Аннотация: Все началось в одном из баров Оклахомы, где красавицу и сумасбродку Лейси Кингсли молодой бизнесмен с Уолл-стрит принял за дорогую проститутку. Она не смогла объяснить ему недоразумение — он просто не стал ее слушать! Ночь любви ошеломила их обоих, а когда наутро Лейси сбежала, Майкл надолго лишился покоя. Каково же было его изумление, когда в одной из подчиненных он узнал свою ночную красавицу… Что тут началось!


---------------------------------------------


 Мэгги Дэвис
 Шалая любовь моя



 1


 — Сколько? — с придыханием спросил толстенький коротышка в нелепой бейсболке с блестками.
 Взгляд его широко раскрытых глаз пропутешествовал от кончиков пальцев непомерно длинных ног Лейси, обтянутых черными ажурными чулками, к ее осиной талии, а оттуда — к соблазнительным выпуклостям груди, где и увяз окончательно.
 — То есть, — голос толстяка трепетал от благоговения, — я хочу сказать, если ваш вечер еще не до конца расписан…
 «Боже милостивый, — подумала Лейси, повернувшись лицом к группе жадно взирающих на нее однокашников толстяка в таких же бейсболках с блестками, — это все из-за моего платья!»
 Она влетела в гостиничный бар, не помня себя от радости, чтобы выпить бокал шампанского в честь самого выдающегося события за последние годы: ей дали наконец настоящую работу: теперь она — обозреватель мод журнала «Каприз»! На Лейси все еще было черное платье от Клода Монтана, которое она демонстрировала на подиуме банкетного зала отеля во время показа мод для оптовой ярмарки Западных штатов.
 Это платье от Монтана было самым экстравагантным в коллекции и отнюдь не предназначалось для Талсы, штат Оклахома; его включили в программу лишь для триумфального финала шоу. Платье из черного шелкового крепа имело чрезмерно большие накладные плечи и декольте чуть ли не до талии. Кроме того, от подола и почти до того места, где начинаются ноги, шел разрез; подобный стиль больше подошел бы для Нью-Йорка или для модных магазинов дамского платья где-нибудь на Родео-драйв. А самой пикантной деталью, призванной потрясти зрителей, были черные ажурные чулки на экстравагантном поясе с атласными подвязками, оставлявшими открытой лишь полоску ослепительно белой кожи прелестных ножек Лейси. Она сидела чинно, сдвинув колени и уткнув их в деревянную стойку бара. Девушка непринужденно закинула ногу на ногу, чем и привлекла внимание толстенького коротышки мистера Блестящая Бейсболка.
 «Клод Монтана» — это новейшее веяние из Парижа «а-ля потаскушка». Оно наповал сразило и оптовых покупателей, и представителей розничной торговли, когда Лейси легкой походкой прошлась по подиуму бального зала с гордо поднятой головой, в ореоле взбитых пепельных волос в виде причудливого кудрявого облака. При ее росте в пять футов девять дюймов все прошло безупречно. Режиссер шоу согласился с тем, что лишь Лейси Кингстоун, ничем не уступающая супермоделям Шерил Тигс и Кристи Бринкли, способна выйти в экстравагантном черном креповом платье от Клода Монтана и уберечь шоу от позорного провала. Лейси, с ее великолепной фигурой, со сверкающими зелеными глазами на нежном лице и крупным, чувственным ртом, по общему мнению окружающих, была шикарна и обворожительна.
 Везде, но только не в этом баре в стиле салунов Дикого Запада под названием «Гранд-салун». Парижская высокая мода «а-ля потаскушка» произвела на мистера Блестящая Бейсболка и его друзей настолько неизгладимое впечатление, что они приняли Лейси за настоящую потаскуху!
 Лейси всегда обладала способностью воспринимать неприятности с чувством юмора, но на сей раз она ощутила прилив неподдельного раздражения. Проститутки частенько выдают себя за моделей; ей не раз доводилось с горечью опровергать это, когда она говорила о своей профессии. Это послужило поводом для поисков другой работы. Создавать впечатление на все готовой и искушенной в жизни женщины вовсе не означает быть на самом деле такой, даже в мире острой конкуренции, каким является мир моды или, проще, «торговля тряпками». В двадцать три года у Лейси появился циничный взгляд на жизнь из-за необходимости постоянно отражать поползновения назойливых мужчин. Лейси решила, что наконец настало время отметить новую должность, в которой ее уже не будут принимать за потаскушку. Не один год она потратила на то, чтобы добиться возможности стать журналисткой. Она заслужила свой бокал шампанского, хотя обычно не брала в рот ни капли спиртного: алкоголь пагубно отражается на внешности, отнимая у кожи драгоценную влагу и вызывая появление морщин.
 «И вдруг тут являются какие-то мистеры Бейсболки, — думала она, разглядывая толстяка. — Интересно, по карману ли я ему хоть на полчасика? Боже милостивый, какой же он зануда! Как бы мне от него отделаться?»
 В глазах Лейси заплясали озорные чертики. После легкого завтрака у нее во рту не было ни крошки, и шампанское здорово ударило ей в голову. В девушку словно вселился какой-то проказливый бесенок.
 Откинув ладонью свои пепельные локоны, она обожгла мистера Бейсболку таким взглядом, что он должен был бы расплавиться, как воск.
 — Это будет недешево, милый. — Лейси всегда неплохо имитировала интонации Марлен Дитрих в фильме тридцатых годов «Голубой ангел», а уж теперь-то постаралась вовсю.
 Коротышка в красной бейсболке весь затрясся.
 — Сколько? — прохрипел он.
 Ей также неплохо удавалось подражать Мей Уэст в знаменитом старом фильме с Кэри Грантом под названием «Она обманула его». Лейси воззрилась, на толстячка, изо всех сил стараясь не захихикать. Пожалуй, не стоит доводить его до инфаркта.
 Лейси и понятия не имела, ни сколько берут за свои услуги шлюхи в Нью-Йорке — откуда она сама приехала, — ни сколько здесь, в Талсе. Но, поглядев поверх головы мистера Бейсболки, она увидела, что почти все посетители бара — это мужчины, и, судя по их внешнему виду, весьма преуспевающие. И, похоже, они все смотрят только на нее.
 Все тот же озорной чертенок снова потянул ее за язык.
 — Полторы тысячи долларов, — промурлыкала Лейси.
 Она сама не знала, откуда взялась эта цифра. Поднеся почти пустой бокал к губам, Лейси увидела, что толстяк пошатнулся как от удара.
 — На всю ночь?.. — пролепетал он еле слышно. — Небось за такие-то деньжищи на всю ночь!..
 Лейси мысленно охнула, осознав, что даже приблизительно не представляет, чем же эдаким может заработать проститутка экстракласса полторы тысячи долларов. Несмотря на свой внешний облик и платье от Монтана, в душе она оставалась благовоспитанной дочерью адвоката с Лонг-Айленда.
 Мистер Бейсболка просто онемел от изумления. Когда он поплелся докладывать об исходе переговоров друзьям, Лейси повернулась к стойке, мысленно пообещав себе в следующий раз не выбегать с показа мод в чем попало.  Полторы тысячи долларов!! Но почему из всех возможных сумм она назвала именно эту?!
 Пожалуй, ответ ей ясен. За лакированной, профессионально-красивой внешностью Лейси скрывается девочка, которая имела всего один раз в жизни горький опыт близости с мужчиной на переднем сиденье «Бьюика», когда ей было семнадцать лет. С тех пор Лейси старалась избегать подобных случаев. Полторы тысячи долларов должны были наверняка поумерить пыл коротышки.
 Допив остатки шампанского, Лейси взглянула на свое отражение в зеркале бара и откровенно призналась себе, что ее платье выглядит просто вульгарно. Но она уже привыкла носить самые невероятные, порою шокирующие платья, лишь бы поддерживать свой имидж американской красотки. Лейси внимательно оглядела свою ультрамодную прическу и пришла к печальному выводу, что пепельные кудри, поднятые высоко надо лбом, — это уж чересчур. Придется убить целый час, чтобы отмыть весь этот лак и наложить гель. Никому не по вкусу подобного рода прически, являющиеся непременным атрибутом профессии модели; еще час уйдет на кремы и маски, потому что ее кожа легко раздражается от жесткой воды. До постели Лейси удастся добраться лишь за полночь, хоть она и сейчас чувствует себя выжатой как лимон. К счастью, отсюда они уезжают в Скоттсдейл, штат Аризона, затем в Нью-Йорк и — о, радость! — начнется ее работа в журнале «Каприз»!
 «Я действительно буду журналисткой!» — Лейси сильно ущипнула себя, чтобы убедиться, что это не сон.
 — Покупаю, — пророкотал чей-то мужественный, спокойный бас.
 Лейси медленно приподняла свои длинные ресницы, не понимая, о чем идет речь, и рассеянно проронила:
 — А?
 Во всяком случае, он высок. Настолько высок, что Лейси, ростом пять футов и девять дюймов, вынуждена была задрать голову и мысленно прикинуть: шесть футов четыре дюйма, а то и поболее. Черные волосы, модная стрижка — не дешевле сорока долларов — обрамляют уверенное, приятное лицо с крепкой челюстью, высокими скулами и решительно сжатыми губами. А фигура! Быстро смерив его взглядом с головы до ног, Лейси констатировала, что он не только высок, но и широкоплеч. Последний раз ей довелось видеть такое телосложение в цирке. Мощный торс, тонкая талия, узкие бедра и длинные мускулистые ноги. «С такой-то широкой грудью, могучими бицепсами и крепкими, жесткими ладонями только в акробаты», — подумала она.
 Но вдруг неожиданно ощутила какой-то странный трепет. Этот сногсшибательный мужчина ничуть не похож на циркача. Его фигуру облегают великолепно скроенный смокинг и накрахмаленная сорочка с черным галстуком. На запястье, слегка покрытом тонкими черными волосками, — золотые часы марки «Ролекс». На пальце золотой перстень с чудесным бриллиантом. Манжета рубашки заколота дорогой квадратной запонкой, свидетельствующей о хорошем вкусе.
 «Боже!» — подумала Лейси. В нем столько мощи, столько властности!
 На вид ему лет тридцать шесть — тридцать семь. Девушка медленно подняла глаза и встретила терпеливо-выжидательный, как у игрока в покер, взгляд серых глаз. Как только их глаза встретились, между ними будто пробежал электрический ток; Лейси показалось, что сквозь нее прошли все двести двадцать вольт.
 — Что? — проронила она, едва шевеля онемевшими губами.
 — Я сказал, что готов, — спокойно отозвался он.
 — Э-э-э… — только и смогла выдавить Лейси, понимая, что речь идет не о выпивке для нее.
 — И я полагаю, что это действительно на всю ночь, — невозмутимо добавил он.
 Его рука ласково, но крепко сжала нежную руку Лейси. Он лишь намеревался помочь девушке сойти с высокого табурета у стойки, но ей показалось, что ее руку обхватили стальные наручники.
 Тут вовсе не нужно было большого ума, чтобы догадаться: этот верзила в безупречном смокинге слышал ее разговор с мистером Бейсбол-кой и намерен поймать Лейси на слове. Надо поступить разумно и выйти из этого положения… И побыстрей! Она облизнула губы кончиком языка. Взгляд серых глаз проследил за этим движением с неожиданно пристальным интересом.
 — У меня все расписано, — беспомощно пролепетала Лейси.
 «Ну почему, почему?! — тут же ужаснулась она. — С какой стати из меня сегодня лезут дурацкие слова? Откуда они только берутся!»
 Обладатель серых глаз и властного взгляда явно не поверил ей, и следующая его реплика это подтвердила.
 — Вряд ли. Иначе ты не сидела бы в баре в такой час.
 «Господи, я попала в лапы мафиози!» — вопил внутренний голос Лейси, пока она сама продолжала молча таращиться на незнакомца. Он действительно чем-то смахивает на мафиози, только с чересчур хорошим вкусом. У мафиози перстень был бы наверняка куда массивней, а бриллиант — значительно крупнее.
 И все-таки надо как-то выпутываться. Ну и ситуация. Невесть откуда является потенциальный мафиози с фигурой циркового атлета, ростом шесть футов четыре дюйма, да еще в идеально скроенном смокинге от Сэвила Роу, и принимает тебя за шлюху.
 — Никаких кредитных карточек или чеков не принимаю, — не унимался все тот же ее озорник-чертенок, полагая, что с этим вопросом таким образом будет покончено, но ошибся.
 — Наличными, — прогудел басовитый, невозмутимый голос.
 Взгляд серых глаз, напоминающих айсберги Северного Ледовитого океана, опустился к босоножкам Лейси с четырехдюймовыми каблуками, тщательно изучил ее ажурные черные чулки, вплоть до ослепительно-белой полоски кожи. Затем остановился на тонкой талии и поднялся к декольте, которое открывало совершенно безупречную грудь Лейси, далее оглядел разливающийся по ее шее румянец и, наконец, остановился на лице.
 Его взгляд вызвал у Лейси такую ярость, что кровь снова прилила к ее лицу. Это был холодный, расчетливый взгляд опытного и проницательного покупателя, поднаторевшего в биржевых махинациях, азартных играх и, может быть, даже налетах на банки, но в то же время весьма заинтересованный.
 Свободная рука мужчины нырнула в карман смокинга и извлекла из него красивый английский кожаный бумажник, затем спокойно положила его на стойку. Через секунду обладатель бумажника подошел еще ближе к девушке, чтобы своей широкой спиной загородить ее от посторонних взглядов. Только стоящий неподалеку бармен заметил, что между ними происходит. Длинные загорелые пальцы открыли бумажник, и Лейси увидела, что он битком набит пятидесяти — и стодолларовыми купюрами. Столь же стремительно бумажник захлопнулся и снова скрылся во внутреннем кармане черного смокинга.
 Лейси совсем смутилась: похоже, он носит при себе тысячи долларов! Ее сердце так колотилось, что она испугалась, не кончится ли это фатальным исходом.
 — Я не могу, — будто со стороны услышала Лейси собственный голос.
 Вот именно! Только что принятые в журнал «Каприз» обозреватели мод весьма уязвимы. Цирковой акробат, смахивающий на черного кугуара, принял ее за проститутку. Чем бы таким его отвадить?
 — Я жду очень важного… клиента, — прошипела Лейси. Пожалуй, это самое подходящее слово, решила она. — Так что убирайтесь.
 Ледяной взгляд отверг и это утверждение.
 — Так мы идем? — Мафиози больно сдавил ее локоть.
 Она в отчаянии уцепилась другой рукой за стойку и залепетала:
 — Это недоразумение… — «А не выложить ли ему все, как есть? Пусть узнает правду!» — пронеслось у нее в голове. — На самом деле я модель!
 Не успели эти слова слететь с ее губ, как Лейси поняла, что совершила очередную ошибку. Наверняка подобное мафиози доводилось уже слышать, и не раз. Он ухмыльнулся и посмотрел на бармена. Тот сделал вид, что ничего не слышит.
 — Имеется постановление муниципалитета, запрещающее проституцию в гостиницах. — В бесстрастном голосе Лейси была непреклонность. — Билл, здешний бармен, может это подтвердить.
 Развернувшись на табурете, она увидела, как бармен кивнул, и похолодела от ужаса, осознав, что сама же себя и угробила. Перед ее глазами предстала статья в «Нью-Йорк дейли ньюс»:
 «Лейси Кингстоун, бывшая модель и будущая журналистка „Каприза“, вчера ночью была арестована за проституцию в гостиничном баре города Талса, штат Оклахома…»
 ПРОСТИТУТКА?!
 — Кто вы такой?! — беспомощно пискнула Лейси, не в силах совладать с охватившим ее ужасом. — Легавый?
  «Полицейский! — тотчас же подсказал внутренний голос. — Скажи  полицейский, дурища! Что угодно, только не  легавый!» 
 — Давайте выйдем из бара, — настойчиво потребовал мужчина.
 Лейси соскользнула с табурета, чувствуя, как подгибаются ноги — но отнюдь не из-за выпитого шампанского. Ей доводилось бывать в ситуациях и похуже, хотя в данную минуту она не могла припомнить ни одной. «С улыбкой отмахнись от всего, — твердила себе Лейси. — Помнишь, как ты заехала по физиономии Питеру Дорси, великому фотографу по части моды, потеряв контракт, который он тебе предлагал, потому что не хотела лечь с ним в постель? А помнишь того оптовика на прошлой неделе? А помнишь…»
 Но ни один из них даже отдаленно не напоминал этого лощеного мафиози в шикарном смокинге, который сейчас бесцеремонно подталкивал Лейси к выходу из бара. Они миновали вестибюль. Двое коридорных быстро подскочили, чтобы распахнуть перед ними двери лифта, словно она и ее конвоир — весьма важные особы.
 В вестибюле едва ли имеет смысл звать на помощь. С другой стороны, если он легавый, то на лифте в полицейскую машину не доставляют.
 Почти у дверей лифта Лейси вонзила свои четырехдюймовые каблуки в ковер и резко остановилась. Спутник предупредительно склонил к ней свою голову.
 — Я забыла свою сумочку! — воскликнула Лейси. — Мне надо вернуться в бар!
 — Она у тебя на локте.
 Крепкие пальцы сжали ее руку, подталкивая к лифту. Коридорные вытянулись возле закрывающихся дверей, как часовые.
 — Я вовсе не охотилась за мужчинами! — пытаясь вырвать руку из мертвой хватки, кричала Лейси. — Кроме того, в отеле вам не позволят…
 — Мне прекрасно известно, что позволяют в этом отеле, а что нет, — заметил верзила, когда они начали подниматься. Лейси бессильно прислонилась к стенке лифта, шепнув:
 — Известно?
 Подняв голову, он следил за мигающими огоньками над дверью.
 — У меня достаточно большой пакет акций этого отеля, моя дорогая.
 «Итак, мы в лифте», — рассудительно сказала себе Лейси, стараясь одолеть охватившую ее панику. Необходимо разработать план действий; пока просто наблюдать за развитием событий, но, как только двери лифта откроются, надо спасаться. Лейси готова была побиться об заклад, что способна опередить этого гангстера, несмотря на легкое головокружение от шампанского, если только снимет босоножки на нелепых каблуках. И в то же самое время ей хотелось упасть на пол и забиться в истерике.
 Правое плечо высящегося рядом верзилы в черном смокинге выглядело столь же монолитным и несокрушимым, как гранитные утесы Южной Дакоты. Судя по челюсти и общему складу скуластого симпатичного лица, крепко сжатые губы его говорили о том, что они нечасто изгибаются в улыбке. А вмятинка на щеке, возле уголка рта, у более смешливого человека давным-давно стала бы ямочкой. Не человек, а эдакая махина в шесть футов и четыре дюйма из мышц и глубокой сосредоточенности, взирающая на огоньки указателя этажей.
 Должно быть, он слышал, как Лейси со всхлипом перевела дыхание, потому что снова повернулся к ней:
 — Не надо так пугаться. Я не причиню тебе вреда. Видимо, в отличие от прочих твоих клиентов. — Слегка нахмурившись, он пристально посмотрел на Лейси. — Для подобного образа жизни ты действительно необычайно… красива. Поэтому и запрашиваешь соответственно. — В серых глазах блеснула сталь.
 — Мгум, — промычала Лейси, пытаясь собраться с духом и ответить таким же стальным взглядом, но обнаружила, что может лишь еще больше съежиться. Он совершенно прав.
 — А! — вдруг вспомнил он. — Деньги.
 Бумажник опять появился на свет. Лейси, словно зачарованная, следила за тем, как загорелые пальцы открывают черную шелковую сумочку, висящую у нее на плече, и начинают отсчитывать стодолларовые банкноты. Одна. Две. Три… На минуту он поднял серые глаза, увидел, что Лейси следит за операцией, и уголки его рта опустились вниз. Взяв стопку банкнот, он резко сунул их в сумочку и захлопнул ее.
 «Какой же план действий годится для того, чтобы выбраться из подобной передряги?!» — пронеслось в голове у Лейси. Она получает деньги авансом, причем за то, что не собирается делать!
 — Успокойся, — заметив ее дрожь, сказал он. — Деньги твои. Не будет ничего неожиданного и никакой грубости.
  Неожиданного?! Грубости?! Лейси готова была упасть в обморок. «Да разве отсюда вырвешься, после всего этого не угодив в газеты?!!» — вопил в ней внутренний голос.
 Спутник наблюдал за ней с едва уловимым любопытством.
 — Ты давно этим не занималась, не так ли? — заметил он.
 — Слишком давно, если говорить честно, — простонала Лейси, пребывающая на грани бесчувствия.
 Он вдруг сделал шаг вперед, положив большие ладони Лейси на плечи, и притянул ее к себе, чтобы разглядеть получше. Лейси не могла пошевелить даже пальцем. Лифт замедлил ход и с рокотом остановился, но двери не распахнулись.
 «Коридор! — сообразила она, глядя на своего спутника снизу вверх. — Я должна вырваться и бежать!» Во всех отелях есть пожарные лестницы. Его можно обогнать, если бежать вниз по лестнице, хоть он и выглядит профессиональным спортсменом. Лейси внутренне собралась, чтобы ринуться вперед при первой же возможности.
 Но двери лифта никак не открывались. Держа ее одной рукой, мафиози протянул другую над плечом Лейси, чтобы набрать на пульте кодовую комбинацию, снимающую блокировку. Лифт рывком снова пошел вверх. На верхней кнопке было написано «ПЕНТХАУЗ».
  Пентхауз?! 
 Прошло несколько долгих, мучительных секунд, прежде чем до Лейси дошло, что не будет ни коридора, ни пожарной лестницы.  Пентхауз! Сбежать оттуда можно, лишь прыгнув с парашютом! Лифт остановился, и двери открылись.
 О Боже, это действительно пентхауз! Не какой-то там гостиничный коридор, а небольшая элегантная прихожая, облицованная панелями из дымчатого стекла. На стенах висели картины абстракционистов, хромированные металлические стулья гармонировали с коричневым ковром. Перед Лейси предстала просторная, в бежево-коричневых тонах зала с огромными окнами во всю стену, сквозь которые открывался вид на ночной город Талса, штат Оклахома.
 — Вот и приехали, — проговорил похититель, снова взяв Лейси за руку.
 Она покорно позволила ввести себя в залу, но ее мозг сверлила одна-единственная мысль: «Бежать! Бежать! Где выход?!»
 Выхода не было.




