Аннотация: Во время учебы в Амстердаме молодая художница-американка Миранда Стюарт решается зарабатывать на жизнь и учение в качестве натурщицы. Но первый же сеанс у знакомого художника обернулся для девушки неприятностью: обнаженная красавица подверглась нападкам и оскорблениям незнакомца и упала в голодный обморок. Теряя сознание, девушка за прекрасной внешностью обидчика успела разглядеть маниакальные симптомы…
 Чем кончилась эта неприятная история? Как сложилась дальнейшая жизнь Миранды? Обо всем этом читатель узнает из увлекательного романа Сандры Мертон.


---------------------------------------------


 Сандра Мертон
 Роковая весна



 Глава 1


 «Можно ли раздеться догола, чтобы кто-то смотрел на тебя нагую? Можно — если любишь, и любима! А если за деньги? Господи, еще полгода назад, до приезда в Амстердам, такие мысли мне и в голову не приходили…»
 Миранда шла по набережной Геренграхт. Ветер, налетая, морщил темно-зеленую гладь канала, влажной лапой касался кожи.
 «Этот Мюллер, наверно, будет прикасаться ко мне?»
 Вздрогнула.
 «Не ходи… — подначивал внутренний голос. — Возвращайся, пока не поздно». Она замедлила шаг, потом и вовсе остановилась. Трезвонил, подъезжая к остановке, трамвай. «Не ходи! — заливался звоночек, — не-хо-ди-нь…»
 «На набережной пустынно. Время завтрака… А кто, собственно, ей мешает повернуть обратно? До Художественного музея — быстрым шагом минут пятнадцать, а от него до студенческого кафе — рукой подать. Бутерброд с ломтиком ростбифа, чашка горячего шоколада… и всего за пару гульденов. Все уже там! На сердце стало легче…
 Сердце ни при чем, дорогая Миранда! О желудке своем беспокоишься? Ничего, потерпит… В кошельке всего семь гульденов».
 Вздохнула. Проводив взглядом хвост трамвая, энергично зашагала по мостовой, переходя на другую сторону улицы.
 «Передай Эрнсту Мюллеру, что я согласна». Это же она сама сказала Майне? Сама… Тем более и выбирать было не из чего! Давно бы так! Кому нужно ее упорство, достойное лучшего применения? Скорее даже обыкновенная глупость, если не умеешь трезво оценить ситуацию, страшишься посмотреть правде в глаза. Без денег, но зато независимая! Семь гульденов и море отчаяния. Прелестно! В чужой стране живешь впроголодь и постигаешь тайны мастерства великих голландцев. Хотя, как ни странно, картины мэтров становятся яснее, проникновеннее и прекраснее, когда сосет под ложечкой…
 А если она лишится крыши над головой? Майна сейчас заплатила за нее, теперь сама на мели. Стипендия, конечно, опять опоздает. Пока фонд раскачается, пока перечислит деньги из Нью-Йорка в Амстердам, пройдет дней десять, не меньше.
 Час работы у Мюллера? Ну, натурщица! Ну и что? Сущий пустяк в сравнении с тем, что ждет впереди».
 Миранда повеселела, но скоро снова впала в уныние. В центре было многолюдней, чем обычно. «Все улыбались, наверное, потому что пришла весна. Она могла бы тоже радоваться, если бы… Если бы не эта отчаянная тревога, она бы тоже шла не спеша, разглядывая витрины и улыбаясь. Так ждала весны! Самые трудные месяцы позади, а такая тоска! Щемило в груди…»
 Когда с деревьев опали листья, и голые ветки беззащитно качались на ветру в холодном зимнем свете, она ждала, что придет весна, каналы очистятся ото льда, васильковым цветом расцветет небо, ласковое северное солнышко засверкает и отогреет все вокруг.
 И, правда, в одно прекрасное утро Северное море проснулось и легонько вздохнуло. Зашумел, пронесся нежно-горьковатый ветерок с запахом раскрывшихся почек… и старый город обрадовался и помолодел. Расплылись в улыбке румяные рожицы тюльпанов. Таращатся на мир веселым глазом сквозь умытые окна цветочных магазинов, трогательно важничают в накрахмаленных воланах ослепительно белых занавесок…
 — Правда, красивый город? — спросила Майна, когда, проснувшись, увидела свою подругу, прильнувшую к окну.
 Миранда, облокотившись локтями на подоконник и обняв ладонями подбородок, стояла на коленях на скамейке перед окном и любовалась неброской, торжественно-спокойной красотой пейзажа.
 «Говорят, Амстердам — Северная Венеция, — думала она. — Зачем нужно все обязательно сравнивать? Что за дурная манера! Венеция — это Венеция, Амстердам — это Амстердам, и другого похожего города быть не может».
 — Впечатляет, — сказала Майна, уставившись в потолок. — Я думаю, такое мог бы написать только Рембрандт.
 Миранда лукаво глянула на подругу:
 — Именно Рембрандт и смог передать всю прелесть и тонкость жизни. Ты это хочешь сказать? Изумительный город!
 Широко раскинув руки, будто желая обнять и подругу, и весь мир, Миранда отошла от окна.
 — К ночи да на голодный желудок особенно изумительный, — зевая ответила Майна. — Вечером, часиков в десять, хотела бы я посмотреть на твои восторги, — она откинула одеяло, встала и сунула ноги в шлепанцы.
 Миранда рассмеялась и села на свою кровать, забравшись с ногами под одеяло и подложив под спину подушку.
 — Тебе не удастся испортить прелестное утро. Жизнь прекрасна и удивительна! — сказала она.
 — Продолжай в том же духе. Стипендиальная комиссия обязательно поручит тебе написать очередную восторженную брошюру, — проворчала Майна.
 — Ну зачем ты так? Центр Харрингтона так много для нас делает, — улыбнулась Миранда и, приложив ладонь к сердцу, сказала:
 — Уважаемые коллеги! Мы делаем все, чтобы помочь начинающему художнику. Мы хотим, чтобы вы достигли мастерства, развили свой талант именно там, где жили и создавали шедевры великие мастера живописи. Наши студенты в течение года получат возможность побывать в крупнейших европейских центрах, где собраны…
 — А также возможность жить впроголодь и спать под открытым небом в этих крупнейших центрах в порядке обретения мастерства, — продолжила Майна. — Как жаль, что комиссия не упомянула об этом.
 Миранда перестала улыбаться, легла и принялась смотреть в потолок.
 — Ты права, — сказала она. — Звучит красиво. Заманчиво. Действительно, будто они не знают, что их помощь всегда приходит с большим опозданием.
 — Парень, которому я позирую, тоже сидел на Харрингтоне. Только два года назад. Он говорит, что все это дикая волокита. Пока соберут сведения, пока раскачаются, пока деньги переведут — уходит уйма времени, — говорила Майна, стаскивая пижаму. — Говорит, и тогда также было.
 Миранда вздохнула и села на кровати, спустив ноги на пол.
 — Может, есть смысл опять позвонить в Нью-Йорк, поговорить с секретарем?
 — Зачем? Что нового она скажет? То же, что и на прошлой неделе?
 — Задержка не по нашей вине. Чек мы давно послали, — передразнила Миранда. — Ты права. Помнишь старый анекдот о том, какие на свете три самые страшные не правды?
 — Не знаю, анекдот это или нет, но то, что мы на пределе — это точно. Может, в посольство позвонить? — предложила Майна, откидывая со лба пряди коротко остриженных каштановых волос.
 — До наших проблем им нет никакого дела, — покачала головой Миранда. — Посольство помогает только в исключительных случаях. Вот, если окажемся на улице без куска хлеба, тогда они купят билет на самолет…
 — А у нас разве не исключительный? Это только на бумаге все гладко. Вот вам стипендия! Поезжайте, учитесь! Обратный проезд оплачен!
 — Обратный проезд нам оплатят, когда будет официальный документ об окончании школы, — улыбнулась Миранда. — Конечно, если мы раньше не протянем ноги. Кстати, как этот парень выходил из положения? Ну, тот, которому ты позируешь.
 Майна усмехнулась.
 — Написал письмо папуле. У его папочки денег куры не клюют.
 — Н-да!
 Миранда подошла к старомодному гардеробу и, покопавшись, вытащила черную котоновую водолазку и широченную юбку, из плотной хлопчатобумажной ткани в рубчик.
 — Я домой писать не буду, — сказала она. — Во-первых, у моих родителей нет лишних денег. Во-вторых, я не хочу, чтобы они знали, как мне трудно.
 — Не хочешь их огорчать? Миранда улыбнулась:
 — Они уже достаточно из-за меня настрадались. По их понятиям, только сумасшедшие мечтают стать художниками. Можешь вообразить, какие были баталии!
 — Аналогичный случай был на водном транспорте, — засмеялась Майна, имея в виду своих предков.
 — Зато с фигурой все в порядке, — сказала Миранда, поднимая с пола ночную рубашку. Стоило лишь расстегнуть верхнюю пуговку, и рубашка легко соскользнула, на секунду задержавшись на бедрах. — Диета голодающих студентов. Рекомендую: плотный завтрак по-голландски, ростбиф на обед и кружка горячего какао на сон грядущий.
 — Завтрак и какао на ночь — куртуазные дары от щедрот мадам Мевров да Врис, — Майна сделала реверанс.
 — Мисс, позвольте с вами не согласиться. Съедобный политес мадам входит в условия найма наших с вами апартаментов, — нараспев сказала Миранда, натягивая водолазку. — Посмотрите, очаровательная мисс, на это с положительной стороны, — продолжала она, застегивая молнию на юбке. — Ни грамма лишнего веса. Высокие выпирающие скулы придают особе, соблюдающей диету, Загадочный вид.
 Майна подошла к треснувшему зеркалу, косо висевшему на гвозде рядом с полкой для посуды.
 — Мои щеки пока из-за спины видны, — сказала она. — Придется сократить свой рацион.
 — Не выдумывай, — Миранда подошла к подруге. — Ты единственная, кого я знаю, кто работает не покладая рук, да еще и позируешь, — сказала она, вдевая в уши серебряные сережки в виде колец.
 — Мне, можно сказать, повезло! Многие художники любят натурщиц с рубенсовскими формами. Впрочем, есть и другие. Им подавай острых, как бритва. Тебя, например! — продолжила разговор Майна.
 — Должна заметить, поклонников костей не так уж и много, — Миранда поправила на груди витую серебряную цепь. — В прошлом месяце мне предложили позировать всего два раза, — добавила она, выуживая из-под кровати черные кожаные сапоги на высоких каблуках.
 — Когда это ты успела так прибарахлиться? — спросила Майна.
 — О чем ты?
 — Серьги, цепь, юбка. Да все, что на тебе. Туалеты с блошиного рынка?
 — Ну, не от Диора же!
 — Потрясающе! На тебе — все, как на картинке. А я, что ни надену, сразу видно, что ношеное.
 — Есть отчего потрясаться! Обноски — всегда обноски. И вообще нам скоро придется ночевать на скамейках. И хотела бы я знать, кого это интересует? — сказала Миранда, натягивая сапоги.
 «Стройные ноги, красивое лицо. А какая фигура!» — подумала она.
 — А вот кое-кого интересует обнаженная натура!
 Майна сказала это тихо, как бы между прочим, но Миранда поняла и резко обернулась.
 — Прошу тебя, не начинай! Мюллер что ли?
 — Да. Вчера, например, опять спрашивал.
 — Настойчивый, однако, господин. Обыкновенный кадреж, только и всего, — заметила Миранда, поправляя постель.
 — Кто о чем… Ты же прекрасно знаешь, что ему нужна ню!
 — Вот-вот! Про него рассказывают не очень привлекательные истории.
 — Да при чем все это! Мюллер — хороший художник и хорошо платит, между прочим.
 — Я ему уже говорила, пусть поищет другую. Я не буду, — раздраженно сказала Миранда.
 — Не заводись! Я ему то же самое говорила. Я тебя и сейчас не уговариваю, а лишь передаю его просьбу.
 — Хорошо-хорошо! Извини. Скажи ему…
 — Го-во-ри-ла! И не один раз. А он опять подходит и спрашивает, не передумала ли ты? Он считает, что у тебя необыкновенное лицо, — настаивала на своем Майна.
 — Вот пусть лицо и рисует, сколько хочет. Сто раз, тысячу! — разволновалась Миранда, проводя щеткой по темным шелковистым волосам, падающим на плечи густыми волнами. — Все остальное — не для обозрения.
 — Я говорила, — сказала Майна.
 — И что? — спросила Миранда. Майна передернула плечами:
 — Ничего. Говорит, что заплатит вдвое.
 — Вдвое? — Миранда обернулась, распахнув синие глаза. — Ты шутишь?
 — Да, вдвое. Я сама слегка прибалдела. У нас с тобой зашел разговор о деньгах, вот я и передаю его предложение, хотя не собиралась это делать, — продолжала Майна.
 — Но… — было начала говорить Миранда и замолчала.
 — Но этот номер не пройдет! Я так ему и сказала, заранее предвидев твою реакцию. — Майна улыбнулась своему отражению в зеркале. — Старина Эрнст, хитрый проказник, должен вбить себе в голову раз и навсегда: Миранда Стюарт считает, что раздеваться в присутствии чужого мужчины аморально, даже если между ними мольберт.
 — Ну зачем так? Знаешь же, что я не считаю профессию натурщицы аморальной. Сама же художница! Как можно так думать? В конце концов сколько мне самой приходилось писать с натуры! — сказала примирительно Миранда.
 — Ладно! Будем считать, что я сказала чушь. Просто эта работа тебе не подходит. Такая формулировка годится? — поддержала ее Майна.
 — Да. Я… мне кажется… Я даже дышать не смогу. Может, я чересчур стеснительная… — Миранда помолчала. — А потом… Есть в нем что-то отталкивающее…
 — Да брось ты! Сальный несколько, но этот Мюллер неплохой в общем-то дядька. Он пальцем до меня никогда не дотронулся. В буквальном смысле слова. Понимаешь… «Повернитесь направо, фрейлейн, поднимите подбородок, наклоните слегка головку». Он не из тех, кто прежде, чем купить, норовит пощупать товар руками.
 — Может, у меня богатое воображение, но он как-то странно смотрит на меня. По-особому… Понимаешь, что я хочу сказать. Не знаю, как это выразить словами. По-моему, моя голова, как и мой желудок, ничего не варят, — зарделась от стыда Миранда.
 — Поздравляю! — засмеялась Майна. — С чего начали, тем и закончили. Пора завтракать. Тогда, может, и головка врубится. Сейчас приду и возьму четыре порции яичницы. Интересно, заметит кто-нибудь?
 — Завтраки, какао… Вчера фрау да Врис остановила двух девушек и предупредила, что пока не переведут деньги за пансион, кормить не будет. Питаться за наличные? А их всего семь гульденов — на один раз и то не хватит, — удручающе произнесла Миранда.
 «Аморально раздеваться в мастерской художника… Чепуховина! Майна может, а она, видите ли, стеснительная очень. Предлагают заработать, а она не может, отказывается…»
 — Мюллер в школе? Дай его номер телефона! — наконец решилась Миранда. И чтобы долго не раздумывать, сразу пошла к автомату и позвонила…
 «…Вот теперь идет на первый сеанс. Сердце бьется так, что — еи-Богу; — сейчас выскочит из груди и шлепнется на тротуар».
 — Эй, милашка! Шпрехаешь инглиш? — Американский морячок облокотился о парапет.
 «Чуть было не ответила, что говорит по-английски. Нет, каков! Забрел в квартал проституток, в этот Удезиждс Воорбургваль, и считает, что каждая женщина здесь продается? Она спешит по делу! Отрешенный взгляд… Смотреть прямо перед собой… Совсем растерялась! А Мюллер, похоже, в другом районе работать не может? Опять начала? Все знают, что в этом квартале самая низкая квартирная плата. Раньше здесь был центр торгового города, большой рынок… Будто не знаешь! Припомни-ка, что говорится в проспектах для туристов. Вот на этой улочке, где вдвоем не разойтись, торговали сливочным маслом и овечьим сыром. А на той, за углом, предлагали селедку. Все давным-давно изменилось, а дома остались, и в витринах теперь красуется другой товар, древний, как мир. Как и в старинные года — от покупателей отбоя нет! Выгодно продать себя — большое искусство. Любое искусство со временем достигает совершенства. Вот она, Миранда, спешит на работу, торопится выполнять великое предназначение — служить искусству… за деньги!»
 Вздохнула. «Если тебе что-нибудь не нравится, — подумала она, — еще не значит, что это плохо!»
 Миранда старалась не смотреть по сторонам, но ей это плохо удавалось. Старинные домики, как остро отточенные карандаши в коробке, жались плотно друг к другу по обеим сторонам улицы. Еще и двенадцати нет, а за зеркальными стеклами витрин во всю ширину дома — выставлен товар и лицом, и телом. Вот в глубине — подсвеченная уютная комната, как бы гостиная. Хозяйка, в меру обнажив острое колено, читает. Время от времени переворачивает страницу, курит, стряхивая пепел в пепельницу на длинной ножке, стоящую рядом с креслом. В другом окошке хозяйка-хлопотунья притомилась, поглядывает, не идет ли ее хозяин-барин. Глаза пустые… Нарочитая зазывная улыбка.
 Через дом и вовсе пастораль. В раме из мореного дуба за сияющим от подсветки стеклом — разве не искусство? — благородная особа, отдыхая, вяжет свитер, ловко перебирая спицами. Кинув нежный взгляд из-под опущенных ресниц, ножкой небрежно придвигает юркий клубочек. Воздушный пеньюар распахивается…
 Миранда, сойдя с тротуара, обошла сытого мордатого туриста, который в упор расстреливал из фотоаппарата красотку, полулежавшую на шикарном ложе.
 Первый раз, когда подруги показывали ей достопримечательности Амстердама, пришли они и сюда. Помнится, она сказала:
 — Каждый зарабатывает на жизнь, как может…
 Однако теперь такой убежденности не было, Миранда чувствовала смутную тоску. «Что такого, если час простоять обнаженной? Подумаешь, какая цаца! Она же не делает ничего дурного… В конце концов искусство требует жертв!»
 Улыбнулась и достала листок с адресом. «Дом номер пятнадцать. Это следующий, с облупившимся фасадом. На последнем этаже, под крышей ее, как сказано, ждет художник Эрнст Мюллер».
 Миранда вошла в подъезд. «Темнотища! Но вообще-то так всегда, когда входишь с улицы». Сделала шаг. Постояла. Ждала, пока глаза привыкнут к темноте. «Запах ужасный! Лестница… Узкая и почти перпендикулярная, как во всех древних домах на канале. По таким крутым ступеням — в самый раз на высоких каблуках! Но других нет, так что придется демонстрировать класс ходьбы на большом пальце». Еще утром, перед визитом к Мюллеру, огорчилась, увидев дырку на подошве спикеров.
 «Чепуха какая-то! При чем сапоги, при чем рваные туфли? Не хочешь, дорогая Миранда, поворачивайся и уходи!»
 Нащупав перила, стала, не торопясь, подниматься. Когда добралась, ноги слегка дрожали. «Нервы, нервишки?! Очень вы трепетная особа, Миранда! Майна раз десять раздевалась, и ничего. Жива, здорова и весела».
 Миранда постучала в дверь.
 — Господин Мюллер!
 Ни звука. Снова постучала. Посильнее… Дверь скрипнула и приоткрылась.
 — Есть кто-нибудь? Господин Мюллер… Это — я, Миранда Стюарт.
 «Никого. Слава Богу! Теперь можно и уходить: слово свое она сдержала».
 — Ладно, — сказала вслух Миранда. — Оставлю ему записку.
 «Голод дисциплинирует и многому учит…» Осторожно вошла, и дверь захлопнулась. В нос ударил сладковатый запах марихуаны. «Ничего себе!»
 Осмотрелась. «Освещение — отличное… Всюду, правда, окурки, пустые банки из-под пива, мусор. Похоже, этот Мюллер не большой аккуратист. Но, собственно, какое ей дело!»
 Прошлась по мастерской. «Огромное помещение! Картины, прислоненные лицом к стенам. Свободна только правая стена. Вернее, ее украшает широченная кровать из кованой латуни. Ложе господина Мюллера — расхристанное, вероятно, как и сам хозяин», — подумала Миранда.
 «Опять сердце…» — Сердце затрепетало, торопливо советовало: «Загляни за мольберт! Что там, за мольбертом? Обязательно!..»
 Осторожно ступая по полу, разглядывала разбросанные холсты, написанные маслом. Отметила неплохие копии «великих мастеров кисти». «Да и сам Мюллер хороший художник! Пишет энергично, с настроением… Права была Майна.
 А тогда, в первый раз, когда подошел с предложением попозировать… Опять? Да нет!.. Просто тогда его глазки заметались по ее фигуре, зацепились за грудь».
 — Довольно об этом! — громко сказала сама себе Миранда.
 Ее голос вспугнул тишину, она решительно подошла к мольберту и прочла записку:
  «Миранда, прошу прощения. Срочное дело. Скоро буду. Чувствуйте себя, как дома. 
  Эрнст». 
 «Миранда и Эрнст… Звучит красиво!..»
 Сердце опять екнуло внутри: «Еще есть время! — бухнуло в ребра. — Еще не поздно…»
 «Глупышка! Ну нельзя же быть, в самом деле, таким дурачком…»
 В углу комнаты, за ширмой, как и положено, — закуток для натурщиц. «Что там?» Подошла. Посмотрела. «Стул, кресло…» Поставила сумку на пол. Подумала: «Может, раздеться заранее? Пожалуй, можно. Во всяком случае, не будет казаться, что Мюллер раздевает ее сальными глазками. Бр-р-р!»
 Опасаясь передумать, быстро сняла пальто. Бросила на стул. На его высокой спинке висела рабочая блуза Мюллера. Вся заляпанная, но чистая. Стянула водолазку, юбку. «На стул! Все на стул…»
 — Какая же я идиотка! — пробормотала Миранда и, сняв трусики, спрятала их под юбку.
 «Ну вот! Все — если не считать бижутерии и высоких сапог на высоких каблуках. Серьги и цепочку пока можно оставить. А что делать с сапогами! Пол такой грязный, что кажется, будто его в первый и последний раз мыли, когда ушли строители двести лет назад. Нужно было бы захватить тапочки, — подумала Миранда. — Не забыть бы в следующий…
 О, Господи! Следующего раза не будет. Впрочем, возможно и этого раза тоже. Зачем обманывать себя? Лучше жить впроголодь, броситься на колени перед фрау да Врис. Можно в конце концов позвонить в Харрингтонский центр. Что-нибудь придумают… Ну есть же какой-то выход?..» В дверь громко постучали.
 — Мюллер! — раздался мужской голос. Миранда схватилась рукой за горло. Кто-то раздраженный, судя по голосу, и нетерпеливый, судя по стуку, забарабанил в дверь.
 — Мюллер!
 Дверь распахнулась и глухо стукнулась ручкой о стену.
 Миранда забилась в угол и стояла там ни жива, ни мертва.
 «Боже, спаси меня, — думала она. — Боже, куда я попала?!»
 — Подонок! Ты где? Все равно от меня не уйдешь?
 Шаги. Крупная, тяжелая поступь… «Что делать? Что будет?» Дотянулась до сумки.
 «Черт возьми, где же халат?»
 — Эй, Мюллер? Выходи. А не то я тебя разнесу в щепы вместе с ширмой!
 Заметалась. Сердце зашлось крупными, сильными толчками.
 — Мюллер! Я в твои игры не играю, — снова позвал незнакомец.
 Голос, вроде бы, стал помягче.
 Миранда схватила со стула блузу. Просунула руку в рукав, другую. Стала трясущимися пальцами застегивать пуговицы, но не успела…
 Ширма отлетела в сторону, и высокий, широкоплечий мужчина, схватив ее за плечи, выволок из угла.
 Миранда вскрикнула.
 — Ну что, голубок? — процедил он сквозь зубы. — Ты… — замолчал. Буквально онемел от удивления. Широко распахнутые глаза прищурились. — Какого черта! — выпалил он, уставившись на Миранду.
 Она освободила полы блузы и запахнулась поглубже. Краска малиново заливала щеки.
 — Я закричу! — Дыхание рвалось, как если бы она только что бегом поднялась по лестнице.
 — Чего визжишь? — ухмыльнулся незнакомец. — В ушах звенит.
 — Я… Я не Эрнст Мюллер, — с трудом вымолвила Миранда.
 Великан смотрел на нее секунду, может, две. Рассмеялся. Смех его был мягким, бархатистым. «Злые люди так не смеются», — подумала она. Напряжение чуточку спало.
 — Нет, ты точно не Мюллер.
 Он отступил на шаг, крепко держа ее за плечи. Его взгляд медленней, чем следовало бы, прошелся по ее лицу, фигурке. Сапоги до колен на босу ногу. Мюллеровская блуза еле сходится на прелестных грудках. Посмотрел ей в глаза.
 Миранда вспыхнула…
 — Нет, — произнес он мягким голосом. — Определенно не Мюллер.
 Сердце опять забилось. Тук-тук! В ушах звон. Во рту пересохло. «Из огня, да в полымя, — подумала Миранда. — Ах, обнаженная! Ах, Мюллер! Что скажешь теперь, дорогая моя? Дикий сумасшедший бегемот врывается, собираясь придушить безобидного Мюллера, и обнаруживает голую женщину.
 Вообще-то он не бегемот. И совсем не сумасшедший. Красивый даже!» Заметила, что не совсем еще потеряла рассудок! «Ну зол за что-то на Мюллера. Но она-то при чем! Серые глаза его так и полыхают яростью…»
 — Где он?
 — Что вы сказали?
 — Я спрашиваю, где Мюллер?
 — Я не знаю.
 — Так уж и не знаешь? — скривился он в недоброй ухмылке.
 — Не знаю. Я с ним договаривалась, но когда пришла, здесь никого не было.
 — Хочешь сказать, ушел, зная, что ты придешь? — спросил и ухмыльнулся. — Я подозревал, что он дурак, но сейчас убедился в этом окончательно.
 — Послушайте! — Миранда перевела дух. — Я бы хотела одеться, если вы не возражаете.
 — Возражаю, — ответил он. — Я бы тоже с удовольствием глянул на товар, который ты предлагаешь.
 Лоб ее покрылся испариной.
 — Не понимаю, что вы хотите сказать, — дрожащим голосом продолжила она.
 — На товар хочу посмотреть. Тем более, что продавщица такая опытная, — ухмыляясь сказал незнакомец.
 — Я вас не понимаю, — возмутилась Миранда. Он рассмеялся:
 — Здорово идут тебе сапоги! Отодвинул ее и опять внимательно оглядел снизу доверху:
 — Каблук высокий, черная кожа до колена, на горлышке серебро.
 Они посмотрели друг другу в глаза.
 — Люблю женщин с изюминкой. Особенно обладающих богатым воображением.
 — В таком случае вам понравится, если я скажу, что я — художница и…
 — Ах, художница! — сказал он серьезным тоном, хотя глаза его смеялись. — Очень рад. Это что, новое название древнейшей профессии?
 — Вы меня не поняли. Я рисую. Пишу картины, — пыталась объяснить Миранда.
 — Ну почему же? Я сразу это понял, — ответил он.
 Его правая рука соскользнула с ее плеча, потянула полу блузы, коснувшись груди.
 Перехватило дыхание. «Господи, да что же это такое!»
 — Послушайте, я ничего не знаю про Эрнста Мюллера.
 — Брось мне пудрить мозги.
 Голехонькая… Ждет мужика… И ничего, видите ли, не знает…
 — Я — натурщица. Только и всего.
 — А говорила, что художница. И минуты не прошло.
 — Да, конечно. Нет, я…
 Мужская ладонь тяжело опустилась на ее горло. Она, перехватив холодный взгляд его серых глаз, не почувствовала страха. Ярость, обыкновенная злая, темная ярость нахлынула и потащила за собой. «Мерзавец! Хам! Какое право он имеет так с ней обращаться?»
 — Вы знаете, кто вы? — жестко спросила Миранда. — Если вы немедленно…
 — Когда придет Мюллер? — спросил мужчина.
 — Откуда я знаю? Я с ним едва знакома, — срываясь на крик, произнесла Миранда.
 — Ты едва с ним знакома, — усмехнулся мужчина. — Интересное кино! Ждешь его, в чем мама родила.
 — Вас это не касается. Это мое личное дело. Он схватил ее за плечи. Миранда вскрикнула. С силой тряханул:
 — На что денежки тратишь, которые здесь зашибаешь своей… искусствой?
 Миранда онемела. «Лицо перекошено злобой! Да он же сумасшедший…»
 — Пустите меня, отойдите, — говорила она, пытаясь вырваться.
 Он, приподняв ее, смотрел, не отводя взгляда от побелевшего от страха лица.
 — Ну! — рявкнул. — Говори. Я жду. Зачем тебе деньги? Травку куришь или еще что покрепче ширяешь? Говори, в какое дерьмо вляпалась.
 Перекошенное яростью лицо мелькало перед глазами. «Трясет меня, как тряпичную куклу!» — подумала Миранда. Стены, потолок двинулись, поехали в разные стороны и все заволокло густым туманом. «Я трачу деньги на еду», — хотела сказать Миранда, но не смогла, не успела. Глухие потемки придавили ее, и она, обмякнув, стала погружаться в глубокую темную яму…




