Аннотация: Двое любящих – Хантер и Камилла – обречены на разлуку. Все против них – старинная вражда семей, деспотическая воля родителей, клевета, очернившая их в глазах друг друга. Камилла вынуждена с позором бежать из родительского дома, унося под сердцем свой главный секрет, никому, как ей кажется, не нужный.
 А Хантер узнает правду лишь пять лет спустя.


---------------------------------------------


 Констанс О'Бэньон
 Сентябрьская луна



 Пролог


  Техас, 1869 
 Небо над Сан-Рафаэлем затянуло тучами, тусклая мгла висела в воздухе, хотя уже наступило утро. Улицы городка были пустынны, только трое ожидали прибытия дилижанса.
 Подняв взгляд на отца, семнадцатилетняя девушка отметила угрюмое выражение его лица и поняла, что надеяться не на что. По хрупким плечам девушки пробежала дрожь. Она знала, что он зол на нее: ведь все случилось по ее вине.
 Камилла Монтес посмотрела на фургон, где Сантос, старший вакеро [1] ее отца, ждал с багажом. Она ощущала его молчаливую поддержку и сочувствие, но Сантос ничем не мог ей помочь. Камилла отвернулась и устремила взгляд в дальний конец пыльной улицы, всем сердцем надеясь, что Хантер Кингстон все-таки придет за нею. Ведь он ее любит! Он не позволит ей вот так уехать!
 Вспышка молнии на миг осветила небо, на землю упали первые капли дождя, но тут к тротуару, кренясь и поскрипывая, подкатил почтовый дилижанс.
 Все было кончено. Он не пришел.
 Внезапно Камиллу охватила паника, она судорожно уцепилась за рукав отца.  
 – Прошу вас, отец, не отсылайте меня… Позвольте мне остаться с вами!
 Но Сегин Монтес грубо схватил дочь за руку и подтолкнул к дилижансу.
 – Ты запятнала гордое имя Монтесов и опозорила меня! Ты постелила жесткую постель, дочка, так что пеняй на себя: теперь тебе придется в нее лечь.
 Услыхав, жестокие слова отца, Камилла почувствовала, что слезы неудержимо сочатся у нее из-под век и текут по щекам. Ей никогда его не переубедить, она это понимала. Девушка расправила плечи, позволила отцу подсадить ее в карету и, словно онемев, опустилась на потертое кожаное сиденье. Ей казалось, что все происходит во сне, в каком-то мучительном кошмаре. Разве такое могло случиться с нею наяву?!
 Сегин Монтес еще некоторое время стоял у открытой дверцы кареты, его губы были непримиримо сжаты. Камилла молча следила за струйками дождевой воды, стекавшими с полей черной шляпы.
 – Я люблю вас, отец! – сказала она наконец, обвивая руками его шею.
 Рыдание вырвалось из груди Камиллы, когда она почувствовала, что отец напрягся, ощутив ее прикосновение. А потом он решительно высвободился и сухо проговорил:
 – Тетушка позаботится о тебе.
 Сегин Монтес отступил на шаг и со стуком захлопнул дверь почтовой кареты, потом отвернулся, даже не бросив прощального взгляда на дочь, и забрался в фургон рядом со своим старшим вакеро. Словно околдованная злыми чарами, Камилла смотрела, как ее отец хлестнул кнутом лошадей, и вскоре фургон скрылся за пеленой дождя.
 Когда дилижанс тронулся, Камилла очнулась. Ей захотелось закричать, выскочить из кареты, сделать хоть что-нибудь – только не уезжать вот так… Но она удержалась: в карете кроме нее ехали еще две женщины, и они уже посматривали на Камиллу с нескрываемым любопытством. Она отвернулась к окну, чтобы никто не видел ее слез.
 За окном ничего нельзя было рассмотреть кроме струящихся по стеклу дождевых дорожек. Камилле казалось, что весь ее мир обрушился в одночасье: ведь Хантер так и не появился, не сказал, что произошло чудовищное недоразумение, не стал умолять ее не покидать Сан-Рафаэль…
 Гроза разыгралась не на шутку, вспышки молний поминутно раскалывали надвое обложенное тучами небо, ветер яростными порывами налетал на дилижанс, то и дело нырявший в разъезженные колеи дороги, ведущей к Новому Орлеану.
 Промозглая сырость охватила тело Камиллы Монтес, ледяное отчаяние сковало ее душу. Она сжалась в комок в углу почтовой кареты, чувствуя себя совершенно уничтоженной. Унизительнее всего было то, что ее не покидала безумная надежда: вдруг Хантер все-таки нагонит дилижанс и потребует, чтобы она вернулась. Пусть обнимет ее и попросит у нее прощения! Разумеется, она не станет прощать его сразу: он обошелся с нею жестоко, просто ужасно. Но в конце концов она, конечно, простит его. Ведь они любят друг друга, значит, должны прощать!
 Любят друг друга? Да, всего лишь месяц назад, перед тем, как Хантер уехал в Сент-Луис, Камилла не сомневалась в его любви. А теперь он даже не пришел объясниться с нею сам! Нет, он послал своего отца, Джекоба Кингстона, исполнить за него грязную работу. А Джекоб заявил, что не верит, будто ребенок, которого она носит под сердцем, зачат от его сына…
 Камилла вспомнила унижение, пережитое в тот вечер, когда Джекоб Кингстон обрушил на нее свою обвинительную речь. Если бы она не была так ошеломлена, то наверняка потребовала бы встречи с Хантером. Неужели он посмел бы заявить ей в лицо, что она носит не его ребенка?! Но сейчас уже слишком поздно. До самого утра она все цеплялась за робкий росток надежды: ей казалось, что произошло какое-то недоразумение, что Хантер по-прежнему ее любит. Теперь эта надежда умирала с каждой оставленной позади милей.
 «О, Хантер! – повторяла она в слезах. – Неужели тебе безразлично, что у нас будет ребенок? Неужели ты лгал, когда говорил, что любишь меня?» Камилла плотнее закуталась в плащ и уткнулась лицом в воротник. Слезы вновь и вновь наворачивались ей на глаза, когда она думала о том, какой позор навлекла на своего отца. Господи, что с ним стало, когда он узнал, что она беременна! А с какой яростью он набросился на нее, когда она созналась, что отец ребенка – Хантер Кингстон! Отец заявил тогда, что она предала его, перешла на сторону врага. Он твердил, что все Монтесы издавна ненавидели Кингстонов, так уж повелось. И вот теперь, чтобы искупить позор и скрыть от окружающих, что она ждет ребенка от Хантера Кингстона, он вынужден был отослать дочку к тете Пруденс в Новый Орлеан.
 Камилла чувствовала себя жалкой ничтожной тварью. Ну почему, почему никто не хочет понять, что она любила Хантера со всей страстью, на какую только способно юное сердце?! И ведь он тоже говорил ей, что любит! А она, дурочка, ему поверила…
 Осушив слезы тыльной стороной ладони, девушка стала смотреть на расстилающуюся за окном равнину и почувствовала вдруг, что в душе ее что-то перевернулось.
 «Я буду тебя ненавидеть до конца своих дней, Хантер Кингстон! – прошептала она про себя. – Когда-нибудь ты пожалеешь, что так обошелся с Монтесами… Особенно с Камиллой Монтес!»
 В это самое время по той же дороге на запад двигался дилижанс из Сент-Луиса. Очень немногие из пассажиров забирались в такую глушь; до затерянного в пустыне, ничем не примечательного городка Сан-Рафаэль доехал только один человек. Последний пассажир был прекрасно, даже щегольски одет: его костюм явно шил первоклассный портной. К тому же он был очень хорош собой – высокий, широкоплечий, смуглый, с насмешливой искоркой в глубине карих глаз.
 Оставшись в одиночестве, Хантер Кингстон откинулся на кожаную стенку кареты и положил ноги в сапогах на освободившееся сиденье напротив. Его сердце билось учащенно: словно какой-нибудь безусый юнец, он ждал встречи с любимой девушкой. Однако Хантер не был безусым юнцом; он только что отметил свой тридцать второй день рождения. Но для него не имело значения, что Камилла намного моложе. Он думал лишь о том, что еще до заката солнца будет вновь сжимать ее в своих объятиях!
 Последние четыре недели он занимался делами в Сент-Луисе, но все его мысли были заняты только Камиллой. Он любил ее и твердо знал, что не пройдет и месяца, как она станет его женой.
 Единственное, что могло помешать этому, – застарелая вражда их семей: на протяжении трех поколений Монтесы и Кингстоны враждовали между собой. Но Хантер был уверен: после их с Камиллой свадьбы все нелепые распри наконец уйдут в прошлое. Его сердце пело от счастья. Скоро, очень скоро они с Камиллой поженятся!
 Хантер вновь представил себе ее смеющиеся синие глаза, оттененные длинными ресницами, густыми и темными, как сажа; ее черные волосы, сверкающие на солнце, словно атлас… Она была невысокого роста и едва доходила Хантеру до плеча, но ее стройная, соблазнительная фигурка могла свести с ума кого угодно.
 И все же самым поразительным свойством Камиллы была ее жизнерадостность! Она смотрела на жизнь с веселым вызовом и пробуждала то же чувство у окружающих.
 Сунув руку в карман, Хантер вытащил кольцо с изумрудом и бриллиантами, которое купил для Камиллы в Сент-Луисе, и попытался надеть его на мизинец, но сразу понял, что оно не налезет даже на первую фалангу. С растроганной улыбкой он спрятал подарок обратно в карман. Это будет ее обручальное кольцо!
 Он закрыл глаза и начал мечтать о том, как сложится его жизнь, когда он станет мужем Камиллы Монтес. Скучать ему не придется ни единого денечка, уж это точно. Не было случая, чтобы маленькая проказница не сумела его рассмешить. С тех пор, как она вошла в его жизнь, он узнал, что такое истинное счастье…
 Хантер даже не заметил, как дилижанс, кативший навстречу, прижался к обочине, чтобы дать дорогу его экипажу. Мог ли он знать, что в эту самую минуту Камилла Монтес сидит, съежившись, во встречной карете, охваченная отчаянием?! Что пройдет пять долгих лет, наполненных горечью и мстительной злобой, прежде чем он увидит ее вновь? Что весь Западный Техас содрогнется от ужаса при их следующей встрече и многие судьбы переменятся безвозвратно?
 Когда стук колес затих вдали, утреннее солнце пробралось сквозь тучи и согрело землю своими лучами. Одинокий жаворонок взмыл ввысь, на умытом дождем небе изогнулась радуга.
 Время шло медленно; земле предстояло совершить немало оборотов, прежде чем Хантеру Кингстону и Камилле Монтес суждено было встретиться вновь…
  Берегитесь сентябрьской луны… 
  Кровавой луны… Луны апачей… 




 1


  Техас, май 1874 
 Дилижанс, направлявшийся на запад, шел с хорошей скоростью, хотя то и дело нырял в глубокие колеи разбитой дороги. Джек Морган поднял к небу продубленное всеми ветрами лицо и прищурился. Судя по положению солнца, им предстояло добраться до промежуточной станции в Свит-Спрингз на час раньше намеченного времени.
 Джек работал охранником на этом маршруте последние шестнадцать из прожитых на свете шестидесяти лет, а вознице было лет тридцать, и в почтовой компании он был новичком. Звали его Пит Бикфорд. В юности Пит попытал было счастья на золотых приисках в Калифорнии, но на его долю добычи не хватило. Когда руда окончательно истощилась, он бросил все и перебрался в Техас. Джек взял молодого человека под свою опеку и обучил его всему, что умел сам.
 Погоняя лошадей, Пит то и дело искоса поглядывал на Джека. Он знал, что старик поглощен любимой игрой: наблюдая за пассажирами, пытается угадать, какого они нрава и чем занимаются.
 – Ну как, ты уже все про них понял, Джек? – спросил он с веселой улыбкой.
 На отрезке между Ногалесом и Сан-Рафаэлем в дилижансе остались всего трое: две женщины и мужчина; Джек Морган коротал время, изучая их лица.
 – Ну, насчет мистера Уоткинса гадать не приходится, – ответил Джек, выплюнув сквозь зубы табачную жижу. – Судя по тому, как волосы седеют и вылезают у него на макушке, ему лет сорок пять, к тому же у него слезятся глаза – верный признак того, что он слишком много пьет. Он работает управляющим банка Кингстона в Сан-Рафаэле. Три года назад мистер Уоткинс прибыл к нам с Востока – и надо же, сразу стал руководить единственным банком в городе! Я от него не в восторге: слишком уж он задается. Говорят, содержит в Ногалесе любовницу и даже прижил от нее ребенка, но хочет, чтобы в Сан-Рафаэле его считали образцовым гражданином, примерным мужем и отцом. Он стал даже церковным старостой в хиллсайдском приходе.
 Улыбаясь про себя, Пит подумал, что Джек, несмотря на свою страсть к безобидным сплетням, – милейший старый чудак. Как бы то ни было, искусство управления почтовым дилижансом Пит постигал благодаря ему.
 – А как насчет той женщины с огненно-рыжими волосами? Ее ты раскусил, Джек?
 – Ее я тоже знаю. Нелли Трэйверз работала одно время в Сан-Рафаэле – подавала напитки и пела в салуне «Золотой самородок». А где-то год назад вдруг собралась и уехала из города. Интересно, зачем ее обратно принесло? Может, собирается снова у нас обосноваться?
 – Похоже на то, Джек. Багажа у нее хватает.
 – Бьюсь об заклад, что добропорядочные граждане Сан-Рафаэля не позволят ей забыть прошлое. Так что, думаю, Нелли вскоре опять начнет услаждать ковбоев своим пением да веселой улыбкой. Говорят, сердце у нее золотое и нрава она доброго. Сам-то я на этот счет ничего сказать не могу: я верен моей Эллен. А в «Золотой самородок» захожу нечасто, только когда жажда пересилит отвращение к той бурде, что они там подают.
 Почтовая карета приближалась к опасному месту: справа от дороги зияла пропасть глубиной не меньше пятидесяти ярдов. [2] Пит натянул поводья и, осторожно проведя упряжку через узкую горловину, опять повернулся к Джеку.
 – Ты ничего не сказал о третьей пассажирке. Признайся, что она – крепкий орешек.
 Джек искоса взглянул на Пита и вздохнул: эта женщина в черном траурном платье занимала его мысли с тех самых пор, как села в дилижанс. Да, она, пожалуй, была для него загадкой. Джек мало что мог бы о ней сказать. За все время путешествия незнакомка ни разу не откинула с лица черной вуали. Траурное одеяние укрывало ее так надежно, что он не рискнул бы даже определить ее возраст.
 – Странно, что она все время молчит, – заметил Джек. – Насколько я знаю женщин, они вечно трещат без умолку.
 Пит усмехнулся и решил подлить масла в костер его любопытства.
 – А я знаю, как ее зовут! – заявил он. Джек недоверчиво покосился на друга.
 – Откуда тебе знать? Что-то я не помню, чтобы она с тобой разговаривала хоть раз за всю дорогу.
 – Зато я слыхал, как она в Клинт-Уэллзе говорила с младшим сынишкой Джесса Таннера. Она ему сказала, что ее зовут Камилла Кастельо. Миссис Камилла Кастельо.
 Джек принялся перебирать в памяти всех известных ему женщин, но ему никак не удавалось вспомнить.
 – Камилла? Камилла… Ты уверен, что она так назвалась?
 – Угу. Я своими ушами слышал, как она сказала: «Миссис Камилла Кастельо». Да что уж там, Джек, признайся: ее тебе не раскусить. Ты знаешь только то, что она села в дилижанс в Новом Орлеане и следует до Сан-Рафаэля.
 Джек покачал головой, не желая признать свое поражение.
 – Ну положим, кое-что можно предположить. Должно быть, в Сан-Рафаэле у нее какие-нибудь родственники. И я готов держать пари, что она только что потеряла мужа.
 – А как тебе этот птенчик, которого она везет с собой? А, Джек? Я в жизни ничего подобного не видывал! Сущий дьявол! Слава Богу, он в клетке, а то бы я страху натерпелся. Похоже, он злющий, как черт, – заметил Пит.
 – Может, оно и так, но она заплатила полную стоимость за второе место, чтобы эта птица могла путешествовать с ней в карете. Стало быть, и говорить не о чем: имеет полное право.
 – А тебе не кажется странным, что эта миссис Кастельо совсем не разговаривает с другими пассажирами? Каждый вечер, стоит нам добраться до ночлега, она покупает сырое мясо для своей пташки, кормит ее, а потом открывает клетку и пускает полетать на воле. Когда птица возвращается, эта леди идет прямо к себе в комнату и не показывается до самого утра, пока не настанет пора снова трогаться в путь.
 Джек задумчиво почесал щетинистую щеку. Все его мысли по-прежнему были заняты загадочной миссис Кастельо и ее пернатым хищником, готовым, судя по всему, вцепиться в глотку кому угодно по приказу хозяйки.
 – Да, странная леди… Хоть убей, Пит, не знаю, зачем она едет в Сан-Рафаэль!
 Впереди показался крутой подъем, и Пит остановил лошадей. Поскольку карета была перегружена багажом, пассажирам предстояло выйти и взобраться пешком на вершину косогора. Как только Пит остановил упряжку, Джек спрыгнул на землю.
 – Просим всех покинуть дилижанс! Пора на прогулку! – громко прокричал он.
 Рой Уоткинс первым вылез из кареты, недовольно ворча.
 – Мне кажется, человек имеет право получить то, за что заплатил! – кисло заявил он. – Я заплатил за  проезд, а вместо этого мне то и дело приходится идти пешком.
 – В здешних местах, мистер Уоткинс, – наставительно объяснил Джек, окидывая Роя неодобрительным взглядом, – на пути часто попадаются препятствия – в том числе и непредвиденные. Кроме того, мы привыкли оказывать уважение женщинам. Пока вы едете в дилижансе, советую об этом не забывать. В следующий раз, когда вас попросят выйти и пройтись пешочком, вспомните, что вы джентльмен, и пропустите дам вперед. И не рекомендую спорить со мной: я нахожусь здесь именно для того, чтобы следить за порядком.
 Мистер Уоткинс нахмурился, но ничего не ответил. Следом за ним в дверях кареты показалась Нелли Трэйверз. Джек протянул ей руку, чтобы помочь спуститься, и она благодарно улыбнулась ему.
 Может быть, в неярком освещении салуна Нелли бы выглядела не так уж и плохо, но в беспощадном свете солнца Джек ясно различал сетку мелких морщинок в уголках ее глаз и около рта. Под толстым слоем пудры эти морщинки были особенно заметны. Взглянув на атласное платье и шляпку Нелли ярко-красного цвета, Джек подумал, что не стоило бы этой дамочке одеваться так броско. В более скромном наряде она, пожалуй, могла бы выглядеть посимпатичнее.
 В проеме двери появилась последняя пассажирка, и Джек торопливо протянул ей руку. Эта женщина опять пробудила его любопытство. Ее черты по-прежнему были неразличимы за густой черной вуалью, но когда она оперлась на его локоть, чтобы спуститься со ступенек, он с удивлением заметил, что ручка у нее белая и нежная, совсем молодая. Его любопытство возросло многократно. Эта женщина – или девушка? – явно никогда не знала тяжелой работы: у нее были руки настоящей леди. Но настоящие леди не путешествуют в одиночестве, без должного сопровождения и без горничной! И к кому все-таки приехала в Сан-Рафаэль?
 – Спасибо, – вежливо и негромко поблагодарила она.
 У Джека был тонкий слух. Он мог бы поклясться, что молодая дама родом из Техаса.
 Но пока упряжка лошадей с трудом тащила тяжелую карету в гору, Джек вспомнил о своих прямых обязанностях. Все его чувства сразу обострились, а палец лег на спусковой крючок карабина. Если им суждено угодить в засаду, то скорее всего это случится именно здесь: лучшего места не придумать. Джек взвел курок и внимательно осмотрел окрестности. Никто не мог предугадать, когда заявятся с визитом проклятые команчерос. Вот уже несколько лет они были настоящим бедствием для Западного Техаса.
 Команчерос представляли собой крупную и пеструю по составу банду, в которую входили и мексиканцы, и индейцы, и белые. Они обычно появлялись из-за мексиканской границы для совершения торговых обменов с армией и с индейцами, но по пути грабили и убивали всех подряд. Справиться с ними было невозможно: когда действия команчерос начинали привлекать слишком пристальное внимание местных блюстителей порядка, они просто переходили границу и отсиживались в Мексике, пока шум не утихал.
 Джек никогда не забывал и об угрозе со стороны индейцев-апачей. Недооценивать ее не следовало, хотя так далеко на запад апачи не заходили уже больше года.
 Трое пассажиров шли на некотором расстоянии от экипажа, чтобы не попасть в облако пыли, поднятое лошадьми. Похоже, Нелли нелегко было взбираться по крутому склону: она отдувалась и поминутно останавливалась, стараясь перевести дух. Женщина в черном, видимо, заметила, что Нелли тяжело, и протянула ей руку.
 – Позвольте вам помочь, мисс Трэйверз, – тихо предложила она.
 Нелли на мгновение растерялась: с этой женщиной она путешествовала в одной карете вот уже две недели, но впервые за все это время услыхала ее голос.
 – Вы очень добры, мэм. Мне и вправду надо бы на кого-нибудь опереться. Я уже не так молода и здорова, как в былые дни.
 Женщина в черном только кивнула в ответ. Взяв Нелли под руку, она повела ее вверх по косогору.
 Дилижанс скрипел и стонал при подъеме на крутой перевал. Когда Пит наконец остановил упряжку, Джек Морган распахнул дверцу и помог обеим женщинам забраться в карету. При этом он бросил грозный взгляд на мистера Уоткинса, словно напоминая, что ему следует подождать своей очереди.
 Как только дилижанс снова тронулся в путь, Джек отложил свой карабин в сторону и отхлебнул большой глоток прохладной воды из фляги. День выдался жаркий, на небе не было ни облачка, и двум мужчинам, сидевшим на козлах экипажа, негде было укрыться от свирепого техасского солнца. Они проезжали по голой выжженной местности, земля кругом растрескалась в напряженном ожидании дождя, которого в этой части Техаса ни разу не было за последние два года. Местные фермеры утверждали, что такой страшной засухи они не помнят вот уже лет двадцать.
 Концами изношенного шейного платка Джек утер пот со лба.
 – Ну и пекло, Пит! В такой денек, как этот, хотелось бы мне быть пассажиром, а не торчать тут на самом солнцепеке.
 Пит покачал головой.
 – А я вот ни за что не захотел бы ехать бок о бок с этой проклятой птицей. Не ровен час она выберется из клетки! Представляешь, что тогда будет?
 – А знаешь, я где-то читал, будто в прежние времена богачи натаскивали таких птиц для охоты. Но то было давным-давно, а теперь и вправду странно видеть молодую леди с таким опасным питомцем, – сказал Джек, с надеждой провожая взглядом лениво проплывающее по небу облачко.
 – А с чего ты взял, что она – леди? – поинтересовался Пит, прекрасно понимая, что Джек опять принялся за свою любимую игру.
 – Ну… кое-какие секреты я все-таки разгадывать умею.
 Пит проследил взглядом за кружившими на горизонте стервятниками и с тоской подумал, что жара, должно быть, прикончила еще одну корову или лошадь.
 – Леди она или нет, а нелегко, наверное, ей приходится в этом вдовьем наряде! Пожалуй, она больше страдает от жары, чем все мы, – заметил он.
 – Камилла Кастельо… – задумчиво произнес Джек. – Странно, фамилию эту я слышу впервые, но вот имя и голос…
 Какое-то ускользающее воспоминание не давало ему покоя. Внезапно он выпрямился, на его лице появилось ошеломленное выражение.
 – Не может быть… Небо и ад, неужели это она?! Нет, быть того не может! Малютка Камилла Монтес!
 – О чем ты говоришь? – спросил Пит с явным интересом: судя по всему, он тоже увлекся игрой Джека.
 – Я подумал: а вдруг это дочка Сегина Монтеса, Камилла? Правда, я слыхал, что она замуж вышла и подалась куда-то на новые места… Черт, говорили даже, будто она умерла! Просто не знаю, чему верить.
 – Ну, я в здешних местах человек новый – не то что ты, Джек, мне трудно судить, о чем ты толкуешь. Она что, из тех Монтесов, что издавна враждуют с Кингстонами? Погоди, разве не ты мне говорил, что Сегин Монтес был убит пару месяцев назад?
 – Вот именно! Сегин Монтес был убит. Кто-то выстрелил ему в спину.
 – А почему они воюют с Кингстонами?
 – Никто точно не знает, с чего все началось, а если кто и знает, тот помалкивает. Но старик Кингстон и Сегин Монтес ненавидели друг друга, это тебе кто хочешь подтвердит. И вот теперь они оба мертвы…
 – А Хантер Кингстон, выходит, сын старика Кингстона, верно?
 – Верно. У него самое большое стадо во всем Западном Техасе – почитай, целая империя, так что забот у него хватает. Мне Хантер всегда нравился, хотя многие считают его гордецом. Ну да удивляться не приходится: когда человек богат, он вечно наступает кому-то на пальцы. Вот и Кингстоны, надо полагать, отдавили немало ног.
 – А как насчет ранчо Монтесов? У старика остались наследники? Что ты там говорил про его дочку?
 – Если сейчас в нашей карете действительно катит дочь Сегина, этому может быть только одно объяснение. Она решила вернуться домой, чтобы присматривать за ранчо после смерти своего папаши.
 – Не может женщина управлять ранчо в наших местах, – упрямо покачал головой Пит и опустил тормоз, чтобы замедлить движение кареты на крутом спуске. – Дочке Сегина Монтеса лучше продать ранчо и возвращаться восвояси.
 Но Джек так глубоко задумался, что даже не расслышал его слов.
 – Я помню, она уехала совершенно внезапно, это было лет пять назад. Сегин Монтес не пожелал ничего объяснять, он вообще не хотел говорить о дочери. Поэтому – ясное дело! – пошли сплетни. Вот тогда кое-кто и решил, что она умерла. А Камилла Монтес была настоящей красавицей. И такая славная девчушка! Всегда приветлива, всегда с улыбкой… Ну, Пит, если это и в самом деле она, тогда, я полагаю, война между Кингстонами и Монтесами вспыхнет с новой силой. Не сойти мне с этого места!
 – Но почему? Ведь старики-то уже в могиле.
 – Да потому, что было время, когда Хантер Кингстон с ума сходил по Камилле! А потом… Не знаю уж, что там у них вышло, но только Хантер разозлился, как сто чертей. Да, если леди в карете – Камилла Монтес, скоро этим двоим в Техасе станет слишком тесно…
 Камилла стряхнула тонкий налет пыли с подола своего черного платья и откинулась на спинку сиденья. Густая черная вуаль, скрывавшая ее лицо, почти не спасала от пыли, поднимаемой лошадьми. Она уже успела забыть, какие неровные здесь дороги, а дилижанс, направлявшийся на запад, не пропускал, казалось, ни единого ухаба.
 Ей страшно хотелось открыть окно, но она знала, что от этого пыли в карете стало бы еще больше. Вытащив из ридикюля белый, отделанный кружевом носовой платок, Камилла смочила его розовой водой и поднесла к лицу.
 Внезапно чувство одиночества охватило ее с новой силой и проникло в самую глубину души. Камилла закрыла глаза. В этом дилижансе она ехала вот уже четыре недели и с самого начала путешествия почти не могла спать, а пища на постоялых дворах была такая скверная, что и ела она очень мало.
 Камилла возвращалась домой, потому что умер ее отец! Никто из близких не ждал ее в Сан-Рафаэле, некому было даже встретить ее – кроме людей, работавших на ранчо Валье дель Корасон. «Но зато кое-кто совсем не обрадуется моему приезду, – думала Камилла. – Интересно, попытаются ли Хантер Кингстон и его отец снова избавиться от меня?» По крайней мере, ее приезд не должен стать для них сюрпризом. Хантер несомненно ждет ее возвращения после смерти отца.
 Рассеянно проводя пальцами по переплету книги, лежавшей у нее на коленях, Камилла чувствовала себя отстраненной от окружающего мира, словно отделенной от него невидимым барьером, за которым начиналась страна грез. «Что ж, траур пришелся как нельзя кстати, – думала она. – Разве я не была мертва последние пять лет?»
 Она принялась изучать мужчину и женщину, сидевших напротив. Они ехали вместе вот уже несколько дней, но, очевидно, ее черное платье и вуаль не располагали к общему разговору, и Камилла была этому рада. Мужчина был ей незнаком. Одевался он как подобало джентльмену, но ей не понравились его манеры, а взгляд казался каким-то скользким и в то же время прилипчивым. К тому же он сильно потел и поминутно вытирал лицо носовым платком.
 Камилла перевела взгляд на женщину, сидевшую рядом с мистером Уоткинсом. Нелли Трэйверз она когда-то знала – но, Боже, как она изменилась за последние пять лет! Камилле было известно, что Нелли – дочь бедного фермера, который обрабатывал свою землю в одиночку. После смерти родителей она переехала в Сан-Рафаэль и стала работать в салуне. Нелли было около сорока, но на вид – лет на десять больше, а ярко размалеванное лицо и вызывающий наряд делали ее жалкой и просто смешной.
 Вздохнув, Камилла протянула руку к птичьей клетке, стоявшей рядом с нею, и тихонько провела пальцами по гладкому крылу сокола. Ей очень не хотелось снова надевать на голову Цезарю глухой кожаный колпачок, но делать было нечего: он мог стать слишком беспокойным.
 Она вспомнила, как четыре года назад, гуляя как-то утром в саду своей тетушки, подобрала подбитого птенца и решила попытаться его выходить. Она наложила на сломанное крыло самодельный лубок, кормила птицу с руки и позволяла скакать по своей комнате, хотя это и доставляло определенные неудобства. Камилла собиралась отпустить сокола на волю, как только он окрепнет, – и вот настал день, когда она сняла лубок с крыла Цезаря. Сокол взмыл ввысь, но вскоре прилетел обратно. Сколько ни пыталась, она так и не смогла заставить его улететь: после каждого полета он всякий раз возвращался к ней.
 Камилла была в растерянности, и тогда тетя Пруди познакомила ее с Луи Дюпре, другом семьи, который владел искусством дрессировать хищных птиц для охоты. Луи был не только хорош собой, но и щедро наделен чисто французским обаянием. За те несколько месяцев, что понадобились для обучения Цезаря, Луи и Камилла стали близкими друзьями. Он даже сделал ей предложение, но она со смехом отказалась, уверяя, что женитьба лишь разрушит их прекрасную дружбу.
 Как бы то ни было, дрессировка увенчалась успехом: с хозяйкой Цезарь был кроток, как голубь, и беспрекословно слушался ее. Но когда на голове у него не было колпачка, сокол не подпускал к себе никого другого – даже Луи, который помог обучить его.
 Внезапно Цезарь беспокойно заворочался и захлопал крыльями: ему не нравилось сидеть в клетке, он привык летать где вздумается. Камилла поспешно надела на него колпачок.
 – Как мне надоело тащиться в этой карете! – заговорил Рой Уоткинс. – Самый примитивный способ передвижения.
 – Если ничего непредвиденного не случится, мы будем в Сан-Рафаэле уже завтра к вечеру, – заметила Нелли. – Хотя, если поблизости бродят апачи, можем и вообще не добраться до места назначения, – добавила она, радуясь возможности попугать человека с Востока.
 – Неужели нам следует опасаться за нашу жизнь?! – в притворном ужасе осведомился мистер Уоткинс, явно не приняв ее слова всерьез: он давно уже привык к шуткам техасцев.
 Нелли откинулась на спинку сиденья и бросила на него пронизывающий взгляд.
 – Когда проживете с мое в Техасе, мистер Уоткинс, вы научитесь относиться к индейцам с уважением. И учтите: апачи – самые злобные среди индейцев и самые коварные. Они нападают, когда их меньше всего ждешь. Хотя, конечно, индейцы не так свирепы, как команчерос.
 Камилла закрыла глаза и невольно улыбнулась: за пять лет ее отсутствия в Техасе мало что изменилось. Техасцы по-прежнему обожали до смерти пугать приезжих с Востока. Ритмичный перестук лошадиных копыт и покачивание экипажа вскоре убаюкали ее.
 Нелли пристально взглянула на женщину в черном, в который раз спрашивая себя, кто бы это мог быть. За все время путешествия они ни разу не обмолвились ни словечком, пока таинственная попутчица не предложила ей свою помощь. Казалось, она хочет, чтобы ее оставили в покое, и Нелли относилась к ее желанию с уважением. Она и не ожидала, что эта леди захочет общаться с нею: так называемые «порядочные женщины» всегда ее избегали.
 Нелли с опаской покосилась на злобную птицу, и по спине у нее пробежала дрожь. Потом она вновь перевела взгляд на загадочную пассажирку. Интересно, кого эта женщина недавно похоронила? Похоже, ее горе так велико, что она решила отгородиться от окружающих.
 Взгляд Нелли упал на руки незнакомки, и она заметила, что на безымянном пальце у нее нет кольца. Крепко сцепленные на коленях руки были изящными и ухоженными; Нелли поняла, что эта женщина гораздо моложе, чем ей показалось вначале. Все-таки кто же она такая? И почему едет через весь Техас в полном одиночестве?
 Нелли снова бросила взгляд на птицу в клетке и поежилась, представив себе, что могут сотворить с человеком эти острые когти. Зачем могло понадобиться юной леди содержать такое злобное существо?
 Внезапно экипаж остановился, и Камилла очнулась от дремы. Дождавшись, когда Нелли покинула карету, она подхватила клетку с Цезарем и позволила вознице помочь ей спуститься на землю.
 – Здесь у нас привал, миссис Кастельо. Будьте готовы, мы отправляемся на рассвете, – сказал Пит.
 Камилла в ответ лишь кивнула головой и быстро прошла в станционный домик. Товарищи по путешествию проводили ее взглядами, а потом последовали за нею внутрь.
 Толстые стены постройки были сложены из саманного кирпича, и внутри царила прохлада. Камилла со вздохом подумала, что хорошо бы снять вуаль, но не решилась.
 Остальные пассажиры обосновались за столом, который был уже накрыт и уставлен блюдами с едой. Камилла не присоединилась к ним, а, как всегда, проследовала прямо в отведенную ей комнату.
 Все кости у нее ныли от усталости. Измученная, с тоской в сердце, Камилла опустилась на кровать и снова подумала о том, что по приезде в Сан-Рафаэль ее ожидает далеко не теплая встреча. Но, может быть, Хантер Кингстон и его отец хотя бы оставят ее в покое? В конце концов, она ведь не сделала им ничего дурного…
 Интересно, спросит ли ее Хантер о дочери? Да нет, вряд ли: ребенок ничего не значил для него в прошлом, так с какой стати ему проявлять интерес сейчас?
 Одинокий всадник остановился на высоком холме, пристально оглядывая долину, пересеченную извилистым руслом реки. Он нахмурился, когда его взгляд упал на испанское ранчо, принадлежащее отныне Камилле Монтес, а руки невольно сжались в кулаки. В душе Хантера Кингстона вновь проснулась глубоко спрятанная боль. Неужели ему так и не суждено обрести покой? Неужели он никогда не избавится от мыслей о Камилле?! Нет, довольно! Он больше не намерен этого терпеть! Жестокая решимость засветилась в его глазах.
 Хантер ничего не знал о теперешней жизни Камиллы Монтес. Пять лет назад все его расспросы натыкались на стену молчания: никто не хотел сказать ему, куда она направилась, когда покинула город. Порой он сходил с ума от ревности, воображая ее в объятиях какого-то другого мужчины, в окружении детей, которые не были его детьми… Пять лет Хантер Кингстон прожил в ожидании того дня, когда Камилла вернется в Сан-Рафаэль! И наконец дождался: теперь, когда ее отец умер, она непременно должна была приехать домой.
 Хантер улыбнулся, но в улыбке этой не было веселья. Наконец-то настал час мести! Скоро, очень скоро Камилла заплатит за то, что растерзала его сердце.




 2


 Распрягая лошадей, Джек Морган, словно зачарованный, исподтишка следил, как Камилла натягивает на руку толстую стеганую рукавицу и выпускает сокола на волю. Она стояла у дальнего края кормушки, поэтому Джек мог рассмотреть ее без помех. А подойдя поближе, он явственно расслышал звон колокольчика, привязанного к лапе птицы. Сокол взмыл в поднебесье и лег на крыло, подхваченный ветром.
 – Вот это зрелище, миссис Кастельо! Не думал я, что когда-нибудь увижу укрощенного дикого сокола.
 Это восклицание вырвалось невольно: обычно Джек старался не заговаривать с неприступной леди. Но из-под черной вуали неожиданно послышался негромкий смех.
 – Только не думайте, что Цезарь – домашняя птица, мистер Морган, не совершайте такой ошибки. Он может разорвать человека на части, если захочет.
 – Я в этом не сомневаюсь. Удивительно, как вы сами-то его не боитесь, – заметил Джек, глядя на кружившего над головой сокола.
 – О, Цезарь никогда не причинит вреда мне.
 – Как же вам удалось научить его слушаться, миссис Кастельо?
 – Мне помог один друг; я сама, конечно, не смогла бы его выдрессировать. Это сокол-сапсан, мистер Морган. На свете существует немного птиц, которые так же быстро летают и имеют такие же сильные когти.
 – По-моему, он настоящий красавец, мэм, и ума ему не занимать, – Джек проводил сокола восхищенным взглядом, когда тот, широко раскинув крылья и сделав несколько мощных взмахов, скрылся за горой. – Держу пари, этот сокол может кому угодно внушить страх Божий!
 Камилла засмеялась.
 – А вот сейчас увидите, как он ласков со мной, мистер Морган.
 Она пронзительно свистнула. Джек отступил на шаг, с опаской поглядывая на Цезаря, который тут же устремился на зов и грациозно уселся на руку хозяйки в черной стеганой рукавице. Его острый загнутый клюв выглядел устрашающе, но Джек не мог не отметить красивого, черно-белого с коричневым оперения.
 – Я бы ничуть не удивился, если б вы мне сказали, что эта птичка может сбить на землю взрослого грифа, – заметил он, отступая еще на шаг.
 Камилла сняла с руки рукавицу и, надев на голову соколу кожаный колпачок, отправила его обратно в клетку.
 – Не знаю, как насчет грифа, мистер Морган: Цезарю еще ни разу не приходилось сталкиваться с ним. Но был случай, когда он сбил на землю орла. Цезарь еще молод, однако в тот раз он одолел птицу в три раза больше его самого.
 Джек поднял бровь. Храбрость этой женщины приводила его в восхищение.
 – А все-таки странная это забава для молодой леди. Большинство женщин, которых я знаю, упали бы замертво при виде крови.
 Камилла только усмехнулась и подняла клетку, собираясь уйти. Но внезапно сильный порыв ветра сорвал с нее шляпку, которая упала прямо к ногам Джека. Он пристально взглянул в лицо молодой женщине. Никаких сомнений не осталось: перед ним была Камилла Монтес!
 Джек наклонился, поднял с земли шляпку с вуалью и подал ей.
 – Добро пожаловать домой, мисс Камилла. Вы вернулись насовсем? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.
 Наследница испанской и шотландской кровей, Камилла с детства была красавицей, но сейчас она выглядела просто ослепительно. Однако Джек заметил и кое-какие огорчившие его перемены: теплая улыбка, когда-то оживлявшая ее сверкающие синие глаза, исчезла. Теперь у нее был настороженный и недоверчивый взгляд женщины, неуверенной в себе и чего-то опасающейся.
 Камилла ответила не сразу: было видно, что она смущена, но старается взять себя в руки.
 – Не знаю, насколько я задержусь здесь, Джек. Я подумываю о том, чтобы продать ранчо.
 Джека такой ответ ничуть не удивил, но все же ему стало досадно, что она собирается продавать Валье дель Корасон. Если Камилла, последняя из рода Монтесов, покинет эти места, навсегда исчезнет величественный стиль жизни испанских грандов, которым некогда даровал эти земли сам король.
 – В таком случае мне очень жаль. Не хотел бы я стать свидетелем того, как кто-то кроме Монтесов будет управлять Валье дель Корасон.
 – Мне бы тоже этого не хотелось, Джек. Но я женщина, я не могу управлять таким огромным ранчо в одиночку.
 – А где же ваш муж? Разве он не может вам помочь в управлении вашим ранчо?
 – Мистера Кастельо нет. Он… умер, Джек.
 Камилла нахмурилась, и Джек почувствовал, что дальнейшие расспросы нежелательны: ей явно не хотелось говорить о себе. Надев шляпку и опустив вуаль, она торопливо направилась к зданию станции.
 У Джека осталось множество вопросов, но время для ответов, по-видимому, еще не пришло. Однако он не мог не думать о том, с чем придется столкнуться бедной Камилле, когда она окажется в Сан-Рафаэле…
 Войдя в комнату, Камилла лишь краем глаза взглянула на две узкие кровати, накрытые пестрыми индейскими покрывалами, и подошла к окну. Она думала о том, что ждало ее впереди. Разговор с Джеком Морганом словно приоткрыл дверь в прошлое.
 Дома… Она уже почти дома! Под окном росли мескитовые деревья, в зарослях кустарников неумолчно тянули свою однообразную и вековечную песнь цикады. Пожухлая трава свидетельствовала о том, что дождя в этих местах не было уже много месяцев. Внезапно налетевший порыв ветра поднял тучу пыли и закрутил ее волчком, но через минуту утих, и пыль улеглась, не оставив следа. Как давно она не была здесь, как давно не видела всего этого!
 Завтра вечером дилижанс прибудет в Сан-Рафаэль, а на следующий день она отправится на ранчо Валье дель Корасон. И что тогда? Как ей связать воедино обрывки своей жизни? Сделать вид, будто она никуда не уезжала? Но в Сан-Рафаэле есть люди, которые способны ей помешать. Да, есть люди, которые были бы рады увидеть ее мертвой!
 Камилла раскрыла дверцу клетки, и Цезарь выпрыгнул на подоконник, расправляя широкие крылья. Улыбнувшись, она разложила перед ним куски сырого мяса, и сокол с аппетитом принялся за еду.
 За спиной Камиллы скрипнула дверь, она обернулась и увидела робко переступившую через порог Нелли с подносом в руках. Нелли пребывала в явном замешательстве и опасливо поглядывала на сокола. Догадавшись, чего она боится, Камилла заставила Цезаря вернуться в клетку.
 – Я принесла немного еды, ведь вы с утра ничего не ели. Мне сказали, что сегодня нам с вами придется спать в одной комнате. Клянусь вам, мэм, я тут ни при чем! Но если вас смущает такое соседство, вам придется самой поговорить с начальником станции.
 В голосе Нелли слышался вызов: ей уже до смерти надоело, что к ней все относятся, как к прокаженной. Да, ей пришлось зарабатывать себе на хлеб, распевая песенки и подавая напитки в «Золотом самородке». Но это вовсе не означало, что она менее порядочная, чем, к примеру, стоявшая перед ней знатная леди!
 Но женщина в черном сделала вид, будто никакого вызова не прозвучало. Коротким решительным движением она сняла шляпку и бросила ее на ближайшую кровать.
 – Спасибо вам за ужин. Я предпочитаю спать у окна, если вы не против.
 Нелли смотрела на молодую женщину в изумленном молчании: что-то смутно знакомое чудилось ей в ее облике… Как бы то ни было, женщина поразила Нелли своей красотой. Глаза у нее были ярко-синие и сверкали, как сапфиры. Черные, как ночь, волосы были стянуты узлом на затылке.
 Когда незнакомка села на кровать, Нелли поставила ей на колени поднос с едой.
 – Увы, это всего лишь бобы с беконом, к тому же не слишком вкусные, – сказала она, внимательно изучая исподтишка лицо молодой женщины и пытаясь вспомнить, где видела его раньше.
 – Вы меня не помните, правда, Нелли? – с ласковой улыбкой спросила Камилла. – Неужели я так сильно изменилась за пять лет?
 Не веря собственным глазам, Нелли стала вглядываться в прелестное личико.
 – Камилла… Боже правый, да ведь вы – Камилла Монтес, верно?
 – Совершенно верно, Нелли. А почему вас это удивляет?
 – Сперва мне показалось, что я увидела привидение. Ходили слухи, что вас нет в живых!
 Камилла нахмурилась. Откуда могли взяться подобные слухи? Неужели отец никому не рассказывал, где она и что с ней? Бросив короткий пристальный взгляд на Нелли, Камилла удивилась тому, как она постарела за прошедшие несколько лет. В ее памяти сохранилась красивая женщина с длинными рыжими волосами и зелеными глазами. Но сейчас от былой красоты не осталось и следа: черты лица заострились, умудренные житейским опытом глаза смотрели устало.
 Камилла и Нелли никогда не были близко знакомы – отчасти из-за разницы в возрасте, отчасти из-за того, что Камилла была дочерью хозяина ранчо. А владельцы богатых ранчо никогда не жаловали бедных фермеров-одиночек – таких, как отец Нелли.
 – Как видите, я все еще жива, Нелли, и чувствую себя довольно бодро, – усмехнулась Камилла. – Все эти годы я прожила в Новом Орлеане.
 Нелли тяжело опустилась на кровать.
 – А знаете, странная все-таки штука жизнь! Я всегда думала, что вы выйдете замуж за Хантера Кингстона. Мало кто знал, что вы с Хантером влюблены друг в друга, но меня-то не проведешь!
 Глаза Камиллы сверкнули.
 – А я помню, что у вас был чудный голос, вы даже хотели уехать в Сан-Франциско и петь в опере. Похоже, мы обе так и не достигли намеченной цели…
 – Да, мечты не всегда сбываются. Когда моих папашу с мамашей Бог прибрал, мне стало не под силу одной управляться на ферме, а на руках остались трое младших братьев. Так что, когда мистер Гриффин предложил мне работу в своем салуне, я согласилась не раздумывая: как иначе можно было накормить все голодные рты? Конечно, почтенные жители Сан-Рафаэля меня осуждали за то, каким способом я добываю себе пропитание. Да только другого способа мне ни разу никто не предложил!
 – Мне очень жаль, Нелли. Вижу, жизнь у вас была не сахар.
 Нелли гордо вскинула голову, и снова в ее голосе послышался вызов:
 – Да, мне пришлось несладко. У меня ведь не было богатого папаши, как у вас, чтоб на него можно было опереться! Все, что у меня было, – так это более или менее приличный голос да хорошая фигура. Я делала, что могла, лишь бы выжить: пела песни и разносила выпивку. Но если вы подумали… Больше я ничего не делала! И я не позволю вам меня осуждать!
 – Прежде всего, я никогда не вмешиваюсь в чужую жизнь: считаю, что меня это не касается. А во-вторых – я никогда и ни за что не стала бы вас осуждать, Нелли. Я тоже кое-что пережила, и у меня нет ни времени, ни охоты учить других уму-разуму.
 Нелли потупилась.
 – Простите меня, Камилла. Но я так устала от того, что со мной не желают знаться… А зачем же вы вернулись? И почему вы в черном?
 Камилла отставила поднос, к которому так и не притронулась, встала и опять подошла к окну. Солнце садилось за дальним холмом, откуда-то доносился протяжный вой койота.
 – Причина моего возвращения и причина, по которой я ношу траур, – одна и та же: мой отец умер!
 Нелли прикрыла рот ладонью.
 – О, нет, только не мистер Монтес! Он один здесь был со мною вежлив. Дважды одалживал мне денег, когда я нуждалась, и ничего не требовал взамен. Всем остальным было наплевать, даже если бы я с моими братьями стала подыхать с голоду. Никто бы пальцем не шевельнул, чтобы нам помочь! Ваш отец был благородным человеком, Камилла. Мне горько слышать, что его уже нет…
 – Странно, что вы ничего не знали о его смерти, Нелли. Он ведь умер уже три месяца назад.
 – Ничего тут странного нет: я весь последний год прожила в Ногалесе. Думала: вот уеду из Сан-Рафаэля и начну новую жизнь. Но оказалось, что моя репутация меня опередила. Даже братья мои со мной знаться не хотят. Как выяснилось, им тоже не по душе тот способ, которым я зарабатывала деньги, чтобы избавить их от голодной смерти… Похоже, придется мне опять вернуться в «Золотой самородок» и торчать там, пока совсем не постарею. Тогда они вышвырнут меня вон…
 – А я-то надеялась, что вы сможете мне рассказать, как умер мой отец.
 – Нет, я впервые об этом слышу. Но если мистер Монтес вот уже три месяца как умер, почему же вы возвращаетесь домой только теперь?
 – Меня известил о его смерти Сантос Рамирес, старший вакеро моего отца. Но письмо дошло только месяц назад. О подробностях он не упоминал, просто написал, что мне надо как можно скорее вернуться домой, потому что Валье дель Корасон переживает не лучшие времена.
 – Вам повезло, что у вас есть такой верный человек, как Сантос. Если память меня не подводит, вся его семья трудится на вашем ранчо?
 – Да, все верно. Его жена Марианна была у нас экономкой, а сыновья работали на выпасе.
 Нелли пожала плечами.
 – Мне очень жаль, что ваш отец умер, но я не сомневаюсь, что у вас все будет хорошо. У кого есть деньги, у того есть все.
 – Не думаю, что за деньги можно купить счастье, Нелли… Кроме того, мой отец если и был богат, то когда-то в прошлом. Уже при мне дела у него шли не так уж хорошо, а Сантос написал мне, что за последние пять лет хозяйство пришло в запустение. И еще он упомянул в своем письме, что мой отец утратил волю к жизни…
 – Мне жаль это слышать. Сегин Монтес был хорошим человеком, настоящим джентльменом. Да, кстати, а где же ваш муж? Где мистер Кастельо?
 Камилла отвела взгляд.
 – Я вдова.
 – Простите. Вижу, что и вам несладко пришлось… И все равно не надо отчаиваться. Милая, да будь у меня такая внешность и такое ранчо, как Валье дель Корасон, я бы не стала беспокоиться о будущем… И потом – очень может быть, что Хантер Кингстон на вас женится. Вот вам крест, он до сих пор вас не забыл! Я всегда была уверена, что он так и не женился, потому что вспоминал о вас. Интересно, поверил ли он слухам о вашей смерти?
 – Меня не интересует, во что он верит!
 – И напрасно. Будь у меня такая возможность, уж я бы не упустила Хантера! Не знаю женщины, которая не отдала бы все на свете, лишь бы ему понравиться. Мало того, что он сказочно богат, второго такого красавца во всем Техасе не сыскать.
 Камилла сняла башмаки, легла на кровать и закрыла глаза. Она не ожидала, что боль охватит ее при одном упоминании имени Хантера Кингстона. А впрочем – чему удивляться? Пять лет в сердце у нее существовала никем не заполненная пустота…
 – Хантер Кингстон – последний человек на земле, за которого я могла бы выйти замуж, – твердо сказала она. – По правде говоря, я бы не хотела даже встречаться с ним! Все, что мне нужно, это привести дела отца в порядок и продать ранчо. После чего я немедленно вернусь в Новый Орлеан.
 Нелли удивленно посмотрела на Камиллу.
 – Боже милостивый, наверное, крупная у вас с Хантером вышла размолвка, раз вы его так ненавидите через пять-то лет! Боюсь, клочья полетят по всему Сан-Рафаэлю, когда вы встретитесь вновь… Ну, ничего. Милые бранятся – только тешатся. Может, вам удастся немного сбить с него спесь.
 – Я не затем приехала, чтобы сбивать с кого-то спесь, Нелли. У меня есть куда более важные дела. Но я с удовольствием послушаю, как Хантер Кингстон и его отец будут меня умолять продать им Валье дель Корасон. Я знаю, что они бы все на свете отдали, лишь бы наложить руки на мое ранчо. Только я скорее продам его самому черту, чем позволю им подойти хотя бы на милю!
 Нелли покачала головой.
 – Похоже, вы не все знаете, Камилла. Джекоб Кингстон вот уже два года как умер. Так что если кому и предстоит вас умолять, то одному только Хантеру.
 – Что?! Не может быть!
 Камилла вдруг почувствовала, что сейчас разрыдается. Она не знала, что Джекоб Кингстон умер. Да и откуда ей было знать, если все новости из Техаса она черпала лишь из редких писем Сантоса? Но до чего же все это странно! Она так и не сумела выдавить из себя ни слезинки, когда получила известие о смерти отца. Она не плакала, покидая Новый Орлеан, чтобы вернуться в Техас. А в эту минуту, услышав, что Джекоб Кингстон умер, была не в силах удержать поток слез, покатившихся по щекам. Какая злая насмешка! Она ненавидела Джекоба почти так же сильно, как и его сына Хантера, и мечтала о том дне, когда заставит их обоих расплатиться за все зло, что они причинили ей и ее отцу. Но теперь Джекоб Кингстон был недосягаем для ее мести.
 Повернувшись к окну, чтобы Нелли не было видно ее лица, Камилла дала волю слезам. Она плакала над своим горем: ведь отец не встретит ее в Сан-Рафаэле. Она оплакивала свою загубленную юность и все то время, что потратила на ненависть к человеку, который уже умер. Когда до нее в полной мере дошло, что смерть Джекоба Кингстона лишила ее возможности отомстить, она застонала и до крови прикусила губу.
 Глядя, как сухая пыль проникает в комнату через раскрытое окно, оставляя пленку на подоконнике, Камилла наконец поняла то, что до недавних пор от нее ускользало. Пусть Бог ее простит, но главной причиной ее возвращения в Техас было желание ощутить сладкий вкус мести!
 Когда дилижанс отъехал от станции на следующее утро, в нем по-прежнему находились три пассажира: мистер Уоткинс, Нелли и Камилла.
 День обещал выдаться еще более жарким, и Камилла страдала сильнее, чем остальные, так как снова скрыла лицо под черной вуалью: у нее не было желания принимать участие в общем разговоре.
 Они ехали уже около часа, Камилла не отрываясь смотрела в окно и лишь изредка прислушивалась к разговору своих попутчиков.
 – Что вы думаете о засухе, поразившей Техас в этом году, мисс Трэйверз? Говорят, владельцы ранчо могут потерять половину своих стад, если дождя так и не будет, – говорил мистер Уоткинс.
 – Да, последние два года засуха стоит небывалая. А когда страдают скотоводы, весь штат Техас попадает в тиски. Но вам-то это на руку, – саркастически заметила Нелли. – Только подумайте, скольких владельцев ранчо вы можете разорить!
 Ее колкость попала в цель: было видно, что Уоткинс разозлился.
 – Но уж на вас-то это никак не скажется, верно, мисс Трэйверз? – ядовито поинтересовался он. – Я уверен, что у ковбоев всегда найдется в кармане пара монет, чтобы заплатить за компанию такой женщины, как вы.
 Нелли вспыхнула от возмущения.
 – Вы слишком много на себя берете, сэр! Да, я подавала выпивку и пела в салуне. Но это не значит, что я торгую собой!
 – Да будет вам, мисс Трэйверз! Уж не хотите ли вы меня уверить, что чисты, как лилия? – воскликнул мужчина, подвигаясь к ней поближе. – Таких женщин, как вы, и в Бостоне у нас полным-полно. Все вы готовы дать мужчине то, что ему нужно, если сойдетесь в цене!
 С этими словами он словно невзначай провел рукой по ее груди.
 – Насчет меня вы ошибаетесь, сэр! – сердито оттолкнула его Нелли. – Я не желаю больше с вами разговаривать! Оставьте меня в покое!
 Она попыталась отодвинуться как можно дальше от мерзкого нахала, бросая на Камиллу взгляды, молящие о помощи. Но та сидела все так же неподвижно, отвернувшись к окну.
 – Слушай, а что я должен думать, когда ты так разоделась? Меня не проведешь, крошка! Да чего ты стесняешься? Мы  с тобой могли бы славно провести часок. Может, я стал бы время от времени к тебе заглядывать, а? Ты ведь опять будешь работать в «Золотом самородке», верно?
 «Да он же просто пьян!» – поняла Нелли. Впрочем, она привыкла иметь дело с пьяницами и знала, как с ними обращаться.
 – Где бы я ни работала, в «Золотом самородке» или еще где, с вами я ничего общего иметь не желаю! У вас жена есть!
 – Да при чем тут моя жена? Сибил не обязательно знать о нас с тобой. Ведь была же у меня женщина в Ногалесе, и все шло отлично. Если мы с тобой поладим, я мог бы тебя содержать на тех же условиях.
 Глаза Нелли сердито сверкали, она старалась забиться как можно дальше в угол.
 – Вы меня не за ту принимаете, мистер Уоткинс. Я никогда не обслуживала мужчин подобным образом!
 – Не за ту принимаю? Да я вижу тебя насквозь, дорогуша! Вопрос лишь в том, покупаю я твой товар или нет.
 Он внезапно обхватил ее обеими руками и впился поцелуем в шею.
 – Оставьте меня, я презираю таких мужчин, как вы! – закричала она, пытаясь его оттолкнуть.
 – Да брось, брось! Я же вижу, что ты хочешь со мной подружиться!
 Его объятия стали еще теснее, и Нелли поняла, что он пьян гораздо сильнее, чем ей показалось сначала: от него так и разило сивухой. Дело принимало дурной оборот. Нелли сделала отчаянное усилие, чтобы вырваться, но Рой Уоткинс лишь посмеялся над нею.
 – Она вам велела оставить ее в покое, мистер Уоткинс, – раздался вдруг негромкий голос. – Я вам очень советую именно так и поступить.
 Управляющий банком повернулся к женщине в черном с выражением величайшего изумления на лице.
 – Да ты, оказывается, говорить умеешь! А я уж было подумал, что ты глухонемая.
 – Я говорю, когда у меня есть желание, мистер Уоткинс. Но предупреждаю: я очень разборчива в выборе собеседников. Вы свинья, а со свиньями я не общаюсь!
 Рой Уоткинс побагровел от обиды.
 – Эй, послушай, мне плевать, что ты женщина! Не смей со мной так разговаривать! Я работаю на Хантера Кингстона. Не знаю, известно тебе это или нет, но его имя в Техасе значит очень много. Никто не может безнаказанно оскорблять человека, работающего на Кингстона!
 Внезапно он наклонился, протянул руку и сорвал вуаль с ее лица.
 Дальнейшие события разворачивались очень быстро. В какую-то долю секунды Камилла выхватила из сумочки маленький «дерринджер» [3] и нацелила его прямо в сердце Уоткинсу. Ее синие глаза сверкали таким ледяным блеском, что незадачливому волоките стало не по себе.
 – Имя мистера Кингстона не производит на меня ни малейшего впечатления, сэр. В отличие от ваших манер. Я умею обращаться с оружием и воспользуюсь им без колебаний, если вы немедленно не извинитесь перед мисс Трэйверз.
 Мужчина облизнул пересохшие от страха губы и перевел взгляд с пистолета на лицо ослепительно красивой молодой женщины, державшей палец на спусковом крючке. Мгновенно протрезвев, он понял, что, если не послушается, она не замедлит исполнить свою угрозу.
 – Прошу прощения, мисс Трэйверз, – пробормотал Уоткинс, беспокойно косясь на пистолет. – Я вовсе не хотел вас обидеть. Вы что, шуток не понимаете?
 Камилла взглянула на пораженную до глубины души Нелли и неожиданно подмигнула ей.
 – Полагаю, нам не следует его прощать. Может, покажем ему, как в Техасе поступают с мужчинами, которые распускают руки?
 Нелли уже пришла в себя и улыбнулась своей спасительнице.
 – Именно так нам и следует поступить, – она забарабанила кулаками по крыше дилижанса и высунула голову в окно. – Остановите карету, мистер Бикфорд! У нас есть пассажир, желающий прокатиться на козлах вместе с вами!
 Тотчас же карета остановилась, и Джек Морган свесился с козел.
 – В чем дело?
 – Этот человек оскорбил женщину, – вмешалась Камилла. – Я не желаю ехать с ним вместе, и мисс Трэйверз тоже. Постарайтесь устроить его где-нибудь еще.
 Джек Морган тут же оказался у двери. Грозно прищурившись, он окинул взглядом Роя Уоткинса.
 – Так вот как обстоят дела? Что ж, пора показать этому парню, что мы, техасцы, не жалуем тех, кто оскорбляет наших женщин.
 Не долго думая, он сгреб мистера Уоткинса за грудки и вытащил его из кареты.
 – Уберите руки! – запротестовал управляющий банком. – Вы что, не видели, как эта женщина наставила на меня пистолет? Это ее вам следует удалить из кареты! Порядочные женщины не носят оружия и не угрожают пристрелить всякого, кто попадется под руку!
 – Да разве это пистолет? Это же просто игрушка! – презрительно отмахнулся Джек, подмигнув при этом Камилле.
 – Я этого так не оставлю! – Рой Уоткинс угрожающе повернулся к Джеку. – Я работаю на Хантера Кингстона, а он не станет смотреть сквозь пальцы на то, как вы со мной обращаетесь. Если вам дорого ваше место, советую одуматься, пока не поздно!
 Но Джек хладнокровно подтолкнул разбушевавшегося управляющего в спину.
 – Ваш мистер Кингстон скупил чуть ли не весь Сан-Рафаэль, но почтовая компания ему, слава Богу, пока не принадлежит. Так что мне он ничего сделать не сможет. А если вы не исправите свои манеры, то скоро станете трупом или уберетесь обратно в Бостон с поджатым хвостом, мистер Уоткинс! – Кивком головы Джек приказал мистеру Уоткинсу залезть на козлы и сам забрался следом за ним. – Придется вам денек поглотать пыль. Посмотрим, понравится вам это или нет, – добавил он, взяв в руки ружье и смачно сплевывая табачную жвачку.
 Дилижанс покачнулся и вновь покатил вперед. Переведя взгляд на Пита Бикфорда, Джек сказал, понизив голос:
 – Забыл тебе сказать, что наша таинственная леди и есть Камилла Монтес. Вчера вечером ветер сорвал с нее вуаль, и я сразу узнал ее. Она превратилась в настоящую красавицу! Эх, жаль, что ты не видел, как она отделала этого пьянчугу.
 – Значит, Камилла Монтес вернулась?
 – Угу. К добру это или к худу, но она вернулась домой.
 Камилла спрятала пистолетик в ридикюль и улыбнулась Нелли.
 – Может, я слишком жестоко обошлась с беднягой, но мне ужасно не понравились его манеры. Давайте скажем так: этому человеку необходимо было преподать урок. Он совершенно не умеет вести себя с женщинами! Ну ничего, Джек позаботится о том, чтобы он дважды подумал, прежде чем снова к вам приставать.
 Нелли пристально посмотрела на Камиллу.
 – Спасибо вам, что пришли мне на помощь. Не думаю, что Джек усадил бы мистера Уоткинса на козлы, если бы его манеры раздражали только меня.
 Камилла покачала головой.
 – Напрасно вы так считаете. Я вижу, вы совершенно не знаете Джека. Как бы то ни было, в ближайшем будущем мистер Уоткинс вряд ли побеспокоит вас еще раз.
 – Обо мне все и всегда думают скверно, – грустно сказала Нелли. – Я, конечно, понимаю, что такая леди, как вы, например, никогда не стала бы работать в салуне. Ну, а мне вот пришлось! Но поверьте, я не так плоха, как можно подумать. В «Золотом самородке» я только пела и разливала напитки – больше ничего!
 – Вы напрасно думаете, что я вам не верю, Нелли. А кроме того – я давно поняла, что не каждому удается устроить свою жизнь так, как хочется. Вам пришлось наняться на работу в «Золотой самородок», а я была вынуждена покинуть отца и родной дом вопреки собственному желанию. Так что я не собираюсь осуждать ни вас, ни кого-либо еще.
 Нелли задумчиво поглядела в окошко дилижанса.
 – Интересно, что скажет Хантер Кингстон, когда узнает, что вы вернулись в город.
 – Думаю, он обо мне и не вспомнит, Нелли.
 Камилла понимала, что говорит не вполне искренне. Разумеется, Хантер ее не раз вспоминал за прошедшие годы, но только не с любовью, а с ненавистью…
 – Вы ошибаетесь, Нелли. Хантер меня презирает так же сильно, как я ненавижу его, – призналась она наконец.
 – Да что же такое у вас могло произойти, Камилла? Мне всегда казалось, что вы с Хантером друзья… Неужели все это из-за того, что ваши семьи издавна враждовали? Я, кстати, никогда не могла понять, в чем там было дело.
 – Настоящая война началась во времена моего деда. Между Монтесами и Кингстонами вышел спор из-за прав на Рио-Эскондида.
 – Но ведь ваша семья владела землей, по которой протекает река, на протяжении многих лет!
 – Совершенно верно. Но Кингстоны никак не могли смириться с этим. Им всегда удавалось купить все, чего душа пожелает. Когда они переехали в Техас, полагаю, им сразу захотелось купить дедовское ранчо. Но, как вы знаете, он не желал его продавать – ни Кингстонам, ни кому-либо еще.
 – Но ведь это так понятно! Во всей долине у него одного была вода. Рио-Эскондида – единственная река, которая не пересыхает во время засухи. Да, вижу я, что Монтесы встали Кингстонам поперек горла… Но неужели Хантер тоже…
 – По правде говоря, мне больше не хочется это обсуждать, – перебила ее Камилла.
 Нелли пожала плечами.
 – Как хотите. Но что-то не верится мне, что Хантер Кингстон может ненавидеть вас из-за этой старой распри.
 Камилла откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ее семья поселилась в Техасе задолго до того, как переселенцы из Соединенных Штатов наводнили эти прекрасные и дикие просторы. Ее дед получил землю во владение от самого испанского короля. И недаром ранчо стали называть Валье дель Корасон, что в переводе с испанского означало «Долина Сердца»: это был лучший надел во всем Западном Техасе. Камилла точно не знала, когда именно Кингстоны переехали в Сан-Рафаэль, но они привезли с собой деньги и власть. Поскольку Рио-Эскондида протекала только по землям Валье дель Корасон, дед Хантера попытался перекупить ранчо, но ее дед категорически отказался продавать. С тех пор Монтесы и Кингстоны возненавидели друг друга. Когда Камилла влюбилась в Хантера, ей следовало бы вспомнить о старой семейной вражде! И почему она вовремя не поняла, что никому из Кингстонов нельзя доверять?! Ведь все они были начисто лишены каких бы то ни было понятий о чести!
 На счастье, Камилле было не свойственно предаваться размышлениям о том, чего она не в силах изменить. Но в эту минуту молодая женщина дала себе торжественную клятву в том, что никто и никогда не заставит ее покинуть Техас, пока она сама этого не захочет!
 Камилла решила, что не станет торопиться и дождется появления настоящего покупателя, который предложит за ранчо хорошую цену. Только об одном можно было сказать с уверенностью уже сейчас: Хантеру никогда не прибрать к рукам Валье дель Корасон. Она скорее отдаст свое ранчо задаром, чем продаст ему!




 3


 Уже начало смеркаться, когда дилижанс прибыл в Сан-Рафаэль. Закат раскрасил небо в цвета пожара и великолепным заревом полыхал по всему горизонту.
 Выглянув из окна кареты, Камилла заметила, что город сильно изменился за прошедшие пять лет. Раньше Сан-Рафаэль был захудалым городишкой, теперь же он превратился в процветающий скотоводческий центр. Появилось много новых зданий. Старые дома, сложенные из саманного кирпича, выглядели особенно жалко рядом с громадой недавно возведенного Кингстон-банка. Вдоль делового квартала тянулся деревянный тротуар, которого раньше не было. Общая картина свидетельствовала о том, что прогресс продвигается на запад семимильными шагами.
 И куда бы Камилла ни обратила взгляд, повсюду ей бросалось в глаза имя Кингстона! Кингстон-банк располагался по соседству с Универсальным магазином Кингстона, а через дорогу возвышался Кингстон-отель. «Очевидно, Кингстонам было мало их гигантской скотоводческой империи. Похоже, они решили скупить весь Техас», – подумала она с горечью.
 Когда дилижанс остановился, Камилла неожиданно почувствовала, что у нее нет желания покидать это ненадежное убежище. Только теперь она в полную меру осознала, что осталась сиротой. Отец не приедет на станцию встретить ее! Она никогда его больше не увидит!
 – Если я вам когда-нибудь понадоблюсь, не стесняйтесь, Камилла. Я в долгу перед вашим отцом, а значит – и перед вами тоже.
 – Я это запомню, Нелли. Надеюсь, и вы вспомните обо мне, как о своем друге, когда вам понадобится помощь.
 Нелли кивнула ей на прощанье и стала выбираться из дилижанса, шелестя юбками из красной тафты. Потом настал черед Камиллы. Накинув на лицо вуаль и подхватив клетку с Цезарем, она оперлась на руку возницы и спустилась на землю.
 Последним, отряхивая на ходу пыль и грязь с серого дорожного костюма, спустился со своего высокого насеста мистер Уоткинс. Он бросил на Камиллу злобный взгляд, повернулся и пошел прочь, всем своим видом изображая негодование.
 Глядя, как Нелли шествует через дорогу к «Золотому самородку», Камилла внезапно почувствовала себя одинокой и всеми брошенной. Никто не обращал ни малейшего внимания на затянутую в черное фигуру! Когда ее сундуки и чемоданы выгрузили на тротуар, она почла за благо скрыться под навесом конторы почтовой компании.
 Странно, что Сантоса до сих пор нет. Ведь он должен знать, что она прибудет этим дилижансом! Почему же никто ее не встречает? И что ей делать, если он так и не покажется?
 Джек Морган приподнял шляпу, прощаясь с Камиллой по пути в контору, и ей стало совсем одиноко. Казалось, весь мир позабыл о ее существовании. Не такой встречи она ожидала!
 В эту самую минуту ее внимание привлек дребезжащий фургон, кативший по улице на большой скорости. Когда фургон остановился у почтовой конторы, в туче поднявшейся пыли Камилла с облегчением узнала Сантоса. Когда старший вакеро Валье дель Корасон направился к ней, позванивая при каждом шаге испанскими шпорами, она улыбнулась и медленным движением стащила с головы вуаль.
 – Разрази меня гром, сеньора Камилла! – воскликнул Сантос, нерешительно поглядывая на стоявшую перед ним прелестную молодую женщину.
 Пять лет назад он, не раздумывая, крепко обнял бы ее. Но теперь перед ним была совсем другая Камилла – не та маленькая девочка, которую он когда-то обожал. Не зная, как ее приветствовать, Сантос тронул широкие поля своего сомбреро.
 – Разве так полагается встречать хозяйку после долгого отсутствия, Сантос? – насмешливо спросила Камилла.
 Сантос всегда был частью ее жизни; он и его семья сроднились с Валье дель Корасон точно так же, как и она сама. Предки Сантоса жили в Техасе задолго до того, как там впервые появились белые переселенцы с Севера: его дед прибыл в Новый Свет вместе с прадедом самой Камиллы. Здесь, в Валье дель Корасон, Сантос обзавелся семьей и вырастил детей. С незапамятных времен семья Рамиресов служила семье Монтесов.
 Камилла со смехом бросилась ему на шею.
 – Можно подумать, что ты не рад меня видеть, Сантос!
 Он с облегчением обнял ее, чувствуя, как сердце переполняется радостью.
 – Будь вы по-прежнему маленькой девочкой, я бы знал, как с вами себя вести. Но вы выросли и стали настоящей леди, сеньора Камилла.
 – Я такая же, как прежде, Сантос. И все так же привязана к тебе.
 Отступив на шаг, Камилла заглянула в обветренное морщинистое лицо старшего вакеро, с грустью отмечая, как он изменился за это время. Волосы Сантоса, прежде густые и темные, теперь поредели и были как будто присыпаны солью. Раньше у него была прямая и гордая осанка, а сейчас его плечи ссутулились. Но черные глаза по-прежнему искрились весельем. А главное – не могло быть никаких сомнений в том, что он рад ее видеть.
 Сантос обернулся к молодому человеку, стоявшему позади него.
 – Сними шляпу, дуралей! Сеньоре Камилле надо оказывать должное уважение, – вновь повернувшись к Камилле, старик расплылся в горделивой улыбке. – Сеньора, этот нахальный щенок – мой младший сын Хуан.
 – Как поживаешь, Хуан? – приветливо кивнула Камилла. – Ты был совсем мальчишкой, когда мы виделись в последний раз.
 Молодой человек проворно сдернул с головы шляпу и приветствовал ее широкой улыбкой.
 – Я рад, что вы наконец вернулись домой, сеньора. Мы долго ждали этого дня.
 – Не стой как пень, Хуан, перенеси вещи сеньоры в гостиницу, – ворчливо приказал Сантос, но было видно, что он гордится своим сыном.
 Подхватив Камиллу под руку, старший вакеро невольно присвистнул: он только сейчас заметил птичью клетку, которую она подняла с земли.
 – А это, стало быть, и есть Цезарь? Ваш отец всегда читал мне ваши письма, так что мы с этим соколом заочно знакомы.
 – Да, мне пришлось взять его с собой. Цезарь умер бы с голоду, если бы я его оставила: ведь он ни от кого не принимает пищи, только от меня.
 – На вид он довольно грозен, – опасливо заметил Сантос.
 – Не бойся. Цезарь действительно может напасть на человека, но только по моей команде, – Камилла решила переменить тему. – А Хуан уже не мальчик, Сантос. Надо же, твой младший сын стал мужчиной!
 – Он славный парень, сеньора Камилла. Как и оба его брата.
 – Прошу тебя, Сантос, не надо называть меня сеньорой. Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не была замужем за человеком по имени Кастельо, – сказала она, понизив голос.
 – Хорошо, Камилла. Но нам лучше по-прежнему делать вид, что ты вдова. А как поживает твоя дочка?
 Глаза Камиллы загорелись при упоминании о дочери.
 – Антония просто прелесть. Такая умница! Она бы тебе понравилась.
 – Мы надеялись, что ты привезешь ее с собой. Это ведь и ее дом.
 – Я подумала, что ей лучше пока остаться с моей тетей…
 Камилла была не в состоянии признаться Сантосу, что вернулась с намерением продать Валье дель Корасон. Она знала, что для него это будет страшным ударом.
 – А как поживает твоя семья, Сантос? Все здоровы?
 На мгновенье он внимательно заглянул ей в глаза, потом кивнул.
 – Все здоровы и с нетерпением ждут твоего возвращения домой.
 Взяв Камиллу под руку, Сантос помог ей взобраться на высокий тротуар; только тут она наконец осознала, куда он ее ведет, и замерла на месте.
 – Уж не хочешь ли ты устроить меня на ночлег в Кингстон-отеле?!
 – Но это единственная гостиница в Сан-Рафаэле, – смущенно пробормотал Сантос. – А до ранчо нам сегодня не добраться: уже слишком поздно.
 – А куда же девался Уэйлэнд-отель? Я думаю, нам лучше заночевать там.
 – Им пришлось закрыться. Когда старик Кингстон открыл новый отель, мистер Уэйлэнд не смог с ним тягаться. Никому еще не удавалось встать поперек дороги у Кингстонов и победить. Мистеру Уэйлэнду пришлось уехать из города.
 Камилла заметила, что Сантос смотрит на нее как-то слишком пристально, и поняла, что он ждет ее реакции на упоминание имени Кингстона.
 Она гордо вскинула голову.
 – Если это единственная гостиница в городе, значит, мне придется в ней сегодня заночевать. Но Хантер Кингстон не должен знать, что я здесь! Ты говорил кому-нибудь, что я возвращаюсь домой?
 – Нет, Камилла, разумеется, я никому не сказал. Но думаю, кое-кто не сомневается, что ты вернешься, поскольку твоего отца… Поскольку твой отец умер.
 Едва войдя в гостиницу, Камилла застыла на месте: ее внимание привлек громадный портрет, повешенный над стойкой администратора. Отец Хантера взирал на нее с высоты! Его темные глаза словно бросали ей вызов даже сейчас, после смерти. На портрете Джекоб Кингстон был изображен сидящим на вороном жеребце, взгляд у него был пронизывающий и холодный.
 До этой минуты Камилла была уверена, что больше не ощущает страха перед Кингстонами, но оказалось, что она ошиблась. Ненависть Джекоба Кингстона была настолько сильна, что достигала ее даже из могилы. Страх проник в сердце Камиллы, ей пришлось сделать глубокий вздох, чтобы овладеть собой. Увидев, какое впечатление произвел на нее портрет, Сантос торопливо позвонил в колокольчик, и из задней комнаты тут же появился клерк. Однако, завидев Сантоса, он немедленно напустил на себя важность и взглянул на посетителей свысока.
 – У нас нет свободных комнат, все занято. Поищите себе пристанища где-нибудь еще, – заявил он ледяным тоном.
 Камилла втянула в себя воздух и уже собиралась сказать все, что она думает об этом невеже, но Сантос, зная, каким вспыльчивым нравом отличается его хозяйка, почел за благо заговорить первым.
 – Я прошу комнату не для себя, сеньор, а для миссис Кастельо.
 Но Камилла уже пришла в бешенство: она прекрасно поняла, что администратор нарочно грубит Сантосу.
 – Мне ничего не нужно! Я не останусь в отеле, где тебе отказывают в гостеприимстве, Сантос, – сказала она, отвернувшись от портрета и пронзая испепеляющим взглядом гостиничного администратора.
 Кажется, только тут клерк заметил, что Сантос пришел не один. Эта очаровательная молодая женщина, судя по виду, была важной дамой.
 – Прошу прощения, миссис Кастельо, – пробормотал он, покраснев под ее гневным взглядом. – Если бы я знал, что комната нужна вам, я ответил бы иначе.
 – Это я уже поняла. Я с вами не знакома, сэр: похоже, вы в городе человек новый, но ваши манеры явно оставляют желать лучшего, – сухо заметила Камилла. – Никто не смеет разговаривать с Сантосом подобным образом!
 – Прошу вас, забудьте об этом досадном недоразумении, я постараюсь загладить свою оплошность, – заторопился смущенный клерк. – Меня зовут Боб Перкинс, я сделаю все, чтобы устроить вас поудобнее, миссис Кастельо.
 Сантос улыбнулся про себя: все-таки Камилла не так уж сильно изменилась. В ней по-прежнему сказывалась кровь Монтесов!
 – Все это не имеет значения, Камилла. Я прекрасно переночую в «Золотом самородке».
 При упоминании имени Камиллы глаза клерка вспыхнули. Всего неделю назад мистер Кингстон предупредил всех служащих, что следует ждать появления женщины по имени Камилла Монтес и немедленно известить его о ее прибытии. Может, это она и есть? Фамилия другая, но не исключено, что мистер Кингстон ожидает приезда именно этой дамы. И ожидает, судя по всему, с нетерпением: он потребовал, чтобы ему дали знать в ту самую минуту, как она появится в городе.
 К этому моменту Хуан уже успел перенести в вестибюль вещи Камиллы и застыл возле них со шляпой в руке, дожидаясь дальнейших указаний отца.
 – Вам понадобится комната или номер-люкс, миссис Кастельо? – любезно спросил администратор в надежде убедить ее остановиться в Кингстон-отеле. Он догадывался, что Хантер Кингстон задаст ему жару, если узнает, что он нагрубил этой женщине.
 И опять Сантос заговорил прежде, чем Камилла успела открыть рот для возражения.
 – Разумеется, сеньора снимет номер-люкс.
 – Я не останусь там, где не желают принимать тебя, Сантос! Я тоже прекрасно могу переночевать в салуне, – она гордо повернулась к человеку за стойкой. – Если Сантос в вашем отеле нежеланный гость, мне здесь делать нечего!
 Клерк смущенно опустил глаза под ее ослепительно синим взглядом и впервые заметил клетку с соколом. Услыхав разгневанный голос хозяйки, Цезарь беспокойно захлопал крыльями, и Камилла, наклонившись, ласково провела рукой по его оперенью.
 Боб Перкинс облизнул пересохшие губы и снова поднял на нее взгляд.
 – Я очень прошу вас остаться, миссис Кастельо… Поверьте, я сожалею о своих словах! И вы, и ваш вакеро – желанные гости в Кингстон-отеле.
 Боб прекрасно понимал, что сохранить за собой место администратора он сможет, только если сумеет быстро загладить свою неловкость.
 – Ведь вы и есть дочь Сегина Монтеса, верно? – не удержался он.
 – Вообще-то, вас это не касается, сэр, но… Да, я его дочь.
 – Многие были уверены, что вы непременно вернетесь, раз уж ваш отец умер такой страшной смертью.
 Сантос бросил на него испепеляющий взгляд. Он собирался поговорить с Камиллой наедине, как следует ее подготовить, а уж потом рассказывать, каким образом умер ее отец.
 – Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Перкинс… – растерялась Камилла.
 – Весь город знает, что вашего отца убили. Все мы не сомневались, что ваше возвращение в Сан-Рафаэль – лишь вопрос времени.
 Камилла обернулась к Сантосу, чувствуя, как кровь застучала в висках. Прочитав смятение и ужас в ее глазах, он взял ее за руку и покачал головой, призывая хранить молчание. Надо было непременно остановить ее, прежде чем она начнет задавать вопросы.
 – Проследите, чтобы вещи сеньоры Кастельо отправили в ее номер. Она перенесла долгое и утомительное путешествие, и я хочу, чтобы ей подали плотный ужин перед тем, как она ляжет спать.
 Камилла чуть не плакала от нетерпения и досады. Ей хотелось стукнуть кулаком по стойке, накричать на Сантоса… Почему он не рассказал ей всю правду? Почему не сказал, что ее отца убили?! Заметив его молчаливый знак, она стиснула зубы, чтобы обуздать свое горе, но рука ее задрожала, когда она поставила на стойку клетку с птицей.
 – Пожалуйста, отнесите сокола ко мне в комнату, – тихим, срывающимся от волнения голосом попросила она клерка. – Только будьте осторожны, следите, чтобы клетка ненароком не открылась: Цезарь может стать очень опасным.
 Словно во сне Камилла позволила Сантосу вывести ее из гостиницы и направилась вместе с ним вниз по улице, ведущей к винному погребку, который находился в дальнем конце города. Боб Перкинс с недоумением посмотрел ей вслед. Почему она вела себя так странно? Неужели не знала, что ее отец убит?
 Камилла не слыхала громкой музыки, льющейся из окон «Золотого самородка», когда они проходили мимо, не обратила внимания на любопытные взгляды, встретившие ее и Сантоса при входе в погребок. В ушах у нее по-прежнему звучали слова Боба Перкинса о том, что ее отец убит.
 Сантос провел ее через зал в заднюю комнату и закрыл дверь, чтобы им не мешали. Взяв ее за руку, он почувствовал, как сильно она дрожит.
 – Мне очень жаль, что тебе пришлось услышать об этом от чужого человека. Я хотел сам все рассказать.
 Камилла резко вырвала у него руку; слезы неудержимо катились по ее щекам, ей пришлось крепко ухватиться за спинку стула, чтобы унять дрожь в пальцах.
 – Почему ты мне не сказал сразу? Что случилось? Кто убил моего отца? Убийцы найдены? Наказаны по закону?
 Сантос опустил голову, не смея встретиться с нею глазами.
 – О таких вещах трудно писать в письме… Я не знаю, кто убил твоего отца, Камилла. И шериф тоже не знает.
 Колени Камиллы подогнулись, и она без сил опустилась на стул. Некоторое время длилось тяжелое молчание.
 – Начни с самого начала, Сантос. Расскажи мне все, – проговорила она наконец.
 В глазах старшего вакеро блеснули слезы, когда он сел напротив хозяйки.
 – Я расскажу все, что знаю, но сначала скажи мне: может быть, ты голодна? Хочешь что-нибудь выпить?
 – Нет.
 Закинув ногу на ногу, Сантос принялся машинально крутить серебряное колесико шпоры, даже не замечая раздававшегося при этом легкого позвякиванья.
 – Хотел бы я избавить тебя от этого, Камилла…
 – Расскажи мне о моем отце! – настойчиво повторила она.
 Сантос глубоко вздохнул.
 – Признаться, у меня давно уже было дурное предчувствие. Я только не ожидал, что это случится так скоро… Мы загоняли молодняк для весеннего клеймения. Твой отец опоздал на выгон, и я начал беспокоиться. Дело шло к вечеру, а он так и не появился. Тогда я вернулся к дому, но мне сказали, что он выехал рано утром, как и было условлено. Твой отец ни разу не пропустил первого дня весеннего клеймения за все годы, что я его знал. Я понял, что произошло несчастье. Мы с сыновьями объехали всю долину и нашли его уже на закате… Он лежал в реке лицом вниз. Когда мы подняли тело, я обнаружил, что ему стреляли в спину. Стали искать следы, но так ничего и не нашли… Думаю, тот, кто в него стрелял, прятался в засаде на вершине Медвежьего холма.
 Камилла испытывала смешанные чувства: гнев, боль, горе…
 – Кто посмел покуситься на жизнь моего отца, Сантос?!
 – Я не знаю, Камилла. У него было мало врагов. Почти все любили и уважали твоего отца.
 Камилла не сводила глаз с лица старшего вакеро и понимала, как ему больно. Для Сантоса ее отец был не только хозяином, но и другом.
 – Но кто мог желать смерти моему отцу? Ты знаешь кого-нибудь, кто ненавидел его так сильно, чтобы отнять у него жизнь?
 Сантос развел руками.
 – Я знаю, что кое-кто завидовал ему: многие зарятся на Валье дель Корасон. Ранчо не так велико, но Бог благословил его водой Рио-Эскондида. Ведь это единственная река, которая не пересыхает во время засухи. А ты, наверное, слышала, что творится сейчас… Но твой отец позволял многим соседям поить скот в его реке… всем, кроме Хантера Кингстона. Ты же знаешь, они друг друга никогда не жаловали.
 Глаза Камиллы грозно сверкнули.
 – Постой… Уж не хочешь ли ты сказать, что это Хантер Кингстон убил моего отца?!
 Она чувствовала себя оглушенной, словно на голову ей внезапно свалился обломок скалы. Неужели Хантер убил ее отца только для того, чтобы прибрать к рукам Валье дель Корасон?! Или хотел таким образом отомстить ей?
 – Нет, не думаю… Во всяком случае, сам Хантер никогда не опустился бы до убийства. А кроме того – нет никаких доказательств его причастности, – Сантос отвел взгляд и уставился в пол.
 – Сантос, у меня такое ощущение, что ты чего-то недоговариваешь!
 – Просто я знаю, как ты упряма, и не хочу, чтобы ты сгоряча наделала глупостей.
 – Расскажи мне все, Сантос! Если ты не скажешь, я пойду за ответами к шерифу.
 – Ничего вразумительного шериф Додсон тебе не скажет, даже если бы что-то знал. Неужели ты думаешь, что он пойдет наперекор человеку, управляющему великой империей Кингстонов и владеющему половиной Сан-Рафаэля?!
 – Ну тогда скажи мне сам: почему ты считаешь, что Хантер каким-то образом замешан в смерти моего отца?
 Сантос откашлялся.
 – Само по себе это ничего не доказывает, но Хантер не раз предлагал твоему отцу продать ему Валье дель Корасон и очень злился, что он не соглашается. Как-то раз Хантер приехал на ранчо, и у них с сеньором Монтесом вышла крупная ссора. Твой отец сказал, что не продаст свою землю Хантеру, даже если деньги ему понадобятся, чтобы заплатить за вход в рай. А Хантер ответил, что, если он не будет вести себя разумно, в преисподнюю его отправят бесплатно. Я сам это слышал…
 Камилле показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она вскочила и заметалась по комнате.
 – Если Хантер в ответе за смерть моего отца, я его самого отправлю в преисподнюю! И все-таки тут концы с концами не сходятся… Кингстоны всегда мечтали заполучить Валье дель Корасон, и Монтесы всякий раз отказывали им. Почему же именно сейчас…
 – Хантер оказался в отчаянном положении. Его коровы мрут, как мухи, изо дня в день. Я пытался уговорить твоего отца пустить стадо Хантера к нам на водопой, но ты же знаешь, до чего он был непримирим. Он заявил, что лично пристрелит любое животное с тавром в виде короны, которое забредет на его землю!
 Камилла остановилась прямо перед Сантосом.
 – Но зачем было Хантеру заходить так далеко? Убивать моего отца не имело ни малейшего смысла! Совершив убийство, он все равно не становился владельцем Валье дель Корасон!
 – Я не знаю, Камилла. Может, Хантер решил, что после смерти твоего отца ему легче будет наложить руки на его ранчо?
 Камилла судорожно скомкала в руках свою черную вуаль.
 – Если это так, то он жестоко ошибается. Я буду бороться с ним, пока Рио-Эскондида не пересохнет или не переполнится кровью! Надеюсь, ты поддержишь меня, Сантос?
 – Я всегда буду пасти стадо с тавром Валье дель Корасон, и мои сыновья тоже. Но бороться с Хантером Кингстоном бесполезно, Камилла. Если тебе нужен мой совет – я считаю, что надо открыть стадам Хантера доступ к водопою на Рио-Эскондида.
 Камилла уставилась на Сантоса в изумлении.
 – Как ты можешь такое говорить?! Ты же только что намекнул, что Хантер, возможно, виновен в смерти моего отца! И тут же предлагаешь мне открыть ему доступ к Рио-Эскондида?
 Глубокие морщины прорезали лоб Сантоса.
 – Если бы речь шла только обо мне, ты же знаешь, я боролся бы с Хантером до конца, а там – будь что будет. Но я не имею права подвергать опасности тебя. Твой отец никогда бы мне не простил, если бы по моей вине с тобой что-то случилось, девочка моя.
 – В таком случае забудь, что я дочь своего отца. Считай, что я его сын. Если Хантер хочет войны, он ее получит…
 Раньше Камилла думала, что умеет ненавидеть и знает о ненависти все, но теперь поняла, что существует еще более глубокая и жгучая ненависть, чем та, с которой она прожила последние пять лет. Когда-то Кингстоны лишили ее чести и заставили уехать из Техаса. Но теперь она вернулась назад и намеревалась оставаться дома до тех пор, пока один из них не умрет: или она, или Хантер Кингстон!
 Пока Сантос провожал ее обратно к Кингстон-отелю, оба молчали. Камиллу смущала мысль о том, что ей придется ночевать в гостинице, владельцем которой был Хантер, но она утешала себя тем, что это только на одну ночь. Ей очень хотелось, чтобы ночь прошла поскорее. С утра она сможет отправиться домой, в Валье дель Корасон.
 Когда они дошли до отеля, Сантос повернулся к ней.
 – Я велел прислать ужин к тебе в комнату. Обязательно поешь.
 – Спасибо тебе, Сантос, – тихо ответила она. – Будь добр, позаботься, чтобы вместе с ужином принесли сырого мяса для Цезаря.
 Камилла устала и даже думать не могла о еде, но не хотела признаться в этом Сантосу: он беспокоился о ней, это было видно по глазам.
 Сантос протянул руку и легко коснулся ее щеки.
 – Постарайся хорошенько отдохнуть, Камилла. Скоро ты будешь дома, там никто не причинит тебе вреда.
 – Мой отец не сумел укрыться от опасности в Валье дель Корасон, Сантос. Ну ничего… Как любили говорить Монтесы – на песке уже проведена черта, и я знаю своего врага!
 Завидев Камиллу, управляющий с ослепительной улыбкой бросился провожать ее.
 – Мы поместили вас в президентский номер, миссис Кастельо. Лучший в отеле!
 Но Камилла не ощущала ни малейшего желания разговаривать с человеком, который так грубо обошелся с Сантосом. Если бы в городе была другая гостиница, она не осталась бы здесь ни на минуту.
 Боб Перкинс распахнул дверь в президентский номер. Посторонившись, чтобы дать Камилле войти, он с улыбкой вложил ключ ей в руку.
 – Добро пожаловать в Техас, мэм!
 Камилла смерила его ледяным взглядом.
 – Я хотела бы принять ванну. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы сюда немедленно принесли горячей воды.
 Боб Перкинс не мог отвести глаз от этой женщины: ее хрупкая красота глубоко поразила его. Но от него не укрылось, что она смотрит на него с неприязнью. Холод ее взгляда пробирал до костей.
 – Я лично этим займусь, – пообещал администратор, выходя за дверь, и бегом бросился исполнять поручение.
 Он уже успел отправить рассыльного на ранчо Кингстона с известием о том, что Камилла Монтес вернулась в Техас и остановилась на ночь в его отеле. Боб Перкинс понятия не имел, что за дела связывали его босса с дочерью Сегина Монтеса. Впрочем, догадаться было нетрудно, стоило только взглянуть на эту леди. Его бы ничуть не удивило, если бы мистер Кингстон примчался в город в тот же вечер.
 А Камилла, оставшись одна, без сил опустилась в ближайшее от двери кресло. Она вернулась домой с намерением продать Валье дель Корасон, но теперь ей придется пересмотреть свои планы. Нельзя уехать, не узнав, кто убийца ее отца. Если виновником окажется Хантер, он дорого заплатит за свое преступление!




