Аннотация: Почему накануне свадьбы Ева вдруг отказалась от слова, данного горячо любимому человеку? Почему Джордан, глубоко потрясенный этим, упросил ее притвориться, будто ничего не произошло, и поехать к его родным? Совсем непросто было бы ответить на эти вопросы, если не знать, как складывалась нелегкая судьба каждого из этих молодых людей…


---------------------------------------------


 Кристин РИММЕР
 СЕМЬЯ НА ВЫХОДНЫЕ



 ГЛАВА ПЕРВАЯ


 — Сейчас я не могу стать твоей женой, Джордан.
 Вот так. И это произнесла Ева. Она дорого дала бы, чтобы забрать свои слова обратно! Но не могла. Потому что сказала то, что должна была сказать.
 Джордан затряс головой, точно не верил своим ушам.
 — Что? Я не ослышался? — В его низком голосе, в котором всегда звучали ласковые шутливые нотки, теперь не было и намека на смех.
 Ей очень хотелось бы перевести взгляд на мирный песчаный пейзаж за окном, мерцающее море, серповидный месяц, но она заставляла себя смотреть ему прямо в глаза.
 — Я сказала, что не могу выйти за тебя замуж, как мы условились. Не могу пройти через это еще раз.
 Она остановилась, собираясь с мыслями, чтобы объяснить ему, почему так поступает.
 Но ничего путного ей в голову так и не пришло. И она знала почему. Бушевавшие в ней чувства не давали размышлять трезво. Ева Тэннер была без ума от Джордана Максуэйна. Но любовь это еще не все. Нельзя забывать и о многом другом.
 — Ева, послушай меня.
 Она напряглась.
 — Нет, Джордан, лучше ты меня послушай'. Это не просто волнение. С нашей первой встречи я ни разу не задумывалась, что будет потом…
 — Продолжай, — тихо перебил он. — Все это смахивает на предсвадебный синдром. Так бывает. Но это пройдет. И все будет хорошо.
 Она поняла: он предпочитает не верить ее словам.
 А с какой стати он должен верить, тут же возразила она себе. Прежде с твоей стороны никаких возражений не было. С самого первого вечера инициатива была за Джорданом. Он планировал каждый ваш день, твердой рукой расставлял фигуры и заказывал музыку. И какое право ты имеешь укорять его за то, что он не верит, будто ты внезапно передумала и разрушила его планы?
 — Ты меня любишь? — продолжал допытываться Джордан.
 О боже, любит ли она его? Еще бы, всем сердцем. Любит до умопомрачения.
 Влюбилась она в него, кажется, с первого взгляда, в этом самом доме, когда увидела его на кухне тридцать два дня назад. Она пришла обслуживать скромную вечеринку, а в результате потеряла голову.
 — Вы из Фирмы обслуживания?
 — Да, оттуда, — засмеялась она, — я в ней босс.
 В последний момент позвонила Дебби, сказала, что ей нездоровится, а я не успела подыскать замену.
 Он улыбнулся, и ей показалось, что все вокруг озарилось ярким светом.
 — Отлично, выдайте Дебби премию за мой счет, договорились?
 — За что?
 — За то, что я обязан ей нашей с вами встречей.
 Она залилась краской.
 — Вы спятили.
 — Вот именно. Когда я увидел, как вы воздвигаете айсберг из кусочков колотого льда у меня на кухне, меня словно громом поразило. Вот я и потерял рассудок, и потерял его из-за вас. Что вы делаете завтра вечером?
 — Я…
 — Прекрасно! Вот это будет день! Пометьте в своем календаре. Так будет завтра и всю оставшуюся жизнь. Надеюсь, вы не против катания на лодке?
 — На лодке?
 — Ну да. Предлагаю отправиться на лодке в Каталину. Там есть уютный ресторанчик, и…
 О боже! Разве можно было в него не влюбиться! Он ворвался в ее размеренную, устоявшуюся жизнь, озарив ее огнями умопомрачительного фейерверка, превратив каждый день в праздник.
 Его обожали даже ее дети. С первого дня знакомства он включил их в сферу своего внимания.
 Придумывал одну экскурсию за другой — то в зоопарк Сан-Франциско, то в питомник Нотс-Берри, то в Диснейлэнд.
 А как хорошо им было играть здесь, на берегу моря, до самого вечера, а потом возвращаться, есть домашнюю пиццу и смотреть кино по видику. Для Уэсли и маленькой Лизы Джордан стал кумиром. Едва заслышав его имя, они визжали от восторга.
 — Ты будешь отвечать на мой вопрос? — Приблизившись вплотную, он слегка приподнял ее подбородок, и от прикосновения его пальцев по телу Евы разлилось тепло. — Ты любишь меня?
 — Да… — она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но сдержала их, — да, люблю.
 — Тогда не нарушай обещания и выходи за меня замуж в субботу, как условились.
 — Пожалуйста, Джордан, постарайся понять.
 — Понять что?
 — Мне.., мне нужно время. Мы знакомы лишь месяц, и меня не оставляет ощущение, будто меня подхватил ураганный вихрь. Мне даже некогда остановиться и подумать. Все это похоже на безумие — прекрасное, романтическое, но…
 — Но что?
 — У нас с Тэдди все было точно так же: мы поженились после нескольких недель знакомства. И теперь я не должна допустить, чтобы это повторилось. Я должна помнить о детях. Еще один развод они не перенесут.
 — Развод? — Он коротко рассмеялся. — Развода не будет. У нас в семье женятся раз и на всю жизнь. И мы не будем исключением.
 — О Джордан, конечно, сейчас мы так думаем…
 Он взял ее за плечи.
 — Я не думаю. Я знаю. И я не твой бывший муж. В его голосе появились резкие нотки. Желваки на скулах напряглись.
 — Это я знаю. — Она заставляла себя говорить твердо.
 — Тогда почему ты сравниваешь меня с ним?
 — Я…
 — Что — ты? — Его пальцы впились ей в плечи, но, заметив, что причиняет боль, он отпустил ее.
 — Просто я хотела сказать, что начинаешь сомневаться, когда оказываешься в той же ситуации.
 — Что ты имеешь в виду? — Не дождавшись ответа, он повернулся и стал расхаживать по комнате, охваченный бессильным бешенством. Таким она его никогда не видела. — Разве похож я на самодовольного дурака? Или на человека, который сначала усыновляет двоих детей, а потом решает, что заботы о них ему не по душе? Или ты думаешь, что я улизну в Нью-Йорк делать карьеру в шоу-бизнесе, а документы о разводе при случае вышлю почтой?
 Она сделала умоляющий жест.
 — Джордан, перестань. Я имела в виду совеем другое.
 — Неужели? — Он резко обернулся, пронзая ее взглядом. — Тогда постарайся объяснить, что именно.
 — Я и стараюсь.
 Она тщательно подбирала слова.
 — Мне кажется, что я для тебя что-то вроде одного из твоих предприятий. Ты обставил все честь по чести: вино, закуска, — осталось лишь скрепить сделку печатью. А у меня уже кружится голова, и приходится во Всем полагаться только на тебя. Ставлю в нужной графе подпись, и вот я — уже миссис Джордан Максуэйн. Но я не предприятие, а человек из плоти и крови, мне нужно время.
 — 'И сколько же тебе его нужно?
 Она колебалась.
 — Месяц-другой. Не знаю. Пока не узнаем лучше друг друга. Пока не увидим друг друга в подлинном свете.
 Спокойное лицо Джордана искривилось, как от сильной боли.
 — Чушь какая-то! Что ты называешь «подлинным светом»?
 — То, что было с нами, напоминает волшебную сказку или что-то в этом роде. Ты такой смелый, ни на кого не похожий…
 — И это плохо?
 — Нет, конечно, нет, я…
 — Что — ты?
 — Я чувствую, что долго так продолжаться не может. Я не смогу дать тебе то, чего у тебя еще не было.
 — Это не правда.
 В подтверждение искренности своих слов она положила руку ему на грудь, но в ту минуту жест этот значил нечто большее. Он напомнил им об огне, в котором пылали они оба.
 Мрачный взгляд Джордана оживился.
 — О том, что ты можешь мне дать, судить буду я.
 Он привлек ее к себе.
 Сгорая от желания, Ева очутилась в его объятиях. Она понимала, что надо оттолкнуть его и попытаться объяснить то, что он отказывается понять. Но от ощущения его близости — его силы, красивой мускулистой груди, прижавшейся к ней, его запаха, мужского запаха, к которому примешивался аромат песка и моря, — она на минуту потеряла голову.
 — Я — подлинный, — говорил он, — и все, что было между нами, тоже подлинное, настолько, насколько это вообще возможно.
 — Я люблю тебя, Джордан. — Его губы уже касались ее шеи. Она снова издала стон. — Я тебя люблю.
 — И ты выйдешь за меня. В субботу…
 — Джордан…
 — Обещай.
 — Джордан, я…
 — Что?
 — Я не могу.
 — Можешь.
 — Нет, я…
 — Скажи мне, скажи «да».
 — Джордан…
 — Скажи!
 — Джордан…
 — Скажи, милая, скажи сейчас же… — Его губы коснулись ее уха, лаская и щекоча.
 Ей казалось, что «да» уже слетает с ее губ. Но каким-то чудом она снова взяла себя в руки и едва слышно, но отчетливо произнесла «нет».
 И тотчас же их восхитительные ласки прекратились.
 И хотя это следовало бы сделать Еве, Джордан разомкнул ее руки, обвивающие его, и легко ее отстранил.
 Потом отвернулся и стал смотреть на волны за окном. Она понимала: он хочет погасить свой порыв, да, впрочем, и она тоже; старается не думать о том, чем бы они могли заняться, если бы она отважилась сказать «да»; гонит от себя мечты о жгучих наслаждениях, которые могли бы унести их в безбрежный океан блаженства.
 — Что за игру, черт побери, ты ведешь? — резко, не поворачивая головы, произнес он.
 Ева стиснула пальцами виски: до чего же она себя презирала! Еще утром, стоя перед зеркалом, она поняла, что пора что-то делать, пока ничего дурного, вроде ее брака с Тэдди Тэннером, не произошло. Но с ужасом догадывалась, что может с этим не справиться.
 И, судя по всему, оказалась права. Она все провалила. С треском. Пролепетала свои доводы, будто и сама в них не верила, и, едва он привлек ее к себе, растаяла в его объятиях.
 — Это не игра, клянусь тебе, — устало выдохнула она.
 — Тогда, черт побери, чего же ты хочешь?
 — Ничего. Только то, что сказала. Пожалуйста, постарайся понять. Я хочу, чтобы в браке мы были равны. Но пока я себя не чувствую равной. Я словно твоя тень, целиком в твоей власти. Думаю, это опасно для меня.
 Тут он обернулся.
 — Это безумие. Мы равны настолько, насколько это вообще возможно. Я тебя боготворю. И готов подарить тебе весь мир, если захочешь.
 — В том-то и дело: я должна добиться всего, чего хочу, сама. Никто другой не может мне этого дать.
 — Прекрасно. — В его голосе нарастала раздражительность. — Получай то, что хочешь. И выходи за меня замуж в субботу.
 — Пока, Джордан, я не могу выйти за тебя замуж.
 Они вернулись к тому, с чего начали. Только теперь он уже почти верил, что ее слова не пустой звук. Она и впрямь решила отсрочить их бракосочетание.
 С первого вечера, когда он увидел ее у себя на кухне, он не допускал и мысли, что может ее потерять. Она принадлежала ему с той минуты, как, залившись краской, назвала сумасшедшим, а он ответил, что так оно и есть, он потерял рассудок из-за нее.
 Теперь же произошло невозможное. Она сказала «нет».
 О боже, в эту минуту он испытывал к ней едва ли не ненависть. Она уничтожила в нем мужчину.
 Он призывал себе на помощь остатки мужества, чтобы не броситься к ее ногам, умоляя не покидать его.
 Почему же, черт побери, он до сих пор не понял, какую власть имеет над ним эта женщина?
 Страшно подумать! Ведь он близок к агонии.
 Но агонии Джордан Максуэйн не допустит.
 Джордан начал резким тоном, которым никогда прежде с ней не говорил:
 — С меня хватит, Ева. Либо «да», либо «нет».
 Или — или. Я не собираюсь ждать всю жизнь, пока ты поймешь, хочешь ли быть моей женой.
 Он увидел, как широко открылись ее огромные сине-зеленые глаза, и испытал удовлетворение. Вот так. И это при всей его нежности и обходительности. Надо поставить ее перед выбором сейчас или никогда.
 — Ну решай же, Ева. Сейчас! Да или нет?
 Почувствовав в нем какой-то надлом, Ева, хотя и не понимала, что с ним, отчаянно пыталась воззвать к его разуму:
 — Джордан, прошу тебя, давай обойдемся без ультиматумов. Неужели мы…
 — Так ты выйдешь за меня в субботу? — Его тон был непреклонен, как и выражение лица.
 — Джордан, не надо так… — Ева умоляюще смотрела на него.
 — Да или нет?
 — Если ты дашь мне немного времени… Если б я могла…
 — Да или нет?
 — Джордан…
 Он пристально смотрел на нее.
 Ева собрала всю свою волю:
 — Коль ты требуешь ответа немедленно, я скажу «нет».
 Воцарилась тишина.
 — Что ж, ладно, — тихо произнес он, пожав плечами. — Больше говорить нам не о чем. Свадьба отменяется.
 Ева не могла поверить своим ушам. Она просила его подождать. И он дал ей время. Всю оставшуюся жизнь. Без него.
 С последней надеждой она еще раз прошептала его имя. Он остался неподвижным. Ева повернулась и вышла из комнаты.




 ГЛАВА ВТОРАЯ


 — Говорю тебе, позвони ему. Положись в этом деле на меня. — Рози Голланд, лучшая подруга и соседка Евы, вдруг умолкла и вытаращилась на глазированное печенье, которое держала в руке. О господи, я сажусь на диету. Даю слово. Завтра и ни днем позже. — С этими словами Рози откусила печенье.
 Благодарная случаю, заставившему Рози оставить больную тему, Ева отрешенно смотрела в окно: там во дворе играли дети. Она увидела, как Уэсли яростно отбивает ракеткой мяч, а Лиза, присев на своих пухленьких ножках, что-то внимательно изучает в траве. На осеннем небе не было ни облачка. Ярко и приветливо светило солнце.
 — Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я сказала?
 Взглянув на подругу, Ева через силу улыбнулась.
 — Ты садишься на диету. Завтра.
 — Очень смешно. — Толстым пальцем Рози смахнула крошки со рта. — Еще раз говорю: позвони ему. Сейчас же. — Остатки печенья она слизала.
 Ева замотала головой.
 — Это ничего не даст.
 — Откуда ты знаешь? Сперва позвони, а там посмотрим.
 — Нет-нет, я отлично знаю: он не захочет меня видеть.
 — Ну и что? Пусть даже ты и права и он действительно порвал с тобой. Но это не значит, что ты должна с этим смириться, ведь так?
 Ева провела рукой по лицу, тщетно стараясь стряхнуть усталость.
 — Ох, Рози…
 — Только не надо охать. Я совершенно серьезно. Что с тобой? Почему ты сдалась? Посмотри вокруг. — Рози будто раскрыла объятия. — Тебе нет еще тридцати, а у тебя свой дом, здоровые и счастливые дети. У тебя свое дело, которым ты руководишь, не выходя из дому, поэтому можешь приглядывать за ними целый день. У тебя есть помощница на все руки, с положительными рекомендациями, которая и с твоей работой справится, и с детьми посидит. Словом, ты добилась всего, что нужно современной одинокой маме. Причем без всякой поддержки Тэдди Тэннера, твоей единственной и величайшей ошибки, чтоб ему подавиться своими паршивыми шуточками.
 — Он иногда посылает мне алименты.
 — При чем тут его алименты? Тем более что этот подонок бросил тебя за три месяца до рождения Лизы. Я хочу сказать, ты не раскисла и встала на ноги. Почему же, черт побери, встретив мирового парня, просто созданного для тебя, при первой возникшей у вас проблеме ты линяешь в кусты?
 — Рози, ты не понимаешь.
 — Почему, я спрашиваю тебя, почему?
 — Тебя же там не было. Ты не слышала, как он…
 — Ты сама позволила ему запугать себя.
 — Нет. Он так себя вел.
 — Джордан, — Мелба Блекер широко улыбнулась, отчего вокруг ее глаз собрались глубокие морщинки, — как хорошо, когда есть возможность встретиться таким образом и получше узнать друг друга. — Мелбе было свойственно редкое обаяние.
 Она бросила взгляд на своего мужа, сидевшего по другую сторону обеденного стола.
 — Это событие для нас с Мортом.
 — Понимаю, миссис Блекер.
 — Мелба, Джордан, просто Мелба, — поправила она, погрозив ему пальцем.
 Он сдержанно улыбнулся.
 — Хорошо. Мелба. Я отлично понимаю, о чем вы говорите. Поэтому всегда предпочитаю встречаться со своими клиентами в непринужденной обстановке, чтобы разрешить все возникшие вопросы, прежде чем принять окончательное решение.
 — Прекрасный подход к делу, — заметила Мелба и вплотную занялась греческим салатом.
 Джордану следовало бы пустить в ход свое остроумие и красноречие, но в этот вечер он был не в форме — и знал об этом. Обхаживать своих будущих клиентов за приятной беседой было для него залогом успешного контракта.
 Однако в этот вечер ему было не по себе. Он чувствовал себя не в своей тарелке и с трудом изображал интерес к патенту на «Чили Лилиз», который собирались приобрести Морт и Мелба; кстати сказать, отличная пара — лучших инвесторов и желать нельзя.
 Сидя во главе стола, Джордан видел угол кухни. Там ловко орудовала Дебби, которую прислала Ева приготовить и сервировать ужин.
 Всякий раз, как он замечал девушку, ему обязательно приходила мысль, что вместо нее могла быть Ева.
 И за столом она сидела бы напротив Джордана. Скорее всего, в том черном платье, с открытыми плечами. Он просил надеть именно это платье и в шутку заметил, что, не будь у него делового интереса к чете Блекеров, все свое внимание он сосредоточил бы на ней, от одного ее вида лишившись рассудка.
 — Вы так не считаете, Джордан?
 За те сорок восемь часов что он остался без Евы, он уже не в первый раз терял нить разговора.
 — Простите, Мелба, — поспешно извинился Джордан. — Что вы сказали?
 Мелба, не задумываясь, повторила вопрос и получила на него исчерпывающий ответ. Потом несколько вопросов задал Морт. В гостиную тихо проскользнула Дебби, чтобы накрыть стол к следующему блюду.
 Несмотря на то что ужин прошел не лучшим образом, сделка все же состоялась. Морг с Мелбой, оказывается, давно мечтали о совместном бизнесе, и предложение Джордана их вполне устраивало. Завтра же они позвонят в банк и затем сообщат, когда все будет готово для подписания бумаг.
 В десять тридцать, оставшись один, он принял душ.
 Потом, вытирая голову полотенцем, направился в спальню. И вспомнил, что собирался позвонить бабушке Алме и сказать, что свадьба не состоится и на семейную встречу в День благодарения у двоюродной бабушки Доры он приедет один. Но звонить Джордан не решался, а почему и сам толком разобраться не мог.
 Он сел на край кровати и взглянул на часы.
 Было около одиннадцати — слишком поздно, чтобы беспокоить Алму. Лучше отложить до завтра.
 Время еще терпит.
 Джордан взглянул на телефон. Рядом с ним стояла бархатная коробочка, в ней — обручальное кольцо с бриллиантом, которое предназначалось Еве. В ближайшие дни надо вернуть проклятое кольцо ювелиру.
 Взгляд его опять остановился на телефоне.
 Интересно… Ева уже спит?
 Он сорвал с себя полотенце и с остервенением швырнул его в угол. Что ни говори, но поступил он правильно. Главное теперь — выкинуть ее из головы, и все.
 Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что такие, как он, не созданы для брака и семейной жизни. Похоже, раньше он заблуждался на этот счет и тешил себя иллюзиями.
 — Ты выйдешь за меня, Ева?
 — Да, Джордан, конечно, да.
 Вспомнив все это, Джордан крепко выругался, потом подошел к тумбочке и выудил оттуда шорты. В ярости натянул их на себя и вышел на улицу, чтобы пробежаться перед сном.
 На следующий день Джордан то и дело напоминал себе насчет звонка Алме. Да так и не собрался позвонить.
 А тут еще свадебные подарки, которые продолжали приходить по почте. Шесть посылок и бандеролей он уже получил. У его бабушки было три сестры и брат. Все их дети и дети детей считали своим долгом послать подарок, потому что Джордан наконец-таки решился покончить с холостяцкой жизнью. Проклятые свертки он свалил в пустой комнате, выросла целая гора.
 Но он вовсе не считал себя обязанным возвращать все это..
 Главное — нужно позвонить Алме. Он и хотел, но почему-то опять дождался одиннадцати вечера. А звонить больной восьмидесятивосьмилетней женщине, чтобы сообщить, что ее мечте не суждено сбыться, вряд ли стоит так поздно.
 Подождем до завтра, решил он, но завтра уже без всяких отлагательств.
 На следующий день, а это была суббота, они с Евой должны были лететь в Тахо и в одной из часовенок Южного Побережья обвенчаться.
 Весь день он никак не мог решиться, но в семь вечера понял, что дальше тянуть нельзя. Звонить сейчас Алме было самое время, если, конечно, не иметь в виду новость, которую он собирался сообщить. Она, скорее всего, в своей комнате, занята своими обычными делами, читает или смотрит телевизор.
 Джордан звонил из спальни, стоя у кровати, сидеть он почему-то не мог. По памяти набрал номер и с тяжелым сердцем стал ждать ответа.
 Бархатная коробочка все еще была на столике; схватив, он стал вертеть ее в руке, пока не услышал на другом конце знакомое:
 — Алло, Алма Максуэйн слушает.
 — Бабушка, это я. — Он почувствовал, что она улыбнулась.
 — Джордан! Вот так сюрприз!
 — Как твое здоровье? Как бедро? — (Несколько месяцев назад, упав, она сломала его и по этой причине не смогла бы приехать на их венчание.) — С каждым днем лучше, хотя я еще на костылях.
 — А как сердце? — (Она страдала аритмией, пульс у нее то учащался, то пропадал совсем.) — Можно, конечно, поговорить о моем здоровье, Джордан, но сейчас меня волнует другое. Я ужасно рада, что ты позвонил. Рассказывай, как дела.
 — Прости, ты о чем?
 — О, Джордан! Конечно, о свадьбе. Как все прошло? Ты волновался? А Ева?.. Как она себя чувствует в роли новоиспеченной миссис Максуэйн?
 — Это как раз то, о чем я… — Тут его голос сорвался, и пришлось набрать воздуха, прежде чем продолжать.
 Наступило решающее мгновение, которого он ждал. И уже совсем был готов сказать: «Евы тут нет. Свадьба не состоялась. И я вовсе не в отеле Тахо, а дома. Все полетело к чертям собачьим…»
 Но у Алмы был такой счастливый голос! Как, черт побери, он мог бы сказать правду и разбить ей сердце!..
 И он солгал:
 — Она купает в ванной Лизу.
 — О, конечно! — с улыбкой воскликнула Алма. В моем возрасте уже забываешь, каких забот требуют маленькие дети. Передай, что я люблю ее. И скажи, что жду не дождусь среды. Когда мы встретимся.
 — Я.., да. Хорошо, бабушка. Передам.
 — Ну, ладно. Дора уже вся в хлопотах. Вам с Евой она выделила лучшую комнату для гостей с ванной. Она настаивает, чтобы я приехала пораньше и осталась на весь уикенд. Мне уже гораздо лучше; думаю, я смогу на это решиться. И у меня будет возможность поближе познакомиться с Евой и ребятишками.
 — Да. Хорошо. Извини, бабушка, но мне пора идти.
 — Ох, я совсем заболталась. Конечно, не можешь же ты торчать у телефона всю ночь.
 — Да… Я… Мы увидимся в среду, да?
 Наступила короткая пауза, и ему показалось, что бабушка что-то заподозрила. Наконец она нарушила молчание:
 — Да. В среду. Я люблю тебя, Джордан. До встречи со всеми вами.
 Прежде чем он ответил: «И я люблю тебя, бабушка», раздались гудки, и он аккуратно положил трубку.
 Взгляд Джордана упал на бархатную коробочку, которую он все еще вертел в руке. Он приоткрыл крышку, и изнутри холодным блеском сверкнул бриллиант.
 Захлопнув коробочку, Джордан сунул ее в карман. Потом отнес в машину и положил в отделение для перчаток. Хорошо бы поскорее от нее избавиться, как-нибудь завезти к ювелиру.
 Он взглянул на часы: семь тридцать. Впереди его ждала долгая одинокая ночь.
 Джордан понимал: дома сидеть ему будет невмоготу. В Малибу он знал один дорогой ресторан, где всегда можно получить столик. Он любил ездить туда развеяться и вкусно поесть, а потом уж как сложится.
 Черт побери, не все ли равно, куда податься.
 Главное — выбраться из дому, вернуться к прежней нормальной жизни. Вычеркнуть из памяти Еву Тэннер и перестать вести себя как влюбленный дурак.
 Он схватил летний пиджак и направился к выходу Метрдотель ресторана в Малибу встретил его как желанного гостя. Сунув ему в карман чаевые, Джордан устроился в баре ждать свободный столик.
 Красивая брюнетка сразу обратила на него внимание и жестом велела бармену поставить стакан Джордана рядом с собой. Ее бездонные темные глаза как бы говорили: «Иди сюда. Твое место здесь».
 Наконец его пригласили к столику. Приступив к трапезе, он старательно внушал себе, что наслаждается превосходной едой и безукоризненным обслуживанием.
 После ужина Джордан взял курс на восток по бульвару Санта-Моника. Резко затормозил у клуба «Сенчури Сити», в котором бывал раньше, но вскоре снова сел за руль. По дороге в Голливуд заскочил в ирландский паб, но там за стойкой оказался бармен, который слишком много говорил и задавал много вопросов.
 К полуночи он уже отчаянно сражался с мыслью, как глупо он проводит время: завел несколько случайных знакомств, получил приглашения на две вечеринки…
 К тому же Джордан смутно представлял себе, как он скажет бабушке, что он снова один, и это тоже не давало ему покоя. Он уже собрался ехать домой, но машина почему-то решила по-своему. И свернула с шоссе в Лейквуд — престижный район в нескольких милях от побережья Сил-Бич; там свили себе гнездо представители среднего класса. Именно в Лейквуде и жила Ева.
 В час ночи он обнаружил, что затормозил у дома Евы. В голове у него родилась совершенно бредовая идея. Он вылез из машины и по ухоженной дорожке направился к дому.