 Глава 2


 — Открой глаза! — откуда-то издалека звучал мягкий приятный голос. — Открой же!
 «Не может она их открыть — не открываются…»
 — Посмотри на меня! — слышалось как сквозь толщу воды. «Где она?» — Ну давай, открывай глаза!
 Миранде с трудом удалось приподнять пудовые веки.
 — Ч-что случилось? — прошелестела она пересохшими губами.
 «Серые глаза, совсем близко, прищурились…
 Улыбаются…»
 — Сознание потеряла. Вот что! Поздравляю, дорогая! Весьма трогательный обморок, почти как в старые добрые времена, — улыбаясь, сказал мужчина.
 — Вы хотите сказать… — начала было говорить Миранда, но не закончила.
 — Я хочу сказать, что для полного сходства тебе не хватало платья со шлейфом и изящного кружевного зонтика.
 Он улыбнулся. Нечто волнующее, странно-неуловимое, оттого опасное было в этой улыбке.
 — Но, скажу откровенно, нынешние туалеты куда приятнее!
 Веселый взгляд ветерком пронесся вдоль ее тела.
 — Нетрудно догадаться, почему в прошлом веке я был бы огорчен, окажись я рядом с тобой, — усмехнулся незнакомец.
 — Послушайте, я не собираюсь сидеть и выслушивать ваши непонятные и оскорбительные намеки, — сказала Миранда.
 — Кто здесь сидит, так это я, — рассмеялся он. «Боже милостивый! Расхристанное ложе Мюллера… И она — среди несвежего белья, подушек, пледов, одеял… Этот нахал перетащил меня сюда, когда я грохнулась в обморок, — подумала Миранда и представила веселенькую картину: голова откинута, волосы в беспорядке мотаются по грязному полу, ноги в сапогах, серьги, цепочка болтается… И голая… Господи!» От стыда она закрыла глаза.
 — Вариант номер один как самый экстравагантный из отработанного сериала обмороков, — сказал мужчина с эпатирующей вкрадчивостью.
 Миранда моментально открыла глаза и задержала дыхание. Оперевшись на ладони, он, пружиня, завис над ней. «Скосила глаза — рука слева. Направо — крупные часы на запястье». Склонился еще ближе, чуть согнув руки в локтях. «Темный шатен… Тщательно выбрит. Модная стрижка, хотя не мешало бы подровнять концы. Ну, эти перышки, что загибаются на шее, у ворота… Лицо… Хорошее лицо, черты правильные. Можно сказать — классические. Ого! Едва заметный шрам на виске… Шрамы на висках в наше время не часто встречаются. Серые глаза… Серые, но удивительно ясные. Хорошее лицо, — подумала Миранда. — Мог бы получиться интересный портрет, если бы удалось передать самоуверенность и нечто еще… весьма мужественное».
 — Ну и как? Подхожу? — спросил он, добродушно улыбаясь.
 Она ощутила прикосновение его бедра.
 — Разрешите мне встать, — спохватилась Миранда.
 — Нет, дорогая! Что скажет Эрнст Мюллер, когда узнает, что в его отсутствие с гостьей плохо обращались.
 «Без паники, Миранда! Только без паники!» — попыталась она успокоить себя.
 — Вы разве не слышали, что я сказала? — попыталась она урезонить незнакомца.
 «Молодец! Побольше уверенности. Главное — спокойно».
 — Спасибо. Вам пришлось со мной повозиться… — проговорила она более мягким тоном.
 Он медленно, будто нехотя, протянул руку и погладил ее по щеке.
 — Не смейте! — сказала она резко. Теперь его улыбка означала нечто иное, а пальцы, подрагивая, побежали по шее, перешагнули через ключицу…
 — В чем дело? — спросил он мягко. — У меня вопрос: Мюллер приглашает тебя к ужину, или ты вообще его любовница?
 Рука, осмелев, отогнула полу мюллеровской блузы, ладонь накрыла обнаженное плечо.
 — Прекратите! Сейчас же перестаньте! Я закричу…
 — Ах, ах! — рассмеялся он. — Какой старомодный прием… Жильцы немедленно кинутся на помощь из всех щелей этой Богом забытой развалюхи.
 Рука, между прочим, ретировалась. «То-то!» Пальцы легонько коснулись скул…
 — Чертовски приятный товарец! У старины Эрнста, оказывается, губа не дура. Есть у подлеца вкусик! Есть… Ничего не могу сказать.
 «Да, так что это он говорил про жильцов? Неужели они одни во всем этом доме? Не может он все равно позволить себе плохое… Ей говорили, что Амстердам в этом смысле спокойный город. Квартал, конечно, специфический. Свободные нравы… Ну так что?..»
 — Еще ни разу в жизни не платил женщине за любовь, — сказал он и наклонился совсем близко.
 Миранда смотрела не мигая. Серые глаза его потемнели, взгляд изменился. Рука скользнула под голову и приподняла ее.
 — Стыд и срам не попробовать! Правда?
 — Нет! — закричала она.
 Поцелуй закрыл ей рот. Его губы, властные и дерзкие, накрыли ее, слабые и трепещущие. Испуганная, ошеломленная она сначала пыталась оттолкнуть его. Потом, сжав кулаки, стала лупить, что было силы.
 Мужчина, перехватив за запястье одну ее руку, затем поймал другую и сжал обе широкой ладонью.
 — Бить меня не следует, — сказал, улыбаясь. — Нужно лежать спокойно и наслаждаться.
 — Вы… вы сукин сын! — Ее резкие слова легкомысленно зависли, как сигаретный дымок. — Вы не имеете никакого…
 «И тишина…»
 «Пусть целует, — думала Миранда. — Пусть. Чувствует, что я боюсь, и издевается. Буду молчать, и ему надоест…»
 Незнакомец, не разжимая объятий, взглянул на нее.
 — Что случилось? — спросил он. По щекам на подушку медленно катились крупные слезы. Миранда плакала.
 — Перестань, — зашептал он. — Ну, перестань! Слезы не унимались, текли ручьем из-под густых ресниц.
 Наклонился и нежно поцеловал в глаз. Потом в другой…
 — Я не обижу тебя! Не плачь!
 Миранда медленно открыла глаза. «Вот и все! Страшная минута прошла…»
 Он резко притянул ее к себе и поцеловал еще раз долгим поцелуем. Но оскорбительным это не показалось. Напротив, необыкновенное острое чувство, которому она пока не могла подобрать названия, возникло внезапно и мгновенно захватило. С удивлением прислушиваясь к нему, она не помнила, чтобы такой… восторг? радость?., случались в ее жизни. Но догадалась, что обжигающая искра — знала точно, когда она высеклась — стремительно разгорается большим опасным огнем.
 Взбил подушку, подложил ей под голову, осторожно освободив свою руку. Она лежала полуобнаженная, уже не стесняясь и в то же время не понимая, что произошло.
 «Издал горлом странный звук. Бьется сердце…» Она догадалась, что его сердце, большое и сильное, оттого так бьется, что ее собственное отчаянно хочет слышать его удары.
 «Еще! Целуй меня еще!» — стучало ее сердце. Слабый звук — то ли застонала, то ли заскулила — вырвался из ее груди, и он поймал этот звук и, успокоив нежным касанием языка, вернул его ей. Приникнув к его груди, она, распахнув пиджак, скользнула руками по ткани рубашки и опять заскулила.
 — Да, дорогая! Да, — шептал он. — Прижмись, прижмись ко мне крепче.
 Его рука опустилась по ее бедру и, подцепив полу блузы, потащила за собой вверх, и ее грудь, высокая упругая, почувствовала живое ласковое тепло его ладони через тонкую ткань. И внезапно что-то требовательное, отчаянно-опасное и почти живое всколыхнуло ее, завозилось, заворочалось… «Боже! Что со мной?..» Холодный, как зимнее море, рассудок накатил… и в тот же миг погасил пламень, пламень сердца.
 Увернувшись от поцелуя, Миранда оттолкнула его, он взглянул на нее, и лицо его она не узнала.
 Стоя у окна, долго молчал. Откинув с лица волосы, обернулся:
 — А вы, леди, в большом порядке! Кто бы мог подумать?!
 — А вы… вы… обыкновенное животное, — губы ее дрожали, и голос рвался.
 «Хватит! Прочь отсюда.. Немедленно!..» Миранда перекатилась на край кровати, спустила ноги на пол, встала и, взмахнув руками, повалилась навзничь…
 — Прелестный театр! Ну, леди, вы просто модерновая особа. Скажите только, что я должен делать. Аплодировать? Или что-то другое?
 Голос никакой… Глаза тоже. Отвечать не стоит!
 Не нужно было так резко вставать. Главное сейчас — дойти до стула. Одеться не спеша, потом дойти до двери. Немыслимое расстояние!
 Встала. Шаг. Второй… Пол закачался, перед глазами хороводом кружились черные точки, из точек образовалась бешеная черная спираль…
 Он успел ее подхватить, и теперь она висела на сгибе его локтя, как куль, который, понимала, ему напрочь был не нужен.
 — Однако! Как называется вся эта чертовня? — говорил он, глядя сверху на ее побледневшее лицо. — Завлекаловка? Игра такая?..
 Миранда закрыла глаза. Пока ясно только одно — самой ей отсюда не выбраться. Необходимо срочно вызывать Майну.
 — Ну отвечай что-нибудь! Что за дела такие, черт побери! — снова спросил он.
 — Какие игры? О чем вы? Просто… просто я неважно себя чувствую. Вот и все, — ответила Миранда.
 Сил хватило только на это объяснение. Он поднял ее на руки и отнес на Кровать.
 — Да! Теперь вижу.
 — Если бы вы могли… Пожалуйста, позвоните ко мне домой! — взмолилась Миранда.
 — А Мюллер знает, что ты больна? — снова задал вопрос мужчина.
 — Мюллер не имеет ко всему этому никакого отношения, мистер… мистер…
 — Торп. Дэниел Торп, — ответил он и подошел к стулу, на котором лежали ее вещи. — Ты показывалась врачу?
 — Зачем? Я не больна, мистер Торп. Если бы вы могли…
 — Нужен врач. У тебя есть свой врач или вызывать скорую?
 — Скорую? — Миранда взглянула на него. — Мне она не нужна.
 — Тогда врач.
 — И врач не нужен. Вы хоть знаете, сколько врач берет за визит?
 — Понял. Ну и работенка у тебя, скажу я. Чего же ты так слабо выступаешь?
 Миранда вспыхнула до корней волос:
 — Прошу вас не оскорбляйте меня.
 — Такая славная мордашка, такая внешность!.. А финансы, как говорится, поют романсы?.. Ей-богу, дорогая, не могу в это поверить, — он удивленно развел руками.
 — Я не «дорогая», меня зовут Миранда Стюарт, — сказала она как можно спокойнее. — А если вам импонирует моя внешность, окажите любезность. Позвоните, пусть за мной приедут.
 — Еще один хахаль? Вам везет на поклонников, мисс Стюарт.
 — Ее зовут Майна. Позвоните ей, пожалуйста, пусть она приедет.
 — Ты стоять-то можешь? «Стоять она, пожалуй, сможет. Во всяком случае постарается…»
 — Да, — ответила девушка.
 — А одеться?
 — Не беспокойтесь, — ответила Миранда неуверенно.
 Подошел, подал руку. Подождал минуту или две. Подвел к стулу.
 — Прошу!
 — Ну, не в вашем же присутствии! — стыдливо сказала девушка.
 — Ах, Боже мой! — хмыкнул он и поднял с пола ширму. — Какие мы вдруг стеснительные. Даю две минуты на одевание. А не то — придется помочь. Стоя за ширмой, Миранда прислонилась к стене. «Хорошо бы он ушел! Нет, похоже, хочет дождаться Мюллера…»
 — Минута прошла, мисс Стюарт. Пошла вторая, — торопил Дэниел.
 «Неужели решится зайти за ширму? От него всего можно ожидать…» Сняла блузу и стала торопливо одеваться.
 Миранда вышла из-за ширмы. Он стоял, прислонясь к косяку, скрестив руки на груди, и внимательно ее разглядывал.
 — Высший шик! Неотразима! — снова ухмыльнулся Торп.
 «Так и есть!» Миранда застыла. «Она сама знает, что юбка выгорела, кофточка старенькая… А эти серьги, и цепь, и сапоги на босу ногу…»
 — Мне идет этот наряд, не правда ли? — спросила она.
 — А я что говорю! Стиль «Фэнси фри», — язвительно ответил Дэниел.
 Миранда вспыхнула. «Фэнси фри», ей говорили, весьма злачное местечко. Там легально курят марихуану.
 — Сожалею, но придется вас разочаровать — я там не была ни разу! — раздраженно парировала она.
 — Прошу прощения, мисс Стюарт. Поверьте, не хотел вас обидеть. Ну и осел же я! Конечно, вы предпочитаете более изысканные заведения, — сказал Торп, явно глумясь над ней.
 — Да, мистер Торп. И таких заведений у меня сколько угодно. Только это не ваше дело.
 — Что верно, то верно! Мне нет дела до того, как ты живешь и как выглядишь.
 — Рада, что наши мнения совпали, — спокойно сказала Миранда, достала из сумочки монетку и протянула ему.
 — Что это?
 — Это за телефон. Вы же согласились позвонить подруге.
 — Тебе нужен врач, а не подруга. Пошли, — приказал он и взял ее за локоть.
 — Оставим эту тему. Я совершенно здорова.
 — Пусть это подтвердит доктор. Это твое пальто?
 — Да. Но… но…
 — Никаких «но», — сказал он и направился к двери, увлекая ее за собой. Неожиданно остановился. — А может, ты хочешь дождаться Мюллера?
 «Мюллер… Боже! За всей этой кутерьмой она совершенно о нем забыла. Вот-вот вернется!.. В таком случае Майна отпадает».
 — Вы правы, — солгала Миранда. — Наверное, следует показаться врачу.
 На площадке, глянув вниз, она почувствовала головокружение, но усилием воли поборола слабость и шагнула на ступеньку.
 Дэниел Торп, обняв ее за талию, сказал:
 — Я рядом. Не бойся!
 Она хотела ответить, что не нуждается в его помощи, но, боясь показаться смешной, промолчала. «Ноги будто ватные! Без его помощи не обойтись. Придется потерпеть. Обхватил, как свою собственность!»
 Как только вышли из подъезда, она отстранилась и, найдя силы улыбнуться, сказала:
 — Благодарю вас, мистер Торп. Было весьма интересно.
 Рука опустилась на ее плечо.
 — Моя машина за углом. Поедем к врачу.
 — Нет-нет! Спасибо. Я доберусь сама. Рука держала ее крепкой хваткой. Она упиралась, но через минуту оказалась перед черным «мерседесом».
 — Да что же это такое, в самом деле! Вы разве не слышали, что я сказала? Он открыл дверцу машины.
 — Садись. Куда ехать?
 — Да, собственно, какое вы имеете…
 — У тебя денег нет?
 — Что у меня есть, и чего нет — вас абсолютно не касается.
 — Отвечайте на мой вопрос, мисс Стюарт. Есть у вас деньги?
 Миранда опустила голову.
 — Так я и думал! Платить буду я.
 — Что вы сказали?
 — Ничего особенного. Я заплачу за визит к врачу.
 — Вы с ума сошли! Во-первых, я абсолютно здорова. Во-вторых…
 — Мисс Стюарт, один Бог знает, сколько я отвалил на благотворительность в этом году, — сказал он. — Будем считать, что сегодня мои деньги попадут по назначению.
 Миранда посмотрела на него с недоверием, а потом решительным жестом сбросила его руку со своего плеча.
 — Я не нуждаюсь в вашей благотворительности.
 — Именно вы в ней нуждаетесь больше, чем кто-либо другой.
 «Этот Дэниел Торп никогда не узнает, что попал в яблочко», — подумала Миранда и улыбнулась:
 — Да! Я нуждаюсь. Но вы оставьте меня в покое. До свидания, мистер Торп, — сказала она и шагнула в сторону.
 Он буквально пригвоздил ее к месту.
 — Слушай сюда, дорогуша…
 — Нет, слушайте вы, мистер Торп! Я потеряла сознание, потому что голодна. Простите, если огорчу вас, но у меня нет ни малярии, ни бери-бери, ничего другого.
 Миранда вскинула подбородок и посмотрела ему в глаза.
 — Поняли, наконец?
 «Вывел все-таки из терпения! Если он сейчас скажет хоть одно резкое слово, пусть все летит в тартарары — и живопись, и Мюллер, и этот Торп со всеми своими дурацкими бреднями на ее счет!»
 После непродолжительной паузы, еле скрывая презрение, он сказал:
 — Понимаю. Как не понять? Живешь одним днем. День и ночь — сутки прочь. Что будет, тебя не волнует. А пора бы научиться думать вперед!
 Миранда стояла и думала назад… «Сколько работ маслом и сколько акварелей представила на одобрение стипендиальной комиссии, сколько заполнила бланков, опросников, анкет, чтобы получить стипендию. Как волновалась, дожидаясь ответа! Какие строила планы, когда получила стипендию. Как аккуратно тратила гульдены. Проживала за неделю то, что другие за день».
 — Какой вы умный! Как быстро во всем разобрались, — улыбнулась Миранда. — В одном только вы ошиблись, мистер Торп. Я отсчитываю не сутки, а минуты. И вообще мне не о чем беспокоиться. Всегда найдется какой-нибудь Эрнст Мюллер. Если, конечно, станет совсем невмоготу…
 — Ладно. С меня хватит! — сказал он и стал втискивать ее в машину.
 — Что вы делаете? — отбивалась она. — Пустите меня!
 Он усадил ее на переднее сиденье, накинул ремень безопасности и сел рядом. Повернул ключ зажигания.
 — Вам это даром не пройдет, — задыхалась Миранда. — Люди видели…
 Он посмотрел на нее, как на дурочку.
 — В ваших кругах сейчас обед или завтрак? — спросил Торп.
 — Я вас не понимаю, — ответила девушка. Дэниел включил скорость и тронул руль. Через минуту они уже мчались по набережной.
 — Я спрашиваю, что вы в это время суток предпочитаете, мисс Стюарт? Завтрак или обед? В зависимости от ответа я выберу ресторан.
 «Вот оно что! Силой втолкнул ее в машину, чтобы накормить?» — Миранда смотрела на него н молчала. А он, казалось, был поглощен одним — как выбраться из трэфика.
 — Ну так как? Завтрак или обед? «Я ничего не приму от такого, как вы. Мне от вас стакана воды не нужно», — думала Миранда, глядя на него.
 — Да, черт вас возьми, мисс Стюарт! Я же жду. Решайте, наконец!
 «Господи! Стоит ли с ним связываться? Его же ничем не прошибешь…»
 — И то, и другое, мистер Торп, — сказала Миранда и откинулась на спинку сиденья.




 Глава 3


 «Мерседес» мчался по улицам, шутя расправляясь с километрами, которые Миранда исходила вдоль и поперек пешком. В Амстердаме с транспортом все в полном порядке, но, когда экономишь каждый гульден, приходится путешествовать из конца в конец города на своих двоих. Вообще-то при таком режиме экономии с обувью напряженка, но если подсчитать — все равно дешевле.
 «А город из машины совсем другой! Более загадочный что ли, даже экзотический, можно сказать. Она, как художник, делает скидку на эффект освещения и перспективу, но все равно сказочный город, какой-то нереальный, как, впрочем, и весь сегодняшний день с того самого момента, когда этот Торп ворвался в мастерскую Мюллера».
 «А он-то зачем туда пожаловал?» — Миранда покосилась на нового знакомого. «Она, конечно, не спросит его об этом. Слишком много чести! Хотя можно было поинтересоваться раньше. Но ведь вопросы, злые и несправедливые, задавал он. Она только успевала отбиваться».
 Машина, прошуршав шинами, тормознула у светофора. Миранда вздохнула и переменила позу, устроившись удобней на мягком сиденье, обтянутом лайкой. «Если тебя умыкают, то есть похищают, то это, несомненно, самый изысканный способ. Хотя, если быть точной, Торп ее не похищал. Конечно, она могла оказать ему более упорное сопротивление, но бесполезно. Он бы все равно с легкостью забросил ее к себе на плечо и запихнул в машину. И вообще, нужно быть дурой, чтобы сопротивляться. Чему сопротивляться-то?» Миранда откинулась на спинку. «Какая разница, кто заплатит за обед… Пусть хоть черт, хоть дьявол!..»
 — Все в порядке? — спросил ее Дэниел.
 «Голос резкий. Беспокоится, как бы с ней чего не приключилось, а вовсе не потому, что взволнован ее самочувствием».
 Села прямо и положила руки на колени:
 — Я не доставлю вам хлопот. Ничего не случится! Не беспокойтесь.
 Зажегся зеленый глаз светофора. Машина проскользнула через перекресток и ловко юркнула в поток машин. Торп не то ухмыльнулся, не то огрызнулся:
 — Ты всегда так ощетиниваешься, когда тебе задают вопросы?
 — А вы всегда задаете вопросы с подковыркой? — парировала Миранда.
 Девушка почувствовала его взгляд, но заставила себя смотреть прямо. Спустя мгновение он сказал:
 — Скоро приедем. Закрой глазки и отдохни.
 Миранда хотела ответить, что ей и так хорошо, но, подумав, решила последовать его совету. Как же она устала и душой, и телом! А сиденье такое мягкое… И напрягаться, будто аршин проглотила, не имеет никакого смысла. Говорить им не о чем! Да и может ли быть между ними что-нибудь общее!
 «Спасибо за совет», — подумала Миранда, откинулась на спинку и, закрыв глаза, расслабилась.
 Она слышала, как он что-то включал-переключал. Мягкие звуки чудесной музыки полились из приемника. «Клод Дебюсси… „Море“. Какая прелесть! Сейчас все испортит… Будет искать какую-нибудь дребедень. Нет, не угадала…»
 Миранда чуть-чуть повернула голову, из-под ресниц взглянула на него украдкой. Его руки свободно лежали на руле, пальцы плавно отбивали такт. «Интересно! Он любит Дебюсси… Вот уж никогда бы не подумала! В его вкусе, скорей, что-нибудь незамысловатое, простенькое, как дважды два… Хотя трудно судить о человеке по первому впечатлению. Жизнь подбрасывает порой сногсшибательные парадоксы! Вот этот, например, что сидит рядом, раскатывает в элегантной машине!.. Из породы собственников… В дорогом безукоризненном костюме. А к Мюллеру ворвался, как псих ненормальный, как дурак полоумный! А когда обнимал и целовал ее? Разве он вел себя непристойно? Да ничуть…»
 Волна стыдливого жара обдала ее с головы до ног. «А она? Что она? Она, наоборот, отвечала на его поцелуи так, будто потеряла саму себя, хотя и в этом тоже нет ничего недостойного. Вообще в отношениях с мужчинами она не безрассудна. Ей нравится мужское общество. Приятно с ними поболтать, побродить в парке, беззаботно смеяться над любой пустяковиной. А в танце… когда чувствуешь, как он уверенно и нежно прижимает тебя к себе все ближе и ближе, а потом провожает домой и робко целует в губы, желая спокойной ночи? Да кто этого не знает!.. Но вот чтобы в объятиях мужчины ее тело повело себя самостоятельно, как живое трепещущее существо, готовое с радостным безумством сорваться с края и упасть в таинственную… пропасть — что ли? — такое впервые случилось сегодня».
 Миранда выпрямилась и опять сложила руки на коленях. «Однако все-таки то, что было, выглядит легкомысленным и, похоже, убедительно говорит о том, что у нее действительно нет другого выхода, как только позировать Мюллеру. Впрочем, если бы этот тип туда не заявился, она бы заработала себе на обед. А теперь, понимая, что она осталась без гроша по его милости, он везет ее кормить. А что потом? Потом она вернется к своей безысходности. Постучит в злополучную дверь под крышей и скажет: „Извините, я опоздала“. Зайдет за ширму, разденется и…
 Господи! Это кажется еще ужасней, чем прежде.
 А этот, что сидит рядом, полагает, будто она может за деньги…
 Да черт с ним! Пусть думает, как хочет… Всякий волен считать так, как пожелает. Умный человек всегда тебя поймет, а на мнение дураков плевать…
 Вообще-то она пыталась ему объяснить, но он и слушать не пожелал, видел в ней только то, что хотел увидеть. Полуголодная студентка, бьющаяся в нужде, как рыба об лед? Смешно, ей-богу! Что может думать человек явно из другого круга? Да кошка она! Шлялась по крыше и запрыгнула на вонючий чердак, благо ходить недалеко.
 Ну что она к нему привязалась! Будто в первый раз столкнулась с этим. И в Нью-Йорке, и здесь в Амстердаме приходилось встречаться с любителями «экзотики». Ах, художница? Богема, значит…»
 «Мир делится на нас и на них» — решила однажды Миранда и была права.
 «Люди делятся на тех, кто любит и умеет ценить красоту, и на тех, которых из-за денег захватывает любое зрелище, в том числе такое, на которое не стоит и смотреть…»
 — Прибыли!
 Торп подъехал к тротуару и припарковался. Миранда посмотрела через боковое стекло, пытаясь сориентироваться.
 — Выходите, мисс Стюарт!
 Она услышала, как пикнул замок. «Автоматика! Нажимай кнопку, толкай дверку…» Именно это он и проделал, просунув руку за ее спиной, когда увидел, что она даже не пошевелилась.
 — Я, мисс Стюарт, к вам в лакеи не нанимался! Миранда, не торопясь, вышла из машины, еще раз глянула по сторонам и сразу же узнала это место. «Приют спокойствия и вдохновения!.. Речушка Амстель не спеша несет свои воды, по обоим берегам стоят дома старинной красивой архитектуры. Была она здесь, бродила с этюдником. Да, да! Два ее этюда углем получили одобрение.
 В таком божественном уголке хочется думать только о пище духовной! Впрочем, наверно, здесь вкушают пищу богов?» Миранда знала каждую дешевую забегаловку в Амстердаме, теперь же была почти уверена, что полюбившееся ей «ассорти» на большой тарелке — здесь не подадут.
 Подошел Дэниел, взял ее за руку повыше локтя:
 — Я привез тебя сюда не для того, чтобы ты смотрела по сторонам.
 — Куда мы идем? — спросила Миранда, еле поспевая за ним. — Я не вижу никакого ресторана.
 Ответа не последовало. Помпезное здание, к которому он ее волок по выложенному плиткой тротуару, было пяти-, черт его знает, может, десятизвездочным отелем. Миранда знала, читала в проспекте, что это самый дорогой и престижный отель. «Какой мерзавец!»
 — Вы, сытый негодяй… — начала было она вырываться. — Вы решили, что вам все легко дается, все дозволено…
 — Мисс Стюарт… — он ухватил ее за бедра и основательно тряханул.
 — Вы еще и эстет? — Миранда взглянула на него с откровенным презрением. — Хоромы Мюллера показались вам недостаточно роскошными для этого?
 — Что ты несешь, черт тебя возьми?
 — Или, может, полагаете, что на шелковых или каких там еще простынях я ловчее скользну в ваши объятия?
 — Мисс Стюарт, не зарывайтесь! Вы себя явно переоцениваете. У вас, кстати, короткая память. Я женщин не покупаю.
 Миранда подняла голову, посмотрела на него в упор и спросила:
 — Тогда, возможно, вы объясните, зачем вы меня привезли сюда? Вы живете в этом отеле? Так?
 — У вас, мисс Стюарт, потрясающий нюх!
 — Вот-вот! Я сразу же почуяла недоброе, — сказала Миранда, резко тряхнув головой.
 «О, Господи! Нельзя же так дергаться! Дурнота, опять дурнота!»
 — До свидания, мистер Торп! — заторопилась Миранда и пошла было прочь.
 — ТЫ дура! — остановил он ее, схватив за плечи.
 — Боже, как надоело все это! Я вам уже объяснила, что я не продаюсь.
 — Не продаешься, потому что я не покупаю! Миранда упиралась, пытаясь устоять на каблуках, но будь у нее на ногах пудовые гири, и они оказались бы для него сущей пушинкой. Крутящиеся двери лихо втолкнули обоих в холл.
 — Здесь имеется ресторан, — произнес он сквозь зубы. — Мы сейчас идем прямо туда. Я тебя кормлю, потом сажаю в такси и…
 Не докончил фразы и замолчал. Миранда мгновенно поняла, в чем дело. Неподалеку, в низких креслах за столом (готовый натюрморт — яркие цветы в вазе, кофе в серебряном кофейнике, тончайший «лимож» и сигареты!) сидели две дамы. Средних лет… С нескрываемым любопытством наблюдали за ними.
 — И потом… — совсем шепотом. Она еле расслышала:
 — Потом глаза бы мои тебя не видели. Такой расклад устраивает?
 — Вполне, — ответила Миранда.
 Дэниел галантно взял ее за локоток и, как опытный лоцман, повел сквозь бурные воды роскошного холла. «Слава Богу! — позади полдюжины широких ступеней из полированного мрамора».
 «Она — в сверкающей, благоухающей, сногсшибательной роскоши, которую таким, как она, показывают в фильмах. Видели, видели! Почему-то он остановился, и они дальше не идут. Наверное, так надо!»
 — И ни одной шелковой простыни! — шепнул он.
 Миранда хотела умно ответить, но не могла: она потеряла дар речи. Ничего подобного не ожидала увидеть и с робостью смотрела на метрдотеля, который величественно подплывал к ним, упакованный в обалденный смокинг.
 — Добрый день, сэр! — наметанный взгляд скользнул по ее сапогам, юбочке и кудрям, в беспорядке разбросанным по плечам. — Чем могу служить?
 — Столик, пожалуйста.
 — Столик зарезервирован, сэр? Его рука сжала ее локоток.
 — Нет, — ответил Дэниел. Миранда перехватила его взгляд. Ресторан пуст, и Дэниел это видел. — Нет, — повторил он. — Боюсь, что нет!
 — Ах, вот как! — лакей передернул плечами. — В таком случае…
 — Но я уверен, что вы найдете для нас место. Не так ли?
 Миранда с тревогой посмотрела на Дэниела. «Голос вроде бы ровный и мягкий, но опытное ухо не может не различить звон металла. Короткое замыкание, и…»
 — Мистер Торп, — вежливо вступила Миранда. — Я знаю одно очаровательное местечко… «Господи, ну дался же ему ее локоть!..»
 — Не так ли! — повторил он вопрос. Метрдотель глотнул воздух. Еще раз…
 — Конечно, сэр! Я только… я только хотел сказать, что столики у окон… Если бы вы захотели сесть у окна… — он улыбался. — Я вам могу предложить столик в углу.
 Дэниел обнял Миранду за талию. «Это еще зачем?» Она хотела отодвинуться, но он, переложив широкую ладонь на бедро, плотно придвинул ее к себе.
 — У вас есть столик у окна. Вы просто забыли.
 — Ах, да, сэр!
 «Догадался, наконец!» — с облегчением подумала Миранда.
 — Прошу вас! — и метрдотель повел их к столику.
 Миранда услышала, какая в зале наступила гробовая тишина. Юбочка ее плескалась, касаясь прелестных коленей, так некстати зачехленных в черную кожу, а в это время туалеты от Диора и Кардена заполошно провожали ее глазами. Правда, «кардены» проявили несколько иной интерес:
 «Если есть разрешение на отстрел редкостного экземпляра, то с Богом!»
 Миранда гордо несла свою голову, но внутри все сжалось в комок, и она бессознательно заторопилась, ускорила шаги.
 Дэниел наклонился к ней, коснувшись губами уха:
 — Плюй на все, детка!
 Девушка бросила на него благодарный взгляд. — «Все-таки он хороший!» — подумала она. Невозмутимо вышагивая рядом, всем своим видом он демонстрировал полнейший неглижанс. Наталкиваясь на его спокойный холодный взгляд, сидящие в зале отводили глаза, склоняясь над тарелками. К тому времени, когда Миранда и Дэниел подходили к столику у окна, обычный ресторанный шумок возобновился, и на них никто уже не обращал внимания.
 Мгновенно успокоившись, Миранда успела подумать, что не ради нее он проделал этот королевский проход. «Что не король, конечно, ясно, просто амбициозный мужчина, не позволяющий в свой адрес ни малейшей непочтительности. Однако именно он оградил меня от фантастического снобизма», — подумала она и решила поблагодарить его.
 Когда метрдотель, услужливо подвинув стул, усаживал ее за столик, Миранда улыбнулась Дэниелу.
 Он, наклонясь к ней через стол, спросил:
 — Все в порядке? Кивнула.
 — Я хочу, — она провела кончиком языка по губам, — поблагодарить вас.
 — За что?
 — Вы знаете, за что. Эти люди… понимаете, они на какое-то мгновение усложнили мою жизнь… Выражение лица Дэниела моментально изменилось.
 — Мисс Стюарт, эти люди ни при чем. Сами старайтесь не усложнять свою жизнь, — сказал он холодно. Взял меню и стал изучать.
 Миранда вздохнула и открыла свое. «Быстро заказать, — подумала она, — еще быстрее все съесть и как можно быстрее уйти отсюда. Благотворительность… Так он, кажется, назвал эту заботу обо мне? Тем лучше…»
 — Выбрала?
 Взглянула. На его лице вместо прежней откровенной неприязни — вежливая холодная любезность. Да, она права! Он ждет-не дождется, когда закончится неприятное для него происшествие. Почему-то ей стало грустно.
 — Мисс Стюарт, а-уу?
 Улыбнулась. Заглянула в меню. «Перечень загадочных названий французской и голландской кухни на пяти страницах. Если бы знать, чем одно блюдо отличается от другого!..»
 — Мне все равно. Суп можно. Ветчину, фриты… Гамбургер, например. Яичницу с беконом… Что закажете, все будет одинаково хорошо, — Миранда отложила в сторону меню и улыбнулась.
 Дэниел кивнул ей и сделал знак метрдотелю.
 — Кофе мне, — сказал он, — а даме для начала — гороховый суп, потом — ветчину и фриты.
 — Да, сэр!
 — Еще она хотела бы гамбургер. На подобострастной физиономии лакея брови поползли вверх, но…
 — Да, сэр! Конечно, сэр!
 — И еще — яичницу с беконом. Метрдотель встретился глазами с Дэниелом, когда тот отдавал меню.
 — Десерт закажем после, — добавил Дэниел, оригинально откомментировав случайную встречу взглядов.
 — Я по-прежнему вдохновляю вас на трюкачество? — спросила Миранда, наклонившись к нему через стол. — Для чего вы все это заказали? Чтобы было посмешней?
 — Ничуть, — пожал он плечами. — Мы попросим завернуть с собой то, что вы не осилите за ужин.
 — Хорошо. Действительно, все разом одолеть невозможно.
 Проглотив ложку супа, она уже не могла остановиться…
 — Спасибо, — сказала Миранда, когда съела все, что заказала. — Большое спасибо. Кажется, вкуснее никогда не ела.
 — Я полагал, что ты несколько преувеличиваешь. Теперь вижу: лучший врач — тарелка супа… Миранда почувствовала неловкость:
 — Нельзя сказать, что я все время голодаю, но…
 — Ты американка? — перебил он. Миранда кивнула.
 — Вы же тоже американец. Я сразу почувствовала, что нас что-то роднит, — она нерешительно улыбнулась.
 Он не заметил улыбки. Во всяком случае, сделал вид.
 — Ты когда приехала в Голландию?
 — Чуть больше пяти месяцев. «Кажется, он не злой, — подумала Миранда. — Самое время объяснить мои обстоятельства».
 — Я приехала в Амстердам, потому что… Вы, конечно, знаете, что Амстердам считается в мире…
 — Я примерно представляю, что такое Амстердам, мисс Стюарт. Свободы навалом… Легкость жизни необыкновенная, которая вас поначалу вдохновила, а потом обнадежила…
 Миранда рассмеялась.
 — Да нет! Совсем не то, мистер Торп. Я как раз хочу сказать, что я приехала в Амстердам… Он резко наклонился к ней и, не дав договорить, спросил:
 — Разве можно так жить? Быть вольной пташкой — одно, а набитой дурой — совсем другое. Миранда вспыхнула.
 — Если бы вы дали мне возможность объяснить, то…
 — Ты же, как… цыганка, черт возьми! Нельзя же так жить, честное слово! Нельзя быть такой легкомысленной.
 Взглянула на него:
 — Согласна с вами в отношении легкомыслия. Но именно про меня так нельзя сказать. Я много работаю, как, вероятно, и вы, и многие другие.
 — Полагаю, что ты права. Ходить по рукам у мужиков — не легкая работенка.
 Краска малиново залила ее лицо, шею: «Какой же он негодяй!»
 — Нет, совсем нет! — ответила спокойно. «Что он знает о моей жизни и вообще про жизнь и труд художника, — думала Миранда. — Три месяца назад, позируя часами скульптору, я еле двигалась, уходя домой. Икры ног кололи тысячи иголок. А преподаватели живописи… Как тщательно разбирают они все мои промахи!»
 — Нет, — повторила она, и глаза ее сверкнули. — Это в самом деле нелегкий труд. Ведь каждый, поймите, подходит по-разному и при этом требует полной отдачи. — Изобразив обольстительную улыбку, добавила:
 — Но, могу сказать, что меня хвалят и даже ценят. Это свойственно мне. Я бы…
 «Ну, опять!» — подумала Миранда, когда он схватил и с силой сдавил ее ладонь.
 — Мне больно, уберите руку! Что вы себе…
 — Ну, наконец-то, Дэниел! — раздался радостный возглас рядом. — Я уже беспокоиться начала.
 Дэниел мгновенно убрал руку, и Миранда поразилась, с какой готовностью он вскочил, отставив стул. У столика возникла седая немолодая дама. «Мягкие черты лица и прыгающие чертики в голубизне проницательных глаз…»
 Дэниел нахмурился.
 — Тетя Софи, что вы здесь делаете?
 — Ну, как тебе сказать. Обещал вернуться до обеда, а все нет и нет, — говорила она ему, глядя на Миранду. — И не позвонил. Все утро ждала тебя. И сейчас, Дэниел, жду, сообразишь ли ты, наконец, представить меня твоей очаровательной даме.
 — Тетя Софи, это — Миранда Стюарт, — произнес он без особого энтузиазма. Взглянул с плохо скрытой злобой на Миранду. — Софи Прескотт. Моя тетя.
 Миранда перевела взгляд на пожилую особу и, подумав, улыбнулась ей:
 — Рада познакомиться!
 — Дэниел, — воскликнула дама. — Где твои манеры? Мог бы и пригласить меня…
 — Мог бы, и не без удовольствия, но Миранда уже уходит.
 — Нонсенс, дорогой. — Софи Прескотт сама отодвинула стул и села рядом с Мирандой, не обратив внимания на неудовольствие племянника. — Вы ведь не уйдете, пока я, с вашего позволения, закажу чашку чая. Да, мисс Стюарт?
 — Да, конечно. Но…
 — Спасибо. Простите мою навязчивость, дорогая, где вы познакомились с моим Дэниелом?
 — Тетя Софи, ради Бога…
 — Вы художница, мисс Стюарт?
 — Да, — ответила Миранда, изумленно подняв брови. — Совершенно верно, но как вы… Софи весело рассмеялась:
 — Ах, дорогая! Вся моя юность прошла в Париже. В милом, славном Париже… Мне знаком каждый камушек на Монмартре. А Бульмиш [1] ? Там жили Хемингуэй, Гертруда Стайн… В Париже тогда работали Шагал, Пикассо… — Покачав головой, улыбнулась по-детски трогательно. — Вы напомнили мне те ласковые годы, а ваш облик… я хочу сказать, что вы будто только что вышли из ателье парижского художника.
 — Или из студии амстердамского живописца, — сухо бросил Дэниел.
 Дама радостно кивнула.
 — Именно! Вы поэтому в Амстердаме, дорогая? Вы учитесь?
 Миранда, глядя на Дэниела, сказала:
 — Да. Учусь живописи. Я стипендиатка Харрингтонского центра.
 — Ах, вот как! Старина Харрингтон… Как же, как же!… Стало быть, его стараниями… Миранда улыбнулась.
 — Да. Но откуда…
 — Я его помню безусым юнцом. Это было году в 1934… или нет, в 1924? Точно не припоминаю…
 Дама задумалась, на лице отразилось беспокойство.
 — Тетя Софи, какое это имеет значение, — голос Дэниела заметно подобрел.
 — Но мне хочется вспомнить! Мисс Стюарт, — заулыбалась она, — скажите, эти так называемые благодетели из фонда по-прежнему отъявленные плуты и содержат студентов впроголодь?
 Миранда рассмеялась.
 — Вы хотите сказать, что они и тогда отличались строгостью нравов?
 — Еще как! У меня был знакомый юноша, так он никогда не знал, когда будет есть в следующий раз. Помню, все облюбовывал себе скамеечку на случай выселения из квартиры. Ах, какое чудное время! — она вздохнула и посмотрела на Миранду. — Правда, он физически был крепким парнем, в этом плане ему повезло.
 — Тетя Софи! Я думаю, мисс Стюарт не интересны эти подробности.
 — Но я же правильно сказала. Ему действительно повезло, он был, как молодой бычок, этот юноша с классическим телосложением. У него отбоя не было от рисовальщиков. Вы меня понимаете, дорогая, — обратилась она к Миранде. — Это же замечательно, когда есть дополнительный заработок. Держу пари, что и у вас отбоя нет. Вы позируете? У вас прелестное лицо.
 «Сам Бог послал мне ее!» — подумала Миранда и, глядя Дэниелу в глаза, сказала:
 — Да! Когда есть время, я позирую. Вы правы, пока — это единственная возможность заработать деньги.
 Беседа покатилась клубочком…
 Воспоминания Софи Прескотт порой обрывались, Миранда, улыбаясь, умело устраняла обрывы, вязала узелочек за узелочком… Дэниел сидел и молчал. Не произнося ни слова…
 Миранда торжествовала. «Ну, что, мистер Торп, — думала она. — Вам надлежит принести мне извинения. Ну, повернитесь ко мне лицом. Я хочу увидеть на нем охватившее вас смущение».
 — Уже поздно, — вдруг сказал он громко, перекрыв восторженный голосок Софи Прескотт. Встал и резко отодвинул стул.
 «Охватившее вас смущение…» По выражению его лица Миранда поняла — еще мгновение, и их сметет волна ярости.
 — Мисс Стюарт пора уходить.
 — Почему так официально?! — заметила Софи. — Можно же просто Миранда. Правда, дорогая? У Миранды пересохло во рту, когда она увидела его высокомерный взгляд, брошенный на нее, и тут же поднялась с места:
 — Да, конечно. Я…
 — А почему бы Миранде не поужинать с нами? — спросила Софи, стараясь сохранить улыбку. — Я, откровенно говоря, надеялась…
 — Ей нужно домой, — ответил Дэниел. — Разве я сказал что-то не то, Миранда? — Ее имя он произнес, твердо нажимая на «р».
 «Рр-р! — подумала она. — Сейчас разорвет в клочья».
 — Меня давно ждут, — Миранда встала и пододвинула стул. — Мне пора. До свидания, миссис Прескотт. Я искренне рада нашему знакомству. Не провожайте меня, мистер Торп. Не беспокойтесь.
 — Уж позвольте побеспокоиться. Я просто мечтаю об этом. — И он слегка дотронулся до плеча тети. — Я сейчас вернусь.
 — Буду рада вас видеть, — улыбнулась Софи Прескотт. Но Миранда уже неслась через зал к выходу, думая о том, что через несколько минут ей будет абсолютно все равно, чем был вызван его гнев и что он думает о ней, и как, и почему.
 Дэниел догнал ее в холле и опять положил свою тяжелую ладонь ей на плечо. Миранда увернулась, тогда он схватил ее за локоть, и она, задевая каблуками за ковры, засеменила за ним в боковой коридор.
 — Оставьте меня в покое! — сказала Миранда с расстановкой. — Ваша любезная манера поддерживать даму под локоток раздражает меня.
 Дэниел крутанул ее и, глядя в глаза, спросил:
 — Ответь, зачем тебе все это было нужно? Миранда широко раскрыла глаза:
 — О чем вы?
 — Зачем ты устроила весь этот цирк, воспользовавшись трогательными воспоминаниями старой женщины?
 — Вы понимаете, хотя бы, что говорите?
 — Харрингтон… Ах, старина Харрингтон, — передразнил он их обеих. — Старушенция в маразме. Протянула тебе нитку, а ты, ловкая такая, отмотала… не клубок, целую бобину. Да так быстро!
 Миранду кинуло в жар.
 — К вашему сведению, — она с трудом сдерживалась. — Я имею прямое отношение к «старине Харрингтону». Я — художница. Все время пытаюсь вам это растолковать.
 — Художница, — рассмеялся он. — Да уж! Театр представлений — вот и все твои художества.
 — Убирайтесь прочь! — возобновила она свои попытки вырвать руку.
 — Ты, моя дорогая, представляйся у кого-нибудь в постели. Я не возражаю. Не сомневаюсь, тут ты достигла совершенства, — он, словно клещами, сжал ее руку выше локтя.
 — Негодяй! — голос Миранды срывался, и она прошептала:
 — А я подумала, что у вас есть сердце под… под вашей крахмальной рубашкой.
 — Рубашкой? Это ты, черт тебя возьми, без рубашки не можешь наскрести себе на жизнь. С твоими данными и такими способностями — в вонючем гадюшнике у Мюллера? Проституция, дорогая, в Амстердаме узаконена, так что выправи себе карточку и валяй действуй профессионально. С твоим талантом можно огребать по тысчонке за вечер.
 Миранда смотрела на него остановившимися глазами. Заболело сердце… «Боже! Как больно, будто острая спица вошла под левую лопатку».
 Она с силой рванула правую руку и, размахнувшись, ударила его по щеке.
 Мгновение остановилось… Замерев, ждала ответной реакции. Приготовилась дать достойный отпор.
 В его глазах сначала заплескалось удивленное недоумение, потом откинув голову, он внимательно посмотрел на нее.
 «Ничего себе! Отпечаток виден как на ладони», — подумала Миранда, с удовлетворением заметив синяк, проступающий на побелевшем лице Дэниела.
 — Ты сука! — сказал он громко и внятно. Миранда резко повернулась, ужаснувшись выражению его глаз, и рванулась бежать в холл, но его реакция была точнее. Прижав девушку к себе одной рукой, другой — ухватил прядь ее волос так, что она не могла двинуть головой:
 — В опасные игры играешь, Миранда, — прошептал он.
 — Пустите меня!
 Дэниел подтолкнул и прислонил ее к стене.
 — Я тоже люблю поиграть, — сказал он низким голосом. — И, как правило, всегда выигрываю.
 Навалившись всей своей мощью, прижал ее к стене. Она придвинула к нему свое лицо, и он словно бы проглотил ее мягкие сладкие губы. Но… — она не отвечала. И тогда он оттолкнул ее.
 — Никогда так не делай, если хочешь заработать побольше.
 — Вы мне омерзительны. Я не подберу слова, чтобы вас…
 — Ну зачем так, Миранда? — сказал он нежно. Обнял ее и стал целовать, осторожно сжимая голову девушки ладонями.
 — В самом деле я так ненавистен тебе? — шептал он, покрывая лицо поцелуями.
 «Да, — хотела она сказать. — Да!» Но, во-первых, он не давал ей и слова вымолвить, целуя в губы. Во-вторых, как и утром, в студии Мюллера, повторилась замечательно странная история. Плечи ласкались о его руки, губы радостно отвечали его губ мольбе, не просьбе… нет, конечно же. И не властному приказу!.. Миранда чувствовала радостное волнение, но почему, понять еще не успевала, потому что сердце и на этот раз оказалось проворнее ее разума.
 «Боже, что же это я? Ведь я должна была догадаться, что он попытается взять реванш», — терзалась Миранда, когда он резко снял ее руки со своей шеи.
 Взглянула на него. Дэниел улыбался.
 — Так-то лучше, дорогая. Стало быть, если хорошенько поразмыслишь, то можешь…
 Миранда хотела сказать что-нибудь достойное, но не находила слов. Зато вспомнились его слова, и к месту.
 — Театр переживаний, мистер Торп. Вы что же забыли об этом?
 «Прямое попадание! Его улыбка умерла в конвульсиях…»
 — До свидания, мистер Торп, — она спокойно пошла к выходу.
 — Где ты живешь? — догнал он ее.
 — Вас это не касается! Оставьте меня, наконец. Вы… вы… — заикалась она, когда Дэниел придержал ее, крепко ухватив за локоть.
 Она шла и молчала, потому что знала, локоть, ладонь, рука — все это сейчас закончится.
 — Где ты живешь? — спросил он, подтащив ее к стоянке такси.
 — Я поеду на трамвае, — заупрямилась Миранда, но он, открыв дверцу машины, запихнул ее на заднее сиденье, и сказал холодно:
 — Скажи водителю адрес, если, конечно, он у тебя есть.
 Миранда хотела опять возмутиться, но, что толку… Назвала адрес. Дэниел захлопнул дверь и наклонился к окошку.
 — На, возьми! — протянул деньги.
 Она, увидев бумажки, стала отталкивать его руку.
 — Я не возьму их! — сказала, не подумав о том, что за такси нечем расплатиться.
 Он хмыкнул:
 — Ну и дура же ты, Миранда! Не будешь брать деньги — не научишься зарабатывать, — сказал и бросил купюры ей на колени.
 Таксист моментально рванул машину со стоянки.
 Миранда собрала деньги. «Тысяча гульденов!
 Сумма, которую он ей пророчил как заработок за витриной в районе старого рынка. Поставить мольберт, в руки палитру и…» Сжала зубы. Хотелось закричать, зарыдать, забиться, заснуть, наконец, и долго не просыпаться… Миранда застонала, не размыкая губ. Не горлом, а изнутри, душой, страдающей от обыкновенного человеческого непонимания.