 4


 Номер оказался роскошным – даже, пожалуй, помпезным. Впрочем, Камилла этому ничуть не удивилась: от Кингстонов она ничего другого не ожидала. Гостиная была обставлена массивной французской мебелью, обитой желтым бархатом. У стены стоял стол с полированной мраморной крышкой. На окнах висели зеленые с желтым бархатные шторы.
 Стягивая с рук черные кожаные перчатки, Камилла огляделась вокруг, и легкая презрительная улыбка приподняла уголки ее губ, когда она заметила, что стены затянуты зеленым шелком с орнаментом в виде крошечных корон. Корона была символом империи Кингстонов, тавром в виде короны они клеймили свои стада. Все это представлялось Камилле нарочитой и безвкусной демонстрацией могущества. «Но Кингстоны никогда и ни в чем не знали меры», – подумала она с горечью.
 В окно светила яркая луна, висевшая над городом в виде большого огненного шара. Камилла с досадой задернула шторы: ей не хотелось сейчас смотреть на свой родной город.
 Сан-Рафаэль издавна был разделен на два района, испанский и английский. Нетерпимость и предрассудки раздирали на части этот маленький техасский городок: англичане терпеть не могли испанцев, потому что те первыми заселили эту землю. За пять лет отсутствия Камилла успела позабыть о нравах, царивших в Сан-Рафаэле, но то, как встретил гостиничный администратор Сантоса, вернуло ее к жестокой действительности. Она сама была наполовину испанкой, и при виде подобной несправедливости у нее закипала кровь.
 До слуха Камиллы доносилась музыка: кто-то играл на испанской гитаре, вызывая в ее душе печальные воспоминания. Ее затягивало в омут прошлого, и она ничего не могла с этим поделать.
 Свою мать Джулинну, умершую, когда дочери было пять лет, Камилла почти не помнила. Ей вспоминался лишь ласковый взгляд синих глаз да огненно-рыжие волосы. Джулинна МакУорт родилась в Шотландии, но еще девочкой приехала в Техас вместе с родителями и сестрой Пруденс. Они выстроили домик и обзавелись небольшой фермой неподалеку от Валье дель Корасон.
 В те времена апачи частенько наведывались в Западный Техас под сентябрьской луной. Во время одного из таких налетов родители Джулинны были убиты. Сама Джулинна, которой было в то время семнадцать лет, и ее сестра уцелели только потому, что отец успел спрятать их в землянке, вырытой позади дома.
 Сегин Монтес, владелец соседнего ранчо, заметил дым, поднимавшийся от сожженного домика, и вышел узнать, в чем дело. Обнаружив двух сестер, блуждающих по округе в невменяемом состоянии, он привел девушек к себе на ранчо. Его экономка выходила их, Сегин и Джулинна полюбили друг друга и поженились через год после налета индейцев. А еще через несколько лет Пруденс вышла замуж за человека из Нового Орлеана и навсегда уехала из Техаса.
 Камилла была единственным ребенком, родившимся у Джулинны и Сегина Монтесов. На ранчо Валье дель Корасон девочка росла счастливо и беспечно: она еще помнила те времена, когда ее отец был любящим, добрым и открытым человеком. Но после смерти жены Сегин Монтес сильно изменился, замкнулся в себе и с течением времени превратился в молчаливого и угрюмого нелюдима. Зная, что отец всегда мечтал о сыне, Камилла пыталась его заменить: одевалась в мальчишеские штаны, ездила верхом по-мужски и научилась стрелять не только из ружья, но и из пистолета. Однако она напрасно старалась: отец почти не замечал ее существования.
 Камилла выросла свободной, ничем не стесненной дикаркой, ее образованием никто не занимался, пока однажды летом тетя Пруденс не нагрянула в Валье дель Корасон с визитом. Муж тети Пруденс к тому времени умер, оставив ее бездетной, и она уговорила Сегина разрешить ей взять Камиллу с собой в Новый Орлеан. Он согласился.
 Камилле было тринадцать лет, когда она покинула Валье дель Корасон. Вернулась она пятнадцатилетней девушкой и впоследствии вспоминала два года, проведенные у тети Пруди в Новом Орлеане, как счастливейшее время в своей жизни. Тетушка покупала ей красивые платья, возила ее в театр и в оперу. Камилла научилась вести себя, как подобало настоящей молодой леди. Жизнь представлялась ей веселым маскарадом с многочисленными переодеваниями.
 То лето, когда она вернулась в Валье дель Корасон, Камилла запомнила навсегда. Могла ли она предвидеть, что Хантер Кингстон заинтересуется ею как женщиной и в ее жизни настанут роковые перемены? Камилла с детства втайне обожала Хантера, а став подростком, начала грезить о нем. Разве можно было предугадать, что со временем она возненавидит его с такой же страстью, с какой когда-то любила?!
 – Я вернулась, Хантер, – сказала она вслух. – Ты и твой отец думали, что избавились от меня навсегда, но я вернулась. И у тебя больше нет власти надо мной!
 Неожиданный стук в дверь вернул ее к настоящему. Открыв дверь, Камилла обнаружила за нею двух молодых мексиканцев, нагруженных оцинкованной ванной. Она велела им отнести ванну в спальню и наполнить ее горячей водой.
 Как только они ушли, Камилла освободилась наконец от своего траурного платья и погрузилась в воду. Откинув голову назад, она закрыла глаза, с наслаждением чувствуя, как теплая вода смывает с нее усталость, потом вымыла голову душистым мылом и обмотала ее полотенцем.
 Когда вновь послышался звук открываемой двери в гостиную, Камилла решила, что это принесли заказанный для нее Сантосом ужин. Она вышла из ванны, досуха вытерлась полотенцем и накинула на голое тело халат. Потом провела по волосам щеткой с ручкой из слоновой кости, и непослушные влажные кудри роскошной волной рассыпались по плечам. Сейчас она заставит себя поужинать, а потом ляжет в постель и хотя бы на короткое время забудет о своих несчастьях и заботах.
 Но войдя в гостиную, Камилла ахнула и отступила на шаг, увидев на фоне окна силуэт мужчины. Ее сердце бурно забилось, дыхание пресеклось. За миг до того, как мужчина выступил на свет из оконной ниши, она догадалась, что незваный гость – не кто иной, как Хантер Кингстон!
 «О, Господи, нет! – молча взмолилась Камилла. – Не дай Хантеру убить меня еще раз!»
 Годы мало изменили его. Его волосы были по-прежнему черны и небрежно падали на лоб. Темно-карие глаза, как и раньше, заглядывали прямо в душу Камилле. Тело осталось таким же худощавым и стройным, красивое лицо было совершенно невозмутимо. Он был в голубой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, и Камилла видела завитки черных волос у него на груди. От него по-прежнему исходила аура какой-то животной чувственности, и она поняла, что он все еще способен погубить ее. Камилла не знала, как ей быть, но понимала одно: надо во что бы то ни стало заставить его поверить, будто она его не боится!
 – Что ты тут делаешь?
 Она попыталась придать своему голосу холодную надменность, мучительно ощущая, что на ней ничего нет, кроме едва прикрывающего наготу халата. Когда Хантер подошел ближе, она съежилась от страха.
 – Разумеется, я пришел, чтобы тебя увидеть! Неужели ты думала, что я не приду, Камилла?
 Его глубокий звучный голос был переполнен ядом. Их взгляды скрестились, и Камилла вдруг вспомнила то время, когда в этих холодных глазах светилось нечто, принимаемое ею за любовь…
 – Будь ты проклята, Камилла! Ты стала еще красивее, чем мне запомнилось! – Хантер сжал кулаки, было видно, что он с трудом держит себя в руках. – Будь ты проклята за то, что вернулась! Сколько нужно заплатить, чтобы избавиться от тебя на этот раз?
 – На этот раз у тебя не хватит денег, чтобы от меня избавиться, Хантер. К тому же у тебя больше нет отца, который сделал бы за тебя всю грязную работу.
 – А сколько ты теперь берешь, чтобы переспать с мужчиной? – осведомился он. – В прошлый раз я чуть было не поплатился за это своей душой. Какова будет нынешняя цена?
 Щеки Камиллы пылали от гнева – настолько сильного, что она едва не задохнулась.
 – Больше, чем ты можешь себе позволить, ковбой! – произнесла она презрительно.
 Если бы она могла знать заранее, что Хантер сюда нагрянет! Уж она бы подготовилась к встрече. Только бы он не заметил, как она дрожит, не догадался, что душа у нее разрывается на части!
 Хантер тем временем, казалось, наконец овладел собой. Он прошел к небольшому розовому канапе и сел, положив ногу в сапоге на перекладину стула.
 – Стало быть, ты преуспеваешь, Камилла, – лениво протянул он, полуприкрыв глаза. – Я еще помню те времена, когда ты раздавала свои милости бесплатно.
 – Не рассиживайся тут, Хантер! Я не приглашала тебя остаться и не собираюсь терпеть твои оскорбления. Убирайся немедленно! Понятия не имею, зачем тебе понадобилось меня видеть, – сказала она, тоже понемногу приходя в себя: теперь, когда он не стоял так близко, ей было легче контролировать свои чувства. – Могу лишь заверить тебя, что у меня нет ни малейшего желания с тобой встречаться.
 – Ну еще бы! – саркастически усмехнулся он. – Я и пришел сюда сам, потому что знал: у тебя в жизни не хватит духу посмотреть мне в глаза.
 – Дух тут ни при чем. Просто у меня нет причин искать встречи с тобой.
 Его темные брови сошлись на переносице.
 – Зато у меня есть. Я приехал поговорить с тобой.
 – Зря проехался. Я не хочу с тобой разговаривать.
 Циничный смешок сорвался с его губ, цепкий взгляд темных глаз прошелся по телу Камиллы.
 – Возможно, я неправильно выразился. «Разговор» – это не то слово, – в голосе Хантера явно прозвучал непристойный намек.
 Камилла почувствовала, как кровь закипает у нее в жилах, и попыталась взять себя в руки. Хантер не должен знать, какое желание снедает ее при одном лишь взгляде на него!
 – Как ты попал в мой номер? – подчеркнуто спокойно спросила она, втайне надеясь, что он уйдет прежде, чем ее самообладание рухнет окончательно.
 Хантер достал из кармана связку ключей и побренчал ею перед самым лицом Камиллы.
 – Привилегия хозяина гостиницы!
 – Так, значит, ты обзавелся привычкой вламываться без приглашения в комнаты женщин, останавливающихся в отеле? Мне казалось, что это слишком низко даже для тебя!
 – Ого! Леди отрастила себе острый язычок! Прошедшие годы ожесточили тебя, Камилла?
 – Я не собираюсь всю ночь заниматься словесной эквилибристикой, Хантер.
 – С каких это пор?
 – Уходи, я не желаю тебя видеть!
 Он вопросительно выгнул бровь.
 – Неужели ты не хочешь узнать, что у меня на уме, Камилла?
 – Меня это ни капельки не интересует.
 Ах, если бы она еще не чувствовала, как непроизвольно напрягаются мышцы живота, когда он смотрит на нее! Хантер улыбнулся, но в его улыбке не было тепла.
 – Я пришел посмотреть, отражаются ли на лице человека его лживость и коварство, но похоже, это не так. По крайней мере на твоем лице я их не вижу. У тебя по-прежнему все то же ангельское личико и все то же тело, которое дал тебе дьявол, чтобы сводить мужчин с ума!
 – Хантер, я тебя предупреждаю: если ты немедленно не покинешь эту комнату, я прикажу тебя вышвырнуть.
 Глаза Хантера прожигали Камиллу насквозь. Ее угрозу он пропустил мимо ушей.
 – В жизни не встречал женщины прекраснее тебя. Жаль, что твоя душа так черна…
 Эти слова были сказаны тихо, но Камилла содрогнулась от ненависти, прозвучавшей в его голосе.
 У нее задрожали колени. Как смеет Хантер говорить ей подобные вещи?! Неужели он хочет вывернуть все наизнанку и представить дело так, будто Камилла во всем виновата? Но ведь это  она была обманута, а не Хантер! А может, он просто пришел поиздеваться над нею, подсыпать соли ей на раны? Что греха таить, ведь эти раны так и не зажили…
 Но каковы бы ни были его мотивы, она не позволит ему сбить себя с толку. Нет, больше она никогда не допустит, чтобы Хантер Кингстон обрел власть над ее душой и телом. Но до чего же трудно думать, находясь с ним в одной комнате… Боже, а что, если этот человек, которого она когда-то любила всем своим юным сердцем, в ответе за смерть ее отца?
 – Этот разговор начинает меня утомлять, Хантер, – сказала Камилла, поворачиваясь к нему спиной, чтобы скрыть волнение, и прекрасно понимая, что сейчас пока не время бросать ему в лицо обвинение в убийстве отца. – Если ты пришел по делу, скажи, наконец, в чем оно состоит, и убирайся прочь.
 – Я действительно пришел сюда, чтобы сделать тебе деловое предложение. Кстати, я с ним обращался к твоему отцу перед тем, как он умер. Если ты продашь мне Валье дель Корасон, я готов заплатить во много раз больше, чем ранчо на самом деле стоит.
 Камилла медленно повернулась к нему лицом. Он тем временем поднялся на ноги и оказался на расстоянии вытянутой руки от нее.
 – А что ты сделаешь, если я скажу «нет»? – спросила она, дерзко вскинув голову. – Прикажешь меня убить?
 Не успела Камилла понять, что происходит, как пальцы Хантера больно впились ей в плечи.
 – С какой стати мне хлопотать о твоей смерти? Для меня ты давно уже мертва! – процедил он сквозь зубы.
 – Не зарекайся, Хантер. Не исключено, что очень скоро ты будешь Бога молить о моей смерти. В свое время ты узнаешь, насколько я еще жива!
 Неожиданно он провел рукой по ее щеке и глубоко заглянул в глаза.
 – Ты чертовски права, Камилла. Жизни в тебе больше, чем в любой из женщин, каких я когда-либо знал. Надо было бы придушить тебя прямо сейчас… И чего я жду? Сам не понимаю!
 Только теперь Камилла догадалась, что Хантер пьян: от него пахло спиртным. Странно, никогда прежде она не замечала в нем этой склонности… Камилле стало не по себе, она начала вырываться и облегченно перевела дух, потому что он сразу же отпустил ее. Она бросила быстрый взгляд на ридикюль, оставленный на столе в другом конце комнаты. Интересно, станет ли Хантер ей мешать, если она попробует дотянуться до пистолета?
 Словно прочитав мысли Камиллы, Хантер внезапно довольно мягко взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
 – Куда же девалась прежняя семнадцатилетняя девочка, Камилла? Я больше ее не вижу. Неужели она навсегда исчезла под личиной умудренной жизнью женщины?
 –  Ты убил во мне ту семнадцатилетнюю девочку, Хантер! Но я тебя предупреждаю: больше я не позволю собой играть! Тебе придется считаться со мной всерьез – и очень-очень скоро.
 Заслышав гнев в ее словах, Цезарь начал хлопать крыльями в клетке, и Хантер бросил на сокола опасливый взгляд.
 – А питомца ты завела себе под стать, Камилла.
 Внезапно он схватил ее за талию, заставив подняться на цыпочки, а сам наклонился так низко, что его губы почти коснулись ее лица.
 – Напрасно ты пугаешь меня, потому что я клянусь всем, что у меня есть на свете дорогого, – я тебя уничтожу без всякого сожаления. Лучше бы ты не возвращалась в Техас! Так было бы мудрее.
 Его слова словно окатили ее ледяной водой. Камилла резко высвободилась из его объятий.
 – Это мы еще посмотрим, Хантер. Я не похожа на отца, и тебе скоро предстоит в этом убедиться. Ты слишком высоко вознесся, но придет день, когда ты свалишься со своей вершины. И это станет делом моих рук!
 В его темных глазах появилось насмешливое выражение.
 – Может быть, нам удастся уладить наши разногласия прямо сейчас? – он снова ласково провел рукой по ее щеке. – Кстати, а где же твой муж? Почему он с тобой не приехал?
 – Это не твое дело!
 – Интересно, он удовлетворяет тебя в постели, как я когда-то?
 Камилла заставила себя встретиться с ним взглядом.
 – Вообще-то, тебя это совершенно не касается, но я вдова.
 Слова неправды легко и привычно слетели с ее губ: эту ложь ей приходилось повторять постоянно, чтобы защитить себя и дочку.
 – Неужели ты не могла окрутить еще какого-нибудь дурака, готового на тебе жениться? Уж я-то знаю, что ты не можешь обходиться без мужчины. Тебе всегда нужен кто-то, кто удовлетворял бы твои животные инстинкты!
 Камилле очень захотелось ударить его, но она знала, что с пьяными связываться опасно.
 – Знакомство с тобой оставило у меня горький привкус и отбило охоту к общению с мужчинами, – бросила она в ответ. – Я всю жизнь искала кого-то, совершенно непохожего на тебя!
 Хантер почувствовал, что сердце его обожгла знакомая ревность. Все эти годы ему не давала покоя мысль о том, что Камилла была замужем за другим. Он злился на нее и на себя самого за то, что она по-прежнему имела над ним столь сильную власть.
 – Понятно. Значит, некоторое время тебе пришлось обходиться без мужчины. В таком случае, может быть, и я сгожусь? Думаю, что сумею тебя обслужить не хуже, чем любой из тех, с кем тебе доводилось ложиться в постель. Если память мне не изменяет, когда-то я доставлял тебе удовольствие. Или это тоже было притворством, как и все остальное?
 Камилла знала, что ее лицо пылает, сердце ей сжимала глубокая тоска. Но Хантер ни в коем случае не должен узнать, как больно ранили ее его слова!
 – Ты слишком высокого мнения о своих мужских достоинствах, – презрительно произнесла она, нанося удар единственным доступным ей способом. – Но на меня они не произвели впечатления, даже когда мне было семнадцать. Сомневаюсь, что ты сумел бы удивить меня сегодня.
 Губы Хантера искривились в саркастической усмешке.
 – Почему бы нам это не проверить?
 Он покачнулся, потянувшись к ней, и Камилла с легкостью увернулась от его протянутых рук. Она перевела дух почти с облегчением: с пьяным Хантером справиться было куда легче, чем с трезвым.
 – Мне надо переодеться, – заявила она, вновь обретая смелость. – Когда я выйду, надеюсь тебя уже здесь не застать.
 Она с вызовом вскинула голову, затянула покрепче кушак халата и, войдя в спальню, захлопнула за собой дверь. И тут силы покинули ее. Закрыв лицо дрожащими руками, Камилла прислонилась к столбику кровати, чтобы не упасть.
 Зачем Хантер пришел сюда сегодня? Неужто его самомнение так велико, что он решил проверить, не испытывает ли она к нему прежних чувств? Любовь и ненависть боролись в ее душе, и Камилла не знала, какое из этих чувств сильнее. В одном можно было не сомневаться: Хантер по-прежнему обладал властью над нею и мог бы ее уничтожить, если бы она хоть на миг утратила осторожность. Сердитые слезы навернулись ей на глаза. Камилла злилась на себя за слабость, но никак не могла перестать плакать.
 А ведь он даже не спросил о своем ребенке! Хотя стоило ли удивляться? С какой стати ему проявлять интерес к Антонии, если он ни в грош не ставит ее самое? Он даже не поинтересовался, кого она ему родила, сына или дочь!
 Послышался стук в дверь, и Камилла вытерла глаза, радуясь передышке. Она надеялась, что это Сантос: он помог бы ей вышвырнуть Хантера вон. Так и не успев переодеться, она вернулась в гостиную и обнаружила, что Хантер стоит спиной к ней, глядя в окно. Он даже не обернулся, когда она открыла дверь.
 В коридоре за дверью стояла… Нелли. Судя по красным и припухшим глазам, она недавно плакала.
 – Нелли, что случилось? – Камилла взяла ее за руку и ввела в комнату.
 – Мне некуда податься! Вы сказали, что поможете мне, вот я и пришла к вам…
 Внезапно она заметила Хантера Кингстона, стоящего у окна, и замолчала на полуслове. От нее также не укрылось, что всю одежду Камиллы составляет только халат, надетый на голое тело.
 – Ой, извините! Я вовсе не хотела… Я сейчас же уйду.
 Глаза Камиллы потемнели от незаслуженной обиды: она понимала, что Нелли только вполне определенным образом могла истолковать сложившуюся ситуацию. Как бы ей хотелось, чтобы Хантер поскорее убрался из комнаты и из ее жизни! Она опять взяла Нелли за руку и усадила ее на канапе.
 – Никуда вы не уйдете. Вы останетесь здесь. А вот мистер Кингстон как раз собирался уходить… Правда, Хантер?
 – Не обращайте на меня внимания, дамы, говорите, о чем вы хотели. Я подожду. Обещаю, что буду нем как рыба.
 Нелли повернулась к Камилле с открытым ртом.
 – Мистера Кингстона я сюда не приглашала, Нелли. Как вы могли сами заметить, он выпил лишнего. Я уже несколько раз просила его уйти, но до сих пор он отказывался выполнить мое требование.
 Камилла была в бешенстве от его наглости. Ей не хотелось устраивать сцену, но, похоже, никакого другого способа избавиться от Хантера не было.
 – У вас неприятности, Камилла? – негромко спросила Нелли, пристально вглядываясь в нее и тут же переводя взгляд на Хантера.
 – Я с ними как-нибудь справлюсь. Пойдемте в спальню, Нелли, и вы расскажете мне, что вас тревожит.
 Опять губы Хантера искривились в презрительной усмешке, пока он провожал глазами женщин, покидавших комнату. Он твердо знал, что не уйдет, пока не получит от Камиллы ответов на некоторые вопросы.
 Когда Камилла закрыла дверь, отделявшую спальню от гостиной, Нелли нерешительно спросила:
 – Вы правду говорили, когда обещали мне свою помощь?
 – Да, конечно! Чем я могу вам помочь?
 Нелли опустила глаза и принялась нервно скручивать узлом носовой платочек.
 – Я… думала, что смогу опять получить работу в «Золотом самородке». Но мистер Гриффин говорит, что я ему больше не нужна… Я не знаю, куда мне теперь идти!
 – Может быть, вам нужны деньги, Нелли?
 Нелли старалась не смотреть ей в глаза.
 – Признаться… Все, что у меня было, пошло на билет до Сан-Рафаэля. Мне очень неудобно просить у вас, но если бы вы одолжили мне немного… Совсем немного, только чтобы продержаться, пока я не найду работу… Честное слово, я вам верну все до цента!
 – А какую работу вы можете выполнять, Нелли? – мягко спросила Камилла.
 – Ну, я же не всю свою жизнь проторчала в салунах. Умею стряпать, убирать, вообще помогать по дому… – с надеждой ответила Нелли. – И стирать тоже могу!
 Камилла прекрасно понимала, что после работы в салуне Нелли нелегко будет найти какое бы то ни было место в Сан-Рафаэле. Внезапно ей пришло в голову неожиданное решение.
 – А не хотите ли вы работать в Валье дель Ко-расон?
 С горящими от волнения глазами Нелли схватила ее за руку.
 – Да! Да, конечно! Мне бы этого очень хотелось! Если вы меня наймете, клянусь, вам никогда не придется об этом пожалеть. Я по гроб жизни буду вам обязана!
 Камилла кивнула.
 – Вот и прекрасно. А сейчас спуститесь вниз и попросите мистера Перкинса дать вам комнату на ночь. Пусть запишет ее на мой счет. И будьте готовы выехать в Валье дель Корасон на рассвете.
 Слезы выступили на глазах у Нелли, она торопливо закивала.
 – Вы и ваш отец – единственные люди, которые были добры ко мне. Поверьте, я буду вам предана, Камилла. С вашей помощью мне, может быть, удастся изжить свое прошлое…
 – Просто оставьте его позади, Нелли, забудьте о нем. Думайте о завтрашнем дне как о начале новой жизни. Но учтите: на ранчо все трудятся от зари до зари, и того же будут ждать от вас. Не обольщайтесь на этот счет, вам действительно придется в поте лица зарабатывать каждый цент своего жалованья. Не знаю, как долго я сумею удержать свое ранчо, но, пока я там, знайте: мой дом – это ваш дом.
 – Я буду трудиться не покладая рук! Ем я мало и хлопот вам не доставлю.
 Камилла тепло улыбнулась ей.
 – Я думаю, вам не помешает сегодня хорошенько выспаться. Ступайте к администратору, я уверена, что он даст вам комнату.
 Нелли бросила выразительный взгляд на дверь.
 – А что вы собираетесь делать с Хантером? Может быть, вам нужна помощь?
 – Спасибо, но предоставьте это дело мне. Я с ним как-нибудь справлюсь.
 В голосе Камиллы прозвучало больше уверенности, чем она ощущала на самом деле, потому что по-прежнему терялась в догадках насчет цели его ночного визита.
 Когда они снова вышли в гостиную, Хантер стоял, склонившись над клеткой с Цезарем. Сокол не любил чужих, особенно мужчин. Раскинув, насколько позволяла клетка, свои широкие крылья, разгневанная птица вдруг заклокотала и бросилась на прутья. Хантер благоразумно отошел в сторону.
 Нелли направилась к дверям, но на пороге обернулась к Камилле.
 – Вы уверены, что все будет в порядке? – спросила она еще раз с сомнением в голосе.
 Камилла бросила взгляд на ухмыляющегося Хантера. К сожалению, она не была уверена ни в чем, но все-таки попыталась улыбнуться.
 – Да-да, не беспокойтесь. До завтра, Нелли.
 Когда Нелли ушла, Камилла на миг прислонилась к двери и закрыла глаза, чувствуя себя совсем обессилевшей. Не о таком приеме она мечтала по возвращении домой! Ей очень хотелось, чтобы поскорее наступило утро, чтобы она могла наконец оставить постылый Сан-Рафаэль и вернуться к себе, на ранчо Валье дель Корасон.
 Внезапно Камилла услышала какие-то странные звуки и быстро открыла глаза. Хантер хлопал в ладоши.
 – Это был настоящий спектакль! Тебе бы следовало всерьез поразмыслить об актерской карьере. Так и вижу анонс: «Камилла Монтес в роли благодетельницы!» Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты решила начать жизнь сначала.
 Камилла почувствовала, что еще немного – и она не выдержит. Ей хотелось крикнуть в лицо Хантеру, что он погубил ее жизнь. Хотелось сказать ему, что она его подозревает в убийстве отца, но она понимала, что неразумно выдвигать обвинение, не подкрепленное доказательствами. Ей ничего не оставалось, как скрывать свои истинные чувства под маской напускной бравады, уже не раз выручавшей ее в прошлом.
 – Меня не интересует твое мнение обо мне, Хантер. Просто оставь меня в покое, – сказала она, мысленно спрашивая себя, почему ему так нравится ее изводить.
 Презрительно усмехнувшись, Хантер подошел поближе.
 – Представляю, какое уютное гнездышко вы совьете себе в Валье дель Корасон. Две дамы сомнительной репутации, утешающие друг дружку! Полагаю, бедняжка Нелли обратилась за помощью именно к тебе, потому что сразу поняла: вы с ней одного поля ягоды. Должен сказать, что к Нелли я испытываю больше уважения, чем к тебе. Она по крайней мере не пытается выдать себя за порядочную!
 И тогда, даже не успев осознать, что делает, Камилла ударила Хантера по лицу. Он поморщился и слегка побледнел, но не отвел взгляда.
 – В чем дело, Камилла? Правда глаза колет?
 Камилла, не отрываясь, смотрела на красный след своей ладони, оставшийся на щеке у Хантера. Ей очень хотелось ударить его еще раз, но она понимала, что рисковать не стоит.
 – Убирайся вон, Хантер! Я больше не намерена терпеть твое присутствие. Если ты не уйдешь, я велю управляющему тебя вышвырнуть!
 – Это не так-то просто сделать, поскольку отель – моя собственность, – напомнил он с торжествующей улыбкой.
 – Да, но не забывай, что я не твоя собственность. Если ты не уйдешь, придется уйти мне. Я заплатила большие деньги за эти апартаменты и имею право рассчитывать на уединение.
 – Большие деньги? Интересно, что ты называешь «большими деньгами», Камилла? Те десять тысяч, что ты взяла у моего отца в обмен на обещание уехать из города и никогда со мной больше не встречаться, – это большие деньги? По-моему, это мизерная сумма. Если бы ты поторговалась, мой отец выложил бы вдвое больше, лишь бы избавиться от тебя. Ты этого не знала, верно? Ты просто ухватилась за первую подачку и задала стрекача…
 Хантер стоял так близко, что Камилла видела, как у него раздуваются ноздри. Теперь ей было ясно, что он нарочно вскрывает старые раны, чтобы причинить ей боль, но она скорее готова была умереть, чем показать, как блестяще ему это удается. Боль вынудила ее прибегнуть к наступлению в качестве самозащиты.
 – Нет, это ты и твой отец, Хантер, сваляли дурака. Вы так и не догадались, что я взяла бы и гораздо меньше, чтобы избавиться от тебя!
 – И все-таки в дураках осталась ты, Камилла, – прорычал он, схватив ее за запястье и прижимая к себе. – Ты могла бы получить  все! Неужели ты не знала, черт бы тебя побрал, что я был у тебя на крючке? Ради тебя я был готов на что угодно. Если бы я только знал, что тебе нужны деньги, я купил бы для тебя весь мир!
 Это было невыносимо. Камилла чувствовала, как он прижимается к ней всем телом, вызывая в памяти сладкие и горестные воспоминания. Силы внезапно покинули ее, ноги стали ватными.
 – Что ты задумал, Хантер? Оставь меня в покое, – умоляюще проговорила она дрожащими губами.
 Но Хантер и не подумал отпустить ее.
 – Я не уйду, пока не получу того, зачем пришел, – прошептал он.
 Одной рукой он обнимал Камиллу за талию, а другой приподнял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза. Догадавшись, что он собирается ее поцеловать, она отчаянно мотнула головой, но неумолимо властный взгляд Хантера совершенно парализовал ее волю. Камилла молила Бога послать ей сил для сопротивления, но, безуспешно пытаясь вырваться из этих сильных рук, поняла, что вновь поддается колдовству старых чар.
 У Хантера все плыло перед глазами, и он знал, что выпитый виски тут ни при чем. Он так долго ждал этого часа! И вот долгожданная минута пришла: Камилла, живая и горячая, вновь была в его объятиях. Когда-то каждое их прикосновение друг к другу неизменно высекало искру всепожирающего пламени. Теперь он понял, что время и расстояние не заглушили сжигавшей его тело жажды обладания.
 – Перестань брыкаться, Камилла, – прохрипел Хантер. – Что бы ты там ни говорила, я знаю, ты по-прежнему меня хочешь! И не пытайся это отрицать. Я слишком хорошо тебя изучил…
 Его горячее дыхание опалило ей щеку, и Камилла призналась себе, что он прав. Все ее чувства воспламенились от его близости, губы раскрылись в молчаливом призыве. Он поцеловал ее, и этот поцелуй перенес Камиллу в другое время – на шесть лет назад, когда она впервые познала его любовь. Казалось, губы Хантера выпили все отпущенные ей силы, но взамен наполнили ее новой жизненной энергией.
 «Я все еще люблю его, – в отчаянии подумала Камилла. – Я никогда, ни на один день не переставала его любить!» Но только теперь все было по-другому. Раньше она любила Хантера чистой любовью невинной юной девушки, и эта любовь не была ничем омрачена. Теперь же Камилла чувствовала бесконечную любовь женщины к мужчине, подарившему ей ребенка, но любовь ее была отравлена горечью и болью. Поцелуй Хантера становился все более глубоким и страстным. Внезапно он подхватил ее на руки и понес в спальню. На секунду заглянув в его лицо, она заметила сурово сведенные брови, напряженно сжатые губы, и тревожный колокол прозвучал у нее в голове. Но Камилла решительно отбросила опасения. В эту минуту, пока она была в объятиях Хантера, все остальное не имело значения!
 Тихий стон сорвался с губ Камиллы. Прошлые обиды исчезли, когда Хантер опустился вместе с нею на постель и жадно накрыл ее рот своим. Ее тело вытянулось ему навстречу: она умирала от желания слиться с ним воедино. Он воскресил в ней желания, в осуществлении которых Камилла слишком долго себе отказывала. Хантер был единственным мужчиной, которого когда-либо знало ее тело! Единственным, кого она любила…
 Грубым и нетерпеливым движением он распахнул на ней халат, прижался губами к жилке, бурно бьющейся на шее, и ее тело сразу превратилось в комок дрожащей, нежной и беззащитной плоти.
 Слова потеряли смысл. Все, что ее теперь занимало, – это чудесное ощущение от прикосновений его рук. Судя по всему, Хантер был возбужден не меньше. Прерывисто и тяжело дыша, он снова и снова повторял ее имя, и очень скоро им обоим стало мало простых объятий. Потаенный голод, терзавший тело Камиллы изнутри, требовал утоления. Хантер зарычал от нетерпения, стараясь поскорее избавиться от мешавшей ему одежды.
 Два тела, одно – сильное и мускулистое, другое – нежное и мягкое, как бархат, встретились в неистовом взрыве чувств, слишком долго пребывавших под гнетом. Голос разума твердил Камилле, что завтра она пожалеет, если уступит Хантеру сегодня. Но завтрашний день настанет так не скоро! Сейчас Хантер хочет ее, она хочет его, и что на свете может быть важнее этого?! Пять лет страданий и неутоленного желания жгли ее тело, как на медленном огне.
 – Будь ты проклята, Камилла! – внезапно прошептал Хантер ей на ухо. – Ну ничего, сейчас я изгоню своих демонов. Пять лет ты преследовала меня, как привидение! Пять лет – это слишком долгий срок…
 Но Камилла не стала даже пытаться вникнуть в смысл его слов. Она была не способна рассуждать здраво, когда руки Хантера скользили по ее телу, вызывая трепет и нестерпимое желание принадлежать ему. Сладкое безумие охватило Камиллу, когда он отыскал губами ее грудь; розовые вершины заострились и отвердели под дразнящей лаской его языка.
 Хантер провел рукой вверх и вниз по ее спине, словно пытаясь успокоить, отчего по телу Камиллы пробежала дрожь. За все эти пять лет не было дня, чтобы она о нем не вспоминала! Иногда она проклинала его имя, но никогда не переставала его любить…
 Она застонала, когда рука Хантера скользнула по внутренней стороне ее бедра. Очевидно, он воспринял это как запоздалый протест, потому что внезапно напрягся, грубо развел ей ноги и одним ударом глубоко вошел в нее. Теперь уже его тело задрожало; Камилла услыхала, как он судорожно ловит ртом воздух.
 – Ни с кем и никогда мне не было так хорошо, как с тобой! – отрывисто простонал он, словно это признание было вырвано у него под пыткой. – Будь ты проклята, но только с тобой я чувствую себя живым!
 Камилла закрыла глаза, отдаваясь сладостному ощущению мужской плоти внутри себя. Казалось, Хантер проникал в самые глубины ее естества. Она чувствовала, что скоро последует взрыв, и ее голод будет наконец утолен. Запустив пальцы в волосы Хантера, она притянула к себе его лицо, чтобы поцеловать, но он вдруг отстранился с поразившей ее резкостью.
 – Нет, Камилла, больше я никогда не позволю тебе завладеть моей душой! – хрипло воскликнул Хантер. – На сей раз я пришел не для этого…
 Камилла не поняла, что он хочет сказать, да это было не так уж и важно. Его глубокие ритмичные толчки побуждали ее к ответному движению. Наконец он смял ее губы в неистовом поцелуе, и она почувствовала, как напрягается и дрожит, словно туго натянутая тетива, все его тело. В тот же миг по ее жилам пробежала волна чувственного наслаждения. Пика высшего блаженства они достигли одновременно.
 Когда жар страсти, сплавивший их воедино, начал остывать, тело Хантера обмякло, и Камилла неожиданно почувствовала к нему почти материнскую нежность. Но прежде, чем она успела произнести слова любви, Хантер вдруг перекатился на бок и резко встал с постели.
 В полной растерянности она смотрела, как он молча натягивает на себя одежду. Ей хотелось разглядеть в лице Хантера хоть какой-то намек на то, что он испытал такой же прилив любви, который пережила она сама. Чтобы лучше видеть, Камилла торопливо откинула с лица растрепанные волосы и поднялась на колени. Но в его холодных, жестоких глазах не было и тени любви или нежности.
 Заправив рубашку за пояс брюк, Хантер наклонился, чтобы надеть сапоги, и лишь потом вновь взглянул на Камиллу.
 – Должен признать, ты чертовски хороша в постели. Никогда раньше мне не случалось переспать со шлюхой за десять тысяч долларов! Но дело того стоило. Ты отработала каждый цент.
 Камилле было бы легче, если бы он ударил ее. Жалящий укол его слов она ощутила всем сердцем. Теперь не оставалось сомнений, что Хантер пришел лишь для того, чтобы лишний раз опозорить и унизить ее. Она снова попалась в его ловушку – как и пять лет назад, когда была неискушенной семнадцатилетней девочкой. С какой же легкостью ему удалось ее обмануть! Неужели время так ничему ее и не научило?! Дурой была, дурой и осталась…
 Камиллу захлестнуло чувство стыда и отвращения к себе.
 – Зачем ты это сделал, Хантер? Почему тебе так нравится меня унижать? – спросила она тихим, дрожащим голосом, стараясь поплотнее закутаться в простыню.
 Слезы душили ее, но Камилла надеялась, что они не выплеснутся наружу, переполнив таким образом чашу ее унижения.
 Хантер цинично усмехнулся и бросил на нее презрительный взгляд.
 – Скажем так: я пришел получить старый должок, моя милая. Теперь можешь считать, что долг оплачен сполна. Но вот что мне хотелось бы знать: сумела ты купить себе счастье за те десять тысяч долларов, что дал тебе мой отец?
 Ненависть охватила Камиллу с новой силой – яростная, безудержная, как пламя пожара. Накинув халат, она соскользнула с постели. Хантер только что втоптал ее в грязь – ну что ж, у нее есть способ утянуть его за собой!
 – Я вижу, тебе прямо-таки не дают покоя те десять тысяч, что дал мне твой отец. С чего бы это?
 – Ты же знаешь, Кингстоны не бросаются деньгами почем зря. И никогда не прощают долги. За тобой числился долг, Камилла, но теперь он оплачен полностью. Я удовлетворен.
 Камилла опустилась на колени и открыла чемодан. Найдя в боковом отделении то, что искала, она вскочила на ноги.
 – Боюсь, что тебя ждет жестокое разочарование, Хантер. Твоя месть не состоялась. Я хочу кое-что тебе вернуть. Я хранила это все пять лет как напоминание о том, какими бессовестными и жестокими могут быть мужчины из рода Кингстонов!
 Она сунула конверт в руки Хантеру и была вознаграждена его явным замешательством.
 – Ну что же ты? Бери смелее! Это тебе в погашение всех оставшихся долгов.
 Хантер нахмурился, а Камилла торжествующе улыбнулась, увидев, как он растерялся, когда узнал крупный почерк своего отца на конверте.
 – Что это? – он поднял на нее ошеломленный взгляд.
 Камилла вскинула голову, отбрасывая волосы с лица.
 – Ты прекрасно знаешь, что это такое, Хантер. Я не взяла ни гроша из иудиных денег твоего папаши! – Ее грудь бурно вздымалась и опускалась от избытка чувств. – Я сохранила их, чтобы помнить, как сильно мне следует ненавидеть вас обоих – тебя и твоего отца.
 Рука Хантера задрожала. Он не смог открыть конверт и протянул его обратно Камилле, словно человек, оглушенный ударом.
 – Ты что, вздумала посмеяться надо мной? Не пытайся меня убедить, будто ты не тронула денег, которые дал тебе мой отец! Я в это не поверю!
 Но Камилла оттолкнула его руку.
 – Чтобы доказать, что ты болван, Хантер, моей помощи не требуется: ты прекрасно справишься с этим сам. Если ты действительно не веришь, почему бы тебе просто-напросто не открыть конверт? А мне эти деньги больше не нужны. Отныне я буду тебя ненавидеть безо всяких напоминаний!
 Помедлив минуту, Хантер решительно раскрыл конверт и невольно заскрежетал зубами. В конверте находился чек, выписанный на имя Камиллы его отцом! Не могло быть и тени сомнения в том, что она сказала правду: он узнал подпись своего отца.
 – Я ничего не понимаю, Камилла, – Хантер покачал головой, словно пытаясь отогнать наваждение. – Мой отец сказал…
 – Мне нетрудно вообразить, что сказал тебе твой отец, Хантер. «Сынок, ты не должен жениться на дочке Монтеса, она тебе не пара. У Кингстонов не может быть ничего общего с Монтесами». Но меня все это уже не трогает: твоего отца больше нет, да и сам ты в моих глазах – все равно, что покойник.
 Хантер опять протянул Камилле чек, но она лишь презрительно взглянула на него.
 – Повторяю, оставь себе. И когда будешь смотреть на него, вспоминай о том, что сегодняшняя встреча не стоила тебе ни цента. А теперь убирайся отсюда! Я жалею только, что сегодня ты получил больше, чем тебе причиталось.
 Хантер отшатнулся, словно она его ударила. В его взгляде читалось такое смятение, что Камилла поняла: если раньше он и был пьян, то теперь протрезвел окончательно. Он машинально провел рукой по волосам, глядя, как она надевает туфли.
 – Тут что-то не так, Камилла. Нам надо поговорить…
 – По-моему, ты уже все сказал. Я же могу сказать только одно: убирайся из моей комнаты, а не то я сама уйду! Ты меня не купил, я тебе не принадлежу, и только что это доказала.
 Казалось, Хантер хотел еще что-то сказать, но в конце концов просто засунул скомканный конверт с чеком в карман и пошел к дверям. Обернувшись на пороге, он окинул ее суровым взглядом.
 – Можешь не сомневаться, Камилла, я выясню, что за этим кроется. Наши с тобой дела еще не закончены!
 – Вот тут ты прав, Хантер. Настанет день, когда я заставлю тебя заплатить не только за сегодняшнее, но и…
 – За что еще? – перебил он.
 Камилла повернулась к нему спиной. Она чуть было не сказала, что он заплатит за смерть ее отца, но у нее просто язык не повернулся бросить ему в лицо такое чудовищное обвинение. Во-первых, по-прежнему не было никаких доказательств, а во-вторых… Какая же это будет злая насмешка судьбы, если выяснится, что ее собственного отца убил отец ее дочери!
 Внезапно ее охватила дрожь. А что, если Хантер действительно убил ее отца? Выходит, она занималась любовью с убийцей?! Как же ей теперь уважать себя, если она рассыпается на части от одного только прикосновения Хантера?!
 Услышав, как хлопнула входная дверь, Камилла бросилась на постель и дала волю слезам.
 – Я тебя ненавижу, Хантер Кингстон! – в отчаянии вскричала она. – И буду ненавидеть до конца своих дней!
 А Хантер стремительно шел по коридору, стараясь привести мысли в порядок. Все произошло совсем не так, как он ожидал! Ему хотелось предстать перед Камиллой холодным и отчужденным, излить на нее все свое презрение и гордо удалиться. Но у него ничего не вышло…
 Боже милостивый, он до сих пор любил ее! Хантер понял, что она по-прежнему держит его в плену, как и в тот момент, когда он впервые овладел ее телом. Поговорка утверждала, что время – лучший лекарь, но ему не удалось вылечиться. Для него время как будто остановилось. Он безнадежно увяз в прошлом.




 5


 С трудом заставив себя подняться с кровати, Камилла еле дотащилась до гостиной и покормила Цезаря сырым мясом, которое нашла на подносе рядом со своим нетронутым ужином.
 Слезы еще не просохли у нее на лице, а память снова и снова возвращала ее в прошлое, в то время, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Она была тогда юной и наивной, совершенно беззащитной перед роковыми чарами Хантера Кингстона!
 В тот год Камилла вернулась домой после долгого пребывания у тети Пруденс в Новом Орлеане, и в голове у нее царила полная путаница. Тетушка Пруди научила ее одеваться и вести себя, как подобало благовоспитанной юной леди, но в глубине души она так и осталась девчонкой-сорванцом. Больше всего на свете ей нравилось наряжаться мальчишкой и сломя голову носиться верхом по Валье дель Корасон.
 Сейчас, глядя в окно на ночной Сан-Рафаэль, Камилла пыталась отыскать в памяти такое время, когда еще не была влюблена в Хантера Кингстона, но не сумела. Даже в детстве она считала, что он лучше всех!
 Незадолго до ее рождения вековечные раздоры между Кингстонами и Монтесами немного утихли. Разумеется, Сегина и Джекоба нельзя было назвать закадычными друзьями, но, по крайней мере, они не вели открытой войны. Соседи стали выражать надежду, что старая распря между двумя семьями наконец-то заглохла.
 Какое-то время после ухода со сцены старшего поколения между Кингстонами и Монтесами сохранялся шаткий мир. Отцы Хантера и Камиллы не доверяли друг другу, но были хотя бы вежливы при встрече. Сегин Монтес разрешал Джекобу Кингстону поить свои стада в Рио-Эскондида, а Кингстоны всегда были достаточно любезны, когда дела шли так, как им того хотелось.
 Хантер частенько приезжал в Валье дель Корасон, словно стараясь подчеркнуть, что он выше семейных предрассудков. Маленькая Камилла обожала его и бегала за ним хвостиком. Он был на пятнадцать лет старше и обращался с нею, как с младшей сестренкой, а она смотрела на него с восхищением, о котором теперь ей стыдно было вспоминать. Она была слишком мала, чтобы думать о том, что Хантер – прямой наследник колоссальной империи Кингстонов, но твердо знала, что красивее его нет человека на всем белом свете.
 До Камиллы, разумеется, не доходили истории о поклонницах, слетавшихся к Хантеру как мухи на мед, о бессчетном количестве разбитых им женских сердец. Лишь много позже ей стали нашептывать, что Хантер умеет использовать женщин с выгодой для себя, а потом отбрасывает их за ненадобностью…
 В тот далекий год, когда Камилла вернулась домой из Нового Орлеана, ей очень хотелось, чтобы он сразу заметил, как она выросла и повзрослела, научилась держать себя, как настоящая леди. Но судьба распорядилась иначе. Когда их встреча наконец состоялась, Хантер нагрянул в Валье дель Корасон совершенно неожиданно, лишив ее возможности предстать перед ним в наилучшем виде.
 Она возилась в саду перед домом – высаживала в землю розовый куст, присланный тетей в подарок, – когда Хантер подъехал к крыльцу со своей приятельницей Лидией Мюррей. Подняв голову, Камилла увидела, как он спрыгивает с лошади и помогает своей даме спуститься. Сердце у нее упало. Растрепанная, в выцветшем платьице из голубого ситца, она медленно выпрямилась, глядя, как они подходят к ней. На Лидии была великолепная малиновая амазонка, ни один золотистый волосок не выбился у нее из прически после верховой прогулки. Камилла чувствовала себя замарашкой. Выпачканные в земле руки ей пришлось спрятать за спину.
 Хантер с улыбкой поставил перед нею какую-то корзину. На нем была темно-шоколадная, под цвет глаз, рубашка, а шляпу он заломил на затылок под немыслимым углом. Камилла смотрела на него, онемев. Она раньше никогда не замечала, какие широкие у Хантера плечи, как притягательно курчавятся у него на груди черные завитки волос… Конечно, он всегда казался ей красавцем, но за прошедшие два года в его облике появилось нечто новое: мужественная зрелость.
 – Привет! Ты кто такая? – спросил он волнующим низким голосом, окидывая ее взглядом с головы до ног.
 Камилла не знала, радоваться ей или обижаться: ведь он ее явно не узнал! Лидия подошла к Хантеру и хозяйским жестом взяла его под руку. В своем безупречно элегантном наряде она выглядела ослепительно (точь-в-точь как и полагалось выглядеть избалованной дочке владельца Центральной Техасской железной дороги), рядом с нею Камилла казалась сама себе скверно одетой дурнушкой. До нее уже доходили слухи о том, что Хантер и Лидия в один прекрасный день поженятся. Увидев их вместе, она почувствовала, как острый нож ревности вонзился в сердце.
 – Разве ты не помнишь  крошку Камиллу Монтес, Хантер? – воскликнула Лидия, делая ударение на слове «крошка».
 Хантер поднял черную бровь.
 – Веснушка?! Надо же, как ты выросла! Да и Веснушкой тебя теперь не назовешь: на твоем прелестном личике никаких веснушек не осталось. Что ты с ними сделала?
 – Скажи ей, зачем мы приехали, Хантер, – поторопила Лидия с наигранной скукой в голосе. – Твои родители ждут нас к обеду. Ты же знаешь, твой отец терпеть не может, когда его задерживают.
 – Ничего страшного. Должен же я поздороваться со старой знакомой! А разве ты не хочешь со мной поздороваться, Кам? – спросил он, улыбнувшись уголком рта, отчего его мужественное лицо смягчилось.
 – Я… рада видеть вас, Хантер, – ответила она, страстно желая провалиться сквозь землю. – Не хотите ли вы… вы оба… пройти в дом и выпить что-нибудь прохладительное?
 – Спасибо, но у нас нет времени, – возразила Лидия, дергая Хантера за рукав. – Сегодня вечером семья Хантера дает званый обед, а мне еще надо успеть переодеться.
 – Моя мать прислала эти яблоки в подарок твоему отцу, – пояснил Хантер. – Она обещала привезти ему фунтов пять из своей поездки в Роседру.
 Он продолжал внимательно смотреть в лицо Камилле, словно искал в нем ответа на какой-то вопрос.
 – О… Спасибо большое. Мой отец очень любит яблоки, а наш сад в этом году не уродил.
 Хантер послал ей ободряющую улыбку, словно понимая, что она стесняется. Взяв под руку Лидию, он бросил через плечо:
 – Увидимся в другой раз, Веснушка!
 Глядя, как Хантер садится на коня и отъезжает, Камилла чувствовала, что с ней творится что-то странное. Вот он обернулся, чтобы бросить на нее еще один прощальный взгляд, и на миг ее сердце замерло.
 В ту же ночь Хантер ей приснился. Во сне он говорил, что она прелестна, а потом поцеловал ее… Проснулась Камилла с грустным чувством. Она прекрасно знала, что Хантер ее никогда не полюбит! А даже если бы это произошло, их семьи ни за что не допустили бы такого союза. Может, старая междоусобица и заглохла на время, но она никогда не будет забыта окончательно. Слишком много крови обе семьи попортили друг другу в прошлом. Между Кингстонами и Монтесами пролегала невидимая преграда. Они могли быть вежливы друг с другом, но никогда бы не согласились на брак своих детей.
 Обо всем об этом Камилла размышляла с горечью, а между тем ее любовь к Хантеру все росла и расцветала. Она понимала, что это ни к чему не приведет, но все равно любила его – со всей страстью, какую может ощущать юная девушка к мужчине, который, сам того не зная, похитил ее сердце…
 Дни складывались в недели, а Камилла так больше и не встречала Хантера вплоть до того душного и знойного сентябрьского полдня, когда она потихоньку выскользнула из дому, чтобы искупаться в Рио-Эскондида.
 Обычно Камилла ходила на реку с Джанет Грин, ее любимой и единственной подругой, которая жила на маленьком ранчо к северу от Валье дель Корасон. В жаркие летние дни девушки нередко устраивали пикники с купанием. Вот и в тот роковой день Джанет должна была встретиться с Камиллой на берегу, но почему-то не пришла.
 Камилла легла на спину и уставилась в голубое небо над головой. Дул теплый ветерок, по небу лениво скользили облачка, похожие на белых барашков. Да, Господь благословил Валье дель Корасон волшебной рекой, превратившей эту землю в зеленый сад. Камилла знала, что Рио-Эскондида питается подземными ключами и потому никогда не пересыхает. Ее отец разрешал всем соседям поить скот на своей земле, когда их собственные водные источники истощались.
 Они с Джанет всегда купались прямо в одежде. Но на этот раз Камилла, сама не зная почему, пошла на неслыханное нарушение приличий: она разделась догола и бросилась в воду, в чем мать родила.
 Перевернувшись на спину, Камилла закрыла глаза и целиком отдалась восхитительному ощущению ласкающей кожу прохладной воды. При этом она думала о Хантере, о том, как было бы чудесно ощутить всей кожей  его ласку… Подобные нескромные мысли последнее время приходили ей все чаще, и Камилла сердилась на себя за это. Ведь Хантер даже не подозревал, какую бурю пробудил в ее душе! Для него она была всего лишь маленькой соседкой, которую он когда-то дразнил Веснушкой…
 – Привет, – внезапно нарушил тишину мужской голос. – Как водичка?
 Камилла тотчас же узнала голос Хантера и поспешно нырнула, чтобы скрыть наготу. Подплыв поближе к берегу, она встала на дно – так, что только плечи ее показывались над водой. И надо же было такому случиться! Уж конечно, Лидия никогда в жизни не совершила бы столь позорного проступка. Щеки Камиллы горели от стыда.
 – Уходи! – закричала она Хантеру, но тот только ухмыльнулся и поднял с земли ее брюки.
 – Я, кажется, отстал от моды, – сказал он шутливо. – В наших краях юные леди по старинке предпочитают носить юбки.
 – Ради Бога, уходи, Хантер! – взмолилась Камилла. – Я не могу вылезти из воды, пока ты здесь.
 Смех заискрился в его темных глазах.
 – Слишком поздно, Веснушечка. Я уже видел тебя в натуре.
 – Перестань дразнить меня, Хантер!
 Он встал во весь рост и посмотрел ей прямо в глаза.
 – Давай договоримся так: я отвернусь, и тогда ты сможешь спокойно выйти.
 – Только обещай, что не будешь подсматривать!
 – Даю тебе честное благородное слово: я не обернусь, пока ты не скажешь, что можно. Не сомневайся во мне, Веснушка.
 Камилла некоторое время колебалась, когда он повернулся к ней спиной, но наконец все-таки решилась и проворно вылезла из воды. Торопливо натягивая на мокрое тело рубашку и брюки, она не спускала опасливого взгляда с Хантера, но он сдержал слово и не обернулся.
 – Ну вот, я одета, – сообщила она и уселась на землю, чтобы надеть стоптанные сапожки. – А как ты вообще здесь оказался? Что ты делаешь в Валье дель Корасон?
 Хантер возвышался над нею подобно башне. От привычной насмешливой улыбки в уголках его рта образовались веселые складочки.
 – Я привел на водопой пятьдесят голов скота, – объяснил он, кивнув головой куда-то вправо, вниз по течению. – Мне и в голову не приходило, что здесь небезопасно, но, оказывается, в реке водятся русалки!
 Камилла вспыхнула до корней волос, когда Хантер протянул ей руку и помог подняться на ноги.
 – А ты часто приходишь сюда купаться, Кам? Я как-то не думал, что женщины вообще умеют плавать.
 – Мы действительно иногда купаемся здесь с подругой. Но я еще ни разу… Сама не понимаю, что мне взбрело в голову…
 Он усмехнулся.
 – Да не волнуйся ты так, я никому не скажу. Вода и вправду выглядит очень заманчиво, а жара сегодня – сущее пекло. Я бы и сам не прочь окунуться.
 Камилла заметила, что рубашка у него прилипла к груди, а лицо блестит от пота.
 – Мне пора возвращаться в дом, Хантер, – быстро сказала она и попятилась от него. – Отец меня хватится.
 – Не уходи! Давай немного поговорим, Веснушка. Мы же так давно не виделись. Если не ошибаюсь, ты целый год провела в Саванне?
 Камилла разочарованно вздохнула. Оказывается, он даже не знал, что она была не в Саванне, а в Новом Орлеане, и не год, а целых два! А Хантер тем временем как ни в чем не бывало уселся, опершись спиной о ствол мескитового дерева, и похлопал по траве, приглашая ее присесть рядом.
 Боже, как она была юна и наивна тогда! Камилла оглядела комнату отеля, погруженную в темноту. Ей казалось, что призраки прошлого прячутся во всех углах. Если бы она в тот день убежала, если бы не позволила Хантеру затянуть ее в роковой круг своих чар… Вся ее жизнь могла сложиться иначе!
 – Если бы… если бы… – безнадежно твердила она.
 Камилла закрыла глаза и опять перенеслась в прошлое. Ей вспомнилось, как она, едва дыша от волнения, села на траву рядом с Хантером.
 – А ты немногословна, Веснушечка. Должен сказать, мне это нравится в женщинах.
 Она встретила его властно притягивающий взгляд и поспешно отвернулась. Нельзя было допустить, чтобы он догадался, как страшно она напугана силой своих собственных чувств к нему!
 – Папа тоже говорит, что я замкнутая. Наверное, это потому, что я единственный ребенок в семье.
 – Скорее всего. Вот моя сестра Мэгги – страшная болтушка. Когда она начинает меня пилить, мне тоже иногда хочется стать единственным ребенком в семье, – заметил он с улыбкой.
 – А где теперь Мэгги? – спросила Камилла, ухватившись за возможность переменить тему.
 – Мэгги вышла замуж и уехала в Бостон. Говорят, кружится там в вихре светских удовольствий.
 Камилла вспомнила красавицу-сестру Хантера. Мэгги идеально воплощала в себе всеобщее представление о том, какой должна быть настоящая леди. Она обладала грацией, очарованием и умела безупречно держать себя.
 – Она уехала навсегда или собирается вернуться в Сан-Рафаэль, Хантер?
 – Нет, вряд ли. Мэгги никогда не нравилась здешняя жизнь.
 Камилла перевела взгляд на мутные воды реки.
 – А я люблю эти места. Особенно – Рио-Эскондида. И всегда прихожу сюда одна, в крайнем случае – с моей подругой Джанет.
 – Ты меня прогоняешь, Веснушка?
 – Но ведь я не звала тебя, Хантер.
 Камилла сама не понимала, как ее угораздило ляпнуть такое. Возможно, ею двигало бессознательное желание спастись от гибели.
 Увидев, что она покраснела, Хантер звучно рассмеялся.
 – Можешь не щадить мои чувства, Кам. Говори прямо все, что думаешь.
 Девушка взглянула ему в глаза.
 – Я не хотела показаться невежливой, Хантер… Просто ты появился так внезапно.
 Хантер протянул руку и приподнял ей подбородок.
 – Ты смутилась, потому что я увидел тебя голой, русалочка?
 Камилла закрыла глаза, боясь выдать чувства, которые он в ней пробуждал, и услыхала, как Хантер присвистнул сквозь зубы.
 – Ого, да ты, оказывается, стала совсем взрослой, Веснушка! Как же я это прохлопал?
 Камилла вдруг почувствовала, что его рука скользит у нее по затылку. Хантер подхватил прядь черных как смоль волос и намотал их себе на палец.
 – Я еще помню то время, когда ты заплетала косы розовыми ленточками.
 Камилла вскочила на ноги. Колени у нее дрожали. Внезапно до нее с необычайной остротой дошло, что они с Хантером совершенно одни на берегу.
 – Мне пора идти! – воскликнула она почти с отчаянием и принялась лихорадочно запихивать свои вещи в корзинку для пикника.
 Хантер тоже поднялся на ноги и повернул ее лицом к себе.
 – Мне почему-то кажется, что ты меня не слишком жалуешь, Веснушка. А я-то думал, что мы с тобой всегда были друзьями.
 – Я тебя не очень хорошо знаю, Хантер…
 – Ну вот еще! Ты меня знаешь всю жизнь, Камилла. Я прекрасно помню тот день, когда ты появилась на свет. Я был в Валье дель Корасон вместе с матерью, когда ты издала свой первый крик. А потом ты немного подросла и стала самым очаровательным ребенком на свете.
 Камилла попыталась скрыть разочарование. Значит, Хантер по-прежнему считает ее ребенком…
 – Мне пора идти, – повторила она.
 – У меня складывается впечатление, что ты уходишь из-за меня.
 – Вовсе нет, Хантер. Просто я…
 – В таком случае останься и поговори со мной еще хоть немного. Ты ведь не хочешь показаться невежливой?
 Не успела она возразить, как Хантер отнял у нее корзинку и поставил на землю.
 – Не бойся, я не кусаюсь.
 С этими словами он растянулся на траве, а Камилле ничего не оставалось, как присесть рядом.
 Хантер заложил руки за голову и окинул ее пристальным взглядом.
 – Сколько тебе лет, Камилла?
 – Пятнадцать.
 – Пятнадцать… Не так уж много. На вид ты старше.
 Камилла знала, что выглядит старше своих лет. Во всяком случае, многие молодые люди усиленно ухаживали за нею, пока она жила у тети в Новом Орлеане. Интересно, считает ли ее Хантер хорошенькой?
 – Что ты собираешься делать в жизни, Камилла?
 – Не знаю… Я как-то еще не задумывалась о будущем.
 – Разве не все молодые леди мечтают о замужестве и о семье?
 Она глубоко вздохнула.
 – Только не я. А ты останешься на отцовском ранчо, Хантер?
 У Кингстонов был огромный дом на окраине Сан-Рафаэля; Камилла знала, что отец и мать Хантера предпочитают жить в городе.
 – Да, мне нравится жить на ранчо. В глубине души я простой ковбой. – Он сорвал травинку и стал жевать ее кончик. – А у тебя уже есть постоянный кавалер, Камилла? Знаешь, за последние годы ты стала настоящей красавицей.
 Камилла вспыхнула и уставилась на ветку мескитового дерева у себя над головой, увешанную желтыми, уже спелыми бобами.
 – Постоянного нет, – пробормотала она непослушными губами, чувствуя себя на седьмом небе оттого, что он находит ее красивой.
 Хантер внезапно сел и, положив ей руку на затылок, повернул лицом к себе.
 – Да, ни одной веснушки не осталось… – протянул он. – Ты хоть понимаешь, насколько ты хороша?
 Камилла покачала головой, не в силах вымолвить ни слова, и замерла, совершенно завороженная его взглядом.
 – Я не в силах устоять перед искушением! Ужасно хочется узнать, вправду ли эти губы так сладки на вкус, как кажутся…
 Когда его губы коснулись ее губ, сердце у Камиллы бешено забилось. Она однажды уже целовалась со знакомым мальчиком в Новом Орлеане, но еще ни разу в жизни ее не целовал мужчина!
 Этот поцелуй заставил Камиллу задохнуться. На мгновение ей показалось, что она никогда не сможет перевести дух. Его губы были теплыми и твердыми, они пробуждали в ней какие-то совершенно новые, неведомые ощущения. Это было похоже на погружение под воду… Камилла почувствовала себя разочарованной, когда Хантер прервал поцелуй и опять заглянул ей в глаза.
 – Ты хоть понимаешь, насколько ты опасна для мужчин?!
 В его темно-карих глазах не было знакомого насмешливого огонька, слова звучали совершенно серьезно.
 – Нет, – растерялась Камилла, не понимая, о чем он говорит.
 Хантер внезапно вскочил и протянул ей руку.
 – Беги-ка ты лучше домой, Веснушка, подальше от греха. А то я испытываю непреодолимое желание узнать тебя поближе…
 Камилла не вполне поняла, что он имеет в виду, но, не теряя времени, подхватила свои пожитки и помчалась прочь от реки, чувствуя лопатками провожающий ее мужской взгляд. Всю дорогу до дома она твердила себе, что этот поцелуй, ставший для нее воплощением мечты, ничего не значит для Хантера: он наверняка целовал стольких женщин, что о поцелуе неопытной девочки и не вспомнит…
 Только теперь, по прошествии пяти лет, Камилла начала догадываться о том, что привлекло к ней Хантера в то лето. Она была для него запретным плодом, а запретный плод, как известно, всегда сладок…
 После того памятного дня она видела Хантера только на расстоянии, причем чаще всего – с Лидией. По Сан-Рафаэлю ходили слухи, что Хантер и Лидия вот-вот объявят о своей помолвке, но Камилла старалась не думать об их браке. Тот единственный поцелуй был ее достоянием, и она знала, что навсегда сохранит память о нем.
 Только в свой шестнадцатый день рождения, как всегда совпавший с балом по случаю Дня Урожая, ей выпала возможность вновь поговорить с Хантером. Этот бал был крупнейшим ежегодным событием, его посещали все окрестные землевладельцы, хотя некоторым приходилось ехать десятки миль. Камилла пошла на бал с Уэйдом Робертсом, который был скорее ее другом, чем поклонником.
 В тот вечер она нарядилась с особой тщательностью, надеясь предстать перед Хантером в наилучшем виде, если доведется с ним встретиться. Ее белое платье было вышито крошечными розовыми бутонами, а к своим черным как вороново крыло волосам она приколола розу.
 На этом балу Камилла впервые по-настоящему осознала собственную красоту, поняла, как она действует на мужчин. Ее окружала толпа поклонников, все наперебой приглашали танцевать, и она вскоре выбилась из сил. Да, в тот вечер Камилла была счастлива: впервые в жизни она почувствовала, что это значит – быть царицей бала.
 Как же она тогда была молода! С какой готовностью верила каждому слову Хантера! И как только у нее хватило смелости метить так высоко? Надо же было такое придумать: влюбиться в Хантера Кингстона!
 Камилла стояла у окна и размышляла о жестокости судьбы: многие события юности запечатлелись в ее памяти, но самыми острыми оказались воспоминания о том, как ее предали…
 Ночь тянулась бесконечно. Камилла молила солнце взойти поскорее, чтобы его лучи разогнали преследующие ее призраки. Ей не хотелось вспоминать о навсегда ушедших прекрасных годах, но воспоминания теснились в голове помимо ее воли.




 6


  В тот вечер Камилла танцевала с Уэйдом, когда заметила Хантера и Лидию на другом конце зала. Вот Хантер протянул руку дочке владельца железной дороги, обнял ее за талию, и боль пронзила сердце Камиллы. Она вдруг начала задыхаться и, извинившись, вышла в сад, чтобы глотнуть свежего воздуха. Взглянув на полную луну, она с грустью подумала, что лучше уж было бы вовсе не приходить на этот бал.
 – Ты укрылась здесь от многочисленных кавалеров, мечтающих с тобой потанцевать? – неожиданно раздался у нее за спиной голос Хантера.
 Она не знала, как долго он простоял в темноте, наблюдая за ней.
 – Нет, мне просто хотелось подышать воздухом. В зале так душно…
 – Видит Бог, я терпеть не могу эти балы, – признался он, ослабив узел галстука.
 – Зачем же ты на них ездишь? Хантер внимательно посмотрел на нее.
 – А ты всегда знаешь, зачем делаешь что-нибудь, Камилла? Завидую твоей открытости и простоте. Нет, слово «зависть» тут, пожалуй, не подходит. Мне следовало сказать, что я всегда восхищался тобой.
 – Не понимаю, что ты имеешь в виду, Хантер.
 – Не понимаешь? Я ведь помню тебя совсем крошкой. Ты всегда была очаровательным ребенком, Камилла, таким жизнерадостным и развитым не по годам. Удивительно, но тебе никогда не было скучно одной. Казалось, ты отлично умеешь сама себя развлекать. К примеру, ты могла часами играть с этой дурацкой тряпичной куклой, которую повсюду таскала за собой.
 Камилла изумленно взглянула на него. Ее несказанно удивило, что он помнит, как она играла с тряпичной куклой.
 Хантер ласково улыбнулся.
 – Как звали эту куклу? Ты мне как-то раз говорила, да я позабыл.
 – Присцилла.
 – И где же теперь эта Присцилла?
 Он подошел совсем близко, и Камилла почувствовала, что дрожит. Она старалась говорить непринужденно, в надежде, что Хантер не услышит, как громко бьется ее сердце.
 – Кукла давным-давно упакована в сундук вместе со всеми остальными игрушками.
 – Давным-давно? Ну, очевидно, пара лет для тебя долгий срок… А помнишь тот день, когда я привез яблоки в Валье дель Корасон?
 – Да, конечно.
 – Тогда я даже рассердился на тебя немного – за то, что ты выросла и стала настоящей барышней. Мне-то хотелось думать, что ты все та же беспечная маленькая девочка, игравшая с тряпичной куклой.
 – Все мы рано или поздно взрослеем, Хантер. Ничто не остается прежним.
 Хантер усмехнулся.
 – Какая ты рассудительная, Камилла! Очевидно, у тебя всегда есть ответы на все вопросы.
 – Вовсе нет, Хантер. По крайней мере – не для себя самой…
 Он на минуту умолк, и Камилла почувствовала, что он пристально смотрит на нее.
 – Ты приехала на бал с Уэйдом Робертсом, верно?
 – Да.
 – У тебя с ним что-то серьезное?
 – Да нет, мы просто друзья.
 – А помнишь тот день, когда я застал тебя за купаньем в Рио-Эскондида?
 Камилла отвернулась от него и бросила взгляд на полную луну.
 – Да, кажется, что-то такое помню… – небрежно сказала она.
 – А я часто думаю о том дне, Кам. До сих пор не могу забыть, как обнимал тебя тогда!
 Камилла взглянула на него, затаив дыхание. Неужели он и вправду о ней вспоминал?! Ведь прошел почти целый год!
 – Мне кажется, ты не должен говорить мне все эти вещи, Хантер. Лидии это может не понравиться. Ведь вы с ней собираетесь пожениться…
 Хантер с громким стоном отвернулся от нее.
 – О, Боже! Оказывается, об этом уже щебечут воробьи на всех крышах. Не хватает только пустяка: моего согласия. Но как раз этого-то они и не дождутся. Ты, наверное, знаешь, что мать Лидии – сущая ведьма, а сама Лидия с каждым днем становится все больше похожей на нее.
 – Нехорошо так говорить, Хантер! Миссис Мюррей… она очень… у нее… Она никогда не опаздывает к мессе!
 Хантер весело расхохотался.
 – Вот именно! Когда хочешь сказать что-то хорошее о миссис Мюррей, единственное, что приходит в голову, так это то, что она никогда не опаздывает к мессе!
 Камилла не сумела сдержать улыбку.
 – И все равно это очень дурно с твоей стороны, Хантер.
 Внезапным движением, заставшим ее врасплох, он взял ее руку и прижал к своей щеке.
 – Черт бы тебя побрал, Веснушка! Вот я стою тут, как дурак, и веду с тобой светский разговор, а сам только и думаю о том, как бы тебя обнять! До чего же ловко ты умеешь влезть человеку в душу! Если бы я верил в колдовство, то мог бы сказать, что ты меня околдовала…
 Камилла решила, что ослышалась. А может, Хантер решил над ней подшутить? Он часто так делал, когда она была маленькой. Она во все глаза смотрела на него, даже не подозревая, какой нежностью сияет ее взор.
 А Хантер вдруг быстро и взволнованно заговорил:
 – С того самого дня, как мы встретились на берегу, я старался держаться от тебя подальше, Камилла. Нам с тобой нельзя быть вместе. Твой отец ни за что не одобрит меня в качестве жениха, и моя семья тоже тебя не примет. Не сомневаюсь, что твой отец хотел бы увидеть тебя замужем за каким-нибудь приличным молодым человеком, который станет ухаживать, даже не коснувшись тебя пальцем. Но я не такой, поэтому советую тебе бежать без оглядки да побыстрее!
 Камилле показалось, что у нее выросли крылья.
 – Но я вовсе не хочу бежать от тебя, Хантер!
 И тогда он резко привлек ее к себе и поцеловал с такой жадностью, что у Камиллы перехватило дыхание. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она ответила на поцелуй, вложив в него всю силу любви, которую так долго таила в сердце.
 Наконец Хантер оторвался от губ Камиллы и прижал ее голову к своей груди.
 – Ты разрываешь мне сердце на части! – прошептал он. – Давай убежим отсюда…
 Взяв ее за руку, Хантер потянул девушку за собой в обход дома. Догадавшись, что он ведет ее к своим дрожкам, Камилла резко остановилась.
 – Хантер, я не могу вот так взять и уехать! Уэйд начнет обо мне беспокоиться, и потом… что скажет Лидия?
 – Разве это так важно? – спросил он, нахмурившись.
 Камилла была потрясена.
 – Разумеется, мне небезразличны их чувства! Ни за что на свете мне не хотелось бы обидеть Уэйда. Ведь он мой друг…
 Вернувшись мыслями в настоящее, Камилла заметила, что плачет. Ей следовало понять в тот вечер, что Хантер не привык считаться с чувствами других людей! Она должна была распознать опасность еще тогда, но не сумела. Она думала лишь о том, что Хантер обратил на нее внимание… Вспомнив, что завтра рано вставать, Камилла отошла от окна и легла, но сон не приходил. В ушах у нее все еще звучал смех Хантера. Он посмеялся тогда над ее робостью: наверное, знал, что скоро, очень скоро она свалится ему прямо в руки, как созревший плод. Созревший и готовый его услаждать!
 – Ну ладно, Веснушка, твоя взяла. Ты вовремя напомнила мне о хороших манерах. Но когда же я снова тебя увижу? Давай встретимся завтра на берегу!
 – Нет, Хантер, я не смогу. Отцу не понравится, если я улизну потихоньку, чтобы встретиться с тобой наедине.
 – О, Господи, до чего же ты еще молода! Я, должно быть, с ума сошел, когда решил с тобой связаться.
 Грубость его слов задела Камиллу за живое.
 – Со своим возрастом я ничего поделать не могу и не понимаю, почему ты так злишься. Между прочим, мне уже исполнилось шестнадцать. Как раз сегодня у меня день рождения.
 – Твой день рождения?! Что ж ты мне ничего не сказала?
 – Только что сказала…
 – Это надо отметить по-настоящему. А поскольку твой отец ни за что не разрешит мне прийти с официальным визитом, тебе непременно придется встретиться со мной завтра на берегу.
 – Я… не знаю, Хантер. Не думаю, что…
 Он порывисто обнял ее.
 – Скажи, что придешь, Камилла! А не то я заболею с горя.
 Жар его дыхания опалил ее шею, она закрыла глаза и почувствовала, как шевельнулись кудряшки за ухом.
 – Да, я приду, – прошептала Камилла, отлично понимая, что никакая сила не смогла бы ее удержать.
 Хантер засмеялся, но так тихо, что его смех не нарушил ночной тишины.
 – Узнаю мою девочку! Ты всегда была храброй, Камилла. Приходи к полудню. Мы проведем вместе весь день.
 Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки и улыбнулся той сокрушительной улыбкой, от которой, очевидно, таяли все женские сердца. Разве она могла устоять, если жертвами его чар становились женщины, куда более искушенные и опытные?
 – Я приготовлю подарок на твое шестнадцатилетие, – пообещал Хантер.
 Неожиданно он выхватил розу из ее прически и поцеловал нежные лепестки.
 – До завтра, Веснушка! – подмигнул он на прощанье и отправился обратно в танцевальный зал.
 Остаток вечера Камилла провела как во сне. Она искала глазами Хантера и Лидию, но они исчезли.  
 Когда Уэйд отвез ее домой, она сразу отправилась в спальню, но всю ночь пролежала, не сомкнув глаз, вспоминая, как Хантер смотрел на нее, без конца перебирая в уме каждое сказанное им слово…
 На следующий день она едва сумела дождаться полудня. Конечно, нехорошо было соглашаться на тайное свидание, но Камилла прекрасно знала, что отец ни за что на свете не разрешил бы им встречаться открыто. К тому же она не сомневалась, что и его родители тоже закатили бы громкий скандал, если бы узнали, что Хантер за ней ухаживает.
 Хотя ночью ей так и не удалось сомкнуть глаз, Камилла поднялась рано и позавтракала с отцом. Как всегда, он почти не обращал на нее внимания, а когда она пыталась завести разговор, лишь хмыкал в ответ или вовсе замыкался в себе. В конце концов Камилла тоже замолчала. Но уже выпив кофе и отодвинув свой стул, Сегин Монтес неожиданно обратился к ней:
 – Надеюсь, ты вчера хорошо повеселилась? Как прошел бал? – спросил он.
 – Все было очень хорошо, папа, – удивилась Камилла.
 – Я знаю, ты думаешь, будто я забыл, что вчера у тебя был день рождения, но это не так, – проговорил Сегин, поднимаясь на ноги. – Свой подарок ты найдешь в конюшне, – на миг он запнулся и хмуро взглянул на нее. – Я вспоминаю твою мать, когда ей было шестнадцать…
 С этими словами он отвернулся и вышел, не сказав больше ни слова.
 С болью в сердце Камилла проводила его глазами. Она любила отца и готова была сделать все, что угодно, лишь бы ему угодить, но он, казалось, даже не замечал ее существования. Ей не нужен был его подарок: лучше бы он хоть разок посмотрел на нее, как на родную дочь!
 После завтрака Камилла отправилась на конюшню, где ее уже дожидался Сантос.
 – Сеньор Монтес просил меня показать тебе его подарок, – сказал он, сияя широкой улыбкой.
 – Спасибо, Сантос, я тебя очень люблю, но лучше бы отец показал мне его сам…
 – Поверь мне, девочка, твой отец только кажется суровым человеком. На самом деле он любит тебя больше всех на свете! Просто с ним что-то случилось, когда умерла сеньора Джулинна… Знала бы ты, каким он был до того, как потерял ее! Если бы твоя мать была сегодня здесь, он был бы другим человеком.
 – Но ее здесь нет, Сантос. Зато есть я! И я жива… Ты знаешь, иногда мне кажется, что мой отец не может мне этого простить. Ты всегда был мне роднее и ближе. В детстве я даже мечтала о том, чтобы вы с Марианной оказались моими настоящими родителями. Вы так любили своих сыновей… И меня тоже согревало ваше семейное счастье. Не знаю, в чем я провинилась перед отцом, только он меня не любит!
 Сантос не стал опровергать ее горьких слов, а лишь нахмурился и покачал головой.
 – Разве ты не хочешь взглянуть на подарок?
 Камилла последовала за Сантосом к одному из стойл и ахнула, увидев великолепного вороного жеребца с изящной головой, умными печальными глазами и лоснящейся, как шелк, гривой. Она протянула руку, чтобы его погладить, и он сразу ткнулся носом ей в ладонь.
 – Ой, Сантос, какой красавец! Он и в самом деле мой?
 – Да. И ты не права насчет своего отца, Камилла. Этого коня он выписал для тебя из Испании. Его зовут Каладан. Твой отец хотел, чтобы он был здесь еще вчера, но его доставили только сегодня утром. Отец любит тебя, девочка, просто не умеет это показать… Все два года, пока ты была у тетушки, он жил только твоими письмами.
 Камилла зарылась лицом в шелковистую гриву Каладана.
 – Почему же он никогда не поговорит со мной? Почему ведет себя так, будто меня не существует?
 – Не могу сказать. Твой отец – человек гордый и упрямый, но он все принимает близко к сердцу. Будь с ним терпелива. – Сантос обнял ее и привлек к себе. – У меня тоже есть кое-что для тебя, малышка. Новой лошади нужно новое седло, не так ли?


* * *

 Вспоминая тот день, Камилла с новой силой ощутила давнюю боль, которую причиняло ей отцовское равнодушие. Им так и не суждено было познать родственную близость, ибо вскоре сама судьба вмешалась и уничтожила всякую надежду на взаимопонимание между отцом и дочерью. Судьба, принявшая обличье Хантера Кингстона…
 Теперь Камилла не могла себе простить, что так и не сумела сблизиться с отцом. Но она так долго терпела его безразличие, что в конце концов смирилась и оставила всякие попытки наладить с ним отношения. К тому же всеми ее мыслями отныне владел другой человек. Хантер так прочно вошел в ее жизнь, что не оставил места никому…
 Как же она волновалась в тот день, пока умывалась и наряжалась в новое розовое платье в тонкую белую полоску! Чтобы выглядеть солиднее, она собрала волосы в узел на затылке и завязала их черной бархатной ленточкой.
 На свидание к Хантеру Камилла летела как на крыльях. Она нарочно опоздала на полчаса, потому что слышала где-то, что девушки должны немного опаздывать, и каково же было ее разочарование, когда Хантера на месте не оказалось! Она ждала еще несколько часов, но Хантер так и не пришел… Может, он просто подшутил над нею вчера вечером, а сам вовсе и не собирался приходить?
 Уже ни на что не надеясь, предаваясь горьким размышлениям о собственной глупости и доверчивости, она просидела на берегу Рио-Эскондида до самого заката. И как это ей в голову взбрело, что Хантер Кингстон намерен с ней встречаться?!
 Когда он наконец появился, Камилла не бросилась ему на шею от радости, не стала укорять его за опоздание. Она молча и безучастно смотрела, как он приближается, изо всех сил торопя своего гнедого жеребца.
 Вот Хантер поравнялся с ней; седло заскрипело, когда он спешился и сжал ее дрожащую руку.
 – Ради Бога, прости, Веснушечка! Я уж думал, что не застану тебя здесь. Бьюсь об заклад, еще ни один мужчина не заставлял тебя ждать так долго.
 У него был такой растерянный и виноватый вид, что Камилла наконец пришла в себя.
 – Зато у тебя, очевидно, вошло в привычку томить женщин ожиданием! – воскликнула она, высвобождая руку и обжигая его разгневанным взглядом.
 Хантер смущенно улыбнулся.
 – Ты, конечно, вправе на меня сердиться, но моя лучшая кобыла выбрала именно этот день, чтобы разродиться. Мне пришлось присутствовать при родах. Могу тебя заверить, что и мать, и жеребенок чувствуют себя хорошо.
 – Я уж думала, что ты не приедешь, – пробормотала Камилла, чувствуя, что сердце ее оттаивает.
 Хантер засмеялся.
 – Даже шестерка мулов не смогла бы меня удержать! Так ты прощаешь меня?
 Он привлек ее к себе, и Камилла закрыла глаза, спрятав голову у него на плече. От него пахло мылом и седельной кожей. Ей казалось, что это замечательный запах: такой волнующий и мужественный!
 – Ладно, Хантер, я тебя прощаю, – вздохнула она.
 – Я весь день только о тебе и думал. А ты, Веснушка? Ты об этом догадывалась?
 Он наклонил голову и легонько коснулся губами ее губ – не целуя, а лишь обжигая их своим дыханием. У Камиллы возникло ощущение, будто внутри у нее все стянулось в какой-то тугой узел. Его пальцы вплелись ей в волосы, он заставил ее поднять голову, отчего у нее задрожали губы.
 – От тебя пахнет свежестью и чистотой, Камилла. Я так люблю смотреть в твои ясные синие глаза! А когда ты улыбаешься, у тебя на щеках появляются чудные ямочки… Знаешь, вчера ночью ты мне снилась!
 Глядя ему в глаза, Камилла видела в них отражение угасающего солнца, но ей казалось, что это потаенный душевный огонь горит в их темной глубине.
 – Что же тебе снилось? – спросила она робко.
 – Пожалуй, не буду рассказывать, а то ты придешь в ужас.
 Он обнимал ее за талию, и Камилла ощущала сквозь тонкую ткань платья тепло его руки.
 – Давай-ка будем праздновать твой день рождения, – Хантер отпустил ее, достал из седельной сумки толстое мексиканское пончо и корзинку с припасами и разложил все это на траве. – Я велел Норе, нашей кухарке, приготовить для нас что-нибудь вкусненькое. Она даже именинный пирог испекла!
 В тот день на берегу Рио-Эскондида сердце Камиллы переполнялось счастьем. Сидя рядом с Хантером, она поедала холодного цыпленка и именинный пирог, но главное – упивалась его вниманием.
 О, если бы можно было повернуть часы назад и изменить прошлое! Как же она была глупа! Ловила каждое его слово, будто его устами говорил сам Господь! Но она была так страстно влюблена в него, что никакие силы в мире не смогли бы спасти ее от того, чему неминуемо суждено было случиться…
 Взрыв смеха под окном вернул Камиллу к реальности. Повернувшись на спину, она увидела, как теплый ветерок колышет шторы, услышала стук копыт по мостовой. В ту осень и они тоже часто ездили рядом и смеялись… Почему же она так глупо дала себя обмануть? Почему не разглядела сразу, что представляет собой Хантер?
 Камилла застонала в бессильном отчаянии. Не слушая доводов разума, ее мысли опять вернулись к свиданию на берегу.
 Когда они поели, Хантер положил голову ей на колени, и они вместе стали наблюдать, как на небе одна за другой загораются звезды.
 – А отец не хватится тебя, Камилла?
 – Нет, он уехал на собрание скотоводов. Вернется поздно.
 – Если ты хочешь и дальше со мной встречаться, милая, учти: нам придется держать это в секрете.
 Она отважно протянула руку и погладила его по волосам.
 – Я знаю, хотя мне очень не хочется обманывать отца, Хантер. Это… это нехорошо.
 – Ты совершенно не умеешь врать, верно, Веснушка?
 – Пожалуй, да… Не помню случая, чтобы я когда-нибудь говорила неправду.
 – А еще чего ты не умеешь делать? – спросил он, обводя пальцем контур ее лица, ясно различимого в лунном свете.
 – Не понимаю, о чем ты, Хантер.
 Камилла покачала головой, уклоняясь от его прикосновения. На самом деле достаточно было заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что он имеет в виду…
 – Тебе уже приходилось оставаться наедине с мальчиками?
 Он говорил тихо-тихо.
 – Если ты хочешь знать, целовалась ли я с кем-нибудь, то – да! Напрасно ты думаешь, что я – несмышленый младенец!
 Хантер сел и привлек ее к себе.
 – Нет, я не спрашиваю о каких-то поцелуях украдкой. Я хотел узнать, позволяла ли ты мужчине…
 Камилла вспыхнула и прижала ладони к горящим щекам.
 – Да ты с ума сошел. Не понимаю, как ты можешь об этом спрашивать?!
 Хантер весело рассмеялся.
 – Все, хватит, ты уже ответила на мой вопрос. Ты невинна, как ягненок, Веснушечка, и мне придется чертовски постараться, чтобы тебя не испортить. Полагаю, до тебя доходили слухи обо мне и других женщинах?
 Камилла через силу улыбнулась.
 – Только тот, кто глух и слеп, может не знать, какая у тебя репутация.
 – Значит, ты знала о ней, но все-таки пришла сегодня.
 – Да, я все-таки пришла…
 Хантер вновь положил голову ей на колени.
 – Ты так добра, Камилла! Давно уже мне не было так хорошо. Не понимаю, чем я это заслужил.
 – Просто я не из тех, кто питается сплетнями, Хантер. Я предпочитаю судить о людях по собственному разумению.
 – О, Господи, как ты доверчива, девочка моя! А что, если сплетни не врут? Ведь я мог бы сделать с тобой все, что угодно, если бы только захотел! Неужели ты ничего не понимаешь в мужчинах?
 – Я вовсе не так глупа, как ты думаешь! – возмутилась Камилла. – Ты вообще слишком много о себе возомнил. И все только потому, что умеешь кружить головы женщинам…
 Хантер внезапно вскочил и протянул к ней руки.
 – А ну-ка, поди сюда, лисичка. В один прекрасный день ты поймешь, что играешь с огнем!
 У Камиллы опять перехватило дыхание.
 – Что ты собираешься делать?!
 – Я собираюсь танцевать с тобой! Вчера не пришлось, так хоть сегодня… Это будет наш бальный танец!
 – Как же мы будем танцевать без музыки?
 Но Хантер решительно взял ее за руку, положил руку на талию и начал напевать веселую мелодию.
 У Камиллы все поплыло перед глазами, когда он закружил ее в танце. Они танцевали под звездами, и Хантер незаметно все больше опутывал ее своими чарами. Оказавшись в его жарких объятиях, Камилла растаяла.
 – А ты и вправду думаешь, что я слишком высокого мнения о себе?
 – Иногда – да. Но это не твоя вина. Просто женщины тебя балуют…
 Хантер вновь одарил ее своей неотразимой улыбкой, но на этот раз в его улыбке было что-то коварное.
 – Хотелось бы мне показать  тебе, на что я способен! Но уж больно силы неравны. Ты оказалась бы в моих сетях в одну минуту, Веснушечка.
 Легонько проведя рукой по его спине, Камилла ощутила ладонью мощный рельеф мускулов под рубашкой и поняла, что она  уже в его сетях. Он заполнил всю ее душу. Никогда, никогда ей не полюбить другого так, как она любила Хантера Кингстона!
 – Мне так хорошо с тобой, – прошептал он, крепко прижимая ее к себе.
 Камилла почувствовала, что почти не может дышать.
 – Зачем ты хотел со мной здесь встретиться, Хантер? – тихо спросила она.
 – Честное слово, я и сам не знаю. Но мои мысли начинают принимать опасный оборот, и мне это не нравится, – с этими словами он неожиданно разжал руки и отступил от нее на шаг. – Взгляни на луну, Камилла. Знаешь, что говорят о сентябрьской луне?
 – Не помню, – смущенно пробормотала она, глядя на громадный огненный шар, заливавший всю округу желтым светом.
 Хантер проследил за ее взглядом.
 – Люди в Техасе издавна опасались сентябрьской луны. Ее называли кровавой луной, луной апачей. В прежние времена, когда наступало сентябрьское полнолуние, апачи сотнями спускались сюда с бизоньих пастбищ и нападали по ночам на местные ранчо. Они следовали за луной в Мексику, сея на своем пути разрушение и смерть. Вот сейчас я взглянул на сентябрьскую луну, и мне тоже стало страшно… Но я боюсь не апачей. Меня пугает то, что ты со мной делаешь под этой луной!
 Он говорил так серьезно, что Камилла посмотрела на него с удивлением.
 – Тебе не за чем опасаться меня, Хантер!
 И опять он бросил на нее пытливый взгляд.
 – Ты в этом уверена?
 И тут Камилла поняла, что тоже боится. Только она боялась не луны, а близости Хантера и своих собственных чувств, вышедших из повиновения.
 – Зато я знаю про второе полнолуние! – воскликнула она, решив переменить тему разговора.
 – Вот как? Я никогда о таком не слыхал.
 – А мне отец рассказывал.
 – Может, поделишься со мной своими знаниями? – улыбнулся Хантер.
 – Ну… ты же знаешь, конечно, что раз в двадцать девять дней луна рождается заново. Потом она растет, и каждый месяц у нас бывает полнолуние.
 – Ну, это мне, положим, известно.
 – Да, но поскольку обороты солнца и луны не совпадают, раз в три года бывает так, что в один месяц луна рождается дважды и наступает второе полнолуние. И тогда происходят всякие невероятные вещи…
 – И ты мне это покажешь? – засмеялся Хантер.
 – Да, но только его надо дождаться. Я спрошу у отца, когда оно наступит.
 Хантер вдруг спохватился.
 – Давай-ка я вручу тебе свой подарок, а то тебе уже пора возвращаться домой.
 Камилла внезапно ощутила жгучее разочарование. Ей хотелось остаться на берегу под звездами и танцевать с Хантером целую вечность!
 – Я… ты вовсе не обязан мне ничего дарить, – пробормотала она.
 – Но мне хотелось сделать тебе подарок, Веснушка!
 В его темных глазах прыгали задорные смешинки. Повернув Камиллу спиной к себе, он застегнул у нее на шее цепочку.
 – Эта цепочка принадлежала моей бабушке. Подарок деда на свадьбу.
 Пальцы Камиллы нашли жемчужинку, подвешенную в центре цепочки.
 – Значит, это подарок твоего деда? Того самого, что воевал с моим? – простодушно спросила она.
 Хантер тихонько засмеялся в ответ.
 – Все верно, они воевали. Но теперь цепочка перешла ко мне, а я хочу отдать ее тебе. Обещай, что будешь ее носить, Камилла!
 – Но ведь она, наверное, очень дорогая…
 – Глупости! Я хочу, чтобы она стала твоей. Прошу тебя, не отказывайся.
 – Хорошо. Я… я буду беречь ее как сокровище, Хантер. Если ты вдруг захочешь ее забрать, тебе стоит только попросить…
 Он вдруг порывисто обнял ее и смял губы таким страстным поцелуем, что у нее закружилась голова. Камилла невольно ухватилась за него, чтобы устоять на ногах, а когда Хантер наконец оторвался от нее, испугалась выражения, которое прочла в его глазах.
 – Тебе лучше уйти отсюда поскорее, – посоветовал он охрипшим голосом. – Я не уверен, что смогу справиться с собой…
 Камилле в самом деле стало страшно. Она попятилась от него, но Хантер внезапно схватил ее за руку.
 – Приходи сюда опять завтра вечером, Камилла.
 В его голосе ей слышалась мольба.
 – Ну… я не знаю, Хантер.
 – Давай договоримся так: если ты не придешь, я буду знать, что ты больше не хочешь со мной встречаться.
 И опять Камилла заставила себя вернуться в настоящее. По ее лицу вновь потекли слезы. Если бы только… Если бы она в ту ночь рассталась с Хантером навсегда! Но на следующий вечер она вернулась. Она всякий раз возвращалась на это место их тайных свиданий на берегу Рио-Эскондида!
 Под кровавой сентябрьской луной Хантер похитил ее сердце и ее невинность. Нет, это было неправдой. Он ничего не крал, ему  незачем было красть! Она с радостью сама отдала ему все, о чем он просил.
 – О, Хантер, почему я до сих пор тебя люблю?! Почему не могу забыть нашего недолгого счастья?!
 Глубокое, мучительное рыдание рвалось из груди Камиллы. В эту ночь ей не суждено было уснуть: слишком много воспоминаний разом нахлынуло на нее.




 7


 Камилла снова поднялась с постели и подошла к окну. Улицы были темны и пустынны; все в Сан-Рафаэле спали – все кроме нее. Ей никак не удавалось выбросить из головы непрошеные мысли, прогнать неотвязные образы прошлого.
 Прижавшись лбом к жесткой парчовой шторе, Камилла вновь почувствовала себя одинокой шестнадцатилетней девочкой, доверчиво раскрывшей свое сердце навстречу первой любви.
 – О, Хантер, какой дальний путь я проделала с тех пор и как мало при этом узнала! Стоило мне оказаться дома, и в первый же вечер я угодила прямо к тебе в капкан. Как же такое могло случиться?!
 Камилле много пришлось в жизни выстрадать, но никакая боль не могла сравниться с той, что сейчас раздирала ей сердце. Еще вчера ей казалось, что она наконец нашла для себя верную дорогу, и вот – заплуталась окончательно…
 Взглянув на положение луны, Камилла убедилась, что едва перевалило за полночь, хотя она была уверена, что времени прошло гораздо больше. Пришлось снова лечь в кровать, сознавая, что впереди у нее долгие часы бессонницы. Много лет она пыталась забыть Хантера, но теперь поняла, что придется вновь пережить в памяти все события, приведшие к ее отъезду из Сан-Рафаэля пять лет назад. Бесполезно бороться и гнать от себя воспоминания: ее мысли уже унеслись в прошлое.
 Как прекрасна была та осень! Каждую неделю она хоть раз, но непременно встречалась с Хантером на берегу реки. До чего же она была наивна! Как безумно влюблена!
 Камилла вспомнила один случай, когда он пришел на свидание с букетом маргариток и вплел цветы ей в волосы. В тот вечер он впервые заговорил с ней о своем будущем. Теперь, оглядываясь назад, она не могла понять, зачем Хантеру понадобилось изливать душу глупой шестнадцатилетней девчонке, когда к его услугам были женщины постарше и гораздо более искушенные.
 – Чего ты хочешь от жизни, Камилла? – спросил он тогда, растянувшись на земле и положив голову ей на колени.
 – Не знаю… Я как-то пока не задумывалась о будущем. Сантос говорит, что я еще слишком молода и сама не знаю, чего хочу… А чего хочешь ты?
 – Мне бы хотелось работать на ранчо, но боюсь, у отца иные планы на мой счет, – признался Хантер.
 – Например?
 – Ты, наверное, решишь, что я спятил, но, мне кажется, он готовит меня к политической карьере. Хочет сделать из меня конгрессмена!
 – А что? Ты мог бы стать отличным конгрессменом!
 – Это совсем не то, что мне нужно, но отцу безразлично, чем я хотел бы заниматься. Я его единственный сын, и мне полагается воплощать в жизнь его честолюбивые мечты, раз уж он не смог осуществить их сам. У него всегда была склонность к общественной жизни, и он никак не хочет признать, что у меня ее нет. В душе я – простой скотовод, вот и все.
 – Почему же ты не скажешь об этом отцу?
 Хантер опустил глаза, но Камилла успела заметить мелькнувшую в них боль.
 – Мой отец слушает только себя. Ничье мнение его не интересует. И уж меньше всех – мое.
 – Но никто не имеет права навязывать другим свою волю! Раз ты не хочешь заниматься политикой, значит, надо прямо сказать ему об этом.
   Он шутливо дернул ее за косу.
 – Держу пари, ты бы выложила ему прямо в лицо все, что думаешь, правда, Веснушка?
 – Не знаю. Твой отец иногда кажется таким свирепым… Мне бы не хотелось столкнуться с ним лицом к лицу.
 – Наклонись поближе, я хочу тебя поцеловать, – сказал Хантер.
 Он обнял ее за шею и притянул к себе. Губы Камиллы невольно раскрылись навстречу его губам, все ее тело вспыхнуло огнем. Мгновенным движением, заставшим Камиллу врасплох, Хантер опрокинул ее на спину, и они оказались лежащими рядом на траве. Не прерывая поцелуя, он провел обеими руками по нежной округлой груди.
 – Я хочу тебя! – прошептал он, осыпая ее лицо страстными поцелуями.
 Камилла почувствовала, как он расстегивает крючки у нее на платье. Его рука коснулась ее обнаженной груди; она хотела отстраниться, но не смогла.
 – Вчера ты опять снилась мне, Камилла, – сказал Хантер.
 Он наклонился и тихонько поцеловал ее в ложбинку между грудей. Камилла ощутила сладкую дрожь, прокатившуюся по всему телу.
 – Расскажи, что тебе снилось, – прошептала она, задыхаясь.
 Надо было его остановить, но у нее не было ни воли, ни желания сопротивляться. Хантер обхватил ладонями ее груди и прижался щекой к ее щеке.
 – Мне снилось, что мы с тобой здесь, на берегу, и ты отдаешь мне всю себя целиком, – его голос стал совсем глухим от волнения. – Мне снилось, что мы всю ночь занимались любовью! Даже во сне я не могу тебя забыть, Камилла. Можно подумать, что ты навела на меня порчу…
 Камилла почувствовала, что в ее теле пробуждается что-то неведомое. Она не отпрянула, когда Хантер положил голову ей на грудь, и не воспротивилась, когда его рука двинулась вверх по ее ногам, задирая юбку.
 – Я не должен этого делать, Камилла, но остановиться не могу! – теперь в его голосе звучала мука неутоленной страсти. – Только ты можешь сделать меня счастливым… Но, овладев тобой, я уничтожу именно то, чем больше всего восхищаюсь!
 Смысл его слов так и остался для нее непонятен; она лишь чувствовала, что нужна Хантеру, и готова была с радостью отдать ему все, что он хочет.
 Вдруг Хантер резко оттолкнул ее и вскочил на ноги. Камилла в полной растерянности следила за его движениями.
 – Лети домой, пока не поздно, птенчик, а не то я обожгу твои крылышки! – прорычал он так грозно, что Камилла испугалась.
 Дрожащими пальцами она принялась торопливо застегивать платье. Ей было мучительно неловко. Теперь, после всех тех вольностей, что она ему позволила, Хантер наверняка сочтет ее неразборчивой и бесстыжей! Может быть, начнет ее презирать…
 Хантер уже пришел в себя и крепко сжал ее руку.
 – Не надо меня стыдиться, Камилла. Если кто и должен опускать глаза, то только я один! Но тебе вообще не следовало сюда приходить. Неужели ты не понимала, что это могло случиться?
 – Нет, такого я не ожидала. Мне просто хотелось побыть с тобой…
 Хантер долго смотрел ей в лицо испытующим взглядом.
 – Ты молода, и я знаю, что через несколько лет ты станешь еще красивее. Завидую тому, кто возьмет тебя первым, Камилла: ведь он станет твоим мужем. Возвращайся домой и жди того, кто предложит тебе руку и сердце! Увы, это буду не я…
 Камилла покачнулась, словно он нанес ей смертельный удар. Так, значит, она не нужна ему! Он просто не знает, как от нее избавиться…
 – Я совсем забыл, что в мире еще существуют такие милые и чистые девушки, как ты, Камилла. Это моя вина. Но прошу тебя об одном: если еще хоть раз в минуту слабости я позову тебя на свидание, говори «нет» и беги прочь со всех ног!
 – А я-то думала, что нравлюсь тебе, Хантер, – она старалась говорить спокойно, но в голосе невольно прозвучала обида.
 – Ты мне нравишься, – печально усмехнулся он. – Я бы сказал, даже слишком нравишься! Тебе повезло, что у меня хватило выдержки отослать тебя домой. Когда-нибудь ты мне еще спасибо скажешь.
 В эту минуту лунный свет упал на мужественное лицо Хантера, и Камилла различила в его глазах страдание.
 Она поспешно отвернулась, чтобы он не заметил ее слез, и медленно пошла прочь.
 Камилла до последнего мгновения надеялась, что Хантер попросит ее остаться, но он промолчал.
 После того вечера Хантер перестал попадаться ей на глаза. Он, очевидно, все-таки переговорил с отцом о своем желании управлять поместьем, так как до Камиллы стали доходить слухи о том, что Джекоб Кингстон теперь гораздо чаще отлучается по делам в Вашингтон, переложив все заботы о ранчо на плечи сына.
 Изредка Камилла встречала Хантера в Сан-Рафаэле, но он неизменно ограничивался лишь поклоном издалека. Она по-прежнему носила на шее подаренную им цепочку и часто вспоминала о нем бессонными ночами. Что греха таить, порой она отправлялась на берег Рио-Эскондида в надежде увидеть его! Но Хантер так ни разу и не появился…
 Камилле исполнилось семнадцать, когда ей вновь представился случай поговорить с Хантером. Это произошло во время очередного бала по случаю Дня Урожая, на который она опять приехала с Уэйдом Робертсом.
 Уэйд всегда нравился Камилле, а в последнее время он стал заглядывать в Валье дель Корасон все чаще и чаще. Его отцу, как и Джекобу Кингстону, принадлежало одно из крупнейших поместий в Техасе, только в отличие от Кингстонов достаток в семье Уэйда был куда скромнее. Отец и мать Уэйда смотрели на его дружбу с Камиллой весьма благосклонно. Судя по всему, никого не удивило бы, если бы они решили связать свои судьбы. Никого, кроме самой Камиллы…
 Бал был в самом разгаре, и Камилла веселилась от души. Ее и на этот раз, как в прошлом году, чаще всех приглашали танцевать, но в какой-то момент она заметила, что Уэйд от этого не в восторге. Камилла удивилась: Уэйд был хорош собой – выше среднего роста, с волнистыми светлыми волосами и голубыми глазами – и отнюдь не обделен вниманием со стороны местных дам.
 Отвечая на ее вопросительный взгляд, он улыбнулся:
 – Ты моя девушка, и я не хочу, чтобы ты танцевала с кем-то еще.
 – Я не твоя девушка, Уэйд. Мы с тобой просто добрые друзья, – мягко возразила Камилла.
 Она, конечно, не могла ему объяснить, что ее сердце отдано Хантеру Кингстону и ни для кого другого в ее жизни места нет.
 Уэйд поглядел на нее искоса.
 – Мы, конечно, можем оставаться друзьями еще некоторое время, но не жди, что я этим удовольствуюсь. Мне нужно нечто большее, Кам!
 В этот самый миг снова заиграла музыка, и к Камилле подошел очередной кавалер. Она подняла голову и увидела Хантера! Вид у него был грозный, в карих глазах читалось штормовое предупреждение. Ни слова не сказав Уэйду, он взял Камиллу за руку, обнял ее и увлек за собой в танце.
 Сперва она так опешила, что потеряла дар речи.
 – Кажется, тебя можно поздравить, Камилла? – глухо произнес Хантер. – Все вокруг только и говорят, что о вас с Уэйдом.
 – Я думала, ты не из тех, кто слушает сплетни. Меня лично они нисколько не беспокоят.
 – И напрасно, иначе бы ты узнала, какова репутация Уэйда Робертса. Он не слишком щепетилен в отношении женщин… Говорят, в последнее время он оказывает тебе усиленное внимание. Неужели тебе нравятся такие, как он?
 Тут испанский темперамент Камиллы дал о себе знать. Впервые за столько месяцев Хантер соизволил обратить на нее внимание и при этом обвиняет ее… в чем? Да как он посмел?
 – Уэйд – мой друг, Хантер. Мне с ним весело. К тому же он настоящий джентльмен. Кстати, мне казалось, что он и тебя тоже считает своим другом.
 Рука Хантера еще крепче сжала ее руку.
 – Я слишком хорошо знаю Уэйда. Он не стал бы за тобой ухаживать так откровенно, если бы не усматривал в этом какой-то выгоды для себя!
 Камилла ошарашенно заморгала. Да как у него язык повернулся сказать такое?!
 – Ты считаешь, что мужчины проявляют ко мне интерес только потому, что могут извлечь из этого какую-то пользу? Что ж, может, ты и прав. Возможно, мы с Уэйдом больше чем просто друзья! Но в любом случае тебя это не касается!
 Хантер теснее прижал ее к себе и закружил по всему бальному залу в каком-то бешеном темпе. Заглянув ему в глаза, Камилла увидела в них смертоносный блеск.
 – Я убью его, если это правда! Ты позволила ему прикоснуться к тебе, Камилла?!
 – Хантер, мне больно! Люди смотрят! Пусти меня!
 – Похоже, я получил ответ на свой вопрос, – прошипел он. – Что ж, еще прошлым летом я знал, что ты созрела для мужчины… Но каким же я был дураком, что оставил тебя другому!
 Щеки Камиллы вспыхнули, она больше не могла и не желала сдерживаться. У нее руки чесались закатить Хантеру пощечину, и лишь присутствие посторонних заставило ее удержаться от искушения. Поэтому она нанесла удар единственным доступным способом – на словах.
 – Может, ты и вправду свалял дурака, Хантер. В отличие от тебя, Уэйд не рассуждал, не слишком ли  я молода и что скажут по этому поводу родители. Я нравлюсь ему, какая есть!
 Хантер замер как вкопанный, и ей показалось, что все глаза устремлены на них.
 – Будь ты проклята, Камилла! – прошептал он наконец и с этими словами ринулся к выходу, оставив Камиллу одну посреди зала.
 Она чувствовала себя униженной – и не столько его словами, сколько собственной ложью. Слава Богу, Уэйд пришел ей на помощь! Без него Камилла просто не знала бы, что делать. Он взял ее за руку и отвел к столу с напитками, болтая как ни в чем не бывало о пустяках, чтобы дать ей возможность прийти в себя.
 Но по дороге домой Уэйд остановил коляску на обочине и внимательно взглянул на Камиллу.
 – Мне бы хотелось поговорить с тобой о Хантере, Кам.
 – Ох, Уэйд, я очень устала… И кроме того – мне совершенно нечего тебе сказать. Прошу тебя, поезжай!
 – Ну что ж, раз ты не хочешь… Ладно, поехали.
 Когда они подъехали к Валье дель Корасон, Уэйд помог Камилле спуститься на землю и проводил ее до дверей.
 – Знаешь, Кам, ты всегда можешь со мной поговорить о чем угодно. Если тебе вдруг захочется поделиться с кем-нибудь, только позови, и я приду! Я не шутил, когда сказал, что хочу быть тебе больше чем другом.
 Приподнявшись на цыпочки, Камилла поцеловала его в щеку.
 – Если я когда-нибудь и решусь с кем-то поговорить, Уэйд, то только с тобой.
 Стоя на крыльце, она проводила его глазами. Ну почему ее сердце не выбрало Уэйда?! Он такой добрый и чуткий. Он никогда не давал ей понять, будто она недостаточно хороша для него… Грубость Хантера, его странное поведение на балу все еще причиняли ей боль. Что все это значило? За что он так рассердился на нее?
 Стояла прекрасная ночь, в небе ярко светила сентябрьская луна. Камилле только что исполнилось семнадцать, а она чувствовала себя всеми брошенной. Отец уехал в Восточный Техас закупать скот, никто в имении, кроме Сантоса и Марианны, не вспомнил о дне ее рождения… Камилле не хотелось заходить в дом: сегодня она особенно остро ощущала свое одиночество.
 Внезапно чья-то тяжелая рука опустилась ей на плечо. Камилла вскрикнула и обернулась. Угрюмый и мрачный, перед нею стоял Хантер!
 – Мне надо с тобой поговорить, – буркнул он.
 – По-моему, ты сегодня уже сказал более чем достаточно. Мне, во всяком случае, больше нечего тебе сказать.
 Но Хантер, не обращая внимания на ее слова, подхватил Камиллу под руку и чуть ли не силой потащил за собой.
 – У меня есть вопросы, на которые я, черт побери, хочу получить ответы! И я своего добьюсь!
 – Хантер, мне больно! – запротестовала Камилла, пытаясь высвободить запястье.
 – Молчи, не поднимай шума!
 Недалеко от крыльца была привязана его лошадь. Хантер подсадил Камиллу и сам вскочил в седло позади нее. Они поскакали прочь от дома, и Камилла догадалась, что Хантер везет ее на берег, к заветному месту их свиданий. Всякое сопротивление казалось бесполезным, но Камилла была вне себя от гнева. Да кто он такой, этот Хантер Кингстон?! Как он смеет таскать ее за собой, словно тряпичную куклу?!
 Едва Хантер остановил лошадь, спешился и помог ей сойти, Камилла демонстративно повернулась к нему спиной, подошла к кромке воды и уставилась на противоположный берег. Услышав его шаги, она выпрямилась и приготовилась к бою.
 – Я хочу предостеречь тебя, Камилла, – сухо начал он.
 Она наконец повернулась к нему лицом.
 – Вот как? Но ведь ты мне никто, Хантер! Не отец, не брат, не муж. Я тебе не принадлежу. Я уже и не помню, когда видела тебя в последний раз!
 – Послезавтра исполнится ровно десять месяцев с тех пор, как мы перестали встречаться на берегу. Но ты, как видно, за временем не следишь… Кстати, поздравляю с днем рождения. Тебе ведь исполнилось семнадцать? – Хантер по-прежнему говорил сквозь зубы.
 – У тебя хорошая память. А теперь, может быть, ты все-таки отвезешь меня домой?
 – Постой, Камилла. Я как-никак чувствую некоторую ответственность за тебя и не могу допустить, чтобы ты встречалась с Уэйдом Робертсом!
 – А с кем же мне встречаться? Может быть, с тобой? Почему бы тебе не вернуться к Лидии и не оставить меня в покое, Хантер?
 – Черт возьми, Камилла, неужели ты не понимаешь?! У меня сердце на части разрывалось, когда я видел тебя с ним сегодня! А когда ты дала мне понять, что он… был близок с тобой, я чуть было не задушил его голыми руками!
 – Боже мой, Хантер, да неужели ты ревнуешь?!
 Эта мысль поразила и обрадовала Камиллу.
 – Да, разрази меня гром! Я ревную к Уэйду и к любому другому, кто может к тебе прикоснуться! Я ушел с бала и поехал прямо в Валье дель Корасон, решил дождаться твоего возвращения. А потом подумал: вдруг ты не вернешься домой? Я чуть с ума не сошел! Стою, дожидаюсь, а сам так и вижу, как Уэйд тебя обнимает… Я готов был разорвать его на куски!
 Он стиснул зубы, словно устыдившись собственного признания, но потом вдруг протянул руку и нежно провел пальцами по щеке Камиллы.
 – Ты просто представить себе не можешь, через какой ад мне пришлось пройти, Кам! Сколько раз я мечтал снова оказаться здесь с тобой, любить тебя… Я убеждал себя, что поступил правильно, отказавшись от тебя, но в глубине души чувствовал, что это не так.
 Он резко притянул ее к себе, и Камилла задохнулась от восторга. Хантер ее не забыл! Она нужна ему! Он ревнует! Сердце у нее оглушительно билось, эхом отдаваясь в ушах.
 – Что ты позволила этому ублюдку, Камилла? Ты отдала ему то, о чем я мечтал? То, чего я хотел больше всего на свете?
 Камилла чувствовала, что тело Хантера натянуто словно струна. Как он может думать, что она подарила Уэйду то, что берегла лишь для него одного? Как он мог поверить ее словам, которые вырвались в приступе гнева? И что же ей теперь делать?
 Хантер вдруг застыл, словно оцепенев, и Камилла догадалась, что он принял ее молчание за утвердительный ответ на свой вопрос.
 – Уж если тебе так надо было кому-то отдаться, то почему не мне? Господи, зачем же я упустил такую возможность?! Надо было пользоваться случаем! Но разве ты не поняла, почему я старался держаться от тебя подальше?
 Хантер так и не дал ей возможности вывести его из заблуждения. Стремительно нагнувшись, он впился ей в губы неистовым поцелуем.
 – Больше я себе ни в чем отказывать не буду, Камилла! – объявил он, подняв голову, и с вызовом заглянул ей прямо в глаза, словно желая проверить, осмелится ли она оспаривать его право на обладание ею.
 Но Камилла и не собиралась оспаривать это право. Она покачала головой, и волосы, давно уже растрепавшиеся после бала, черной волной рассыпались по ее плечам.
 – Ты моя, Камилла. Я понял это еще в тот день, когда увидел, как ты купаешься в реке. Боже, скольких бессонных ночей я мог бы избежать, если бы взял тебя уже тогда!
 Камилле вдруг стало страшно.
 – Хантер, я ничего не понимаю! О чем ты говоришь? – закричала она.
 Его лицо было полускрыто тенью от набежавшего на луну облака.
 – Я тоскую по тебе, Камилла, у меня внутри все болит! Целыми днями мне чудится твой смех, а по ночам я не могу уснуть – все мечтаю, как мы с тобой займемся любовью… Ты даже представить не можешь, чего мне это стоило – держаться от тебя вдалеке! Ты мне нужна – гораздо больше, чем какому-нибудь Уэйду Робертсу! Неужели ты мне откажешь?
 Камиллу душили слезы. Хантер сказал, что она нужна ему! Она любила его и ни в чём не могла ему отказать. Не в силах говорить, она подняла голову и поцеловала его в щеку.
 Хантер застонал и привлек ее к себе.
 – Если ты этого не хочешь, Кам, скажи прямо сейчас, и я отвезу тебя обратно домой. Потом уже поздно будет.
 Камилла так и не смогла вымолвить ни слова. Но больше всего на свете она хотела дать ему то, о чем он просил. Что бы это ни было…
 Хантер снова обнял ее, и не успела она сообразить, что происходит, как он уже распустил шнуровку у нее на спине и стащил платье с плеч.
 – Ты дрожишь, – прошептал он, притянув ее к себе. – Не бойся, Камилла. Что бы я ни сделал, не надо меня бояться.
 Покрывая поцелуями ее шею и плечи, он ловко освободил Камиллу от остальной одежды. Легкий ночной ветерок немного остудил ее разгоряченную кожу, облако, застилавшее луну, уплыло прочь, и в ярком свете до нее наконец дошло, что они с Хантером стоят друг перед другом совершенно обнаженные. Камилла никогда раньше не видела обнаженного мужчины и смущенно отвернулась.
 Но Хантер обнял ее, притянул к себе, и ей показалось, что она тонет: дыхание вдруг оборвалось, легкие, несмотря на все усилия, не захватывали воздух.
 Хантер прижал ее к себе крепко-крепко, его стройное мускулистое тело было твердым, как стена. Камилла ощутила упругую силу его желания, и по ее телу пробежал трепет какого-то незнакомого чувства.
 Внезапно Хантер отступил на шаг, держа ее на расстоянии вытянутой руки, но не отпуская. Его взгляд скользил по ее телу, жадно охватывая манящие округлости и нежные впадинки. Заметив, что Камилла смущается и краснеет, он улыбнулся.
 – Придет время, когда ты не будешь краснеть под моим взглядом, милая. Неужели ты не знаешь, как ты… прелестна?
 Голос Хантера обволакивал ее подобно бархату, в глазах его мелькали первые искры скрытого до времени огня. Вместо ответа Камилла протянула к нему руки. Хантер протяжно застонал, подхватил ее, и они вместе опустились на колени. Камилла тесно прижалась к нему; у нее все плыло перед глазами, она подалась вперед, выгибаясь дугой, стремясь слиться с ним воедино.
 Ни он, ни она не заметили, как новое облако заволокло луну. Хантер опустил Камиллу на землю, лег рядом и крепко прижал ее к себе.
 – Ты вошла в мою кровь, – прошептал он, не отрывая губ от ее рта. – Сегодня я навсегда изгоню Уэйда из твоей памяти!
 Из окон «Золотого самородка» доносились звуки музыки. Жизнь продолжалась, и, может быть, сегодня ночью еще какой-нибудь девушке суждено было потерять невинность… Камилла больше не сомневалась, что ей не удастся заснуть до утра.
 Боже милостивый, неужели в ее измученной душе так никогда и не наступит покой?




