Аннотация: Поначалу судьба не очень-то благоволила к Маргарет Берн, известному модельеру одного из престижных Домов высокой моды Копенгагена. Из семьи ушел отец, надолго ранив душу девочки, спустя годы заболел и умер любимый муж... Что осталось в ее жизни? Интересная профессия и забота о сестре, оказавшейся в сложной житейской ситуации. Но однажды магический луч удачи все же блеснет среди серых, безрадостных будней и укажет ей путь к счастью. Она и представить себе не могла, что встретит мужчину, который возродит ее душу и подарит полные страсти и нежности ночи любви.


---------------------------------------------


 Фрида Митчелл
 Притяжение красоты



 Глава 1


 Они сидели в просторной уютной кухне. На столе дымились горячим душистым кофе две чашки и лежал конверт с обратным испанским адресом. За окном лениво сияло золотое вечернее солнце.
 Казалось, мир и покой царят и за этим столом, и в этом доме, и на всем белом свете. Однако подобное впечатление мгновенно улетучилось, стоило лишь Маргарет Верн открыть рот.
 — Карен, неужели ты всерьез говоришь о поездке в Испанию? Это совершенно невозможно!
 Произнося эти слова, она боялась встретиться взглядом с молодой стройной женщиной, сидящей напротив и как две капли воды похожей на нее. Карен — синеглазая, с платиновыми волосами, рассыпанными по плечам, трогательной ямочкой на левой щеке — была сестрой-близняшкой Маргарет.
 — Но ведь я должна, Магги...
 — Да ни черта ты не должна семейству Мануэля! Рикардо уже семь лет, а испанские родственнички будто только что проснулись. Ах, у нас внук в Дании! Какое счастье!
 — Но они действительно все это время не догадывались о его существовании, — робко возразила Карен, потом вздохнула, помешав ложечкой кофе.
 — Фантазерка! На мой взгляд, они прекрасно знали, что у тебя родился сын, и ты вполне могла ждать от них хоть какого-нибудь проявления внимания — письма, телефонного звонка... Где они были, когда нужна была помощь?!
 — Феликс утверждает, что родители Мануэля пытались связаться с нами, но ни разу не получили ответа на свои письма.
 — Ты этому веришь? — Голос Маргарет звенел, полный презрения, темно-синие глаза смотрели на Карен с жалостью.
 — Почему бы ни поверить, Магги? — Карен взглянула на сестру такими же темно-синими глазами, правда, наполненными робостью и покорностью. — Мануэль был чрезвычайно гордым, ты сама знаешь, до какой степени гордым. «Никогда не прощу» — эти слова я слышала от него постоянно. Чем-то они здорово досадили ему.
 — Но с тобой-то он говорил о родителях, об Испании? Хотя бы намекал, что получает от них Корреспонденцию? — наступала Маргарет. — Не молчи, пожалуйста, отвечай!
 — Ничего не говорил, для меня все его родственные дела были полной тайной. — Карен потупилась, отодвинула чашку с нетронутым кофе на середину стола и принялась за разборку отглаженного белья, благоухающего свежестью из плетеной корзины. — Муж не хотел посвящать меня в свои домашние проблемы, а я и не настаивала. Лишь после свадьбы как-то обмолвился, что я — его единственная семья, другой у него нет, а на родителей ему плевать. Открыто осуждать такой взгляд я не решалась, ты же знала ужасный характер Мануэля. Вот и вся правда, сестричка.
 Маргарет взглянула на низко склоненную голову сестры. В сущности, брак Карен можно было считать вполне благополучным, хотя и странным. Но сейчас о благополучии говорить не приходилось: шесть недель назад Мануэль погиб в собственном автомобиле, на который упало дерево, сваленное ураганом.
 Вспомнив о трагедии, Маргарет спросила дрогнувшим голосом:
 — Ну, хоть на похороны они могли явиться? Карен, вдумайся в нелепость ситуации: родители не соизволили приехать на похороны собственного сына! Чудовищно...
 — Феликс сообщил в Испанию, что такова воля покойного. Никто из родителей не должен присутствовать на траурной церемонии, — спокойно произнесла Карен. — Это правда. Кроме того, Мануэль оставил Феликсу несколько писем. В случае смерти мужа я должна была отправить их в Испанию.
 — Письма? — Маргарет сделала глоток кофе, заинтересованно посмотрела на сестру. Та продолжала с сосредоточенным видом выкладывать на кухонный стол стопки белья. — Письма куда и кому?
 — Родителям Мануэля. Он их написал на случай своей болезни или смерти. Ну, кто мог подумать, что беда случится так скоро! Получается, сам себе напророчил, — глубоко вздохнув, проговорила Карен. Лицо ее помрачнело. — Мы с Феликсом решили прочесть письма перед тем, как отправить, и.., я уничтожила их. Феликс связался с родителями по телефону, сумел как-то уговорить, чтобы они не приезжали на похороны.
 Руки Карен безвольно застыли на краю бельевой корзины, и — молодая женщина разрыдалась.
 — Милая моя! — Маргарет вскочила со стула, обняла сестру за плечи, попыталась успокоить. -Не плачь!
 — Они были ужасны, те письма! — сквозь рыдания проговорила Карен. Слезы душили ее. — Воистину ужасны! Горькие, тяжелые, холодные, как могильные камни. У меня просто рука не поднялась отослать их его родным. Да и можешь себе представить, в каком состоянии были родители после известия о смерти сына! Так что, — Карен опустила руку в корзину и вытащила из стопки белья носовой платок, — как видишь, взяла грех на душу и не исполнила волю покойного. Считаешь, поступила не правильно?
 Карен подняла на сестру заплаканные глаза. Маргарет покачала головой, поправила на ее виске локон пепельно-светлых шелковистых волос.
 — Конечно, ты поступила верно, зачем умножать скорбь? От сердечной боли ничего, кроме такой же боли, не родится.
 — Я тоже тогда так подумала, — попыталась улыбнуться Карен. — И Феликс, между прочим, когда узнал, что письма сожжены, полностью со мной согласился. Но все равно, на сердце будто свинец лежит. Мануэль на том свете мне этого не простит никогда!
 Маргарет мрачно подумала, что муж ее сестры, обладавший при жизни тяжелым характером, так и остался в их памяти человеком, не умеющим прощать. Впрочем, они уже давно догадывались об этом свойстве его непростой натуры. Но для самой Карен большой беды в этом не было...
 Она познакомилась с Мануэлем спустя три месяца после того, как сестры окончили университет. Маргарет тогда получила прекрасную возможность совершенствовать свои знания в математике и менеджменте, и мечтала о скором отъезде из родного Орхуса в Копенгаген. Там ее ждала работа в одном из домов высокой моды.
 Орхус! Уютный старый город, овеянный воспоминаниями детства. Ах, как они обожали его! Расположенный на восточном побережье Ютландии, окруженный лесами, радующий глаз чудесными ландшафтами и прозрачными водами озера Брабранн-Се, он тянул свои ухоженные улочки к самой кромке воды пролива Каттегат, славящегося чистыми и красивыми пляжами.
 В детстве и отрочестве у сестер вызывало особенную гордость то, что их город любит сама королева, проводившая летние месяцы в орхус-ском замке Марселисборг. Близко от него располагался чудесный зоопарк, куда Карен и Маргарет частенько наведывались поглазеть на животных. А после клянчили у матери, чтобы та провезла их мимо замка: девочкам так хотелось взглянуть на торжественную красочную церемонию смены караула...
 К замку примыкали густые буковые леса — они простирались по побережью на многие километры. Когда мать была в настроении, девочки успевали немного погулять в окрестностях королевской резиденции. Ее слова с тех пор еще долго звучали в ушах выросших дочерей: «Запомните, девочки, здесь проходит так называемый маршрут маргариток. Он пересекает всю Данию, и, если одолеть его с начала и до конца, можно увидеть сотни достопримечательностей, узнать историю нашей страны». При этом глаза матери светились, и Маргарет с Карен решили: маршрут маргариток — это дорога любви, света, дорога счастья.
 Еще девочкам нравилось то, как часто прохожие, увидев их на прогулке в одинаковых платьях и туфлях, с одинаковыми лентами в волосах, восклицали: «Какие куколки! До чего похожи!» И обращаясь к матери, говорили, что она, мол, с такими детьми должна быть счастлива вдвойне. Знали бы они...
 Карен и Маргарет однажды поклялись друг другу, что, став взрослыми, отправятся в путешествие по заветному маршруту, но жизнь диктовала свое.
 Через месяц после отъезда Маргарет в Копенгаген Карен обнаружила, что беременна. Что ж, надо было срочно выходить замуж за Мануэля, молчаливого черноволосого поклонника, испанца по происхождению. Магги, почти ничего о нем не зная, не одобряла любовную связь сестры, поскольку скрытность и замкнутость этого человека не вызывала особых симпатий. Однако, узнав о беременности своей подруги, тот не исчез, не заставил себя уговаривать, а, напротив, совершенно не сопротивлялся и был доволен, что скоро станет отцом.
 Карен сообщила Магги по телефону о своей стремительной свадьбе. Та примчалась из Копенгагена на бракосочетание, но уже через день уехала обратно. С того времени жизнь сестер пошла в разных направлениях. Миссис Карен Бокерия стала домохозяйкой и по мере сил старалась помогать мужу в его бизнесе. Мануэль обзавелся сетью «ресторанчиков, взяв себе в качестве делового партнера Феликса, тоже испанца.
 А Маргарет последовала за собственной звездой и сделала в Копенгагене замечательную карьеру, заделавшись весьма известной модельершей.
 В дальнейшем, размышляя о скоропалительном браке сестры, она пришла к единственному выводу: Мануэль хотел, чтобы та забеременела. Он был твердо уверен в одном — оказавшись в положении, Карен обязательно выйдет за него замуж. Но год за годом Маргарет наблюдала, как ее веселая, быстроглазая сестра постепенно превращается в бледное подобие прежней очаровательной хохотушки. Та стала тихой, безразличной женщиной, полностью находящейся под контролем мужа.
 Но миссис Бокерия никогда не жаловалась на жизнь и всегда меняла тему разговора, если Маргарет начинала вдруг заводиться и выстраивать разнообразные предположения о том, почему сестренка так изменилась. Даже о маршруте маргариток — дороге счастья — они больше не вспоминали.
 Солнце за окном постепенно налилось багряной тяжестью заката, тянущей его вниз, к горизонту. По кухне расползлись мягкие вечерние тени.
 — Итак, родители Мануэля Приглашают тебя в гости. — Маргарет вновь удрученно кивнула на письмо. — Ты же, в свою очередь, даже не зная всех мотивов такого решения абсолютно чужих тебе людей, ни на секунду не задумавшись над тем, что это может быть небезопасно, все-таки считаешь, что должна ехать...
 Эх, Карен — добрая душа! Она конечно же не откажет лицемерным испанским родственникам. Бедняжка не понимает, что на самом деле ее приезд будет выглядеть так, словно ягненок добровольно прыгнул в пасть к волку. А вдруг эти родственнички заявят права на внука?
 — Да, я должна принять приглашение и съездить туда хотя бы ненадолго. Они предлагают мне провести в Испании две недели и очень хотят познакомиться с Рикардо. Но, главное, согласись со мной, малыш в кои веки встретится со своими единственными дедушкой и бабушкой.
 Маргарет вздохнула. Карен была права — их родители давно лежали в могиле.
 — Ну хорошо, а потом? — спросила она.
 — Потом мы вернемся и продолжим привычную жизнь. Я начну помогать Феликсу в ресторанном деле, мы уже говорили с ним об этом. Рикардо будет ходить в школу — у него там полно друзей. В Испании не останусь, и не подумаю, можешь выкинуть эту мысль из головы. И не волнуйся ни о чем, я же вижу — ты сама не своя.
 Маргарет не могла понять, что же ее больше всего тревожило. Скорее всего то, что сестра никогда не умела отстаивать свои интересы, не разбиралась, где черное, а где белое. Настоящая женщина должна быть независимой, так сказать, немного себе на уме!
 Карен заглянула в глаза Маргарет, уловила в них беспокойство и вдруг рассудительно предложила:
 — Послушай, Магги, если ты так обо мне тревожишься, поехали в Испанию вместе — ты, я и Рикардо. Отец Мануэля может полностью оплатить поездку, он так в письме и написал. Да и не такие это большие деньги.
 Она вытянула из конверта листок и прочитала: «Вы можете чувствовать себя совершенно свободно, пригласите в Испанию кого-нибудь из друзей».
 — Я бы очень хотела, — продолжала Карен, засовывая листок обратно в конверт, — чтобы со мной и Рикардо поехала ты, моя любимая сестричка и мой самый первый друг. Но от тебя в последнее время только и слышишь: «Я занята, я занята». И, насколько мне помнится, тебе предстоит поездка в Париж. Немыслимо, в каком бешеном ритме ты живешь!
 — Сейчас ритм не такой уж и бешеный. Я разве не говорила, что показ коллекций в доме мод временно прекращен? — удивленно спросила Маргарет и добавила:
 — Так что впереди у меня бездна свободного времени, тем более что я не использовала отпуск за прошлый год. Когда ты думаешь ехать?
 — Да в любое время. Главное, чтобы тебе было удобно, дорогая! Как здорово, что ты соглашаешься!
 Карен вновь неожиданно расплакалась. И Маргарет, отбросив остатки сомнений, мгновенно приняла решение. Да, она поедет. Сестра в ней по-настоящему нуждается. Работа, бизнес, все что угодно — это вторично. Семейные дела должны быть на первом месте.
 Аэропорт в Барселоне походил на все аэропорты мира — там было шумно, медленно двигалась толпы пассажиров, мелькали растерянные лица, радостные улыбки. Несмотря на работающие кондиционеры, чувствовалась жара.
 Перелет сестер из Дании в Испанию прошел относительно комфортно. И все же предстоящая встреча с семейством покойного Мануэля казалась Карен миражом. Рикардо в самолете постоянно отвлекал внимание матери и тетки беззаботной болтовней: у него на коленях лежал красочный путеводитель по стране.
 — Ух ты, здорово! Там постоянно праздники! — радостно сообщал мальчик. — Праздник по-испански «фиеста». Я тоже хочу петь, танцевать, бегать впереди быков, хочу сжигать большие куклы из папье-маше. Здесь так написано!
 В обоих аэропортах — что в Стокгольме, что в Барселоне — Маргарет постоянно находилась в напряжении, опасаясь, как бы не потерялся племянник и не пропал багаж. Карен же, наоборот, была безучастна, взгляд ее синих глаз с усталым безразличием скользил по лицам и предметам.
 Поэтому не могло не вызвать удивления то, когда в Барселонском аэропорту Карен стремительно подняла руку и почти пылко воскликнула:
 — Магги! Это Федерико, брат Мануэля. Точно! Смотри, он ищет нас!
 Маргарет еще чуть раньше сестры обратила внимание на высокого черноволосого мужчину — он выделялся среди встречающих невозмутимостью и сдержанностью — и про себя отметила, что молодой человек чем-то напоминает хищника на охоте.
 Она крепко держала малыша за руку, тот подпрыгивал рядом, как заводной чертик, и в конце концов строго сказала:
 — Рикардо! Не вырывайся, не серди меня! Здесь можно запросто потеряться!
 И тут же встретилась взглядом с тем, которому махала Карен. У него были черные, жесткие, хищно прищуренные глаза. На рассуждения времени не оставалось, встречающий шел к ним, его мощная, ладно скроенная фигура разрезала толпу как нож масло.
 — Миссис Бокерия? Карен Бокерия? — Его голос оказался глубоким, внушительным, сильным. Холодное самоуверенное лицо... И до чего внимательно смотрели на сестер темные глаза!
 Карен отчего-то вдруг растерялась и смогла лишь кивнуть, как стесняющаяся чужих людей девочка-подросток. Поэтому за нее ответила Маргарет.
 — Да, это Карен. А это — Рикардо. И подтолкнула вперед племянника. Тот на секунду перестал прыгать, вывинчивать ладошку из пальцев тети, с любопытством рассматривая чужестранца.
 — Здравствуйте, мистер?.. — наконец выдавила Карен.
 — Пожалуйста, зовите меня Федерико.
 — Привет, Федерико. Большое спасибо, что встретили нас.
 — Я делаю это с удовольствием, — холодно ответил тот.
 Маргарет прекрасно понимала, почему Карен впала в состояние шока, она сама чувствовала себя не лучше. Мужчина, стоящий перед ними, ничем не напоминал Мануэля. Совершенно ничем. Тот был невысоким, с карими невыразительными глазами. Брат же оказался агрессивно красив. Его рост был около двух метров, одежда лишь подчеркивала хорошо развитую мускулатуру, а глаза казались совершенно магическими: буквально в течение минуты, в зависимости от настроения, они меняли свой цвет от темно-серого до черного.
 Правда, в одном братья все же походили друг на друга. Во внешности что одного, что другого не проглядывало даже намека на мягкость и терпимость характера.
 Только Маргарет об этом подумала, как Федерико присел перед племянником, рассмотрел рисунок на майке и добродушно пробурчал:
 — «Манчестер Юнайтед»?
 Рикардо был одет в свою любимую майку, которую тетка подарила ему на прошлый день рождения.
 — Я тоже футбольный фанат. Мы с тобой как-нибудь погоняем мячик? Любишь это дело, Рикардо?
 — Да! — выпалил с мальчишеской горячностью тот, затем, притушив восторг, поинтересовался:
 — Вы — брат моего папы?
 Федерико, не двигаясь и не меняя приветливого выражения лица, мягко ответил:
 — Да. Я брат папы. Следовательно, твой дядя. Будем друзьями?
 Мальчик, не раздумывая ни секунды, кивнул, а новоявленный родственник с улыбкой потрепал его по волосам.
 Начало знакомству было положено, и то, как это произошло, порадовало Маргарет. Конечно, этот громадный, мужественный сеньор выглядел немного пугающе, но то, как он легко общался с ребенком, прощало ему многое.
 Внезапно Федерико посмотрел прямо на Маргарет. Его глаза заволокло дымкой, они стали непроницаемо-черными. Низким голосом он пророкотал:
 — А вы, верно, Маргарет? Я не предполагал, что к нам прибудут два экземпляра Карен.
 Это замечание слегка задело миссис Верн. Да, они с Карен близнецы, тот не открыл Америки.
 Но каждая из них всегда стремилась быть сама собою, и только нечуткие люди принимали их за единое целое, наивно предполагая, что у сестер на двоих один мозг и один голос. Знал бы сей Джеймс Бонд, как разнятся Маргарет и Карен по темпераменту, поведению, настроениям и вкусам... «Два экземпляра Карен»! Да они похожи как вода и огонь, черное и белое!
 — Сеньор Бокерия, мы с Карен всего-навсего близнецы, — возмущенная Маргарет старалась говорить вежливо, на самом деле ее голос таил злую иронию. — Но зачем я вам об этом сообщаю, вы уже самостоятельно догадались об этом факте.
 Она холодно улыбнулась. Федерико кивнул и некоторое время разглядывал ее так внимательно, пронизывающе, словно пытался понять, что молодая женщина думает о нем.
 — Рад встретить вас, Маргарет, — сказал он равнодушно, затем повернулся к Карен.
 — Автомобиль ждет. Если вы готовы, то мои родители рады встретить дорогих гостей в своем доме. Едем?
 — Да, конечно, спасибо, — быстро вымолвила миссис Бокерия и взяла сына за руку.
 Федерико кивком подозвал носильщика, багаж уложили на тележку, а затем взял Карен под руку.
 — Разрешите?
 Маргарет никак не могла отвязаться от того, что следила за каждым его шагом, движением. Силой и жуткой самоуверенностью веяло от этого человека. От него исходило ощущение власти. Чувствовалось, что он — настоящий мужчина, которому свойственны напор и воля.
 Аэропорт пестрил цветными одеяниями, яркими рубашками, шортами, майками, кепками. Их встречала жизнерадостная солнечная Испания, свободно легко одетые люди. Но Федерико был облачен в строгий черный костюм и белоснежную рубашку — ее ворот красиво подчеркивал сильную шею. От него исходил непонятный дух темной мрачной силы.
 Стоило им покинуть здание аэропорта, выйдя под июньское солнце, как на них обрушился яростный зной. Рикардо удивленно воскликнул:
 — Ого! Да тут действительно не холодно! Этот возглас заставил Федерико улыбнуться.
 — Что, в Дании не хватает тепла? Конечно, так бы он никогда не обратился ни к Маргарет, ни к Карен.
 — В июле и августе, дружок, будет куда жарче. Думаю, ты прекрасно проведешь время в бассейне у дедушки с бабушкой. Как маленькая рыбка.
 — В бассейне? — Большие глаза Рикардо сияли. — У них собственный бассейн?
 Дома в Орхусе мальчик недавно стал ходить в муниципальный бассейн, чтобы научиться плавать, и очень любил воду.
 Федерико кивнул.
 — Но учти, там очень глубоко, — заметил он тут же, при этом глаза великана явно смеялись. — Так что, Рикардо, ты не должен подходить к воде без взрослых. Это закон для всех детей, посещающих дом моих родителей. Понял?
 — Кто эти другие дети? — немедленно спросил маленький гость.
 — Родственники и друзья семейства. Не беспокойся, они хорошие. Ты сможешь играть с ними, если захочешь.
 Через мгновение гости увидели огромный, блестящий на солнце лимузин, в нем их поджидал шофер. Глаза Рикардо полезли на лоб.
 — Это.., твоя машина? — срывающимся от удивления голосом спросил он. Автомобили были его страстью. — Целиком твоя?
 — Нет, мое одно колесо, переднее справа. — Федерико засмеялся. — Мой, мой автомобиль. Нравится?
 Маргарет и Карен испытали одинаковые чувства, наблюдая, как их любимец Рикардо совершенно не теряется в новой ситуации.
 — Она шикарная, — проговорил мальчик, осторожно трогая рукой серебристый металл. — Да еще мой любимый цвет!
 Он медленно обошел вокруг.
 — Мне тоже нравится. — Федерико ласково посмеивался над племянником.
 Сестры незаметно обменялись взглядами, как обычно они это делали, ловя себя на одной и той же мысли. Да, со стороны можно было подумать, что старший и младший представители семейства Бокерия, — давние друзья.
 Шофер уложил вещи в багажник, потом Федерико подозвал его и представил гостьям.
 — Это Поль. Мой водитель.
 Маленький, щуплый человек улыбнулся, при этом сестры заметили, что зубы у него желтые. Наверное, заядлый курильщик, решила про себя Маргарет. И смахивает на гнома.
 Федерико продолжил:
 — Миссис Бокерия, мой племянник Рикардо. А это мисс Маргарет Верн.
 — Миссис Берн, — уточнила Маргарет, вежливо улыбаясь шоферу. Слово «миссис» было маленькой победой, она все-таки сумела показать Федерико, что уже не девочка.
 Последовала пауза, через несколько секунд Федерико обратился к ней:
 — Простите меня, я не предполагал, что вы замужем.
 Конечно, не предполагал. Маргарет взглянула на холеного самца, холодно улыбнулась и исключительно вежливым голосом произнесла:
 — Ничего, ничего, Федерико... Я была замужем. Мой муж умер. Я — вдова.
 Его черные глаза мгновенно поменяли цвет, стали серыми, почти прозрачными, и затем она услышала:
 — Еще раз простите меня. Маргарет отвлеклась на Рикардо, тот вертелся юлой рядом с автомобилем и канючил:
 — Когда мы поедем? Ну, когда же? И тем не менее она решила сразу все окончательно прояснить.
 — Да, так случилось, к сожалению. Муж скончался три года назад, я уже немного пришла в себя, время лечит любые раны.
 Неужели этот человек поведет себя так, как вели себя другие их знакомые, частенько произносящие после смерти Мануэля штампованные фразы: «Какое несчастье, у таких похожих друг на друга женщин похожие трагедии». Или:
 «Я не могу поверить, что вы обе потеряли своих мужей».
 Слава Богу, он молча кивнул. Поль распахнул дверцы автомобиля.
 Впервые Федерико прикоснулся к Маргарет. Сквозь тонкую хлопковую ткань блузки она почувствовала его горячую твердую ладонь. Это прикосновение страшно взволновало ее, — но почему? — она не смогла бы ответить.
 Оказавшись внутри роскошного автомобиля, Рикардо принялся ахать и охать. Когда все расселись по местам, Поль вырулил с автостоянки.
 — Вы когда-нибудь бывали прежде в Испании? — обратился Федерико к обеим женщинам.
 — Никогда. Я вообще домоседка, — быстро ответила Карен. — Однажды, правда, ездила во Францию с группой студентов, когда училась в университете. А вот Маргарет где только не побывала, с ее-то работой, она часто путешествует.
 — Правда? — Взгляд темных глаз снова погрузился в изучение лица Маргарет.
 — Сестра немного преувеличивает, — спокойно ответила та. — Я модельер, и мне иногда приходится покидать пределы Дании. Была в Милане, Нью-Йорке, но больше всего времени провожу в Копенгагене, сижу за своим рабочим столом, заваленном эскизами.
 — Модельер?
 Маргарет почувствовала нотку неудовольствия в его глубоком голосе.
 — Значит, вы делаете карьеру, вы самолюбивы? Вопрос был бы совершенно нормальным, если бы его задал кто-либо другой. Но сейчас прозвучавший из уст Федерико, он задел Маргарет.
 — Да, моя работа очень интересна. Без ложной скромности скажу, что много тружусь и все мои успехи оплачены серьезными усилиями. Хотя, к вашему сведению, за престижными должностями и наградами не гоняюсь. Я просто люблю сам процесс творчества.
 Ответ Маргарет прозвучал вызывающе, правда, рамки приличия были все же соблюдены. Почти.
 Карен толкнула Маргарет в бок. Федерико сидел спокойно, будто не слышал колкого ответа сестры своей невестки, и, когда в салоне автомобиля установилась тишина, внезапно произнес:
 — Не хочу казаться пристрастным, но вы находитесь в лучшей части Испании. Наш район Алелла считается сельскохозяйственным, здесь расположены знаменитые виноградники. Вы пробовали когда-нибудь белые полусладкие вина «Алелла»?
 Сестры растерянно кивнули. Конечно, они не пробовали этот сорт вин, но для того, чтобы не показаться серыми мышками, дружно соврали.
 Федерико понимающе улыбнулся. Наверное, он все понял, сразу же отметила Маргарет. Мужчина продолжал говорить:
 — Тут у нас замечательные склоны гор, прекрасное море, уникальный микроклимат. Увидите и апельсиновые, и оливковые, даже мандариновые рощи. Алелла необыкновенно живописна, это нужно почувствовать. Люди, к сожалению, привыкли к современной суете, к шумным городам, дыму, гари, а здесь — здесь земля цветет и зеленеет. Какие просторы! А золотые пляжи!.. Обидно, что сейчас не весна. Поля были бы покрыты сплошным ковром цветов.
 — Вы всю жизнь здесь прожили? — спросила Карен.
 Федерико кивнул. Бросив взгляд на Маргарет, сардонически улыбнулся.
 — Но, как и ваша сестра, немножко путешествовал. Во владениях моего отца — оливковые, лимонные, апельсиновые сады, но это не значит, что он посвятил себя сельскому хозяйству.
 Его основные интересы — судоходство. Сейчас отец постарел и передал долю своего бизнеса в мои руки. Это устраивает нас обоих.
 Карен кивнула и больше ничего не сказала, но у Маргарет возникли сто и один вопрос. Каким образом родителям покойного Мануэля удалось так разбогатеть? Отчего Федерико говорит таким высокомерным тоном, словно указывает им с Карен на место, равнозначное коврику под дверью? Был ли Мануэль старшим или младшим сыном и есть ли у покойного зятя и Федерико еще братья и сестры? Что наконец заставило Мануэля покинуть этот рай и начать новую жизнь в Дании?
 Вопрос за вопросом возникали в ее голове, но она заставила себя повернуться и смотреть на мелькающие за окном пейзажи. Нет, лучше прикусить язык. Этот великан, этот независимый брюнет Федерико, этот хозяин безумно дорогого автомобиля все же чем-то неуловимо опасен.
 Мальчик не вслушивался в разговоры старших, не замечал быстроменяющихся настроений тетки и матери. Рикардо просто весело болтал за десятерых.
 — Смотрите, смотрите, стадо коз!.. Ой, у нас в Дании нет таких домов! Дядя Федерико, вон та машина нарушила правило!
 Автомобиль долго несся по широкой пыльной дороге, меж рядов кипарисовых деревьев, обвеваемых горячим бризом, и наконец-то подъехал к небольшому селению.
 Оно жарилось в полуденном, неумолимом солнце и было сказочно красиво: белые стены и красные крыши домов, цветы во дворах, серые камни дороги и темно-зеленая листва .. Желтые цыплята бродили по обочине и, услышав шум подъезжающего автомобиля, попрятались в высокой траве.
 — Ой, Карен, посмотри-ка туда! Маргарет не смогла сдержать себя, закричала, как восхищенная девчонка.
 Сестры увидели поэтическую картину. Несколько женщин в развевающихся легких одеждах набирали в кувшины, похожие на амфоры, воду из источника. А из ручья, вытекающего из того же источника, пил маленький бурый ослик.
 — Разве не прекрасно? — покраснев отчего-то, спросила миссис Верн. Федерико ухмыльнулся.
 — Вода — обыкновенное дело. Хотя все наши селения обустроены водопроводами, женщины все равно предпочитают приходить сюда, чтобы поболтать да еще при этом набрать живой воды для своих семейств. Так делали их матери и бабушки, так издавна повелось у всех испанских женщин. Традиция — великая вещь. Я даже подозреваю, что эти источники в состоянии заменить многие лекарства. Во всяком случае, они способны вылечить любой стресс, — добавил он с гордой интонацией.
 Картинки за окнами автомобиля постоянно менялись, одна казалась лучше другой. Вдруг Рикардо воскликнул:
 — Смотрите, смотрите, там женщины в высоких сапогах что-то собирают с кустов! Зачем им такие чудные сапоги?
 — Не забывай, мой мальчик, ты в Испании, это тебе не Дания. Здесь полно ядовитых змей, сапоги предохраняют сборщиц плодов от укусов, — пояснил Федерико.
 Ты сам чем-то похож на змею, мстительно подумала Маргарет. Ее раздражало то, что она постоянно наблюдает за ним, слушает, как он говорит. Сколько же ему лет?
 Она в который раз принялась изучать непроницаемое лицо сеньора Бокерия, вглядываясь в его четко очерченные губы, мужественного рисунка скулы, тонкий прямой нос, черные, вразлет, брови... Ему можно было дать и двадцать лет, и сорок. Подобные лица с трудом меняются с годами.
 Маргарет невольно вспомнила покойного зятя. Мануэль за пару лет до смерти здорово прибавил в весе и полысел. Федерико же отличался от брата, как мел отличается от сыра. Это бывает в некоторых семействах. Она, если честно, никогда не могла понять, чем притянул к себе ее сестру несчастный Мануэль, почему та решилась на близкие отношения с ним? Сама Маргарет не смогла бы пробыть в роли жены Мануэля и часу..
 Федерико перестал отвечать на бесконечные вопросы Рикардо, снова взглянул на Магги. Она вспыхнула, сердце ее чуть не выскочило из груди. Какой высокомерный, холодный, самодовольный взгляд любящего повелевать господина... Видимо, все они, Бокерия, таковы, в сердцах подумала Маргарет.
 Молодая женщина передернула плечами, воинственно подняла подбородок, ее платиновые волосы разлетелись по плечам. Нет, не зря она приехала в Испанию! Она не даст этим Бокерия властвовать над любимой сестрой! Ей лучше, чем Карен, известно, как разбираться в подводных семейных течениях. Пускай Бокерия думают, что мать Рикардо — слабая и наивная, они скоро узнают другое, что у Карен, например, есть защита. А именно, — сильная сестра, которой палец в рот не клади. Она, Маргарет Верн, им еще покажет.