 ГЛАВА ТРЕТЬЯ


 На стук отозвалась Рози.
 — А, это ты. — Она высунула голову из двери, подозрительно прищурившись сонными глазами.
 — Привет, Рози. — Джордан невольно улыбнулся. Ему всегда нравилась Рози, ее прямота и большое сердце. — Ева дома?
 — Да.
 — Я хотел бы с ней поговорить.
 С минуту Рози на него смотрела, а потом буркнула:
 — Погоди немного, я…
 За ее спиной раздался голос Евы:
 — Кто там, Рози?
 Придерживая полу своего скромного халатика, Ева выглянула из-за плеча Рози. Волосы у нее были взъерошены, заспанное лицо безмятежно. При .виде Джордана она заморгала, не сдержав восклицания.
 Руки Джордана, которые он не вынул из карманов, сжались в кулаки. Лишь чудом ему удавалось сдерживать себя и не поддаться желанию оттолкнуть Рози и ринуться навстречу Еве, прижать ее к себе и поцеловать так, чтобы она раз и навсегда поняла, что принадлежит только ему, и никому больше.
 Это был в высшей степени наивный и непрошеный порыв, и Джордан это понимал. Она не принадлежит ему, таков был ее выбор. Она сорвала свадьбу, но от этого его не стало к ней меньше тянуть.
 Он посмотрел в ее большие испуганные глаза.
 — Я знаю, уже поздно, но хочу попросить тебя об одном одолжении.
 — Да, конечно. О чем же?
 — Может, ты пригласишь его войти? — тяжело вздохнув, произнесла Рози.
 — О, да-да. — Ева едва улыбнулась, но тут же снова стала серьезной. — Входи.
 — Спасибо.
 Рози с Евой отошли от дверей, и Джордан переступил порог маленькой прихожей. Потом все трое остановились — Ева с Джорданом уставились друг на друга, а Рози переводила взгляд с одного на другого.
 И наконец, скорчив гримасу, она предложила:
 — Может, вы пройдете поговорить в гостиную, а я отправлюсь спать?
 Не отрывая глаз от Джордана, Ева пробормотала:
 — В самом деле, хорошая мысль. Спокойной ночи, Рози…
 — Да, — поддержал ее Джордан, — спокойной ночи.
 Рози поспешила к себе в кровать, но ни Ева, ни Джордан ее ухода не заметили.
 Ева устроилась на подлокотнике кресла. Их разделял кофейный столик. Джордан огляделся по сторонам, как будто оказался здесь впервые.
 Потом с подчеркнутой вежливостью спросил:
 — Как Уэсли и Лиза?
 — Нормально. С ними все в порядке.
 — Рад это слышать.
 После обмена любезностями наступила тишина, и Ева увидела, что Джордан переменился в лице, а это не предвещало ничего хорошего.
 Наконец он заговорил:
 — Вчера я позвонил Алме, чтобы рассказать, что произошло.
 Ева кивнула, ощущая горечь при мысли о том, как он любит свою бабушку и как трудно, наверное, ему было сказать, что свадьба не состоялась.
 Он говорил ровным голосом и только о главном.
 — И не смог этого сделать.
 Ева оторвала взгляд от подола своего халата и встретилась с глазами Джордана.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Только то, что сказал. — В его ровном голосе вдруг зазвучало беспокойство. — Она стала нас поздравлять, а у меня не хватило храбрости признаться, что свадьба не состоялась. Ей уже много лет.
 — Я знаю, но…
 Он с минуту помолчал, наверно подбирая слова.
 — У нас, — жестом он указал на нее и на себя, есть дети. А она всегда мечтала, чтобы у меня были жена и дети.
 — Понимаю.
 — Неужели? — Он холодно смотрел на нее, точно сомневался, что, женщина вроде нее, с легкостью нарушающая данное обещание, вообще способна понять, какие чувства может испытывать его любимая бабушка.
 — Да, — твердо ответила Ева, начиная раздражаться. — Понимаю. И мне очень жаль, Джордан.
 Тем не менее я все же…
 Вдруг он вскочил, и от неожиданности она вздрогнула, позабыв, что хотела сказать.
 — И насколько тебе жаль?
 Она отшатнулась.
 — Джордан, я…
 Он угрожающе уставился на нее.
 — Я спрашиваю, насколько тебе жаль? Достаточно, чтобы помочь мне как-то выйти из этого положения?
 Аккуратно сложив руки на коленях и голосом, в котором было столько самообладания, что она сама не ожидала, Ева произнесла:
 — И что же ты предлагаешь?
 — Сперва ответь: поможешь мне выпутаться?
 — Конечно, если смогу. Но что ты от меня хочешь?
 Он пристально смотрел на нее, и она глядела на него так же, не шевелясь и гордо выпрямившись. Это продолжалось целую вечность. В глубине его глаз она читала желание, которое он так тщательно скрывал.
 Джордан мысленно чертыхнулся, заерзал на кушетке и перешел в другой конец комнаты.
 Смущенная, Ева часто задышала и, как бы защищаясь, скрестила руки на груди. Постепенно она овладела собой и поклялась не давать больше воли воспоминаниям. От них только мутится в голове и открываются старые раны.
 Джордан остановился на безопасном расстоянии и, метнув на нее яростный взгляд, с упреком произнес:
 — Видела бы ты подарки, которые я получил.
 Придется здорово попыхтеть, чтобы отослать их обратно.
 Еву охватило негодование. Уже середина ночи.
 Какого черта ему от нее нужно?
 — Ты хочешь, чтобы я позвонила им? Позвонила твоей бабушке и объяснила, что случилось?
 — Нет, — угрюмо произнес он, — я хочу не этого.
 — Тогда чего же? Скажи, наконец.
 — Хочу, чтобы вы поехали со мной в. Малачайт-Джанкшн — ты с Уэсли и Лизой. Хочу, чтоб ты стала моей женой. На пять дней. Со среды до воскресенья.
 Ева уставилась на него, не веря своим ушам.
 Потом издала стон:
 — Что? Ты шутишь?
 — Нисколько.
 — Притвориться, что мы женаты? На семейной встрече?
 Он кивнул.
 В негодовании она затрясла головой: неужели он это всерьез?
 — Но это безумие! Просто невероятно!
 Джордан рукой отвел ее возражения, будто в его плане не было ничего невозможного и, чтобы угодить бабушке, ничего лучшего придумать было нельзя.
 — Я со своей родней почти не вижусь. А бабушка совсем слаба. Почему бы перед смертью не исполнить ее заветную мечту?
 — Но это же ложь.
 — Ложь во спасение. В конце концов, когда Алмы не станет, признаться мне все равно придется, но случится это не раньше, чем через двадцать лет.
 — А как быть с Уэсли и Лизой?
 Вопрос не застал его врасплох.
 — Уэсли всего четыре года, а Лизе нет еще двух. Они ничего не поймут в том, что происходит. Моя семья станет из кожи вон лезть, чтобы их ублажить; к тому же там будут дети их возраста, и им будет с кем поиграть.
 — А что будет с нами — тобой и мной?
 Он посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.
 — У нас нет будущего. Ты сама так решила.
 — Ноя…
 Жестом он остановил ее.
 — Я много думал об этом после той нашей встречи. И понял, ты сделала правильный выбор.
 Для семейной жизни я не гожусь. И хотя обожаю детей, в ответственный момент могу не справиться с собой.
 — В ответственный момент? — мрачно пробормотала она.
 — Да. В семье всякое случается. Между женой и мужем. И с детьми, пока они растут.
 Она наклонилась к нему, не вставая с подлокотника кресла.
 — Но откуда тебе знать об этом? — Голос ее зазвучал мягче. — Ты же лишаешь себя возможности попробовать.
 — Я себя знаю. Оставим это, Ева. Что сделано то сделано. И к тому же правильно. В этом я уверен.
 — Но…
 — Я так считаю. И хватит об этом.
 Ева уставилась на него, кусая губы, чтобы не разрыдаться.
 С какой стороны подступиться, чем пробить неприступную с виду стену, которой он от нее отгородился? Размышляя об этом, она изо всех сил пыталась изобразить спокойствие, хотя понимала: горечь в ее взгляде, как и слезы, которые она едва сдерживала, скрыть от Джордана не удастся.
 Вдруг он махнул рукой:
 — Ладно, наплевать, ты права. Выкинь это из головы.
 Ева открыла рот от удивления.
 — Что такое? В чем права?.
 — Это была бредовая идея, — отвернувшись, бросил он через плечо. — Глупо было просить тебя об этом. Извини, что разбудил. Иди спать.
 — Погоди. — Она встала.
 Он остановился на полпути в столовую и оглянулся. Ева могла поклясться, что сейчас в его глазах блеснул луч надежды. Определенно, в глубине души он ждал, что она его остановит.
 — Что еще? — сердито буркнул он.
 Совет Рози не выходил у нее из головы. Ты позволила ему себя запугать. Позволила ему себя прогнать. А теперь, когда корабль идет ко дну, не желаешь сделать решительный шаг.
 А вдруг уже поздно?
 Что ж, тогда ей потребуется больше времени.
 Но это как раз то, что нужно: время, которое он должен ей предоставить.
 А если она…
 Если она не примет его предложения и больше они не увидятся? Если она не согласится на его условия? Откажется играть роль жены в течение пяти дней?
 — Я слушаю. — Он стоял к ней вполоборота.
 А почему бы и нет? — вдруг подумала Ева с неожиданным оптимизмом. Он оставил ей единственный выход, так почему бы не воспользоваться им? Кто знает, что может случиться за эти пять дней?
 Джордан терпеливо ждал ответа, потом пожал плечами и повернулся к выходу.
 Тогда она произнесла:
 — Я согласна.
 Он встрепенулся и пристально посмотрел на нее.
 — На что?
 Ева с трудом перевела дух.
 — Я сделаю, что ты просишь.
 Теперь он едва справился с замешательством.
 — Поедешь со мной?
 — Да.
 — Но почему? Минуту назад ты не хотела. — В голосе Джордана звучало недоверие.
 Ее так и подмывало сказать правду: «Потому что люблю тебя. А другой возможности доказать свою любовь мне не представится». Но она не решилась. Сейчас, когда он уже стоял в дверях, такое признание могло лишь воодушевить Джордана, и тогда удержать его было бы невозможно.
 И она солгала:
 — Я.., я думаю, ты прав. Ведь это из-за меня все сорвалось в последний момент, и мой долг — хоть как-то загладить свою вину.
 Джордан снова внимательно посмотрел на нее.
 По всему было видно, что он напряженно размышляет, наконец он отрезал:
 — Хорошо.
 Она даже не заметила, что затаила дыхание, и только теперь расслабилась и вздохнула всей грудью.
 — Значит, договорились. Со среды до воскресенья мы счастливая пара молодоженов.
 — Договорились.
 Он сунул руку в карман.
 — Держи.
 Ева поймала на лету маленькую бархатную коробочку. Молча поглядела на нее и открыла крышку, где, как ей было известно, лежало обручальное кольцо с бриллиантом.
 У нее заныло сердце. Она старалась прогнать от себя воспоминания о той ночи на берегу, когда он надел бриллиант на ее палец я горячо поцеловал ладонь.
 Неужели эта красота, думала она, имеет какое-то отношение к их липовому браку, затеянному ради душевного спокойствия пожилой женщины?
 И напоследок, точно в дешевой мелодраме, он швыряет ей это кольцо.
 На глаза у Евы навернулись слезы. И лишь с трудом ей удалось их сдержать. Все прошло, все позади. Если бы у нее был выбор, она бы, не задумываясь, выкинула эту затею из головы.
 Медленно, под его пристальным взглядом Ева достала кольцо из коробочки и надела на палец.
 — Вот так, — кокетливо произнесла она, сунула коробочку в карман и вытянула руку, чтобы полюбоваться игрой камня. — До чего красиво, Джордан! Я уже по нему соскучилась. — Она мельком взглянула на него. — Ну ладно. — И опустив руку, ждала, что он скажет.
 Похоже, впервые за всю эту ночь ему нечего было сказать. Он не сводил с нее темных непроницаемых глаз. Потом, как бы цепляясь за соломинку, завел разговор об отъезде.
 — Утром я позвоню своему агенту насчет билетов. Думаю, мы полетим в Тахо, там возьмем напрокат машину. А теперь спокойной ночи. — И уже второй раз он направился к выходу.
 Ева вспомнила о своем последнем решении: по возможности все обращать в свою пользу. Сейчас ей захотелось выкинуть что-нибудь неожиданное, что могло бы выбить почву у него из-под ног.
 — Джордан, — окликнула она.
 Он обернулся настороженно.
 — Погоди минуточку, у меня кое-что для тебя есть.
 Он подозрительно на нее покосился.
 — Пожалуйста, — умоляла она, — всего одну минутку.
 — Ладно.
 — Спасибо. — Она изобразила легкую улыбку.
 Комнага ее была внизу, и нужно было пройти мимо Джордана. Теперь нетрудно было заметить, что в его поведении ощущается какое-то беспокойство и неуверенность. Джордан взглядом проводил ее до поворота в холл.
 Она быстро нашла, что искала. На том же месте, где оставила, а именно в ящике комода, в дальнем углу, между стопками шелковых трусиков и носовых платков. Оттуда она извлекла маленькую коробочку и, вытащив содержимое, вернула ее на место. Задвинула ящик комода и поспешила к Джордану Он стоял на прежнем месте. Интересно, удалось ли, как она задумала, вызвать у него беспокойство, любопытство, заставить его хоть немного потерять самообладание?
 — Дай мне руку, пожалуйста.
 О боже, он снова услышал ее запах. Запах роз и утреннего тумана, который с первой встречи свел его с ума.
 Она засмеялась:
 — Нет, левую.
 Он почувствовал себя дураком, обнаружив, что протянул правую руку, точно дрессированный щенок, обученный давать лапу.
 — Что за чертовщина пришла тебе в голову?
 — Потерпи, Джордан. Сделай одолжение. Пожалуйста, ладно?
 В совершенном смятении он протянул левую руку и ощутил прикосновение мягкой женской ладони.
 — Больно совсем не будет, — пошутила она. А он рассматривал ее пышные волосы, пока она надевала кольцо на его безымянный палец.
 — Вот так, — прощебетала она и, прежде чем он успел опомниться, прильнула к его ладони.
 У него захватило дух, когда она, словно горячим клеймом, выжгла губами на его коже этот поцелуй. Он, точно юнец, застыл на месте, не в силах справиться с неумолимой силой притяжения.
 Ее голубые глаза ярко вспыхнули.
 — Оно подходит к моему. Я готовила тебе сюрприз ко дню нашего бракосочетания.
 Ему следовало бы отдернуть руку, он это знал.
 Ведь это не входило в условия их игры. Изображать новобрачных они будут, когда приедут в город его детства. А покамест, когда радом никого нет, им незачем притворяться.., и незачем целовать ему руку, а также позволять Еве держать ее в своей.
 Он сделал над собой усилие:
 — В этом нет необходимости.
 Чего она добивается? Какого черта?! Ни с того ни с сего стала вдруг такой приветливой; и куда только делись ее растерянность и смущение? Не к добру все это.
 Они обо всем договорились. И точка. Не пройдет недели, как все будет кончено.
 Он осторожно высвободил руку. Она не противилась: дескать, задержала его руку, потому что ему это было так же приятно, как ей.
 Голосом, полным желания, которое он тщательно скрывал, Джордан произнес:
 — Думаю, ничего не случится, если поношу его один уикенд.
 — Ну и прекрасно. — На ее лице появилась загадочная улыбка Джоконды.
 — Я позвоню тебе самое позднее в понедельник днем — сообщу, как дела.
 На этот раз он стремительно повернулся и вышел.