 8


 Когда   Хантер опрокинул ее на спину, Камилла поняла, что должна его остановить. В глубине души она знала, что они не будут принадлежать друг другу – и не только потому, что их родители не согласятся на это. Сам Хантер никогда не отдаст всего себя одной-единственной женщине. Их соединит только то, что она отдаст ему сегодня… Ну и пусть! Этого ей должно хватить на всю оставшуюся жизнь.
 Дыхание Хантера стало прерывистым, его руки все более требовательно скользили по ее телу, к которому еще не прикасался ни один мужчина. Вот его губы нашли ее гладкую упругую грудь, и Камилла закрыла глаза. Ей показалось, что прямо сейчас, сию минуту она умрет от доселе неведомого голода, внезапно пробудившегося в глубине ее естества!
 Но Хантер не дал ей умереть. Обхватив бедра Камиллы, он овладел ею с неистовой силой, словно одержимый каким-то демоном.
 Когда он стремительно проник в бархатистую глубину ее лона, из груди Камиллы вырвался крик, и Хантер понял, что ошибался. Камилла не отдавала себя ни Уэйду, ни кому бы то ни было другому! Он замер и тихонько выругался сквозь зубы; открыв глаза, Камилла увидела, что он смотрит на нее в изумлении. На виске у него билась жилка, и она поняла, что Хантер еле сдерживает свою страсть.
 – Черт побери, Камилла, зачем ты заставила меня думать, что уже была с Уэйдом?! – воскликнул он.
 – Не надо на меня сердиться, Хантер, – умоляюще прошептала она, обнимая его за плечи. – Поцелуй меня!
 Но Хантер все еще пребывал в растерянности. В какой-то момент Камилле показалось, будто он собирается отстраниться от нее, и тогда она притянула к себе его голову и прижалась губами к его губам. Тело Хантера обмякло, и она поняла, что победа осталась за ней. Может быть, он больше никогда к ней не придет, но сегодня они будут заниматься любовью, сегодня Хантер будет принадлежать ей, и она отдаст ему всю себя!
 – Люби меня, Хантер! Все равно ничего уже невозможно исправить.
 Он провел по ее лицу дрожащими пальцами.
 – Что я наделал, Камилла?! Это не должно было случиться! Я хотел тебя, но не думал…
 – Поцелуй меня, Хантер, – повторила она. Действуя по наитию, Камилла начала двигаться и сразу почувствовала, что делает это именно так, как нужно ему. Она догадалась, что обладает властью над ним, и решила непременно воспользоваться этой властью. Пусть завтра ей станет стыдно, пусть придется пожалеть о том, что она сделала; может быть, Хантер даже будет ее презирать… Но в эту минуту она держала его в плену!
 В ту ночь дух Камиллы воспарил к небесам. Хантер ввел ее в мир чувственных наслаждений, дотоле ей неведомых. Он сделал ее своей навсегда!
 А потом они долго лежали рядом, и ночной ветерок холодил их разгоряченную плоть. Камилла положила голову ему на плечо, и Хантер бережно обнял ее, прижавшись щекой к волосам.
 Наконец он заговорил:
 – Ты меня ненавидишь, Камилла?
 Она улыбнулась, услышав, как дрогнул его голос.
 – По-моему, это я должна говорить что-то вроде: «Хантер, ты теперь меня не уважаешь?»
 Он засмеялся и снова прижал ее к себе.
 – Колдунья! Ты сегодня поймала меня в ловушку. Признайся: ты же с самого начала знала, что возьмешь надо мной верх! Я попросту стал твоей игрушкой. Мне надо было это предвидеть…
 Мысль о том, что Хантер может стать игрушкой, марионеткой в женских руках, рассмешила Камиллу. Прижимаясь головой к его груди, она слышала сильный и ровный стук его сердца.
 – А ты станешь танцевать, если я буду дергать за ниточки?
 Хантер расхохотался и принялся покрывать ее лицо легкими поцелуями. Но потом вдруг отстранился и взглянул на нее серьезно.
 – Я все время себя спрашиваю, Камилла: то, что я к тебе испытываю, – это и есть любовь? Понимаешь, мне просто не с чем сравнивать: я прежде никогда никого не любил. А сегодня готов был разорвать Уэйда на части только за то, что он привез тебя на бал! Я не могу не думать о тебе. Такого, как с тобой, у меня ни с кем раньше не было – мне хотелось остаться в тебе навсегда!
 Камилла почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы.
 – А я вот точно знаю, что люблю тебя, Хантер. Я всегда тебя любила, всю свою жизнь! Даже когда была маленькой девочкой… Но ты вовсе не должен говорить, что любишь меня, если это не так. Если ты просто думаешь, что мне хочется это услышать, то, пожалуйста, не надо ничего говорить…
 Он улыбнулся так ласково, что у нее затрепетало сердце.
 – Я не стану лгать тебе, Камилла. Сейчас я и сам не знаю, что чувствую. Не знаю, что нам с тобой делать. Да, наверное, что-то между нами началось уже давно, но я сам только сейчас понял, насколько это серьезно.
 Камилла положила ему руки на плечи и заглянула прямо в глаза.
 – Я ничего не прошу у тебя, Хантер, и ничего от тебя не жду. Я пошла на это совершенно сознательно. Я ведь знаю, что ты собираешься жениться на Лидии…
 Хантер порывисто обнял ее.
 – Это ерунда, Камилла! Но я действительно не знаю, что будет дальше. Дай мне несколько дней, чтобы я мог разобраться в своих чувствах.
 Вернувшись в настоящее, Камилла подумала, что ей следовало обо всем догадаться еще в ту ночь. Но она слепо верила каждому слову Хантера. Верила, потому что хотела верить. Как же она была молода и наивна!
 Ворочаясь без сна в неудобной гостиничной постели, она перебирала в памяти свои свидания с Хантером на берегу Рио-Эскондида. Во время одной из этих встреч и была зачата их дочь, Антония…
 Особенно хорошо ей запомнился один вечер. Хантер любил ее долго и нежно, но потом вдруг замкнулся в себе и некоторое время молчал, задумчиво глядя на реку. Камилла решила, что он чем-то недоволен.
 – Ты на меня сердишься? – робко спросила она. – Я что-то сделала не так?
 Он взял ее руку и поцеловал ладонь.
 – Я на тебя никогда не сержусь, Веснушка. Даже не представляю, за что бы я мог на тебя рассердиться! Просто я должен кое-что тебе сказать и не знаю, с чего начать…
 Камилле показалось, что ее окатили холодной водой. Но она давно была готова мужественно встретить разлуку.
 – Можешь ничего не говорить. Я с самого начала не сомневалась, что этот час придет. Хочу, чтоб ты знал: ты мне ничего не должен. У меня нет никаких прав на тебя – ты свободен.
 Глаза Хантера сверкнули, он стремительно притянул ее к себе.
 – Что ты такое говоришь?! Неужели ты думаешь, черт побери, что я мог бы отказаться от тебя?! Я хочу, чтобы ты стала моей женой!
 Камилла высвободилась из объятий и уставилась на него, не веря собственным ушам.
 – Ты с ума сошел, Хантер! Ты же знаешь, мой отец ни за что не согласится, да и твои родители тоже.
 И все же у нее сладко защемило сердце. Пусть этому не суждено сбыться, но больше всего на свете ей хотелось бы стать его женой!
 – Я готов ждать, пока тебе не исполнится восемнадцать, Камилла. Ты выйдешь за меня в день своего восемнадцатилетия?
 Камилла со слезами бросилась ему на шею.
 – Конечно, я выйду за тебя, Хантер! Я так люблю тебя!
 Как же она была глупа! Как легко поверила его сказкам! Но даже сейчас Камилле казалось непостижимым, зачем ему понадобилось ее обманывать. Зачем было клясться в любви и делать предложение, если она и так с радостью отдавала ему всю себя, ничего не требуя взамен?
 Они с Хантером продолжали встречаться втайне от всех. Однажды Камилла нашла большой и гладкий круглый камень, попросила у Хантера нож и нацарапала на камне: КАМИЛЛА ЛЮБИТ ХАНТЕРА ВСЕМ СЕРДЦЕМ. Хантер в тот день посмеялся над нею, отчего она сразу смутилась и почувствовала себя глупой девчонкой, но вернуть ей камень отказался, заявив, что этот камень принадлежит ему.
 Могла ли она думать в тот день, что ее счастье окажется таким недолгим? Что очень скоро ей суждено будет познать горечь предательства?
 В начале зимы Камилла начала догадываться, что у нее будет ребенок. Она до смерти перепугалась и не знала, что ей делать. А Хантер, как назло, уехал по делам в Сент-Луис.
 О своих встречах с Хантером Камилла не рассказывала никому. Но сейчас она была в таком отчаянии, что решилась довериться лучшей подруге. Когда Камилла призналась, что ждет ребенка, Джанет пришла в ужас, но не стала ее осуждать. Они проговорили весь вечер и пришли к выводу, что единственный выход – рассказать все отцу.
 Боль и стыд, которые ей пришлось испытать, признаваясь отцу в своей беременности, Камилла запомнила на всю жизнь. Она с плачем рассказывала ему о своих тайных свиданиях с Хантером, а отец молча смотрел на нее. Он не произнес ни слова, только плечи его сразу ссутулились; казалось, он в одночасье постарел на десять лет. Камилла ждала, что он будет проклинать ее, может быть, даже ударит, но он промолчал. А потом вдруг обнял ее, чего ни разу не делал с тех пор, как умерла его жена.
 – Это я во всем виноват! Я должен был уделять тебе больше внимания…
 – Не надо так говорить, отец. Это не ваша вина, а моя. Но уверяю вас, все будет хорошо: мы с Хантером скоро поженимся.
 Сегин Монтес грустно покачал головой, и она впервые в жизни увидела у него в глазах слезы.
 – Неужели ты действительно думаешь, что Хантер Кингстон женится на тебе, Камилла? Кингстоны никогда не позволят кому-то из Монтесов вступить в свою семью!
 В конце концов именно ее отец отправился на переговоры к отцу Хантера. Камилла так и не узнала, что произошло между ними при этой встрече. Вернувшись домой, Сегин Монтес сказал только, что отец Хантера отказывается верить, будто ребенок зачат от его сына. А потом сообщил дочери свое решение: ей придется уехать в Новый Орлеан к тете Пруденс и пробыть там до рождения ребенка.
 Камилла поняла, что надеяться ей не на что. Она молила Бога только об одном: чтобы Хантер вернулся из Сент-Луиса до ее отъезда в Новый Орлеан. О, она прекрасно знала, что не сможет выйти за него замуж. Ей просто хотелось увидеть его перед отъездом…
 В тот день, когда Хантер должен был вернуться из Сент-Луиса, Камилла оседлала своего коня и поехала к реке. Она не сомневалась, что Хантер примчится к ней, как только сможет, но солнце уже стало клониться к закату, когда она услышала вдалеке топот копыт. Камилла очень волновалась: она была уверена, что Джекоб не преминет рассказать Хантеру о ее беременности.
 Когда всадник подъехал ближе, у нее вырвался стон разочарования. Это был вовсе не Хантер. К ней приближался сам Джекоб Кингстон, его отец!
 Девушка стояла, словно окаменев, а Джекоб спешился, бесцеремонно разглядывая ее. Камилле очень хотелось отвернуться, но она не дрогнула и не отвела глаз. До этого момента ей казалось, что Хантер совсем не похож на отца, но теперь она заметила, что сходство есть: у них были совершенно одинаковые глаза…
 – Итак, ты попала в беду, красотка? А я ведь много раз предупреждал Хантера! Говорил ему, дурню, что если уж он спутается с такой, как ты, то пусть хотя бы соблюдает осторожность! Но, надеюсь, ты не думаешь, что тебе удастся заманить в ловушку моего сына?
 У Камиллы запылали щеки. Джекоб Кингстон смотрел на нее так, словно она была грязью у него под ногами.
 – Я вовсе не собиралась заманивать Хантера в ловушку, мистер Кингстон!
 – Неужели? Зачем же в таком случае ты послала ко мне своего папашу? – Он так и буравил ее взглядом. – А впрочем, чего же еще ждать от дочки Сегина Монтеса? Я ни минуты не сомневался, что ты попытаешься женить его на себе.
 – Не смейте дурно говорить о моем отце! Он тут ни при чем! Он даже не знал, что я встречаюсь с Хантером, пока я не сказала ему о ребенке!
 – Ах да, ребенок… Ладно, я готов признать, что ребенок от Хантера, хотя сам он говорит, что тебя мог обрюхатить любой из тех, с кем ты спала.
 У Камиллы потемнело в глазах. Она, наверное, упала бы, но перед этим страшным человеком нельзя было проявить слабость.
 – Хантер не мог такого обо мне сказать! Он знает, что это неправда!
 – Думаешь, не мог? Ну, а почерк его тебе знаком?
 Девушка машинально кивнула.
 – Вот и хорошо. Письмо немножко порвалось, но ничего, суть ты разберешь. Давай-давай, читай! Там его собственной рукой написано, что он думает о тебе, – с этими словами Джекоб протянул ей листок бумаги.
 Рука Камиллы невольно дрогнула, когда она, взглянув на письмо, узнала почерк Хантера.
 «Мне не хотелось об этом писать, но, пожалуй, письму ты скорее поверишь. Мы с тобой весело проводили время, но с этим покончено. Мы не подходим друг другу. Я люблю другую и собираюсь на ней жениться. Надеюсь, в один прекрасный день и ты найдешь себе кого-нибудь под пару. Желаю тебе всего наилучшего.
 Хантер».
 Строчки расплывались перед глазами Камиллы. Она не сомневалась, что это почерк Хантера. Но слова… Он никогда не говорил так! Подняв на Джекоба полные слез глаза, Камилла покачала головой.
 – Это не похоже на Хантера.
 – Да ты же совсем не знаешь моего сына! У него много недостатков, но он Кингстон, и ему не нужна такая обуза, как ты и твой ребенок. Тем более что Хантер сомневается в своем отцовстве. Он вернулся домой сегодня поутру, но как только услыхал о визите твоего отца – живенько запаковал свои вещички и опять уехал из города. А мне предоставил подбирать разбитые черепки. Откуда же, по-твоему, взялось это письмо?
 Камилла снова взглянула на клочок бумаги в своей руке. Довольно обманывать себя! Перед нею было письмо Хантера; ничего не оставалось, как поверить собственным глазам.
   – Не знаю, зачем Хантер решил послать это письмо через вас, мистер Кингстон. Неужели он такой трус, что не решился встретиться со мной лицом к лицу?
 – Никто не говорит, что мой сын – образец добродетели. Но молодые люди все таковы. Ты же видишь, он просто хочет поскорее избавиться от неприятностей. Сейчас он думает только об одном: как бы об этом скандале не узнала Лидия Мюррей. Вот потому-то и прислал меня, чтобы купить твое молчание.
 Камилла подняла голову, не замечая струившихся по лицу слез. Она была так оглушена, что молча взяла конверт, протянутый Джекобом Кингстоном.
 – Я знаю, у твоего отца дела идут неважно. Валье дель Корасон переживает не лучшие времена, так что деньги вам понадобятся. Это твои тридцать сребреников, – злорадно пояснил Джекоб. – Подумать только, а ведь я считал твоего отца порядочным человеком! Он намекнул, что ты собираешься уехать из города. Вот и отлично. Лучше бы тебе сюда не возвращаться.
 С этими словами он вскочил на лошадь и поехал прочь, а Камилла так и осталась стоять, ошеломленно глядя ему вслед. Когда Джекоб скрылся из виду, она рухнула на колени и разрыдалась. Впоследствии Камилла даже припомнить не могла, сколько времени провела в беспамятстве на берегу реки. Но домой она вернулась уже другим человеком.
 На следующий день отец посадил ее в дилижанс и отправил в Новый Орлеан. Банковский чек на десять тысяч долларов Камилла спрятала на дне сундука и сохранила на память о предательстве и унижении, которые ей пришлось пережить по вине Кингстонов.
 Только доброта и участие Пруденс помогли Камилле пережить те страшные дни. Нежная и терпеливая, она ни разу не попрекнула племянницу за совершенные ошибки. Своих детей у нее не было, поэтому Камилла заменила ей дочь, а маленькая Антония стала дороже родной внучки.
 Всем своим друзьям в Новом Орлеане тетя Пруденс рассказала, что муж ее племянницы, Андреа Кастельо, погиб в Техасе во время нападения индейцев, и Камилла была всеми принята как молодая вдова.
 Тетя Пруди твердо решила, что после рождения ребенка не позволит племяннице сидеть взаперти и тосковать. Когда Антония появилась на свет, она наняла прекрасную няню, накупила Камилле элегантных нарядов и позаботилась о приглашениях в лучшие дома Нового Орлеана.
 Камилла согласилась на все это, только чтобы не огорчать тетю, и собственный успех в свете явился для нее полной неожиданностью. Она потеряла счет предложениям руки и сердца, которые сыпались на нее со всех сторон. Но сердце было в плену у прошлого, и ни одному мужчине не дано было преодолеть преград, воздвигнутых ею между собой и миром. Камилла всем отвечала отказом и всячески старалась не привлекать к себе внимания.
 Только одному человеку удалось стать ее близким другом. Луи Дюпре принадлежал к богатой французской семье, издавна владевшей плантацией сахарного тростника в окрестностях Нового Орлеана. Он был смел, хорош собой и остроумен, но всего этого было недостаточно, чтобы завоевать доверие Камиллы. Они подружились благодаря Цезарю: Луи оказался специалистом по дрессировке ловчих птиц.
 В самом начале знакомства Луи признался Камилле в любви и попросил ее руки. Но когда она отказала, не стал, подобно многим другим, разыгрывать оскорбленное достоинство, и они остались друзьями. С годами их дружба настолько окрепла, что Камилла даже поделилась с Луи своей тайной: призналась, что она не вдова и что отец Антонии – Хантер Кингстон.
 Антония стала единственной отрадой ее жизни. Девочка была так прелестна, что Камилле порой бывало больно на нее смотреть: она узнавала темно-карие глаза Хантера. Вообще, с годами Антония делалась все больше похожей на своего отца.
 Одно время тетя Пруди пыталась уговаривать племянницу выбрать себе жениха среди многочисленных соискателей ее руки и устроить свою судьбу. Но Камилла знала, что не сможет выйти замуж, пока над ней довлеет прошлое. Она чувствовала, что рано или поздно ей придется вернуться в Техас…
 Когда восходящее солнце залило золотистым светом улицы Сан-Рафаэля, Камилла решила, что пора приниматься за дела. Собственно, дело у нее было только одно: она хотела, пока Сантос не зашел за ней, повидать шерифа Додсона.
 Быстро надев синий костюм для верховой езды, Камилла собрала разбросанные по комнате вещи и упаковала их в один из чемоданов. Улицы, когда она вышла, еще были пустынны, «Золотой самородок» не подавал признаков жизни, и лишь управляющий универсальным магазином подметал деревянные ступени перед входом.
 Контора шерифа, на счастье, уже была открыта. Когда Камилла толкнула дверь и вошла, Ральф Додсон поднял голову и приветливо улыбнулся ей.
 – Добро пожаловать домой, Камилла. Мы вас заждались.
 Камилла внимательно взглянула на сидевшего за столом человека со значком. Ральфу Додсону было уже за пятьдесят; он поседел, но был по-прежнему крепким и краснощеким. Шериф всегда казался ей искренним и добродушным человеком, однако теперь Камилла была не вполне в этом уверена.
 – Рада видеть вас, мистер Додсон. А новости, оказывается, распространяются быстро: я не думала, что вы уже наслышаны о моем возвращении.
 Шериф откинулся на спинку кресла, упершись ладонями в край стола, и взглянул на нее из-под кустистых бровей.
 – Моя обязанность – знать обо всем, что происходит в Сан-Рафаэле!
 Камилла опустилась на стул с высокой прямой спинкой и посмотрела прямо в глаза собеседнику.
 – Приятно это слышать, шериф. Ну, раз уж вы знаете  все, может быть, скажете мне, кто убил моего отца?
 Ральф Додсон не выдержал ее взгляда и принялся перебирать бумаги на столе.
 – Все не так просто, Камилла. У меня нет никаких доказательств. Если бы были, поверьте, виновный уже сидел бы за решеткой! Ваш отец пользовался здесь всеобщим уважением. Надеюсь, вы понимаете, что мне больше, чем кому бы то ни было, хочется поймать преступника…
 Его суетливые движения и ускользающий взгляд не понравились Камилле; ее лицо вспыхнуло негодованием.
 – Я знаю, что вы мастер красиво говорить, мистер Додсон; иногда кажется, что именно это помогло вам занять кресло шерифа. Со времени убийства моего отца прошло уже три месяца. Почему же вы сидите, сложа руки, и не ищете убийц? Может быть, боитесь обнаружить, что один из ваших друзей в ответе за его смерть? – Она наклонилась вперед и заглянула прямо в глаза шерифу. – Учтите, если вы не найдете убийцу, я сама его найду!
 Шериф усмехнулся в ответ.
 – Не стоит так горячиться, Камилла. Колесики правосудия вращаются медленно. У меня есть подозрения насчет того, кто убил вашего отца, но я пока ничего не могу доказать. Скажу вам только одно: смерть Сегина Монтеса как-то связана с бандой команчерос, причем похоже, что они пользуются услугами кого-то из местных. Но вот кого? Этого я пока не знаю. Как только у меня будет достаточно доказательств, поверьте, я произведу арест незамедлительно. А пока можете сердиться сколько угодно. Я делаю все, что в моих силах.
 – Вы в самом деле считаете, что моего отца убили команчерос? Но ведь это же бессмысленно! Они в тот же день угнали бы скот!
 – Мне известно, что ранчо вашего отца больше пострадало от команчерос, чем любое другое в округе, – уклончиво заметил Додсон. – Больше я пока ничего не могу вам сказать. Расследование продолжается, и о его результатах вы узнаете первой.
 Камилла встала, оперлась руками о стол и прищурившись взглянула на него.
 – И почему я вам не верю, шериф? Сама не могу понять. Но мне все время кажется, что вы кого-то покрываете.
 Додсон пожал плечами.
 – А вы и в самом деле дочь своего отца! Вы никому не доверяете. Можете мне не верить, но в свое время я поймаю убийцу Сегина Монтеса.
 – Очень надеюсь на это, шериф: надеюсь, что вы поймаете  истинного убийцу. – Камилла коротко кивнула и повернулась, чтобы уйти, но у самой двери остановилась. – Предупреждаю, если вы кого-то покрываете, я об этом узнаю!
 Ленивая ухмылка Додсона разозлила ее еще больше.
 – Всегда рад вас видеть, Камилла. В последнее время я что-то начал скучать на работе, но вы вернулись, и теперь дела пойдут веселей.
 – А вот это верно, шериф. Вы вскоре обо мне еще услышите! Передайте привет вашей жене.
 Захлопнув за собой дверь, Камилла направилась обратно к отелю. Ей не терпелось поскорее добраться до Валье дель Корасон. Если ранчо в беде, значит, она должна его спасти. Если придется драться за родной дом, значит, она будет драться. Если Хантер встанет у нее на пути, придется оттолкнуть его в сторону. А если она узнает, что он виноват в смерти ее отца, он жизнью заплатит за это!




 9


 Хантер постучал в дверь белого каркасного дома и стал нетерпеливо дожидаться ответа. Хотя домик, сверкавший свежей побелкой, был невелик, от него исходило ощущение тепла и гостеприимства. Вдоль вымощенной камнями дорожки росли хорошо ухоженные цветы.
 Расставшись с Камиллой прошлой ночью, Хантер вскочил на лошадь и поехал, куда глаза глядят. Очнулся он только на берегу Рио-Эскондида и остаток ночи просидел там, пытаясь найти ответы на мучившие его вопросы. Когда взошло солнце, он вернулся в город, но, войдя в отель, обнаружил, что Камилла уже уехала.
 И тогда Хантер вспомнил о ее подруге Джанет. Если кто-то и мог ему помочь, то только она! Джанет стала местной учительницей и вышла замуж за Хэла Дэвенпорта, работавшего на ферме по откорму молодняка. Возможно, она переписывалась с Камиллой все эти годы и знает что-то такое, о чем неизвестно ему.
 Открыв дверь, Джанет уставилась на Хантера Кингстона в немом изумлении. Вот уж кого она никак не ожидала увидеть у себя на пороге! Они принадлежали к разным общественным слоям, и она даже представить себе не могла, что ему от нее нужно.
 Хорошенькая, светловолосая, миниатюрная Джанет едва доходила Хантеру до плеча. Обычно она любого гостя встречала приветливой улыбкой, но у нее не было никакой охоты улыбаться Хантеру Кингстону.
 – Привет, Хантер, – сказала она, отбрасывая со лба прядь золотистых волос. – Если тебе нужен Хэл, он уже ушел на ферму.
 – Ты знала, что Камилла вернулась? – спросил он вместо приветствия и по удивленному выражению ее лица сразу понял, что она ничего не знала о появлении Камиллы в Сан-Рафаэле.
 – Здесь ее дом, – пожала плечами Джанет. – Неужели ты думал, что Камилла не вернется после того, как ее отца убили?
 Хантер внимательно посмотрел на нее. Он был уверен, что Джанет может ему помочь разобраться во многом. Если только захочет…
 – Можно мне на минутку войти, Джанет? Я хочу кое о чем спросить. Постараюсь тебя не задерживать.
 Джанет сразу же догадалась,  зачем Хантер явился в столь ранний час, и у нее возник соблазн захлопнуть дверь у него перед носом. Однако грубость была не в ее натуре, поэтому она посторонилась, пропуская его внутрь.
 – Если не возражаешь, давай пройдем на кухню: дети еще спят.
 Джанет тут же попрекнула себя за глупость – Хантер Кингстон был не из тех, кого приглашают в кухню, – но не смогла придумать, как исправить положение. Чувствуя ужасную неловкость, она молча кивнула ему на стул у маленького кухонного столика.
 – Кофе хочешь? – спросила она, собирая со стола еще не вымытую посуду, оставшуюся после завтрака, и переставляя ее на буфет.
 – Да, пожалуйста, если не затруднит.
 Протянув Хантеру чашку кофе, Джанет села у стола напротив него.
 – Джанет, я был в отеле сегодня рано утром, но Камилла уже уехала в Валье дель Корасон.
 Джанет заметила, что Хантер выглядит усталым и осунувшимся. Никогда раньше ей не приходилось видеть его со щетиной на щеках. В карих глазах не было обычной надменности, в их темной глубине притаилась боль. На мгновение ей даже стало жаль его, и Джанет рассердилась на себя. Не хватало еще жалеть Хантера Кингстона после того, как он поступил с ее подругой!
 – Если ты пришел с расспросами о Камилле, мне нечего тебе сказать. Спрашивай лучше у нее самой.
 Хантер отхлебнул кофе и невесело усмехнулся.
 – Да я уж вижу, что ты не собираешься облегчить мне задачу, – заметил он, поставив чашку на стол.
 – А с какой стати я должна тебе помогать?!
 Он одарил ее улыбкой, очевидно, заставлявшей учащенно биться немало женских сердец, но Джанет осталась глуха к его обаянию.
 – Действительно, с какой стати? Ты всегда будешь на стороне Камиллы, что бы она ни натворила, верно?
 – Разумеется! А кстати, что она такого натворила? Мне известно, что в свое время Камилла попала в беду, но это была не ее вина!
 – Ну, раз ты ее подруга, то, конечно, считаешь ее ни в чем не виноватой, я понимаю. Но позволь мне смотреть на дело иначе. Интересно, рассказала ли тебе Камилла о десяти тысячах долларов, которые ей уплатил мой отец, чтобы она уехала из города?
 – Да, мне об этом известно. А также о том, как глубоко была оскорблена Камилла, когда ты решил от нее откупиться!
 – Я ничего не понимаю, Джанет! Я точно знаю, что Камилла взяла деньги. Долгое время я думал, что она меня использовала, чтобы выудить у моего отца эти десять тысяч, и вдруг прошлой ночью обнаружил, что она их так и не потратила. Тут что-то не так…
 – Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что Камилле нужны были деньги от тебя. Поищи-ка лучше ответ поближе к дому. Жаль, что твой отец умер: он наверняка мог бы многое прояснить в этой истории.
 – Я ничего не понимаю, – растерянно повторил Хантер. – Все это не имеет смысла!
 – Что тебе надо от меня, Хантер?
 – Зачем Камилла взяла деньги, если не собиралась ими воспользоваться?
 – Не знаю. Почему бы тебе не спросить у нее самой?
 – Она не захочет со мной разговаривать…
 – И я бы не захотела, будь я на ее месте! Почему бы тебе просто не оставить ее в покое? Разве мало она из-за тебя настрадалась?
 Хантер вскочил так резко, что едва не опрокинул стул.
 – Что ж, по-твоему, только она одна пострадала? Если жизнь Камиллы пошла кувырком, то лишь по ее собственной вине: она сама все решила за нас обоих. Когда она уехала из города, я был в Сент-Луисе. Я любил ее и собирался на ней жениться сразу же по возвращении домой! Я даже написал ей письмо, где рассказал обо всех своих планах на будущее! А когда я вернулся, отец сказал мне, что она приходила к нему и требовала денег. Она пригрозила рассказать всем, будто я ее соблазнил, если он ей не заплатит!
 Джанет медленно поднялась из-за стола.
 – Ты дурак, Хантер. Если бы ты действительно любил Камиллу, ты бы знал, что она на такое не способна. Ей бы и в голову не пришло отправиться к твоему отцу с подобным вымогательством! Посуди сам: зачем ей было это делать, если она так и не воспользовалась деньгами?
 Хантер устало покачал головой.
 – Сначала я не поверил отцу. Помчался, как безумный, в Валье дель Корасон. Но Сегин Монтес не пустил меня на порог. Впрочем, он сказал мне кое-что в подтверждение слов моего отца…
 – Не может быть! Мистер Монтес прекрасно знал, что в действительности произошло.
 – Но я собственными ушами слышал его слова! Он сказал, что Камилла получила от Кингстонов больше, чем рассчитывала. Ясно, что он имел в виду деньги, которые дал ей мой отец! О чем же еще могла идти речь? И все-таки я не мог поверить, что Камилла уехала навсегда. Но время шло, и я понял, что она не собирается возвращаться. Если помнишь, я тогда обратился к тебе, но ты тоже отказалась со мной разговаривать. Вспомни, как я умолял тебя сказать, куда она поехала! Я даже отправился в Новый Орлеан, чтобы разыскать ее тетку, но не знал фамилии, и у меня ничего не получилось.
 Джанет пристально посмотрела на Хантера, пытаясь понять, что у него на уме. Она была бы склонна ему поверить, если бы не знала слишком хорошо, как он обошелся с ее подругой.
 – Скоро проснутся дети, Хантер, мне пора готовить им завтрак. Мне больше нечего тебе сказать.
 – Это неправда, Джанет! Почему ты не хочешь помочь мне понять, что случилось пять лет назад?
 – Что-то мне не верится, будто ты вдруг спохватился и решил принять участие в судьбе Камиллы. У меня хорошая память, Хантер. Я отлично помню, как она страдала из-за тебя.
 – Черт возьми, да что я такого сделал?! Я перебрал в уме все, что только мог вообразить, но до сих пор ничего не понимаю…
 – Не пытайся меня убедить, что все еще любишь Камиллу. Не теряй времени даром.
 Он поднялся со стула и начал ходить взад-вперед по кухоньке.
 – Любовь – такое жалкое и затасканное слово… Оно не может передать моих чувств к Камилле. Пять лет я жил в аду, метался между любовью и ненавистью, места себе не находил! Когда я узнал, что она вернулась в Сан-Рафаэль, мне пришлось напиться для храбрости, чтобы с ней встретиться…
 Взглянув в глаза Хантеру, Джанет вновь почувствовала, что готова поверить ему. Ей нетрудно было представить, что влекло Камиллу к этому человеку. Дело было не только во внешней привлекательности: Хантер был из тех, чьи слова заставляют мужчин задумываться, а женщин – трепетать. Но уж она-то не попадется в сети его дьявольского обаяния!
 – Ты, наверное, считаешь меня дурой, Хантер, но я вижу тебя насквозь. Ты хочешь заполучить Валье дель Корасон и используешь меня, чтобы добраться до Камиллы. Мне и раньше приходилось слышать о твоих грязных сделках, но подобная низость – это уж слишком! Ты и так причинил Камилле слишком много боли. Оставь ее в покое. Ведь у тебя есть все, что только можно пожелать, и даже больше – не пытайся отнять у нее ранчо!
 Хантер прищурился.
 – Ах, вот в чем дело… Хорошего же ты мнения обо мне! Неужели ты вправду думаешь, что Камилла нужна мне только для того, чтобы прибрать к рукам это проклятое ранчо?!
 – Я знаю, что скот у тебя подыхает без воды, а мистер Монтес не пускал твои стада к Рио-Эскондида. Вряд ли Камилла откроет тебе доступ к реке. Она слишком ненавидит тебя!
 Хантер расхохотался и покачал головой.
 – Ах, Джанет, Джанет! Если Камилла решит объявить мне войну, ей придется несладко. Я ее одолею одной левой!
 Глаза Джанет возмущенно засверкали.
 – Вот теперь я узнаю прежнего Хантера! Думаешь, за деньги можно купить все, что угодно? Не вздумай загонять Камиллу в угол! Тебе это с рук не сойдет.
 Его черные брови сомкнулись на переносице.
 – Ладно, Джанет, я ухожу. Тебе все-таки удалось вывести меня из себя. Когда увидишь Камиллу, передай ей, что я  непременно пригоню свои стада на берег Рио-Эскондида. И мои люди получат приказ стрелять в каждого, кто попытается их остановить!
 Джанет смотрела из окна, как Хантер шел по дорожке к воротам, ни разу не обернувшись. Когда она взяла чашку и поднесла к губам, руки у нее тряслись. О, Господи, и зачем Камилла вернулась в Сан-Рафаэль?! Лучше бы она осталась в Новом Орлеане и продала ранчо Хантеру! Джанет и раньше слыхала о его жестокости, а сегодня увидела собственными глазами, каким он может быть злобным и безжалостным. Ей стало страшно за подругу. Ведь Камилла такая гордая и упрямая! И если ей предстоит столкновение с Хантером…
 Спрыгнув с лошади, Камилла взглянула с вершины холма на большую испанскую гасиенду под сенью раскидистых дубов. Белый известняк ослепительно сверкал в лучах Полуденного солнца, но красная черепица на крыше начала осыпаться. Даже издалека было видно, что цветочный сад зарос сорняками, а конюшня и амбар нуждаются в побелке. Позади хозяйственных построек располагалось несколько загонов для скота с крытыми кормушками и дом Сантоса, подаренный ему ее отцом за долгие годы верной службы. Камилла почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы: повсюду виднелись следы запустения.
 Сантос тоже спешился и положил Камилле руку на плечо.
 – Что и говорить, ранчо переживает не лучшие времена. Перебиваемся кое-как, денег едва хватает. Я все не решался сказать тебе… но за последние два года набеги команчерос нас совсем разорили. Они угнали сотни голов скота, а однажды даже подожгли ригу. Многие от них пострадали, но, похоже, они выбрали своей главной целью Валье дель Корасон. А вот на ранчо Кингстонов они почему-то никогда не нападали… Впрочем, там хорошая охрана.
 – Не понимаю… Почему я раньше ничего об этом не знала?
 – Наверное, твой отец просто не хотел тебя расстраивать. Но я уверен: теперь, когда ты вернулась домой, Валье дель Корасон расцветет, как в старые времена!
 Камилла долго молчала, а потом наклонилась к птичьей клетке и выпустила Цезаря. Он расправил свои великолепные крылья, взмыл к небесам, и до них донесся его ликующий крик: сокол очень долго просидел взаперти и теперь наслаждался свободой.
 – Он вернется? – с тревогой спросил Сантос, когда Цезарь скрылся из виду.
 – Конечно, Цезарь всегда возвращается ко мне.
 Камилла перевела взгляд на серебристую ленту реки, пересекавшую ранчо. Рио-Эскондида была сердцем этой долины: без ее животворной влаги земля давно превратилась бы в пустыню. Вокруг реки водилась дичь, на берегу можно было увидеть перепелов, косуль, а иногда даже бизонов и диких индеек.
 Внезапно на душе у Камиллы стало легко, она впервые почувствовала, что действительно вернулась домой. Пусть Валье дель Корасон значительно уступает по размерам ранчо Кингстонов, оно недаром считалось одним из лучших имений в Западном Техасе.
   Камилла поклялась себе, что очень скоро эта земля возродится и вновь станет Долиной Сердца!
 – Вот увидишь, Сантос, это ранчо восстанет, как Феникс из пепла, и засияет прежним блеском, – негромко сказала она.
 Только в эту минуту Камилла поняла, что никогда не сможет продать Валье дель Корасон. Если все здесь разваливается на части, значит, ее долг – вступить в борьбу и спасти родной дом от разорения.
 – Мне бы очень хотелось надеяться на это, Камилла, но, как видишь, тут работы – непочатый край, а денег у нас мало.
 – И все-таки я не понимаю, почему мой отец так запустил дела.
 Сантос покачал головой.
 – После твоего отъезда с ним что-то случилось. Из него как будто вся жизнь ушла… Последние несколько лет Сегин Монтес жил одной только мыслью о мести Кингстонам. Боюсь, он очень озлобился, да так и умер без покаяния…
 Сердце Камиллы мучительно сжалось: она чувствовала себя страшно виноватой перед отцом. Но зато теперь она вернулась домой навсегда, и никто не заставит ее покинуть родную землю! С помощью Сантоса и его сыновей она восстановит стадо. Конечно, дело это нелегкое, но решимости ей не занимать.
 Пускаясь в долгий путь домой, Камилла не знала, что ждет ее в конце путешествия, и не могла предвидеть, что почувствует глубокую связь с этой землей, перешедшей к ней по наследству от многих поколений Монтесов. Ее отец вложил жизнь в эту землю, и продать ранчо – все равно, что предать память о нем.
 Сантос молча смотрел на Камиллу. Малютка превратилась в настоящую красавицу. И он знал, что, несмотря на свой хрупкий вид, очутившись в безвыходном положении, она будет бороться до конца. Но он также знал, что Хантер Кингстон не оставит ее в покое и скоро сделает свой первый ход. Ему стало страшно за Камиллу. Сможет ли одинокая юная женщина выстоять против самого могущественного человека в Техасе? «Но она вовсе не так одинока, – напомнил он себе. – У нее есть я и мои сыновья».
 – Сколько у нас осталось голов скота, Сантос?
 – Очень мало. При последнем подсчете было не больше пятидесяти голов, большинство из них – молочные телята.
 Камилла задумалась, а потом испытующе взглянула на него.
 – Ты говоришь, что многие из наших соседей распродают свои стада?
 – Верно. Им приходится продавать себе в убыток, чтобы не потерять последнее.
 – Ну так вот. Тетя Пруди передала в мое распоряжение значительную сумму денег. Завтра с утра прошу тебя навестить наших соседей и предложить им продать нам скот. Но только предлагай справедливую цену. Ниже рыночной цены не покупай.
 – Ты думаешь, это разумный шаг, Камилла? Скот сейчас можно купить за бесценок.
 – Наживаться на чужой беде? Нет, это не для меня. А кроме того, наши расходы окупятся, вот увидишь. Сейчас рынок переживает спад, но очень скоро засуха приведет к тому, что спрос на мясо увеличится, а значит, и цена поднимется, я в этом уверена. Не отчаивайся, Сантос. Денег у нас хватит, чтобы пережить трудные времена, у многих наших соседей и того нет. Скажи мне только одно: они обидятся, если мы сейчас начнем скупать у них скот?
 – Нет, что ты! Они тебе еще спасибо скажут за помощь, – Сантос пристально поглядел ей в глаза. – Разумеется, есть у нас один сосед, который не придет в восторг, узнав, что ты скупаешь скот.
 Камилла сразу поняла, кого он имеет в виду.
 – Мнение Хантера Кингстона меня не интересует. Моему ранчо грозит разорение, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить банкротства. Нет, Сантос, то, что я собираюсь предпринять, это вполне разумный шаг.
 Сантос немного помолчал.
 – Ну, если Кингстон захочет, чтобы я купил скот и у него?
 – Нет! Пусть Хантер сам о себе позаботится. Я бы и пальцем не шевельнула, чтобы ему помочь. А если он попытается прорваться к водопою, ты должен его прогнать. Только старайся всеми силами избегать кровопролития и без крайней нужды не стрелять.
 Она пустила лошадь вперед и поскакала вниз по склону холма к дому.
 Сантос задумчиво посмотрел ей вслед. Да, Камилла сильно изменилась, и не только внешне. Это была уже не та девочка, что пять лет назад с позором бежала из Техаса. Она стала закаленной, мужественной; его восхищала ее отчаянная дерзость.
 От души расцеловавшись с женой Сантоса Марианной, Камилла вошла в дом и осмотрела комнаты. Вся мебель была в чехлах, изразцовые полы, когда-то сверкавшие чистотой, запылились и потускнели. Дом казался нежилым и совершенно чужим, однако, войдя в свою спальню, она обнаружила, что стены недавно побелены, а на окнах висят свежие крахмальные занавески. Марианна успела ей шепнуть, что по приказу сеньора Монтеса эту комнату всегда держали наготове в ожидании ее приезда.
 У входа в кабинет отца Камилла помедлила. Все здесь выглядело так, словно он отлучился на минуту и вот-вот вернется. На столе лежала кипа бумаг, гроссбух был открыт, последняя запись была сделана в день его смерти. В комнате пахло кожей и табаком, в ней по-прежнему ощущалось его присутствие.
 Перелистав гроссбух, она обнаружила, что отец почти не оставил деловых записей: амбарная книга скорее напоминала дневник. Устроившись в кресле отца и открыв первую страницу, Камилла начала читать.
 «Камилла уехала с полуденным дилижансом, и с  ней ушло мое счастье. Кингстоны заплатят за то, что они с ней сделали!» 
 Она перевернула еще одну страницу.
 «Сегодня приходил Хантер Кингстон. Он хочет знать, где Камилла, но я ему не сказал. Больше он никогда не сможет причинить ей боль».
 Были и другие записи, и в каждой из них сквозила ненависть к Кингстонам. Камилла прочла еще одну:
 «Сегодня получил письмо от Камиллы. Я стал дедом! Хотел бы я вернуть дочь и внучку домой, но не могу сделать их заложницами в моей войне с Кингстонами».
 Захлопнув гроссбух, Камилла уронила голову на стол и горько разрыдалась. По ее вине отец умер, снедаемый ненавистью! Этой вины ей никогда не искупить…
 Когда слезы высохли, она вышла из дома и поднялась на холм, где был похоронен ее отец, а там, опустившись на колени, вновь позволила себе поплакать всласть.
 – Отец, простите мне все то зло, что я вам причинила! Клянусь, я доведу вашу борьбу до конца. Я не остановлюсь, пока не зарою в землю Хантера Кингстона! – громко сказала она.
 – Не стоит портить себе жизнь, вороша старые обиды. Не повторяй ошибок своего отца, Камилла, – внезапно раздался у нее за спиной чей-то голос.
 Камилла вскинула голову и увидела, что рядом с нею стоит Джанет. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, отмечая произошедшие за пять лет перемены. Наконец Камилла поднялась и, улыбнувшись, взяла подругу за руку.
 – Я так рада тебя видеть, Джанет! Ты почти совсем не изменилась.
 Джанет обняла Камиллу.
 – Ну, положим, за это время я приобрела мужа, двоих детей и пару лишних дюймов вокруг талии.
 – Ох, Джанет, я так рада, что ты пришла! Только ты одна понимаешь, что это значит для меня – вернуться домой… Но я, признаться, в полной растерянности. Просто не знаю, с чего мне начать: здесь все так запущено.
 Джанет потупилась и некоторое время молчала.
 – Боюсь, что ты совершила ошибку, вернувшись домой, Камилла. Сегодня утром ко мне приходил Хантер Кингстон. Хочу тебя предупредить: он жаждет крови! Твоей крови…
 Камилла нахмурилась.
 – Давай-ка пойдем в дом и поужинаем. Но только при одном условии: я ничего не желаю слышать о Хантере Кингстоне! Поговорим, как старые подруги. Расскажи мне о Хэле и о твоих детях. Мы же пять лет не виделись!
 Джанет взяла ее под руку.
 – Но я пришла специально, чтобы предупредить тебя насчет Хантера. Он человек опасный, а ты стоишь у него на пути. Я тревожусь за тебя, Кам!
 – Надеюсь, ты останешься на ночь, – продолжала Камилла, словно не слыша ее. – Нельзя тебе возвращаться в город одной, уже слишком поздно!
 Джанет устало покачала головой.
 – Ладно, я знаю, какая ты упрямая. Но если не хочешь  говорить о Хантере, по крайней мере выслушай, что я хочу сказать! Он сделал тебе недвусмысленное предупреждение: заявил, что будет поить свой скот в Рио-Эскондида, и если кто-то встанет у него на пути, он…
 – Но ведь до сих пор Хантер как-то обходился без этого?
 – Хэл говорит, что Хантер возит воду на мулах из Эль-Пасо. Но это очень дорого и неудобно.
 Камилла замедлила шаг и ласково положила руку на плечо Джанет.
 – Если ты хочешь знать мое решение, то вот что я тебе скажу: я приказала Сантосу гнать с моей земли скот с клеймом в виде короны! Я не жажду крови, но если Хантер хочет войны, он ее получит. Может, он и скупил весь Техас, но Валье дель Корасон ему не принадлежит. Здесь мое слово – закон. Сантос и его люди сделают все, что я прикажу.
 – Ох, Камилла… Сколько людей работает у тебя на ранчо?
 – Сантос и его сыновья. И еще конюх Невада…
 – Значит, пятеро, включая Неваду, которому не меньше шестидесяти. А Хэл мне сказал, что у Хантера на ранчо работает семьдесят пять человек. Если ты выступишь против него в открытую, то наверняка проиграешь! Ты ведь уже знаешь, каким он может быть безжалостным. Мне страшно за тебя, Кам! По-моему, единственный выход – открыть ему доступ к Рио-Эскондида.
 –  Никогда! Да будь у Хантера даже впятеро больше людей, я ни за что не пущу его скот на свою землю. Кто-то должен, наконец, дать отпор Кингстонам! Я решила, что не позволю Хантеру собой помыкать!
 – Ради Бога, Камилла, неужели ты не понимаешь, как это опасно?! – воскликнула Джанет. – Мы же подруги, я не хочу, чтобы ты опять пострадала!
 – Как видишь, мы зашли в тупик. Говорить больше не о чем. Так ты останешься ночевать или нет?
 Непримиримое выражение в синих глазах Камиллы подсказало Джанет, что дальше настаивать бесполезно.
 Она тяжело вздохнула.
 – Ты всегда была упряма, как мул. Так уж и быть, я останусь на несколько дней, помогу тебе привести дом в порядок. Хэл отвез детей к моей матери, так что я в твоем распоряжении.
 Камилла просияла.
 – Я знала, что всегда могу рассчитывать на тебя! Как поживает твоя мать?
 – Хорошо. А как твоя дочка Антония?
 – Она замечательная!
 – Ты привезешь ее в Техас?
 – Может быть… Я пока еще ничего не решила.
 – Я знаю, как нелегко тебе было оставить ее там, Камилла. Только женщина, у которой есть дети, может понять, через что тебе пришлось пройти.
 На глазах Камиллы выступили предательские слезы.
 – Я была уверена, что ты меня поймешь. Но ты даже представить себе не можешь, как это больно – притворяться вдовой. Я так долго жила с этой ложью… Но это было необходимо ради Антонии. Она не должна расплачиваться за то, что родилась вне брака… Я ее безумно люблю, но порой бремя моих грехов становится для меня непосильным!
 Джанет почувствовала, что у нее самой зачесались глаза, и заговорила о другом, чтобы удержаться от слез.
 – Объясни мне, Бога ради, что здесь делает Нелли Трэйверз. Она мне сказала, что ты наняла ее экономкой.
 – Да, она оказалась в совершенно безвыходном положении, и я сказала, что она может работать на меня.
 – Значит, ты подбираешь заблудших?
 – Нелли не заблудшая, ей просто не везло в жизни. Я дала ей шанс поправить свои дела.
 – Ну-ну, посмотрим, сколько она продержится, если ей придется действительно зарабатывать себе на хлеб.
 – Ты вовсе не такая ханжа, какой хочешь казаться, Джанет! Я прекрасно знаю, что сердце у тебя доброе.
 – Когда-то я считала, что у тебя тоже доброе сердце, Кам. Но в последнее время в тебе чувствуется какая-то черствость…
 – Я действительно очень изменилась, дорогая. Наверное, это естественно: последние пять лет мне приходилось просто-напросто бороться за выживание.
 В этот момент раздался пронзительный птичий крик. Камилла подняла голову к небу, где кружил Цезарь, вытащила из-за пояса стеганую рукавицу, надела ее на руку и громко свистнула.
 Джанет в испуге отшатнулась, когда сокол, сделав широкий круг, сел Камилле на руку.
 – Что это?! – воскликнула она, пятясь назад от хищной птицы.
 – Тебе нечего бояться Цезаря, он ручной, – заверила ее Камилла.
 – Может, он и ручной, но что-то мне не нравится, как он на меня смотрит! – Джанет недоверчиво покосилась на острый клюв.
 Камилла с любовью погладила сокола по крылу.
 – Не бойся, он никому не причинит вреда, если я не прикажу.
 Войдя в дом, Камилла провела Джанет в гостиную и посадила Цезаря в клетку. Дожидаясь ужина, подруги стали вспоминать добрые старые времена. К тому же им надо было восполнить пробел длиною в пять лет.
 – Хоть мы и переписывались, я так ничего и не знаю толком о твоей жизни в Новом Орлеане, – упрекнула Камиллу Джанет.
 – Я, конечно, скучала по Валье дель Корасон, по отцу и по тебе, но жилось мне неплохо. Антония и тетушка заменили мне весь мир.
 – А как насчет мужчин?
 – Должна сказать, я, как ни странно, пользовалась успехом, – улыбнулась Камилла. – Представь себе, было даже несколько предложений руки и сердца!
 – Но был среди них кто-то особенно близкий?
 – Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Я очень сблизилась с одним человеком по имени Луи Дюпре. У него плантация сахарного тростника в окрестностях Нового Орлеана.
 – Расскажи мне о нем.
 – Он из очень влиятельной и богатой семьи, но дело не в этом. Луи чрезвычайно незаурядный человек: он умен, остроумен, а главное – преданный друг.
 – Похоже, он вызывает у тебя восхищение, – заметила Джанет, поднимая бровь.
 – Так и есть, но мы с Луи только друзья, не больше.
 – А он не просил тебя стать его женой?
 – Просил. И самое поразительное – когда я ему отказала, это не омрачило нашей дружбы. Я рассказала ему все о своем прошлом. Даже о том, что Антония – дочь Хантера.
 – А каковы твои планы, Камилла? – Джанет не сводила глаз с лица подруги.
 – Я надеюсь, что скоро можно будет пригласить сюда тетю Пруди. Она привезет с собой Антонию. Не знаю, сколько потребуется времени, чтобы привести здесь все в порядок, но долгой разлуки с ними я не вынесу!
 – Но ведь ты не хочешь, чтобы они были здесь, пока у тебя идет война с Хантером?
 – Не знаю, Джанет… Вернее, я точно знаю одно: моя семья должна быть здесь со мной. Надеюсь, что все как-нибудь уладится.
 – Держу пари, у тебя будут неприятности. Интересно, что скажет Хантер, когда увидит свою дочь? – задумчиво спросила Джанет.
 – Не думаю, что это произведет на него хоть какое-то впечатление. Пять лет он не проявлял к ней ни малейшего интереса. Вряд ли даже вспомнил о ней хоть раз. По-моему, он и не знает, кто у него родился – сын или дочь.
 Камилла не решилась рассказать Джанет о том, что Хантер приходил к ней в гостиницу прошлой ночью и что она опять проявила слабость. Ей было стыдно и хотелось поскорее все забыть, поэтому она вздохнула с облегчением, когда Нелли объявила, что ужин готов. За ужином, боясь, что Джанет снова заговорит о Хантере, она оживленно болтала о пустяках.
 Джанет прожила в Валье дель Корасон целую неделю, помогая Камилле приводить дом в порядок, и даже она вынуждена была признать, что Нелли оказалась настоящим подарком судьбы. Она трудилась день и ночь, не жалуясь на трудности, словно вознамерилась доказать Камилле, что на нее можно положиться.
 Очень скоро тяжелая испанская мебель, натертая до блеска пчелиным воском и лимонным маслом, стала выглядеть как новая. Шторы были выстираны и отглажены. Кухня ожила, оттуда послышались соблазнительные запахи давно забытых лакомств. Каждый вечер Камилла еле добиралась до постели, шатаясь от усталости, но это было приятное чувство. Хотя мебель обветшала, а обивка стен вытерлась до основы, кругом царила чистота. Молодой хозяйке очень хотелось обставить дом заново, но каждый цент приходилось тратить на покупку скота.
 После отъезда Джанет дом как будто опустел, но Камилла не могла себе позволить грустить и задумываться: у нее было слишком много других забот. Первым делом следовало наладить работу на ранчо, а это было куда сложнее, чем привести в порядок дом. Сантос купил у соседей пятьсот голов скота, его надо было перегнать на новые пастбища поближе к Рио-Эскондида.
 Первое время дела шли хорошо, и Камилла вздохнула с облегчением, надеясь, что угрозы Хантера так и останутся пустыми словами. Каждое утро она вставала рано, надевала мужские штаны и сапоги для верховой езды, садилась на лошадь и выезжала на работу вместе с Сантосом. Надо было клеймить молодняк и следить, чтобы стадо было накормлено. Она наняла еще трех пастухов и приказала им ежедневно объезжать все ранчо, следя за тем, чтобы стада Кингстона нигде не пересекали невидимой границы. Камилла работала, не покладая рук, чтобы не оставалось времени и сил думать о Хантере.
 Каждый день она окидывала взглядом безоблачное небо, моля Бога о дожде. Если бы пошел дождь, столкновения с Хантером можно было бы избежать… или по крайней мере отсрочить его на какое-то время.
 Все шло так гладко, что Камилла даже отправила в Новый Орлеан письмо с приглашением и стала с нетерпением дожидаться приезда дочери. Если бы Антония была с ней, Камилла могла бы сказать, что ей больше нечего желать от жизни! Тетя Пруди написала, что они с Антонией приедут через три недели, и Камилла начала считать дни.
 Камилла сидела на коне, оглядывая долину, и на душе у нее было почти спокойно. Хорошо накормленное стадо мирно щипало траву на берегу реки, дела шли в гору, скоро должна была приехать Антония вместе с тетей Пруденс… Интересно, что сказал бы отец, если бы увидел ее сейчас? Может быть, он гордился бы своей дочерью?
 Но, переведя взгляд на горизонт, туда, где начинались земли Кингстонов, Камилла вдруг затаила дыхание. Она заметила поднимающуюся к небу тучу пыли.
 – О, Господи, только не это! – простонала она. – Только не сейчас!
 Но надо было смотреть правде в глаза: то, чего она так опасалась, наконец произошло. Хантер погнал свои стада к Рио-Эскондида!
 Пришпорив коня, Камилла низко склонилась к гриве и галопом помчалась к северному пастбищу, где в эту минуту находились Сантос и его сыновья.
 Если столкновения с Хантером не избежать, она встретит его лицом к лицу!




 10


 Зависнув на широко раскинутых крыльях, Цезарь наблюдал из поднебесья за растянувшимся до бесконечности стадом Хантера. Камилла, Сантос и пятеро пастухов, держа заряженные ружья наготове, сомкнули ряды перед непрошеными гостями; за их спинами была река.
 Приближающееся стадо подняло тучу пыли в полмили шириной. Обуреваемые жаждой быки и коровы уже почуяли воду и помчались бегом.
 При мысли о том, что придется прогнать мучимый жаждой скот, Камилле стало нехорошо. Она отыскала глазами Сантоса, и он понял, что хозяйку охватили сомнения.
 – Я правильно поступаю? – спросила она, не выдержав напряжения. – Могу ли я требовать от тебя поддержки, если сама ни в чем не уверена?
 Сантос низко надвинул шляпу на лоб.
 – Не мне указывать тебе, что правильно и что неправильно, Камилла. Раз ты приказала не подпускать стадо Кингстона к Рио-Эскондида, значит, ни одна корова не достигнет берега. Но если ты передумала, мы просто уедем и откроем им доступ. Кроме тебя этого никто не сможет решить. Но в любом случае, мне кажется, тебе пора вернуться в дом. Женщине здесь не место!
 Камилла глубоко вздохнула.
 – Я приняла решение и не отступлю от него. Стадо Кингстона не должно дойти до реки. Стреляй сначала поверх голов. А если это не поможет – бей наповал!
 Сантос сурово кивнул.
 – Слушайте меня, парни! Мы должны заставить их повернуть назад до того, как они дойдут вон до той опушки. Эрнесто и Хуан, забирайтесь на высокий берег. Найдите себе укрытие. Когда я подам знак, стреляйте! Остальные, растянитесь цепью и держите ружья наготове. Стрелять только по моей команде! Камилла, отъезжай вон за тот холм, там пули тебя не достанут.
 Она покачала головой и вытащила ружье из седельной кобуры.
 – Нет, Сантос. Я поднимусь на обрыв вместе с Эрнесто и Хуаном.
 Сантос уже открыл рот, собираясь возразить, но она властным взглядом заставила его замолчать. Он лишь кивнул, провожая ее глазами, пока она отъезжала вместе с его сыновьями, и крикнул вслед:
 – Берегите Камиллу, мальчики! Не давайте ей высовываться!
 К тому времени, как все заняли свои места, туча пыли подобралась совсем близко. Камилла стояла за большим камнем на утесе и с тяжелым сердцем следила за продвижением стада. Она не могла предвидеть исход сегодняшней схватки, но не собиралась отступать и знала, что Хантер Кингстон тоже не отступит. Она лишь молила Бога, чтобы он не допустил кровопролития.
 Прошло несколько напряженных минут. Теперь Камилла уже различала вдали мычание голодного стада. Она увидела, как Сантос вскинул ружье и прижал его к плечу. Остальные живо последовали его примеру. Тогда она подняла свое собственное ружье, прижалась щекой к прикладу и тщательно прицелилась поверх голов приближающегося стада, ожидая вместе с остальными команды Сантоса стрелять.
 Наконец Сантос подал знак головой, и несколько выстрелов прозвучали одновременно. Обезумевшее от жажды стадо испугалось просвистевших над головой пуль и в панике повернуло назад. Пыль поднялась такая, что разглядеть что-либо стало невозможно.
 Вдруг Хуан толкнул Камиллу на землю.
 – Пригнитесь, сеньора, – предупредил он. – Всадники приближаются.
 Трое на скалистом утесе следили из укрытия, как несколько всадников подъезжают к Сантосу. Когда они остановились, Камилла и ее товарищи взяли их на прицел.
 Камилла с легкостью узнала Хантера Кингстона: он выехал вперед на своем вороном жеребце. Поравнявшись с Сантосом, он снял шляпу и знакомым ей жестом провел рукой по густым волосам. Мужчины обменялись взглядами, не говоря ни слова. Позади Хантера выстроились его люди. Их ружья были нацелены на Сантоса и других работников Валье дель Корасон.
 – Вот уж не думал, что у тебя хватит духу отогнать стадо от водопоя, Сантос. Ты ведь вакеро! Неужели ты можешь спокойно смотреть, как коровы умирают от жажды?
 Каждое слово Хантера было отчетливо слышно Камилле в ее укрытии.
 Сантос сдвинул свою черную шляпу на затылок и окинул Хантера равнодушным взглядом.
 – Я не потеряю сон, глядя, как будет умирать  ваше стадо, мистер Кингстон. Кроме того, я лишь выполняю приказ сеньоры Камиллы. Она не хочет пускать ваши стада на водопой – значит, так тому и быть. И вы это знали еще до того, как приехали сюда сегодня!
 – У меня в десять раз больше людей, чем у вас, Сантос. Ты прекрасно знаешь, что вы не сможете нас остановить. Я привел свое стадо к реке и напою его, чего бы мне это ни стоило! – пригрозил Хантер. – Советую подумать хорошенько. Ты мне нравишься, и мне не хотелось бы видеть тебя мертвым.
 – Если вы начнете стрелять, ваши люди тоже понесут потери, – предупредил Сантос. – Если бы вы были умнее, то поспешили бы вслед за своим отступающим стадом.
 Хантер поморщился, но и только. Наклонившись вперед, он пристально посмотрел прямо в глаза Сантосу.
 – Послушай, я не хочу неприятностей. На тебя наставлено пятьдесят стволов. Отойди, и никто не пострадает!
 Сантос поплотнее уселся в седле и бросил взгляд на скалистый выступ, за которым скрывались Камилла и двое его сыновей.
 – Нет, этого я сделать не могу. Сеньора Камилла приказала не пускать вас в Валье дель Корасон, а я всегда подчиняюсь ее приказам.
 – Ты что, из ума выжил, Сантос?! Против меня тебе не выстоять. Я не желаю зла тебе и твоим сыновьям, но если мне придется вас затоптать, чтобы пробиться к водопою, значит, так и будет. Пропустите нас и скажите своей хозяйке, что вы не смогли нас остановить.
 Но Сантос был непреклонен.
 – Этого я тоже сделать не могу. Поезжайте следом за своим стадом и заберите с собой ваших людей. Бросьте эту затею, Кингстон! Вашему стаду никогда не напиться из Рио-Эскондида!
 – С каких это пор женщины в Техасе отдают приказы? Поезжай к своей хозяйке и посоветуй ей заняться вязаньем или другим дамским рукоделием. Нечего ей вмешиваться в мужские дела! Я тебя предупреждаю в последний раз: отойди и дай нам проехать.
 Сантос покачал головой.
 – Нет. Вы вторглись на чужую землю. Может, вы и скупили пол-Техаса, но у вас нет документов на владение хотя бы одной травинкой или каплей воды в Валье дель Корасон.
 – Жаль, что ты так упрям, – вздохнул Хантер. – Я всегда питал к тебе уважение, и мне жаль будет видеть, как ты умрешь, выполняя вздорные приказы Камиллы. – Он повернулся к всаднику справа от себя: – Если Сантос шевельнется, Слим, стреляй в него.
 Увидев, как люди с ранчо Кингстона наводят ружья на Сантоса, Камилла поняла, что медлить больше нельзя. Она выпрямилась во весь рост над утесом и прицелилась прямо в сердце Хантеру.
 – Прикажи своим людям не двигаться, Хантер! – холодно и отчетливо скомандовала она. – Первый, кто нажмет на курок, увидит тебя мертвым!
 Хантер повернулся в седле и в изумлении уставился на Камиллу. Она стояла на выступе скалы, нацелив на него ружье, – маленькая, хрупкая в обтягивающих мужских штанах. Черные волосы развевались на ветру, синие глаза сверкали ледяным блеском.
 – Ты с ума сошла, Камилла! Что ты здесь делаешь?!
 – Я на сегодня отложила рукоделие, Хантер. И если ты думаешь, что я в тебя не выстрелю, – значит, ты меня плохо знаешь. Прикажи своим людям убираться с моей земли и сам уходи вместе с ними!
 Хантер усмехнулся.
 – Ничего у тебя не выйдет, Камилла. У тебя горстка людей. Вам не удастся нас остановить.
 – Очень может быть, Хантер, но ты этого уже не увидишь. Одно неверное движение – и на глазах у твоих людей твоя кровь прольется на землю Валье дель Корасон.
 Камилла смотрела прямо в насмешливые глаза Хантера. Ее сердце разрывалось от гнева при воспоминании о том, как он ворвался к ней в комнату ночью в отеле, и она ему уступила. Но на сей раз преимущество было на ее стороне! Ей очень хотелось увидеть Хантера Кингстона молящим о пощаде, но по его глазам она поняла, что этого никогда не будет.
 И все-таки в его лице что-то дрогнуло. На секунду Хантер отвел глаза.
 – Если я сейчас уеду, то ведь все равно вернусь, Камилла. Почему бы тебе не образумиться? Мы могли бы все обсудить спокойно. Я готов заплатить тебе за водопой. Можно прийти к соглашению, которое удовлетворит нас обоих…
 – На моем ранчо тебе будет принадлежать только то место, на котором ты умрешь, если не уедешь немедленно! – пригрозила Камилла, щелкнув затвором ружья. – Я тебя предупреждаю, Хантер, убери своих людей с моей земли.
 Хантер прищурился и долго молча смотрел ей в глаза, словно испытывая ее терпение. Наконец его зубы блеснули в улыбке.
 – На этот раз твоя взяла, Камилла.
 Не спуская с нее глаз, он приказал своим людям убрать оружие и уезжать.
 Камилла поняла, как велико было напряжение, лишь после того, как Хантер и его пастухи скрылись из виду. Когда она опустила ружье, ее рука задрожала. Интересно, что бы она сделала, если бы Хантер все-таки принял вызов? Смогла бы она в него выстрелить? Какая-то часть ее души жаждала мести, но она сомневалась, что у нее хватило бы духу застрелить человека. Даже такого, как Хантер Кингстон.
 Хуан помог ей спуститься по крутому склону, и они вместе подошли к Сантосу, который все еще подозрительно смотрел вслед Хантеру и его людям, словно опасаясь, что они вздумают вернуться.
 – Больно смотреть, как скот мучает жажда, – угрюмо проворчал он. – Хантер попал в точку, когда сказал, что в душе я – простой вакеро. Но он так легко не сдастся, Камилла. Он еще вернется сюда.
 – Что ж, мы будем готовы его встретить, Сантос. Сегодня мы преподали ему хороший урок. Он понял, что не сможет нами помыкать.
 – Урок состоял в другом, Камилла. Он понял, что прорваться к Рио-Эскондида можно только силой, а силы у нас неравные, – возразил Сантос. – Жаль, что ты не согласилась мирно разрешить этот спор между вами. Неужели вы не можете оставить в стороне старые раздоры?
 – Тебе бы следовало знать, что с Кингстонами ни о чем нельзя договориться мирно, а главное – честно. Кроме того, если бы я пустила стада Хантера на свою землю, они съели бы всю траву, и тогда мой собственный скот подох бы с голоду. Я не собираюсь жертвовать своим поголовьем, чтобы спасти стадо Хантера от вымирания!
 – Это верно. Да, похоже, простых ответов не существует… Ладно, Камилла, мы сделаем все, что ты скажешь. Мы не пропустим скот Кингстона на ранчо. Признаться, я тоже не желаю, чтобы Кингстон мною помыкал.
 Камилла взобралась в седло, и Сантос протянул ей ее ружье.
 – Я горжусь тобой, девочка моя. Сегодня ты ловко дала отпор Хантеру! И все же я предпочел бы, чтобы ты в таких случаях оставалась дома и вязала носки, как он посоветовал. Твой отец никогда бы мне не простил, что я подверг тебя опасности.
 Камилла с нежностью улыбнулась старику.
 – Признайся, Сантос, ведь если бы я была сыном своего отца, а не его дочерью, ты ожидал бы от меня именно того, что я сделала сегодня! Так что остается одно: забудь, что я женщина, и думай обо мне просто как о человеке, владеющем ранчо Валье дель Корасон.
 Сантос усмехнулся в ответ.
 – Даже в таком наряде разве что слепец смог бы не заметить, что ты женщина. Будь ты сыном своего отца, а не его дочерью, об этом можно было бы только пожалеть.
 – Ладно, я еду домой, – объявила Камилла, весело подмигнув ему. – Но что нам делать, если он вернется?
 – Вряд ли Хантер предпримет вторую попытку прямо сегодня. Но на всякий случай я оставлю в дозоре двух моих сыновей: пусть поглядывают в ту сторону.
 Возвращаясь домой и перебирая в уме события дня, Камилла решила, что ей есть чем гордиться. Она вступила в открытую схватку с Хантером и выстояла! Она вовсе не была уверена, что в следующий раз ей снова удастся одержать победу, но зато она ясно дала понять Хантеру, что может за себя постоять.
 Но надо же, они оба – и Хантер, и Сантос – смели говорить, что ей следует сидеть дома и вязать носки! Нет уж, дудки, не дождетесь! На ее плечах лежит мужская ответственность, и все трудности она встретит лицом к лицу. Хантеру больше не удастся одолеть ее с такой легкостью, как тогда в гостинице. Силе она противопоставит силу, и ему придется с этим считаться!
 Камилла сидела одна за громадным обеденным столом. Дом казался пустым и заброшенным. Интересно, что делает сейчас Антония? Спит, конечно: ведь уже поздно…
 Отодвинув нетронутый ужин, Камилла прошла в кабинет. Почему-то сейчас ее одиночество ощущалось особенно остро. И зачем она вернулась домой?! Никто не обрадовался ее приезду, кроме Сантоса, его семьи и Джанет. Но ведь еще не поздно! Она может продать Валье дель Корасон Хантеру и вернуться в Новый Орлеан – к спокойной жизни, под крылышко тети Пруденс… В конце концов, почему бы и нет?
 Внезапно раздался стук в дверь, и Нелли просунула голову внутрь.
 – Пришел человек от мистера Кингстона с письмом для вас, Камилла. Послать его ко всем чертям?
 Камилле очень хотелось именно так и поступить, но любопытство взяло верх.
 – Разумеется, пошлите его ко всем чертям, Нелли, но сначала возьмите письмо. Все-таки интересно, что понадобилось от меня его хозяину.
 Стоя у окна, она смотрела, как посыльный отъезжает от дома под дулом ружья, нацеленного на него Хуаном. Через несколько минут Нелли вошла в комнату и протянула ей письмо.
 – Он все твердил, что ему было велено дождаться ответа. Но я ему сказала, что если он будет тут торчать, то дождется только пули.
 Камилла улыбнулась.
 – Вы стали просто моим сторожевым псом, Нелли. Не знаю, что бы я без вас делала. Я так рада, что вы решили поселиться в Валье дель Корасон!
 – Ну… я на это смотрю по-другому. Для меня это был последний шанс начать достойную жизнь. Я век буду вам благодарна за то, что вы меня приютили.
 – Мне бы очень хотелось, чтобы этот дом стал для вас родным. Пока я еще могу противостоять Хантеру Кингстону, вам не придется искать себе другое пристанище.
 – Я уверена, что вы одержите победу в этой борьбе, Камилла. Ведь правда на вашей стороне!
 Камилла взглянула на конверт, надписанный столь памятным ей крупным почерком.
 – Может, правда и на моей стороне, но она едва ли поможет мне одержать победу, Нелли. На стороне Хантера сила – а это значит, что мне придется привлечь на свою сторону хитрость…
 Нелли ободряюще улыбнулась и вышла из комнаты. Рука Камиллы задрожала, когда она сломала печать и прочла:
 «Камилла, не кажется ли тебе, что нам пора перестать ссориться?
 Настало время поговорить. Если ты того же мнения, жди меня сегодня в нашем обычном месте.
 Хантер».
 Задохнувшись от гнева, Камилла скомкала записку и швырнула ее в дальний угол комнаты. Да как он смеет думать, что она побежит к нему на свидание, словно та изголодавшаяся по любви девчонка, какой была когда-то?! Наверняка он что-то задумал, и поэтому надо быть настороже. В первую ночь в Сан-Рафаэле она обнаружила, что по-прежнему беззащитна перед ним. Но уж во второй раз она не позволит застать себя врасплох и ни за что не останется с ним наедине!
 Ничего, пусть прокатится к реке и подождет ее! А она тем временем тихо и мирно ляжет спать, позабыв и думать о нем. Если при свете дня она еще сомневалась, правильно ли поступает, продолжая борьбу своего отца, то теперь все сомнения рассеялись. Она будет драться с Хантером, пока один из них не сдастся или не умрет! И тогда уже будет все равно, кто победил…
 Задув лампу, Камилла медленно поднялась на второй этаж. «Ничего ужасного не происходит, – говорила она себе. – Надо переждать всего несколько коротких дней: скоро сюда приедет тетя Пруди с Антонией, и тогда мне уже не будет так одиноко».
 В спальне ее ждала разобранная постель, ночная сорочка была аккуратно разложена на подушке. В бессчетный раз Камилла поблагодарила счастливый случай, пославший ей Нелли. В безжалостном мире, где ее окружает столько врагов, надо особенно дорожить друзьями!
 Подойдя к окну, она выглянула во двор, погруженный в ночную тьму. Интересно, будет ли Хантер ждать ее у реки? Вот было бы славно, если бы он без толку прождал несколько часов и только потом понял бы, что она не придет!
 Отвернувшись от окна, Камилла прислонилась головой к раме и закрыла глаза. В душе она знала, что ей хочется снова его увидеть, и презирала себя за слабость. Ну почему, почему ее по-прежнему тянет к Хантеру?! Как ей избавиться от желания, снедающего тело и душу? Она сама не смогла бы сказать, что чувствует к Хантеру, любовь или ненависть, но вынуждена была признаться себе, что это чувство управляет ее жизнью!
 Камилла легла в постель, стараясь отогнать слезы, просившиеся наружу, и вдруг на губах у нее проступила легкая улыбка. Сколько же часов придется Хантеру ждать на берегу реки, пока до него дойдет, что он ждет напрасно?
 Хантер нетерпеливо расхаживал взад-вперед. Злость, точившая его изнутри, не отпускавшая ни днем, ни ночью, клокотала и требовала выхода: он прождал уже битых два часа и только теперь понял, что Камилла не появится. Хантер тихонько выругался сквозь зубы. Столько лет прошло, а эта чертовка все еще имела власть над ним!
 Осознав наконец, что торчать тут дальше бессмысленно, Хантер подхватил волочащиеся по земле поводья своего коня и вскочил в седло. В сущности, он и не ожидал, что Камилла сразу прибежит к нему: он ее крепко обидел в ту первую ночь в комнате отеля. Хантер не мог понять другое: что удержало его сегодня от попытки силой проложить своему стаду дорогу к реке? Ведь прорвать оборону Камиллы ничего не стоило, людей бы у него хватило…
 Угрюмая тень легла на его лицо. Что ж, придется какое-то время по-прежнему возить воду из Эль-Пасо. Но Хантер не сомневался, что очень скоро ему суждено вновь столкнуться с Камиллой лицом к лицу, и тогда один из них либо согнется, либо сломается. Поразительно, но он больше не был уверен в том, кто именно отступит первым. Камилла сильно изменилась. Это была уже не та девочка – юная, нежная и покорная, – которую он когда-то держал в своих объятиях. Теперь она стала красивой женщиной, уверенной в себе, решительной и хладнокровной. Рука, державшая ружье, нацеленное ему в сердце, была тверда и не дрожала.
 Заслышав в отдалении топот копыт, Хантер повернулся на звук, и мрачное выражение на его лице сразу сменилось злорадной улыбкой. Оказывается, он переоценил решимость Камиллы: она все-таки поддалась слабости!
 Спешившись, Хантер хлопнул своего коня по крупу и направился к берегу, поджидая ее. Слава Богу! Он ведь чуть было не почувствовал себя побежденным… Но теперь она у него в руках. Раз Камилла приехала – значит, сдалась. Он снова был хозяином положения.
 Луна светила так ярко, что все было видно, как днем. Когда Камилла подъехала ближе, он смог ее хорошо рассмотреть. На ней были плотно облегающие кожаные штаны для верховой езды и белая рубашка. Черные, как полуночное небо, волосы струились по спине водопадом. Хантер с удивлением заметил, что на руке у нее, на толстой черной рукавице сидит сокол. Тот самый, которого он видел в номере гостиницы.
 – А я уж было подумал, что ты не приедешь, Камилла, – лениво начал он.
 – Я и не собиралась приезжать, но в конце концов меня одолело любопытство. И зачем, думаю, он меня сюда позвал? Если ты хотел меня видеть, почему не пришел в дом?
 – Разве здесь мы не дома? – улыбнулся он. Лицо Хантера было наполовину скрыто тенью, но Камилла чувствовала, как горят в темноте его глаза, буравя ее насквозь. Вскинув голову, она встретила его взгляд с молчаливым вызовом.
 – Я – дома, а ты – нет, Хантер. Скажи, зачем ты хотел меня видеть, а потом убирайся с моей земли и больше не возвращайся!
 Он усмехнулся в ответ.
 – Сегодня днем ты наставила на меня ружье, поэтому мне пришлось уехать. Но сейчас я что-то его не вижу, Камилла.
 Она вытянула руку, и сокол расправил свои царственные крылья.
 – Напрасно ты думаешь, что я беззащитна. Стоит мне приказать, и Цезарь разорвет тебе глотку!
 Хантер недоверчиво покосился на птицу.
 – Тебе не нужна защита от меня, Камилла. Я просто хотел поговорить. Может, мы сумеем уладить наши затруднения?
 Камилла грациозно соскользнула со спины лошади и подошла к нему.
 – Единственное затруднение в моей жизни – это ты, Хантер. Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое, вот и все. Ты, кажется, думаешь, что можешь помыкать людьми, как тебе заблагорассудится. Что ж, заруби себе на носу: помыкать собой я не позволю! Эта земля принадлежит мне, и для тебя здесь места нет.
 – Я вовсе не собираюсь помыкать тобой, Камилла. Скажи, как бы ты поступила на моем месте? Если бы твой скот умирал от жажды, а у меня была бы возможность его напоить, что бы ты тогда сделала?
 Она повернулась к нему, в ее глазах засверкал гнев.
 – Уж во всяком случае, я не погнала бы стадо, чтобы силой прорваться к чужому водопою! Ты в точности такой же, как твой отец, Хантер. Как и он, ты считаешь, что тебе принадлежит весь мир. Так вот, учти: я тебе не принадлежу, и твой скот подохнет прежде, чем напьется воды из Рио-Эскондида!
 Хантер угрожающе шагнул к ней. Сравнение с отцом задело его за живое. Как она смеет говорить, что он похож на своего отца?!
 – Не доводи меня до крайности, Камилла! Мне бы не хотелось сделать тебе больно.
 Цезарь заволновался и беспокойно захлопал крыльями.
 – Не подходи ближе, Хантер. Предупреждаю: Цезарь разорвет тебя на куски, – пригрозила Камилла. – Я приехала сюда в надежде, что мы могли бы уладить наши разногласия, но эта надежда оказалась напрасной. Ты считаешь, будто можешь купить все, что тебе еще не принадлежит. А то, что не продается, по твоему убеждению, можно взять силой или уничтожить. Так вот, запомни: я не продаюсь, и меня тебе, возможно,  придется уничтожить. Ведь на самом деле именно это и есть твоя цель, не так ли? И свой умирающий от жажды скот ты используешь только для того, чтобы меня разорить!
 Хантер глубоко вздохнул, даже не пытаясь опровергнуть ее обвинение.
 – Лучше скажи мне, почему ты уехала пять лет назад, Камилла, и зачем теперь вернулась.
 – Не стоит заводить об этом разговор. Ты прекрасно знаешь, почему я уехала.
 – Да, я знаю, почему ты уехала. Я только не понимаю, зачем ты вернулась.
 – Но ведь Валье дель Корасон принадлежит мне. Я вдова. Почему бы мне не вернуться домой?
 Хантеру было неприятно напоминание о замужестве Камиллы. Ему вдруг захотелось непременно узнать, что представлял собой человек, которого она предпочла ему.
 – Расскажи мне о мистере Кастельо, – потребовал он, следя за игрой лунного света на ее прекрасном лице.
 Одно мгновение Камилла молча смотрела ему в глаза.
 – Я не хочу говорить о нем с тобой.  
 – Но почему? Тебе тяжело о нем вспоминать, боль утраты все еще свежа?
 – Я… Да, мне действительно больно и тяжело Хантер.
 – Понятно. Скорбящая вдова…
 Камилла ощутила разрастающийся в груди гнев. Хантер до сих пор ни словом не обмолвился о дочери Она все не собиралась говорить с ним о ней и все таки не удержалась:
 – Разве ты не хочешь спросить об Антонии?
 – Кто такая Антония?
 Камилла погладила точеную головку Цезаря, пытаясь овладеть собой.
 – Как будто ты не знаешь! Антония – моя дочь.
 Хантер почувствовал себя так, словно лошадь лягнула его копытом в живот. Ему ничего не хотелось знать о дочери Камиллы от другого мужчины.
 – Да будь у тебя хоть дюжина детей, мне-то что за дело? Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с твоей жизни в Новом Орлеане!
 – А зачем же ты пришел?
 – Я пришел, потому что не мог не прийти, – признался он.
 Хантер произнес это так печально и искренне, что Камилле пришлось напомнить себе об осторожности. Он всегда обладал способностью одним каким-то словом, одной интонацией заставлять таять ее сердце.
 – Только не думай, что та ночь в отеле когда-нибудь повторится, не совершай такой ошибки. Я тебя даже близко не подпущу к себе, Хантер!
 Но у Хантера пропала всякая охота сражаться. Он догадывался, что пять лет назад произошла какая-то ошибка, и хотел непременно выяснить, в чем тут дело.
 – Скажи, Камилла, перед тем, как уехать из Техаса, ты встретилась с моим отцом на этом месте?
 По телу Камиллы пробежала дрожь.
 – Ты же прекрасно знаешь, что мы с ним встретились именно здесь! Зачем задавать вопросы, если ответы тебе уже известны? Мы сейчас одни, Хантер, тебе нет нужды притворяться. Я не собираюсь никому рассказывать, что Антония твоя дочь, так что можешь быть спокоен. Я не выдам твою позорную тайну!
 Даже в лунном свете она заметила, как изменилось лицо Хантера: вся кровь отхлынула от него.
 – Ради всего святого, о чем ты говоришь?! Если бы ты ждала от меня ребенка, я бы наверняка знал об этом! Зачем тебе понадобилась эта ложь?
 Его слова ранили Камиллу, как нож в сердце. Он убивал ее душу, но нельзя было позволить ему об этом догадаться.
 – Не беспокойся, Антония ничего о тебе не знает. Она считает своим отцом Андреа Кастельо. И чего ты так разъярился? Уверена, что у тебя есть десятка два незаконных детей, разбросанных по всему Техасу.
 Хантер сгоряча кинулся к Камилле, но тут же услышал угрожающий клекот Цезаря, и ему пришлось отступить.
 – Тихо, Цезарь, тихо. – Успокоив птицу, Камилла перевела взгляд на Хантера: – Не подходи ближе, Цезарю это не нравится.
 Но Хантер все еще не мог прийти в себя. Та Камилла, которую он знал когда-то, не стала бы его обманывать. Неужели она так изменилась?
 – Я впервые слышу, что ты родила ребенка, Камилла. По-моему, будет лучше, если ты все расскажешь по порядку. Что произошло, когда ты пришла к моему отцу пять лет назад?
 – Не считай меня дурой, Хантер! Тебе отлично известно, что я не ходила к твоему отцу. Это он пришел ко мне.
 Хантер покачал головой, словно пытаясь таким образом прояснить свои мысли.
 – Не надо, Камилла. Не говори неправды.
 В ее смехе прозвучала горькая издевка.
 – Что за игру ты затеял? Твой отец принес мне письмо, которое ты написал собственной рукой, так что не прикидывайся невинной овечкой!
 На его лбу пролегли глубокие морщины.
 – О чем, черт побери, ты толкуешь?!
 Он протянул руку, чтобы схватить ее, но тут же отшатнулся, заскрипев зубами от боли: сокол кинулся на него с быстротой молнии; из рваной ранки на руке хлынула кровь.
 – Цезарь, назад! – закричала Камилла. Сокол повиновался мгновенно, но, усевшись на руку хозяйки, продолжал грозно косить на Хантера золотистым, горящим в лунном свете глазом.
 Выругавшись сквозь зубы, Хантер развязал шейный платок и перетянул им рану.
 – Я тебя предупреждала, Хантер, так что теперь не жалуйся! Ну что ж, по-моему, обсуждать больше нечего. Я ухожу. Ты ни капельки не изменился – разве что стал еще больше похож на своего отца.
 – Черт возьми, Камилла, не было никакого ребенка! Признайся, ты все это выдумала, чтобы ранить меня побольнее! Но твоя уловка не сработает. А что касается письма, то я действительно писал тебе. И в этом письме я просил… – его голос прервался.
 – Я прекрасно помню, о чем ты просил меня, Хантер. Ты просил больше не вмешиваться в твою жизнь.
 – Ничего подобного! Не пытайся представить себя невинной жертвой, Камилла. Я прислал тебе из Сент-Луиса одно-единственное письмо. Я написал, что мы поженимся, как только я вернусь.
 – У тебя, очевидно, что-то случилось с памятью, Хантер. Может быть, ты и собирался тогда жениться, но только не на мне. Кстати, куда девалась Лидия? Я-то думала, что вы с ней давным-давно женаты.
 Хантер на мгновение растерялся.
 – Лидия? При чем здесь Лидия? Насколько я знаю, она вышла замуж и переехала в Сан-Антонио. Не понимаю, зачем тебе понадобилось выдумывать какое-то несуществующее письмо!
 Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу. Ни он, ни она не верили ни единому сказанному слову. Наконец Камилла произнесла:
 – Похоже, нам больше не о чем говорить. – Подойдя к лошади, она вскочила в седло и вновь повернулась к Хантеру. – Предупреждаю тебя, Хантер Кингстон: если я еще раз увижу тебя на своей земле – ты покойник!
 Хантер в замешательстве проводил ее взглядом и, когда она скрылась в темноте, долго еще вглядывался в ночную мглу, тщетно пытаясь привести мысли в порядок. Камилла все-таки пришла к нему в эту ночь, но ее приход ни на шаг не приблизил его к победе! От этого свидания у него остался горький привкус…
 Он сел на коня и направился к дому. Было ясно, что Камилла собирается вести нечестную игру. Очевидно, она не погнушается никаким грязным трюком, чтобы с ним поквитаться. Она даже выдумала ребенка, лишь бы ему досадить! Ведь это  неправда, что у нее был ребенок от него! Это не  могло быть правдой! Хантер крепче стиснул зубы. Разумеется, она солгала! Она готова пойти на любые уловки, и все только для того, чтобы помешать ему привести свой скот на водопой в Валье дель Корасон! Но у нее ничего не выйдет. Пройдет не так уж много времени, и его стада будут пить воду из Рио-Эскондида!




