Аннотация: Юная Мэгги обладала таинственным даром общения с животными, что и послужило поводом объявить пугливую красавицу ведьмой. Страшно даже представить себе, какой жребий ожидал ее, если бы не встреча с бесстрашным следопытом Лайтбоди, ставшим для Мэгги всем – другом, защитником, супругом. Но на пути к счастливой жизни молодоженов поджидает множество опасностей и нелегких испытаний…


---------------------------------------------


 Дороти Гарлок
 Путь в Эдем


 Легенда начинается —
 Миссури, 1811



 Глава 1


 Джейсон Пикет был очарован. Нет, заворожен. Нет, околдован. Он забыл обо всем на свете. Небо, земля, леса, поля, реки – мир перестал существовать для него. Только там, впереди…
 Она стояла у дерева. Богиня… Лесная фея… Хрупкая, стройная… Вот сейчас заметит его – и исчезнет в зеленой листве. Ее синяя юбка казалась облаком: движение ножки – и оно вознесет эту маленькую принцессу к небесам. Ее лицо, которым хотелось любоваться вечно, обрамляли роскошные иссиня-черные волосы. Джейсону почудилось, что это небесное создание манит его.
 Конь всхрапнул – и Пикет пришел в себя.
 – Черт, какая красавица, – пробормотал он. – С такой спутницей можно кучу дел провернуть.
 Джейсон представил себе, что творилось бы в Новом Орлеане, появись там подобная красотка. Все мужчины только бы и делали, что пялились на нее. Тогда ему, Пикету, не составило бы труда обыгрывать в карты даже самых лучших игроков. Девушка у дерева – его путь к богатству.
 Сегодня Джейсон Пикет покидал ферму своего брата Джефферсона. Он решил ехать один, а жену Келли и двух сыновей оставить у брата: Джефферсон позаботится о них.
 Джейсон работал (вернее, думал, что работает) на Хартли Ван Бюрена. Неделю назад выяснилось, что хозяин – агент Аарона Берра и что Пикет был им нужен только для того, чтобы его брат не сообщил о предательстве Берра. Берр заключил тайный союз с генералом Джеймсом Уилкинсоном, правителем Луизианской территории, и с его помощью хотел захватить эти земли. Но план Берра провалился, Хартли Ван Бюрен погиб, и теперь Джейсона ничто не удерживало здесь, в этой забытой Богом глуши.
 Пикет изнывал от тоски в этом захолустье. Но сейчас, как вознаграждение за мучения, судьба дарила ему настоящее сокровище. Эта девушка в Новом Орлеане принесет ему целое состояние! Рассказы о прекрасной Мэгги оказались не вымыслом. Джейсон сразу понял, что перед ним именно она.
 Девушка была одна. Подходи и бери.
 Джейсон так резко дернул поводья, что лошадь встала на дыбы. Он тихо выругался и попытался успокоить животное, а когда снова посмотрел в ту сторону, где стояла красавица, там уже никого не было. Джейсону стало досадно, и он изо всех сил дернул уздечку. Животное закрутилось на месте от боли.
 Джейсон решил, что Мэгги не могла уйти далеко. Скорее всего она сейчас наблюдала за ним из-за какого-нибудь куста или дерева. «Мы тебя перехитрим, красотка». Он улыбнулся и спешился. Затем начал обходить лошадь, ласково похлопывать ее и тихо приговаривать что-то, в то же время внимательно наблюдая за опушкой. Рыбешка обязательно попадет в его сети.
 Джейсон представил Мэгги в зеленом платье с пышными юбками, которые еще больше подчеркнут ее тонкую талию. Волосы надо убрать в пучок и украсить лентой. Именно в таком виде она предстанет пред взорами орлеанских богачей. Девушка сторицей вернет ему все, что придется потратить, чтобы ее заполучить. Сейчас самое главное – сдержаться, не потерять голову, не наброситься на нее, как изголодавшийся пес па кость. Джейсон медленно повернул голову. Мэгги шла прямо на него. Вдруг она остановилась и замерла, как лань, почуявшая опасность.
 – Хэлло, Мэгги, – улыбнулся Джейсон. – Кажется, ты испугала мою лошадь.
 Он мельком взглянул на нее и сразу же отвел взгляд. Когда девушка была так близко, ему невероятных усилий стоило сдерживаться. Он попытался отвлечься, прислушался к лесным звукам: вот зашелестели листвой деревья, вдалеке крикнул козодой, ближе сойки начали ссориться с дроздом. Джейсон почти успокоился, и тут девушка заговорила:
 – Зачем ты обидел свою лошадь?
 У Пикета пересохло во рту. Кровь взбурлила в его жилах. Никогда ни одна красотка не вызывала в нем такого сильного желания. «Стоять, стоять! – говорил он себе. – Как же ты повезешь ее в Новый Орлеан, если готов овладеть ею прямо сейчас!»
 Мэгги подошла к лошади, притянула к себе ее морду и принялась что-то нашептывать ей на ухо. Животное сразу успокоилось.
 «Черт бы тебя побрал, ведьма! Зачем ты пришла? Бродила бы по своим лесам и не показывалась на глаза людям!..» – пронеслось в голове у Джейсона. И в этот миг Мэгги взглянула на него. Глаза у нее были изумрудного цвета – словно между густых и длинных ресниц сверкали драгоценные камни. «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» Джейсон чувствовал, что теряет контроль над собой.
 – Почему ты так на меня смотришь? – спросила она.
 Джейсон и рад был бы не смотреть на нее, но не мог. Он хотел бы вскочить на коня и умчаться подальше от этого места, но сила воли покинула его. На всю оставшуюся жизнь он теперь пленник лесной феи. Своим взглядом, своим голосом, своими движениями она звала Джейсона, обещала ему неземное блаженство.
 – Мне нравится на тебя смотреть. Ты очень красивая.
 – Знаю.
 – Сколько тебе лет?
 – Я уже не маленькая. – Девушка кокетливо улыбнулась. – Может, тысяча, может, две. Угадай сам. – И она звонко засмеялась.
 «Словно колокольчик», – подумал Джейсон.
 – Я ни минуты не сомневался, что ты взрослая, – произнес он. – И все-таки сколько тебе лет?
 Она не ответила и, мурлыкая что-то себе под нос, стала обходить лошадь.
 – Осторожно! Она может лягнуть! – вдруг испугался за девушку Джейсон.
 Нимфа рассмеялась.
 И тут Пикет вспомнил, где он уже видел такую улыбку: на картине в одном из самых богатых домов Нового Орлеана. Какой-то художник нарисовал портрет девушки, которую видел во сне. Рассказывали, что живописец никогда не расставался со своим творением и ни за какие деньги не соглашался продать его. По всему свету мастер искал живое воплощение своей кисти, а когда отчаялся найти, покончил с собой.
 «Жаль художника. Выходит, не там он искал».
 Девушка с картины была здесь, рядом с Джейсоном. Черт возьми, он еще поборется с этой колдуньей. Он обязательно привезет ее в Новый Орлеан!
 – Лягнет, говорю тебе! – повторил Джейсон.
 – Она меня не обидит. Видишь?
 Мэгги легонько подергала лошадь за хвост, похлопала ее по крупу и по задним ногам. Животное стояло совершенно спокойно.
 Господи! Он такого никогда в жизни не видел. Если она поманит, любой мужчина пойдет за ней на край света.
 Красавица быстро повернулась, при этом ее юбка чуть приподнялась. Джейсон увидел только щиколотки и крошечные ступни, обутые в мокасины. Новая волна чувств захлестнула его. Джейсону захотелось стать ее собакой, лизать ей ноги и чтобы хозяйка гладила и ласкала его. «Остановись! – кричал его разум. – Перед тобой отродье дьявола! Она погубит тебя!» Но пленник прелестной феи отмахнулся от этих мыслей. Он хотел во что бы то ни стало обладать очаровательной повелительницей лесов.
 – У тебя есть лошадь?
 – Нет.
 – А хочешь, чтобы была?
 – Нет. Я люблю бегать.
 – Ты умеешь танцевать, Мэгги? – спросил Джейсон с напускной небрежностью.
 – Умею.
 – А для меня станцуешь?
 – Нет.
 – Я дам тебе что-нибудь красивенькое.
 – Я не танцую за плату, – фыркнула она.
 – Я не хотел тебя обидеть. Просто я думаю, что у такой красивой девушки, как ты, должно быть много красивых вещей.
 «Черт, что за чушь я порю!»
 – Мне ничего не нужно.
 – А где ты жила до приезда в Миссури? – Джейсону казалось, что, если он замолчит, Мэгги исчезнет и он больше никогда ее не увидит.
 – В Кентукки.
 – Ты бывала в городах больше Сент-Луиса?
 – Я не люблю городов. Там люди плохие. Злые.
 – Злые? Что-то не замечал. Обыкновенные люди.
 – Женщины меня ненавидят. В Кентукки меня называли ведьмой, хотели поджечь наш дом. Мы успели убежать.
 «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» – стучало в голове у Джейсона.
 – Ты и правда ведьма? – сорвалось у него с языка.
 – Не знаю. – Она пожала плечами. – Стоило мне взглянуть на мужчину, он бросал свою жену, своих детей, свой дом и шел за мной. Иногда я так мстила женщинам, которые обижали меня или моих родителей. Я уводила их мужей.
 Джейсон прекрасно понимал, почему мужчины шли за ней. Он-то еще держал себя в руках, но чувствовал, что теряет голову. Жажда обладания этим небесным существом становилась невыносимой. Кровь бурлила. Голова горела.
 – Мэгги, поедем со мной в Новый Орлеан. Там у тебя будет много красивых шелковых платьев. Мужчины будут склоняться к твоим ногам и дарить драгоценности. Ты станешь купаться в роскоши. Поедем.
 – Зачем мне драгоценности?
 – Ну… ты станешь еще красивее. – Джейсон снял кольцо с пальца. – Вот хороший камень. Очень дорогой. Видишь, как блестит? – Он повернул кольцо, и камень засверкал. – Хочешь его получить? – Джейсон плохо понимал, что говорит: желание захватило его целиком.
 – Оно мне не нравится.
 – Оно очень дорого стоит.
 – Мне не нужны деньги.
 – Но оно красивое. Посмотри же. Цвет такой же, как у твоих глаз. С этим кольцом ты будешь похожа на принцессу. Нет, на королеву…
 – Но я не хочу быть похожа на королеву. Джейсон так и не понял, что с ним произошло.
 Разум его помутился. В голове не осталось ни одной мысли. Пикет бросился на девушку и схватил ее.
 – Тогда какого черта ты хочешь? – яростно прорычал он.
 Мэгги попыталась вырваться, но не смогла. Джейсон притянул ее к себе. Он тяжело дышал, его ноздри раздувались, в глазах застыло безумное выражение.
 Мэгги шипела и царапалась, словно разъяренная кошка, изо всех сил пытаясь высвободиться из его рук. Она попыталась укусить обезумевшего от страсти мужчину. Тот даже не почувствовал боли. Тогда Мэгги издала долгий пронзительный свист – но в следующую секунду Джейсон прильнул к ее губам. Одной рукой он сжимал отведенные назад руки, а другой заставил разжаться ее челюсти. Его язык начал жадно ласкать сладость ее рта. Девушке удалось отвернуться, и она снова засвистела. Джейсон почти не обратил на это внимания. Хрипло дыша, он повалил Мэгги на землю. Та больно ударила его по спине, и он закатил ей пощечину.
 Джейсон не отдавал себе отчета, что делает. Он уже перестал быть Джейсоном Пикетом, он превратился в дикого зверя, которым управляют инстинкты.
 Он задрал Мэгги юбку. Под ней ничего не было надето. Между ног темнел треугольник, и «дикарь» зарылся в него пальцами. Девушка извивалась, пытаясь высвободиться. Она вновь свистнула. Джейсон снова отвесил ей увесистую пощечину.
 – Прекрати! – прорычал он, нетерпеливо высвобождая свою налившуюся желанием плоть.
 Мэгги продолжала вырываться.
 – Как ты хороша! Дикая кошечка. Перестань вырываться.
 Джейсон навалился на Мэгги всем телом. Девушка попыталась свистнуть еще раз, но он зажал ей рот. Пальцы его были потными, липкими. Он зашептал ей на ухо, брызжа слюной:
 – Ах ты, необъезженная… лошадка. Сейчас… сейчас… нам будет… хорошо… Ну, ну… Тихо… Прекрати дергаться, тебе говорят!
 Коленями он раздвинул ей ноги. Зажав налившуюся плоть рукой, он искал вход в ее хрупкое, отчаянно извивающееся тело.
 Вдруг что-то ударило Джейсона в спину. Руки его ослабели, и он завалился на бок. Изо рта хлынуло что-то теплое и влажное. Чья-то нога толкнула его в грудь, и Джейсон перевернулся на спину. От его ступней по всему телу пополз ледяной холод. Ему стало зябко, зябко…
 – Помогите…
 Джейсон увидел над собой странное существо – смуглое лицо, дикое выражение в глазах, волчий оскал.
 «Ведьма! Оборотень!» – И Джейсона Пикета не стало: нож оставил поперек его шеи кровавый след.
 Батист Лайтбоди с отвращением смотрел на убитого им человека. Лайт был во власти такой всепожирающей ярости, что с трудом удержался, чтобы не искромсать Джейсона на мелкие куски. Он плюнул на землю.
 – Жалкий пес! – И плюнул снова – в лицо мертвеца.
 Вытерев нож и спрятав его за пояс, Лайт перевернул тело на живот и вытащил из спины тонкий стальной клинок. А потом вновь перекатил Пикета на спину и оставил его лицо и интимные части открытыми, словно для того, чтобы его смерть была как можно оскорбительнее.
 Лайт повернулся к Мэгги, и та бросилась в его объятия. С ее губ не сорвалось ни слова, в глазах не было ни слезинки. Батист подхватил девушку на руки, уткнулся в ее нежную шею. Она почувствовала, как дрожит его тело, с каким отчаянием он прижимает ее к себе.
 – Все кончилось. Все хорошо, – прошептала она ему на ухо. – Я знала, что ты придешь. Я тебя ждала.
 – Mon Dieu, [1] моя крошка! – Лайт поставил Мэгги на землю и осторожно дотронулся до ее лица. Его пальцы нежно касались ссадин. Он выругался по-французски. – Что сделал с тобой этот подонок? Этот грязный скот? Он… Ты была его?
 Мэгги замотала головой, и Лайт снова притянул ее к себе.
 – Oui, chérie. [2] Ты необыкновенная женщина, малышка моя.
 Его голос чуть дрожал от нежности. Батист принялся стряхивать с ее платья и волос грязь и листья. Потом начал осматривать лицо возлюбленной. В его темных глазах горел гнев.
 – Я бы хотел убить его не один раз, а сто! Мэгги провела пальцами по морщинке, которая залегла между сурово сдвинутыми бровями.
 – Все хорошо, Лайт. Не хмурься. Забудь.
 – Откуда ты знала, что я иду в эту сторону? Она чуть заметно улыбнулась. Ее губы распухли, и шевелить ими было больно.
 – Я звала тебя, Лайт. Я знала, что ты придешь.
 – Ты знала, что я приду, – тихо повторил он и нежно поцеловал ее разбитые алые губки. – Ты ждала меня. Mon Dieu, мое сокровище! Мне надо хорошенько охранять тебя. Ты мне очень дорога!
 Он обхватил ее лицо ладонями и снова начал целовать ссадины.
 – Тебе нравится быть со мной, Лайт?
 – Очень нравится, моя красавица.
 Она рассмеялась: негромко, мелодично и счастливо, и ее смех был для него лучшей музыкой. Мэгги крепче обняла Лайта, прижалась к нему; радость заполнила его сердце. Батист поцеловал возлюбленную в голову, нежно погладил ее шелковистые волосы.
 – Больше не будь такой глупышкой, мой ангел, – мягко произнес он. – Когда ты одна, ты не должна близко подходить к мужчинам. Ведь ты знаешь, как они все на тебя смотрят.
 – Он обидел свою лошадь.
 Мэгги погладила любимого по щеке. Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Девушка улыбнулась. Глядя на нее, Батист не смог удержаться от улыбки.
 Мэгги любила этого человека. Хотя его медная кожа и прямые черные волосы над высоким лбом выдавали индейское происхождение, ласковые слова он произносил на французском и вообще говорил с акцентом.
 – Пойдем, мое сокровище, – негромко произнес Лайт. – У нас много дел. Но сначала я должен сказать моему другу, что убил его брата. А потом надо сообщить твоему отцу, что я забираю тебя с собой, на мою гору.
 – На твою гору? А где она, Лайт?
 – На западе, chérie. Я видел ее во сне. Там растут высокие деревья и вода ручьев переливается на солнце. А по ночам звезды горят так низко, что кажется, будто до них можно дотянуться. Это земля спокойствия и тишины. Там нет людей. Я хочу подняться на мою гору, построить прочный дом и прожить там всю жизнь.
 – Ты возьмешь меня с собой, Лайт? Я мечтаю попасть туда, где смогу танцевать и петь когда захочу. И люди не будут говорить, что я странная. Я мечтаю попасть туда, где меня не найдет никто, кроме тебя, Лайт.
 Мэгги поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
 Лайт долго смотрел ей в глаза. Его неудержимо влекло к этому волшебному созданию с той минуты, как он впервые встретил ее. Он привык к одинокой жизни. Его жена погибла, и он не хотел больше никого любить. Но эта маленькая лесная фея незаметно проникла в его сердце. Когда они смотрели друг на друга, ему казалось, что девушка заглядывает в его душу. Его сердце навсегда принадлежало этому чистому, невинному существу. Отныне он всегда будет защищать Мэгги.
 – Ты – моя женщина, ma petite, [3] – произнес Лайт. – Пойдем. Сначала к Джефферсону, а потом к твоему отцу.




 Глава 2


 – Это не Лайт ли едет на лошади Джейсона? – спросил Джефферсон Пикет, выходя из дома.
 Друг Джефферсона, Уилл Мердок, прищурил глаза, наблюдая за приближением всадников. Лайт действительно ехал на лошади Джейсона, а Мэгги сидела верхом на кобыле Лайта.
 Всадники подъехали. Лайт спешился, кинул поводья Уиллу, помог слезть с лошади Мэгги и повернулся к Джефферсону:
 – Я убил твоего брата.
 Джефферсон и Мердок окаменели. Лайт стоял широко расставив ноги, и чувствовалось, что он готов отразить нападение. Подошла Мэгги и прижалась к Лайту. Джефферсон смотрел в глаза своему лучшему другу, и постепенно слова, произнесенные Лайтом, стали доходить до его сознания.
 Джейсон мертв!
 Лайт убил его!
 – Я тебя знаю, Лайт, – медленно проговорил Джефферсон. – Ты не стал бы его убивать, не будь у тебя на то серьезной причины.
 – Я убил его, когда он напал на мою женщину. Я бросал нож в незнакомца, но горло перерезал Джейсону Пикету. – Лайтбоди говорил тихо, однако в голосе его слышался гнев.
 – Он изнасиловал… Мэгги? – Джефферсон посмотрел на девушку. Лицо у нее было в ссадинах, рассеченная губа все еще кровоточила. Но даже если бы Мэгги не стояла рядом с Лайтом, если бы Джефферсон не видел ее лица, он бы поверил другу. Метис никогда не лгал!
 – Я ехал к тебе. В лесу услышал ее свист. Он пытался взять ее. – Голос Лайта дрожал от ярости.
 Мэгги успокаивающе погладила его руку. Батист взглянул на нее и, ласково улыбаясь, привлек к себе.
 – Мне очень жаль, – проговорил Джефферсон. – Я не знал, что Джейсон способен на такое.
 – Он лежит в той стороне, на дороге в Сент-Чарльз. Я не захотел марать об него руки, чтобы везти его к тебе.
 – Я понимаю. – Немного помолчав, Джефферсон глубоко вздохнул. – Пойду скажу его жене. А потом мы за ним съездим.
 – Я сам скажу мадам, – отозвался Лайт.
 – Нет, друг мой. Я это сделаю. Джейсон был плохим мужем. Теперь Келли – свободная женщина. – Джефферсон положил руку Лайту на плечо. – И еще одно. Хартли погиб, и расследование по делу Берра закончено. Том оставил кошелек для тебя. Благодарил за работу. Что теперь собираешься делать, Лайт?
 – Я уезжаю на запад и беру с собой Мэгги.
 – Дорога будет опасная.
 – Oui. – Лайт вскочил на лошадь и посадил Мэгги к себе за спину.
 – Мы еще увидим тебя до отъезда?
 – Oui. – И Лайт поскакал прочь.
 Занимался рассвет, когда Лайт подъехал к ферме Джентри на своей кобыле. В поводу он вел еще одну. Под мышкой у него было кремневое ружье, у пояса висел томагавк, из-под левой гетры торчала рукоять охотничьего ножа. На голове – кожаная шляпа с низкой тульей и небольшими полями.
 Мэгги вместе с родителями ждала его во дворе. Девушка надела рубашку из тонкой замши, кожаные брюки и мокасины. В руках она держала сверток, перетянутый тонким ремешком.
 Поздоровавшись с Джентри, Лайт отвел в сторону Орлана, отца Мэгги.
 – Ты не передумал? Все-таки уходишь? – Орлан прекрасно знал, что ответит метис, но спросил – ему так не хотелось расставаться с дочкой.
 – Oui. Я человек лесов, мсье.
 – Чем тебе не нравятся здешние леса?
 – Мсье, мы об этом с вами уже говорили. Там, на моей горе, нет людей. И никто не будет обижать Мэгги. Или вы считаете, что ей хорошо здесь, где ее ненавидят?
 – Нет.
 – Я буду любить ее и защищать, мсье. Я вам в этом клянусь.
 – Ты на ней женишься?
 – Мы произнесем обет.
 Мэгги боялась, что отец передумает и не отпустит ее. Когда мужчины вернулись, отец положил руку ей на плечо и сказал:
 – Если ты по-прежнему хочешь идти с Лайтом, я даю тебе мое благословение. Он будет тебе хорошим мужем. Он в этом поклялся. Мы с мамой отпускаем тебя. Иди в новые земли… – Тут у него слова застряли в горле. – И… пусть будет с тобой Господь.
 – Спасибо, па. – Мэгги поцеловала его в щеку.
 – Слушайся своего хозяина, дочка.
 – Буду, па. Я теперь женщина Лайта. Я иду туда, куда идет Лайт. Не тревожься обо мне, ма. – Она поцеловала в щеку мать. – Он будет меня беречь. Мне с ним будет хорошо.
 Лайт накинул на спину кобылки попону и усадил Мэгги верхом, привязал ее сверток к ремню, который обхватывал круп кобылки. Потом вскочил на свою лошадь – и они поехали прочь от фермы.
 Мэгги обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на родителей. Глаза у нее сияли, на лице светилась счастливая улыбка. Помахав рукой, она крикнула:
 – До свидания, ма! До свидания, па! Прощайте! Прощайте!
 День был ласковый и теплый. Легкий ветерок играл в вершинах высоких деревьев. Лучи солнца проникали сквозь густую листву и бликами падали на ковер из палых листьев. Впереди скользнула куница и исчезла в кустах. Было тихо. Только похрустывали ветки под копытами лошадей да слабо шелестели кроны деревьев.
 Радость переполняла Мэгги. Сердце ее пело. Она ехала и насвистывала веселую песенку. Ей казалось, что наступил первый день ее настоящей жизни. Раньше она не жила, а только существовала. Они с мужем едут в неосвоенные земли за широкой рекой. Девушка не боялась неизвестности, ведь рядом был Лайт.
 Она едут домой, на гору Лайта.
 Ее муж обернулся и улыбнулся ей.
 Когда они выехали на прогалину, солнце облило их своими лучами. Ветерок потрепал Мэгги по щеке и приподнял край соломенной шляпки, словно хотел сказать: «Мне нравится твоя шляпка. Подари мне ее». Девушка с наслаждением вдохнула аромат зеленых душистых трав и влажный запах реки.
 Они остановились на вершине холма. На западе виднелась дорога, которую проложила себе сквозь глухие леса река Миссури. Был полдень. Мэгги соскочила с лошади, подошла к Лайту. Метис серьезно посмотрел в ее поднятое навстречу ему личико, полное радостного ожидания.
 – Я привел тебя сюда, на это Божье место, чтобы мы принесли обеты, chérie. Я обещал твоему отцу, что мы поженимся. Здесь я поклянусь тебе в моей любви. Для меня эта клятва станет самой священной.
 – Мы поженимся здесь, Лайт?
 – Да, chérie. Но если хочешь, мы поедем в Сент-Чарльз и нас обвенчает священник.
 – Нет. Давай поженимся здесь.
 Лайт снял с ее головы шляпу и швырнул на землю. Его собственная полетела туда же.
 Прижав руку к сердцу, метис посмотрел Мэгги в глаза.
 – Я, Батист Лайтбоди, беру тебя, Мэгги Джентри, в жены. Я клянусь чтить, лелеять и защищать тебя, покуда я жив. – Он устремил взгляд на небо. – Бог мне свидетель.
 Мэгги слушала, и сердце ее замирало – так торжественно произносил Лайт эти слова. С первой их встречи она знала, что этот момент должен наступить. Лайт был ее душой, ее парой, ее второй половиной.
 – Теперь мы муж и жена? Правда? Как ма с па?
 – Да, мое сокровище. Я поклялся любить и защищать тебя. Мы с тобой – одно целое. И мы будем вместе, пока мы живы.
 – На веки вечные, – сказала Мэгги. – Я тоже, Лайт… Я обещаю любить и слушаться тебя и быть хорошей женой. – Девушка подняла голову к небу. – Бог мне свидетель.
 Они посмотрели друг другу в глаза. Природа была для них храмом, ветер – священником, а солнце и облака – свидетелями. Лайт прижал Мэгги к себе.
 – С этого дня, chérie, пока мы живы, мы никогда не расстанемся.
 – Никогда не расстанемся! – откликнулась она.
 Девушка обняла следопыта. Он благоговейно поцеловал ее. И впервые в жизни Лайту стало страшно – страшно от мысли, что он может потерять свою любимую. Нет, никто никогда не отнимет ее у него. Он станет оберегать свое сокровище, как хрупкий цветок. До последней капли крови он будет биться за нее. Пока он жив, никто не причинит ей вреда.
 – Мы будем спать вместе, Лайт?
 – Oui, моя любимая. Каждую ночь.
 – Как хорошо!
 Она теснее прижалась к нему.
 – Мы устроим наш свадебный обед здесь. Энни Лэш дала нам пирог.
 Мэгги захлопала в ладоши.
 – А ма дала в дорогу крутые яйца, кукурузные лепешки и немного сахару.
 Первые две ночи Лайт только ласкал и целовал свою молодую жену, стараясь сдержать дрожь страсти, чтобы не испугать ее.
 Мэгги нравилось быть с ним, прижиматься к его сильному теплому телу. Никогда, никогда она не чувствовала себя такой защищенной, как в объятиях мужа.
 На третью ночь, когда они лежали на поросшем травой берегу реки, Мэгги перевернулась на живот, заглянула Лайту в лицо, своими нежными пальцами провела по лбу, по носу, по губам.
 – Разве ты не хочешь быть со мной, Лайт?
 – О, chérie. Я сомневался… Знаешь ли ты… Мэгги рассмеялась:
 – Конечно, знаю. Я видела, как спят вместе.
 – Mon Dieu! Где?
 – Когда мы останавливались около Сент-Чарльза. В лесу были мужчина и женщина. Она подняла юбку, а он спустил штаны. Я на них смотрела. Тогда я подумала, что мне такое не понравится. А теперь мне хочется быть с тобой так. – Она взяла его руку и положила себе на живот. – А ты хочешь, Лайт?
 – Малышка моя!
 Рассмеявшись, Лайт перевернул ее и начал целовать – снова и снова.
 Закрыв глаза, Мэгги целиком отдалась чувству. Во вселенной страсти не существовало ни времени, ни пространства. И только когда Лайт перестал целовать ее, Мэгги вернулась в реальный мир. Девушка тряхнула головой и потянулась к губам мужа.
 Лайт медленно стянул с нее брюки и снял рубашку. Его сотрясала дрожь. Он с силой прижал к себе Мэгги и крепко поцеловал. Затем начал медленно ласкать грудь девушки. Руки Мэгги жадно узнавали его тело. Дотронувшись до его восставшей плоти, она ахнула и обхватила ее пальцами.
 Лайт застонал от наслаждения и удержал ее руку там. Другой рукой он стал ласкать ее лоно. Потом, зная, что долго не продержится, он поспешно распустил завязки у пояса и высвободил свой налившийся, пульсирующий страстью жезл.
 Лайт прижался к губам Мэгги и вонзился в ее тело, а потом застыл неподвижно. Он ждал, чтобы потрясение, вызванное его вторжением, прошло. И вскоре был вознагражден, почувствовав, что туго обтянувшие его шелковистые ножны чуть расслабились. Мэгги уцепилась за его плечи, чувствуя, как в ее теле разгорается новый огонь. Она начала двигаться – и задохнулась от невыразимого наслаждения.
 Для обоих сладкая мука становилась все более и более невыносимой – и наконец достигла апогея. Мэгги всхлипнула. Лайт содрогнулся.
 Потом они несколько минут лежали неподвижно, и Лайт по-прежнему оставался в ней. Наконец он приподнялся и лег рядом с любимой.
 – Я твоя, а ты мой, Лайт.
 – Oui, мое сокровище. Я твой.
 Целую неделю они ехали одни.
 Как-то, ближе к вечеру, им встретился отряд осейджей. Индейцы тепло приветствовали Лайта. Следопыт объяснил Мэгги, что осейджи хорошо знают сестру его матери, целительницу Новатху. Той ночью они сидели у костра, ели оленину, рыбу и вареную кукурузу.
 Охотники были удивлены, что Лайт сам готовит ужин, а его скво сложа руки сидит у огня. После еды они курили и разговаривали на языке, которого Мэгги не понимала. Молодая женщина слушала, слушала и наконец заснула. Когда она проснулась, индейцев уже не было. Лайт выменял у осейджей лук и стрелы на порох и табак. А еще они отдали Лайту кнут, который забрали у убитого делаварами погонщика мулов.
 После завтрака Лайт показал Мэгги, как действовать кнутом.
 – Ты должна практиковаться каждый день, – сказал следопыт жене. – В любой момент на нас могут напасть. Ты должна уметь защищаться.
 И теперь каждый вечер по лесу раздавались громкие щелчки – это орудовала кнутом Мэгги. Постепенно она научилась управляться с этой длинной извивающейся змеей и могла кончиком сбивать отдельные веточки, стебли и цветы.
 – Это хорошее оружие, chérie, – говорил Лайт.
 Метис научил молодую женщину пользоваться луком, но у нее не хватало силы натянуть тетиву так, чтобы стрела летела далеко. А кремневое ружье мужа она с трудом поднимала. Ружье было американского производства: эта модель называлась «ружьем Кентукки». Лайт стрелял очень хорошо. Он был одним из немногих мужчин к западу от Большой реки, кто был способен попасть в цель с расстояния в двести ярдов, и тем не менее предпочитал пользоваться ножом. Иногда по вечерам они с Мэгги устраивали между собой состязание.
 Мэгги наслаждалась покоем и счастьем. В этих глухих лесах не нужно было бояться косых взглядов и мерзких, похотливых улыбок. Даже индейцы с их кровожадными обычаями не так страшили Мэгги.
 Как-то вечером Лайт спрятал Мэгги около небольшой речки, а сам отправился разведать окрестности. Молодая женщина лежала тихо и прислушивалась. Странно, почему Лайт так встревожился. Ведь здесь не слышно ничего, кроме естественных звуков леса.
 Прилетел орел. Огромная птица уселась на сухую ветку дерева, которое давным-давно расщепила молния. Вид у орла был такой, словно он – единственный, кому принадлежит эта река, эта трава, эта земля и эти деревья. Он – господин тут.
 – Ты решил, что я мертва. Ты прилетел, чтобы выклевать мне глаза! – тихо рассмеялась Мэгги. – А я жива!
 Красавица подняла руку и пошевелила пальцами.
 Огромные когти оторвали кусок мертвой коры. Он с плеском упал в реку. Птица оправила перья и с благосклонным хладнокровием посмотрела на Мэгги. Женщина снова рассмеялась – но совершенно беззвучно.
 – Тут недавно проползла большая ящерица. Не видел? Эх ты… Такой хороший ужин пропустил.
 Орел наклонил голову и возмущенно посмотрел на нее.
 – Только не смей хватать вон того кролика. Слышишь? Это ужин для меня и Лайта.
 Орел пронзительно крикнул, взъерошил перья, а потом застыл совершенно неподвижно, пристально глядя на Мэгги.
 Мэгги медленно вытащила из колчана стрелу. Наложив ее на тетиву, она стала ждать. Она не собиралась убивать орла – только прогнать, если тот нацелится на кролика.
 Женщина ждала.
 И орел ждал.
 Внезапно огромная птица кинулась с ветки и скрылась из виду, а вскоре взмыла под небеса с большой змеей.
 – До свидания, – прошептала Мэгги, провожая взглядом величественную птицу.
 В полдень Лайт внезапно остановился и поднял руку. Мэгги натянула поводья. Путники замерли. Из леса чуть впереди выскочили два оленя. Лайт сразу понял, что напугали животных люди, причем это были не они с Мэгги. Он спешился и увел лошадей за густой кустарник. Затем, жестом приказав жене сесть и не двигаться, осторожно направился по лесной тропе, внимательно глядя по сторонам.
 Мэгги ждала его под ивами. Теперь, кроме ножа и кнута, она была вооружена луком. Поменьше, чем у Лайта, и более легким. Если бы не длинная коса, ее можно было бы принять за паренька.
 Мэгги сначала не могла понять, почему ее муж утверждает, что они едут правильно. Ведь кругом одни деревья и ничего не видно. Когда она спросила об этом, Лайт рассмеялся и показал ей компас в бронзовом корпусе и карту.
 Сегодня им предстояло повернуть от реки и идти по лесам, чтобы обойти индейцев.
 Осейджи предупредили Лайта, что впереди находится большое поселение делаваров, которых Сумасшедший Энтони Уэйн оттеснил за Миссисипи. Делавары враждебно относились к осейджам, которые по договоренности с правительством снабжали пушниной и шкурами Мануэла Лайзу, крупного торговца из Сент-Луиса.
 Будь Лайт один, он проехал бы мимо делаваров днем. Но теперь, когда с ним была Мэгги, он не мог рисковать. Они с Мэгги направлялись в неизвестные, необследованные места – в огромные пространства, лежащие на западе. Экспедиция Льюиса и Кларка вернулась с рассказами о территориях, богатых дичью и не тронутых человеком.
 Мэгги казалось, что Лайта нет уже очень долго. Но судя по тени дерева, прошел всего час.
 Лайт был в двух шагах от Мэгги, когда она наконец услышала его. Она повернулась, готовая пустить стрелу в любую минуту.
 – Лайт! Ты так близко подошел, а я тебя не услышала.
 Она опустила лук.
 – Значит, я двигался хорошо, ma petite, ведь у тебя чуткие ушки.
 Лайт уселся рядом с ней, отхлебнул воды. Он весь взмок; струйки пота стекали по его щекам. Следопыт ласково взглянул на жену, потом настороженно огляделся.
 – Что ты видел?
 – Делаваров.
 – Друзей?
 – Нет, малышка, эти люди не друзья. Это изгои. Даже их собственное племя не позволяет таким, как они, жить рядом.
 – Что мы будем делать, Лайт?
 – Останемся здесь и будем отдыхать до восхода луны. К вечеру они уже так напьются, что не услышат, даже если мимо них пронесется стадо бизонов.
 Лайт растянулся на траве. Мэгги уютно устроилась рядом с ним, положив голову ему на грудь.
 – Что ты видела, Мэгги, пока меня дожидалась?
 – Орла. Он сидел вон там, на сухом дереве.
 – Значит, ты совсем не шевелилась.
 – Я подвигала пальцами, чтобы он знал, что я живая. – Она рассмеялась. – А еще я видела кролика. Я бы его поймала и приготовила, но ты велел мне не сходить с места. Я тебя слушаюсь, Лайт.
 – Ты – mon amour. [4] – Он поцеловал ее в губы.
 Одного поцелуя всегда было мало. Они стремительно повернулись друг к другу. Рука Мэгги проскользнула под его замшевую рубашку, а потом – к завязкам его брюк.
 – Что ты делаешь, любовь моя? – Он прерывисто вздохнул.
 – Тебе нравится, когда я так делаю, Лайт? – прошептала его жена, запуская ноготки в завитки на его паху. – Тебе так приятно?
 – Mon Dieu! Радость моя… – ответил он сдавленным шепотом. – Oui, мне так очень приятно.
 – А вот так хорошо?
 Ее тонкие пальчики танцевали вдоль его наливающейся страстью плоти.
 – Очень хорошо, мое сокровище.
 – А мне это тоже очень приятно, Лайт. Она покрывала его лицо быстрыми теплыми поцелуями.
 – Мне следовало бы отшлепать тебя по попке, ласточка, – пригрозил он хриплым голосом. – Сейчас же день!
 – Мы и раньше делали это – при свете.
 – Правда? Когда?
 – Сам знаешь. Ты меня дразнишь, Лайт!
 Ее тихий смех был едва слышным влажным облачком у его губ.
 Под кронами деревьев они обнажили свои тела, словно Адам и Ева в райском саду. Потом он легко приподнялся над Мэгги, чтобы соединиться с нею, а она замерла, выгнувшись в сладкой муке ожидания. Он проник в нее, попал в шелковую темницу и замер. Лайт испытывал неземное наслаждение. Снова поцеловавшись, они начали свой ритуальный танец.
 Мэгги ощущала его внутри себя. Он был ее частицей, ее миром, ее вселенной – и она трепетала от любви. Она дарила своему возлюбленному счастье. На ее лице расцвела улыбка.
 – Я всегда буду с тобой, Лайт.




 Глава 3


 – К нам плывет лодка, Джефф.
 Уилл Мердок снял шляпу и стер со лба пот. Заготовка брусьев была тяжелой работой. Они с Джефферсоном пилили уже два дня, а бревен словно и не убавлялось.
 Джефферсон поднял голову. Длинная и узкая плоскодонка, которую толкали шестами четверо мужчин, легко двигалась против течения почти рядом с берегом. У мужчины за рулевым веслом слетела шляпа. Каштановые волосы закрыли его лицо. Была видна только коротко подстриженная борода.
 – Ты их знаешь? – спросил Уилл.
 – Троих я видел в Сент-Чарльзе. Не особо люблю общаться с такими.
 Уилл взял ружье, и они с другом подошли к берегу. Лодка пристала к песчаной косе.
 – Привет! – поздоровался Джефферсон.
 – Здорово! – отозвался тот, который сидел за рулевым веслом. Он подал знак коренастому темноволосому человеку, они выпрыгнули на берег и направились к Джеффу и Уиллу.
 – Я ищу Джефферсона Пикета, – объявил бородач.
 С близкого расстояния Джефферсон увидел, что в бороде у незнакомца немало седины.
 – Вы его нашли.
 – Эли Нильсен. – Мужчина протянул Джефферсону руку. – Поль Дешанель. – Он указал на коренастого мужчину.
 Джефферсон пожал руки обоим и представил им Уилла Мердока.
 – Мне сказали, – заметил Нильсен, – что вы хорошо знаете Батиста Лайтбоди и сможете подсказать мне, где его искать.
 – Лайт – мой друг.
 – Вы знаете, где я могу его найти?
 – Может, да, а может, и нет.
 – Я везу груз вверх по реке, до Бельвю. Я слышал, что он лучший следопыт в этих местах.
 – Вы хорошо умеете слушать. Лайт лучше всех знает леса, и он самый хороший проводник и разведчик к западу от Миссисипи.
 – Он наполовину осейдж, да?
 – Вам не нравятся осейджи?
 – Где я могу найти Лайтбоди?
 – Он уехал неделю назад.
 – Вверх по реке?
 – Так он говорил.
 – Он уехал один?
 – Когда уезжал с моей фермы, был один.
 – Когда он вернется?
 – Он не сказал.
 Эли Нильсен вздохнул:
 – Ну, тогда, наверное, все. Спасибо за ценные сведения.
 – Пожалуйста.
 Эли и Поль вернулись к своей лодке. Эли тихо чертыхался:
 – Опоздали на неделю.
 – Да брось ты, mon ami. [5] Дался тебе этот полукровка.
 – Он мне нужен.
 – И что ты собираешься делать?
 – Поплыву вверх по реке.
 – Mon Dieu, Эли. Искать этого типа в глуши – все равно что ловить блоху на бизоне.
 – Я тебя с собой не тяну. Можешь возвращаться.
 Поль заковыристо выругался по-французски, а потом сказал:
 – Ну, предположим, мы его найдем. Что дальше?
 – Там видно будет.
 Как только лодка отчалила, Уилл спросил у Джефферсона:
 – Как ты думаешь, зачем им понадобился Лайт?
 – Кто ж их знает. Не думаю, что Лайт согласится сопровождать вот этих.
 Уилл рассмеялся:
 – Посадить Мэгги в одну лодку с такими проходимцами – все равно что бросить раскаленный уголек в бочонок с порохом!
 – Ему Лайта не догнать.
 – А ты думаешь, он попробует?
 – Не сомневаюсь.


* * *

 Лайта тревожило присутствие делаваров. Ему хотелось поскорее миновать эту местность и оказаться на территориях осейджей. Если он правильно прочитал карту, то еще несколько дней – и они доберутся до реки, потом переправятся через нее и поедут прямо на запад, к горам.
 После того как они миновали индейское поселение, следопыт каждый день прятал жену в зарослях, а сам возвращался на несколько миль. Потом он добирался до какой-нибудь возвышенности и осматривал окрестности. И всегда Лайт брал с собой подзорную трубу – подарок Джефферсона.
 Лайт беспокоился не напрасно. Однажды он заметил двух воинов-индейцев, бегущих вдоль тропы, по которой проехали они с Мэгги. Воины шли по следу, оставленному их лошадьми.
 Индейцы были пешими. Лайт решил, что они отделились от группы охотников, когда заметили следы лошадей. Воина, у которого есть лошадь, особо почитали среди делаваров. Лайт сложил подзорную трубу, спрятал ее за пазуху и вернулся к Мэгги. Он ничего не сказал жене, однако ехали они теперь быстрее, чем раньше.
 К вечеру грозовые тучи затянули небо. Лайт стал более осторожным. Хотя присутствия индейцев не чувствовалось, он знал, что скоро они их догонят. Делавары не откажутся от возможности завладеть лошадьми.
 От холма, на котором стояли путники, начинался спуск к реке. Лайт внимательно осмотрел берег и среди кустов, которыми порос скалистый склон, заметил темную дыру: возможно, это был вход в пещеру. Он указал на нее Мэгги, и путешественники направились туда. Лайт не ошибся. Кусты терна действительно скрывали вход в пещеру.
 Дав Мэгги знак остановиться, Лайт спешился. Держа ружье в руках, он подошел к входу, бросил в него большой камень, выждал несколько секунд, а потом кинул еще несколько. Затем вернулся, отдал Мэгги ружье, сорвал пучок сухой травы и сделал из него факел. Достав из привязанного к поясу мешочка кремень, он выбил искру.
 Пещера оказалась довольно большой. В центре находилось кострище. Значит, люди часто останавливались в этом месте. Лайт решил тоже заночевать здесь. Он позвал Мэгги и завел лошадей.
 Пока Мэгги развьючивала лошадей, Батист нарубил дров и замаскировал вход в пещеру ветвями деревьев.
 Загрохотал гром, сверкнула молния. Но путникам ливень был не страшен.
 Быстро и бесшумно они разбили лагерь на ночь. Лайт развел огонь. Небольшой костер почти не дымил: под свод пещеры уходила только едва заметная синеватая струйка. Мэгги приготовила из остатков кукурузной муки болтушку, а Лайт сводил лошадей к реке напиться.
 Дождь начался внезапно. Он хлынул с неба потоками. Налетел порыв ветра. Снова загрохотал гром, засверкала молния. Лайт был рад грозе. Вода смоет все следы, и делаварам труднее будет найти их. Если они на некоторое время свернут с дороги, вероятно, им удастся запутать индейцев. Но это будет завтра. А сейчас Лайт и Мэгги сидели на одеяле скрестив ноги и при слабом свете костерка ели свой скудный обед.
 Пока грелась вода для чая, Мэгги расколола томагавком Лайта горсть орехов. И теперь съедала одно ядрышко, а Лайту отдавала два.
 – Ты так странно на меня смотришь, моя кошечка. О чем ты думаешь?
 – Ты красивый, – ответила она, отправляя ему в рот орешек.
 – Хо! Крошка моя! – Он улыбнулся. – Боюсь, мысли твои путаются. Ты красивая. Восход красивый. Радуга красивая. А я – просто мужчина.
 – Ты мой мужчина! – Она уперлась ногой ему в грудь и толкнула его. – Мой мужчина! – Мэгги навалилась мужу на грудь и поцеловала его в губы. – Скажи это.
 – Мой мужчина! – со смехом повторил он.
 – Нет! Мой мужчина!
 – Ах, chérie. Ты мое сокровище. – Лайт прижал Мэгги к себе и крепко поцеловал.
 – Расскажи, как мы будем жить на твоей горе. Она положила голову ему на плечо.
 – Мы придем туда, где нет людей. Это будет наш рай, наш Эдем. Деревья там самые высокие, а трава самая густая. Мы построим домик у небольшой речки, chérie. Перед первыми снегопадами мы будем слышать крик гусей, улетающих на юг. А когда побегут весенние ручьи, станем ждать возвращения птиц. Весна, лето, осень и зима. Там мы будем жить и вместе состаримся.
 – Но это будет еще не скоро.
 – Очень нескоро, любимая.
 – Ты хочешь, чтобы у нас были малыши, Лайт?
 – У нас их будет целая куча, если мы будем любить друг друга. Так, как ночью. – Он рассмеялся и чмокнул ее в щеку.
 – Но больше всех я буду любить тебя.
 – Мать любит своего ребенка совсем не так, как женщина любит своего мужчину, ma petite. Ты будешь любить наших малышей, вот увидишь.
 – Если у меня не станет женских дел, это будет значить, что у меня в животе растет ребенок. Так сказала ма.
 – Обычно это бывает так. Засыпай, мое сокровище. Сейчас бояться нечего.
 К утру дождь перестал. Над рекой поплыл туман. Мэгги еще спала, когда Лайт проснулся. Он вылез из-под одеяла и вышел из пещеры. Вдалеке слышались крики птиц, но рядом было подозрительно тихо. Следопыт мгновенно насторожился.
 Он замер. Сейчас Лайта можно было сравнить со скалой: каменный человек, живыми у которого остались одни глаза. Вдруг он заметил какое-то движение. Медленно повернув голову, Лайт заметил, как в кустах мелькнуло что-то красное. Это оказался лоскут, привязанный к узлу волос на макушке у делавара. Кожаная рубашка и узкие штаны воина сливались с кустарником.
 Индеец не заметил Лайта. Он внимательно исследовал местность. Вот краснокожий обнаружил свежие срезы там, где накануне Лайт собирал ветки, чтобы закрыть ими вход в пещеру.
 Других индейцев поблизости не было. Видимо, только он один напал на их след. Лайт бесшумно сделал два шага назад, за кусты терна, прижался спиной к скале и стал ждать.
 Подняв томагавк, делавар двигался вдоль скалы по направлению ко входу в пещеру. Воин был низенький, уже не молодой и грязный даже по понятиям индейцев.
 Лайт вдруг испугался за Мэгги. Если она проснется и выйдет наружу, ей не избежать индейского томагавка.
 Воин прошел мимо входа и оказался совсем близко от того места, где стоял Лайт. И в этот момент одна из лошадей топнула ногой и фыркнула.
 Делавар мгновенно пригнулся, готовый к броску, но Лайт прыгнул вперед и схватил его за горло. Индеец не успел даже вскрикнуть, а Лайтбоди уже навалился на него. Противники покатились по земле. Индеец извивался, брыкался, пытался расцепить пальцы врага. Однако Лайт не разжимал рук.
 Наконец делавар обмяк, и он отпустил его. Мертвый лежал, неестественно отбросив голову и глядя в никуда невидящими глазами.
 – Cherie?
 – Я здесь, Лайт.
 – Не выходи. Тут может оказаться еще один. Лайт зашел в пещеру, взял ружье и снова вышел в туманное утро. Он направился в ту сторону, откуда появился делавар. Лайт двигался быстро и бесшумно, внимательно осматривая землю и кустарник. В полумиле вниз по течению он обнаружил место, где берег нависал над рекой. Там удобно было бы укрыться от дождя, и оттуда уходил всего один след. Значит, ночевал здесь только один делавар. Тогда где второй? Если индейцы разделились, то второй мог другим путем добраться до пещеры. Лайт бросился назад.
 «Лайт хорошо сделал, что убил индейца», – думала Мэгги. Иначе индеец убил бы их. «Лайт всегда знает, что делает». Краснокожий хотел заполучить их лошадей – и расстался с жизнью. Мэгги было неприятно, что муж оставил мертвеца у входа в пещеру. Вонь, исходившая от его немытого тела и грязной одежды, смешавшись с запахом испражнений, которые вышли из него вместе с жизнью, вызывала у Мэгги тошноту, а лошадей испугала. Они ржали, косили глазами и рыли копытами песчаный пол пещеры. Мэгги пыталась их успокоить, но ей это никак не удавалось.
 Катаясь по земле, Лайт и делавар примяли ветки, закрывавшие вход в пещеру, и теперь туда проникал утренний свет. Мэгги страшно хотелось выйти наружу, глотнуть свежего воздуха, но она не смела ослушаться мужа. Ведь он велел ей оставаться на месте.
 Лошадь опять заржала, и Мэгги принялась гладить ее и нашептывать на ухо ласковые слова. Вдруг в пещере стало темно. Молодая женщина повернула голову и увидела индейца. В руках у него был томагавк.
 Пока глаза воина привыкали к сумраку, Мэгги скользнула за лошадей, быстро отвязала их от бревна, выхватила нож и острием уколола одну из них. Животные рванулись к выходу. Первой мыслью Мэгги было вскочить на лошадь и ускакать, но она побоялась. Если она упадет или ее стащит с лошади индеец, ей конец. Лошади с шумом ломились сквозь кусты, а Мэгги, сжав в одной руке нож, а в другой – кнут, приготовилась к схватке.
 Юная воительница осторожно развернула кнут, сделала глубокий вдох и пронзительно свистнула. Она не знала, хорошо ли будет слышен ее свист за пределами пещеры. «Но Лайт обязательно должен услышать и прийти», – мелькнуло у нее.
 Индеец бросился на Мэгги. Она взмахнула кнутом и ударила по руке, державшей томагавк. Ошеломленный внезапностью и болью, индеец на секунду застыл на месте, и Мэгги нанесла еще один удар. Она целилась в лицо, но промахнулась – кнут ударил по плечу. Воин пришел в себя и двинулся на нее. Мэгги сделала шаг назад и снова ударила. На этот раз удар был таким сильным, что из руки противника потекла кровь. Рыча от ярости, краснокожий попятился.
 Мэгги удивилась, что вовсе не испугалась. А ведь ей грозила смертельная опасность. Но женщина оставалась совершенно спокойной. Ах, если бы она лучше умела обращаться с кнутом! Следующий удар получился как раз таким, от какого предостерегал Лайт: кнут вылетел слишком далеко, Мэгги не успела его отдернуть, и кожаная полоса обвилась вокруг ноги индейца. Она тут же бросила кнут и переложила нож в правую руку.
 Индеец гадко усмехнулся.
 Эта крошка собиралась сражаться с ним ножом!
 Не спуская глаз с делавара, Мэгги сделала шаг в сторону. Индеец опять усмехнулся. Неужели этот цыпленок думает, что нож устоит перед томагавком? Он уже был в двух шагах от маленькой воительницы и занес руку с томагавком, чтобы нанести ей смертельный удар. И тут Мэгги метнула нож.
 Тонкий клинок сверкнул и по рукоять вонзился в грудь делавара. Прикрыв рот рукой, Мэгги смотрела, как на лице воина появилось удивление: он покачнулся, томагавк выпал из его руки. Она проскочила мимо врага и выбежала из пещеры. Набрав полные легкие воздуха, она снова свистнула. Недалеко раздался ответный свист, и спустя минуту Лайт уже был рядом.
 – Там… в пещере… – указала Мэгги и больше ничего не смогла произнести.
 Прошло несколько мучительно долгих минут, прежде чем из пещеры показался Лайт. Он вытер и убрал ее нож, свернул и повесил кнут ей на плечо и только потом обнял жену.
 – Он… – прошептала Мэгги.
 – Мертв. Ты прицелилась точно. Ах, chérie, ты представить себе не можешь, как я испугался за тебя! Мое сердце чуть не выскочило из груди и не побежало само тебя спасать.
 – Со мной ничего не случилось, Лайт. – Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. – Это были гадкие люди, которые убили бы нас из-за лошадей. Они даже не похожи на зверей, которые убивают, только чтобы поесть.
 – Я не должен был от тебя уходить.
 – Я твоя пара, Лайт. Я сражаюсь, как и ты.
 – Ты мое сокровище. – Он прижал ее к себе так сильно, что смог ощутить биение ее сердца. – Ты сделала все как надо, любимая. Я тобой горжусь.
 – Лайт… Я отпустила лошадей.
 – Не тревожься, крошка. Они далеко не уйдут.
 – Я пойду их поймаю.
 – Мы пойдем вместе.
 Лайт забрал у индейцев два ножа, стрелы и несколько крючков для рыбной ловли, а потом отволок их тела в дальнюю часть пещеры. Хотя следопыт снова закрыл вход ветвями, он знал, что кустарник не остановит волков, почуявших запах мертвечины. Однако они должны были замаскировать вход на случай, если вверх по реке поднимется боевое каноэ.
 Лайт и Мэгги ехали до полудня. Тучи ушли, солнце светило вовсю, и земля казалась сверкающе-чистой. Спутники двигались вдоль берега реки. Когда они добрались до песчаного пляжа, где у края воды рос тростник, Лайт поднял руку, и Мэгги остановилась. Минуту он прислушивался. Мэгги сразу поняла, почему муж насторожился: из тростника был слышен плеск воды. Лайт спешился и пошел на звук. Остановившись, он жестом подозвал Мэгги.
 Примерно в шести футах от края воды лань с огромными испуганными карими глазами пыталась выбраться на берег.
 – У нее нога сломана, chérie.
 – Как же это она?
 – Ее что-то напугало вон там… – он указал в сторону обрыва, – и она спрыгнула на берег, сломала ногу, но дотащилась до воды. Она попала сюда еще до дождя: никаких следов не видно.
 – И что теперь, Лайт?
 Следопыт оглядел реку, потом посмотрел по сторонам и наконец ответил:
 – Мы остановимся здесь. Нам нужна еда.
 – Ты ее убьешь?
 – Да. Не огорчайся, я сделаю это быстро. Она все равно умрет, только медленно. Оставь наши вьюки на холме. Отведи лошадей к воде ниже по течению, потом спутай им ноги и пусти вон туда.
 Мэгги ушла. Ей очень не хотелось видеть, как Лайт будет убивать лань. Лошади покорно шли за ней. Молодая женщина сняла с них попоны и сбрую, свалила в одну кучу вьюки и повела животных поить.
 Когда она вернулась, Лайт снял с себя одежду и нагишом входил в реку, зажав нож в зубах.
 Пока муж разделывал лань, Мэгги разложила костер из сухих кедровых веток и сучьев. Они хорошо горели и почти не давали дыма. Нацепив куски мяса на зеленый ивовый прут, Лайт подвесил их над огнем. Другие куски приготовил так, чтобы их можно было закопать в горячие угли. Остаток туши он отволок в реку, чтобы течение унесло его подальше. Потом Лайт зашел поглубже в воду, в тростники, и закинул лесу, нацепив на крючок кусок печенки лани. Едва крючок ушел в воду, как на него клюнула щука. Спустя немного времени Лайт поймал еще одну, а затем почистил свой улов на плоском камне.
 Вымывшись в мутной воде, Лайт оделся. Мэгги сказала, что не будет купаться в такой грязной речке. Сняв с себя рубашку и брюки, она обмыла тело, присев на корточки на берегу.
 Позже, наевшись мяса и рыбы, супруги легли отдыхать. Когда от реки начали подниматься полупрозрачные ленты тумана, Лайт достал одеяла, чтобы защититься от сырости и холода. Ночь была тихая и безмятежная. Туман накрыл их, словно плащ.
 Лайт крепко прижимал к себе Мэгги. Голова жены покоилась у него на плече. Следопыт не мог простить себе, что оставил свою драгоценную одну в пещере. У него темнело в глазах при мысли о том, насколько Мэгги была близка к смерти, и его руки сами собой крепче сжимали ее.
 Они встретились уже с двумя врагами, а это было только началом их пути! Наверное, он не должен был уводить Мэгги в необжитые земли… Но оставить ее значило бы разбить сердце и ей, и ему.
 Может, стоит вернуться в Сент-Чарльз и получить для освоения участок земли? Но сколько он выдержит? Вокруг все время будут селиться люди, и как скоро они снова назовут Мэгги ведьмой из-за ее «странностей»? Может, они тоже решат сжечь ее, как жители Кентукки?
 – Ты спишь, мое сокровище?
 – Я думала про лань. Мне так грустно, что тебе пришлось ее убить, Лайт.
 – Но она накормила нас. Если бы мы ее оставили, ее съели бы волки. Лань погибла бы так или иначе, любимая.
 – Знаю. Я постараюсь больше об этом не думать.
 – Послушай меня, chérie. Тебя сегодня чуть было не убили.
 – Но не убили же.
 – Такие опасности, как сегодня, будут встречаться нам еще много раз. Как ты думаешь, не вернуться ли нам в Сент-Чарльз? – Лайт, затаив дыхание, ждал ответа.
 Мэгги долго молчала. Потом она приподнялась и заглянула в лицо мужу:
 – Ты не хочешь вести меня на твою гору? Я тебе мешаю, Лайт?
 – Ах, chérie! Ты – моя жизнь, моя радость. Но я боюсь, что не сумею уберечь тебя.
 – Я буду тебе помогать, Лайт. Я научусь лучше обращаться с луком, кнутом и ножом.
 – Если мы вернемся, ты сможешь быть со своими родителями, с Биди Корник, которая печет тебе пироги. Ты сможешь навещать Келли и Энни Лэш. Когда наступит зима, ты будешь в тепле и безопасности, и в животе у тебя будет жареная гусятина и пудинг.
 Мэгги опять долго не отвечала. Только гладила мужа по щеке.
 – Но тебя там не будет.
 – Ах… сокровище мое. Меня тянет к моей горе.
 – Я хочу того же, чего хочешь ты, Лайт. Я твоя подруга. Мы дали друг другу обещание. И… когда на нашу гору придет зима, мы зажарим гуся и сделаем пудинг.
 – Дорога будет долгой.
 – Я не боюсь.
 – Мы еще и половины пути не прошли до гор. – Лайт тяжело вздохнул.
 – Мне все равно. – Мэгги прижалась к нему. – Мое место – с тобой.
 Пока жена спала, Лайт смотрел в туманную ночь. Рядом Миссури несла свои воды из дальней земли, которую ему так хотелось увидеть.
 Он слышал рассказы о вершинах, покрытых снегом, зеленых долинах и бурлящих реках: о них говорили вернувшиеся из экспедиции Льюиса и Кларка. Они рассказывали о животных, которые не боялись людей, о реках, текущих с гор. «Бобры сидели на открытом месте и лупили на нас глаза», – говорили они. А сами горы были крутые и необыкновенно красивые.
 – Я люблю тебя, – прошептал он Мэгги. – Мы вместе поедем к нашей горе. Даже если нам суждено умереть по дороге, мы будем вместе.