 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ


 — Когда мы наконец приедем? — ныл Уэсли на заднем сиденье. — Ненавижу ездить в этой машине.
 Джордан, не поворачиваясь, спокойно ему ответил:
 — Еще немного, Уэс. От силы минут десять-двадцать.
 — Я есть хочу. И устал.
 Джордан собрался было что-то сказать, но Ева коснулась его руки, он понял ее молчаливое предупреждение и предоставил ей самой заняться непослушным ребенком.
 — Раз устал, то поспи, — обернувшись к нему, сказала Ева.
 Уэсли выпятил нижнюю губу.
 — Но он сказал — десять минут. А это долго?
 Ева метнула на него строгий взгляд.
 — Прекрати, Уэсли. Чтоб я тебя больше не слышала!
 Как она и ожидала, губа оттопырилась еще сильней, и Уэсли стал смотреть в окно.
 После той ночи, когда Ева согласилась изображать жену на семейной встрече, Джордан звонил только раз и сообщил, когда за ними заедет.
 Он был краток, сдержан и говорил только о деле. Все это время ее неудержимо влекло к нему, и все же она не могла взять в толк, как угораздило ее согласиться ломать эту комедию пять дней.
 С той минуты, как Джордан подкатил к их дому, он был сама любезность, но в его поведении не было и намека на страсть, которую он испытывал к ней прежде. Что ж, и на том спасибо. Она склонялась к мысли, что лучшего выхода из положения не придумаешь. И была ему да это благодарна.
 — Вот мы и приехали, — раздался голос Джордана.
 Они свернули с шоссе у придорожного щита.
 Малачайт-Джанкшн, Калифорния, насел. 2408 чел.
 Приветствуем вас в нашем городке.
 Желаем приятно провести время.
 — Уже? — откликнулся Уэсли.
 Джордан с Евой переглянулись.
 — Да, — ответила Ева, давая понять, что он окажет всем большую любезность, если замолчит.
 Через несколько минут Джордан свернул на улицу Отум-Лейн и остановился напротив большого, тоже в викторианском стиле дома, выкрашенного в ослепительно белый и желтый цвета.
 На центральной лужайке возвышался величественный каштан. Широкая подъездная дорога, ведущая к дому, была запружена машинами.
 У Евы забилось сердце.
 — Это и есть дом твоей двоюродной бабушки Доры?
 — Разве не похож? — бросил он с очаровательной улыбкой, развеявшей все ее сомнения и как будто предвещавшей удачу.
 Она улыбнулась ему в ответ.
 — Взгляни, все уже в сборе. — Продолжая улыбаться, он показал на дом. Потом расстегнул ремень безопасности и открыл дверцу машины. — Советую добровольно и как можно быстрей выбраться наружу и запастись мужеством перед тем, как нас начнут душить в объятиях.
 Впервые за весь день Уэсли внял совету Джордана и быстренько распахнул свою дверцу. Ева взглянула на входные двери дома и поняла, что имел в виду Джордан. Раньше он ей говорил, что, кроме шести семей, живущих в этом городе, встречать их приедут и другие и в общей сложности соберется более сорока человек. Судя по толпе, вывалившей на обширный портик, прибыли все.
 Отстегнув свой ремень, Ева вышла из машины. От дунувшего на нее ветра кожа покрылась мурашками. Пожалуй, Южная Калифорния находится намного южнее, мысленно улыбнулась Ева.
 Пока Джордан освобождал Лизу от ремня безопасности, Уэсли, стоя на бордюрном камне, разглядывал спускавшихся к ним людей точно пришельцев из космоса. И, похоже, вмиг забыл о своих капризах.
 — Ничего себе! — пробормотал он. — Как у них много семьи!
 — Наконец-таки, Джордан! — воскликнула тучная седовласая дама, возглавлявшая процессию.
 Джордан обернулся, держа на руках Лизу.
 — Тетя Дора!
 Их окружили. И Джордан с Лизой оказались в тисках тетушкиных отнюдь не хрупких рук. До Евы донесся смех дочери. Пожилой мужчина, завладев рукой Евы, принялся участливо расспрашивать:
 — Как прошла поездка? Вам понравилось у нас на Южном Побережье?
 — О да. Все замечательно. Все прекрасно.
 — Я Эрнест, младший брат Алмы, — продолжал мужчина. — Нас легко запомнить: Алма, Бланш, Камилла, Дора и Эрнест.
 Потом имена присутствующих обрушились на нее лавиной:
 — Я Доув, внук Камиллы…
 — Я Дин, а это Эги, моя жена.
 — Эвелин, дочь Алисы.
 — Джим Дэвис, муж Дэнис…
 Ева уже окончательно потерялась в калейдоскопе новых лиц и даже не пыталась запомнить имена, а просто улыбалась и приветствовала каждого, с нетерпением дожидаясь конца этой бурной сцены.
 Когда шум слегка стих, она услышала, как Джордан справляется об Алме.
 — Она здесь, — ответила Дора, — но мы решили, лучше ей ждать вас в доме.
 — Да-да, конечно. — Джордан поверх толпы устремил взгляд к дому, и Ева тоже повернулась туда.
 У дверей, с трудом опираясь на костыль, стояла седая пожилая дама в голубом, с высоким воротом платье. Она улыбалась.
 — Бабушка! — воскликнул Джордан, и она бодро помахала ему рукой.
 Дора, умудрившись заманить к себе на руки Лизу и прижав ее к своей необъятной груди, возмущенно затараторила:
 — Велела же ей не выходить. Господи, она даже не надела свитер. Нет, она сама сведет себя в могилу.
 Тут вступилась другая сестра Алмы, Бланш:
 — Оставь ее, Дора. Ты же знаешь, она всегда была упрямой.
 — Пора бы вести себя поосмотрительней. Знаешь, что доктор сказал…
 Но конца фразы Ева не услышала, потому что Джордан, протиснувшись сквозь толпу, схватил ее за руку.
 — Пошли, милая, познакомишься с моей бабушкой.
 От этих теплых слов, создающих сладостное ощущение близости, у Евы замерло сердце. Пожалуй, до этой минуты она не сознавала, как не хватает ей дружеского повелительного тона, каким он произнес слово «милая».
 На секунду их взгляды встретились. А потом она заметила едва уловимое движение его плеч и тотчас поняла, что это значит: уж коль приходится играть, говорил он своим жестом, будем играть на совесть.
 А для меня это как раз то, что нужно, решила про себя Ева и растянула губы в голливудской улыбке.
 В обнимку они поднялись по широкой каменной лестнице, и тут Джордан выпустил Еву из объятий, собираясь заключить в них Алму.
 — Бабушка! — воскликнул он низким голосом, в котором чувствовалась искренняя привязанность. — Рад тебя видеть. — И, боясь, что она потеряет равновесие, он как-то неуклюже обнял ее и поцеловал.
 — Да, Джордан. — Голос ее дрожал не столько от старости, сколько от волнения. — Замечательно.
 Просто замечательно. — И она перевела свои карие, как у Джордана, глаза на Еву.
 В улыбке ее было столько доброты, столько мудрости и ласки.
 — Привет, Ева Максуэйн.
 Бабушка Джордана потянулась к ней, но Ева шагнула навстречу и неловко прижала ее к себе.
 Ева остановилась в дверях холла и с нескрываемым восхищением разглядывала орнамент на высоком потолке, выкрашенные желтой краской стены, наслаждаясь простором помещения.
 — Светлые дома — моя слабость, — откуда ни возьмись Дора оказалась с ней рядом. — Несколько лет назад, чтобы расширить холл, мне пришлось сломать не одну стенку.
 И неудивительно, такая женщина, как Дора, если будет нужно, и впрямь снесет стену, подумала Ева.
 — Следуйте за мной, — Дора стала подниматься по ступенькам, — я покажу вам вашу комнату. (Оглядевшись, Ева поняла, что все они, и Джордан и дети, находятся в центре внимания.) — О, не беспокойтесь о детях, — Дора махнула рукой, — за ними приглядят Карла и Нэнси.
 Ева хотела было переспросить, кто такие Карла и Нэнси, но Дора, продолжая без умолку говорить, взбиралась по лестнице:
 — Джордан пять минут перебьется без вас, хоть вы и молодожены. — Дора обернулась, Ева стояла внизу, неуверенно схватившись рукой за перила. Пошли, дорогая.
 Очнувшись, Ева стала подниматься к ожидавшей ее наверху Доре.
 — Я подготовила для вас «серую комнату», сообщила Дора, когда Ева наконец поднялась, — с ванной. Я ведь тоже была когда-то новобрачной и знаю, как хочется уединиться, пока еще все в новинку. — Пропустив Еву вперед, она указала: Сюда.
 Ева первой прошла по коридорчику к комнате с нежно-серыми стенами и большим окном, выходящим на центральную лужайку. Их чемоданы аккуратно стояли на коврике.
 — Надеюсь, вам с Джорданом будет здесь удобно. Я просила внуков принести ваши чемоданы, и, как погляжу, они уже здесь… — Дора заглянула в ванную. — Отлично. Ребята знают свое дело. Вашу косметику они доставили прямо на место. В стенном шкафу есть лишние одеяла, так что, если потребуется…
 Ева едва ее слышала. Она не сводила глаз с двуспальной кровати, единственной в этой комнате.
 О боже, они ведь с Джорданом не обсудили, как будут спать. Но если хоть немного раскинуть умом, нетрудно сообразить, что молодожены могут спать только в одной постели, и никак иначе.
 Ева судорожно сглотнула, вспомнив о прекрасных мгновениях, проведенных с Джорданом, о прикосновениях его рук и губ. Испытают ли они это блаженство здесь, изображая новобрачных в этой замечательной «серой комнате» с окном, выходящим на высокий каштан, газон и тихую улочку?
 — Ева, дорогая, — в недоумении обернулась к ней Дора, — что-то не так?
 — Все прекрасно, — поспешила заверить ее Ева. Просто великолепно. Нам здесь будет удобно, не сомневаюсь.
 После этого Дора направилась вниз по лестнице, ведущей в роскошный зал, соседствующий с кухней. Вдоль стен там стояли кресла и диваны, в центре — стол. Здесь собралась вся родня Джордана: кто стоял, кто сидел, а кто расхаживал по залу.
 — Это «солнечная комната», — пояснила Дора.
 На кухне хозяйничал Ниле, муж Доры, под его руководством ужин готовили Карла и Нэнси. Ева почувствовала вкусный запах жареного мяса и, судя по тому, с какой сноровкой муж Доры чистил картошку, поняла, что ужин удастся на славу.
 Дора перехватила взгляд Евы и с гордостью произнесла:
 — В кулинарии он всегда знал толк. Можно сказать, был поваром у нас в доме. Пойду спрошу, не надо ли им помочь. — И Дора стала пробираться в сторону кухни.
 Ева осталась одна и, взглядом поискав детей, увидела Лизу. Та устроилась на коленях у Алмы, сидевшей в изящном кресле у одного из окон.
 Поймав на себе взгляд Евы, Алма улыбнулась.
 — Уэсли с Кэндриком и Билли, сыном Лори, пошли играть во двор. Ничего? — повысила она голос, чтобы ее было слышно среди общего гула.
 — Конечно.
 Еву стали терзать сомнения. Не слишком ли быстро она поддалась доводам Джордана, будто дети ее чересчур малы, чтобы на них подействовал этот маскарад? Сын ее уже втянулся в игру. А Лиза называет Алму бабушкой, хотя ясно как день, что после этого уикенда больше ее никогда не увидит.
 — Трогает до слез, не правда ли?
 Обернувшись, Ева натянуто улыбнулась Камилле, третьей по старшинству сестре.
 — Вы имеете в виду Алму и мою дочь?
 — Да. Алма была как на иголках, ожидая ваше-то приезда. Вы знаете, это ее давнишняя мечта. Ее и ее мужа, Джордана. Она назвала внука в его честь.
 — Да, — кивнула Ева. — Помнится, Джордан говорил мне об этом.
 — Видите ли, у Алмы был только один сын, Закари, а она всегда мечтала иметь полный дом детей. Но этого ей не было дано. У Закари тоже был один сын, ваш Джордан. Естественно, мы молили Бога, чтобы Джордан, когда вырастет, нашел милую женщину, вроде вас, и обзавелся семьей, подарив Алме нескольких правнуков, о которых она всегда мечтала. Но годы шли, и сколько уже Джордану?
 — Мне тридцать пять, тетя Камилла.
 При звуке его голоса Ева затаила дыхание. Он стоял совсем рядом, и, когда обнял ее за талию и прижал к себе, от уже забытой близости ее бросило в дрожь. Она попыталась овладеть собой и, как полагается любящей супруге, прислонилась к его сильному телу.
 Ева спиной ощущала довольный смешок, вырвавшийся у него, когда он ядовито спросил тетушку:
 — Что за басни ты про меня рассказываешь, тетя Камилла?
 Камилла захихикала, как ребенок.
 — Ничего подобного, с чего ты взял? Я всего лишь объясняла Еве, как много ваш брак, не говоря уж о детях, значит для моей сестры.
 — Это она уже знает, — его руки еще сильнее стиснули Еву, — не так ли, милая?
 — Конечно, дорогой, — охотно согласилась она. Как чудесно, что судьба не только свела нас, но еще подарила счастье бабушке.
 Улыбаться Джордан не перестал, но глаза его вспыхнули. Был ли это гнев или желание, Еве было все равно. Главное — на его тайный вызов она сумела ответить должным образом.
 Более того, она отважилась на дерзость. Положив руки поверх его рук, Ева снова откинулась назад и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в шею. Взгляд Джордана загорелся еще ярче. У него вырвался тихий воркующий звук, и он прижал ее к себе что было сил.
 — Ох уж эти молодожены, — вздохнула тетя Камилла. — Помню, помню еще, как это было у нас.




 ГЛАВА ПЯТАЯ


 Джордан выругался сквозь зубы:
 — Проклятье, одна кровать.
 Стоя по другую сторону ложа, Ева вопросительно посмотрела на него.
 — А чего ты ждал? Или забыл, что мы изображаем молодоженов?
 — Ничего я не ждал. Просто не думал об этом.
 Ева откашлялась, а Джордан метнул на нее взгляд.
 — Что это значит?
 — Ничего, я прочистила горло.
 — Не веришь, что я об этом не думал?
 — Не все ли равно, Джордан, думал ты об этом или нет!
 — Неужели? — У него было такое выражение лица, будто он ждал, какой номер она еще выкинет.
 — Совершенно.
 — Почему же?
 — Потому что, даже если бы ты думал, от этого ничего не изменилось бы. Нам положено спать вместе, иначе мы вызовем подозрение.
 — Верно. Ты логично мыслишь, — не сразу согласился Джордан.
 — Благодарю.
 — Просто я хочу, чтоб ты знала: я не рассчитывал очутиться с тобой в одной постели.
 Ева неопределенно улыбнулась.
 — А я и не подозреваю тебя в этом. — Но, честно говоря, она как раз подозревала, что он рассчитывал, хотя, может быть, и подсознательно.
 Единственный в комнате маленький светильник у двери Джордан зажег, едва они переступили порог. И Еве в этом освещении весь мир казался мрачным, как глаза Джордана.
 Сердце Евы отчаянно забилось при воспоминании о когда-то пережитом ими блаженстве.
 Блаженстве, которое они могли бы испытать вновь, если б только…
 — Иди в ванную первой.
 — Джордан, я…
 Он подошел к окну, где стояли два стула.
 — Я буду спать здесь.
 Еще не оторвавшись от размышлений на запретную тему, Ева постаралась собраться. Она с недоумением посмотрела на стулья. Один из них был с прямой спинкой и обитым войлоком сиденьем, другой — деревянное кресло-качалка.
 — Не глупи, — сказала она, — ты не сомкнешь на них глаз.
 — Все будет нормально, — он принялся составлять стулья, — если станет совсем неудобно, устроюсь на ковре.
 Ева схватилась за стул, который он, похоже, собирался использовать в качестве оборонительного сооружения.
 — Подожди, Джордан.
 Смерив ее пристальным взглядом, он стал ждать, мертвой хваткой вцепившись в стул.
 — Мы вполне могли бы спать на одной кровати, неуверенно начала она. — Ведь мы взрослые люди.
 Он скептически ухмыльнулся.
 — Тетя Дора сказала, — она продолжала стоять на своем, — что в стенном шкафу есть лишние одеяла. Мы можем ими воспользоваться. А моя фланелевая рубашка закрыта от шеи до пят.
 Жаль, она еще не добавила, что прихватила с собой черное кружевное одеяние для интимных минут, так, на всякий случай. Вдруг за четыре дня свершится чудо и им удастся решить свои проблемы.
 Она посмотрела на него вполне серьезно.
 — Правда, Джордан, мы не зайдем далеко, если сами не захотим.
 — Оставь, Ева.
 — Ну, решайся, — уговаривала она Джордана, умоляюще подняв брови. — Выспишься как следует, будешь доволен.
 — Это смешно.
 — Вот именно: смешно тебя уговаривать.
 Наконец он выпустил стул, молча прошел к стенному шкафу, распахнул дверцу и извлек два одеяла. Потом кинул их на кровать.
 — Я иду в ванную. Ненадолго.
 — Не торопись, — ласково откликнулась Ева, когда дверь закрылась за ним.
 Через двадцать минут они оба лежали в кровати. Ева глядела в потолок, прислушиваясь к дыханию Джордана, которое все еще оставалось напряженным.
 — Джордан!
 — Что?
 — Мне нравится твоя родня.
 Какое-то время он молчал, потом спросил:
 — Все?
 Она поняла его намек и сгорала от желания повернуться к нему и, обняв, ощутить силу и тепло его тела.
 Но Ева знала: сегодня этого не произойдет. У них деловое соглашение. И он упорно стоит на том, что больше их ничто не связывает.
 — Я отвечу «да», мне нравится вся твоя родня, лукаво проговорила она. — У тебя был до умиления пришибленный вид, когда они бросились тебя встречать.
 Пожалуй, так оно и было. Но я выдержал натиск.
 Наступила пауза. Ева лежала на спине и довольно улыбалась: она сумела затащить его в постель и сейчас они разговаривают, пусть несколько натянуто, но и это уже кое-что. Ева неловко приподнялась, стараясь соблюдать свои постельные границы, и положила руки поверх одеяла.
 Больше она не шевелилась. Так что же с ней происходит? Нелепость какая-то. Вроде бессонницы у современной Спящей Красавицы, которую ни за что не поцелует Принц, даже если ей удастся заснуть вечным сном.
 — Ты понравилась Алме. — Голос Джордана прервал ее глупые фантазии. — Больше, чем я ожидал. Ты заметила, что они с Лизой нашли общий язык?
 — Да. — Воспользовавшись случаем, Ева решила поделиться с ним своими тревогами:
 — Но это меня немного беспокоит.
 — Почему?
 — Она уже называет Алму бабушкой. В данных обстоятельствах мне бы не хотелось, чтоб ребенок к ней слишком привыкал.
 Повисла гнетущая тишина. Наконец он произнес:
 — Не думаю, что Лизе это может повредить.
 Она еще очень маленькая. Через несколько дней даже не вспомнит об Алме.
 — Пожалуй, ты прав, — поразмыслив, заключила Ева. И поскольку, судя по всему, он был не прочь поговорить, добавила:
 — Уэсли меня тревожит больше.
 Ответ Джордана удивил Еву:
 — Да уж, поизмывался он над нами. По крайней мере за меня взялся как следует.
 У нее отлегло от сердца. И Джордан это заметил.
 — Возражать не стану.
 — Честно говоря, — продолжал он, — я надеюсь, у него это временно и с возрастом пройдет.
 — Я тоже так думаю. Но интересно…
 — Что? Говори.
 — Видишь ли, когда мы собирались пожениться, я так и не удосужилась поговорить с ним по душам. И оглянуться не успела, как все рухнуло.
 А мне хотелось ему спокойно все растолковать.
 Но время шло, я все откладывала…
 — Извини. Что же ты собираешься делать?
 — Не знаю. До последнего дня, пока он не увидел тебя, с ним было все в порядке. Может, он спутал тебя со своим отцом? Хотя Тэдди почти не занимался им и ушел из семьи, когда Уэсли не было и трех лет. Я тешу себя мыслью, что Уэс смутно помнит своего отца. Но, вполне возможно, сознает, что он нас бросил. И…
 — И ты хочешь сказать, что я тоже его бросил? резко прервал ее Джордан.
 — Нет, я…
 — Тогда что же?
 — Я говорю, возможно, он так понял.
 Рука Джордана случайно задела Еву. Она тотчас отодвинулась, но от нее не ускользнуло, как он весь напрягся.
 — Допустим, но ты не сказала, что собираешься делать.
 — Я подожду, — спокойно ответила она. — Посмотрю, как он будет вести себя дальше.
 — А если так же?
 — Тогда нужно будет что-то предпринять. А пока, если ты собираешься придерживаться легенды о нашем браке…
 — ..он окажется в незавидном положении, произнес Джордан с негодованием, которое, скорее, относилось к нему самому, а не к кому-то другому. Потом спокойно осведомился:
 — Ты хочешь покончить с этой затеей?
 Глядя в потолок, она помотала головой.
 — Этим делу не поможешь, даже если Уэсли ведет себя так, потому что чувствует, что ты его бросишь.
 — Ты хочешь сказать, я брошу его в любом случае?
 — Джордан, я…
 — Ну, говори. Говори же.
 Она вздохнула. Как ей хотелось заверить его, что этого не произойдет, потому что после уикенда они вновь будут вместе. Но наверняка она опять услышала бы, что между ними все кончено.
 А такого ответа она совсем не хотела.
 На этом разговор был завершен. Какое-то время Ева лежала молча, потом повернулась к нему спиной и закрыла глаза.
 Джордан, наверно, понял, что она собралась спать, и тихо прошептал:
 — Спокойной ночи, Ева.
 — Спокойной ночи, Джордан. — Легкая улыбка тронула ее губы. От нее не укрылось его замешательство: он едва не сказал «милая», но вовремя осекся. Ева свернулась калачиком, положила руку под голову и подумала, что разговор получился удачным для нее. Она зевнула и только тогда поняла, как сильно устала.
 Лежащий рядом с ней Джордан удовлетворения отнюдь не испытывал. Разглядывая тени на покрытом свежей побелкой потолке, он продолжал распутывать клубок уже ставших привычными мыслей. Вспоминал личико Уэсли, немой укор в его глазах, обиду и враждебность в голосе.
 Проклятье! Ему и в голову не приходило, что этот тщательно продуманный спектакль может кому-нибудь повредить. Он самонадеянно полагал, что никто не пострадает.
 И теперь, судя по всему, создал себе больше трудностей, чем ожидал. Лиза все сильнее привязывалась к Алме. А с Уэсли творилось что-то неладное.
 Что ж, решил он, пока ничего лучшего, чем предложила Ева, не придумаешь. Подождем. И посмотрим, как будут развиваться события.
 Джордан скрестил руки на затылке и закрыл глаза, понимая, что долго не уснет. Не то что эта обворожительная женщина, лежащая с ним рядом, — она как будто уже спала сном праведника.
 Впрочем, для него она была всегда загадкой.
 Джордан повернулся в ее сторону. Ева дышала ровно, свернувшись калачиком. Даже сквозь разделявшие их одеяла он ощущал тепло ее мягкого тела. А что, если прижаться к ней? Почувствует ли она себя уютно в ложбинке его согнутых ног?
 Как она будет дышать? Тихо чертыхнувшись, Джордан повернулся на другой бок. Крепко зажмурил глаза, решив все же уснуть.