 2


 — Ты, кажется, пила «Дом Периньон». Я позвоню, чтобы принесли еще, — любезно предложил он.
 — Никакого шампанского! — взвизгнула Лейси.
 Подумать только — очутиться в пентхаузе! Да это так же дико, как бумажник, битком набитый сотенными купюрами. А комната просто  роскошна! И эти золотые часы «Ролекс», перстень с бриллиантом голубой воды и сказочные запонки от Булгари.
 Должно быть, это сон. Или кино. Просто, смотря фильм, она уснула и попала обратно в Нью-Йорк, и к перипетиям фильма примеша-лись образы, порожденные подсознанием!
 Обладатель безупречного смокинга прошел к панели переключателей возле бара в дальнем конце комнаты, сверкающей стеклом и отделанной полированным деревом. Как только он нажал на кнопку, тотчас зазвучала песня Лары из фильма «Доктор Живаго».
 — Может, хочешь выпить чего-нибудь еще? — Он взял бутылку шотландского виски, открыл ее, бросил в стакан пару кубиков льда и наполнил его. Все это время он не сводил глаз с Лейси.
 Она невольно вздрогнула. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем это грозит, и не только ее чести или новой работе в журнале, но и чему-то еще более важному. Едва мафиози посмотрел на нее, как сильная дрожь охватила Лейси. Ничего подобного она не испытывала прежде.
 «Немедленно успокойся! — резко приказала себе Лейси. — Что из того, что какой-то роскошно одетый незнакомец смотрит на тебя? Поищи лучше террасу, с которой можно прыгнуть в море, как с „Магнума“ на Филиппинах».
 Вдруг он резким движением отставил стакан и направился к ней такой легкой походкой, что Лейси затаила дыхание. Она уже приготовилась применить приемы карате. Но, как ни странно, когда этот верзила крепко взял ее за руку и притянул к себе, Лейси не смогла нанести удар, хотя момент был самый подходящий.
 — Потанцуем? — спросил он хрипловатым басом.
 «Потанцуем?! — Мысли путались в ее голове. — ПОТАНЦУЕМ? Он что, собирается обнять меня своими огромными ручищами?!»
 Ощутив невольную дрожь Лейси, он пробормотал:
 — Ты очень напряжена. Расслабься.
 Крепкие, сильные руки, прижавшие ее к себе, ничуть не снимали напряжения. Он глядел на нее сверху вниз, и его волевое лицо оставалось совершенно бесстрастным.
 — Если тебе интересно, — заявил похититель, — то знай, что я умею ценить по-настоящему все красивое. Это моя страсть. А ты, — он оценивающе посмотрел на лицо Лейси, разглядывая ее пикантный носик, линию бровей, глаза с накладными ресницами и, наконец, чувственные дрожащие губы, — просто очаровательна. Даже в этом нелепом наряде, — добавил он, немного помолчав.
 Из его слов следовало одно: баснословно дорогое платье от Клода Монтана ему не понравилось. Не успела Лейси опомниться, как он, нежно обняв ее чуть выше талии, закружил в ритме вальса.
 Во время танца она то и дело цеплялась тонкими каблуками за ковер. Лейси двигалась словно во сне, тесно прижимаясь к его могучему телу. В темных окнах были видны их отражения: высокий, красивый мужчина в безупречном смокинге и очаровательная девушка — длинноногая, стройная, с пышным облаком роскошных волос.
 Вопреки большинству мужчин, незнакомец оказался великолепным танцором, хотя на первый взгляд казался неповоротливым; стоять рядом с ним было все равно, что прислониться к горе Рашмор [1] . Лейси улавливала тонкий запах дорогого одеколона, мыла и крахмальной рубашки из тончайшего египетского хлопка. Молодой человек был удивительно силен, — кружась, он легко поднимал Лейси над полом. И вне всякого сомнения, находился в весьма возбужденном состоянии.
 Пытаясь сделать вид, что не замечает его желания, Лейси деликатно отстранилась, и тогда он вполголоса спросил:
 — Я что-то не расслышал, как тебя зовут?
 «Не говори! — мгновенно подсказал ей внутренний голос. — Тебя уже здесь не будет, прежде чем что-либо еще случится».
 — Джейн Доу, — выпалила она непонятно откуда взявшееся имя. Сегодня вечером Лейси особенно отличалась своими выходками.
 Вдруг наступило молчание, слышна была лишь музыка из фильма «Доктор Живаго», и он с сарказмом произнес:
 — В таком случае я — Джон Смит.
 Ну и ну! Воздушный гимнаст, способный заодно быть Горой Рашмор, а возможно, еще и мафиози, принимает ее за шлюху! Чего ради? Лейси пришла в ярость. Но вдруг он склонил к ней голову и нежно поцеловал.
 Его теплые твердые губы удивительно мягко прикоснулись к ней… «Нежно?!» — изумилась она и вздрогнула всем телом. Поцелуй стал еще ласковее и крепче.
 — Разомкни губы, — шепнул незнакомец, согревая ее теплым дыханием.
 Лейси почувствовала, что силы оставляют ее, а он впитал сладость ее уст.
 Перед ее глазами возникли искры, огненные росчерки фейерверков. Ноги совсем перестали слушаться. Ни разу в жизни никто не целовал ее так. Она невольно прильнула к Горе Рашмор, вцепившись пальцами в смокинг. «Что же он за человек, — недоумевала Лейси, — если способен танцевать с потаскушкой вальс и так ласково целовать ее».
 — Ты восхитительна, — пророкотал верзила. — Ты кажешься такой… неопытной.
 Впервые он попал в цель.  Неопытная! Это и есть ключ ко всем событиям дня. Лейси намерена и дальше оставаться такой. Должно быть, она была не в своем уме, раз позволила ему так целовать себя!
 — Я, э-э… Теперь я бы выпила, — выдавила она из себя. Что угодно, лишь бы освободиться от его рук. — Например, имбирного пива или коки… Прошу вас!
 Но Гора Рашмор не разжал объятий. Наоборот, он притянул Лейси еще ближе, поглаживая ее спину сквозь шелк платья.
 — Настало время раздеться, — проронил он, губами касаясь ее волос.
 Лейси резко вырвалась из его объятий, совершив причудливый пируэт и едва не свалившись на пол.
 — Я не раздеваюсь! Никогда! — взвизгнула она, лихорадочно озираясь в поисках хоть какого-то выхода отсюда: пожарной лестницы, парашюта, самолета, чего угодно.
 Тем временем молодой человек снял смокинг и повесил его на угол стойки бара.
 — Ты не раздеваешься? — переспросил он.
 — Нет, не раздеваюсь, — в истерике закричала Лейси. Должен же быть где-нибудь выход из пентхауза, думала она, непременно должен быть! Лейси высматривала хоть какую-то дверь в кухню или ванную, лепеча от страха: — Это мой стиль. Я все делаю в одежде!
 Он поразмыслил над этим, и на лице его застыло сосредоточенное выражение.
 — Нет, это меня не устраивает. Пожалуйста, разденься, — наконец заявил он, положив загорелые руки на бедра.
 — И что теперь? — спросила себя Лейси. У нее опять созрел план действий.
 Надо лишить Гору Рашмор возможности двигаться, стукнуть чем-нибудь, оглушить, словом, сделать так, чтобы он оставался на месте, а затем — прямо к лифту. Быстро опуститься в вестибюль и что есть духу бежать прочь из Талсы, будь она неладна! Из аэропорта можно позвонить кому-нибудь из подруг и сообщить, что платье Клода Монтана она вышлет почтой. О Скоттсдейле придется забыть. Надо будет попросить их освободить ее комнату в отеле, а вещи переслать в Нью-Йорк.
 Лейси машинально собрала шелковистые волосы в хвост и придержала их на затылке, высоко подняв локоть. Это движение подчеркнуло линию ее шеи, плеч и соблазнительно приоткрытой груди. И тут же ей стало ясно, что делать этого не следовало — серые глаза приобрели грозовой оттенок.
 Ага! Лейси вдруг поняла, как поступить. Надо без страха подойти к черному кугуару, погладить его в знак покорности, а потом огреть по голове какой-нибудь стоящей вблизи тяжелой лампой. Ни в коем случае нельзя снова попасть в плен его жарких поцелуев! Один раз это едва не кончилось плохо.
 Лейси огляделась. К несчастью, под рукой ни одной лампы — все осветительные приборы закреплены на потолке. Она с опаской окинула взглядом атлетическую фигуру. Похоже, даже знаменитый удар правой в челюсть, уложивший Питера Дорси, известнейшего нью-йоркского фотографа и распутника, не произведет на верзилу ни малейшего впечатления. И тут Лейси осенила блестящая идея.
 — Но я ничуть не против того, чтобы раздеть  тебя, — с наигранным оживлением воскликнула она. — Давай помогу!
 Лейси стремительно ринулась к нему, но, зацепившись за ковер, потеряла равновесие. Пошатнувшись, она все же угодила в цель и крепко вцепилась в его сорочку.
 — Да-да, позволь мне, — возбужденно твердила Лейси. — Это мой…
 — Стиль, — подсказал он, глядя на нее сверху вниз прищуренными глазами.
 — Откуда ты знаешь?! — воскликнула Лейси.
 Молодой человек позволил ее трясущимся пальцам развязать узел галстука и снять его с шеи. Стоя с черной шелковой лентой в руках, Лейси видела лишь широкую грудь незнакомца. «Какой он мужественный!» — подумала она. Женщина, последовательно избегающая мужчин с семнадцати лет, не должна переживать такую бурю тревожных и непонятных чувств. Лейси сглотнула застрявший в горле ком.
 «Думай головой! — предупредил внутренний голос. — Черный кугуар может и цапнуть!»
 — М-м-м… — мурлыкнула Лейси, играя свою роль; впрочем, несколько лишних «м» были добавлены непреднамеренно. Расстегивая белоснежную рубашку, она вдруг почувствовала под своей ладонью мерное биение его сердца. Эти гулкие ритмичные удары почему-то повергли Лейси в панику.
 Пальцы ее путались в пуговицах сорочки. Лейси хотелось, чтобы он перестал дышать, замер, уснул, потому что последующие ее действия вряд ли смогли бы доставить ему удовольствие.
 Лейси намеревалась расстегнуть сорочку только для того, чтобы потом моментально сдернуть ее вниз по рукам, завязав рукава сзади узлом, и тут же броситься к лифту. Но оказалось, что проделать это до конца можно, лишь вытащив рубашку из брюк.
 Она с предельной осторожностью опустила руки к петелькам подтяжек, пристегнутых к поясу брюк. Но едва Лейси к ним прикоснулась, как он накрыл ее руки своими, пытаясь встретиться с ней взглядом.
 — В чем дело? — дрожащим голосом спросила Лейси, старательно избегая его взгляда.
 — Я хочу, чтобы ты перестала бояться. Ты в самом деле слишком очаровательна, чтобы… — Он помялся. — Чтобы с тобой дурно обращались. Понимаешь?
 — Д-да, — промямлила Лейси. Она понимала это слишком хорошо, поэтому и хотела убраться отсюда как можно быстрее.
 Как только подтяжки были отстегнуты и она потянула «молнию» брюк книзу, чтобы вытащить рубашку, брюки, к ужасу Лейси, словно сами собой соскользнули с его узких бедер.
 Со сдавленным воплем Лейси рванула рубашку за воротник, чтобы поскорее спутать ему руки. «Теперь он не скоро освободится», — успокаивала она себя.
 Она отскочила как можно дальше от молодого человека, но он лишь пытался освободиться. Лейси едва дышала от страха. Незнакомец поднял голову, пронзив ее ледяным взглядом.
 — Я вовсе не связан, — процедил он сквозь зубы, не шевеля руками, — и никоим образом не ограничен в своих действиях.
 Лейси с пронзительным воплем ринулась через комнату, едва не растянувшись на ковре, пока не добежала до фойе с лифтом.
 «Пожалуйста! — молча молила она, изо всех сил нажимая на кнопку. — Открывайся же, открывайся!»
 Послышался шум поднимающейся кабины лифта. Беспокойно оглянувшись, Лейси увидела, что верзила стоит на прежнем месте, спокойно наблюдая за ней. Затем он слегка ссутулил широкие плечи и напряг их: сорочка на спине разорвалась сверху донизу. Тут двери распахнулись, и Лейси влетела в кабину. Он уже расстегивал золотые запонки, чтобы снять с себя рубашку, когда двери лифта закрылись.
 Лейси прислонилась к стенке, задыхаясь от рыданий. Она больше не шикарная шлюха на всю ночь! Только…
 Боже милостивый! А деньги-то!
 Черная атласная сумочка по-прежнему висит у нее на плече; Лейси совсем позабыла о ее существовании.
 Щелкнув замком, она раскрыла сумочку, и оттуда выглянула пачка стодолларовых купюр — в тот самый миг, когда лифт остановился на двенадцатом этаже.
 Но дверь не открылась. Лейси беспомощно смотрела на пульт, сжимая в кулаке ненавистные деньги. Компьютер заблокировал спуск вниз, с ужасом подумала она. Надо знать код!
 — Черт! — вскрикнула Лейси в яростном отчаянии.
 Через некоторое время кабина дернулась и стала подыматься наверх.
 — О, только не это! — Едва не теряя сознание, Лейси поняла, куда едет. Он нажал на кнопку, чтобы вызвать лифт обратно! Неужели этим все и кончится?! Сердце Лейси так колотилось, что она начала задыхаться.
 — Спасите, — с придыханием молвила она, когда двери лифта открылись.
 В дверях стоял  он, уже успевший снять сорочку, вечерние брюки, эластичные носки и надраенные до блеска полуботинки. На его шее она увидела плоскую золотую цепочку, на запястье — золотые часы «Ролекс», на пальце бриллиантовый перстень. При виде скомканных купюр в кулаке Лейси, он окинул ее пренебрежительным взглядом.
 «Мой гонорар», — подумала Лейси, взглянув на деньги. Она связала его и убежала с полутора тысячами долларов.  Воровка. По выражению его глаз Лейси поняла, что он подумал то же самое.
 В правой руке верзила держал высокий стакан.
 — Я налил тебе имбирного пива.




