наигранной наивностью проговорила Мариэтта.
 Лил уже собралась осадить Мариэтту, но тут вмешался мистер Кит:
 – Пожалуйста, будьте моей гостьей. Я могу прокатить вас в субботу, если, конечно, погода позволит. С удовольствием покажу вам Лондон с воздуха, мисс Лил. И вы, мисс Мариэтта, вы ведь говорили, что хотели бы полетать еще... День обещает быть прекрасным для воздухоплавания.
 – Еще? – пискнула Лил и укоризненно посмотрела на Мариэтту, но та даже не обратила на нее внимания.
 – Спасибо, мистер Кит, но сегодня я пришла, чтобы поговорить с вами о лорде Роузби.
 – О Максе? Неужели? Могу я надеяться, что вы понравились моему несчастному другу? Признаюсь, я сразу решил, что вы поладите.
 Пилот-сваха? Мариэтта покраснела. В ее голове вспыхнуло воспоминание: губы Макса, прикасающиеся к ее губам. Афродита назначила ей первое задание – получить от Макса поцелуй или, скорее, попросить Макса показать, как следует целоваться. В следующий раз придется это сделать как следует...
 Она улыбнулась. В следующий раз.
 – Вообще-то мы встречались с Максом после полета. Он был ранен рядом с «Клубом Афродиты» и сейчас выздоравливает...
 – Господи! – Йен Кит нахмурился. – Мне это совсем не нравится. Макс вам сказал, что это всего лишь один из многих случаев, когда он был ранен или пострадал? В детстве он чуть было не утонул, причем дважды. Были и другие случаи; два из них – в прошлом году, до того, как он был лишен наследства. И вот теперь это. Очень странно, больше чем странно. Мисс Мариэтта, должен вам сказать, я считаю это чрезвычайно подозрительным!
 Мариэтта ощутила легкую дрожь – такую же дрожь она ощущала в тот момент, когда они с Джерардом Джонсом бежали из Гринтри-Мэнора, направляясь к шотландской границе.
 – Вы и правда считаете, что кто-то делает все это намеренно, мистер Кит?
 Кит кивнул:
 – Я мало что знаю о его родственниках: мы познакомились всего несколько лет назад, когда мой шар приземлился в Велланд-Хаусе. Потом он поднимался со мной несколько раз – к неудовольствию герцога, который очень волновался по поводу того, что его единственный сын может пострадать. И вот теперь, лишив Макса наследства, он причиняет ему ужасные страдания. А вы что думаете, мисс Мариэтта? Как вы считаете, Макс знает, что вы занялись его делом? Не знаю, обрадовался бы он, если бы узнал...
 – Тогда лучше ему этого не говорить, – тут же предложила Мариэтта.
 – Мисс Мариэтта упрямая, – фыркнула Лил. – Она и ее сестры словно три норовистые лошади. Я больше не пытаюсь сдерживать их, сэр, и просто предоставляю им возможность бежать, пока хватит сил.
 Кит рассмеялся, его серые глаза засверкали.
 – Вы из какой части Лондона, мисс Лил? Я сам лондонский мальчишка.
 – Да? А я из Йоркшира, как и мисс Мариэтта.
 Вероятно, Лил не хотела обсуждать свое прошлое с мистером Китом и поэтому слегка пожала плечами.
 – Расскажите лучше, как вы стали пилотом? – поинтересовалась она.
 – Чистое везение. Пилот нанял меня для работы с шаром, а я выказал некоторые умения. Тогда он начал учить меня, а когда решил отойти от дел, я смог купить у него шар.
 В этот момент шар подпрыгнул на веревках, подхваченный порывом ветра, и Лил коротко вскрикнула.
 – Не бойтесь, мисс Лил, это не опасно. Сейчас я вам все покажу.
 – Нет, сэр, не думаю, что я... – запротестовала Лил, но мистер Кит был неумолим.
 – Как можно узнать, нравится вам что-то или нет, если вы это что-то даже не попробовали? – продолжал убеждать он. – Подойдите и взгляните сюда, мисс Лил. Видите, это плетеная корзина. Вряд ли вы найдете что-либо более крепкое и гибкое...
 На обратном пути из карих глаз Лил не исчезало удивление.
 – Знаете, мисс Мариэтта, – наконец проговорила она, – я бы никогда не поверила, что такое возможно. Этот мистер Кит очень умен, хоть и представитель богемы, да к тому же и эксцентрическая личность. – Тут Лил выразительно взглянула на Мариэтту. – А вот вы, мисс, вы летали на воздушном шаре и никому об этом не сказали! Разве это правильно?
 – Иногда я считаю, что гораздо умнее промолчать, чем затевать ненужный скандал. – Мариэтта усмехнулась, но постаралась сделать это так, чтобы Лил ничего не заметила.




 Глава 8


 На следующее утро Мариэтта занялась письмом леди Гринтри. Запечатывая пухлый пакет, она услышала внизу голоса, поэтому, встав, выглянула из окна, и тут же узнала карету тетушки Элен и Тоби Рассела.
 Мариэтта поморщилась и расправила юбку. Она нежно любила тетушку Элен, сестру Эми Гринтри, но у Тоби был ужасный характер, и родственники терпели его только ради его супруги. Тоби уговорил Элен сбежать с ним, когда она была слишком молода и глупа, чтобы разглядеть в нем охотника за приданым. В результате Уильям – глава семейства Тремейнов – согласился с требованиями Тоби, чтобы не допустить скандала, и тот скоро добрался до денег Элен. Теперь они оба жили в постоянной бедности.
 К тому моменту как Мариэтта вошла в гостиную, Тетя Элен утирала слезы, выступившие на ее глазах при виде сына Вивиан на руках у няньки, а Тоби пытался ее успокоить:
 – Дорогая, разве можно так волноваться из-за какой-то ерунды!
 В молодости Тоби был привлекательным мужчиной, но за последние десять лет разгульный образ жизни разительно изменил его облик. Мариэтте даже показалось, что он носит корсет.
 – Как плохо, что Эми еще не смогла приехать! – дрожащим голосом проговорила Элен. – Она так хотела увидеть малыша. Только подумайте, она – бабушка!
 – И не единственная, – проговорил Тоби с многозначительной ухмылкой.
 Вивиан с отвращением взглянула на него, после чего ненадолго воцарилась тишина. Неожиданно Элен выпрямилась и произнесла с необычной для себя смелостью:
 – Я уже сказала Уильяму, что меня это ничуть не беспокоит. Девочки Эми навсегда останутся членами нашей семьи, и я их всех очень люблю!
 – О, тетя Элен! – Мариэтта нежно обняла тетушку. – Мы тоже тебя очень любим.
 – А вот и Уильям! – провозгласил Тоби, поворачиваясь от окна с невыносимо самодовольной улыбкой.
 Вивиан поспешно вышла в холл, чтобы поприветствовать дядюшку Уильяма, в то время как Мариэтта схватила руку тетушки и при этом выразительно посмотрела на Тоби, который ответил насмешливой ухмылкой.
 Голос Уильяма эхом раскатился в холле, и тут же он вслед за Вивиан появился в комнате.
 – Здравствуй, сестра! – Он крепко пожал руку Элен.
 Мариэтту Уильям приветствовал так, словно сожалел о ее присутствии, а когда к нему поднесли сына Вивиан, он с подозрением взглянул на него, затем хмыкнул и уселся в кресло.
 – Налей мне в чай чуть-чуть молока, Мариэтта, и дай два пирожных, – ворчливо проговорил он. – Ну что, вы довольны жизнью? Я – нет... Несмотря на то, что ее величество великодушно приняла девочек Эми три года назад, я все еще не могу появиться нигде, чтобы не услышать об их скандальном рождении. Не понимаю, почему это вообще стало известно и о чем вы думали, позволяя правде выплыть наружу?
 – Мне никто ни о чем не напоминает, – проговорила Вивиан с легким раздражением. – А вот ее величество прекрасно общается со мной и с Оливером. Думаю, дядя, вам нужно сказать этим болтунам, чтобы они занялись своими делами и прекратили сплетничать.
 Уильям возмущенно уставился на нее:
 – Без тебя в семействе Тремейнов никогда не было скандалов. Если не считать брак моей бедной сестрицы с Тоби.
 – Еще пирожных, дядя? – с отчаянием спросила Мариэтта, протягивая тарелку.
 Уильям взглянул на нее так, будто собирался тут же начать перечислять ее проступки, но вдруг уставился на пирожные и передумал.
 – Да, Мариэтта, спасибо. Кстати, как у Эми дела с лодыжкой? Надеюсь, все обошлось?
 – Скоро она уже будет в состоянии путешествовать, – милым голоском ответила Мариэтта. – И в последнем письме она также спрашивала о вас, дядя.
 – Правда? – Казалось, Уильям несколько смягчился. – Ну, я-то здоров, что примечательно, хотя семейные дела меня изрядно нервируют.
 Мариэтта сочувственно улыбнулась, и как раз в этот момент слуга, открыв дверь, громко произнес:
 – Мадам Афродита!
 Когда Афродита, как всегда одетая во все черное, медленно вплыла в гостиную, чашка в руках Уильяма застучала о блюдце, и крошки пирожного просыпались ему на жилет. Тоби же, напротив, ухмыльнулся, выражая свое восхищение, а Элен чуть не застонала от ужаса.
 Мариэтта быстро направилась к двери, полная решимости защитить мать любой ценой, а Вивиан, выпрямившись, встала перед Уильямом.
 Сделав несколько шагов, Афродита замерла. Ее лицо стало белым как мел.
 – Господи, – выдохнула она, словно шептала молитву.
 Уильям со стуком поставил чашку на блюдце и встал.
 – К сожалению, я не могу оставаться в одной комнате с этой женщиной. Надеюсь, Вивиан, когда я приеду в следующий раз, – проговорил он голосом, дрожащим от ярости, – ты будешь дома одна.
 – Дядя, пожалуйста... – попыталась спасти положение Мариэтта, но ее никто не услышал.
 – Что же касается вас, – Уильям навис над Афродитой так, что их лица оказались на расстоянии двух дюймов, – я не хочу вас видеть и не потерплю новых скандалов. Надеюсь, вы меня хорошо поняли?
 Афродита неподвижно смотрела на него и молчала.
 – Я прекрасно осведомлен о всех ваших действиях, и у меня есть друзья, которые всегда в курсе всех событий! – Сделав это грозное заявление, Уильям быстро вышел из комнаты, и вскоре все услышали звук закрывающейся двери, а затем грохот отъезжающей кареты.
 Когда стук колес затих, Афродита с трудом перевела дыхание.
 Вивиан поспешно подошла к ней и взяла за руку, а Мариэтта взяла за другую.
 – Иди, присядь, – мягко проговорила она, указывая матери на софу, где неподвижно сидела Элен.
 Вивиан после рождения сына легко расстраивалась, и поэтому, достав кружевной платок, промокнула глаза.
 – Мне так жаль, мама! Он просто чудовище. Я никогда не видела его таким.
 – Да-да, брат иногда становится очень раздражительным. – Тетушка Элен прижала руку к груди, чтобы успокоить сердцебиение.
 Одного лишь Тоби не тронула разыгравшаяся сцена.
 – Да, у твоего брата действительно есть характер, – спокойно проговорил он. – К тому же теперь у меня наконец появился соперник за титул «Самое вероятное пятно на добром имени семейства Тремейнов».
 Афродита невольно рассмеялась.
 – Не стоит обращать внимания на причуды старого ворчуна, – надменно проговорила она. – По крайней мере, меня они не пугают.
 Однако Мариэтта в этом весьма сомневалась. Афродита разыгрывала из себя Жанну д'Арк, но дядя Уильям, являющийся английским лордом, наверняка ее очень напугал. И как можно быть таким злым!
 Теперь, когда Афродита получила наконец возможность выпить чаю и обнять внука, ее лицо смягчилось. Мариэтта чувствовала, что все больше восхищается этой женщиной, потерявшей троих детей и все-таки выжившей.
 Вскоре Афродита окончательно пришла в себя и при упоминании поведения Уильяма лишь нетерпеливо пожала плечами.
 – От некоторых мужчин всегда только шум и пустые угрозы, поэтому я не принимаю его всерьез.
 – Матушка Гринтри всегда говорила, что у дяди Уильяма плохой характер, но, по правде сказать, раньше я в это не верила, – призналась Вивиан, когда они с Мариэттой остались одни. – Полагаю, это из-за пятна на фамилии или из-за того, что он считает пятном. Но что он имел в виду, когда говорил о друзьях, которые держат его в курсе событий?
 Мариэтта покачала головой:
 – Не знаю. Похоже, он уже встречал Афродиту раньше. Его ненависть была личного свойства, ты этого не заметила? Когда Уильям кричал на нее, он наклонился к самому лицу, будто к знакомой...
 – Мне ничего об этом не известно. Не могу себе представить, что дядя Уильям посещает ее клуб. А ты? Неужели этот педант и формалист во всем, что касается пристойности...
 – Я этого не говорила. Впрочем, если у него и существует тайное увлечение «Клубом Афродиты», он вполне может по-своему предупреждать его хозяйку, чтобы она никому ничего не рассказывала.
 – А у тебя неплохое воображение, Мариэтта. – Вивиан неожиданно вздохнула.
 – Ты устала, я понимаю. – Мариэтта ласково дотронулась до ее руки. – Иди наверх и отдохни, предоставь мне волноваться из-за дяди Уильяма. Я здесь для того и нахожусь, чтобы освободить тебя от лишних хлопот, не так ли?
 Вивиан благодарно улыбнулась:
 – Хотелось бы мне, чтобы ты рассматривала свое пребывание здесь как праздник, сестра; думаю, тебе его очень не хватает. Я всегда жалела о том, что меня не было рядом, когда ты сбежала с тем типом, Джерардом, и я не смогла тебя остановить.
 – Не переживай так. Тогда я была полна решимости погубить себя, что и сделала. Только после того, как он меня бросил, я поняла, что вообще не любила его.
 Вивиан покачала головой:
 – Теперь ты очень изменилась, сестрица. До Джерарда ты была беззаботной и бесстрашной девушкой, а теперь я вижу в твоих глазах тень. Ты стала гораздо осторожнее и меньше готова открыть сердце другим.
 – Еще бы, после того как меня столь жестоко оскорбили!
 – И теперь ты несчастна, сестра?
 Мариэтта беззаботно улыбнулась:
 – Напротив, я очень счастлива. Или буду счастлива, если ты наконец прекратишь болтать ерунду и пойдешь отдыхать.
 Вивиан покорно кивнула и отправилась наверх к Лил, предоставив Мариэтте разбираться с поваром и меню, а также с другими делами, требовавшими ее внимания.
 Одно из этих дел касалось лорда Роузби, которого Мариэтта собиралась навестить сразу после полудня. Макс уезжает в Корнуолл, и у них не так уж много времени, а ей еще только предстоит выполнить первое задание Афродиты.
 Мариэтта внезапно вздрогнула, вспомнив, как решительно его губы касались ее губ. Кто бы мог подумать, что столь краткая связь может произвести на нее такой эффект? Теперь она постоянно думала о том, какой он на вкус, какие ощущения вызывает в ней, с какой силой его руки могут обнимать ее... и ей ужасно не терпелось повторить опыт.


* * *

 Как раз в тот момент, когда Мариэтта прибыла на Бедфорд-сквер, из дверей дома вышел джентльмен с озабоченным лицом.
 – Это поверенный в делах мастера Макса, – важно ответил на ее вопрос Поумрой.
 Интересно, что это у Макса за срочное дело, если он решил обсудить его, не дожидаясь выздоровления? Впрочем, Мариэтту тут же отвлек сладкий запах цветов, и на столе у входа она заметила громадную китайскую вазу с розами. Миссис Поумрой снова превзошла себя.
 – Великолепно! Откуда они, Поумрой?
 – Из розария Велланд-Хауса. Мистер Гарольд и мисс Сюзанна были так добры, что прислали их.
 – Они оба очень хорошо относятся к вашему хозяину, не так ли?
 – О да, мистер Гарольд и мистер Макс как братья и всегда такими были, а мисс Сюзанна словно их сестра. По крайней мере, так было до... – Поумрой неловко замолчал.
 Мариэтта с удовольствием порасспросила бы его еще, но здесь ей было неловко болтать со слугами. Кроме того, она не хотела, чтобы Поумрой ощущал себя предателем по отношению к Максу.
 – Как чувствует себя сегодня лорд Роузби? – поинтересовалась она.
 – Теперь он больше похож на себя прежнего, мисс. Пока они добирались до комнат хозяина, Мариэтта прикидывала, хорошая ли это новость. Насколько она знала, прежний Макс мог быть высокомерным и самонадеянным, что создавало заметные трудности в общении. Однако хорошо было уже то, что Макс больше не томился в постели; безукоризненно одетый, он сидел у окна с видом на задний двор дома. Лицо его все еще выглядело изможденным, но все же, когда Мариэтта вошла, он сам поднялся ей навстречу.
 – Мисс Гринтри.
 – Лорд Роузби. Вижу, сегодня вам гораздо лучше. – Мариэтта присела в кресло напротив.
 – Как видите.
 – Вы даже смогли принять вашего поверенного...
 Макс прищурился:
 – Мне нужно было обсудить мое будущее.
 – Кажется, вы в хорошем настроении для человека, которому нечего ждать.
 – Я же сказал, что со мной все в порядке и вам теперь нет необходимости меня навещать.
 – Но наше соглашение! Уверена, вы о нем не забыли.
 Макс посмотрел на нее долгим взглядом, смысл которого Мариэтта не поняла.
 – Нет, не забыл, однако помочь ничем не могу.
 – Неужели вы собираетесь увильнуть? – Мариэтта погрозила ему пальчиком. – Напрасно. Я не намерена освобождать вас от данного обещания.
 – Обещания, данного сумасшедшим. – В голосе Макса угадывалось раздражение.
 – Это сумасшествие временное, – напомнила она. – Мы просто практикуемся, и все. По правде говоря, я думаю, что лучше начать прямо сейчас. – С этими словами Мариэтта наклонилась и положила руку Максу на колено. – Я хочу, чтобы вы вообразили, будто я – женщина с опытом, с которой вы только что встретились и которую... сильно желаете. – Последние слова Мариэтта произнесла с особым чувственным оттенком, поэтому она никак не ожидала, что в ответ он усмехнется. – Макс!
 – Простите, но у вас нет ничего общего с «опытной женщиной». Вы выглядите как Мариэтта Гринтри, и только.
 – Возможно, но где же ваше воображение?
 Макс высокомерно поднял брови:
 – Все это как-то слишком уж смешно...
 – Вовсе нет. Представьте: вы на балу или на ужине с танцами и смотрите в другой конец комнаты. Всего лишь взгляд – и вам этого достаточно для того, чтобы знать, что вы ее хотите. Все в ней влечет вас – элегантное платье, плавная линия шеи, загадочная улыбка. Вы не в силах противостоять искушению. Вы подходите к ней и убеждаете отправиться к вам домой, а в карете не можете глаз от нее оторвать. Или вот еще: вы скачете на лошади через болото...
 – В Лондоне нет болот.
 – Тогда – через парк! – Глаза Мариэтты вдохновенно сверкали, она полностью была захвачена собственной фантазией. – Вы скачете на лошади и видите впереди девушку-всадницу. Ее волосы выбились из-под шляпки, она мчится словно ветер. Когда вы поравнялись с ней, вы видите ее профиль, фигуру, и что-то в вас вздрагивает. Вы хотите ее. Разве с вами никогда не было такого, Макс?
 – Увы, нет, – обреченно проговорил Макс. – У вас живое воображение, но с реальностью оно не имеет ничего общего. Если я вижу на балу красивую женщину, стоящую в другом конце зала, то рядом с ней всегда торчит компаньонка и наблюдает за ней, словно ястреб. Интересно, кого после этого я везу домой в своей карете? Теперь – о девушке, мчащейся галопом. Разве что ее лошадь понесла, а если нет... Мне сразу придет в голову мысль, какого черта она тут делает. Если она леди, то явно очень рассеянная, а если нет... ну что ж, наверное, я немного подумаю, стоит ли с ней связываться, потому что это скандал.
 Мариэтта ощутила нетерпение задолго до того, как Макс закончил свою проникновенную речь.
 – Вы слишком уж прагматичны. А как же воображение, Макс?
 – Боюсь, у меня его нет, зато у вас хватило бы на двоих.
 Мариэтта вздохнула:
 – И все же я не сдамся.
 Ее решимость исторгла у него звук, похожий на нечто среднее между смехом и стоном.
 – Вас что, правда ничем не остановить?
 Мариэтта на мгновение задумалась.
 – Может быть, кому-то это и под силу, но не вам, Макс, и не сейчас. Так вы собираетесь сотрудничать?
 – А что, у меня есть выбор? – мрачно поинтересовался Макс.
 Мариэтта покровительственно улыбнулась:
 – Не думаю.
 Не успел он подняться, как она наклонилась, и их лица оказались очень близко друг от друга. Макс с любопытством смотрел на нее, прикидывая, что она предпримет дальше, и надеясь, что ему хватит стойкости это вынести. Мгновение спустя он поймал себя на мысли о том, что у нее и правда очень нежная кожа, словно сливки, а глаза у нее такой ясной голубизны, какой он никогда не видел, в обрамлении столь густых ресниц. Ее рот – словно лук с изгибами по краям, всегда готовый к легкой улыбке, особенно завораживал Макса, потому что его хотелось бесконечно целовать.
 Макс сжал подлокотники, чтобы не потянуться к ней, но Мариэтта уже отступила; каждая ее черточка выражал расстройство.
 – Не знаю, что и делать, – уныло протянула она. – Макс, вы же обещали. Разве джентльмен может нарушить слово?
 Максу с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица.
 – Вы ведь играете роль, Мариэтта, и это значит, что все в ваших руках. Вам, а не мне нужна практика.
 Она взглянула на него воинственным взглядом:
 – Да? А вам что нужно? Сокрушать мои планы? Затаптывать меня в грязь? Что ж, у вас это неплохо получается. – Она обошла вокруг него, шелестя юбками, на ее хорошеньком живом лице появилось упрямое выражение. – Макс, мне больше не на кого положиться. По крайней мере, поцелуйте меня так, как это нужно делать. Вы ведь так целовали меня, когда я была здесь в прошлый раз.
 – Тогда вы воспользовались моей слабостью.
 – Так притворитесь, что сейчас такой же момент. – Она остановилась перед ним и уперла руки в бока. – Пожалуйста.
 Макс словно издалека услышал свой голос:
 – Ну, если вы настаиваете...
 После этого менять решение было уже поздно.
 Мариэтта торжествующе улыбнулась, наклонилась к нему и прижалась губами к его губам, да так и замерла. О Господи, она даже не знает основ! Отчего упомянутый ею похититель не научил ее этому? И неужели ему придется показывать ей все с самого начала?
 «Поцелуй ее, ты же хочешь этого! Она сама попросила тебя об этом, так чего же ты ждешь?»
 Положив руки на плечи Мариэтты, Макс отодвинул ее чуть назад.
 – Поцелуй – нечто большее, чем касание губ, – хрипло пробормотал он. – Нужно ласкать ртом, но делать это нежно, вот так. – Он начал самым интимным образом прикасаться к ней губами.
 Губы Мариэтты показались ему мягкими и нерешительными. Он провел языком по ее нижней губе, потом язык проник к ней в рот. Мариэтта издала тихий горловой звук и тут же повторила все в точности. Она осторожно следовала за ним, и ее уверенность росла.
 Было время, когда Макс думал только о женщинах и об удовольствиях. Сколько же времени прошло с тех пор! Сколько он перевидал мамаш, желавших выдать дочерей за единственного сына герцога Баруона!
 Сейчас, с Мариэттой Гринтри, все было по-другому, и Макс так до конца и не мог понять, почему так происходит.
 Наконец их поцелуй прервался, но глаза Мариэтты оставались закрытыми; она стояла, опершись руками о его грудь, раскрыв раскрасневшиеся губы.
 – Ах! – Это восклицание явно указывало на то, что она все поняла.
 Наконец Мариэтта подняла ресницы и взглянула на него огромными голубыми глазами.
 – Думаете, у меня получится?
 – Пожалуй, да.
 Она облизнула губы и тут же, ни мгновения не промедлив, принялась делать с ним то, что он только что проделал с ней. Максу пришлось держать руки неподвижно, чтобы не схватить и не притянуть это нежное прелестное тело вплотную к себе. Может, Мариэтта и неопытна, но она проницательна и обладает соблазнительным шармом, который Макс поначалу не заметил. Наверное, из нее выйдет хорошая куртизанка и ей действительно предначертано судьбой пойти по стопам матери, но внутренне Макс этого вовсе не желал, хотя и сам не знал почему.


* * *

 Мариэтта ощутила, как внутри ее разлилось нечто горячее; ей хотелось свернуться у Макса на коленях или повиснуть у него на шее и целовать его вечно. Почему никто не сказал ей, что поцелуй может быть таким чувственным? Это даже не просто прелюдия к физической близости, это отдельная тема. Может, это и не совсем связь, но в расстоянии между ними было что-что очень эротичное. Их губы по-настоящему пылали, ей хотелось придвинуться еще ближе, взъерошить его волосы, запустить в них пальцы, а потом одну за другой расстегивать пуговицы на его пиджаке, изучая его всего с ног до головы.
 В следующее мгновение раздался ужасный звон, будто поднос с чайными чашками попал в шторм. Мариэтта испуганно повернулась, словно для того, чтобы увидеть, как Дэниел пятится из комнаты с опущенным взглядом, а потом дверь со стуком закрывается.
 И тут вдруг она поняла, что ей все равно. У нее получилось, она справилась! Вот только, целуя Макса, она почему-то даже не подумала об Афродите...
 Интересно, а он тоже получил удовольствие или только притворялся, играл роль?
 Мариэтта провела губами по его подбородку, легонько покусывая, потом лизнула, смакуя вкус его кожи.
 Макс вздрогнул.
 – Мариэтта, побойся Бога!
 И тут она поняла: он хочет ее так же сильно, как и она его. Что бы он ни говорил, его тело жаждет ее. Поняв это, Мариэтта почему-то почувствовала облегчение. Пусть это лишь временная власть над ним, она должна быть невосприимчивой к тому, что ее могут использовать и бросить.
 Макс вздохнул и повернул голову.
 – Думаю, для одного дня достаточно, мы и так перепугали слуг. – Мариэтта с трудом узнала его голос.
 – Но почему? – запротестовала она. – Мы ведь только начали. Поцелуй меня снова.
 – Нет. – Он легонько оттолкнул ее, так что ей пришлось отступить. – Не могу поверить, что я это сделал. Наверное, я сошел с ума, или это скоро произойдет, если ты будешь поддерживать меня в таком состоянии.
 Мариэтта вдруг почувствовала себя крайне неуютно. Наверное, он прав. Их интрижка только началась, и ей не следует быть столь нетерпеливой. Макс нужен ей для практики, а она, кажется, уже сейчас готова дойти до последней точки.
 Проблема была в том, что Макс собирался вскоре покинуть Лондон, а ведь ей еще так много надо было узнать!