 Глава 2


 Автомобиль продолжал нестись мимо оливковых рощ и симпатичных селений.
 Федерико предупредил, что до дома его родителей осталось полчаса езды. Для Магги эти полчаса казались нескончаемыми.
 С того момента, как он поймал ее любопытствующий взгляд, Маргарет избегала смотреть в сторону сеньора Бокерии. Но при этом знала: уж он-то с нее глаз не спускает. Взгляд этого странного мужчины заставлял ее нервничать, испытывая противоречивые чувства.
 Ранее она не встречала мужчину, наделенного таким совершенным обликом самца. Чего только стоили его мягкие повадки сытого тигра и пронзительный взгляд. Маргарет даже похолодела и вздрогнула, представив великолепие этого мужского тела без одежды. Она чувствовала на расстоянии животом, бедрами, лоном не правдоподобную мужественность Федерико... Гнусный, пещерный субъект, невольно вызывающий у нее непристойные мысли и желания!
 Маргарет поймала себя на том, что параллельно вспоминает своего покойного мужа Арнольди. Именно его облик много лет назад очаровал ее. У него были прекрасные густые волосы, правильные черты лица, стройная, почти мальчишеская, фигура. Арнольди отличался нежностью и добротой, в нем не присутствовало ни капли агрессивности. Да, да, именно такие, неопасные мужчины ей и нравились. Ах, бедный, добрый Арнольди!
 Автомобиль свернул с основного шоссе и покатил по более узкой дороге... Мысли Маргарет были далеко.
 Арнольди и Маргарет встретились в университете, тогда-то она и полюбила его. Скромный, добрый парень, с ним было легко. Сначала они перебрасывались записочками на лекциях, случайно сталкивались в библиотеке, в кафе, как-то оказались на соседних рядах в концертном зале, проходившем в орхусском Доме музыки. Маргарет чуть не заплакала, вспомнив, как Арнольди после концерта поджидал ее под прозрачным стеклянным фронтоном, как пошел дождь, и тот впервые робко притянул ее к себе, стараясь спасти от сверкающих дождевых струй.
 Проучившись в университете два года, они поняли, что их чувства стали определеннее, обоюдная симпатия переросла в любовь. Маргарет зажмурилась, воспоминания кружили ей голову. Невозможно была забыть, как Арнольди нежно целовал ее во время прогулки по романтическим орхусским уголкам — в парках, под сенью замков, в Латинском квартале... А она все время твердила ему: «Мы будем счастливы, если вместе пройдем по маршруту маргариток. Ах, она дарила жениху детскую радостную мечту, их с Карен мечту, — путешествие по заколдованной тропе, несущей людям удачу и счастье.
 Первые восемь месяцев после свадьбы сохранились в ее памяти как поистине прекрасная пора. Арнольди стал ее первым мужчиной, их ночи были наполнены нежностью и страстью. А потом случилась беда: он узнал о своем страшном диагнозе. Рак легких в два месяца убил мужа Маргарет, и она, не успев насладиться семейной жизнью, оказалась вдовой. Горе ее было безутешным.
 Конечно, помогали Карен, друзья, потом работа, в которую Маргарет после окончания университета погрузилась с головой. — И все-таки прошло почти два года после смерти Арнольди, прежде чем Маргарет почувствовала, что жизнь продолжается. Она поняла — спасение в ней самой, и ей, сильной и самостоятельной, не требуются никакие подпорки в виде сочувствия и финансовой поддержки.
 Сейчас Маргарет могла признаться себе — любовные интрижки были совершенно неинтересны для нее. Понятное дело, они случались, но партнеры по сексу, оказавшиеся в ее постели, не оставляли о себе никаких серьезных воспоминаний. Что ж, пору интрижек она справедливо считала порой разочарований. Хуже всего было иметь дело с женатыми мужчинами, которые вечно смотрели на часы, чтобы подгадать к ужину, приготовленному заботливой женушкой, а в постели постоянно рассказывали о своих домашних проблемах. Господи, лежа в объятиях очередного женатого ухажера, она все время ощущала себя членом того или иного семейства...
 — Тетя Маргарет!
 Она вздрогнула и поняла, что воспоминания унесли ее слишком далеко. Автомобиль въезжал в огромные металлические ворота, вделанные в не менее грандиозную ограду.
 — Прости, дорогой, я, кажется, задремала! — смущенно пробормотала она. — Что ты говоришь?
 Но Рикардо уже повернулся к матери. Что интересно, вместо высокого чистого детского голоса Маргарет услышала глубокий голос Федерико.
 — Парнишке любопытно, как это ворота открылись сами собой.
 Спасибо за комментарий, зло подумала она. Без этого типа теперь и вздохнуть спокойно нельзя.
 Поль обернулся и продемонстрировал Рикардо инфракрасный пульт управления воротами. Те послушно открылись и закрылись, и автомобиль двинулся дальше, уже по усадьбе Бокерия.
 Маргарет обратила внимание — помимо своей воли — на глаза Федерико. Они были совершенно черными, от серого цвета в них ничего не оставалось. Человек — хамелеон! Нет никакого сомнения, вся его натура такая же загадочная, как и внешность. Конечно, она знает, есть на свете порода мужчин, обожающих создавать атмосферу тайны.
 Автомобиль спокойно катил мимо клумб с роскошными цветами, аллея кипарисов была просто потрясающа. Чтобы показать свою уверенность, а отнюдь не из любопытства, Маргарет спросила:
 — Должно быть, это необыкновенно — существовать среди такой красоты. Ваши родители всегда жили здесь?
 — Все последние тридцать два года, — ответил Федерико. — А я появился на свет через двенадцать месяцев после их свадьбы.
 Ему тридцать один год, мгновенно подсчитала Маргарет. Однако выглядит он куда старше.
 Внезапно раздался голос Карен. Чуть ли не с благоговейным страхом она произнесла, схватив сестру за руку:
 — С ума сойти, банановые деревья!
 Автомобиль двигался по настоящему ботаническому саду, можно сказать, по растительному раю. С каждым поворотом дорога становилась более живописной.
 Шины шелестели по камешкам, справа и слева открывались изумительные картины, исполненные живыми красками. Тысячи цветов, сотни кустарников на фоне серебристых олив, прорезные листья пальм, выглядели фантастической гравировкой на фоне пронзительно голубого неба. Глаз было не оторвать от такого великолепия!
 Автомобиль преодолел еще один поворот, показался прекрасный огромный дом с белоснежными стенами под темно-красной крышей, окруженный со всех сторон террасой. Решетки террасы и многочисленных балкончиков были истинным произведением кузнечного искусства. Огромное количество цветов украшало дом: они вились по стенам, росли в жардиньерках, сияли, словно разлитая радуга, на клумбах около дома.
 — Вот это да! — Рикардо вытаращил глаза при виде открывшейся картины и с детской непосредственностью восторженно спросил:
 — Дядя Федерико, мои дедушка и бабушка — богачи?
 — Рикардо! — резко одернула сына Карен, красная, как черепичная крыша на доме. — Разве можно спрашивать о таких вещах, дорогой?
 — Почему нельзя? — искренне удивился Рикардо.
 — Потому что невежливо!
 Вежливо или нет, но мальчик трезво оценил действительность, подумала Маргарет с безразличием.
 Неподалеку от дома, она видела, находились теннисные корты. Федерико хвалился Рикардо огромным бассейном. Ничего не скажешь, Бокерия — люди весьма состоятельные. Маргарет всегда думала, что покойный зять Мануэль хорошо устроился со своим ресторанным бизнесом и домашнее гнездышко свил для Карен славное — уютный домик в центре Орхуса стоил немалых денег. Но испанские апартаменты Бокерия... Это было что-то! Почему же Мануэль никогда не упоминал о сказочно богатых родителях?
 Карен, похоже, переживала те же ощущения, в ее голове носились те же мысли, что и у сестры. Она повернулась к Федерико и сказала:
 — Мануэль никогда не рассказывал о своей семье. Вы, конечно, сами догадались об этом, заметив наше потрясение. Так что простите нам излишние восторги.
 Федерико промолчал.
 По его лицу было видно — он принимает решение. Затем, обратился одновременно к обеим сестрам:
 — Понимаю, Карен. Но прошу — не показывайте своего неведения моей матери. Мы с отцом другого от Мануэля и не ждали, но мама — ей будет горько узнать, что сын никогда не вспоминал и не говорил о ней ни жене, ни ребенку. Вам понятна моя просьба?
 — Да, да, конечно! — ответила Карен.
 Федерико вопросительно взглянул на Маргарет. Принимает ли она такую условность в отношении его семьи?
 Принимает ли?.. В жизни этой семьи ничего понятного и вразумительного Маргарет для себя не находила, и тем не менее она была здесь с Карен и Рикардо. Если родители окажутся такими же, как и их заносчивый отпрыск Федерико, надо будет срочно думать о билете на обратный рейс, а никак не о паре недель под солнышком. Неужели они с сестрой прибыли в змеиное гнездо? Автомобиль остановился у подножия широкой каменной лестницы, ведущей к дверям дома. Федерико помог женщинам покинуть автомобиль. И вновь прикосновение горячей жесткой ладони взволновало Маргарет. На мгновение она оказалась стоящей рядом с этим типом, настолько рядом, что почувствовала жаркую волну, идущую от его крупной фигуры. Возбуждающе пахло терпким лосьоном от его свежевыбритых щек. Она сама себе не верила, неужели подобные мелочи могут ее трогать?
 Двери дома открылись, на пороге появились хозяева — родители покойного Мануэля и его брата. Было видно, что пожилая пара старалась не показывать своего волнения.
 — Вот дедушка и бабушка, Рикардо, — сказал тихо Федерико, тронув племянника за плечо. — Бери-ка маму за руку и пойди поприветствуй их.
 Карен в растерянности повернулась к Магги. Но та успокоила сестру.
 — Да, да, представь Рикардо дедушке и бабушке. Я рядом, не переживай.
 Она подбадривающе улыбнулась. Карен, поборов внутренние колебания, сделала так, как советовали ей Федерико и Маргарет: стала подниматься по лестнице, ведя сына за руку. Легкие тени скользили за ними по мраморным ступеням.
 От внимания Федерико не укрылся короткий диалог между сестрами. Когда Карен и Рикардо отошли настолько, что тихий разговор не мог быть ими услышан, тот, не поворачиваясь к Маргарет, едва шепнул ей:
 — Я читал о таком в книжках по психологии. Мне нравится, когда пишут правду.
 — Простите? — Маргарет не отрывала взгляда от сестры и племянника. Ее голос прозвучал так же тихо, как и голос ее собеседника.
 Когда Карен и Рикардо приблизились к пожилой паре, их немедленно заключили в объятия. Мальчика схватил и поднял на руки дед, а Карен обняла свекровь. У Маргарет отлегло от сердца.
 — Близнец доминирующий и близнец подчиненный, — пояснил свою предыдущую мысль Федерико прямо в ухо Маргарет.
 — Одинаково опасно и наивно верить всему прочитанному, сеньор Бокерия, — холодно ответила Маргарет. Она продолжала неотрывно наблюдать за семейной сценкой у дверей особняка. Сейчас ей было наплевать на то, что Федерико стоит за ее плечом.
 — А что, считаете, я сказал не правду? — Он язвительно усмехнулся.
 Маргарет открыла, было, рот, чтобы ответить нахалу отчетливо и резко, но в этот момент ее позвала Карен. Пришлось изобразить сияющую улыбку, выразив ею небывалый душевный подъем.
 Встреча продолжалась. Пятеро взрослых и Рикардо прошли в потрясающий своими размерами и красотой вестибюль с мраморными полами и картинами на стенах.
 Маргарет постоянно наблюдала за присутствующими. Да, Федерико — копия отца, которого звали Бартоломео, но ничего в облике старика не напомнило ей покойного зятя. Глава семейства был высоким, уверенным в себе человеком. А Камилла, мать Мануэля и Федерико, оказалась красивой женщиной, с выразительными оленьими глазами, трогательным серебряным голосом и пышными волосами. Камилла искренне радовалась внуку и невестке, все смотрела на Рикардо, и счастливые слезы сияли в ее глазах.
 — Как он похож на моего сына в этом же возрасте! Как похож! — повторяла она и поглядывала на мужа, чтобы тот подтвердил ее слова.
 — Ты помнишь, Бартоломео? Помнишь кудри Мануэля? И каким он был прелестным ребенком?
 Маргарет заметила, как Федерико обменялся взглядом со своим отцом поверх темно-русой с серебряными прядями головы Камиллы.
 Затем все проследовали в гостиную. Камилла сказала:
 — Я не ожидала, что Рикардо настолько похож на своего отца! Буквально как две капли воды.
 Маргарет обратила внимание на то, что голос хозяйки дрогнул. Ей показалось, что Камилле слишком трудно совладать с перевозбужденными нервами.
 — Представляю, как вы сейчас переживаете, как вам трудно! — быстро заговорив, пришла на помощь Маргарет. — Но это вскоре пройдет. Ваши волнения понятны и предсказуемы. Карен, когда мы летели в самолете, чувствовала себя точно так же, Рикардо тоже сильно беспокоился.
 Карен бросила на сестру благодарный взгляд, затем взяла в свои руки пальцы Камиллы и нежно сжала их.
 — Мы бы хотели оправдать ваши надежды, Камилла. Ваше горе — наше общее горе. И пусть Рикардо всегда радует бабушку с дедушкой, напоминая им о Мануэле, вашем сыне и моем дорогом муже.
 — Да, да, конечно! — Слезы текли по лицу Камиллы, она обняла Карен, и обе на несколько мгновений отрешились от всех окружающих.
 Федерико прокашлялся, потом обратился к Рикардо.
 — Как насчет того, чтобы посмотреть бассейн? Ты не против? Кстати, у твоего деда в гараже есть нечто такое, что тебе точно понравится. Ты когда-нибудь сидел в «ламборджини»?
 — «Ламборджини»?! Не может быть! — Мальчик был на седьмом небе от счастья.
 — А еще там есть «мерседес». Кстати, твоего любимого цвета.
 Рикардо влюбленно пожирал глазами дядю и готов был сорваться с места по первому же его знаку.
 Федерико продолжал заговорщицким шепотом:
 — Только не говори деду, что я сообщил тебе о машинах. Тайна должна быть тайной. А теперь ты и твоя тетя пойдете и посмотрите на все это. И потом выпьем чего-нибудь прохладительного у бассейна.
 Таким образом, Федерико Бокерия решил уберечь ребенка от бури взрослых чувств. Но Маргарет не могла оставить Карен наедине с родителями Мануэля и решила возразить Федерико.
 — К сожалению, я не могу пойти с вами, сейчас не время...
 Неожиданно, к своему удивлению и отчаянию, миссис Верн почувствовала четкое жесткое движение сильной руки, взявшей ее за локоть. И, не найдя возможности для сопротивления, она, увлекаемая Федерико, устремилась к двери.
 — Идемте, идемте, Маргарет! Федерико улыбался. Его голос звучал мягко и нежно, глаза же оставались бесстрастными.
 — Горничная приготовит нам у бассейна прохладительные напитки, я попрошу ее об этом. В это время дня у воды замечательно.
 Она опять попыталась вырваться, но Федерико продолжал одновременно нежно и уверенно тащить ее за локоть к дверям. Счастливый Рикардо бежал рядом с ними.
 Когда они втроем оказались в холле, сеньор Бокерия закрыл двери в гостиную, указал Рикардо, куда идти дальше, и разжал наконец пальцы. Локоть Маргарет оказался на свободе. Взбешенная, она мало-помалу пришла в себя и прошипела:
 — Что вы себе позволяете? Никогда больше не хватайте меня.
 Низким спокойным голосом Федерико ответил:
 — Вашей сестре и моим родителям надо побыть наедине. Понятно? Это очень важно для них.
 — Мне понятно только то, что меня насильно куда-то волокут, в то время как Карен осталась одна в самое трудное для нее время. Да кто, в конце концов, вы такой, советчик чертов?! — выпалила она гневно.
 — Сын моих родителей, — мгновенно отозвался Федерико.
 — А я — сестра Карен!
 — Что плохого могут сделать вашей сестре мои родственники? — спросил Федерико и помахал рукой Рикардо. Мальчик добежал до конца холла и теперь дожидался их. Стоял в потоке ослепительного солнца, льющегося из дверей.
 — А уж этого я не знаю! — выпалила Маргарет. — Ни я, ни Карен сто лет не знали вашего семейства! Мы располагали лишь единственной информацией о том, что отец и мать расстались с Мануэлем много лет назад. Разве так поступают в порядочных семьях?
 — Не надо вешать напраслину на моих родителей. Мама, когда Мануэль уехал в Данию, не пожелав сделать и полшага к примирению, была безутешна. Так что не думайте, будто мы. Бокерия, такие ужасные. Запомните, брат покинул Испанию исключительно потому, что сам этого захотел. И не родители, а он сам выбросил из своей жизни семью и воспоминания о ней. Желание мужчины в нашем роду — закон.
 — Карен и Рикардо — вот кто был в последние годы его настоящей семьей! — парировала Маргарет. — И я могу догадаться почему. Сам факт, что он женился на моей сестре, оказался последней каплей в истории разрыва с могущественным кланом Бокерия. Хочу к тому же добавить — Мануэлю повезло с Карен. Да ему просто счастье привалило! Моя сестра одна стоит всех девушек из высшего общества, которых могли бы подсунуть Мануэлю ваши родители!
 — Позвольте!
 — Не позволю, сеньор Бокерия! Карен дорогого стоит. И скажу вам сейчас без обиняков — я люблю мою сестру и племянника Рикардо. А вот вы мне не нравитесь. Никто из вас. Уверяю, также будет думать и Карен. Ваш закон из учебника про близнеца доминирующего и близнеца подчиненного здесь не действует. Кстати, вы обещали Рикардо показать бассейн и автомобили. Так что давайте, выполняйте свои обещания. Хватит мне морочить голову!
 Она окинула его победоносным взглядом, ее глаза испускали голубые молнии. Сколько нервов она потратила на этого мужлана Бокерия! Прежде чем обернуться в сторону племянника, Маргарет заставила себя успокоиться.
 Как только они двинулись дальше, молодая женщина вновь почувствовала, как его рука словно рак клешней сжала ее запястье. Маргарет развернулась и возмущенно протараторила:
 — Только попробуйте прикоснуться ко мне еще раз! Я не посмотрю на то, что рядом бегает Рикардо, и задам такую трепку, которую вы надолго запомните.
 В следующее мгновение она подумала о том, что наверняка Федерико Бокерия еще никогда не получал такого достойного отпора. А тем более от подданной Датского королевства.
 Когда его рука выпустила ее запястье, она легко и с чувством выполненного долга направилась к Рикардо, который по-детски жизнерадостно прыгал на одной ноге. Федерико последовал за ней.
 Неожиданно они оказались в длинной светлой галерее, которая вела из холла на улицу. По бокам галереи располагались помещения кухни, жилые комнаты домоправительницы и прислуги.
 Федерико заглянул в одну из дверей и попросил, чтобы для них сервировали столик с прохладительными напитками.
 Дорога к бассейну шла через живописную солнечную лужайку, по сторонам которой росли розовые кусты. Сладкий аромат цветов пропитывал раскаленный послеполуденным солнцем воздух.
 Бассейн поразил их своими поистине олимпийскими размерами. В потоках солнечных лучей приветливо сверкала чистая голубая вода, казалось, небо купается в громадном рукотворном водоеме. От красоты окружающего ландшафта захватывало дыхание. Деревья с серебристыми и темно-зелеными листьями окружали прохладную водяную гладь, под ними, среди серых и красноватых камней, сонно шелестела пестрая трава, и везде были цветы, цветы, цветы.
 Настроение Маргарет переменилось. Все-таки замечательно начинались две недели, предназначенные для отдыха в столь прекрасной стране. Она легко вздохнула. Может быть, Федерико не будет чересчур навязчив. Еще в дороге он обронил пару фраз, из которых стало ясно, — в нескольких милях от дома родителей у него есть собственное жилье. А раз так, то и засядет он там, и не придется ему часто общаться с вдовой брата и ее сестрой.
 Но еще был Рикардо, вот кому общение с Федерико шло на пользу. Определенно на пользу. Похоже было, что с дядей мальчику повезло. Вон как они подружились, все время рядом — большой и маленький Бокерия, им вместе интересно... Господи, от всех этих мыслей может заболеть голова.
 — Почему бы вам ни устроиться отдохнуть где-нибудь в тени? — Внезапно услышала Маргарет голос Федерико, тот стоял за ее плечом. Голос звучал безо всякого выражения — вежливое предложение и все. Молодой человек кивнул на кресла, стоящие под густой кроной огромного дерева, сквозь листву которого с трудом пробивались лучи.
 — Солнце может быть безжалостным к новичкам. — Снова ее уши резанула подчеркнуто вежливая интонация.
 — Спасибо! — Маргарет взглянула на кресла, на столы, стоящие поодаль, и сквозь зубы процедила:
 — Здесь очень хорошо. Прямо идиллия. Как только они с Федерико уселись в тени, появилась домоправительница Кристина, полная женщина невысокого роста. Она привезла на тележке лимонад во льду, бокалы, блюдо с пирожными и пастилками, орехи, цукаты и фрукты в синей вазе. Улыбнувшись маленькой компании и потрепав полной рукой кудри Рикардо, она удалилась. Маргарет молчала.
 — Мне она понравилась, — громко сказал мальчик, нарушив тягостную тишину, и надкусил пирожное. — Кристина вежливая и ласковая. Мне вообще здесь все нравится.
 Мальчик вслед за пирожным, засунул в рот пастилу — А тебе, тетя, как здесь? Ты ведь всегда все критикуешь, — пробормотал он с набитым ртом.
 Маргарет отпила из зеленоватого бокала лимонад.
 — Да, Рикардо. Здесь неплохо.
 Федерико разглядывал миссис Берн. У него был такой вид, будто он хотел произнести нечто важное, но сдержался. Однако спустя какое-то время он оживился, и она услышала:
 — Хорошо.., даже превосходно! За две недели вам понравится здесь еще больше.
 Ей послышались в его голосе нотки сарказма.
 Как только Рикардо покончил с пирожными, он подошел к краю бассейна, снял башмаки, носки, уселся на бортик и принялся болтать ногами в воде, мурлыча под нос с совершенно счастливым видом, как умеют делать только дети.
 Магги неотрывно следила за мальчиком. Тягостная атмосфера за столом достигла критической точки. В этот момент Федерико кивнул в сторону ее племянника.
 — Кажется, ребенок уже свыкся с потерей отца.
 Зря миссис Берн встретилась взглядом с его бездонными глазами, это было ошибкой. Они словно невидимыми лучами прожигали душу насквозь. Магги заметила, что у нее дрожат руки.
 — Мануэль с Рикардо не были особенно близки, — сказала она с трудом, отводя взгляд в сторону. — Он много работал. Домой приходил только ночевать.
 В душе Маргарет считала, что Мануэль был жестоким отцом, ребенок скорее боялся его, чем любил. Но об этом не стала говорить Федерико, потому что могла и ошибиться: отца и сына она видела вместе всего-то несколько раз. Что поделаешь, Маргарет жила и работала в Копенгагене, а сестра с семейством — в родном благословенном Орхусе.
 — А вы, оказывается, не любили моего брата? — холодно заметил Федерико.
 Миссис Верн неожиданно для себя вновь взглянула на сидящего перед ней мужчину. Теперь его глаза были скорее задумчивыми, чем враждебными. И все же она ни на грамм не испытывала к нему доверия.
 — Почему вы так решили?
 — Разве я ошибся?
 — Он был мужем Карен, и она любила его.
 — Это не ответ, — произнес Федерико мягко.
 — Я так не думаю. — Маргарет подняла подбородок, сжала губы, сузила глаза. Холодная, недоступная женщина. Шкатулка, запертая на ключ...
 — Вы считаете, ваша сестра вышла замуж неудачно? — высказав это предположение, Федерико наклонился в сторону гостьи.
 «Вы считаете...»! Еще бы! Она до сих пор уверена: Мануэль был недостоин Карен.
 — Думаю, отношения сестры и Мануэля — их личное дело. Не стоит ворошить прошлое.
 — Совершенно с вами согласен. Тем не менее я угадал ваше особое отношение к покойному брату. — Федерико подмигнул, как заговорщик.
 — Считаю преждевременным с вашей стороны делать какие-либо выводы. Мы знакомы несколько часов, да и брата вы давным-давно не видели, — сказала, как отрезала, Маргарет. Она решила, что поставила Федерико мат в два хода.
 Тот молча откинулся в кресле, расположившись поудобнее. Миссис Берн угадала какое-то «душевное движение, отразившееся в глубине его темных глаз. Возможно, в этот момент он вспомнил те годы, когда они с братом были еще вместе... Но Федерико, судя по всему, не отличался сентиментальностью и мягкостью. И Маргарет призналась себе, что именно в этом крылся секрет его притягательной мужественности. Он выглядел грубым, циничным, безжалостным, сексуальным, очень сексуальным. Скорее всего, этот сеньор в постели был динамитом.
 Эта мысль поразила ее, она даже выпрямила спину, и, словно отгоняя наваждение, встряхнула копной платиновых волос. С чего бы ей такой бред пришел в голову? Она, Маргарет, верно, медленно сходит с ума. Испанское солнце ей явно вредит.
 — Что случилось? — Глаза Федерико на этот раз сделались серыми, чуточку встревоженными. Нет, ни одна мелочь в ее поведении не ускользала от него.
 — Ничего. — Маргарет придала своему голосу холодность и равнодушие. — Если позволите, мне бы хотелось вернуться обратно в дом.
 — Я не против, — спокойно откликнулся он. — Кстати, мы должны еще посмотреть автомобили, помните?
 — Это интересно Рикардо, а мне — нет, и вы прекрасно об этом знаете. Вовсе я не собиралась разглядывать вашу семейную автоколлекцию.
 Он улыбнулся.
 — Жаль, до гаража рукой подать.
 — Это не имеет значения. — С плохо скрываемым раздражением она смерила его взглядом. — Вы гостеприимны, идете навстречу пожеланиям своих гостей. Не так ли, сеньор Бокерия? Не заставите же вы меня делать что-либо насильно?
 Каждое ее слово звенело, словно льдинка. Федерико снова улыбнулся и произнес с невозмутимым видом:
 — Согласитесь, мое поведение зависит от гостьи.
 Боже мой, поразительная вежливость, убийственная вежливость! — подумала она.
 — Или вы думаете, мои соотечественники в середине двадцатого века зря дали женщинам право голоса?
 Ах, да он еще и язвит!
 — Мужской шовинизм, сеньор Бокерия, вас не украшает. Неужели вы один из тех откровенных эгоистов, у которых вызывают аллергию женщины с собственным мнением? А что вы думаете о прекрасной половине человечества вообще? Впрочем, могу догадаться. Вы считаете — наше предназначение рожать да хлопотать по хозяйству. Верно? И что женщины должны падать в сильные мужские руки, умоляя о любви?
 — Если вы предполагаете, что во мне присутствует весь только что перечисленный вами набор сомнительных достоинств, то вам ничего другого не остается, как немножечко подождать, — мягко заметил он.
 Маргарет душил гнев, щеки ее горели, глаза в одно мгновение стали злыми.
 — Вы, вы...
 — Договаривайте, Маргарет, по-вашему, я — обыкновенный кобель? Но если бы вы захотели, то нашли бы более оригинальное определение для меня.
 Да он смеется над ней! На его губах — улыбка, в глубине темных глаз — удовольствие. Миссис Верн так и смазала бы по наглой физиономии, но в нескольких шагах сидел Рикардо — ноги в голубом бассейне, на губах — беспечная песенка. И нехорошо, если мальчик увидит стремительную атаку тетки на свежеиспеченного дядю.
 Маргарет усилием воли заставила себя успокоиться. Как будто читая ее мысли, Федерико мягко добавил:
 — А сейчас, пожалуйста, Маргарет Берн, не заставляйте меня тащить вас силой в гараж. Родственники умеют понимать друг друга.
 — Для вас семейные отношения превыше всего! — выпалила она с жаром.
 — Конечно. — Темные глаза прищурились. — Я очень забочусь о своих родителях и уверен, вы также заботитесь о своей сестре. Давайте хотя бы сделаем вид, что мы цивилизованные люди. Хорошо? По крайней мере, притворимся ненадолго, на каких-то две недели.
 Маргарет собрала остатки сил и глубоко вдохнула перегретый жарой воздух. Никогда не встречался ей такой неприятный человек, никогда! Грубый, отвратительно грубый, наглый, циничный... Она раскусила его. Маргарет еще выше задрала подбородок и равнодушным голосом сообщила:
 — Хорошо, мистер Бокерия, я потерплю две недели. И вы уж как-нибудь осильте этот срок.
 — Замечательно. — Он поднялся со своего места, подал ей руку. — А сейчас берем Рикардо и идем смотреть так называемые буржуазные авто. Потом возвращаемся в лоно семьи. Довольные, счастливые, улыбающиеся и спокойные. Хорошо?
 Магги сжала зубы, встала, не обращая внимания на протянутую руку. Слава Богу, Федерико не жил со своими родителями. Никогда, ни за какие коврижки она не согласилась бы в течение двух недель видеть этого самодовольного типа каждый день.
 Она наблюдала, как он идет к Рикардо. До чего же роскошная, ловкая походка, а повадки, повадки! Ее всю трясло и душил гнев. Какая гадость, ему удалось ее задеть, поранить независимую женскую
 душу. Подобное случилось с Маргарет впервые в жизни, и ей было трудно сообразить, как противостоять этому. Она вспомнила свадебную фотографию своей матери.
 ...Давным-давно, в детстве, они с Карен в субботний день рылись в рухляди на чердаке, мечтая найти несусветные сокровища. Времени у девчонок было предостаточно, поскольку их мама приходила домой только ночевать, постоянно пропадая на работе. Она напоминала ломовую лошадь — погасший взгляд, усталые движения.
 Как ненавидели Карен и Маргарет своего отца, который с ними не жил. Это он виноват, что мать так измотана. Встретить бы его и высказать все! И вот среди пыльного чердачного хлама они обнаружили пожелтевшую свадебную фотографию. На снимке рядом со счастливой мамой стоял улыбающийся здоровяк, эдакий датский мачо, светловолосый красавец. Невеста, похожая на романтическую актрису, смотрела на него с обожанием и таким преданным взглядом, что сестричкам в одну секунду стало понятно: мама не просто любила — обожала своего избранника. А жених почему-то не смотрел на свою светящуюся от счастья невесту. Взгляд его, устремленный в объектив фотоаппарата, говорил о том, что он любит себя, только себя. Это был человек, обожающий дорогие костюмы, серебряные портсигары, случайные связи... Свадьба? Ну и что? Все люди женятся.
 Через пару месяцев после рождения двойни отец бросил семью и никогда больше не появлялся в доме. Когда девочки подросли, они услышали от хороших людей, что отец променял их на одну из местных красоток, пахнущую дешевыми духами.
 Это детское воспоминание не покидало Маргарет всю жизнь, терзало душу. Свадебная фотография родителей — вот главное доказательство, что их отец был такой же кобель, как и другие мужчины. Он — скотина, мерзавец, поведение его омерзительно. Из-за него любимая мама тяжело и много работала и, в сущности, вела одинокую, безрадостную жизнь. Да, отец изуродовал судьбу этой прекрасной женщины, не было ему прощения и не будет.
 Вот только когда мама говорила им про маршрут маргариток — дорогу счастья и добра, любви и верности — глаза ее сияли чистыми звездами.
 — Тетя, ну пойдемте же! — Нетерпеливый возглас Рикардо вернул Маргарет из мрачного прошлого на свет яркого июньского солнца. Несколько мгновений она тупо смотрела на появившегося перед ней племянника, — прошлое с трудом отпускало ее.
 — Дядя Федерико сейчас покажет нам «ламбарджини».
 Сейчас Рикардо верил, что все на свете только и хотят, что увидеть чудо автомобильной техники. Мальчик не мог допустить, что его любимой тетке наплевать на поход в гараж.
 Магги взглянула на нетерпеливую сияющую мордашку, искренне улыбнулась и легко согласилась.
 — Пойдем, дорогой.
 Она снова шла за ними — спокойным Федерико и прыгающим от нетерпения племянником.
 Дорожка вилась между розовых кустов, за их колючими стеблями расстилалась покрытая изумрудной травой лужайка, воздух благоухал ароматами цветов.
 Внезапно Маргарет увидела низкую деревянную скамейку, вкопанную под купами роскошных деревьев. Такой пейзаж мог быть в окрестностях старинного датского замка. Сердце женщины затрепетало. Она снова, в который раз за этот день, вспомнила родной Орхус, беззаботные студенческие дни, свидания, невинные поцелуи с милым Арнольди.
 Да, наверное, семейство Бокерия содержит целую армию садовников, чтобы поддерживать всю эту красоту. Раз денежки есть, отчего бы их ни тратить на украшение усадьбы, подумала Маргарет.
 Гаражи оказались за теннисными кортами; их красные крыши гармонировали с бездонным, голубым небом. От этого сочетания цветов поднималось настроение.
 Раритетный экземпляр «ламбарджини» лазоревого цвета стоял у открытых ворот левого гаража. Маргарет на расстоянии наблюдала, как Рикардо ахал и охал, бегая вокруг престижной красавицы, трогая ее сверкающую поверхность, щупая новенькие шины.
 Федерико не отставал от племянника и тоже восторгался роскошным автомобилем, как будто только что увидел его. Усевшись за руль и с большим удовольствием то включая, то выключая двигатель, он показывал мальчику какие-то кнопки, рычаги. Оба были счастливы.
 Да, Карен вляпалась в интересную историю, родственнички покойного мужа оказались весьма состоятельными людьми. И, честно говоря, теперь уж было совсем не понятно, какая такая причина заставила Мануэля покинуть родительский дом, этот рай, эту сказку?
 Понятное дело, братья Мануэль и Федерико — холодные властные натуры. Эгоисты, каких поискать. А эгоисту ничего не стоит наплевать на близких, на традиции, на родной дом, и умчаться в неизвестном направлении. Но подобные типы не вырастают сами по себе, словно трава у дороги. Такими гнусными их воспитывает семья, окружение. Но почему отец Мануэля и Федерико, Бартоломео Бокерия, показался ей пару часов назад таким дружелюбным, да и хозяйка дома, Камилла, тоже?
 Стоп. Это не мое дело, совершенно не мое, сказала самой себе Маргарет. Конечно, испанские родственники и их штуки-дрюки касаются только Карен. Пусть она и распутывает прошлые семейные тайны.
 О Господи, в ту самую минуту, когда Магги бросила взгляд на «ламбарджини», она увидела, что Федерико, этот мужлан и кобель, смотрит на нее безотрывно. Взгляд его пронизывал до костей. Не может она доверять господам Бокерия, не может! И от Федерико, так запросто обаявшего дурашку Рикардо, ее просто тошнит!