 3


 — Я вовсе не та, за кого ты меня принимаешь! — выкрикнула Лейси. — Не нужны мне твои деньги! Я не мошенница. Я действительно модель!
 — Разумеется. — Он вложил ей в руку стакан с имбирным пивом. — Держи. Я не собираюсь звонить легавым, так что успокойся.
 — В самом деле? — тихонько пискнула она.
 — Конечно. — Он отпустил ее руку. — Мы настроились на вечеринку, и я намерен ее продолжать. Насколько я понимаю, — тем же ровным тоном добавил он, — жизнь мошенницы нелегка. Либо ты привыкла зарабатывать огромные деньги таким способом, либо решилась на это от отчаяния.
 «Я в полном отчаянии», — подумала Лейси, не в силах отвести глаз от его длинных пальцев с ухоженными ногтями. Даже руки у него сексуальные и такие уверенные.
 — Ты делаешь это одна или с партнером? — Серые глаза пристально разглядывали ее лицо. — У тебя любовник? Сводник?
  Партнер? Сводник?! Чем дальше, тем хуже. Теперь она не просто шлюха, а еще и виртуозная аферистка — бандитка!
 — Я работаю одна. Мне приходится содержать свою одинокую мать. И брата-инвалида. — Он даже не догадывается, в каком отчаянном положении она пребывает.
 — Твоя мать овдовела? — приподнял он одну бровь.
 — Нет, она не была замужем. Мы с братом не знаем, кто наш отец, — заявила Лейси, пытаясь связать концы с концами.
 — А-а, — он вскинул брови, — понимаю.
 Искоса взглянув на нее, он легким движением коснулся ее волос, накрутил на палец блестящую прядь и тут же отпустил ее.
 — С ума сойти, — пробормотал он. Его ладонь медленно скользнула по ее гладкой шее, задержавшись на пульсирующей жилке. Его пальцы слегка сжали горло Лейси.
 Она закрыла глаза. Невероятно! Ей бы впору вопить от ужаса, так нет же — стоило только ему прикоснуться к ней, как все ужасы моментально исчезли!
 — Не тяни, — шепнула она, ожидая самого плохого. Уж лучше пусть эта огромная рука сразу свернет ей шею, чем будет медленно душить.
 — Как хочешь. — Он посмотрел на Лейси странным взглядом. — Но ведь торопиться нам некуда, не так ли?
 Лейси широко раскрыла глаза. Если он не собирается мстить ей прямо сейчас, подумала она, то она может ему предоставить услуги за эти полторы тысячи долларов, хотя ее опыт в таких делах равен нулю.
 — Я возмещу все, — без особой надежды заявила Лейси.
 — Оставь деньги себе, — пробормотал он, глядя на ее чувственный рот. — Я не собираюсь торговаться.
 Лейси покорно склонила голову. Наверно, он опять поцелует ее. Как оказалось, это не так уж и плохо. Во всяком случае, не сравнить с прыжком из окна…
 Но вместо поцелуя он нащупал «молнию» на спине платья от Клода Монтана и медленно потянул вниз. Черный креп скользнул по коже Лейси. Лейси поспешно прикрыла оголившуюся грудь руками.
 — Обычно до этого не доходит, а? — пробормотал он. — Не съеживайся, дай на тебя взглянуть.
 Лейси вызывающе вскинула подбородок. Ей казалось, что от пристального взгляда серых глаз по коже побегут мурашки, но вместо этого во второй раз ее лицо залила краска.
 — Боже мой, — бормотал он под нос, — ты слишком красива, чтобы заниматься подобным.
 Его жесткие теплые ладони скользнули по голой спине Лейси, все ниже стягивая платье с бедер, и она замерла. Он резко сквозь зубы втянул воздух и одобрительно протянул:
 — Но оделась ты для этого.
 «О Боже, пояс с подвязками!» — вдруг вспомнила с ужасом Лейеи. Отвратительный атласный пояс, поддерживающий ажурные чулки! Потрясающе смотрится только на подиуме, но  тут!.. 
 — Знаешь, как ты в этом выглядишь? — хрипло выдохнул он.
 Лейси застонала. В его серых глазах вдруг вспыхнуло такое пламя, что ее обнаженная грудь ощутила жар. Почему ей так хочется, чтобы эти большие руки обнимали и ласкали ее? Лейси вдруг показалось, что пояс ожил и начал сползать по животу. Точеные ноги в черных чулках задрожали от предвкушения чего-то непонятного.
 — Сначала убей меня, — прошептала она.
 — Я вовсе не собираюсь этого делать, — сказал верзила и окинул Лейси жадным взглядом. — Не бойся! Поверь, ты будешь делать лишь то, что сама захочешь.
 «Что захочу?!» Этот человек просто опасен! Я уверена, что никто никогда не говорил ничего подобного ни одной модели!
 — Так получай же! — взвизгнула она, нанося удар ребром ладони по загорелой крепкой шее. Ладонь мгновенно онемела.
 «Наверно, я забыла выкрикнуть  «Хэх!», как учили в школе карате», — вне себя от удивления подумала Лейси.
 — Не делай себе больно, — пробормотал он, губами гладя ее волосы.
 Лейси согнула ногу в колене, чтобы ударить его в пах, но он ловко схватил ее за щиколотку, и Лейси застыла, беспомощно балансируя на одной ноге, не зная, что делать дальше.
 — Джейн, — неуверенно произнес он, — Джейн… Дженни, не надо грубостей.
 — Меня зовут вовсе не Джейн! — завопила Лейси, пытаясь высвободить ногу.
 — Сегодня ты Джейн, — напомнил он и нежно прикоснулся к ее колену. — У тебя самые красивые ноги, какие я только видел.
 Он вдруг отпустил ее, а потом быстро заключил в объятия, крепко прижимая к груди. Его губы ласкали теплую, нежную кожу ее шеи. От прикосновения его уст по всему телу Лейси побежали мурашки. Она ощутила свою полную беззащитность, как только его губы коснулись мочки ее уха. Его дыхание касалось ее волос, потом нежной кожи плеча, обжигало подбородок. Лейси, рыдая, судорожно глотала воздух. Она ждала продолжения. Не вытерпев, Лейси открыла глаза.
 «Так вот оно каково — заниматься любовью с опытным, пылким, страстным мужчиной! — думала она. — Это страшно, это чудесно, это ошеломляюще!»
 — Ты фантастически прекрасна, — прошептал он, касаясь губами уголков ее рта.
 — О, — только и вымолвила Лейси, почти теряя рассудок.
 Другой рукой он ласкал гладкую, упругую кожу ее стана, водя ладонью под мышками и легонько поглаживая пальцами. Мучительно медленно провел он указательным пальцем вокруг груди.
 «Почему он не целует меня, не терзает мое тело, не насилует, чтобы поскорее покончить с этим? — недоумевала она. — Зачем подвергает меня этим пыткам?»
 Он склонил голову, и Лейси снова вздохнула, погрузив руки в его густые красивые волосы. Его горячие губы коснулись нежного, чуть поникшего розового соска, который тотчас превратился в упругий бутон. Лейси едва не вскрикнула. Знает ли он, что этого не делал еще ни один мужчина? Способен ли догадаться? От его ласк по ее телу растекались реки обжигающей лавы. Будто со стороны, Лейси услышала, как громко, как сладостно она всхлипывает.
 — Отпусти, пожалуйста, — сдавленно произнес он, пытаясь разжать пальцы, вцепившиеся в его волосы.
 Их глаза встретились.
 — Ты собираешься заняться со мной любовью? — простонала она. В ее голосе было больше мольбы, чем вопросительных интонаций.
 — Немедленно, — пообещал он, сливаясь с ней в поцелуе.
 — Ты сводишь меня с ума, — прошептала Лейси. — Я…
 Тут он посмотрел поверх ее плеча на часы и хриплым голосом произнес:
 — В семь тридцать у меня самолет, так что лучше нам отправиться в постель.
 Эти слова мгновенно отрезвили Лейси.
 — Что?! — вскрикнула она, стараясь вырваться из его объятий.
 — Так ты же сама торопишься, — невозмутимо сказал он, глядя на всполошившуюся Лейси.
 — Вовсе нет!
 Вырвавшись наконец из его объятий, она ринулась к двери.
 — Никуда ты в таком виде не пойдешь, — приказал он, затем в два прыжка догнал Лейси и подхватил ее на руки. — Лучше идем в постель.
 — Сейчас же отпусти меня! — возмутилась Лейси.
 Он не обратил на ее протесты ни малейшего внимания и решительными шагами направился в спальню.
 — Я подам на тебя в суд! — заверещала Лейси, как только он позволил ей соскользнуть с его рук на пол.
 — А я обвиню тебя в проституции и попытке грабежа. Ты не против, если я это оставлю? — Он наклонился и принялся аккуратно отстегивать подвязки.
 — Что ты делаешь?! — кричала разъяренная Лейси. — Это возмутительно! Не смей ко мне притрагиваться.
 Через секунду на ней остались босоножки на высоких каблуках и черные ажурные чулки.
 — Возмутительно и прекрасно, — он оценивающе приподнял одну бровь. — Тебе это идет.
 — Ты сумасшедший, — слабым голосом запротестовала она.
 — Я сам себе удивляюсь, — признался он, обнимая Лейси за талию и притягивая к себе. — Но у меня есть предчувствие, что сегодня будет незабываемый вечер. Подумать только, что я нашел тебя, — говорил он, прижимаясь к ее щеке, — подкарауливающей в баре мужчин.
 Впрочем, пожалуй, бывают на свете и более странные вещи. Она отыскала губами его губы, желая вновь ощутить жар его поцелуев.
 Настойчивая мужская рука стремительно приближалась к ее лону, отыскивая потаенный вход.
 — О, о, о! — пролепетала Лейси ослабевшим голосом. Прежде ничего подобного она и представить себе не могла, а теперь полностью оказалась в его власти, не думая о последствиях.
 Лейси уже не протестовала, когда он подхватил ее на руки и сделал несколько шагов к огромной кровати, застеленной черным бархатным покрывалом. Затем он прижался к ней своим мускулистым телом.
 — Ты ведь хочешь этого, правда? — вполголоса спросил он.
 Лейси зачарованно смотрела на его красивое лицо. Да! Нет! Слишком поздно рассказывать ему о том роковом случае, который произошел с ней на переднем сиденье «Бьюика» после выпускного вечера. И о том, что она действительно избегает мужчин. И что она может оказаться фригидной женщиной. Теперь обо всем этом не стоит вспоминать. Это была самая ужасная ночь в ее жизни.
 — Да, — беспомощно проронила Лейси.
 — Ты так отзывчива, — глухим голосом проговорил он. — Боже, ты ничуть не притворяешься!
 — Конечно же, нет, — только и ответила Лейси, склоняя к себе его голову. Ей так хотелось, чтобы он снова ее поцеловал. Его поцелуи были просто сказочны.
 — Я… ой! — Лейси испуганно вскрикнула, ощутив, как реальность болезненно вторгается в нее. Она думала, что это будет как в тот самый первый раз. — Мы не подходим друг другу!
 — Нет, подходим… расслабься. Не бойся. Я не причиню тебе вреда.
 Но она ошибалась — это ничуть не походило на то страшное воспоминание. Черный кугуар крепко сжимал ее в своих лапах, сотрясая в свирепом ритме, посылая ей фонтаны пламени. Хуже того, она совсем потеряла голову и начала издавать громкие вопли, будто какая-то неумолимая сила подавила страстные мольбы успокоиться, толкая Лейси делать все наоборот.
 Неистовство Горы Рашмор ошеломило Лейси, низверглось на нее, словно землетрясение: катились валуны, валились деревья. Жаркий, алчущий рот опалял охватившим ее пламенем. Лейси трепетала от упоения. Крик восторга вырвался из ее груди. В это мгновение Гора Рашмор лавиной обрушилась на Лейси, погребая ее под собой.
 Прошла целая вечность, прежде чем Вселенная обрела свой прежний вид.
 — Мне нечем дышать, — выдохнула Лейси минут через пять и убрала прядь спутанных волос с распухших губ.
 — Извини, — прохрипел он, приподымаясь на локтях и разглядывая Лейси. Он ошеломленно посмотрел на нее. Затем, откашлявшись, произнес: — Такого со мной еще не было.
 Они посмотрели друг на друга.
 — Со мной тоже, — откровенно призналась Лейси.
 Проницательные глаза черного кугуара продолжали пристально вглядываться в запрокинутое лицо Лейси.
 — Как-то не верится, что ты зарабатываешь таким путем на жизнь.
 — Почему? — прошептала Лейси, заранее пугаясь ответа.
 — Потому что, — произнес он с озадаченным видом, — ты слишком этому отдаешься.
 Лейси прикусила губу. Неужели он не заметил неопытности? Ведь она даже понятия не имеет, чем именно можно заработать полторы тысячи долларов? Боже милостивый, неужели это означает, что он  доволен состоявшейся сделкой?
 Внезапно Лейси почувствовала себя смущенной. Больше, чем смущенной. Она готова была разрыдаться. И тут же ощутила угрызения совести, что взяла деньги за нечто прекрасное. Конечно, не ей судить о подобном, но, должно быть, Гора Рашмор редкостный экземпляр. Он просто невообразим, ласков, страстен и вообще замечателен. А чего стоит его темперамент!
 Примем у Лейси сложилось впечатление, что дело не только в этом. Поскольку в ее голове воедино слились и цирковой акробат, и черный кугуар, и гора Рашмор да вдобавок еще мафиозный биржевой игрок, образуя особый, сверхчудесный сплав, — любая женщина может считать себя счастливицей, если попадет в его объятия. И вовсе нечему удивляться, если выяснится, что в них побывало много женщин.
 При этой мысли Лейси захотелось плакать. «Вообще-то он не очень похож на волокиту, гоняющегося за юбками, — вглядываясь в строгие, красивые черты лица, думала Лейси. — Скорее наоборот. Женщины гоняются за ним». На его лоб упали черные вьющиеся пряди волос; пот капельками сбегал со лба на брови и густые, длинные ресницы. Жесткая линия его губ явно смягчилась, как бы размылась после страстных, жарких поцелуев. Теперь он выглядит довольно привлекательным.
 Лейси слегка коснулась его губ кончиками пальцев. Он быстро наклонился, нежно поцеловав их. Лейси тотчас же ощутила, как горло стиснула острая, незнакомая боль.
 — Я снова хочу тебя, — пробормотал он.
 — Снова?! — изумленно раскрыла она глаза. После того, что сейчас было, это просто невозможно.
 — Снова! — Властные нотки зазвучали в его голосе. — Не забывай, у нас впереди целая ночь.
 Ах,  это… 
 — Э-э… тебе же надо успеть на самолет, — напомнила ему Лейси.
 — Это мои проблемы, — ответил он, зарывая лицо в ее волосы.
 Обеими руками Лейси притянула к себе его голову.
 До ее слуха донеслось блаженное урчание, исходящее из глубины его груди. Лейси невольно вспомнился ее хриплый, страстный вопль в ту минуту, когда Гора Рашмор взорвалась, извергая огненную лаву. И ответом на ее незаданный вопрос послужил язычок пламени, шевельнувшийся где-то глубоко внутри.
 С головой погружаясь в бездну страстного поцелуя, Лейси провела рукой по его густым волосам, затем за правым ухом — и почувствовала, как его тело содрогнулось от ее прикосновения. Когда же ладонь Лейси опустилась на его шею, он снова затрепетал. Она не без удовольствия отметила, что все-таки имеет власть над этим мужчиной.
 Сжав губы, Лейси негромко застонала, думая лишь о том, как все это чудесно.
 В ответ он начал покрывать ее шею поцелуями. Оттуда проложил себе путь вдоль плеча к теплой, чувствительной ямочке на изгибе локтя; его язык отыскал нервные окончания, пронзивший их электрический ток заставил ее вздрагивать. Взяв обе ее руки в ласковый плен, он удерживал Лейси на месте, когда его губы завершили круг, придя к ее вздымающейся груди. Сквозь собственный стон Лейси едва расслышала, как он что-то сказал.
 — Что, прости? — с придыханием спросила она.
 — Я сказал, — пробормотал он, уткнувшись лицом в ее белоснежную кожу, — что разрази меня гром, если я в силах во все это поверить.