 11


 На следующий день Камилла решила объехать свои владения. Взобравшись на вершину самого высокого холма, она с тревогой взглянула в сторону ранчо Кингстона, боясь обнаружить на горизонте облако пыли: верный признак того, что Хантер гонит скот к Рио-Эскондида. Камилла не сомневалась, что Хантер повторит свою попытку, это был лишь вопрос времени. Только в следующий раз он наверняка проявит осторожность и явится в тот самый момент, когда она меньше всего будет его ждать.
 Как всегда, Камилла была в мужских штанах и рубахе: ей нравилось чувство свободы, которое дарила эта одежда. Подняв голову к небу, она улыбнулась Цезарю, парившему над ее головой. Но вот сокол внезапно ринулся вниз с головокружительной скоростью и набросился на одинокого ворона. На несколько мгновений обе птицы повисли в небе, сплетясь в смертельной схватке, но очень скоро стало ясно, что победа осталась за Цезарем. Камилла зачарованно смотрела, как ворон падает вниз, а Цезарь на лету подхватывает добычу, не дав ей коснуться земли.
 Когда сокол снова взмыл в небо, она подозвала его тонким пронзительным свистом, и он тотчас слетел к ней на стеганую рукавицу, наградив ее взглядом, не выражавшим, казалось, ничего, кроме надменной скуки. Камиллу всегда поражал этот взгляд.
 Она нежно провела рукой по гладким перьям, тихонько приговаривая:
 – Умница, хороший мальчик! Как тебе понравился твой новый дом? Правда, здесь не то, что в городе?
 На звук ее голоса сокол всегда отзывался поворотом головы, словно пытался понять смысл слов. Он был грозным противником, но хозяйке повиновался как ручной голубь.
 – Лети, Цезарь! – Камилла подняла руку, и сокол опять взмыл к небесам. С радостью в сердце она следила за его вольным полетом: кружа в небе, Цезарь словно сливался с ветром. Камилла вздохнула с затаенной грустью: ей хотелось бы парить в поднебесье с такой же легкостью.
 Она бросила последний взгляд в сторону ранчо Кингстона, потом повернула Каладана, своего громадного жеребца, и, дав ему волю, галопом спустилась с холма. Стук копыт, раскидывающих во все стороны пучки сухой травы, отдавался в сердце Камиллы ликующей песней. Горячие лучи солнца жгли кожу, ветер трепал волосы, но она наслаждалась стремительной скачкой.
 Гнетущее напряжение, не оставлявшее ее все последние недели, начало спадать. В этот миг она верила, что прошлое, каким бы тяжелым оно ни было, не помешает ей добиться цели. Упорным трудом она возродит Валье дель Корасон и вернет родному ранчо его былую славу!
 Добравшись до дому, Камилла спрыгнула с седла и отвела Каладана в конюшню. Приветливо улыбнувшись старику Неваде, смотревшему за лошадьми, она сняла седло, повесила его на крюк, а сокола посадила на жердочку, специально вколоченную для него в стену старым конюхом.
 – Вроде бы Цезарь начал привыкать к своему новому дому, – заметил старик.
 – Да, похоже на то. Смотри, почисти Каладана хорошенько и дай ему свежей воды, – напомнила Камилла.
 – Не сомневайтесь, хозяйка, – Невада опять перевел взгляд на сокола. – А мы с этим красавцем неплохо друг друга понимаем. Я его не трогаю – и он меня не трогает.
 – Цезарь никогда тебя не тронет, Невада. Он приучен нападать только по моей команде.
 Выйдя из конюшни и направляясь в дом, Камилла тихонько напевала. Пять лет ее сердце не знало покоя, но сейчас она чувствовала себя вполне довольной жизнью. Даже воспоминание о ночи, проведенной в отеле, когда Хантер ворвался к ней, а она, не устояв, вновь бросилась в его объятия, уже не приводило ее в отчаяние. Возможно, ее приподнятое настроение объяснялось тем, что она сумела отбить у Хантера охоту вторгаться без спроса на чужую территорию… А может быть – тем, что она взяла над ним верх во время ночного свидания на берегу?
 Подойдя к крыльцу, Камилла увидела подъезжающего к дому всадника. В нем было что-то знакомое, но она не сразу его узнала, даже когда он спешился. Высокий, светловолосый, с широкими плечами, туго обтянутыми рубашкой в белую и голубую клетку, он улыбнулся, завидев ее, и коснулся пальцами полей шляпы.
 – Мое почтение, леди!
 Тут Камилла сразу узнала Уэйда Робертса. Он подошел к ней, в его голубых глазах плясали веселые искорки.
 – А время словно и не коснулось тебя, Камилла, – заметил он, оглядывая ее с головы до ног.
 Она, смеясь, протянула ему руку.
 – По-моему, это обычный комплимент, который джентльмен отвешивает даме после многолетней разлуки.
 – В данном случае это чистая правда. Честное слово, мне очень нравится, как ты выглядишь.
 – Я всегда рада видеть старых друзей, Уэйд, – искренне призналась Камилла.
 Уэйд возмужал и превратился в настоящего красавца с загорелым лицом и стройным мускулистым телом. Камилла заметила, как пристально он на нее смотрит, и догадалась, что его шокирует ее мужской наряд.
 – Извини, что встречаю тебя в таком виде, Уэйд, но, когда я помогаю Сантосу загонять скот, брюки куда удобнее юбки.
 – Прекрасная дама может носить все, что угодно, оставаясь столь же прекрасной.
 Камилла засмеялась и отняла у него руку.
 – Ты всегда был мастером делать комплименты. Хочешь зайти в дом и выпить чего-нибудь прохладительного?
 – Не сейчас. Я ехал в город и решил заглянуть к тебе по пути, – он испытующе посмотрел ей в глаза. – Ты вернулась домой насовсем, Камилла? Или решила продать Валье дель Корасон?
 – Мне бы очень хотелось остаться здесь навсегда.
 – Вот и прекрасно. Я, признаться, так и подумал, услыхав, что ты скупаешь скот.
 – А как ранчо твоего отца переживает засуху, Уэйд?
 – Теперь это мое ранчо. Отец погиб прошлой осенью. Лошадь сломала ногу, попав копытом в нору суслика, и придавила его.
 – Прости, Уэйд, я этого не знала. Мне очень жаль…
 – Но я не ответил на твой вопрос. Не стану тебя обманывать, Камилла, сейчас мы переживаем нелегкие времена. Если в скором времени не пойдет дождь, я потеряю свое стадо.
 Она положила руку ему на плечо.
 – Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Приводи свое стадо на водопой к Рио-Эскондида.
 Уэйд подмигнул ей с благодарной улыбкой.
 – Я надеялся, что ты это скажешь: твой отец всегда разрешал мне поить коров в вашей реке. Не возражаешь, если я завтра с утра пригоню пятьдесят голов? Покупать воду слишком накладно.
 – Я предупрежу Сантоса, он будет тебя ждать. Но только гони стадо через северное пастбище, хорошо?
 – Я постараюсь не злоупотреблять твоим великодушием. Знаешь, у меня уже вошло в привычку каждый день смотреть на небо и молиться о дожде…
 – Ни о чем не беспокойся, Уэйд. Можешь поить здесь свое стадо, сколько потребуется.
 – Я бы хотел заплатить тебе, Кам.
 – Я ни за что не возьму у тебя денег! Мы же друзья…
 Он вдруг схватил ее руку и крепко сжал.
 – Я так ждал твоего возвращения, Камилла! Надеюсь, ты позволишь мне иногда тебя навещать?
 Заглянув ему в глаза, Камилла поняла, что он намекает на нечто большее, чем просто дружба Ей стало не по себе, и она опустила взгляд.
 – Для тебя мои двери всегда открыты. Я рада всем моим соседям, Уэйд.
 Уэйд смущенно усмехнулся.
 – Признаться, я имел в виду нечто иное, но для начала и это неплохо. Я слыхал, что ты овдовела. Мне очень жаль… А я ведь, знаешь, так и не женился Кам. Все ждал тебя…
 Она ответила вымученной улыбкой.
 – Только не говори, что ты зачах, тоскуя обо мне!
 Внезапно в его голубых глазах появилось горестное выражение.
 – Ты не поверишь, как много я о тебе думал, Кам! Я часто приходил сюда в твое отсутствие, и твой отец рассказывал мне, как ты живешь в Новом Орлеане. Я знаю все о твоей дочурке Антонии.
 Ее глаза испуганно расширились: не дай Бог, отец рассказал ему, что отец Антонии – Хантер Кингстон!
 – Что ты имеешь в виду, Уэйд?
 – Я знаю, что тебе пришлось нелегко после смерти мужа. Ведь ты растила ребенка одна!
 Камилла облегченно перевела дух.
 – Моя дочка скоро приедет в Техас вместе с тетей Пруденс. Непременно заходи, я тебя с ними познакомлю.
 – Буду очень рад, – Уэйд вдруг опять заглянул ей прямо в глаза. – Ты ведь не забыла, что я когда-то предлагал тебе выйти за меня замуж, Кам?
 – Кто бы что ни говорил, женщина никогда не забывает ни единого брачного предложения, – засмеялась Камилла, пытаясь обратить все в шутку.
   Уэйд, казалось, хотел продолжить этот разговор, но в последний момент передумал.
 – Ну, мне пора, а то до темноты не доберусь до Сан-Рафаэля.
 – Я рада, что ты заглянул, Уэйд. Приходи когда захочешь.
 Уэйд отвязал лошадь и сел в седло.
 – Ловлю тебя на слове. Да, кстати, как ты смотришь на то, чтобы вместе пойти на танцы через две недели? Ежегодный бал в честь Дня Урожая. Не забыла?
 Камилла вспомнила, что день ее рождения всегда приходился на этот праздник.
 – Не знаю… У меня сейчас так много дел…
 – А ты подумай. Я вернусь за ответом. – Он уже тронул лошадь, но внезапно остановился. – Между прочим, я наслышан о том, что у тебя были неприятности с Хантером. Вся округа, затаив дыхание, следит за развитием событий! Все хотят знать, когда состоится генеральное сражение. Так вот, если тебе понадобится помощь, можешь всегда рассчитывать на меня.
 – Спасибо, но с Хантером я разберусь сама. Это моя война, Уэйд.
 Он с сомнением покачал головой.
 – Советую тебе смотреть правде в глаза, Кам. В любом случае помни: если ты меня позовешь, я тут же примчусь.
 Уэйд пришпорил коня и уехал, а Камилла долго смотрела ему вслед.
 В какой-то момент у нее возник соблазн попросить Уэйда о помощи в борьбе против Хантера, но она сразу же отказалась от этой мысли. В поединке с Хантером Кингстоном она должна победить сама!
 Камилла вошла в дом, сняла шляпу и сразу отправилась на кухню, где Нелли как раз вытаскивала из плиты противень со свежеиспеченным пирогом.
 – М-м-м, как вкусно пахнет, Нелли! По-моему, вы прирожденная повариха, – заметила Камилла, устало опускаясь на стул. – Вы просто вовремя не поняли, в чем ваше призвание.
 Нелли откинула со лба выбившуюся из-под косынки прядь волос.
 – Я много чего не понимала, но вы даете мне возможность все начать сначала. Никогда в жизни я не была так счастлива! Мне кажется, будто я здесь – в родной семье. Только об одном мечтаю: чтобы ваша дочка поскорее приехала. Я люблю детей.
 Камилла ласково улыбнулась ей.
 – Я рада, что вы чувствуете себя здесь как дома, Нелли. Просто не знаю, что бы я без вас делала! Вы присматриваете за домом, готовите вкусную еду… Уверена, что Антония вас полюбит.
 Нелли с довольным видом выложила на блюдо золотистый пирог и начала покрывать его глазурью.
 Внимательно наблюдая за ней, Камилла заметила, что на щеках у Нелли появился здоровый румянец. Она больше не пользовалась ярким гримом, а простое платье из зеленого ситца было ей очень к лицу. Теперь она походила на добродушную даму средних лет.
 – Почту мы сегодня получали? – спросила Камилла, проведя пальцем по краю блюда и слизывая остатки глазури.
 – Угу. Я положила ее на стол у вас в кабинете.
 – Пожалуйста, принесите мне обед прямо туда, Нелли, – попросила Камилла, поднимаясь со стула. – Мне надо просмотреть бухгалтерские книги.
 – И как только вы все это выдерживаете? Целыми днями гоняете и клеймите скот наравне с мужчинами, а потом еще полночи сидите над этими проклятыми книгами. Смотрите, как бы вам не заболеть! – воскликнула Нелли.
 – Но кто-то должен это делать, – вздохнула Камилла. – Вы просто не представляете, до чего трудно разбираться в бухгалтерии моего отца!
 Нелли, подбоченившись, недовольно взглянула на нее.
 – Если вы, не дай Бог, заболеете, разбираться вообще будет некому. Не понимаю, почему вы должны каждый день наряжаться мальчиком и носиться по полям за коровами, словно простой вакеро.
 – Но это же мои коровы! – пожала плечами Камилла. – Кто же еще за ними присмотрит? Конечно, у меня есть Сантос, но все равно нужен хозяйский глаз.
 И не дожидаясь дальнейших возражений, она вышла из кухни.
 До кабинета Камилла добралась, еле волоча ноги. Только сейчас она почувствовала, как безумно устала. На словах все было легко, но вот на деле… За последнее время она выбилась из сил, выполняя мужскую работу, а в этот день чувствовала себя совсем разбитой. Камилла никогда не чуралась тяжелой работы, но вынуждена была признать, что ее силы на исходе. В такие минуты, как сейчас, когда она чувствовала себя смертельно уставшей, ей хотелось все бросить и сдаться…
 Взяв письма со стола, она опустилась в кресло и принялась рассеянно просматривать конверты. Вот приглашение на бал в честь Дня Урожая. Его Камилла отложила в сторону, не зная, будет ли у нее время съездить на праздник. А вот, наконец, долгожданное письмо, увидев которое она радостно улыбнулась. Сломав печать, Камилла начала нетерпеливо разбирать мелкий почерк своей тетушки.
  «Моя дорогая племянница, спешу сообщить тебе, что мы с Антонией прибываем двадцать второго сентября с полуденным дилижансом. Обе мы здоровы и ждем не дождемся встречи с тобой. Антония каждый день спрашивает, когда же она увидит свою мамочку. Путешествие кажется ей веселым приключением, мне же становится страшно при одной мысли о том, какой долгий путь нам еще предстоит. Меня поддерживает лишь надежда на скорую встречу с тобой. Должна сказать тебе, что я продала свой дом в Новом Орлеане и решила навсегда переселиться в Техас. Надеюсь, ты не сочтешь меня слишком самонадеянной, но мне бы очень хотелось жить вместе с тобой. Луи Дюпре посетил меня на прошлой неделе. Он сказал, что некоторое время был в отъезде, и просил передать, что скоро сам навестит тебя в Техасе. Мне кажется, он все еще питает надежду в один прекрасный день на тебе жениться. Береги себя! 
  Любящая тетя Пруди». 
 Камилла со слезами на глазах прижала письмо к груди. Она не смела надеяться, что тетя Пруди согласится остаться с ней в Техасе, и считала себя не вправе даже просить об этом. И вот – такая новость! На сердце у нее стало легко. Ведь кроме Антонии и тети у нее не было родни, а теперь они будут жить вместе!
 Но перечитав письмо еще раз, Камилла нахмурилась. Луи Дюпре был ей добрым другом, но она вдруг вспомнила, как он умолял ее не возвращаться в Техас. Вообще, после того, как Камилла сообщила ему о своем намерении, Луи вел себя довольно странно. Он иногда проявлял такую требовательность и властность, словно Камилла была его собственностью, а однажды пришел в полную ярость и потребовал, чтобы она вышла за него замуж. В тот вечер Камилла даже немного испугалась… Но сейчас ей не хотелось думать о Луи. Она чувствовала себя такой счастливой при мысли о том, что скоро обнимет Антонию и тетю Пруди!
 Поднявшись с кресла, Камилла подошла к окну и выглянула во двор. Вот Сантос вышел из конюшни и отправился в свой дом за амбаром, где Марианна с сыновьями уже наверняка ждут его к ужину. «Все-таки жизнь – хорошая штука!» – подумала Камилла. Уже через три дня она увидит свою дочь, и тогда у нее будет все для полного счастья. Ну… почти все. Останется только найти человека, убившего ее отца. И если этим человеком окажется Хантер, им предстоит еще одна встреча. Последняя.
 Камилла прижалась к стеклу разгоряченным лбом. Как нанести смертельный удар единственному мужчине, с которым она была близка? Хватит ли у нее сил оборвать его жизнь? Ведь он отец ее ребенка!




 12


 Камилла с волнением ждала приезда Антонии и тети Пруди, но дилижанс опаздывал уже на два часа. Жестоко страдая от послеполуденной жары, они с Джанет то заходили в контору, то вновь принимались беспокойно вглядываться в пыльную даль главной улицы Сан-Рафаэля, высматривая приближение почтовой кареты.
 Горячий ветер обжигал их лица. Когда жара стала невыносимой, Джанет уговорила Камиллу зайти к ней домой отдохнуть, клятвенно заверив подругу, что ее муж Хэл останется ждать у конторы и незамедлительно известит их о прибытии экипажа.
 Натягивая поводья, Пит Бикфорд произнес замысловатое ругательство. Он не заметил поваленного дерева, перегородившего дорогу, и не сумел вовремя остановить карету. Дилижанс, подпрыгивая и кренясь, с трудом переехал через ствол, едва на свалившись набок. Пит быстро остановил лошадей и закричал, обращаясь к пассажирам:
 – Никто не пострадал?
 – Что случилось? – раздался испуганный женский голос, и миссис Пруденс О'Нил высунула голову из окна.
 – Извините, мэм, – сказал Джек Морган. – Мы наехали на поваленное дерево. Малышка не ушиблась?
 – Нет, с нами все в   порядке. Просто немного тряхнуло.
 Положив карабин на деревянное сиденье, Джек Морган слез с козел и сунул голову в окошко, чтобы убедиться, что обе пассажирки не пострадали. Затем он обошел дилижанс сбоку, осмотрел заднее колесо и громко выругался, обнаружив, что оно сильно повреждено. Вытащив из кармана платок, Джек отер пот с лица и шеи, отвинтил крышку с фляги, отхлебнул воды и протянул фляжку Питу.
 – Ну и как? – поинтересовался тот, скрывая за напускной небрежностью смущение и тревогу.
 – Скверно. Могу тебе точно сказать: мы никуда не тронемся, пока не починим это колесо.
 Бикфорд спустился с козел и осмотрел поврежденное колесо. Свои чувства он тоже выразил громким проклятьем.
 – Черт побери, нам еще два часа пути до Сан-Рафаэля! Даже если выпрячь лошадь и съездить в город за помощью, до ночи нам не обернуться.
 – А если жара не спадет, мы здесь изжаримся заживо, – раздраженно заметил Джек. – Да мы-то ладно, а вот что делать с леди и с малышкой?
 Он подошел к карете и распахнул дверь.
 – Советую вам и маленькой мисс   выйти, мэм.   Посидите пока в   тенечке под мескитовым деревом, там будет попрохладнее, чем в   карете.
 Пруденс О'Нил поднялась с сиденья, и Джек помог ей выбраться из экипажа. Потом он поднял на руки девочку и ласково улыбнулся ей.
 Пруденс оказалось достаточно одного взгляда, чтобы оценить положение.
 – Что же нам делать? Мы не можем ехать со сломанным колесом!
 – Все верно, мэм. Есть два выхода: Пит может взять из упряжки одну из лошадей и съездить в   Сан-Рафаэль – или давайте просто подождем, пока кто-нибудь не проедет мимо, и тогда попросим о помощи.
 – И какой же из двух вы предпочитаете, мистер Морган?
 Мысленно Джек должен был признать, что миссис О'Нил отлично держится в   этой трудной ситуации: другая на ее месте давно ударилась бы в истерику. Он окинул женщину наметанным взглядом. Средних лет, хорошо одета. Золотисто-каштановые волосы, уже припудренные на висках сединой, гладко зачесаны назад, оставляя красивое лицо открытым, и сколоты на затылке гребнями из слоновой кости. Сразу было видно, что это настоящая леди.
 Джек перевел взгляд на маленькую девочку с длинными черными волосами, перевязанными голубой ленточкой, которую миссис О'Нил крепко держала за руку. Ее голубое платьице было украшено оборочками и белым кружевом, большие карие глаза смотрели весело и доверчиво. Она улыбнулась, и Джек заметил прелестные ямочки у нее на щеках.
 – Ну что ж, мэм, – сказал он, окидывая взглядом дорогу, иссеченную глубокими бороздами от колес многочисленных экипажей, – я бы предложил немного подождать. По этой дороге часто ездят; очень может быть, что в скором времени кто-нибудь нас подберет.
 – Хорошо бы поскорее: моя племянница ждет нас в Сан-Рафаэле. Она просто заболеет от беспокойства, если мы не приедем вовремя.
 – А как зовут вашу племянницу, мэм? Может, я ее знаю? – задумчиво спросил Джек.
 – Ее зовут миссис Камилла Кастельо.
 – Так вы приехали к Камилле?! Мы же с Питом ее и привезли несколько недель назад! Я знал Камиллу, когда она была еще вот такой малышкой, – Джек опустился на корточки перед девочкой. – А вы состоите с ней в родстве, маленькая леди?
 – Антония – дочь Камиллы и моя внучатая племянница, – объяснила Пруденс. – Поскольку другой семьи у меня нет, я решила перебраться к ним в Техас.
 Лицо Джека озарилось радостной улыбкой.
 – Вот это да! Бьюсь об заклад, Камилла будет рада вас видеть.
 – Надеюсь… Но сколько же нам придется ждать? Как вы думаете, мистер Морган?
 – Трудно сказать. Советую вам на всякий случай все-таки присесть под деревом.
 Пруденс вынула из ридикюля кружевной носовой платочек и промокнула выступившую на лице испарину.
 – Я, пожалуй, последую вашему совету – такая ужасная жара!
 – Не беспокойтесь, мэм, кто-нибудь непременно подъедет. Посидите с малышкой в тени, а я принесу вам водички попить.
 Когда Камилла вернулась в контору почтовой компании, ей сообщили, что никаких сведений о дилижансе по-прежнему нет. Джанет на этот раз не смогла пойти с ней – не с кем было оставить детей, – и Камилла какое-то время ходила взад-вперед по деревянному тротуару, а потом села на скамью в тени.
 Ей уже мерещились всяческие ужасы. Она тщетно старалась убедить себя, что о нападении апачей не может быть и речи: они редко появлялись вблизи Сан-Рафаэля с тех пор, как десять лет назад был выстроен форт Бисон. Но порой невесть откуда появлялась горстка молодых головорезов и атаковала ничего не подозревающих путников. А главное – всегда существовала угроза со стороны команчерос. Камилла пыталась выбросить тревожные мысли из головы, уговаривая себя, что все это вздор, что скорее всего дилижанс просто задержался на последней промежуточной станции, но у нее ничего не получалось.
 Заглянув в окно конторы, она посмотрела на стенные часы. Дилижанс опаздывал уже на три часа! Камилла решила, что подождет еще час, а потом – если карета не покажется – отправится на поиски. Время тянулось нестерпимо медленно: ей было бы легче, если бы с нею была Джанет. Не отрывая взгляда от дороги, она чувствовала, как сердце ноет от мучительного беспокойства.
 Хантер издалека заметил покосившийся набок дилижанс, перегородивший дорогу. Он остановил свой фургон на обочине, спрыгнул на землю и медленно направился к дилижансу, гадая, что могло случиться. Джек в это время изучал сломанное колесо. Увидев Хантера Кингстона, он испустил шумный вздох облегчения.
 – Слава Богу, мистер Кингстон, вы как раз вовремя! Мы попали в скверную переделку.
 Опустившись на колени, Хантер осмотрел поломку.
 – Я бы сказал, что никуда эта развалюха не поедет, пока вы не замените колесо, Джек. Что произошло?
 Джек кивком головы указал на поваленный ствол, лежавший поперек дороги.
 – Прямо как будто кто-то подшутил над нами, но мы налетели на это дерево.
 Хантер выпрямился.
 – Скорее всего его повалило ветром. Вчера вечером была настоящая буря. У меня с амбара сорвало крышу, вот я и отправился в город за досками.
 – Нам повезло, что вы подъехали. У нас две пассажирки, и я ума не приложу, что с ними делать, – признался Джек.
 – Чем я могу помочь?
 – Буду вам очень признателен, если вы отвезете их в город, – вставил Пит. – Мы с Джеком останемся здесь, а когда стемнеет, разведем костер, чтобы никто не врезался в дилижанс. Прошу вас зайти в контору и предупредить, чтобы нам прислали помощь.
 Заглянув внутрь кареты, Хантер обнаружил, что она пуста.
 – А где же пассажиры?
 Джек кивнул в сторону мескитового дерева, под которым Антония спала, положив головку на колени Пруденс.
 – На редкость славная девчушка, мистер Кингстон.
 Хантер подошел к дереву и, сняв шляпу, представился:
 – Меня зовут Хантер Кингстон, мэм. Если позволите, я отвезу вас с девочкой в город.
 К изумлению Хантера, женщина вдруг смертельно побледнела. Можно было подумать, что она увидела привидение. Хантер не мог понять, чем так напугал ее, и повернулся за поддержкой к Джеку, подошедшему следом за ним.
 – Вам нечего опасаться, мэм, мистер Морган хорошо меня знает.
 Пруденс крепко прижала к себе Антонию. Первым ее побуждением было немедленно отказаться от помощи, предложенной Хантером Кингстоном. Что за роковая случайность послала им на подмогу именно этого человека?! Камилла вряд ли придет в восторг, если они с Антонией воспользуются услугами виновника всех ее несчастий. «Какая горькая насмешка судьбы, – подумала она, глядя на отца Антонии. – Хантер Кингстон даже не подозревает, что перед ним его дочь!»
 – Мистеру Кингстону вы можете довериться смело, миссис О'Нил. Он уважаемый человек, – подтвердил Джек Морган и, обернувшись к Хантеру, представил ему незнакомую даму: – Мистер Кингстон, это миссис О'Нил, родственница Камиллы Монтес, а это – ее дочка Антония.
 Хантер удивленно уставился на девочку, которую до сих пор почти не замечал. У нее были серьезны карие глаза, очень похожие на его собственные, но только они смотрели с неописуемо прелестного, прямо-таки ангельского личика. Хантер никогда особенно не интересовался детьми, но эта девочка… Неужели это та самая дочь, о которой говорила Камилла? Он тогда не поверил, что у нее есть ребенок, но, как оказалось, напрасно. Черт побери, а что, если Камилла сказала правду и это действительно его дочь?!
 – Прошу вас, пойдемте со мной, миссис О'Нил. Вы оглянуться не успеете, как я доставлю вас с девочкой в Сан-Рафаэль.
 С этими словами Хантер направился к своему фургону. Он был потрясен и совершенно сбит с толку. Он давно уже понял, что между ним и Камиллой стоит какая-то страшная ложь. Но она явно сказала правду о ребенке… Неужели Антония и в самом деле его дочь?!
 Хантер помог Пруденс забраться в его фургон, пока Пит и Джек перегружали туда же багаж и мешок с почтой. Когда Хантер нагнулся, чтобы взять девочку, она доверчиво уцепилась ручонками за его шею и улыбнулась так приветливо и открыто, что он ощутил укол в сердце. Пришлось быстро опустить Антонию на колени двоюродной бабушке и заняться поводьями, чтобы скрыть замешательство.
 Мысли толпились в голове Хантера, сталкивались,   не позволяя додумать ни одну до конца. Надо было смотреть на дорогу, но Хантер не мог отвести глаз от сидевшей рядом с ним девочки. Наконец, решив, что следует хоть как-то поддерживать разговор, он перевел взгляд на тетку Камиллы.
 – Ни о чем не тревожьтесь, миссис О'Нил, я доставлю вас в Сан-Рафаэль еще засветло. Вряд ли Камилла будет сильно обеспокоена: ведь дилижанс часто опаздывает.
 – Спасибо, что подвезли, мистер Кингстон. Я уже начала думать, что придется заночевать у обочины.
 Эти любезные слова дались Пруденс с трудом. Если бы не уставшая и проголодавшаяся Антония, она бы, наверное, отказалась ехать с ним. Интересно, что испытывает Хантер Кингстон, сидя рядом с дочерью, которую знать не желал все эти годы? Ведь сейчас-то он наверняка догадался, чей это ребенок! Что таится за его внешней невозмутимостью? Ей очень хотелось надеяться, что его мучает совесть…
 – Вы надолго привезли дочку Камиллы в Техас, миссис О'Нил? – спросил Хантер, с трудом отрывая взгляд от малышки, сонно привалившейся к его боку.
 «Дочку Камиллы»? Так, значит, он и теперь отказывается признать себя отцом?! Ей очень хотелось сказать что-нибудь убийственно-разоблачительное, чтобы сбить спесь с этого мерзавца, но Антония выбрала именно этот момент, чтобы потянуть Хантера за рукав.
 – Можно мне подержать поводья? – спросила девочка. – Мамочка иногда катает меня на своей лошадке.
 – Нет, Антония, нельзя! – воскликнула Пруденс, взяв девочку за руку и стараясь отодвинуть ее подальше от Хантера.
 Что скажет Камилла, когда узнает, что они согласились воспользоваться услугами этого человека?! Если бы они сейчас не проезжали по совершенно пустынным местам, Пруденс, очевидно, настояла бы, чтобы Хантер Кингстон их высадил.
 Хантер невольно улыбнулся очаровательной малютке. «Может, она и не моя плоть и кровь, – подумал он, – но все равно чертовски хороша!»
 – Я не возражаю, но тебе придется сесть ко мне на колени, – объяснил он девочке.
 Не успела Пруденс что-либо возразить, как Антония вскарабкалась на колени к Хантеру, и он передал ей вожжи, не выпуская их концы из собственных рук. Радостный детский смех прозвучал в его ушах подобно музыке. Антония подняла к нему лицо, ее карие глаза сияли от счастья.
 – Дядя хороший! – изрекла она.
 Хантер почувствовал, как к горлу подступил какой-то теплый комок.
 – Ты тоже мне нравишься, Антония.
 Он вдруг понял, что просто не сможет жить дальше, пока не узнает наверняка, кто является отцом этой девочки. Теперь, когда он увидел ее, он должен знать правду!
 – Сколько тебе лет, Антония? – тихонько спросил он, не обращая внимания на возмущение миссис О'Нил. – Когда у тебя день рождения?
 Он не привык общаться с детьми, и ему трудно было судить самому о ее возрасте. Девочка отпустила поводья и показала ему четыре пальчика.
 – Мне четыре, но мамочка говорит, что в июне будет пять.
 Весь напрягшись, Хантер начал отсчитывать время назад. Да, сроки сходились! Антония вполне могла быть его дочерью! У Камиллы не было мужчин до него, это он знал точно… У Хантера перехватило дыхание, он невольно крепче прижал к себе девочку.
 «Клянусь Богом, Камилла мне за это заплатит!» – подумал Хантер. Она похитила у него самое дорогое, что может быть на свете, – его ребенка! Боже, неужели она оказалась способной на такую низость?! Может быть, он все-таки ошибается?
 Бросив взгляд на тетку Камиллы, Хантер увидел, как она рассержена. Она  знала! Миссис О'Нил знала, что Антония его дочь! Теперь он понял, почему она повела себя так странно, когда их представили друг другу. Стиснув зубы, он крепко сжал в кулаках поводья. Камилла еще пожалеет о том дне, когда решила вернуться в Техас! Он уже почти решил прекратить войну с ней, но теперь передумал. На какой же грязный трюк она отважилась: украла у него ребенка! Его ум лихорадочно работал, обдумывая, какие меры надо будет предпринять, чтобы забрать девочку к себе. Ненависть и боль, пять лет таившиеся под спудом, вышли наружу, вскрылись, как старая рана.
 Ему хотелось прижать Антонию к груди и никогда не отпускать это маленькое тельце – частицу его крови и плоти. Но Хантер не поддался искушению: надо было все тщательно продумать и взвесить, ни в коем случае не совершать опрометчивых поступков.
 А ведь ему хотелось думать, что Камилла уже не имеет над ним прежней власти! Но оказалось, что у нее в руках такая сила, которая может полностью его уничтожить… Хантер не знал, зачем она вернулась в Техас и попытается ли использовать дочь, чтобы поставить его на колени. В любом случае он должен быть наготове, чтобы противостоять ее коварным замыслам.
 И все-таки кое-что по-прежнему ставило Хантера в тупик. Если Камилла собирается использовать Антонию в борьбе против него, зачем же было выдавать ее за дочь человека по фамилии Кастельо?
 Антония поглядела на доброго дядю, разрешившего ей править лошадьми, и улыбнулась.
 – Спасибо, мистер Кингстон, – сказала она. Хантер заметил, что волосы у нее надо лбом слегка вьются – в точности как у Камиллы.
 – Всегда к твоим услугам, Антония.
 Он понял, что уже успел по уши влюбиться в малютку: она напоминала ему Камиллу – но не нынешнюю, холодную и расчетливую красавицу, которая, не зная страха и сомнений, идет к своей цели, а прежнюю – нежную и чистую девочку.
 – Хотите, я покажу вам что-то очень-очень красивое? – спросила Антония.
 – Конечно, хочу.
 Антония передала ему вожжи и сунула ручку за пазуху голубого платьица. У Хантера перехватило дыхание: он узнал золотую цепочку своей бабушки, которую подарил Камилле на ее шестнадцатый день рождения!
 – Мамочка сказала, что это ей подарил мой папа. Она говорит, что он меня очень любил. Но знаете, он уже умер…
 Хантер едва не обезумел от гнева. Видит Бог, Камилле за многое придется ответить. Ему никак не удавалось привести мысли в порядок; он был уверен только в одном: Антония – его дочь.
 Но за что Камилла ему мстит? Хантер мучительно старался вспомнить, в чем он так страшно провинился перед ней. И неужели ей мало той боли, что она ему причинила пять лет назад?




 13


 Вечерние тени удлинились и легли поперек опустевшей улицы, а Камилла все ждала у конторы появления почтовой кареты. Джанет забегала ее навестить, но ушла домой к своей семье, и она опять осталась одна. Тревога Камиллы росла с каждой минутой. Но в тот самый миг, когда она наконец приняла решение позвать Сантоса и выехать навстречу пропавшему дилижансу, ее внимание привлек звук приближающегося экипажа. Камилла бросилась навстречу, но остановилась как вкопанная, узнав фургон Хантера Кингстона. Боже, какое разочарование! Но что за женщина сидит рядом с ним? А на коленях у Хантера – ребенок…
 Камилла безмолвно дождалась, пока Хантер не остановил своих лошадей. Все это было похоже на сон, но Хантер действительно привез ее дочку и тетю Пруденс!
 Завидев Камиллу, Антония тотчас же беспокойно заерзала: ей не терпелось поскорее спуститься вниз.
 – Мамочка, мамочка! – закричала она. Хантер опустил девочку на землю. Со всей быстротой, на какую были способны ее резвые ножки, Антония бросилась в распахнутые объятия матери.
 Камилла подхватила ее на руки и крепко прижала к себе. Какое счастье – обнять свою обожаемую дочурку, знать, что девочка в безопасности! Но через плечо Антонии она увидела лицо Хантера, и его выражение заставило ее похолодеть. Камилла перевела недоумевающий взгляд на свою тетю.
 Тетя Пруди обняла племянницу за плечи и поцеловала ее в щеку.
 – Нам следует поблагодарить мистера Кингстона за то, что он доставил нас сюда в целости и сохранности. Дилижанс сломался, и он был так любезен, что предложил нам свои услуги.
 Камилла поймала многозначительный взгляд тети словно стремившейся предупредить ее о чем-то. Продолжая одной рукой держать дочку, она крепко обняла Пруденс другой.
 – Как я рада, что вы с Антонией наконец-то сюда добрались! – прошептала она. – Я жить не могу без вас обеих.
 Затем, собравшись с силами, Камилла повернулась к Хантеру.
 – Я перед тобой в долгу. Спасибо, что подвез их.
 Хантер не сводил с нее пронизывающего взгляда.
 – Можешь не благодарить. Свой долг я скоро получу сполна, – улыбнувшись девочке, которую она держала на руках, он добавил: – Тебе все-таки придется ответить на кое-какие вопросы, Камилла.
 Не сказав больше ни слова, Хантер подхватил мешок с почтой и прошел мимо нее в контору.
 – Это хороший дядя, – сказала Антония. – Он мне нравится.
 Камилла глубоко вздохнула, еще крепче прижимая к себе дочку. Нет, она не позволит Хантеру Кингстону испортить ей настроение в такой день! Наконец-то вся ее семья в сборе, и эту радость никто у нее не отберет. Но в глубине души Камиллу разбирало любопытство: что подумал Хантер об Антонии? А впрочем, какая разница? Он отрекся от дочери уже дважды: в первый раз еще до ее появления на свет, а во второй раз совсем недавно, во время ночного свидания на берегу реки. Им с Антонией никто не нужен. Они прекрасно справлялись без Хантера до сих пор, и в будущем она не позволит ему осложнять жизнь себе и дочери.
 – Уже очень поздно, боюсь, нам придется заночевать сегодня в городе, тетя Пруди. Вы обе наверняка устали от долгого путешествия.
 – Ты просто не можешь себе представить! Мало нам было неприятностей, так пришлось еще добираться до города с помощью Хантера Кингстона! Я чуть не упала в обморок, когда поняла, что другого выхода нет. Да, что и говорить, у нас был не самый удачный день.
 – Идемте в гостиницу. Примете горячую ванну, плотно поужинаете, и вам сразу станет гораздо лучше. Я пошлю Сантоса за багажом.
 Когда Камилла, Пруденс и Антония вошли в ресторан Кингстон-отеля, он буквально ломился от посетителей. Их усадили за угловой стол, и Пруденс с удивлением огляделась по сторонам.
 – Я понятия не имела, что Сан-Рафаэль стал таким бойким местом! Этот отель сочли бы роскошным в любом городе мира.
 Камилла пожала плечами. Что ж, нельзя не признать: отец Хантера постарался на славу. Стены зала были обшиты темными дубовыми панелями, на полу лежал толстый темно-красный ковер. На каждом столе, покрытом белоснежной скатертью, красовались великолепные серебряные приборы.
 – Да, здесь все на высшем уровне. Но вы же не могли не заметить, кто владелец отеля, тетя Пруди.
 – Разумеется, я обратила внимание на имя Кингстона и, признаться, не могу понять, почему мы остановились именно здесь. Я же знаю, каково твое отношение… к этому человеку.
 – У нас не было выбора, тетя Пруди: это единственный отель в городе.
 Антонии скоро стало скучно рассматривать книжку с картинками, которую дала ей мать: вокруг было столько нового и интересного! Внезапно девочка вскочила на ноги. Не успела Камилла понять, что происходит, как ее дочка стрелой пронеслась через зал и, к ужасу Камиллы, уцепилась за рукав Хантера Кингстона. Ей стало дурно, когда Хантер нагнулся и поднял Антонию на руки. Обведя глазами зал, он неторопливо направился к их столу.
 – Смотри, мамочка, я привела хорошего дядю! Это мистер Кингстон, – пояснила Антония, целуя его в щеку.
 Камилла медленно поднялась из-за стола. Было невыносимо видеть Антонию на руках у человека, который предал ее.
 – Ты не должна мешать мистеру Кингстону, доченька.
 – Уверяю тебя, Антония мне ничуть не мешает, – возразил Хантер, усаживая девочку на стул и тепло улыбаясь ей.
 – Я и не знала, что ты любишь детей, Хантер, – язвительно заметила Камилла, не сумев сдержаться.
 Как ни в чем не бывало, он уселся за стол и опять заглянул в милое детское личико.
 – Оказывается, люблю. Особенно  вот эту девочку.
 И опять Камилле стало нехорошо от его взгляда. На мгновение она даже утратила дар речи. Что за игру затеял Хантер? Он явно старается подружиться с Антонией. Но зачем? Неужели он собирается использовать девочку в войне против нее? Ну уж нет, этого она ему никогда не позволит.
 – Думаю, ты меня поймешь, если я попрошу тебя уйти, Хантер. Антония сегодня очень устала. Как только мы поужинаем, я уложу ее спать.
 Но Хантер невозмутимо улыбнулся, глядя на малышку, и Антония ответила ему взглядом, полным веселого любопытства.
 – У тебя замечательная дочь, Камилла. Мне она очень нравится. Я не стану вас задерживать, но, надеюсь, ты не будешь возражать, если я составлю вам компанию за ужином?
 – Я буду возражать! – сквозь стиснутые зубы проговорила Камилла, но Хантер сделал вид, что не слышит.
 Обернувшись через плечо, он щелкнул пальцами, и рядом с ним как из-под земли вырос официант.
 – Дэвис, передайте Морису, чтобы приготовил что-нибудь повкуснее для моих гостей. И позаботьтесь об особом угощении для юной леди.
 – Да, сэр. Сию минуту, сэр, – на ходу бросил официант и помчался исполнять приказание мистера Кингстона.
 – Послушай, Хантер, тебе не кажется…
 – Не стоит благодарить меня, Камилла, – перебил ее Хантер. – Для меня большая честь – поужинать с тремя самыми очаровательными дамами Сан-Рафаэля.
 В его темных глазах явно читалась насмешка, и Камилла почувствовала, что понемногу закипает. Хантер прекрасно знал, что она не может устроить ему сцену посреди ресторана, да еще в присутствии дочери! Ну что ж, на этот раз придется уступить, но Камилла твердо решила отравить ему радость победы. Пусть посидит за столом, но только молча: она будет вести себя так, будто его здесь нет!
 Хантер улыбнулся ей и подмигнул Антонии, потом откинулся на спинку стула. Казалось, он чувствует себя прекрасно. Камилла демонстративно повернулась к тетушке: может быть, если просто перестать обращать на него внимание, ему станет не по себе и он уйдет?
 – Как поживает семья Дюпре, тетя Пруди?
 – У них все хорошо. Плантация Дюпре впервые за много лет принесла отличный урожай сахарного тростника. Луи просил еще раз передать, что собирается вскоре тебя навестить.
 Пруденс сразу поняла замысел своей племянницы, но, являясь настоящей леди, была смущена необходимостью столь явно пренебрегать приличиями – хотя ее и возмутила бесцеремонность, с которой Хантер Кингстон навязал им свое общество.
 – Я хочу услышать обо всех моих друзьях! – заявила Камилла, справедливо рассудив, что лучший способ отделаться от Хантера – это завести разговор о людях, совершенно ему незнакомых.
 Пока Пруденс делилась с нею новостями о многочисленных общих знакомых, оставшихся в Новом Орлеане, Камилла украдкой взглянула на Хантера и с досадой обнаружила, что ее план не сработал. Хантер был полностью поглощен общением с Антонией и даже не прислушивался к ее разговору с тетей! Пруденс продолжала что-то рассказывать, но Камилла перестала слушать: ей было интересно, о чем Хантер говорит с ее дочерью.
 – Скажи мне, Антония, – спросил он, – тебе понравилось путешествовать в почтовом дилижансе?
 – Да, было очень весело, но тетя Пруди сказала, что это «нецивилизованный способ передвижения», – важно пояснила малютка.
 – Наверное, ты будешь скучать по своим друзьям из Нового Орлеана?
 – Не знаю… Мамочка говорит, что мне понравится жить на ранчо. Она обещала, что у меня будет свой пони!
 – А по отцу ты скучаешь?
 Камилла до боли закусила губу. Голос тети Пруди отдавался у нее в ушах подобно жужжанию шмеля: она не разбирала ни слова, потому что, затаив дыхание, ждала ответа Антонии.
 – Я его совсем не помню. Мой отец умер давным-давно. Мамочка мне сказала, что когда люди умирают, они больше не могут вернуться…
 Хантер медленно поднял глаза на Камиллу, и ей стало ясно, что ситуация его больше не забавляет. Не отводя взгляда, он неожиданно поднялся из-за стола.
 – Очень жаль, но я, видимо, все-таки не смогу поужинать с вами. Прошу прощения, дамы, но меня ждут срочные дела.
 С поразившей Камиллу резкостью он повернулся спиной и пересек зал таким стремительным шагом, что едва не налетел на официанта в дверях.
 – Что случилось? – удивилась сбитая с толку Пруденс. – Сначала он чуть ли не силой навязал нам свое общество, а потом вдруг так невежливо нас бросил…
 Камилла пожала плечами и, взглянув на дочку, понизила голос.
 – Ему, наверное, что-то не понравилось. Понимаешь, Хантер спросил Антонию о ее отце…
 – Вот как? Но они уже говорили об этом по дороге… Что же его теперь так расстроило?
 – Не знаю. Он вообще ведет себя очень странно. Совсем недавно он в очередной раз отказался признать, что Антония – его ребенок, а теперь вот недоволен, что она считает своим отцом другого человека. Я ничего не понимаю.
 Камилла почувствовала новый приступ гнева: Хантеру все-таки удалось отравить ей радость встречи с тетей Пруди и Антонией!
 – Мамочка, а почему ушел мистер Кингстон? – спросила Антония. – Я думала, он хочет с нами поужинать.
 Камилла взяла дочку за руку, заставив себя позабыть обо всех своих огорчениях.
 – Мистер Кингстон очень занятой человек, золотко. Он просто вспомнил о делах и понял, что не сможет с нами поужинать.
 – Мистер Кингстон мой друг, мамочка. Я сразу поняла, что он меня любит!
 У Камиллы сжалось сердце. Нет, Хантер не любил Антонию. Если бы любил, он не стал бы ждать пять лет, чтобы проявить к ней интерес. Она не знала, что Хантер задумал на этот раз, но было ясно, что доверять ему нельзя. Камилла пока не могла сообразить, каким образом он попытается использовать дочку в борьбе против нее, но не сомневалась в том, что для него все средства хороши. Хантер не остановится ни перед чем!
 Джанет только что уложила детей спать и села отдохнуть с книгой на диване в своей маленькой гостиной. Хэл должен был вернуться с фермы еще не скоро. Услыхав громкий стук в дверь, Джанет отложила книгу, не понимая, кто бы это мог быть в такой поздний час. Открыв дверь и увидев на пороге Хантера Кингстона, она уставилась на него в недоумении. Впрочем, удивилась она уже меньше, чем в прошлый раз…
 – Мне надо поговорить с тобой, Джанет. Мне необходимы ответы на некоторые вопросы, и их можешь дать только ты.
 Джанет так и не нашла что сказать и лишь с открытым ртом проводила его взглядом, когда он бесцеремонно протиснулся мимо нее и вошел в комнату.
 – Уже очень поздно, Хантер, – пробормотала она наконец. – И, кроме того, в прошлый раз я все, что могла, сказала тебе.
 – Джанет, если у тебя есть сердце… Ради Бога, поговори со мной! Честное слово, я тебя надолго не задержу.
 – Если речь идет о Камилле…
 – Вот именно, черт побери! Речь идет о Камилле… и Антонии.
 – Я не стану говорить с тобой о Камилле и о твоей дочери, Хантер. Пять лет их судьба тебя нисколько не волновала! Почему же теперь ни с того ни с сего вдруг проснулся такой интерес?
 Темные глаза Хантера стали совершенно безумными.
 – Значит, это правда?! Антония действительно моя дочь?!
 – Хантер, ради Бога, не начинай! – Джанет остановилась в дверях, ее голубые глаза сверкали гневом. – Не пытайся делать вид, будто ты раньше об этом не знал. Ты сделал Камилле ребенка и бросил ее, мне это отлично известно! Ладно, в конце концов – такое бывает. Но вот чего я не могу стерпеть, так это твоего полнейшего равнодушия! Ты даже не захотел узнать, кто у тебя родился: сын или дочь. И не смей приходить в мой дом со сказками о том, что ты ничего не знал о существовании своей дочери!
 Когда Хантер заговорил, Джанет не узнала его голоса: он был каким-то безжизненным, лишенным всяких интонаций.
 – Бог мне свидетель, Джанет, я не знал, что Камилла была беременна, когда уехала из Сан-Рафаэля. Я впервые услышал об Антонии несколько недель назад. Сама Камилла мне сказала, что у меня есть дочь, но я ей не поверил. Я решил, что она все придумала, лишь бы мне досадить…
 Он провел ладонью по волосам, и Джанет заметила, что рука у него дрожит. Впервые у нее зародилась мысль, что Хантер, возможно, говорит правду. Но тогда… Если он ничего не знал об Антонии, значит, кто-то сыграл злую шутку с ним и с Камиллой! Кто-то умышленно разлучил их на пять лет! В эту минуту она не могла сказать, кто именно: отец Хантера или отец Камиллы. А может быть, оба?..
 – Вот что, Хантер, – наконец решительно произнесла Джанет, – садись-ка и расскажи мне все по порядку. Я хочу выслушать твою версию этой истории: что говорит Камилла, мне уже известно. Но советую говорить только правду! Если ты солжешь, поверь, я об этом узнаю.
 Хантер кивнул. Слава Богу, хоть Джанет согласилась его выслушать! Все так запуталось… Может быть, она ему поможет разобраться, что к чему?
 Усадив Хантера на диван, Джанет опустилась в кресло и взяла вязанье, чтобы занять чем-то руки.
 – Я даже не знаю, с чего начать, – признался Хантер, откинувшись на спинку дивана и глядя на потолок.
 – Расскажи о своей поездке в Сент-Луис. Мне кажется, все неприятности начались именно с нее.
 Хантер глубоко вздохнул, уносясь мыслями в прошлое.
 – Я прекрасно помню, что не хотел туда ехать, Я был так влюблен в Камиллу, что ни о чем другом и думать не мог! Мы с ней уже говорили о свадьбе, и, приехав в Сент-Луис, я первым делом купил ей кольцо. Думал, как только вернусь, мы поженимся, и пусть ее отец, да и мой тоже, говорят, что хотят!
 Джанет нахмурилась. Пока все было очень похоже на правду: Камилла в то время тоже не сомневалась в том, что Хантер хочет на ней жениться. Если человек способен так лгать, то это уже не человек, а сам дьявол!
 – Почему же ты отказался признать ребенка своим, когда отец сказал тебе, что Камилла… беременна?
 Ей было неловко говорить о столь деликатном предмете, но она твердо решила выяснить подоплеку этой старой тайны раз и навсегда.
 – Да в том-то и дело, что ничего подобного отец мне не говорил! Когда я вернулся домой, оказалось, что Камилла уже уехала. Отец сказал мне, что она приходила к нему и грозила рассказать всем, будто я… соблазнил ее, если он не даст ей солидную сумму денег.
 – И ты поверил, что Камилла на такое способна?!
 – Да нет же! Впрочем, все это я объяснял тебе в прошлый раз, Джанет.
 – Но ты ни слова не сказал о том письме, которое послал Камилле. О письме, в котором ты писал, что не любишь ее и хочешь жениться на другой! Это письмо действительно существовало: Камилла узнала твой почерк.
 Хантер недоуменно взглянул на нее.
 – Я ничего не понимаю, Джанет! Камилла мне тоже говорила об этом… Но я написал ей одно-единственное письмо, и оно было послано из Сент-Луиса. Я писал, что хочу жениться на ней, как только вернусь в Техас.
 – Мы явно говорим о разных вещах. То письмо, что имею в виду я, Камилле вручил твой отец.
 – Но я ничего не знаю о подобном письме!
 – Ну что ж, зато  я точно знаю, что Камилла не получала от тебя никаких писем из Сент-Луиса.
 Хантер обеими руками схватился за виски.
 – У тебя найдется что-нибудь выпить, Джанет? Только покрепче! Мне необходим добрый глоток виски…
 Отложив вязанье, Джанет встала и вышла в кухню. Вернувшись, она протянула Хантеру полстакана виски. Он отхлебнул глоток и опять откинулся на спинку дивана.
 – У меня появилось жуткое подозрение, что мой отец и отец Камиллы приложили руку к тому, что случилось, Джанет, – медленно проговорил он.
 – Мне известно только одно: когда мистер Монтес узнал, что Камилла ждет от тебя ребенка, он отправился к твоему отцу. Понятия не имею, что между ними произошло. Наверное, этого мы никогда не узнаем… Но когда мистер Монтес вернулся домой после разговора с твоим отцом, он был в ярости.
 – Когда же сама Камилла пошла к моему отцу?
 – Она к нему не ходила! Это он к ней пришел. Вернее, он пришел на берег Рио-Эскондида, где она ждала тебя, и предложил ей денег с условием, что никто в Сан-Рафаэле, и особенно Лидия Мюррей, никогда не узнает об этой истории. Вот тогда-то он и показал ей твое письмо. Он сказал, что ты вернулся из Сент-Луиса и сразу снова уехал, как только узнал, что она беременна. Сказал, что ты не хочешь ее видеть, и именно поэтому написал ей письмо. Это его собственные слова!
 – Да как я мог говорить что-нибудь отцу, если все еще был в Сент-Луисе?!
 – Я только повторяю то, что твой отец сказал Камилле…
 Хантер чувствовал себя так, словно на него обрушилась гора.
 – Боже, как я был слеп! Пять лет я метался между любовью и ненавистью к Камилле! Я так любил ее, что готов был простить все, что угодно… Ты хоть можешь себе представить, через какой ад мне пришлось пройти, не зная, где она, что с ней?!
 – Хантер, если ты сказал мне правду, выходит, что твоей судьбой и судьбой Камиллы распорядились другие. Я всегда тебя презирала за то, как ты обошелся с ней, но теперь… Теперь я просто не знаю, что и думать.
 Он с горечью усмехнулся.
 – Все, что я тебе сегодня сказал, – правда, от первого до последнего слова. Подумать только! Я ведь тоже презирал Камиллу за то, как она обошлась со мной… Знаешь, что я пережил, когда узнал, что Камилла вернулась и остановилась на ночь в моем отеле? Больше всего мне хотелось взять ее за горло и задушить собственными руками! Но когда я ее увидел, у меня все мысли вылетели из головы. Я чувствовал только одно: что все так же хочу ее, что она остается моей единственной женщиной…
 – Но за эти пять лет тебя не раз видели с женщинами, Хантер, – заметила Джанет.
 – Верно, но об этом не стоит и говорить. Если хочешь, спроси Хэла. Думаю, он не хуже меня сможет тебе объяснить, в чем состоят мужские нужды… Скажу только одно: ни одну из женщин, с которыми я проводил время за эти пять лет, я не запомнил надолго. Я все время думал о Камилле!
 Джанет опустила глаза и некоторое время молчала.
 – Что же ты теперь собираешься делать? Хочешь, я расскажу Камилле о нашем сегодняшнем разговоре?
 – Нет. Позволь уж мне самому уладить это дело. Все это обрушилось на меня так внезапно… Признаться, я еще сам не знаю, что буду делать.
 – Все это очень странно, но я почему-то тебе верю, Хантер. Не знаю, что ждет вас с Камиллой в будущем, но постарайся больше не причинять ей боли! Она и без того уже достаточно настрадалась.
 Хантер отхлебнул еще виски и посмотрел на свет сквозь темную жидкость в стакане.
 – А знаешь, я начинаю смотреть на эту историю глазами Камиллы. Неудивительно, что она меня ненавидела все эти годы. И теперь понятно, почему она не получила деньги по отцовскому чеку. Да, части головоломки начинают вставать на свои места!
 Он допил виски, поставил стакан на стол и встал.
 – Я очень благодарен тебе, Джанет. Ты помогла мне многое прояснить, но в то же время у меня появились новые вопросы. Я, к примеру, не понимаю, зачем Камилла пытается выдать Антонию за дочь другого мужчины.
 – Неужели не понимаешь? Да она просто хочет защитить свою дочку! Ты только представь, что стало бы с малышкой, если бы все узнали, что она… родилась вне брака.
 – Да, пожалуй, ты права, но… Мне все это не нравится!
 Джанет проводила его до дверей.
 – А ты уже видел Антонию, Хантер? – спросила она у порога.
 – Еще бы! – Его глаза вдруг заблестели. – Ох, Джанет, до чего же она хорошенькая – глаз не оторвать! И такая умненькая, такая смышленая… Ее просто невозможно не полюбить!
 – Я скоро увижу твою дочь, Хантер. Камилла пригласила нас в гости всей семьей. В следующую пятницу она устраивает для соседей вечеринку, хочет познакомить их с Антонией и со своей тетей.
 Ей вдруг пришло в голову, что Хантер наверняка не включен в число приглашенных, и, чтобы не смущать его, она поторопилась сменить тему.
 – Ты собираешься на Праздник Урожая в следующую субботу? Камилла мне сказала, что ее пригласил Уэйд Робертс.
 Джанет почувствовала, что снова говорит что-то не то, но было поздно. Глаза Хантера потемнели.
 – Этого следовало ожидать. Уэйд времени не теряет, он сразу почуял наживу! Камилла ему всегда нравилась, к тому же он спит и видит, как бы присоединить Валье дель Корасон к своему поместью.
 – Я всегда считала, что в этом отношении он не слишком отличается от тебя… Прости, прости, не буду. Так ты поедешь на бал в честь Дня Урожая?
 – Я не собирался, но… считай, что ты меня уговорила. Я поеду. Спасибо за все, Джанет.
 Не говоря больше ни слова, Хантер вышел за дверь, оставив хозяйку дома обдумывать услышанное. Рассказ Хантера поразил ее до глубины души. Похоже, он, как и сама Камилла, был ни в чем не виноват. Джанет не знала, что будет дальше, но Хантер никогда не отличался терпеливостью, особенно если ему очень хотелось что-то получить. Она подумала о подруге, моля Бога, чтобы Хантер не причинил ей лишних страданий.
 Камилла поцеловала Антонию в лоб. Спящая девочка казалась прелестным херувимом, и у матери, глядевшей на нее, защемило сердце. Она аккуратно расправила на стуле дочкино платьице, задула лампу и на цыпочках вышла из комнаты.
 Ее сильно встревожило поведение Хантера при встрече с дочерью. Камилла мучительно размышляла, что может прийти ему в голову, и не находила ответа. Хантер был абсолютно непредсказуемым человеком, она уже столько раз ошибалась в нем! Но пусть он только попробует причинить вред Антонии! Камилла будет сражаться, как тигрица за своего детеныша!
 Голова у нее болела, и она подошла к окну в надежде, что прохладный ночной воздух принесет облегчение. Прошедший день отнял у нее все силы: время снова повернуло вспять и затянуло ее в свой омут…
 А чуть дальше по коридору точно так же, глядя вниз на улицу, стоял у окна Хантер. Когда дела задерживали его в Сан-Рафаэле, он предпочитал останавливаться в отеле; городской дом после смерти родителей стоял заколоченным.
 Хантер всей кожей ощущал, что всего в нескольких шагах от него находится единственная женщина, которую он когда-либо в жизни любил, и его родная дочь, которой он не знал до сегодняшнего дня. Ему безумно хотелось, чтобы обе они принадлежали ему, и мысль о недостижимости этого приводила его в бешенство. Хантер не привык в чем-либо себе отказывать; до сих пор все его желания исполнялись. Все, за исключением одного: пять лет назад он потерял Камиллу…
 Его руки сами собой сжались в кулаки. Придет время, когда он получит их обеих – Камиллу и Антонию! Хантер еще не знал, каким образом, но был уверен, что найдет способ. Нужно только поточнее установить, что же произошло в Сан-Рафаэле пять лет назад. Внезапно ему вспомнилось, что на чердаке городского дома хранятся отцовские бумаги. Если в них порыться, может быть, он найдет что-то, проливающее свет на события? Схватив куртку, Хантер в три шага пересек комнату и вышел. Оседлав одну из своих лошадей, содержавшихся в конюшне при гостинице, он помчался к дому, в который не заглядывал уже очень давно.
 Фонарь освещал лишь один угол огромного чердачного помещения. Хантер обтер пыль с ладоней и окинул безнадежным взглядом сундуки, которые уже успел перерыть. Осталось всего три. Он даже не знал, что, собственно, ищет, но ему казалось, что в отцовских бумагах скрыто нечто, способное распутать мучившую его головоломку.
 Откинув крышку одного из оставшихся сундуков, Хантер уже собирался обеими горстями подхватить кипу документов и вывалить ее на пол. Но тут в глаза ему бросился один листок, лежащий на самом верху. Он узнал свой почерк: это было письмо, когда-то адресованное Лидии. Он написал ей, что им лучше расстаться, потому что он ее не любит и собирается жениться на другой. Но как это письмо могло очутиться здесь, среди бумаг отца?!
 Внезапно Хантер вспомнил, что передумал тогда отправлять это письмо, решив объясниться с Лидией на словах. Так вот в чем дело! Очевидно, отец нашел его в корзине для бумаг и показал Камилле! Ну, конечно: верх предусмотрительно оторван, письмо осталось без даты и без обращения…
 Ощущая тупую боль в сердце, Хантер с трудом разогнулся и встал на ноги. Больше не приходилось удивляться, почему Камилла его так ненавидит. Она ждала от него ребенка и решила, что он ее бросил… Боже, сколько лет потеряно напрасно! Хантер проклял своего отца и свою собственную глупость.
 Но как ему теперь убедить Камиллу, что оба они были обмануты и стали заложниками в междоусобной войне своих отцов? Пожалуй, за одну ночь невозможно преодолеть все обиды и подозрения, копившиеся пять долгих лет… Перед ним нелегкая задача, но Хантер был уверен: он найдет способ вернуть Камиллу и свою дочь!




 14


 Камилла и Пруденс гуляли по саду, наслаждаясь вечерней прохладой. Увы, сад, когда-то поражавший своим великолепием, находился в плачевном состоянии. Фонтан, некогда бивший на восемь футов в высоту, больше не действовал. Между плитами каменных дорожек пробивалась сорная трава, а немногочисленные цветы, еще оставшиеся на клумбах, были заглушены бурьяном.
 Тетя Пруди села на деревянную скамью и с грустью покачала головой.
 – Я помню, как впервые увидела этот дом. Он был прекрасен. Просто мечта! Впрочем, я осознала это не сразу. Твой отец нашел нас с сестрой, когда мы бродили по округе, словно в бреду. Ты ведь знаешь: апачи сожгли наш дом и убили родителей. Сегин дал нам крышу над головой, согрел и обласкал, как мог.
 Камилла опустилась на скамью рядом с ней. Она безуспешно пыталась представить себе своего отца нежным и влюбленным.
 – Папа и мама сразу полюбили друг друга?
 – С первого взгляда! Я сразу заметила, что Сегина влечет к моей сестре, а ее – к нему. Он в то время был настоящим красавцем, и Джулинна влюбилась в него без памяти.
 – Хотелось бы и мне увидеть, каким было ранчо в те дни, тетя Пруди… Дом, наверное, выглядел очень величественно?
 – Еще бы. В этих краях твой отец считался важной персоной. Все обращались к нему за советом и защитой. В то время апачи наводили ужас на весь Западный Техас, а твой отец был силой, с которой все считались.
 – К сожалению, мне отец запомнился человеком озлобленным, лишившимся цели в жизни. Да и ранчо постепенно приходило в упадок. Господи, я до конца своих дней не забуду, что заставила отца страдать еще больше!
 – Не думай об этом, Камилла. Что толку сожалеть о прошлом? Тебе надо думать только о том, как спасти Валье дель Корасон. И я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе.
 – А вы уверены, что сможете быть здесь счастливой, тетя Пруди? Ведь вы отказались от родного дома и друзей, переехав в Техас!
 Пруденс улыбнулась и обняла Камиллу.
 – Вы с Антонией – единственные близкие мне люди. Я буду счастлива там, где счастливы вы, неужели ты этого не понимаешь?
 – Я рада это слышать.
 Пруденс помолчала с минуту, потом негромко заговорила:
 – Камилла, мне кажется, Луи действительно намерен приехать в Техас. Он хороший человек и по-настоящему любит тебя. Как ты думаешь, он может на что-то рассчитывать?
 – Не знаю, тетя… Луи был мне другом, но я никогда не была привязана к нему настолько, чтобы выйти за него замуж.
 – Ладно, не будем об этом. У тебя и без того забот хватает, не стоит беспокоиться о Луи.
 Камилла положила голову на плечо Пруденс.
 – Я так рада, что вы здесь со мной! Не знаю, что бы я без вас делала.
 – Я хотела еще кое о чем спросить тебя, Камилла, – серьезным тоном произнесла Пруденс. – Как ты думаешь, соседи будут судачить о том, кто отец Антонии?
 – Боюсь, что да. Никто, кроме Джанет и Хантера, не знает правды о ее рождении. Но Джанет никому ничего не скажет, она моя подруга. А Хантер скорее всего не станет болтать, потому что это может повредить ему самому.
 – Надеюсь, он будет держать язык за зубами. Хотя в тот вечер в отеле он вел себя очень странно. Я все время пыталась понять, каковы его намерения, но так и не смогла.
 – Когда речь идет о Хантере, ни в чем нельзя быть уверенной. Он совершенно непредсказуем. Я сама теряюсь в догадках и не знаю, как с ним быть.
 – По-моему, не стоит заглядывать слишком далеко в будущее; поживем – увидим. Сейчас нам надо думать об одном: как пресечь подозрения насчет рождения Антонии.
 – Вы правы, но что же мы можем сделать?
 – А разве ты не собиралась устроить вечеринку в эту пятницу?
 – Да, я хочу познакомить вас и Антонию с нашими соседями.
 – Скажи мне, Камилла, кто, по-твоему, в Сан-Рафаэле больше всех сплетничает?
 – Наверное, Альма Митчелл… Отец всегда говорил, что, если нужно довести какую-нибудь новость до сведения всей округи, достаточно поделиться ею с миссис Митчелл. А почему вы спрашиваете?
 – Пригласи ее на вечеринку, а все остальное предоставь мне!
 – Что за коварные планы роятся в вашей голове, тетушка? – засмеялась Камилла.
 – Чем меньше ты будешь об этом знать, племянница, тем лучше. Просто доверься мне.
 Камилла крепко обняла Пруденс.
 – Ах, тетушка, находясь под вашей защитой, я ничего не боюсь!
 Пруденс неожиданно серьезно посмотрела в лицо племяннице.
 – Нам надо держаться друг за дружку, милая. Ведь нас только трое, а против нас весь мир.
 – Мне тоже иногда так кажется…
 – Первым делом, – заявила Пруденс, решив перейти к более насущным вещам, – я намерена вернуть этому саду его прежнюю красоту. То, что здесь сейчас творится, иначе, как преступлением, не назовешь!
 – Нелли понемногу выпалывает сорняки, но у нее слишком много других забот. А нанять садовника мне сейчас не по карману.
 – Кстати, детка, я хотела поговорить с тобой о Нелли. Где ты нашла такое сокровище?
 Камилла усмехнулась, прекрасно зная, что тетушка будет шокирована, услышав о прошлом Нелли.
 – Она работала несколько лет в салуне под названием «Золотой самородок».
 – В салуне?!
 Увидев, как побледнела тетушка, Камилла покачала головой:
 – Не надо смотреть на нее свысока, тетя Пруди. Нелли работала там, чтобы прокормить своих братьев: другого места не нашлось. К тому же, как говорят, она была прекрасной певицей. И разве не вы только что назвали ее сокровищем?
 – Ну что ж, падшим надо протягивать руку помощи, – вздохнув, согласилась Пруденс. – Иногда люди меняются к лучшему.
 Камилла нагнулась, сорвала чайную розу и вдохнула ее нежный аромат.
 – Одни меняются, другие – нет…
 – Полагаю, ты имеешь в виду Хантера Кингстона?
 – Именно его. Всякий раз, стоит мне на минуту расслабиться, Хантер пытается причинить мне какую-нибудь неприятность! Думаю, он не успокоится, пока я не начну плясать под его дудку, как все остальные.
 – Но он был так внимателен к Антонии в день нашего приезда. Возможно, в нем пробудились отцовские чувства…
 – Я его близко не подпущу к своей дочери! Пять лет ему было все равно, есть она на свете или нет! Откуда же теперь вдруг взялись отцовские чувства? Я ему не доверяю. В последнее время он как-то подозрительно притих. Наверняка что-то замышляет!
 – Может быть, он просто решил оставить тебя в покое, дорогая? Давай не будем выдумывать неприятности, пока их нет.
 –   Он  никогда не оставит меня в покое, тетя Пруди! По какой-то таинственной причине, которой мне ни за что не постичь, ему  нравится меня мучить.
 Пруденс похлопала племянницу по руке.
 – Давай-ка выбросим из головы Хантера Кингстона. У нас и без него забот хватает.
 «Если бы все было так просто! – со вздохом подумала Камилла. – Такого человека, как Хантер Кингстон, невозможно выбросить из головы простым усилием воли. Тем более что он постоянно напоминает о себе…»
 Вечеринку решено было устроить в саду – под ясным, усыпанным звездами небом. Из окон лился яркий свет, площадку перед домом окружали фонари. Камилла ходила среди гостей, стараясь никого не обделить вниманием.
 Сантос поджарил целую тушу теленка еще накануне и теперь щедрыми ломтями накладывал мясо на тарелки гостей. Его жена Марианна сервировала гарнир, а довольная, раскрасневшаяся от усердия Нелли следила за тем, чтобы стаканы не пустели. Сыновья Сантоса – Эрнесто и Хуан – перебирали струны гитар и пели чудесные старинные испанские баллады.
 Пруденс была окружена женщинами, принявшими ее в свою компанию с такой сердечностью, на какую способны только жители Техаса. Обведя взглядом гостей, Камилла заметила, что Антония разговаривает с Уэйдом. Ее любопытная дочурка всегда хотела знать все обо всех и, встретив незнакомого человека, тут же подвергала его настоящему допросу.
 – А у вас большое ранчо? Такое же, как у мамочки? – услыхала Камилла, подойдя поближе.
 – Да. Если ты уговоришь мамочку, она привезет тебя ко мне в гости, – ответил Уэйд.
 – Антония, я разрешила тебе сегодня лечь на час позже, но этот час уже истек. Тебе пора в кровать, – с улыбкой обратилась к дочери Камилла.
 – Мамочка, ну еще пять минуточек! – умоляюще протянула Антония.
 – Позволь ей остаться еще немного, – вступился за девочку Уэйд. – Антония как раз собиралась рассказать мне сказку про благородного принца и прекрасную принцессу.
 – Ну ладно, только одну сказку, но после этого вы немедленно отправляетесь спать, юная леди!
 Антония без спроса залезла на колени Уэйду, и он улыбнулся ей.
 – У тебя очаровательная дочка, Камилла. Ты можешь ею гордиться.
 – Я ею горжусь – но только не тогда, когда она начинает капризничать перед сном.
 Девочка нетерпеливо подергала Уэйда за рукав, заставив его отвлечься от Камиллы и устремить все свое внимание на нее. Не зная отца, она привыкла цепляться за любого мужчину, готового уделить ей внимание. Камилле стало больно при мысли о том, сколь многого ее дочка была лишена. А ведь Хантер находится всего в нескольких милях отсюда, но Антонии не суждено узнать, что он ее отец…
 Тут Камилла заметила, что Пруденс увлечена разговором с Альмой Митчелл. Подойдя к ним поближе, она услыхала слова своей тети:
 – Я вернулась в Техас после многолетнего отсутствия, да и сама Камилла обосновалась здесь недавно. У нас почти нет знакомых, поэтому я рассчитываю на вашу помощь. Я сразу поняла, что вам можно доверять.
 – Все, что в моих силах! – заверила ее миссис Митчелл. – Чем я могу быть вам полезной?
 – Не знаю, наслышаны вы об этом или нет, но муж Камиллы умер раньше, чем родилась Антония…
 В глазах старой сплетницы вспыхнул жадный огонек. Она понизила голос:
 – По правде говоря, в округе многие считают, что пять лет назад Камилла уехала так поспешно, потому что была… гм… в интересном положении. Некоторые даже утверждали, что она вовсе не была замужем! – Альма Митчелл в эту минуту была очень похожа на собаку, которую хозяин дразнит кусочком сахара. – Уверяю вас, мне бы и в голову не пришло повторять такое, но я сочла, что будет лучше, если вы об этом узнаете. Многие у нас любят посплетничать.
 Пруденс изобразила на лице ужас.
 – Но они глубоко заблуждаются. Надеюсь, вы им все разъясните, дорогая миссис Митчелл. Камилле столько всего пришлось пережить, не приведи Господь! Вообразите, каково остаться вдовой в столь юном возрасте, да еще с ребенком на руках. Как подумаю о ней, у меня сердце разрывается. Совсем одна осталась, бедняжка, кроме меня у нее никого нет. А она так любила своего покойного мужа!
 Для пущей убедительности миссис О'Нил промокнула глаза платочком, и Камилла не могла сдержать улыбки: тетя Пруди здорово вошла в роль!
 Миссис Митчелл ответила ей сочувственным взглядом.
 – Да, я понимаю, Камилле пришлось нелегко.
 – Ей просто надо дать медаль за стойкость! – с воодушевлением продолжала Пруденс. – Смотрите, как она помогает соседям. Где бы они были, если бы она не позволила им поить коров на Рио-Эскондида? Она покупает у них скот целыми стадами, причем заметьте! – выше рыночной цены. Какая жалость, если ее доброе имя будет страдать по милости тех самых людей, которых она спасает от разорения!
 – Да-да, я вас отлично понимаю.
 Миссис Митчелл уже видела себя на гребне славы. Она расскажет всем и каждому, что о жизни Камиллы Монтес за пределами Техаса ей все известно  из первых рук! 
 – Можете на меня рассчитывать, уж я укорочу языки сплетникам! – заверила она.
 – Даже не знаю, как вас благодарить, – Пруденс перехватила взгляд Камиллы и многозначительно улыбнулась ей. – Вы просто не представляете, какую тяжесть сняли с моей души, миссис Митчелл.
 В это время к Камилле подошли Джанет и Хэл и предложили послушать, как Хуан играет на гитаре. Сердце у нее болезненно сжалось, когда она увидела, как Хэл взял ее подругу за руку, и подметила любовный, полный понимания взгляд, которым они обменялись. Такой любви, как у них, она никогда не знала. О, как бы ей хотелось испытать такую любовь, узнать, что чувствует женщина, когда мужчина любит ее больше всего на свете!
 Рядом с ней на траву опустился Уэйд.
 – Я всегда испытывал привязанность к Валье дель Корасон, – шепнул он. – Мне кажется, я люблю это ранчо с тех пор, как себя помню.
 – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже люблю его. Наверное, это у меня в крови… А ты знаешь, что эта земля была пожалована моему прадеду самим королем Испании?
 Уэйд улыбнулся, и Камилла улыбнулась в ответ. Они с Уэйдом всегда прекрасно понимали друг друга.
 – Конечно, я об этом знаю. Я много времени проводил с твоим отцом после того, как ты уехала из Техаса. Мы с ним стали большими друзьями.
 – Я очень рада, что ты принимаешь дела на ранчо так близко к сердцу.
 – Надеюсь, ты не захочешь его продать?
 – Нет, никогда!
 – Ну что ж, значит, мне придется придумать другой способ заполучить Валье дель Корасон, – усмехнулся Уэйд, переводя взгляд на ее губы, и Камилла сразу поняла, что он имеет в виду. – Кстати, мы с Антонией сегодня подружились. Если бы мне еще удалось убедить ее мамочку, что я не так уж плох!
 – Ты мне всегда нравился, Уэйд, – сказала Камилла. – Нет нужды убеждать меня, что ты человек достойный.
 – Достойный чего, к примеру?
 – Ну… не знаю.
 Уэйд засмеялся и встал.
 – Ладно, для начала это уже кое-что. Чувствую, пора мне уходить, пока ты меня не выставила, – он пожал ей руку. – Увидимся завтра. Я с нетерпением жду Дня Урожая!
 Камилла проводила его до коляски. Забираясь на козлы, Уэйд весело подмигнул ей.
 – Я собираюсь тебя завоевать, Камилла. Не говори потом, что я тебя не предупреждал!
 Камилла засмеялась в ответ, вновь чувствуя себя молоденькой девушкой. Она вдруг поняла, что тоже с нетерпением ждет завтрашнего дня.
 Вслед за Уэйдом начали прощаться и другие гости. Пруденс давно уже ушла в дом, а Камилла задержалась в саду, глядя на звездное небо. Все-таки она была истинной дочерью этого дикого края и чувствовала, что связана с ним всем своим существом. Сегодня Камилла была почти счастлива: соседи приняли ее доброжелательно, а тетя Пруди постаралась сделать так, чтобы Антонии не пришлось стыдиться своего происхождения. Ни Хантеру, ни кому-то другому не удастся навредить Антонии, если они с тетей Пруди будут начеку!
 Услыхав за спиной шаги и решив, что это Сантос, Камилла спросила:
 – Правда, вечеринка удалась на славу?
 – Мне трудно судить, меня не приглашали, – раздался в ответ звучный низкий голос.
 Камилла отступила на шаг, наткнулась на колючий розовый куст и чуть не вскрикнула от боли.
 – Что ты здесь делаешь, Хантер?! Тебя действительно не приглашали, это ты верно заметил!
 Он вступил в пятно лунного света, но его лицо по-прежнему было полускрыто тенью, и Камилла не могла разобрать, что оно выражает.
 – Ну вот что, я устал от твоих маленьких игр. Я пришел поговорить откровенно. Мне нужна правда.
 – Да ты не узнал бы правду, даже если бы она ударила тебя по лицу! – гневно возразила Камилла. – Я ухожу в дом, а ты можешь убираться ко всем чертям!
 С этими словами она повернулась, но не успела обойти розовый куст, как Хантер схватил ее за руку.
 – Не торопись! Нам есть о чем поговорить, и я не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
 – Если это опять насчет водопоя для твоего скота, ответ прежний – нет!
 – Забудь об этом, – отрезал он. – У нас есть куда более важные темы для разговора.
 – Например?
 Хантер колебался лишь секунду.
 – Например, о том, чтобы мы стали мужем и женой!
 Камилла некоторое время молча смотрела ему в лицо, не веря своим ушам, а потом вдруг почувствовала, что ее душит истерический смех. С трудом подавив этот приступ, она наконец произнесла:
 – Мне кажется, это слишком решительный шаг даже для тебя. Неужели ты готов пойти на что угодно, лишь бы заграбастать Валье дель Корасон?!
 – Да я и думать забыл о твоем проклятом ранчо! Я хочу жениться, чтобы дать дочери свое имя! Понимаю, что заводить об этом разговор поздновато, но Антония должна занять в обществе подобающее ей место.
 Камилла не смогла сдержать вспышку гнева:
 – Да как ты смеешь приходить ко мне с таким нелепым предложением?! Ты прав: уже, мягко говоря, поздновато проявлять беспокойство о дочери! Где ты был, когда она родилась без отца? Где ты был, когда она нуждалась в тебе? Теперь уже слишком поздно. Антонии ты больше не нужен.
 Хантер внезапно схватил ее за плечи и привлек к себе.
 – Хочешь верь, хочешь не верь, но я не знал о существовании Антонии, пока ты мне не сказала!
 – Только не рассказывай мне сказки, Хантер. Ты просто не пожелал признать Антонию своей дочерью. Я не могу понять одного: что же с тех пор изменилось? Откуда у тебя вдруг взялись отцовские чувства? Может быть, мысль о том, что Антония в один прекрасный день унаследует Валье дель Корасон, не дает тебе покоя? И ты решил добраться до ранчо, используя ее?
 Хантер грозно нахмурился.
 – Ты хочешь сказать, что скорее умрешь, чем допустишь это? Не так ли, Камилла?
 Внезапно одна мысль поразила ее, и Камилла остолбенела.
 – А ведь ты, очевидно, хотел бы, чтобы я умерла… Для тебя это все упростило бы. Правда, Хантер?
 Хантер тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал, что понадобится нечто большее, чем слова, чтобы заставить Камиллу поверить в чистоту его помыслов. В отношениях между ними слишком многое было непоправимо испорчено. Посторонние люди грубо вмешались в их жизнь и нарушили ее естественный ход… Удастся ли ему вообще когда-нибудь убедить ее в том, что он стал такой же невинной жертвой в войне между их отцами, как и она сама? Хантер не был в этом уверен.
 – Нет, я не желаю тебе смерти, Камилла. Ты мне, конечно, вряд ли поверишь, но я не знал, что ты ждала от меня ребенка, когда уехала из Техаса. Пять лет назад я был влюблен в тебя, я собирался на тебе жениться! Но наше счастье подло разрушили, и я догадываюсь, кто это сделал. Сегин Монтес и Джекоб Кингстон!
 Камилла покачала головой.
 – Нет, Хантер, я тебе не верю. Ты, как всегда, лжешь. Ты же привык получать все, что пожелаешь. Однажды не вышло – и ты решил попробовать еще раз. Нашел другой подход! Как это просто – обвинить во всем моего отца! Он ведь мертв, он не сможет тебе ответить… Что же касается  твоего отца, тут ты прав: он был способен на все.
 Хантер больше не мог сдерживать нетерпение:
 – Верь чему хочешь, но только выходи за меня замуж! Я хочу, чтобы Антония носила мое имя.
 – Никогда! У Антонии уже есть имя.
 – Но она должна носить имя своего настоящего отца! Послушай, Камилла, а если я пообещаю, что не стану предъявлять тебе никаких требований? Скажем, разрешу вам с Антонией жить здесь, в Валье дель Корасон…
 – Я бы сказала, что это не в твоей власти. Ты не можешь разрешать или запрещать мне что бы то ни было! А замуж я бы за тебя не вышла, даже если бы кроме тебя не осталось мужчин на земле.
 – По-моему, у тебя нет выбора.
 – Вот тут ты ошибаешься. Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, Хантер Кингстон!
 – Ну что ж, Камилла… Видит Бог, я пытался все сделать по-хорошему, но ты принуждаешь меня использовать жесткие методы. А мне бы не хотелось вести грязную игру.
 Она презрительно фыркнула:
 – Никто не может тебя  принудить вести грязную игру, Хантер! Этот дар ты получил от рождения. Но тебе ничего не удастся сделать, чтобы заставить меня выйти за тебя замуж.
 – Напрасно ты так думаешь. Я тебя уже предупреждал, Камилла: тебе меня не одолеть. Я сумею заставить тебя подчиниться моей воле.
 Он сказал это так спокойно, что Камилле стало страшно. Без сомнения, Хантер – человек могущественный. Но ему не удастся ее сломить! Ему не удастся заполучить ее дочь!
 – Интересно, каким же образом? Что ты можешь мне сделать? – голос Камиллы предательски дрогнул.
 – О, я многое могу сделать! Достаточно будет объявить на всю округу, что Антония моя дочь. Вряд ли тебе нужно объяснять, что за этим последует. Я могу даже отнять у тебя Антонию, Камилла!
 Это была страшная угроза; сердце Камиллы мучительно заколотилось.
 – Нет! Ты этого не сделаешь!..
 – Сделаю, если потребуется. Я тебя предупреждал: мне придется прибегнуть к жестким методам, если ты меня вынудишь. В суде будет совсем не трудно доказать, что я ее отец.
 – Никакой суд не отнимет ее у меня и не отдаст тебе!
 – Не знаю, как другие суды, но суд Сан-Рафаэля отдаст. Не заставляй меня делать такие вещи, о которых мы оба потом пожалеем. Даже если мне не удастся ее отнять, все будут знать, что она моя дочь.
 Камилла почувствовала, что Хантер загоняет ее в угол. И она ничего не могла с этим поделать.
 – Ради Бога, Хантер, зачем тебе Антония? Неужели ты готов ее погубить, лишь бы отомстить мне?! Подумай, что с ней будет! Я уверена, даже ты не способен пасть так низко, чтобы причинить вред ребенку!
 – Не способен? Лучше не испытывай меня, Камилла.
 – Ты чудовище! Я тебя ненавижу!
 – А я и не прошу твоей любви. Я лишь хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
 – Но зачем? Какой в этом смысл? Если тебе так нужно мое ранчо, ладно, забирай его. Я отдам его тебе, только оставь меня и мою дочь в покое!
 –  Мне не нужно твое ранчо! Мне нужна только ты! Что ты на это скажешь?
 – Я тебе не верю! Я прекрасно знаю, что Кингстоны пытались отнять Валье дель Корасон еще у моего деда.
 – Что ж, может быть, я стану тем Кингстоном, которому наконец-то повезет…
 – Я же уже сказала, что согласна. Я продам тебе ранчо, только оставь нас в покое!
 Хантер невесело усмехнулся. Он понял, что Камилла в отчаянии, раз уж согласилась расстаться с Валье дель Корасон. Ему не хотелось причинять ей боль, но что же делать, если она так безумно упряма?!
 – Неужели ты и в самом деле думаешь, что я пришел сюда покупать ранчо? Плохо же ты меня знаешь, Камилла! Мне нужна моя дочь, и ты даже не представляешь, на что я готов ради нее.
 Камилла чувствовала, что присутствие духа окончательно покидает ее. Если Хантер вбил себе в голову, что ему нужна Антония, она не сможет ему помешать!
 – Зачем ты это делаешь? Я не понимаю. Ты же прекрасно знаешь, что я не могу расстаться с Антонией!
 – Тебе и не придется расставаться с ней, если ты выйдешь за меня замуж, Кам. Это все, о чем я прошу.
 – Но если ты объявишь всем, что Андреа Кастельо на самом деле не отец Антонии, ей всю жизнь придется носить клеймо незаконнорожденной!
 Камилла отчаянно пыталась достучаться до него. Она верила, что, если у Хантера осталась хоть капля порядочности, он не сможет осуществить свою угрозу.
 Хантер нахмурился.
 – Антония будет носить фамилию Кингстон. Никто не посмеет сказать о ней дурного слова!
 Камилла горько рассмеялась.
 – Твое имя ее не спасет, Хантер. Неужели ты не понимаешь? Все равно будет ясно, что она рождена вне брака. Наши соседи не позволят своим детям с ней играть. Когда она вырастет, ни один молодой человек из приличной семьи не захочет на ней жениться. Я пять лет жила с этими мыслями! Как ты думаешь, почему я так стараюсь убедить всех в том, что Антония – дочь Андреа Кастельо?
 – Забудь об этом, я что-нибудь придумаю. Вообще, защиту нашей дочери я беру на себя. Выходи за меня, Камилла! – в его голосе послышалась мольба.
 Камилла мучительно старалась понять, зачем Хантер так настаивает на женитьбе, и никак не могла. Разумеется, не ради любви к ней и к ее дочери. Но ради чего? И что ей теперь делать? Как оградить Антонию от Хантера Кингстона? Возвращение в Техас оказалось роковой ошибкой. Может быть, забрать дочку и тетю Пруди и уехать обратно в Новый Орлеан? Надо срочно что-то предпринять!
 – Бесполезно, Камилла, – сказал Хантер, словно читая ее мысли. – Тебе нигде не спрятаться, я все равно тебя найду. Не пытайся ничего придумать, просто выходи за меня.
 Камилла поняла, что она в ловушке, и остается только выиграть время, чтобы все хладнокровно обдумать.
 – Так ты сказал, что я смогу жить здесь, даже если мы поженимся?
 – Да. И еще я сказал, что не стану требовать от тебя… выполнения супружеских обязанностей. Я готов ждать, пока ты сама ко мне не придешь.
 – Тебе придется долго ждать. Я никогда к тебе не приду, Хантер! Скорее в аду наступит мороз!
 Он пожал плечами.
 – Может, и наступит… Мало ли чего на свете не бывает!
 – И когда же ты хочешь обвенчаться? – спросила Камилла, не глядя ему в глаза.
 – Как можно скорее.
 – Но мне нужно время…
 – Сколько же времени тебе нужно?
 – Ну, я не знаю… месяц, может быть – два.
 Хантер улыбнулся про себя. Он знал, что Камилла так легко не сдастся – и вот теперь она пыталась выиграть время.
 – Так ты согласна выйти за меня замуж?
 – Ну… Может быть, со временем.
 – Ладно, будем считать, что мы договорились.
 Камилла наконец взглянула ему в глаза и увидела в них улыбку. Ну, еще бы! Разумеется, он доволен собой, он уверен, что загнал ее в ловушку. Но она ему еще покажет, что ею нельзя командовать, как всеми остальными. Она непременно что-нибудь придумает… Но в одном ему нельзя отказать: Хантер очень умен. Он нашел ее слабое место. Понял, что подобраться к ней он может только через Антонию…
 – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, Камилла, и мне бы очень хотелось доказать тебе, что ты заблуждаешься. Я мог бы сказать, что за пять лет не было дня, когда бы я не тосковал по тебе, но ты мне все равно не поверишь. Я мог бы повторить, что нас с тобой разлучили наши отцы, но боюсь, что это бесполезно.
 – Ты прав, Хантер, я не верю ни единому твоему слову. Может, ты забыл о письме, где писал, что любишь другую и хочешь жениться на ней? Я видела это письмо собственными глазами, оно было написано твоей рукой! Как ты это объяснишь?
 – Это долгая история, Кам. Я тебе все объясню, когда ты будешь настроена более благодушно. Кстати, я тоже мог бы задать тебе вопрос: что ты скажешь о том письме, которое я написал тебе из Сент-Луиса? В нем я просил твоей руки.
 – Ты никогда не писал мне такого письма, Хантер! Неужели ты до сих пор считаешь меня наивной семнадцатилетней девочкой, когда-то поверившей твоим сказкам?
 Потеряв терпение, Хантер запрокинул голову к небу.
 – Я устал от этой нескончаемой войны, Камилла. Неужели мы не можем сложить оружие и объявить перемирие?
 – Между нами не может быть перемирия, Хантер! Все твои слова – ложь! Ты говоришь, что написал мне письмо с предложением выйти за тебя замуж. Почему же я его не получила?
 – Могу предположить, что его перехватил и уничтожил твой отец.
 Камилла вдруг почувствовала, что тоже безумно устала. Говорить о чем-нибудь было бесполезно: они не понимали друг друга.
 – Так ты дашь мне время обдумать твое предложение?
 Хантер видел по глазам, что она не верит ни единому его слову. Ему даже казалось, что он слышит ее мысли: она лихорадочно старалась придумать, как бы разрушить его планы.
 – Да, я дам тебе время. Только не заставляй меня ждать слишком долго.
 – Хорошо. А сейчас – прошу тебя, оставь меня одну.
 Хантер протянул руку и приподнял ей подбородок, заглядывая в лицо.
 – Ты не хочешь мне верить, Камилла, и я прекрасно понимаю почему: ты слишком долго боролась в одиночку. Но теперь я буду заботиться о тебе. Вот увидишь, я найду способ все исправить!
 Встретив взгляд Хантера, Камилла ощутила его прежнее неотразимое очарование. Что греха таить, даже сейчас она все еще трепетала от его прикосновения! А ведь было время в ее жизни, когда она сошла бы с ума от счастья при одной мысли о том, что может стать женой Хантера… Но теперь все изменилось. Она не могла понять, зачем он принуждает ее к замужеству, и знала твердо лишь одно: он ее не любит.
 – Мы очень скоро увидимся снова, Камилла. Уверяю тебя, чем скорее мы поженимся, тем будет лучше.
 Он повернулся и пошел прочь, а Камилла судорожно перевела дух, глядя ему вслед. Она не собиралась выходить замуж за Хантера Кингстона. Надо найти какой-то выход! Опять ей вспомнилось то время, когда Хантер и его отец вынудили ее уехать из Сан-Рафаэля. И как ей только в голову пришло, что она может вернуться и победить в новом столкновении с Кингстонами?!
 Первым ее побуждением было броситься в дом, схватить Антонию и бежать без оглядки, но трезвый голос рассудка подсказал, что это бесполезно. Она должна найти способ противостоять Хантеру Кингстону!