 Глава 3


 В гостиной царила идиллия. Спокойная, умиротворенная Карен мило разговаривала со свекровью, часто улыбаясь теплой, почти детской улыбкой. Иногда женщины прикасались друг к другу. Маргарет заметила, как Камилла ласково поправила на виске сестры платиновую прядь волос.
 Слава Богу, подружились. Налицо теплые родственные отношения, подумала она. Но внутреннее напряжение не покидало ее. Не странно ли это?
 Сколько раз в их жизни бывало так: простодушная Карен открывала свое сердце первому встречному, люди казались ей добрыми, прекрасными, а потом наступало разочарование, иллюзии рушились, как карточные домики, и ей, Маргарет, приходилось собирать сердце доверчивой сестры по кусочкам, словно разбитую вазу.
 Это было и в детстве, и когда они стали подростками, и в студенческие годы тоже. Люди часто буквально играючи втирались в доверие к наивной девушке. Но сейчас был другой случай, совершенно другой. Она со своим ребенком находилась на территории семьи сеньора Бокерии, положение могло быть очень опасным.
 Рикардо подбежал к матери, его распирали впечатления от бассейна и автомобилей.
 — Мама, мама, здесь так здорово! — затараторил мальчик. — Бассейн как пять наших, школьных! А «ламбарджини»! Такая классная машина!
 Маргарет остановилась в дверях, слушая «отчет» племянника, и в этот момент услышала, как Федерико тихо шепнул ей на ухо:
 — Улыбайтесь, миссис Верн. Мои родители могут подумать, что они вам не нравятся, у вас кислое выражение лица. Это не дело. Помните уговор: мы — цивилизованные люди.
 Несмотря на присутствующий сарказм, в его словах все же звучала искренность. Ах, он считает, что может уже диктовать ей правила поведения... Бесстрашно и жестко Маргарет ответила, тоже шепотом:
 — Никто не может мне приказывать, что я должна делать, сеньор Бокерия. Тем более вы. Запомните это.
 Она отошла от дверного косяка, к которому минуту назад прислонилась, и проследовала в гостиную, сознавая, что сейчас мужское эго Федерико уязвлено. Поэтому Маргарет сочла своим долгом, взглянув на Камиллу и Бартоломео, проявить вежливость, благодаря этим их за гостеприимство.
 — У вас — прекрасный дом.
 — Спасибо, моя дорогая, — ласково улыбнулась Камилла. — Я понимаю, вы для Карен, когда Мануэль умер, стали опорой во всем.
 Маргарет хотела, проявив любезность, сказать в ответ что-нибудь милое, ничего не значащее, но, заглянув в глаза матери Мануэля, поняла, почему Карен так по-доброму, доверчиво разговаривала со свекровью. В глазах Камиллы жили боль, страдание и светилась надежда. Жена умершего сына и ее сестра поймут и даже полюбят ее.
 Миссис Верн уселась рядышком с Камиллой.
 — Ну какой я стала опорой? Помогала, чем могла. Опора — это сильно сказано. После вашего письма я поняла, как важно для моей сестры приехать к вам сюда. А Рикардо просто необходимо было познакомиться с дедушкой и бабушкой.
 Камилла, слушая Маргарет, кивала и любовалась мальчиком.
 — Как жаль потерянное время, — проговорила она, вздохнув. — Обидно, что все восемь лет я не знала и не видела своего прелестного внука.
 — Ничего, теперь Карен и Рикардо здесь. Все только начинается, — раздался голос Федерико за спиной Маргарет. Его теплое дыхание коснулось ее шеи. Она вздрогнула. — Впереди у вас много солнечных дней и времени, чтобы все поправить.
 Его интонации звучали проникновенно, даже нежно. У бассейна и гаражей с ней будто разговаривал другой человек. Как это возможно? Он что — хамелеон? — подумала Магги.
 А еще она как-то нервно напряглась, все выглядело странно, очень странно. Если семейный разрыв произошел из-за того, что Мануэль женился не на испанке, тогда почему же сейчас семейство Бокерия встречает подданную Датского королевства с распростертыми объятиями? Что-то здесь не стыкуется. Маргарет в душе никак не могла успокоиться и понимала, что ни на минуту не должна терять бдительности.
 В гостиной появилась горничная Аинка. Приветливо кивнув миссис Верн, она пригласила гостью посмотреть отведенную ей комнату.
 В коридоре под ногами мягко пружинил темно-синий палас, на стенах висели дорогие хрустальные бра, керамические кашпо с густыми ампельными растениями. Маргарет отметила, как замечательно выглядят цветы. Их листья были различных зеленых оттенков — от светло-салатового до темного, малахитового. Да, умеют эти Бокерия жить! У них даже комнатные растения смотрятся как произведения искусства.
 Горничная показала ей уютную комнату. В следующей по коридору комнате поселили Рикардо, а за ним — Карен.
 — Госпожа Верн, вы помните, что через два часа вас снова ждут внизу? — заботливо напомнила горничная.
 Предполагалось, что сестры отдохнут, потом переоденутся и спустятся в столовую к восьми вечера, к парадному обеду. Рикардо за взрослый стол не позвали. Перед сном ребенку предстояло выпить чай прямо в комнате. А пока Федерико предложил племяннику искупаться в бассейне, и мальчишка с восторгом согласился.
 В доме установилась полная тишина. Маргарет в ожидании обеда улеглась на массивную двуспальную кровать и дала простор своим мыслям. Потом все-таки встала, подошла к широким стеклянным дверям, ведущим на балкон.
 Богатая спальня с великолепной мебелью была выдержана в пастельных тонах. Беззвучно работал мощный кондиционер, создавая приятную прохладу. Тем не менее Магги раздвинула тончайшие, шелковые шторы и открыла двери. В спальню пахнуло жаром, немедленно напомнившим ей, что она в чужой стране, в жаркой Испании.
 На балконе она увидела маленький стол и два кресла. Кованая решетка была обвита диким виноградом и плющом. В жардиньерках полыхало более десятка пурпурных гераней. Маргарет ступила босыми ногами на раскаленные плитки балконного пола и поняла — так стоять невозможно, запросто поджаришься.
 Она уселась в одно из кресел, положив ноги на соседнее. Подняв подол легкого платья, Магги с удовольствием почувствовала, как солнечное тепло прокрадывается в каждую клеточку тела. Все-таки спасибо Карен, что она пригласила ее в эту удивительную страну. И просто замечательно, что у нее оказалась пара недель, наполненных солнцем, ароматом цветов, дыханием вечноцветущей природы.
 Интересно, как пойдут дела дальше? С Рикардо и Карен все понятно: они, похоже, обрели новую семью, купаются в нежных родственных чувствах. А что будет с ней? Маргарет расслабилась в кресле, обдумывая нынешнее положение. Но ее мысли буквально засыпали на ходу, хороший отдых действительно был ей необходим.
 ...Она и покойный Арнольди, создавая семью, не думали о том, что их счастье будет столь кратковременным. Да и вместо того, чтобы чаще наслаждаться обществом друг друга, они всю свою энергию тратили на продвижение по карьерной лестнице. После смерти мужа Маргарет с удвоенной энергией принялась за работу. В круговерти дел, в общении с сотрудниками Дома моделей, в поездках и подготовке новых коллекций она заставляла себя не вспоминать о горе.
 Однажды Маргарет поняла, она — трудоголик. Ей нравилось почти целый день быть среди людей, сидеть за рабочим столом, готовить одежду к очередному дефиле. Ее профессия была редкой, интересной. Как говорится, такая выпадает один раз на миллион возможностей. Маргарет считала себя необыкновенно везучей, но тем не менее усталость, время от времени накатывающаяся, как волны темного ночного моря, накапливалась.
 А с усталостью появилась в душе странная опустошенность. И до сегодняшнего дня, до этого испанского рая, где было все для отдыха: родники, апельсиновые рощи, смешные ослики, острова роз, бирюзовый бассейн, ласкающая тень деревьев и даже коллекционный автомобиль, на котором она еще не каталась, — до этого момента Маргарет не понимала до конца, насколько устала. Но сейчас, сидя на балконе, она, лелеемая щедрым солнцем, чувствовала, что могла бы проспать целую неделю. Вот настоящее счастье — спать, ни о чем не беспокоясь!
 Маргарет задремала. Ее убаюкивал шелест листьев плюща и дикого винограда, нежно ласкаемых еле заметным ветром. Сквозь сон до молодой женщины донеслись голоса — кто-то стоял под балконом. Она медленно открыла отяжелевшие веки, выпрямилась в кресле, разминая затекшие спину и шею.
 — А завтра мы сможем снова поплавать в бассейне, дядя Федерико? Пожалуйста, пойдемте завтра!
 Голос Рикардо, высокий, взволнованный, заставил Магги выглянуть из-за глянцевых тяжелых листьев плюща. Внизу она увидела племянника: кудри его были влажными, обнаженное тело блестело. Но не малыш, с которым было все в порядке, заставил Маргарет почувствовать сумасшедшее биение сердца.
 Под балконом шел Федерико в черных, туго обтягивающих бедра плавках. На широких его плечах висело полотенце. Торс сеньора Бокерия был мощный, мускулистый. На черной густой шерсти, покрывавшей грудь, сверкали капли воды. У него оказался совершенно плоский живот. Такая же черная шерсть, что и на груди, росла по центру этого притягательного живота и исчезала в недрах плавок. Стройные ноги, крепкие руки, великолепные бедра — Федерико был сложен словно древнегреческий бог.
 Маргарет, рассматривая его, понимала, что занимается постыдным делом, — подглядыванием. Но, увидев под своим балконом такого красавца, она не могла отвернуться и усесться обратно в кресло.
 В детстве, окруженная женщинами, Магги совершенно не знала, что такое мужчина. Лишенное растительности тело Арнольди не подготовило ее к тому зрелищу, которое она только что наблюдала. Да и вообще ничто не подготовило девушку к ярким и волнующим ощущениям, заставшим ее врасплох. Ни ее мимолетные приятели, ни фантазии, которым она отдавалась во время просмотра некоторых кинокартин, ни образы любимых киногероев с их превосходной обнаженной плотью не могли сравниться с красотой, присущей гнусному и хитрому Федерико Бокерии.
 Да, она впервые увидела тело настоящего мужчины и не могла равнодушно отвести от этого зрелища взгляд. Маргарет даже задержала дыхание и стояла так, пока не закружилась голова. И только потом, когда Федерико и Рикардо, пройдя по дорожке, исчезли в дверях дома, ей ничего не оставалось, как вернуться и вновь упасть в кресло. Сердце ее бешено билось. Да и во рту было так сухо, словно она провела полдня в пустыне без глотка воды.
 Миссис Берн прижала ладони к пылающим щекам — это просто смех, смех, да и только! Так себя ведет разве что школьница, проблемная девочка с расшатанными нервами, или слабая баба, которую сто лет не ласкал мужчина. Да, были, были у нее мужчины: Арнольди, два женатых продюсера в Париже, владелец ресторана в Орхусе, кто-то еще...
 Служебные интересы заставляли ее входить в тесный контакт с самыми разнообразными людьми. Господи, да с кем только не приходилось сталкиваться, чтобы решать насущные вопросы! Мужчины давно не представляли для нее никакой тайны, — так она полагала всерьез!
 Закусив губу, Маргарет взглянула на небо. Солнце убавило свой жар, близился вечер. Ага, скоро торжественный обед, скоро восемь часов. Так! Не думать о всяких глупостях, вот что главное. Лучше отправиться в ванную комнату, принять душ, побаловать свое тело изысканным дорогим гелем, купленным еще в Копенгагене. Прочь проблемы, к черту все напряги и Федерико Бокерия туда же.
 Оставшийся час до обеда Маргарет провела с толком: нежилась в ванне, лежа в пышной пене, легкими движениями оглаживая плечи, грудь, живот, ноги. Замечательно! По ее телу разливалась приятная истома, которая стала еще приятнее, когда Маргарет включила душ. Прохладная вода ласкала и щекотала ее везде, куда бы она ни направляла струю... Дорогой гель, конечно, был привезен ею в Испанию напрасно. В ванной комнате находился целый парфюмерный магазин — и гели, и кремы, и пена для ванн, и разноцветные губки со щетками, и ароматические масла, и соли. Чего здесь только не было!
 После того как она нанежилась всласть, Маргарет посмотрела в зеркало, с удовольствием отметив, что выглядит на миллион долларов, что и требуется сегодня. Родственничек Мануэля за ужином убедится: он познакомился с самой холодной, самой умудренной женщиной в мире. И плевать ей на его гнусные насмешки. Он не принимает ее, язвит, издевается, ставит на место — чепуха! Ей и сотня Федерико не страшна...
 С такими мыслями Маргарет готовилась к парадному обеду, а когда заглянула к Рикардо, чтобы пожелать мальчику спокойной ночи, увидела сестру. Та, сидя у кровати сына, тихо беседовала с ним перед сном, но» посмотрев на Маргарет, восхищенно воскликнула:
 — Вот это да! Сестричка, ты — красавица!
 — Такая же, как и ты, дорогая, — счастливо произнесла Маргарет. — Забыла? Мы же близнецы.
 От нее не укрылось, что свою оценку Карен дала совершенно искренне: у нее даже расширились глаза и порозовели щеки.
 Рикардо уже засыпал. Поцеловав мальчика, сестры на цыпочках вышли из комнаты.
 — Ты действительно потрясающе выглядишь, Маргарет! — прошептала Карен, с одобрением оглядывая сестру. — Это то самое платье из парижской коллекции?
 — То самое, — подтвердила Маргарет и с удовольствием огладила складки платья на стройных бедрах. В пряжке пояса сверкнул великолепный кристалл горного хрусталя. Конечно, платье на ней было сногсшибательное — нежного фиалкового цвета, с открытой спиной, невероятно смелого покроя. Специалист бы сразу щелкнул языком и сказал: «Этот шедевр сочинил маэстро!» Оно струилось, манило, подчеркивало все достоинства ее стройной гибкой фигуры и скрывало недостатки. Если они, конечно, были.
 Округлив глаза, Маргарет добавила:
 — Карен, представляешь, эта тряпочка стоила целого состояния! Никуда не денешься, такая у меня профессия, приходится совершать экстравагантные покупки. А ты почему все еще в халате?
 Карен виновато улыбнулась. В отличие от сестры ей никогда не удавалось выбрать себе удачный наряд.
 — Не унывай, у меня есть для тебя сюрприз! -Маргарет, предвкушая удовольствие, легкой походкой зашла в свои апартаменты, вынула из чемодана сверток и вернулась в комнату Карен.
 — Посмотри.
 Из обертки выскользнуло изумительное шелковое платье светло-голубого цвета, украшенное геометрическим узором. У Карен восхищенно зажглись глаза. Ничего себе! Кажется, на торжественном обеде они появятся как две датские королевы... Маргарет от радости притопнула каблучком.
 — Ну, сестричка, сегодня Бокерия будут сражены наповал!
 Карен, недолго думая, начала примеривать платье. Она кружилась перед зеркалом, придирчиво оглядывая себя. Собственное отражение ей нравилось, она то и дело встряхивала платиновыми волосами. Господи, ей будто снова восемнадцать лет и она собирается на свидание с хорошим парнем!
 — Мне бы твое бесстрашие и уверенность, — налюбовавшись на себя, сказала Карен. — Я все-таки очень переживаю. Чего-то боюсь. Мне кажется, будто Мануэль и не умирал.
 — Не беспокойся, дорогая, все устроится. Смотри, как его родители благодарны тебе и Рикардо за ваш приезд. Будь сама собой, сестричка. Согласись, в таких платьях мы не выглядим бедными родственниками, скорее всего мы — королевы, честное слово!
 — Минуту назад я подумала о том же самом, — застенчиво призналась Карен. Сестры взглянули друга на друга и рассмеялись.
 Маргарет принялась сооружать на голове сестры прическу — элегантный пучок, закрученный в замысловатый узел. Когда они взглянули на часы, было ровно восемь.
 — Пора, — сказала Карен, еще раз осмотрев себя в зеркале.
 — Потрясем Бокерия! — провозгласила Магги. — Выше голову, мы — лучше всех!
 Спустившиеся из своих комнат по мраморной лестнице, молодые женщины были встречены горничной Аинкой, та провела их в патио. Камилла и Бартоломео стояли у решетки, приобнявщись и любуясь закатом. Они обернулись, услышав, как кто-то входит.
 — Карен, Маргарет! Вы обе неотразимы! — вырвалась искренняя похвала у Камиллы. В голосе ее звучали неподдельная теплота и нежность.
 Бартоломео тоже произнес какой-то восторженный комплимент, но Маргарет пропустила его мимо ушей. Что поделаешь, она испытала настоящее потрясение: на пороге гостиной стоял Федерико в вечернем костюме.
 Маргарет призналась сама себе, что, черт побери, Бокерия-сын великолепен. Невероятно великолепен, но при этом все так же опасен. Строгий черный костюм подчеркивал его агатовые сверкающие глаза, заставляющие Маргарет внутренне вздрагивать. Она чувствовала, как по всему телу бегут мурашки. Ладони предательски холодели, а ноги становились будто ватные. Он действует на меня как удав на кролика! Я цепенею, с чего бы? — раздраженно подумала Миссис Берн. Господи, скорее бы кончился этот вечер. А еще лучше, если бы он вовсе не начинался. Не парадный обед, а настоящая пытка.
 Да, она была права, когда решила, что этот человек действительно опасен. Она как сквозь туман слышала его низкий волнующий голос.
 — Как там засыпает наш сорванец? Комната ему понравилась? — спрашивал он у Карен.
 Магги даже не решалась повернуть голову в сторону Федерико, боясь выдать свое смущение взглядом или неподвластным ей в данную минуту выражением лица.
 Она взяла с подноса бокал шампанского и уставилась на пузырьки янтарного цвета, медленно карабкающиеся со дна бокала вверх. В какую-то секунду неожиданно она всем телом почувствовала устремленный на нее пристальный взгляд. Опять, опять этот вкрадчивый, бархатный голос...
 — Непостижимо! Вы — очаровательная женщина. Теперь я понимаю, ваша внешность много говорит о профессии, избранной вами.
 — Благодарю! — Маргарет сделала глоток из бокала, вежливо улыбнулась, при этом даже не повернув головы в сторону восхищенного хозяина.
 Слова комплимента были достаточно просты, и вместе с тем он был сделан в той манере, какую Маргарет совершенно не выносила. Она постоянно улавливала в интонациях Федерико нотку сарказма.
 — Насколько я понимаю, Карен, как и вы, неотразимо красива, исключительно благодаря вашим стараниям?
 — Что? — Маргарет резко повернулась к нему, их взгляды столкнулись, точно две молнии во время грозы. Да, она не ошибалась, разговор этот тип вел по-прежнему в издевательской манере.
 — Я всего лишь спросил, что, платье на Карен действительно от Маргарет Берн? Или мне показалось?
 Английский язык Федерико Бокерия был великолепен, слабый, еле уловимый акцент не портил его. А голос звучал глубоко, завораживающе. Она слышала его не только ушами, но и каждой клеточкой своего тела. Низ живота Маргарет напрягся, и если бы она решила задать самой себе вопрос: «Что происходит?» — то ответ прозвучал примерно так: «Я хочу этого самца».
 — Нет, вы не ошибаетесь, сеньор Бокерия, шампанское в ее бокале сверкало, — ваше замечание по поводу платья можно считать комплиментом для Карен.
 — Комплиментом, но не платью, а вам, Маргарет. И еще, если вы в следующий раз обратитесь ко мне «сеньор Бокерия», я за свои поступки не отвечаю. Меня зовут Федерико, вы это прекрасно знаете.
 Магги проигнорировала его замечание, независимо подняла голову. Вот еще, станет она действовать по его указке! И ледяным тоном продолжила:
 — Объясните мне, сеньор Боке... Тут Маргарет увидела, как глаза собеседника моментально стали колючими, недобро сузились, и предпочла оборвать фразу.
 — Объясните мне, — попросила она после некоторой паузы, — чем вам так понравилось платье, подаренное мною полгода назад Карен на день рождения? Я должна подчеркнуть — полгода назад.
 Молодая женщина победно улыбнулась. А, съел, я обошлась без всяких к тебе обращений, без «сеньор Бокерия» или, как ты требуешь, «Федерико».
 — А меня не интересует, когда оно было подарено, — прозвучал мягкий голос. — Я всего-навсего выразил уверенность в том, что вы хотели доставить сестре удовольствие этим великолепным подарком.
 — Ах, спасибо огромное! — саркастически парировала Маргарет. — Как мило с вашей стороны замечать разные женские мелочи.
 — И также я уверен в том, что это ваша идея нарядить сестру в сногсшибательное платье именно сегодня. Вы хотели потрясти вражеский лагерь? Ведь именно так вы воспринимаете нашу семью? Согласитесь, платье буквально кричит:
 «У Карен все в порядке».
 Глаза его спокойно смотрели на Маргарет.
 — Господи, сущая чепуха, — проговорила она, как можно тише, стараясь, чтобы ее не услышал никто из присутствующих. — Почему у вас сложилось такое мнение?
 — А позвольте прежде узнать, почему вы думаете, что мои родители желают причинить зло вашей сестре и Рикардо? — спокойно поинтересовался Федерико. — Вы привыкли плохо судить о других? Отец с мамой — очень душевные люди, они никому не причинили зла.
 — Мне кажется, вы на них совершенно не похожи, — ни с того ни с сего произнесла Маргарет. В следующую секунду ее обожгла мысль: дура, ты сморозила глупость!
 Она смотрела на Федерико враждебно, холодно, ожидая, что собеседник взорвется, может быть, даже оскорбит ее. Но удивительно — никакой вспышки не последовало. Низкий спокойный голос прозвучал как бы немного отрешенно.
 — Понимаю, вы назначили меня здесь главным врагом. И теперь вооружаете против меня Карен. Так? Вы всегда выступаете в роли защитницы? — мягко и вежливо поинтересовался Федерико. — Если так, почему же позволили сестре выйти замуж за моего брата? Уж он-то наверняка не мог сделать Карен счастливой, а у Рикардо, кстати, даже нет представления о том, что такое настоящий отец. Вы слышите меня?
 В этот момент горничная Аинка пригласила присутствующих к столу.
 Воспользовавшись случаем, Маргарет резко отошла от Федерико. Ее глубоко возмутили слова нудного, самоуверенного человека, ругающего собственного брата. Ну и семейка!
 Прежде чем подойти к столу, миссис Верн осушила два бокала шампанского. Кураж, который дарил этот напиток, был ей просто необходим. Каждую минуту она чувствовала на себе взгляд черных как уголь глаз Федерико. Честно сказать, ее трясло от столь пристального разглядывания и бесило непонятное ощущение внутри собственного тела. Нечто волнующее, обжигающее все время подкатывало к низу живота. Боже ты мой, как смешно и грустно одновременно.
 Карен сидела рядом с Камиллой, они мило беседовали. Иногда в разговор вступал Бартоломео, с добродушным видом вставляя одно-два слова. Ах, какие все легкие и естественные, раздраженно подумала Маргарет. Она старалась не вникать в рассказ Камиллы о приправах и соусах, хотя и была поражена, узнав о труде сборщиц шафрана. Оказывается, нужно вручную посадить не менее двухсот тысяч семян испанской лилии, чтобы получить килограмм пряности! Магги тщетно пыталась сосредоточиться, но в голове все смешалось — сведения о винах и пряностях, рассказы о виноградниках и винодельческих компаниях...
 Присутствие Федерико ей необыкновенно мешало. Она не находила удовольствия ни от прекрасного супа, приготовленного из нежнейшего йогурта и свежих овощей, ни от замечательных вин. У нее тряслись руки даже тогда, когда он на нее и не взглядывал.
 Бокал с белым вином предательски выскользнул из рук. Слава Богу, вино не красное! — моментально подумала Маргарет. Этого надо было ожидать...
 — Ах, ваше прекрасное платье! — воскликнула Камилла и подала салфетку. — Промокните и замойте водой, иначе останется след!
 — Да, да, конечно!
 Маргарет чувствовала, на ее лице отображена вся гамма отрицательных эмоций. Ну и что? Она и вправду расстроена. Хотела выглядеть холодной, светской дамой, невозмутимой в любом положении, которой все нипочем, и вдруг вылила на платье вино! Это вывело ее из себя. Смешно сказать, даже трусы и те промокли. Жуткое состояние, противное, а самое главное — постыдное.
 Черт подери, Федерико теперь смотрел на нее не отрываясь. Интересно, что двигало им, когда он вдруг встал, обошел стол и властно взял ее за локоть?
 — Идемте со мной, я вам помогу, — сказал он тоном, не терпящим возражения. — Обидно испортить такое замечательное платье.
 Маргарет оставалось единственное — подчиниться. Она чувствовала, насколько властно и крепко держит ее рука Федерико. Но неужели только ей одной был ясен сарказм его голоса? Наверняка теперь все присутствующие хихикают над ней, понимая, что сын Бартоломео просто исполняет роль безупречного джентльмена.
 Миссис Верн дождалась, пока они вышли из гостиной, и вырвала свою руку. Брови Федерико вопросительно поднялись.
 — Сама справлюсь, — резко сказала она. -Бывало и хуже.
 — Не сомневаюсь! — Бокерия улыбнулся. До чего самодовольно, уверенно звучал его голос! Да он. Нарцисс несчастный, все время любуется собой.
 Федерико добавил:
 — Странно, вы выглядите так, будто вас может унести прочь легкое дуновение ветерка, но я знаю — в вашей хрупкой фигуре заключен стальной стержень. Я прав?
 — Мне неинтересны ваши мысли обо мне, — враждебно ответила Маргарет. Она прекрасно знала этот тип мужчин, считающих всех женщин дурочками.
 — Почему неинтересны? Я не считаю вас дурой, это прежде всего.
 Ха, да он будто читал ее мысли! Маргарет вновь пробрал озноб. Он видит меня насквозь, с ужасом подумала она.
 Федерико стоял в своей обычной позе, расставив длинные ноги, расправив широкие плечи. В зеркалах огромного помещения, уставленного креслами, дорогими хрустальными пепельницами, отражались десятки крепких, самоуверенных в себе мужчин. И все они были — Федерико.
 — Холодная вода лучше всего поможет вашему платью. — Опять он лез со своими советами. В руках Маргарет оказался услужливо поданный Федерико бокал, наполненный из-под крана. -Не хочу вам мешать, вероятно, справитесь сами. Но если бы вы позволили мне помочь...
 — Ни в коем случае! Я сама!
 — Хотите, чтобы я походил на человека, оставляющего женщину в беде?
 Его широкая обворожительная улыбка была прекрасна, но Магги трудно было провести: его глаза смеялись над ней.
 — Нет, нет, о какой помощи вы говорите? Да и не мужское это занятие — выводить пятна с дамских туалетов.
 — Это еще как посмотреть... В любом случае, вдвоем легче справляться с такой работой.
 Брови его поднялись, он смотрел на нее, как на ребенка. И, видимо, прочитал в ее
 взгляде детскую просьбу: не приставай ко мне, ну, пожалуйста!
 — Хорошо. Я оставлю вас, чуть позже...
 Уверенный, твердый голос. Ну, чего он стоит как вкопанный? Готов ей служить или снова издевается?
 Маргарет, сжав зубы, отчищала пятно на платье. До чего неприятный тип, думала она. Но как хорошо себя контролирует.
 Миссис Верн обдумывала собственное поведение, и в какой-то момент ей показалось, что она внезапно готова поверить стоявшему рядом двуликому Янусу. Насколько самцы, подобные этому, умеют казаться искренними!
 Федерико внимательно наблюдал за усилиями Маргарет.
 — Вы так ожесточенно трете тонкую ткань... Не боитесь порвать?
 — Не боюсь. Надо же! Ни один из поклонников не переживал так глубоко за сохранность моего гардероба.
 — Я не ваш поклонник, — мрачно проговорил Федерико. — Просто-напросто, вы сестра Карен, а я брат Мануэля. Вот и все. Мы связаны семейными узами. Ничего нам не остается, как следовать светским условностям. Короче, занимайтесь своим пятном, а как закончите, я провожу вас в гостиную.
 Материал платья был настолько нежен, что ей хватило нескольких секунд, чтобы застирать пятно и высушить ткань, промокнув ее полотенцем. С пятном, с неприятностями было покончено.
 Маргарет посмотрела на свое отражение в огромном зеркале. Критически отметила — глаза чересчур блестят. Конечно, из-за шампанского, бесспорно, из-за шампанского, и она плеснула себе на щеки пригоршню холодной воды.
 К Федерико она вышла с равнодушной улыбкой.
 — Прошу прощения, но вовсе не стоило меня дожидаться.
 — Все в порядке? Ну и хорошо. Я рад, что вы справились.
 Безусловно, он далек от нее, она совершенно безразлична ему. Маргарет не успела вымолвить и слова, как они уже шли по направлению к гостиной. Усевшись за стол, Магги почувствовала усталость, — сколько сил у нее отняло это происшествие! А теперь она будет отдыхать.
 Продолжалась семейная встреча. Одно блюдо сменялось другим, миссис Верн с удовольствием пробовала и то, и это, проникаясь уважением к кулинарному таланту домоправительницы Кристины.
 Обед был великолепен, длился почти два часа и окончился чудесным десертом — душистой клубникой в воздушно взбитых сливках.
 Однако Магги мечтала поскорее избавиться от застолья, утомительных светских разговоров и скрыться в своей комнате. Два часа в присутствии Федерико Бокерия! Да кто это может вытерпеть!
 Аинка вкатила столик с несколькими бутылками и графинами.
 — Наши знаменитые испанские вина! — представил содержимое столика радушный Бартоломео. — Попробуйте их, и вы полюбите Испанию от всего сердца.
 Сначала хозяин дома разлил гостям золотое вино, посмотрел через свой хрустальный бокал на последние лучи заходящего солнца.
 — Замечательный херес! Его изготовляют на юге Испании, в Андалусии. Там есть знаменитый на весь мир «хересный треугольник» между городами Херес-де-ла-Фронтера, Пуэрто-де-Санта-Мария и Санлукар-де-Баррамеда. Вы, наверное, знаете, что символом Испании считается могучий черный бык. Но, уверен, даже не предполагаете, что это мощное животное издавна поселилось на эмблеме одного из крупнейших производителей хереса.
 Присутствующие пригубили напиток. Маргарет показалось, что она проглотила каплю солнца. А Бартоломео продолжал говорить, увлекаясь рассказом все больше и больше и всем своим видом призывая всех вокруг восхищаться волшебными напитками родной страны.
 — Федерико, если тебе нетрудно, наполни другие бокалы вот этим... Спасибо. Так вот, сейчас вы познакомитесь с ликером с острова Мальорка. Этот напиток изготавливали еще во времена Древнего Рима. Кстати, мальоркский ликер — прекрасный сувенир, потому что, как видите, разлит в оригинальные по форме бутылочки с ветками различных растений.
 — Какое чудо! — восхитилась Карен, отпив глоток ликера. — Я никогда раньше не пробовала такого изумительного вина.
 Бартоломео чувствовал, что гостьям нравится небольшая домашняя дегустация, поэтому еще добрых полчаса просвещал их и потчевал всевозможными напитками. Наконец Камилла остановила мужа.
 — Дорогой, если ты еще несколько минут так вкусно будешь говорить о спиртном, мы все тут опьянеем. Спасибо. А не выпить ли нам теперь по чашечке кофе?
 Все согласились, и через пару минут гостиную наполнил аромат крепчайшего кофе. Как здесь все великолепно — и еда, и вино, и кофе, отметила про себя Маргарет. Умеют жить эти Бокерии!
 Маргарет из вежливости поддерживала светскую болтовню, длившуюся еще минут сорок. Она не забывала, что рядом находятся родители Мануэля и ее собственная сестра и тем не менее чувствовала себя кошкой на раскаленной крыше. Да и можно ли было воспринимать все по-другому, в то время как на нее непрерывно пялился этот человек? Пялился, зная о силе своего колдовского взгляда!
 Около одиннадцати, когда нервы Маргарет напряглись до предела, она поднялась со своего места.
 — Надеюсь, вы простите меня, что-то разболелась голова, — обратилась она ко всем сразу. — Думаю, мое недомогание скоро пройдет. Благодарю, обед был потрясающий. Признательна за ваше дружелюбие. И за то, что позволили мне сопровождать Карен.
 Голос ее прозвучал искренне, тепло.
 — Маргарет, мы рады вам, и принимаем вас в доме точно так же, как вашу сестру и племянника. Вы — член нашей семьи, — чуть ли не хором проговорили Камилла с Бартоломео.
 Федерико изучающе продолжал смотреть на Маргарет. Встав, он вежливо попрощался с ней и ничего не добавил к словам родителей. Она и не ждала услышать от него ничего хорошего. Но его взгляд был сравним разве что со взглядом ученого-экспериментатора, рассматривающего сквозь окуляр микроскопа диковинную бактерию.
 Улыбнувшись и пожелав всем спокойной ночи, Маргарет вышла из-за стола и направилась к дверям гостиной, стараясь идти как можно медленнее. Признаться, ей хотелось убежать, и чем быстрее, тем лучше...
 Ужасный, ужасный, ужасный человек! твердила сама себе Магги, бросившись на постель и с трудом переводя дыхание.
 Она не должна спускать Федерико его поведения. Что это за вольное отношение к гостье! Маргарет в Испании всего-навсего несколько часов, но нет ей ни секунды покоя. Почему все время приходится обороняться от незнакомого человека? Что-то здесь не так, будто она не с той ноги сегодня встала. Одна надежда — Федерико отдал должное родителям и вот-вот уедет к себе. Ему нужно заниматься не гостями, а своим бизнесом.
 Итак, две следующие недели обещают быть восхитительными. Но вот что странно: почему Камилла и Бартоломео так мало вспоминают о своем старшем сыне Мануэле? Неестественная реакция людей, переживших семейную трагедию.
 Маргарет, задумавшись, уставилась в потолок, расписанный херувимами, и свела свои чудесные брови, к которым никогда не прикасались пинцет и тушь.
 Шторы на открытых окнах колыхались от теплого ночного бриза. Доносился звук отдаленного разговора: должно быть, родители провожали Федерико. Окна комнаты Маргарет выходили не к подъезду, а к бассейну. С кем-то по-испански говорил Бартоломео, желая счастливого пути.
 Стояла лунная, ясная ночь. Магги выглянула в окно. Как она устала сегодня, как устала! Но удивительно — спать совершенно не хотелось. И она легонько помассировала виски, шею, плечи.
 Нежная, теплая темнота заливала мир. Она принадлежала любовникам, их страсти, существовала для бесконечных ласк, для безумного шепота, пылких сердечных клятв. Восхитительное время! Счастливы те, кто сию минуту держат друг друга в объятиях!..
 Магги удивилась неожиданным мыслям и спохватилась, — как можно так расслабляться, с чего вдруг? Да что, собственно, случилось? — спрашивала она себя. Надо меньше пить шампанского. Господи, как сегодня она не похожа на копенгагенского модельера Маргарет Верн. Та в любых обстоятельствах великолепно умела держать себя в руках.
 Послышался звук автомобильного мотора, шуршание шин по дорожке. Наверное, Бокерия-сын воспользовался такси или вызвал шофера. Главное, он уехал. Но что это с мыслями? В ее голове то и дело неотступно возникал образ того Федерико, который днем стоял под ее балконом, — обнаженный, мужественный, опасный человек. И Маргарет внезапно осознала, почему она вела себя так, а не иначе.




