Аннотация: Мэлори Тэйн, популярной киноактрисе, удается доказать в суде свою непричастность к убийству мужа. Но Сэбин Уайт, брат погибшего, не верит в ее невиновность. Раздираемый страстью и ненавистью, он хочет отомстить Мэлори… и все больше запутывается в любовных сетях.


---------------------------------------------


 Айрис ДЖОАНСЕН
 СЕЗОН ЛЮБВИ



 Глава 1


 – Не виновна.
 Мэлори Тэйн откинулась на жестком стуле. Волна облегчения, нахлынувшая на нее после вердикта, произнесенного старшиной жюри присяжных, ошеломила женщину. Она словно сквозь сон слышала возбужденный гул публики в зале судебных заседаний, слова благодарности, с которыми судья обращается к присяжным, чувствовала ободряющее пожатие адвоката Джеймса Делажа. Все это Мэлори воспринимала на подсознательном уровне. Она свободна!
 Над ней склонился Джеймс. На его умном лице читалась тревога.
 – Ты в порядке? – прошептал он.
 Мэлори кивнула, стараясь дышать медленно и размеренно, однако она лучше, чем кто-либо, знала, что с ней далеко не все в порядке. Она была настолько измотана, находилась в таком невероятном напряжении, что едва сдерживала дрожь.
 – Потрясающе! Спасибо, Джеймс. В какой-то момент мне казалось, что все кончено.
 – Я же говорил тебе, что беспокоиться не о чем. Просто этой чертовой окружной прокурорше нужно было немного бесплатной рекламы для своей будущей избирательной кампании. Ни один другой юрист не потащил бы тебя в суд, имея на руках такие смехотворные улики.
 – Она настоящая барракуда, – передернула плечами Мэлори, отводя взгляд от стола в противоположном конце зала, за которым все еще восседала властная сухопарая дама – окружной прокурор. – Когда она меня допрашивала, я чувствовала, будто меня раздевают. Даже хуже – так, будто… будто с меня с живой сдирают кожу.
 – Как бы то ни было, все позади. – Джеймс собрал со стола свои бумаги, пухлые юридические справочники и аккуратно уложил их в кожаный портфель. – Пойдем. Пора отсюда выбираться. Нам еще предстоит прорваться сквозь целую свору папарацци, причем, чем скорее мы это сделаем, тем лучше для нас. Я намерен со скоростью света вытащить тебя отсюда и запихнуть в такси.
 – Чем еще они могут мне досадить? – с горечью спросила Мэлори. – Они и так сделали из меня самую страшную женщину-вамп конца века. Разве ты не видел газетные заголовки? Знаменитая актриса соблазняет несчастного обезумевшего от любви юношу, тащит к алтарю, принимает дорогие подарки, а затем, когда он оказывается разорен, пристреливает его.
 – Ни на одной газетной полосе не хватит места для подобного заголовка, – усмехнулся Джеймс. – Да и память людская коротка. На следующей неделе ты уже будешь «прокисшей» новостью.
 – Хотелось бы в это верить.
 Джеймс бросил взгляд на бледное осунувшееся лицо Мэлори.
 – Послушай, а почему бы тебе не съездить на некоторое время в Европу? Пусть журналисты о тебе немного позабудут.
 – На какие шиши? – грустно усмехнулась женщина. – Я и так должна тебе деньги за защиту, а с тех пор, как меня обвинили в убийстве Бена и притянули к суду, предложения от продюсеров, как ты сам понимаешь, не сыпались на меня словно из рога изобилия. У меня как раз наклевывалось несколько отличных ролей в фильмах, но тут в мою жизнь вторгся Бен Уайт.
 – Что касается моего гонорара, то я могу и подождать.
 – Тебе в любом случае придется подождать, хочешь ты этого или нет. – Она поднялась и взяла со стола свою сумочку. – Но не очень долго. Ты едва не загнал себя в могилу, пытаясь отмыть меня от грязи, и поверь, я не собираюсь тебя обжулить. – Мэлори устало тряхнула головой. – Ведь должен же хотя бы один человек выйти из этой истории без синяков и шишек, иначе вообще все теряет смысл.
 – Я, как и наша малопочтенная прокурорша, тоже получил бесплатную рекламу.
 – Однако с ее помощью ты вряд ли сможешь оплатить счета, имея к тому же жену и младенца на подходе. Но я все равно получу какую-нибудь работу, пусть даже мне снова придется стать официанткой и принимать заказы до тех пор, пока…
 «До каких пор?» – озадаченно подумала Мэлори. Ей еще никогда не приходилось чувствовать себя настолько беспомощной. Пусть сегодня она оправдана судом, но пресса все равно не перестанет мазать ее грязью, а ее имя до конца жизни будет связано с этим скандалом. Если только не поймают настоящего убийцу Бена. Черная вдова, имя которой у всех на слуху, однако вряд ли кто-либо из продюсеров сочтет, что подобная «известность» способна обеспечить сборы.
 – Тем или иным способом, но я достану денег, чтобы расплатиться с тобой. Обещаю. Ты был моим добрым ангелом, Джеймс. – Лицо Мэлори озарила улыбка. Она подалась вперед и запечатлела поцелуй на щеке адвоката. – Не каждый день женщине преподносят ее жизнь на серебряном блюде.
 – Надо признать, на изрядно потускневшем блюде, – с горькой иронией произнес Джеймс. – Именно в этом и заключается главная проблема с сегодняшними средствами массовой информации: стоит кому-нибудь швырнуть комок грязи, и она заляпает весь мир.
 – И все же я свободна. – Мэлори взяла Джеймса под руку, они повернулись и направились к выходу из зала судебных заседаний. – Не волнуйся за меня. Даже если моя карьера актрисы полетела ко всем чертям, я подыщу для себя что-нибудь еще.
 – Если только тебе позволит старший брат Бена, – отозвался Джеймс. – Сэбин Уайт – тяжеловес среди финансовых воротил, и судя по тому, как он смотрел на тебя во время процесса, ему больше всего на свете хотелось бы засунуть тебя в каталажку, а ключ забросить в морскую пучину. Сегодняшний оправдательный вердикт придется ему сильно не по нутру.
 Мэлори вспомнила мрачное лицо Сэбина Уайта, каким увидела его вчера, и душу ее обдало холодом. Раньше ей ни разу не приходилось встречаться со сводным братом Бена, однако после начала процесса он не пропустил ни одного дня судебных заседаний. Тот факт, что обычно избегающий появляться на публике Уайт добровольно нарушил свое затворничество только для того, чтобы наблюдать, как засудят его свояченицу, окончательно привел папарацци в состояние неистовства. Присутствие на суде Сэбина Уайта, одного из самых богатых людей мира, придало процессу как раз то, чего ему недоставало, – привкус таинственности и золотого налета.
 Саму Мэлори, впрочем, эта «приправа» совершенно не волновала, но, когда она впервые увидела Сэбина Уайта среди любопытствующей публики, ее словно оглушили. Исходившая от него сила подавляла все вокруг, и женщина почувствовала, как внутри нее поднимается паника. Он без малейшего колебания встретил ее взгляд, молчаливо требуя от нее полного внимания, требуя… Чего именно? Мэлори поспешно отвернулась и стала нести какую-то околесицу, обращаясь к Джеймсу, – лишь бы не встречаться с его буравящим взглядом.
 Она была словно загнанная в угол мышь и с каждым днем, пока длился судебный процесс, ощущала все большую неловкость, кожей чувствуя пристальный взгляд его холодных серо-голубых глаз. Мэлори охватило странное чувство. Ей казалось, что этот человек намеренно демонстрирует ей свое присутствие, пытается стать для нее даже более значимым, чем весь этот процесс, который мог стоить ей жизни. Это ощущение было абсолютно ни на чем не основано, но тем не менее именно оно заставило Мэлори, едва войдя в зал в первый же день суда, обратить взгляд именно на то самое кресло в шестом ряду.
 Сейчас она неожиданно для себя осознала, какое разочарование испытала, не увидев его в судебном зале сегодня, в день вынесения приговора. Если рассуждать трезво, избавившись от него, она должна была вздохнуть с облегчением. А может, за несколько недель, проведенных в состоянии крайнего напряжения, Мэлори успела превратиться в психопатку, целиком и полностью попавшую под влияние своего преследователя?
 – Я никогда не встречалась с этим человеком. Более того, все то время, пока мы с Беном были женаты, его вообще не было в стране.
 Джеймс вздохнул так, будто у него гора свалилась с плеч.
 – Возможно, я и ошибаюсь. Мне, черт побери, ужасно хотелось бы, чтобы это было именно так. Иметь Сэбина Уайта в числе своих врагов – последнее дело.
 Мэлори кивнула, демонстрируя полное согласие с собеседником. Сэбин Уайт обладал гораздо большим могуществом, нежели главы иных государств, и не стеснялся использовать свои поистине безграничные возможности. Для Мэлори не являлось секретом, что, восхищаясь своим сводным братом, Бен одновременно боялся его. Она с грустью подумала о том, что для Бена было характерно подобное двойственное отношение типа «я-тебя-люблю-я-тебя-ненавижу».
 – Я не намерена ни с кем воевать. Как только доберусь до своей квартиры, тут же покидаю вещи в чемодан и уеду подальше из Нью-Йорка.
 – И куда же ты направишься?
 – Понятия не имею! – деланно улыбнулась Мэлори. – Сяду в автобус и буду ехать до тех пор, пока не окажусь достаточно далеко, чтобы до меня не долетали комья грязи. И останусь там до тех пор, пока обо мне не забудут.
 – Тебя не так просто забыть. Именно поэтому наша любимая прокурорша вцепилась в тебя, как клещ, и так усердствует. Еще бы, ей представился шанс подняться до одного уровня с «Уайт энтерпрайзез» и заполучить жертву, лицо которой известно не менее чем лицо Моны Лизы.
 Они шли по забитому народом коридору, направляясь к выходу из здания суда. Джеймс заботливо поддерживал Мэлори под локоть.
 – Надеюсь, ты дашь мне знать, когда немного придешь в себя. Ведь Герда меня со свету сживет, если я брошу тебя на произвол судьбы.
 – Вы с Гердой спасли мне жизнь, – с благодарностью произнесла Мэлори. – Извинись за меня за то, что я не смогла с ней попрощаться. Сделаешь?
 – Непременно. – Джеймс остановился у выхода. На его лице появилось отсутствующее выражение, будто он решил повнимательнее рассмотреть каменные ступени, которые начинались прямо за стеклянными дверями и спускались к улице. – Приготовься, – проговорил он, – твое такси стоит у тротуара, однако нас от него отделяют три телекамеры и как минимум десяток репортеров, столпившихся на лестнице. Придется пройти сквозь строй.
 Мэлори проследила за взглядом Джеймса и непроизвольно вздрогнула. Репортеры кружили на лестнице, как голодные тигры в клетке, с нетерпением дожидаясь их появления.
 – Все позади. – Рука Джеймса ласково сжала локоть Мэлори. – Ты беги, а я приму основной удар на себя. Но учти, возможно, нам не удастся отразить их атаку. – Адвокат помолчал, а затем продолжил:
 – И, главное, помни, Мэлори: все уже позади.
 – Все позади, – кивнула женщина и распахнула дверь. Она торопливо начала спускаться по ступеням, но в ту же секунду ее захлестнул поток двуногих, извергавших лавину вопросов.
 – У мисс Тэйн нет никаких комментариев, – выкрикивал Джеймс, пробиваясь сквозь толпу распоясавшихся папарацци. – Она счастлива в связи с тем, что восторжествовала справедливость, однако вы должны понимать, что последние три недели явились для нее тяжким испытанием, и теперь она чувствует себя совершенно измученной.
 От тротуара Мэлори отделяло всего несколько шагов. Оттолкнув от своего лица очередной микрофон, она преодолела их и оказалась возле такси.
 В этот момент серо-голубые глаза блеснули на нее с загорелого лица.
 Ноги Мэлори словно вросли в асфальт, и через секунду вокруг нее снова вился рой репортеров. Однако она была не в состоянии отвести взгляд от высокой, крепкой фигуры мужчины возле длинного темно-синего лимузина, припаркованного на противоположной стороне улицы. Мэлори впервые увидела Уайта стоящим в полный рост. Он был без малого двух метров и мускулист, как портовый грузчик.
 Бен и Сэбин и не должны были походить друг на друга, поскольку приходились сводными братьями, и все же контраст, существовавший между ними, поражал. Мэлори не встречала более мужественного юношу, нежели Бен, которого в то же время отличало какое-то подкупающее мальчишество. Что же касается Сэбина, то он был матерым, являл собой воплощение мужского начала и, похоже, нисколько не стремился внушить кому-либо симпатию к собственной персоне. Его лицо казалось высеченным из камня, глаза, глубоко посаженные над широкими скулами, излучали грубую, не знающую преград силу и, похоже, обладали гипнотическими способностями. Тонкие солнечные лучики золотистыми нитями вплетались в темно-каштановые волосы мужчины, и Мэлори заметила, что, хотя Уайту было всего тридцать четыре, виски его уже посеребрила седина.
 Мэлори снова ощутила на себе его загадочный взгляд. В нем по-прежнему читался невысказанный вопрос, к которому она уже успела привыкнуть. Он стоял в расслабленной, почти небрежной позе, опираясь на лимузин, однако Мэлори не сомневалась, что это всего лишь видимость. Мужчины этой породы никогда ничего не делают просто так, и она знала, в чем состоит сегодняшняя цель Сэбина Уайта. Своим присутствием он хотел дать ей понять: вне зависимости от того, какое решение принял суд, для него не все еще закончено.


* * *

 Как только такси, уносившее Мэлори Тэйн, отъехало от тротуара, Сэбин быстро открыл дверь лимузина. Забравшись внутрь, он успел захлопнуть ее как раз вовремя, чтобы избежать атаки тех самых репортеров, от которых только что отбивалась Мэлори. Слава Богу, в лимузине были тонированные стекла. Сэбин видел, что делается снаружи, но он сам и Кери, сидевший рядом в машине, оставались невидимыми.
 – Поехали отсюда, – приказал он шоферу, поудобнее устраиваясь на сиденье.
 – Весьма аппетитная дамочка, – заметил Кери Литцке. – Я видел ее пару раз в эпизодических ролях, но даже не думал, что она настолько соблазнительна в жизни. Когда видишь кинозвезду «живьем», в большинстве случаев испытываешь разочарование. Тут же все наоборот. Неудивительно, что Бен до такой степени потерял от нее голову. – Он искоса взглянул на Сэбина. – Она была бледной, как смерть, ты заметил? Видимо, несладко ей пришлось за весь этот год – с тех пор, как убили Бена.
 – Ты хочешь, чтобы я ее пожалел?
 – А почему бы и нет. – Кери откинулся на спинку мягкого кожаного сиденья. – Журналисты, законники и публика едва не разорвали ее на мелкие кусочки. Не кажется ли тебе, что для нее это достаточное наказание?
 – Нет.
 Кери вздохнул:
 – Она крепкая женщина, Сэбин, а тебя всегда восхищало это качество в людях. Почему бы тебе не дать ей передышку?
 – Потому что она ее не заслужила.
 – Ты же сам утверждал, что не веришь в то, будто она убила Бена. Он задолжал кучу денег всяким подонкам. Ведь ты сам все это выяснил, проведя независимое расследование.
 – И еще он потратил целое состояние, делая Мэлори Тэйн дорогие подарки. – Сэбин смотрел прямо перед собой. – Он получил наследство, когда ему исполнился двадцать один год, и всего за три года промотал все до последнего цента. Откуда, по-твоему, он брал деньги, которые тратил на нее?
 – У тебя, – мягко напомнил Кери. – Он брал их у тебя. Я сам, если помнишь, выписывал чеки. Только в первые полгода после их свадьбы ты дал ему больше двухсот тысяч долларов, а потом вдруг твоя помощь прекратилась.
 – Мне не по душе швырять с трудом заработанные деньги на всякие глупости. – Лицо Сэбина оставалось непроницаемым. – Вот я и сказал ему, что больше он от меня благотворительности не дождется.
 – А я вот никак не возьму в толк, почему ты ему вообще что-то давал. – Кери задумчиво смотрел на собеседника. – Ты же поклялся не иметь с ним ничего общего после того, как он растратил деньги со счетов нашей лондонской фирмы.
 – Мы вместе выросли, – покачал головой Сэбин. – Возможно, если бы в своем завещании отец распределил между нами компании поровну, вместо того чтобы передавать большую часть мне, Бен не стал бы…
 – Завистливым ублюдком, которому все сходило с рук, – закончил за него Кери. – Ты, похоже, вконец раскис, если жалеешь, что не расстался с половиной «Уайт энтерпрайзез». Ты не хуже моего знаешь, что Бен быстренько угробил бы компанию, а потом смылся с оставшимися деньгами.
 На лице Сэбина появилась вымученная улыбка, которая, впрочем, тут же растаяла.
 – Может, и так. Я признаю, что не был в восторге от этого засранца, но того, чтобы превратиться в жалкого, вконец одуревшего раба Мэлори Тэйн, он не заслужил. Возможно, она и не стреляла в него, но именно из-за нее он пошел за деньгами к бандитам после того, как я перестал его подкармливать.
 – Ты не можешь быть уверен в том, что Бен делал ей дорогие подарки. Он хвастался этим в компании друзей, но обвинению так и не удалось обнаружить ни один из них.
 Губы Сэбина сложились в узкую полоску.
 – Я их видел.
 – Каким же образом тебе… – Увидев, что лицо Сэбина стало совершенно непроницаемым, Кери умолк на полуслове. Он умудрился сохранить дружбу с этим человеком и работу в качестве его личного помощника – а Кери весьма ценил и то и другое – именно благодаря тому, что знал, когда на Сэбина можно нажать и когда лучше придержать язык. Сейчас интуиция подсказала ему, что на рожон лезть не стоит.
 И все же отношение Сэбина к Мэлори Тэйн казалось ему очень уж странным. На самом деле, с тех пор как еще два года назад, после свадьбы Бена, Сэбин получил первое сообщение от своего сводного брата, он совершенно перестал походить на того упрямого и жесткого бизнесмена, каким знал его Кери. А уж двести тысяч долларов, которые посредством регулярных ежемесячных переводов Бен в течение полугода после свадьбы получил от Сэбина, окончательно заинтриговали Кери. Он не был бы удивлен, если бы Сэбин вручил брату крупную сумму в качестве свадебного подарка. Тот был щедрым человеком, и его гораздо больше интересовал процесс зарабатывания долларов, чем накопительство. Нет, Кери был озадачен не самим фактом вручения Бену денег, а тем способом, каким они ему передавались.
 – Ты хочешь заполучить шкуру Мэлори Тэйн? Губы Сэбина тронула легкая улыбка.
 – Хорошо сказано.
 – Ну ладно, – пожал плечами Кери. – И как же нам это удастся?
 – Ты предложишь ей работу. – Сэбин смотрел в затемненное окно лимузина на мелькавшие дома. – Я уже договорился с «Глобал синема». Маленькая роль в дешевом фильме под названием «Взлет». Она ничего не заподозрит. После пережитого ею позора эта эпизодическая роль, предложенная независимой компанией, покажется дамочке манной небесной. Я полагаю, от счастья она будет прыгать до потолка.
 – Без сомнений, – кивнул Кери. – Судя по отчетам ребят Рэндольфа, которые проводили расследование, она совершенно сломлена. И что же дальше?
 – «Взлет» будет сниматься в Седихане.
 Кери негромко присвистнул:
 – А у Алекса Бен-Рашида перед тобой должок за то, что ты помог ему обнаружить завод по производству химического оружия в Саид-Абаба. Выходит, несчастная крошка по собственной воле угодит прямиком в западню.
 – Несчастная крошка? – Резко повернувшись, Сэбин посмотрел в лицо Кери, и взгляд его стал ледяным. – Похоже, ты, как и мой сводный брат, оказался во власти чар Мэлори Тэйн. Наверное, мне, чтобы расставить силки, стоит послать кого-нибудь другого.
 – Я ничего такого не сказал, – примирительным тоном проговорил Кери. – За все годы, которые я работаю на тебя, у меня ни разу не было повода, чтобы заподозрить своего босса в несправедливости. Если ты считаешь, что она виновна в смерти Бена и заслуживает наказания, мне этого вполне достаточно.
 Некоторое время Сэбин хранил молчание, но затем его суровое лицо потеплело и осветилось улыбкой. Это случалось нечасто.
 – Извини. В последнее время я на пределе. Мне кажется, что все внутри меня перекручено в узлы.
 – Я это заметил, – сухо произнес Кери. – В последние месяцы ты только и делаешь, что гавкаешь на всех подряд. – На самом деле это продолжалось гораздо дольше. Кери вспомнил, что перепады в настроении Сэбина начались с тех пор, как он получил первое письмо от Бена после того, как тот женился. – В своем отчете Рэндольф утверждает, что на следующей неделе Мэлори собирается отказаться от квартиры, которую арендует, и я готов поспорить, что она намерена как можно скорее покинуть город. Если ты очень хочешь заполучить ее скальп, я бы посоветовал поторопиться.
 – Да, очень хочу. – Открыв отделение в расположенной прямо перед ним панели, Сэбин достал оттуда рукопись в светло-голубой обложке, большой конверт из манильской бумаги и передал все это Кери. – Сценарий, краткое содержание будущего фильма, предлагаемая ей роль, контракт, билет на самолет и аванс, который поможет ей расплатиться с первоочередными долгами.
 – И сделает ее твоей должницей.
 – Вот именно. Ей зарезервировано место на рейс, вылетающий послезавтра. Стало быть, у нее в запасе целый день, чтобы уладить свои дела, но не остается времени, чтобы поинтересоваться, почему «Глобал» предлагает ей роль, а все остальные киностудии – нет.
 – Весьма предусмотрительно, – кивнул Кери. – И когда же я должен вручить ей эти тридцать сребреников?
 – Как раз сейчас мы едем к ней. – Сэбин вздернул бровь. – Ты еще можешь отказаться. Я ни разу не видел, чтобы ты брался за работу с такой неохотой.
 – Она не из слабых, – просто ответил Кери. – Последние три недели я каждый день видел ее в вечерних выпусках новостей. Она прекрасно держалась и ни разу не ударила в грязь лицом. Она, может, и сука, но ею нельзя не восхищаться.
 – Говори за себя. – В голосе Сэбина прозвучала с трудом сдерживаемая злость. – Я не могу восхищаться мошенниками. Я их наказываю. – Он сделал глубокий выдох, и, когда заговорил снова, голос его уже звучал нормально. – Скажешь, что будешь встречать ее в аэропорту Марасефа, а мы с тобой вылетим сегодня вечером в Седихан на «Лэйр джет».
 Кери кивнул, уложил рукопись вместе с конвертом в портфель и захлопнул его:
 – Мэлори произвела на меня впечатление очень умной женщины. Она вполне может позвонить в «Глобал» и поинтересоваться, действительно ли все обстоит именно так.
 – В таком случае она получит нужный ответ. «Глобал» я купил на прошлой неделе.
 Глаза Кери расширились в неподдельном изумлении.
 – Впервые об этом слышу. Почему ты ничего не сказал мне?
 Сэбин саркастически усмехнулся:
 – Потому что каждый вечер, когда мы смотрели телевизионные новости, я наблюдал за тобой и видел, с каким восторгом ты ею любуешься.
 – Ты думал, что я способен тебя предать? Господи, Сэбин, она ведь не Елена Прекрасная!
 – Но недалеко от нее ушла. Вот мне и не хотелось рисковать. – Мужчина снова уставился в окно. – Кстати, она спит с Джеймсом Делажем?
 – Я говорил Рэндольфу, что ты интересовался этим. Он так не думает. Делаж, похоже, из породы верных мужей.
 – Меня не интересует, что думает Рэндольф.
 Я хочу знать, спит ли она с этим чертовым стряпчим.
 – Успокойся, – проговорил Кери. – Рэндольф сказал, что сегодня к пяти вечера его отчет по этому поводу будет у тебя на столе.
 – Так-то лучше.
 Лимузин остановился возле особняка. Шофер выскочил и побежал вокруг машины, торопясь открыть дверь.
 Кери выбрался из машины и в нерешительности остановился на тротуаре, глядя на Сэбина:
 – Судя по всему, ты не намерен менять свое решение?
 – Ни в коем случае. – Внезапно лицо Сэбина смягчилось. – То, что мы делаем, правильно, Кери. Поверь мне, эта женщина – из тех, которые выворачивают мужчин наизнанку, а затем выкидывают за ненадобностью.
 – Я верю тебе, – пожав плечами, ответил Кери. Его не покидало ощущение, что за всем этим стоит что-то другое. – Просто мне нелегко… – Он умолк и отступил на шаг. – Я, пожалуй, передохну и поужинаю, прежде чем возвращаться в офис. Хочу избавиться от противного привкуса во рту.
 Шофер захлопнул дверцу, и вскоре лимузин уже скользил по обсаженным деревьями улицам Грин-вич-Виллидж, направляясь к обиталищу Уайта.
 Сэбин откинулся на сиденье и закрыл глаза, пытаясь унять кипевшие ярость и нетерпение. Он заранее знал, что суд оправдает Мэлори Тэйн, и все же с трудом дождался окончания процесса. Более того, он даже помог ее защите. Нанятые им агенты сумели достать кое-какие доказательства того, что Бен был связан с преступниками, и передали их Делажу. Однако даже от сознания того, что вскоре она будет свободна, в душе Сэбина не ослабевало искушение умыкнуть ее прямо из зала суда. Ему не терпелось.
 Просиживая в зале заседаний день за днем и наблюдая за тем, как Мэлори Тэйн противостоит всем предъявляемым ей обвинениям, как ее лицо становится все более осунувшимся, а его черты истончаются, Сэбин мечтал только о том, чтобы все это поскорее закончилось. Если она и заслужила наказание, то привести его в исполнение должен только он, Сэбин Уайт. За последние месяцы эта мысль превратилась в идею фикс.
 Господи, я начинаю вести себя, как псих, с отвращением подумал Сэбин. Похоже, он становится так же одержим ею, как Бен. Нет, тут же поправил себя он, Бен был по-своему без ума от этой женщины, а он, Сэбин, испытывал по отношению к Мэлори Тэйн лишь похоть. Это вполне приемлемо, но жалость или тем более восхищение ею недопустимы.
 Он не станет вспоминать лицо Мэлори в те секунды, когда она бежала вниз по ступеням, спасаясь от репортеров, не станет думать о том, как достойно она держалась на суде и как ею восхищался Кери.
 Но не думать об этом он не мог.
 Сэбин торопливо открыл ящичек, откуда незадолго до этого вынул пакет и рукопись, взял оттуда видеокассету и вставил в магнитофон, расположенный под установленным в машине телевизором. Когда на экране появилась Мэлори Тэйн, его рот исказила усмешка. Вот оно – магическое средство. Вот он – воплощенный порок.
 Но эти первые кадры, запечатлевшие только лицо Мэлори Тэйн, вызвали в нем вовсе не похоть. Елена Прекрасная. Кери сказал это с иронией, однако сейчас она казалась Сэбину неуместной. По его мнению, все величайшие красавицы мира обладали сильным характером. В полной мере это относилось и к Мэлори Тэйн. На экране телевизора она задорно смеялась, лицо ее выражало детское лукавство. Сэбину редко доводилось видеть черты настолько близкие к совершенству. Однако еще более поражали дух и жизненная энергия, освещавшие их изнутри. Глаза ее были как два бездонных фиолетово-голубых озера в обрамлении длинных темных ресниц, иссиня-черные волосы подчеркивали поразительную красоту лица и тяжелым шелковым покрывалом спускались до середины обнаженной спины.
 Сейчас, впрочем, этого не было видно. Чуть позже, когда Мэлори Тэйн скинет с плеч длинную, до пят, горностаевую шубу, покажется ее изящная, доступная взглядам спина – еще более эротичная, нежели грудь у большинства других женщин.
 Сэбин ощутил нарастающее возбуждение. Охватившее его желание отогнало наконец проклятое чувство жалости.
 Вот она лежит в шезлонге, бесхитростно демонстрируя длинные ноги, а горностаевая шуба плавно сползает с ее восхитительных плеч. Женщина медленно, соблазнительным движением сбрасывает ее, показывая, что под мехом ничего нет, кроме ее сияющей атласной плоти. Она ласково улыбается камере и поднимает руку, чтобы откинуть назад длинные черные волосы.
 Сэбин ощутил, как мощно пульсирует у него между ног, и с недоумением подумал о том, что мешает ему остановить запись. Пленка уже выполнила свою задачу, и Сэбин знал, что дальнейший просмотр способен лишь заставить его еще сильнее желать эту проклятую женщину.
 Запись была одновременно выразительной и недвусмысленной: женщина самым интимным образом демонстрировала себя своему возлюбленному. Но, несмотря на это, в том, как Мэлори Тэйн искушала зрителя, которому все это предназначалось, не было ничего непристойного. Сэбин уже знал эту пленку наизусть, заранее предугадывая каждое движение женщины, каждый поворот головы, и все же продолжал смотреть, испытывая восхищение и обволакивающий горячий туман желания.
 – Господи, это же… – Он и сам не знал, что хотел сказать, протягивая дрожащую руку и выключая видеомагнитофон. Не помогло. Прекрасная, возбуждающая демонстрация плоти продолжала раскручиваться в его воображении.


* * *

 Взгляд Мэлори внимательно ощупывал худое морщинистое лицо Кери.
 – Почему именно я, мистер Литцке?
 – Дело в вашей внешности, – бесхитростно ответил Кери. – Мы знаем, что вы высокопрофессиональная актриса, однако «Глобал» нужно другое. У вас очень запоминающееся лицо, а это как раз то, что, по нашему мнению, необходимо для данной роли. Два дня назад вас увидел по телевидению Питер Хендел, режиссер, и заявил, что непременно должен вас заполучить.
 – Понятно.
 Мэлори встала, подошла к окну и остановилась там, устремив невидящий взгляд на улицу. Предложение Литцке казалось вполне логичным, да и сам он производил приятное впечатление. При первом взгляде На его курчавые рыжие волосы, светлые карие глаза и морщинистое лицо на память приходил обаятельный постаревший Гекльберри Финн, однако после десяти минут, которые он провел в квартире Мэлори, она успела понять, что, помимо обаяния, этого человека отличают искренность и тонкий ум.
 – Однако моя внешность идет теперь в паре с дурной славой. «Глобал» сильно рискует.
 – Мы рассчитываем на то, что к моменту выхода фильма на экраны этот скандал будет забыт.
 Мэлори обернулась и взглянула на Кери через плечо.
 – Вам и вправду нужно только мое лицо? Раздеваться в кадре не придется? Кери искренно удивился:
 – По сценарию этого не требуется.
 – Просто, – смущенно улыбнулась Мэлори, – если в последнее время я и получала какие-то предложения, то все они в основном касались не очень-то пристойных фильмов. Я никогда не участвую в порно, мистер Литцке.
 – Называйте меня Кери. – На лице мужчины было написано недоумение. – Никакой порнографии, обещаю. Хотя, откровенно говоря, теперь, познакомившись с вами поближе, я нахожу эту мысль крайне соблазнительной. Позвольте мне сказать несколько слов о сценарии. Действие «Взлета» происходит во время Второй мировой войны в Северной Африке. Вы сыграете Рене Салануар, кафешантанную певичку, участницу Сопротивления. Предполагается, что фильм станет чем-то средним между «Крутыми стволами» и «Касабланкой».
 – Судя по всему, беспроигрышный вариант.
 Улыбка на лице Кери угасла.
 – Похоже, вы не очень-то горите желанием принять наше предложение. Может, вас не устраивает сумма гонорара?
 – Что вы, – повернулась она к собеседнику. – Эти деньги и в особенности эта работа – истинное спасение для меня. Просто я хочу быть честной по отношению к «Глобал».
 Губы Кери сжались, и он отвел взгляд в сторону:
 – Ваше благородство достойно восхищения, но «Глобал» в состоянии сама позаботиться о себе. Ну, так что, по рукам?
 Мэлори все еще колебалась:
 – Потребует ли от меня эта роль больших физических нагрузок?
 – А в чем дело? – Кери вновь посмотрел на женщину. – Вы плохо себя чувствуете?
 – Нет, но мне нужно отдохнуть. В последнее время я почти не спала.
 – И, могу поспорить, почти ничего не ели. – Взгляд Кери скользнул по стройной фигуре Мэлори. – Может, вам стоило бы обратиться к доктору?
 – Со мной все в порядке. – Она облизнула губы и продолжала:
 – Просто сейчас не хочу сниматься в экстремальных условиях: боюсь, что заболею и это задержит съемки.
 – Да не волнуйтесь вы за «Глобал». – В голосе Кери почему-то прозвучала скрытая злость. – Беспокойтесь лучше о себе. – Он снова отвел взгляд в сторону. – Предлагаемая вам роль вовсе не требует от вас сниматься в какой-нибудь труднодоступной пустынной местности.
 – Ну что ж, в таком случае по рукам. – Мэлори пересекла комнату, взяла ручку и быстро подписала лежавший на кофейном столике контракт. Затем протянула руку мужчине и добавила:
 – Мне наверняка доставит удовольствие работа с вами.
 Он встал, взял ее узкую ладонь в свою и сильно потряс:
 – Надеюсь, вы не измените своего мнения и тогда, когда окажетесь в Марасефе.
 Мэлори улыбнулась:
 – Не сомневаюсь в этом. Я редко ошибаюсь в людях, а вы, по-моему, порядочный человек.
 – Экое старомодное определение! – Он отпустил ее руку и отвернулся. – Я встречу ваш самолет и отвезу вас на съемочную площадку. Я отбываю в Седихан уже сегодня. Если у вас возникнут какие-то проблемы, звоните в «Глобал».
 – Никакие проблемы меня не пугают. Я уже научилась рассчитывать только на свои силы. Кери рассеянно кивнул.
 – Я слышал, вы остались сиротой, когда вам было пятнадцать лет? – спросил он, уже направляясь к двери.
 – Боже, неужели и это появилось в газетах? – Мэлори поморщилась. – Я полагала, они ограничатся копанием в моей супружеской жизни.
 – Да, вероятно, я прочитал об этом в какой-нибудь из газет. – Кери открыл дверь и, остановившись на пороге, обернулся и посмотрел в глаза Мэлори. – Вы уверены, что вам так уж нужна эта роль? Седихан находится на краю света, а правящий там шейх Алекс Бен-Рашид – абсолютный властитель страны. Там все иначе, нежели то, к чему вы привыкли.
 Женщина озадаченно посмотрела на собеседника.
 – Конечно же, мне хочется получить эту роль. – Она помолчала и добавила:
 – Если «Глобал» хочет дать ее мне.
 – Хочет, – через силу улыбнулся Кери. – Мне просто подумалось, вдруг вы под конец передумаете. Любой человек заслуживает, чтобы ему был предоставлен последний шанс, – загадочно прибавил он. – Что ж, увидимся в Марасефе.
 Дверь за ним закрылась. Мэлори еще несколько мгновений стояла неподвижно, глядя на стенную панель из орехового дерева. Подъем, который она испытала во время разговора, пропал, оставив после себя уже ставшее привычным чувство беспредельной усталости.
 Ей подумалось, что предложение, сделанное Литцке, слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Теперь у нее есть работа, деньги, для того чтобы расплатиться с Джеймсом, надежное пристанище и такой приятный человек, как Кери Литцке, благодаря которому все будет чудесно. Неужели наступил момент, когда ее жизнь сделает поворот к лучшему? Мэлори уже давно заметила, что жизнь раскручивается по спирали, в которой чередуются темные и светлые периоды. За этот год после смерти Бена в ее жизни было мало светлого, но теперь, похоже, дела пойдут на лад.
 Она пожалела лишь о том, что не была достаточно откровенной с Кери, когда он спросил ее о здоровье. От охватившего ее чувства стыда Мэлори даже скривилась. Она не посмела рассказать о том, что услышала от врача на прошлой неделе. Но, с другой стороны, внезапно подвернувшаяся работа значила для нее слишком много. Ничего, она отдохнет позже, когда съемки будут закончены и картина появится на экранах. По словам Кери, съемки обещают быть нетрудными, и она сможет…
 На столе позади Мэлори зазвонил телефон. Женщина напряглась и покосилась на кремового цвета телефонный аппарат.
 Это не может быть он.
 Телефон снова зазвонил.
 Мэлори в смятении повернулась и взяла трубку.
 – Алло, – через силу проговорила она.
 Несколько секунд она слышала лишь тишину, затем на другом конце провода осторожно повесили трубку.
 Сделав то же самое, Мэлори поежилась. Если телефон зазвонит опять, она не ответит. Не надо было и сейчас снимать трубку, однако женщина надеялась, что теперь, после того как судебный процесс закончился, звонки прекратятся. А с другой стороны, почему неизвестный, который начал донимать ее ежедневными телефонными звонками через неделю после смерти Бена, должен отстать от нее сейчас?
 Телефон снова зазвонил. Бросив на него испуганный взгляд, Мэлори повернулась и торопливо пошла в ванную. Слава Богу, послезавтра она уже будет находиться за тридевять земель от Нью-Йорка! Сейчас ей предстоит собраться в дорогу, переделать еще кучу разных дел, а телефон пускай трезвонит. Рано или поздно заткнется.
 Звонивший хотел напомнить ей, что он еще здесь и поджидает ее.


* * *

 – Все сделано. – Кери плюхнулся на стул для посетителей и посмотрел на Сэбина через широкое пространство разделявшего их письменного стола. – Она проглотила наживку.
 – Ты выглядишь расстроенным. – Взгляд Сэбина рыскал по его лицу. – Почему?
 – Почему? – переспросил Кери. – Потому, что она чертовски симпатичная женщина, потому, что она все время переживала из-за того, не пострадает ли «Глобал», и, наконец, потому, что я чувствовал себя Иудой на протяжении всего времени, пока она говорила о том, какой я «порядочный».
 – Ты заставил ее подписать контракт?
 Кери кивнул:
 – Она его даже не прочитала. Она считает, что хорошо разбирается в людях, а я – на редкость порядочный. Понял?
 – Я вижу, это выбило тебя из колеи, – усмехнулся Сэбин. – Мисс Тэйн просто хорошая актриса.
 – Не до такой степени. Тем более в этом случае она не играла. – Кери наморщил лоб. – Вспомни, что писал в своих отчетах Рэндольф. Она всегда работала как лошадь, никто из знающих ее не сказал о ней ни одного плохого слова, а до свадьбы с Беном у нее не было ни любовников, ни богатых старикашек. По-моему, ты ошибаешься на ее счет, Сэбин. Ну никак эти кусочки не укладываются в мозаичную картину, которую ты пытаешься сложить.
 Губы Сэбина тронула легкая улыбка.
 – А ты привык к тому, чтобы все сразу складывалось, иначе начинаешь беситься. – Улыбка бесследно исчезла. – Даже если я ошибаюсь, в Седихане у нас еще будет время, чтобы выяснить это.
 – До или после того, как ты ее растопчешь?
 Сэбин не ответил на вопрос. Вместо этого он проговорил:
 – Все, ты выбываешь из игры. Я пошлю машину, чтобы встретить ее в Марасефе. Я полагаю, ты просто…
 – Сыт по горло, – горько подсказал Кери. – Так и есть, черт побери. И я от всей души желаю, чтобы ты оказался прав, Сэбин, иначе ты до конца дней своих не сможешь жить в ладу с самим собой. – Взгляд говорившего упал на лист бумаги, лежавший на столе перед Сэбином. – Это отчет Рэндольфа?
 Хозяин кабинета кивнул:
 – Предварительный. Рэндольф обещал прислать полное досье чуть позже, но здесь – именно та информация, которая меня интересовала. Она не спит с Делажем. В свое время она вместе с его женой посещала актерские курсы.
 – Ты, видимо, страшно разочарован.
 Лицо Сэбина вновь стало непроницаемо.
 – Нет, – буркнул он, снова утыкаясь в отчет. – Наоборот.