 Глава 9


 – Послушай, Макс, мистер Кит сказал мне, что только за последний год с тобой произошло два несчастных случая. Не слишком ли много?
 Макс нахмурился. На этот раз Мариэтта зашла слишком далеко.
 – Моя частная жизнь тебя не касается...
 – Неужели? А вдруг тебя снова ударят по голове прежде, чем ты выполнишь соглашение...
 От этих слов Максу захотелось расхохотаться... а потом задушить ее. Мариэтта Гринтри не походила ни на одну его знакомую, и он был в равной мере очарован ею и напуган тем, что она могла иметь в виду под его и так уже стесненными обстоятельствами.
 – Ну же, Макс! Ты, кажется, чуть было не утонул, причем дважды...
 – Оба раза это был несчастный случай. Сначала я поплыл на лодке, а в ней оказалась дыра. Дело было зимой, и вода оказалась ужасно холодной, но, к счастью, я неплохо плаваю. Второй раз мы с Гарольдом ныряли за монетами, и я запутался в тростниковых зарослях. У меня был карманный нож, так что ничего плохого со мной не случилось.
 – Ладно, положим. А какие еще несчастные случаи произошли с тобой с тех пор, как ты дважды чуть не утонул?
 Макс нахмурился:
 – Обычные неприятности – несчастные случаи с лошадьми, падение с дерева, падение из окна. Не смотри на меня с таким ужасом, Мариэтта, я был обыкновенным мальчишкой. Молодости свойственна беспечность, а герцог не стеснял нас без причины, когда уроки были выучены.
 – И, все же я не могу себе представить, что ты был так беспечен.
 – Это потому, что у тебя нет братьев.
 – Ну, я и сама любила приключения, – не сдавалась Мариэтта, – и мы с Франческой часами бродили по болотам в любую погоду. Однажды мы оставались на улице допоздна – ждали, когда придет собака-привидение, про которую рассказывалось в легенде, но она так и не появилась.
 Макс невольно улыбнулся.
 – Ничего смешного. После этого мы несколько недель страдали от простуды, и мама думала, что мы умрем. Как видишь, я тоже не подарок, но со мной не происходило столько несчастных случаев...
 Макс с удивлением взглянул на нее.
 – По правде говоря, со мной тоже, до прошлого года... – Он вдруг нахмурился. Впрочем, это чистое совпадение. Если постараться, любую неудачу можно представить как преступление.
 – Да? А что произошло в прошлом году?
 – Это не имеет значения.
 – Ну, если это не имеет значения, почему бы тебе не рассказать обо всем?
 Его губы недовольно дернулись, но Мариэтта знала, что победила.
 – Чувствую, ты не успокоишься, пока я не расскажу тебе все. Что ж, ладно! Прошлым летом в меня стреляли, когда я ехал на лошади по Велланд-Хаусу – это поместье герцога в Суррее. До сих пор я так и не узнал, кто и откуда стрелял, поэтому считаю происшедшее несчастным случаем.
 – Но ведь это не все?
 Макс дотронулся до повязки и невольно поморщился.
 – Перед самым Рождеством, приехав домой, я находился в конюшне. Мой конь захромал, и я отправился туда вечером проведать его, а в результате получил удар по голове. Грум нашел меня через час. Все выглядело так, будто сверху упала сгнившая балка, а я в это время находился как раз под ней...
 – И эти два «несчастных случая» произошли незадолго до того, как отец лишил тебя наследства...
 –Да, именно так. Наследства я лишился в январе, когда вся семья собралась в Велланд-Хаусе. Это традиция. Не важно, насколько далеко ты находишься от дома, в это время года все возвращаются, и у тебя просто нет выбора. Вот тогда-то отец и пригласил всех в библиотеку, чтобы прочесть письмо матери.
 – Ты хочешь сказать, он прочитал его в присутствии всей семьи? Но это же жестоко! Похоже, это было сделано намеренно. Герцог в самом деле жестокий человек?
 – Нет, но это был жестокий момент, – мрачно уточнил Макс. – Полагаю, он был расстроен и хотел покончить с этим.
 – Покончить? А как насчет того, что, возможно, тут что-то не так и это вообще не несчастные случаи?
 Макс нахмурился:
 – Не вижу логики. Потеря титула и эти нападения – как они могут быть связаны?
 – Думай, Макс, думай. У тебя есть что-то, что хочет получить кто-то другой?
 – Было, когда-то, – неохотно констатировал он. – Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты пытаешься заставить меня поверить, что Гарольд желал мне смерти в своем стремлении стать наследником. Но даже если согласиться со столь смехотворным предположением, как ты можешь объяснить это? – Макс указал на повязку на голове. – Теперь, когда у Гарольда все есть, какой смысл избавляться от меня – ведь он уже получил титул!
 – Смысла нет, это верно. Пока нет.
 – Прошу тебя, Мариэтта, брось ты все это и не вмешивайся в мою жизнь.
 – Но кто-то должен же о тебе позаботиться...
 – Целоваться и то было проще, – пробормотал Макс.
 – Так ты хочешь еще попрактиковаться?
 – Нет, сегодня больше никаких уроков. До свидания, Мариэтта.
 – Что ж, до свидания, Макс, до следующего раза.
 Слава Богу, ушла, сказал себе Макс, когда дверь за Мариэттой закрылась. Она вообразила себе нечто безумное, а теперь хочет, чтобы и он не отказывался от этой мысли. При этом у нее никаких аргументов – одни смутные догадки. Гарольд – его кузен и лучший друг, он никогда не причинит ему зла. Никогда!
 И все же на этот раз Мариэтта Гринтри заставила его взглянуть в лицо собственным сомнениям. Как бы сильно он ни протестовал, тайный голос всегда будет нашептывать сомнения ему в ухо.
 – Мне просто повезло... или не повезло, – буркнул он. – Чистая случайность, вот и все.
 «Да, чистейшая случайность».
 – Это ничего не значит.
 «Но другие думают совсем не так. К примеру, Мариэтта...»
 – Если кто-то желал мне смерти, чтобы предъявить права на наследство, зачем бить меня по голове после того, как я все потерял? Это же бессмысленно.
 Внутренний голос замолчал, позволяя Максу еще раз убедиться, что он прав, и это было очень кстати. У него и так есть над чем подумать. Поверенный внес кое-какие предложения по поводу того, как превратить поместье в Корнуолле в доходное предприятие, и одно из них выглядело довольно заманчиво. Рядом с Блэквудом находилась шахта, уже давно закрытая по причине того, что залежи меди кончились в конце прошлого века. Теперь множество таких шахт открывалось заново, поскольку в них обнаружились значительные запасы олова. В блэквудской шахте тоже нашли следы олова, достаточные для того, чтобы подумать о возобновлении работ. Оставшихся у Макса денег как раз должно было хватить на починку семейного гнездышка матери и переоснащение шахты, а также на то, чтобы нанять рабочих.
 Но все эти планы могли сбыться, только если он сумеет прожить достаточно долго.
 – Проклятие, – пробормотал Макс. Измышления Мариэтты Гринтри лишены смысла, все без исключения, а сама она женщина, вызывающая сильнейшее раздражение.
 И все же... Она играет на его желании, словно музыкант на арфе – со знанием дела колеблет струны и при этом заявляет, что совершенно ничего не знает об искусстве обольщения.
 Макс мрачно покачал головой, потом огляделся вокруг. Странно, он только что желал ее ухода, а сейчас, когда она ушла, комната вдруг показалась ему пустой.
 Поумрой принял от гостя цилиндр, трость, и тут Гарольд Велланд, подняв голову, увидел спускающуюся Мариэтту.
 – Мисс Гринтри! Поумрой сказал, что вы здесь. Как чувствует себя Макс?
 Мариэтта улыбнулась и, подойдя к Гарольду, внимательно взглянула на него. Его карие глаза так походили на глаза Макса и в то же время были совсем иными...
 – Ему гораздо лучше, сэр.
 – С вашей стороны очень великодушно принимать близко к сердцу несчастье моего кузена, – искренне проговорил Гарольд. – К сожалению, с того момента... как у него случились неприятности, люди его избегают, но ведь вы его друг, не так ли, мисс Гринтри?
 – Надеюсь, – осторожно проговорила она, не совсем его понимая.
 – Приятно это слышать.
 – Тем не менее, являясь другом лорда Роузби, я не могу отделаться от мысли, что отец поступил с ним жестоко, когда прочитал письмо его матери вслух.
 – Значит, он вам все рассказал?
 Гарольд удивленно поморщился, и Мариэтта подумала, что хорошо бы узнать его получше, чтобы верить в него также, как Макс, или...
 – Макс мне много чего рассказывает.
 Мгновение Гарольд обдумывал ее слова.
 – Ну, раз об этом рассказал сам Макс... Видите ли, герцог – человек разумный, но иногда, в моменты больших переживаний, эмоции берут над ним верх. Он очень любил супругу, поэтому известие о ее неверности, можно сказать, уничтожило его, и вряд ли он когда-нибудь от этого оправится. Когда письмо попало в его руки, он почти сошел с ума от боли и злобы. Герцогиня умерла, и он не мог наказать ее за измену, а Макс был рядом. Думаю, герцог прочел письмо перед всеми, чтобы причинить им обоим такую же боль, какую они причинили ему. Не очень логично, понимаю, но родственники часто ведут себя нелогично по отношению друг к другу.
 Вспомнив об отношениях в своей семье, Мариэтта могла лишь согласиться с ним. И все же...
 – Чего я совершенно не понимаю, так это откуда взялось само письмо.
 Гарольд снова поморщился – напоминание было явно не из приятных.
 – Вы очень любопытны, мисс Гринтри, но тут уже весь Лондон в курсе. Письмо находилось среди личных бумаг, и когда моя жена разбирала их после смерти герцогини, то случайно наткнулась на него. Она бросила письмо в огонь, посчитав не важным, но потом вдруг прочла некоторые слова...
 – Значит, она успела достать письмо, пока оно не пострадало слишком сильно?
 – Ну разумеется. Сюзанна очень любит брата, и она не могла поверить, что это правда, поэтому долго думала над тем, как ей поступить. Потом она все же решила, что герцог имеет право знать правду о супруге и сыне, как бы неприглядна она ни была. Позднее Сюзанна даже предполагала, что герцогиня, возможно, тоже хотела, чтобы супруг узнал правду, иначе зачем хранить документ столь компрометирующего содержания?
 – Да, конечно. И кому было написано это письмо?
 – Не знаю. Я даже не знаю, были ли это письмом – скорее мысли, записанные на листке бумаги, признание, если хотите. Именно поэтому Сюзанна и прикидывала, было ли это специально задумано герцогиней так, чтобы письмо нашли.
 Мариэтте хотелось подробнее расспросить о том, что было в письме, а еще лучше – узнать его содержание слово в слово, но она знала, что заходить слишком далеко опасно, Гарольд и так уже считал ее чересчур любопытной.
 И все же она поможет Максу разобраться в том, что происходит в его жизни, так что в конечном итоге он будет ей благодарен.
 – Вы готовы и дальше принимать участие в судьбе Макса, не так ли, мисс Гринтри?
 – Полагаю, что так...
 – Что ж, это очень великодушно с вашей стороны. – Гарольд внимательно всмотрелся в нее, словно пытаясь что-то понять. – Сейчас он очень одинок, и как мы ни стараемся поддержать его, он отказывается от помощи.
 – Я с удовольствием сделаю, что смогу, – осторожно ответила Мариэтта.
 – Не сомневаюсь. – Гарольд улыбнулся, но его улыбка показалась Мариэтте слегка натянутой, а когда он произнес следующую фразу, у нее словно пелена спала с глаз. – Несмотря на то, что Макс больше не наследник герцогского титула, он мой кузен, и я очень к нему привязан и никогда не позволю тем, кто охотится на него, причинить ему зло. Несмотря на отсутствие денег, у Макса имеются богатые и могущественные родственники, а вследствие этого кто-то может посчитать его «хорошей добычей».
 Эти слова можно было истолковать как подтверждение преданности Максу, но Мариэтта ничуть не усомнилась, что смысл их в другом: они сказаны для нее и о ней.
 – Тогда хорошо, что я сейчас не ищу мужа, – весело проговорила она, но это была наигранная веселость.
 – Рад это слышать, мисс Гринтри, – любезно проговорил Гарольд, но взгляд его вдруг сделался весьма неприятным. – Может быть, вам вообще не стоит больше посещать его в отсутствие меня или моей жены.
 – А разве Макс не сам решает такие вопросы?
 Гарольд прищурился:
 – Сейчас он нездоров, и я забочусь о нем, мисс Гринтри. И мое мнение – в его интересах с вами больше не встречаться.
 Щеки Мариэтты запылали.
 – Хорошо, сэр, – спокойно проговорила она. – Я учту ваши пожелания. А теперь до свидания.
 По пути домой Мариэтта пыталась убедить себя, что ей не следует слишком негодовать по поводу слов Гарольда. Он всего лишь заботится о Максе, пытается уберечь кузена от «беспринципной охотницы за влиятельными людьми». А если именно проявленное ею любопытство стало причиной того, что Гарольд ее выставил? Если именно он стоит за несчастными случаями, происшедшими с Максом? Тогда он, совершенно естественно, не захочет, чтобы она задавала вопросы или стала причиной того, что такие вопросы появятся у Макса.
 И все-таки, хотя слова Гарольда оскорбили ее, и она знала, что забыть их будет трудно, Мариэтта вовсе не собиралась прекращать встречи с Максом. Как-никак Макс взрослый человек, и их соглашение осталось неизменным.


* * *

 – Что-то ты выглядишь усталым, Макс. – Гарольд нахмурился, но Макс в ответ лишь рассмеялся:
 – Не разыгрывай из себя сиделку, кузен. Как видишь, сегодня я встал, а это лучше, чем лежачий инвалид.
 – Да, но доктор велел тебе лежать.
 Макс удивленно взглянул на него:
 – И что с того?
 – Ты меня не обманешь, кузен, я слишком хорошо тебя знаю. Похоже, ты просто изнываешь от желания поведать мне что-то. Ну, что же ты молчишь? Я ведь видел, как уходила мисс Гринтри, – заговорщицки произнес Гарольд, поигрывая цепочкой карманных часов.
 – Да, она навещала меня, – спокойно ответил Макс, но Гарольд заметил, что щеки кузена слегка раскраснелись. Значит, он был прав, выпроваживая ее! Ясно, эта женщина вьет вокруг кузена сеть и все туже затягивает ее. Он уже навел некоторые справки по поводу Гринтри и дочерей Афродиты, в результате чего ему стали известны все слухи об отвратительных происшествиях в этом семействе.
 – Надеюсь, ты не считаешь мое поведение глупым, Макс?
 Макс нахмурился:
 – С чего? Я не ищу жену, если тебя волнует именно это; у меня слишком много своих проблем, чтобы впускать в свою жизнь беспомощную женщину.
 – Беспомощную? Боюсь, с Мариэттой Гринтри связано слишком много скандальных историй. Даже семейство Велландов не сможет вытащить ее из грязи, кузен. Она нас утопит.
 Макс горько расхохотался:
 – А что ты предлагаешь? Может, временную связь?
 – Не вижу в этом ничего плохого, если это то, что ты хочешь. Только не слишком привязывайся к ней, Макс, она определенно не для тебя.
 Макс закрыл глаза; вероятно, он просто устал, и Гарольд решил не рассказывать кузену, что уже отказал Мариэтте Гринтри от дома. Вероятнее всего, Макс скоро ее забудет, и это будет самым лучшим для семьи.
 – Гарольд, как думаешь, существует склонность к несчастным случаям?
 Гарольд удивленно посмотрел на кузена:
 – Склонность к несчастным случаям?
 – Да. Тебе не кажется, что в последнее время их со мной произошло чрезмерное количество?
 – Ну, со мной тоже много чего случалось, особенно в детстве. Мы вечно попадали в переделки... – Гарольд рассмеялся, хотя и понимал, что его смех звучит неискренне. – Прости, но ты, кажется, к чему-то клонишь?
 Макс отрицательно помотал головой:
 – Да нет, я просто болтаю. Как поживает Сюзанна?
 Гарольд с облегчением улыбнулся и принялся пересказывать ничего не значащие подробности, ощущая при этом, что Макс совсем его не слушает. Мариэтта Гринтри, любопытная кокетка, определенно посеяла в мозгу кузена какие-то сомнения, а это, по мнению Гарольда, было абсолютно недопустимо.




 Глава 10


 На следующее утро улицы Лондона были, как всегда, полны народу, но Мариэтта, ехавшая в карете Оливера, едва обращала на это внимание. Она уже привыкла к другому ритму жизни и, хотя иногда ловила себя на мысли о болотистых просторах вокруг Гринтри-Мэнора, особенной тоски по дому уже не ощущала, скучая скорее по матушке и Франческе, чем по Йоркширу.
 Вспоминая, как выглядела Лил, ожидая карету у выхода, Мариэтта улыбнулась. Служанка спустилась в новом поплиновом платье с единственной оборкой по краю и рукавами-буфами на локтях. Лил с рукавами-буфами! Ее светлые волосы были причесаны весьма фривольным образом – локоны над каждым розовым ушком перехватывали цветные ленточки.
 Почувствовав на себе испытующий взгляд Мариэтты, Лил торопливо подняла руки: то ли чтобы поправить локоны, то ли чтобы попытаться их скрыть.
 – Напомни мне, – Мариэтта обняла Лил рукой за талию, – не сегодня ли летит шар в Воксхолл-Гарденз?
 Лил густо покраснела.
 – Вы просто смеетесь надо мной, мисс Мариэтта; я просто собиралась выйти из дома прогуляться, вот и все.
 Мариэтта серьезно кивнула:
 – Так вот зачем ты разоделась в лучшее платье и сделала особенную прическу.
 Лил нервно хихикнула:
 – Любите вы дразниться, мисс Мариэтта.
 – Ну ладно, прости. Это твое время, Лил, развлекайся, ты в самом деле заслужила это.
 – Я тоже так думаю, – согласилась Лил и хитро улыбнулась.
 «Клуб Афродиты» показался Мариэтте похожим на родной дом, а когда Добсон впустил ее, его улыбка была такой радостной, что согрела ей сердце.
 – Мисс Мариэтта!
 – Доброе утро, Добсон. Афродита здесь?
 – Для вас – да.
 – Мариэтта? – Афродита уже стояла в дверях гостиной. – Рассказывай, что у тебя задело сегодня.
 Одетая в черное атласное платье с черным кружевным подолом и оборками, в черных перчатках и с богатыми украшениями, Афродита имела довольно-таки устрашающий вид. Вне всякого сомнения, она всю ночь провела на ногах и, должно быть, думала о постели, хотя и не подавала виду. Наверное, это была способность, давшая ей возможность выжить при ее роде занятий. Мариэтта подумала о том, сможет ли она когда-нибудь научиться так успешно скрывать свои чувства. Вероятно, для нее это будет трудно – она импульсивна, даже слишком, и ей потребуется много терпения...
 – Если ты пришла о чем-то спросить меня, то спрашивай, – прервала ее размышления Афродита. – Ты ведь не застенчива, верно? Ни одна из моих дочерей не отличается застенчивостью.
 Мариэтта улыбнулась:
 – Разумеется, ты права, мама; вот только не знаю, хорошо ли это, от этого всегда одни неприятности. И все же я не могу себе представить, как можно жить по-другому.
 Кажется, Афродита осталась довольна таким ответом.
 – А теперь скажи, что тебя беспокоит. Надеюсь, с Вивиан и ее сыном ничего не случилось?
 – Нет, с ними все хорошо.
 – Тогда в чем дело? Не заставляй меня гадать, я слишком стара для того, чтобы играть в вопросы и ответы.
 – Дело в Максе.
 – А, так речь о лорде Роузби? Он что, не хочет помочь тебе?
 – Ну, это ведь непросто, мадам.
 – Конечно, нет. Так ты выполнила мое задание?
 Мариэтта довольно улыбнулась:
 – Да. Он не просто поцеловал меня, а преподал мне урок поцелуев, как ты и хотела.
 Глаза Афродиты потеплели.
 – Что ж, поздравляю. Ты очень талантлива, я всегда это знала.
 Мариэтта виновато подумала, что вообще-то всю работу проделал Макс, а она совершенно забыла про поставленную задачу. Чистая удача, что задание выполнено, но она не собиралась рассказывать это матери.
 – Спасибо, мадам, но есть проблема: Гарольд Велланд не хочет, чтобы я виделась с Максом; он отказал мне от дома на Бедфорд-сквер.
 Афродита пробормотала что-то по-французски, а потом решительно спросила:
 – Лорд Роузби об этом знает?
 – Нет. Макс никогда не поступил бы так жестоко, и ему не понравилось бы, что кузен без разрешения действует от его имени.
 – Откуда ты знаешь это после такого краткого знакомства? – с любопытством поинтересовалась Афродита.
 – Я сама не могу понять. Такое впечатление, будто я знала его всегда.
 Афродита задумчиво кивнула:
 – Советую тебе не рассказывать ему о поступке кузена, иначе тебя заподозрят в сплетнях. Думаю, скоро Макс и сам все узнает.
 – Я вовсе не собиралась ему рассказывать, – вздохнув, проговорила Мариэтта, – но это было слишком унизительно. Теперь для выполнения следующего задания нам придется встречаться где-нибудь в другом месте. По правде говоря, я уверена, что смогу добиться большего, если заставлю Макса покинуть дом, в котором он пока чувствует себя вполне уютно.
 Афродита кивнула:
 – Очень умно, Мариэтта. Ты права, у себя дома он всегда будет хозяином. – Она нервно постучала ногтями по подлокотнику кресла, на котором были вырезаны копии сфинксов, потом кивнула еще, на этот раз более уверенно. – Итак, я решила, какое у тебя будет следующее задание. Тайная встреча. Ты должна притвориться, будто вы незнакомы и встречаетесь только для удовольствия. Это будет проще, чем играть роль, правда? Но командовать должна ты, и только ты.
 Глаза Мариэтты засверкали.
 – Свидание с незнакомцем – восхитительная идея, особенно если незнакомцем будет Макс. А где я его встречу?
 Афродита улыбнулась:
 – Ну конечно, здесь, в моем клубе, в одном из моих номеров. Я устрою все как надо – вам принесут еду и напитки, а Добсон на всякий случай будет поблизости.
 Мариэтта покачала головой и рассмеялась:
 – Не думаю, что это понадобится. Макс – джентльмен до мозга костей, и очень трудно заставить его вести себя не по-джентльменски. Боюсь, он хочет, чтобы я потерпела неудачу. Мне пришлось немало потрудиться, прежде чем он меня поцеловал, пришлось даже его умолять. Зато, начав, он был очень хорош, признаю это. Ты была права – Макс отлично умеет целоваться.
 Афродита одобрительно взглянула на дочь:
 – Что ж, умение целоваться – большой шаг вперед, но я надеюсь, что ты продвинешься гораздо дальше. Чем труднее задача, там слаще победа, моя девочка. Это ведь ради того, чтобы помочь тебе, не так ли? Ты должна решить, нравится ли тебе, когда мужчина тебя целует, прикасается к тебе и... и еще кое-что, гораздо большее. – Она, очевидно, решила, что Мариэтта еще не готова к более откровенному разговору.
 – Мама, мне все понравится, – убежденно заявила Мариэтта. – Мне уже понравилось, как он меня целовал.
 Афродита шевельнула бровями.
 – Но понравилось ли тебе целовать его? Это гораздо важнее. Куртизанка – хозяйка ситуации, даже если мужчина думает, что хозяин – он.
 – Да, мне понравилось, и даже очень, должна признаться. Я не хотела останавливаться, но Макс оттолкнул меня и сказал, что для одного раза практики достаточно. Возможно, он просто был в плохом настроении, но, по-моему, Макс боялся, что может утратить контроль над собой.
 – Наверное, ты права. – Афродита внимательно посмотрела на дочь. – Я предполагаю, что он все еще не оправился после нападения, хотя ему и нравится притворяться совершенно здоровым.
 – Возможно. Я лишь надеюсь, что смогу выполнить задание до того, как Макс уедет из Лондона.
 – Так он уезжает?
 – Да. Он собирается переехать в Корнуолл и там размышлять о своем будущем.
 Афродита покачала головой:
 – И ты ему даже не сочувствуешь?
 – Сочувствую, конечно, но считаю, что он не должен так просто сдаться. Я бы не сдалась. И вообще все это кажется мне странным. С Максом за последнее время произошло множество несчастных случаев. По правде сказать, я не думаю, что это вообще были несчастные случаи. Похоже, кому-то он очень мешает...
 – Если так, – вдруг встревожилась Афродита, – ты должна быть крайне осторожной! Мне все это что-то совсем не нравится, ведь и ты тоже можешь пострадать. Давай лучше забудем про все эти задания или найдем другого джентльмена...
 – Ну уж нет! Я не смогу опять начать все сначала. Не заставляй меня останавливаться сейчас, пожалуйста.
 Афродита помолчала, а когда заговорила снова, голос ее дрожал.
 – Пойми одно, моя девочка: теперь, когда ты вернулась ко мне, я не хочу снова рисковать твоей жизнью.
 Увидев в глазах матери слезы, Мариэтта вздохнула. Она предполагала, что Афродита любит ее, но не знала, насколько сильна эта любовь. Теперь ее сердце таяло от радости.
 – Да, мама, – прошептала она.
 – И я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, обещаю. – Афродита воинственно выпрямилась.
 Мариэтта сосредоточилась.
 – Ты дала мне задание – свидание между незнакомыми людьми здесь, в «Клубе Афродиты». А как же насчет правил? Ведь есть же и здесь какие-то правила?
 – Правила? Хм... Ну хорошо. Ты должна одеться так, как одеваются мои девушки, – чтобы быть похожей на них, ты должна выглядеть как они. Не волнуйся, у меня есть несколько платьев, и мы без труда выберем тебе подходящее. Когда появится Макс, ты поприветствуешь его у двери и отведешь к софе. Там ты устроишь своего клиента поудобнее, а когда принесут еду, обслужишь его. Он должен почувствовать себя самым необычным мужчиной на свете, но лишь благодаря тебе. Тебе придется выполнять любую его просьбу – в рамках вашего соглашения, разумеется.
 – Да? – Мариэтта нахмурилась. – Я думала, куртизанка должна быть более... прямолинейной, а ты рассказываешь о ней, как о рабыне.
 – Ничего, это всего лишь часть урока. Позднее ты сможешь от него что-нибудь потребовать, но сперва Макс должен увидеть в тебе великолепную женщину, обладающую ключами ко всем его желаниям. И помни, он должен верить, что является хозяином положения.
 – Ну, если по-другому нельзя...
 Мариэтта чувствовала, что совсем не рада новому заданию, но не отказываться же... Только успешно выполнив инструкции, можно будет получить покровительство матери.
 – После того как он поужинает, можешь с ним поговорить, но ты должна придерживаться только тех тем, которые интересны ему, и смотреть на него так, будто каждое слово, которое он произносит, для тебя бесценно.
 Мариэтте стало скучно.
 – Смотреть на него и ловить каждое слово. Понятно.
 Уловив недовольство дочери, Афродита подняла брови, но затем продолжила как ни в чем не бывало:
 – Мужчина любит быть центром Вселенной для женщины, единственным, кого она там видит. Флиртуй с ним, Мариэтта, ты ведь это можешь.
 – Да-да, конечно. – Мариэтта постаралась не выказать своих сомнений.
 – Он может сопротивляться, помни это. Обычно мужчина противится утрате контроля над собой.
 Еще бы! Макс сразу начнет сражаться с ней, а она... Впрочем, там будет видно.
 – Если он захочет, тебе следует позволить ему прикоснуться к твоей груди, – прозаично произнесла Афродита, – но только не ниже талии.
 Мариэтта почти не слушала, она думала о другом. Макс целует ее, прикасается к ней, обнимает ее во время приземления шара, и его тело находится под ней...
 – Да, мадам, понятно, – наконец отозвалась она. – И вам не нужно беспокоиться по поводу утраты мной того, что я уже утратила.
 – А может, и нет, – недовольно проговорила Афродита. – Ты все еще очень невинна, а в нашем деле на невинности зарабатываются деньги, помни об этом.
 Мариэтта озадаченно взглянула на мать.
 – Ты знала, что девушка может продать свою девственность? Для этого даже аукционы устраиваются.
 – Что? Плата за девственность? Цена за право быть первым? Но ведь девственность – дар, данный Богом, а не собственность вроде пуговицы, пары туфель или упряжной лошади!
 – Ты удивлена? – Афродита покровительственно усмехнулась. – Но ведь это так и есть. Так все время происходит, Мариэтта, и раз ты решила стать куртизанкой, тебе следует об этом знать. Впрочем, это не так и ужасно, если подумать. Некоторые девушки теряют невинность с незнакомцем на сеновале или с парнем, который им приглянулся на ярмарке. Ее утрачивают легко, гораздо легче, чем ты можешь себе представить. Так почему бы из этого действия не извлечь хоть какую-то пользу?
 – Я... я всегда думала, что это – дар Божий.
 – А я что, говорю о невинности так, словно это пучок редиски в базарный день? Это – дар Божий, но даже дары продают и покупают. Ну, ты все еще настаиваешь на новом свидании?
 Мариэтта выпрямилась.
 – Конечно. Я жду его с нетерпением!
 – Тогда нужно назначить время и день. Скажем, в восемь вечера через четыре дня. Но тебя я ожидаю гораздо раньше, чтобы у нас было время на приготовления.
 – Хорошо, я извещу Макса.
 – Нет, приглашение пошлю я. Вы незнакомы, помни об этом. Как думаешь, он не откажется?
 – Едва ли он сможет отказаться после того, как обещал мне помочь. Надеюсь, к тому времени он будет чувствовать себя достаточно хорошо для того, чтобы преодолеть небольшое расстояние до клуба.
 – Значит, договорились. – Афродита поднялась, издав шорох шелка и кружев.
 Это был знак, что пора прощаться, и Мариэтта послушно встала.
 – Спасибо, мама. Я попытаюсь сделать все так, как та говоришь.
 – Ты непременно это сделаешь. – Афродита вдруг замешкалась, и Мариэтта удивленно посмотрела на нее. – Дитя мое, не знаю, как и сказать... Ты никогда не расспрашивала о своем отце – кто он, где он. Вивиан жаждала это узнать, но тебя, кажется, это совсем не интересует...
 Мариэтта ощутила внутренний холодок.
 – Полагаю, мне незачем встречаться с ним, – тихо проговорила она. – Что проку в еще одном разочаровании.
 Афродита нахмурилась:
 – Разочарование? Ерунда! Я не потерплю таких разговоров, ясно? Ты – дочь, которой надо гордиться, и он будет гордиться.
 Мариэтта никогда не видела мать такой злой.
 – Я не то хотела сказать...
 – Он сейчас в городе.
 Мариэтта смущенно замолчала, потом с трудом выдавила:
 – Ты хочешь сказать, что мой отец здесь, в Лондоне?
 Афродита кивнула:
 – Я с ним уже виделась. Если хочешь, я могу к нему обратиться и договориться о встрече, но тут все зависит от тебя.
 Мариэтта закусила губу.
 Отец. Как это заманчиво звучит! Но есть ли у нее необходимость увидеть этого человека, заглянуть ему в глаза и угадать в них себя? Да, она никогда о нем не спрашивала, и нельзя сказать, чтобы она страстно желала наступления этого момента, но отступать теперь... Мариэтта знала, что не сможет просто уйти и забыть об этом.
 – Ну так что же, дочка?
 Мариэтта взглянула на мать: в глазах Афродиты угадывалась нерешительность, которую Мариэтта никогда раньше не видела. Возможно, она думала, что Мариэтта с возмущением откажется...
 Мариэтта порывисто потянулась и обняла ее.
 – Спасибо, я с удовольствием встречусь с отцом.
 В глазах Афродиты блеснули слезы, и она тоже обняла дочь.
 Пальцы Добсона мягко массировали плечи Афродиты, снимая напряжение, а с ним – боль и неудобство долгой ночи, в течение которой жрицам любви приходилось угождать посетителям. Продолжать улыбаться, когда тело просто умоляет об отдыхе, – настоящий подвиг.
 Афродита закрыла глаза и благодарно застонала:
 – У тебя самые лучшие руки на свете, Джемми, я тебе этого никогда не говорила?
 – По крайней мере, не слишком часто.
 Афродита улыбнулась и удобнее наклонила голову. Мариэтте определенно понравилось новое упражнение, но ей не понравились правила – они слишком противоречили ее характеру. Афродита чуть было не расхохоталась, увидев выражение ее лица. И все же она, вне всякого сомнения, попытается выполнить задание, также как и предыдущее.
 Может, Мариэтте и предназначено судьбой быть куртизанкой, но Афродита в этом весьма сомневалась. У ее дочерей сильные характеры, это правда, и собственные дороги в жизни, но одновременно они романтичны и следуют романтическим порывам, тогда как ни одна девушка в заведении не может позволить себе быть романтичной, влюбляться – это Афродита знала по собственному опыту.
 Мариэтте, конечно же, лучше поскорее понять свою ошибку, чтобы позднее не пришлось страдать от разбитого сердца. Афродита всегда хотела, чтобы ее дочери были счастливы, а сейчас больше всего.
 Тот факт, что общество уже причинило Мариэтте вред, облегчало возможность интрижки, возможность узнать под крылышком Афродиты отрицательные стороны жизни среди дам полусвета. Пусть немного развлечется с Максом Велландом и заодно поймет, что стезя куртизанки не для нее. Делить себя между многими мужчинами, держать сердце безучастным и холодным – нет и еще раз нет! Чем больше Афродита понимала дочь, тем больше ей не нравился план Мариэтты, и тем больше усилий она готова была приложить, чтобы не дать ему сбыться. Вот только действовать надо было так, чтобы не утратить доверие дочери.
 – Ты сейчас далеко, – пробормотал Джемми.
 – Я думала о Мариэтте и Максе. Мариэтта говорит, что с Максом произошло множество несчастных случаев – больше, чем обычно происходит с сыном герцога.
 Джемми кивнул:
 – В том, как лорда Роузби ударили, было что-то странное. Я тут поспрашивал кое-кого; люди считают, что кому-то за это заплатили, и очень неплохо.
 – Не понимаю, какое значение может иметь смерть Макса, если он и так уже лишен наследства?
 Джемми лукаво улыбнулся:
 – Его отец оскорблен и недоволен сейчас, но это вовсе не значит, что недовольство продлится вечно.
 – Выходит, он может изменить решение и восстановить Макса в правах наследования?
 – Я бы сказал, что кто-то думает именно так.
 – А если Макс умрет...
 – Этот кто-то и будет в безопасности.
 – И кто бы это мог быть?
 – Возможно, кузен Гарольд, но точно не знает никто. Если хочешь, я поспрашиваю еще.
 – Ну конечно, хочу!
 Теплые губы Джемми коснулись затылка Афродиты, и она сразу ощутила покалывание во всем теле, будто они не были любовниками много лет. Ее тело узнало его, приготовилось принять его, она принадлежала ему, хотя и не понимала этого до тех пор, пока не стало слишком поздно. Именно поэтому она никогда не позволит Мариэтте совершить ту же ошибку – повернуться к любви спиной.
 Джемми поцеловал ее снова, потом скользнул рукой ей под сорочку, под узкую ленту кружев и положил пальцы ей на грудь. Вздохнув, Афродита повернулась к нему и отбросила все заботы прочь...


* * *

 Всю ночь Мариэтта беспокойно ворочалась в постели. Ей предстояло свидание с Максом, и она была до предела взволнована. Однажды она наденет изящный наряд и лучшие драгоценности, чтобы показать, сколько любовников у нее было, и как она преуспела, а пока...
 С трудом повернувшись под тяжелыми одеялами, Мариэтта попыталась представить себе, что подумает о ней Макс, если они встретятся через много-много лет. Будет ли он хвастаться тем, что научил ее целоваться, или послушает Гарольда и убьет ее? Но если Макс будет жить в Корнуолле – сомнительно, что они вообще когда-либо увидятся.
 Мысль об этом мгновенно привела Мариэтту в уныние, и она приободрилась, лишь вспомнив о предстоящем свидании у Афродиты. Она будет покорной, накроет для Макса ужин, будет флиртовать с ним и целовать его, если он позволит. Разумеется, она найдет способ его убедить. Макс мог бы научить ее многому, но Мариэтта с улыбкой подумала о том, что и сама может научить его множеству вещей.
 Вот только как быть с отцом? Мариэтта не отваживалась представить себе его внешность, даже когда разговаривала вечером с Вивиан, и та рассказала ей о Фрейзере и о том, что почувствовала уже при первой встрече с ним, как полюбила его еще до окончания встречи. Наверняка общая кровь формирует связь между людьми.
 Выглянув из-под одеял, Мариэтта увидела книгу в кожаном переплете, лежащую на столике у кровати. Дневник Афродиты. Его дала ей Вивиан, которая получила дневник от матери.
 «Она вела его несколько лет, но не ожидай найти там имя отца. По-моему, он поможет тебе понять нашу мать гораздо лучше».
 Пододвинув поближе свечу, Мариэтта взяла дневник. Хорошо обработанная кожа показалась ей почти живой.
 Предоставив книге открыться самой, Мариэтта оказалась где-то на второй трети написанного. Аккуратный почерк Афродиты поведал ей о том, что тогда она жила в Париже, на бульваре Мадлен...
  Сегодня граф де   Ренье  предложил мне руку, сердце и все, что сможет, если я буду жить с ним в его замке на Луаре. Мне следует скакать от радости, но  я не скачу. Словно стерлась позолота с той жизни, о которой я так мечтала, что была согласна пожертвовать ради нее всем. Теперь я знаю, что под золотом нет ничего, кроме металлической основы. 
  Я оставила Севен-Дайалс и  Джемми, но не могу думать больше ни о ком. Его лицо преследует меня во сне и наяву, я хочу вернуться к нему. Я хочу домой. 
  Я сказала графу, что не могу с ним поехать, что сердце призывает меня домой. Он не понимает, да и я едва ли понимаю себя. Лондон. Это слово крутится в моей голове словно веретено, крутится и крутится, а я сегодня уеду. Слуги соберут домашний скарб и последуют за мной. Яне вернусь. 
  Переплыть Ла-Манш было нелегко, но  мне все равно. Что значит небольшой залив по сравнен  ию с тем, что я опять буду дома  ? Поездка в Лондон утомительна, но я не могу спать. А потом город взорвется навстречу мне, слезы будут щипать мои глаза, когда я буду смотреть в его лицо. Толпы народу, запахи, звуки, эти приятные звуки Лондона. Они пробуждают воспоминания с такой силой, что я едва дышу. 
  Вижу себя бегущей по этим улицам в дырявых туфлях, моя рука в руке Джемми, и вижу, как мы держимся друг за друга, любим друг друга.   Тогда почему же я отворачиваюсь  ?  Я смотрела не отрываясь лишь на фальшивый блеск  ,  и не могла увидеть, что у меня уже есть самая лучшая драгоценность. 
  И вдруг я задаю себе вопрос, который не отваживалась задать себе раньше: а что, если Джемми мертв? 
  Элен ждет меня в гостинице на Сент-Джеймс, ее лицо знакомо мне до боли. 
 –  Хорошо, что ты вернулась,  –  говорит она. 
  Я знаю, что она искренна. Она   –   швея, у нее свое дело, но у нее трудности. Мы немного болтаем, потом я говорю, что должна навестить Дайалс. Судя по выражению ее лица, она не в восторге от этой идеи, но  я настаиваю.   Мне вдруг отчаянно захотелось у  видеть родителей, и почему-то я верю в то, что там будет Джемми. Он вернулся с войны, он дома, как и я. Он для меня. 
  Элен неохотно отправляется вместе со мной. Карета с трудом проезжает по узким улочкам, хриплые голоса вокруг кажутся мне птичьим пением. Прошло так много времени... А вот и моя мать, изрядно постаревшая, ее глаза с подозрением смотрят на дочь. Отец тоже смотрит на меня искоса, будто стыдится. 
  Но мне все равно. 
  –   А Джемми?   –   спрашиваю я у них, не обращая внимания на боль от разочарования и жгучую злость.   –   Вы вид  ели его с момента моего отъезда  ? 
  Они переглядываются, и я все понимаю. Джемми мертв... 
  Правда приносит мне странное облегчение. 
  Малыш Джемми женился в прошлом месяце. Хорошая девушка, дочка колесных дел мастера. 
  Слава тебе Господи, он жив. И какое имеет значение, что  он принадлежит кому-то другому  ? Я говорю себе, что не имеет, что я не жду чудес, и все же еду в карете обратно в гостиницу, зная, что внутри меня что-то сломалось. 
  Я продолжу жить. Я буду жить моей жизнью, но  мне всегда будет чего-то не хватать. Не хватать его... 
 Мариэтта отложила дневник, глаза ее были полны слез.
 Афродита потеряла своего Джемми, потеряла свою любовь. Кажется, жизнь куртизанки не совсем такая, какой она ее себе представляла. Но Афродита все еще хотела большего. Она хотела вернуть утраченную любовь.