 Глава 4


 К великому сожалению, в свои двадцать восемь лет миссис Верн наконец поняла следующее: ее обуревает чувственное влечение к мужчине, неприятному, чужому, враждебному. Можно представить, какое удовлетворение испытает Федерико, если догадается об этом ее постыдном чувстве. Только этого не произойдет никогда!
 Раньше с ней подобных глупостей не случалось. Действительно, почему этот чувственный взрыв произошел именно сегодня? И что теперь толку упрекать себя... Жестокая правда заключалась в том, что она встретила человека, обладающего потрясающим, прямо-таки неотразимым магнетизмом.
 На эти выводы у Маргарет ушло всего десять минут подробного самоанализа... В жизни молодой женщины бывало разное, но никогда сердце не билось так сильно. Никогда острое влечение к мужчине не дразнило ее со столь неодолимой силой. Господи, она не может уснуть, потому что есть на свете некто по имени Федерико.
 Маргарет охватила паника, она чувствовала, что не контролирует ситуацию. А ведь раньше всегда могла держать себя в узде и предвидеть последствия неверных действий. Да ей уже с рождения было понятно, что такое остаться без отца. И лишь стоило немного подрасти, как маленькой девочке стали ясны до мельчайших подробностей чувства матери, пострадавшей от красавца-мужа.
 Так что, узнав еще в детстве правду о родительском браке, раскусив жалкие мотивы рокового мужчины — собственного папаши, бросившего семью, — Маргарет теперь никому не позволит манипулировать собой, не даст поставить себя в подчиненное положение.
 К тому же она прекрасно обходится без мужчин. И может утверждать — отсутствие чувственных «напрягов» делает ее независимой и счастливой. А Арнольди, брак с ним? Ну и что? Они жили в полном взаимопонимании, занимаясь каждый своей карьерой. Так было бы и впредь, если б бедняга не умер.
 Маргарет вошла в душ. Уф! Ну и жаркие же ночи в Испании... Прохладные ласковые струи омыли разгоряченное тело.
 Она переутомилась, вот в чем беда. И переутомилась давно. Недавняя смерть Мануэля, ужасные похороны, попытки помочь Карен и Рикардо выжить в трудное время измотали ее совершенно. Да, она очень беспокоилась о сестре, потому что всегда чувствовала себя по отношению к Карен больше матерью, чем сестрой.
 Живительные струи душа заставили Маргарет зажмуриться. Ничего не скажешь, к замужеству сестры она относилась отрицательно, но тщательно скрывала свое мнение, что в результате с каждым годом стало все больше осложнять их общение.
 Интересно, что имел в виду Федерико, упоминая о брате? Она вспомнила его слова: мол, Мануэль не мог сделать Карен счастливой женщиной. Как увижу, обязательно спрошу, что бы это значило? — решила она. Безусловно, братец покойного хитер и скрытен, но уж эту грязную тайну она из него вытащит.
 Спать Маргарет не хотелось, поэтому, вернувшись из душа в комнату, она взяла загодя купленный в Дании роман, забралась в постель и уютно устроилась между подушек. Немного чтения перед сном не помешает и, самое главное, поможет отвлечься и выбросить из головы мысли о проклятом испанце-брюнете.
 Час спустя Маргарет обнаружила, что сна как не было, так и нет, а прочитанное в голове совершенно не застревает. Похоже было на сумасшествие, наваждение. Книгу она в раздражении отбросила в сторону.
 Ей было слышно, как прошла в свою комнату Карен — наверное, заболталась с Камиллой в гостиной. Затем увидела, как за окнами у дома погасли фонари. Дом спал. Мир наполняла ночь и ничего, кроме ночи.
 Боже, как тяжело сознавать, что ты одна не спишь. Мучаешься, ворочаешься в постели с боку на бок, а все вокруг безмятежно спят. Обидно!
 Маргарет выключила ночник и вытянулась на простынях, широко раскинув ноги и положив руки на высокую грудь. Она устала, тело требовало отдыха, но мозг, словно заведенный, был готов решать все проблемы мира.
 Ужас... Спустя полчаса метаний на простынях — они давно стали жаркими, неудобными, противно обвивали ее, словно змеи, — ночник был включен снова, и Магги спустила ноги на пушистый ковер. Ну не спится, пускай! Она сойдет с ума, если останется в комнате еще хоть на минуту. Надо прогуляться по саду, взять купальник, отправиться к бассейну. Дорогу к нему она найдет, вон какая яркая луна... Решение было принято.
 В легких хлопковых шортах, в тонком, но теплом кашемировом джемпере — вдруг ночь укусит неожиданным холодком? — Маргарет, прихватив полотенце и купальник, прямо в шлепанцах отправилась к бассейну.
 Спустившись по роскошной лестнице, освещенной полной луной, заглядывающей в огромные окна, Магги отогнала неприятную мысль, что дом находится под сигнализацией и вот-вот раздастся сигнал тревоги. Пусть раздастся, подумала она. Скажу, решила искупаться. Обыкновенное дело. Да и какая может быть сигнализация в доме при такой мощной ограде, окружающей имение Бартоломео?
 Сигнал тревоги не прозвучал. Молодая женщина благополучно миновала длинный коридор и с облегчением обнаружила, что дверь на улицу не заперта.
 Она шла по дорожке, вдыхая ароматный воздух. Кусты и газоны были отчетливо, точно днем, различимы в лунном свете. Цветы благоухали. Маргарет улыбалась великолепному ночному приключению. Как замечательно однажды поддаться внезапному желанию!
 Она шла все быстрее, почти бежала мимо розовых кустов к бассейну. А вот и он: темная, дышащая, будто живая, гладь воды. Моментально скинув одежду, небрежно бросив ее на шезлонг и облачившись в купальник, Магги подошла к бортику.
 Ночью бассейн казался еще огромней, чем днем. Противоположный его конец терялся в непроницаемой тени, — там нависали над водой густые кроны деревьев. Маргарет даже испытала легкий страх. Свежий ветерок пробежал по ее нежной коже, легко потрепал волосы.
 Коснувшись воды кончиками пальцев левой ноги, Маргарет ощутила — до чего же здорово взять и нырнуть в такую бодрящую свежесть! Нервы женщины напряглись в ожидании. И вот, когда она была готова прыгнуть в бликующую от лунного света воду, а затем сразу, набрав побольше в легкие воздуха, поплыть, шестое чувство заставило ее помедлить. Сердце бешено забилось. Глаза тщетно всматривались в темноту она остро ощутила близкую опасность.
 — Кто здесь?
 Вопрос, заданный тихим голосом и обращенный неизвестно к кому, был бы даже смешон, если бы не...
 Секунды тянулись как часы. Из темноты наконец раздалось:
 — Это я, Маргарет.
 До ужаса знакомый голос. Федерико?!
 Она услышала плеск воды, рассекаемый сильным телом. Из темноты действительно выплыл тот, от которого она уже начинала уставать и к которому стремилась, до конца не осознавая этого. Теперь луна светила на них обоих.
 Женщина в ужасе оглянулась на кресло, где лежала ее одежда. Неужели он видел, как она раздевается? Да ясное дело, видел. Слепой бы увидел, нечего сомневаться.
 — Это низко. Во всяком случае, подло и грязно подглядывать!
 — Ну-ну...
 Голос Федерико был спокоен, невозмутимое лицо мерцало в лунных бликах.
 — По-вашему, я действительно подглядывал?
 — А что же вы еще делали? — Маргарет возмущенно выкрикивала гневные слова. — Ужасно с вашей стороны! Мерзко! Ждали, пока я разденусь. Вы, вы...
 Маргарет задыхалась от гнева.
 — Я, в самом деле, вас не видел, — спокойно проговорил Федерико, — а когда заметил.., уже было поздно. Вам хватило двух секунд, чтобы раздеться, так? На третью секунду я вас и различил в этой темноте.
 — Голой! — зло выкрикнула Маргарет.
 — Абсолютно с вами согласен.
 Наглец подплыл поближе. Вода вскипала под мускулистыми руками, они казались отлитыми из бронзы. — Да, увидел вас без одежды. И вы оказались такой...
 — Я не такая! — Маргарет искренне сожалела, что предстала нагишом перед невольным ночным соглядатаем.
 — Какая же? — чистосердечно поинтересовался Федерико.
 — Не скажу! — Маргарет в гневе топнула ногой. — Мне ваши гнусные шуточки не нравятся, Федерико Бокерия. И все ваши мерзкие трюки я знаю.
 — О! Это уже выглядит, как улучшение в наших отношениях, — невозмутимо заметил тот.
 — Что? — Маргарет в недоумении уставилась на бессовестного нахала.
 — Вы только что назвали меня по имени. Пускай потом последовала фамилия, я считаю это шагом вперед.
 Ну как можно верить такому человеку! Маргарет сквозь зубы выдавила ледяным тоном:
 — Можете считать это чем угодно, я же лично продолжаю воспринимать такой поступок как подлость. Шпионить? Да что может быть хуже!
 — Уверяю, я не шпионил за вами, а лишь слегка любовался, — мягко проговорил Федерико. — Днем то же самое проделывали надо мной вы.
 — Я?!
 Как он узнал?
 — Разве вы забыли, как тайком разглядывали меня сквозь балконную решетку? Согласитесь, я не вру. И что в этом ужасного? Вы были наверху, я — под балконом. Все нормально. А сейчас я — в бассейне, а вы...
 Федерико умолк, губы его растянулись в улыбке. Еще ухмыляется! Маргарет показалось, что в этот момент она вполне могла совершить убийство. Причем не колеблясь ни капельки.
 — Вы говорите о двух совершенно разных вещах, — прошипела она. — Днем у меня не было времени, чтобы оповестить вас о своем присутствии на балконе.
 — Звучит убедительно, — согласился Федерико. Сильной рукой он откинул со лба мокрые волосы и выпрямился во весь рост, нащупав ногами дно бассейна. Вода доходила ему до пояса. Он не отводил от нее глаз и не делал попыток выйти из воды. Пусть только попробует вылезти, она немедленно убежит.
 — Я... Я.., иду в дом, — проговорила Магги. -Делать мне больше нечего, как спорить с вами!
 — Вам решать, — легко согласился Федерико. — Хотя вы пришли сюда поплавать. Кстати, плавайте, никто не помешает.
 — Вот-вот, именно никто!
 Купальник, состоящий из маленького кусочка материи, не защищал ее от разглядывания Федерико. Стоя под магическим взором коварного мужчины, бедная женщина чувствовала себя даже более обнаженной, чем несколько минут назад.
 Ее бросило в жар: в полумраке бассейна Федерико казался невероятно притягательным, одно слово — самец. Мужественный, прекрасный самец... Она хотела облизнуть внезапно пересохшие губы, но, зная, что движение языка не укроется от его взгляда, сдержалась. И строго сказала:
 — Вообще-то я пришла сюда, чтобы побыть в одиночестве.
 — Не будьте ребенком, — незамедлительно последовал ответ. Мужчина, мощно загребая сильными руками воду, отплыл от борта бассейна. — Здесь достаточно места. Я обещаю, что не буду говорить с вами и попадаться на пути тоже. О'кей? Вас это устроит?
 Нет. Совершенно не устроит! Маргарет чувствовала: в бассейне находится дьявол — гнусный искуситель, обаятельнейший соблазнитель. Как ей быть? Идти в дом? Прыгать в воду?
 Федерико уже рассекал водную гладь у противоположного бортика и с откровенной насмешкой из темноты подзадорил ее.
 — Боитесь большого ужасного волка, Маргарет? Хотите верьте, хотите нет, но я уже видел обнаженных женщин. Ваше неприкрытое тело оказалось для меня приятной неожиданностью, но, поверьте, я не стал в одну секунду сексуальным маньяком. Вы в полной безопасности!
 Невозможный человек. Сделаю ему назло, решила Маргарет. И смело шагнула в воду.
 Прошел первый шок от холода. Вода оказалась восхитительной. Поначалу Маргарет боялась замерзнуть, но, сделав по бассейну три или четыре круга, согрелась. Ей нравилось двигаться, нравилось ощущать прохладу воды. Да что ей Федерико, она радуется жизни, как веселая рыбка!
 Прошло минут десять. Федерико молчал, не задавал свои наглые вопросы, не язвил. Тишина сделалась оглушительной. И Магги самой захотелось нарушить тишину. Запыхавшимся голосом она спросила:
 — Я думала, вы уехали домой... Отъезжал какой-то автомобиль. Так?
 — Нет, приезжал мой шофер Поль.
 — Он что, тоже тут?!
 Неужели человечек, похожий на гнома, вот-вот выскочит из-за кустов? Разденется, плюхнется в бассейн...
 — Я хотел, чтобы отец перед сном просмотрел некоторые документы. Поль привез бумаги и мою одежду. Так что прямо с утра я могу отправиться в офис.
 Дав исчерпывающий ответ, Федерико уплыл в сторону черных деревьев. Наглец успел подарить Маргарет белозубую улыбку.
 Черт подери, все же он был хорош. Глаза то серые, то черные, мощная фигура, сильные руки, крепкие плечи и спина. Маргарет в который раз за этот сумасшедший день почувствовала напряжение внизу живота, настоящее сексуальное возбуждение. Постыдное желание — она хочет обладать им, это уже невозможно было отрицать.
 Мисс Берн продолжала плавать, пока руки и ноги не перестали ее слушаться. Тут подал голос Федерико.
 — Что, не могли уснуть?
 — Не могла. Новые впечатления, незнакомое место, незнакомая спальня. Ее голос дрожал от усталости.
 — А у меня подобных проблем не бывает. Могу запросто уснуть в незнакомой кровати.
 Маргарет вздрогнула, — до чего же приятно звучали низкие, рычащие ноты его магического голоса. Возбуждение, столь внезапно свалившееся на нее, усилилось. Кстати, что означали его слова «могу запросто уснуть в незнакомой кровати»? Конечно, как в той разудалой песенке:
 «Женщины в каждом порту, несколько женщин в каждом порту», и ничего другого.
 — Никогда такого больше не повторяйте, — неожиданно произнес Федерико. Неужели он читает ее сокровенные мысли?
 — Что? — Маргарет даже поперхнулась водой. Чуть было не захлебнулась от удивления, поплыла дальше, отплевываясь и отфыркиваясь. Потом сказала то ли себе, то ли Федерико:
 — Все. Пора выбираться.
 Прочь, прочь от похотливого жеребца!
 — Вот и я о том же, — моментально отреагировал Бокерия-сын.
 Ну и хорошо. Теперь необходимо как можно изящнее вылезти на бортик этого чертова бассейна и поспешить к дому, пока дьявол в воде. Стоп. А купальник? Он выглядит вполне нормально, пока сухой. Но мокрый...
 Маргарет ощущала ткань, как собственную кожу. Что делать-то, ведь под легким ночным ветерком будут торчать напрягшиеся соски, встанет дыбом каждый волосок внизу живота. А он, Федерико Бокерия, все это увидит или почувствует, если не увидит, и бросится к ней, самец, чудовище!
 Она выбралась из воды с сомнительной грациозностью, едва не грохнувшись обратно в бассейн. Сделала несколько шагов на подкашивающихся ногах, чувствуя каждой своей клеточкой, как мужчина вылезает из бассейна следом.
 Судорожно схватив полотенце и завернувшись в него, Маргарет зачем-то обернулась. Ничего себе! Федерико за ней не гнался, а спокойно продолжал сидеть в бассейне. Выражение лица у него было какое-то неестественное, по крайней мере, улыбка показалась ей до ужаса странной.
 — Вы остаетесь? — поинтересовалась она. Страшный тип. Почему он так улыбается? Смеется над ее манерами? Или она недостаточно хорошо сложена и у него не возникло желания догнать ее, а потом...
 — Есть маленькая проблема.
 Ну и нахальная же физиономия! Разве у человека с такой издевательской ухмылочкой могут быть проблемы?
 — Я думал, что буду плавать в одиночестве, ну, и...
 — Что «и»?
 — Полез в воду голым! Маргарет, я без плавок.
 От ужаса, стыда, раздражения молодая женщина готова была провалиться сквозь землю. Ночью, в чужой стране, в бассейне, с наглым голым чудовищем!..
 Видя, как Федерико собрался легко выскочить на бортик бассейна, Маргарет быстро замахала руками.
 — Нет! Оставайтесь, где стоите. Стойте! Мне все понятно. Неясно только, почему вы молчали все время пока мы.., пока мы...
 — Пока мы получали удовольствие от купания, не так ли? — широко улыбнулся Федерико. Казалось, в эту минуту луна сильнее осветила кусты роз, купы деревьев, бликующую воду. Магги не находила слов, глубоко дышала, раздувала ноздри и — вот что удивительно, — помимо своей воли принюхивалась к запахам неведомых ей цветов, перебивающих аромат роз.
 — Если б я сказал, что оказался в бассейне без плавок, — вещал из воды Федерико, — вы бы не полезли в воду. И не насладились ночным купанием. Неужели вы, Маргарет, никогда в жизни не плавали голой?
 — Нет, не приходилось.
 За кого он меня принимает? — тут же пронеслось в ее голове. Я похожа на девицу, которой на себя наплевать?
 — У нас в Дании, в моем родном Орхусе, так купаться не принято, — отчего-то терпеливо пояснила она.
 — А в других странах не пробовали плавать безо всего?
 — Появившись в таком виде на пляже? Где сотни чужих людей? Нет уж! — выдохнула она с жаром.
 — Мне все понятно. В нынешней поездке вам крупно повезло. Здесь ночью купайтесь спокойно. Чужой сюда не придет.
 — Вы же пришли!
 — А я не чужой.
 — Где ваше полотенце? — Она дрожала от мысли, что вот-вот у бассейна появится кто-то посторонний и станет свидетелем их дурацкого диалога.
 — Я не принес с собой полотенце...
 И наблюдая, как она вздохнула, договорил:
 — Не беспокойтесь. Мой халат где-то здесь. Федерико указал на один из шезлонгов. Его рука с рельефными мышцами, облитая лунным блеском, опять заставила ее почувствовать, как она его хочет. Прямо мартовская кошка, да и только!
 — Если вы позволите, Маргарет, я сейчас возьму его.
 — Нет-нет, я сама подам.
 Ей удалось разглядеть белеющий в мягкой ночной темноте халат. Магги бросилась к шезлонгу, но перед этим кинула Федерико свое полотенце.
 — Вытирайтесь, вытирайтесь скорее! Сейчас я принесу халат. Пожалуйста, не выходите без него, — почти умоляюще закончила она фразу.
 Добежав до шезлонга, Маргарет моментально схватила халат и помчалась обратно. Наверное, со стороны она походила на центрового футбольной команды, торопящегося за мячом... Ну какой же он гад!
 Федерико преспокойно сидел в кресле у бассейна, вытянув мускулистые ноги. Полотенце было небрежно повязано вокруг узких бедер. Ее полотенце! Оно касалось его задницы, его живота, его... Касалось каждого волоска вокруг этой манящей плоти! А что, если в следующую секунду он захочет ее так же, как она его? Тогда полотенце поднимется, нет, не полотенце поднимется, а... Тьфу, о чем это она все время думает, совершенно запуталась, словно наивная нецелованная девочка...
 Маргарет не хотела себе признаваться в том, что она любуется великолепным отдыхающим самцом. Гнусный, упрямый тип, да еще смотрит так открыто, так искренне.
 — О! Вы притащили его! Замечательно. Между прочим, прохладно, накиньте-ка на себя.
 Накинуть на себя этот халат, хранящий запахи мужского тела, пот вожделенного мужчины? Да Федерико Бокерия с ума сошел! Ей вовсе и не холодно. Наоборот...
 Она заметила, что его взгляд бродит по ее груди, по напрягшимся под тончайшим влажным шелком соскам. Магги непроизвольно хотела закрыть грудь рукой, нет, лучше двумя руками. Боже, она совсем спятила! В конце концов нашла в себе силы и вежливо сказала:
 — Оставьте полотенце себе, а утром положите у моей комнаты. До свидания!
 — Присядьте, Маргарет. Поговорим, — перебил ее он.
 — Федерико, уже полночь.
 — Самое время для разговора, — заметил тот.
 — Я так не думаю.
 — А я и не предлагаю вам думать. Он необыкновенно быстро поднялся на ноги. Маргарет даже не успела заметить, на месте ли полотенце, прикрывающее его пах. Выхватил из ее ослабевших рук халат и набросил ей на плечи. Маргарет хотела как-то оборониться против этой молниеносной атаки, но не успела.
 « — Вы сядете и будете слушать, хорошо? сказал он более настойчивым голосом. — Я должен рассказать вам о Мануэле. Это одна из причин, и главная, из-за которой я сегодня заночевал здесь. Мои родители считают: Карен должна знать правду о покойном муже, но прежде эту правду должны узнать вы, ее сестра. Так они решили. Отец попросил меня с вами поговорить. Не скрою, я собирался просить вас выслушать меня утром, перед моим отъездом в офис. Но раз мы встретились здесь, под луной, и обоим не спится, то зачем оттягивать этот разговор? То, о чем я расскажу, пожалуйста, передайте Карен. Надеюсь, вы сделаете это деликатно, с любящим сердцем.
 Маргарет смотрела на Федерико и ничего, казалось, не слышала. Не могла сосредоточиться, видя перед собой мускулистую фигуру в кресле напротив. Его слова доносились как бы издалека. Халат согревал ее тело. Чудесная ночь, наполненная ароматами, таинственными звуками, легким ветром — завораживала. Ну и попала она в историю! Не могла больше ни в чем противиться Федерико Бокерия, хоть на кусочки режь!
 Тот сидел спокойно, полотенце прикрывало его бедра, вопреки ее ожиданиям не шевелилось, и то, что скрывалось под ним, — тоже. Федерико молчал. Монотонно звенели цикады, тихо шелестела листва темных деревьев, окружавших бассейн, запах магнолий кружил голову.
 Наконец он заговорил.
 — Поймите меня, я собираюсь рассказать вам все с самого начала. Чисто испанская жизнь, испанские страсти, если хотите.
 Маргарет уже по привычке отметила — речь господина Бокерия была тиха и внятна.
 — История эта началась сорок лет назад. Испанское общество тогда был совершенно мужским. Оно, наверное, и сейчас мужское, особенно в маленьких деревнях. Тем более в частной, патриархальной жизни, где роль женщины четко ограничена. Моя мать родилась как раз в такой деревне, далеко на юг отсюда.
 Федерико замолчал, он напряженно вглядывался в противоположную сторону бассейна, и Маргарет вдруг осознала: рассказ о семье дается ему с трудом.
 — Пожалуйста, можете ничего не объяснять, — поспешила она выручить его.
 — К сожалению, должен, — возразил он вздохнув. — Раз отец просил, я расскажу все. Ваша сестра — жена Мануэля, теперь мы все одна семья, а в семье не должно быть секретов. Придет время, Рикардо от Карен тоже узнает эту историю.
 Он помолчал, спустя минуту добавил:
 — Моя мать и сейчас выглядит красавицей.
 — Да, да, я сама в этом убедилась. Камилла, ваша мама, может дать сто очков вперед даже тридцатилетним женщинам, — заверила зачем-то его Маргарет.
 Она начала суетиться? К чему бы это?
 — В молодости моя мать была просто необыкновенной красавицей. В ее родной деревне жил человек, который хотел жениться на ней, а она его отвергала. Тогда он подстерег ее однажды ночью и изнасиловал. Матери тогда исполнилось пятнадцать лет.
 — О! Федерико! — Маргарет могла ожидать чего угодно, но не такого поворота давным-давно минувших событий.
 — Тот человек владел двумя рыболовецкими ботами. В деревне его считали завидным женихом. Он не стал скрывать своего жуткого поступка, пришел к отцу моей матери, во всем признался и, естественно, сразу получил согласие на свадьбу. А моя мать сгорала от стыда. И все же, надо отдать тому человеку должное, он поступил как настоящий мужчина...
 Маргарет почувствовала, что на сердце стало горько, больно, она даже не могла вдохнуть полной грудью ароматный ночной воздух и, более того, не могла выдавить ни слова. Но странное дело, к рассказчику Маргарет начинала относиться тепло, с состраданием и даже — она не могла до конца признаться себе в этом — с нежностью. Господи, почему ее сегодня кидает то в жар, то в холод, а в душе творится непонятное?
 — ..На следующий день после помолвки разразился ужасный шторм, он разметал рыболовецкие суда, два потерпели крушение, погибли. На одном из них находился насильник моей матери. Она страшно обрадовалась тому, что мерзавца больше нет на свете, презирая и ненавидя его. Но, спустя несколько недель, поняла — просто так погибший ее не оставил. Его семя проросло внутри нее, она была уже не одна. Ну, да что там красиво описывать обстоятельства, попросту говоря — мать забеременела.
 Маргарет, запахивая полы халата, в ужасе прошептала:
 — Мануэль?
 — Да, родился в свой срок Мануэль, мой старший брат. История случилась за три года до того, как яхта моего отца однажды вечером сделала непредвиденную остановку в порту маминой деревни. А моя мать уже три года страдала от своей семьи и соседей. Как только над ней не издевались за «грех», который она совершила.
 Рассказчик глубоко вздохнул, голос его дрогнул. Маргарет чуть было не воскликнула: «Бедняжка!»
 — Пока на яхте ремонтировали двигатель, — помолчав, продолжал Федерико, — отец заметил мою мать. Она ворочала на причале корзины с рыбой, ночной улов. Ей многое приходилось тогда делать самой... Маргарет, можете поверить, для моего отца это была любовь с первого взгляда. Он настоял на том, чтобы Камилла вышла за него замуж и рассталась со своим прошлым. Конечно, о Мануэле речь не шла, сын есть сын, его никто не собирался отнимать у матери. Она нежно любила ребенка, не взирая на обстоятельства, в которых тот был зачат. Мой отец — богатый человек, подарил любимой женщине новую жизнь, увез ее на север Испании, они зажили счастливой семьей. Все в округе их любили, уважали, а Мануэля мой отец воспитал, как собственного сына.
 — А потом Мануэль все узнал, — задумчиво произнесла Маргарет, и было непонятно, к Федерико она обращается или к самой себе. Сладкий запах магнолий, насыщающий воздух, никак не вязался с жуткой семейной тайной, только что прозвучавшей в ночной тишине.
 — Да, узнал, — ровным голосом подтвердил Федерико. — И, будучи похожим как две капли воды на своего отца, как внешне, так и внутренне, — стал мучить мать. Почему-то возненавидел ее. Вы думаете, я пристрастен? — заметил он, когда Маргарет взглянула на него широко открытыми глазами. — Вовсе нет. Мы никогда с Мануэлем не ссорились, даже со стороны казались друзьями. Он меня ни в чем не обвинял, я, конечно, тоже. Дети не должны быть судиями жизни своих родителей. Но, когда он направился в Данию, я знал, почему брат так поступил: в его жилах текла сильная, горячая кровь его отца. Мануэль был агрессивным юношей, темпераментным, воинственным. Ко всем, кто переходил ему дорогу, испытывал настоящую мужскую ненависть. Может быть, на него плохо повлияли те первые три года, которые он прожил с нашей юной матерью? Трудности озлобляют людей. Короче, Мануэль был честолюбив, горяч и злобен.
 — Он винил в чем-то Камиллу? — спросила Маргарет.
 — О да. Однажды между Мануэлем и моим отцом вспыхнула ссора. Они ругались так, как это умеют делать истинные испанцы: искры летели в стороны. Моя мать хотела растащить мужа и сына, помирить их, но брат бросил ей в лицо жуткое обвинение. До замужества с моим отцом она знала много печали, унижений, наверное, слышала сотни оскорблений, но то, что мать услышала от собственного сына, убило ее. Понимаете, я говорю в переносном смысле. Мать не умерла, но с тех пор стала совсем другой. Отец дал Мануэлю приличную сумму денег, достаточную для того, чтобы начать ресторанный бизнес в Дании, и брат укатил восвояси со словами, что никогда не простит мать. Простить свою мать! Да он был не достоин, чтобы целовать подошвы ее туфель!
 — Я виновата, Федерико, не знаю, что и сказать, — задумчиво произнесла Магги.
 — Вы ведь не любили его, Маргарет? Мануэль не мог вам нравиться.
 Мужчина смотрел прямо в ее глаза. Как он близко сидел! В какой-то момент поток мужественной силы, постоянно исходящий от него, чуть не лишил ее дыхания. Горло Маргарет свело, руки и ноги онемели.
 — Да, он мне не нравился, — слабым голосом согласилась она.
 — Я благодарю Бога, что гадких черт Мануэля нет в его сыне, — хмуро сказал Федерико. — Когда я впервые увидел мальчика, то испытал шок. Чисто внешне он — копия отца, но и только. Душа у Рикардо совершенно другая.
 Федерико положил кулак на грудь, его глаза мужественно горели. Маргарет поежилась.
 — Думаете, я слишком суров к собственному брату? — достаточно спокойно произнес он. — Но я догадываюсь, вы мало чего понимаете в делах любви, в отношениях между людьми, потому что молоды. Мы с Мануэлем никогда не нравились друг другу, даже до того момента, как брат узнал тайну собственного рождения. Гнев и злоба его объяснялись также и тем, что он считал, что его место в семье занял я.
 Маргарет чувствовала себя бесконечно виноватой. Никакие слова не шли ей на ум. Она понимала поступки Мануэля, а также понимала и Федерико: он не мог простить брату зло, причиненное их матери.
 — Мануэль сказал... — Маргарет осеклась. Правильно ли она сделает, если окончит свою мысль?
 — Да? Что он сказал? — бесстрастно поинтересовался Федерико.
 — Мануэль сказал, будто бы родительская семья разорвала с ним отношения, когда он женился на Карен. Мол, родные не желают знать мою сестру, считают, что она ему не пара.
 — Не правда. Это абсолютная не правда, — мерцающие металлическим блеском глаза мрачно взглянули на Маргарет. — Вы же видели мою мать, неужели она способна так несправедливо поступить с собственным сыном? Мой отец тем более старался постоянно сглаживать острые углы, возникающие между Мануэлем и матерью. Не хочу вам лгать, — Федерико выдержал паузу, — отец был очень огорчен поведением Мануэля. У меня лично такие же чувства. И никто из нас — ни я, ни отец — не могли винить в семейном раздоре только нашу мать. Мануэль сделал ее больной, она перенесла нервный припадок, болезнь обострилась, когда ее старший сын уехал в Данию. Отец каждую минуту помнит об этом, ведь он до сих пор трепетно любит маму.
 До чего Федерико похож на своего отца, подумала Маргарет. И проснувшийся внутренний голос подсказал ей, что отец и сын обожают Камиллу, а проступок Мануэля остро переживают до сих пор.
 Магги вдруг осознала, что последние полчаса ищет оправдание всему неприятному, связанному с Федерико, и теперь хочет думать о нем только хорошее. Смешно! А ведь они готовы были вцепиться друг другу в глотки с первой же минуты знакомства. Теперь он кажется ей совершенно иным, чем поначалу. Такое направление собственных мыслей ввело ее в полное замешательство.
 — Я верю вам. Конечно, я верю вам, — торопливо сказала Маргарет. — Камилла такая милая. Она не могла причинить Мануэлю боль.
 — Мама — замечательная женщина, — тихо промолвил Федерико.
 Голос его делался нежным, когда он говорил о матери. Это Маргарет заметила с самого начала. И еще она целый день наблюдала: Бартоломео и Федерико обходятся с Камиллой как с драгоценным, редким фарфором. Наверное, здорово быть обожаемой двумя сильными, замечательными мужчинами — преданным мужем и любящим сыном... Я назвала его замечательным. Совсем с ума сошла! — сказала себе, усмехнувшись, Маргарет.
 — Федерико, спасибо вам, что вы доверили мне семейную историю. Я постараюсь ее передать сестре. Уверена, она решит сама, рассказывать все это Рикардо или нет. Может, мальчику лучше ничего плохого не знать? Кстати, малыш всегда лучше и естественнее чувствовал себя с Феликсом — партнером Мануэля по ресторанному бизнесу, чем с отцом.
 Федерико кивнул.
 — Вы сказали с Феликсом? Мои родители хорошо знают этого человека и ценят его за добрый нрав и деловые качества. Замечательно, что у Карен такой компаньон.
 Маргарет отметила, как Федерико вдруг закрылся, помрачнел. Было очевидно, насколько тяжело было ему рассказывать о грустных фактах из жизни родителей. Нужно вести себя ласково, мягко, чтобы не травмировать его, решила про себя Маргарет.
 Теперь-то она окончательно поняла, отчего он с первых мгновений их знакомства вел себя несколько иронично. Наверное, подумал: эта платиновая красотка дружила с Мануэлем, любила его как родственника. Вот откуда взялась их пикировка, вот почему он язвил в ее адрес.
 Маргарет поднялась со своего места.
 — Мне пора идти.
 Халат она не решилась снять и отдать Федерико, опасаясь того, что он немедленно вернет полотенце, которым прикрывался.
 Бокерия-сын тут же встал. Господи! Да что это с ней творится? Маргарет все время не оставляли мечты о его мощном мускулистом теле. Ее сексуальное возбуждение снова начало нарастать, голова закружилась, тело напряглось, она таяла, как мороженое, и будто издалека услышала слова:
 — Надеюсь, когда-нибудь эти обстоятельства бесследно канут в прошлое, и вы, ваша сестра, Рикардо будут просто радоваться пребыванию в моей прекрасной стране.
 Конечно, последнее, сказанное Федерико, звучало очень иронично. Ведь трудный разговор они провели, при весьма романтических обстоятельствах. Среди благоухания лунной ночи, сидя рядом друг с другом в весьма интимном виде. Маргарет глубоко вдохнула ароматный воздух и еще раз произнесла:
 — Благодарю вас!
 Мрачное выражение исчезло с его лица. Теперь оно было таким, таким... Маргарет окончательно потеряла голову.
 — Я напугал вас, Маргарет? Вы все еще видите во мне угрозу? — спросил он так мягко, так нежно, что ее сердце бешено забилось.
 — Конечно нет.
 Она хотела ответить живо, раскованно, непринужденно, но ничего у нее не получилось.
 — Я вообще не вижу в вас никакой для себя угрозы, — соврала Маргарет.
 — Хорошо.
 Он улыбнулся. Это была медленная, сексуальная улыбка, заставившая Маргарет подумать о побеге, но оказалось, что она не в состоянии двигаться. Его глаза чернели, как полночь, они притягивали к себе без всякого усилия, его лицо приближалось к ней все ближе.
 Его губы встретились с ее губами, нежными и полуоткрытыми. Он прикоснулся к ней всем телом, одной рукой обнял за спину, другая его рука приподняла ее подбородок для того, чтобы поцелуй был более чувственным. От него исходил аромат холодной чистой воды и ночи.
 Маргарет показалось — они целуются вечность. И когда она смутно подумала, что поцелуй должен вот-вот оборваться, Федерико снова и снова продолжал его. Молодая женщина ощущала пьянящий вкус его слюны, его языка... О, Федерико, желанный, чувственный, опытный партнер! Он не брал ее стремительным натиском, контролировал, сдерживал себя. И, что интересно, этот контроль доставлял удовольствие им обоим.
 Ее руки невольно обхватили его широкие плечи, она даже не поняла, как произошло их взаимное объятие. Она была так плотно прижата к нему, что чувствовала его всего: и грудь, и живот, и сильные ноги, и всю его плоть. О Боже, поднявшуюся плоть. Ощущение было таким, будто она летит на луну в странном сладком завораживающем вихре.
 Федерико целовал ее глубоко, медленно, вызывая в ней все нарастающее и нарастающее желание. Да, это был непередаваемый, неописуемый чувственный восторг. Ничто на свете не могло заставить Маргарет оторваться от этого мужчины.
 Плотное прикосновение его груди, живота, ног... Властность, мощь, с которой он снимал сладость с ее языка, обессиливали все ее существо. Она не могла поверить, насколько обессиливали. Никогда в жизни она так не целовалась, никогда не переживала подобных восторгов, они захлестывали ее, заставляли таять и гореть в мужских руках. А он, этот искушенный опытный Федерико, знал, как усиливать сладостное пламя, в котором она сейчас сгорала.
 Груди ее ныли сладкой болью. Соски напряглись. Между ног, в лоне, стало горячо и влажно. Это сводило ее с ума. Она знала, тело ей больше не повинуется.
 Раньше Маргарет была невысокого мнения о собственном сексуальном темпераменте, потому что желание заниматься любовью с Арнольди возникало у нее раз в четыре или пять недель и не захватывало ее целиком. Союз супругов Верн считался комфортным: они были уверены друг в друге, как старые друзья, и ничего больше... Арнольди был для отдыха, домашнего времяпрепровождения. Занятия же сексом негласно считали обычным делом, как субботний семейный обед или гуляние в парке.
 Но то, что она испытывала сейчас!.. Это захватывало ее полностью, пробуждало желание за желанием, экстаз за экстазом, такие сумасшедшие ощущения были ей раньше неведомы. С каждым мгновением она желала Федерико больше и больше, теряла контроль над собой. Это было опасно...
 Напоминание об опасности тревожно вспыхнуло в мозгу и заставило Маргарет дернуться прочь из жарких объятий. Она даже вскрикнула, словно вспугнутая птица. Господи, да она сошла с ума, готова наплевать на правила, отказаться от собственных принципов. В конце концов, ей двадцать восемь лет — не девочка же, обязана справиться со своим болезненным, полубезумным состоянием. Да, да, жуткая тяга к Федерико не что иное, как болезнь, лихорадка.
 — Не прикасайтесь ко мне! — выкрикнула она высоким взбешенным голосом.
 И через волну стыда, гадкого ощущения, что ее растоптали, унизили, до нее дошло: Федерико подчинился. Он оторвался от нее, отстранился, хотя они страстно хотели друг друга.
 — Я не хочу! Не буду! Я здесь потому, что вы просили меня выслушать историю, связанную с Мануэлем. Это все!
 Кому она кричала — Федерико или себе? В отчаянии Магги не могла даже вспомнить, с чего вдруг вспыхнула их страсть, кто послал первый импульс, — она или он? Это было сумасшествие, необъяснимое сумасшествие. Как можно было себе позволить целоваться, обниматься, прижиматься, гореть, таять, сходить с ума? И с кем? С человеком, которого встретила всего несколько часов назад? С Федерико Бокерия!
 — Маргарет, послушайте...
 — Нет, нет, не приближайтесь ко мне, ради Бога!
 Ее охватила паника, в смущении она стала произносить какие-то бессмысленные, непростительные слова. Бежать, бежать! Вот спасение, вот избавление от его рук, губ, магического притяжения голоса и глаз, постоянно меняющих свой цвет. И она побежала от него по темным дорожкам парка, по теплым камням, хранящим дневной солнечный жар, мимо таинственных силуэтов кустов и деревьев. Она неслась раненой птицей, приговаривая:
 — Вы все похожи... Мануэль и его отец... Стараетесь заполучить от женщин одно... Гадкие, гадкие, ненасытные!
 Она не заметила, как халат соскользнул с плеч и упал на землю. Она неслась к дому, будто за ней гнались насильники или хуже — дьявол дышал в спину.
 Когда она ворвалась, как ураган, в свою комнату, грудь ее разрывалась от бешеного дыхания, а в голове помимо ее воли звучало: «Дура! Идиотка! Что ты наделала!»
 Маргарет бросилась на постель. Беглянку переполняли последние мгновения ночного свидания, разговора с Федерико, и она ругала себя почем зря. Ах, как она могла, как могла сказать ему, что он похож на Мануэля! И на того сумасшедшего рыбака-насильника! Зачем бросала в лицо ужасные слова?
 Она сидела на постели, дрожа, трясясь, в голове проносились ужасные картины. Маргарет рыдала.
 Несколько минут спустя она машинально посмотрела в маленькое зеркало, лежащее на столике рядом с кроватью, и ужаснулась: красное лицо, заплаканные опухшие глаза, спутанные, как у ведьмы, волосы. Боже! На дне какой пропасти она оказалась? Надо обязательно попросить у него прощения. Она поступила подло, жестоко, мерзко, гнусно и презирала теперь себя. Ее поступок лег на душу тяжелым камнем.
 Конечно, сеньор Бокерия не виноват. Он такой, какой есть, пусть и похож на плейбоя из глянцевого журнала. Джеймс Бонд, вот он кто... Если уж на то пошло — она сама сплоховала, поднесла себя на тарелочке.
 Тут не надо долго размышлять — мужественность, здоровье, красота Федерико, безусловно, притягивают к нему женщин, которые по одному слову подобных типов выстраиваются в ряд, в очередь... Нет сомнений, пошевели он мизинцем, любая из этой романтической очереди побежит к нему с восторгом: «Большое спасибо, что вы заметили меня, сеньор Бокерия. Я согрею вам постель». И ей тоже не удалось избежать его магического обаяния. Идиотка! Нет, он сам идиот!
 Она заскрежетала зубами. Что же корить себя: чего хотела, то и почти получила.
 Маргарет закусила губу, пока не почувствовала вкус крови. Надо же, она вела себя как нимфоманка с человеком, который только что рассказал ей о страшной семейной трагедии, доверил одну из главных тайн их рода. О Боже! Она не помнит, ничего не помнит, знает единственное, что, пожалуй, сошла с ума.
 Миссис Верн застонала и, обхватив голову, еще долго сидела, раскачиваясь на постели... Так, стоп. Может помочь только холодный душ. Затем она ляжет, положит на глаза холодное влажное полотенце. А то иначе утром семейство Бокерия, собравшись за завтраком, решит, что она — боксер, проведший ночь в бесконечных тяжелых раундах.
 В Копенгагене, в среде модных агентств она имеет репутацию холодной, хорошо контролирующей себя женщины. Это был образ, который она поддерживала на протяжении последних лет. Вот и надо его блюсти впредь, она не Кармен какая-нибудь, зачем ей вспенивать вокруг собственной персоны океан страсти?
 Итак, что же случилось на протяжении последних двадцати четырех часов? Федерико Бокерия случился... Безумие, вне всякого сомнения, но что произошло, то произошло.
 Она встала под душ, смыла с себя кошмар ночных будоражащих ощущений и легла в постель. Холодная фланель мокрого полотенца успокаивала воспаленные веки, легкие шелковые простыни нежно принимали ее измученное тело. И тут неожиданно она сообразила, что надо делать. Завтра же ей необходимо связаться со своим секретарем Анной, попросить девушку перезвонить в дом Бокерия и вызвать ее, Маргарет, в Копенгаген.
 Она достаточно узнала Камиллу и Бартоломео, чтобы быть уверенной: Карен и Рикардо среди друзей. С сестрой и племянником можно будет контактировать по телефону. С ними ничего плохого не должно случиться. Конечно, раньше бы Маргарет и в голову не пришло оставить Карен в чужой стране на произвол судьбы, но исключительные обстоятельства заставляют ее принимать исключительные меры. Необходимо, чтобы между ней и Федерико Бокерия пролегло хотя бы спасительное расстояние, измеряемое часами перелета. Все решат, что она сбежала? Пусть. Ей необходимо покинуть Испанию, как для собственного блага, так и для спокойствия всей семьи Бокерия.
 Решение было принято. Через тридцать секунд Магги уже крепко спала.