 Глава 4


 Майна подошла к зеркалу, нарисовала себе яркие модные губы. Нахмурилась. Взбила щеткой волосы.
 — Сойдет! Ну, я готова. А ты? — Она повернулась, посмотрела на Миранду. Та, сидя на кровати, вначале писала что-то, положив блокнот на колени, а потом задумалась, подняла глаза к потолку, вздохнула.
 — Что никак не отойдешь?
 — Ммм, — буркнула Миранда.
 — Пора бежать, а то опоздаем на завтрак.
 — Одну минутку.
 — Ты что действительно собираешься сделать это?
 — Ты про деньги? — Миранда посмотрела на подругу. — Я же сказала, что верну их. Подожди, никак не сочиняется конец.
 — Какой конец?
 — Записки, к которой приложу тысячу. Неполную, конечно. За минусом такси.
 — Напиши так: «Дорогой мистер Торп, получите ваши деньги. Кстати, моя подруга Майна категорически против и называет меня идиоткой. Искренне… искренне ваша».
 — А почему я должна вообще что-то писать? — Миранда тряхнула головой. Поднялась в кровати, швырнула один банкнот в сторону и положила остальные деньги в конверт. — Подожди, напишу на конверте его имя. Поймет, что от меня?
 — Может и не понять, — ответила Майна с хитрецой. И когда Миранда посмотрела на нее, ухмыльнулась. — Ты говорила, что он богатый.
 — Я сказала, кажется, что у него много денег.
 — Ты еще сказала, что он занимается благотворительностью. Так что, может, ты у него вчера была и не единственная.
 — Я тем более не хочу быть его подопечной. Кстати, меня он в эти списки заносить не собирается. И вообще пусть я лучше умру с голоду, — открыв гардероб, Миранда вытащила жакет.
 — Думай, что говоришь. Кто знает, в какой момент судьба сподобится выполнить наше желание, — одернула ее Майна.
 — Ты права, — Миранда улыбнулась. — Больше ни слова не скажу. Бежим, а то действительно опоздаем. Я уже чувствую запах сдобных булочек.
 — Минуточку, — остановила ее Майна. — Очень прошу, расскажи мне еще раз все с самого начала. Ну, входишь ты в студию к Мюллеру…
 — Ты что? Сама же говоришь, что мы опаздываем.
 — Мне кажется, ты соскочила…
 — Да брось! Пошли скорей. Я еще сто раз успею изобразить все это в лицах, так что ты будешь мою историю знать наизусть. — Миранда набросила ремешок сумочки на плечо, подошла к двери, отворила ее и вдруг, обернувшись к Майне, спросила:
 — Кстати, с чего это ты захотела выслушать все заново?
 — Потому что утро вечера всегда мудренее, и мне хочется послушать тебя сейчас.
 Миранда, театральным жестом уперев руки в бедра, вернулась на середину комнаты и вздохнула:
 — С какого места? Только даю тебе слово, рассказываю в последний раз.
 — С самого начала давай.
 — Захожу я в мастерскую…
 — Так-так! Раздеваешься… Влетает этот тип, а ты — в обморок — ив его объятиях.
 — Дело не в этом, — сказала Миранда, подойдя к окну. — Я тебе говорила, пришла я к Мюллеру и долго не могла решить, оставаться мне или уходить, а тут как раз ворвался Торп.
 — И ты потеряла сознание.
 — Вот именно.
 Майна кивнула.
 — А когда ты очнулась, он предложил отвезти тебя к доктору.
 Миранда помолчала. «Удивительно! В изложении Майны история эта не стоила выеденного яйца. Хотя, что ж тут удивительного? Не могла же она ей рассказать все!»
 — Я правильно излагаю?
 — Да. В общем, да.
 — Ну, тогда он законченный подонок! Слов нет! — с иронией произнесла Майна.
 Миранда обернулась, и глаза девушек встретились.
 — Ну, а как назвать то, что он не дал тебе шмякнуться на пол, — продолжала Майна, — помешал расквасить нос, к врачу зачем-то тащил…
 — Все это не так просто!
 — Да ладно тебе, Миранда! Явился благородный принц, вытащил тебя из звериного логова, накормил до отвала, отправил домой на такси, отвалил бабки, чтобы ты не голодала…
 — Не в этом дело! Он был… он вел себя грубо. Он относился ко мне с презрительным снисхождением.
 — Может, он не совсем понял, что ты делаешь в берлоге у Мюллера? Рядовой обыватель. Так или нет? Не художник, я хочу сказать. Может, он не понимает, что позировать обнаженной все равно что играть в куличики в детской песочнице?
 — Для того, чтобы это понимать, не нужно быть художником, — раздраженно возразила Миранда. — Можно же хоть что-то понимать в искусстве?! В противном случае объясни мне, зачем он пришел к Мюллеру?
 — Вопрос по существу. Чего же ты его об этом не спросила?
 — Когда я подумала, было уже поздно спрашивать. К этому времени все так запуталось… — Миранда вздохнула.
 — Я так думаю, что ты сама все запутала. Вернее, сгустила краски. Я допускаю, что он не во всем был прав. Ты говорила, что он кое-что позволил себе? Ну так что! Будто тебе это впервые.
 «Но я себя никогда прежде так не вела!» — слова, словно удары в колокол, прозвучали в ней. Миранда испугалась, не произнесла ли она это вслух. Посмотрела на Майну и опять подошла к окну.
 — Он был невыносим! — сказала резко.
 — Но ты вправила ему мозги? Надеюсь, объяснила, почему ты там оказалась?
 — Я пыталась, но он и слушать не стал. Впрочем, неважно — пусть он думает обо мне, что угодно.
 — Кстати, вот и Мюллер о тебе кое-что думает…
 Миранда обернулась:
 — Что ты имеешь в виду?
 — Я вчера поздно вечером видела его. Он зол, что ты не пришла.
 — Майна, прошу тебя, не начинай. Я приходила. Но больше не пойду.
 — Я объяснила ему, что что-нибудь наверное случилось. Но он завелся. Понес что-то про лажовых задавак, которым следует поубавить спеси.
 — Не верю этому. Я еще и виновата, оказывается. В чем? Что не позировала ему? Майна пожала плечами.
 — Виновата, не виновата… Все в мире относительно. Торп держал себя гнусно. Может, оттого, что он почувствовал себя виноватым, дал тебе денег?
 — Виноват? Дэниел Торп? — Миранда фыркнула. — Я сначала тоже так подумала, но теперь сомневаюсь, знает ли он вообще значение этого слова. Он просто поставил меня на место. Вот и все.
 — И дал при этом тысячу гульденов, — Майна закатила глаза. — Если таким образом ставить каж…
 Миранда не обратила внимания на то, что Майна оборвала фразу. Она раздумывала над ее словами «чувствует ли Дэниел себя виноватым». И, поразмыслив, поняла, что смехотворно предполагать такое.
 — Миранда, х-м, х-м, — Майна поперхнулась.
 — Я тебе хочу сказать, Дэниел Торп ни разу в жизни ни перед кем не считал себя в чем-то виноватым. — Миранда взяла с подоконника сумочку. — Передо мной он просто выламывался. Вот и все.
 — Миранда…
 — Он из породы людей, которые воображают, что за деньги могут купить все, включая женщин. Но уж меня-то ему не купить, — Миранда засмеялась, и вся вчерашняя история показалась ей вдруг забавной. — Уж во всяком случае не за эту жалкую тысячу. — Миранда повернулась. — Я стою много…
 Она замолчала и поднесла руку к горлу. В дверях стоял Дэниел и с изумлением смотрел на нее.
 — Продолжайте, мисс Стюарт. Это уже интересно, — сказал он вежливо. — Какую же сумму вы выставите к оплате богатому покупателю, если таковой найдется.
 Миранда залилась краской и посмотрела на Майну с укором.
 — Я пыталась предупредить тебя, — шепнула та.
 Дэниел улыбнулся Майне.
 — Доброе утро. Надеюсь, я не слишком рано? Миранда промолчала. «Что скажешь? Шел человек мимо и зашел. Безобидный визит. Если посмотреть со стороны…»
 — Что вы хотите? — спросила она.
 — Хотел перехватить вас до того, как вы уйдете. Догадываюсь, что ваш день уплотнен до предела. Опять издевка или безобидное замечание?
 — Что вам нужно, мистер Торп?
 — Не пригласите ли войти?
 — Нет. Лично я — нет.
 Дэниел широко улыбнулся, зашел в комнату и прикрыл дверь. Миранда внимательно посмотрела на него, отметив, как бы между прочим, что одет он не для официального выхода. «Джинсы, с виду ношеные-переношеные, но на самом деле с иголочки. Темный гольф и свободная куртка из мягкой кожи. Цветовая гамма, пропорции соблюдены. Красив!» Миранда не была бы художницей, не заметь она это. «Добрый принц, как сказала бы Майна, — подумала Миранда. — Но он как раз злой и явился с недобрыми мыслями».
 Миранда решила держать дистанцию:
 — Мистер Торп…
 — Прошу вас называть меня Дэниел. Не вижу причины, Миранда, для такого официального обращения. Тем более, вчера мы достаточно близко познакомились.
 — Мистер Торп…
 Миранда взглянула на Майну, которая с интересом наблюдала за церемонией вручения верительных грамот.
 — Мистер Торп, у меня нет времени обсуждать с вами вчерашний день. Мы с подругой уходим. Майна, подтверди.
 — Майна, — произнес он нараспев. — Какое красивое имя! Рад с вами познакомиться, — протянул руку. — Меня зовут…
 — Я все про вас знаю, — сказала Майна и подала в ответ свою. Он поднес ее руку к губам. — Миранда мне все о вас рассказала, мистер Торп.
 — Прошу вас, называйте меня Дэниелом, — улыбнулся он.
 «Улыбается!» Миранда была уверена, что он потешается над ними.
 — Полагаю, что не все, — возразил Дэниел. — Не так ли?
 — Майна… — Миранда подошла к подруге.
 — Да, — ответила та. — Возможно, что и не все. «Как после этого во что-нибудь верить, — в отчаянии думала Миранда, переводя взгляд с Дэниела на Майну. — Он пускает в ход свои чары, а она, зная все про него, так легко покупается.
 Дэниел любезничал с Майной. Давно ли в Амстердаме? Откуда родом? В какой группе занимаетесь? Живопись, скульптура? И эта, с позволения сказать, подруга лепечет сладким голоском…»
 — Майна, — голос Миранды зазвенел, как хрустальный бокал. — Если мы сейчас же не уйдем отсюда, останемся без завтрака.
 — Я вас задерживаю? — спросил Дэниел.
 — Да.
 — Нет, — ответила Майна одновременно с Мирандой. Взглянула на подругу. — Я хочу сказать, что у нас нет ничего важного, просто мы должны успеть к завтраку.
 — А-а-а, — кивнул он. — Тогда я хочу задержать Миранду. Мне нужно ей сообщить что-то важное. Вот такие дела. Майна. Если вы не возражаете.
 — Нет. Конечно.
 Миранда смотрела на Майну во все глаза, а та, с улыбкой до ушей, исчезла в один момент.
 — Майна, — Миранда догнала подругу в коридоре. — Подожди!
 — Наплела про него семь верст до небес, — сказала Майна, понизив голос. — Хам, грубиян… Ты просто спятила! Ради Бога, Миранда, не дури! Он очаровательный. Он просто великолепный!
 — Я не говорила, что он хам, — возразила Миранда. — Это твои слова. И не в этом дело. Только в нем нет никакого очарования, ни грамма. Он…
 — Майна, был рад с вами познакомиться, — сказал внезапно появившийся Дэниел.
 — Я тоже, Дэниел, — Майна взглянула на него через плечо Миранды. Шутливо нахмурив брови и чмокнув подругу в щеку, успела прошептать:
 — Клянусь, он притащился из-за тебя. Будь повежливей с ним. — И убежала.
 Миранда досчитала до десяти и подошла к Дэниелу.
 — Вы мне действуете на нервы.
 — Я хотел позвонить, но в телефонном справочнике тебя не оказалось, — сказал он.
 — Откуда же мне там взяться, если у меня нет телефона, — ответила девушка.
 — Вот как? Странно, если учесть некоторые обстоятельства, — он улыбнулся. — Я бы даже сказал, что телефон при твоей работе вещь просто необходимая.
 Миранда сжала зубы. «Пусть не ждет, она до рукопашной больше не опустится!»
 — А я бы сказала, что вам тут делать нечего, мистер Торп.
 Промолчал. Расхаживая по комнате, рассматривал этюды, брал в руки акварели. Прошелся вдоль стен, разглядывая полотна, выполненные в масле. У двух крайних задержался. Постоял. Не спросил, а сказал утвердительно:
 — Это твои.
 Не хотела, а кивнула. Подумала: «Как догадался?»
 — Да. Прошу вас: не трогайте мои вещи. — Миранда увидела, что он берет ее папку с работами.
 Отобрал небольшой этюд в масле, на котором изображен канал Блемграхт, внимательно смотрел на него.
 — Вы слышите, что я сказала? Положите на место и не распоряжайтесь здесь.
 — Чудесный этюд, — произнес медленно, по-прежнему смотря на картину. — В самом деле хорошо.
 «Черт знает что! Она и сама любила эту работу больше других. Многие считают ее удачной. Нет, подумайте! Кто его спрашивает?»
 — Мне полагается прийти в восторг? Вы, оказывается, искусствовед, мистер Торп? Взглянул на нее:
 — Об искусстве я могу судить однобоко. То есть, я знаю, что мне нравится, а что нет.
 — Тогда объясните, пожалуйста, что вы делали вчера в студии Мюллера? Дэниел хмыкнул:
 — Странный вопрос. Я, как известно, вчера все время оказывал услуги моему старому знакомому. — Положил на место один и взял другой этюд. — У тебя несомненный талант.
 «Приятно, чертовски приятно! Но ему-то какое дело…»
 — Я художник, — ответила строго. — И вчера втолковывала вам это весь день.
 — Ив Голландии ты учишься как стипендиатка фонда.
 — Именно.
 — А это — картины твоей подруги?
 — Да.
 — У нее нет таланта? Или есть?
 — У нас разная манера письма.
 — Она тоже на стипендии?
 — Да. Но почему вас это…
 — Она тоже позирует, я хочу сказать, подрабатывает на стороне, как ты?
 «Стоп! Незаметная подмена тезиса, как говорят юристы. Так-так!..»
 — Как удачно, что вы нашли себе побочный приработок.
 Миранда больше не сомневалась. Подойдя к двери, распахнула ее и приказала:
 — Убирайтесь из моей комнаты! Дэниел рассмеялся:
 — Опять театр! Только на этот раз — драма. Вы даже не расспросили о причине моего визита. Вы что, нелюбопытны, мисс Стюарт?
 — Да! — Сорвав с плеча сумочку, вытащила конверт, на котором размашистым почерком было написано его имя, и протянула. — Это ваше.
 — Мое? — удивился он.
 — Ваше. Это деньги, которые вы мне дали. Не хватает суммы, истраченной на такси. Забирайте и уходите.
 — Я не возьму, — сказал он спокойно.
 — Я тоже, — она швырнула конверт ему под ноги. — Теперь уходите!
 — Уймись, глупышка! Я хочу тебе предложить кое-что.
 — Ни минуты не сомневаюсь, что… — вспыхнула Миранда. — Но мне плевать на ваше предложение. Спать с вами я не собираюсь за все деньги мира.
 Дэниел взглянул на нее, прищурился и медленно произнес:
 — Я также не испытываю особого желания спать с тобой. А если бы захотел, — его голос снизился до вкрадчивого шепота, — я бы тебя имел и, заметь, на моих условиях. Заруби это себе на носу.
 — А вы… а вы… если сию минуту не уйдете отсюда, я…
 — Закричишь? — он расхохотался. — По дороге сюда встретил вашу хозяйку. Она сообщила, что мужчинам запрещается посещать ваши апартаменты, но мне удалось убедить миссис Мевру да Врис, что я твой двоюродный брат, приехал из Америки навестить тебя нежданно-негаданно. Так что если ты закричишь и она явится сюда, придется сказать, что мы с тобой лишь вчера познакомились, и ты сама пригласила меня в гости, намекая на невинные утехи, а теперь вот передумала.
 — Она вам не поверит. — Миранда бессильно опустилась на стул.
 — Может, попробуешь?
 — Что вам от меня нужно?
 — Это уже лучше. — Дэниел подошел к гардеробу, прислонился к нему спиной. — Я же сказал, что у меня есть к тебе предложение.
 — Любое ваше предложение для меня ровным счетом ничего не значит. — Миранда посмотрела на него.
 «Поза и фраза! Руки на груди, ноги — крест-накрест. Ах, ах!»
 — И даже работа? — спросил он.
 — Какая еще работа?
 — Работа, мисс Стюарт. Обыкновенная. С оплатой в конце каждой недели.
 — Интересно. И что же это за работа?
 — Мне требуется компаньонка.
 — Однако, мистер Торп… — хмыкнула Миранда.
 — Ты меня не поняла. Мне самому, как легко догадаться, компаньонка не нужна, но моя тетя считает, что о такой компаньонке, как ты, можно только мечтать.
 — Господи! Да о чем вы говорите?
 — Я говорю о сотне долларов в неделю, плюс проживание, плюс питание. Плюс, нелишне сообщить, — и стол, и дом в Париже.
 — Ну и шуточки у вас!..
 — Это не шуточки. Это идея Софи. Я пытался ее отговорить, но она и слушать не хочет. — Лицо его приняло озабоченное выражение. — Она одинока, и поначалу я сам вбил ей в голову эту идею, что я часто уезжаю и не хочу оставлять ее надолго одну. Софи была против, но со вчерашнего дня не дает мне покоя.
 Услышав про Софи, Миранда смягчилась:
 — Она мне тоже понравилась. Но, извините, я не сиделка. Объясните ей это, пожалуйста.
 — Ей сиделка не нужна. Если бы дело было только в этом, я бы послал ее к черту вместе с капризами и нанял сиделок сколько угодно. — Дэниел, жестикулируя, шагами мерил комнату по диагонали. — У нее, слава Богу, со здоровьем все в порядке. С памятью не лады, но это почти у всех в ее возрасте — помнит, что было сто лет назад, но не может вспомнить, что делала утром. — Дэниел подошел к Миранде. — Я не могу ее оставлять в Нью-Йорке одну. Экономку я в расчет не принимаю.
 — Нью-Йорк? Вы же говорили о Париже…
 — Я живу постоянно в Нью-Йорке, — нетерпеливо пожал он плечами. — Она живет со мной. С тех пор… с тех пор, как умер ее сын.
 — Ее сын?
 Дэниел кивнул.
 — Да. Других детей у нее не было. А он попал в дурное общество и…
 Дэниел замолчал и посмотрел так, будто бы это она погубила сына тети Софи.
 У Миранды запершило в горле. «Как все сложно в этом мире! Но эта история ни с какого бока ее не касается… Она приехала в Европу не для того, чтобы стать компаньонкой, пусть даже милейшей пожилой дамы!..»
 — Послушайте, мистер Торп…
 — Мы по дороге домой всегда заезжаем в Париж. У Софи там квартира. С тех давних пор, и она не помышляет с ней расстаться. Вот и теперь мы отправляемся туда.
 Миранда поднялась со стула:
 — Все это очень интересно, но…
 — Но дело в том, — продолжал он, не слушая Миранду, — что она одинока и вбила себе в голову, что ей нужна подруга. Она решила, что ты ей очень подходишь.
 — Полагаю, что это у вас фамильное, — улыбнулась Миранда. — Решать за другого, не выяснив, согласен тот или нет.
 Дэниел нахмурился:
 — Можешь мне поверить, что я пытался ее отговорить, пытался убедить, что ты не та, кто ей нужен.
 — Охотно верю.
 — Однако, поразмыслив, решил, пусть уж ты, но только, чтобы она не была одна. В Париже полно дел, так что меня практически не будет дома.
 Миранда кивнула и пошла к двери.
 — Я рада, что вы все это обсудили, не посоветовавшись со мной, — сказала она ровным голосом, — но боюсь, что должна отказаться, так как моя стипендия стоила мне…
 — Твоя стипендия выплачивается учащемуся в любой европейской столице.
 — Откуда вы знаете?
 — Я выяснял.
 «Он, конечно, не обманывает. Она и сама слышала, что Харрингтонский центр имеет филиалы почти по всей Европе. Такие счастливцы, как она, имеют право выбора, но жизнь в Париже много дороже Амстердама, поэтому она оказалась в Голландии». Поначалу Миранда решила, что в конце обучения выкроит месяц-два и поедет в Париж, но теперь ясно, что об этом и мечтать не приходится.
 Вздохнула. «Лувр и Бобур, Оранжри и Музей Родена… Стипендия, сотня долларов в неделю, квартира Софи и нет забот о еде… Можно согласиться, если бы не этот человек, присутствие которого просто невыносимо».
 — Не думай, что ты будешь к ней привязана целыми днями, — говорил он, будто догадался, о чем она думает. — Учись, рисуй… И главное, тебе не придется ломать голову, на что жить.
 В какое-то мгновение ситуация показалась ей реальной.
 — Но должен сказать, я требую, чтобы ты прекратила всякие отношения с Мюллером!
 — Отношения? О чем вы?
 — Не опускайся до лжи, — его голос звучал хрипло. — Мюллер рассказал мне все о ваших амурах, сообщил, что в постели ты неподражаема.
 «Какая мерзость! Какая чудовищная гнусность!» — возмутилась она.
 — Никогда… Это ложь, — прошептала Миранда. — Мюллер, этот негодяй, — мерзкий лжец! Он зол на меня, потому что… Он солгал вам.
 Она замолчала. «Дэниел не верит, не верил и не поверит. Стоит ли вообще оправдываться перед ним? Стоит ли подвергать себя дальнейшим оскорблениям».
 — И тем не менее вы хотите, чтобы именно я… такая… такая… стала компаньонкой вашей дражайшей тети?
 — Но я уже объяснил тебе, что пытался ее отговорить.
 — Но не отговорили же. — Миранда заставила себя улыбнуться. — Боюсь, что вам придется ее разочаровать. Передайте тете, что я тронута тем, как она хорошо обо мне думает, но это невоз…
 — Двести долларов в неделю.
 — Вы же сказали…
 — Двести долларов. Комната и стол. Он смотрел на нее и улыбался. Миранда покачала головой.
 — Нет!
 — Хорошо, — продолжил он почти шепотом. — Я думал, что договорюсь с тобой, но вижу, что ошибся. — Он сделал шаг по направлению к ней. — И давно ты позируешь, Миранда?
 Она взглянула на него с опаской и отворила дверь. Он резко ее захлопнул.
 — Вы меня удивляете! Во-первых, моя работа натурщицы не представляет для вас никакого интереса, я полагаю. Не понимаю, почему…
 — Для меня, да. Но для властей — несомненный!
 Миранда взглянула на него с недоумением.
 — Что вы имеете в виду? Взяв ее за руку, крепко сжал.
 — Ты без денег, Миранда, — его голос, мягкий и обволакивающий, звучал завораживающе. — Не думаю, чтобы это понравилось властям. В этой стране ты попадаешь под закон, по которому иностранцы без средств подлежат высылке.
 — Не говорите глупостей! Я не бродяга, у меня есть статус и стипендия.
 — Которая, по твоим словам, явно недостаточна, чтобы прокормить себя.
 — Умоляю, отпустите мою руку! Он притянул ее к себе.
 — Ты работаешь, чтобы иметь деньги. Не так ли?
 — Идите вы к черту!
 — Отвечай. Работаешь или нет?
 — Да работаю, но то, что я делаю не идет в разрез с законами этой страны.
 — Не сомневаюсь, что ты это докажешь. Но я о другом. Ты нарушаешь условия выдачи студенческой визы. Студентам работать запрещается. Голландцы ничем не отличаются от других: въехавший в страну на время не имеет права отнимать работу у коренных жителей. Усвоила?
 Их взгляды встретились. Миранда попыталась рассмеяться, но спазм сдавил ей горло.
 — Какая чушь! Я ни у кого не отбираю работу. Я же не нанялась ни на фабрику, ни в магазин.
 — В таком случае будет лучше объяснить все это в другом месте. Согласна?
 — Все, что вы говорите, просто смехотворно, — голос ее дрогнул.
 — Смехотворно? Смехотворно — другое. Тебе предложили достойную работу, учитывая твои стесненные обстоятельства, а ты — встала на дыбы.
 — Не делайте из меня дурочку, мистер Торп, — сказала Миранда. — Если я соглашусь работать у вас, я нарушу те же самые законы, не так ли? У меня же временная студенческая виза, и я не имею права на работу. Забыли? Понимаю, что постараетесь держать от властей это в секрете, потому что так нужно вам.
 — Ты невнимательная девочка, Миранда. Я нанимаю тебя лично и увожу из этой страны. Лично… И ты, и я — оба американцы. Это тоже — кое-что значит, — он широко улыбнулся. — Голландцам плевать в этом случае и на тебя, и на меня.
 Миранду била внутренняя дрожь. Она старалась изо всех сил, чтобы он не заметил ее растерянности. Ее уже не беспокоило, что он думает о ней, а также не волновало, что он угрожает ей лично. «Шантажист! Вот что страшно и тревожно. В жизни своей она не сталкивалась с подобным. Безжалостный тип, думающий только о себе! Вчера она подозревала это, но сегодня убедилась окончательно».
 — Ну и что? Что передать Софи? Сердце екнуло в груди… «Вот, пожалуйста! Угрозы, намеки — только чтобы ему было удобно, только чтобы потрафить желанию его тети. Но вчера, когда он ее обнимал и целовал у Мюллера, разве можно было предположить, на что он способен! Нет! Она же чувствовала его нежность. Так не бывает! Может, он желает заполучить ее всеми доступными и недоступными средствами? Хотя, сказал, что она ему не нужна…»
 — Миранда?
 Посмотрела на него. «На виске бьется жилка. Серые глаза отливают сталью». И вдруг Миранда поняла, что он догадался, о чем она сейчас думает. «В груди опять завозилось то, живое и громоздкое. Да так сильно, что и к горлу подступило уже.
 Дэниел совсем рядом. Только бы не взглянуть на него! Она не должна, не должна…»
 Дверь отлетела и стукнулась ручкой о стену.
 — Ребята, извините за вторжение, но декан нас убьет, — Майна посмотрела на обоих и замолчала. — Все в порядке? Без осложнений?
 Миранда перевела дыхание.
 — Да! Все в порядке. Мистер Торп уже уходит. Кажется, прошла вечность, прежде чем он сказал, не сводя с Миранды глаз:
 — Да. Все в порядке! Ухожу, — улыбнулся. — Но не прощаюсь.
 Миранда смотрела ему вслед. «Ах, он еще и вернется!» — подумала она, и у нее опять перехватило дыхание.