 15


 Камилла посмотрела на себя в зеркало. Синие глаза, глядевшие на нее из серебристой глубины стекла, казались потухшими и безжизненными, гордая головка поникла. Сегодня был день ее рождения, ей исполнилось двадцать три, но она чувствовала себя старухой. И все это произошло по вине Хантера! И как только она позволила ему найти единственное уязвимое место в своей броне?!
 Камилла напомнила себе, что в гостиной ее дожидается Уэйд: им предстояло ехать на бал в честь Дня Урожая. Надо было во что бы то ни стало выбросить из головы мысли о Хантере Кингстоне!
 Отступив на шаг от большого зеркала, Камилла оглядела себя с головы до ног. Бальное платье из синего атласа сзади было присобрано турнюром и мягко ниспадало, образуя длинный шлейф, конец которого она закрепила на запястье при помощи специальной петли. Вырез был скромным: Камилла давно уже поняла, что ей к лицу самые простые фасоны. Никакие оборки, рюши и кружева ей были не нужны. Черные волосы, зачесанные от лица назад и заколотые диадемой, каскадом падали ей на спину.
 Отвернувшись от зеркала, Камилла подошла к креслу, в котором сидела Антония, с интересом наблюдая за туалетом матери.
 – А когда мне можно будет поехать на бал, мамочка?
 Опустившись на колени, Камилла крепко прижала к себе дочку.
 – Когда вырастешь. Скоро, моя ненаглядная, очень скоро, ты и оглянуться не успеешь. Ты у меня будешь настоящей красавицей и разобьешь сердца всем кавалерам! – Она улыбнулась, заметив, как заблестели глаза Антонии.
 – Я буду такая же красивая, как ты, мамочка?
 – Ну что ты, детка, ты будешь гораздо лучше!
 – Не забивай ей голову таким вздором, Камилла, – строго заметила Пруденс, застегивая нитку жемчуга на шее у племянницы. – Она и без того уже слишком высокого мнения о себе.
 Камилла бросила укоризненный взгляд на тетушку.
 – Если это и так, то, признайтесь, по вашей вине. Вы ее всегда немилосердно баловали!
 – Признаюсь, но ведь от этого не легче… Тебе пора, моя милая, мистер Робертс заждался.
 – Я уже жалею, что обещала Уэйду поехать с ним на бал, – тяжело вздохнула Камилла. – Мне было бы гораздо приятнее провести вечер здесь – с вами и с Антонией.
 – Глупости! – нахмурилась Пруденс. – Поезжай и повеселись хорошенько. Ты столько работаешь – надо же когда-то и отдохнуть.
 – Мамочка, а ты увидишь мистера Кингстона на балу? – неожиданно поинтересовалась Антония. – Ты будешь с ним танцевать?
 Камилла бросила растерянный взгляд на Пруденс.
 – Вряд ли, девочка моя. Скорее всего мистер Кингстон там не появится. Насколько я знаю, он вообще не очень любит танцы…
 – А завтра ты мне расскажешь про бал и про красивые наряды?
 Камилла поцеловала ее в щеку и еще раз крепко обняла.
 – Я все тебе расскажу непременно!
 По дороге в гостиную она еще раз посетовала на себя за то, что приняла приглашение на бал: танцы ее сейчас совсем не занимали. Ей надо было столь многое обдумать! Она даже тетушке еще не рассказала о чудовищном предложении Хантера…
 Когда Камилла вошла в комнату, Уэйд торопливо поднялся и встретил ее восхищенной улыбкой.
 – Ты сегодня затмишь всех. Приятно сопровождать на бал первую красавицу Техаса!
 Уэйд и сам был очень хорош в строгом темном костюме и белоснежной рубашке. Его светлые волосы были аккуратно причесаны, голубые глаза сияли.
 Услыхав столь пышный комплимент, Камилла насмешливо подняла бровь.
 – Когда это ты научился так кружить головы женщинам, Уэйд?
 – Для меня ты всегда была первой красавицей. Просто раньше я был слишком молод и не мог подобрать подходящие слова.
 Он взял ее под руку и повел к дверям.
 …Бал был уже в самом разгаре, когда Уэйд остановил коляску. Над входом весело и призывно сияли китайские фонарики, из ярко освещенных окон доносилась музыка. Внезапно Камилла почувствовала себя молодой и легкомысленной. Ей захотелось позабыть о своих невзгодах и предаться веселью.
 Она несколько раз протанцевала с Уэйдом, потом ее начали приглашать другие кавалеры, и единственной тенью, омрачившей вечер, было присутствие Лидии Мюррей. Оказалось, что она приехала погостить в Сан-Рафаэль и, разумеется, явилась на бал. Камилла вспомнила, как Лидия третировала ее в прошлом, и поняла, что едва ли удастся избежать новой стычки. И действительно, как только кончился очередной танец, Лидия подошла к ней.
 – Неужели это крошка Камилла Монтес? – медовым голоском проворковала она. – Я слыхала, что ты вернулась домой.
 – Как поживаешь, Лидия?
 – Да я-то неплохо, а вот ты выглядишь просто ужасно! – Лидия сочувственно прищелкнула языком. – Бог мой, тебе, должно быть, нелегко пришлось вдали от родного дома. Правду говорят люди: заботы старят раньше времени.
 Камилла растерянно посмотрела на Уэйда; он усмехнулся и пожал плечами.
 – Я слыхала, что ты замужем, Лидия, и у тебя трое детей. Что и говорить, это сказывается, – Камилла окинула выразительным взглядом располневший стан Лидии.
 Глаза Лидии вспыхнули злобой; казалось, она готова была растерзать Камиллу.
 – Как я погляжу, долгое отсутствие не смягчило твой нрав. В детстве ты была просто невыносима.
 – О, я в этом не сомневаюсь. Мне всегда хотелось быть старше, чтобы сравняться с тобой. Но зато теперь я довольна своим возрастом.
 Уэйд едва не покатился со смеху и подмигнул Камилле, но она не разделяла его веселья. В прошлом Лидия всегда умела оскорбить или унизить ее своим острым язычком. Теперь Камилла обнаружила, что может состязаться с ней на равных, но ничего забавного в этом не нашла. Ей вовсе не хотелось продолжать эту перепалку.
 – Рада была тебя повидать, Лидия, – сказала она и повернулась к Уэйду.
 Но Лидия явно решила оставить последнее слово за собой. Со злобным блеском в глазах она бросила Камилле:
 – Я вижу, ты пытаешься все начать сначала? Что ж, Уэйд всегда плясал под твою дудку. Да и что тебе остается делать? Ведь Хантер, похоже, совсем утратил к тебе интерес.
 – Я бы так не сказал, Лидия, – раздался вдруг за спиной Камиллы знакомый голос.
 Она в ужасе обернулась и увидела Хантера. Ей захотелось убежать, спрятаться где-нибудь, но он властно взял ее под руку и притянул к себе.
 – Разве ты не поделилась с Лидией нашей радостной новостью, Камилла? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.
 – Не думаю, что это удачный момент… Мне бы не хотелось… – заикаясь, пробормотала Камилла, умоляюще взглянув на Уэйда, как будто он мог спасти ее от Хантера.
 Хантер самодовольно улыбнулся.
 – Лидия, я хочу, чтобы ты и Уэйд узнали первыми. Камилла согласилась стать моей женой!
   Камилле показалось, что в бальном зале наступила мертвая тишина. Лидия побледнела, Уэйд бросил быстрый взгляд на Камиллу; кто-то уже подходил с поздравлениями…
 Камилла до боли закусила губу, пытаясь сдержать разрастающийся в груди гнев. Как смеет Хантер так поступать с ней?! Он опять загнал ее в угол, прекрасно понимая, что в этой ситуации она ничего не сможет возразить!
 Внезапно ей на помощь, сама того не подозревая, пришла Лидия.
 – Если твои слова – правда, Хантер, почему же Камилла приехала на бал с Уэйдом? – ехидно осведомилась она.
 Впервые заглянув в глаза Хантеру, Камилла увидела, как он взбешен, и поняла, что у нее появился шанс навсегда освободиться от него. Теперь или никогда!
 – Право, Хантер, что за шутки?! – с невинным изумлением воскликнула она. – Ты же знаешь – никто из Монтесов не вступит в брак с Кингстоном! А кроме того – как бы я могла за тебя выйти, если Уэйд уже попросил меня стать его женой?
 В притихшем зале было ясно слышно, как кто-то ахнул. Камилла не смотрела на Хантера – она бросила выразительный взгляд на Уэйда, прося поддержать ее. Какое-то мгновение Уэйд пребывал в замешательстве, но быстро сообразил, что от него требуется. Воспользовавшись тем, что Хантер от неожиданности выпустил руку Камиллы, он шагнул к ней и обнял за плечи.
 – Все верно! – заявил он. – Я попросил эту леди выйти за меня замуж, и она согласилась.
 Тут Камилла украдкой бросила взгляд на Хантера. Его брови сошлись на переносице, глаза метали молнии. То, что он сделал в следующую минуту, застало Камиллу врасплох. Хантер схватил ее за руку и резко рванул к себе. Уэйд сделал было шаг по направлению к ним, но грозный взгляд Хантера заставил его застыть на месте.
 – Ты ошибаешься, Уэйд! Камилла выйдет за меня и ни за кого другого!
 Первой опомнилась Лидия.
 – Поразительно, но некоторым женщинам совершенно неведомо чувство собственного достоинства! – провозгласила она. – А ты, Хантер, я вижу, не слишком разборчив. Когда-то хотел жениться на мне, а теперь вот соблазнился Камиллой…
 – Ты, Лидия, вообще не участвовала в этом забеге, – грубо ответил Хантер.
 Лидия была так сконфужена, что на глазах ее выступили слезы; Камилла даже на мгновение пожалела ее. Тем временем вновь заиграла музыка, некоторые пары начали танцевать, но многие предпочли дождаться развязки спора между Уэйдом и Хантером.
 Не говоря ни слова, Хантер повел Камиллу танцевать. И она, не сопротивляясь, пошла за ним, подавленная и опустошенная. Ей так хотелось надеяться, что Хантер отступит после ее объявления о помолвке с Уэйдом! Но она жестоко просчиталась. Хантер никогда и никому не уступал того, что считал своим…
 Некоторое время он угрюмо молчал, а когда наконец заговорил, его голос скорее напоминал рычание:
 – Я ни разу в жизни не поднял руки на женщину, но сегодня – Богом клянусь! – был близок к этому. Хватит с меня твоих игр, Камилла, я сыт по горло! Лучше нам отправиться в Сан-Рафаэль прямо сейчас, и пусть преподобный Карсон нас обвенчает.
 – Я не выйду за тебя, Хантер.
 – Нет, выйдешь! Выбора у тебя нет.
 – Ну это мы еще посмотрим! – Наконец-то ее гнев прорвался наружу, но она знала, что окружающие не спускают с них глаз, и поэтому понизила голос: – Сегодня ты ухитрился унизить одновременно и меня, и Уэйда, и Лидию…
 – А разве ты не пыталась проделать со мной то же самое? Но я не Уэйд Робертс, готовый на все ради твоей улыбки. Тебе следовало знать, что со мной шутки плохи! Даю тебе пять минут на размышление, Камилла.
 Она резко вскинула голову.
 – А если я откажусь?
 – Тогда тебе придется пенять на себя. Я сделаю еще одно маленькое объявление, но боюсь, оно будет не столь приятным. Я заявлю во всеуслышание, что Антония – моя дочь!
 У Камиллы подкосились ноги. Кровь отхлынула от лица, ей показалось, что она вот-вот лишится чувств.
 – Нет, Хантер! Умоляю тебя, не делай этого… – еле прошептала она дрожащими губами.
 – Я буду ждать тебя у коляски. Если ты не выйдешь через пять минут, я вернусь, и тогда…
 – Ты не посмеешь!
 – Не посмею? А вот посмотришь!
 Он повернулся к ней спиной и не спеша удалился, не дожидаясь окончания танца. Камилла с тоской посмотрела ему вслед. Он припер ее к стенке, и она не знала, что ей делать. Хантер никогда не бросал слов на ветер. Она не сомневалась, что он исполнит свою угрозу.
 Подошел Уэйд и взял ее за руку.
 – Тебе нехорошо? – заботливо спросил он.
 – Со мной все в порядке, Уэйд, но хорошо мне уже никогда не будет. Прости, что я испортила тебе праздник, и спасибо за то, что поддержал меня. А теперь мне придется уехать с Хантером.
 Уэйд нахмурился.
 – Но ты вовсе не обязана с ним ехать! Насколько я понял, он тебя к чему-то принуждает. Скажи только слово, и я с ним разберусь!
 Камилла не сомневалась, что Уэйд придет ей на помощь, стоит только попросить. Но в схватке с Хантером он непременно проиграет. Нет, она не имела права втягивать кого бы то ни было в свою распрю с Хантером.
 – Прости, Уэйд, – вздохнула Камилла, сокрушенно качая головой, – но я действительно дала слово Хантеру.
 – Ты уверена, что не нуждаешься в помощи? – спросил он, пристально вглядываясь в нее.
 – Уверена. Все будет в порядке.
 Она почти бегом пересекла зал, чувствуя, что Уэйд провожает ее взглядом, и вышла в ночь, навстречу своей безжалостной судьбе.
 Хантер молча взял ее за руку и подсадил в коляску; до Сан-Рафаэля они доехали, не обменявшись ни словом. В темноте Камилла едва различала лицо Хантера. Он вез ее с собой против ее воли, и она была бессильна ему помешать. Камилле казалось, что какая-то ледяная рука сжимает ей сердце. Хантер опять одержал победу!
 Только когда они въехали в спящий городок, он заговорил:
 – Запомни на будущее, Камилла: Кингстоны никогда не выясняют отношений на людях. С сегодняшнего дня это и тебя касается.
 Такой несправедливости Камилла не ожидала.
 – Надеюсь, ты не думаешь, что эта отвратительная сцена доставила мне удовольствие? Ты сам все это начал!
 –  Ты меня заставила пойти на крайние меры, Камилла. Мне вовсе не хотелось этого делать.
 – Вот как? Может быть, всю эту историю с женитьбой затеяла тоже я? Но не обольщайся, Хантер. Я никогда не стану тебе настоящей женой!
 – А вот уж это тебе решать.
 Камилла откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Даже если Хантер не собирается больше ни к чему ее принуждать, как она скажет тете Пруди, что вышла за него замуж? Как объяснит друзьям и соседям эту двусмысленную ситуацию? Камилла чувствовала себя приговоренной к расстрелу.
 Хантер искоса взглянул на нее. В темноте трудно было что-либо разобрать, но он был уверен, что она в отчаянии.
 – Да брось, Камилла, все не так уж плохо. Я же говорил: ты можешь остаться в Валье дель Корасон, если захочешь. Мое единственное требование – чтобы ты разрешила Антонии проводить какое-то время со мной. Я хочу познакомиться поближе с собственной дочерью.
 – Тебе не нужна дочь, Хантер. Я знаю, ты все это затеял, чтобы поквитаться со мной! Боже, как же я тебя ненавижу!
 Хантер долго молчал. Когда он наконец заговорил, его голос звучал совершенно бесстрастно.
 – В конце концов, не так уж важно, что ты думаешь обо мне, Камилла. Важно только то, что ты будешь моей женой.
 – Я тебя и близко к себе не подпущу!
 – А я и не собираюсь тебе навязываться. Я же сказал, что ничего не стану от тебя требовать.
 Она попыталась разглядеть в темноте его лицо.
 – Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?
 – Я никогда не нарушал слова, данного тебе, Камилла. Я никогда тебя не обманывал!
 Камилла снова закрыла глаза, но из-под век все-таки просочились две слезинки. Все, что между ними происходило, с самого начала было обманом! Единственное, за что она могла бы его поблагодарить, так это за то, что он подарил ей Антонию… И вот теперь, по какой-то непостижимой для нее причине, Хантер решил, что ему нужна его дочь. И он готов был уничтожить все на своем пути к цели.
 Было уже очень поздно, когда они добрались до церкви. Хантеру пришлось поднять преподобного Карсона с постели, но тот не выразил ни малейшего недовольства и проявил готовность немедленно сочетать его с Камиллой священными узами брака.
 Единственной свидетельницей брачной церемонии была жена пастора, которая поминутно утирала платочком слезы умиления. Отчаяние охватило Камиллу, когда она услышала, как Хантер уверенно отвечает на вопросы преподобного Карсона своим глубоким звучным голосом. Когда же пастор обратился к ней самой с традиционным вопросом о том, согласна ли она взять этого человека в мужья, Камилла еле смогла произнести прекрасные, торжественные слова священного обряда. Как бы то ни было, она стала женой Хантера, и с этим ничего уже нельзя было поделать…
 По окончании церемонии Хантер вывел ее на улицу и усадил в коляску. Путь до Валье дель Корасон лежал неблизкий, а в эту ночь он показался ей просто нескончаемым. Новобрачным было нечего сказать друг другу. Камилла в страшном напряжении ждала, сдержит ли Хантер слово: вдруг он все-таки повезет ее на свое ранчо? Когда на развилке он повернул в сторону Валье дель Корасон, она вздохнула с облегчением. Хантер остановил коляску у крыльца и помог ей сойти.
 – Вот видишь? Не так уж все страшно, как ты думала, верно? – спросил он, глядя на ее прелестное лицо, освещенное лунным светом.
 Камилле хотелось закричать на него что было сил, но она чувствовала себя совершенно опустошенной. Хантер победил! Он всегда будет побеждать!
 Она отшатнулась, когда он обхватил ладонями ее лицо.
 – Не надо, Камилла. Не надо меня бояться. Я просто хочу отдать тебе кое-что. Вот, держи, это твое.
 Камилла молча смотрела, как надевает он ей на палец кольцо.
 – С днем рождения, миссис Кингстон. Вы же не думали, что я позабуду, какой сегодня день?
 Она не знала, что ему сказать. Перед Богом и людьми они были мужем и женой, но Камилла не чувствовала себя замужней женщиной…
 – Я пойду в дом, – наконец тихо произнесла она, отодвигаясь от Хантера.
 – Камилла! – окликнул он, когда она уже поднялась на крыльцо. – Мне надо на несколько дней съездить по делам в Сан-Антонио. Когда я вернусь, мы поговорим.
 Камилла даже не обернулась и сделала вид, что не слышит. Войдя в дом, она добралась до спальни, рухнула на постель и уставилась в потолок. Она стала миссис Хантер Кингстон! Она чувствовала себя мертвой…
 Хантер угрюмо вглядывался в ночной мрак, ощущая горький привкус во рту. Он наконец получил что хотел, но какой ценой? Ему нечем было гордиться. Пришлось пригрозить, что он объявит собственную дочь незаконнорожденной! И Камилла поверила… Хантер скрипнул зубами от злости. Как она могла подумать, что он на такое способен?! Он никогда не стал бы использовать их ребенка таким бесчестным образом… Но глупо было отрицать очевидное:  он уже это сделал. 
 – Проклятье, – пробормотал Хантер.
 Как же теперь все исправить? Как доказать, что он ничего плохого не хотел? Хантеру хотелось повернуть коляску, вернуться к Камилле, сказать, что он ее любит… Но она ему не поверит! А все его проклятая нетерпеливость. Заставив Камиллу силой вступить в брак, он оттолкнул ее от себя еще дальше. Вряд ли ему теперь удастся убедить ее в том, что он сделал это из любви к ней и к Антонии, из боязни потерять их…




 16


 На   следующее утро Камилла   проснулась в уверенности, что все это ей приснилось. Но украшавшее ее палец кольцо с изумрудом и бриллиантами служило мрачным напоминанием о том, что они с Хантером действительно женаты. За завтраком она мучительно обдумывала, как бы сообщить тете Пруди о своем невероятном браке. Что и говорить, задача была не из легких. Наконец она решила, что лучше не тянуть, а признаться сразу.
 Отодвинув поставленную перед нею верной Нелли тарелку с омлетом, Камилла с трудом проговорила:
 – Вчера я… мы с Хантером… поженились.
 Пруденс только что откусила кусочек намазанного маслом бисквита и теперь чуть не поперхнулась.
 – Что ты сказала?! – ахнула она. – Повтори!
 Камилла рассказала своей пораженной как громом тетушке все, что произошло накануне. Пруденс, казалось, потеряла дар речи.
 – Будь твой отец жив, Хантер никогда бы не посмел поступить подобным образом! – наконец решительно заявила она.
 – Мне бы очень хотелось, чтобы вы меня поняли, тетя Пруди. Мне пришлось выйти за Хантера, чтобы защитить Антонию.
 – Разумеется, ведь у тебя не было выбора. Уж он об этом позаботился!
 Вообще-то Пруденс была женщиной сдержанной и хладнокровной, но в эту минуту она не выдержала и горько расплакалась, а потом ушла к себе в комнату и легла, сославшись на головную боль.
 Камилла, как могла, успокоила тетушку, но самой ей успокоиться не удалось. Она решила прокатиться верхом, чтобы как следует все обдумать в одиночестве. На пути в конюшню Камилла была так погружена в свои мысли, что даже не услышала приближения всадника и не заметила его, пока он не поравнялся с ней.
 Уэйд спешился и обмотал поводья вокруг коновязи.
 – Новость о твоей свадьбе уже облетела весь Сан-Рафаэль, – заметил он, пристально глядя на нее.
 Камилла уставилась на носки своих сапожек.
 – Я так и думала…
 – Но почему ты мне ничего не сказала?! Зачем позволила мне питать надежды на то, что когда-нибудь, в будущем…
 – Я никогда не говорила, что нас с тобой соединяет нечто большее, чем дружба, Уэйд, – поспешно перебила она. – Еще раз извини за вчерашнюю сцену на балу. Я знаю, тебе было очень неловко…
 – К черту вчерашний вечер, речь не о том! Я никогда не поверю, что ты вышла за Хантера по доброй воле. Он тебя принудил, чем-то пригрозил! Но чем?
 – Уэйд, ради Бога, не надо. Я не могу обсуждать это с тобой.
 Он взял ее за руку и вдруг увидел подаренное накануне Хантером кольцо с изумрудом.
 – Если бы ты только знала, что я чувствую, – проговорил Уэйд почти через силу. – Я ведь так давно люблю тебя, но ты всегда отталкивала меня и бежала к Хантеру… А он никогда не любил тебя так, как я! Он сделает тебя несчастной, вот увидишь!
 Глаза Уэйда были полны страдания, Камилле стало жаль его.
 – Поверь, Уэйд, я не думала, что ты все это примешь так близко к сердцу. Что я могу сказать?
 – Ничего не говори, Кам. Сейчас мне слишком больно, я все равно ничего не услышу. Я приехал сказать, что если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, только позови, и я буду здесь.
 Сердце Камиллы растаяло.
 – Спасибо, Уэйд. – Слезы заблестели у нее на глазах и тут же покатились по щекам. – Я всегда знала, что ты настоящий друг.
 Он грустно усмехнулся.
 – А я знал, что Хантер победит. Он всегда побеждает…
 – Он еще не победил! – возразила Камилла. – Как видишь, я по-прежнему живу в Валье дель Кора-сон.
 Уэйд глубоко вздохнул и недоверчиво покачал головой.
 – Ну, мне пора, Камилла.
 Она молча смотрела, как он отвязывает лошадь и, вскочив в седло, выезжает на дорогу. Ее руки непроизвольно сжались в кулаки; пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться. Хантеру Кингстону не придется торжествовать победу! Она никогда не станет жить с ним, как жена с мужем! Камилла расправила плечи и высоко подняла голову. В ее жилах течет кровь Монтесов! Ей и раньше приходилось переживать невзгоды, она справится с ними и на этот раз.
 Прошло две недели с того дня, как Камилла и Хантер поженились; к этому моменту о ее замужестве уже знал, должно быть, весь Западный Техас. Камилла понимала, что ее работники сгорают от любопытства, но никто из них не осмеливался расспрашивать хозяйку.
 Все это время она в страхе ждала возвращения Хантера в Сан-Рафаэль. Что, если он все-таки потребует, чтобы они с Антонией перебрались на его ранчо? Или придумает что-нибудь еще, чтобы ей досадить? Жизнь казалась ей сплошным непрекращающимся кошмаром. Наконец, пережив много напряженных дней и бессонных ночей, Камилла поняла, что невозможно быть вечно настороже, и заставила себя немного успокоиться. Жить в ожидании следующего шага Хантера – это было все равно, что жить на вулкане!
 В тот день Камилла помогала Сантосу и Хуану клеймить молодых бычков. Жара стояла такая, что ей приходилось то и дело останавливать лошадь и тянуться за флягой. В небе над ее головой кружило несколько стервятников. Напившись и завинтив крышку фляги, Камилла утерла лицо рукавом и вновь тронулась вперед, чтобы догнать Хуана.
 Недели тяжелой работы после возвращения в Валье дель Корасон закалили Камиллу. Ее стройное тело стало упругим и крепким. Обязанности они поделили так: Хуан заарканивал однолетка, Камилла соскакивала с лошади и валила бычка на землю, Хуан обматывал его ноги веревкой, и тут подъезжал Сантос с раскаленным тавром.
 Она уже слезла с лошади, как вдруг Сантос выпрямился в стременах и приложил руку щитком к глазам, глядя на запад.
 – Сюда едет Невада. Гонит во весь дух. Случилось что-то неладное, Камилла!
 Она повернулась в том направлении, куда указывал Сантос.
 – Почему ты так думаешь? Старик Невада уже много лет не скакал так быстро. Не понимаю только, что могло случиться…
 Поравнявшись с ними, старик остановил лошадь.
 – Команчерос! – с трудом произнес он, пытаясь перевести дух. – Они опять напали на ранчо!
 У Камиллы возникло странное ощущение, что все это происходит во сне.
 – Что ты такое говоришь, Невада?! – воскликнула она, надеясь, что ослышалась.
 – Их было человек двадцать пять или тридцать. Большинство – мексиканцы и несколько апачей. Я чинил упряжь в сарае и вдруг услыхал крики. Ну, я побежал к дому, и тут один из этих головорезов трахнул меня по затылку и оглушил. Когда я очнулся, их уже не было.
 – С тобой все в порядке? – спросила Камилла.
 – Со мной-то да, разве что шишка осталась.
 – А что делается в доме?
 – Они ничего не подожгли и, кажется, ничего не украли. Я послал Франциско и Эрнесто за шерифом в Сан-Рафаэль, а сам поскакал прямо к вам, – старик глубоко вздохнул и посмотрел в глаза Камилле. – Я не знаю, зачем они захватили вашу тетушку! Как будто нарочно за тем и приехали…
 – О, Господи! – вскричала Камилла. – Они схватили тетю Пруди?!
 – В точности так. Я ничем не мог ей помочь: меня оглушили.
 Камилла почувствовала, как ее захлестывает волна паники. Мозг отказывался воспринять то, что говорил Невада. Кто мог поднять руку на милую добрую тетю Пруди?! Она никак не могла решиться спросить об Антонии.
 – Кто-нибудь еще пострадал, Невада?
 – Нет, мэм, насколько я знаю, нет. Нелли тоже оглушили, когда она пыталась помочь вашей тетушке, но она не пострадала. Вот это и есть самое непонятное: можно подумать, будто у них был приказ больше никого не трогать! И в доме ничего не пропало… Это не похоже на команчерос.
 Сантос с тревогой взглянул на смертельно побледневшую молодую хозяйку и сам задал вопрос, который она явно не решалась задать:
 – А как Антония?
 – Она спала и даже не проснулась от шума, – заверил Невада.
 Камилла вздохнула с облегчением, но все равно никак не могла привести мысли в порядок. Что понадобилось бандитам от тети Пруди? Может быть, они ошиблись и перепутали ее с кем-то? Она изо всех сил пыталась овладеть собой, прекрасно понимая, что надо что-то делать, и немедленно.
 – Неужели команчерос совсем ничего не тронули?
 – Они угнали около пятидесяти голов скота, – вздохнул Невада. – Эрнесто и Франциско просили вам передать, что они приедут с шерифом и позовут на подмогу всех, кого смогут найти.
 – Слишком поздно! – в отчаянии воскликнула Камилла. – Сантос, что нам делать?!
 – Когда все это случилось, Невада? – решил уточнить Сантос.
 – Часа два назад, – глаза старика были полны печали. – Мне очень жаль, что я не сумел защитить вашу тетушку, мисс Камилла. Я ничего не мог поделать…
 – Черт! – выругался Сантос. – Боюсь, к тому времени, как я вернусь в дом и упакую все необходимое, они опередят нас на целый день. Если это команчерос, они постараются перейти мексиканскую границу.
 – Я поеду с тобой, Сантос! – на ходу бросила Камилла, подбегая к своей лошади. – Если мы поспешим, возможно, нам удастся их нагнать еще до того, как они достигнут Рио-Гранде.
 – Тогда поехали! – возбужденно крикнул Хуан и ловким прыжком вскочил в седло.
 – Скорее, Сантос! – торопила Камилла, чувствуя, что они теряют драгоценные минуты. – Времени на размышления нет!
 – Минуточку, – твердо сказал Сантос, подхватив ее лошадь под уздцы. – Я не позволю тебе ехать с нами, Камилла. Для тебя это слишком опасно. Все равно ты ничем не сможешь нам помочь, если мы их нагоним.
 – Я умею ездить верхом и стрелять не хуже вас с Хуаном. Я умею говорить по-испански и… Нет, я безусловно еду с вами! Ты не посмеешь остановить меня, Сантос. А если ты мне откажешь, тогда я поеду одна! – решительно заявила она и, развернув лошадь, поскакала к дому.
 Сердце у Камиллы билось в такт топоту лошадиных копыт, меривших землю бешеным галопом; она всеми силами старалась удержать слезы. Бедная, добрая тетя Пруди в руках у дикарей! У нее не было времени задуматься о том, почему именно на Валье дель Корасон уже в который раз нападали бандиты и зачем они захватили в плен ее тетушку. Сейчас важно было только одно: найти тетю Пруди, освободить ее и вернуть домой!
 Невада, качая головой, смотрел вслед Камилле.
 – Храбрости этой малютке не занимать, разрази меня гром. Точь-в-точь как ее папаша! Поезжай-ка скорее, Сантос, если хочешь ее догнать.
 Сантос дал шпоры коню и помчался следом за Камиллой с выражением мрачной решимости на лице. Если правду болтают, что Камилла вышла за Хантера Кингстона, чего доброго, еще придется отвечать перед ним. Но как остановить Камиллу? Похоже, сам Хантер не очень-то может с ней справиться!
 Камилла приторочила к седлу отцовское ружье в кожаном чехле и, нахлобучив на голову широкополую черную шляпу, спрятала под нее волосы.
 – Это безумие! – с плачем уговаривала ее Нелли. – Задумайтесь хоть на минутку, прежде чем гнаться за этими бандитами!
 Тем временем Камилла натянула свою стеганую рукавицу.
 – Я уже обо всем подумала. Я еду. Ни вам, ни Сантосу не удастся меня отговорить.
 – Но вы забыли об Антонии! Что будет с девочкой, если с вами что-нибудь случится?! – в отчаянии вскричала Нелли.
 Камилла поцеловала дочку в щеку и взобралась в седло.
 – Я не забыла об Антонии. Но тетя нуждается в моей помощи, и я не вернусь, пока не найду ее, – она сурово взглянула на Нелли. – А вы, пожалуйста, позаботьтесь об Антонии в мое отсутствие. И не тревожьтесь: ничего со мной не случится. Просто присматривайте пока за домом. Я вернусь, как только смогу. Если нам придется отправиться в Мексику, я оставлю сообщение на почте в Эль-Пасо.
 – А что скажет Хантер Кингстон, когда узнает, куда вы отправились? – уже ни на что не надеясь, привела Нелли последний аргумент.
 – Мои дела его совершенно не касаются!
 Камилла ни за что не призналась бы Нелли, как жалеет, что именно сейчас Хантера нет на месте. Даже себе было трудно в этом признаться… Но она готова была заручиться помощью самого дьявола, лишь бы вернуть тетю Пруди!
 – Так вы все запомнили, Нелли? Я оставляю Неваду за главного.
 Камилла пронзительно свистнула, и через несколько мгновений в небе показалась черная точка. Сокол подлетел к хозяйке и опустился на рукавицу. С тяжелым сердцем Нелли проводила взглядом Камиллу. Ей казалось, что она больше не увидит ни ее, ни миссис О'Нил живыми. А Антония беззаботно помахала пухлой ручонкой вслед матери: она была слишком мала, чтобы понять, что происходит. Нелли поцеловала девочку и, подхватив на руки, унесла ее в дом.
 Хантер спешился, привязал лошадь у коновязи перед господским домом в Валье дель Корасон и нетерпеливо постучал. Дверь тотчас же отворилась, и перед ним предстала Нелли, бледная и встревоженная.
 – Наконец-то! – воскликнула она. – У вас есть новости о Камилле и ее тете?
 – О чем вы говорите? Разве Камиллы нет дома?
 Нелли, казалось, вот-вот расплачется, и Хантер понял, что произошло нечто ужасное.
 – Что случилось? Где Камилла?!
 Нелли беспокойно обернулась, вышла на крыльцо и прикрыла за собой дверь.
 – Два дня назад на нас напали команчерос. Они угнали скот и похитили миссис О'Нил. Камилла настояла на том, чтобы отправиться в погоню вместе с мужчинами. Честное слово, я пыталась ее отговорить, но она не послушалась. Я просто уверена: с ней случилось какое-то несчастье! Ох, мистер Кингстон, если бы вы…
 Хантер взмахом руки прервал ее излияния.
 – А как Антония?
 – Слава Богу, малышка спала и даже не знает, что случилось. Но она все время спрашивает, где мамочка и бабушка. Кстати, вчера сюда приезжал шериф со своими людьми. Они поехали в Ларедо. Сказали, что команчерос скорее всего направились туда.
 – Странно… Шериф должен бы знать, что бандиты никогда не ездят по той дороге.
 – Я ему так и сказала, но он уверен, что прав.
 – Вот что, Нелли, приготовьте мне запас еды на несколько дней. Да, и еще мне понадобится ружье и патроны. Я возьму одну из свежих лошадей в вашей конюшне. Торопитесь, время не ждет! Они уже, должно быть, переправились в Мексику.
 Нелли бросилась в дом и принялась набивать припасами седельные сумки, а Хантер побежал к конюшне.
 Старый конюх Невада сразу разгадал его намерения.
 – Вы едете за ней, верно?
 – Да.
 – Я с   вами! Может, вам понадобится помощь…
 – Ты не можешь ехать, старик, ты только задержишь меня в пути.
 – Я могу угнаться за кем угодно, хоть за самим чертом! Может, вы забыли, но я служу на ранчо Валье дель Корасон всю свою жизнь и не собираюсь сидеть сложа руки, когда мисс Камилла исчезла. Если вы меня не возьмете, я все равно поеду за вами.
 Невада не питал большой любви к Хантеру Кингстону, но знал, что тот – человек действия, умеющий добиваться своего. К тому же он слышал о состоявшемся несколько недель назад венчании и хотя недоумевал по этому поводу, как и все вокруг, но надеялся, что уж собственную жену Кингстон не бросит в беде.
 Хантер подтянул подпругу на лошади.
 – Ладно, поехали. Но смотри не отставай, ждать тебя я не стану.
 Невада кивнул и взобрался в седло.
 – Никто не сможет меня остановить, мистер Кингстон. Я знаю Камиллу с пеленок.
 Хантер тоже вскочил в седло, а в этот момент как раз подоспела Нелли и протянула ему седельные сумки.
 – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы догнать Камиллу, Нелли.
 – Я очень надеюсь на это. Камилла сказала, что оставит весточку на почте в Эль-Пасо, мистер Кингстон. Поезжайте сначала туда. Сантосу с Хуаном, наверное, пришлось ехать через границу… Но вдруг им удалось уговорить Камиллу остаться и подождать в Эль-Пасо?
 – Вряд ли, – проворчал Хантер.
 Он, не оглядываясь, послал лошадь вперед, и Невада поскакал за ним.
 Хантер был вне себя от ярости. Порывистая натура Камиллы была ему хорошо известна, но все-таки у него в голове не укладывалось, как она могла проявить такое безрассудство. Неужели ей непонятно, с какого рода людьми придется иметь дело?! Его глаза горели гневом, но сердце сжималось от страха за любимую женщину. Надо нагнать ее как можно скорее!
 …Камилла взяла протянутую ей Хуаном чашку кофе, села на расстеленное одеяло и взглянула на противоположный берег Рио-Гранде. Река сильно обмелела из-за отсутствия дождя. Она не сомневалась, что утром им удастся переправиться без особого труда.
 Предыдущую ночь они провели в Эль-Пасо, пытаясь узнать хоть что-нибудь о судьбе тети Пруденс, но так ничего и не узнали. Местные жители всячески уклонялись от разговора о команчерос. При любом упоминании о них люди качали головами и поворачивались спиной: либо они были слишком запуганы, либо просто не хотели вмешиваться.
 Сантос бросил несколько ломтей бекона на сковородку с длинной ручкой и улыбнулся Камилле.
 – Что будешь есть – бобы с беконом или бекон с бобами? – спросил он.
 Камилла вздохнула: однообразное меню уже стало ей надоедать.
 – Пожалуй, я сегодня поем бекона без бобов, Сантос.
 Сантос уже успел смириться с тем, что с ним или без него, Камилла все равно отправилась бы в Мексику. До сих пор погоня проходила без особых сложностей. Команчерос даже не пытались замести следы, да это было бы и невозможно: ведь они гнали перед собой большое стадо. И все-таки Сантос решил сделать еще одну попытку. Присев рядом с Камиллой, он бросил на нее испытующий взгляд.
 – Ты уверена, что тебе стоит переправляться завтра через Рио-Гранде? Ты могла бы вернуться домой, мы с Хуаном и сами догоним команчерос. Только подумай, как, должно быть, скучает и беспокоится Антония.
 – Я еду с вами, Сантос, и тебе меня не отговорить. Антония все-таки не одна, с ней Нелли, а тетя Пруди наверняка с ума сходит от страха. Как ты думаешь, они не причинят ей вреда?
 – Вряд ли. Если бы они собирались ее убить, им незачем было ее похищать.
 В глубине души Сантос вовсе не был уверен, что Пруденс О'Нил жива, но решил не волновать Камиллу своими сомнениями. Он был по-прежнему озадачен и не понимал, зачем вообще банде команчерос понадобилось похищать ее тетушку.
 – Может быть, ты хотя бы вернешься в Эль-Пасо и подождешь нас в гостинице? Подумай сама, что ты сможешь противопоставить этим людям, даже если мы их догоним, Камилла?
 – Нет, Сантос, я не стану дожидаться вас в Эль-Пасо. Да я бы с ума сошла от неизвестности! Так по крайней мере я чувствую, что что-то делается… Нет, я  непременно переправлюсь через реку завтра утром!
 Старший вакеро знал, что с Камиллой спорить бесполезно: она была упряма и полна решимости. И, несмотря на все свои тревоги, он не мог не восхищаться ее мужеством. Она казалась такой хрупкой в обтягивающем мальчишеском костюме! Впрочем, он сомневался, что хоть кто-то примет ее за мальчика даже в темноте… Потянувшись за кофейником, Сантос снова наполнил ее чашку.
 – Пей, Камилла. Еще неизвестно, когда нам вновь удастся спокойно выпить кофе после перехода в Мексику. Насколько мне известно, колодцы там редки.
 Некоторое время они молча смотрели на реку. Камилла вновь и вновь размышляла о том, почему именно ранчо ее отца в течение нескольких лет больше других страдало от набегов команчерос. На этот раз бандиты зашли слишком далеко, захватив в плен дорогого ей человека. Камилла твердо решила, что найдет свою тетю даже ценой собственной жизни. Но с каждым проходящим днем ее опасения росли. Она молила Бога, чтобы ее тетушка не пострадала.
 – Послушай, Камилла, а тебе не приходило в голову, что люди, захватившие твою тетю, могли принять ее за тебя? – вдруг спросил Сантос, пристально глядя на нее.
 – За меня? Признаться, я думала о том, что тетушку с кем-то перепутали… Пожалуй, ты прав, Сантос: скорее всего им было велено захватить хозяйку ранчо. Это единственное возможное объяснение!
 – Но если это так, значит, ты идешь им прямо в руки!
 – Будь что будет, Сантос. А кроме того, не забывай: ведь твои сыновья отправились в Сан-Рафаэль за шерифом. Пока мы тут разговариваем, к нам, возможно, уже идут на помощь!
 Сантос сплюнул на землю.
 – Уж от кого, от кого, а от шерифа я помощи не жду.
 Камилла откинула голову назад, взглянула на кружащего в небе Цезаря и подозвала его свистом. Сокол послушно уселся на ее кожаную стеганую рукавицу. Поглаживая отливающее шелком оперение, Камилла попыталась хоть ненадолго отогнать от себя мысли, что если с тетей Пруди что-то случится, то только по ее вине…




 17


 Хантер и Невада приехали в Эль-Пасо поздней ночью. Улицы были пустынны, даже из салуна не доносилось ни звука. Мужчины спешились и огляделись по сторонам, потом сняли с лошадей седельные сумки и вошли в гостиницу.
 Хантер нетерпеливо позвонил в колокольчик на стойке. Наконец из задней комнаты, на ходу надевая подтяжки, появился заспанный клерк.
 – Какого черта вы тут трезвоните?! Свободных комнат все равно нет, и нечего будить меня среди ночи!
 – Среди ваших постояльцев есть миссис Камилла Кингстон? – спросил Хантер, не обращая внимания на неласковую встречу.
 Дежурный сердито посмотрел на него.
 – Нет такой. Но у меня была леди по имени Камилла Монтес, – неохотно сообщил он.
 Хантер нахмурился. Хамское поведение администратора уже начало понемногу выводить его из себя, к тому же ему досадно было узнать, что Камилла воспользовалась своей девичьей фамилией.
 – Она все еще здесь?
 – Нет. Уехала вчера утром.
 – Черт побери! Ну ладно. А где у вас тут почта?
 Администратор нацепил очки в проволочной оправе и поглядел на Хантера, как на сумасшедшего.
 – Вы разбудили меня среди ночи, чтобы узнать, где почта?! Все равно она откроется только в девять утра, и раньше вам туда соваться нечего!
 Хантер стукнул кулаком по стойке.
 – Найдите мне кого-то, кто отопрет почту немедленно! Действуйте!
 Лицо клерка побагровело.
 – Да кто ты такой, черт тебя дери?! Король, что ли? С какой радости я должен бегать по твоим поручениям, скажи на милость?
 Хантер бросил на дежурного клерка холодный пронизывающий взгляд.
 – Я Хантер Кингстон, и я никогда ни о чем не прошу. Я приказываю! Немедленно пошлите кого-нибудь отпереть почтовую контору.
 Он не повысил голоса, но его тон заставил гостиничного клерка побледнеть. Хантер Кингстон, может быть, и не был королем, но в Техасе его имя весило столько же, сколько титул любого монарха в Европе.
 Дежурный беспокойно перевел взгляд с высокого незнакомца на стоявшего рядом с ним старика. Невада насмешливо ухмыльнулся, словно подтверждая, что Хантер Кингстон привык открывать ногой любые двери и лучше не становиться у него на пути.
 – Я лично об этом позабочусь, мистер Кингстон, – засуетился клерк. – Извините, я вас не узнал. Желаете получить номер? Может быть, поужинать?
 Выражение лица Хантера не изменилось. Он тревожился о Камилле, и у него не было ни времени, ни охоты объясняться со всякой мелкой сошкой.
 – Да, мне нужен номер. Найдите кого-то, кто зажарил бы для нас яичницу с беконом, и позаботьтесь о лошадях. Когда разыщете начальника почты, скажите, что я его жду, и пусть принесет сообщение, оставленное у него Камиллой Монтес.
 – Да, сэр. Будет сделано, сэр. Еще что-нибудь не угодно, сэр? – лепетал дежурный.
 Хантер на мгновение задумался.
 – Нет, остальное подождет до утра, – он вытащил из кармана пачку банкнот и толкнул ее через стойку. – Это вам за труды.
 Клерк рассыпался в благодарностях и протянул Хантеру ключ от гостиничного номера.
 – Комната 20, вверх по лестнице и налево по коридору. Надеюсь, вы не в обиде, сэр, но у меня остался всего один номер. Правда, там две кровати… Меня зовут Джеймс Бартон. Если вам еще что-то понадобится, я всегда к вашим услугам.
 Клерк с изумлением наблюдал, как Хантер, взвалив седельные сумки на плечо, направился к лестнице. Он как будто и не подозревал, какой властной силой наделила его природа и какое уважение, даже суеверный страх вызывает у людей простое упоминание его имени!
 Джеймс Бартон проводил его взглядом.
 – Неужели это и есть тот самый Хантер Кингстон? – спросил он у Невады.
 – А что, не похож?
 – Но что он делает в Эль-Пасо?
 Невада повернулся и отошел от стойки.
 – Почему бы вам не спросить у него самого? – бросил он через плечо.
 Джеймс Бартон покачал головой, пытаясь опомниться, а потом пошел в заднюю комнату и разбудил жену. Велев ей приготовить яичницу с беконом, он кинулся бегом к начальнику почты Хаули Ривзу, чтобы тот отпер свою контору и принес Хантеру требуемое послание.
 А в это время Хантер метался взад-вперед по гостиничному номеру, как зверь в клетке. Прочитав записку Камиллы, он скомкал листок и в сердцах швырнул на пол.
 – Она пишет, что собирается пересечь мексиканскую границу!
 – Стало быть, нам надо поспешить, – откликнулся Невада. – В Мексике ей угрожает большая опасность.
 Хантер угрюмо уставился на старика.
 – Я не забыл об опасности, не надо мне напоминать! Ну погоди, Камилла, дай только до тебя добраться! – Вдруг его взгляд стал совершенно безумным. – О, Господи, если с ней что-то случилось…
 Невада знал, что Хантер женился на Камилле, но думал, что им двигала какая-то корысть. Только теперь, увидев страх в его глазах, он понял, что это был брак по любви.
 – Не беспокойтесь, мы ее найдем.
 – Как мог Сантос позволить Камилле ехать с ним?! Когда мы их найдем, я скажу ему пару слов!
 – Да она и не думала спрашивать у него разрешения! У него выбора не было. Я сам слышал, как Камилла заупрямилась и заявила, что поедет. А когда эта девчонка что-то заберет себе в голову, никто ее не остановит!
 Хантер понял, что без нескольких часов отдыха они не смогут продолжать путь, и растянулся на постели. Но стоило ему закрыть глаза, как перед его мысленным взором всплыло лицо Камиллы.
 Он вспомнил вечер их венчания. Когда пастор произнес слова, навек связавшие его с Камиллой, Хантеру показалось, что громадная тяжесть свалилась у него с плеч. Наконец-то он сделал ее своей! О том, что чувствовала Камилла, он догадался, только когда вез ее домой… Она боялась, что он не сдержит слова! Боже, с каким облегчением она вздохнула, когда он отвез ее в Валье дель Корасон и оставил одну!
 Глядя, как старик снимает сапоги и укладывается на кровать, Хантер спросил:
 – Зачем она поехала с ними, Невада?
 – Она считала, что это ее долг, – раздался в ответ сонный голос.
 Хантер снова закрыл глаза. Давно уже ему не удавалось хорошенько выспаться. Он вернулся из Сан-Антонио, не закончив дел, не отдыхая по дороге, потому что хотел поскорее увидеться с Камиллой и наконец рассказать ей всю правду. А вернувшись, обнаружил, что она глупейшим образом ввязалась в опасную авантюру! И ему ничего другого не оставалось, как гнаться за ней, сходя с ума от беспокойства и чувства собственного бессилия… В конце концов усталость все-таки взяла свое, и его сморил сон.
 Когда Камилла, Хуан и Сантос въехали в небольшую деревушку под названием Санта-Роза, стоял час послеполуденной сиесты. На улицах не было ни души, магазинчики, выходившие окнами на рыночную площадь, были закрыты, вся деревня казалась вымершей.
 Оглядевшись по сторонам, Сантос наклонился к Камилле.
 – Вот что, пока мы здесь, сделаем вид, будто ты мой сын. Не стоит вызывать ненужных подозрений и вообще привлекать к себе лишнего внимания, – тут он бросил взгляд на сокола и досадливо поморщился. – С этой проклятой птицей мы и так похожи на бродячих циркачей.
 Они поравнялись с пивным погребком; Камилла и Сантос спешились и вошли внутрь, а Хуан остался стеречь лошадей. За столом в пивной сидели трое мужчин, владелец заведения стоял за стойкой, какая-то женщина в углу перебирала струны гитары.
 Сантос прищурившись взглянул на хозяина.
 – У вас найдется комната для меня и двух моих сыновей, сеньор? – лениво протянул он по-испански.
 Тот в свою очередь оглядел Сантоса подозрительно и неприветливо.
 – Что за дела у тебя в Санта-Розе, незнакомец?
 – Дай-ка мне выпить, – сказал Сантос, пропустив вопрос мимо ушей, и бросил монету на стойку.
 – Чужие сюда редко захаживают, – гнул свое хозяин, наливая ему рюмку текилы. [4] 
 – Легко понять почему, – проворчал Сантос.
 Камилла чувствовала, как хозяин пивной буквально ощупывает ее взглядом. Ей стало не по себе: а вдруг он догадается, что она женщина! Но, на счастье, внимание хозяина привлек Цезарь.
 – Ну и птичка у вашего младшего сына, сеньор! Кстати, вы не хотите угостить мальчика выпивкой?
 – Он еще слишком мал, чтобы пить. Я дал слово его матери, что буду присматривать за ним. – Сантос опустошил рюмку и отодвинул ее. – Вы так и не сказали, найдется ли у вас комната.
 – Да-да, я вас устрою на ночлег. Три доллара в день, плата вперед, питаться будете в другом месте. За домом есть сарай, можете поставить туда своих лошадей.
 Войдя в предложенную комнату, Камилла с отвращением огляделась по сторонам. Деревянные полы были не метены, постель выглядела так, словно в ней уже кто-то спал. Она поморщилась и растерянно взглянула на Сантоса.
 – Я же говорил: не надо было ехать, – проворчал он, опуская на пол седельные сумки. – Нечего на меня так смотреть, ты знала, что тебе предстоит!
 – Если ты можешь это выдержать, я тоже смогу, – беспечно заявила Камилла, но тут же поежилась, заглянув в кувшин с затхлой, скверно пахнущей водой.
 Сантос вытащил из сумки походное одеяло и расстелил его на кровати.
 – Тебе придется довольствоваться этим, – улыбнулся он. – А мы с Хуаном поспим на полу.
 Но Камилла решительно сняла одеяло с постели и расстелила его на полу.
 – Я готова терпеть многое, но на этой кровати спать не буду! Скорее всего она кишит насекомыми. Я тоже посплю на полу.
 – Какая же ты упрямая, – засмеялся Сантос. – Но должен признать: до сих пор ты держалась молодцом. Впрочем… настоящие трудности только начинаются. У меня есть подозрение, что последние два дня за нами кто-то следит.
 – Я ничего не заметила… Кто может за нами следить?!
 – Не знаю, но собираюсь выяснить.
 Камилла устроила Цезаря на подоконнике, сама села на пол, чтобы снять сапоги. Положив под голову седельную сумку, она растянулась на одеяле и решила, что все не так уж плохо.
 – Куда мы отсюда направимся?
 – Пока не знаю. Я собираюсь кое-кого расспросить. – Сантос повернулся к Хуану. – Я отлучусь на некоторое время, а ты не оставляй сеньору Камиллу ни на минуту, – он строго взглянул на Камиллу. – Пожалуйста, не покидай эту комнату, девочка. Я скоро вернусь и принесу еды.
 Камилла закрыла глаза. Пол был жестким, но она так устала, что ей было все равно.
 – Не забудь принести сырого мяса для Цезаря, – напомнила она сонным голосом.
 Сантос вышел на пустынную улицу, зорким взглядом подмечая все вокруг и прислушиваясь к любому подозрительному звуку. Услышав стук копыт, он притаился за конюшенным сараем и увидел, как к конюшне подъехали трое, спешились и принялись расседлывать лошадей. Судя по тому, как были взмылены кони, путь они проделали долгий и гнали во всю мочь. Двоих из вновь прибывших он не знал. Это были мексиканцы, один из них носил черную повязку на глазу. Такую повязку Сантос уже где-то видел… Может быть, это один из тех, кто следил за ними последние два дня?
 Переведя взгляд на третьего человека, Сантос остолбенел. Этот человек был слишком хорошо ему знаком. Прижавшись к боковой стене строения, он спрашивал себя, что делает в Санта-Розе Уэйд Робертс, и не мог найти ответа. Зато теперь он был полон решимости выяснить все досконально.
 Деревня ожила после сиесты, а Камилла все продолжала спать. Она не слышала голосов, доносившихся из окна, и даже возвращение Сантоса ее не разбудило. Когда же она наконец проснулась, в комнате кроме нее никого не было. День склонялся к вечеру, и она решила, что Сантос с Хуаном пошли проверить лошадей.
 Она подошла к окну и выглянула на улицу. Людей в деревушке было мало: Камилла заметила лишь трех женщин, торговавших овощами с телеги. На другой стороне площади виднелась небольшая, сложенная из саманного кирпича церковь, колокол на колокольне тихонько позванивал, раскачиваясь на ветру.
 Цезарь мирно спал на подоконнике, и Камилла нежно улыбнулась ему. Сокол был так хорошо выдрессирован, что даже не пытался вылететь в открытое окно без ее команды.
 Внезапно раздался громкий стук в дверь, и Камилла пошла открывать, решив, что это возвращаются Сантос с Хуаном. Но когда она открыла дверь, улыбка застыла у нее на лице. Перед нею стоял человек, которого она никогда раньше не видела. Он был мексиканцем, и на глазу у него красовалась черная повязка. Когда он улыбнулся, она разглядела частокол скверных почерневших зубов. Он был невысок ростом, но тучен, как бочонок.
 – Сеньорита Монтес? – осклабился незнакомец, оглядывая ее с головы до ног.
 Камилла была ошеломлена: этот человек знал ее имя!
 – Кто вы такой? – спросила она, невольно пятясь от него.
 – Меня зовут Наварро, сеньорита, – его единственный глаз прищурился. – Я пришел, чтобы отвести вас к вашей тетушке.
 У Камиллы бурно заколотилось сердце.
 – Где она? Что с ней? Она не пострадала?
 – О, нет, уверяю вас. Она только немного напугана.
 Мысли неслись в голове Камиллы с бешеной скоростью.   Кто этот человек? Один из команчерос? Можно ли ему верить? Ей приходилось цепляться за любую надежду, хотя, разумеется, нужно было соблюдать осторожность.
 – Мои спутники скоро вернутся, и мы пойдем все вместе, – твердо сказала она, на всякий случай подходя поближе к Цезарю.
 Незнакомец сразу перестал улыбаться.
 – Я не так глуп, как вы думаете, сеньорита. Если хотите застать вашу тетку в живых, вы пойдете со мной  немедленно! 
 – Но мои друзья сейчас вернутся! – Камилла прекрасно понимала, что не должна идти с ним одна.
 – Нет, они не вернутся. Им передали записку, в которой было сказано, что священник хочет с ними поговорить. Я сам видел, как они направлялись к церкви. Их задержат на какое-то время: видите ли, священник в отъезде, и ваши друзья сейчас заперты в церковном подвале.
 – Если вы напали на них…
 Камилла бросила взгляд на ружье, висевшее на спинке стула. Увы, незнакомец стоял между нею и ее оружием!
 – Не беспокойтесь, сеньорита, вашим друзьям не грозит никакая опасность. Но к тому времени, как они выберутся из подвала, мы с вами будем уже далеко. Мой брат оседлал для вас лошадь, он нас ждет. Мы просто тихонько спустимся по задней лестнице.
 Камилле стало страшно. Она вспомнила подозрения Сантоса, что команчерос на самом деле хотели похитить ее.
 – Никуда я не пойду, пока вы не скажете, где моя тетя и зачем понадобилось ее похищать!
 – Мне об этом ничего не известно. Я только делаю, что приказывают, сеньорита. Мне велено вам передать, что, если вы не отправитесь со мной немедленно, ваша тетка будет убита!
 Камилла поняла, что выбора у нее нет. Преодолевая страх, она торопливо натянула свою стеганую рукавицу, позвала Цезаря, и сокол сел ей на руку. Но когда она потянулась за ружьем, Наварро загородил ей дорогу и покачал головой.
 – Вам это не понадобится, сеньорита.
 Камилла опустила голову и молча пошла к двери.
 Этот человек был опасен, но ради спасения тети Пруди она была готова на все.
 Сантос и Хуан провели в подвале уже несколько часов. Не раз за это время они пытались высадить дубовую дверь, наваливаясь на нее всем телом, но безуспешно. В помещении имелось окошко, но оно располагалось под самым потолком и было забрано стальными прутьями.
 – Мы угодили прямо в ловушку, отец, – удрученно сказал Хуан. – Но как можно было догадаться, что мальчик с запиской от священника нам солгал?!
 – Я  должен был догадаться! – гневно воскликнул Сантос. – Посуди сам, зачем мы могли понадобиться священнику? Я проклинаю себя за глупость, сынок, а мой старый друг Сегин Монтес, должно быть, проклинает меня из могилы: ведь я не сумел уберечь от опасности его дочь.
 – Вы думаете, с сеньорой Камиллой что-то случилось, отец?
 – А зачем еще кому-то понадобилось разлучать нас? Ладно, хватит болтать! Попробуй еще раз открыть эту чертову дверь.
 Но не успел Хуан взяться за ручку двери, как она вдруг распахнулась, и на пороге возник человек в рясе католического священника.
 – Кто вы такие и что вы здесь делаете? – спросил он, глядя на них в полном недоумении.
 – Простите, святой отец, у нас нет времени на объяснения, – ответил Сантос, протискиваясь мимо него в дверь.
 Сантос и Хуан пробежали по церковному двору, добрались до пивной, одним духом взлетели по лестнице наверх и ворвались в комнату. Камиллы и след простыл.
 – Скорее, мой мальчик, нельзя терять ни минуты!
 Сантос повернулся к двери и столкнулся лицом к лицу с разъяренным Хантером Кингстоном. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что Камиллы здесь нет, он обратился к старшему вакеро Валье дель Корасон, который смотрел на него с убитым видом.
 – Где она, Сантос?
 – Я не знаю, сеньор, – тихо ответил Сантос, качая головой. – Нас с Хуаном выманили отсюда и заперли. Когда мы вернулись, ее уже не было.
 – Глупец! Как ты мог позволить Камилле ехать с вами?! И как мог оставить ее одну?! – гневный голос Хантера как гром гремел в тесной комнате.
 – Мы найдем ее, – решительно заявил Сантос, двигаясь к двери.
 – Я сам найду свою жену! От тебя проку никакого, только вред один! – прорычал Хантер.
 Спустившись по лестнице, Хантер вошел в пивную и выложил на стойку золотую монету.
 – Мне нужно кое-что узнать, сеньор, – проговорил он, пристально глядя на хозяина.
 Масленые глазки мексиканца жадно заблестели.
 – Я постараюсь помочь, амиго. [5] 
 – Скажите мне все, что знаете о белой женщине, которая была здесь сегодня. Что с ней случилось?
 Глазки мексиканца сразу испуганно забегали, он подтолкнул монету обратно к Хантеру.
 – Я ничего не знаю, сеньор, ровным счетом ничего не знаю! – даже голос у него задрожал от страха.
 Хантер сгреб его за грудки и наполовину вытащил из-за стойки. Несколько посетителей вскочили было на ноги, но тут Сантос и Невада выхватили револьверы и знаком велели им снова сесть.
 – Выкладывай все! – прошипел Хантер. – Куда исчезла моя жена?
 Испуганный хозяин пивной облизнул пересохшие губы.
 – Клянусь Богом, я ничего не знаю, сеньор! Говорят, в деревню приезжали сегодня какие-то люди, они спрашивали о женщине с севера… Но больше мне ничего не известно!
 Хантер оттолкнул его, и мексиканец врезался спиной в полки с бутылками и стаканами, обрушив их на пол. Послышался звон разбитого стекла.
 – Пошли! – бросил Хантер своим спутникам. – Здесь мы больше ничего не узнаем. Похоже, этих людей кто-то здорово напугал.
 Выйдя из бара, он без промедления сел на лошадь. Его лицо как будто окаменело, на нем нельзя было различить никаких признаков терзавшего душу беспокойства. Оглядев высившиеся на горизонте горы, он пришпорил коня и при этом даже не посмотрел, едут за ним остальные или нет.
 Старший вакеро, с трудом поспевая за Хантером, вдруг вспомнил, что днем видел у конюшни Уэйда Робертса. Неужели он имеет отношение к похищению Камиллы?! Но Сантос сразу же с негодованием отбросил эту мысль. Нет, Уэйд Робертс, конечно же, оказался в Санта-Розе по чистому совпадению. Его семью Сантос знал много лет. В Техасе их уважали. Нет, Уэйд не стал бы ничего затевать против Камиллы или ее тети!
 А Хантер, изо всех сил торопя коня, чувствовал, как сердце его сжимают ледяные пальцы страха. Пять лет он терзался тоской по Камилле, но только теперь, опасаясь, что ему больше не суждено увидеть ее живой, по-настоящему понял, что она значит для него.




 18


 Камилла уже начала сожалеть, что так покорно, без сопротивления последовала за Наварро. Может, зря она поверила, что он знает о местонахождении ее тети? У конюшни к ним присоединился второй мужчина, заявивший, что он брат Наварро. Когда они выехали из Санта-Розы, братья то и дело оглядывались через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не следит.
 Камилла тоже оглядывалась – с тоской и страхом: дорога углубилась в горы и так петляла, что она вскоре начала сомневаться, сможет ли хоть кто-нибудь отыскать их следы.
 Когда совсем стемнело, Наварро объявил, что они останавливаются на ночлег. Один из мужчин занялся лошадьми, второй развел огонь. Камилла догадалась, что они больше не боятся преследования, и от этого ей стало еще страшнее.
 В горах было холодно, завывающий в глубоких ущельях ветер пробирал Камиллу до костей. Слава Богу, она захватила плащ, но и он почти не согревал.
 Она сидела, прислонившись к огромному валуну, и наблюдала, как брат Наварро привязывает лошадей. Цезаря Камилла держала при себе: ведь он был для нее единственной защитой во враждебном мире. Ее подбадривала только мысль о тете. Надо было верить, что эти двое везут ее к тете Пруди!
 Когда Наварро подошел и опустился на землю рядом с нею, Камилла в испуге отшатнулась и невольно положила руку на голову Цезарю.
 – Когда я увижу мою тетю? – спросила она, отодвигаясь от него подальше.
 – Наblа usted Espanol, senorita? [6] 
 Камилла решила сделать вид, что не понимает по-испански: возможно, таким образом ей удастся узнать гораздо больше.
 – Извините, я вас не понимаю. Прошу вас, говорите по-английски! У меня к вам много вопросов.
 Наварро подозрительно уставился на нее своим единственным глазом.
 – Не ваше дело задавать вопросы! Вам надо знать только одно: хозяин приказал мне привезти вас к нему.
 – Кто ваш хозяин? Главарь команчерос?
 Наварро запрокинул голову и расхохотался, а потом заговорил с братом на родном языке. Он явно поверил словам Камиллы о том, что она не понимает по-испански.
 – Ты слышал, Чико? Она уверена, что на ее ранчо напали команчерос! А наш хозяин очень умен. Ведь он хотел, чтобы люди именно так и подумали.
 – Точно, – подтвердил Чико. – Он все рассчитал правильно. Кто же мог предвидеть, что мы возьмем на ранчо не ту женщину? Ну, ничего, надеюсь, теперь он перестанет сердиться.
 Камилла опустила глаза, чтобы братья случайно не догадались, что она поняла их разговор. Сердце у нее отчаянно билось. Сантос оказался прав: эти люди приняли тетю Пруди за нее! Но с кем же она имеет дело? Кто этот «хозяин» и зачем он хочет ее похитить? Сделав глубокий вдох, Камилла вновь обратилась к двум негодяям:
 – Вы так и не сказали, когда я увижу свою тетю!
 Наварро хотел что-то ответить, но не успел. Внезапно откуда-то из темноты прозвучал выстрел, и в мгновение ока их окружили несколько воинственных на вид мексиканцев. Брат Наварро попытался вытащить револьвер, но тут прозвучал второй выстрел, и Камилла с ужасом увидела, как он валится на землю. По лицу у него стекала кровь: пуля пробила ему голову.
 Наварро торопливо выпрямился и поднял руки над головой.
 – Не стреляйте! Вы же видите – я безоружен!
 Но один из незнакомцев вскинул ружье и прицелился прямо ему в грудь.
 – Эль-Тигре хочет видеть тебя мертвым, – сказал он, словно объявляя приговор.
 – Что я такого сделал? Чем обидел Эль-Тигре? Я всего лишь бедняк, я никому не причинил зла!
 – Ты вторгся на территорию Эль-Тигре, Наварро. За это ты умрешь.
 Звук выстрела гулким эхом отдался в голове Камиллы. Она ничего не понимала. Что произошло? И кто такой Эль-Тигре? Пуля пронзила грудь Наварро, и он упал как подкошенный прямо к ее ногам.
 Сокол, сидящий на руке Камиллы, угрожающе расправил крылья, и она, подняв руку, приказала ему лететь. Цезарю не справиться с таким количеством врагов, если ей суждено погибнуть, пусть хоть ее сокол останется на свободе.
 Мексиканец, явно исполнявший обязанности командира отряда, приблизился к Камилле и оглядел ее с головы до ног. Сдвинув на затылок сомбреро, он спросил по-испански:
 – Кто ты такая? И откуда взялась?
 И опять Камилла подумала, что мудрее будет скрыть свое знание испанского.
 – Я вас не понимаю, – сказала она. – Говорите, пожалуйста, по-английски.
 Ноги у нее дрожали так сильно, что командир отряда наверняка заметил это.
 – Что ты тут делала с Наварро и Чико? – спросил он, переходя на ломаный английский.
 – Я не знаю этих людей. Но они похитили мою тетю и обещали отвезти меня к ней.
 Глаза незнакомца недоверчиво прищурились.
 – Какую еще тетю?! Я не верю ни одному твоему слову, но у меня не было приказа убивать женщину.
 Повернувшись к ней спиной, он дал знак своим людям взять Камиллу. Не успела она запротестовать, как кто-то грубо схватил ее и взгромоздил на лошадь. У нее не осталось времени даже оглянуться на мертвые тела двух мужчин, оставшиеся позади. Один из членов отряда сел на лошадь позади Камиллы, и вскоре они уже мчались куда-то сквозь непроглядный мрак ночи.
 Сначала Камилла старалась держаться прямо, но вскоре выбилась из сил. Ее глаза закрылись, голова откинулась на плечо сидевшего сзади. В памяти все время всплывали образы убитых у нее на глазах Наварро и Чико. С их смертью оборвалась последняя ниточка, которая связывала ее с тетей Пруди…
 Шли часы, отряд все скакал и скакал без остановки, но Камилла уже не видела этого: она заснула, сломленная усталостью, и проснулась лишь в тот миг, когда ее стащили с лошади. Впрочем, и тогда она почти ничего не смогла разглядеть: стояла темная ночь.
 Камиллу втолкнули в какую-то дверь, и она упала на пол и, только услыхав, как задвигается брус, поняла, что ее заперли в деревенской хижине. В комнате было совершенно темно, и ей пришлось ползти, пока она не наткнулась на кровать. Поднявшись с пола, Камилла села на край кровати, спрашивая себя, что же будет дальше. Но мысли у нее путались: она была слишком измучена и оглушена свалившимися на нее приключениями. И тогда, впервые за все это время, Камилла позволила себе вспомнить о Хантере. Предпримет ли он что-нибудь, когда обнаружит, что ее нет? А если ей не суждено вернуться, возьмет ли он на себя заботу об Антонии? Чувствуя себя разбитой и абсолютно беспомощной, Камилла прилегла на кровать и заснула в тот же миг.
 Когда взошло солнце и вершины гор как будто запылали огнем, Хантер остановил лошадь, спешился и перебросил поводья через ветку низкорослого мескитового деревца.
 – Я чувствую дым костра, – негромко сообщил он. – Сантос, идем со мной. Остальные пусть останутся здесь. Сидите тихо и следите, чтобы лошади не заржали.
 Хантер и Сантос подобрались к кромке глубокого оврага и осторожно заглянули вниз. Их глазам предстало жуткое зрелище. Костер превратился в едва тлеющие головешки, а на земле лежали два мертвых тела.
 – Похоже, здесь никого больше нет, – прошептал Сантос. – По крайней мере, никого живого…
 Хантер мрачно кивнул.
 – Давай все же спустимся и проверим.
 Они спустились по крутому склону. Добравшись до костра, Сантос перевернул лицом вверх одного из мертвецов и нахмурился, заметив черную повязку на глазу.
 – Этого человека я видел в Санта-Розе, сеньор Кингстон. Он приехал вместе с Уэйдом Робертсом.
 Хантер в изумлении уставился на Сантоса.
 – Уэйд был в Санта-Розе?! Что он там делал?
 – Не знаю. Мне и самому это показалось странным…
 – Но ты говорил с ним? Он тебе что-нибудь сказал?
 – Нет, сеньор, он меня не видел. Постойте-ка! – Сантос приложил ухо к груди человека с повязкой на глазу. – Он все еще дышит!
 Опустившись на колени, Хантер приподнял голову умирающего. Единственный глаз открылся. Из уголка рта стекала струйка крови, и Хантер понял, что жить ему осталось недолго.
 – Ты можешь говорить? Скажи мне, где моя жена!
 – Ради Бога… глоток воды, сеньор, – еле слышно прошептал Наварро.
 – Я дам тебе воды, когда ты скажешь то, что мне надо знать.
 Облизнув губы, Наварро почувствовал на языке вкус собственной крови.
 – Я… умираю, мне больше незачем лгать, – сказал он тихо. – Вы найдете… старую женщину… в хижине за последней горой.
 – А где моя жена?
 – Ее забрали бандиты… сеньор. Она… у Эль-Тигре…
 Это были его последние слова. Голова Наварро свесилась набок, он испустил дух.
 Хантер опустил его на землю и поднялся на ноги.
 – Ты что-нибудь понял, Сантос? О ком он говорил?
 – Мне приходилось слышать об Эль-Тигре, сеньор Кингстон. Одни считают, что он обыкновенный бандит, другие называют его спасителем – все зависит от того, у кого спрашивать. Но все сходятся в одном: он человек очень опасный, и у него много верных соратников.
 – А второго ты узнал?
 Сантос взглянул на другого мертвеца.
 – Трудно сказать, но мне кажется, в Санта-Розе эти двое были вместе.
 Хантер огляделся по сторонам.
 – Похоже, этот мексиканец сказал правду. Во всяком случае, вчера здесь было много лошадей.
 Сантос не ответил. Его взгляд упал на шляпу, валявшуюся на земле. Наклонившись, он поднял ее и показал Хантеру.
 – Это шляпа Камиллы, сеньор Кингстон!
 – Ты уверен?
 – Абсолютно уверен.
 Хантер взял шляпу и машинально стер с нее засохшую грязь. Когда он поднял взгляд на Сантоса, его темные глаза были полны боли. «Неужели он действительно любит Камиллу? Чудеса!» – подумал старший вакеро.
 – Что все это может означать, Сантос?
 – Я не знаю.
 – Вот что. Поезжайте с Хуаном и Невадой туда, куда он сказал. Отыщите миссис О'Нил. А я поеду по этим следам. Они должны привести меня к Камилле. Я чувствую, что она жива!
 – Вряд ли это разумно с вашей стороны – идти по следам Эль-Тигре. Он сразу узнает, что вы гринго, [7] и тогда вам несдобровать. Позвольте лучше мне найти его лагерь.
 – Нет. Камилла – моя жена, и я сам должен ее найти! Мы с тобой можем обменяться одеждой…
 Сантос горько усмехнулся.
 – Внешне вы, пожалуй, могли бы сойти за мексиканца, но стоит вам заговорить…
 – Сеньор, я знаю этот язык не хуже, чем свой родной, – ответил Хантер на безупречном испанском.
 – Вам никогда не провести Эль-Тигре, – покачал головой Сантос. – Это прозвище дали ему недаром.
 – Сейчас главное – найти Камиллу, Сантос. И если она жива, я найду ее.
 – Я слыхал, что Эль-Тигре падок на красивых женщин. Так что, я думаю, он не причинит вреда Камилле.
 – Ты полагаешь, меня это утешает?
 – Я просто хотел вас предупредить…
 Хантер опять взглянул на шляпу Камиллы.
 – Время идет, Сантос. Нам пора. Сумеешь найти то место, где они держат миссис О'Нил?
 – Не беспокойтесь, я его найду, – кивнул Сантос. – Это я вам обещаю!
 Яркие лучи утреннего солнца проникли в комнату через окно и упали на лицо Камиллы. Она открыла глаза и некоторое время не могла понять, где находится, с изумлением оглядывая толстые саманные стены хижины. Единственным предметом мебели, помимо легкой походной койки, на которой она лежала, была грубо сколоченная деревянная скамья.
 Как бы ей хотелось, чтобы все происшедшее оказалось кошмарным сном! Но, к сожалению, это было явью. Выглянув в окно, Камилла обнаружила, что находится в какой-то деревне, состоявшей из саманных домиков вроде того, в котором ее заперли, и окруженной со всех сторон горными вершинами. На растрескавшейся от солнца земле росли только секвойи и мескитовые кусты.
 Впрочем, деревня была какая-то странная: женщины занимались обычной домашней работой, в тени играли дети, но повсюду расхаживали вооруженные мужчины, а на всех близлежащих холмах были расставлены часовые.
 Куда же она попала? Какое отношение имеют Наварро и его брат к людям, которые привезли ее сюда прошлой ночью? И знают ли эти люди, где ее тетя? В одном можно было не сомневаться: это не обычная мексиканская деревушка, а вооруженный лагерь.
 Внезапно за дверью раздались громкие голоса, и Камилла прислушалась. Один из голосов был женским, другой – мужским. Они явно спорили.
 – Пропусти меня, Роберто! Я хочу знать, кого Эль-Тигре взял в плен!
 – У меня есть приказ никого сюда не пускать, – возразил мужчина.
 – А я приказываю тебе дать мне дорогу! Ты что, не знаешь, кто я такая? Я слыхала, что эта женщина с севера, и хочу на нее поглядеть.
 До Камиллы донесся мужской смех.
 – Да ты никак ревнуешь, Долорес! И не напрасно. Говорят, эта женщина очень красива. Стоит Эль-Тигре на нее посмотреть, и – очень может быть! – он тебя прогонит. Может, тогда ты станешь моей женщиной? Я буду обращаться с тобой лучше, чем Эль-Тигре.
 – Эль-Тигре тебя убьет, если узнает, как ты со мной разговариваешь!
 – Вряд ли ты побежишь ему рассказывать, Долорес: иначе пришлось бы объяснять, что  ты сама тут делала.
 Очевидно, женщина решила изменить тактику.
 – Ну пожалуйста, пусти меня внутрь, Роберто, – замурлыкала она, и Камилла услышала, как мужчина тихонько смеется.
 Заскрипел деревянный брус, дверь открылась, и Камилла увидела входящую в комнату смуглую женщину.
 Долорес Мартинес была любовницей Эль-Тигре уже около года. Горячая и вспыльчивая, она готова была ревновать к любой женщине, претендующей на его внимание, а эта северянка была хороша собой – слишком хороша!
 Долорес оглядела белую женщину с головы до ног, не упуская ни единой детали. Мужские брюки делали ее стройную фигурку еще более соблазнительной. Кожа была белой и гладкой, на прелестном, как у ангела, личике выделялись чудесные ярко-синие глаза. Вьющиеся черные волосы доставали почти до талии. Долорес прекрасно знала, что Эль-Тигре питает слабость к женской красоте, и ее ревность вспыхнула пожаром.
 Камилла встретила пронзительный взгляд женщины, не отводя глаз. У Долорес тоже были длинные черные волосы, но во всем остальном она являла собой полную противоположность Камилле. Глаза ее были черны как ночь, кожа очень смуглая; наряд, состоявший из белой блузы с глубоким вырезом и красной домотканой юбки, подчеркивал пышные, даже, пожалуй, перезрелые формы.
 Подбоченившись, Долорес обошла Камиллу кругом.
 – И вовсе ты не так хороша! – презрительно заявила она по-испански.
 Камилла сделала вид, что не понимает, и лишь пожала плечами в ответ.
 – Эль-Тигре принадлежит мне! Я убью тебя, если ты попытаешься его отнять! – прошипела Долорес. – А может, ты ему и не понравишься. Что это за женщина, которая одевается, как мужчина?!
 Камилла смотрела на нее с невинным видом, словно не понимая, чего от нее хотят, поэтому Долорес пришлось перейти на английский.
 – Зачем ты пришла сюда? Чтобы отнять у меня Эль-Тигре?
 – Мне не нужен твой мужчина, у меня есть муж! А сюда я попала не по своей воле, меня привезли силой.
 – Ты врешь! Эль-Тигре никогда не заставляет женщин силой ложиться в свою постель!
 – Я не была в его постели и ложиться в нее не собираюсь. Не знаю даже, о ком ты говоришь. Я хочу только одного: вернуться к себе домой в Техас.
 Долорес задумалась. Больше всего на свете ей хотелось сплавить из лагеря эту белую женщину, но она боялась Эль-Тигре. Из тех, кто перешел ему дорогу, еще ни один не дожил до того, чтобы успеть этим похвастаться.
 – Ты можешь помочь мне убежать? – с надеждой спросила Камилла, заметив колебания в глазах Долорес.
 – Нет-нет, даже думать забудь! Я не хочу умереть!
 – Но никто не узнает, что ты мне помогла. Просто достань мне лошадь, а уж дорогу я как-нибудь сама найду.
 Мексиканка покачала головой.
 – Нет, это слишком опасно.
 – Если меня поймают, я не выдам тебя!
 Долорес оглянулась на дверь и понизила голос:
 – Отсюда еще никто не убегал. Мимо часовых тебе не пробраться.
 Да, ей очень хотелось, чтобы белая женщина уехала, но страх одержал верх. Долорес уже не раз приходилось видеть, как Эль-Тигре расправляется с врагами и предателями. Если она поможет бежать этой северянке, ее не спасет даже то, что она женщина.
 Камилла поняла, что страх Долорес сильнее ревности.
 – Если ты не можешь мне помочь, скажи хотя бы, нет ли здесь еще одной белой женщины? – спросила она, все еще не желая расстаться с надеждой найти в лагере свою тетю.
 – Нет, из белых ты здесь одна.
 Внезапно на пол комнаты упала чья-то тень, и обе женщины обернулись. В дверях стоял высокий смуглый мужчина, и Камилла затаила дыхание, догадавшись, что это и есть Эль-Тигре. Он оказался моложе, чем она думала. Лицо его было очень красивым, в темных глазах тлел глубоко спрятанный огонь. Он так и впился взглядом в Камиллу, не обращая внимания на застывшую от страха Долорес.
 – Ну-ка, посмотрим, кого это мне привезли, – заговорил он по-испански. – Откуда вы взялись, прелестная северяночка?
 – Кто вы такой? – спросила Камилла по-английски. – Кто дал вам право брать в плен ни в чем не повинных людей?!
 Он одарил ее ослепительной улыбкой. Зубы у него были отличные.
 – Меня зовут Эль-Тигре, сеньорита. Я вождь повстанцев, – представился он по-английски.
 – Это можно назвать не так пышно. По-моему, вы просто бандит! – гневно воскликнула она. – Я видела, что ваши люди сделали с Наварро и его братом!
 Эль-Тигре со смехом поставил ногу в черном сапоге на деревянную скамью.
 – Вряд ли мир осиротеет, потеряв этих двоих, сеньорита. Не понимаю только одного: что у вас может быть общего с этими негодяями?
 Долорес решила наконец обратить на себя внимание. Она прошлась по комнате, призывно покачивая бедрами, а потом взяла за руку Эль-Тигре и умоляюще заглянула ему в глаза.
 – Отошли ее прочь, Эль-Тигре! Раз она была с Наварро и Чико, значит, она – наш враг!
 Но Эль-Тигре вырвал руку и сурово взглянул на нее.
 – С тобой я еще разберусь. Ступай обратно в дом и жди. Мне надо задать этой женщине несколько вопросов, – сказал он по-испански.
 Мексиканка поняла, что возражать бесполезно. Бросив злобный взгляд на Камиллу, она выбежала из комнаты, а Эль-Тигре опустился на скамью и сделал знак Камилле сесть на постель. Все это время он не отрывал от нее взгляда.
 – Ну, а теперь, сеньорита, вы ответите на мои вопросы, – сказал Эль-Тигре по-английски. – Кто вы такая и что делали с Наварро и Чико?
 – Меня зовут Камилла… Кингстон. Миссис Камилла Кингстон. У меня ранчо в Техасе, несколько дней назад на него напали команчерос. Они похитили мою тетю, и я поехала ее разыскивать. Наварро сказал, что отведет меня к ней.
 Камилла решила не вдаваться в подробности: этому человеку явно не стоило доверять. Эль-Тигре усмехнулся.
 – Значит, мне следует называть вас сеньорой… А Наварро и Чико вы поверили напрасно: едва ли они отвели бы вас к вашей родственнице. Видите ли, на самом деле они никакие не команчерос, а просто мелкие грабители. Говорят, они работали на какого-то гринго. Если вашу тетю действительно похитили, то скорее всего это сделал именно он.
 – Но кто он такой и зачем ему это понадобилось?! Со слов Наварро я поняла, что мою тетю захватили по ошибке: они думали, что похищают меня…
 И опять белые зубы Эль-Тигре блеснули в улыбке.
 – Может быть, вы просто приглянулись этому гринго? А где же ваш муж? Будь вы моей женой, я бы не выпускал вас из виду!
 – О моем муже вы, возможно, слышали. Его зовут Хантер Кингстон.
 Эль-Тигре присвистнул.
 – Да, о таком человеке я слыхал. Он ведь очень богат, верно?
 – Да, он богат и могущественен. И если вы…
 – Вашему мужу крупно повезло, – перебил ее Эль-Тигре. – Я уверен, он заплатит немалую сумму, чтобы вас вернуть. Ну, а что  вы мне дадите, если я вас отпущу?
 Он так и сверлил ее взглядом; Камилла почувствовала, что щеки у нее пылают.
 – Я не стану выторговывать себе свободу тем способом, на который вы намекаете! Все, что у меня есть, принадлежит только моему мужу и никому другому.
 Эль-Тигре рассмеялся в ответ.
 – Я же говорил, что вашему мужу крупно повезло! – Он встал и подошел к двери, но на пороге обернулся. – Мы еще поговорим позже.
 – Но вы не позволите мне уехать?
 – Не так быстро, сеньора Кингстон. Сперва я проверю, правдива ли рассказанная вами история. Согласитесь, в нее не так-то легко поверить.
 С ощущением безнадежности в душе Камилла проследила, как за ним закрылась дверь, а потом легла на кровать и закрыла глаза. Никогда в жизни ей не было так одиноко! Сейчас Хантер уже наверняка узнал о ее исчезновении… Интересно, отправится он в Мексику на поиски? Она столько раз ошибалась в нем, что теперь не знала, на что надеяться… и даже если он поедет ее искать, то сумеет ли найти? В этом Камилла сильно сомневалась.
 Сантос и Хуан спешились возле старой и заброшенной саманной хижины. Дверь висела на одной петле, из трубы не поднимался дым. Передний двор зарос бурьяном по колено высотой, а в пристроенном сбоку загоне не было лошадей.
 – Следы привели нас сюда, отец, но это место выглядит так, будто здесь никто не живет уже много лет, – заметил Хуан.
 – Подожди здесь и прикрой меня, а я пойду проверю, – приказал Сантос.
 – Нет, отец, позвольте мне пойти с вами! Вдруг это ловушка?
 Сантос пристально посмотрел в глаза сыну.
 – Делай, как я говорю! Если со мной что-нибудь случится, немедленно возвращайся домой.
 Хуану никогда прежде не приходилось спорить с отцом, поэтому ему нелегко было выдержать его взгляд и не отвести глаз.
 – Я вас прикрою, отец. Но если с вами что-то случится, я не вернусь домой, пока не закончу начатого дела!
 Сантос понял, что его сын стал взрослым. Ему захотелось обнять Хуана, но он только хлопнул его по плечу.
 – Присмотри за мальчиком, – сказал он, обращаясь к Неваде.
 Как только старший вакеро Валье дель Корасон пошел вперед, Невада взял хижину на прицел. Вытащив револьвер из кобуры, Сантос медленно пробирался к заброшенной развалюхе. Он старался подойти сбоку, чтобы в него не выстрелили из окна или двери. Хуан тоже вскинул ружье, целя прямо в дверь.
 Сантос прижался к боковой стене и прислушался. Стояла полная тишина, и, не раздумывая больше, он ворвался в дверь. Внутри было темно. Сначала Сантос разглядел только сломанную кровать в углу и два деревянных стула – вернее, то, что от них осталось. Но когда его глаза привыкли к темноте, он уловил в темном углу какое-то движение и, упав на колено, прицелился.
 – Не шевелись! Один шаг, и ты покойник! – крикнул Сантос.
 – Пожалуйста, не стреляйте! Я не могу двигаться! – раздался в ответ дрожащий от страха женский голос.
 Сантос бросился вперед: он наконец разглядел съежившуюся в углу женщину. Ее руки и ноги были связаны, полные слез глаза смотрели на него с радостью и недоверием. Опустившись на колени, Сантос разрезал веревки и помог миссис О'Нил подняться на ноги. Она упала к нему на грудь и разрыдалась, а он осторожно обнял ее за плечи.
 На лице у Пруденс виднелись разводы грязи, волосы были растрепаны, но никаких телесных повреждений Сантос не заметил.
 – С вами все в порядке? – спросил он на всякий случай.
 – О, да, меня не били и вообще обращались довольно вежливо… Но никогда в жизни мне не было так страшно! – проговорила Пруденс сквозь слезы. – До сегодняшнего утра меня охраняли трое бандитов, но на рассвете сюда явились еще какие-то вооруженные люди. Они схватили и увели моих сторожей. Они сказали, что их прислал какой-то Эль-Тигре и что мне ничто не угрожает…
 – Вы узнали кого-нибудь из них?
 – Нет, я никогда их раньше не видела. Я совершенно ничего не понимаю!
 – Пойдемте, сеньора О'Нил. Мы отвезем вас домой, – с этими словами Сантос повел ее к двери.




 19


 Прошло три дня с тех пор, как Камилла попала в лагерь мексиканских повстанцев. Ей по-прежнему не разрешали выходить из дома, но кормили три раза в день и даже дали возможность вымыться. Чтобы она могла переодеться, ей принесли крестьянскую блузу и ярко-синюю юбку по щиколотку, вместо сапог на ногах у нее теперь были мягкие кожаные сандалии. Но неопределенность положения угнетала Камиллу. Она поминутно спрашивала себя, жива ли ее тетя, приехал ли Хантер в Мексику и не оставили ли Сантос и Хуан попыток спасти ее.
 Камилла часто смотрела на небо, думая, что где-то там, в высоте, парит Цезарь. У нее не было сомнений в том, что ее сокол выживет: он умел добывать себе пищу сам. Но она тосковала по нему и не была уверена, что когда-нибудь снова увидит его.
 Дни Камиллы проходили однообразно. Она то беспокойно металась взад-вперед по комнате, то лежала на кровати, уставившись в пространство. Было невыносимо ощущать себя запертой в четырех стенах, когда кругом ни души и словом перекинуться не с кем. Она не могла поговорить даже с мексиканской толстухой, приносившей ей еду: ведь надо было делать вид, что испанский язык ей незнаком!
 Вечером четвертого дня, когда Камилла думала, что больше не выдержит ни минуты одиночества, дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел Эль-Тигре. Он окинул Камиллу внимательным взглядом и улыбнулся ей.
 – Вот теперь вы выглядите, как подобает женщине, – заявил он и уселся на скамейку.
 Камилла не видела его после первой встречи и была вовсе не уверена, что хочет   видеть вновь. Его пристальный взгляд ее смущал, к тому же она не знала, что он замышляет.
 Опустившись на постель, Камилла посмотрела Эль-Тигре прямо в глаза.
 – Когда вы наконец позволите мне уехать? Вы же не собираетесь держать меня здесь до скончания века?
 – Не стоит торопиться, сеньора. Я кое-что проверил и обнаружил, что вы обманули меня: никто ничего не слыхал о вашем браке с Хантером Кингстоном.
 – Об этом в самом деле известно немногим: мы поженились совсем недавно. Но я действительно замужем! Зачем мне вам лгать?
 – Ну, мало ли какие на то могут быть причины! Может быть,  вы мне скажете?
 – Это правда, клянусь вам!
 Эль-Тигре встал и неторопливо подошел к Камилле. Она ахнула в испуге и отшатнулась, когда он опустился на койку рядом с ней и дернул за ленточку, которой были перевязаны ее волосы.
 – Когда у женщины такие прекрасные волосы, не следует их прятать, – пальцы Эль-Тигре перебирали шелковистые пряди. – Даже мужской наряд не мог скрыть вашей прелести.
 Камилла отодвинулась к самой стенке, не зная, что у него на уме. Словно прочитав ее мысли, Эль-Тигре усмехнулся.
 – Если бы мне вздумалось вас поцеловать, вам бы это вряд ли понравилось, верно?
 Она оттолкнула его руку и твердо взглянула в глаза.
 – Я замужняя женщина и не позволю никому, кроме мужа, прикасаться ко мне! Учтите, он будет меня разыскивать и убьет вас, если узнает, что вы…
 – Во всяком случае, не сомневаюсь, что попытается. По правде говоря, мне известно, что Хантер Кингстон уже в Мексике. А поскольку он вас ищет, я склонен верить, что он и в самом деле ваш муж.
 Сердце Камиллы отчаянно заколотилось.
 – Вы видели Хантера?!
 – Нет, но наверняка скоро увижу. Кроме того, я проверил, что вы действительно разыскиваете свою тетю. Одного не могу понять: почему ваш муж не приехал в Мексику вместе с вами. Будь вы моей женщиной, я ни за что не отпустил бы вас одну в столь опасное путешествие!
 – Хантер был в Сан-Антонио, когда на нас напали. У меня не было времени сообщить ему, что я отправляюсь на поиски тети.
 – Полагаю, вы просто опасались, что Хантер Кингстон не позволит вам и шагу ступить из дому, – усмехнулся Эль-Тигре.
 Камилла улыбнулась в ответ.
 – Вы правы. Хантер ни за что на свете не дал бы мне пересечь мексиканскую границу.
 Она вдруг с тревогой осознала, что уже ощущает на себе обаяние Эль-Тигре. Нетрудно было представить, что мужчины повинуются ему не раздумывая, а женщины теряют из-за него голову. Камилле почему-то казалось, что ей не следует опасаться Эль-Тигре, что у него сильно развито чувство чести и он не причинит ей зла…
 – Я знаю, что вы приехали в Мексику вместе с мужчиной и мальчиком, – продолжал Эль-Тигре, внимательно наблюдая за ней.
 Глаза Камиллы широко раскрылись, она не удержалась и схватила Эль-Тигре за руку.
 – Вы знаете, что с ними? Они в безопасности?
 – Кто они вам?
 – Сантос – старший вакеро на моем ранчо, а Хуан его сын. Оба они близкие мне люди!
 – Теперь понятно, почему вы так беспокоитесь о них. Можете не волноваться: с ними все в порядке – так же, как и с вашей тетей. Я узнал, где ее держат, и устранил сторожей, а потом не стал мешать вашему старшему вакеро ее найти. Она уже спасена. Я отдал приказ моим людям проводить их до техасской границы – так, чтобы они этого не заметили, разумеется.
 Камилла почувствовала огромное облегчение, ее сердце наполнилось благодарностью, на глазах выступили слезы. От радости ей хотелось броситься на шею этому человеку, но она вовремя остановила себя, понимая, что Эль-Тигре может ее неверно понять.
 – Как мне вас отблагодарить? – тихо спросила она.
 – Есть способ, – усмехнулся он, глядя ей в глаза, и неожиданно обвел ее губы кончиком пальца.
 – Моя благодарность не заходит так далеко! – тряхнув головой, заявила Камилла. – Я имела в виду денежное вознаграждение. Мой муж хорошо вам заплатит за мое освобождение.
 Эль-Тигре покачал головой.
 – Есть вещи, которые за деньги купить невозможно, сеньора.
 – Знаю. Меня, например, купить нельзя.
 – Но есть другие пути…
 Его рука скользнула вниз и легко коснулась ее груди. Не успела Камилла опомниться, как Эль-Тигре повалил ее на постель и склонился над нею.
 – Я бы отказался от любого вознаграждения в обмен на право ощутить вкус этих губ! – прошептал он.
 Камилла не отвела взгляда, не стала вырываться, но Эль-Тигре почувствовал, как напряглось все ее тело, готовясь к сопротивлению, прочел отказ в ее сверкающих негодованием синих глазах.
 – То, что вы хотите, вам придется взять у меня силой. Я не торгую своей честью. Да, мне очень хотелось бы вернуться домой, но я никогда не изменю своему мужу!
 Глаза Эль-Тигре грозно сощурились, и Камилла затаила дыхание, не зная, чего теперь ожидать. Но неожиданно его губы опять раскрылись в улыбке.
 – Я никогда не беру женщин силой, красавица! И могу признаться, что сегодня ты восстановила во мне веру в женскую порядочность. Как ни сильна моя страсть, я готов подождать, пока ты сама на нее не ответишь.
 Камилла оттолкнула его руки и села на постели.
 – Вам придется ждать всю жизнь, Эль-Тигре. Я уже сказала, что никогда не уступлю.
 – Вы находите меня таким отталкивающим, сеньора?
 Взгляд Эль-Тигре вдруг стал растерянным, и Камилла рассмеялась, догадавшись, что задето его мужское самолюбие. Скорее всего он был избалован женским вниманием и привык, что каждое его желание, даже каприз, исполняется мгновенно и беспрекословно.
 – Нет, я нахожу вас весьма привлекательным. И если бы я не любила своего мужа, боюсь, вы показались бы мне просто неотразимым.
 Эль-Тигре совершенно по-мальчишески рассмеялся, запрокинув голову.
 – Быть может, это еще случится… прежде, чем я вас отпущу.
 – Вы по-прежнему собираетесь держать меня в плену?
 – Я предпочел бы считать вас своей почетной гостьей.
 – Мне всегда казалось, что гостей не держат взаперти.
 – Вы должны понимать, что это для вашей же безопасности. В моей армии есть бойцы, не склонные, в отличие от меня, считаться с чувствами женщины. И если бы кто-нибудь из них не устоял перед искушением… мне пришлось бы его убить.
 – Но почему бы вам просто не отпустить меня? Вы могли бы отдать мне мою лошадь. Я сама найду дорогу до Санта-Розы! – воскликнула Камилла в последней отчаянной попытке урезонить Эль-Тигре.
 – В этой пустыне вы не продержались бы и дня. Я приставил к вам Пабло, так что здесь вы будете в полной безопасности.
 – Но я хочу домой! – закричала она, потеряв терпение.
 – Я еще не решил, что с вами делать, но… кажется, я не в силах с вами расстаться. Может быть, настанет день, когда вы полюбите Эль-Тигре хоть немного?
 Не дожидаясь ответа, он направился к двери, а Камилла бессильно опустилась на постель. Сколько времени пройдет, прежде чем ей удастся уговорить его?! Слава Богу, хоть тетя Пруди сейчас на пути к Валье дель Корасон. Как ни странно, Камилла верила Эль-Тигре. Очевидно, в способности пробуждать в людях доверие и заключался секрет его обманчивого обаяния… Она не сомневалась, что при случае он может стать беспощадным.
 На следующий день дверь домика оставили открытой из-за невыносимой жары и духоты. Камилла выглянула наружу, и сторож, стоявший на часах, послал ей дружелюбную улыбку, но она не ответила, потому что была сердита на него: утром Долорес опять пыталась с ней повидаться, но часовой ее не впустил.
 Взглянув на противоположную сторону пыльной улицы, Камилла заметила большой дом, стоявший поодаль от остальных, и догадалась, что именно там живет Эль-Тигре. Из дома доносились громкие сердитые голоса, и Камилла поняла, что они принадлежат Долорес и Эль-Тигре.
 – Ты опять сегодня пыталась проникнуть к моей пленнице! – говорил Эль-Тигре. – Только попробуй еще раз – я прикажу отстегать тебя конским кнутом и прогоню прочь с моих глаз!
 – Ты меня не любишь, иначе не стал бы все время таскаться к этой тощей северянке! – кричала в ответ Долорес.
 – А я и никогда не говорил, что люблю тебя. Я тебя держу, пока это доставляет мне удовольствие, но если ты перестанешь слушаться, я отошлю тебя подальше отсюда. Ни одной женщине я не позволю стать для меня единственной. Моя возлюбленная – это моя страна!
 – Северянка стала для тебя единственной! Я по глазам вижу!
 Внезапно наступила тишина, а потом Камилла услыхала тихий смех и довольное урчание Долорес. Очевидно, Эль-Тигре обнял ее.
 – Я много часов провел в седле, женщина. И вот наконец я дома, а ты встречаешь меня бранью! Разве ты не приготовила мне никакой еды?
 До Камиллы снова донесся смех, она вернулась к постели и легла. Надо было срочно найти способ выбраться отсюда. Камилла поняла, что просто так Эль-Тигре ее не отпустит. По крайней мере, в обозримом будущем…
 Вот уже пять дней Хантер безуспешно разыскивал Камиллу. Следы копыт давно затерялись, но он продолжал ехать вперед по горам в надежде наткнуться хоть на какой-то след Камиллы или захвативших ее людей.
 Одежда Сантоса оказалась ему тесновата, и Хантер купил себе новую. Теперь на нем были черные кожаные штаны и куртка, а также мексиканские сапоги со шпорами. Самой приятной и полезной деталью костюма оказалась широкополая мексиканская шляпа: она не только скрывала лицо, но и защищала от безжалостного зноя пустыни.
 В каждой деревне он пытался расспрашивать, не видел ли кто белой женщины, но ответом на все вопросы было упорное молчание. Приехав в очередную маленькую горную деревушку, Хантер решил во что бы то ни стало добиться ответа и вот уже несколько часов сидел в пивном погребке в надежде, что кто-нибудь проговорится, и ему удастся узнать, где Камилла. Сомбреро он натянул пониже на лоб и откинулся к стене, сделав вид, что дремлет. Наконец какой-то старик с темной, как пергамент, морщинистой кожей и слезящимися глазами подошел к столу Хантера и сел, не отрывая взгляда от стоявшей на столе бутылки текилы.
 – Сеньор, я хотел бы выпить за ваше здоровье, если вы угостите.
 Хантер сдвинул сомбреро на затылок и взглянул на старика.
 – Можешь выпить всю бутылку, амиго, но сначала ответь на мои вопросы.
 Старик облизнул губы, тщетно пытаясь держаться с достоинством, и сложил руки на животе.
 – Что вы хотите знать, сеньор?
 – Я разыскиваю человека по имени Эль-Тигре, – понизив голос, сказал Хантер.
 Выражение лица старика сразу изменилось. Он побледнел и испуганно огляделся по сторонам.
 – Я ничем не могу вам помочь, сеньор. Меня могут убить!
 Тогда Хантер откупорил бутылку и начал неторопливо наливать текилу в стакан, не сводя глаз со старого пьянчуги.
 – Никто не узнает, что ты мне помог.
 Он подвинул стакан старику, и тот сразу схватил его дрожащей рукой. Но Хантер перегнулся через стол и перехватил руку забулдыги, не давая ему поднять стакан.
 – Сначала ответь на мой вопрос, потом получишь свою текилу!
 И опять глаза старика испуганно метнулись по пивной.
 – Тот, кого ты ищешь, очень опасный человек, нельзя становиться ему поперек дороги! Даже его настоящего имени никто не знает!
 Он говорил шепотом, и Хантеру пришлось нагнуться, чтобы его расслышать.
 – Скажи только, где мне найти его.
 – Нет-нет! Этого я сказать не могу!
 – А ты слыхал о белой женщине, которую он держит в своем лагере?
 – Нет, но говорят, что Эль-Тигре очень хорош собой и за ним бегает целая толпа женщин.
 Страсть к выпивке, по-видимому, развязала старику язык, и Хантер подумал, что, если нажать на него посильнее, он проговорится.
 – Я дам тебе много золота, если ты мне скажешь, где его лагерь. Я заплачу столько, что ты сможешь купить себе годовой запас текилы!
 Старик покачал головой.
 – Я уже далеко не молод, сеньор, и не хочу сам себе укорачивать отпущенные годы. Последуйте моему совету: не надо разыскивать Эль-Тигре. Это может стоить вам жизни!
   Но Хантер почувствовал, что он колеблется, и, вытащив из кармана несколько золотых монет, положил их на стол.
 – Все это золото будет твоим, если ты отведешь меня к Эль-Тигре!
 И тогда старик не выдержал, схватил со стола бутылку текилы и сунул ее себе под рубаху.
 – Встретимся на северном конце деревни. Я покажу вам верное направление.
 С этими словами он поднялся и, пошатываясь, выбрался из погребка. Хантер выждал несколько минут, потом тихо вышел следом. Очевидно, мексиканский наряд сделал свое дело: никто из местных не обратил на него внимания. Он вскочил в седло и направился к северному концу деревни, как и было условлено. Когда он остановил лошадь, старик вышел на дорогу из тени на обочине.
 – Следуйте вдоль горной цепи, сеньор, пока не увидите долину. На другом конце долины неприступные горы. В этих горах Эль-Тигре разбил свой лагерь.
 – Но как мне его найти?
 – Не беспокойтесь, он   сам вас найдет.
 – Расскажи мне все, что знаешь об Эль-Тигре. Я хочу знать, с кем мне предстоит столкнуться.
 – Говорят, он не простой бандит. Эль-Тигре хочет поднять народ на восстание и добиться лучшей жизни для крестьян.
 Хантер рассеянно кивнул.
 – Это я уже слышал. Лучше расскажи что-нибудь, что могло бы мне помочь, старик. Я ищу свою жену, и у меня есть основания полагать, что ее захватил Эль-Тигре.
 – Говорят, он умеет подчинять себе женщин. Как бы не получилось так, что ваша жена не захочет возвращаться к вам, сеньор, побывав хоть разок в объятиях Эль-Тигре… Вот разве что она уродина, тогда вам не о чем беспокоиться.
 – А у Эль-Тигре нет жены?
 – Говорят, что нет.
 Хантер хмуро оглядел вставшие на его пути неприступные горы.
 – Будь ты проклята, Камилла! – пробормотал он сквозь зубы.
 Хантеру казалось, что, попадись она ему в руки в эту минуту, он свернул бы ей шею. Ну почему, почему она не могла сидеть дома, как обычная женщина, и делать то, что женщине положено делать?! Но Камилла была не похожа на других женщин. Именно за это он ее и любил.
 Хантер вытащил монеты из кармана и протянул их старику, потом тронул лошадь и выехал из деревни. Где-то за этими горами ему предстояло отыскать Камиллу. На сердце у него было тяжело, он даже не знал наверняка, жива ли она. Он знал только одно: ее надо найти!
 А в это время Пруденс О'Нил и пастухи из Валье дель Корасон перебирались через Рио-Гранде на техасскую сторону. Они так и не заметили троих сопровождающих, которые все эти дни следовали за ними. Убедившись, что всадники переправились через реку, люди Эль-Тигре повернули назад, чтобы доложить своему предводителю, что белая женщина благополучно добралась до Техаса.