 Глава 11


 Выходя от модистки на Риджент-стрит, Мариэтта вручила лакею еще один сверток. Новые витрины блестели на весеннем солнце, весело отражая суетившихся покупателей.
 Мариэтта полюбовалась тем, как ладно на ней сидит новое платье из бледно-зеленого муслина с узором из розовых бутонов и двойной юбкой с двойным рядом оборок. Юбка скрывала новые зеленые туфли, завязанные лентами у лодыжек. Хотя ногам в них было не слишком комфортно – подошвы казались тонкими, но сами туфли были очень хорошенькими.
 Она уже собралась последовать за лакеем, как вдруг перед ней возник мужчина в поношенном коричневом пальто и брюках из шотландки. Глаза на грубом лице боксера встретились с ее глазами. У Мариэтты была хорошая память на лица, и она его без труда узнала. Именно этого человека она видела на Бедфорд-сквер, когда навещала Макса и стояла у окна, наблюдая вместе с миссис Поумрой за появлением Гарольда и Сюзанны. Как странно!
 По-видимому, он тоже ее узнал; его губы поджались, глаза вспыхнули. Он удалился так же внезапно, как и появился, предоставив Мариэтте размышлять, следует ли ей бояться.
 – Мисс Гринтри!
 Мариэтта удивленно оглянулась, ожидая снова увидеть странного человека, но это оказался дюжий детина в ливрее, он важно восседал на козлах, вид у него был на удивление знакомый.
 – Дэниел? – Мариэтта почувствовала облегчение. – Что ты тут делаешь?
 – Мистер Макс хочет переговорить с вами, мисс, – с чувством проговорил Дэниел, явно довольный тем, что сумел ее отследить.
 – Неужели?
 Мариэтта подошла к дверце, встала на цыпочки и заглянула внутрь.
 – Макс? Как вы решились выйти с незалеченной головой? Доктор сказал, что у вас может быть опухоль мозга.
 Брови Макса поднялись.
 – Мисс Гринтри, может быть, вы позволите довезти вас до дома? Поскольку мои личные дела скоро станут достоянием всего Лондона, я не испытываю особенного желания обсуждать их здесь.
 Мариэтта почувствовала, как краска приливает к ее щекам.
 Оглянувшись, она взглянула на лакея Вивиан, стоявшего чуть позади нее, давая понять, что он должен подойти и помочь ей сесть в карету.
 – А вы можете поехать с Дэниелом, – великодушно проговорила она.
 – Если, конечно, это приемлемо для лорда Роузби.
 Макс проигнорировал сарказм, заверив, что это вполне приемлемо.
 В карете Мариэтта долго возилась, пытаясь устроиться поуютнее.
 Дело было в том, что корсет оказался слишком тугим, но она не собиралась оповещать об этом Макса. Для нее никогда не находилось ничего полностью подходящего под ее рост и телосложение; учитывая это, Мариэтта настояла, чтобы новое платье было чуть меньшего размера: она сказала себе, что по крайней мере таким образом будет контролировать свои формы.
 – Вы здесь по какой-то причине, Макс?
 – Да вот решил встретиться с вами, но у вас дома мне сказали, что вы ходите по магазинам на Риджент-стрит.
 – Итак, вы меня нашли. Что вам угодно?
 Они ехали по залитому солнцем Риджентс-парку вдоль зеленых аллей, по которым прогуливались посетители, и Мариэтта из окна кареты разглядывала зоопарк и известные всему Лондону ботанические сады. Обманчивое ощущение загородной жизни очень освежало ее после магазинной толчеи.
 – Поумрой сказал, что ты разговаривала с Гарольдом. – Слова Макса звучали, словно гвозди под ударом молотка. – Кажется, он думает, что ты расстроилась. Я хочу знать, что сказал мой кузен.
 Мариэтта молчала. Раз уж Макс отправился на ее поиски, он прекрасно понимал, что его кузен сказал грубость. Но она ничего ему не откроет – если хочет знать, пусть спрашивает у Гарольда.
 – Мне не хотелось бы это обсуждать, – тихо проговорила она и отвернулась.
 Макс беспокойно пошевелился у нее за спиной.
 – Если ты не скажешь, как я смогу за него извиниться?
 Мариэтта пожала плечами:
 – Не нужно извиняться. Меня не интересует, что думает или говорит твой кузен. У меня дела не с Гарольдом, а с тобой. Надеюсь, ты не передумал?
 Макс помотал головой.
 Мариэтта с облегчением вздохнула:
 – Ну вот и отлично.
 Она вспомнила его поцелуи, и ощущение боли внизу живота вернулось, а поскольку оно возникало только в его присутствии, Мариэтта решила, что настало время спросить об этом.
 – Макс?
 Он взял ее руку в перчатке, поскольку его раздражал тонкий барьер между ними, ловко расстегнул маленькие пуговицы и начал сдергивать перчатку.
 – Что ты делаешь?
 – Взгляни на себя! Ты застегнута до горла, юбки закрывают каждый сантиметр, а под ними – нижние юбки, корсет, хлопок, кружева и бог знает что еще. Даже руки у тебя закрыты.
 Он освободил ее руку, и Мариэтта ощутила прикосновение к своей коже. Пальцы Макса были теплыми, знакомыми, и она позволила им переплестись со своими пальцами. Наверное, женщины всегда закрыты именно потому, что соприкосновение так волнительно, так эротично.
 Он посмотрел на ее руку, покоящуюся теперь в его руке, потом нагнул голову и поцеловал ладонь. Его губы были горячими. Макс взглянул на нее, выражение ее лица не дало ему повода остановиться.
 – Я думала о том, как ты меня целовал, – проговорила она, слегка задыхаясь. – Проснулась и почувствовала... не знаю что.
 – Ты хочешь остановиться? – тихо спросил он.
 – Нет. Мне было приятно, и я подумала о том, не пригласить ли тебя, чтобы тут же поцеловать.
 – Надо было пригласить, – ответил Макс, смеясь.
 – Я серьезно. Теперь, когда ты касаешься губами моей руки, у меня то же самое ощущение.
 Макс улыбнулся, и его большой палец заскользил по ее ладони, а потом потер кожу с внутренней стороны запястья. Затем он снова поднес ее руку к губам и покрывал запястье легкими дразнящими поцелуями. Мариэтта вздрогнула.
 – Ты чувствуешь это сейчас? – прошептал Макс и придвинулся ближе. Его пальцы коснулись ее щеки, виска, потом губ.
 Мариэтта закрыла глаза.
 – А теперь?
 – Да, – выдохнула она. – И мне хочется еще.
 Макс откинулся назад, всматриваясь в нее темными глазами, в которых уже не было ни надменности, ни самодовольства.
 – Общеизвестно, дорогая Мариэтта, что чем дольше женщину целуют и ласкают, тем больше она хочет поцелуев и ласк. Потом начинает хотеть большего. Как и любому существу женского пола в царстве природы, ее тело приказывает ей спариться с самцом по ее выбору.
 Мариэтта недоверчиво уставилась на него:
 – Значит, я не лучше какого-нибудь жирафа в зоопарке?
 Макс улыбнулся:
 – Ты просила меня объяснить тебе, что такое желание. Это – желание.
 – Не верю. – Мариэтта начала натягивать перчатку. Неожиданно Макс нагнулся вперед и задернул штору на окне кареты. Теперь внутри стало сумеречно и тихо.
 – Макс?
 Она вытянула руки ему навстречу, и он крепко схватил их. Не успела Мариэтта запротестовать, как Макс поцеловал ее в губы, мягко, но настойчиво. Он продолжал целовать ее, а его руки двигались от ее запястий к локтям. Потом, сняв с нее шляпку, он отбросил ее в сторону и принялся за шпильки, удерживавшие волосы Мариэтты. Волосы рассыпались густыми золотистыми прядями, и Макс, не отрываясь от ее губ, провел по ним пальцами. Его язык ласкал ее язык с такой резвостью, что у Мариэтты голова пошла кругом.
 Ощущение было такое, будто она может упасть в обморок. Она читала в романах, как женщины падают в обморок, но никогда не встречалась с этим в реальности. Макс же был очень близок к тому, чтобы добиться этого.
 – Мистер Макс! – раздался с козел веселый голос Дэниела. – Мы что, возвращаемся на Беркли-сквер?
 Макс оторвал губы ровно настолько, сколько нужно было для ответа.
 – Сделай еще круг по парку. – Он снова сосредоточился на поцелуе.
 Тело Мариэтты затрепетало. Она ощущала, что ее грудь стала нежной и опухшей, а боль между ногами почти сводила ее с ума, так сильно она его хотела. Она хотела спариться с самцом по своему выбору, а выбранным самцом был именно Макс Велланд.
 Когда Макс наконец остановился, голова Мариэтты упала ему на плечо. Он неловко откинул пряди ее волос с раскрасневшихся щек, его грудь поднималась и опадала так же резко, как и у нее.
 – Вот что такое желание, – хрипло проговорил он.
 Прав ли он? Должно быть, прав. Вот почему женщины сбегают с проходимцами и выходят за них замуж. Любовь и желание идут рука об руку, одно затуманивает другое.
 Макс был все еще очень близко, его теплое дыхание касалось ее щек. Не в силах удержаться, он прижался губами к ее коже, осыпая легкими поцелуями уголки рта.
 Мариэтта со стоном приподняла голову и снова нашла его губы. В этот раз поцелуй был более глубоким, более страстным, их языки слились так, как не могли пока слиться тела. Потом Мариэтта прижалась грудью к его груди, и когда его рука обвилась вокруг ее талии, боль между ног усилилась.
 Всхлипнув, она ощутила, что ее накрывает теплая волна удовольствия.
 Голова Мариэтты откинулась назад, и Макс принялся целовать горячим ртом ее шею.
 – Нам пора остановиться, – пробормотал Макс, – и впредь действовать осторожнее.
 – Осторожнее? Но я не хочу быть осторожной.
 – Может, ты и думаешь, что твоя репутация уже погублена, но поверь мне – если нас увидят, будет немалый шум. Семья лишила меня всего, так что мои действия не имеют для них значения, но твоей семье придется за это расплачиваться.
 Он говорил здраво, но Мариэтте потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и отодвинуться от него.
 – Моя семья пострадает, если станет известно, что я решила стать куртизанкой. Именно поэтому я собираюсь сменить имя, так будет лучше всего. Мариэтта Гринтри исчезнет, а вместо нее появится мадам Кер.
 Макс усмехнулся:
 – Так ты решила сменить имя? А я-то думал, что для жриц любви суть профессии состоит в том, чтобы не терять сердце. Может, тебе стоит еще раз подумать?
 Мариэтта убрала волосы назад и собрала их вместе, одновременно пытаясь разыскать рассыпавшиеся по платью шпильки.
 – Мое решение окончательное.
 – Тогда почему бы тебе не стать Венерой или Эрос?
 – Потому что я не Венера.
 Макс прищурился и медленно отодвинулся от нее. Его голос неожиданно стал серьезным.
 – Послушай, ты все еще можешь удачно выйти замуж. Твой зять – богатый человек, не так ли?
 Мариэтта недоверчиво взглянула на него. Именно это предлагала ей Вивиан, обещая, что Оливер купит ей мужа. Выберет кого-нибудь, словно пару перчаток! Но кто позволит себя купить? Разве что мужчина без чести, которого будет больше заботить положение в обществе, чем жена. От самой мысли об этом ей стало дурно.
 – Мне не нужен муж, которого подкупили, чтобы он на мне женился, – холодно проговорила Мариэтта. – А ты, кажется, предпочел бы, чтобы я сделала что угодно, лишь бы мой план сорвался.
 – Верно. Я не могу спокойно смотреть на то, как ты совершаешь такие глупости.
 – Ну почему никто не хочет отнестись ко мне серьезно?!
 Хотя ему очень не хотелось этого делать, Макс невольно задумался о будущем Мариэтты и о том, что с ней станет после того, как он, сыграв роль учителя, удовлетворенный, уедет в Корнуолл, а она перейдет к другому мужчине.
 По мере того как он размышлял над этим, в его душе росли злость и решимость. Он должен ее остановить. Но как? Можно попросить ее стать любовницей – по крайней мере, так она будет в безопасности. Но Мариэтта наверняка откажется – она уже ясно дала понять, что никогда больше не будет постоянно с одним мужчиной, а кроме того, у Макса теперь не было ни денег, ни положения, чтобы содержать ее так, как она того заслуживала. Если только... Его губы тронула мрачная улыбка. Если только он не опутает ее узами желания и не привяжет к себе так быстро, что она уже не сможет сбежать.
 – Макс? – сердито окликнула его Мариэтта. – Что я такого сказала и почему ты смеешься?
 Макс не собирался рассказывать ей, отчего на губах появилась улыбка, но он, кажется, нашел способ ее остановить. Конечно, это крайняя мера, но ничто не может быть хуже того, что она задумала.
 Отдернув занавеску, он несколько раз постучал в крышу.
 – К мисс Гринтри, Дэниел, на Беркли-сквер.
 Мариэтта вздохнула и надела шляпку. Вид у нее был несколько небрежный и... восхитительный.
 Макс нисколько не сомневался, что Мариэтта Гринтри не та женщина, которая могла бы жить как куртизанка, переходя от мужчины к мужчине, оставляя при этом сердце нетронутым. Она слишком великодушна и слишком легко увлекается, и это ее погубит. Ему была невыносима мысль о том, что в конце концов она станет выглядеть, как те женщины, которых он не раз наблюдал на улицах и в борделях Лондона. Вот почему его не оставляло желание склонить ее на свою сторону. Все, что ему нужно было сделать, так это уверить ее в том, что ей нужен именно такой человек, как Макс Велланд. Когда она зайдет в ловушку, он захлопнет ее.
 К тому времени как они добрались до дома, Мариэтта ужеуспела привести себя в порядок.
 – Когда ты мечтаешь о том, чтобы я поцеловал тебя, Мариэтта, помни... я буду мечтать о том, чтобы тебя поцеловать, – произнес Макс на прощание.
 Войдя в дом, Мариэтта испытала сильное головокружение, потому что очень обрадовалась, когда поднялась наверх и смогла наконец расшнуровать корсет.
 Со стоном повалившись на кровать, она закрыла глаза и стала думать о его поцелуях.
 Почему не Макс был с ней в ту ночь на постоялом дворе по дороге к границе с Шотландией? Разве не могла она влюбиться в Макса и сбежать именно с ним?
 Нет, нет и еще раз нет! Она больше не влюбится ни в Макса, ни в кого-либо еще. Никогда больше мужчина не разобьет ей сердце и не заставит страдать. Макс по-своему хорош, но он с ней не навечно. Свободная и независимая жизнь – вот что ждет ее впереди, и в этой жизни нет места для лорда Роузби.
 Гарольд с обожанием смотрел на спящую жену. Брови Сюзанны слегка изогнулись, что придавало ее лицу еще больший шарм. Он не мог не думать о том, что она станет великолепной герцогиней Баруон. Очевидно, у Макса в этом вопросе со вкусом было не все в порядке, раз он считал Мариэтту Гринтри подходящей для роли герцогини. К счастью, теперь он больше не наследник...
 Гарольд виновато заерзал – ему не следовало так думать о кузене. Всю жизнь он охранял Макса, даже сейчас, когда Макс явно не обрадовался бы его присутствию. Может, ему и правда пора оставить роль няньки и заняться собственным будущим.
 Сюзанна тихонько пробормотала что-то на языке, на котором говорила в детстве, в последнее время она казалась очень расстроенной. Возможно, она винила себя в том, что произошло с Максом, но это скоро пройдет. Да и вообще, зачем ему волноваться из-за брата – у них разное будущее.
 – Папа! – пробормотала во сне Сюзанна, но обращалась она к приемному отцу или к тому, которого оставила на Ямайке, Гарольд не знал.
 Сюзанна никогда не рассказывала о своем прошлом, оно словно было вычеркнуто, но Гарольд догадывался, что это время не забыто. Она спрятала прошлое в себя. Гарольд представлял ее себе девчонкой с босыми и загорелыми ногами, с волосами, спутанными от бега по тропическому лесу в поисках блестящих листьев и прекрасных цветов. Дикарка, вольна всегда быть собой.
 Его Сюзанна...
 В «Клубе Афродиты» царила пустота, словно в пансионе для детей, когда все воспитанники разъехались по домам на каникулы. Остались только постоянные обитательницы клуба – они отдыхали у себя в комнатах, готовясь засиять вечером, когда начнут сходиться гости, и лишь одна из них не спала в ожидании появления Мариэтты.
 – Проходи, тебя ждут.
 Мейв, одетая в простое белое платье, с темными волосами, собранными в гладкий пучок на затылке, улыбнулась через плечо, провожая Мариэтту в большую гостиную.
 В комнате находилась Элен – модистка Афродиты; вокруг, словно отдыхающие бабочки, были разбросаны платья, туфли и другие аксессуары. Оглядев всю эту красоту, Мариэтта вдруг почувствовала себя весьма неуютно в скромном платье из синей шерсти.
 Элен окинула ее критическим взглядом и слегка улыбнулась.
 – А вы миленькая, мисс Мариэтта, – проговорила она с легким акцентом. – Это хорошо, потому что значительно упрощает мою работу.
 Если бы Мариэтта не читала дневник Афродиты, она никогда бы не подумала, что Элен выросла на той же улице в Севен-Дайалс, что и ее мать. Именно Афродита помогла модистке преуспеть, одеваясь в ее платья и не забывая всем об этом рассказывать.
 Элен властно хлопнула в ладоши, и ее помощницы, устремившись вперед, быстро раздели Мариэтту, не обращая внимания на то, что ей было неудобно стоять в одном белье под взглядами незнакомых людей. Мариэтта изо всех сил старалась сделать вид, что ей это безразлично, но все равно Мейв, сидевшая в кресле в углу, выразила ей свое сочувствие.
 – Не волнуйся, ты скоро к этому привыкнешь. Мы все привыкли.
 –Я думаю, китайский шелк подойдет, – объявила Элен, кружа вокруг Мариэтты, словно акула. – Он лучше всего подчеркнет грудь, хотя она и тяжеловата. Вам нужно научиться поднимать локти и отводить их назад, мисс, это натягивает грудь. – Она тут же снова обратилась к помощнице: – Талия хорошая и аккуратная, и хотя бедра чуть полноваты, ему это понравится. Ноги тоже сносные, разве что несколько крепкие и короткие...
 – Зато у нее красивые волосы, – быстро проговорила Мейв. – Я всегда хотела быть блондинкой.
 – Сейчас в моде темные волосы. – Мариэтта выразительно посмотрела на Элен.
 – Она и так знает, что у нее короткие ноги, – улыбнулась Мейв, – и незачем ей об этом напоминать!
 – Вам нужно лучше ухаживать за кожей, мисс Мариэтта, особенно за теми частями тела, которые скрыты под одеждой. Все ваше тело должно быть нежным и манящим, а когда вы принимаете ванну, удостоверьтесь, что добавили в воду достаточно масла.
 Возможно, Элен невзлюбила ее по какой-то причине, и Мариэтте захотелось уйти прямо сейчас, но... Разве она не сама согласилась на это? Если она спасует перед первым же препятствием, то на что ей рассчитывать в дальнейшем?
 – Снимите нижнее белье, мисс Мариэтта, – приказала Элен тоном, не допускающим возражений.
 Мариэтта чуть ли не утратила дара речи. Казалось, то, что Элен усмотрела в ее взгляде, только больше развеселило модистку.
 – Костюм, который мы для вас выбрали, не носят с бельем, – принялась терпеливо объяснять она, словно общалась с идиоткой, затем, скрестив руки на груди, она сделала шаг в сторону и замерла в ожидании. Вне всякого сомнения, она полагала, что строптивица откажется от примерки, и именно так Мариэтта и собиралась поступить всего минуту назад. Но теперь, когда ей казалось, что Элен желает ее провала, она мгновенно изменила свои планы. Пусть убедится, что она дочь Афродиты, а это что-нибудь да значит!
 Тем временем помощница Элен помогла ей снять корсет. С панталонами помощь не потребовалась, Мариэтта сама торопливо стянула их. Обнаженная, она ощущала себя особенно уязвимой.
 – Как вы считаете, почему мы, женщины, носим так много одежды? – неожиданно благодушно спросила Элен, поворачиваясь и беря одно из платьев-бабочек, сшитых из шелка жемчужного цвета. – Позвольте, я сама отвечу. Все дело в том, что мы боимся наших тел, боимся власти, которую имеем над мужчинами. Поэтому мы и скрываем наши формы под одеждой. Бледная полоска запястья между рукавом и перчаткой – это очень чувственно и волнующе, но лишь потому, что у нас так много прикрыто. Нужно показать женщину такой, какой она является на самом деле – когда грудь не сплющена корсетом, талия не сдавлена, бедра и ноги свободны от длинных юбок... Одевать себя так – все равно что снимать покрывало с произведения искусства.
 Тонкий шелк – кофта без пуговиц и крючков – взмыл над головой Мариэтты. Ткань цвета блестящего жемчуга на фоне кожи сразу приняла телесный оттенок. Кофта была такой легкой, такой тонкой, что её прикосновение к телу казалось Мариэтте прикосновением ветерка. Шелк плотно облегал ее грудь, и хотя вырез не выглядел низким, это было самое смелое из того, что она когда-либо носила.
 Элен помогла ей надеть панталоны... нет, скорее настоящие шаровары, похожие на те, что носят в гареме, и державшиеся на изгибах бедер, а внизу достававшие до лодыжек. Такое одеяние было настоящим шоком для женщины, привыкшей к пяти нижним юбкам и неподвижным платьям, созданным специально для того, чтобы скрыть ее формы.
 Когда Элен отошла, Мариэтта, оказавшись один на один с зеркалом, замерла. Она ли это – босая девушка, завернутая в ткань, тонкую, словно паутина? Больше всего ее ошеломила темная тень там, где у нее между бедрами росли волосы. Она потянулась рукой, чтобы прикрыться, но тут же поняла, что материя, натянувшаяся на груди, демонстрирует не только очертания и бледность груди, но и темные кружки ее сосков.
 – Я не смогу это надеть, – в ужасе прошептала она. – Это то же, что быть голой!
 Элен положила руки ей на бедра, и их взгляды встретились в зеркале.
 – Ты хочешь стать такой, как твоя мать? А я ведь говорила мадам, что ты не в меру стыдлива. И предупреждала, что не стоит ожидать от тебя особой смелости. – Она обернулась: – Мейв, найди мадам и скажи, что наша барышня отказывается надеть выбранный ею костюм.
 Мейв кинула на Мариэтту быстрый взгляд и нерешительно поднялась.
 Мариэтта не сомневалась, что это была проверка. Если она не будет носить предназначенный для нее костюм, если не будет делать как велят, мечты будут восприняты как бессмысленное баловство капризного дитяти.
 – Ладно, хорошо, – процедила она сквозь зубы. Чуть улыбнувшись, Элен сделала знак помощнице, и та подняла нечто, напоминавшее халат из такого же тонкого шелка жемчужного цвета, затем с благоговением протянула его модистке, после чего Элен помогла Мариэтте просунуть руки в рукава.
 Итак, она прошла проверку.
 Халат был столь же тонким, как и остальная одежда, но он не давал возможности рассмотреть ее наготу; зато, когда она двигалась, халат распахивался спереди, выставляя ее тело на обозрение всем желающим.
 Интересно, что подумает Макс, увидев ее в таком одеянии? И будет ли он вообще смотреть? Мариэтта вздохнула. Едва ли сейчас на ней именно то прикрытие, на которое она надеялась, но придется с ним смириться и впредь двигаться очень аккуратно.
 – Ну что ж, – проговорила Элен, – теперь займемся волосами!
 – Я должна сходить за мадам? – Мейв все еще топталась у двери.
 Элен нахмурилась:
 – Конечно нет, девочка. Разве ты не видишь, мы прекрасно справляемся и без нее.
 Улыбнувшись Мариэтте, Мейв вернулась в кресло и снова стала наблюдать.
 Распущенные волосы Мариэтты закололи спереди и по бокам гребнями того же цвета, что и костюм.
 – Туфли тебе не понадобятся, – сообщила Элен в ответ на вопросительный взгляд Мариэтты, – зато сейчас мы покрасим тебе ногти на ногах. – Она произнесла это так, как будто в этом не было ничего диковинного.
 Когда все было закончено, Мариэтта еще раз оглядела себя в зеркало. Она была одновременно соблазнительной, покорной, возможно, желанной... и чужой, но именно от этой странной особы зависело, сможет ли она убедить его остаться с ней в комнате.
 Когда она высказала свои сомнения вслух, Элен ухмыльнулась.
 Мейв громко воскликнула:
 – Да он просто обалдеет!
 Мариэтта подняла бровь:
 – Обалдеет?
 – Ты его ошеломишь, – снисходительно пояснила Элен.
 Мариэтта задумалась.
 – Не могу себе этого представить. Он герцог, а я его рабыня... Что это вы делаете?
 Последние слова были адресованы помощнице Элен, которая, встав на колени, стала что-то делать с краем ее шаровар.
 – Элен говорит, что они длинны. Я подберу их на сантиметр, чтобы джентльмену были хорошо видны ваши лодыжки.
 Мариэтте захотелось положить ногу женщине на грудь и хорошенько толкнуть, но она сдержалась. Если Афродита услышит, что из-за нее у кого-то возникли трудности, она может отказать в дальнейшей помощи, и тогда с мечтами можно распрощаться навсегда. Поэтому она улыбнулась, кивнула и спокойно дождалась, пока помощница закончит работу, но все же где-то в глубине души ей было неприятно, что приходится так откровенно притворяться.
 – Он скоро будет здесь, – предупредила Мейв, когда Элен прыскала Мариэтте жасминовым маслом на те места, о которых та и не подумала бы.
 Выглянув в окно, Мариэтта поняла, что скоро стемнеет.
 – Что, все уже готово?
 Она испуганно огляделась. Вдруг группка женщин, бывшая для нее крестом, который надо было нести, превратилась в так необходимую ей опору. Мариэтта знала, что именно нагота под шелковым одеянием доставляла ей ощущение незащищенности. Безопасность крылась в объемных юбках и нижних юбках, в пуговицах до горла, в рукавах, крепко охватывавших запястья. Корсеты, сорочки, панталоны и иногда, в Гринтри-Мэноре, теплое фланелевое белье защищали ее лучше всяких доспехов. И вот теперь она все равно что нагая.
 – Мисс Мариэтта? – Лицо Элен уже не было неприветливым, в ее глазах даже появился намек на сочувствие. – Вы можете быть тем, кем хотите, помните это. Выбор – только за вами.
 Мейв взяла ее за руку и повела к двери.
 – Все будет хорошо, вот увидите, мисс Мариэтта, а теперь нам пора наверх. Мадам поместила вас и вашего джентльмена в комнату Купидона. – Она подмигнула Мариэтте с видом заговорщицы.
 – Что за комната Купидона?
 – Подождите немного, и все увидите.