 ГЛАВА ШЕСТАЯ


 Когда на следующее утро Ева с Джорданом и детьми спустились вниз, дедушка Эрнест уже их ждал. Они загрузились в три машины и поехали завтракать в местный ресторан, где к ним присоединились родственники, остановившиеся в других домах. Компания из двадцати трех человек разместилась в отдельном кабинете.
 Ева оказалась рядом с Луизой Блэр, младшим отпрыском двоюродной бабушки Бланш, и вскоре узнала, что она замужем за юристом Кевином Блэром. У них большой дом «здесь, в этом городе» и двое детей-подростков, которые сидели на другом конце стола. Луиза призналась, что была поражена, когда услышала, что непутевый Джордан наконец нашел себе невесту, да еще с прелестными малютками — Лизой и Уэсли.
 — Скажите честно, — осведомилась Луиза, наклонившись к Еве, — серебряный поднос вам не показался слишком вычурным?
 — Что-о?
 Темные брови Луизы, казалось, совсем сошлись на переносице.
 — Я говорю о подносе, который вам послала в подарок. Почтой.
 Уэсли и Кэндрик, сидевшие поодаль, через соломинку пускали в молоке пузыри. Надо бы их приструнить, подумала Ева, пока они не вошли в раж и не перебили стаканы.
 После некоторой разъяснительной работы Джордан, сидевший ближе к детям, велел Уэсли положить соломинку на стол. Они вызывающе посмотрели друг на друга. И Уэсли, потупившись, надулся, но вытащил соломинку из стакана.
 Его примеру последовал Кэндрик, получив предупреждение от матери.
 Луиза говорила не умолкая:
 — Знаете, это фамильная вещь. Она принадлежала бабушке Мэри. Это мать Алмы и моей мамы.
 — Простите, — произнесла Ева, — я немного отвлеклась. Так, вы говорите, поднос?
 — Да, серебряный поднос, который я вам послала почтой! Свадебный подарок.
 Наконец Ева вспомнила: Джордан говорил, что в его доме на берегу лежит куча подарков.
 — Ах да, поднос. — Сердце у Евы упало: должно быть, многие из присутствующих послали им подарки. А она понятия о них не имела.
 Что же она будет с ними делать, когда вернется? Отправит им всем благодарственные письма?
 Да, твердо решила она. Именно так она и сделает. Потому что к тому времени у них с Джорданом будет все как прежде. Это она знает точно. В этом она уверена.
 — О, Луиза, — смущенно произнесла она. — Мы совсем сбились с ног: подготовка к свадьбе, сборы перед отъездом сюда. Так что я решила распаковать все подарки сразу после возвращения.
 — Так вы еще не видели подноса? — Брови Луизы вернулись на свое место.
 — Нет, к сожалению.
 — Но если он вам не понравится, я вас попрошу…
 Ева поспешила се разуверить:
 — Я, несомненно, буду от него в восторге. Особенно теперь, когда узнала, что поднос принадлежал матушке Алмы, он мне будет дорог, как память.
 — Конечно, это была моя идея. — По всей видимости, Луиза была удовлетворена.
 — Прекрасно!
 — Покажите-ка мне ваше кольцо. — Ева послушно протянула руку, и при виде бриллианта Луиза заохала, заахала, а потом шепнула Еве на ухо:
 — Должна сказать, что никогда не верила в то, что это произойдет.
 — О чем вы?
 — Я говорю, никогда не думала, что Джордан решится на брак. Сами знаете, какой он.
 Ева опять наклонилась к Луизе: пожалуй, не помешает побольше разузнать о Джордане.
 — Нет, не знаю. Расскажите, какой он.
 — Видите ли, он никогда никого к себе близко не подпускал. Как говорится, приятелей много, а друга нет.
 Еве не терпелось разнюхать как можно больше, но она опасалась, что Джордан, услышав, что речь идет о нем, не даст им поговорить. Она обвела взглядом всю шумную компанию. Уэсли вполне благопристойно поглощал свой тост. Лиза сидела на руках у Доры. Джордан с Марком, одним из внуков Доры, обсуждали футбольные дела.
 — Не выйти ли нам в дамскую комнату? — предложила Ева. — Надеюсь, там не так шумно.
 Понимающе кивнув, Луиза встала и пошла по коридору.
 Несколько минут она ждала Еву в дамской комнате.
 — Уж я не знала, что и думать.
 — Извините, Луиза, Джордан…
 Луизе этого было достаточно:
 — Можете не продолжать. Поначалу Кевин вел себя точно так же.
 — То есть?
 — Да вы и сами знаете. Не отпускал от себя ни на шаг. Но это пройдет, поверьте мне на слово, Луиза вздохнула, — а теперь приходится напоминать, чтобы он хоть изредка пригласил меня куда-нибудь пообедать, чтоб посидеть вдвоем, так сказать, без свидетелей, наладить контакт.
 — Луиза, а о Джордане…
 Прищурившись, та покосилась на Еву.
 — Ах да, конечно. Я чуть не забыла, мы говорили о Джордане.
 — Вот-вот, — улыбнулась Ева.
 — И на чем мы остановились?
 — Ну, вы сказали, что у него все ходят в приятелях, а друга нет. Любопытно, почему он такой?
 Охотно сменив тему по желанию Евы, Луиза доверительно понизила голос и без промедления пустилась в подробности:
 — Что может сделать человека таким? Конечно, его детство;;
 — То есть?
 — Отец его, Закари, после смерти жены, можно сказать, его бросил. Но до того и мать Джордана, Уилла, в сущности, матерью ему не была.
 — Ясно, — произнесла Ева, понимая, что нужно что-то сказать. Конечно, ей было известно, что мать Джордана умерла и его растила бабушка. Но Джордан, похоже, не слишком откровенничал насчет своих родителей, он и словом не обмолвился о том, как ему удалось все это пережить.
 А Луизу точно прорвало:
 — Тем не менее Джордан всегда был приветлив и дружелюбен. Но близко к себе никого не подпускал. Теперь, надеюсь, вы не будете шокированы тем, что услышите. Когда я узнала, что Джордан собирается жениться, то сказала своему Кевину, что готова поспорить на китайский фарфоровый сервиз из двадцати четырех предметов фабрики Стоуда, который принадлежал еще бабушке Мэри, что непременно что-то произойдет и свадьба не состоится, потому что Джордан, пусть мы все его очень любим, по натуре не семьянин. И вдруг вы здесь с обручальным кольцом, и, судя по всему, вы с Джорданом поженились.
 — Да, — Ева с трудом выдавила из себя смешок, мы здесь и по всем признакам супружеская пара.
 — У вас все в порядке? — Луиза метнула на Еву быстрый взгляд.
 — Да, в полном. А что?
 — Но вы как-то странно выглядите.
 — Что вы имеете в виду? — изобразив вежливый интерес, осведомилась Ева.
 Луиза пожала плечами.
 — Не знаю. На минуту мне что-то показалось.
 Ева взглянула на мерцавшую под потолком лампочку.
 — Может, это из-за освещения?
 Луиза посмотрела вверх.
 — Пожалуй, что так.
 Тогда Ева поспешила предложить вернуться к компании за столом.
 А Джордан между тем все больше входил в роль молодого супруга. Он то и дело подстерегал Еву в холле или где-нибудь еще, когда той удавалось улизнуть от Луизы, и с ехидством спрашивал, что еще со времени их последней встречи кузина успела сообщить. А один раз даже мимоходом поцеловал — конечно, ради того, чтоб поддержать легенду, сочиненную для родных, от которых нельзя было скрыться ни в одной комнате.
 Ева подыгрывала ему и даже провоцировала Джордана. Ей было приятно вести эту игру, хотя она ничуть не сомневалась, что она для него лишь часть спектакля.
 На это Еве было наплевать. Какими бы выдумками он себя ни тешил, чтобы усыпить бдительность родни, ей все было на руку. А от его поцелуев, хоть и мимолетных, разве могла она отказаться?
 До грандиозного пиршества оставался всего час. Весь дом заполонили потомки Мэри и Стенли Свенсон. Под предлогом, что перед обедом надо слегка освежиться, Ева рассталась с Луизой.
 По дороге она справилась о детях, у них все было в порядке. Тогда она поднялась к себе в «серую комнату».
 Растянувшись на кровати, Ева уставилась в потолок и с облегчением вздохнула. Потом отправилась в ванную взять сумочку с косметическими принадлежностями и села за туалетный столик, стоявший между дверьми ванной и стенного шкафа. Она уже приготовилась было заняться прической, как раздался стук в дверь.
 Ева молила Бога: только бы не Луиза.
 — Кто там?
 — Я.
 Ева смотрелась в зеркало и чуть было не расхохоталась над собой, когда ее страшное предположение отмел низкий мужской голос.
 — Открыто.
 Вошел Джордан, лениво прикрыл за собой дверь, потом остановился слева от Евы и прислонился к стене. В зеркале она видела, что он не сводит с нее оценивающего взгляда, который отнюдь не был ей неприятен. Брови Джордана были слегка приподняты.
 — Думаешь, тебе удалось сбежать? — бросил он.
 — Ничего я не думаю. — Медленными движениями Ева принялась расчесывать волосы, заметив, что он продолжает за ней наблюдать.
 Джордан скрестил руки, и под свитером заиграли его крепкие мускулы. У Евы что-то затеплилось в груди, постепенно превращаясь в огонь желания, которое неотступно преследовало ее со дня их первой встречи.
 — У тебя чертовски красивые волосы, — тихо произнес он, — темно-золотистые, как мед.
 Ева продолжала расчесывать длинные пряди щеткой, чувствуя себя совершенно непринужденно. На его скромный комплимент она ответила сдержанным молчанием. Судя по его взгляду, следящему за ее плавными движениями, вряд ли он понимал, что говорит вслух, — так ей показалось.
 Ева осторожно сняла колпачок с губной помады и стала изучать ее тон. Потом несмело произнесла:
 — Сегодня в дамской комнате Луиза рассказала, что твоя мать тобой никогда не занималась, а после ее смерти отец тебя бросил.
 Наступила тишина, и Ева испугалась, что сделала неосмотрительный шаг. Детство оставалось для него тяжелым воспоминанием. Может, еще не время о нем говорить, чтобы, не дай бог, не разрушить их дружеских, вселяющих надежду отношений? Но опасения ее были напрасны. Джордан лишь пожал плечами.
 — Это мнение Луизы. Но полагаю, что, скорей всего, так оно и было.
 Закрыв тюбик помады и так и не покрасив губы, Ева обратилась к отражению Джордана в зеркале:
 — Наверное, для тебя это было ужасно.
 Но он, казалось, оставался совершенно спокойным.
 — Я это пережил. К тому же у меня было то, чего многие дети не имели. Алма и дедушка.
 — Тебе…
 — Мне было плохо. — Его глаза, отраженные в зеркале, смотрели прямо. — Но я прошел через это. До самого конца.
 — Я бы сказала, что ты…
 — Что? — В его взгляде отразился некий интерес, однако к теме разговора он никак не относился.
 Пожалуй, свои соображения ей пока лучше держать при себе.
 Она взяла другую помаду, на этот раз с перламутровым блеском. Разговор о родителях он даже не пытался пресечь, рассуждала про себя Ева, и оставался откровенно безразличным. Впрочем, лучше уж таким образом сменить тему, нежели обидеться или рассердиться. Искусно уйти от неприятного разговора — прекрасный способ наказать тех, кто лезет в душу.
 Выдвинув стержень помады, Ева стала разглядывать ее, но голова была занята другим.
 Ладно, Джордан, думала она, будь по-твоему.
 О родителях говорить не будем. Пока. Но я на этом не успокоюсь. По крайней мере надолго.
 — Итак, мне всегда хотелось знать, кому достался некий матросский сундук прадедушки Стенли.
 Разочарование постигло Еву, но не оставалось ничего другого, как продолжать игру.
 — Я поклялась хранить тайну.
 — Но Луиза не имела в виду хранить тайну от меня. В нашем семействе у жен нет секретов от мужей.
 — Но я же не совсем твоя жена, ведь так?
 Она знала, это был опасный ход. Он мог с ней согласиться и просто выйти из комнаты.
 Но Джордан не двинулся с места. Больше того, он опустил глаза. Ева увидела, что он смотрит на ее губы, и вдруг почувствовала вкус тщательно наложенной помады.
 — Что касается ваших глупых разговоров с Луизой, то на ближайшие несколько дней ты моя жена.
 Внутри у нее точно что-то оборвалось. Он объявил ее своей женой, пусть на время, и она почувствовала волнение.
 — Я?
 — Ты, — не колеблясь, подтвердил он.
 Она закрыла косметичку.
 — Пусть даже и так. Все равно это нехорошо, ведь я обещала Луизе никому ничего не рассказывать.
 Она поднялась, взяла сумочку и направилась в ванную.
 Он ринулся за ней.
 — Не уходи. Пока.
 Она застыла на месте. О боже, какое блаженство ощущать его близость! Хоть он дотронулся лишь до ее руки, все тело окатила теплая волна.
 — Почему?
 Похоже, вопрос привел его в замешательство, а она, взглянув на его губы, казалось, ощутила их прикосновение к своим.
 Осипшим вдруг голосом он продолжал в том же духе:
 — Расскажи. Ну давай же. — Он стал слегка поглаживать кисть ее руки.
 Ева глубоко и прерывисто вздохнула. Вовсе не потому, что ее трогала история с матросским сундуком. Дело было в его изумительных ласках.
 — Ну, ладно. Только ты будешь шокирован.
 — Ничего. Переживем.
 — Представляешь, Луиза была вынуждена спасти его. В том числе от собственной матери.
 — Какой ужас! — Притворившись потрясенным, он продолжал гладить запястье, поднимаясь все выше по рукаву ее мягкого кашемирового свитера, который слегка потрескивал.
 — В это трудно поверить, но тетушка Бланш чуть не продала этот ящик.
 — Я потрясен, просто слов не нахожу. — Голос его стих, а рука, взобравшись наверх, впилась в ее плечо.
 Отчаявшись вернуть сумочку в ванную, Ева поставила ее на туалетный столик.
 Потом положила ладонь на грудь Джордану и услышала, как сильно колотится его сердце.
 — Обещай мне, что ни одна душа не узнает эту страшную историю.
 Он завладел ее рукой. Сколько тепла и нежности исходило от нее!
 — Обещаю.
 Затаив дыхание, шепотом она рискнула предложить:
 — Может, скрепим клятву поцелуем?
 Он замер. Если он поцелует ее сейчас, то сделает это лишь по собственному желанию, никакой другой причины не будет. В комнате, кроме них, никого нет. И дверь в коридор закрыта.
 Он сдавленно пробормотал:
 — Чем, по-твоему, ты сейчас занимаешься?
 Но она не дрогнула, по крайней мере внешне, и не упустила случая ответить ему тем же:
 — А чем занимаешься ты, преследуя меня здесь за закрытой дверью? Играешь спектакль, когда рядом нет ни одного зрителя?
 Он был совершенно сбит с толку и, не спуская с нее горящего желанием взгляда, ответил:
 — Не знаю.
 Самообладания у нее оказалось больше.
 — А я знаю.
 — Что? — Его голос походил на рычание. — Что ты знаешь?
 — Что тебе это нравится. Тебе нравится эта игра. Ты не хочешь прерывать ее, даже когда мы наедине.
 — Разве? — Он взял ее за плечи и прижал к себе.
 Опьянев от страсти и не слишком заботясь, догадывается он об этом или нет, она вздохнула.
 — Да, это так. — Она взглянула на него умоляюще. — Я разделяю твои чувства и тоже не хочу прерывать ее. Никогда.
 — Ты тоже?
 — Да, и я. Потому что, — она перевела дыхание, я люблю тебя, Джордан.
 — Прекрати, Ева. — Его губы дрогнули.
 И без всякого стеснения, забыв о притворстве, Ева продолжала:
 — Я люблю тебя. Так же, как прежде. Надеюсь, ты это знаешь.
 — Я сказал, прекрати.
 — Мы могли бы во всем разобраться. Если только ты дашь нам…
 Оставалось единственное надежное средство заставить ее замолчать. И он закрыл ей рот поцелуем.
 На какой-то миг, казалось, Земля прекратила вращаться.
 В безумном порыве Ева прильнула к Джордану, обвила руками его шею и, бурно дыша, подчинилась зову страсти. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз так жадно, так чувственно ее целовал, — дни, недели или целая вечность?
 До чего же она истосковалась по нему!
 До чего же ей хотелось наверстать упущенное вернуть все поцелуи, которых они себя лишили с той самой ночи в домике на берегу, когда он указал ей на дверь! Стиснув его широкие плечи, она откинула назад голову и изогнулась, отдавая себя в его полную власть.
 У него вырвался стон. Его руки скользнули вниз по ее спине и крепко обхватили Еву, отзываясь на ее отчаянный призыв. Она упивалась его поцелуями, с несказанным восторгом наслаждаясь вкусом его губ и языка. Наконец…
 — Это безумие, — шептал он, покрывая поцелуями ее шею в треугольном вырезе пушистого свитера.
 — Да, безумие, — согласилась она. — Совершеннейшее безумие.
 Его голова легла ей на грудь, она чувствовала его губы, его теплое дыхание.
 — Не надо было мне этого делать…
 Она обняла его еще крепче.
 — Нет, нет, надо.
 Он поднял голову, и она протестующе вскрикнула.
 Обвив руками талию Евы, он увлек ее к кровати, которую еще прошлой ночью они так целомудренно делили.
 Казалось, тело ее освободилось от всех оков, Ева легко подчинилась Джордану и, раскинувшись на постели, протянула к нему свои хрупкие руки.
 — Нам скоро надо идти вниз.
 Она вздохнула.
 — Скоро, но не сию минуту.
 Он покачал головой, но подниматься и не подумал.
 Она заметила у него на губах блестящие следы своей помады и, вспомнив, как наблюдал он за ней, пока она красила губы, а после снял помаду поцелуями, вновь ощутила возбуждение и коснулась рукой его рта.
 — В чем дело? — Он насторожился.
 — Ничего. Просто моя помада.
 Медленно и нежно она провела пальцем, стирая с его губ следы помады. И, не дав ей отдернуть руку, он осыпал ее поцелуями, не сводя с нее глаз.
 Тонкая юбка Евы поднялась, и он положил руку ей на колено. Сквозь колготки она ощутила тепло его нежного прикосновения и жадно втянула в себя воздух. А он продолжал целовать ее пальцы, плавно скользя рукой по бедрам, медленно-медленно, сначала по одному, потом по другому; сердце Евы едва не разрывалось. Осторожно опустив юбку, его рука заскользила вверх по мягкой поверхности свитера — к упругим полушариям грудей.
 Он нежно заключил их в свои ладони. И с лицом, чуть искаженным от наслаждения, она, застонав, отдалась его упоительным ласкам. Не в силах больше владеть собой, Ева отняла руку от его жадного рта и без сил откинулась на кровать.
 И это было очень кстати, потому что его рот теперь мог прильнуть к ее телу. Он опьянял ее своими нескончаемыми поцелуями. Рука его прокралась под свитер, осторожно подняла лифчик и свитер вверх, и, обнажив ее грудь, он стал покрывать ее поцелуями, вдыхая аромат ее кожи и лишая Еву рассудка.
 Вдруг он отпрянул. Она с удивлением уставилась на него и никак не могла взять в толк, что случилось.
 Лицо у него вспыхнуло, глаза загорелись. Бедром она ощутила его восставшую плоть. Джордан чертыхнулся и бросился прочь с кровати.




 ГЛАВА СЕДЬМАЯ


 — Пожалуйста, не отворачивайся, Джордан…
 Ее голос звучал смущенно. Он замер, хотя знал, что надо делать как раз то, чего она просит не делать. Надо отвернуться и избегать взгляда ее печальных сине-зеленых глаз, не видеть чарующего румянца, восхитительного беспорядка волос, белоснежной упругой груди, открытой взору, которую он обнажил, еще не зная, к чему это приведет. Она не сводила с него умоляющего взгляда.
 — Джордан, я…
 Он изнемогал от желания. Только круглый дурак мог раздразнить так себя и ее.
 Он глубоко вздохнул. Слегка обиженная его внезапным охлаждением, Ева продолжала пристально смотреть на него.
 Он воззвал к разуму, хотя обуревавшее его желание было весьма примитивным, и произнес:
 — Я зашел дальше, чем следовало. Нам пора идти вниз. Дора скоро позовет всех к столу.
 Точно очнувшись от оцепенения, Ева кивнула:
 — О да. Конечно. Я не думала…
 И он осторожно протянул ей руку, боясь снова ее взволновать. Точно ребенок, Ева послушно ее взяла, и он помог ей встать. Потом, не торопясь, заботливо поправил на ней одежду.
 — Спасибо, — невнятно произнесла она, не двигаясь с места.
 Сейчас он больше всего хотел одного — упасть с Евой на уже измятую ими кровать и завершить то, что было начато.
 — Извини, — его голос прозвучал несколько резче, чем он ожидал, — я сейчас вернусь.
 Она согласилась:
 — Хорошо.
 Закрывая за собой дверь ванной, он чувствовал на себе ее взгляд.
 Джордан кинулся к раковине и окатил лицо холодной водой, боясь взглянуть в зеркало. Потом пригладил волосы и поправил одежду.
 Когда он вернулся в комнату, Ева уже сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, а ему так хотелось схватить гребенку и самому запустить ее в пушистые пряди, ощущая их шелковистую нежность.
 Усилием воли он заставил себя отвернуться.
 — Я, пожалуй, пойду вниз. Хорошо?
 Она перестала причесываться.
 — Погоди, я с тобой.
 Ева схватила ту же помаду, и губы вновь обрели прежний вид, тот, что был до поцелуев.
 Потом улыбнулась ему в зеркало.
 — Готово. — Она встала, закрыла сумочку и отнесла ее в ванную. Вернувшись, протянула Джордану руку. — Пошли.
 Он взял ее под локоть, и они вместе спустились по лестнице.
 — Что ж, Джордан, — громогласно заявила кузина Луиза, — теперь твоя очередь.
 Грандиозное пиршество уже закончилось.
 Шел десятый час, и дети уже были в кровати, а взрослые члены семейства, заполнив большую гостиную, холл и «солнечную комнату», один за другим рассказывали случаи из своей семейной жизни.
 Обняв Еву, Джордан стоял, прислонившись к стене, рядом с Алмой, сидевшей в кресле. Он с удивлением взглянул на Луизу.
 — Какая еще очередь?
 — Рассказать все, как было.
 — Что «все»?
 — Все о себе и Еве. Ведь никого из нас не было рядом, а мы хотим все знать. С самого начала и до конца. От "а" до "я". Со всеми подробностями: о том, как ты познакомился со своей красавицей женой и как женился на ней.
 Джордан остолбенел, Ева это почувствовала, и все же он ответил вполне спокойно и непринужденно:
 — Рассказывать можно целую вечность. Даже не знаю, с чего начать.
 Но Луиза отступать не собиралась.
 — Прекрасно. Тогда расскажи о самом интересном. О вашем венчании в Тахо.
 — Ну, я… — Казалось, Джордан лишился дара речи.
 Все присутствующие уставились на него, верно полагая, что, подобно большинству мужчин, он не откажет себе в удовольствии поведать о столь значительном событии. Но они-то с Евой знали, что Джордан совсем не горит желанием сочинять басни о венчании, которого не было.
 Обычно молчаливая Алма вступилась за внука:
 — Может, в другой раз?
 Бросив на нее быстрый взгляд, Ева заметила беспокойство на ее добром старом лице. Неужели Алма догадывается о том, что скрывают Джордан и его мнимая жена?
 Нет, этого не может быть. Глупое предположение! Ева поспешила выбросить его из головы. Если бы Алма знала правду, с какой стати она стала бы это скрывать?
 Но Луиза, как всегда, не унималась:
 — Начинай, Джордан. Хотя бы несколько наиболее ярких эпизодов.
 — Да оставь ты его, Луиза! — воскликнула Бланш, которая стояла около двери, довольно далеко от дочери.
 Луиза повернулась к матери.
 — Нет, я хочу все знать.
 — В этом я не сомневаюсь, дорогая. Однако это вовсе не значит, что Джордан должен тебя ублажать.
 Еве передалось напряжение Джордана. Она понимала, почему он тянет: одно дело — жить во лжи и совсем другое — сочинять про себя небылицы во всеуслышанье. Его не радовала эта перспектива, и он медлил, хотя наверняка знал: коль его родственники вбили себе что-то в голову, сопротивляться бесполезно.
 Она понимала, что от нее требуется, и ободряюще улыбнулась ему.
 — Позволь мне, милый.
 По комнате прокатился гул одобрения, атмосфера явно разрядилась.
 — Да, конечно. Ева расскажет.
 — Расскажите, Ева.
 — Мы с нетерпением ждем.
 Он расслабился, она это почувствовала. В ответ он тоже улыбнулся ей и стиснул плечо.
 — Да, прекрасная идея. Расскажи им, милая.
 Расскажи все.
 Джордан захлопнул за собой дверь спальни и свет не включил. Он видел Еву в мерцающем свете луны, пробивающемся сквозь крону каштана.
 — Говоришь, у меня так тряслись колени, что я не мог связать двух слов?
 — Что правда, то правда. Мне показалось это очень трогательным. — Ева сняла сережки и положила их на туалетный столик. — Женщины были просто сражены.
 — Я совсем не из тех, кто не умеет взять себя в руки.
 — Вот именно. Именно поэтому все были так тронуты.
 — Погоди-ка. Мы сейчас одни. И давай не путать вымысел с правдой.
 Ева опустилась в кресло, стоявшее возле туалетного столика.
 — Ладно. Давай. — Она вызывающе ухмыльнулась. — Разве не я взяла на себя непосильный труд расписывать венчание, которого и в помине не было?
 — Ты. — Какое-то время он молча смотрел на нее, потом добавил:
 — И я тебе за это благодарен.
 — Спасибо. — Ева про себя улыбнулась, польщенная его признанием и вполне удовлетворенная тем, как все сложилось. Что и говорить, ей удалось так ловко сочинить историю с их женитьбой, что она сама чуть было в нее не поверила.
 Пустив в ход свое воображение, она сама поразилась, насколько правдоподобно все выглядело.
 Она поведала о том, как в аэропорту были перепутаны чемоданы, о том, как пришлось уговаривать священника, как трепетала она в подвенечном платье, и даже о том, как Уэсли назвал гостиничную ванну плавательным бассейном. И едва она приступила к рассказу, Джордан стал ей охотно поддакивать, добавляя разные подробности и заливаясь вместе со всеми смехом, точно все это было на самом деле.
 Стоя у двери, Джордан не сводил с нее глаз.
 — Сегодня ты была неподражаема, — тихо воскликнул он. — Моя прекрасная, несравненная мнимая жена.
 Почему-то при этих словах у нее на глаза навернулись слезы, а улыбающиеся губы задрожали. Она встала.
 — Ну ладно. — В голосе ее, слегка хриплом, звучала наигранная бодрость. — Я иду в ванную первая, хорошо?
 Он огляделся по сторонам, будто хотел удостовериться, что в комнате есть еще кто-то, но, кроме них, не было никого.
 — Нет проблем. Вперед. — Он направился к своему чемодану, стоявшему на низкой прикроватной тумбочке.
 Ева быстро исчезла в ванной, закрыла за собой дверь, включила лампу. После мягкого полумрака комнаты яркий свет ее ослепил.
 Она заморгала и, привыкнув, торопливо сняла с себя платье, накинула фланелевый, с глухим воротом халат, висевший на двери, потом тщательно умылась и вычистила зубы. Ева старалась ни о чем не думать, потому что не имела никакого представления о том, что ждет ее этой ночью за дверью ванной.
 Если незабываемые события сегодняшнего дня вообще что-то значат, недалек тот час, когда они снова станут любовниками. Но, прежде чем это произойдет, все же не мешает ей получше узнать Джордана. Без серьезного разговора им не обойтись.
 Она тешила себя надеждой, что, когда выйдет из ванной, они спокойно все обсудят. И придут к выводу, что со временем смогут жить вместе и заниматься одним делом. И впредь он не станет скрывать от нее свои страхи и сомнения.
 Чуть дрожащей рукой Ева взялась за ручку двери.
 — Джордан? — После ослепительного света ванной она опять оказалась в освещенной лишь луной спальне.
 — Да, — отозвался Джордан. На нем не было свитера. Голая грудь с рыжеватым пушком словно блестела в темноте.
 — Твоя очередь.
 — Спасибо. — Он направился к ванной. Шаги его были еле слышны, и Ева заметила, что он снял туфли и носки. Джордан закрыл за собой дверь, отгородив комнату от яркого света ванной.
 Джордан, казалось, оставался в ванной целую вечность. Но и когда наконец он вышел, все равно застиг Еву врасплох. Брюки он не снял. Любопытно, и ему не дает покоя мысль о том, что делать дальше? На какое-то время он застыл в освещенном проеме двери, потом выключил свет, и они опять очутились в полумраке. Ева снова будто ослепла и скорее почувствовала, чем увидела, что он приблизился к ней.
 И остановился напротив. Постепенно привыкнув к темноте, она различила очертания его фигуры и устремила на него нежный и нерешительный взгляд.
 — В чем дело, Ева?
 Она затаила дыхание.
 — О, Джордан, я…
 — Что — ты?
 — Мне кажется, мы могли бы поговорить.
 — О чем?
 — Ну…
 — Слушаю.
 — Мне хотелось бы поговорить о нас с тобой. О тебе и обо мне. Как ты?
 — Хорошо. Но о чем именно?
 У нее отлегло от сердца, хотя она по-прежнему не имела понятия, с чего начать, и она, запинаясь, выдавила:
 — Ну, мне кажется, может, ты передумаешь.
 Попробуем еще раз.
 Похоже, он пытался разгадать ее ход.
 — Что значит «попробуем»?
 — Мы будем встречаться и посмотрим… Джордан с негодованием воскликнул:
 — Чертовски неопределенно! В любом случае, думаю, мне незачем еще раз что-то пробовать. Это все равно что пробовать пересечь эту комнату.
 — Ноя…
 — По-моему, так: либо ты уверена, либо нет.
 Если кто-то говорит «попробуем», то использует это как предлог, чтобы увильнуть от решения.
 Если Ева согласится стать его женой, а он ее примет, он всегда будет с ними — с ней и ее детьми, если не душой, то по крайней мере телом.
 А большего ей пока и не надо. Да, она добивалась его откровенности, старалась всячески узнать о его глубоко затаенных обидах — но это не столь уж и важно. С годами, пройдя испытания совместной жизни, она все поймет сама.
 — Итак?
 Ева почувствовала, что пауза слишком затянулась. И еще раз посмотрела на его едва различимое в темноте лицо.
 — Я…
 — Ну, Ева, говори же, что ты хотела.
 Она расправила плечи.
 — Ты прав, — начала она уверенным тоном.
 — В чем?
 — В том, что не стоит еще раз пробовать, этого действительно недостаточно.
 — И что же все это значит?
 — А это значит…
 — Ну?
 Она смотрела ему прямо в глаза.
 — Это значит, я хочу стать твоей женой, Джордан. Настоящей, а не мнимой. Хоть сейчас; Или когда скажешь.