 Глава 4


 Рассвело.
 Лайт проснулся. В реке тихо плескалась рыба. Никаких подозрительных звуков слышно не было.
 Лайт поднял голову и осмотрелся. На реке и на берегу все оставалось по-прежнему. Лошади спали, стоя у обрыва. Убедившись, что все в порядке, он посмотрел на женщину, которая лежала рядом с ним. Следопыт глядел на жену и не мог наглядеться.
 Каждый день Лайт узнавал о Мэгги все больше нового и удивительного. Она была не только стойкая и сообразительная – она была отважнее всех знакомых ему женщин. Она хладнокровно сражалась с делаваром, мужчиной вдвое больше ее.
 Может, она и вправду ведьма? Его-то она околдовала, это точно.
 Лайт негромко засмеялся. Он чувствовал себя счастливым. Следопыт любил свою первую жену, Маленькую Птичку, юношеской любовью. Когда она погибла, его горе было безутешным. Но та любовь, которую он испытывал сейчас, любовь зрелого мужчины, наполняла все уголки его существа. Лайт прижался губами ко лбу жены. Она пошевелилась, и одеяло соскользнуло с нее, обнажив нежные груди, которые выглядывали из-под темных волос, упавших ей на плечи.
 Огонь страсти зажегся у него внутри. Однако разум оказался сильнее желания крепче обнять Мэгги и отыскать «сладкую боль», как она называла их супружеские отношения. Вершины дубов начинали блекнуть – скоро должен был начаться листопад. Им необходимо как можно раньше добраться до поворота реки и устроить временное жилище на зиму.
 – Просыпайся, мое сокровище, – прошептал он, прикасаясь губами к ее ушку и гладя ладонью ее грудь. – День будет ясный.
 – Я не сплю. Ты на меня смотрел.
 – Откуда ты знаешь? У тебя глаза были закрыты.
 – Я вижу тебя и с закрытыми глазами, – прошептала она.
 Мэгги обняла мужа. Дотянувшись до его губ, она крепко прижалась к ним. Он ответил на ее поцелуй медленно и крепко, наслаждаясь сладостью ее рта, погладил ее по руке и по плечу, а потом принялся целовать ее волосы.
 Прошло немало времени, прежде чем Лайт поднял голову и взглянул на жену. Ее улыбка была поистине чарующей. Может быть, она – волшебное существо из другого мира? Или другого времени? Лайту казалось, что он попал в рай. Пристально посмотрев на жену, он хотел было снова ее поцеловать, но сдержался.
 – Мне бы очень хотелось остаться тут, под одеялом, пока солнце снова не сядет. Но это было бы неразумно, chérie. Нам надо пройти немало миль, пока не выпал снег.
 Мэгги сладко потянулась.
 – А ты не хочешь остаться и любить меня? Я хочу быть с тобой… вот так, Лайт!
 Ее пальцы легко скользнули по свидетельству его желания.
 Чистосердечность жены всегда изумляла и забавляла Батиста. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из мужчин говорил, что его женщина так откровенно просила быть с ней. Лайт считал себя счастливейшим из смертных. Он неохотно отодвинулся.
 – Для этого у нас будут долгие холодные зимы на нашей горе, ласточка. Мы будем целыми днями лежать в постели и любить друг друга столько, сколько тебе захочется. Но сейчас, моя лесная леди, нам надо ехать дальше.
 Он встал, стягивая с нее одеяло. Мэгги вскочила и попыталась схватить его. Лайт со смехом увернулся, держа одеяло так, что она не могла до него дотянуться.
 – Нет, нет, моя дорогая. Одевайся. На тебя сейчас смотрит не только твой муж.
 – Кто? Кто еще?
 Мэгги мгновенно отвернулась, прикрывая руками грудь.
 – Белка. Вон там. – Лайт указал на ветку дерева и рассмеялся.
 – Фи, мистер Белка!
 Мэгги опустила руки и, нагая, поклонилась мужу и начала танцевать. Она приседала, покачивалась, кружилась по песчаной косе в такт мелодии, которую напевала.
  Белка на ветке, что же делать мне? 
  Белка на ветке, что же делать мне? 
  Белка на ветке, что же делать мне? 
  Что же делать мне, мой милый? 
 Лайт завороженно наблюдал за своей юной женой. Она танцевала так восхитительно! Он был ослеплен видом ее обнаженного тела, ее грудями с розовыми бутонами сосков, кругленькой попкой и стройными ногами. Ее алые губы улыбались, темные волосы развевались. «Колдунья, – думал Лайт, – чародейка, милая моя ведьмочка! А вдруг она сейчас возьмет и исчезнет?» И тут Мэгги пританцевала в его объятия.
 Только ощутив тепло ее тела, ее ласковые руки, прильнув к подставленным губам, он смог увериться в том, что она была реальной женщиной из плоти и крови. Лайт оторвал жену от земли, закружил, а затем усадил на песок. Он жадно поцеловал ее, потом легонько шлепнул по попке.
 – Одевайся, моя милая нимфа! – Он погладил ее по голове, нежно провел рукой по груди. – Ты должна быть хорошей девочкой и слушаться старших.
 – Я буду слушаться тебя, Лайт… пока. Ее мелодичный смех защекотал ему шею.
 Лайту не хотелось отпускать жену, но ведь он сам приказал ей одеваться. Он отвел взгляд, пока Мэгги натягивала брюки и рубашку.
 В прекрасном настроении они поели оленины и выпили горячего чаю. После завтрака Лайт тщательно запаковал остатки мяса и рыбы. Этих припасов им должно было хватить на несколько дней. Голодными они не останутся. Лес мог накормить любого. Нужно было только дружить с ним и уметь пользоваться его подсказками. Лайт знал, где можно отыскать хурму, вишню, виноград, дикий горох, лук и корневища, из которых получалась густая похлебка. Природа приготовила настоящий пир для тех, кто знал, где искать.
 Вьюки были готовы, и Лайт принялся надевать сбрую на лошадей. Вдруг с реки поднялись стаи диких гусей и уток, которые начали шумно метаться над водой.
 – Что-то приближается.
 Лайт посмотрел вниз по течению – и тут же поспешно начал забрасывать песком остатки их костра.
 Взвалив вьюки на плечи и жестом приказав Мэгги вести лошадей, он поспешно пошел с нею по крутому берегу под прикрытие леса.
 – Что приближается, Лайт?
 – Жди здесь, – только и сказал он.
 Он бросил вьюки, достал подзорную трубу и вернулся к опушке.
 Мэгги привязала лошадей и, бесшумно проскользнув между деревьями, опустилась на колени рядом с Лайтом. Если ее мужчине угрожает опасность, она будет сражаться вместе с ним. У нее за спиной колчан, на плече висит лук, на другом – свернутый в кольцо кнут, нож – в ножнах на поясе. Когда Лайт оглянулся, она смело посмотрела на него:
 – Я остаюсь с тобой, Лайт. Следопыт нахмурился:
 – Если я тебя где-то оставляю, Мэгги, то я должен быть уверен, что, когда вернусь, найду тебя там. – Он снова стал смотреть в подзорную трубу.
 – В следующий раз я тебя послушаюсь.
 – Ах ты, бесенок!
 – Так кто сюда едет?
 – Плоскодонка. В ней трое мужчин. Двое работают шестами, один сидит на рулевом весле.
 Плоскодонка была сработана рукой мастера. Лайт понял это с первого взгляда. Она была длинная, узкая и, судя по ходу, очень легкая. С невысокими бортами, с низким укрытием, с мачтой, это суденышко могло идти на шестах, на веслах или под парусом.
 Мужчина на рулевом весле стоял широко расставив ноги. Широкоплечий, подтянутый, с рыжеватыми волосами до плеч, с аккуратно подстриженной каштановой бородкой, он сильно отличался от двух других.
 – Пригнись! – быстро скомандовал Лайт. Один из мужчин достал морской бинокль и начал осматривать берег.
 – Это делавары, Лайт?
 – Нет.
 – Почему мы их боимся?
 – Лучше сначала выяснить, кто они такие и что здесь делают, ласточка. А уже потом показываться им.
 Не успел Лайт произнести последнее слово, как у них за спиной раздался холодящий душу вопль.
 Следопыт обернулся и увидел, как из-за зарослей шиповника выскакивают два воина-делавара с занесенными томагавками. Уверенные в своей победе, индейцы издали вопль торжества еще до начала боя.
 У Лайта не было времени выстрелить. Тогда, отступив на шаг, он взмахнул прикладом и ударил одного из воинов в лицо. Послышался хруст костей, и из разбитого носа индейца хлынула кровь. Крича от боли, тот упал на спину.
 Мэгги с быстротой кошки вскочила на ноги и успела нагнуться и увернуться от удара томагавком, который попытался нанести ей второй делавар. Индеец был слишком близко, и молодая женщина пырнула его ножом. Тут же она бросилась на землю и откатилась в сторону. Делавар промедлил всего лишь секунду, но этого времени хватило на то, чтобы Лайт перевернул свое ружье и выстрелил. На груди воина расцвело кровавое пятно. Он покачнулся и рухнул навзничь.
 Второй воин, продолжая вопить от боли, бросился бежать. Лайт отшвырнул ружье и кинулся следом. Догнать раненого не составило труда. Следопыт вонзил нож ему в спину. Удар был точен. Наклонившись над мертвым, Лайт вытащил нож и побежал обратно к Мэгги.
 На поляне не было никого, кроме мертвого индейца. У Лайта от ужаса перехватило дыхание.
 Его бесценное сокровище пропало!
 – Мэгги! – Отчаянный крик вырвался из глубины его сердца. – Мэг-ги!
 Схватив ружье, полуослепленный страхом и недобрыми предчувствиями, он помчался через кустарник в ту сторону, где они оставили своих лошадей.
 Там, уперев руки в бока, стояла Мэгги и смотрела вслед двум индейцам, удалявшимся на их лошадях.
 – Они забрали наших лошадей, Лайт! Ну, как тебе это нравится?
 – К черту этих проклятущих лошадей! – Следующие его слова были смесью французского и языка осейджей. Он произнес их очень сердито, схватив Мэгги за плечи и встряхивая ее. А потом он притянул ее за плечи и яростно обнял. – Mon Dieu, chérie! Ты меня напугала. Прошу тебя, девочка моя, всегда оставайся там, где я тебе велю!
 Мэгги прижалась к мужу. Потом подняла голову, посмотрела ему в глаза и тяжко вздохнула:
 – Если бы я осталась, то меня бы уже не было – как лошадей!
 – Mon Dieu, это правда, мое сокровище. Лайт снова привлек к себе жену.
 – Что мы будем делать без лошадей? – печально произнесла Мэгги.
 – Не знаю. Я надеялся встретить народ моей матери и обменять их. – Лайт был раздосадован. – Чтобы ехать через прерию, нам понадобятся лошади покрепче.
 – Мы справимся, Лайт. Не тревожься, – успокоила его жена.
 – Хорошо, что мы не успели навьючить лошадей, – хмыкнул он. – Хоть какая-то радость.
 – И что теперь, Лайт?
 – Мы посмотрим, что за люди в той плоскодонке. В конце концов их всего трое, а одному Богу известно, сколько делаваров мы можем встретить между этим местом и поворотом реки.
 Еще вчера вечером Эли Нильсен знал, что выше по течению перед ним идет человек и что он путешествует налегке. Только одинокий путник мог обработать тушу лани именно так: взять столько, сколько можно съесть, прежде чем мясо испортится, а остальное бросить в реку. Заметив убитое животное, Нильсен, Дешанель и немец по фамилии Крюгер гнали плоскодонку вверх по реке, пока не стемнело.
 На рассвете Нильсен взялся за рулевое весло, а Отто Крюгер (возможно, лучший плотник на территории Миссисипи, но и самый неприятный по характеру) и Поль Дешанель, друг Эли, работали шестами.
 – Ты думаешь, это он? – спросил Поль, с усилием вытаскивая свой шест из илистого дна.
 – Возможно. Пикет сказал, что он уехал из Сент-Чарльза неделю назад.
 – Если это он, mon ami, то ты увидишь его еще до ночи. Конечно, если делаварам не вздумается напасть на нас… или на него.
 – Я был уверен, что он двинется вдоль берега. Пикет ничего не сказал, но путь к Обрывам вдоль реки самый удобный.
 – Черт, Пикет не говорил, что твой Лайтбоди идет к Обрывам.
 – Осторожный парень. Поль только хмыкнул.
 – Охотники, который ехаль по реке тфа тня назат, не фидель никакой пелый лютей, – произнес немец.
 – Они могли принять его за индейца.
 – Ну да… – Поль снял с головы меховую шапку. – А разве он не индеец?
 – Он тикарь?
 Крюгер повернул свою лысую голову. У немца была такая толстая шея, что Поля всегда удивляло, как он умудрялся двигать ею.
 Эли смотрел в бинокль.
 – Если у него есть хоть капля ума, то он постарается обойти делаваров подальше, – проворчал Поль, налегая на шест. – Но если он безмозглый и пошел напролом – ходить ему без шевелюры. Хуже делаваров только наш Крюгер.
 – Если он хочет достигнуть Обрывов до наступления зимы, то он идет вдоль реки.
 Эли снова поднес бинокль к глазам.
 – Кто знает, mon ami, почему француз поступает так, а не иначе. – Поль ухмыльнулся. – А француз с кровью осейджей… – он покрутил пальцем у виска, – сумасшедший мартовский заяц. Да-да-да, Эли, и не спорь. Этот Лайтбоди не дает тебе покоя уже пять лет!
 Нильсен спорить не стал. Не мог он рассказать своему другу и то, зачем ему нужен метис. Когда-нибудь он это сделает, но не сейчас.
 Неужели прошло всего пять лет, с тех пор как Слоун Кэррол прислал ему весточку о том, что хочет обсудить с ним одно дело? То, что Кэррол рассказал Эли, потрясло молодого человека до глубины души. Спустя несколько месяцев после визита к Кэрролам его гордость получила еще один удар. Дочь Слоуна, Ора, сказала ему, что уезжает в фамильный дом отца, чтобы учиться музыке. Молодая леди не подозревала, что ночами он не спал, мечтая о ней, и что приезжал к Кэрролам, только чтобы увидеть ее. Пять лет назад он был таким юным и неопытным, что не замечал, что Ора обращается с ним с той же вежливостью, какую проявляла ко всем знакомым отца.
 Эли Нильсен слышал, как много прибыли можно получить, перевозя грузы вверх по Миссисипи. Это была одна из причин, по которой он оставил долину Огайо, спустился по реке Огайо до Миссисипи и по ней поднялся до Сент-Луиса. Там Эли купил ружья, порох, инструменты, одеяла и табак, намереваясь доставить их вверх по реке – возможно, до поселения Прери-дю-Шьен. Но потом… Потом он свернул на Миссури.
 Оказывается, Батист Лайтбоди был хорошо известным проводником. Его очень расхваливал Зеб Пайк. Однако метис мало с кем общался. Слоун назвал только двух близких ему людей: Джефферсона Пикета и Уилла Мердока. Эти сведения привели Нильсена к Джефферсону Пикету, а теперь – сюда, в эту глушь.
 В здешних местах Эли чувствовал себя заново родившимся. Он никогда не пожалеет об этой поездке, каким бы ни был ее результат. Он намеревался провести оставшуюся жизнь в этих краях, за великой рекой.
 Стаи спугнутых птиц взлетели из тростников, когда к ним приблизилась плоскодонка. На песчаном берегу енот выпустил свой обед – рака – и бросился в кусты. Да, в этих лесах невозможно ни к чему подкрасться незамеченным. Животные сразу поднимут тревогу.
 Эли внимательно осматривал берег, а его спутники молча работали шестами. После того как Поль и Эли купили в Сент-Луисе плоскодонку у Крюгера, тот присоединился к ним. У немца были крупные картежные долги в салуне, и владелец требовал уплаты. Полученными от Эли деньгами Отто заплатил долг, после чего избил владельца салуна до полубессознательного состояния. И теперь, прекрасно понимая, что в городе с ним тут же расквитаются, Крюгер поплыл вверх по Миссури вместе с Эли и Полем. «Может, кому-то и хочется стать отбивной котлетой, после того как сделал отбивную из другого, но только не мне», – думал немец.
 Утреннюю тишину вдруг разорвал пронзительный боевой клич делаваров. Тут же раздался звук выстрела. Эли всматривался в заросли, но ничего не видел. Он бросил бинокль и повернул рулевое весло, направив судно к песчаной косе.
 – Пристаем! Пристаем!
 – Verdammt! [6] – выругался Крюгер.
 Поль ругнулся по-французски и изо всех сил налег на шест.
 Как только лодка коснулась песчаного дна, все трое схватились за ружья и спрятались за надстройку. Плоскодонка плавно покачивалась среди тростников.
 – Мэг-ги! – Крик разнесся далеко над рекой. – Мэг-ги!
 – Мэгги? – удивился Поль. – Может, это его скво? Или его лошадь? Но по крайней мере это не его сейчас подстрелили. – Поль ехидно улыбнулся. – Иначе ты стал бы невыносим, mon ami: приехать так далеко и вдруг выяснить, что твоего Лайтбоди шлепнули прямо у тебя под носом! Ха!
 Эли не ответил. Его взгляд был прикован к невысокому уступу, поднимавшемуся над песчаным берегом. Ему вдруг пришло в голову, что если там, наверху, действительно был Лайтбоди, то он мог бы присоединиться к ним. Эли встал, сложил ладони рупором и крикнул:
 – Лайтбоди!
 Громкий крик разнесся над рекой. После короткой паузы Эли заорал снова:
 – Лайтбоди!
 Сидевший на корточках Поль покачал головой:
 – Черт тебя возьми, швед ты проклятый! Когда-нибудь тебе разнесут твою глупую башку!




 Глава 5


 Лайт и Мэгги наблюдали за плоскодонкой. Суденышко пристало к косе, мужчины укрылись за надстройкой. Вдруг один из них, тот, рыжий, что стоял на руле, выпрямился и прокричал его имя.
 – Он зовет тебя по имени, Лайт. Ты его знаешь?
 – Нет. – Следопыт посмотрел на жену. – Застегни рубашку до шеи, ласточка. И держись поближе ко мне.
 – Они плохие люди?
 – Не знаю. Но нужно рискнуть. Приходится выбирать между ними и делаварами.
 Лайт встал, чтобы его хорошо видели люди, находящиеся в лодке, и поднял ружье над головой.
 Рыжий помахал ему. Тогда супруги спустились на песчаный берег, держась за руки.
 Мужчины выпрыгнули из лодки, один из них привязал веревку к дереву у самого края воды. Они стояли, держа ружья в руках, и наблюдали за приближавшейся к ним парой. Лайт держал свое длинноствольное ружье наготове. У Мэгги на плече висел кнут.
 Лайт вдруг понял, что сделал ошибку. Эти люди еще никогда в жизни не видели такой женщины, как Мэгги. Будут ли они порядочными людьми, как его двое друзей в Сент-Чарльзе, или окажутся такими, каким был брат Джеффа, Джейсон? Сможет ли он защитить ее, если они набросятся на него втроем? Лучше бы он выбрал делаваров. Только теперь следопыт смог хорошенько их рассмотреть.
 Тот, кто его окликнул, явно был у них главным. Лайт каким-то шестым чувством понял это. Мужчине было на вид лет тридцать – тридцать пять.
 Его темноволосый спутник выглядел чуть старше. В волосах заметна была седина. Широкая грудь, ноги напоминают бревна. В глазах у него светилась усмешка. «Такой будет шутить даже на смертном одре, – мелькнуло у Лайта. – Однако своего этот парень никогда не упустит».
 Последний из троицы был приземистый и толстый. Рука, державшая ружье, напоминала окорок. С волосами у него было явно бедновато: лысина блестела, как очищенная луковица. Интуиция и опыт научили Лайта читать людей, как лесной след. Лысая голова была слишком маленькой. Казалось, два шарика посадили один на другой. Черты лица заостренные, хищные, взгляд хитрый, словно у лисы. За таким человеком нужен глаз да глаз.
 Мэгги чувствовала, что ее разглядывают, и это было ей чрезвычайно неприятно. Мужчины всегда глазели на нее. Она мельком взглянула на каждого, а потом опустила глаза. Но молодая женщина была готова в любой момент отразить нападение, как и ее муж.
 Она отпустила руку Лайта, чтобы тот мог действовать быстро, если это понадобится, и держалась теперь за его ремень. Вторая рука ее в любой момент была готова выхватить нож.
 Мэгги была встревожена. Чутко улавливая все перемены в поведении мужа, она чувствовала, что он напряжен и не доверяет этим людям.
 Лайт остановился на порядочном расстоянии от незнакомцев и внимательно рассматривал рулевого. Этот человек в отличие от остальных смотрел на него, а не на Мэгги. Лайт первым нарушил молчание:
 – Откуда ты знаешь меня?
 – Батист Лайтбоди? Лайт кивнул.
 – Джефферсон Пикет сказал, что ты – лучший.
 – Лучший в чем?
 – Лучший знаток леса, лучший охотник, лучший речник.
 Лайт пожал плечами:
 – Пикет – мой друг.
 – Мы слышали твой выстрел.
 – Делавары. Незнакомец кивнул:
 – Тогда нам лучше побыстрей убираться отсюда. Вдоль этого берега их слишком много.
 – Почему ты кричал именно мое имя?
 – Решил, что это одинокий… белый человек отправил наполовину обрезанную тушу лани вниз по течению.
 – Я – осейдж.
 – Наполовину француз, наполовину осейдж, – уточнил незнакомец, а потом добавил: – Батист – французское имя.
 – Что тебе от меня нужно? – нетерпеливо спросил Лайт.
 – Ты направляешься к Обрывам. И мы тоже. Пикет сказал, что ты лучший следопыт в этих местах. И нам не помешают лишние руки. Как видишь, нас тут маловато. Когда-то было больше.
 Лайт не собирался идти к Обрывам, но не стал разубеждать незнакомца.
 – Что стало с остальными?
 – Двое сбежали в первую же неделю. Еще двое взяли наше каноэ и уплыли посреди ночи. Конечно, они пропадут. У обоих умишка меньше, чем у блохи. Жаль только… хорошее каноэ… Мы причалили к берегу, потому что решили, что ты попал в переделку и помощь тебе не помешает.
 Лайт смотрел прямо в глаза рулевому. В этом человеке чувствовалось что-то знакомое, но что именно – метис никак не мог понять. Краем глаза следопыт заметил, что лысый пялится на Мэгги, как на заморскую диковинку.
 – У нас была пара стычек с делаварами. Им хотелось заполучить наших лошадей – и на этот раз удалось.
 – Я слышал, что они берут и пленных, если могут.
 – У делаваров обычай: предавать пленных мучительной смерти.
 – М-да, приятным времяпрепровождением это не назовешь.
 Рыжий встревоженно посмотрел в сторону леса, потом представился:
 – Я торговец. Зовут Эли Нильсен. Я везу вверх по реке немного товара. Собираюсь закупить меха и отвезти их обратно в Сент-Луис.
 «С двумя людьми ему до Обрывов не добраться».
 Лайт не стал высказывать свои мысли вслух. Он взглянул прямо на лысого, похотливые глазки которого открыто пожирали Мэгги, и поморщился:
 – Я убью любого, кто прикоснется к моей жене… и даже не стану ждать, чтобы он повернулся ко мне лицом.
 Эли Нильсен взглянул на Мэгги, а потом снова на Лайта.
 – Я тебя понимаю. Я сам из Кентукки. Там мы к женщинам относимся так же. Это – Поль Дешанель. – И он указал на своего спутника – шутника, как прозвал его для себя Лайт.
 – Рад познакомиться. – Поль Дешанель стянул с головы шапку и слегка поклонился.
 – И Отто Крюгер.
 Лысый даже не взглянул на Лайта. Он глаз не мог отвести от Мэгги.
 – Мы сходим за нашими вьюками. Думаю, делавары скоро вернутся.
 Эли кивнул:
 – Я вам помогу.
 Лайт очень не хотел поворачиваться к незнакомцам спиной. Если они собираются убить его и захватить Мэгги, то они сделают это именно сейчас. Но он все же заставил себя повернуться. Взяв жену за руку, он подтолкнул ее, чтобы она шла перед ним. Взгляд его был направлен вниз и чуть вправо, где он смог бы увидеть тень человека, оказавшегося близко к ним. Однако Нильсен шел в нескольких шагах позади и нападать, как видно, не собирался.
 – Пикет не сказал, что с тобой женщина.
 – Мэгги – моя жена. Она идет туда, куда иду я.
 Нильсен пристально посмотрел на Мэгги и нахмурился.
 Лайт понимал, что Нильсен скорее всего думает о том же, о чем подумал он сам, когда впервые увидел Мэгги почти год назад: она больше чем просто хорошенькая женщина. Сочетание невероятной красоты и детской невинности, отражавшейся в ее ясных изумрудных глазах, делало ее очень желанной.
 Она открыто смотрела на Нильсена. Наивное любопытство ребенка странно сочеталось в ее взгляде с вековой женской мудростью. Лайт заметил, что под внимательным взглядом Мэгги лицо незнакомца постепенно смягчается. Неожиданно она улыбнулась.
 Когда Мэгги улыбалась, мир замирал.
 – Все будет хорошо, Лайт. Вот увидишь. – Она взяла мужа под руку и легонько встряхнула. – Вот увидишь, – повторила она.
 Нильсен был чуть выше Лайта. А благодаря широким брюкам и тяжелым сапогам казался гораздо крупнее. Лайт брился – Нильсен носил аккуратную бородку. Невозможно было решить, кто из них старше.
 Лайта изумило то, как легко Мэгги приняла этого человека. Почему именно она почувствовала к нему доверие? Обычно его жена сторонилась всех мужчин.
 – Нам надо отсюда выбираться. Кто знает, что этим чертовым делаварам взбредет в голову.
 Нильсен говорил так тихо, что его услышал только Лайт. Нагнувшись, тот взвалил себе на плечо один из вьюков.
 – Иди вперед. Мы сейчас спустимся. Нильсен кивнул, взял свернутые в рулон одеяла и направился к берегу.
 Лайт подождал, когда Нильсен дойдет до лодки, и только потом заговорил:
 – Chérie, ты должна остерегаться всех мужчин, и особенно того, что без волос.
 – Буду, Лайт. Тот – плохой. Этот, – она кивнула в сторону Эли, – на него не похож.
 – Откуда ты знаешь? Мэгги пожала плечами:
 – Знаю – и все.
 Нильсен вошел в лодку и положил вьюк и рулон одеял под навес. Подошел Поль:
 – Мы отсюда выбираемся?
 – Как только они будут на борту.
 – Ну и слава Богу. Куда они едут?
 – С нами.
 – Ну, вот ты и увидел Лайтбоди. Что теперь?
 – Он не такой, как я ожидал.
 – Черт возьми, Эли. Ты же знал, что он осейдж!
 – Наверное, я не думал, что он окажется настолько цивилизованным.
 – В нем достаточно французской крови, чтобы он смог уговорить эту женщину идти с ним.
 – Она… необычная…
 – Миловидная. Отто слюнки пускает.
 – Он бы переспал и с гадюкой, если бы кто-то держал ее за голову, – с отвращением сказал Эли.
 – Ты собираешься ее у него отнять?
 – Черт, Поль, с чего ты это взял?
 – Но ты же хочешь причинить ему боль, правильно?
 – Дьявол, я много чего хочу!
 – Отто хочет его женщину.
 – Чтобы ее получить, ему придется убить Лайтбоди. Я на такое не пойду… пока.
 – Интересно, почему Пикет не сказал нам, что с ним женщина?
 – Потому что не думал, что мы его догоним. Искать человека в этой глуши – все равно что идти по следам во время дождя.
 Лодка дрогнула под тяжелыми сапогами Крюгера и плавно закачалась. Он стоял у борта и смотрел на Поля и Эли. Его глаза неестественно блестели. Ухмылка немца делала его похожим на кота. Казалось, он вот-вот начнет облизываться.
 – Я никокта не фител такой шенщины! – И он причмокнул.
 – Она – жена проводника. Оставь ее в покое.
 – Нехорошо, што такая шенщина тосталась полукрофке! Это ошень нехорошо! Шена? Какой сфященник пофенчает интейца с пелой шенщиной?
 – Ой-ой-ой, наш Отто что-то замышляет! – поддразнил его Эли.
 Но Крюгер будто и не слышал.
 – Такая… не тля полукрофок!
 – Чем тебе не нравятся полукровки?
 – Што? Я кофорю, што она не тля полукрофки. Он ее украль, фот што! Она путет рата от нефо испафиться. Никакая шенщина не сахочет интейца, если есть пелый!
 – Черт тебя побери! Держись от нее подальше, Отто. Мне неприятности не нужны.
 Крюгер рассмеялся.
 – Лайтбоди – это тебе не пьянчуги из салуна. Он убьет тебя – и глазом не моргнет. У него уже были две стычки с делаварами – а он все еще цел.
 – Прось полтать фсякие клупости.
 – Я тебя предупредил, Отто. Не глазей на нее и не прикасайся к ней.
 – Ты тоже ее сахотель, Эли? – Крюгер снова засмеялся, на этот раз гадко.
 – Советую тебе запомнить, что я сказал.
 – Сачем ты ефо искаль? Тепе профотник не нушен. Люпой турак мошет плыть по реке. – Нильсен очень выразительно взглянул на немца, и тот пошел на попятную: – Латно, латно, мне не интересно, почему ты ефо искаль. Я бы отин прошел по реке, штопы только уфитеть эту шенщину. Я никокта не фитель такой, как она.
 – Она не про тебя.
 – Хотешь ее сам, Эли? Я фишу! Отто не профетешь!
 Эли нахмурился и пошел на противоположный конец лодки.
 – Не зли Эли, – посоветовал немцу Поль. – Этот швед устроит тебе такие серьезные неприятности, каких ты еще не видел.
 – Я не спрашифаль, но пошему Эли так хотель найти этого полукрофку?
 – Надо будет, сам тебе скажет.
 Полю Отто сильно не нравился. Он не понравился ему еще в тот день, когда они купили у него лодку. Но пока немец выполнял свою работу и не открывал рта, его можно было терпеть. Вид этой женщины развязал Крюгеру язык.
 Поль опасался, что в ближайшие дни либо Эли, либо Лайтбоди схлестнутся с Отто из-за этой девчушки.
 После того как Мэгги села на рулевое весло, а мужчины взялись за шесты, суденышко быстро заскользило вверх по течению. Время от времени Лайт внимательно осматривал берег – не покажутся ли там делавары.
 Они плыли несколько часов не останавливаясь. Мужчины уже обливались потом, когда лодка вышла за поворот реки и перед ними оказалось прямое русло. Эли взялся за рулевое весло, а Поль развернул парус. Ветер погнал суденышко вперед. Плоскодонка плавно скользила. Эли старался держаться на середине реки, в стороне от быстрого течения. Лайт сидел на палубе и внимательно наблюдал за берегом. Мэгги достала из вьюка мясо, которое они запекали в углях прошлой ночью. Она подала Лайту кружку с водой и кусок оленины. Остальные взяли свою долю сами.
 Лайт тут же осушил кружку. Когда Мэгги отправилась к бочке с водой, чтобы налить ему еще, там ее поджидал Крюгер. Отто снял крышку. Мэгги зачерпнула воды и поспешно вернулась к мужу, но гадкий немец все-таки успел провести ладонью по ее голой руке.
 В середине дня Лайт, осматривавший берег через свою подзорную трубу, внезапно забеспокоился. Он подошел к Эли, сидящему на рулевом весле.
 – Посмотри вон на те тростники. Они примяты, и там нет птиц.
 Эли поднес к глазам бинокль. К реке вышел олень, но, не попив, повернулся и ускакал прочь.
 Лайт снова поднял подзорную трубу. Индейцы хорошо умеют прятаться – но их не замечают только белые… Лайт сложил трубу.
 – Там боевое каноэ.
 – Поль, – негромко сказал Эли, – достань мушкеты.
 Поль нырнул в надстройку, вытащил оттуда четыре длинноствольных ружья и положил их на крышу.
 Лайт проверил заряд в своем ружье, вытащил из вьюка лук, натянул тетиву – две скрученные бизоньи жилы. Лук и колчан он забросил себе за спину.
 – Что происходит, Лайт? – спросила Мэгги.
 Не успел он ответить, как из-за зарослей тростника вылетело каноэ. Раздался боевой клич. В лодке сидели шесть делаваров. И они намерены были захватить плоскодонку.
 – Быстро под навес, Мэгги! – приказал Лайт, и она тут же исчезла. – Не стреляй без крайней необходимости, – сказал он Полю. – Иначе все делавары в ближайших пяти милях будут знать, где мы.
 – Ну ше, тьяфолы-тикари! – крикнул Крюгер. – Итите сюта, мы фам покашем, што снашит хороший фоин!
 Эли, абсолютно спокойно, сидел за рулевым веслом. Ветер нес их к плывущему наперерез каноэ. Лайт натянул лук и стал дожидаться, чтобы один из воинов встал. Когда каноэ подплыло ближе, один из индейцев, молодой, нетерпеливый, вскочил. Стрела Лайта вонзилась ему в грудь. Он упал в воду. Остальные гребцы продолжали гнать каноэ вперед. Спины их были согнуты, головы опущены вниз.
 Внезапный порыв ветра наполнил парус и понес плоскодонку прямо на приближающееся каноэ все быстрее и быстрее. Индейцы слишком поздно увидели опасность. Они попытались увернуться от лодки. Им как раз удалось развернуть каноэ бортом, когда плоскодонка врезалась в него. Они оказались в воде.
 Но делавары не сдавались. Они попытались вскарабкаться на борт плоскодонки. Поль и Крюгер поджидали их у одного борта, Лайт – у другого. Как только головы показались над водой, на них с силой опустились шесты.
 Делавары поняли, что бессмысленно продолжать бой. Удача была явно не на их стороне. Поэтому те, кто остался в живых, поплыли к берегу, опасливо оглядываясь на лодку белых людей.




 Глава 6


 – Мне здесь не нравится, – шепнула Мэгги Лайту.
 – Пока так лучше, ласточка.
 Ночь была темной. Облака закрыли месяц. Плоскодонка покачивалась на воде в нескольких ярдах от крутого берега. Слышался плеск рыбы. В лесу выл волк, и от его завывания становилось не по себе.
 – Мне здесь не нравится, – повторила Мэгги, прикасаясь губами к щеке мужа. – Когда мы от них уйдем?
 Они сидели прислонившись спинами к вьюкам. Лайт закутал жену в одеяло, чтобы защитить от москитов и от ночной прохлады.
 – Как только сможем. – Он прижал ее голову к своему плечу. – Поспи немного.
 – А ты будешь спать?
 – Потом.
 – И тот лысый человек мне тоже не нравится.
 – Он к тебе приставал?
 Мэгги решила не рассказывать Лайту о том, что произошло у бочки с водой.
 – Мистеру Нильсену он не нравится.
 – Почему ты так решила?
 – Я просто знаю – и все.
 – От тебя ничего не скроется, малышка.
 – Ты мистеру Нильсену нравишься.
 – И это ты, наверное, тоже «знаешь – и все», – поддразнил ее Лайт.
 – Он на тебя смотрит… но не гадко.
 – Если ты не перестанешь болтать, мне придется тебя поцеловать.
 Мэгги беззвучно засмеялась.
 – Я на это и надеялась.
 Следопыт нежно поцеловал любимую в губы.
 – Спи.
 Когда по ровному дыханию жены Лайт понял, что она заснула, то сел так, чтобы ее голова оказалась у него на коленях. Нильсен предложил устроить ей постель под навесом, но она не согласилась. Лайт был рад, что его жена осталась с ним. Здесь, в бархатной темноте ночи, под звуки плещущей в борта воды, он чувствовал ее теплое тело, и спокойствие наполняло его душу. Как сильно ему не хватало бы Мэгги, если бы ее не было с ним рядом.
 Крюгер дежурил первым. Лайт ему не доверял. По выражению лица Отто легко было прочесть его мысли. Немец изголодался по женщинам. И еще. В голове у толстяка не укладывалось, как это белая женщина предпочла индейца белому мужчине.
 Во время стычки с делаварами Лайт понял, что немец – человек обозленный. На плоскодонку напали мальчишки. Это сразу стало ясно всем. Опытные воины не вели бы себя так глупо.
 Крюгер с настоящим наслаждением бил юношу шестом, пока тот пытался отплыть подальше от лодки, а когда индеец ушел под воду, радостно захохотал.
 Сидя в темноте, Лайт прислушивался к движениям на крыше надстройки, где сидел Крюгер. Он не сомкнет глаз, пока дежурит немец.
 Нильсен говорил, что плывет к Обрывам. Если они с Мэгги поплывут с ними, то через неделю доберутся до земли осейджей. Там Лайта знали хорошо. И тогда они перезимуют с его народом. А весной, уже вдвоем, двинутся дальше. Вот только удастся ли с этими парнями прожить мирно целую неделю?
 Ночь прошла спокойно. Лайт стоял на вахте последним. Если делавары опять нападут, то именно ранним утром, когда рассвет тронет небо на востоке. Мэгги проснулась и сидела рядом с мужем на крыше надстройки. Часто она подмечала такие вещи, каких не мог увидеть Лайт. Его жена видела сердцем, а не глазами.
 Сидя плечо к плечу, держась за руки, влюбленные прислушивались к щебетанию птиц, к плеску рыб. Они смотрели, как меркнут звезды и как светлеет небо на востоке.
 Рассвет наступил быстро.
 Отто Крюгер встал, потянулся и, пройдя к борту лодки, начал мочиться. Закончив, он повернулся, даже не прикрывшись. Лайт ладонью закрыл Мэгги глаза, а сам ледяным взглядом посмотрел на немца.
 – Ты… Крюгер, – выругался Эли. Крюгер захлопал глазами:
 – Расфе я телаль што-то плохой?
 Поль про себя хмыкнул: «Когда надо, этот немец умеет притвориться дураком», – и начал разводить огонь на плоском камне рядом с надстройкой. Вскоре уже грелась вода.
 Лайт снял Мэгги с крыши и подошел к Эли.
 – Мы пойдем в лес.
 Эли посмотрел на Крюгера. Тот наблюдал за ними, гадко улыбаясь.
 – Тебе не обязательно идти в лес, чтобы твоя жена могла уединиться. Пошли. – Пригнув голову, Эли вошел в надстройку. – Я только сегодня вспомнил.
 Все так же пригибаясь, Нильсен провел их в дальний конец помещения. Там он отодвинул несколько ящиков и вытащил оловянный ночной горшок. Молодой человек поставил горшок на пол и направился к выходу.
 – Можешь завесить угол парусиной, – бросил он через плечо.
 Когда они остались вдвоем, Мэгги поднялась на цыпочки и шепнула мужу:
 – Я хочу в лес.
 – Не сейчас, chérie. Может, сегодня вечером. – Лайт сложил тюки с товарами так, чтобы отгородить ей угол. – Когда закончишь, не выходи: я принесу воды, и ты помоешься.
 Когда Мэгги вышла из надстройки, Поль сидел на корточках у огня. На одной чугунной сковороде жарилась рыба, на другой – лепешки.
 – Пахнет вкусно! – Она подошла к Дешанелю.
 – Нет ничего вкуснее щуки, chérie. Улыбнувшись ей, Поль перевернул рыбу длинным узким ножом.
 – Лайт зовет меня «chérie». Ты можешь звать меня Мэгги.
 Поль поднял брови:
 – Прошу прощения, мадам.
 – А тебя как зовут?
 – Меня зовут Поль, mon petit chou.
 – А это что значит?
 – Моя маленькая кочерыжка. Мэгги улыбнулась:
 – Я люблю кочерыжки. И капусту тоже. – Она указала на Эли, который в это время вместе с Лайтом изучал карту. – А его как зовут?
 – Эли Нильсен.
 – Что Нильсен, я знаю. Он человек неплохой, не то что тот, который круглый и лысый.
 – Я знаю его почти всю его жизнь, мадам. И тоже считаю, что он человек неплохой.
 – Тот лысый мне не нравится. Лайт его убьет, – заявила Мэгги.
 – Кочерыжка, с чего ты взяла?
 – Знаю – и все.
 Мэгги подошла к Лайту и взяла его за руку. Следопыт обнял жену за плечи. Однако смотрел он на карту.
 – В этом месте река поворачивает на северо-запад. Это места осейджей.
 – Ты уверен?
 – Да. Между Большой рекой и горами не меньше полусотни поселений осейджей. Мы с Мэгги там остановимся. Если ты дашь вождю табаку и немного пороха, он снабдит тебя гребцами на неделю или две.
 – А что я буду делать потом? Лайт пожал плечами:
 – Кларк говорил, что большинство племен, кроме делаваров, настроены мирно.
 – А почему бы тебе не поехать с нами?
 – Я предпочитаю идти один.
 – Я заплачу тебе товарами.
 – Вряд ли мы сможем их взять. У нас вещей столько, сколько мы можем унести.
 – Черт подери, подумай хорошенько! Твоя жена будет в большей безопасности, если останешься с нами!
 – Я сам решаю, что для моей жены лучше. Мы останемся с вами, пока не доберемся до земли осейджей.
 Лайт был непреклонен. Он сложил карту и спрятал ее за пазуху.
 – Идите есть! – позвал Поль.
 Уже третий день было жарко и влажно. Мужчины, работая шестами, обливались потом. Эли набрал ведро воды и вылил себе на голову.
 Молодой человек посмотрел в сторону женщины, сидевшей на рулевом весле. Ни в одном из своих путешествий – вверх по Огайо до Питтсбурга, через плато Камберленд и до Чесапикского залива – он не встречал ей подобных.
 Большинство красавиц, которых он видел, были совершенно никчемные. Обладать красотой, по мнению Эли, еще не значит быть настоящей женщиной. А Мэгги не только прекрасна. Она оказалась сообразительной и умелой. О такой женщине мечтает каждый мужчина. Если бы Мэгги захотела, она могла бы заполучить любого. Почему же она выбрала Лайтбоди?
 Нильсен задумчиво смотрел на Лайта. Следопыт вовсе не тупой полукровка, как думал Эли. И молодому человеку вдруг захотелось узнать этого нелюдима как можно лучше. Но успеет ли он? Ведь они скоро расстанутся. «Ха, – подумал Эли, – расстанемся ли?» И он подмигнул сам себе.
 В полдень четвертого дня запахло грозой. Стало невероятно тихо. На деревьях не шевелилось ни листика. Даже птицы смолкли. Когда плоскодонка вышла за поворот реки, над вершинами деревьев показался край чугунно-серых туч. Через час черная масса заняла почти все небо.
 Мужчины подвели плоскодонку к глинистому берегу. Эли осматривал берег в бинокль, выбирая место, чтобы пристать и привязать лодку. Во время грозы река становится грозным противником. А уж если молния ударит в лодку – не миновать беды. Ведь они везут порох.
 Лайт наблюдал за горизонтом: не покажутся ли там закрученные в спираль облака. Сейчас им не хватало только смерча. Порывы ветра были сухими и горячими. Казалось, даже река замерла – словно в ожидании. Издалека до них доносились мощные раскаты грома. Сам воздух был наполнен ожиданием грозы.
 – Отмель! – крикнул Поль.
 Все четверо налегли на шесты, направляя лодку к песчаной косе. Вдруг река словно с цепи сорвалась. Она уже не была тихой и спокойной, она кипела и бурлила. Путники никак не могли причалить.
 – Впереди что-то обрушилось! – заорал Эли. – Скорее к берегу!
 Они успели достичь песчаной отмели за секунду до того, как сзади на них налетел мощный порыв ветра.
 – Фетер поменялься! – закричал Крюгер. Река неистовствовала. Огромная волна подхватила плоскодонку и швырнула ее на косу.
 Однако никто не растерялся. Опытные путешественники, мужчины знали, что делать. Загнав шесты глубоко в песок, они привязали к ним лодку. Эли и Поль схватили причальные концы и выскочили из лодки. Лайт быстро закрепил рулевое весло.
 Потом он перекинул через плечо ружье и лук, засунул за пазуху мешочек с порохом, схватил тяжелую парусину и, схватив Мэгги за руку, выпрыгнул из лодки.
 Они уже были на берегу, когда гроза яростно обрушилась на них. С неба хлынули потоки воды. Огромные капли больно били по лицу. Сверкали молнии, оглушительно грохотал гром. Лайт бежал мимо деревьев, росших около реки. Мэгги не отставала. Они выскочили на поляну. Подальше от деревьев, от реки, от лодки, груженной бочонками с порохом. Лайт остановился, сел на землю и усадил Мэгги. Положив рядом с собой ружье, он укрыл себя и жену парусиной.
 Оба тяжело дышали.
 Мэгги была в восторге от грозы. Волосы у нее вымокли, по лицу текла вода. Оказавшись в объятиях мужа, она подняла голову и уткнулась носом в его теплую шею.
 Вдруг раздался такой оглушительный грохот, словно небо раскололось надвое. Мэгги вздрогнула. Тут же послышался треск дерева. Это огненный меч разрубил его пополам.
 – Я тебя люблю, – сказал Лайт жене. Кто знает, куда Всевышний пошлет свою следующую огненосную стрелу. В них? Или в другое место? И вдруг Лайт разговаривает со своей любимой Мэгги в последний раз? Кто знает, переживут ли они эту грозу?
 – Ты – мое сердце, – прошептала Мэгги, прижимаясь к нему. – Не бойся, – проворковала молодая женщина. – Мы здесь не умрем. Наше время еще не пришло. У нас с тобой впереди еще годы и годы.
 – А… моя маленькая ведьмочка. Откуда ты…
 – Я просто знаю – и все. – Мэгги помолчала, а потом задумчиво взглянула на мужа. – Может, я и вправду ведьма, Лайт.
 Следопыт рассмеялся:
 – Почему ты так решила?
 – Потому что иногда я просто знаю что-то – и все. Вот как когда я первый раз тебя увидела, Лайт, я сразу поняла, что я – твоя женщина. И я знала, что тот страшный пес Джефферсона… помнишь?.. Я знала, что он не сделает мне ничего плохого… И в тот день, когда Джейсон… я знала, что ты придешь. Мне надо было только тебя дождаться.
 – Ах ты, малышка моя. Может, ты и правда ведьма – но невероятно красивая.
 – Я не хочу, чтобы ты любил меня за то, что я красивая, – проговорила она.
 – О… хорошая моя. Я люблю тебя за то, что ты – мое сокровище. Я буду любить тебя и когда волосы у тебя поседеют и зубы выпадут. Ты моя жизнь, моя душа, моя жена – моя Мэгги. – Он прошептал эти слова словно молитву.
 – Ты так красиво говоришь, Лайт. – Мэгги немного помолчала, а потом вдруг спросила: – Значит, когда зубы выпадут, да?
 Лайт рассмеялся и обнял ее так крепко, что ей стало трудно дышать.
 – Ты и тогда будешь для меня красавицей. Молнии больше не сверкали, гром не гремел, но дождь шел еще очень долго. Постепенно он начал стихать, а потом вдруг перестал. Лайт отбросил парусину, и влюбленные встали, разминая затекшие руки и ноги.
 Вокруг них на опушке лежали сломанные ветки и вырванные с корнем молодые деревца. После дневной жары, казалось, стало прохладнее. Пока они шли к реке, выглянуло солнце, но тепла оно не принесло.
 Эли догнал их, когда они вышли на берег. Отмель теперь была целиком скрыта под водой. На плоскодонку налетела коряга. Часть ее застряла в песчаном дне, а длинный толстый сук пробил дно лодки, и теперь она была похожа на насаженную на булавку бабочку. Вода переливалась через борта. Рулевое весло пропало. Два шеста сломались.
 – Дьявол! – выругался Эли.
 – Не горюй, Эли. Ее можно починить. Лайт скажет, что надо делать. – Мэгги положила руку ему на плечо.
 Эли замер от восторга. Его лицо осветила улыбка. Но он тут же опомнился и встревоженно взглянул на Лайта. Лицо следопыта ничего не выражало. Но что творилось у него в душе!.. Мэгги крайне редко прикасалась к другим людям – и вдруг она гладит этого мужчину по плечу!
 Эли отвел глаза первым и пошел к лодке.