 Глава 2


 Мэлори показалось, что, с тех пор как они покинули пригороды Марасефа, лимузин едет целую вечность, но вот наконец ее взору открылось большое белое строение, плывущее словно мираж пустыни на багровом фоне заходящего солнца. Да, подумалось Мэлори, от этого восточного Зазеркалья можно ожидать любых чудес.
 Это был даже не дом, а скорее дворец – с плавными округлыми арками, длинными узкими окнами, обрамленными кружевной резьбой по камню, и двором, выложенным мозаичной плиткой, которая сделала бы честь сказкам из «Тысячи и одной ночи».
 Мэлори подалась вперед и тронула за плечо усатого водителя лимузина:
 – Съемки будут проходить здесь, Омар?
 Он улыбнулся и кивнул:
 – Кандрахан.
 – А почему не видно никаких других машин? Или существует еще одна съемочная площадка?
 Мэлори встретила в зеркале заднего вида непонимающий взгляд шофера и умолкла. Что она за дура! Омар знает лишь несколько слов по-английски – она выяснила это сразу же после того, как вышла из-за таможенного барьера в аэропорту. Он стоял с плакатом, на котором было написано «Глобал синема» и ее имя, а чуть позже с помощью языка жестов кое-как объяснил Мэлори, что его зовут Омар и что он должен отвезти ее… куда-то. Упоминание о Кери Литцке не произвело на него ни малейшего впечатления, и после этого растерянная Мэлори оставила тщетные попытки с ним объясниться. Видимо, вышла какая-то путаница, и Кери не сумел встретить ее. Во время любых съемок такое случается на каждом шагу, а Мэлори сейчас была слишком уставшей от долгого перелета, чтобы забивать себе этим голову.
 Она пыталась уверить себя в том, что ее просто укачало. В конце концов, любой человек, проведший в самолете столько часов подряд, будет себя чувствовать таким же вялым и разбитым.
 – Кандрахан, – повторил шофер, когда лимузин въехал во двор и остановился напротив широких дверей центрального входа.
 – Это я уже поняла, – сказала Мэлори, вновь пожалев, что с ней сейчас нет Кери Литцке. Рядом с ним ей было бы гораздо спокойнее. Дворец выглядел каким-то неземным. Раскинувшаяся вокруг голая пустыня заставляла его выглядеть одновременно уютным и затерянным.
 Оживленно бормоча что-то на языке, на котором, как предположила Мэлори, говорили жители Седихана, Омар открыл дверцу автомобиля и помог ей выбраться наружу. По крайней мере, шофер не действовал на нервы.
 Наверное, она все же ведет себя глупо, подумалось ей. Если бы ее нервы не были измотаны событиями последних недель, она бы сейчас испытывала любопытство и восхищение, но уж никак не страх.
 Мэлори наблюдала за тем, как Омар вынимает из багажника ее чемоданы и ставит их на мозаичный пол двора. Никто не вышел из дворца, чтобы встретить ее, а ведь здесь наверняка должны быть слуги, секретари или…
 – Кандрахан, – в третий раз проговорил Омар, садясь за руль и включая зажигание.
 – Подождите! – Мэлори в тревоге шагнула вперед. – Куда вы уезжаете? Почему…
 – Кандрахан. – Омар нажал на акселератор, машина сорвалась с места, выехала со двора и через несколько секунд уже мчалась по направлению к Марасефу. Мэлори беспомощно провожала ее взглядом до тех пор, пока лимузин не скрылся из виду.
 – Не желаете войти в дом?
 Она резко обернулась. В освещенном изнутри дверном проеме возвышалась фигура Сэбина Уайта.
 Мэлори словно парализовало, и одновременно ей показалось, что спина ее непроизвольно выгибается – точь-в-точь как у кошки, почуявшей опасность.
 – На вашем месте я все же вошел бы внутрь. После захода солнца в пустыне бывает довольно холодно.
 Его глубокий, с модуляциями голос, похожий на голос Ричарда Бартона, и манера тщательно выговаривать каждое слово, немедленно подействовали на Мэлори. Глядя на жесткий внешний облик Сэбина Уайта, она никак не ожидала, что он обладает подобным голосом.
 Мэлори сделала шаг, затем другой.
 – Видимо, это не случайное совпадение, мистер Уайт?
 – Совпадения вообще редки в этом мире, – проговорил он с саркастической усмешкой, – а сегодняшняя наша встреча уж точно не относится к их числу.
 – Значит, нет никакого «Глобал синема»? Никаких съемок нового фильма?
 – Отчего же! «Глобал синема» есть и является одним из моих последних приобретений. И, возможно, мы действительно найдем для вас роль во «Взлете». Обсудим это чуть позже. – Улыбка на его лице угасла. – Как видите, мне пришлось изрядно похлопотать для того, чтобы заполучить вас в свое распоряжение.
 – В свое распоряжение… – эхом повторила Мэлори. – Вот оно что. – Она окинула взглядом пустынные песчаные холмы, раскинувшиеся вокруг дворца. – Чудесное местечко. Тут можно бросить труп где угодно, и его никто никогда не найдет.
 – А вы как-то даже чересчур спокойно говорите о такой возможности.
 – Нет, я вовсе не спокойна. – Мэлори облизнула губы. – Я настолько устала, испугана и разочарована, что мне впору завыть. Однако, по моему глубокому убеждению, ни из одной сложной ситуации невозможно выпутаться, если закрывать глаза на ее темные стороны.
 Несколько мгновений Сэбин Уайт стоял, молча глядя на Мэлори, затем отступил в сторону.
 – Зайдите в дом и сядьте, пока не упали в обморок, – резким тоном велел он. – В ближайшее время я вас убивать не намерен.
 – Какое счастье! – Она с трудом поднялась по ступенькам и вошла в огромный вестибюль. – А я в какой-то момент поверила, что именно это вы и собираетесь сделать. В зале судебных заседаний вы так таращились на меня, что едва не просверлили во мне дырку.
 – Я не таращился.
 – Нет? А мне показалось, что это было именно так. – Она повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, и на мгновение забыла, что хотела сказать. Теперь, когда на нем не было того изысканного костюма, в котором она привыкла его видеть, Сэбин Уайт выглядел совсем иначе. Узкие крепкие бедра были обтянуты мягкими бледно-голубыми джинсами, две верхние пуговицы синей хлопчатобумажной рубашки расстегнуты, а в вырезе на груди виднелись густые каштановые волосы. Мэлори с трудом оторвала взгляд от тела Сэбина и заставила себя взглянуть ему в лицо.
 – Ладно, давайте наконец покончим со всем этим. Вы полагаете, это я убила Бена?
 – Нет. – Он закрыл дверь. – Я знаю, что вы этого не делали.
 Глаза женщины удивленно раскрылись.
 – В таком случае почему я нахожусь здесь?
 – Потому что вы мне кое-что должны.
 – Что именно?
 Губы Уайта скривились в насмешливой улыбке.
 – Вы очень хорошая актриса, но сейчас я попросил бы вас не прикидываться. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
 – Я ничего вам не должна. Я вас даже не знаю.
 – Да, раньше мы никогда не встречались, однако очень хорошо знакомы через Бена. Его, пожалуй, даже можно назвать посредником между нами.
 У Мэлори медленно сжались кулаки.
 – Послушайте, я очень устала. Я сейчас не способна играть в разные игры. Очень прошу вас, перестаньте темнить и объясните внятно, зачем вы меня сюда притащили.
 В его серо-голубых глазах блеснул гневный огонек.
 – Я и сам устал от этих шарад. Что ж, извольте. Будем говорить напрямик. Вы находитесь здесь для того, чтобы делить со мной постель на протяжении следующих шести месяцев.
 – Вы сошли с ума, – едва выговорила Мэлори, ошеломленно глядя на мужчину.
 – Нет, я считаю, что это будет вполне справедливой сделкой, – возразил Уайт. – Даже если вы не разделяете моей уверенности.
 Мэлори покачала головой:
 – Я не понимаю, о чем речь.
 В ответ мужчина нетерпеливо нахмурился.
 – О своей постели. Так или иначе, вы мне нужны. На полгода. – Поскольку Мэлори продолжала молчать, непонимающе глядя на него, Сэбин со сдержанной яростью повернулся к ней спиной и бросил:
 – Если в данный момент вы не желаете говорить со мной откровенно, я не могу вас к этому принудить. – Он дернул за веревку звонка. – Нилар покажет вам вашу комнату, а через час я жду вас у себя. Выпьем чуть-чуть перед ужином. И не пытайтесь сговориться ни с кем из обслуживающего персонала. Я лично убедился в том, что никто из слуг не говорит по-английски.
 В холле появилась коренастая женщина, закутанная в темно-зеленый восточный наряд. Сэбин подозвал ее жестом и произнес несколько слов на незнакомом языке. Женщина посмотрела на Мэлори:
 – Ваш багаж принесут к вам в комнату. Надеюсь, вам у нас понравится.
 Взгляд Мэлори непроизвольно метнулся к входной двери.
 – Нет. – В спокойном голосе Сэбина прозвучала стальная нотка. – На пятьдесят миль в округе нет ни одного населенного пункта. Сомневаюсь, что вам удастся добраться куда-нибудь и остаться в живых. Пустыня не жалует чужаков.
 – Надо сказать, у вас с пустыней много общего.
 – Но мы-то с вами не чужие, – с горечью усмехнулся Уайт. – По крайней мере, вы мне точно не чужая. Я мечтаю о вас уже больше трех лет.
 – Я ровным счетом ничего не понимаю, – устало произнесла Мэлори. – Нам нужно объясниться.
 – В нашем распоряжении целых полгода. Я уверен, что мы найдем немного времени и для беседы.
 Сэбин, казалось, раздевал ее взглядом, особенно долго задержав глаза на полной груди Мэлори. Она почувствовала, как ее тело пронизывает горячий поток – настолько сильный, насколько и неожиданный. Ее охватило возбуждение – откровенное, примитивное и ничем не прикрытое.
 Встретившись с ней глазами, Сэбин кивнул – неторопливо и одобрительно.
 – Я думаю, мы с вами понимаем друг друга. Если вы мне понравитесь, вас ожидает весьма приятное время. Но я не люблю, когда меня обманывают, Мэлори.
 – Обманывают? – Она отвела взгляд в сторону и покачала головой. – Если кого-то и обманули, то именно меня. Скажите, тот симпатичный человек, Кери Литцке, знал, что вы замышляете, когда заманивал меня сюда?
 Рот Уайта вытянулся в ниточку.
 – Кери пришелся вам по душе? Вы ему тоже понравились. Потому-то я и решил оставить его в Марасефе. Видите ли, я становлюсь жадным, когда речь заходит о времени, которое нам предстоит провести вместе. Итак, до встречи за ужином, – кивнул Сэбин, давая понять, что разговор окончен.
 – Но мы должны… – начала Мэлори и тут же умолкла. Сэбин, не обращая на нее внимания, уже шел по направлению к длинному освещенному коридору. На мгновение задержавшись, он бросил через плечо:
 – Наденьте лиловое платье. Вам идет этот цвет.
 Сказав это, он ушел. Мэлори осталась стоять, обескураженно глядя ему вслед.
 Нилар подергала ее за рукав. Посмотрев сверху вниз, Мэлори увидела, что невысокая женщина жестами зовет ее, и последовала за ней, на ходу пытаясь осмыслить сказанное Сэбином. Бесспорно, ей еще предстоит найти отсутствующие фрагменты этой головоломки для того, чтобы сложить для себя всю картину происходящего. Сейчас же объективно было следующее: во-первых, Сэбин Уайт считает, что она его в чем-то обманула, а во-вторых, одним из виновников цепи происходящих с ней несчастий был Бен. Впрочем, последнее ничуть ее не удивляло. Во всех бедах, которые сыпались на ее голову за последние два года, так или иначе был замешан Бен. С какой стати что-то должно измениться после его смерти?
 Ну хорошо, положим, Сэбин Уайт разъярен, однако его считают чрезвычайно умным человеком, а значит, его, возможно, удастся убедить в том, что тут какое-то недоразумение.
 Может, он, конечно, и умен, но то, что он к тому же безумно, варварски чувствен – бесспорно. Мэ-лори не вчера родилась и прекрасно понимала, что таил в себе тот влажный взгляд, которым он ее ощупывал. Однако, судя по рассказам Бена, Сэбин Уайт меняет любовниц чаще, чем галстуки. Зачем же она понадобилась мужчине, который в состоянии заполучить любую из самых блистательных женщин мира?
 Мэлори вновь оказалась у отправной точки своих рассуждений.
 Нилар отворила дверь в конце коридора и опять поманила ее за собой. Комната оказалась милой и просторной. Пол в ней был выложен светлой плиткой, вступавшей в причудливый контраст с бирюзовыми бархатными шторами и таким же покрывалом на кровати. Бирюзовый цвет царил здесь повсюду.
 Восточная экзотика. Мэлори поежилась. Это понятие подразумевало нечто чужеродное. Она и впрямь была здесь чужаком, ощущая себя более одинокой, чем когда-либо.
 Прислушавшись к себе, Мэлори мрачно констатировала, что вялость, которую она испытывала на пути из аэропорта, сменилась агрессией и желанием отомстить. Эти проклятые приступы дрожи, похоже, возвращались. Черт, более неподходящего момента и представить нельзя. Когда она вновь встретится с Сэбином, ей необходимо быть спокойной и уверенной в себе. Она просто обязана взять себя в руки! Что ж, Мэлори примет одну из волшебных пилюль доктора Блэйрена и будет готова к любым испытаниям.


* * *

 – Вы все же надели то, что я просил. – При появлении Мэлори в гостиной Сэбин поднялся и одобрительным взглядом окинул ее затянутую в лиловый шелк фигуру. – Откровенно говоря, я не надеялся на то, что вы это сделаете.
 – Я подумала, что глупо ссориться из-за подобной ерунды. У нас есть темы поважнее. Бен, к примеру. – Мэлори остановилась у порога гостиной. – Насколько я понимаю, все это каким-то образом замыкается на нем, не так ли?
 – Да, так. Садитесь здесь. – Сэбин протянул руку по направлению к ней. – Вы обратили внимание на то, что я еще ни разу к вам не прикоснулся?
 Мэлори почувствовала, что ее щеки залил горячий румянец. Жест Сэбина был столь же надменным и сексуальным, как и он сам.
 – Послушайте, – заговорила Мэлори, – я понимаю, вы и Бен – братья, но…
 – Сводные братья. – Со стоявшего перед ним столика он взял шейкер, налил из него в бокал коктейль и подошел к ней. – Готов поспорить: он частенько говорил вам, что не испытывает ко мне никаких братских чувств.
 – Он вам завидовал.
 – Да, моим деньгам. Бен всегда хотел обладать властью, не прилагая для этого никаких усилий. Уайт протянул женщине бокал.
 – Не судите его слишком строго, – возразила Мэлори, рассеянно принимая бокал. – Скорее он был очаровательный мальчуган, который никак не взрослел.
 Уайт протянул руку и обхватил ладонью шею женщины.
 – Вы любили его?
 Мэлори чувствовала, как, словно обезумев, забился пульс у нее на горле под теплой шершавой ладонью Сэбина.
 – Да… Поначалу…
 Его глаза, устремленные на лицо женщины, сузились.
 – А что заставило вас изменить свое отношение к нему?
 – Я не… – Мэлори не хватало воздуха, хотя он и не сжимал ее шею. Ей чудилось, будто какая-то чувственная цепь намертво приковывает их друг к другу. Ей стоило огромных усилий отвлечься от этих ощущений и переключиться на то, что ей предстояло ответить. – Я полагала, что мальчиком он был только снаружи, а внутри скрывался мужчина. Оказывается, я заблуждалась.
 – Вы собирались его бросить? – В голосе Сэбина внезапно прозвучала беспрекословная требовательность. – Если бы этого ублюдка не убили, вы бы бросили его?
 – Наверное. – Мэлори попыталась отступить назад, но тут же почувствовала, как кольцо на ее шее сжалось. – Не знаю. Я была ему нужна.
 – О да, несомненно! Вы были ему нужны, да еще как! – хищно оскалился Сэбин. – Вы для него были весьма ценным приобретением. – Его хватка стала еще крепче. – А может, вы работали единой командой?
 – Отпустите меня, Сэбин, – спокойно попросила она.
 Его пальцы медленно разжались, рука упала и повисла вдоль тела. И тем не менее женщина по-прежнему ощущала некую невидимую нить, протянувшуюся между ними.
 – Нет. Просто мне казалось, будто я в ловушке.
 – Мне знакомо это чувство. В течение долгого времени оно терзало и меня. – На скулах Сэбина играли желваки. – Я не хочу причинять вам боль. Бывали моменты, когда мне этого хотелось, но… Лучше бы вы добровольно пошли мне навстречу.
 Она беспомощно смотрела на стоявшего перед ней мужчину. Атмосфера была настолько напряжена, что Мэлори задыхалась. Она еще никогда не испытывала ничего подобного. Сексуальная энергия, струившаяся из этого человека, заполняла все вокруг. До сознания Мэлори вдруг дошло, что ту же самую исходившую от него первобытную силу она улавливала в зале суда, но ошибочно принимала ее за потоки ненависти. Эта энергия странным темным магнитом притягивала ее к нему, подчиняла себе на протяжении последних наполненных страхом недель.
 Мэлори с трудом оторвала взгляд от Уайта и сделала шаг назад.
 – Я, видимо, должна быть польщена вашим вниманием к своей персоне, однако на самом деле это вполне обычное явление. – Она поднесла бокал к губам и сделала глоток мартини. – Некоторые люди, увидев ту или иную актрису на экране, начинают испытывать по отношению к ней нездоровое влечение.
 Мэлори чувствовала, как напрягся мужчина, и, подавляя в себе страх, отпила еще немного. Господи всемогущий, она, наверное, говорит совсем не то, что следует. Сэбин Уайт не какой-нибудь психованный поклонник, с которым можно разговаривать подобным образом.
 Взгляд Мэлори упал на бокал в ее руках, и она поняла, что вообще все делает не так. Ведь доктор предупреждал ее: ни в коем случае не употреблять спиртное, когда принимаешь успокоительные таблетки. Она немедленно поставила бокал на стоявший рядом столик.
 – Но, согласитесь, при чем тут я? Это, видимо, продолжение какого-то противостояния, возникшего некогда между вами и Беном.
 – Нет, черт возьми, вы здесь очень даже при чем. Неужели он и впрямь никогда не рассказывал вам, как все это началось? – Губы Сэбина растянулись в насмешливой улыбке. – Три года назад, когда Бен еще работал в нашей фирме в Лондоне, туда приехал я, и мы с ним отправились на премьеру «Неудачного брака», на которой присутствовал авторский коллектив. – Он вдруг заметил, как подобралась Мэлори, и кивнул:
 – Да, да, и у вас там была маленькая роль. Я был очарован вами с первого взгляда. Я даже не пытался скрыть это от Бена. После показа фильма я намеревался пройти за кулисы, чтобы нас познакомили, однако меня неожиданно вызвали, и мне пришлось уехать еще до начала премьеры. В Седихане сложилась чрезвычайная ситуация, которую не удавалось разрешить в течение нескольких месяцев, и как раз в это время Бена застукали на том, что он запустил лапу в кассу фирмы. Я послал его ко всем чертям и в следующий раз услышал о нем только тогда, когда было объявлено о вашей свадьбе.
 – То есть вы думаете, что… Нет! Он не мог так поступить! – Мэлори с ужасом смотрела на Сэбина. – Он не стал бы жениться на мне только для того, чтобы досадить вам.
 – Вы полагаете? В таком случае расскажите, как вы с ним встретились.
 – Нас познакомил мой коммерческий агент. Он сказал, что Бен надоедал ему несколько месяцев подряд, требуя… – Мэлори потрясла головой. Нет, тут какая-то ошибка. На несколько мгновений свет в ее глазах померк, и комната погрузилась во тьму. Что, черт побери, с ней происходит? Она сделала глубокий вздох, и мгла вокруг нее стала постепенно рассеиваться. С минуту Мэлори сидела молча, припоминая, о чем они в свое время разговаривали с Беном. – Бена можно было назвать безответственным, но негодяем – нет.
 – Подумайте как следует. – Взгляд Уайта был прикован к ее лицу. – Господи, да вы сейчас, похоже, в обморок упадете.
 – Я в порядке, – с трудом выдавила Мэлори, но это было не правдой. Она чувствовала себя просто ужасно. Именно сейчас ей была необходима ясная голова, а вместо этого перед глазами у нее все плыло, а руки и ноги предательски дрожали. Бен частенько бывал угрюмым, порой даже грубым, но он был не способен на тщательно обдуманную подлость. Она подняла растерянный взгляд на Сэбина.
 – Этот подонок просто-напросто украл вас. Какое право он имел отбирать вас у меня! – Голос Уайта был низким и напряженным. Глаза на его обострившемся лице горели. – А вы не имели права играть в гнусные игры, пытаясь обдурить меня.
 Мэлори была полумертвой от усталости и потрясений, которые обрушивались на нее в течение всего сегодняшнего вечера, да еще и это проклятое головокружение вернулось. Она очень медленно, чтобы не помутилось в глазах, повернула голову и через силу спросила:
 – Какие… игры?
 Рука Сэбина впилась ей в локоть, на лицо набежала грозовая туча.
 – Ах, вы не припоминаете? Ну что ж, возможно, это освежит вашу память.
 И Уайт потащил ее за собой – из комнаты в сторону холла, а затем пинком распахнул дверь слева от них. Там оказалась роскошная библиотека с бежево-алым персидским ковром на полу, огромным количеством книжных полок и почти двухметровым телевизионным экраном на стене напротив двери.
 – Хотел приберечь напоследок, но, вижу, что теперь – самое время. – Сэбин указал на кожаный бежевый диван, стоявший перед телевизором. – Устраивайтесь поудобнее. Шоу сейчас начнется. – Затем Сэбин пересек комнату и вставил кассету в прорезь видеомагнитофона под телеэкраном.
 Посмотрев на Уайта пустыми глазами, Мэлори подошла к дивану и села. Так ей было лучше. Тьма перед глазами рассеялась, остался лишь легкий туман. Как же ей было ненавистно находиться здесь! Хотелось уйти в отведенную ей комнату, сесть, подумать, разобраться в подозрениях, посеянных в ее душе Сэбином. Господь свидетель, под конец их отношения с Беном уже ничем не напоминали идеальный брак, о чем она некогда мечтала. Теперь же, если верить словам Сэбина, выясняется, что Мэлори вообще оказалась обманутой, причем с самого начала.
 – А сейчас сядьте поудобнее, – хищно улыбнулся через плечо Сэбин, беря в руку пульт дистанционного управления. – Доставьте мне удовольствие. Уж очень долго я предвкушал этот момент.
 Интересно, что все это значит, подумала Мэлори, откидываясь на мягкие кожаные подушки дивана.
 – Что вы собираетесь мне показать?
 – То, что мы оба уже видели раньше, но… по отдельности друг от друга. – Он выключил верхний свет и направился к дивану. – Теперь мне чрезвычайно хочется посмотреть это вместе с вами. Расслабьтесь. Здесь вполне хватит места для двоих. Я убедился в этом прежде, чем покупать данный предмет обстановки.
 Сэбин сел рядом, и Мэлори вздрогнула, ощутив теплое прикосновение его бедра. В наступившей темноте она слышала его дыхание, ощущала терпкий аромат одеколона, тепло его тела.
 – Вы готовы?
 Готова к чему? – рассеянно подумала Мэлори. Она была не готова к сексуальному возбуждению, скопившемуся в воздухе, словно электричество, не готова к властному присутствию возле нее Сэбина Уайта. Ей казалось, что с каждым своим вздохом он забирает у нее частичку силы.
 – Молчание – знак согласия, – проговорил мужчина, нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и огромный экран телевизора ожил. – Моя любимая запись, – заметил Сэбин. – На ней вам удалось выразить всю гамму эмоций.
 Увидев на телеэкране собственное лицо, Мэлори резко выдохнула.
 – Узнаете? – Большая рука Сэбина принялась осторожно убирать волосы с ее лица. – В таком случае вы должны помнить и то, что последует дальше.
 Конечно же, она помнила. Разве такое забудешь? После смерти Бена она сожгла эти пленки – все шесть, и вот теперь снова видит их, причем в доме Сэбина Уайта.
 – Вы… Откуда вы все это взяли? – запинаясь, проговорила она.
 – Откуда? Я их купил. – В темноте его голос звучал глухо. – Теперь я знаю каждую складочку, каждый изгиб вашего тела лучше, чем вы сами. Я просматривал эти записи столько раз, что удивляюсь, как они еще целы. Очень часто я делал это помимо своей воли. Они заставляли меня злиться, ревновать, превращали в настоящее животное. Это была подлинная пытка. Мне хотелось выйти на улицу и взять женщину – любую женщину, чтобы только облегчить свои мучения. Поначалу я так и поступал, но затем понял, что легче от этого не становится. Я не мог быть удовлетворен никем, кроме вас.
 Свет, падавший с экрана, мерцал на лице Сэбина, и Мэлори видела в его глазах собственное отражение – двигающееся, показывающее, предлагающее себя. Он впитывал эти образы, и с каждой секундой, с каждым движением на экране, с каждым ее прикосновением к себе новая частичка Мэлори переходила в его распоряжение.
 – Вы не смотрите фильм… – Сэбин начал неторопливо расстегивать на ней блузку. – Вам следовало бы гордиться собой. Это – лучшая из всех сыгранных вами ролей. Запись, где вы – в рубиновом ожерелье, отличает определенное языческое очарование, но горностаевая шуба смотрится на вас просто потрясающе. Бен говорил, что вы буквально помешались от желания приобрести ее.
 – Нет, вы ошибаетесь. На самом деле она мне не понравилась, – безразличным тоном откликнулась Мэлори. – Это Бену захотелось увидеть меня в ней.
 – Ради всего святого, не лгите мне! Если вам нравятся красивые вещи, я буду покупать их для вас, но не прикидывайтесь той, кем вы на самом деле не являетесь. Сейчас это для меня невыносимо.
 – Когда Бен прислал вам пленки?
 – Эта была первой. Он прислал ее мне через два месяца после вашей свадьбы. – Сэбин раздвинул блузку Мэлори и опустил взгляд на ее грудь. – Вы не сопротивляетесь мне. Неужели решили наконец-то вести себя честно?
 – Я всегда стараюсь быть честной.
 В уголке сознания промелькнула мысль, что она действительно должна сопротивляться. Он был чужим для нее и в то же время… не совсем чужим. Этот мужчина досконально знал ее тело, но не имел представления о том, что делается в ее душе и мыслях. Мэлори почувствовала, что начинает дрожать.
 – У меня путается в голове… Бен… Я должна знать про Бена… Про пленки.
 – Забудь о нем. Теперь ты принадлежишь мне. – Губы Сэбина прикоснулись к ее шее. – Бен обманул нас обоих.
 Настойчивость, звучавшая в его голосе, требовала беспрекословного подчинения и без труда разрушила ту непрочную стену сопротивления, которую пыталась воздвигнуть Мэлори.
 Ты принадлежишь мне.
 Ты всегда была моей.
 В этих словах слышалась несокрушимая уверенность в своей правоте.
 – Нет, я любила Бена, – прошептала она.
 – Господи, да ведь он продал тебя! – Сэбин расстегнул ее лифчик, а затем одним движением сдернул его вместе с блузкой. – Он и тебя заставил продаваться. – Глаза мужчины были устремлены на ее грудь, освещенную мерцанием телеэкрана, и Мэлори почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. – Забавно, – продолжал он, – я почти не вижу тебя в этой темноте, но стоит мне поднять взгляд на экран, и передо мной предстанет каждый дюйм твоего тела. – Он наклонился и стиснул губами сосок Мэлори. – Похоже на сон, правда?
 Да, все происходящее было сном. Мэлори с отчаянием утопающей вцепилась в эту мысль. Это не может быть реальностью. Просто еще один эротический сон вперемежку с ночным кошмаром. Сэбин Уайт не может быть до такой степени одержим ею, ведь он ее совершенно не знает. А Бен не мог так подло предать ее. Если ей удастся убедить себя в том, что все это ей только снится, она сможет поверить и в два последних постулата.
 Губы Сэбина вновь сомкнулись на соске Мэлори, и женщина резко втянула в себя воздух. В этом прикосновении была сконцентрирована вся взрывная сила Сэбина, и ее будто ударило током, по телу прокатилась жаркая волна.
 – Как сладко! – низким, чуть осипшим голосом проговорил Сэбин, продолжая ласкать губами тугой сосок Мэлори. – Тебе нравится?
 – Да.
 Грудь ее вздымалась и опадала в такт бурному дыханию. Если все это сон, то разве имеет значение, будет она сопротивляться или нет! Тем более что она невероятно устала. Сэбин слишком силен и уверен в себе, а Мэлори уже не была уверена ни в чем.
 От губ Сэбина исходил жар, который зажигал и ее. Непроизвольно Мэлори выгнулась, чтобы быть ближе к нему. Его руки сжимали ее тело, затем отпускали и вновь принимались ласкать. Из горла женщины вырвался низкий стон наслаждения. Сэбин поднял голову и заглянул ей в лицо. Ноздри его раздувались, на губах играла довольная улыбка дикаря.
 – Я нравлюсь тебе? – Он расстегнул на себе рубашку и прижал ее к своей груди, покрытой густыми курчавыми волосами. – Скажи, что тебе это нравится, – бормотал он, – скажи, как я еще могу сделать тебе приятно. Мне хочется, чтобы ты снова застонала.
 Мэлори пылала. Кончики грудей горели, между бедер скопилось что-то горячее и тяжелое. Почему она позволяет ему делать все это? В далеком уголке сознания все еще мерцала мысль: в том, как быстро она капитулировала перед Сэбином, есть что-то странное, не похожее на нее.
 Ласки Сэбина стали более настойчивыми, и Мэлори уже не могла думать ни о чем, кроме него и того, что он с ней делает. И все же оставалось еще кое-что, о чем ей предстояло узнать.
 – Эти пленки…
 На мгновение Сэбин напрягся, а затем на его губах появилась горькая улыбка.
 – Вот как, значит, сейчас ты все еще думаешь о пленках? – Пальцы его медленно спускались по обнаженной спине Мэлори. – Рассказать тебе, что я ощущал, получив их? Сначала пришло письмо, в котором Бен просил тридцать тысяч долларов. С его слов выходило, что ты обожаешь дорогие вещи, а он очень хочет сделать тебе приятное. – Сэбин обнял женщину за талию, отклонил назад и легонько прикусил ее левый сосок. – Я послал ему эти деньги. Одному Богу известно, почему я это сделал. Вслед за тем почта принесла первую кассету. Бен писал, что ты чрезвычайно благодарна, и он хочет продемонстрировать, как идет тебе эта шуба. Сэбин принялся расстегивать пуговицу на шелковых брюках Мэлори.
 – Я ожидал увидеть порнографию, но ошибся. Я не сомкнул глаз всю следующую ночь. – Он стащил с нее брюки вместе с трусиками и отшвырнул их в сторону. Взгляд Сэбина блуждал по ее телу, пока не остановился на темных кудряшках внизу живота. Мэлори почувствовала горячую тяжесть там, куда были устремлены его глаза. – Именно об этом я мечтал в ту ночь: ты лежишь передо мной так, как сейчас. Будь ты проклята! Я желал тебя так сильно, что мне казалось, будто я умираю. И еще мне хотелось удавить Бена.
 – Бен не стал бы…
 – Мучить меня? О, я убежден, что это доставляло ему огромное удовольствие. Он обладал тем, о чем мечтал я. Мечтал и не мог заполучить без его согласия.
 Сэбин опустился на колени перед диваном и стал тереться щекой о ее живот, легонько прихватывая губами нежную розовую кожу.
 – Через три дня после того, как я получил первую кассету, братец позвонил мне и сообщил, что ты не прочь на некоторое время стать моей. На определенных условиях, разумеется. Бен сказал, что является практичным современным человеком, а ты испытываешь пристрастие к красивым вещам. Поэтому, заявил он, если я стану регулярно высылать ему значительные суммы наличных, он отдаст мне тебя на шесть месяцев.
 Мэлори ощущала на животе покалывание небольшой щетины, которой были покрыты его щеки, по ее телу прокатывались горячие волны. Слова Сэбина с трудом пробивались сквозь окутавший ее жаркий туман, а то, что доносилось до слуха Мэлори, все равно оставалось вне ее понимания. Его рассказ казался ей лишенным смысла. Ни один из живущих на земле людей не может быть таким отъявленным подонком, каким Сэбин описывал Бена. А если бы даже все обстояло именно так, она бы наверняка об этом знала, разве не так?
 – Я начал посылать деньги, и ко мне регулярно стали приходить видеопленки. Таким образом он как бы стимулировал меня, чтобы я продолжал слать ему наличные.
 Сэбин поднялся на ноги и стал снимать рубашку.
 – Я не был глупцом. Я прекрасно понимал, что вы двое делаете со мной, но тем не менее продолжал платить. В общей сложности вы вытянули из меня двести тысяч долларов. Наверное, здорово надо мной смеялись, правда?
 – Нет.
 – Даже не знаю, верить тебе или нет, – пожал он плечами. – Впрочем, это не имеет ровным счетом никакого значения.
 Теперь Сэбин возвышался над нею совершенно обнаженный, и Мэлори вдруг осознала, что и сама она лежит перед ним голая и беззащитная. Мерцающий свет играл на загорелых мускулах Сэбина, его широких плечах и подтянутом животе, густых каштановых волосах на груди и лобке. Сейчас он казался ей какой-то мифологической фигурой: Вулканом, а может быть, Зевсом.
 – Я знал, что Бен никогда не выполнит свое обещание. – Сэбин раздвинул ее ноги и встал на колени между ними, а затем принялся медленно, чувственно гладить волосы на ее лобке, надавливая на него ладонью. – Братец слишком хорошо меня изучил. Он знал, что я ни за что не верну тебя ему.
 Все правильно, Зевс ни за что не отступился бы от своего, но рядом с ней не Зевс, как сквозь туман подумала Мэлори. Это Сэбин. Впрочем, какая разница? Та же всесокрушающая сила, те же громы и молнии.
 – Ну что, неужели тебя не возбудил рассказ о том, что ты сделала со мною? Давай-ка проверим. – Рука его спустилась чуть ниже. Мэлори ахнула и замерла. Сэбин поднял к ней лицо и улыбнулся. – Да, ты хочешь меня, и ты готова. Какое чудесное приглашение! Я чувствую, как крепко ты держишь меня. – Улыбка исчезла с его лица. – Я больше не в силах ждать, – низким голосом проговорил Сэбин, подаваясь вперед. – Скажи мне, что ты хочешь этого. Скажи, что хочешь вернуть мне долг.
 – Я… хочу… тебя.
 Сейчас, когда от каждого его движения по телу Мэлори прокатывались судороги наслаждения, ей было легко выговорить эти слова.
 – Скажи, что ты должна это мне. Несмотря на окутавший ее дурман, женщина озадаченно наморщила лоб.
 – Я не думаю… – начала она и тут же умолкла. Лицо Сэбина, нависавшее над нею, было нахмурено, требовало, чтобы она произнесла то, что ему хочется. Возможно, если это было сном, она и впрямь была ему кое-что должна. И вдруг, словно подтверждая эту мысль, из динамиков телевизора раздался ее собственный голос, который произнес: «Шесть месяцев. Все будет так, как тебе захочется, Сэбин». Пленка закончилась и начала автоматически перематываться к началу. Экран загорелся безжизненным синим цветом.
 Но ведь она никогда не произносила этих слов! Значит, все, что происходит сейчас, и в самом деле сон. И если снящийся ей Сэбин считает, что она задолжала ему, почему бы не сделать человеку приятное?
 – Да, я должна тебе это, – прошептала она.
 – Верно, черт побери! Ты в долгу передо мной. – Слова звучали грубо, но прикосновения его губ к ее рту были нежны. – Люби меня, Мэлори. Подари мне себя…
 Он глубоко вошел в нее, и ее крик рванулся наружу прямо в его губы.
 Сэбин недоуменно поднял голову:
 – Что за черт?..
 Ее ногти глубоко впились в плечи мужчины. Внутри себя Мэлори ощущала что-то тяжелое, горячее и огромное. Если все вокруг нее и было сном, то это по крайней мере являлось реальностью.
 Сэбин оставался совершенно неподвижным, а Мэлори хотелось большего. Она попыталась пошевелиться.
 – Лежи, – резко прозвучал его голос. – Не двигайся. Мне нужно подумать. О Господи, ну разве я сейчас в состоянии думать!
 Она снова пошевелилась, инстинктивно сжав мышцы вокруг того, что находилось внутри нее.
 Сэбин сдался. Из недр его тела донесся глухой звериный рык, и он начал двигаться, вколачивая себя в нее, погружаясь с каждым разом все глубже. Дыхание его стало резким, он почти хрипел.
 Мужчина опустил руки вниз, подсунул ладони под ягодицы Мэлори и приподнял их. Он действовал как одержимый.
 – Сэбин… – Мэлори смотрела на его лицо, залитое голубым свечением, и то, что она видела, одновременно пугало ее и приводило в состояние транса. Он вновь поглощал ее, втягивал в себя, делал своей собственностью. Внезапно на нее волной накатился страх. – Нет!..
 – Слишком поздно. – Он произносил слова сквозь сжатые зубы, будто каждое из них причиняло ему боль. – Ты… принадлежишь мне. Это было неизбежно.
 Сэбин прикусил ее нижнюю губу. Напряжение достигло предела.
 Мэлори выгнулась дугой.
 – Сделай это, Сэбин… – закричала она, и все вокруг взорвалось для нее каскадом ослепительных брызг.
 – Хорошо, любовь моя. – Голос его был низким, ликующим. – Сейчас… Еще чуть-чуть…
 Еще несколько сильных толчков, и он внезапно замер, откинув голову назад. Его могучая шея выгнулась дугой, большое тело сотрясала дрожь, перешедшая почти что в конвульсии.
 В следующий момент он опустил взгляд на Мэлори. Дыхание рывками вырывалось у него из груди.
 – Боже милостивый, я едва не взорвался! Мне казалось, что я… – Сэбин умолк. На лице его появилась тревога. – Что с тобой?
 – Не знаю.
 Она вообще ничего не понимала. Сэбин все еще держал ее, и Мэлори по-прежнему полностью находилась в его воле – морально и физически. Однако теперь она ощутила еще и странное покалывание в мозгу. К ней постепенно начинало возвращаться сознание. Пустой экран телевизора слабо освещал погруженную во мрак комнату синим мерцающим светом. Только теперь до сознания женщины стало доходить услышанное от Сэбина, и она в изумлении уставилась на него.
 Он отстранился и встал.
 – Мы должны поговорить.
 Сэбин поднял с пола свою рубашку из плотной синей ткани и набросил ее на плечи Мэлори. Она послушно продела руки в рукава, автоматически отметив, что от рубашки пахнет чем-то свежим и душистым. Сэбин застегнул на ней верхнюю пуговицу, затем снова поднялся на ноги, подошел к письменному столу и включил стоявшую на ней лампу. После этого он повернулся и посмотрел на Мэлори. Лицо его было мрачным.
 – Нам необходимо прояснить несколько вещей.
 Первое – это… – Он увидел ее лицо и мгновенно умолк. – Что случилось? Прекрати таращиться на этот чертов телевизор и смотри на меня!
 Но Мэлори была уже не в состоянии смотреть на него. Она не могла сконцентрировать свой взгляд ни на чем, кроме мерцающего синего экрана. Рядом с ней – голый Сэбин Уайт, который только что занимался с ней любовью… Нет, это нельзя назвать любовью. Это похоть, порок. Мышцы на ее животе сжались от отвращения, словно отвергая эту мысль.
 – Все это правда? То, что ты рассказал мне про Бена, про записи? Все-все? Это было… на самом деле? – прошептала она.
 – Конечно, правда. – Сэбин выключил телевизор. – Мэлори, я не понимаю, что с тобой, черт побери, происходит?
 – Я должна… Я не могу здесь оставаться. – Мэлори встала и сделала несколько заплетающихся шагов по направлению к двери. Тьма волнами накатывалась на нее, застилая сознание. – Правда… Ошибка… Я не могу оставаться.
 – Мэлори!
 Почему у нее подгибаются ноги?
 Мэлори казалось, что она пробирается по вязкой топи. Рука потянулась к дверной ручке, но не нашла ее. Вокруг не осталось ничего. Только тьма.