 Глава 12


 Комната в самом деле оказалась красивой, и Мариэтта, переступив порог босыми ногами, встала около двери с поднятой головой и принялась разглядывать живопись на потолке. Художник обильно населил голубое небо: ангелы устремлялись вниз, словно ныряя, повязки охватывали их, обнажая значительную часть тела. Среди ангелов стремительно мчались купидоны – небольшие полные создания с озорными улыбками; их стрелы были направлены вниз, на тех, кто занимал комнату Купидона.
 – Это – дань любви.
 Мариэтта повернулась. Афродита стояла позади и улыбалась.
 – Не думаю, моя крошка, что в этой комнате вам будет неуютно. Тебе нужно лишь хорошенько сыграть роль...
 Мариэтта сразу поняла, что имеет в виду мать. Ей следует отбросить сомнения и все то, чему она научилась в детстве, все правила, которым следовала с тех пор, как стала девушкой, и быть собой.
 Ее взгляд скользнул по портьерам из бархата цвета сливы, бархатной обивке мебели того же цвета и по кровати с четырьмя столбиками. В этот момент она вдруг ощутила нерешительность. Максу предстоит забыть, что он джентльмен, не желающий, чтобы она стала жрицей любви. Но сможет ли он? А она? Ее воспитали как леди, и вот теперь она опасно приблизилась к тому, чтобы влюбиться в него...
 Должно быть, Афродита что-то почувствовала.
 – Мейв, – проговорила она, не отрывая взгляда от дочери, – пойди оденься, ты нужна в салоне.
 Когда Мейв оставила их вдвоем, Афродита спокойно поинтересовалась:
 – У тебя какие-то сомнения?
 Мариэтта помотала головой:
 – Нет! Только... смогу ли я это сделать?
 – Разве ты не считаешь Макса привлекательным?
 – Конечно, считаю.
 – Ты не должна его недооценивать, Мариэтта. Он приличный мужчина, понимаешь?
 – Да, я тоже так думаю.
 – Так вот и не волнуйся. – Афродита положила ей на плечо мягкую руку. – Вот увидишь, все устроится, моя крошка; а тебе в этой ситуации лучше вообще не думать. Сделай глубокий вдох и дай волю чувствам.
 Мариэтта сделал глубокий вдох, но ничего не произошло.
 – Ладно, я попытаюсь.
 – И запомни – вы незнакомы. Он больше не Макс, а совсем другой мужчина, которого ты желаешь.
 Мариэтта заставила себя улыбнуться, и Афродита, кивнув, двинулась к выходу.
 – Я оставляю тебя, потому что лорд Роузби скоро будет здесь. Позвони два раза, когда захочешь, чтобы принесли еду, и три раза, если решишь завершить вечер. Ты можешь остановить все, когда захочешь, и никто, кроме меня и тебя, никогда об этом не узнает.
 Губы Мариэтты дрогнули.
 – Спасибо, я не забуду.
 – Ну, тогда удачи тебе, дочка.
 Афродита закрыла дверь, и Мариэтта, оставшись одна, принялась бродить по красивой комнате, словно нимфа из сказки. Обойдя кровать, она двинулась туда, где на стене висела картина, изображавшая прекрасную женщину, стоящую на берегу, поросшем травой и цветами. Темные волосы ниспадали на плечи, прозрачное одеяние скорее демонстрировало, чем скрывало ее прелести – точно также, как и одеяние Мариэтты. Из-за куста выглядывал купидон, его розовые щеки раздувались, лук и стрелы были подняты и направлены в сторону сердца девы... а может, мужчины, стоявшего рядом с ней на коленях. Рука его была протянута к ее груди, и он ждал момента, когда сможет прикоснуться к ней.
 Знакомая ситуация. Мужчина тянется, чтобы дотронуться до женщины, женщина явно этого хочет, а купидон со стрелой готов снова спутать похоть и любовь.
 Мариэтта так внимательно всматривалась в картину, что не заметила, как у нее за спиной открылась дверь, и в комнату вошел Макс.
  Лорд Роузби приглашается на анонимный вечер удовольствий в «Клуб Афродиты». 
 Приглашение было щедро снабжено всевозможными завитушками и написано на хорошей бумаге, так что Макс не удивился, когда получил его, но притворился, что не знает, принимать его или нет. Решение привязать Мариэтту к себе и не дать ей реализовать амбиции и стать куртизанкой оказалось совсем не простым. У него было время обдумать это более тщательно с того момента, когда они встретились в карете, и Макс сказал себе, что осуществит свое намерение, если не сможет убедить ее словами.
 Наконец-то ему предоставляется идеальная возможность снова с ней поговорить. Макс хотел увидеть ее, хотел спасти от самой себя, и именно поэтому теперь стоял, зажатый среди сонма ангелов и купидонов. Сначала он решил, что комната пуста, и, взглянув на постель, занялся осмотром портьер, софы с бархатными подушками и мрачной картины на дальней стене. К нимфе сейчас будет приставать и соблазнять ее один из сентиментальных придворных. Макс попытался понять, какой именно, и вдруг ему это стало совсем не интересно...
 Перед картиной стояла женщина, одетая во что-то бледное и прозрачное, ниспадавшее складками и одновременно подчеркивавшее изгибы ее тела так, будто она была обнажена. Мариэтта Гринтри.
 Макс почувствовал, что у него кружится голова. Ему следовало вернуть самоконтроль, если он собирается использовать свой опыт для финальной попытки отговорить – ее от смехотворного плана.
 – Мариэтта?
 Она повернулась, словно испуганный ангел; шелк взметнулся вокруг нее, полы халата разлетелись... Макс понял, что видит бледные выпуклости через материю, тонкую, словно бумага, как раз в тот момент, когда она снова запахнула халат, придерживая полы, словно это могло как-то ее защитить.
 Защитить от него?
 Эта мысль заставила его вглядеться в нее повнимательнее, и он понял, что вид у нее такой, словно она готова пулей вылететь из комнаты. Неужели она боится, и если да, то чего – его или всего плана, который сама же придумала? Тогда ему самому придется ее соблазнять. Или не придется?
 Проклятие!
 Мариэтта, прищурившись, взглянула на него:
 – Что-то ты хмуришься, Макс, да еще и повязку снял!
 По правде сказать, Макс и в самом деле одевался для этой встречи с особой тщательностью. Черный костюм, шелковая рубашка, галстук, в жилетном кармане тикают часы. Может, он и лишен наследства, но Макс был рожден и воспитан для того, чтобы стать герцогом, а сегодня он был им во всем.
 Пока Мариэтта любовалась им, ее лицо выглядело открытым и бесхитростным, словно они были лучшими друзьями. Жаль, что она так сильно ему доверяет.
 Макс заставил себя улыбнуться, давая ей понять, что все в порядке.
 – Итак, какова программа, Мариэтта? Акт первый – «Джентльмен прибывает». Ну а второй?
 – Джентльмена усаживают поудобнее. Сюда, пожалуйста, лорд Роузби. – Мариэтта сделала реверанс и указала глазами в сторону камина.
 Макс проследовал за ней к софе с множеством подушек, стараясь не смотреть, как колеблются ее бедра под шелковой одеждой, струящейся вокруг нее. Черт побери, кажется, на ней нет никакого белья! Он едва удержался от того, чтобы не проверить это.
 – Желаете выпить, милорд? – вежливо поинтересовалась Мариэтта.
 – Бренди, пожалуйста. – Макс подумал, что алкоголь может укрепить его решимость, а ее вынудит заняться чем-то иным, а не тем, чем она собиралась заняться.
 Мариэтта прошла к столику, на котором стояло множество стеклянных графинов, и ее рука нерешительно коснулась одного графина, потом другого. В конце концов, она подняла пробку одного из графинов, наполнила стакан и осторожно отнесла его гостю.
 Макс рассмеялся:
 – У тебя сейчас такой вид, будто тебе собираются выдирать зуб.
 Макс сделал глоток и, убедившись, что в стакане не бренди, а херес, чуть было его не выплюнул, но вовремя вспомнил, что он джентльмен. С отвращением проглотив напиток, он вернул стакан.
 Мариэтта с изумлением взглянула на него.
 – Это херес.
 Она нахмурилась и понюхала остатки жидкости в стакане.
 – А на вид точно бренди. Поскольку я не пью алкогольные напитки, произошла путаница.
 Макс вздохнул.
 – Может, вы хотите что-нибудь перекусить? – с готовностью поинтересовалась она. – У нас впереди настоящее пиршество...
 – Правда? – Макс окинул ее жадным взглядом. Под халатом у нее были прозрачные шаровары, а поверх них – обтягивающая короткая блузка, лишь частично прикрывавшая плоский живот. Ни нижние юбки, ни корсет теперь не скрывали настоящих форм Мариэтты Гринтри.
 Почувствовав на себе его взгляд, Мариэтта поспешно запахнула полы халата.
 – Меня заставили это надеть. Тебе нравится? Это очень смелый наряд, а ты джентльмен, или по крайней мере все время пытаешься убедить меня в этом.
 – Замечательный наряд, Мариэтта, и он мне очень нравится.
 – Тогда, может быть, ты поцелуешь меня? – прошептала она, и глаза ее потемнели.
 Опустив взгляд, Макс заметил, что на ногах у нее ничего нет, а ногти раскрашены в розовый цвет. Каким-то чудом он удержался на софе и не схватил ее в охапку...
 – Афродита сказала, ты можешь прикасаться ко мне, но только не ниже талии, – проговорила она и взглянула на него так, будто очень жалела об этом.
 Макс понял, что попал в затруднительное положение. Господи, зачем она ему это сказала? Как будто не понимает... Однако, взглянув в ослепительно голубые глаза Мариэтты, Макс понял, что дело именно так и обстоит.
 Только заметив несколько странное выражение лица Макса, Мариэтта вспомнила, что именно здесь на него напали совсем недавно. О Боже, как можно было совершить такую глупость и вернуть его на место боли и страданий! Разумеется, он теперь расстроен.
 – Прости, Макс. – Она сделала шаг вперед и, встав перед ним, взяла его руку и крепко сжала.
 – Простить? – удивленно проговорил он.
 – Как я могла забыть! Тебе не следовало возвращаться сюда так скоро.
 Кажется, на этот раз Макс понял.
 – Ну, тогда все случилось на улице...
 – Да, но это рядом. Может, ты хочешь домой? Я готова все отменить.
 – Нет. – Макс сглотнул: Он не сможет пройти через это еще раз. Опустив глаза, он ясно увидел очертания ее груди и более темные кружки на кончиках.
 Закрыв глаза, он откинулся на софу.
 – Макс! – Мариэтта порхала вокруг него словно яркая бабочка, но он не пошевелился и не издал ни звука: у него просто не было сил это сделать. Ему позволено дотрагиваться до нее, но не ниже талии.
 – Макс!
 Еще минута, и она позовет слуг, Добсона и весь ночной кошмар повторится. Макс открыл глаза.
 – Со мной все в порядке, но боюсь, мне нужно немного подкрепиться.
 Мариэтта нерешительно взглянула на него, и тогда Макс прикоснулся к волосам, поправил манжеты и даже сумел улыбнуться.
 – Если ты так уверен, тогда оставайся на месте, а я тебя покормлю. Ты уверен, что достаточно хорошо себя чувствуешь?
 Макс вздохнул. Правда не всегда хороша, но сейчас Мариэтта ее заслуживала.
 – Наедине с прекрасной девушкой, тело которой едва прикрыто, невозможно хорошо себя чувствовать, потому что приходится воздержаться от крайне неджентльменского поведения. Теперь понимаешь?
 – Ой! – Мариэтта заморгала.
 – Вот тебе и «ой».
 Сердце Мариэтты сильно забилось, она представила, как его руки обвиваются вокруг ее талии, потом скользят вверх и накрывают грудь.
 Взяв стакан хереса, Мариэтта поднесла его к губам и сделала глоток. У нее сразу перехватило дыхание, и она, кашлянув, прижала руку к горлу.
 Через мгновение Макс уже был рядом с ней, протянув руку, он несколько раз хлопнул Мариэтту по спине, и она, повернувшись, взглянула на него глазами, полными слез.
 – Мариэтта? Что? Что случилось?
 Однако, уловив запах хереса, исходивший от нее, он с облегчением улыбнулся.
 Мариэтта с трудом выдохнула:
 – Ты не хотел это пить...
 Макс покачал головой:
 – Мы можем остановиться прямо сейчас. Ты меня слышишь?
 – Только не это. Я приняла решение и не могу его менять.
 – Прости, я не понимаю. Ты правда хочешь, чтобы незнакомые мужчины занимались этим с тобой? – Он неожиданно притянул ее к себе.
 Мариэтта уткнулась ему в грудь, и Макс, нагнув голову, поцеловал ее.
 Ее тело задрожало, на этот раз она действительно почувствовала его, потому что была почти обнаженной. Она ощущала силу его широкой груди, рук, его губы были горячими и одновременно страстными. Когда она обвила руками его шею, Максу показалось, будто он утопает в ее прикосновениях. Он чувствовал, как ее полная грудь, свободная от твердой оболочки корсета, прижимается к его груди. Он ощущал ее везде, где касались его руки. Легкий изгиб талии, выступающие бедра – тот, кто одевал Мариэтту, знал в этом толк. Мгновение спустя она окажется на полу, а он сверху, и возможность удержаться от совершения непоправимого будет утрачена.
 Секунду он балансировал на грани, и лишь каким-то чудом ему удалось вернуться на землю и оторвать губы от ее губ. Они оба тяжело дышали. Глаза Мариэтты были закрыты, краска возбуждения залила ее щеки, губы распухли от поцелуев. Одетая в шелковое одеяние, которое едва ли можно было считать одеждой, она выглядела распутной и доступной, но Макс отлично знал, что она создана для роли куртизанки не больше, чем он.
 – Ах, – прошептала Мариэтта, затем сглотнула, видимо, собираясь начать сначала. – Кажется, Макс, ты не смог сдержаться?
 Макс нахмурился:
 – Ерунда. Я полностью контролировал себя.
 Мариэтта улыбнулась розовыми губами:
 – Нет, не контролировал.
 Она будто радовалась тому, что он чуть было не поднял ее на стол с напитками и не взял силой.
 – Разве я только что не соблазнила тебя? – Она провела пальчиком по его груди, горлу и погладила загорелую кожу.
 Макс сердито рассмеялся:
 – Конечно, нет!
 В ее глазах мелькнуло разочарование, но она тут же пожала плечами:
 – Что ж, я думаю, у нас еще есть время.
 В этот момент раздался негромкий стук в дверь, и Мариэтта улыбнулась:
 – Войдите!
 Слуги тут же внесли несколько подносов с едой и расставили тарелки на столе у окна, не забыв бутылки и ведерки для льда. Еды хватило бы на несколько человек, но Макс предположил, что Афродита сделала это намеренно.
 Когда слуги вышли, Мариэтта устремилась к столу.
 – М-м! – проговорила она, наклоняясь. – Вид просто восхитительный. Я и не думала, что так голодна. Все это из-за желания выглядеть покорной, я так думаю.
 Макс хмыкнул:
 – Покорной? Едва ли это к тебе относится.
 Не обращая внимания на его слова, Мариэтта начала пробовать еду, а Макс принялся размышлять. Он высокомерно считал, что достаточно силен для того, чтобы заставить ее взяться за ум, и, направляясь в клуб, не сомневался в своей победе.
 И вот теперь его подвергают суровому испытанию. Что, если Мариэтта подчинит его своей воле, а не наоборот, и он будет бегать за ней, словно влюбленный щенок?
 Что же такое заключено в этой девушке? Она превратилась для него в наваждение. Максу хотелось спасти ее, но чувства увлекали его глубже, в темноту. Он мало что мог ей предложить – поверенный в делах ясно дал ему понять, что планы по повторному открытию шахты в корнуоллском имении в самом лучшем случае сомнительны. И все же он желал ее так сильно, что желание это преобладало над здравым смыслом. До сих пор ни одна женщина не выказывала подлинной заинтересованности в его сердце, и вот теперь, когда он нашел такую женщину, нет ничего, чем можно было бы ее привлечь, – ни денег, ни положения в обществе, ни драгоценностей. Он мог предложить ей только себя, но не был уверен, что этого окажется достаточно.
 Еда и впрямь была восхитительной – цыпленок, жареные голуби и лобстер, множество мясных блюд, поданных со спаржей, щедро сдобренных маслом, и плюс к этому лимонные пирожные, апельсиновое суфле и мороженое в специальных стаканчиках. Мариэтта заботилась о том, чтобы тарелка Макса была все время полна, предлагая ему попробовать то одно, то другое блюдо, а Макс был благодарен за то, что она так старалась для него. И все же ему было трудно сосредоточиться на еде, поскольку Мариэтта постоянно порхала взад и вперед в наряде, распалявшем его воображение. Когда же она начала настаивать на том, чтобы он снял пиджак и разулся, он решил положить этому конец.
 – Сядь! – внезапно скомандовал он.
 Мариэтта вопросительно взглянула на него:
 – Я лишь пыталась сделать так, чтобы тебе было поудобнее. Разве это не входит в обязанности куртизанки?
 – Возможно, но я и так чувствую себя прекрасно.
 Мариэтта замолчала, но ненадолго.
 – Неблагодарный, – наконец обиженно сказала она. – Мне нужна твоя помощь, и ты мне ее обещал. Разве я много от тебя требую? Просто сиди, а я буду за тобой ухаживать. Ты ведь знаешь, есть множество других мужчин, которые тут же ухватились бы за такую возможность.
 – Да, но почему-то ты выбрала именно меня на роль твоей жертвы, и, поверь, я стараюсь, как могу.
 Внезапно Мариэтта почувствовала себя виноватой.
 – Бедняжка, – проговорила она и, нагнувшись, нежно чмокнула его в лоб.
 Макс застонал.
 – Тебе больно? Прости... – Мариэтта снова потянулась к нему, но Макс поймал ее руку. Именно в этот момент в его глазах появилось что-то жгучее и опасное, чего она никогда не видела. Только теперь она осознала, как сильно он хочет ее. Мариэтта рассмеялась бы, если бы при мысли об этом не перехватило дыхание.
 – Ты ведь никогда не откажешься от этого, да? Я только зря теряю время, пытаясь тебя отговорить.
 – Отказаться? Но я не могу выйти замуж и не хочу быть незамужней теткой для детей сестер.
 – Есть ведь и другие возможности.
 – Разве? Я их не вижу. Я не хочу проиграть, Макс, хотя для некоторых людей было бы гораздо удобнее, если бы меня не существовало вовсе. Да, я совершила ошибку, очень глупую ошибку; я нарушила правила, но все равно не желаю жить с постоянным чувством вины.
 – Дорогая...
 Взглянув в его встревоженные глаза, Мариэтта внезапно поняла, что она сделала неправильно. Афродита пыталась сказать ей это, и Элен тоже... Они пришли на встречу каждый со своими заботами и трудностями, и поэтому не смогли безрассудно отдаться чувствам.
 Если бы они и впрямь были чужими...
 Она вскочила, ее лицо приняло решительное выражение, глаза горели.
 – Макс, думаю, мы все испортили. Предполагалось, что мы не знакомы и встречаемся для того, чтобы приятно провести вечер, а вместо этого мы пререкаемся словно старые супруги. Думаю, нам стоит начать заново, прямо сейчас.
 – Постой, ты хоть понимаешь, что говоришь?
 Но Мариэтта не дала ему возможности возразить.
 – Нет, я больше не Мариэтта, а девушка из «Клуба Афродиты», с которой вы только что встретились. Вы заплатили за вечер, и теперь я должна вам угодить.
 Макс молчал.
 – Ну так что я могу сделать, чтобы угодить вам? – осторожно поинтересовалась она.
 Он сглотнул.
 – Мар...
 – Нет!
 – Но если мы пойдем по этому пути, возврата не будет. – Макс говорил так, словно подводил черту.
 – А я и не хочу возвращаться. Для меня единственно верный путь – движение вперед. Итак, мистер, как я могу доставить вам удовольствие?
 Макс опустил глаза.
 – Сперва снимите этот проклятый халат.
 Не позволяя себе задуматься, Мариэтта отдалась на волю чувств, и халат соскользнул на пол. Теперь она стояла перед ним почти обнаженной.
 Взгляд Макса коснулся ее груди и сконцентрировался на темных кружках. Его рука дернулась, и ему пришлось сильно сжать пальцы.
 – Так вы желаете меня? – прошептала Мариэтта.
 Он беззвучно рассмеялся.
 – Тогда дотроньтесь до меня. Я хочу понять, что вы чувствуете.
 Протянув руку, Макс дотронулся до нее кончиками пальцев, и Мариэтта поежилась. Он улыбнулся и, дотронувшись до нее снова, погладил большим пальцем сосок, а потом накрыл ее грудь ладонью. И тут же его рука легла ей на талию.
 Мариэтта обвила руками его шею. Ощущение от соприкосновения с его теплыми губами было изумительным. Она издала горловой звук, и лицо Макса сразу стало напряженным от желания, губы улыбались. Борьба, в которую он был вовлечен, окончилась – Макс решил полностью сосредоточиться на том, что предлагала ему Мариэтта. Он провел рукой по ее животу, наслаждаясь ощущением от прикосновения к обнаженной коже, потом его пальцы проникли под шелковую блузу. Мариэтта вздрогнула.
 – О, Макс!
 – Мы не знакомы, помни об этом, – проговорил он с иронией. – Сейчас я научу тебя, что такое желание. Ведь ты именно этого хочешь, не так ли?
 – Да.
 – Если захочешь остановиться, скажи.
 – Я не захочу.
 Ласковые пальцы коснулись нижней части ее груди и тут же стали сжиматься и разжиматься. Макс взглянул ей в глаза, словно оценивая степень ее согласия, потом наклонился и обнял сосок губами, горячими и влажными, а затем принялся посасывать его сквозь шелк.
 У Мариэтты подогнулись колени, и Макс, поймав, усадил ее на колени и, покрывая ее лицо легкими поцелуями, продолжал поглаживать грудь. Это было настоящее блаженство.
 В это время вторая рука Макса легла на ее колено – тяжелая, теплая и решительная. Мариэтта попыталась напомнить ему о правилах, но Макс наклонился и накрыл ее рот своим, из-за чего на время она затерялась в его чудесных поцелуях.
 Когда Мариэтта снова пришла в себя, его рука поглаживала ее живот как раз над верхом брюк, а палец углубился за пояс. Она вся горела; ей казалось, теперь уже не имеет никакого значения, дотрагивается он до тех мест, до которых не должен дотрагиваться, или нет. Ее тело хотело, чтобы палец двигался дальше, и она со стоном выгнулась.
 – С желанием одно беспокойство, – пробормотал Макс низким голосом. – Чем больше ты его чувствуешь, тем больше хочешь. Раз уж я до тебя добрался, дорогая Мариэтта, то теперь не отпущу.
 – Да. Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне.
 Мариэтта прислонилась к его плечу, словно выпила слишком много. Она и в самом деле выпила напиток желания и опьянела от страсти, а когда пальцы Макса скользнули под пояс и прошлись по волосам на лобке, все страхи и волнения вдруг улетучились – потребность в его прикосновениях затмила все остальное.
 Его пальцы открыли ее, нашли маленькое опухшее утолщение, и Мариэтта выгнулась к нему с низким криком удовольствия.
 – Макс! – выкрикнула она от удивления и желания.
 – Теперь скоро, – прошептал он, поглаживая ее кожу, продвигаясь дальше, в теплый центр.
 Мариэтта попыталась поторопить его, чувствуя, что приближается настоящее удовольствие, но Макс что-то успокаивающе забормотал – видимо, он предпочитал неторопливо сводить ее с ума.
 Наконец он убрал пальцы, и Мариэтта, всхлипнув, произнесла его имя.
 – Да, дорогая Мариэтта. – Он наклонился к ней с поцелуем, слегка лаская грудь, снова заставляя ее изгибаться по мере того, как росла волна желания. Мариэтта с отчаянием ждала: должна же когда-нибудь наступить кульминация всех этих удовольствий! К сожалению, она не осознала этого раньше, с Джерардом Джонсом, видимо, потому что он для нее ничего не значил.
 Макс помог ей принять сидячее положение таким образом, чтобы она опиралась на его бедра. Ее колени были согнуты и широко расставлены по обеим сторонам, а босые ноги опирались на софу. В таком положении она особенно ясно ощущала себя обнаженной, уязвимой и открытой ему. Сердце ее было готово взорваться от возбуждения.
 В какой-то момент Макс убрал гребни и теперь, поймав ее волосы, отбросил их назад. Мгновение он просто смотрел на нее, осматривая ее тело темными блестящими глазами. Блуза была влажной в том месте, где он прикасался губами к шелку, соски выделялись острыми пиками... Взгляд Макса задержался на округлости ее живота, потом переместился на место пониже пояса, не скрывавшего тени между ногами. Он провел руками вверх по ее ногам, по коленям и бедрам, что-то одобрительно бормоча.
 Только теперь Мариэтта осознала, что никогда раньше не чувствовала ничего подобного. Скорее всего, именно это и имели в виду Элен и Афродита. Она стала свободной, дикой и сильной, она впервые ощущала себя личностью.
 Ей хотелось продолжать сладкую пытку, хотелось до конца узнать, каково это – быть женщиной Макса.
 Его бедра находились у нее между ногами, она ясно видела тяжелую выпуклость в его брюках. Макс хотел ее так же сильно, как и она его, но пока еще контролировал себя. Впрочем, может быть, ей удастся изменить ситуацию...
 Мариэтта протянула руку и погладила горячую твердую выпуклость. Макс замер. Выражение его глаз изменилось, в них появилось желание, и он резко выдохнул. Она погладила его снова, ее пальцы нащупали пуговицы под карманом...
 – Я ведь рассказывала тебе о мужчине, который лишил меня девственности, – негромко проговорила она. – Когда в ту ночь он привез меня на постоялый двор, у меня уже были сомнения. Я попалась в ловушку, но надеялась, что все устроится. Пока он это делал, я старалась думать о чем-нибудь другом. Теперь я с трудом вспоминаю, что он делал, и мне это точно не принесло никакого удовольствия, так что я не считаю это справедливым. Утратить репутацию и даже не получить от этого удовольствие – что может быть глупее?
 Последняя пуговица расстегнулась, и Мариэтта, скользнув пальцами внутрь, нашла его пенис. Он заполнил ее ладонь, тяжелый и большой, распухший от желания. На мгновение ее снова одолели сомнения, грозившие испортить все удовольствие, но Мариэтта поспешно отогнала их. Ее время пришло, и сегодня она получит заслуженную награду.
 Макс сжимал бедра Мариэтты каждый раз, когда ее пальцы поглаживали его, но не мешал ей. Пусть пощупает, поласкает, полюбуется.
 – Ты уверен, что у всех мужчин он такой же? – Мариэтта лукаво посмотрела на него из-под ресниц.
 Макс рассмеялся, потом со стоном выгнулся навстречу ее руке.
 – Потрись о меня, – произнес он, когда снова обрел дар речи, – получи удовольствие.
 Мариэтта озадаченно задумалась, но он поощрил ее руками, и она заскользила по его бедрам, пока копье не уперлось в нее. Оба застонали, но потом Макс поправил ее бедра, наклонив их, и потерся о ее щель, заставив ныть распухшую плоть. Удовольствие, охватившее Мариэтту, заставило ее задрожать. Она сделала то же еще раз, а потом медленно скользнула по нему вниз. В этот раз все получилось даже лучше.
 Руки Макса обняли ее лоно, чтобы доставить удовольствие одновременно ей и себе.
 Сердце Мариэтты бешено колотилось, грудь поднималась и опадала, будто ей не хватало воздуха, как вдруг Макс, застонав, неожиданно дернул спереди ее пояс. Потом он взглянул Мариэтте в глаза, и она поняла: сейчас Макс сделает это, возврата к прошлому не будет.
 – Да, – прошептала она.
 Разорвав тонкую материю, Макс тут же вошел в нее, и она с удивлением подумала, что это очень просто. Она была влажной и готовой, а когда он глубоко скользнул в нее, стала с ним единым целым.
 Макс застонал, его губы прижались к ее губам, когда он подался назад и снова сделал выпад.
 – Да, – выдохнула она, отталкивая его и снова притягивая.
 Макс входил в нее глубокими размеренными ударами, и каждый из них немного приближал Мариэтту к финалу. Ее пальцы вцепились в его волосы и стали нетерпеливо их ерошить.
 Наконец Макс медленно проник до самого чувствительного места, и мир вокруг Мариэтты взорвался.
 Она вздохнула и выкрикнула его имя, чувствуя, как его семя теплой струей изливается в нее...




 Глава 13


 Тишина была долгой. Какое-то время Мариэтта слышала только биение своего сердца и стук сердца Макса рядом. Ее грудь болела от потребности глубоко дышать, лоно пульсировало от испытанного удовольствия.
 Лишь через некоторое время все вернулось в обычное состояние, и, когда на улице тихо застучала наемная карета, Макс прокашлялся. Медленно повернул голову в ее сторону.
 – Прости меня...
 – За что? – сонно произнесла она, придвигаясь к нему ближе.
 Почему-то никто не сказал ей, что желание может быть столь утомительным.
 – Ты сказала: от талии вверх. Думаю то, чем мы занимались, находится ниже талии.
 Мариэтта хихикнула и уткнулась ему в шею, потом вздохнула.
 – Так бывает всегда?
 Он помедлил.
 – Нет, очень редко.
 – Ты так говоришь, потому что не хочешь, чтобы я делала это с другими мужчинами, или потому что это правда?
 Макс устало улыбнулся:
 – И то, и другое.
 Мариэтта дотронулась до его щеки, провела пальцами по его губам, и когда он поцеловал кончики ее пальцев, что-то в ее сердце затрепетало.
 – Мы все еще не знакомы или я уже могу называть тебя Мариэттой?
 – Не знаю. Если мы не знакомы, я могу остаться в твоих объятиях, а если знакомы, мне нужно начинать размышлять о будущем...
 – Но я не смогу тебя сейчас отпустить.
 Она улыбнулась:
 – И удержать тоже не можешь. Я очень дорого стою, а у тебя нет денег.
 – Иногда нам нужны самые неподходящие люди. – Взгляд Макса неожиданно устремился куда-то вдаль.
 – Я начинаю волноваться, – прошептала Мариэтта.
 Макс рассмеялся и принялся медленно целовать ее, используя губы и язык, снова заставляя ее забыться. Через некоторое время Мариэтта почувствовала, что он твердо упирается ей в бедро, и погладила бархатистую силу. Его затвердевший член шевельнулся в ее руке, и Макс, застонав, снял с нее блузку, а затем накрыл ее грудь ладонью, наслаждаясь ее теплым весом. Другая его рука находилась между ее бедрами, поглаживая все еще распухшую и переполненную щель.
 – Ах, Макс...
 Он смотрел на нее, и в его темных глазах она прочитала решимость, желание и еще что-то. Макс словно принял какое-то нелегкое решение, но Мариэтта чувствовала себя слишком счастливой и не хотела знать, что он задумал.
 – Приляг. – Он опустил ее на софу посреди подушек.
 Ее взгляд уперся в потолок, на котором резвились ангелы и купидоны, но краем глаза она видела, как Макс снял жилет, стянул галстук и стащил рубашку через голову.
 Мариэтта затаила дыхание и протянула ладони, желая дотронуться до его кожи, потрогать темные волосы, притронуться к мускулистому животу, но он уже навис над ней – обнаженный, большой и восхитительный. Он был над ней, в ней и вокруг нее.
 Она лизнула его плечо, а потом он опустил голову, и его губы горячо коснулись шеи Мариэтты. Его тело двинулось по ее телу, и она провела руками по его ягодицам.
 – Не останавливайся.
 – Я никогда не останавливаюсь.
 В ней снова начало возрастать возбуждение, она придвинулась к нему. Ее грудь коснулась его груди. Пальцы Макса проникли между их телами, и Мариэтта выдохнула его имя. Ангелы у нее над головой улыбнулись, но Макс еще не закончил, он продолжал двигаться – медленно, постоянно, упорно вглядываясь в ее лицо.
 Веки Мариэтты вздрогнули.
 – Поедем со мной в Корнуолл.
 Она не поверила своим ушам. Возможно, у нее галлюцинации?
 Пока Мариэтта пыталась придумать ответ, Макс ускорил ритм, с каждым движением проникая в нее все глубже и глубже. Удивительно, но ее тело начало готовиться к новому экстазу.
 По лицу Макса струйками тек пот, он был бледен. Мариэтта запоздало подумала, что ему может стать плохо. Он так недавно поправился, а может, и сейчас болен.
 – Возможно, тебе стоит остановиться, – осторожно произнесла она.
 – Вовсе нет. – Макс схватил ее за бедра, а потом встал над ней на колени и с размаху погрузился в нее.
 Мариэтта, подняв голову, смотрела, как он входит и выходит из нее, и в голове ее снова вспыхнул свет. Она выгнулась, ее голос почти превратился в крик.
 Почувствовав облегчение, Макс вскрикнул.
 Мариэтта задышала ровнее. Она была более чем изнурена, но это было приятное ощущение.
 Максу не составило труда поднять ее и перенести на кровать.
 – Бедняжка, – прошептал он, – желание очень утомляет, хотя, как ты скоро узнаешь, одновременно очень увлекает.
 Кровать оказалась мягкой, словно была из перьев, и Мариэтта постаралась устроиться поудобнее. Она почти заснула, когда он снова вернулся. Хотя она знала, что перед ней стоит Макс, одетый в черный пиджак и белую рубашку, он казался похожим на незнакомца, который воспользовался ее наивностью с таким знанием дела и с таким результатом.
 Он склонился над ней и нежно поцеловал ее в лоб.
 – Выходи за меня замуж и переезжай со мной в Блэквуд, – услышала она. На этот раз Мариэтта не могла ошибиться. Ее глаза открылись ровно настолько, чтобы встретиться с ним взглядом и понять, что он говорит вполне серьезно. Потом глаза снова закрылись.
 Когда она проснулась, в комнате уже никого не было.
 Когда Макс вошел в салон, он выглядел как истинный джентльмен, хотя его волосы несколько топорщились, а шейный платок был завязан чуть кривовато. Встретившись взглядом с Афродитой, он указал на альков, и та, извинившись перед гостями, направилась к нему. Взяв ее руку, Макс склонился над ней, и сердце Афродиты похолодело от страха за дочь. Тем не менее, ей все-таки удалось сохранить на лице улыбку.
 – Ваша дочь говорит, что лишилась репутации, мадам, и что она хочет стать куртизанкой...
 – Это так, милорд.
 – А я хочу на ней жениться.
 Афродита крепко зажмурилась, затем снова открыла глаза, но красивый лорд Роузби все еще стоял рядом; его взгляд был открытым и даже веселым, как будто он шутил с ней.
 – Не думаю, Макс, что Мариэтта на это согласится... Могу я называть вас Максом?
 – Конечно.
 – Моя дочь дала зарок не влюбляться и не выходить замуж. Она решила пойти по моим стопам.
 – Может быть, и так, но я заставлю ее передумать.
 – Сомневаюсь, что ваши родные захотят принять ее. Ваш кузен, узнав, кто она такая, отказал ей от дома.
 Лицо Макса побледнело, но его гнев тут же исчез. Он разберется с этим вопросом позднее.
 – Мадам, на сегодня я не такой уж выгодный муж. У меня очень мало денег, я лишен наследства и утратил земли и титулы, а перспективы получить их обратно равны нулю. Однако есть и один положительный момент: у меня имеется поместье в Корнуолле – подарок матери – и я знаю, как сделать его прибыльным. Я молод, здоров и буду относиться к вашей дочери с величайшим почтением. Возможно, это звучит не слишком обнадеживающе, но все же... – Макс закусил губу, как будто не был уверен в том, что поступает правильно, открывая свои намерения Афродите. – Для Мариэтты, несомненно, лучше выйти за меня замуж и жить со мной в Корнуолле, чем стать жрицей любви в борделе.
 Афродита подняла бровь:
 – Вы собираетесь спасти ее от самой себя, милорд? Я думала, вы лучше знаете мою дочь.
 – Простите, думаю, я знаю. Мариэтта не сможет вести такой образ жизни. Это ее погубит.
 Взгляд Афродиты смягчился.
 – Возможно, я и соглашусь с вами, Макс, хотя если вы скажете это при Мариэтте, я буду все отрицать. У моей дочери благородное сердце, которое легко разбить, вот почему я за нее волнуюсь. Однако при этом у нее сильный характер, и она сама определяет свой путь. Не так-то легко уговорить ее принять предложение, какими бы добрыми ни были ваши намерения. А может, вы хотите на ней жениться, чтобы почувствовать себя героем?
 Макс нахмурился:
 – Поначалу это так и было. Я хотел отговорить ее, но она не стала бы меня слушать. Единственный способ сделать Мариэтту счастливой – это научить ее не бояться любви и доверять мужчине, который ее никогда не бросит. Если она выйдет за меня замуж и уедет со мной в Корнуолл, я упорен, что она никогда об этом не пожалеет.
 Афродита задумалась.
 – Скажите, Макс, вы любите мою дочь? – неожиданно спросила она. – Или просто хотите получить ее тело?
 Отчего-то после этих слов Макс почувствовал себя неуютно. Он не привык, чтобы женщина говорила с ним столь откровенно. Не от нее ли Мариэтта унаследовала свою прямоту? Правда состояла в том, что он не знал, любит или нет, так как никогда прежде не был влюблен.
 – Мы оба – жертвы скандала и сможем найти друг в друге утешение. Думаю, мы хорошо подходим друг другу и можем быть счастливы вместе. Любовь ли это? Может быть. У нас с ней была физическая близость, и теперь мы любовники во всех смыслах этого слова. Не думаю, что кто-то из нас может изменить ход событий.
 Афродита вздохнула. Она отлично понимала, что дело может кончиться разбитым сердцем для одного или обоих. А может, и счастливым браком. Кроме того, ей никогда не приходило в голову рассматривать Макса как будущего зятя. Зато она сделала это сейчас. У него привлекательная внешность, хорошая фигура, и он джентльмен. О нем никогда не ходило отвратительных слухов. Короче говоря, Макс – хороший и честный человек, каким и должен быть сын герцога. Жаль, что его лишили наследства... Мариэтта говорила, что ему угрожает опасность, и Джемми тоже считал нападение у клуба неслучайным...
 Афродита нахмурилась:
 – Моя дочь считает, что вам угрожают, и кто-то пытается вам навредить. Это правда?
 – У нас с Мариэттой нет единого мнения по всем вопросам. К тому же это было бы скучно. Давайте лучше вернемся к реальности. Мадам, я не собираюсь вести праздную жизнь и изображать из себя недавнего наследника герцогского титула. Я не боюсь замарать руки честной работой, и если у меня будет семья, это заставит меня прилагать еще большие усилия.
 – Скажите, могла моя дочь попасть в список ваших возможных невест, если бы вы все еще были наследником?
 – Не знаю, что ответить, но сейчас, когда я встретил Мариэтту, мне не подошла бы никакая другая женщина.
 Слова Макса прозвучали так искренне, что Афродита рассмеялась и всплеснула руками.
 – Великолепный ответ! Скажите, где сейчас моя дочь?
 – Полагаю, она спит.
 – Что ж, хорошо. Я обдумаю ваше предложение. Но не забывайте – тут все дело в Мариэтте, и у вас скорее всего будут трудности.
 – Благодарю, мадам. Могу я попросить вас еще об одной услуге? Пожалуйста, не говорите дочери, что я хочу на ней жениться. Боюсь, узнав, что вы поддерживаете эту идею, она вообразит, будто я устроил против нее заговор, и захочет сбежать от меня как можно дальше.
 – Вы правы. – Афродита на мгновение задумалась. – Пожалуй, я ей ничего не скажу, но предупреждаю – если вы ее обидите...
 – Обижать ее? Поверьте, это никогда не входило в мои планы.
 Когда Макс покинул салон, Афродита подозвала Добсона и попросила сделать так, чтобы он сел в карету без всяких происшествий.
 – Для дела очень хорошо, что лорд Роузби вернулся в клуб так скоро, но будет просто ужасно, если на него нападут еще раз.