 Глава 5


 На следующее утро Маргарет была разбужена Карен, нежной рукой прикоснувшейся ко лбу сестры. Та озабоченно спросила:
 — Тебе получше? Я так беспокоилась из-за твоего внезапного ухода. Дать тебе аспирину или чего-нибудь еще?
 Полотенце, которое Маргарет намочила ночью и положила на лицо, к утру совершенно высохло. Она была в полном порядке, но чувство вины сохранялось.
 — Спасибо, не беспокойся, пожалуйста. Голова почти не болит, правда. Это все от жары или от усталости после перелета. Приму душ и спущусь к завтраку, хорошо?
 — Но, милая моя, завтрак давно окончился! Уже начало одиннадцатого! — воскликнула Карен. — Кристина приготовила тебе поесть, не торопись, лежи в постели. В доме лишь ты да я.
 — А где остальные?
 — Бартоломео с Федерико уехали по делам, а Камилла показывает Рикардо окрестности усадьбы.
 Упоминание об Федерико заставило Маргарет покраснеть. Чтобы скрыть смущение, она наклонила голову; волна платиновых, шелковистых волос закрыла ее горящие щеки. Господи, она не знала, как ей теперь смотреть ему в глаза.
 — Правда, здесь замечательно? — Карен поставила перед сестрой поднос со свежеиспеченными круассанами, фруктами, апельсиновым соком. Прошлась по комнате, распахнула дверь на балкон, полюбовалась прекрасным видом и обернулась к Маргарет.
 — Не представляю, как мог Мануэль отказаться от такой красоты, от такой роскоши, что вынудило его уехать в Данию? Камилла и Бартоломео — милейшие люди, Федерико тоже. Трудно поверить, что он и Мануэль — братья... Почему ты молчишь?
 Магги все ниже опускала голову. Карен насторожилась. Молчание сестры показалось ей чересчур многозначительным.
 — Ты что-то хочешь мне сказать? — замерла она. Случилось что-то серьезное?
 — Сядь, пожалуйста, — нашла в себе силы поднять голову Маргарет, — а еще лучше, пойдем на балкон, поговорим.
 Они поставили кресла рядом, устроившись под лозой дикого винограда, плечи их соприкоснулись. Давным-давно, когда еще были девчонками, да и потом, в юности, учась в орхус-ском университете, сестры любили именно так беседовать по душам...
 Настал решающий момент, необходимо было выполнить просьбу Бартоломео. И Маргарет ничего не оставалось, как сдержанным, тихим голосом пересказать Карен ночной разговор с Федерико. Та слушала внимательно и все время, не отрывая взгляда, смотрела на прекрасные клумбы, залитые ослепительным солнечным светом. Лицо ее оставалось спокойным, но Маргарет поняла по чуть приподнятым бровям и крепко сжатым губам, что сестру захлестнули воспоминания.
 — Да, — наконец заговорила Карен, — твой рассказ многое объясняет, а может быть, и все сразу. В сущности, мне тяжело жилось с Мануэлем и до замужества, и после свадьбы. Он ведь преследовал меня с того момента, как мы познакомились, буквально проходу не давал. Наверное, точно так же, как Камиллу отец Мануэля. Удивительно, мне поначалу все это нравилось, даже льстило, я думала, он сходит по мне с ума...
 — А потом?
 — Потом? Он пугал меня, — продолжала вспоминать Карен. — Хотел, чтобы я видела только его, говорила только с ним, думала только о нем. Я уверена, когда родился Рикардо, он ревновал меня даже к малышу, ведь сын отнимал у него часть моего внимания. А жуткие припадки гнева, случавшиеся, если я говорила с кем-то по телефону слишком долго? В такие моменты к нему страшно было подойти. Рикардо боялся и избегал отца, прятался от него.
 — Может, Мануэль был не вполне нормален? — осторожно спросила Маргрет, боясь причинить сестре боль.
 Но Карен ответила вполне обыденным тоном, слегка пожав плечами.
 — Я думала об этом. Да, он был болен, страдал от неврастении. А после рождения сына к нему вообще стало не подступиться. Мануэль не терпел ни слова возражения.
 Бедняжка Карен! Маргрет с жалостью смотрела на сестру.
 — Почему ты не оставила его? Почему не рассказала мне о своей беде?
 — Муж не позволил бы этого сделать. Я говорю о разводе. Любая попытка ухода окончилась бы трагедией. Ты его совсем не знала, не предполагала, на что он способен. Потому я и не рассказывала ничего. Ты не представляешь, что было бы, догадайся он, что я кому-то жалуюсь!
 Карен посмотрела в глаза своей собеседницы и с нежностью произнесла:
 — Я полная противоположность тебе, сестричка. Не способна к борьбе, я не воительница.
 — Хочешь сказать, я воительница?
 — Да, — уверенно произнесла Карен. — Потому Мануэль и не любил тебя. Знал, ты легко могла бы раскачать лодку нашей семьи, да так, что он бы и выпал за борт.
 Маргарет обняла сестру, крепко прижала ее к груди, глубоко вздохнула:
 — Ах, Карен! Мне так больно, так обидно, что с твоим замужеством все настолько печально сложилось. Но зато у тебя есть Рикардо, такой замечательный!
 — Рикардо меня поддерживает во всех случаях жизни, именно благодаря ему я легче переношу трудности.
 Они поговорили, даже поплакали... Разговор вышел доверительный, откровенный, как когда-то, в ранней юности, и на душе у обеих стало легче. Потом Карен отправилась встречать Камиллу и Рикардо, оставив сестру в одиночестве.
 День раскалялся, солнце поднималось все выше и выше, от его жара, казалось, начинал звенеть воздух. Хорошо бы освежиться, подумала Маргарет. Надо принять душ. Но все никак не могла уйти с балкона, любуясь с высоты зеленью кипарисов, кустами роз, зарослями олеандров. Господи, до чего же хороши клумбы, дорожки, газоны! Но внутренним взором молодая женщина видела другие картины.
 Неожиданно она поняла, что разговор с Карен расстроил, удручил ее. И дело было не в тяжелых воспоминаниях о Мануэле, испортившем жизнь сестре.
 — Будут ли у меня когда-нибудь дети? — прошептала самой себе Маргарет.
 Конечно, она хотела родить, не представляя свою будущую жизнь без детей. Но почему же ее раньше не согревала мысль, что у нее и Арнольди мог появиться ребенок? Да, это была деликатная тема, миссис Верн никогда не поднимала ее, боясь ранить мужа. Ведь она хорошо знала, что бедного Арнольди, склонного к болезням, хрупкость и беззащитность детей всегда пугали. Он даже отказал однажды близким друзьям, попросившим его стать крестным отцом у их первенца, оставив их тем самым в глубоком недоумении. Просто ему уже было не по силам взваливать на себя дополнительную ответственность. Возможно, он предчувствовал, что проживет недолго.
 Маргарет вдруг представила огромного, сильного, агрессивного Федерико в трогательной роли няньки. И в этом не усмотрела ничего противоестественного, ведь он так легко общается с Рикардо, улыбается ему, разговаривает по-дружески, без назиданий и взрослого занудства. Конечно, ему суждено стать замечательным отцом.
 Она закрыла глаза. В ее фантазиях возник Федерико Бокерия, нежно держащий на руках собственного первенца. Господи, да она хочет от него детей!
 Резкий, ни на что не похожий крик раздался в зарослях олеандра. Маргарет никогда бы не догадалась, что эти пронзительные звуки испускает павлин. Ага, вот он, красавец, выходит из-за кустов — крошечная головка в синих перьях, изящный хохолок, красный клюв, полураскрытый разноцветный хвост, как шлейф, волочится по камням дорожки.
 Крик павлина оторвал ее от мечтаний, вернул на грешную землю. Женщину кинуло в жар — о чем она позволяет себе размышлять?
 Зачем строит воздушные замки, терзая сердце несбыточными желаниями? Это надо же такое вообразить — ребенок от Федерико Бокерия! Нелепая шутка хронической неудачницы, над которой действительно можно только посмеяться. С того самого момента, как она ступила на землю этой жаркой страны, с ней черт знает что происходит! Ох, не по нраву ей все это, да что поделаешь!
 Маргарет вскочила с кресла, прошла в комнату, стала мерить ее решительными шагами. Хватит с нее глупостей! Если она удерет, задрав хвост, в Копенгаген, то будет похожа на испуганного крольчонка. Карен считает ее воительницей — так надо сражаться! Хорошие мысли принес новый день, просто замечательные!
 Прошлой ночью, у бассейна, была не она, а слабая и безвольная женщина. Слава Богу, ночной эпизод ушел в область воспоминаний. Началась другая жизнь, где все будет иначе.
 Да кто такой Федерико Бокерия?! Такой же мужчина, как и все остальные! Они все одинаковые! С чего это она возвела его качества в превосходную степень?
 Когда ей доведется увидеть его вновь, то Магги спокойным тоном попросит прощение за то, что случилось ночью, за свой внезапный приступ ярости.
 Она забралась в ванну, опустила руки в душистую пену, — ласковая вода успокаивала. Нечего дергаться, глупо психовать, а тем более бежать в Данию. Она — зрелая, во всем разбирающаяся женщина, в два счета справится с чепуховой царапиной, с болячкой, мешающей жить. Что такое Федерико, как не заноза, от которой можно быстро и легко избавиться?
 Сестры, Рикардо и Камилла проводили жаркий полдень в ленивой беседе за легким ланчем на воздухе. Хозяйка дома настояла на том, чтобы они собрались у бассейна.
 — Для Маргарет это особенно полезно. Вы, милая, перенесли вчера приступ головной боли, а воздух — лучший лекарь, — увещевала их заботливая Камилла.
 Карен трогательно ухаживала за сестрой, подавала то очищенный апельсин, то стакан с прохладным соком. А Рикардо — чуткий мальчик, старался не надоедать взрослым своей болтовней. Он убежал в дальний конец лужайки, там его занимали диковинные золотистые и сиреневые камни, которые дизайнер живописно расположил среди травы и цветов. Таких экзотических камней в Дании не было. А бабочки, бабочки! Одна, севшая на теплый желтый камень, оказалась размером с ладошку мальчика. Ребенок пришел в неописуемый восторг...
 Отдыхая, наслаждаясь тихими семейными картинками, природой, ярким синим небом, Маргарет отчего-то продолжала испытывать чувство непонятной вины. Даже перед Рикардо.
 Мальчишка уже здорово загорел, тело его стало коричневым, как скорлупа ореха. Почему дети так стремительно загорают? Карен и Маргарет, напротив, прятались от солнца под кронами деревьев.
 Скинув с себя одежду, оставшись в купальнике, Магги подошла к бассейну и погрузилась в прохладную воду. Прекрасно... Бассейны придуманы умными людьми.
 Наплававшись вдоволь, она выбралась из воды, неторопливо вытерлась полотенцем, снова надела белую строгую блузку, длинную темно-красную юбку из тончайшего жатого хлопка. Маргарет специально пришла сюда в таком наряде, вдруг здесь окажется ее ночной собеседник? Ей хотелось выглядеть иначе, чем вчера, чтобы ничто в ней не напоминало Федерико о той глупой девочке, встреченной им под луной у бассейна.
 Она улеглась в шезлонге под раскидистым деревом и стала наблюдать, как Камилла играет с внуком на мелководье. Карен листала глянцевые журналы, устроившись в кресле напротив.
 Маргарет не собиралась спать, но, видимо, сказались часы без отдыха, проведенные в предыдущие сутки.
 Когда она очнулась от глубокого сна, солнце стояло над линией горизонта, на земле лежали вечерние тени, а в том кресле, где недавно отдыхала Карен, сидел Федерико. Лицо его было бесстрастно, даже несколько сурово.
 — Я, кажется, спала, — растерянно проговорила Маргарет. — А где Карен, Рикардо?
 — Сейчас семь вечера. Малыш напился чаю и пошел почитать книгу перед сном. — Его голос звучал тихо и спокойно.
 Глядя на Федерико, можно было легко догадаться, что он только что вернулся из офиса, хотя уже успел расстегнуть ворот рубашки и расслабить узел галстука. Солнечные блики сквозь листву падали на его бронзовую кожу на мускулистой груди. На этот раз глаза Бокерия казались чернее ночи. Он, несомненно, обиделся на нее за финал ночного свидания.
 Ни о чем больше не раздумывая, Маргарет выпалила:
 — Прошу меня простить! Вы нисколько не похожи на Мануэля!
 Федерико откинулся в кресле и вытянул длинные ноги.
 — Спасибо. Спорить с вами не буду. Сухой, даже с нотами официальности голос. Ну и что? Маргарет осмелилась добавить:
 — Прошлой ночью я, как бы это объяснить, была страшно усталой, ни в чем толком не разобралась...
 — Знаю, — невозмутимо произнес он и перевел пристальный взгляд со светлых платиновых волос Маргарет на ее чуть тронутую нежным загаром шею.
 В ту же секунду молодая женщина почувствовала, как с нее слетает маска холодного равнодушия, столь тщательно подготовленная. Помимо воли ее щеки зарумянились.
 — А у меня вчера не было хлопот, и я во всем разобрался. — В низком чарующем голосе послышались добрые нотки. — Захотел поцеловать вас. Хотел почувствовать, какого вы вкуса, с того момента, как увидел вас в аэропорту.
 Маргарет растерянно уставилась на спокойного, сильного Федерико, судорожно пытаясь придумать, как с достоинством выйти из сложившегося положения. И принялась нелепо оправдываться.
 — Поймите меня правильно, я всего-навсего составляю компанию для Карен и Рикардо, это все!
 Она безуспешно пыталась придать голосу хоть какую-то твердость. Ноги ее под красной, волнующего цвета, юбкой вспотели, кажется, стала влажной и спина. Вот еще, не хватало, чтобы он догадался, как она нервничает, как снова хочет его, как мечтает о том, чтобы...
 Федерико долго смотрел на Маргарет, потом безо всякого выражения произнес:
 — Вы хотите сказать, что повторения вчерашней ночи не будет?
 — Естественно! И прощение у вас я уже попросила, — потерянно пробормотала она, — Вашей вины здесь нет. Просто вы начали сражаться со мной с той минуты, как только мы встретились в аэропорту, — не спеша проговорил Федерико низким, но бесконечно нежным голосом, от которого у нее даже мурашки побежали.
 Господи, да что это, разве слово «воительница» вытатуировано у нее на лбу? Они будто сговорились — Карен и Федерико...
 — Вовсе не сражалась, с чего вы взяли? попыталась защищаться Маргарет.
 — Да с того и взял, что чувствовал ваши удары, когда вы вели со мной бои! — Федерико резко выпрямился в кресле. Она вздрогнула, — все-таки перед ней находился непредсказуемый, странный господин, этот Бокерия. — И еще вы боролись с собственным страхом, да и сейчас боретесь! Пытаетесь обмануть свое сексуальное чувство. Ваше тело знает о вашей борьбе лучше, чем ваша очаровательная головка!
 Миссис Берн не верила ни глазам, ни ушам. Как? Он действительно сидит перед ней и говорит спокойным голосом подобные слова, не может этого быть! А ее тело? Оно напряжено! Оно хочет соединиться с Федерико Бокерия! Да и лицо не может скрыть ее сумасшедшего желания... Значит, он прав?!
 — Все это смешно, вы знаете сами. — Она постаралась ответить ледяным голосом. Федерико покачал головой.
 — Нет, я говорю правду, нравится вам это или нет.
 — Конечно, не нравится. Вы, верно, принимаете меня за женщину, которая.., которая может заниматься любовью с каждым?
 — С чего вы взяли? Может быть, причиной, подтолкнувшей вас к столь нелепому выводу, послужил наш ночной поцелуй? Вы не правы.
 Маргарет не знала, что сказать. Он запутал ее в своих сетях.
 — Больше ничего не скажу! Не хочу обсуждать эту тему! — вскочив с кресла, выпалила она. — Мне пора идти, готовиться к обеду!
 — Тогда встретимся за столом. Родители просили меня с ними пообедать. Не будете против?
 — Поступайте, как вам угодно, это ваш дом.
 — Благодарю вас, Маргарет!
 Сильная рука сжала ее локоть, и она почувствовала жар крепкого тела. Глупо было вырываться, и до самого дома миссис Верн шла с сеньором Бокерия под руку. Голова ее кружилась.
 — Ваша одежда в моей машине. Вечером я решил не оставлять ее у бассейна, а утром мне было жаль тревожить ваш сон!
 — Спасибо! — сдержанно ответила Магги, уловив некоторую насмешку в его голосе.
 — Не стоит! И еще.., если опять захотите искупаться ночью, я всегда готов составить вам компанию.
 — Не захочу, не беспокойтесь! — В ее голосе прорезались металлические нотки. Маргарет заторопилась и шла теперь с высоко поднятой головой, распрямив спину. Пусть знает: она все-таки умеет владеть собой, и все его шуточки, улыбки слетают с нее как с гуся вода.
 Федерико с непроницаемым видом вышагивал рядом, и что у него на уме, невозможно было догадаться.
 В холле дома они без слов расстались. Он вежливо кивнул, она, не глядя, вспорхнула вверх по дестнице. Милые, вежливые люди, хозяин и гостья, какие там страсти!
 Маргарет приникла к зеркалу и вгляделась в свое отражение. Кожа лица — безукоризненная, тронутая нежно-золотистым загаром, взгляд ясный. Она коснулась пуховкой щек и наложила на веки легкие тени.
 В дверь постучали. Несколько минут назад Карен заглянула в комнату сестры и попросила ее поторопиться к обеду. Поэтому Маргарет решила, что она что-то забыла, и вернулась.
 — Уже иду, иду, Карен! — весело отозвалась Маргарет и распахнула дверь.
 Привалившись огромным торсом к противоположной стене коридора, напротив ее комнаты стоял Федерико.
 Миссис Верн хоть и привыкла к некоторым неожиданностям, случающимся в семействе Бокерия, однако все равно оторопела.
 — Извините, я думала, Карен пришла меня поторопить.
 Ну что тут будешь делать? Щеки вспыхнули предательским румянцем.
 Федерико нагнулся, поднял стоявший у ног пакет и протянул его гостье.
 — Ваша одежда!
 На губах его играла сардоническая усмешка... Бронзовая кожа и черные волосы на фоне белой стены казались еще выразительнее. Одетый в прекрасный костюм, этот самец, несмотря на свои габариты, воплощал в себе весь лоск цивилизованной утонченности, и Маргарет вновь поймала себя на безумной чувственной мысли, которая привела ее в трепет.
 — Спасибо. Я уже иду.
 Взяв пакет и положив на стул, Магги обернулась и увидела, что Федерико своей мощной фигурой перегородил дверной проем и внимательно рассматривает ее любимое бледно-голубое платье для коктейлей. От этого дотошного изучения у женщины пропал голос, она еле выговорила:
 — Наверное, это покажется странным, если мы вместе войдем в гостиную? Хотите, я подожду несколько секунд, прежде чем...
 — Не хочу. — Его голос был скорее дружественен, чем враждебен, и насыщен теми обертонами, которые так поразили ее прошлой ночью.
 — Но могут подумать... Федерико фыркнул.
 — Маргарет, у моих родителей и у Карен есть более важные темы, над которыми следует размышлять. Ну, входят два человека в гостиную, что тут удивительного?
 Под взглядом внимательных глаз, не выражающих ничего, кроме искренности, миссис Берн почувствовала себя дурой. Действительно, она поймала себя на том, что поступает и думает так, будто ей восемнадцать лет, а не двадцать восемь. Или вообще чувствует себя как созревающая девушка со всяким вздором и фантазиями в голове. При появлении Федерико ее здравый смысл мгновенно улетучивался. Стоп, надо сосредоточиться, не говорить и не делать глупостей!
 Прихватив сумочку в тон платью, Маргарет хотела, было, юркнуть в дверь, но помешала рука сеньора Бокерии. Прикосновение было мимолетным, но ее бросило в жар, и щеки предательски вспыхнули. Заметил он это или нет?
 Спускаясь по лестнице, молодая женщина украдкой бросила взгляд на своего кавалера. Бесстрастный, чеканный профиль... Высокий лоб, черные брови, прямой тонкий нос и квадратный подбородок — все его черты были словно высечены из гранита.
 Глаза Магги задержались чуть дольше на правильно очерченных губах мужчины, она вспомнила ночной поцелуй — куда там, вспомнила! Мысли об этом не покидали ее весь день, яркие ощущения отпечатались в подсознании и теперь исподволь тревожили. Она презирала себя за это, но ничего не могла поделать.
 Чтобы отвлечься от чувств, которые пробудились от близости вышагивающего рядом Федерико, она стала лихорадочно искать тему для разговора. Но в какой-то момент ей вдруг показалось, что он, внимательный хозяин, лишь выполняет ритуал гостеприимства, и все его комплименты лишь дань вежливости. И даже ночная вспышка страсти им будто напрочь забыта. Что бы это значило? Да то, что он может контролировать себя гораздо лучше, чем она себя. Мысль эта мелькнула и исчезла.
 Маргарет уже входила в столовую. Она старалась сохранить на лице маску равнодушия и невозмутимости, с опаской ожидая наткнуться на вопрошающие, удивленные взгляды присутствующих.
 Но вопреки ее ожиданиям ничего неприятного не произошло. Федерико и она сели за стол. Обед оказался также хорош, как и вчера. Разговор шел живо, легко, Карен шутила, смеялась Камилла. Подружились, подумала Маргарет.
 Домоправительница Кристина превзошла самое себя в приготовлении изысканных испанских кушаний. Маргарет никогда и не пробовала такой замечательной стряпни. Была чудеснейшая копченая рыба, запеченная говядина, всевозможные паштеты и рулеты, изумительный деревенский хлеб, жареная картошка, сыры, оливки и многое другое.
 Камилла объясняла способы приготовления того или иного блюда, произнося по-испански название каждого из них. Голос ее звучал тихо, спокойно, по-домашнему.
 Коньком же Бартоломео были вина: по три сорта белого и красного оказались прекрасным подспорьем к обеду. Десерт и кофе завершили семейную трапезу.
 Звездное небо простиралось над патио, когда все вышли во двор. Маргарет вновь тронула нежная забота, которой Бартоломео окружил свою жену. После всех испытаний, выпавших на ее долю, ведь сеньор Бокерия буквально вытащил Камиллу из нищеты, спас от унижений, она расцвела, ее душевное здоровье от любви и заботы супруга поправилось, окрепло. Они были счастливы, живя с детьми в этом роскошном доме, похожем на сказочный замок...
 И тут произошла чудовищная история с Мануэлем. Как он был жесток, старший сын Камиллы! Мало того, что напомнил матери о ее тяжелом прошлом, заставил вновь пережить ужас трагедии, окунуться в бездну отчаяния, но и оскорбил несчастную глупыми упреками. Маргарет не могла представить себе, что Федерико был бы способен на такой возмутительный поступок.
 Но снова в ее душе тренькнул колокольчик тревоги. А что она знает о Федерико? Да ничего особенного. Разве то, что иногда он бывает жесток и не идет на компромиссы, в точности как Мануэль. Возможно, при каких-то неблагоприятных обстоятельствах ему бы ничего не стоило кого-то обидеть, даже оскорбить. Как бы то ни было, это не ее дело. Никакого отношения это семейство к ней не имеет. Только к Карен и Рикардо. И скоро поездка в Испанию останется всего лишь в ее воспоминаниях. В конце концов, что такое две недели?
 Камилла предложила пить кофе в патио, где чувствовался легкий ночной бриз. Все согласились, особенно Маргарет. Ей хотелось переменить обстановку.
 Немного прохладная, великолепная ночь царствовала над миром. Золотые звезды дрожали в черном небе. Из парка доносился аромат цветущих роз. Вообще весь воздух был пропитан сладостью, тишиной, покоем, и Маргарет почувствовала, как ее напряженные нервы расслабляются. Она держала чашечку с горячим напитком и прислушивалась к болтовне окружающих.
 Кристина предложила еще кофе, но Карен произнесла:
 — Думаю, пора проверить, как там Рикардо. Потом повернулась к Камилле.
 — Хотите, пойдем вместе?
 И та с удовольствием приняла предложение невестки. У Карен благодарно засияли глаза, ей было приятно, что бабушке небезразличен внук.
 Когда две женщины встали со своих мест, поднялся и Бартоломео. Он обратился к Федерико:
 — Пойду позвоню в Лиссабон. Уточню даты прихода судов из Каира. Скоро вернусь.
 И не успела Маргарет глазом моргнуть, как осталась наедине с Федерико среди благоуханной ночи. В этом не было ничего особенного, и никакой тревоги она не почувствовала, но тут до нее донесся его медленный завораживающий голос.
 — Отдыхайте, Маргарет. Я не собираюсь на вас набрасываться или досаждать ненужными разговорами.
 От неожиданности она резко повернулась к нему, допустив тем самым досадную ошибку, поскольку тут же увидела на его лице сардоническую усмешку и прочитала в глазах, мол, малышка, как мне нравится смущать тебя!
 — Не будьте смешным, — строго сказала Маргарет, понимая, как важно именно сейчас поставить его на место.
 — Взамен всего остального, мог бы я хотя бы поцеловать вас на сон грядущий? Мне очень хочется это сделать. Как теперь со мной быть?
 Она знала и Федерико тоже — между ними прошлой ночью пролетело нечто таинственное, магнетическое, похожее на сильный электрический разряд. И произошло это именно в тот момент, когда он прикоснулся к ее губам. И если бы Магги не вскрикнула: «Пустите меня!» — то неизвестно, что могло бы случиться в темноте, у бассейна.
 — Итак, вы решили не сдаваться? Ладно... Удовлетворюсь ролью скромного ухажера. Вам так будет проще. Не хотите знать правду?
 — Какую правду? — Маргарет напряглась, приготовившись услышать какую-нибудь гадость.
 — Ту правду, какую ваше тело признало с первого момента, как мы встретились. Между нами существует сексуальное притяжение, это случается с очень редкими парами.
 — А мы не пара! — парировала она быстро, щеки ее горели. — И вам придется согласиться с тем, что все это вы только что придумали. Ведь мы.., мы...
 Она сделала паузу перед тем, как завершить фразу.
 — Мы вместе не спали!
 — А мне очень хочется проверить свою теорию, — проговорил Федерико, лениво откидываясь на спинку стула и забрасывая ногу за ногу. Его смеющиеся глаза смотрели на Маргарет в упор, лицо же оставалось совершенно серьезным.
 Миссис Верн с укором покачала головой.
 — Ах, как это вежливо с вашей стороны. Только я не хочу вам в этом помогать.
 Сеньор Бокерия ухмыльнулся, уселся на то место, где раньше располагалась Камилла, и оказался лицом к лицу с упрямой гостьей.
 — А вы знаете, у вас очаровательные глаза. Они куда голубее, чем у Карен. И волосы другие светлее, чем у вашей сестры. Они почти серебряные, словно вода, освещенная луной. Вы совершенно не похожи на свою ближайшую родственницу, — сказал он тихо, проникновенно, как будто самому себе.
 Федерико был так близок, что целиком захватил ее в плен собственной ауры, ей даже стало трудно говорить.
 — Значит, вы нас не перепутаете? Магги не могла не понимать, что с каждой секундой все больше и больше поддается его магической, завораживающей силе.
 — Конечно.
 Он взял ее за тонкое запястье, как будто у него было такое право, а когда Маргарет попыталась отнять руку, ладонью накрыл трепетные пальцы и начал гладить.
 — Мягкая, нежная, шелковая, — урчал он себе под нос. — Ах, какая прозрачная кожа.
 Он поднес ее руку к губам и медленно поцеловал. Затем выпрямился, уселся поудобнее и стал смотреть на нее, уткнувшись подбородком в ладонь.
 — Завтра пообедаем с тобой вдвоем? Я знаю одно местечко у моря, тебе понравится.
 Он что сумасшедший? И она не ослышалась — без предупреждения перешел на «ты». Нахал.
 — Нет. Благодарю вас.
 Маргарет специально подчеркнула «вас». Пусть знает, что гостья относится к нему как к чужому человеку.
 — Почему же? — Он слегка нахмурился. А то сам не знаешь, возмутилась про себя Магги, но вслух добавила:
 — Просто.., не хочется и все тут.
 — Это не ответ. У вас есть серьезная причина для отказа? Или вы опасаетесь быть вместе со мной, маленькая датская мышка? Думаете, я способен надругаться над вами? Или, чего доброго, вы боитесь самих себя, своих страстей и эмоций? А? Наверное, так оно и есть?
 Он, несомненно, опытный человек. Завлекает ее в сети, обволакивает паутиной слов. Хорошо, что на «ты» не настаивает... Маргарет чувствовала себя так, будто только что пробежала по раскаленным углям.
 — Я оказалась в вашей стране, в этом доме исключительно из-за Карен, чтобы поддерживать ее в трудной ситуации, а не для того, чтобы развлекаться с каждым Томом, Диком или Гарри, — произнесла она механическим голосом. — И вам стоит считаться с этим.
 — А давайте забудем и Тома, и Дика, и Гарри. Вы ведь только что сказали, что не сможете завтра составить мне компанию именно из-за Карен. Так?
 Вот нахал! Он и не собирается отступать. С какой такой стати она должна все бросать и мчаться с ним в ресторан?
 Напряженную ситуацию разрядил Бартоломео, появившись в освещенном дверном проеме с бутылкой коллекционного вина. Бокерия-отец протянул ее Федерико.
 — Что? Хороша ночка? Только бы сидеть, любоваться на звезды да потягивать винцо, решая судьбы мира, а?
 — Превосходная ночь, папа. Но я не могу сидеть с вами и дальше, поскольку мне нужно ехать.
 Федерико, улыбнувшись, лениво поднялся, взглянул на Маргарет и отца.
 — Опять спешишь... — развел руками Бартоломео.
 — Поеду домой. Мне сегодня вечером надо просмотреть кое-какие документы. Поль уже ждет у подъезда. Я сказал ему, что мы отъедем в половине одиннадцатого.
 — Сынок, ты все работаешь? А когда будешь развлекаться? — Камилла секунду назад вошла в патио и была в великолепном настроении. Чувствовалось, что между нею и сыном существует незримая, сильная связь.
 Федерико вздохнул.
 — Да, вот хотел, было, отвести душу, отдохнуть как все люди, но Маргарет воспрепятствовала сему благому порыву. Представляете, она наотрез отказалась посетить Паллини, поскольку вынуждена быть все время рядом с Карен.
 Грязная лживая крыса! Миссис Верн еле сдержала себя, чтобы не наговорить лишнего и не обидеть при этом пожилых людей. Все! Эти Бокерии ни единого слова из нее не выжмут!
 — Маргарет, да вовсе нет необходимости быть рядом со мной каждую секунду. И ты прекрасно знаешь это, — раздался голос Карен.
 Оказывается, сестра появилась в патио вслед за свекровью и посчитала необходимым вмешаться в этот бессмысленный разговор.
 Не успела она закончить фразу, как в беседу вновь вступила Камилла.
 — Маргарет, нам, конечно, очень приятно, что вы вместе с нами, но не сковывайте свою свободу, поезжайте, куда захотите. Обещаю — за Карен и Рикардо мы присмотрим.
 Один Бартоломео сидел молча, его темные глаза смотрели на Федерико, улыбаясь. И этот его сынок, хитрый, противный интриган, вдруг сказал:
 — Так-то, Маргарет! Ведь вы на отдыхе и могли бы оказать мне большую честь, разрешив продемонстрировать вам кусочек настоящей Испании. Прямо завтра и начнем экскурсию, о'кей?
 Ох, и плут этот Федерико Бокерия! Надо же так все повернуть! И не подкопаешься... Миссис Верн была ошеломлена и продолжала упорно молчать. Тогда он повернулся к Карен и приятным медовым голосом произнес:
 — Конечно, вы также приглашаетесь мною. Хотя, я думаю, наверняка предпочтете остаться дома на тот случай, если Рикардо захочет с вами пообщаться.
 — Это уж точно, — немедленно согласилась Карен.
 Все-то Бокерия-сын предусмотрел, даже подсказал, как Карен должна отреагировать на его лживое приглашение. Маргарет в раздумье уставилась на носок своей туфельки. Как он ловко манипулирует людьми! И где только научился этому? Хорош, нечего сказать. Думает, один такой умный!
 А, была не была! Глупо молчать, сейчас он от нее услышит! И Магги чуть срывающимся голосом весьма ехидно ответила;
 — Хорошо. К которому часу прикажете мне быть готовой? Может быть, к семи? Голос его был сама любезность.
 — Пожалуй. Только не мудрите с одеждой, Маргарет. Никаких вечерних туалетов. Или вы предпочитаете более официальное место, нежели Паллини?
 — Паллини так Паллини.
 Она кивнула... Конечно, куда эффектнее было бы в ответ запустить в него чашкой с остывшим кофе.
 — Все, стороны пришли к соглашению. Тогда до завтра! — Он улыбнулся ей, отцу, поцеловал мать в щеку и пошел прочь, оставив миссис Верн в полушоковом состоянии. Но его голос еще долго преследовал ее, она даже услышала его темпераментную речь, когда тот уже вышел из дома, о чем-то разговаривая с Полем. Вскоре раздался приглушенный звук автомобильного двигателя и визг покрышек по гравию. Наконец все стихло.
 Хорошо, хорошо, Федерико Бокерия! Будет тебе завтрашний обед, будет тебе ночь, будет тебе все, что ты хочешь. Если думаешь, что меня можно скрутить в бараний рог за одну секунду, то ошибаешься. Кого-нибудь другого или другую — возможно, но только не меня. Тебя, мой заносчивый дружок, ожидает большое разочарование! — с едва скрываемым раздражением размышляла миссис Верн.
 Что-то заставило Маргарет поднять глаза. На нее смотрел Бартоломео, и глаза его были как у Федерико — прищуренные и умные. Она изобразила улыбку, начала вести светскую, ничего не значащую беседу — сделала комплимент прекрасному саду, клумбам, и Бартоломео моментально включился в разговор. Все правильно, он — радушный хозяин дома.
 Через час все четверо поднялись, отправляясь на покой. Бартоломео, пропустив вперед себя Камиллу и Карен, взял Маргарет за руку.
 — Надоел он вам?
 Бокерия-старший почему-то даже не упомянул имя сына, лишь глаза его по-доброму улыбнулись.
 — Да, — ответила она просто. — Есть немного.
 — Вы не расположены отобедать в компании Федерико? Ведь так? А я, думаю, вам бы очень понравился визит в Паллини.
 Господи, хочет или не хочет она отобедать с красавцем-мужланом где-то в Паллини, откуда ей знать? Они с Федерико чужие люди...
 Миссис Верн посмотрела в лицо Бокерия-отца и вздрогнула. По сути дела, перед ней стоял Федерико, но только старше себя сегодняшнего лет на тридцать.
 — Понимаете, — чуть-чуть подумав, спокойно ответила Маргарет, — я предпочитаю в таких случаях решать проблему сама.
 Это был правильный ответ. Бартоломео кивнул.
 — Я вас понимаю. Федерико бывает.., как бы это помягче.., чересчур настойчив, если что-либо взбредет ему в голову.
 Удивительное дело. Отец говорил неприятные вещи о сыне, но в голосе его звучала скрытая похвала. Настойчив! Да если бы Бокерия-старший знал обо всех выходках своего обожаемого великовозрастного отпрыска! Однако от него не укрылось раздраженное выражение ее лица.
 — Знаете, а ведь Федерико будет полезно однажды понять, что далеко не все ему доступно. Он... — Бартоломео неожиданно остановился, но тут же добавил:
 — Извините меня, Маргарет, могу я говорить честно?
 Она кивнула.
 — Мой сын, как это ни странно, не охотник, а жертва. Не преследователь, а преследуемый. Он богат, прекрасно выглядит, все это, как магнит, притягивает некоторых женщин. Точнее — большинство женщин.
 Миссис Верн несколько оторопело уставилась на пожилого сеньора, раздумывая, не хочет ли тот предостеречь ее от пустой погони за столь замечательным сыном.
 — Все это не очень хорошо для положения Федерико, — Бартоломео все еще держал ее за руку, — потому что будит в нем чувство пресыщения и недоверия одновременно, которое отталкивает его от женщин. Мой сын — высокоинтеллигентный человек, и все понимает. Он познал женскую природу, и для него не загадка, что можно ожидать от, так сказать, некоторых представительниц прекрасной половины человечества.
 Маргарет кивнула, соглашаясь с ним. Потом насупила брови.
 — Не понимаю только, зачем вы мне это говорите? У меня абсолютно нет желания кружить голову вашему сыну.
 Да кем бы он ни был, я не стала бы с ним связываться!.. Правда, это не стоит говорить Бартоломео, все-таки старый человек.
 — Дорогая, я просто объяснил некоторые особенности поведения моего сына сегодняшним вечером. — Бартоломео по-отечески пожал ее руку.
 — Понятно.
 Хотя для Маргарет ничего не было понятно.
 — Но одну вещь, Маргарет, я желаю добавить. В жизни Федерико уже были разочарования, сделавшие его поведение несколько циничным. И все же он — хороший парень. Хороший, но сложный.
 Да вся семейка такая! Замысловатая настолько, что Маргарет тут же вновь задумалась, стоит ли рисковать, оставляя Карен даже на какое-то время здесь одну. Некоторым усилием воли молодая женщина выдавила улыбку.
 — Да уж. Внешность и внутренняя суть людей — веши очень разные. Моя мама говорила... — Маргарет сделала паузу: продолжать ей или не продолжать? В конце концов этот пожилой господин — отец Федерико...
 — Да? — переспросил Бартоломео. — Что ваша мать говорила?
 Она понимала, что слишком открылась перед Бартоломео, и разговор завел ее уже далеко.
 — Мама часто повторяла, что мужчины и женщины могут быть самими собой только с маленькими детьми. Друг перед другом взрослые постоянно выстраивают стены.
 — Вы верите в это? — Глаза Бартоломео внимательно изучали лицо гостьи.
 Она пожала плечами.
 — Не совсем. Мой отец плохо поступил со всеми нами. Он бросил и ее, и нас. Это было для нее ударом.
 — Печально. — Бокерия-отец низко склонил голову. — Скажу вам. Я всегда естественно чувствую себя с Камиллой, а она, можно надеяться, со мной. Эта удивительная женщина знает все, что происходит с ее мужем — и хорошее, и плохое, да всякое...
 Он улыбнулся. Его последние слова должны были как-то смягчить тяжелый разговор, и Маргарет улыбнулась тоже.
 — Да, вы с Камиллой счастливые.
 — Чаще всего нужно собственной душой, сердцем и великим терпением обеспечивать счастье, о котором все так любят говорить, — произнес Бартоломео. — Понимаешь это особенно отчетливо лишь с возрастом.
 Он взял ее под руку, проводил до дверей.
 Позднее, лежа в теплой темноте своей спальни, Магги обнаружила, что все еще смущена, и душа ее растревожена больше, чем прежде. И ее отношения с людьми складываются теперь как-то сами по себе, без оглядки на привычные правила.
 Обычно перед сном она успокаивала себя, зажав руку между коленей. Сегодня ей не захотелось этого делать. Пометавшись на горячих простынях, Маргарет забылась тяжелым сном.