* * *

 Сэбин выглядел усталым. Возможно ли это? С того самого раза, когда Мэлори впервые увидела Сэбина, она ощущала исходившую от него жизненную силу, подавляющую все вокруг себя. Теперь же в уголках его рта залегли глубокие складки, в глазах таилась огромная усталость.
 – Ты устал. Тебе нужно… в постель.
 Его взгляд метнулся к Мэлори. Он подобрался.
 – Странно слышать это от тебя. Я бы гораздо меньше удивился, если бы ты предложила мне убираться к черту.
 – И до этого дойдет, дай только срок. Я только что проснулась.
 – Да хоть кожу с меня заживо сдери, мне все равно. Главное, что ты наконец очнулась. Ты напугала меня до чертиков.
 – Правда? – Мэлори села в постели и принялась массировать виски кончиками пальцев. – Господи, как болит голова!
 – Хорошо еще, что этим ограничилось. – Сэбин взял с тумбочки возле кровати коричневый пузырек с таблетками и повертел его в пальцах. – Разве тебе не говорили, что таблетки нельзя запивать спиртным?
 – Я и не собиралась. Я не думала… Всего-то несколько глотков.
 – Этого вполне достаточно. – Сэбин поставил пузырек обратно. – Твой доктор Блэйрен едва не свихнулся, узнав, что случилось.
 Мэлори изумленно взглянула на Сэбина.
 – Ты ему звонил?
 – А что мне оставалось делать? Я притащил тебя сюда и нашел здесь эти пилюли. Я испугался, что ты в коме.
 – Не надо было его беспокоить. – Она облизнула губы. – Я просто устала.
 – Усталость, анемия, тяжелое психическое истощение, – стал перечислять Сэбин. – Так недалеко и до нервного срыва.
 – Мне нужно обратиться к какому-нибудь другому врачу. – Она скорчила рожицу. – Такому, который еще не забыл, что такое врачебная тайна. Кроме того, Блэйрен принимает мои проблемы слишком близко к сердцу. На самом деле со мной все в порядке.
 – Правда? – Взгляд Сэбина пытливо ощупывал ее лицо. – Наверное, именно поэтому ты бледна как смерть. И проспала двадцать четыре часа кряду.
 – Так долго? – Она отвела глаза в сторону. – Остаточные явления. – Ее пальцы нервно комкали простыню. – Да еще новые потрясения на мою бедную голову.
 – У меня тоже были потрясения. Например, то, что ты оказалась девственницей. Какого черта…
 – Не будем об этом, – быстро прервала его она. – Очень хочу есть.
 Глаза Сэбина, устремленные на Мэлори, сузились.
 – Все равно скоро нам придется поговорить на эту тему. – Он встал и направился к двери. – Но сейчас ты нуждаешься в пище больше, нежели я – в ответах. Я велю Нилар принести тебе поесть. – Сэбин остановился у двери, еще раз посмотрел на Мэлори, и впервые его грубые черты смягчила улыбка, в которой не было горечи. – Я чертовски рад тому, что ты снова со мной. Больше меня так не пугай.
 И прежде чем Мэлори успела что-нибудь ответить, он вышел.
 Ей показалось, что все цвета в комнате поблекли, но она была даже рада этому. Ей нужно было подумать, а это было невозможно, пока он сидел рядом и смотрел на нее. Теперь напряжение, сжимавшее ее стальными тисками, стало спадать. Учитывая то, что она испытывает ужасную слабость, лучше не спорить с Сэбином Уайтом. Его присутствие и сегодня действовало на нее так же гипнотически, как и тогда, в библиотеке, когда…
 Мэлори попыталась отогнать от себя воспоминания о прошлой ночи, но было слишком поздно: при мысли о том, что сделал с ней Сэбин, ее с головой накрыла горячая злая волна.
 Что ей следует предпринять теперь? Пойти к Сэбину и объявить ему войну, чего он, видимо, ожидает? Но, во-первых, у нее пока недостаточно сил, чтобы с ним бороться, а во-вторых, Мэлори всегда исходила из того, что в общении с умным человеком злость плохой помощник. Нет, нужно подавить в себе гнев и попытаться овладеть ситуацией. Овладеть? Мэлори откинулась на подушки. Губы ее дрожали. С тех пор как она перешагнула порог Кандрахана, ей это не очень-то удавалось. Ну что ж, возьми себя в руки, приказала она себе. Да, она сделала ошибку, но никакой трагедии в этом нет. То, что произошло, было результатом совпадений неблагоприятных обстоятельств, и больше такого не случится. Шок, усталость, таблетки, алкоголь плюс сексуальная харизма Сэбина, проявившаяся в полную силу.
 Рассудив таким образом, Мэлори полностью успокоилась. Теперь она была способна справиться и с Сэбином, и с любой другой неприятностью.




 Глава 3


 Мэлори съела все, что принесла ей Нилар, затем поспала, снова поела и вновь уснула. Когда она проснулась, было уже три часа пополудни. Впервые за много недель она чувствовала себя не просто выспавшейся, а бодрой и энергичной.
 В течение следующих двух часов она постояла под душем, вымыла и высушила волосы, надела обтягивающее темно-синее платье и отправилась на поиски Сэбина. Он оказался в библиотеке – сидел за большим письменным столом из красного дерева и внимательно изучал какие-то бумаги. Когда Мэлори открыла дверь, он поднял голову от документов и заметно напрягся.
 – Ну, здравствуй. – На лице Сэбина появилась лукавая улыбка. Глаза его скользнули по строгому костюму Мэлори. – С помощью этого наряда ты пытаешься утихомирить мою похоть?
 Мэлори закрыла за собой дверь и подошла к столу, стараясь не смотреть на огромный экран телевизора.
 – Я люблю это платье.
 – Мне оно тоже нравится. Такую же униформу носит обслуживающий персонал в моей конторе. Так что все в порядке вещей. – Мужчина откинулся на спинку стула, не переставая ощупывать ее взглядом. – Ты выглядишь уже лучше.
 – Я на самом деле чувствую себя лучше. – Она обняла себя руками. – И мне бы очень хотелось уехать.
 Сэбин напружинился.
 – Вот как? Одной ночи недостаточно, чтобы ты со мной расплатилась. Впрочем… – Сэбин помолчал. – Я полагаю, что, подарив мне свою девственность, ты…
 – О Боже, не начинай все сначала! – воскликнула Мэлори. – Девственность в наши дни – не бесценное сокровище, а скорее досадное неудобство. – Она смело встретила его взгляд. – Послушай, все, что случилось прошлой ночью, было ошибкой. Если бы я не верила в это сама, то злилась бы сейчас гораздо сильнее. Ты вел себя, как сексуально озабоченный неандерталец, и, с одной стороны, мне хочется взять вот это мраморное пресс-папье и изо всех сил треснуть им тебя по башке…
 – А с другой?
 По лицу его блуждала такая же чувственная улыбка, что и в ту ночь, когда он… Мэлори поспешно перевела взгляд с Сэбина на мраморное пресс-папье.
 – Ты считаешься умным человеком, значит, давно должен был понять, что все обстоит совсем не так, как тебе представлялось.
 – Если только Бен не наслаждался тобой какими-нибудь более экзотическими способами. Для меня, по крайней мере, это было абсолютно ясно. Ты ведь не знала, что у меня есть эти пленки, не так ли?
 Щеки Мэлори залил румянец.
 – Нет. И мне очень хотелось бы получить их обратно. Кстати, после смерти Бена я сожгла оригиналы.
 – Так, значит, у меня – копии?
 Она кивнула:
 – Послушай, неужели об этом нужно говорить именно сейчас? Для меня это очень трудно.
 Губы Сэбина тронула легкая улыбка.
 – Для меня это тоже было очень трудно. Мне кажется, я заслуживаю некоторых объяснений.
 Мэлори почувствовала слабость в ногах. Избегая встречаться взглядом с Сэбином, она опустилась на стул для посетителей, возле его письменного стола.
 – Ну, ладно, давай покончим с этим. Что ты хочешь знать?
 – Начнем с видеокассет.
 Она опустила взгляд на свои руки, лежавшие на коленях.
 – Бен сказал мне, что он импотент.
 Глаза Сэбина изумленно раскрылись.
 – Черт побери! И ты вышла за него замуж?
 – Я не знала. Мы не… Он буквально налетел как вихрь. Мы поженились после первой же встречи. – Мэлори потерянно тряхнула головой. – Все это было так не похоже на меня. Я всегда была очень практичной и осторожной. Думаю, он просто сумел застать меня врасплох. С тех пор как мне исполнилось шестнадцать лет, я мечтала о какой-то новой жизни. И тут появился Бен. Он был красив, жизнерадостен и обладал каким-то мальчишеским обаянием. Он будто открывал дверь в новый мир. – Мэлори грустно улыбнулась. – Я почувствовала, что влюблена и…
 – Не имею ни малейшего желания выслушивать твои излияния о том, насколько неотразим был мой сводный брат, – резко оборвал ее Сэбин.
 – Так или иначе, Бен был импотент. Мне очень хотелось, чтобы у нас был полноценный брак, поэтому я настояла на том, чтобы обратиться к врачу. – Мэлори неподвижным взглядом смотрела прямо перед собой. – Врачи сказали, что проблема – не в его теле, а в мозгах. По их мнению, для того чтобы решить эту проблему, я должна была выполнять все его сексуальные прихоти. По словам Бена, лучшим способом для этого было записывать вот такие пленки.
 – Не сомневаюсь, – сухо произнес Сэбин. – Такие пленки и мертвого из могилы поднимут. А как насчет горностаевой шубы и драгоценностей?
 – Бен сказал мне, что взял их напрокат. Я надевала их только для того, чтобы позировать перед видеокамерой. – Она подняла глаза и встретилась взглядом с Сэбином. – Записи не помогли. Только за несколько дней до его смерти я поняла, почему он меня не хотел.
 – Потому что был идиотом?
 – Нет, гомосексуалом. Как-то раз со мной встретился его любовник и попросил, чтобы я освободила Бена от брачных уз.
 Сэбин явно был в шоке, хотя и пытался это скрыть.
 – Ты сообщила об этом полиции?
 – Нет, – покачала она головой, – я пожалела его. Он был приятным, вежливым человеком, и мне даже показалось, что он действительно любит Бена. Я не верила, что этот человек способен причинить кому-то вред, так зачем было втягивать его в неприятности?
 – Затем, что тогда улеглась бы шумиха вокруг твоего имени, да и подозрения в убийстве Бена пали бы именно на него. – Сэбин с любопытством разглядывал нахмуренное лицо Мэлори. – А ты не воспользовалась такой великолепной возможностью… Любопытно.
 – Я и сама была в силах справиться со всем этим, – пожала плечами женщина. – Когда человек с детства полагается только на самого себя, он быстро взрослеет и становится жестким.
 – Это ты, что ли, жесткая? – вздернул брови Сэбин. – Кто угодно, только не ты.
 – Возможно, у тебя есть основания считать меня бесхребетной после того, как позорно я сдалась, но…
 – Я не сказал, что ты бесхребетная, однако жесткости в тебе не больше, чем у новорожденного котенка. – Внезапно лицо его озарилось улыбкой. – Но должен признаться, я чертовски этому рад.
 Мэлори вскинула на собеседника удивленный взгляд:
 – Почему?
 – Потому что, если уж кто-то и жесток, так это я, но никаких преимуществ мне это не дает.
 Сэбин встал, обошел письменный стол и приблизился к Мэлори. Она инстинктивно напряглась и отступила назад.
 – Не бойся, я не настолько глуп, чтобы приставать к тебе сейчас. Я допустил ошибку и знаю, как ее исправить. Кроме того, бизнесмена отличает способность анализировать рынок, предвидеть, когда на нем настанет спад, когда – оживление, и в зависимости от этого планировать свои действия. – Сэбин протянул руку и прикоснулся к щеке женщины. – А я очень хороший бизнесмен, Мэлори.
 Перед внутренним взором Мэлори возникла картина: она, обнаженная, лежит на кожаном диване, а Сэбин, олицетворяя силу и мужественность, склонился над ней.
 Улыбка на ее лице угасла.
 – Интересно, о чем ты думаешь? Может, на нашем рынке наблюдается все же не спад, а оживление?
 – Нет. – Мэлори сглотнула комок в горле и сделала еще один шаг назад. – Я… не могу понять, откуда взялся мой голос в конце видеозаписи. Ведь я не говорила этих слов.
 – Из разрозненных фраз, произнесенных совершенно в ином контексте, профессионалы могут смонтировать все, что угодно, – равнодушно пожал плечами Сэбин. – Бьюсь об заклад, Бен считал, что придумал гениальный ход. Он, впрочем, был недалек от истины.
 – Когда я смогу уехать?
 – Ты снова за свое!
 – Да. – Мэлори облизнула губы. – Я размышляла о том чувстве, которое ты испытывал ко мне, и поняла: оно было вызвано, во-первых, раздражением, поскольку ты полагал, что я обманываю тебя, и, во-вторых, твоим желанием обладать недостижимым. Теперь ты знаешь, что я не имела никакого отношения к тому, что Бен вымогал у тебя деньги, значит, одна из этих причин отпала. – Немного помолчав, Мэлори продолжила:
 – Да и я сама больше не являюсь для тебя недостижимой мечтой, поскольку ты мною уже овладел.
 – Стало быть, проблема автоматически снимается, так, по-твоему? – недоуменно вздернул брови Сэбин. – Ты всегда проявляешь такую склонность к аналитическому мышлению?
 – Да, – утвердительно кивнула она, – это упрощает жизнь. Всегда надо задумываться, почему люди поступают так, а не иначе.
 – Понятно, – протянул Сэбин, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. – Значит, из твоих умозаключений следует, что я должен тебя немедленно отпустить?
 – Надеюсь, что так и будет.
 Он с сомнением покачал головой:
 – Разве я могу так поступить после того, как только что ты сделала это невозможным?
 Мэлори недоуменно воззрилась на Сэбина. В его глазах плясал огонек.
 – Ты намерена сбежать. И если тебе это удастся, ты снова станешь для меня недоступна.
 Недоумение Мэлори переросло в откровенное изумление.
 – Ты сегодня какой-то другой, – проговорила она.
 – Ну, не каждый же день мне предаваться похотливым мечтам, а также похищать и осквернять юных непорочных дев!
 – Выходит, ты посвящаешь этому всего лишь половину своего свободного времени?
 – Едва ли даже четверть. – Сэбин одарил Мэлори взглядом опереточного злодея. – Приходится беречь калории для того, чтобы, предаваясь пороку, делать это в полную силу.
 Неожиданно для самой себя Мэлори рассмеялась:
 – Ты еще шутишь! Неужели не понимаешь, до чего глупо все это выглядит?
 – Любая одержимость неотделима от возвышенной глупости, – согласился он. – Именно поэтому ее следует воспринимать всерьез. – Сэбин оттолкнулся от письменного стола и выпрямился. – Ужин, должно быть, уже готов. Не хочешь ли сначала выпить?
 – Нет, – покачала головой Мэлори, – я же принимаю таблетки.
 Мужчина поморщился:
 – Терпеть не могу пилюль, прописанных врачами. Они похожи на партизан: подкрадываются и вцепляются в горло раньше, чем ты заметишь опасность.
 – Доктор Блэйрен говорит, что мне придется принимать их еще как минимум месяц.
 – Возможно, он прав, однако обсудим это позже. Ты голодна?
 – Не очень. Последние двое суток я только и делаю, что ем и сплю.
 – Тебе это необходимо. – Сэбин взял ее под локоть и повел к двери. – Лишние пять килограммов тебе не помешают. Пошли. После ужина поговорим о твоем отъезде.
 Мэлори с облегчением улыбнулась:
 – Я знала, здравый смысл победит, когда мы выясним, что все это – недоразумение.
 – Да, я слыву прагматичным и тонко чувствующим человеком – совсем не таким, как Бен. Только сумасшедший назвал бы меня обаятельным и неотразимым.
 – Все зависит от того, что имеется в виду. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я определенно могла бы сказать, что ты обладаешь неотразимой силой. В известном смысле, конечно.
 – Ну, знаешь ли, и тебя вряд ли можно назвать черствой… – Взгляд Сэбина пытливо изучал лицо Мэлори. – По-моему, твое сердце – из воска, и любой может делать с ним все, что вздумается.
 – Не правда.
 – Не правда? Ты позволила Бену бесстыдно манипулировать собой. Ты позволила безнаказанно ускользнуть его любовнику, который наверняка стал бы главным подозреваемым. Ты даже моему поведению пытаешься придумать какие-то оправдания. – Он устало отвел взгляд в сторону. – И после этого ты еще называешь себя жесткой!
 – Сильному не обязательно быть агрессивным, – мягко возразила Мэлори. – Терпимость и гибкость значат не меньше.
 – Однако, действуя агрессивно, ты не нуждаешься в гибкости.
 – Вряд ли мы придем к согласию в данной дискуссии.
 – Ты отказываешься спорить?
 – А зачем? И без того ясно, что мое восприятие мира не просто отлично от твоего. Я предвижу, что мы не сможем прийти к согласию по очень многим вопросам.
 – Возможно. – Сэбин распахнул дверь слева от них, и взгляду Мэлори предстала роскошная столовая зала. – Однако иногда несовместимость в мелочах вовсе не означает несовместимость в главном.
 Обнаженный Сэбин стоит на коленях между ее раздвинутыми ногами. На его лице написано наслаждение.
 Эта картина лишь на мгновение вспыхнула в мозгу Мэлори, но этого было достаточно, чтобы у нее – уже в который раз – перехватило дыхание.
 – А что ты считаешь «главным»? – осведомилась она.
 – Во-первых, проблему голода в странах «третьего мира», во-вторых, стоит ли нам избавляться от ядерного оружия, в-третьих, надо ли стремиться к звездам или сначала попытаться улучшить жизнь на Земле. – Сэбин невинно улыбнулся и отодвинул стул, приглашая Мэлори садиться. – А ты подумала, я имел в виду что-то другое?
 – Я? – Мэлори села и взяла со стола салфетку. – Просто поинтересовалась.
 Сэбин занял место напротив нее.
 – Ну что, сделаем это!
 – О чем ты?
 – Полетим к звездам?
 Он подал знак официанту в белой униформе, стоявшему поодаль в ожидании распоряжений.
 – Итак, нам предстоит обсудить размеры финансирования НАСА…


* * *

 Когда с ужином было покончено, Сэбин успел выяснить точку зрения Мэлори не только по поводу обозначенных им тем, но практически вообще обо всем на свете. Он обрушил на нее град вопросов и с неподдельным интересом выслушивал ответы.
 Что касается Мэлори, то она также сделала ряд открытий. Их с Сэбином взгляды действительно расходились по большинству вопросов, однако он, неожиданно для нее, проявил большую терпимость и готовность слушать даже в тех случаях, когда был явно с ней не согласен. Спорить с ним было даже интересно. Он демонстрировал при этом чувство юмора и способность «завести» оппонента до такой степени, что спор превращался в настоящее представление.
 Наконец было покончено и с десертом. Сэбин отодвинул свой стул.
 – Кофе будем пить позже. Ты когда-нибудь видела ночное небо над пустыней?
 – Нет, я выросла в Чикаго.
 – В таком случае тебя ждет огромное наслаждение. – Сэбин галантно предложил ей руку. – Пойдем в сад.
 – Прогулка по аллее, усаженной примулами? – усмехнулась Мэлори.
 – В Седихане примул нет. Тут гораздо более экзотическая растительность.
 Он раздвинул стеклянные двери, и на Мэлори буквально обрушилось благоухание жасмина и гардений. Идя вслед за хозяином дома по ухоженной дорожке, она полной грудью вдыхала напоенный ароматами воздух.
 – Чудесно!
 – А теперь взгляни вверх. – Он указал на ночной бархат неба, усеянный мерцающими звездами. – Как у тебя поворачивается язык утверждать, что мы должны оставаться на Земле, когда нас ожидает все это?
 – А Эфиопия?
 – А Юпитер?
 – А Бангладеш?
 – Эх, восковое сердце!
 Мэлори опустилась на мраморную скамью возле изящного мозаичного фонтана и подняла глаза на Сэбина. Он возвышался над ней подобно статуе, а его густые волосы казались в свете луны почти черными.
 – Для чего ты привел меня сюда? Чтобы поговорить о финансировании НАСА?
 – Нет. – Он оперся о чашу фонтана. – Я подумал, что следует окружить тебя всей этой красотой в тот момент, когда сообщу, что не отпускаю тебя.
 Мэлори вздрогнула и напряглась:
 – Как? Но ведь за ужином ты сказал, что мы…
 – Обсудим твой отъезд, – закончил он за нее. – Вот, мы этим и занимаемся. Ты остаешься в Кандрахане.
 – Но это невозможно!
 Сэбин покачал головой:
 – Я понимаю, это пускает под откос всю твою маленькую симпатичную теорию, но я не собираюсь быть душечкой, когда речь заходит о тебе и моем брате. И никогда не собирался. Я просто хотел тебя, вот и все.
 – Но ты, черт возьми, получил то, что хотел!
 – А я снова хочу, – спокойно сообщил Сэбин. – Снова и снова. Я хочу, чтобы ты была моей любовницей, Мэлори.
 – Ну, знаешь ли, надо и меру знать. У меня нет ни малейшего желания становиться чьей-либо любовницей, и тем более наложницей. Я хочу жить своей жизнью. Мы допустили ошибку…
 – То, что случилось в библиотеке, не было ошибкой. – В тоне Сэбина зазвучали стальные нотки:
 – Я едва не сошел с ума, да и ты получила бездну удовольствия.
 – Секс, – покачала головой Мэлори. – Я не могу строить отношения на одном сексе.
 – Так бывает сплошь и рядом. Кроме того, нас с тобой может объединять гораздо большее, чем просто секс. Пока рано говорить, что именно. Я ошибался на твой счет, принимая тебя не за ту, кем ты являешься на самом деле, и теперь чувствую, что запутался. – Сэбин умолк, а когда снова заговорил, голос его звучал агрессивно. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться, и пока я это не сделаю, ты останешься здесь.
 – Ты полагаешь, я прыгну к тебе в постель только потому, что тебе этого хочется?
 – Нет. – Его губы сузились. – Я, черт побери, знаю, что ты этого не сделаешь, потому и пытаюсь использовать подвернувшийся мне шанс. Пойми, ради Бога, Мэлори, я не насильник.
 Женщина засмеялась, но в ее смехе не было веселья.
 – В это трудно поверить.
 Пальцы Сэбина впились в свежевыложенный мозаикой бортик фонтана.
 – Послушай, ты все равно еще не пришла в себя для того, чтобы работать.
 – А вот это уж решать мне, а не тебе.
 – Именно мне. По крайней мере до тех пор, пока я являюсь твоим работодателем.
 – Ты?!
 – «Глобал синема», – напомнил Сэбин. Мэлори вскочила на ноги. Глаза ее сверкали.
 – Ты не дашь мне сыграть роль?
 – Пока ты окончательно не поправишься.
 – Тогда я найду другую работу. Стану официанткой или…
 – Только не в Седихане. Ты не знаешь местного языка.
 Руки Мэлори сжались в кулаки.
 – Я начинаю очень сильно злиться на тебя, Сэбин.
 – Это вполне понятно, и я тебя не осуждаю. На твоем месте я бы вообще лопнул от злости.
 – Тогда отпусти меня.
 Он медленно покачал головой:
 – Не могу, не сейчас. Дай мне еще три недели.
 – Чтобы я смогла убедиться в том, какое счастье могу обрести, превратившись в твою наложницу?
 Сэбин подавил улыбку:
 – Знаешь, что я пытаюсь сделать? Пустить время вспять. Я хочу, чтобы снова наступил тот день – день премьеры, когда нас еще ничего не разделяло. Я не собираюсь силой затаскивать тебя в постель и знаю, что подкупить тебя мне тоже не удастся, – пожал он плечами. – Остается лишь один путь – соблазнить тебя, а это требует времени. Дай мне три недели, и я попытаюсь убедить тебя в том, что ты можешь быть счастлива со мною. А после этого я позволю тебе покинуть Кандрахан, уехать в Марасеф и начать работу над картиной.
 – И навсегда исчезнешь из моей жизни?
 – Обещать не стану. Но, по крайней мере, не буду становиться у тебя на пути до тех пор, пока не закончатся съемки. Договорились?
 Мэлори молча смотрела на Сэбина. В ее душе боролись злость, надежда и страх. Куда только подевались ее уверенность в себе и самообладание! Он решил заключить с ней сделку, перекроить ее жизнь так, как удобнее ему.
 – Не знаю. Я должна подумать.
 Сэбин кивнул:
 – Я не сомневался, что ответ будет именно таким. Сообщишь мне о своем решении завтра.
 – Сообщу тогда, когда сочту нужным. И ни минутой раньше.
 Она развернулась на каблуках и быстрым шагом устремилась по направлению к дворцу.
 – Как скажете, мэм, – послышалось ей вслед. Он откровенно потешался над ней. Мэлори обернулась и посмотрела на Сэбина через плечо:
 – И запомни, я сделана вовсе не из воска!
 – Начинаю думать, что сильно погорячился с этим определением.
 – Ты чертовски прав!
 "Вот это у меня вышло неплохо, – подумала Мэлори, быстро идя через холл по направлению к своей комнате. – Прямо как у Гленн Клоуз в «Опасных связях».
 Хорошо бы еще вместо этой бравады вернуть настоящую уверенность в себе. Мэлори понимала, что ей придется принять условия Сэбина. А куда, черт побери, деваться! Ей позарез нужна роль, предложенная «Глобал синема».
 И еще Мэлори жалела, что в тот вечер Сэбин показался ей таким привлекательным. Его сексуальной харизме было трудно противостоять, но сегодня вечером она узнала, что Сэбин способен возбуждать не только физически, но и с помощью интеллекта. На самом же деле ей действительно нравится этот человек.
 Потому что ему хотелось понравиться, напомнила себе Мэлори. Он намеренно красовался перед нею, демонстрируя все стороны своей многогранной личности и желая показать, каким почетным и приятным будет место, которое он отвел ей рядом с собой.
 Приятным? Она чуть не лишилась рассудка, когда они занимались любовью, и Сэбин действительно подарил ей такое наслаждение, что при воспоминании об этом внутри ее тела каждый раз поднималась горячая волна. Однако одного секса недостаточно. Так же, как недостаточно оказалось ее нежной, почти материнской преданности в случае с Беном. Она уже совершила одну едва не погубившую ее ошибку. Второй не будет. Карьера, друзья – все это хоть и не столь экзотично, как то, что предлагает ей Сэбин, но зато безопасно.
 Теперь ей остается одно: сохранять выдержку и спокойствие на протяжении следующих трех недель.


* * *

 Когда следующим утром Мэлори вошла в столовую, то застала там завтракающих Сэбина и Кери Литцке. Говоривший в этот момент Кери растерянно умолк и в замешательстве посмотрел на Мэлори.
 – Здравствуйте, – наконец сказал он. – Вы, наверное, готовы растерзать меня на части и съесть заживо?
 – Нет, такая мысль не приходила мне в голову. Видимо, потому, что вы мне не по вкусу. – Мэлори села за стол напротив Литцке и, положив на колени салфетку, расправила ее. Стараясь не встречаться с ним глазами, она взяла высокий бокал с апельсиновым соком. – Сэбин сказал, что оставил вас в Марасефе. Так что же вы здесь делаете?
 – А раньше ты говорила, что он тебе нравится, – произнес Сэбин. – Будучи гостеприимным хозяином, я решил обеспечить тебе приятную компанию и вечером позвонил Кери. Пригласил его в Кандрахан, чтобы он тебя развлекал.
 Было очевидно: Сэбин приступил к осуществлению плана соблазнения Мэлори.
 Вместо того чтобы одаривать ее мехами и драгоценностями, он обеспечил ее собеседником – чтобы не скучала.
 Приторным и донельзя ехидным тоном она спросила:
 – Скажите, а в то время, когда вы не расставляете ловушки бедным наивным женщинам, вы исполняете роль придворного шута?
 Кери сконфуженно моргнул:
 – Мне самому была не по душе вся эта идея.
 Сэбин только что сообщил мне, что вышло недоразумение, и теперь все выяснилось.
 – Остынь, Мэлори. Зачем обвинять Кери в моих грехах!
 – Ты прав. Но мне подумалось, он заслужил пару оплеух за то, что так рабски исполняет твои прихоти.
 – Рабски? К Кери это не относится, – сухо заметил Сэбин. – По большей части он не столько молится на меня, сколько читает нотации.
 – Хорошо, значит, ты разбираешься в людях, лучше, чем я думала. – Мэлори поставила бокал с соком на стол и улыбнулась Кери. – Разрешаю вам остаться, господин придворный шут.
 Кери усмехнулся:
 – Хочу предупредить вас: я не Робин Ульямс. Планка моего терпения находится гораздо ниже, чем у него.
 – У меня тоже. – Слуга поставил перед Мэлори салат из арбуза и клубники, а затем бесшумно растворился. – Однако на всякие глупые игры у меня времени нет. Я постараюсь извлечь из вашего присутствия максимальную пользу. Мне нужен кто-то, кто помог бы мне репетировать. Пусть от вас будет хоть какая-то польза.
 – Репетировать? – Кери перевел изумленный взгляд на Сэбина. – Но я думал, что она…
 – Мэлори хочет быть готова на тот случай, если впоследствии все же решит покинуть Канд-рахан и взяться за роль во «Взлете». – Говоря это, Сэбин не отводил глаз от Мэлори. – Но я надеюсь, что с присущей ей мудростью она решит воспользоваться трехнедельным отпуском, прежде чем принимать то или иное решение. Я прав? Мэлори встретилась с ним взглядом:
 – Отчасти. Окончательное решение все равно остается за мной. Но, полагаю, три недели отдыха мне не повредят.
 – Совсем даже не повредят, – мягко проговорил Сэбин. – Отпуск иногда может быть весьма приятным. – Хозяин дома встал из-за стола. – А сейчас ты, надеюсь, извинишь нас. Кери привез мне из Марасефа кое-какие бумаги, с которыми я должен поработать. Иначе я не сумею насладиться твоим изысканным обществом сегодня вечером.
 Мэлори опустила взгляд:
 – Сегодня я намерена целый день работать со сценарием.
 – Нет. – Улыбка исчезла с лица Сэбина, уступив место железной непоколебимости. – Я не позволю тебе доводить себя до истощения. Вы с Кери можете работать со сценарием не более двух часов. Остальное время принадлежит мне. – Он обернулся к Кери:
 – Как только увидишь, что она устала, тут же заканчивайте. Отвечаешь головой.
 С этими словами Сэбин повернулся и вышел из комнаты.
 – Какой эффектный выход! – Кери скорчил рожу. – Он делает из вас ребенка, а из меня – надзирателя вместо товарища по играм. Да, искусство дипломатии никогда не входило в число сильных сторон Сэбина.
 Мэлори принялась за арбуз:
 – Вы давно знакомы?
 – Тринадцать лет. Мы вместе учились в Гарварде, а сразу же после того, как умер отец Сэбина и он стал владельцем «Уайт энтерпрайзез», я начал у него работать. – Кери поднес к губам чашечку с кофе. – На самом деле он не так крут, как хочет казаться. Жизнь его не баловала, Мэлори.
 – О да, жизнь миллиардера тяжела и полна лишений.
 – Я не шучу. – Лицо Кери сохраняло серьезное выражение. – Его отец принадлежал к породе магнатов, которые только требуют и ничего не дают. С тех пор как Сэбину исполнилось четырнадцать, он работал на «Уайт энтерпрайзез» день и ночь и при этом еще как-то умудрялся учиться в школе.
 Мэлори с сомнением покачала головой:
 – Бен говорил, что его отец был очень добросердечным человеком.
 – Может быть, по отношению к нему, но не к Сэбину. Сэбин был его родным сыном, и таким образом старик пытался как-то выровнять баланс. – Кери встретился взглядом с Мэлори. – В итоге он его так «выровнял», что обычному человеку там делать было нечего. Сэбин – настоящий гигант. Не только в смысле роста, конечно. А у больших людей всегда одна и та же проблема: они требуют от других больше, чем те могут дать.
 – Это относится и к Бену?
 – Нет, – покачал головой Кери. – От Бена он хотел только честности.
 «А Бен обманул его. Точно так же, как и меня», – с болью подумала Мэлори.
 – Значит, от вас он требует еще большего?
 – Вы чертовски правы. Он гоняет меня до седьмого пота, – невесело усмехнулся Кери. – Но потом выплачивает премию в размере годового оклада и предоставляет отпуск в каком-нибудь райском уголке, недоступном для нуворишей. – Улыбка на лице Кери потухла. – А у самого Сэбина отпусков не бывает.
 – Зачем вы рассказываете мне все это?
 – Потому что сам Сэбин об этом никогда не скажет. – Собеседник Мэлори помолчал. – Я думаю, ему с вами будет хорошо, а говорю все это еще и потому, что понять человека бывает проще, когда знаешь, как он мыслит.
 – То же самое сказала Сэбину и я, – невольно улыбнулась Мэлори.
 Кери тоже ответил ей теплой улыбкой:
 – Я не сомневался в том, что мы с вами мыслим одинаково. Это ведь просто: мы работаем, получаем удовольствие от жизни и окружающих нас людей. Мы взбираемся наверх шаг за шагом и не пытаемся преодолеть пропасть одним прыжком.
 – Верно, – кивнула Мэлори, – и очень раздражает, когда некая властная личность встает на пути.
 – Ну все, я умолкаю. – Кери подался вперед и, взяв кофейник, налил в чашку Мэлори кофе. – Вы, я вижу, умеете постоять за себя.
 – Я была бы сумасшедшей, если бы не научилась этому, – сухо ответила женщина, беря чашку и поднося ее к губам. – Возможно, вы видите во мне некое лекарство для вашего босса, свихнувшегося на почве работы, но, уверяю вас, у меня достаточно и собственных проблем.
 – Несомненно. – Кери помялся и продолжал:
 – Рассказывал ли вам Сэбин о том, что он нанял команду частных детективов, которые провели самостоятельное расследование обстоятельств гибели Бена?
 – Нет.
 – Они раскопали кое-какую информацию, которая помогла снять с вас подозрения, однако для этого им понадобилось некоторое время держать вас под постоянным наблюдением.
 – Какое счастье! – усталым голосом проговорила Мэлори. – Только этого не хватало! Значит, за мной шпионили не только полицейские, но еще и целая орава частных шпиков.
 – Контракт, который Сэбин подписал с Рэндольфом, истек два дня назад, однако напоследок он прислал мне еще один отчет, который я только что передал Сэбину.
 Заинтригованная, Мэлори впилась глазами в лицо собеседника.
 – В нем сообщается, что через день после того, как вы покинули Нью-Йорк, неизвестные взломали вашу квартиру и перерыли в ней все сверху донизу.
 Пальцы Мэлори судорожно впились в ручку кофейной чашки из тончайшего фарфора.
 – Ограбление?
 – Непохоже. Ничего не взяли. В разговоре с людьми Рэндольфа ваша домовладелица назвала это просто актом вандализма. Перебили зеркала, вспороли подушки, порвали фотографии. Она полагает, что это проделки каких-то местных хулиганов.
 При мысли о том, что отзвуки бессмысленного насилия настигли ее даже здесь, в Седихане, за тридевять земель от дома, Мэлори обдало холодом.
 – Что за фотографии они уничтожили?
 – Кое-какие ваши рекламные снимки. – Кери озабоченно заглянул в лицо Мэлори. – Вы напуганы?
 Телефон, звонящий в ночи, глухая тишина на другом конце провода, а затем – гудки отбоя.
 – Да. – Женщина поднесла чашку к губам. Рука ее дрожала. – Насилие всегда пугает меня. Я не понимаю этого.
 – С вами такое уже случалось?
 – Такое – нет. – Мэлори заглянула в свою чашку, словно пытаясь увидеть будущее в разводах кофейной гущи. – Разве что телефонные звонки.
 – Что?
 – Звонки по телефону. После гибели Бена в моей квартире постоянно звонил телефон. Каждый вечер, а иногда и днем. Я брала трубку, но слышала только молчание, а затем трубку вешали.
 – Может, какой-нибудь шутник развлекался? Мэлори с усилием улыбнулась:
 – Не нахожу, что это смешная шутка. Я переживала очень тяжелый период, и подобная игра на нервах была мне совершенно ни к чему. Я перестала спать ночами, пришлось принимать снотворное.
 – Почему же вы не поменяли номер телефона?
 – Я делала это дважды. Моего номера даже не было в телефонном справочнике. Но звонки все равно не прекращались.
 – Полагаю, это следует рассказать Сэбину.
 – Нет, это касается только меня. Сэбин и без того пытается перекроить мою жизнь на свой лад, и мне вовсе не хочется ему в этом помогать. Кери упрямо сжал губы:
 – Сэбин должен об этом знать. Если вы сами не расскажете ему, это сделаю я.
 Глаза Мэлори сузились.
 – Не смейте! Вы уже один раз подставили меня, Кери. Одно предательство я простить могу, но два – это слишком.
 Ее собеседник моргнул:
 – Так вы только делаете хуже.
 – Ничего не поделаешь: большинство людей страдает в первую очередь от собственных ошибок.
 Литцке вздохнул:
 – Ладно, я ничего не скажу Сэбину… Пока не скажу. Но заставлю Рэндольфа еще немного поработать над этим делом. Посмотрим, что будет дальше.
 – Ничего не будет. – Мэлори ослепительно улыбнулась и встала из-за стола. – Вполне возможно, что этот погром никак не связан с телефонными звонками.
 – То-то вы немедленно связали их воедино.
 – В последнее время у меня все смешалось в голове. Однако нам пора приниматься за работу.
 Кери тоже поднялся на ноги:
 – Читка сценария это не работа. Вам бы поприсутствовать на мозговых атаках, которые устраивает Сэбин, тогда поняли бы, что значит настоящая работа.
 – Не задирайте нос. Читка тоже может быть чертовски изнурительным занятием. – Мэлори направилась к двери. – Я схожу за сценарием. Встретимся в саду через десять минут.