* * *

 Мариэтте снился сон, и в этом сне она летела в карете, запряженной лошадьми с крыльями, направляясь на запад, в Корнуолл. Рядом с ней сидел Макс, держа на коленях цилиндр, а у нее на голове была свадебная фата. Мариэтта чувствовала себя прекрасно, пока не заметила, что в карете есть кто-то еще. Гарольд! В ту секунду, когда Мариэтта его узнала, он вынул пистолет и выстрелил в Макса.
 Мариэтта вздрогнула и проснулась.
 Абрикосовый атлас обвился вокруг нее складками. Когда она попыталась сесть, тело приказало ей остановиться, и она с трудом выдохнула. У нее болело все, особенно между ног, где ощущалось пульсирующее жжение. А тут еще этот запах... Запах Макса!
 В конце концов, она все-таки села и встревоженно огляделась. На столе стояли остатки ужина, но комната была пуста. Мариэтта перевела взгляд на софу, где, кроме нескольких подушек, сброшенных на пол, и измятых покрывал, не было никаких признаков того, что именно здесь они с Максом достигли вершин наслаждения.
 Мариэтта улыбнулась и вытянулась на подушках, мысленно возвращаясь к прошедшему вечеру. Теперь она знала о желании все. Макс показал ей то, о чем она только мечтала. Афродита не преувеличивала, когда отозвалась о нем как о мужчине с опытом...
 Афродита!
 Мариэтта вскочила с постели, но тут же остановилась – мышцы бедер свело судорогой. Она с трудом добралась до кувшина на туалетном столике и привела себя в порядок. Шаровары и блуза куда-то запропастились, но у Мариэтты все еще оставался халат, и она накинула его поверх обнаженного тела.
 Сколько она проспала? Вивиан знала, что она собирается заночевать у Афродиты, и вряд ли волновалась, но вот Афродита... Наверняка ей не терпится узнать о том, как ее дочь справилась с заданием.
 В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась Афродита собственной персоной. Закрыв за собой дверь, она мгновение стояла молча, рассматривая Мариэтту, замершую посреди комнаты в своем шелковом халате.
 Мариэтта смущенно посмотрела на мать.
 – Не волнуйся, дорогая, твой Макс рассказал мне все.
 – О! Поверь, он не виноват. Он дал мне возможность выбора, но я не захотела останавливаться.
 – Понятно. Но одно ты должна знать: лорд Роузби не тот, с кем можно шутить, моя крошка, запомни это.
 Мариэтта смущенно взглянула на нее:
 – Что ты хочешь этим сказать, мама?
 – Когда мужчина, подобный Максу Велланду, хочет женщину, ему трудно противостоять. Может, тебе не понравилось то, что вы делали?
 Мариэтта поколебалась, но солгать Афродите не смогла.
 – Это было чудесно.
 – Тогда, если Макс согласится, я ему кое-что предложу. Он должен продолжать играть для тебя роль наставника, а когда ты с ним закончишь, он сможет поработать с кем-нибудь из других девушек. Что ты об этом думаешь?
 Кажется, Мариэтта уже обдумывала нечто подобное, но сейчас она была слишком взволнована, и, видимо, поэтому, посчитала мысль ужасной. Вообразить, что Макс делает с другими то, чем они только что занимались, было слишком больно, и вряд ли она смогла бы это вынести, даже несмотря на то, что Макс для нее не более чем случайное знакомство. Она больше никому не позволит разбить себе сердце. Тем более если это сделает Макс, все будет гораздо хуже, чем в прошлый раз. Он заставит ее любить себя, доверять себе, а потом решит, что она ему больше не нужна, и бросит. Тогда она будет окончательно уничтожена.
 Голос Афродиты вывел ее из задумчивости.
 – Ты хочешь продолжать выполнять задания с Максом или хочешь использовать другого мужчину?
 Мариэтта сглотнула, и ей чуть не стало дурно. Другой мужчина целует ее, притрагивается к ней и, улыбаясь, входит в нее...
 Она решительно помотала головой.
 – Хорошо, пусть остается Макс, но в этот раз вы встретитесь с ним в уединенном месте. Рандеву между любовниками – особенно пикантный момент, правда? Тебе это нравится, а?
 Мариэтта подняла голову, ее глаза заблестели.
 – Звучит интригующе. И где произойдет это свидание?
 Афродита улыбнулась:
 – В Сент-Джонс-Вуд есть вилла, принадлежащая одной примадонне, позволяющей использовать ее в качестве дома свиданий. Это место используют те, кто желает остаться неузнанным, оно называется «Похотливая леди». Там ты должна встретиться с Максом завтра в одиннадцать часов вечера.
 – Я уверена, что смогу, но... «Похотливая леди» – какое ужасное название!
 Мариэтта прикинула, стоит ли рассказывать матери о том, что Макс предложил ей выйти за него замуж и уехать с ним в Корнуолл, но в конце концов решила пока этого не делать. Афродита может решить, что им больше не стоит встречаться, или тут же предложить найти другого мужчину, с которым она не подвергалась бы опасности влюбиться. Даже зная, что новые встречи с Максом – это путь в никуда, Мариэтта хотела продолжать заниматься любовью именно с ним, и хотела этого отчаянно.
 Макс крадучись продвигался в темноте по своему дому на Бедфорд-сквер. Чета Поумрой и Дэниел спали в своих комнатах, но, к счастью, дом был знаком ему настолько, что в их помощи не было никакой необходимости. Скоро этот дом будет передан Гарольду и Сюзанне, а когда отец, герцог Баруон, умрет, они получат и Велланд-Хаус. В ушах Макса все еще раздавался голос герцога – немного дрожащий, но сильный и пылающий праведным гневом.
  ...Во время этой связи, страстной и безответственной, был зачат ребенок. Сын. Что делает женщина в такой ситуации  ?  Любовник предоставил женщину ее участи, ей угрожает гибель. Даже самую благородную женщину соблазняет возможность найти выход из ситуации, и если потом некий джентльмен сватается к ней, а она видит, что он влюблен, как можно ему отказать?  Бывают моменты, когда она хочет рассказать ему правду, но по мере того, как проходят дни и его любовь становится сильнее, растет и страх, что такие откровения могут разрушить их счастье. Итак, она притворяется, что ребенок   –   его, он преисполнен радости, а когда рождается сын, никто ни о чем не догадывается. Ребенка называют Максом, и жизнь идет как положено. Вот только если бы не эта ужасная ложь... 
 Шаги Макса становились все более решительными, будто он старался поскорее уйти от воспоминаний. План открытия шахты начинал интересовать его все сильнее, а обязанности, которые он готовился принять на себя после смерти отца, – все меньше. Теперь он может стать тем, кем пожелает, а его жизнь – карта, по которой он проложит новый курс.
 Мариэтта.
 Он вспомнил, как прикасался к ее коже, какими теплыми были ее поцелуи, как дрожало ее тело, когда он увлекал ее за собой в рай чувств. Желание по отношению к ней, горевшее внутри, было новым и вызывало беспокойство, тем более что раньше, когда он являлся наследником герцогского титула, ему не приходили на ум мысли о браке. В его распоряжении имелось сколько угодно времени для светских развлечений, и обзаводиться семьей и наследником он не торопился.
 Если бы он был знаком с Мариэттой раньше, стал бы он ее рассматривать как женщину, более желанную, чем все прочие? Афродита в этом сомневалась, а Гарольд и вовсе так не считал.
 Макс даже разозлился, раздумывая о вмешательстве Гарольда, но потом решил, что с этим он как-нибудь справится. Может, Гарольд и забрал себе все, но Мариэтту он у него не отнимет.
 Макс прижался лбом к прохладному стеклу и выглянул на тихую площадь. Сейчас Мариэтта проснулась в постели цвета абрикоса, и над ней кружат ангелы. Интересно, вспоминает ли она о нем? Наверное, да – он так утомил ее, доставляя удовольствие, о существовании которого она и не догадывалась! И все же Макс сомневался, что Мариэтта согласится поехать с ним в Корнуолл в качестве жены; она упряма и нацелена на то, чтобы стать куртизанкой.
 И все же Макс чувствовал, что желает ее достаточно сильно и готов за нее побороться. Мариэтта бесстрашно вошла в его жизнь, и он не собирался отпускать ее. С каждым мгновением, проведенным вдали от нее, Макс хотел ее все сильнее, словно она стала его частью.
 В Корнуолле они могли бы быть счастливы, в этом Макс не сомневался. Тихая счастливая жизнь имеет свои привлекательные стороны. И ночи, о да, ночи...
 Мариэтта упрашивала его научить ее всем тонкостям, и он будет учить ее так хорошо, что она не сможет жизнь без него.




 Глава 14


 Мариэтта была бледна и решительна, когда следующим утром собиралась направиться на Беркли-сквер. Макс может думать что хочет и обманываться в том, что она отбросит мечты и сбежит с ним в Корнуолл, а она продолжит их временную связь, но именно так – временно.
 Афродита, стоя в вестибюле, ожидала карету, и Мариэтта подумала, что она ведет себя как-то странно. Откуда эта загадочная улыбка, и что она знает такого, чего не знает ее дочь?
 – Мне нужно тебе кое-что сказать, дорогая, – неожиданно произнесла Афродита. – Я была у твоего отца, и он хочет с тобой встретиться.
 У Мариэтты появилось странное ощущение, будто сон превратился в реальность. Неужели она и в самом деле встретится с отцом?
 – Он долгое время жил в одиночестве в деревне, – мягко продолжила Афродита, похлопывая дочь по плечу. – И до сих пор предпочитает жить там, подальше от Лондона. Боюсь, тебе следует подготовиться к довольно-таки прохладному приему.
 – Но... Почему он жил один? С ним что-то не так?
 – Это печальная история, Мариэтта. С Адамом – так зовут твоего отца – произошел несчастный случай: когда перевернулась карета, ему повредило ноги. До того он был очень подвижным человеком, наслаждавшимся жизнью, но сейчас он уже не тот. У него частые боли, и он предпочитает вести простой образ жизни.
 Мариэтта не знала, что сказать. Отец – инвалид.
 – Мне очень жаль его. Он... женат?
 – Да, женат. Может, я и не права, но у меня такое впечатление, будто она обожает его, а он – ее. Тем не менее, когда он приезжает в Лондон, она его не сопровождает. Он – мой друг, и она это знает, хотя и любит притворяться, будто меня не существует вовсе.
 – Но вы больше не любовники?
 – Нет. – Афродита взглянула туда, где у двери стоял Добсон. – Мы не встречаемся уже много лет, но хорошо относимся друг к другу, и он оказывает мне большую помощь в делах.
 Мариэтта кивнула, будто все поняла, но на самом деле она чувствовала себя довольно-таки уязвимо. Похоже, Адам совсем не такой, каким она его себе представляла, и вряд ли они сблизятся после стольких лет.
 – А как его полное имя?
 – Сэр Адам Лангли. Он баронет, и даже довольно состоятельный, но, разумеется, до Фрейзера ему далеко.
 Фрейзер, отец Вивиан, был и правда очень богат.
 – Мне нет дела до его богатства, – поспешно произнесла Мариэтта, – но имя мне нравится. Надеюсь, он и сам мне понравится.
 – Я тоже надеюсь, дочка, но есть еще кое-что. У твоего отца имеются другие дети, пятеро. – Афродита сдвинула брови.
 – Пятеро? – изумленно прошептала Мариэтта. – Братья и сестры?
 – Да.
 Мариэтта ощутила невольное волнение. Отчего бы ей однажды не встретиться с единокровными братьями и сестрами? Впрочем, очень похоже на то, что супруга отца не будет приветствовать ее появление в семье, и вряд ли стоит ее в этом винить.
 Вскоре подъехала карета, и Мариэтта отправилась в дом сестры. К счастью, Вивиан была занята сыном и не обратила внимания на вид сестры.
 Только когда Мариэтта посмотрела на себя в зеркало, она поняла, насколько прав был Макс – желание очень утомляет. Ей вдруг захотелось обхватить себя руками, закрыть глаза и отдаться воспоминаниям. Ее тело еще немного побаливало, но боль эта была приятна, Мариэтта снова и снова ощущала легкое покалывание, будто самые чувствительные места ее тела тоже вспоминали Макса.
 Сегодня вечером они встретятся на вилле «Похотливая леди», и Мариэтта с нетерпением ждала этого момента.
 Дом на Беркли-сквер напоминал рынок: в коридоре громоздились ящики и коробки, слуги суетились вокруг, словно разозленные кошки.
 Сердце Мариэтты трепетало от волнения, когда она направлялась в гостиную Вивиан.
 Женщина, сидевшая в уютном кресле у камина, подняла голову; ее перевязанная нога покоилась на небольшой подушке, лежавшей на стуле. Она была средних лет, довольно привлекательная, но глаза смотрели устало, а между бровей залегла складка. Заметив Мариэтту, женщина очень обрадовалась.
 – Мама! – вскрикнула Мариэтта и тут же, оказавшись рядом с ней, обняла ее.
 Эми Гринтри рассмеялась.
 – Знаешь, дорогая, – произнесла она, всматриваясь в лицо Мариэтты, – когда ты была маленькой, ты всегда набрасывалась, словно тигр, когда видела меня. Кажется, с тех пор ничего не изменилось...
 Мариэтта подумала, что леди Гринтри всегда умела заглянуть в души дочерей.
 – Просто я рада видеть тебя, мама. – На ее глазах выступили слезы. – Как твоя лодыжка? Я думала, что не увижу тебя в Лондоне несколько недель.
 Леди Гринтри чуть поморщилась:
 – Слава Богу, я уже могу передвигаться, так что поездка не доставила мне особых хлопот.
 – Мистер Джардин знает, что ты приехала?
 Улыбка Эми Гринтри была беззастенчивой и открытой.
 – Еще нет, но, надеюсь, он скоро вернется. Мне будет приятно опять его увидеть, а заодно послушать благоразумные речи.
 – Но ты хотя бы видела Вивиан и внука?
 Эми вздохнула, ее глаза затуманились.
 – Да, конечно. Полагаю, я очень удачливая женщина. Если бы я давным-давно не натолкнулась в поместье на трех милых девчушек, то могла бы сейчас стать одинокой и озлобленной вдовой.
 – Удачливая? Хм, я бы сказала, что ты заслужила удачу, если она состоит в том, чтобы иметь дело с тремя упрямицами с трудными характерами. Сказать по правде, никто другой не заслуживает большей удачи.
 Услышав за спиной знакомый голос, Мариэтта изумленно вскрикнула: Франческа, высокая и худая, весело смотрела на нее.
 – Да, это я, а не привидение! – Франческа расхохоталась. – Я ведь не могла отправить маму одну, правда? Кроме того, мне так хотелось увидеть сына Вивиан...
 Сестры нежно обнялись. Между ними всегда существовала особенная близость – ведь они были почти одного возраста. Мариэтте тут же захотелось рассказать Франческе все, что с ней произошло, но на этот раз она решила проявить осторожность. Что, если сестра ее не одобрит? Из всех трех сестер именно Франческу больше всего оскорбляло то, что она дочь известной куртизанки.
 – Я не смогу остаться надолго. – Франческа вздохнула. – Как только мама будет устроена, мне придется вернуться в Гринтри-Мэнор.
 Эми понимающе взглянула на дочь:
 – Похоже, Лондон не для тебя, а? Тут очень шумно, но Вивиан уверяет меня, что к этому можно привыкнуть.
 – Сомневаюсь, – мрачно парировала Франческа.
 Мариэтта заметила, что сестра выглядит бледнее обычного и в ее глазах присутствует странное выражение, несколько похожее на взгляд загнанного зверя. Из всех сестер Франческа любила дом в Йоркшире больше всего; она постоянно бродила по болотам, словно являлась их частью, и потом переносила свои впечатления на живописные полотна.
 – Все равно, я рада видеть тебя, Франческа, и мне будет очень жаль, когда ты уедешь. По правде говоря, я бы очень обиделась, если бы ты не осталась хотя бы недели на две. В Лондоне есть на что посмотреть, и я хочу показать тебе все. Но сперва мы поднимемся на воздушном шаре... – Мариэтта замолчала, но было уже поздно. Эми подозрительно посмотрела на нее:
 – Воздушный шар, Мариэтта? Надеюсь, ты только смотрела и сама в этом участия не принимала?
 – Видишь ли, мама, эти шары не представляют никакой опасности, – ответила Мариэтта милым голоском, делая большие глаза.
 Франческа хихикнула, но на Эми это не произвело никакого впечатления.
 – Ну хорошо, согласна на две недели, – проговорила Франческа прежде, чем разгорелся спор, – но только потому, что ты без меня не справляешься.
 – Тсс! – Мариэтта приложила палец к губам. Франческа пришла бы в ужас, узнав, чем собиралась Мариэтта заниматься с герцогом, лишенным наследства. Или нет? В каком-то смысле Франческа презирала условности даже больше, чем Вивиан и Мариэтта.
 – Что случилось с Лил? – спросила Франческа, когда они поднимались наверх. – Она довольно-таки странная, совсем не такая непреклонная, как обычно. По-моему, как-то раз она даже слегка пошутила. Разумеется, мы все слишком удивились, чтобы рассмеяться. Она что, болеет?
 Мариэтта с трудом сдержала ухмылку.
 – Лил больна любовью. Она встретила человека, с которым все свободное время летает на воздушном шаре.
 Франческа недоверчиво взглянула на сестру:
 – А как же Джекоб? Я думала, у них все готово к свадьбе?
 Мариэтта всегда знала, что Лил не собирается выходить замуж за кучера. Она считала себя стоящей гораздо выше и метила повыше.
 – Мистер Кит – очень приятный человек, необычный, он обожает Лил. Тебе непременно надо его увидеть. – Мариэтта вдруг смутилась. – Афродита назвала мне имя моего отца, и я намерена с ним встретиться. Теперь, когда ты здесь, может быть...
 Темные глаза Франчески стали еще темнее.
 – Уж лучше я останусь в неведении, спасибо. Меня не интересуют ни мой отец, ни моя мать.
 – Но, Франческа...
 – Нет.
 Мариэтта прекрасно понимала, что от младшей сестры, когда она в таком состоянии, ей ничего не добиться, однако от этого ее желание встретиться с отцом стало только сильнее. По правде сказать, у нее едва хватало сил ждать. Жаль только, что Франчески с ней не будет.
 Дядя Уильям, тетя Элен и Тоби, будучи приглашенными на обед, с удовольствием обменивались дружескими воспоминаниями и рассказами, и хотя Вивиан изо всех сил старалась улыбаться, ее явно расстраивало отсутствие Оливера. Мариэтта была очень рада видеть леди Гринтри и Франческу, но все же ловила себя на том, что мысли ее постоянно стремятся к Максу.
 Утром в дом доставили записку, и когда Лил принесла ее Мариэтте, она неестественно хихикала. Это было странно.
 – Йен... то есть мистер Кит, организует вечерний полет в Воксхолл-Гарденз. Там будут маскарад и фейерверк, И мистер Кит собирается взлететь в корзине, а потом сделает так, что ракеты осветят все небо над Лондоном. Это будет потрясающее представление!
 Мариэтта ничуть в этом не сомневалась.
 – Но разве не опасно зажигать фейерверк, находясь в корзине?
 Лил поджала губы.
 – Мистер Кит очень опытный пилот. – Она проговорила это столь искренне, что Мариэтта не решилась улыбнуться. – К тому же я буду ему помогать, и вам не нужно из-за меня волноваться, мисс, – мне по душе небольшие приключения.
 Когда служанка ушла, Мариэтта опустилась на кровать. Ну и Лил, какова, а?
 Взглянув на записку, Мариэтта принялась читать, и все посторонние мысли тут же улетучились у нее из головы.
  Карета с моим гербом будет ожидать у сада. Кучер отвезет тебя ко мне в одиннадцать, как и  условлено. 
  М. 
 Первой ее реакцией была улыбка – она только недавно ломала голову над тем, как ей добраться до «Похотливой леди» и не прибегать к услугам наемной кареты.
 Неужели уже через несколько часов она снова увидит Макса? Интересно, что он ей скажет на этот раз?
 – Дорогая, с тобой все в порядке? – раздался рядом голос Эми.
 Мариэтта вдруг с удивлением поняла, что все на нее смотрят, и натянуто рассмеялась:
 – Простите, просто я немного задумалась.
 Но до конца обеда ей еще не раз удавалось мысленно попытаться заглянуть на виллу «Похотливая леди».
 Мистер Джардин, выглядевший на десять лет моложе с момента приезда леди Гринтри, поторопился проводить ее после обеда в гостиную. Он был особенно заботлив, усаживая ее в лучшее кресло, а потом пододвинул поближе стул, чтобы она смогла положить на него больную ногу.
 Наконец устроившись удобнее, Эми Гринтри с облегчением вздохнула.
 – Благодарю вас, мистер Джардин, вы точно лучший из мужчин.
 Мариэтта почувствовала, как у нее сжалось сердце, однако, когда она повернулась и увидела в дверях дядю Уильяма, ей стало совсем нехорошо.
 Молча посмотрев на присутствующих, Уильям Тремейн вопреки ожиданиям Мариэтты почему-то не разразился столь привычной ему нравоучительной тирадой, но выражение его глаз, остановившихся на мистере Джардине, не сулило ничего хорошего.
 Когда он наконец уехал, Мариэтта хотела предупредить мать, но как она могла это сделать, не выдав тайной любви мистера Джардина к ней? Он никогда не простит, если Мариэтта привлечет к нему внимание Эми. Кроме того, Эми устала после долгой поездки и вскоре отправилась в постель, так что возможность поговорить по душам была потеряна. Франческа тоже ушла спать, а Вивиан удалилась в свои комнаты.
 Мариэтта поторопилась наверх и, взглянув на часы, поняла, что у нее осталось всего пятнадцать минут на все приготовления. Она решила остаться в том же темно-синем бархатном платье, в котором была за обедом, и лишь быстро причесала волосы, а потом, накинув изумрудно-зеленый плащ, прокралась по черной лестнице и выскользнула наружу.


* * *

 Мариэтта увидела вдали громоздкий силуэт кареты и заторопилась, но тут же поморщилась, коснувшись булыжников тонкими подошвами туфель. Свежий ночной воздух наполнил ее легкие, и она почувствовала себя куда более живой, чем в течение всего последнего времени.
 Неужели это Макс ее изменил или она наконец-то делает первые шаги в выбранном направлении? Впрочем, Мариэтта не хотела размышлять над причинами своего счастья и просто наслаждалась моментом.
 Она ожидала, что на козлах сидит Дэниел, но когда кучер не обернулся и не поприветствовал ее, слегка растерялась и оперлась рукой о дверь.
 – Вам в «Похотливую леди»? – небрежно спросил грубоватый голос.
 – Да.
 Раз он знает, куда надо ехать, значит, все в порядке, к тому же на карете были инициалы Макса. Вот только почему он не прислал Дэниела, этого она не могла понять.
 Впрочем, скоро у нее будет возможность узнать обо всем лично от него.
 Мариэтта с улыбкой забралась внутрь. Несмотря на поздний час, улицы Лондона все еще были полны карет и пешеходов. Кажется, этот город никогда не спал. Забившись в угол, Мариэтта прикрыла лицо плащом на тот случай, если кому-нибудь придет в голову фантазия заглянуть внутрь. Она считала все это частью игры. Тайное свидание. Любовник, с которым ее никогда не должны видеть.
 Трепет в ее крови усилился, и она, выпрямившись, нервно выглянула из окна.
 В этот момент карета остановилась.
 Подъезд к «Похотливой леди» был освещен яркими фонарями, а само здание представляло собой старый помещичий дом, окруженный деревьями. Когда слуга в желтой ливрее торопливо открыл дверцу кареты, Мариэтту поразила странная тишина.
 Слуга тут же провел ее к парадной двери и жестом предложил войти. В его глазах не было любопытства – наверное, он повидал слишком много леди, завернутых в плащи, которые приходили сюда на встречу с одинокими джентльменами.
 – Куда мне идти? – с невольной тревогой поинтересовалась Мариэтта. Отчего-то ситуация, в которую она попала, вдруг перестала казаться ей приключением.
 За дверью находилась одна-единственная лампа, едва рассеивавшая темноту.
 – Прямо, мэм, – произнес слуга, будто произносил эти слова уже сотни раз. – Остановитесь, когда пожелаете. Если дверь открыта, можете присоединиться, если нет – не мешайте.
 Остановиться, когда она пожелает? Присоединиться или не мешать? Мариэтте стало не по себе, но она уже сделала шаг вперед, и дверь за ней тут же закрылась.
 На мгновение она испугалась – ей очень захотелось постучать в дверь и попроситься наружу, чтобы поскорее вернуться в дом сестры и забыть всю эту чушь.
 Или это вовсе не чушь? Если ей предстоит часто бывать в таких местах, лучше к ним привыкнуть заранее. И все же ей очень хотелось, чтобы сейчас Макс держал ее за руку.
 Вскоре ее глаза привыкли к темноте, и коридор показался ей уже не таким темным, как она поначалу решила. Впереди Мариэтта заметила холл, отделанный темным деревом и походивший на часть подлинного средневекового здания, освещенную несколькими тусклыми лампами.
 Проходя мимо одной из выходивших в коридор дверей, Мариэтта совсем близко услышала голоса и странное бормотание. Она остановилась и, вспомнив, что сказал слуга, заглянула внутрь.
 Мгновение она мигала, пытаясь понять, чем заняты находящиеся там люди. Переплетенные руки и ноги, открытые рты – казалось, здесь спариваются животные...
 А потом она вдруг поняла, что они делают. Кто-то из отвратительной кучи поднял голову.
 – Присоединяйтесь, миледи, чем нас больше, тем веселее! – крикнул нежный женский голос, и затем последовал взрыв смеха.
 Мариэтта подобрала юбки и побежала по коридору, ее сердце бешено колотилось. Она не хотела иметь ничего общего с этими людьми, но, оказавшись далеко от привычной обстановки, растерялась и была напугана. Еще комнаты и двери, двери... Ее окружил тошнотворный запах похоти. И правда, «Похотливая леди». Это место не было похоже ни на одно из тех, в которых ей доводилось бывать. Боль в груди подсказывала ей, что она ни за что не хочет становиться одним из созданий, находящихся в этих комнатах. Никогда она не видела ничего более ужасного!
 В конце коридора Мариэтта заметила лестницу и, заколебавшись, положила руку на балюстраду. Услышав позади шорох обуви о деревянный пол и шелест одежды, она повернула голову и увидела в слабом свете ламп большую тень. Мужчина шел к ней.
 Почему-то Мариэтта решила, что это тот самый человек в поношенном коричневом пальто, которого она видела дважды, – мужчина с помятым лицом и блестящими глазками. Что, если он все это время следил за ней и именно поэтому пришел сюда?
 Стараясь не поддаваться панике, Мариэтта начала спускаться по лестнице, наступая на юбки и хватаясь за деревянные перила трясущимися руками. Не удержавшись, она обернулась и поняла, что самые худшие ее опасения оправдались. Теперь мужчина находился гораздо ближе, но его лицо по-прежнему закрывала тень от шляпы. Он приблизился, когда она попыталась спастись, поднявшись по лестнице. Мужчина спустился до конца как раз в тот момент, когда, добравшись до самого верха, Мариэтта вновь устремилась вдоль по коридору. Ее голова была полна ужасных мыслей о том, что он вот-вот затащит ее в одну из пустых комнат...
 Большинство дверей в этом коридоре были закрыты, но крики и шепот были слышны по-прежнему – бесконечная спираль деградации. От того, что она увидела, у нее кружилась голова, а тугой корсет не давал дышать. Боже, какая муха ее укусила?! Зачем она предпочла глупое тщеславие здравому смыслу?
 Когда мужчина оказался рядом и схватил ее за талию, прижавшись широкой грудью к ее спине и горячо дыша ей в ухо, Мариэтта вскрикнула и попыталась оттолкнуть его. Должно быть, ее заманили в ловушку, и Макс сюда вообще не придет. Разумеется, ее убьют, но сначала...
 – Тсс, – раздался у ее щеки знакомый шепот. – Не бойся, дорогая, это я.
 Мариэтта чуть было не расплакалась.
 – Макс? – выдохнула она.
 – Ну разумеется, это я. Дэниела пришлось оставить дома, потому что он никогда не умел хранить секреты.
 – Ах, а я подумала, что ты...
 – Я звал тебя, но ты не услышала, а потом убежала.
 Мариэтта смотрела в знакомые глаза – карие, тепло улыбающиеся ей из тени, и чувствовала, что никогда никому так не радовалась.
 – Боже, как ты меня напугал! – Она схватила его за руку. – Но... что это за место? – Ее голос задрожал, и она снова с тревогой осмотрелась вокруг. – Не могу сказать, что мне здесь нравится.
 – Это и есть дом свиданий: мужчины и женщины приходят сюда на свидания с теми, кому нравятся те же удовольствия, – спокойно объяснил Макс, убирая ей прядь волос с лица.
 – Но это же не пары! Они везде делают одно и то же, только одни двери открыты, а другие закрыты.
 Она так рассмешила Макса, что он невольно улыбнулся:
 – Кто-то из этих людей любит делиться, кто-то – нет, это дело вкуса. Места, подобные этому, – приют для пресытившихся. После многих лет, перепробовав различные удовольствия, многие джентльмены и дамы нуждаются в чем-то совершенно особенном, чтобы оживить свои чувства. Я слышал, тут есть даже комната для порки...
 Внезапно Мариэтта ощутила тошноту – она вовсе не испытывала желания превратиться в одну из пресыщенных любительниц удовольствий. Но что, если женщины, приходившие сюда, были когда-то в том же положении, в каком находилась она?
 Макс ласково погладил ее по плечу:
 – Не волнуйся, дорогая, я не из тех мужчин, которые любят делиться, поэтому со мной ты будешь в безопасности.
 – А я и не боюсь, – весело произнесла Мариэтта, однако голос ее все еще слегка дрожал.
 Обняв за талию, Макс повел ее вперед, не обращая ни малейшего внимания на комнаты, мимо которых они проходили, и наконец в дальнем конце коридора они обнаружили незанятое помещение.
 Когда они вошли и Макс закрыл за ними дверь, Мариэтта с любопытством огляделась. У одной стены стояли диван и кресла, на столе красовался столовый прибор с графином вина и два металлических кубка. Все выглядело довольно-таки чисто, и все же ей показалось, что этим уже пользовались. Сколько пар приходило сюда так же, как и они, в поисках плотских утех? Какие развратные сцены видели эти стены?
 Макс, стоя рядом, молча наблюдал за ней, и она неуверенно улыбнулась ему. Тогда он протянул руку, поймал ее пальцы и, поднеся их к губам, закрыл глаза.
 Мариэтта потянулась и нежно поцеловала шрам, оставшийся после нападения.
 Его глаза распахнулись, в их глубине светилось удивление.
 – Разве не предполагается, что мы – любовники, которые могут встречаться лишь тайно?
 – Я просто играю роль, – попыталась объяснить свой поступок Мариэтта.
 Внизу в коридоре раздалось несколько выкриков, словно какая-то женщина звала дух смерти. Это могло быть самое настоящее хладнокровное убийство, но Мариэтта знала, что речь идет о простом выражении удовольствия. Взглянув на Макса, она закусила губу, чтобы не расхохотаться, и он, покачав головой, ухмыльнулся ей в ответ.
 Какое-то время ни один из них не знал, что сказать.
 – Нам дали комнату всего на час, – наконец произнес Макс.
 – Неужели на час?
 То, что у них так мало времени, заставило Мариэтту ощутить неловкость, даже несмотря на все то, что они проделали прошлым вечером. Ей вдруг захотелось оказаться за много миль отсюда.
 Афродита специально выбрала для встречи «Похотливую леди»: она хотела, чтобы Мариэтта увидела, во что ее могут втянуть, и Макс согласился с этим выбором. Когда он догнал Мариэтту, бедняжка была страшно напугана. Тем лучше, подумал он; она должна понять, что если продолжит двигаться той же дорогой, то в конце концов ей придется регулярно посещать подобные места, потому что «Похотливая леди» являлась конечным приютом для всех отчаявшихся и несчастных.
 Макс был полон решимости не допустить такого финала, он собрался бороться за Мариэтту, хочет она этого или нет.
 – Милая, – прошептал он, – нам не обязательно здесь оставаться. Мы можем отправиться куда-нибудь еще или я могу отвезти тебя домой.
 – Но... здесь не так уж и плохо, – почти спокойно проговорила она. – И к тому же я обязана остаться. Мне нужно выполнить задание, иначе Афродита перестанет учить меня. – Мариэтта слегка улыбнулась и, обхватив руками шею Макса, притянула его к себе. Ее губы сомкнулись на его губах, нетерпеливые, теплые, чудесные, так что Макс, возвращая поцелуй, с удивлением задался вопросом: кто же из них кого соблазняет?