 Глава 7


 Ливень превратил реку в бурлящий поток. Вода поднялась. Цвет ее стал серо-коричневым. Течение стремительно несло листья, траву, бревна, вырванные с корнем деревья, ветки, сломанные ветром, и гравий с отмелей.
 Нос плоскодонки задрался вверх. К счастью, вода еще не добралась до надстройки и большая часть товаров осталась сухой. Путники забрались в лодку. Лайт достал из своего вьюка одеяло, обернул им Мэгги и приказал ей держаться поближе к надстройке: если лодка вдруг резко накренится, Мэгги удастся за что-нибудь схватиться.
 Эли был совершенно спокоен. Главное, они живы, а остальное – мелочи. Крюгер – хороший мастер, и лодка в ближайшее время ко дну не пойдет. Опасность грозила только от обломков, которые несло течением. Если попадется какое-нибудь особо большое бревно – хрупкому суденышку не устоять под его ударом.
 Из леса вышли Поль и Крюгер.
 – Ах ты, черт с рогами! – только и воскликнул Поль.
 – Я телаю прошные лотки! – похвастался Крюгер.
 Эли ничего не ответил. Он с детства плавал по рекам на плоскодонках и прекрасно знал, что, несмотря на все свои недостатки (типа низких бортов), им нельзя отказать в одном достоинстве: их легко чинить. Если каркас достаточно прочен, то дыру всегда можно заделать парой планок.
 – Что будем делать? – спросил Поль.
 – Надо снять ее с этой проклятой коряги. Лайт и Эли произнесли одни и те же слова одновременно и удивленно взглянули друг на друга.
 – Сначала разгрузимся.
 Эли прошел в надстройку, достал оттуда мушкеты и, завернув их в парусину, положил на крышу.
 – Поль, вы с Крюгером выгружайте товары. Будем сносить их на берег. Кто знает, что с ней случится, когда мы снимем ее с коряги. Хоть товары спасем. Эта чертова коряга пробила большую дыру, и лодка может пойти ко дну. Тогда вся наша работа коту под хвост.
 – Verdammt! Она не путеть тонуть! – Крюгер казался оскорбленным до глубины души.
 Мужчины переносили бочонки с порохом и виски, мешки с солью и табаком, а Мэгги таскала более легкие вещи. Им не один раз пришлось пройти по воде от лодки до берега и обратно. Поль оставался в лодке, поднимал бочонки и мешки и взваливал их на плечи остальным.
 Мэгги старалась не оказываться на берегу одновременно с Крюгером. Теперь она заметила, что за немцем наблюдает не только Лайт, но и Эли. Один раз, когда молодая женщина прошла мимо Отто, тот остановился и таращился на нее, пока она не дошла до лодки.
 – Ф реке мноко фотяных смей, мисси, – пробормотал он. – Смотри, штопы они не укусили тепя за твой хорошенький ношку.
 Крюгер предупредил ее вовремя. Тут же Мэгги увидела, как змея плывет по мутной воде, извиваясь своим узким и длинным телом. Мэгги подождала, пока она проплывет, и только потом спрыгнула с плоскодонки. Когда был выгружен весь товар, кроме прикрепленного к стенам и потолку надстройки инструмента, все влезли в лодку, мокрые и голодные. Но думать об обеде было некогда.
 Эли снял рубашку и сапоги и нырнул под плоскодонку. Через некоторое время голова молодого человека показалась над водой. Он жадно глотал воздух.
 – Я нащупал этот проклятый сук! Здоровущий, чтоб его… Дайте мне пилу.
 Набрав в легкие побольше воздуха, Эли снова нырнул под лодку. Казалось, прошло неимоверно долгое время, прежде чем он снова вынырнул. Бедняга позеленел от усилий.
 – Крюгер… иди поработай пилой.
 – Фот ешо! Тфоя лотка – ты и пили! Поль выругался и начал раздеваться.
 – Ты отказываешься выполнять приказ? – Эли говорил спокойно, но видно было, что он в ярости.
 – Это тепе не корапль, сучий капитан. Што ты мошешь стелать? Састафишь траить палупу? Не смеши меня!
 – Черт тебя подери! Если мы до темноты не снимем плоскодонку с коряги, мы ее вообще можем потерять!
 – Слушай, Эли! Ты мне натоель! Если я тепе не нушен, я уйту! И мошешь сам шинить эту посутину. Лутше меня у тепя не полушится.
 Лайт взял ружье, проверил заряд и протянул его Мэгги. Стянув с себя рубашку и мокасины, он снял пояс, скатал все в плотный сверток и положил на крышу надстройки.
 – Ты знаешь, что делать, chérie. – Он подошел к борту. – Я могу оставаться под водой до счета тридцать, – сказал он Эли. И оба нырнули.
 Прислонившись спиной к навесу, с ружьем в руках, Мэгги ждала. Молодая женщина переводила взгляд с того места, откуда должен был появиться Лайт, на мужчин.
 – А у нас окасыфаеця интеец-то опрасофанный! – Крюгер гадко засмеялся. – Сопираешься меня пристрелить, если тфой муш не фсплыфет?
 – Оставь ее в покое, – осек его Поль.
 – Вотяные смеи сапираются мешту тосок на тне лотки. Интеец сарапотает себе укус.
 – Заткнись, Крюгер.
 – Никокта не фителя челофека, которофо укусил фодяная смея, а? – Крюгер шагнул к Мэгги. – Они распухают как шапы…
 – Типун тебе на язык!
 – Не обращай на него внимания, Поль, – негромко сказала Мэгги. – Ему просто нравится молоть языком. Меня он ничуть не испугал. Змеи боятся всего незнакомого, и не думаю, чтобы им раньше приходилось видеть под лодкой человека.
 Эли вынырнул, несколько раз жадно глотнул воздух и снова ушел под воду. Тут же всплыл Лайт и, отдышавшись, снова исчез под водой.
 – Мы тут ничем помочь не можем? – спросил Поль, когда Эли опять вынырнул.
 – Если мы ее освободим, заткни дыру.
 Следующие полчаса Эли и Лайт по очереди пилили сук. Корягу и на суше пила взяла бы с трудом, а уж под водой тем более.
 А потом случилось нечто совершенно непредвиденное. Наполовину перепиленный сук прогнулся и вырвался из днища плоскодонки. Лодка оказалась на плаву, налившаяся в нее вода выровнялась и начала вытекать через проделанное корягой отверстие.
 Немец торжествующе заухал:
 – Verdammt! Я ше кофориль, што лучше меня никто лотки не строит!
 Вынырнул Лайт.
 – Силы небесные! – Поль улыбался во весь рот. – Она не тонет! Да, Крюгер, хоть ты и подлец, а мастер хороший.
 Он взял у Лайта пилу.
 – Вода прибывает, – заметил Лайт, перелезая через борт. Его губы посинели от холода, голос охрип.
 – А где Эли? – Встав на коленях, Поль перегнулся через низкий борт. – Где Эли?
 Лайт повернулся, мгновение смотрел в воду, а потом просто перешагнул через борт и исчез под водой.
 Мэгги, Поль и Крюгер ждали. Казалось, ожидание длилось целую вечность. Потом Лайт вынырнул, глотнул воздуха и снова нырнул. Поль перекинул ногу через борт.
 – Подожди. – Мэгги положила руку ему на плечо. – Лайт его найдет.
 Она говорила так уверенно, что Поль послушался.
 Крюгер подошел к Мэгги. Красавица тут же передвинула дуло ружья так, что оно уперлось ему в живот.
 – Отойди. Немец захохотал:
 – Ты кокта-нипуть фителя утопленника? Он похош точь-ф-точь на тухлую рыпу!
 – Ну и шуточки у тебя! Лучше бы ты молчал. – И Поль пнул Крюгера.
 Отто замахнулся кулаком:
 – Тумай, што телаешь!
 И в эту секунду вынырнул Лайт. Он уцепился одной рукой за борт, второй обхватил Эли за шею.
 – Держи… его! – с трудом выговорил он.
 – Mon Dieu! Mon Dieu! – Перегнувшись через борт, Поль подхватил друга и с трудом втащил его в лодку. – Ну и тяжелый же ты, Эли, – наверное, полреки выпил.
 Крюгер наклонился над Нильсеном, потряс его за плечо. Молодой человек лежал серый и безжизненный.
 – Помер! – объявил Крюгер.
 – Нет, врешь! Он не умер! – Лицо Мэгги потемнело. Она вызывающе вскинула голову и с ружьем наперевес двинулась на немца. – Если он умрет, ты отправишься следом!
 – Но-но, тевошка, поаккуратней. Так и упить нетолько!
 Поль с жалостью смотрел на своего друга.
 Лайт быстро перевернул Эли на живот и начал его откачивать. Мэгги передала ружье Полю, опустилась на колени и повернула голову Эли набок.
 – Напрасно стараетесь. Он уше помер. Крюгер стоял широко расставив ноги и уперев руки в бока.
 Лайт не обращал на него внимания. И вдруг у Эли открылся рот и оттуда хлынула вода. Он застонал. Поль издал радостный клич. Следопыт помог Эли сесть. Тот закашлялся. Снова потекла вода. Эли вырвало.
 Когда мучительные спазмы закончились, молодой человек повалился на спину. Над ним склонился ангел.
 «Я умер?» – подумал Эли в первую секунду. И потом вспомнил, какой ужас охватил его, когда согнувшийся сук коряги зажал ему ногу. Как ему не хватало воздуха, как разрывалась у него грудь, как он не выдержал и вдохнул.
 – Как ты себя чувствуешь, Эли? – спросил ангел.
 Туман перед глазами рассеялся, и Нильсен узнал Мэгги.
 – Вроде жив, – прохрипел он.
 – Лайт тебя спас.
 Эли с трудом поднялся, но тут же сел, схватившись за ногу. На лодыжке кожа была содрана, рана болела и кровоточила. Молодой человек взглянул на своего спасителя. По лицу Лайта все еще текла вода.
 – Спасибо.
 Лайт кивнул, взял свою рубашку и натянул ее прямо на мокрое тело.
 – Mon Dieu, Эли, ты был на волоске от смерти! – воскликнул Поль.
 – Ага. На волоске.
 Эли опять попытался встать. Поль подхватил его, и, опираясь на друга, он заковылял под навес.
 – Вода в реке поднялась из-за дождя, – сказал Дешанель. – Теперь мы можем подогнать лодку прямо к берегу.
 – Если вода спадет так же быстро, как поднялась, мы сядем на мель. Лучше спустить посудину ниже по течению, а там уж подогнать ее к берегу шестами.
 – У нас их осталось всего два. – И Поль взял один из них.
 Лайт схватил второй. Мэгги отвязала веревку. Мужчины налегли на шесты и в конце концов подвели суденышко к берегу. Поль забросил причальный конец на пень и быстро выскочил из лодки. На берегу он закрепил веревку.
 – Жаль, рулевое весло сломано, а то бы мы в два раза быстрее управились, – вздохнул Поль.
 Теперь плоскодонка качалась на воде у трехфутового обрыва.
 Стали сгущаться сумерки. С реки налетали порывы холодного ветра. Путешественники замерзли. Мэгги помогла Эли натянуть рубаху. Несмотря на то что ей самой было холодно, она накинула свое одеяло на плечи больному. Тем не менее у того зуб на зуб не попадал.
 – Идем, chérie, – окликнул жену Лайт.
 Он перепрыгнул на берег, протянул Мэгги руку и помог ей выбраться из плоскодонки.
 – Жди здесь, – сказал он, а сам вскочил обратно в лодку.
 Через несколько минут Лайт и Поль перенесли на берег Эли.
 – Ладно, Лайт, не надо. Я сам как-нибудь… – проговорил Нильсен.
 Следопыт отпустил его, и молодой человек, опираясь на Поля, кое-как добрался до стоявших неподалеку кедров.
 Лайт внимательно осмотрел окрестности:
 – Хорошее место. Я достану Мэгги сухую одежду, а потом разожгу костер.
 Пока его не было, Мэгги начала собирать хворост. Вокруг валялось много сухих веток кедра. Вскоре вернулись Поль и Лайт. Они притащили еду и вещи. Лагерь решили устраивать здесь. Сбросив свою ношу, Лайт взял свой вьюк, и супруги направились в глубину леса.
 Промокшие брюки прилипли к ногам Мэгги. Она попыталась их снять – не получилось, так что Лайту пришлось ей помогать. Он вытер жену сухой рубашкой и, пока она переодевалась, тоже снял с себя мокрую одежду и вытерся. Потом протянул рубашку Мэгги:
 – Вытри голову, chérie. Заболеешь.
 – Я никогда не болею.
 Она выжала косу и стала тереть голову. Вскоре ее лицо окружил ореол кудряшек. На ней была теплая рубашка и длинная полушерстяная юбка. Собрав мокрую одежду, они вернулись туда, где на поваленном дереве сидел Эли. Молодой человек подбрасывал в огонь сухие веточки. Он был босиком, но уже успел надеть сухие брюки.
 – Поль пошел за бочонком виски, – произнес Эли простуженным голосом.
 – От этого немца никакой пользы, одни неприятности, – сказал Лайт.
 Эли кивнул:
 – Последнее время он ведет себя совсем отвратительно.
 Мэгги осмотрела ногу Эли. Лодыжка сильно распухла.
 – Очень больно? – Голос молодой женщины был полон сочувствия.
 Нильсен засмотрелся на красавицу и даже забыл о боли. Наконец он опомнился:
 – Немного.
 – Завтра я найду траву гоншей и сделаю припарку. Станет лучше. – Мэгги почему-то разговаривала с этим мужчиной как с ребенком.
 Эли покосился на Лайта: вдруг следопыту не нравится, что он разговаривает с его женой? Лицо Лайта ничего не выражало, но глаза… Глаза превратились в щелки, и в них светилась ярость. Эли стало не по себе. Если Лайт вздумает сейчас напасть на него, он не сможет ответить. И все из-за этой чертовой ноги.
 «Все-таки Лайтбоди не такой уж цивилизованный, – подумал Эли. – Как дикарь, готов сию минуту броситься на меня и задушить голыми руками. Ну конечно, а вдруг я отниму его собственность…»
 Пришли Поль и Крюгер. Оба несли по бочонку виски, а у Поля в руке был еще котелок. Когда они опустили бочонки на землю, Крюгер быстро взглянул на Лайта, а потом пошел туда, где они оставили весь груз.
 Поль пожал плечами:
 – Я сказал ему, что остальное мы принесем утром.
 Вскипятив над костром воду, Поль приготовил для Эли горячего чая с виски. Он предложил его и Лайту, но тот отказался. Крюгер принес еще один бочонок, взял у Поля кружку и, отойдя от костра, сел на корточки.
 Все устали и проголодались. Поужинали холодной рыбой, оставшейся от завтрака, и горячей болтушкой, заправленной салом. Мэгги и Лайт пили чай, а остальные предпочли суитчел – напиток, приготовленный из горячей воды с патокой. После ужина Крюгер забрал свое одеяло и ушел к лодке.
 Поль промыл ногу Эли теплой водой, а потом плеснул на нее виски. Друзья устроились спать у костра.
 Лайт и Мэгги ушли подальше. Следопыт расстелил одеяла, и влюбленные легли. Мэгги крепко прижалась к мужу, положив голову ему на плечо: ей было тепло и уютно в доме, который он устроил для них на эту ночь.
 – Завтра я поищу гоншея для Эли. По-моему, Крюгеру хотелось, чтобы он утонул. Эли ему совсем не нравится. Он убежит и будет делать подлости.
 Лайт перестал спрашивать, откуда она знает, что случится. Его Мэгги иногда говорила удивительные вещи. Кто знает, может быть, она действительно ведьма?
 – А тебе Эли нравится? – Молодая женщина подняла голову и прижалась носом к носу любимого. – Я хочу, чтобы он тебе нравился.
 Некоторое время Лайт молчал, а потом сказал:
 – Нильсен? Какая разница, нравится он мне или нет?
 – Было бы славно, если бы нравился.
 Лайт понимал, что ревновать глупо, и все-таки ревновал. Вопросы не давали ему покоя. Может быть, Мэгги влечет к этому человеку, потому что он белый? Может, скоро она пожалеет, что выбрала себе в мужья полукровку?
 – Спи, chérie. – В голосе Лайта прозвучали чуть заметные нотки нетерпения.
 Мэгги зевнула.
 – Ты не хочешь любить меня сегодня, а? Она сунула руку ему под рубашку и стала гладить его по животу.
 – Я всегда хочу… этого, крошка. Но не когда ты так устала, что у тебя глаза слипаются.
 – Я не устала! – прошептала она… и зевнула.
 Рассмеявшись, он поцеловал ее в лоб, потом в губы. Он подавит сегодня свою страсть, чтобы его ласточка как следует отдохнула.
 – День был тяжелый для нас обоих. Надо поспать.
 – Угу. – И Мэгги заснула.
 К Лайту сон пришел не так легко и быстро. Он держал жену в объятиях – его сокровище, его радость, его любовь – и думал о ее неожиданной симпатии к Эли Нильсену.




 Глава 8


 Эли проснулся и застонал от боли. Нога ныла. Стопа посинела и распухла. К счастью, кости были целы. Голова раскалывалась. Горло саднило. Во рту пересохло. Дышать было трудно.
 Мэгги и Лайт нашли гоншей, приготовили питье с виски и патокой. Мэгги протянула Нильсену кружку:
 – От этого станет легче горлу, Эли.
 Он медленно пил горячий напиток, пока Мэгги толкла гоншей. Смешанная с небольшим количеством воды, трава превратилась в густую кашицу, из которой юная целительница приготовила припарку. Как только рану перевязали, боль в ноге немного утихла.
 Все время, пока Мэгги возилась с его ногой, Эли глаз не сводил со своей странной спутницы. Кожа у нее была молочно-белая и гладкая, как шелк, на щеках румянец. Когда она говорила, между алыми губами поблескивали ровные белые зубы. Ресницы были длинные и густые. Про такую хочется сказать: взмахнула ресницами, – мелькнуло у Эли. Но больше всего завораживали ее необычайные изумрудные глаза. Выражение их было наивным и мудрым одновременно.
 Эли судорожно вздохнул.
 – Ой! Тебе больно?
 – Нет, мэм, – пробормотал он и опустил глаза.
 Лайт сидел на пне и снимал кору с тонкого ствола гикори, чтобы сделать из него новый шест для плоскодонки. У него было ощущение, будто за ним кто-то наблюдает. Следопыт несколько раз переставал работать, внимательно осматривался и прислушивался.
 Его позвали есть. Не успел он взять тарелку, как тут же отставил ее в сторону и схватил ружье. Мужчины недоуменно смотрели на него. Мэгги, которая без слов понимала мужа, мгновенно приготовилась к действиям: взяв лук и стрелы, она встала рядом с ним.
 – Что случилось? Поль тоже поднял ружье.
 – Кто-то приближается.
 – Индейцы? – спросил Эли.
 – Нет.
 Лайт пошел вдоль деревьев, Мэгги – за ним. Поль остался рядом с Эли. Воцарилась напряженная тишина. Через некоторое время послышался какой-то шум. И тут же путешественники различили мужской голос. Звуки приближались. И вот из-за кедровых деревьев показался мужчина с двумя спутниками. Сделав несколько шагов, все трое остановились. Мужчина поднял руку:
 – Привет! Как дела?
 – Привет! – отозвался Поль.
 – Мы нарочно шумели. Не хотели появляться неожиданно.
 – Подходите ближе.
 Пол-лица мужчины скрывала борода. Его полуседые вьющиеся волосы были небрежно стянуты сзади. Он носил мешковатые парусиновые штаны и тканую рубашку. За пояс был заправлен пистолет.
 Рука его, державшая кремневое ружье, казалась огромной. Эта ручища одним ударом быка уложит.
 Мужчина подошел к костру. Его голубые глаза под тяжелыми мохнатыми бровями пристально рассматривали незнакомцев.
 – Меня зовут Джеймс Макмиллан.
 – Поль Дешанель. – Француз протянул руку. – Эли Нильсен. Мистер Лайтбоди и его жена.
 Макмиллан поклонился Мэгги. Теперь трое незнакомцев подошли совсем близко, и она смогла рассмотреть двух пареньков. Их широкополые шляпы были надвинуты на самые лбы. Парусиновые брюки были несоразмерно большими для тонких, как тростинки, тел. Каждый держал ружье. За плечами у них были рога с порохом, а у пояса – мешочки с дробью.
 – Это мои дети: Эй и Би. У меня еще трое: Си, Ди и И. Эф пока в животе у мамы, но, когда он появится, мы будем звать его Фрэнком. – Все это мужчина произнес совершенно серьезно.
 Мэгги придвинулась к Лайту поближе и тронула его за руку. Следопыт посмотрел на жену.
 – Они не мальчики, – прошептала та. Лайт понял это с первого взгляда: узкие плечи, длинные тонкие пальцы. Ружья, поставленные прикладами на землю, были почти ростом с хозяев. Темные прямые брови и высокие скулы говорили, что в их жилах течет индейская кровь.
 «Тоже полукровки», – подумал Лайт.
 Мэгги отпустила руку мужа и направилась к девушкам. На плече у нее висел лук, за спиной – колчан. Кожаный ремень стягивал талию, подчеркивая мягкую грудь. Полы юбки колыхались.
 – Я – Мэгги.
 Она остановилась перед девушками. Одна из них смотрела прямо на нее, вторая так низко опустила голову, что Мэгги видна была только тулья ее шляпы.
 – Я – Эй.
 – Какое смешное имя. Мэгги пошла вокруг девушек.
 Эй поворачивалась, не спуская с нее глаз.
 – Боишься, что я на тебя нападу сзади? – спросила Мэгги.
 – А почему я должна тебе доверять? Мэгги пожала плечами. Она завершила круговой обход и кивнула в сторону второй девушки:
 – Она старше тебя?
 – Нет.
 – Она всегда молчит?
 – Иногда.
 – Какие на вас уродливые шляпы!
 Видно было, что Эй разозлилась. Но ничего не сказала.
 – Ты не чисто белая, – заметила Мэгги.
 – Я этого не стыжусь! – гневно выпалила Эй.
 Мэгги улыбнулась.
 – Мой муж – индеец. – Повернувшись, она указала на Лайта. Тот внимательно слушал Макмиллана. – У него мать из осейджей, а отец – француз. Мы с Лайтом поженились на холме недалеко от Сент-Чарльза.
 Эй взглянула на мужчину, о котором говорила Мэгги. Он стоял в стороне от ее отца и остальных. Девушка с первого взгляда поняла, что он полукровка, но теперь, узнав, из какого он племени, Эй смотрела на него с нескрываемым любопытством.
 Мэгги не нравилось, что девушка так долго разглядывает Лайта.
 – Он мой муж! – резко произнесла она.
 Эй перевела взгляд на нахмурившееся лицо Мэгги и хмыкнула:
 – Мне он не нужен.
 – А если бы и был нужен, ты бы все равно его не получила.
 Эй подумала, что ей трудно соперничать с этой молодой особой. Ведь Мэгги такая красивая, что просто больно на нее смотреть. Вот только ведет себя странно. Может, так ведут себя все женщины, которые живут в поселениях? Эй за все свои семнадцать лет видела не больше дюжины белых женщин. О мире она знала только то, что рассказывали ей родители.
 – Я вижу, из лука и ружья ты стрелять умеешь. А кнутом?.. Я, например, могу сбить веточку вон с того пня. – Мэгги указала на пень, находившийся примерно в десяти футах от них.
 – Если хочешь – покажи. – Эй с напускным равнодушием пожала плечами.
 – Я покажу, а ты снимешь эту гадкую шляпу и покажешь мне свои волосы.
 В карих глазах девушки опять засветился гнев. Она сдернула шляпу с головы и швырнула на землю. На плечи упали две толстые темно-каштановые косы.
 – Миз, ты меня начинаешь злить!
 – Меня зовут Мэгги. – Молодая женщина ничуть не смутилась. – Какая ты хорошенькая!
 Эй оторопела. Вот так на! Эта красавица называет хорошенькой ее? Эй?
 – Ты… ты смеешься?
 – Еще чего! Ты, пожалуй, самая хорошенькая женщина из всех, что я видела, – ответила Мэгги.
 Девушка удивленно смотрела на нее.
 – Ты видела много-много женщин?
 – Больше, чем хотелось. Большинство женщин – злюки. А ты, кажется, нет.
 – Почему?
 – Не знаю. – Мэгги пожала плечами. – Лайт… Так зовут моего мужа. Его имя – Батист Лайтбоди, но все зовут его Лайт… Он велит мне держаться подальше от гадких людей и показал, как пользоваться кнутом, если меня загонят в угол. А теперь я действую им лучше, чем он. – Мэгги рассмеялась. Ее смех был похож на трель соловья. Она опять взглянула на мужа. – Это – единственное, что я делаю лучше, чем он. У Лайта все получается лучше всех. Видели бы вы, как он метает нож! Мой отец говорит, что он может сбить коготь с лапы орла.
 – Не! Этому я не поверю!
 Время от времени поглядывая на жену, Лайт внимательно слушал разговор, который вели мужчины. Поль предложил Макмиллану сесть.
 – Женщина сегодня рано утром собирала гоншей. Поэтому я решил, что у вас кто-то ранен.
 Лайту очень не понравилось, что он не заметил наблюдателя. А ведь он был очень осторожен и не мог не найти следов.
 – Ему коряга ногу защемила, – объяснил Поль.
 – Подводные коряги – штука гадкая. Могут сильно покалечить. Хорошо, что вы снялись с отмели. Вода в том месте быстро спадает. Остались бы на сухой косе. Со мной один раз такое случилось. Долго бился, пока стащил лодку с мелководья.
 – Все замечаешь, а?
 – Если бы не замечал, не продержался бы здесь пять лет.
 – Пять лет?! – Эли был потрясен. – Ты был здесь, когда Кларк возвращался вниз по реке?
 – Конечно, был. Ну и удивился же он, когда увидел, как я тут обжился! – Макмиллан хохотнул. – Я уже тогда здесь торговал.
 – Вот как? – проговорил Эли. – И чем ты торгуешь? Может, мы с тобой обменяемся.
 – Бобрами, ондатрами, оленьими шкурами, виски, солью. Нашел в одной пещере богатую жилу. Когда-нибудь тут будут соляные копи. Людям всегда нужна соль. Для некоторых она на вес золота. Трапперы с ее помощью выделывают кожу. И индейцы тоже от нее не отказываются. Говорят: «Мясо и рыба долго есть можно». Поселенцы свинину солят, овощи. Кофе тут вообще бесценен. Вы тоже торгуете?
 – Угу, – ответил Эли. – Инструменты, ткань, виски и соль.
 Макмиллан улыбнулся:
 – Я надеялся, что у вас табачок найдется. Давно сижу без любимого дымка.
 – Табак у нас тоже есть.
 – Вот как? Ну, тогда, может, и сторгуемся. Поль снял шляпу и вытер лоб.
 – Мсье, а не слишком вы близко от делаваров поселились?
 – Близковато. Но они нас почти не тревожат. Боятся этих мест. Время от времени я даю им соли и немного виски. У меня рядом с домом посажен ячмень и есть перегонный куб. – Макмиллан повернулся к Лайту: – А у тебя жена красавица. Мои девицы так и рвались ее увидеть. Им редко приходится встречаться с белыми женщинами.
 – Откуда вы, мистер Макмиллан? – спросил Эли.
 – Мои родители приехали откуда-то из Огайо, когда я был еще совсем мальцом. Па обожал жить один. Я, наверное, весь в него. Выбрал себе женщину, переехал через реку и какое-то время кочевал с ее народом. Потом мы встретились со старым Дэниелом Буном и осели рядом с ним. А потом стали появляться поселенцы, и мы оттуда убрались. Старый Дэниел еще жив?
 Эли и Поль посмотрели на Лайта.
 – Не слышал, чтобы он умер, – ответил следопыт, глядя не на Макмиллана, а куда-то ему за спину.
 Макмиллан тут же обернулся, готовый дать отпор нападающему. Но никто на него не нападал. Просто из-за деревьев появился еще один человек.
 Крюгер, с топором на плече, стоял словно завороженный, устремив взгляд на Мэгги и девушек.
 Макмиллан внимательно разглядывал Отто. Почему следопыт так насторожился? Почему все остальные тоже замолчали? Чем дольше поселенец смотрел на немца, тем больше тот ему не нравился. Что-то в этом человеке было не так. Но что? Лысый? Толстый? Это еще ничего не значит. И тут Макмиллан понял. Толстяк смотрел на его дочерей и жену метиса так, словно…
 Макмиллан сжал ружье. После минутного, очень неловкого, молчания поселенец заговорил:
 – Мистер, мне не нравится, как ты смотришь на моих дочерей.
 Крюгер вздрогнул.
 – А-а, у нас нофый люти! – тут же нашелся немец. – Страстфуйте, страстфуйте. Я тумаль, мы тут отни. А тут такие прекрасный парышни. У нас на опет путут полуинтейки?
 Макмиллан выругался:
 – За полуиндеек я тебе язык оторву!
 – Сачем ясык? Расфе я не праф? Кто же они, как не полуинтейки?
 – Крюгер! Будь ты проклят! Молчал бы! – Эли попытался встать.
 Макмиллан взвел курок. Эй бросилась к отцу и схватила его за руку:
 – Он того не стоит, па. Уйдем отсюда. Похотливо блеснувшие глазки Крюгера снова обшарили фигурку девушки. Он что-то пробормотал на немецком, бросил на Макмиллана вызывающий взгляд и повернулся к нему спиной.
 – Этот сукин сын – твой человек? – обратился Макмиллан к Эли.
 – Это один из моих гребцов. Я прошу прощения за его грубость.
 – Если он будет увиваться за моими девочками, я ему башку снесу. – Помолчав, Макмиллан угрожающе добавил: – Мне это не впервой.
 – Не волнуйся. Мы уедем отсюда, как только починим лодку.
 – Проклятые речные отбросы! – проворчал поселенец, не отводя взгляда от того места, где стоял Крюгер.
 – Па. Па! – Эй тряхнула руку отца. – Не забудь: ма сказала, что мы можем пригласить их к нам завтра поесть… если они приличные люди.
 – Ну да, сказала. Женщина решила, что малышкам надо повидать побольше людей, – объяснил он Эли. – Я уже давно не мог пригласить к нам никого.
 – Мы могли бы пригнать каноэ для… него. – Эй бросила быстрый взгляд на Эли и сразу же отвернулась.
 – Благодарю за приглашение, но я останусь с моим товаром. – Нильсен потер больную ногу.
 – Думаешь, кто-нибудь его стащит? По этой реке никому не проплыть так, чтобы мне не стало известно. Откуда, по-твоему, я знал, что вы здесь?
 Эй набралась храбрости и обратилась к Лайту и Мэгги:
 – Ma будет рада, если вы придете к нам на полуденную еду.
 – Мы сможем, Лайт? Мне нравится Эй. И Би мне тоже нравится, только она не хочет со мной говорить.
 Мэгги обеими руками ухватилась за руку мужа и умоляюще посмотрела на него. Лайт улыбнулся и ответил:
 – Мсье, моя жена и я будем счастливы принять ваше приглашение.
 – И тебя мы тоже будем рады видеть, – сказала Эй Полю.
 Поль снял шапку и поклонился:
 – Благодарю, мадемуазель, но я останусь с моим другом.
 Эй пожала плечами:
 – Как хочешь.
 – Я живу в миле вверх по реке, – сказал Макмиллан Лайту. – Найдешь без труда.
 – Ты не продашь мне каноэ? – спросил Лайт.
 Поселенец долго молчал, потом ответил:
 – Может быть. Поговорим завтра.
 Не сказав больше ни слова, Макмиллан сделал дочерям знак, и они ушли.


* * *

 К концу дня пробоина в днище плоскодонки была заделана. Пока Крюгер обтесывал кусок дерева для рулевого весла, Поль и Лайт перенесли товары в лодку и сложили под навесом.
 Лайт подстрелил жирную индейку. Птица медленно жарилась па огне. Мэгги сидела на земле скрестив ноги и подкладывала в костер небольшие ветки. Каждый раз, когда Лайт подходил взять тюк, он бросал недовольные взгляды на жену и на Эли, увлеченных разговором.
 Молодой человек даже не замечал следопыта. Лайт прекрасно понимал, что Нильсен заворожен его женой. И ни Мэгги, ни Эли не были в этом виноваты. Помимо собственной воли Мэгги привлекала к себе мужчин. По наивности она даже не подозревала, что сама готовит себе ловушку.
 – Тебе понравилась Эй? – спросила Мэгги у Эли.
 – Она… недурна. – Нильсен пожал плечами.
 – Недурна?! Да она почти такая же хорошенькая, как я! Хотела бы я быть совсем некрасивой, – добавила молодая женщина. – Лайт из-за этого больше меня страдает. Ему придется убить Крюгера.
 – Отто к тебе приставал?
 – Хочет. Рано или поздно попробует. И Эй и Би он заполучит, если сможет.
 – Макмиллан позаботится о своих дочерях. Похоже, он не раз имел дело с лодочниками.
 – Ему Крюгер не понравился. И мне он тоже не нравится. Он… скользкий… и липкий… Ты понимаешь? Вы с Полем не такие.
 – Спасибо.
 – Брат Джефферсона хотел меня изнасиловать. Лайт его убил. И Крюгера он тоже убьет. Из-за меня.
 – Почему ты так говоришь?
 – Я так думаю. Крюгер гадкий.
 – А вдруг Отто убьет Лайта?
 – Не убьет, – уверенно ответила Мэгги.
 – А если?
 – Тогда я его убью… медленно. Ножом и кнутом! – процедила Мэгги.
 Краем глаза Эли увидел, что следопыт не торопится брать очередной тюк в лодку. Может, Лайтбоди не нравится, что его юная жена разговаривает с ним? Эли подумал, что он бы тоже ревновал свою женщину. Молодой человек молчал, пока метис не ушел. И только тогда заговорил снова:
 – Где ты познакомилась с Лайтом?
 – На реке. Наш плот попал в быстрину. Он нас спас.
 – Ты знаешь его родных?
 – Нет. Кажется, их убили – уже давно. До меня у него уже была жена. Ее тоже убили. Лайт любит меня больше, чем ее.
 – Почему ты так думаешь?
 Мэгги нахмурилась:
 – Он называет меня своим сокровищем.
 – Он говорил тебе, что любит тебя больше?
 – Нет. Я просто знаю.
 – До Обрывов далеко…
 – До Обрывов? Где это? Лайт сказал, что мы перезимуем с осейджами, а когда снег стает, пойдем дальше, к его горе, и останемся там навсегда.
 Эли нахмурился:
 – К горе? Где это?
 – Гора Лайта? Он знает! – ответила Мэгги. – Он построит дом на самой вершине, подальше от всех нехороших людей.
 – Кто у него был французом – отец или мать?
 – Отец.
 – А он откуда пришел?
 – Не знаю. Он охотился и торговал с осейджами… Так Лайт рассказывал.
 – А мать?
 – …была принцессой! Ее отец был вождем, – гордо объявила Мэгги. – Принцессой осейджей. У Лайта была сестренка. Она умерла.
 Эли кивнул. К сожалению, все это Нильсен уже знал. Единственной новостью было то, что они направляются к какой-то горе, а не к Обрывам. Интересно, следопыт передумал или просто обманул их? Эли хотелось, чтобы Мэгги продолжала говорить. Однако сам он был человеком неразговорчивым и никак не мог придумать, о чем бы еще спросить свою собеседницу.
 – Твои родители, наверное, скучают по тебе?
 – Угу. – Мэгги погрустнела. – Но у них из-за меня были одни неприятности. Бедный па! Люди обижали его и ма… и все из-за меня. Я у них единственная, а вот у брата па ребятишек целая куча. Ma не будет одиноко. Па отдал меня Лайту, чтобы он обо мне заботился.
 – Отдал?!
 – Лайт не стал бы брать меня с собой, если бы па не разрешил.
 – Вы поженились в Сент-Чарльзе?
 – Нет. Лайт обещал родителям, что мы поженимся. Мы поженились на холме у реки, в первый же день пути. Лайт обещал любить и защищать меня, пока жив. Бог был нам свидетель. И я тоже дала слово.
 – Вы что, не были в церкви? А как…
 – Бог был нам свидетель. Я же тебе сказала.
 – И там не было…
 – Мы с Лайтом были. Больше нам никто не нужен.
 – Значит, на самом деле вы не женаты?
 – Не понимаю.
 – Что же тут непонятного? Закон может признать, что вы с Лайтом не женаты.
 – Еще как женаты! А на закон мне наплевать! – Мэгги встала и топнула ножкой. В ее изумрудных глазах стояли слезы. – Зачем ты так говоришь, Эли? Мы дали обеты перед Богом.
 – Людей обычно женит священник. И это записывается. – Эли хмурился.
 – Зачем?
 – Таков закон.
 – Лайт взял меня в жены, и мы соединились! Мне не нравится, что ты говоришь, Эли.
 – Я просто хотел сказать… – Нильсен понял, что совершил ошибку. Не нужно было заводить этот разговор. Теперь еще все подумают, что он хочет отбить у Лайта жену. Он вздохнул. – Ладно, не будем больше об этом. Расскажи, откуда ты узнала про гоншей?




 Глава 9


 Под кронами кедров лесная тропа шла словно в зеленом туннеле. Существо, сидевшее на ветке, видело, как Лайт с Мэгги ушли из лагеря и направились через лес к дому Макмиллана. Ловкое создание бесшумно последовало за ними по ветвям деревьев.
 Все утро оно наблюдало за путешественниками. Человек с раненой ногой ничего не делал. Двое мужчин таскали тюки. Безволосый что-то вытесывал топором и часто поглядывал на женщину. Но та не обращала на него внимания. Сначала она колдовала над котелком, и тогда ноздрей касался запах чего-то вкусного. Потом стала хлестать что ни попадя кнутом и швырять в деревья ножом. Наблюдатель даже испугался, как бы она не задела его.
 Ее муж был наполовину индеец, а она – нет. Ее кожа оставалась поразительно белой, несмотря на жаркое солнце. Черные длинные волосы падали ей на плечи. Красавица постоянно отводила их от лица, пока ее муж не подошел к ней и не стянул их сзади тонким ремешком. Он смотрел на нее так, словно умирал от голода.
 А потом, слишком увлекшись созерцанием женщины, наблюдатель сделал неловкое движение, и на землю упал кусок сухой коры. Он мгновенно прижался к стволу и затаился.
 Лайт тут же схватил Мэгги за руку и утащил за собой в густой подрост. Супруги тоже затаились. Как ни всматривался Лайт в деревья, он никого не увидел. Только ветка чуть покачивалась над его головой.
 – Что там? – прошептала Мэгги. Лайт покачал головой. Стояла полная тишина.
 Даже птиц не было слышно. Через несколько минут лес опять наполнился звуками. Лайт решил быть осторожнее и увел Мэгги с проложенной животными тропы. Муж и жена бесшумно заскользили по лесу вдоль берега реки.
 Существо, лицо которого было настолько уродливым, что казалось нечеловеческим, последовало за ними словно тень.
 Дом Макмиллана стоял на вырубке, которую не было видно с реки. Лайт удивился, как одному мужчине удалось отгрохать такой «дворец». В стороне от жилого дома было расположено несколько строений и сделана сплошная ограда – загон для свиней. Огород был обсажен кустами «сливы-осейдж». Жесткие ветви кустарника превратились в непроходимую живую изгородь. «Хорошая защита от голодных животных», – подумал следопыт. Вокруг фермы лес был очищен от подроста, так что враг не мог приблизиться к ней незаметно.
 Сам дом был построен методом «пото»: бревна устанавливались в канаву вертикально, а щели замазывались глиной. Крыша была покрыта не соломой, а дранкой. Даже в оконные рамы были вставлены стекла: в такой глуши это казалось настоящей роскошью. Печные трубы были сложены из булыжника. Во дворе стояло чугунное корыто для стирки, а от угла дома к одному из деревьев хозяин протянул прочную бельевую веревку. Вдалеке Лайт заметил поле с созревающим ячменем.
 В этих местах, где владелец фургона и пары мулов считался человеком зажиточным, Макмиллан был настоящим богачом.
 – А мы на твоей горе сможем устроиться так же, Лайт? Ой, посмотри: у них даже колодец есть!
 Лайт уловил какое-то движение около одного из строений. Следопыт повернул голову и увидел, что туда вбежал негр.
 Когда Мэгги с Лайтом подошли ближе, Макмиллан вышел из дома им навстречу. Следом – его беременная жена, высокая, крупная черноволосая женщина. Две ее косы были сколоты на затылке. Несмотря на большой живот, женщина держалась прямо. Она надела просторное платье в синий цветочек и с белым воротником. Макмиллан приветливо улыбался.
 – Добро пожаловать в наш дом.
 – Мы очень рады, – ответил Лайт. Мэгги улыбнулась Макмиллану:
 – А где Эй?
 – Она ждала вас, миз Лайтбоди. Мэгги подошла к женщине:
 – Здравствуйте.
 Та посмотрела на Мэгги и улыбнулась:
 – Здравствуйте.
 – Миз Мак, – произнес поселенец, – это мистер Лайтбоди и его жена.
 – Добро пожаловать в наш дом, – повторила жена Макмиллана.
 – Мадам. – Лайт поклонился.
 – А где Эй и Би? – спросила Мэгги.
 – Дети, идите сюда! – позвала миссис Мак. Девочки вышли: сначала младшие, затем старшие. На всех были хорошо отутюженные домотканые платья с белыми воротничками. Волосы аккуратно расчесаны и заплетены. Когда они выстроились в ряд, Макмиллан гордо их представил:
 – Наши дочери: Эй, Би, Си, Ди и И. Лайт опять поклонился:
 – Рад познакомиться.
 Мэгги восторженно всплеснула руками:
 – Ой, они все такие хорошенькие! – Она тихо засмеялась, а потом улыбнулась миссис Макмиллан: – Ваши девочки просто очаровательны, мэм!
 Лайт переводил взгляд с Макмиллана на его жену. Супруги просто растаяли от похвалы Мэгги. Макмиллан сиял, как начищенный сапог, миссис Мак улыбалась.
 – Спасибо, миссис Лайтбоди. Пойдемте в дом. – Она повернулась к мужу: – Еда почти готова, мистер Мак. Посидите с мистером Лайтбоди в теньке. Я скоро вас позову. А потом вы сможете показать нашим гостям ферму.
 – Хорошо, милая. – Мистер Макмиллан пригласил Лайта на скамейку в тени огромного вяза. – Табак у меня закончился, а то я предложил бы закурить.
 Лайт смотрел на вяз. Ветви огромного дерева вытянулись чуть ли не на полдвора.
 – Ну не чудо ли? – сказал Макмиллан, указывая на вяз. – Такого, как этот, во всей округе не сыскать. Двести пятьдесят футов, не меньше. – Он похлопал рукой по стволу. – И толщина, наверное, футов восемь.
 Лайт кивнул. Он не умел вести светскую беседу и чувствовал себя неловко.
 После долгого молчания Макмиллан спросил:
 – Направляетесь к Обрывам?
 – К горам, на западе.
 – Слышал я, те горы уходят в самое небо. Один парень, что был с Кларком, говорил: «Самые красивые в мире места». Говорил: «Бобры подходят прямо к человеку и лапу протягивают – здороваются».
 – Далеко отсюда река поворачивает на северо-запад?
 – Так не идете к Обрывам, а? – усмехнулся Макмиллан. – А я все гадаю: зачем вы связались с этими лодочниками? Ты бы должен знать, что четырем мужчинам этот груз до Обрывов не поднять. – Лайт ничего не ответил, и Макмиллан продолжал: – Выше по течению лодку придется и тянуть, и по суше перетаскивать. Тут кругом еще и всякого сброда полно. Вашему лодочнику надо было брать с собой человек десять. И знаешь, мой тебе совет: не связывайся ты больше с лодкой и с этим немцем. Я тебе лучше каноэ дам.
 – Мне говорили, между рекой и горами живут в основном осейджи, – заметил Лайт.
 – Верно говорили. Ты сам-то осейдж? Лайт кивнул.
 – У моей жены ма была из осейджей. А па – питтсбургский лодочник. Большего драчуна с Огайо не спускалось. – Макмиллан помолчал. – То, что миз Мак из осейджей, помогло мне обосноваться. Хорошие люди эти осейджи. Когда ты с ними по-хорошему, и они с тобой тоже.
 Из дома до них донесся звонкий смех Мэгги.
 – Этот лысый глаз положил на твою жену, – негромко произнес Макмиллан. Лайт ничего не ответил. – Мне такие попадались. Когда они себе кого-нибудь присмотрят, то уже не отступят. Мне кажется, рано или поздно тебе придется его убить.
 – Похоже, что так.
 Мэгги впервые в жизни приняли так хорошо. Ее не осуждали, не оскорбляли. Никто не удивлялся, что юная особа порхает по всему дому, восторгается часами, оловянной посудой и пестрыми лоскутными одеялами, которыми была застелена кровать в углу.
 – Как славно! – воскликнула она и захлопала в ладоши. – Ты тут спишь, Эй?
 – Тут спят па и ма. Мы спим вон там. – Девушка махнула в сторону комнаты за тонкой перегородкой.
 – Можно посмотреть?
 – Посмотри, – сказала Эй, после того как ее мать кивнула.
 Девушка повела гостью в другую комнату, ее сестры не отставали ни на шаг.
 – Как славно! – снова воскликнула Мэгги, усаживаясь на широкую лавку, которая служила общей кроватью для всех девочек. – Вы все тут спите? – И тут же опять затараторила: – А я спала на матрасе на полу. Отец все обещал сделать мне настоящую кровать… на ножках.
 Самая младшая девочка – трехлетняя малышка – подошла и прижалась к Мэгги. Та улыбнулась ей и погладила по голове:
 – Тебя зовут И, да, малышка?
 – Угу. Я могу стоять на голове.
 – На голове?
 – Хочешь, покажу?
 – Покажи.
 – Не сейчас, И. Пора есть, – сказала Эй, а потом объяснила Мэгги: – Она у нас сорванец.
 – Что значит «сорванец»?
 Эй нахмурилась. Неужели она образованнее этой красавицы?
 – Это значит, что она ведет себя как мальчишка… иногда.
 – А что в этом плохого?
 Когда Мэгги встала, малышка взяла ее за руку.
 – У меня есть петушок. Я тебе покажу, хочешь? Ты не уходишь?
 – Они не уходят… пока, – выпалила Би и сразу густо покраснела.
 Мэгги удивленно смотрела на нее.
 – А я думала, ты немая.
 – Вот еще. Наша Би болтушка каких мало. Просто сейчас она робеет, – объяснила Эй.
 Дети Макмилланов вели себя очень воспитанно. Мэгги усадили за стол напротив Лайта. И сначала хотела сесть рядом с Мэгги, но девчушку отправили на ее обычное место. Малышка обиженно удалилась на другой конец стола. Гостей потчевали жареным мясом бизона, пирогом с голубями, мамалыгой и лепешками. Завершилась трапеза сладким пирогом.
 Соскучившийся по новостям Макмиллан расспрашивал о последних событиях в Сент-Луисе и Сент-Чарльзе. Он еще не слышал, что Аарон Берр предстал перед судом и был оправдан и что индейский маршрут из округа Дэвидсон, что в Теннесси, до Натчеза на реке Миссисипи стал называться Натчезским следом и превратился в дорогу, которой пользуются торговцы и военные.
 Миссис Макмиллан внимательно слушала разговор, но сама в нем не участвовала. Младшие дети глаз не могли отвести от Мэгги и почти ничего не ели. Эй разливала чай и убирала опустевшие блюда.
 Девушка робко спросила, не знают ли они Берри и Саймона Уитчер, которые живут к северу от того места, где Миссури впадает в Миссисипи.
 – Лайт знает, – с гордостью объявила Мэгги. – Расскажи им, Лайт. Расскажи, как Берри спасла Саймона от сумасшедшего лодочника, Линка Смита, и как ты убил того, кто хотел их взорвать.
 – Расскажи ты, chérie.
 Мэгги повторила историю, которая стала чуть ли не легендой. Молодая женщина заливалась соловьем. Рассказывать она умела как никто другой. Дети сидели завороженные. Макмиллан поймал себя на том, что он почти видит Берри и Саймона, даже чувствует запах пороха и холодные порывы ветра.
 – Лайт бросил нож и убил его как раз тогда, когда он собирался выстрелить в бочонок пороха. Он их всех спас.
 – Мэгги! – мягко укорил ее Лайт. – Джефф и Уилл тоже там были.
 – Но это сделал ты, Лайт. Берри всем говорит, что это был ты, – настаивала красавица, обводя взглядом слушателей. – И Зеб Пайк тоже там был. Он хотел, чтобы Лайт поехал с ним вверх по Миссисипи.
 Все взоры обратились к Лайту.
 – Нет, я не поехал, – ответил следопыт на немой вопрос. – Chérie, ты слишком много говоришь.
 Мэгги рассмеялась:
 – А ты говоришь слишком мало!
 Девочки смотрели на Лайта с обожанием. Они уже много раз слышали эту историю, но не ожидали, что знаменитый следопыт когда-нибудь будет сидеть за столом рядом с ними.
 После еды Макмиллан показал Лайту свой точильный камень, погреб для овощей и колодец. Хозяин опустил в него ведро, достал воды и вылил в корыто для кур.
 – Там родник, – с гордостью сказал он. – Вода чистая и сладкая.
 Они прошли к огороженному полю, где корова мирно щипала луговую траву. Два вола паслись на открытом участке за коровьим загоном.
 – Лошадей не держу, – объяснил Макмиллан. – Слишком большой соблазн для делаваров. У меня тут два негра и двое индейцев-осейджей, – сообщил он. – Они, мои старшенькие и миз Мак стреляют без промаха.
 Восемь ружей в таком месте могут противостоять серьезному нападению. Лайт заинтересовался, что у Макмиллана делают негры, и спросил:
 – Держишь рабов?
 – На что мне рабы? Торговать людьми – самое последнее дело. И негры, и осейджи могут уйти когда захотят. Я никого не неволю. Привет, Лайнус, – сказал он негру, склонившемуся над верстаком. – Как работа?
 – Привет, мистар. – Невысокий мужчина улыбнулся. – Движется потихоньку. Скоро миска будет готова.
 – Лучшего столяра, чем Лайнус, я еще не встречал. Посмотри-ка вот на это. Он умеет выжечь середину с точностью до полдюйма. – Макмиллан протянул Лайту миску. – Мы отправляем их вниз по реке одному парню в Сент-Луисе. А он пересылает товар в Новый Орлеан. Лайнус получает свою долю. Мне надо держать ухо востро, а то он станет богаче меня и тогда мне придется на него работать.
 Улыбка Лайнуса растянулась до ушей. Казалось, был бы у негра хвост – завилял бы. Он еще долго улыбался после того, как Макмиллан с Лайтом ушли.
 Поселенец завел гостя в самое большое строение.
 – Тут я делаю поташ, – сказал поселенец. – Знаешь что-нибудь про него?
 – Ничего, – ответил Лайт.
 – Все очень просто, ведь поташ делают из золы. Я вспомнил об этом, когда расчищал одно поле. Деревья сожгли – осталась целая гора золы. Что с ней делать? И тут мне пришло в голову, что из золы получается щелок, а если воду выпарить, то будет поташ. – Хозяин показал гостю чугунный котелок с серым порошком. – Вот это называется «жемчужный поташ». Работа нелегкая, но стоит того. У нас его с руками отрывают. Часть мы кипятим с животным жиром – мыло делаем. По правде говоря, хочу устроить здесь поселок. Надоело жить на отшибе. Вверх по реке теперь все время поднимается народ. Думаю соблазнить кого-нибудь хорошей землей. Зачем плыть дальше, если тут можно жить припеваючи? Одно плохо, – в глазах Макмиллана появились веселые огоньки, – когда сеешь, надо очень быстро бежать, а то всходы прямо под тобой прорастут.
 Следопыт улыбнулся, и мистер Мак продолжал:
 – Тешу себя надеждой, что когда-нибудь здесь будет город. Хорошее местечко. Прямо-таки рай. Миз Мак эта мысль не по душе. Конечно, нам настоящего города не увидеть, а вот наши ребятишки увидят. Слушай, а может, вы останетесь? Ферму тут построишь, обживешься… Ну, решайся.
 – Нет. Из меня хорошего фермера не получится.
 – Ну, как знаешь.
 Вскоре Лайт с Мэгги собрались уходить. У опушки Мэгги оглянулась. Вся семья Макмилланов стояла около дома и махала гостям.
 – Я им понравилась, Лайт! – В голосе Мэгги звучало изумление.
 – Да, крошка. Я ничуть не удивлен. Лайт обнял жену за плечи.
 – Мы еще вернемся?
 – Oui, ты еще увидишь своих друзей. Супруги спустились к реке недалеко от фермы.
 Около берега были привязаны каноэ, плот и две плоскодонки. Лайт отвязал каноэ:
 – Теперь оно наше. Прыгай, малышка.
 – Макмиллан подарил тебе каноэ?
 – Нет, я его купил. Грести умеешь? Нет? Ничего, научишься. Это просто.
 Работать веслом действительно оказалось легко. Мэгги быстро подстроилась под Лайта, и каноэ плавно заскользило по воде.
 – Что нам делать без лошадей, Лайт?
 – Я думал об этом, моя радость. Сейчас уже конец года, и поздно начинать путь по равнине. Мы переждем зиму тут, поблизости. Сколотим какой-нибудь домишко, запасем еды.
 – Ух ты, здорово! Мы будем так близко, что я смогу видеться с Эй и Би?
 – Возможно, chérie.
 Лайт хорошо все обдумал. Приближалось время, когда начнутся заморозки. Листья на деревьях пожелтеют, станут осыпаться, и холодный северный ветер понесет их по земле. Лайту нравилось место – конечно, не его гора, но тоже неплохое. Дичи тут было много, а значит, с голоду они зимой не умрут. Охотиться следопыт умеет хорошо. Если чего-то будет не хватать – Макмиллан под боком, можно купить у него.
 Лайт не собирался оставаться с Нильсеном. Пусть тот плывет куда хочет – но без него. Мало того что швед пялится на Мэгги, так он еще и на самого Лайта смотрит очень странно. Лайт чувствовал себя с Эли не в своей тарелке.
 Когда супруги добрались до лагеря, все уже перебрались в лодку. Эли лежал на матрасе, а Поль стоял рядом с ним на коленях. Француз был мрачнее тучи.
 Крюгер сидел на берегу, прислонившись спиной к дереву. В руках у него была кружка, а рядом стоял бочонок с виски.
 Лайт привязал каноэ к плоскодонке, и они с Мэгги перебрались на борт.
 – Что случилось с Эли? Поль поднял голову:
 – Кочерыжка! Наконец-то вы вернулись! Эли весь горит. Кажется, у него лихорадка.
 – Когда мы уходили, с ним было все в порядке.
 Дешанель чертыхнулся и начал сыпать что-то по-французски.
 – Говори по-английски! – одернул его Лайт. – Мэгги тебя не понимает.
 – Прости. Я так… встревожен.
 Лайт опустился на колени, потрогал Эли лоб, потом просунул ладонь ему под рубашку.
 – Такой жар ему мозги спалит. Надо его охладить.
 Сняв ведро с крюка на стене надстройки, Лайт набрал воды из реки, облил Нильсена с ног до головы и опять пошел за водой.
 – Может, намочить рубашку и обмотать ему голову? Или не надо?
 Поль хмурился. Он понимал, что бессилен помочь другу, и это терзало его. Нильсен начал метаться. Он что-то бормотал, от кого-то отмахивался. Внезапно Эли открыл глаза, приподнялся и толкнул Мэгги. Та чуть не упала.
 – Мадам, – заговорил Поль, – простите его… он не узнал… он не хотел…
 – Знаю. Придерживай ему ногу, чтобы он не разбередил рану.
 – Фрейлейн! – У Крюгера заплетался язык. – Он шкоро помереть! Кто токта путет клафный?
 Мэгги разозлилась:
 – Придержи свой мерзкий язык, ты… лысый… черт!
 Немец захохотал:
 – Люплю шенщин с оконьком!
 – Не обращай на него внимания, крошка, – тихо проговорил Лайт. – Лучше перевяжи ногу Эли. А то я ему повязку намочил.
 – Я разотру гоншей, как это делала мадам, – предложил Поль.
 Француз быстро сделал порошок. Мэгги добавила в него немного воды и наложила густую жижу на опухшую и покрасневшую рану. Потом она достала из вьюка одну из тряпочек, которые дала ей мать на время месячных. Обматывая ногу больного, Мэгги вдруг вспомнила, что женские дела у нее закончились незадолго до отъезда из дома и больше не приходили.
 Может, у нее в животе уже растет ребеночек?
 Мэгги стала искать взглядом мужа. И как только увидела его, сердце ее затрепетало от воспоминаний. Что они делали вдвоем! Как нежны были ласки мужа! Как сладки его поцелуи! Как жаркая плоть уходила в нее и горячий удар его семени пробуждал в ней всплеск мягкого наслаждения!
 Мэгги покраснела и опустила голову, чтобы никто не увидел ее лица. Мать говорила ей, что мужчина может делать на супружеском ложе все что пожелает, но ни словом не обмолвилась, как это приятно женщине. Не говорила она и о том, что женщина тоже может ласкать мужчину. Лайту всегда нравилось, когда Мэгги дотрагивалась до него.
 Первые дни их путешествия были самыми счастливыми в ее жизни. Пылкой красавице не терпелось снова оказаться наедине с мужем. Только он один не считал ее странной и не удивлялся, что она ходит по лесу ночью, не боится диких животных и начинает петь и танцевать когда захочется.
 Мэгги с жалостью смотрела на Эли. Они не могут бросить его, пока он болен. Мужчина, метавшийся в бреду, стал ей дорог – но не так, как дорог был Лайт. Эли ей очень нравился. Он единственный, кому Мэгги могла бы довериться так же, как Лайту. Она взглянула на мужа. Тот не отрываясь смотрел на ее руку (молодая женщина гладила шведа по голове). Однако выражение лица Лайта оставалось бесстрастным.
 Мэгги вздохнула. Ей так хотелось, чтобы Лайту нравился Эли! Иногда ей казалось, что так оно и есть, а иногда – наоборот.
 Она встала.
 – Смотри. – Лайт указал в сторону реки.
 Мэгги повернула голову. К плоскодонке приближалось каноэ. Четыре человека слажено работали веслами. Вскоре Мэгги разглядела Макмиллана и Эй. Остальных двоих она не знала.
 Каноэ подплыло совсем близко. Макмиллан бросил Лайту веревку. Запрыгнув в их лодку, мистер Мак помог перебраться на борт дочери.
 – Слышал, у вас тут больной.