* * *

 – Перерыв! – послышался голос с садовой дорожки. Обернувшись, Мэлори увидела приближавшегося к ним Сэбина.
 – Я не могу прерываться. Мне нужно еще разок пробежать эту сцену.
 – Доктор сказал, что ты обязательно должна спать днем. Это важнее работы.
 – Спаси меня наконец! – взмолился Кери, схватив сценарий со скамейки рядом с собой. – А я еще считал трудоголиком тебя, Сэбин! Она замучила меня! Мы прочитали эту сцену, наверное, раз сто.
 – Тем более. Устроим перерыв, а затем пойдем в библиотеку и отправим по факсу контракты в Париж.
 – Ты решил принять их предложения?
 – Нет, черт побери, если только они не согласятся принять те пункты, которые я включил в контракты. – Пальцы Сэбина сомкнулись на запястье Мэлори. – Как только французы получат документы, то сразу же начнут звонить и возмущаться. Поставь их на место. Пусть либо соглашаются, либо катятся к черту.
 – А если они захотят поговорить с тобой?
 – Скажи, что я велел себя не беспокоить.
 Кери хихикнул:
 – Ты, я вижу, всерьез намерен уйти в подполье.
 – Мне нужно прочитать сцену еще раз, – стала протестовать Мэлори. – Я не маленькая девочка, чтобы отсылать меня в свою комнату и насильно укладывать спать.
 – Не хочешь идти в свою комнату, пойдем в мою. – Сэбин потянул Мэлори за собой. – Я наверняка знаю, что ты не будешь отдыхать, если тебя оставить без присмотра. – Сэбин подавил улыбку. – За тобой нужен глаз да глаз.
 Через пару минут он уже открыл дверь, подтолкнул женщину вперед, и та оказалась в просторной спальне. Обстановка здесь была гораздо проще, да и цвета не такие яркие, как в комнате, отведенной для нее. Раздвинутые алые шторы на окнах сочетались по цвету с балдахином над огромной кроватью.
 – Ложись, – велел Сэбин. Мэлори устало смотрела на него. Мужчина закрыл дверь и скинул туфли.
 – Ложись, – повторил он, задергивая шторы. Комнату заполнили мягкие трепещущие тени. – Разуйся и ложись. – Он стоял рядом и ждал. – Ну, давай же. Или тебе помочь?
 – Я не собираюсь оставаться тут надолго. Мне нужно заниматься сценарием.
 – У тебя впереди сколько угодно времени. – Сэбин нетерпеливо смотрел на женщину до тех пор, пока она не опустилась на алое покрывало, а затем подошел к ней. – Поспи три часа, и тогда я разрешу тебе поработать еще пару часов перед ужином.
 – Разрешишь?
 – Извини, я не так выразился. – Сэбин прилег рядом с Мэлори и, не прикасаясь к ней, смотрел в ее лицо. – Как ни открою рот, оттуда жаба выскакивает. Ты же знаешь, каким мерзким грубияном я иногда бываю. – Он подложил кулак под щеку. – Засыпай.
 Мэлори внезапно встрепенулась.
 – Думаешь, я могу заснуть, пока ты лежишь рядом и таращишься на меня?
 – А почему бы и нет?
 – Потому что мне кажется, будто за мной подглядывают. Если уж ты намерен оставаться здесь, мог бы почитать книгу или заняться еще чем-нибудь.
 – Мне нравится лежать и просто смотреть на тебя, – бесхитростно ответил Сэбин.
 Мэлори вновь испытала странное чувство, будто что-то внутри ее тает, и поспешила прикрыть глаза темными длинными ресницами.
 – Когда я не вижу тебя, то забываю, как ты прекрасна, а взглянув, снова испытываю потрясение. – Сэбин протянул руку к лицу Мэлори и мягко прикоснулся к ее векам. – Но сейчас я вижу тебя – лежащую здесь, с густыми шелковистыми волосами, рассыпавшимися по подушке. – Мэлори перестала слышать все, кроме этого низкого, богатого интонациями голоса. – И еще… Мне нравится заботиться о тебе.
 В этот момент Сэбин даже казался немного растерянным.
 – Похоже, тебя самого это удивляет, – зевнув, проговорила Мэлори. – Разве раньше ты никогда не…
 – Ш-ш-ш.
 Она почувствовала, как его большое тело повернулось на постели, а затем он привлек ее ближе к себе. Мэлори непроизвольно напряглась, но потом сообразила, что в этом объятии нет ничего чувственного, и снова расслабилась. В тяжести его рук она ощущала лишь уют и нескончаемую нежность.
 – Господи, как же хорошо! – прошептал Сэ-бин, опаляя горячим дыханием ее висок. – Ты такая же мягкая и приятная, как Старый Джо.
 – Старый Джо?
 – В детстве у меня был игрушечный жираф, которого звали Старый Джо.
 Мэлори крепче прижалась к мужчине:
 – А почему «старый»?
 – У него был такой мудрый, усталый взгляд… Как будто он жил еще до Рождества Христова.
 – У большинства детей – плюшевые мишки.
 – Мы со Старым Джо отлично понимали друг друга.
 «Наверное, это потому, что Сэбину пришлось повзрослеть раньше времени», – сонно подумала Мэлори. Она доверчиво обняла его одной рукой и положила голову ему на плечо.
 – А у меня была плюшевая панда. Вообще-то она и сейчас есть. Осталась со старой мебелью и книжками в Чикаго.
 – Да, у большинства детей – плюшевые мишки. Они симпатичнее, чем жирафы.
 Мэлори едва заметно кивнула, подумав, что у плюшевых мишек глаза не такие старые и усталые, как у жирафов, а похожи на цветные пуговицы и поэтому больше подходят для мира ребенка.
 – Где сейчас твой Старый Джо?
 – Это одному только Богу известно. Спи.
 Мэлори почувствовала, что действительно засыпает.
 – А ты?
 – Я тоже попробую. Чуть позже.
 – Ты должен его найти.
 – Кого?
 – Старого Джо. – Мэлори уже почти не было слышно. – Вещи, которые тебе дороги, нужно хранить. Их нельзя терять…
 Через секунду она уже крепко спала.
 Неторопливо текли минуты, а Сэбин лежал, глядя на полог балдахина. Господи, он не вспоминал о Старом Джо уже лет двадцать, если не больше! Да и чему тут удивляться? Старый Джо принадлежал другому Сэбину Уайту – трогательному ребенку, которому еще не было известно, что в мире больше темного, чем светлого, и для доброты и преданности слишком часто не хватает места.
 Затем его задумчивый взгляд переместился на лицо спящей Мэлори. Он знал, почему она возродила в его памяти воспоминания о тех далеких днях. Потому что в ней тоже была эта доброта, стремление к свету и детская вера в будущее.
 Что он, черт возьми, сотворил с самим собой, затащив ее в Кандрахан? То, что начиналось одной только похотью, теперь превращалось в нечто совершенно иное. Господи, он даже дошел до того, что ударился в сентиментальные воспоминания о своем детстве и глупом игрушечном жирафе, которого наверняка выбросили на помойку лет двадцать назад. Если у него осталась еще хотя бы капля здравого смысла, он должен завтра же отослать Мэлори в Марасеф и вернуться в тот мир, с которым умеет управляться.
 Мэлори заворочалась. Сэбин посмотрел на спящую женщину и еще крепче сжал ее в своих объятиях, словно защищая от неведомой опасности.
 И понял, что ни за что на свете не отправит ее завтра в Марасеф.




 Глава 4


 Было почти шесть, когда Мэлори проснулась и вздрогнула, встретившись с пристальным взглядом Сэбина. Его лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от нее. Судя по всему, все то время, пока она спала, мужчина ни на секунду не сомкнул глаз.
 – Привет, – бодро сказал он. – Тебе пора отправляться в свою комнату и переодеться к ужину.
 – Еще рано, – жалобно проговорила Мэлори и тут же прикусила себе язык. Это прозвучало так, словно она просила оставить ее здесь еще на некоторое время. – Ведь вчера мы сели за стол почти в половине девятого, – попыталась она исправить положение.
 – А скоро будет уже половина восьмого. – Сэбин встал, обошел кровать и, подойдя к ней с другой стороны, протянул Мэлори руку, чтобы помочь встать. – К тому же сегодня тебе нужно лечь пораньше.
 – Рано ложиться, спать днем… Я начинаю чувствовать себя инвалидом. – Она откинула с лица темный локон. – В конце концов, ты не врач, Сэбин.
 – Нет, но если бы я им был, от меня было бы гораздо больше толка, чем от твоего доктора Блэйрена, который только и знает, как пичкать тебя таблетками. Но поскольку в течение нескольких следующих недель ты будешь находиться на моем попечении, я рассматриваю себя в качестве твоего хранителя. – Он наклонился, поднял с пола сандалии Мэлори и протянул их женщине. – Вот твои туфельки, Золушка.
 Она села на постели и сунула ножку в белую сандалию.
 – В качестве хранителя я тебя тоже не могу воспринимать.
 – Напрасно. Вот увидишь, у меня это замечательно получится. Как-никак, а опыт у меня в этом большой. – Сэбин хитро посмотрел на нее. – Правда, не в отношении людей. До этого мне пришлось побывать в должности хранителя корпораций, но, я думаю, основные принципы – те же самые.
 Мэлори надела вторую сандалию и встала с постели.
 – С корпорацией меня еще никогда не сравнивали.
 – Богатство и дефицит, сильные места и уязвимые… – пожал плечами Сэбин. – Человек и корпорация очень похожи: и в том и в другом намешано всякого, и того и другого надо оберегать и пестовать, и в том и в другом есть вещи, с которыми необходимо бороться.
 – Но ты все же предпочитаешь корпорации.
 – Обычно – да. – Лицо Сэбина стало сдержанным. – С ними спокойнее.
 Эти слова пробудили в душе женщины жалость, но она не позволила ей выйти наружу. Сэбин ни за что не примет и не оценит жалости. Она направилась к двери.
 – Увидимся за ужином. Мне еще нужно позвонить в Нью-Йорк. Ты не попросишь Кери, чтобы он связался с диспетчером в Седихане и заказал для меня разговор?
 – Кому ты собираешься звонить? Распахнув дверь, она повернулась к Сэбину и покачала головой:
 – Не волнуйся, я не собираюсь звонить ни в ФБР, ни в госдепартамент. Учитывая печальную славу, которой я теперь пользуюсь, они вряд ли обратят на меня внимание, если я снова начну кричать: «Волки!» – Осознав, как парадоксально прозвучали ее слова, Мэлори усмехнулась. – Но если туфелька подойдет…
 – Или – клыки? – Глаза мужчины сверкнули. Улыбка угасла на ее лице.
 – Так как насчет телефонного звонка?
 – Ты не ответила на мой вопрос.
 – Я обещала Джеймсу Делажу позвонить сразу же после приезда в Седихан. Он просил меня об этом, говоря, что Герда будет волноваться. – Мэлори скорчила рожицу. – Когда я сообщила ему о том, что направляюсь сюда, он умолял меня не делать этого. Вероятно, мне следовало прислушаться к его совету.
 – Нет, ты правильно сделала, что приехала. Что тебе было делать в Нью-Йорке?
 – Там много всяких возможностей.
 – Здесь их у тебя не меньше. – Сэбин встретился с ней взглядом. – Неограниченные возможности.
 Мэлори отвела глаза в сторону:
 – Я не хочу, чтобы Джеймс и Герда переживали за меня. Им и так пришлось поволноваться. Мне нужно было позвонить им в первый же день своего приезда.
 – Будешь взывать о помощи, обращаясь к уважаемому адвокату?
 – Не говори глупостей. Зачем мне это делать, когда я нахожусь на другом конце света!
 – Разумно. – Напряжение покинуло Сэбина. – Мне было бы неприятно, если бы пришлось затыкать рот этому человеку. Он отлично защищал тебя в суде.
 – Он был очень добр ко мне. Не знаю, что бы я делала, если бы не он, после того, как Бена застрелили.
 – Чувство благодарности дозволяется, – галантно сказал Сэбин, – но смотри, не перебирай. Мне не очень-то нравится слушать про мужчин, которые были «добры» к тебе.
 – Что ты… – начала Мэлори, но тут же умолкла, поняв смысл последней реплики. – Господи Боже! Джеймс и Герда вот уже пять лет, как женаты. Неужели я так похожа на роковую женщину?
 – Да. Ты женщина, способная свести с ума любого мужчину. Со мной, по крайней мере, произошло именно это. Почему Джеймс Делаж должен избежать твоих сетей? – Не дав ей времени ответить, Сэбин закончил:
 – После того, как переоденешься к ужину, приходи в библиотеку. Я скажу Кери, чтобы он ждал тебя там и организовал телефонный звонок.
 – Спасибо.
 Мэлори уже хотела закрыть дверь, но он остановил ее.
 – Подожди. – Наморщив лоб, Сэбин посмотрел на женщину и проговорил:
 – Извини. Я не должен был рычать на тебя. Виноват.
 Это нежданное извинение удивило Мэлори не меньше, чем его слова.
 – В чем ты виноват? – недоуменно спросила она.
 Несколько секунд Сэбин молчал, а затем признался:
 – Видишь ли, я чертовски ревную. Сам знаю, что у тебя с Делажем ничего нет, но ничего не могу с собой поделать. Видимо, я не уверен в себе. Не очень-то просто изображать из себя злодея.
 – Обычно роли злодеев гораздо интереснее, чем роли героев.
 Рот Сэбина скептически скривился.
 – Но зато они редко бывают вознаграждены.
 – Это правда. – Мэлори в задумчивости смотрела на собеседника. – Ты не перестаешь меня удивлять.
 – Это входит в мои стратегические замыслы. Я намереваюсь постоянно выводить тебя из равновесия, пока ты сама не упадешь в мои объятия.
 Мэлори медленно покачала головой:
 – Не думаю, что ты все хорошо просчитал. Ты умен, но, по-моему, не до такой степени, как Макиавелли. – Прежде чем закрыть за собой дверь, она повернулась и бросила:
 – Увидимся за ужином.


* * *

 – Ты как раз вовремя. – Кери протянул телефонную трубку вошедшей в библиотеку Мэлори. – Дозваниваюсь. Домашнего телефона Делажа у меня нет, так что я попросил, чтобы соединили с его конторой.
 – Как же это ваши частные сыщики так оплошали! – усмехнулась Мэлори, принимая трубку от Кери.
 – Мы не интересовались вашим адвокатом до тех пор, пока Сэбин… – Он умолк на полуслове и испуганно осклабился. – Впрочем, забудем об этом.
 – Да уж, так я, пожалуй, и поступлю.
 В трубке раздавались гудки. Мэлори присела на край письменного стола. Наконец на другом конце провода трубку сняла Лайла, секретарша Джеймса, и, как только Мэлори назвала себя, немедленно соединила ее со своим шефом.
 – О Господи! Куда ты запропастилась, Мэлори, черт побери! – Женщина еще ни разу не слышала, чтобы голос адвоката звучал так резко. – Мы тут едва с ума не сошли от волнения!
 – Со мной все в порядке. Просто неоткуда было позвонить. Я нахожусь где-то посередине пустыни.
 – На съемочной площадке?
 – Что-то вроде того.
 – Что значит «что-то вроде того»? Либо ты на съемках, либо нет.
 – Ну хватит, Джеймс, что за перекрестный допрос! Со мной все в порядке, и через три недели я возвращаюсь в Марасеф. Когда я окончательно устроюсь, я тебе сразу же позвоню.
 – Дай мне свой номер телефона.
 – У меня его нет.
 – Не нравится мне все это, Мэлори. Я хочу, чтобы ты села на самолет и немедленно вернулась сюда.
 Женщина была удивлена резким тоном собеседника.
 – Послушай, Джеймс, я знаю, что вы с Гердой переживаете за меня, но не люблю, когда мне приказывают. Я вернусь в Нью-Йорк после того, как закончатся съемки картины.
 На другом конце телефонной линии наступила тишина. Затем Джеймс сказал:
 – Извини, Мэлори. – На сей раз он говорил мягким тоном. – Мне не хотелось тебе говорить, но на следующий день после того, как ты уехала, в «Нью-Йорк таймс» появилась большая статья по поводу твоего отъезда из Нью-Йорка и фильма, который должен сниматься в Седихане. Я очень… встревожился.
 Мэлори вцепилась в трубку обеими руками.
 – Почему? – спросила она.
 – Герда отправилась к тебе, чтобы проверить квартиру, и обнаружила…
 – Что та разгромлена?
 – Так ты уже знаешь?
 – Тут не о чем беспокоиться. Просто какие-то кретины порезвились.
 – Возможно. Но полицейские еще не арестовали ни одного из тех бандитов, которым задолжал Бен. – Джеймс заговорил быстрее:
 – В любом случае, нам с Гердой очень не понравилось, что теперь, после этой статьи в «Нью-Йорк тайме», любой мерзавец знает, где тебя можно отыскать. Ты должна понять: мы желаем тебе только добра.
 Мэлори почувствовала, что ее переполняет благодарность к этим заботливым, любящим ее людям.
 – Конечно, – ответила она, – и поверь, мне сейчас вправду хорошо. Со мной здесь ничего не случится. Не беспокойтесь. Седихан на самом деле – довольно цивилизованное место.
 – Пообещай мне, что ты позвонишь сразу же, как только приедешь в Марасеф.
 – В первый же день. Поцелуй от меня Герду.
 – Обязательно. – Джеймс помолчал:
 – Будь осторожна.
 – До свидания, Джеймс. Мэлори положила трубку.
 – Вы хмуритесь, – заметил Кери, поднимаясь с дивана. – Наверное, Делаж вам что-то наговорил?
 Мэлори покачала головой:
 – Обычно он очень спокоен, но сегодня был расстроен, как никогда. Я чувствую себя виноватой: нужно было позвонить ему раньше.
 – Вы же не виноваты в том, что почувствовали себя плохо, – ухмыльнулся Кери. – Пойдемте же. Сэбин убьет меня, если я не приведу вас к ужину и вы останетесь без харчей.
 – Харчей? – улыбнулась Мэлори. Кери взял ее под руку и повел к двери.
 – Не похоже на жаргон Гарварда, верно? Есть в вас что-то такое, что заставляет меня возвращаться к своим корням.
 – И где же они лежат?
 – В горах Западной Виргинии.
 – Никогда там не бывала.
 – Значит, вам незнакомы белые молнии и бабушкина медицина?
 – К моему величайшему сожалению.
 – Похоже, мне придется вам об этом рассказать.
 – Только не сейчас, Кери. – Сэбин стоял в вестибюле в нескольких метрах от них. Он перевел взгляд со своего подчиненного на Мэлори. – Ну как, позвонила?
 – Да.
 Сэбин заставил Кери посторониться и принял от него руку женщины, взявшись за нее легко, но твердо. Лицо его выражало дружескую вежливость.
 – Вот и хорошо. А теперь мы можем забыть про Нью-Йорк и сосредоточиться на здешних удовольствиях.
 – Каких еще удовольствиях?
 Он улыбнулся:
 – Ты постоянно норовишь истолковать меня не правильно. Я имел всего лишь ужин, приятную беседу и игру в «Монополию».
 – «Монополию»?
 – Да, сыграем в нее после ужина. Я в ней – большой мастер.
 – Мастерство тут ни при чем. «Монополия» это игра, где все зависит от одного только везения.
 – Значит, я везучий. – Сэбин усмехнулся и обернулся к Кери. – Верно?
 – Верно, – серьезно кивнул тот, – он всегда выигрывает.
 – Не всегда, конечно, но, будьте уверены, в большинстве случаев.
 Все то время, пока Сэбин вел Мэлори по направлению к столовой, он ни разу не взглянул на нее.


* * *

 На следующий и во все остальные дни Сэбин забирал Мэлори в свою комнату на послеобеденный отдых, и она стала воспринимать эти минуты, как благословенные оазисы в ходе изнурительного путешествия по пустыне чувственности. Во все остальное время Сэбин без устали демонстрировал свою сексуальную харизму, и Мэлори чувствовала, что с каждым днем ей становится все труднее противиться ей. И все же Сэбин ни разу не попытался соблазнить ее во время ставшей традиционной дневной сиесты, хотя здесь ему было бы легче всего добиться успеха. В эти часы он был гораздо более простым и открытым, нежели в остальное время. Через неделю, оказываясь с ним в одной постели, Мэлори чувствовала себя так же естественно и непринужденно, как если бы они были женаты лет пятнадцать.
 – Ты уже набрала килограмма два, – заметил Сэбин, прислонившись к спинке кровати и оценивающе оглядывая Мэлори. – Пожалуй, даже два с половиной. – Он ухмыльнулся. – Скоро ты растолстеешь до такой степени, что не сможешь позировать для фотографий. И что тогда?
 – Похудею, – ответила Мэлори, поудобнее пристраиваясь рядом с ним. – Спасибо, что вовремя обратил на это мое внимание. Думаю, два дня голодания исправят положение вещей.
 Улыбка исчезла с его лица.
 – Черта с два я позволю тебе голодать. До этого ты была чересчур тощей.
 – Только не для того, чтобы позировать перед камерой. А теперь умолкни и дай мне поспать.
 – Ты не будешь поститься.
 – Посмотрим.
 – Нет. – Мэлори почувствовала, как закачался матрац. Сэбин сполз ниже и устроился рядом с ней. – Ты не будешь голодать. Лучше… Нет.
 – Договаривай, если начал.
 – Просто мне стало интересно, смогу ли я вывести тебя из себя. Ты всегда такая спокойная. Мне даже кажется, что ты не воспринимаешь меня всерьез.
 – Моя внешность – это часть моей работы, поэтому я должна относиться к ней серьезно. – Сощурившись, Мэлори посмотрела на Сэбина. – И почему ты так расстраиваешься? Два дня голодания не смогут повредить мне.
 – Третья жена моего отца страдала анорексией – испытывала отвращение к пище. В итоге она умерла от сердечного приступа, вызванного недоеданием и бесконечными таблетками.
 Мэлори помолчала и вздохнула:
 – Как ужасно! Ты любил ее?
 Сэбин пожал плечами:
 – Она нравилась мне больше других. Она хорошо ко мне относилась, и ей даже не приходилось прилагать для этого особенных усилий. Видишь ли, выбирая новую жену, мой папочка меньше всего руководствовался тем, присущ той материнский инстинкт или нет.
 – Из-за чего же он на них женился?
 – Из-за денег и секса. За исключением разве что моей матери. На ней он женился ради того, чтобы она родила ему наследника. Он всегда мечтал создать династию, но его первая жена Маргарет не сумела подарить ему ребенка, и поэтому через три года он с ней развелся. Моя мать оказалась более плодовитой. – Губы Сэбина искривились. – К сожалению, выяснилось, что в постели она не так хороша, как следующая претендентка на его благосклонность, поэтому, после того как она произвела меня на свет, он расплатился с ней, и она растворилась в утренней мгле.
 – Что значит «растворилась»?
 – Это слово в данном случае подходит лучше всего. Она вышла замуж за преподавателя колледжа и, судя по всему, до сих пор где-то живет тихо и счастливо. Вот только не знаю, где.
 – Сколько же было жен у твоего отца?
 – Пять. Последней постель отца согревала мать Бена.
 – Да, твой папа, видимо, любил разнообразие.
 – Он был реалистом и знал, что взаимоотношения между двумя людьми со временем неизбежно исчерпывают себя. Когда он видел приближение конца, то немедля обрезал все ниточки и принимался искать что-то новенькое.
 Мэлори ощутила, как ее пронизала внезапная острая боль. Она посмотрела на Сэбина.
 – И ты тоже реалист?
 Сэбин встретил ее взгляд и произнес:
 – Опасно воображать, что человек может быть незаменимым. Людям свойственно меняться.
 – Но ведь это так замечательно – идти по жизни вместе, пусть даже стареть, но тоже вместе, а не разбегаться в разные стороны, как кошки. Если бы мои мама и папа не погибли в автомобильной катастрофе, они прожили бы вместе еще лет пятьдесят.
 – Откуда тебе знать? – Сэбин лукаво улыбнулся. – А может, если бы они остались в живых, твой отец нашел бы себе какую-нибудь молоденькую девчонку, рядом с которой вновь почувствовал себя молодым, а твоя мама…
 – Нет! Они любили друг друга. – В глазах Мэлори стояли слезы. – Они бы любили друг друга и дальше. Я помню глаза матери, когда отец входил в комнату, и это не изменилось бы, сколько бы лет они ни прожили вместе. Это…
 – Ш-ш-ш. – Пальцы Сэбина нежно погладили прядь волос на виске женщины. – Я не хотел расстраивать тебя. Возможно, твои родители были как раз тем исключением, которое подтверждает правило.
 – А правило, стало быть, заключается в том, что отношения между двумя людьми не могут продолжаться долго? Нет, – Мэлори решительно потрясла головой, – я так не думаю. – Она приподнялась на локте и посмотрела прямо в лицо Сэбину. – А вот ты думаешь. Так что же в таком случае долговечно, Сэбин?
 – Работа. Цель. Характер.
 – А дружба? Кери является твоим другом уже более тринадцати лет. Неужели настанет день, и ты бросишь его, решив, что ты сам изменился, а он остался прежним?
 Сэбин нахмурился:
 – Я друзей не бросаю.
 – В таком случае ты не в ладу с собственными аргументами.
 – Дружба дружбе рознь. Я говорил про отношения между мужчиной и женщиной. Они гораздо опаснее и менее надежны. – Сэбин покачал головой:
 – Нельзя привязывать лодку к кольцу, вбитому в трухлявый пирс. Когда-нибудь оно вывалится, и лодка уплывет.
 – А человеческие чувства? Они, по-твоему, «лодка» или «трухлявый пирс»? Нет, в любом случае твоя метафора никуда не годится.
 – Я отказываюсь спорить с тобой на эту тему, – ровным тоном проговорил Сэбин. – Знал бы, что ты придешь в такое возбуждение, вообще не стал бы затевать этого разговора. Мне стоило догадаться, что ты не упустишь возможности поспорить, а в этом споре победить невозможно, как и в любой дискуссии на тему политики или религии.
 – Да, это бесперспективный спор. – Мэлори закрыла глаза, чтобы он не видел, до какой степени она расстроена. Ей стало ясно: Сэбин обделен с самого детства, и виноват в этом его отец, менявший жен, как автомобили. Ему не свойственны ни мечты, ни иллюзии. Но осознание этого не должно вызвать у нее чувство утраты или печали. Через две недели она уедет в Марасеф, и Сэбин останется в прошлом. Она не будет испытывать жалости по отношению к этому большому ребенку, которого приучили к тому, что в этом мире ничего, кроме работы, не имеет смысла. В последние дни он и так занимал в ее мыслях чересчур много места.
 – Никакого голодания.
 Мэлори открыла глаза:
 – Что?
 К этому моменту она уже успела забыть, с чего начинался их разговор. Это было похоже на Сэбина – неожиданно для собеседника переключаться на ту тему, которую ему хотелось обсуждать.
 – Я сама решу, нужно ли мне это, когда приеду в Марасеф.
 Его лоб прорезала складка.
 – Я даже слышать не хочу… – начал Сэбин, но осекся. Его лоб разгладился. – Это случится еще только через две недели. Я буду держать рот на замке, и, возможно, ты об этом забудешь.
 – Не забуду, – пообещала Мэлори. – Хотя иногда мне этого очень хочется. Так было бы легче жить. – Она снова закрыла глаза, подалась вперед и очутилась в его объятиях, испытав при этом огромное облегчение. Там, за пределами этой комнаты, Сэбин был опасен, даже очень, здесь же он был сама надежность. – Давай поспим, Сэбин.
 Его рука крепче сжала плечи Мэлори, а губы прикоснулись к ее лбу.
 – Прости меня.
 – За что?
 – За то, что я не могу верить в то, во что веришь ты.
 Мэлори подумалось, что тот Сэбин, каким он бывает вне этой спальни, защищен слишком толстой броней, чтобы произнести подобные слова.
 – Не надо извиняться, – прошептала она, поудобнее устраиваясь щекой на его плече. – Мы и раньше часто расходились во мнениях. Одним разом больше, одним меньше…
 – Но мне кажется, эта тема для тебя гораздо важнее, чем все остальные.
 У него был чудесный голос. Обычно Мэлори невероятно нравилось лежать с закрытыми глазами на этой кровати и прислушиваться к его глубокому тембру, к тому, как четко он выговаривает каждое слово, но сейчас ей хотелось, чтобы он помолчал. Его слова мучили ее, причиняя такую боль, какую она еще никогда раньше не испытывала.
 – Не будем об этом говорить. Я хочу спать.
 – Хорошо.
 Погруженная в полумрак комната укутала их своим тихим уютом, и они больше не разговаривали. Но впервые с тех пор, как они оказались в этой спальне, ни один из них не уснул.


* * *

 – Мне нравится эта красная шелковая штуковина, которая на тебе надета.
 – Во-первых, это не «штуковина», а топик, и во-вторых, он не красный, а темно-бордовый. Я никогда не ношу красного.
 – Почему? Этот цвет в сочетании с твоими темными волосами выглядел бы потрясающе.
 Мэлори устроилась поудобнее рядом с мужчиной:
 – Он слишком вызывающий.
 – Понятно. А ты к числу эксгибиционистов не относишься, – задумчиво проговорил Сэбин. – Наверное, тебе нелегко дались те пленочки.
 – Еще бы.
 – Но ты на это все же пошла.
 – Если знаешь, что делаешь что-то важное, то не позволяешь себе распускать нюни.
 – Они были прекрасны. Нет, это ты прекрасна.
 Мэлори молчала. Она вся сжалась, хотя и не понимала, почему.
 – Что тебе не нравится в моих словах?
 – Когда ты так говоришь, то становишься похож на патологоанатома. Кроме того, мне пора хоть немного поспать.
 – Еще не пора. Почему тебе не нравится, когда я говорю тебе о том, как ты прекрасна?
 – Потому, черт возьми, что это во мне далеко не самое главное!
 Сэбин оперся на локоть, пытаясь в сумраке комнаты разглядеть выражение ее лица.
 – Какая страстность!
 – С самого детства, кто бы меня ни увидел, он непременно считал своим долгом потрепать меня за щечку и сказать: «О, какая красивая девочка!» Не «умная девочка», не «милая девочка», не «талантливая девочка». Они видели лишь то, что на поверхности. Все видят во мне только одно.
 – Однако для карьеры киноактрисы такая внешность является огромным подспорьем. Разве не так?
 – И да и нет. – Мэлори скорчила недовольную рожицу. – Джеймс говорит, что мое лицо запоминается не хуже, чем лицо Моны Лизы. Лицо, перед которым открываются любые двери. Но скажи на милость, много ли ролей подходят для Моны Лизы? Мы живем в реальном мире, и зрители хотят видеть на экране живых людей, а не портреты. Поэтому мне всегда приходилось работать до седьмого пота, чтобы окружающие забыли о моей внешности и поняли, что я живая, что я человек, а не произведение искусства.
 Сэбин усмехнулся:
 – Лично у меня твоя внешность никогда не вызывала подобного ощущения.
 – Но ты хоть раз подумал обо мне, как о человеке? Я хорошая актриса, я неплохо играю на рояле и обычно жертвую больше, чем могу себе позволить, Обществу гуманного отношения к животным, поскольку фотографии, которые они присылают с просьбами о пожертвованиях, настолько ужасны, что у меня разрывается сердце. Я достаточно образованна и умна, а также преданна своим друзьям. Мой внутренний мир – гораздо важнее, чем внешность, и я ненавижу, когда…
 – Я верю тебе.
 Мэлори умолкла и с удивлением посмотрела на Сэбина:
 – Правда? Он кивнул:
 – Честное слово. Но все же, когда ты смотришь на себя в зеркало, ты наверняка не видишь всего того, что вижу в тебе я.
 – И что же ты видишь?
 – Твердый характер, ум, чувство юмора, душевное тепло, решимость.
 – Так много всего?
 – Разве ты не знаешь, что именно это делает тебя особенной? Почему люди останавливаются на улицах и смотрят тебе вслед? Не только из-за того, что ты прекрасно сложена, не только из-за твоих глаз и походки. Но из-за того, какая ты есть.
 Мэлори моргнула:
 – Весьма… лестно.
 – Лишний комплимент тебе не повредит. Мне кажется, люди, которые трепали тебя по щечке, здорово тебе навредили.
 – В каком смысле?
 – Ты пытаешься убедить себя в том, что хорошенькое личико не самое главное в тебе. Но сама не до конца в это веришь.
 – Разве?
 – Да. – Сэбин нежно проследил пальцем линию ее брови. – А вот я в это верю. Когда ты станешь старой, седой и морщинистой, как породистый бульдог, ты будешь по-прежнему такой же интересной, и люди будут дорожить дружбой с тобой не меньше, чем сейчас.
 Сердце Мэлори захлестнула теплая волна.
 – Спасибо.
 – На здоровье. – Сэбин откинулся на спину и снова привлек ее к себе. – Вот теперь можешь засыпать.
 Женщина лежала, думая над его словами и о том, какую неожиданную проницательность и понимание он обнаружил. Внезапно она хихикнула.
 – Что смешного?
 – Я представила себе Мону Лизу с бульдожьей мордой.
 – Не забывай, я сказал «породистый бульдог».
 – А они менее безобразны?
 – Нет, но они обладают большей целеустремленностью.
 – А-а, ну тогда все в порядке.


* * *

 Через три дня после этого Мэлори, как обычно, лениво потянулась, медленно приходя в себя после обычного послеобеденного сна. Сев на кровати, она заметила, что в комнате гораздо темнее, нежели обычно.
 – Господи! Сколько сейчас времени?
 – Девятый час.
 – В семь часов я должна была встретиться с Кери в саду. – Она быстро вскочила на ноги. – Не понимаю, почему в последние дни я стала так подолгу спать.
 – Может быть, потому, что не спишь по ночам? – Сэбин тоже приподнялся на постели и прислонился к изголовью кровати, наблюдая, как Мэлори торопливо влезает в блузку и джинсы. – Лично мне ни разу не удалось по-человечески выспаться ночью с тех пор, как ты здесь появилась.
 – А мне – наоборот.
 Однако это было не правдой. Ночами Мэлори по большей части ворочалась с боку на бок. Ей удавалось как следует выспаться только тогда, когда после обеда они с Сэбином уходили в его комнату и она оказывалась в его объятиях.
 – Не пытайся меня обмануть, Мэлори. Ты забываешь, что я уже давно досконально изучил твое прекрасное лицо и тело. Я сразу же замечаю небрежно уложенные волосы и тем более круги под глазами.
 Женщина почувствовала, что ее щеки заливает краска.
 – Я действительно прекрасно высыпаюсь, честное слово.
 Она повернулась к Сэбину, но его лицо в сумраке комнаты виделось лишь неясным светлым пятном.
 – И тебе это удается даже без снотворного?
 Мэлори замялась:
 – Иногда удается. Вчера, правда, пришлось выпить таблетку.
 – Это нехорошо. – Сэбин помолчал, а затем предложил:
 – Лучше приходи ко мне.
 – Что?
 – Когда тебе не спится, приходи ко мне. – Голос, звучавший в темноте, глубокий и низкий, чуть дрожал. – И мы вместе прекрасно выспимся.
 – Ты уверен? – напряженно спросила женщина.
 – Да. Мы привыкли друг к другу за последние две недели. И, мне кажется, стали друг другу нужны.
 – Тем больше оснований для того, чтобы отучиться от этой вредной привычки.
 – Ты никогда не задумывалась над тем, что некоторые привычки могут пойти тебе только на пользу? Я намного лучше, чем любые твои пилюли, уж поверь.
 – Тебе можно доверять только в такие моменты, как сейчас.
 – Тогда распространи свое доверие чуть шире. Обещаю: если ты придешь ко мне сегодня ночью, я стану обращаться с тобой в точности так же, как каждый день после обеда. Мое слово нерушимо.
 – Какая мне разница, от чего засыпать – от тебя или от своих таблеток!
 – Кстати, как случилось, что у тебя возникла необходимость в снотворном?
 Она мгновенно вспомнила, как посреди ночи раздается зловещее дребезжание телефона.
 – Я переживала довольно тяжелый период.
 – Но ты сильная женщина. Никогда бы не подумал, что тебя так просто выбить из колеи. Интересно… В последнее время меня тревожило то, что ты – всегда такая спокойная и дисциплинированная.
 – С какой стати это должно тебя тревожить? Такова моя натура.
 – Так ли?
 – Да, и это не имеет ничего общего с тем, что я принимаю снотворное.
 Губы мужчины скептически скривились.
 – Однако эти таблетки, судя по всему, помогают тебе оставаться невозмутимой и хладнокровно идти по жизни? Тебе это нужно?
 – Ты пытаешься выступать в роли моего психоаналитика?
 – Я лишь пытаюсь понять тебя. От кого ты унаследовала такой безмятежный характер? Мэлори весело рассмеялась.
 – Мои родители были самые беспечные, самые импульсивные люди, каких только можно себе представить. Совсем не такие, как я. Они все время либо спорили, либо занимались любовью, либо…
 – Ты говоришь так, будто жила все время сама по себе. Тебе, наверное, было одиноко?
 – Они никогда не хотели, чтобы я испытывала одиночество… Ты не правильно истолковал мои слова. Я их очень любила, а они любили меня. Но кому-то нужно было их уравновешивать.
 – И этим «кем-то» стала ты – единственный член семьи, который никогда не теряет над собой контроль, присматривает за всеми остальными и неизменно сохраняет спокойствие. Могу поспорить, что ты ни разу в жизни не действовала под влиянием момента. Не считая, конечно, того случая, когда вышла за Бена, – более тихим голосом добавил Сэбин.
 Мэлори не нравилось это копание в ее душе. Сейчас она чувствовала себя даже более беззащитной, чем в ту ночь, когда, обнаженная, лежала перед Сэбином на широком диване.
 – Это лишний раз говорит в пользу того, что не поддаваться на мимолетные порывы суть проявление мудрости, – сказала она. – Поверь мне, брак с Беном не прошел для меня бесследно. Мне преподнесли достаточно много неприятных уроков.
 – Значит, ты всегда сдерживаешь свой гнев, действуешь рассудительно и никогда не теряешь над собой контроль?
 – А почему бы и нет? Вполне цивилизованный подход к жизни.
 – Но твой ли это подход, вот что мне хотелось бы выяснить.
 – Такова моя натура, таков мой характер, – повторила Мэлори и направилась к двери. – Увидимся за ужином.
 Уже вслед уходящей женщине Сэбин проговорил:
 – Хочу верить в то, что ты права по поводу своих таблеток, но я боюсь, что ты принимаешь их уже слишком долго и отказаться от них тебе будет не так просто. Выброси их лучше в сортир и приходи ко мне.


* * *

 Мэлори с отвращением смотрела на темно-коричневый пузырек, стоявший на тумбочке возле ее постели. Она ненавидела всяческие таблетки не меньше, чем Сэбин, и понимала, что ей не надо принимать их ни сегодня вечером, ни когда-либо еще.
 Три часа спустя она все также смотрела в никуда. Сна не было ни в одном глазу.
 Приходи ко мне, звал ее из темноты низкий, не слышимый никем голос Сэбина, обещая отдых, покой и силу.
 Она перевернулась на другой бок и постаралась прогнать воспоминание, которое представляло для нее еще большее искушение, нежели темно-коричневый пузырек со снотворным.
 Приходи ко мне.


* * *

 – Ты приняла таблетки?
 – Нет.
 – Но ты и не спала. – Указательный палец Сэбина пробежал по темным кругам под глазами женщины. – Тебе следует…
 – Ненавижу тех, кто указывает, что мне нужно делать, – прервала она Сэбина, ложась на постель и оказываясь в его объятиях. Затем она устало закрыла глаза. Наконец-то дома. В безопасности. Теперь можно и поспать. Сэбин будет оберегать ее сон.
 – Ты правильно сделала, что пришла ко мне, – доносился до нее из темноты его прекрасный сильный голос. Его руки, как два надежных крыла, защищали ее от любых реальных или воображаемых опасностей.