 Глава 15


 Мариэтту охватило такое желание, что она чуть было не разрыдалась от радости и печали. Ужасное место, но она потерпит, потому что здесь с ней Макс, а выполнив задание, она навсегда забудет об этом приключении.
 Тело ее пульсировало, грудь стала упругой, ноги дрожали, но все это было не важно – руки Макса обвили талию Мариэтты, и он крепко прижал ее к себе, а потом провел губами по щеке, вдыхая ее аромат и ощущая вкус кожи.
 – Я скучал по тебе, – хрипло сказал он.
 – А я хотела тебя весь день, но тебя рядом не было.
 – Зато сейчас я здесь. – Его губы вернулись к ее губам, и он снова стал целовать Мариэтту, от чего ее тело охватило огнем. – Диван?
 Мариэтта неловко взглянула на диван, прикидывая, сколько мужчин и женщин совокуплялись на нем.
 Кажется, он угадал ее мысли, и, тихонько смеясь, развернул ее так, что она оказалась к нему спиной.
 – Макс?
 Вместо ответа Макс обнял ее грудь ладонями, и она страстно выгнулась в его руках. Горячее дыхание овевало ее шею, губы целовали ее волосы, а пальцы ласкали жаждущую плоть поверх одежды.
 – Наклонись, – пробормотал он.
 Мариэтта почувствовала легкое давление на плечи и подчинилась. Тогда он принялся задирать ей юбку и нижние юбки, пока наконец не добрался до панталон.
 Рука Макса опустилась на тонкий хлопок, обнимая бедра и лаская лоно, потом потянулась к талии, ослабила резинку, и панталоны упали к ее лодыжкам. Прохладный воздух коснулся обнаженных бедер и лона, ослабляя жар между ног. Мариэтта почувствовала, что его пальцы прикасаются к коже, как будто по ней проводят перышком. Потом он схватил ее и прижался к ней, разводя бедра шире.
 – Макс? – задыхаясь, снова произнесла она и застонала, когда он принялся нежно поглаживать ее между бедрами, лаская большим пальцем припухший бугорок.
 Мариэтта резко дернулась, пытаясь дотянуться до той выпуклости, которую ощущала столь близко. Это было нечто толстое и прямое, прикасающееся к ней и скользящее по опухшей плоти. Когда он нашел вход, Мариэтта замерла.
 Поначалу Макс вошел совсем чуть-чуть, и она почувствовала, как ее тело приспосабливается к нему. Потом он прижался сильнее, входя в ее жаждущую плоть до тех пор, пока она не заколотила кулаками по столу.
 – Пожалуйста, пожалуйста...
 Его растопыренные пальцы горячо прижимались к животу Мариэтты, притягивая ее к паху, а указательный палец, скользнув вниз, между распухшими губами, стал тереться о нее. Мариэтта захныкала и дернулась ему навстречу. Тогда он снова скользнул в нее, в этот раз дальше, наполняя ее всю, и тепло задышал ей в затылок.
 Склонившись над ней, Макс прошептал ей на ухо:
 – Поедем со мной в Блэквуд.
 Объятая всепоглощающей страстью, Мариэтта слегка повернулась, но его палец снова погладил ее, и все мысли остались далеко-далеко. Сейчас он глубже входил в нее при каждом толчке, и, пытаясь придерживаться ритма, Мариэтта ощущала себя крошечным листиком, захваченным бурей.
 Это было замечательное ощущение, и когда напряжение стало нарастать, она вскрикнула; ее тело изогнулось, и Макс, замерев, издал низкий стон. Затем он глубоко вошел в нее...
 Это мгновение напоминало молнию. Дыхание Мариэтты стало прерывистым, и комната, залитая светом свечей, закружилась вокруг нее.
 – Макс, расстегни меня, пожалуйста... Я не могу дышать...
 Кажется, он понял и, изрыгая проклятия, начал расстегивать крючки на платье быстрыми уверенными движениями, а потом грубо сорвал корсаж, чтобы добраться до тесемок корсета.
 – Скорее, – слабым голосом произнесла Мариэтта, чувствуя себя рыбой, выброшенной на берег.
 Когда давление ослабело, она с силой втянула в себя воздух, а Макс нежно потер ей низ живота. Комната постепенно перестала вращаться, и она снова ощутила свое тело.
 Макс нахмурился:
 – Зачем ты носишь эти ужасные вещи?
 – Потому что иначе я не влезу в одежду, – смущенно объяснила она. – Видишь ли, для моего возраста я слишком толстая. Королеву всю жизнь называют полной, то же самое касается меня. Мы обе низкие и полные, но она королева, и люди не отваживаются высказываться по этому поводу. Со мной дело обстоит иначе. Я всегда была маленького роста.
 Макс не верил собственным ушам. Она что, общается с людьми из сумасшедшего дома?
 – Мариэтта, ты самая красивая из известных мне женщин. Я согласен, тебе нужна одежда, но лишь потому, что иначе тебя захотят все мужчины. Если ты поедешь со мной в Корнуолл, тебе никогда не придется одеваться.
 Внезапно Мариэтта начала хохотать и долго не могла остановиться.
 – Я серьезно, – запротестовал Макс. – Я хочу иметь к тебе доступ и днем, и ночью.
 – А слуги – вдруг они заметят?
 – Блэквуд – дом большой. Уверен, мы найдем там множество уголков, в которых сможем продолжить наши уроки.
 Мариэтта помотала головой.
 – И все-таки я не смогу поехать с тобой в Блэквуд, – тихо проговорила она.
 – Но ведь я прошу тебя стать моей женой, – проговорил Макс с отчаянием.
 – Знаю. Только я никогда не выйду замуж. Я не могу рисковать. А тебе лучше подумать о будущем, Макс, а не связываться с падшей женщиной, вроде меня.
 Он молча отвернулся, но, судя по напряжению его плеч, она его не убедила.
 – Ты же хочешь меня! – тихо проговорил он.
 Она пожала плечами, будто не веря, но в животе у нее сразу возникло неприятное ощущение. Он прав – она и правда его хочет. Что ж, тем хуже. Но все равно ей придется как-то с этим жить и забыть Макса.
 Уныние окутало Мариэтту, словно лондонский туман, но она отказывалась это признать.
 Макс – прекрасная партия, но можно ли рисковать? Ведь это будет означать, что она утратит все надежды стать куртизанкой подобно матери. Тогда, в конце концов, она может оказаться одна, и без будущего, и без прошлого...
 Испытывая замешательство, Мариэтта начала приводить в порядок одежду, но не стала застегивать корсаж, а набросила плащ, чтобы защититься от любопытных взглядов. Тело все еще пульсировало и побаливало после любовных ласк, но сейчас было не время думать об этом. Что толку мучить себя романтикой, если ее сердце не готово пережить новое разочарование?
 Макс исподлобья посмотрел на нее:
 – Домой, миледи?
 Мариэтта попыталась улыбнуться, но что-то в выражении лица Макса навело ее на мысль, что он не отказался от своей идеи. Напрасно. Максу просто придется принять ее решение, и если она проявит твердость, ему не останется ничего иного, как сдаться.
 Мариэтте не спалось. Она вспоминала, как Макс целовал ее, обнимал, чувствовала его в своем теле.
 Заметив на столике дневник Афродиты, Мариэтта зажгла свечу и углубилась в чтение.
  Я одна, всегда одна. Даже если я не могу быть  с Джем  ми, я все равно должна быть счастлива, но отчего-то этого не происходит. Неужели я становлюсь настолько старой, что скучаю по прошедшим дням?  Наверное, мне нужна семья, которую можно любить и о которой можно заботиться. 
  Ф.  –  человек грубый, но я верю, что под колючей внешностью скрываются настоящая теплота и желание быть  любимым. Мы заключили договор. У него нет наследника, и жениться он не собирается. Я одинока, хочу иметь ребенка и не собираюсь выходить замуж. У нас будет общий ребенок, у него и у меня, у него будет наследник, а  у меня   –   тот, кому  я  смогу отдать свою любовь. 
  Девочка. Я назову ее Вивиан. Ф. не особенно доволен, он думал, я подарю ему прекрасного сына, но зато я довольна. Мы будем держать ее существование в тайне. Я ищу дом в деревне  –  такой, где она будет жить счастливо и в безопасности, а я смогу часто ее навещать. 
  Моя жизнь вдруг стала не такой мрачной... 
  Я встретила А. Он  мягок и нежен, говорит, что боготворит меня, как солнце боготворит луну. Я  не совсем себе представляю, как это может быть, но его горячность все же вызывает у меня улыбку. Я думаю, у нас с А. может быть ребенок, если он согласится. Посмотрим. 
  Сегодня я видела Джемми. 
  Мое сердце будто остановилось и вдруг заколотилось словно канонада. Это был Джемми, я узнала его. Он теперь настоящий мужчина, а я знала его лишь мальчишкой. Я ехала в карете к А., когда вдруг появился он, правя тележкой пивоварни. Поначалу вид у него был довольно угрюмый, а потом кто-то окликнул его, и он рассмеялся. Тогда я узнала в нем Джемми, моего любимого Джемми. 
  Я не могла ехать к А. и вернулась домой, чтобы поплакать у себя в комнате, горюя о прошедших временах и утраченных возможностях. Это глупо, я знаю, но... А. поймет, он всегда меня понимает. 
  А. хочет ребенка. Он говорит, что не любит ни одну женщину больше, чем меня, а если он не воспользуется этой возможностью, то не воспользуется ею уже никогда.  Вот я и думаю: почему бы и нет  ? У Вивиан будет с кем играть, а может быть, этот новый ребенок смягчит постоянную боль моего сердца. 
  У меня еще одна дочь. А. хочет назвать ее Мариэттой, говорит, что в честь бабки. Она   –   красивый, восхитительно счастливый ребенок и сразу успокоила мое сердце. Я больше не  думаю о  Джемми  –  не стоит горевать о чем-то, что ты не в силах изменить. 
  Раз я сама его бросила, у меня нет права на его возвращение. 
 Мариэтта вздохнула и отложила дневник. Чтение не произвело на нее того эффекта, на который она надеялась. Афродита страдала, тоскуя по мужчине, которого не могла получить, но, несмотря на тоску, она покорилась своему жребию и нашла другую причину для того, чтобы жить.
 Шар лежал на земле совершенно неподвижно, и пока мистер Кит совершал приготовления к приближающемуся вечеру с фейерверком, ветер не подул ни разу. Лил терпеливо смотрела, как Йен хлопочет, проверяя канаты и крепления, придумывая план установки фейерверков, которые следовало разместить в нижней части корзины. Все это требовало величайшей точности: если хоть один из снарядов полетит не туда и ударит по емкости с газом, они упадут на землю и умрут...
 – Ничего, я вам доверяю, – смеясь, сказала Лил, когда Йен поделился с ней своими опасениями. – Ведь иначе вы меня тут не увидели бы.
 Йен улыбнулся:
 – Спасибо, Лил. Жаль только, что вы не доверяете мне настолько, чтобы рассказать правду.
 Она отвернулась и пожала плечами:
 – А что вы хотите услышать?
 Йен вздохнул, а Лил подумала, что он очень мил. К несчастью, правда состояла в том, что она когда-то ковыляла по этим улицам, продавая свое костлявое тело, чтобы мать смогла уплатить за жилье. Если Йен узнает об этом, что он сделает? Скорее всего, первым делом перестанет с ней разговаривать, а это значит, что она потеряет его навсегда.
 Она не может так рисковать.
 Первый раз в жизни Лил нашла мужчину, которого любила и которым восхищалась – не слугу, как Джекоба, и не джентльмена, любящего другую, как мистер Джардин. И этот мужчина любил ее!
 Но все же временами Лил начинала думать, что все равно может его потерять.
 – Что у тебя общего с этой девушкой? Я не вижу никакой надежды на ее исправление.
 Услышав эти слова, Макс взглянул на кузена с такой злобой, что Гарольд невольно попятился.
 Ладно, похоже, настала пора кое-кому показать, что ни один человек не в силах повелевать миром, подумал Макс. Если у Гарольда свой путь в жизни, это еще не значит, что все, кто имеет аристократическое происхождение, будут с одной стороны забора, а те, кто его не имеет, – с другой. Что же до женщин, подобных Мариэтте... Наверное, по мысли Гарольда, их лучше всего сбросить в Темзу...
 – Видишь ли, друг мой. – Теперь голос Макса звучал мягко, даже вкрадчиво. – Лишившись наследства, я больше не обязан доставлять удовольствие отцу или родственникам. Это освобождает меня от необходимости постоянно оглядываться на чье-либо мнение.
 Гарольд со злостью сжал челюсти, но Сюзанна тут же успокаивающе положила ему руку на плечо.
 – Прекратите оба немедленно! Макс, эта девушка проникла к тебе в душу, и теперь ты не можешь здраво рассуждать. Ты не в себе. Почему бы тебе не остановиться и не подумать о своих действиях?
 – Напротив, я спокоен как никогда. – Макс насмешливо улыбнулся.
 Гарольд нервно поправил рукава.
 – Дорогая, ты не могла бы оставить нас вдвоем на несколько минут?
 Сюзанна обреченно вздохнула:
 –Хорошо, я оставлю вас, но только смотрите, чтобы без глупостей! Я пока развлекусь тем, что попрошу у миссис Поумрой список домашней утвари, потому что когда мы переедем... – Она встретилась взглядом с Максом и беспомощно пожала плечами. – Прости, Макс, но жизнь вдет своим чередом, а в этих делах нужно быть практичной. Ты знаешь, я очень люблю тебя, но... – Она помедлила еще мгновение, но, поскольку сказать больше было нечего, все, что ей осталось, – это повернуться и выйти.
 – Бедняжка старается изо всех сил, – сочувственно проговорил Гарольд, когда за ней закрылась дверь. – Она чувствует себя не очень хорошо, особенно когда вспоминает прошлое. Вот почему ее главная мечта – уютный дом.
 Макс задумчиво кивнул.
 – Ее настоящий отец умер, ведь так?
 – Сюзанна об этом не говорит, но все равно она все еще креолка в глубине души. Я пообещал себе, что однажды отвезу ее обратно, чтобы показать старый дом на плантации, в котором она выросла. Но и к тебе, Макс, она очень привязана. Не ее вина в том, что с тобой произошло.
 – Я знаю и не виню ее.
 Гарольд прищурился:
 – Советую и мной не пренебрегать, кузен, потому что моей вины в этом тоже нет. Я просто пытаюсь немного образумить тебя. Если ты женишься на Мариэтте, это повлияет не только на твою жизнь, последствия скажутся на всех нас. Кроме того, как ты вообще собираешься содержать жену без поддержки семьи? Нельзя получить и то, и другое одновременно. Ты не можешь уйти из семьи лишь затем, чтобы потом вернуться и попросить впустить тебя.
 – Но мне вовсе не нужно, чтобы меня впускали, – вскипел Макс. – Мне вообще больше ничего от вас не нужно. Теперь моя жизнь не касается тебя, Гарольд, и я не потерплю твоего вмешательства в мои дела.
 Гарольд поджал губы, как делал всегда, когда расстраивался.
 – Ну как знаешь, кузен. Я ухожу, потому что ты явно утратил ясность мысли. Эта девушка окончательно заморочила тебе голову, и, боюсь, уже скоро ты очень пожалеешь об этом. Разумеется, мне придется рассказать все герцогу.
 Макс с изумлением взглянул на кузена. Он что, ребенок, чтобы грозить ему такими вещами?
 – Ты можешь даже выступить в парламенте, мне это совершенно безразлично!
 Мрачно взглянув на кузена, Гарольд вышел и плотно прикрыл за собой дверь, а Макс откинулся в кресло, чувствуя себя выжатым досуха. С какой стати родственники вдруг стали столь трогательно интересоваться его делами? Он несколько раз был связан с женщинами, явно не подходившими для брака, но тогда ему не было сказано ни слова. Правда, он никогда не собирался на них жениться, и не был в них влюблен. Так что же теперь? Неужели он действительно любит Мариэтту Гринтри – женщину, которая упорно отказывается выйти за него замуж?
 Но что, в конце концов, может предложить ей он – нищий, лишенный наследства? Наверное, Мариэтте и правда будет лучше без него...
 Глаза Макса сверкнули, кулаки сжались. Проклятие! Он все равно не сдастся, он будет драться за нее. Она должна понять, что они созданы друг для друга, и поймет, черт ее дери!
 Гарольд помог супруге сесть в карету, но продолжал суетиться вокруг нее до тех пор, пока она не попросила его остановиться.
 – Кажется, Макс расстроил тебя? Ты очень привязан к нему, да, дорогой?
 – Как и ты, дорогая. – Гарольд, вздохнув, откинулся на сиденье, и карета тронулась с места. – Я постоянно чувствую, что обошелся с ним как-то не так, упустил что-то, что надо было сказать или сделать, чтобы разрешить эту проблему.
 – Папа тогда был очень зол, но мы не можем винить его в этом.
 – Нет, но я думал... – Гарольд снова вздохнул. – Сейчас он должен бы уже успокоиться и понять, что, даже если Макс ему не родной сын, он все же любит его как сына. Макс не заслуживает такого обращения.
 – Жизнь – жестокая вещь, – пробормотала Сюзанна и как-то странно посмотрела на мужа. – Часто в ней не существует счастливых концов. Бог не дарует нам справедливости, поэтому приходится находить ее самим.
 – Надеюсь, герцог все-таки приедет, – печально произнес Гарольд, – и сделает это тогда, когда будет еще не поздно спасти Макса от самого себя.
 Эми Гринтри погладила Мариэтту по волосам, словно старалась ободрить и утешить. Они расположились в спальне, и Эми наслаждалась душевным общением с дочерью.
 – Я знаю, в последнее время тебе было нелегко, Мариэтта. Как бы мне хотелось, чтобы ты никогда не встречала того ужасного человека!
 Мариэтта подняла голову и взглянула на мать.
 – Какого человека? – пробормотала она, думая о Максе.
 – Этого мерзавца Джонса. Я возненавидела его с первого взгляда – самодовольная улыбка, поклоны, шарканье, и все такое фальшивое... Но ты, разумеется, не могла этого заметить, тебя тогда ослепила безумная страсть. – Она вздохнула. – К несчастью, он выглядел очень привлекательно, а я повела себя довольно глупо, запретив тебе видеться с ним. Вивиан написала, что мне следует позволить ему чаще навещать нас, чтобы ты осознала наконец, какой он мерзавец, но я ее не послушала. А потом этот наглец оказался настолько бесцеремонным, что попросил твоей руки! Разумеется, я тут же отказала ему от дома и сказала тебе, что ты никогда больше его не увидишь.
 Мариэтта вздохнула:
 – В любом случае, из этой ерунды я уже выросла.
 Эми рассмеялась:
 – Значит, ты стала беднее. Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок мечтают о том, чтобы их любили, Мариэтта. В этом нет ничего плохого.
 – Джонс точно знал, что сказать, чтобы овладеть моим сердцем, но для него все это было игрой. Получив приз, он тут же обо всем забыл.
 – Верно. – Эми снова стала серьезной. – Обнаружив, что тебя нет, я так разозлилась, что послала за ним мистера Джардина с хлыстом...
 – С хлыстом?
 Эми улыбнулась:
 – Я никогда тебе этого не рассказывала, Мариэтта. Мистер Джардин нагнал его в нескольких милях к югу, когда мерзавец остановился, чтобы вздремнуть под деревом у дороги. Думаю, теперь, засыпая, он каждый раз вспоминает о своем пробуждении в тот день!
 Мариэтта, не выдержав, засмеялась, представив себе мистера Джардина с хлыстом.
 – Ты хочешь сказать, что мистер Джардин...
 – Да, дорогая. – Эми вздохнула. – Но к сожалению, этот ужасный Ролингз распустил мерзкие слухи, и я не смогла их заглушить. – Она отбросила со щеки локоны дочери. – Зато теперь все позади.
 Внезапно собственное поведение показалось Мариэтте смешным и наивным. Если бы Джерарда не существовало, она непременно задумалась бы над предложением Макса.
 Боже, ну почему мир устроен так несправедливо?!