 Глава 6


 Миссис Берн совершенно не выспалась. Невозможно было вспомнить, что ей снилось. От прошедшей ночи у нее осталось ощущение разбитости, и на душе — неясная тревога. Уже в разгаре было солнечное утро. Она привела себя в порядок. Приняла душ, сделала легкий массаж плеч, рук и ног, перед зеркалом заставила себя несколько раз улыбнуться: этот прием помогал ей поймать хорошее настроение.
 Ее усилия дали свой результат. Завтракая вместе с Карен, Рикардо и родителями Федерико, молодая женщина буквально излучала радостную беззаботность. После Магги отправилась на прогулку с Рикардо, они довольно далеко ушли от усадьбы Бокерия, любуясь сказочно красивыми окрестностями. Затем тетя и племянник поиграли в теннис, проведя пару сетов, на большее сил у них не хватило. А остаток длинного и, что там спорить, великолепного утра оба просидели в бассейне. В это время Карен, Камилла и Бартоломео были в городе, ходили по магазинам.
 Маргарет и Рикардо могли тоже поехать с ними. Но когда она посмотрела на мордашку племянника, то поняла, что тому совершенно не хочется таскаться по раскаленным тротуарам чужого города и пялиться на какие-то там товары. Для мальчишки это тоска смертная! Так что они остались развлекаться дома.
 Общий сбор семьи предполагался к ланчу, поэтому Кристина накормила Маргарет и Рикардо жареной рыбой и овощами. Трапеза прошла около бассейна.
 Перекусив, Магги настояла, чтобы мальчик, и так уже перекупавшийся в бассейне, отдохнул. Она уложила племянника в шезлонг, стоящий в тени огромного дерева, спасающего от палящего жара, и накрыла его махровым полотенцем.
 Все утро Маргарет выглядела спокойной, отдохнувшей. Она уселась в кресло, отпивая из бокала по глоточку ледяной лимонад и поглядывая на спящего ангела под махровым полотенцем. Ей хотелось ни о чем не думать, ни о чем не мечтать, ни о чем не вспоминать. Под ярким солнечным светом в благоухающем воздухе, под монотонный звон цикад Магги ощущала себя ребенком. И, сама не желая того, вдруг заснула.
 Когда Бокерия-родители и Карен вернулись, то разбудили и ее, и малыша. А потом все вместе замечательно провели время — час или два, просто болтая, попивая прохладительные напитки, наблюдая за играющим в воде Рикардо. Мальчик самозабвенно возился с огромным пластиковым китом.
 Когда стрелки на часах подползли к половине шестого, семейство вернулось в дом.
 Ребенок снова отправился пить чай — уже с милой, добродушной Кристиной. Взрослые разбрелись по своим комнатам отдохнуть перед обедом. Маргарет, войдя в свои апартаменты и скинув у порога туфли, поймала себя на том, что.., напевает. К чему бы это?
 Она прошла в ванную, набрала воды, напустила прекрасной пены и только хотела погрузиться во все это великолепие, как в дверь постучалась Аинка.
 — Вас спрашивают к телефону. Вы можете подойти?
 — Меня? — удивилась Маргарет. Она тут же предположила, что звонит из Копенгагена секретарь Анна с каким-либо срочным сообщением, которое вынудит ее срочно вернуться в Данию.
 Но в трубке раздался глубокий завораживающий голос, который мог принадлежать только одному мужчине на земле. У нее кровь застучала в ушах, как проносящийся мимо экспресс. Не было никакой возможности бороться со своим вторым «я». Она облизнула моментально пересохшие губы и спросила:
 — Федерико?
 — Я звоню, чтобы еще раз уточнить, — семь часов подойдет? — Голос был заботлив и предупредителен. — Весь день провозиться с Рикардо — нелегкий труд.
 — Нет, семь мне как раз подходит, — произнося эти слова, Маргрет опасалась, что на том конце провода слышны бешеные удары ее сердца. Целый день отдыха не принес, оказывается, никакого успокоения.
 — Отлично, скоро увидимся, пока. Несколько секунд после окончания разговора она стояла, держа в руке телефонную трубку, и только шум воды в ванной комнате вернул ее к действительности. Стягивая с себя халат и забираясь в душистую пену, Маргарет думала о том, как славно было бы сказаться больной и просидеть вечер у себя, не выходя никуда.
 Я не должна паниковать, сказала она себе.
 Просто нужно держать его на дистанции. Стоит сразу показать, что он не властвует над ее эмоциями, а физическое влечение к нему не отравляет ее существования. Так оно и есть.
 К началу седьмого Маргарет уже измучилась, выбирая, в чем пойти на свидание. Она крутилась перед зеркалом и трижды меняла решение.
 Первое платье ей пришлось отложить из-за вызывающего декольте, поскольку оно могло вызвать у кавалера мысль о ее доступности. Второе замечательное платье Магги отбросила из-за того, что оно было слишком уж цветастым. Этот наряд, похоже, придавал ей несколько примитивный и глуповатый вид. А третье платье ярко-розового, как земляничная жвачка, цвета высасывало все живые оттенки ее собственной кожи. Ну, прямо заморенная экзаменами студентка! Зачем ему связываться с больной девушкой? — вздохнула она.
 Наконец был выбран шоколадного цвета топ с рисунком, напоминающим паутину. Он замечательно смотрелся с черными джинсами и легкими кожаными сандалиями. Волосы Маргарет завязала узлом, оставив две пряди, спускающиеся на щеки и шею. Затем слегка коснулась тенями век, ресницы подкрасила дорогой французской тушью, а губы темно-коралловой помадой. Пудрой и кремом она не пользовалась, потому что солнце придало ее коже замечательный медовый оттенок, и никакая косметика не смогла бы так подчеркнуть ее достоинства.
 Не подумает ли он, что леди чересчур старалась, украшая себя? А те женщины, которые его охмуряли, они-то как одевались? Увешивали шеи бриллиантовыми ожерельями, нацепляли дорогие браслеты, вставляли в уши серьги, стоящие целые состояния?
 Миссис Берн закусила губу. Удивительно, чем забита ее голова! Она закрыла на секунду глаза... Достаточно. Хватит нервничать! Ей ни с кем не нужно соревноваться. Ни к чему увешивать себя драгоценностями, вполне подойдут к ее наряду простые серебряные сережки. Их-то она и вставила в свои крошечные, изящные ушки. «Кто не спрятался, я не виновата». Пора!
 Незатейливый детский стишок, который она и Карен так часто повторяли в детстве, играя в прятки, заставил ее улыбнуться. Несомненно, Федерико Бокерия будет настороже, но и она тоже не лыком шита.
 Маргарет снова вспомнила о его испепеляющей сексуальности, о том, как безо всяких усилий он сумел поцеловать ее и, играючи, разрушил броню обороны. В это мгновение в дверь постучала Карен.
 — Федерико уже приехал. Отлично. Сообщение сестры прозвучало, как освобождение. Мучительный период ожидания закончился.
 — Ты потрясающе выглядишь, Маргарет, — одобрительно произнесла Карен. — Бартоломео сказал, что Паллини популярно у местной молодежи. Там отличный ресторан с собственным танцзалом, оркестром. Туда приходят только свои люди, соответственно одетые.
 — Как именно? — поинтересовалась Маргарет. — Ты видела, в чем Федерико?
 — Нет. Я просто заметила, как его машина въезжает на территорию усадьбы. Думаю, он одет также естественно и свободно, как и ты.
 Бокерия-сын появился в голубой шелковой рубашке и замечательных черных модных брюках, которые сидели на нем так, будто рекламировали его сексуальность.
 — Добрый вечер, Маргарет! Вы замечательно выглядите.
 Федерико внимательно посмотрел на нее, его глаза излучали радость.
 — Спасибо.
 Маргарет хотела сказать что-нибудь остроумное, но жар прилил к ее щекам, она смутилась как девочка.
 — Готовы?
 Спрашивая, он в то же время уже махал рукой остающимся, мол, мы уже уезжаем. Семейство Бокерия и Карен заинтересованно наблюдали за происходящим.
 Федерико и Маргарет прошли к автомобилю. За рулем восседал улыбающийся Поль. Маргарет легко забралась в салон роскошного лимузина, уловив аромат дорогого лосьона, исходящий от ее спутника.
 — До Паллини недалеко. — Федерико с комфортом устроился на сиденье. Он не стал с ходу прижиматься к Маргарет, разве что коснулся один или два раза своим сильным бедром. Молодая женщина ощутила этот мимолетный контакт, как удар электрического тока и моментально сосредоточилась на том, чтобы случайно не выказать своей реакции. Да, цель грядущего вечера — показать этому невозможному мужчине, что она совершенно безразлична к нему, и хватит уже метаться, подобно птичке в силках, — сказала себе Магги.
 Если честно, то ей взбрело в голову, что он тут же примется ее соблазнять. Но не тут-то было. Они даже не разговаривали. Выехали из поместья и покатили по дороге среди кипарисов.
 Наконец Федерико прервал молчание.
 — Вы голодны?
 — Да как сказать.
 Стоял изумительный вечер — небо все еще было голубое, но на горизонте уже зрел розовый закат, наливался красками, как сочное яблоко.
 — Мы сегодня с Рикардо на свежем воздухе ели жареную рыбу. Он оставил на тарелке второй кусок, а я пожадничала и доела за ним. Так что пока сыта.
 — Хорошо. — Он расцвел легкой улыбкой, которая очень шла его суровому лицу.
 — Столик заказан к девяти часам. Думаю, перед ужином неплохо прогуляться по пляжу, вечером там всегда так красиво.
 — Отлично, — ответила Магги с деланным безразличием. Но тут обнаружила, что он взял ее руку в свою и уставилась на него с изумлением.
 — Что вы делаете? — моментально вскинула подбородок Маргарет.
 — Держу вас, чтоб не убежали, — улыбнулся Федерико. — Мужчины иногда перестраховываются, чтоб не остаться в одиночестве. Особенно когда рядом такая очаровательная женщина.
 Трудно было не сообразить, что он подшучивал над ней. Что поделать, бой между ней и Бокерия-сыном начинался.
 Просторные песчаные пляжи, чистая морская вода Паллини были хорошо известны в этой части Испании. Тем не менее это место пока не успели заполнить туристы.
 Они проехали через крохотный городок, представлявший собой хитросплетение узких улочек, небольших площадей, таверн, обсаженных цветами, оплетенных диким виноградом и плющом сахарно-белых домов.
 Когда машина пронеслась сквозь центральную площадь, Поль свернул с главной дороги. Спустя несколько минут они оказались возле уединенно стоящего деревянного дома, окруженного громадной террасой. С одной стороны строения размещались массивные деревянные бочки, фасад же был украшен рыбацкими сетями, огромными раковинами, обломками штевней и шпангоутов, то есть всякой всячиной, которую море выбрасывает на берег во время штормов. Благодаря этому дом имел весьма привлекательный вид.
 Внутри дома, в ресторанчике, Маргарет увидела посетителей. Влюбленные парочки тянули напитки, сидя в легких плетеных креслах на террасе. В теплом воздухе разносились звуки музыки, слышался смех, говор, — все это сливалось в единый праздничный гул.
 За домом простиралась полоса белоснежного пляжа. Берег лизали ленивые волны. Гуляли чайки: их красные лапки утопали в песке.
 День угасал. И Маргарет поняла, что ей легко и хорошо здесь. Так хорошо, беззаботно, что хочется впитывать ласковую, милую атмосферу Паллини всем своим существом. Автомобиль с Полем куда-то моментально испарился. Было только солнце, море, песок.., и Федерико рядом.
 — Какое необыкновенное место, — наконец сказала она, встретившись взглядом со своим спутником. — Должно быть, страшно популярное.
 Он кивнул, его глаза сощурились от лучей заходящего солнца.
 — Мой хороший друг хозяин всего этого. Федерико подождал, пока Маргарет сняла босоножки, потом снова взял ее за руку, и они пошли по песку, как дети.
 — Друга зовут Ник, он из богатой семьи, но его можно назвать представителем богемы. Думаю, его отец в свое время был очень расстроен бездельем сына, но однажды парень встретил Иону. Через три месяца женился на ней и купил этот дом, этот пляж, да все здесь. Они открыли ресторан, и с первого же дня их бизнес пошел в гору. Это произошло десять лет назад.
 Маргарет не вытерпела, засмеялась и прокомментировала:
 — Этому успеху способствовала любовь хорошей женщины.
 — Естественно.
 — Ник и Иона живут здесь? — спросила она просто из любопытства.
 — Можно сказать, что да. У них только кухня, ванная, одна спальня и гостиная. Они обитают в этих краях восемь месяцев в году. Остальное время проводят дома, в соседнем городке.
 Маргарет еще раз окинула взглядом бескрайнюю полосу нежнейшего песка, море, залитое светом пурпурного солнца.
 — Какой идиллический образ жизни.
 — Да. Во многих-отношениях да. Хотя, несмотря на то, что ресторан начинает работать только вечером, от посетителей нет отбоя. У Ника и Ионы — огромный штат поваров и официантов... Но, увы, за деньги не все можно купить.
 Маргарет вопросительно подняла брови, она удивилась, каким необычным тоном Федерико произнес последние слова.
 — Иона не может иметь детей, — сдержанным тоном сказал он.
 Они вернулись в дом и подошли к лестнице, ведущей на террасу.
 — Сейчас мы поприветствуем Ника и Иону, потом вновь еще немного погуляем, хорошо? После ужина нам незачем будет спешить обратно, поскольку для нас будет приготовлена комната.
 У Маргарет не осталось времени, чтобы возмутиться подобным его заявлением, — вниз по лестнице летящей походкой сбежала невысокого роста хорошо сложенная женщина, с длинными каштановыми волосами. Она бросилась в объятия Федерико.
 — Дорогой мой! Как я рада тебя видеть! Ты противный парень, где пропадал полгода?
 — Ладно, ладно, не ворчи, Иона. — Эти слова произнес высокий человек, спускавшийся по лестнице вслед за женщиной. Улыбнувшись гостье и легко пожав ее руку, он добавил:
 — А вы, должно быть, Маргарет. Меня зовут Ник, а вот эту малышку, бросившуюся на Бокерию, зовут Иона. Это моя жена.
 В следующие несколько минут Магги поняла, что с первой секунды знакомства уже влюблена в друзей Федерико, замечательных открытых людей. Ей захотелось узнать о них побольше.
 Ник оказался полной противоположностью Федерико — добродушный, мягкий человек. А Иона — милая до невозможности, тоненькая, с огромными выразительными карими глазами. Каждый жест ее был исполнен благородной простоты. Она обожала своего мужа, а он ее.
 Маргарет, глядя на эту пару, искренне радовалась.
 — Дай мне бутылку вина и два стакана, Ник. Мы идем прогуляться по пляжу, вернемся к девяти. Пускай Иона приготовит фирменное блюдо. Только, — чур! — своими руками. Девочка, не поручай его поварам.
 — Да уж ладно. Я знала, безобразник, забывающий своих приятелей, что ты приедешь. Не беспокойся, получится так, что пальчики оближете.
 Федерико наклонился и чмокнул Иону в лоб.
 Маргарет слышала, как Ник что-то по-испански кому-то крикнул. Из ресторана вынесли бутылку и два огромных стеклянных стакана.
 — Я приказал Стефану оставить две порции гаспачо и твой любимый соус ромеско.
 — Великолепно, — с довольным видом проговорил Бокерия.
 Спустившись по лесенке на пляж, они оказались лицом к лицу с огромным морским пространством. Подошвы их босых ног чувствовали нагретый за день песок.
 Магги тихо проговорила:
 — Очень симпатичные люди. Они говорили по-английски в мою честь?
 — Конечно, хотели сделать тебе приятное.
 Славные ребята.
 Опять он перешел с ней на «ты». Но странное дело, Маргарет даже и в мыслях не захотела этому сопротивляться.
 Они шли вдоль моря. В песке белели осколки раковин, над головою стояли молочные облачка, окрашенные закатным солнцем. Федерико одной рукой держал ее за ладошку, а в другой нес бутылку и стаканы. Никто из них не произносил ни слова.
 Женщина вдыхала аромат моря, йода, доносящийся запах цветов и смотрела на ласковые волны. Думать ни о чем не хотелось. Но если бы она и подумала о чем-либо, то скорее всего о том, что сейчас чувствовала себя счастливой. Ее тело жило теперь совершенно особой жизнью, и причиной этому был вышагивающий рядом Федерико.
 — Сядем здесь. — Он подвел Магги к живописному плоскому обломку скалы. — Замечательное местечко, чтобы выпить вина и поговорить.
 Она подумала, подумала и.., кивнула. В самом деле, обстоятельства склоняли к откровениям.
 — Поговорим о твоей стране, — попросила она Федерико, усаживаясь поудобнее на теплую поверхность камня.
 Тот, расставив стаканы и бутылку, взглянул на Магги.
 — Об Испании? Для этого существуют путеводители.
 Солнце опускалось все ниже и ниже, над горами висела уже народившаяся луна — бледное призрачное пятнышко. С легким шорохом накатывались на песок волны.
 — Хорошо, тогда расскажи мне о своей работе. Опиши какой-нибудь обычный день. Мужчины любят говорить о делах.
 — Конечно, особенно тогда, когда в компании находятся красивые женщины. Мне кажется, Маргарет, ты была знакома с не правильными мужчинами.
 — Как с тобой трудно.
 — Но, согласись, не во всем трудно. Он пристально смотрел в ее глаза. От такого взгляда, как и в прошлый раз, помимо воли на ее щеках появился румянец. Темные глаза смотрели прямо в душу. Федерико тихо спросил:
 — Расскажи мне лучше о своем муже. Вы были счастливы? Он был нежен с тобой?
 Такой вопрос застал ее врасплох. Но, справившись со смущением, она вздохнула и доверительно взглянула на него.
 — Да, мы были счастливы. Арнольди был хорошим мужем, и я любила его.
 Ни единый мускул не дрогнул на лице Федерико.
 — Тебе больно о нем говорить?
 — Больно? — Маргарет посмотрела вдаль, на горизонт. — Сейчас уже нет.
 Об Арнольди в ее душе осталась нежная и теплая память. Не его вина, что он умер молодым.
 — Расскажи, как это случилось. Я хочу знать. И она поведала ему все, начиная с того дня, как они с ее будущим мужем впервые встретились в университете, и до той самой страшной ночи, когда любимый скончался у нее на руках.
 — Я не могла в это поверить. Он был моим лучшим другом, и его не стало, — завершила она свой рассказ.
 Федерико не прерывал Маргарет. Он только доливал в ее стакан вина и, когда она замолчала, негромко спросил:
 — Кто же он был больше — друг или муж?
 — То есть?
 Магги даже не поняла вопроса. — Я уверен, ты любила его. Но не может пламя принадлежать воде... Попробую объяснить. Вода спокойна и тиха. А пламя.., пламя сжигает некоторых людей. Мне кажется, ты не сумела бы долго быть женой тихого спокойного человека. Пламя должно встретить на своем пути что-то похожее на себя. Огонь должен найти огонь. Пламя — это страсть. В нем все: страх, сумасшествие, сама жизнь.
 Маргарет молчала, что-то в голосе Федерико заставляло с ним согласиться. И все-таки казалось странным его отстраненное суждение о ее браке. Они были знакомы всего лишь два дня. Как можно за столь короткий срок понять человека и отважиться на анализ его интимной жизни с другим? Да и кто вообще смеет выставлять оценки ее прошлой жизни?
 — Ты не был знаком с Арнольди, — холодно сказала Маргарет. — И меня, если честно, тоже плохо знаешь. Как ты можешь судить нас и наши отношения?
 — Могу. Я внимательно слушал твой рассказ. Федерико, не отрываясь, смотрел на ее лицо. В наступающих сумерках волосы его делались более черными, бронзовая кожа — более смуглой. Магги встала с камня, давая понять, что время откровений закончилось...
 Она сделала глоток вина, но тут Бокерия забрал у нее стакан, поставил его на камень и обнял за талию.
 — Ты сердишься на меня? — спросил он мягким голосом, в котором не было ни тени сожаления.
 — С чего бы мне сердиться? — отстранение произнесла Маргарет, пытаясь собраться с силами и оттолкнуть этого мужчину.
 Попытка выскользнуть из объятий ни к чему не привела.
 — Зачем утверждать, что Арнольди не подходил мне как муж? Ты ничего не понимаешь. Вода, пламя — к нам это не имело никакого отношения!
 — Имело. Тебе хочется солгать мне? Вот ты и лжешь.
 Она собралась, было, возразить, мол, а не пошел бы ты куда подальше, Федерико Бокерия, со своей доморощенной психологией... Но его сильные руки плотно прижали ее к горячей твердой мужской груди. Его губы накрыли ее рот.
 Объятие длилось долго, его поцелуй был настолько умелым, чувственным, что она забыла о своем намерении сопротивляться. Обхватив его шею, Маргарет ощущала непередаваемый аромат тела мужчины, а в подсознании мерцало — хорошо бы, чтоб этот поцелуй никогда не прекращался.
 Пальцы Федерико нежно ласкали шелк ее волос. Он покрывал поцелуями ее лицо, шею, уши. Его прикосновения обжигали словно пламенем. И вновь его губы впивались в ее рот. Он тяжело дышал, грудь его ходила ходуном под шелком рубашки, и при этом он абсолютно владел собой.
 После самого страстного поцелуя Федерико нежно отодвинул Маргарет от себя. Заглянул в ее затуманенные глаза и спросил:
 — Ну, что, кажется, мы нашли способ, как улаживать споры между собой?
 Маргарет хотела возразить. Но никакие доводы не лезли в голову. Каждая клеточка ее тела горела, в ушах стоял шум.
 — Что значит, мы нашли? Не может быть и речи о «мы». Это ты нашел способ.
 — Не придирайся к словам, — нежно попросил Федерико. — Давай-ка лучше поторопимся. Мы слишком далеко зашли. Пора возвращаться в дом. Ты любишь жареное мясо в остром соусе?
 — Да, если оно удачно приготовлено. Пусть он знает, что выдержки ей не занимать, и она тоже способна контролировать свои чувства. Подняв голову, женщина легко и грациозно зашагала по песку. Следом, подхватив пустую бутылку и стаканы, двинулся Федерико. На этот раз он не держал ее за руку. Как это ни смешно, Маргарет почувствовала огорчение.
 Их ждал прекрасный обед. Вид на море с террасы был восхитительный, сияла огромная луна, свежий бриз колыхал занавески. Маргарет казалось — она видит сказочный сон. Пусть Федерико и выстраивает иллюзии, пытаясь завоевать ее, но она не поддастся. Ей было приятно видеть блеск в его глазах, его добрую, обаятельную улыбку. Но Магги не обольщалась, помня о том, скольких женщин до нее он покорил своим неотразимым очарованием. Так что не получится у этого красавца завоевать следующую жертву, которую он так опрометчиво наметил. Пускай сидит и говорит ласковые слова своим сексуальным голосом, угощает ее кофе и коньяком, пытается проникнуть в ее мысли. Тщеславный соблазнитель из праздного чужого мира.
 — Маргарет, ты не позволяешь себе отдыхать, а тебе необходим отдых. Видимо, много работаешь, чтобы избавляться от неприятных мыслей?
 — Да, работаю много, меня так воспитала мама. Она сама любила трудиться, да и Карен тоже. Карен... Почему-то хочется приглядывать за ней, она кажется мне младшей сестрой, хотя мы и близнецы.
 — А что отец?
 — Бросил маму, когда нам было всего ничего, несколько месяцев. — В голосе прозвучала печаль, Маргарет не сумела ее скрыть. Сказывалось действие вина, надо быть осторожнее, не открывать тайники души.
 — Мама не выходила потом замуж еще раз?
 — Как бы она могла это сделать? Работала сутки напролет, на знакомства не оставалось времени. И еще, к сожалению, продолжала любить отца, хотя и не признавалась нам в этом. Всю душу положила на отвратительного, безвольного человека, бедная мама!
 — Ты когда-нибудь видела его?
 — Отца я не видела никогда! — Маргарет даже выпрямилась, голос снова стал ледяным. Надо кончать этот разговор. — Наверное, он давно в могиле. Налей мне коньяка.
 О неприятном не хотелось думать, но все равно в голову лезли невеселые мысли. К сожалению, прав Федерико — не умеет она отдыхать, никогда не умела. Что у нее за жизнь? Сколько себя помнит, на первом месте контроль, контроль и контроль. Все время на нее давило чувство ответственности. Тяжело жить в рациональном мире, хотя он гарантирует хоть какой-то порядок. Маргарет даже испугалась, ей никогда в голову не приходило так жестко анализировать свои прожитые годы. Не выглядит ли это предательством? Ведь ей же нравилась ее прошлая жизнь!
 Неожиданно она поняла, что находится в каком-то тупике. Это было пугающее чувство.
 Поцелуи Федерико сделали ее другой. Он дарил ей огонь страсти, был мужчиной, которому нравились женщины. И в свою очередь, женщины любили его. И еще можно сказать, что он не из ее компании. Сексуальный, замечательный, но при этом такой далекий, как будто живет на Луне.
 Она внимательно смотрела на него, болтающего с Ионой и Ником. Те присели к ним за столик. На танцплощадке топтались пары, оркестр исполнял медленную мелодию.
 — Пойдем, — Федерико, встав, протянул ей руку, — потанцуем.
 — Нет, нет, — отказалась она. — Я плохо танцую.
 Бесполезно. Сильная рука подняла Магги, и вот она уже идет за Федерико в центр зала. Вслед за ними поднялись Иона и Ник.
 Она переживала и нервничала до тех пор, пока его руки не повели ее в танце.
 — Отдыхай и предоставь музыке увлекать тебя за собой, — шепнул он в ее ушко. — Быть молодой и беззаботной вовсе не грех.
 — Я и так излишне раскрепостилась, — с некоторым сожалением произнесла Магги.
 — У тебя есть кто-нибудь в Дании? — спросил Федерико.
 — Да, но... — произнесла она, понимая, что не должна отчитываться перед ним за свой список бой-френдов. — Я общаюсь с мужчинами по работе, у меня есть друзья — мужья моих подруг.
 — Я тебя спрашиваю о твоих мужчинах. А что Арнольди тоже был из твоего «рабочего» списка?
 — Не твое дело! — грубо почти выкрикнула она, но сильные руки прижали ее к твердой мускулистой груди, ее макушка почувствовала дыхание Федерико.
 — Конечно, конечно, не мое, — немедленно согласился он. — А все-таки — да или нет?
 Маргарет запрокинула голову, в глазах ее метались молнии.
 — Чего ты добиваешься? Я впервые в жизни встречаю такого настырного человека! Он крепче сжал руки вокруг ее талии.
 — Очень меткое замечание с твоей стороны. Итак, мужчины всегда попадались к тебе на крючок.
 — Я отказываюсь обсуждать это с тобой, — зло вырвалось у Маргарет.
 И неожиданно Федерико откинул назад голову и заливисто рассмеялся.
 — Ты, милая, похоже, исключение из правил! — мурлыкнул он ей в самое ушко. — А как быть с мифом, что датские женщины холодны, как огурец с грядки? Посмотреть на тебя, — так ты куда эмоциональнее любой испанки.
 Магги обдала его холодным взглядом, что вызвало новую вспышку веселья.
 — Ты полагаешь, что сейчас сказал мне комплимент, — произнесла она мрачно. Чем вновь вызвала в нем веселье.
 — Да ты не любишь комплименты, — ласково шепнул он.
 — Идиотские — нет.
 — Какая ты недоверчивая. Сладкая моя! Он прижал Маргарет к себе, не дав ей больше ничего произнести.
 Получалось, она проигрывала Федерико словесную войну. У этого мужчины на все были свои ответы. Чем не причина, чтобы держать его подальше от себя? И вместе с тем невозможно было отрицать, что именно сейчас Магги вновь жила чувствами, которые не испытывала уже долгое время. Да и не только Федерико был всему этому причиной. Ее словно околдовывал весь окружающий мир, особенно близкое море, теплый солоноватый ветерок, запахи цветов и красота небосклона с янтарной луной. Все это великолепие проникало прямо ей в кровь.
 Маргарет думала, что, отобедав, они с Федерико немедленно покинут ресторан. Но люди, остававшиеся в зале и давно покончившие с едой, не расходились. Иона и Ник называли их своими друзьями. И, честно говоря, Маргарет тоже не хотелось покидать это место, ей здесь нравилось.
 Вино, соусы, закуски, цветы в вазах, стены, задрапированные старыми рыбацкими сетями... На столах плавающие в керамических плошках свечи. Все было так экзотично. Люди здесь чувствовали себя одной компанией: подшучивали друг над другом, смеялись, непринужденно общались. В датских ресторанах Маргарет не встречала подобной дружеской атмосферы. И еще она никогда так много не смеялась. Шутил Федерико, дурачился Ник, соседи-мужчины тоже не отставали. Густой ночной воздух был напитан весельем, таким непосредственным и добрым, какое бывает на домашних детских праздниках.
 Внезапно оркестр оборвал танцевальные мелодии, в течение нескольких мгновений воцарилась тишина, потом сначала невпопад, затем стройно и необыкновенно приятно зазвучал неторопливый мотив. Мужчины, находящиеся в ресторане, оживленно встали, поднялись с мест Ник и Федерико.
 — Сардана! Сардана! — донеслось из разных углов зала.
 Поднявшиеся вышли в центр зала, взялись за руки и начали удивительный танец. Он был плавным, гармоничным, от танцующих веяло силой, дружеским теплом. А из каких красивых движений складывался его ритмичный узор!
 Иона перегнулась через столик и заговорщицки сообщила Маргарет:
 — Сардана — мой любимый танец. Он пришел в наши места из Каталонии. Там до сих пор в городах и селах принято каждое воскресенье исполнять его. Этот танец, как бы символ общности и национального единства.
 Глаза хозяйки ресторанчика счастливо блестели. Какая ты замечательная! — тепло подумала о ней гостья. Сама же тем временем не могла оторвать взгляда от пляшущих.
 Бесспорно, лучшим танцором мужского круга был Федерико. В его движениях ощущались страсть, сила, достоинство. Его ярко-голубая рубашка выделялась на фоне одежды других людей. Маргарет даже подумала, что этот цвет действует на нее более призывно, чем красный.
 Глядя на Федерико Бокерия, она лихорадочно представляла, что будет, если они останутся сегодня в этом доме на ночь. Ведь он заказал одну комнату на двоих. Стоит ли сомневаться зачем! Но она ему просто так не отдастся. Не хватало еще броситься в объятия самоуверенного покорителя женских сердец, когда они останутся наедине. Но в то же время услужливое воображение подсовывало ей самые неукротимо-страстные сцены.
 Вот они, обнаженные, стоят около призывно белеющей простынями кровати. Любимый опять начинает ласкать ее, целовать так, как он уже дважды это проделывал — неторопливо и нежно. Его язык проникает в ее рот, находит ее язык. Она постепенно теряет голову, слабеет, соски ее напрягаются, лоно становится влажным. И он, чувствуя все это, что-то неистово бормочет. Черт побери, кто сказал, что ему нравится болтать во время ласк! Два раза они обнимались, горели в пламени страсти, но этот мужчина молчал как рыба. Вот Арнольди награждал ее во время ночей любви разными ласковыми именами. Магги вспомнила их. Вспомнить-то она вспомнила, но совершенно не испытала при этом никаких ощущений. А были ли у нее тогда, в дни замужества, яркие ощущения, когда до ее ушей доносился нежный шепот самого близкого человека?
 Господи! Зачем постоянно занимается самокопанием, тревожить воспоминания, словно что-то вернется из прошлой жизни? Пусть он, этот Федерико Бокерия, будет ее целовать, прижимать к своему горячему телу, она почувствует его поднявшуюся плоть, твердую, сильную, властвующую над ней безраздельно. Этот мужчина разденет ее... Луна заглянет в их комнату, им послышится близкий шум моря. Затем он начнет гладить ее плечи, грудь, бедра. По телу ее пробежит ток желания. Федерико начнет лизать ее шею, живот. Он, усадив ее на постель, опустится на колени между ее раздвинутых ног, и его язык в какой-то момент вдруг войдет в горячее лоно. Нет, она не будет дурой, не станет пытаться сжать ноги. Наоборот, откинувшись, начнет стонать, выговаривая: «Да, Федерико... Да...» И будет сама просить, чтобы тот стал еще ближе. А потом окажется под ним, и он войдет в нее уверенно и властно...
 — С тобой все в порядке? — услышала Маргарет.
 Она тряхнула головой, платиновые волосы мягко мотнулись по ее спине и плечам. А, это Иона.
 — Да, все нормально, — слабо улыбнулась миссис Берн. Ей все еще трудно было отрешиться от парящей под звездами мечты и спуститься на землю. И вдруг она услышала другой голос — мягкий, глубокий, такой знакомый, голос Федерико.
 — Милая моя, что-то случилось? Оказывается, наблюдая за ней все это время, он заметил, что ее мысли где-то далеко и с тревогой покинул круг танцующих.
 — Спасибо, Федерико, ты необыкновенно заботлив. Ничего не случилось. Я просто вспомнила свою прошлую жизнь. Детство, Карен, маму... И работу, бесконечную работу.
 В зале все еще звучал мотив сарданы, мужской танцующий круг завораживающе двигался в центре. Федерико нагнулся к ее шее, Маргарет даже показалось — дотронулся губами до ее волос, и она услышала:
 — Дорогая, я сделаю все, чтобы твоя жизнь изменилась к лучшему.
 Ей захотелось что-то сказать в ответ, но его уже не оказалось рядом. Голубая, призывно сияющая рубашка снова двигалась в танцующем круге. Да, Федерико — самый красивый, самый прекрасный, самый мужественный человек в этом зале. Что поделаешь, она влюбилась в него, с этим надо смириться, впереди у них
 ночь любви в этом замечательном месте.
 Маргарет даже не заметила, как сардана закончилась. Не спеша народ начал расходиться. Слышались добрые слова прощания, кто-то со звучными чмоками расцеловывался, кто-то смеялся, позвякивало стекло — посетители допивали вино.
 К столику, где сидела расслабленная, на все готовая Маргарет, не спеша подошел Федерико.
 — Ну что, понравилось здесь? — спросил он.
 — Как будто ты сам не видишь, — промолвила Маргарет.
 — Ладно, как-нибудь навестим Иону и Ника еще раз.
 — Навестим? — Она удивилась. Значит, сеньор Бокерия не собирается проводить здесь ночь?
 — Конечно. Нас ждет Поль, я должен отвезти тебя к родителям, а самому мне завтра надо быть ровно в семь в офисе.
 В одно мгновение Магги выкинула из головы дурацкие мечты. Решительно встала. Под опущенными ресницами яростно горели глаза. Вот дурато, дура, уже готова была тащиться с этим самцом в какую-то дурацкую комнату, располагаться там на постели. Шум моря, луна в окнах — да он продолжает издеваться над ней!
 — А зачем ты сказал, что снимаешь здесь комнату? — как можно спокойнее спросила Маргарет. Но коварный, жуткий, противный Бокерия, конечно, обо всем догадался. От него невозможно было скрыть ни единой мысли, ни единого поступка.
 — Номер я снял на всякий случай. Решил, у тебя может разболеться голова, ты захочешь полежать. Разве непонятно? — серьезно ответил Федерико.
 Заботливый! Отец родной. Знаем мы этих отцов, которые без мук совести уходят от своих детей... Ладно, сама во всем виновата, нечего морочить себе голову всякими глупостями. Две испанские недели пролетят, как одна секунда, и снова Дания, Копенгаген, рабочий стол... И холодная, выдержанная, недоступная Маргарет Верн окунется в привычный для нее ритм жизни.
 Она пересекла зал, у дверей распрощалась с хозяевами — Ник старомодно поклонился и поцеловал ей руку, Иона обняла ее ласково, шепнула:
 — Вы с Федерико — замечательная пара. Ночь встретила их цветочными ароматами. На террасе в густых, темно-зеленых листьях плюща, которые обвивали деревянные решетки, таинственно горели разноцветные фонарики. Вокруг них кружились ночные насекомые, как легкий, волшебный снег. Близкое море дышало сильными волнами.
 Внезапно раздражение Маргарет испарилось. Все-таки как здесь хорошо. Настоящая жизнь!
 Неторопливая, достойная... Наверное, именно так должны жить все счастливые люди на свете.
 В автомобиле Федерико взял ее за руку. Ее пальцы в его ладони лежали спокойно и надежно. Конечно, он «не станет приставать к ней с ласками на глазах у Поля. Сеньор Бокерия берег их чувство от постороннего любопытства. Никогда ей не было так хорошо.
 Уже после возвращения в дом Бартоломео, расслабляясь в своей комнате, Магги раздумывала над тем, что, в сущности, Федерико — нормальный мужчина. Правда, непредсказуемый. Делает все так, как считает нужным... Но и она молодец, устояла, не отдалась ему с ходу после двух дней знакомства.
 Тут Маргарет Верн поняла, что мысленно сморозила дикую чушь, рассмеялась в голос, как счастливая девчонка, а, отсмеявшись, удобно устроилась на безукоризненно чистых простынях.
 В ее окна смотрела полная луна, в парке шелестели листвой деревья. У ее постели никто не стоял на коленях. Ночь страсти осталась в мечтах. Так-то оно и лучше.
 Маргарет уснула младенческим глубоким сном.