 4


 И все-таки покинуть пентхауз оказалось легко. Пока черный кугуар принимал душ, готовясь к отлету в 7.30 утра, тихонько распевая баритоном старую песню ливерпульской четверки «Вчера», Лейси нашла дверь заброшенной кухоньки, а в ней — дверь служебного хода, сошла на этаж ниже, а оттуда на лифте спустилась в вестибюль.
 Задерживаться не было смысла, хотя Гора Рашмор заказал роскошный завтрак на двоих с шампанским. Несмотря на то, что он хотел с ней переговорить, как только она приведет себя в порядок, Лейси горестно осознавала, что говорить им больше не о чем.
 «Вот видишь, — твердила она себе потом, сидя в самолете, летящем прямо в Нью-Йорк, — ни он, ни кто-либо другой не узнает, что ты провела ночь в роли преуспевающей шлюхи в пентхаузе отеля Талсы. Даже ее подруги не поверят во что-либо подобное!»
 И что хуже всего — она опять забыла вернуть деньги. Лейси удирала в такой лихорадочной спешке, что не до конца застегнула «молнию» на платье и, прижав к груди босоножки, вихрем пронеслась через все комнаты.
 «Нет, надо же быть такой рассеянной! Это уж слишком, — упрекнула себя Лейси. — А все из-за шампанского».
 Гора Рашмор был лишь вторым мужчиной в ее жизни, а она не знает даже его имени. Хуже того, он остался убежденным в том, что Лейси — публичная девка. Подобные мысли могут стереть счастливые воспоминания об этой ночи, Между тем Лейси невольно отмечала, что все попадающиеся на глаза мужчины в сутолоке аэропорта Талсы и на борту «Боинга-737», летящего в Нью-Йорк, просто жалкие карлики по сравнению с только что покинутым ею красавцем великаном. Глядя в иллюминатор реактивного лайнера, Лейси видела лишь отражение серых, как грозовые тучи, глаз и сурового, мужественного лица, напоминающего ей о том, как хорошо было в его объятиях.
 Лейси невольно представляла его стройную, красивую фигуру, золотую цепочку на шее, большие золотые часы «Ролекс», пока ее не отвлек второй пилот. Он присел на подлокотник ее кресла и начал непринужденную беседу в попытке назначить свидание. «Вполне в духе летчиков, работающих на линиях „Пан-Ам.“, — подумала Лейси. — Впрочем, и пилоты с „Президеншл“, смахивающие на правительственных чиновников, вели себя не многим лучше».
 «Дурочка, у Горы Рашмор есть жена», — пыталась убедить себя Лейси, отделавшись наконец от второго пилота, и свернулась клубочком в кресле, чтобы немного поспать.
 Но сон не приходил.
 «Да прекрати же ты, — раздраженно твердила себе Лейси. — У него есть жена и не менее трех прекрасных детишек в Талсе, а еще дорогой дом в пригороде. Похоже, он крупный биржевой игрок. Свой отпуск наверняка проводит в Европе. Ну, естественно, имеет шестидесятифутовый катер и собственный реактивный самолет „Лир“, а еще три или даже четыре любовницы, — с глубоким отчаянием подумала она. — Ты просто излишне впечатлительна, — внушала себе Лейси. — Постарайся об этом не думать».
 Но она опять вспомнила, как в пентхаузе прозвенел будильник и она обнаружила, что он уже не спит, а, опершись на локоть, разглядывает ее с пристальным интересом.
 Лейси поняла, что он снова объят страстью, но на сей раз очень ласков, нетороплив и нежен. Он поднял ее на вершины блаженства.
 Быть может, именно из-за того, что это был уже последний раз, она испытала чувство более глубокого наслаждения, чем прежде.
 Прижав Лейси к себе и осыпая поцелуями ее лицо и шею, он хриплым голосом произнес:
 — Я закажу самый роскошный в мире завтрак. Нам надо обо всем поговорить.
 Еще тогда, лежа в его объятиях, вспоминала Лейси, она знала, что говорить им просто не о чем. Он ей не поверит — он с самого начала не поверил, что она не распутная девка. Лейси прекрасно понимала, что у нее просто нет аргументов, способных заставить его изменить о ней свое мнение. Так уж ей не повезло. Кроме того, после целой ночи любовных утех она настолько устала, что не в состоянии была ни о чем думать.
 Лейси с отчаянием поняла, что никогда не уснет, если ни выбросит все это происшествие из головы. Выпрямившись в кресле, она помахала стюардессе. Надо прекратить раздумывать об оставленных позади странных и таких страстных переживаниях. Иначе все кончится нервным срывом.
 — Я бы выпила мартини, — сказала Лейси стюардессе, хотя до ланча было еще далеко, и, кроме того, она знала, что алкоголь может оказать самое пагубное воздействие на кожу, угрожая тысячами морщинок. — Двойной мартини, пожалуйста, — добавила она, прикрывая глаза.
 Работу в журнале «Каприз» Лейси начала через неделю, в понедельник, явившись в редакцию, расположенную в издательском комплексе «Каприз» на Мэдисон-авеню. Урок, полученный в Талсе, заставил ее весьма придирчиво подойти к выбору гардероба. Ровно в 9.00 перед главным редактором Глорией Фарнхэм предстала девушка в строгом темно-синем костюме в тонкую белую полоску, в английской блузке с узеньким галстуком, в темно-синих лайковых перчатках и с сумочкой того же цвета. Ее пепельные волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, и лишь несколько выбившихся прядей изящно спадали на виски. Главный редактор Фарнхэм, в облегающем платье, бросила на нее одобрительный взгляд и мимоходом заметила:
 — Очень элегантно, милочка. Но, как бы то ни было, тебе придется заниматься домами мод на Седьмой авеню, — и ввела Лейси в большую шумную комнату, являющуюся сердцем журнала «Каприз».
 «Наконец я журналистка!» — восхищенно воскликнула про себя Лейси. Она следовала за изящной фигурой главного редактора мимо заваленных бумагами столов; похоже, они занимали весь девятый этаж. Несмотря на ранний час, рабочий день был уже в разгаре: разрывались от звона телефоны, сотрудники сидели, склонив свои головы над персональными компьютерами, а все столы были завалены разными кондитерскими изделиями.
 Лейси сразу поняла, что работать в журнале «Каприз» будет в тысячу раз приятнее, чем крутиться на подиумах в отелях и коммерческих центрах, колеся по всем Соединенным Штатам. Теперь она журналист, а не какой-то манекен, на который навешивают тряпки; теперь она тоже принадлежит к журналистской братии. Пусть даже ей придется ограничиться лишь вопросами, касающимися женской моды и ухода за внешностью.
 Глубоко вздохнув, Лейси на минуту задержалась у рекламных плакатов и потом вновь поспешила за главным редактором. Вот он, ее избранный путь! Восторг! Творчество! Идеи! Лейси искренне надеялась, что ей до конца дней своих больше не придется слышать дискуссии бывших коллег о преимуществах использования наклеенного под грудью пластыря, когда нет места для каркасного лифчика, или как лучше всего замаскировать оставленный любовником след поцелуя.
 — А, это вы, Глория, — проговорила миловидная брюнетка, торопливо закрывая ладонью телефонную трубку, когда главный редактор вошла в ее огороженную стеклянными стенами комнату. — Глория, то, что вам надо, мы сделали еще вчера.
 — Прекрасно, милочка, — серебристым голосом произнесла главный редактор. — Знакомьтесь, это Стейси Кингсли — она писала те статьи для «Ежедневника женской моды», помнишь? Просто чудесно, что она будет работать с нами. А теперь, дорогуша, ты должна найти ей стол.
 — Нет, не помню, — отозвалась редактор, озирая Лейси поверх стопок старых журналов. Ладонь ее по-прежнему зажимала телефонную трубку, но недостаточно плотно, чтобы оттуда не доносилась детская болтовня. — Боже, Глория, неужели мы будем делать фотоснимок прямо в редакции?! Зачем это нужно? Отпусти ее, сейчас для модели у меня нет работы!
 — Джемми, милочка, она уже не модель, а  младший обозреватель мод. Ты должна ее назначить на должность нью-йоркского модельера вместе с остальными младшими обозревателями.
 — О Боже мой, неужели еще одна?! — пробормотала Джемми. Не убирая ладони с трубки, она локтем указала на угол стола. — Стейси, найди местечко и присядь, а я через минуту освобожусь.
 — Я не Стейси, — поправила ее Лейси, думая о перспективах новой профессии. — Я Лейси Кингстоун.
 — Ну, знакомьтесь, — бросила главный редактор Глория Фарнхэм, выходя из стеклянной клетушки, не обратив внимания на груду журналов «Эль» и «Харперз базар», свалившихся при этом на пол.
 Редактор проводила удаляющуюся фигуру усталым взглядом и вполголоса произнесла:
 — Глория — королева Вселенной. Впрочем, она великолепно зачитывает отчеты на советах директоров и при этом создает впечатление, что все делает она одна.
 — Я действительно в восторге от перспективы работать здесь, — вежливо сказала Лейси.
 — Ты еще здесь? — произнесла редактор в телефонную трубку. — Филипп, послушай меня, ради бога, не прикасайся к лицу. Сыпь нельзя трогать руками, слышишь меня? Пусть потерпит, если зудит. Попроси присмотреть за ним Терри и доктора. — Наступила короткая пауза, во время которой с другого конца раздавался детский голосок. — Верно, и то же самое касается твоих видеоигр. Даже Терри это понял. Во всяком случае, мне так хочется думать. — Редактор со стоном схватилась рукой за голову. — Филипп, попытайся, попытайся, чтобы все было в порядке до шести часов, хорошо? Я обещаю не задерживаться. Постараюсь прийти вовремя.
 Повесив трубку, редактор отодвинула стопку гранок и виновато улыбнулась Лейси.
 — У моего младшего сына корь, а старший в роли сиделки. Наша няня болеет. Собственно, она-то и заразила его корью. Эти два дня просто ад кромешный. — Ее усталые карие глаза быстро оглядели Лейси, пристроившуюся у краешка стола, среди стопок журналов. — Господь милосердный, умненькая и такая красивая! Что стряслось с модельным бизнесом? Похоже, в этом году у них перебор с девушками, похожими на Кристи Бринкли?
 — Э, ну, нет… да, — зардевшись, сумела выдавить из себя Лейси. — Но на самом деле я однажды лишилась заказа на рекламу бюстгальтеров «Плейтекс» из-за того, что слишком похожа на Шерил Тигс.
 — И только лишь? Торговля тряпками — сумасшедший бизнес, — фыркнула редактор и быстро взглянула на Лейси. — Силы небесные, да ты и впрямь картинка! Просто невероятно.
 — На самом деле, — с беспокойством отозвалась Лейси, стремясь побыстрее оставить эту тему, — у меня широковатые бедра. В этом-то и дело, хоть кто-нибудь, да упомянет. — И, помолчав, добавила: — Я действительно хочу писать статьи. Вполне серьезно.
 Ее собеседница дружелюбно рассмеялась.
 — Ох, уж эти мне модели! Они все считают себя дурнушками. Это профессиональная болезнь. Держу пари, твой кавалер не жалуется, — сухо заметила она.. — По-моему, у тебя роскошные бедра.
 Лейси оцепенела, хотя редактор не подала ни малейшего повода для воспоминаний о случившемся в Талсе. Но тем не менее она вспомнила, как нежно и восторженно ласкал ее черный кугуар. Внутренне содрогнувшись, Лейси поняла, что это воспоминание будет преследовать ее до конца дней; та долгая ночь фантастических любовных игр отчетливо отпечаталась в ее мозгу.
 — Извини, — торопливо сказала редактор. — Я задела за живое? Это из-за мужчины, не так ли? Ты оставила профессию модели, чтобы забыть его? Этот негодяй скверно поступил с тобой, детка? — с сочувствием поинтересовалась она. — Или сей ничтожный человечишка просто женат?
 — О, нет, — вздохнула Лейси, догадываясь, что отчаянно краснеет. У других женщин бывают романтические приключения, разбивающие им сердца. А она может лишь рассказать историю о том, как ее приняли за гулящую девку в гостинице, в самом центре Талсы. — На самом деле… Ну да, я пытаюсь забыть об этом, — откровенно призналась она.
 Редактор тяжело вздохнула.
 — Ты пришла куда следует, детка, поверь мне. У нас сейчас целых четыре младших обозревателя и лишь одна вакансия для постоянной работы, так что тебе придется работать до полусмерти, соревнуясь с остальными — каково это тебе? — Увидев слабую улыбку на лице Лейси, редактор продолжала: — Зарплата низкая, а модельерам никогда не угодишь, что бы ты о них ни написала. Ты вконец измотаешься, твои ноги будут мучительно ныть, макияж поблекнет, а твою прическу размоет дождь. Когда ты напишешь хорошую статью, никто этого не заметит и не оценит. И лишь через полгода Глория подойдет к тебе и поинтересуется, почему ты выглядишь такой зачуханной, хотя вначале была просто великолепна. Посмотри на этих сельдей в бочке. — Она указала в сторону редакции. — Компания зарабатывает деньги, сдавая все здание в аренду, а мы ютимся в такой тесноте. У нас не расходится и тридцати процентов тиража, и поэтому мы больше двух лет находимся на грани катастрофы, а «Вог» и «Харперз базар» бьют нас по всем статьям главным образом потому, что мы игнорируем их существование. Меня зовут Джемми Хэту-орт, я ответственный редактор, а также исполнитель еще четырех миллионов разных дел, и мои дети забыли, что у них есть мать. Ну, почти забыли. — Она принялась рыться в бумажных завалах, что-то отыскивая. Потом поинтересовалась: — Ты действительно сможешь писать статьи, Стейси… прости, Лейси? А главное — сможешь ли пахать как вол? Ты будешь работать над рубрикой «Новинки моды».
 Это короткие заметки о производителях и оптовиках. Но скоро ты возненавидишь свое дело. Ну, как, не напугала я тебя? А голова еще не болит? И тебе не хочется выйти и освежить свой макияж? А может быть, у тебя возникло желание уволиться прямо сейчас и убежать куда глаза глядят?
 — Да, да, да, — быстро ответила Лейси, начиная понемногу ориентироваться в ситуации, и ухмыльнулась. — И нет, нет, нет — на последние три вопроса. Это прекрасно, честное слово! Мне действительно нравится торговля тряпками. Я давно хотела бросить работу модели, вот и все. Кроме того, я не так уж и молода.
 — Да просто рассыпаешься на ходу, — съязвила редактор. — Погоди, пока тебе исполнится целых двадцать пять. — Она вручила Лейси листок машинописного текста. — Вот тебе список домов моделей, с которыми работают младшие обозреватели. А поскольку ты такая милая деточка, я даю тебе список всех домов моделей, даже тех, о которых никто не слыхал уже много лет. На этой неделе тебе всего-навсего придется принести заметку о каждом из них. Вполне возможно, что некоторые могли уже прекратить свое существование, — предупредила Джемми. — Это старый список Глории.
 — О, спасибо! — с энтузиазмом воскликнула Лейси. — Я весьма признательна вам. Постараюсь сделать хорошо, вот увидите!
 — Ты просто прелесть! Боже, я чувствую себя детоубийцей!
 — Вы только покажите мне мой стол, и я сразу приступлю к работе.
 — Ах, да, стол. — Джемми Хэтуорт нахмурилась. — На самом деле у нас уже много лет не было свободных столов. Но в художественной редакции есть общий стол, специально для младших обозревателей. Тебе он подойдет.
 — Вот и хорошо, — поспешно заявила Лейси. — Я могу работать где угодно. Мне до сих пор не верится, что после четырех лет учебы в школе журналистики и работы моделью это наконец-то свершилось.
 Джемми вздохнула.
 — Погоди, не убегай, — остановила она Лейси, соскочившую с края стола. — Это еще не все. Кафетерий компании в августе закрыт, но ты можешь приносить ленч с собой и есть его в дамской комнате стоя, если, конечно, тебя это устроит — там всегда полно народу. Зарплаты ты не будешь получать недели три. И не забывай оформлять еженедельный расходный лист на автобусные талоны. Упаси тебя бог ездить на такси, даже если ты растянешь связки на обеих лодыжках, «Каприз» тебе ни под каким видом транспортные расходы не оплатит.
 — Хорошо, — решительно сказала Лейси. — Я ничуть не против поездок на автобусе.
 — Ты доведешь меня до нервного расстройства, — простонала Джемми. — Пожалуйста, закрой дверь, когда будешь выходить. Я не хочу, чтобы Глория заявилась еще с каким-нибудь новичком. Корь и без того отравила мне существование.