 Глава 16


 Франческа решила, что раз уж она приехала в Лондон, то непременно должна осмотреть лондонский Тауэр, и Мариэтте пришлось тащить за собой упирающуюся Лил, но поспеть за длинными ногами Франчески они все равно не могли. Гнетущее впечатление на Франческу произвели мрачность места, каркающие вороны и кровавая история. Мариэтта подозревала, что сестра уже решила написать акварель, дабы увековечить свои впечатления.
 Когда сестры наконец выбрались на свет Божий, у них еще хватило сил пройтись по магазинам, а затем они направились домой.
 Мариэтта зевала и во всем винила Макса. Несмотря на усталость, она не могла спать оттого, что думала о нем; при этом ее тело возбуждающе покалывало. Плохо, очень плохо. Надо бы как-то положить этому конец, но как? Этого она не знала.
 Афродита известила ее, что следующим заданием будет присутствие на маскараде в Воксхолл-Гарденз, где она встретится с Максом. Мариэтта всегда мечтала поприсутствовать на таком событии, а с Максом это будет почти что осуществлением мечты.
 Однако дома на Беркли-сквер Мариэтту ждало настоящее потрясение.
 Забрав у нее свертки, дворецкий Ходж сообщил ей приглушенным голосом, что «некая важная персона» желает поговорить с ней в приватной обстановке.
 – Важная персона? И кто же это?
 – Герцог Баруон. Он ждет вас в парадной гостиной, и с ним лорд Монтгомери.
 Сначала Мариэтта подумала, что ослышалась. С какой стати отцу Макса говорить с ней?
 – Оливер дома? – с надеждой спросила она.
 – Да, мисс, он прибыл час назад.
 Ну слава Богу, хотя бы Оливер будет рядом. Мариэтта не испытывала ни малейшего желания встречаться с отцом Макса, поскольку не ожидала от разговора с ним ничего хорошего.
 – Послушай, сестрица. – Услышав голос Франчески, Мариэтта оглянулась. – Кто такой герцог Баруон и что ему от тебя нужно?
 – Я как раз думаю о том же. – Мариэтта пригладила платье. – Надеюсь, у меня приличный вид?
 С тех пор как Макс расшнуровал ей корсет, Мариэтта опасалась шнуроваться слишком туго и носила свои старые платья; ощущение, испытанное на вилле «Похотливая леди», излечило ее от желания сдавливать себе легкие.
 Франческа критически оглядела сестру.
 – По-моему, ты выглядишь прекрасно. – Она придвинулась ближе, – Это из-за мужчины, да? Я поняла это сразу, как только увидела тебя.
 Мариэтта с изумлением взглянула на нее, но не успела ничего сказать, потому что Вивиан, появившись из двери и воскликнув: «А, вот и ты!» – крепко схватила ее за руку и потащила за собой.
 Первым, кого увидела Мариэтта, войдя в комнату, был Оливер – он стоял у окна, заложив руки за спину. Лицо его выглядело усталым, о чем свидетельствовали тени под глазами. Рядом с ним стоял высокий худой мужчина – казалось, это был постаревший и не слишком привлекательный двойник Макса. В его темных волосах виднелась седина, а густые брови были расположены столь низко, что Мариэтта едва могла рассмотреть цвет его глаз.
 Мгновение он неподвижно смотрел на нее, а затем опустил взгляд и отвернулся. Тогда вперед выступил Оливер:
 – Ваша светлость, позвольте вам представить мою свояченицу, мисс Мариэтту Гринтри. Мариэтта, это его светлость герцог Баруон.
 Суровое выражение лица герцога ничуть не изменилось после этих слов, и Мариэтта почувствовала, что ее сердце сжимается все сильнее, и постаралась напомнить себе, что она не сделала ничего плохого. То, что происходит между ней и Максом, – их личное дело, не имеющее никакого отношения ни к герцогу, ни к любому другому члену семейства Велландов.
 – Мой племянник, Гарольд, сказал мне, мисс Гринтри, что он попросил вас воздержаться от посещений моего сына в его доме на Бедфорд-сквер.
 Вивиан издала нечленораздельный звук, но Мариэтта ее опередила:
 – Это правда, ваша светлость.
 – Тем не менее, вы все еще продолжаете видеться с Максом.
 – Только не на Бедфорд-сквер, ваша светлость.
 – Вы думаете, меня интересуют детали? – Герцог нервно зашагал к камину, затем повернулся и двинулся обратно.
 Мариэтта с удивлением наблюдала за ним. Он был так похож на Макса, что это казалось сверхъестественным. Она сглотнула.
 – Ваша светлость, встречаюсь я с вашим сыном или нет, вас больше не касается. Макс сказал мне, что прекратил всякое общение с родственниками.
 – Простите мою сестру за прямолинейность. – Вивиан, выступив вперед, бросила на Мариэтту предостерегающий взгляд, но герцог, казалось, думал совсем о другом.
 – Вы совершенно правы, я лишил сына наследства. – Мгновение он выглядел потерянным, будто громада совершенной несправедливости собиралась поглотить его, но потом распрямил и без того прямую спину и продолжил: – Гарольд очень беспокоится из-за моего... То есть... Он беспокоится за благополучие Макса, а у вас плохая репутация, мисс Гринтри, и...
 В этот момент Оливер, из глаз которого улетучилось все добродушие, неожиданно прервал его:
 – Вы забываетесь, сэр!
 – Я лишь повторяю то, что мне сказали, – холодно проговорил герцог, едва взглянув в его сторону, – и теперь мне хотелось бы услышать, что по этому поводу думает ваша сестра. Правда, Гарольд говорит, что Максу все равно, какой эффект это произведет на него и его родственников, и заявляет о намерении жениться на ней, какова бы ни была ее репутация. – Увидев ошеломленный взгляд Мариэтты, герцог утвердительно кивнул. – Вы ведь этого не знали, да? А может, вы ему уже отказали? Вам следовало бы иметь в виду, что в случае отказа молодой человек, пылающий страстью, становится только еще решительнее.
 – Макс знает, я не собираюсь выходить замуж, – угрюмо произнесла Мариэтта. Губы плохо повиновались ей, а корсет снова показался слишком тугим. – Я не выйду ни за него, ни за кого-либо другого. Как вы справедливо отметили, сэр, моя репутация не дает мне возможности найти выгодную партию – вот почему я решила остаться незамужней.
 Герцог улыбнулся.
 – Теперь я понимаю, чем вы ему понравились, – пробормотал он, – и буду с вами так же откровенен, мисс, как вы были откровенны со мной. Хотя мой сын, то есть Макс, лишен наследства, вы все равно никогда не сможете занять положение его жены.
 До Мариэтты не сразу дошло, что именно герцог имеет в виду, а когда она поняла, то сильно разозлилась. Ее щеки раскраснелись, глаза засверкали. Она никогда не ставила перед собой целью стать герцогиней, и все же то, что этот человек отказывает ей в праве самой решать свою судьбу, окончательно вывело ее из себя.
 – Вы уже разрушили жизнь сына, а теперь думаете, что можете и дальше указывать ему, что можно и чего нельзя? Вы недооцениваете Макса, сэр. После всего, что произошло, он уж точно не станет следовать вашим приказаниям. С чего бы ему это делать, когда теперь Макс сам себе хозяин.
 Лицо герцога потемнело, брови опустились еще ниже, хотя, казалось, это было уже невозможно.
 – Что вы знаете о моем сыне? И не забывайтесь, мисс, – вам следует помнить, с кем вы говорите.
 Однако Мариэтта и так отлично помнила, с кем говорит, и этот человек ей ни капельки не нравился. Мистер Джардин рассказывал ей, что Баруон – холодный сноб, рассматривающий жизненные повороты словно прямые линии и никому не позволяющий мешать его продвижению вперед. Теперь он хотел контролировать жизнь того, кого больше не признавал своим сыном...
 – Макс – взрослый человек, сэр, и вы не можете...
 Неожиданно герцог Баруон вытянулся во весь рост и строго посмотрел на нее сверху вниз, но Мариэтта хотя и была испугана, даже не подумала отступать.
 – Не испытывайте мое терпение, мисс Гринтри! Только моя жена могла указывать мне, что делать и что не делать!
 Похоже, именно в этот момент он вспомнил, что именно жена невыносимо оскорбила его, и постарался подавить боль, но на этот раз переживаний для него было явно многовато, и его светлость молча покинул комнату.
 Многозначительно взглянув на жену, Оливер последовал за ним, а Мариэтта повернулась к сестре. Вивиан всегда любила Мариэтту и присматривала за ней, но сейчас на ее лице были написаны лишь злость и отвращение.
 – Как ты могла?! – прошептала Вивиан. – Ты поставила Оливера в ужасное положение. Думаешь, это игра и последнего скандала недостаточно? Ты определенно собираешься вовлечь нас в новый скандал, и я никогда не прощу тебе этого, Мариэтта, никогда! – Она разрыдалась и выбежала из комнаты.
 Мариэтта почувствовала себя совершенно уничтоженной. Видимо, она побледнела, потому что когда Оливер вернулся, он подошел прямо к ней и обнял.
 – Я не собиралась вредить тебе или Вивиан, – чуть слышно проговорила Мариэтта, с трудом сдерживая слезы.
 – Да-да, я знаю. И Вивиан это тоже знает, просто она сильно расстроена.
 – Нет, теперь она меня ненавидит.
 – Неправда! Ее утомляет ребенок, это так, а поскольку меня долго не было... На самом деле она волнуется за тебя, потому что считает, будто подвела тебя и мать, когда прекратила уделять тебе внимание. Ты должна простить ее, дорогая...
 Простить? Пожалуй. Но сможет ли простить ее Вивиан, особенно когда узнает, что своенравная сестра не собирается менять свое мнение?
 – Ну так какие у тебя планы относительно Макса Велланда? – осторожно поинтересовался Оливер. – Он что, действительно предлагал тебе выйти за него замуж?
 – Да. И еще он предлагал уехать с ним в Корнуолл, но я отказалась. Макс знает, что у меня другие планы. Я не хочу, чтобы мне снова разбили сердце.
 Оливер покачал головой:
 – Но охранять сердце вечно невозможно! Ты никогда не станешь по-настоящему живой, если не будешь любить, а твое сердце высохнет и умрет...
 – Но герцог ни за что не даст мне выйти замуж за Макса, а в этом случае мне хочется только защищаться от новых обид, не так ли? – Мариэтта резко повернулась и, быстро спустившись по лестнице, с грохотом захлопнула дверь.
 Макс смотрел на отца молча. Герцог приехал полчаса назад, но Макс заставил его ждать, поскольку ему надо было непременно дописать письмо управляющему в Корнуолл. Покончив с этим, он присоединился к отцу в верхней гостиной, где Поумрой сервировал великолепный чай, приготовленный его супругой, и ячменные лепешки.
 – Вы приехали, чтобы осмотреть дом, который я должен освободить? – непринужденно поинтересовался Макс, словно они и не были теперь чужими.
 Герцог взглянул на него странным взглядом, и не торопясь отпил чай.
 – Я только что видел твою... мисс Гринтри.
 Макс прикинул, сильно ли по нему заметно, что он злится. Вероятно, да, потому что герцог прекратил пить чай и поставил чашку, будто опасаясь, что она может нечаянно приземлиться к нему на колени.
 – Напрасно вы вмешиваетесь в мою личную жизнь, сэр.
 – Ты – мой сын.
 – Больше нет, и вы совершенно ясно дали это понять.
 Лицо герцога вдруг стало старым и усталым. Макс даже на миг подумал, что, возможно, он испытывает раскаяние... Если так, то все равно уже поздно. Попытка что-то изменить не принесет ничего хорошего ни одному из них.
 – Я хочу предложить тебе содержание, Макс. Конечно, Гарольду и Сюзанне должна достаться львиная доля, и это только справедливо, но я хочу, чтобы ты по-прежнему оставался членом семьи. Я даже готов формально усыновить тебя. Нужно будет уладить кое-какие юридические тонкости, но это не так уж сложно, и скоро ты снова станешь моим сыном.
 На лице герцога появилась довольная улыбка, видимо, он искренне считал, что честно выполнил свой долг. Невероятно! Макс даже затрясся от обиды и злости. Однако герцог, похоже, принял молчание за согласие и потянулся к его руке...
 Макс отпрянул от него, словно от змеи. Медленно поднявшись на негнущихся ногах, он выпрямился во весь рост, и теперь вид у него был столь же внушительный, как и у герцога.
 – Я ничего не возьму, и мне ничего от вас не нужно, кроме одного. Пожалуйста, оставьте меня.
 Герцог был потрясен.
 – Ты, кажется, не понимаешь, – высокомерно проговорил он, однако голос его утратил прежнюю уверенность. – Письмо твоей матери явилось для меня смертельной раной. Когда она умерла, я, по крайней мере, мог печалиться о ней, но после того как потерял ее снова, мне осталось только ненавидеть.
 – И в чем здесь моя вина? – спокойно осведомился Макс.
 – Ни в чем. – Герцог медленно кивнул. Теперь он выглядел настоящим стариком – с морщинами на щеках и согнутыми плечами. – Разумеется, твоей вины в этом не было, мой мальчик. Когда это произошло, я словно помешался, мне даже захотелось ударить кого-то, но передо мной был лишь ты. Я... я утратил контроль над собой.
 – И теперь вы ожидаете от меня прощения?
 – По крайней мере, я глубоко раскаиваюсь в содеянном и хочу компенсировать ущерб, причиненный тебе. Надеюсь, ты позволишь мне это сделать.
 Макс с досадой взглянул на герцога. Ну как объяснить ему, что отношения между ними никогда не смогут стать прежними, независимо от того, сколько денег выделит ему герцог? Неужели он настолько заблуждается, что не понимает этого?
 – Вы рассказали Гарольду и Сюзанне о ваших планах?
 – Это не имеет никакого отношения ни к Гарольду, ни к Сюзанне, но я их извещу. Сначала я хотел поговорить с тобой, Макс. Кроме того, Гарольд сделает все так, как ему скажут.
 Взгляд Макса стал жестким.
 – Понимаю.
 – Ну вот и хорошо. Я хочу оставить все неприятности между нами в прошлом...
 В этот момент Макс почувствовал, что его охватывает приступ гнева. Он и не предполагал, что может прийти в такое бешенство, но ведь человек, лишенный наследства, обладает куда большей свободой, чем сын герцога...
 – Знаете, ваша светлость, мне все равно, чего вы хотите, и меня не интересует Велланд-Хаус. Думаю, мне вполне хватит дома матери в Корнуолле. Я с нетерпением жду момента, когда окажусь там: у меня есть кое-какие планы по поводу старой шахты. Наверное, вы назвали бы это ерундой, и прежде я охотно согласился бы с вами, но мне больше не нужно думать об этикете. Это сын герцога должен вести себя соответственно, а у меня теперь есть самые элементарные обязанности, и моя жизнь сосредоточена вокруг них. Я просто Макс Велланд, я волен делать что мне угодно. Поэтому я отправляюсь жить в Корнуолл... с Мариэттой Гринтри, если, конечно, она согласится. – Он на мгновение замолчал, и вдруг тон его стал ледяным. – Но если вы обидите ее, отец, я за себя не отвечаю.
 – Ради Бога, Макс! Ты, наверное, думаешь, что теперь недостоин женщины с положением, но остановись и подумай! Когда я улажу дела, ты снова сможешь выбирать и... Макс! Макс, вернись! – В голосе герцога послышалось отчаяние.
 Но Макс ушел. Он слышал за спиной голос отца, одновременно злобный и умоляющий, но не слушал его. Спустившись по лестнице, он вышел через парадную дверь, не обращая внимания на взволнованные вопросы миссис Поумрой и мистера Поумроя.
 Дойдя до Бедфорд-сквер, Макс свернул на Блумсбери-стрит. Первый раз в жизни ему было все равно, увидит ли он еще когда-нибудь семейное гнездо Велландов или нет.
 Похлопав сестру по спине, Франческа стала ее успокаивать. Но, кажется, все было напрасно.
 Когда дверь распахнулась, она подняла голову:
 – Бедняжка плачет не переставая.
 Нежная рука Вивиан откинула спутанные волосы Мариэтты, освобождая раскрасневшиеся влажные щеки и опухшие глаза.
 – Мариэтта, дорогая моя, мне так жаль. Не знаю, что на меня нашло. Всему виной этот герцог! Поверь, мне все равно, оскорбила ты его или нет. Да оскорбляй сколько хочешь – он ведь, слава Богу, не королева... Извини, что я забыла об этом, и прости меня, иначе я этого не вынесу.
 В этот момент Мариэтта, повернувшись, бросилась к сестре в объятия, и Франческа тут же присоединилась к ним.
 – Нам нужно всегда быть вместе, – убежденно проговорила Вивиан, все еще потихоньку всхлипывая, – и если одну из нас опять оскорбят, значит, оскорбят всех.
 Мариэтта серьезно кивнула:
 – Именно. Я согласна.
 Снаружи постучали, и когда Лил осторожно просунула голову в дверь, ее глаза округлились при виде трех сестер, щеки которых были залиты слезами.
 – Простите, что помешала, миледи, но джентльмен внизу спрашивает мисс Мариэтту, и вид у него какой-то странный...
 Мариэтта невольно вздрогнула.
 – Если это опять герцог, я не переживу.
 Лил отрицательно помотала головой:
 – Нет, мисс, это его сын.
 Макс? Здесь?
 Мариэтта расстроенно вздохнула:
 – Только не сейчас. Я... я не могу. Как я буду смотреть ему в глаза, после того, что наговорил тут его отец?
 – Но ты ведь его любишь? – серьезно спросила Франческа.
 Мариэтта отвела взгляд.
 – Не хочу вас обманывать – я правда считаю мгновения до новой встречи, мне не хватает его, когда я не с ним, я мечтаю о нем ночью, когда сплю...
 Вивиан вздохнула:
 – О Господи!
 – А если и люблю, что с того? Я не могу выйти за него замуж и сказала ему это. Я боюсь. – Голос Мариэтты дрогнул. – Когда я покинула постоялый двор и мне пришлось искать дорогу домой, у меня не было денег, и меня подвез в своей повозке дровосек, а потом появился мистер Джардин. Я позвала его, но он даже не узнал меня, а потом... – По ее щекам текли горячие слезы. – Потом у него на лице появился ужас. Я чувствовала себя совершенно уничтоженной. Больше я не могу позволить себе пасть так низко, не могу и все!
 Вивиан успокаивающе дотронулась до ее плеча.
 – Но почему ты считаешь, что лорд Роузби попросил бы тебя выйти за него замуж, если бы не имел намерения жениться на тебе? Он аристократ, даже несмотря на подмоченную репутацию, джентльмен со связями и положением. По правде сказать, он не относится к тем, кто способен сделать предложение ради того, чтобы получить минутное удовольствие. Если ты его любишь, тебе следует очень серьезно подумать, прежде чем отказывать ему.
 Мариэтта нервно сглотнула.
 – Мое сердце...
 – Ах, оставь сердце в покое, – неожиданно вмешалась Франческа. – Думаю, ты слишком сильно волнуешься о том, что его могут разбить. В конце концов, не станешь же ты таскать его с собой завернутым в бумагу, словно семейную реликвию, верно? А если так, достань его, сотри пыль и попытайся еще раз.
 – Но как я встречусь с ним наедине? Наверное, герцог успел поговорить с ним и убедил отказаться от предложения. Что, если я соглашусь, а он уже передумал?
 Вивиан ласково обняла ее.
 – Мы пойдем вместе с тобой, – решительно заявила она, – я и Франческа тоже. Если у него есть что сказать тебе, сестричка, пусть скажет это нам всем.
 Мариэтта нервно рассмеялась, но Лил, кажется, была не настроена шутить.
 – Тогда лучше поторопитесь, – встревоженно проговорила она, – а то вид у этого джентльмена такой, будто он долго не выдержит и сам прибежит сюда.
 Открыв дверь, Мариэтта без труда убедилась, что Лил права: Макс и в самом деле выглядел как человек, способный на все. Лицо его было напряженным и бледным, заживающий шрам ярко выделялся на виске, темные кудри растрепал ветер. Должно быть, он пришел с Бедфорд-сквер пешком, но даже по дороге не смог успокоиться. Его глаза выглядели воспаленными от недавних переживаний.
 – Макс?
 – Мариэтта!
 Увидев Вивиан и Франческу, Макс напрягся.
 – Это мои сестры, леди Монтгомери и мисс Франческа Гринтри.
 Он вежливо поклонился, и Мариэтта улыбнулась при мысли о том, что Макс настолько джентльмен, что даже в подобных обстоятельствах поступает, как полагается джентльмену.
 – Мы можем поговорить наедине?
 – Если тебе есть что сказать, думаю, ты можешь сделать это в присутствии моих сестер. Твой отец уже был здесь сегодня.
 Макс вздохнул:
 – К сожалению, у него всегда отсутствовал здравый смысл, когда дело касалось переживаний других людей. Он думает, достаточно произнести «извините», и проблема решена.
 – На этот раз ему не из-за чего волноваться. – Мариэтта произнесла эти слова с трудом. – Я не выйду за тебя замуж, Макс, так что твоя репутация в полной безопасности.
 Вид у Макса был такой, словно он вот-вот начнет рвать на себе волосы.
 – Да не волнует меня моя репутация! Я просто люблю тебя, вот и все.
 Франческа затаила дыхание. В этот момент Макс представлялся ей настоящим байроновским героем.
 – Лорд Роузби, вы отдаете себе отчет в том, что делаете предложение? – мягко проговорила Вивиан.
 Макс не отрывал взгляда от Мариэтты.
 – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Что еще я должен сказать?
 Глаза Мариэтты щипали слезы, но она сдержалась. А ведь ей так хотелось броситься к нему, сказать ему, что и она его любит... Покачиваясь над пропастью, она вспомнила слова Оливера и Вивиан о том, что счастье не то, что можно легко отбросить. В последний раз она сделала плохой выбор и пострадала от этого, но это совсем не означает, что и в этот раз ее выбор является ошибкой.
 Мариэтта с опаской шагнула вперед, но это оказалось проще, чем она предполагала. Еще шаг. Макс смотрел на нее не шевелясь, ожидая, как она поступит. Когда она подошла вплотную, он все еще стоял неподвижно, будто опасаясь ее отпугнуть.
 Протянув руку, Мариэтта дотронулась до его щеки.
 – Да, Макс.
 На мгновение ей показалось, будто она с грохотом падает на землю, но потом ощущение изменилось, и она чуть не задохнулась от счастья.
 Макс наконец улыбнулся. Подхватив Мариэтту на руки, он словно позабыл, где они находятся.
 – Ты никогда об этом не пожалеешь, – шепнул он ей на ухо.
 – И ты тоже...
 Вивиан негромко кашлянула.
 – Лорд Роузби, думаю, вам пора отпустить мою сестру.
 Макс взглянул на нее с изумлением.
 – Чтобы мы могли вас поздравить! – Вивиан шагнула к нему и раскрыла объятия, Франческа последовала за ней.
 Когда вернулся Оливер, он отвел Макса в сторонку, чтобы выпить бренди, а заодно сообщил, что Мариэтта – очень милая девушка и что он к ней очень привязан. Макс предположил, что это был намек, означавший простую истину: если он когда-нибудь ее обидит, то ответственности ему не избежать.
 – Ее сестрам будет далековато ездить в Корнуолл, – прикинул Макс, наблюдая, как три женщины смеются без умолку.
 Оливер пожал плечами:
 – Мариэтта всегда сможет их навещать, а они – ее. Если она будет счастлива, дорога никому не покажется длинной.
 – Верно. – Макс улыбнулся.
 Мариэтта вся сияла. Она любит его, это видно. Не зря он окончательно и бесповоротно отказался от предложения вернуться в лоно своего семейства. Если Мариэтта хоть на мгновение подумает, что он может снова стать пэром, то уж точно не выйдет за него, а Макс теперь знал наверняка, что не перенесет, если потеряет ее сейчас, когда она наконец-то вся без остатка принадлежит ему.




 Глава 17


  А.   –   проницательный делец. Необычное качество для джентльмена. Мы обсуждали мою многолетнюю мечту основать в Лондоне привилегированный клуб, в котором джентльменов развлекают самые красивые и изысканные женщины. 
  Будущее заведение мы решили назвать «Клуб Афродиты», после чего А. поговорил со своим банкиром. Мы сможем вести дело вместе, я доверяю ему как другу. Даже если страсть между нами утихнет, он тот мужчина, который меня никогда не обманет. 
  Кое-что я ему еще не рассказала, но все равно придется это сделать. Я ношу его ребенка. Надеюсь, он будет доволен. 
  Еще одна дочь. Я очень счастлива. Кажется, у меня теперь полная семейка, хотя мы с ее отцом больше не любовники, а близкие друзья и деловые партнеры. 
  «Клуб Афродиты» процветает. Похоже, мы   –   предмет всеобщего увлечения. Сегодня утром я проснулась и поняла, что счастлива. У меня есть мои девочки и новый джентльмен, который меня боготворит. Хотя больше я не верю слепо подобным заявлениям, все же очень приятно, когда тебе говорят, что ты красива и желанна. Итак, я счастлива, даже мысли о  Джемми и о том, что могло бы быть, не омрачают мое настроение. Я очень надеюсь, что моя жизнь наконец-то причалила к тихой пристани. 
 Комната была затенена, словно тот, кто в ней находится, не выносит яркого света. Мариэтта могла увидеть лишь темный силуэт, когда хозяин комнаты тяжело опустился в кресло.
 Афродита дотронулась до руки дочери и кивнула в направлении странной фигуры.
 – У него боли, но все же он очень хочет встретиться с тобой. Ты должна быть с ним добра и терпелива.
 Мариэтта кивнула и подошла к отцу, радуясь тому, что прочитала дневник накануне вечером. Теперь ей известен кусочек его прошлого и то, что у него долговременные деловые отношения с матерью. Именно этот человек помог основать «Клуб Афродиты» и позволил Афродите руководить им по своему усмотрению.
 Отец наблюдал за ней, тяжело опершись на руку, следя за каждым ее шагом. Его ноги, высохшие и бесполезные, были укрыты шерстяным пледом, несмотря на то, что в комнате было тепло.
 Мариэтта попыталась улыбаться, но губы ее дрожали. Наконец-то они познакомятся...
 – Мариэтта...
 Она увидела, что глаза отца такие же голубые, как и у нее, а волосы такие же светлые, хотя и с проседью на висках.
 – Жаль, что ты видишь меня в таком состоянии, дочка. Поездка в Лондон оказалась для меня весьма болезненной, я еще до конца не оправился.
 Он протянул руки, и Мариэтта увидела, что пальцы у него длинные и элегантные; на одном из пальцев сверкнул перстень с камнем.
 – Присядь ко мне, дай рассмотреть тебя как следует...
 Мариэтта присела на край дивана, и отец, приподняв ее лицо за подбородок, стал внимательно вглядываться в ее черты.
 Неожиданно он вздохнул.
 – Что? – прошептала Мариэтта. Уж не разочаровался ли он в ней?
 – Ты красавица, дочка, и у тебя взгляд моей матери. Она тоже была настоящей Венерой, маленьким вихрем, который обожал мой отец. Я всегда буду вспоминать ее, глядя на тебя.
 Афродита шагнула вперед, нежно улыбнулась и поцеловала его в щеку.
 – Мой бедный Адам, – мягко проговорила она. – Твой вид мне не слишком нравится, друг мой. Может быть, нам уйти и дать тебе отдохнуть?
 – Нет, не сейчас. Я еще не нагляделся на нашу красавицу дочку.
 Афродита улыбнулась.
 – И что ты собираешься делать со всей этой красотой, дитя мое? Твоя мать говорит, что тебе двадцать один и ты еще не замужем. Поверить не могу, что мужчины в Англии столь слепы. Может быть, ты ждешь идеального мужчину? Поверь, ты его никогда не найдешь.
 Мариэтта вопросительно взглянула на мать. Она еще не рассказала Афродите о предложении Макса. Ей хотелось дождаться, когда они соберутся все вместе, и тогда поведать хорошую новость.
 – Я нашла идеального мужчину, сэр. Его зовут Макс Велланд, он сделал мне предложение, и я его приняла.
 Афродита тихонько охнула:
 – Ах негодница, так ты скрыла это от меня!
 – Надеюсь, теперь ты рада? – Мариэтта робко улыбнулась. – Мне очень жаль, что не пойду по твоим стопам, мама, но... вряд ли я стала бы хорошей куртизанкой.
 Адам неожиданно расхохотался, но тут же закашлялся, и Афродита быстро принесла ему стакан сердечной настойки, после чего он сумел овладеть собой.
 – Она напоминает мне вас, дорогая, – наконец хрипло произнес он. – Остерегайся следовать велениям сердца, Мариэтта, это может завести тебя туда, куда тебе лучше никогда не попадать.
 Афродита насмешливо улыбнулась.
 – Жизнь дается для того, чтобы жить, – уверенно возразила она. – Может, я и совершала ошибки, Адам, но я, по крайней мере, жила в свое удовольствие.
 Адам кивнул:
 – Ты права. Надеюсь, этот Макс будет хорошо с тобой обращаться, иначе ему придется иметь дело со мной.
 – Он сын герцога. – Мариэтта потупилась. – По крайней мере, до недавнего времени был...
 – Все равно ты слишком хороша для него.
 На сердце у Мариэтты потеплело. Такого отзыва о себе ей еще не приходилось слышать.
 Афродита взяла дочь и ее отца за руки.
 – Сегодня я очень счастлива. Пожалуйста, будь счастлива и ты, дочка.
 Адам вздохнул:
 – Может быть, ты как-нибудь навестишь меня в деревне, Мариэтта? У меня дом в Сомерсете, где я веду простой образ жизни. Я сам работаю в саду, сажаю, поливаю...
 – Я обязательно это сделаю, – убежденно проговорила Мариэтта.
 – Ну вот и хорошо. – Адам похлопал ее по руке и улыбнулся, а потом обменялся с Афродитой многозначительными взглядами.
 – Теперь мы должны сказать тебе кое-что важное, дочка. – Афродита повернулась к Мариэтте. – «Клуб Афродиты» принадлежит мне и Адаму. Много лет назад мы решили, что, поскольку ты наш ребенок, со временем клуб перейдет к тебе, и теперь мы хотим, чтобы ты стала его владелицей. Но сначала мы должны узнать, что ты об этом думаешь.
 Мариэтта не знала, что сказать, ее глаза наполнились слезами.
 – Я просто не знаю... – прошептала она.
 – Если ты хочешь отказаться...
 Мариэтта не знала, плакать ей или смеяться. «Клуб Афродиты» будет принадлежать ей! В каком-то смысле она воплотит мечту и пойдет по стопам матери, и еще у нее будет Макс.
 – Я буду гордиться тем, что «Клуб Афродиты» – мой! И... большое спасибо вам обоим!
 Адам довольно кивнул, а Афродита вздохнула:
 – Я рада, Мариэтта, хотя надеюсь, что этот день наступит еще не скоро. – Она встала. – Твой отец утомился, надо дать ему возможность отдохнуть. Адам, может быть, Мариэтта сможет еще раз навестить тебя до твоего возвращения в Сомерсет?
 – Конечно, я буду только рад.
 Мариэтта крепко обняла отца и вышла из комнаты вслед за матерью.
 Мгновение Афродита молчала, затем неожиданно произнесла:
 – Печально, что с ним такое случилось, но, по крайней мере, он счастлив в другом. Тебе не стоит его жалеть.
 – И все-таки мне его жаль, – Мариэтта вздохнула. – Если бы он смог опять ходить.
 – Я собиралась дать тебе новое задание, помнишь, по поводу встречи с Максом на балу в Воксхолл-Гарденз. Ты все еще хочешь продолжать игру?
 – О да, конечно!
 – Тогда это будет твоим последним свиданием. Ты наденешь золотую маску и красный плащ, отороченный мехом, а на Максе будут черный плащ и серебряная маска. Вы встретитесь возле ротонды, и он проведет тебя по темной аллее. Это тебе мой подарок по случаю помолвки. Очень романтично, не правда ли?
 – А какие правила в этот раз? – полюбопытствовала Мариэтта.
 Афродита рассмеялась:
 – Зачем тебе правила? Впрочем, если хочешь, можешь установить собственные правила. А мое последнее правило – ты просто должна быть счастлива.
 Мариэтта тут же пообещала себе, что будет счастлива. И все же... Что подумает Макс, когда она станет владелицей «Клуба Афродиты»? Сможет ли он не обращать внимания на то, что она хозяйка борделя? И не лучше ли ей пока Ничего ему не говорить? В конце концов, это произойдет лишь через много-много лет...
 Но, решив молчать, Мариэтта вдруг почувствовала себя так, будто уже его обманула.
 Получив записку от Афродиты, Макс улыбнулся. Афродита поздравляла его с грядущей свадьбой и извещала о предстоящем свидании с Мариэттой в Воксхолл-Гарденз.
 Ему будет не хватать ее загадочности и волнения таких встреч, но мысль о том, что они с Мариэттой скоро поженятся, привнесла в его сердце такое тепло, какого он никогда прежде не ощущал. Страсть и желание, доверие и любовь, радость от того, что живешь с женщиной, которая нужна тебе больше всего на свете, – что может быть лучше!
 – Макс?
 Застигнутый врасплох, он повернулся, записка выпала из его пальцев. В комнате стоял Гарольд и в упор смотрел на него; губы кузена были поджаты, и выглядел он каким-то нечастным.
 – Я слышал, что герцог собирается тебя усыновить?
 – Собирался, да я отказался, – небрежно ответил Макс.
 Гарольд пожал плечами, словно не веря.
 – Я рад за тебя, если он собирается вернуть тебе прежнее положение. Сюзанна думает, что герцог это сделает, но куда это нас заведет, Макс? Теперь уже я чувствую себя так, будто обо мне забыли.
 – Но я же сказал тебе...
 Гарольд нетерпеливо махнул рукой:
 – Это ты сейчас так говоришь, но со временем... Он будет настаивать, и ты согласишься. Мариэтта Гринтри тоже постарается – какая женщина в ее положении не захочет стать герцогиней!
 Макс почувствовал, как от гнева у него напрягаются мышцы, но сдержался, напомнив себе, что сейчас кузен расстроен и оттого говорит глупости. Во всем виноват отец, который, решив исправить прежнюю ошибку, снова взялся за дело, не подумав о других.
 Подойдя к подносу с напитками, Макс налил себе и кузену бренди.
 – Присаживайся, Гарольд, и давай поговорим.
 – Ты ведь понимаешь, я это не ради себя... – Гарольд вздохнул. – Я думаю о Сюзанне.
 В этот момент, повернувшись, Макс увидел, что Гарольд поднял записку и читает ее. Это определенно было вмешательством в личную жизнь, но Гарольд, кажется, даже не заметил, что читал, и, положив записку на стол, взял стакан, протянутый Максом.
 – Мы с Мариэттой собираемся пожениться и переехать в Блэквуд, где я решил снова открыть старую шахту. У жителей деревни появится работа, а у меня кое-какие деньги. Может, ты и считаешь это очень странным поступком, но мне не нужен ни Велланд-Хаус, ни что-то иное, что я привык считать своим. В том, что не имеешь многого, заключена свобода, а кроме того, я скоро стану обладателем самой большой драгоценности.
 – Мне хотелось бы... – начал Гарольд, но что именно он собирался сказать, так и осталось неизвестным, потому что он вдруг замолчал и некоторое время тупо смотрел на стакан в своей руке, а затем сделал глоток бренди. – Полагаю, я приглашен на свадьбу? Обещаю вести себя самым лучшим образом.
 – Я подумаю.
 Гарольд улыбнулся и протянул руку:
 – Искренне желаю тебе удачи, кузен. – Он направился к двери, и Макс задумчиво посмотрел ему вслед. Гарольд определенно был не в себе, но, с другой стороны, кто может его в чем-то винить с тех пор, как герцог так круто поступил с ними обоими? Интересно, прав ли кузен, смягчится ли он и позволит ли отцу восстановить его в правах наследства? А если так, будет ли это означать, что Макс потеряет Мариэтту? Она ясно выразилась по поводу возможности стать герцогиней – по ее мнению, при ее репутации подобное будущее исключено. Но если дело дойдет до выбора, Макс знал, кому отдаст предпочтение, и не испытывал в этом никаких сомнений.
 Уильям Тремейн подозрительно посмотрел на мистера Джардина:
 – Я видел, как вы строите глазки моей сестре, друг мой. Не думайте, что я слепой или дурак.
 Мистер Джардин тут же почувствовал, что его лицо краснеет.
 – Ошибаетесь, мистер Тремейн, я вовсе не собираюсь...
 – Можете не объяснять, я все равно ничего не хочу слышать. Думаю, самым лучшим выходом из положения будет ваше немедленное увольнение.
 – Ни в коем случае!
 Уильям грозно прищурился:
 – Так вы мне не подчиняетесь?
 – Я работаю не у вас, а у вашей сестры. Разумеется, если она предложит мне уволиться – это совсем другое дело, но до тех пор я останусь на своем месте.
 – Я же сказал, у вас на нее виды! Думаете поселиться в ее доме и жить на ее деньги? Напрасно. Я все равно этого не допущу, слышите? Я не...
 – Уильям! – Эми Гринтри стояла в дверях, опираясь на трость, ее щеки порозовели от гнева, глаза пылали. – Как ты смеешь разговаривать с мистером Джардином подобным тоном?! И как ты смеешь предполагать, что он намерен проникнуть в мою личную жизнь?! Мистер Джардин – джентльмен, близкий друг и мой секретарь. Я очень зла на тебя. Ты не имел права так с ним разговаривать!
 Щеки Уильяма обвисли, но он, кажется, не собирался сдаваться.
 – Еще как имею! Я глава семьи и...
 – Тут нет никакой связи. Конечно, я благодарна тебе за заботу, но впредь не забывай спрашивать мое мнение.
 Уильям отмахнулся от нее, как от мухи.
 – Ты женщина, Эми, тебе нужен мужчина, который поправлял бы тебя, когда ты совершаешь ошибку. Я твой брат и вправе...
 – А я вдова, имеющая трех взрослых дочерей, и мне не нужен никто, кто поправлял бы меня. – Эми быстро дышала, рука ее судорожно сжимала трость, хотя голос оставался обманчиво спокойным. – Предупреждаю, брат, если ты продолжишь вмешиваться в мою личную жизнь, дорога в нее будет для тебя закрыта навсегда.
 Мгновение Уильям смотрел на нее так, будто не поверил своим ушам.
 – Я глава семьи и не потерплю скандала, а этот человек...
 – Довольно, мне надоело слушать, как ты клевещешь на мистера Джардина. Иди домой, Уильям, и занимайся своими делами, сегодня ты мне здесь не нужен.
 Видимо, не найдя, что ответить на этот раз, Уильям, раздраженно хмыкнув, быстро встал и вышел.
 Эми с трудом перевела дыхание, она вся дрожала.
 – Не знаю, как я так долго могла обременять себя этим невыносимым болтуном. Простите меня.
 Мистер Джардин осторожно приблизился к ней, словно слова Уильяма сделали ее особенно чувствительной к тому, что происходит вокруг.
 – Вы ни в чем не виноваты, Эми. Не думаете же вы, что я стал бы обращать внимание на такого пустозвона...
 Эми невольно рассмеялась, и ее слезы тут же высохли.
 – По меньшей мере я надеюсь, что вы этого не сделали.
 – Тогда просто забудьте об этом, как я.
 Эми вздохнула:
 – Не понимаю, что это с ним: в последнее время он становится все хуже и хуже.
 – По крайней мере, теперь вы можете быть уверены в том, что, когда вернетесь в Йоркшир, вероятность его приезда к вам будет очень мала.
 – Да, там я действительно в безопасности. – Мгновение Эми всматривалась в лицо Джардина, затем медленно произнесла: – Не хочу вам мешать, мистер Джардин...
 Поднявшись, Джардин поклонился, и потом еще долго прислушивался к тому, как затихают шаги в коридоре. Неужели она увидела что-то в его лице и поняла, что Уильям прав и что он испытывает к ней гораздо более теплые чувства, чем те, какие следует испытывать секретарю по отношению к хозяйке? Странно, но ему хотелось, чтобы она это поняла – по крайней мере, тогда правда о его любви к ней будет известна им обоим.
 Стоя в прихожей, Эми Гринтри чувствовала себя так, словно сбилась с пути, и теперь ей необходимо принять решение как можно быстрее.
 Мистер Джардин любит ее, в этом нет никаких сомнений...
 Но ведь она любит Эдварда, любит, несмотря на то, что он умер много лет назад. Потеря мужа не означает, что ты прекращаешь его любить. И все же в этот момент ей особенно захотелось почувствовать объятия мужчины, положить голову ему на грудь, почувствовать себя любимой, наконец...
 Мистер Джардин любит ее, и она тоже неравнодушна к нему. До последнего мгновения она не понимала, насколько привязана к своему секретарю, и только теперь осознала, как ей будет недоставать его, если он уйдет.
 Ей вдруг показалось, будто она очень долго спала, а теперь наконец собирается проснуться.