 Глава 7


 Когда Маргарет проснулась от яркого солнечного света, льющегося через открытые шторы, то поняла, что впервые за последнее время так здорово выспалась. Взглянула на маленький будильник, привезенный из Копенгагена, — привыкла брать его с собою, когда уезжала из дома, — и ахнула! Опять проспала завтрак!
 — Одиннадцать часов утра! Одиннадцать часов! — воскликнула она. — Что подумают Камилла и Бартоломео? Второй раз я нарушаю традиции этого дома!
 После душа, набросив на себя легкую голубую кофточку, облачившись в спортивные шорты, без макияжа, она выскочила в холл. Там протирала пыль Аинка.
 — Все уехали к друзьям Камиллы, чтобы познакомить Рикардо с мальчиком из другой семьи, — пропела горничная мелодичным голоском. — А вы так сладко спали, вас никто не стал будить. Сейчас подам вам завтрак в патио.
 — Спасибо, Аинка.
 Усевшись за стол, миссис Верн начала пить кофе, хрустеть тостами, отправлять в рот кусочек за кусочком сыр. Поев, она, как в детстве, с удовольствием облизала пальцы и подумала о том, что на свежем воздухе еда всегда кажется вкуснее.
 Ей вдруг вспомнилось, как они с Федерико возвращались ночью на машине. Все же почему он не сделал даже попытки поцеловать ее, покрепче сжать пальцы, притиснуться к ней так, чтобы она ощутила сумасшедшее биение его сердца? Другие мужчины, с которыми ей доводилось встречаться, вели себя по-другому: и прижимались, и целовали, и спешили оказаться с ней наедине в какой-нибудь квартире или гостиничном номере.
 Что же Федерико за человек? То страстный, то холодный? Ну раз он такой странный, и Бог с ним. Поскорее бы заканчивались эти две недели Семейство Бокерия и Карен с Рикардо вернулись к ланчу. У мальчика теперь был новый приятель Стив — сын друзей Камиллы.
 — Представляешь, тетя Маргарет, мне теперь будет с кем поиграть в бассейне! Стив завтра приедет сюда со своей собакой, сеттером!
 После ланча Маргарет и Карен лежали друг напротив друга в креслах у бассейна. Магги внезапно осознала, что рассматривает спокойное лицо Карен с чувством смутного раздражения и досады. Ну почему она не умеет жить, как ее сестра? Легко ладить с людьми, прощать им неприятные стороны характера.
 Горничная позвала Маргарет к телефону.
 — Привет, Маргарет Верн слушает, — энергично сказала она в телефонную трубку.
 — Здравствуй, дорогая, — прозвучал на том конце провода глубокий волнующий баритон. — Не могу к тебе сейчас подъехать, задерживают дела в Барселоне. К ланчу тоже не успею. Поступим так. Заберу тебя около шести часов завтра. О'кей? И не ешь много дома, договорились?
 — Что? — Она была возмущена. — Я не думаю, Федерико, что буду завтра к шести в твоем распоряжении. Не могу бросить Карен. Кроме того, что подумают обо мне твои родители?
 — Я считаю, что в нашем случае необязательно думать о мнении других, — в спокойном голосе не прозвучало ни намека на раздражение. — Никто нас с тобой, Маргарет, ни в чем плохом не заподозрит.
 Нет, невозможный человек! Казалось, она разговаривает с бульдозером, едущим напролом.
 — А что буду думать я, тебя не интересует?
 — Знаю, ты все время ищешь причину, чтобы отказать мне. Ты просто боишься меня.
 Маргарет промолчала.
 — Докажи, что это не так. Проведи со мной завтрашний вечер?
 — Нет.
 Ее ответ был короток и не нуждался в дополнениях.
 — Хорошо. Запомни — в шесть. И Маргарет услышала короткие гудки. Невероятно! Как можно себя так самоуверенно и нагло вести! Неужели он потерял из-за нее голову? Такая мысль почему-то раньше не посещала ее. С трудом успокоившись, Магги отошла от телефона.
 — Звонил Федерико, — объяснила она Камилле, Карен и Бартоломео, вернувшись к бассейну.
 — Неужели? — воскликнула сестра без лишней дипломатии. — И что он тебе сказал?
 Маргарет покоробило, что всегда деликатная Карен во всеуслышание интересуется деталями ее разговора с Бокерия-сыном.
 — Сказал, собирается в Барселону, — коротко сообщила Маргарет, надеясь, что больше никто не станет поддерживать этот разговор.
 — Совершенно правильно, — откликнулся Бартоломео, — мальчик работает над контрактом Джонсона. Федерико — прирожденный бизнесмен. Даже я уступаю ему в деловой хватке. Но как много он работает.
 — А все потому, что никто не может заставить его усидеть лишний час-другой дома, посетовала Камилла. — Ему нужна жена. Я ему тысячу раз об этом говорила. Когда он успокоится?
 — Женится, тогда и успокоится, — улыбнулся Бартоломео.
 — Он думает, я — строгая мать и только зря беспокоюсь. — В голосе Камиллы не было осуждения, глаза ее сияли, полные любви. — Я знаю своего сына. Никогда он не свяжется с этими безмозглыми куколками, которые только и вешаются на шею. Ему нужна любящая женщина, настоящая жена.
 Маргарет слушала разговор и понимала: что-то здесь не так, зачем они говорят так громко и отчетливо о женитьбе Федерико? Эти Бокерия хотят, должно быть, чтобы гостье стали известны их сокровенные мысли. Неужели Камилла думает, что я вешаюсь на шею ее сына-красавчика? — с обидой подумала Магги. А сама-то я хороша, постоянно провожу с ним время — то эта жуткая история с ночным бассейном, то поездка в Паллини... Кстати, они все, эти Бокерия, сами буквально вталкивали меня в его машину. А сейчас, наверное, Камилла хочет меня предостеречь от возможных отношений с ее сыном. Как она среагирует, если узнает, что он пригласил меня на завтрашний вечер?
 Миссис Верн чувствовала себя неуютно, ерзала на стуле, ей даже не хотелось есть. Федерико ведет жизнь отдельную от родителей, но она ведь гостья Камиллы и Бартоломео, и положение ее незавидное. Ах, как бы дать знать их сыночку, что завтра она не желает встречаться с ним?
 После отдыха у бассейна, семейная компания прошла в патио, и все, кроме Рикардо, выпили по чашке прекрасного кофе со сливками. Мальчику горничная предложила апельсиновый сок и аппетитный пирог, посыпанный смуглыми кунжутовыми зернышками. Было видно, Рикардо и Аинка по-дружески симпатизируют другу другу.
 Когда все расходились, Камилла попридержала Маргарет за локоть:
 — Мне надо кое-что сказать тебе, милая.
 — Да. — Маргарет выдавила улыбку, ожидая услышать вежливое предупреждение о том, как ей вести себя с Федерико. Она не осудила бы Камиллу. Один из ее сыновей женился на датчанке, укатил за тысячи километров от родного гнездышка и был потерян навсегда. Зачем же повторять грустный опыт со вторым сыном? Так что, естественно, мать предпочитает женить сына на девушке, живущей рядом, в Испании.
 — Федерико хотел тебя видеть снова, так? -Вопрос прозвучал, как утверждение. — Прости меня, моя дорогая, что я вмешиваюсь. Но чувствую, я должна тебе это сказать.
 — Конечно! — Маргарет понимала, к чему клонит Камилла, и решила покорно, с уважением ее выслушать.
 — Мой сын создает о себе впечатление, что он — неприступная крепость, — произнесла Камилла, порозовев от волнения. — Да, в деловом мире он — Федерико Бокерия, глава огромной судоходной империи, которой сам управляет жестко и авторитарно. У него дар быстро распознавать характер человека. Так что он тщательно и точно подбирает людей, с которыми предстоит работать. И это, кажется, делает его циничным. Но мой сын — не дурак.
 — Еще бы! Я поняла это впервые пять минут после того, как сошла с трапа самолета, — ответила молодая женщина.
 — Вы нравитесь ему, — сказала Камилла спокойно и уверенно. И Маргарет поняла: мать Федерико более проницательна, чем она могла о ней подумать.
 Камилла продолжала:
 — Скажу точнее, он полюбил вас. Но он весьма своеобразно относится к другим, чужим людям. Он их часто использует и, к сожалению, даже женщин, тем более тех, кто вешается ему на шею. А еще он никому не позволяет вмешиваться в свой внутренний мир. Но, поверьте мне, дорогая Маргарет, сердце у Федерико доброе. Конечно, я — его мать, и вы простите мне мою пристрастность к взрослому ребенку. Но я знаю, он нуждается, как все люди на свете, в семейном счастье.
 — Что вы, Камилла, я и не помышляю о том, чтобы выстраивать какие-то отношения с вашим сыном.
 Та кивнула.
 — Я знаю об этом, но... — Помявшись, она хотела сказать что-то важное, но завершила фразу просто:
 — Нет, нет, ничего. И просто улыбнулась Маргарет.
 — Ради Бога не говорите Федерико о нашем разговоре.
 — Конечно же нет.
 Миссис Верн была на сто процентов уверена, что разгадала, в чем заключалась суть слов Камиллы. Молодая женщина и раньше подозревала, что родители Федерико найдут способ намекнуть, чтобы она держалась подальше от их сына. Просто данное предупреждение было не грубым, а ласковым. Бокерия-мать, видно, уже переговорила со многими женщинами, мол, оставьте моего мальчика в покое. Что же, это ее право. Напоследок Камилла поинтересовалась:
 — Вы завтра увидитесь с Федерико? Неожиданно для себя Маргарет четко и прямо ответила:
 — Обязательно увижусь. Он пригласил меня пообедать с ним. Заедет за мной в шесть часов.
 Пусть семейство Бокерия знает, не только она, миссис Верн, виновна в происходящем. Их сын — тоже.
 Остаток дня показался Маргарет бесконечным, ничто ее радовало. Она повалялась на постели в своей комнате, спустилась в библиотеку, полистала там новые журналы, побродила по парку, даже дошла до бассейна и посидела в том самом шезлонге, где ночью, два дня назад, слушала откровения голого Федерико... Почему он не захотел увидеть ее сегодня? Испытывает женские чувства? Хочет, чтобы завтра она упала в его объятия? Никогда этого не будет. Теперь она тем более не сдастся.
 Улегшись в постель, Маргарет с радостью увидела, как в небе стоит полная желтая луна. Слава Богу, утро близко, а за утром придет день, за днем — вечер, а в шесть часов, он, этот коварный, гадкий, непонятный и обожаемый Федерико Бокерия приедет за ней.
 Маргарет на этот раз не стала мучиться из-за выбора вечернего наряда — надела легкое бледно-голубое платье и котоновый кардиган того же цвета. Решение принято, сказала она себе. Я прекрасно себя чувствую в светлой одежде.
 Причесав волосы, наведя легкий макияж, в половине пятого Маргарет уже сидела в патио с Карен и Рикардо. Они втроем пили чай.
 — Замечательно выглядишь, — проговорила Карей. Но Маргарет заметила в глазах сестры тревогу.
 — Ничего не случилось? — поинтересовалась она. — У тебя расстроенные глаза.
 — Нет-нет. Все отлично.
 — И все-таки? — настаивала Магги.
 — Не принимай близко к сердцу, помни: он брат Мануэля. — Карен постаралась вложить в произнесенную фразу как можно больше равнодушия.
 — Не совсем брат. У них же только общая мать, а разве Камилла — не прелесть?
 Боже мой, сказал бы ей кто-нибудь, что она будет защищать Федерико!
 — И Бартоломео тоже замечательный человек.
 — Да, я знаю. — Карен помешала ложечкой в чашке. — Милые они, милые. Родная ты моя...
 Она не стала больше говорить, а просто взяла руку Маргарет и подержала в своей, легко пожав.
 — Бедная моя...
 — Ничего страшного, сестра, не беспокойся. — Магги тоже пожала руку Карен. — Это всего-навсего обыкновенный обед. Федерико не в моем вкусе. Я четко объясню ему, что мне не нужен роман.
 — Этот сеньор вообще вне какого-либо вкуса. Он сам по себе.
 Женщины выразительно посмотрели друг на друга, но времени на доверительный разговор уже не оставалось. В глубине дома раздался глубокий, насыщенный баритон, принадлежащий единственному человеку на земле, предмету их обсуждения, Федерико Бокерия.
 В дом родителей он явился раньше времени. Сердце Маргарет екнуло, ей захотелось быстро вскочить и броситься к нему навстречу. Но она подавила шальной импульс. Медленно поднялась, спокойно попрощалась с сестрой и прошла в столовую. Пересекая холл, увидела там Федерико, беседующего с отцом.
 Как забилось ее сердце, когда она почувствовала на себе его пристальный взгляд! Сузившиеся черные глаза жадно оглядывали ее грудь, плечи, волосы, ноги, бедра. Неужели он готов прямо здесь наброситься на нее? По крайней мере, впечатление у Маргарет создалось именно такое.
 Отец заметил, что в холле появилась миссис Верн, попрощался с сыном и гостьей и пожелал им счастливого пути.
 Они прошествовали по дому, вышли к подъезду, миновали парк. Маргарет почти не понимала, о чем Федерико говорит ей, — просто слушала его глубокий голос. Сейчас он посадит меня в свой шикарный «мерседес», даст команду Полю ехать в какой-нибудь уютный ресторан. Мы замечательно проведем время, как позавчера у Ника и Ионы, блаженно подумала она.
 У ворот усадьбы никакого «мерседеса» не оказалось, Поля, естественно, тоже. Магги с изумлением увидела желтую спортивную машину с открытым верхом. Вот это да! Неужели Федерико Бокерия — глава судоходной компании, сподобится сесть за руль и показать ей высокий класс езды? Это что-то новенькое.
 — Вот именно, девочка! — Как всегда он угадал ее мысли. — Ты готова почувствовать вкус ветра?
 Боже... Он еще и заговорил языком поэтов! Маргарет устроилась на удобном сиденье. И не успела глазом моргнуть, как он уже сидел за рулем и жал на газ.
 Автомобиль с воем сорвался с места и легко помчался по ровной дороге. По бокам замелькали яркие испанские картинки — с кипарисами, виноградниками, белыми домиками, с женщинами в развевающихся одеждах, осликами и велосипедистами. Маргарет от ужаса, восторга и негодования — он что, с ума сошел так гнать машину?! — готова была закричать, но из последних сил сдерживала себя, вжимаясь в сиденье и пытаясь изобразить хотя бы жалкое подобие улыбки. Нет, она не покажет сумасшедшему доморощенному гонщику, как испугалась. Она — бесстрашная дама, воительница, тем более что некоторые в этом уверены.
 Самое неприятное было то, что ветер гулял в салоне гоночной машины, как хотел. Платиновые волосы Маргарет развевались, щеки горели, а подол бледно-голубого платья все время задирался, открывая ноги и бедра. Кстати, ей пришлось ноги немного расставить, чтобы упереться в переднюю стенку салона и держать хоть какое-то равновесие. А ветер, ветер проникал прямо туда, в ее зажегшееся от нового желания лоно, щекотал ее, целовал и вообще, ветер был такой же бесстыдный, наглый, гадкий, как господин Бокерия.
 — Куда мы едем? — наконец прокричала она, придерживая обеими руками подол платья. Напрасные усилия. Ветер оказался сильнее рук, поэтому ноги ее все время оголялись, и, конечно, Федерико уже успел насмотреться...
 — Сейчас увидишь. Осталось совсем немного, — пророкотал он, не отрывая взгляд от дороги.
 Увидишь! Голову бы не потерять от этой безумной гонки. Господи, он так себя с ней ведет, будто ей восемнадцать лет. А она, между прочим, зрелая женщина с прошлым.
 — Почувствуй себя птичкой, — посоветовал он. — Ничего не бойся, я с тобой.
 Он еще и советы через плечо дает! Нет, невозможно. Куда бы они ни приехали, она ему все-все скажет, завтра же улетит в Данию, забудет эту ненормальную испанскую историю.
 Машина внезапно как вкопанная остановилась. Магги даже не заметила, что последние пять минут ехала, зажмурившись. А когда открыла глаза, увидела — они стоят у белоснежного каменного забора, перед ними железные ворота, а за воротами виден парк — много деревьев, море цветов, а вдали белоснежный красивый дом. Нет, не дом, а современный светлый замок.
 — Где это мы? — спросила тихо Маргарет, настроение ругаться с Федерико у нее пропало.
 — Догадайся с трех раз! Это моя холостяцкая нора, — сообщил он и уже через минуту подал руку, помогая выбраться из машины.
 Вот это номер! Он привез ее к себе. Без предупреждения, без разрешения. Все ясно... Пусть не надеется, она не станет вешаться ему на шею даже в его шикарных апартаментах, не на ту напал!
 На пороге дома их встретил улыбающийся Поль, из-за спины шофера выглядывала веселая женщина в белом переднике, с кружевной белоснежной косынкой на голове. Из-под косынки вылезали в разные стороны буйные черные кудряшки. До чего же смешная, но какая милая, отметила про себя Маргарет.
 — Добро пожаловать! — засмеялась женщина. — С Полем вы уже знакомы, госпожа Верн, а я его жена... Господин Бокерия, обед готов, как вы велели. Стол накрыт в синей гостиной.
 Понятно. Веселая женщина в кудряшках горничная в холостяцком доме Федерико. Интересно, а что она состряпала на обед?
 Хозяин не спешил вести свою гостью к столу. Он сначала провел ее по первому этажу, затем по второму. Показал и коллекцию картин современных художников, и несколько зимних садов внутри здания, открыл двери во все комнаты. В доме оказалось девять спален для гостей, несколько ванных комнат. Все дышало чистотой, уютом, вкусом.
 Патио во дворце Федерико тоже необыкновенно понравилось Маргарет: среди цветов и в тени многочисленных арок висело несколько просторных клеток, в которых прыгали разноцветные птички, свистящие и поющие на разные трогательные, чистые голоса.
 — За ними ухаживает Соня, жена Поля. Я люблю птиц, — как бы между прочим сообщил Федерико, но Маргарет уловила в его голосе какую-то детскую интонацию. Птиц он не просто любил, они были его слабостью.
 Наконец они уселись за круглый, орехового дерева стол, Федерико зажег высокие белые свечи, и Маргарет внимательно рассмотрела то, что стояло перед ней. О, здесь был добрый десяток закусок — овощных, рыбных, ломтики копченого мяса и колбас, тонко нарезанный сыр. Три кувшина с соками, пара бутылок вина, фрукты, какие-то очень аппетитные пирожки... Господи, да чего тут только не было!
 — Конечно, дома не ресторанная еда, но, надеюсь, тебе все понравится. Соня хорошо готовит, — сказал Федерико.
 Что и говорить, они на славу отужинали. Им никто не мешал. Свечи уютно горели, освещая их лица. Оба выглядели вполне счастливыми. Если начнет ко мне приставать, ничего не получит, пару раз подумала Маргарет. Интересно, какой повод он найдет, чтобы затащить меня в постель?
 Ужин уже подходил к концу, когда Федерико сообщил:
 — Ты просила меня рассказать об Испании. Зачем рассказывать? Увидишь мою страну сама.
 — Как это увижу? Когда? — растерялась Маргарет. — В мои планы не входит обращаться в туристическое бюро.
 — Зато в мои планы входит показать тебе Испанию. С завтрашнего дня я в коротком отпуске. Нам хватит недели, чтобы вдвоем на машине проехать по самым интересным местам.
 Опять! Он делает все по-своему, не посоветовавшись с ней! Нет, не спросив у нее разрешения. Отпуск он взял на неделю. Ей-то какое дело, она — гостья его семьи...
 — А что скажут Карен и твои родители? — вдруг поинтересовалась Магги.
 — Они скажут, что отлично прокатиться на яхте по Средиземному морю.
 — Не поняла.
 — А тут и понимать нечего. Я договорился со своим другом, чтобы он прокатил на своей яхте моих стариков и твою сестру. С Рикардо, конечно.
 — И они уже знают о предстоящем путешествии?
 — Знают, я сообщил отцу об этом, когда приехал за тобой. Думаю, все уже собирают багаж. А Рикардо прыгает до неба.
 Так. Ладно. Он пока ведет шахматную партию, его позиция чуточку лучше, но неизвестно, кто в итоге выиграет.
 — Я должна тебе дать согласие на поездку? — язвительно спросила она. — Ты этого ждешь? Надеюсь, что ждешь.
 — Не жду. Я уверен, что завтра мы тронемся в путь. Тебе же все равно нечего делать в Алелла. Уж лучше провести время с толком, а не киснуть сутками у родительского бассейна.
 Хорошо, она и это проглотит. Но сейчас, когда он поведет ее в спальню, она ему устроит по первое число. Она ему за все отомстит!
 — Маргарет, милая, — он взглянул на часы, — у нас есть еще минут сорок погулять по моему парку. Пошли? Потом я отвезу тебя назад. Мне еще надо успеть собраться, подготовить с Полем машину, отдать распоряжения Соне.
 Совершенно непредсказуемый мужчина. То заводит ее жаркими поцелуями, демонстрирует свою поднявшуюся плоть, прижимаясь всем телом. А то как мальчик бегает от нее. Больно надо... Она напрашиваться не станет. Нет, все-таки он — полный идиот!
 Когда они прошли в парк и остановились у пышного куста роз, Магги наклонилась, чтоб рассмотреть цветы. Федерико нежно и вместе с тем властно взял ее за плечи, развернул к себе и начал целовать медленно, страстно, великолепно, ненасытно, выпивая ее всю...
 Маргарет не знала, что и подумать. Да и не было у нее сил размышлять — голова кружилась, ноги подкашивались. Она обнимала его, прижимала к себе, сгорала в пламени страсти, и снова все в ней дрожало от неутоленного желания.
 Груди напряглись, и, если бы Федерико в самый завораживающий момент ласково не отстранил от себя обезумевшую от желания женщину, твердые соски, наверное, пробили бы дырки в платье.
 — Милая, пора, — нежно сказал Федерико.
 Обратная дорога показалась ей не такой страшной, как три часа назад. И Бокерия не так безумно гнал машину. Наступили сумерки, следовало соблюдать осторожность. Маргарет пребывала в блаженном настроении, хотя где-то в глубине души затаилась обида на Федерико. Он ее целует, ласкает... И это все? Может быть, не умеет делать то, что обычно после ласк и поцелуев делают все мужчины? Даже Арнольди худо-бедно, но умел.
 — Всему свое время, — внезапно сказал Федерико, с львиной грацией управляя машиной. -Я заметил, ты очень нетерпелива. Неужели в Дании все очаровательные женщины-модельеры такие же?
 Нет! Есть предел издевательствам! Хватит! Она не школьница и не нуждается в его уроках!
 Когда Федерико остановился у ворот родительской усадьбы, миссис Берн стремительно выскочила из машины.
 — Не надо меня провожать, я уже наизусть знаю тут все дорожки, — бросила она. — Запомни, в гостиницах мы будем спать в разных номерах! Я приняла решение!
 И увидела в наступающих сумерках его белые зубы — он бесстыдно улыбался.
 — Конечно. Я продумал маршрут нашего путешествия, и в гостиницах уже заказал по два номера. Завтра в восемь будь готова, — сказал он, в следующее мгновение нажимая на газ.
 Маргарет стояла у ограды и смотрела вслед удаляющейся машине. Если честно, она ничего не видела: слезы застилали ей глаза. Гадкий, мерзкий, нахальный, эгоистичный, непредсказуемый Федерико Бокерия, и она должна с ним разъезжать по Испании?!
 Магги вытирала слезы обеими руками и никак не могла сдвинуться с места. Она Плакала от счастья.
 Пока миссис Верн медленно шла от ворот к дому, специально выбирая более длинную дорогу, чтобы прийти в себя после свидания с Федерико, в ее голове роились десятки мыслей. Но вывод, к которому она пришла, был один-единственный: близкое счастье казалось ей совершенно невыносимым.
 Маргарет, такая холодная и неприступная на людях, в своей комнате дала волю эмоциям, разрыдавшись от собственного бессилия что-либо объяснить своему любимому. Она теперь еще больше боялась оставаться наедине с этим избалованным поклонницами человеком, в характере которого были ужасающие черты тирана. Такие мужчины и губят женщин. Что ему стоит надругаться над ней, сделать объектом насмешек? Да, он красив, как бог, но безумно опасен, к тому же она почти в его власти и.., глубоко несчастна! И все это видят, и над ней смеются!
 В доме царила суматоха, никому не было дела до того, что в глазах Маргарет сквозила грусть. Домочадцам и Карен с Рикардо предстояла долгая морская прогулка на яхте. Хлопали двери, все весело переговаривались, собираясь в путешествие. На диване в гостиной лежал забытый Камиллой, фиолетовый шелковый шарф, под столом — мяч Рикардо. Никогда раньше Магги не видела такого беспорядка.
 Пока она проводила вечер с Федерико, семейство уже успело побывать в гостях у друзей, живущих по соседству, и покататься на лошадях. Карен с сыном пребывали в восторге от посещения конюшен и наперебой уговаривали Маргарет ехать в следующий раз туда вместе. Но она, предпочитающая видеть лошадей в поле, а никак не рядом с собой, отказалась. И тут же решила перевести разговор на другую тему под предлогом, что будет отдыхать перед собственной поездкой по стране.
 — Завтра мы с Федерико едем прогуляться по Испании. Проведем в поездке неделю. Он так настаивал, что я не могла отказать, хотя мне бы хотелось быть на яхте с вами... Карен, не смотри так на меня. Мы будем останавливаться в отелях и жить в разных комнатах! — строгим голосом закончила Маргарет свое сообщение.
 — Конечно, конечно, я понимаю! — с улыбкой отвечала Карен.
 — Чему ты смеешься?
 — Ничему, просто очень тебя люблю. — Она взяла сестру за руку и потянула к себе. — Присядь, нам надо поговорить.
 Разговор получился странным. Магги не могла себе представить, что у той сложилось свое мнение о Федерико. И примириться с этим не могла.
 — Этот мужчина не для тебя, — доверительно сказала Карен. — Он настоящий, не книжный, в нем все естественно, он устает, ошибается, делает глупости, совершает подвиги. Бывает добрым, гневным, жестоким...
 Маргарет с обидой взглянула на сестру.
 — Какой же мужчина мне нужен?
 — Такой, как ты сама, — правильный, дисциплинированный. Не прощающий недостатки, не терпящий слабости в себе и в других. Арнольди ведь был такой, удобный, правда?
 — Что же в этом плохого?!
 — Плохого ничего, но таких мужчин, как твой Арнольди, почти нет на свете.
 Карен посмотрела с нежностью на сестру и тихо добавила:
 — Не обижайся, Маргарет, я люблю тебя. Мы с мамой часто тебя жалели.
 — Жалели?! За что?
 — За то, что у тебя так трудно складывается жизнь. Мой Мануэль был тяжелый человек, ужасный, но я любила его. Как мама любила нашего папу.
 — Этого мерзавца, убившего мать предательством?!
 — Он тоже любил маму, пока не встретил другую женщину. Это все жизнь, сложная, непредсказуемая, без четких правил... Маргарет, получается, тебе невозможно объяснить элементарные вещи. Федерико вот пытается за тобой ухаживать, он такой неопытный, робкий, мне кажется, очень нежный. А ты...
 — Он развратник! Хотел меня соблазнить!
 — Ах, а ты всегда такая недоступная! Скала, а не женщина! — В голосе Карен звучал сарказм.
 — Самозащита необходима! Я не позволяю себе забываться, и слежу за своими поступками. Ненавижу Федерико!
 Вместо слов Карен поцеловала сестру в лоб.
 — Прости меня, нам пора продолжать сборы. — Теперь тему разговора сменила Карен. — Ты бы видела, как легко Рикардо свою любовь к автомобилям сменил на страсть к лошадям. Он никогда в жизни,
 представь, не катался, даже не притрагивался к этим замечательным животным! Это мое упущение, но теперь оно в прошлом. Сегодня малыш не вылезал из седла почти два часа!
 — Лошади тебе важнее сестры! Карен рассмеялась и вышла из комнаты.