* * *

 – Ты принимала таблетки?
 – Я же сказала тебе, что не принимаю их больше.
 – Тогда выкинь их.
 – Это было бы глупо. Мне может понадобиться… Мэлори умолкла, осознав, что она сказала. Она уже попала в зависимость от снотворного.
 – Вот именно, – мягко сказал Сэбин, словно прочитав ее мысли. – Снотворное, как партизан, уже подбирается к твоей глотке. Выкинь их, Мэлори.
 – Успокойся, Сэбин. – Ее руки обвили плечи мужчины, и Мэлори сама удивилась тому, что когда-то его боялась. Теперь она мечтала о том моменте, когда снова окажется в его объятиях, с каким-то зверским и сладостным голодом. Она ловила себя на том, что, репетируя с Кери, то и дело нетерпеливо поглядывает на часы.
 Еще три часа, и она отправится к Сэбину.
 Еще два часа, и Сэбин прижмет ее к себе.
 Он станет гладить ее волосы, а когда она проснется, мир окажется обновленным и свежим.
 Еще час, и он задернет шторы, а затем станет говорить с ней нежным, как бархат, и светлым, как зарница в ночи, голосом.
 Он наклонился вперед, и его слова едва уловимым шепотом прошелестели возле ее виска: «Приходи ко мне».


* * *

 Таблетка на ее ладони была маленькой и желтой. Она выглядела совершенно безобидной, как драже «Скитлс».
 Мэлори закрыла глаза.
 Нет, эта таблетка далеко не безобидна. Она опасна.
 Мэлори открыла глаза, швырнула таблетку в раковину и смыла ее водой из стакана, который уже приготовила, чтобы запить снотворное.
 Затем она взяла с тумбочки пузырек, высыпала все его содержимое в унитаз и спустила воду.
 Все.
 Внезапно Мэлори испытала приступ паники. Она вроде бы освободилась, но ощущала страх.
 Развернувшись, она выскочила из своей комнаты и побежала вдоль длинного коридора, а через несколько секунд уже открывала дверь в спальню Сэбина.
 Здесь было темно, но Мэлори уже успела привыкнуть к сумраку, царящему в этой комнате.
 – Как раз вовремя. Я ждал тебя, – раздался голос Сэбина со стороны огромной кровати. В нем не чувствовалось ни капли сна. В комнату проникал свет из коридора за спиной женщины, и она с трудом различала фигуру Сэбина, полулежащего, упершись спиной в изголовье кровати. Ей уже много раз приходилось видеть его в этой позе.
 Мэлори стояла на пороге комнаты, грудь ее вздымалась и опадала от учащенного дыхания.
 – Я выбросила таблетки.
 – Это хорошо.
 – Мне страшно.
 – Это плохо. – Сэбин подвинулся и похлопал ладонью по кровати рядом с собой. – Добро пожаловать домой.
 Домой!
 Мэлори как на крыльях пролетела через всю комнату.
 Он откинул простыню, и женщина нырнула под нее, очутившись в его теплых руках. Сразу же вслед за этим она резко выдохнула. Он был обнажен.
 – Ты… не одет.
 Мужчина, невидимый в темноте, усмехнулся:
 – А чего ты ожидала! Не спать же мне в одежде. – Его рука принялась ласкать ее волосы. – Впрочем, невелика разница.
 Его тело прижалось к ней – горячее и сильнее, другое и одновременно то же, что и раньше. Мэлори почувствовала, что напряжение потихоньку начинает ее отпускать.
 – Мне не следует находиться здесь. – Сэбин нежно гладил ее по волосам. – Почему ты так добр ко мне? Когда ты принудил меня остаться здесь, я ожидала совершенно иного.
 – А почему бы мне не быть по отношению к тебе добрым, если мне это нравится?
 – Поговори со мной. Я так люблю слушать твой голос!
 – Что ты хочешь услышать?
 Больше всего Мэлори хотелось услышать от него одну фразу… Нет! Прозвучав в ее мозгу, она напугала женщину не меньше, чем маленькая желтая таблетка. Чтобы выгнать ее из своего сознания, Мэлори быстро проговорила:
 – Все, что угодно.
 – Может, тогда мне рассказать тебе о своей новой сделке с французскими виноторговцами? Тогда ты уснешь мертвым сном, и в считанные секунды.
 – Мне все равно. – Мэлори дышала глубоко и с наслаждением. Ей нравился исходивший от него запах свежести и мужского одеколона. Тепло его тела обволакивало ее уютным покровом. – Говори все, что тебе хочется.
 – Что мне хочется? – Голос Сэбина внезапно стал даже ниже, чем обычно. – Нет, вряд ли. – Он помолчал. – Лучше я расскажу тебе о своем первом семестре в Гарварде. Тебя это должно позабавить. Это был год, когда я делал все не так.
 – Ты?
 – Знаю, в это трудно поверить, но даже мне пришлось пройти стадию кокона, прежде чем я превратился в то совершенное существо, каким теперь и являюсь.
 Она хихикнула и пододвинулась ближе к нему.
 Все будет замечательно, а она – просто дурочка, что беспокоилась. Ей следовало прийти к нему гораздо раньше.




 Глава 5


 Губы Сэбина поочередно дотронулись до ее закрытых век. Это прикосновение было легким, словно бабочка, и теплым, как луч утреннего солнца.
 – Просыпайся.
 Его голос был таким же нежным, как и поцелуй.
 Мэлори медленно открыла глаза и увидела над собой улыбающееся лицо Сэбина. Он склонился над ней, опершись руками о кровать. Простыня упала, обнажив каштановые волосы на его груди.
 – Какие у тебя огромные глаза! И, кстати, разве ты не хочешь сказать мне «доброе утро»?
 В животе у Мэлори начало что-то таять, и вскоре это ощущение достигло шеи. Ей внезапно захотелось протянуть руки и пробежать пальцами по его груди, чтобы почувствовать эти курчавые волосы ладонями. Невероятно, но грудь ее напряглась под тонкой тканью ночной рубашки, а соски мгновенно затвердели от желания.
 Сэбин заметил эти предательские изменения в ее теле, и взгляд его опустился ниже. Горячая краска захлестнула щеки Мэлори.
 Улыбка на лице Сэбина растаяла, уступив место откровенной чувственности.
 – Не смущайся, – сказал он. – Я не имел бы ничего против, если бы ты стала здороваться со мной таким образом каждое утро.
 В воздухе между ними царило такое напряжение, что Мэлори было трудно дышать.
 – Я хочу… встать.
 – Нет, ты хочешь совсем другого. – Голос мужчины стал интимным, он не отрывал взгляда от ее груди. Затем с видимым усилием перевел глаза на ее лицо. – Я мог бы заняться с тобой любовью. Сейчас мне не составило бы труда довести тебя до такого возбуждения, что…
 Сердце Мэлори провалилось, а затем забилось в сумасшедшем темпе. От мужчины по-прежнему пахло чистотой и одеколоном. Тело его было крепким и сильным, а ее собственное казалось ей мягким и податливым. В ней сейчас чувствовалось столько женственности, сколько она не ощущала в себе никогда. Мэлори словно загипнотизированная смотрела в его лицо.
 Сэбин медленно опустился, и женщина перестала дышать, застыв в напряженном ожидании. Жесткие волосы прижались к ее груди. Даже через ткань ночной рубашки она ощутила их прикосновение к своим соскам. Это ощущение было настолько возбуждающим, что не было сил терпеть.
 Она резко выдохнула. Ее пальцы вцепились в простыню.
 Торс Сэбина начал двигаться вверх и вниз. Мужчина прищурил глаза, следя за выражением ее лица.
 – Но я не буду делать этого. По крайней мере, сегодня. – Сэбин прикоснулся губами ко лбу Мэлори, а затем откинул простыни и встал с постели. – Теперь – в холодный душ. А ты пока полежи и расслабься.
 Расслабиться? Она посмотрела на мужчину, отошедшего в дальний конец комнаты. Каждый мускул его обнаженного тела кричал о едва сдерживаемом желании, и все же было очевидно, что он не собирается удовлетворить его прямо сейчас.
 – Я тебя не понимаю.
 Сэбин остановился на пороге и, опустив глаза, печально посмотрел на нижнюю половину своего тела.
 – Ты ложно истолковываешь язык тела. Меня не привлекает то, что называется «по-быстрому». Целых три часа мы занимались с тобой любовью на том чертовом диване в библиотеке. Теперь я намерен доказать тебе, что мы с тобой способны на большее. – Он неспешно окинул ее взглядом. – Неужели ты полагаешь, что каждый раз, лежа рядом с тобой на этой постели, я не вспоминаю, каково это – быть внутри тебя? Но мне нужно было понять, как ты мыслишь и что тебя возбуждает. Мы начали строить свои взаимоотношения не с той точки, и теперь это необходимо исправить.
 С этими словами Сэбин повернулся и скрылся в ванной.
 Мэлори растерянно смотрела на закрытую дверь. Шум текущей воды доносился до нее, как из тумана. Внутри поднималась настоящая паника, постепенно заполняя все ее существо. Во что, черт побери, она себя втравила! Ведь она всегда знала, какими опасностями чревато неосмотрительное поведение, и все же убедила себя в том, что ей ничего не грозит, и позволила Сэбину увлечь себя по дорожке, в конце которой ее сопротивлению пришел конец. Она приняла предложенные им уют и надежность, дала ему возможность заманить себя в состояние полнейшего удовлетворения, за которым должна следовать привязанность – не менее опасная, нежели зависимость от таблеток.
 А может быть, даже опаснее. Сегодняшняя сдержанность Сэбина говорила о его железной решимости добиться задуманного, а следовательно, была еще опаснее, чем необузданная похоть, которую он продемонстрировал в первый день ее приезда в Кандрахан. С тех пор Мэлори неуклонно двигалась по направлению к нему: сначала боязливо, затем все более доверчиво. Ночь стала последним шагом к тому, чтобы она окончательно и бесповоротно оказалась в его власти.
 Этому необходимо положить конец.
 Мэлори откинула простыни, соскочила с постели и схватила со стула халат Сэбина.
 Секундой позже дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, и она опрометью бросилась по коридору к своей комнате.


* * *

 Сэбин отрывисто постучал в дверь Мэлори, но вошел, не дожидаясь ответа. Его взгляд сразу же остановился на открытом чемодане, лежавшем на постели.
 – Нилар сказала, что ты собираешь вещи. Смею ли я полюбопытствовать, что все это значит?
 – Я уезжаю в Марасеф. – Не глядя на него, Мэлори выдвинула ящик комода, вынула оттуда стопку шелкового белья и, повернувшись, подошла с ней к чемодану на кровати. – Прямо сейчас.
 – Но из отпущенных мне трех недель у меня осталось еще два дня.
 – Нет, – покачала головой женщина, – я больше не хочу оставаться здесь ни дня.
 Сэбин закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
 – Почему?
 – Думаю, ты и сам это знаешь. Я вела себя как настоящая идиотка, – ответила Мэлори, заталкивая белье в чемодан. – Ты, наверное, загипнотизировал меня или сделал еще что-то. Мне казалось, что все будет… – Она попыталась подыскать подходящие слова, а затем беспомощно развела руками. – Я слишком глубоко увязла, и мне это не нравится. Еще одна неделя, и я, похоже, стану с готовностью исполнять все, что только ты ни пожелаешь.
 Сэбин улыбнулся:
 – А разве это так плохо? Разве я обращаюсь с тобой как-то не так?
 – Плохо. – Мэлори снова подошла к комоду и вернулась к кровати с еще одной охапкой одежды. – Я не такая, как ты. Я считаю, что отношения обязательно должны быть наполнены… В общем, мы с тобой разные люди. – Она кинула вещи в чемодан. – И мне лучше уехать.
 – Черта с два!
 Мэлори подняла на Сэбина глаза – впервые с того момента, как он вошел в комнату, и ее сердце пронизал испуг. Его губы были сжаты в узкую полоску, а глаза сверкали холодным огнем. Она облизнула губы:
 – Ты ведь обещал, что отпустишь меня через три недели.
 – И сдержу свое обещание. – Сэбин подошел к кровати, захлопнул чемодан и сбросил его на пол. – Но у меня есть еще два дня. Черт побери, а я-то все эти две недели вел себя, как какой-то евнух! Я не позволю тебе в панике бежать только потому, что ты вдруг поняла, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.
 – Я не хочу… – Мэлори осеклась. Она вспомнила, как всего несколько часов назад ее захлестнула горячая волна неутолимого желания. – Да, нас действительно влечет друг к другу, но для меня этого еще недостаточно. Взаимоотношения должны предусматривать что-то еще помимо секса.
 – Они и предусматривают! Это означает… – Он умолк и отвернулся. – Я пока не знаю, что именно это означает, но ты все равно не уедешь. Через два дня я сам отвезу тебя в Марасеф, но до тех пор, черт побери, ты пробудешь здесь!
 Дверь гулко захлопнулась за его спиной.


* * *

 – Ты выглядишь такой же взъерошенной, как и Сэбин, – заметил Кери, оглядывая Мэлори, приближавшуюся к нему по садовой дорожке. – Какие-то проблемы в раю?
 – Кандрахан не рай. – Мэлори опустилась рядом с ним на скамейку, стоявшую в тени деревьев. – Да и в Сэбине особой святости не наблюдается.
 – Это верно, – вежливо улыбнулся Кери. – Но в то же время он и не Мефистофель. Он обычный человек. По-моему, он не знает, что с тобой делать, и оттого злится как черт.
 – Могу подсказать, что со мной делать. Отпустить на все четыре стороны.
 – Он отпускал слишком многих, когда был ребенком, и поэтому теперь не любит отступаться от своего.
 – До тех пор, пока не решит дать им пинка и вышибить из своей жизни.
 – Что я могу на это сказать! Я не собираюсь тебе врать, утверждая, что Сэбин верит в долговременные отношения. Честно говоря, не припомню, чтобы хоть один из его романов длился дольше, чем три месяца.
 Необъяснимая боль острой иглой впилась в сердце Мэлори. Но почему? Ведь это же глупо – реагировать подобным образом, если ты сама не хочешь вступать во взаимоотношения, у которых нет будущего.
 – Конечно, не надо врать, – тусклым голосом проговорила она. – Просто мне не хочется становиться новой безликой строчкой в списке побед Сэбина. По-моему, я способна дать ему гораздо больше, чем он сам хочет получить. – Мэлори повернулась и заглянула в лицо Кери. – Ты поможешь мне уехать сегодня?
 Он отрицательно помотал головой.
 – Нет, Мэлори. Сэбин не только мой работодатель, но и друг. Я не хочу ставить под удар наши с ним отношения. – Он накрыл ладонью руку Мэлори, лежавшую на скамейке. – Поверь, он запутался не меньше твоего. Никогда раньше он не чувствовал ничего подобного ни к одной женщине и поэтому теперь – зол и растерян. Дай ему шанс.
 – Не могу я дать ему шанс. – Она вскочила на ноги и схватила со скамейки сценарий. – Хватит репетиций. Я уже выучила эту роль вдоль и поперек.
 – Не сомневаюсь. Я, кстати, тоже. Чем же мы займемся?
 – Ничем. С обязанностями придворного шута вы справились, и теперь я вас отпускаю, Кери. – Она развернулась на каблуках и бросила через плечо:
 – А сама отправляюсь на прогулку в пустыню.
 Кери вздернул брови:
 – В пустыню? Зачем? Почему бы не погулять по саду? Ты не представляешь, что такое оказаться в пустыне в такую жару.
 – Поверь, мне жарко вовсе не от солнца. Я отправляюсь в Марасеф.
 Глаза ее собеседника испуганно раскрылись.
 – Ты не сделаешь этого.
 – Еще как сделаю! Я пыталась быть милой, покладистой Мэлори. Настала пора действовать, а не ждать у моря погоды.
 – Не делай глупостей! Я не… Господи, я правда хотел бы помочь тебе, но…
 – Я бы тоже этого хотела. Но поскольку ты этого сделать не в состоянии, придется мне помогать себе самой.
 С этими словами женщина пошла прочь по тропинке.


* * *

 – Куда, черт возьми, ты собралась?
 Сэбин резко нажал на тормоза. Взвизгнув, его джип остановился возле Мэлори. Женщина даже не оглянулась, продолжая упрямо шагать по дороге, всматриваясь в очертания песчаных дюн, колыхавшихся в жарком мареве далеко впереди.
 – Угадай. В Марасеф, куда же еще! А ты, Сэбин, поезжай домой.
 – Никуда я без тебя не поеду. Господи, Мэлори, я просто не поверил, когда Кери сказал мне, что ты взяла да и ушла – вот так, просто – из Кандрахана. Ведь здесь под сорок градусов жары! – Он дернул рычаг ручного тормоза и выпрыгнул из машины. – Ты только-только начала поправляться.
 Неужели тебе хочется перечеркнуть все, что удалось сделать за последние недели?
 – На мне шляпа и ботинки для передвижения по пустыне, – сказала Мэлори, продолжая идти. – А также походные фляги с водой. – Она указала на две фляжки, висевшие у нее на груди. – Прогулка по пустыне мне не повредит.
 – Откуда тебе знать! – Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Белый солнечный свет отражался в его глазах, заставляя их светиться. – И каким образом ты собираешься найти дорогу в Марасеф?
 – Просто пойду по дороге, выложенной желтым кирпичом.
 – Здесь тебе не страна Оз. Через пару часов ты изжаришься не хуже гамбургера.
 – Во-первых, я не изжарюсь, а во-вторых, дойду до Марасефа обязательно. Можешь не сомневаться. – Мэлори прямо смотрела ему в глаза. – Черт, да не могу я здесь больше находиться!
 Глаза Сэбина сузились.
 – Ты расстроена.
 – Ах, какой ты проницательный! Не будь идиотом, конечно же, я расстроена! – в отчаянии воскликнула она. – А кроме того, беспомощна и сыта всем по горло. А чего иного ты ожидал?
 – Не знаю. – Губы Сэбина дрожали. – Наверное, я был слишком занят, пытаясь разобраться в своих чувствах, и потому не задумывался о том, что чувствуешь ты. – Его лоб прорезала глубокая складка. – Хорошо, давай договоримся так. – Мэлори подозрительно посмотрела на мужчину. – Сейчас почти четыре часа. Возвращайся, проведешь оставшуюся часть дня и вечер со мной, а завтра утром я отвезу тебя в Марасеф. – Заметив ее недоверчивый взгляд, он уточнил:
 – Имей в виду, я не сказал «проведешь со мной в постели», если, конечно, ты сама этого не захочешь. – Помолчав, он добавил:
 – Но должен тебе сказать: я вылезу из кожи вон, чтобы убедить тебя заняться со мной любовью.
 Мэлори колебалась.
 – Убедить, а не заставить, – мягко подчеркнул он. – И всего полдня. А потом – в Марасеф.
 – Прямо Белоснежка и семь гномов, – рассеянно проговорила Мэлори, но во взгляде ее по-прежнему читалось сомнение.
 – Обещаю, что не подсуну тебе отравленного яблока.
 – Я, честно говоря, подумала о другом яблоке – о том, от которого вкусила Ева. – Лицо Мэлори внезапно осветила улыбка. – Согласись, они сильно отличаются друг от друга.
 – На самом деле не очень. – Сэбин крепче сжал плечи Мэлори, и она невольно вспомнила о многих часах, проведенных в его постели, когда эти большие руки баюкали и ласкали ее. – Ведь и ты отведала от этого яблока, и оно тебе понравилось.
 – Я не намерена этого повторить.
 – Намерения иногда меняются под влиянием обстоятельств. Ну что, договорились?
 Мэлори молчала. На губах Сэбина играла мягкая улыбка. Точно так же он улыбался каждый раз, когда она уютно устраивалась в его объятиях, однако сейчас Сэбин дал ей совершенно недвусмысленные обещания. Нет, она должна отказаться от этой сделки. Прояви она еще немного настойчивости, и сможет добиться окончательной победы, к которой стремилась, покидая Кандрахан. И все же, как ни странно, что-то внутри ее не хотело упорствовать. В последние недели их с Сэбином Уайтом связало слишком многое, чтобы теперь расстаться вот так – со злостью и неприязнью друг к другу. Мэлори уважала, нет, она восхищалась этим мужчиной больше, чем любым из тех, с которыми ей приходилось встречаться. Может быть, если она даст им обоим еще одну возможность, они сумеют найти путь для того, чтобы укрепить возникшую между ними хрупкую дружбу?
 И тут Мэлори осознала, что и сама отчаянно этого хочет.
 – Договорились, – сказала она.
 Лицо Сэбина озарила радостная улыбка.
 – Вот и замечательно! А теперь давай поскорее спрячемся в Кандрахане от этого сумасшедшего солнца. – Он взял ее под локоть и повел к машине. – Экая вы непредсказуемая леди! Я полагал, что могу предвидеть все твои поступки, но мне даже в голову не могло прийти, что ты вдруг взбрыкнешь и выкинешь такой фортель.
 Едва заметная улыбка коснулась ее губ.
 – Правда?
 – Честное слово, – тряхнул он головой, помогая ей взобраться на сиденье джипа. – Никогда не мог предположить, что все твое спокойствие и самообладание вдруг лопнут под влиянием минутного порыва.
 – Странные существа, эти люди, правда?
 – Давай-ка сюда фляжки. Их лямки, должно быть, впиваются тебе в плечи. И вообще, ты с ними похожа на бойца повстанческой армии, перетянутого пулеметными лентами.
 – Держи, если хочешь. – Она сняла через голову ремешки фляжек и передала их Сэбину. – Хотя они вовсе не тяжелые.
 – Не может такого быть. В каждую из них умещается по два с лишним литра, – проговорил он, взвешивая фляжки в руке, и тут же ошеломленно воскликнул:
 – Господи, да они же…
 – Пустые, – бесхитростно подтвердила она. – Я не видела смысла нагружаться, как верблюд, при том, что мне предстояло идти совсем недолго. Я ведь не сомневалась, что Кери немедленно доложит тебе о моем уходе.
 Сэбин ошеломленно смотрел на женщину.
 – Обдурила! – только и смог выговорить он.
 – А почему я должна быть единственным человеком, которым можно вертеть как угодно! – Мэлори улыбнулась:
 – Видишь ли, Сэбин, я ведь тоже изучала тебя эти две недели. Ты не так уж крут, как хочешь казаться. Я знала: ты не позволишь мне рисковать собой, даже если для этого тебе придется отказаться от задуманного.
 – Черт меня побери!
 – Надеюсь, этого не случится. Хотя, не буду скрывать, сегодня утром я желала тебе того же. Он откинул голову назад и громко расхохотался.
 – Вот это номер! – Не прекращая смеяться, Сэбин обошел вокруг машины и вспрыгнул на водительское сиденье, а затем посмотрел на Мэлори долгим взглядом, в котором сочетались восхищение, уважение и вызов. – Этот тайм ты выиграла, Мэлори, но все же очень скоро ты забудешь о здравом смысле и станешь действовать, руководствуясь одними лишь эмоциями.
 – Может быть, – ответила женщина, наблюдая за тем, как Сэбин заводит машину и включает заднюю скорость. Мэлори боялась, что, пойдя на компромисс и согласившись вернуться в Кандрахан, она уже стала действовать под влиянием эмоций. Волна удовольствия и ожидания, поднимавшаяся внутри ее каждый раз при воспоминании о прошедшей ночи, была слишком сильной, чтобы ее можно было с чем-нибудь перепутать.


* * *

 – Ты надела это специально для меня? – спросил Сэбин, ощупывая взглядом обнаженные плечи Мэлори, обрамленные декольте фиалкового шифонового платья.
 – Это всего лишь проявление вежливости по отношению к гостеприимному хозяину, – произнесла женщина, подходя к столу, изысканно сервированному на двоих, и избегая встречаться взглядом с Сэбином. – Сегодняшняя ночь – последняя, которую я проведу в твоем доме, а ты, помнится, говорил, что любишь этот цвет.
 – Верно. – Он протянул ей бокал с белым вином. – Спасибо.
 – А где сейчас Кери? – осторожно спросила она, потягивая вино и по-прежнему глядя в сторону.
 – С присущим мне так-том я велел ему исчезнуть, – криво усмехнулся Сэбин.
 – Надеюсь, ты не был с ним груб.
 – Кери привык к моим манерам. Уверяю тебя, он не рыдает сейчас у себя в комнате. Он понимает, что сегодняшний вечер – моя последняя возможность побыть с тобой наедине.
 Мэлори испытала такой же укол тоски и грусти, какой почувствовала сегодня днем.
 – Мне будет грустно уезжать отсюда. Здесь было так спокойно.
 – Странно это слышать, – усмехнулся Сэбин. – Я обманом завлек тебя сюда, лишил девственности, принудил остаться на целых три недели. Ты должна меня ненавидеть.
 – Во мне нет ни ненависти, ни злости, – легко сказала она. – Я считаю, что лучше попытаться понять человека, чем разбивать в кровь кулаки, воюя с ним.
 Лицо мужчины стало серьезным.
 – Я знаю. Мне еще никогда не приходилось встречать женщину, мужчину или даже ребенка, у которых характер был бы легче, чем у тебя.
 – Чепуха, – смутившись, махнула рукой Мэлори.
 Рассматривая вино в своем бокале, он покачал головой.
 – Поначалу я тоже не мог в это поверить. Не хотел верить. Это тревожит меня.
 – Почему?
 Он пожал плечами:
 – Потому что твоя беззащитность возродила в моей душе жалкие остатки рыцарского отношения к женщине.
 – По-моему, в тебе гораздо больше рыцарского, нежели ты думаешь, – тихо сказала Мэлори. – С самой первой ночи ты был так добр ко мне.
 – А-а, это потому, что я любыми путями хотел привязать тебя к себе. – Он поднял бокал к губам. – Я думал, ты уже поняла, что доброта не является моей отличительной особенностью.
 Он хотел привязать ее к себе и преуспел в этом, подумалось Мэлори. Иначе почему при всем своем стремлении быть независимой она чувствует себя накрепко привязанной к Сэбину?
 – И все-таки ты не такой расчетливый, каким пытаешься казаться. – Она поставила бокал на стол. – Не пора ли перейти к обеду?
 – Еще нет. – Сэбин тоже поставил свой бокал и взял ее запястье. – Пойдем в библиотеку. Мэлори сразу же напряглась:
 – Зачем?
 Он уже тянул ее к двери.
 – Ты страдаешь синдромом дежавю? Не волнуйся, я не настолько глуп, чтобы пытаться повторить то, что случилось в первую ночь.
 Сэбин провел ее коридором и распахнул дверь в библиотеку. В камине играли язычки пламени, отбрасывая уютные блики на уставленные книгами полки. Сэбин отпустил руку Мэлори и закрыл дверь, но свет включать не стал.
 – Они – на каминной полке.
 – Что именно?
 Сэбин широкими шагами подошел к камину.
 – Иди сюда. Давай раз и навсегда покончим с этим.
 Мэлори недоуменно наморщила лоб, но все же последовала за мужчиной. Когда она подошла, Сэбин повернулся к ней и сделал жест в сторону камина:
 – Сожги их.
 Ее взгляд остановился на шести черных коробочках, аккуратно сложенных стопкой на каминной полке. Сердце Мэлори забилось в ускоренном темпе.
 – Видеокассеты?
 Сэбин кивнул:
 – Я мог бы и сам их спалить, но подумал, что лучше, если ты сделаешь это сама. Ты почувствуешь себя спокойнее, если будешь знать, что их больше нет.
 – Да. – Мэлори шагнула вперед и ощутила тепло от огня, ласкающее ее сквозь тончайший шифон. – Не зря я сказала, что ты гораздо добрее, чем думаешь. Иначе зачем тебе так поступать?
 – Они мне больше не нужны. Теперь они будут меня только расстраивать. – Их взгляды встретились. – В конце концов эти записи – отражение моих эротических фантазий. А мечты кажутся сухими и пресными после того, как отведаешь реальности.
 По телу Мэлори прокатилась жаркая волна, и она могла бы поклясться, что горевшие в камине поленья были тут совершенно ни при чем. На нее нахлынули воспоминания, отчего мышцы живота напряглись, а грудь затвердела. Мэлори торопливо схватила первую кассету и бросила ее в огонь.
 Огонь начал лизать пластмассовый корпус, и его языки приобрели синеватый оттенок.
 – Лучше брось их в камин все сразу, – скривился Сэбин. – Горящая пластмасса отвратительно воняет.
 – Я знаю. Я ведь сожгла оригиналы, помнишь, я говорила тебе? – Она бросила пять оставшихся кассет в камин и стала смотреть, как они горят. – Спасибо, Сэбин.
 – Ты по-прежнему упорствуешь в своем ошибочном мнении, полагая, что я великодушен, – хрипло сказал он. – На самом деле мне хотелось уничтожить эти проклятые кассеты не меньше, чем тебе. Одна мысль о том, как Бен снимал все это, приводила меня в неистовство. Она жгла меня подобно кислоте.
 – Зачем же ты их… смотрел? – запинаясь, спросила Мэлори, не отводя глаз от огня.
 – Из-за тебя, – просто ответил он. – Это был единственный доступный мне способ обладать тобой.
 Сэбин стоял в метре от нее, но Мэлори казалось, что он гладит, ласкает ее, как прошлой ночью. Она ощутила покалыванье между бедер, в животе, даже в икрах ног.
 – Я фантазировал о том, каково быть с тобою, – низким голосом говорил он. – Как ты будешь двигаться, стонать. Как станешь мне улыбаться.
 Мэлори порывисто отвернулась от камина.
 – Теперь уже наверняка пора приступить к трапезе, – сказала она и направилась к выходу из библиотеки, стараясь не смотреть на просторный кожаный диван. – Я голодна.
 – Я тоже, – прозвучал позади нее голос Сэбина.
 Мэлори старалась не обращать внимания на двойной смысл, заключенный в его словах, но когда она взялась за дверную ручку, пальцы ее дрожали.
 Она не услышала ни звука, но Сэбин вдруг оказался сзади нее, совсем рядом.
 – От этого не убежишь, как ни старайся, – спокойно проговорил он. – Видит Бог, я пытался это сделать с того самого дня, как увидел тебя впервые. Но то, что существует между нами, никуда не исчезнет и нас не отпустит. – Он отвесил шутовской поклон и жестом предложил ей идти первой. – Разве что время ослабит это чувство, а доступность сделает его будничным, но нам пока этого знать не дано.
 Циничная нотка, прозвучавшая в его голосе, причинила ей острую боль. Но ведь она уже знала, что Сэбин не верит в длительные отношения между людьми. Так почему его слова так сильно ее ранят?
 В мозгу ее возник ответ на этот вопрос, ошеломляющий своей прямотой, но она сразу же попыталась прогнать его, пока из туманного предположения он не успел перерасти в уверенность. Нет, она не приемлет такое невероятное и опасное объяснение.
 Мэлори вышла из библиотеки, оставив за спиной горящие кассеты и волнующе-тревожные воспоминания.


* * *

 Однако, позволив ей оставить в библиотеке беспокойные воспоминания, Сэбин был не намерен разрядить существовавшее между ними сексуальное поле. Вялый разговор во время обеда и за кофе шел ни о чем, но Сэбин был настроен по-прежнему решительно. Он буквально искрился той интенсивной чувственностью, которую ощутила Мэлори еще в первый день судебных заседаний, а также в их первую ночь в Кандрахане. Сейчас, как и тогда, его горящий взгляд неудержимо притягивал ее.
 Но здравый смысл и рассудительность буквально кричали о том, что она не должна, не может позволить вовлечь себя в роман с Сэбином Уайтом. Нельзя поддаваться этому искушению, думала она.
 Хотя это уже случилось, разве нет? На протяжении последних трех недель Сэбин безраздельно царит в ее мыслях, в ее сердце. Как теперь выгнать его оттуда?
 – Прекрати хмуриться, – грубо приказал Сэбин, звякнув кофейной чашкой о блюдце. – Я тебя не съем.
 Мэлори удивленно подняла на него глаза. Он только что рассказывал про своего друга Алекса Бен-Рашида, и эти слова прозвучали совершенно вне контекста.
 Сэбин оттолкнул стул и поднялся на ноги.
 – Пойдем в сад. Погуляем.
 – Я устала. Я лучше…
 Но Сэбин не слушал ее. Он стоял уже возле стеклянной двери, ведущей в сад.
 – Пошли. Надоел мне этот дурацкий вальс вокруг да около.
 Мэлори медленно встала. В висках у нее отчаянно стучало.
 – Не могу представить тебя танцующим вальс. Тебе это не пойдет, – с усилием выдавила она, желая, чтобы ее голос звучал беззаботно. – Разве что какая-нибудь зажигательная полька, как в фильме «Король и я», но не…
 Мэлори осеклась, вспомнив подчеркнутую чувственность танца короля Сиама и его Анны, но было слишком поздно. По выражению лица Сэбина женщина поняла, что он тоже вспомнил тот эпизод.
 – О да, – он протянул ей руку, – мы оба знаем, что случится сегодня ночью. Я не умею прятать свои чувства, да и ты с каждой минутой начинаешь нервничать все сильнее. Давай не будем притворяться.
 Мэлори медленно приближалась к мужчине.
 – Я не нервничаю.
 Она действительно не нервничала. Она задыхалась, испытывая возбуждение и страх. Он взял ее за руку, и по телу Мэлори пробежал электрический разряд.
 Сэбин почувствовал ее волнение и кивнул:
 – Да, я выбрал не то слово, – низким голосом проговорил он и повел ее в сад. Переплетя пальцы, словно школьники, они двинулись по тропинке. – Тебе не холодно?
 – Нет. – Наоборот, она горела. Пальцы Сэбина, прикасавшиеся к ее ладони, заставляли ее чувствовать, что они с ним превратились в одно целое, и теперь она – частица его большого тела. – Удивительно, как холодно иногда бывает в пустыне, но сегодня здесь тепло. Я помню…
 – Я не обижу тебя, – прервал он, не глядя на нее. – Я… дорожу тобой. Даже если мы станем заниматься любовью, я не превращусь в маркиза де Сада.
 – Мне не хочется об этом говорить.
 – Мы должны об этом говорить. Я буду очень нежен с тобой. Я буду заботиться о тебе. Я дам тебе все, что ты захочешь.
 Мэлори сжалась:
 – Мне ничего от тебя не нужно.
 – О Господи! Знаю. Я опять говорю не то. – Он посмотрел на их сплетенные руки. – Неужели ты сама не чувствуешь? Ведь это правильно! Так должно быть!
 Она это чувствовала и пугалась. Ей казалось, что ее жизнь вышла из-под контроля, а сама она беззащитна.
 – Что «правильно»? Стать твоей любовницей? Нет, участь куртизанки не для меня.
 – Принадлежать мне. – Сэбин остановился на тропинке. Лунный свет заострил его черты. – Ну же, Мэлори, не сопротивляйся этому. – Он взял ее лицо в ладони и стал вглядываться в него. – Я буду лучше всех для тебя. Я стану о тебе заботиться. Дай мне только шанс. Не уходи от меня.
 Мэлори ощутила, как в ней поднимается нежность, солнечное тепло, и это причиняло ей сладкую боль. Пальцы Сэбина двигались по ее лицу, гладили шею, и постепенно нежность переросла в желание. Она непроизвольно откинула голову назад, открываясь для его ласк. Однако его руки неожиданно замерли.
 – Мэлори, – окликнул он ее словно издалека. Его пальцы мягко сомкнулись на ее шее, обвивая ее, как в первую ночь. – Да?
 Господи, о чем она только думает! Поддавшись чувствам, она уже угодила в одно чудовищное замужество и вот снова позволяет эмоциям увлечь себя. Ее хребет не настолько прочен, чтобы ей удалось справиться с Сэбином Уайтом. Он разрушит ее, вывернет наизнанку, сделает с ней…
 Его рот накрыл губы Мэлори, а язык стал их раздвигать.
 – Скажи «да», – пробормотал он. – Скажи «да», Мэлори.
 Большое тело Сэбина прижалось к ней и дрожало. Сейчас он казался беззащитным, и именно это заставило ее капитулировать. Она обвила руками его плечи и прошептала:
 – Да…
 – Господи! – даже не сказал, а глубоким горловым звуком прорычал Сэбин, крепко прижимая к себе женщину, покрывая ее лицо и шею жаркими поцелуями. – Ты не пожалеешь… Ты так нужна мне! – Он приподнял ее голову за подбородок. – Пошли.
 Сэбин уже тянул ее по тропинке в сторону, противоположную от дворца.
 – Сэбин, куда…
 – Сюда. – Он остановился возле скамейки, укрывшейся в укромном заросшем зеленью уголке сада. – Здесь нас никто не увидит. – Сэбин принялся расстегивать ее платье. Пальцы его дрожали. – Хотя даже если кто-то и увидит, мне наплевать. – Взявшись за декольте платья, он потянул вниз и уставился на ее обнаженные груди. Лунный свет, пробивавшийся сквозь просветы между листьями, рисовал на них причудливый, филигранный узор. – Да, наплевать.
 Его ладони накрыли груди Мэлори, ласково приподняли их и снова опустили, словно взвешивая, а большие пальцы стали гладить ее соски.
 – Только для меня. – Он поднял взгляд на ее лицо. – И не говори мне, ради всего святого, что хочешь обратно в дом.
 – Нет. – Мэлори проглотила комок, застрявший в горле. Собственные груди в ладонях Сэбина казались ей тяжелыми и тугими, в жилах вместо крови текла огненная река. – Хотя мы и могли бы вернуться, если, конечно, ты не торопишься.
 Он удивленно взглянул на женщину и по-мальчишески задорно рассмеялся.
 – Тогда я потороплюсь.
 Его руки окончательно стащили платье Мэлори, и оно упало на землю, а он, быстро, как мог, продолжал раздевать ее дальше.
 – Как же у меня трясутся руки! Мэлори стащила с его плеч пиджак. Ее руки тоже дрожали.
 – Давай я помогу тебе.
 – Не надо, мы будем только мешать друг Другу, – хриплым голосом ответил Сэбин. Через несколько секунд он уже снял с нее все, вплоть до последней ниточки, и отбросил в сторону. Затем отступил назад и застыл, глядя на обнаженную женщину. – Боже, как ты прекрасна! – Он поднял Мэлори и поставил ее на скамейку. – Постой так. Я хочу смотреть на тебя, пока раздеваюсь сам.
 – Мне… неловко. – Скамейка холодила ее босые ступни, но все остальное тело горело в огне желания. Она почти физически ощущала взгляд Сэбина на своей груди, на кудряшках волос, обрамлявших ее лоно. Он жег ее.
 – Ты не выглядишь неловкой, – проговорил из темноты чудесный глубокий голос Сэбина. – Ты похожа на восхитительную статую. Но лунный свет слишком холоден. Мы еще раз придем сюда завтра и посмотрим, как ты будешь выглядеть в лучах солнца.
 Он выступил из ночной тени, и луна осветила каждую черточку его тела. Что касается Сэбина, то он ничем не походил на статую. Его нагота была совершенно земной, кипевшее в нем желание – тоже. Он обвил Мэлори руками и прижался лицом к ее животу. Его теплый язык пробовал на вкус ее плоть.
 – Мне больно, Мэлори, – прошептал он. Ее застенчивость и неловкость растаяли, уступив место огромной, всепоглощающей нежности.
 – Поможем друг другу, – предложила она с ласковой улыбкой, обвивая руками его загорелые плечи.
 Сэбин поднял Мэлори, сел на скамью и посадил ее на себя.
 – Да-а! – выдохнул он, заполняя ее собой и одновременно целуя глубоко в губы. Он застонал. С каждым вздохом грудь его высоко вздымалась и опадала. – Мы… поможем… друг…
 Сэбин умолк, поскольку, трепеща в лихорадке желания, Мэлори стала подниматься вверх.
 Безумие, одержимость, голод.
 Сэбин был прежним и в то же время совершенно иным. А может быть, это она изменилась? Никакой наркотик не мог бы дать такого наслаждения, какое дарило ей каждое движение, никакая жизненная мудрость не стоила этой сладкой капитуляции.
 Мэлори слышала собственные стоны и бормотание. Напряжение росло с каждой секундой и становилось уже невыносимым.
 – Еще, – пробормотал ей в ухо Сэбин. – Скажи мне что-нибудь. Тебе нравится?
 – Да. – Ногти Мэлори впились ему в плечи. – Но я не могу… – Она резко выдохнула, ритмично двигая бедрами. Он находился глубоко внутри ее. – Сэбин!
 – Хорошо… Не стесняйся…
 Вскоре женщине пришлось изо всех сил прикусить нижнюю губу, чтобы не огласить сад криком наслаждения.
 Не в силах дышать, ослепшая, она содрогнулась всем телом и затихла, сведенная сладкой мукой. Руки Сэбина гладили ее обнаженную спину, как делали это много раз во время их долгой ежедневной сиесты. Однако сейчас эти ласки были совсем иными, каждое прикосновение было чувственным и хозяйским.
 – С тобой все в порядке? – низким голосом спросил он, как только обрел способность дышать.
 Мэлори кивнула, не поднимая головы с его плеча.
 Сэбин вытащил шпильки из ее волос, и они рассыпались по плечам женщины, а его пальцы стали перебирать их льющийся шелк.
 – Давай я встану? – неуверенно спросила она.
 – Нет. – Он поднял ее голову и ласково поцеловал. – Предлагаю проводить так все вечера. Она покачала головой.
 – Тебя не привлекает эта мысль. – Сэбин взял в обе руки ее локоны и накрыл ими груди женщины. – Посмотри, как красиво. – Он опустил голову и легонько прикусил ее сосок. По телу Мэлори вновь пробежала жаркая волна.
 – Я хочу с тобой поговорить, – сказала она.
 – Хорошо, – пробормотал Сэбин, играя языком с ее соском. – Я тебя слушаю.
 – Я не могу думать, когда… – Она отстранилась от него и встала на ноги. И тут же почувствовала себя одинокой и беззащитной. Однако это было лучше, чем ожидание того, что своими ласками он может вызывать в ней желание в любой момент, как только ему заблагорассудится. Затем Мэлори взяла со скамейки, стоявшей напротив, смокинг Сэбина и набросила его на плечи.
 – Теперь, когда ты скрыла от меня предмет моих вожделений, иди сюда. Я хочу тебя обнять.
 – Не сейчас. – Она села на скамейку напротив. – Мы должны поговорить, чтобы кое-что выяснить. Я ведь не сказала, что намерена стать твоей любовницей.
 – Ты сказала «да», – сразу же насторожился Сэбин.
 – Я сказала «да» этому. – Жест, сделанный Мэлори, подразумевал и их самих, и ситуацию, в которой они находились. – Я не хочу становиться тем, чем я не являюсь, только потому, что мы с тобой оказались сексуально совместимы.
 – Совместимы? – Сэбин расхохотался. – Какое кислое слово для определения того, что произошло между нами! Иди сюда и позволь мне показать тебе, что мы можем быть еще более совместимы.
 Мэлори плотнее закуталась в пиджак.
 – Хорошо, пусть это больше, чем совместимость, но я не позволю тебе перевернуть мою жизнь.
 – Ты полагаешь, что можешь взять и вот так просто от меня уйти?
 – Нет. – Она облизнула губы. – Пока нет.
 – А когда же?
 – Месяца через три, если ты согласишься на мои условия. – Мэлори прилагала большие усилия, чтобы ее голос не дрожал. – Я думаю, это будет честно, поскольку, как говорит Кери, именно столько обычно длятся твои романы с женщинами. Да и съемки в Седихане закончатся к этому времени.
 – Ты все еще намерена сниматься в картине?
 – Разумеется. Завтра я уезжаю в Марасеф и принимаюсь за работу. Но если ты будешь туда наведываться, мы сможем какое-то время проводить вместе.
 Сэбин вполголоса выругался.
 – Я не привык с кем-то чем-то делиться.
 – Либо так, либо никак – выбирай.
 Мужчина молчал.
 – Я не намерен бросать тебя и не позволю тебе бросить меня, – негромко проговорил он. – Говоря это, ты заранее знаешь, что я вынужден принять твои условия.
 Мэлори не знала, но надеялась, что это так. Ей невыразимо хотелось сохранить какие-то воспоминания после того, как Сэбин ее бросит, пусть даже их связь продлится всего несколько коротких месяцев. Она знала, что после их расставания наступят сумерки, и, чтобы двигаться во тьме, ей понадобится какая-то опора. Ее работе, гордости, независимости ничто не будет угрожать, если только он не откроет истину, которую сама Мэлори осознала буквально за мгновение до того, как он заключил ее в свои объятия.
 – Я надеялась, что ты согласишься. Поскольку это был бы самый мудрый путь к тому, чтобы…
 – Я утратил мудрость вместе с двумя сотнями тысяч долларов, которые заплатил за пленки, – резко оборвал он ее. – И плевать я хотел на то, что сейчас разумно, а что – нет. Поезжай в Марасеф, если тебе это так надо, но клянусь тебе всем, что у меня есть: я тоже буду там. – Сэбин встал и двумя размашистыми шагами пересек тропинку. – А пока ты не в Марасефе, я намерен максимально воспользоваться твоим благосклонным вниманием. – Он снял смокинг с ее плеч, перебросил его через руку и спросил:
 – Надеюсь, с этим ты согласна?
 – Согласна.
 Голова Сэбина склонилась над ее лицом, и Мэлори закрыла глаза. Может быть, чувство, поселившееся в ней, ненастоящее, думалось ей. Может, это совсем не то, что испытывали друг к другу ее родители. Может, через три месяца это чувство растает – и у нее, и у Сэбина, как растаяла когда-то ее влюбленность в Бена.
 Она убеждала себя в том, что сумеет удержать равновесие и не сорваться в пропасть всепоглощающего ослепления. Ведь она как-никак хорошая актриса, и если соблюдать осторожность, Сэбин ни за что не поймет, что она любит его.