 Глава 5


 Майна вопросов не задавала. Она чувствовала, что атмосфера накалена, и молчала.
 — Ничего не хочешь мне сказать?
 — Нет, — быстро ответила Миранда. — Не дай Бог, еще опоздаем на занятия, — говорила она, завязывая тесемки у папки. — Герр ван Норман нам задаст.
 День еле-еле тянулся. В полдень наскоро перекусили, договорившись встретиться в пять в дешевом ресторанчике у Центрального вокзала. Майна получила за позирование несколько гульденов и сказала, что с нее причитается.
 Миранде есть совсем не хотелось, и она только скребла вилкой по тарелке. «Еще бы, столько слопать накануне! — „Я не прощаюсь…“ — В его словах был намек. Они еще встретятся! Но зачем? Не пойдет же он, в самом деле, заявлять, что она нарушает законы страны пребывания, подрабатывая натурщицей. Конечно, он из тех, кто, если уж что решит, ни перед чем не остановится. Но неужели он такой бессердечный?»
 Миранда посмотрела на Майну. Девушка с аппетитом уплетала сосиски с фритами. «Все-таки следует, наверно, рассказать ей обо всем. Выслушает внимательно и, как всегда, даст дельный совет». Но подруга была какая-то странная. Это сразу почувствовалось, когда она, влетев в ресторан, начала извиняться за опоздание. Часто посматривала на Миранду, и выражение ее лица было загадочное.
 — Почему ты ничего не ешь? — спросила Майна.
 У самой давно пустая тарелка и с удовольствием облизывает пальцы. Майна никогда не ела фриты вилкой.
 — Я столько съела вчера, — Миранда отодвинула тарелку, — что, наверно, не захочу есть целую неделю.
 Майна принялась за порцию подруги. Все съев, сделала потешную гримасу:
 — Вообрази, когда-нибудь, когда станем богатыми, забудем, что существуют сосиски, пища людей со скромным достатком.
 Миранда улыбнулась:
 — Мечтай, мечтай! Мечтать не вредно.
 — Конечно, мы никогда не будем иметь такие бабки, как твой знаменитый принц, — она взглянула на подругу с лукавинкой.
 — Воспитанные люди не говорят за едой о всяких пакостях!
 — Извини! Я утром решила больше не упоминать имени твоего Торпа. Поэтому и…
 — Почему «твоего». Майна? — рассердилась Миранда. — И почему тебя так интересуют его авуары? То, что он живет в роскошном отеле, вовсе не означает, что он богат. Для деловых людей там всегда делают скидку. Не помню, какой процент, но знаю, что есть и еще какие-то привилегии…
 — Да, знаю, знаю, — Майна задумалась. — Но…
 — А слово «знаменитый», как ты выразилась, лишний раз подтверждает, что он избалован женским вниманием. И вообще ему нахальства не занимать.
 — Хорошо, хорошо! Закроем эту тему. Давай закончим ужин в мире и дружбе.
 — Давай! — согласилась Миранда, и обе замолчали. Долго размешивали сахар в чашечках, не торопясь прихлебывали кофе. — Я совсем не хотела тебя обидеть. — Миранда поставила чашечку на блюдце. — Просто у меня нервы напряжены. Понимаешь, нервы…
 — Понимаю. Тебе не дают покоя деньги. — Майна мило улыбнулась.
 — Да, — сказала Миранда и вздохнула. — Не нахожу выхода. Решила, что пойду к Мюллеру и извинюсь за то, что сорвала сеанс.
 — Ты хочешь сказать…
 — Да, я хочу сказать, что глупо отказываться от работы натурщицы. Ты же вот ходила к нему и полна восторгов.
 Майна вздохнула и стала из капли пролившегося на клеенку кофе мизинцем рисовать чертика с рожками.
 — Конечно. Если ты решила это окончательно… — сказала она.
 — Не окончательно, а просто нет другого выхода, — уточнила Миранда.
 — Ну, хорошо, но… — Майна посмотрела на подругу и застучала ложечкой по полупустой чашке. — Впрочем, ладно.
 — Что ладно? Что ты хотела сказать? Майна передернула плечами:
 — Тебе это не понравится.
 — Понравится, если это лучше, чем позировать сальному, коротконогому Мюллеру.
 — Лучше. Думаю, что лучше.
 Миранда посмотрела на нее внимательно и продолжила:
 — Ты хочешь, чтобы я обратилась к родителям за помощью? Но мы об этом уже говорили. Я не могу! Они, конечно же, вышлют мне все, что у них есть. Все — до последнего цента.
 — Ах, да что об этом говорить? — сказала Майна. — Решила жить самостоятельно, ну и живи…
 — Именно! Если я обращусь к ним хоть один раз, они потом все время будут беспокоиться, что я живу впроголодь, — Миранда тоже стала водить ложечкой по клеенке.
 — Я сейчас думаю не об этом, — выпалила Майна. — Я считаю, нужно позвонить Торпу в отель и сказать, что ты оставишь у себя эту тысячу гульденов.
 — Да ты что, с ума сошла?
 — Ну вот! Я же говорила, что тебе это не понравится.
 — Пять минут назад извинялась за то, что упомянула его имя, а теперь предлагаешь мне черт знает что, — кипятилась Миранда.
 — Ну чего ты в самом деле? Я же не знаю, о чем вы договорились утром.
 — Не знаешь, это правда! Так вот, твой драгоценный мистер Торп хочет… — Она взмахнула ладонью и опрокинула чашечку. — Он предложил мне работу, и когда я дала ему от ворот поворот, стал меня шантажировать.
 — Работу? Какого сорта? — быстро спросила Майна.
 — Какое это имеет значение? Ты что, не слышишь, что я сказала. Я ему ответила «нет». Он буквально остервенел. Как это так, ему и отказывают?
 — Уверена, что все это не так! Что ты имеешь в виду под словом «шантажировать»? Этого просто не может быть! — кипятилась Майна.
 — Не может, но будет. Он сказал, что доведет до сведения властей, что я нарушаю условия визы.
 — Ничего не понимаю, — нахмурилась Майна.
 — Тут и понимать нечего! Сказал, что в центре не потерпят, если узнают про мою работу.
 — Работу?
 — Да. Позирую, значит, работаю. Сказал, что этим самым я нарушаю студенческий статус. И пошел, и пошел… Что я нищая. И что нищих отсюда выгоняют. И тому подобное! Но, что самое главное, он же ничего не может. Он всего лишь блефует, — возбужденно говорила Миранда, хотя отлично помнила решительное выражение его лица. — Я думаю, что он может всего лишь…
 — Может получить то, что захочет, — подвела итог Майна.
 — Черта с два! Ничего он не может. Это ты наделила его сверхчеловеческими качествами.
 А он обыкновенный мужлан, правда, не лишенный привлекательности.
 — Миранда, что я говорила до этого? Помнишь? Когда сказала, чтобы ты оставила себе его деньги?
 — Ты окончательно сошла с ума! — Миранда шлепнула ладошкой по столу.
 — Послушай меня одну-единственную минуточку. Я сказала, потому что узнала, что твой мистер Торп…
 — Опять «твой»! Я же тебе сказала…
 — Так вот, Миранда! Он очень богатый человек, Фантастически богатый…
 — Да мне-то что!
 — Послушай. Я утром, когда пила кофе, спросила у двух своих знакомых. Они с экономического, скоро будут защищаться. Так вот они сказали, что его называют мистер Мидас. Говорят, что на манер сказочного фригийского царя, он обращает в золото все, к чему прикасается. Он мультимиллиардер.
 — Ну уж, скажешь! — засмеялась Миранда.
 — Никто не знает, сколько у него денег, — Майна зажмурилась от удовольствия. — Никто не знает, откуда он родом. Несколько лет назад Торп появился в Нью-Йорке. Рассказывают, что стодолларовые бумажки у него так и сыпались из карманов. Весь свой капитал держит в акциях. Вот все, что о нем известно. Он сам, наверно, не знает, какое богатство приходит к нему каждую минуту.
 — Знает! — сказала Миранда. — Знает настолько, чтобы считать, что за деньги купит все. Ну вот, пусть теперь убедится, есть на свете кое-кто, кого не купишь ни за какие деньги.
 — Ты что, не понимаешь, куда я клоню? Сказал, что сообщит властям, значит, сообщит. Это у нас с тобой проблемы из-за этой волокиты: не вовремя получили, не вовремя выслали. Пока-то чиновники свяжутся один с другим! Но такой человек, как Торп… не знаю, Миранда, но, по-моему, дело гораздо серьезней, чем ты думаешь.
 Майна что-то говорила, но она не слышала ее. «Я не прощаюсь, — билось в сознании. — Я не прощаюсь. Да нет! Просто он был зол за ее отказ. Только и всего! Уж не до такой степени его тетушке нужна компаньонка, чтобы… А его поцелуи, а его нежные страстные руки!» По спине прошел озноб…
 — Миранда! — воскликнула подружка. Вздрогнула. Майна смотрела на нее во все глаза.
 — Не будем драматизировать ситуацию! Ничего не будет! Вот увидишь, — сказала Миранда, стараясь придать голосу уверенность и беззаботность.
 — Девочки, можно к вам?
 «А! Билли Кемпер. Славный малый. Тоже стипендиат».
 Юноша выглядел весьма взволнованным, когда наконец угнездился за их столиком.
 — Ну, дела! — сказал он, подперев подбородок сплетенными тонкими пальцами. — Думал, этот день не кончится никогда.
 Миранда многозначительно улыбнулась. «Начинается! Вечные у него проблемы! Любит поканючить… И жизнь беспросветная, и впереди ничего. Тоска! Тощища, одним словом». В другое время она нашла бы, что сказать, но сегодня — пусть для разнообразия разбавит их собственные невеселые думы.
 Посмотрела на папку с рисунками, которую он шмякнул на загородку, ограждающую их столик, и спросила:
 — Еще одна трагедия? Ну выкладывай… Билли вздохнул, а Майна, подмигнув Миранде, изобразила на лице глубокое внимание. Через минуту обеим было не до смеха. Сидели, не шелохнувшись, и слушали рассказ, о том, как его вызвали сегодня к Эмилю Дорфману, представителю голландской стороны по связям с Харрингтонским центром.
 — Он был вежлив, — сказал Билли, — такой же, впрочем, как всегда. Но задавал всякие казуистические вопросы, чем меня и насторожил. «Скажите, Билли, вы работаете?», а я, чтобы он не спрашивал, давал ему понять своими ответами: «Нет! Конечно, нет!» Но, черт возьми! Он знал, что я вру, а я видел, что он это понимает. Я же классный водопроводчик! У меня и в бумагах это указано, да я ему лично сортир починил! И плевать он на меня хотел, но я понял, ему хвост накрутили, вот он и затрепыхался. «Вы, конечно, понимаете, Билли, что мы вам верим. Но все же, напоминаю вам, вы не имеете права нарушать регламент». А с тобой Дорфман не разговаривал? — спросил он в упор Миранду.
 — Нет, — с трудом включила она онемевшие голосовые связки. — Нет еще! Билли кивнул.
 — Нет, так будет. Я понял, что ему дано указание поговорить с каждым из нас. — Билли с силой откинулся на загородку, и его белокурые волосы взметнулись и рассыпались по плечам. — У меня такое ощущение, что они нас дожмут, и тогда прости-прощай, стипендия, и в путь… — взгрустнул он.
 Помолчали.
 — Ну и что же ты скажешь по этому поводу? — обратилась Миранда к Майне.
 Все же ясно! Ведь не школьница же. Что же тут думать? И вообще, когда это было, чтобы спонсоры интересовались свободным временем своих подопечных?!
 — Торп, — выпалила Миранда и вздрогнула. «Подонок! Негодяй! Подлый мерзкий тип», — подумала она и резко вскочила.
 — Подожди, Миранда! Ты же ничего не знаешь! Ну зачем принимать такие скоропалительные решения! — пыталась удержать ее Майна.
 — Вставай! — тормошила Миранда юношу. — Вставай, мы уходим.
 Билли встал, и она подтолкнула его в спину.
 — Но послушай! — обернулся он. — Куда мы? Что с тобой?
 Миранда не отвечала. Сорвала свой жакет с вешалки, которая на длинной ноге топорщилась рядом с их загородкой, и энергично пошла к выходу. Майна еле поспевала за ней.
 — Успокойся! — говорила она. — Послушай меня. Не делай этого! Ну, во всяком случае, такие дела не решаются с кондачка, да еще в злобе. Сначала приди в себя.
 Миранда остановилась и, глядя в глаза Майне, повторяла:
 — Да как он смеет? Мерзавец! Да знает ли он, кто он есть?
 — Он-то знает, кто он есть, — бормотала Майна. — Не заводись, умоляю! Ты против него ничто. У него все козыри на руках.
 — Это мы еще посмотрим! — сказала Миранда и, резко отбросив руку подруги, выбежала на улицу.
 На мгновение остановилась. «Темно! Уличные фонари еле мерцают на темном бархате неба. Холодный ветер дует с моря и пробирает до костей. Миранда подняла воротник жакета и закрыла уши. „Утром было тепло, а сейчас — Господи — такая стужа. Не бежать же домой переодеваться!“
 Остановилась. Открыла сумочку. «Вот он злополучный конверт! Хорошо, что подняла его с пола, когда ушел. Это у него деньги валяются под ногами. Вот сейчас она ему пошлет этот конверт! А марка! Денег, нет даже на марку. Но его деньги до сих пор у нее!» Мрачно улыбнувшись, вытащила купюру и заспешила к трамвайной остановке.
 Когда Миранда подошла к отелю, решимость покинула ее. Швейцар открыл дверь и, как ей показалось, с недоверием посмотрел на нее. Хотя, возможно, она не разглядела его лица, потому что было темно! Но зато в регистратуре было очень светло, и она уже не сомневалась, что, как говорится, пришлась не ко двору. Высунувшись из-за конторки, портье, не скрывая презрительной усмешки, внимательно оглядел ее с ног до головы. «Что же ты, голубка?» — говорил его взгляд? — Зачем ты сюда? И джинсы такие потертые, и туфли, видавшие виды, волосы растрепанные и жакетишко не по сезону…»
 — Что вам угодно? — бросил он неторопливо. Миранда вскинула подбородок.
 — В каком номере остановился мистер Торп? Портье взглянул на нее с усмешкой:
 — Мы такую информацию не даем. Если желаете, можете оставить записку.
 — Нет, я хочу видеть его лично.
 — Тогда позвоните по внутреннему телефону. Оператор вас соединит.
 Миранда пошла к телефонной будке, но остановилась.
 — Я не хочу с ним говорить, я хочу… — ее глаза сверкнули, когда за спиной портье увидела ячейки под номерами. — Хорошо! Я напишу записку. Пожалуйста, дайте мне бумагу и ручку.
 Он положил на край прилавка лист бумаги и, пока она писала, смотрел на нее, не сводя глаз.
 — Не дадите ли мне конверт? — она улыбнулась.
 Почти швырнул конверт.
 — Благодарю вас! — ответила она вежливо. Сложила записку, вложила в конверт, запечатала. Портье взял его, а она, стараясь не дышать, смотрела, как он, повернувшись, положил конверт в ячейку под номером 703.
 Миранда отошла от конторки и направилась по коридору в сторону ресторана. Она помнила, что где-то там были лифты, и ближний от входа в ресторан находился в поле зрения портье. «Самое основное, сейчас дать понять всем и каждому, что она идет ужинать!»
 Минуту спустя Миранда стояла у дверей номера 703. Подняла руку, хотела постучать, но не смогла. Опять подвело сердце!
 «Может, подождать? Может, Майна права? Будет ли иметь значение то, что она скажет или сделает? Он все время над ней смеется, у него определенное к ней отношение и другого уже не будет. А если правда то, что он настрополил герра Дорфмана, тогда он действительно обладает связями, которые ей и не снились, тогда он может все и ни перед чем не остановится…»
 Вздрогнула от неожиданности, когда широко распахнулась дверь.
 В номере был полумрак. Торшер давал ровно столько света, чтобы увидеть мужчину, стоящего в проеме.
 «Даниэл! Собственной персоной».
 — Ну что! — сказал он, словно ждал ее. — Так и будешь стоять на пороге всю ночь или, может, все-таки зайдешь?
 Миранда взглянула на него. «Самое лучшее — повернуться и уйти, чтобы никогда больше его не видеть!» Вспыхнула и погасла мысль. «Дело зашло слишком далеко, и отступать некуда…»
 Набрала полную грудь воздуха и вошла в полумрак комнаты.
 Услышала, как за спиной клацнула ручка двери. Стояла, глядя прямо перед собой, всеми силами стараясь успокоить сердцебиение. Медленно обвела взглядом гостиную, как бы желая переключить внимание от главного к второстепенному и успокоиться. «Это иногда помогает!
 Огромное окно во всю стену выходит на реку Амстель. Рядом стол, на котором был сервирован ужин на одну персону. Фарфор, серебро… Изящный хрустальный бокал наполовину наполнен темно-красным вином. Еще какие-то столики. В вазах цветы.»
 — Полагаю, мое предложение принято? — спросил Дэниел.
 Она при звуке его бархатистого голоса на секунду закрыла глаза, а когда открыла их, решила:
 «Враг! Он ее лютый враг».
 — Откуда вы узнали, что я…
 Миранда осеклась и покраснела. Теперь она хорошо его разглядела, и то, что представилось взору, заставило пожалеть о необдуманном поступке, на который решилась в порыве гнева. Дэниэл, как и утром, стоял, облокотясь о притолоку, сложив руки на груди, и смотрел на нее. С той только разницей, что утром он был одет, а теперь возвышался перед ней в коротком махровом банном халате, который был небрежно запахнут и схвачен на талии слабо завязанным поясом. Миранда на секунду задержала взгляд на шелковистых темных волосах, выглядывающих в вырезе халата, скользнула по загорелым ногам и «незамеченная» вернулась к его лицу.
 Дэниел рассмеялся.
 — Смелей, смелей, мисс Стюарт! Можно подумать, что вы никогда не видели мужского тела!
 Ей сразу стало жарко, но она спросила, как можно спокойнее:.
 — Вас предупредил о моем приходе этот лакей внизу?
 Ухмыльнулся.
 — Ты произвела на него впечатление. Да, это он позвонил. Решил, что ты воровка, когда побежала к лифту. — Дэниел подошел к накрытому столу. — Ты, наверно, не ужинала. Я сейчас позвоню и закажу…
 — Хватит играть со мной в кошки-мышки! — отчеканила Миранда. Страх, нервозность — все разом улетучилось, и она почувствовала себя так, будто только что рассталась с Майной.
 — Что вам сделал Билли? Его брови взмыли вверх.
 — Какой Билли? Что еще за Билли?
 — Ах, будто бы вы не знаете! Билли Кемпер. Он тоже на стипендии. И это из-за вас у него сегодня была неприятная беседа с Дорфманом.
 — Дорфман? Знал бы я, кто такой Дорфман?
 — Как вы могли? Он славный парень, и на самом деле…
 — Если ты не хочешь есть, так, может, вина выпьешь? — Он взял бокал и протянул ей. — «Каберне совиньон». Не такое мягкое, как я люблю, но все же…
 Миранда не думала, она действовала интуитивно. Шагнула и выбила бокал из руки.
 Красное пятно расплылось на белом махровом халате и на ковре под ногами Торпа. Она в ужасе смотрела на безобразие, которое натворила. Взглянула на него:
 — Я не хотела… я…
 Он, с гибкостью и прытью сиамского кота, подпрыгнул к ней, ухватил за запястье, а другую ее руку завел к себе за спину.
 — Не отталкивай меня, — шептал он, когда она, заглянув в его глаза, задержала дыхание. Он не забавлялся, не улыбался даже. Глаза холодные, рот упрямо сжат. — Твоя рука отпечатана на моей щеке, Миранда. Я не хочу, чтобы подобное повторилось.
 Взглянула. «Так и есть! Утром не заметила, а сейчас хорошо видно».
 В животе сжался тугой узел, но голос не дрогнул, когда сказала:
 — Очень мило с вашей стороны предупреждать меня после всего, что вы сделали. — Глаза Миранды наполнились слезами, но она постаралась справиться с ними. — Как вы могли? При чем здесь Билли?
 — Билли, конечно, ни при чем, — усмехнулся он. — Здесь только ты и я. И мы оба это знаем. Твой парнишка Билли пострадал, попав на наше с тобой поле битвы.
 Миранда всего ожидала — лжи, уверток, но этот честный выпад ее сразил:
 — Что вы хотите сказать?
 — Мужайся, дорогая! — Дэниел придвинулся ближе. — Ты зачем ко мне пришла?
 — Вы знаете, зачем. Я хочу, чтобы вы оставили моих друзей в покое.
 — Да ведь не поэтому ты пришла! — рассмеялся Дэниел.
 — Только поэтому. Я хочу, чтобы вы оставили Билли в покое.
 — Меня мало интересуют обстоятельства жизни твоих друзей.
 — Вас интересуют обстоятельства моей жизни, — печально сказала Миранда.
 — Зачем, Миранда? — Он покачал головой. — Ты же знаешь, чего я хочу.
 Перехватило дыхание. «Вот оно! Вот его признание. И сомневаться незачем, достаточно взглянуть в его серые, сейчас с поволокой, глаза.»
 — Вы псих ненормальный!
 — В самом деле? — удивился Дэниел. Он еще не договорил, а она уже знала, что будет дальше.
 Поцелуй был сродни грозе. В висках стучало, и Миранда ощутила, что боится вспышки молнии. А когда и она случилась, прижалась к нему, ища защиты, и оставалась так долго, трепеща и замирая, пока он бережно не отстранил ее. «Жива! Только губы обгорели…»
 Подняла глаза. Слезы не давали увидеть лицо спасителя.
 — Ах, Дэниел! Опасный вы человек.
 — Разве ты этого не знала раньше? «Ну что ж? Она, как путник, застигнутый врасплох непогодой в чистом поле…»
 — Вы объясните Дорфману? — произнесла наконец, понимая свое поражение.
 — Да.
 — У моих друзей все будет, как было?
 — Да.
 Миранда вздохнула.
 — Я ненавижу вас за то, что вы со мной делаете.
 Он шагнул к ней.
 — Нет! Нет! Больше этого не случится. Я поеду с вами в Париж и принимаю предложение быть компаньонкой вашей тети. Но вот то, что только что было, больше не должно повториться. Слышите? Если вы думаете, что мы будем…
 «Зачем он улыбается? Неужели он ничего не понял?» — подумала она.
 — Если тебе легче, когда ты говоришь всю эту чепуху, говори, — улыбка исчезла с его лица. — Конец известен. Рано или поздно, ты будешь в моей постели, и мы оба это знаем.
 — Никогда!
 — И ты придешь, потому что должна, потому что ждешь этого, как и я. И я буду любить тебя так, чтобы ты навсегда забыла своих любовников. Всех до единого.
 Резко повернувшись, он подошел к окну, а она, судорожно заглатывая воздух, пошла к двери, распахнула ее и, не оглядываясь, направилась к лифту…




 Глава 6


 «Ми-ран-да-что-ты-сде-ла-ла», — стучали колеса трамвая. «Ничего плохого не сделала!..» — подумала девушка. Отчаяние не покидало ее ни на секунду. «Сде-ла-ла-на-де-ла-ла», — прозвенел трамвай, завернув за угол. — «Из двух зол выбрала меньшее: приняла предложение Дэниела. Нет, нет! Все правильно. Хорошо, что поехала к нему, — решила Миранда. — Помогла Майне и Билли, теперь им ничто не угрожает».
 «Какой холод, какой собачий холод!..» Она откинулась на спинку сиденья и глубоко засунула руки в карманы.
 «В конце концов, Дэниел человек слова. В этом ему не откажешь, — подумала Миранда на удивление самой себе деловито. — А разве нет?» Почему-то эта мысль вызвала неудержимый смех. Она хохотала, прикрыв рот ладошкой, украдкой поглядывая на удивленных пассажиров.
 «Успокойся! Немедленно успокойся. Ты едешь в Париж…
 Париж… Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло… Надолго ли? Неделя? Две? Месяц?.. Сколько времени придется терпеть его присутствие? Что ж, хорошо! Отныне никаких поцелуев». — Миранда заторопилась к выходу: трамвай подошел к остановке.
 Пронзающий ветер сбивал с ног. «И зима здесь какая-то бесконечная!..»
 По дороге домой никто не встретился. Было поздно. На тротуаре у подъезда мельтешили пятна света. Ветер яростно раскачивал лампы на фонарях.
 Остановилась. Подумала. Мысли метались, обгоняя одна другую.
 «Что сказать Майне? Как объяснить произошедшее? Он — подлец, негодяй, а она едет с ним в Париж.. Ха-ха!»
 Когда шла по коридору, увидела узкую полоску света из-под двери. «Майна не спит: ждет, волнуется… Самое главное — быстро сообщить ей все новости и избежать мучительных расспросов…»
 Получилось не так, план не сработал: Майна была настроена скептически и цеплялась к каждому слову.
 — Ты же была уверена, что это Дэниел рассказал Дорфману про Билли! Выскочила из кафе, как сумасшедшая. А теперь такой резкий поворот! — наставляла ее подруга.
 — Помнишь свои слова? Ты сказала, нельзя принимать решения в минуту отчаяния. Так вот, ты права, — и Миранда попыталась изобразить очаровательно-беспечную улыбку. — Я убедилась, сопоставив факты, что это случайное совпадение. Все просто, как дважды два…
 — Пять, — подытожила Майна.
 Миранда видела, что подруга злится, но одновременно и радуется тому, что Дэниел не совершал предательских поступков. «Конечно, кто захочет признаться, что сказочный принц не слишком благородных кровей?..»
 На ходу сочиняя полуправду, Миранда бойко описывала свой визит, но все время неотступно видела перед собой Дэниела.
 — Подводя черту, могу сказать, — усмехнулась Майна без улыбки, — что я ничего не поняла. Так и не ясно, почему Дорфман разговаривал с Билли. Думаю, завтра и нас ждет разборка. Видимо, придется потуже затянуть пояса.
 — Ах, да; Чуть не забыла, мистер Торп намерен кое-что предпринять, и есть шанс, что Дорфман оставит нас в покое.
 — Думаешь, Дэниел может нам помочь?
 — Он… он там кого-то знает, — прозвучал неопределенный ответ.
 — А я что говорила? Настоящий добрый принц? Теперь ты убедилась?
 — Да, — помолчав, ответила Миранда. — Убедилась. И даже более того. Мы с ним говорили о моей работе.
 — Работа? Та самая, из-за которой он тебя шантажировал? — хмыкнула Майна.
 — Да. Знаешь, сегодня я все понимала не так… — вздохнула Миранда. — Честно говоря, и работа неожиданная.
 — Какая?
 — Стать компаньонкой его тети. Помнишь, я о ней рассказывала?
 — Помню. Но ты, по-моему, не сиделка и не нянька…
 — Ей этого не требуется. Тете нужна, ну, скажем, подруга, с которой можно погулять, поговорить. В общем, все, чтобы она не чувствовала себя одинокой, когда он занят.
 — Тогда нормально. Но ты же говорила, что они через пару дней уезжают в Париж.
 «Вот оно! Сейчас она скажет и все, назад ходу нет…»
 — В том-то и дело! Если я согласна, то уезжаю вместе с ними.
 — В Париж? — Майна всплеснула руками. — Ты поедешь в Париж? Балдеж! Миранда! И что ты ответила?
 — Что я могла сказать, как ты думаешь? — улыбнулась Миранда, стараясь скрыть отчаяние. — Я поняла, что ты права, он не негодяй…
 — Ты согласилась? — Майна замерла. Миранда молчала.
 — Ты сказала «да»? — тормошила подругу Майна. — Скажи, что «да», Миранда!
 — Да. Я согласилась.
 — Сума сойти! — Майна захлопала в ладоши. — Париж! Ура! Когда вы уезжаете?
 — Я не знаю. Мистер Торп еще не…
 — Мистер Торп… Ты что? Почему так официально?
 — Я собираюсь держать дистанцию. Он же нанял меня. Теперь я у него на службе.
 — Господи, сколько у тебя дел! Собрать вещи, поставить в известность и фонд, и всех здесь… А виза нужна? — Майна так разволновалась, будто сама уезжала в Париж.
 — Наверно, нужна, — Миранда неопределенно пожала плечами и взглянула на подругу. — Я думаю, тебе придется поискать кого-то вместо меня. Ах, Майна, никогда не предполагала…
 — О чем ты? Есть три девочки, которые ютятся в крохотной комнатке на Валериусстратт. Любая из них с радостью переедет сюда. Ой, а что ты скажешь фрау да Врис? Она ведь высчитает все с точностью до одной сотой…
 — Не знаю. — Миранда присела на край кровати. — Что-нибудь придумаю.
 — Слушай! Попроси у твоего шефа аванс. «Просить о чем-либо Дэниела Торпа? Да никогда в жизни!» — подумала Миранда, а вслух сказала:
 — Ты права. Почему мне это самой не пришло в голову.
 Утром выяснилось, что Дэниел предпринял все, чтобы обойти все необходимые формальности.
 — Благодарю вас, фрейлейн Стюарт, — почтительно произнесла фрау да Врис, вручая ей квитанцию.
 Оставалось только мило улыбнуться домоправительнице в ответ.
 В Художественной школе об отъезде Миранды знали уже все. Преподаватели выражали одобрение. Один из них написал ей рекомендательное письмо в Парижскую школу изящных искусств и, передавая конверт, сказал:
 — Это большая удача, дорогая моя. — Многие мечтают об этом всю жизнь.
 Во французском посольстве ее ожидала уже готовая виза. А вечером нарочный доставил записку от Дэниела. В ней сухим официальным тоном сообщалось, что завтра к десяти утра она должна быть готова к отъезду.
 «Все произошло так быстро… Почему такая спешка?» — подумала Миранда.
 — Вы поездом или летите? — прочитав записку, спросила Майна.
 — Что ты сказала? Повтори, пожалуйста.
 — Поездом вы или летите?
 — Я… я… — Миранда почувствовала, что все… Она больше не может ни разговаривать, ни улыбаться, ни делать вид, будто все в порядке.
 «Зачем? Кому нужны ее жертвы? Пока есть время отказаться…»
 — ..Билли…
 — Ты что-то говоришь про Билли? — вздрогнула Миранда.
 — У Билли все хорошо. Герр Дорфман пришел к нему и извинился. Сказал, что был несправедлив. Так что твой принц — о-го-го! Тебе больше не придется ни о чем беспокоиться, — Майна увидела, что у подруги глаза на мокром месте, и улыбнулась. — Нет, что ни говори, а тебе грандиозно повезло!
 — Да… — согласилась Миранда. — Очень повезло.
 Она была готова к отъезду за два часа до указанного времени. Расставание с Майной вышло трогательным и грустным. Обещали часто писать друг другу. Всплакнули…
 Оставшись одна, Миранда не могла найти себе места, слонялась по комнате из угла в угол, потом присела на скамейку рядом с чемоданом.
 «Собственно, кого и чего она ждет? Кто и куда ее увозит? В отель? В аэропорт». Посмотрела на часы. «Ровно десять!»
 Дверь резко распахнулась, и в комнату вошел Дэниел.
 — Похвально! Точность — это ценное качество. — Подошел и взял чемодан. — Это весь твой багаж?
 — Нет, вот еще. — Миранда встала со скамейки. — На кровати, — сделала жест рукой, не двигаясь с места.
 С того момента, как согласилась ехать с ними, представляла себе сотни вариантов этой последней минуты перед отъездом. Реальность превзошла все ожидания. Дэниел держался холодно, официально, как если бы нанял ее по объявлению.
 — Будем стоять столбиком? — обернулся в дверях. — Самолет ждет.
 «Что это она? Решила же, на службе как на службе».
 — Я готова, — поспешно вышла из комнаты.
 У подъезда стояло такси. Миранда сразу же попала в объятия Софи. По дороге в аэропорт Дэниел не произнес ни единого слова, зато тетя болтала без умолку. О том, как хорошо им будет вдвоем, и прочее, и прочее…
 Они летели чартерным рейсом. Пилоты суетились, всем видом показывая готовность выполнить любое желание патрона. А тот был с ними мягок и обходителен, хотя все равно было заметно, что право командовать людьми для него — превыше всего…
 В первые минуты полета Дэниел с вежливой улыбкой слушал, как тетя Софи с детским восторгом рассказывала про парижскую жизнь. Похоже, тетю вдохновляло присутствие благодарной слушательницы.
 — Дэниел всегда хотел, чтобы рядом со мной кто-нибудь был, — бросила она на племянника укоризненный взгляд, — но все его кандидатуры не выдерживали никакой критики. Дэниел, расскажи про усатую даму!
 — Дорогая, расскажи сама, — похлопал он Софи по руке. — А я просмотрю почту.
 — Вот так всегда, но я не жалуюсь, — Софи ближе подвинулась к Миранде. — Дэниел — хороший мальчик. С тех пор, как он ведет мои финансовые дела, я ни о чем не беспокоюсь. А теперь, моя дорогая, расскажите о себе. Ах, я так рада вам! Вдвоем нам будет так славно. Вы уже бывали в Париже? Нет? — всплеснула руками. — Я вам покажу все-все. Дивный мостик через Канал Сен-Мартэн… Прелесть!..
 Миранда не сразу поняла, что никак ей не удается сконцентрировать свое внимание. Она не слышала, что говорит Софи. Мысли ее кружили вокруг Дэниэла, который сидел напротив, погруженный в бумаги.
 «Хороший мальчик»… Смешно! Хотя, возможно, для Софи этот тигр всего лишь пушистый котенок. Многие, наверное, находят в нем уйму привлекательных качеств. Чингисхан тоже обожал мать, которая души не чаяла в своем сыночке…»
 — ..кладбище Пер-Ляшез, — долетело до Миранды. — Оно навевает печальные мысли, но посетить его необходимо. Там покоится прах Абеляра и его Элоизы. Вы, конечно, знаете…
 Миранда снова погрузилась в свои мысли, а Софи Прескотт все говорила и говорила…
 Дэниел сидел, склонившись над бумагами, и время от времени делал пометки карандашом.
 «Хороший мальчик… Прилежный!.. Что бы сказала Софи, узнай о нем правду?» — подумала Миранда.
 «И все же, все же… Может, когда-нибудь их отношения изменятся к лучшему? Сегодня он с ней подчеркнуто вежлив. Даже холоден. Дай Бог! Не дурашливый мальчишка, а светский лев… Понял, наконец, что между ними не может быть никаких других отношений, кроме официальных.
 «Взглянул, почувствовал, что она смотрит на него. В ответ даже не улыбнулся, скользнул взглядом и снова в бумаги…» Впервые за время их знакомства Миранда ощутила легкость, напряжение спало, и она успокоилась.
 К тому времени когда самолет стал снижаться, подлетая к Парижу, девушка уже весело смеялась. Милейшая Софи без остановки рассказывала забавные истории богемной жизни тридцатых годов. Она, как будто это было вчера, вспоминала без труда все, чему сама была свидетельницей, живя в те годы то в Штатах, то в Европе. Слушать ее было интересно, и запас историй, казалось, был неистощим.
 А ее племянник вел себя так, будто его и не существовало, будто не было в самолете. Когда к трапу подъехал лимузин и они садились в машину, даже и тогда он едва взглянул на нее.
 — Мисс Стюарт, — он подал ей свою руку, подсаживая в машину прежде, чем усадил свою тетю. Сел рядом с Софи, наклонился к шоферу и что-то сказал. Ее ухо, непривычное к французской речи, уловило мелодичность языка и, как показалось, отличное произношение. Спустя минуту машина уже неслась по авторуту.
 «Ну, здравствуй, Париж!..» Она, не отрываясь, смотрела в окно. «Яркие витрины, веселые зонтики на террасах уличных кафе, сиреневая дымка…»
 — Дэниел, попроси Жана поехать длинной дорогой.
 — Тетя, я уже сделал это, — Дэниел улыбнулся и взглянул на Миранду. — Думаю, что мисс Стюарт приятно будет посмотреть Париж.
 — Спасибо, — Миранда улыбнулась в ответ. «Отчего же не улыбнуться? Хорошие поступки достойны поощрения…»
 Дэниел смотрел на нее, по-прежнему улыбаясь… но в его глазах были только холод и отчужденность. «Опять ошиблась! Он все такой же. Непростой и нелегкий…»
 Из кармашка дверцы вытянул газету, развернул ее и стал просматривать.
 «Волшебник и маг доставил меня в Париж? Как бы не так! — подумала Миранда. — Заманил меня сюда коварством. Тете, видите ли, нужна компаньонка!»
 Вчера, когда они были в его номере, «разряд молнии» ослепил их обоих: «Кто мог предугадать, что так случится, — Миранда откинулась на спинку сиденья. — Может, на этом следует закончить знакомство с Парижем?»
 — Я счастлива, что вы с нами, — Софи погладила ее руку и слегка сжала. — Когда Дэниел передал мне ваше согласие, я была вне себя от радости. Правда, Дэниел?
 — Правда, тетя, правда. — Он опять посмотрел на Миранду.
 — Мы, дорогая, сделаем все, чтобы вы не пожалели о своем решении. Я, старая перечница, вряд ли смогу бегать по городу, как прежде. А вот Дэниел, он, конечно, с удовольствием станет вашим гидом. Так что вся ответственность лежит на нем.
 — Нет-нет, — запротестовала Миранда. Чтобы смягчить отказ, улыбнулась. — Не стоит его беспокоить, отрывать от дел. Куплю путеводитель и сама.
 — Нонсенс, — возразила Софи. — Никакого беспокойства. Разве не так, Дэниел?
 — Напротив. — Он посмотрел Миранде в глаза. — Для меня это только удовольствие.
 «Вот опять! Глаза потемнели, а в голосе — только ей заметная насмешка…»
 — Ну, слава Богу, гора с плеч. — Софи с довольным видом откинулась на спинку сиденья. — Дэниел любит и знает Париж не хуже меня.
 — Действительно, чудесно! Но думаю, у меня будет мало времени. Я собираюсь каждую свободную минуту отдавать учебе, — сказала Миранда.
 — Ваше стремление учиться, мисс Стюарт, достойно уважения. Париж таит в себе безграничные возможности, и я не собираюсь лишать вас какой-либо из них.
 «Опять улыбается! Да он просто издевается над ней… И в голосе, и в глазах — язвительная насмешка! Его тетя определенно ослеплена… Майна номер два, — подумала Миранда. — У той — добрый принц, у этой — хороший мальчик. Неужели никто, кроме меня, не видит правды? Заманил в Париж? Допустим… Но пленницу из меня сделать не удастся! И чем скорее он это поймет, тем будет лучше».
 — Я рада, что вы понимаете меня. Надеюсь, не будете возражать, если я после обеда пройдусь по городу.
 — И куда же вы хотите пойти, мисс Стюарт? — спросил Дэниел.
 «Вот это да! В голосе тревога, но ее легко объяснить — не хочет выпускать из-под своего контроля».
 — Полагаю, что вас это не должно интересовать, мистер Торп.
 — Когда я задаю вопрос, то всегда надеюсь услышать ответ.
 — Как прикажете вас понимать? Уж не собираетесь ли вы контролировать каждый мой шаг? — возмутилась Миранда.
 — Дэниел, — Софи дотронулась до его руки. — Миранда может распоряжаться…
 — Вам придется сообщать мне о своих планах. Вчера, кажется, мы об этом договорились, — он как бы и не слышал замечания тети.
 — Да, я согласилась стать компаньонкой вашей тети. Но поняла, что личным временем могу распоряжаться так, как сочту нужным. — Щеки Миранды покрылись румянцем.
 — Дети, ради Бога! — Взгляд Софи заметался с одного на другую. — Дэниел, что с тобой? Ты не должен так говорить, а то насмерть испугаешь Миранду, и она нас бросит.
 — Не волнуйся, тетя. Мисс Стюарт нас не покинет. Мы обсудили с ней все пункты трудового соглашения. Не так ли, мисс Стюарт?
 Миранда онемела. В голове возникли слова, которые в жизни еще не произносила, но слышать доводилось. Если бы не Софи, она бы не удержалась!..
 — Да, — сказала Миранда. — Обсудили.
 — Детка, — Софи похлопала ее по руке. — Не слушайте его. Не та собака кусает, которая лает, а та, которая молчит. В чем конфликт? Не понимаю. Вы, Дэниел и я — мы же друзья! К чему нам говорить о каком-то свободном времени.
 Миранда молчала, но внутри нее все клокотало. «Неужели Софи не видит и не понимает? Дэниел прикинулся ягненком, боялся, что она откажется в последний момент, а сам так и норовит ее сцапать. Понимал, что она этого терпеть не будет, вот и осторожничал, чтобы тетю не потревожить… При чем здесь тетя? Усыпил бдительность, а теперь… Нет! Не то! Просто он средневековый инквизитор и задумал такое, что никому и в голову не придет… А, может, она ему вообще сто лет не нужна? Слава Богу, повидала героинь его романа. У каждой свой собственный дизайнер… „Шанель № 5“ — в обязательном порядке. Прическа — произведение искусства — волосок к волоску. Такая вот женщина-вамп вздыхает в пене из шелка и кружев, а Дэниел, умирая от страсти, простирает над ней свои крыла…»
 — Миранда, — Софи дотронулась до нее. — Приехали, дорогая!
 Миранда взглянула в окошко. «Красивый дом… А Дэниел?..» Не отводя взгляда, он смотрел на нее в упор. «Определенно прочитал мои мысли», — решила Миранда.
 Шофер распахнул дверцу, и она… Она первый раз ступила на парижскую мостовую.
 «Париж, будешь ли ты добр? Что ждет ее здесь? Языка не знает… Ни единой знакомой души! Дэниел думает только о том, как овладеть ею… Этому, конечно, не бывать! Два дня назад была уверена, что преодолеет любые трудности. А теперь? Нет этой уверенности. К несчастью, нет…»