 5


 «Я слишком размечталась», — с грустью думала Лейси спустя несколько дней. Она сидела, закинув ногу на ногу, на коробках с одеждой в чердачном помещении на Тридцать второй улице, где была расположена фирма «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман». Она поняла, что вопреки ее ожиданиям дела обстоят совсем не так.
 Одежда у бедного мистера Фишмана совершенно безвкусна, иначе и не скажешь. Разумеется, если бы Лейси пришлось в качестве модели демонстрировать его клиентам весеннюю коллекцию одежды, она бы и слова не сказала. Но теперь, будучи обозревателем журнала «Каприз», она находится по другую сторону баррикад, и может сказать, что «Одежда братьев Фишман» потерпела фиаско, хотя бедолага мистер Фишман и вытащил на обозрение почти все свои сокровища.
 Лейси вынуждена была признать, что Джемми Хэтуорт говорила о работе младшего обозревателя истинную правду, хотя поначалу ей казалось, что та просто пытается представить все в худшем свете. В списке домов моделей, расположенных на Седьмой авеню, действительно значилось несколько фирм, чьи владельцы ушли из бизнеса, скрываются, отсутствуют или числятся умершими. Она тратила изнурительные часы на поиски входов в заброшенные фабричные склады, блуждая по черным лестницам и грузовым лифтам старейших нью-йоркских швейных фабрик. Даже проникновение в эти трущобы само по себе являлось изрядным достижением; столько усилий — и все для того, чтобы выяснить, что о такой компании нынешние владельцы даже не слыхали или что она окончила свое существование после Второй мировой войны. Лейси пришла к выводу, что картотека журнала «Каприз» порядком устарела.
 Если бы только это! Последние два дня, не прекращаясь ни на минуту, шел дождь, и он изрядно попортил ее прическу и макияж. Промокшие ноги начали побаливать. Но Лейси было не привыкать. Работа журналистки и работа модели имеют много общего — и той, и другой приходится немало трудиться ногами.
 Мистер Фишман, зажав в зубах сигару, демонстрировал очередной образец коллекции и с надеждой смотрел на Лейси.
 «Я должна отнестись к этому со всей ответственностью», — думала Лейси, разглядывая платье. Ее родители, обнаружившие в своих красивых дочерях неукротимое упрямство, по совету мудрого доктора Спока всегда пытались обращаться с ними терпеливо и с любовью.
 Лейси попыталась ободряюще улыбнуться мистеру Ирвингу Фишману, но про себя подумала, что автор этой весенней молодежной коллекции наверняка дальтоник. Ей смутно припомнилось, что мистер Фишман говорил, будто это проба сил его зятя, неудавшегося фотографа-портретиста из Квинса, вдохновленного на это дело его женой — дочерью мистера Фиш-мана и преуспевающей акушеркой. «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман» — предприятие явно семейственное.
 — Очень яркие оттенки, — дипломатично заметила Лейси, чувствуя себя обязанной предложить внести кое-какие изменения, поскольку у мистера Фишмана тоже были сомнения по поводу коллекции. Платья из акрилового атласа цвета молодой зелени приводили зрителя в головокружительный восторг, как бывает при морской болезни.
 — От Тенка? — пророкотал мистер Фишман. — Я не знаю такого. Нет, это от Бирнбау-ма, от Леонарда Бирнбаума. Откровенно говоря, ему бы следовало продолжать фотографировать ребятишек в школе Квинса и не обращать внимания на то, что моя разлюбезная дочурка Розали считает его вторым Пикассо. Пикассо мне без надобности. Мне нужен хороший модельер костюмов и плащей. — Вынув сигару изо рта, мистер Фишман критически оглядел свои атласные творения и поморщился. — Жена говорит, мне еще повезло, что Бирнбаум не занялся малярными работами.
 Прищурив глаза, Лейси оглядела платье, которое держал на вытянутых руках мистер Фишман. Несмотря на кричащие цвета, покрой платьев оказался совсем неплох — многие из них представляли собой вариации на тему лаконичного стиля тридцатых годов. Большинство были длиной до колена, и лишь несколько — немного покороче.
 И вдруг Лейси словно осенило. Быть может, платья от братьев Фишман  недостаточно экстравагантны?!
 — Мистер Фишман, а почему бы вам не пойти по пути стиля диско «Палладиум»? Ну, знаете — юбки с разрезом, немного бисера и прочих украшений. Одним словом, суперэкстравагантность! Ведь это все никоим образом не подойдет ни Сирсу, ни Ребаку, ни Дж. К. Пенни.
 — Они мои лучшие клиенты! — протяжно произнес мистер Фишман. — Почему я должен вдруг повернуться к Сирсу спиной после стольких лет совместной работы? Это грозит катастрофой.
 — Но есть ведь и другие рынки сбыта! — настаивала Лейси. Конечно, не ее дело — быть консультантом по стилю для «Братьев Фишман»; здесь сразу возникает конфликт интересов. Как репортер одного из старейших журналов мод, она могла бы — если бы хотела — честно сделать свое дело, объективно описав весеннюю коллекцию «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман». И угробить всю их работу. Но Лейси не такая.
 — Хорошо бы расшить бисером в стиле Скапиарелли сороковых годов, что будет выглядеть очень эффектно с накладными плечами от Джоан Кроуфорд, — предложила она, невольно переходя на язык оптовиков. — В этом случае цены у вас подскочат процентов на двадцать-тридцать, — рассудительно продолжала Лейси. — В результате наценки на рынке диско только повысит спрос. Ничто не вызывает такого интереса, как завышенная цена.
 — Бисер сороковых? — задумчиво пробормотал мистер Фишман. — У моего племянника в галантерейной лавочке на Сороковой улице забиты полки этим самым бисером сороковых годов, и он будет просто счастлив сбыть его.
 — Отлично!! — воскликнула Лейси с горящими глазами. — Это же золотая жила, если у него столько старинного бисера. Вам следует хорошо поразмыслить над этим.
 — Вокруг горловины, — вслух размышлял мистер Фишман. — Вполне можно дать бисер вокруг горловины. Почему бы и нет? На Бродвее и Таймс-сквер из блесток делают изображения кинозвезд на майках. Если это делают из блесток, то почему бы не пустить в ход чудесный бисер, отсутствие спроса на который приносит одни убытки? Например, прекрасные виды Ниагарского водопада или даже лица знаменитостей.
 — Вы хотите сказать, — удивленно заметила Лейси, — что поместите на лифе платьев фоторепродукции портретов знаменитостей, расшитые бисером? — Даже она не способна на подобный взлет фантазии. Невольно взглянув на разноцветные атласные платья ярких тонов, висящие на плечиках, она сказала: — Вы представляете…  суперэкстравагантность. Вы знаете в этом толк!
 — О, благодарю, дорогая! Я действительно много всякого повидал, — скромно отозвался мистер Фишман. — Но, откровенно говоря, я никогда не думал, что «Братья Фишман» будут выпускать платья в стиле диско. Чудесное выражение — «суперэкстравагантность», — задумчиво произнес он. — Вы гений, моя дорогая. Пожалуйста, еще раз примите мою искреннюю благодарность за свои восхитительные творческие идеи. — Мистер Фишман торопливо вынул сигару изо рта, чтобы поднести руку Лейси к губам и галантно ее поцеловать. — Вы столь экстравагантная и разумная молодая леди, что я понять не могу, почему вы таскаетесь вверх-вниз по Седьмой авеню в дождь и холод, когда уже давно могли бы выйти замуж за чудесного доктора в Коннектикуте и завести парочку очаровательных детишек. Будь у меня сын, я счел бы за честь представить его вам. Не согласитесь ли вы поработать моделью в фирме моего двоюродного брата из Денвера, а? Ему бы не помешала помощь в вопросе лыжной коллекции.
 — Весьма любезное предложение с вашей стороны, мистер Фишман, но я не смогу. Теперь я журналистка и не намерена больше быть моделью. — Вдруг ее снова осенило: — Послушайте! Если вы реализуете этот новый стиль, то вам понадобится реклама, что, в свою очередь, может привести к колоссальному успеху. — Лейси вспомнились многочисленные шоу, в которых она участвовала, проводившиеся в роскошных заведениях типа «Пьер» или «Уолдорф-Астория».
 — Реклама? — не без удивления повторил мистер Фишман. — Вы имеете в виду всякие представления во время обеда в избранных отелях в горах Кэтскилл, вроде «Гроссингера»? Мы делали это однажды, моя очаровательная юная леди, и, поверьте мне, «Братья Фишман» чуть не поумирали с голоду. Вся публика играла в гольф, и никого не интересовал показ моделей спортивной одежды, пока они жевали свои сандвичи с семгой, запивая чаем с молоком. На показ мод пришли шесть человек. Стоило это мне целого состояния. Вот когда был полный крах.
 Лейси покачала головой. У нее возникло несколько идей одновременно, и продумать каждую было не так-то просто. Первая заключалась в том, что портреты знаменитостей, вроде рок-звезд, вышитые стеклярусом на лифе платьев диско вызывающих расцветок, — это фурор. Особенно если какой-нибудь специалист по рекламе сможет раздобыть у этих знаменитостей автографы под своими портретами. Лейси представила себе, как стробоскоп «Палладиума» вспышками высвечивает площадку, забитую неистово извивающимися телами, девяносто процентов которых облачены в акриловые атласные платья с искристыми портретами Майкла Джексона и Принца. Это будет в высшей степени экстравагантно! И достаточно впечатляюще, чтобы стать сенсацией!
 Лейси сглотнула застрявший в горле ком. Реклама — не ее область. Она ведь только недавно начала работу на поприще журналистики. Но зато будет постоянно порождать тысячи чудесных идей, если останется в журнале.
 — Если коллекция диско пойдет так, как я задумала, — она спрыгнула с горы коробок, — вы сможете поднять спрос до небес, мистер Фишман.
 — Это сделаете вы, моя прекрасная, гениальная леди, — мгновенно отреагировал бизнесмен. — Бросайте трудную журналистскую работу и занимайтесь рекламой для «Братьев Фишман». В качестве дополнительного стимула я вас познакомлю с троюродным племянником жены, неким юным миллионером-орто-донтологом из Вест-Оранжа, штат Нью-Джерси. Ему всего тридцать два года.
 — Мистер Фишман, — с улыбкой сказала Лейси, — вы делаете мне предложение, от которого невозможно отказаться, и все-таки мне придется его отвергнуть. Я еще не проработала на новом месте и недели. Позвольте мне хоть оглядеться! Но я могу пообещать вам одно — я сделаю все, что в моих силах, чтобы написать отличную рецензию о вашей коллекции диско, если вы позволите мне взглянуть, что у вас вышло с бисером.
 — На следующей неделе, — пообещал мистер Фишман, восторженно пожимая ей руку. — Мастерская подготовит пару демонстрационных моделей, и вы увидите их, как только все будет закончено. Вы ангел! — крикнул он вслед, когда Лейси спускалась вниз в открытом лифте, доставившем ее на улицу Манхэттена. Дул холодный осенний ветер.
 Глубоко вздохнув, Лейси повыше подняла воротник своей летней куртки, прикрыв уши. Сегодня пятница, а предприятие «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман» стояло последним в списке самых малообещающих интервью, но, как ни странно, стало перспективным.
 Разумеется, Лейси лишь собирает материал для статей, предназначенных для последних страниц журнала, если они вообще туда попадут, да еще при этом отчаянно соревнуется с четырьмя другими младшими обозревателями за единственную постоянную должность. И все-таки дела явно пошли на лад!
 Домой Лейси добралась уже в темноте. Сбросив насквозь промокшие туфли прямо у порога, она в одних чулках пошла на кухню. Вытаскивая из холодильника обед, состоящий из брюссельской капусты, помидоров и домашнего сыра, приготовленного еще утром, она свободной рукой сняла с себя куртку, затем вытащила черную шелковую блузку из брюк и только тогда немного расслабилась.
 После первой недели работы в «Капризе» она с наслаждением провела бы все выходные дни в пенистой ванне, с закрытыми глазами, слушая стереозапись Чака Маньоне.
 Сидя на кухне, Лейси не сводила глаз с большого пестрого плаката, висящего на противоположной стене. На тридцатишестидюймовом глянцевом оттиске, предназначавшемся для давно почившего рекламного агентства, была изображена высокая и очень стройная блондинка. Плавная линия бедер, одна рука лежит на тонкой талии, другая — изящным жестом держит сигарету «Виржиния слимз». Бальное платье из синей тафты — само изящество; глубокое декольте обнажает левое плечо, узкий лиф облегает ее стройную фигуру, подчеркивая высокую грудь; пышная юбка спадает двумя присборенными фалдами, кончаясь чуть выше колен. Голова Лейси склонилась к плечу, в глазах пляшут озорные огоньки, волосы развеваются сияющим ореолом в потоке воздуха, идущего от вентилятора, установленного прямо у камеры.
 «Старушка Лейси Кингстоун была во всем своем великолепии», — подумала она, вспомнив, что в тот день на полную громкость в студии звучала песня сестер Следж. Лейси живо откликнулась на неистовую, ритмичную музыку и негромкий голос фотографа, твердивший: «Сверкай, Лейси, сверкай… Вскружи мне голову… Погляди-ка так еще разок, детка, ты сногсшибательна!» Аппарат все щелкал и щелкал, фиксируя ее позы, танцы, молниеносную смену выражений лица — все движения фотомодели, которые Лейси постигла еще в юности.
 И в этот же день она съездила Питеру Дорси по физиономии. Самый распутный фотограф Нью-Йорка донимал ее все утро, а потом попытался сунуть руку в ее декольте. Лейси мгновенно вспомнила уроки таэквандо и карате, усвоенные в старших классах, и нанесла сильный удар, а потом контрудар ребром ладони по шее наглеца. Питер Дорси рухнул на пол и покатился, как клубок. По заявлению его страховой компании, с двумя расшатанными зубами и поврежденной носовой перегородкой.
 Фотоснимки так и не дошли до рекламного агентства «Виржинии слимз». Будучи адвокатом, отец Лейси занимался иском Питера Дорси, кроме того утверждавшего, что Лейси чересчур юна и неопытна для работы фотомодели и потому неверно истолковала его действия в студии.
 Для юной фотомодели этот иск оказался равноценен профессиональному краху; по совету отца она оплатила иск, не доводя дело до суда. При этом она истратила все свои сбережения и даже кое-что взяла взаймы, после этого Лейси была вынуждена смиренно принять последствия обвинения в избытке темперамента, недостатке профессионализма и некоммуникабельности. Очень немногие из лучших фотографов могут позволить себе выкроить время из плотного графика работы лишь для того, чтобы подвергать опасности свои носы и передние зубы. Вернуться к работе Лейси смогла только через полтора года — да и то лишь в агентства, занимающиеся показом мод на подиуме и устраивающие торговые шоу.
 Теперь, слава богу, все это позади. Лейси питала надежду на то, что, несмотря на кое-какие трудности, журналистика моды станет для нее самой благодарной профессией.
 Поставив на стол чайник для заварки, она достала из шкафчика жестяную банку чая «Красный Зингер», открыла крышку и хотела высыпать содержимое банки в чайник. Но вместо чая оттуда выскочил, словно вытолкнутый пружиной, толстый свиток из пятидесяти — и стодолларовых купюр.
 Не будь Лейси такой усталой, она бы непременно издала громкий гневный вопль. Опять эти деньги! Они лежали перед ней, как живой укор — тысяча триста долларов, поскольку часть пришлось потратить на квартплату. Использованная жестянка из-под чая — неподходящее место для хранения денег, но положить их на банковский счет Лейси побоялась. У ее отца однажды был клиент, клавший деньги непонятного происхождения в банк, не докладывая о них налоговой инспекции; теперь он проводит время в исправительной колонии Атланты. Лейси невольно поежилась. Если положить деньги на свой банковский счет, то непременно придется их как-то декларировать. Но как? В каком разделе?  Заработки, что ли? Всякий раз при мысли об этом ей становилось дурно. Раз уж надо было что-нибудь забыть в то утро в Талсе, то почему случайный выбор не пал на черные ажурные чулки или на пояс с подвязками? Ну  почему надо было забыть оставить деньги их владельцу?
 Да вдобавок Лейси абсолютно ничего не знает о черном кугуаре, абсолютно ничего. Не знает даже его имени, так что невозможно хотя бы по почте вернуть деньги! При виде их Лейси всякий раз обращалась к воспоминаниям, которые хотела выбросить из головы, — например, крахмальная рубашка, рукава которой она связала сзади узлом, съехавшие до колен брюки, а на лице — озадаченно-мечтательное выражение. И как он красив в постели, когда его могучие руки ласково обнимают ее, а глаза напоминают расплавленное серебро. И все остальное. Лейси даже застонала, чувствуя, что вот-вот расплачется. Может, к старости все это сотрется из памяти.
 Лейси только успела сунуть свиток купюр обратно в жестянку, когда раздался стук в дверь. Она со вздохом поставила жестянку обратно в шкафчик над мойкой и пошла открывать.
 На пороге двери стояла высокая рыжеволосая Кэнди О'Нил, модель агентства Леонарда Торнтона, живущая чуть дальше по коридору. Кэнди держала на поводке крупного свирепого добермана по кличке Барон Раттхаузен фон Моргед-Шальфштейн. Но эта кличка числилась лишь в его родословной; никто никогда не называл его иначе как Тошнилкой, поскольку это единственный в мире бойцовый доберман, страдающий неврастенией, которая выражалась в том, что его начинало тошнить при виде человека. Лейси опасливо попятилась назад, торопливо проговорив:
 — Пожалуйста, придержи его, Кэнди. Я только что вычистила ковры.
 — Ах, Лейси, — протянула подружка своим гортанным голосом. — У меня сегодня вечером такое свидание! Не будет ли слишком большой наглостью с моей стороны просить тебя посидеть с Тошнилкой? — Увидев выражение лица Лейси, она торопливо добавила: — Доктор Маг-рудер, Тошнилкин психиатр, говорит, что он на девяносто процентов социально реабилитирован — он больше не жует шторы и почти не трогает ковры.
 — Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Лейси. Кэнди О'Нил — хорошая подруга; они частенько оказывали друг другу мелкие услуги, а порой и одалживали друг у друга одежду, если это было необходимо для показа моды. Но присмотреть за больной собакой — поручение не из легких. Если даже Тошнилка находится в спокойном состоянии, то у него отвратительная привычка забиваться под кровать, где он то скулит, то рычит. Присутствие такого злобного существа ужасно раздражает. Лейси лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь благовидный предлог для отказа.
 — Кэнди, если можно, я на этот раз тебе откажу, — сказала она. — Мне действительно только что удалось закончить уборку, я выжата как лимон после первой недели на новой работе, и… э-э… ты же знаешь, как Тошнилка ведет себя, когда на него нападает агрессивное настроение. Он в самом деле очень мил, но иметь с ним дело совсем несладко.
 — Более чем согласен, — раздался басистый голос из-за спины рыжеволосой красотки. — Он угробил мои штиблеты от Л.-Л. Бина при нашей первой встрече с Кэндикейн.
 —  Кэндикейн?! — Лейси испуганно воззрилась на подружку.
 — А, это мой приятель Поттси, — пояснила Кэнди, заталкивая упирающегося добермана в дверь квартиры Лейси. — Вообще-то его зовут Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. — Поверх ее плеча просунулась для рукопожатия огромная мужская ладонь, а Кэнди продолжала: — Поттси сегодня надел костюм. Я хочу пойти с ним в кино, вместо того чтобы снова возиться с пятновыводителем и губкой.
 — Очарован, — пророкотал стоящий в коридоре, крепко сжав руку Лейси.
 Вцепившись в ошейник Тошнилки, Лейси пыталась разглядеть этого Поттса IV, но увидела лишь мужской силуэт позади Кэнди. Та продолжала взволнованным голосом:
 — Леонард Торнтон заметил Поттси во время игры на переднем крае Гарварда и пригласил Поттси у него работать. По правде, Поттси имеет диплом магистра по бизнесу и администрации, но в настоящее время он модель.
 «Модель, вот оно что», — мысленно отметила Лейси, надавив коленом на спину добермана, чтобы помешать псу ринуться из дверей в сторону Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV. Модели в качестве кавалеров ничего собой не представляют. Эти роскошно сложенные парни зарабатывают на жизнь, позируя для рекламы нижнего белья в «Джентльмен Квотерли» и «Плейбое», это самодовольные типы; их внимание невозможно привлечь даже в темноте кинотеатра. Но модель из  Гарварда? Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV осторожно вышел на свет. Лейси пропутешествовала взглядом от мощных мужских ног в весьма стильных брюках, далее к груди в такой же стильной вельветовой рубашке и, наконец, к классическому лицу. Словом, выглядел Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV так, будто только что принял из рук Бетси Росс [2] изготовленный ею флаг. Такая красота производит сильное впечатление на тех, кому нравятся густые каштановые волосы со здоровым блеском, светло-голубые глаза и крупные губы, изогнутые в льстивой улыбке.
 — Собак надо воспитывать, даже в городских условиях, — гнусаво заявил университетский хлыщ; гласные выскакивали из его рта, будто сухие бобы. — Я то и дело твержу Кэнди-кейн об этом.
 — Разумеется, — поддержала его Лейси, когда доберман издал злобное рычание. — Кэнди, я даже не знаю, смогу ли я. Понимаешь, сегодня вечером я ужасно занята. Мне надо… мне надо… мне надо поработать над рекламой для одного фабриканта! — воскликнула она в порыве внезапного вдохновения. — Почему бы вам с Поттси не взять Тошнилку с собой на Бродвей?
 — Реклама? — заинтересовался огромный кавалер Кэнди, забыв о страхе перед привычками добермана и подступая еще ближе. — Очень любопытно. Ведь моя степень магистра касается прежде всего сферы общественной информации.
 — Боже мой, Лейси, неужто ты теперь в прессе? — удивилась Кэнди. — А я-то думала, ты просто получила работу в «Капризе»!
 — Так и есть, — пропыхтела Лейси, удерживая коленом содрогающегося в конвульсиях Тошнилку. — На самом деле я вовсе не занимаюсь рекламой для мистера Фишмана. Я… э-э… подыскиваю кого-нибудь, кто займется его делами. Ему нужно… э-э… устроить показ мод в ресторане или отеле, — выдавила из себя Лейси, отодвигая ногу подальше от слюнявой пасти Тошнилки. — Да, ну, может, устроить пресс-конференцию. Мистер Фишман выставляет весьма многообещающую коллекцию в стиле диско.
 Не успела Лейси настоять на том, чтобы Кэнди увела домой своего добермана, пока он еще не проявил себя во всей красе, как тот же гнусавый бас сообщил:
 — Пресс-конференции — моя истинная  те  tiet [3] , драгая лейди.
 — У него нет средств, — воскликнула Лейси. — А у нее самой хватает осложнений и без моделей с магистерской степенью по общественной информации. Придется из двух зол выбрать меньшее.
 Изнуренный доберман вдруг рухнул на пол и перекатился на спину.
 — Ладно, пусть Тошнилка останется на ночь, только утром сразу его забери.
 Слишком поздно. Гарвардский образчик мужской красоты уперся в дверь Лейси огромной ладонью, способной вместить футбольный шлем, как детский леденец.
 — Драгая лейди, — зарокотал он, — средства не проблема, когда к делу приложит руку истинный творец. Имеется ли у мистера Фишмана адрес, по каковому я могу его отыскать?
 — У него ни гроша! — выкрикнула Лейси. Тошнилка закрыл глаза, вытянул все четыре лапы и довольно убедительно изобразил предсмертный хрип. — Ой, Кэнди, ты и твой пес… Нет денег! — еще громче сказала она, глядя прямо в голубые глаза Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV. — Я имею в виду, что вам не оплатят работу, слышите?
 Лицо красавца расплылось в радушной улыбке.
 — Четко и ясно, драгая лейди, — произнес он с бостонским акцентом. — К счастью, я располагаю кое-какими собственными доходами.