 Глава 6


 На белых соцветиях гардении в солнечных лучах блестели хрустальные капельки росы.
 Мэлори приподнялась на постели, облокотилась на локоть и осторожно прикоснулась к цветку, лежавшему на соседней подушке.
 – Я знаю, что обычно принято дарить красные розы, но мне всегда казалось, что это банально. – Сэбин сел на постель рядом с Мэлори. Он был уже одет в джинсы и свободную белую рубашку. Его каштановые волосы были влажными и выглядели почти черными. – А ты и банальность несовместимы.
 – Я люблю розы, – сонным голосом проговорила Мэлори, взяв в руку гардению, – но эти тоже очень красивы.
 – И ты тоже. – Он опустил голову и прикоснулся губами к ее обнаженному плечу.
 Мэлори удивило то, насколько остро ее тело откликнулось на прикосновение Сэбина. В течение всей ночи они занимались любовью исступленно, безумно, как одержимые. И вот сейчас, стоило ей посмотреть на него, как ее тело тут же подало сигнал о своей готовности к новым ласкам.
 Мужчина поднял голову и посмотрел на нее. На его щеках играл легкий румянец, глаза блестели.
 – В такое утро в саду, должно быть, чудесно. Почему бы нам не пойти туда и не посмотреть, как ты выглядишь без одежды при свете солнца.
 Мэлори вспомнила, как он поставил ее на садовую скамейку прошлой ночью, и кровь бросилась ей в голову.
 – Сейчас светло, и там в любой момент может кто-то появиться.
 – Я отошлю всех из дворца на целый день. – Он медленно стянул с нее простыню, обнажив до талии. Глаза его были прикованы к ее груди. – Впрочем, не волнуйся, я шучу. В сад мы пойдем позже.
 Мэлори почувствовала, как под его взглядом твердеют ее соски, а между бедрами поднимается горячая волна. Она резко выдохнула, дернув простыню на себя, натянула ее до самого подбородка.
 – У нас нет времени. Мне нужно ехать в Марасеф.
 Сэбин замер.
 – Ты можешь поехать завтра. – Она медленно покачала головой. – Какая ты все-таки упрямая!
 – Если я отложу отъезд, то завтра мне опять придется собираться. Какой в этом смысл!
 – Тебе вообще нет нужды уезжать, – проговорил он с едва сдерживаемой яростью. – Черт возьми! Эта роль не поможет твоей карьере и не разрушит ее. Останься со мной.
 Как же трудно ей было устоять перед этим искушением! Если она останется с ним, Сэбин будет ее защитой и подарит ей всю свою страсть. Предаваясь любви и днем и ночью, они сблизятся не только физически, но и духовно. Возможно, она даже заставит Сэбина полюбить ее – так же сильно, как она любит его. Мэлори уже открыла рот, чтобы сказать ему, что никуда не едет, но в последний момент что-то шепнуло ей: «Не делай этого». А если будет иначе? Если находясь рядом с ней, он со временем начнет испытывать все большую скуку, в то время как ее чувство к нему будет расти? Не проронив ни слова, она помотала головой.
 – Да почему, черт возьми?
 – Я уже все объяснила тебе прошлой ночью. И давай больше не будем спорить.
 – Правильно, зачем нам спорить! – Он поднялся с постели. Движения его были резкими и порывистыми. – В конце концов, я получаю то, о чем мечтал – три месяца в постели с Мэлори Тэйн. Если, конечно, для меня найдется место в твоем расписании. – Он направился к двери, бросив на ходу:
 – Одевайся. Я распоряжусь, чтобы тебя отвезли в Марасеф.
 Дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, и женщина испуганно моргнула.
 Мэлори казалось, что ее душа похожа на кусок мяса, пропущенный через мясорубку и превратившийся в обескровленный фарш. Она пыталась убедить себя в том, что приняла правильное решение. Единственный способ уцелеть в эти три месяца – держать Сэбина на обочине ее жизни. Их тела слишком сильно влекло друг к другу. Прошлой ночью он доказал, что без труда может властвовать над ней в постели, и если она останется в Кандрахане, они скорее всего проведут следующие три месяца, беспрерывно занимаясь любовью.
 Нет, конечно же, ей следует вернуться обратно в тот мир, в котором ей предстоит жить, когда их отношения с Сэбином закончатся.
 Она откинула простыню, соскочила с кровати и пошла в ванную. Что-то мешало ей видеть ясно, и комната расплывалась перед глазами.
 Как обидно, что никакие запасы здравого смысла не способны удержать ее от слез!


* * *

 – Здравствуйте, Омар! – улыбнулась Мэлори высокому мужчине, который открыл для нее дверь лимузина, а затем забралась внутрь и устроилась на мягких сиденьях рядом с Кери.
 – Кандрахан, – с лучезарной улыбкой ответствовал шофер, захлопнул дверцу и направился в обход машины к водительской двери.
 – Нет, Марасеф, – поправила его Мэлори и повернулась к Кери. – Господи, он опять ничего не понимает. Боюсь, мы будем выписывать по пустыне круги, пока снова не вернемся к этому же месту.
 Кери отрицательно покачал головой.
 – Сэбин все растолковал ему сегодня утром. Не волнуйся, ты окажешься там, где нужно. – Помолчав пару секунд, он добавил:
 – Если, конечно, считаешь, что тебе действительно нужно в Марасеф. Сэбин не очень-то доволен твоим решением.
 – Я хочу жить своей жизнью, – ответила Мэлори, глядя прямо перед собой. – Мне вовсе не светит превратиться в гаремную диву и развлекать Сэбина. И без того непросто начинать жизнь практически с нуля.
 – Многие женщины сочли бы, что жить с Сэбином гораздо легче, чем начинать жизнь с чистого листа.
 – Я – не «многие женщины». Я – это я, – отрезала Мэлори. – Где именно в Марасефе будут проходить съемки?
 – На территории старого заброшенного аэропорта за чертой города. В годы Второй мировой войны он использовался союзниками. Хендел даже умудрился откопать где-то несколько древних бомбардировщиков, которые все способны подниматься в воздух. Несколько зданий будут превращены в съемочные павильоны. Кроме того, там есть офицерский клуб, в котором собираются оборудовать кафе. Некоторые натурные съемки будут производиться в городе, а остальные…
 – Ты не попрощалась. – Сэбин распахнул дверцу лимузина и теперь смотрел на нее. Его серо-голубые глаза были так же холодны, как и голос. – Или ты считаешь, что я недостоин даже обычной вежливости?
 Мэлори напряглась, но затем заставила себя расслабиться.
 – Мне казалось, что все уже сказано, – заставила себя улыбнуться она. – Тем более через несколько дней я увижу тебя в Марасефе, разве не так?
 – Еще как увидишь, черт побери! – Несколько мгновений он молча смотрел на Мэлори, а затем обратился к Кери:
 – Приглядывай за ней. И дай понять всей этой шантрапе из «Глобал»: если они ее обидят, то будут иметь дело со мной.
 – Не надо! – отрезала Мэлори. – Никаких поблажек! С сегодняшнего дня я – сама по себе.
 Сэбин бросил на женщину грозный взгляд и повторил:
 – Приглядывай за ней, Кери.
 Затем он захлопнул дверцу, жестом велел Омару заводить двигатель и быстро пошел обратно к дворцу.
 – Снова я оказался между молотом и наковальней, – поморщился Кери. – Пора бы мне уже научиться уворачиваться.
 Омар тронул лимузин и медленно вырулил со двора.
 – Никаких поблажек! – повторила Мэлори, отчеканивая каждый слог. – На съемочной площадке и без того будет слишком много зависти и злобы. Профессионалам, которые зубами выдирали свои роли, всегда трудно примириться с тем, что хозяин киностудии хлопочет о своей фаворитке.
 – Ты тоже много работала.
 – Никаких поблажек.
 – Как знаешь, – неохотно сдался Кери. – Но когда на съемочной площадке появится Сэбин, он не будет так же покладист, как я. Он, знаешь ли, не любит сидеть сложа руки и молча наблюдать, когда шоу идет не так, как хочется ему.


* * *

 Через четыре часа Мэлори и впрямь пришлось признать, что шоу идет не так, как хотелось бы.
 – Ты здесь жить не можешь, – категорично заявил Кери, оглядев убранство крохотного дома на колесах, который отвели ей киношники. Пол покрывал грязный, протертый до дыр линолеум, а вся обстановка состояла из расшатанного стула и убогого топчана, который, видимо, служил кроватью. Ни кухни, ни даже электрической плитки. Под потолком криво висела голая пыльная лампочка.
 – Господи святый, здесь даже кондиционера нет! – ужаснулся Кери. – Ты тут просто изжаришься.
 – Сюда меня поселили, здесь я и останусь. К вечеру станет прохладнее. – Мэлори вытерла носовым платком пот со лба, оглядела все в потеках стены крохотной душевой кабинки и добавила:
 – Я надеюсь.
 – Я поговорю с режиссером. Во всех остальных вагончиках, мимо которых мы проходили, есть хотя бы кондиционеры. Тут, наверное, какая-то ошибка.
 – Нет тут никакой ошибки, – мрачно усмехнулась Мэлори. – Их заставили взять меня на роль, но они вовсе не обязаны заботиться о том, чтобы мне было удобно. Может, кто-то надеется, что я все брошу и укачу обратно в Нью-Йорк. Но черта с два я доставлю ему такую радость. Вели Омару принести мои вещи.
 – Мэлори, Сэбин не…
 – Я не могу позволить себе думать о том, что понравится Сэбину. Теперь для меня на первом месте Питер Хендел, режиссер.
 – Ты считаешь, все это – его работа? – Кери обвел рукой убогий интерьер вагончика.
 – Наверное. Как только заработали камеры, за все начинает отвечать режиссер. Вероятно, ему не понравилось, что меня навязали на его шею.
 Кери тихонько присвистнул:
 – В таком случае мы имеем шанс получить нового режиссера сразу после того, как сюда приедет Сэбин.
 – Почему? Хендел прекрасный режиссер и может сделать выдающийся фильм. Думаю, мне понравится работать с ним.
 – Если он раньше не съест тебя на завтрак.
 – Надеюсь, не съест. – Она сбежала вниз по крыльцу из трех ступенек. – Побудь здесь. Полагаю, сейчас между им и мной состоится первый поединок, и надеюсь его выиграть.
 – Я пойду с тобой.
 Она мотнула головой.
 – Они знают, что ты – помощник Сэбина, и, если увидят, что ты меня опекаешь, разозлятся еще больше. – Мэлори ласково улыбнулась. – Если вправду хочешь мне помочь, жди здесь, пока я не вернусь. Вероятно, мне будет необходимо увидеть хотя бы одно дружелюбное лицо. Полагаю, что здесь воцарится арктический холод.
 – Только не в этом вагончике, – сухо произнес Кери.
 – Верно.
 Мэлори помахала Кери рукой и пошла через летное поле по направлению к съемочной площадке. Когда они с Кери искали администратора, чтобы выяснить, где их разместили, она видела там фигуру Питера Хендела, прикидывавшего ракурсы будущих кадров в соответствии со сценарием. Его было невозможно не заметить. Режиссер расположился на сиденье высокого съемочного крана, и его огненно-рыжая шевелюра горела в лучах слепящего солнца. Она еще никогда не встречалась с этим маленьким пухлым человечком, но сразу узнала его по многочисленным фотографиям, виденным в газетах. Этот двадцатишестилетний голливудский вундеркинд в белых кроссовках напоминал херувима – с пухлыми щечками, рыжими кудряшками и большими голубыми глазами. Однако выражения, которыми он оглашал съемочную площадку через мегафон, мотаясь взад и вперед на кране, были далеки от ангельских песнопений. По всему было видно, что Хендел находится не в лучшем расположении духа.
 Мэлори терпеливо дождалась, пока стрела крана опустится, а затем решительно пересекла бетонную площадку и приблизилась к режиссеру.
 – Могу я поговорить с вами, мистер Хендел?
 Режиссер обернулся, оглядел незваную гостью и растянул губы в волчьей улыбке.
 – Ба, да это же прекрасная Мэлори Тэйн собственной персоной! Мы ждали вас целую неделю. – Его оскал сделался еще шире. – А я не люблю ждать.
 – Я болела. – Мэлори открыто встретила его взгляд. – Мне очень жаль. Я подготовилась. В течение последних трех недель я много репетировала.
 – Но не под моим руководством, – тихо сказал он. – Я привык работать с артистами четыре недели перед съемками, а вы лишили меня такой возможности. Между тем ваша роль чертовски важна для картины, и я не позволю ставить фильм под угрозу из-за какой-то бабенки, которая предпочитает спать с боссом, вместо того чтобы работать на съемочной площадке.
 В лицо Мэлори бросилась кровь.
 – Я болела, – повторила она. – Скоро вы убедитесь в том, что я знаю свою работу и на меня можно положиться.
 – Посмотрим. – Режиссер повернулся к камере, установленной на кране. – Сцену, в которой вы заняты, будут снимать завтра утром. В пять утра вы должны быть у гримера. А сейчас найдите Гоша Абрамса и выясните, где вас разместили.
 – Это я уже сделала. И даже поселилась.
 Режиссер вновь повернулся к ней, и на его ангельском лице появилась злобная ухмылка.
 – Надеюсь, вам будет удобно. Если бы мы знали точную дату вашего появления, мы предоставили бы вам апартаменты, более достойные того, кто привык жить во дворцах, но увы…
 – Мне и вправду будет удобно, как вы и хотели. Мне приходилось жить и в худших условиях, – застенчиво улыбнулась Мэлори.
 На лице режиссера отразилось разочарование.
 – Возможно, к концу дня вы станете думать иначе. К четырем часам здесь становится жарче, чем в аду.
 – Ну, я же не буду все время торчать в вагончике. В свободное время я хотела бы понаблюдать за тем, как вы работаете.
 – Я?
 – Вы выдающийся мастер, – бесхитростно сказала она. – Ваш фильм «Засекреченные» – это потрясающе.
 Глаза Питера Хендела сузились и впились в ее лицо.
 – С каких пор актрис интересует работа режиссера?
 – Мне очень нравится процесс киносъемок, – пояснила она. – Хороших ролей мало, да и достаются они крайне редко. Я не исключение, даже в том случае, если зритель вновь примет меня. Так что если я не смогу работать перед камерой, попробую делать это позади нее.
 – Этот номер у вас не пройдет, – проговорил режиссер с непроницаемым лицом.
 – Какой номер?
 – Вы пытаетесь меня умаслить, но у вас из этого ничего не выйдет. И не таких видали.
 – Я говорю правду. Но, конечно, одними только словами мне вас не убедить.
 – Вот это верно, – кивнул рыжий херувим. – Вам вообще не удастся меня убедить, мисс Тэйн. Я знаю, вас считают женщиной-вамп, но и я не прост. Возвращайтесь лучше к Уайту. Там ваши таланты оценят по достоинству.
 – Их оценят и здесь. Просто для этого понадобятся время и упорный труд.
 Он ухмыльнулся улыбкой падшего ангела и сделал знак оператору крана.
 – Солнышко, вы не имеете ни малейшего понятия о том, что такое упорный труд. Но я почту за честь показать вам, что это такое.
 С этими словами Хендел засмеялся, и кран вознес его в небеса.
 Мэлори тяжело вздохнула.
 – Ну как, получилось?
 Вздрогнув от неожиданности, Мэлори обернулась. Позади нее стоял Кери.
 – Не очень. Чувствую, нам предстоят жаркие схватки.
 – Может быть, тогда поужинаем? Тебе понадобятся силы, а я знаю все лучшие рестораны в Марасефе.
 – Звучит очень заманчиво. – Она заставила себя отвернуться от крана, на верхушке которого сидел Хендел, и попыталась выкинуть режиссера из головы. – Дай мне полчаса, чтобы принять душ и переодеться. – Подумав, она добавила:
 – Не мог бы ты, пока я буду в душе, заказать для меня телефонный разговор с Нью-Йорком? Я обещала Джеймсу позвонить сразу же, как приеду в Марасеф. Не хочется, чтобы он снова читал мне нотации за то, что я не звоню.
 – С удовольствием. – Кери галантно взял ее под локоть. – В конце концов, моя работа заключается именно в том, чтобы усыпать твой путь розами, и, если ты не позволяешь мне делать это другими способами, хотя бы закажу разговор с Нью-Йорком.


* * *

 – Ты измучена. – Кери обеспокоенно смотрел на Мэлори. – Ты работала над этой проклятой сценой десять часов кряду.
 – Хендел всегда стремится к совершенству.
 – Это я успел заметить, но других актеров он так не мучает, – мрачно сказал Кери. – А тебя за последние четыре дня буквально замордовал. Ты сейчас выглядишь хуже, чем когда приехала в Кандрахан.
 – Со мной все в порядке. – Мэлори прислонилась спиной к стене кафе и прикрыла глаза. На ногах у нее были туфли на высоченной шпильке, и ступни невыносимо ныли. Ей хотелось сесть, но она боялась помять платье и дать Хенделу еще один повод поработать своим острым, как вилка, языком. – Просто немного устала.
 – Ты опять похудела. Я слышал, как костюмерша сетовала, что ей постоянно приходится ушивать твое платье. – Взгляд Кери скользнул по стройной фигуре Мэлори. Ее обнаженные руки и плечи казались бледными и хрупкими, а груди заманчиво проступали под полупрозрачным черным гипюром, расшитым золотом. – Сэбин будет рвать и метать.
 – Сэбина здесь нет. – Услышав, что Питер Хендел сердито выкрикивает ее имя, Мэлори открыла глаза и оттолкнулась от стены. – Опять по мою душу.
 – Мэлори, позволь мне поговорить с этим недомерком.
 – Только попробуй! – Дрожащей рукой она откинула назад темные волосы. – Когда он убедится в том, что я не собираюсь отлынивать от работы, то перестанет так себя вести. Он слишком хороший профессионал, чтобы бросать на ветер деньги, выделенные на картину.
 Пропустив мимо ушей приглушенные ругательства Кери, она, лавируя между столами, пошла по направлению к подиуму для оркестра, где происходила съемка. У нее было гораздо больше оснований ругаться. Хендел, может, и гений режиссуры, но превращается в настоящую сволочь, изобретая все новые способы мучить ее. Господи, до чего же она устала! Мэлори по-прежнему плохо засыпала по ночам, но теперь у нее не было ни снотворного, ни уютных объятий Сэбина.
 При воспоминании о днях, проведенных в Кандрахане, ее сердце закололо, и она постаралась думать о другом. В эти дни и без того хватает проблем, так зачем еще больше изводить себя, оглядываясь назад!
 – О, мисс Тэйн! – Хендел в притворном удивлении расширил глаза, всматриваясь в ее лицо. – Вы что-то неважно выглядите. Может быть, наш темп работы чересчур интенсивен для вас?
 – Ничуть, – твердо ответила Мэлори.
 – Значит, вы готовы начать?
 – Да.
 – Прекрасно. – По губам Хендел а скользнула улыбка, не обещающая ничего хорошего. – Когда будете петь, постарайтесь, пожалуйста, не походить на Мэрилин Монро и обойтись без придыханий. В сороковые годы певцы делали упор на свой голос и музыку.
 – Я постараюсь.
 Несколько мгновений Хендел смотрел на нее, а затем отвернулся и пожал плечами:
 – Мы все будем вам крайне признательны. Эта сцена идет наперекосяк с самого первого дубля.
 Невыносимо сварливым тоном он трижды прерывал ее во время песни «Я увижу тебя» и дважды во время следовавшего затем диалога с Брайаном О'Нилом – исполнителем главной роли. Он играл летчика, с которым у Мэлори по сценарию был роман.
 – Нет огня, нет страсти, – говорил Хендел, глядя на нее пустыми глазами. – Вообще ничего нет. Для того чтобы мужчина забыл любимую, которая ждет его дома, и закрутил с вами роман, ему нужны очень веские основания. А Рене – такая, какой вы играете ее, это же пустое место!
 – Я попробую еще раз, – ответила Мэлори.
 – Черта с два, – раздался из дальнего угла кафе голос Сэбина.
 Мэлори на мгновение закрыла глаза. Нет, только не сейчас! Он не мог выбрать для своего появления более неподходящий момент. Женщина открыла глаза, но не обратила внимания ни на самого Сэбина, ни на его слова. Она даже не посмотрела в его сторону.
 – Простите. Я попробую еще раз. Я постараюсь, чтобы теперь получилось как надо.
 – Нет. – Сэбин уже шел через съемочную площадку, приближаясь к ним. В светлом костюме от Джордже Армани, он выглядел чрезвычайно презентабельно, но совершенно не вписывался в эту обстановку. – Кончайте свои придирки, Хендел.
 – Кто там еще, черт побери… – начал режиссер, но умолк, увидев лицо Мэлори. – А, новый владелец «Глобал»! Должен вам сообщать, что в моем контракте имеется пункт, который защищает меня от вмешательства чиновников кинокомпании в творческий процесс.
 – Уходи, Сэбин, – проговорила сквозь зубы Мэлори.
 – Чтобы позволить тебе вконец свихнуться? – агрессивно спросил Сэбин. – Кери должен был позвонить мне сразу же после того, как увидел все это.
 – С какой стати Кери должен докладывать тебе о моих делах! – Она обернулась к Сэбину. – Убирайся к черту со съемочной площадки! Я буду повторять эту сцену до тех пор, пока режиссер не скажет, что доволен. Это моя работа. – Глаза женщины сверкали. – Я сделаю это во что бы то ни стало!
 Несколько секунд Сэбин не сводил с нее глаз. На его лице сменяли друг друга самые противоречивые чувства. Наконец он развернулся на каблуках и направился в тот угол, где его ждал Кери.
 Мэлори снова повернулась к Хенделу.
 – С какого места мне начать?
 На круглой физиономии режиссера появилось задумчивое выражение.
 – Что вы сказали?
 – С чего мне начать? С песни?
 Удивление исчезло с лица Хендела, и он покачал головой и отвернулся:
 – Не надо. Будем считать, снято.
 – Нет! Я хочу переделать. Эти кадры стоят компании денег.
 По губам Хендела скользнула едва уловимая улыбка.
 – Не будьте столь педантичны, мисс Тэйн. Я считаю, что третий дубль вполне удался. Перерыв! – махнул он рукой, обращаясь к съемочной группе.
 Третий дубль был отснят в одиннадцать утра. Сейчас часы показывали восемь вечера.
 Мэлори изумленно наблюдала, как Хендел с важным видом встал со своего режиссерского стула и покатился к выходу. Если бы она не была до такой степени измучена, то наверняка взорвалась бы от ярости.
 Но нет, сейчас у нее было больше оснований для радости. Пусть ее ждет еще немало стычек с режиссером, Мэлори знала, что главное сражение состоялось только что и она его выиграла.
 – А теперь мне будет позволено сказать? – послышался голос позади нее, и, обернувшись, в метре от себя Мэлори увидела Сэбина.
 – Если ты собираешься со мной ругаться, то нет. На сегодня с меня хватит сражений.
 – Так мне Кери и сказал. – Сэбин смотрел на нее с непроницаемым лицом. – Я не собираюсь с тобой ругаться.
 – И нотаций читать не будешь? – недоверчиво спросила она.
 – Это бесполезно. Ты все равно не станешь слушать. – Сэбин взял ее под локоть. – Пойдем лучше в твой вагончик и…
 – Мне нужно принять душ и переодеться, – быстро сказала женщина. – Почему бы вам с Кери не подождать меня здесь, в кафе? Я приду через час.
 Сэбин заметно напрягся.
 – Ты пытаешься от меня отделаться. В его словах прозвучала боль, и Мэлори ощутила укол раскаяния.
 – Нет, просто я хотела избежать… – Она беспомощно вздохнула. – О черт! Пошли.
 Вслед за этим она повернулась и направилась к выходу из кафе.


* * *

 С бесстрастным выражением лица Сэбин оглядывал убранство крошечного вагончика.
 – Я видел лифты побольше, чем это жилище.
 – Ты сгущаешь краски.
 – Здесь даже нет кондиционера.
 – А вот это верно. – Они только что вошли в трейлер, но Мэлори чувствовала, что шея ее уже покрылась потом. – Здесь жарче, чем снаружи. Может, ты все-таки подождешь меня на улице?
 – Я останусь здесь. – Он повернул Мэлори спиной к себе и принялся расстегивать ее черное платье. – Отправляйся в душ, а я тем временем закажу столик в лучшем ресторане на побережье, где хорошо кормят и по крайней мере прохладно.
 – Звучит божественно.
 – Это всего лишь признаки цивилизации. – Его губы сжались. – Без которых ты обходилась на протяжении последних пяти дней. Ты, видимо, не захочешь провести эту ночь со мной в гостинице?
 Направляясь в душевую кабинку, она покачала головой:
 – Никаких поблажек.
 – Я так и думал. Почему ты хромаешь?
 Женщина приподняла подол платья и продемонстрировала невообразимо высокие каблуки.
 – Боже правый!
 Не спрашивая разрешения, он поднял ее на руки и уложил на топчан.
 – Судя по всему, эти туфли верхолаза тоже придумал Хендел?
 Он расстегнул застежки туфель, снял их и принялся массировать пальцы и подъем ее левой ноги.
 – Нет, костюмер. – Мэлори закрыла глаза и блаженно вздохнула. Движения его сильных и ласковых пальцев заставляли ее почувствовать себя на седьмом небе. – И они вовсе не похожи на туфли верхолаза. Такие каблуки были в моде в сороковые годы, а костюмы в кино должны точно соответствовать исторической эпохе. Они для меня вполне удобны, если только не ходить в них слишком долго.
 – Например, двенадцать часов кряду.
 – Хендел умеет орать. Он и не то может заставить делать.
 – Не засыпай. Тебе еще предстоит поужинать.
 – Я не сплю. Мне кажется, я сейчас начну мурлыкать. Ты знаешь, говорят, что, массируя определенные участки стопы, можно снять любую боль в теле.
 – Да? Интересно. – Он принялся массировать ее правую ногу. – Так, массаж окончен. Теперь пора засунуть тебя под холодный душ.
 – Что за ужасы ты говоришь! – Мэлори неохотно открыла глаза и встретилась с пристальным взглядом Сэбина. На секунду в его лице промелькнуло что-то детское, доверчивое, но в следующий момент оно стало непроницаемым.
 Мужчина порывисто встал и заботливо помог Мэлори встать.
 – Начни с теплого душа, чтобы расслабились мышцы, а потом постой под холодным. Не вылезай из душа как минимум минут пятнадцать.
 Мэлори не стала говорить Сэбину, что водонагреватель не работает, так что о теплом душе остается только мечтать.
 – Что ты хочешь надеть? – спросил он.
 – Еще не знаю. Решу позже.
 Сэбин окинул взглядом ее глаза, окаймленные темными кругами, бледную кожу и лукаво улыбнулся:
 – Я сам подберу для тебя платье. Думаю, найти твой гардероб в этом раскаленном ящике не составит труда.
 – Ты очень добр, – помявшись, сказала Мэлори. – Я боялась, что ты будешь на меня злиться.
 – За что? Ты поступила совершенно правильно. Я бы тоже взорвался от бешенства, если бы ты вперлась в зал заседаний во время совета директоров и заявила, что я слишком устал и должен отправиться домой.
 – Даже если бы это было правдой?
 – Это моя работа, – процитировал он ее собственные слова. – Нельзя бросать работу, пока она не сделана.
 – Правильно.
 – Поэтому теперь я всего лишь хочу убедиться в том, что «работа» идет гладко. Но мне бы не хотелось, чтобы между нами вновь происходили подобные стычки.
 – С сегодняшнего дня дела на съемочной площадке пойдут по-другому. Все будет иначе.
 – Я думаю, ты права. Теперь Хендел будет тебя уважать. – В глазах Сэбина заиграли озорные искорки. – И я тоже.
 Мэлори почувствовала, что по всему ее телу разливается тепло, в ответ на эти слова, прозвучавшие для нее совершенно неожиданно. Лицо женщины осветилось ослепительной улыбкой, и она поспешила в душевую.
 – Я буду готова через минуту! – крикнула она уже оттуда.
 – Не торопись. – Сэбин взял телефонную трубку и принялся набирать номер. – Четверть часа, не меньше.




 Глава 7


 Ужин оказался крайне приятным и расслабляющим занятием. Воздух был кондиционирован, лобстеры – пальчики оближешь, Сэбин вел себя компанейски и покладисто. Когда они вернулись к трейлеру, он отпер дверь и протянул ей ключ.
 – Я с удовольствием разделил бы с тобой твое ложе, утыканное гвоздями, но тогда вряд ли кто-то из нас сумеет уснуть. Если я окажусь поверх тебя, назавтра вся твоя спина окажется исколотой пружинами.
 Мэлори захихикала, как школьница.
 – Тебе просто слишком дорога твоя гостиница с кондиционерами, чтобы ты согласился разделить со мной мое жесткое ложе.
 Сэбин посерьезнел:
 – После пяти дней без тебя?
 Встретившись с ним взглядом, Мэлори резко выдохнула. Она внезапно представила себе руки Сэбина на своих бедрах, и то, как он со стоном входит в нее.
 – Я… привыкла к тому, что в меня что-то впивается. Я прилежная ученица.
 Сэбин порывисто шагнул к ней, но затем остановился.
 – Нет, я не хочу, чтобы ты была прилежной. – Он коснулся кончиком указательного пальца ее щеки. – Мне хочется, чтобы ты оставалась задиристой и непокорной. – Палец Сэбина опустился ниже и ощутил, как бьется жилка в ложбинке на ее шее. – Кроме того, ты сейчас чересчур поглощена войной с Хенделом, чтобы уделить мне достаточно внимания. Разберись сначала со своими проблемами. – Он легонько поцеловал ее в нос. – А я буду поблизости.
 Удивленно наморщив лоб, Мэлори наблюдала за тем, как мужчина повернулся и пошел прочь. Ее озадачивало поведение Сэбина с того самого момента, как она дала ему отпор в кафе. Она знала, что он умеет быть добрым, но поскольку долготерпение не входило в число его сильных сторон, полагала, что сейчас он примет ее приглашение.
 Скорчив рожицу, она открыла дверь вагончика. Кери сказал, что у нее усталый вид, а Хендел назвал ее вялой. Женщина, к которой применимы подобные определения, вряд ли способна пробудить желание в мужчине. Так что, вполне возможно, Сэбин просто не хотел ее и пытался найти предлог, чтобы провести ночь одному.
 Оставалось надеяться на то, что он сдержит свое обещание и, когда она будет в лучшей форме, окажется где-то поблизости. Самоотверженность в работе это, конечно, хорошо, но сейчас, поднимаясь по ступенькам крыльца и закрывая за собой дверь вагончика, Мэлори чувствовала себя невыносимо одинокой.