 Глава 7


 Тогда, в Амстердаме, Дэниел упомянул, что в Париже у тети квартира. Помнится, она представляла себе, что там должны быть две спальни, гостиная, кухня, оборудованная всем необходимым, и, конечно, комфортная ванная.
 «О таком покойном и уютном жилище я и не мечтала», — подумала Миранда, когда Полетт, экономка мадам Прескотт, привела ее на второй этаж дуплекса [2] . В те годы весь мир буквально помешался на архитектуре art nouveau. Это было модно, а в сущности удобно и красиво. Миранда подошла к окну и выглянула в сад. «Софи права — полный покой и уединение». Она облегченно вздохнула и, раздвинув двери «ливинга», заглянула в спальню, потом — в ванную. «Просто прелесть!»
 «Гостиная уютная и свету много, — блаженствовала Миранда, опускаясь в кресло. — Он же сразу сказал тогда, что она будет располагать свободным временем. Безусловно, какие-то ограничения должны быть, но не плен же, в самом деле! Как объяснить посягательства на ее свободу?»
 Снизу послышался звон колокольчика. Взглянула на часы. «Семь. Ужинают, стало быть, в это время. Почему же не пропадает ощущение, будто она качается на трапеции под куполом цирка, без сетки внизу?»
 Девушка спустилась в столовую. На краю огромного полированного стола из красного дерева — белоснежная скатерть и три прибора.
 — Вы, Миранда, садитесь по правую руку от меня, — распоряжалась Софи, — а ты Дэниел, — напротив нее.
 Полетт вкатила тележку. Сняла крышку с супницы, наполнила ее тарелку чем-то ароматным и воздушно-легким. «Удивительно вкусно, но проглотить не смогла. Какая-то вязкая патока! Если он и дальше будет следить за ней, можно вообще отложить ложку в сторону…»
 — Дэниел, что с тобой? Я тебя не узнаю, — обратилась к нему Софи и, наклонившись к Миранде, сказала:
 — Мой племянник — обычно замечательный собеседник!
 — Прошу извинить, Софи, но утром будет несколько деловых встреч, и я продумываю ходы.
 — Ах, вот в чем дело! — Софи подняла на него кроткие глаза, а потом с улыбкой заговорщицки подмигнула Миранде:
 — Мой Дэниел всегда погружен в свои дела. «Я тоже, наверное, должна улыбнуться, — подумала Миранда. — Погружен в свои дела… Как бы не так! То, что он обдумывает — на лице написано. На уме у него плохое… Даже в глаза смотреть не нужно — посадка головы, разворот плечей, отсутствие мягкости в движении рук — все так и полыхает ненавистью ко мне. Вскочить бы сейчас, да крикнуть, что я тоже на пределе, пусть немедленно отправляет ближайшим рейсом в Амстердам…»
 Софи, пребывая в счастливом неведении, не замечает тучи, зашедшей над семейным очагом, с каждой минутой воодушевляясь, рассказывая о Париже. Миранде чудом удавалось в нужный момент вставлять реплики, улыбаться, радуя этим Софи.
 — ..в тридцатые годы в обществе витал дух свободы, независимости, смелости в действиях и суждениях. Вы понимаете, что я хочу сказать, дорогая?
 — Она понимает, тетя, — голос Дэниела звучал мягко и любезно. — Все, что не связано с условностями, ей хорошо известно. Правда, Миранда?
 — Да. Конечно. («Нужно улыбаться! Он не должен понять, что я сбита с толку».) — К твоему сведению, Софи, Миранда очень независимая особа. Передовая, я бы сказал.
 — Ну-ну, Дэниел. — Софи почувствовала неладное. — Я не это…
 — Жаль, что ты не посетила ее в Амстердаме. Что она, что ее друзья — чистый авангард!
 — Дэниел, — забеспокоилась Софи. — Ты же любишь рыбу! Почему не ешь?
 — Я не считаю, что мы, я и мои друзья, что-то делаем не правильно, тем более, если говорить о нашем образе жизни, — Миранда набирала обороты.
 — Ты бы, Софи, просто пришла в восторг от ее необычайной предприимчивости и изобретательности, особенно в поисках дополнительного заработка, — последовал колющий выпад Дэниела.
 — Все было очень вкусно. Благодарю вас. — Миранда не желала вести бой на рапирах. — Если вы не возражаете, Софи, я пойду к себе.
 — Все хорошо, дорогая? — Софи взглянула на Дэниела. — Действительно, день был такой длинный и утомительный. Я надеялась, что приятный ужин снимет усталость после долгой дороги.
 — Все прекрасно. Просто великолепно. Но я немного устала. Вы не сердитесь?
 — За что же мне на вас сердиться? — Софи взяла колокольчик. — Сейчас позову Полетт, и…
 — Нет-нет! Не нужно. Я все сделаю сама.
 — Но Полетт поможет вам, дорогая. Я буду спокойнее себя чувствовать. Это входит в ее обязанности!
 — Не волнуйтесь, тетя! Я сам провожу ее и все покажу. — Дэниел знал, что правила хорошего тона обязывают хозяйку оказать гостье ненавязчивое внимание.
 — Совсем необязательно, — быстро сказала Миранда, увидев, что он поднялся и бросил на стол салфетку. — Я не заблужусь, уверяю вас.
 — Учитывая ваш прошлый опыт, ни минуты в этом не сомневаюсь. Но теперь, являясь вашим работодателем, я обязан это сделать.
 — Но, Дэниел, — нахмурилась Софи. — Нет необходимости…
 — Необходимость есть, — и Дэниел посмотрел на Миранду, похорошевшую от яркого румянца. — Мисс Стюарт привыкла делать только то, что ей нравится, причем всегда, когда вздумается. А я лишь хочу напомнить, что она обязана научиться считаться с моим мнением.
 — Дэниел, ради всего святого…
 — Ваш племянник прав, — Миранда выдавила вымученную улыбку. — Я так долго жила самостоятельно, что, вероятно, следует напомнить мне о правилах поведения. — Она провела ладонью по плечу Софи, успокаивая не на шутку разволновавшуюся женщину. — Спокойной ночи, Софи.
 Вышла из столовой, стараясь держаться прямо и независимо.
 — Послушайте, мистер Торп, — повернулась она к нему, подойдя к лестнице. — Если вы думаете, что я вам позволю оскорблять себя…
 — Я тебя не оскорбляю, а называю вещи своими именами. Если ты работаешь у меня, будешь делать то, что я считаю нужным.
 — Я работаю не у вас, а у вашей тети, — вскинула голову Миранда.
 — А я плачу тебе жалованье!
 — Жалованье платить необходимо в любом случае, неважно кто это делает. Но приказов я не потерплю.
 — Я это делаю. Я… — он тряхнул ее за плечи. — И приказывать буду я. А ты будешь подчиняться.
 Кажется, таковы условия нашего договора. Забыла?
 — Все помню. Но вы говорили, что у меня будет свободное время.
 — Что-то я такого не припомню, — он самодовольно ухмыльнулся.
 — А я не припоминаю, чтобы мы с вами заключали какой-либо договор. Зато отлично помню, каким образом вы заставили меня принять ваше предложение.
 — Заставил? Разве?
 — Именно так! Я здесь только потому, что вы угрожали моим друзьям. Я уверена, вы ни перед чем не остановитесь, чтобы удовлетворить ваши…
 Миранда вскрикнула, когда он с силой притянул ее к себе.
 — Что верно, то верно. И тебе бы не мешало почаще вспоминать об этом. Уж если я что решил, так тому и быть. Ты это знаешь, и никуда от этого не денешься.
 — Никогда! — крикнула девушка, вырываясь из его объятий. — Нет! — ей не хватало дыхания закончить фразу.
 «Она же полыхает! Сгорает заживо… Его губы требовали немедленной сдачи в плен. Да, ее пора выносить из пламени, пока жива, пока не превратилась в пепел! Пусть в пепел, только бы не остаться обугленной головешкой…»
 — Спокойной ночи! — Дэниел отодвинул ее в сторону и заглянул ей в глаза.
 «Смущен, как будто… Ах, Миранда, Миранда! Ну, скажи ему что-нибудь неприятное… Нет, не успела. Он резко повернулся и пошел в столовую».
 Миранда спала плохо, беспокойно и утром чувствовала себя разбитой.
 — Вы не заболели, дорогая? — забеспокоилась Софи. — У вас усталый вид.
 — Не пойти ли нам куда-нибудь? — предложила Миранда.
 — Замечательно, — обрадовалась Софи. — Я собиралась кое-что купить.
 Дня три или даже четыре подряд они, заказав такси, отправлялись в центр города. Софи смолоду была транжиркой и обожала делать покупки. «Галери Ляфайет», «Бон Марше», «Прэнтам», менее известные магазины… Посмотреть Париж не удавалось… Но Миранда не огорчалась. «Главное, — думала она, — быть постоянно занятой. Тогда удастся избежать встреч с Дэниелом».
 А он после злополучного ужина по случаю приезда в Париж и носу не показывал.
 — У Дэниела день всегда забит до отказа, — заметила как-то Софи, когда они пили кофе в гостиной. — И не мудрено — он со многими знаком!
 «Конечно! Прелестные парижанки!.. „Со многими знаком…“ И слава Богу! Знакомые женщины Дэниела Торпа не представляют для меня никакого интереса», — думала Миранда.
 — Дэниел у меня на выданье. Должна сказать, он отличная партия!
 «Господи! Уж не ляпнула ли я вслух про парижанок?»
 — Я вижу, как за ним охотятся всюду, где бы мы ни появлялись, — продолжала Софи.
 — Не сомневаюсь, — кивнула Миранда. — И что же есть… Разве у него…
 — Никого, — Софи закатила глаза. — Была некая особа, и собой не дурна, но потом — фук! — и как не бывало. Мужчины, не все, конечно, но многие, смотрят на женщину, как на милую забаву. Не каждый ищет себе подругу жизни. Мой племянник не исключение. Вы понимаете, дорогая, что я имею в виду?
 «Да уж! Как не понять… Зачем ему искать? Может всех осчастливить, кто встретится на пути. Стоит ему появиться, сказать парочку комплиментов — и… пожалуйста. А уж если поцелует, а еще и переспит… Стоп, Миранда!.. Этот Дэниел Торп — самовлюбленный тип, на женщину смотрит как… на „милую забаву“… Он… он… средоточие всего, что она так ненавидит».
 — Пойду, погуляю в саду, — сказала Миранда, поднялась с кресла и вышла из комнаты.
 Солнце садилось, и мягкие золотистые лучи придавали особую прелесть изумрудным лужайкам с островками нежных анемонов. Она побрела к пруду. Стоя у края, смотрела на карпов, которые подплывали к ней в ожидании корма, шевелили серебристыми плавниками и пропадали в темно-зеленой воде. «Какие бредовые мысли приходят в голову! Например, сейчас во время разговора с Софи… Неужели нельзя не думать о нем. Хотя бы раз вспомнила о нем что-нибудь хорошее…»
 — Во Франции есть закон, запрещающий красивой женщине грустить. — Дэниел стоял на дорожке, выложенной плитками. — Солнце смеется, птицы щебечут, а ты — такая печальная. Разве все так грустно?
 «Не велика радость видеть вас», — подумала Миранда.
 — Я… мне… — вздохнула. — Я узнала, что художник, у которого я хотела заниматься, не располагает временем. Он мне отказал.
 — Какая жалость! Есть от чего прийти в уныние, — Дэниел перестал улыбаться.
 — Вот и я горюю. Жак Ранфре известен как замечательный пейзажист, и я возлагала на занятия с ним большие надежды, но…
 — Но?
 — Но он уже закончил набор учеников. И винить некого. Кто же виноват, что у меня все начинается с бухты-барахты.
 — На весь Париж один только Жак Ранфре? — нахмурился Дэниел.
 — Нет, конечно. Есть еще Шардонне, Лорион…
 — Ну так в чем же дело? Ты к ним обращалась?
 — Вы меня удивляете, — пожала Миранда плечами. — Ваш талант проделывать сальто-мортале с другими ради собственной забавы мешает вам понимать обыкновенные вещи. Серьезные люди поступают иначе. Попасть к этим мэтрам, все равно что на Луну полететь…
 — Никогда не знаешь заранее, что может с тобой случиться, Миранда. Или ты думаешь по-другому? — своим вопросом Дэниел словно бы продолжил сказанное ею.
 — Отчего же? Знакомство с вами подтверждает правоту ваших слов.
 — Вот тебе пример, — он будто и внимания не обратил на ее колкость. — Пару дней назад я и подумать не мог, что ты будешь спать в моей кровати.
 — Кто о чем… Я от вас этого не ожидала, — еле сдержалась Миранда.
 — Разве Софи тебе не сказала? Ты живешь в моих комнатах, дорогая.
 — В ваших? А я думала…
 — Огорчен. Очень огорчен. А я-то решил, что ты обязательно почувствуешь, что в ту ночь я был там, с тобою рядом. Тоскуя в одиночестве в апартаментах «Жорж сэньк», я грезил тобой как бы наяву. Вот Миранда раздевается, ложится в постель… Волосы в беспорядке на белоснежной подушке. Смотрит на меня… И я раздеваюсь, иду к ней…
 Миранда внимательно посмотрела на него: «Что случилось? Почему замолчал? Или это тоже игра такая? А сердце, предатель коварный, тут как тут…»
 — Миранда, — ласковым весенним ветерком прошептал Дэниел, — Миранда, послушай…
 — Вот вы где, дети мои! — Софи улыбалась им, торопливо семеня по дорожке. — Это я посоветовала Дэниелу поискать вас у пруда. Самый прелестный уголок в нашем саду. Дэниел, ты уже рассказал о том, что с этого места наблюдать закат — настоящая поэзия?
 Нет, — он отпустил руку Миранды. — Еще — Миранда, а мы сегодня вечером идем на концерт, — радовалась Софи. — Правда, чудесно?
 — Благодарю вас, но…
 — Разве вы не любите музыку? — опечалилась Софи.
 — Очень люблю, но…
 — Тогда все в порядке, — Софи нежно тронула волосы Миранды. — Дэниел, можно я расскажу про другой сюрприз?
 — Что за вопрос? Твой сюрприз, ты и говори…
 — Что вы еще придумали? — забеспокоилась Миранда.
 — Дэниел и вы, дорогая, сейчас поедете на Фобур-Сент-Оноре, — торжествовала Софи. — Когда я в молодые годы отправлялась туда, желая обновить свой гардероб, это был настоящий праздник.
 — С какой стати Дэниел повезет меня? Я полагаю, это входит в мои обязанности по отношению к вам, Софи.
 — Но, к сожалению, я должна быть у месье Ги. Если пропущу хоть раз, он больше никогда не будет меня причесывать. Такой уж он капризуля, этот Ги.
 — Но мне ничего не нужно покупать. Зачем вы придумали это?
 — А концерт? Нет-нет, Миранда! Нужен туалет и все, что полагается к нему, — Софи излучала радость. — Что-нибудь tres francais, n'est pas? [3] . — «He очень французское, а очень шикарное… Вот что имеется в виду! Желание Софи можно понять. Невозможно допустить, чтобы она, Миранда, испортила антураж. Она войдет с Софи в зал, а никто и головы не повернет в ее сторону… Другое дело, если туалет haute couture, и сексапил зашкаливает… Боже! Какое все это имеет отношение к ней? Она сюда приехала не мужиков ловить, а ра-бо-та-ть!»
 — Мне есть что надеть, — сказала Миранда, увидев выражение лица Дэниела. — Возможно, у вашего племянника другой вкус, но меня устраивает мой собственный.
 — Ах, дорогая, — Софи разом погасла. — Я совсем не хотела вас обидеть.
 — Я не о вас говорю. Это касается только Дэниела.
 — Но вы не правы, дорогая. Это все придумала я, — уголки ее губ опустились и по-старушечьи набрякли. — Я так радовалась, что устрою вам праздник. Ну, что тут такого? Парижский туалет, как драгоценность. Ведь не каждый день даже самая богатая дама отправляется в ювелирную лавку. А вы студентка… Каждый франк на счету… Поверьте, я от души хотела вас порадовать и совсем не хотела оскорбить.
 — Я не подумала, Софи, — Миранда прикусила губу. — Вы меня не оскорбили.
 — Я не должна была вам этого предлагать. Я понимаю.
 — Софи, прошу вас… — вмешался в разговор Дэниел.
 — Все, Миранда. Оставим этот разговор. Я знаю, вы рассердились и не простите меня, — попыталась загладить свою бестактность Софи.
 — Господь с вами, Софи! Разве я могу на вас сердиться? Я же прекрасно понимаю, что вы руководствовались только самыми добрыми чувствами.
 — Это правда? — Софи повеселела.
 — Конечно. Конечно, Софи.
 — Прелестно! — она уже опять улыбалась. — Дэниел, меня простили и принимают мой маленький подарок. Слышишь, Дэниел?
 — Нет. Вовсе нет. Я… — Миранда замолчала, увидев, что он прикусил губу, чтобы не расхохотаться. — Хорошо. Пусть у меня будет подарок от вас, Софи. Спасибо.
 — Ваша тетя ставит меня в неловкое положение, — сказала Миранда, когда они ехали в такси.
 — Ну тогда радуйся, что я еду с тобой, а не она. Смотри в окно и отдыхай. Вот это — Триумфальная арка.
 — Я устала от ваших шуток! Знаю, что это Триумфальная арка, не знаю только, почему я позволяю втравливать себя в какую-то дребедень.
 — Я тут ни при чем! Софи — бульдозер. Учти это.
 — Что верно, то верно. Она всегда такая решительная?
 — Да, с тех пор, как знаю ее, другой она не была.
 — Странно звучит. — Миранда посмотрела на него, не скрывая удивления.
 — На самом деле Софи мне не тетка. Она родная сестра моего дедушки со стороны матери. Когда я родился, она уже была замужем и жила в Европе.
 — Вы говорили, она живет с вами.
 Дэниел кивнул:
 — Я рассказывал тебе о ее сыне. Смерть его нанесла ей глубокую травму. Ее нельзя оставлять одну.
 — Она часто говорит о сыне, — Миранда отодвинулась в угол салона. — Похоже, Софи была к нему очень привязана.
 — Не то слово!
 — Вот и я так подумала. Он, наверно, был заботливым сыном? — сказала Миранда.
 — Да, — ответил Дэниел после небольшой паузы.
 — И теперь вы выполняете его обязанность? — спросила Миранда.
 — Я это так не называю. Меня никто не обязывал. Я сам решил о ней заботиться. Почему ты так смотришь на меня? Трудно поверить?
 — Да нет! Не в этом дело. Просто…
 — Ну чего уж? Говори, что думаешь. Такое чудовище, и вдруг…
 — Я так о вас не думаю…
 — Брось! На твоем лице все написано! Дэниел Торп — s.o.b. [4] Разве не так?
 — Понимаете, трудно испытывать добрые чувства к человеку, который загоняет тебя в угол, заставляет выполнять свои желания против твоей воли, — говорила Миранда, заливаясь краской.
 — Как ты однажды сказала, у нас это фамильное. Вижу, что тебе нужно, и изо всех сил стараюсь выполнить твое желание — ты это имела в виду?
 — Дэниел…
 — Ну, наконец-то! Я и надеяться перестал, что ты меня назовешь по имени, — Дэниел, — она прижала руку к сердцу, которое колотилось, как бешеное. — Пожалуйста! Я хочу вернуться в Голландию. Обещаю, что буду здесь столько, сколько нужно, пока вы не найдете мне замену. Но потом…
 — Черта с два! — буквально заорал он. — Ты думаешь, что все так легко? Пустячки, бирюльки?
 Легкомысленная, удивительно легкомысленная особа…
 «Господи! Не удается затащить к себе в постель… поэтому заходится от ненависти. В кошмарном сне такое не приснится», — подумала она.
 Он наклонился и что-то сказал шоферу. Машина остановилась у тротуара.
 — Вылезай! Дел по горло, и нечего разводить турусы на колесах.
 Вы когда-нибудь видели, как налетает смерч и втягивает внутрь себя все, что попадается ему на пути? Миранда видела это в кино. Черная грозная труба налетела, поглотила и выплюнула обратно исковерканные по прихоти злой природы пылинки мироздания. Помнится, как она тогда ужаснулась…
 Конечно, парижские бутики страха не вызывают. Напротив… Но именно это ощущение вспомнилось, когда Дэниел таскал ее за собой из одного магазина в другой. Платья и жакеты из натурального шелка, брюки всевозможных фасонов, свитера ручной вязки — все исчезало в этой черной трубе. Бирюзовое, как морская гладь, голубое, как весеннее небо — мелькало калейдоскопом.
 — Зачем вы? Прошу вас, не надо, — говорила она шепотом.
 Он не отвечал. Чековая книжка и визитки с адресом магическим образом работали на него. Продавщицы старались угодить и буквально смотрели ему в рот, отодвигая ее на задний план.
 — Мы ведь поехали за платьем для концерта! Я больше не хочу ничего. Ничего! — упиралась она, когда с Фобур-Сент-Оноре он повел ее в переулок.
 — Я хочу, а этого достаточно, — сжал он ее Руку.
 — Послушайте, Дэниел, — она вырвала руку и отошла в сторону. — Ваша тетя просила… — Моя тетя не имеет к этому никакого отношения. Ты слышишь или нет? — тряханул он ее, схватив за плечи. — Я плачу за все. Я! Не тетя… Поняла?
 — Да, понимаю, — ответила она тихо и заплакала. — Вы думаете, что я из тех, которые за тряпки унижаются… унижаются… перед… — Слезы застилали глаза. — Дэниел, оставьте меня в покое. Я такая, какая…
 — Ты дура! Вот ты какая. — он снова схватил ее за руку с какой-то дикой злобой. — Когда я вижу тебя, мне на баб, поголовно на всех, наплевать! Я думаю о мужиках. Вижу… — голос Дэниела звучал хрипло, — ясно представляю, как на вонючем голландском чердаке ты скидываешь свои цыганские лохмотья, а он, грязная тварь, ждет…
 — Что вы говорите… Остановитесь, — лицо Миранды стало белее его рубашки.
 — С этого дня (дама, проходившая мимо, с любопытством посмотрела на него), — твоей кожи будет касаться только то, что принадлежит мне. Ясно? — рявкнул он.
 — Вы сошли с ума, — прошептала Миранда.
 — Да, — он прижал ее к себе. — Вполне возможно.
 — Не смейте! — задыхалась она, когда он целовал ее.
 «Зачем я лгу? — мелькнуло в сознании Миранды. — Это нечестно… Они на улице!.. Кругом люди…»
 — Дэниел, — попыталась она задать ему вопрос, который никак не могла сформулировать. — Дэниел…
 — Пошли. — Он потянул ее за руку. Когда они вошли в магазин, на витрине которого были выставлены предметы дамского туалета, она успокоилась. «Сейчас купит себе какой-нибудь милый пустячок!» Но остановилась, как вкопанная, услышав, какие указания он давал продавщице относительно кроя и качества ночных рубашек.
 — Месье, — обратилась к нему продавщица. — Прошу вас, месье. — И выложила на прилавок ворох белья из тончайшего натурального шелка с кружевами.
 — Посмотри, — он обратился к Миранде. — Выбери, что тебе нравится.
 «Да что же это такое, в самом деле? Нельзя ее унижать до такой степени!..»
 — Мне ничего не нужно…
 — Миранда, я прошу тебя выбрать то, что тебе подходит, — глаза Дэниела сузились.
 «Пусть! Пусть делает, что хочет, но он не заставит ее участвовать в этом непристойном спектакле!..»
 — Я уже сказала, что не хочу.
 — Очень хорошо! — он повернулся к продавщице. — Мадемуазель говорит, что затрудняется сделать выбор.
 «Слава Богу! Кажется, она одержала победу, пусть небольшую, но все же…»
 — Так что придется завернуть все, — наградил он продавщицу очаровательной улыбкой.
 — Дэниел, не стоит так поступать. Вы не должны…
 — Отошлите по этому адресу, — он положил на прилавок чек и визитную карточку.
 Миранда шла рядом с ним и молчала. «Он навязывает свои правила игры, — думала она. — И если их не соблюдать, они только усложнятся. Выиграть не удастся, остается подчиниться и терпеливо сносить все его выходки».
 — Да, — сказала она, когда принесли пару туфель на высоких каблуках. — Нет, — когда показали темно-лиловое платье.
 Миранда потеряла счет магазинам, в которых они делали покупки. Ее перестало удивлять и то, как хорошо он в них ориентируется. «Подумать только, знает даже, где продаются трусы и лифчики! И хоть бы разок смутился, растерялся! Чувствует себя, как рыба в воде. Опытный покупатель… Ничего не скажешь! Непонятно только, зачем она за ним ходит? Мог бы обойтись и без нее. Неужели каждую свою приятельницу он подобным образом экипирует? Только мое, чужого ни нитки?.. А шепот и перемигивания продавший… Их подобострастное заискивание и в то же время… Хорошо, что она не понимает по-французски. Можно, наверное, сгореть от стыда…»
 В самом дорогом бутике — она уже вела себя иначе — Миранда стояла, как манекен. Продавщицы словно сошли с картинки, держались по-другому, без суеты и угодливости. Будто это они выбирают себе туалеты. А Дэниел — продавец… с той лишь разницей, что он сидел в кресле, а они поочередно демонстрировали роскошные платья. «Однако все не то… И цвет не подходит… и фактура грубовата…»
 «Знай наших! Ваше тонкое искусство воздействия на покупателя у нас не пройдет. Сами такие…» — почему-то в несвойственной ей манере подумала Миранда.
 В рядах шикарных продавщиц началась еле заметная паника.
 — Может быть, месье, хочет посмотреть атласное, черное, без бретелек, с открытой спиной? — спросила одна.
 «Да нет, конечно! Месье не хочет…» Миранду стал забавлять этот театр комедии.
 — Серое? Крепдешин? Глубокий вырез? — грациозно взмахнула рукой вторая и описала дугу ниже талии. — Юбка узкая, разрез, сбоку до бедра.
 Месье желает посмотреть?
 «Нет, месье не желает! Уже не говорит ни слова, лишь слегка покачивает головой… Интересно! Месье, кажется, сам не знает, чего он хочет…»
 — Может быть, алый бархат? — это предложила третья.
 — Кружевное, — сказал он тихо, но услышан был всеми. — Под гордо. Рукав узкий и длинный. Юбка чуть прилегающая. Цвет слоновой кости, — взглянул на Миранду. — Мы хотим такое.
 Миранду повели в примерочную. Стянули джинсы, котоновую рубаху. Принесли платье.
 «Можно подумать, что модель создавал сам Дэниел, он ее дизайнер! Точь-в-точь, как и говорил.
 Это первое чудо…
 А вот и второе — платье сидело, словно шили его по заказу!»
 Когда она вышла из примерочной и направилась к нему — произошло и третье чудо. Он встал, глаза потемнели, пошел навстречу. Сердце забилось…
 — Да, — обнял ее за плечи, повернул к зеркалу. — Как? Что скажешь?
 «Ничего не скажешь! В зеркале видно, что платье, в котором она вышла, больше всего подходит ему».
 — Миранда? — взгляды их встретились. — Тебе нравится?
 Она раздумывала… «Ей нравятся платья легкие, яркие, как бабочки, особенно, если сама выбираешь и сама платишь за покупку».
 — В жизни ничего подобного не видела, — прошептала Миранда и удивилась. Ей показалось, что эти слова произнес кто-то другой.
 «Может, это сказала та в зеркале? Стройная и элегантная, с красиво очерченными губами, слегка порозовевшими скулами, стоявшая рядом с красивым высоким мужчиной с горящими глазами…»
 — Я тоже, — и Дэниел едва коснулся губами пряди ее темных шелковистых волос, слегка прикрывавших левое плечо.
 «Нужно запомнить эту минуту навеки, — подумала Миранда. — Вряд ли такое когда-нибудь повторится…»