* * *

 – Дэвид?
 Застигнутый врасплох, мистер Джардин встал, уронив на пол перо и бумаги. Эми вернулась и назвала его по имени, чего никогда прежде не делала. Когда она направилась к нему, лицо ее было бледным, но решительным и взгляд был устремлен прямо на него.
 – Эми?
 Она осторожно положила руку ему на плечо и заглянула в глаза, но мистер Джардин не шевелился – казалось, он не мог двинуть даже пальцем. Интересно, что она увидит в его глазах? Конечно, любовь, накопившуюся за годы преданности и поддержки. А вот увидит ли она обещания, которые он так хотел ей дать, и жизнь, которую ему хотелось разделить с ней?
 Эми улыбнулась. Она была прекрасна. Едва Дэвид подумал об этом, как она наклонилась и притронулась к его губам легчайшим поцелуем.
 – Это за то, что вы есть, мой дорогой, – прошептала она, затем повернулась, сделала несколько шагов, и дверь за ней тихо закрылась.
 И тут же мистер Джардин рухнул в кресло, словно человек, заглянувший в ворота рая.




 Глава 18


 Мариэтта подняла руку и удостоверилась, что золотая маска на месте. Красный плащ с меховой каймой колебался при каждом ее шаге, а под плащом находилось платье такого же трепещуще алого цвета. Цвет сделал ее кожу почти полупрозрачной, волосы сверкали как золото, а глаза сияли словно сапфиры. Афродита сказала, что она выглядит как принцесса, однако Мариэтта не считала это похвалой. Что толку походить на какую-нибудь глупую принцессу? Уж лучше на языческую богиню, объект беспрекословного поклонения.
 Мариэтта улыбнулась, от волнения ее сердце забилось быстрее. Вырез ее платья был низким, почти неприличным, и хотя Мариэтта никогда не носила на публике ничего столь откровенного, ей было интересно узнать мнение Макса.
 В Воксхолл-Гарденз Афродита послала с ней Добсона – и теперь он находился в нескольких шагах от нее. Так будет до тех пор, пока она не встретится с Максом.
 Интересно, в самом деле Добсон – тот самый Джемми, о котором писала мать, или ей это только кажется? Он ли тот мужчина, которого она любила и потеряла? Мариэтта не знала, как они снова оказались вместе – последнюю часть истории матери ей еще предстояло узнать.
 Словно угадав ее мысли, Добсон подмигнул ей, и Мариэтта улыбнулась под маской, а затем повернулась и принялась осматривать толпу. Повсюду с деревьев свисали цветные фонари, они колыхались на столбах, между которыми человек на ходулях изрыгал огонь. Женщины вскрикивали скорее от возбуждения, чем от страха. Частные ложи были предназначены тем, кто предпочитал сидеть и поглощать тонкие ломтики холодной ветчины, наслаждаясь происходящим и рассматривая бесконечный людской поток, проходивший мимо них по улицам. Мариэтта улыбнулась при виде одной особенной шумной компании, женщины визжали и смеялись, пока один из джентльменов пил шампанское из туфельки. Она знала, что Воксхолл-Гарденз – место шумное, волнующее и несколько опасное, и ей это нравилось.
 Закончив играть, оркестр в ротонде получил заслуженные аплодисменты, и тут же у Мариэтты за спиной раздался знакомый голос:
 – Миледи!
 Мариэтта обернулась – высокий широкоплечий человек в черном плаще и серебряной маске пристально смотрел на нее. Она взглянула на шрамик у него на подбородке, потом на его губы. О да, теперь она знает эти губы очень хорошо!
 – Сэр, – проговорила она грудным голосом, – вы, кажется, опоздали.
 – Я наблюдал за вами с тех пор, как вы прибыли, но не хотел мешать наслаждаться окрестностями. – Он нагнул голову и шагнул ближе, их тела соприкоснулись. Его локон коснулся ее волос, пальцы сомкнулись вокруг ее руки. – Какая же ты красавица! – негромко произнес он.
 Мариэтта улыбнулась. Сегодня она вправе чувствовать себя красавицей – Макс любит ее, и все вокруг выглядит просто замечательно.
 Оркестр в ротонде заиграл снова. Теперь пела женщина, ее голос дрожал на высоких нотах. Макс поморщился, будто эти звуки оскорбляли его чувства, Мариэтта рассмеялась.
 – Может, пойдем в темную аллею? – предложил он, щурясь под маской. – Там будет тише, и к тому же это место больше подходит для занятий.
 – Для занятий? – выдохнула Мариэтта. Ее воображение тут же разыгралось не на шутку.
 – В образовательном смысле. Я много знаю о темной аллее, миледи. Могу показать вам тайные деревья и беседки, в которых джентльмены насиловали леди на протяжении столетий. – Его голос стал тихим, но Мариэтту это возбуждало еще больше.
 – Леди не должны гулять по темной аллее... Это может повредить их репутации.
 – А как насчет тех леди, которые обручены? Они ведь выше критики, не так ли?
 – Только если они влюблены.
 Рука человека в маске обвила ее талию, он взглянул ей в глаза:
 – А ты влюблена?
 – О да. – Мариэтта встала на цыпочки и поцеловала его в губы легким трепещущим поцелуем. – Очень.
 Макс застонал – поцелуй был слишком кратким. Певица испортила еще одну высокую ноту, и он потянул ее прочь из толпы по направлению к дорожкам, укрытым деревьями.
 – И я хочу, чтобы это свидание запомнилось нам обоим навсегда.
 – Я тоже хочу найти какое-нибудь тихое местечко и поближе познакомиться с тем, что находится у тебя под плащом.
 Мариэтта притворилась, будто эти слова не произвели на нее никакого впечатления.
 – Не знаю, стоит ли разрешать тебе дотрагиваться до меня, Макс.
 Они остановились у живой изгороди, защищавшей их от прохожих, и спутник заключил ее в объятия, а потом поцеловал долгим страстным поцелуем.
 – Разумеется, стоит, – наконец выговорил он.
 Мариэтта помолчала.
 – Как ты думаешь, мы будем счастливы в Корнуолле? – прошептала она, положив голову ему на грудь.
 Он наклонился и поцеловал ее волосы, поглаживая руками спину и плечи.
 – Неужели ты в этом сомневаешься, моя дорогая?
 – Нет, не то чтобы... Разве что иногда. Я не привыкла думать о будущем, в котором есть место для тебя.
 Наверное, в ее голосе прозвучало скрытое сомнение, потому что Макс снял маску, и теперь она могла хорошенько вглядеться в его лицо. Теперь, когда его темные волосы были откинуты со лба, он выглядел по-другому и гораздо больше походил на аристократа-незнакомца. Мариэтта ни на миг не усомнилась, что перед ней Макс Велланд, лорд Роузби, сын герцога Баруона, и все же сердце ее тревожно дрогнуло.
 Макс взял ее за руки, его пальцы были сильными, теплыми и успокаивающими, они обнимали ее, гладили ее, любили ее. Эти руки она будет держать, произнося клятвы в день свадьбы, и за них будут цепляться их дети, делая первые шаги.
 – Милая Мариэтта, я хочу, чтобы ты знала – я никогда тебя не оставлю. Мы поедем в Корнуолл, и я обещаю сделать ради твоего счастья все, что только в моих силах. Когда ты рядом, я чувствую, что силы мои беспредельны, чувствую себя совершенным.
 Это была чудесная речь, и именно о такой она мечтала глупой девчонкой. Но что бы он подумал, если бы она рассказала ему о «Клубе Афродиты»? Впрочем, зачем думать об этом сейчас, когда все вокруг так напоминает сказку...
 – Идем со мной! – Макс тепло дышал у ее уха, увлекая Мариэтту по гравиевой дорожке все дальше и дальше от толпы, туда, где тени сгущались под нависшими ветвями деревьев. Такое полное уединение непременно привело бы Мариэтту в восторг, если бы не сомнения в безопасности этого места.
 – Дорогой, может, нам стоит вернуться?
 Он хитро взглянул на нее, словно театральный плуг.
 – Неужели ты боишься, что я тебя изнасилую?
 Мариэтта покачала головой:
 – Нет, Макс, я с нетерпением жду, чтобы меня сегодня изнасиловали, но...
 Макс провел пальцами по плащу, отодвигая его так, чтобы увидеть платье сзади. Ее грудь, приподнятая и гордо выставленная напоказ, грозила вывалиться из выреза, обшитого золотой тесьмой, талия была стянута, демонстрируя совершенный силуэт песочных часов, а юбка плотно облегала бедра, спускаясь до земли плавными складками. Платье было скроено по образцу средневековых нарядов, но на Мариэтте не было нижних юбок, поэтому Макс видел силуэт ее ног. Без плаща такое платье посчитали бы просто неприличным.
 – Недурно, – одобрительно пробормотал он и скользнул пальцами по ее белой коже с такой легкостью, что она могла их и не почувствовать, если бы не напряженное ожидание.
 Мариэтта задрожала, ее губы распахнулись, веки затрепетали. Губы Макса описали теплые влажные круги на ее груди, потом он нащупал крючки, скреплявшие наряд, и начал их расстегивать. Вырез покосился, грудь вывалилась ему на руки.
 – Макс, – выдохнула Мариэтта. – Ты мне так нужен, нужен сейчас, очень!
 – И я благодарен за это Богу.
 Он увлек ее по извилистой тропе, отходившей в сторону от главной дорожки. Под деревьями пахло землей и листвой. Мариэтта обвила его шею руками и прижалась грудью к его груди, чтобы подразнить.
 – Неужели это правда? – прошептала она.
 В этот момент ей показалось, что внутри ее сидит демон.
 – А что, если бы я сделала нечто безумное, Макс? Например, стала бы владелицей «Клуба Афродиты»?
 Он рассмеялся. Стоило ли воспринимать ее слова всерьез, когда они так счастливы...
 В этот момент начался фейерверк, и с неба хлынул разноцветный сверкающий дождь – красный, синий, золотой. Мариэтта подпрыгнула, когда разорвался первый заряд, но Макс притянул ее к себе, словно хотел защитить своими губами. Он смаковал ее, ласкал ее, обещал все, что она только могла пожелать.
 Томление в теле Мариэтты усилилось, и она прижалась к Максу, ожидая, что он вот-вот перейдет от слов к делу…
 Как вдруг губы ее приоткрылись, но из них не вылетело ни слова.
 – Что? Что-то не так? – Макс в недоумении посмотрел на нее.
 Она тоже смотрела на него, но это был взгляд кролика, глядящего на удава. Выражение ее глаз так напугало его, что ему показалось, будто внутри него разверзлась пропасть. Ему захотелось трясти ее до тех пор, пока она не распахнет глаза с насмешливо-наивным видом, не рассмеется и не признается, что просто играет с ним.
 – Макс, я должна тебе кое-что сказать.
 Ее голос слегка дрожал. Это был голос девушки, говорившей о прошлом, печальной девушки, которую обидели, бросили, и она никогда от этого не оправилась.
 «Она собирается сказать, что не может выйти за меня замуж. Не может или не хочет. Теперь все, на что я надеялся, что я планировал, пойдет прахом».
 Отчаяние Макса было неописуемо – без Мариэтты Гринтри его жизнь кончена навсегда.
 В вышине захлопали новые фейерверки, Макс их не видел. Он не отрывал взгляда от лица Мариэтты, ожидая, когда она снова заговорит, и поэтому не заметил угрюмого мужчину в поношенном коричневом пальто, проходившего мимо по узкой тропе.
 – Ну говори же! – Его голос звучал холодно и отстраненно, словно он уже был один.
 Однако Мариэтта глядела мимо него, и глаза ее все больше расширялись. Зеленая вспышка в небе придала ее лицу болезненный оттенок, а потом ее пальцы с силой вцепились в руку Макса.
 – Вы! – выдохнула она.
 Макс оглянулся.
 Мужчина, стоявший за ними, был не очень высоким, но широким в плечах и коренастым, словно всю жизнь провел на тяжелой физической работе. Его одежда выглядела дешевой и поношенной, лицо было изуродовано. Все это Макс успел оценить за мгновение до того, как увидел в руке незнакомца пистолет.
 Мариэтта вскрикнула, и мужчина тут же поднял пистолет.
 – А ну-ка отойдите, не то я и вас убью, миледи.
 – Так это вы, – проговорила она дрожащим голосом. – Вы следили за мной!
 – Не за вами, – нетерпеливо возразил мужчина. – За ним! Ждал удобного случая, вот он и представился. А теперь – прочь с дороги.
 – Нет, я не дам... – Мариэтта повисла на Максе, и несмотря на все его усилия отодрать ее пальцы от своей одежды и оттолкнуть, ему это так и не удалось. Мариэтта тряслась от ужаса, но сдвинуть ее было невозможно.
 Мужчина с пистолетом начал терять терпение.
 – Прочь, я сказал!
 Внезапно споткнувшись, Мариэтта вскрикнула и упала. Мужчина взвел курок, его лицо было мрачным и решительным.
 – Я чисто сделаю, сэр. Не волнуйтесь, вы даже ничего не почувствуете.
 – На твоем месте, Слиппер, я бы этого не делал.
 Голос Добсона прозвучал тихо и грозно, а затем и сам он вышел из тени с другой стороны дорожки. Его пистолет был направлен в спину нападавшего.
 – Черт побери, Джемми, что ты здесь делаешь?
 – Бросай оружие, а то мне придется стрелять, а я не так хорошо стреляю, как ты, и нечаянно могу попасть тебе между лопаток.
 Немного поколебавшись, Слиппер бросил пистолет и осторожно оглянулся на Добсона.
 – Зря ты обижаешь женщин, Слиппер, твоей матушке это не понравилось бы.
 Мужчина вздохнул:
 – Черт меня дернул связаться с этой герцогиней! От нее у меня ничего, кроме неприятностей.
 Мариэтта с трудом поднялась, у нее кружилась голова. Фейерверки по-прежнему рвались в небе, но теперь они казались чем-то далеким и нереальным. Потом она увидела Макса: стоя совершенно неподвижно, он с недоумением смотрел на человека, которого Добсон назвал Слиппером.
 – С какой герцогиней? – прошептал он.
 Слиппер неловко переступил с ноги на ногу, и его лицо стало бледным, словно у мертвеца.
 – Это я ее так называю, – угрюмо пояснил он, – потому что она выглядит как герцогиня, а не потому что она и есть герцогиня. Если хотите знать, кто она такая, я скажу, но только... Только потом вы меня отпустите.
 Добсон неожиданно расхохотался:
 – Узнаю старину Слиппера! Ладно, давай выкладывай, что знаешь.
 Слиппер все еще колебался, но когда взгляд Добсона так же неожиданно изменился с добродушного на угрожающий, торопливо начал свой рассказ.
 Когда они вышли из кареты, Добсон мягко сжал руку Мариэтты:
 – Надеюсь, с вами все в порядке, мисс?
 – Думаю, да. Я волнуюсь за Макса.
 – Ну, за него вряд ли следует волноваться.
 Но она ничего не могла с собой поделать. От Добсона она уже знала, что и он, и Слиппер некоторое время выступали в Качестве кулачных бойцов и что мать Слиппера – настоящий дракон, поэтому Слиппер боится ее даже больше, чем любого полицейского. Именно страх перед матерью стал для этого человека наиболее убедительным аргументом в пользу того, чтобы рассказать, кто именно заплатил за смерть Макса.
 Сам Макс с того момента, как услышал имя, молчал и, видимо, о чем-то напряженно думал.
 Дом, в который они готовились войти, не выглядел таким величественным, как особняк Макса; из его окон падал мягкий свет, а из нижних комнат доносились звуки фортепиано.
 Поднявшись по лестнице, Макс громко постучал. Мариэтта неуверенно следовала позади – он хотел отправить ее домой, но она отказалась, и после короткой напряженной перепалки он сдался. Теперь она с тревогой ожидала того, что еще может случиться.
 Слуга открыл дверь, и Макс решительно шагнул внутрь.
 – Мистер и миссис Велланд не принимают. – Слуга торопливо сделал шаг, пытаясь задержать его, но Макс не обратил на него ни малейшего внимания. Взбежав по лестнице, он тут же направился на звук фортепиано.
 Добсон взял Мариэтту за руку, и они торопливо двинулись следом, но Макс уже распахнул дверь, которая с грохотом ударилась о стену.
 Только сейчас Мариэтта поняла, насколько он взбешен.
 – А, Макс! – Гарольд не спеша поднялся. Он, видимо, дремал у камина, и вид у него был весьма непрезентабельный – волосы были всклокочены, рукава рубашки закатаны.
 Макс молча взглянул на Гарольда, будто никогда его раньше не видел, потом повернул голову к фортепиано. Руки Сюзанны все еще лежали на клавишах, но лицо ее отчего-то сделалось серым, будто она увидела привидение.
 – Да, это я, – спокойно проговорил Макс. – Извини, что разочаровал.
 – Разочаровал? – озадаченно повторил Гарольд, выступая вперед. Увидев Мариэтту и за ней Добсона, он смутился еще больше. – В чем дело, Макс? Что ты тут делаешь? И зачем ты привел сюда этих людей?
 – Почему бы тебе не поинтересоваться у твоей жены? Кажется, она и сама хочет нам что-то сказать... – Макс двинулся к сестре, не отрывая от нее взгляда.
 Между тем Сюзанна беспорядочно нажимала клавиши на фортепиано, словно пыталась вспомнить мелодию, которую играла мгновение назад.
 – Гарольд любит, когда ему вечером играют, – невпопад проговорила она, будто извиняясь. – У нас на Ямайке не было фортепиано, и я не могла там упражняться. Мы были бедны, мой отец не мог дать мне достойное образование, а когда я приехала в Англию, то первым делом научилась играть на фортепиано. Еще я научилась быть леди, холодной и вежливой, как другие леди. В Англии считается неприличным что-то чувствовать, верно? Чувства следует подавлять и всегда притворяться безразличной, когда ты притворяешься достаточно долго, то начинаешь чувствовать себя мертвой. – На мгновение ее глаза свернули злобой и потухли, а потом она улыбнулась Максу: – Можешь мне не верить, но я рада, что ты жив.
 Теперь Мариэтта уже не могла не ощущать трагическую ауру, окружавшую Сюзанну. Молчаливое страдание крылось в линии ее рта и изгибе плеч. Эта женщина испытывала боль, но реальную или вымышленную, Мариэтта сказать не могла.
 – Макс, – предостерегающе шепнула она.
 Однако в этот момент Максу было не до тонкостей.
 – Вот как, ты рада, что я жив? – Он язвительно прищурился; – Ты, которая заплатила Слипперу за мое убийство! Лучше скажи, за что ты так сильно меня ненавидишь? Что плохого я тебе сделал, сестра?
 – Тебе этого не понять, братец... – Сюзанна вздохнула; ее исхудавшее лицо все еще оставалось красивым, но при этом казалось, будто жизнь покинула эту женщину. – Это не имеет ничего общего с ненавистью, тут дело в справедливости. Папенька-герцог забрал меня у отца; он забрал все, чтобы на полученные деньги спасти Велланд-Хаус и восстановить свое состояние. Потом мой отец покончил с собой. Где же справедливость, Макс? Герцог не раз говорил, что он очень сожалеет...
 – Но это было в прошлом... – подхватил Гарольд. Сюзанна резко повернулась к нему, ее глаза пылали.
 – Для тебя – может быть, но я ничего не забыла! Это останется со мной навсегда!
 – Сюзанна! – Гарольд недоверчиво уставился на нее. Потом его взгляд медленно переместился на Макса... – Послушай, кузен, зачем она все это говорит?
 – Успокойся, Гарольд, все хорошо.
 – Сейчас я тебе кое-что объясню. Я хочу, чтобы Макс также узнал...
 – Что узнал? – прошептал Гарольд, и его лицо вдруг исказил страх. Кажется, теперь и он начал понимать, что они вступают туда, откуда нет возврата.
 – Причина, по которой я пыталась забрать Макса у папеньки, состояла в том, что папенька забрал меня у моего отца и увез из дома. Он поступил плохо и должен понести за это наказание. Если я заберу Макса, он поймет и тоже будет страдать.
 – Так вот зачем ты пыталась убить меня. – Макс тяжело вздохнул.
 – Ну наконец-то! Поначалу это была просто мысль, порыв. Я кидала в озеро монеты, чтобы вы с Гарольдом их доставали, и вдруг подумала: а что, если я брошу монету для Макса поближе к тростнику? Возможно, он там запутается, утонет, и никто не сможет обвинить меня в этом. К сожалению, ты слишком хорошо плаваешь, Макс, поэтому мне пришлось проделать дыру в лодке, в которой ты собирался немного поплавать. Увы, это тоже не удалось. Были и другие несчастные случаи, но я их не планировала, они просто случались сами собой. Знаешь, Макс, я правда не хотела, чтобы ты умер, но ведь дело не в тебе, не так ли? Теперь ты понимаешь, да, Макс?
 Издав нечленораздельный звук, Гарольд отвернулся, и Мариэтта увидела, что он плачет как дитя.
 – Так это ты пыталась застрелить меня в прошлом году, а, Сюзанна? – Голос Макса звучал отрешенно.
 – Ну разумеется, я. Я всегда хорошо стреляла, но почему-то на этот раз промахнулась или ты не вовремя шевельнулся, я уже забыла. Потом было бревно – я столкнула его на тебя с сеновала и видела, как оно ударило, как ты упал... Но у меня снова вышла осечка. После этого я больше не пыталась, потому что почувствовала себя плохо. К тому же тогда умерла матушка, и я, просматривая ее бумаги, вдруг подумала, не найдется ли среди них письмо, содержащее признание в том, что Макс не сын папеньки? Потом я притворилась, что нашла его, и... Я даже удивилась, когда мне поверили. Папенька был так зол, так зол... А я была только рада, потому что теперь вы оба поняли, каково было мне, и что почувствовал мой бедный отец, когда потерял меня.
 – Это ты написала письмо? – Макс помотал головой. – Не может быть, я не верю...
 – Разумеется, написала. В детстве я делала за вас с Гарольдом уроки, когда вы хотели улизнуть на рыбалку или куда-нибудь еще. Я всегда очень хорошо умела копировать почерк, а матушкин почерк знала так же хорошо, как свой собственный. Неужели ты ничего не помнишь?
 Макс молчал, да и что он мог сказать. Ему вдруг показалось, что земля вот-вот разверзнется у него под ногами и поглотит его.
 – Ну вот, наконец-то ты мне поверил. Прочитав письмо, папенька лишил тебя наследства, но я знала, что это ненадолго. Папенька любит тебя, Макс. Он любит тебя больше, чем меня, и больше, чем Гарольда, и никогда не позволит тебе остаться вне семьи.
 – Так вот зачем тебе понадобился Слиппер... Это ему ты приказала напасть на меня у «Клуба Афродиты», а сегодня заплатила за выстрел в Воксхолл-Гарденз.
 – Ну конечно! – Сюзанна улыбнулась. – У меня не хватило духа совершить новую попытку, и тогда я наняла этого человека. Он называл меня своей герцогиней, – как видно, я ему очень понравилась. Воксхолл-Гарденз оказался неплохим вариантом; когда Гарольд сказал мне, что тебя туда пригласили, и он сам видел приглашение, я сразу вспомнила про Слиппера. – Сюзанна улыбнулась, словно радуясь собственной смекалке.
 Видимо, Гарольд к этому моменту достаточно успокоился, хотя лицо его все еще было залито слезами, а в глазах светилось отчаяние.
 – Пожалуйста, не слушай ее, Макс, она просто не в себе. Ты ведь знаешь, она неважно чувствовала себя в течение многих лет...
 – Мой дорогой Гарольд, ты не должен так говорить. – Сюзанна укоризненно нахмурилась. – Иногда необходимо взять дело в свои руки и свершить собственное правосудие, иначе мертвые будут до конца жизни взывать к нам.
 Такое хладнокровие ошеломило даже Гарольда, и он, всхлипнув, помотал головой. Вряд ли этот человек знал правду о жене, подумала Мариэтта; просто он был так очарован ею, что готов был поверить во что угодно, только не в ее виновность. Бедный Гарольд – он был такой же жертвой, как и Макс!
 – Ну что ж, – Сюзанна встала и поправила платье. – Теперь я хотела бы удалиться. – Она слабо улыбнулась и направилась к двери. Никто не преградил ей дорогу, а когда она ушла, все еще некоторое время слушали, как затихают ее шаги.
 – Как же ты не догадался, Гарольд? – Макс мрачно взглянул на кузена и недоверчиво покачал головой.
 – И сам не знаю. Бывало, она была в плохом настроении, оставалась у себя в комнате, но ведь у нее всегда были свои причуды. Я изо всех сил старался ее не расстраивать, но Мне и в голову не приходило, что за всем этим кроется нечто большее, чем обыкновенная меланхолия. А ведь это...
 – Сумасшествие.
 В голосе Гарольда зазвучало беспокойство.
 – Да, возможно. Макс, позволь мне отвезти ее домой, на Ямайку. Я куплю там дом, в котором она сможет спокойно жить, найду ей доктора... Пожалуйста, сделай это для меня. Все эти годы мы были друзьями, и, надеюсь, останемся ими впредь, даже несмотря на все случившееся...
 Обернувшись, Макс увидел в глазах Гарольда то же страдание, которое, вероятно, было и в его взгляде. Да и как он мог обвинять Гарольда в том, чего не сумел разглядеть сам?
 – Только не суд, – прошептал Гарольд. – Скандал убьет ее и погубит всех нас. Ты слышишь, Макс?
 – Да, кузен. Поступай так, как считаешь нужным.
 Гарольд протянул руку, и Макс, мгновение поколебавшись, пожал ее.
 – Как думаешь, она и правда хотела меня убить? – внезапно спросил он.
 Гарольд задумался.
 – Если она пыталась сделать это так много раз и все время неудачно... Не знаю, правда ли она хотела, чтобы это произошло. Сюзанна очень хорошо стреляет, и ты это знаешь, но все же она промахнулась в тот день.
 – Да, верно.
 – Впрочем, какая теперь разница? – продолжил Гарольд окрепшим голосом. – Мы уедем, а герцог снова сделает тебя своим наследником. Ты будешь герцогом Баруоном и поселишься в Велланд-Хаусе. Такова твоя стезя, и тебе ее не избежать. – Повернувшись, Гарольд последовал за женой с мрачной улыбкой, а Макс опустился на стул у фортепиано, словно у него подкашивались ноги. Как он мог думать, что прекрасно знает Сюзанну? Наверное, если бы он уделил ей больше внимания, когда она только приехала в Англию... Но тогда этого не хотел герцог – он специально предупредил Макса и Гарольда, чтобы они не пробуждали в девочке печальных воспоминаний. Разве они могли ослушаться?
 – Макс?
 Голос был знакомым, но на мгновение Макс забыл, чьим именно.
 – Макс, это я, Мариэтта.
 Повернув голову, Макс угрюмо взглянул на нее:
 – А, Мариэтта. – Он провел рукой по лицу. – Как я понимаю, ты собираешься мне сказать, что не сможешь теперь выйти за меня замуж.
 Она ошеломленно отступила назад. Ее глаза, не мигая смотревшие на него, были синими, точно океан, и Максу захотелось затеряться в них, обретя знакомые любовь и покой, но он сдержался.
 – Какая ирония, да? Теперь отец восстановит меня в правах наследства на герцогский титул Баруонов, и я стану одним из самых богатых людей Англии, но таким я тебе не нужен.
 Теперь Мариэтта точно знала, что он не в себе. Еще бы, после того, что только что произошло! Должно быть, он думает, сможет ли опять кому-нибудь доверять и сможет ли кто-нибудь теперь доверять ему...
 – Ты что-то путаешь, Макс. Я люблю тебя и стану твоей герцогиней, если ты сам захочешь этого. По правде сказать, я даже думаю, что из меня выйдет очень хорошая герцогиня, если только...
 – Господи, что еще? – простонал он.
 – Я как раз собиралась сказать тебе в Воксхолл-Гарденз, а тут этот Слиппер...
 – Да говори же, наконец!
 – Афродита и мой отец собираются оставить мне клуб; не сейчас, позднее, когда Афродита больше не сможет им управлять. Думаю, мне это очень понравится, но ведь ты можешь не одобрить то, что твоя жена является владелицей подобного заведения, и я пойму, если...
 Макс нахмурился:
 – Это еще что за ерунда? – Он встал и не спеша прошелся по комнате, а потом заговорил – громко, словно хотел разом избавиться от всех недоразумений: – Послушай, Мариэтта, я люблю тебя, и если стану герцогом, самое меньшее, что ты можешь сделать, – это облегчить мне жизнь, став герцогиней. Что же до клуба, то мне все равно, поступай как знаешь. Можешь их хоть с полдюжины открыть, если это так для тебя важно.
 Неожиданно для себя Мариэтта расплакалась, а затем бросилась к Максу и повисла у него на шее, обнимая и целуя его.
 – Я боялась, что он тебя застрелит, – всхлипывая, произнесла она, – и тогда я потеряю тебя навсегда. Ах, Макс, я так тебя люблю!
 – Я тоже боялся потерять тебя. – Макс нежно обнял ее, и они еще долго стояли обнявшись, находя успокоение в любви, радуясь тому, что никакие препятствия так и не смогли разлучить их.




 Эпилог


  Год спустя в Корнуолле... 
 Блэквуд не такой уж мрачный, как пугал Макс, но это, конечно, и не Велланд-Хаус, подумала Мариэтта. Впрочем, уединение было довольно-таки волнующим, особенно по ночам, как сейчас, – на небе сверкали звезды, а волны мягко разбивались о песок. Они с Максом были женаты вот уже десять месяцев, и теперь Мариэтте приходилось выполнять десятки обязанностей и контролировать сотни распоряжений, а шеренги слуг ожидали ее приказаний.
 Спускаясь с утеса в бухту с белым песком, Мариэтта поморщилась. Макс с большой тщательностью перепроверял ход работы старой шахты, которую открыл заново. Жители деревни одобрили его решение – они радовались и аплодировали, когда карета их благодетелей проехала мимо деревни к дому.
 До этого момента Мариэтта не понимала, как важна была для них эта шахта и как признательны они за то, что Макс дал им работу.
 Для них он был почти героем.
 Герцог восстановил Макса в правах наследства и даже публично извинился перед ним, но Макс все никак не мог простить его. Однако Мариэтта видела, что он понемногу оттаивает. Что бы ни сделал герцог, он все-таки отец, и ей было жаль его, несмотря на собственную обиду. Чувствуя это, герцог Баруон все больше тянулся к ней, и сейчас они уживались довольно неплохо.
 Гарольд и Сюзанна уехали и теперь лишь иногда писали письма. Макс настоял на том, чтобы герцог вернул Сюзанне ее собственность, хотя она, казалось, не помнила, что сделала и почему. Гарольд же целыми днями занимался тем, что пытался сделать ее счастливой, и Мариэтта нисколько не обижалась на это.
 Леди Гринтри и мистер Джардин последнее время жили очень уединенно, но Мариэтта начинала подозревать, что все у них может закончиться хорошо. Что же касается Лил и Йена Кита, то отношения между ними неожиданно охладели. Лил не желала это обсуждать, но Мариэтта надеялась, что в конце концов дело разрешится ко всеобщему удовольствию.
 Ночь была теплой, по морю от соленого ветерка бежала небольшая рябь. Добравшись наконец до песка, Мариэтта улыбнулась. Оглянувшись, она увидела, что Макс идет за ней и луна освещает его выразительный силуэт. Сняв на ходу халат, Мариэтта бросила его на песок, и прохладный воздух коснулся ее кожи.
 – Мариэтта?
 Голос Макса только еще больше подстегнул ее.
 – Ты пренебрегал мной, – мягко проговорила она, шагая обнаженной навстречу волнам, в то время как ее золотистые волосы укрывали спину.
 Макс торопливо раздевался, его руки обняли ее, накрыли ее грудь, а губы горячо коснулись щеки.
 – Моя дорогая куртизанка, – шепнул он и чуть приподнял ее, давая волнам возможность омыть ее ноги, на мгновение прижав к себе обнаженную жену.
 – Надеюсь, ты не жалеешь, что вышла за меня замуж? – ласково прозвучал у нее над ухом его голос.
 Мариэтта поцеловала мужа в губы, погладила руками его сильную грудь и, улыбнувшись, поглядела ему в глаза:
 – Ну конечно, нет.
 Макс усмехнулся, потом нагнул голову и жадно поцеловал ее грудь. Его руки заскользили вниз и накрыли ее лоно. Чуть согнув колени, он раздвинул бедра Мариэтты и вошел туда, куда так стремился его напрягшийся орган.
 Мариэтта выдохнула и, выгнув шею, взглянула на ночное небо. Звезды освещали берег, и их отражения танцевали на воде. Удовольствие нарастало мягко, давая им возможность наслаждаться им как можно дольше.
 Когда они оделись, Макс понес ее по песку обратно – в дом на утесе.
 – Мне нужно тебе кое-что сказать. – Мариэтта уткнулась носом ему в шею и наслаждалась его запахом.
 – Случайно не о том, что ты открываешь новый бордель?
 Она улыбнулась:
 – Нет. Я ношу твоего ребенка.
 Макс остановился и заглянул ей в глаза. Радость, отразившаяся на его лице, заставила ее расплакаться, а он все шел и шел, сжимая ее так крепко, как будто она была для него самой большой драгоценностью на свете.