* * *

 Следующий съемочный день подтвердил, что худшее и впрямь осталось позади. Хендел заставлял Мэлори работать до седьмого пота, и манеры его были далеко не аристократическими, но теперь в его голосе лишь изредка проскальзывал тот едкий сарказм, от которого раньше ей не было житья.
 Через два дня в вагончике Мэлори чудесным образом появилась электрическая плитка.
 А еще через день, вернувшись со съемочной площадки, она обнаружила, что в окно трейлера врезан кондиционер.
 К концу недели продавленный топчан уступил место новому дивану, который, раскладываясь, превращался в удобную кровать.
 Хендел не подавал вида, что все эти волшебные явления происходят по его воле, а Мэлори тактично старалась об этом не упоминать.
 – Глоток роскоши, – сказал Кери, устроившись на диване, вытянув ноги и откинув голову на спинку. – А я уже почти было привык к твоей жесткой лежанке с торчащими в разные стороны пружинами.
 – А я – нет, – проговорила Мэлори, выходя из душевой, где она переодевалась к ужину. – Тебе не пришлось на них спать.
 – Верно. Тебе бы, кстати, тоже. – Он взглянул ей в глаза. – Если бы Сэбин узнал об этом с самого начала, он бы…
 – Кстати, я не видела его в последнее время, – перебила собеседника Мэлори. – Он случайно не уехал из Седихана?
 – Нет, – покачал головой Кери. – Он проводит встречи с правящими шейхами страны. Я вижу его почти ежедневно. Сказать ему, что ты о нем спрашивала? – с улыбкой поинтересовался он.
 – Не надо, – быстро ответила женщина. – Я просто не могу понять, почему… Просто он сказал, что все время будет поблизости.
 Лицо Кери стало серьезным.
 – Я уже говорил тебе, что Сэбин не может сидеть сложа руки, когда что-то идет не по его сценарию. Он очень заботится о тебе, но понимает, что может позволить тебе сражаться самостоятельно, только держась в отдалении.
 Мэлори захлестнула волна благодарности и облегчения.
 – Ты вправду так думаешь?
 Кери кивнул и с восточной витиеватостью заявил:
 – Теперь, когда ты победила своего дракона, Сэбин постучится в твою дверь.
 Неожиданно в дверь вагончика постучали. Кери хихикнул:
 – Помяни черта, и он тут как тут. Клянусь тебе, – он прижал руки к груди, – я ничего не подстроил.
 Сердце Мэлори судорожно забилось в груди. Неужели и впрямь Сэбин?
 Вскочив с дивана, она в три прыжка добежала до двери и распахнула ее.
 На траве возле крыльца стоял Джеймс Делаж. Несмотря на костюм от «Братьев Брукс» и галстук, здесь, под жарким азиатским солнцем, он выглядел таким же свежим и лощеным, как во время их последней встречи в Нью-Йорке.
 Не веря своим глазам, Мэлори изумленно заморгала, уставившись на нежданного гостя.
 – Джеймс?
 – Все тот же самый, – улыбнулся он. – Неужели, преодолев столь долгий путь, я не заслужил дружеского поцелуя?
 Мэлори слетела с крыльца и бросилась в объятия друга.
 – Господи, Джеймс, но как ты здесь оказался?
 Крепко прижимая к себе женщину, Делаж поцеловал ее в щеку.
 – Ты знаешь, мы с Гердой не очень одобряли твое решение отправиться в эту Богом забытую дыру. Мы очень волновались за тебя.
 – И ты отправился за тридевять земель только для того, чтобы проверить, все ли со мной в порядке?
 – Шутишь? Ты сама знаешь, что я не могу позволить себе такое путешествие, если за ним не стоят большие деньги. Просто компания «Седихан ойл» предложила мне кое-какую работу, вот я и уцепился за эту возможность. – Он снова легонько поцеловал ее, но теперь уже в губы. – Я решил убить сразу двух зайцев: во-первых, успокоить Герду, а во-вторых, выйти наконец-то на стезю международного права.
 – Ну и правильно сделал. Я страшно рада. – Мэлори еще раз обняла адвоката. – Герда с тобой? Он покачал головой:
 – «Седихан ойл» не оплатила путешествие моей дражайшей половины, проявив изрядную скупость.
 – Неужели? – послышался голос Кери, который приблизился к двери и теперь стоял на пороге. – Мы не раз имели с ними дело и убедились в том, что они чрезвычайно щедры по отношению к тем, кого нанимают. Особенно если речь идет о длительном и дальнем путешествии.
 Мэлори почувствовала, как напряглось тело Джеймса. Он посмотрел на Кери поверх ее головы.
 – Кто вы такой, черт побери?
 – Кери Литцке, – ответил тот, с любопытством наблюдая замешательство адвоката.
 – Кери выступает в качестве связующего звена между «Глобал синема» и «Уайт энтерпрайзез», – пояснила Мэлори. – А это Джеймс Делаж, – представила она Кери адвоката.
 – Очень приятно, – равнодушным тоном проговорил Кери. – Насколько я понимаю, вы с Мэлори хорошие друзья?
 – Да, – серьезно ответил Джеймс. – Очень хорошие.
 Мэлори освободилась от его объятий.
 – Мы как раз собирались на ужин. Поедешь с нами?
 Холодный взгляд Джеймса был по-прежнему прикован к лицу Кери.
 – С удовольствием, – ответил он.
 – Прекрасно. – Кери спустился с крыльца и закрыл дверь. – «Уайт энтерпрайзез» активно сотрудничает с «Седихан ойл». Может быть, я смогу переговорить с ними и договориться о приезде вашей жены.
 – Не надо, – быстро ответил Делаж и, поймав на себе удивленный взгляд Мэлори, улыбнулся:
 – Я пробуду здесь недолго и не хочу начинать работу с новым клиентом, отягощая его просьбами личного характера.
 – Как вам будет угодно, – пожал плечами Кери.
 Мэлори взяла мужчин под руки и затараторила:
 – Рассказывай, что происходит в Нью-Йорке, Джеймс. Мне кажется, что я не была там уже лет десять.
 – С чего начинать?
 – С Герды, конечно.
 – Она покрасила волосы в красный цвет. – Делаж скорчил выразительную гримасу. – Носит зеленые контактные линзы и напоминает нечто среднее между панком и рокером.
 Мэлори рассмеялась.
 – Кроме того, она учится бренчать на гитаре, – добавил Джеймс. – Слышала бы ты эту «музыку»!
 Джеймс не умолкал всю дорогу до Марасефа, во время ужина и на обратном пути. Он, казалось, полностью преодолел свое первоначальное замешательство, был очарователен с Мэлори и вежлив с Кери.
 Возле вагончика адвокат пылко простился с Мэлори, обещав позвонить в течение ближайших дней. Затем почтительно кивнул Кери и направился к стоявшей поодаль синей машине, которую взял напрокат.
 Кери, слегка наморщив лоб, смотрел ему вслед.
 – По описаниям Сэбина я представлял его другим.
 – Каким именно?
 – Даже не знаю. Наверное, постарше и… основательнее, что ли. Может быть, похожим на Грегори Пека в «Убить пересмешника». – Он скривился. – Ему явно не понравилось, что я находился в твоем вагончике.
 – Они с Гердой защищают меня, как наседки. – Мэлори отперла дверь трейлера. – Жаль, что она не смогла приехать с ним.
 – Да, обидно, что «Седихан ойл» не сделала ему такого подарка. – Он по-отечески прикоснулся губами ко лбу женщины. – Спокойной ночи, Мэлори. Выспись хорошенько.
 – Непременно, – улыбнулась она, полуобернувшись. – Особенно теперь, на новом диване.


* * *

 Мэлори почувствовала присутствие Сэбина сразу же, как только он появился на съемочной площадке. Он устроился на стуле в дальнем углу кафе и с неподдельным интересом наблюдал за процессом съемок. Закончив свою сцену, Мэлори подошла к нему. Сэбин встал, – Ты окончательно освободилась? – спросил он. Женщина кивнула:
 – Мы закончили снимать в кафе, но боюсь, что придется переснимать отдельные эпизоды. Я освобожусь окончательно через несколько дней. Почти все сцены с моим участием уже отсняты.
 Сэбин внимательно вглядывался в ее лицо.
 – Ты в порядке? Кери говорит, что Хендел тебя вконец загонял.
 – Работая с Хенделом, нельзя рассчитывать на спокойную жизнь, но адской гонкой я бы это тоже не назвала. – Она помолчала, глядя на него. – А как ты?
 Непроницаемое лицо Сэбина осветилось одной из его нечастых улыбок.
 – Сгораю от нетерпения. – Его взгляд пробежал по фигуре Мэлори. – Я говорил тебе, что мне нравится это платье? Оно откровенно сексуальное и в то же время романтичное. Как ты сама. – Он оглядел съемочную площадку, которая быстро пустела. – Побудь здесь, пока я схожу за корзинкой для пикника.
 – Но мне нужно переодеться.
 – Не переодевайся. Сделай мне приятное, ладно? – Он прикоснулся к ее щеке кончиками пальцев, и Мэлори ощутила в своем теле знакомый ответный трепет. – Я все обдумал, и мне хочется, чтобы все было замечательно.
 Мэлори подняла глаза на лицо Сэбина, и у нее перехватило дыхание. Господи, как же ей его не хватало! Только сейчас она ощутила, насколько пусты и безжизненны были дни, проведенные без него.
 – Хорошо, – ответила она.
 На лице Сэбина заиграла улыбка.
 – Вот и прекрасно. Садись за стол и отдыхай. Я сейчас вернусь.
 Одарив мужчину нежным взглядом, она повернулась и направилась обратно, а затем устроилась за столиком, накрытым вышитой скатертью с восточным орнаментом. Мэлори убеждала себя в том, что должна подавить внутри себя постоянно растущее эмоциональное возбуждение, иначе, когда она останется одна, ей будет слишком тяжело. Она попыталась сконцентрировать внимание на том, что ее окружало: развешанных по стенам кафе фотографиях военных летчиков времен Второй мировой войны, лениво вращающихся под потолком лопастях вентилятора, огромных прожекторах, заливавших кафе ослепительным светом.
 Но это не помогало. Кровь по-прежнему бурлила в ее жилах, возбуждение билось в груди подобно птице, стремящейся вырваться из клетки.
 К тому времени, когда Сэбин вернулся, неся в руках большущую корзину для пикника, съемочная площадка опустела окончательно. Задержавшись у двери, он запер ее на защелку и спросил Мэлори:
 – Есть хочешь?
 – Нет.
 – И я тоже. – Он приблизился к женщине. – В таком случае оставим еду на потом. – Поставив корзину на стол, он порылся внутри нее и извлек оттуда портативный магнитофон. – Немного музыки… – Сэбин нажал на кнопку, и из динамика полились звуки песни «Давай потанцуем». – Давай потанцуем, Мэлори?
 Женщина заливисто рассмеялась:
 – Король и я. Извините, ваше величество, но я не станцую польку на таких каблуках.
 – Знаю. – Он включил быструю перемотку. – Я просто хотел повеселить тебя. А вот это на самом деле для нас. – Он снова нажал кнопку воспроизведения, и над съемочной площадкой полился голос Мэлори, поющий «Я увижу тебя». – Я велел Кери прийти на съемки с магнитофоном и записать, как ты поешь. Иди ко мне, Мэлори, – сказал он, протягивая ей руку.
 Мэлори встала и скользнула в его объятия, двигаясь в такт музыке. Она чувствовала себя на седьмом небе, уютно прижавшись к его большому сильному телу. И все же спокойствия она не испытывала. Слишком горячим был взаимный зов двух тел, слишком много времени прошло с ее последней ночи в Кандрахане. Ей хотелось быть еще ближе к нему. Она крепче прижалась к Сэбину и почувствовала ответное движение его тела.
 – Еще рано, – низким голосом проговорил он. – Я, черт побери, пытаюсь быть романтичным.
 Мэлори подняла глаза. Его лицо покраснело, губы набухли от чувственности.
 – Зачем?
 – Потому что ты этого заслуживаешь. Потому что мне хочется, чтобы ты смотрела на меня так же, как на того артиста, что был твоим партнером в последней сцене.
 – То была игра.
 – А мне нужно по-настоящему, – категоричным тоном заявил он. – Мне нужно все без остатка. Мэлори не удержалась от смеха:
 – И ты полагаешь, что сможешь получить это с помощью подобных романтичных декораций?
 – А разве нет? – нахмурился Сэбин.
 – Нет, – покачала она головой. – Скажи мне, ради Бога, какая женщина выберет жалкого лорда Фаунтлероя, если может заполучить шейха!
 – А я полагал, что большинство женщин в наши дни предпочитают рафинированный подход. – Он замер на середине танцевальной площадки. – Ты хочешь сказать, что я больше нравлюсь тебе таким, какой я есть?
 Губ Мэлори коснулась улыбка.
 – Острые углы, – проговорила она, – тоже могут… возбуждать.
 Он тоже улыбнулся и привлек Мэлори ближе к себе.
 – Слава Всевышнему! В таком случае могу тебе сказать, что твой голос, когда ты поешь, напоминает мне тот день, когда я увидел первую запись с тех видеокассет.
 Вспомнив эротические видеозаписи с ее участием, Мэлори помрачнела:
 – Правда? Сэбин кивнул.
 – Твой голос словно окутывает меня, влечет к себе. – Его руки легли на ягодицы Мэлори, и он снова стал двигаться в танце. – Он ласкает меня.
 Мэлори ощутила покалывание между бедрами. Его руки были тяжелыми и горячими, а каждое танцевальное движение ощущалось, как эротическая ласка.
 – А Хенделу не очень понравилось, как я пою.
 – Любой мужчина скажет ему, что он не прав. – Руки Сэбина гладили ее по спине, одновременно расстегивая пуговицы на платье. – Я вообще могу похоронить этот фильм, как поступил Говард Хьюз со «Вне закона».
 – Ты этого не сделаешь, – прошептала она. Ее груди напряглись под тонкой тканью платья, и она чувствовала, как в ответ на ласки его рук начинают твердеть ее соски. – Не сделаешь, правда ведь?
 – Конечно, не сделаю. – Он потянул платье вниз, и плечи женщины обнажились. – Хотя бы из-за того, что, сделав это, я потеряю тебя. Ты попросту поправишь шляпку, повернешься и уйдешь. Так же, как со временем сделаешь ты, грустно подумала Мэлори. Но не сейчас. Не сегодня. Эта мысль заставила ее испытать лихорадочное возбуждение. Она отступила от Сэбина, стянула платье на талию, а затем и вовсе избавилась от него, оставив лежать скомканной грудой на полу.
 – На мне нет шляпки.
 Взгляд Сэбина блуждал по ее обнаженной груди.
 – На тебе вообще мало что есть. Мне с трудом верится, что такой была мода в сороковые годы. Впрочем, я не в претензии.
 Он наклонил голову и приблизился к груди Мэлори. Женщина вскрикнула и выгнулась дугой, когда его зубы нежно сомкнулись на ее соске. По всему ее телу пробежал огонь, мышцы живота напряглись.
 – Сэбин…
 Он поднял голову и улыбнулся.
 – Острые углы, говоришь? Я покажу тебе, что значит «острые углы». – Сэбин поднял Мэлори и посадил ее на стол. – Я – настоящая скала, состоящая из одних острых углов. – Отступив на шаг и не сводя глаз с Мэлори, он снял свой серый пиджак, галстук и рубашку. – Снимай все, что на тебе осталось. – Она растерянно смотрела на мужчину. – Ну же! Здесь нет ни камеры, ни Бена. Только я. Сделай это для меня.
 Мэлори продолжала внимательно смотреть на Сэбина и тут поняла, что ему это действительно необходимо. Ведь он рассказывал ей, какую ревность, какие муки испытывал, просматривая те проклятые пленки.
 – Только для тебя, – сказала она и, нагнувшись, расстегнула застежку, державшую чулок на левом бедре.
 Теперь все было иначе.
 Когда ее снимал Бен, она изображала соблазнительницу, сейчас она не играла. Каждая клеточка ее тела была заряжена непреодолимым желанием и возбуждением – таким сильным, что оно рвалось наружу из всех пор. Медленными движениями она избавилась от остававшегося на ней шелкового белья. Тяжелый, жаркий взгляд Сэбина сопровождал каждое ее движение, его тело напрягалось все сильнее. Мэлори чувствовала, что под действием этого взгляда тяжелеют ее груди, становится прерывистым дыхание. Закончив раздеваться, с пылающими щеками, она села на стол и посмотрела на Сэбина.
 – Ложись, – велел он. Голос его шел из самых недр тела, дрожащие руки расстегивали пояс. Глаза Мэлори удивленно расширились.
 – На столе? Но здесь же нет места!
 Он сделал три шага по направлению к столу и одним движением сбросил на пол стоявшие на нем вазу и свечу.
 – Теперь есть. – Сэбин расстегнул ее заколку, и волосы рассыпались по спине Мэлори. – Ложись, любовь моя.
 Не отрывая взгляда от ее лица, он осторожно опустил Мэлори спиной на маленький круглый столик, отчего ее роскошные волосы шелковым пологом свесились почти до самого пола. Ее ягодицы оказались на самом краю стола.
 – Здесь слишком тесно, – прошептала она. Сэбин покачал головой и положил ее руку себе на грудь.
 – Все будет хорошо, вот увидишь. Затем он широко раздвинул ее ноги.
 – А теперь лежи, не двигаясь, – хрипло проговорил он. – Я хочу смотреть на тебя, пока буду раздеваться.
 Сэбин отошел в сторону, так, чтобы она его не видела, и до слуха Мэлори донеслось шуршание его одежды. Сердце отчаянно забилось в ее груди, мышцы сжались так, что их напряжение стало невыносимым. Сейчас она видела только лопасти вентилятора, вращающиеся под потолком, и ощущала жаркий свет юпитеров, направленных на ее тело. В этом было что-то невероятно эротичное – лежать на столе обнаженной, знать, что на тебя устремлен горячий взгляд Сэбина, и не видеть его самого. Волосы, спадавшие до пола, были как путы, привязавшие ее к его наслаждению. И к ее собственному. Мэлори начала бить дрожь.
 – Сэбин, – беспомощно позвала она.
 – Сейчас. – Где-то в стороне от себя она услышала глухой стук отброшенных им ботинок и его глухой волнующий голос, который произнес:
 – Думай об этом. Представляй, как это будет. Как ты почувствуешь меня, как хорошо нам будет вместе.
 Челюсти Мэлори непроизвольно сжались, в недрах ее тела зародился низкий стон. Она дернулась на столе и тут же услышала его судорожный вдох.
 – О Боже! Если бы ты только знала, как ты сейчас выглядишь!
 – Сэбин! – позвала она.
 – Ш-ш-ш, я здесь.
 Обнаженный, он уже возвышался прямо над ней. Его грудная клетка вздымалась и опадала от судорожного дыхания. Мышцы на животе и бедрах были напряжены, возвещая о непреодолимом желании. Ей хотелось протянуть руку и пробежать пальцами по треугольнику курчавых волос на его груди. Ей хотелось хотя бы прикоснуться к нему.
 Сэбин приподнял ягодицы Мэлори и подвинул ее поближе к краю стола.
 – Обними меня ногами, – пробормотал он, стискивая ее ягодицы. – Боже, ты вся горишь! Ты знаешь, что я испытываю?
 Мэлори знала только то, что чувствовала сама. Она обвила его ногами, и он вошел в нее. Дыхание толчками вырывалось из ее груди, голова двигалась взад и вперед по вышитой скатерти.
 – Сэбин, я хочу тебя. Я больше не могу…
 Он вдвинулся в нее еще глубже – огромный, упругий, великолепный.
 Мэлори содрогнулась от пробежавшей по ее телу судороги и облизнула губы.
 – Да, – прошептала она, – да, вот, чего я хочу.
 Он замер, глядя на нее сверху вниз – с сузившимися глазами и раздувающимися ноздрями. Его ладони крепко держали полушария ее ягодиц.
 – Острые углы… – выдохнул он, а затем приподнял и еще раз сильно вдвинулся в нее.
 Мэлори закричала, глядя на него немигающими широко раскрытыми глазами.
 Он сделал это еще раз. И еще, и еще. Его бедра ходили взад и вперед. Каждый толчок посылал в ее тело импульсы грубого, чувственного наслаждения, сладкой похоти, опалявшей ее плоть жидким огнем.
 – Ты хочешь этого?
 – Да…
 Он двигался судорожно и сильно, взгляд его открытых глаз был таким же невидящим, как и у нее.
 – Так на же, бери…
 По щекам Мэлори катились слезы.
 Слезы ненасытного голода.
 Слезы наслаждения.
 Слезы безумия.
 И наконец слезы удовлетворения.
 Тело Сэбина сотрясалось в волнах захлестнувшего их наслаждения, а Мэлори продолжала всхлипывать. Она обняла его за плечи, крепко прижала к себе, и по их телам одновременно прокатывались последние сладкие судороги.
 – Я не хочу, чтобы ты плакала, – изменившимся голосом попросил Сэбин. – Мне трудно понять, чем вызваны твои слезы – то ли удовольствием, то ли тем, что я сделал тебе больно.
 Мэлори через силу засмеялась:
 – Ты не сделал мне больно. Просто я немножко сошла с ума.
 Сэбин распрямился, нежно прикоснулся к треугольнику темных волос и осторожно вышел из нее.
 – Я тоже, – проговорил он и заботливо помог ей сесть на столе, убрав с ее лица пряди растрепавшихся волос.
 Этот нежный жест не мог принадлежать никому, кроме него. Сколько раз до этого Сэбин точно так же гладил темный шелк ее волос!
 Затем он прижал ладони к щекам Мэлори и поцеловал ее в губы.
 – Просто мы слишком долго этого ждали. Такого больше не должно быть.
 Мэлори смотрела на него невидящим взглядом.
 – Мне нужно… одеться.
 – Зачем? Дверь заперта, сюда никто не войдет. Мне нравится смотреть на тебя. – Сэбин сделал шаг вперед, обнял ее и стал гладить, ласкать.
 Ей тоже нравилось смотреть на него. Ей хотелось протянуть руку и погладить ладонью его широкую грудь, узкие бедра.
 – Чем мы займемся теперь? Он неохотно выпустил ее из рук и отступил назад.
 – Может, перекусим? – В его глазах мелькнул лукавый огонек. – Это даст нам представление о том, на что похожа жизнь в общинах нудистов.
 Мэлори отрицательно покачала головой.
 – Мне больше по нраву аромат тайны. – Она взяла платье и надела его через голову. – Не хочу надоесть тебе слишком быстро.
 Улыбка исчезла с его лица.
 – Не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться. – Он повернулся и подошел к столу, на котором оставил корзину для пикника. – И мне не хочется, чтобы ты опять затевала разговор о трех месяцах.
 Ей тоже этого не хотелось. Говори, не говори – все равно отведенное им время рано или поздно закончится. Она прошлепала босыми ногами по холодному кафельному полу и подошла к Сэбину.
 – Ты не собираешься одеваться?
 – Нет, – отрезал он, открывая корзину. – Меня не влекут мистические цифры. Я такой, каким ты меня видишь. И поверь, с сегодняшнего дня и дальше я буду неотлучно рядом с тобой. Мне надоело топтаться на заднем дворе, как все время, пока шли твои съемки.
 – Я никогда не отсылала тебя на задний двор. Сэбин вытащил из корзины стопку сандвичей, бутылку вина и поставил все на стол.
 – Ешь.
 Мэлори продолжала стоять, неуверенно глядя на мужчину.
 Он посмотрел на нее, и на его губах заиграла улыбка.
 – Не обращай внимания. Просто острые углы вновь дают о себе знать. Я чувствую себя немного задетым.
 – Почему?
 Он мотнул головой и снова принялся рыться в корзине.
 – Не обращай внимания. Я справлюсь.
 Интересно, с чем, думала Мэлори? Она уже открыла рот, чтобы задать этот вопрос, но промолчала. Он снова был с ней, и ей не хотелось нарушать хрупкую гармонию, воцарившуюся между ними.
 Мэлори заставила себя улыбнуться и подошла ближе к нему.
 – Дай я помогу тебе. Ты не забыл бокалы для вина?




 Глава 8


 В темноте ночи зазвонил телефон.
 Мэлори пробормотала что-то невнятное и только крепче прижалась к теплому плечу Сэбина.
 Телефон не унимался.
 Черт бы его побрал, сонно подумала она, до чего же неохота вставать! До пяти часов утра, когда ей предстоит подниматься, оставалось совсем мало времени.
 Телефон продолжал трезвонить.
 – Я подойду, – сказал Сэбин, поднимаясь с постели и включая свет. – Наверняка это ошибка.
 – А если ошибка, то зачем тогда вообще подходить? – сонно проговорила Мэлори, наблюдая, как Сэбин идет через комнату к телефону, стоявшему на столике возле окна, и вновь думая о том, как хорошо он сложен.
 – Обычно люди звонят посередине ночи либо потому, что наклюкались, либо из-за каких-то чрезвычайных обстоятельств. Но в любом случае они легко не сдаются. Алло! – сказал он в телефонную трубку. Немного подождал и повторил:
 – Алло! Кто это?
 Затем Сэбин положил трубку на рычаг и вернулся в постель.
 – Я же говорил, что ошиблись номером. Вместо ответа положили трубку.
 Мэлори напряглась, испытывая знакомый страх, который так часто пронизывал ее после загадочных ночных звонков в Нью-Йорке. Но ведь здесь Марасеф, а не Нью-Йорк!
 Наверное, Сэбин прав, и кто-то просто ошибся номером.
 Сэбин выключил свет, улегся рядом с Мэлори и крепко ее обнял.
 – По-моему, стыдно снова засыпать, когда до рассвета осталось всего несколько часов, – пробормотал он, целуя ее в висок.
 – Ты ведь еще даже проснуться не успел.
 – Сомневаешься в моей выносливости?
 – Какие могут быть сомнения после такой ночи!
 Он поцеловал ее в плечо.
 – Тогда почему бы нам… – Но тут же умолк и покачал головой. – Извини, я не подумал. Тебе ведь с раннего утра предстоит работать, и ты должна отдохнуть как следует. Спи.
 – Но ты можешь…
 – Конечно, могу, – сердито перебил он. – Могу, но не буду. Пора мне перестать быть эгоистичным сукиным сыном. Поверь, это нелегко. За многие годы я привык думать только о себе. А теперь – цыц, и приятных сновидений.
 Они лежали, прижавшись друг к другу и наслаждаясь умиротворяющим теплом. Через некоторое время ровное дыхание Сэбина подсказало женщине, что он заснул.
 Этого не может быть здесь, за тысячи километров от Нью-Йорка, думала Мэлори, вглядываясь в размытые контуры телефонного аппарата, стоявшего в другом конце вагончика. Здесь, в Седихане, под крылышком Сэбина она была в безопасности. Человек, находившийся на том конце провода, не повесил трубку сразу же, наверное, только потому, что был изумлен, услышав мужской голос, говоривший к тому же по-английски. Надо выбросить дурацкий звонок из головы и уснуть.
 Однако прошел еще почти час, прежде чем сон смежил ее веки.


* * *

 На протяжении следующих двух дней Сэбин то и дело появлялся на съемочной площадке. Хендел воспринимал его присутствие с удивительной терпимостью, и несколько раз Мэлори даже видела, как режиссер подходил к тому углу, где расположился Сэбин, и они непринужденно болтали.
 – Кто из вас смягчился? – полюбопытствовала она, подойдя к нему после окончания очередного съемочного дня. – Я была уверена, что Хендел вышвырнет тебя со съемочной площадки.
 Сэбин пожал плечами:
 – Темперамент творческого человека, конечно, достоин уважения, но большинство режиссеров понимает, когда поток ассигнований на производство превращается в тоненький ручеек, ставить хорошую картину чрезвычайно трудно. Хендел не такой дурак, чтобы рисковать следующими постановками только ради того, чтобы потешить свой гонор. Ты закончила на сегодня? – спросил он, поднимаясь со стула.
 – Не только на сегодня. Для меня съемки полностью закончены. Точка.
 – Хорошо, значит, мы можем сосредоточиться на…
 – Мистер Уайт? – Позади Сэбина стоял мальчик-курьер из съемочной группы. – Вас спрашивают. По второй линии. – Он протянул Сэбину радиотелефон, предварительно вытянув антенну, повернулся и убежал.
 – Я пойду переодеться и вернусь через сорок минут, – сказала Мэлори Сэбину. Тот молча кивнул, нажал кнопку на трубке и стал разговаривать.
 Мэлори повернулась и стала пробираться между камерами, стараясь не спотыкаться о толстые кабели, извивавшиеся на полу. Однако не успела она сделать и трех шагов, как Сэбин окликнул ее:
 – Поехали.
 Женщина обернулась и удивленно посмотрела на него.
 – Прямо сейчас? Но мне же надо… – Однако, увидев его лицо, она осеклась. Несмотря на загар, щеки Сэбина покрылись мертвенной бледностью, а губы сжались в тонкую линию. – Что случилось?
 – Много чего. Переодеваться нет времени. – Он схватил ее под руку и потащил к выходу. – Звонили из нашего представительства. Только что в приемный покой центрального госпиталя Седихана привезли Кери.
 – Кери? – Мэлори едва поспевала за Сэбином. – Несчастный случай?
 Сэбин резко кивнул.
 – Он переходил через улицу рядом со зданием, где расположена наша контора, и его сбила машина. Водитель, сволочь, даже не соизволил остановиться.
 – Не может быть, – прошептала Мэлори. – Он сильно покалечен?
 – Не знаю. – Сэбин ногой распахнул дверь и потянул женщину к «Мерседесу», припаркованному рядом с ангаром, в котором проходили съемки. – Когда «Скорая помощь» подобрала его на улице и привезла в госпиталь, он был без сознания. – Сэбин открыл дверцу машины. – Сейчас все узнаем.
 На лице Сэбина читалось нескрываемое горе, и Мэлори испытала прилив жалости. Она тоже любила Кери, но для Сэбина он являлся лучшим другом, единственным близким человеком, которому тот доверял.
 – Я не сомневаюсь, что с ним будет все в порядке, – ласково сказала она.
 – Только потому, что так хочется мне? – охрипшим голосом спросил Сэбин. – В этом мире ничего нельзя гарантировать, а счастливый конец случается крайне редко. – Захлопнув дверцу, он кинул свое тело на водительское сиденье.
 Мэлори моргнула, сжав руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Слова Сэбина ее больно ранили, хотя они относились вовсе не к ним двоим. Она знала, что Сэбин не верит в продолжительные отношения между людьми. Однако сейчас нельзя думать ни о чем, кроме состояния Кери и того, как успокоить Сэбина.
 Когда врач впустил их в крохотный стеклянный бокс, соединенный с комнатой первой помощи, Кери сидел на смотровом столе, опершись на левую руку. Голова его была забинтована.
 Он улыбнулся Сэбину и помахал Мэлори.
 – Как вам нравится мой тюрбан? Может, уговорим Хендела, чтобы он снял меня в роли свами в своей следующей картине?
 Мэлори облегченно перевела дух. Если Кери способен шутить, значит, травмы не так серьезны.
 – Я сожалею, но ты выглядишь недостаточно загадочно. Где это ты видел свами с веснушками!
 – С тобой все в порядке? – отрывисто спросил Сэбин.
 – Бывало и лучше, – скорчил гримасу Кери. – Рука сломана в двух местах, так что на скрипке мне больше не играть.
 – Это единственное, чему можно порадоваться в данной ситуации, – оборвал его Сэбин. – Как голова?
 – Врачи говорят, что, возможно, я получил легкое сотрясение мозга. – Недовольно поморщившись, он продолжал:
 – Они хотят подержать меня здесь еще несколько дней. Ты можешь надавить какие-нибудь пружины, чтобы вытащить меня отсюда?
 – Нет, не могу, – категорично отрезал Сэбин. – Если врачи говорят, что ты должен побыть в стационаре, значит, так тому и быть.
 – Ты пожалеешь об этом, – пригрозил больной. – Без моей гениальной прозорливости твоя финансовая империя рухнет уже через пару дней. Ты даже не представляешь, насколько я для тебя ценен.
 – Представляю, – глухо сказал Сэбин. – Еще как представляю.
 Встретившись глазами с Сэбином, Кери перестал улыбаться.
 – Со мной все в порядке, Сэбин. Честное слово.
 – А как же! – Он отвел взгляд в сторону. – Я был уверен, ничто не в состоянии расколоть твою непробиваемую башку. Но мне все же следует урезать тебе зарплату.
 – За что?!
 – За глупость. Какого черта ты стал перебегать дорогу перед этой дурацкой машиной?
 – Я не перебегал, – возмутился Кери. – Я даже не видел ее. Клянусь! Я посмотрел в обе стороны, и дорога была пуста. Этот сукин сын взялся буквально ниоткуда. Я внезапно услышал рев мотора у себя за спиной, а когда оглянулся, увидел, как мелькнуло что-то синее, и… темнота.
 – Машину узнать сможешь? Кери мотнул головой:
 – Я ее не разглядел.
 – Что ж, может, кто-то другой видел, как все это случилось, – сказал Сэбин. – Я поговорю с полицейскими. Поглядим, что можно сделать. – Помолчав, он угрюмо добавил:
 – Я прижучу этого говнюка! Распну его!
 – А я буду подавать тебе гвозди. – Кери повернулся к Мэлори. – Хочешь оставить автограф на моей повязке? Она пока что девственна.
 – Я подожду, – улыбнулась женщина.
 – Уверена? Завтра придется уже занимать очередь. Я намерен подловить всех здешних красавиц медсестер и заставить их расписаться на моей башке. Пусть каждая напишет свои…
 – Никого ты подлавливать не будешь, а останешься в постели и будешь набираться здоровья, – вмешался Сэбин. – Пусть они сами к тебе приходят.
 – Прекрасная идея, – согласился Кери, но затем подумал и сказал:
 – Нет, чересчур рискованно. К моей постели еще никогда не выстраивалась очередь. Передерутся еще.
 – Конечно. Тем более что сейчас ты – объект для жалости, – напомнила ему Мэлори. – Ничто так не трогает сердце женщины, как повязка на голове мужчины.
 – Правда? – Кери улегся на смотровой стол. – Да, я чувствую, что мои силы действительно на исходе. Я слабею. Вы можете идти, но пришлите ко мне медсестру. Желательно длинноногую брюнетку с большими глазами. Мне необходима экстренная помощь.
 – Что-нибудь еще тебе нужно? – спросил Сэбин. – Помимо брюнетки.
 – Ничего. Если, конечно, к завтрашнему дню ты сумеешь вытащить меня отсюда. – Кери закрыл глаза. – Господи, до чего же я ненавижу больницы!
 – Ты проведешь здесь ровно столько, сколько скажут врачи.
 – Я знал, что ты скажешь именно это, – не открывая глаз, простонал Кери. – Что ж, придется воспользоваться возможностью и немного подумать.
 – О чем же?
 – Просто подумать, – таинственно ответил Кери. – О том, что не дает мне покоя.
 – Отдыхай и ни о чем не думай.
 – Да завтра, Сэбин.
 – До завтра. – Сэбин постоял еще секунду, затем повернулся и вышел из стеклянного бокса.
 Мэлори последовала за Сэбином, пытаясь идти с ним в ногу. Мужчина направлялся к комнате медицинского персонала.
 – С ним, кажется, все в порядке.
 – Вопреки стараниям подонка, который его сбил, – процедил сквозь зубы Сэбин. – Надо же, даже не остановился, сука! Ведь бедняга мог истечь кровью, его могла переехать другая машина…
 – Что мы будем делать теперь?
 – Я хочу поговорить с доктором и убедиться, что Кери будет оказано максимум внимания. А потом, – Сэбин посмотрел на Мэлори сверху вниз, – посажу тебя в такси и отправлю обратно к съемочной группе. Сам я поеду в полицейский участок и выясню, можно ли раздобыть какую-нибудь информацию о машине, которая переехала нашего друга.
 – Я поеду с тобой.
 – Нет, – отрезал Сэбин, – не нужно. Я потом сам приеду к тебе.
 Мэлори почувствовала укол обиды. Он отталкивает ее. А впрочем, чего иного она ожидала! Сейчас они находились в реальном мире – мире Сэбина, – и этим своим жестом он дал Мэлори понять, что она не является частью его жизни. Время, которое они проводили вместе, было окутано дымкой чувственности, которая подобно любому сну со временем развеется.
 Если она станет его любовницей, этот сон продлится чуть дольше. Он будет навещать ее в Канд-рахане или в какой-то другой своей резиденции, заниматься с ней любовью, а затем снова уезжать – до следующего раза.
 И так будет продолжаться до тех пор, пока он не решит, что хватит, и следующего раза не будет. Она неподвижно стояла, глядя, как Сэбин разговаривает с врачом. Лицо его было сосредоточено, серые глаза прищурены. Со времени своего приезда в Кандрахан она наблюдала это выражение бессчетное количество раз, и теперь ей была знакома каждая морщинка на его лбу, каждый жест, каждый изгиб рта. Каково это будет – не видеть Сэбина никогда больше?
 Мэлори закрыла глаза, пытаясь справиться с острой болью, что обожгла ее изнутри. С каждым новым днем, проведенным рядом с этим человеком, он становился для нее все более дорогим и любимым. Она никогда не чувствовала ничего подобного по отношению к Бену. Ее чувство к нему исчезло, едва зародившись. А эта любовь постоянно росла, становилась все сильнее и вскоре завладеет всем ее существом. Господи, если, думая о грядущем расставании, она чувствует такой страх уже сейчас, в самом начале их любви, что же она испытает еще через два месяца!
 Глаза Мэлори открылись, и она сделала глубокий вдох. Ответ был прост: ей этого не вынести. Воспоминания не станут утешением, от них будет только больнее, и мучительные месяцы, проведенные рядом с Беном, по сравнению с этой пыткой покажутся ей райским наслаждением.
 – Ты готова? – послышался сзади голос Сэбина.
 Нет, она не была готова. Она никогда не будет готова к тому, что ей по здравому разумению необходимо сейчас сделать.
 – Конечно, – ответила она, – я готова.
 Мэлори позволила ему вывести себя из больницы и усадить в такси, которое доставило ее обратно к съемочной группе.


* * *

 Сэбин появился в ее вагончике лишь в восемь вечера.
 – Выяснил что-нибудь? – спросила Мэлори, испытующе вглядываясь в его лицо.
 – Слишком много, – устало ответил он, закрывая дверь. – И в то же время недостаточно.
 – Что это означает?
 – Удалось обнаружить двух свидетелей происшествия, но оба не в состоянии назвать марку машины. Помнят только, что она была маленькая и синего цвета. Завтра полицейские вызывают их на очередной допрос и собираются показать фотографии различных автомобилей. Может, что и получится. – Помолчав, Сэбин продолжил:
 – Но оба свидетеля утверждают, что Кери был сбит не случайно, а специально. Машина с включенным двигателем стояла чуть ниже по улице, и, как только Кери ступил на проезжую часть, водитель рванул с места.
 – Но кому понадобилось причинять вред Кери? – ошеломленно спросила Мэлори.
 – Откуда мне знать! Лейтенант полиции предполагает, что это направлено против меня, но напасть на меня лично боятся. – Челюсти Сэбина сжались, на его скулах заиграли желваки. – Но я, черт возьми, узнаю, кто это такой. Такого я не прощаю.
 Чтобы унять дрожь, Мэлори скрестила руки на груди. Без малейших поводов с их стороны насилие коснулось обоих – и ее, и Кери.
 – А что, если они снова попытаются добраться до Кери?
 – Я велел службе безопасности не спускать с него глаз, пока полиция не поймает этого придурка. И с тебя, кстати, тоже.
 – С меня? – На лице Мэлори появилось удивленное выражение. – Не понимаю. Если кого-то и надо охранять, то только тебя.
 Сэбин качнул головой:
 – Если Кери пострадал лишь потому, что является моим другом, тебе грозит еще большая опасность. Им может прийти в голову причинить мне боль, напав на тебя.
 – А тебя это может ранить, Сэбин? – грустно взглянула на него Мэлори.
 – Что, черт побери, ты хочешь сказать? Тебе хорошо известно, что…
 – Ничего особенного, – быстро сказала она. – Я ни на что не намекаю. – Женщина пошла к выходу из вагончика. – Пойдем погуляем. У меня, по-моему, начинается приступ клаустрофобии.
 – Ты хоть что-нибудь ела? Может, поедем куда-нибудь поужинать?
 – Я съела сандвич. – Мэлори распахнула дверь и выглянула наружу. Последние лучи заходящего солнца окрасили облака на горизонте в розовый цвет, но это великолепие постепенно погружалось во тьму. Она сделала глубокий вдох, наполнив легкие свежим вечерним воздухом. – Как хорошо. Погуляем?
 Выходя вслед за женщиной и закрывая дверь вагончика, Сэбин не переставал хмуриться.
 – Ты в порядке?
 Мэлори кивнула, избегая его взгляда.
 – Я просто переживаю за Кери.
 – И больше ничего?
 – Ничего. Конечно, ничего. – Мэлори переплела свои и Сэбина пальцы и повлекла его за собой по направлению к взлетной полосе, тянувшейся в двухстах метрах от вагончика. Ее освещала шеренга низких фонарей и свет, падавший с контрольной башни бывшего аэродрома, но сейчас здесь было тихо и пустынно. – Давай пройдемся. Здесь здорово, правда?
 – Да, – ответил Сэбин, и в темноте Мэлори ощутила его взгляд на своей коже.
 – Мне ужасно понравилось работать над этой картиной. Посмотри. – Она указала на семь выкрашенных в зеленый цвет бомбардировщиков, застывших вдоль взлетной полосы. – Ни за что не скажешь, что им уже полсотни лет. Кажется, будто они приземлились здесь всего полчаса назад. Во время войны все было проще. Было ясно: кто друг, кто враг. Тебе никогда не хочется сбежать от всего этого?
 – Куда? От жизни не убежишь.
 – Вот и я о том же. Раньше… Раньше был просто рай. Тихие уютные уголки, где можно было отрешиться от забот повседневной жизни и наслаждаться ежевичной зимой.
 Едва видимый в ночной темноте, Сэбин опустил удивленный взгляд на Мэлори.
 – Ежевичной зимой? – недоуменно переспросил он.
 – Сама я выросла в городе, но мои родители были фермерами. Еще совсем маленькой я несколько раз жила у них летом на ферме в Северной Каролине. С тех пор мне навсегда запомнилась ежевичная зима.
 – Но что это, черт побери, такое?
 – В конце мая, прежде чем окончательно станет тепло, обычно приходят последние холода. Именно тогда длинные сильные побеги ежевики, словно снегом, покрываются ослепительно белыми ароматными цветками. – Голос Мэлори стал мечтательным. – Господи, как мне нравилось это время года!
 – Даже больше, чем весна? Она кивнула:
 – Это совершенно особое время. Лепестки цветов кажутся ярче, воздух – свежее и прохладнее, и когда на полях рассеется ранний утренний туман, представляешь, будто земля рождается заново. – Подул ветер, и локон Мэлори упал на ее лицо, закрыв щеку и рот. На секунду замолчав, чтобы откинуть прядь волос, она продолжала:
 – Мой дедушка любил повторять, что ежевичная зима дана нам, чтобы мы вспомнили, какой прекрасной была весна, и подумали, каким чудесным будет грядущее лето. Но мне казалось, что это нечто большее, какой-то особый подарок, тем более драгоценный, что он длится так недолго.
 Сэбин остановился:
 – Как жаль, что я не вижу твоего лица.
 – Почему?
 – Шестое чувство подсказывает мне, что с тобой что-то не так. – Он взял ее лицо в ладони. – С чего ты вдруг заговорила о рае и ежевичной зиме?
 – Да просто так, без всякой причины. Впрочем… – Мэлори замялась. – Я говорю не правду. Причина есть. – Она прижалась к груди мужчины и уткнулась лицом в его плечо. Он был надежным, дышал жизненной силой и, главное, находился рядом. – Я думаю, что тебе необходим рай, Сэбин. И я надеюсь, что однажды ты его найдешь. Я надеюсь, что каждый день твоей жизни будет наполнен запахом весны, а каждая ночь – песнями лета.
 Некоторое время Сэбин молчал, а затем обнял ее и проговорил:
 – Послушай, ты меня пугаешь! Плевать мне на все эти райские кущи и времена года. Для меня имеет значение только то, что есть у нас с тобой сегодня.
 Сказав это, он прижался ртом к ее губам, и в этом поцелуе помимо страсти ощущался вкус некой обреченности.
 Только сейчас. Только сегодня. Только этот момент имеет смысл, а все остальное – хоть целая жизнь – гори оно синим пламенем!
 Мэлори почувствовала, что ее глаза застилают слезы, и испытала благодарность к окружавшей их темноте. Ее руки обвили шею Сэбина.
 – Пойдем обратно в трейлер, – пробормотал он в промежутках между долгими жаркими поцелуями. – Я хочу тебя…
 Любовь длиной в ежевичную зиму. Эта мысль раскаленной иглой пронзила сердце Мэлори, но она старалась больше не думать об этом.
 – Давай пойдем обратно, – сказала она, поворачиваясь к вагончику и, словно слепая, держась за его руку. Сейчас каждое прикосновение, каждое слово она ценила на вес золота. Мэлори не выпускала руку Сэбина все время, пока они шли по бетонной взлетной полосе мимо застывших в ряд старых самолетов вчерашнего дня.