 Глава 10


 Никому даже в голову не пришло спросить, откуда Макмиллан узнал, что Эли стало хуже. Только Лайт хмурился. Как поселенец узнаёт, что происходит вокруг? Никакой слежки следопыт не замечал. Однако он решил во что бы то ни стало раскрыть тайну.
 Мистер Мак стоял около Эли.
 – Да, болен он сильно. Посмотри на него, Эй. Если болезнь не заразна, – сказал он Полю, – можно отвезти его к нам. Плоскодонку поставите у нашего причала. Думаю, так будет лучше. Моя жена хорошо умеет лечить, но ей сейчас не до беготни по лесу. Сами понимаете – тяжеловато.
 Эй опустилась на колени около Эли и внимательно осмотрела его лицо и шею. Потом расстегнула его рубашку, взглянула на грудь и плечи.
 – На нем пятен нет, па. Макмиллан кивнул и повернулся к Полю:
 – Ну так что?
 – Мы рады помощи, mon ami. Макмиллан дал знак мужчинам, приплывшим с ним. Те забрались в плоскодонку и взяли шесты. Поль отвязал лодку и оттолкнул ее от берега.
 Крюгер с громким воплем вскочил на ноги. Дешанель не обратил на него внимания.
 – Verdammt! – Немец запрыгнул на борт плоскодонки. – Сучий сын! Ты меня остафлять!
 – Черт проклятый! Чтоб ты сквозь землю провалился! – крикнул Поль.
 Первый раз Крюгер видел француза в такой ярости. Он оторопел.
 – Я тепя упью! – пролепетал немец заранее заготовленную фразу.
 И тут же нож Лайта уколол Отто в спину. Глаза толстяка стали круглыми, как тарелки. Он медленно повернулся.
 – Работай шестом или прыгай за борт, – приказал. Лайт.
 И тут с немцем что-то случилось – видимо, выпитое виски придало ему храбрости. Он ударил Лайта по руке и двинулся на него, словно разъяренный бык.
 – Ты, полукрофка! Шкура интейский! Не лесь, кокта тепя не спрашивайт! Не то я перерешу тепе клотку и саперу твой шенщину!
 – Попробуй хоть раз до нее дотронуться – и я искромсаю тебя на куски. – В голосе Лайта звучала смертельная угроза. Он опять ткнул Отто ножом.
 – Mein Gott! Я тепя упью!
 Крюгер увидел вдруг, что его окружили какие-то мужчины. Отто понял: еще одно слово – и они набросятся на него. Он мгновенно остыл.
 – Латно, латно. Уш и пошутить нелься. Ну, хлепнул лишнефо – вот и сорфался. – И толстяк покорно взял шест.
 Плоскодонка плыла быстро. Шестеро орудовали шестами, Мэгги сидела на рулевом весле, а Эй ухаживала за больным.
 Она намочила тряпочку и стала стирать пот со лба Эли. Ей еще никогда не приходилось находиться так близко от молодого и красивого белого мужчины. Он был беспомощен, как младенец. Девушка внимательно рассматривала молодого человека. У него был высокий лоб, прямой нос, тонкие, красиво очерченные губы. Рыжие густые волосы делали его похожим на кота. Он казался моложе, чем накануне, – почти мальчишкой.
 Эли что-то пробормотал, открыл глаза и посмотрел на девушку. В первую секунду Эй испугалась и подалась назад. Но сообразила, что больной не видит ее.
 – Хорошенькая, – пробормотал Нильсен, протягивая к ней руку.
 Она схватила его за запястье и положила его руку на матрас. Но больной вывернулся и крепко сжал своей юной целительнице пальцы. От волнения у нее перехватило дыхание.
 – Лежи… спокойно, мистер.
 – Поднимай парус, Поль, – хрипло прошептал Эли, а потом яростно вскрикнул: – Бросил белую из-за какой-то… Дикарь проклятый! Мне надо увидеть… Я должен знать…
 – Ш-ш… Лежи спокойно.
 – Сука! Индейская… су…ка… Веки Эли сомкнулись, и он замолчал. Ошарашенная, Эй чуть не заплакала. Ей было больно, несмотря на то что она понимала: он бредит.
 – Ты поправишься, – равнодушно произнесла Эй. – Спи, – сказала она, когда Нильсен снова открыл глаза.
 – Мэг…ги, – пробормотал он. – Мэг…ги. И, обессиленный, замолчал.
 Ему нужна Мэгги! Эй попыталась высвободить свою руку, но молодой человек только сильнее сжал ей пальцы. Девушка сдалась. Он сам ее отпустит, когда заснет. Эй было приятно, что Эли держит ее за руку, хотя она понимала: рыжий не знает, к кому сейчас прикасается.
 Эй сразу приглянулся этот парень. Но в тот день, когда они с отцом пришли пригласить путников на ферму, Эли совсем не обратил на нее внимания. Он все время пялился на эту красотку Мэгги. Конечно, куда Эй тягаться с такой неотразимой красавицей.
 – Я не нравлюсь ему, – прошептала Эй, – Мэгги в сто раз лучше.
 Но у нее ведь есть муж. Интересно, этот рыжий парень отобьет ее у метиса или нет? И что тогда будет?
 Эй вздохнула. Она тогда очень хотела, чтобы этот красивый молодой человек пришел к ним в гости. Па говорил, что их дом не хуже тех, что стоят на реке. Отец ее матери был богатым торговцем и многому научил свою дочь. А она передала своим дочерям знания и хорошие манеры белых людей.
 Швед отказался от их приглашения потому, что, видите ли, он должен охранять свои товары. Но Зед мог бы посторожить его товары. К сожалению, мистер Нильсен не знал про Зеда.
 Вскоре Макмиллан направил плоскодонку к берегу. Однако лодка миновала заросли и вошла в устье речушки, впадавшей в Миссури. Через некоторое время подплыли к причалу Макмиллана.
 – Калеб отнесет больного в пристройку, – сказал Макмиллан, как только плоскодонку привязали у причала.
 – Отнесет? – переспросил Поль.
 – Калебу это нетрудно. Он у нас силач.
 – Если так, то спасибо.
 Взяв Эли в охапку, огромный негр направился к дому. Такого великана Лайт видел впервые. Однако негра нельзя было назвать толстым. Калеб был шести с половиной футов ростом. Его руки, большие и мускулистые, можно было сравнить с ногой обычного мужчины. Ноги его напоминали стволы деревьев. Кожа блестела, словно антрацит. Калеб нес Нильсена будто пушинку. Эй и Мэгги еле поспевали за ними.
 Поль никак не мог решить, что ему делать – идти за другом или оставаться в плоскодонке. Одно он знал наверняка – Лайта нельзя оставлять наедине с Крюгером. Эти петухи тут же сцепятся. Не хватает только устроить в доме Макмиллана лечебницу. Сначала Эли, потом Лайт с Крюгером. А там к ним и миссис Мак присоединится…
 – Мистер Дешанель, – прервал его размышления поселенец. – Тебе и мистеру Лайтбоди будут в моем доме рады.
 О немце как будто забыли. Однако когда стали подниматься к ферме, Мак обратился к Лайту на языке осейджей:
 «Следи за лысым. Если он пойдет по тропе, убей его».
 Лайт не подал виду, что слышал эти слова. Однако он немного отстал, а потом свернул в кустарник и исчез.
 Постель для Эли приготовили в небольшой пристройке. Там миссис Макмиллан оказывала помощь всем, кто обращался к ней за лечением. Узкая койка была прикреплена к стене на высоте нескольких футов над землей. Нильсена положили на матрас, набитый соломой, под голову – перовую подушку.
 Осейджи часто приносили на ферму своих больных. Их оставляли, если болезнь была незаразная. Время от времени комнату занимали охотники или раненые лодочники. На небольшом кладбище, расположенном на близлежащем холме, нашли успокоение с полдюжины незнакомцев.
 – Миз Мак и девочки будут за ним ухаживать, – успокоил Макмиллан Поля. – Давай-ка пока разденем его.
 Нильсена накрыли простыней. Через некоторое время в пристройку вошла миссис Макмиллан. Хотя женщина и носила под сердцем ребенка, ходила она с расправленными плечами и прямой спиной. Следом за матерью вошла Эй с корзинкой и кувшином воды.
 – Оставьте нас, – сказала миссис Макмиллан мужчинам. Те вышли.
 – У миз Мак руки золотые. Ты не волнуйся. – Поселенец похлопал Дешанеля по плечу. – Друга твоего она в два дня на ноги поставит.
 Самые маленькие девочки, Ди и И, были в восторге от того, что так скоро снова видят Мэгги. Их личики раскраснелись. Они схватили свою любимицу за руки, что-то наперебой ей рассказывали, прыгали, хохотали и визжали от радости.
 Лайт прислонился к вязу, смотрел, как его жена играет в «перетягивалки» с малышками, и думал о том, что иногда она сама похожа на ребенка. Но только иногда. Делавара в пещере убил не ребенок. И его целовал и ласкал не ребенок. Лайт почувствовал, как напряглась его плоть, когда он вспомнил о сладостных и страстных ночах, проведенных с ней. Ему хотелось остаться с ней наедине. Он с нетерпением ждал того дня, когда они смогут продолжить свой путь к их горе.
 А еще он ревновал Мэгги к шведу. Не изменились ли ее чувства к нему самому теперь, когда она познакомилась с этим белым? Лайт никогда не чувствовал себя полукровкой, неполноценным. Однако сейчас он жалел, что мать его была из индейцев. А вдруг Мэгги захочет остаться с белыми?
 После того как Лайт убил негодяя, пытавшегося ее изнасиловать, он решил взять ее с собой, понимая, что только он сможет защитить Мэгги. Ему не приходило в голову, что он полюбит ее так отчаянно, всем своим существом. Она поистине стала его сокровищем, его жизнью.
 Он найдет на реке подходящее место и построит им убежище на зиму. Он будет ставить капканы и продавать меха Макмиллану. А весной купит у осейджей лошадей, и те перевезут их через равнины. Он надеялся перезимовать с осейджами на противоположном берегу, но пришло время сделать остановку. Рядом с Макмилланами им будет безопаснее, да и Мэгги веселее.
 Лайт сжал кулаки. Ни один мужчина не отнимет ее у него! Никто не сможет понять ее душу так, как понимает он. Она стала его лесным эльфом, его феей. Он скорее убьет шведа, чем отдаст ему свою Мэгги.
 Следопыт стал думать о Нильсене. Поль рассказывал, что мать Эли – шведка. Она умерла, когда мальчику было одиннадцать лет. Куда делся его отец, Дешанель не знал. Сам Эли, когда друг спрашивал его об этом, только пожимал плечами.
 Поль и Эли последние несколько лет провели на Огайо. Им в голову не приходило, что Миссури окажется такой строптивой. Все эти бурные течения, пороги, водовороты, мели… Француз утверждал, что они сделали глупость, сунувшись в эту бешеную реку и в эти дикие земли. Но Эли почему-то упрямился и возвращаться не хотел. Поль вздыхал, однако оставался со шведом – не бросать же друга в таких дебрях. От них и так уже сбежали четверо.
 Лайту нравился француз. Он восхищался его преданностью другу. С таким товарищем не пропадешь. Лайт надеялся, что Макмиллан найдет для Эли Нильсена восемь – десять осейджей, с которыми они смогут отправиться вверх по реке. Но в то же время он готов был биться об заклад, что поселенец будет подсовывать этим мужчинам двух своих старших дочерей, чтобы те осели рядом с ним. Как выражался мистер Мак – «соблазнять».
 Макмиллан, безусловно, человек жесткий. Разве он не приказал Лайту убить Крюгера, если тот пойдет к дому? На реке было полно разбойников (речников – как их называли), а в лесах – делаваров. Поселенец должен принимать все необходимые меры для того, чтобы выжить и уберечь свою семью.
 В сгущающихся сумерках появились светлячки. К кваканью лягушек присоединился хор сверчков. Птицы смолкли. Заухала сова. Лайту стало тоскливо. Он вспомнил то время, когда его семью убили, а Мэгги еще не появилась.
 От причала пришел Калеб с поклажей Лайта. Негр подошел к следопыту и бросил вьюки к его ногам.
 – Мистар велел Калебу принести. – Голос у гиганта был удивительно высоким, словно говорил не он, а кто-то другой.
 – Спасибо.
 Лайт задрал голову – не сидит ли кто у негра на плече?
 – Калеб! Калеб! – Младшая дочка Mакмиллана, И, бросилась к нему. – Качаться, Калеб!
 Мэгги и Ди не поспевали за ней.
 С блаженной улыбкой гигант протянул руки, схватил девочку за запястья, поднял над землей и начал крутить. Восторженный смех. Визг.
 – Теперь меня, меня! – заверещала Ди, когда Калеб остановился и И снова оказалась на земле.
 Трудно было решить, кто получал большее удовольствие от игры: темнокожий великан или девочки.
 Калеб опустил Ди на землю.
 – Теперь Мэгги! Мэгги! – Малышки запрыгали и захлопали в ладоши.
 – Нет! Нет!
 Мэгги спряталась за Лайта, обхватила его руками и уткнулась лицом ему в спину.
 – Не бойся, Мэгги. Калеб сильный! Он тебя не уронит!
 Из пристройки вышла миссис Макмиллан:
 – Не надоедайте миссис Лайтбоди.
 – Мы не надоедаем, ма!
 – Ты опять их балуешь, Калеб. – Миссис Макмиллан покачала головой.
 – Угу, миз Мак. Так, надо быть.
 – Пора идти в дом, девочки. Попрощайтесь с мистером и миссис Лайтбоди.
 – Но, ма!..
 – Калеб обещал поймать светлячка. Мы хотели показать Мэгги!
 – Никаких «ма». Завтра покажете. Девочки неохотно ушли в дом, а Калеб зашагал обратно к причалу.
 Наконец они остались одни, и Мэгги обняла мужа. Лайт прильнул к ее губам. Когда влюбленные оторвались друг от друга, Мэгги спросила:
 – Где мы будем спать, Лайт?
 – Я покажу тебе. Там мы с тобой будем совсем одни.
 Он еще раз поцеловал ее.
 – Мне опять так хорошо, как всегда, когда мы целуемся. И я… я хочу быть с тобой. Ты будешь меня любить этой ночью? – Мэгги теснее прижалась к мужу.
 – Столько, сколько тебе захочется, chérie. Лайт погладил жену по голове, а потом обнял ее крепко-крепко и долго стоял неподвижно. Мэгги высвободилась из его объятий.
 – Я пойду посмотрю, как там Эли.
 – Нет! Останься со мной. – Лайт крепко сжал ее руку.
 – Лайт? – Мэгги заглянула мужу в глаза. Он покачал головой:
 – Ты ему не нужна, chérie. О нем позаботятся другие.
 – Но, Лайт…
 – Мы уже давно не были вдвоем. Пойдем скорее в нашу постель.
 – Почему ты так говоришь? Тебе не нравится Эли?
 – Не надо об этом, радость моя. Утром мы отсюда уходим.
 – Но ты же сказал, что мы останемся!
 – Не здесь, ma petite. Мы устроим себе жилье и останемся на зиму.
 – А здесь нам остаться нельзя?
 – В чужом доме – нет, chérie. Я устрою нам собственный. Он будет недалеко.
 – Но… Эли и Поль…
 – …отправятся своей дорогой. Пойдем, мое сокровище. Мне давно хочется побыть с тобой.
 – Ты Эли нравишься. Ты его спас…
 – Я спас бы любого.
 – Даже Крюгера?
 – Oui, моя кошечка. Даже зная, что позже убью его.
 Мэгги нахмурилась:
 – Я не понимаю, Лайт, но я твоя жена и делаю то, что ты говоришь.
 Она действительно была его женой! У Лайта дрогнуло сердце. Ему не хотелось привязываться к ней. Ему не хотелось снова подвергать себя опасности любить и потерять любимую. Он притянул Мэгги к себе, крепко обнял и начал укачивать.
 Эй приподняла Эли голову и поднесла к его губам чашку. Он все время просил пить. Эй поила молодого человека настоем из ивовой коры, который приготовила мать. Осмотрев рану на лодыжке, миссис Макмиллан объявила, что лихорадка не от нее. Гоншей действовал благоприятно – рана затягивалась. Она велела мужу убить утром несколько белок, чтобы сделать припарку из беличьих мозгов и размятых листьев женьшеня.
 Целительница сказала, что Эли заболел от речной воды – слишком много ее наглотался.
 Было очень тихо. Через час-другой Эй у кровати больного кто-нибудь сменит. Девушка вновь рассматривала лицо Эли. Каким бы оно было без бороды? Юная сиделка неуверенно подняла руку и дотронулась до нее. Борода была такая же мягкая, как ее собственные волосы после мытья. Эй прикоснулась к волосам. Они тоже оказались тонкими и шелковистыми. Девушка еще никогда не видела такого красивого мужчины. Парень пошевелился, и девушка отдернула руку.
 Эли раскрылся. Эй теперь боялась прикоснуться к нему – вдруг проснется? Но мать велела ей следить, чтобы больной был укрыт. Ночью в комнате стало очень холодно. Эй сидела закутавшись в шаль. Наконец она решилась. Встала, наклонилась над Нильсеном, укутала его.
 – Ты кто?
 Эй вздрогнула. Рыжий парень удивленно смотрел на нее. Девушка от страха словно язык проглотила. Так и не дождавшись ответа, Эли произнес:
 – Мне жарко!
 Эй взяла себя в руки:
 – Тем более не надо раскрываться.
 – Ты… та девушка.
 – Эй Макмиллан.
 – Где я?
 – У нас на ферме. Ma тебя лечит.
 – А лодка?
 – Стоит у причала па. Мистер Дешанель и мистер Лайтбоди тоже здесь.
 Швед закрыл глаза. Эй села, решив, что он уснул. Но больной снова открыл глаза.
 – Дай воды. Во рту у меня словно кто метлой прошелся.
 – Конечно. Тебя поили чаем с ивовой корой. По-моему, ты выздоравливаешь.
 Молодой человек с жадностью выпил чашку.
 – А где Мэгги и… Поль?
 – Мистер Дешанель устроился в амбаре. Он посидит с тобой попозже. А Мэгги с мужем.
 Эй поймала себя на том, что злорадствует.
 – Он ей не… – Эли не договорил. – А Крюгер? С лодкой?
 Девушка пожала плечами:
 – Па велел ему оставаться там.
 – Позови Поля, – приказал Нильсен и закрыл глаза. Наступила тишина. Эй не двинулась с места. Молодой человек открыл глаза и приподнялся. – Ты меня слышала? Поля позови!
 Ах так! Этот рыжий кот понукать ею будет?! Ну уж нет!
 – Нет. Мне было сказано оставаться здесь.
 – Кто это сказал?
 – Ма.
 – Иисусе, хвост собачий! Я не младенец, чтобы надо мной сидели! Мне что, самому его позвать?!
 – Только разинь свой рот – я его тряпкой заткну! – В карих глазах Эй загорелся гнев. – Я не позволю тебе перебудить всех только потому, что твоей левой пятке так захотелось!
 – У тебя что – последние мозги растаяли, девица? Или ты не только дурочка, но и глухня? Я же сказал: мне нужен Поль.
 – Мало ли что тебе нужно, мистер Нахал. Мистер Дешанель спит. Не ясно? Он придет позже.
 – Ах ты, нахальная малявка!
 – Малявка? Такого зверя не знаю. Но это все же лучше, чем кислоротый рева-осел. Вот ты кто! И мне очень жаль, что приходится не спать и сидеть тут с тобой! Ma следовало бы оставить тебя одного. Она так не сделала, потому что всегда жалеет бессловесных животных. – Голос Эй дрожал от ярости.
 – Господи, избави меня от упрямых всезнаек, – пробормотал Эли, качая головой.
 Эй молчала, глядя в потолок, и думала, что скорее Миссури потечет в обратную сторону, чем она возьмет себе в мужья этого глупого осла, который сохнет по чужой жене.




 Глава 11


 Лайт проснулся внезапно и окончательно. Еще не зная, что его разбудило, но уже чувствуя опасность, он машинально схватил нож и приготовился к нападению.
 В небе меркла алмазная россыпь звезд. На востоке полоса жемчужного серого света возвещала о наступлении утра. Над головой пролетала стая гусей: их протяжный клич был единственным звуком в этот ранний час.
 Меж деревьев шевельнулась какая-то тень. Лайт ждал. Из темноты возникла фигура мужчины. Одет он был по-индейски. Индеец застыл, скрестив руки на груди.
 – У тебя чуткий слух, Острый Нож. Я наступил всего на одну веточку.
 – Этого было достаточно, – ответил Лайт на языке осейджей.
 Индеец кивнул.
 – Говорили, у Острого Ножа глаз ястреба, нос хорька, а слух такой чуткий, что он слышит, как у него над головой пролетает облако.
 – Кто зовет меня Острым Ножом?
 – Пятнистый Койот, родственник жены Мака.
 – Откуда ты знаешь мое имя? Индеец пожал плечами:
 – Все знают Острого Ножа, сына Гибкой Ивы, родственника целительницы Новатхи. До нас дошли вести, что Острый Нож ведет Певчую Птицу в землю своих предков.
 – И ты пришел посреди ночи, чтобы сказать мне об этом?
 – Утро уже совсем близко. Я пришел сказать тебе, что Безволосый уплыл на каноэ вниз по реке.
 – Хорошо, что он ушел. Если его захватят делавары, они смогут неплохо поразвлечься.
 – Он взял бочонок пороха.
 – Для делаваров?
 – Не знаю. В одном дне пути ниже по реке стоит корабль.
 – Корабль? Кто сюда плывет?
 – Не друг.
 – Макмиллан знает?
 – Мак знает. Сказал разбудить человека, которого осейджи зовут Острым Ножом. Сказал, Безволосый может вернуться за женщиной Острого Ножа. Сказал привести Певчую Птицу в крепкий дом. Толстые стены.
 – Кто-нибудь следит за Безволосым?
 – Зед будет следить.
 – Зед? Это хорошо?
 – Очень хорошо.
 Не сказав больше ни слова, индеец отступил в тень и исчез.
 Тайна Макмиллана оказалась не такой уж и тайной: существует некий Зед, который за всеми следит, но которого трудно заметить.
 Лайт взглянул на Мэгги. Они почти всю ночь занимались любовью. Казалось, ему никогда не утолить желание – и ей тоже. Сначала их соединение было быстрым и восторженным полетом к всепоглощающему экстазу. Потом они лежали рядом, и ее интимный пушок дразнил его напрягшуюся плоть, пока он не застонал и, жадно подавшись вперед, не погрузился снова в ее шелковые тенета.
 Он снова и снова возвращался к реальности из пучины наслаждения и отодвигался от нее – только для того, чтобы она снова влекла его к себе своим прерывистым, почти рыдающим дыханием. Ее руки жадно ласкали его, неуклонно приближая к обжигающему, мучительно-сладкому взрыву. Страстность этого крошечного лесного эльфа просто поражала его.
 – Мой муж! Мой милый муж! Мой Лайт! Жизнь моя!
 Она повторяла эти слова снова и снова.
 В эту ночь Лайт понял, что таинственная, необъяснимая привязанность, соединившая их, оказалась сильнее, чем неуверенность, которая в последнее время не давала ему покоя. Она поднимались к вершинам восторга, и обиды, тревоги и страх потерять ее исчезли без следа.
 А сейчас, на рассвете, его любимая сладко спала. Ночью, когда они лежали под звездами, легко было поверить, что, кроме них, на земле нет больше людей. Но приближалось утро – и пора было возвращаться к реальности.
 Лайту очень не хотелось будить Мэгги. Он опустился на колени и поправил одеяло. Он уже оделся, а его любимая лежала в их постели обнаженная. Лайту захотелось скинуть с себя все, нырнуть в теплое гнездышко и прижаться к жене. Но он крепко держал себя в руках.
 – Что сказал тот индеец, Лайт?
 – Chérie, ты притворялась, что спишь? Как нехорошо! – Лайт покачал головой.
 – Я проснулась, когда ты от меня ушел, – промурлыкала фея.
 – Ты очень устала? Мы резвились почти всю ночь.
 – Ты меня любишь, Лайт?
 – Разве ты этого не чувствуешь, моя милая кошечка?
 – Мне нравится слушать, как ты это говоришь.
 – Я тебя люблю. Ты – моя жизнь, моя душа.
 – Это красиво, Лайт. – Она погладила его голую грудь. – У тебя мурашки. Иди ко мне. Я тебя согрею.
 Лайт не устоял перед соблазном. Крюгер сейчас далеко, а подготовиться к встрече разбойников или кто-там-плывет-по-реке они успеют. Он лег рядом с Мэгги и притянул ее к себе на грудь. Она вздохнула, приникла к нему и стала ждать, чтобы он рассказал ей про визит индейца.
 – Крюгер взял каноэ и уплыл вниз по реке.
 – Хорошо, что он уплыл.
 – Макмиллан сказал, что тебе надо вернуться к ним в дом.
 – Я остаюсь с тобой, Лайт.
 – Макмиллан считает, что немец хочет тебя заполучить и обязательно вернется.
 – Я знаю. Я это знала еще в первый день. Он так противно на меня смотрел… – Мэгги передернула плечами. – Если он до меня дотронется, я его прирежу.
 – Он никогда тебя не получит, ma petite. Лайт медленно провел губами по щеке жены, а потом прижался к ее губам. Сначала он целовал свою возлюбленную очень нежно. Но потом его поцелуй стал крепче, разжигаемый ее прикосновением к его мужской силе. Кончик его языка стал очень настойчив. Она приоткрыла губы и застонала, наслаждаясь поцелуем.
 – Сокровище мое! – прошептал Лайт.
 Он страстно желал свою возлюбленную. Его тело требовало большего, чем просто поцелуй. Но сейчас было не время утолять страсть.
 Лайт отстранился и взглянул на жену. На ее лице, бледном и прекрасном, было написано ожидание.
 – Ты самая невозможная из женщин и… самая милая, – хрипло прошептал он.
 – Невозможная? Как это, Лайт?
 – Когда так говорят о тебе, ma chérie, это хорошо.
 – Лайт… – Она ласкала его грудь кончиками пальцев. – Ты рад, что берешь меня на свою гору?
 – Почему ты спрашиваешь?
 – Ты не улыбаешься, Лайт. Я люблю смотреть, как ты улыбаешься.
 – Я постараюсь улыбаться чаще… – И его слова растаяли у нее на губах.
 Солнце уже встало, когда Лайт отбросил одеяла. Прохладный осенний ветерок потрепал Мэгги по щеке.
 – Одевайся, мадам Лайтбоди.
 Он схватил жену за руки и помог встать.
 – Сейчас. Ой… до чего все хорошо!
 Мэгги подняла руки и, кружась, стала удаляться от мужа. Прекрасная фея все кружилась и кружилась, и ее босые ноги, казалось, не касаются земли. Она порхала, словно бабочка. Ее темные локоны развевал ветерок.



   Домой старик явился,
   Гудит он, словно шмель,
   И видит: чья-то шляпа
   Повешена за дверь…



 Улыбаясь, Лайт смотрел на свою юную жену. Он любил такие минуты, когда она беззаботно танцует и распевает веселую песенку. Пылкому влюбленному жаль было останавливать Мэгги, но он все-таки сделал это. Когда жена оказалась рядом с ним, он поймал ее в объятия.
 – Ты улыбаешься, Лайт! – Фея поцеловала его в губы. – Когда мы придем на нашу гору, я буду танцевать для тебя каждый день. Я так люблю, когда ты улыбаешься!
 С вершины гигантского дуба смотрел немигающий глаз. Когда женщина вылезла из-под одеяла и начала танцевать, странный наблюдатель прижал ладонь ко рту, чтобы сдержать смех. Он как зачарованный смотрел на эту прекрасную нимфу, танцующую в лесу. Никто, наверное, не видел такого чудного зрелища, кроме него самого и Острого Ножа. Эта женщина была похожа на прекрасную принцессу из сказки о крошечных феях, которые танцевали на лужайках Изумрудного острова.
 Пятнистый Койот много рассказывал об Остром Ноже. Герой и красавица идеально подходили друг другу. Не часто можно встретить такую восхитительную пару. Стараясь почти не дышать, боясь, что Острый Нож услышит какой-нибудь звук или заметит движение, существо стояло неподвижно, обхватив мускулистыми руками толстую ветку. Его сердце обливалось слезами от мучительных воспоминаний из далекого прошлого. Когда-то давно он тоже был героем и любил свою очаровательную фею. Что осталось от этого теперь? Прах и горечь. Даже имена канули в Лету…
 Захватывающее дух представление слишком быстро закончилось. Острый Нож, обычно серьезный, счастливо улыбался. Певчая Птица надела брюки и рубашку, подпоясалась. Супруги взяли свои вьюки и пошли в сторону фермы. Наблюдатель быстро слез с дерева. Теперь он стоял, маленький, уродливый, одинокий в этом огромном пустом лесу.
 Макмиллан вышел навстречу Лайту и Мэгги. Поселенец неплохо вооружился: в руках – ружье, за поясом – пистолет.
 – Женщины уже приготовили еду, – бросил он, не тратя времени на приветствия.
 – Мы приготовим себе еду на костре, – ответил Лайт в том же тоне. – Спасибо, что прислал Пятнистого Койота.
 – Ты отказываешься от моего приглашения?
 – Мы благодарны тебе за него, но мы не можем есть твой хлеб, ничего не давая взамен.
 – Мы будем квиты, если ты поможешь защитить мою семью.
 – Это само собой разумеется, мсье.
 – Сюда плывет некий Рамон де ла Вега. Знаешь такого? Нет? Теперь узнаешь. Негодяй каких мало. Речник, если это слово тебе что-нибудь говорит.
 – Знаю. От таких лучше держаться подальше.
 – Он уже третий раз поднимается вверх по реке. Осейджи ненавидят его. Он крадет их женщин. Потому что они красивее других. Белых выкупает у делаваров.
 – Это плохо?
 – Что делавары, что Вега – одного поля ягоды. – Макмиллан озирался, словно ждал кого-то. – Я точно знаю, что он грабит трапперов, ну а женщин… сам понимаешь…
 Из пристройки вышел Поль. Мэгги окликнула его:
 – Поль! Эли еще болен?
 – Сегодня ему лучше, кочерыжка. Гораздо лучше!
 – Лайт, – Мэгги тронула мужа за руку, – ничего, если я пойду проведаю Эли?
 – Иди, мой эльф. Но от дома не отходи. Оставайся с женщинами. – После того как жена ушла, Лайт спросил у Макмиллана: – Вега будет здесь останавливаться?
 – Кто его знает. Надо быть готовым к худшему. Миз Мак и трое младшеньких спрячутся в пещерах. Эй и Би стреляют так, что лучше не бывает. Пятнистый Койот отправился к осейджам. Они не станут стоять в стороне, если на нас нападут.
 – У Веги так много людей, что он может напасть на тебя?
 – А ему много и не нужно. У него есть пушка.
 – Если Вега встретится с Отто, – сказал Поль, – он будет знать, что здесь есть женщины.
 – И у него будет на два бочонка пороха больше, – с тяжелым вздохом отозвался Макмиллан.
 – Куда он увозит женщин? – тихо спросил Лайт.
 – Калеб говорил, куда-то к югу от Натчеза. Продает либо в бордель, либо в языческие страны.
 – А откуда Калеб это знает?
 – Вега купил его… Знаешь, зачем? Как жеребца племенного. Чтоб негров разводить. Хороша мыслишка, да? Калеб сбежал – года четыре назад. Делаваров он миновал чудом. Вот что значит счастливая звезда.
 – Если Вега узнает, что Калеб здесь, он наверняка потребует его обратно, разве нет? – спросил Поль.
 – По-моему, он об этом не знает. Вега считает всех негров тупыми двуногими животными, слишком глупыми, чтобы в одиночку добраться так далеко.
 – Мсье, Крюгер ему расскажет, – тихо проговорил Поль.
 – Господи Боже! Ну конечно! Как я не догадался! Ладно, справимся. Калеба спрячем. Такого хорошего работника отдать этому ублюдку?! Ну уж нет!
 Макмиллан возмущался бы и дальше, но Поль прервал его:
 – Я говорил с Эли. Он советует взять из его грузов все, что может понадобиться. Там осталось еще шесть бочонков пороха и десять ружей, если Крюгер их не забрал.
 – Пятнистый Койот сказал, что Крюгер даже не прятался. Бормотал всю дорогу что-то вроде «его бросили», «он совсем один…». Я пересчитал бочонки еще вчера. Хотел купить у Нильсена их все. Вот почему я знаю, что двух недостает.
 – И что вы предлагаете делать, мсье?
 – Калеб запрягает волов. Увезем весь груз в соляные пещеры. Оставим только нужное.
 – Я пойду помогу. Поль ушел.
 – Отнеси свои вьюки в пристройку, Лайтбоди. Миз Мак наложит тебе еды. Может, нам не скоро удастся поесть снова.
 Мэгги пошла в пристройку. Эли сидел на кровати, спустив ноги на пол, и ел из миски кашу. Эй стояла прислонившись спиной к стене, низко опустив голову. Оба хмурились.
 – Доброе утро, Эли. Доброе утро, Эй.
 Молчание.
 Мэгги перевела взгляд со злого лица Эли на покрасневшую Эй. У девушки дрожали губы.
 – Эли, – спросила она, – ты ругался на Эй?!
 – Ругался? Не то слово! Я просто вне себя от злости! Она не отдает мне мои брюки!
 – У меня их нет! Мэгги захихикала.
 Эли ответил сердитым взглядом.
 – Ma придет и скажет, когда ему можно встать. Она ведь лучше знает.
 – Гром и молния! Когда она явится? Я сыт по горло вашей едой и вашей заботой! Я хочу отсюда выйти! – Эли швырнул пустую миску на земляной пол. – Если сию минуту не будет одежды, встану и пойду в чем мать родила!
 Мэгги снова захихикала:
 – Ты только вчера метался в жару и бредил. Может, ты и сейчас не в себе?
 – Нет, в себе! Я совершенно спокоен! Мою лодку бросают на произвол судьбы! Крюгер сбегает с моим товаром! А я должен восседать тут в этих чертовых простынях только потому, что какая-то девчонка не хочет отдавать мне одежду! А мне еще говорят, что я не в себе!
 – Ты слишком слаб, Эли, – возразила Мэгги.
 – Проклятие, Мэгги! Если я буду здесь сидеть, то только больше ослабею. Принеси мне брюки. Если этот Вега сюда заявится, Макмиллану понадобится помощь всех нас.
 – Ты им не понадобишься, Эли. Лайт знает, что надо делать. Он поможет мистеру Макмиллану.
 – Лайт то, Лайт это! Мне надоело слушать, что Лайт все может!
 – Конечно, он все может, Эли. И не спорь, а то я рассержусь.
 – Мэгги, – сказал Эли, еле сдерживаясь, – Макмиллану понадобится помощь нас всех. У этого речника – пушка.
 – Лайт пушки не боится. Эли насупился.
 – Надо думать, он поймает ядро зубами. Мэгги звонко рассмеялась:
 – Ой, какой ты глупенький!
 – Принеси мне брюки! – громовым голосом крикнул Эли. Эй вздрогнула.
 В дверях появилась миссис Макмиллан.
 – Не нужно кричать, мистер Нильсен. Вот ваша одежда, высушенная и заштопанная.
 Эли стало стыдно. Он понял, что вел себя как мальчишка. Под строгим взглядом этой женщины молодой человек смутился. Ему вдруг захотелось захныкать, пожаловаться на свою несчастную жизнь, а миссис Мак приласкала бы его, утешила. От этих мыслей молодой человек смутился еще больше.
 Эй восхищенно смотрела на мать. Только что в этой комнате сидел разъяренный тигр, а теперь – маленький жалкий котенок. Одним своим взглядом она усмирила дикого зверя.
 Эли забормотал:
 – Прошу прощения, мэм. Просто… дело в том… ну, я не могу здесь лежать, когда… там другие… помочь надо… Спасибо, что вылечили меня.
 – Не за что. Ваша горячка длилась недолго. – Она повернулась к дочери: – Эй, бери Би и идите наполнять бочки водой. Вдруг понадобится. Си и Ди ловят кур. Мэгги, мистер Лайтбоди завтракает. Тебе следовало бы к нему присоединиться. Мы оставим мистера Нильсена, чтобы он мог одеться. – В дверях женщина обернулась. – Вам не стоит надевать сапог на больную ногу. Если у вас нет своих мокасин, я найду вам пару.
 – Спасибо, мэм.




 Глава 12


 Рамон де ла Вега поднес к глазу подзорную трубу. Ниже по течению плыло каноэ. В нем находился всего один человек. И это был не индеец, а белый. Суденышко приближалось, и испанец хорошо разглядел этого лысого толстяка с обиженным выражением лица.
 Де ла Вега опустил подзорную трубу и задумчиво пососал нижнюю губу. Интересно, откуда здесь взялся белый? Сбежал от делаваров? Не похоже. Во-первых, тогда бы он был весь израненный, а во-вторых, за ним бы уже пустились в погоню. Или это траппер? Но что-то слишком уж легкий у него груз.
 Тонкие пальцы поглаживали узкую бородку и шелковистые усы. Вега вспомнил, что слышал о каком-то поселенце, живущем здесь. Скорее всего это он. Хотя мало похож этот лысый на поселенца. Ведет себя странно. Гребет быстро, а корабля словно не замечает. Определенно надо его «пригласить в гости» и «хорошенько» расспросить.
 Вега был осмотрителен, очень осмотрителен: он совершал свои набеги как можно дальше от Натчеза. Его родные понятия не имели о том, что он занимается разбоем и что привозимые им меха отнюдь не куплены.
 Во время своего первого плавания по Миссури он искал беглого раба, Калеба. И именно тогда он узнал, как легко отнять у одинокого траппера его добычу. Вот уже два года Вега «приглашал в гости» трапперов. Ни разу ему не оказывали сопротивления. Однако больше выгоды приносили индейские женщины. Вот и сейчас речник намеревался прихватить парочку и отправиться обратно. У него уже были две делаварки – одна белая женщина, одна шауни – и достаточно опиума, чтобы держать их всех в покорности, пока он не привезет их во дворец наслаждений.
 Белую женщину один из его людей привел с собой в Сент-Луисе. Она продавала себя. Испанец взял ее на борт, чтобы она обслуживала команду и стирала его белье. Она отмывала для испанца девушек-пленниц. Вега терпеть не мог грязных женщин. И потом, чумазых никто не купит.
 Речник решил оставить для себя молоденькую делаварку – если, конечно, не найдет «гостью» получше у осейджей. Остальных он отправит в Испанию, белую женщину тоже, если она останется жива и не сбрендит до той поры, когда они вернутся в Натчез. Из борделей к Веге даже приходили заказы. Хозяева знали: у этого испанца всегда хороший товар.
 – Хулио! – крикнул Вега.
 Из каюты вышел низкий лохматый мужчина, завязывая свои парусиновые шаровары. Его смуглое лицо расплылось в глуповатой улыбке. Он был еще во власти прошедших минут.
 – Ты опять был с этой?.. – Вега покачал головой.
 – Да, сеньор. Перед таким соблазном я устоять не могу.
 Испанец пожал плечами. Он изобрел хороший способ держать команду в повиновении. Капитан разделил своих людей на две группы. Каждой был предоставлен день отдыха. И можно было проводить его как хочешь. Сначала кто-то ворчал, но потом всем даже понравилось. В свою смену можно было быть с этой белой женщиной столько раз, сколько пожелаешь. Никто не смел тронуть девственниц. Какое за это последует наказание, узнавать не хотел ни один.
 – Поворачивайся, Хулио. По реке спускается каноэ с белым человеком. Он мне нужен. Живой.
 Ловкий, как обезьяна, Хулио вспрыгнул на крышу надстройки и громко отдал приказ. Спустя несколько минут корабль вышел на середину реки. Однако, к удивлению испанца, человек в каноэ помахал рукой и направил свое суденышко к кораблю.
 Через час Крюгер стоял перед смуглым стройным мужчиной в рубашке из тонкого полотна с кружевным жабо. Испанец смотрел на немца, похлопывая подзорной трубой по сапогу из превосходной кожи. Он даже немного отступил назад, чтобы удобнее было разглядывать Крюгера.
 – Кто ты?
 – Отто Крюкер.
 – Немец, да? Не люблю немцев. – Вега отдал трубу слуге, вытащил нож и начал хлопать лезвием по ладони. – Ладно. Выкладывай все, иначе я из тебя кишки выпущу.
 Крюгер не понимал, почему ему угрожают. Ведь он приплыл за помощью. Он хотел, чтобы ему помогли отомстить. Всем этим Макмилланам и Лайтам, которые его обижают. Немец растерялся.
 – Што фыклатыфать?
 – А ты тупее, чем кажешься. Если сказано «все» – значит, все.
 Крюгер вздохнул. И тут то же самое. Его подозревают, перед ним размахивают ножами. Стоило плыть сюда, когда там, у этого чертова Мака, было то же самое. И зачем он, случайно услышав о речниках, поплыл к ним? Какая разница, кто его убьет: этот сумасшедший полуиндеец, который вообразил, что Отто во что бы то ни стало хочет заполучить его жену, или этот щеголь? Интересно, а он-то чего боится? Что Крюгер отнимет его корабль?
 Из каюты вышла женщина. Лицо ее осунулось, под глазами были синие круги. Немец смотрел на нее и думал, что она такая же несчастная, как и он.
 – Ты ее хочешь?
 Господи! Что они все об одном и том же! Хочешь да хочешь. Ну а если и так? Что в этом плохого?
 – Ja. [7] Я тафно не имель шенщины.
 – Мои люди разделяют ее услуги. Сначала поговорим, а потом она тебя утешит. Принеси эля, Хулио. У нас будет долгая беседа.
 Рамон де ла Вега мысленно поздравил себя. Когда знаешь слабость человека, убеждение работает лучше, чем принуждение. Этот большой глупый вол уже пустил слюни. Не пройдет и часа, как испанец будет знать все, что знает немец, – и кое-что из того, что тот считал забытым.
 На Лайта произвело впечатление то, как Макмиллан организовал дело. К полудню ферма издали казалась заброшенной. Окна и двери дома были закрыты тяжелыми ставнями. Всю скотину отогнали в лес. Часам к трем лодки были спрятаны выше по течению, а товары Эли перенесены в одну из соляных пещер. Макмиллан отметил большую иву, которую можно было завалить так, чтобы Рамон де ла Вега не смог подплыть настолько близко, чтобы стрелять по дому из своей пушки. Если понадобится, они с Калебом срубят дерево.
 Эй развела небольшой огонь под дубом позади дома. Тонкую струйку дыма должны были рассеять ветви и листва. Девушка положила слиток свинца в небольшой чугунный котелок с носиком. Когда металл расплавится, она выльет его в формы для пуль. Хотя у них неплохой запас пуль, трудно предсказать, сколько продлится осада.
 Миссис Макмиллан упаковывала еду и постели для себя и малышек. Би отправится вместе с ней в пещеры за фермой. Когда туда придут женщины осейджей, девушка вернется. Миссис Макмиллан заверила мужа, что младенец не родится еще два дня, так что тот может не волноваться.
 Лайт уговаривал Мэгги тоже отправиться в пещеры, но она отказалась:
 – Я остаюсь с тобой, Лайт.
 – Chérie, мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты ушла с хозяйкой…
 – Ты обещал, что мы будем вместе… всегда. – Мэгги смотрела мужу в глаза.
 – Это так. Я это говорил. Но, моя кошечка, Крюгер наверняка сказал речнику, что здесь есть женщины. И о Калебе рассказал. Вега нападет на нас, в этом можно не сомневаться.
 Следопыт не стал говорить жене, что, когда разбойник услышит о ней, он решит непременно ее заполучить.
 – Я хочу, чтобы ты была в безопасности, мое сокровище.
 – Дай мне ружье. Я буду стрелять.
 – Ты не можешь стрелять из ружья. Впервые за время пути из Сент-Чарльза Лайт был недоволен Мэгги.
 – Почему она не может стрелять? – спросил Эли, который стоял у дерева и слушал их перепалку. – Дочери Макмиллана могут.
 Метиса разозлило, что кто-то вмешивается в его разговор с женой. Он повернулся к Нильсену:
 – Ружье для Мэгги слишком тяжело. Вероятно, она его и удержит, но ни прицелиться как следует, ни выстрелить нормально не сможет. А отдача плечи некоторым ломает. Если тебе это известно. И вообще, я разговариваю со своей женой, а не с тобой.
 – Я дам ей пистолет.
 – Ты ничего ей не дашь. – Слова Лайта были холоднее льда.
 – Но послушай…
 Лайт отстранил Мэгги. Его рука легла на рукоять ножа. Он долго смотрел на Эли, но швед не отвел взгляд. Лайт медленно произнес:
 – Мы не будем обсуждать с тобой ничего. Ни сейчас. Ни потом. Когда все закончится, мы пойдем своей дорогой.
 – Посмотрим.
 В это время подошел Поль. Он сразу понял, в чем дело, и решил вмешаться:
 – Эли, mon ami, полно. Он прав. Это не твое дело. Пойдем. Мадемуазель Эй льет пули. Ей нужна наша помощь.
 Скрипя зубами от ярости, Эли медленно повернулся и ушел.
 Эй сидела на корточках у небольшого, но жаркого костра. Девушка увидела Нильсена и поморщилась. Затем повернулась к шведу спиной и помахала матери и сестрам, уезжающим в запряженной волами повозке.
 Этот рыжий влюбился в чужую жену! А на нее только орет все время.
 Эй разливала серебристый металл в формы для пуль и размышляла. Себе она призналась, что шведа особо винить нельзя. Любой мужчина голову потеряет из-за Мэгги. Она крошечная и красивая, как кукла.
 Прежде Эй всегда гордилась своим высоким ростом и своей силой, но рядом с Мэгги она чувствовала себя огромной, неуклюжей и… уродливой.
 – Что надо делать, chérie? – спросил Поль.
 Девушка указала ногой на ведро, до половины заполненное грубыми заготовками для пуль.
 – Как ты думаешь, у твоего приятеля хватит силенок выравнивать эти пули ножом? – Голос ее был полон сарказма.
 – Ты, пустоголовка болтливая, помолчала бы! – огрызнулся Эли, плюхаясь на землю и запуская руку в ведро. Он был совершенно измотан, но скорее умер бы, чем признался в этом нахальной девице.
 – Ой-ой, как страшно! Испугал! А мне наплевать, что ты обо мне думаешь!
 – А я и не думаю, – парировал швед.
 Эй видела, как Нильсен смотрит на Лайта и Мэгги. Лайт что-то горячо объяснял жене, а потом, обняв ее за плечи, увел в лес.
 – Будь у тебя хоть немного умишка, ты бы перестал пялиться на миз Лайтбоди. Ее муж перережет тебе глотку так быстро, что ты и ахнуть не успеешь.
 – И ты думаешь, я спокойненько ему подчинюсь? Вот что я тебе скажу, мисс Острый Язычок: если он на меня бросится, то получит отпор.
 – Говорят, если он разозлится, то его уже не остановишь, и что ему нет дела до всяких глупых правил честной драки, если кого надо убить. – Эй злилась на себя за такие слова, но остановиться не могла. – На твоем месте я бы отошла в сторонку.
 – Ну, так ты не на моем месте, так что занимайся своими чертовыми делами и помалкивай. – Эли от злости даже покраснел.
 – У тебя мозгов не хватает даже на то, чтобы понять, что ей до тебя дела нет? Ей совершенно не нужно, чтобы ты в их дела совался.
 – Тебя что, не учили, как себя вести? Воспитанная леди не суется со своими советами, если ее не спрашивают, – распалялся Эли. К счастью, в это время Поль куда-то ушел и не слышал этой перебранки.
 – Чушь все это! Ничего я ни про каких леди не знаю и знать не хочу. И думаю, что ты сам-то их видел только в книжках, на картинках.
 – Так бы тебя и отшлепал хорошенько!
 – Только попробуй – схлопочешь себе пулю прямо промеж глаз! – Девушка запустила в Нильсена кожаным мешочком. – Складывай в него готовые пули – если, конечно, сможешь сделать хоть одну!


* * *

 – Ты злишься на меня, потому что я с ними не уехала, Лайт? – спросила Мэгги, как только они остались одни.
 – Ты обещала меня слушаться.
 – Обещала. Но если тебе хотят сделать плохо, я не могу стоять в стороне. Я должна быть с тобой, Лайт. Если ты умрешь, я тоже хочу умереть.
 Лайт прислонил ружье к стволу, схватил жену за руку и привлек к себе.
 – Не забудь вот что, chérie. Есть вещи похуже, чем одна только смерть. Если тебя захватят и увезут от меня, я умру тысячу раз.
 – Меня у тебя никто не отнимет. Не бойся. – Мэгги погладила мужа по голове. – Не думай, что мы умрем. Мы не умрем еще долго после того, как доберемся до нашей горы.
 – Ах… сокровище мое, почему ты говоришь так уверенно?
 – Я просто знаю. Мы еще должны родить детишек, Лайт!
 Следопыт улыбнулся наивности своей возлюбленной.
 – Ты будешь меня слушаться?
 – Да, Лайт.
 – Ты не будешь лезть на рожон?
 – Не буду, Лайт.
 – Ты останешься там, где я тебе скажу?
 – Да, Лайт.
 Над их головами затрещала сорока. Ворона села на куст и добавила свои хриплые замечания к негодующему стрекоту сороки, а потом улетела.
 Мэгги так любила песню леса! Но сейчас было не до нее. Сейчас самым главным был Лайт.
 – Почему ты не разрешил Эли дать мне пистолет?
 – Если у тебя будет пистолет, то я дам тебе сам. Я не хочу, чтобы ты что-нибудь у него брала.
 – Почему? Ты ему нравишься. И я ему нравлюсь.
 – Я ему не нравлюсь, Мэгги. Больше всего ему хотелось бы, чтобы я исчез.
 – Нет, Лайт. – Мэгги покачала головой. – Он не такой, как другие мужчины.
 – Наверное, и это ты тоже «просто знаешь»?
 – Да, Лайт.
 Следопыт сбросил с плеч мешок. Он достал оттуда два ножа. Один взял себе, а второй протянул Мэгги:
 – Держи. Лишний нож тебе не помешает. Сунь его себе за пояс. – Мэгги сделала так, как велел муж. – Нет. Лучше за спину. Да. А теперь попробуй, сможешь ты его быстро достать?
 Молодой женщине это удалось сразу же. Подошли Макмиллан и Поль с двумя запасными ружьями.
 – Я думаю, Вега высадит часть своих людей ниже по течению, чтобы они шли по лесу.
 – Это было бы глупо, – сказал Лайт.
 – Почему?
 – Пара лучников может их перебить, одного за другим.
 Макмиллан почесал в затылке:
 – Пятнистый Койот вернется через несколько часов.
 – Есть известия о Крюгере?
 – Вега взял его на борт. Он выжмет из немца все, что тот знает о нас.
 – Это Зед тебе сообщил? – спросила Мэгги. – Эй сказала, чтобы мы не беспокоились: кто-то по имени Зед будет за ними следить.
 – Да, мэм. Я получил от него сигнал с час назад.
 – А Зед – это тоже ваш малыш, мистер Макмиллан? – не унималась Мэгги.
 – Нет, мэм. Я его так назвал, потому что подумал, что у меня па весь алфавит малышей не будет. Зед не помнил своего имени – и неудивительно. Он сначала сторонится незнакомых. Покажется тогда, когда решит, что пора.
 – А что такое… алфавит?
 – У… ну… – Мистер Мак снова почесал затылок. – Как бы это объяснить. – Поселенец взглянул на Лайта, словно прося помощи. Лайт молчал, но глаза его смеялись. Поль только развел руками. В конце концов Макмиллан произнес: – Это буквы, по которым читают. Эй, би, си, ди, эф и еще много.
 Мэгги захлопала в ладоши:
 – Так ты назвал своих детишек по ученым буквам? Они должны ужасно этим гордиться!
 – Да, мэм. Миз Мак как раз учила меня читать, когда родилась Эй. Мы решили, что это очень подходит.
 – Я читать не умею. А Лайт умеет. Он может прочитать что угодно!
 Мэгги с гордостью посмотрела на мужа.
 – Это очень… хорошо, – только и нашелся что ответить Макмиллан.
 Лайт достал из вьюка несколько древков для стрел, металлические наконечники и моток бечевки.
 – Chérie, закрепи наконечники на расщепленных концах древков, как я тебе показывал. Нам понадобится очень много стрел.
 Мэгги села на поваленный ствол, а следопыт отвел в сторону мужчин.
 – Мсье, мне не нравится сидеть на месте и ждать.
 – Мне это тоже не по душе, – отозвался Макмиллан. – Но мы мало что можем сделать, пока не узнаем, что собирается делать Вега. Может, он и вовсе проплывет мимо.
 – Не думаю, мсье. Крюгер наверняка рассказал ему о ваших женщинах и о миссис Лайтбоди. Если он такой, как вы сказали, то… – Дешанель выразительно взглянул на поселенца.
 – И Калеб. Вега не упустит случая вернуть беглого раба. Это ж и другие так побегут. А Калеб уже почувствовал, что такое быть свободным человеком и зарабатывать деньги. Он ни за что не вернется к Веге.
 – Если придется драться, негры не убегут, мсье? – спросил Поль.
 – Головой ручаюсь, что нет. Тем более мы тут не одни будем. Пятнистый Койот приведет с собой воинов. В лесу, конечно, они воюют отменно и из луков стреляют без промаха. Вот только из ружей все никак не научатся. Мажут.
 – Ты говоришь, Пятнистый Койот воинов приведет, – произнес Лайт. – Мы их не дождемся. Индеец слишком стар, чтобы быстро пробежать много миль. Что-то ты хитришь, хозяин.
 Макмиллан усмехнулся:
 – Так и думал, что ты меня поймаешь. По правде говоря, у меня спрятана пара лошадок – среди холмов, где делаварам их не отыскать. А еще несколько – у осейджей…
 Он замолк и, наклонив голову, прислушался. Раздалось карканье, потом затрещала сорока. Потом опять карканье – и снова трескотня.
 – Это Зед. Надо идти.
 Макмиллан побежал к ферме и скоро исчез за деревьями.
 Лайт места себе не находил. Он не привык ждать нападения, как не привыкли к этому и Джефферсон Пикет, и Уилл Мердок. По его мнению, лучше было бы атаковать речников сейчас. Обстрелять корабль горящими стрелами. Судно загорится, а порох докончит дело.
 – Мсье, я хочу поговорить с вами об Эли. – Поль понизил голос, опасливо покосившись на Мэгги.
 – А твой друг сам за себя говорить не может?
 – Мой друг сейчас немного не в себе, мсье. Не злитесь на него. Он остынет. Только нужно немного времени. Ему очень, очень нелегко сейчас. Прошу вас, поймите его.
 – Я его убью, если он и дальше будет вставать между мной и моей женой. – Голос Лайта звучал отрывисто и жестко.
 – Он человек порядочный. – У Поля дрогнул голос. – Он понимает, что в долгу у вас за то, что вы спасли ему жизнь.
 – Он ничего мне не должен, – отрезал Лайт. – Если бы та коряга зацепила бездомного пса, я сделал бы то же.
 – Он не тронет вашей жены.
 Лицо следопыта вдруг исказилось. Испуганный Дешанель сделал шаг назад. Впервые в жизни француз видел такую ужасную гримасу.
 – Если он только подумает об этом… я его убью! – Угроза была полна ледяной ярости.
 Поль отступил еще дальше.
 – Мсье Лайт, ну пожалуйста… Со временем все… объяснится.
 – Лайт? – Мэгги подбежала к нему и взяла за руку. – Вы с Полем ссоритесь, Лайт?
 Лайт положил ладонь ей на голову. Когда он заглянул во встревоженные изумрудные глаза жены, лицо его мгновенно смягчилось.
 – Нет, chérie. Мы спорим, но не ссоримся.
 – Ты был зол, Лайт, – не согласилась чуткая женщина. – Ты хмурился, и брови у тебя сдвинулись вот так.
 Тут Мэгги попыталась повторить гримасу Лайта. Получилось очень забавно. Следопыт улыбнулся. Поль засмеялся.
 – Не смейся надо мной! – Мэгги повернулась к французу. – Я не хочу, чтобы вы с Лайтом друг на друга злились.
 – Кочерыжка. – Поль говорил тихо, почти благоговейно. – Я рассмеялся только потому, что ты состроила такую очаровательную гримаску. Извини, если обидел.
 – Ничего. – Сердитое выражение моментально сменилось улыбкой. Она прижалась к Лайту и спросила: – А где мистер Мак?
 – Не знаю, chérie, ушел.
 И тут словно из-под земли вырос Макмиллан:
 – Ничего не понимаю. Вега остановился у острова в миле отсюда. Эй называет его Ягодным островом. Летом там полно ягод. Но я все-таки не понимаю. Остров ближе к тому берегу, чем к нашему.
 Лайт взглянул на темнеющее небо.
 – Он мог высадить кого-нибудь из своих людей.
 – Если это так, то Зед их не заметит. Они обойдут его.
 – Я пойду и посмотрю. Сколько звериных троп идет вдоль реки? – спросил Лайт.
 – Широких – две. Одна – вдоль берега. Вторая – примерно в четверти мили к северу.
 Лайт взял Мэгги за руку:
 – Оставайся с Полем, chérie.
 – Лайт!..
 – Ты дала мне слово, mon amour. [8] 
 – Да, Лайт. – Мэгги закусила губу.
 Следопыт обнял жену и нежно поцеловал ее в лоб. Потом быстро отстранился, заправил за пояс томагавк, перекинул через плечо колчан и лук. Ружье он с собой не взял.
 Через мгновение у поваленного дерева остались Мэгги, еле сдерживающая слезы, Поль и Макмиллан.