 6


 Под скромными собственными доходами гарвардское дарование по части общественной информации подразумевал приблизительно сто тридцать миллионов долларов, доверенных Бостонскому банку. Так что Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV действительно может считать свой диплом «приложением руки истинного творца». Лейси не без изумления узнала, что Поттси повидался с Ирвингом Фишманом, и фирма «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман» предоставила ему все полномочия по своей коллекции диско.
 — Что твой чокнутый кавалер наобещал бедному мистеру Фишману? — с упреком обратилась Лейси к подруге. — Ты разве не знаешь, что я не имею права заниматься подобными делами? Я не консультант по стилю, я журналистка. Мне не полагается натравливать холеных моделей-миллионеров на тех, кого я интервьюирую! Это связано с риском лишиться рабочего места.
 — Поттси не позволит, чтобы такое случилось, — с укором возразила рыжая Кэнди. — Он тогда просто откупит журнал. Поттси вполне серьезно хочет заняться издательским делом, поскольку это та же общественная информация. Он даже сейчас работает над романом.
 — Издательским делом? Пишет роман? — У Лейси вырвался сдавленный вопль. — Ну, теперь я уверена, что попала в беду!
 На следующее же утро Лейси поспешила выложить Джемми Хэтуорт всю историю о рекламе коллекции диско братьев Фишман и как в нее впутался Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. К великому облегчению Лейси, Джемми даже отложила важный разговор, чтобы внимательно выслушать ее.
 — Он жутчайший пресс-атташе на свете, — созналась Лейси, радуясь, что нашла жилетку, чтобы поплакать, хоть эта жилетка и принадлежит ее непосредственному начальству. — Я боюсь потерять работу, она значит для меня куда больше, чем это можно выразить словами. Но именно я во всем виновата, — честно добавила Лейси. — Порой мне кажется, что я сумасшедшая, раз не могу держать рот на замке, когда это необходимо.
 — Ты не потеряешь работу, — заверила ее Джемми. — Что уж такого ужасного учудил этот тип, детка? Начни с начала.
 — Я хочу сказать, — вздохнула Лейси, — о модели, живущем в мансарде в Сохо с двумя помешанными художниками, который позирует им в свободное время вместо платы за квартиру. Что с того, что он миллионер, единственное заведение, куда он водит Кэнди, — это Музей естественных наук в дни бесплатного посещения и на Центральный вокзал, чтобы посмотреть биржевые сводки на большом экране.
 — Так, — задумчиво произнесла Джемми. — Продолжай, продолжай.
 — Это из-за меня Поттси впутался в это дело. — Лейси подсознательно ощутила чувство вины. Она  с волнением вспомнила о том, что случилось в некоем гостиничном баре на западе всего пару недель назад благодаря ее способности сразу говорить все, что взбредет в голову. — Порой мне кажется, что я должна пройти школу антисамоуверенности, которая учит быть необщительной и робкой.
 Джемми Хэтуорт лишь улыбнулась.
 — Так, значит, это в твою голову пришла светлая идея для Ирвинга Фишмана о новой коллекции диско? Сегодня мы получили тонну пресс-релизов о ней. Ладно, тут творились вещи и похуже. — Она помолчала. — Я бы сказала, что именно, но не хочу тебя поощрять.
 Лейси снова вздохнула, отнюдь не чувствуя себя поощренной.
 — Я понимаю, что с моей стороны это было своего рода нарушением профессиональной этики. Мне не следовало давать никаких консультаций по стилю, но мистер Фишман так носился со своими тряпками, что я тоже увлеклась этим. И тогда мне просто вспомнилось, как поступают пресс-атташе, когда зависают с каким-нибудь хламом. Они устраивают большой рекламный прием — со щедрым угощением, с приглашением средств массовой информации, а модели в коротеньких платьицах раздают пресс-релизы. Но я вовсе не думала, что этим должен будет заниматься Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV!
 Лейси, поставив локти на стол Джемми Хэтуорт, заваленный мартовскими гранками «Каприза», подперла ладонями щеки и продолжила:
 — На самом деле я была уверена, что, увидев Поттси, мистер Фишман откажет ему в проведении рекламной кампании, и на том все закончится. Однако, к несчастью, мистер Фишман вспомнил, что пару лет назад Поттси играл на переднем крае Гарварда, и теперь считает меня гениальной за то, что я нашла его!
 — Да, дело несколько запутанное, — согласилась Джемми. — Итак, твоя подруга, торнто-новская модель, в то же время и подруга вольного «художника» от общественной информации, который заявился к Ирвингу Фишману и предложил провести рекламную кампанию? А вдобавок к тому, что ты уговорила Ирвинга Фишмана на демонстрацию коллекции диско, он еще загорелся идеей грандиозной рекламы, подкинутой ему этим психом из Гарварда?
 — Тогда мне это казалось хорошей идеей. — Лейси съежилась. — Когда-то я участвовала в массе рекламно-информационных шоу. Мне приходилось выступать в тигровом бикини и разносить на собраниях акционеров график динамики прибылей-убытков. А еще я порядком поработала на торговых совещаниях в Банни-клубе Атлантик-сити, когда нуждалась в деньгах; ходила в корсете, с кроличьими ушками на голове и читала стишки о хорошем настроении. Но я ни разу не встречала никого похожего на Поттси. Он работает почти бесплатно, потому что считает общественную информацию весьма «творческой» деятельностью!
 Джемми Хэтуорт смотрела на Лейси уже более внимательным взглядом. И вдруг спросила:
 — Можно тебе задать один вопрос, детка? Ты хоть изредка ходишь на свидания?
 — Нет, — ответила Лейси, поморщившись. Эту тему она как раз предпочла бы обойти. — Честное слово, мне не хочется ни на что отвлекаться. Я очень хочу добиться успеха в работе. А почему вы спрашиваете?
 Ее собеседница пожала плечами.
 — Просто так. Меня озадачивает, откуда берется… вся эта… энергия. — Джемми Хэтуорт сделала какие-то пометки на лежащем перед ней месячном графике местных командировок. Потом, немного поразмыслив, пробормотала: — Мне нравится эта идея, особенно, если будет показ мод и пригласят представителей и обычной, и электронной прессы.
 — О, да, — подтвердила Лейси, толком не зная, что затевает Поттси и К°, но догадываясь о кое-каких планах со слов Кэнди. — Несомненно, и те и другие будут приглашены.
 — Что ж, кто знает? — вздохнула Джемми. — Быть может, для разнообразия «Капризу» и нужно что-нибудь экзотическое. В прежние времена это называли «оригинальностью». — Не подымая головы, она пододвинула график назначений и записала «Братья Фишман — Кингсли».
 — Вы хотите, чтобы я продолжала освещать эту тему?! — спросила Лейси.
 — А почему бы и нет? — Джемми Хэтуорт сняла телефонную трубку, чтобы снова связаться с домашними. — Это ведь куда больше, чем доверено любому другому из младших обозревателей, не так ли?
 Истинное значение слов ответственного редактора дошло до Лейси минут через пятнадцать, когда она пристроилась у заваленного хламом стола в художественной редакции — совместного достояния младших обозревателей, — чтобы переписать заметку о швейцарских лыжных ботинках с вязаным верхом.
 «Я  конкурентоспособна», — осознала вдруг Лейси, уставившись на экран компьютера, где было написано, что вязаный верх защищает от снега ваше швейцарское снаряжение. А ведь она всего пару недель работает бок о бок с остальными четырьмя младшими обозревателями — и все они соревнуются за единственную постоянную должность!
 Лейси обнаружила, что все младшие обозреватели интересные в разном смысле люди. И сойтись с ними оказалось легко — главным образом потому, что, работая за импровизированным рабочим столом, втиснутым в художественную редакцию, всегда чувствуешь локоть соседа. За компьютером, естественно, приходится работать по очереди. Так что скоро все познакомились с новенькой сотрудницей.
 Ариана Локуорт — высокая, худощавая и мрачноватая — специализировалась на истории искусств в колледже Веллсли. По ее собственному признанию, она работает в журналистике мод лишь для того, чтобы разобраться в исследовании влияния исторических и социологических факторов на смену стилей женской одежды.
 — Ты имеешь в виду турнюры и широкополые шляпы? — заинтересовалась Лейси. — Они что, отражают настроения женщин того времени?
 — Лишь отчасти. Но они отражают отношение общества, что гораздо важнее. Сегодня мы входим в открытый декаданс. — Ариана окинула взглядом розовую облегающую жилетку Лейси, надетую поверх длинной черной водолазки, подчеркивающей грудь, всю фигуру и стремление современных женщин быть доступными. — Помолчав, она добавила глуховатым голосом: — Это умаляет их достоинство.
 — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — задумчиво произнесла Лейси. С мнением относительно декаданса она определенно согласна; до сих пор у нее бродят в голове воспоминания об ужасном вечернем туалете от Клода Монтана и впечатлении, произведенном в баре Талсы. Двух остальных девушек из группы младших обозревателей мод звали Нэнси и Клоринда. Нэнси была моделью, растратившей себя на мелкие роли в видеоклипах, особенно в массовых сценах «Би-Джиз», а Клоринда оказалась безработной джаз-певицей.
 — Джаз возвращается, — чуть воинственно заявила эта холеная негритянская девушка. — Он обязательно вытеснит этот мерзкий рэп-рок.
 — А я и не знала, что джаз куда-то уходил, — озадаченно отозвалась Лейси. — Мой отец только его и слушает.
 Все девушки единодушно недолюбливали пятого члена группы, Кейта — симпатичного, атлетически сложенного парня, носящего черные костюмы и красные подтяжки. Он занялся журналистикой совсем недавно, после того как его славная карьера на Уолл-стрит безвременно оборвалась из-за биржевого краха.
 — Девчонки, не обращайте на меня внимания, — самодовольно заявлял он. — Я вам вовсе не конкурент. Я учусь быть администратором.
 Они знали, что Кейт говорит правду. Пока девушки из кожи вон лезут ради единственной постоянной должности, он спокойно и уверенно движется к вершинам руководства. Где, как заметила Нэнси, место лишь для мужчин.
 Так что новый поворот событий оказался для Лейси полнейшей неожиданностью; ни на что подобное она и надеяться не смела. Ей даже пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. С эксклюзивным материалом об успешной рекламной акции «Братьев Фишман» у нее есть шанс написать прекрасную статью, которая сможет пробиться на первые полосы одного из весенних номеров «Каприза». «А после того, как редакционный совет одобрит ее статью, — грезила Лейси, — главный редактор Глория Фарнхэм, естественно, представит ее на соискание ежегодной премии нью-йоркского Института моделей одежды. Она получит первую премию и предложение от „Вог“ перейти работать в „Конде Нэст пабликейшнз“. Или даже в „Нью-Йорк тайме“. Всякое может быть», — мечтала Лейси, и голова ее от счастья шла кругом.
 И вдруг с самой вершины этих честолюбивых мечтаний ее низвергло в пропасть отчаяния известие о том, что Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV планирует провести свою буффонаду и показ мод в отдаленном от Бродвея ночном клубе на Сорок седьмой улице, прежде называвшемся «Мятным пятачком» и известном в прошлые десятилетия, еще до исков и банкротств как родина твиста. Теперь его переименовали в танцзал «Зебра».
 — Нет-нет, тебе нужна «Уолдорф-Астория», — отчаянно старалась втолковать она Поттси, вспоминая свои нелегкие деньки в качестве модели на рекламных шоу. — «Нью-Йорк Хилтон» тоже неплох. Подготовь гостевой список всех закупщиков от крупных сетей магазинов, а также всех газет и нью-йоркских телестанций и пригласи широко известных художников, скажем, Мель Торм и Лэйни Казан, и подумай, чем их можно занять. Нужна не одна неделя на организацию этого мероприятия, и потом, существуют такие вещи, как рассылочные листы…
 — Несомненно, драгая мечтательница, — радушно улыбаясь, сказал Поттси, — но у меня на уме другие планы, поскольку братья Фиш-ман твердо верят в мою творческую жилку и располагают отнюдь не бездонным рекламным фондом. Так что будет тенденциозный, яркий показ весенней коллекции совершенно бесплатно.
 — Как бесплатно?! — вспылила Лейси. — Я никак не уясню, о чем ты толкуешь. Ты хочешь сказать, что намерен устроить все на дармовщинку?!
 — Почти. В четверг вечером не стоит плевать на танцзала «Зебра», драгая лейди, даже если его владелец считается моим личным другом. А мои коллеги-модели, самые привлекательные мужчины Нью-Йорка, внесли щедрый вклад в гостевой список. Мой гениальный план заключается в том, дабы продемонстрировать великолепные творения братьев Фишман для haul monde [4] кафе, изобразив le dernier cri [5] их модельно-производственного гения. Затем мы подождем, пока пресса завалит нас требованиями прокрутить все на «бис». Что же до приглашения художников, — он погладил Лейси по голове, — мой сосед по комнате, парень из Лиги студентов-художников, пригласит все старшие курсы. Мы твердо убеждены, что Крошка Тим и его женский оркестр Укулеле займут их время, последовав за сценическими откровениями на подиумах.
 — Ты безумец, безумец, — в глубоком отчаянии простонала Лейси. К сожалению, ей не удалось переубедить даже Кэнди, которая должна была пригласить моделей-подростков из школы йогов в Байонне, штат Нью-Джерси, частично принадлежащей фирме «Поттс индастриз» из Маблхеда, штат Массачусетс.
 — Ну, пожалуйста, прислушайся к голосу разума, — молила Лейси свою подругу. — Никому не дано устроить рекламный показ мод задаром, даже твоему рехнувшемуся дружку. Невозможно привезти в Манхэттен толпу совершенно неопытных девочек и выпустить их на подиум даже без репетиций. Невозможно устроить показ мод в четверг вечером, да еще в дискотеке рядом с Таймс-сквер, о которой понятия никто не имеет! Сомневаюсь, что мистер Фишман уже успел сшить демонстрационные модели. Впрочем, он получил авторские права на портреты знаменитостей, — добавила она, подумав. — Это ведь  мой материал, материал, который должен прославить меня! Понимаешь? Если только этот шизофреник из Бостона не добьет его окончательно! — чуть не плача, сказала Лейси.
 Рыжая Кэнди лишь вздохнула и попыталась утешить подругу.
 — По правде, я верю в успех, потому что доверяю Поттси. Он говорит: «Только молись, чтоб не было дождя».
 Однако в четверг вечером, когда Кэнди с Лейси ехали по городу в такси с охапками коробок новых моделей «Королева диско» от братьев Фишман, над Манхэттеном разразилась гроза. Даже в театральном районе не было видно пешеходов. Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV ожидал их перед входом в танцзал «Зебра» под зонтом. При виде девушек он расплылся в улыбке.
 — Привезли костюмы, драгие чаровницы? — прокричал он. — Показ произведения искусства только что начался!
 — О, нет! — вздохнула Лейси, уставившись на транспарант над входом, рекламирующий панк-рок-группу «Язва желудка». Жуткий рев, доносившийся из танцхолла «Зебра», заглушал даже раскаты грома. — Диско — это не то! — пыталась растолковать Лейси, пока они входили в танцзал. Из похожего на туннель коридора с бледно-розовыми стенами, украшенными блестками, на них обрушилась лавина звуков. — Миниатюрные шляпки, пикантные черные чулки-сетки… Это не панк-рокеры! Тебе нужен Билли Джоэл, Барбара Стрейзанд, Виктория Принсипал…
 Сквозь плотную стену тел — несомненно, в этот дождливый вечер здесь собралась самая большая толпа на Таймс-сквер — к ним пробился высокий бледный человек в очках в роговой оправе.
 — Я Леонард Бирнбаум, — хрипло прокричал он, пока толпа юнцов с бритыми головами и английскими булавками в носах не оттеснила его. — Мои платья! Мое искусство!
 Лейси на миг закрыла глаза. И представила себе, как добрые феи ринутся в ревущий людской водоворот танцзала «Зебра» и унесут ее отсюда. Куда угодно — в Батт, в Монтану, Нью-Дели или даже в Индию. Потому что она ясно поняла, что это и есть фотограф-кутюрье, зять мистера Ирвинга Фишмана из Квинса.
 Даже Кэнди О'Нил, путающаяся среди коробок с платьями диско, заметно побледнела. А когда гарвардский специалист по общественной информации наклонился и что-то гаркнул ей в ухо, после чего оставил их в одиночку пробиваться сквозь толпу к эстраде, ее лицо стало белее мела.
 — Случилось нечто ужасное! — прокричала она, стараясь заглушить ревущие звуки песни «Возьми меня». — Поттси мне только что сказал!
 Лейси тряхнула головой. Она видела, как губы Кэнди шевелятся, но не слышала ни слова. Казалось, теперь никуда не спрячешься от безумной толпы, собравшейся в стенах танцзала; если верить Поттси, здесь добрая половина мужчин пришла по его приглашению. То тут, то там встречаются знакомые лица: известный всей стране ведущий телепрограммы, пытающийся спрятаться за украшенной блестками перегородкой, бывший губернатор штата Нью-Йорк и армейский генерал в гражданской форме. Нельзя не заметить людей команды «Джетс», несколько звезд из «Нью-Йорк рейнджере», второй состав «Радио-сити рокетс», студентов из Лиги художников и завсегдатаев танцзала «Зебра», украшенных хромированными мотоциклетными цепями, петушиными гребнями всевозможных цветов и оттенков, а также обутых в кожаные сапоги до колена с огромными шпорами. Но в этой бурлящей и вопящей толпе не видно было ничего, хотя бы отдаленно похожего на экстравагантные, вызывающие восторг, сияющие наряды диско.
 — Поттси сказал, — проверещала Кэнди, наклонившись к самому уху Лейси, — что модели из школы йогов не явились!
 Утром было вовсе незачем нести лишние экземпляры «Нью-Йорк тайме» и «Нью-Йорк дейли ньюс» в редакцию журнала «Каприз». Когда Лейси, выйдя из лифта, миновала корректорскую, там уже собралось полдюжины человек вокруг обеих газет, с интересом разглядывая первые полосы.
 Через секунду Лейси уже стояла в дверях кабинета Джемми Хэтуорт; та подняла глаза от собственного экземпляра «Нью-Йорк дейли ньюс» и ласково сообщила:
 — В утренней программе «Сегодня» тоже был хороший репортаж. Но у меня сложилось впечатление, что бригада «Новостей» поспела туда уже после того, как начался пожар. Это ты? — Она указала на первую полосу «Дейли ньюс», где был помещен неясный снимок очаровательной девушки в атласном платье, украшенном бисерным портретом Элтона Джона. Длинноногая красавица шагала за двумя пожарными. Те тащили из розово-блестковой утробы «Зебры» извивающегося панка в кожаных брюках и маске висельника.
 — Господи, хоть бы меня никто не узнал, — прошептала Лейси, швыряя принесенные с собой газеты в мусорную корзину для бумаг, весьма довольная тем, что ее тут же не уволили. К ней даже вернулся нормальный голос. — Я так устала! Я вообще не ложилась спать, поскольку вынуждена была бог знает сколько времени проторчать в душе, отмывая голову от сажи и запаха дыма, насквозь пропитавшего волосы. Но меня же никто не предупредил, что показ мод должен завершиться светозвуковым представлением, устроенным модельером «Братьев Фишман» мистером Бирнбаумом. Тогда-то и начался пожар.
 — Наверное, это самая дорогостоящая на Седьмой авеню кампания по освещению коллекций одежды в прессе, — проговорила Джем-ми. — Быть может, этот бостонский пресс-атташе все-таки действительно гений. Ты заметила, что русские позволили нашим проинспектировать свое вооружение, а «Тайме» задвинул этот материал на вторую полосу, чтобы на первой поместить огромный фотоснимок дамы из «Рокет», выносящей Джо Нэмет прямо из огня и дыма?
 — Это моя подруга Кэнди, а вовсе не дама из «Рокет», — возразила Лейси. — К тому же, надеюсь, вы заметили, что на ней платье «Королева диско» от братьев Фишман, покрой «принцесса». Кэнди была на подиуме, когда в проводах произошло замыкание. Как сказали пожарные, это случилось из-за дождя и протекающей крыши. Никто не пострадал, — поежившись, добавила она. — Зато дома меня прямо трясло, как подумаю, сколько там было народу.
 — Так ты выступала в роли модели? — Джемми Хэтуорт приподняла брови. — Потому-то на тебе и оказалось платье диско от братьев Фишман на фотоснимке в «Дейли ньюс».
 Смахнув груду старых номеров «Мари-Франс» на пол, Лейси устало опустилась в кресло.
 — Ну, видите ли, — она принялась легкими движениями массировать виски, в которых ощущалась тупая боль, — не приехала ни одна девочка из принадлежащей Поттси школы йогов, потому что водитель их автобуса не хотел ехать в грозу. Так что остались лишь мы вдвоем с Кэнди. Не могла же я заставить Кэн-ди все делать самой, правда ведь? Это же был мой материал, — заявила Лейси, собрав в кулак всю гордость. Затем, помолчав немного, добавила: — На самом деле никто не обращал внимания на моды, пока на подиум не посыпались каскады искр из-за короткого замыкания в проводах светового шоу. Публика пришла в восторг. Люди аплодировали, вопили, топали ногами, пока, конечно, не поняли, что танцзал «Зебра» начал гореть по-настоящему. Репортеры «Нью-Йорк таймса», — Лейси вздохнула, — и «Дейли ньюс» подоспели только вместе с пожарными машинами. «Сельский вестник» и «Роллинг Стоун» были единственными свидетелями событий. Я была так занята, направляя людей к запасному выходу, где образовался настоящий затор, что даже не заметила прибытия сотрудников телевидения.
 — Фантастика! — проронила Джемми. — Абсолютная фантастика! Я не видела столь подробного освещения событий в газетах «Сегодня» и «Доброе утро, Америка» со времени ситуации с иранскими заложниками. Ирвинг Фишман будет в экстазе. Теперь гарвардский псих заслужил отличную репутацию в сфере общественной информации. Хотя, — Джемми подняла глаза и устало улыбнулась, — похоже на то, что большую часть работы проделали вы с подругой.
 — Бедная Кэнди! — с искренним сочувствием промолвила Лейси. — Для нее это оказалось вовсе не так уж замечательно — и это после того, как она вложила в рекламу Поттси столько труда. Когда произошло замыкание проводов под крышей и появились целые фонтаны искр, две фигуры выползли из… э-э… — Лейси в замешательстве ощутила, что заливается румянцем. — В общем, Поттси развлекался с певицей из панк-рок-группы в той крысиной норе под подиумом, когда доски задымились. Я как раз демонстрировала суперэкстравагантную модель от братьев Фишман. А когда обернулась, обнаружила перед собой совершенно голого Поттси. Противно говорить, но эта нелепая публика приняла увиденное за часть шоу и только раззадорилась. Они верещали, аплодировали и бисировали, а пока Поттси метался в разные стороны, пытаясь натянуть штаны, заявились пожарные и вклинились в толпу на танцплощадке со своими огромными брезентовыми шлангами.
 — А как же твоя подружка? — осведомилась Джемми.
 — Не хочет и слышать о Поттси, — вздохнула Лейси. — Кэнди определенно сыта Гарвардом по горло.
 — Ну, что ж, — Джемми потерла веки, словно у нее болели глаза, — строго говоря, подобная статья не для «Каприза». Но, по-моему, Глория может ее пропустить. Я подам это как отчет самого непосредственного свидетеля, но никоим образом не участника событий. Тем более модели, демонстрировавшей коллекцию Ирвинга Фишмана. Хотя при сложившихся обстоятельствах вряд ли кого-нибудь это будет интересовать.
 — Вы хотите сказать, что такой материал пойдет?! — ощутив нервный ком в горле, с трудом проговорила Лейси. — Вы хотите, чтобы я написала… после всего, что произошло?! Но… мне казалось, что… это мой полный провал?!
 — Все зависит от того, что ты напишешь в своей статье, — закрывая глаза, сказала ответственный редактор.
 Несмотря на головную боль, Лейси удалось изобразить ослепительную улыбку.
 — Поверьте, Джемми, я обещаю больше никогда не впутываться в рекламные кампании. Кстати, мне с самого начала не хотелось в этом участвовать. Чего мне хочется, — мечтательно добавила она, — так это вернуться к миру и покою, обычно царящим у нас в редакции.