 20


 Хантер очень мало спал в последние три ночи. С восходом солнца он опять пустился в путь. Продвигаться надо было шагом: тропа была слишком крута, а отвесные вершины грозили камнепадом. Несколько раз ему приходилось возвращаться по собственным следам, чтобы искать более проходимую тропу, или спешиваться и вести лошадь в поводу.
 Перейдя через долину, Хантер углубился в предгорье, но к ночи обнаружил, что ходит кругами, и понял, что потерял дорогу. Тогда он решил развести большой костер в надежде привлечь к себе внимание. Старик оказался прав: Хантеру не удалось найти Эль-Тигре. Оставалось ждать, пока мексиканский разбойник сам найдет его.
 Прошло два часа после захода солнца, и тут Хантер почувствовал, что за ним наблюдают. Он никогда не считал себя трусом, но сейчас у него были веские основания опасаться за свою жизнь. Люди, с которыми ему приходилось иметь дело, могли запросто убить гринго, ни секунды не раздумывая.
 Хантер растянулся на земле, положив под голову седло, и сделал вид, что уснул. В темноте раздались тихие, крадущиеся шаги, хрустнул сломанный сучок. Когда какая-то тень заслонила пламя костра, он навел ружье на склонившегося над ним человека.
 – Одно неверное движение, сеньор, и вы умрете! – предупредил Хантер по-испански и поднялся с земли, продолжая целиться в незнакомца. – Если с вами есть кто-то еще, советую им не прятаться.
 Два человека тут же выступили из темноты.
 – Вам бы лучше опустить ружье, сеньор. У вас нет ни единого шанса выстоять против троих, – пригрозил один из них.
 – Может быть, и так, амиго, но сначала один из вас умрет! Кто хочет рискнуть?
 – Вы вторглись на территорию Эль-Тигре, сеньор. Советуем вам покинуть ее как можно скорее, не оглядываясь по пути.
 – Но я затем и приехал, чтобы повидать Эль-Тигре! Отведите меня к нему немедленно.
 – Я не так глуп, сеньор. Лучше мне умереть от вашей пули, чем от руки Эль-Тигре. Если я приведу в лагерь чужого человека с оружием, меня ждет долгая и мучительная казнь.
 Хантер мгновенно принял решение. Поставив курок на предохранитель, он протянул свое ружье озадаченному мексиканцу.
 – Я проделал долгий путь, чтобы найти Эль-Тигре. Я хочу присоединиться к нему в борьбе за свободу.
 Противник забрал оружие, в замешательстве глядя на Хантера.
 – Или вы говорите правду, или вы очень глупый человек, сеньор. Так и быть, я отведу вас к Эль-Тигре. Пусть он сам решает, что с вами делать.
 Один из мексиканцев затушил костер, пока остальные двое держали Хантера под прицелом.
 – Седлайте свою лошадь, сеньор. Скоро ваше желание исполнится.
 Хантеру завязали глаза и помогли сесть в седло. Ему оставалось лишь надеяться, что он правильно поступил, отдав ружье, но это казалось единственным разумным шагом. Не прошло и часа, как, судя по доносившемуся откуда-то смеху и лаю собак, они въехали в лагерь Эль-Тигре.
 Лошади остановились, Хантеру помогли спуститься на землю. Повязку сняли, но ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы различить что-нибудь в темноте. Вокруг были разбросаны саманные домики. Его провели в самый большой и втолкнули внутрь прикладом ружья.
 Помещение было невелико, и Хантер чуть не сбил с ног молодую мексиканку, убиравшую со стола. Посуда покатилась по земляному полу, женщина принялась подбирать ее, а Хантера усадили на деревянную скамью. Один из мужчин встал сзади, целясь из ружья ему в голову.
 – Где Эль-Тигре? – спросил он у женщины. Долорес откинула с лица гриву черных волос и в ярости уставилась на спрашивающего.
 – Он пошел к этой белой потаскушке! – выпалила она.
 Мужчина рассмеялся.
 – Значит, техасской красавице все-таки удалось отбить у тебя Эль-Тигре?
 – Дай мне только добраться до нее! Я ей глаза выцарапаю! – воскликнула Долорес.
 – Это было бы ошибкой. Эль-Тигре тебя убьет, если ты хоть пальцем тронешь белую женщину.
 Хантер торопливо опустил голову, чтобы скрыть обуревавшие его чувства. Камилла была в двух шагах от него! Одна мысль об этом заставляла его сердце отчаянно биться, а намеки, которыми обменялись мексиканцы, вызвали у него приступ жгучей ревности.
 А Долорес между тем уставилась на незнакомца и поправила блузку, чтобы видна была дорожка между грудей.
 – Да вы настоящий красавец, сеньор. Может, я вам понравлюсь, а? Меня зовут Долорес.
 Хантер снисходительно улыбнулся ей.
 – Я не могу претендовать на женщину, которая принадлежит Эль-Тигре.
 Но она вызывающе качнула бедрами, подходя к нему поближе.
 – Ну вот еще! Я сама выбираю, кто мне по душе. Вы такой сильный… Может, хотите сразиться за меня с Эль-Тигре?
 Долорес ничем не отличалась от большинства женщин, встречавшихся на пути Хантера Кингстона. Он обладал чувственностью и притягательной силой, делающими его неотразимым для слабого пола, и давно привык к этому.
 – Ну что же вы, сеньор? – мурлыкала Долорес, прижимаясь к нему всем телом. – Вы мне нравитесь!
 Человек с ружьем громко расхохотался и, оттащив Долорес от Хантера, подтолкнул ее к двери.
 – Оставь его в покое и поди скажи Эль-Тигре, что его хочет видеть один человек.
 – Убери руки! И с чего ты решил, что я побегу исполнять твое приказание, Роберто?
 – Да я тебя насквозь вижу! Тебе же до смерти хочется знать, чем занимается Эль-Тигре с красивой северянкой! Вот я и даю тебе шанс это выяснить.
 Долорес бросила на него убийственный взгляд и вышла из комнаты, покачивая бедрами. Роберто подмигнул Хантеру.
 – Эль-Тигре охладел к ней, и она это знает. В последнее время он смотрит только на красивую белую северяночку.
 Два чувства обуревали Хантера: страх за Камиллу и ревность. Но он понимал, что не может дать себе волю, для него это было бы непозволительной роскошью. Если он собирается провести Эль-Тигре, надо держать себя в руках!
 – Не понимаю, как мог Эль-Тигре предпочесть белую женщину этой красивой сеньорите.
 – Это потому, что вы не видели ту красавицу, сеньор. Эль-Тигре держит ее под охраной и никому не позволяет даже взглянуть на нее. Он всегда ходит к ней один.
 Хантер с трудом сдержал вспышку гнева. Сама мысль о том, что кто-то может прикоснуться к Камилле, казалась ему непереносимой. Черт побери, ведь она стала его женой! И пусть это произошло против ее воли, пусть она его не любит, все это не имеет значения. Она принадлежит ему!
 Камилла сидела на койке, подобрав под себя ноги, а Эль-Тигре устроился на деревянной скамеечке. Он не сводил с нее глаз, пытаясь определить, понравились ли ей изменения, произведенные в комнате по его приказу. Земляной пол был теперь покрыт коврами, на окне висели пестрые занавески. Питьевой кувшин был всегда полон свежей воды, Камилле подавали самую лучшую пищу. Он был готов на все, лишь бы ей угодить!
 – Эль-Тигре, почему вам приходится воевать за права бедных? Разве правительство вашей страны не заботится об их нуждах? – спросила Камилла.
 Он задумчиво посмотрел в окно. Нелегко было объяснить ей, чего он хочет добиться, подняв народ на восстание.
 – Голоса бедных не слышны за смехом богатых. Вы можете вообразить, что чувствует мать, когда ребенок умирает от голода у нее на руках? А я видел это собственными глазами и теперь не остановлюсь, пока страна не услышит плач голодных!
 Камилла почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.
 – Мне трудно представить себе такую бедность…
 – Ну, разумеется! Ведь вы из богатой семьи и наверняка привыкли жить за чужой счет.
 Синие глаза Камиллы вспыхнули гневом.
 – Смею вас заверить, никто на моем ранчо не ложится спать голодным! И я вовсе не богата.
 Он озадаченно нахмурил брови.
 – Но вы же сами говорили, что ваш муж – очень состоятельный человек!
 – Да, но я… пока не живу вместе с мужем. Мы поженились совсем недавно. Хантеру пришлось уехать по делам сразу после свадьбы, поэтому я до сих пор живу на своем ранчо Валье дель Корасон.
 – Я этого не понимаю. Как может человек позволить своей жене жить отдельно от него?! Ведь вы говорили, что любите Хантера Кингстона.
 – Это трудно объяснить… И вообще, мне не хотелось бы говорить об этом с вами.
 Эль-Тигре был озадачен, но решил не настаивать. Глядя на ее прелестное лицо, он чувствовал, что может навсегда потерять покой, если не будет осторожен. Нежная красота Камиллы кружила ему голову. Но как она холодна, как далека от него! В эту самую минуту Эль-Тигре понял, что ему не суждено преодолеть разделявшую их пропасть.
 – Возможно, в вашей стране все по-другому, Камилла, – вздохнул он, меняя тему разговора. – Но у нас тут многие люди голодают. Я хотел бы дожить до тех времен, когда ни одному ребенку не придется идти на улицу и просить милостыню или воровать, чтобы накормить свою голодающую семью.
 – Но люди, которых вы здесь собрали, грабят и убивают! Если положение так ужасно, как вы говорите, разве можно усугублять его?
 Горькая улыбка показалась на губах Эль-Тигре.
 – Мы никогда не нападаем на бедных, Камилла, и никогда не убиваем невинных. Но иногда в борьбе против зла приходится использовать не самые лучшие способы.
 – Очевидно, вам виднее. Я понимаю, чего вы пытаетесь добиться, и желаю вам успеха. Будь я мужчиной, возможно, я даже присоединилась бы к вам…
 – Ах, Камилла, если бы вы были мужчиной, об этом можно было бы только пожалеть. Вы мне больше нравитесь в женском обличье!
 Камилла улыбнулась. За последние несколько дней, получше узнав Эль-Тигре, она начала его уважать и восхищалась тем, что он пытался сделать для своего народа. И все же она не чувствовала себя с ним в безопасности. Правда, он больше не заговаривал о близости и не пытался к ней прикоснуться, но в любом разговоре проскальзывали красноречивые и недвусмысленные намеки.
 – Послушайте, ведь вам, очевидно, нужны деньги, чтобы накормить бедняков. Если бы вы позволили мне уехать домой, мой муж…
 Эль-Тигре не дал ей договорить и отрицательно покачал головой.
 – Любая подачка только продлит агонию моего народа. Сколько бы ни было еды, она скоро кончится, и люди снова начнут голодать. Мне нужна не пища, а оружие для борьбы! Пусть весь народ восстанет, и тогда правительству придется прислушаться к нашим требованиям!
 – Но разве вы не можете послать своих представителей в столицу и объяснить, в каких условиях живет народ?
 – Вы очень наивны, сеньора. Впрочем, может быть, в вашей стране это бы и сработало… Но наше правительство прислушивается только к горстке богатых и влиятельных людей. Оно никогда не услышит голоса бедных!
 – Хотела бы я вам помочь, – с грустью заметила Камилла.
 – Вы ничем не можете помочь моему голодающему народу, Камилла, но вы могли бы помочь мне!
 – Каким образом? – спросила она с воодушевлением.
 Белые зубы Эль-Тигре блеснули в улыбке, но глаза его не улыбались.
 – Вы прекрасно знаете, что я имею в виду…
 Камилла нахмурилась.
 – Ах, вы опять об этом… Но я же тысячу раз говорила, что люблю своего мужа и никогда не полюблю вас! Кстати, у вас есть Долорес, хотя вы и обращаетесь с ней жестоко.
 – Но я не люблю Долорес! Она пустоголовая вертихвостка и думает только о себе. Вот вы совсем другая. Вы умны и образованны, с вами я могу говорить на равных. Признаться, до знакомства с вами я никогда не встречал женщины, с которой было бы о чем поговорить. Которую можно было бы уважать!
 Камилла почувствовала себя польщенной, но поспешила увести разговор от этой опасной темы.
 – Расскажите мне о своей жизни до того, как вы стали Эль-Тигре, – попросила она. – Я уверена, что это не настоящее ваше имя.
 – Вы, очевидно, удивитесь, услышав, что сам я родом из богатой и влиятельной семьи? Но я родился среди тех самых людей, против которых теперь веду борьбу.
 – Нет, меня это ничуть не удивляет. Я сразу поняла, что вы хорошо образованны. Когда же вы решили посвятить себя борьбе за права бедных?
 – В юности меня интересовало лишь то, что можно купить за деньги. Я был истинным сыном своего отца: бездельничал и думал только о женщинах и развлечениях…
 Эль-Тигре сам удивился, как легко признался в этом Камилле. Мало кто знал о его происхождении, это был тщательно охраняемый секрет.
 – Но так живет большинство богатых молодых людей, – заметила Камилла. – Что же заставило вас измениться?
 – Когда мне исполнилось двадцать три, я поехал погостить к дяде. Он жил здесь, в западной части страны. Однажды я вместе с его тремя сыновьями, моими двоюродными братьями, отправился в соседнюю деревушку. Тот день перевернул всю мою жизнь. Именно тогда я по-настоящему понял, как страдают бедные по вине богатых.
 – Что же произошло?
 Эль-Тигре встал и прошелся по комнате.
 – В деревне мои кузены вели себя так, словно она была их вотчиной. Они набрасывали лассо на тележки с овощами и переворачивали их. Они въехали на конях прямо в пивной погребок, перебив там все бутылки и посуду. Мне было тошно смотреть на них в тот день! Я видел страх в глазах крестьян, но не мог понять, почему они не пытаются остановить моих кузенов.
 – Ужасно!
 – Это все ерунда. Худшее началось, когда они увидели хорошенькую девушку, переходившую через улицу. Они набросили на нее лассо и затащили в сарай. Мать девушки бежала за ними следом, умоляя не трогать дочку, но они вытолкали ее вон и лишь посмеялись над ее мольбой…
 – О, Господи! – Камилла закрыла лицо руками. – Просто не верится, что люди могут быть так жестоки!
 – Это еще не все. Все три моих кузена… изнасиловали бедную девушку. Я пытался их остановить, но они оттолкнули меня. Я упал и ударился головой. А когда я пришел в себя, девушка была мертва… Меня ослепило бешенство! Я выхватил револьвер и начал стрелять. Один из них потом умер от ран… Мне пришлось скрываться, потому что за мою голову была объявлена награда: ведь я убил своего двоюродного брата. Ну вот, теперь вы знаете то, чего не знает никто…
 – Но разве жители деревни не могли рассказать правду о том, что произошло в тот день?
 – Им было не до меня: они горевали об убитой девушке. А то, что один из членов семьи хозяина выступил против остальных, не произвело на них большого впечатления.
 – Куда же вы пошли?
 – Меня спрятал Мигель, брат убитой. Позже, когда меня начали искать федеральные власти, он привез меня сюда, в эти горы. Сейчас Мигель – один из моих главных помощников.
 – Я рада, что они вас не нашли…
 – Камилла, с тех пор со мной случилось много всякого. Я не святой, но, возможно, то, что я рассказал, поможет вам понять, почему я такой, каким вы видите меня сегодня.
 – Неужели вам никогда не хотелось обосноваться на одном месте, завести жену и детей?
 – Разве можно предложить женщине такую жизнь? Меня в любую минуту могут убить или арестовать.
 – Мне очень жаль…
 – Вы мне сочувствуете? – усмехнулся Эль-Тигре.
 – Я вам сочувствую и, поверьте, уважаю вас. Но я никогда не приду к вам в постель!
 Синие глаза Камиллы так сверкали, что у него перехватило дыхание. Такой женщины он никогда раньше не встречал.
 – Если бы я хотел от вас только этого, как все было бы просто! Но мне нужно другое. Мне нужна ваша любовь! – прошептал Эль-Тигре, сам поражаясь своему признанию.
 Никогда прежде ему не приходилось выпрашивать у женщин любовь. Но Камилла была женщиной необыкновенной. К тому времени, когда она вошла в его жизнь, он успел похоронить надежду на встречу с настоящей любовью. И вот эта любовь пришла, но по жестокому капризу судьбы сердце Камиллы уже было отдано другому!
 – Почему вы так уверены, что не сможете меня полюбить? Не лишайте меня последней надежды!
 Внезапно Эль-Тигре стремительно пересек комнату, крепко прижал Камиллу к себе и опустился вместе с нею на кровать.
 Камилла была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Его руки скользнули по ее спине, теплые губы нежно и требовательно прижались к губам… Но в то же мгновение перед мысленным взором Камиллы возникло лицо другого человека. Собрав все силы, она уперлась ладонями в грудь Эль-Тигре и резко отстранилась.
 – Вам не следовало так поступать, Эль-Тигре! Я не из тех женщин, с кем вы обычно проводите время…
 К ее удивлению, он не стал ни на чем настаивать и только нежно провел пальцами по ее бархатистой щеке.
 – Нет, вы не из тех, с кем проводят время. Вы – единственная, кого мне надо было найти много лет назад, до того, как вы встретили человека, владеющего сейчас вашим сердцем. Не знаю, в какой час, в какую минуту я успел вас полюбить, знаю лишь одно: я люблю вас, Камилла Кингстон!
 – Вы ошибаетесь, Эль-Тигре. У вас есть нечто такое, что вы любите гораздо больше, чем любую женщину: ваше великое дело!
 Его темные глаза были полны печали.
 – Это совсем другое… Скажите, вам случалось хотеть кого-нибудь так сильно, чтобы внутри все болело? – тихо спросил он.
 – Да, – прошептала она в ответ.
 – Подумайте еще раз, Камилла! Может быть, со временем вы научились бы меня любить?
 – Вы же знаете, что мое сердце занято…
 – Но признайтесь, неужели вы ничего не почувствовали, когда я вас поцеловал?!
   Камилла опустила ресницы.
 – Не стану спорить, вы очень сильный человек. Такого полюбит любая женщина…
 Эль-Тигре с горечью усмехнулся.
 – Вы очень ловко ушли от ответа.
 – Скажу одно: я восхищаюсь вами. Я испытываю к вам уважение. И от всей души желаю вам успеха в вашей борьбе.
 – Но вы не готовы любить меня как мужчину, не так ли?
 – Я хочу вернуться домой…
 В эту минуту дверь распахнулась, и в комнату вошла Долорес. На миг она застыла как изваяние, но тотчас же ее черты исказила гримаса гнева. Подбежав к кровати, она бросилась на Камиллу, однако Эль-Тигре успел перехватить ее и удержать.
 – Я убью ее! – завизжала Долорес.
 – Кто тебе позволил сюда явиться?! – грозно нахмурившись, спросил Эль-Тигре.
 Под его ледяным взглядом Долорес сразу съежилась.
 – Я… Меня послал Роберто. Он говорит, что какой-то человек хочет тебя видеть. Зачем ты спутался с этой потаскухой?! – не выдержав, крикнула она.
 Эль-Тигре толкнул ее к двери.
 – Убирайся, и чтоб ноги твоей здесь больше не было!
 Внезапно мексиканка упала на колени, протягивая к нему руки.
 – Не бросай меня ради этой женщины! Она никогда не будет любить тебя, как я!
 – Тебе повезло, что Камилла не понимает по-испански, иначе все эти угрозы и оскорбления не сошли бы тебе с рук. Считай, что ты легко отделалась: я просто отошлю тебя в твою родную деревню. Мне не нравятся женщины, которые устраивают сцены и вешаются на шею, – сурово произнес Эль-Тигре.
 – Ты жестокий негодяй! Получил свое, позабавился, а теперь я тебе надоела, и ты меня прогоняешь? А ее ты тоже прогонишь, когда она тебе наскучит?
 – Она не требует невозможного и не виснет на мне камнем, когда я хочу быть свободным!
 – Она ничего не требует, потому что не любит тебя! – рыдая, воскликнула Долорес. – Это ее ты должен отослать!
 – Ну вот что, мне это надоело!
 Эль-Тигре рывком поднял ее на ноги и вытолкал за дверь.
 Камилле пришлось притвориться, будто она не понимает, о чем говорили Долорес и Эль-Тигре. Ей было больно видеть унижение этой женщины, а кроме того – она испугалась, став свидетельницей того, каким жестоким может быть Эль-Тигре.
 – Боюсь, что сейчас мне придется вас покинуть, Камилла. Мы продолжим разговор в другое время.
 Когда за ним захлопнулась дверь, Камилла вновь опустилась на постель, чувствуя себя глубоко несчастной. Она не знала, как долго Эль-Тигре намерен держать ее в плену, но, судя по всему, в ближайшее время он не собирался ее отпускать…
 Слезы бежали по щекам Камиллы, очень скоро вся ее подушка стала мокрой.
 Слава Богу, хоть тетя Пруди в безопасности. Но что будет с ней самой? Неужели Эль-Тигре никогда ее не отпустит? Неужели ей больше не суждено увидеть Хантера и свою дочку?  




 21


 Когда молодая мексиканка вернулась, Хантер с удивлением заметил, что ее глаза распухли от слез. Она бросила на Роберто уничтожающий взгляд.
 – Можешь быть доволен, Роберто! Эль-Тигре все-таки променял меня на эту северянку! Он меня отсылает!
 Роберто засмеялся и закружил ее по комнате.
 – Ты всегда можешь рассчитывать на меня, Долорес. Я найду для тебя место у себя в доме.
 Хантер смотрел перед собой невидящими глазами. Мрак отчаяния окутал его подобно черной туче. У него в голове не укладывалось, как Камилла могла связаться с мексиканским бандитом. Должно быть, этот Эль-Тигре взял ее силой: Хантер знал, что такая гордая и сильная женщина, как Камилла, никому не уступит по доброй воле…
 Звук приближающихся шагов заставил его очнуться. Долорес, побледнев, вырвалась из объятий Роберто и убежала в заднюю комнату. В этот момент в дверях появился Эль-Тигре.
 Хантер не отрываясь смотрел на человека, которого подозревал в любовной связи со своей женой. Лишь огромным усилием воли ему удалось побороть приступ бешенства: пришлось напомнить себе, что, если он собирается спасти Камиллу, нельзя терять хладнокровие.
 Эль-Тигре взглянул на Хантера и сразу помрачнел.
 – Кто вы такой? – спросил он.
 – Меня зовут Сегин Монтес, – ответил Хантер, называя первое испанское имя, пришедшее ему в голову. – Я хочу присоединиться к вашему отряду.
 Эль-Тигре давно привык к тому, что его на каждом шагу подстерегает опасность, и это сделало его подозрительным к чужим. Он пересек комнату, пристально глянул прямо в глаза незнакомцу и успел заметить в них гнев и ненависть. Этот человек не был мексиканцем, несмотря на черные волосы и темные глаза, однако он вполне мог быть испанцем. Эль-Тигре опустил взгляд на его руки. Сильные, хорошей формы, они явно не принадлежали бедняку, работающему от зари до зари.
 – Я вижу, вы не из обездоленных, сеньор. Судя по речи, вы человек образованный.
 Хантер ни на секунду не отвел взгляда.
 – Это правда, я не из крестьян, но разве человек обязательно должен быть беден, чтобы желать справедливости?
 – Жизнь убедила меня в том, что богатых редко волнует удел бедных. Откуда вы родом?
 – Я живу на ранчо неподалеку от Идальго.
 – Значит, вы знакомы с Пепе Гонсалесом? Он держит пивную в Идальго.
 Хантер на мгновенье умолк: настал решающий момент. Ему только раз довелось побывать в Идальго – он ездил туда закупать скот и даже не зашел в местный кабачок. Мысленно он обругал себя за то, что не выбрал более знакомый город. Теперь оставалось только блефовать и надеяться на лучшее.
 – Я не знаю никого в Идальго по имени Пепе Гонсалес. Человека, держащего погребок, зовут Фелипе Эрнандес. Он мой дядя.
 Эль-Тигре неожиданно усмехнулся.
 – Вам лучше знать, сеньор. Я никогда не бывал в Идальго. Просто я вас проверял.
 И все-таки Эль-Тигре не сомневался, что незнакомец – не тот, за кого себя выдает. Он не поверил в его историю, но решил, что еще до утра узнает правду.
 – Садитесь, прошу вас, сеньор Монтес. Может быть, вы проголодались?
 – Нет, но все равно спасибо.
 Эль-Тигре сел за стол и знаком пригласил Хантера присоединиться.
 – Но уж от стаканчика, надеюсь, не откажетесь? Для знакомства?
 Хантер сел, взял стакан, который протягивал ему Эль-Тигре, и отхлебнул крепкой текилы, даже не поморщившись.
 – Расскажите мне о себе, сеньор Монтес. Хантер допил свой стакан и откинулся на спинку стула.
 – Мой отец богатый землевладелец, у него пятеро сыновей. Жизнь, которую мы ведем, кажется мне праздной и бессмысленной, а работники на ранчо в поте лица добывают свой хлеб и все равно не могут вырваться из тисков бедности. Я услыхал о том, что вы боретесь за права бедняков, и решил вступить в ваш отряд.
 Эль-Тигре внимательно следил за Хантером во время разговора. Его история прозвучала не слишком убедительно. «Жаль, что этот человек говорит неправду, – подумал он. – От него был бы толк повстанческой армии. К тому же приятно поговорить с человеком, равным тебе по уму и образованию». Окружавшие Эль-Тигре люди были близки ему по духу, но они не читали хороших книг и не умели играть в шахматы. Эль-Тигре тосковал по разговору на равных. Именно поэтому ему так нравилось беседовать с Камиллой.
 – Час уже поздний, амиго, а у меня на руках, как вы могли заметить, разъяренная женщина. Роберто покажет вам, где устроиться на ночлег. Мы продолжим разговор утром.
 Но Хантер не торопился вставать.
 – Я успел познакомиться с этой красивой сеньоритой. Она была сильно расстроена. Просто удивительно, до чего женщины умеют осложнять жизнь мужчинам!
 – И не говорите!
 – Насколько я понял, ей кажется, что вы променяли ее на другую, – спокойно продолжал Хантер. – Неужели здесь в лагере есть женщина из Штатов?
 Эль-Тигре долгим пристальным взглядом посмотрел на человека, который представился Сегином Монтесом. Подтверждались его самые худшие подозрения. У Эль-Тигре почти не осталось сомнений в том, что перед ним муж Камиллы. Что ж, нужно убедиться в этом окончательно, и чем скорее – тем лучше.
 – Пожалуй, час еще не слишком поздний, сеньор Монтес. Хотите познакомиться с женщиной, из-за которой Долорес закатила такой скандал?
 Нервы Хантера были в страшном напряжении, ему пришлось опустить глаза, чтобы Эль-Тигре не догадался о его чувствах. Он и без того опасался, что уже выдал себя.
 – Разумеется, я не откажусь взглянуть на женщину, если она красива.
 Эль-Тигре кивнул мексиканцу, стоявшему на часах.
 – Роберто, приведи сюда мою гостью.
 На миг Роберто застыл в недоумении. До сих пор Эль-Тигре прятал белую женщину ото всех, словно некий драгоценный клад, а теперь вдруг хочет показать ее этому незнакомцу! Пожав плечами, Роберто вышел, чтобы выполнить приказ командира.
 Камилла как раз снимала сандалии, когда в ее комнате вдруг появился незнакомый мужчина. Он с любопытством оглядел ее с головы до ног и сделал знак идти к двери: очевидно, этот человек не говорил по-английски. Камилла ничего не понимала. Зачем Эль-Тигре потребовал ее к себе в такой поздний час?!
 Камилла вошла в комнату, когда Хантер низко нагнул голову; благодаря широкополой шляпе его лицо оказалось в тени. Он еле сумел сдержаться, когда увидел, что его жена наряжена мексиканской крестьянкой. Ее блузка показалась ему слишком открытой на груди, а юбка слишком короткой: были видны точеные лодыжки.
 – Зачем вы вызвали меня сюда среди ночи, Эль-Тигре? – недовольно осведомилась Камилла. – Может, вы спутали меня с одной из ваших служанок? Я не собираюсь угождать вашим прихотям!
 Не сводя глаз с Камиллы, Эль-Тигре кивком головы отослал прочь Роберто.
 – Взгляните на эту женщину, сеньор Монтес, – сказал он по-испански. – Разве она не красавица?
 Войдя в комнату, Камилла даже не обратила внимания на человека в сомбреро, сидящего в углу. Теперь, когда он поднял голову, она взглянула на него и ахнула. Хантер все-таки пришел за ней! Сердце Камиллы так и выпрыгивало из груди от радости; она поспешно отвернулась, боясь выдать свое ликование. Она не знала, почему на нем мексиканский наряд, зачем Хантер воспользовался именем ее отца. Но, должно быть, это была часть плана по ее спасению.
 – Как видите, эта женщина чудо как хороша. Любой мужчина мог бы только мечтать о том, чтобы покорить сердце такой красавицы. – Эль-Тигре внимательно наблюдал за Хантером. – Разве вы не согласны?
 Хантер сделал вид, будто разглядывает Камиллу.
 – Ну… не знаю. На мой вкус, она слишком тощая.
 Эль-Тигре расхохотался, закинув голову.
 – Благодарите Бога, сеньор, что она не понимает по-испански, а то могла бы и обидеться на ваши слова.
 Хантер не удержался от мимолетной улыбки: ему было известно, что Камилла свободно говорит по-испански.
 – Неужели вы променяли прекрасную Долорес на эту невзрачную худышку? – заметил он нарочито оскорбительным тоном.
 Эль-Тигре переводил испытующий взгляд с Хантера на Камиллу и обратно. Человек, назвавшийся Монтесом, очень хорошо держался и умело скрывал свои чувства, но его выдавали глаза: в них бушевала неистовая ярость. Эль-Тигре был почти уверен, что перед ним муж Камиллы, но ему нужно было последнее доказательство. Он протянул руку и привлек к себе Камиллу.
 – Я отдам вам Долорес, Сегин Монтес, раз вы предпочитаете ее этой синеглазой богине.
 Глаза Хантера горели неукротимой ревностью. Он резко встал, подошел к двери в спальню и распахнул ее настежь.
 – Долорес! – позвал он зазвеневшим от гнева голосом. – Эль-Тигре говорит, что отныне вы принадлежите мне, если таково будет мое желание. Что вы на это скажете?
 Хорошенькая мексиканка пулей вылетела из спальни. Она подслушивала у дверей, и полыхавшая в ней ревность почти не уступала по силе чувству Хантера.
 Подбоченившись и яростно сверкая глазами, она выпалила:
 – Я скажу, что Эль-Тигре не имеет права отдавать меня кому бы то ни было! Меня нельзя выбросить на помойку, как будто я ничего не стою!
 Хантер подошел к ней и изо всех сил прижал к себе.
 – Каждый чего-нибудь да стоит, сеньорита!
 С этими словами он наклонил голову и впился в ее губы, а Долорес обвила руками его шею и приникла к нему всем телом. Когда долгий поцелуй наконец прервался, она заглянула в лицо незнакомцу.
 – Мое желание совпадает с вашим, сеньор. Я готова принадлежать вам, раз вы умеете так целоваться!
 Камилла почувствовала, что ее тошнит от разыгранного Хантером спектакля. Как он смеет ее унижать?! Ну, разумеется, он сердит на нее за то, что она отправилась в Мексику… Но он не имеет права обращаться с ней подобным образом! Гнев заставил ее позабыть о благоразумии и осторожности.
 – Сеньор! – воскликнула она, переходя на испанский. – Откуда вам знать, кто чего стоит? Люди годами ищут то, что им нужно, а когда находят, перестают это ценить!
 – Иногда человек точно знает, что ему нужно, но никак не может найти, – ответил Хантер, пронзая ее взглядом.
 На глазах у Камиллы выступили слезы.
 – Может быть, он недостаточно усердно ищет? – бросила она с горечью.
 – Может быть, – согласился Хантер.
 Ему стало ясно, что дальше притворяться не имеет смысла: Эль-Тигре наверняка уже все понял. Кроме того, он не мог вынести, что кто-то на его глазах обнимает Камиллу. Стремительным движением Хантер сунул руку за пазуху, вытащил маленький «дерринджер» и навел его на Эль-Тигре.
 – Очень вам советую, сеньор, держать руки подальше от моей жены! – проговорил он сквозь стиснутые зубы.
 Долорес в испуге попятилась, а Эль-Тигре спокойно улыбнулся, не выпуская Камиллы из объятий.
 – О том, кто вы такой, я догадался почти сразу, Хантер Кингстон. Но вы ошибаетесь, если думаете, что вам удастся удрать, убив меня.
 С этими словами он выхватил нож из-за пояса и приставил лезвие к горлу Камиллы.
 – Не бойся, Хантер! Эль-Тигре никогда не причинит мне вреда! – крикнула она.
 Но Хантер не знал того, что было известно ей. На мгновение он застыл в оцепенении, а потом отбросил пистолет и сделал шаг вперед.
 – Нет, Эль-Тигре, не трогайте мою жену! Возьмите меня, но отпустите ее!
 Эль-Тигре, прищурившись, взглянул на Камиллу.
 – Вы говорили, что он придет, и я, как видите, не забыл ваших слов. Но кое-чего я не понимаю: почему вы мне не сказали, что знаете испанский?
 Камилла пожала плечами.
 – Мой отец когда-то советовал мне не раскрывать врагу всех своих карт.
 – Так вы считаете меня врагом? Но вы же говорили, что восхищаетесь тем, что я делаю! Вы мне солгали?
 Хантер молча прислушивался к разговору. Он не трогался с места, боясь, что Эль-Тигре, по-прежнему сжимавший в руке нож, может ранить Камиллу.
 – Нет, я вам не лгала. Я действительно восхищаюсь вами. Но могу лишь повторить: я хочу вернуться домой со своим мужем!
 Эль-Тигре понял, что настало время принять решение. Он мог бы убить Хантера и удержать возле себя женщину, похитившую его сердце. Это было в его власти, но над любовью Камиллы он был не властен. Эль-Тигре прекрасно знал, что если поступит так, она навсегда возненавидит его. В сущности, у него был единственный выход: отпустить Камиллу и ее мужа и помочь им в целости и сохранности добраться до техасской границы.
 Эль-Тигре сунул нож за пояс и улыбнулся Хантеру.
 – Вам очень повезло, сеньор Кингстон. Вы отважились проникнуть в мой лагерь под фальшивой личиной, и вас ждала неминуемая смерть. Но, к счастью для вас, я питаю огромное уважение к вашей жене.
 Хантер одним прыжком пересек комнату и обнял Камиллу. Глядя поверх ее головы, он встретился глазами с Эль-Тигре.
 – Если вы к ней прикасались, я все-таки убью вас!
 Предводитель повстанцев грустно усмехнулся.
 – Если бы я к ней прикоснулся,  она бы меня убила! Не беспокойтесь, амиго, ваша жена вернулась к вам невредимой. Если кто и пострадал в этой истории, то только я один… Вам следовало бы мне посочувствовать!
 – Это почему же? – не удержался Хантер.
 – Ваша жена очень красива, сеньор Кингстон. Думаю, вы поймете меня, если я скажу, что, уехав отсюда, она увезет с собой частицу сердца Эль-Тигре.
 Камилла вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, и опустила голову на грудь Хантера. Наконец-то он нашел ее! Теперь все будет хорошо. Она вовсе не была уверена, что Эль-Тигре отпустил бы ее, если бы не появился Хантер, и прекрасно понимала, какое мужество он должен был проявить, чтобы проникнуть в укрепленный лагерь. Конечно, Хантер это сделал не ради великой любви к ней (она не собиралась обманываться на сей счет), просто он считал, что никто не смеет отнимать что бы то ни было у Хантера Кингстона. Но сейчас это было неважно…
 – Значит, вы нас отпустите? – спросил Хантер. Эль-Тигре с улыбкой перевел взгляд на Камиллу.
 – Я вас отпущу… Но, как вы, очевидно, догадались, я не склонен заниматься благотворительностью. Я вас отпущу за определенную плату.
 – Какую плату? – насторожился Хантер.
 – Камилла мне сказала, что вы очень состоятельный человек и готовы заплатить за ее свободу.
 – Разумеется! И какова ваша цена?
 Эль-Тигре сел верхом на один из деревянных стульев, зажег сигару и внимательно посмотрел на Хантера.
 – Я бы хотел получить пять тысяч долларов золотом, – медленно проговорил он.
 Хантер вздохнул с облегчением: он боялся, что Эль-Тигре запросит непомерную сумму.
 – Вы продешевили, Эль-Тигре. Я был бы рад уплатить гораздо больше, лишь бы вернуть свое сокровище.
 Эль-Тигре улыбнулся.
 – Я человек не жадный, сеньор. За пять тысяч долларов золотом можно купить много оружия.
 – Но как же я доставлю вам деньги? Мне бы хотелось как можно скорее отвезти жену домой. Я собирался уехать прямо завтра!
 – Можете ехать завтра с утра. Я даже пошлю с вами охрану, вас проводят до границы. А когда вернетесь домой, вышлите мне золото в Эль-Пасо.
 Хантер прищурился.
 – Откуда вы знаете, что мне можно доверять?
 Эль-Тигре стряхнул пепел с сигары и посмотрел на Камиллу.
 – Я вам не доверяю. Я доверяю вашей жене. Думаю, она проследит за тем, чтобы мое золото меня нашло.
 Долорес, до сих пор внимательно следившая за разговором, подошла к Хантеру.
 – Значит, вы меня не хотите, сеньор?
 Хантер бросил на Камиллу пронзительный взгляд.
 – Вы очень соблазнительны, Долорес, но я предпочитаю худых женщин с ужасным характером…
 Тут он взвыл от боли, потому что локоть Камиллы с размаху врезался ему в ребра.
 – Вот таких, как эта, – со смехом пояснил Хантер, крепко прижимая ее к себе. – Наверное, зря я вмешался: надо было оставить ее здесь.
 На сердце у него вдруг стало легко, он почувствовал, что ему принадлежит весь мир. Он вернул себе свое сокровище и больше не собирался выпускать его из рук!
 – Один только Бог знает, за что мне такое наказание, – прошептал Хантер на ухо Камилле.
 – Считай, что я – твой тяжкий крест, – парировала она, не понимая, что его так развеселило. Весь его гнев куда-то испарился, словно по волшебству.
 Эль-Тигре выразил желание побеседовать с Хантером, и тот понял, что не может ему отказать. Но Хантер не мог также ни на секунду расстаться с Камиллой и поэтому принял компромиссное решение: подхватил ее на руки и опустился на один из стульев.
 Прижавшись щекой к груди мужа и услышав, как сильно и ровно бьется его сердце, Камилла впервые за много дней почувствовала себя в безопасности. Пока Хантер и Эль-Тигре беседовали, у нее стали слипаться глаза. Измученная всем пережитым, она крепко уснула.
 Хантер и Эль-Тигре долго разговаривали в ту ночь. Время от времени Хантер бросал взгляд на свою спящую жену и тихонько прикасался к ее щеке, просто чтобы удостовериться, что она действительно здесь, в его объятиях. Заметив это, Эль-Тигре грустно улыбнулся.
 – Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что после встречи с вашей женой мои сны станут слаще, а дни, наоборот, тоскливее. Она удивительная женщина!
 Хантер еще крепче прижал Камиллу к себе. Ему не нравилась сама мысль о том, что другой мужчина желает его жену. Эль-Тигре догадался о его чувствах.
 – Не беспокойтесь, сеньор, я ничего у вас не отнял. Хотя… если бы она позволила… Полагаю, вы человек незаурядный, если сумели внушить Камилле такую любовь.
 Хантер не счел нужным сообщать этому человеку о том, что Камилла его вовсе не любит, но глубоко вздохнул, понимая, что не один Эль-Тигре оказался в плену у Камиллы…
 Было уже далеко за полночь, когда Хантер перенес Камиллу на руках в ее домик и уложил на постель. Она так и не проснулась, когда он лег с нею рядом и крепко обнял, но сам он долго не мог уснуть, опьяненный ощущением ее близости. Камилла не услышала, как он прошептал, едва касаясь ее губ: «Я люблю тебя, Камилла! Слава Богу, я тебя нашел».
 Что-то разбудило Хантера еще до рассвета. Ощутив на груди какую-то мягкую и теплую тяжесть, он сначала не мог ничего понять, а потом счастливо улыбнулся, увидев рассыпавшиеся черные волосы Камиллы. Хантер осторожно погладил ее по щеке, и она открыла глаза. На миг в их глубокой синеве отразилось недоумение, но потом Камилла тоже улыбнулась.
 – Я слыхала, сеньор, – заговорила она, шаловливо изгибая бровь, – что вы любите худых женщин. Однако жену свою вы, кажется, считаете  слишком тощей. В таком случае не хочу навязывать вам свое общество.
 – Думаю, это дело поправимое. Мне следует забрать тебя домой и как следует откормить.
 Камилла надула губки в притворной обиде.
 – Если бы я знала заранее, что вы любите толстух, я стала бы каждый день объедаться на ночь!
 Хантер пристально всмотрелся в ее лицо.
 – Да ты, кажется, расстроена тем, что я поцеловал Долорес! – предположил он.
 Камилла пожала плечами с деланным равнодушием.
 – Признаться, мне было не слишком приятно смотреть, как мой муж целует другую женщину.
 – Неужели?
 – А тебе приятно было ее целовать, Хантер?
 – У тебя на глазах? Да ты шутишь! – усмехнулся он.
 – Ах, вот как?! Стало быть, если бы меня там не было, тебе бы понравилось целовать Долорес?
 Уголки его губ неудержимо дергались.
 – Может быть…
 Камилла вырвалась из его объятий и встала.
 – Ну, так пойди и разыщи ее! Я   тебе мешать не собираюсь! К тому же могу ли я тебя осуждать, если сама позволила Эль-Тигре себя поцеловать?
 Глаза Хантера мгновенно превратились в узкие щелочки.
 – И тебе понравилось с ним целоваться?! – грозно спросил он.
 – Не больше, чем тебе – целоваться с Долорес.
 – Черт бы тебя побрал, Камилла! Тебе нравится меня мучить?
 – Не понимаю, о чем ты говоришь.
 Но он ее больше не слушал. Волосы Камиллы растрепались, блузка съехала с одного плеча, полуобнажив грудь, и Хантер понял, что больше не может сдерживаться. Ему казалось, что его тело вот-вот взорвется.
 Протянув руку, он привлек к себе Камиллу, и она упала на постель поверх него.
 – Не понимаю, как может человек смотреть на других женщин, когда у него есть ты! – прошептал Хантер.
 Обнимая его, Камилла вынуждена была признать, что в их отношениях что-то неуловимо изменилось. Может быть, это оттого, что она уже не чаяла снова его увидеть? Или оттого, что он рисковал своей жизнью ради ее спасения? И хотя в глубине души Камилла не сомневалась, что Хантер ее не любит и считает просто вещью, принадлежавшей ему, сердце ее переполняла благодарность.
 – Я так рада, что ты меня нашел! – шепнула она.
 – Правда?
 Хантеру казалось, что все это происходит во сне. Он медленно стянул блузку с плеча Камиллы, и она тихонько застонала, когда его губы коснулись ее груди. Горячее дыхание обожгло ей кожу. Он обвел кончиком языка отвердевший розовый сосок, а потом прижался лицом к ее груди.
 – Ты нужна мне, Камилла! – простонал Хантер, и она почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу – до самых пальцев ног.
 Да не все ли равно, в конце концов, любит ее Хантер или нет?! Он  хочет ее! В эту минуту ей этого было достаточно. Она обняла его за плечи и прошептала ему на ухо:
 – Раз я тебе нужна, бери меня! Я ведь твоя жена…
 Хантер поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза.
 – Да, ты моя жена. Может быть, тебе это не нравится, но тебе придется к этому привыкнуть.
 Он стащил с Камиллы блузку и точным, плавным движением перевернул ее на спину. Во всех его действиях ощущалось с трудом сдерживаемое нетерпение, словно ему хотелось как можно скорее утвердить свои права на то, что принадлежало ему. Он быстро освободился от одежды, и их тела слились.
 – Какой странный медовый месяц, – пробормотал Хантер, не отрываясь от ее рта.
 Губы Камиллы раскрылись ему навстречу. Она ответила на поцелуй, не сдерживаясь и ничего не тая. Стон вырвался из ее груди, когда Хантер заставил ее раскинуть ноги и стремительно овладел ею. За окнами уже начала просыпаться деревня, но они не замечали ничего вокруг. Обоих охватило невыразимое чувство слияния друг с другом.
 Тихие стоны неудержимо срывались с губ Камиллы при каждом движении Хантера, все глубже проникавшего в ее плоть. Его дыхание стало прерывистым и неровным: казалось, он утолял много лет мучившую его жажду и никак не мог напиться.
 Хантер провел ладонью вверх и вниз по ее спине, упиваясь ощущением гладкой шелковистой кожи. Он владел ее телом, но ему было мало этого. Больше всего на свете он жаждал ее любви!
 – Люби меня, Камилла, – жарко шептал он ей на ухо.
 Камилла расслышала страстную мольбу в его голосе. Неужели Хантеру нужна ее любовь? Наверное, она просто неправильно его поняла… Мысли у нее путались, сосредоточиться на чем-либо было невозможно. Она чувствовала только, что хочет принадлежать ему отныне и навеки. На мгновение Камиллу охватила паника. Неужели теперь Хантер станет хозяином ее души?! А впрочем, не все ли равно? Сжигавший его жар был знаком и ей. Она тоже хотела утолить жажду!
 Первые лучи солнца, проникнув в комнату, упали на прекрасное лицо Камиллы в тот самый миг, когда тело Хантера охватили последние содрогания. Справившись наконец с собой, он заглянул в ее сияющие синие глаза, и ему захотелось сказать, как он любит ее, как тосковал без нее все эти годы… Но как начать такой разговор?
 А Камилла, затаив дыхание, ждала от него каких-то важных слов. Ведь он рисковал жизнью, чтобы ее спасти! Может быть, он все-таки хоть немного любит ее?
 Воздух вокруг как будто сгустился от напряжения: оба они страшились заговорить о своих чувствах. А потом Хантер, словно со стороны, услышал свой собственный голос:
 – После того, как мы покинем лагерь, ты больше не должна произносить имени Эль-Тигре!
 Зачем он сказал именно это?! Почему не объяснил, что любовь к ней наполняет всю его душу, всю его жизнь? «Потому что ты трус!» – ответил он сам себе.
 Хантер чуть не умер от стыда, встретив недоумевающий взгляд Камиллы, а ей показалось, что он хмурится от досады и недовольства. «Как такое могло случиться? – спрашивала она себя. – Только что он был нежным и любящим и вдруг стал чужим и далеким!» Его холодность ледяными тисками сжала ей сердце. Вся ее любовь к нему оказалась напрасной…
 – Никто не смеет мне указывать, что я должна и чего не должна говорить! Я живу своим умом, и ты мне не хозяин!
 Хантер резко поднялся.
 – Думаю, нам пора одеваться. Мне хотелось бы как можно скорее убраться отсюда. Вдруг Эль-Тигре передумает и не даст нам уехать?
 – Этого не может быть. Эль-Тигре дал слово, а он свое слово держит!
 Камилла подошла к скамье и взяла свои брюки, решив, что ей будет удобнее путешествовать, опять переодевшись мальчиком, но Хантер неодобрительно взглянул на нее.
 – Я не хочу, чтобы ты носила брюки! – решительно заявил он.
 Боже, неужели только что они занимались любовью и ощущали нежность друг к другу?! А впрочем, ничего удивительного: просто Хантер снова стал самим собой. Камилла почувствовала себя задетой, и ее   вспыльчивый нрав тотчас же дал о себе знать.
 – Не вздумай мне диктовать, как я должна одеваться! Если я тебе позволила переспать со мной, это еще не значит, что отныне ты будешь управлять моей   жизнью!
 Глаза Хантера грозно сверкнули.
 – Не испытывай мое терпение, Камилла. Я не в том настроении, чтобы с тобой пикироваться.
 Он и сам не понимал, зачем нападает на нее. Ну почему она всегда доводит его до бешенства?! Ведь   ему хотелось любить ее!
 Как раз в эту минуту раздался стук в дверь, и в комнату вошел Эль-Тигре.
 – Ваши лошади уже оседланы. Трое самых надежных моих людей проводят вас до границы.
 Камилла благодарно улыбнулась ему.
 – Спасибо вам за помощь.
 Эль-Тигре подошел к ней и легонько коснулся  ее щеки.
 – Рад нашему знакомству. Вы редкостная женщина, Камилла Кингстон. Я вас никогда не забуду.
 Камилла приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, но, заметив вспыхнувший в его глазах опасный огонек, тут же отпрянула.
 – Да поможет вам Бог в вашей борьбе, Эль-Тигре! Я каждый день буду за вас молиться…
 – Это послужит мне утешением, Камилла, – прошептал он в ответ.
 Хантер, мрачно наблюдавший эту сцену, наконец не выдержал и встал между ними, заслонив собой Камиллу.
 – Я тоже хочу вас поблагодарить за гостеприимство и за заботу о моей жене.
 Эль-Тигре с достоинством поклонился и подмигнул Камилле.
 – Уверяю вас, удовольствие от нашего с ней знакомства получил только я один. Не забудьте о золоте, сеньор Кингстон.
 С этими словами Эль-Тигре повернулся и вышел из комнаты. Камилла с грустью проводила его взглядом. Она понимала, что никогда его больше не увидит. И, вероятно, никогда не забудет. Эль-Тигре был исключительным человеком, он глубоко затронул ее сердце. Она надеялась, что он одержит победу в своей битве… и найдет, наконец, свою настоящую любовь.
 – Что тут, черт побери, произошло между вами?! – прорычал Хантер. – Похоже, ты мне не все рассказала!
 В глазах Камиллы снова вспыхнул дерзкий огонек. Пусть Хантер помучается – ему это полезно! На самом деле она больше сердилась на себя, чем на него. Опять она отдалась ему, и опять он взял предложенное, ничего не давая взамен…
 – Я просто благодарна Эль-Тигре за то, что он нашел мою тетю и освободил ее.
 Хантер скептически покачал головой.
 – Как ты можешь быть в этом уверенной? Ведь ты еще не видела свою тетю. У тебя есть только его слово на этот счет.
 – С меня довольно одного слова Эль-Тигре!
 Поглубже заглянув в горящие дерзким вызовом синие глаза Камиллы, Хантер почувствовал, что тонет. За всю свою жизнь он никогда и ничего не боялся, но сейчас ему стало страшно: Камилла могла его погубить, он позволил ей подобраться к нему слишком близко… Но сейчас было не время думать о своих чувствах. Подняв с пола седельные сумки с багажом, Хантер молча вышел из дома.




 22


 Камилле и Хантеру пришлось путешествовать по горам целую неделю. Хантер понял, что трое провожатых нарочно ведут их кружным путем, чтобы они больше никогда не смогли найти дорогу в лагерь Эль-Тигре. Когда они наконец достигли пустыни, по которой оставалось не больше двух дней пути до Рио-Гранде, люди Эль-Тигре попрощались и уехали, ни разу не оглянувшись.
 Почти до самого полудня Камилла и Хантер продвигались вперед в напряженном молчании. Оба они были упрямы, и Хантер чувствовал, что ни один из них не готов сделать первый шаг к примирению. Он сдвинул шляпу на затылок и оглянулся по сторонам. Перед ними лежала дикая пустошь: на этих прокаленных землях росли лишь кактусы да низкорослые кусты.
 Обернувшись к Камилле, Хантер обнаружил, что она смотрит на небо, приложив руку щитком к глазам.
 – Гляди, мне кажется, это сокол! – вдруг воскликнула она, указывая рукой ввысь.
 – Отсюда не видно. Но даже если и сокол, что с того? Неужели тебе мало той чертовой птицы, которая у тебя уже есть? Однажды твой питомец меня чуть не растерзал. До сих пор шрамы остались.
 Камилла удивленно взглянула на Хантера.
 – Разве я тебе не говорила? Я взяла сокола с собой, когда отправилась в Мексику. В ту ночь, когда люди Эль-Тигре напали на нас, я испугалась, что Цезаря убьют, и отпустила его.
 – Мне очень жаль, Камилла… Но если этот сокол был тебе так дорог, я обещаю, что добуду для тебя другого.
 – Мне не нужен другой, я хочу вернуть Цезаря!
 Поднявшись в стременах, Камилла испустила пронзительный свист. И она, и Хантер не сводили глаз с парившей в высоте птицы, казавшейся черной точкой на фоне синего неба. На мгновение обоим показалось, что птица неподвижно повисла в воздухе.
 – Вряд ли это Цезарь, Камилла, – заметил Хантер. – Скорее всего ты его никогда не найдешь.
 – Может, он просто слишком далеко и не слышит меня, – возразила она, не желая расставаться с надеждой.
 Хантер увидел тоску в ее взгляде.
 – Нам лучше не задерживаться, Камилла. Самая жара еще впереди, надо скорее ехать.
 С чувством тяжкой утраты Камилла послала свою лошадь вперед. Она знала, что никакая другая птица не заменит Цезаря. Сокол был предан ей, он мгновенно повиновался любой команде и любил, когда она была рядом…
 Было уже далеко за полдень, когда они остановились и укрылись от палящего солнца среди кустов в глубоком овраге. Хантер отвинтил крышку с фляги и первым долгом протянул ее Камилле. Она напилась и отдала ему фляжку. Лошади нетерпеливо били копытами, пока Хантер не дал воды и им.
 Он утер пот с лица рукавом рубахи и опустился на землю в тени.
 – Я думаю, лучше подождать, пока жара не спадет, а то загубим лошадей.
 Но Камилла никак не могла успокоиться, продолжая всматриваться в небеса в поисках Цезаря. Наконец, отчаявшись, она вновь села рядом с Хантером, подобрала прутик и принялась рассеянно чертить узоры на песке. Хантер надвинул шляпу низко на лоб и, казалось, уснул. Взгляд Камиллы рассеянно скользнул по его длинным ногам, по широкой груди и остановился на руках.
 Она так долго любила этого человека… Было время, когда она отдала бы все, что угодно, лишь бы выйти за него замуж! Но то время давно прошло. Теперь она стала его женой, но ее это совсем не радовало. Камилла по-прежнему не могла понять, зачем он заставил ее с ним обвенчаться. Ясно, что не из-за любви к ней. Но неужели ему действительно так нужна Антония? Скорее всего Хантер просто хотел присвоить Валье дель Корасон…
 Камилла в бессчетный раз обвела глазами небо. Какой-то чужой сокол по-прежнему кружил над ними; теперь он подлетел ближе. Она уже хотела было опять попробовать подозвать его свистом, но тут услыхала доносившийся издалека непонятный шум. Камилла не могла разобрать, что это такое, но насторожилась и на всякий случай решила посмотреть. Она осторожно раздвинула ветки кустарника и тут же попятилась от ужаса.
 – Хантер, проснись! – закричала она. – Индейцы!
 Хантер мгновенно вскочил на ноги и сквозь кусты посмотрел в том направлении, куда она указывала. Два с лишним десятка апачей с размалеванными лицами неслись прямо на них!
 Камилла и Хантер одновременно схватили свои ружья и легли на землю. Их скрывали кусты, но индейцы наверняка заметили лошадей, и, судя по воинственным крикам, ничего хорошего ждать не приходилось.
 – Похоже, нам отсюда не выбраться, – сказал Хантер, оттягивая затвор ружья и переводя озабоченный взгляд на Камиллу. – Ты умеешь стрелять не хуже меня. Зря патронов не трать, бей только наверняка.
 В эту минуту случилось чудо. Сокол камнем упал с неба и замахал крыльями прямо перед носом у апачей, потом клюнул в темя одного из них и опять взмыл ввысь.
 – Это Цезарь! – воскликнула Камилла.
 Не успел Хантер ее удержать, как она вскочила на ноги и громко свистнула.
 – Камилла, ложись! – отчаянно закричал Хантер, хватая ее за талию и пытаясь увлечь за собой на землю. – Ты что, смерти хочешь?!
 Но Камилла вырвалась и подняла руку. Хантер ни на минуту не терял из виду индейцев; апачи остановились в двадцати шагах от них, глядя в небо. Расправив крылья, Цезарь начал медленно снижаться и наконец сел на руку Камилле, грозно кося глазом на апачей. Хантер следил за соколом как зачарованный. И не он один. Индейцы, ставшие свидетелями необыкновенного происшествия, не сводили глаз с Цезаря, возбужденно переговариваясь между собой.
 Хантер взвел курок и наставил ружье на предводителя отряда. Прошло несколько напряженных мгновений. Наконец один из индейцев отделился от основной группы и шагом тронулся навстречу Хантеру и Камилле. Поравнявшись с ними и не обращая внимания на Хантера с его ружьем, он устремил взгляд прямо на Камиллу.
 – Женщина, Призывающая Птиц! – обратился он к ней на ломаном испанском. – Мы не причиним тебе вреда. Если Великий Дух дал тебе силу, он убьет всякого, кто тебя обидит.
 Камилла выпрямилась и смело взглянула на индейца. На нее смотрели черные как ночь глаза, боевая раскраска делала его лицо похожим на ужасную маску. Колени у нее так дрожали, что Камилла едва держалась на ногах, но она собрала в кулак все свое мужество, понимая, что от нее сейчас зависит спасение их обоих.
 – Я могу вызвать с неба любую птицу, – строго сказала она по-испански. – Если вы не уйдете, я призову на вас месть Великого Духа!
 Невозможно было разобрать, что выражает лицо индейца.
 – Ты и вправду умеешь управлять птицами?
 Камилла кивнула. Оглядев небеса, она заметила нескольких паривших в вышине огромных кондоров. Никогда раньше Цезарю не приходилось нападать на такую крупную птицу, но Камилла понимала, что для него настал час испытания. Индеец ждал от нее доказательств, а не простых заверений.
 – Цезарь, лети… бей! – громко скомандовала она.
 Сокол взмыл ввысь. Он поднялся выше кондоров и несколько мгновений кружил над ними, а потом со скоростью, ошеломившей индейцев, ринулся на одного из них. Люди следили за этой битвой, затаив дыхание. Кондор камнем рухнул на землю в пятидесяти шагах от индейцев, которые принялись возбужденно переговариваться, указывая на Камиллу. Один из них спешился, поднял громадную птицу и показал остальным, что она мертва.
 Камилла свистнула, и Цезарь слетел ей на руку.
 – Как видите, я умею управлять птицами! – дерзко заявила она ошарашенному индейцу, смотревшему на нее с суеверным ужасом.
 – Ступай с миром, Призывающая Птиц. Апачи не тронут тебя.
 Повернув коня, он присоединился к своим товарищам. Они перестроились и поскакали прочь, вздымая тучи пыли. Хантер шумно вздохнул, глядя в спину удаляющимся индейцам, а Камилла поцеловала Цезаря в голову.
 – Хороший мальчик, – ворковала она. – Ты спас нам жизнь, понимаешь?
 Сокол спрятал голову под крыло, всем своим видом давая понять, что эта болтовня ему надоела. Хантер улыбнулся Камилле.
 – Должен сказать, я никогда не думал, что буду обязан жизнью этой проклятой птице. Никто просто не поверит тому, что здесь произошло!
 Камилла посадила сокола на ближайшую ветку, и тут взгляд Хантера упал на ее руку. Закатав рукав, он увидел глубокие кровоточащие царапины, оставленные острыми когтями Цезаря, и тут же промыл их водой из фляги.
 – Похоже, кроме тебя и кондора, жертв нет, – невесело пошутил Хантер, отрывая полосу ткани от своей собственной рубашки и туго бинтуя руку Камиллы. – Как только вернемся в Эль-Пасо, обязательно обратимся к врачу.
 – Это всего лишь царапина, – беспечно возразила она. – Думаю, нам лучше поскорее убраться отсюда. Вдруг они передумают и вернутся?
 Хантер вывел лошадей из оврага и подсадил Камиллу в седло.
 – Ты можешь себе представить, какие истории они будут рассказывать сегодня вечером у костра? Я прямо-таки  вижу, как они уверяют друзей, что повстречали в пустыне прекрасную Повелительницу Птиц, призывающую соколов с неба!
 Камилла достала из седельной сумки кожаную стеганую рукавицу, надела ее на руку и позвала своего верного друга:
 – Цезарь, сюда!
 Сокол послушно взлетел с ветки и сел ей на руку. Хантер вскочил в седло, и они торопливо поехали прочь от того места, которое могло стать их могилой. Своей жизнью они были обязаны соколу, мирно дремавшему сейчас на руке у Камиллы!
 – Напомни мне купить ему пару фунтов лучшей вырезки, как только мы вернемся в Техас, – проворчал Хантер, посылая коня в галоп.
 На следующий день ближе к вечеру Хантер и Камилла переправились через Рио-Гранде. Час был уже поздний, и Хантер решил устроить привал прямо на берегу. Он развел костер и прилег на траву, глядя, как Камилла открывает банку с фасолью и разворачивает сухари. Когда фасоль нагрелась, она выложила щедрую порцию на тарелку и протянула ее Хантеру.
 – А я и не знал, что женился на такой искусной поварихе! – пошутил он. – Одного подобного ужина было бы довольно, чтобы все мужчины оказались у твоих ног.
 Камилла села рядом с ним, радуясь возможности хоть на время позабыть о разделявшей их вражде. Она не тешила себя иллюзиями, будто это надолго. Между нею и Хантером по-прежнему стояла стена. Удастся ли им когда-нибудь проломить эту стену, она не знала, но наслаждалась даже минутной передышкой.
 – Ты напрасно смеешься, Хантер, я действительно умею готовить, – ответила Камилла. – А впрочем, в самом деле забавно: это ни для кого не новость, кроме тебя. – Тут она попробовала собственную стряпню и поморщилась. – Но боюсь, фасоль с сухарями – не лучшее мое блюдо.
 – Я уже ничему не удивляюсь, когда речь идет о тебе, Камилла. Ты бесстрашно отправилась в чужую страну, выбралась из лап бандитов, обвела вокруг пальца апачей, и ни разу за все это время я не слышал от тебя ни слова жалобы! Я начинаю думать, что тебе подвластно все.
 – Ну, раз уж мы начали раздавать комплименты, позволь сказать, что, если бы ты за мной не пришел, Эль-Тигре ни за что не отпустил бы меня. Это был смелый шаг! Благодарю от всей души.
 Хантер взглянул на нее исподлобья.
 – И куда же мы отсюда направимся?
 Камилла пожала плечами и отвела глаза.
 – Домой, – ответила она, сделав вид, что не поняла, о чем он спрашивает.
 Ей не хотелось говорить о будущем. Хантер был сейчас настроен на редкость миролюбиво, но это не означало, что он изменился. Камилла не сомневалась, что скоро он вновь станет таким же деспотичным, как всегда. Вообще, в последнее время ей стало казаться, что Хантер во многом похож на своего отца, хотя сам он этого, разумеется, не сознавал.
 – Понятно, что домой, Камилла. Но к кому домой? К тебе или ко мне?
 – Я поеду обратно в Валье дель Корасон. Если помнишь, ты обещал, что не станешь меня заставлять переезжать к тебе. Ты еще не забыл? Ты дал слово в тот самый день, когда мы договаривались о нашей свадьбе.
 – И ты, конечно, заставишь меня сдержать обещание?
 – Конечно.
 – А я-то думал, что за последние несколько дней мы научились лучше понимать друг друга… Неужели я ошибся?
 – Ты намекаешь на то, что мы занимались любовью? – горько усмехнулась Камилла. – Но такое с нами случалось не раз, и, однако, это не помешало нам… Да что говорить! Нас слишком многое разделяет, Хантер.
 – Но ты не станешь мне мешать видеться с Антонией?
 – Конечно, нет. Только прошу тебя, не говори ей пока, что ты ее отец. Я хочу ее сначала подготовить. Нужно будет придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение…
 – Хорошо, но ты разрешишь ей проводить какое-то время со мной? На моем ранчо?
 – Да…
 Камилла поспешно поднялась и пошла к воде, чтобы вымыть оловянные тарелки. Хантер угрюмо проводил ее взглядом. Боль, которая преследовала его пять последних лет, по-прежнему надрывала душу. Попытка удержать Камиллу была сродни погоне за солнечным зайчиком: вот ты накрыл его ладонью, но он тотчас же ускользает между пальцев. Даже если ему удастся ее убедить, что им надо жить вместе, она никогда не будет принадлежать ему по-настоящему! Пока он не представит доказательств, снимающих с него вину, она будет думать, что он предал ее…
 Хантер поднялся, подошел к воде и опустился на колени рядом с Камиллой. Она смотрела на закат, и ему показалось, что в глазах ее стоят слезы. Хантер осторожно обнял ее, радуясь, что она не отодвинулась.
 – Камилла, дорогая, как бы я хотел дать тебе то, что ты ищешь! – прошептал он, легонько касаясь губами ее губ. – Когда-то мне казалось, что мы нашли это вместе под сентябрьской луной. Разве мы не можем попытаться обрести это снова?
 – На дворе октябрь, Хантер…
 – Неужели нам придется ждать целый год?!
 Камилла вновь ощутила силу его притяжения и испугалась, что опять не сможет воспротивиться.
 – Не прикасайся ко мне! Я этого не хочу!
 Но она знала, что обманывает себя. Ей безумно хотелось этого…
 Хантер заглянул в ее глаза и прочел в них страх.
 – Когда-нибудь тебе все равно придется научиться доверять мне, Камилла, – мягко сказал он. – Подумай сама: какого черта я отправился за тобой в Мексику? Неужели это само по себе ничего не доказывает?
 – Это доказывает только то, что ты считаешь меня своей вещью, Хантер. А ты никогда и никому не отдаешь того, что принадлежит тебе.
 – Ловлю тебя на слове. Вот ты сама говоришь, что я никогда не отдаю того, что принадлежит мне. Тогда как же, по-твоему, я мог отказаться от нашей девочки еще до ее рождения? Концы с концами не сходятся, Камилла. Поверь же, наконец, что у меня нет никого дороже и ближе, чем Антония. Она – моя плоть и кровь!
 – И все-таки пять лет назад ты отказался от нас обеих, и я не понимаю, что с тех пор изменилось! Я не хочу слышать о том, как ты нас любишь. Я больше не потерплю от тебя лжи, Хантер!
 Ее слова взбесили его, но он отлично понимал, что голову терять нельзя. Решив не тратить бесполезных слов, Хантер наклонился, грубо притянул к себе Камиллу и впился ей в губы страстным поцелуем. Камилла попыталась протестовать, но ропот негодования перешел в протяжный стон, когда его губы скользнули по ее лицу, и он тихонько поцеловал один за другим оба глаза, закрытых бархатистыми веками, проведя языком по длинным загнутым ресницам.
 В душе Камиллы поднялась буря отчаяния. Опять она оказалась во власти Хантера! И опять чувствовала себя бессильной перед охватившей тело страстью. Ее затянуло в водоворот, она тонула и ничего не могла с этим поделать…
 Хантер осторожно уложил ее на землю и накрыл своим телом. Камилла ощутила, как он возбужден, и ее собственная кровь вспыхнула пожаром.
 – Хантер, я этого не хочу! – прошептала она в последней отчаянной попытке спастись.
 – Я знаю, что хочешь, – он не позволил ей подняться с мягкой зеленой травы, росшей по берегам Рио-Гранде.
 Страсть к этой женщине терзала Хантера подобно открытой ране. Никто и никогда не вызывал в нем таких чувств, как Камилла. С самого первого раза, когда он сделал ее своей, она завладела им, проникла ему в кровь, и за все прошедшие годы он так и не смог избавиться от этого наваждения. Обладать ею означало всякий раз рождаться заново!
 Хантер ласкал ее грудь, а потом его рука скользнула вниз, проникла в самое сокровенное место, и Камилла почувствовала, что уже не в силах сопротивляться. Хантер мог заставить ее позабыть обо всем на свете, когда прикасался к ней вот так! Она принялась расстегивать его рубашку, и вскоре они остались без одежды, не заметив, как вечерние тени сгустились, переходя в ночную тьму. Их тела соединились с неистовой страстью, от которой у обоих перехватило дыхание. Извиваясь, как в агонии, на прохладной шелковистой траве, они утоляли голод жаждущей насыщения плоти. Чувствуя ритмичные, глубоко проникающие удары, Камилла с трудом удерживала на языке слова любви.
 Хантер упивался ее телом, его тяжелое неровное дыхание было единственным звуком, нарушавшим тишину темной техасской ночи. Он проникал в нее снова и снова, пока оба они не достигли той черты, за которой окружающий мир перестает существовать.
 Когда содрогания, потрясшие их тела, наконец утихли, ни ему, ни ей не захотелось размыкать объятий. Хантер прижимал к себе Камиллу, понимая, что какая-то часть ее всегда будет принадлежать ему одному. Ему этого было недостаточно, но пока приходилось довольствоваться малым.
 Перевернувшись на спину, он прижал ее голову к своей груди.
 – Это было здорово, Камилла! Нам с тобой всегда было хорошо…
 – Да, нам с тобой всегда было хорошо, – словно эхо, отозвалась она.
 – Камилла, можешь не отвечать, если не хочешь, но… У тебя было так с кем-то еще? Например, с этим Кастельо?
 Камилла поняла, что настало время опровергнуть хотя бы часть неправды, отделявшей ее от Хантера. Но она почему-то не решалась сказать ему о том, что Андреа Кастельо никогда не существовало на свете.
 – Я не хочу говорить о прошлом. Скажу только одно: мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, Хантер.
 Он поднял голову и быстро посмотрел ей в глаза, желая удостовериться, что она не шутит.
 – Но неужели твой прежний муж никогда не…
 – Я не хочу обсуждать его с тобой, Хантер! – решительно перебила Камилла, опасаясь, что он все-таки вынудит ее признаться.
 – Хорошо. Ну, а потом? Насколько я понимаю, ты овдовела еще до рождения Антонии, – не отступал Хантер. – Только не говори мне, что за тобой не ухаживали другие мужчины, потому что в это я не поверю. Ты слишком хороша, Камилла!
 – У меня действительно были знакомые джентльмены, и некоторые из них признавались мне в любви. Но я не понимаю, какое это имеет значение.
 Камилла даже вообразить не могла, какая ревность сжигает душу Хантера. Ему казалась непереносимой сама мысль о том, что кто-то другой был с нею близок! Даже если этот «кто-то» был ее мужем…
 – Скажи, ты вышла замуж за этого Кастельо только для того, чтобы дать имя Антонии? Или ты его любила?
 Хантер презирал себя в эту минуту, но ничего не мог с собой поделать. Ему необходимо было знать.
 Камилла поняла, что не хочет больше лгать. Она сознавала, что, если признается Хантеру, это сделает ее еще более уязвимой, но продолжать затянувшийся фарс была не в состоянии.
 – Хантер, я думаю, пришла пора сказать, что Андреа Кастельо никогда не существовало на свете. Антонии нужен был отец, вот мы с тетей Пруди и придумали ей отца… Пойми, я хотела, чтобы Антония думала, будто у нее был любящий отец! К тому же ей действительно нужно было имя.
 Хантер некоторое время в немом изумлении смотрел на нее, потом покачал головой.
 – Поздравляю, Камилла! Ты здорово сумела меня провести. Подумать только – я ревновал к человеку, которого не было! Неужели тебе и это ни о чем не говорит?
 – Ну, почему же? Ты, очевидно, никогда не хотел, чтобы я принадлежала кому-то другому. Но ведь и тебе самому в какой-то момент я тоже оказалась не нужна…
 Хантер почувствовал себя разбитым. Нет, сейчас у него просто не было сил убеждать Камиллу в чем бы то ни было.
 – Возможно, в один прекрасный день я сумею заставить тебя поверить мне, Камилла. Раньше мне это удавалось, если ты помнишь.
 – О, да, я не забыла! Ты вскружил голову семнадцатилетней девочке, сделал ей ребенка, а потом…
 Он зажал ей рот ладонью.
 – Не надо портить чудесный вечер, Камилла. Давай не будем ворошить прошлое.
 Она долго молчала. Его рука лежала у нее на груди, их ноги были сплетены.
 – Хорошо. Это действительно далекое прошлое. Но ты же не станешь меня уверять, Хантер, что ни разу не был с женщиной за эти пять лет?
 Он прижался губами к ее щеке.
 – Нет, этого я говорить не стану, но скажу вот что: всякий раз, когда я бывал с женщиной, я думал только о тебе. Внутри я всегда ощущал пустоту и не мог найти женщины, которая облегчила бы боль, которую причинила ты, Камилла. Того, что было у нас с тобой, я больше не испытывал ни с кем.
 – Но ведь ты  хотел других женщин, Хантер! Не говори мне, что это не так!
 – Нет, я никогда их по-настоящему не хотел. Я просто использовал их как отдушину, вот и все. Как ты думаешь, почему я до сих пор так и не женился?
 – Не знаю, – прошептала Камилла, мысленно умоляя его не лгать.
 – Да потому, что ты сидела у меня в крови, как болезнь! Я был так полон тобой, что ничего не ощущал по отношению к другим женщинам. Из-за тебя я чувствовал себя мертвым. И воскрес совсем недавно.
 – И у тебя больше нет желания… встречаться с другими женщинами?
 Хантер засмеялся и еще крепче прижал ее к себе.
 – О, дьявол, конечно, нет! Зачем мне это нужно? Теперь я могу быть с тобой… хоть иногда. Конечно, хотелось бы большего, но…
 – Уж не хочешь ли ты сказать, что ни разу не был с женщиной с тех пор, как я вернулась в Техас?
 – Можешь не сомневаться.
 Камилла улыбнулась. На сердце у нее вдруг стало легко.
 – Не представляю тебя в роли аскета, Хантер. Уж я-то тебя хорошо знаю! И ни за что не поверю, что одна женщина сумеет удержать тебя надолго.
 Хантер приподнял ее голову со своего плеча и заглянул в глаза.
 – Ты даешь мне так много, что просто нет нужды искать кого-то еще, Камилла. И даже если мне не удастся уговорить тебя делить со мной постель каждую ночь, у меня не будет другой женщины, пока ты остаешься моей женой. И учти: я намереваюсь быть твоим мужем еще полвека, не меньше!
 Камилле очень хотелось ему верить, но она боялась обмануться. К тому же Хантер рассуждал только о своих потребностях и желаниях, он не сказал ни слова о любви… Однако ночь казалась такой волшебной, было жаль разрушать это очарование, задавая все новые и новые вопросы. Решив больше ни о чем не думать, Камилла обхватила Хантера обеими руками, потянула его за собой, и они покатились вниз по заросшему травой пологому склону, пока наконец не упали с громким всплеском прямо в воду. У Камиллы слезы выступили на глазах от смеха.
 – Ах ты, чертовка! – воскликнул Хантер и ушел под воду, увлекая ее за собой.
 Когда они вновь вынырнули, их губы были слиты в страстном поцелуе. Не разжимая объятий, Хантер вытащил ее обратно на берег, положил на песок и опустился на колени между ее раскинутых ног. Лукавая улыбка сошла с лица Камиллы, когда она заглянула в его темные, полные страсти глаза. Он вошел в нее одним стремительным движением, и с ее губ сорвался стон. Звездное небо слилось воедино с серебристой гладью реки – точно так же, как соединились их тела…
 Камилле не хотелось думать о том, что Хантер способен на любой обман, лишь бы добиться своего, о том, что он привык использовать людей в собственных интересах. Завтра, на трезвую голову, она все обдумает, и ей, возможно, станет тошно… Но только не сейчас!
 Потом она уснула в его объятиях, но Хантер уснуть не мог. Любовь к Камилле переполняла его сердце; с тех пор, как она вернулась, он чувствовал себя другим человеком. Она одна умела заставить его смеяться – а ведь он не смеялся много лет! Правда, она могла и взбесить его… И она же давала его истосковавшемуся по любви телу все, что ему было нужно.
 Сквозь раскачивающиеся ветки мескитового дерева, под которым они лежали, свет луны отбрасывал причудливые отблески на лицо Камиллы. Хантеру очень хотелось ее удержать, но ему казалось, что она уже ускользает от него. Через два дня они окажутся дома, и там их пути разойдутся…
 Закрыв глаза, он наконец забылся сном, но даже во сне продолжал думать о том, как ему достучаться до сердца Камиллы. Было время, когда она принадлежала ему безраздельно, но Джекоб Кингстон и Сегин Монтес разлучили их. Ложь и обман разделяли их подобно обоюдоострому мечу.




 23


 Камилла села и потянулась, разминая ноющие от долгого путешествия верхом мышцы. Хантера рядом не было, но она знала, что он где-то недалеко: скорее всего разжигает костер, чтобы приготовить хоть какой-то завтрак.
 Взглянув на Рио-Гранде, Камилла улыбнулась, вспоминая прошедшую ночь, когда они с Хантером были так счастливы… по крайней мере,  она была счастлива.
 До нее донесся чудесный запах печеной рыбы. Камилла встала, поспешно натянула на себя рубашку и брюки и, подойдя к кромке воды, умылась. Безнадежно спутанные волосы она перевязала красной косынкой.
 Каково же было ее изумление, когда, поднявшись вверх по склону в том направлении, откуда доносились аппетитные запахи, она обнаружила склонившегося над костром Сантоса! Он приветливо улыбнулся ей и помахал рукой.
 – Рад тебя видеть, Камилла. Я вспомнил, что ты всегда любила зубатку, вот и приготовил в точности, как тебе нравится.
 – Откуда ты взялся, Сантос?! – Она села рядом с ним, подогнув под себя ноги, и мельком взглянула на золотисто-коричневую рыбу, жарившуюся на углях. – Как моя тетя? С ней все в порядке?
 – Она здорова. Конечно, ей пришлось нелегко, но никаких неприятных последствий не осталось. Единственное, что ее тревожит, это твоя судьба.
 – А как Антония, Сантос?
 Его смуглое морщинистое лицо расплылось в улыбке.
 – Это чудо, а не ребенок. Когда я ей сказал, что еду тебя разыскивать, она велела мне поторопиться и поскорее привезти домой ее мамочку.
 – Но как ты нашел нас с Хантером?
 – Это было нетрудно. Мы переправлялись через Рио-Гранде в этом же месте. Как только мы доставили сеньору О'Нил в Валье дель Корасон, я сразу отправился вам навстречу и поехал прямо сюда. Сеньор Кингстон уже успел мне рассказать о ваших злоключениях.
 – Когда же ты приехал?
 – Перед самым рассветом.
 Камилла обвела взглядом окружающие холмы, поросшие мескитовыми деревьями.
 – А где же Хантер?
 – Он просил тебе передать, когда проснешься, что у него неотложные дела. Сказал, что увидится с тобой уже дома.
 Камилла опустила ресницы, машинально следя за движениями Сантоса, пока он снимал рыбу с раскаленных углей и раскладывал ее по оловянным тарелкам. Хантер даже не счел нужным попрощаться с ней! После всего того, что произошло между ними прошлой ночью, она ожидала от него большего… Камилла опять почувствовала, что он ее предал. Неужели все повторяется?! Хантер умел проявить удивительную нежность и заботу, когда чего-то от нее хотел, но, добившись своего, вновь становился жестоким себялюбцем. Когда же она, наконец, поймет, что Хантер никогда не изменится?! Уже в который раз он использовал ее, а потом бросил!
 Сантос протянул ей тарелку и налил чашку кофе.
 – Нам надо отправляться сразу после завтрака. До Валье дель Корасон еще четыре дня пути. А кроме того, Хантер велел показать тебя врачу, как только мы доберемся до Эль-Пасо.
 Камилла проглотила кусочек рыбы, не ощущая вкуса, но заставила себя улыбнуться Сантосу. Он всегда оказывался рядом, когда она в нем нуждалась! В его дружбе и преданности можно было не сомневаться…
 – Мне не нужен доктор, Сантос. Это только задержит нас в пути.
 Сантос пристально посмотрел на Камиллу. Откусив кончик сигары, он вытащил из костра головешку и закурил, провожая взглядом рассеивающийся дымок.
 – Тебя, наверное, удивляет, почему сеньор Кингстон уехал, ничего тебе не сказав?
 Она заставила себя проглотить еще один кусок рыбы.
 – Это не имеет значения, Сантос.
 – Поверь, у него действительно неотложные дела. Должен сказать, что я очень уважаю Хантера Кингстона, Камилла. Раньше я его не любил за то, что он сделал с тобой, но теперь, узнав его лучше, могу сказать, что он мне нравится.
 – Ты плохо его знаешь, иначе ты бы так не говорил, – возразила Камилла, отодвинув тарелку и поднимаясь на ноги. – Он может быть неотразимым, когда захочет. Но на самом деле это беспощадный человек, который не останавливается ни перед чем, чтобы достигнуть своей цели.
 – Ты несправедлива к нему, Камилла. Он просто очень сильный. Я увидел воочию, какой властью он обладает, пока мы искали тебя. Его имя пользуется уважением, и дело не только в имени. Он сам по себе является силой, с которой все вынуждены считаться.
 – Я знаю. Мне самой пришлось считаться с этой силой… Если помнишь, именно эта сила заставила меня в юности покинуть Техас!
 – Постарайся похоронить прошлое, Камилла. Если ты наполнишь свою жизнь ненавистью, для любви места не останется, а ведь сеньор Кингстон стал твоим мужем. Вспомни своего отца, девочка, и поверь мне: озлобленность ни к чему хорошему не приведет.
 Камилла подняла с земли свою тарелку с рыбой и направилась к реке, разыскивая Цезаря. Она не хотела говорить о прошлом, не желала выслушивать от Сантоса напоминания о том, что ее снедает жажда мести. Ну почему она все время попадает в силки, расставленные Хантером?! Неужели ошибки прошлого ничему ее не научили? Ведь она прекрасно знает, что Хантеру нельзя доверять, и до сих пор ведет себя так же глупо, как в семнадцать лет! Бросается Хантеру на шею, стоит ему поманить пальцем…
 С минуту Сантос провожал Камиллу взглядом, потом с тяжким вздохом повернулся, чтобы залить водой костер. Рассказать ей, почему Хантер уехал не простившись, он не мог: это только расстроило бы ее еще больше. К тому же Хантер взял с него слово ничего ей не говорить. Перед рассветом Сантос и Хантер долго сидели у костра и обсуждали возможность того, что Уэйд Робертс замешан в нападении на Валье дель Корасон! Если это правда, значит, Камилла по-прежнему в опасности. Хантер решил отправиться вперед в поисках доказательств и не тревожить Камиллу, пока не установит истину: нельзя было исключить и того, что Уэйд невиновен, а его появление в Санта-Розе – не более чем совпадение.
 Сантос запаковал припасы и погрузил их на свою лошадь. Ему хотелось поскорее добраться до дому. На ранчо было много работы, он и так слишком долго отсутствовал.
 Камилла выложила рыбу на плоский камень, и Цезарь с жадностью набросился на нее, а его хозяйка со вздохом поглядела на юг. Скорей бы попасть домой! Она чувствовала себя измученной и несчастной. Столько раз твердила себе, что больше не позволит Хантеру заманить ее в ловушку, но стоило ему прикоснуться к ней, как она обо всем забывала… «Ладно, – ожесточенно пообещала себе Камилла, – следующего раза не будет». Она наконец усвоила урок!
 И все же, отъезжая вместе с Сантосом от места стоянки, Камилла не удержалась и бросила прощальный взгляд на высокое мескитовое дерево, под которым прошлой ночью лежала в объятиях Хантера. Но потом решительно повернула лошадь и поскакала вперед, к дому.
 Они ехали весь день, останавливаясь только для того, чтобы дать отдых лошадям. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь топотом копыт и редкими криками Цезаря, летевшего над головой. Камилла то и дело понукала своего усталого коня, заставляя его скакать галопом. Ведь каждый шаг приближал ее к дому!
 Хантер спешился перед домом Робертсов и огляделся вокруг, с удивлением подмечая явные признаки процветания. К дому было пристроено новое крыло, в загонах паслись отличные лошади, позади амбара высилась только что отремонтированная конюшня. Во всем этом не было бы ничего странного, если бы не одна деталь: ранчо Уэйда процветало в то самое время, когда все его соседи еле сводили концы с концами.
 Хантер постучал в дверь, и ему открыла мать Уэйда. Узнав его, она приветливо заулыбалась.
 – Хантер! Вот не ожидала! Я давно уже говорила Уэйду, что ты к нам почему-то больше не заглядываешь.
 Волосы миссис Робертс стали совсем седыми, из пучка на затылке выбилась серебристая прядь. Поправляя прическу, она еще раз одарила Хантера ласковой улыбкой. Он снял шляпу и улыбнулся в ответ.
 – Уэйд дома, миссис Робертс?
 – Нет, его нету, но ты все-таки заходи, присядь на минутку. Надеюсь, ты не станешь возражать, если я приглашу тебя в кухню? Я как раз хлеб в печку сажаю.
 Проходя через гостиную, Хантер заметил новый ковер на полу и новую мебель. Трудно было поверить, что во время засухи владелец ранчо может так преуспевать!
 Миссис Робертс усадила его за кухонным столом и угостила стаканом холодного яблочного сидра, а сама принялась месить тесто на посыпанной мукой доске.
 – А давно Уэйд уехал? – спросил Хантер, не спуская глаз с ее лица.
 Миссис Робертс оставила тесто и задумчиво вытерла руки передником.
 – Да вот уже недели три-четыре, как его нет. Вечно он где-то бродит! А до меня дошли приятные новости о тебе и Камилле. Почему же вы ото всех скрыли, что собираетесь пожениться? А ведь было время, когда Уэйд тоже увивался за Камиллой! Правда, после того, как она уехала, он вроде бы потерял надежду. Но вот когда вернулась… – миссис Робертс прервала себя на полуслове и вздохнула. – Одним словом, Уэйд всегда мечтал о несбыточном.
 Оглядывая кухню, Хантер заметил новую печь.
 – Похоже, ваше ранчо приносит доход, миссис Робертс?
 – Верно, и все благодаря моему сыну! Он нашел способ добывать деньги и все, что ни заработает, вкладывает в родное ранчо.
 – Вот как? Хотел бы я знать, что он сейчас поделывает. Я его в последнее время редко вижу.
 Миссис Робертс опустила взгляд и посмотрела на свои руки.
 – Я слышала, что вы с ним повздорили на балу в честь Дня Урожая… Не нравится мне, когда люди ссорятся. Ведь в детстве вы с ним были такими хорошими друзьями!
 – Я прекрасно помню, как в детстве приходил сюда. Вы всегда угощали нас с Уэйдом имбирными пряниками.
 – О, то было в доброе старое время, когда наше ранчо почти не уступало вашему. С тех пор нам пришлось пережить нелегкие дни, но сейчас, слава Богу, дела идут на лад. Мы живем почти так же хорошо, как и тогда. Уэйд в последнее время словно ожил.
 – Но вы так и не сказали, откуда он раздобыл деньги, чтобы спасти ранчо, миссис Робертс.
 Она усмехнулась и опять принялась месить тесто.
 – Что ж, могу сказать. Думаю, вреда от этого не будет. Ты ведь не станешь отбивать у него дело, Хантер? Так вот он нашел долину, где полным-полно диких мустангов! Он их ловит и продает военным. Вот почему его неделями не бывает дома. Ведь ловить мустангов – работа не из легких.
 Хантер осушил свой стакан и встал.
 – Когда Уэйд вернется, пожалуйста, непременно передайте ему, что я заходил.
 – Как, ты уже уходишь? А у меня в печи сидит пирог с персиками. Подожди еще чуть-чуть, и я отрежу тебе кусок.
 – Спасибо вам большое, но мне пора. Я сегодня же отправляюсь в Эль-Пасо.
 Мать Уэйда проводила его до дверей и постояла на пороге, пока он садился на лошадь.
 – Заходи еще, Хантер, ты же нам не чужой.
 Хантер улыбнулся на прощанье и пришпорил коня. В сущности, он выяснил то, что хотел, и ему стало очень жаль миссис Робертс. Хантер прекрасно знал цены на мустангов; ему было ясно, что Уэйд никоим образом не мог раздобыть денег на восстановление ранчо таким образом…
 Теперь надо было спешить в Эль-Пасо. Возможно, ему удастся найти ответы на кое-какие вопросы. Хантер отлично понимал, что жизнь Камиллы будет под угрозой, пока он не выяснит, кто в ответе за нападение на ее ранчо. Но если Уэйд виноват, тогда страшно даже подумать, как это отразится на его матери. Хантер всегда тепло относился к миссис Робертс. Он не сомневался, что она ничего не знает о делах своего сына.
 Было уже темно, когда Камилла и Сантос добрались до Валье дель Корасон. Камилла спрыгнула с лошади и бегом бросилась к дому, пока Сантос отводил лошадей в конюшню.
 Пруденс со дня на день с нетерпением ждала возвращения племянницы. Заслышав всадников, она выбежала из дома и обняла Камиллу.
 – Дорогая моя, наконец-то ты здесь!
 Камилла крепко прижала к себе свою дорогую тетушку.
 – А вы хорошо выглядите, тетя Пруди. Слава Богу, вы не пострадали!
 Пруденс провела Камиллу в дом. Она вся лучилась счастьем.
 – Ах, деточка, мы так волновались! Ведь мы даже не знали, жива ты или нет. Как только мы вернулись на ранчо, Сантос сразу же снова уехал. Я пребывала в полном неведении, пока вчера утром не приехал человек с ранчо Кингстона. Он сказал, что с тобой все в порядке и что Сантос везет тебя домой.
 – Как Антония?
 – Я только что уложила ее спать. Если хочешь, можешь зайти и пожелать ей спокойной ночи.
 – Я так и сделаю.
 Камилла только теперь поняла, как безумно устала. Она с трудом поднялась по ступеням крыльца: у нее ныли все кости. Оказалось, что Антония уже спит. Наклонившись, чтобы поцеловать нежную щечку дочери, Камилла ощутила в душе глубокую боль. Больше всего на свете она хотела, чтобы ее девочка была счастлива, а малышке уже пришлось столько пережить! Камилла дала себе клятву, что не позволит никому и ничему потревожить душевный покой ее дочери. Антония улыбнулась во сне, и Камилла поправила выбившийся ей на щеку локон.
 – Спи хорошо, любовь моя. Я никому не позволю обидеть тебя, – прошептала она и на цыпочках вышла из комнаты.
 Войдя к себе в спальню, Камилла, не раздеваясь, рухнула на постель: ноги уже не держали ее. И последнее, о чем она подумала, – Хантер даже не зашел узнать, благополучно ли она добралась до дому! Глаза у нее закрылись сами собой, и Камилла крепко уснула.
 Заглянув через несколько минут в комнату племянницы, Пруденс обнаружила, что она заснула прямо в одежде, даже не смыв с лица дорожную пыль. Пруденс задернула занавески на окне и вышла на цыпочках, мудро рассудив, что они еще успеют обменяться впечатлениями, когда Камилла хорошенько выспится.
 За последние дни Камилла привыкла вставать с рассветом, но на следующее утро поднялась довольно поздно. Вымывшись и одевшись, она спустилась вниз, в столовую, где Антония уже сидела за завтраком вместе с тетей Пруди. При виде матери ее личико загорелось чистой радостью, она выскочила из-за стола и устремилась в объятия Камиллы.
 – Никогда больше не бросай меня, мамочка! Я так по тебе скучала!
 Камилла убрала с лица дочери рассыпавшиеся кудряшки и заглянула в милые карие глазки, так напоминавшие ей глаза Хантера.
 – Я постараюсь больше никогда не уезжать, солнышко мое. Надеюсь, на этот раз я вернулась домой навсегда.
 В этот момент в столовую вошла Нелли, неся Камилле завтрак.
 – Мы все тут скучали без вас, Камилла. Как хорошо, что вы наконец вернулись! – радостно улыбнулась она.
 – Я тоже рада вас видеть, Нелли. Очень приятно сознавать, что кто-то ждет твоего возвращения, – Камилла усадила Антонию к себе на колени и уставилась на яичницу с беконом, словно никогда не видела ничего подобного. – Господи, настоящая еда! Нелли, вы просто сокровище. Я умираю с голоду.
 – Я еще испекла булочки. Хотите? Они совсем горячие.
 – Давайте их сюда! Несите все, что есть. Я не ела по-человечески с самого отъезда.
 Тетя Пруди налила Камилле кофе и вновь наполнила свою собственную чашку.
 – Мне тоже пришлось питаться кукурузными лепешками и бобами, пока я была в Мексике, – пояснила она. – Это научило меня еще больше ценить американскую кухню.
 – Как чудесно снова оказаться дома! – воскликнула Камилла, уплетая яичницу.
 – Не могу не согласиться.
 После завтрака Антония отправилась на прогулку с Нелли, а Камилла и Пруденс перешли в кабинет, чтобы поговорить без помех.
 Камилла рассказала тетушке о том, что с ней произошло в Мексике, а потом потребовала полного отчета о ее собственных злоключениях.
 – Я чуть с ума не сошла от страха, – призналась тетя Пруди. – Похитившие меня люди не говорили по-английски, а я, как тебе известно, не знаю испанского. Но самое удивительное, – задумчиво добавила она, – они заботились о моих удобствах! Когда мы попали в Мексику, они отвезли меня в эту горную хижину, и я не помню, сколько времени там пробыла: просто потеряла счет дням. Но однажды ночью меня разбудили выстрелы. В хижину вошли какие-то другие люди. Они сказали, что их послал некто по имени Эль-Тигре. Больше я почти ничего не помню. Наконец меня нашли Сантос, Невада и Хуан. Не могу тебе даже передать, как я обрадовалась, увидев Сантоса!
 – Эль-Тигре говорил мне, что вас спасли его люди. Я очень рада, что он меня не обманул.
 – Сколько я ни ломала голову, – вздохнула Пруденс, – я так и не могу понять, зачем меня вообще похищали.
 – Я тоже этого не понимаю, – задумчиво проговорила Камилла. – Мне известно только одно: те, кто вас похитил, решили, что вы – это я. Боюсь, нам не дано разгадать эту загадку.
 – Должна признать, что жизнь в Техасе полна приключений. В Новом Орлеане я уж было начала скучать. Хорошо, что ты пригласила меня к себе в Сан-Рафаэль!
 – А вот я вполне могла бы обойтись без приключений, – улыбнулась Камилла. – Да и в вас я что-то не замечала раньше особенной любви к риску, тетя Пруди…
 Она взяла с письменного стола пачку писем и начала разбирать их, но, убедившись, что ничего важного в почте нет, подошла к окну.
 – Интересно, Хантер сейчас дома?
 – А разве он не вернулся вместе с тобой и Сантосом? – спросила Пруденс, пытливо вглядываясь в лицо Камиллы.
 – Нет. Когда я проснулась, он уже уехал. Со мной был только Сантос.
 – Странно… Но у него была, наверное, какая-то веская причина. В любом случае ты должна быть ему благодарна за спасение.
 – Я благодарна, – тихо сказала Камилла. – Просто мне бы не хотелось, чтобы весь Техас судачил о нашей семейной жизни. И без того все считают странным, что мы не живем вместе.
   Пруденс бросила на Камиллу испытующий взгляд.
 – Но в этом нет ничего удивительного, – заметила она. – Согласись, обычно, когда люди женятся, они начинают жить вместе.
 – Вы же знаете, нас с Хантером трудно назвать идеальной парой…
 – Мне кажется, стоит тебе сказать слово, и Хантер мигом перевезет тебя на свое ранчо. Я думаю, он тебя действительно любит.
 – Вы ошибаетесь. Хантер меня не любит, и я никогда не перееду к нему на ранчо, – Камилла заставила себя улыбнуться. – Давайте не будем говорить о грустном. У нас сегодня такой счастливый день.
 Но на душе у нее по-прежнему было тяжело. Она ничего не сказала вслух, но в глубине души не сомневалась, что Хантер ничем в жизни не дорожит, кроме богатства и власти. Он женился на ней, чтобы завладеть ее ранчо и получить доступ к водопою на Рио-Эскондида!