 Глава 13


 Следопыт крался по лесу. Ни одна веточка не сломалась под его ногой. Ни один листочек не шелохнулся. Здесь, в лесу, один, Лайт чувствовал себя в своей стихии. Он прислушивался к каждому звуку, приглядывался к каждой дрогнувшей веточке. Он был дома. Он был зверем – охотником ночи. И он знал, что добыча не уйдет.
 Сейчас, в эту минуту, Лайт забыл о Мэгги, о Нильсене, о своей ревности. Охотничий азарт захватил его всего, до кончиков ушей. И он был счастлив в эту минуту. В своем лесу, в своем мире, далеком от мелочных забот других людей, в которых умерли звериные инстинкты и которые никогда не узнают прелести охоты.
 Вскоре Лайт услышал далекие голоса и понял, что оказался напротив острова, где остановились речники. Медленно пробираясь к берегу, чтобы не спугнуть устроившихся на ночлег водяных птиц, Лайт отыскал безопасное укрытие за скалой и затаился.
 На острове горел костер. Он сиял на фоне темного неба и бросал слабые отблески на воду. Вокруг огня двигались фигуры нескольких мужчин.
 Лайт несколько минут осматривал всю местность. Он удивился. Почему разбойники не боятся, что их заметят? Индейские стрелы и ночью летают метко. Из лагеря до него донесся мужской смех и приглушенный вскрик женщины. Речники весело проводили вечер. Цель у столь яркого костра и шумного развлечения могла быть только одна: привлечь внимание Макмиллана и убедить его в том, что команда корабля устроилась на ночлег.
 Лайт снова повернул к лесу. Через некоторое время он вышел на звериную тропу. Следопыт решил, что речники побоятся заблудиться и будут держаться тропы. Если Вега выпустил своих головорезов ниже по реке, они обязательно найдут именно эту тропу.
 Вот оно! Наконец-то! Метис не ошибся. След. Сапога. Кто-то идет в сторону фермы Макмиллана.
 В темноте Лайт скользил между деревьями словно тень. Теперь он знает, что речники идут впереди него. Пока они далеко, но он скоро их догонит. Лайт был уверен, что раньше полуночи они не нападут: спрячутся и будут ждать, чтобы все заснули.
 Лайт принюхался. Пахнет дымом. Сделав еще несколько шагов, он услышал тихие голоса. Крадучись, добрался до густого кустарника, осторожно раздвинул ветки и бесшумно пополз вперед.
 Четверо мужчин сидели на корточках вокруг небольшого костерка. Дым от него рассеивался ветвями деревьев. Перед мужчинами, скрючившись, сидело нечто, напоминающее небольшого зверька. Закрыв голову руками, существо пыталось защитить себя. Один из мужчин ткнул странное создание палкой, и оно отскочило в сторону. Но убежать зверек не мог – он был привязан за ногу к дереву. Второй мужчина уколол существо ножом. Оно взвизгнуло.
 – Што нам с ним телать?
 – Оставим у себя. Можно будет показывать людям за деньги.
 – Утопим. Потом. – Мужчина, который это предложил, говорил с сильным испанским акцентом.
 – Оно мое. Я его пока убивать не собираюсь.
 – Это я его сдернул с дерева рыболовной лесой. Мне и решать.
 – Ты его сдернул, а я поймал, когда оно хотело убежать.
 Два головореза переругивались, пока испанцу это не надоело.
 – Прекратите ваши вопли. Сеньор де ла Вега послал нас сюда не для того, чтобы ловить мелких тварей.
 – Как ты собираешься тащить его до корабля, глупый ты осел? – спросил мужчина в вязаной шапке.
 – Будешь нести его на руках, когда мы пойдем за той девкой? – усмехнулся другой.
 – Я его свяжу и потом за ним вернусь.
 – Оно что, говорить не может?
 – Нет, наверное.
 – Вега тебе кишки выпустит, если ты помешаешь нам захватить ту девку.
 – Да не помешаю, не помешаю, Рико. Но готов биться об заклад, что эта штука нашему франту тоже понравится. – Тут он снова ткнул в зверька палкой. – За него можно такие деньги в Натчезе получить. Особенно если разодеть его как маленького щеголя и надеть ошейник с камнями. Да его у нас с руками оторвут.
 – Глупец! – Рико смачно сплюнул. – Он бросит его за борт. Нам и так хлопот хватит с… как ее там… будет не до этой штуки.
 – Если деваха хоть немного такая, как ее описывает немец, то я охотно потащу ее до Натчеза один.
 – Потошти. Уфитишь. Она просто картинка. Ты таких не встрешаль. Пальшики оплишешь. – И Крюгер причмокнул.
 – Ну, тебе, похоже, много не нужно. Ты и на нашу примадонну смотрел, как на красавицу.
 – Да уж. Облизывался как кот на сметану. Слушай, а хочешь, мы тебя на ней женим? – Рико хлопнул Отто по плечу. – Вы просто идеальная пара!
 Пираты расхохотались. Крюгер насупился, но ничего не сказал. А Рико не унимался:
 – Решено, возвращаемся на корабль и устраиваем свадьбу. А священником сделаем этого уродца. Или нет. Он нам только мешать будет. Лучше его прикончить.
 – Я его убивать не буду, – произнес разбойник с ножом.
 – Если хочешь, штопы оно не спешало, – посоветовал Крюгер, – перерешь ему на ноках шилы.
 Рико недоуменно взглянул на немца:
 – О чем это ты?
 – Шилы ссати, на которых он ходит. – Крюгер провел пальцами по пятке. – Перерешь их. Оно не побешит – ноки не будут тфигаться.
 – Вот это мысль!
 – Смотри-ка! А эта тварь, оказывается, все хорошо понимает. Испугался.
 Лайт не выдержал. Его охватила ярость. Именно такие головорезы изнасиловали и убили его молодую жену, его ребенка, его мать…
 Это крошечное изуродованное существо должно быть не кем иным, как другом Макмиллана, Зедом. Если Лайт будет медлить, пираты искалечат беднягу еще сильнее.
 Следопыт быстро соображал. У него два ножа, лук и томагавк. Чтобы одному справиться с четырьмя, нужно напасть быстро и неожиданно. Первым надо обезвредить разбойника с ножом. Речники – медлительные и неуклюжие бойцы: им привычнее драки в пивных, а не в лесу. Если действовать стремительно, то можно уложить троих, и они даже не поймут, что противник у них один. Оставшийся либо сбежит, либо… Лайт не сомневался: один на один он победит любого. Он проверил, на месте ли нож, наложил стрелу на тетиву и выскочил к костру. Головорезы так были увлечены разговором, что ничего не заметили.
 Стрела пронзила шею человека с ножом. Он забулькал и повалился на спину. Остальные, пораженные происшедшим, на секунду замерли. Лайт всадил нож в грудь испанца. Двое оставшихся повернулись и кинулись бежать. Один рухнул как подкошенный: брошенный Лайтом томагавк раскроил ему череп. Четвертый продолжал бежать не останавливаясь. Лайт слышал, как он ломится через кустарник.
 Меньше чем за минуту все было кончено. Лайт прыгнул вперед, чтобы забрать свой томагавк. Потом вернулся к испанцу. Тот еще был жив. Ни секунды не колеблясь, следопыт перерезал пирату глотку.
 Мертвецы Лайта больше не интересовали. Однако у костра оставался еще один – живой. Странное создание сжалось в комок, прикрывая голову руками. Молодой человек перерезал ремень, которым несчастный был привязан к дереву.
 – Пошли. Надо выбираться отсюда. На него обратился немигающий глаз.
 – Острый Нож.
 Слова звучали гулко, словно создание говорило из глубокого колодца. Лайт присмотрелся. Нет, это был не зверек. Это был человек. Каштановая борода скрывала пол-лица. На голове – косматая грива. Следопыт видел только нос человека и один глаз. Большая голова, лишенная шеи, сидела на плечах, слишком широких для маленького изуродованного тела.
 – Идти можешь? – спросил метис.
 – Далеко – нет.
 Следопыт нагнулся, повесил свой лук и колчан на плечо Зеду.
 – Забирайся мне на спину. Так быстрее.
 Худые кривые ноги обхватили Лайта, мускулистые руки вцепились ему в плечи. К своему удивлению, молодой человек обнаружил, что Зед намного легче Мэгги. Когда он ухватился за ноги уродца, Зед охнул.
 – Сильно ранен? – спросил Лайт.
 – Не сильно.
 Лайт двинулся по звериной тропе в сторону фермы Макмиллана. По дороге он мысленно проигрывал случившееся. Убежать удалось Крюгеру. Вернется ли немец на корабль, чтобы рассказать о провале? Если Вега таков, как говорил Макмиллан, Крюгеру лучше к испанцу не соваться.
 Возможно, Вега знает, что красавица спит с мужем в стороне от остальных. Вероятно, убитые Лайтом головорезы должны были напасть на него и выкрасть Мэгги. Не настолько же испанец глуп, чтобы отправить всего четырех человек нападать на укрепленное поселение. Теперь следопыт разгадал замысел Веги. Утром корабль подошел бы к берегу, похитители вброд перебрались бы на него. А потом – поминай речников как звали. Испанец хитрый, с поселенцем связываться не стал бы.
 Время от времени человечек, которого Лайт нес на закорках, тихо постанывал от боли. Когда они оказались неподалеку от фермы Макмиллана, на тропе перед ними возник Пятнистый Койот. Он посмотрел на Лайта и Зеда, издал крик ночной птицы и пошел по тропе перед ними.
 Эли страшно досаждала слабость. Он следил за тем, чтобы подниматься на ноги медленно и не наклоняться: иначе у него кружилась голова. Его гордость была сильно задета тем, что Эй Макмиллан делает работу, за которую сам он взяться не мог, потому что ослабел после горячки. Сейчас швед сидел на скамье и чистил ружья, которые Крюгер бросил в реку, перед тем как уплыть. Пятнистый Койот видел это. Ружья вытащили, и теперь их нужно было привести в порядок.
 Эли смотрел, как Эй трудится наравне с отцом, Калебом и Полем. Она наполняла водой бочки – на случай, если дом будет подожжен. Она рубила кусты и оттаскивала их от стен. Эли поймал себя на том, что глазеет на ее попку, которую плотно обтягивали парусиновые брюки, когда девушка наклонялась.
 После их последней перебранки Эй перестала обращать на Нильсена внимание. Когда отец велел ей раздать всем хлеб с мясом на обед, она отдала обе порции Полю. И тот отнес еду своему другу сам. Почему-то это сильно раздосадовало Эли. Может, он и был с ней резок, но и она ему грубила на каждом шагу. И вообще, нечего ей было совать нос не в свои дела!
 У Эй в руках спорилось любое дело. За что бы девушка ни взялась, все у нее получалось быстро и ловко. В то же время она не расставалась с ружьем.
 – Ты перезаряжаешь быстро? – спросил Эли, когда девушка проходила мимо него. Молодому человеку хотелось, чтобы Эй обратила на него внимание.
 – Готова спорить, что не медленнее, чем ты.
 – За двенадцать секунд?
 – За десять.
 Он презрительно хмыкнул, зная, что разозлит ее. Так оно и вышло.
 – Надо полагать, такой умник-разумник и хвастун, как ты, может справиться за восемь?
 – Около того. А откуда ты знаешь, что перезаряжаешь за десять? По часам засекала?
 – Я считаю диких котов – и даже на полсекунды не отстаю от самых лучших часов!
 – Диких котов? – Он снова презрительно хмыкнул.
 – Именно. У тебя уши заложило?
 – Я тебя слышал, – раздраженно произнес Эли. – Только я не понимаю, при чем тут какие-то коты, когда мы говорим о ружьях.
 – Дикий кот, дикий кот, дикий кот. Три секунды, тупой ты швед!
 Эли рассмеялся:
 – Ладно, когда эти речники свалят отсюда, мы с тобой состязание устроим. Я тебя побью, что бы ты там ни считала: диких котов или мартовских зайцев.
 – Когда речники, как ты говоришь, свалят, то, я надеюсь, твое величество тоже свалит. И где-нибудь в другом месте ты найдешь достаточно замужних женщин, чтобы на них пялиться. Ты даже не можешь найти себе собственную женщину! – И Эй с видом отмщенной гордости удалилась.
 Как только она завернула за угол дома, то остановилась, топнула ногой и выругалась так, как иногда ругался отец. Этот проклятущий медведь вечно выводит ее из себя! Он отказался от приглашения пообедать за их столом, а когда заболел, сразу явился как миленький!
 Теперь она жалела, что, пока он пил настой ивовой коры, она не подсунула ему пару чашек с «кака-чаем». Эй и ее сестры назвали отвар, который их мать приготавливала из корней голубца, «какой-чаем» из-за того, что после него творилось. Выпив чашку, они то и дело бегали в лес.
 «Господи! Что же я об этом раньше не подумала!»
 Девушка расхохоталась. Прислонившись лбом к бревенчатой стене, Эй представила себе, как нахальный, самодовольный швед мчится к лесу, словно за ним несется целый рой ос. Картина была довольно симпатичной.
 Немного успокоившись, юная особа выпрямилась. Щеки у нее раскраснелись, на глазах выступили слезы. Выбившиеся из косы прядки прилипли к потному лбу. Сняв шляпу, Эй вытерла лицо рукавом и, продолжая негромко посмеиваться, направилась по своим делам. Только сейчас девушка заметила Эли. Молодой человек стоял в двух шагах от нее.
 Увидев его нахмуренные брови и еще не забыв картину, которую породило в ее воображении воспоминание о «кака-чае», она расхохоталась снова. Боже, до чего уморительным был бы этот надутый индюк!
 – Тебя кто-то пощекотал?
 – Са… мо… до… вольный… – Эй буквально давилась от смеха. – Ох… Ох! Как жаль, что я… не вспомнила!
 – Чего не вспомнила?
 – А… «кака-чай!» – выпалила она, схватила ружье и побежала к сараю.
 Нильсен недоуменно смотрел ей вслед.
 – О чем это она говорила? – бормотал он. – Что это за чертов «кака-чай»?
 Наступил золотой закат. Эли увидел, как из леса выходят Поль и Мэгги, а за ними – Макмиллан. Мэгги шла понурив голову. Пройдя мимо Нильсена, даже не посмотрев в его сторону, она скрылась в пристройке, в которой Лайт оставил их вьюки. Макмиллан ушел к сараю.
 – Что случилось? – спросил Эли, когда Поль опустился на скамью.
 – Вега пристал к острову ниже по течению. Мак с Лайтом решили, что он высадил своих головорезов примерно милей ниже и что они сейчас направляются к нам. Лайт отправился на разведку.
 – А почему Мэгги так расстроена?
 – Она хотела идти с Лайтом. А он велел ей остаться.
 – Удивляюсь, как это он не прихватил ее с собой!
 – Mon Dieu, Эли, мне не нравится то, что происходит между тобой и Лайтбоди.
 – Мне тоже.
 – То есть как это?
 – То есть, черт подери, Мэгги заслуживает лучшего, чем таскаться по глуши с полукровкой и переться с ним на какую-то Богом забытую гору, которой никогда не видел!
 – Дьявол! – разозлился Поль. – Разве ты забыл, кто он? Или ты забыл, что она его жена?
 – Она ему не жена! – фыркнул Эли. – Их не венчал священник, не регистрировал судья!
 – Откуда ты знаешь?
 – Она сказала мне, что они поженились на холме у реки. Что это за глупая свадьба такая?
 – Похоже, их обоих это устраивает, mon ami. Не вмешивайся. Она его любит.
 – Чушь собачья!
 – Она с ним потому, что хочет быть с ним. Пойми это.
 – Ей не из чего было выбирать.
 – Ха! Она могла бы заполучить любого, кого захотела. А она захотела его. – Поль стукнул кулаком по скамье. – Как я жалею, что мы отправились искать Лайтбоди! Лучше бы мы остались на Огайо и продолжали зарабатывать хорошие деньги.
 – Я не мог жить так, не узнав…
 – А теперь?
 Эли пожал плечами:
 – Он полукровка.
 – Он цивилизованный полукровка, mon ami. Он спас тебе жизнь.
 – Он просто красовался перед Мэгги. Поль вздохнул:
 – Как ты можешь говорить такое? Ведь он спас тебя. Спас! И ты сейчас жив! А мог бы стать кормом для рыб!
 – Я его поблагодарил. Чего мне еще делать? Целовать ему ноги?
 – Оставить в покое его женщину.
 – По-твоему, я ее добиваюсь из-за того, что она принадлежит ему?
 – Да, я так думаю. Ты хочешь что-нибудь у него отнять.
 – И если я это сделаю?
 – Будут одни неприятности. И у тебя, и у него.
 – А как насчет Мэгги? Ей надо жить в удобном доме, иметь хорошие вещи…
 – У нее есть то, что она хочет, mon ami, – устало проговорил Поль. – Оставь ее в покое. – Он встал и еще раз посмотрел на своего друга. – Знаешь, в последнее время ты стал просто невыносим. Вода речная на тебя подействовала, что ли…
 Эли остался один. Стемнело. Молодой человек наблюдал за светлячками, вспоминая годы, которые они с Полем провели вместе. Когда они еще мальчишками работали в речных доках, чтобы получить еду и ночлег, именно Поль уберегал их от неприятностей. Хотя он был всего на пять лет старше, но выглядел – да и на самом деле был – гораздо более зрелым. Вспоминая прошлое, Эли не мог назвать ни одного случая, когда он и его товарищ так спорили друг с другом, – и в этом Нильсен тоже винил Лайта.




 Глава 14


 Пятнистый Койот привел осейджей-воинов. Все индейцы были на лошадях. На Эли и Поля краснокожие не обратили внимания. Единственный, с кем имело смысл разговаривать, был Макмиллан. Поселенец рассказывал им о происходящем. С воинами приехала Би. Эли услышал, как девушка говорит отцу, что ее мать прошла почти всю дорогу до пещер пешком, в повозку так и не села.
 – Роды еще не начались?
 – Нет. Желтый Початок приехала с Пятнистым Котом, чтобы сказать свои слова, когда ребеночек появится.
 Все воины были молодыми и сильными. Кроме лука каждый был вооружен томагавком. Узкие брюки индейцев по бокам были украшены бусинами и бахромой, в волосы вплетены небольшие разноцветные перья, на шеях висели металлические амулеты.
 Лошадей стреножили и пустили пастись. Один из воинов остался их сторожить. Остальные растаяли в темноте. Макмиллан подошел к Эли и Полю.
 – Я сейчас. – Нильсен направился к двери, в которую вошла Мэгги.
 – Эли! – окликнул Дешанель.
 – Я скоро вернусь. Не ходи за мной.
 В полутьме Нильсен увидел, что Мэгги стоит у низкой скамьи, на которой лежали вьюки.
 – Мэгги! Она оглянулась.
 – Ты хочешь что-то достать из вьюка? Я сейчас принесу свечу.
 – Уходи, Эли. Я хочу быть здесь с Лайтом.
 Эли поразили не только ее слова, но и мечтательный тон, которым она их произнесла. Неужели она от страха потеряла рассудок?
 – Мэгги, – мягко проговорил он, – Лайта здесь нет.
 – Не говори так! Он еще как тут есть!
 Мэгги любовно гладила вьюк, который Лайт нес с самого их отъезда из Септ-Чарльза.
 – Поль сказал, что Лайт пошел вдоль реки.
 – Уходи, Эли. Я хочу быть здесь с Лайтом, – снова повторила она.
 Сбитый с толку, швед вышел.
 Мэгги едва заметила его уход. Упав на колени, она обхватила вьюк руками и прижалась щекой к оленьей шкуре. Крепко зажмурившись, она представила лицо Лайта и почувствовала, как он нежно гладит ее по голове.
 «Возвращайся, Лайт! Возвращайся, возвращайся!»
 «Я никогда не оставлю тебя, mon amour». «Ты оставил меня здесь. Я люблю тебя, Лайт». «Ты мое сокровище, chérie». «Я твоя, Лайт. Возвращайся…»
 – Осейджи возьмут на себя север и восток. Калеб, Лайнус, Эй и Би будут наблюдать за рекой. Конечно, Вега может попробовать незаметно подплыть на каноэ, но в этом случае поражение ему обеспечено. Если у испанца есть мозги, он нападет с суши.
 – Насколько я слышал, мсье, индейцы по ночам не сражаются.
 – Больше слушай всяких басен, мистер Дешанель, – со смехом сказал Макмиллан. – Осейджи дерутся ночью лучше всех, кого мне приходилось видеть. Мимо них никто не проскользнет. Так что будь уверен, индейцы нас не подведут. Храбрецы каких мало. Я же говорил: если бы не они, мне бы тут не задержаться. Повезло мне с осейджами. Любят они меня, уж не знаю за что.
 – Лайт до утра вернется, мсье?
 – Не имею понятия. А где миз Лайтбоди?
 – Там. – Эли кивнул в сторону пристройки.
 – Она очень расстроилась, когда Лайтбоди ушел. Бедняжка чуть не плакала.
 – Мсье, что делать теперь? – спросил Поль, чтобы отвлечь собеседников от щекотливой темы.
 – Ждать. Как только головорезы появятся, мы услышим сигнал. Думаю, не стоит бродить по окрестностям. Особенно тебе. Примут за пирата Веги и пристрелят… или зарубят.
 – Похоже, по-вашему, Лайтбоди не даст себя пристрелить… или зарубить? – раздраженно бросил Эли.
 – Мне сдается, следопыт хорошо знает, что делает. И он отличный воин. Я много о нем слышал.
 Отсюда и до самых гор не найдется ни индейца, ни белого, который не знал бы Острого Ножа.
 – …А мы – пара глупцов, за которыми надо присматривать. Так по-вашему? – петушился Эли.
 – Почему бы и нет? Может, на воде ты хорош, но ни черта не знаешь об индейцах, иначе не поплыл бы вверх по реке всего с двумя людьми, – холодно отозвался Макмиллан.
 – Но мы ведь живы. Макмиллан фыркнул:
 – Тебе просто повезло, парень. Мимо делаваров проплыть незамеченным – это удача из удач. Я до сих пор удивляюсь, почему они на вас не напали?
 – Мсье, – вмешался Поль. – Ружья вычищены и заряжены. Если понадобится…
 – Спасибо. Но я их осейджам не дам. Пока. – Макмиллан замолчал. До них донесся крик ночной птицы. – Пятнистый Койот возвращается.
 Ночь была темной. Тонкий серп месяца едва проглядывал сквозь облака. Тишина накрыла ферму, словно толстое одеяло. Макмиллан приложил ко рту сложенные руки и заухал филином.
 Ответ раздался совсем близко, и из-за деревьев выскочили двое и побежали к дому.
 – Лайт! – Мэгги вылетела из пристройки и бросилась к пришедшим. – Лайт… Лайт!
 – Oui, chérie, – откликнулся Лайт.
 – Ты вернулся!
 – Конечно, chérie.
 – Кого это ты тащишь? – спросил Макмиллан и тут же воскликнул: – Господи! Это же Зед!
 – Осторожнее, мсье. У него нога распорота. Его стащили с дерева рыболовной лесой.
 – Сукины сыны!
 Поселенец снял Зеда со спины Лайта и осторожно опустил крошечного человечка на землю.
 – Сукины сыны! – выругался Мак снова, когда Зед глухо застонал. – Пятнистый Койот, позови Эй. Она где-то у реки.
 Как только у Лайта забрали его ношу, Мэгги прижалась к нему.
 – С тобой все в порядке, Лайт?
 – Со мной все в порядке, ma petite. Успокойся. – И метис обратился к Макмиллану: – На берег испанец отправил четверых. Теперь остался только один. Это Крюгер. Он ушел на восток.
 – Их было четверо, и ты убил троих? – удивился поселенец.
 – Утром ты их найдешь на звериной тропе. Зед тебе скажет, где именно. – Лайт и Мэгги пошли прочь. – Мне надо вымыться, chérie.
 Смыв с рук кровь в корыте около колодца, следопыт обнял жену.
 – Я сидела у наших вещей, Лайт, как ты мне велел. Я не хочу, чтобы ты снова уходил. – Она подставила ему губы для поцелуя. – Мое… мое сердце ушло с тобой.
 – Любовь моя, сокровище мое. Зато мне было спокойно. Ведь я знал, что ты в безопасности. – Он осыпал ее личико поцелуями. – Еще не раз нам придется ненадолго расставаться. Но я всегда буду возвращаться к тебе.
 Мэгги посмотрела в сторону пристройки, где зажигались свечи.
 – Что ты сделал, Лайт? Ты кого-то убил? Они обижали Зеда?
 – Да, малышка. Когда я его нашел, его мучили четверо негодяев. Среди них был Крюгер.
 – О! Он нехороший человек. По-моему, он сумасшедший, Лайт. Однажды ты его убьешь.
 – Oui. Он плохой человек. От него надо избавиться.
 – Как жестоко они поступили с Зедом! Я горжусь, Лайт, горжусь тем, что ты его спас.
 – Я бы убил Крюгера, если бы успел достать второй нож.
 Она взяла руку Лайта и поцеловала.
 – Я тебя люблю, Лайт.
 – А я люблю тебя, мое сокровище.
 – Пойду помогу Эй. Ты мне разрешаешь, Лайт?
 – Oui, chérie. И скажи маленькому человеку, что он очень храбрый.
 Зед лежал на той же скамье, которую накануне ночью занимал Эли. Штанина на его брюках была разрезана, и стала видна зияющая рана на бедре, где крючок разодрал тело до кости.
 Мэгги прошла мимо Макмиллана, подошла к постели больного и печально посмотрела в его уродливое лицо.
 Покачав головой, Мэгги поцокала языком, подражая своей приятельнице Бидди, с которой дружила дома.
 – Как они нехорошо сделали, Зед, – сказала она, ласково поправляя густые волосы, упавшие на обезображенное лицо. – Я рада, что Лайт их убил.
 Немигающий глаз смотрел на нее с тревогой. Второй глаз у Зеда был выжжен. Вместо носа – два отверстия ноздрей. Через лоб проходил уродливый шрам. Голова коротышки, слишком крупная для его маленького тела, казалось, побывала в каких-то жестоких тисках. На правой стороне лица был виден след от ожога.
 Казалось, Мэгги не замечает уродства человечка. Красавица гладила его по голове, ласково улыбалась и говорила:
 – Сейчас Эй придет и перевяжет тебе ногу. А у нас с Лайтом остался гоншей, которым мы лечили ногу Эли. Много гоншея. Мы положим его тебе на рану, если у Эй не найдется чего-нибудь получше. Гоншей очень хорошо помогает. У Эли нога уже совсем не болит.
 Макмиллан, Дешанель и Нильсен изумленно взирали на происходящее. Выражение их лиц немало позабавило Лайта. Неужели они думали, что Мэгги испугается Зеда? Если его жена красива, это не значит, что все остальные должны быть такими же.
 – Вытащи из нашего вьюка тряпки, Лайт. У него ну просто ужасно идет кровь.
 – Эй придется зашивать дырку, мэм, – сказал Макмиллан. – Пятнистый Койот сейчас ее приведет. Да вот и они.
 К дому приближались голоса. Эй болтала не переставая. Индеец изредка вставлял слово. Дверь распахнулась. Девушка влетела в комнатку и сразу направилась к раненому.
 – Ох, Зед! Силы небесные! Что с тобой случилось? – Не обращая ни на кого внимания, Эй сразу же начала осматривать рану.
 – Я… был немного неосторожен, красавица. Эй сбросила с себя куртку.
 – Вот негодяи! Пятнистый Койот сказал, что мистер Лайтбоди их убил. Надеюсь, перед смертью они хорошенько помучились.
 – Крюгера он не убил, – сообщила Мэгги. – Но убьет.
 – Зед, рана большая. Придется зашивать. – Юная целительница вздохнула. – Дьявол! Жаль, что ма нет.
 – Не тревожься, красавица. У тебя прекрасно получится, – заверил ее Зед.
 – Па, нужен уксус – рану промыть. И принеси Зеду молока. Ты же знаешь, как он любит молоко. Я пойду возьму корзинку ма со всем, что нужно для лечения.
 Эли взял свечу:
 – Я тебе помогу.
 Эй резко повернулась к нему:
 – А не надорвешься? У ма там всего полно: трав, бинтов, ниток. Как бы у тебя пупок не развязался…
 Эли стиснул зубы.
 – Хватит болтать и пошли! – прорычал он. Напевающая Эй и хмурый Нильсен вышли. Поль тайком взглянул на Макмиллана. Очень не хотелось Дешанелю еще и перед поселенцем извиняться за поведение друга. К его великому изумлению, отец Эй ухмылялся.
 – Нашла коса на камень… Ну смех да и только! Эй еще никогда не обращала внимания на парней. Конечно, те, что тут появлялись, мало чего стоили. Говорит, что терпеть не может этого шведа. Хочет, чтобы я его прогнал. Не тебя, не мистера и миссис Лайтбоди, а только шведа. Конечно, она понимает, что ты тоже уйдешь. Вы ведь друзья.
 Поль кивнул:
 – Вы правы, мсье. Не волнуйтесь, мы с моим другом не останемся. Как только речники отчалят, мы уплывем, можете не сомневаться.
 – Не злись, француз. Женщины здесь не командуют. Конечно, я прислушиваюсь к их желаниям, но главный тут я. Ты и твой друг можете оставаться здесь столько, сколько захотите…
 – Мы у вас в долгу за лечение Эли. Он заплатит – деньгами или товаром.
 – Ладно. Оставайтесь здесь, пока Вега не уйдет. Другой платы мне от вас не нужно.
 – Это не плата. В любом случае мы бы помогли вам, мистер Макмиллан.
 Эй и Эли вернулись. Нильсен нес корзинку, а Эй – лампу. Эли поставил корзинку около постели, откинул одеяло и посмотрел на рану Зеда.
 – Мне приходилось зашивать раны матросам. Хочешь, я это сделаю? – предложил он девушке.
 – Нет. А то все пере-к-черту-путаешь и зашьешь ему рот.
 Макмиллан прыснул, раненый человечек хихикнул и тут же сморщился от боли.
 – Ну, так делай сама, мисс Острый Язычок, – проворчал Эли и удалился.
 Эй ничего ему не ответила. Она осторожно положила Зеду под ногу кусок оленьей шкуры и приготовилась промывать рану уксусом.
 – Будет больно, словно тебя ткнули раскаленными вилами, Зед. Это нужно, понимаешь? Ма говорит, что если такого не сделаешь, то в ране будет гной. Она этому где-то научилась. Если нет уксуса, можно брать виски, но уксус лучше.
 Зашивая и перевязывая Зеду ногу, юная врачевательница болтала без умолку. Закончив, девушка укрыла его одеялом, а потом принесла печенье с вареньем и настояла на том, чтобы человечек поел.
 – Завтра я сорву у реки тростинку и сделаю так, чтобы ты смог через нее сосать воду. Ма так один раз делала, когда я болела.
 Мэгги поддерживала уродцу голову, пока тот пил.
 Хотя боль была мучительной, Зед ни разу не застонал, пока Эй зашивала ему рану, намазывала ее мазью из листьев дурмана и обматывала чистой тканью. Когда около него хлопотала Певчая Птица, он скорее умер бы, чем выказал слабость.
 Эй приготовила крепкое питье из горячей воды, виски и меда, и Мэгги снова держала чашку, чтобы ему удобно было пить.
 – Спи, Зед. Завтра тебе будет лучше.
 Зед был на седьмом небе от счастья. Две молодые женщины обращались с ним так, словно он был обычным человеком. Они дотрагивались до него, говорили с ним, ухаживали за ним. Даже Певчая Птица не испугалась его! А ведь он так уродлив, что боялся смотреть на свое отражение. После этого ему по ночам снились кошмары. Зед и мечтать не мог о таком блаженстве! Человечек почувствовал, что его губы сами собой улыбаются. А он думал, что разучился улыбаться… Засыпая, Зед мысленно поблагодарил негодяев, которые сдернули его с дерева.
 Сидя на корточках, Лайт сообщил троим мужчинам то, о чем говорили люди Веги и Крюгер. Следопыт старался не повышать голоса, чтобы Мэгги не услышала.
 Эли выругался.
 – У них на корабле женщины. А Крюгера, похоже, там приняли как своего.
 Метис поведал о Зеде и о том, что разбойники собирались с ним сделать, как он, Лайт, убил троих. Макмиллан не стал распрашивать подробности. Это можно будет потом узнать у Зеда.
 – Думаю, ночью на нас не нападут, но на всякий случай выставим охрану: индейцев и Калеба с Лайнусом, – решил Макмиллан. Немного помолчав, он сказал: – Наверное, теперь, когда вы видели Зеда, вам любопытно узнать о нем.
 – Да, мсье, – согласился Поль. – Такого, как он, не каждый день видишь.
 – Конечно, когда к нему не привык, то зрелище страшное. Когда-то он был у делаваров. Зед не помнит, как к ним попал и сколько у них пробыл. А что было до них, тем более ему трудно вспомнить. Не могу понять, почему делавары его не убили. Но, похоже, краснокожие боялись, что дух Зеда вернется и принесет с собой оспу… или что-то вроде того. Пятнистый Койот рассказывал, что они захватили Зеда во время набега на делаваров. У осейджей малыша почитали. Верили, что он колдун. Желтый Початок утверждала: Короткий Человек удачу приносит, дичь приманивает, детей охраняет, племя от болезней оберегает и врагов отводит.
 – Но если в нем добрая сила, то почему они от него отказались? – спросил Эли.
 – Они не отказывались. Несколько лет назад Пятнистый Койот привел его сюда. Зед почти разучился говорить по-английски. Рассказывал, что пытался говорить сам с собой. Но после того как он немного с нами побыл, то стал понемногу вспоминать. Он не дурачок, тут я готов поклясться. Иногда умные вещи говорит. До сих пор не понимаю, как этому парню удалось выжить…
 Не знаю, что с ним делали делавары, но ноги у него все переломаны. Ходить по земле Зеду трудно.
 А вот по деревьям лазит, словно белка. На вершину взлетит в два счета. Чертовски удивительное зрелище! Я никогда не понимал, как это у него получается с такими кривыми ногами. В последнее время он почти всегда живет у нас. Иногда Пятнистый Койот забирает его к осейджам. Если бы не миз Мак, они не позволили бы ему у нас остаться, но их вождь – ее племянник.
 Макмиллан задумался о чем-то, помолчал, а потом продолжал:
 – Мы с Зедом пользуемся кое-какими сигналами… Честно говоря, за вами следил он. Поэтому я знал, когда вы остановились на отмели перед бурей. Знал, когда пытались снять плоскодонку с коряги. И знал, что у вас раненый. Мы пришли тогда вам помочь.
 – А что бы вы сделали, если бы мы на вас напали? – спросил Нильсен.
 – Первый, кто двинулся бы, получил бы стрелу. Зед стреляет без промаха. – Макмиллан повернулся к Лайту. – Теперь во всех вигвамах будут говорить о том, как Острый Нож спас Зеда от речников.
 – Имя ему дал ты, да? – Лайт взглянул на Макмиллана. – Осейджи бы ждали, когда он сам скажет, как его зовут.
 – Он говорил, что ему все равно. Нам надо было как-то его называть, вот мы и назвали его Зед. Ему это имя нравится. Зед чувствует себя членом семьи, – объяснил поселенец. – Осейджи не возражали против того, чтобы я дал ему имя. Теперь они тоже зовут его Зед… Знаете, я совсем ошалел, когда миз Лайтбоди и глазом не моргнула, увидев его. Лодочники и те Зеда пугаются. Удивляются, как мы можем жить рядом с живым кошмаром. Мои ребятишки к нему привыкли. Нам не важно, как он выглядит. Он – Зед. Он о нас заботится. А мы заботимся о нем.
 Всю ночь Эй и Би попеременно сидели с Зедом. Карлик спал беспокойно, вскрикивал во сне. Девушки гладили его по голове, успокаивали. Человечек на время затихал.
 Макмиллан предложил Лайту и Мэгги провести ночь в доме. Следопыт отказался. И теперь сидел во дворе, прислонившись спиной к дереву, а жена – у него на коленях.
 Супруги долго шептались. Им казалось, что они расстались несколько лет назад. На самом деле разлука длилась меньше суток. Мэгги рассказала мужу, что когда сидела около вьюков, то чувствовала – Лайт рядом, он душой с ней. Молодая женщина даже видела возлюбленного – он пробирался по лесу, был около реки, полз через кустарник. Она чувствовала, когда любимому угрожала опасность, знала, когда он возвращался к ферме.
 После того как Мэгги заснула, Лайт стал думать об их горе. Ему не терпелось уйти отсюда. Тогда швед не будет путаться у него под ногами. Француз не будет соваться с ненужными извинениями. Не придется убивать немца. И он избавится от обязанности защищать Макмиллана и его семью от всякого сброда.
 Лайт поплотнее укутал спящую жену. Бедняжка, как она настрадалась! До этого дня супруги не расставались больше чем на несколько минут. Он и представить себе не мог, что их разлука причинит ей такие муки. Ее любовь к нему была такой же глубокой, как его чувство к ней.
 Лайт прислушивался к ночным звукам, и сомнения вновь закрадывались в его душу. Может быть, не стоит брать Мэгги с собой? А если с ним что-то случится? Его любимая не выживет одна. Мэгги была его миром, его солнцем, его ветром, его луной и звездами.
 Молодой человек прижался губами ко лбу жены. Ночной ветерок принес с собой запах увядающей листвы. Скоро зима. Пора строить временное убежище. Но сначала надо избавиться от Рамона де ла Веги.
 Лайт вспомнил то, что два года назад советовал Уилл Мердок, когда на них напали речники из Питтсбурга. Тогда они с Уиллом везли меха в Сент-Луис. Джефферсон плыл с ними. Пикет направлялся в город, чтобы купить припасы.
 – Надо заставить их разделиться – и мы их побьем, – утверждал Уилл.
 План сработал прекрасно. Лайт показался нападающим и бросился бежать. Четверо разбойников кинулись за ним. Следопыт заманил речников в лес. По пути ему попалось огромное гнездо шершней. Лайт сбил его прикладом ружья. Рой разъяренных насекомых накинулся на головорезов. Чтобы спастись от болезненных укусов, те бросились обратно к реке и нырнули в воду. Тем временем Уилл и Джефф без труда расправились с остальными четырьмя пиратами.
 Уилл подал тогда хорошую идею. Может, воспользоваться ею и сейчас? Вега уже потерял трех человек. Надо обхитрить испанца и выманить с корабля еще нескольких разбойников. Но как это сделать?
 Лайт думал об этом, пока облака не ушли и месяц не засиял на ночном небе. И наконец в голове у него оформился план.
 Утром он найдет Калеба и расскажет ему о своей идее. Негр ему с первого взгляда понравился, и Лайт не сомневался, что тот поможет. Калеб был предан Макмиллану. К тому же негр не на жизнь, а на смерть будет биться за свою свободу. Если все удастся, как задумал Лайт, они с Мэгги скоро уйдут от Макмиллана.
 Через некоторое время он задремал, прижавшись щекой к макушке жены.




 Глава 15


 Рамон де ла Вега был зол не на шутку. Он осматривал берег через подзорную трубу. Люди, которые должны были прийти на место встречи на рассвете, до сих не появились. Испанец, рискуя своим кораблем, проплыл милю вниз по течению к назначенному месту – и зачем? Наслушавшись сказок немца о невероятной красавице, Вега отправил с лысым троих самых надежных людей. А вдруг этот толстяк просто-напросто наврал? Никакой красавицы не было, а его ребят заманили в ловушку. Эх, попадись ему Отто сейчас – от него бы мокрого места не осталось. Что теперь делать? Где искать пропавших? Вега проклинал Крюгера и свою оплошность. И чем его так очаровал немец?
 – Хулио!
 – Да, сеньор.
 – Отправь Диксона на берег, на разведку. Поколебавшись, Хулио спросил:
 – Одного?
 – Да, дурень. А сколько, по-твоему, человек нужно? Сто? Скажи ему – пусть ищет остальных и немца.
 Хулио растолкал одного из гребцов, спавших на палубе. Тот вскочил, сжимая кулаки.
 – Вставай! – громко приказал Хулио и чуть слышно прошептал: – Поворачивайся, а не то он тебе глотку перережет. – А потом, снова громко: – Сеньор хочет, чтобы ты сошел на берег.
 – Что я там забыл?
 – Следы. Попробуй найти следы тех, кого послали к ферме. – Снова переходя на шепот, он добавил: – Сеньор страшно зол.
 Ноа Диксон вздохнул и начал собираться, бросая опасливые взгляды в сторону Беги. Ему еще не исполнилось и двадцати лет, когда он нанялся к испанцу. Спустя несколько дней после отплытия из Натчеза парень узнал, к какому жестокому капитану попал. Когда Ноа стал ворчать, что сидит на веслах по двенадцать часов кряду, испанец отрезал юноше кончик указательного пальца. Тот от боли потерял сознание и пришел в себя только тогда, когда Хулио прижег обрубок каленым железом, чтобы остановить кровь.
 Диксон перелез через борт в каноэ и взялся за весло. Направляя суденышко к берегу, он страшно жалел, что у него не хватит храбрости пойти на ферму к поселенцу. Юноша случайно услышал разговор капитана с Хулио. В этот раз Вега нападать на ферму не станет, а вернется позже, набрав хорошую команду. От немца испанец узнал, что у Макмиллана прячется его раб. Он был намерен вернуть свою собственность.
 Мысль бежать к поселенцу привлекала Диксона все сильнее. Натчез далеко – до него живым не добраться, а до фермы рукой подать. Если Диксону суждено умереть, то пусть от руки фермера, а не сумасшедшего надутого франтика.
 Вега почти до смерти засек беднягу, который ему нагрубил. В припадке ярости испанец проткнул насквозь еще одного бедолагу, когда тот заснул на веслах. А однажды приказал вздернуть парня, который уронил его шляпу. А уж если ты хоть пальцем тронешь пленниц, можешь спокойно прыгать за борт, тебе все равно не жить.
 Ноа, конечно, сам был не без греха. Он не пропускал своей очереди с белой женщиной. Природа есть природа – тут ничего не поделаешь. И к тому же он не хотел, чтобы над ним смеялись.
 Парню было жалко пленниц. Однако он понимал – им ничем не помочь. Девушки сидели в опиумном оцепенении. Для своего «товара» испанец не жалел наркотиков. Кто знает, сколько этим несчастным осталось жить? Вероятно, недолго.
 Юноша причалил к берегу, оглянулся на корабль, махнул рукой, а потом направился в лес. Оружия у него не было: Вега держал ружья на запоре и разрешал команде носить только ножи. Длинностволки испанец выдавал, если на корабль нападали. Диксон так спешил оказаться подальше от Веги, что даже забыл попросить Хулио, чтобы ему дали ружье.
 В лесу было сумрачно, тихо и прохладно. Добравшись туда, где капитан с подзорной трубой уже не мог его увидеть, юноша остановился. Он стоял, прислонившись к дубу, и думал. Что предпринять? Молодой человек впервые остался один с того недоброго часа, когда записался в команду этого адского корабля.
 Ноа прислушивался. Пели птицы, ветер шелестел листвой.
 Интересно, почему те четверо не вернулись к кораблю? Может, им не удалось захватить женщину? Но тогда бы они все равно вернулись, хоть и с пустыми руками. Хотя… к Веге в этом случае лучше не возвращаться. У юноши в голове не укладывалось, как можно убить человека. И из-за чего? Из-за какой-то девчонки? Да, капитан отдавал странные приказы, дикие приказы. А ведь в Натчезе его считали благородным.
 Диксон вспомнил о своей матери и сестрах. Конечно, он далеко ушел от того, чему учила его мать, и все же он был человеком чести: не насиловал женщин и не убивал белых людей.
 Диксон двинулся через лес. Время от времени он останавливался и прислушивался, не раздадутся ли чьи-нибудь голоса. Но что делать, если навстречу попадутся Рико и остальные? Если они решат, что он сбежал, наверняка его убьют. А фермер его убьет, как только увидит.
 Диксон опять остановился. Дома жилось так хорошо! Зачем он нанялся к этому маньяку? Приключений захотелось! Каким глупцом он был! Как сожалел теперь о своем бездумном поступке! И как сильно хотел жить! А этот лес такой мрачный, неприветливый. Из-за любого куста, из-за любого дерева может вылететь стрела – и тогда прощай жизнь. Ноа вдруг почуял недоброе. Он наклонил голову и прислушался – и уловил позади себя тихое шуршание. Удар по голове сбил его с ног. В глазах помутилось, и он провалился во тьму беспамятства.
 После завтрака Лайт отправился к речке, где, по словам Макмиллана, можно было найти Калеба. Негр чистил крупную рыбину. За поясом у него были нож и томагавк, а невдалеке лежали лук и колчан. Увидев приближающегося следопыта, он расплылся в улыбке.
 Лайт удивлялся, как после стольких лет рабства негр остался веселым и беззаботным. Если бы его, следопыта, взяли в плен, он бы долго не выдержал: или сбежал, или умер бы от тоски по воле. А ведь тот головорез на корабле наверняка еще и издевался над Калебом. В таких ужасных условиях не каждый способен остаться самим собой.
 Лайт подошел к негру.
 – У тебя хороший лук, – сказал он, поднимая пятифутовое оружие чернокожего и внимательно его осматривая.
 – Да, cap. – Калеб рассмеялся. – Пятнистый Койот показал Калебу, как его сделать, и научил стрелять. Мистер Мак показывал, как стрелять из ружья, но из лука быстрее. И шума от него нет, и дыма. – Он взмахнул ножом. – И не надо таскать с собой свинцовые пули, кремний и порох.
 Следопыт улыбнулся:
 – Пятнистый Койот сказал, что Вега на рассвете спустился ниже по течению и снова привязал корабль. Он ждет возвращения своих парней. Напрасно ждет.
 – Этому дьяволу не понравится, что его ребят долго нет.
 – Я уверен, Крюгер не вернется на корабль. Думаю, он попытается один уплыть вниз по реке – а это значит, ему надо будет украсть еще одно каноэ.
 – Если немец вернется, Дьявол его убьет. А если не убьет, то отрежет ему уши и нос.
 – Что Вега станет делать теперь? Как ты думаешь, он уплывет, когда увидит, что потерял троих людей?
 Калеб ушам своим не мог поверить. Этот герой спрашивает его мнение?! Невероятно! Кроме мистера Мака, никто ни о чем с негром не советовался.
 – Нет, cap. Если этот Безволосый сказал ему, что Калеб здесь, он не уплывет… Эти люди очень не любят, когда у них сбегает негр. Дьявол хочет получить Калеба обратно и располосовать на кусочки этим своим кнутом. Вот тогда он будет рад.
 – Думаю, он везде тебя ищет.
 – Калеб знает, Дьявол ужасно разозлился, что Калеб убежал.
 – Если у Веги было восемь матросов, то сейчас осталось пятеро. У меня есть план, как уменьшить его команду. Нужна помощь – твоя и Пятнистого Койота.
 – Пятнистый Койот – не знаю, а Калеб – с превеликим удовольствием. Что делать надо?
 Лайт присел на корточки и рассказал негру о своем плане, рисуя на земле палочкой карту.
 – Если испанец стоит вот здесь, – следопыт ткнул палкой в землю, – то там есть отмель. Если на нее выйти – тебя сразу заметят. Позади отмели – густые заросли.
 – Можно быстро спрятаться.
 – Именно. Вот что я предлагаю. Ты будешь приманкой, Калеб. Я рассчитываю на то, что Вега отправит за тобой несколько человек. Мы с Пятнистым Койотом будем в засаде.
 У чернокожего в глазах заискрился смех.
 – Такого пьяного негра, каким Калеб станет, вы еще не видали, мистар Лайт. А бежать Калеб может, как ошпаренный кот.
 Метис снова улыбнулся. Калеб нравился ему все больше и больше.
 Четверо вооруженных людей вышли с фермы. Первым шагал Лайт. За ним Мэгги, следом Пятнистый Койот и Макмиллан. Поль и Эли копали могилы для пиратов, тела которых на рассвете принесли Калеб и Лайнус. Эй ухаживала за Зедом. У маленького человечка ночью начался жар. Би готовила еду и одним глазом присматривала за недовольными воинами-осейджами, бродившими по всей ферме. Индейцы были огорчены, что не пришлось подраться. Они хотели поскорее сесть на своих лошадок и уехать.
 Мэгги оставляли на ферме, но красавица заупрямилась. На все возражения она твердила:
 – Я должна быть рядом с мужем. Без меня ему будет плохо. Я знаю – и все.
 В конце концов Лайт сдался и заявил, что Мэгги идет с ними.
 В брюках, в старой шляпе, с луком за спиной, юная особа была похожа на мальчишку. Мэгги без труда поспевала за мужем. Она была счастлива. Лайт объяснил ей, что нужно делать. Он включил ее в свои планы! Она будет стоять рядом – и с любимым ничего не случится!
 После фермы, полной народу, лес казался особенно тихим и безмятежным. Мэгги любила лес. Ей страстно хотелось дать ногам волю и бежать, бежать, бежать…
 По лесу все передвигались почти бесшумно. Изредка Макмиллан наступал на сухую ветку. Когда раздавался треск, поселенец мысленно чертыхался. Он с утра был не в духе из-за спора с Мэгги.
 Вдруг Лайт остановился и поднял руку. Те, кто шел за следопытом, замерли. Лайт кивнул, и вся группа нырнула в густой кустарник. Пятнистый Койот тут же куда-то исчез.
 Последовали долгие секунды молчания, а потом Лайт чуть привстал и на полусогнутых ногах пробрался к тропе и жестом подозвал спутников.
 – Что-то впереди.
 – Зверь?
 – Нет.
 Через мгновение Лайт махнул рукой, и все вышли на тропу. Мэгги старалась оставаться спокойной, но ей было не по себе. Лайт предупреждал ее, что волнение – враг куда опаснее делаварского воина.
 Вдруг Лайт опять остановился и указал на что-то впереди.
 На земле лежал человек. Они осторожно приблизились к неподвижной фигуре. Макмиллан опустился на колени рядом с телом, Лайт же внимательно осмотрел все вокруг.
 – Он жив. Черт возьми, да это же просто мальчишка. Интересно, как он здесь оказался? – Макмиллан перевернул незнакомца на спину. – Дьявольщина! Он безоружный. У парнишки остался только нож. Его, наверное, кто-то ограбил.
 – Готова спорить, что это Крюгер, – сказала Мэгги.
 – Парня ударили не томагавком. Иначе он бы помер, – продолжал рассуждать поселенец, не слыша ее.
 Из кустов появился Пятнистый Койот.
 – Калеб близко. А это что? – Он ткнул Диксона ногой. – Хотите, я его убью?
 – Нет, он еще мальчишка.
 – Нам надо идти, – произнес Лайт. – Мы займемся им на обратном пути… если он еще будет здесь.
 Заговорщики вышли из леса чуть выше того места, куда должен был приплыть Калеб. Вскоре послышался голос чернокожего. Тот орал во все горло – и так фальшиво, что Мэгги захотелось заткнуть ему рот. Но негр был далеко. Однако его завываний трудно было не услышать. Эта «стонотная» песня звучала отвратительно.
 Лайт улыбнулся:
 – Ага, Калеб на месте. Если испанец отправит лодку, наш мнимый пьяница будет притворяться, что ничего не замечает. Но как только эти подонки пристанут к берегу, он побежит. Вон к тому дереву. – И он указал на вывернутый с корнем дуб.
 – Убиваем? – спросил Пятнистый Койот.
 – Посмотрим. Может быть, возьмем в плен, – ответил Лайт. – Зависит от того, что они предпримут. Стреляем из луков. В этом случае на корабле никто не поймет, что происходит.
 – Зачем тебе пленные? – спросил у Макмиллана индеец.
 Макмиллан пожал плечами:
 – Если они такие, как немец, я их убью. Такие рядом с моими женщинами мне не нужны.
 – Убей их сразу.
 – Пятнистый Койот речников ненавидит, – объяснил Лайту поселенец. – В прошлом году у него убили двух сыновей. Говорят, это сделали люди с корабля Веги. Мальчишки просто играли на берегу. Подонки превратили их в мишень – поупражнялись в меткости.
 Лайт поставил Мэгги за дерево, ветки которого начинались достаточно низко, чтобы в случае необходимости она могла вскарабкаться на вершину.
 – Chérie, стой здесь и смотри по сторонам. Крюгер может быть близко. Если что-нибудь увидишь, кричи.
 – Будь осторожен, Лайт.
 Он заправил ей под шляпу выбившийся локон.
 – Ты будешь меня слушаться?
 – Да, Лайт.
 – Ну все. Сейчас для нас главное – Калеб. Он поцеловал жену и скрылся в кустах. Калеб устроил прекрасное представление.
 Никто бы не догадался, что он притворяется. Чернокожий еле вытащил каноэ на берег. Он все время поскальзывался, падал, с трудом вставал и громко хохотал. Потом сильно подвыпивший негр изучал каноэ, оставленное Диксоном, и завывал не переставая:
  Я только бедный стран… ик! 
  В этом мире горестей и боли… ик! 
  Иду я, ковыляю я… ик! 
  По миру горестей и боли… ик! 
 Калеб рухнул на колени, с минуту постоял так, затем упал на спину и начал лить себе в рот жидкость из кувшина.
 Лайт заквакал, давая Калебу знать о своем присутствии. С корабля спустили каноэ. В лодчонку прыгнули двое и начали грести к берегу. У обоих были ружья, оба носили красные вязаные шапки. Богато разодетый щеголь на корабле держал подзорную трубу и махал рукой, поторапливая их. Когда каноэ подплыло к берегу, Лайт снова подал условный сигнал.
 Калеб сел, утирая рот тыльной стороной руки. Он посмотрел на мужчин в каноэ и медленно начал вставать.
 «Беги, Калеб. Ну!»
 Великан неуверенно поднялся на ноги, взял кувшин. Разбойники уже вывели каноэ на песчаную косу. У Лайта остановилось сердце: Калеб сделал шаг в сторону пиратов. Но уже в следующую секунду негр повернулся и побежал к лесу.
 – Стреляйте в него! Стреляйте! – кричал щеголь с корабля.
 Мужчины колебались. Ни тот ни другой не решался сделать выстрел. Убегающий петлял между деревьями, и прицелиться в него было трудно. Головорезы помчались за Калебом. Чернокожий бежал к поваленному дубу.
 Однако пираты приостановились, о чем-то посовещались. Один из них поднял ружье и прицелился. В эту минуту Макмиллан крикнул:
 – Брось ружье, негодяй! Или получишь пулю в лоб!
 Разбойник стремительно обернулся, наставив ружье в ту сторону, откуда раздался окрик. Выстрелить он так и не успел. Бесшумная стрела, прилетевшая, казалось, ниоткуда, пронзила ему грудь. Второй в ужасе смотрел на происходящее, бросил оружие и поднял руки вверх. На лице его был написан ужас. Из-за поваленного дуба вышли белый человек и индеец, а потом появился и негр.
 «Он не пьян! Это была западня!» – вертелось в голове пирата. Из леса вышли Лайт и Мэгги. У молодой женщины слетела с головы шляпа, и она нахлобучила ее, не потрудившись заправить свои длинные волосы. Речник разинул рот. Это была красавица, о которой рассказывал немец, и ее муж, полукровка. Крюгер утверждал, что убить его не составит труда.
 Откуда-то сверху спрыгнул индеец, подскочил к мертвецу и сдернул с него красную шапку.
 – Это он. Красная шапка, черные волосы на голове, черные волосы на лице.
 – Значит, ты правильно сделал, что убил его. А как насчет второго парня? Он тоже там был?
 – Там не был, – сказал Пятнистый Койот. – Кто стрелял, у тех были черные волосы. У этого волосы не черные. И слишком худой. – Ловко работая ножом, Пятнистый Койот сделал надрез на макушке мертвеца. Уперевшись ногой ему в лицо, он запустил пальцы в черные волосы и дернул. В его руке оказался кровавый скальп. – Отнесу Болтливому Язычку. Она перестанет горевать. Она подарит Пятнистому Койоту еще сыновей.
 Глядя на обезображенный труп своего спутника, пленник позеленел от страха.
 – Я никогда никого не убивал. Даже… даже ин… – Он замолчал, опасливо глядя на Пятнистого Койота. – Вега не дает нам ружья, когда мы на корабле!
 – Что вам приказал Вега?
 – Поймать его, – бандит указал на Калеба. – Сказал – если надо, можно его изуродовать, но обязательно поймать. Мистер, я в первый раз поплыл вверх по реке! Я не знал, что он грабит трапперов и похищает у индейцев их женщин! Клянусь всеми святыми!
 – Немец вернулся на корабль? – спросил Лайт.
 – Никто не вернулся… Вега отправил Диксона на разведку. Не убивайте меня. Я ничего плохого…
 – Сколько у него женщин?
 – Три. Одна белая, но она не пленная. Вега женщин не связывает. Они целуют ему ноги, чтобы получить дурман, который он дает им курить. А потом сидят, словно не знают, что в плену. И улыбаются так…
 – Вот этот товар Дьявол продает в Натчезе и Орлеане, – с отвращением сказал Калеб. Негр обыскал убитого. – Кроме ножа да ружья, ничего.
 – Как у того, другого, – заметил Макмиллан.
 – Другого? Мистер Вега отправил Диксона на берег пару часов назад, искать немца, Рико и остальных. Он не вернулся… Он еще совсем мальчишка – даже не бреется – и ужасно боится, что Вега убьет его и он не вернется домой… Вы его не видели?
 – А что тебе до него? – резко спросил поселенец. – Ты бы лучше о своей шкуре заботился.
 – Ну… мы с ним вдвоем старались выжить, чтобы вернуться в Сент-Луис. Мы собирались спрыгнуть…
 – Сбежать от Веги?
 Неудачливый пират обвел взглядом непроницаемые лица окружавших его людей. Для речников дезертировать значило то же, что поднять мятеж.
 Разбойник промямлил:
 – Ну… наверное, да. Но мы даже не знали, вернемся ли живыми. Вега уже убил двух гребцов и отхватил Диксону палец… А еще у двоих больше нет ушей. А у одного – носа.
 – Как тебя зовут?
 – Бодкин. Линтон Бодкин.
 – Чем занимался, пока не нанялся к Веге?
 – Работал у бочара.
 – И с чего это ты бросил бочки?
 – Ну… наверное, чтобы посмотреть, что там, выше по реке, – растерянно сказал молодой человек.
 – Мне его убить? – спросил Пятнистый Койот.
 Бодкин позеленел еще больше. На глазах у него показались слезы.
 – Не стоит, – задумчиво произнес Макмиллан. Поселенец специально немного выждал, чтобы их пленник попотел. – У него крепкая спина. Пусть тащит своего Диксона на ферму. Если тот еще не помер.
 – Диксон у вас?
 – Пока нет. Мы нашли его с шишкой на голове. Какое у него было оружие?
 – Думаю, никакого.
 – Вега отправил на берег безоружного?
 – Кроме пего и Хулио, оружия нет ни у кого. Он боится, как бы кто-нибудь не перерезал ему горло. В последнее время капитан ад на корабле устроил. Нам он дал ружья, потому что хотел, чтобы негра поймали или прикончили. Вега рвет и мечет, если что-то не по его.
 Бодкин был готов выложить о Веге все, что знал. Люди, к которым он попал, оказались такими добрыми! Они пощадили его!
 Макмиллан поднял ружье убитого и передал его Пятнистому Койоту. Тот отказался:
 – Мне не нужно. Слишком тяжелое.
 – Ты здорово все придумал, Лайт. – Макмиллан кинул ружье Калебу. – Вега потерял еще двоих – даже троих, если считать того, оглушенного. Остается двое. Вместе с ним – трое. – Поселенец взглянул на Бодкина. – Что испанец станет делать теперь?
 – Посадит на весла женщин.
 – Чтобы провести такой большой корабль вниз по реке, не посадив на мель, нужны сильный ветер, хороший кормчий и везение.
 – Хулио – прекрасный кормчий, лучше просто не бывает. Думаю, у него получится.




 Глава 16


 Макмиллан, Пятнистый Койот и пленник отправились на ферму. По дороге они должны были забрать Диксона.
 – Мы идем наблюдать за Вегой.
 Лайт взял Мэгги за руку. Калеб, почесывая затылок, смотрел на мертвеца. Вокруг окровавленной головы уже вились мухи.
 – Да, cap. А что сделаем вот с этим? – Негр кивнул на труп.
 – Бросим в реку, когда испанец уплывет.
 – Лайт… – Мэгги посмотрела на мужа. – Надо закопать его.
 – Хо-хо-хо! – раскатисто захохотал Калеб. – Мисси боится, этот мешок с дерьмом рыбу в реке отравит, мистер Лайт!
 – Я совсем о другом говорю, ты прекрасно понимаешь! – разозлилась Мэгги.
 Чернокожий моментально стал серьезным:
 – Да, мэм. Калеб положит его в дыру, где были корни дуба. – Схватив труп за ноги, он потащил его к поваленному дереву. – А если волки до него доберутся, пусть едят на здоровье, – пробормотал негр себе под нос.
 – Осторожней. Тут где-то Крюгер бродит. Насколько мы знаем, у него нет ни ружья, ни ножа. Но по-моему, он сошел с ума.
 – За Калеба волноваться не нужно.
 – Что теперь будет с Крюгером, Лайт?
 – Не знаю, chérie. Немец может пойти либо к Веге, либо к Макмиллану. Давай понаблюдаем, не пойдет ли он к испанцу.
 Муж и жена остановились у берега, там, где кусты росли почти около самой воды. Следопыт осторожно раздвинул ветви. Вега что-то говорил своему слуге. Испанец размахивал руками, указывал то на берег, то на свой корабль. Голоса капитана слышно не было, но и Лайт, и Мэгги поняли, что он разозлился.
 Лайт хотел обстрелять судно горящими стрелами. Однако в этом случае погибнут ни в чем не повинные женщины. Через некоторое время двое мужчин и светловолосая женщина взялись за шесты и с трудом начали разворачивать корабль. Судно повернули к берегу кормой. Теперь на наблюдателей смотрело дуло пушки.
 – Mon Dieu! Он собирается стрелять из пушки! – Лайт вскочил на ноги. – Chérie, скорее! Нам надо предупредить Калеба!
 – Иди ты. Я буду тебя задерживать…
 – Слушайся меня! Мне некогда спорить! – сурово сказал Лайт.
 – Да, Лайт.
 Метис тащил жену за собой. Когда они выскочили на тропу, он побежал вперед, крикнув Мэгги, чтобы та не отставала. Он не мог отправить ее одну к Макмиллану: в лесу Крюгер, а значит, его возлюбленной угрожает опасность.
 Они неслись по лесу, как метеоры. Лайт не знал, сколько времени нужно, чтобы зарядить пушку и сделать выстрел. Этот дурень Вега намерен палить по лесу, даже не зная, где его противник. Видно, ярость затмила испанцу ум.
 – Калеб! – Лайт кричал во все горло. С корабля его все равно никто услышать не мог. – Калеб! – Негр обернулся. – Скорее! Он будет стрелять из пушки!
 Следопыт пропустил жену вперед. Мэгги бежала легко и быстро. За ними топал негр. Сколько им осталось секунд? Три? Две? Одна? Или ни одной?
 Бумм!
 Спустя мгновение стало слышно, как ядро летит сквозь деревья.
 – Быстрее! – крикнул Лайт, когда Мэгги замедлила шаг. Опасность была не в том, что в них попадет ядро, а в том, что оно могло обрушить дерево.
 К счастью, ядро упало где-то в стороне. Теперь им ничто не угрожало. Лайт, Мэгги и Калеб вернулись к реке. Быстрое течение поймало нос корабля и развернуло его. Второй выстрел Вега сделать не мог. На борту больше не видно было людей.
 – Может, он теперь уплывет, – сказала Мэгги.
 – Но он вернется, – мрачно отозвался Калеб.
 – Ах… Калеб… Ты все время будешь бояться, что тебя поймают и снова сделают рабом. – Мэгги тронула его за руку.
 Калеб вздрогнул, словно ее ладонь была раскаленным железом. Негр со страхом взглянул на Лайта. Его жена прикоснулась к Калебу! Метис сейчас набросится и убьет его!
 – На свете много несправедливости, chérie, – сказал Лайт. – И рабство – одна из них.
 Следопыт повернулся и снова стал смотреть на реку.
 Чернокожий посмотрел на метиса с неприкрытой благодарностью.
 – Калебу надо идти с нами на нашу гору, Лайт. Тогда Вега его не найдет.
 Следопыт ничего не ответил. С каким удовольствием он бы бросил шведа со своей лодкой и Макмиллана со своей семьей! Пусть сами справляются с сумасшедшим немцем, который шастает по лесу. В конце концов, ведь это швед привез его сюда.
 Метис решил не зимовать с осейджами. Его жена не сможет приспособиться к образу жизни индейцев. Да и само племя будет удивляться, почему женщина Острого Ножа не снимает шкуру с убитой дичи, не готовит, не шьет мокасины. Осейджи станут осуждать Мэгги. Белая женщина не будет приниженно вести себя перед мужчинами племени. А если кто-то посмеет ударить ее хлыстом за неповиновение, Мэгги пустит в ход свой кнут. Воин захочет ее наказать, и Лайту придется его убить. В племени начнется невообразимое.
 Нет, с осейджами зимовать нельзя. Мэгги не поймет обычаев индейцев, а те осудят ее за странное поведение.
 Тем временем на палубе опять появились люди и начали разворачивать корабль. Часа через два им это удалось. Вега, Хулио и еще один разбойник подняли парус. Кормчий взялся за рулевое весло. Ветер наполнил полотнище, и корабль поплыл вниз по течению.
 – Он даже не подождал своих людей!
 – Chérie, испанец не так глуп. Он понял, что его люди не вернутся.
 – Дьявол еще приедет сюда. Дьявол не потерпит, что Калеб остался на свободе.
 – Теперь Вега приплывет не раньше следующего года. Пока можно о нем не думать. Остался Крюгер. Надо забрать каноэ, чтобы они не достались немцу.
 Лайт направился к отмели. Мэгги – за ним, Калеб шагал последним.
 Крюгер был им не страшен. Немец бродил по лесу безоружным и, видимо, действительно сошел с ума.