 Глава 8


 — Mademoiselle [5] , — постучала в дверь Полетт. — Madame [6] просила узнать, готовы ли вы?
 — Готова. Спущусь через несколько минут, — ответила Миранда.
 Но это не правда — она не была готова. Вернувшись домой после ураганного «шопинга», Миранда распаковала платье и, приложив его к себе, подошла к зеркалу. Смотрела на свое отражение и видела себя другой, той, которая час назад стояла перед другим зеркалом. Разве можно будет когда-нибудь забыть, как он смотрел на нее?
 «Мадам просила узнать, готова ли я?» — подумала Миранда. Она не будет готова даже тогда, когда спустится вниз!.. Дэниел медленно и верно подчинял ее себе. Сначала с помощью угроз, а теперь вот берет в полон, вооруженный до зубов страстью. А она, беззащитная, безоружная, сдается ему, не оказывая сопротивления?..»
 — Mademoiselle? — Дверь осторожно приоткрылась. — Простите, но madame просит сообщить вам…
 — Все в порядке, Полетт, — сказала Миранда. — Скажите мадам Прескотт, что я почти готова.
 Посмотрела на часы. «Скоро восемь. Вот-вот появится Дэниел… Получается, он накупил эти мыслимые и немыслимые туалеты для того, чтобы стереть с лица земли память о безликих ордах поклонников. Так? Выходит, что так… Не из любви же к ней? Так унижают только из ненависти!
 Если бы он был умен и тонок, все бы понял сам.
 У нее есть единственная страсть — это живопись. О каких мужчинах можно вести речь? Не будет же она опускаться до банальных объяснений, не скажет же ему, что ни с кем не была в интимных отношениях. У нее есть гордость! А потом, он все равно не поверит. И не в этом дело! С самодовольным видом берется судить о ней. Безжалостный, спесивый, самовлюбленный эгоист… Да, только такой! Даже когда до нее дотрагивается, всего лишь дотрагивается…»
 Стиснув зубы, Миранда отошла от зеркала.
 «Свою власть он уже продемонстрировал, и с этим пора кончать», — решила она и стала одеваться. «Она приехала в Париж, как компаньонка Софи. Следовательно, должна безукоризненно выполнять свои обязанности. Это — первое. Во-вторых, учиться, учиться и писать… Софи, конечно, очаровательная дама. Ее даже и старой не назовешь! Милая, легкая в обращении».
 Миранда радовалась тому, что Софи будет рядом с ней, при тете Дэниел не позволит ничего, что могло бы испортить предстоящий вечер. «Сказочный Париж, красивая музыка…»
 — Миранда? — донесся снизу голос Софи. — Ты готова, дорогая?
 Миранда подошла к зеркалу.
 — Ты готова? — подмигнула она сногсшибательной красавице.
 Выключила свет и вышла из комнаты. В гостиной была только Софи. Месье Ги действительно постарался: голубовато-пепельная головка выглядела прелестно, особенно на фоне темно-синей бархатной обивки глубокого кресла. Миранда огорчилась: «Самое время щелкнуть тигра по носу, а его нет…»
 — Вот и я! — Она подошла к креслу и не поверила глазам: Софи в уютном пиренейском халате и в домашних туфельках на небольшом каблучке смотрела на нее ясными глазами. — Но вы же еще не одеты! А говорили, что в восемь мы отправляемся на концерт.
 — А вы, Миранда, такая прелестная! — Софи поднялась с кресла. — Платье… прическа… Повернитесь, хочу посмотреть на вас со всех сторон.
 Миранда прошлась к окну и, вальсируя, вернулась к креслу. Волны волос, собранные на затылке двумя серебряными гребенками, привели Софи в восторг.
 — Миранда, вы само совершенство. Дэниел просто…
 — Просто что? — в упор спросила Миранда.
 — Дэниел будет гордиться вами. Мужчины любят, когда рядом с ними бывают такие женщины.
 — Софи! — Миранда подошла к окну. — Почему вы не одеты? Дэниел будет с минуты на минуту.
 — А разве Полетт вам не сказала? — распахнула Софи голубые глаза. — Боюсь, что вам, дети мои, придется идти на концерт без меня.
 — Что случилось, Софи? — насторожилась Миранда.
 — Я всегда плохо переношу дорогу. Думаю, лучше мне остаться. И чувствую себя я неважнецки. — Ее лицо приняло страдальческое выражение.
 «Конечно, она устала! Все-таки ей далеко за восемьдесят. Живая, энергичная, следит за собой, но годы. Об этом забывать нельзя», — размышляла Миранда, полная сочувствия.
 — Я вас понимаю, — она направилась к столику в углу комнаты и взяла телефонную трубку. — Думаю, ваш племянник тоже согласится, что вам лучше побыть дома. Я ему объясню.
 — Не звоните, дорогая. Я уже ему сообщила.
 — Хорошо, — Миранда положила трубку. «Жаль, конечно, что сегодня не удастся прищемить хвост тигру. Но рано или поздно это произойдет». — Сейчас сниму это миллионерское платье и вернусь к вам.
 — Чем же платье провинилось? И потом, если я не могу пойти сегодня, то почему другие должны сидеть дома? Вы с Дэниелом замечательно проведете время и без меня, — Софи преображалась на глазах.
 — Нет. Это невозможно. Мы уйдем, а вы останетесь?
 — Конечно. Что же тут такого? У меня к вам просьба — захватите с собой из «Фукетса» мои любимые пирожные. Там по вечерам работает одна любезная девушка, она знает, какие я люблю.
 — Нет, — сказала Миранда. — Я не пойду.
 — Миранда, дорогая. Я понимаю, Дэниел был… даже не знаю, как сказать — немного резок. — Софи помолчала. — Но он, детка, не будет больше таким. Не беспокойтесь! Я с ним поговорила.
 — Я беспокоюсь не о себе. Просто я не считаю возможным оставить вас одну. Думаю, он тоже не согласится.
 — Почему одна? Полетт ведь никуда не уходит. Ради всего святого, — заволновалась Софи, — не делайте из меня больную и несчастную. Это не мое амплуа! Я сто раз объясняла… А вот и Дэниел! — У входа мелодично зазвонил колокольчик. — Полетт, пожалуйста, открой дверь!
 «Дорогая Миранда! Тебе предоставляется возможность доказать право на самостоятельные решения», — подумала она, когда Полетт понеслась к дверям.
 — Софи, — решилась Миранда, — можно я скажу Дэниелу…
 — Что ему нужно сказать? — услышала она мягкий баритон, и сердце ее замерло.
 Дэниел подошел к Софи, нежно чмокнул в нарумяненную щечку и положил перед ней розы.
 — Обожаю розы. Особенно эти, «баккара». Полетт, поставь их ко мне в комнату. Спасибо, мой мальчик!
 Дэниел выглядел великолепно. Черного цвета костюм шел ему необыкновенно. Широкие плечи… Длинные ноги… В меру длинные! Поджарый, узкий таз… Темные шелковистые волосы слегка взъерошены порывом ветра. Смуглый цвет кожи оттеняет кремовая — нет, пожалуй, цвета слоновой кости — рубашка.
 «Господи, какой он красивый! И такой элегантный!»
 — Вы красавица, Миранда, — сказал он и протянул ей белую — совсем белую! — орхидею.
 В «Плейель» они ехали на такси. Всю дорогу оживленно беседовали. Потом как ни старалась, она не могла вспомнить ни единого слова. Ей даже пришло на ум, что и под страхом смертной казни она бы не припомнила, о чем они говорили. «А еще смею удивляться, что Софи кое-что не помнит». Но об этом она подумала позже.
 — Объясните мне, пожалуйста, одну вещь, — спросила вдруг Миранда, когда они застряли в пробке, поворачивая на Елисейские поля. — Вы действительно хотели повести вашу тетю на концерт?
 — И долго ты думала?
 — Прошу вас, ответьте мне, — настаивала Миранда.
 — Какой бы сценарий ты для нас ни сочинила, меньше всего я хочу вносить в него поправки. Относительно Софи могу сказать, что был удивлен не меньше твоего, когда она мне позвонила.
 — Предполагается, что мне следует в это поверить, — повела она плечами.
 — Да, конечно. Если только ты не считаешь, что я способен врать.
 «Хм-м! Может, и способен… Она еще об этом не думала. У тебя и других отрицательных качеств хватает…»
 — Я даже подумал, не остаться ли дома и не почитать ли ей что-нибудь вслух.
 — Почитать вслух?
 — Разве это предосудительно?
 — Нет, конечно! Просто, трудно представить вас в такой роли.
 — Понимаю и сочувствую. Действительно тебе трудно. Как ты меня величала? Животное, негодяй, подонок…
 — Вы всегда преувеличиваете, — возмутилась Миранда.
 — Да чего уж? Отпетый сукин сын читает вслух старенькой тете…
 — Если вы ждете извинений…
 — Да нет! Скажи я, что однажды холодной зимней ночью развлекался тем, что накачивал старушку джином, ты начнешь заламывать руки…
 — Я не понимаю, куда вы клоните…
 — Куда я клоню? Никуда. Похоже, ты ошибаешься во мне. — Дэниел помолчал. — Возможно, мы оба ошибаемся друг в друге.
 Миранда взглянула на него, но в машине было темно, и она не видела выражения его глаз, поэтому не могла понять, говорит ли он это с иронией или серьезно. Она чувствовала, что он внимательно смотрит на нее, и это ее тревожило.
 — Я… мне кажется, я вас плохо понимаю.
 — Все достаточно просто. Ты составила обо мне мнение на основании поведения, которое, — он помолчал, — которое, можно предположить, не отличалось хорошими манерами.
 — Можно предположить, — повторила за ним Миранда. — Ничего себе! Да вы себя вели, как… как…
 — Хам. Кажется, Майна так меня назвала. Сказать по правде, когда я услышал это, то расстроился.
 Дэниел взглянул на нее виновато, как набедокуривший мальчишка, и ей стало неловко и чуточку жаль его.
 «Глупости! Нашла малыша… Взрослый мужчина, заставивший ее плясать под свою дудку с первой же минуты их встречи. Теперь решил изменить тактику и заходит с тыла».
 — Дэниел, все, что вы говорите, чрезвычайно трогательно. Но давайте разберемся. Как вы только что признали, мы ошибаемся друг в друге. Но дело в том, что я не думаю, что очень ошибаюсь.
 — Черт возьми! — он взял ее за плечи. — Я пытаюсь исправить положение, если хочешь, извиняюсь. Почему ты все так усложняешь?
 «Ну и ну! Он перед ней извиняется… Дэниел Торп чувствует себя виноватым? Быть этого не может. Чепуха какая-то! Размечталась…»
 — Может, вам следует сказать, за что вы извиняетесь? Уж не потому ли, что угрожали моим друзьям? Или за то, что заставили меня уехать из Амстердама? Нет уж, будьте так великодушны, назовите свои поступки, за которые вам неловко.
 — Идет! Начнем с начала, посмотри на все моими глазами. В мюллеровской хате, голая…
 Миранда засмеялась. «Называется, он просит прощения…»
 — Опять двадцать пять! Я не хочу в сотый раз объяснять, что я не…
 — Ты можешь меня выслушать? Тебе ничего не нужно объяснять, вернее, ты не должна. Вот в чем все дело!
 — Какое дело, Дэниел?
 — Я был не прав, — он повысил голос. — Ты художница. Иногда подрабатывала натурщицей. А я, скотина, заподозрил тебя Бог знает в чем.
 «Извиняется!.. Похоже, что да. Но почему? Что случилось? Может, Софи вразумила его?»
 — Что случилось? Почему такие перемены?
 — Я сегодня звонил Мюллеру, — Дэниел перевел дыхание, — он мне сказал… «Вот это номер!»
 — Эрнст Мюллер — лживая гадина, — зазвенел ее голос.
 — Но сегодня он не лгал. Он сказал, что даже не знаком с тобой.
 — И вы ему поверили?
 — Да.
 — А в тот, в первый раз, когда он сказал, что спал со мной, вы тоже ему поверили?
 — Не нужно так, Миранда, — он нервно откинул волосы со лба. — Тогда я был зол. Чертовски зол. Ну, ошибся…
 — Проясним кое-какие детали. Вы дважды обращались к Эрнсту Мюллеру, чтобы собрать обо мне сведения. Дважды… Так?
 — Миранда, дай мне, черт возьми, хоть слово сказать. Я сейчас все объясню тебе. О'кей?
 — Я прошу вас… мне нужно понять, почему вы оба раза поверили этому… этому…
 — Потому, что тогда я не знал тебя. Потому что теперь я многое понял. Какое это имеет значение? — он обнял ее за плечи. — Я же пытаюсь сказать тебе, что я был не прав. А ты… ты мне мешаешь.
 Миранда посмотрела на него, а сердце ее буквально пустилось в пляс: «Ну, что? Добрый принц? Самый добрый?»
 — Миранда, — голос Дэниела звучал нежно и ласково, — я дурак дураком.
 — Никто с этим и не спорит, — уточнила девушка строгим голосом.
 — Ну, тогда… — он заулыбался.
 — Мне следует прийти в восторг, потому что вы… вы, наконец, перестали считать, что я торгую своим…
 Он засмеялся и, не дав договорить, притронулся к ее губам.
 — Вы думаете, что меня волнует ваше мнение? — спросил Дэниел.
 — Надеюсь, что да. Потому что мне не все равно, что обо мне думаешь ты, — тут она не заметила, что перешла в разговоре «на ты».
 «А сердце заходилось от радости!.. Будто оно знает; что Дэниел смотрит на меня с нежностью, будто видит его ласковую улыбку…»
 — Миранда!
 — Да.
 Дэниел взял в ладони ее лицо и заглянул в глаза близко-близко.
 — Я все сделаю для тебя. Ты мне веришь?
 — Не знаю, Дэниел. Я бы очень хотела…
 — Миранда, дорогая. Не будем загадывать. Будет так, как будет. А сейчас мы пойдем слушать музыку, потом ужинать, а потом, если скажешь, что не хочешь больше меня видеть…
 — Вы меня отправите в Амстердам? Помолчав, он спросил:
 — Ты и в самом деле этого хочешь?
 «Ах, если бы она знала?»
 У входа в концертный зал стояла большая толпа. Спрашивали лишний билет. Дэниел обнял Миранду и, чуть отодвигая одних, ловко обходя других, повел к входу.
 — Если мы не поспешим, то рискуем застрять в фойе до антракта. Лучше сделаем наоборот. Уйдем в антракте, если не возражаешь.
 — Хорошо. Посмотрим.
 Когда закончилось первое отделение, Миранда ощущала восторг, и уходить ей не хотелось. «Волшебные звуки музыки, ослепительный зал, празднично оживленная публика и бесподобный Дэниел, самый лучший в мире Дэниел…»
 Музыка взволновала и его, но он не был бы Дэниелом Торпом, если бы не шутил по всякому поводу или совсем без повода. Наклоняясь к ней, слегка касаясь губами ее ушка, он весело рассказал все, что знал об архитекторе, строившем этот зал, потом припомнил многих великих музыкантов, которые выступали на этой сцене, а затем предположил, что скрипачам сегодня трудно вести свою партию, так как свет, падающий сверху, отражаясь от лысины дирижера, слепит им глаза.
 В антракте они вышли в фойе, он усадил ее в кресло, а сам, как ледокол в океане, отправился пробивать дорогу к бару. Конечно же, он не поинтересовался, захочет ли она одиноко ожидать его в углу, правда, оставил ей право решать, уходят ли они или снова возвращаются в зал.
 Миранда достала из сумочки листок бумаги, огрызок карандаша и стала по памяти делать наброски. «Дирижер, скрипачи, сцена…» Она не заметила, как он вернулся.
 — Тулуз-Лотрек, говорят, тоже был фанатом, — шепнул он ей на ухо.
 — Дэниел, мне хочется успеть все, что я вижу и чувствую, запечатлеть на бумаге, — смутилась Миранда, пряча набросок в сумочку.
 — Париж — Мекка всех художников мира. Правильно? — сказал он и протянул ей бокал вина.
 — Я всегда мечтала оказаться в Париже. Мои родители меня не понимали, считали, что вполне можно обойтись и Нью-Йорком.
 — Нью-Йорк?.. — он радостно воскликнул. — Подумать только! Мы жили в одном городе и не встретились. Я поражен!
 — А я нет. Полагаю, что мы с вами из разных слоев общества, — она снова перешла «на вы». А кроме того, — отпив глоток, она продолжила, — в Нью-Йорке я жила всего год. Детство и юность прошли в Филадельфии.
 — Твоя семья из Филадельфии? Миранда кивнула.
 — Мама, папа, маленькая сестренка, две кошки и пес.
 — Наверно, кошки и пес заплакали, когда ты получила первую стипендию?
 — О, да! — засмеялась Миранда.
 — Твои родители тоже художники?
 — Папа — механик. А мама… однажды смастерила мне изумительный маскарадный костюм. Как вы полагаете, это что-нибудь да значит?
 — Без сомнения, — он приподнял бокал, как бы поздравляя ее с удачей, и улыбнулся. — Художественные наклонности определенно заложены в генах семьи Стюартов.
 — А вы? Вы выросли в семье удачливых предпринимателей?
 — Нет. Совсем не так. «Удача» в моей семье было запретным словом.
 — Я не поняла.
 — А я и до сих пор не все понимаю. Хорошо помню, что у матери для отца другого прозвища, кроме как «неудачник», не было. — Дэниел залпом допил вино.
 — А зачем? Для чего она это ему говорила? — спросила Миранда.
 — Ты, думаю, назвала бы его «мечтателем». Он всю жизнь лелеял в сердце мечту — разбогатеть или стать знаменитым.
 — И этого не произошло?
 — Конечно, — Дэниел замолчал. — Я ненавидел мать за ее отношение к отцу. Только теперь я понимаю, что ей досталось, как она пыталась сводить концы с концами в то время, когда отец сидел в своей берлоге и обдумывал варианты, как снюхаться с денежными ребятами.
 Миранда наконец поняла, какие чувства волновали Дэниела. Интуитивно угадала, что этим он никогда и ни с кем не делился. Она обрадовалась, поняв, как много это для нее значит.
 — А вы выбились в люди? — спросила она, мягко улыбнувшись. — Снюхались с денежными ребятами?
 — Полагаю, да, — ответил Дэниел задумчиво.
 — Значит, ваш отец успокоился, радуясь успехам сына.
 — Он об этом никогда не узнает. Умер до того, как я чего-то добился в жизни.
 — Но, если бы он… — Дэниел не успел договорить, так как зазвенел звонок. Все направились в зал. «Как не вовремя», — подумала Миранда и поставила пустой бокал на столике. Дэниел накрыл ладонью ее руку.
 — Миранда, ты очень хочешь вернуться в зал? Или, может, лучше отправимся смотреть ночной Париж?
 — Я предпочту Париж, — ответила она без колебаний, и Дэниел, крепко обняв ее за талию, повел к выходу.
 Они долго бродили, держась за руки, по оживленным, ярко освещенным улицам Парижа и наконец пришли к реке. По каменным ступеням спустились к самой воде. На ее темной глади серебрилась лунная дорожка. Затем, пока они шли по набережной, выложенной плитами, до следующей лестницы, вода становилась то темно-зеленой, то золотисто-желтой. Когда они наконец снова поднялись по лестнице и оказались на узенькой улочке, выложенной брусчаткой, улочка-ручеек приняла их и повела за собой под уклон. Миранда сняла туфли и пошла босиком, Дэниел сунул их в карманы пиджака.
 — Я заказал столик в «Фукетсе», — сказал он.
 — Туда босых не пускают? — засмеялась Миранда.
 — Они будут счастливы принять у себя самую красивую женщину Парижа, — он поцеловал се руку.
 Наконец счастливая пара вышла на Елисейские поля. Огни витрин, вывесок — все сверкало, будоражило, волновало.
 — Может, пойдем куда-нибудь в другое место? — предложил Дэниел.
 — Нет. Я всегда мечтала посидеть в «Фукетсе». В путеводителях его называют самым элегантным рестораном Парижа. Дэниел, подайте мне туфли.
 Пока он надевал ей туфли, она, опершись о его плечо, нежно смотрела на склоненную перед ней темноволосую голову и улыбалась. «Я — Золушка, вот я кто». — Миранда вздрогнула от этой неожиданной мысли.
 — Миранда? Что? Тебе холодно? — Дэниел нежно обнял ее за плечи.
 «Какие глупости приходят мне в голову. Золушка… Принц… Бал во дворце… А потом? Тыква, лохмотья и мыши…»
 — Прохладно немного, — заставила она себя улыбнуться.
 — Так теплее? — заглянув в ее глаза, он набросил ей на плечи свой пиджак.
 Миранда радостно уткнулась лицом в лацканы пиджака, и от них пахнуло вдруг ставшим таким дорогим ее сердцу Дэниелом… Она ощутила спокойную уверенность в будущем.
 — Теплее, — ответила девушка и впервые сама взяла его за руку.
 Их столик был в углу. Гарсон усадил их в плетеные кресла, подал меню и пожелал приятного отдыха.
 — Vin, fromage, pain, cafe, — улыбнулась Миранда. — Вино, сыр, хлеб и кофе — теперь она знала, что это неотъемлемая часть любой французской трапезы. — А уж дальше, monsieur, полагаюсь на ваш выбор, — сказала она шутя Дэниелу.
 — Рад услужить вам, mademoiselle, тем более, что ваши вкусы мне известны. Гамбургер, яичница с беконом. — Миранда засмеялась. — Гороховый суп и фриты, — продолжила она, вспомнив их первый визит в ресторан.
 Подошел другой гарсон с картой вин. Заказали старое выдержанное вино начала века.
 — В тот день я была голодна. Как давно это было!
 — Одного не пойму — почему ты не обратилась за помощью к родителям?
 — Нет, — покачала головой Миранда. — Они бы поняли, как трудно мне жить, и расстроились бы. Кроме того, я — художник и должна сама пробиваться сквозь тернии к звездам.
 — Да, а я и забыл… Полнейший идиотизм, тернии то есть, это то, чем некоторые расплачиваются за свое желание быть самостоятельными.
 Миранда на секунду задержала дыхание. Дэниел улыбался, но его взгляд был явно неодобряющим. Очарование вечера исчезало…
 — Ну, что смотришь? Может, поспорим? Не обращаешься за помощью к близким… Выбираешь местом обитания социально неблагонадежный город…
 — Амстердам? — рассмеялась Миранда. — А как же Рембрандт, Вермер, например?
 — И вообще связала себя неизвестно с кем… — настойчиво продолжал неприятный ей разговор Дэниел.
 — О ком вы говорите? Это Майна и Билли неизвестно кто? — вдруг вся вспыхнула от гнева Миранда.
 — Твой стиль, манера одеваться, буквально вопят во все горло: «Смотрите все, какая я необыкновенная».
 — Я не богата, чтобы одеваться по-другому, — она гневно продолжала смотреть на него в упор. — Поэтому я покупаю поношенные вещи и… — не успела она договорить, как он прервал ее.
 — Это меньше всего доказывает твою независимость, Миранда! Ты это должна понять.
 — Оставьте в покое мой образ жизни, Дэниел. Мне не требуются ваши советы.
 — Образ жизни, — в его голосе звучали сарказм и презрение. — Я ненавижу это словосочетание.
 — Дэниел, мне нравится, как я живу, — настойчиво подтвердила она уже сказанное.
 — А тебе не приходит в голову, что это звучит по-идиотски и наивно? — спросил Дэниел.
 «Приходит! — подумала Миранда. — Но совсем в другом контексте. Билли как-то сказал: „Глупо хвастаться заплатами на ботинках и тем, что довольствуешься грубой пищей, но я почему-то счастлив“. Они тогда смеялись над этим… Но Дэниел, человек из другого мира, какое право он имеет осуждать их?..»
 — Mademoiselle? Monsieur? [7] — гарсон снова возник около их столика. — Что еще прикажете?
 Дэниел взял меню. Миранда нервно отпила глоток вина из бокала. Когда ставила его на стол, заметила, что ее рука дрожит. «Этот безапелляционный тон!
 Горбатого могила исправит… Допустим, он больше не считает ее бродяжкой, но, видите ли, его не устраивает, как она живет. Думает, если умеет с шиком заказать ужин или щелкнуть по носу расфуфыренных гордячек в бутике — неизвестно, почему они так носы задирают? — так это и есть настоящая жизнь? Конечно, в этом плане ей до него далеко…»
 Миранда посмотрела на соседний столик. «Мужчина и женщина. Улыбаются, болтают непринужденно. Стоп!.. Вот, пожалуйста, вам! Миранда увидела, какой выразительный взгляд бросила та дама на Дэниела. Еще один… Еще… Все правильно! Почему бы и нет!.. Дэниел — самый красивый и элегантный мужчина в зале. И эта его манера гордо запрокидывать голову, парить над столом плечами. Весь вид говорит, что поймал жар-птиц?! Завсегдатай „Фукетса“… Кто же еще? А она кто? — туристочка, которой положено благоговеть, попав в столь элитный ресторан. Как же! Назабываемый выход в свет…»
 Миранда приложила руку к горлу. «А я даже и не туристка. Я просто шутиха на чужом пиру в маскарадном одеянии. Приодели, возвысили дорогими кружевами до своего уровня. Такая, какая я есть, я ею не устраиваю.
 Дама, сидящая за соседним столиком, явно попала в затруднительное положение. Сколько лишних движений. Бедная!.. Конечно, нелегко гнаться за двумя зайцами — оказывать внимание своему спутнику и успевать стрелять глазами в Дэниела. Дама посмотрела на Миранду с холодным презрением, скользнувшая по ее лицу улыбка как бы говорила: «Милая, не тебе быть с ним рядом. Дорогое платье не спасает тебя. Плебейка ты паршивая, милочка».
 — Миранда, с тобой все в порядке? — голос Дэниела вернул ее к действительности. Кивнула:
 — Да. Мне хорошо.
 — Это правда? А то, может быть, уйдем? — предложил он встревоженно.
 — Я сказала, мне хорошо.
 — Но если тебе не по себе…
 — В чем дело, Дэниел? Не беспокойтесь — локтями в тарелку не влезу.
 — Миранда, я не прав. Мне не следовало говорить тебе то, что я сказал. Я не хотел…
 — Дэниел, сегодняшний день утомил меня. — Миранда помолчала. — Если честно, я готова уйти. Мы можем сделать это прямо сейчас?
 — Но я только что заказал… — его брови поползли вверх. — Кстати, я почувствовал, что ты любишь музыку.
 — Ах, да, — Миранда заставила себя улыбнуться. — Я действительно люблю Дебюсси и Равеля. Но как вы догадались об этом? — собрав всю свою волю в кулак, она как можно было непринужденнее продолжила разговор.
 — Озарение гения! — сказал Дэниел, не отводя от нее глаз. — Тогда в машине, когда ты слушала «Море» Дебюсси, я обратил внимание на то, что музыка действует на тебя умиротворяюще.
 — В твоей машине Дебюсси вызвал во мне другие эмоции, — улыбнулась девушка. — Я подумала тогда, если человек любит Дебюсси, он не может быть плохим.
 Подошел гарсон с бутылкой «бургундского».
 Вынул пробку, чуть наполнил бокал, подал его Дэниелу. Тот смачно отпил глоток.
 — Оставьте! Мне оно нравится, — попросил он. Гарсон, прикрыв горлышко салфеткой, наполнил и бокал Миранды.
 «Какая пыльная бутылка! Лет сто ждала своего часа… Пыль веков стирать запрещается, а то как же догадаться, что пьешь драгоценную влагу», — подумала она.
 — Миранда, — Дэниел поднял свой бокал. — Мне нравится, что ты меня сурово критикуешь. Только не перестарайся! Твоя суровость может вызвать ответную реакцию. — Улыбнулся. — Я встретил как-то одного парня, который был с ног до головы в наколках…
 — Про маму родную и родину милую? — спросила она.
 — Не совсем. Все больше черепа и женские головки. А ножичек за поясом вот такой, — Дэниел перегнул салфетку по диагонали. — Зуб золотой и сальная грива..
 — Схваченная ремешком? — уточнила Миранда.
 — В аккурат! — подтвердил Дэниел.
 — И где же вы встретили такого джентльмена? В преисподней или на дьявольском пикнике? — спросила девушка.
 — Горячо… Почти угадала. Мы встретились с ним в джунглях на тропинке, где вдвоем не разойтись. , Шагнешь в сторону и все.
 — В джунглях? В настоящих джунглях? — изумилась Миранда.
 — Да. Мы встретились, и кому-то из нас нужно было уступить дорогу, — внезапно помрачнев, продолжил своей рассказ Дэниел.
 — Ему, конечно. Не вам же! Слава Богу, я вас знаю. Даже если бы можно было посторониться, вы не сдвинулись бы и на сантиметр, — саркастически заметила Миранда.
 — Такое твое мнение… — Даниел задумчиво намотал ее локон себе на палец, размотал и убрал руку. — Категоричное и непререкаемое…
 — Уж не хотите ли вы сказать, что уступили ему дорогу? — усмехнулась Миранда.
 — Помню, он стал что-то выкрикивать, а я не понимал, по-португальски, наверное. Но я тогда подумал, что он орал примерно так: «Прочь с дороги, вонючий гринго!»
 — Или что-то вроде этого… — улыбнулась Миранда.
 — Совершенно верно. Я таких уже встречал.
 — Где же это? Не на Уолл-стрит ли? — спросила она.
 — Блеск, Миранда! Все-то ты знаешь! — удовлетворенно подтвердил Дэниел.
 — Это не я, — вспыхнула она. — Это — Майна. Она где-то узнала, что вы однажды появились в Нью-Йорке… с мешком долларов…
 — Можно лихо раскрутить дело в копях царя Соломона, но если нет головы на плечах, все пойдет прахом. Я знаю, что делать с деньгами. Уметь вложить первоначальный капитал… — Миранда не дала ему договорить.
 — Вы отправились в джунгли размещать ваш капитал? — она не скрыла насмешки.
 — Джунгли были много раньше капитала, — засмеялся Дэниел. — Подобно другим дуракам, искателям удачи, и я оказался в Южной Америке.
 — И вам сразу повезло, — было неясно, в шутку ли она сказала это или всерьез.
 — Не совсем, — он снова отпил вина. — Так вот! Стою на тропе и думаю: «Покажи я этому уркагану, что готов уступить дорогу, и всему конец». Смотрю на него в упор, соображаю, что бы предпринять. И вдруг он делает шаг в сторону — в том месте тропа была чуть шире — и пропускает меня.
 — А почему он уступил вам дорогу? — спросила Миранда.
 — Не знаю, — Дэниел опять улыбнулся. — Возможно, в тот день в его планы не входило убийство какого-то паршивого гринго.
 — Интересная история, — сказала Миранда. — Тогда бы вы должны были усвоить одну народную мудрость.
 — Какую же? — заинтересованно спросил Дэниел.
 — Что внешность обманчива. Скажите, разве можно судить о содержании книги, глядя на ее обложку? — задала она наводящий вопрос.
 — Минуту назад и ты была не склонна считать его паинькой, — возмутился Дэниел.
 — Но вы же нарисовали мне портрет отъявленного злодея, — парировала Миранда.
 — А он такой и был. Позднее я узнал, что его разыскивали как опасного преступника. За ним числилось несколько убийств.
 «Один ноль в его пользу, — подумала Миранда. — Кто меня дергает за язык. Лучше уж помалкивать».
 — Но этого могло и не случиться, — она задумалась. — Все могло быть по-другому, если бы…
 — Если бы он был великим путешественником Ливингстоном, но он им не был. Забавная приправа у салата endive [8] . — Дэниел кивнул на бледно-зеленые ростки, припудренные чем-то белым. — Французы обожают напускать туману даже в еде.
 Endive a chevre. Так это блюдо обозначено в меню. Хотя chevre означает творог из козьего молока.
 — Ну и к чему это вы? — Миранда с удивлением посмотрела на него. — Если из цветов нельзя сварить похлебку, то лучше их и не выращивать в огороде?.. Такая у вас философия?
 Дэниел нахмурился:
 — Вообще, о чем это мы с тобой говорим?
 «Я должна сию же минуту сказать все, что думаю», — решила Миранда и спросила:
 — Мне хочется понять, что заставило вас изменить мнение обо мне? Признание Мюллера, что он оболгал меня, или моя «приправа», я говорю о платье, так изменившем мою внешность.
 — Нет! Конечно, нет.
 — Вы уверены?
 — Я объяснил уже…
 — Выходит, вы изменили свое мнение, оставаясь абсолютно уверенным, что я все та же и что ничуть не изменилась, — в свои слова Миранда постаралась вложить всю горечь обиды.
 «Пусть поймет, наконец, что она, Миранда Стюарт, какая была, такая есть и другой не станет никогда», — подумала девушка.
 — Здесь, — прижала она руку к сердцу, — здесь я настоящая. И только то, что в моей душе, имеет значение. Все остальное — пустое! — сказала и умолкла.
 — Миранда, ну что ты завелась? Я всего лишь рассказал эпизод из своей жизни, — примирительным тоном произнес Дэниел.
 — Я всегда буду сама собой. Вы это понимаете? — повысила она голос.
 Женщина за соседним столиком громко смеялась. Миранда, не дожидаясь его ответа, посмотрела на нее, встала, отодвинула стул и пошла к выходу. Дэниел окликнул ее, но она не остановилась, а наоборот, почти побежала. Он догнал ее за углом.
 — Стой, тебе говорю! — заорал он почти ей на ухо.
 Миранда остановилась. Ему захотелось вдруг больно ухватить ее за плечи, встряхнуть, чтобы она пришла наконец в себя, увидела мир в истинном свете, перестала строить свои воздушные замки. Но он молчал, а она, взглянув на него, поняла, какая ярость полыхает в нем, и, усмехнувшись, сказала, поразившись сама тому, как это у нее получилось — не мрачно, не обреченно или хотя бы с сожалением, а с каким-то даже злорадным облегчением:
 — В данный момент я возвращаюсь в дом вашей тети, а утром улечу в Амстердам. И не пытайтесь помешать мне. Я вас предупреждаю, Дэниел.
 — Почему ты не даешь мне и слова сказать? Это же черт знает что! Объясни, что все это значит? — пытался он успокоить ее.
 С удовольствием, — сказала она, не сводя с него взгляда. — Я не Галатея и для вашего «варианта Пигмалиона» не подхожу. Вам ясно? Я это — я, а вы это — вы, — продолжала она стоять на своем.
 — Прекрасно! Что еще?
 — А то, что я не понимаю, что вам от меня нужно.
 — Будто бы? — усмехнулся он с ехидным прищуром.
 — Дэниел, пожалуйста, отвезите меня домой.
 — А хочешь ли ты домой, Миранда? Подумай. «Нет, — кричало сердце. — Нет! Не хочу!» Но когда она ясно представила себе, что именно ожидал от нее Дэниел и что хотел услышать, то помимо воли и вопреки желанию, твердо сказала:
 — Да. Я хочу домой.




 Глава 9


 Миранда сидела у окна в спальне. Занималась утренняя заря… Кусочек неба над садом из тускло-серого постепенно становился перламутровым. Налево, над крышей соседнего дома, поднималось едва уловимое глазом, окутывающее все вокруг легкой кисеей лилово-голубое марево. Робко щебетнула какая-то пичуга, ей немедленно весело ответили другие. Наступал новый день…
 Миранда и прежде рано просыпалась. Она любила встречать рассвет, когда природа, еще не отойдя ото сна, задумчива и полна торжественной умиротворенности. Сегодня Миранда проснулась задолго до рассвета, а когда поняла, что снова заснуть не удастся, встала и долго сидела в кресле, провожая ночь.
 Короткое забытье не принесло облегчения. Она чувствовала себя разбитой и вялой. «Отчего так тревожно? Почему так беспокойно?» Думая о своем будущем, она не давала мыслям полной свободы. Хотела хорошенько обдумать свое положение, но боялась этого.
 «Как только совсем рассветет и можно будет ходить по комнате, не опасаясь потревожить утренний сон Софи и Полетт, — решила она, — сразу начну складывать вещи. Она уезжает из Парижа! Домой не вернется. У нее — престижная стипендия, она возвращается в Амстердам». Дальше этого она свои мысли не пускала. Нужно было решиться на крутые меры, и она решилась… «Если друзья спросят, почему вернулась, скажу, что Софи уехала в Нью-Йорк. Лгать нехорошо, но это та самая ложь во спасение, без которой не обойтись. Как объяснить друзьям то, в чем сама разобраться не можешь? Во всяком случае, ее отношения с Дэниелом никого не касаются».
 Миранда ощущала какую-то тревогу, словно не была уверена, правильно ли она поступает. Вчера, когда он проводил ее до дверей и была разыграна сцена, приведшая к окончательному разрыву их отношений, она почти физически ощутила, как в ней зреет волне определенное и твердое решение стоять на своем вопреки чему бы то ни было. И как уходит, освобождая ее и снимая все сомнения, то расслабляющее, мешающее воле и цели сладостное раскисание, что пришло в ее жизнь вместе с Дэниелом.
 — Благодарю вас, — сказала она ему, как только такси подъехало к дому.
 — Не стоит благодарности, — любезно ответил Дэниел, подделываясь под ее тон.
 — Не провожайте меня, пожалуйста. Теперь я справлюсь сама, — произнесла она, когда увидела, что он, наклонившись, что-то сказал шоферу по-французски и собирается выходить из машины.
 — Я провожу тебя до двери, — сказал Дэниел и она поняла, что спорить с ним бесполезно.
 Пока они поднимались по лестнице, он молчал и даже не пытался ее обнять. Когда достала ключи и отпирала замок, она была твердо уверена, что все обошлось и что вспышки эмоций не произойдет.
 — Миранда, — нарушил долгое молчание Дэниел.
 «Миранда… Всего одно слово, а во рту пересохло…»
 — Пожалуйста, уходите, — умоляла она.
 — Нам нужно поговорить, Миранда, — настаивал он.
 — Нам не о чем говорить, Дэниел. Спасибо за… за интересный вечер. Спокойной…
 — Черт возьми, нельзя же так просто взять и уйти! — он порывисто и крепко обнял ее. — Миранда, посмотри на меня!
 — Я уже все сказала… — попыталась она открыть дверь.
 — Взгляни на меня, — сказал Дэниел, прижимая ее к себе.
 Миранда не отвечала. Тогда он, забрав в ладони ее лицо, с мягкой настойчивостью заглянул прямо ей в глаза.
 — Пожалуйста, Дэниел, — шептала Миранда, — пожалуйста, умоляю вас.
 — Что, пожалуйста, Миранда? Что? Скажи мне, чего ты хочешь, — говорил он, осыпая поцелуями ее лицо.
 — Дэниел… — почти выдохнула она его имя.
 — Ты этого хочешь? — спросил он, целуя ее волосы, руки, прижимаясь к ней все крепче. — Скажи мне.
 — Дэниел, Дэниел, — стонала она, когда он вновь приникал к ее губам.
 «Зачем, для чего ты пыталась убежать из ресторана? Зачем отстранялась от него, когда ехали в такси? Куда делись злость и чувство оскорбленного самолюбия?» — сполохами прорывалась рассудочность, пока сердце ликовало на этом пиру страстей.
 — Миранда, поедем ко мне! — его рука гладила ее грудь. — Ну, поедем же ко мне…
 — Не могу! Нет, Дэниел, не могу, — шептала она, не в силах побороть желание сердца, гулко приказывающего не лишать его сладких воспоминаний.
 — Скажи «да»! Скажи, Миранда! Ты же этого хочешь, — шептал он ей на ушко.
 «Да. Хочу, — требовательно стучало сердце. — Хочу объятий, хочу ласк. Помню все. Хо-чу-хо-чу-хо-чу…»
 «Ты хочешь быть Галатеей, Миранда? — словно бы из ниоткуда появился бесенок и стал нашептывать ей на ухо. — Он не тебя зовет, не тебя… Ту, другую, в новом платье».
 — Миранда, пожалуйста. Поедем ко мне! — молил Дэниел.
 «Вперед, Миранда! Хи-хи-хи! — веселился бесенок. — Отправляйся. Что же ты? Наплюй… Пусть думает, что хочет. Ты просто умираешь, так хочешь его. Твоя гордость? Эка невидаль!..»
 — Нет! — вскрикнула Миранда. — Нет, нет и нет!
 Он сразу же отпустил ее.
 — Оставьте меня, Дэниел. Понимаете? Мне ничего от вас не нужно. Ни-че-го… — она открыла дверь, вошла и с шумом захлопнула ее за собой.
 Но это было вчера, а сейчас солнце заглядывало в окно, озаряя комнату ясным, радостным светом. Миранда вздохнула, поднялась с кресла. Прислушалась. Внизу, на кухне, Полетт гремела посудой. Вкусно пахло кофе.
 «Ну что ж, пора собираться! И чем скорее, тем лучше, — подумала Миранда. — Самое трудное — разговор с Софи».
 Она открыла платяной шкаф, достала чемоданы, швырнула на кровать. Стала снимать с вешалок кофточки и юбки. «Мои цыганские наряды», — вспомнила она слова Дэниела, взглянув на кучку поношенных вещей.
 — Миранда, вы встали? — послышался за дверью голос Софи.
 — Нет, — ответила она быстро. — Встала, но… Дверь отворилась, и Софи, постояв на пороге, вошла в комнату.
 — Вижу, что встала, — обрадовалась она. — А я слышу: «Топ-топ-топ-топ». Кофе готов. Приглашаете меня?
 — Конечно, Софи! С удовольствием, — попыталась она отобразить веселую мину на лице.
 — Полетт! — сразу же появилась экономка с подносом. В серебряном кофейнике расточал аромат кофе. Аппетитно румянились круассаны. — Поставь на столик у окна. Merci, Полетт!
 Миранда села напротив Софи, взяла круассан, намазала его маслом, поддела ложкой земляничного варенья.
 — Миранда, вам, как всегда, черный? — Софи была оживлена и, казалось, не замечала ее задумчивости.
 «Что придумать, чтобы смягчить внезапность отъезда?» — раздумывала Миранда.
 — Спасибо, Софи, — сказала она, когда та налила ей кофе.
 — Ну как концерт? Понравился?
 — О, да! Дебюсси, Равель — прелестная музыка. Софи я хочу вам сказать…
 — А «Фукетс»? Очаровательное место, не правда ли? Вы попробовали мои любимые пирожные? Забыла название… Ну, взбитые сливки горочкой сверху?..
 — Софи, мне трудно начать, но… — попыталась вставить слово Миранда.
 — Было что-нибудь не так? — забеспокоилась Софи.
 — Нет. Все было хорошо. И концерт, и ресторан, — попыталась успокоить ее Миранда.
 — Неужели опять мой негодный племянник? — она укоризненно покачала головой. — Знает ведь, что терпеть не могу, когда дерзит… Он мне обещал, что будет вести себя хорошо.
 «Хорошо себя вести… Господи! Думает, что ее паинька-мальчик вчера задирался, как тогда за ужином. Если бы Софи знала, как ненаглядный Дэниел все время ее домогается!..»
 — ..утром…
 — Простите, Софи. Я задумалась и не слышала, что вы сказали.
 — Я сказала, он обещал зайти утром, чтобы я подписала чеки. Ну, задам же я ему перцу!.. — постучала по столу рукой старая дама.
 — Ради Бога, не надо. В этом нет необходимости, — взмолилась Миранда.
 — Нонсенс, дорогая! Я приструню этого негодного мальчишку. Вот увидите, — Софи помолчала. — Вы, наверное, думаете, чего это она пожаловала с утра пораньше?
 — Вовсе нет. Я рада. Мне как раз нужно вам кое-что сказать. Видите ли, Софи… — Миранда снова попыталась начать неприятный разговор.
 — Дело в том, дорогая моя, что у меня прекрасное настроение. Просыпаюсь сегодня утром и думаю, отчего мне так хорошо? Правда, Миранда, давно я так себя не чувствовала. А ведь это из-за вас.
 — Из-за меня? — удивилась девушка.
 — Да. Я уже и не надеялась, что все так хорошо сложится.
 — Софи, вы ставите меня в неловкое положение. Позвольте объяснить вам… — Миранда снова попыталась взять ход беседы в свои руки.
 — Дэниел иногда бывает невыносим, но теперь мы, как одна семья. Вы, Дэниел и я… Правда, Миранда?
 — Да, — Миранда взглянула на Софи и немного помолчала. — Думаю, вы правы.
 — Вы, дорогая, и представить себе не можете, как я рада. — В ее старческих глазах сверкнул огонек. — С тех пор, как я потеряла сына, я не переставала думать… я хотела… — голос дрогнул. — Извините, дорогая, — прошептала Софи, — не могу продолжать, сейчас расплачусь…
 — Софи, — Миранда подошла к ней. — Успокойтесь. Вы себя плохо чувствуете?
 — Нет, нет. Все в порядке. Я только… — Софи покачала головой. — Простите меня, Миранда, за то, что я, старая дура, разнюнилась…
 — Может, позвать Полетт? Пусть позвонит Дэниелу… — предложила девушка.
 — Глупости. Все в порядке, — Софи провела по глазам тыльной стороной ладони. — Просто утром, когда проснулась, подумала о вас, Миранда. Я так благодарна судьбе, что вы вошли в мою жизнь. Мне хочется жить. Я мечтаю, как мы славно заживем. Со мной давно такого не было, — она улыбнулась и похлопала Миранду по руке. — С тех пор, как умер мой мальчик, я долгое время ощущала себя живым трупом…
 — Но у вас есть Дэниел, — Миранда взяла Софи за руку. — Он вас очень любит.
 — Я знаю, — Софи достала из кармана платья малюсенький кружевной платочек и высморкалась. — Он изумительный. Приехал вскоре после того, как я потеряла Арона, и взял все в свои руки. Мы друг с другом ладим. Мне нужен человек, который бы вел мои дела, а Дэниелу просто необходимо о ком-то заботиться. Да, ему пора было уезжать из Бразилии. Не жить же ему там вечно. Он мне, конечно, помог. Отличный финансист, должна сказать, — Софи улыбалась как ни в чем не бывало.
 — Да, — согласилась Миранда. — Для подобных дел необходим талант, а его Бог им не обделил.
 — Вот только таланта разобраться в сердечных делах ему не всегда хватает. Вы меня понимаете? — спросила Софи.
 — О, да! — Миранда вспомнила, как сама пыталась объяснить Дэниелу, что главное в человеке — душа. — Я это хорошо понимаю.
 — Мужчины все такие, — продолжала Софи. — Особенно, если удачливы и красивы. Время от времени их нужно щелкать по носу. Верно я говорю, дорогая?
 — Я не вполне вас поняла, — насторожилась Миранда, но виду не подала, что слова Софи так ее взволновали.
 — Портит их успех. Вот в чем дело! Любой успех. В делах, в амурах… Стоит такому красавцу взглянуть на женщину, как она сразу же теряет голову. «Дэниел, ты остепенишься?» — говорю я ему частенько, а он мне в ответ: «Когда встречу такую, как вы, тетя». И еще добавит: «Выбор большой. Боюсь, как бы не ошибиться». Все шуточки! Но ведь так нельзя. Чтобы распознать человека, требуется время. Нельзя же, как мотылек, порхать от одной к другой!
 — Софи… — в горле запершило. «Мудрая женщина, она поймет меня», — подумала Миранда. — Я хочу вам сказать…
 — Нет, дорогая! Сначала послушайте меня. Это я хочу вам сказать, у вас все будет хорошо. Кончайте возиться со своими вещами и спускайтесь вниз.
 — Почему вы так сказали? Вы поняли, что я… — недоговорила Миранда.
 — Чего же тут не понять! Я, слава Богу, не слепая, — сказала Софи.
 — Я рада, что вы все поняли. Хотела вам сказать… — снова попыталась заговорить об отъезде Миранда.
 — Будь я на вашем месте, я бы не спешила от них избавляться. Дэниелу, возможно, не нравится ваш цыганский вид, но в душе, я думаю, он ничего не имеет против ваших нарядов, — снова перевела она разговор на другую тему.
 — Я и не собираюсь их выбрасывать, я…
 — Почему выбрасывать, Миранда? Я ничего такого и не имела в виду. Я даже этого и не говорила. Разумеется, когда-нибудь вы захотите что-то и надеть…
 — Вы не поняли меня, Софи. Я… — Миранда замолчала, увидев, с каким обожанием та смотрит на нее.
 «Хорошо! Для объяснений не самый подходящий момент».
 — Вы что-то хотели сказать, дорогая? — спросила Софи.
 — Я решила убрать зимние вещи. Не найдется ли у Полетт свободной коробки?
 — Я спрошу. А вы одевайтесь и спускайтесь вниз. Дэниел будет у нас с минуты на минуту, — торопила ее Софи.
 — Не ждите меня, пожалуйста. У меня много дел, — попыталась ретироваться Миранда.
 — Нет, Миранда. Побыстрей разберите свои вещи. У меня на сегодня очень интересные планы. Сначала мы позавтракаем в «Де маго» [9] , потом отправимся за покупками в «Прэнтан» и «Галери Ляфайет», а там, если останется время, поднимемся на Эйфелеву башню.
 Софи величественно вышла из комнаты, унося с собой запах терпких духов. Миранда присела на кровать и задумалась.
 «Хорошо! Вечером, за ужином, она объявит ему о своем решении. А пока остается дней на семь. Недели ему хватит, чтобы найти замену. А потом-потом Амстердам!..»
 После полудня, как только они с Софи вернулись домой, планы Миранды рассыпались, как карточный домик. Полетт сообщила, что звонил Дэниел и просил передать, чтобы его не ждали к ужину.
 — Жаль. Очень жаль, — огорчилась Софи. — Вечно у него дела!
 Миранда промолчала, только подумала, как хорошо, что сегодня его не будет. Вспомнив, что собиралась за ужином поставить его в известность о своем отъезде, решила, что сообщит на следующий день.
 Полетт подала легкий ужин, а около восьми Софи, встав из-за стола, сказала, что устала и пойдет отдыхать. Через десять минут ушла к себе и Полетт. Миранда осталась одна и пошла в библиотеку, решив что-нибудь почитать. Взяла с полки книгу и устроилась с нею на диване.
 Прошло минут пять, но она не смогла прочитать ни строчки. Захлопнула книгу, поставила на полку. В голове ни единой мысли, так — какие-то беглые, ускользающие обрывки, вялая и утомительная сумятица.
 Вернулась в гостиную, походила из угла в угол, остановилась у камина, забарабанила пальцами по мраморной полке. Уедет она в Амстердам, а дальше что?..
 Включила телевизор, села в кресло напротив. На экране привлекательная женщина обнимала высокого темноволосого красавца с загадочной улыбкой…
 «Интересно, кого Дэниел обольщает сегодня? — подумала Миранда неожиданно для себя. — Один? Или вот, как на экране? Да ей-то что». Встала и выключила телевизор.
 «Отчего не находит себе места? Почему мечется?» Взглянула в зеркало. Лицо бледное и осунувшееся, глаза стали больше, темнее, точно чужие.
 Где же все-таки Дэниел? Зачем себя терзать, какое ей до этого дело! Разве отношения с ним приносят ей удовлетворение?
 Удовлетворение… Ах, Миранда, Миранда! «Того, кто получает удовлетворение от любимой работы, ничто огорчить не может», — вспомнила, как однажды объясняла это Майне.
 Через пару минут на кухне она, приспособив доску Полетт для резки овощей в качестве мольберта, рисовала по памяти то, на что обратила внимание днем. Вот девчушка в панамке кормит уток в парке Монсо, а вот старик, сидя на ступенях, сбегающих к Сене у Нового моста, греется на солнышке, а это гигант-полицейский регулирует уличное движение на бульваре Османн…
 …Дэниел, худощавый красавец в вечернем костюме на концерте… Дэниел улыбается, рассказывая ей о своей встрече в джунглях… Дэниел злится, когда она…
 Миранда отложила карандаш. С огромного белого листа на нее смотрел Дэниел. Улыбающийся, сердитый, задумчивый…
 «Что же все-таки происходит»?
 Звонок у входной двери оборвал ее мысли, словно колокол прозвучал в абсолютной тишине.
 «Дэниел?.. Быть не может! Он же сказал, чтобы его не ждали. Но если это он, она не хочет его видеть…»
 Открыла дверь, замерла на пороге.
 — Bon soir, mademoiselle [10] , — сказал консьерж, протягивая ей небольшой пакет. — C'est pour vous [11] .
 Посмотрела на листок, приклеенный к пакету. «Ее имя. Да, это ей!»
 — От кого?
 — Pardon, mademoiselle? [12] — не понял консьерж.
 — Кто? кто? — улыбнулась беспомощно, — Хорошо, Спасибо.
 Миранда закрыла дверь. «От кого этот пакет? Майна? Может быть, друзья уже узнали ее адрес. Но вряд ли они так разбогатели, чтобы посылать подарки…» Миранда встряхнула пакет.
 — Открой и посмотри, — громко сама себе сказала она.
 Книга… Старинная книга в кожаном переплете, потемневшем от времени.
 — Какая прелесть! — вздохнула Миранда, перелистав первые страницы.
 «Это же один из тех молитвенников с изумительными миниатюрами, которыми она любовалась на выставке средневекового изобразительного искусства в музее „Метрополитен“ в Нью-Йорке! Потом эти бесценные шедевры выставлялись в галерее на Пятьдесят седьмой авеню… А этот экземпляр и вовсе особенный — краски как живые, их совсем не изменило время. Тонкое изящное письмо…»
 Миранда осторожно переворачивала хрупкие страницы. Стилизованные звери и птицы, загадочные дамы и кавалеры в старинной одежде, выписанной с изящной тщательностью. А буквицы? Миранда ясно представила картину: аскетического вида монах при мерцающей свече, не дыша, завершает свой долгий кропотливый труд. И вот теперь она, Миранда, не может оторвать глаз от этого сокровища, пережившего века. В середине молитвенника лежала записка. На глянцевой плотной бумаге.
 «Миранде, которая никогда не судит о книге по обложке. Может ли твое сердце простить меня?»
 На глаза навернулись слезы. «Ах, Дэниел, Дэниел! Понимает, что не роскошный букет цветов, не изысканная коробка конфет, не ювелирные безделушки, а эта маленькая книга — бесценное сокровище для нее».
 — Дэниел, — прошептала она, — Дэниел…
 — Миранда, — услышала она вдруг в тишине свое имя.
 Медленно, не в силах даже вздохнуть, она встала с кресла, отложив книгу.
 На пороге стоял он.
 — Миранда, можешь ли ты простить меня? — сказал Дэниел.
 Она не смогла выговорить ни единого слова. Спазм перехватил горло. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он сделал шаг и приблизился к ней.
 — Я не хотел приходить, но не смог удержать себя. Весь день думал только о тебе и не смог работать, — произнес Дэниел с явным волнением.
 А она? Она тоже думала только о нем! «Кажется, я не убрала рисунки?»
 — Я рада, что вы пришли, Дэниел, — сказала Миранда обрадованно.
 — Правда, Миранда? Ты рада? — Лицо его ожило и он заулыбался.
 — Да, Дэниел, — кивнула она. — Рада. Очень.
 Он подошел и обнял ее. И все, что терзало и мучило ее, все, что не давало покоя, с коротким стоном выплеснулось из девичьей груди, и ей стало так легко и покойно.
 — Ты никогда не покинешь меня, — расслышал он в этом стоне.
 — Никогда, Дэниел! — произнесла Миранда отчетливо.
 Тогда он пристально поглядел на нее и нежно поцеловал в губы.
 Не было слов. К чему они! Было лишь нежное касание рук, легкое дыхание обоих и что-то более значительное, чем страсть.