 7


 Но мир и покой не воцарились.
 Два дня спустя, когда утром персонал «Каприза» потянулся в просторное, переполненное людьми помещение редакции, главный редактор Глория Фарнхэм, одетая в элегантный замшевый костюм от Теда Лапидуса, встретила их с вымученной улыбкой.
 — Итак, милые мои, — заглушая утренний редакционный гомон, сообщила она, — очень не хочется вам говорить, но сегодняшний график работ полетел в тартарары, так что не начинайте ничего важного! — Как только работники журнала отложили дела и обернулись к ней, Глория продолжила: — Хочу сообщить, что произошло… Новые владельцы журнала созывают собрание сотрудников.
 Воцарилось гробовое молчание, но через секунду кто-то выкрикнул:
 —  Новые владельцы?! 
 — А вы прочтите свои уведомления, — оглядывая присутствующих, ответила Глория. — Боже мой, а где, кстати, они? Прошу отыскать их немедленно. И через полчаса продолжим разговор в конференц-зале.
 Аккуратно отпечатанные уведомления Джем-ми Хэтуорт нашла под подносом с утренним кофе и свежими пирожными.
 — Нет, это свыше моих сил! — воскликнула она. — Мне говорили, что наш издательский комплекс запродали конгломерату, а я отказывалась верить. Но это правда! Сами поглядите.
 Макетчик Майк наконец зачитал уведомление вслух — для тех, кто не получил своего экземпляра.
 — В девять тридцать в большом конференц-зале на двенадцатом этаже состоится собрание сотрудников с целью знакомства с новыми владельцами издательского комплекса «Каприз». Явка обязательна.
 Уже в начале десятого все сотрудники журнала «Каприз» молча потянулись к лифтам. Стоя в холле, Лейси вполголоса выразила надежду, что новые владельцы, возможно, позаботятся, чтобы у младших обозревателей появились наконец собственные столы.
 — Не слишком надейся, — негромко процедила в ответ Джемми Хэтуорт. — Быть может, к пяти часам стол не понадобится уже никому из нас.
 Когда Лейси, Джемми Хэтуорт и макетчик прибыли, большой конференц-зал на двенадцатом этаже издательского комплекса «Каприз» быстро наполнялся людьми. Свободных сидений не было. Пришедшей троице пришлось занять далеко не самые удобные места — в левом крыле пятого ряда, перед самой трибуной. Как заметил макетчик, слишком близко от роковой черты.
 — Интересно, что нас ждет? — вполголоса поинтересовалась Джемми Хэтуорт. — Нам хоть дадут последний обед из бифштекса и омара?
 — На самом деле это те самые парни из конгломерата, — негромко сказал макетчик. — На нас придет полюбоваться более высокое начальство,  верховенствующее над начальством издательского комплекса «Каприз». Только и всего. Из утренних сплетен я узнал, что конгломерат, откупивший нас, — это тигры и волки с Уолл-стрит, заграбаставшие полдесятка калифорнийских банков. Чую, пахнет страхом, — проговорил макетчик, вдыхая воздух. — Половина здешней толпы понимает, что через полгода их здесь не будет. От хищников вроде Майкла Эскевария пощады не жди.
 Достав из кармана свернутый трубочкой журнал «Народ», он через Джемми Хэтуорт протянул его Лейси и задушевно прошептал:
 — «Прочти и возрыдай». Тут жизнеописание наших новых хозяев.
 В ту самую минуту, когда Лейси открыла журнал, аудитория вдруг оживилась. Гомон постепенно стих, когда полдюжины мужчин в строгих деловых костюмах поднялись на сцену и расположились возле трибуны.
 Лейси тотчас же убедилась, что в облике пришедших действительно есть что-то волчье — поджарые тела, вытянутые челюсти, все одеты в костюмы-тройки в стиле братьев Брукс, темно-серого цвета или в тоненькую черную полоску. «Волки с Уолл-стрит» оказались опрятными, подтянутыми и грозными. Все они были примерно одинакового роста, за исключением одного, на два-три дюйма выше остальных и одетого в черный итальянский костюм, сидевший на его могучей, широкоплечей фигуре как влитой.
 Группа администраторов почтительно расступилась, уступая дорогу великану. Тот взошел на трибуну и положил на нее исписанный листок. Потом поднял темноволосую голову и оглядел собравшихся взглядом человека, привычного к процедурам знакомства с сотрудниками купленных предприятий. Французские манжеты его шелковой рубашки были чуть видны из рукавов, демонстрируя массивные золотые запонки. На пальце левой руки выделялся золотой перстень с бриллиантом голубой воды.
 — Майкл Эскевария, — макетчик протянул руку, чтобы постучать по лежащему на ко'ленях Лейси журналу. — Отец баск, мать ирландка, вырос в сиротском приюте, работал докером, конюхом в Бельмонте, строителем, далее стал биржевым магнатом по части недвижимости, а три года назад в возрасте тридцати четырех лет ворвался на фондовый рынок, как Чингисхан.
 —  Ой-ой, — вытаращив глаза, проронила Лейси.
 — Доброе утро, — произнес ровный, спокойный голос черного кугуара. — Я Майкл Эскевария, президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, ин-корпорейтед», которой теперь принадлежит ваша компания. — Он склонил голову, чтобы заглянуть в листок. — Я знаю, что большинству из вас интересно узнать, что на период в три месяца не будет никаких изменений в штатном расписании журнала и его филиалов. Это должно снять основную часть ваших вопросов.
 — Ублюдок, — отчетливо произнес мужской голос позади Лейси.
 Он молниеносно окинул холодным взглядом первые ряды, словно комментарий был услышан и принят к сведению.
 — Однако я здесь для того, чтобы сообщить, что в этот период административная группа «Эскевария энтерпрайсиз», — продолжал президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария», указав на собравшихся позади, — представленная здесь, будет осуществлять постоянный эффективный контроль над результатами проделанной работы. Джордж Хенли, новый вице-президент правления журнала, посвятит вас во все детали.
 Он продолжал рассматривать передние ряды, больше не заглядывая в листок, словно эта речь после захвата стольких компаний стала для него рутинной процедурой.
 Лейси ощутила, как тиски минутного шока отпускают ее, сменяясь знакомым ощущением паники.
  Это он! Этот богатырь в дорогом итальянском костюме — не Майкл Эскевария, президент и председатель совета директоров, а воплощенное безумие той чудесной ночи в пентхаузе! Это он, черный кугуар, Гора Рашмор и цирковой акробат. А заодно человек, по-прежнему считающий Лейси Кингстоун публичной девкой!
 Лейси начала съезжать по спинке сиденья вниз, не без труда просунув свои длинные стройные ноги под переднее сиденье, чтобы оказаться как можно ниже, подальше от его глаз. Она поднесла трясущиеся пальцы к виску, словно обдумывая, как бы в ближайшие пару минут выбраться из большого конференц-зала. Нужна широкополая шляпа, чтобы надвинуть ее пониже, и темные очки. Или надо превратиться в Белого Кролика и юркнуть в ближайшую щель.
 «Вообще-то, — борясь с захлестывающим ее чувством ужаса, думала Лейси, — мне следует не предаваться панике, а сделать что-нибудь реальное. Например, опуститься на четвереньки, проползти под ногами сотрудников журнала, добраться до прохода, затем по-пластунски доползти до выхода. Ибо человек на сцене, только что купивший „Каприз“, — тот самый человек из Талсы, с которым она провела ночь в роли шлюхи. А ведь его полторы тысячи долларов по-прежнему у нее!»
 — Это означает, — продолжал холодный, уверенный голос, — что в ближайшие месяцы все работы издательского комплекса «Каприз» подвергнутся пристальному контролю с целью получения рекомендаций по пересмотру штатного расписания или замены работников в случае необходимости. В тот же трехмесячный период…
 Лейси уже почти лежала на сиденье. Сердце ее колотилось, одна рука прикрывала журналом голову, чтобы скрыть бросающийся в глаза пресловутый пепельный цвет волос. Надо было сбрить волосы. Лейси зажмурилась. Надо было как-нибудь избавиться от изумрудных глаз. Несомненно, он помнит, как они страстно, мечтательно смотрели на него, когда он обнимал Лейси и так нежно, пылко ласкал ее в ту ночь в пентхаузе.
 — Да что ты делаешь?! — прошипела Джемми, когда Лейси съехала еще ниже.
 Хлоп! Сиденье откинулось в вертикальное положение; Лейси опустилась чересчур низко и соскользнула на пол, усевшись на покрытый ковром бетон, словно в мышеловке, — спина уперлась в сиденье, а ноги застряли под передним рядом.
 — …Это поможет выявить вашу квалификацию, — продолжал президент и председатель совета директоров «Эскевария энтерпрайсиз». Его голова повернулась в сторону неожиданно громкого и непонятного звука.
 Наступила напряженная тишина.
 — Эй, детка, что с тобой? — выкрикнул вдруг макетчик, пролезая мимо Джемми Хэтуорт, чтобы помочь Лейси подняться.
 Кто-то из задних рядов поинтересовался:
 — Ей что, плохо?
 — А разве всем нам хорошо? — отозвался кто-то с другого конца аудитории.
 Поскольку ноги Лейси прочно застряли, макетчик и сидевший справа от Лейси человек из рекламного отдела бросились ей на помощь. Человек из рекламного отдела неуклюже держал ее под мышки, а макетчик не без энтузиазма провел руками по ее бедрам, нащупав колени, и помог высвободить их. Наконец, с помощью обоих мужчин растрепанная, зардевшаяся Лейси поднялась на ноги.
 Чего ей хотелось меньше всего на свете — так это стоять лицом к сцене.
 Президент и председатель совета директоров наблюдал за спасательной операцией в левом крыле зала с каменным лицом. Теперь же его холодный, оценивающий взгляд упал на Лейси — единственную сотрудницу, осмелившуюся перебить его, окинул взглядом ее элегантную, стройную фигуру в костюме от Джеффри Бина. Он смотрел на нее с явно возрастающим интересом мужчины, который увидел восхитительно красивую девушку.
 Молчание затягивалось. Задумчивый взгляд председателя совета директоров задержался на стянутых узлом волосах Лейси и выбившихся из прически пепельных локонах. Затем медленно пропутешествовал к широко раскрытым изумрудным глазам, а далее к онемевшему разинутому рту. Через пару секунд, дав понять, что она узнана, глаза его потемнели — зрачки расширились, как от шока. В них застыл антарктический холод.
 Некоторое время они пристально смотрели друг на друга.
 Не отводя испытующего взгляда от Лейси — ее колени подкосились, и она медленно села, — президент и председатель совета директоров командирским жестом поднял руку и указательным пальцем поманил к себе кого-нибудь из стоящих позади администраторов. Молодой человек в костюме в полоску подскочил к черному кугуару. Президент сказал ему что-то, не поворачивая головы и не сводя глаз с Лейси. Серо-полосатый администратор тотчас же покинул сцену.
 — А теперь я хочу представить вам, — тем же холодным, бестрепетным тоном проговорил Майкл Эскевария, — человека, с которым вам предстоит в ближайшее время познакомиться поближе. Это новый вице-президент главы руководства журнала, переведенный из нашей корпорации, мистер Джордж Хенли.
 На трибуну взошел администратор с каменным лицом, а глава конгломерата торопливо покинул сцену.
 Лейси так и не узнала, что поведал собранию сотрудников, новый вице-президент главы руководства. Она сидела как неживая, не слыша даже шепота Джемми Хэтуорт, пытавшейся привести ее в чувство, и думая лишь о том, что же теперь делать, лишившись и этой работы. Наверно, поздно даже пытаться наладить связь с «Оптовиками Западных штатов», чтобы заключить контракт на весеннее турне. Не говоря уж о том, что режиссер шоу был отнюдь не в восторге, получив по почте чуть потрепанное черное платье от Клода Монтана.
 Когда же последний из ораторов покинул трибуну, Лейси отнюдь не удивилась, обнаружив рядом с собой серо-полосатого администратора.
 — Мисс Кингсман? — проговорил мускулистый и самодовольный конгломератный волк. Впрочем, он не смог удержаться от одобрительного взгляда, когда Лейси наклонилась, чтобы осмотреть чулки в тех местах, где спустились петли, зацепившиеся за сиденья переднего ряда. — Ваше имя мисс Трейси Кингсман, не так ли?
 Они уже взяли в оборот Глорию Фарнхэм, вздохнув, подумала Лейси. Председатель совета директоров лишь поманил пальцем, и его корпоративные администраторы со всех ног кинулись выяснять, кто она такая.
 Не трудясь поправлять его, Лейси кивнула, и корпоративный волк продолжал:
 — Мистер Эскевария хотел бы видеть вас в кабинете издателя, мисс Кингсман, и как можно скорее.
 «Какой удар!» — подумала Лейси. Новый владелец издательского комплекса «Каприз» вызывает ее к себе, чтобы выяснить, каким образом она так быстро поменяла одну профессию на другую. Всякому здравомыслящему человеку в ее положении стало бы ясно, что никаких объяснений тут быть не может.
 Лейси неохотно поднялась, словно преступник, вызванный в кабинет начальника тюрьмы. Он не поверил ей прежде, так что не поверит и сейчас.




 8


 К несчастью, Кейт вошел в лифт вместе с Лейси. Не успела она нажать на кнопку верхнего этажа, как стажер-администратор нажал на кнопку «Вниз». Его пиджак был распахнут, узел галстука ослаблен, а сам Кейт выглядел бледным, словно человек, переживший глубокое потрясение. Его вид соответствовал самочувствию Лейси.
 — Извини, но мне надо подняться наверх, — слабо запротестовала она, когда кабина лифта начала спускаться вниз. — Меня вызвали к начальству.
 — В общем, я ухожу, — словно не слушая ее, отозвался Кейт. — А тебе придется чуть подождать.
 — Уходишь? — На мгновение Лейси забыла о собственных бедах; не может быть, чтобы уволился именно Кейт, бывший миллионер с Уолл-стрит, всегда смотревший на остальных младших обозревателей свысока. — Ты хочешь сказать, что уходишь совсем?
 Обернувшись, Кейт окинул ее презрительным взглядом.
 — Ну, не думаешь же ты, что я останусь здесь, а? Когда тут Эскевария —  El  Lobo собственной персоной?
 —  El  Lobo? — недоумевая, повторила Лейси.
 — Это означает «волк», — еще снисходительнее посмотрел на нее Кейт. — С Уоллстрит, разумеется. Правда, его репутация не столь сомнительна, как у Айвена Боэски. То есть никто не обвиняет Эскевария ни в чем противозаконном. Он просто душегуб. Специализируется на том, что гробит фондовый рынок, корпорации, брокеров — все, что встает на его пути. — Он вдруг, прищурившись, посмотрел на Лейси. — Тебя вызывают в кабинет? Я видел, что произошло в конференц-зале. Лучше не ходи. Я слышал, с женщинами он обходится так же.
 Лифт остановился, и двери распахнулись.
 — С ж-женщинами?.. — пролепетала Лейси, выходя в вестибюль. — Ты… ты что, хочешь сказать, что он их тоже «гробит»?
 — Кто знает? — зловеще произнес Кейт. — Это определенно вписывается в общую картину.
 — Но как он их «гробит»? — в лихорадочной спешке выясняла Лейси, стараясь поспеть за пересекающим вестибюль Кейтом. — В смысле, морально?.. — Она содрогнулась. — Не хочешь же ты сказать, что физически!
 Пройдя сквозь вращающиеся двери, они оказались на улице. Кейт остановился недалеко от обочины, чтобы поймать такси.
 — Душегуб — это призвание, дорогая моя, — заглушая шум уличного движения, произнес он. — Я видел, как Майкл Эскевария схватил брокера за галстук и вмазал его в компьютер, пустив коту под хвост часовые торги. Он вышвырнул за дверь моего приятеля лишь за то, что тот сообщил подружке по телефону, какие акции лучше купить. Он стопроцентный  El  Lobo. — Кейт вскочил в подкатившее такси. — Я не стану работать на него, даже если мне дадут пятьдесят процентов акций «Каприза».
 От этого признания веяло такой безнадежностью, что Лейси охватила дрожь. Она склонилась к открытому окну дверцы.
 — Кейт, но ведь рассказывать подружкам, какие акции покупать, правонарушение!
 Бывший стажер-администратор ткнул пальцем в зажатый в руке Лейси журнал и прокричал из отъезжающей машины:
 — Почитай о нем и не позволяй ему даже близко к себе подходить!