 ГЛАВА ВОСЬМАЯ


 Джордан посмотрел на Еву: ее прекрасное лицо светилось надеждой. Он ликовал: она согласна выйти за него замуж. Сейчас или когда он захочет.
 Но его радость тут же угасла. Это она говорила и раньше, а потом передумала, и удар оказался слишком болезненным.
 Такую боль забыть нельзя.
 — Джордан, — в ее голосе послышалось беспокойство.
 А он вдруг почувствовал, что из-за Евы и всей этой чертовщины ему стало не по себе.
 — Однажды ты уже обещала выйти за меня замуж, а потом передумала.
 Она робко протянула к нему руки.
 — Я боялась.
 — А сейчас не боишься.
 — И сейчас боюсь. Но больше не передумаю.
 На этот раз ты на меня не давишь. У меня было время подумать и спокойно принять решение.
 До чего же трудно на нее смотреть! До чего же трудно держаться на расстоянии! Его так и подмывало сорвать с нее этот целомудренный халатик, обнажить ее стройные ноги, гладкие, изящно очерченные бедра…
 Джордан отвернулся и уставился невидящим взором на тень каштана.
 — Пожалуйста, Джордан, ответь мне.
 С трудом овладев собой, он вновь посмотрел на нее.
 — Только не сейчас. Давай переждем эту ночь.
 — Хорошо, — тихо произнесла она. — Мы все уладим в воскресенье, как только вернемся домой.
 — Вот и прекрасно. — Посмотрев на нее, он вспомнил о кровати за ее спиной. Похоже, этой ночью ему не удастся никого перехитрить и устоять перед зовом плоти. А тогда придется признать перед ней полное свое поражение и этой же ночью умолять ее стать его женой.
 Но после ее вероломства что-то удерживало Джордана от полной капитуляции.
 — Знаешь, — продолжил он, — мне нужно ненадолго спуститься вниз. — Он отыскал туфли, достал из чемодана свитер и надел его.
 В недоумении Ева уставилась на него.
 — Джордан, я.., начала было она, когда он направился к двери.
 — Не дожидайся меня, ладно? — И прежде чем она ответила, он вышел из комнаты.
 Когда Ева с детьми спустилась вниз, дядюшка Ниле был на своем посту в кухне и резал индейку для сэндвичей. За обеденным столом в «солнечной комнате» сидели Алма с Дорой, и Лиза прямиком направилась к Алме. Ева проводила взглядом Уэсли, который пошел к маленькому столику и принялся там из костяшек домино сооружать дороги и дома.
 В доме было как-то необычно тихо, — и не таилось ли в этом молчании что-то недоброе?
 Делано улыбнувшись, она сказала:
 — Кажется, я проспала.
 — Чепуха. — Дору вдруг прорвало:
 — Как тут не проспать, когда у вас медовый месяц! Садитесь вот сюда. Ниле, налей девушке чашечку горячего кофе.
 Ева опять заподозрила что-то неладное: Дора так и порхала вокруг нее.
 — Я сейчас принесу. Нет, нет, — Дора постучала по спинке стула, который выдвинула. — Садитесь сюда, Ниле уже все приготовил. — Взяв у мужа чашку, сказала:
 — Спасибо, дорогой, — и, подождав, пока Ева усядется, поставила перед ней кофе. — Итак, что это будет, завтрак или ланч?
 — Пусть лучше будет ланч. И один из ваших сэндвичей, дядя Ниле, если можно.
 — Сейчас будет сделано.
 Ева отхлебнула кофе. Алма с Дорой ей приветливо улыбнулись, но, как ей показалось, несколько натянуто. Ева улыбнулась в ответ. Сомнений не было: они знают, что молодая жена Джордана минувшую ночь провела в одиночестве.
 При мысли об этом Ева вспыхнула, но старалась ничем себя не выдать.
 — Отличный кофе.
 — Ниле только что его сварил.
 Ева огляделась вокруг.
 — Мне Уэсли сказал, что полдома разбежалось кто куда.
 Дора поспешила все разъяснить:
 — Да, именно так. Дэнис, моя вторая дочь, составляет генеалогическое древо нашей семьи.
 Она захотела, чтобы на него взглянула Карла. А потом Нэнси решила пойти в гости и взяла с собой Кэндрика и Филлис.
 — И Джордана с Мэттом? — Ева старалась говорить непринужденно, не обращая внимания на то, что Алма с Дорой обменялись взглядами.
 — Сегодня футбольный матч между командами университетов, — вмешался дядя Ниле. — А у Рэгги, старшего сына Бланш, телевизор с большим экраном.
 — О! — Ева заставила себя рассмеяться. — Футбол! А я и не знала!
 — Джордан просил меня обязательно передать вам, что вернется около четырех, — сказала Алма.
 — Правда? — Ева понимала, что голос ее звучит до нелепости растерянно.
 Лиза елозила на коленях у Алмы, верно, сделала ей больно, но пожилая дама все равно подбодрила Еву улыбкой.
 Ева улыбнулась в ответ. Как бы ни складывались их отношения с Джорданом, это переходило все границы; спасибо еще, что удосужился передать весточку через Алму. Хотя и весточка эта была, разумеется, частью все того же спектакля, разыгранного ради спокойствия семейства.
 Дядя Ниле положил перед ней толстый сэндвич.
 — Он с белым мясом, как вы любите.
 Ева вновь через силу улыбнулась.
 — Да. Спасибо. Выглядит потрясающе.
 Озираясь по сторонам, появилась Луиза.
 — Я на одну минутку, хочу всех поприветствовать. Спешу домой готовить курник, и еще меня ждет куча грязной детской одежды. Я слыхала, все мужчины — у Рэгги, в том числе и Кевин. Он сказал, что вернется около шести, и интересовался, где будет обед. Вот чем все заканчивается: у меня стирка и курник, а у него футбол. Ты что-то приумолкла, Ева. Все хорошо?
 — Да. Отлично.
 — Перестань! Приуныла оттого, что Джордан смылся с мужиками.
 — Вовсе я не приуныла, Луиза.
 — Ну-ну, не стоит расстраиваться. У вас ведь все в порядке, правда? Неужто молодожены поссорились?
 — Конечно, нет.
 Погрозив ей пальцем, Луиза ласково сказала:
 — Ты как будто чем-то обижена?
 Все сидели за обеденным столом, и Еве больше всего хотелось перегнуться через стол и придушить Луизу, чтобы та наконец заткнулась.
 На помощь пришла Дора, которая играла с Уэсли в домино:
 — Ты не должна завидовать счастью Евы и Джордана, Луиза. Тебя оно никак не касается.
 Луиза покраснела.
 — Завидовать? Я и не думаю.
 — Что ж. Прекрасно. Рада слышать.
 Из кухни донесся голос Нилса:
 — Луиза, ты, кажется, кладешь в курник каштаны?
 Вздохнув, Луиза произнесла со страдальческим выражением:
 — Нет. Это мама. Только она может выдумать приправлять чем-то блюдо, которое хорошо само по себе. Ты же ее знаешь… — И Луиза оседлала своего конька, хотя обычно ее излюбленной темой было то, как мало ценит ее муж после двадцати лет супружеской жизни.
 Ева сочувственно кивала; она чуть было не расцеловала Дору с Нилсом за то, что они ее выручили, не дав Луизе докопаться до истины.
 Отбыла Луиза в начале четвертого, когда вернулись Нэнси с Карлой и детьми. Карла предложила поехать с Кэндриком и Уэсли в так называемый «Веселый цирк» — пиццерию со всевозможными играми и аттракционами.
 Отчаяние все сильнее охватывало Еву, и, не в силах сидеть на месте, она взяла Лизу и отправилась с ними. Ее примеру последовала Нэнси, прихватив с собой малютку Филлис. Все сели в автофургон Доры и помчались на другой конец города.
 В «Веселом Цирке» было полно народу. А для Евы ничего лучше и быть не могло. Шум и гам не давали ей думать о Джордане и о том, чем он был сейчас занят. Ее вниманием владели дети.
 Около пяти часов, когда они уже собирались уходить, Нэнси предложила их покормить, и Ева ее поддержала, стараясь не думать о Джордане пришел он или нет.
 Они вернулись около восьми. Сонных ребятишек пришлось тащить вверх по лестнице. Уложив детей, Ева их поцеловала — и не успела выключить свет, как они уже спали.
 Аккуратно закрыв за собой дверь детской, Ева тут же очутилась в объятиях Джордана.
 Он тихо рассмеялся, и от звука его голоса ее словно огнем обожгло.
 Но, вспомнив, сколько неприятных переживаний он ей доставил, она отстранила Джордана.
 — Чш! Они уснули.
 — Извини. — Хорошо еще, ради приличия он притворился смущенным. — Я пришел пожелать им спокойной ночи.
 — Немного опоздал.
 — Вижу. Ты сердишься?
 — Сержусь? С какой стати? — Ева смерила его взглядом с головы до ног.
 Вид у него был отдохнувший, настроение прекрасное. И держался он так, будто прошлой ночью ничего не произошло.
 — Хорошо провел день? — В голосе Евы звучала ирония.
 Он нахмурился.
 — Как обычно, когда проводишь время в мужском обществе. Несколько кружек пива, отличная игра, и ты готов на любые подвиги, даже на встречу со сварливой женой. — В глазах его горел насмешливый огонек.
 — Ну, хватит, — возмущенно зашипела Ева. Кроме нас, тут никого нет, кончай ломать комедию.
 Но как раз в эту минуту из ванной вышел Кэндрик и, не глядя в их сторону, поплелся в свою комнату, которая находилась в конце коридора.
 — Пойдем в нашу комнату. — Ева направилась туда, не глядя, идет он за ней или нет. Но, судя по ее настроению, Джордану лучше было последовать за ней.
 Очевидно, он понимал, что выбора у него нет: он вошел в комнату, включил свет и закрыл за собой дверь.
 Ева повернулась к нему.
 — Ты ушел, не сказав даже куда.
 — Я передал через Алму.
 — Конечно же, ради спокойствия Алмы, а не моего.
 — Продолжай, Ева. — Он скрестил руки на груди. — Если ты так жаждала меня видеть, почему тебя не было, когда я вернулся?
 — Рано или поздно даже у жены может лопнуть терпение.
 Он отвел взгляд, потом посмотрел на нее снова.
 — Ладно. Я ушел, не предупредив тебя, а ты ушла, не дождавшись меня. Так что мы квиты.
 — Правильно. Квиты.
 — А ты считаешь, что это не так?
 — Меня интересует одна незначительная подробность: где ты сегодня спал?
 — А в чем дело? Я прилег на кушетке в гостиной — и как провалился.
 — И я должна этому верить?
 — Можешь не верить, но так оно и было.
 — Уж не собираешься ли ты сказать, что хотел вернуться сюда?
 — Я говорю, что уснул на кушетке и проснулся утром.
 Если б только она могла схватить его и вытрясти из него душу! Но она знала: ни к чему хорошему это не приведет. И продолжала в том же духе:
 — Весь день на меня смотрели сочувственно.
 Алма с Дорой знают, что ты спал на кушетке?
 Он пожал плечами.
 — Судя по тому, что, проснувшись около семи утра, я встретил дядю Нилса и он предложил мне чашку кофе, осмелюсь предположить — да, они знают.
 Ева кинула на него быстрый взгляд.
 — Ты заварил эту кашу, чтобы твоя семья поверила в легенду о счастливом браке, а теперь ведешь себя чертовски неразумно, проводишь ночь на кушетке, где любой тебя может застукать.
 Недолго подумав, он спокойно проговорил:
 — Молодожены иногда ссорятся. По-моему, ничего страшного в этом нет.
 — Ты так считаешь?
 — Успокойся, милая.
 От этого ласкового обращения она чуть не вскрикнула.
 — Послушай. Мы здесь одни. Не называй меня «милая». Я не хочу, чтобы наедине ты меня так называл, пока мы не разберемся во всей этой чертовщине.
 Ядовитая усмешка чуть тронула его губы.
 — Хорошо, милая.
 Какое-то время она молчала, потом опустилась на кровать. Вся ее враждебность вдруг улетучилась, и ее охватило ощущение нелепости и пустоты происходящего.
 Ева посмотрела на свои руки, потом на Джордана.
 — Может, больше не будем ссориться?
 Ее подавленность, казалось, подействовала на него больше, чем боевой задор. Он смотрел на Еву спокойно и как будто настороженно.
 — Согласен.
 — Мы можем поговорить по душам?
 — Вполне.
 — Скажи мне, пожалуйста, почему ты не вернулся прошлой ночью?
 Он ответил просто:
 — Потому что мне нужно было подумать. Одному.
 — О чем?
 — Не лучше ли покончить с нашей затеей, рассказать всем правду и поставить на этом точку.
 — И?
 Он потер глаза. Теперь было видно, что он устал.
 — А потом я подумал о бабушке, о том, как она держит на руках Лизу и напевает ей песенку, которую пела и мне в детстве. И решил довести дело до конца, чего бы мне это ни стоило. Мы сделали ее счастливой, Ева, и я не хочу ее разочаровывать, понимаешь?
 — Но если мы когда-нибудь поженимся…
 Он быстро взглянул на нее.
 — Давай не будем об этом, хорошо? Мы ведь условились: никаких глубокомысленных разговоров, пока.., пока не кончится этот спектакль.
 — Но…
 — Не надо, — перебил он бесстрастным тоном.
 Она так бы и удавила Джордана: затыкает ей рот, а из самого слова не вытянешь, но Джордан уже как будто взял себя в руки и был готов дать ей отпор. Опять стал подчеркнуто галантным и предупредительным. Еве оставалось лишь еще в течение двух дней.., и ночей изображать из себя его супругу. И молить Бога, чтобы все кончилось хорошо.
 — Пошли, — мягко предложил он. — Давай спустимся вниз. Дядя Ниле решил тряхнуть стариной, сыграть в канасту. — Джордан протянул Еве руку.
 Ощутив тепло его ладони, Ева вспомнила, какой нелегкий путь они прошли вместе. Все ее колебания остались позади. И теперь, если он предоставит ей шанс, она, не медля ни минуты, отдаст ему руку и сердце. Пусть он пока ничего не обещает, но по крайней мере больше не твердит, что прошлого им не вернуть.
 Могло бы быть и хуже.
 Он увлек ее за собой, и Ева не сопротивлялась, пытаясь настроиться на мажорный лад и решительно не замечая охватившего ее волнения.