 Глава 10


 По небу над Сеной скользили легкие облака. Еще не успевшая загустеть сиреневая вечерняя тень легкой дымкой лежала на реке. Солнце, нежаркое к вечеру, ровным светом заливало баржу, притулившуюся у берега. Женщина в яркой косынке развешивала белье на веревке, протянутой через палубу. Горшки с геранью и ноготками на крыше рубки свидетельствовали о стремлении хозяйки к домашнему уюту. Кошка, рыжая и пушистая, развалясь среди цветов, помахивала хвостом, лениво следя за шустрой собачонкой, носившейся по палубе за хозяйкой.
 Этюд был почти готов. «Немножко приглушить краски у рубки, добавить блики на воде и…»
 — Мадемуазель, не могу пройти мимо. Ваш носик в краске, — Дэниел обнял Миранду за талию.
 — Дэниел, пожалуйста, подожди немного, — попросила она.
 — Мадемуазель знает, как меня зовут? Польщен, — улыбнулся он.
 — Ну, правда, Дэниел, ты всегда появляешься неожиданно, — говорила Миранда, тоже улыбаясь. — Подожди, я нанесу последние мазки.
 — Я потому мешаю, что вы совсем забыли меня, дорогая. Вот уже ровно час я стою в надежде, что вы вспомните обо мне и пошлете к дьяволу все остальное, — сказал Дэниел.
 — Если я скажу, что не забывала тебя ни на минуту, это не вскружит тебе голову? — пошутила Миранда.
 — Мою — нет, — он поцеловал ее в щеку, вымазанную зеленой краской.
 — Что будет завтра, когда месье Ранфре посмотрит мои работы? — забеспокоилась девушка.
 — Твои работы в полном порядке. Поверь мне. Старик будет рад получить такую ученицу, — успокоил ее Дэниел.
 — Твоя уверенность обезоруживает, но я подозреваю, что он захочет посмотреть и мои последние работы. Две недели в Париже, а мне ему нечего показать, — Миранда ласково провела ладонью по его щеке.
 — Ты две недели со мной в Париже. Будь даже Ранфре столетним старцем, но он ведь — настоящий француз. Думаешь, он забыл, что такое молодость и весна в этом городе вечной любви? — пошутил Дэниел.
 — Он прежде всего — художник, а потом уже француз, — засмеялась Миранда, ответив на его шутку. — Правда, Дэниел! У него острый глаз, и если я увижу, что он сомневается в моих способностях, виноват в этом будешь ты. Не могу понять, как тебе удалось расшевелить его. Просто такое представить себе невозможно. Ранфре назначил мне встречу! — ликовала Миранда.
 — Я тебе говорил — у меня есть связи, — сказал он, целуя ее в ушко. — Смотри, солнце садится. Заканчивай скорей.
 — Еще минуту — и все, — она склонилась над этюдником.
 — Миранда, — сказал он, помолчав. — Ты скучаешь по Амстердаму?
 — Скучаю? Что ты имеешь в виду? — изумилась девушка.
 — Вспоминать о своих друзьях? Те полгода, что жила там?
 «Совсем не вспоминаю», — подумала Миранда, а ответила так:
 — Мы переписываемся с Майной. Так что я в курсе всех событий, — уклонилась она от прямого ответа.
 «Не стоит говорить, что друзей забыла… Войдя в ее жизнь, он заслонил и их, и прошлое, но ни разу не сказал то, чего она ждала от него, мечтала услышать. Обнажать свою душу дело опасное…»
 — Понятно, — Дэниел внимательно посмотрел на нее. — Заканчивай и пойдем ужинать.
 Миранда проводила его взглядом. Дэниел, не спеша, поднялся по ступеням лестницы, помахал ей с набережной.
 Солнце спряталось за дома. Тени сгустились, и Миранда решила закончить работу над этюдом дома. Не трудно будет припомнить настроение, охватившее ее у реки, несущей свои воды плавно и величественно, как сто и двести, и пятьсот лет назад. «Жизнь продолжается. Обыкновенная — то бурная, то размеренная, как течение воды, — думала она, вытирая кисти. — Много труднее передать чувства и мысли человека, отражающиеся на его лице.
 Дэниела, например… Проще простого написать его красивое лицо, чувственный рот, мощный разворот плеч, атлетическое телосложение… Но попробуй-ка схвати и передай всю его суть со всеми взрывами темперамента и противоречиями в характере. Его уверенность в себе она раньше считала лишь высокомерием. Что казалось косностью, негибкостью — всего лишь принципиальность и бескомпромиссная убежденность в своей правоте. Он порой бывает непредсказуем, но зато все понимает. Если бы не понимал, давно бы добился своего, то есть попытался бы довести их отношения до крайних пределов. Понимает, что ей нужно время, чтобы перестать сомневаться в нем, поверить ему».
 Миранда взглянула на лестницу, где он ожидал ее. Она верила ему. И странным казалось, что раньше было иначе. Дэниел дорожил ею, стремился к ней, но не к выдуманной, а к реальной. Он принял ее такой, какая она есть, и это его удовлетворяло.
 «Удовлетворяло»… Какое глупое слово! Она ему нравится, волнует его. Вечерами все труднее расставаться. Если бы он всегда был рядом, смотрел бы на нее, целовал…»
 — Скажи, ты обо мне сейчас думала? Я угадал? — раздался голос Дэниела.
 — Все время. Я же мечтательница! — улыбнулась Миранда в ответ.
 — Судя по твоим глазам, это было что-то очаровательное. Надеюсь, в твоих мечтах я занимаю главное место? — сказал он.
 — Я проголодалась, — засмеялась Миранда и обвила руками его шею. — Давай пойдем в то бистро, о котором ты говорил в прошлый раз. Где не бывает туристов.
 — Теперь буду знать: если твои прекрасные глаза затуманились, значит ты проголодалась, — пошутил Дэниел и поцеловал ее в голову. — Миранда, скажи, ты счастлива?
 — Да. Сегодня был удивительный день, — радостно произнесла она.
 — Он еще не закончился, — сказал Дэниел, обнял ее и притянул к себе.
 «Казалось бы, что особенного сказал, а сердце ее встрепенулось».
 Миранда и Дэниел брели по мощеным улицам и все никак не могли отыскать это кафе. Зажглись уличные фонари, и в их свете старинные дома казались загадочными, как бы сошедшими со страниц милой детской книжки.
 — Вот сейчас завернем за угол — и наше бистро тут как тут, — сказал он и увлек ее в узкий проулок.
 «Ни одной живой души и ни одной автомашины!» — подумала Миранда.
 — Куда ты меня завел? Жаль, что мы не захватили с собой клубок ниток, боюсь, без них не найдем обратной дороги. И тогда прости-прощай цивилизация.
 — Ну и что? — засмеялся он, сплетая ее пальцы со своими. — Кому нужна эта цивилизация, если мы вместе.
 — Никакой цивилизации? — согласилась Миранда.
 — Никакой! — повторил он.
 — А автомашины? Самолеты? — спросила она.
 — Обойдемся без них, — улыбнулся Дэниел.
 — А электричество, телевизор? — настаивала девушка.
 — Телевизор пусть будет! Уговорила… — согласившись с ней, он засмеялся.
 — Значит, телевизор все-таки нужен?.. — удивилась Миранда.
 — Ты же любишь смотреть старые фильмы! — продолжал шутить Дэниел.
 — Это какие же? — спросила она.
 — Ну, скажем, Альфреда Хичкока, — продолжал он свой шутливый разговор.
 — Ты шутишь… — воскликнула она.
 — Вовсе нет! Сидим вечером, слушаем завывание ветра, хрумкаем попкорны и, затаив дыхание вместе с Джимми Стюартом, наблюдаем, как Грейс Келли проникает в квартиру убийцы, — изобразив страшную гримасу на лице, сказал он.
 В ответ Миранда изобразила деланный испуг, но на самом же деле ей хотелось закружиться в радостном танце. «Сидим вечером, сидим вечером… — повторяла она про себя. — Значит, он думает об их будущем, значит, они будут вместе!..»
 Кафе нашлось за вторым углом. Внутри полумрак и всего шесть столов. Столики маленькие — Миранда и Дэниел сидели, касаясь друг друга коленями. Пламя свечи неярким светом освещало темно-красную скатерку и плетеную корзиночку с ломтями деревенского хлеба.
 Миранда взяла меню, посмотрела и сказала:
 — Закажи что-нибудь сам. Хорошо?
 — Помнишь, у «Фукетса» ты в первый раз попросила меня об этом? — напомнил Дэниел.
 — Ужасный был вечер. Правда? — ответила ему Миранда вопросом на вопрос.
 — Отвратительный был вечер, — согласился он и поцеловал ее руку. — Я тогда подумал, что навсегда потерял тебя.
 — Почти потерял. Утром я уже складывала вещи… — печально произнесла Миранда.
 — Я знаю. Софи мне все рассказала.
 — Софи? — удивилась Миранда. — Но она подумала, что я просто убираю зимние вещи на хранение.
 — В то утро она выдала мне: «Красивая умная девочка, она убежит от тебя, если ты не изменишь своего поведения». В общем, пришлось выслушать дьявольски неприятную нотацию.
 — Выходит, она знала, что я собралась уезжать?
 — Ты недооцениваешь Софи. Последние два года она здорово сдала, но хватка у нее осталась все та же.
 — Дэниел, скажи мне, что случилось с ее Ароном? Он заболел и умер, но я чувствую, что это еще не все… Никогда не спрашивала об этом у Софи, боялась ее расстроить, — спросила его Миранда.
 — Арон покончил жизнь самоубийством, — сказал Дэниел, и Миранда увидела, как у него нервно дернулся мускул на щеке.
 — Самоубийством? Ужасно! — она даже откинулась на спинку стула, приняв близко к сердцу это сообщение.
 — Действительно, ужасно… — согласился он.
 — Но почему? И никто не мог?.. — пролепетала Миранда.
 — Я не знаю деталей. Это случилось перед самым моим возвращением из Бразилии.
 — Бедняжка Софи. Такое горе! — печально произнесла Миранда.
 — Да. Он был не только ее сыном, он был и управляющим в ее имении.
 — Но ей повезло, что у нее есть ты, — попыталась успокоить его Миранда.
 — Будем считать, что повезло нам обоим. Каждый извлекает свою пользу из этих отношений, — вздохнув, произнес Дэниел.
 Подошел гарсон и поставил перед ними по глиняной миске с ароматным луковым супом. Миранда взяла ложку и продавила хрустящую корочку.
 — Дэниел, я давно хочу тебя спросить, как ты оказался в Бразилии? — спросила его Миранда.
 — Я тебе говорил. Поехал туда, чтобы… чтобы поймать жар-птицу, как говорится, схватить ее за хвост. Идиотские мечты молодости — найти себя. Так, кажется, это называется… — сказал он задумчиво.
 — Но почему в Бразилию? Почему не в… Канаду, Мексику? Бразилия так далеко от Штатов, — поинтересовалась девушка.
 — А я и хотел уехать подальше от дома, — мрачно произнес он.
 — Подальше? Почему? — удивилась Миранда.
 — У меня были сложные отношения с матерью. Мы серьезно поссорились в день похорон отца. Я обвинил ее во всем, сказал, что это она свела его в могилу, — поделился с ней самым сокровенным Дэниел.
 — Прости, Дэниел, — Миранда положила ладонь на его руку.
 — За что? Все это было давно, и незачем вспоминать, — сказал он, махнув другой рукой.
 Дэниел отставил миску с супом. Миранда подумала и отодвинула свою. Гарсон принес новое блюдо. Она попробовала, но и оно ей не понравилось. Сидела и задумчиво смотрела в тарелку. Взглянула на Дэниела. Лицо его было хмурым, и сердце ее запело. «Такой чудесный день, зачем она разбудила недобрые воспоминания?»
 — Дэниел! Это очень вкусно, — Миранда пыталась исправить положение.
 — Я рад, что тебе нравится, — улыбнулся Дэниел.
 — Ты сказал, что это… — начала было она, но не завершила фразу.
 — Я ничего не говорил, — сказал Дэниел.
 — Разве? Ну так скажи, что я ем. Или секрет? — улыбнулась Миранда.
 — Это угорь, — произнес он.
 — Угорь? — она поперхнулась. Дэниел рассмеялся:
 — Можно было заказать либо angrilles, либо lapin, я выбрал первое.
 — Lapin? Что это такое lapin? Я даже боюсь спрашивать…
 — Кролик. Эти два блюда — фирменные в этом кафе. Что с тобой? — спросил он, увидев, как она резко отодвинула тарелку.
 — Я больше не хочу есть, — на ее лице появилась брезгливая гримаска.
 — А десерт? — улыбнулся Дэниел.
 — Ничего не хочу! — испуганно отказалась Миранда.
 — Здесь лучшие в мире marrons Mont Blanc, но если ты не можешь, — он начал было предлагать неизвестные ей блюда, но передумал.
 — Не могу, — повторила Миранда, но затем заинтересовалась. — А что это такое? Можно узнать?
 — Зачем? Ты же не хочешь даже попробовать!
 — Нет, ты скажи! — настаивала девушка.
 — Это пюре из каштанов со взбитыми сливками, с бисквитом и ромом, — он изобразил гадливую гримасу. — Мерзость, правда?
 — Правда, — улыбнулась Миранда, — но я сейчас съем сразу две порции.
 Миранда видела, как ему было приятно угодить ей хоть чем-нибудь, и решила, что съест любую гадость. «Ах, Дэниел!.. Если бы он даже сказал, что ему для полного счастья нужно, чтобы она отказалась от уроков у Ранфре, она бы пошла на это, и причем без колебаний».
 — Скажи, о чем ты сейчас думала? — спросил он.
 Их взгляды встретились. Он заглянул ей в глаза с мягкой настойчивостью, не позволяющей ни увильнуть от прямого ответа, ни солгать.
 — Я думала о том, что я счастлива, — ответила она просто.
 «Да, она счастлива! И счастливее не была никогда в жизни. Мечтала стать художницей, известной на весь мир — это было раньше.
 Теперь она мечтает никогда не расставаться с ним, никогда… Быть с ним всегда, кем угодно — любовницей, женой…»
 Миранда выпрямилась, положила ложку на стол, сложила руки на коленях.
 — Что с тобой? Только не говори, что ты не будешь есть десерт, — забеспокоился Дэниел.
 — Я не могу проглотить ни крошки, Дэниел, — сказала она и улыбнулась. — Меня переполняет счастье.
 — Меня тоже, — он посмотрел на нее так, что она в ту же секунду поняла, что он действительно любит ее.
 Когда они выходили из кафе, накрапывал дождь. Дэниел посмотрел по сторонам, покачал головой:
 — Как в Нью-Йорке! Начинается дождь и ни одного такси…
 — Ну и что? — сказала Миранда. — Мы можем пойти пешком, поймаем такси на другой улице. Дэниел наклонился и поцеловал ее:
 — Пойдем пешком, если ты не боишься дождя.
 — Я люблю дождь, — сказала Миранда и склонила голову к нему на плечо. — Да это и не дождь вовсе, а так, моросит немного.
 Но не прошли они и ста шагов, как дождь пошел сильнее. Загрохотал гром.
 — Похоже, мы вымокнем до нитки, — сказал Дэниел.
 И точно! Небеса разверзлись, и начался всемирный потоп. Платье Миранды мгновенно вымокло и прилипло к телу. Ноги в легких туфельках тонули по щиколотку в бурных потоках воды. Дэниел снял пиджак, набросил на нее, схватил за руку, и они припустились во весь дух в сторону бульвара.
 — Мой отель рядом, в квартале отсюда. Бежим, пока не утонули! — засмеялся он, взглянув на ее мокрое лицо.
 Когда они вбежали в отель, вода текла с них ручьями. Миранда с опаской шла к лифту по мягкому ковру. В лифте же с них натекла целая лужа… Войдя в номер, они долго смеялись.
 — Дэниел, посмотри в зеркало на кого мы похожи! — Миранда с изумлением обвела взглядом гостиную. Вся стена, целиком, была сплошным зеркалом. — Мои туфли придется выбросить. А что делать с платьем? — спросила она Дэниела.
 Он обнял ее за плечи и повел в спальню. Там распахнул дверь в ванную и сказал:
 — Быстро горячий душ! Не хватало еще схватить воспаление легких. Вот мой халат, а я пока закажу кофе с коньяком.
 — Но… — было застеснялась Миранда.
 — Не спорь! Горячий душ, и снимай все мокрое, — строго-настрого приказал он ей.
 Миранда долго стояла под душем, чувствуя, как по телу разливается приятное тепло. Халат был велик, и она, завернувшись в него, туго затянула пояс. Когда, шлепая по ковру босиком, вошла в гостиную, сообразила, что и он вымок и продрог. Посмотрела на него виноватым взглядом. Он вынул у нее из рук мокрую одежду, положил в корзину и выставил в коридор.
 — Я позвонил. Сейчас придут и заберут твои вещи. Кофе и коньяк на столике, — говорил он, расстегивая рубашку. — Буду готов через пару минут. Он снял рубашку, бросил на стул…
 Миранда смотрела на свое и его отражение в зеркальной стене и чувствовала, как ее снова бросает в озноб.
 — Иди, — сказала она и отвернулась. — Я… я выпью кофе и быстро согреюсь.
 Услышала, как за ним закрылась дверь ванной, и только тогда смогла свободно вздохнуть.
 «Что это с ней творится? Так хотела остаться с ним наедине. Почему так испугалась? Не Дэниела же она боится? Нет… Тогда в чем же дело?»
 — Ну вот! Я снова человек! — сказал появившийся из ванны Дэниел.
 Миранда обернулась. Он стоял в дверном проеме улыбающийся, одетый в спортивный костюм.
 — Что случилось? — улыбка исчезла с его лица. — Ну-ка, взгляни на меня! — Подошел и положил руки ей на плечи. Она подняла глаза. — Горничная высушит и выгладит через час твою одежду. А мы пока выпьем по рюмке, поговорим, потом я провожу тебя домой. Садись в кресло и успокойся. А я сяду напротив. Согласна?
 «Да», — подумала Миранда. Она обрадовалась, что он сел не совсем близко, чтобы нельзя было дотронуться до нее рукой, но и не так далеко — чтобы видеть, как улыбаются ее глаза, как глянцевеют мокрые волосы, как капельки влаги с шеи стекают на шелковистую грудь, откровенно прельстительную в полураспахнутом халате. Капли скатывались по желобку упруго-плоского живота и пропадали ниже пояса.
 Коньячная рюмка жалобно звякнула, когда она поставила ее на столик. Поднявшись с кресла, Миранда сказала:
 — Знаешь, о чем я подумала, — ее голос дрожал и был нервно звонок. — Все наброски, которые я сегодня сделала, погибли из-за дождя.
 — Ну и что? — спросил Дэниел.
 — Ничего. Просто придется сделать все заново, — огорченно произнесла она.
 — Миранда, уверяю тебя, хватит и тех, что у тебя готовы. Ранфре будет доволен, увидев то, что… — он не успел договорить.
 — Ты не будешь возражать, если я сейчас поработаю, — прервала она его фразу, стремительно подошла к письменному столу и взяла блокнот и карандаш.
 — Я не буду возражать, — удрученно сказал Дэниел и внимательно посмотрел на нее, — если это действительно то, чем ты хочешь заняться.
 Миранда села на прежнее место и улыбнулась. Теперь, когда ее руки были заняты, она почувствовала себя в полной безопасности. Именно теперь, именно здесь она вдруг испугалась назревавшей близости… «Почему? Почему? Я же так ждала его объятий, так мечтала об этом!..»
 Миранда энергично работала карандашом. Нос, губы, волевой подбородок, шрам на виске. Линия, штрих, тень, линия… Прошло какое-то время, прежде чем Дэниел сказал:
 — Миранда, послушай…
 Она что-то буркнула, не поднимая головы. Под ее рукой рождался его портрет…
 — Знаешь, чего бы я очень хотел? — спросил ее Дэниел.
 — Чего же? — улыбнулась она, тщательно штрихуя виски.
 — Я бы хотел тоже стать художником, — неожиданно заявил он.
 — Было бы здорово! Мы бы вместе отправились завтра к Ранфре, — засмеялась Миранда.
 — Я бы смог рисовать тебя, Миранда. Но если бы я был очень талантлив, то и тогда бы не сумел передать и сотой доли твоей красоты.
 В наступившей тишине Миранда услышала биение своего сердца. Руки ее задрожали… Она подошла к письменному столу и положила блокнот и карандаш на прежнее место.
 — Я думаю, что моя одежда уже высохла. Как позвонить горничной, Дэниел? — вдруг забеспокоилась она.
 — Миранда, посмотри на меня! — настаивал Дэниел.
 — Уже поздно. Софи будет беспокоиться, — произнесла она слабеющим голосом.
 — Не будет. Я позвонил ей, пока ты принимала душ, — произнес он, не оставляя ей пути к отступлению.
 — Дэниел, — взмолилась она уже совсем тихо, когда увидела, что он приближается к ней.
 — Миранда, ты боишься меня? — сказал он, не сводя с нее глаз.
 — Нет, — прошептала она.
 — Тогда в чем же дело? — Дэниел ласково заглянул ей в глаза. — Ты знаешь, что я мечтаю любить тебя. Я надеялся, что и ты этого хочешь.
 — Я… я… — Миранда безуспешно искала, что бы ему ответить.
 — Можно я тебя поцелую? — он взял ее лицо в ладони и поцеловал в губы. — Я мечтаю просто дотрагиваться до тебя. Но если ты скажешь, чтобы я этого не делал…
 — Я этого не скажу… — прошептала она в ответ.
 — В чем же дело, дорогая?
 Она застонала, не разжимая губ. Сомнения, мучившие ее все это время, нахлынули с новой силой.
 — Я не хочу, чтобы ты разочаровался, — шептала она. — Я не такая, как те женщины, которые… Я другая. И если ты поймешь, что ошибся…
 — Ты маленькая глупышка, — нежно обнял он ее. — Ты же знаешь, мне никто не нужен, кроме тебя.
 Он осыпал поцелуями ее лицо. Ловил губы.
 — Я ночами лежу без сна. Мои губы помнят тебя. Запах твоей кожи, твоих волос тревожит меня, я сгораю от страсти. Милая! Моя дорогая! — страстно шептал он и обнимал ее все крепче.
 — Дэниел, ты помнишь, как мы покупали платье? Помнишь, как ты посмотрел на меня в зеркале, будто заново увидел? — спросила Миранда.
 — Взгляни на себя сейчас, — и он повернул ее лицом к зеркальной стене.
 — Нет, это… — попыталась она что-то сказать.
 — Миранда, взгляни! Посмотри на себя, — настаивал Дэниел.
 Посмотрела. «Ну и что?.. Красавец Дэниел, который может осчастливить любую женщину, какую только пожелает, но не ее же, большеглазую, растрепанную, глуповатую какую-то в этом непомерном халате».
 — Что ты видишь? Скажи мне, — спросил он.
 — Себя и тебя, — произнесла Миранда.
 — А я вижу другое, — сказал Дэниел, склоняясь и припадая губами к ее шее. — Я вижу самую прекрасную женщину. В жизни еще не встречал такую.
 Она увидела, как его руки развязывают пояс халата, и сердце ее бешено забилось.
 — Я любуюсь твоим милым лицом, — говорил он большеглазой девушке, отражающейся в зеркале. — Твои губы, дорогая, жаждут меня, — говорил он, обнажая ее плечи. — Твои колдовские глаза, милая, просто сводят меня с ума. — Миранда вздрогнула. — Твоя нежная, ласковая кожа такая желанная, а груди твои, какие они? Я хочу хотя бы прикоснуться к ним.
 Миранда застонала, когда халат скользнул ниже талии, и она увидела в зеркале его любящие глаза.
 — Ах, Миранда, какие у тебя прелестные груди! — Она не дышала, когда пальцы его коснулись их. Горячая волна нахлынула на нее, понеслась и вдруг остановилась где-то внизу живота…
 — Дэниел, — рвался ее голос, — Дэниел…
 — Что, дорогая? Скажи мне, чего ты хочешь? — шептал он нежным голосом.
 «Она жаждет всего, что было… Он обнимает ее жаркими руками, он, содрогаясь, прикасается к ней всем своим мощным телом, он…
 Халат, как белый сугроб! Ноги по колено в снегу, она сейчас потеряет сознание…»
 Он все понял и не дал ей упасть. Прислонив к себе, поддержал своим телом, упругим и сильным. «Жива ли ты, Миранда?» Жаркие ладони ласкали ее груди, и она позвала его. — Дэниел, это ты? Ты рядом?
 — Красавица моя, — целовал он ее волосы, — как я ждал тебя, желанная моя. Как мечтал прикоснуться к тебе, — говорил он, проводя ладонью по ее животу. Наконец его рука прикоснулась и к самому сокровенному…
 И тогда волна, что притаилась внизу ее живота, всколыхнулась и понеслась, сметая все на своем пути…
 Он повернул Миранду к себе, принимая на себя всю ее разрушительную силу.
 — Миранда, Миранда! — шептал Дэниел ей. — Я с тобой. Я рядом. Скажи мне, чего ты хочешь?
 — Тебя. Только тебя хочу, Дэниел. Люби меня, — ее слова потоком неслись на него, бурля и сбивая с ног.
 И тогда он подхватил ее и понес прочь от зеркала.
 — Да, дорогая, да, — говорил он, бережно укладывая ее на кровать. — Ты этого хочешь. Я знаю. Ты всегда этого хотела, я знаю.
 Она открыла глаза. «Дэниел, любимый!» — буквально кричали они. Он снял куртку и переступил через упавшие брюки. Глаза застыли в изумлении, увидев необыкновенной силы мужскую стать.
 — О, Дэниел! — страстно вскрикнула Миранда. Осторожно, словно боясь нарушить очарование их этой первой встречи, он склонился над ней и стал медленно покрывать поцелуями все ее тело. Его страстные жаркие губы пили по капле ее бурный восторг. Он целовал ее груди, живот. Она желала этого и не противилась, и лишь когда он медленно развел ноги, застонала и, забыв, что он сильнее ее, захотела свести колени, но не смогла и оттого выгнулась дугой.
 — Милая, милая, — прошептал он и замолчал, глотнув, наконец, живительной влаги.
 — Дэниел, — склонилась она над ним. И теперь он почти умирал, с ее именем на устах, а она страстно целовала его лицо, его грудь, его живот. От внезапно пришедшего блаженства он вскрикнул, и это наполнило ее сознанием собственной власти над ним и обрадовало…
 — Миранда? — нежно спросил он и опрокинул ее навзничь.
 — Да! — и тогда он осторожно заполнил собой все ее естество, и произошло то, о чем она мечтала. Навеки! Это случилось навсегда…
 Миранда проснулась еще до рассвета и вначале не могла понять, где она находится. А когда прошедшая ночь радостным всплеском возникла в ее памяти, она закрыла глаза и долго лежала, не двигаясь, стараясь не расплескать чашу сладостного счастья.
 Последние глухие раскаты грома прокатились за окном. Дождь почти утих, лишь редкие и звонкие капли срывались с крыши на жестяные карнизы.
 «Я люблю дождь», — вспомнила она свои слова и улыбнулась. Понадобился ливень, чтобы ее мечта стала явью! Разве она могла предположить, что он ее любит? Что давно сама полюбила, в этом теперь не сомневалась. Значит, все это время она просто надеялась, верила, ждала, что он полюбит ее?
 — Дэниел, — позвала Миранда и протянула руку. Его рядом не было.
 Миранда вскочила с кровати, закуталась в плед и вышла в гостиную.
 Он, обнаженный, стоял у окна и смотрел на улицу, опершись ладонями о подоконник.
 — Дэниел? — снова позвала она.
 — Миранда, — он обернулся к ней и раскрыл объятия. — Я не хотел тебя будить, дорогая. Она потерлась щекой о его грудь:
 — И зря. В такую ночь нельзя спать…
 Он засмеялся, а она, смущаясь, объяснила:
 — Я не это хотела сказать. Я хотела…
 — Знаю, дорогая. Я тоже счастлив, — нежно поцеловал он ее в губы.
 — Нет. Я хотела сказать, хорошо бы эта ночь никогда не кончалась.
 Дэниел посмотрел на нее и сказал:
 — Если ты выйдешь за меня замуж, так и будет.
 — Дэниел! О, Дэниел! — ее восторгу не было предела.
 Он засмеялся и опять обнял ее.
 — Надо понимать так, что ты сказала «да»?
 — Да, — она обвила руками его шею. — Да, да, да, — смеялась и плакала от счастья Миранда.
 Потом они, лежали в объятиях друг друга и вспоминали ту нелепую встречу под крышей, что соединила их в Амстердаме.