* * *

 На закате того же дня Калеб, Лайнус и четверо воинов-осейджей поехали за телами пиратов, которые высадились на берег с Крюгером. У мертвых взяли оружие, сняли с них всю одежду. Три нагих тела закопали в землю.
 Макмиллан сказал осейджам, что их помощь не понадобится и они могут возвращаться. Обрадованные индейцы вскочили на своих лошадей и с громким кличем и картинной демонстрацией своего умения ездить верхом ускакали в поселение, располагавшееся за соляными пещерами. Пятнистый Койот уехал с ними. Он торопился показать скальп своей жене.
 Диксона привели в чувство и отправили на ферму. Голова у парня гудела, перед глазами все расплывалось. Когда Ноа увидел своего приятеля Бодкина, то сначала подумал, что ему это снится. Линтон рассказал товарищу, как он попал в плен.
 Пленников на ферме приняли радушно. Молодые люди думали, что их свяжут и запрут. А вместо этого очаровательная девушка хлопотала около них. Эй Макмиллан сбрила волосы Диксона с затылка и намазала его мазью из дурмана. Молодых людей накормили.
 Бодкин и Диксон никак не могли поверить, что живыми вырвались с адского корабля Рамона де ла Веги. Радости их не было предела. На ферме собралась странная компания: карлик, индейцы, негры, смуглый молчаливый метис со своей красавицей женой, швед, француз, англичане и шотландец со своими дочерьми.
 Лайт, Мэгги и Калеб пригнали к причалу Макмиллана два каноэ и принесли хорошую весть: Вега поднял парус и убрался восвояси. Однако все понимали, что отсрочка не будет долгой. Через год испанец обязательно вернется.
 Поселенец поговорил с Бодкином и Диксоном. Как он и предполагал, юноши нанялись на судно Веги потому, что искали приключений. Ребята оказались неплохими, и он начал подумывать, как бы их заарканить.
 К вечеру Макмиллан и Би отправились за миссис Мак и остальными девочками. Заботливый муж хотел, чтобы его шестой ребенок появился на свет там, где он был зачат.
 Эли надоело слушать похвалы, которыми осыпали Острого Ножа. Шведу все уши прожужжали о геройском поступке Лайта. Почему-то каждый считал своим долгом рассказать эту историю именно ему, Нильсену. А Пятнистый Койот все так приукрасил, что получалось, Батист Лайтбоди бился с целой сотней вооруженных до зубов головорезов.
 Сейчас Нильсен сидел во дворе и точил нож. И злился.
 Из сарая вышла Эй. Девушка остановилась и спросила шведа:
 – Ты хочешь нанять этих двух ребят, чтобы добраться до Обрывов, да?
 – Вот именно. Чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.
 – Для нас это тоже будет лучше. Мы всего лишь бедные жители глухомани, – с едким сарказмом проговорила Эй. – Но еда наша тебя вполне устраивает.
 – Не беспокойся, я за все заплачу.
 – Рада это слышать. Значит, слово «нахлебник» из списка твоих недостатков можно будет вычеркнуть.
 Эли положил нож и посмотрел на девушку так пристально, что та покраснела. Эй была симпатичной: стройная, гибкая фигура, высокая грудь, прямой нос, чувственные губы, зубы ровные и белые. Ее густые темно-каштановые волосы были расчесаны на прямой пробор, и прямо за розовыми ушками начинались толстые косы, спадавшие до талии.
 – Насмотрелся, лодочник? – презрительно спросила девушка, хотя у самой сердце замирало от взгляда молодого человека.
 – Знаешь, если бы ты вымылась, надела платье и уложила волосы так, как положено причесывать женщине, то была бы хорошенькой… если бы, конечно, молчала.
 Эли опустил голову и ухмыльнулся. Хлоп!
 Эй отвесила Нильсену хорошую оплеуху. Швед машинально схватился рукой за щеку. Эй бросилась к дому.
 – Проклятие, безмозглая девчонка! Ты у меня получишь!
 Эли побежал за ней, завернул за угол дома и… Калеб стоял, уперев руки в бока. Из-за его спины выглядывала обидчица.
 – Что собрались делать, мистер?
 Негр оскалил зубы. Он был готов к сражению.
 Эли повернулся и зашагал прочь. Он так негодовал, что заметил Мэгги, только когда чуть не налетел на нее.
 – Почему ты бежал за Эй, Эли? Вы играли?
 – Нет, не играли.
 – А почему ты злишься?
 – Я не злюсь!
 – Еще как злишься, Эли. Меня не проведешь.
 – Что ты вечно лезешь в чужие дела?!
 – Вот видишь? Ты еще как злишься! Если ты будешь обижать Эй, то перестанешь мне нравиться.
 – Черт возьми! Да оставьте вы меня в покое! Что вы все привязались! – Нильсен пошел за ножом, на ходу изрыгая проклятия.
 Мэгги расхохоталась:
 – Ну Эли, ну дает!
 Эй вышла из-за спины Калеба.
 – Зачем ты дразнишь этого человека, мисс Эй?
 – Я не дразню. Просто он так меня разозлил, что я его стукнула.
 – Стукнула? Боже милостивый! Миз Мак придется тебя заново воспитывать.
 Калеб ушел, качая головой.
 – Эй, как себя чувствует Зед? У него прошла горячка?
 – Ему лучше. Хочет выйти, – ответила Эй. – Только не может встать на больную ногу.
 – Его можно вынести. Я пойду позову Эли.
 – Нет!
 Мэгги даже подпрыгнула от неожиданности – так громко крикнула девушка.
 – Не зови этого… Я не хочу иметь с ним ничего общего.
 – А я думала, тебе Эли нравится.
 – А вот и не нравится! Я лучше мистера Дешанеля попрошу.
 Эй принесла из дома стул и постелила на него одеяло. Поль вынес Зеда на улицу и бережно усадил в импровизированное кресло.
 – Тебе что-нибудь принести, Зед? – спросила Мэгги.
 – А… Нет, мэм.
 – Я дам тебе хлопушку, чтобы мух отгонять. В это время года они такие приставучие! Наверное, понимают, что их время кончается. – Мэгги принесла ему узкую деревянную планку с прибитым к одному концу лоскутом кожи. – Ну, вот. Тебе не холодно, Зед?
 – Мне… как раз, красавица.
 Маленький уродец смотрел, как Мэгги легко бежит к дому.
 «Охраняй свое сокровище получше, Острый Нож».


* * *

 – Па едет!
 Солнце село. Эй увидела, как повозка, запряженная волами, приближается к ферме. Макмиллан шел впереди, дети – за повозкой. Миссис Мак въезжала во двор, как королева. С ними пришла еще какая-то незнакомая женщина.
 – У ма все в порядке? – спросила отца Эй.
 – Уже скоро. Все готово?
 – Да, па.
 Поселенец остановил волов, помог жене спуститься на землю.
 – Прекрати суетиться, мистер Мак. Я вполне могу справиться сама. Господи, можно подумать, что это наш первый ребенок, так ты хлопочешь.
 Женщина направилась к дому, но на полдороге остановилась, придерживая огромный живот, несколько раз глубоко вздохнула.
 – Время пришло, ма? – спросила Эй.
 – Время пришло. Поздоровайся со своей теткой.
 Обращаясь к индианке, Эй произнесла несколько слов на языке осейджей. Единственное, что разобрала Мэгги, были слова «Желтый Початок». Волосы женщины были совершенно седые, лицо – все в морщинах. Одежда ее была богато расшита бусинами и перьями, а на плечи накинуто многоцветное одеяло.
 Мэгги завороженно смотрела на огромный живот миссис Макмиллан. Наивная, она не понимала, как малыш сможет появиться на свет. Дома, каждый раз когда ее тетке приходило время рожать, Мэгги убегала в лес, чтобы не слышать ее криков. Сейчас она не знала, уйти или остаться. Ей хотелось узнать, как это происходит. Ведь когда-нибудь у нее будут малыши от Лайта.
 Младшие девочки сразу подбежали к Зеду. Они что-то лепетали, хихикали, нашептывали на ухо своему другу. Маленький человечек тоже рассказывал им что-то интересное. Но Мэгги не слышала, о чем они говорят.
 Наконец решившись, молодая женщина вошла в дом. Горели лампы. В большом котле закипала вода. Миссис Мак дала последние указания старшей дочери, а потом повернулась к мистеру Макмиллану. Поселенец переминался с ноги на ногу.
 – Мистер Мак, хорошо бы тебе выставить дозорных против этого немца, если он настолько плохой, как ты мне говорил. Девочки обо мне позаботятся. Если ты понадобишься, мы позовем.
 Макмиллан, хмурясь, подошел к жене, поцеловал ее и быстро вышел из дома.
 – Па всегда такой странный, – сказала Эй Мэгги. – Мы с Би помогали ма с последними двумя малышами. А па вел себя так, словно сидит на муравейнике. Сейчас-то ему вовсе не о чем беспокоиться. И родилась четыре года назад. Тогда мы еще не очень хорошо знали, что надо делать. Но нам помогала Желтый Початок. Теперь мы совсем взрослые и легко справимся сами… Если хочешь, можешь остаться.
 – А что мне делать?
 – Ничего.
 – А она что будет делать? – Мэгги указала на старую женщину.
 – Желтый Початок? Она одна из самых мудрых женщин племени. Как только младенец родится, она начнет рассказывать ему, как начинался мир.
 – Зачем?
 – Так принято.
 – И малыш поймет?
 – Конечно, нет, но она считает, что поймет. Я же говорю, так у осейджей принято. Ма не хочет, чтобы они думали, будто она отвернулась от обычаев племени.
 Миссис Макмиллан вдруг прошла в угол, подняла юбку и встала над ночным горшком. Эй поспешно подошла к ней и взяла под руку, чтобы поддержать. Полилась струя воды с кровью. Она лилась и лилась. Мэгги напугалась невероятно:
 – Боже! Что это? Она сейчас умрет?
 – Никто не умрет. Просто порвался мешок с водой, в котором был младенец, – ответила Би. – Теперь он скоро появится.
 Мэгги с уважением смотрела на Эй и Би. Они так много знали о самых разных вещах! Только раскрасневшиеся щеки выдавали волнение девушек. Миссис Макмиллан и старая индианка оставались такими спокойными, словно выполняли какую-то обычную работу.
 Эй и Би помогли матери снять платье. Теперь миссис Макмиллан осталась только в нижней рубашке. Задрав ее повыше, роженица встала на колени на покрытую одеялом кучу соломы и ухватилась за спинку кровати.
 Би разложила на столе все, что понадобится: чистый острый нож, льняную нитку, тазик с теплой водой, жир, чтобы намазать кожу новорожденного, и белую пеленку.
 В комнате было тихо. Желтый Початок что-то бормотала. Миссис Макмиллан словно хотела разломать кровать – так казалось оцепеневшей Мэгги. Время от времени у роженицы вырывался хриплый возглас. Она то задерживала дыхание, то громко и жадно хватала ртом воздух. Лицо и шея у нее покрылись потом.
 Время для Мэгги остановилось. Она с ужасом взирала на эту картину. Неужели и ей придется так мучиться, чтобы малыши, о которых она мечтала, появились на свет?
 Эй опустилась на колени напротив матери и обеими руками поймала дитя, выскользнувшее из тела миссис Макмиллан. Младенец был мокрый, окровавленный и морщинистый.
 – Мальчик! Па получил своего мальчишку! Би быстро перевязала и обрезала пуповину. Эй встала, запустила палец новорожденному в рот, чтобы освободить его от слизи, и подняла его крошечные ручонки над головой. Младенец сделал вдох и закричал.
 – Он в полном порядке, ма! – засмеялась Эй. Би подложила матери неглубокую миску.
 Мэгги с изумлением смотрела, как Би зачем-то берет перышко и щекочет им нос матери. Миссис Мак потужилась еще раз, и послед скользнул в миску. Когда это было сделано, Би дала ей свернутую в трубочку ткань, чтобы собирать кровянистые выделения. Миссис Мак встала и пошла к краю кровати.
 – У него все что нужно, ма. Все двадцать пальчиков. Два ушка. Два глаза. Нос. Все! – Эй поднесла матери сына. – Взгляни на его волосики, ма! А толстенький – ну прямо поросеночек! Когда па его увидит, вот обрадуется! Я его вымою, а потом мы его назовем.
 Желтый Початок все бормотала и бормотала. Би помогла матери надеть чистую ночную рубашку и лечь в постель, а потом бережно обтерла ей лицо и шею влажной тряпицей.
 – Вы умницы. Обе.
 Мэгги глаз не могла оторвать от младенца. Он был красный, как свекла, а головенка у него была покрыта густыми черными волосами. Этот морщинистый крошечный старичок вызвал у молодой женщины только чувство брезгливости. Почему Эй и Би им так восхищаются?
 – Как вы его назовете? – спросила Мэгги.
 – Эф, конечно, – рассмеялась Эй. – Но звать мы его будем Фрэнком. – Девушка запеленала младенца и отнесла матери. – Он у нас вылитый па, правда, ма?
 – Конечно. Он как две капли воды похож на мистера Мака. Ты бы позвала его, Эй. Ты же знаешь, что он места себе не находит. Его б воля – сам бы рожал.
 Эй открыла дверь.
 – Па! – крикнула она. – Ма сказала, чтобы ты шел посмотреть на Фрэнка!
 Раздался радостный вопль. А потом в дом ворвался не один мужчина, а целых… «Много», – подумала Эй. Поль хлопал ее отца по плечу. Все улыбались: Лайт, люди Веги, Поль и даже Эли Нильсен. У них за спинами сияли улыбками Калеб и Лайнус. Калеб держал на руках Зеда. Младшие девочки тоже вбежали в комнату.
 – Вы куда? Вас слишком много. Я звала только па. Остальные – на улицу. – В два счета Эй выпроводила всех.
 – А нам можно остаться? – хором закричали Си, Ди и И.
 – Только ведите себя тихо. Кстати, – девушка вышла на порог, – почему никто не сторожит? Вдруг явится этот немец? – Она посмотрела прямо па Эли. – Вокруг фермы бродит невесть кто, а вы тут бездельничаете.
 Вскинув голову, Эй вошла в дом и закрыла за собой дверь.
 Эли тихо выругался.




 Глава 17


 Макмиллан готов был петь от радости, что у него родился сын. Утром счастливый фермер объявил, что весь день никто работать не будет и что завтра он устроит праздник.
 Лайт с Мэгги, никому ничего не сказав, ушли с фермы. Однако к полудню они вернулись. Следопыт нес на плечах небольшого оленя. Он подвесил его на дерево и осторожно снял шкуру. Мягкую шкурку после выделки можно будет стелить в колыбель, а мясо они поджарят для праздника.
 Калеб принес гуся – ощипанного, выпотрошенного, паленого; осталось насадить его на вертел. Лайнус поймал огромную черепаху, разделал ее. Черепашье мясо станет хорошей начинкой для пирогов.
 Пятнистый Койот, приезжавший за Желтым Початком, вернулся с дикой индейкой, шкуркой енота и индейской колыбелью для новорожденного. Он бросил их перед дверью и, издав дикий клич, ускакал.
 Эли и Поль подарили поселенцу мешок муки, мешок кофейных зерен, а миссис Макмиллан – отрез цветастой ткани.
 Запекали тыквы, делали пироги, варили и жарили мясо. Миссис Макмиллан, держа на руках сына, отдавала распоряжения дочерям. Даже для самых маленьких нашлось дело. Зед сидел за столом и колол орехи для пирога с тыквой. Ди и И помогали старшим сестрам.
 Бодкин и Диксон, которым тоже хотелось принять участие в семейном торжестве, кололи дрова. За то, что Макмиллан сохранил им жизнь, молодые люди готовы были сделать для поселенца все. Бодкин предложил фермеру сделать на улице печь так, как делал это его отец в Теннесси. Юноша воткнул в землю прочные, но гибкие ветки ивы по кругу размером с хорошую лохань. Свободные концы согнул и связал. Получилось что-то вроде вигвама. Оставив наверху небольшое отверстие, Линтон покрыл стены слоем влажной глины. Медленный огонь, разведенный внутри, сделал глину твердой. Утром в печке можно будет зажарить индейку или гуся.
 Однако праздничное настроение нарушало смутное беспокойство: где сейчас Отто Крюгер и что замышляет этот спятивший немец? Пятнистый Койот с воинами-осейджами собирался обшарить лес и найти Безволосого. Индейцы были злы на него: Крюгер издевался над их любимым Зедом. Макмиллан не сомневался: осейджи не просто убьют Отто, а замучат его до смерти. Его вопли и запах паленой плоти могли испортить праздник. Поэтому поселенец решил подождать еще день.
 Однако вместо индейцев с обезумевшим немцем встретился Эли.
 После того как Эй обозвала Нильсена нахлебником, тот места себе не находил от возмущения. Он остался один с одиннадцати лет и ни разу не попросил ни крошки. Перед отплытием молодой человек собирался оставить Макмиллану мешок табаку, но теперь решил отдать его прямо сейчас – предварительно ткнув в него носом нахальную дочку поселенца.
 Когда ждали нападения Беги, плоскодонку Эли спрятали в густых зарослях ивняка. Нильсен отправился к лодке. Однако, подойдя к укрытию, он понял, что там кто-то есть. Молодой человек вытащил из-за пояса пистолет и осторожно подобрался к суденышку.
 Крюгер вышел из-под навеса и остановился. Он был грязный, ободранный. На лысой голове остались царапины, после того как Отто продирался сквозь заросли ежевики. Выражение лица толстяка было обиженным, как у ребенка. Казалось, он вот-вот заплачет.
 – Что ты здесь делаешь, Отто?
 – Это mein лотка.
 – Ты ее продал мне, чтобы расплатиться с долгами в Сент-Луисе.
 – Mein лотка! – Немец безумно вращал глазами.
 – Здесь нет оружия.
 – Фиски.
 – И виски, и пороха тоже нет. Ты украл у меня два бочонка пороха и отвез пирату.
 Крюгер пожал плечами:
 – Он уплыл.
 – Почему ты не уплыл с ним?
 – Он меня остафил. – Из глаз немца потекли слезы. – Я фернулся к mein лотка.
 – Ты больше не в моей команде. Ты предатель. Я мог бы тебя за это пристрелить, да жаль руки пачкать. Если Макмиллан тебя увидит, то убьет за то, что ты сделал с маленьким уродцем.
 Крюгер всхлипнул:
 – Но я же ничефо не телал!
 – Ты стоял и смотрел, как другие делали. Это одно и то же.
 – Я никого не упифал! Полукрофка упифал!
 – Ты вел этих речных крыс, чтобы они убили Лайта и захватили его жену.
 – У полукрофки нет шены. Это он украл мой шену!
 Нильсен покачал головой:
 – Вижу, парень, ты окончательно свихнулся.
 – Полукрофка мушаль мой шену! Я долшен осфопотить ее!
 – Так это ты ее освобождать шел тогда? И еще троих головорезов с собой прихватил. Что-то я вас на ферме не видел!
 – Послушай, Эли, ты тольшен мне по-мошь. – Крюгер шагнул к молодому человеку. Нильсен отступил. – Феть моей петняшке так плохо. Я ношыо слышу ее колос! «Отто! Отто! – кришит она. – Помоки мне! Если ты не спасешь меня, я умру!»
 – Крюгер, убирался бы ты отсюда, пока цел!
 Эли ума не мог приложить, что ему делать. Общаться со спятившим толстяком очень не хотелось. А Отто рыдал уже во весь голос:
 – Ну не хошешь помошь мне, тай хоть пистолет. Я сам пойту и упью этого мерсафса Лайтпоти!
 – Бери каноэ и плыви отсюда, Отто. Я не хочу, чтобы тебя убили.
 – Я остаюсь стесь, на mein лотка.
 – Черт подери! Тебе здесь оставаться нельзя. Если тебя не убьет Макмиллан, то убьет Лайтбоди.
 – Што тепе с тофо? Ты с ними. Тепе нет тела то нешаснофо Отто!
 – Да, черт подери, я с ними.
 – Помоки мне, пошалуйста!
 – Возьми каноэ Веги. Оно у причала. Как и то, которое ты украл, когда сбежал.
 – Сачем мне каноэ? Я не смогу лоткой упить полукрофку!
 – В надстройке мешочек вяленого мяса и мешочек изюма. Бери столько, сколько тебе надо. Можешь ловить рыбу и собирать на берегу утиные яйца. С голода не умрешь.
 Крюгер тяжело вздохнул. Искра понимания мелькнула у него в глазах.
 – Корошо. Я уйту. – И он попятился в пристройку. Немец сунул руку за спину и вытащил из-за пояса длинный нож, который спрятал в надстройке несколько недель назад, когда понял, что швед и француз хотят избавиться от него.
 Глаза Крюгера вспыхнули хитрым огнем. Он с улыбкой набил сумку продуктами, затем взял те инструменты, которые ему понадобятся, – молоток-топор, пилу, горсть гвоздей и кусок толстой веревки – и завернул их в одеяло. После этого толстяк спрятал за доску ломик – на тот случай, если швед решит забрать с лодки все инструменты. А ломик Отто будет скоро очень нужен.
 Крюгер вышел из-под навеса, прошел мимо Эли и спрыгнул на берег. Нильсен вошел в пристройку, взвалил на плечо мешок с табаком и следом за Отто вылез из плоскодонки. Молодого человека удивило молчание толстяка. Тот бросил свой сверток в каноэ, сел в него и взялся за весло.
 Эли шел по берегу, пока Крюгер не выплыл в Миссури. Только тогда он повернул обратно к ферме.
 Крюгер некоторое время плыл по течению, а потом развернул каноэ и яростно начал грести обратно.


* * *

 Ближе к вечеру Эли отвел Поля в сторонку и рассказал ему о своей встрече с Отто.
 – Mon Dieu, Эли! Он сошел с ума. Тебе не следовало его отпускать.
 – Ты считаешь, что я должен был его пристрелить? Насколько я знаю, он никого не убивал.
 – Он вел людей Веги, чтобы захватить Мэгги. Это не только Лайт слышал, но и Зед!
 – У них ничего не получилось.
 – Если бы Лайт их не нашел, они убили бы Зеда и пришли сюда. Нам всем бы пришлось тогда несладко. И Мэгги тоже могла погибнуть.
 – Я не мог просто пристрелить его, Поль. Если бы он на меня бросился, я бы это сделал не раздумывая.
 – Он уплыл насовсем?
 – Странный вопрос, Поль. Если бы Крюгер был в своем уме, он поплыл бы в Сент-Луис. Он мог бы делать по сорок – пятьдесят миль в день и благополучно миновал бы делаваров. Но наш Отто спятил, и что ему взбредет в голову сейчас – я не знаю.
 – Он может догнать Бегу.
 – Дьявольщина! Об этом я и не подумал! Хотя…
 Из хлева вышла Эй с ведром. Нильсен провожал ее взглядом, пока девушка не скрылась в доме.
 Поль увидел в глазах друга живой интерес. Эта девушка действительно сможет сделать так, чтобы швед забыл Мэгги.
 Эли снова взглянул на Поля:
 – Ты представляешь, Отто называет Мэгги своей женой. Он просил меня, чтобы я помог освободить ее.
 – Хо! – Поль вынул изо рта трубку и выбил из нее пепел. – Если Крюгер повредился в уме от любви, в этом нет ничего удивительного. Разве ты сам не мечтаешь о Мэгги?
 Швед нахмурился. Немного помолчав, он ответил:
 – Она мне нравится. Я считаю, что ей нельзя ехать с Лайтбоди к черту на кулички. Лайта могут убить. И что Мэгги будет делать одна в той глуши?
 – Уж не собираешься ли ты отправиться за ними? – В голосе Поля слышалось неодобрение. Нильсен не ответил. – Найми Диксона и Бодкина, и поплывем к Обрывам. Еще пара месяцев – и река станет.
 – Макмиллан сказал, что вниз по реке мы поплывем без проблем. Весной трапперы будут везти свои меха.
 – Но нам сначала надо добраться до Обрывов, mon ami.
 – Лайт хочет пройти вдоль реки сотню миль, а потом через равнину двинуться к горам.
 – Ты еще не налюбовался на Лайтбоди?
 – Что?
 – У него своя жизнь, отдельная от твоей, Эли. У него свои ценности, у тебя свои.
 – Он ведет примитивную жизнь. Она не подходит…
 Поль жестом прервал друга.
 – Что он сделал такого, чего не сделал бы на его месте ты сам? Он убивал – да. Но чтобы не быть убитым. Можешь ли ты его в этом винить?
 – Почему ты все время его защищаешь?
 – А почему ты так настроен против него? Он ничего тебе не сделал, ничего у тебя не отнял.
 – Не отнял?!
 – Эли, подумай… – Поль замолчал – к ним направлялся Макмиллан. Дешанель понимал, что Эли не переубедить, и это его невероятно огорчало.
 Благодушно настроенный Макмиллан нес кувшин с виски и жестяную кружку.
 – Так редко выдается повод для праздника, да чтобы еще были хорошие друзья, с которыми можно повеселиться. Давайте выпьем за Эф. Фрэнка Макмиллана!
 Ночью было холодно. Полная луна сияла в небе. На ферме все, кроме миссис Макмиллан, сидели вокруг небольшого костерка. Калеб, Лайнус, Зед и малышки жадно слушали истории, которые рассказывали Поль, Эли и Бодкин. Диксон так стеснялся девушек, что не мог вымолвить ни слова.
 Эли преподнес Макмиллану мешок табака. Фермер пришел в восторг:
 – Дьявольщина, Эли, это слишком много за то, что тебя немного полечили! Тут столько табаку, что хватит до будущего года.
 Эли улыбнулся Эй:
 – Надеюсь, к этому времени я вернусь с новым мешком.
 Устроившись в объятиях Лайта, Мэгги наблюдала, как Эй бросает быстрые взгляды на Нильсена. А когда Поль начал рассказывать, как в каком-то городке за Эли гналась служанка из пивной и требовала, чтобы он на ней женился, девушка тряхнула головой, скривила губы и презрительно фыркнула.
 – Кругом все хохотали невероятно. Эли еле успел прыгнуть в лодку и отчалить.
 История насмешила слушателей, но шведа особенно интересовало, как на нее отреагирует Эй. Та неприветливо взглянула на него, отвернулась и нежно улыбнулась Бодкину.
 В пяти милях от фермы Рамон де ла Бега пил не переставая. Разъяренный капитан осыпал оскорблениями свою сильно уменьшившуюся команду.
 Неприятности следовали одна за другой. Внезапный порыв южного ветра швырнул корабль на песчаную отмель. Двое мужчин и женщины налегали на шесты несколько часов кряду, но так и не смогли сдвинуть судно.
 Вега дал выход гневу, жестоко изнасиловав юную делаварку, а потом заставил ее обнажиться и прикасаться к своим интимным местам. Одурманенная опиумом, она тупо повиновалась. Под конец он ее выпорол. Стегая женщину кнутом, испанец испытывал особенное удовлетворение. После этого он обработал кнутом всех женщин; особенно яростно капитан избил белую.
 Мужчины тряслись от страха. Им даже в голову не приходило, что они вдвоем могут усмирить взбесившегося хозяина.
 Белая женщина родилась от проститутки в публичном доме. Отцом ее был один из сотен питтсбургских лодочников, которых там обслуживали. Мать называла ее Бетси. Бетси было двенадцать и она уже хорошо знала как доставлять мужчинам удовольствие, когда ее мать умерла от сифилиса. Кроме разврата, она ничего в жизни не видела. И сейчас ей ничего не стоило переспать с любым мужчиной, если тот платил.
 На корабле Бетси чувствовала себя неплохо. Не нужно было заботиться о еде и искать клиентов. Капитан не обращал на нее внимания. Она обслуживала его людей, обстирывала его и отмывала индейских девушек, а за это получала щепотку белого порошка, который дарил ей забвение.
 Но сегодня все изменилось. Пылала избитая кнутом спина. Боль внизу живота стала еще сильнее. Бетси уже много дней почти ничего не ела, а когда ходила в туалет, то видела в горшке потеки крови. Она знала, что скоро умрет. И смерть становилась ей все желаннее, обещая избавление от боли.
 После своей истерики Вега объявил получасовой отдых. Скорчившись в темном трюме рядом с каютой, Бетси тупо смотрела в стену. Рядом с ней стояли два бочонка с порохом. Их привез немец. Хороший он был мужчина – единственный, кто пожалел ее. Но где он теперь – кто знает? Может быть, его убили, когда стреляли из пушки? А ведь они могли бы быть счастливы. Хорошо бы встретиться с ним на небесах. Бетси медленно подняла руку и сдвинула крышку с бочонка. Улыбка осветила ее лицо. Медленно и осторожно, горсть за горстью, она вытаскивала черный порошок и рассыпала его вокруг бочонков и вдоль стены каюты. Она была спокойна. Скоро ее мучения закончатся.
 Когда полчаса спустя испанец позвал Хулио, дорожка из черного порошка дошла до двери в каюту.
 – Лезь за борт и посмотри, сильно ли мы сидим на мели!
 Хулио изумленно раскрыл рот.
 – Сеньор, я ничего не смогу увидеть! Лучше подождать утра…
 – Утром мы будем живой мишенью! – орал испанец. – Лезь за борт, или я проткну тебя, как грязную свинью – ты ведь и есть свинья!
 – Мне… понадобится… свет, сеньор. – Хулио так сильно дрожал, что едва мог говорить.
 – Принеси ему лампу!
 Бетси медленно пошла в каюту. Она теперь никуда не торопилась. Скоро всем им будет хорошо и спокойно. Она зажгла свечу, а потом поднесла пламя к фитилю лампы. Прикрывая свечу от слабого ночного ветерка, женщина передала лампу Хулио, потом дождалась, чтобы пламя свечи стало сильным. Тогда страдалица вышла, нагнулась и поднесла огонь к узкой дорожке из пороха.
 Скоро никому не будет больно. Хулио не придется лезть за борт. Вега перестанет горевать о своих неудачах. Девушки прекратят стонать. Это бегущее зеленовато-голубое пламя подарит им освобождение и отдых. Вот только почему хозяин смотрит на нее с таким ужасом? Почему у Хулио перекосилось лицо? Она дарит им счастье. Неужели они не понимают?..
 Взрыв был слышен на много миль вокруг.
 Ребятишек отправили спать. Мужчины сидели у огня и разговаривали. Макмиллан утверждал, что, поскольку территория быстро заселяется, Миссури скоро будет принята в Соединенные Штаты.
 – И тогда вверх по реке так и хлынут желающие занять землю. Человек осмотрительный займет себе участок сейчас.
 Лайт улыбнулся, прикрыв лицо ладонью. То же самое предсказывал фермер и тогда, когда пытался уговорить его остаться и помочь основать поселок.
 – Индейцы тут мирные, – продолжал Макмиллан. – Осейджи – народ прекрасный. Если ты с ними по-хорошему и не пытаешься заставить их изменить свою жизнь. Дьявол! Некоторые их обычаи будут получше наших.
 – Поосторожнее, Мак, – поддразнил его Эли, – а то ненароком устроишь тут город. У тебя тут двое молодых парней и две хорошенькие дочки.
 – Ну… Такой цели у меня нет.
 Нильсен посмотрел на Эй и, ухмыляясь, предложил:
 – Почему бы и нет, сэр? Пару домиков сколотить можно в два счета. Здесь, на излучине, подходящее место для города. Можете назвать его Макмиллансвиллом.
 – Хорошее название! – выпалил Бодкин и густо покраснел.
 – Вот видишь, Мак! Бочар у тебя уже есть. Дай ему теперь жену – и у Макмиллансвилла появится первый деловой человек!
 Поль наблюдал за другом. Эли все время посматривал на старшую дочь Макмиллана. Когда Эй резко встала и ушла в дом, Эли откинулся назад, заложив руки за голову, и замолчал. Вскоре следом за сестрой ушла и Би.
 Мужчины пили немного, но все, кроме Лайта, делали по глотку, когда кувшин шел по кругу. Осматривать окрестности они ходили по очереди. Когда луна оказалась прямо у них над головой, настал черед Лайта. Мэгги пошла с мужем.
 Молодая женщина любила ходить ночью по лесу. Ей нравились ночные звуки: шорох листьев, уханье совы, крик ночной птицы, волчий вой. В ласковой тишине Мэгги готова была поверить в то, что они с Лайтом – единственные люди во всем мире.
 Они молчали. Говорить не было нужды.
 Когда Калеб пришел сменить их, они немного поговорили с ним, а потом ушли к своей постели. Мэгги устроилась рядом с Лайтом.
 – Мы с Эй хотели завтра искупаться, но теперь я не смогу. У меня сегодня начались женские дела. Ma говорила, что нельзя входить в воду, пока идет кровь.
 – Почему это?
 – Она перестанет, и я буду болеть.
 – Я о таком не слышал, любовь моя. Индейские женщины в это время купаются даже чаще, чем обычно.
 – Во мне не растет ребеночек, Лайт.
 – Я это понял. А ты надеялась, что он уже есть, ma petite?
 Мэгги немного подумала, а потом ответила:
 – Нет. Я хочу, чтобы мы сначала добрались до нашей горы.
 – Ты хочешь, чтобы до той поры мы не были вместе? Только так можно знать наверняка.
 – Тогда я не хочу знать наверняка. – Мэгги приподнялась, прижалась носом к щеке возлюбленного: – Если ребеночек все-таки начнет расти, ему придется нас терпеть, вот и все.
 Лайт рассмеялся и крепче обнял ее.
 – Мое сокровище, я дорожу каждым днем, проведенным с тобой!
 – Я не боюсь рожать, Лайт.
 – А раньше боялась, mon amour?
 – Мне… было очень боязно. Когда моя тетя рожала маленьких, она кричала просто ужасно. А миссис Мак совсем не орала. Она только встала на колени, уцепилась за кровать – и скоро маленький выскользнул наружу. Он был мокрый, в крови… и уродливый. Я не стала говорить, что он уродливый, потому что Эй все повторяла, какой он славный.
 – Ты раньше никогда не видела, как женщина рожает?
 – Я видела олениху. Я гладила ее по голове, пока ее малыш рождался.
 – Mon Dieu! И она тебе позволила?
 – Да. Звери меня не боятся. Ты же знаешь. Мэгги положила голову Лайту на грудь. Она слушала, как бьется сердце ее любимого. Вдруг раздался звук, похожий на сильный гром. Мэгги подняла голову.
 Некоторое время супруги прислушивались.
 – Будет дождь, Лайт?
 – Облаков нет, chérie.
 Следопыт поднялся, осмотрелся и прислушался. Луна светила, звезды сияли ярко, ночь была тихая… Только на востоке небо озарял розовый свет.




 Глава 18


 Наступил день, и воздух наполнился запахом дыма, смешанным с ароматами жарящегося мяса. Это Лайнус готовил оленину. От такого благоухания у всех текли слюнки.
 Бодкин возился со своей печью. Юноша показывал Макмиллану и его жене, как в ней жарить мясо. Под установленной на речные камни железной решеткой был разведен несильный огонь из щепок гикори. Печь оказалась такой большой, что в ней уместились и индейка, и гусь. Миссис Мак одобрила работу молодого человека.
 За завтраком мужчины говорили о странном ночном грохоте.
 – На небе не было ни облачка, – сказал Макмиллан. – Может, где-то далеко прошла гроза и молния подожгла лес?
 – Если это так, мсье, то пожар удивительно быстро потух.
 – По мне, так это больше походило на взрыв. Когда Эли услышал «гром», он сразу вспомнил о бочонках с порохом, которые украл Крюгер. Немец был невменяем, к тому же достаточно хорошо разбирался во взрывчатых веществах, чтобы устроить запал.
 – Может, это немец веселится?
 – Не думаю. Просто так Отто бы ничего не взорвал. Он скорее попытался бы поджечь мистера Мака. Тем более, чтобы получился такой громкий взрыв, одного бочонка мало.
 – Немец ведь оставил порох на корабле Беги, правда, Ноа?
 Бодкин сидел на корточках у печки, тесаком откалывая щепки от поленьев.
 – Когда я уходил с корабля, они стояли около пушки. У капитана было еще три бочонка, но он держал их на замке, – робко проговорил Диксон. Молодой человек даже вспотел, произнеся такую длинную фразу. Он чувствовал себя очень неловко среди всех этих людей.
 – А ты что скажешь, Лайт? – спросил Поль.
 Метис пожал плечами. Что бы ни произошло, для них с Мэгги и для фермы это не представляло опасности. Его мысли были заняты другим.
 Денек для праздника был чудесный: безветренный и такой теплый, какой бывает только осенью. Мужчины вынесли на двор длинный стол. Потом побрились и причесались, а те, у кого были чистые рубахи, переоделись.
 Девушки быстро накрыли на стол и пошли переодеваться. Дочери Макмиллана надели те же платья, которые на них были в тот день, когда Лайт и Мэгги пришли к ним обедать, – синие с белыми воротничками. Эй принесла Мэгги платье, из которого выросла одиннадцатилетняя Си: оно было отложено до того времени, когда станет впору Ди. Платье было такое же, как остальные, только цвет чуть потемнее. В этот особый день девочкам разрешили вплести в косы синие ленты.
 Мэгги радовалась празднику как дитя. Она смеялась вместе с девчушками над тем, что у Ди спутались волосы и что Си в ее одиннадцать лет выше самой Мэгги. Си еще носила платья до колен, но когда она достигнет возраста Би, это уже станет неприличным.
 Эй смотрела на молодую женщину и восхищалась ее красотой. Девушка не могла понять, почему Мэгги совершенно не замечает, какой интерес к ней проявляет швед. Эй расчесала Мэгги волосы так, что они превратились в массу сверкающих локонов, просунула под них ленту и завязала бант надо лбом. Когда Мэгги увидела свое отражение в зеркале, то пришла в восторг… от ленты.
 – Расплети свои косы, Эй. Сделай себе такой же бант.
 – Ma говорит, что взрослые женщины волос не распускают, – сказала девушка.
 Мэгги была потрясена.
 – Я распускаю. А я – взрослая женщина…
 – Конечно, Мэгги. Но ты – другая.
 – Чем я другая? Я не хочу быть другой!
 – Ну… я хотела сказать, что ты… такая красивая.
 – Ты тоже красивая. Я не хочу быть красивее, чем ты, – чуть слышно прошептала Мэгги.
 – Ладно. Би, давай распустим волосы.
 – А что скажет ма?
 – Думаю, она не рассердится… сегодня.
 Девушки вышли из комнаты и выстроились рядком перед миссис Макмиллан. Та внимательно осмотрела каждую, а потом улыбнулась:
 – Ах, ах, ах! Не помню, когда я видела девушек красивее. Платье Си сшито как будто на тебя, Мэгги.
 – У меня когда-то давно было похожее платье – когда мы жили еще в Кентукки. Одна леди показала мне, как делать вот что. – Красавица сделала реверанс.
 – Очень мило.
 – Пошли покажемся Лайту, Эли и Полю! Мэгги схватила Эй за руку и потащила к двери. «Когда этот рыжий швед ее увидит, у него глаза на лоб полезут!» – мелькнуло в голове у Эй.
 На дворе раздался топот копыт.
 Ни Макмиллану, ни его жене так и не удалось убедить своих друзей-осейджей, что лошадей надо оставлять в загоне позади сарая. Индейцам хотелось покрасоваться перед белыми людьми. Пятнистый Койот и его воины оставили лошадей прямо перед домом.
 – Мы пришли есть.
 – Мы вам всегда рады.
 – Мы слышали громкий шум. Зед устроил для сына Мака большое волшебство.
 Макмиллан почесал подбородок, чтобы спрятать улыбку.
 – Мой сын должен почитать за счастье, что Зед – наш друг.
 – Ему надо много волшебства, чтобы вырасти сильным, – сказал Зед, глядя своим немигающим глазом на Пятнистого Койота.
 Следопыт переводил взгляд с карлика на фермера. Эти двое прекрасно понимали, что над верой осейджей смеяться не следует. Отец Лайта, Пьер Батист, горячо любил его мать и, как и Макмиллан, снисходительно относился к верованиям ее народа.
 Мать рассказывала Лайту, что он родился очень маленьким. Таким маленьким, что все были уверены – малыш умрет. Но крошка выкарабкался. Его бабка спрятала послед в мешочек и подвесила на ветви дуба. Колдовство помогло. Мальчик вырос сильным и крепким. Мать назвала его Батистом Лайтбоди. [9] 
 Теперь Лайт считал, что это – хорошее имя для мужчины. Будущий следопыт совсем не походил на отца. Слишком много было в мальчике индейской крови. Пьер Батист был высоким, могучим мужчиной с золотой бородой, а его сын – стройным и смуглым.
 Пока Лайт вспоминал прошлое, Макмиллан разбирался с индейцами. Поселенец попросил Пятнистого Койота и его воинов привязать лошадей к деревьям на краю леса, потому что миссис Мак вынесет новорожденного на улицу, а вокруг лошадей всегда вьются мухи.
 Фермер не приказывал, но говорил так, что возразить ему было невозможно. Лайту нравилось, как фермер обращался с индейцами. Белый мужчина уважал осейджей, а те уважали его.
 Если бы не мечта о своей горе, Лайт, вероятно, осел бы рядом с фермой. Но – нет. По реке скоро приплывут люди. Много людей. И здесь станет так же тесно, как в Сент-Чарльзе.
 Мэгги и дочери Макмиллана вышли из дома, каждая несла на стол еще одно блюдо. Поставив поднос с пирогами, Мэгги подошла к мужу. Приподняв юбку, молодая женщина сделала реверанс. На ее прекрасном лице сияла счастливая улыбка.
 – Ma petite! Ты великолепна!
 В глазах Лайта светилась любовь. Он еще никогда не видел Мэгги с лентой в волосах и в платье с белым воротничком. Его возлюбленная была прекрасна. Однако когда она шла рядом с ним по лесу в замшевых брюках, с луком и кнутом, он восхищался ею сильнее всего.
 – Посмотри на мою ленту! – Мэгги закружилась. – Взгляни на Эй, Лайт. Правда, она хорошенькая?
 Схватив Эй за руку, Мэгги потащила ее к Лайту. Девушка упиралась, щеки ее порозовели. Швед как завороженный смотрел на Мэгги.
 – Мадмуазель. – Лайт отвесил Эй изящный поклон.
 Мэгги рассмеялась.
 – Би, – позвала она, – иди покажись Лайту!
 Би сделала вид, что не слышит, и убежала в дом.
 Эли в который раз дивился наивности Мэгги. Редко можно было встретить женщину столь прекрасную, но еще реже встречались столь открытые и честные. Женщины, с которыми он был знаком, включая и дочь Слоуна, Ору, тщательно скрывали свои чувства. Для них немыслимо было бы выказывать радость так непосредственно.
 Нильсен взглянул на Эй. Молодой человек знал, что девушка чувствует его взгляд и что он ее тревожит. Она была на голову выше Мэгги, но тело у нее было стройное и сильное. Эй явно жалела, что не убежала, как сестра. Она посмотрела на шведа так равнодушно, словно его тут и не было.
 С тех пор как они поругались, Эй вообще не обращала внимания на Эли, если не считать одного оскорбительного замечания, которое она сделала в тот день, когда родился ее братишка. Нильсен тихо засмеялся. Эй была из тех женщин, которые всегда могут постоять за себя, а если понадобится, то станут плечом к плечу со своим мужчиной. Но еще она нахальная, вредная девчонка. Хотя… с распущенными волосами… в праздничном платье… невероятно привлекательная девчонка.
 Мэгги отошла от Лайта и направилась к лошадям индейцев. Нильсен бросил беспокойный взгляд на Лайта. Тот не двигался с места, а стоял и спокойно смотрел, как его жена гладит полудиких животных и разговаривает с ними. Воины, присевшие на корточках около дома, наблюдали за ней.
 – Какого дьявола!
 Эли направился было к Мэгги, но Лайт преградил ему дорогу:
 – Оставь ее в покое.
 – Бога ради! Они же лягнуть могут!
 – Оставь ее в покое! – сквозь зубы произнес Лайт.
 – Я… я тебя не понимаю!
 Следопыт смотрел на шведа с ненавистью.
 – Да, ты не понимаешь – ни меня, ни мою жену. Держись от нее подальше.
 Мужчины, набычившись, уставились друг на друга. Казалось, будь у них рога – они бы тут же начали бодаться. Лайта кто-то тронул за плечо. Он повернул голову. Жена стояла рядом с ним и улыбалась.
 Поль наблюдал за разговором Эли и Лайта затаив дыхание. Было очень важно отвлечь друга от Мэгги, иначе следопыт убьет его.
 Старшая дочь Макмиллана была хороша собой. И она подходила Эли гораздо больше, чем Мэгги. По мнению Поля, стычки между его другом и Эй были многообещающими. Мысль, которая однажды пришла Полю в голову, очень возможно, скоро подтвердится.
 Стол был уставлен так, словно наступил День благодарения. Женщины стояли в стороне, пока мужчины накладывали себе в тарелки еду. Эй приготовила тарелку для Зеда, а Макмиллан отнес его вместе со стулом туда, где ели мужчины. Пятнистый Койот и его воины, ничуть не стесняясь, положили себе по большой порции мяса, но больше не брали почти ничего. Эй и Би наполнили тарелки младших девочек и матери, которая сидела у стола, держа Фрэнка на коленях.
 Калеб и Лайнус медлили, делая вид, что заняты печью, в которой жарился гусь.
 – Калеб, что вы с Лайнусом мешкаете? Если не поторопитесь, вам ничего не достанется. Господи, вам бы пора знать, что от осейджей отставать нельзя. Они в два счета очистят стол до досок.
 – Да, мэм, мисси Эй. Мы идем. – Калеб направился к столу, Лайнус – за ним.
 – Берите побольше, только оставьте место для тыквенного пирога.
 Эй подошла к костру и стала наливать в кружку чай из большого котелка.
 Линтон Бодкин поставил тарелку и подскочил к ней.
 – Мэм, можно я вам помогу?
 – Спасибо, мистер Бодкин. Отнесите чай Зеду. А остальные, – тут девушка выразительно посмотрела на Нильсена, – сами о себе позаботятся.
 Тарелки наполнялись снова и снова. Эй нарезала тыквенный пирог.
 Макмиллан вынес из дома скрипку и заиграл веселую мелодию. Мэгги была в восторге.
 – Ну-ка, девочки! Покажите, как вы танцуете!
 – Ох! Па!.. – запротестовала Би, но Си схватила ее за руку и вытащила на середину двора. Малышки тоже взялись за руки и с визгом понеслись по двору. Би и Си начали танцевать: их пышные юбки раздувались, длинные волосы растрепались.
 Зед захлопал в такт музыке. К нему присоединились Бодкин, Поль, Эли и Диксон. Мэгги встала и начала хлопать вместе с другими.
 Закончив играть, Макмиллан широко улыбнулся:
 – Ну, разве таких еще где сыщешь? Еще ходить не научились как следует, а уже танцевали. Идите, потанцуйте с ними.
 Бодкин протянул руку Си:
 – У меня дома сестренка примерно ваших лет. Диксон робко шагнул к Би. Девушка взяла его за руку и вспыхнула.
 – Хочешь потанцевать? – спросила четырехлетняя И у Поля.
 Дешанель отвесил глубокий поклон:
 – Мадмуазель, сочту за честь.
 – А тебе танцевать со мной, мистер Нильсен, – улыбнулась Ди, демонстрируя Эли дырку на месте двух передних зубов.
 – Я как раз собирался тебя пригласить. Макмиллан снова заиграл: мелодией была «Янки дудль». Пары кружились по двору, Мэгги стояла рядом с Лайтом, хлопая в ладоши. Следопыт знал, что жене хочется потанцевать, но не мог заставить себя взять ее за руку и войти в круг танцующих. Он никогда в жизни не танцевал. Однако ему хотелось, чтобы Мэгги было весело.
 – Потанцуй с Полем, chérie, – сказал метис, когда музыка закончилась и все стали менять партнеров.
 – Тебе не обидно, если я потанцую?
 – Нет, моя радость.
 И Мэгги побежала к французу. Лайт смотрел на свою красавицу. Для него смех жены был слаще звуков скрипки. Она запрокидывала голову и счастливо хохотала. Лайт любил свою фею так сильно, что хотел сейчас же протянуть руку и вернуть ее к себе. Но он сдерживался.
 Танец был длинный, и, когда он закончился, усталые танцоры уселись отдохнуть. Мэгги подошла к Лайту. Обняв жену, следопыт усадил ее на землю рядом с собой.
 Веселье продолжалось. Бодкин попросил у Лайта разрешения танцевать с Мэгги. Потом она снова танцевала с Полем. Эли к ней не подходил и больше в танцах не участвовал. Потом скрипку взяла Эй, и Макмиллан пустился в пляс со своими дочерьми.
 День уже начал клониться к вечеру, когда Пятнистый Койот и его воины отправились в свое поселение. Макмиллан передал в подарок вождю небольшой мешочек с табаком. Воины проскакали мимо Мэгги, и каждый бросил к ее ногам перья, которые были вплетены в челки лошадей.
 Мэгги собрала перья и воткнула их себе в волосы.
 Лайт улыбнулся жене:
 – Они оказали тебе честь, малышка.
 – Почему?
 – Они считают, что ты волшебница. Думаю, в этом есть доля истины.
 Когда во дворе прибрались после пиршества, Макмиллан повел Бодкина и Диксона в сарай, чтобы показать им, как он делает поташ. Как только они завернули за угол, Поль подошел к Эли:
 – Ты не говорил с ними насчет Обрывов?
 – Нет еще.
 – А пора бы, mon ami. Еще день-другой, и они уже будут рубить деревья и строить себе дома рядом с Макмилланом.
 Эли презрительно хмыкнул:
 – Бодкин не может отвести взгляда от Эй, а Диксон превращается при виде Би в настоящего телка. Какая у нас надежда на то, что они захотят плыть с нами?
 – Ну знаешь, mon ami, с такими мыслями…
 – Я думал, что, может быть, Макмиллан поможет нам нанять нескольких осейджей и нам удастся уговорить Лайта поехать с нами переводчиком…
 – Не удастся.
 – Откуда ты знаешь? Он собирается провести зиму здесь?
 – Он не говорил.
 – Мистар Эли! – К ферме бежал Лайнус. – Мистар Эли!
 Швед встал.
 – Какого черта?
 Лайнус никак не мог отдышаться. Наконец он выговорил:
 – Лодка… Ваша… лодка!
 Этого было достаточно. Нильсена со двора как ветром сдуло. В три минуты он добрался до речки. Обежав густой кустарник, молодой человек бросился к ивняку, где была привязана его плоскодонка. Ее там не было. Но крыша надстройки и мачта виднелись на середине речки.
 Эли выругался:
 – Сукин сын!
 – Что? Что… Ах!.. Mon Dieu! – воскликнул Поль, подбегая к другу.
 – Груз испорчен.
 – Не считая того, который спрятан у Макмиллана в пещерах.
 – Я его убью!
 Поль прекрасно понял, о ком говорит Эли.
 – Ее можно будет починить?
 – Пока не знаю.
 – А все твоя жалость. Не надо было отпускать этого сумасшедшего.
 Появился Калеб, потом Макмиллан. Следом бежали остальные. Все стояли на берегу и смотрели на то, что осталось от плоскодонки.
 – Господи Боже! – Калеб качал головой. – Она ведь еще утром тут стояла. Была в полном порядке. Калеб видел.
 – Мы с Полем приходили сюда перед обедом. Вымылись и сменили рубахи, – сказал Эли.
 – Господи Всемогущий! – воскликнул Бодкин. – Это спятивший немец натворил?
 – Ну не делавары же, – проговорил Поль. – Крюгер знает лодку как свои пять пальцев. Ему ничего не стоило сделать пробоины в нужных местах и потопить ее.
 – Ладно, не горюйте. – Макмиллан хлопнул Нильсена по плечу. – Мы приведем волов и вытянем ее на берег. Придется поработать лопатами, чтобы срыть часть берега и сделать скат.
 – У меня нет денег, чтобы за это заплатить. Я все вложил в товары.
 – Я что-то не слышал, чтобы кто-то требовал плату.
 Эли снова ругнулся:
 – Почему я не пристрелил этого подонка сразу?
 – Мы вытащим лодку и установим на подставки, но вот насчет починки… не знаю, – говорил Макмиллан. – Плотник я никакой. Конечно, Лайнус может починить что угодно.
 – Я с лодками почти не работал, кроме как здесь, мистар Мак.
 – Нам с Ноа приходилось чинить лодки в Натчезе, – сказал Бодкин.
 – Наверное, весь табак пропал, – печально произнес Макмиллан. – Я из-за одного только этого изжарил бы Крюгера на медленном огне.
 – Теперь он точно уплыл. После того что он тут наделал, он постарается не попадаться мне на глаза. Он знает, что если я его увижу, то убью.