 Глава 8


 Кристина помогла Маргарет вынести из дома кофры ровно в восемь утра. У подножия лестницы та, к своему удивлению, увидела не потрясающий роскошный лимузин, не великолепную спортивную машину: Федерико распахнул перед ней дверцу скромного «опеля» серого цвета.
 — Уподобимся простым туристам, — улыбаясь, произнес ее спутник. — Почувствуем себя бедными студентами.
 И хмыкнул, укладывая в багажник кофры, в которых были собраны лучшие платья Маргарет. Наконец они сели в машину, и Бокерия нажал на газ. С этого момента все события последующих дней слились для нее в один пестрый волшебный калейдоскоп.
 К своим кофрам и дорогим платьям, любовно упакованным в дорожные чехлы, молодая женщина за все путешествие так и не прикоснулась. Они оказались ей не нужны.
 В памяти Маргарет навсегда остались ущелья и вершины терракотовых гор, ясные прозрачные воды морских заливов, сказочные замки, старинные стены древних зданий, поросшие зеленым и рыжим мхом, маленькие и громадные площади, брусчатка которых помнила топот римских легионеров...
 Она дышала воздухом песчаных пляжей Аликанте, любовалась зелеными лугами и отвесными скалами Астурии, стояла на мысе Креус.
 Одетые в простенькие майки и шорты, они с Федерико карабкались по горам, бродили по булыжным мостовым городков Каталонии, пили пиво в квартале Лавапьес... И везде прекрасно себя чувствовали, словно мадридские студенты, сдавшие экзамены.
 Мадрид особенно понравился Маргарет — солнечный веселый город. От площади Кибелы до северной окраины она прошла пешком, даже натерла себе ноги, и Федерико чувствовал себя виноватым, поскольку настоял на этой прогулке.
 — Теперь ты настоящая испанка. Кстати, этой дорогой любила ходить королева София, которая основала Центр искусств. А там, между прочим, мы можем увидеть «Гернику» Пикассо и несколько работ сумасшедшего Дали. Не боюсь в этом признаться, его творчество меня несколько угнетает.
 В Мадриде они оказались на площади Плаза де Испанья у памятника Сервантесу с фигурами Дон Кихота и Санчо Панса. Маргарет почувствовала себя юной, восторженной девушкой, роман о чудаке Дон Кихоте она читала в ранней юности. Поэтому когда стояла у памятника, на нее нахлынули далекие, волнующие душу впечатления.
 А музей Прадо миссис Верн запомнила на всю жизнь. Ее поразили как великолепие живописи, представленное там, так сами огромные залы. Они с Федерико долго не могли уйти оттуда и все любовались картинами Веласкеса и Гойи.
 — Кстати, — сказал молодой Бокерия, — гордись, в Прадо бывает за год миллион посетителей, считай себя миллионной. Вот тебе приз.
 Он вытащил из кармана и протянул утомленной, усталой, замученной спутнице огромное румяное яблоко.
 Их серый, пропыленный «опель», казалось, вот-вот не выдержит заданного темпа. Ночевали они в дешевых гостиницах, ужинали под звездным небом в уличных кафе, обедали в придорожных ресторанчиках. Когда Магги добиралась до постели в очередном номере, то буквально падала, блаженно вытягивала гудящие от ходьбы ноги и мгновенно проваливалась в сон.
 Каждое утро начиналось с появления непредсказуемого Федерико, который стучал в дверь.
 — Поторопись, Маргарет, нас ждут новые подвиги! Сегодня первым делом поедем в Музей ветчины. Представь, я никогда там раньше не бывал. Хочу попробовать все сорта испанских колбас.
 За неделю он сделал ей кучу милых подарков. Среди них была открытка с видом Барселоны, керамическая фигурка моряка из города Картахены, игрушечный веер, расписанный явно детской рукой, пакет с ореховой халвой «туррон» из Аликанте. К его удивлению, Федерико дарил цветы как истинный галантный испанец: подносил их, как изысканную драгоценность, опускал в поклоне голову, пару раз даже вставал на одно колено. Она с гордостью принимала букетики, купленные на шумных рынках и у случайных торговок цветами, и отмечала ревнивые взгляды других женщин.
 Сама же Маргарет частенько наблюдала исподтишка за Федерико, когда тот стоял перед картиной в прохладном зале музея или у какой-нибудь лавки на шумном рынке, и любовалась его точеным профилем, разворотом плеч, стройной фигурой, независимым выражением лица. От ее взгляда не укрывалось и то, что он не прочь полюбоваться какой-нибудь очередной красоткой, а они, в свою очередь, оглядывались на него. Удивительное дело, Маргарет не ревновала, а гордилась им.
 В круговороте стремительного путешествия, как ни странно, у нее не было ни минуты, чтобы всласть поразмышлять о том, что ожидает ее впереди. Она как будто забыла, что находится в компании коварного соблазнителя. Магги постоянно шутила, смеялась, волосы ее пропитались ветром, солнцем, йодом — этот дух дарило близкое Средиземное море. А от кончиков пальцев шел дух полыни. Ничего удивительного, в тот день, когда они карабкались в горы, ей приходилось хвататься руками за траву. Вообще же она превратилась в девчонку или, как Федерико сказал в первые минуты их странствия, нищую, но подающую большие надежды, студентку.
 Однажды на глазах у сеньора Бокерии в портовой таверне Картахены она опрокинула себе на колени стаканчик томатного сока и рассмеялась. Той паники, которая охватила ее несколько дней назад из-за пятнышка шампанского на дорогом платье, не было и в помине. Все ей нравилось, лишь бы рядом был Федерико.
 Но последняя ночь путешествия по Испании была проведена Маргарет без сна, несмотря на то, что молодая женщина жутко устала. За окном раздавалось пение цикад, деревянные жалюзи поскрипывали от свежего ночного ветерка. Она лежала на свежих простынях и представляла, что в пяти шагах от нее, на такой же узкой кровати деревенской гостиницы, в соседней комнате отдыхает Федерико. Может быть, он тоже не спит, думает о ней? А что, если тихонько позвать его? Магги до безумия хочет его, прямо сейчас. Может быть, постучаться к нему в комнату или открыть дверь без стука, чтобы подойти близко, услышать его дыхание, погладить лоб, волосы, длинные прямые пальцы, прижаться щекой к его груди, вдохнуть его запах...
 Маргарет стиснула зубы. Ей показалось, что в гостиничном воздухе она уловила запах его пота. Перед глазами ясно проявилась картина сегодняшнего полдня, когда, отдавая дань безрассудству, Магги довольно грациозно балансировала на зубце старинной крепостной стены, а Федерико протягивал к ней руки, упрашивая спрыгнуть вниз. Крепостная стена возвышалась над убогими домишками, не изменившимися с шестнадцатого века. Маргарет послушалась Федерико, спрыгнула, он бережно поймал ее, она на мгновение почувствовала силу, заключенную в плечах и груди этого невероятного человека, а он на мгновение сжал ее в своих объятиях, ткнулся в шею холодным носом, произнеся при этом:
 — Ты очаровательно пахнешь, Маргарет.
 Да, он сам прекрасно пах, как сильное благородное животное. Еще в его запахе ей чудились ароматы свежескошенной травы, ночного морского воздуха...
 В самом сокровенном уголке души Маргарет таилось желание — когда-нибудь проехать с ним по памятному с детства маршруту маргариток, показать родную страну с такой же гордостью, с какой он показывает свою. Федерико полюбит холодное море, дюны, песчаные косы и болота с удивительными цветами. Они будут брести пешком, ехать на велосипедах, пить пиво в маленьких деревенских пивных на берегу озера Брабранн-Се... Утром она скажет ему о своем желании. Интересно, что ему сейчас снится?
 Ее номер находился над козырьком входа в гостиницу. Вдруг за окном явственно раздался знакомый голос, в дверь гостиницы уверенно постучали. Маргарет, подбежав к окну, увидела Федерико, который объяснялся с ночным портье. Голос его был, мягко сказать, нетрезв.
 Вот так дела, вместо того, чтобы дрыхнуть без задних ног в своем номере, он нашел в себе силы провести полночи в кабаке! — печально подумала миссис Берн. Да уж, точно, ей никогда не понять этого человека. Но сердиться на Федерико она не могла. Вернувшись в постель, Магги моментально провалилась в сон.
 Работяга «опель», скрипя всеми деталями, доставил парочку в конце концов к исходной точке путешествия — в дом родителей Бокерия.
 Был вечер, окна в усадьбе не светились, — морское путешествие остальных членов семьи, видно, еще продолжалось. С молодыми людьми поздоровалась Аинка и мгновенно направилась накрывать стол для ужина.
 Она вошла в свою комнату, следом за ней -Федерико, внося дорожные кофры.
 — Я пойду. До свидания? — вопросительно произнес он.
 Дьявол! — пронеслось в голове молодой женщины.
 — Ты ничего не хочешь мне сказать? — робко спросила Маргарет. Что с ней случилось? Куда делась уверенная в себе дама, копенгагенская модельерша, воительница? Откуда появилась эта робость? — Федерико, что происходит?
 — Ничего не происходит. Не таких слов она ждала. Ее глаза смотрели на него беззащитно.
 — Послушай меня, Магги! — Мужчина взял ее руки, голос его был проникновенно тих. -Когда-то, давным-давно, очень давно мне нравилась одна девушка. Я хотел жениться на ней, я был мальчишкой и безумно ее любил. И никогда в жизни мне больше не встречались женщины, которые могли бы возбудить во мне похожее чувство. И если ты сейчас меня спросишь, есть ли в моем сердце та любовь, я отвечу — той любви нет. И все оттого, что я встретил и полюбил тебя.
 — Нет, — произнесла Маргарет с изумленным и испуганным выражением лица.
 — Да.
 Он встряхнул ее, схватив за плечи.
 — Я полюбил тебя с первого взгляда. И удостоверился в своем чувстве еще тогда, у бассейна.
 — Нет! Я не могу это слышать! Я не хочу тебя!
 — Ты хочешь меня. — Его голос был твердым, как сталь. И он еще крепче сжал ее плечи.
 — Нет! И ты вовсе не нравишься мне.
 — Нравлюсь. И наш спор пора прекратить.
 Поцелуй был нежным и страстным одновременно. Уже зная силу его губ, Магги была поражена новизной ощущений, которые пронизали все ее естество. Сладость его слюны, звук дыхания, плечи, за которые она схватилась, крепкая шея, жесткие волосы, — все было таким недостижимо далеким и одновременно пугающе близким.
 За первым поцелуем последовал второй, еще более пламенный. Казалось, каждая частичка ее тела трепещет и жаждет открыться потоку горячей лавы его страсти.
 Крепкие ладони легли на ее спину, забрались под шелк блузки, обхватили ее груди, обожгли своим прикосновением живот, талию, ягодицы. Позвоночником Магги чувствовала желание отдаться ему. Какой тут, к черту, контроль над собой! Он развратен и опытен, так пусть использует весь свой опыт, пусть соблазнит, пусть обманет! Она хотела, страстно желала, чтобы тот овладел ее телом. Федерико нежно и бережно опустил женщину на простыни. Губы его целовали ее шею, плечи, ключицы, ложбинку между грудями.
 Подняв голову, и обдавая ее нежным проникновенным взглядом, Федерико произнес:
 — Маргарет, ты — очаровательная, молодая и красивая женщина, я не встречал в своей жизни ничего подобного.
 Ей так хотелось верить ему!
 — Я тоже люблю тебя, милый, и поэтому не могу быть с тобой. Любовь к тебе делает меня слабой, беззащитной. Мне становится страшно. Ты не тот мужчина, который может дать мне счастье.
 И Маргарет, не тая слез, не убирая со своих коленей его сильные ладони, вновь рассказала ему о детстве. О свадебной фотографии родителей, найденной на чердаке, о ненависти к отцу, которую она пронесла через всю свою жизнь.
 — Федерико, Карен как-то поведала мне горькую правду. Оказывается, из-за отца я всю жизнь живу, неся крест ненависти. Мой удел — дать счастье тому мужчине, который полная противоположность тебе. Жить с тобой — значит быть жертвой, повторять судьбу моей матери, теряя свое лицо. Прости, ничего не могу изменить в своем характере и поэтому не хочу делать нас обоих несчастными, случайно разрушив все, что у нас есть. Даже если...
 — Если что?
 Маргарет тихо добавила:
 — Даже если я тебе сейчас скажу, что ты вовсе не напоминаешь мне моего отца. Твоя красота не изменила в худшую сторону душу, не сделала тебя подлым, как его. Но я почему-то все равно не могу верить тебе, Федерико. Я так старалась, но не могу.
 Руки Магги судорожно одергивали блузку. Услышав шум автомобильного мотора, она с облегчением вздохнула.
 — Наши возвращаются с моря! Прости меня. Нам с тобой нельзя быть вместе.
 — Хорошо, — спокойно произнес он. И скорым шагом вышел из комнаты.
 Последние дни в Испании прошли как в тумане. Маргарет, Карен и Рикардо много плавали в бассейне, бродили по окрестностям усадьбы, тепло и радушно общались с Камиллой и Бартоломео. Можно сказать, все они теперь стали одной дружной доброй семьей.
 Федерико больше не звонил Маргарет по телефону, не появлялся в доме родителей. Дня за два до отлета сестер в Копенгаген Бартоломео за обедом сообщил:
 — Наш сын совсем заработался. Сегодня утром улетел по делам в Нью-Йорк.
 Пусть, подумала Маргарет. Все правильно. Он умный человек, и когда я рассказала ему правду о себе, тому ничего не оставалось, как сделать верные выводы.
 И вот настало утро прощания. Маргарет проснулась со странным чувством печали. Еще не открыв глаза, она почувствовала, что в комнате нет привычного яркого солнечного света. Впервые за две недели пребывания их в Испании шел дождь. Он обливал цветущий парк свежими струями, стучал по балконным плитам, его чистые капли ползли по окнам.
 Камилла за завтраком старалась казаться веселой и все время повторяла:
 — Дорогие мои, вы ведь ненадолго покидаете нас. Скоро мы опять встретимся. А Рождество Рикардо обязательно проведет у нас, в Алелла.
 Камилла полюбила невестку и внука всем сердцем. Полюбила она и Маргарет, хотя они и не нашли общий язык, обсуждая холостяцкую жизнь Федерико.
 — Дорогая, — сказал заботливый Бартоломео, обращаясь к жене, — тебе лучше остаться дома. Я боюсь, что прощание в аэропорту навредит твоим нервам. Собственно, ничего страшного не происходит: девочки и наш внук возвращаются в Копенгаген. Он же не на Луне находится, всего пара часов полета.
 И вот Маргарет, Карен, Рикардо и Бартоломео уселись в «ламбарджини», за рулем был Поль. Машина мягко тронулась. Фигура Камиллы осталась на пороге замечательного дома, в котором произошло столько незабываемых событий! Спасибо, милая сеньора Бокерия, за гостеприимство! У вас — золотое сердце!
 Маргарет сидела у окна автомобиля, грустно смотрела на мелькающие пейзажи. Они были такими же сочными, яркими, как и в день их приезда. Только сейчас кипарисы, домики, дорога, цветы казались какими-то задумчивыми, словно тоже прощались с гостями из далекой Дании.
 Как хорошо, что рядом нет Федерико, подумала Маргарет. А то он опять начал бы меня мучить, заводить без толку своими страстными взглядами. Зачем это нужно? Впереди — родная Дания, Копенгаген, любимая работа.
 Аэропорт в Барселоне встретил путешественников привычным шумом, суетой, объявлениями о прилете и отлете самолетов. Сновали толпы пассажиров, и снова Маргарет увидела счастливые, растерянные, сосредоточенные лица. Ну вот, жизнь продолжается, отчего-то грустно подумала про себя она. Сейчас они пройдут на посадку, самолет взлетит в хмурое небо. Да, жизнь продолжается, но отчего так давит в груди? Будто там камень вместо сердца? И вдруг Бартоломео воскликнул:
 — О! Кого я вижу! Это невообразимо! Маргарет бросила взгляд в сторону, куда указывал Бокерия-старший, и ощутила: есть у нее сердце, есть! И оно оборвалось, покатилось вниз. Да, еще бы мгновение, и оно упало бы на плиты пола, оказавшись под ногами самого невероятного мужчины на свете.
 Пассажиров авиалиний, встречающих и провожающих, раздвигал Федерико. Казалось, его крепкая высокая фигура режет толпу как нож масло.
 — Сынок! Ты же должен сейчас быть в Америке! — удивился Бартоломео, пожимая Федерико руку.
 — Привет, папа! Привет, Карен! Как поживаешь, Рикардо? — Он всем сдержанно улыбался, а когда повернулся к Маргарет, то она почувствовала, что сейчас просто сойдет с ума от нахлынувшего счастья. Она видит его! Она — в глубине души — только об этом и мечтала!
 — Можно тебя на минутку, Маргарет? — вежливо спросил он, взяв ее под локоть.
 — Да, — пролепетала она. — Зачем ты прилетел из Нью-Йорка?
 — Дядя Федерико, ты прилетел жениться на моей тете? — с детской непосредственностью спросил Рикардо.
 Боже мой, Магги сейчас была готова убить племянника!
 — Хотел спросить, что мы будем делать в будущие выходные?
 — Как что? Я же сейчас улетаю в Данию! — почти отчаянно воскликнула она.
 — Ну и что? На выходные я запросто прилечу в Данию. Надеюсь, ты мне покажешь какие-нибудь достопримечательности? Если честно, я был в вашей стране всего один раз и совершенно ничего не запомнил, потому что со мной не было рядом такой очаровательной женщины, как ты, милая... А ты шустрый парень! — Федерико потрепал племянника по шевелюре. — Ох, наплачутся от тебя девчонки!
 Господи! Он опять своим магическим взором смотрел на нее. И она не могла оторвать от него взгляда, снова безумно желая этого удивительного мужчину. Вот идиотка, зачем наговорила ему кучу глупостей, доставила столько переживаний? Можно ли верить происходящему? Что, если этот дьявол вновь искушает ее?
 — Не надо, ничего не надо... — с потерянным видом тихо сказала Маргарет. — Я не переживу вновь всего... Не хочу даже обсуждать!
 — Я говорю, а ты слушай меня. Моему отцу хватило секунды, чтобы понять, какую он женщину встретил тогда на причале, единственную и неповторимую. Мне тоже хватило секунды, чтобы во всем разобраться, увидев тебя.
 Маргарет стояла, опустив голову.
 — Да. И еще, — почти равнодушно сказал он, — нам надо договориться, какие кольца покупать, где мы проведем свадебное путешествие.
 Она не верила ушам. Что он такое говорит?!
 — Какие кольца? Какое путешествие.., свадебное?
 Федерико серьезно смотрел на Маргарет и совершенно серьезно, без иронии, издевки, намека на шутку, сказал:
 — Ты разве не догадалась, что нам пора пожениться?
 Голос по громкоговорителю аэропорта сообщил:
 — Объявляется посадка на рейс «Барселона-Копенгаген». Пассажиров просят...
 — Дети! Хватит выяснять отношения. Вы разве не наговорились за две недели? — проворчал за их спинами Бартоломео. — Самолет улетит без Маргарет.
 — Да, да, мне надо улетать, — пролепетала та. — Прости, Федерико, но я... Это все сумасшествие какое-то!
 — А любовь всегда сумасшествие! Его крепкие руки легли на ее хрупкие плечи, он притянул ее к себе, губы их встретились. Магги уже ничего не соображала, ей было наплевать, что она стоит посреди аэропорта, что рядом — сестра и племянник, что их видит Бокерия-старший и вообще — все люди, присутствующие здесь. Она ощущала себя рядом с единственным на земле дорогим ей мужчиной. Любимым Федерико Бокерия. Без которого ни дышать, ни спать, ни есть, ни жить — не может!
 — Все, моя хорошая, тебе пора. Жди меня в субботу, — сказал Федерико, нежно отстранился от нее, кивнул Карен, отцу и племяннику.
 — Всем — до встречи! Я тоже улетаю. Мой обратный самолет на Нью-Йорк — через сорок минут.
 Стройная высокая фигура Федерико удалялась. Маргарет смотрела вслед и ощущала: вот он, ее Мужчина. Мужчина всей жизни. Она сгорает от любви к нему и до гроба будет любить только его одного.




 Эпилог


 В субботу Федерико не прилетел и даже не позвонил. Но в характере Маргарет появилась новая черточка — она отнеслась к случившемуся спокойно. Не терзала себя бессмысленным анализом своих поступков, не кусала губы, не плакала. Что говорить, несколько дней волшебной сказки и так были подарком судьбы. Сказки не становятся явью и в этом их прелесть.
 День был ненастный, в толстом пушистом свитере фигурка Маргарет, спешащей по набережной квартала Кристиансхавн на деловой завтрак с редактором журнала мод, казалась еще стройнее и тоньше. Холодный ветер с моря заставлял низко пригибать голову. И вначале женщине показалось, что к ней бросился городской сумасшедший: так нелепа была фигура в долгополой куртке, в шапочке, натянутой на самые брови, с двумя велосипедами, висящими на плечах.
 — Маргарет, это называется лето? Привет! Если ты не согреешь беднягу-южанина, я погибну!
 — Федерико! Поехали греться! — потянула к себе велосипед Маргарет. — Как родители?
 — Все нормально, а какие новости у тебя?
 — Карен позвонила и рассказала, что собирается выйти замуж за Феликса. Помнишь, я тебе говорила: он — компаньон по ресторанному бизнесу сестры. Лучшего отца для Рикардо не найти.
 Федерико вертел головой по сторонам, рассматривал краснокирпичные стены домов, баржи и яхты, стоящие на канале. Задирал голову на островерхие крыши соборов.
 — Молодец Карен, рад за Рикардо. Красиво здесь, но у нас в Толедо лучше! Куда мы едем?
 — В «Толедо»! — без тени улыбки произнесла Маргарет.
 В крохотном одноместном номере гостиницы «Толедо», окошко которого выходило на пристань Гаммель Странн, было уютно и тепло. Федерико с блаженным видом вытянул длинные ноги.
 — Выгляни в окно, видишь, к этой пристани швартуются катера, которые возят туристов. А справа видна церковь Хольменскирке, в 1619 году она была перестроена из якорной кузницы по приказанию короля Кристиана IV, начала быстро говорить Маргарет, когда они остались наедине. Нет, она все еще боялась его, поэтому превратилась в гида-самоучку.
 — Маргарет, у меня самолет через два часа!
 — Как раз успеешь осмотреть церковь, милый. А у меня важная встреча с редактором, боюсь, что не успею тебя проводить.
 Она наклонилась и поцеловала его губы, расплывшиеся в улыбке. Господи, она снова как в омут прыгнула.
 — Через неделю я сама прилечу к тебе, милый! — выдохнула после длинного поцелуя Маргарет.
 — И совершишь ошибку, — в субботу я буду в Гонконге. Запомни число — наша свадьба состоится семнадцатого июля. А помолвка — немедленно! — Федерико полез в карман куртки, вытащил замшевый футляр и раскрыл его. Казалось, вся комната осветилась от сверкнувшего ограненного камешка на колечке, украсившего палец Маргарет.
 Нарядная толпа гостей, среди которых были Ник, Иона, Феликс, Карен, Рикардо — любимые, лучащиеся радостью лица! — окружала прекрасную пару. Какими счастливыми выглядели Камилла и Бартоломео, будто женился не их сын, а они сами. Прекрасный день, волшебный день, сказка, ставшая явью.
 От церкви кортеж автомобилей двинулся к дому родителей Федерико, у подъезда которого возвышались шесты с разноцветными лентами. На ступенях лестницы, на газонах, всюду стояли гости, и каждый умудрялся осыпать молодоженов рисом, конфетти и лепестками роз. Опускались сумерки, везде вспыхнули фонари. Оркестр был готов играть без устали, шампанское лилось рекой. У Маргарет голова шла кругом от поздравлений, от шампанского, от близости мужа, крепко держащего ее за руку.
 — Скажи что-нибудь! — Она подняла счастливые глаза.
 — Не хочу говорить, — тихо ответил Федерико. — Лучше я что-нибудь сделаю! Бежим отсюда!
 Ночь уже вступала в свои права, на темном бархате неба вспыхивали звезды, фары несущегося по дороге спортивного автомобиля высвечивали придорожные деревья.
 — Еще быстрее! Быстрее! — смеясь, приговаривала Магги. — Тащимся как черепахи!
 — Ладно, признаюсь, — сказал Федерико. — Мне сегодня в первый раз стало страшно, подумал, что мы никогда не останемся наедине.
 — Сколько же было гостей?
 — Тысяча, — ответил коротко он, подумал и уточнил:
 — Или две. Но в моем, то есть в нашем доме, никого не будет, кроме нас с тобой. Его голос был такой глубокий, что напоминал Маргарет рычание доброго животного, такими голосами разговаривают львы в зоопарке Копенгагена. Маргарет представила Федерико, сидящего в клетке, и фыркнула от смеха.
 Завизжали тормоза, автомобиль чуть было не ткнулся в стену дома. Сбросив на ходу изящные туфельки, молодая женщина вбежала в холл и повернула сияющее лицо к своему мужу.
 — Я тебя больше не боюсь!
 — Неужели? — Федерико скорчил ужасную рожу:
 — Сейчас проглочу!
 — Попробуй!
 Она закрыла глаза и шагнула навстречу Федерико. Какие у него губы! Поцелуй длился столетие. Сильные, но такие нежные руки ласкали плечи и спину женщины.
 — Я сейчас задохнусь. — Маргарет изо всех сил уперлась руками в его грудь. — Отпусти меня!
 Оказавшись на свободе, тут же вытащила из волос заколки, потрясла головой — локоны плотной волной рассыпались по плечам. Не отрывая взгляда от лица Федерико, она расстегнула пряжку пояска подвенечного платья, провела рукой по своим плечам — платье с легким шорохом упало к ногам, напоминая в свете яркой луны морскую пену.
 — Сколько в этом доме спален? — прошептала Магги.
 — Девять.., или восемь, не помню. — Белозубая улыбка Федерико манила к себе.
 — Замечательно! — Переступив через платье, Маргарет сделала шаг навстречу своему любимому. — Покажи их, пожалуйста! Только ребра мне не сломай!
 — А сколько у тебя ребер? Сколько, признавайся, — приговаривал Федерико, поднимаясь по лестнице и неся на руках жену.
 Бесчисленные пуговицы на белье были освобождены нежными пальцами с такой осторожностью, что процесс раздевания превратился в ритуал преклонения мужественного Федерико перед красотой доставшейся ему по судьбе прекрасной женщины.
 Его губы касались нежной груди, живота, бедер, дыхание Федерико обжигало тело, и терпеть эту сладкую пытку Маргарет больше не желала. Она любила этого мужчину, а чулки и подвязки, все эти легкие, изящные, парижские штучки сейчас ненавидела!
 Выгнув спину, она сама сорвала с бедер трусы, и перевернулась на живот, подставила рукам Федерико застежки бюстгальтера. Мерзавец, он и не думал торопиться! Касаясь губами ложбинки внизу спины, он медленными движениями освобождал любимую от остатков одежды.
 — Федерико, ты нехороший, ты упрямец! Как я хочу тебя! — Магги вскочила на колени, повернулась и быстро расстегнула оставшиеся застежки. Когда же он сам успел раздеться?!
 Он забрал в ладони ее груди и молча начал целовать их. Соски напряглись, женщина застонала, крепко прижала голову мужа к своему животу. Дыхание возлюбленного прожигало ее насквозь.
 Она не помнила, как они оказались в постели и сколько времени он целовал ее всю — от губ до кончиков пальцев на ногах. Может быть, прошла вечность... Его ласки были сладкой любовной пыткой. И, когда она почувствовала, что его твердая, поднявшаяся плоть властно вошла в ее лоно, то сильно и ритмично начала двигаться навстречу, а потом отступать... Маргарет делала это самозабвенно и ровно столько, сколько понадобилось, чтобы в один главный миг забыть обо всем на свете и задохнуться. Тело в эту минуту не принадлежало ей, оно принадлежало ему, Федерико, ее мужу. И он знал об этом, чувствовал. Он сам в следующий миг задохнулся и прижался к ней так, что они стали единым целым, соединенным сладостью и муками любви.
 Когда окна посветлели, молодожены все еще не могли оторваться друг от друга. Ночь промелькнула в бесконечных ласках, в невыразимой неге, в тысячах поцелуев... Маргарет страшно устала, но усталость эта восхищала ее. Какой он мужчина! — думала она. Как мне повезло!
 И вновь с первыми лучами солнца Маргарет испытала очередной пик любовной страсти, она произнесла, сама не ожидая, что скажет это:
 — Федерико, наверное, именно так делают детей?
 — Да, — подтвердил он. — И ты родишь мне малыша Бокерия?
 — Постараюсь. Если ты хотя бы раз сделаешь по-моему, — чуть капризно попросила Магги.
 — Чего ты хочешь, говори.
 — Хочу, чтобы мы вместе совершили путешествие по маршруту маргариток. Я еще давно, в детстве мечтала об этом. У нас в Дании считается, что те, кто проедет и пройдет по нему, будет всю жизнь счастлив.
 — Дурочка, — нежно сказал он. — Один-единственный раз я готов тебе уступить. В мае отправимся по маршруту твоей детской мечты. Но больше никогда не буду идти у тебя на поводу!
 Она счастливо рассмеялась.
 — Кстати, Маргарет, знаешь, что означает моя, то есть наша фамилия?
 — Нет.
 — Она означает «бездна».
 И они снова начали целоваться.
 Хуан Бокерия — сын Маргарет и Федерико родился ровно через девять месяцев.