 Глава 11


 Миранда поехала домой на метро. Вышла на Эглиз д'Отей. Париж встретил ее ясным, без единой тучки, совсем уже летним небом, чуть подкрашенным мягкой лиловатостью воздуха, сочной, похожей на застывший зеленый взрыв листвою каштанов.
 Когда она завернула за угол, то вдруг остановилась в изумлении. Перед ней красовалась деревянная тележка, а в ней доверху — изящные букетики фиалок, искусно украшенные разноцветными бантиками с кокетливо закрученными хвостами! «Обрадую Полетт», — решила Миранда. «Обед — не обед, если на столе нет цветов», — сказала как-то Полетт, накрывая стол.
 — Bonjour, madame [13] , — улыбнулась Миранда, протянув продавщице деньги.
 — Bonjour, mademoiselle. Merci [14] , — заулыбалась та, жестом предлагая выбрать букетик.
 — Ля-ля-ля-дам, — замурлыкала Миранда услышанную на днях и понравившуюся песенку. — «Весна, весна, люблю тебя! Париж, люблю тебя», — сочиняла она на ходу, подлаживаясь под мотив.
 Капли дождя все еще блестели на тротуаре, остро пахло лавандой, и она засмеялась. Счастье и радость переполняли ее.
 «Дэниел любит ее! Она любима! — ликовало сердце. — Случилось чудо! Чудо из чудес…»
 — Дэниел, ты действительно любишь меня? — шепнула она ему утром, когда он ласкал ее.
 — Дорогая, ты для меня все! Я не могу и дня прожить без тебя, — замер он, обхватив широкими ладонями ее лицо и смотря ей прямо в глаза. А потом он и она плыли, качаясь на волнах счастья. Ей казалось, что она вот-вот его потеряет, и поэтому старалась не отстать, звала: «Дэниел, Дэниел!» — и успокоилась, когда почувствовала, что он с ней, в ней и для нее…
 Миранда летела домой как на крыльях. Ей все улыбались. Все были добрые и милые… Консьерж — душка! Полетт — прелесть!
 — Merci, mademoiselle [15] , — сказала та и зарылась лицом в фиалки.
 — А где мадам Прескотт? У себя? — спросила Миранда.
 — Я в библиотеке, дорогая, — крикнула Софи. И когда Миранда вошла в комнату, она встала из-за письменного стола и, глядя на нее, весело сказала:
 — Вижу! Вижу по глазам, что вчера был очень хороший день.
 — Замечательный день, — сказала Миранда, поцеловав Софи в щеку. — Просто удивительный. — Она села на диван, широко раскинув руки вдоль спинки.
 — Ну и где же вы вчера побывали? — спросила Софи, робкой улыбкой извиняясь за любопытство.
 — Утром мы с Дэниелом были в Музее Родена, потом смотрели гробницу Наполеона в Инвалидах, а потом гуляли по набережным Сены. Ужинали в совершенно изумительном кафе. Забыла название. Дэниел сказал, что там никогда не бывают туристы. Потом мы опять гуляли, а потом… — Миранда смутилась и замолчала.
 — Знаю, знаю. Дэниел мне звонил. Попали под ливень, вымокли до нитки, и он вас затащил к себе обсохнуть. Не сомневаюсь, что все в порядке.
 — Что в порядке? — Миранда замерла.
 — Все высохло, вы живы и здоровы, никто не заболел, — ответила Софи без тени лукавства.
 — Софи, мне кажется, вы намекаете на то, что я не ночевала дома и…
 — Миранда, детка, я шучу, — она подошла, села рядом на диван и взяла Миранду за руку. — Вы вообще не обязаны передо мной отчитываться. Я же вам сказала, что вы можете приходить и уходить, когда вам вздумается. Разве вы забыли?
 — Не забыла. Но я бы не хотела, чтобы вы думали… — смущенно пробормотала Миранда.
 — Расскажите, пожалуйста, о своем визите к господину Ранфре. Понравились ему ваши работы? Уверена, они ему понравились. Вы очень талантливы.
 — Он сказал, что я многообещающая художница. Фактически…
 — Значит, он берет вас. Это прекрасно! Просто великолепно. Впрочем, я и не сомневалась, — обрадовалась Софи.
 Миранда встала и подошла к окну:
 — Постараюсь не разочаровать его.
 — Все будет в порядке, — сказала Софи.
 — А я, когда Ранфре смотрел мои работы, думала о том, как это Дэниелу удалось уговорить его.
 — Я абсолютно уверена, господин Ранфре рад оказать услугу моему племяннику. Они хорошо друг друга знают.
 — В самом деле? Дэниел никогда не говорил мне, что лично знаком с ним, — удивилась Миранда.
 — Конечно, знаком! Ведь Ранфре считается знатоком Вермера, поэтому он к нему и обратился.
 — Что-то я не улавливаю связи, Софи, — заинтересовалась Миранда.
 — Пустяки, дорогая! Есть еще новости? Чувствую, что вы не все сказали мне, — постаралась та перевести разговор на иную тему.
 «Пусть Дэниел сам обо всем расскажет», — подумала Миранда.
 — Дэниел сделал вам предложение? — Софи была нетерпелива.
 — Да, — улыбнулась Миранда. — Но как вы догадались? Он звонил вам?
 — И не собирался, — прижала она руки к сердцу. — Ах, Миранда, я рада за вас обоих. Вот эта новость, так новость! И когда свадьба?
 — Не знаю. Мы это еще… — смутилась Миранда.
 — В Париже май — самое подходящее время для свадебных торжеств. А если июнь? По-моему, тоже неплохо… — Софи встала, подошла к письменному столу и заглянула в календарь. Двадцать девятое июня, — думаю, в самый раз. Достаточно времени, чтобы все организовать. Нужно заказать подвенечное платье, продумать меню, составить список приглашенных на свадьбу…
 — Софи, — Миранда подошла и положила руку ей на плечо. — Мы еще не думали об этом. Суток не прошло, как он мне это сказал, — улыбнулась Миранда.
 — Ах, дорогая! Простите меня. Я ни в коем случае не собираюсь командовать. Конечно, вам следует с Дэниелом обсудить, как и что лучше будет сделать. С вашими родителями тоже. Я долго ждала этого момента, не судите меня строго. — Софи вздохнула. — Когда подумаю, сколько глупостей натворил этот взбалмошный мальчишка — убежал в Южную Америку, бродяжничал в джунглях, вернулся оттуда еще более несчастный, без руля и без ветрил. Он вам рассказывал, наверное?
 — Кое-что рассказал, — созналась девушка.
 — Если честно, то это я поставила его на ноги. Он, пока не попал ко мне в руки, был совершенно безответственным молодым человеком. — Софи посмотрела на Миранду печальными глазами. — Смерть моего бедного сына стала поворотным моментом в судьбе Дэниела. Я сразу передала Дэниелу ведение своих дел, связанных с моим имением. Такая ответственность! Вот это и было ему нужно. Как часто в жизни случаются необъяснимые вещи! То, что приносит нам горе, оборачивается добром. Бывает и так! — взгрустнула Софи.
 — Вы хотите сказать, что Дэниел заменил вам сына? — осторожно спросила Миранда.
 — И это тоже, — вздохнула Софи. — Я хочу сказать о его отношении к отцу. Дэниел хотел доказать всем, что он не повторит ошибки отца. Нас в жизни всегда что-нибудь ведет к разумному решению.
 Миранда кивнула:
 — Я об этом как-то не думала, но, кажется, вы правы.
 — Вот-вот. «Дэниел! — говорю я ему порой. — Сними с души моей тяжесть. Кому я все это оставлю». — Софи широко распахнула руки, давая понять, что и книги, и то, что в других комнатах, мебель — все в доме ее — принадлежит ей. «Дэниел, мне нужен наследник. О чем ты думаешь?»
 — Я знаю, как вас поразила смерть Арона, — Миранда сжала ладонями руку Софи. — Но у вас есть Дэниел, и когда я… когда у нас будут дети…
 — Вы правильно поняли, — она победоносно улыбнулась. — Именно это я ему и внушала. «Дэниел, все, что у меня есть — это ты. Женись и роди мне бэби», — Софи пристально посмотрела в глаза Миранде. — И тут Бог посылает вас! Теперь я спокойна — вы именно та, которая ему нужна.
 — Тогда я хочу вам признаться, что поначалу мы не очень ладили, — улыбнулась Миранда.
 — Это пустяки. Даже мне, старой дуре, с самого начала все было ясно. «Дэниел, — сказала я ему. — Хоть одно доброе дело получилось благодаря этому отвратительному Мюллеру!»
 — Вы знакомы с Мюллером? — Миранда смотрела на Софи широко открытыми глазами.
 — Я, слава Богу, с ним не знакома. И не желаю знать этого маляра. Вообразите, покупает у него два украденных у меня Вермера. Мюллер-то должен был знать, что такие полотна не продаются и не покупаются так просто! — возмущенно сказала Софи.
 — Софи, — смотрела на нее во все глаза сбитая с толку Миранда. — Я не поняла, кто купил украденную картину?
 — Картины… Две, а не одну! Он не виноват, — вздохнула Софи. — Дэниел потом все объяснил.
 — Дэниел? Что он потом объяснил? — спросила изумленно девушка.
 — Он рассказал мне, как все случилось, — Софи заморгала и уронила слезу. — У него не было ни гроша, он находился в полном отчаянии. Был такой несчастный.
 — Дэниел? — Миранда ухватилась за край стола.
 — О, это было ужасно! Я была убита, когда узнала, — продолжала свою исповедь Софи.
 — Но ведь это воровство! — Миранда опустилась на стул. Голос ее дрожал. — Как он мог сделать такое?
 — Я же вам сказала, что он был в ужасном положении. Сначала думала, что никогда не смогу его простить. Хотела даже заявить в полицию! — Софи приложила платочек к глазам.
 — Но вы не сделали этого… — изменившись в лице, сказала Миранда.
 — Конечно, не сделала. Могла ли я? Тем более, Дэниел обещал вернуть мне эти картины, — продолжала Софи.
 — Выкупить их у Мюллера? — переспросила девушка.
 Софи кивнула.
 — Да. На это потребовались годы и кругленькая сумма. Слава Богу, один Вермер уже у меня!
 «Так вот почему Дэниел так злился, когда ворвался к Мюллеру! Оказывается, вот в чем дело! Ему была нужна вторая картина…» — подумала Миранда.
 Миранда не верила своим ушам. «Как же так? Софи, должно быть, что-то путает… В ее годы можно и не такое наплести…»
 — ..оказалось, знаком с Ранфре… — из задумчивости ее вывели слова, сказанные Софи.
 — Простите, Софи, — Миранда перевела дыхание. — Что вы сказали?
 — Я рассказываю, откуда он знает Ранфре. Дэниел искал эксперта, чтобы убедиться в подлинности вернувшегося ко мне Вермера, что это не подделка… Картина теперь сдана в сейф, на хранение. Такие сокровища страшно держать в доме.
 — Софи, вы уверены? Вы ничего не перепутали? — взволнованно воскликнула Миранда.
 — Ах, Миранда, невозможно перепутать! Я понимаю, как огорчила вас. Хотя все давно забыто, — она улыбнулась, увидев изменившееся лицо Миранды. — Я все простила и забыла!..
 — Неужели простили? — смущению Миранды не было предела.
 — Конечно. Когда любишь, все прощаешь! Вы согласны со мной? — спросила она с печальным выражением лица.
 «Софи, как всегда, права! Любимому человеку можно простить все. И она любит Дэниела, но… Но все же!..»
 — ..тем более, Дэниел совсем переменился! — долетело до нее.
 — Вы думаете? — Миранда нервно теребила складку на юбке.
 — Не сомневаюсь. Я вам сказала, что ответственность порой делает чудеса. Вы представить не можете, как он защищает мои денежные интересы!
 — Вы хотите сказать, что, несмотря на случившееся, доверили ему свои капиталы? — переспросила Миранда.
 Софи кивнула.
 — Я сказала себе: «Если никому не верить, нет смысла жить на этом свете!» — заулыбалась и добавила. — И я оказалась права! Он значительно приумножил наши капиталы.
 — Вы хотите сказать, что это ваши деньги он вложил в акции?
 — Мои, не мои… Какое имеет значение! Мы так сблизились с ним в последние годы, — она лукаво взглянула на Миранду. — А то, что он вам сделал предложение… для этого ему потребовался толчок. — Софи засмеялась совсем по-детски. — Мы-то уж с вами это понимаем!
 — Я не понимаю ничего! — Комната поплыла перед глазами девушки. — Объясните мне, пожалуйста.
 — Помните, мы говорили, что мужчин иногда нужно щелкнуть по носу. Я хочу сказать, вздрючить, ну, как бы придать импульс… — откровенничала Софи.
 — Какой импульс? — Миранда почувствовала озноб и передернула плечами.
 — Как какой? Просить вашей руки, — Софи испугалась и прикусила нижнюю губу. — Миранда, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли.
 — Софи, — Миранда не узнала свой голос. — Софи, значит предложение Дэниела — ваша инициатива?
 — Ах, Господи! Мужчины всегда в этих делах не мычат — не телятся. Помню, мой первый муж… — она остановилась, увидев, как задели ее слова несчастную девушку.
 — Софи, что вы ему сказали? — настойчиво спросила Миранда.
 — Только то, что говорила прежде. — Она нахмурилась и продолжала. — Я ему всегда говорила, что он должен жениться. А в данном случае я просто была обязана…
 Миранда с трудом, но улыбнулась, чтобы Софи не почувствовала ее отчаяния:
 — Как же вам это удалось?
 — Я сказала, что пора остепениться, ему уже за тридцать, он не мальчик, — Софи сообщила все это с таким видом, словно рассказывала о забавном дамском приключении. — И что, если он хочет и дальше вести мои дела, ему следует подарить мне бэби…
 Миранда почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. «Так вот каков этот Мидас, с карманами, набитыми долларами… Все, что имеет, — чужое, не его. Вцепился в Софи мертвой хваткой!.. Все становится на свои места! Софи одобрила кандидатуру, и тогда бедную Золушку приволокли в Париж… Теперь понятна и его ненависть… Тогда почему же он просто сгорал от страсти? Зачем пытался затащить ее в постель с самого начала? Каков?! Как умеет притвориться!.. Пустил в ход свои колдовские чары. А, если подумать, она была для него просто экзотическим цветком…»
 — Я вас расстроила? — она едва расслышала вопрос Софи.
 Миранда посмотрела на Софи. «Как он мог? Обманул несчастную тетю, теперь ее… Коварный-Бессердечный ты человек, Дэниел!»
 — Софи, — обратилась к ней Миранда после непродолжительной паузы. — Я думаю, вы согласитесь со мной, в этом мире все шатко и неустойчиво. Мы предполагаем одно, а получается совсем другое.
 — О чем вы? — всполошилась Софи. — Что вы задумали, Миранда?
 — У меня болит голова. Я пойду к себе, прилягу, — раздраженно сказала девушка.
 — Дорогая, я не хочу, чтобы вы думали… — пыталась та исправить ситуацию.
 — Все в порядке, — покачала головой Миранда. — Не волнуйтесь. Я понимаю.
 — Тогда не будем говорить Дэниелу о нашей беседе, — глаза Софи метались по лицу Миранды. — Я не хочу с ним ссориться.
 — Я не стану рассказывать ему, о чем мы тут с вами говорили. Успокойтесь, прошу вас, Софи.
 Миранда вышла из гостиной, медленно поднялась по лестнице. Нервная дрожь не унималась и, войдя в комнату, она долго стояла, прислонившись к двери. Потом без сил опустилась на край кровати, сложив руки на коленях.
 «Невероятно! Чудовищно! Софи Прескотт — режиссер ее счастья?.. Быть этого не может!» — подумала Миранда.
 Миранда прокрутила в памяти все события назад, как пленку в магнитофоне. «Как же так? Ведь он любил ее, любил… Не могла же она ошибиться?..»
 «Миранда, ку-ку! — застучал копытцами в ее голове бесенок. — Что было сегодня ночью, знаешь как это называется? Ах, не знаешь! Все нормальные люди это называют сексом. А ты что выдумала? Лю-бо-вь… Скажите, пожалуйста! Да он и слова этого ни разу не произнес».
 «Нет! Нет! Дэниел любит ее. Лю-бит!..»
 «Ну ты, даешь! — подзуживала хвостатая бестия. — За что же тебя любить? Может, скажешь, за цыганский шарм? За твою амстердамскую диету?»
 Миранда закрыла глаза. «Ну, хорошо, хорошо! Разве любят за что-то?»
 «Любовь… — передразнил ее бесенок. — Любовь к тетиным деньгам — это я понимаю. Ему тебя подавай, без тебя денежки — тю-тю!»
 «Да не то, не то все это!» — противилась она наваждению.
 — Нет! Миранда открыла глаза.
 «Хорошо! Она пойдет к Дэниелу и сама выяснит все, узнает правду. Но как это сделать? Как?»
 Миранда ждала лифта в холле отеля. Рядом стояли люди и поглядывали на ее поблекшую юбочку из индийской марлевки, видавшую виды черную футболку с глубоким вырезом, пляжного вида босоножки из черного эластика. Миранда держалась прямо и гордо, будто не замечала их внимательных взглядов.
 «Вот сейчас она войдет в номер, увидит Дэниела и по его взгляду поймет, принадлежит ли он к этой стае, что топчется возле лифта… И что же она ему скажет?
 — Ты вор, Дэниел!
 Это что ли? Или, может, это: «Ты решил на мне жениться, чтобы не упустить теткины денежки?»
 Господи! Такое произнести невозможно, сразу опускаешься до их уровня. Ведь знала, куда шла!.. Кому нужен этот эпатаж с помощью юбчонки и поношенных босоножек?..»
 Миранда остановилась перед дверью, раздумывая, не вернуться ли ей, не позвонить ли ему и попросить встретиться где-нибудь в тихом месте…
 — Миранда? — на пороге стоял Дэниел. Лучезарная улыбка тут же пропала. — Что за маскарад?
 — Можно мне войти? — Миранду бросило в жар.
 Он еще раз окинул ее взглядом:
 — Прошу! — схватил за руку, втащил в комнату и захлопнул ногой дверь.
 — Отпусти руку, мне больно, — сказала Миранда.
 — Я задал вопрос. Что означает этот маскарад? — И после секундной паузы сказал:
 — Я жду…
 «Какая она глупая! Зачем пришла? Ведь Софи страдает провалами памяти? Да чего там — просто маразматичка!.. Для того ее и наняли, чтобы быть с Софи рядом… Явилась, поверила бредням этой старой женщины… Вырядилась, как последняя дура…»
 — Давай, Миранда, выкладывай, что стряслось, — настойчиво спросил Дэниел.
 — Дэниел, — Миранда вздохнула. — Я… извини меня. Я все время…
 Зазвонил телефон. Он пошел в спальню, бросив на ходу что-то резкое и грубое.
 — Стой здесь и ни с места, — добавил он со злостью.
 Миранда прислонилась к стене. Он вернется, она ему все объяснит, и все будет, как прежде.
 — Софи? — услышала она, как всегда, нежный и заботливый голос. — Я занят. Позже позвоню…
 «Зачем она звонит? Предупредить его? „Не говорите Дэниелу о нашем разговоре…“ — сама же просила.
 — Чем это она расстроена? — донеслось из спальни.
 Миранда задержала дыхание. Так и есть! Рассказывает…
 — Понял, — голос мрачный. — Понимаю, — голос приглушенный.
 Наверно, пошел с аппаратом в ванную. Миранда сделала шаг, другой. Тихо подошла к дверям спальни. Сердце стучало так, что, казалось, слышно было и ему.
 — Софи, — загремел его голос. — Какого черта ты мне это говоришь. Я сам знаю, что такую, как она, больше не встречу. Я же не идиот! Ты не должна была ей этого говорить, — сказал он и резко положил трубку.
 Ну вот и все! Миранда закрыла лицо руками. Все, что рассказала Софи, — все правда.
 — Миранда! — Дэниел стоял в дверном проеме. Внимательно посмотрела на него. Лицо застыло, никаких эмоций.
 — Софи звонила.
 Кивнула. Говорить не могла.
 — Ты слышала? — он сделал шаг в ее сторону.
 — Слышала, — она подняла голову.
 — Ну тогда незачем делать вид, будто я не догадываюсь, почему ты здесь, — сказал он резко, даже слишком резко.
 — Незачем! — прошептала девушка.
 — Посмотри на меня, Миранда! — подошел, грубо взял за подбородок. Миранда вскрикнула. — Не делай этого!
 — Неужели ты так самоуверен? — слезы застилали глаза, было трудно говорить, но его искаженное лицо, ставшее вдруг чужим, придало ей силы. — Не думай, что я когда-нибудь забуду о том…
 — Не будь дурой, — он положил руки на плечи. — Это пройдет. У нас все будет хорошо.
 — Нет. У нас не будет все хорошо. Я это знала с самого начала.
 — Не говори чушь, черт подери, — он с силой притянул ее к себе. — То, что есть между нами, кое-что да значит!
 — Между нами ничего нет, — не то рыдание, не то нервный смех вырвался из ее груди. — Ты ничего не понял и не поймешь через миллион лет, — она резко отстранилась. — Прощай, Дэниел.
 — Миранда! — остановил он ее у дверей, пытался обнять. — Ты не можешь уйти от меня.
 — Ты, наверно, думаешь, что я вечная дура, — бросила она ему холодно. — Так вот, то лучшее, что свойственно мне, то, что никому не подвластно, кроме меня, поможет мне забыть тебя.
 Миранда повернулась, открыла дверь и быстро ушла, навсегда вычеркнув Дэниела из своей жизни.




 Глава 12


 «Извините, но ничего не получилось», — Миранда снова перечитала записку, положила ее на письменный стол Софи, взяла два чемодана со своими вещами и вышла из дома. Была глубокая ночь.
 Когда Миранда вышла из вагона поезда в Амстердаме, силы ее были на пределе. Их хватило только на то, чтобы позвонить Майне.
 — Это я, — тихо сказала Миранда в трубку. — Я на Центральном вокзале. Майна поняла все.
 — Ты сама доберешься, или мне за тобой приехать? — тревожно спросила она.
 Миранда прислонилась лбом к стеклу телефонной будки. «Майна… Добрая славная Майна…» Миранда справилась с рыданиями, подкатившими к горлу. «Зачем взваливать свое горе на плечи другого? Сама… Во всем должна разобраться сама».
 — Доберусь, — ответила Миранда.
 В комнате, такой родной — до боли, до щемящей сердце грусти — Миранда подошла к старенькому дивану с выпирающими пружинами и, свернувшись на нем калачиком, застыла.
 — Ложись на мою кровать, — настаивала Майна.
 — Я так устала, что засну даже на гвоздях, — ответила Миранда со слабой улыбкой.
 Она долго не могла уснуть. Забылась в тревожном сне перед самым рассветом. Проснулась, увидела Майну, которая стояла рядом с чашкой какао в руках и не сводила глаз с зареванного лица подруги.
 — Миранда, у меня хорошая новость. Девочка, с которой я жила в комнате, когда ты уехала, только что заходила и сказала, что переезжает на другую квартиру.
 — Ты что, выставила ее? — спросила Миранда.
 — Да, что ты, побойся Бога! Она все последнее время решала, переезжать ей к своему парню или нет. Сегодня утром говорит мне: «Как ты думаешь, почему он перестал меня уговаривать?» Ну, а я ей: «Наверно, нашел тебе замену», — засмеялась Майна. — Тогда она быстро собрала свои шмотки — и была такова!
 — Ты в своем репертуаре, — Миранда хотела засмеяться, но вместо этого горько заплакала.
 — Не плачь! Пожалуйста, не плачь, — утешала ее Майна, а у самой сердце рвалось на части. — Слезами горю не поможешь!
 — Не должна я была… не должна была уезжать с ним, — всхлипывала Миранда.
 — Брось! Он не стоит твоих слез, — Майна обняла ее за плечи.
 — Миранда и сама понимала это: «Так поступить с ней! Так подло обмануть… И все же, и все же!..»
 Она внушала себе, что не любит его и никогда не любила и что это надо пережить, как солнечный удар, это всего-навсего было обыкновенное влечение полов… Стараясь забыть Дэниела, она с головой ушла в работу. Преподаватели тепло отнеслись к возвращению Миранды. Они всегда были высокого мнения о ее таланте и трудолюбии, теперь же, посещая классы, она поражала их не только количеством этюдов, зарисовок, набросков, но и тем, как глубоко лаконично и мощно они были написаны.
 — Ваша манера письма изменилась неузнаваемо, — говорил профессор, глядя на нее с восхищением. — Ваш талант, фрейлейн Стюарт, и раньше радовал меня, но теперь, должен признать, у вас появилась та самая зрелость, которая идет только из глубины души.
 Скажи он ей это несколько недель назад, она бы от гордости вознеслась на небо. Теперь душевная боль притупила все ее чувства.
 «Она любила Дэниела, а он ее предал… Но все равно она его любит!.. Любит мужчину, которого узнала в Париже в те дни и в ту сладкую ночь, мужчину, который целовал ее под дождем, купил ей простенький сувенир — крохотную Эйфелеву башню на булавке, — сказав, что этой несчастненькой башне, как каждому убогому, необходим дом. Помнит его объятия, он разбудил в ней чувства, о которых она прежде ничего не знала. Его лицо неотступно стояло перед ее глазами, где бы она ни была и что бы ни делала, его голос слышался ей в ночи».
 Миранда хотела его забыть, но не смогла. Его больше нет и никогда не будет. Она узнала, как болит душа, порой эти страдания становились просто невыносимыми.
 Кроны деревьев в Вонделпарке покрылись пышной листвой и было по-летнему тепло, когда от Дэниела пришло письмо. Увидев знакомый почерк на конверте, Миранда побледнела и, не читая, бросила в корзину для мусора.
 — И прочитать не хочешь? — Майна достала письмо из корзины.
 — Незачем, — покачала головой Миранда.
 Майна поразилась выражению лица подруги и больше ни слова не сказала.
 Бежали дни, недели, но забыть Дэниела Миранда не могла. Думала о нем все время и презирала себя за это. «Ну что за бабство такое, любить того, кто причинил ей столько зла, так больно обидел!.. Работать нужно, работать…»
 В один из жарких дней на излете лета в комнату вбежала взволнованная Майна:
 — Знаешь, кого я сегодня встретила в Художественном музее, ни за что не угадаешь!
 — Призрак Рембрандта? — сказала Миранда, подняв голову от этюдника.
 — Почти, — засмеялась Майна. — Помнишь, я рассказывала тебе о парне, которому позировала несколько раз?
 — Помню, — Миранда выдавила из тюбика немножко краски. — И что?
 — И, — Майна лукаво посмотрела на подругу, — он мне предложил работу.
 — Позировать?
 — Настоящую работу! Три дня в неделю. У какого-то креза в поместье тьма картин. Нужно все каталогизировать. Представляешь? До нашего отъезда в Нью-Йорк работы хватит!
 — Здорово, Майна! — Миранда отбросила прядь волос. — Я рада за тебя.
 — До нашего отъезда! Сечешь? Радуйся за нас обеих. Ему нужны две девочки, — радовалась Майна. — Скоро у нас будут бешеные бабки, и тогда:
 «Гудбай, фрау да Врис, покидаем ваш дворец ужасов. Мы сняли себе шикарную квартиру». Клево? А?
 Осенью, когда с моря задул холодный ветер, они справили новоселье в крохотной трехкомнатной квартирке на берегу Гудзонстраат.
 Миранда была вся в делах: она часами пропадала в лавках старьевщиков, покупая по дешевке всякие мелочи, которые, по ее мнению, облагораживали их новое жилище. С поразительной быстротой писала картины, некоторые удавалось продать, и тогда она отправлялась бродить по лавкам. Мало-помалу время и любимая работа делали свое дело, жизнь ее обретала зримые формы, и она уже не терзала себя воспоминаниями о Дэниеле.
 «Прошло лето, оно всегда кончается очень быстро, скоро зима… А потом снова весна. И так всю жизнь!» Миранда вздохнула. Взглянула на часы. «Начало седьмого». Они договорились с Майной поужинать в маленьком кафе на Лейдесплайн.
 В кафе было весело. Звучала гитара, длинноволосые барды изливали душу. У стойки бара негде приткнуться. Кто-то входил, кто-то уходил. Туристы посещали это кафе, любили потолкаться среди молодежи, выпить рюмочку, другую.
 Они поужинали. Миранда уговаривала Майну идти домой, но той нравилась эта веселая кутерьма, и она не хотела уходить.
 Внезапно Миранда засобиралась домой. «Дэниел приехал. Дэниел здесь», — сердце-вещун беспокойно стучало.
 Смех и песенки рвали душу. Она встала и незаметно вышла из кафе. Какая-то неведомая сила гнала ее к дому. Она уже подходила к дому, когда услышала:
 — Миранда!
 — Дэниел, — прошептала она.
 Но это был не он, это был Питер, живший этажом выше. Такого же роста, темноволосый и статный, но не Дэниел…
 Миранда сидела в кресле, укутавшись в плед, и огня не зажигала.
 — Который час? Уже поздно? — спросила она вялым голосом, когда пришла Майна и щелкнула выключателем.
 — Для разговора с тобой — в самый раз! — сказала та, внимательно посмотрев на подругу.
 — Пожалуйста. Прошу тебя, не надо, я не хочу, — Миранда встала с кресла.
 — Знаю, что не хочешь. Я тебя ни о чем и не расспрашиваю. Понятия не имею, что там у тебя произошло с этим Торпом, — говорила Майна.
 — Я тебе благодарна за это. Не спрашивай меня и сейчас, ничего не спрашивай.
 — И не собираюсь. — Майна села на тахту. — Послушай, что я скажу. Посмотри на себя. На кого ты стала похожа. Ты гибнешь, вот что! Я больше не могу смотреть, как ты себя изводишь.
 — Со мной все в порядке, — ответила Миранда.
 — Ничего себе порядок! Ты выглядишь, как черт знает кто.
 — Спасибо за комплимент, — Миранда улыбнулась.
 — Давай, давай! Ты же стала плоской, как доска. Скоро придется подкладывать кое-куда подушки.
 — Но это не означает, что я гибну. Просто-просто я похудела, — вяло отбивалась Миранда.
 — Миранда, — Майна осторожно взглянула на нее. — Ты говоришь по ночам и зовешь его.
 — Не выдумывай, — лицо Миранды исказила мука. — Не может этого быть!
 — Я не могу спать. Ты и меня сведешь с ума! — повысила голос Майна.
 — Не пугай меня, умоляю! — молила Миранда.
 — Что это такое? — голос Майны звучал все громче и резче. — За что ни возьмусь, везде этот Дэниел. Ты наводнила квартиру его портретами. Рисуешь какого-нибудь Карла, а получается он.
 — Что же мне делать? — Миранда закрыла лицо ладонями. — Я не могу вырвать его из сердца. Любила вчера, люблю сейчас и буду любить вечно. А он… — плакала она.
 — А он? Что он? — спросила Майна ласково.
 — А он не любил меня никогда, — слезы ручьем бежали по ее лицу. — Никогда! Он… он… в корыстных целях.
 — Успокойся! — сказала Майна. — Ты уверена в том, что говоришь? Я хочу сказать, ты исключаешь, что и он тебя любит?
 — Ты не слышала, что я сказала? Ему до меня дела нет. Он лгал мне. Я ненавижу, презираю его, — Миранда рыдала в голос.
 — Фантастика, — сказала Майна. — Тайна, покрытая мраком. Эту загадку следует решить. Как ты думаешь?
 Миранда кивнула. В тот момент она не обратила внимания на то, что Майна упомянула, будто бы невзначай, о какой-то тайне.
 Прошла неделя. И как-то вечером Миранде передали, что ее хочет видеть господин Дорфман. Дома она сообщила об этом Майне.
 — Что бы это значило? — говорила Миранда. Стипендию я только что получила… Ну что ж, завтра узнаю.
 «Фонд гордится вами!» — этими словами начал Дорфман беседу. Миранда со своей стороны поблагодарила его и сказала, что она гордится тем, что фонд так отметил ее старания. Очень довольный Дорфман склонил голову. Затем заметил, что она, наверное, не откажется помочь фонду. «Да или нет?» Миранда смутилась, сказала, что да, и робко улыбнулась.
 — Но если вы умаете, что я могу оказать финансовую помощь, то боюсь…
 — Не об этом речь, дорогая! Это наш долг оказывать помощь. Я вас пригласил, чтобы выяснить ваше мнение на этот счет, — улыбался глазами Дорфман.
 — Меня? — она посмотрела на него. — Почему меня?
 — Потому что мы можем получить сто тысяч долларов для помощи студентам, обучающимся в Голландии по линии Харрингтонского центра.
 — Замечательно, — Миранда была в замешательстве. — Но почему вы со мной обсуждаете этот вопрос?
 — Потому что взнос сделан одним из ваших друзей, фрейлейн Стюарт. Это же лицо предоставило вам возможность съездить в Париж.
 Миранда застыла. «Дэниел!.. Каким образом? Почему?..»
 — Это лицо ставит одно условие, — продолжал Дорфман.
 — Какое же? — испугалась Миранда.
 — Вы должны явиться с чеком в банк и получить всю сумму.
 — Но это невозможно. Я не хочу. Передайте мистеру Торпу…
 — Торпу? — удивился Дорфман.
 — Да. Передайте, пожалуйста, ему… — у Миранды перехватило дыхание от ярости.
 — Дорогая фрейлейн Стюарт, деньги жертвует Софи Прескотт.
 «Софи? Она так легко расстается с такой значительной суммой?..» — изумилась девушка.
 Дорфман объяснил Миранде, что фрау Прескотт уведомила его шефов о своем желании помочь фонду, с деятельностью которого она давно знакома, следит за его успехами и прочее, и прочее.
 — Она настаивает на том, чтобы деньги по чеку получили именно вы.
 — Но почему я? — настало время удивляться Миранде.
 — Ну что мне ответить вам, фрейлейн Стюарт? Старая дама, немножко эксцентрична… Простим ей это. Не правда ли? — улыбался Дорфман.
 «Что-то здесь не то! Какой-то подвох!..»
 — Герр Дорфман, считаю необходимым сообщить следующее. Есть ряд обстоятельств личного свойства, которые осложняют ситуацию. Дело в том, что племянник миссис Прескотт… ее племянник и я… — решила все выложить начистоту Миранда.
 — Фрейлейн Стюарт, я не хочу знать этого, поскольку вы не считаете возможным получить деньги для оказания помощи фонду.
 «Сто тысяч долларов! Это сколько стипендий, сколько чьих-то надежд. Это… А Майна, а она сама, как берегли каждый гульден!..»
 — Я сделаю это. Но у меня тоже есть одно условие. Я хочу встретиться с ней лично, не уведомляя ее об этом предварительно. Только с ней, прошу вас, и ни с кем другим.
 Дорфман согласился организовать встречу. Спустя неделю Миранде сообщили, что ее ждут в том самом первоклассном отеле, где она когда-то впервые познакомилась с Софи.
 — Я уверена, что все будет хорошо, — успокаивала ее Майна, но было заметно, что и она очень волнуется. — Ты правильно решила. С ней следует повидаться. Ну иди!
 Перед тем как отправиться в отель, Миранда подошла и обняла подругу.
 «Вот отель. Вот нужный номер. Что ж! Самое главное — не волноваться. Она разрушила планы Софи, конечно, та попытается начать разговор о Дэниеле. Но нужно до конца сохранить твердость и помнить… о бедных студентах».
 Постучала. Дверь сразу же открылась.
 — Софи, — сказала Миранда и осеклась.
 В дверном проеме стоял Дэниел. Его холодные, как лед, глаза соответствовали выражению на лице, если можно сравнить человеческое лицо с ледяной глыбой.
 «Нет, дорогая Миранда, ты ни капли не поумнела! Разве могла Софи додуматься до каких-то там трюков с чеками?» — с ужасом подумала Миранда.
 Она резко повернулась и хотела было уйти, но забыла, что он был намного сильнее ее…
 — Нет! — крикнула она, почувствовав, как ее подняли в воздух и благополучно поставили посреди номера. Потом дверь захлопнулась, и щелкнул замок.
 Они стояли друг против друга и молчали. Дэниел, подбоченясь, а она, вся трясясь, боясь, что ее сердце вот-вот вырвется из груди и упадет на ковер…
 — В чем дело, Дэниел? — Миранда первая нарушила молчание. — Что все это значит?
 — Что собственно, тебя удивляет? ТЫ же обожаешь представления. В цыганском стиле, добавил бы я.
 — Где Софи? — резко спросила Миранда.
 — Где же еще? В Нью-Йорке, конечно, — хмыкнул Дэниел. — Посмотрел на часы. — Спит!
 — Значит, снова обман, — сказала она резко.
 — И тебе не стыдно обижать старую женщину! Подумай, зачем ей было лгать Дорфману? — сказал Дэниел. — Видишь чек? Сто тысяч долларов. Посмотри, если хочешь.
 Она не шевельнулась. Просто не могла. Она смотрела на него.
 — Ты плохо выглядишь, — сказал Дэниел.
 — Спасибо, — ответила ему в тон. — То же самое могу сказать и о тебе.
 — Ты сильно похудела, — продолжал он.
 — Я хотела похудеть. Это сейчас модно. Разве ты уже за модой не следишь? — парировала она.
 — Зато у тебя есть определенные сдвиги, — сказал Дэниел, взглянул на ее ноги в изящных лодочках. Охватил глазом всю ее фигуру и задумчиво повторил:
 — Да, есть определенные сдвиги.
 — Дэниел, я пришла от имени фонда, а не по своей инициативе, — попыталась Миранда не отвлекаться от цели визита.
 — Понимаю! Для друзей-приятелей тратим себя без остатка… как и прежде. Второй визит в этот отель по одной и той же причине, — усмехнулся Дэниел.
 — Может, лучше объяснишь, для чего ты сюда приехал? Каким это образом удалось убедить Софи дать чек на такую сумму? — строго спросила она.
 — Это мой дар фонду, — он посмотрел на нее. — Надеюсь, эти деньги помогут какой-нибудь очередной дурочке держаться на плаву, вместо того, чтобы раздеваться перед Эрнстом Мюллером или еще перед кем-нибудь, — язвительно заметил он.
 — Чек дала Софи! А вы у нее обыкновенный распорядитель, — попыталась она побольнее задеть его самолюбие.
 — Это не так! Во всем этом — ее лишь идея вручить чек в твои руки. Могла бы, конечно, и сама сообразить, — сказал Дэниел.
 — Не нужно притворяться. Я знаю правду, Дэниел. Софи мне все рассказала. И про картины, и про Мюллера…
 — Она тебе рассказывала? — его брови поднялись вверх. — Я удивлен.
 — Есть чему! Ты что же думал, что она не расскажет? — продолжила она неприятный разговор.
 — Но Софи никого кроме меня не посвятила в детали этого грязного дела. Я ее понимаю. Кому захочется признать, что ее сын — вор, — мрачно произнес Дэниел.
 — Что ты сказал? — Миранда смотрела на него широко раскрытыми глазами.
 — То, что слышала! Ее сын Арон продал Мюллеру две картины Вермера.
 — Как Арон? Она сказала, что… — изумилась Миранда.
 — И не только их. «Маленькую танцовщицу»
 Дега и многое другое, — продолжал перечислять Дэниел.
 — Но почему? Почему он сделал это? — воскликнула девушка.
 Дэниел подошел к ней и погладил по голове:
 — Не переживай. Нам только этого не хватает, чтобы здесь покойному Арону кости перемывать.
 — Дэниел, скажи, почему Арон сделал это? — спросила Миранда.
 — Наверно, деньги были нужны. Я не вдавался в эти подробности. Насколько знаю, он влип в историю. Связался с какими-то подонками. Художники… Так, во всяком случае, они себя называли, — он сделал оговорку, поняв, что мог задеть и ее самолюбие. — Пропащие люди, наркоманы, пьяницы и бродяги. Большинство из них жили одним днем.
 «Господи! Ведь он именно эти обвинения швырял ей в лицо тогда, у Мюллера?»
 — Он был конченый человек. Героин, кокаин, крэк… — Дэниел подошел к окну. — Арон и себе покупал, и своих дружков снабжал. Поначалу хватало. Он имел право подписи на ее чеках. — Дэниел оперся ладонями о подоконник, как тогда, в то их единственное счастливое утро в Париже. — Промотал все ее деньги и стал все без разбора тянуть из дома.
 — Так она теперь совсем разорена? — Миранда смотрела на него с ужасом.
 — Я же тебе сказал! Арон все пустил по ветру… — раздраженно повторил Дэниел.
 — У нее же есть поместье! И ты там управляющий, — сказала Миранда.
 — Это у нас игра такая. Я думаю, она даже не догадывается, что я содержу ее.
 — Ты? — опять Миранде настало время вновь удивляться.
 — Возможно, ей нравится делать вид, что ее сынок не все спустил. — Дэниел обернулся и улыбнулся ей. — Но все это чепуха. Она приняла мою поддержку. И это — главное.
 — Почему? — прошептала Миранда, опускаясь на диван.
 — Нас обоих это устраивает. Ей есть на кого опереться, а мне.. — он вздохнул, — есть о ком заботиться.
 «Почему Дэниелу необходимо заботиться о тетке?
 И если у него так много денег, то откуда они взялись?»
 — Я ничего не понимаю, — сказала Миранда.
 — Ничего сложного, уверяю тебя. Когда я вернулся из Бразилии, Арона уже не было в живых. Врачи сказали, что он принял слишком большую дозу наркотика. Я отправился к Софи, чтобы выразить соболезнование. Когда вошел, она бросилась ко мне. Она была, как безумная. На столе — гора, буквально гора неоплаченных счетов. Все требовали денег, начиная от булочника и кончая инспектором по уплате налогов.
 — Но что ты мог сделать? У тебя у самого ничего не было, — спросила Миранда.
 — Не скажи! В банковском сейфе у меня был… мешок с изумрудами…
 — С изумрудами? Но ты же говорил, что Бразилия не принесла тебе удачи?
 — Ты не так поняла меня. Я говорил, что не нашел себя. Это другое дело. С тяжелым чувством уезжал я в эту Бразилию. Отец — неудачник, мать сживала его со света, я обвинял ее Бог знает в чем. Думал, обрету там душевное равновесие. Ни черта! Стал еще несчастнее. Только и перемен, что целое состояние — эти изумруды. И, как ни странно, они мне жизнь не облегчили, — продолжил он свою исповедь.
 — Как же так? — смущению Миранды не было предела.
 — Очень просто. Может, это покажется странным, но я постоянно стал думать о том, что виноват перед матерью, променял ее на эти камушки, — Дэниел горько усмехнулся.
 — Ты не прав, Дэниел. Одно с другим никак не связано, — попыталась она как-то успокоить его.
 — Знаю. Теперь знаю. Но я не люблю обо всем этом вспоминать.
 Миранда подошла к нему и положила свою ладонь на его руку:
 — Помнишь, ты тогда сказал Софи по телефону, что тебе больше не представится другой возможности:
 — Что я мог еще сказать? Разве часто мужчина и женщина находят друг друга? Любовь — это редкость, — сказал Дэниел.
 Глаза Миранды наполнились слезами.
 — Софи напомнила мне об этом в тот день, — продолжал он. — Вы еще разговаривали с ней, помнишь, когда ты вернулась от Ранфре? Ее предупреждение, к сожалению, опоздало…
 — Разве она тебе не рассказала, о чем мы говорили? — спросила Миранда.
 — Нет. Сказала, что это тайна. Секрет. И что вы договорились молчать. Я и предположить не мог, что ты так поступишь. Когда Софи сказала, что ты уехала… — ответил он удрученно, но не договорил.
 — Ах, Дэниел! — прошептала Миранда. — Ты же ничего не знаешь!
 — Я мог бы догадаться! Вместо того чтобы сказать, что люблю тебя, что могу жить с тобой хоть в шалаше, я нес какую-то околесицу.
 — Милый, любимый мой! — слезы катились по лицу Миранды.
 — Вместо того чтобы сказать, что мне плевать на эти тряпки, будь они хоть с блошиного рынка, хоть от Диора, что я понял, что ты ничего общего не имеешь с этими художниками из окружения Арона, я стоял на своем, как последний дурак, и позволил тебе уйти. — Он обнял ее, прижал к себе. — А ты? Как ты могла оставить меня? Ты же любила меня. Я знаю, любила, — его голос перешел на шепот.
 — Я думала, что не нужна тебе, — улыбалась Миранда сквозь слезы. — Это все было так нелепо, но я знаю одно, когда я уезжала в ту ночь, я была ни жива ни мертва.
 — Скажи-ка, почему ты выбросила мое письмо?
 Я писал его кровью сердца, писал, что люблю тебя одну, что мне никто не нужен, — обнимал он ее, целуя ее руки.
 — Откуда ты знаешь, что я его выбросила? — она посмотрела на него. — Майна! Майна, конечно. Я помню, она доставала письмо из корзины.
 — Майна не читала его. Она прелестная девочка. Поняла, что мы загнали себя в угол, и написала письмо Софи.
 — Ты никогда не поймешь, как я страдала, — сказала Миранда.
 — Знаю. Я все знаю. Софи показала мне ее письмо. Она догадалась, поняла, что случилось с нами в Париже, — он нежно обхватил ладонями ее лицо. — Милая моя, ты любишь меня?
 — Нет, — встав на цыпочки, нежно поцеловала она его в губы, — я обожаю тебя.
 Дэниел застонал так, словно видел плохой сон, и проснулся, и нашел любимую рядом. Он целовал ее, и поцелуи становились все жарче, и невозможно было дышать.
 — Миранда, дорогая, выйдешь ли ты за меня замуж? — спросил он, ни на что не надеясь.
 — О, Дэниел, любимый мой! — простонала она в ответ.
 — Миранда, — лицо его стало торжественным, отчего еще более значительным и красивым. — Я хочу, чтобы все было, как того требует обычай. Хочу поехать к твоим родителям, хочу у отца просить твоей руки. Понимаю, что это вышло из моды, но…
 — Милый, — Миранда коснулась ладошкой его губ, — любовь никогда не выйдет из моды. Он поцеловал ее в ладонь:
 — Мы сегодня же полетим в Штаты. Я закажу чартерный рейс, и вечером мы улетим, — горячо произнес Дэниел.
 — Нет, милый! — нежно ответила Миранда.
 — Нет? Но ты же сказала… — на его лице опять мелькнуло сомнение.
 — Я не могу сегодня лететь. Я должна выспаться. Не спала много недель. Ты можешь представить такое?
 Он зарылся лицом в ее волосы и не дышал, а потом, как ребенка, взял ее на руки, понес и осторожно положил на кровать.
 — Я буду охранять твой сон. Уж теперь-то я за тобой присмотрю! Тебя нельзя оставлять одну ни на минуту. Должен же кто-то всегда быть при тебе и следить, чтобы ты вовремя поела, вовремя спать легла, одевать тебя, как маленькую девочку.
 — Но это займет целый рабочий день, — засмеялась Миранда.
 — Он будет долгим-долгим, всю нашу жизнь, — улыбнулся он ей.
 А потом им было не до смеха… Потому что любовь — это очень серьезная вещь!..