 Глава 19


 Лайт поднял голову. Над фермой пролетала стая гусей. Перелетные птицы, стая за стаей, летели над Миссури, направляясь на юг. Следопыт каждый день говорил себе, что пора строить жилище на зиму. Но каждый день что-то случалось, и он не мог уйти от Макмиллана. Полдня мужчины вытаскивали плоскодонку. Выяснилось, что в реке лодку Эли оставлять нельзя: из-за нее никакое другое суденышко проплыть не могло.
 Вчера весь день орудовали лопатами, чтобы сделать на берегу скат.
 Усталые и грязные, работники притащились к дому. Эй принесла им ведро теплой воды – вымыться. Эли обратил внимание, что девушка стала надевать платье вместо парусиновых брюк.
 – Надо думать, ты рада до смерти, – сказал швед, когда Эй сдернула мокрое полотенце с гвоздя и повесила вместо него сухое.
 – Из-за твоей лодки? С чего бы мне радоваться? Это очень неприятно. Просто ужас, вот что это. – Она сдвинула брови. – Я-то надеялась, что к этому времени ты уже уплывешь отсюда на своей чертовой посудине!
 – Мак предложил мне зимовать здесь. Я сказал, что подумаю.
 Эли ухмыльнулся и начал умываться. Потом стал ощупью искать полотенце. Почувствовав, как ему сунули в руку ткань, Нильсен приложил ее к лицу. Она оказалась мокрой и шершавой от грязи. Открыв один глаз, швед увидел, как Эй с чистым полотенцем на плече удаляется в дом.
 «Чертова девка! Вечно хочет, чтобы последнее слово было за ней!»
 После ужина мужчины вышли во двор, а женщины поели и убрали со стола. Лайт был рад видеть, что Мэгги трудится наравне со всеми. Он решил, что, поскольку родители Мэгги не поручали ей никакой домашней работы, ей очень полезно пожить у Макмилланов, где даже у самого младшего ребенка были свои обязанности.
 Утром Калеб привел к речке волов. Поль и Эли вброд добрались до лодки и привязали веревки. Когда все было готово, мужчины вошли в воду, чтобы подталкивать плоскодонку. Макмиллан погонял волов. Суденышко двигалось медленно, скрипело. Каждый фут требовал неимоверных усилий.
 Когда плоскодонку наконец подтащили к скату, сделали перерыв. Срезанные сосновые ветки постелили на землю, чтобы у волов не скользили копыта, когда они снова начнут тянуть лодку.
 Теперь суденышко стояло на берегу, а Эли ходил вокруг него, и на лице молодого человека было написано отчаяние. Впереди и позади надстройки были отодраны доски, исчезли рулевое весло и инструменты, мешки с табаком были вспороты, бочки с мукой и виски вскрыты. Немец перестарался: мука, табак, соль и жир все равно были бы испорчены водой, виски оказалось бы разбавленным. Небольшой бочонок с гвоздями был опрокинут. Как Крюгеру удалось сдвинуть такую тяжесть, не понимал никто.
 Инструменты в глуши ценились на вес золота. Только благодаря им люди выживали. Тесаки, молотки, пилы, топоры, струги всевозможных размеров, буравы, стамески, скобели и рубанки – все оказалось на дне речки.
 Цветастая ткань, купленная за высокую цену в магазинах Сент-Луиса, промокла и испачкалась. Макмиллан сказал, что его женщины постирают ее и она будет как новенькая.
 – Пусть заберут ее себе, – ответил Эли.
 В сумерках Нильсен, промокший и усталый, принес материю к дому и бросил ее на землю около дверей. Вид у него был слишком несчастный, и Эй не стала его дразнить – не интересно.
 Чтобы мужчины вымылись, понадобилось несколько ведер теплой воды. Макмиллан нашел сухую одежду для тех, у кого ее не было. После ужина все разошлись спать.
 Мэгги с Лайтом последние несколько дней ложились в сарае. Калеб и Лайнус предлагали им свой домик, но супруги отказались. Они расстилали одеяла на ворохе сена. Каждую ночь влюбленные оставались вдвоем, и весь мир для них переставал существовать.
 – Тебе тепло, Лайт? – Мэгги укрыла мужа одеялом и прижалась к нему.
 – Конечно, тепло, сокровище мое, ты меня согреваешь.
 – Я не хочу, чтобы ты заболел.
 – Не волнуйся. Я давно собираюсь поговорить с тобой об одной вещи.
 – Что-то случилось?
 Мэгги подняла голову, но муж нежно уложил ее обратно.
 – Нам нужно построить на зиму жилье. Я думал пройти к нашей горе еще миль сто, но решил не рисковать зимой. Считаю, что нам следует подняться на несколько миль выше и построить зимовье. А весной мы отправимся дальше.
 – Я иду туда, куда идешь ты, Лайт. Мне здесь нравится, но это не наш дом.
 – Милая моя женушка. – Лайт крепче обнял ее и поцеловал в губы.
 – Когда мы пойдем?
 – Скоро. Завтра я помогу поднять со дна инструменты. Послезавтра пойду в лагерь осейджей, скажу вождю, что буду зимовать здесь.
 – Мне надо идти с тобой?
 – Было бы лучше, если бы ты осталась, милая.
 – Сколько тебя не будет?
 – День, не больше.
 – Я сделаю, как ты скажешь, Лайт. – Маленькая ручка Мэгги нежно заскользила по его груди. – Ты меня хочешь, Лайт? Мои женские дела уже кончились.
 Следопыт вздохнул и повернулся к ней.
 – Хочу ли я тебя, chérie? Я буду хотеть тебя до самой старости, до тех пор, пока лицо мое не избороздят морщины, а волосы не поседеют.
 – Мы уже будем на нашей горе, Лайт, когда это произойдет. – Мэгги погладила любимого по голове.
 – Ты не жалеешь, что пошла со мной, ma petite? Жизнь здесь нелегкая.
 Его пальцы ласково касались ее щеки.
 – Ничуточки не жалею. И никогда не захочу вернуться.
 Лайт уложил жену на спину и заглянул ей в лицо. Оно было прекрасным. Ее теплое сладкое дыхание касалось его губ. Тихий стон вырвался из ее груди. Это было приглашение, и он принял его. Медленно, осторожно он прижался к губам возлюбленной. Сначала его поцелуй был нежным и легким, но потом стал все настойчивее.
 Страстность этой хрупкой женщины несказанно возбуждала его.
 – Ах… Mon amour…


* * *

 Наступило теплое, безветренное и солнечное утро. Би, Си, Ди и И помогали матери обмолачивать кукурузные початки. Эй и Мэгги стирали материю, которую поселенцу отдал Нильсен.
 На излучине речки чуть выше фермы Макмиллан устроил длинный настил. Юные «прачки» становились на него, чтобы набрать воды для чугунного котла. Так было легче, чем вытягивать тяжелые ведра из глубокого колодца на дворе.
 Пока вода в трехногом котле грелась на огне, Мэгги учила Эй орудовать кнутом.
 Целясь в сучок, Эй выбросила кнут вперед. Ремень закрутился вокруг ветки.
 – Черт возьми!
 – Когда ты так делаешь, у тебя могут его вырвать, – терпеливо объясняла Мэгги, раскручивая кнут. – Лайт говорит, что надо немного дергать кистью, пока не научишься чувствовать кончик кнута. Ты сама видишь: если он закрутится вокруг чего-то, то его уже нельзя отвести назад.
 – У меня никогда не получится, – пожаловалась Эй.
 – Еще как получится! Ремень на этом кнуте шире, чем на моем, и тяжелее. Попробуй еще раз, Эй.
 Эй закинула кнут за спину и опять нацелилась на сучок.
 – Я постараюсь представить себе, что это рыжий швед.
 Мэгги хихикнула и спросила:
 – Почему тебе не нравится Эли? Он подарил вам всю эту ткань.
 – Он болтун и трепло, на него даже пули жалко!
 – Зачем ты так говоришь?
 – И вообще, мне его подарки не нужны. Я вымою эти тряпки, высушу, смотаю. А потом суну ему в рожу и посоветую подарить их первой замужней женщине, какая ему приглянется. Мне эта рвань ни к чему.
 – Почему ты не хочешь ее взять? Из нее можно сшить платья твоим сестрам и матери. И потом, Эй, тут нет замужних женщин, кроме меня и миссис Мак.
 Эй покачала головой. Иногда Мэгги такая глупая! Она даже не видит, что Эли в нее влюбился. Но Лайт это знает, и если дурак швед не перестанет на нее пялиться, ему не поздоровится.
 – Я у такого задиры ничего не возьму, вот и все.
 Мэгги снова захихикала. Смех молодой женщины был таким заразительным, что Эй не выдержала и тоже рассмеялась. Девушка уже перестала сердиться на подругу.
 – Ну, давай. Представь, что этот сучок – Эли, и попробуй попасть.
 Ремень кнута снова полетел вперед – и снова обмотался вокруг ветки.
 – Вот досада! – Эй швырнула кнут на землю. – Опять я не попала по шведу!
 Мэгги хохотала.
 – Этот кнут просто слишком тяжелый, Эй. Я сейчас принесу мой. – Мэгги побежала через лес к дому.
 Прошлая неделя была самой интересной за всю жизнь Эй. Она прежде не встречалась с молодыми девушками, кроме своих сестер. Появление Мэгги стало чем-то совершенно новым. Эй никогда не думала, что замужние женщины могут вести себя так, как Мэгги. Девушке трудно было поверить, что Мэгги – жена. Если ты замужем, то должна носить платья, готовить, работать в огороде, рожать детей. Ма Эй, например, не расхаживала по глуши, не стегала кнутом, не метала ножи, не разговаривала с животными. А эта красавица шла со своим мужем в такие дикие места, где не бывала еще ни одна белая женщина. Муж в ней души не чает. И Мэгги тоже очень его любит. Когда Лайт рядом, она постоянно на него смотрит.
 Отливая из склянки щелочного мыла, Эй думала о любви. Ей хотелось бы узнать, каково это – быть в таких близких отношениях с мужчиной, делить его мысли, надежды, мечты и, не задумываясь, делать так, чтобы он был счастлив.
 Все произошло внезапно.
 Грубая рука вдруг зажала ей рот. Ее повалили на спину и куда-то поволокли. Эй была так изумлена, что сначала даже не пыталась сопротивляться. Но потом девушка поняла, что это не шутки. Кто-то тащит ее в кусты. Эй начала вырываться. Она упиралась пятками, царапала руку, которая зажимала ей рот. В конце концов девушка как-то извернулась и укусила напавшего. Хрюкнув от боли, тот выпустил ее.
 В то же мгновение Эй вскочила на ноги, стремительно повернулась к незнакомцу и уже готова была закричать… Однако успела издать только слабый писк: огромный кулак ударил ее в лицо и сбил с ног.
 В глазах у Эй заплясали искры – и девушка провалилась в темноту.
 Продолжая хихикать над тем, как Эй ругает Эли, Мэгги прибежала на ферму, нырнула в сарай, где Лайт оставил их вьюки, и взяла свой кнут. Молодая женщина надела его на плечо, заткнув кнутовище за пояс.
 Мэгги хотела, чтобы Эли нравился Эй так же, как он нравился ей. Швед почти все время ходил печальный и хмурый. Мэгги была уверена, что он не в духе не только из-за лодки. Молодого человека тревожило еще что-то. Эли зарычал на Мэгги, когда та спросила, почему он наблюдает за Лайтом, и велел не лезть не в свое дело, когда она укорила его за то, что он дразнит Эй. Может, ему нравилась Эй Ведь он смеется только тогда, когда подшучивает над ней.
 Когда Мэгги вышла из сарая, к ней подошла И со своим любимым петушком.
 – Привет, миз Лайтбоди. Что делаешь?
 – Помогаю Эй стирать.
 – Хочешь подержать петушка?
 – Конечно. Как его зовут? – Мэгги опустилась на колени и взяла в руки птицу. Петушок покрутил головой и закрыл глаза.
 – Петушок.
 И погладила красный гребень птицы.
 – Хорошее имя. У меня когда-то была собака по имени Пес.
 – Пес? Я не могла назвать его Пес – он ведь петушок.
 Мэгги вернула малышке ее любимца и встала.
 – Мне надо помогать Эй.
 – А мне можно с тобой?
 – Если ма тебе разрешит.
 – Не разрешит. Мне надо держать мешок для муки. А мне не хочется.
 – Но тебе надо слушать ма. Когда мы кончим стирать, я вернусь и мы сыграем в жмурки. Весело будет, правда?
 – Ну, наверное, – неохотно согласилась И. Мэгги побежала к речке, распевая свою любимую песенку:



   «Янки дудль» всегда в чести
   У нас, американцев:
   Ее можно петь, играть и свистеть,
   И она хороша, чтобы драться!



 – …Эй, И хотела пойти, но…
 Случилось что-то страшное. Эй не было… И склянка с мылом опрокинута. Мэгги застыла. Вскоре до нее донесся сдавленный возглас. Быстро и бесшумно, словно мышка-полевка, она пробралась сквозь кусты.
 На земле лежала Эй. А Крюгер стоял перед ней на коленях и что-то бормотал. Слезы текли у немца из глаз. Он не слышал, как подошла Мэгги.
 – Отойди от нее! – завизжала Мэгги. Крюгер вскочил и повернулся к ней:
 – А-а-а, фетьма! Это ты финофата! Это ты наколтофала!
 Мэгги видела безумие в его глазах. Она вложила в рот два пальца и засвистела.
 – Verdammt! Опять колтуешь?! Теперь тепе не уйтешь!
 Крюгер шагнул к ней – и Мэгги сдернула с плеча кнут. Молодая женщина все время смотрела Отто в глаза. Немец наблюдал за ней с иронической усмешкой. Теперь эта гадюка в образе красавицы не уйдет от него. Она, и только она, виновата во всех его несчастьях. Она заворожила его друзей, и те стали врагами. Она сделала так, чтобы Крюгера бросили одного в лесу. Она взорвала корабль Веги, а та женщина… погибла. Она убила его жену, и теперь он остался один. Но если ему суждено умереть, он возьмет ее с собой в могилу.
 – Клупая шенщина, – пробормотал немец. – Тумаешь останофить меня этим турацким кнутом?
 Первый удар послужил ответом. Кончик кнута раскроил щеку. Отто схватился за лицо:
 – Ох! Уй! Шорт потери!
 Дрожа от ярости, Мэгги снова откинула кнут назад и со всей силой опустила тонкий ремень на руку, которую Крюгер вскинул, защищая лицо. Раздвоенный конец ремня содрал с руки кожу, и оттуда хлынула кровь. Толстяк издал еще один беспомощный крик боли и гнева, пытаясь поймать безжалостную полоску кожи, – и узнал, что с тем же успехом мог ловить гремучую змею.
 Мэгги стегала его не переставая. Она наносила удары снова и снова, попадая ему по уху, по плечу, по шее.
 Мэгги знала, что Крюгер сошел с ума. Но что ей теперь делать? Ведь немец не уходил. Позвать на помощь? Как жаль, что Лайт далеко. Однако ее должны услышать на ферме.
 – Йо-ла-ла-ли! Йо-ла-ла-ли! Йо-ла-ла-ли! – Заливистый клич разнесся по лесу.
 – Если тфой тьяволь полукрофка притет, я его упью!
 Крюгер вытащил из-за пояса нож. Немец хотел метнуть его в Мэгги. Еще один удар хлыста – и безумец выронил оружие. Взревев, Отто наклонился за ним. Кнут Мэгги разорвал ему рубашку от плеча до пояса, оставив на обнаженном теле кровавый след.
 Мэгги начала уставать. Один раз ремень кнута чуть не закрутился на руке немца, но она успела его отдернуть. Еще одна такая ошибка – и она останется без оружия.
 Отто Крюгер совсем обезумел. Стекавшая по его лицу кровь смешивалась с пеной на губах. Он ревел от ярости, но не уходил. Получив удар кнута прямо по лицу, он вытянул руки и кинулся на Мэгги:
 – Задушу!
 – Падай, Мэгги! – раздался за ее спиной голос Лайта.
 Крюгер был уже в нескольких футах от молодой женщины. Та бросилась на землю. Нож Лайта вонзился в грудь немца. Крюгер отшатнулся и упал.
 – Она фетьма…
 Это были последние слова немца: кровь хлынула у него изо рта.
 Лайт подошел к Крюгеру, толкнул его ногой. Потом опустился на колени рядом с Мэгги и обнял ее.
 – Mon trésor! [10]  Mon amour!
 – Ты его убил, да? Я звала на помощь.
 – Я его убил. Я всегда приду на твой зов, золотце мое.
 – Эй! Он ударил Эй. – Мэгги вскочила. Из леса выбежал задыхающийся Эли. Нильсен перепрыгнул через Крюгера, из груди которого торчал нож Лайта, и бросился к Эй. Девушка без сознания лежала на земле.
 – Боже правый! – Молодой человек наклонился над Эй. – Что этот сумасшедший подонок с ней сделал?
 Она казалась… такой беззащитной и беспомощной. Теперь перед Эли была не гордая и острая на язык женщина, а хорошенькая девушка, не устоявшая перед злым немцем. Эли повернул голову Эй. На щеке у нее была ссадина, под глазом – синяк, губы распухли и кровоточили. Швед выругался.
 Сумасшедший ударил ее кулаком по лицу!
 Тут Нильсен подумал о самом страшном, что немец мог сделать с девушкой. Не колеблясь, он задрал ей юбку. Нижнее белье было в порядке. Слава Богу! Ее не изнасиловали. Эли поспешно прикрыл ей ноги. Прибежали Макмиллан и Поль.
 Эй привели в себя. Девушка села, неуверенно оглядываясь по сторонам. Что здесь делает швед? Почему у него такое встревоженное лицо? Почему он ее обнимает?
 – Не вставай. Он ударил тебя очень сильно. Эли взял у Поля влажную тряпицу и бережно стер кровь с ее лица.
 – Где… он?
 – В преисподней, куда его давным-давно надо было отправить. Это я виноват, Эй. Я видел его недавно – и дал ему уйти. И я был уверен, что он уплыл.
 – Мэгги?
 – С ней все в порядке.
 Прижимаясь к Лайту, Мэгги рассказала, что случилось. Отметины на теле Крюгера говорили о том, как плохо пришлось обезумевшему мужчине.
 – Если бы Крюгеру удалось схватить кнут, я бы метнула в него нож.
 – Ты все сделала правильно, мое сокровище. Лайт нежно отвел с ее лба волосы и прижался к нему губами.
 Его жена была молодчина: бросилась на землю, как только услышала его голос. Теперь Мэгги трясло. Она чуть не плакала. Следопыт успокаивал свою возлюбленную.
 Мэгги прикоснулась кончиками пальцев к щеке Лайта.
 – Я чувствовала, что ты придешь, – всхлипнула молодая женщина.
 Убедившись в том, что с Эй все в порядке, Макмиллан присел на корточки рядом с супругами.
 – Твоя маленькая женушка ловко действует кнутом, – восхищался поселенец. – Так отделать толстячка! И самое главное, она продержалась до того, как придет помощь. Мэм, я еще никогда не видывал, как быстро бегает ваш муж. Только что был здесь – и уже нет. Мы поняли, что случилось что-то нехорошее. А потом мы услышали твой клич. И тогда побежали за Лайтбоди.
 – Как Эй?
 – С ней вроде все хорошо, но зла она – что твоя оса!
 – Он… наверное… хотел ее… Но не успел… – сказала Мэгги.
 Поселенец кивнул:
 – Я благодарен за это Богу. И тебе тоже, мэм, – за то, что ты ее уберегла.




 Глава 20


 – Я никуда не пойду. Мне надо достирать материю! – протестовала Эй.
 – К черту материю!
 Крепко взяв девушку за локоть, Эли потащил ее к дому. Мать и сестры подбежали к ней.
 Прижимая к лицу влажную тряпку, Эй слушала, как отец рассказывает матери о происшедшем.
 – Миз Лайтбоди свистнула, а потом стала стегать немца кнутом. Лайтбоди услышал свист и побежал как ошпаренный. У Мэгги сильный голос. Слышала, какой она подняла крик?
 – Получилось «йо-йо-йо», па, – сказала Ди. – Как ты думаешь, а я смогу научиться так?
 – Конечно, сможешь, малышка. – Макмиллан усадил дочку па колени. – Попроси миз Лайтбоди, пусть она покажет тебе, как это делается.
 По просьбе миссис Мак Диксон отправился к речке с Би и Си, чтобы закончить стирку. Девочки боялись идти одни. «А вдруг Крюгер встанет?» – говорили они.
 Бодкин остался молоть кукурузные зерна вместо миссис Мак. Эли удивлялся, как легко Макмилланы приняли обоих речников.
 Может, Бодкин решил, что если он подольстится к матери, то сможет понравиться Эй? Нильсену стало смешно, когда он представил Бодкина и Эй. Старшей дочери Макмиллана нужна рука потверже, чем у лодочника. С хлюпиком вроде Бодкина она счастья не узнает. Не плохо бы об этом сказать поселенцу.
 На самом деле Бодкину надо было дать фамилию Хлюпкин, она ему больше подходит. Линтон Хлюпкин. У молодого человека вырвался смешок, он взглянул на Эй. Та смотрела на него. И тут же гордо вскинула голову, словно бросая ему вызов.
 Гром и молния! Он влип. Она решила, что он смеется над ней!
 Все были потрясены случившимся.
 Столкновение Эй и Мэгги с сумасшедшим не оставило равнодушным никого. Даже маленькая И заплакала, увидев разбитое лицо сестры. Мужчины чувствовали себя виноватыми, что так легкомысленно отнеслись к Крюгеру.
 – Господь сегодня был с нами, – сказал Макмиллан Полю, копая могилу для немца.
 Труп оттащили на холм, где были похоронены другие речники. Земля там была мягкая и копалась легко. Они почти закончили, когда подъехал Пятнистый Койот с двумя воинами.
 – Привет, Мак.
 – Привет, Пятнистый Койот. Мужчины обменялись рукопожатиями.
 – Внизу на реке мы нашли большое бум-ружье.
 – Очень большое?
 – Вот такое. – Пятнистый Койот развел руки.
 – Пушку?
 – Большое, – повторил индеец, пожав плечами. Взгляд его остановился на мертвеце. – Кто убил?
 – Острый Нож.
 – Безволосый, – с отвращением сказал осейдж.
 – Думаю, он был не достоин волос. – Ты прав. Куда ушел Острый Нож?
 – Пошел искать каноэ, на котором приплыл вот этот.
 – Он его найдет. – Пятнистый Койот покачал головой. – Скальп без волос! К поясу не подвесишь.
 – Да, обидно, – согласился Мак. – Делаваров поблизости нет?
 – Делавары ушли туда. – Индеец указал на другой берег реки.
 – Это хорошо.
 – Плывет вот сколько каноэ. – Он поднял два пальца. – В трех-четырех днях выше по реке.
 – Трапперы?
 – Везут меха и медвежье сало.
 Сообщив все новости, Пятнистый Койот сделал знак своим воинам, и они уехали.
 Поль проводил их взглядом и повернулся к Макмиллану:
 – Откуда он это узнал? Поселенец почесал затылок:
 – Ну… глядя на лодку, можно определить, что она везет. Когда делают долбленку, в середине оставляют две перегородки. В центральное отделение наливают сало. Верх плотно закрывают кожей. Медвежье сало хорошо идет в Сент-Луисе.
 Поль еще несколько раз копнул землю. Решив, что яма достаточно глубока, он вылез.
 – Ну что ж, теперь мы знаем, что это был за грохот. – Макмиллан воткнул лопату в землю.
 – Да, это взорвался корабль Веги.
 – Думаешь, дело рук Крюгера?
 – У него уже не спросишь, мсье.
 – Интересно, где он спрятал каноэ.
 – Лайт его найдет. Он взял с собой Калеба и Мэгги.
 – Думаю, он сейчас глаз с нее спускать не будет. Храбрости в ней побольше, чем у некоторых парней. Она могла бы убежать – и все-таки осталась. Не подпустила его к моей девочке.
 – Она – женщина особая, мсье. Я еще никогда не встречал такой удачной пары, как Мэгги и Лайт, – так они подходят друг другу. Черт, до чего тяжел этот толстяк!
 Не особо церемонясь, Поль и Мак подняли труп и сбросили Крюгера в могилу. Поселенец посмотрел вниз. Вот лежит человек. Безумный человек. Одинокий человек. Его хоронят враги, и некому оплакать его смерть. Но в сердце Макмиллана не было жалости.
 – Откройтесь пошире, врата адовы: ваш сын возвращается домой.
 Слова поселенца изумили Поля.
 – Очень поэтично. Фермер хмыкнул:
 – Прочитал где-то.
 Могилу быстро забросали землей. Поль достал из кармана трубку и табак, набил ее и предложил кисет Маку.
 – Эли считает, что Крюгер мог перетащить товары из плоскодонки в каноэ.
 – Я бы сделал именно так. Но не думаю, что немец был способен на разумный поступок.
 – Что вы думаете об Эли, мсье?
 – Ну… парень он неприветливый. Не могу сказать, чтобы он мне не нравился… Сдается мне, у него зуб на Лайтбоди. Они почти не разговаривают.
 – Это все должно уладиться… со временем.
 – Мэгги?
 – Его возмущает то, что Лайт в одиночку ведет ее в глухие места.
 – Если кто и может позаботиться о нашей красавице, то это следопыт. Не хотел бы я пытаться помешать ей уйти с ним. И потом – никто не должен вставать между мужем и женой.
 – Эли хороший парень, поверьте. Я знаю его с тех пор, как он худеньким мальчишкой работал в доках за гроши, чтобы отдать их своей ма. Он честный и работящий. Я доверил бы ему свою жизнь – и доверял, не раз.
 Макмиллан вынул трубку изо рта.
 – С чего это ты принялся его расхваливать, Поль?
 – Разве я его расхваливаю? – Дешанель рассмеялся. – Наверное, и правда расхваливаю. Эли мне как… ну, как брат. Мы с ним столько всего пережили вместе.
 – Тебе явно хочется, чтобы я хорошо о нем думал.
 – Да. Мне кажется, он неравнодушен к твоей дочке.
 Поль отвел взгляд и запыхтел своей трубкой.
 – К Эй? Даром время тратит. Он ей не нравится.
 – Порой женщины ведут себя странно, – многозначительно произнес Поль.
 – Будто они им не нравятся, когда на самом деле нравятся?
 – У меня пять сестер, – соврал Поль. – Женщине страшно, что мужчина не ответит на ее чувство, поэтому порой она делает вид, будто терпеть его не может.
 – Гм. – Макмиллан пыхнул трубкой. – Когда кто-то из моих девочек будет выходить замуж, то выбирать будет она сама.
 – Позаботьтесь о том, чтобы это был хороший человек, мсье. Они прекрасные девушки.
 Поль и Макмиллан направились вниз по реке, чтобы взглянуть на «бум-ружье», о котором говорил Пятнистый Койот. Запах гари вывел их на нужное место. В небе кружили стервятники. Среди обгоревших обломков лежала пушка. «Интересно, – подумал Дешанель, – что же здесь все-таки произошло?»
 Причалив к берегу, они прошли по отмели, усеяной щепками и досками. Небольшой участок леса вдоль берега тоже обгорел. То там, то здесь валялись части человеческих тел. Заметив людей, хищные птицы прекращали свою страшную трапезу и взлетали.
 – Матерь Божья! – пробормотал Макмиллан, когда они прошли мимо части головы с оставшимися на ней светлыми волосами.
 Часть торса лежала наполовину в воде, наполовину на берегу. В петлицу жилета была продета золотая цепочка для часов. Поль отвернулся.
 – Нам… надо бы их похоронить, мсье.
 – Да, порядочность требовала бы. Вот только я, похоже, не сильно порядочный.
 – По крайней мере… женщин.
 – Если отыщем что-то, чем можно копать.
 Лайт, Мэгги и Калеб отправились искать каноэ Крюгера. Негр предположил, что немец мог уплыть вверх по течению, где берег был высокий и нависал над водой. Когда они оказались около места с примятыми тростниками, Лайт повернул туда – и не ошибся. Каноэ было спрятано именно там.
 Калеб пригнал суденышко к ферме. Тяжело нагруженное, оно уходило глубоко в воду. Немец увез мешок табаку, бочонок виски и инструменты. Видимо собирался построить лодку.
 Нильсен радовался, что инструменты не на дне реки. Не придется целый день нырять в холодную воду и искать то, чего в реке не было.
 Вернулись Макмиллан и Поль. Фермер коротко рассказал о том, что случилось с кораблем Веги.
 Мужчины услышали более подробный вариант. Юноши слушали, замирая от ужаса: их постигла бы та же участь, если бы они не попали в плен. Поселенец на всю жизнь останется для них спасителем. Ноа и Линтон решили никуда больше не плавать, а жить рядом со своим благодетелем.
 Макмиллан предложил вытащить пушку и привезти ее на ферму. Если придется защищаться, такое мощное оружие не помешает.
 Лайт сказал, что пушку тащить не будет, а отправится к осейджам, купит у них шкуры и меха. После этого они с Мэгги выберут место для зимовки, и он за несколько дней устроит теплое жилище.
 Эли заинтересовался тем, что Макмиллан и Поль рассказывали о взрыве. Молодой человек очень огорчился, когда узнал, что после него не осталось крупных досок. Их можно было бы использовать для починки плоскодонки. Что теперь делать? Снять доски с крыши надстройки, заменив их парусиной? А что дальше? От его товаров остались инструменты, порох, спрятанный у Макмиллана в пещерах, ружья, бочонок виски и мешок табаку. Этого не хватит даже на то, чтобы купить меха, с которыми весной можно было бы вернуться в Сент-Луис.
 Эй вышла из дома и направилась к колодцу. Нильсен встал. Не обращая внимания на то, что разговор оборвался и все мужчины наблюдают за ним, он подошел к девушке и взял у нее ведро:
 – Дай помогу.
 – С чего это? Я не неженка-горожанка. Эй не смотрела на шведа.
 – Я это знаю.
 – И я не замужняя женщина.
 Эли закинул ведро в колодец, вытащил и перелил воду в другое ведро. Молодой человек ничего не говорил, пока не опустил колодезное ведро обратно. Тогда он взял девушку за плечо и повернул лицом к себе. Хотя уже стемнело, он мог разглядеть ее опухшую скулу.
 – Почему ты все время об этом твердишь?
 – Потому что ты глаз от нее отвести не можешь. Вот почему.
 – Неужели тебе не нравится Мэгги? Господи! Она же сражалась как дикая кошка, чтобы не подпустить к тебе этого сумасшедшего дурня!
 – Конечно, мне нравится Мэгги.
 – Я просто волнуюсь за нее. Ведь она хочет идти с Лайтбоди.
 – Ну вот, куда уж дальше! Лайт – ее муж…
 – Он ей не муж. Он ее… спутник. – Как это?
 – Они не женаты. Их не венчал священник.
 – Так вот из-за чего ты дергаешься? Да это яйца выеденного не стоит! Ма и па тоже не стояли перед священником. Не нашлось такого, чтобы поженил белого мужчину и индейскую женщину. Но па ее любил. Они поженились друг с другом в своих сердцах. Сдается мне, швед, что ты понятия не имеешь о том, что происходит у женщины в сердце.
 Эй наклонилась за ведром. Рука Эли легла поверх ее руки, и девушка тут же отпустила ручку, словно та была раскаленной.
 – Я донесу.
 Не решаясь заговорить, Эй пошла вперед.
 Мужчины прятали улыбки. Поль взглянул на Макмиллана. Тот наблюдал за Эй и Эли. Может быть, поселенец хоть теперь что-то понял?
 Когда Лайт пришел в лагерь осейджей, там царил невообразимый шум. Он был невероятно рад тому, что не привел с собой Мэгги. Некий воин поймал свою жену в постели с юношей и отрезал ей кончик носа – обычное у осейджей наказание за прелюбодеяние. Юноша должен был подвергнуться избиению: супруг имел право бить его, пока друзья и родственники провинившегося не задобрят его ценными подарками.
 Муж изменницы выбирал орудие для избиения с большим тщанием. Наконец он взял дубинку. Бить ею будет больно, но юноша не умрет сразу.
 После того как беднягу раздели, связали и бросили на землю, началось избиение. Лайт смотрел на эту сцену и думал, как далек он от своего народа. Следопыт старался не слушать стонов. Хотя ему хотелось отвернуться и не видеть мучений юноши, он заставлял себя смотреть. Острому Ножу не к лицу проявлять слабость.
 Но вот седовласый старик привел лошадь. Муж остановился, взглянул на животное и презрительно фыркнул:
 – Дед, зачем ты привел эту жалкую клячу?
 – Потому что это самое дорогое, что есть у моего сына. Он скорее умрет, чем расстанется с ней. Я привел лошадь, чтобы он мог в последний раз посмотреть на нее.
 – Он умрет без лошади?
 На лице оскорбленного мужа промелькнул интерес.
 – Да. – Старик ударил себя кулаком в грудь.
 – Тогда пусть умирает.
 Муж отбросил окровавленную дубинку, вырвал веревку из рук старика и увел лошадь.
 Отец опустился на колени, разрезал путы, стягивающие сына, и помог ему встать. Тот был в полубессознательном состоянии, изо рта у него текла струйка крови. Из толпы вышла девушка и помогла увести молодого воина. Индейцы зароптали. Им не нравилось, как прекратили наказание.
 Вождь Темное Облако шагнул вперед и поднял руку. Мгновенно воцарилась тишина.
 – Все кончено, дед. Уведи его и скажи, чтобы он владел тем, что у него под набедренной повязкой.
 Поманив за собой Лайта, вождь пошел к вигвамам. Осейджи последовали за ними.
 – Острый Нож! Острый Нож! Острый Нож! – Его имя передавалось из уст в уста.
 Лайт поднял руку в дружеском жесте и вошел в вигвам. Вождь жестом пригласил Лайта сесть, а потом начал набивать свою трубку. Этот человек был высоким, подтянутым. Его волосы уже тронула седина. Держался он прямо. По осанке, по поведению, по тому, как он набивал трубку, можно было сразу догадаться, что этот индеец – вождь.
 – Хорошо, что ты пришел, Острый Нож. У нас много рассказывают, как ты спас Зеда.
 – Это был мой долг – ведь я осейдж. Лайт взял протянутую ему трубку, сделал затяжку и вернул ее вождю.
 – Да.
 – Я пришел сказать тебе, что буду жить здесь до весны.
 – Ты поселишься у Мака?
 – Я поселюсь недалеко от него, в своем доме.
 – Мы будем рады, если ты перезимуешь здесь, Острый Нож.
 – Я благодарен тебе, вождь Темное Облако, но моя женщина не поймет обычаев осейджей.
 – Она одобряет прелюбодеяния?
 – Нет, но она не одобрила бы и то, что женщине отрезали нос, а юношу избили. В ней – кровь белых людей.
 Вождь пожал плечами:
 – Ну и что?
 Лайт не стал ничего объяснять индейцу – все равно не поймет.
 – Весной я двинусь к горам. Я пришел, вождь Темное Облако, чтобы купить шкуры для моего вигвама. Я заплачу монетами белых людей.
 – Нам не нужны монеты белых людей.
 – Больше у меня ничего нет.
 – Ты спас Зеда. Ты получишь шкуры, чтобы построить свой вигвам.
 – Хорошо быть осейджем. – Лайт снова взял трубку у вождя. – Когда я буду охотиться, я буду приносить в твой вигвам мясо. Если придут твои враги, я буду сражаться с ними.
 Индеец кивнул.




 Глава 21


 Лайт выбрал для зимовья место среди высоких сосен. Деревья будут служить защитой от ветра. Рядом протекала речка, впадавшая в Миссури.
 Пятнистый Койот и его воины приехали через два дня после того, как Лайт приходил в лагерь осейджей. Индейцы привезли шкуры и ивовые колья для каркаса. Колья устанавливались вертикально и сгибались. Наверху их связывали. Потом опоры переплетались рядами горизонтальных прутьев. Каркас обтягивали циновками и шкурами, а вверху оставляли дыру, сквозь которую уходил дым. В центре из камней выкладывали очаг. На пол бросали шкуры для тепла.
 Вигвам был построен за два дня.
 Эли с интересом смотрел, как приобретает форму зимнее жилище Лайта. Они с Полем жили в надстройке плоскодонки. Как укрытие от дождя она годилась, но от холода не защищала. Друзья обсуждали, не взять ли им каноэ и не спуститься ли вниз по реке вместе с трапперами. Однако в конце концов оба решили, что лучше остаться до тех пор, пока не отремонтируют плоскодонку. А сделают они это еще не скоро. Надо сначала приготовить доски для днища, высушить их. Свежую древесину нельзя было использовать: при высыхании лодка расселась бы. Пилить бревна хорошо зимой, а не осенью.
 Бодкин и Диксон решили связать свои судьбы с Макмилланом и стать первыми жителями его поселка. Эли не сомневался, что на это решение повлияли две старшие дочери фермера.
 Для парней стали строить дом. Эли, Калеб и Поль валили деревья, очищали их от веток и с помощью волов волокли к ферме. Бревна распиливали до нужной длины и крепили между собой шипами. Работа шла от рассвета до темноты.
 Женщины тоже не сидели без дела. Надо было собрать тыквы и кабачки: часть высушивали, остальные укладывали в погреб. Надо было очистить бобы и вымолотить кукурузу. Часть зерен потом измельчали для мамалыги, а остальное либо превращали в муку, либо складывали в мешки, чтобы смолоть потом. Мешки подвешивались к потолку. Часть мяса коптили, часть солили. Рыбу чистили и клали в рассол. Малышки собирали орехи.
 Мэгги была в восторге не только от своего первого дома, но и от того, что всю зиму они будут жить недалеко от Макмилланов. Лайт был благодарен терпению миссис Мак. В том, что касалось приготовления пищи на зиму и других домашних дел, Мэгги была такой же неумелой, как самые младшие девочки. Видя это, миссис Макмиллан либо сама работала с ней, либо давала поручения, которые надо было выполнять с кем-нибудь из старших дочерей.
 Мэгги помогала охотно, но время от времени убегала к Лайту. Она обнимала мужа и крепко целовала, словно ей необходимо было удостовериться в том, что он здесь и что с ним все в порядке.
 К середине ноября новый дом был закончен. Глина, скреплявшая камни очага, постепенно высыхала. Лайнус сделал стол, скамьи и полки. К стенам прибили две койки, а окно затянули скобленой кожей, сквозь которую пробивался слабый свет. Домик был небольшой, теплый и уютный.
 Макмиллан предложил построить еще один дом неподалеку от жилища Диксона и Бодкина. И работа опять закипела. Зимой в нем могли жить Эли и Поль, а потом, если они не останутся, дом перейдет кому-нибудь другому. Эли во что бы то ни стало хотел уехать с фермы. Он говорил, что весной спустится вниз по реке и постарается начать все заново. Но Поль видел, что друг его стал странным, слишком спокойным. С Эй он больше не переругивался. Поль был уверен: дело идет к тому, что они осядут здесь надолго.
 Гребцы Веги, Поль и Эли по-прежнему ели за столом Макмиллана. Тот заверил их, что работа, которую они будут делать зимой, – самая хорошая плата за продукты, которые они съедят. Вечера были самым лучшим временем. Младшие девочки очень привязались к Полю, и малышка И часто забиралась ему на колени. Мужчины сидели у огня и рассказывали разные истории, а женщины убирали со стола и мыли посуду. Всем очень не хватало Зеда: Пятнистый Койот забрал его к осейджам.
 Эй все так же не обращала внимания на Эли. Девушка нередко чувствовала на себе взгляд молодого человека. Исподтишка она сама наблюдала за ним, но тому ни разу не удавалось подловить ее. «Неужели, – думал швед, – она действительно меня не замечает?»
 Бодкин пытался ухаживать за Эй. Но у него все валилось из рук. Юноша смущался, краснел, заикался. Мистер Мак подтрунивал над ним. Но Эй, зная, что Эли за ней наблюдает, была с Бодкином очень приветлива. Тот расплывался в счастливой улыбке, Эли недовольно хмурился, поселенец хмыкал, а Поль хитро улыбался.
 Как-то вечером, почувствовав, что больше не может выносить пристального взгляда Эли, Эй накинула на плечи шаль, взяла ведро и пошла к колодцу. Ночь была безветренная и холодная. Девушка вдохнула прохладный воздух, напоенный ароматом сосен.
 Она опустила в колодец жестяное ведро. Чья-то рука перехватила у нее веревку. От неожиданности Эй вздрогнула.
 – Испугалась, а? Позади девушки стоял швед.
 – Ты ко мне подкрался!
 – Ты меня избегаешь, как чумного. Это – единственное место, где я могу застать тебя одну. И… я не подкрадывался.
 – А как ты тогда это назовешь? – возмущенно спросила она. – Что-то я не слышала твоих шагов.
 – Я мог быть делаваром. Тебе не следовало выходить в такое время одной.
 – Почему?
 – Сама знаешь почему. Думала, влюбленный бедняга Бодкин выйдет за тобой следом и ты сможешь провести с ним несколько минут в темноте, без посторонних?
 – Линтон Бодкин?!
 – Он тут единственный Бодкин.
 – Ну… а если бы и думала? Это тебя не касается.
 – Он не про тебя, – сердито произнес швед. – Даже и близко!
 – Ну… знаешь ли…
 – Слушай, что я тебе скажу, Эй. Перестань ему строить глазки. Он парень хороший. Нельзя заставлять мальчика надеяться напрасно.
 – Напрасно?.. А с чего ты взял, будто он не может надеяться…
 – Что-то ты запинаешься, Эй. – Эли негромко рассмеялся. – Это совсем на тебя не похоже. Обычно у тебя ответ наготове.
 – Хам… Не боишься схлопотать по физиономии?
 – Только попробуй – и сама получишь. Или нет – пожалуй, я лучше тебя поцелую. – Нильсен вылил воду в стоящее у ее ног ведро, забросил колодезное ведро обратно. – Пошли. Твой па знает, что я здесь с тобой. Мне не хочется, чтобы он вышел с ружьем. – Швед взял ведро. – Пошли, – повторил он, потому что Эй не двинулась с места. – Или тебе нравится быть со мной здесь, в темноте?
 – Да я бы лучше осталась в темноте с… с хорьком!
 Он рассмеялся.
 – Не смей надо мной смеяться, ты… ты… кот рыжий! – И девушка бросилась к дому.
 Нильсен захохотал еще сильнее:
 – Тебя когда-нибудь целовали, Эй?
 – Не твое дело!
 – Я поцелую тебя… скоро, – сказал молодой человек, догнав Эй у дверей дома.
 Она толкнула дверь, прошла в дом и забилась в дальний угол комнаты, делая вид, что старательно вешает на крючок свою шаль.
 Эли улыбался во весь рот. Словно не замечая обращенных на него взглядов всех присутствующих, он поставил ведро на полку.
 – Пойду лягу. Спасибо за ужин, миссис Макмиллан.
 Продолжая улыбаться, молодой человек вышел из дома и направился к лодке, в которой жили они с Полем.
 Лайт и Мэгги готовили себе еду в собственном жилище. В коптильне Макмиллана Лайт повесил оленя, индейку и гуся. Рыбы, орехов и съедобных кореньев было в изобилии. В это время года дни стали короткими. Супруги долгие часы проводили в своем домишке, занимались любовью и строили планы на будущее.
 Для Мэгги это время было просто чудесным. Наконец-то она вместе с мужем. И ему не надо никуда уходить. Им тепло, уютно и спокойно.
 – Наш дом на горе будет такой же? – спросила она как-то вечером.
 – Он будет еще лучше, моя радость, потому что он будет нашим. У нас будет настоящий дом, с полом. У нас будет своя коптильня и загон для лошадей. Будет погреб для овощей, и колодец и… сортир.
 – Сортир?
 – Сортир, mon amour. Моей жене не придется присаживаться в лесу. Зимой я установлю капканы, и мы будем возить меха на факторию.
 – А там есть фактория, Лайт?
 – Будет. На Запад перебирается все больше народу.
 – Может, Эли и Эй поедут с нами? Лайт несколько мгновений молчал.
 – Почему ты это сказала, chérie?
 – Он ей нравится. Она краснеет, когда он на нее смотрит.
 – Она любезничает с Бодкином…
 – Это чтобы досадить Эли. Он старается не показывать, но Эй ему нравится.
 Лайт перевернул жену на спину и заглянул ей в лицо:
 – Это ты тоже «просто знаешь – и все»?
 – Да. Мне бы хотелось, чтобы вы с Эли нашли общий язык. Думаю, он был бы не против.
 – Он это говорил, постреленок?
 – Нет. Но он смотрит на тебя… странно.
 Следопыт перекатился на спину, увлекая возлюбленную за собой. Интуиция маленькой феи не переставала удивлять Лайта. Со шведом он общался редко. Только если это было необходимо. Некоторое время казалось, что Мэгги станет яблоком раздора между ними. Лайтбоди был уверен, что швед хочет ее отбить. Эли и сейчас поглядывал на его возлюбленную, но как-то по-другому. Однако Лайту трудно разбираться в таких тонкостях.
 – Я сегодня искупалась в корыте! – прошептала Мэгги, словно это было известием чрезвычайной важности.
 – Я заметил. От тебя пахнет мылом.
 – Мы поставили корыто в комнате у девочек и начали с самой маленькой. – Мэгги захихикала. – После И и Ди наступила моя очередь, потому что Си больше меня. – Она захихикала снова. – Ноа Диксону нравится Би. Ты это знал, Лайт?
 – Подозревал, радость моя.
 – Ты сегодня будешь меня любить, Лайт?
 – А ты хочешь?
 – Да.
 Они стали целоваться.
 – Хо! Хо! Моя жена – настоящая лисичка!
 – Это… хорошо? – спросила красавица.
 – Это очень, очень хорошо для твоего мужа, mon amour.


* * *

 Лайт был прекрасным охотником. Макмиллан предложил ему вместо строительства заняться добыванием пищи для семьи. Как-никак, а теперь за столом поселенца ели пятнадцать человек. Без следопыта фермер не смог бы прокормить всю эту ораву. Каждый день, когда остальные мужчины трудились над постройкой дома, он уходил в лес с ружьем и луком. Лайт охотился в районе пяти миль к востоку от фермы. Север и запад он оставлял осейджам.
 Как-то утром Лайт сел в каноэ и вышел в Миссури. В этом месте река делала поворот на север. Говорили, что она течет далеко-далеко, к каким-то далеким неизвестным городам. О тех местах ходили легенды: прерия без начала и конца. Следопыт плохо представлял себе, как можно охотиться в местах, где нет леса. Однако говорили, что там тоже живут люди. Лайт не верил таким утверждениям. Он был убежден: прожить можно только в лесу.
 Лайт старался сейчас держаться ближе к берегу. Каноэ плыло под деревьями, и заметить его с противоположной стороны было нельзя.
 Вдруг он увидел на берегу, всего в пятидесяти футах, огромного бизона. Зверь терся спиной о дерево. Лайт перестал грести, и медленное течение понесло лодчонку к берегу. Причалив, он вытащил каноэ на сушу и пополз вверх по склону, намереваясь подстрелить бизона. Много мяса он привезет сегодня Макмиллану. Правда, за один раз всю тушу не перевезти, но он потом придумает, как уберечь оставшееся от хищников. Лайт осторожно поднялся на обрыв. И затаил дыхание от чудесного зрелища.
 В долине паслось до полусотни бизонов. Животные вырисовывались на фоне все еще зеленой луговой травы. Некоторые лежали, мирно пережевывая жвачку. Рыжеватые телята игриво бодались. Несколько взрослых животных флегматично стояли на месте, а по их спинам разгуливали птички, склевывающие паразитов. Несколько бизонов находились очень близко. Из ружья по ним попасть не составляло труда.
 Лайт прицелился. Вдруг птички вспорхнули и улетели. Бизонье стадо, повернувшееся навстречу ветру, не обратило на это внимания, но Лайт мгновенно насторожился. Он присмотрелся: к стаду медленно подползали делавары.
 Лайт насчитал двадцать воинов, вооруженных охотничьими луками и копьями, и понял, что ему надо уходить, пока его не заметили. Он осторожно пятился, пока не оказался на берегу. Затем быстро сел в каноэ. Пятнистый Койот говорил, что делавары ушли на юг. Он не ошибся. Однако эти индейцы были всего в миле от фермы!
 Когда раздался их боевой клич и Лайт услышал топот копыт – испуганное стадо бросилось бежать, – он вывел каноэ из-под деревьев и быстро поплыл обратно.
 Вернувшись домой, Лайт велел Мэгги во время его отсутствия оставаться у Макмилланов. Мужчин, заготавливавших бревна для нового дома, предупредил, чтобы в лес они уходили хорошо вооружившись.
 Несколько дней подряд следопыт наблюдал в подзорную трубу за противоположным берегом. Как-то утром над рекой поднялся густой туман. Мэгги ушла к Макмилланам. А следопыт побежал вдоль берега, часто останавливаясь и прислушиваясь. Иногда был слышен стук топоров: лесорубы валили деревья. Лайт добрался до песчаной отмели, где взорвался корабль Рамона де ла Веги. Пушка была на месте. Почти все обломки унесла река.
 Лайт пригнулся за ставшими ярко-красными кустами сумаха, которыми порос этот участок берега, и внимательно осмотрелся. Потом вышел на отмель и снова осмотрелся. Около тростника, росшего у самого берега, легко покачивалось на воде привязанное к дереву каноэ.
 Пройдя вдоль берега, Лайт отыскал место, откуда можно было заглянуть в лодку. Она была сделана по-делаварски. На дне лежало четыре весла. Это означало, что где-то поблизости бродит не меньше четырех индейцев. Следы уходили в лес. Лайт двинулся по ним.
 Он знал, куда направились индейцы.
 Строительство дома для Поля и Эли приближалось к концу. Нужны были длинные перекладины для крыши. В миле от фермы росли высокие прямые сосны. Сегодня решили спилить деревья и обрубить ветки, а на следующий день приведут волов и оттащат бревна к ферме.
 День был прохладный, работа шла хорошо. Эли любил работать. Ему нравилось чувствовать свою силу. Нильсен и Дешанель трудились с каким-то упоением. Они все делали слаженно и в то же время соревновались. Молодые люди любили поединки. Иногда даже начинали спорить, кто дальше плюнет.
 К полудню лесорубы повалили дюжину деревьев. Калеб не успевал обрубать ветки. Поль все время подшучивал над негром. На обед Эй прислала им хлеба с мясом. Уставшие работяги принялись за еду. Поль и Калеб подтрунивали над Эли. Говорили, что только благодаря ему они так вкусно обедают.
 – Как нам повезло, что эта девушка неравнодушна к нашему другу!
 После еды, прежде чем приступить к работе, они заточили топоры. Поль проверил заряды в ружьях, а Эли – в пистолете.
 Калеб засмеялся:
 – Делавары не станут стоять И дожидаться, пока ты подстрелишь их из этой крохотульки, мистар Эли. Ты и не узнаешь, что они здесь, пока из тебя кровь не польется.
 – Лайт осматривал берег в свою подзорную трубу, но индейцев не заметил. Сказал, что те, которых он встретил, – просто охотничий отряд. Тогда опасность нам не грозит.
 Поль прислонил ружье к бревну и взялся за топор.
 – Один делавар может убить тебя так же быстро, как сотня. – Эли похлопал по пистолету у себя за поясом. – Вот почему я его ношу.
 Друзья выбрали высокую сосенку и принялись ее рубить. Ритмичный стук топоров служил своеобразной музыкой для заунывной «стонотной» песни Калеба:
  Не знаю, где я буду… тук… тук… 
  Когда мне умирать… тук… тук… 
  В какой глубокой яме… тук… 
  Я стану истлевать… тук… 
 – Господи, Калеб! Неужели ты не можешь спеть что-нибудь повеселее?
 Швед выпрямился.
 Стрела пронеслась у самой щеки Эли и воткнулась в ствол дерева, которое рубили они с Полем. Эли выхватил из-за пояса пистолет и стремительно повернулся. Из кустов торчало дуло ружья. Молодой человек поднял пистолет и выстрелил. Блестящее дуло дернулось вверх и упало.
 Эли бросил пистолет и кинулся к своему ружью. Стрела Калеба вонзилась в грудь появившегося из-за дерева индейца. Громко бухнуло ружье Поля – и из кустов раздался вопль. Негр метнулся через вырубку. Послышался глухой стук. Эли и Поль пригнулись за бревном. А что, если индейцев было не три, а больше? Не нужно ли помочь Калебу? Стояла полная тишина.
 Через несколько минут Калеб вернулся, таща труп делавара за волосы. Негр бросил его рядом с тем, у которого из груди торчала стрела.
 – Все.
 – Этих чертей было трое. Одного я подстрелил из пистолета. Он там, в кустах.
 – Mon Dieu, до чего все было быстро! – воскликнул Поль.
 – Бесшумные, как змеи, эти делавары. – Калеб пнул убитого, наклонился и выдернул стрелу. – Отличная стрела. Калебу она еще пригодится.
 – Осторожнее, Поль, может, он не убит! – крикнул Эли, когда Поль с ружьем направился к кустам, где должен был лежать третий индеец. Не спуская глаз с кустарника, Эли поднял пистолет.
 Вдруг раздался душераздирающий возглас Поля:
 Mon Dieu! Mon Dieu! Эли! Ты… убил… Лайта!




 Глава 22


 «Ты убил Лайта!»
 Эли словно стукнули обухом по голове. Он стоял, глядя невидящими глазами прямо перед собой.
 Калеб прошел мимо него, и, сам не зная как, Эли последовал за ним. Поль стоял на коленях перед следопытом. По замшевой рубашке Лайта растекалась кровь. Голова у него свесилась набок. На лице застыло по-детски удивленное выражение. Шляпа, которую он всегда носил, отлетела в сторону и сиротливо лежала под деревом. Нильсену почему-то жалко было именно шляпу. Как же он мог обидеть это создание с круглыми полями? Он стрелял. Да, стрелял. Индейская стрела чуть не пригвоздила его к дереву. Потом он увидел дуло ружья. И вот тогда шляпа потеряла своего хозяина: Эли вытащил пистолет и выстрелил.
 Он убил Батиста Лайтбоди!
 Эли уже забыл о шляпе и в отчаянии взирал на бездыханного человека.
 «Он не может умереть! Не может! Я никогда не смогу сказать ему…»
 – Он жив.
 Молодой человек не сразу понял, о чем говорит Калеб. Негр оттолкнул его, вытащил у Лайта нож и разрезал замшевую рубашку.
 – Сомневаюсь! – Поль безрезультатно пытался нащупать пульс у Лайта на шее.
 Калеб прижался ухом к груди метиса.
 – Он не умер! Эта дырка не могла убить его так быстро. – Негр указал на отверстие от пули. Калеб приподнял Лайту голову: затылок оказался в крови. – Он стукнулся головой вон о тот камень. Вот это могло его убить.
 – Он не умер? – хрипло прошептал Эли.
 – Почти умер. Теряет кровь. Может быстро умереть.
 – Надо остановить кровь! – Эли сорвал с себя рубашку, оторвал рукав и протянул его Калебу. – Клянусь, я не знал… – Эли прикусил губу. – Господи Иисусе! Что я наделал! – Нам надо отнести его домой, к мадам.
 Рукав обмотали вокруг головы Лайта, грудь перевязали рубашкой.
 Поль посмотрел на посеревшее лицо друга. Он еще никогда не видел его таким – даже в тот день, когда ему не удалось спасти троих детишек из-под обрушившейся верфи. А ведь его потом несколько месяцев мучили кошмары!
 – Можно сделать носилки…
 – Некогда. Калеб его понесет, – решительно сказал негр.
 – Возьми ружья, Эли.
 Но швед не слышал, а продолжал тупо смотреть на Лайта.
 – Эли! – повторил Поль. Молодой человек взглянул на друга. – Возьми ружья!
 – Что теперь будет с Мэгги?
 – Я соберу инструменты. Калеб понесет Лайта, а мы – все остальное. Эли! – Поль тряхнул друга за плечо. – Шевелись, Эли.
 Более длинной мили Нильсену проходить еще не случалось. Через каждые два шага он предлагал помочь Калебу нести Лайта – и каждый раз негр качал головой. Наконец швед отстал. Конечно, Калеб просто жалеет его, негодяя и убийцу. И напрасно. На него сейчас надо взвалить не один труп, а сотню и заставить таскать их всю жизнь.
 Когда подошли к ферме, Поль отвел Макмиллана в сторону, чтобы поговорить с ним. Калеб сразу понес раненого в больничную пристройку. Эли на одеревеневших ногах последовал за ним.
 – Где Мэгги?
 – Я видел, как они с Би шли к погребу, но… Нильсен поставил ружья и вышел. И тут же увидел Мэгги. Улыбаясь, она побежала к нему.
 – Эли! Где твоя рубаха? Сейчас же не лето! Швед смотрел на Мэгги. Как же все-таки она прекрасна! Глаза сияют, щеки раскраснелись, алые губы улыбаются… Через мгновение от этой красоты не останется и следа.
 – Мэгги, пойдем…
 – Ты замерзнешь! И заболеешь! Почему ты весь вспотел, Эли?
 – Мэгги… произошло несчастье.
 – У тебя неприятности? – Не получив от Эли ответа, Мэгги схватила его за руку. – С кем несчастье, Эли? – В ее глазах появился страх, – Кто? – беззвучно спросила она.
 – Лайт.
 – Что? – Губы Мэгги двигались, но голоса не было.
 – Бо… боюсь, что… Миз Мак…
 – Нет! – И опять только по движению губ Эли понял, что она сказала.
 – Он… ранен… пулей.
 – С Лайтом ничего не случилось! Ты лжешь, Эли! Ты лжец! – закричала Мэгги. – С Лайтом все в порядке!
 Она оттолкнула Нильсена и бросилась к пристройке. Но Поль преградил ей дорогу.
 – Пусти! – Кулачком красавица ударила Дешанеля в грудь.
 – Не надо вырываться, кочерыжка. Ему поможет миз Мак.
 Мэгги вывернулась и вбежала в комнату. Эй и миссис Макмиллан склонились над Лайтом. Мэгги увидела кровь на груди своего возлюбленного и окровавленную тряпку, которой была обмотана его голова. И она женщина завыла. Так, как воют волки на луну. В отчаянии. Без надежды. Как воют вожаки стаи, поющие свою последнюю песнь. Песнь смерти.
 Стоявший за дверью Эли зажал уши руками.
 – Клянусь всеми святыми, – бормотал Нильсен, – я не знал, что это он. Я видел только дуло ружья. Я понимаю, он собирался выстрелить в индейца – в того, которого убил ты. Но в тот момент мне показалось, что… он – один из них.
 Поль, услышав слова друга, положил ему руку на плечо.
 – Это был несчастный случай. Никто не станет тебя винить.
 – Мэгги станет.
 – Придется подождать и посмотреть, mon ami. Может быть, Лайт не умрет.
 Мэгги перестала голосить. Теперь из пристройки слышны были только всхлипывания. Но и эти звуки резали сердце Эли словно острым ножом. Швед подошел к ограде. Ему было тошно. Вдруг чья-то теплая рука тронула его за плечо.
 – Хочешь заболеть? – Сзади Нильсена стояла Эй.
 – Как он?
 – Не знаю. Рана сквозная, так что ма не пришлось вытаскивать пулю. Когда ма спросила, из чего он ранен, Калеб сказал – из пистолета. Если бы выстрел был ружейный, его бы разорвало на куски.
 – Я стрелял не в него! Я не знал…
 – Так это сделал ты? – Девушка нахмурилась. – Калеб не сказал.
 – Он умрет?
 – Ма ничего не говорит. Сказала только, что головой сильно ударился.
 – Я не хотел стрелять в него! – снова повторил Эли.
 – Это все уже поняли.
 – Поль – нет.
 – С чего ты взял? Конечно, вы с ним друзьями не были. Но если даже ты хотел отбить у Лайта Мэгги, это еще не значит, что ты стал бы его убивать.
 – Мэгги его любит.
 – Тебя это удивляет? – В голосе Эй не слышалось сочувствия. – Она там сейчас убивается…
 – Ты думаешь, что я убил его, чтобы заполучить… ее?
 Несколько мгновений девушка смотрела шведу в глаза и только потом ответила:
 – Ты мне не слишком нравишься, швед. Но не думаю, что ты настолько подлый.
 Эли провел пальцем по ее щеке, и девушка еле сдержалась, чтобы не хлопнуть его по руке.
 – Ты – нечто особое, Эй.
 – Конечно, особое. Я – полукровка. Всю жизнь провела в глуши. Ни черта не знаю о том, как живут в городах.
 Она тряхнула головой.
 – И можешь дать сто очков вперед всем городским женщинам, вместе взятым.
 Эй удивленно подняла брови:
 – И даже Мэгги?
 – Мэгги нельзя сравнивать ни с кем. Она… совсем другая. Даже ты должна была бы это понять. Она совсем не такая, как ты, Эй. Ты – надежная, Эй. Надежная, стойкая и сообразительная. С тобой можно зимовать. На Мэгги хорошо любоваться… как на бабочку. Но о Мэгги всегда должен кто-то заботиться.
 – Она красивая, а я нет.
 – Кто тебе это сказал?
 – Мне не нужно, чтобы мне это кто-то говорил. Я не слепая. И ты тоже. Стал бы ты глазеть на Мэгги, если бы…
 – Как по-твоему, бабочки красивые?
 – Конечно. Мэгги – бабочка. Ты сам так сказал. А кто тогда я? Овод?
 – Я этого не говорил.
 – Но думал. – Эй хмыкнула. – Хотела позвать тебя в дом, но уж лучше стой здесь. Мне наплевать, если ты замерзнешь!
 Она удалилась.
 – Черт возьми!
 Глядя девушке вслед, Эли решил, что это самый плохой день в его жизни.
 После полудня подул северо-западный ветер. Тучи заволокли небо. Пошел первый снег.
 Раненого укрыли как можно теплее. Огонь, который Поль развел в небольшом очаге, пристройку не согревал. Тогда стены обили шкурами. Стало потеплее.
 Мэгги стояла на коленях перед койкой, не выпуская руки Лайта.
 Лицо у нее было мокрым от слез. Глаза опухли. Временами она утыкалась в подушку, на которой лежал Лайт, и начинала что-то шептать. Поль поставил кипятиться чайник, а сам устроился в дальнем углу. Голос Мэгги терзал ему душу, но оставлять молодую женщину наедине с мужем он не хотел.
 – Не надо умирать, Лайт. Не оставляй меня. Я не смогу жить годы и годы одна. Ты же обещал отвести меня на нашу гору. Там мы родим ребятишек и состаримся… Ты говорил… Когда мы умрем, то будем вместе, на нашей горе. Ты мое сердце, Лайт. Очнись и скажи мне, что я твое… сокровище. Я люблю тебя. Когда я зову, ты всегда приходишь и спасаешь меня. Я зову тебя сейчас. Пожалуйста, вернись ко мне.
 Ее тихие слова лились и лились. Голос звучал сначала умоляюще, а потом все спокойнее и спокойнее. Поль почувствовал, что засыпает.
 – У нас должен быть дом, и погреб, и колодец. Ты говорил, что зимой мы сможем весь день лежать под одеялами и любить друг друга, если нам захочется. Проснись, сердце мое… очнись, любимый. Твоя Мэгги здесь.
 Когда Мэгги замолчала, Поль сразу перестал дремать. Он встал, зажег свечу, которую Эй оставила на столике около койки. Мэгги подняла голову и посмотрела на француза. В ее зеленых глазах светилось неземное спокойствие. Словно она была не здесь, а шла за своим возлюбленным в потусторонний мир.
 – Миз Мак сказала, что в Лайта выстрелили из пистолета. У индейцев – луки или ружья. А у Эли – пистолет. Это стрелял Эли?
 – Это была случайность, кочерыжка. Он…
 – Говори, Поль, говори. Я не буду сердиться.
 – Когда на нас напали делавары, Эли увидел, что из кустов высунулось дуло ружья, и выстрелил туда. Он не знал, что там Лайт.
 – Эли не любит Лайта. Он говорил, будто мы с Лайтом не женаты.
 – Он стрелял не в него. Откуда ты знаешь?
 – Я знаю, что Эли за человек.
 В этот момент вошел Эли с вьюками Лайта. Мэгги подскочила и набросилась на шведа с кулаками. От былого спокойствия молодой женщины не осталось и следа. Поль пытался ее удержать.
 – Не мешай ей, Поль.
 Вьюки упали на пол. Нильсен стоял неподвижно, покорно принимая удары ее маленьких кулачков, и даже не пытался прикрыть лицо. Не трогай вьюки Лайта!
 – Я подумал, что тебе может… что-то понадобиться.
 – Убирайся! Убирайся, не подходи к нему! Ты застрелил его из своего… гадкого пистолета!
 – Я не хотел. Поверь мне. Я понятия не имел, что он может оказаться поблизости.
 – Ты… лжец! Ненавижу! Кабан бородавчатый! Эй говорила, что на тебя… пули жалко. И это так…
 – Я отдал бы все, лишь бы этого не случилось. Клянусь тебе.
 – Он спас тебя, когда ты чуть не утонул и… Ты бы сдох, если бы не Лайт! Как собака! Зачем ты сделал это?!
 Мэгги продолжала ругать его всеми гадкими словами, какие только могла вспомнить, и колотила Нильсена. Выбившись наконец из сил, она бросилась к койке, закрыла лицо руками и разрыдалась.
 – Как он? – спросил Эли у Поля.
 – Трудно сказать, – пожал плечами тот.
 – Я побуду здесь. Пойди поешь.
 – Она не хочет тебя видеть, mon ami. Из-за того, что ты здесь, она только сильнее расстраивается.
 – Я хочу, чтобы она поняла: я не хотел стрелять в него!
 – Сейчас она не поймет. Может, позже.
 – Миз Мак что-нибудь сказала? Как она считает: он… будет жить?
 – Мадам сказала, что пуля попала под ключицу и вышла из-под лопатки. Она хорошенько обработала рану уксусом и приложила к ней свое индейское снадобье. Это все, что она могла сделать.
 – А его голова? Это серьезно?
 – Когда очнется – узнаем.
 Эли все-таки уговорил Поля немного отдохнуть. Мэгги снова ушла в себя. Она гладила Лайта по голове и шептала ему на ухо:
 – Твое сокровище здесь, Лайт. Я буду рядом с тобой. Никто тебе ничего плохого не сделает. Хочешь, я тебе спою? Ты всегда улыбаешься, когда я пою.
 Красавица запела. Нежно, ласково, словно колыбельную малышу.