 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ


 В канасту играли до полуночи. Потом поднялись к себе в комнату, где их ждала двухспальная кровать. Как и в первую ночь, они легли рядом, но их разделяла неприступная стена. Такой мучительной ночи у Евы еще не было.
 Утром, решая, кому первым идти в душ, они рассыпались друг перед другом в любезностях. А потом целый день на глазах у своих близких Джордан старательно исполнял роль любящего и ласкового мужа.
 Наедине с Евой он вел себя сдержанно и корректно, однако Ева чувствовала, как он от нее отдаляется. С грехом пополам Ева коротала время в маске счастливой жены, тщательно скрывая свои волнения и тревоги.
 Луиза, как обычно преследуя ее по пятам, говорила не умолкая. А Ева слушала, стараясь казаться спокойной и всем довольной: не дай бог, та заподозрит что-нибудь неладное. Джордан постоянно вертелся поблизости, так что все шло как положено. Он понимал, что его назойливая кузина вполне может докопаться до правды, поэтому, пока Луиза оставалась у них в доме, Джордан, сама любезность и внимание, обхаживал Еву, а бедная кузина едва не лопалась от зависти.
 Когда время подошло к обеду, Нэнси объявила, что приготовила им сюрприз.
 — Ну, молодожены, одевайтесь. Мэтт и я приглашаем вас провести вечер на Стейтлайне. Это наш свадебный подарок. Ночное гулянье по городу.
 Еве опять стало неловко из-за очередного свадебного подарка, и она попыталась возразить:
 — Это замечательная идея, Нэнси, но Уэсли и Лиза…
 Тут вмешалась Карла:
 — Я с ними посижу. И мама поможет.
 — Непременно, — согласилась Дора.
 — Я тоже буду здесь, — присоединилась к ним Алма, — и еще Ниле. Уверена, все вместе мы справимся и уложим ребятишек спать.
 Они сидели в «солнечной комнате». С местной газетой на коленях Ева расположилась в кресле у окна и, когда обвела взглядом присутствующих, поняла, что все они заодно.
 Все, кто был в комнате, смотрели на Еву, ожидая ее согласия. Она судорожно сглотнула и перевела взгляд на Джордана, тот пожал плечами.
 — От нас не так уж много требуется, милая.
 Нам просто предлагают развлечься. — В голосе его слышались веселые нотки. Неужели никто, кроме нее, не заметил холодок в его глазах?
 — Вот именно. — К Еве подошла Нэнси и, забрав газету, подняла Еву с кресла. — А теперь пошли наводить марафет. Отправляемся через час.
 Что бы там ни было, а Еву охватило приятное волнение, когда она достала платье, которое уже и не надеялась надеть в этот уикенд. Именно то черное вечернее платье с открытыми плечами, которому некогда Джордан расточал щедрые похвалы.
 И сейчас чем больше Ева думала о предстоящем вечере, тем больше ей нравилась эта затея.
 Конечно, вряд ли он что-то решит, но как-никак, а приключение. Наверняка вернутся они домой очень поздно, стало быть, придется меньше лежать в одной кровати — рядом и в то же время далеко друг от друга.
 Да, говорила себе Ева, ночь в городе — прекрасное развлечение, хотя оно ничего не решит.
 Если не считать Нэнси и Мэтта, их окружат незнакомые люди, можно будет расслабиться, не следить за каждым словом, не быть постоянно начеку, опасаясь, что любящие глаза заметят чего не следует.
 Мурлыкая что-то себе под нос, Ева приняла душ и надела шелковое с кружевами белье, специально под черное платье. Сверху накинула халат и села за туалетный столик накладывать макияж.
 — Ева? — спросил из-за двери Джордан.
 — Заходи. Открыто.
 Он вошел и остановился за спиной у Евы, стараясь не встретиться с ней взглядом.
 — Ванная тебе больше не нужна?
 — Нет. Можешь занимать.
 Из шкафа он достал сумку с одеждой и обувью, из чемодана белье и носки и отправился в ванную. Закончив макияж, Ева причесалась и надела бриллиантовые серьги, доставшиеся ей от бабушки. Она как раз собиралась застегнуть «молнию» на платье, когда из ванной вышел Джордан.
 На минуту он остановился в дверях, не в силах оторвать от нее взгляд. Она тоже смотрела на него, и, казалось, сердце у нее вот-вот разорвется. До чего же он был хорош! В вечернем пиджаке свободного покроя и строгих в полоску брюках.
 Он откашлялся, но голос его все равно прозвучал хрипло:
 — Я знал, ты наденешь это платье. Ты хотела быть в нем в тот вечер, когда намечался обед с Мортом и Мелбой Блекер. Помнишь?
 Ева кивнула. Она подумала, что это было совсем недавно. Весь тот вечер она просидела дома, изнывая от тоски и не переставая думать о Джордане.
 — И как же прошел обед? — Она старалась, чтобы вопрос прозвучал непринужденно. Ева знала, как он был заинтересован в этой встрече.
 — Отлично. На самом высшем уровне. Патент на установку «Чили Лилиз» вполне их устроил.
 — Ну и прекрасно, — продолжала Ева этот бессмысленный разговор.
 А что еще оставалось делать? Все их отношения теперь и сводились к таким бессмысленным разговорам, которые ей предстояло поддерживать до завтра.
 Перекинув волосы на одну сторону, Ева повернулась к зеркалу, и взгляду Джордана открылась ее полуобнаженная спина.
 — Ты не застегнешь мне «молнию»?
 Он замешкался.
 — Джордан? — Ева обернулась к нему.
 А он будто только что очнулся.
 — Прости, разумеется. — Он медленно приблизился, и она почувствовала, как скользнул его палец чуть выше узкой полоски черного шелка — ее лифчика. — Готово.
 — Спасибо. — Ева улыбнулась.
 — Пожалуйста, — улыбнулся он в ответ. — Идем?
 Она кивнула. Как всегда в ожидании развлечений, Ева ощутила радостное волнение. Может быть, в непринужденной обстановке удастся немного разрядиться.
 — У тебя глаза горят.
 Она усмехнулась.
 — Ты же знаешь меня. Обожаю ночные гуляния.
 Город сверкал огнями. Над озером Тахо ярко светили звезды. На вершинах гор в лунном мерцании блестел снег. Ева глядела в окно, и ей казалось, что озеро манит их в глубину холодного мрака. Временами оно виднелось сквозь деревья, отливая под сияющими звездами темной синевой.
 Вскоре они приехали. Берег озера Тахо сиял бесчисленными огоньками. Они спросили, всегда ли здесь такая иллюминация, и им ответили, что только в День благодарения, в честь праздника.
 В ресторане на Эмералд-Бейроуд им предложили изысканные итальянские блюда. Мэтт заказал две бутылки вина и принялся один за другим произносить тосты.
 — За молодоженов.., за счастье.., за постоянный и приличный доход.., за успехи во всех делах…
 И, разумеется, пили за каждое пожелание, а когда одолели первое блюдо, огни будто засияли ярче прежнего.
 Сидя за роскошным столом слева от Евы, Джордан постепенно и, возможно, сам того не подозревая оттаял и так играл роль любящего молодожена, что своей лаской и вниманием превзошел все ожидания Евы, чему она была только рада.
 Например, без всякого видимого повода он поцеловал ей руку. Впрочем, повод ему и не был нужен: он мог делать это, когда ему вздумается. А ей это нравится. И всегда нравилось. Когда Мэтт произносил тост, Джордан из-за своего бокала смотрел на нее сияющими глазами. И не один раз касался ее ноги.
 Нэнси заметила, что никогда прежде не видела людей, любящих друг друга так сильно, как Джордан и его жена. И тут же, сжав друг другу руки, они с Мэттом обменялись нежными понимающими взглядами.
 От вина у Нэнси развязался язык.
 — Сначала я не хотела говорить, но теперь вижу, что у вас все хорошо, поэтому скажу. Вчера вы нас немного встревожили.
 Джордан удивленно поднял глаза на жену кузена.
 — Потому что дядя Ниле застал меня, спящего на кушетке?
 Нэнси забеспокоилась.
 — Д-да. Поэтому.
 Испугавшись, что чудесный вечер может сорваться, Ева взглянула на Джордана, а он опять взял ее руку и поцеловал в ладонь. Она ощутила нежность его губ и его теплое дыхание.
 Ева вздохнула, и не думая скрывать свои чувства перед Нэнси и Мэттом. Ей вспомнилась та ночь на берегу, когда Джордан сделал ей предложение и тоже поцеловал ладонь, а потом она, подарив ему обручальное кольцо, также поцеловала его ладонь. Он поднял на нее глаза.
 — Это пустяки, не правда ль, милая? Незначительное недоразумение, мы погорячились.
 У нее сдавило грудь. Как он может называть незначительным ее признание в любви и желание стать его женой? Но Ева тут же успокоилась. Он был вынужден так сказать, чтобы не лгать дальше и не вызвать подозрений.
 Ева одарила его робкой улыбкой.
 — Но мы с этим справились. И это главное.
 Он наклонился к ней, и они едва коснулись губами друг друга.
 Мэтт и Нэнси с умилением на них смотрели.
 Наконец Нэнси решила произнести тост:
 — Ева и Джордан! За то, чтобы вам удалось сохранить всю прелесть своих чувств и всегда решать свои проблемы вместе.
 После ужина они вышли на Стейтлайн. Попытали счастья в казино «Харви энд Кайзер». Посмотрели шоу. Ева вдруг оглянулась по сторонам, любуясь великолепием ночи, и, похоже, Джордан, как ни странно, последовал ее примеру.
 В казино, когда Ева сорвала куш, захлопала в ладоши и запрыгала от радости, она встретила взгляд Джордана, стоявшего в нескольких шагах от нее и наблюдавшего за ней, и в эту минуту все: и яркий свет, и окружавшие их люди, и клацанье монет, сыпавшихся из автомата, и звон колокольчика, извещавшего о выигрыше, — все перестало для них существовать. Были только он и она, их улыбка, их нежный поверх толпы взгляд.
 Большую часть выигрыша у «однорукого бандита» Ева вновь пустила в игру. Всякий раз, когда крупье сгребал ее фишки, рядом оказывался Джордан и, качая головой, подбадривал ее шуткой. Когда же стопка фишек у Евы почта иссякла, он, нагнувшись к ее плечу, стал нашептывать ласковые слова.
 От вина на щеках у Евы выступил румянец, а шампанское, выпитое в казино и перед шоу, не давало ему погаснуть. Нэнси с Мэттом призывали молодоженов ни в чем себе не отказывать: ведь это была их ночь, и они могли развлекаться, где захочется.
 Еве начинало казаться, что вечер напоминает волшебную карусель, которую чья-то гигантская рука привела в движение и продолжает вращать все быстрее. И вот уже все вокруг несется в вихре, искрится, вертится в головокружительном ритме музыки, смеха, мерцающих огней. Сама же Ева была в центре этой карусели, и рядом всегда оказывался Джордан — то прижимаясь к ней, то лаская ее обнаженную руку, то что-то тихо шепча ей своим низким чарующим голосом.
 — Скорей, милая, скорей в тепло. — Джордан затащил ее в другое казино, где царили свет и веселье.
 Чем сильнее крутилась эта волшебная карусель, тем меньше Еве хотелось ее остановить. В полночь ей даже стало немного жарко. И лишь около двух часов, когда они с Джорданом забрались на заднее сиденье машины, она наконец поняла, что уже поздняя ночь.
 От шампанского Еву разморило, клонило ко сну. Джордан положил ее голову к себе на плечо; она улыбнулась, уткнувшись лицом в шершавую ткань его пальто.
 — Тебе удобно?
 Ева ощутила прикосновение его холодных губ ко лбу, его рука в перчатке гладила ее волосы.
 Очнулась Ева, когда по ногам пробежал ветерок и ночная прохлада дохнула ей в лицо. С трудом открыв глаза, она увидела гостеприимный дом Доры.
 — Уже приехали? — спросила она сонным, тихим голосом.
 — Держись за мою шею.
 Ева повиновалась. Он взял ее на руки и, ногой захлопнув дверцу машины, понес вверх по ступенькам. Нэнси и Мэтт шли следом, обмениваясь веселыми замечаниями.
 У двери произошла небольшая заминка. Пока Нэнси искала ключи, Джордан отошел в сторону, и Ева предложила опустить ее на ноги.
 — Тебе что, не нравится ехать?
 Она тихо засмеялась, продолжая наслаждаться каждой минутой этого головокружительного приключения. Ева потерлась щекой о его лицо, и Джордан еще сильней обнял ее, прижав к своему сильному и теплому телу. Затаив дыхание, она подняла взгляд и увидела в его глазах знакомый огонек. Он едва заметно улыбнулся.
 Теперь она точно знала, что будет, когда они окажутся наедине.
 С Евой на руках Джордан переступил порог.
 Как положено поблагодарив Нэнси и Мэтта и пожелав им спокойной ночи, он понес Еву наверх в их комнату.
 Нэнси с Мэттом, верно, шли следом, но Ева их не замечала. Она совсем о них позабыла и чувствовала лишь сильные руки Джордана, стук его сердца — Ева могла поклясться, что слышала его сквозь двойную броню пальто; и еще ей запомнилось, как у порога встретились их взгляды, и, конечно же, предвкушение сладостной близости.
 Ничего не изменилось, ничего не решилось, невнятно твердил ей внутренний голос. Но Ева не желала его слушать. Бог с ним! Пусть все остается как есть, она навсегда запомнит их последнюю прекрасную ночь.
 Войдя в комнату, Джордан захлопнул дверь ногой точно так, как только что дверцу машины.
 Он донес Еву до постели и опустил в изножье. Ее ноги совсем онемели. Она нащупала носками пол, и тут ее качнуло.
 Джордан усмехнулся и поддержал ее, вдруг оказавшись сзади, и, когда его руки легли ей на плечи, она прижалась к его сильному, мускулистому телу.
 — Перебрала шампанского? — тихо спросил он.
 Она покачала головой. Если между ними и оставалась какая-то неопределенность, она исчезла в то мгновение, когда они задержались на пороге дома.
 — Ну и хорошо, — мягко сказал он, прильнув губами к ее шее.
 С легким стоном она откинула назад голову, чуть изогнувшись: пусть целует и ласкает вволю.
 От воротника пальто его губы поднялись к мочке уха, потом тот же путь проделала его рука в перчатке. Вся затрепетав, Ева прильнула к нему спиной — еще, еще, словно молила она.
 Но Джордан не торопился. Он расстегнул и стал медленно снимать с нее пальто. Без пальто Еву слегка зазнобило, хотя в комнате было довольно тепло.
 Джордан повесил пальто в стенной шкаф рядом со своим, снял перчатки. А она ждала, ощущая, как часто и гулко бьется сердце, ждала того, что неминуемо должно было случиться.
 Вернувшись к кровати, он зажег ночник, и по комнате разлился мягкий свет. На нее смотрели темные бездонные глаза Джордана, она стояла, ожидая, что он скажет, что сделает.
 — Как, крошка, еще принимаешь таблетки?
 — Принимаю. — Она улыбнулась какой-то своей мысли. — Я всегда была оптимисткой. И даже на всякий случай прихватила с собой черную комбинацию.
 Он тоже улыбнулся.
 — Помню ее, но вряд ли она сегодня понадобится.
 — Не понадобится?
 — Нет.
 Наступила тишина, они оба затаили дыхание.
 Не отрываясь он смотрел на нее, освещенную мягким светом ночника. Двигаясь точно во сне, она отвела назад свои густые волосы, сняла бриллиантовые серьги, потом направилась к туалетному столику, спиной чувствуя устремленный на нее взгляд Джордана. Ева положила серьги, они звякнули о фарфор, и этот мелодичный звук эхом отдался в напряженной тишине.
 Она ждала, застыв на месте. Ждала и слышала: он приближается. И снова он оказался у нее за спиной, в своем вечернем костюме, широкоплечий, высокий, сильный. Рядом с ней, хрупкой женщиной, стоял настоящий мужчина, и, чувствуя это, она вся затрепетала.
 Его пальцы, едва касаясь, пробежали от ее запястья до плеча. И эта нежная, но и страстная ласка огнем обожгла ее кожу. Руки Джордана сомкнулись у нее на спине, как раз на «молнии» ее черного платья.
 Потом левая стала ласкать ей шею, пробуждая желание и в то же время как будто успокаивая, правая же нащупала и расстегнула «молнию».
 В сладостном возбуждении Ева не удержалась от восклицания. Нежной кожей спины, а потом и плеч, и живота ощутила свою наготу. Платье опустилось до талии, и Ева прерывисто задышала, когда увидела в зеркале полоску своего тела между лифчиком и нижней юбкой. Сердце билось, как попавшийся в ловушку и рвущийся наружу зверек.
 При мысли о скорой близости на нее вдруг напал страх.
 — Джордан, — прошептала она.
 — Что, милая? Не волнуйся. Здесь только ты и я, ты и я. Мы с тобой. Одни.
 — О, Джордан…
 — Нам хорошо вместе. И всегда было, начиная с первой ночи. Помнишь?
 В зеркале она встретила его взгляд. Конечно, она помнила. Разве могла она забыть? Такую ночь женщина запоминает на всю жизнь.
 Для Евы она была первой — первой с Джорданом и первой с тех пор, как у нее появилась Лиза, Она испытывала робость перед этим потрясающим мужчиной, испытывала робость, зная, что ее тело уже не так свежо и безупречно, и боялась" что не сможет доставить ему наслаждение.
 Но боялась она, как вскоре выяснилось, напрасно. Он осыпал поцелуями ее тело, медленно и страстно, его глаза горели таким желанием, что она позабыла все свои страхи и отвечала на его ласки.
 Это была незабываемая ночь, и такими же были все остальные.
 Не сводя с Евы глаз, он коснулся ее живота. У нее перехватило дыхание, и Джордан поддержал ее за талию.
 Потом его руки поднялись вверх и накрыли ладонями ее грудь. У Евы вырвался стон. Пальцы Джордана постепенно проникали внутрь лифчика, пока не нащупали соски, и они в ответ сладостно заныли и набухли, полнясь желанием.
 И в этот момент у нее мелькнула мысль, и она улыбнулась чисто по-женски, — мысль, что ее скованность исчезает, подобно росе под горячими поцелуями солнца. Отбросив еще остававшуюся стыдливость и не обращая больше внимания на вызывающее отражение в зеркале, она отдалась его ласкам. Закрыв глаза, откинула голову ему на грудь, и зеркало перестало для нее существовать.
 — Мне этого так не хватало, — шептал он ей на ухо. — Все эти проклятые ночи с тех пор, как ты ушла. Я так хотел ощущать твое тело, любить тебя снова и снова…
 И у нее опять вырвался стон, в мозгу отдавалось: «Да, Джордан, да», но произнести она не могла ни слова.
 Он стал ласкать ее стройные бедра, скользя ладонями вверх к тонкой талии и снова вниз. Он называл Еву красавицей, и она ему верила, потому что видела себя его глазами и не находила ни единого изъяна в своих упругих и нежных грудях, ни единой складочки на теле, напоминавшей о том, что она уже дважды рожала.
 Он называл ее красавицей, и она знала, что красива по-своему, своей особой красотой. Пусть ее тело уже не было телом девушки, но зрелой женщины, лоно которой выносило двоих детей, но ведь в этом-то и заключалась его особая прелесть.
 Легкие, как дыхание, ласки постепенно разжигали Еву, приводя ее в неописуемый восторг. Он гладил ей плечи, грудь, рука его спускалась ниже, ниже, пока не коснулась сокровеннейшего уголка ее тела, и это было такое наслаждение, что Еве казалось, она не вынесет, она умрет.
 Охваченная этим сладостным ощущением, она бессильно откинула голову ему на грудь и уже не искала его губы. Изогнувшись, она слегка подалась вперед, и, уткнувшись в ее спутанные волосы, Джордан нашептывал ей страстные признания.
 Как долго его пальцы совершали свое волшебство, она не помнила. Помнила только, что ее тело растворилось в океане блаженства, а потом прилив упоительного наслаждения вновь прибил ее к берегу.
 Ева прижалась к нему, обмякшая, но еще не насытившаяся. Он держал ее в своих объятиях, и прикосновение его вечернего костюма к ее нежной коже действовало возбуждающе.
 — Мне бы хотелось лечь, — чуть слышно прошептала она.
 Он поднял ее на руки, прижав к груди, и так же, как прежде из машины, отнес на кровать, освещенную ночником чуть ярче остальной части комнаты.
 Глубоко вздохнув, она закинула руки за голову и потянулась. Джордан любовался ею, он стал раздеваться, но так спокойно, что это совсем не вязалось с огнем, горевшим в его глазах. Ева смотрела, как он развязывает галстук, снимает пиджак, запонки, сорочку, носки, туфли, вечерние брюки — все, все.
 Теперь он стоял перед ней совсем нагой, как и она. Свет ночника падал на его большое, сильное и мускулистое тело. Он был великолепен — мужчина, которого она любила и страстно желала.
 Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, протянув к нему руки. Он лег рядом с ней и стал снова ласкать ее.
 Теперь она отвечала на каждую ласку, возвращала каждый поцелуй.
 Он склонился над ней, и она приподнялась к нему навстречу, испустив вздох наслаждения. Губы их слились в поцелуе, а его рука вновь опустилась к сокровенному тайнику ее тела, все поплыло у нее перед глазами, она была готова принять его.
 Обвив его руками, она прижалась к нему всем телом и ощутила его восставшую плоть. Она гладила его, а он ловил ее руку, губы Джордана прокладывали тропку от ее шеи к грудям, и он целовал их, целовал, целовал, а она в упоении обхватила его голову, желая, чтобы эти страстные, эти нежные, эти неземные поцелуи длились вечно.
 Все выше и выше парили они на крыльях любви. Медленный, чувственный ритм сменился быстрыми и жадными движениями. Двигаясь в согласии с Джорданом, Ева с протяжным стоном вновь и вновь возносилась в мир неземного блаженства.
 И снова ей вспомнилась карусель, которую этой волшебной ночью чья-то гигантская рука привела в движение и продолжала вращать до тех пор, пока все вокруг не завертелось в испепеляющем вихре страсти.
 — Ева! — крикнул он.
 — Да, — выдохнула она.
 И он вновь глубоко вошел в нее. А она ощущала, как совершалось невероятное чудо — чудо слияния двоих в одно целое. Их тела сплелись в тесном объятии.
 Как одно существо, страстное и неустрашимое, они неслись куда-то на край света. Вместе.
 Надолго. Навсегда.




 ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


 Уставившись в темноту, Джордан про себя отметил, что произошло невероятное: они занимались любовью. А ведь он знал, чем все кончится, едва он к ней прикоснется. Вот и кончилось.
 Но он был не в силах от нее уйти. Она стала его частью. Покинуть ее означало отсечь от себя половину.
 — Джордан? — начала она ласково и немного неуверенно.
 — Да?
 — Что с тобой?
 Он отвернулся к стене. Проклятье! Всегда она знает, всегда догадывается.
 — Джордан?
 — Все в порядке.
 Какое-то время Ева, тихо вздыхая, молча лежала, прижавшись к нему своим мягким роскошным телом. Но он знал: на этом она не успокоится.
 А почему бы ему не сделать шаг ей навстречу?
 Все равно от разговора не уйти. Какой резон тянуть время?
 Он погладил ее по волосам и слегка прикоснулся губами к виску.
 — Ладно, милая. Выкладывай, что тебе не дает покоя.
 — О, Джордан, — выдохнула она.
 Опершись на локоть, Ева приподнялась, чтобы, насколько возможно, разглядеть его в темноте.
 — Я знаю, мы решили до завтрашнего вечера ни о чем не говорить.
 — Но?
 — Но после того, что случилось, я бы хотела знать…
 Пауза так затянулась, что стала уже невыносимой, Джордану было не по себе. Может, хватит держать ее на крючке?
 — Не волнуйся. Мы поженимся.
 Он слышал, как у нее перехватило дыхание.
 — Правда?
 Ева низко наклонилась к нему, точно хотела удостовериться, не ослышалась ли.
 Он усмехнулся.
 — Ты же говорила, что хочешь.
 — Да, конечно, я-то хочу, а вот ты…
 — Что я?
 — Ты сказал, что решил подождать, и отложил разговор до воскресенья.
 — Кое-что изменилось. Сама же сказала. Мы поженимся, как только все подготовим. Идет?
 — Идет.
 Она чмокнула его в нос и снова легла рядом.
 Он знал, что ее гложет. Она хотела большего. Хотела услышать нежные признания в вечной любви. Хотела вновь услышать те обещания, что он давал ей там, на берегу, когда делал предложение в первый раз.
 Но за это время кое-что изменилось. До того признания на берегу она его не предавала; мысль о том, что он может ее потерять, даже не приходила ему в голову. Теперь же ему необходимо примириться с тем, что он может ее потерять. И действительно потерял. На время.
 Наступила опасная тишина.
 — А как быть с твоей семьей? — наконец спросила Ева.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Может, расскажем им?
 — Что?
 — Что мы еще не совсем женаты, но очень скоро обязательно поженимся.
 — Зачем?
 — Затем, что я к ним привязалась. Очень привязалась. И не хочу лгать людям, которых люблю.
 — Черт побери, Ева, — пробормотал он и заворочался. За каких-то четыре дня она умудрилась наладить отношения с его семьей куда более близкие, чем он за всю жизнь.
 — Пожалуйста, Джордан, давай им все расскажем.
 Он немного подумал, но согласиться на это не мог. Стоит рассказать правду, и посыплются тысячи вопросов, и от озабоченных взглядов нигде не спасешься. Болтливые кузины, вроде Луизы, с утра до вечера станут обсуждать новость.
 — Нет, — сказал он, — по-моему, разумнее будет оставить все как есть. Расскажем после свадьбы, тогда они не смогут рассуждать, поженимся ли мы в конце концов или нет.
 Выдержав паузу, Ева согласилась:
 — Ладно.
 — Вот и хорошо.
 Но разговор был еще не закончен.
 — Меня беспокоит кое-что еще.
 — Что же?
 — Уэсли. Ты собирался поговорить с ним, узнать, почему в твоем присутствии он так дурно себя ведет. Вчера утром я попыталась с ним потолковать, но безуспешно. Он был неприступен как скала. Я убеждена, он должен знать, что ты его не бросишь, как его отец.
 Внутри у Джордана что-то екнуло. Вряд ли ему удастся найти общий язык с четырехлетним ребенком. В решающий момент почти наверняка он отступит, но в глубине души Джордан понимал, что разговор неизбежен.
 — Ладно. Я поговорю с ним.
 — Спасибо. — По голосу Евы он понял, что она успокоилась.
 Ева лежала, уставившись на минутную стрелку часов. Неужели она движется, ведь кажется, что стоит на месте. Только сейчас Ева почувствовала, что немного взволнована.
 Осторожно, чтобы не потревожить сон человека, уютно примостившегося подле нее, она освободилась из его теплых объятий и встала с кровати. Пробормотав что-то невнятное, Джордан вновь погрузился в глубокий сон, а Ева заботливо поправила на нем одеяло.
 Потом, отыскав чистое белье, она на цыпочках отправилась в ванную, где приняла душ и оделась. Вернувшись в комнату, она стала собирать разбросанную с вечера одежду. И как раз вешала платье в шкаф, когда услышала голос Джордана.
 — Доброе утро! — сказал он тихо.
 Ева повернулась к нему и с улыбкой ответила:
 — Доброе утро! — О боже, как он хорош, даже сейчас — сонный и взъерошенный. Хоть опять забирайся к нему в постель.
 Очевидно, он прочел ее мысли.
 — Почему бы тебе не вернуться ко мне? Здесь так.., тепло.
 Она лишь усмехнулась.
 — Если я это сделаю, мы никогда не выйдем из комнаты.
 — У меня есть интересное предложение.
 — Но неосуществимое.
 — Почему же?
 — У тебя не родственники, а ангелы. Они смотрели за Уэсли и Лизой весь вечер и все утро, если вспомнить о том, который сейчас час. Клянусь, они просто святые. Но всему есть предел, и он не так уж далек, когда речь идет о детях, которым не исполнилось и пяти.
 С разочарованным видом он сел в кровати и откинул назад волосы. Она наблюдала за ним и, когда обнажились его красивая грудь и точеные руки, ощутила внутри нежное тепло. Он потянулся и зевнул, потом улыбнулся.
 — Черт! Ладно. И все же иди сюда.
 Она проявляла предельную осмотрительность.
 — Зачем?
 — Я сказал, иди сюда.
 Ева осторожно приблизилась. А когда остановилась у кровати, он велел:
 — Нагнись.
 Она чувствовала, что ее тело снова охватывает огонь. Из ума не шла прошедшая ночь, как он ее ласкал и как ласкала она его…
 — Именно это я и имела в виду, Джордан. — Ее голос был до смешного неубедителен. — В самом деле, нам нужно…
 — Наклонись.
 Вздохнув, она повиновалась. Взяв в ладони ее голову, он запечатлел на ее губах медленный, восхитительный поцелуй. У Евы подкосились ноги.
 И хотя она была совсем не прочь вновь оказаться с ним в постели, пусть это было бы и проявлением неблагодарности к его святым родственникам, он ее все же отпустил.
 Ее еще сонные глаза широко раскрылись.
 — Ты бессердечный мужчина, Джордан Максуэйн.
 — Просто хотел тебе напомнить, что ты теряешь.
 — Потерпи до вечера.
 — Боюсь, не получится.
 Он откинул одеяло, представ перед ней во всем великолепии своей мужественности, и у нее чуть не вырвался стон.
 — Пойду приму душ. Спущусь вниз минут через пятнадцать.
 За его широкой спиной закрылась дверь ванной.
 И, проводив его взглядом, Ева с сожалением вздохнула.
 — Доброе утро, — первой произнесла Дора, когда Ева появилась в «солнечной комнате», потом приветствия посыпались со всех сторон. В ответ Ева улыбнулась и тоже пожелала всем доброго утра.
 — Мамочка, мамочка, — звала ее Лиза, сидящая на руках у Алмы. Ева подошла и, поцеловав дочь, предложила взять ее.
 — Не беспокойся, дорогая, нам вместе так хорошо. Уверяю тебя.
 — В самом деле?
 — Бабушка, — лепетала Лиза, пытаясь поймать большой палец Алмы.
 Пожилая дама улыбнулась девчушке.
 — В самом деле. Мне доставляет удовольствие держать ее на коленях.
 — Мам, ты что, заболела? — Уэсли намеревался схватить Еву за чистенькие брючки.
 Она наклонилась и поцеловала сына.
 — Нет, дорогой, я не заболела и чувствую себя прекрасно.
 — Последнее время ты так долго спишь.
 Сидевшие за завтраком Нэнси и Мэтт так и прыснули со смеху.
 — Твоя мама слишком поздно вчера легла, сказала Нэнси. — Поэтому утром ей нужно было подольше поспать.
 Ева взглянула на Нэнси, та ей улыбнулась, и, вспомнив, что прошлой ночью Нэнси и Мэтт видели, как Джордан нес ее наверх, Ева слегка покраснела.
 — Ева, дорогая!
 — Через стол Ева посмотрела на Алму.
 — Возьми, пожалуйста, Лизу. Мне нужно выйти.
 — Конечно. — Забрав дочку, Ева вернулась на свое место. На душе у нее было легко и спокойно. Уикенд подходил к концу, и конец этот был таким, о котором она могла только мечтать. Она поцеловала вдруг шелковистый пушок на головке Лизы; та хихикнула.
 Хотя за окном было пасмурно, настроение у Евы было радостное, ее согревала мысль, что скоро она вольется в эту большую семью. Все сложилось просто прекрасно.
 Вдруг раздался встревоженный крик Доры:
 — Джордан, Джордан, что случилось?
 — Джордан! — воскликнула Нэнси.
 Поняв, что случилось что-то страшное, Ева медленно обернулась.
 Джордан стоял в двери, ведущей к лестнице во двор. Лицо его было белым как снег, губы почти что синие.
 — Карла… — голос у него срывался, — Карла, ты должна помочь.
 Карла встала.
 — В чем дело, Джордан? Что произошло?
 — Алма. Господи, помоги! У нее нет пульса!




 ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ


 Алма лежала на пороге ванной лицом вверх, костыль, который она держала в руке, упирался в стену.
 — Уберите его отсюда, — указав на костыль, сказала Карла спокойно.
 Джордан осторожно вытащил его из руки Алмы, все еще не подающей признаков жизни, и сунул в угол под лестницей.
 Когда он обернулся, Карла уже стояла на коленях.
 — Мама! Вызови «скорую», — через плечо бросила она.
 Совершенно оцепенев, Джордан застыл у лестницы, стараясь не мешать Карле, и смотрел, как она сильными и резкими движениями массирует сердце Алмы.
 Не выдержав, Джордан отвернулся. Он знал:
 Карла делает все как надо, но слышал, как хрустнули под ее руками хрупкие ребра. Потом в «солнечной комнате» он увидел Еву, она держала на руках Лизу и за руку Уэсли.
 — Уведи детей подальше. — Сам того не желая, Джордан сорвался на крик.
 — На мою маму кричать нельзя. — Личико Уэсли приобрело свирепое выражение.
 — Пошли, Уэсли. Бабушка Алма очень больна. Ева увела детей.
 — Бабуля! Бабуля! — в недоумении повторяла Лиза.
 За спиной Джордана опять раздался этот ужасный хруст: Карла еще раз надавила на грудь Алмы. Он закрыл глаза, а когда открыл, Евы в комнате уже не было.
 Джордан не имел ни малейшего представления, как долго продолжалась эта невыносимая пытка. Наконец он услышал голос Карлы:
 — Отлично. Так держать, Алма. Молодчина.
 Он обернулся.
 — Пульс есть, — объявила Карла.
 Через несколько минут за окном послышался звук приближающейся сирены. Машина «скорой помощи» остановилась у дома.
 Джордан отошел к двери, ведущей в «солнечную комнату», и скрылся там, презирая себя за беспомощность. Врачи приступили к своим обязанностям, приборами определяя состояние больной и задавая Карле вопросы, на которые та отвечала четко и немногословно.
 Потом Алму уложили на носилки, Джордан вызвался сопровождать ее, но все решили, что это лучше поручить Карле. Ведь она не только родственница, но и врач.
 Джордан стоял у дверей машины, за которой скрылись носилки с Алмой, потом вдруг взбежал вверх по лестнице, схватил бумажник и ключи и ринулся вниз, на ходу надевая пальто.
 Он уже распахнул дверь, когда его окликнула Ева, стоящая на пороге гостиной.
 — Джордан, может, мне…
 Он не дал ей закончить и, мрачно посмотрев на нее, приказал:
 — Оставайся дома.
 — Хорошо. — Голос ее прозвучал тихо. Она перехватила взгляд Уэсли, так и пронзающий Джордана, и добавила:
 — Пожалуйста, будь осторожен.
 На дорогах скользко.
 — Постараюсь. — Подняв воротник пальто, он выскочил за дверь, и вскоре первые ласточки снежной бури залетели на двор.
 Весь день Джордан провел в больнице. Карле пора было лететь, ее ждали в клинике, но Нэнси с Мэттом и еще кое-кто из родственников остались могла понадобиться их помощь.
 Ева позвонила Рози, и та сразу догадалась: что-то стряслось.
 — Что там случилось?
 — Бабушка Джордана с сердечным приступом попала в больницу.
 — Она еще…
 — Да, пока жива.
 — Слава богу! Как Джордан?
 — Думаю, в порядке. С тех пор как это случилось, мы с ним почти не разговаривали. Сейчас собираюсь в больницу. Постараюсь все разузнать на месте.
 — Насчет работы не беспокойся. У меня все в порядке. Принимаю заказы, наслаждаюсь тишиной и уютом.
 До чего приятно услышать голос подруги, такой привычный и спокойный. Ева не упустила случая немного подшутить:
 — Ну, продолжай, небось соскучилась по нас?
 — Разве самую малость…
 — Если будут новости, я позвоню. Но выехать мы сможем не раньше завтрашнего дня. — Ева взглянула на окна: шел снег. — Здесь снегопад, он может все осложнить.
 Рози еще раз заверила, что дела идут своим чередом и беспокоиться не о чем. Правда, оставался еще один вопрос: как развиваются события на «другом фронте»?
 Окинув взглядом комнату и убедившись, что ее никто не слышит, Ева тихо, в трубку, сказала:
 — Мы женимся, по-настоящему женимся. Как только вернемся.
 — Здорово, — обрадовалась Рози, — что у вас все так хорошо сложилось.
 — Да. Замечательно, — ответила Ева, только почему-то у нее душа была не на месте, и она не знала, почему. Возможно, из-за взгляда Джордана, который он на нее бросил, отправляясь в больницу; от него веяло могильным холодом, казалось, он от нее совсем отдалился.
 Но Ева тут же оборвала себя: а как еще он мог на нее смотреть? Ведь он был сам не свой из-за случившегося с Алмой.
 — Ева? Ты слушаешь меня?
 — Что? Ах, да. Слушаю. Но мне пора. Спасибо тебе за все.
 — Не за что. Держи меня в курсе.
 — Хорошо.
 Ева повесила трубку, как раз когда вошла Нэнси, возвратившаяся после своего дежурства в больнице.
 — Ну, как она? — спросила Ева.
 — Состояние стабилизировалось. Она в полном сознании, но очень слаба.
 — Значит, есть надежда, что выкарабкается?
 Нэнси кивнула.
 — Безусловно.
 — Слава богу. — Ева опустилась на стул, стоявший рядом с телефоном, и спросила:
 — А как Джордан?
 Нэнси отвела глаза.
 — Он от нее почти не отходит с тех пор, как уехала Карла.
 — Но с ним все в порядке?
 — Да. Он в полном порядке. Только очень подавлен.
 Ева рискнула копнуть поглубже:
 — Ты что-то недоговариваешь, Нэнси.
 — Даже не знаю, что сказать, — вздохнула Нэнси. — Ты же знаешь Джордана. Если что случится, сразу замыкается в себе…
 — Пожалуйста, скажи, Нэнси, что ты сама об этом думаешь.
 — Я приехала в больницу, спросила у него о состоянии Алмы, а он в ответ рявкнул: спроси, мол, у этих проклятых врачей. А когда нам сказали, что она поправится, пробубнил что-то и отвернулся, как будто боялся поверить, что она будет жить. — Подойдя к Еве, Нэнси тронула ее за руку. Может, если ты поедешь…
 Наконец пришла медсестра и сказала, что Алма спокойно спит, потом вежливо добавила, что тесты закончены, скоро стемнеет и, поскольку снег все идет, им лучше отправляться домой.
 — Мне можно ее увидеть? — спросил Джордан. Я ее не разбужу. Просто хочу взглянуть и убедиться, что с ней все в порядке.
 Медсестра неохотно согласилась.
 — Идите за мной. Но предупреждаю, она не должна знать, что вы рядом.
 — Хорошо. — Он встал.
 Ева пошла следом за ними. Она не хотела оставлять Джордана одного, но понимала, что, если скажет хоть слово, он велит ей вернуться в приемную. К тому же надо было удостовериться, что с Алмой все в порядке.
 В блоке интенсивной терапии было нетрудно заблудиться. Медсестра позвонила, они вошли, и она проводила их в палату, где лежала Алма. У нее был какой-то отрешенный вид; голова покоилась под прозрачным колпаком, к которому было подведено множество трубок. Рядом висел противный, зеленого цвета больничный халат. Над кроватью на экране монитора фиксировался каждый удар ее сердца. Ева взглянула на Джордана, а он впился глазами в иссохшее тело бабушки, будто так мог заставить ее сердце биться вечно.
 Вид у него был совершенно потерянный. Он презирал свое бессилие, хотя здесь от него ничего не зависело. Желая как-то поддержать и успокоить Джордана, Ева коснулась его руки.
 Он посмотрел на нее, точно видел впервые, отдернул руку и сел на один из двух стоявших в палате стульев.
 — Я буду сидеть здесь. Тихо, как мышка.
 Медсестра какое-то время внимательно смотрела на него, а потом шепотом сказала:
 — Не стоит, мистер Максуэйн. Сейчас нет никаких оснований для беспокойства.
 — Неважно. Я хочу остаться.
 Сестра уступила.
 — Что ж. Я распоряжусь, чтобы вам принесли койку.
 — Спасибо. — Он повернулся к Еве:
 — Возвращайся. Скажи нашим, что ночь я проведу здесь.
 Если будут какие-нибудь изменения, я позвоню.
 Ей не хотелось его оставлять, но ее ждали дети. После всех треволнений Еве во что бы то ни стало надо было самой уложить их спать.
 — Ладно. Но я вернусь, как только уложу Лизу и Уэсли.
 — Не стоит, —Но я…
 — Оставайся у Доры.
 Пока они говорили шепотом, но с каждым словом все громче.
 — Джордан, я…
 Медсестра тихо, но твердо вмешалась:
 — Это блок интенсивной терапии. Если вам нужно что-то выяснить, пожалуйста, пройдите в приемную.
 Джордан затряс головой.
 — Нам нечего выяснять. Иди, Ева.
 До чего же ей хотелось вцепиться в него, чтобы исчез этот холодный вид, с которым он на нее смотрел. Но она лишь заставила себя улыбнуться.
 — Хорошо, дорогой, — и, приблизившись на цыпочках, чмокнула его в щеку. — Ухожу.
 Судя по выражению лица, медсестра оттаяла.
 Джордан опустился на стул; о сне он еще не помышлял. Ева вышла из палаты.




 ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ


 — Какого черта ты тут делаешь?
 Ева подняла глаза от журнала, который листала в приемной, пока ее мужу не передали, что она хочет с ним поговорить.
 — Как она?
 — Все так же. Спит. Я тебе задал вопрос.
 — Я пришла, чтобы быть с тобой рядом.
 — Я в этом не нуждаюсь. Честное слово, все в порядке.
 Ева кинула взгляд на его лицо: под глазами залегли круги. Ей стало жаль его за его одиночество, за неспособность сделать шаг навстречу. Она вспомнила сына, который, отвернувшись к стене, пробормотал: «Уходи, мам».
 — Во мне ты не нуждаешься, допустим. Но может, я это делаю для себя.
 Его рыжеватые брови сошлись к переносице.
 Ответить было нечего.
 А Ева продолжала свое:
 — Могу я зайти к ней в палату? Я просто хочу быть рядом с тобой и еще хочу увидеть, как она проснется.
 С минуту он молча смотрел на нее.
 — А как же Уэс и Лиза?
 — Спят. Дора с Нилсом и Нэнси с Мэттом приглядят за ними. За них я спокойна.
 Он почесал в затылке.
 — Нет, возвращайся домой.
 — Почему?
 — Я уже сказал почему. — Вероятно, почувствовав, что слишком повысил голос, он запнулся и огляделся по сторонам, а когда заговорил вновь, от его слов сердце у нее сжалось. — Я не хочу тебя здесь видеть.
 Она старалась не уступать.
 — Почему? — Он отвернулся, а потом, призвав на помощь все свое самообладание, посмотрел ей в глаза.
 — Не хочу с тобой спорить, поэтому давай решим так: я возвращаюсь к бабушке, а ты к Доре, идет?
 — Нет.
 — Что? — от удивления он заморгал.
 — Я сказала «нет». — Она схватила его за руку. Пошли.
 Ошеломленный ее решительностью, Джордан не успел отдернуть руку.
 — Куда, черт побери, ты меня тащишь?
 — Туда, где можно поговорить. "
 Он отстранил ее от себя.
 — Это, в конце концов, смешно. Мне пора возвращаться.
 — Сейчас вернешься. Но прежде мы с тобой поговорим. Поговорим с глазу на глаз. Поговорим по душам.
 Он кинул на нее уничтожающий взгляд.
 — Проклятье! Теперь не время и не место.
 — У тебя всегда не время и не место. — Она опять схватила его за руку. — Идем немедленно, не то я учиню такое, что нас обоих выгонят отсюда.
 Оцепенев, он уставился на нее. По ее лицу было видно, что слов она на ветер не бросает. И в самом деле добьется, что их выгонят, если он ей не уступит.
 — Ладно, Ева. — Он устал с ней спорить. — Если ты вбила себе что-то в голову…
 И прежде, чем он успел закончить, она поволокла его по коридору мимо дежурной, заглядывая во все открытые двери и закоулки, но подходящего места, где бы им никто не мешал, так и не нашла. Она уже хотела обратиться к дежурной, однако испугалась, что он может опомниться и передумать. Здесь она заметила дверь на улицу, за которой виднелась стоянка машин, и прямиком направилась туда.
 — Что за чертовщина! — возмущался Джордан, следуя за ней.
 Ева приехала на машине Нэнси, так как машина, взятая ими напрокат, была у Джордана. Она проскользнула в тяжелые двери больницы, и в лицо ей хлестнул ледяной ветер.
 — Это наконец смешно. Мы оба схватим пневмонию.
 Не обращая внимания на его невнятный лепет, она тащила Джордана к машине, потом довольно долго искала ключи, наконец нашла и открыла дверцу — Заходи.
 — К чему все это?
 Снег кружил, ложился ему на плечи и таял на волосах.
 Взгляд Евы был полон решимости.
 — Я сказала: «Заходи».
 Глаза Джордана были такие же холодные, как и воздух во дворе, и все же он повиновался. Ева закрыла за ним дверцу, а сама поспешила устроиться на водительском месте.
 Потом включила зажигание, благодатное тепло сразу разлилось по салону, согревая им ноги и высушивая намокшие от снега туфли. Ева протянула руки навстречу струям теплого воздуха и постаралась собраться с мыслями, потому что и сама еще толком не знала, как объяснить Джордану, зачем она его сюда притащила.
 Но он не дал ей долго раздумывать.
 — Говори, что хотела. Я должен вернуться к Алме.
 Ева пригладила волосы, смахнула с лица капли тающего снега. Они оба понимали, что все эти жесты были тщетной попыткой протянуть время.
 — Это бессмысленно, Ева. — Он надавил на ручку дверцы.
 — Нет. — Она вцепилась в ручку. — Послушай, что я тебе скажу.
 Почти что лежа на его коленях, Ева ощутила, как он вздрогнул, точно возмущенный близостью ее тела, и все же открыть дверцу больше не пытался.
 Она выпрямилась на своем месте, понимая, что терпение его на исходе.
 — У Алмы все будет хорошо. У нас с тобой тоже. Только это зависит от тебя.
 Он даже не повернулся в ее сторону и продолжал смотреть на снежинки, прибитые ветром к дворникам.
 — Конечно, у нас все будет хорошо, — машинально повторил он. — Я также слышал, что говорили врачи. Если верить им, с Алмой тоже все будет в порядке.
 — Но ты же им не веришь?
 Теперь он повернулся и посмотрел на нее взглядом, таким же мрачным, как ночь за окном.
 — Это неважно. Что будет, то и будет. Ты все сказала, что хотела?
 — Нет, Джордан. Мы только подходим к главному.
 Он опять уставился перед собой.
 — Нам не о чем говорить и не к чему подходить. Мы уже все выяснили. Мы поженимся. Все будет хорошо.
 — Нет, хорошо не будет до тех пор, пока ты будешь страдать. Пока будешь долбить, что все хорошо, когда все совсем не хорошо. Пока будешь держать свою душу на замке и никого туда не пускать.
 Он все еще сидел с мрачным лицом, уставившись в одну точку. Переведя дыхание, Ева мягко продолжила:
 — Я люблю тебя, Джордан. Всем сердцем. Я очень тебя люблю.
 — Прекрасно, — напряженно пробормотал он. Прекрасно.
 Облокотившись на дверцу, Джордан подпер голову кулаком и продолжал смотреть вперед.
 Она ощущала его боль, как свою, боль, которую он старался скрыть и которую она должна была прогнать, если это вообще было возможно, если вообще были возможны по-настоящему близкие отношения между ними. Она постаралась смягчить его обиду, хотя понимала, что сейчас он ее лишь терпит.
 — Я.., я была не права, сорвав бракосочетание, и теперь жалею об этом. Но я же говорила, что недостаточно хорошо знаю тебя. Я и не предполагала, что для тебя нет худшего поступка, чем отказ от данного обещания. Но у меня были свои причины. После неудачного замужества я боялась, не подумав, связать себя узами нового брака. И не доверяла своему сердцу. Но когда я увидела тебя с Алмой, то поняла, что усомнилась в тебе напрасно. Что ты никогда не откажешься от своих обязательств.
 — Я говорил тебе это.
 — Знаю. Но я все равно боялась. И сама хотела убедиться. К тому же были и другие опасения. Я вбила себе в голову, что во мне нет ничего такого, что могло бы надолго тебя привязать. Я думала, что не смогу стать тебе равной, но я ошибалась, Джордан. Я думала, что от меня требуется только любовь, но бывает в жизни, когда нужно мужество, чтобы на тебя могли опереться. Например, как сейчас. — На его щеках заходили желваки, и Ева ласково погладила его стиснутый кулак. — О, Джордан, пожалуйста. Я нужна тебе сейчас. — Так и должно быть. Для этого люди и находят друг друга, для этого и существует любовь.
 — Остановись, — зарычал он и скинул ее руку.
 — Нет. — Она опять схватила его руку, отчаянно пытаясь сломить броню его неприступности. — Я не остановлюсь. Никогда. Теперь Алма будет жить, но придет день, когда ее не станет. И если ты никому не позволишь себя любить, если не будет никого, кому бы ты смог довериться в трудную минуту… О, Джордан! Что с тобой будет, когда придет настоящая беда?
 — Все. Хватит, — отрезал он и вновь взялся за ручку дверцы, стараясь освободиться от Евы.
 Но она упорствовала.
 — Я люблю тебя, Джордан. Я никогда тебя не покину. Пожалуйста, доверься мне.
 Он резко повернулся и посмотрел на нее. Его лицо было искажено гневом — иначе он бы не мог скрыть свой страх и боль.
 — О, черт, отпусти же меня.
 И, распахнув дверцу машины, он поставил свои длинные ноги на заваленный снегом асфальт. Но сдаваться Ева не собиралась. Вслед за ним она тоже выскочила из машины и кинулась его догонять. Каким-то чудом ей удалось схватить его за рукав.
 — Проклятье! Отпусти меня, Ева.
 Но она держала его мертвой хваткой и, прильнув к его груди, заглянула в глаза.
 — Пожалуйста, Джордан, позволь мне любить тебя. А себе любить меня…
 Снег бил в лицо, слепил, поэтому ей трудно было понять, на самом ли деле она увидела, как у него выступили слезы и слегка задрожали губы.
 Впрочем, он тут же рывком привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и стиснул так, что, казалось, сломает ей ребра.
 — Проклятье! — бормотал он. — Какая же ты неугомонная! — Он прерывисто всхлипнул. — Черт тебя побери, Ева…
 — Да, — тихо отвечала она, все крепче обнимая его. — Да, не отпускай меня, я знаю…
 — Я не хотел, чтобы ты видела.., видела меня таким. Мужчина должен быть сильным.
 — Ты сильный. Все хорошо. Я знаю.
 — О боже! Я чувствую себя семилетним ребенком, — хрипло шептал он ей на ухо. — Я не хочу, чтоб она умирала.
 — Знаю, милый. — Ева ласково гладила Джордана. — И она не умрет. —Не умрет. Врачи говорят, выкарабкается.
 Он слегка отстранился, чтобы рукавом вытереть нос.
 — О боже, это безумие. — Запрокинув голову, он посмотрел на разбушевавшееся небо. — Надо убираться отсюда. Пошли в машину. — Он схватил ее за руку и потащил к открытой дверце.
 Какое-то время они сидели и молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Потом она протянула руку и коснулась его холодной и мокрой щеки.
 Он тотчас отозвался на это прикосновение.
 Притянул Еву к себе и принялся целовать все подряд: мокрые волосы, щеки, подбородок. Она тоже целовала его, крепко обнимая и шепотом повторяя снова и снова, что любит его больше всего на свете и никогда не покинет.
 Потом, слегка откинувшись назад, чтобы видеть ее глаза, он рассказал ей то, что она уже знала, только на этот раз слова его шли от самого сердца. Джордан рассказал, как постепенно отдалялась от него мать и он не понимал почему. Почему мама его больше не любит и отец тоже забыл о нем. Он размышлял над этим, и его детский ум подсказывал ему, что он в чем-то провинился, что с ним что-то было не так.
 — Потом моя мать умерла, и меня отправили к Алме. Она сделала все, чтобы заменить мне родителей. В семь лет я впервые узнал, что такое настоящая мать. Она стала мне.., всем, понимаешь?
 — Да, — ответила Ева, — понимаю.
 — У меня такое ощущение, что я ее теряю. Казалось, он не находил слов, которые могли бы выразить до конца его чувства.
 Ева ласково улыбнулась.
 — Она тебя не бросила. Мать оставила. Отец тоже.
 Джордан кивнул.
 — Когда пять лет назад он умер, во мне ничто не дрогнуло. Я едва его знал.
 — Он бросил тебя, — продолжала Ева. — И.., я тоже, да?
 Он не ответил, да этого и не требовалось. Печальный и ласковый блеск его глаз говорил лучше всяких слов. Он убрал с ее лица мокрую прядь волос.
 Ева подняла голову.
 — Я никогда больше тебя не оставлю, Джордан.
 Клянусь тебе. И надеюсь, ты мне веришь.
 Он улыбнулся не совсем понятной Еве улыбкой и слегка коснулся ее губ.
 В палату Алмы они вернулись вместе. Держась за руки, сели рядом и так провели ночь, то забываясь сном, то снова просыпаясь. На рассвете Ева поцеловала Джордана и ушла, обещая вернуться, как только накормит детей завтраком. После ее ухода Джордан долго боролся со сном, но дали себя знать две бессонные ночи, и он опять заснул.
 Открыв глаза, он поймал на себе взгляд Алмы.
 Она улыбнулась, и палата словно озарилась солнцем. Джордан позвал сестру, та вошла, записала показания приборов на доске, установленной у изножья кровати. А когда скрылась за дверью, он встал со стула и взял худую, покрытую пятнами руку бабушки.
 — Как ты себя чувствуешь?
 — Я очень слаба. — Ее голос был едва слышен.
 Каждый вдох причинял ей боль, очевидно из-за сломанных ребер. — Но чувствую себя гораздо лучше вчерашнего. — Она постаралась улыбнуться. — Можно сказать, я побывала на том свете.
 — Знаю, но ты справилась. Я люблю тебя, бабушка.
 — И я тебя.
 На несколько минут воцарилась спокойная тишина.
 — Ева здесь?
 Вопрос Алмы его удивил, и он взглянул на часы.
 — Скоро должна прийти. Она обещала быть около восьми, а сейчас уже половина девятого.
 — Я хочу ее видеть. Наедине.
 Джордан хотел спросить зачем, но решил не беспокоить лишними вопросами человека, который едва не оказался на том свете. Сейчас нужно было исполнять все желания Алмы, и раз она хотела видеть Еву…
 Джордан наклонился и поцеловал ее в морщинистую щеку.
 — Пойду посмотрю в приемной.
 — Спасибо, дорогой.
 Пройдя по коридору, он миновал дверь, отделявшую блок интенсивной терапии от остальной части больницы, и в приемной тотчас увидел Еву.
 — Привет. Я уже собиралась просить сестру, чтобы она сказала тебе, что я здесь. — Она улыбалась, но как-то натянуто. Радом с ней сидел Уэсли и, стиснув кулаки на коленях, сердито хмурился. Ева посмотрела на сына, потом на Джордана.
 Воинственный вид мальчишки был весьма красноречив. — Уэсли напросился поехать со мной, но ведет себя не лучшим образом. — Ева тщательно подбирала слова: если ребенок капризничает, мать всегда старается сохранить присутствие духа.
 Джордан перевел взгляд на Уэсли:
 — В чем дело, Уэс?
 Тот даже не шевельнулся и продолжал смотреть прямо перед собой.
 — Уэс?
 Ответа опять не последовало. Уэсли явно его игнорировал.
 От возмущения Ева чуть не задохнулась.
 — К тебе обращается Джордан! — (Но тот уставился в стену.) — Уэсли!
 Джордан решил наконец оставить ребенка и передал просьбу Алмы:
 — Она проснулась и хочет тебя видеть. Хочет тебя видеть наедине.
 — Зачем?
 Джордан пожал плечами.
 — Понятия не имею. Ну, иди. — Он покосился на Уэсли. — А за Уэсом я пригляжу.
 Закусив губу, Ева внимательно посмотрела на Джордана.
 — Хорошо. Я скоро вернусь.
 Джордан сел рядом с Уэсли, который все еще внимательно изучал стену.
 — Не торопись. Мы с Уэсли поладим.
 Когда Ева вышла, Джордан обратился к мальчику:
 — Уэс, ты хочешь увидеть бабушку Алму?
 Ребенок молчал.
 Сохраняя спокойствие, Джордан сделал еще одну попытку:
 — Боюсь, тебя к ней могут не пустить, но я что-нибудь придумаю. Вот только вернется мама. Что на это скажешь? — Джордан чуть хлопнул его по колену, — Не прикасайся ко мне, — дернулся Уэсли.
 — Уэс, я…
 — Замолчи. Я с тобой не разговариваю.
 — Уэс, — выдохнул Джордан.
 — Ненавижу тебя.
 Джордан на мгновение опешил: неужели эти жестокие слова относятся к нему? Увы, да, и он не мог пропустить их мимо ушей.
 Дальше нельзя было закрывать глаза на поведение Уэсли и ждать, что все решится само собой. Нужно было что-то делать, если он хотел найти с мальчиком общий язык.
 Дружеского обращения, похоже, было недостаточно. Пора было сделать решительный шаг.
 Но Джордан боялся, что это ему не по силам.
 Он вспомнил, как прошлым вечером Ева вызвала его на откровенный разговор, угрожая, что поднимет шум и их вышвырнут из больницы, если он не даст ей высказаться.
 Джордан улыбнулся, и Уэсли это заметил. Не меняя вызывающей позы, мальчик нахмурил свои бровки.
 — Пошли со мной, Уэс. — Джордан встал.
 — Нет. — Мальчик выпятил нижнюю губу.
 — Что ты сказал?
 — Нет. — Обуреваемый гневом, Уэсли резко отвернулся от Джордана.
 У Джордана не было выбора, он стащил мальчика со стула.
 Сначала Уэсли остолбенел от возмущения, а потом стал извиваться и кричать:
 — Отвяжись от меня! Я тебя ненавижу! Отпусти меня! Я хочу к маме.
 Не обращая внимания на сочувствующие взгляды, которыми обменивались остальные посетители, Джордан прямиком направился к выходу Уэсли вырывался, колотил его руками и ногами, кричал, что ненавидит его, повторяя вновь и вновь:
 — Ты мне не папа, отпусти меня.
 Следуя примеру Евы, Джордан потащил мальчика к автостоянке. Утро было морозное и пасмурное. По глубокому, выпавшему прошлой ночью снегу они с трудом пробрались к машине.
 Джордан быстро открыл дверцу водительского сиденья и затолкал туда мальчика, потом сел сам.
 Уэсли попытался было открыть дверцу, но Джордан тихо сказал:
 — Только попробуй.
 Уэсли замер, внимательно посмотрел на Джордана и, верно, пришел к выводу, что лучше не перечить. Потом надулся, скрестил руки на груди и через ветровое стекло уставился на серое небо.
 Джордан взглянул на ребенка, не зная, что делать дальше, но понимая всю комичность создавшегося положения. Вчера на месте Уэсли был он сам, Ева старалась до него достучаться, найти к нему ключ, вылечить те не видимые никому раны, которые он скрывал, упорно отмалчиваясь, уклоняясь от откровенного разговора.
 И что он тогда ощущал? В нем боролись два противоположных чувства: он хотел, чтобы она оставила его венское, и в то же время — чтобы схватила и не отпускала, клялась никогда больше его не бросать.
 — Я собираюсь жениться на твоей маме, Уэс.
 Ты, я, твоя мама и Лиза будем жить вместе. Одной семьей.
 Уэсли молчал. И продолжал смотреть в окно.
 — Так будет, обязательно, несмотря ни на что, Уэс.
 У ребенка задрожали губы.
 — Можешь сопротивляться сколько хочешь, но от этого никуда не денешься. Нас четверо. И мы одна семья.
 — Нет! — Уэсли повернулся к нему, маленькое личико исказилось от гнева и возмущения. — Ты мне не папа. Ненавижу тебя. Уходи! Ты злой, ты кричал на маму.
 — Иногда, когда людям плохо, они кричат, Уэс.
 Как ты сейчас.
 — Ну и что? Ты нас бросил. Ты уехал, и я слышал, как мама плакала. Я был у ее комнаты и слышал, что она плачет. Она долго говорила с Рози, а Рози уговаривала ее позвонить тебе, но я не хотел, чтобы она тебе звонила. Я хотел, чтобы ты не возвращался, никогда не возвращался. Ты говорил, что любишь нас, но ты нас не любишь. И скоро опять нас бросишь!
 — Нет. — Голос отказал Джордану. Он смотрел на мальчика и, наверное, как никто другой, понимал его чувства. Он знал, что значит быть оставленным матерью, ведь когда-то сам пережил это. Нет, я вас не брошу, — крикнул он.
 — Бросишь!
 — Нет!
 — Бросишь!
 — Нет. Клянусь, не брошу!
 — Врун, все ты врешь… — И Уэсли принялся его колотить, потому что больше был не в силах справиться со своей болью.
 Джордан, не раздумывая, обнял мальчика, у которого уже текли слезы, прижал его к себе и держал, пока Уэсли, громко вопя и бурно сопротивляясь, не выплакал весь свой гнев и всю свою боль.
 Не обращая внимания на свирепые вопли Уэсли, Джордан шепотом повторял:
 — Послушай, Уэс! Послушай! Да, тогда я вас бросил. Но этого больше не будет. Я всегда буду рядом. Я не уйду. Что бы ты ни делал, я вас никогда не оставлю…
 Джордан продолжал говорить, почти не задумываясь, просто дал волю тому, что у него накопилось на душе. Постепенно Уэс стал успокаиваться. Его кулачки разжались, движения стали вялыми. Обессилевший ребенок прильнул к груди Джордана.
 — А что, если ты умрешь? — спросил Уэс, все еще всхлипывая.
 — Если я умру, меня с вами не будет, и только смерть заставит меня вас бросить. Но я еще долго-долго буду жить, пока ты не станешь взрослым.
 — Это правда?
 — Поклясться я тебе не могу, но почти уверен, что все так и будет.
 Размышляя над его словами, Уэсли с важным видом склонил голову к плечу. Потом молча выскользнул из рук Джордана и, усевшись на свое сиденье, утер нос рукой.
 Джордан открыл отделение для перчаток, куда Ева положила коробку с салфетками.
 — Возьми.
 Уэсли послушно взял салфетку и высморкался.
 — Думаю, нам пора возвращаться, — наконец сказал Джордан, — а то твоя мама удивится, что нас нет так долго.
 Мальчик еще раз высморкался, кивнув, открыл дверцу, и они побрели по глубокому снегу к больнице.
 А когда за ними закрылась входная дверь, Джордан почувствовал, что Уэсли ищет его руку, и вдруг понял, что значит быть по-настоящему счастливым. Чувство, которое вызывало в нем это робкое прикосновение детской ручонки, можно было сравнить лишь с тем, что он испытывал, когда обнимал Еву.
 Ева тихо вошла в палату и, встретив темные, точно как у Джордана, глаза Алмы, улыбнулась.
 Алма жестом указала на стул, стоящий рядом с кроватью, Ева села, взяла протянутую ей руку, потом посмотрела на Алму: в падающем сверху беспощадном свете на белой ткани подушки были видны все морщинки, все складки ее дряблой шеи, мешки под глазами.
 И все же она была красива. Ее сильное и доброе лицо излучало мудрость и терпимость. Такое лицо внушает любовь с первого взгляда, и Лиза лучшее тому доказательство.
 — Ева, я…
 — Да?
 — Я так рада, что Джордан встретил тебя на своем пути.
 — О, Алма. — Ева вздохнула. — А я рада, что у него есть вы.
 — У меня было много ошибок.
 — Все их совершают, но вы для него были всем.
 Вы научили его любить.
 — Ты мне льстишь, дорогая. Это ни к чему…
 — Нет-нет, я говорю от чистого сердца.
 — Ладно… — Алма держалась за руку Евы, как будто прикосновение молодой женщины давало ей силы. — Приятно слышать, и все же Джордан человек замкнутый и к себе в душу никого не пускает. — — Да, я это знаю.
 — Я думала, у него никогда ни с кем не будет настоящий близости и он не сможет создать семью, и уже смирилась с этим. Но потом он встретил тебя. — Алма поднесла руку Евы к губам и поцеловала. — Я хотела поговорить с тобой наедине, хотела сказать, что я…
 — Я вас слушаю…
 — Я хочу, чтоб ты знала: лучшей женщины, чем ты, для Джордана невозможно представить. Я всегда ему желала найти такую. Со временем вы будете женаты по-настоящему, но решение должна принять ты, и, какое бы оно ни было, нам придется с ним смириться.
 Ева растерялась и, прежде чем заговорить, откашлялась.
 — Вы знали это с самого начала?
 Алма через силу улыбнулась.
 — Знала, но не наверняка, и лишь потом…
 — Но вы подозревали…
 — Да.
 — Откуда же?..
 — Совершенно случайно. Я беспокоилась о Джордане. Он позвонил мне в тот день, когда у вас должно было состояться бракосочетание.
 Джордан говорил мне, где вы собирались остановиться, и я сразу же перезвонила в отель. Мне ответили, что супруги Максуэйн свой заказ отменили. Было ясно, что-то случилось, но что — я понять не могла, однако решила ни во что не вмешиваться. Потом, когда в День благодарения вы расписывали свой медовый месяц в Тахо, я была почти уверена, что вы там не были. Более того, все эти дни нетрудно было заметить, что у вас что-то не ладится, словно между вами пробежала кошка. И наконец, когда Ниле увидел, что Джордан спит на кушетке…
 — О, Алма. Это ужасно. Мы не хотели вас огорчать и…
 Махнув рукой, Алма ее прервала:
 — Милая девушка, если сердце мое и отказало, то вы с Джорданом тут ни при чем. Конечно, я хочу, чтобы вы поженились, но не стану же я помирать оттого, что у вас что-то не сложилось. Понятно?
 — Да. — Ева ей верила. — Да, понятно.
 — Ну и хорошо. Так что свои проблемы решайте сами. Молодые всегда должны так поступать и не винить нас, стариков, если у вас что-то не задастся.
 Когда Джордан с Уэсли вернулись в приемную, там сидели Луиза, тетя Камилла, тетя Бланш, а также Рональд, второй сын Камиллы.
 При появлении Джордана беспокойную Луизу точно прорвало:
 — Наконец-то, Джордан. Нам сказали, что у Алмы сейчас Ева. Мы все хотим навестить больную, хотя бы на минутку, потому что у нас мало времени.
 Джордан пообещал уладить это, когда вернется Ева.
 — Ну ладно. — Луиза взглянула через плечо Джордана. — О боже! Это же Дора с Нэнси! Да еще с детьми. И о чем они только думают?
 Обернувшись, Джордан увидел двух женщин с Кэндриком, Филлис и Лизой.
 — Не волнуйтесь, — Нэнси поспешила предупредить общее возмущение, — я только подбросила Дору. Мы с детьми едем к тете Дэнис; если хочешь, Уэсли, поедем с нами.
 Джордан с улыбкой взглянул на Уэсли:
 — Ну как?
 — Можно сначала я навещу бабушку Алму?
 — Детей наверняка в реанимационное отделение не пустят, — вмешалась Луиза. — Думать надо! К тому же вы тут не одни. Мы пришли первыми.
 Услышав дорогое имя, Лиза воскликнула:
 — Бабуля, бабуля! Хочу к бабуле.
 — И я тоже, — подхватил Кэндрик. — Я тоже хочу увидеть тетю Алму.
 Малышка Филлис, еще не умеющая хорошо говорить, пролепетала:
 — Баба, чу!
 — Какой кошмар, — ужаснулась Луиза, — больница не место для маленьких детей. Лучше бы ты осталась в машине, Нэнси, и не тащила их сюда.
 Все необходимое нам передала бы Дора. Уму непостижимо, как можно быть такой…
 Она продолжала распространяться в том же духе, но Джордан ее больше не слушал: в коридоре показалась Ева. А она, не дойдя до них, остановилась, заморгав от удивления — ее сын и любимый мужчина мирно стояли рядом. Ева смотрела на Уэсли, а тот вполне доверчиво на Джордана, и она поняла: между ними установилось мужское взаимопонимание.
 Джордан ей улыбнулся. По блеску его глаз она поняла, что мечта ее все же сбудется.
 — Дорога на Южное Побережье, из-за непогоды верно, закрыта. Но наверняка мы сможем добраться до Рино.
 — Что, в конце концов, все это значит? — потребовала объяснения Луиза.
 — Оставь их в покое, — вмешалась Бланш.
 — Но, мама, я…
 — Бабуля, бабуля, хочу к бабуле! — твердила Лиза, и ей вторили остальные дети.
 Но Ева никого не слышала. В это мгновение она никого не видела и не слышала, кроме крупного мужчины с рыжеватой шевелюрой и темными глазами.
 — Да, мы доберемся до Рино, — согласилась она.
 — И поженимся, — сказал он. — Сегодня же.
 — Да. Обязательно поженимся. Сегодня.
 — Ну и дела, ничего не понимаю, — фыркнула Луиза. — Скажите, ради бога, что тут происходит?
 Но ни возмущенная Луиза, ни удивленные Нэнси и Дора ответа не услышали. Дети продолжали проситься к бабушке Алме, но Еве и Джордану сейчас было не до них.
 Не помня себя от счастья, Ева побежала по кафельному полу к Джордану, он стиснул ее в объятиях, и губы их слились в поцелуе, сладостном и обещающем.
 — Я люблю тебя, Ева Тэннер, — произнес он.
 — Я тоже, любимый. И мечтаю стать твоей женой.




 ЭПИЛОГ


 Через два года на девяностолетие Алмы Дора вновь собрала всех родственников. Джордан привез свою семью — Уэсли, Лизу и Еву на шестом месяце беременности.
 После устроенного в честь Алмы обеда все собрались в гостиной и по традиции стали рассказывать разные семейные истории. Не тратя времени даром, кузина Луиза предложила:
 — А ну-ка, Джордан, расскажи нам, как это так получилось, что вы с Евой были женаты, потом стали не женаты, а.., потом опять поженились.
 — Послушай, Луиза, может, Джордану вовсе не хочется возвращаться к этой теме, — тихо заметила Бланш.
 — Но, мама, я хочу знать.
 — Тем не менее…
 — Все нормально, тетя Бланш, — прервал ее Джордан.
 Он подмигнул сидевшей напротив него бабушке, взял за руку Еву, и все облегченно вздохнули.
 — Слушайте, — начал он, — потому что от меня этого больше никогда не услышите.
 И приступил к рассказу о том, как, убедив себя, что брак ему нужен только на пять дней, он обрел и жену и семью.