 Глава 9


 В дверь трейлера постучали. Мэлори напряглась, ее пальцы впились в слаксы, которые она уже приготовилась уложить в чемодан. Сэбин?
 Нет, не может быть. Он ушел от нее только сорок минут назад, чтобы навестить в госпитале Кери. Кроме того, Сэбин не станет стучать. Мэлори бросила слаксы на кучу другой одежды, впопыхах сваленной в чемодан, и пошла открывать дверь.
 На пороге стоял улыбающийся Джеймс Делаж.
 – Не смилостивитесь ли вы над путником, заплутавшим на чужой стороне, не соблаговолите ли отужинать с… – Увидев ее покрасневшие глаза и следы слез на щеках, он осекся и уже другим голосом спросил:
 – Что случилось?
 – С твоего позволения я бы предпочла не говорить на эту тему. – Мэлори вымученно улыбнулась. – Хорошо, что ты пришел, Джеймс. Я сама собиралась позвонить тебе, но…
 – Довольно. – Джеймс поднялся на крыльцо. Брови его были нахмурены. – Мы с тобой дружим достаточно долго, чтобы ты еще передо мной извинялась. Не хочешь говорить – не надо, но зачем эти вежливые расшаркивания! – Его взгляд упал на раскрытый чемодан, лежавший на кровати. – Ты куда-то собралась?
 – Домой, – кивнула она. – Вчера я закончила сниматься, и сегодня утром Хендел сказал мне, что материал получился очень хороший. – Женщина закрыла чемодан и защелкнула замок. – Так что Герду я увижу раньше, чем ты. Передать ей что-нибудь?
 – Ты улетаешь прямо сегодня?
 – В час дня рейсом на Нью-Йорк. – Она стащила чемодан с кровати и поставила его рядом с двумя другими, стоявшими неподалеку от телефона. – Мне осталось только отдать хозяйственнику ключ от трейлера и вызвать такси.
 – Давай ключ, я сам передам его, пока ты закончишь собираться.
 Мэлори поискала глазами сумку, вынула из нее ключ и вручила его адвокату.
 – Спасибо, Джеймс, я очень тебе благодарна. Сегодня у меня все из рук валится.
 Джеймс хитро улыбнулся и легко сообщил:
 – Я поступаю так из эгоистических соображений. Ненавижу путешествовать в одиночку. Мэлори подняла на него удивленный взгляд.
 – Да-да, я заехал только для того, чтобы попрощаться. Мои дела с «Седихан ойл» не получились, и я собирался вернуться в Нью-Йорк. Но коли ты тоже возвращаешься, мы можем полететь вместе. – Он подошел к двери и открыл ее. – Только заскочим ко мне в мотель, чтобы забрать вещи, а оттуда – прямо в аэропорт.
 – Ты уверен, что твои планы не пострадают только из-за того, что мне нужно плечо, на которое можно опереться? Может, уже хватит тебе выступать в роли моего старшего брата?
 Он посмотрел на нее:
 – Не говори глупости. Я же сказал тебе, что действую в собственных интересах. Заканчивай сборы, а я пока подгоню машину со стоянки. – Он улыбнулся. – Не переживай. Когда самолет поднимется в воздух и эта страна окажется позади, ты почувствуешь себя гораздо лучше. Прилетишь в Нью-Йорк и поймешь, что у тебя отличные перспективы. Поживешь несколько недель у нас, и Седихан покажется лишь дурным сном.
 – Я не могу жить у вас, – стала сопротивляться Мэлори. – У вас с Гердой и так тесно.
 – Мы с Гердой сняли коттедж на берегу моря. Кстати сказать, на те деньги, которые были получены за твою защиту в суде. Там места хоть отбавляй. – Он скривил лицо. – Если, конечно, ты сможешь вынести игру Герды на гитаре.
 – Вынесу. – Глаза Мэлори наполнились слезами. Расставание с Сэбином было, как она и ожидала, мучительным, и ее радовало то, что в это трудное время рядом с ней будет находиться добрый друг. – Ты очень хороший человек, Джеймс.
 – Разумеется. А иначе зачем Гер да стала бы выходить за меня замуж!
 Не дожидаясь ответа, он сбежал по ступеням.


* * *

 – Тебя официально выписали, – возвестил Сэбин, вкатывая инвалидное кресло в палату, где лежал Кери. – О, я вижу, ты уже одет! Слезай с постели и добро пожаловать в колесницу. Дракон, которого называют дежурной медсестрой, не позволит тебе покинуть эти чертоги на своих двоих.
 – Минутку, – сказал Кери, прикрыв микрофон телефонной трубки, которую прижимал к уху. – Это наш офис. Я попросил их кое-что выяснить.
 Увидев рядом с телефоном желтые листки из блокнота, покрытые торопливыми каракулями Кери, Сэбин нахмурился и осуждающе покачал головой.
 – По-моему, ты что-то перепутал. Трудоголиком считают меня, но не тебя. Сколько раз ты сам призывал меня отдыхать, если находишься не на рабочем месте!
 – Тут другое дело. – Кери был на удивление серьезен. – Скажи, те двое свидетелей вспомнили марку машины, которая меня сбила?
 Сэбин тоже перестал улыбаться:
 – Сегодня я еще не звонил в полицию. А почему ты спрашиваешь?
 – Сделай это как можно быстрее. Прошлой ночью я валялся без сна и от скуки стал складывать воедино разрозненные факты. Мы, по-моему, не подумали о том, что… – Кери умолк и стал говорить с тем, кто находился на другом конце провода:
 – Нашли? Отлично! Диктуйте. – Он начал слушать, делая одновременно пометки в лежащем перед ним блокноте. – Великолепно. Спасибо, Хейди.
 После этого он повесил трубку.
 – В чем дело, Кери? – осведомился Сэбин.
 – Позвони в полицию. – Кери вновь снял трубку и передал ее Сэбину. – А затем сравним информацию.
 Поколебавшись, Сэбин взял трубку и набрал номер. Через несколько минут он повесил трубку и сказал:
 – «Рено». Оба свидетеля подтвердили, что это был именно «Рено».
 – Верно, – кивнул Кери, – синий «Рено». – Он взял один из листков, лежавших возле телефона. – Двухдверный «Рено» 1989 года выпуска. Номерной знак 248J3. Эта машина была взята напрокат в аэропорту Джеймсом Делажем.
 Сэбин напружинился, словно пантера перед прыжком.
 – Черт побери! Что ты несешь?
 – Что я «несу»? Все очень просто: несчастный случай со мной не имеет к тебе никакого отношения. – Кери помолчал. – Это связано только с Мэлори.
 – С Мэлори?
 – Видишь ли, все как-то не укладывалось в единую схему, – заговорил Кери. – Делаж сказал, что «Седихан ойл» отказалась оплатить расходы на поездку его жены в Седихан, и это меня насторожило. А ты знаешь, что я не успокоюсь, пока не выясню то, что мне непонятно.
 – Не зря я называю тебя бульдогом, – хмурясь, согласился Сэбин.
 – До того как мы с ним познакомились, мне казалось, что он должен быть похожим на Грегори Пека. А оказалось, что он больше напоминает Энтони Перкинса в «Психозе».
 – Ни хрена не понимаю! Говори человеческим языком.
 – Он ревновал, – перестав мудрить, сообщил Кери. – Он увидел меня в трейлере Мэлори и решил, что я с ней сплю. Он не знал, что я твой служащий. Если бы в тот вечер он увидел там тебя, то под колесами «Рено» оказался бы не я, а ты.
 Сэбин испытал чувство, будто его ударили под дых.
 – Боже! Ты хочешь сказать, что Делаж…
 – Вот именно, – кивнул Кери. – Я попросил Хейди позвонить в «Седихан ойл». Оказывается, там отродясь не слышали о Джеймсе Делаже. – Он протянул руку и взял листок, вырванный из блокнота. – Кроме того, я заставил ее еще раз переворошить досье на Делажа, предоставленное нам сыскным агентством Рэндольфа. После того как ты сказал мне, что тебя интересует только сегодняшний день, я не стал интересоваться его биографией. А зря. Оказывается, там есть чрезвычайно интересные моменты. В возрасте шестнадцати лет он пырнул ножом свою подружку и до полусмерти избил парня, с которым застал ее, а после этого оказался в психиатрической лечебнице неподалеку от Коламбуса. Девушка выжила, и в восемнадцать лет он вышел на свободу с диагнозом «практически здоров». – Кери поднял голову и посмотрел в глаза Сэбину. – А когда его привезли в психушку, ему был поставлен диагноз «шизофрения с повышенной агрессивностью». Сэбин сел на краешек кровати.
 – Боже мой! – Он поднял глаза на Кери. – Бен…
 Кери кивнул:
 – Да, я думаю, он влюбился в Мэлори и убил Бена, чтобы она стала свободна. А затем подкатился к ней в качестве адвоката. Видимо, она всегда воспринимала его только в качестве друга. А он, должно быть, изнывал от ревности и желания. Вот почему он звонил ей по ночам и вешал трубку после того, как она подходила к телефону.
 – Что еще за ночные звонки? – резко спросил Сэбин.
 – Мэлори просила не говорить тебе, – с опаской проговорил Кери. – Каждую ночь после смерти Бена кто-то звонил ей, а потом вешал трубку.
 – Если бы ты сообщил мне об этом раньше, то сейчас, возможно, не валялся бы на больничной койке, – прорычал Сэбин. – Два дня назад кто-то позвонил ей среди ночи. Трубку снял я.
 Кери присвистнул:
 – А Делаж подумал, что это я.
 – Да, – согласился Сэбин, – он никогда раньше не слышал моего голоса и подумал, что вы с Мэлори… – Он умолк и поднялся на ноги. – Вставай. Поехали к Мэлори. Она…
 Кери отбросил в сторону блокнот, соскочил с кровати и прыгнул в кресло-каталку.
 – Думаешь, ей грозит опасность?
 – Делаж уже убил ради нее одного человека и пытался убить второго, – мрачно сказал Сэбин, толкая кресло по направлению к двери. – Как, по-твоему, он отреагирует, когда раскроет перед ней свои чувства, а она его отвергнет?


* * *

 – Потрясающе! – Мэлори перегнулась через край балкона, нависавшего над обрывом, у подножия которого бились волны. Из спальни позади ее спины лился свет, но раскинувшийся внизу океан был темен, и ей с трудом удавалось различать даже белые буруны прибоя. – И ты называешь это коттеджем? Все это напоминает мне особняк и его окрестности из фильма «Ребекка». Так и кажется, что вот-вот откуда-то появится отягощенная многочисленным семейством миссис Девинтер. Как тебе удалось снять такой дом?
 – Просто повезло. У того, кто снимал его раньше, в семье кто-то умер, и ему пришлось срочно съехать.
 – Кстати, я не заметила у входа машины Герды. Где она?
 – Возможно, пытается слиться с природой где-нибудь на пляже, – улыбнулся Джеймс. – Вернется вся в песке, с растрепанными от ветра волосами и ругая меня на чем свет стоит за то, что я не предупредил ее о нашем приезде.
 – Да, это на нее похоже. – Мэлори глянула на черную пустыню океана, и ее сердце пронзила тоска одиночества. Что-то делает сейчас Сэбин, находясь за тридевять земель отсюда, в Седихане?
 Нет, о нем нельзя думать! Слишком сильную боль причиняют такие мысли. Она повернулась к морю спиной и облокотилась о балюстраду балкона, глядя на Джеймса.
 – Я хочу поблагодарить тебя еще раз за то, что мне не пришлось лететь одной. Но я, наверное, была не самым веселым попутчиком?
 – Рядом с тобой мне всегда хорошо. И тебе вовсе необязательно развлекать меня, Мэлори. Я прекрасно понимаю тебя. Я единственный человек, который тебя понимает. – Он отвернулся и добавил:
 – Отдохни и забудь про этого Литцке, а я пока принесу твой багаж. В шкафу висит платье. Надеюсь, оно тебе понравится.
 – Я лучше дождусь своих чемоданов.
 – Нет! – отрывисто прозвучал его голос, и глаза женщины изумленно расширились. – Надень это платье, Мэлори. Иначе ты все испортишь.
 – Что ты имеешь в виду? – ошеломленно спросила она, но дверь уже захлопнулась за его спиной.
 Она недоуменно смотрела на дверь. Это выражение на лице Джеймса… Оно было таким странным. Мэлори медленно пересекла комнату и открыла дверцу шкафа.
 Там висело одно-единственное платье – необычайно элегантное, из прозрачного белого шелка. Оно было совсем новым, на нем до сих пор сохранился ярлык с именем модельера.
 – Нравится?
 Мэлори порывисто обернулась и встретилась взглядом с Джеймсом, который снова стоял на пороге комнаты.
 – Ты забыл постучать.
 – Я не мог больше ждать. Я знал, что ты не удержишься от соблазна и захочешь полюбопытствовать. – С улыбкой на губах он облокотился о притолоку. – Мне хотелось видеть твое лицо, когда ты будешь рассматривать мой первый подарок тебе.
 – Подарок? Но, Джеймс, это платье стоит огромных денег. Вы с Гердой не можете позволить себе…
 – Хватит про Герду, – скривившись, сказал он. – Герда не имеет к этому ни малейшего отношения.
 Ужас схватил Мэлори за горло. Она начинала понимать… Господи, вот это поворот! И кто – Джеймс?
 – Где Герда, Джеймс? – спросила она.
 – Дома. Здесь нам никто не помешает. Не беспокойся, я обо всем позаботился. – Он умолк и горестно покачал головой. – Я пытался объясниться с ней, но она так ничего и не поняла.
 – Я тоже. – Мэлори закрыла дверцу шкафа. – Но сейчас, кажется, кое-что начинает проясняться. Я заплатила положенный тебе гонорар за мою защиту в суде и не собираюсь добавлять к этому чаевые в виде проведенной с тобой ночи.
 – О нет, – мягко сказал он, – это не одна ночь. Это вечность, Мэлори. Я простил тебя и Бена, и Литцке, но больше неверности не потерплю.
 – Литцке? – Мэлори ощутила, как по ее спине побежал отвратительный холодок. Он уже второй раз упомянул имя Кери, и в ее душу закралось ужасное подозрение, о котором ей не хотелось даже думать. – При чем тут Кери?
 – Я был обязан наказать его, Мэлори. – Джеймс улыбнулся. – Теперь ты больше не будешь принадлежать никому, кроме меня. В первый же день, когда Герда привела тебя в наш дом, я сразу понял, что нам суждено быть вместе.
 – Нет!
 – Да. – Джеймс сделал шаг вперед. Глаза на его худом лице лихорадочно горели. – Я давно мечтаю о тебе. Ты сама пробудила во мне эти мечты, а теперь делаешь вид, будто ни о чем не догадывалась. С этим пора кончать.
 – Я никогда и не собиралась… – Женщина умолкла и в страхе уставилась на него. – Это ты сбил Кери. Ведь ты же мог его убить!
 – Ты сама своей неверностью заставила меня это сделать. Так же, как заставила меня убить Бена.
 Она закрыла глаза:
 – Господи, и Бена тоже?
 – Я видел, что ты несчастна. Кроме того, Бен мешал тому, чтобы мы с тобой были вместе.
 – Джеймс. – Мэлори открыла глаза и попыталась говорить медленно и отчетливо. – Между нами ничего нет. Я всегда видела в тебе только друга.
 – Я был твоим любовником. Об этом я мечтал каждую ночь. Зачем ты продолжаешь твердить, что…
 – Нет! – Она бросилась мимо мужчины, увернулась от его вытянутой руки, вихрем пролетела по коридору и сбежала по ступеням крыльца.
 – Мэлори! – В крике Джеймса звенела ярость. – Остановись! Вернись ко мне!
 Она слышала грохот его ног, когда он бежал по ступеням лестницы, ведущей на первый этаж.
 – Я накажу тебя, Мэлори! – кричал он. – Я не позволю тебе покинуть меня! Мы должны быть вместе! Ты не можешь меня бросить!
 Дыхание вырывалось из ее груди резкими болезненными толчками. Она побежала по дорожке, что вилась вдоль края утеса. В ночном небе не светила ни луна, ни звезды, поэтому она не видела почти ничего впереди себя.
 – Мэлори!
 Крики Джеймса раздавались все ближе. Она сбросила туфли на высоком каблуке и метнулась к краю утеса. Может, там будет тропинка или…
 Внезапно она на всем бегу врезалась в чье-то большое тело. Сильные руки обхватили ее, не давая двигаться.
 Она закричала.
 – Ш-ш-ш, все хорошо.
 Мэлори отчаянно сопротивлялась, дралась, как дикая кошка, лягая незнакомца ногами и изо всех сил пытаясь вырваться.
 – Мэлори, да это же я, черт побери.
 Сэбин!
 Ноги ее подкосились, и она безвольно повисла на его руках.
 – Беги! Я уже не могу… Сэбин… – Она судорожно цеплялась за его руки. – Джеймс. Он убил Бена. Он не…
 Сэбин откинул с ее лица растрепавшиеся от бега волосы.
 – Полиция уже взяла Делажа.
 – Нет, он гонится за мной.
 – Если ты обернешься назад, то увидишь, что полицейские ведут его к машине.
 – Я не хочу оборачиваться. – Мэлори вспомнила горящие, безумные глаза Джеймса и, вздрогнув, еще крепче прижалась к Сэбину. – Я не хочу больше видеть его.
 – Мэлори! – снова прорезал ночь вопль Джеймса. Теперь в нем звучало отчаяние. – Ты не можешь бросить меня! Мы принадлежим друг другу!
 Мэлори уткнулась лицом в плечо Сэбина.
 – Я убью тебя! Я не позволю тебе уйти!
 – Держите его!
 Мэлори обернулась и увидела, что адвокат вырвался из рук полицейского и бежит к ней. Застыв от ужаса, она наблюдала за тем, как он приближается.
 – Не стреляйте! – закричал Сэбин полицейскому. – Вы попадете в Мэлори! – Выругавшись вполголоса, он оттолкнул женщину назад, а сам встретился лицом к лицу с Делажем. – Ты ведь не хочешь убивать Мэлори. Я – вот кто тебе нужен. Ты ошибся. Кери был ни при чем. Именно я взял трубку той ночью, когда ты звонил.
 – Мэлори!
 Сэбин сделал шаг вперед и, когда Делаж уже был готов врезаться в него всей своей массой, рубанул адвоката, словно топором, ребром ладони по шее. Удар был настолько мощным, что сшиб нападавшего с ног, и тот, не удержав равновесия, полетел с края утеса в бездонную пропасть. Он страшно закричал, беспомощно размахивая руками, будто пытался уцепиться за воздух.
 Не в состоянии пошевелиться, Мэлори провожала его ошеломленным взглядом до тех пор, пока он не скрылся из вида.
 Крики, люди в форме, бегущие к краю обрыва, – все это она воспринимала, как в тумане.
 – Он погиб.
 В ушах женщины все еще звучало ее имя, когда он прокричал его на бегу.
 – Пойдем, Мэлори. – Сэбин заботливо взял ее под руку. – Что толку стоять здесь. Пойдем к машине.
 – Он мертв, да? – выдавила она, глядя слепым взглядом в ночное пространство.
 – Вероятно, да. Тут высоковато.
 – Он сказал, что виновата я. Что во всем виновата я.
 Сэбин тихонько выругался и потащил ее за руку к полицейской машине, стоявшей у крыльца дома.
 – Он убил Бена.
 – Я знаю.
 – Он сказал, что сделать это его заставила я.
 – Забудь. Как выяснилось, он был психом. Ты сейчас в шоке, иначе сразу бы поняла, что у него не все дома. Обсудим все это после того, как ты перестанешь дрожать.
 Мэлори только сейчас поняла, что всю ее сотрясает дрожь.
 – Нужно выяснить, не причинил ли он вреда Герде. Он сказал, что она ничего не поняла…
 – Мы попросим, чтобы полицейские связались по радио с какой-нибудь патрульной машиной и попросили послать к ней наряд, чтобы убедиться, все ли с ней в порядке.
 – Она моя подруга. Как я ей объясню?
 – Не переживай из-за этого. – Сэбин распахнул заднюю дверцу машины и помог женщине сесть на сиденье. Затем он устроился рядом и обнял ее за плечи. Он крепко прижимал ее к себе, и Мэлори положила голову ему на плечо. – Ну хватит, перестань плакать.
 – Хорошо, – прошептала она.
 В объятиях Сэбина, под его защитой, можно было не сомневаться, что с ней все будет хорошо.
 Мэлори закрыла глаза и прильнула к нему, изо всех сил стараясь не вспоминать безумные завывания Джеймса, когда он выкрикивал ее имя, преследуя ее на краю высокого утеса.




 Глава 10


 – Нынче утром ты выглядишь куда лучше. – Кери оторвался от газеты и оценивающим взглядом осмотрел вошедшую в столовую Мэлори. – Немного бледна, но, по крайней мере, уже не напоминаешь мраморную статую с кладбища. Когда Сэбин привез тебя вчера, я не на шутку перепугался.
 Мэлори села за стол и потянулась к кофейнику.
 – Откровенно говоря, я помню не все из того, что происходило вчера вечером. Это был словно кошмарный сон. – Мэлори передернула плечами и налила себе в чашку кофе. – А может, оно и к лучшему. О таком и вспоминать не хочется. Джеймс…
 – Сэбин велел мне следить, чтобы ты больше не расстраивалась, – перебил ее Кери. – Так что давай-ка не будем возвращаться к Делажу. Ты что-нибудь поешь?
 – Нет, только кофе. Кстати, где Сэбин?
 – Поехал на Лонг-Айленд повидать супругу Делажа.
 – Герду? – Пальцы Мэлори сжались на ручке чашки. – Он сказал, что, по словам полицейских, Джеймс не причинил ей вреда.
 – Да, с ней все в порядке, – быстро сказал Кери. – Сэбин только хотел поговорить с ней.
 Мэлори поставила чашку на стол. Губы ее дрожали.
 – Обо мне? Что он может ей сказать? «Мне жаль, миссис Делаж, но ваш муж погиб, поскольку домогался вашей лучшей подруги», – так, что ли?
 – Нет. – Кери протянул руку через стол и накрыл ею ладонь Мэлори. – Он скажет, что Делаж обладал неуравновешенной психикой, но ты, разумеется, к этому не имела ни малейшего отношения.
 – Нет, – мотнула головой Мэлори, – это не поможет. Она любила его, Кери, и, конечно, станет во всем обвинять меня.
 – А может, и нет. – Он указал на газеты, которые только что читал, и добавил:
 – По крайней мере, весь остальной мир ни в чем тебя не винит.
 – Значит, с роковой женщиной покончено?
 – Ты теперь – романтическая и даже трагическая героиня. – Он улыбнулся. – Для газетчиков сегодня счастливый день. В прессе не было такого шума с тех пор, когда после убийства Кеннеди газеты попытались сделать святую из Жаклин. Мэлори поежилась.
 – Если бы не Сэбин, вчера вечером я могла бы погибнуть. – Она перевернула руку ладонью вверх и ответила Кери теплым пожатием. – И, конечно, ты очень помог. Сэбин сказал, ты первый догадался, что Джеймс – убийца.
 – Да, благодаря моему пытливому уму. Я не могу жить спокойно, если что-то не сходится в моей голове. Когда Делаж увидел меня в твоей комнате, у него перекосилось лицо, и я должен был выяснить, почему. – Он пристально посмотрел в глаза Мэлори. – Ты могла бы облегчить нашу задачу, если бы не уехала тайком. Сэбин чуть с ума не сошел, когда узнал от агента службы безопасности, которого приставил к тебе, что ты уже летишь в Нью-Йорк, да еще вместе с Делажем. У нас тогда еще не было неопровержимых доказательств, поэтому мы не могли связаться с полицией и попросить, чтобы вас встретили в аэропорту. Единственное, что смог сделать Сэбин, это позвонить в детективное агентство Рэндольфа и приказать им следить за вами от трапа самолета.
 – Хорошо, что вы это сделали.
 – Наш «Лэйр джет» приземлился в Нью-Йорке через полчаса после вашего отъезда из аэропорта. Сэбину пришлось нажать на все рычаги, чтобы полицейские пустились за вами в логоню, а люди Рэндольфа тем временем находились на связи по рации и объясняли, где вас искать.
 Мэлори склонила голову. Глаза ее застилали слезы.
 – Прямо кошмар наяву. Джеймс был моим другом, Кери, и я никогда не рассматривала его в каком-то ином качестве.
 – Я знаю. – Он еще раз ободряюще сжал ладонь Мэлори и затем отпустил ее. – Он был больным человеком.
 – А может, тут все-таки есть моя вина? Может, я, сама того не желая, дала ему какой-то повод?
 – Не говори глупости!
 – А Бен? Он бы остался в живых, если бы не… – Она отставила от себя чашку, оттолкнула стул и поднялась. – Пойду к себе, закончу собирать чемоданы.
 – Собирать чемоданы? – ошеломленно переспросил Кери.
 – Не могу же я оставаться здесь вечно! – Мэлори направилась к двери. – Сэбин был очень добр, привезя меня сюда вчера ночью, но мне неловко и дальше доставлять ему такие неудобства.
 – Побойся Бога! Ты называешь свое присутствие здесь «неудобством» для Сэбина? – Кери рассмеялся. – Если он вернется и не застанет тебя здесь, то сломает мне вторую руку за то, что я позволил тебе уйти.
 – Он не станет на тебя сердиться. – Мэлори обернулась и смотрела на Кери блестящими от слез глазами. – Он тебя любит. Ты – одна из немногих констант в его жизни.
 – А ты, стало быть, нет?
 Она отрицательно покачала головой:
 – Ты же сам говорил: у Сэбина не бывает долгих романов.
 – Я вообще слишком много говорю. Тебе это кто угодно подтвердит. – Кери встал из-за стола. – Дождись его возвращения и поговори с ним сама, Мэлори.
 – Я не могу остаться. Как, по-твоему, почему я убежала от него в Нью-Йорк? В свое время он сказал мне, что я сделана из воска. – Она болезненно улыбнулась. – Тогда я начала с ним спорить. Сейчас я бы этого делать уже не стала.
 – И куда же ты собралась?
 – Я не могу тебе сказать. – Она подняла руку, словно останавливая его. – Ведь ты обязательно скажешь об этом Сэбину.
 – Конечно, скажу, – неохотно кивнул Кери.
 – Так что будет лучше, если я просто растворюсь в утренней мгле. – Она повернулась и приготовилась выйти. – Прощай, Кери. Мне будет недоставать тебя. И спасибо за все.


* * *

 – А вот это черта с два! – рявкнул Сэбин, вырывая у таксиста чемодан, который тот уже собирался уложить в багажник, и ставя его на мостовую. – На сей раз ты от меня не сбежишь, Мэлори. Ни сегодня, ни завтра и вообще никогда.
 Мэлори вздрогнула, обхватила себя руками и только после этого решилась повернуться и встретиться взглядом с Сэбином.
 – Я уезжаю, Сэбин. Прошу тебя, положи чемодан в багажник.
 – Черта с два! – Сэбин сунул в ладонь таксиста смятую банкноту. – Отнеси вещи обратно и скажи консьержу, чтобы отправил их в апартаменты Уайта. – Затем, не дожидаясь ответа, он схватил Мэлори за руку и потащил к стоявшему поодаль лимузину. – Не говори ни слова, – приказал он, открывая заднюю дверцу автомобиля. – Ни единого звука. – Заставив женщину забраться в машину, он устроился рядом с ней на мягком сиденье. – Дай мне время, чтобы успокоиться и подавить желание придушить тебя. – Сэбин подал знак шоферу трогаться и назвал место назначения:
 – Центральный парк. – Затем он обернулся к ней. – Я не поверил ушам, когда Кери сказал мне, что ты повернулась и ушла.
 – Кери сказал тебе? – недоуменно переспросила Мэлори, но затем поняла:
 – Ах да, в машине есть телефон. Я и не подумала, что он может тебе позвонить.
 Губы Сэбина упрямо сжались:
 – Нет, ты подумала. Подумала о том, что тебе будет удобнее сбежать от меня, даже не попрощавшись.
 Мэлори смотрела прямо перед собой, гордо подняв голову:
 – Я знала, что мне будет трудно говорить с тобой.
 – Вот здесь ты права. Еще как трудно, черт побери! Даже невозможно! Я поперея на Лонг-Айленд, чтобы спасти твою дружбу с Гердой, а ты…
 – Ты мог бы спросить меня, и я сразу сказала бы тебе, что это безнадежно. – Она посмотрела на Сэбина. – Герда ведь даже не стала тебя слушать, разве не так?
 – Еще как стала. Я заставил ее. – Сэбин помолчал. – Она, правда, не захотела сразу поверить мне. Придется предпринять еще одну попытку.
 – Вряд ли у тебя что-нибудь получится. Она любила Джеймса. Ей проще думать, что во всем виновата я, нежели осуждать его.
 – Судя по тому, что поведал мне Кери, тебе так тоже проще. – Он взял ее за плечи и потряс. – Пойми одно. Ты ни в чем не виновата. Ты не давала Делажу никаких поводов.
 – Откуда тебе знать! – В ее голосе звучала мука. – Откуда мне самой знать!
 – Это я тебе говорю. Я знаю тебя. В тебе много тепла и любви, но только безумец, подобный Делажу, мог истолковать проявления дружбы как нечто большее. – Сэбин горько улыбнулся. – У меня для этого было гораздо больше оснований, и то…
 Мэлори смотрела поверх его плеча в тонированное стекло, за которым нескончаемой разноцветной лентой проносились улицы города.
 – Ты как-то раз сказал, что женщины, подобные мне, пробуждают в мужчинах одержимость.
 – Так и есть. – Сэбин отпустил плечо Мэлори и взял ее лицо в свои ладони. – Хватит смотреть в это дурацкое окно. Лучше послушай меня. – Взгляд его был пристальным и не отрывался от ее лица. – Ты настолько прекрасна, что я начинаю дрожать от одного только взгляда на тебя. Я как-то сказал Кери, что ты – возродившаяся Елена Прекрасная. Из-за таких женщин, как ты, мужчины начинают войны, пишут великие книги, но… – Он прервался, чтобы сделать глубокий вдох. – Но красота – не единственное, что в тебе есть, и даже не главное. Помимо этого, ты еще глубокий и умный человек, и ты имеешь право выбора. Ты не можешь судить себя за то, что Делаж полюбил тебя. – Он помолчал. – И не можешь винить себя за то, что тебя полюбил я.
 Мэлори замерла, не в силах отвести глаз от его лица:
 – Что?
 – Ты имеешь право выбора, – чуть охрипшим голосом повторил Сэбин. – Но у меня тоже есть кое-какие права. Ты была не совсем честной по отношению ко мне. Ты не дала мне возможности доказать тебе это. Ты все время убегала от меня.
 – Я должна была убежать.
 – Почему? – Его большая рука, которой он убирал локоны с ее лица, была на удивление мягкой. – Тебе понравилось любить меня. Я точно это знаю. И я сам тебе понравился. Я не давил на тебя. Господи, если бы ты только знала, с каким трудом мне это удавалось! Каждую секунду, когда я находился рядом с тобой, мне нестерпимо хотелось схватить тебя в охапку и силой утащить обратно в Кандрахан.
 – На три месяца? Он качнул головой:
 – Навсегда.
 По жилам Мэлори бурлящим потоком начала разливаться искрящаяся радость.
 – Но ты же сам говорил, что ничто не длится вечно.
 – Мне было… страшно, – с запинкой проговорил он. – Я с самого начала знал, что не смогу отпустить тебя через три месяца. И опасался, что, когда попытаюсь удержать тебя, ты станешь паниковать. Я боялся, что ты уйдешь, как все другие. Мне нужно было защитить себя. Мэлори перестала дышать:
 – Почему?
 – Потому что я знал: если ты бросишь меня, я этого не переживу.
 Это признание прозвучало так искренне и бесхитростно, что из глаз Мэлори потекли слезы. Она подняла руки и вцепилась ему в плечи:
 – Замолчи! Ты можешь выдержать все, что угодно, Сэбин. Ты настоящая скала.
 Он скривился, испытав отвращение к самому себе.
 – Черт! То я убеждаю тебя в том, что ты не виновата, то пытаюсь переложить на тебя вину за то, что со мной происходит. – Он вымученно улыбнулся. – Ты права. Я переживу.
 – В этом не может быть сомнений.
 – Но я не буду счастлив. Моя жизнь будет похожа на лето, которое приходит после твоей ежевичной зимы. Какая бы чудесная погода ни стояла, мне она покажется слякотью. Если рядом не будет тебя. Поэтому хочу предложить тебе сделку.
 – Еще одну?
 – И очень важную, – кивнул Сэбин. Он немного помешкал и выдохнул:
 – Выходи за меня замуж. – А затем торопливо заговорил:
 – Я все обдумал. Я даю тебе гарантии, что твоя карьера актрисы будет успешной, я буду заботиться о тебе и оберегать. Наверное, жить рядом со мной не очень просто, но у тебя будет много денег, и я не стану требовать, чтобы ты родила мне ребенка, если, конечно, ты сама не захочешь этого…
 – Замолчи.
 – Тебе этого недостаточно?
 Мэлори прикрыла глаза ресницами.
 – Ты – сама щедрость. Итак, что я буду иметь? Деньги, карьеру, защиту. А что в результате такой сделки получишь ты?
 – Тебя. Это все, что мне нужно. С самого первого момента, когда я впервые тебя увидел.
 Мэлори повернула голову к Сэбину, почувствовав на губах его ладонь.
 – Я не согласна на такие условия. Сэбин напрягся:
 – Но что еще я могу тебе дать?
 – Я возражаю не против того, что ты мне даешь, а против того, что ты намерен получить от меня. – Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Этого недостаточно. Ты недостаточно притязателен для такого блестящего бизнесмена, каким являешься. Не хочешь ли выслушать мои условия?
 Сэбин замер:
 – Я слушаю тебя.
 – Я хочу, чтобы ты пообещал никогда не покидать меня. Если когда-нибудь ты перестанешь любить меня, как женщину, я хочу остаться хотя бы твоим другом. – Мэлори протянула руку и прикоснулась пальцами к его щеке. – Ты должен позволить мне родить для тебя как минимум двух детей. Мне самой хотелось бы четверых, но я согласна и на двух. – Она помолчала, и ее лицо осветилось солнечной улыбкой. – И ты должен делать вид, что не имеешь ничего против, когда я по сорок раз на день стану говорить о том, как сильно тебя люблю.
 Глаза Сэбина широко раскрылись.
 – Ты любишь…
 Долгим поцелуем она заставила его замолчать.
 – А почему, как ты думаешь, я пыталась от тебя убежать, идиот ты эдакий? Ты хотел видеть, как я веду себя под воздействием импульса, забыв о рассудке и здравом смысле. Именно так я и поступила, убежав от тебя. Тогда мне казалось, что мной руководит инстинкт самосохранения, сейчас же я понимаю, что просто боялась получить еще одну пощечину.
 – Но я никогда не ранил тебя, – охрипшим голосом проговорил он. – Я не такой, как Бен. Ты не должна меня бояться.
 – Должна Любовь – это всегда риск. И чем сильнее любовь, тем больше риск. – Мэлори тихо засмеялась. – Но, честное слово, эта игра стоит свеч.
 На лицо Сэбина внезапно налетело облачко озабоченности.
 – Ты уверена в этом? Не лги мне! Я удовольствуюсь и тем, что…
 – Черта с два ты удовольствуешься! – засмеялась Мэлори – Тебе нужно все без остатка. Уж теперь я это знаю.
 – И все равно любишь меня? – Широкая счастливая улыбка смягчила его черты, сделав их почти прекрасными – Черт бы меня побрал!
 – Ну что, по рукам?
 Он наградил любимую долгим, страстным поцелуем.
 – Нет.
 – Нет? – удивленно взглянула на него Мэлори.
 – Останови машину, – приказал Сэбин шоферу. – Видишь, там впереди стоят прогулочные кареты? Притормози возле них. – Лимузин остановился у тротуара. Сэбин распахнул дверь и потянул Мэлори за руку. – Пойдем.
 – Куда?
 Он подвел женщину к свободному экипажу, залез в него и помог ей взобраться на сиденье.
 – Больше – никаких сделок. Когда наши внуки спросят, где мы были, когда я сделал тебе предложение, я хочу сказать им, что все было благопристойно. Когда мужчина ухаживает за Еленой Прекрасной, он должен находиться хотя бы в карете. – Сэбин сделал знак вознице, и серая лошадь застучала по асфальту копытами, направляясь мимо отеля «Плаза» в сторону Центрального парка. – Так что забудь о сделках и торговле.
 Мэлори никогда не видела на лице Сэбина такого озорного, мальчишеского задора. Она откинулась на сиденье и прикрыла глаза. Душу ее переполняла любовь. Ветерок ласково гладил ее щеки и перебирал локоны. Экипаж неспешно въехал под сень раскидистых деревьев Центрального парка.
 Она знала, что если они собрались идти по жизни вместе, им нет нужды давать друг другу взаимные клятвы. Но если Сэбину захотелось сделать подобный романтический жест, с какой стати спорить! Сейчас он говорил про их будущее, которое простиралось в вечность, о том, насколько важны крепкие корни семьи и дома.
 Она поудобнее устроилась на сиденье рядом с любимым и сказала серьезным тоном:
 – Ты совершенно прав. О внуках мы должны позаботиться как можно скорее.