 24


 Летние дни постепенно уступали место осени, но жара не спадала. Небо почернело от низко круживших стервятников, которые высматривали павший скот. Земля пересохла и растрескалась. Каждый день жители Западного Техаса возносили к безоблачному небу молитвы о дожде, но все было напрасно. Трава пожухла, обезумевшие от жажды стада совсем затоптали ее.
 Это была самая страшная засуха за всю историю Техаса. Фермеры были вынуждены смотреть, как их скот умирает, сознавая, что ничем не могут помочь несчастным животным. Многие семьи просто снялись с места, соблазнившись золотоносными полями сказочной страны Калифорнии, и подались на Запад. Но крупные ранчо все еще держались, уповая на спасительный дождь.
 Камилла тоже начала ощущать последствия засухи. Уровень воды в Рио-Эскондида сильно понизился: ведь река поила не только ее стадо, но и скот всех соседей. В конце концов с тяжелым сердцем она была вынуждена отказать им в доступе к водопою: остатки драгоценной влаги приходилось беречь для собственных нужд. А между тем сочная трава во всей долине сохранилась только по берегам Рио-Эскондида…
 Камилла стояла на высоком берету и смотрела на протекавшую внизу реку, с досадой покусывая нижнюю губу. Несколько коров и бычков с клеймом в виде короны пили воду из ее реки. «Хантер добился своего без единого выстрела, – подумала она с горечью. – Его скот все-таки пасется на моей земле!»
 Пытаясь выбросить из головы Хантера, она подобрала с земли комок засохшей грязи. Он раскрошился и рассыпался прямо у нее в руке. Кругом стояла такая сушь… Когда же кончится эта проклятая засуха?! В последнее время Камилла все чаще с тоской вспоминала буйную тропическую зелень Нового Орлеана.
 Наконец Камилла села на лошадь и спустилась по крутому бережку, безнадежно поглядывая на раскаленное добела небо. «Если дождь не пойдет в самом скором времени, – подумала она, – мне придется продать часть своего стада».
 Кожаное седло заскрипело, когда она вновь спешилась и подошла к воде. Казалось, со вчерашнего дня река обмелела еще больше… Камилла опустилась на колени, зачерпнула мутноватой воды и поднесла к лицу. В нос ударил гнилостный запах, и ей стало страшно. Если в ближайшие дни не начнется дождь, ее скот погибнет!
 Заслышав приближение всадника, она выпрямилась и повернулась на звук. Вот он подъехал ближе, еще ближе… Сердце у нее подпрыгнуло: это был Хантер! Камилла не видала его с тех пор, как они переправились в Техас три недели назад. Не желая сознаваться в этом даже себе самой, она была жестоко обижена на него за то, что он ни разу не приехал повидаться с ней после возвращения из Мексики.
 Когда Хантер поравнялся с нею, Камилла не удержалась и бросила на него сердитый взгляд.
 – Река обмелела, – сухо заметил он вместо приветствия.
 – Да, – Камилла пожала плечами и отвернулась.
 – На прошлой неделе у меня пало сорок голов, – сказал Хантер, слезая с лошади.
 – Не ты один пострадал от засухи, Хантер. Тебе-то как раз удалось неплохо устроиться!
 – Многие пострадали куда больше, – спокойно согласился он. – Я слыхал, что Гарнеры все продали и переехали в Калифорнию.
 – Верно. И Франки тоже.
 Хантер остановился в нескольких шагах от Камиллы и окинул ее с головы до ног недовольным взглядом. Камилла поняла, что он сердится из-за штанов для верховой езды, которые обтягивали ее, как вторая кожа, и вызывающе посмотрела ему прямо в глаза, словно приглашая высказаться по поводу ее туалета. Но Хантер только крепче стиснул зубы; в его карих глазах засверкали гневные искры.
 – Кстати, чему я обязана, что ты все-таки решил посетить меня?
 Камилла не смогла скрыть невольно прорвавшиеся в голосе раздражение и обиду, хотя ей очень не хотелось, чтобы Хантер догадался, как больно она задета его равнодушием.
 – Я приехал бы раньше, но мне пришлось в тот же день отправиться в Эль-Пасо. Я вернулся только сегодня утром.
 – Вот как?
 Камилла пожала плечами с напускной холодностью, которой на самом деле вовсе не ощущала.
 – Да. Я пытался узнать, что собой представляют похитители твоей тети. И кое-что мне выяснить удалось.
 Говоря это, Хантер не сводил глаз с лица Камиллы. Черные волосы, подхваченные ветром, щекотали ей щеки и лезли в глаза; она машинально заложила их за уши, чтобы не мешали. Каждое ее движение было удивительно женственным и грациозным, Хантер почувствовал, как его кровь воспламеняется. Он был на все готов, лишь бы заставить ее улыбнуться – по-настоящему улыбнуться счастливой улыбкой, предназначенной ему одному! Пять лет назад он сумел завоевать ее любовь, однако их роман оборвался, едва успев начаться. И все же этого времени оказалось достаточно, чтобы Хантер понял, что никто и никогда не заменит ему Камиллу…
 Увы, в этот день он явился с известием, которое должно было еще больше огорчить ее и настроить против него. Хорошо зная Камиллу, он не сомневался, что она с негодованием отвергнет его предположения и будет яростно сопротивляться до самого конца.
 – Что же ты узнал? – спросила она.
 – Достаточно, чтобы с уверенностью утверждать: твое ранчо вовсе не случайно было выбрано кем-то для грабежа и похищения людей. Узнать какие-либо подробности было очень трудно, но я все же выяснил, что банда, которая похитила твою тетю, состояла из дюжины мексиканцев, а заправлял ими белый американец. В Мексике они понесли серьезные потери, но быстро пополнили свои ряды.
 – Значит, Эль-Тигре был прав? На ранчо напали вовсе не команчерос?
 – Похоже на то.
 – Но я все равно ничего не понимаю! Почему кто-то выбрал именно мое ранчо?
 – Я догадываюсь о причине, но не хочу высказываться, пока не получу веских доказательств.
 Хантеру трудно было сосредоточиться на своих собственных словах: он пожирал взглядом прекрасное лицо Камиллы, ее хрупкую, волнующе женственную фигуру. Только рядом с нею Хантер чувствовал себя живым и мечтал об одном: обнять ее покрепче! Но он прекрасно знал, что если бы рассказал ей о своих чувствах, она бы ему не поверила…
 – Мне кажется, я имею право знать, кто пытается меня уничтожить, Хантер!
 Он глубоко вздохнул, понимая, что борьба началась.
 – Ладно, я скажу, но предупреждаю: тебе это не понравится.
 – Так кто же это?
 – Уэйд Робертс.
 Камилла уставилась на него, широко открыв глаза.
 – Уэйд?! Да ты с ума сошел! Ты нарочно так говоришь, потому что… потому что…
 – Потому что он в тебя влюблен? – закончил за нее Хантер.
 – Ну, может быть, «влюблен» – это слишком сильно сказано…
 – Вовсе нет. Уэйд, конечно, негодяй, но я убежден, что он тебя по-своему любит.
 – Если любит, почему же он хочет мне навредить? Бессмыслица какая-то!
 – Этого я пока еще не выяснил.
 – Не выяснил, потому что все это чепуха и вздор! Даже слушать не хочу. Уэйд всегда был моим другом!
 – Думаю, что ему этого было мало. Знаешь, как отчаянно он пытался тебя найти пять лет назад, когда ты уехала? А потом стал проводить много времени с твоим отцом.
 – Хантер, ты никогда не заставишь меня поверить, что Уэйд каким-то образом в этом замешан!
 – Ну, если тебе так легче, не стану тебя переубеждать, – усмехнулся Хантер, но тут же его взгляд стал серьезным и даже настороженным. – Я должен еще кое-что сказать, хотя знаю, что это приведет тебя в бешенство. Я думаю, будет лучше, если вы с Антонией и миссис О'Нил переедете на мое ранчо.
 Камилла посмотрела на него так, словно он только что прочел ей смертный приговор.
 – Нет, никогда!
 – Если ты перестанешь упрямиться и подумаешь хорошенько, то поймешь, что в данной ситуации выбора у тебя нет.
 – Ты не сможешь заставить меня переехать! Твоим выдумкам об Уэйде я все равно не поверю, – Камилла покосилась на него с опаской, мысленно спрашивая себя, как далеко он готов зайти, принуждая ее подчиниться. – Ты же говорил, что не станешь требовать, чтобы я оставила Валье дель Корасон, если я выйду за тебя замуж!
 – Я не отказываюсь от своих слов, но это было до того, как я узнал, что тебе угрожает большая опасность. Пойми, если ты будешь жить на моем ранчо, мне не придется о тебе беспокоиться. У меня хватит людей, чтобы тебя защитить!
 – Большое тебе спасибо, но… нет. Я и сама справлюсь со всеми своими трудностями. В случае чего меня защитят Сантос и его сыновья.
 Не успела Камилла сообразить, что Хантер намерен делать, как он рывком привлек ее к себе. Она с размаху ударилась о его широкую, твердую, как каменная стена, грудь, и у нее перехватило дыхание.
 – Ты самая невыносимая женщина из всех, с кем мне когда-либо приходилось иметь дело!
 Его горячее дыхание обожгло ей губы, и Камилла замерла, понимая, что Хантер ее сейчас поцелует, а она не сумеет ему помешать. И действительно, через миг его губы жадно овладели ее губами, и Камилла с ужасом почувствовала, что у нее нет никакого желания сопротивляться. Он все теснее прижимал ее к своему телу – мускулистому, твердому, такому знакомому… Поцелуй, проникавший прямо в душу, лишил Камиллу последней воли. Ее губы задрожали и раскрылись, а язык Хантера погрузился в теплую глубину ее рта, отчего все тело сладко заныло.
 «Что это? Какая-то новая пытка?» – лихорадочно думала Камилла. Ее разум словно оцепенел, зато тело никогда еще не было таким живым, как в эту минуту! Поцелуй длился бесконечно, и чем дальше, тем больше слабела Камилла.
 Едва слышный голос нашептывал ей, что, если она сейчас же не высвободится, Хантер окончательно сломит ее волю.
 Камилла протестующе застонала, он наконец оторвался от нее и усмехнулся, глядя на ее припухшие от поцелуя губы и отуманенные страстью глаза.
 – Я полагаю, на этот раз достаточно. Если бы я не остановился, боюсь, дело не ограничилось бы одним поцелуем…
 Его голос звучал хрипло – несомненное свидетельство того, что поцелуй взволновал его так же сильно, как и Камиллу. Он рассеянно провел рукой по волосам, и она заметила, что пальцы у него дрожат.
 – Зачем ты это делаешь?! – срывающимся шепотом спросила Камилла. – Почему не можешь просто оставить меня в покое?
 – Сам удивляюсь. Каждый раз даю себе слово, что не стану к тебе прикасаться, но, стоит мне тебя увидеть, я все забываю. Ты сама в этом виновата, Камилла, – слова прозвучали легко и шутливо, но взгляд у него при этом был растерянный. – Так ты переедешь ко мне на ранчо? Хоть ненадолго? На несколько дней?
 – Да нет же. С какой стати?
 Его губы расплылись в нахальной ухмылке.
 – Могу назвать несколько причин…
 Камилла дерзко тряхнула своей черной гривой.
 – Вот именно! По этим самым причинам я и не стану к тебе переезжать. Не хочу окончательно оказаться в твоей власти.
 Хантер расхохотался.
 – Ну, положим, довольно трудно представить себе тебя в чьей бы то ни было власти, – внезапно он помрачнел. – Боюсь, что я вынужден настаивать, Камилла. Тебе действительно угрожает опасность. Я не шучу.
 – Если мне и угрожает опасность, то Уэйд тут ни при чем. Повторяю: он всегда был мне другом. Он ни за что не стал бы мне вредить!
 В глазах Хантера вспыхнула ревность.
 – Другом? Теперь это так называется? Да он гонялся за тобой, как бешеный бык! Точь-в-точь как…
 – Точь-в-точь как и ты, – вставила Камилла. – Не обманывай хоть самого себя, Хантер. Уэйд, по крайней мере, всегда относился ко мне с уважением. В отличие от тебя!
 – Иными словами, переезжать ко мне ты не хочешь?
 – Я ведь уже сказала: нет!
 Хантер понимал, что, если она не согласится, ему придется заставить ее насильно. Но он предпочел бы, чтобы Камилла переехала по доброй воле – так было бы намного проще.
 – А если я дам тебе слово, что буду держаться подальше от тебя? – протянул он, вновь переходя на шутливый и фатоватый тон. – Обещаю, что не поддамся искушению, как бы ты ни старалась меня соблазнить.
 – Я не верю тебе, Хантер, – ответила она, не поддержав его шутки.
 – Я еще никогда не нарушал данного тебе слова!
 Глаза Камиллы вспыхнули гневом, но она не стала напоминать, сколько раз он разбивал ее надежды.
 – Я вообще не понимаю, зачем тебе это нужно. Ведь ты уже добился своего! Ты принудил меня к замужеству, и теперь твои стада пьют из Рио-Эскондида. Чего тебе еще?
 Его темные глаза прожигали ее насквозь.
 – Ты сильно недооцениваешь свои собственные чары, Камилла, если думаешь, что эта грязная речушка хоть в малой степени повлияла на мое решение жениться на тебе.
 Камилла крепко стиснула кулаки.
 – Опять вранье, Хантер! У тебя в запасе, наверное, имеется целый арсенал баек для легковерных женщин. Но подожди, настанет день, когда ты поймешь, что сильно переплатил за водопой. Валье дель Корасон досталось тебе по слишком высокой цене!
 Хантер оперся плечом о ствол дуба, не спуская с нее прищуренных глаз.
 – Не понимаю, что ты имеешь в виду.
 – Все очень просто: в один прекрасный день засуха кончится, и твои стада будут тучнеть на зеленых пастбищах ранчо Кингстонов. Но у тебя на руках останется жена, которая тебя не любит, и маленькая девочка, не знающая, что ты ее отец!
 В два шага Хантер оказался рядом с нею и схватил ее за плечи. Ему хотелось встряхнуть ее изо всех сил, чтобы она ощутила хоть часть той боли, которую только что причинила ему. Но он сдержался: Камилла не знала и никогда не должна была узнать, как глубоко ранили его ее слова.
 – Будь ты проклята, сварливая ведьма! – прорычал Хантер. – Я не требую от тебя любви! Я только хочу, чтобы ты хотя бы иногда меня слушалась!
 Вскинув подбородок, Камилла бесстрашно взглянула прямо ему в глаза.
 – Я никогда не буду тебя слушаться, Хантер Кингстон!
 Она могла бы добавить, что всегда любила его, но, разумеется, промолчала.
 Вырвавшись из рук Хантера, Камилла подхватила с земли волочащиеся поводья своего коня и вскочила в седло. Каладан заплясал на месте, взмахивая блестящей черной гривой, но наездница с легкостью усмирила его, покрепче сжав коленями бока. Хантер следил за нею с невольным восхищением. Ни одна из знакомых ему женщин не умела так управлять лошадью, как Камилла!
 – И запомни, Хантер, если ты хочешь…
 В эту минуту прогремел выстрел. Пуля просвистела в нескольких дюймах от головы Камиллы и содрала кору с дерева позади нее. Хантер бросился вперед, стащил ее со спины вскинувшегося на дыбы Каладана и увлек за собой на землю. Дрожа всем телом, Камилла спрятала лицо у него на груди. Кто-то пытался ее убить точно так же, как был убит ее отец! Но кто? И зачем?!
 Хантер приказал ей не двигаться, а сам подбежал к своей лошади. Вытащив из чехла ружье, которое было приторочено к седлу, он бросился обратно к ней и упал на колени в ту самую секунду, когда прогремел второй выстрел. Хантер вскинул ружье к плечу и обвел взглядом плоскогорье.
 – К-кто… кто хочет меня убить? – запинающимся голосом спросила Камилла.
 – Не думаю, что эта пуля предназначалась тебе. Скорее наоборот: тот, кто стрелял, хотел оставить тебя вдовой.
 Оглядев ближайшие холмы, Хантер успел заметить, как в одном месте по склону покатились мелкие камешки. Это означало, что кто-то прячется за большим валуном на вершине холма. Расслышав удаляющийся стук копыт, Хантер поднялся и протянул руку Камилле.
 – Ну? Теперь ты видишь, что тебе нужна защита? И ты найдешь ее только на моем ранчо! Сколько раз тебе нужно попасть под обстрел, чтобы понять, что ты в опасности?!
 – Но ты же сам только что намекнул, что пуля предназначалась тебе. Если это так, значит, мне ничто не угрожает.
 Хантер машинально принялся счищать пыль и сухие травинки, прилипшие к ее рубашке.
 – Мы не можем быть ни в чем уверены, Камилла. Твой отец был убит выстрелом в спину, потом похитили твою тетю, а теперь – вот это. Кто еще должен умереть, прежде чем ты придешь в себя? А что, если новый удар будет направлен против Антонии?
 Внезапно у Камиллы подогнулись колени. Хантер нашел ее единственное уязвимое место. Она была готова на все ради безопасности Антонии, и он это знал.
 – Ты все еще считаешь, что это дело рук Уэйда?
 – Если и не он стрелял, то наверняка кто-то, работающий на него. Давай-ка вернемся домой. Упакуй необходимые вещи, и я отвезу тебя к себе.
 – Нет. Я же сказала, что не перееду к тебе, а я даром слов не трачу. Я сама о себе позабочусь.
 – Черт бы тебя побрал, Камилла! Я уже видел, как прекрасно ты умеешь о себе заботиться. В последний раз, когда ты взяла дело в свои руки, мне пришлось ехать в Мексику, чтобы вытащить тебя оттуда!
 – Я взрослый человек, Хантер, и сама отвечаю за свои поступки. Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?
 – Я бы и рад, но не могу, – признался он сквозь зубы. – Ну почему ты не хочешь поехать ко мне? Хоть на несколько дней!
 – Со мной все будет в порядке, – ответила она, упрямо вскинув подбородок. – Ты же сам сказал, что на этот раз стреляли в тебя. Значит, тебе и угрожает опасность. Вот о себе и позаботься, а я уж как-нибудь без тебя управлюсь!
 Хантер скрипнул зубами, понимая, что не сможет ее переупрямить.
 – Ладно, я провожу тебя до дому, – сердито буркнул он.
 Камилла позволила ему подсадить себя в седло. Потом сам Хантер сел на коня, и они отправились к дому. Хантер всю дорогу не выпускал из рук ружья и оглядывал окрестности. Камилла не сомневалась, что человек, стрелявший в нее, непременно повторит попытку, но собиралась в следующий раз встретить его во всеоружии. Она не верила, что убийца целился в Хантера: трудно было представить себе бандита, который совсем не умеет стрелять. Ведь пуля едва не попала в нее!
 Камиллу осаждали бесконечные тревожные вопросы, которые она никак не могла разрешить. Ясно было одно: вокруг нее затягивалась кем-то хитро сплетенная паутина лжи. Внезапно ей в голову пришла страшная мысль: единственный человек, которому выгодна ее смерть, – это Хантер Кингстон! В глубине души Камилла прекрасно понимала, что у Хантера куда больше причин, чем у Уэйда Робертса, желать видеть ее мертвой. Уэйд ничего не выигрывал от ее смерти, зато Хантер в этом случае получал в безраздельное владение Валье дель Корасон и Рио-Эскондида!
 И как ни пыталась Камилла отбросить эту мысль, она все равно притаилась в уголке сознания…




 25


 Очень скоро Камилла заметила, что Сантос и остальные работники Валье дель Корасон не спускают с нее глаз. Стоило ей сесть на лошадь и отъехать от дома, как кто-то из них непременно оказывался с нею рядом. Невада, который никогда без особой надобности не отлучался из дому, и тот обзавелся привычкой повсюду носить с собой ружье. В доме установилась напряженная тишина. Нелли испуганно вздрагивала при каждом звуке, а Пруденс стала держать в рабочей корзинке пистолет. Все старались ни на минуту не оставлять Антонию без присмотра.
 Камиллу глубоко возмущало, что кто-то мог довести ее семью до такого состояния. На третий день после происшествия со стрельбой на берегу она решила перейти к действиям. Надо съездить в Сан-Рафаэль и потребовать, чтобы шериф нашел того, кто стрелял! Конечно, она не ожидала от него никаких результатов, но следовало, по крайней мере, поставить его в известность о случившемся. Камилла твердо решила, что не станет отсиживаться в доме, как испуганный кролик.
 Ранним утром четвертого дня она надела свеженакрахмаленную белую блузку с зеленой юбкой для верховой езды, натянула свои черные ковбойские сапожки, вплела в волосы черную бархатную ленточку и спустилась в столовую, исполненная решимости выдержать битву с тетушкой.
 – Неужели ты не понимаешь, что это чистейшей воды безумие?! Тебе нельзя отлучаться из дома. По дороге в город ты можешь оказаться в смертельной опасности! – воскликнула Пруденс, когда племянница сообщила ей о своем решении.
 Камилла поставила на стол свою кофейную чашку и встала.
 – Не стоит так сильно тревожиться, я вернусь засветло, тетя Пруди. Хуан посторожит дом, а вы постарайтесь не выходить без особой надобности. Оставайтесь внутри.
 Но Пруденс не отступала.
 – Лучше бы тебе не покидать ранчо, Камилла. Неужели кто-нибудь другой не может съездить в город вместо тебя? Я просто с ума сойду, дожидаясь!
 Камилла решительно направилась к дверям, натягивая кожаные перчатки.
 – Я  должна это сделать, неужели вы не понимаете?! Если я буду отсиживаться дома, вздрагивая от каждого шороха, это будет означать, что тот, кто хочет меня запугать, одержал полную победу.
 – Да Бог с ним, Камилла, меня это не волнует. Главное – твоя безопасность. Не забывай, этот человек способен на все и играет он наверняка! В подобной игре невозможно победить или проиграть. Это вопрос жизни и смерти!
 Камилла надела черную шляпу и заломила ее набок.
 – Тетушка, я умею стрелять не хуже любого мужчины! Но если вы так беспокоитесь, я могу взять с собой Неваду.
 – Ах, как жаль, что Сантос уехал на дальние пастбища! Ведь Невада – старик, чем он сможет помочь тебе?
 Камилла подхватила на ходу прислоненное к стене ружье и торопливо чмокнула в щеку тетю Пруди.
 – Ничего со мной не случится. Постараюсь вернуться до темноты.
 Вскочив верхом на Каладана, Камилла приторочила ружье к седлу. Невада ободряюще улыбнулся взволнованной Пруденс.
 – Не стоит беспокоиться, мэм. Я присмотрю за мисс Камиллой.
 Рядом с Пруденс появилась Нелли. Обе женщины смотрели вслед Камилле и Неваде, пока те не скрылись за холмом.
 – Кто-то замышляет недоброе против Камиллы, Нелли, а она не хочет принять это всерьез. Она слишком горда и упряма! Надо было мне поехать вместе с ней.
 – Не стоит так сильно тревожиться, миссис О'Нил. Сантос мне шепнул, что за ней присматривают люди мистера Кингстона.
 – Ах, Нелли, я просто не знаю, что и думать. Камилла призналась мне… Она подозревает, что за всем случившимся стоит именно Хантер Кингстон.
 – Не может этого быть! Ни за что не поверю. Да Хантер влюблен в нее по уши!
 – Хотела бы я испытывать такую же уверенность… По-моему, Камилле следует все бросить и вернуться в Новый Орлеан. Там, по крайней мере, она была бы в безопасности.
 – Она этого никогда не сделает, миссис О'Нил. Камилла замечательная женщина, но она упряма как мул.
 Пруденс бросила взгляд на безоблачное небо, прекрасно понимая, что не сможет вздохнуть спокойно, пока Камилла не вернется домой.
 Каладан рвался в галоп, и Камилле приходилось его удерживать, чтобы не обгонять Неваду. Внезапно она заметила, что Невада вынул ружье из чехла и настороженно поглядывает по сторонам. Они спустились по склону оврага, и тут Камилла услыхала приближающийся топот копыт. Их нагоняло несколько всадников. Невада бросил на нее тревожный взгляд.
 – Быстрее, Камилла! – закричал он, пришпорив лошадь.
 Камилла послала Каладана вперед галопом, и ее гигантский конь вскоре обогнал лошадь Невады. Она даже не оглянулась, чтобы проверить, кто ее преследует, друзья или враги, и лишь слышала, что они скачут во весь опор.
 – Не останавливайтесь, мисс Камилла! Я задержусь и узнаю, кто они такие, – крикнул Невада, останавливая лошадь.
 Камиллу обуяла неистовая ярость. Нет, она не позволит неизвестно кому заставить себя шарахаться от любой тени! Натянув поводья, она тоже остановила коня и стала дожидаться приближения всадников. Ее руки судорожно стиснули вожжи, когда она узнала Слима Биттерса, старшего вакеро на ранчо Кингстона.
 Теперь она чувствовала себя последней дурой из-за того, что ударилась в панику. Повернув Каладана, Камилла пустила его легкой рысцой в сторону Сан-Рафаэля, нарочно не ускоряя бега, чтобы Слим Биттерс знал, что она его не боится.
 – Я рад, что это оказались люди мистера Кингстона, – сказал Невада, поравнявшись с ней. – Что-то нервы у меня расшатались в последнее время.
 Когда их нагнали пятеро работников с ранчо Кингстона, Камилла сухо кивнула старшему вакеро.
 – Доброе утро, миссис Кингстон. Жаркий выдался денек, – как ни в чем не бывало проговорил Слим Биттерс.
 Но, взглянув на него, Камилла поняла, что страх ее не остался незамеченным. Слиму Биттерсу было около сорока, и он был из тех, кто, как утверждает поговорка, «родился в седле». В волосах у него пробивалась седина, висячие усы скрывали ленивую и наглую улыбку.
 – Да, сегодня жарко, – сухо бросила в ответ Камилла.
 Она еще не забыла, как Слим Биттерс целился в голову Сантосу в тот день, когда Хантер пытался силой провести свое стадо к водопою в Валье дель Корасон, и не желала вступать с ним в разговор.
 – Вы направляетесь в Сан-Рафаэль? – спросил Слим.
 – Да.
 – Вот совпадение! Мы тоже едем туда. Если не возражаете, мы с ребятами присоединимся к вам, миссис Кингстон.
 Камилла закусила губу от досады: ей не нравилось, когда ей напоминали о ее замужестве.
 – Это Хантер послал вас за мной следить?
 В его голубых глазах заплясали веселые искорки.
 – Не понимаю, о чем вы говорите, мэм.
 – Вы прекрасно знаете, о чем я говорю! Хантер велел вам за мной присматривать?
 Теперь Слим отвел взгляд.
 – Я еду в Сан-Рафаэль за припасами, миссис Кингстон.
 – Не смейте называть меня миссис Кингстон! – не выдержав, закричала Камилла.
 – Да, мэм.
 И опять его глаза насмешливо блеснули.
 – Поехали! – крикнула Камилла Неваде, пуская Каладана вскачь.
 Невада пришпорил лошадь, но и Слим Биттерс со своими помощниками, к великой досаде Камиллы, тоже продолжали скакать с нею вровень. Люди Хантера отстали только на окраине Сан-Рафаэля.
 – Я точно знаю, что это Хантер послал их вслед за нами, Невада!
 Невада усмехнулся во весь рот.
 – Как я уже говорил, мэм, я рад, что это оказались именно они.
 Камилла слезла с коня перед входом в контору шерифа.
 – Встретимся у магазина через два часа, Невада. Не опаздывай, я хочу как можно раньше вернуться домой.
 Невада коснулся двумя пальцами полей шляпы и тронулся прямым ходом к «Золотому самородку». Он уже месяц не был в городе и сейчас почувствовал, что в горле у него пересохло. «Стаканчик виски мне не повредит», – рассудил он.
 Войдя в кабинет шерифа Додсона, Камилла нашла его сидящим за столом. Он приветствовал ее улыбкой и пригласил сесть.
 – Рад видеть вас, Камилла. Насколько я понимаю, Хантера можно поздравить? Я всегда считал, что вы с ним созданы друг для друга.
 Камилла сняла перчатки и заткнула их за пояс юбки.
 – Я не за тем сюда приехала, чтобы говорить о Хантере, мистер Додсон. Я пришла узнать, что вы предприняли, чтобы разыскать тех, кто напал на мое ранчо и похитил миссис О'Нил.
 – Пока нам мало что удалось выяснить. Хантер мне сказал, что он сам этим займется.
 – Вот как? – язвительно переспросила она. – Означает ли это, что Хантер стал помощником шерифа? Он уже приведен к присяге? Или, наоборот,  вы работаете на него? Я не знала, что слово Хантера Кингстона – закон в здешних краях!
 Шерифу пришлось покрепче стиснуть зубы. Камилла славилась своим острым язычком, да и храбрости ей было не занимать, а когда она начинала сердиться, совладать с нею было совершенно невозможно.
 – Хантер куда лучше, чем я, сможет вам помочь, Камилла. Ваши ранчо рядом, он знает всех соседей; ему проще разобраться в том, что там у вас происходит.
 – Мои соседи тут ни при чем! А как насчет дела моего отца? Вы еще что-нибудь узнали о человеке, который стрелял в него?
 – Нет, пока ничего нового.
 Камилла поднялась, оперлась руками о стол и наклонилась вперед.
 – Мне кажется, вы и не собирались ничего предпринимать, чтобы найти убийцу моего отца!
 Шериф тоже встал и сразу получил преимущество: теперь он нависал над Камиллой.
 – Держите свои домыслы при себе! Я делаю все, что в моих силах, чтобы найти виновного.
 – Неужели? – холодно усмехнулась Камилла. Шериф Додсон побагровел.
 – Я все время пытаюсь напомнить себе, что всегда относился к вам по-доброму, Камилла. Но с вами чертовски трудно иметь дело. В последнее время вы стали меня сильно раздражать.
 – Не надо относиться ко мне по-доброму, шериф, я вас об этом не прошу. Все, чего я хочу от вас, так это чтобы вы нашли того, кто убил моего отца. Да, еще я должна сообщить вам, что кто-то покушался и на мою жизнь. Три дня назад в меня стреляли.
 Не сказав больше ни слова, она повернулась спиной и вышла. Шериф Додсон покачал головой, глядя ей вслед. И почему все считают, будто он беспрекословно повинуется приказам Хантера Кингстона?! Черт побери, никто его не покупал и никогда не купит, в том числе и Хантер!
 Он раскурил сигару и зажал ее в зубах. Нынешняя Камилла сильно отличалась от той, которую он когда-то знал. Она ожесточилась и стала подозрительной. По совести, он не мог ее в этом винить: за ней и вправду кто-то охотился. Хантер сообщил ему о покушении в тот же день. Додсон мог лишь надеяться, что под защитой Хантера она будет в безопасности. Как ни досадно было это сознавать, но ему так и не удалось установить личность человека, который убил Сегина Монтеса… Додсон невесело усмехнулся. Камилла, конечно, дьяволенок, но зато прекрасна, как ангел. Хантеру она еще доставит хлопот…
 Камилла сидела на кухне Джанет за чашкой чая. Она уже успела поведать подруге о своих злоключениях в Мексике.
 – Я бы, наверное, умерла от страха, попав в лапы к мексиканскому бандиту! – заявила Джанет. – Судя по всему, он настоящий кровопийца.
 – Мне тоже было страшновато поначалу, – призналась Камилла. – Но, поближе узнав Эль-Тигре, я перестала бояться. Он благородный человек и всегда держит свое слово. К тому же, по правде говоря, он очень хорош собой…
 Джанет внимательно посмотрела на подругу.
 – Ты почти ничего не рассказала о Хантере.
 Камилла поставила чашку на блюдечко и пожала плечами.
 – А что говорить? По закону я его жена, нравится мне это или нет.
 Джанет положила ладонь на руку Камиллы.
 – Мне кажется, ты к нему несправедлива, Кам. В последнее время я начала понимать, что он очень сильно тебя любит.
 – Как ты можешь такое говорить?! Разве ты забыла, что Хантер отрекся от собственного ребенка, а потом силой принудил меня к замужеству, лишь бы получить доступ к Рио-Эскондида?
 – Неужели ты так слепа? Неужели не видишь, как он к тебе относится? О, Господи, Камилла, подумай только – ведь Хантер Кингстон мог бы жениться на ком угодно! Тебе не кажется странным, что он так и не женился за все годы, что тебя здесь не было, а как только представилась возможность, сразу же сделал предложение тебе?
 – Тут все очень просто. У Хантера было много женщин, Джанет, но ни одна из них не унаследовала Валье дель Корасон…
 – Ни за что не поверю, что Хантер женился на тебе только ради приданого.
 – Но это чистая правда.
 – Ты просто слепая дура, Камилла! Я всегда считала тебя умной, но в последнее время начала сомневаться. Почему ты не хочешь дать Хантеру шанс сделать тебя счастливой?
 – Когда это ты успела перебежать на сторону Хантера, Джанет? – с обидой спросила Камилла.
 – Я всегда была и буду на твоей стороне. Просто теперь я понимаю, что Хантер тоже на нашей стороне, Камилла…
 Камилла хотела рассказать подруге о недавнем покушении, но передумала: ведь у нее не было никаких доказательств причастности Хантера. Взглянув на висевшие на стене часы, она встала.
 – Мне пора, Джанет. Невада будет меня ждать.
 Джанет взяла Камиллу за руку.
 – Никогда не забывай, что я твой друг, Кам. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.
 – Я знаю. Мне сейчас очень тяжело, и мне нужны все мои друзья. Признаться, я в полной растерянности…
 – Надеюсь, ты будешь осторожна. Я хочу, чтобы ты поняла: люди, которые похитили твою тетю, ни перед чем не остановятся. Ради Бога, береги себя!
 Камилла обняла подругу.
 – Приезжай, когда только сможешь, Джанет. Привози Хэла и детей. Вы могли бы провести у нас выходные.
 – Боюсь, в ближайшее время нам не удастся вырваться: на следующей неделе начинаются занятия в школе. А вот ты приезжай, когда захочешь.
 – Не знаю, когда я смогу опять приехать в Сан-Рафаэль, – вздохнула Камилла. – Тетя Пруди места себе не находит, когда я уезжаю с ранчо.
 Джанет вышла вместе с ней на крыльцо, Камилла села на коня, помахала рукой и уехала.
 Когда Камилла и Невада покинули Сан-Рафаэль, к ним тотчас же присоединились пятеро работников с ранчо Кингстона. Камилла была вне себя: теперь не осталось никаких сомнений в том, что Хантер поручил своим людям сопровождать ее повсюду. Только у ворот Валье дель Корасон Слим Биттерс приподнял шляпу и скрылся в облаке пыли. Камилла проводила его полыхающим яростью взглядом.
 Когда она вернулась домой, Нелли сказала ей, что Пруденс и Антония в саду. Наблюдая за дочкой, беспечно игравшей среди цветов, Камилла с возмущением рассказала тетушке о том, как люди Хантера сопровождали ее до города и обратно.
 – Ну что ж, дорогая, я понимаю, что опека Хантера тебя раздражает, но, по правде говоря, я очень рада, что есть кому за тобой присмотреть. Ты слишком нетерпелива и склонна легкомысленно относиться к опасности. Я боюсь за тебя.
 – Я же вам говорила, тетя: возможно, меня надо защищать именно от Хантера!
 Пруденс нахмурилась.
 – Я так не думаю, Камилла. Ведь Хантер взял тебя в жены! Зачем же ему вредить тебе?
 Камилла нетерпеливо похлопывала хлыстом для верховой езды по голенищу сапожка.
 – Понятия не имею. Ход его мысли угадать невозможно…
 Пруденс взяла племянницу за руку и заглянула ей в глаза.
 – Я уже сама не знаю, чему верить. Из-за всего этого кошмара у меня голова идет кругом! Должна сказать, я уже жалею, что мы переехали в Техас, Камилла. Мне кажется, здесь нас окружает зло. Оно просто витает в воздухе! Мне трудно объяснить, но я это чувствую.
 У Камиллы сердце замерло в груди: Пруденс О'Нил была не из тех, кого легко запугать.
 – Что за зло, тетя? – спросила она.
 – Я не знаю. Просто обещай мне, что не будешь рисковать понапрасну. Посиди дома хотя бы какое-то время!
 – Я вам обещаю, что не буду рисковать без крайней необходимости. Мне вовсе не хочется, чтобы вы волновались, тетя Пруди.
 Пруденс закрыла глаза, стараясь успокоиться.
 – Камилла, дорогая, я понимаю, что все эти разговоры тебе изрядно надоели, но и ты меня пойми: я не за себя боюсь. Я беспокоюсь только о тебе и об Антонии.
 – Не бойтесь, если мы будем друг друга поддерживать, нам никакие беды не страшны.
 Пруденс прошла по дорожке и подхватила Антонию на руки.
 – По-моему, уже пора обедать, Камилла. Я помогу девочке умыться. Встретимся в столовой.
 Камилла проводила их тревожным взглядом. Солнце скрылось за облаком, и она поежилась: ей тоже померещилось зло, витающее в воздухе, – словно чей-то недобрый взгляд следил за нею с другого конца сада.
 Мысленно она обругала себя. Еще немного, и ей начнут мерещиться привидения! И все же опасность была рядом – Камилла ощущала ее всей кожей…




 26


 Октябрь не принес облегчения Западному Техасу. Дождь, которого все ждали, так и не начался. Казалось, сама земля молит о влаге, стада косил мор, но длань судьбы, простертая над несчастным краем, была беспощадна. Стали сказываться новые последствия засухи, которых не помнили в здешних местах: северные ветры срывали целые пласты иссушенной солнцем почвы, превращая их в смертоносные смерчи. Среди бела дня наступала темнота; песок просачивался даже сквозь стены домов. Людям оставалось уповать лишь на чудо – чудо дождя.
 Надев свой обычный наряд – брюки и ковбойскую рубашку в бело-голубую полоску, – Камилла спустилась вниз по лестнице. В прихожей она обнаружила Нелли, которая мыла пол, встав на колени.
 – Смерчи объявили нам настоящую войну, Камилла, – пожаловалась она хозяйке. – Каждый день я борюсь с этой проклятой пылищей, а она все равно лезет в дом!
 – Не надо вкладывать в борьбу столько сил, Нелли. Не хочу, чтобы вы надорвались. Как жаль, что я пока не могу нанять кого-нибудь вам в помощь.
 Нелли поправила выбившуюся из-под косынки прядь волос, оставив при этом на щеке след мыльной пены.
 – Чепуха! Помощь мне не нужна. Вы и ваша тетушка и так делаете для меня слишком много.
 Камилла открыла входную дверь и выглянула наружу. Стояло раннее утро, но жара уже была невыносимой. Она только что вылезла из ванны, но уже через минуту рубашка на ней взмокла от пота и прилипла к телу.
 – Я собираюсь съездить посмотреть на реку, Нелли. Она местами совсем обмелела.
 Нелли выпрямилась и вытерла руки фартуком.
 – Возьмите с собой Неваду. Ваша тетушка будет беспокоиться, если вы поедете одна, да и я тревожусь за вас.
 – Я тоже за вас тревожусь, Нелли, потому-то и говорю, что вам надо себя поберечь и не надрываться на домашней работе.
 – Но я люблю эту работу. Ведь до сих пор у меня не было настоящего дома. Мне нравится, когда здесь все сияет чистотой.
 Камилла покачала головой.
 – Смотрите не перестарайтесь, Нелли. Не пытайтесь сделать все в один день.
 Выйдя во двор, она привычно посмотрела на небо, но солнце по-прежнему висело над головой подобно гигантскому огненному шару, и на всем небосклоне не было видно ни облачка.
 Невады в конюшне не оказалось. Камилла надела седло на Каладана, а старый конюх так и не появился. Пожав плечами, она решила отправиться к реке одна. Порыв раскаленного ветра ударил ей в лицо. Надвинув шляпу пониже на глаза, она заставила коня идти тише: гнать его вскачь в такую жару было бы неразумно.
 Добравшись до Рио-Эскондида, Камилла спешилась и с тяжелым сердцем подошла к самому берегу. Река, дававшая жизнь Валье дель Корасон, больше не была быстрой и чистой: уровень воды понижался с каждым днем.
 Камилла опустилась на землю под мескитовым деревом, сняла шляпу и оглядела свои владения. Это было ее достояние, священное наследие, переданное ей отцом! Более ста лет Монтесы жили в Валье дель Корасон, и никакие опасности, никакая засуха не заставят ее покинуть родные места.
 Закрыв глаза, она прислонилась к стволу дерева и невольно перенеслась мыслями в прошлое. Здесь, на берегу, было место ее заветных свиданий с Хантером. В те далекие дни они занимались любовью на свежей зеленой траве, их кожу обдувал легкий ветерок, а в ушах отдавалось тихое журчанье реки… Холод сжал сердце Камиллы. Она так истосковалась по любви, которую когда-то делила с Хантером!
 – Нет! – воскликнула она, поднимаясь на ноги. – Я не стану о тебе думать, Хантер Кингстон!
 Решительно прогнав прочь непрошеные мысли, Камилла стала вглядываться в воды Рио-Эскондида. Внезапно ее внимание привлек какой-то непонятный предмет. Когда река поднесла его поближе, Камилла разглядела, что по мутной коричневой воде плывет мертвый бычок. Судя по раздувшемуся животу и закостеневшим, нелепо торчащим ногам, несчастное животное умерло уже довольно давно.
 Камилла бросилась назад к своему коню, вскочила в седло и схватила лассо. Если не выловить тушу немедленно, она может, разлагаясь, отравить воду! Сделав на веревке петлю, Камилла взмахнула ею над головой и бросила широким взмахом, как учил ее Сантос. Как она и ожидала, петля зацепилась за ноги мертвого быка. Увы, Каладан не имел навыков маленьких и послушных ковбойских лошадок: он взбрыкнул и бросился в сторону. Даже не успев осознать, что происходит, Камилла оказалась на земле, покатилась по отлогому бережку и упала в воду.
 Падение оглушило ее, и она не услышала приближения всадника – лишь заметила, как чье-то чужое лассо взметнулось над ее головой и обмоталось вокруг ног бычка. Тяжело дыша, Камилла обернулась и увидела, как Хантер вытягивает из воды тушу. Она вылезла на берег, всеми силами стараясь скрыть смущение. Волосы у нее были в тине, одежда прилипла к телу. Но тяжелее всего была мысль о том, что свидетелем унизительного происшествия стал не кто иной, как Хантер Кингстон!
 Впрочем, судя по выражению его лица, было непохоже, что он собирается потешаться над ней. Хантер слез с лошади, подошел поближе и наклонился, чтобы осмотреть бычка. Камилла проследила за его взглядом и ахнула, заметив клеймо Монтесов.
 – Это из моего стада! – огорченно воскликнула она.
 – Совершенно верно, – подтвердил Хантер. – Причем его застрелили, – добавил он, указывая на отверстие от пули в голове животного.
 – Кто посмел сделать такое?! – возмутилась Камилла. – Это же бесчеловечно!
 – Тоже верно, – проворчал Хантер. – Отойди назад. Я хочу оттащить его подальше от реки.
 Он сел на лошадь и направился к ближайшему холму, волоча за собой убитого бычка, а Камилла поспешила смыть грязь с волос и одежды. Хантер вскоре вернулся. Склонившись над лукой своего седла, он окинул Камиллу неторопливым взглядом и усмехнулся.
 – Ну как понравилось купанье, Кам? Повезло тебе, что я подъехал как раз в нужный момент.
 – Не смей надо мной смеяться, Хантер! Я бы и без тебя прекрасно справилась.
 Он снова усмехнулся и спрыгнул на землю.
 – И это называется благодарностью! Я мчусь сломя голову, чтобы спасти прекрасную даму, попавшую в беду, а она мне заявляет, что моя помощь не требуется!
 Камилле стало неловко под его пристальным взглядом: она понимала, что выглядит сейчас не лучшим образом. Мокрые волосы облепили ей все лицо, одежда прилипла к телу. Вздернув подбородок, она яростно уставилась на Хантера.
 – Как это у тебя получается – всегда появляться не вовремя?!
 – По-твоему, и у Эль-Тигре я появился напрасно? А я-то надеялся услышать, что тебе меня не хватало. Я отлучался по делам и вот заехал поздороваться, но вижу, что ты мне совсем не рада.
 Камилле действительно его не хватало, пока он был в отъезде, но она не желала признаваться в этом даже себе.
 – А я и не заметила твоего отсутствия.
 На этот раз улыбка тронула только его губы: глаза были печальны.
 – Знаешь, что мне в тебе больше всего нравится, Камилла? Ты всегда говоришь то, что думаешь.
 Она заметила усталые морщинки вокруг его темных глаз, и на секунду ей стало жаль Хантера. На нем были желтовато-коричневые брюки и рубашка в зеленую клетку. Глядя на него, Камилла всегда подмечала все детали; рядом с ним могла думать только о нем… Она отвернулась и подобрала волочащиеся поводья Каладана. Нельзя позволять Хантеру заслонить от нее весь мир! Надо держаться от него подальше. Ей хотелось спросить, где он был, но она не посмела. И, уж во всяком случае, не следовало сообщать ему, что без него она чувствовала себя заброшенной и одинокой.
 Заметив, что Камилла собирается сесть в седло, Хантер схватил ее за руку.
 – Не уходи! Останься и поговори со мной, Камилла. Я так давно тебя не видел…
 – Мне надо возвращаться: тетя Пруди будет беспокоиться.
 О, она умирала от желания остаться, но боялась, что опять повторится та же вечная история: он притворится нежным и любящим, а потом снова причинит ей боль.
 – Если ты останешься, я расскажу, где я был, – Хантер дразнил ее словно маленькую девочку.
 – Да мне-то что за дело до того, где ты был? – небрежно бросила Камилла, чувствуя, что ее решимость ослабевает.
 «Скорее всего он был у какой-нибудь другой женщины!» – подумала она с ожесточением. Но только ей он об этом, разумеется, не расскажет…
 Хантер опустился на траву и протянул к ней руку.
 – А я-то думал, тебе будет интересно узнать про Эль-Тигре!
 Нарочито не замечая протянутой руки, она села на некотором расстоянии от Хантера и недоверчиво взглянула на него.
 – Ты его видел?
 – Представь себе, да. Я видел его. Если помнишь, я дал слово, что доставлю ему золото в Эль-Пасо.
 – И ты сдержал слово?
 Его губы сжались в тонкую линию.
 – А почему тебя это удивляет? Я – Кингстон, и что бы ты обо мне ни думала, я отвечаю за свои слова!
 – А я – Монтес, и я давно уже научилась не доверять слову Кингстонов, Хантер.
 Хантер протянул руку и убрал влажный локон с ее щеки.
 – Теперь ты тоже Кингстон, – заметил он. Камилла опустила глаза; на это ей было нечего возразить.
 – Ты в самом деле видел Эль-Тигре?
 – Да. Больше того, он просил кое-что тебе передать. Он сказал, что, глядя в синее небо, каждый раз вспоминает твои глаза.
 – Не может быть!
 – Он именно так и сказал. Должен признаться, мне нелегко передавать подобное послание своей жене от другого мужчины.
 – Я очень тронута. Как ты думаешь, он одержит победу в своей войне, Хантер? Я верю в него.
 Хантер так долго молчал, что Камилла подняла взгляд и обнаружила, что он смотрит на нее не отрываясь.
 – Лучше бы ты верила в меня, Камилла. Я устал делать вид, что мы женаты! Устал все время ссориться и спорить с тобой! Устал от недоверия! Когда все это кончится?
 – Скорее всего со смертью одного из нас. Или обоих.
 – Но ведь это же глупо, Камилла! Если бы ты только… – Вдруг Хантер вскочил на ноги. – Черт, боюсь, что мы влипли.
 Камилла взглянула на запад и увидела надвигающийся на них смерч. Темное облако охватило полнеба, горизонт был совершенно черен, и она поняла, что вот-вот разразится пыльная буря.
 – До дому нам не добраться. Давай-ка попробуем доскакать вон до того оврага, пока смерч нас не настиг.
 Подхватив Камиллу на руки, Хантер усадил ее на коня, потом сам вскочил в седло, и они помчались к оврагу. К этому моменту туча пыли, подобно руке великана, уже успела заслонить солнце. Налетевший ветер едва не сорвал Камиллу со спины Каладана. Держась изо всех сил, она чудом усидела в седле. Когда же ей показалось, что больше она не выдержит ни минуты, ее подхватили сильные мужские руки: Хантер пересадил ее на свою лошадь. Пыль слепила ей глаза и обжигала кожу. Она спрятала лицо на груди у Хантера.
 Когда Хантер наконец спешился, они уже ничего не видели в двух шагах перед собой. Стащив попону со спины лошади, он толкнул Камиллу за большую скалу и закрыл ее своим телом.
 Песчинки впивались в кожу Камиллы, страшный вой ветра надрывал душу. Она почти ощущала, как пыль проникает в глаза и в горло. Хантер обнял ее и вместе с ней укрылся попоной. Камилла цеплялась за него, как за якорь спасения. «Бывают ли случаи, когда люди умирают от удушья во время пыльной бури?» – промелькнуло у нее в голове – и тут же Хантер прижал ее к себе еще крепче.
 – Не думай ни о чем, милая, – посоветовал он. – Лучше поговори со мной. Говори все, что придет в голову.
 – Я…
 Камилла задумалась. Что бы такое сказать? Что могло бы отвлечь ее от творящегося кругом ужаса?
 – Расскажи, что ты делал все эти пять лет, Хантер, – спросила она наконец.
 Он прижался щекой к ее щеке.
 – Скучал по тебе.
 – Нет, я серьезно. Я действительно хочу знать.
 – Ну ладно, если ты настаиваешь. После смерти родителей я запер городской дом и больше там не появлялся. Ты же знаешь, я всегда хотел жить на ранчо. Работал, не разгибаясь, целыми днями, старался как-то наладить свою жизнь. Одно время сильно пил… Пожалуй, больше рассказывать нечего, Камилла. Лучше ты расскажи о своей жизни в Новом Орлеане.
 Завывания ветра звучали, как тысячи человеческих голосов. Говорить было трудно, но молчать – невыносимо.
 – После рождения Антонии мне хотелось заползти в какую-нибудь нору и жить только для нее. Но тетя Пруди не пожелала смириться с тем, что моя собственная жизнь кончена. Она стала вывозить меня в свет, познакомила с ровесниками…
 – Ты имеешь в виду мужчин? Знаю, я уже об этом спрашивал, но ты дала уклончивый ответ.
 – Представь себе, у меня действительно появились поклонники, но я не отличала особо никого из них. Был у меня один хороший друг, Луи Дюпре. Это он научил меня дрессировать Цезаря.
 – Ты была в него влюблена?
 – Нет, но я ценила его дружбу. Правда, Луи сильно изменился за последний год. Начал вести себя так, будто он мне хозяин, настаивал, чтобы я вышла за него замуж…
 – Насколько я понимаю, он знал, что ты не вдова?
 – Да, он знал все. Но я не хочу о нем говорить, Хантер. Лучше расскажи мне о женщинах в твоей жизни.
 Хантер глубоко вздохнул.
 – У них не было имен. Они ничего для меня не значили. Боже, их было так много… Сейчас я даже ни одного лица вспомнить не могу!
 Камилле было не слишком приятно это слышать; она даже попыталась отстраниться, но Хантер крепче обнял ее за талию.
 – Я всегда видел только твое лицо, Камилла. Занимаясь любовью с ними, я шептал твое имя. По ночам я лежал с открытыми глазами, тоскуя по тебе. Я проклинал тебя, но никогда не переставал желать!
 Его рука скользнула ей под рубашку, и Камилла всем телом ощутила пробуждение желания.
 – Не надо, Хантер, – прошептала она.
 – Ты нужна мне, Камилла! Неужели ты до сих пор не поняла этого?!
 В эту минуту они услыхали лошадиное ржание, и Хантер замер, прислушиваясь:
 – Лошади могут испугаться и убежать. Я пойду проверю, а ты оставайся здесь. Не трогайся с места, я скоро вернусь.
 Камилле стало страшно. Она протянула руки, чтобы его удержать, но Хантер уже ушел. Перепуганная до смерти, Камилла прижалась к валуну. Весь мир превратился в бешено крутящийся черный смерч. Песок впивался ей в кожу, и она натянула на голову попону. Минуты казались часами; единственным звуком, отдававшимся у нее в ушах, был вой бури. У Камиллы возникло ощущение, что она осталась одна во всем мире, и ей стало еще страшнее.
 Скинув попону, Камилла принялась звать Хантера. Она кричала изо всех сил, но ответа не было. И вдруг сквозь завывания бури послышался какой-то новый звук. Сначала это было всего лишь тихое поскрипывание кожаного седла и звяканье шпор.
 – Хантер? – окликнула Камилла.
 Ответом ей было молчание. Что-то злобное и страшное смотрело на нее из мрака. Висевший в воздухе страх, густой, словно патока, едва не задушил ее.
 – Хантер, ты меня пугаешь! – закричала она, захлебываясь от ужаса. – Прекрати! Не смей!
 Из мрака возник темный силуэт мужчины. Камилла не видела его лица, казавшегося размытой тенью, и даже не слышала собственного вопля. Вжавшись спиной в каменную стену, она судорожно стиснула руки. Внезапно кто-то набросил попону ей на голову. Кто-то пытался ее задушить! Камилла брыкалась и отбивалась изо всех сил, но мужчина оказался слишком силен. «Так, значит, это все-таки Хантер хочет моей смерти! – с ужасом подумала она. – Неужели он готов даже на убийство, чтобы заполучить Валье дель Корасон?!»
 Это была ее последняя мысль. Легким не хватало воздуха; Камилла почувствовала, что теряет сознание, погружаясь в море черноты.




 27


 Когда Камилла пришла в себя, ее захлестнул темный поток боли. Она попыталась шевельнуться, но боль острым ножом пронзила горло; хотела позвать на помощь, но с губ сорвался только стон. Внезапно до нее донеслись звуки голосов.
 – Что, черт побери, случилось? – с волнением спрашивал Сантос.
 – Мы попали в песчаную бурю. Я оставил Камиллу одну и пошел проверить лошадей. А когда вернулся, она была без сознания, – донесся до нее сквозь черный, стремительно крутящийся туман голос Хантера.
 – Хорошо еще, что я подъехал вовремя, – заметил Сантос. – Камиллы долго не было, мы забеспокоились, когда началась буря, и я отправился на поиски.
 Камилла попыталась сказать, что Хантер хотел ее убить, но из горла вырвался только слабый стон. Тогда она протянула руку и ухватилась за Сантоса.
 – Она приходит в себя! – воскликнул Сантос. – Я отвезу ее домой.
 – Нет, я сам ее отвезу, – возразил Хантер. – Ты лучше поищи Каладана: он сорвался с привязи и убежал во время бури.
 Глаза Камиллы открылись. Она не знала, сколько времени пробыла без сознания, но буря утихла, небо над головой было ясным. Горло нестерпимо болело, она не могла говорить. Как же дать Сантосу понять, что он не должен оставлять ее наедине с Хантером?!
 – Сантос… Пожалуйста… не покидай меня… – еле слышно прошептала она.
 – Не знаю, что с ней случилось, но, похоже, она хочет, чтобы я отвез ее домой, – сказал Сантос. – А вы поищите Каладана.
 Камилла кивнула, превозмогая боль, а Хантер нахмурился.
 – Ладно, Сантос, отвези ее домой, а я поеду за доктором. Не знаю, что с ней такое, но, видит Бог, это не похоже на последствия пыльной бури.
 Камилла с облегчением перевела дух, когда Сантос взял ее на руки. Положив голову ему на плечо, она вновь соскользнула куда-то в темноту, и черный туман накрыл ее целиком.
 Сознание возвращалось к ней постепенно. Открыв глаза, Камилла поняла, что находится в своей спальне, но никак не могла сообразить, почему лежит в постели в дневное время.
 Ощутив чье-то прохладное прикосновение, Камилла с трудом повернула голову и увидела тетю Пруди, которая клала ей на лоб влажный компресс.
 – Только ничего не говори, дорогая. Доктор сказал, что тебе надо беречь горло. Постарайся опять уснуть.
 Но Камилла все-таки попыталась заговорить. Надо было сказать тете Пруди, что Хантер покушался на ее жизнь. Надо было всех предупредить, что он опасен! Но на нее снова нахлынула тьма, глаза слипались от неудержимой дремоты, и Камилла догадалась, что доктор, должно быть, дал ей снотворного.
 – Хан… тер… – прошептала она.
 – Он внизу, дорогая. Не волнуйся, если хочешь, я его приведу.
 – Нет!..
 Камилла больше не могла бороться со сном, притуплявшим все чувства. Ее окутала теплая темнота забвения.
 А в это время доктор Барт Филлипс беседовал с Хантером и Сантосом в гостиной.
 – Что, черт возьми, там произошло, Хантер? Камилла чудом осталась в живых!
 Хантер сокрушенно покачал головой.
 – Представления не имею! Мы попали в песчаную бурю, Барт. Я пошел проверить лошадей, а когда вернулся, застал ее уже без сознания. Может быть, она наглоталась песка, и от этого наступило удушье?
 – Черта с два! Песчаная буря не оставляет следов на горле! У Камиллы вся шея в синяках. Кто-то пытался ее задушить.
 Лицо Хантера побелело. Он встретился взглядом с Сантосом и произнес запинающимся голосом:
 – Вы в этом уверены, Барт? Камилла пробыла одна не больше пяти минут!
 – Я же врач! Конечно, я уверен. Миссис О'Нил сказала мне, что на Камиллу и раньше покушались, так что советую вам ни на минуту не выпускать ее из виду. Дела обстоят очень скверно, если хотите знать.
 – Вы считаете, что ее жизнь в опасности? – встревожился Хантер.
 – Я не это имею в виду. Недели через две она поправится, но я посоветовал ее тетке никого к ней не пускать, кроме близких. Ей надо отдыхать и нельзя волноваться, – доктор Филлипс взял свой саквояж и двинулся к двери. – Завтра я зайду ее проведать. А вы пока что присматривайте за ней.
 Сантос дождался, когда за врачом закрылась дверь, а потом подозрительно взглянул на Хантера.
 – Так на сколько времени вы отлучались, чтобы проверить лошадей?
 – Минут на пять, не больше. Просто не представляю, как кто-то мог найти Камиллу во время бури! Видимость была не дальше двух шагов.
 – Я тоже так подумал… А еще мне показалось странным, что Камилла не хочет подпускать вас к себе. Боюсь, она считает, что это вы на нее напали.
 – Что за бред?! – возмущенно воскликнул Хантер. – Надеюсь, сам-то ты в это не веришь?
 Сантос раскурил сигару, ни на секунду не сводя глаз с Хантера. Когда дымок стал подниматься к потолку, он заговорил:
 – Я верю только в то, что знаю наверняка. Мне точно известно, что кто-то убил Сегина Монтеса и несколько раз пытался убить Камиллу.
 В глазах старшего вакеро Хантер прочитал себе обвинительный приговор.
 – Лучше бы тебе попридержать язык, Сантос! Мне бы не хотелось запихнуть эту сигару тебе в глотку.
 – Я просто предупреждаю, что не спущу с вас глаз. Не знаю, кто именно покушается на Камиллу, но – Богом клянусь! – я это выясню.
 Не говоря ни слова, Хантер прошел мимо него в холл и, перешагивая через две ступеньки, поднялся на второй этаж. Здесь ему пришлось остановиться: он не знал, какая дверь ведет в комнату Камиллы. В этот момент одна из них открылась, и в коридор вышла Пруденс. Увидев Хантера, она попыталась улыбнуться.
 – Камилла сейчас спит, Хантер, но она ненадолго приходила в себя и звала вас.
 – Могу я посмотреть на нее?
 Не дожидаясь ответа, он решительно открыл дверь, подошел к постели и, взглянув на горло Камиллы, убедился, что ее нежную белую кожу обезобразили синяки. Хантер тихо выругался и взял ее за руку.
 – Я найду того, кто это сделал, Камилла! Я заставлю его заплатить за это!
 Повернувшись, чтобы выйти, он едва не налетел на Сантоса. Мысль о том, что старший вакеро Камиллы не дает ему остаться наедине с женой, взбесила его окончательно.
 – Только не думай, что можешь помешать мне видеться с собственной женой, Сантос! Трое таких, как ты, не смогут отнять у меня то, что мне принадлежит!
 Сантос твердо выдержал его взгляд.
 – Камилла ваша жена, но я служу ей, как до этого служил ее отцу. И если она не хочет вас видеть, мой долг – оберегать ее.
 – Только попробуй встать между нами, старик! – прорычал Хантер. – Мне бы очень хотелось расправиться с тобой прямо сейчас, но Камилла нуждается в преданных людях.
 С этими словами Хантер вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, а Сантос подошел к кровати и посмотрел на свою молодую хозяйку. В глубине души он был уверен, что Хантер Кингстон ни за что на свете не причинил бы Камилле вреда. Но кто-то покушался на ее жизнь, и эту угрозу во что бы то ни стало надо было предотвратить!
 Ярость обуревала Хантера, когда он покинул Валье дель Корасон и направил лошадь к ранчо Робертсов, решив, что пришла пора нанести новый визит Уэйду. Никаких доказательств у него по-прежнему не было, и все-таки поговорить с Уэйдом стоило: пусть знает, что он под подозрением. Может быть, Уэйд испугается и каким-нибудь образом выдаст себя.
 Подъехав к дому, Хантер спешился и постучал в дверь. Как и в прошлый раз, ему открыла миссис Робертс. Узнав гостя, она встретила его радушной улыбкой.
 – Хантер! Я так рада, что ты здесь! Уэйда надо подбодрить.
 Хантер снял шляпу и вошел в дом.
 – А что с Уэйдом? Почему его надо подбадривать? – спросил он.
 – Разве ты не знаешь? Он ногу сломал. Вот уже две недели лежит пластом.
 Глаза Хантера настороженно сощурились. Тут что-то было не так. Может, Уэйд притворяется? Но симулировать перелом ноги… Нет, это уж чересчур!
 – Почему бы тебе не пройти прямо к нему в спальню? – предложила миссис Робертс. – У него сейчас доктор.
 Хантер медленно поднялся по лестнице. Он знал, где находится спальня Уэйда, и проследовал прямо туда. У постели больного сидел доктор Филлипс.
 – Вторая встреча за день, доктор, – заметил Хантер. Он остановился в своей любимой позе, поставив ногу в сапоге на перекладину стула, и обратился к Уэйду: – Похоже, ты влип надолго.
 Доктор встал и посмотрел на Хантера поверх очков.
 – Можно подумать, что в округе разразилась эпидемия. Сначала Уэйд, теперь вот Камилла… Советую хоть вам поберечь себя, Хантер. Все как будто с ума посходили. Скорее бы дождь пошел, может, тогда люди перестанут дурить.
 Хантер проводил врача взглядом, а когда за ним закрылась дверь, пододвинул свой стул поближе к постели Уэйда и сел на него верхом.
 – Твоя мать сказала, что ты сломал ногу две недели назад. Как это случилось?
 – Я ловил мустангов, упал с лошади, и эта проклятая кляча наступила мне на ногу.
 Хантер встретился глазами с Уэйдом. В детстве они были друзьями, но потом их пути разошлись, и в последнее время они почти не встречались. Хантеру было трудно начать этот разговор, и поэтому он сразу решил перейти к делу.
 – Может быть, ты и ловишь мустангов, Уэйд, но я ни за что не поверю, что на эти деньги тебе удалось восстановить ранчо.
   Внезапно взгляд Уэйда стал настороженным, а потом он не выдержал и отвел глаза.
 – Ты вечно воображаешь, будто тебе все известно. Но тебе же никогда не приходилось ломать голову над тем, как выжить. Все, что ты хотел, тебе приносили феи! – процедил Уэйд.
 – Это не совсем так. Я сам зарабатываю себе на жизнь.
 Но Уэйд не слушал. Ему хотелось высказать наконец в глаза Хантеру все, что долгие годы копилось в душе.
 – Ты всегда хотел заполучить Камиллу – и вот, пожалуйста, она твоя, хотя ты ее и не стоишь! У меня никогда не было ни единого шанса против тебя…
 Неожиданно Хантер схватил его за руку.
 – Что ж, давай поговорим о Камилле, Уэйд. Кто-то ее преследует, угоняет скот; наконец, недавно пытались похитить ее самое. Кто-то дважды покушался на нее! Может быть,  ты мне скажешь, кто именно?
 Лицо Уэйда побледнело, глаза расширились.
 – Если кто-то хочет убить Камиллу, я об этом ничего не знаю, Хантер, Богом клянусь! Черт, я же люблю ее! Зачем мне желать ее смерти?
 Хантер еще крепче сжал его руку.
 – А если я тебе скажу, что Сантос видел тебя в Мексике, причем вместе с теми самыми людьми, которые похитили ее тетю?
 Уэйд совершенно растерялся.
 – Ее тетю? Но ты же говорил, что кто-то хочет похитить  Камиллу! 
 – Совершенно верно. Ее тетю они взяли по ошибке. Так как же ты объяснишь тот факт, что тебя видели в их компании?
 Уэйд вдруг откинулся на подушки и уставился на потолок.
 – Черт, ну и заваруха! Странно, что я ничего не знал о похищении. Я, конечно, наделал глупостей и, наверное, загубил свою жизнь, но Камилла… Я ни за что не дал бы ее в обиду. Мы с тобой когда-то были друзьями… Неужели ты веришь, что я на такое способен?
 – Может, расскажешь мне все по порядку? Только не говори, что ты продаешь мустангов и таким образом сколотил состояние. Я на это не куплюсь.
 – Я… Что уж говорить, я стал вором, Хантер! Мое ранчо погибало, и я соблазнился на большие деньги. Я угонял скот у соседей и продавал его в Мексике. А ранчо Монтесов казалось мне самой легкой добычей…
 – И тебе ничего не известно о том, кто убил Сегина Монтеса, не так ли?
 – Нет! Я дружил с мистером Монтесом. Ты же не думаешь, будто это я его убил?
 – Ладно, пока оставим это. А что ты делал с угнанным скотом? Ты ведь не мог переправлять его в Мексику в одиночку.
 – Со мной работали пять человек. Называть их я не буду по понятным причинам. А в Мексике продавали скот одному французу. Я не знаю, как его зовут: я видел его только два раза. – Внезапно Уэйд сел в постели. – Слушай, я кое-что вспомнил. Когда я впервые встретился с этим французом, он спросил меня о Камилле! Я тогда еще удивился, откуда он ее знает, но потом просто выбросил это из головы. Он вроде даже радовался, что я граблю именно ранчо Монтесов. А когда мы виделись в последний раз, он опять спросил о Камилле. Сказал, что до него дошли слухи о вашей свадьбе.
 Хантер выпустил его руку.
 – Что-то у тебя концы с концами не сходятся, Уэйд. Какой смысл этому французу грабить Камиллу?
 – Не знаю, но я сказал тебе правду.
 – А почему я должен верить угонщику скота? – рявкнул Хантер. – Ну скажи, с какой стати я должен тебе верить? И почему бы мне не передать тебя шерифу прямо сейчас?
 Уэйд опустил голову.
 – У тебя, конечно, есть все основания это сделать. Я поступил очень дурно и готов за все ответить. Я конченый человек, Хантер. Меня уже ничто не спасет.
 Хантер рывком поднялся со стула.
 – Ну, вот что. Сейчас я ничего не стану предпринимать в отношении тебя, Уэйд. Из уважения к твоей матери я подожду, – его глаза угрожающе потемнели. – А теперь послушай меня внимательно: если я увижу тебя в Валье дель Корасон или где бы то ни было вблизи Камиллы – ты покойник. Можешь считать это предупреждением, Уэйд. Тебе все ясно?
 Губы Уэйда искривились в жалкой дрожащей улыбке. Он похлопал себя по ноге в лубках.
 – Несколько недель я буду прикован к постели, Хантер. Не беспокойся, я и близко не подойду к Камилле. После всех моих бед мне не хватает только столкновения с ревнивым мужем.
 Хантер подошел к двери и на пороге обернулся.
 – А еще я хочу дать тебе один совет, Уэйд. Будь  я на твоем месте, я бы начал откладывать деньги. Ты много задолжал моей жене!
 По дороге домой Хантер испытывал непривычное чувство беспомощности. Самое странное заключалось в том, что он поверил словам Уэйда! Но если не Уэйд пытался убить Камиллу, то кто? Француз, о котором он рассказывал? Кто он, этот человек? Что связывает его с Камиллой?
 Хантер с горечью сознавал, что со всеми своими деньгами и властью он бессилен защитить Камиллу от таинственного злоумышленника.
 Камилла окончательно пришла в себя, когда на полу ее спальни уже удлинились вечерние тени. В комнате кроме нее никого не было. Слезы выступили у нее на глазах при воспоминании о кошмаре, который ей пришлось пережить. Она снова увидела, как из беспросветной тьмы появляется человек, который ненавидит ее; ощутила исходившую от него лютую злобу. Рассудок отказывался смириться с тем, что это был Хантер. Но никто другой не смог бы отыскать ее в разгар песчаной бури!
 Вскоре в комнату вошла Нелли с чаном воды.
 – Сейчас мы умоемся, а потом выпьем крепкого горячего бульона. Боже мой, да на вас смотреть страшно! Как в грязевой ванне побывали!
 Камилла слабо кивнула. Как все-таки прекрасно чувствовать себя живой! Мысль о том, что совсем недавно она была на волосок от смерти, заставила ее поежиться. Сердце у нее разрывалось от боли. Как можно любить человека, способного на такую жестокость? А ведь она его по-прежнему любила, хотя знала, что он хочет ее смерти!




 28


 На следующее утро Камилла   поднялась с твердым намерением спуститься к завтраку. Горло у нее болело, голос, когда она попыталась заговорить, прозвучал сиплым шепотом, но, несмотря на это, она решила, что не будет валяться в постели, сколько бы ее ни уговаривали Нелли и тетя Пруди.
 Камилла выбрала в своем гардеробе легкое платье из зеленого ситца с воротником-стойкой, чтобы скрыть синяки на шее. Спустившись по лестнице, она услышала доносившийся из столовой смех и решительным шагом вошла в комнату, прекрасно понимая, что тетя Пруди немедленно попытается отослать ее обратно в постель. Склонившись над стулом Антонии, она поцеловала дочку в щеку.
 – Доброе утро, детка. По какому поводу веселье?
 – Почему ты говоришь так тихо, мамочка? – удивленно спросила Антония.
 Камилла переглянулась с тетей.
 – У меня горло болит, но я скоро поправлюсь.
 Пруденс недовольно нахмурилась, отодвинув от себя тарелку с беконом.
 – Насколько мне известно, людям с больным горлом полагается оставаться в постели. Не понимаю, зачем тебе понадобилось вставать. Ранчо не развалится на части, если ты хоть на денек дашь себе отдых.
 – Не браните меня, тетя Пруди. Я вовсе не больна, и мне незачем лежать в постели.
 – Боюсь, что мне придется настаивать. Ты немедленно отправишься обратно в кровать! – решительным тоном заявила Пруденс.
 Камилла нахмурилась.
 – Я не стану валяться в постели, тетя Пруди! Я совершенно здорова.
 В этот момент в столовую вошла Нелли и с укоризной взглянула на Камиллу.
 – Извините, что вмешиваюсь, но вам лучше бы оставаться в постели. И чего вам не лежится, просто не понимаю! Мы с миссис О'Нил сами управимся по дому, а Сантос позаботится о ранчо.
 – Мне, пожалуйста, чашку кофе, Нелли, – Камилла с вызовом подняла подбородок. – Я не ребенок и не нуждаюсь в няньках!
 – Разумеется, вы не ребенок, но и взрослые, бывает, нуждаются в няньках, – отрезала Нелли, пожав плечами.
 – Вот именно! – поддержала ее Пруденс.
 – Я не буду лежать в постели, у меня слишком много работы. Сегодня я собираюсь посидеть в кабинете и заняться счетами. Надо наконец привести их в порядок, – объяснила Камилла, надеясь таким образом положить конец разговору.
 – Счета могут подождать, пока тебе не станет лучше, дорогая, – с мягким упреком возразила Пруденс.
 – Нет, не могут, потому что я подумываю о возвращении в Новый Орлеан. Сантос и без меня сможет управлять Валье дель Корасон.
 Нелли и Пруденс в изумлении уставились на нее, потом Нелли, недовольно качая головой, собрала со стола грязную посуду и унесла ее на кухню.
 Антония слезла со стула и вскарабкалась на колени матери.
 – Мамочка, спорим, ты не угадаешь, что я сегодня буду делать?
 Камилла чмокнула девочку во вздернутый носик.
 – Наверняка не угадаю. Может быть, ты мне скажешь?
 – Я буду помогать Хуану кормить из соски нового теленочка!
 Камилла крепко прижала к себе дочку и счастливо рассмеялась. Антония слезла с ее колен и побежала на кухню, чтобы поделиться радостной новостью с Нелли. Пруденс доела намазанный маслом бисквит и осторожно промокнула рот салфеткой.
 – Ты не хочешь поговорить о том, что случилось вчера, или о своих планах на будущее?
 – Нет, не сейчас. Я все еще в растерянности, мне надо привести в порядок не только счета, но и свои мысли.
 – Надеюсь, после того, что произошло вчера, ты поймешь, наконец, что твоей жизни действительно угрожает опасность!
 Нелли вернулась из кухни с чашкой кофе для Камиллы. Дождавшись, когда она вновь скрылась за дверью, Камилла ответила:
 – Да, тетя Пруди. Я воспринимаю эту угрозу всерьез.
 Камилла так увлеклась работой над бухгалтерскими книгами, что велела Нелли принести ей второй завтрак прямо в кабинет. Было уже около двух часов, когда она услышала топот копыт и поняла, что к дому приближается всадник. Камилла решила, что это вернулся Сантос, и продолжала работу, но вскоре раздался стук в дверь. Раздосадованная помехой, она буркнула: «Войдите!», не отрываясь от бумаг.
 Несколько секунд прошло в тишине. Наконец Камилла подняла голову и вскрикнула от неожиданности: в кабинет вошел Хантер. Он закрыл дверь, медленно пересек комнату и сел на стул напротив нее.
 – Как ты себя чувствуешь? Неужели так необходимо было вставать с постели?
 – Что ты здесь делаешь, Хантер? – Камилла тщетно пыталась взять себя в руки.
 Окинув взглядом ее лицо, он отметил про себя, как она бледна.
 – Мне надо задать тебе несколько вопросов, и я буду тебе очень признателен, если ты хоть ненадолго забудешь о наших распрях и ответишь на них серьезно. Знаю, доктор велел тебе беречь голос, поэтому постараюсь быть краток.
 – Только не старайся меня убедить, будто вчера на меня напал Уэйд, потому что я в это никогда не поверю.
 – Ты видела того, кто на тебя напал?
 – Да, но, к сожалению, я не разглядела его лица.
 – Ну, хорошо. А ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто желает тебе зла?
 Камилла задумчиво пожевала кончик пера и бросила на него многозначительный взгляд.
 – Да, одно имя приходит мне на ум…
 Хантер вздохнул и провел рукой по волосам.
 – Ты знакома с каким-нибудь французом? – спросил он, нарочито игнорируя намек.
 – Я знакома с несколькими французами. В Новом Орлеане их полным-полно. Но мне пришлось бы слишком сильно напрячь воображение, чтобы представить одного из них здесь во время песчаной бури.
 И тут Хантер не выдержал. Он вскочил на ноги, обошел вокруг стола, в ярости схватив Камиллу за плечи, и заставил ее подняться.  
 – Хотя ты и думаешь черт знает что, до сих пор я на твою жизнь не покушался. Но если ты будешь и дальше продолжать в том же духе, ей-Богу, я, кажется, поддамся соблазну и сам тебя задушу!
 Камилла вскинула голову и отважно встретила его взгляд.
 – Почему бы тебе не оставить меня в покое, Хантер?
 Он посмотрел на нее с горечью.
 – Твое желание скоро исполнится, Камилла. Как только я выясню, кто хотел тебя убить, я оставлю тебя в покое. Живи, как знаешь.
 Камилла ожидала чего угодно, но только не этого. Ей показалось, что внутри у нее что-то оборвалось.
 – Что это значит? Ты больше не хочешь, чтобы я была твоей женой?
 «О, Господи, не дай ему сказать, что он больше меня не хочет!» – взмолилась она про себя.
 – Я наконец понял, что мы не сможем жить вместе. Ты меня в этом убедила. Теперь я вижу, что наш брак с самого начала был ошибкой. Между нами накопилось слишком много ожесточения и недоверия, Камилла. Будет лучше для нас обоих, если мы прекратим эту пытку.
 Сделав над собой героическое усилие, Камилла попыталась удержаться от слез. Разве не она сама, не переставая, твердила Хантеру, что он должен оставить ее в покое? Что ж, он наконец-то прислушался к ее словам… Почему же она чувствует себя такой несчастной? Почему у нее так тяжело на сердце?
 Внезапно Камилла поняла, что Хантер никогда не желал ей зла. И к смерти ее отца он никоим образом не причастен. Она не знала, откуда вдруг взялась такая уверенность, а просто ощущала это всем сердцем. Но было слишком поздно…
 – Ты знаешь, я в последнее время стала подумывать о переезде в Новый Орлеан. Пожалуй, мне вообще не следовало возвращаться в Техас.
 – Отлично, это самое разумное решение. Но, может быть,  теперь ты ответишь на мои вопросы?
 Камилла отвернулась от него и стала смотреть в окно.
 – Да, конечно…
 – Пожалуйста, вспомни кого-нибудь, кто может желать твоей смерти.
 – Думаю, такого человека просто не существует. И я уверена, что Уэйд невиновен.
 – Да, я знаю, он тут ни при чем, – спокойно сказал Хантер.
 Камилла уставилась на него во все глаза.
 – Ты больше не подозреваешь Уэйда?!
 – Нет. К нападению на тебя он не причастен.
 Хантер решил не посвящать Камиллу в историю о том, как Уэйд воровал ее скот. Он позаботится, чтобы Уэйд уплатил Камилле за каждую голову угнанного у нее скота, но вовсе не обязательно докладывать об этом кому бы то ни было. Пусть все останется между ним и Уэйдом: нужно дать ему шанс начать новую жизнь.
 – Я жалею об одном, Камилла: мне ведь так и не удалось поближе познакомиться с нашей дочерью.
 – Мне тоже очень жаль, Хантер…
 – Правда?
 – Да, мне действительно жаль. Но, может, это и к лучшему? Ведь Антония думает, что ее отец умер.
 – Возможно, ты права, – тихо сказал он, и Камиллу снова поразила его покладистость. – Какие все-таки странные шутки проделывает с нами жизнь! И сколько бы мы ни старались, никакими силами невозможно изменить ход событий.
 – Ты прав, – согласилась она.
 Нет, у них с Хантером не было ни малейшей надежды на счастье. Похоже, вся их жизнь предопределена заранее. Кингстоны и Монтесы были рождены, чтобы враждовать!
 – Когда же ты собираешься покинуть Валье дель Корасон?
 – Я думала, в конце ноября.
 – Значит, у нас почти не осталось времени, чтобы узнать, кто убил твоего отца и покушался на тебя.
 – Может быть, мы никогда этого не узнаем… – сердце Камиллы разрывалось на части, но Хантер не должен был об этом догадаться. – А что же нам делать с нашим браком?
 – Насколько я понимаю, расторгнуть брак – не такое уж трудное дело, – ответил Хантер.
 Не успела она сказать хоть слово, как он подхватил свою шляпу и пошел к дверям.
 – Хантер!
 Он обернулся, пытливо вглядываясь в ее лицо.
 – Да?
 – Я… хочу попросить у тебя прощения. Я причинила тебе столько хлопот… А самое ужасное – я ведь действительно подозревала тебя! Надеюсь, ты сможешь меня простить?
 Хантер улыбнулся.
 – Ну и чудеса! Ты признаешь, что вчера я не пытался тебя убить?
 – Да, Хантер. Хорошенько поразмыслив, я поняла, что душить врага во время пыльной бури, когда кругом ни зги не видно, – это не в твоем духе. Ты бы сразился с ним в открытом бою!
 – Я не считаю тебя своим врагом, Камилла…
 – И напрасно. Мы с тобой всегда были врагами, и ни один из нас не в силах этого изменить, – она взглянула на него, надеясь, что в ее глазах не блестят слезы. – Мне бы очень хотелось, чтобы это было не так, но тут уже ничего не поделаешь. Поверь, мне вовсе не нравится враждовать с тобой. У меня не хватило бы ни сил, ни желания ненавидеть кого бы то ни было так, как это делали наши отцы.
 – Да неужто? С тех пор, как ты вернулась в Техас, у меня сложилось впечатление, что ты изо всех сил стараешься их превзойти.
 – Наверное, так оно и было… Но теперь мне кажется, что я могла бы многое простить. Я устала от ненависти, Хантер.
 – Ну, это уже кое-что.
 Камилла робко шагнула к нему.
 – Я тебя еще увижу?
 Хантер глубоко вздохнул и пожал плечами.
 – Это зависит от тебя, Камилла. Ты всегда знаешь, где меня найти.
 Она проводила его взглядом. О, если бы можно было броситься за ним следом! Сказать, что она его любит, умолять его о любви! Удивительно, но она только что увидела совсем другого Хантера. И куда только подевалось его обычное высокомерие? Он показался ей сломленным.
 Камилла рухнула в кресло и закрыла лицо руками. Когда же кончится эта мука?! Неужели ей придется страдать до конца своих дней?
 Она обвела взглядом отцовский кабинет. Здесь было собрано все, что он любил и ценил. Камилла знала, что предаст его память, если продаст Валье дель Корасон, но она устала бороться – тем более что исход битвы был заранее предрешен…




 29


 Камилла проснулась среди ночи от странного ощущения: ей показалось, будто в комнате кроме нее есть еще кто-то. Она почувствовала сухость во рту, по позвоночнику пробежал холодок.
 – Это вы, тетя Пруди? – спросила она дрожащим голосом.
 Ответа не было. Камилла потрясла головой, прогоняя страх, и встала с постели. Просто у нее опять разыгралось воображение: разумеется, в комнате никого нет. Внезапно ей захотелось выбраться из дома, чтобы побыть одной и хорошенько все обдумать. Как всегда в такие минуты, она вспомнила о Рио-Эскондида.
 Скинув ночную рубашку, Камилла торопливо натянула свой мужской костюм, надела сапоги и спустилась в холл. Дом был погружен в темноту. Настенные часы пробили двенадцать. Она бесшумно открыла входную дверь и пробралась по двору к конюшне.
 Светила яркая луна, и она воспользовалась этим, чтобы оседлать Каладана, не зажигая огня. Цезарь громко закричал и захлопал крыльями, требуя внимания к себе. Камилла выпустила его, решив, что с ним ей будет спокойнее.
 Не желая никого будить и прекрасно сознавая, что домашние поднимут шум, если узнают, что она собралась уйти ночью из дому одна, Камилла старалась двигаться как можно тише. Только отъехав на милю от дома, она пустила Каладана галопом. К тому времени, как она достигла берега реки и спешилась, на востоке стали собираться черные тучи, но луна пока светила вовсю, и вода переливалась серебром. В глубокой задумчивости Камилла медленно пошла вдоль берега. Сколько поворотных событий ее жизни произошло именно здесь, на этом берегу! Здесь она полюбила Хантера, здесь стала женщиной… А сейчас она бродила здесь, как потерянная, не зная, что делать дальше.
 – Тебе тоже не спится, Камилла?
 Она вздрогнула и обернулась в тот самый миг, когда Хантер отделился от ствола мескитового дерева.
 – Да, я не могла заснуть, – призналась она, когда он подошел и зашагал с ней рядом.
 – Вот и я не смог. Все стоял тут и пытался понять, есть ли какой-то смысл в моей жизни.
 – Я занималась тем же самым…
 Она посмотрела ему в лицо, заглянула в глаза. Ей хотелось спросить, действительно ли он намерен расторгнуть их брак, но слова застряли у нее в горле. А если Хантер скажет, что передумал? Тогда все начнется сначала. Нет, уж лучше покончить с этим поскорее. И опять, уже в который раз Камилла пожалела о том, что вернулась в Техас.
 – Взгляни на луну, Камилла! Ты помнишь ту, сентябрьскую луну? Разве не похоже?
 – Нет, Хантер. В этой луне есть что-то зловещее. К тому же ее, того и гляди, закроют тучи.
 Некоторое время они шли молча, погрузившись в воспоминания о сентябрьской луне, под которой когда-то расцвела их любовь на берегу Рио-Эскондида…
 Неожиданно Цезарь решил привлечь их внимание. Он сел на сук у них над головой и громко затрещал крыльями. Казалось, сокол наблюдает за Хантером и Камиллой или хочет предупредить их о чем-то.
 Хантер посмотрел на него, потом опять перевел взгляд на Камиллу, и его губы искривились в печальной усмешке.
 – Мне кажется, эта чертова птица точит на меня зуб. Похоже, он решил еще разок закусить моим мясом!
 – Он тебя не тронет, если ты не станешь меня обижать, Хантер.
 Внезапно ее взгляд смягчился.
 – Я тебя больно обидел, Веснушка?
 Услыхав полузабытое шутливо-нежное прозвище, Камилла так и ахнула. Сердце у нее сильно забилось.
 – Я теперь понимаю, что мы оба друг друга обидели, Хантер…
 – Да, ты права. Может быть, когда ты уедешь, мы оба сумеем обрести хоть какой-то душевный покой, осознаем свои ошибки и не станем повторять их в будущем? Наверное, пришла пора оставить прошлое позади.
 Камилла слушала его с болью в душе, понимая, что сама же воздвигла между ними непреодолимую преграду. Теперь Хантера уже не вернуть. Он хочет одного: поскорее расстаться с нею навсегда.
 Вдруг и Хантер и Камилла услыхали сухой щелчок. Это был звук взводимого курка – они оба его узнали.
 – Какая трогательная сцена! – раздался из темноты чей-то голос.
 Хантер резко обернулся и собой заслонил Камиллу. Он не узнал этого голоса, но явственно различил в нем французский акцент.
 Незнакомец вышел из тени и встал перед ними, подняв ружье.
 – Луи, это вы?! – воскликнула Камилла, не веря своим глазам.
 – Неужели вы меня еще помните, Камилла? Я удивлен. Вы же думали, что, уехав из Нового Орлеана, никогда меня больше не увидите, не так ли?
 Она покачала головой в полном замешательстве.
 – Что вы здесь делаете, Луи, и зачем вам это ружье?!
 Сердце у нее бурно колотилось от страха. Она смотрела на Луи и не узнавала: его лицо было обезображено гневом, глаза холодны как лед.
 – Я вас любил, Камилла, вы должны были стать моей! Но вы меня отвергли. Вы погубили мою жизнь, и за это я отниму у вас вашу!
 Хантер шагнул вперед.
 – Что ж, теперь все стало на свои места, – бесстрастно заявил он. – Я давно шел по вашему следу. Мне недоставало только имени, но отныне я его знаю. Это вы убили отца Камиллы! Вы в ответе за похищение ее тети! Насколько я понимаю, в Камиллу тоже стреляли именно вы?
 – А вы догадливы, месье Кингстон. Но только эта догадливость вас не спасет. Я уже давно мог бы вас убить, но мне хотелось растянуть удовольствие… заставить вас страдать. Боже, как я вас ненавижу! Если бы не вы, месье, Камилла вышла бы за меня. Да, верно, это я устроил убийство ее отца. Я думал таким образом окончательно разорвать ее связи с Техасом, чтобы она навсегда осталась в Новом Орлеане. Это было моей главной ошибкой. Я не ожидал, что она вернется сюда.
 – Как вы могли поднять руку на моего отца?! Я же считала вас своим другом! – вскричала Камилла.
 – Другом?! – Луи расхохотался, его глаза светились настоящим безумием. – Где это вы видели бескорыстную дружбу между мужчиной и женщиной? О, почему вы не могли меня полюбить, как я любил вас?! Но теперь пеняйте на себя. Я решил, что, раз уж не могу сделать вас своей, вы не достанетесь никому. Я вас уничтожу! Но сначала мне хотелось заставить вас страдать.
 Хантер крепко схватил Камиллу за руку.
 – Это он нанял бандитов грабить Валье дель Корасон. Он скупал твой скот и пытался тебя разорить.
 – Совершенно верно, месье. Это было так просто! Сосед Камиллы, Уэйд Робертс, начал потихоньку воровать скот у ее отца еще до моего приезда, но я поощрил его к более смелым действиям. Бедняга! Он и не подозревал, что помогает мне убивать вас, Камилла. Уэйд Робертс тоже любил вас. Но он оказался слабаком, и я с легкостью сделал его своей пешкой.
 Луи перевел взгляд на Хантера.
 – Зато вот этот человек, Хантер Кингстон, – он не был слабым. Сначала я хотел убить его первым за то, что он прикасался к вам, но потом решил заставить его рыдать над вашим гробом. Что ж, теперь мне придется уничтожить вас обоих одним ударом. Никто и никогда не заподозрит меня в этом двойном убийстве. Я чуть было не добился своего вчера во время пыльной бури, Камилла. Жаль, что Кингстон вернулся не вовремя.
 Камилла слушала его в каком-то оцепенении. Ей никогда не приходило в голову, что Луи безумен. Но сейчас он ничем не напоминал человека, которого она знала в Новом Орлеане. Шагнув ему навстречу, она умоляюще протянула руку, но Луи нацелил ружье прямо ей в сердце.
 – Я не хотел вас убивать, Камилла, но вы меня вынуждаете. Почему вы не могли меня полюбить?!
 Хантер решительно оттолкнул Камиллу.
 – Вы ошибаетесь, Луи Дюпре. Шериф Додсон давно уже идет по вашему следу. Он не знал только вашего имени, но все остальное ему известно. А несколько дней назад он отправил своих людей в Новый Орлеан. Они без труда выяснят, кто и зачем отлучался оттуда.
 – Вы лжете, месье. Никто обо мне ничего не знает…
 – Вы глубоко заблуждаетесь. Наш шериф куда умнее, чем кажется на первый взгляд, а вы вовсе не так ловко заметали следы, как вам хотелось бы думать. Уэйд Робертс помог нам вас разоблачить.
 – Это невозможно! – голос Луи внезапно перешел в визг. – Уэйд Робертс не знал, кто я такой!
 – Но он вспомнил француза, не раз наносившего визиты Сегину Монтесу. Отец Камиллы сказал Уэйду, что это один из новоорлеанских поклонников его дочери. – Хантер сделал шаг вперед и протянул руку. – Отдайте мне ружье, Луи. Если вы застрелите нас обоих, вас уже ничто не спасет.
 Луи нервно облизнул губы.
 – Мне терять нечего. Сейчас вы увидите, как Камилла умирает на ваших глазах, а вас я оставлю на сладкое.
 Камилла покачала головой, все еще не веря.
 – Не трогайте Хантера, Луи, прощу вас! – воскликнула Камилла. – Он ни в чем не виноват! Если вы меня ненавидите, не надо мстить ему!
 – Вам придется убить меня первым, Луи, – негромко сказал Хантер. – Только так вы сможете добраться до Камиллы.
 – Как трогательно, – прохрипел француз. – Каждый из вас готов умереть за другого. Но я вас обоих отправлю в ад еще до восхода солнца!
 Ружье описало широкую дугу: теперь Луи целился в Хантера.
 – Считайте, что я передумал, месье Кингстон.  Вы умрете первым.
 Камилла наконец поняла, что Луи не поддастся на уговоры. Он твердо вознамерился застрелить Хантера, и она ничего не могла с этим поделать! Внезапно она вспомнила о Цезаре, сидевшем на ветке над головой Луи. Только бы сокол понял команду правильно! Камилла не была уверена, кого из мужчин Цезарь атакует по ее приказу, но времени на раздумья уже не осталось.
 – Цезарь, бей! – крикнула она.
 Француз разразился жутким завывающим смехом безумца.
 – Это бесполезно, Камилла! Цезарь никогда не нападет на меня. Разве вы забыли, что я сам его выучил? – Его рука сильно тряслась, когда он положил палец на спусковой крючок. – Прощайтесь со своим любовником, Камилла!
 Камилле казалось, что все это происходит в каком-то бреду. Взглянув на перекошенное бешенством лицо сумасшедшего, она поняла, что через секунду он спустит курок, и, не раздумывая, бросилась к нему. Луи грубо оттолкнул ее, и в эту минуту на него кинулся Цезарь.
 Отчаянный крик вырвался из горла француза, когда сокол вцепился ему в лицо. Он выронил ружье, и Хантер мгновенно подхватил его, целясь в грудь Луи.
 – Отзови Цезаря! – приказал он.
 Но Камилла была так ошеломлена, что не смогла произнести ни звука.
 – Да отзови же эту чертову птицу! – заорал Хантер.
 – Цезарь, назад! – слабым голосом позвала Камилла.
 Впервые в жизни сокол ее не послушался. Он рвал лицо Луи когтями и клювом. С неистовым воплем несчастный повалился на колени.
 – Камилла, помоги мне! Спаси меня! – визжал он.
 – Цезарь, назад! – в отчаянии повторила Камилла.
 На этот раз сокол повиновался. Он взвился в небо, а потом снова опустился на ветку дерева.
 Луи лежал на земле, закрывая голову руками. Хантер опустился на колени рядом с ним и перевернул его на спину. Ему стало не по себе, когда он увидел лицо француза – вернее, то, что от него оставил Цезарь: оно превратилось в кровавую кашу.
 Камилла попыталась подойти поближе, но Хантер ей не позволил.
 – Тебе не стоит на это смотреть, – предупредил он. – Луи Дюпре уже никому больше не причинит зла.
 – Я… умираю, – прохрипел француз. – Я знал, что ты меня погубишь, Камилла.
 И вдруг из груди чудовища, еще недавно носившего имя Луи Дюпре, вырвался зловещий хохот.
 – Но я буду смеяться последним! – закричал он. – Ты потеряешь свою дочь!
 Хантер последними словами обругал себя за легкомыслие: он так и не удосужился приставить к дому Камиллы надежную охрану.
 – Что вы такое говорите? – растерянно пролепетала она. – Что вы сделали с Антонией?!
 – Я… обо всем позаботился… прежде… чем последовать за тобой сюда… Камилла. Ты даже не знала, что я был в твоей спальне, верно? Посмотри на дом! Вон там… на небе уже видно зарево… Это пожар… Но ты не огорчайся… Ты не доживешь… и ничего не узнаешь…
 С этими словами Луи вытащил «дерринджер» из кармана куртки и навел его на Камиллу. Не медля ни секунды, Хантер спустил курок, и Луи рухнул головой вперед.
 Камилла больше не смотрела и не слушала. Она в ужасе следила за разгоравшимся на горизонте заревом.
 – О, Боже, Хантер, мой дом горит!
 Позабыв о французе, она подбежала к своему коню и вскочила в седло. Каладан мощным галопом понес ее к дому. На ходу Камилла отчаянно молилась:
 – Господи, не допусти еще одной смерти! Пощади моих родных!




 30


 Позади себя Камилла слышала топот лошади Хантера. Охваченная паникой, она низко склонилась к шее своего коня, то и дело понукая его бежать еще быстрее. Надо было добраться до дому вовремя, чтобы спасти Антонию и тетю Пруди! Боже, неужели никто не заметил пожар и не пришел им на помощь?!
 Конь Хантера вырвался вперед. Камилла молила Бога дать им обоим крылья. «Скорее, скорее! – повторяла она про себя. – Только бы не опоздать!»
 К тому времени, как они подъехали к дому, все левое крыло было уже охвачено пламенем. Соскочив с лошади, Камилла увидела Сантоса, выносившего на руках из дома тетю Пруди. Нелли, Невада и сыновья Сантоса образовали цепочку и передавали друг другу ведра с водой, которую черпали из поилки для лошадей. Камилла сразу поняла, что это бесполезно: воды не хватит, чтобы спасти дом.
 Она упала на колени и взяла свою тетю за руку. Лицо Пруденс почернело, она дышала с трудом. Камилла судорожным усилием проглотила рвущееся из горла рыдание. Милая, добрая, кроткая тетя Пруди! Она никогда никому не делала зла, и вот она умирает! Наклонившись, Камилла прижалась головой к груди Пруденс и услыхала, как слабо и неровно бьется ее сердце.
 – О, тетя Пруди, я вас так люблю! – заплакала она.
 Пруденс попыталась приподняться, но тут же вновь бессильно повалилась на руки Сантоса.
 – Антония… – хрипло прошептала она. – Я пыталась спасти Антонию… Кто-то должен вытащить ее из дома!
 Камилла вскочила на ноги и бросилась ко входу в дом. Языки пламени уже лизали правое крыло, в котором находилась спальня девочки. Но не успела она добежать до крыльца, как Сантос схватил ее за руку.
 – Ты не можешь туда войти, Камилла, там сущий ад! Огонь повсюду.
 – Пусти! – закричала она. – Там моя дочь!
 – Хантер уже в доме. Он найдет Антонию.
 – Он не знает, где ее спальня, Сантос. Они оба сгорят заживо! Дай мне им помочь!
 Сантос с ужасом почувствовал, что не сможет ее удержать: Камилла боролась с удесятеренной силой. Выбора не оставалось.
 – Ради твоего же блага, Камилла, – пробормотал Сантос и, размахнувшись, нанес ей оглушающий удар по подбородку.
 Камилла ощутила мгновенную боль и тотчас же погрузилась в черное забытье. Она была без сознания, когда ее позвала Пруденс, и не слышала, как минуту спустя ее тетя в последний раз глотнула ртом воздух и умерла на руках у Сантоса.
 Отбиваясь от языков пламени, тянувшихся к нему со всех сторон, Хантер стремительно взбежал по лестнице. Достигнув верхней площадки, он лихорадочно огляделся, не зная, какая дверь ведет в спальню его дочери.
 – Антония! – закричал он в отчаянии. – Где ты, Антония? Ответь!
 Это же была его дочь, его маленькая девочка, он должен был ее найти!
 – Антония, отзовись!
 У него ноги подкосились от облегчения, когда он расслышал тихие всхлипывания за дверью одной из комнат. Повернув ручку, Хантер ворвался внутрь. В комнате висел такой густой дым, что у него защипало глаза и перехватило дыхание.
 – Антония, где ты?
 – Мне страшно! – послышался в ответ тоненький дрожащий голосок.
 Хантер отбросил в сторону ворох скомканных покрывал и нашел свою дочку, забившуюся в угол кровати. Ее личико и белая ночная рубашка были перепачканы сажей.
 Он подхватил ее на руки и прижал к себе.
 – Все хорошо, милая. Я не дам тебя в обиду.
 Пухлые детские ручонки обвились вокруг его шеи.
 Антония дрожала всем телом. Оглянувшись на дверь, в которую он только что вошел, Хантер с ужасом увидел, что выйти они не смогут: в дверном проеме сплошной стеной бушевало пламя. Он бросился к окну и заметил дуб, растущий в двух футах от стены дома. Это был единственный путь к спасению.
 Посадив девочку к себе на спину, Хантер заставил ее вновь обнять его за шею.
 – Ты должна держаться очень крепко, Антония! Мне придется прыгнуть. Ни в коем случае не отпускай меня, понятно?
 Он вылез в окно. Времени было в обрез: весь дом уже полыхал, языки пламени подбирались к шторам в спальне.
 – Ну, держись, милая!
 С этими словами он прыгнул и ухватился за толстый дубовый сук. Ручки Антонии скользили и вот-вот готовы были разжаться. Хантер понял, что надо спешить. Раскачавшись хорошенько, он одним махом забрался на сук вместе с девочкой.
 – Все, детка, не бойся, мы спасены, – сказал он ей, осторожно усевшись и опять прижимая ее к себе обеими руками.
 Только осознав, что ей грозит опасность сгореть заживо, Хантер по-настоящему понял, как дорога ему эта маленькая девочка. Дрожь облегчения пробежала по его телу, когда он прижался своей обветренной, загрубевшей щекой к ее нежной щечке.
 Тем временем Хуан и Франциско уже успели подбежать к дереву. Хантер бережно передал им Антонию и сам спрыгнул на землю. Тут раздался страшный треск, и весь дом обвалился, подняв тучу искр до самого неба. Несколько минут Хантер не мог оторвать глаз от жуткого зрелища. Потом он оглянулся в поисках Камиллы и обнаружил ее лежащей на земле. Сантос поддерживал ее голову.
 – Что случилось?! Она не ранена?
 – Мне больно говорить об этом, сеньор Кингстон, но пришлось ее оглушить. Только так я мог ее удержать: она рвалась в дом спасать Антонию, – печально признался Сантос. – У меня не было другого выхода.
 Взгляд Хантера задержался на укрытом черным покрывалом теле Пруденс О'Нил и вновь вернулся к Сантосу. Старший вакеро с грустью покачал головой.
 – Сеньора О'Нил так сильно обгорела, что ее смерть можно считать избавлением. Она была бы обезображена и мучилась бы от страшной боли, если бы выжила. Но Камилла придет в отчаяние, когда очнется…
 Оглядевшись вокруг, Хантер убедился, что больше никто не пострадал. На развалинах дома по-прежнему бушевал огонь. Он уже добрался до ветвей дуба, послужившего им с Антонией спасительной лестницей.
 С тяжелым вздохом Хантер обратился к Неваде:
 – Пожалуй, пора запрячь повозку. Я отвезу Камиллу и Антонию к себе на ранчо.
 Он посмотрел на Нелли, державшую на руках его дочь. Она выглядела потерянной и глубоко несчастной, по ее лицу катились слезы, которых она даже не замечала.
 – Вам тоже лучше поехать с нами, Нелли. Когда Камилла очнется, ей понадобится ваша помощь.
 Все были так потрясены событиями этой ночи, что никто не заметил, как небо заволокло тучами. Вдруг зигзагообразная вспышка молнии прорезала небосклон и в отдалении прокатился гром. Казалось, что из гигантской бочки внезапно выбили днище: на землю сплошным потоком обрушился ливень.
 Хантер подхватил Камиллу на руки и отнес ее в уцелевший от пожара амбар. Все остальные последовали за ним, спеша укрыться и переждать дождь. Вода падала на землю и мгновенно впитывалась в глубокие трещины, но в сердце Хантера не было радости, пока он смотрел, как огонь, шипя, отступает и гаснет под ударами дождя. Он взглянул на Камиллу, и у него защемило сердце. Она так много потеряла за одну ночь! Завтра ей предстоит это осмыслить: примириться со смертью тети и утратой дома.
 Камилла вдруг зашевелилась и пробормотала:
 – Антония… Где моя девочка?
 – Антония в безопасности, – успокоил ее Хантер.
 Она закрыла глаза и снова погрузилась в забытье. «Скорее всего ей просто не хочется приходить в себя», – мрачно подумал Хантер. Она еще не готова взглянуть в лицо страшной действительности.
 Камиллу разбудил шум дождя, стучащего по стеклу. Открыв глаза, она огляделась в полной растерянности. Где она? Комната – совершенно ей незнакомая – была слабо освещена светом лампы, стоящей на ночном столике. Ее недоуменный взгляд остановился на Хантере. Он стоял, повернувшись к ней спиной, и смотрел в окно.
 – Хантер?
 Он вздрогнул и обернулся, а потом медленно подошел и опустился на край кровати.
 – Тихо, тихо, тебе нельзя много говорить. Не нервничай: Антония не пострадала. Вы в моем доме. Антония и Нелли спят. Я остался с тобой, потому что знал, что ты испугаешься, проснувшись в незнакомом месте.
 Вдруг глаза Камиллы округлились от ужаса, и она протянула Дрожащую руку к Хантеру.
 – Тетя Пруди! Где она? Я хочу ее видеть! Она сильно обгорела при пожаре?
 Но в глазах Хантера Камилла прочитала страшную весть.
 – О, Господи, нет! – простонала она. – Только не моя милая тетя Пруди! – Она схватила Хантера за рукав, словно умоляя его опровергнуть ужасную правду, но он Молчал. – Это все моя вина! Ничего бы не случилось, если бы не я! Но Антония здорова? Ты не обманываешь меня?
 – Клянусь тебе, она не пострадала… Но я должен тебе сказать, что твой дом полностью сгорел.
 По лицу Камиллы покатились слезы.
 – Как странно! Мне совершенно все равно… Мне не жаль дома, я думаю только о моей бедной тете… О, Хантер, добрее тети Пруди не было никого на свете! Она готова была все отдать, пожертвовать собой, ничего не прося взамен. Я в неоплатном долгу перед ней.
 Хантер обнял Камиллу, всем сердцем ощущая ее боль.
 – Ты дала ей все, чего ей в жизни не хватало. Ты ее любила, вы с ней вместе растили Антонию, – заглянув ей в лицо, он понял, что она на грани полного изнеможения. – Ты устала, Камилла. За двое суток столько всего стряслось – удивительно, как ты вообще еще держишься.
 Увидев усталые морщинки в уголках его глаз, Камилла догадалась, что он тоже измучен.
 – Мне кажется, за это время я прожила целую жизнь, Хантер…
 – Я понимаю. А теперь тебе надо хорошенько выспаться. Я посижу с тобой, пока ты не заснешь.
 – Не стоит. Тебе самому не мешало бы выспаться.
 – Я еще успею.
 Оглядев себя, Камилла обнаружила, что на ней длинная и широкая мужская рубашка. Она вопросительно взглянула на Хантера, и он виновато улыбнулся.
 – Извини за такой наряд, но пришлось взять первое, что подвернулось под руку. Надеюсь, ты не против? Это одна из моих рубашек.
 Камилла попыталась поднять голову, но внезапно подбородок пронзила острая боль. Она с недоумением посмотрела на Хантера, и он покачал головой.
 – Бедная ты моя! Тебе крепко досталось за последние два дня. Как твое горло?
 – Не знаю. У меня все болит. Я могу думать только о моей тете. А Луи? Он… он умер?
 – Забудь о нем.
 Хантер ласково провел рукой по лицу Камиллы, заставляя ее закрыть глаза, но они тотчас же снова открылись.
 – Это твоя спальня?
 – Нет, но она за стеной. Вот эта дверь соединяет наши две комнаты. Если тебе что-нибудь понадобится, только постучи.
 – Это дождь за окном?
 – Да. Засухе настал конец.
 – Слава Богу! – прошептала Камилла. – Хоть одна хорошая новость…
 – Тебе надо заснуть, Камилла. Усни и ни о чем не думай. Утром тебе станет легче.
 Но Камилла покачала головой. Слезы сами собой покатились по ее щекам: она опять вспомнила о тете Пруди. Только под утро она наконец забылась беспокойным сном.
 Проснулась Камилла поздно. Выглянув в окно, она увидела, что земля как будто ожила после прошедшего ночью дождя, а на горизонте уже собирались облака, обещая к вечеру новый дождь.
 Перед ней расстилался чудесный сад; даже несмотря на продолжавшуюся два года засуху, деревья и кусты зеленели. Розы, лаванда, гвоздики росли вдоль дорожки, спускавшейся к изящной беседке. Очевидно, потребовалось немало сил и средств, чтобы поддерживать усадьбу в таком прекрасном состоянии.
 Отвернувшись от окна, Камилла рассмотрела во всех деталях роскошную обстановку спальни. Белый персидский ковер покрывал пол, покрывало на постели и шторы на окнах были из розового атласа. Одна из стен целиком состояла из китайских зеркал. В детстве Камилле уже приходилось бывать в этом доме, но только в гостиной на первом этаже. В мужских штанах, рубашке и стоптанных черных сапожках она казалась сама себе Золушкой, случайно попавшей в чужую элегантную спальню…
 А впрочем, какое все это имеет значение?! Ведь вчера умерла тетя Пруди, а ее дом сгорел дотла!
 Негромкий стук в дверь прервал ее размышления. Не успела Камилла ответить, как дверь приоткрылась и в ней показалось личико Антонии.
 – Можно войти, мамочка? – спросила девочка. Камилла протянула руки навстречу дочери, и Антония с разбегу бросилась ей на шею.
 – Я не могу найти тетю Пруди, мамочка. Я всюду искала, но ее нигде нет! Нелли говорит, что ты мне скажешь, где она.
 Камилла села на постель и усадила дочку к себе на колени. Боль разрывала ей сердце, но она знала, что надо что-то сказать Антонии. Надо найти верные слова.
 – Помнишь, любовь моя, как мне однажды пришлось оставить тебя и уехать сюда, в Техас?
 – Да. Тебя долго не было, и я по тебе скучала, – темные глаза Антонии были полны удивления. – Ты хочешь сказать, что тетя Пруди уехала, мамочка?
 Камилла изо всех сил старалась не разрыдаться.
 –   Да, моя родная, она уехала, но не так, как я. Она никогда не вернется.
 – Я не понимаю! – воскликнула Антония. – Она не говорила, что собирается уезжать! – Внезапно слезы брызнули из ее глаз и закапали прямо на руку Камиллы. – Тетя Пруди умерла, да? Так же, как мой папа? Но почему, мамочка? Я думала, она любит нас с тобой!
 Камилла убрала выбившийся локон с лица дочери.
 – Она нас обеих очень любила, золотко мое, но иногда людям приходится уезжать.
 Антония была слишком мала, чтобы понять, что такое смерть. «Может, оно и к лучшему, – подумала Камилла, еще крепче прижимая ее к себе. – Не надо ей знать, что случилось».
 – Все будет хорошо, милая. Просто помни, что она очень сильно тебя любила.
 Антония подняла голову и прижалась щекой к щеке матери.
 – А ты никуда не уедешь, мамочка?
 – Я постараюсь никуда не уезжать, детка.
 Они долго молчали, думая каждая о своем. Наконец Камилла заставила себя очнуться и внимательно осмотрела Антонию, чтобы убедиться, что у девочки нет ожогов.
 – У тебя ничего не болит, Антония? – спросила она с тревогой.
 – Нет, но я вчера очень испугалась. Я не могла выбраться из комнаты, всюду был дым! Я плакала, пока мистер Кингстон меня не нашел.
 – Я знаю, детка, это было ужасно. Постарайся обо всем забыть.
 – А знаешь, как мы с мистером Кингстоном выбрались из дома? Он велел мне за него держаться и выпрыгнул из окна прямо на дерево!
 – Мы с тобой обе должны быть очень благодарны мистеру Кингстону, Антония. Он спас тебе жизнь.
 – Мне кажется, он самый храбрый человек на свете!
 В эту минуту в комнату вошла Нелли.
 – Миссис Гилберт приготовила завтрак для Антонии и хочет отвести ее в столовую, – сказала она, бросив на Камиллу печальный и сочувственный взгляд.
 Камилла еще раз поцеловала дочку, проводила ее до дверей в коридор и передала с рук на руки экономке Хантера. Когда дверь закрылась, Камилла и Нелли долго смотрели друг на друга молча. Наконец Камилла заговорила:
 – Нам предстоят тяжелые дни, Нелли. Надеюсь, я помогла Антонии понять, что случилось…
 – Похоже, детям легче привыкать к таким вещам. Как вы себя чувствуете, Камилла?
 Камилла тяжело вздохнула.
 – Я чувствую себя раздавленной. И больше всего меня угнетает несправедливость случившегося! Я все время спрашиваю себя, почему тетя Пруди должна была погибнуть по моей вине? Ах, Нелли, если бы не я…
 Нелли покачала головой.
 – Не оскорбляйте память вашей тетушки, болтая всякий вздор. Я знаю, как горячо она любила вас и Антонию. Миссис О'Нил была бы огорчена, если бы увидела, что вы впали в отчаяние и казните себя. Она хотела бы видеть вас сильной. Вы с   Антонией должны поддерживать друг друга.
 – Да, вы правы, Нелли. Я должна быть сильной ради Антонии. Но я в полной растерянности и просто не знаю, за что приняться. Ведь все сгорело в огне!
 – Миссис Гилберт сказала, что Хантер уже послал в город за одеждой для всех нас.
 – Мы в большом долгу перед Хантером, Нелли, и это тоже меня беспокоит…
 – Если я правильно поняла, человек, который поджег дом, – это тот самый, кто пытался вас убить?
 Камилла поежилась, вспоминая прошедшую ночь.
 – Да. Этого человека звали Луи Дюпре. Мы с тетей Пруди его очень хорошо знали. Он был другом семьи! Никто не догадывался, что он сумасшедший. Ах, Нелли, я все пытаюсь понять, что я ему сделала? За что он хотел мне отомстить?
 – Вы ни в чем не виноваты, Камилла. Не надо винить себя в его безумии.
 И опять слезы навернулись на глаза Камилле и побежали по щекам.
 – Но все-таки я что-то сделала не так и вот теперь осиротела. Ведь у меня никого не осталось, кроме вас и Антонии. Слава Богу, что вы обе не пострадали!
 – Когда я проснулась прошлой ночью, все левое крыло дома уже было в огне. Я побежала, но споткнулась и ударилась обо что-то головой. А когда очнулась, Сантос выносил меня из дома.
 – У меня мысли путаются, Нелли. Я ни о чем не могу думать, кроме вчерашней ночи. Впервые в жизни я не знаю, куда мне идти и что делать!
 – Не надо торопиться, Камилла, пусть пройдет время. Все наладится, когда вы немного отдохнете и придете в себя, вот увидите.
 Камилла вздохнула и взглянула на свое отражение в зеркальной стене.
 – А я не очень-то подхожу к здешней обстановке, вам не кажется, Нелли?
 Нелли обняла ее за плечи.
 – Вы прекрасно подошли бы к любой обстановке. Но скажу вам честно: такого роскошного дома я в жизни своей не видела. Я знала, что у Хантера есть деньги, но даже представить себе не могла, что у него вместо дома сказочный дворец. Внизу все обставлено великолепной мебелью, повсюду ковры. А серебро, а хрусталь! – Нелли сокрушенно покачала головой. – Уж мне-то точно здесь не место, но я рада, что все ваши трудности позади. Больше мне не придется умирать со страха, что кто-то пытается вас убить.
 Камилла пристально посмотрела в глаза Нелли.
 – Вы считаете, что все мои трудности позади? Да я даже не знаю, с чего мне теперь начать! У меня руки опускаются.
 – Тут я вам ничего посоветовать не могу. Вам самой придется решать, что делать в будущем. Кстати, я слышала, что Хантер собирается уехать… сразу после похорон миссис О'Нил. Мне кажется, он уезжает, чтобы дать вам время подумать.
 – Нет, Нелли. Он просто устал от меня, поэтому и хочет уехать. После возвращения в Техас я доставляю ему одни неприятности…
 – Не знаю, что вам и сказать, Камилла. Вам с ним надо все как следует обсудить. По-моему, Хантер все еще вас любит, и я точно знаю, что вы его по-прежнему любите. Вы ведь его жена! Почему бы вам не попытаться ужиться с ним под одной крышей.
 – Все это слишком сложно, Нелли. Я даже думать о нем сейчас не могу. Я хочу увидеть… мою тетю. Где тело?
 – Внизу, в парадном зале.
 – Я схожу взгляну на нее, а потом съезжу на ранчо. Надо посмотреть, насколько велик ущерб, нанесенный огнем. Может быть, что-нибудь еще можно спасти? Но вы ни о чем не должны тревожиться, Нелли. У вас всегда будет дом там, где живем мы с Антонией.
 Нелли опустила голову, пытаясь скрыть слезы. Всем своим сердцем она желала Камилле обрести счастье: бедняжке слишком много пришлось страдать. С тяжелым вздохом Нелли вытерла платком глаза, сокрушаясь о смерти Пруденс, которой была стольким обязана. Миссис О'Нил была замечательной женщиной. Она оставила по себе добрую память.
 Направляясь к Валье дель Корасон, Камилла ненадолго остановилась и оглянулась, чтобы еще раз поглядеть на белую громаду дома, оставшегося у нее за спиной. Она знала, что в этом великолепном двухэтажном особняке, выстроенном из кипарисового дерева, привезенного из Луизианы, тридцать две комнаты. Хантер когда-то рассказывал ей, что этот дом, по замыслу, должен был напоминать тот, в котором его мать родилась и жила в Южной Каролине до переезда в Техас. К высокому крыльцу с двух сторон вели изящно изогнутые ступени; слева от входа находилось витражное окно с эркером. Дом олицетворял собой богатство и могущество Кингстонов. Элегантный и величественный, он казался чересчур помпезным, даже, пожалуй, неуместным на фоне дикой природы Западного Техаса…
 С тяжелым сердцем Камилла пришпорила лошадь и поскакала вперед. Она не сомневалась, что найдет одни развалины на месте Валье дель Корасон.