   Утро жизни быстро минет,
   И наступит время снов.
   Но и старость не страшна мне:
   Ведь со мной твоя любовь!



 – Это наша песня. Ты обещал мне, что будешь любить меня, когда мы постареем. Хочешь, я спою тебе «Храбрый Вольф»? Я знаю все слова.
 Мелодичным голосом молодая женщина пела куплет за куплетом из баллады о Джеймсе Вольфе, о его любви к англичанке, которую он называл «моя драгоценная».
 Допев эту песню, Мэгги сразу же начала следующую. Ее тихое горе рвало Эли сердце. Теперь он сам удивлялся тому, что думал, будто ее можно разлучить с Лайтом. Лайт был ее сердцем, ее душой.
 Сейчас, слушая эти песни, Нильсен преисполнился жалостью к самому себе. Когда он был совсем маленьким, у него были дед и бабка. И мама. Но не было любви. Потом появился Поль. Но дружба не любовь…
 А у Батиста Лайтбоди было все, что важно для человека.
 Полюбят ли его, Эли, когда-нибудь так же сильно?
 Пришла Эй с едой. Она встала у дверей, слушая, как поет Мэгги. Потом поставила тарелку на стол у кровати. Колеблющееся пламя свечи падало на неподвижное лицо Лайта. Казалось, Мэгги не видит никого, кроме возлюбленного.
 – Ма велела мне подежурить ночью и проследить, чтобы он не начал метаться – иначе может снова открыться рана, – прошептала Эй, садясь на скамью рядом с Нильсеном.
 – Мэгги твое присутствие будет приятнее всего.
 – Она погибнет, если он… не поправится.
 – Ему повезло, что кто-то так сильно его любит.
 – Она знает, что это ты виноват?
 – Поль ей сказал. Лайт спас мне жизнь: нырял под лодку, высвободил мне ногу, когда ее зажало корягой, а потом откачал меня. Теперь она жалеет, что я не умер.
 – А ты чего от нее ждал? Спасиба?
 – Оставь свои издевки, Эй. С меня на сегодня больше чем достаточно.
 – Тебе и правда худо, да?
 – Я бы отдал руку, чтобы этого не случилось.
 – Ты ужинал?
 – Я не хочу есть. Он скоро очнется?
 – Не знаю. В прошлом году один лодочник ударился головой. Он пролежал здесь три дня. Когда пришел в себя, то оказалось, что он не видит. Еще через два дня он умер. Похоронили его на горке.
 – Успокоила.
 – А я не пытаюсь тебя успокоить. Что ты нюни распустил? Сидишь здесь мрачный, словно это тебя подстрелили.
 Эли пристально посмотрел на девушку:
 – Как это на тебя похоже: поставить все на свои места.
 Эй усмехнулась:
 – Рада, что хоть что-то у меня получается. Потом они сидели молча. В комнате было тепло и уютно. Мэгги пела. Молодой человек был рад, что Эй рядом. Ему хотелось бы взять ее за руку, но он опасался, что она убежит.
 – Ты можешь идти, – прошептала Эй. – Ты все равно ничего сделать не можешь.
 – Могу подкладывать дрова в огонь.
 Они опять замолчали. На улице завывал ветер. Словно тоже оплакивал Лайта. Свеча догорела, Эй зажгла другую.
 Мэгги перестала петь. Молодью люди решили, что она заснула. Но тут красавица подняла голову.
 – Я здесь, Лайт. Мэгги здесь.
 Эй и Эли подскочили к раненому. Губы следопыта шевелились.
 – Мэг…ги…
 – Я здесь. Ты просыпаешься, Лайт?
 – Ты… пела…
 – Если хочешь, я буду петь всю ночь.
 Его веки дрогнули, чуть приподнялись – и снова опустились.
 – Не надо засыпать! – взмолилась Мэгги. – Побудь хоть немножко!
 – Я… сильно ранен?
 – Миз Мак хорошо тебя перевязала. Она умеет лечить.
 – Я должен знать… – Теперь метис в упор смотрел на шведа. – Мэгги. Если я… если я не выживу. Отвези Мэгги… домой.
 – Не тревожься. – Эли обхватил Эй за плечи и привлек ее к себе. – Мы с Эй о Мэгги позаботимся.
 Лайт закрыл глаза.
 – Я не поеду домой, Лайт! – Голос Мэгги зазвучал испуганно. – Мы пойдем на твою гору, как ты обещал.
 – Chérie, мое… сокровище. Я хочу пить.




 Глава 23


 Лайт шел на поправку. Он проспал всю ночь и почти весь день. Первое, что он увидел при пробуждении, было склонившееся над ним осунувшееся личико Мэгги.
 – Chérie. Ты не спала.
 – Тебе лучше, Лайт? Миз Мак сказала, чтобы ты поел, если сможешь. Я тебя покормлю. Тебе надо только рот открывать.
 – А когда ела ты, mon amour? Мэгги улыбнулась:
 – Не знаю. Тебе лучше, правда?
 – Мне лучше, радость моя.
 Следопыт прижал ладонь любимой к своей щеке.
 – Скажи мне… что я – твое сокровище, Лайт. Мне так хочется услышать, как ты это говоришь.
 По щекам красавицы покатились слезы.
 – Не плачь, ma petite. Во сне я слышал, как мое милое сокровище пело.
 – Я пела. Я перепела все песни, которые тебе нравятся.
 – Ты совсем измучилась. Ты заболеешь.
 – Не заболею, Лайт. Я обещаю. Ты поешь?
 – У меня бурчит в животе. – Метис повернул голову и поморщился. – Меня кто-то ударил по голове?
 – Поль сказал, что ты стукнулся о камень, когда упал. Мне не хочется от тебя уходить, но надо сказать Эй, что ты проснулся, и принести тебе еды. – Она направилась к двери, но сразу же повернула обратно. – Ты не заснешь снова?
 Молодая женщина склонилась над мужем и стала целовать его.
 – Нет, любимая.
 – Мне было так больно, что я чуть не умерла. И умерла бы, если бы тебя потеряла.
 – Я поправлюсь.
 – И весной мы пойдем на нашу гору?
 – Весной, ласточка моя.
 Эли никак не удавалось поговорить с Эй наедине. Прошло уже два дня с тех пор, как он обнял ее и заверил Лайта, что они позаботятся о Мэгги, и все это время Эй его избегала. Каждый раз, видя, что молодой человек приближается, она быстро исчезала. Девушка ни на шаг не отходила от матери, словно превратилась в ее тень. А Эли места себе не находил. Он должен узнать, что Эй думает о нем. Нравится ли он девушке? Или она терпеть его не может.
 Снега выпало совсем мало. Работа над домом для Поля и Эли продолжалась. Еще несколько дней – и у друзей будет своя конура. Бодкин раздражал Эли все сильнее. Юноша глаз не сводил с Эй, как Диксон – с Би. Линтон, конечно, неплохой человек, но он не годился Эй в мужья, он не сможет как следует о ней заботиться. А мысль о том, что соперник может прикоснуться к старшей дочке Мака, доводила Эли до белого каления.
 Был полдень. Поль и Эли делали зарубки на тонких трехфутовых палках, предназначенных для каркаса печной трубы. В стене уже прорезали дыру. Около нее установили очаг. Над топкой надо было устроить трубу и вывести ее на улицу.
 Эли увидел, как Эй вышла из дома с петушком И под мышкой и направилась к курятнику. Швед бросил тесло и неспешно пошел по тропинке к сараю.
 Поль наблюдал за другом и улыбался во весь рот. Нильсен оглянулся – никого нет поблизости? – и вошел в курятник.
 Внутри было темно, пахло сеном. В дальнем углу Эй пыталась одной рукой открыть тугую крышку клетки.
 – Будь ты проклят! Не смей гадить, пока я тебя в клетку не посажу. Ты и так уже наделал в доме. Ma теперь разозлилась. А вопли И разбудили Фрэнка. И во всем этом виноват ты, чертов…
 – Ну-ну-ну, Эй. Ругаться нехорошо. Девушка от неожиданности чуть не выронила петушка. Она стремительно обернулась. Кровь бросилась ей в лицо, колени задрожали. Как этот чертов швед узнал, что она здесь?
 – Что ты тут делаешь?
 – Пришел за тобой. – Эли улыбнулся и повернул защелку на крышке курятника. – Сажай скорее своего петушка, пока он тебя не обделал.
 Эй кинула петушка в клетку и бросилась к двери. Эли закрыл крышку и поспешил за ней. У самых дверей молодой человек схватил девушку за руку:
 – Подожди минуту. Я поговорить хочу. Что с тобой случилось? Почему ты убегаешь каждый раз, когда я к тебе подхожу?
 – Убегаю? С чего это мне от тебя убегать, мистер Горожанин Нильсен? Я тебя не боюсь.
 – А по-моему, боишься. Ты разозлилась, что я обещал Лайту позаботиться о Мэгги? Или тебе не понравилось, что я тебя обнял?
 – Это-то пустяк. Но ты обманул Лайта, когда сказал «мы с Эй». Это ты ее возьмешь. И конечно, не захочешь, чтобы я тащилась с вами.
 – Мы с тобой, – произнес Эли. – Я не собираюсь отказываться от своих слов. Мне не нужна Мэгги, дурочка ты упрямая.
 – Ты пришел сюда для того, чтобы лапшу мне на уши вешать?
 – Да нет же. Я совсем другое хотел сказать… – Швед замялся и вдруг выпалил – Мистер Мак знает, что я здесь.
 Сердце у Эй готово было выскочить из груди. Ей не хотелось смотреть на Эли, но она ничего не могла с собой поделать. Ее взгляд упрямо возвращался к Нильсену. Ее глупые колени так дрожали, словно превратились в студень.
 – Ты все сказал? Тогда я пойду. Девушка попыталась проскользнуть мимо Эли, но тот поймал ее и притянул к себе.
 – Ты не уйдешь, пока я тебя не поцелую.
 – Нельзя!
 – Почему?
 – Потому… потому что… Его лицо было так близко…
 Господи! Ее собирается поцеловать мужчина! Что же ей делать? Вырваться и убежать или остаться?
 Целоваться оказалось очень приятно. Его губы были мягкими, нежными. Прикосновение бороды к ее коже – шелковистым, ласкающим. Швед притянул ее ближе и прижал к себе. Эй вдыхала запах его тела, ощущала во рту его вкус. Девушке вдруг стало жарко. Ноги ее подогнулись. Чтобы хоть капельку прийти в себя, она отстранилась.
 Эли глухо застонал. Он смотрел на девушку. Как она была прекрасна! Это не Мэгги. Эй в миллион раз лучше Мэгги.
 – Это было чудесно. Ты чудесная, – хрипло проговорил молодой человек. Она ничего не ответила, и швед прошептал: – Я хочу поцеловать тебя еще раз.
 Эй опять не произнесла ни слова.
 Нильсен приник к ее губам. Его поцелуй был очень нежным. В этот раз девушка ответила. Сладость ее губ вызывала в Эли непреодолимое желание. Первый робкий обмен ласками. Эй невольно прижалась к Эли всем телом.
 – Тебе нравится со мной целоваться? – спросил швед.
 – Я не думала, что это будет так.
 – А как ты себе это представляла?
 – Не… не знаю.
 – Двое должны друг другу нравиться, чтобы поцелуи были приятными… как сейчас.
 – Значит, я тебе нравлюсь?
 – Черт! Конечно, нравишься!
 – Ты этого не показываешь… иногда.
 Он рассмеялся, крепко обнял ее и снова поцеловал.
 – Не пытайся сейчас со мной поссориться, милочка. Я хочу хорошенько воспользоваться тем, что мы с тобой одни.
 – Можешь снова поцеловать меня… если хочешь.
 – Если хочу?! Господи Иисусе! Да мне до смерти хотелось это сделать – уже очень, очень, очень давно!
 Их губы встретились снова. Эй приникла к молодому человеку, забыв обо всем, кроме блаженства. Его жаркое объятие. Прикосновение его рук… Он настойчиво и сильно прижимал ее к себе. Ее сердце билось в сумасшедшем ритме.
 Это было самым чудесным, самым волнующим моментом ее жизни.
 – Эй! Какого черта… Что тут происходит?
 Молодые люди отпрянули друг от друга.
 В дверях стоял Макмиллан. Эй рванулась, но Эли удержал ее. От смущения девушка готова была провалиться сквозь землю. Щеки ее пылали. Она не могла взглянуть ни на отца, ни на Эли. Эй попыталась высвободить руку, но он не отпустил ее.
 – Па… я…
 – Иди к матери!
 – Мак, постой. Я ее поймал и начал целовать. Эй ничего не сделала.
 – Я не слепой. Сам все видел. Она вроде была не против.
 – Я собирался с тобой поговорить. Только сначала решил узнать, как ко мне относится Эй. С твоего разрешения я хотел бы… встречаться с нею. Ухаживать за ней.
 – Хочешь за ней ухаживать? Тогда почему не сказал об этом прямо, как подобает мужчине? Прятаться по сараям и там целоваться и обниматься – я бы не назвал это приличным!
 – Мы не прятались, па! – К Эй наконец вернулся дар речи.
 – А я говорю – прятались! – Макмиллан повернулся к Эли: – Ты решил взять мою девочку в жены?
 – Па! – воскликнула Эй. – При чем здесь это?!
 – Да при всем! Зима будет долгая. У меня дел хватит и без того, чтобы смотреть, как бы ты не улизнула к нему в темноте и не… э-э… заполучила ребеночка.
 – Обижаешь, Мак! – Эли был возмущен. – Я никогда не посягну на честь Эй!
 – А я этого и не говорил. Но… всякое бывает… Молодого бычка переполняют соки… Вот тогда и… Мне ли не знать. У меня теперь шестеро. – Поселенец рассмеялся. – И все были посеяны зимой.
 Эй переполняли противоречивые чувства. Она не знала, смеяться ей или плакать. Хотелось сквозь землю провалиться от стыда и взлететь к небесам от счастья. Отец… Эли… Второй раз за сегодняшний день она не знала, что ей делать. Фермер повернулся к двери.
 – Я свое слово сказал, Эли. А ты – свое. Можешь за ней ухаживать, если она согласна. Но одно тебе надо знать с самого начала: с ней иметь дело нелегко. Я ее разбаловал. Слишком часто разрешал ей поступать так, как ей хотелось. Она может быть упрямее ослицы и злее волчицы, у которой два сосунка. И учти: стреляет она без промаха!
 Нильсен вспомнил: Мэгги говорила что-то о пулях, которых было жалко или не жалко для него.
 – Это приятно знать, Мак. Но я хочу жениться на женщине, которая может напилить и принести вязанку дров, убить медведя, снять с него шкуру и сшить мне мягкие мокасины. Она это может?
 – Насчет медведя не уверен…
 – Замолчите! Оба. Вы меня разозлили! Мне тоже есть что сказать по этому поводу…
 – Скажи все это Эли. – У дверей Макмиллан обернулся: – И я буду наблюдать, когда вы отсюда выйдете.
 Поселенец подошел к Полю, кивнул в сторону сарая и подмигнул.


* * *

 Мэгги куда-то ушла. Лайт сел на койке. Осторожно, чтобы не сделать резкого движения головой. Мэгги очень редко отходила от его постели. Она считала, что Эли хотел убить ее мужа, и сейчас не подпускала шведа к Лайту. Поль говорил, что выстрел был случайностью. И Лайт ни минуты не сомневался в этом. Он добрался до вырубки как раз в тот момент, когда напали делавары, и не успел предупредить друзей.
 Лайта очень беспокоило, что он не может заплатить Макмиллану за лечение и еду. Сколько еще они с женой будут нахлебниками? Метис еще никогда в жизни не был ни у кого в долгу. Это было унизительно – почти так же унизительно, как необходимость пользоваться ночным горшком.
 Первые несколько раз раненый позволял Мэгги помогать ему. Его ненаглядная Мэгги, его чудесная Мэгги. Его любимая Мэгги. Как же она страдает! Следопыт ложился на бок на краю койки, а его возлюбленная держала горшок. Но когда Лайту понадобилось сесть на него, он попросил жену уйти. Она умоляла, чтобы он позволил ей остаться. В конце концов ушла, всхлипывая. Но через несколько минут в пристройку вошел Поль.
 Если бы голова не кружилась так сильно, Лайт справился бы и один. Все-таки болезнь – худшая вещь на свете. Хуже, чем смерть.
 Позже пришел Эли.
 – Поль сказал, что тебе лучше.
 – Да.
 Нильсен взял горшок и унес его. Вернувшись, молодой человек задвинул его под койку и теперь стоял, смущенно глядя на Лайта.
 – Это было не обязательно, – сказал метис.
 – Нет, обязательно.
 Дверь распахнулась. Вбежав в комнату, Мэгги встала между Эли и мужем.
 – Ты пришел, чтобы снова сделать ему плохо? Убирайся. Ну же! Давай, проваливай!
 – Chérie. – Лайт взял жену за руку. – Не надо.
 – Он тебя ранил, Лайт. Я не хочу, чтобы он оставался здесь.
 – Я же говорил тебе, что не знал, что стреляю в него! – произнес Нильсен. – Почему ты мне не веришь?
 – Потому что не хочу. Не смей к нему подходить.
 – Господи! Неужели ты думаешь, что я пришел убить твоего мужа?
 – Только попробуй – и я всажу тебе в горло нож! И не надейся, что промахнусь. Одного уже так прихлопнула.
 Эли обратился к Лайту:
 – Мы с Полем подстрелили утром двух оленей. Коптильня Макмиллана полна. С голоду мы не умрем. Можешь не беспокоиться.
 – За это я тебя тоже благодарю.
 – «Тоже»? – повторила Мэгги. – Уж не благодаришь ли ты его и за то, что он тебя ранил?
 – Нет, моя радость.
 Эли ушел. Проклятие! Как не вовремя вернулась Мэгги. Ему надо поговорить с Лайтбоди наедине. Во что бы то ни стало. Он должен все объяснить Лайту, попросить у него прощения.
 Прошлым вечером с разрешения Макмиллана они с Эй ходили гулять. Молодые люди сидели в вигваме Лайта. Они проговорили несколько часов. И впервые друг друга не дразнили. Эй оказалась приятной собеседницей.
 Нильсену пришлось нелегко: уютный вигвам, нежная женщина в его объятиях… Но он все-таки не допустил, чтобы их поцелуи перешли в нечто большее.
 До этой поры швед не знал, каково это – любить женщину и получать в ответ ее любовь. Это чувство было таким теплым и чудесным. Молодой человек от счастья ног под собой не чуял. За все свои тридцать лет он не смог узнать, что между мужчиной и женщиной может существовать именно любовь, а не просто влечение. Теперь Нильсен понимал, что связывает Мэгги и Лайта.
 – Chérie, ты несправедлива.
 – Он мне больше не нравится. – Мэгги надулась. – Он тебя ранил, Лайт.
 – Он же стрелял не в меня. Он не знал, что я не делавар…
 – А мне все равно, – упорствовала Мэгги. – Не понимаю, что Эй в нем нашла. Она позволила ему за собой ухаживать.
 – Ты мне это вчера рассказывала. Тебе грустно, что Эли ухаживает за дочкой Мака?
 – Нет. Эй счастлива. Она все время улыбается. Би ее дразнит, мистер Мак ее дразнит. А Бодкин теперь ходит такой мрачный. Бедняжка тоже хотел ухаживать за Эй. Я рада, что она выбрала Эли.
 Мэгги улыбнулась. Ее зеленые глаза засверкали, словно изумруды.
 – Я уже на него не злюсь, но… пусть он помучается немного. Ему полезно. Эй я сказала. Она говорит, что я поступаю плохо. А я так хочу. Эй обещала ничего Эли не говорить.
 – Ох, chérie! Ну что мне с тобой делать? Мэгги наклонилась к мужу:
 – Можешь меня поцеловать. Я скучаю без нашей любви. – Они обменялись нежными, сладкими поцелуями. – Когда мы сможем вернуться в наш вигвам?
 – Скоро, моя хорошая. Как только я немного поправлюсь.
 Мэгги прилегла рядом с любимым. Лайт поцеловал жену в лоб. Как он мог не доверять ей? Думал, что Эли отобьет его ненаглядную. Ревность тогда ослепила Лайта.
 – Расскажи мне, как мы будем жить, когда доберемся до нашей горы, – прошептала молодая женщина.




 Глава 24


 Прошло еще два дня. Лайту стало в тягость сидеть дома. Он уже одевался с помощью Мэгги и сам поддерживал огонь. Миссис Макмиллан сняла с его головы повязку. Вторая рана тоже быстро заживала. Все удивлялись, почему у метиса совсем не было жара.
 Лайт все больше тревожился о Мэгги. Как его любимая сможет прожить одна, если его убьют? И он решил поговорить с Калебом. В крайнем случае негр позаботится о его жене. Тем более здесь это был единственный человек, которому Лайт доверял; он видел, как загорались глаза чернокожего, когда разговор заходил о новых землях.
 А Макмиллан развивал бурную деятельность. Теперь поселенец сподвигнул всех на изготовление поташа. Эли заинтересовался этим производством. Макмиллан утверждал, что на востоке поташ неплохо покупают. Значит, на таком деле можно хорошо заработать. Эли и Эй придумывали, как можно сделать мыло, которое бы приятно пахло. Эли решил, что такое мыло будет хорошо продаваться с Сент-Чарльзе и Сент-Луисе. Они даже придумали для него название: «Лесной цветок».
 Мэгги рассказывала Лайту обо всех новостях на ферме. Его немало позабавило то, как подробно она описывала ему платья, которые миссис Макмиллан выкроила из подаренной Эли материи.
 Она рассказала ему, что Бодкин уже не горюет об Эй, а перенес свое внимание на Би. И это совсем не понравилось Диксону. Мэгги хохотала над тем, как двое «петушков» обхаживают стеснительную дочку Макмиллана. Би – настоящая кокетка. Она начала по-новому укладывать волосы и тщательно следила за тем, чтобы перед обедом перевязать фартук чистой стороной наружу.
 Лайта бездействие угнетало. Он попросил Калеба принести из вигвама кусок кожи – хотел сшить Мэгги еще одни мокасины. Но миссис Мак посоветовала ему еще несколько дней не двигать рукой.
 Тогда следопыт принялся точить ножи – хоть какое-то занятие. Он как раз убирал ножи в свой вьюк, когда вошел Эли. Лайт был почти уверен, что следом за ним мгновенно прибежит Мэгги. По его смуглому лицу скользнула тень улыбки.
 Эли прочел его мысли:
 – Эй обещала мне занять Мэгги, чтобы я смог с тобой поговорить. Всем женщинам нравятся новые платья… мне так сказали. Сегодня они обшивают Мэгги.
 – Я не держу зла за то, что ты меня ранил, – произнес Лайт – он прекрасно понимал, зачем пришел Нильсен.
 – Я поторопился…
 – А я не успел предупредить вас, что я рядом.
 – Знаю, но Мэгги меня никогда не простит. Она слишком настрадалась.
 Лайт ничего не ответил. Видимо, шведу надо выговориться. Что ж, пусть говорит. Однако Эли оправдываться не стал, а заговорил совсем о другом:
 – Я знаю, ты изнываешь без дела. На твоем месте я чувствовал бы то же самое. Мы с Полем будем приносить на ферму мясо, пока ты не встанешь на ноги. Мы, конечно, не такие хорошие охотники, как ты, но как-нибудь справимся.
 – Прекрасно.
 Эли переминался с ноги на ногу: не знал, с чего начать. Как сказать следопыту то, что давно его мучает?
 Лайт чувствовал смущение Эли, но спрашивать ни о чем не стал.
 – Я никогда прежде не слышал имени Лайтбоди, – проговорил Эли. – Твоя родня приехала из Канады?
 – Да – отец.
 – Он француз?
 – Да. Моя мать была из осейджей.
 – А как ты получил имя Лайтбоди? Оно не французское.
 – Мать назвала меня Лайтбоди, потому что я родился очень маленьким. Дети индейцев не всегда носят имя своего отца.
 – Я этого не знал. – Эли опустил голову. Долго молчал. – Как звали твоего отца?
 Лайт недоумевал. Почему швед вдруг стал расспрашивать его о родственниках?
 – Пьер Батист.
 Эли даже не заметил, что задержал дыхание, ожидая ответа, и только теперь выдохнул.
 – Да, – сказал он. – Да.
 Лайт чувствовал, что эта минута имеет для Эли огромное значение. Но почему? Швед скрывает какую-то тайну? Решится он сейчас все рассказать или нет?
 Молодой человек молчал. И тогда следопыт решил помочь ему:
 – Почему ты спрашиваешь о моем отце?
 – Потому что… потому что моего отца тоже звали Пьером Батистом.
 Лайт не сразу понял, что это значит.
 – Как это – Пьером Батистом? Ты говорил, что ты – швед. А Батист – французское имя. Я знаю это наверняка. Тем более Пьеров Батистов, наверное, не счесть.
 – Может быть. Но только у одного был сын по имени Батист Лайтбоди. Ты мой брат, Лайт.
 Метис был потрясен. Он смотрел на человека, стоящего перед ним. И вдруг понял, почему Эли казался ему таким знакомым. Глаза и брови шведа были точно такие же, как у его отца, и движения… Похожая манера наклонять голову, поднимать руку… Только Эли намного ниже отца. И не такой сильный.
 – Я понимаю… тебе нелегко это принять. Я думал об этом целых пять лет. – Эли снял ремень.
 Развернул его на постели и достал письмо. – Десять лет назад мой отец отправил это письмо Слоуну Кэрролу из Кэрролтауна. Они были знакомы… давно. В письме отец спрашивал обо мне, говорил, что поступил нехорошо, когда бросил меня. Но… словом, с моей матерью он не был счастлив. Пять лет назад Слоун разыскал меня и пригласил к себе. Знаешь, я был уверен, что у меня нет родных.
 Эли протянул письмо Лайту. Тот взял бумагу, но разворачивать не стал. Он пристально смотрел на Нильсена.
 – Если то, что ты сказал, – правда, то твой отец становится тем, кого зовут «любителем скво». Белые презирают союзы с индейцами. Особенно браки. И полукровок. А ты? Что ты об этом думаешь?
 – Сначала я злился на отца. Оставить меня с женщиной, которая меня ненавидит, – это самая настоящая подлость. И ушел он не к кому-нибудь, а к индейской женщине. Но теперь… теперь я думаю по-другому. Прочти письмо.
 Лайт развернул листок. Чернила так выцвели, что не все слова удавалось разобрать. Но он увидел имя матери – Гибкая Ива и свое – Батист Лайтбоди. И узнал размашистую подпись отца – Пьер Батист. Лайт осторожно сложил письмо и вернул его Нильсену.
 – Бумага уже рассыпается. Ты смог разобрать слова? Я пытался уберечь его… чтобы ты прочел.
 – Я видел имя моей матери и мое. Я не сомневаюсь, что его написал мой отец.
 Эли убрал письмо, надел пояс. Ему больше нечего было сказать Лайтбоди. Груз, который пять лет давил ему на душу, теперь скинут. Слово оставалось за Лайтом. Пусть сам решает, как относиться ко всему этому.
 – Я сотни раз перечитывал письмо. Поэтому оно так истрепалось. Думаю, что Пьер Батист любил твою мать и жалел мою. Ему хотелось узнать, жив ли я – и если жив, то где нахожусь. – Эли помолчал. – Мне кажется, он был хорошим человеком. Он просто не смог жить с моей матерью.
 Лайт кивнул.
 – Он был хорошим отцом. Он любил мою мать и не стыдился своих детей-полукровок.
 – Моя мать была шведка. Она с родителями приехала в Луисвилл, город на Огайо. Она была единственным ребенком, родители в ней души не чаяли. Дед и бабка пекли хлеб и кексы. И продавали их. Мы жили позади их магазинчика. Не знаю, чем в то время занимался отец, но не думаю, что он работал пекарем. Он уехал, когда я был еще очень маленьким. Я его совсем не помню. – Немного помолчав, швед продолжал: – А мать… Я больше ни разу не встречал подобной злюки. Она вечно на всех кричала, ей всегда что-то не нравилось. Мне было пять, когда умерли дед и бабка. Я их помню. Хотя смутно. И похороны. У них почему-то были желтые лица… После их смерти жить стало совсем худо. Пекарня и магазин закрылись. Некоторое время мы жили на деньги, которые они нам оставили. Мать постоянно попрекала меня тем, что отец нас бросил. Называла его беспутным. А меня – ублюдком. Она запретила мне называться фамилией отца. Я – Нильсен. И все.
 Она требовала, чтобы я каждый день ходил к пристани и в доки и искал работу. Твердила, что я такой же лентяй, как он. Я прекрасно понимаю, почему отец не смог жить с такой женщиной. Слоун Кэррол рассказал мне, что он уехал с благословения моих деда и бабки: они уверили его, что позаботятся о матери и обо мне. И они держали слово… пока не умерли…
 Лайт думал. Ему было трудно принять этого человека как своего брата. Следопыт слышал о беспутных мужчинах. Но его отец не был таким! Пьер Батист никогда не поступил бы подло!
 – Моя мать умерла, когда мне было одиннадцать, – сказал Эли. – Я пришел в лачугу, где мы жили, и нашел ее. Она повесилась… или ее повесил кто-то из… приятелей. Все эти годы я думал, что она больна. С головой у нее явно было не все в порядке. Может быть, стала такой после моего рождения? Я не поминаю ее злом. Ты должен это знать. Она моя мать, она дала мне жизнь. Она не виновата в том, что была такая.
 – Что было потом?
 – Я встретил Поля. Одинокого, нищего, как и я сам. Ему исполнилось тогда шестнадцать. По-моему, и он сбежал из Канады. Он ни слова не знал по-английски. А я совсем не знал французского. Поэтому мы с ним сошлись. Странно, да? Но именно так все и было.
 – Ты мог бы отправиться искать отца.
 – Ни за какие коврижки! Я до смерти боялся, что он меня найдет. Мне же вбивали в голову, что он настоящий дьявол.
 – Почему ты передумал?
 – Я не передумал. Письмо валялось у Слоуна несколько лет. Я встретил его совершенно случайно, когда ехал в Луисвилл за товаром. И он вспомнил о письме. Я был потрясен, что отец обо мне помнит. Потом мы часто приезжали в Кэрролтаун. В гости к Слоуну.
 – И ты спокойно жил с этим пять лет?
 – Я бы не сказал, что спокойно. Но жил. А потом узнал, что моего отца убили. И тогда я решил найти тебя.
 Лайт вспоминал то время. Делавары напали на его отца, когда тот обходил капканы. Мать умерла от горя. У него долго стоял в ушах ее крик, когда им сказали о смерти Пьера Батиста.
 – Поль меня отговаривал. Но я заупрямился. Чем чаще Дешанель твердил мне, чтобы я обо всем забыл, что тебе будет неинтересно встретиться со мной, тем сильнее становилось мое любопытство. И сказать по правде, я почти ненавидел тебя. Ведь отец был с тобой, а не со мной. Почему? Чем ты лучше? Я хотел увидеть тебя. Хотел понять. А еще мне хотелось узнать, каким был мой отец, – и это мог рассказать мне только ты. Пять лет мне не давала покоя мысль о том, что в мире есть человек, в жилах которого течет та же кровь, что и в моих.
 – Ты ожидал увидеть дикаря? Эли виновато улыбнулся:
 – Да. Мне и в голову не могло прийти, что ты окажешься таким цивилизованным.
 – Так ты все-таки считаешь меня цивилизованным?
 – Иногда – да, а иногда – нет, – подумав, ответил Эли. – Когда ты убивал, я ужасался. Но здесь убивать приходится всем. И винить тебя в этом я не могу.
 Лайт ничего не сказал.
 Вошел Поль, посмотрел сначала на одного из братьев, потом на другого.
 – Вижу, вы оба живы. – Поль вздохнул. – Рад, что все позади.
 Лайт молчал.
 Эли начал нервничать. О чем думает следопыт? Может быть, не стоило ему все рассказывать? Может быть, он сделал ошибку?
 Бесстрастное лицо Лайта не выдавало его мыслей. Эли протянул следопыту руку:
 – Я рад, что познакомился с тобой, Лайт. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, дай мне знать.
 Оставшись один, Лайт улегся на койку и уставился в потолок. Известие, которое сообщил ему Эли, удивило его, но не стало слишком большим потрясением. Подростком Лайт много думал об отце. Как он жил, пока не поселился с индейцами? Почему ушел от белых людей? Отец никогда не рассказывал о своей прошлой жизни. А значит, не слишком приятной она была. Теперь же оказывается, что у него есть брат.
 Но это ничего не изменит в его жизни. Они с Мэгги отправятся к их горе. Эли пойдет своей дорогой. Однако приятно было знать, что кровь его отца будет передаваться из поколения в поколение в мире белых людей, тогда как кровь его матери будут нести их с Мэгги потомки.
 Распахнулась дверь, и в комнату вошла Мэгги: – Посмотри-ка, Лайт! Посмотри на мое новое платье! Мы с Эй его сшили… – Она замолчала, склонила голову набок и посмотрела на мужа. – Почему ты улыбаешься, Лайт?




 Глава 25


 Весна пришла, словно солнце, прорвавшееся сквозь дождевые облака. Снег растаял, и молодая травка сделала склоны холмов нежно-зелеными. На север потянулись гусиные стаи. Утки и журавли прилетали с юга и селились на берегах. Чайки останавливались передохнуть на песчаных отмелях.
 Зима была недолгой и приятной. Погода не мешала работать: делать поташ и ремонтировать плоскодонку Эли.
 В холодный зимний день сразу же после Рождества Эй и Эли произнесли брачные обеты. Они пообещали любить и лелеять друг друга, пока смерть не разлучит их. Счастливый Нильсен совершенно забыл, с каким презрением отнесся к неосвященной церковью и законом церемонии, которая соединила Мэгги и Лайта. Эй в белом платье была прекрасна и буквально светилась от счастья. Новобрачные перешли жить в новый дом, а Поль перебрался к Бодкину и Диксону.
 Эли и Лайт узнали друг друга лучше. Лайт по-прежнему был сдержан и немногословен, но Эли понял, что таков его характер. Догадываясь, что Эли любопытно узнать, каким был его отец, следопыт рассказывал обо всем, что помнил. Пьер Батист научил сына читать и писать, рассказывал о мире вокруг них и над ними, научил ориентироваться по звездам. Лайт предполагал, что в прошлом его отец был моряком. Научил он своего сына охотиться и ловить рыбу. И вовсе не было никакого дьявола во плоти. Был очень хороший и добрый человек.
 Эли жадно ловил каждое слово. И в душе завидовал метису.
 Когда Лайт рассказал Мэгги о том, что у них с Эли один отец, красавица захлопала в ладоши:
 – Он твой брат! Теперь понятно, почему мне хотелось, чтобы вы друг другу нравились. Я просто знала, что между вами что-то есть. Знала – и все!
 Как только морозы пошли на убыль, Лайт и Калеб начали делать каноэ. Они решили подняться по Миссури к реке Осейдж, добраться до истоков этой реки, там обменять каноэ и какие-нибудь товары на лошадей. Потом – повернуть к горам.
 За день до их отплытия Эли пришел к пристани. Лайт и Калеб обмазывали каноэ бизоньим салом, смешанным с золой. В одном из отделений они будут хранить порох и продукты. Эли принес дюжину ножей, хорошо отточенных и завернутых в шкуру, пару ружей, бочонок пороха, несколько плоских кусочков жести, которую можно было использовать как зеркальце, и десять ярдов ткани. Тайком от Лайта он уже дал Калебу кожаный мешочек с порохом и еще два ружья.
 – Не отказывайся, – сказал Эли, когда Лайт покачал головой. – Эти вещи – для Мэгги. – Эли улыбнулся. Чуть криво. Прежде Лайт разозлился бы на это. Однако теперь он знал, что Нильсен так улыбается, когда чувствует себя неловко. – Я хочу быть уверен, что ей не придется идти до гор пешком. Продай это индейцам. Мы с Эй настаиваем. Это – последнее, что мы можем сделать для нашего брата.
 – Ты уже дал мне инструменты.
 – Инструменты были подарком… Мэгги. – Эли засмеялся над своими словами. – Чтобы легче было построить новый дом для нее.
 – Мне нечем тебя отблагодарить.
 – Ты спас мне жизнь и подарил дружбу. Это стоит гораздо дороже. – Эли положил руку Лайту на плечо.
 – Я пришлю весь улов норок первого года. На шубу для жены моего брата.
 У Эли на глаза навернулись слезы умиления. Лайт впервые назвал его братом. Пытаясь спрятать свои чувства, швед пошутил:
 – Если там так много норок, то мне еще может захотеться поехать с вами.
 – Будем рады.
 – Соблазн, конечно, велик, но моему первому сыну вздумалось появиться на свет этой осенью.
 На серьезном лице Лайта засияла улыбка.
 – Мак ходил к колодцу шесть раз и только тогда заполучил сына. С чего это ты решил, что у тебя выйдет с первого раза, а?
 Эли нервно дернул себя за бороду.
 – Я об этом и не подумал! Ну что ж, пожалуй, и дочку иметь совсем неплохо. А главное – к колодцу ходить очень приятно.
 Братья посмотрели друг другу в глаза. Нильсену жаль было расставаться с Лайтом. Следопыт это понимал.
 – Я стану оставлять по пути знаки. Вдруг вам с Эй захочется приехать к нам. Мы будем рады.
 – Посылай нам весточки со всеми, кто будет направляться в эту сторону. Макмиллана на реке знают. Думаю, через несколько лет у нас тут вырастет поселок.
 – А ты, Эли?
 – Я всю жизнь провел на реке или рядом с рекой.
 По тропинке бежала Мэгги.
 – Она хоть когда-нибудь ходит простым шагом? – улыбаясь, спросил Эли.
 – Только если бежать нельзя, – ответил Лайт.
 – Лайт! Эй и Эли подарили мне вот эту материю. Чтобы сшить одежду нашему первому ребеночку!
 Лайт хмыкнул:
 – Тогда, chérie, нам надо сходить к колодцу и заполучить младенчика.
 Мэгги озадаченно посмотрела на него, а потом рассмеялась:
 – Достать младенчика из колодца? Лайт! Хорошая шутка!
 Следопыт подмигнул брату.
 Настало время прощания.
 Мэгги расцеловала всех младшеньких дочек Макмиллана.
 – Хорошо заботься о Петушке, И. Ди, упражняйся с кнутом каждый день. Си, скоро трели йодля у тебя будут получаться лучше, чем у меня. – Обняв Би, она шепнула: – Постарайся поскорее выбрать Бодкина или Диксона, иначе они друг друга убьют.
 Би захихикала – и тут же расплакалась.
 – Миз Мак, до свидания, до свидания! – воскликнула Мэгги. – Я всегда буду помнить и вас, и маленького Фрэнка. – Прощаясь с Эй, она немножко всплакнула. – Ты очень многому меня научила, Эй. Мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала с нами, но я знаю, что ты не можешь. Будь с Эли доброй, но заноситься ему не давай.
 Потом Мэгги крепко обняла Нильсена.
 – Ты мне очень нравишься, Эли. И я рада, что теперь у тебя есть Эй. Не обижай ее.
 Она пожала остальным руки, а потом убежала к каноэ.
 Посадив Мэгги в середину, Лайт с Калебом взялись за весла. Девушка оглянулась на людей, которые за такое короткое время стали ей близкими. Эй плакала. Эли обнимал ее за плечи. Все махали руками. Мэгги помахала им в ответ, а потом начала трели йодля:
 – Йо-дал-о-дал-ли! Йо-дал-о-дал-ли! Йо-дал-о-дал-ли!
 Музыкальные переливы были странными, необузданными. Они разносились над водой, эхом перекатывались по берегам реки и уносились к холмам. Такой музыки еще не слышало ни одно живое существо. Она все звучала и звучала, пока не стихла вдали.
 Ярким солнечным полднем сорок восемь дней спустя трое путников подъехали к Скалистым горам.
 Путь от Миссури не был спокойным.
 Когда они почти доплыли до места, где хотели сворачивать к горам, им повстречался отряд осейджей. Следопыт обменял ружья, небольшой мешочек пороха и три ножа на четырех лошадей. Животные тут же признали в Мэгги хозяйку.
 Осейджи говорили, что до них дошли слухи об Остром Ноже, о том, как он спас Зеда, странного уродца, приносившего удачу племени осейджей на востоке. Индейцы обращались с Лайтом очень уважительно. Он послал с ними весть Темному Облаку. Вождь обязательно передаст Макмилланам: они плывут по реке, и с ними все в порядке.
 Индейцы кайова настигли путников вскоре после того, как те ушли от реки Осейдж, – и убили бы их, если бы не Калеб. Кайова никогда прежде не видели темнокожих, и к тому же они были поражены силой человека, которому ничего не стоило поднять над головой огромное бревно. К вящему удовольствию Калеба, они сочли его божеством, разбили лагерь рядом с ними и целых два дня смотрели, как негр демонстрирует чудесную силу. Индейцы позвали его с собой, пообещав много лошадей и любую девушку. Но Калеб отказался, и кайова разозлились. Они немного смягчились и уехали только тогда, когда Лайт дал им два кусочка отполированной жести, нож и отрез ткани. Однако после этого Лайт и Калеб долго держались начеку, опасаясь, что индейцы вернутся и нападут на них.
 Оказавшись на заросшем травой плоскогорье, они два дня ждали, когда пройдет стадо бизонов. Некоторое время спустя жались в пещере, пережидая, пока внезапно налетевший ураган унесется дальше.
 Добравшись до гор, путники ехали еще неделю. Мэгги восхищалась величественными вершинами, увенчанными снегами, густыми лесами, прозрачными горными речками и изобилием дичи. Лайт заметил, что именно такими он представлял себе райские сады – Эдем.
 Однажды утром путешественники свернули лагерь, сели на лошадей и двинулись по узкой горной тропинке. Солнце только начинало припекать. Друзья не проехали и трех шагов, как наткнулись на индейцев. Те стояли у края обрыва и заглядывали в глубокую пропасть.
 Немного в стороне сидела женщина с малышом на руках. Она раскачивалась из стороны в сторону и горестно завывала. Лайт заговорил на языке осейджей, но индейцы покачали головами. Они не поняли метиса. Двое воинов с луками наготове подошли к странной троице.
 Вдруг закричал ребенок. Мэгги спрыгнула с лошади и, не обращая внимания на индейцев, подошла к обрыву и посмотрела вниз. Лайт тут же оказался рядом и схватил жену за пояс, чтобы та не сорвалась.
 Там, внизу, висел ребенок. Малыш цеплялся за тонкое деревце и всхлипывал от ужаса. В глубине пропасти бурлила речка.
 – Ох! Ему так страшно, Лайт. Надо что-то сделать!
 – Возьми веревку, Калеб, и спусти меня вниз.
 – Нет! – возразила Мэгги. – Под твоим весом дерево сразу же сломается. Лучше я спущусь. Я легче.
 – Нет, chérie, это опасно.
 – Если дерево сломается, он умрет, Лайт.
 – Миз права, – сказал Калеб. – Дерево ее выдержит, а тебя – нет.
 Индейцы не понимали их слов, но чувствовали, что странные незнакомцы хотят спасти мальчика. Когда Калеб достал веревку, молодой человек с удивительно правильными чертами лица знаком попросил их, чтобы веревкой обвязали его. Лайт с помощью жестов объяснил, что под его весом дерево сломается.
 Мэгги сняла шляпу и бросила ее на землю. Лайт обвязал жену веревкой. Несколько раз проверив узел, он привлек возлюбленную к себе.
 – Mon amour, когда ты доберешься до мальчика, пусть он обхватит тебя руками и ногами. Потом начинай осторожно пятиться. Мы не дадим тебе упасть.
 – Я знаю, любимый. Мне не страшно.
 Калеб и двое индейцев держали веревку и понемногу выпускали ее. Лайт лег на живот на краю обрыва и страховал. Если кто-то случайно разожмет руки, он успеет схватить веревку. Наконец Мэгги добралась до дерева. Лайт велел Калебу приостановиться, чтобы удостовериться, выдержит ли ствол ее вес.
 С замиранием сердца он следил за тем, как его храбрая женушка осторожно ползет по ветке. Она негромко разговаривала с мальчиком успокаивающим тоном. Ребенок не понимал ее слов, но плакать перестал.
 – Не пугайся, мальчуган. Я иду за тобой. Держись, пока я тебя не достану. Скоро ты уже будешь со своей мамой. Меня зовут Мэгги. Я буду жить здесь, в горах. Вот я уже почти с тобой. Теперь обхвати меня руками за шею. Вот так. И ногами тоже обхватывай. Я буду крепко тебя держать. Ты не упадешь. Лайт с Калебом вытянут нас наверх. Но сначала мы должны проползти обратно. Дерево начинает качаться. Лайт велел мне быть осторожной, а я всегда слушаюсь мужа.
 Когда Мэгги добралась до скалы, мужчины начали медленно тянуть ее и ребенка наверх. Через некоторое время красавицу подхватили под мышки и вытащили ее и мальчика из пропасти.
 С радостным возгласом отец протянул руки к мальчугану.
 На поляне горел костерок. Индейцы, Лайт и Калеб сидели у огня и курили. Мэгги играла с детьми. Лайту удалось разобрать, что отца мальчика звали Белый Конь. Он – сын вождя. Шайенны направлялись к месту летнего поселения. Они редко встречали белых людей, а негра видели впервые.
 После отдыха путешественники вновь сели на коней. Мэгги помахала спасенному малышу и сказала, что он вел себя очень храбро. Ребенок посмотрел на нее огромными серьезными глазами и улыбнулся. Белый Конь снял с шеи украшение из голубых перьев и надел его на Мэгги. С этого дня она и ее муж будут находиться под защитой шайеннов. Однако Мэгги не поняла смысла подарка. Просто ей понравилось красивое ожерелье, и она благодарно улыбнулась.
 На прощание Мэгги захотелось тоже сделать новым друзьям подарок. Она подошла к краю обрыва, подняла голову к небу и начала петь:



   Сокровище мое, часть сердца моего,
   Рука в руке, с тобою мы
   Путем пойдем лесным…



 Голос у нее был высокий, нежный. Он разносился далеко, словно звон колокола. Эхо наполнило все горы. В конце песни Мэгги издала свою любимую трель йодля:
 – Йо-до-ла-ли-йо-ла-ди! Йо-до-ла-ли-йо-ла-ди!
 Шайенны слушали ее, потрясенные.
 Где-то далеко остановился охотничий отряд. Индейцы, подняв головы, прислушивались.
 Лань, наклонившаяся было попить воды, замерла. Кугуар, готовый броситься на лань, зарычал. Его обед мгновенно умчался.
 Своей песней Мэгги рассказала всем, что пришла в горы.
 Два дня спустя они прошли через узкую долину и двинулись по звериной тропе вверх, к сосновому лесу. Вскоре Лайт остановился. На поляне росла зеленая трава, доходившая им до колен. Ручей с каменистым дном и чистой горной водой зигзагами уходил вниз, к лугам. Пели птицы. Кругом росли цветы.
 Именно это место не раз снилось Лайту. Они с Мэгги переглянулись.
 – Мы пришли, Лайт! Вот она, твоя гора!
 – Да, mon amour. Мы дома.
 Мэгги спрыгнула с лошади и взбежала на вершину холма. Она раскинула руки и закружилась в танце.
 – Мы дома! – кричала она. – Йо-дал-ла-ди-до! Мы до…ма, до…ма, до…ма! Йо-дал-ла-ли-ди!
 На другой стороне долины индеец с маленьким сыном остановились и подняли руки, посылая привет новым друзьям.




 Эпилог


 Всю свою жизнь Лайт и Мэгги прожили в доме, который следопыт построил в тот год на горе. Индейцы из племени шайеннов стали их друзьями и защитниками. Они называли Лайта Острым Ножом, а Мэгги – Певчей Птицей – именами, которые дали им осейджи.
 Шайенны не уставали удивляться черной коже Калеба и его огромной силе. Его приняли в племя и дали жену. Дети Калеба часто навещали Лайта и Мэгги. Даже после того, как негр и его жена умерли.
 Двое младенцев Мэгги родились мертвыми, но двое остались жить. Их назвали Эли и Поль. Повзрослев, Поль ушел из этих мест, чтобы увидеть другой мир. Эли унаследовал отцовскую любовь к природе. Он бродил по Скалистым горам, но всегда возвращался в родной дом.
 У Лайта стало сдавать здоровье, и он уже не мог ходить на охоту. Следопыт понял, что близится время, когда он оставит свою возлюбленную. Он прожил хорошую жизнь. Сорок лет назад Батист Лайтбоди нашел свою гору. Всю жизнь они с Мэгги любили друг друга. Лайта тревожило то, что он оставит ее одну. Эли, конечно, будет о ней заботиться, и все-таки… Он скрывал от жены свою болезнь, надеясь оттянуть горестную минуту как можно дольше.
 Как-то летом супруги шли, взявшись за руки, по извилистой тропе, которая так много лет назад привела их к горному дому. Они вспоминали Джефферсона Пирита и Энни Лэш, Уилла Мердока и Келли. Говорили о том дне, когда ушли из Сент-Чарльза, и об обетах на холме у реки. Вспомнили встречу с Эли, Полем и сумасшедшим немцем. Лайт рассказал, что он был немало удивлен, когда узнал, что Эли – его брат. Они гадали, стала ли ферма Макмиллана поселком или городом, был ли первенец Эй мальчиком, кого выбрала Би – Бодкина или Диксона…
 Говорили о Чутком Носе. Когда он был маленьким мальчиком, Мэгги спустилась по обрыву, чтобы спасти его. Став вождем шайеннов, он навещал супругов каждый год, когда его племя возвращалось с зимней стоянки. С ним часто приезжал и его отец, Белый Конь. Чуткий Нос обожал трель йодля и всегда просил Мэгги исполнить ее.
 Мэгги была по-прежнему стройной и веселой, хотя ее кудри были теперь с сединой и она уже не бегала, а ходила. Сегодня она обогнала Лайта, чтобы заглянуть в гнездо малиновки.
 – Они еще не вылупились, Лайт! – крикнула Мэгги и, обращаясь к старому волкодаву, который трусил за ней, добавила: – А ты держись от него подальше, Мозес. Мама-малиновка боится, как бы ты не слопал ее малышей. Ну, я-то, конечно, знаю, что ты их не тронешь. – Она потрепала пса по голове. – Иди, найди свою подругу. Тебя в последнее время так и тянет к ней.
 Огромная собака, которая без труда могла бы перекусить руку хозяйке, лизнула ее и заскулила, словно поняла ее слова. А потом умчалась прочь.
 Лайт наблюдал за Мэгги и псом. И опять думал о том, что его жена – чародейка. Скольких животных она приручила! Мэгги по-прежнему осталась тем прекрасным, свободным, пугливым лесным созданием, которое он привел на свою гору. Лицо следопыта осветилось грустной улыбкой.
 Mon Dieu! Он не должен ее оставлять! Он не может этого сделать!
 В небе начали собираться грозовые облака. Слышались раскаты грома.
 – Пора возвращаться, chérie. Надвигается гроза.
 Мэгги подошла к нему – как подходила всегда, когда он ее звал.
 – Она уже началась. И тут же хлынул дождь.
 Промокшие насквозь, супруги добрались до огромной сосны и укрылись под ее ветвями. Мэгги обняла мужа и подставила ему губы. Лайт нежно поцеловал ее. Она была его любовью, его жизнью, частью его существа. Он улыбнулся, заглядывая в изумрудные глаза жены, и крепче обнял ее. Она положила голову ему на плечо.
 – Я люблю, когда ты улыбаешься, Лайт. Знаешь, я люблю тебя больше всего на свете.
 – Знаю, сокровище мое. А я люблю тебя…
 Он едва успел договорить эти слова: яркий зигзаг прочертил воздух. Почти мгновенно загрохотал гром.


* * *

 Когда к ночи родители не вернулись домой, Эли забеспокоился. Но собака быстро нашла их. Они лежали под деревом. Лайт держал Мэгги в своих объятиях. Можно было подумать, что они просто прилегли отдохнуть.
 Эли похоронил родителей на холме, где спали двое их младенцев и где Мэгги танцевала и пела в тот далекий день, когда они пришли на Гору Лайта.
 История любви следопыта Лайта и прекрасной лесной феи Мэгги стала легендой. О них снова и снова рассказывают на реке Миссури, в прериях, в Скалистых горах. Эта история передается из поколения в поколение и среди индейцев, и среди поселенцев, которые пришли следом за Батистом и Мэгги Лайтбоди, чтобы обживать земли за великой рекой.
 Говорят, что если прийти в горы и хорошенько прислушаться, то можно услышать, как Мэгги поет любимому:



   Побелеют мои кудри
   И в глазах померкнет свет,
   Но любимый будет рядом
   Даже на исходе лет.
   Дай мне, милый, обещанье,
   Что дороже всех мне слов:
   Даже в старости глубокой
   Не забыть свою любовь!



 Легенда живет…