 31


 Стоя под дождем, Камилла смотрела на пепелище своего родного дома. От него остались лишь три закопченных печных трубы, нелепо торчащие из земли и похожие на гнилые зубы великана. Подняв лицо к небу, она почувствовала, как дождевые капли смешиваются со слезами у нее на щеках. Камилла оплакивала прекрасное прошлое этого дома и его несбывшееся будущее.
 Но, может быть, теперь ей легче будет оборвать связи с этим местом и начать новую жизнь? Валье дель Корасон никогда не поднимется из руин, хотя когда-то она поклялась, что возродит родное ранчо. Оно было потеряно навсегда.
 Услышав звон шпор, Камилла обернулась и увидела, как Сантос спрыгивает с лошади. Его морщинистое лицо было печальным, ей даже показалось, что он тоже плачет.
 – Ты будешь заново отстраивать дом, Камилла? – спросил он, внимательно глядя на нее.
 – Нет. Пусть мертвые остаются мертвыми, пусть ветер развеет пепел.
 – Это тяжелый день для меня и моей семьи. Мы много лет служили Монтесам верой и правдой. И все это время ранчо Валье дель Корасон было нам родным домом.
 – Я думаю передать права на ранчо Хантеру, Сантос. А себе оставлю вот эту часть, вокруг дома, и еще сотню акров у реки. Эту землю я отдам тебе и твоим сыновьям. Конечно, при условии, что вы позаботитесь о Неваде – это ведь и его дом тоже.
 – Нет, Камилла, я ни за что не соглашусь взять у тебя землю! Если ты отдашь ранчо Хантеру, нам придется переехать.
 Камилла ласково коснулась его пергаментной щеки.
 – Ты и твои сыновья заслужили эту землю, Сантос. Давай не будем спорить. Не сомневаюсь, что мой отец сказал бы то же самое.
 Сантос был так тронут ее словами, что ему пришлось отвернуться.
 – Все будет уже не так, как прежде, Камилла. Валье дель Корасон должно принадлежать Монтесам.
 Она взяла его за руку.
 – Ты прав, так, как прежде, больше никогда не будет, Сантос. Вся наша жизнь подобна праху и пеплу сгоревшего дома. Мы зависим от милости судьбы и перемены ветра. Странно, но я почему-то думала, что этот дом всегда будет моим. Точно так же мне казалось, что у меня всегда будет тетя Пруди. Теперь я все это потеряла…
 Старший вакеро проводил Камиллу взглядом, когда она села на лошадь и поскакала прочь. Очень скоро ее скрыла пелена дождя. Сантос чувствовал: только что на его глазах рухнул старый мир.
 День похорон Пруденс О'Нил выдался мрачным и ненастным. Ее похоронили на высоком холме рядом с ее сестрой и отцом Камиллы. Крупные капли дождя падали на людей, пришедших проводить тетю Пруди в последний путь.
 На одной руке Хантер держал Антонию, другой обнимал за плечи Камиллу. Джанет стояла рядом с подругой, тихо роняя слезы.
 Сердце Камиллы разрывалось от боли. Пруденс так недолго прожила в Техасе! Проникновенные слова о ней произнес священник, который никогда в жизни ее не видел. Никто из собравшихся на холме, за исключением Хантера и Джанет, не знал, какие жертвы принесла тетя Пруди ради нее и Антонии…
 Пока Хантер вез Камиллу и Антонию обратно на свое ранчо, дождь усилился и превратился в сплошной ливень. По приезде Нелли уложила Антонию поспать, а Камилла так и осталась стоять у окна гостиной, глядя на дождь. Она не обернулась, когда Хантер подошел и встал с нею рядом.
 – Камилла, меня некоторое время не будет. Пожалуйста, чувствуй себя здесь как дома, пока я в отъезде.
 Она повернулась к нему.
 – Я многим тебе обязана, Хантер. Не знаю, как бы я смогла все это пережить, если бы не ты…
 Он потянулся к ней, но она отодвинулась, и его рука бессильно упала.
 – То же самое на моем месте сделал бы любой другой сосед.
 Камилла покачала головой и судорожно вздохнула.
 – Мы с Антонией постараемся не злоупотреблять твоим гостеприимством.
 – У тебя уже есть какие-то планы?
 – Скорее всего мы вернемся в Новый Орлеан.
 Хантер порывисто положил ей руки на плечи и повернул лицом к себе.
 – Не надо сейчас об этом думать, Камилла! Оставайся здесь сколько хочешь. Я вернусь самое большее через неделю. Вот тогда и поговорим о будущем.
 Камилла пристально посмотрела ему в глаза. В последнее время она узнала Хантера с новой, неожиданной стороны. Его доброта и сострадание ставили ее в тупик, выбивали из привычной колеи.
 Хантер наклонился, легонько поцеловал ее в лоб и, повернувшись на каблуках, стремительно вышел. Без него в комнате сразу стало как-то пусто. Камилла смотрела в окно, как он садится на коня. Вскоре Хантер скрылся из виду за сплошной пеленой дождя.
 В отчаянии Камилла прижалась лбом к холодному стеклу. Весь ее мир рухнул в одночасье! До сих пор она даже не представляла, как много места занимала в ее жизни тетя Пруди. При мысли о том, что она уже никогда ее не увидит, у нее тяжко заныло сердце. Камилла не знала, сколько времени простояла неподвижно у окна, глядя на дождь, но в конце концов вытерла слезы и дала себе слово, что больше не будет плакать. Она будет вспоминать тетю Пруди каждый день, будет тосковать по ней, но эти слезы были последними!
 Камилла и Антония уже пять дней жили на ранчо Кингстона. В большом доме стояла тишина, казалось, все ждут возвращения хозяина, и Камилла чувствовала себя неуютно: ее тяготила неопределенность собственного положения.
 Дождь не прекращался с той самой ночи, когда пожар уничтожил ее дом. Владельцы ранчо по всему Западному Техасу благословляли небеса. Камилла часто приезжала к Рио-Эскондида и убеждалась, что уровень воды повышается с каждым днем.
 Однажды утром, гуляя в прекрасном саду на ранчо Кингстона, она неожиданно подумала, что тете Пруди понравилось бы здесь. Камилла даже улыбнулась, воображая, как ее тетушка стала бы объяснять садовнику, какие цветы сажать в тени, а какие – на солнце…
 Антония наслаждалась всеобщим вниманием, весь немалый штат прислуги сбился с ног, потакая желаниям очаровательной малышки. Жизнь текла размеренно и неторопливо, и Камиллу порой охватывало нетерпение. Она не находила себе места, не знала, чем заполнить бесконечно тянущиеся дни, но надо было дождаться возвращения Хантера, чтобы обсудить с ним переуступку прав на Валье дель Корасон. Как только сделка будет заключена, она сможет уехать в Новый Орлеан.
 Утром шестого дня Камилла совершила свою обычную прогулку. Когда Каладан рысцой вбежал в большие двойные двери конюшни, она натянула поводья, и конь тотчас же послушно замер на месте. Камилла спрыгнула на землю и принялась расседлывать громадного жеребца.
 – Позвольте мне этим заняться, миссис Кингстон, – подскочил к ней Гюнтер, старший конюх.
 – Я привыкла сама ухаживать за своей лошадью, Гюнтер, – возразила Камилла, ловко расстегивая подпругу и снимая седло.
 – Позвольте мне по крайней мере помочь! – настаивал Гюнтер. – Не женское это дело, миссис Кингстон. Вон вы какая худенькая, не приведи Бог – надорветесь. Да и где это видано, чтобы хозяйка ранчо сама расседлывала лошадь!
 С этими словами Гюнтер забрал у нее седло и перебросил его через перекладину между стойлами.
 Камилла вздохнула, глядя, как он уводит Каладана и ставит его в стойло. За последние несколько дней она привыкла к обращению «миссис Кингстон». Поначалу оно заставляло ее вздрагивать, но в конце концов Камилла решила: не все ли равно? Теперь уже ни для кого не секрет, что она замужем за Хантером…
 В конюшне было двадцать боксов, и в каждом из них стояла чистокровная кобыла или породистый жеребец. «Хантер может по праву гордиться своими лошадьми», – подумала она.
   Камилла вышла из конюшни на залитый солнцем двор и поглядела на небо: опять на нем не было ни облачка. Она молча стояла, любуясь домом Хантера. На ранчо Кингстона все казалось чрезмерным. В загонах содержался племенной скот – ее взгляд невольно задержался на бычке с белым пятном на морде, который весил, должно быть, не меньше восьмисот фунтов. [8] Позади большого амбара располагался добротный дом управляющего. Повсюду царил безупречный порядок, но ничего удивительного в этом не было: Хантер привык всегда и во всем добиваться совершенства.
 Направляясь к дому, Камилла в который раз посетовала, что Хантер все не возвращается: она устала пребывать в подвешенном состоянии.
 Уже у самого крыльца ее внимание привлек шум подъехавшего экипажа. Обернувшись, она увидела легкую коляску, остановившуюся на подъездной аллее. У Камиллы упало сердце, когда из экипажа вышла Лидия Дикерсон, урожденная Мюррей. Сойдя на землю, она уверенной походкой направилась к крыльцу.
 – Значит, это все-таки правда? Ты действительно замужем за Хантером? – поинтересовалась Лидия вместо приветствия, оглядывая Камиллу с головы до ног.
 В бледно-розовом наряде и такой же шляпке Лидия выглядела элегантно и держалась непринужденно. После путешествия в шарабане ни один волосок не выбился из ее идеальной прически. На Камилле же была желтовато-коричневая юбка для верховой езды и желтая блузка, черные волосы растрепались от быстрой скачки. Она прекрасно понимала, что выглядит как чучело.
 Лидия презрительно ухмыльнулась, отмечая беспорядок в ее туалете, а Камилла стиснула зубы и расправила плечи, готовясь к неминуемой битве. Лидия никогда не упускала случая поставить ее в глупое или неловкое положение.
 – Мне казалось, тебе полагается носить черное, Камилла. Но, видимо, ты не так уж сильно скорбишь о своей утрате. Я бы на твоем месте была просто убита горем!
 – Моя скорбь не меньше оттого, что я не ношу траур. Мне не нужны внешние признаки горя, – отрезала Камилла. – Если ты приехала повидать Хантера, то его здесь нет.
 Лидия звонко расхохоталась.
 – Я прекрасно знаю, что его здесь нет! Хантер мне сказал, что живет в отеле с тех самых пор, как ты въехала в его дом.
 – Ты видела Хантера? – не удержавшись, спросила Камилла.
 – Ну, разумеется! По правде говоря, мы с ним всю первую половину дня провели вместе в Сан-Рафаэле. Он угостил меня обедом в отеле, а потом мы поднялись к нему в номер… Ой, кажется, мне не следовало говорить тебе об этом, ты ведь теперь его жена. Ах, Боже мой, ну и каша теперь заварится!
 Камилла закусила губу, отлично понимая, что имеет в виду Лидия, и едва удержалась, чтобы не сказать какую-нибудь резкость. Она считала, что Хантер куда-то уехал по делам, а он, оказывается, просто перебрался в город, чтобы с ней не встречаться!
 – Зачем же ты приехала, Лидия, если тебе не нужен Хантер?
 – Ну-у-у… я подумала, что ты предложишь мне чашку чаю. Мы могли бы немного поболтать.
 Секунду поколебавшись, Камилла распахнула дверь. Она не сомневалась, что Лидия преследует единственную цель – вызвать у нее ревность, – и решила не доставлять сопернице удовольствия, показав ей, что цель достигнута.
 – Разумеется, Лидия. В доме моего мужа ты всегда желанная гостья.
 За чаем Лидия без умолку щебетала.
 – Знаешь, Камилла, я всегда обожала эту комнату, – ее глаза так и рыскали по гостиной, изысканно отделанной в темно-зеленых и светло-голубых тонах. – Какие званые вечера тут проходили! Тебя ведь, кажется, никогда не приглашали в гости родители Хантера?
 Камилла ответила ледяной улыбкой.
 – Нет, я была слишком молода для званых вечеринок. Но ты часто бывала здесь в гостях, правда, Лидия? Как ты, наверное, была разочарована, когда все оказалось напрасно!
 В комнате наступило гнетущее молчание. Лидия мрачно уставилась на Камиллу поверх своей чашки. Наконец, сделав над собой усилие, она вновь улыбнулась.
 – Ты, очевидно, не думала, что когда-нибудь станешь здесь хозяйкой, Камилла? – кисло осведомилась Лидия.
 – Зато  ты всегда думала, что будешь здесь хозяйкой, верно, Лидия? – парировала Камилла.
 Глаза Лидии превратились в щелочки. Она с такой силой поставила чашку на блюдце, что чай выплеснулся на стол.
 – Только не старайся меня уверить, что Хантер получает удовольствие от брака с тобой! Я точно знаю, что это не так – иначе бы он не сбежал, как только ты поселилась в его доме. По городу ходят слухи, что он женился на тебе, чтобы получить Валье дель Корасон. Скорее всего так оно и есть. Во всяком случае, очень похоже на правду!
 Камилла почувствовала, что ее терпение иссякло. Она тихонько поставила чашку и поднялась из-за стола.
 – Пожалуй, тебе пора уходить, Лидия. Уходи, пока я тебя не вышвырнула!
 Лидия торжествующе улыбнулась, поняв, что ей наконец-то удалось вывести Камиллу из себя.
 – Никто в этом доме не посмеет меня выставить! Попробуй вызвать слуг – и увидишь сама.
 Камилла несколько раз дернула шнурок звонка, и почти тотчас же в комнате появилась миссис Гилберт, вопросительно глядя на новую хозяйку в ожидании распоряжений.
 – Миссис Гилберт, Лидия уже уходит. Прошу вас проводить ее до дверей.
 Почтенная экономка растерянно заморгала.
 – Да, мэм, – ответила она наконец.
 Лидия нежно улыбнулась домоправительнице.
 – Это не совсем так, миссис Гилберт. Представьте себе, Камилла хочет выгнать меня из этого дома! Но вы ведь этого не допустите, не правда ли? Я ей так и сказала.
 Миссис Гилберт взглянула на Камиллу, и в уголках ее рта появилась легкая улыбка.
 – Я выполняю то, что велит мне хозяйка дома, мэм.
 – А что велит вам делать хозяйка этого дома, миссис Гилберт? – неожиданно раздался в дверях голос Хантера.
 Никто не заметил, как он появился на пороге, и теперь все три женщины повернулись к нему, словно по команде. Его одежда была покрыта дорожной пылью, а волосы растрепаны. Камилла поняла, что он мчался всю дорогу.
 Первой опомнилась Лидия. Она стремительно пересекла комнату и взяла Хантера под руку.
 – Ничего особенного не случилось, Хантер. По-моему, Камилла хотела пригласить меня остаться на обед, – при этом она бросила на Камиллу вызывающий взгляд, словно желая проверить, посмеет ли хозяйка дома опровергнуть ее слова.
 Но Камилла приняла вызов.
 – Это неправда, Хантер. Я только что попросила Лидию уйти.
 Хантер многозначительно выгнул бровь.
 – А тебе не кажется, что это не слишком учтиво? Я предпочитаю, чтобы Лидия осталась на обед. Миссис Гилберт, поставьте на стол еще один прибор. У нас сегодня гости.
 Камилла поймала соболезнующий взгляд, брошенный на нее экономкой, и почувствовала, что неудержимо краснеет. Она не могла поверить, что Хантер унизил ее, встав на сторону Лидии! Не глядя на мужа, она до боли закусила губу и выбежала из комнаты. Уже у самого подножия лестницы ее настиг визгливый смех Лидии.
 Камилла никак не ожидала, что Хантер последует за ней, и успела подняться на второй этаж, когда он нагнал ее, схватил за плечи и заставил повернуться лицом к себе. Он был взбешен, Камилла тщетно пыталась высвободиться.
 – Пусти меня, Хантер! Я больше ни минуты не останусь в этом доме! Напрасно я вообще согласилась сюда приехать!
 – Возьми себя в руки и успокойся. Ты же не хочешь, чтобы Лидия распространяла по всему городу грязные сплетни о нас с тобой!
 – Я давно привыкла к сплетням, Хантер. С тех пор, как ты принудил меня выйти за тебя замуж, о нас с тобой судачит весь Техас! Очевидно, тебя это вполне устраивает, но меня – нет! Я сегодня же уеду отсюда!
 Темные глаза Хантера яростно вспыхнули. Он открыл дверь в спальню Камиллы и втолкнул ее внутрь.
 – Никуда ты не уедешь! Ты останешься здесь и встретишься с Лидией лицом к лицу.
 – Ни за что! – она подняла голову и с вызовом посмотрела ему в глаза. – Лидия мне сказала, что была сегодня с тобой в отеле. Прямо у тебя в комнате. Уж не думаешь ли ты, что я останусь под одной крышей с тобой и твоей любовницей?!
 Хантер вздрогнул и отвернулся, словно она его ударила.
 – И ты, конечно, поверила ей… Ну, разумеется! Ты готова верить кому угодно, только не мне. Что же, я не стану оправдываться, но сегодня ты никуда не поедешь, Камилла. Ты останешься здесь и пообедаешь со мной и с Лидией. Завтра можешь отправляться на все четыре стороны, но сегодня будешь делать, что я говорю!
 – Я тебя ненавижу, Хантер Кингстон! И не воображай, что ты можешь мной командовать только потому, что я живу в твоем доме.
 – Пойми, если уж ты решила покинуть этот дом, то должна сделать это с высоко поднятой головой! Так, чтобы Лидия не посмела никому сказать, будто это она тебя выжила. Ты  должна спуститься сегодня вниз к обеду!
 Камилла повернулась к нему спиной, чтобы скрыть выступившие на глазах сердитые слезы. Как смеет Хантер поступать с ней подобным образом?! Но в его словах была доля правды. Выбора он ей не оставил.
 – Хорошо, я спущусь сегодня вниз, но это будет мой последний обед в твоем доме. И, возможно, настанет день, когда ты пожалеешь, что заставил меня обедать вместе с тобой и Лидией!
 Он улыбнулся.
 – Вот это говорит Камилла, которую все мы знаем и любим. Мне нравится видеть этот огонь в твоих глазах. Ты бы могла весь мир одолеть, если бы захотела, правда, Веснушка?
 – Уж, во всяком случае, с тобой и Лидией я бы справилась, но мне от вас ничего не нужно, Хантер. Ты все еще настаиваешь, чтобы я спустилась к обеду?
 – О, да! Этого вечера я ждал, можно сказать, всю свою жизнь.
 Камилла, нахмурившись, посмотрела на свое отражение в зеркале. Поскольку все ее вещи сгорели при пожаре, выбор сводился к двум платьям, причем ни одно из них нельзя было назвать элегантным, так как Хантер купил их наспех в единственном магазине Сан-Рафаэля. Для обеда в парадной столовой пришлось довольствоваться простеньким серым ситцевым платьицем без турнюра. Его единственным украшением служило нашитое по подолу черное кружево. Камилла со вздохом вспомнила пену розовых кружев на платье Лидии. Меньше всего ей хотелось оказаться с этой женщиной за одним столом! Разумеется, рядом с Лидией она будет выглядеть замарашкой. А впрочем – какая разница? Все равно ей полагается носить траур.
 Спустившись вниз, Камилла обнаружила Хантера и Лидию в гостиной. Гостья сидела рядом с хозяином и, судя по всему, с восторгом ловила каждое его слово.
 Завидев входящую Камиллу, Хантер подошел к ней и с ласковой улыбкой поднес ее руку к губам.
 – Должен тебе сказать, дорогая, что ты выглядишь великолепно в любом наряде. Взять, к примеру, хоть это платье, – он говорил медленно, точно рассуждая вслух. – Большинство женщин ни за что на свете не надели бы такое простое, ничем не украшенное платье. Но с твоей красотой, Камилла, ты можешь смело надевать что угодно. Тебе все к лицу!
 Его слова показались Камилле насмешкой, особенно жестокой оттого, что были произнесены в присутствии Лидии, и она едва удержалась от опрометчивого замечания, готового сорваться с языка. Она прекрасно понимала, что затмить Лидию – такую хорошенькую, белокурую, нарядную – ей не удастся. Однако слова Хантера заставили Лидию обиженно надуть губки, и Камилла с недоумением взглянула на него. Неужели Хантер использует ее, чтобы заставить Лидию ревновать? Она молча отняла у него руку и выбрала себе кресло с таким расчетом, чтобы держаться подальше от них обоих.
 В эту минуту миссис Гилберт объявила, что обед готов. Лидия проворно поднялась и взяла Хантера под руку, ясно давая понять, что Камилла может добираться до столовой собственными силами. Подойдя к обеденному столу, Камилла обнаружила, что сидеть ей предстоит по правую руку от Хантера, в то время как Лидия уселась слева от него.
 За обедом Лидия болтала больше всех, нарочно выбирая темой разговора людей и события, о которых Камилла не имела понятия.
 – Хантер, – щебетала Лидия, – помнишь, как однажды мы поехали кататься и я упала в ручей? В тот вечер тебе пришлось отвезти меня домой пораньше, но зато мы так весело провели время за игрой в шахматы! Ты выиграл три раза подряд, помнишь?
 Тут Лидия перевела взгляд на Камиллу.
 – А ты играешь в шахматы, Камилла?
 – К сожалению, нет.
 – Как досадно! Боюсь, Хантеру будет с тобой скучно по вечерам. Но хоть что-нибудь ты умеешь делать хорошо? – не отставала Лидия.
 Хантер засмеялся, услышав этот вопрос, и взял Камиллу за руку.
 – У Камиллы много привлекательных качеств, и одним из них является скромность. Она никогда не хвастается своими успехами, но я ими горжусь и готов рассказать о них тебе, Лидия. К примеру, Камилла отличная наездница, лучшая из всех, кого я когда-либо видел. А в стрельбе она может дать сто очков вперед большинству мужчин. Но главное – Камилла самая отважная женщина на свете!
 От расточаемых Хантером похвал щеки у Камиллы сделались пунцовыми. Она ожидала от него чего угодно, но только не этого: ведь совсем недавно он заявил, что она может убираться на все четыре стороны. Не зная, что сказать, Камилла молча уставилась в тарелку.
 Однако Лидия не собиралась так легко сдаваться.
 – Вот уж не думала, что тебя восхищают мужеподобные женщины! Может, будь я чуточку погрубее, ты женился бы на мне, а не на Камилле?
 Хантер улыбнулся и подмигнул Камилле.
 – Да нет, тебе это вряд ли помогло бы, Лидия. Видишь ли, я люблю Камиллу. Люблю вот уже много лет. Впрочем, что толку повторяться? Ведь я тебе уже все объяснил, когда ты сегодня явилась незваной в мой гостиничный номер.
 Прямо на глазах у Камиллы Лидия изменилась в лице.
 – Кажется, у меня пропал аппетит, – пробормотала она.
 – Да будет тебе, Лидия! Ты же не хочешь обидеть мою повариху? – как ни в чем не бывало Хантер положил ей на тарелку кусочек поджаренного до золотистой корочки цыпленка.
 Камилла чуть было не начала жалеть Лидию. И что это Хантеру взбрело в голову направить разговор в такое странное русло?
 – Скажи-ка мне, Лидия, а как поживает твой муж? – невозмутимо поинтересовался он.
 И тут Камилла стала понемногу догадываться, в чем дело. Очевидно, роман с Лидией начал тяготить Хантера, вот он и разыграл эту маленькую сценку. Очень возможно, что утром она явилась к нему в гостиницу с попреками, и теперь ей предстояло усвоить урок, который Камилла давно уже выучила назубок: никому и никогда еще не удавалось загнать в угол Хантера Кингстона. При случае он становился совершенно беспощадным, и сегодня, похоже, был как раз такой случай…
 – Я не голодна, – заявила Камилла, поднимаясь из-за стола. – Пожалуй, я пойду в свою комнату.
 Она твердо решила, что не станет участвовать в разыгранном Хантером представлении. Пусть избавляется от надоевшей любовницы без ее помощи!
 Но Хантер схватил ее за руку и силой усадил на стул.
 – Если ты не хочешь есть, по крайней мере, посиди с нами. Невежливо вставать из-за стола, пока гости не пообедали.
 Это прозвучало как приказ. Камилла обреченно взяла в руку вилку, моля Бога, чтобы вечер поскорее кончился. Наконец Хантер встал и объявил, что теперь они перейдут в гостиную. Задуманный спектакль он доиграл до конца: поставил Лидию на место… да и Камиллу тоже.
 После отъезда Лидии Хантер сразу ушел к себе в кабинет. Камилла рада была избавиться от них обоих: при мысли о том, что Хантер опять использовал ее в своих целях, ей становилось тошно. Однако, оставшись одна в своей комнате, Камилла поняла, что не может ничем заняться. Злость душила ее, не находя выхода. Она принялась метаться от стены к стене, пока не довела себя до исступления, и, наконец, расправив плечи, решительным шагом направилась в кабинет Хантера.
 Камилла вошла, не постучав. Хантер сидел в кресле, положив ноги на письменный стол и потягивая коньяк. Ее сверкающий гневом взгляд он встретил своей обычной улыбкой.
 – Я все ждал: когда же ты наконец войдешь в эту дверь? – сказал он, раскуривая манильскую сигару и щурясь на Камиллу сквозь голубой дым.
 – Ты сегодня выставил меня полной дурой, Хантер Кингстон! Просто хочу, чтоб ты знал: я все отлично поняла.
 Хантер насмешливо выгнул бровь.
 – У меня и в мыслях не было выставлять тебя дурой, Камилла. Впрочем, я не сомневался, что ты все истолкуешь неверно, – лениво протянул он, жестом приглашая ее присесть на стул напротив себя.
 Но Камилла не обратила внимания на приглашение, предпочитая оставаться на ногах.
 – Чего, собственно, ты пытался добиться? – потребовала она.
 – Мне казалось, что это совершенно очевидно для всех заинтересованных сторон, – все так же насмешливо продолжал Хантер. – Лидия становится все более надоедливой. Я хотел дать ей понять, что не стану плясать под ее дудку.
 – И поэтому сегодня ты заставил нас обеих плясать под  твою дудку? Так вот, Хантер, в будущем, когда захочешь избавиться от любовницы, обходись своими силами. Я в твоих играх больше не участвую!
 В темных глазах Хантера заплясали смешинки.
 – Лидия мне не любовница. Напоминаю: у нее есть муж. А если ты в самом деле не знаешь, чего я пытался добиться, объясняю: я хотел помешать Лидии бросить тень на нас обоих. Пусть знает, что ты действительно моя жена. У нее злобный язык, и я не желаю, чтобы о нас с тобой ходили грязные сплетни.
 Камилла уперлась ладонями в край стола и наклонилась над ним, прожигая Хантера взглядом.
 – Это уже не важно – что люди подумают о нас с тобой! Завтра я переезжаю в город, а через неделю мы с Антонией и Нелли уедем в Новый Орлеан.
 Хантер сразу перестал улыбаться, его глаза снова стали холодными и жестокими.
 – Но почему, Камилла? Разве я не выполнил наш уговор? Я обещал, когда ты сюда переехала, что не стану требовать от тебя исполнения супружеских обязанностей, – и пальцем к тебе не прикоснулся. Я даже провел неделю в городе, чтобы доказать тебе чистоту моих намерений!
 – Ты провел неделю в городе, чтобы поразвлечься с Лидией! А когда она тебе надоела, использовал меня, чтобы от нее избавиться.
 Хантер вскочил на ноги и обогнул стол так стремительно, что она не успела и глазом моргнуть. Схватив Камиллу за руки, он сжал их изо всех сил.
 – Все было не так, и тебе это отлично известно! Мне не нужна Лидия. Между вами никогда ничего не было.
 – А что тебе нужно, Хантер?
 Его взгляд скользнул по ее черным волосам, блестящим, как атлас, в неярком свете лампы, потом остановился на губах.
 – Ты действительно хочешь это знать? Хорошо, я скажу тебе. Мне нужно, чтобы ты осталась здесь и стала мне настоящей женой. Я хочу жить под одной крышей со своей дочерью. Неужели я требую невозможного?
 Его глаза притягивали ее как магнит. Камилла быстро отвернулась, не желая опять попасть в ловушку, и сказала первое, что пришло в голову, лишь бы он не смотрел на нее вот так:
 – Если ты обещаешь оставить меня в покое, я задержусь еще на месяц, но потом вернусь в Новый Орлеан. Такие условия тебя устраивают?
 Он выпустил ее руки и отступил на шаг.
 – Да, устраивают. Ты останешься на месяц, если я не буду к тебе приближаться? Я правильно понял?
 Камилла кивнула, не глядя ему в глаза. Она уже успела пожалеть о том, что сказала: быть рядом с Хантером и не иметь возможности к нему прикоснуться наверняка станет для нее сущей пыткой. Ну почему она никак не может перестать любить его?!
 – Я останусь на месяц и ни на день больше, – подтвердила она. – По окончании этого срока я уеду, и ты не будешь мне препятствовать. Договорились?
 – Договорились.
 – Ты ведь всегда получаешь что захочешь, верно, Хантер?
 – Надеюсь, что так. Молю Бога, чтобы это было так!
 Камилла повернулась и вышла, кипя от возмущения. Он даже не сказал, что не хочет, чтобы она уезжала! Впрочем – чему удивляться? Их отношения безнадежно испорчены…
 Оставшись один, Хантер закрыл глаза. В воздухе все еще витал запах ее духов. В его доме что-то неуловимо изменилось с тех пор, как сюда переехали Камилла и Антония. Комнаты словно ожили. Их присутствие разогнало темные тени и окружавший его мрак одиночества. Слава Богу, что Камилла согласилась остаться хотя бы на месяц! Времени не так уж много, но у него уже сложился план, который поможет ее завоевать. Хантер понимал, не мог не понимать, что если упустит ее на этот раз, то потеряет навсегда.
 Он вышел в сад и взглянул на окно ее спальни. Скоро будет положен конец пяти годам боли и обид. Скоро Камилла действительно станет его женой.




 32


 На следующий день Камилла уехала по делам в Сан-Рафаэль, и Хантер воспользовался случаем, чтобы побыть с Антонией. При каждой новой встрече с дочерью он все больше приходил от нее в восторг. Она была смышленой, остроумной и жизнерадостной. Одна мысль о том, что эта чудесная девочка – его плоть и кровь, наполняла сердце Хантера радостью, и горько было думать, что она никогда не узнает, кто ее настоящий отец.
 Все утро Антония не отставала от него ни на шаг. В ее маленькой головке теснилось множество вопросов, она задавала их беспрестанно, и Хантер старался честно ответить на каждый. Пока он работал в сарае, пытаясь починить сломанное колесо от фургона, Антония наблюдала за ним, сидя на охапке сена.
 – Мистер Кингстон, а сколько продержится это колесо, когда вы его почините?
 – До тех пор, пока снова не сломается, – усмехнулся Хантер.
 – Мистер Кингстон, вот вы женились на моей мамочке. Это значит, что вы – мой отец?
 Он как раз загонял в колесо спицу, да так и застыл с молотком в руке.
 – Мне бы очень хотелось быть твоим отцом, Антония. Если ты не возражаешь.
 Она спрыгнула со своего возвышения и бросилась ему на шею.
 – Я хочу, чтобы вы были моим папой. Я всегда буду вас любить!
 Хантер зарылся лицом в ее пышные волосы и почувствовал, что внутри у него все тает от нежности. Это была его дочь, и он хотел, чтобы она всегда была рядом с ним. Хотел видеть, как она растет и расцветает, защищать ее от житейских невзгод…
 – Я тоже всегда буду тебя любить, Антония! Ты будешь моей маленькой принцессой.
 Девочка погладила его загрубевшую щеку и заглянула в глаза, так похожие на ее собственные.
 – А «всегда» это очень долго, мистер Кингстон?
 Хантер опустился на копну сена, усадив дочку к себе на колени, и задумался над ее вопросом.
 – Видишь Цезаря на жердочке?
 – Да.
 – Предположим, он возьмет в клюв песчинку и полетит на луну. Это займет много лет, потому что луна очень далеко. Допустим, Цезарь оставит песчинку на луне и вернется на землю, потом возьмет еще песчинку и опять полетит на луну. И опять и опять… К тому времени, как сокол перенесет весь песок с земли на луну, считай, что «всегда» только-только началось.
 – Разве так бывает? – с недетской серьезностью спросила Антония. – Разве что-то может продолжаться так долго?
 – Любовь, например.
 – Можно я буду называть вас папой, мистер Кингстон?
 Хантер с улыбкой взглянул на ее прелестное личико.
 – Я почту за честь, если ты будешь называть меня папой.
 Мистер Снайдер, адвокат Сегина Монтеса, следил за Камиллой из-под нахмуренных кустистых бровей, пока она подписывала все необходимые бумаги. Отныне Валье дель Корасон переходило во владение Хантеру Кингстону, за исключением сотни акров, которые Камилла передавала Сантосу и его семье.
 По окончании процедуры мистер Снайдер пошарил в ящике письменного стола и, вытащив обитую жестью шкатулку, подтолкнул ее через стол к Камилле.
 – Ваш отец хранил ее у меня. Полагаю, теперь эта шкатулка принадлежит вам, – адвокат снял очки и протер их носовым платком. – Я не знаю, что внутри. Как видите, она заперта.
 – Боюсь, что теперь, после пожара, ключа уже не найти, – заметила Камилла, проводя пальцем по крышке, на которой было выгравировано ее имя.
 – Скорее всего. Ваш отец сказал мне, что здесь важные бумаги. Думаю, вы найдете способ открыть шкатулку.
 Камилла встала и протянула руку мистеру Снайдеру.
 – Спасибо вам за помощь. Я что-то еще должна подписать?
 – Возможно, но не сегодня. Ваша тетушка, госпожа Пруденс О'Нил, незадолго до смерти обратилась ко мне с просьбой написать ее поверенному в Новый Орлеан. Она хотела перевести в мою контору все ее бумаги и завещание. Как только бумаги придут, я приглашу вас сюда для оглашения ее последней воли. Она успела мне сообщить, что оставляет вам солидную сумму денег и кое-какую собственность в Новом Орлеане.
 Камилла опустила голову. Она была не готова к разговору о завещании: рана, оставшаяся в ее душе после смерти тети Пруди, была слишком свежа и еще кровоточила.
 Мистер Снайдер пожал ей руку и проводил до дверей. Глядя на только что подписанные бумаги, он с изумлением покачал головой: война между Кингстонами и Монтесами, тянувшаяся на протяжении трех поколений, закончилась. И похоже было, что победа досталась Кингстонам!
 Спрятав жестяную шкатулку в седельную сумку, Камилла направилась к дому Джанет, куда ее пригласили на ленч. Когда подруги сели за стол, Камилла рассказала о том, что передала ранчо Хантеру и собирается вскоре переехать в Новый Орлеан.
 – Не могу поверить, что ты все-таки решила расстаться с Валье дель Корасон! Твой отец перевернется в гробу, Камилла! К тому же тебе совершенно нечего делать в Новом Орлеане. Твой дом здесь.
 – Теперь уже нет…
 – Ни за что не поверю, что Хантер позволит тебе уехать!
 – А по-моему, он вздохнет с облегчением, когда распрощается со мной. Теперь, когда я стала его женой, он просто не знает, что со мной делать. Но давай не будем говорить о Хантере. Как твои дети?
 – Здоровы и проказничают вовсю. – Джанет протянула руку через стол и сжала пальцы подруги. – Послушай, Камилла, если тебе в тягость жить в доме Хантера, ты в любую минуту можешь переехать к нам с Хэлом. Мы с радостью тебя примем.
 – Я знаю… спасибо. Может, я еще и поймаю тебя на слове, – Камилла бросила взгляд на часы, висевшие на стене, и торопливо поднялась из-за стола. – Ты посмотри, который час! Мне надо бежать – у меня в городе есть еще одно дело.
 Джанет проводила ее до коновязи. Взобравшись в седло, Камилла вытащила из седельной сумки обитую жестью шкатулку, переданную ей мистером Снайдером, и протянула ее Джанет.
 – Ты не могла бы сохранить это для меня? Я, кажется, пока не готова узнать, что там внутри: слишком больно ворошить прошлое.
 – Да, конечно, – Джанет озабоченно взглянула на подругу. – Прошу тебя об одном, Камилла: не делай никаких поспешных шагов. Не уезжай, пока не обдумаешь все хорошенько!
 Камилла невесело улыбнулась.
 – Твоими устами всегда говорит голос разума. Будь я хоть чуточку похожа на тебя, Джанет, наверное, мне удалось бы избежать многих неприятностей.
 Джанет улыбнулась в ответ.
 – Оставайся прежней. Ты не была бы Камиллой, если бы изменилась!
 Камилла пересекла пыльную улицу, направляясь в контору шерифа. Перед тем как покинуть Техас навсегда, надо было вернуть все долги, и первым в ее списке стояло принесение извинений шерифу Додсону.
 Шерифа она обнаружила сидящим на крыльце в плетенном из тростника кресле. Завидев Камиллу, он спустил ноги с перил, улыбнулся и приподнял шляпу.
 – Рад вас видеть, Камилла. Примите мои соболезнования. На вашу долю выпало много горя.
 Камилле было трудно посмотреть ему в глаза: она успела наговорить шерифу Додсону немало неприятных вещей. Теперь ей было известно, что этих упреков он не заслужил.
 – Мистер Додсон, – она все-таки пересилила себя и взглянула ему в глаза. – Я часто бываю не права, но всегда готова первой признать это. Я была несправедлива к вам и пришла извиниться.
 Шериф ответил не сразу, но зато, когда он заговорил, его улыбка сияла искренней теплотой.
 – Не могу вас ни в чем упрекнуть. Вы тогда никому не доверяли, но у вас были на то основания. Мне жаль, что я не смог предотвратить трагедии, Камилла, но убийца вашего отца получил по заслугам. Вы с этим согласны?
 – Согласна.
 – Кстати, что вы думаете делать с Уэйдом Робертсом? С какой стороны на это ни посмотри, он грабил вас. Хотите подать на него в суд?
 – Мы с Хантером все обсудили и решили, что об этом деле надо просто забыть.
 – Насколько я понял, Уэйд обещал Хантеру возместить вам ущерб?
 – Пусть они разбираются сами, меня это уже не касается, – она крепко пожала ему руку. – Прощайте, шериф. Вы хороший человек.
 Додсон усмехнулся в ответ.
 – Услышать такое от вас – большая честь, Камилла.
 Он провожал ее взглядом, пока она не скрылась в дверях магазина неподалеку от конторы.
 Выбрав несколько отрезов и подобрав к ним выкройки и отделку, Камилла огляделась кругом, и взгляд ее остановился на вместительных дорожных сундуках.
 – Я бы хотела купить вот эти три, если можно.
 Миссис Бозвелл, жена хозяина лавки, была очень рада такой крупной покупке.
 – Еще что-нибудь, Камилла? – спросила она.
 – Нет, пожалуй, больше ничего не надо, миссис Бозвелл. Будьте добры, проследите, чтобы материал и выкройки сегодня же были доставлены портнихе. Мне бы хотелось, чтобы она выполнила заказ как можно скорее.
 – Да-да, разумеется. Но зачем вам эти сундуки, Камилла? Вы куда-то уезжаете? – лавочница не скрывала своего любопытства.
 Камилла вздохнула. Она знала, что об этой новости уже сегодня будет говорить весь Сан-Рафаэль, но делать было нечего.
 – Через несколько недель я уезжаю в Новый Орлеан, миссис Бозвелл. Поэтому мне нужно, чтобы все было готово как можно скорее.
 – Не сомневаюсь, что мисс Дэвис все сошьет очень быстро. Такой заказ для нее – настоящий подарок судьбы.
 Вернувшись на ранчо Кингстона, Камилла первым делом направилась в комнату Антонии, чтобы уложить дочку спать. Девочка, не умолкая, рассказывала ей о том, как провела день с Хантером: он возил ее кататься верхом, а потом разрешил покормить лошадей в конюшне. Сияя от гордости, Антония сообщила матери, что мистер Кингстон разрешил ей называть его папой.
 Когда Камилла спустилась вниз, Хантер был в гостиной. Он сидел под портретом своего отца, и она в который раз поразилась их сходству. Два рыжих спаниеля, лежавших на ковре, подняли головы при ее появлении.
 – Ты выглядишь усталой, Камилла. Пожалуй, тебе лучше лечь сегодня пораньше.
 – Да, я устала, но сначала хотела бы поговорить с тобой. Антония сказала, что ты разрешил ей называть тебя отцом.
 – Ну да. А ты против? – спросил он.
 – Нет, но просто я подумала, что так ей будет тяжелее, когда нам придется уехать. Она очень привязалась к тебе.
 – Что же в этом удивительного? Насколько я знаю, дети обычно любят своих родителей.
 – Да, но, по-моему, наш случай никак нельзя назвать обычным…
 – Я хочу, чтобы она считала меня своим отцом, Камилла. Пусть окружающие думают, будто я ее отчим, но она должна знать, что я люблю ее.
 На это у Камиллы не нашлось возражений. Она решила, что вреда не будет, если Антония начнет называть Хантера отцом. В конце концов, им все равно придется скоро расстаться.
 – А теперь я, пожалуй, воспользуюсь твоим советом и пойду спать, – сказала Камилла: ей не хотелось слишком долго оставаться с ним наедине.
 – Погоди, Камилла. Мне надо с тобой поговорить.
 Она пожала плечами и опустилась на краешек стула, сложив руки на коленях. Что он еще задумал? Пауза затягивалась, и Камилла, не выдержав, заговорила первой:
 – Я сегодня подписала бумаги на передачу тебе Валье дель Корасон, Хантер. Тебе тоже надо будет их подписать.
 – Ты уверена, что поступила правильно, Камилла?
 – Да…
 – Ну хорошо, я предупрежу мистера Уоткинса, управляющего банком. Он уладит денежную сторону на следующей неделе.
 – Мне не нужно от тебя денег, Хантер. Я не хочу продавать Валье дель Корасон. Ты мой муж, и пусть ранчо принадлежит тебе. Давай не будем больше говорить об этом. Кстати, не нравится мне твой мистер Уоткинс, – сказала Камилла, ухватившись за возможность переменить тему.
 – Это почему же? И откуда ты его знаешь?
 – Когда я возвращалась в Сан-Рафаэль, мы с Нелли ехали с ним в одном дилижансе. Он вел себя просто отвратительно по отношению к Нелли. По правде говоря, он настолько вышел за рамки приличий, что Джеку Моргану пришлось пересадить его на козлы до самого конца поездки.
 Хантер задумчиво прищурился.
 – Так вот что его так точит! Он несколько раз меня спрашивал, не упоминала ли моя жена о знакомстве с ним.
 – Признаться, мне бы не хотелось иметь с ним дело.
 – Ну что ж, я и сам недоволен его работой в последнее время. Пожалуй, я его уволю.
 – Не стоит этого делать из-за меня, Хантер. Я ведь здесь надолго не задержусь.
 – А если бы я сказал, что прошу тебя остаться?
 Камилла бросила взгляд на двух рыжих охотничьих собак, лежавших у двери.
 – Я бы тебе ответила, что и без того уже слишком долго пользовалась твоим гостеприимством.
 Его глаза потемнели, а губы сжались в тонкую линию.
 – Я тут подумал… Ну, словом, я не хочу, чтобы ты увозила мою дочь в Новый Орлеан!
 Камилла пожала плечами, пытаясь изобразить безразличие, которого на самом деле не чувствовала.
 – Люди не всегда получают то, что хотят, Хантер. Но ты, как видно, так этого и не понял…
 Внезапно Хантер откинулся на спинку своего кресла и щелкнул пальцами. Оба спаниеля тотчас же вскочили на ноги и бросились к нему, виляя хвостами.
 – Сидеть! – скомандовал он.
 Собаки послушно уселись у его ног. «Вот точно так же повинуются воле Хантера все животные, да и люди тоже», – подумала Камилла.
 – Ты хочешь показать, что тебе всегда удается настоять на своем? – спросила она вслух. – Все прыгают по твоей команде, не так ли, Хантер?
 Он поднял на нее глаза; уголки его губ легонько дрогнули.
 – В каком смысле?
 – Да в любом! Стоит тебе скомандовать «К ноге!», как все к тебе бегут – и люди, и собаки.
 – Но только не ты, – любезно возразил Хантер. – Что-то я не помню, чтобы ты послушно бежала к ноге по моей команде.
 – Но живу же я в твоем доме, потому что ты привез меня сюда! – напомнила она. – А тебе и этого мало: несмотря на все наши договоренности, ты пытаешься заставить меня остаться. Я только одного не понимаю: зачем тебе это нужно?
 – Могу назвать вескую причину: Антония – моя дочь.
 – Я вижу, ты действительно очень добр к Антонии. Но ее полюбить нетрудно, ведь она чудесная девочка. Но, к сожалению, в качестве приложения к ней существую я… А я больше не могу тут оставаться, Хантер. Через три недели я уеду.
 – А я-то надеялся, что ты начнешь считать этот дом своим…
 Камилла внимательно посмотрела на него. Она не могла понять, что скрывается за этой непроницаемой маской. На его лице ничего нельзя было прочитать, он казался совершенно спокойным. Ей вообще редко приходилось видеть Хантера по-настоящему взволнованным: он хорошо умел скрывать свои чувства. «Интересно, – подумала она, – есть ли на свете хоть что-нибудь, способное прошибить его железное самообладание?»
 – Нет, это не мой дом, Хантер. Никогда им не был и никогда не будет.
 Хантер откинулся назад вместе с креслом и расстегнул сюртук. Перебросив ногу на ногу, он пристально взглянул на Камиллу. Ей стало неловко под этим пронизывающим взглядом, и она опустила глаза на его руки. Это была ошибка: его длинные пальцы нарочито медленно прошлись взад-вперед по бархатной обивке подлокотников, и она невольно вспомнила то время, когда Хантер точно так же ласкал ее своими сильными руками…
 Вновь подняв на него глаза, Камилла обнаружила, что Хантер смотрит на нее с каким-то странным выражением. Ей показалось, что он угадал ее мысли, и его хваленое самообладание вот-вот рухнет.
 Хантер тем временем перевел взгляд на ее дрожащие губы, этот взгляд притягивал Камиллу, словно магнит. Лихорадочно придумывая, что бы такое сказать, она ощутила растущее между ними напряжение – настолько сильное, что ей стало трудно дышать.
 – Я не хочу испытывать твое терпение, Хантер. Мне давно пора спать. Спокойной ночи.
 – Когда речь идет о тебе, Камилла, мое терпение неисчерпаемо!
 Внезапно Хантер наклонился вперед, схватил ее за руку и с неожиданной силой усадил к себе на колени. Камилла оказалась прижатой к его могучей груди и ощутила жаркое дыхание у себя на щеке.
 – А впрочем, я кажется, ошибся. Как долго ты обычно заставляешь своих мужчин ждать, Камилла?
 – У меня нет мужчин.
 – А муж?
 – У меня нет мужа. Ты прекрасно знаешь, что наш брак – это дурацкая комедия!
 Камилла не понимала, что с ней творится. Ей хотелось уйти, хотелось остаться… Хантер приподнял ее лицо, чтобы заглянуть в глаза, и его прикосновение прожгло Камиллу насквозь.
 – Нравится тебе это или нет, но мы муж и жена перед Богом и людьми, – серьезно сказал он. – Этот факт невозможно игнорировать.
 – Я уверена, что смогла бы, если бы только ты мне не мешал!
 Камилла уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но оказалось, что это еще одна ошибка. Ее рука случайно скользнула ему под рубашку, пальцы ощутили жесткие курчавые завитки волос у него на груди. Несколько мгновений, показавшихся обоим вечностью, они молча смотрели друг другу в глаза. Потом Хантер неожиданно ослабил свою хватку, и Камилла, освободившись, вскочила на ноги. Она бросилась бежать и взлетела вверх по лестнице, словно сам дьявол гнался за ней. Оказавшись в спальне, она прислонилась спиной к двери и прислушалась, не идет ли Хантер за ней. Но вокруг было тихо. Очевидно, ему и в голову не пришло ее преследовать…
 Долго Камилла сидела на краю постели, не зная, плакать ей или радоваться. Единственное, в чем можно было не сомневаться, так это в том, что надо выбираться из этого дома как можно скорее. Иначе она снова окажется в объятиях Хантера! Наконец она встала, подошла к двери, ведущей в его спальню, и задвинула засов. Не стоит рисковать: он может запросто явиться к ней в комнату прямо среди ночи. А Камилла на горьком опыте убедилась, что у нее нет защиты против его чар…
 И все-таки что у него на уме?
 Хантер никогда не поступает опрометчиво, он всегда хладнокровно и тщательно обдумывает свои действия наперед. И если по какой-то непостижимой для нее причине Хантер хочет, чтобы она осталась в его доме, нужно как можно скорее уехать!
 Не успела Камилла лечь, как в дверь спальни постучали, и она услышала голос Нелли:
 – Камилла, пришел Хуан. Он говорит, что вы просили предупредить, когда у кобылы вашего отца начнутся роды.
 – Спасибо, Нелли. Скажите ему, что я сейчас приеду.
 Камилла сбросила халат; не прошло и минуты, как она уже была в своем мужском костюме и поношенных черных сапожках. Сбегая вниз по лестнице, она торопливо проговорила через плечо:
 – Я сегодня, наверное, не вернусь, Нелли. Присмотрите за Антонией.
 Все мысли о Хантере на время можно было выбросить из головы. Как хорошо все-таки вырваться хоть ненадолго из его дома! Напрасно она согласилась переехать к Хантеру, это была ошибка. Надо будет найти для себя, Антонии и Нелли какое-нибудь другое пристанище.
 Подъезжая к конюшне, она старалась не смотреть на пепелище, напоминавшее о той страшной ночи, когда погибла ее тетя. Сегодня не время скорби. Этой ночью на конюшне Валье дель Корасон возникнет новая жизнь. И пусть она станет символом возрождения!




 33


 Душистый   запах свежего сена напомнил Камилле о детстве, когда она целые дни проводила в конюшне. Было уже за полночь, фонарь отбрасывал теплый свет на Камиллу, Сантоса и Хуана, собравшихся в просторном стойле, чтобы помочь жеребенку появиться на свет. Кобыла Сэди была любимой лошадью Сегина Монтеса. Он собирался скрестить ее с племенным жеребцом-чистокровкой, но не успел, и Сантос сделал это за него. Теперь все обитатели ранчо с волнением ожидали появления на свет потомства.
 Камилла взяла чистое сухое полотенце и принялась энергично обтирать новорожденного жеребенка, пока Сантос хлопотал возле его матери. Жеребенок поднялся и попытался пройтись на тонких подгибающихся ножках, но тут же снова растянулся на соломе. Камилла радостно засмеялась.
 – Он чудный, Сантос! Ты только посмотри на белую звездочку у него на лбу! Точь-в-точь как у Сэди.
 Сантос улыбнулся ей. Было видно, что он тоже очень доволен.
 – Ну, здесь нам больше нечего делать. Хуан проводит тебя обратно до ранчо Кингстона.
 Камилла потянулась, разминая затекшие мышцы, и поправила выбившийся на лоб непокорный локон.
 – Нет, я сегодня переночую здесь. Хочу присмотреть за Сэди и ее малышом.
 Сантос нахмурился и взял ее за руку, уже предчувствуя, что сейчас она начнет упрямиться. Судя по темным кругам под глазами, спала Камилла в последнее время мало. К тому же она заметно похудела после смерти тети. Сантос знал, что она пока не смогла смириться со своим горем.
 – Я сам подежурю сегодня в конюшне, Камилла, а тебе надо выспаться.
 Она упрямо вскинула голову.
 – Нет, я останусь! В доме Хантера от меня все равно слишком мало толку. Хоть здесь принесу какую-то пользу.
 – Ты могла бы, по крайней мере, поспать в нашем доме.
 – Нет, я хочу остаться здесь. Вдруг с жеребенком что-нибудь случится? Не беспокойся, я предупредила Нелли, что скорее всего сегодня не вернусь.
 Сантос понял, что дальше настаивать бесполезно: приняв решение, Камилла от своего не отступала.
 – Ну что ж, тогда я принесу одеяла, – вздохнул он. – По крайней мере, так тебе будет удобнее.
 Камилла села рядом с Сэди и принялась тихонько нашептывать что-то, успокаивая кобылу. Она даже не заметила, как Хуан и Сантос ушли. Вернувшись немного погодя, Сантос набросал на земляной пол сена, а сверху постелил несколько одеял.
 – Честное слово, тебе надо бы хоть немного поспать, Камилла. Ты в последнее время неважно выглядишь.
 Увидев тревогу на лице своего старшего вакеро, Камилла улыбнулась.
 – Со мной все будет в порядке, Сантос. Как только я покину Техас, мне сразу станет легче.
 Сантос удрученно покачал головой.
 – Для меня это будет черный день, Камилла. Это будет конец Валье дель Корасон!
 – Валье дель Корасон всегда останется родным домом для тебя и твоей семьи, Сантос. Никто и никогда не прогонит тебя с этой земли. Я об этом позаботилась.
 Он снова грустно вздохнул.
 – Все уже будет не так, как раньше…
 Камилла опустилась на импровизированный тюфяк, и Сантос укрыл ее одеялом.
 – Постарайся выспаться хорошенько. Ведь ты в последний раз спишь на земле своих предков!
 Камилла внезапно ощутила глубокую усталость. В уголках ее глаз стали скапливаться слезы.
 – Сантос, ты же знаешь лучше, чем кто-нибудь, как я не хотела продавать ранчо! Это был вынужденный шаг.
 – Да, я знаю. В тот самый день, когда дом сгорел и твоя тетя погибла, я понял, что у тебя больше не осталось сил для борьбы. Но ты – Монтес, эта земля вошла в твою плоть и кровь! И, боюсь, ты не будешь знать покоя из-за того, что не сумела сохранить землю, в которой лежат твои родители.
 Камилла долго молчала, и Сантос пожалел о своих жестоких словах.
 – А как дела у тебя с Хантером?
 – У нас с ним нет никаких дел. Кингстон и Монтес никогда не уживутся друг с другом.
 И опять Сантос покачал головой.
 – Ты повторяешь слова своего отца, Камилла. Не надо этого делать. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя тоже сгубила злоба!
 – Я думаю, нам с Хантером уже ничто не поможет, у нас с Хантером нет ни единого шанса. Слишком много лет прошло, слишком много накопилось обид… Я даже не знаю, как он на самом деле ко мне относится!
 С минуту Сантос стоял, не говоря ни слова, потом тяжело вздохнул и отвернулся.
 – Тебе надо поспать, Камилла.
 Ее глаза закрылись сами собой. Она уснула прежде, чем он договорил эту фразу. Выйдя из конюшни, Сантос остановился и некоторое время мрачно смотрел на то, что осталось от дома Монтесов. Его сигара красным огоньком светилась в ночной темноте. Луна скрылась за облаком, стало совсем темно. Он думал о том, что все меняется, старая жизнь умирает на глазах. Сантос сомневался, что Камилла когда-либо вернется в Валье дель Корасон, и в то же время ни минуты не верил, что Хантер Кингстон позволит ей уехать…
 Приближение всадника его ничуть не удивило. Хантер спешился и, подойдя к конюшне, хмуро взглянул на Сантоса.
 – Полагаю, она здесь? – тихо спросил он.
 – Да, она осталась переночевать.
 – И никому из вас не пришло в голову дать мне знать об этом?
 – Камилла сказала, что предупредила Нелли.
 Сантос услышал, как тяжело дышит Хантер. Он был в страшном напряжении, это чувствовалось даже в темноте.
 – Я заберу ее домой!
 – Почему бы не дать ей переночевать здесь? Она уже уснула.
 – Где она, Сантос? – раздраженно потребовал Хантер.
 – Она в конюшне.
 Сантос прекрасно понимал, что должен испытывать Хантер в эту минуту. В глубине души он был уверен, что Камилла и Хантер должны принадлежать друг другу, но не знал, смогут ли они преодолеть все то, что их разделяет. Он проводил Хантера взглядом, пока тот не скрылся в конюшне, потом затоптал сигару и вернулся в свой дом.
 В конюшне тускло горел только один фонарь, оставляя лицо Камиллы в тени. Хантер долго стоял над ней, любуясь ее хрупкой красотой. Когда он опустился на колени и коснулся ее волос, ресницы Камиллы вдруг затрепетали и поднялись.
 – Что ты тут делаешь, Хантер?
 – Я пришел, чтобы отвезти домой свою сбежавшую жену.
 – Я очень устала, Хантер. Мне так хочется спать…
 Ее глаза опять закрылись, и она не увидела, как он улыбается. А когда Хантер задул фонарь и лег с нею рядом, она даже не сразу поняла, что он ее обнимает. Камилле казалось, что все это ей снится. Вот Хантер расстегнул на ней рубашку, и его рука скользнула по ее обнаженной груди. Когда она открыла глаза, вокруг царила непроглядная тьма.
 – Хантер, что ты делаешь?
 – Да вот решил остаться с тобой. Ты возражаешь?
 Камилла почувствовала, что у нее нет ни сил, ни желания сопротивляться. Когда их губы встретились в жадном поцелуе, обоим показалось, что небо вспыхнуло и рассыпалось.
 – Ты нужна мне, Камилла! – прошептал Хантер. – Я умру без тебя!
 По его движениям Камилла догадалась, что он снимает одежду. Весь мир как будто накренился, когда Хантер снова прижал ее к своему теперь уже обнаженному телу. Почувствовав, что он дрожит, Камилла испытала странную гордость. Ей захотелось поверить, что ни одна женщина не вызывала в нем таких ощущений. Крепко прижимаясь к Хантеру всем телом, она обвила руками его шею, ее пальцы вплелись в его густые черные волосы. Губы Хантера скользнули по лицу Камиллы и нашли ее рот.
 – Будь сегодня моей, Камилла! Совсем моей, до конца! – в его тихом голосе звучала дрожь нетерпения, проникшая в самую глубину ее души.
 Она выгнулась, прижимаясь к нему бедрами, и Хантер застонал, ощутив своей обнаженной мужской плотью этот молчаливый призыв. Он овладел ею, целиком погрузившись в нежную бархатистую глубину ее лона. Тихий стон сорвался с губ Камиллы. Задыхающимся шепотом она начала повторять имя Хантера, словно отсчитывая его ритмичные, все убыстряющиеся движения. Одеяло под ними сбилось, но Камилла, вся захваченная страстным нетерпением, не замечала колющих кожу клочков сена. Она думала только о Хантере, заполнявшем ее тело и душу!
 Хантер проник в нее еще глубже, и Камилла опять застонала. В этот миг она осознала с особенной отчетливостью, что всегда будет принадлежать только ему одному. Можно было сколько угодно пытаться бежать от него, но рано или поздно ей все равно пришлось бы вернуться. Он владел ею, словно она была его законной собственностью – купленной и оплаченной.
 Когда их тела содрогнулись в спасительном взрыве, Камилла приникла щекой к груди Хантера, ощущая одновременно блаженство и обреченность. Он еще не подозревал, что в эту ночь одержал решающую победу! Она больше не станет с ним бороться. Если он захочет, она останется жить с ним на его ранчо, будет ему верной женой и хозяйкой его дома. Она будет ждать его каждую ночь и, если однажды он к ней не придет, постарается не думать о том, что он проводит время с другой женщиной…
 Хантер провел губами по ее закрытым векам, а потом слегка отстранился и тихо произнес:
 – Я принял решение, Камилла. Я больше не буду тебе препятствовать. Можешь уехать, если хочешь. Я думал, что смогу тебя удержать, но ошибся…
 Камилла замерла. Неужели он ее отталкивает как раз в тот момент, когда она решила остаться с ним?!
 – Я не понимаю… – еле выговорила она онемевшими губами.
 – Я устал бороться с тобой, Камилла. Что бы ты ни думала обо мне, я хочу, чтобы ты была счастлива. Я надеялся, что смогу дать тебе это счастье, но насильно мил не будешь. Ты подарила мне прекрасную ночь, и я очень благодарен тебе. А теперь можешь вернуться в Новый Орлеан, я не стану тебя останавливать.
 Слезы обожгли ей глаза. К счастью, было темно, и Хантер не заметил, как она плачет. Итак, он ее отпускает. Но разве не этого она хотела с самого начала? Отчаяние душило Камиллу, она призвала на помощь остатки гордости.
 – Наверное, будет лучше для всех, если я уеду как можно скорее.
 – Как хочешь.
 Пошарив возле себя в темноте, Камилла непослушными пальцами нащупала свою рубашку и брюки. Хантер уже натягивал на себя одежду. Они одевались молча, стараясь не смотреть друг на друга.
 В конюшню стали проникать первые лучи утренней зари. Камилла умылась дождевой водой из ведра, потом натянула сапоги и завязала волосы на затылке голубой ленточкой. Наконец она заговорила, надеясь, что голос ее не выдаст и Хантер не догадается, какую боль он ей причинил.
 – Я очень надеюсь, что ты сумеешь благоразумно распорядиться Валье дель Корасон. Пусть Сантос по-прежнему работает на ранчо. Он не мыслит себе жизни без него.
 – Я… все понимаю, Камилла. И хочу, чтобы ты помнила: ты – моя жена; все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе. Тебе есть на что жить?
 – Тетя Пруди оставила мне наследство.
 Хантер знал, что Камилла очень горда, знал, что она ни за что не примет его помощь.
 – Ты же знаешь, если тебе что-нибудь понадобится, достаточно только попросить. Я должен быть уверен, что моя дочь всем обеспечена.
 – Спасибо, не надо беспокоиться. Антония ни в чем не будет нуждаться.
 Хантер крепко схватил ее за руку.
 – Больше всего я жалею о том, что не смогу жить со своей дочерью. Ты будешь ей обо мне рассказывать хоть иногда? Она когда-нибудь узнает, что я ее настоящий отец?
 – Да, конечно, – Камилла проглотила комок в горле. – Когда Антония подрастет, я расскажу ей правду о тебе.
 – А сама ты ни о чем не жалеешь, Камилла?
 – Я жалею о том, что мы с тобой все время ссорились. Но ты ведь Кингстон, а я – Монтес. Наверное, все дело в этом…
 Он взял ее за подбородок и заставил повернуться лицом к себе.
 – Ты не захотела стать мне настоящей женой, но мы несколько раз занимались любовью, Камилла. Если у тебя будет ребенок, ты ведь не станешь от меня скрывать на этот раз?
 Жгучие слезы выступили у нее на глазах, и она отвернулась.
 – Я и в прошлый раз ничего от тебя не скрывала, Хантер. Будем надеяться, что этого не случится. И без того уже слишком много невинных людей пострадали из-за нас с тобой!
 – Как бы там ни было, я все-таки рад, что ты вернулась домой и пожила здесь хоть какое-то время, Камилла. По крайней мере, теперь я многое понял.
 – О себе я этого сказать не могу, Хантер. Я по-прежнему ничего не понимаю…
 – Уже совсем рассвело. Ты не хочешь поехать вместе со мной?
 Камилла тихонько вздохнула.
 – Нет, у меня дела в Сан-Рафаэле, так что мне придется съездить в город. Вчера вечером мистер Снайдер передал через Хуана, что ему надо как можно скорее со мной встретиться. А потом… Джанет пригласила меня пожить у нее, пока не настанет время уезжать.
 Хантер отвернулся и принялся седлать лошадь Камиллы. Перебросив стремя через седло, он подтянул подпругу и только тогда заговорил:
 – Мне бы хотелось, чтобы ты разрешила Антонии остаться у меня до самого твоего отъезда. Дай мне возможность хоть напоследок побыть с ней!
 – Хорошо, я согласна.
 – И ты тоже всегда желанная гостья в моем доме, – он окинул взглядом конюшню. – Уверен, что у меня, во всяком случае, удобнее, чем в этом сарае.
 – Спасибо. Если ты не против, я бы хотела, чтобы Нелли осталась у тебя на ранчо и присматривала за Антонией.
 – Да, конечно.
 Они стояли друг против друга, как двое малознакомых людей, обменивающихся дежурными любезностями. Глядя в его темные глаза, Камилла не могла поверить, что этот холодный, замкнутый, церемонно вежливый мужчина совсем недавно держал ее в объятиях, увлекая за собой в свободную и дикую страну чувственной радости. Сейчас в его глазах невозможно было прочесть ничего кроме безразличия.
 Камилла протянула ему руку на прощание, но Хантер отвернулся и вышел из конюшни. Она почувствовала, как к горлу подкатывает рыдание, и изо всех сил стиснула зубы. Ей хотелось оплакать впустую прожитые годы, излить слезами свою тоску, помянуть милую, добрую тетю Пруди… Наконец Камилла не выдержала и все-таки разрыдалась, потому что единственный человек, которого она любила, только что ушел от нее навсегда.




 34


 Сидя в кабинете мистера Снайдера, Камилла никак не могла прийти в себя.
 – Я понятия не имела, что у тети Пруди такое огромное состояние!
 – Она была очень хорошо обеспечена и оставила все свое имущество вам. Вот здесь у меня запечатанный конверт, который она велела вам передать после своей смерти.
 Камилла взяла письмо дрожащими руками. Узнав почерк тети, она снова чуть не расплакалась, но справилась с собой и грустно улыбнулась адвокату, пряча конверт в ридикюль.
 – Я прочту его, когда буду одна, мистер Снайдер.
 – Да, разумеется, моя дорогая, – он вновь вернулся к завещанию Пруденс О'Нил. – Как видите, здесь есть дополнение. Ваша тетя позаботилась и о вашей дочери Антонии.
 Камилла вытерла глаза платком.
 – Простите, мистер Снайдер, я сейчас просто не в состоянии выслушивать условия завещания.
 – Что ж, в таком случае зайдете ко мне как-нибудь на днях. Я понимаю, как вам тяжело.
 Поднявшись с кресла, Камилла медленно прошла к двери. На прощание она одарила мистера Снайдера слабой улыбкой.
 – Спасибо вам за все.
 Простившись с адвокатом, Камилла направилась в контору почтовой компании и купила билеты на дилижанс до Нового Орлеана для себя, Антонии и Нелли. У нее больше не было причин откладывать отъезд. Им предстояло уехать ровно через неделю.
 Камилла убрала со стола посуду, пока ее подруга умывала и укладывала спать детей. Поднимаясь в спальню для гостей, она услышала, как Джанет читает им на ночь сказку. Присев на край постели, Камилла взяла в руки письмо тети и начала читать:
  «Моя дорогая Камилла, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Прежде всего мне хотелось бы, чтобы ты не горевала. У меня в жизни было много хорошего: мой муж был славным человеком, он любил меня, а под конец мне было даровано счастье пробыть несколько лет рядом с тобой и с малюткой Антонией. Сейчас ты уже знаешь, что я оставила тебе все свои деньги. Используй их, чтобы восстановить Валье дель Кора-сон в его прежнем величии. Мы ведь мечтали об этом вместе. Дорогая моя Камилла, знай, что никакая мать не могла бы любить свою дочь так сильно, как я любила тебя! Будь умницей, девочка моя, следуй велениям своего сердца. Надеюсь, придет тот день, когда вы с Хантером перестанете ссориться и поймете, что созданы друг для друга. Пять лет я смотрела, как ты страдаешь, делая вид, что не любишь его. Не обманывай сама себя. Вам суждено быть вместе. 
  С любовью, твоя тетя Пруди». 
 Камилла сложила письмо и спрятала его в конверт. Слезы то и дело наворачивались ей на глаза, и их приходилось смахивать. Смерть тети оставила в ее сердце пустоту, которую ничем нельзя было заполнить.
 – Я люблю вас, тетя Пруди! – воскликнула она вслух. – Что же мне без вас делать?!
 Обведя глазами комнату, Камилла внезапно наткнулась на жестяную шкатулку, которую дал ей неделю назад мистер Снайдер. С тех пор столько всего произошло, что всякие воспоминания о шкатулке вылетели у нее из головы. Камилла решила, что, поскольку все равно погрузилась в прошлое, лучше выдержать и это испытание.
 Она сняла шкатулку с полки, села в кресло, но, подергав замок, поняла, что он слишком крепок и его придется взламывать. Захватив шкатулку, Камилла опять спустилась вниз и застала Джанет за подметанием крыльца.
 – Как ты думаешь, мы сумеем ее взломать?
 Джанет отставила метлу в сторону и с любопытством оглядела шкатулку.
 – Думаю, проще всего было бы расколоть ее молотком, если тебе не жалко.
 – Сама шкатулка мне не нужна. Я хочу знать, что внутри.
 Джанет бросилась в дом и скоро вернулась, неся в руке молоток. Взяв шкатулку у Камиллы, она поставила ее на землю, подняла молоток и оглянулась на подругу.
 – Ты уверена, что не хочешь ее сберечь?
 – Да уверена, уверена. Бей!
 Джанет размахнулась и ударила молотком по шкатулке. Бить пришлось дважды, но в конце концов крышка разлетелась на куски. Джанет с улыбкой протянула шкатулку Камилле.
 – Прошу!
 Камилле так не терпелось узнать, что внутри, что она помчалась в дом, торопливо бросив через плечо: «Спасибо!» и оставив подругу на крыльце с раскрытым ртом.
 Она снова села на кровать в своей комнате и вывалила содержимое шкатулки к себе на колени. Это были всего лишь письма! Камилла сама не знала, что ожидала найти в шкатулке, но ощутила глубокое разочарование. Грустно вздохнув, Камилла начала перебирать собственные письма к отцу, старые купчие, оставшиеся с тех времен, когда отец продавал скот; нашла выцветшую фотографию матери, и вдруг… Письмо, адресованное ей! И почерк, который Камилла узнала бы из тысячи.
 Отказываясь верить собственным глазам, она перевернула письмо и почувствовала, что у нее перехватило дыхание. В качестве обратного адреса был указан отель в Сент-Луисе. О, Господи, да это же то самое письмо, о котором говорил Хантер!
 Дрожащими руками Камилла вскрыла конверт и начала читать:
  «Камилла, любовь моя, я в отъезде всего неделю, а кажется, что прошла уже целая вечность. За это время я понял нечто важное: я не могу без тебя жить. Как только вернусь, приду к твоему отцу и буду просить твоей руки. Если он откажет, надеюсь, ты согласишься убежать со мной, и мы все равно обвенчаемся. Прошу тебя, скажи, что ты согласна! Я истосковался по тебе, любовь моя. Ты наполняешь мое сердце, ты даешь мне цель в жизни. Когда ты со мной, я горы могу свернуть. Я уже мечтаю о детях, которые у нас когда-нибудь будут. Не смейся, но вчера я купил тебе кольцо с большим изумрудом и бриллиантами». 
 Глаза Камиллы наполнились слезами. Она подняла руку и посмотрела на кольцо с изумрудом и бриллиантами, то самое, что Хантер купил ей в Сент-Луисе пять лет назад. Господи Боже, Хантер говорил правду! Он хотел жениться на ней! Он любил ее!
 Слезы полились прямо на письмо, чернила начали расплываться. Как мог ее отец скрыть от нее это письмо?! Неудивительно, что Хантер был в такой ярости: все эти годы он думал, что она его предала. Камилле показалось, что сердце ее разбилось на тысячу кусков, когда она вспомнила о бесконечных пяти годах разлуки. Дрожащей рукой она вытерла слезы и стала читать дальше.
  «Камилла, я не знаю, как долго мне придется пробыть в Сент-Луисе, но как только закончу дела, я вернусь за тобой. Вспоминай обо мне почаще и не смей заглядываться на других мужчин! Должен признаться, что я безумно ревнив. До свидания, любовь моя. Я хочу тебе присниться. 
  Хантер». 
 Отчаянный крик вырвался из груди Камиллы. Она опустилась на колени, сжимая письмо в руке.
 – Хантер! Что они с нами сделали?! Наши отцы разрушили нашу жизнь!
 Она истерически рыдала, не в силах остановиться, страшные спазмы сотрясали грудь. Боль была так сильна, что в конце концов она повалилась на пол. Хантер ее не предавал! Он никогда не лгал ей! Камилла вспомнила об Антонии, осиротевшей при живом отце. Боже, сколько жизней оказалось разрушено той давней ложью!
 Джанет вбежала в комнату и бросилась на колени рядом с Камиллой.
 – Дорогая, ты заболела? – встревоженно спросила она. – Может, позвать доктора?
 – Меня предали! – рыдала Камилла, закрывая лицо руками. – Господи, лучше бы я умерла!
 Джанет крепко обнимала Камиллу, не говоря ни слова. Она не могла понять, что случилось, и решила просто подождать, когда стихнут рыдания. Наконец обретя голос, Камилла подняла голову и подала Джанет смятое письмо.
 – Смотри, я нашла его в шкатулке среди бумаг отца. Хантер послал мне его пять лет назад.
 Джанет быстро прочла письмо и подняла горестный взгляд на подругу.
 – Это чудовищно! Как мог твой отец скрыть его от тебя?!
 – Я сама не могу понять. Я знаю только одно: ты была права. Хантер любил меня пять лет назад. Он хотел на мне жениться!
 – Милая моя, у меня сердце разрывается, как подумаю о вас обоих. Просто не верится, что твой отец погубил вас из ненависти к Кингстонам. Но теперь все будет хорошо, вот увидишь!
 Камилла опять горько заплакала и покачала головой.
 – Хантер меня больше не любит, Джанет. Сегодня он мне сказал, что я свободна и могу ехать, куда мне вздумается…
 Джанет почувствовала, как слезы подступают к ее собственным глазам при мысли о том, сколько этим двоим пришлось перестрадать по вине отцов.
 – Ты не должна отчаиваться, Камилла. Мне кажется, такая сильная любовь, как у вас с Хантером, непременно победит. Посмотри на дело с другой стороны: Бог послал тебе это письмо, чтобы дать вам еще один шанс. Не упускай его! Не позволяй двум озлобленным старикам смеяться над вами из могилы!
 – Это бесполезно, Джанет. Хантер меня больше не любит. Как я могу его удержать, если он ясно дал понять, что отпускает меня на все четыре стороны?!
 – Покажи ему это письмо, вот и все!
 – Нет, я не могу… И обещай мне, что ничего не скажешь Хантеру о письме.
 – Конечно, я ничего не скажу. Ты сама должна ему это сказать.
 Камилла с трудом поднялась на ноги и взглянула на подругу.
 – Ах, Джанет, если бы ты знала, как я ужасно обращалась с Хантером! Я не могу его винить за то, что он больше не хочет меня видеть.
 Джанет обняла ее и усадила на постель.
 – Тебе надо прилечь, Камилла. Полежи немного, а я принесу тебе холодного лимонаду.
 Она откинула покрывало, и Камилла в изнеможении легла, чувствуя, как жизнь уходит из нее по капле. Джанет заметила, что она все еще прижимает к груди письмо Хантера, и тихо вышла из комнаты в надежде, что Камилла успокоится, когда побудет немного одна.
 Камилла услыхала, как за ее подругой закрывается дверь. В доме было очень тихо, и в этой тишине на нее нахлынули воспоминания. Какие беспечные счастливые дни проводили они с Хантером на берегу Рио-Эскондида, как любили друг друга! Она вспоминала прикосновения его рук, ей казалось, что она до сих пор слышит его смех…
 А потом Камилла вспомнила первую ночь после возвращения в город, когда Хантер ворвался к ней в гостиничный номер. Неудивительно, что он был в такой ярости! А как он поразился, когда она вернула ему невостребованный банковский чек его отца!
 Если бы им в ту ночь удалось поговорить, быть может, они и сумели бы все выяснить… Но нет, ни один из них не поверил бы другому. Их разлучили так расчетливо и жестоко, что теперь ничто не могло их вновь соединить. Джанет, как всегда, права: их отцы, должно быть, смеются над ними из могилы…
 Камилла никак не могла разобраться в своих чувствах к собственному отцу. Как он мог скрыть от нее письмо, зная, что она ждет ребенка от Хантера?! Антония могла бы сейчас носить имя Хантера на законных основаниях… Камилла готова была возненавидеть отца, и в то же время она знала, что это был несчастный одинокий старик, озлобленный на весь свет. Как бы то ни было, теперь она чувствовала себя свободной от всяких обязательств по отношению к нему.
 Она долго металась по постели, пытаясь забыться, потом перечитала письмо Хантера и наконец заснула.




 35


 Было еще темно, когда Камилла вышла из дому, оставив на подушке записку для Джанет, в которой просила не ждать ее обратно этим вечером. Добравшись до конюшни при гостинице, она оседлала Каладана и пустилась в путь. Солнце едва всходило. Как всегда, когда на душе у нее бывало тревожно, она отправилась к Рио-Эскондида.
 Берега реки Камилла достигла к полудню. Спешившись, она спустилась к кромке воды и села, чтобы все хорошенько обдумать. Лучше всего ей всегда думалось именно здесь, но сейчас ее мучили вопросы, на которые слишком трудно было найти ответ. Как вернуть утраченную юность? Как справиться с ненавистью и предательством? Горе камнем давило ей на сердце, но глаза оставались сухими.
 – О, Хантер, Хантер, как нам отыскать нашу потерянную любовь? Как забыть обидные слова, которые мы оба успели наговорить? Когда мы научимся доверять друг другу? Неужели уже слишком поздно?!
 Весь день Камилла просидела на берегу реки, пытаясь решить, что же ей предпринять. Наконец она встала и пошла вдоль кромки воды, провожая глазами заходящее солнце. Как быстро промелькнул целый день! А она была не ближе к решению своей задачи, чем утром…
 Камилла знала, что единственным человеком, к совету которого она бы прислушалась, была тетя Пруди. Внезапно ей показалось, что она слышит голос любимой тетушки:
 – Ты уже не ребенок, Камилла. Вот и поступай, как взрослая. Поговори с Хантером, расскажи ему о письме.
 Ну конечно, именно такой совет и дала бы ей тетя Пруди! Боже, как все просто! Глаза Камиллы загорелись, она подбежала к Каладану и с легкостью вскочила в седло. Да, она расскажет Хантеру, что наконец получила и прочитала его письмо, отправленное из Сент-Луиса пять лет назад. А там – будь что будет.
 Камилла пришпорила Каладана, и огромный жеребец галопом домчал ее до ранчо Кингстона. Она спрыгнула с седла и взбежала по ступеням высокого крыльца в дом, на ходу окликая Хантера.
 Миссис Гилберт вышла из кухни, пораженная странным поведением молодой хозяйки.
 – Мистера Кингстона сейчас нет дома, мэм. Он будет позже.
 – А где Антония? – спросила Камилла.
 – Она уже давно спит.
 Камилла ощутила острую горечь разочарования. Ей так не терпелось увидеть Хантера и рассказать ему о своем открытии!
 – Я буду у себя в комнате, миссис Гилберт. Пожалуйста, как только вернется Хантер, попросите его ко мне зайти, – сказала она, медленно поднимаясь по ступенькам.
 Но, оказавшись в спальне, Камилла почувствовала себя словно запертой в клетке. Охваченная нетерпением и беспокойством, она не находила себе места. А что, если Хантер ее больше не любит? Разве он не сказал, что хочет покоя? Ведь он не знал ни минуты покоя с тех самых пор, как она вернулась в Техас!
 Приняв ванну, она надела светло-голубое платье и тщательно расчесала волосы. Время шло, а Хантера все не было. Камилла металась по комнате, уже сомневаясь, что он будет только счастлив, когда она уйдет из его жизни навсегда.
 Подойдя к двери в смежную спальню, Камилла машинально повернула ручку, и дверь неожиданно открылась. Она вошла, чувствуя себя незваной гостьей. Вся спальня была залита золотистым светом: кто-то уже успел зажечь здесь лампу. Вот в этой комнате Хантер уединялся от внешнего мира… Это была мужская комната, обставленная достаточно просто, почти аскетично. Найдя забытую на спинке стула рубашку Хантера, Камилла схватила ее и прижала к груди.
 Потом она подошла к кровати и присела на край. На ночном столике лежала какая-то книга; оказалось, Что это зачитанный до дыр томик стихов в потрепанном кожаном переплете. Камилла удивилась: она никак не ожидала, что Хантер Кингстон читает стихи.
 Внезапно Камилла заметила на ночном столике кое-что еще. Отложив книгу, она взяла в руки большой круглый камень. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди, когда, перевернув камень, она узнала надпись, сделанную ее собственной рукой много лет назад:
 «КАМИЛЛА ЛЮБИТ ХАНТЕРА ВСЕМ СЕРДЦЕМ».
 Хантер тогда посмеялся над ней, и она почувствовала себя глупым ребенком… В любом случае это была не та вещь, которую мужчина стал бы хранить… если только не видел в ней какой-то особый смысл.
 Слезы хлынули у нее из глаз, и она уткнулась лицом в подушку Хантера, чтобы заглушить рыдания. Вот оно – самое наглядное, самое надежное доказательство того, что Хантер ее по-прежнему любит!
 Услыхав шаги в коридоре, Камилла вскочила с кровати и, быстро смахнув слезы с глаз, повернулась лицом к двери. Все это время Хантер пытался ей доказать, что любит ее. Теперь настала ее очередь.
 Впрочем, когда дверь распахнулась, решимость едва не изменила Камилле. Хантер стоял на пороге, так ласково глядя на нее, что она растерялась: никогда прежде она не замечала у него такого нежного взгляда.
 Но, увы, этот нежный взгляд быстро сменился маской напускного равнодушия.
 – Ты заблудилась? Попала не в ту комнату? Могу я тебе чем-нибудь помочь? – с лукавой усмешкой осведомился Хантер.
 – Я… ждала… тебя, – запинаясь, пробормотала Камилла.
 Он снял куртку и бросил ее на стул.
 – Ждала меня? Если бы я знал, вернулся бы домой пораньше.
 Тон у него был насмешливый, даже язвительный.
 – Я… хотела с тобой поговорить.
 – Вот как? Ну, я слушаю тебя, Камилла. Ты, видимо, пришла сказать мне, что скоро уезжаешь?
 – Нет, не совсем…
 Хантер заглянул ей в лицо, и она увидела у него в глазах затаенную боль.
 – А я весь день провел с Антонией. Ты знаешь, она очень похожа на тебя в том же возрасте. Такая же смышленая и любопытная.
 – А мне всегда казалось, что она похожа на тебя, Хантер. С самого рождения она больше Кингстон, чем Монтес. Ты бы видел, как у нее сверкают глаза, когда она сердится!
 – У меня не было случая понаблюдать, как она сердится. Ты лишила меня такой возможности…
 Камилле было очень трудно сделать первый шаг к нему навстречу, но она отлично сознавала, что сам Хантер больше к ней не подойдет. Он горд, а она столько раз унижала его за последнее время! Надо было решаться, и она сразу начала с главного.
 – Хантер, я теперь знаю, что ты меня не обманывал. Мистер Снайдер отдал мне шкатулку с бумагами отца, и среди них я нашла то письмо, что ты прислал мне из Сент-Луиса. Похоже… мой отец утаил его от меня.
 Хантер не сводил с нее глаз, но голос его оставался холодным и безразличным.
 – Ну, это все в прошлом. Что было, то быльем поросло, как говорила моя бабушка.
 Его равнодушие больно задело Камиллу, но она решила выдержать все до конца.
 – Ты не хочешь меня выслушать, Хантер?
 – Я и так знаю все, что ты собираешься сказать. Я сегодня проходил мимо почтовой конторы, и Джек Морган мне сообщил, что ты купила билеты до Нового Орлеана. Ты же знаешь, в Сан-Рафаэле трудно удержать что-либо в секрете.
 – Я действительно купила билеты, но это было еще до того, как… Я хотела с тобой поговорить совсем о другом, Хантер!
 Он притворно зевнул и прислонился спиной к камину.
 – У меня был трудный день, Камилла. Почему бы тебе не перейти прямо к сути?
 Это прозвучало так жестоко, что Камилла отпрянула. Неужели она ошиблась, думая, что он все еще ее любит? Ну что ж, по крайней мере, сейчас она узнает все наверняка.
 – Суть в том, Хантер, что на этот раз я не собираюсь уезжать из Сан-Рафаэля!
 Он сделал движение в ее сторону, но заставил себя остановиться.
 – Ты меня совсем с толку сбила. То ты клянешься, что ни за что не продашь Валье дель Корасон, то вдруг решаешь отдать его мне. То хочешь покинуть Техас, то вдруг объявляешь, что остаешься. Как прикажешь тебя понимать?
 Призвав на помощь всю свою смелость, Камилла подошла к нему так близко, что ощутила у себя на лице его теплое дыхание.
 – С тебя будет довольно, если ты поймешь одно, Хантер Кингстон: уеду я или останусь, я люблю тебя!
 На краткий миг его глаза широко раскрылись, и в их темной глубине вспыхнула радость, тотчас же, впрочем, уступившая место сомнению.
 – Что это, Камилла? Еще одна из твоих шуточек?
 Она встала на цыпочки и обвила руками его шею.
 – Я тебя не виню за то, что ты во мне сомневаешься, Хантер. Между нами накопилось слишком много обид. Тебе трудно мне поверить, но и я ведь не поверила тебе, когда ты пытался объяснить, что наши отцы нас разлучили. Теперь я знаю, что это правда…
 Медленно, почти робко, его рука скользнула по ее спине и легла на талию.
 – Только не шути со мной, Камилла. Еще пять лет разлуки я не переживу!
 Камилла ласково провела пальцами по щеке Хантера, и его глаза невольно закрылись.
 – Единственное, чего я не потеряла за прошедшие пять лет, Хантер, это моя любовь к тебе. Я тебя любила, даже когда думала, что ты меня предал!
 Внезапно кольцо его рук стало твердым, как стальной обруч – он крепко сжал ее в объятиях.
 – Камилла, любовь моя, если бы ты знала, сквозь какой ад я прошел! Бывали минуты, и не раз, когда мне хотелось со всем покончить, но воспоминания о тебе чудом вытягивали меня из омута.
 Она поцеловала его в щеку и прижалась лицом к его лицу.
 – О, Хантер, страшно подумать, сколько лет мы потеряли. Ведь мы могли быть так счастливы! Но, может быть, нам удастся что-то исправить? Все время, что мне осталось, я хочу провести с тобой.
 Он обхватил ее лицо ладонями и заглянул в глаза. Камилла в смятении заметила, что по его щеке покатилась слеза. Она смотрела на него как зачарованная.
 – Никогда больше не покидай меня, Камилла! Ни на день! Ни на час!
 – Я всегда буду рядом, Хантер. Я буду так близко, что ты в любой момент сможешь услышать, как бьется мое сердце. Если, конечно, ты этого хочешь…
 Хантер улыбнулся ей, потом подхватил на руки и крепко прижал к груди.
 – Я всегда хотел только тебя, Камилла! Когда ты уехала, я пять лет был ходячим мертвецом. Когда ты вернулась, я ни на секунду не находил себе покоя! А теперь… теперь я чувствую себя так, будто заново родился!
 Слезы полились у нее из глаз.
 – Боже, Хантер, если бы я знала об этом! Пять лет я безуспешно пыталась забыть тебя, и это тоже было пыткой. Какое счастье, что теперь я могу быть честной с собой и любить тебя, не скрывая!
 – Ты согласна жить тут со мной, Камилла?
 – Я всегда буду жить там, где живешь ты, Хантер.
 – А как же Валье дель Корасон? Признаться, я собирался отказаться от такого щедрого подарка.
 Камилла одарила его обезоруживающей улыбкой.
 – Похоже, Долине Сердца суждено слиться с ранчо Кингстона. Останется только сотня акров, которую я передала во владение Сантосу и его сыновьям.
 Хантер уложил Камиллу на кровать и сел рядом. Он так крепко держал ее за руку, словно боялся, что она исчезнет, стоит ему разжать пальцы.
 – А ты не будешь возражать, если я удочерю Антонию? Я хочу, чтобы она носила мою фамилию.
 – Я буду счастлива. Антонии давно пора усвоить, что ее фамилия – Кингстон.
 – Ох, Камилла, я все еще не могу поверить… Боюсь, что должен тебя предостеречь: я ревнивец и страшный собственник.
 Камилла улыбнулась.
 – Я готова пойти на этот риск.
 – Я также должен тебя предупредить, что мне не нравится, когда муж и жена спят в разных комнатах. Ты согласишься перебраться сюда ко мне?
 Она потянула его за руку и заставила лечь рядом с собой.
 – Разве я не пришла сегодня в твою спальню? Когда-нибудь мы расскажем нашим внукам, как их бабушка в один прекрасный день пришла в комнату к дедушке, да так и осталась навсегда.
   Хантер привлек ее к себе, и на долгое время они затихли. Оба вспоминали первые встречи на берегу Рио-Эскондида, влюбленность, переросшую в такую сильную любовь, что ни время, ни разлука не смогли ее разрушить. Оба понимали, как близко они подошли к тому, чтобы потерять все, что их связывало.
 Хантер взглянул на женщину, воспоминание о которой преследовало его пять лет. Наконец она была рядом – там, где ей полагалось быть. Заглядывая в глубину ее синих глаз, он понял, что их любовь всегда будет для него чудом.
 Наклонив голову, Хантер накрыл ее рот своим, словно скрепляя их договор поцелуем. Позже у них еще будет время наверстать упущенное – им предстояло восполнить потерянные пять лет.
 – Я хорошо помню прелестную девочку, поймавшую меня в свои сети под сентябрьской луной, – проговорил он, улыбаясь.
 – А ты не забыл, что сентябрьская луна может быть очень опасной? Ведь могучий Хантер Кингстон пал жертвой женщины из рода Монтесов!
 Он засмеялся и еще крепче обнял ее.
 – Битва закончена, любовь моя, можешь сложить оружие. Но я готов признать, что победа в этой битве осталась за тобой.
 Камилле казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от счастья. Они посмотрели друг другу в глаза. После долгих лет бесплодной войны любовь объединила два враждующих дома. Любовь одержала победу над ненавистью!