 9


 На стеклянных дверях значилась незатейливая надпись: «Издатель». И чуть пониже: «Комплекс журнала „Каприз“. В конце роскошно меблированной приемной была еще одна дверь из резного норвежского дуба. За ней находился кабинет издателя с шератоновскими и хэпплу-айтовскими стульями, персидским ковром и зелеными шторами из дамасского шелка на окнах, выходящих на угол Мэдисон-авеню и Тридцать седьмой улицы. А за огромным дубовым столом времен Второй французской империи сидел черный кугуар из „Эскевария энтерпрайсиз, Инк.“, читая содержимое раскрытой папки. Когда Лейси вошла, он даже не поднял головы.
 Сидя, он выглядел еще массивнее, плечи его будто стали еще шире. От этой мысли отчаянно бьющееся сердце Лейси чуть не выскочило из груди. Волосы его были слегка растрепаны, словно он несколько раз провел по ним рукой, но в остальном, ей показалось, он ничуть не изменил своего настроя — те же желваки на скулах, та же холодная сдержанность.
 — Садитесь, — пригласил он, по-прежнему не поднимая головы.
 Лейси предпочла стоять.
 — Расскажите, мне, чем вы тут занимаетесь, — невозмутимо продолжал он, просматривая очередную страницу.
 — Я и в самом деле модель, — вскинув подбородок, произнесла Лейси, желая сохранить работу, но не желая сдаваться без борьбы. — То есть была ею. А теперь я младший обозреватель мод. — Еще не договорив, Лейси ощутила, что все это звучит страшно неубедительно.
 — Ваша фамилия действительно Кингстоун? Аделаида Лейси Кингстоун? — отложив прочитанный лист, он взял следующий. — Или это очередной псевдоним?
 Лейси поняла, что у него в руках ее резюме.
 — Меня назвали так в честь бабушки.
 Если у него в руках ее резюме, то в папке на столе — ее личное дело. Можно представить, с какой лихорадочной поспешностью было доставлено оно из отдела кадров, какая там была суета и неразбериха, пока его не отыскали. Проработав в журнале пару недель, Лейси уже успела познакомиться с проблемами отдела кадров.
 — Работу в качестве обозревателя вы начали в этом месяце? — загородившись бумагой, осведомился он. — Быстро вы ее нашли! У вас что, есть дружок среди персонала, предоставивший вам эту работу? А вы в благодарность, э-э, проявили к нему благосклонность? Как его зовут?
 — Что?! — в замешательстве переспросила Лейси.
 — Его имя, пожалуйста, — он, наконец, поднял голову, и знакомый взгляд холодных серых глаз встретился со взглядом Лейси.
 «Ничего себе, — ощутив внезапную слабость, подумала Лейси. — Да неужели достаточно одного взгляда мужчины, с которым ты была, чтобы нахлынули мучительные воспоминания о его объятиях, о том, как прекрасно его обнаженное тело и как его жесткие губы целовали уголки твоего рта, едва касаясь их?»
 — Прекратите, — пророкотал его яростный голос.
 Лейси сглотнула. Должно быть, она выглядела так, будто ее ударило током в 220 вольт. Его лицо окаменело.
 — Я верну вам ваши деньги! — выпалила Лейси. Правда, она уже потратила часть на квартплату, но немного. — Я… выпишу вам чек!
 Увидев, как сжались его зубы, Лейси представила себе, что подобные челюсти с легкостью раскусили бы и разжевали даже стальной прут.
 — Я действительно модель, — пискнула Лейси. В горле вдруг пересохло. — Однажды я даже была целый год Мисс L'Oreal, прежде чем получила диплом бакалавра искусств в Нью-йоркском университете.
 — Пятнадцать месяцев вы были безработной, — ледяным тоном отрезал он. — Так значится в вашем резюме. Общеизвестно, каким образом модели восполняют недостаток средств. Назовите мне имя человека, предоставившего вам работу здесь.
 —  Некоторые модели, — запротестовала Лейси. — Может быть, какие-нибудь, но далеко не все!
 — На что же вы жили год с лишним?
 — На заработки! — выкрикнула Лейси, тотчас же осознав, что сморозила глупость, и торопливо прибавила: — И на пособие по безработице! — Но было уже поздно. Тогда она взмолилась: — Послушайте, мне действительно нужна эта работа. Я действительно журналистка… Я предоставила все вырезки своих публикаций, когда подала заявление о приеме на работу в журнал «Каприз». Я чертовски хорошо пишу!
 — Вы всего лишь пару раз публиковались в качестве внештатного сотрудника «Ежедневника женской моды», вот и все, — отозвался он, вынимая вырезки из папки, чтобы получше ознакомиться с ними.
 — Я хорошо пишу, иначе меня не приняли бы в «Каприз»!
 — Назовите мне его имя, — настойчиво повторил он.
 На мгновение ярость ослепила Лейси.
 — Холдингс Дж. Блэкхаммер!
 Его загорелая рука потянулась за блокнотом и карандашом.
 — Чем он занимается в «Капризе»? — Голос его скрежетал, как трущиеся друг о друга торосы.
 — Да откуда мне знать?! — парировала Лейси. — Я только что его выдумала!
 Раздался негромкий хруст — карандаш в его пальцах переломился надвое. Эскевария уставился в полированную поверхность стола. Его лицо стало еще жестче.
 — Ваш контракт с журналом налагает запрет на левые заработки, — сдерживая свою безграничную ярость, пророкотал он, — во всех, м-м, других областях деятельности. Я предлагаю вам перечитать его еще раз.
 — Левые заработки?! Значит, вот я чем, по-вашему, занималась в Талсе? — испуганно воскликнула она. —  Левые заработки?! Да я была моделью на шоу оптовиков!
 Эскевария зловеще забарабанил пальцами по столу и буркнул:
 — Насколько я понимаю, побочные заработки приносили вам существенно больше, чем труд модели.
 — Вы это серьезно?! — закричала Лейси, понимая, что он действительно не шутит.
 — «Каприз» не нуждается, — произнес Эскевария, почти не шевеля губами, — в работниках, имеющих параллельно такого рода… профессии. Полагаю, незачем объяснять вам, почему.
 Лейси, лишившись дара речи, лишь таращила на него глаза. Очевидно, Эскевария вообразил, что она здесь как бы временно…
 И тут с ужасом Лейси поняла, что на основании всего известного ранее он и не мог прийти к иному выводу. Тогда она была в Талсе, а  теперь здесь. Из-за крайне нелепого стечения обстоятельств его деньги по-прежнему у нее, да вдобавок он еще думает, будто она хочет пополнять свой бюджет тем же способом, что и в Талсе.
 — Я хотела тогда отделаться от вас, поэтому говорила, что у меня все расписано! — вспылила Лейси. Но тот же проказливый чертенок снова подсовывал ей слова. Она попыталась начать сначала. — Это вы буквально волоком потащили меня из бара и даже не дали объясниться! Пропади все пропадом, все это было лишь шуткой! — Она порывисто перевела дыхание. — Послушайте, неужели я действительно вела себя, как… что вы пытаетесь мне тут приписать?! Не старайтесь сбить меня с толку, вы знаете, о чем я говорю! Это вы во всем виноваты, — уже дрожащим голосом договорила она, — вы и ваши неистовые, бешеные…
 «Поцелуи», — хотела она сказать, но вовремя остановилась.
 Вот он каков — расселся тут, нанося ей оскорбления каждым своим словом, явно ненавидя ее — да и себя — за случившееся. Раз он так себя ведет, скорее она умрет, чем скажет, что в Талсе потеряла от него голову. Что его волшебные любовные ласки впервые пробудили в ней страстную натуру, ввергнув в трепетное замешательство, лишив возможности забыть об этих переживаниях — да и о нем самом.
 И вдруг совершенно неожиданно тон голоса его переменился, и он тихо и ласково спросил:
 — Почему вы ушли, когда я просил вас остаться? Мне надо было вам кое-что сказать.
 — Откуда ушла? — с недоумением переспросила Лейси, думая о конференц-зале.
 — Вы прекрасно знаете откуда, — прорычал он. — Вы понимаете, о чем я говорю. О Талсе.
 Ах,  это! Лейси почувствовала на себе испытующий взгляд его серых глаз. Пока что она не в состоянии дать разъяснения о том утре в пентхаузе, об этом мучительном чувстве вины и смущения. Опять же, какие тут могут быть объяснения? Причуды ее рассудка заставляют его верить, даже сейчас, что у нее есть какой-то влиятельный дружок в редакции, обеспечивший ей эту работу.
 — Послушайте, мне нужна эта работа, — взмолилась Лейси. — Вы  не имеете права лишить меня работы! Мне она досталась дорогой ценой!
 Ох! Опять неправильный ход — это тотчас же стало ясно по вздувшимся желвакам на его скулах. Она-то имела в виду, что потратила на поиски работы целых восемь месяцев, выкраивая время между поездками, предлагая свои статьи почти во все газеты и журналы, где могли понадобиться материалы о моде, отчаянно стараясь добиться публикации, а вовсе не то, что написано на лице у Эскевария.
 — Фирма «Эскевария энтерпрайсиз», — заявил он, снова уставившись в стол с каменным выражением лица, — объявила, что все сотрудники редакции сохраняют свои рабочие места на ближайшие три месяца. В данную минуту ни у кого не должно возникнуть беспокойства по поводу сокращения штатов. Все должны работать, не отвлекаясь на посторонние дела, — последнее слово он подчеркнул. — Если вы продолжите работу здесь, мне нужны будут некоторые гарантии того, что вы не окажете пагубного влияния на рабочую обстановку.
 Да что он такое говорит?! Какое такое пагубное влияние?!
 — Да что я, кислотный дождь, что ли? — вскричала Лейси. — Прямо в голове не укладывается!
 — Посторонние дела, — сверкнув глазами, прорычал он, — имеется в виду использование ваших явных… «достоинств»… для получения иной работы, особого характера.
 — Вы шутите?! — охнула Лейси. — Вы хотите сказать, что я собираюсь заниматься в «Капризе» блудом?!
 — Я вовсе не хочу обвинять вас в этом, — нахмурился он. — По чисто деловым соображениям я вынужден принять ваши объяснения по поводу случившегося в Та… по поводу вашей недавней остроты.  Таково ваше объяснение, не правда ли, что вами внезапно овладело желание пошутить? Ну, каковы бы ни были ваши мотивы, — не давая ей вставить слова, продолжал он, — больше ничего подобного не должно случаться. Я намерен проследить, чтобы… чтобы ваше чувство юмора не выходило за рамки допустимого.
 — Фу, как мерзко, — выдохнула Лейси, глядя на него в упор. На сей раз его намек попал прямо в цель. — Невероятно низко, знаете ли!
 — Поскольку во время трехмесячной проверки вашей работы необходимо сохранять стабильной рабочую обстановку, способствующую высокой производительности труда, я намерен заняться этим делом. То есть я хочу заключить с вами соглашение об особых требованиях к вам в рабочее время и в неурочные часы. Исключительно в качестве мер предосторожности.
 Какое-то мгновение Лейси просто не верила своим ушам.
 — Вы хотите сказать, что будете меня ежечасно контролировать? В чем? И с какой стати?
 — При любой смене владельца самое главное — стабильность корпорации, особенно в неустойчивый начальный период, — с мрачным видом сказал Эскевария.
 — Невероятно! — воскликнула Лейси. — Прежде всего я толком даже не пойму, о чем это вы говорите!
 — Методика уже разработана. С этого и начнем. Я могу уделить вам время, — продолжал он, вынимая из кожаного английского футляра карандаш и блокнот, — по пятницам. Вы обязаны еженедельно в этот день встречаться со мной в доме на Истсайде, совладельцем которого я являюсь здесь, в Нью-Йорке. Скажем, иногда вечером, сразу же по окончании работы.
 — Методика? — уставилась на него Лейси. — Значит, вы это так называете? А мне казалось, что раньше вы назвали это левыми заработками. Или моим диким чувством юмора!
 — Я располагаю своим временем только вечерами по пятницам, — проинформировал он, — поскольку провожу выходные дни за городом.
 — Полнейшее безумие! — Лейси глубоко вздохнула. — Вы говорили, что собираетесь, э-э, контролировать мой досуг? Чтобы защитить свою компанию?
 — Определенную часть досуга, — не подымая глаза, уточнил он. — У меня настолько плотный график, что полностью мне за вашим досугом не уследить.
 — Это оскорбительно, наконец! — вскрикнула она. — Наверно, даже противозаконно!
 — Как раз напротив, — парировал он. — Учитывая ваши… несанкционированные занятия… являющиеся нарушением контракта с журналом, пока вы работаете здесь. Вот это как раз противозаконно. — Сжатый в загорелых пальцах карандаш чертил в блокноте толстые параллельные линии. — Я требую абсолютной эксклюзивности, — заявил Эскевария, изобразив рядом с линиями знак доллара. — В противном случае это предприятие будет пустой тратой моего времени.
 — Вашего времени? Я даже толком не уяснила, о чем речь!
 При виде решительного выражения на красивом мужском лице казалось невозможным поверить, что этот самый человек страстно и нежно сжимал ее в объятиях всю ту фантастическую ночь. И все же Лейси почувствовала, что готова расплакаться. Она пришла бы к нему на свидание в пятницу, потому что сама этого  желает. И не надо было всех этих ненужных слов насчет стабильности корпорации и сохранения рабочей обстановки.
 Потом Лейси уже пожалела о своей слабости. Его предложение застало ее врасплох, но это вовсе не означает, что Лейси напрочь лишена чувства самоуважения и достоинства.
 — Это шантаж! — опомнившись, выкрикнула она. — Это не что иное, как  шантаж! 
 — Назовем это страховкой работы, — невозмутимо отозвался он.
 — Я журналистка…  Журналистка, слышите?!
 Их взгляды встретились. Стоило ей посмотреть в его суровое, красивое лицо, вдохнуть едва уловимый аромат его мыла, как возмущение тотчас покинуло Лейси.
 «Не теряй голову, — напомнила себе Лейси, — может, с виду он и замечательный, но имей в виду, что это коварный, безжалостный и несправедливый человек. Да вдобавок втемяшивший себе в башку, что ты не та, за кого себя выдаешь. Наверно, он просто псих! Хотя выглядит отнюдь не психом. Он невероятно притягательный, даже когда хмурится».
 И тут же она решила, что надо согласиться на его идиотское предложение, чтобы наконец-то отделаться от навязчивых снов о нем. Следует только дать ему возможность во всей красе продемонстрировать свою скотскую сущность, чтобы разочароваться и навсегда вычеркнуть его из памяти.
 — Вы пошли на то, — с досадой бросила Лейси, — что затеяли весь этот сыр-бор, опустились даже до  шантажа, чтобы затащить меня в постель в пятницу вечером?
 Их взгляды встретились, и ее изумрудные глаза ощутили всю глубину его серых глаз.
 — Так вот какова ваша интерпретация, мисс Кингстоун? — Он саркастически приподнял свои черные брови. — Я сказал, что мы будем встречаться вечерами по пятницам. В некоторых кругах общества под этим понимают совместный обед, посещение театра и ничего более.
 — Но только не в моих. Я знаю, что вы подразумеваете, — огрызнулась Лейси и тут же прикусила язык. Потом с трудом выдавила: — То есть… что вы имеете в виду под «абсолютной эксклюзивностью»?
 — Никаких других мужчин! — проворчал он. — Черт побери, я не собираюсь стоять в длиннющей очереди, толпящейся у вашего порога!
 — Это шантаж! — выкрикнула Лейси, не желая сдаваться. — Это нечестно! Я же сказала, как много эта работа значит для меня, упрямый вы осел. Держу пари, вы убеждены, что все женщины мира делятся на две категории — «хорошие женщины» и «дурные женщины», никаких полутонов! Только этого и можно ждать от… от… полуиспанца-полуирландца!
 — Баска! — рявкнул Эскевария. —  Баска, а не испанца! Баски живут и во Франции, а не только в Испании, к вашему сведению! Кроме того, я такой же американец, как и вы. Я родился здесь.
 — Тогда следовало бы вам быть поумнее, — бросила Лейси свысока.
 Долгое время он испепелял ее взглядом, потом процедил:
 — В семь вечера. Моя машина заберет вас без четверти шесть. Как видите, у вас будет достаточно времени, чтобы переодеться и принять душ. Новые правила работы в журнале «Каприз» устанавливают, что по пятницам не может быть никакой сверхурочной работы. — Он сделал несколько пометок на листке. — Кроме того, попрошу, чтобы не было каких-либо неожиданных заявлений о переносе свидания на другой день. Я слишком загружен работой, так что другие дни исключены. А выходные, как уже сказал, я провожу за городом.
 — Я больше не позволю вам поступать со мной таким образом, — сдавленным голосом произнесла Лейси. — В Талсе вы почти насильно принудили меня к близости. Да, именно принудили! Я не могла найти выхода из пентхауза, а вы знали об этом заранее, когда тащили меня туда! А потом это имбирное пиво, танцы… и все остальное!
 Они молча смотрели друг на друга.
 — Приведите в порядок свой стол, мисс Кингстоун, — прервал он молчание строгим голосом. — Я позвоню в бухгалтерию, чтобы вам выписали чек за эту неделю.
 — А у меня нет стола! Я занимаю лишь один угол стола вместе с четырьмя другими младшими обозревателями! Вот как здесь обстоят дела!
 — Если вы останетесь здесь работать, я позабочусь, чтобы вам выделили отдельный стол, — безразличным тоном отозвался он, нажав на кнопку селектора.
 «Так вот как он делает дела! — Лейси не сводила глаз с пальца, касающегося кнопки; он готов в любую секунду вызвать секретаршу из приемной и дать приказ уволить Лейси Кингстоун. — В деловых вопросах он жесток, безжалостен, решителен — совсем не такой, как в любви».
 — Мне никак не поспеть, я живу в Вестсайде, — возразила она. Это не честно; в конце трехмесячного испытательного срока он вполне может выставить ее за дверь вместе со всеми остальными сотрудниками журнала. Похоже, труд обозревателя мод окажется ничуть не лучше, чем труд модели, и все по той же причине. Заявлениям насчет обеда и театра верить нельзя; это слова из той же оперы. — К шести я даже не успею добраться домой — так где уж мне быть к семи на месте свидания?
 Наступила секундная пауза. Потом Эскевария сказал:
 — Насколько я понимаю, это означает «да»?
 — И долго это должно продолжаться? — скрипнув зубами, осведомилась Лейси. — Я подразумеваю так называемые «свидания по пятницам». Это распространяется на весь трехмесячный испытательный срок?
 Впервые его красивые серые глаза взглянули на нее не с гневом или холодным вызовом, а с пониманием и даже с состраданием. От этого ее нежное тело затрепетало, будто пронзенное стремительными, чувственными стрелами.
 — Может, сначала посмотрим, как у нас сложатся отношения? — хриплым голосом произнес черный кугуар. В уголках жестких губ на мгновение показались ямочки, но тут же пропали. — Я позвоню, чтобы вам выделили стол.
 Спустившись на лифте в редакцию, Лейси обнаружила, что идущие навстречу сотрудники, украдкой бросив на нее взгляд, торопятся уступить ей дорогу. Главный редактор Глория Фарнхэм дожидалась ее у дверей своего кабинета — как ни странно, лишь для того, чтобы поздороваться. Позади маячили два-три редактора, включая и Джемми Хэтуорт; похоже, они тоже дожидались своей очереди поздороваться с Лейси.
 — А, Стейси, милочка, — обеими руками хватая Лейси за руку, сказала главный редактор. — Так жаль, что мы упустили тебя из виду за всей этой суматохой нынешнего утра. Но я была свидетелем инцидента в конференц-зале. Ты хорошо себя чувствуешь? Не хочешь ли выпить кофе? А может, приляжешь в комнате отдыха?
 Лейси молча покачала головой, обратив внимание, что двое рабочих из числа обслуживающего персонала выносят из углового кабинета картотеку и настольную лампу.
 — Мы как раз для тебя оборудуем комнату, — сообщила главный редактор, беря Лейси под руку и направляя ее в обход носильщиков. Ответственный редактор тем временем снимала со стены кабинета оправленные в рамки фотографии сюрреалистических платьев Кензо и Тойдзи Ямамото, искоса поглядывая на Лейси.
 — Как тебе нравится? — поинтересовалась главный редактор, небрежным взмахом руки указывая на кабинет в углу коридора. — Если тебе тут будет не слишком удобно — кондиционер там просто жуть, порой дует прямо в шею, — ты только дай мне знать.
 — Очень мило, — дипломатично ответила Лейси, глядя, как Джемми сгребает со стола свои вещи и торопливо швыряет их поверх стопки только что снятых фотографий.
 — Я рада, если будет так, — с энтузиазмом объявила Глория Фарнхэм. — Единственное, дружочек, чего я боюсь, так это того, что пока не удастся избавить тебя от порученного обзора швейных предприятий на Седьмой авеню. — Быстрым движением откинув волосы назад, она загадочно улыбнулась. — Лично я не хотела бы обременять тебя работой, связанной со всеми этими второсортными домами мод, которую поручила тебе Джемми… По-моему, ты чересчур талантлива для них. Однако новое руководство весьма определенно высказалось на сей счет, позвонив пару минут назад. Пока никаких штатных передвижек. Впрочем, я полагаю, ты уже знаешь об этом, — многозначительно завершила она.
 — Что ж, не страшно. — Лейси озиралась по сторонам, ощущая неловкость. Нетрудно было понять, что к чему, но то, чем это могло закончиться, ужаснуло ее.
 Все это случилось, когда президент и председатель совета директоров распорядился найти для нее стол. Просто удивительно, что ей не отдали всю редакцию, включая комнату отдыха. Разумеется, все уже догадались, куда клонит Майкл Эскевария. Разве тут могут быть иные мнения?
 — Впрочем, побегать пару недель по фабричному району не повредит, родная, — утешала главный редактор, ласково похлопывая Лейси по плечу. — Как ни крути, ты все еще, м-м, начинающая.
 — Во всех отношениях, — безутешно сказала Лейси.




 10


 В тот же день под вечер, пробираясь по чердачным цехам «Братьев Фишман» на Тридцать второй улице, под неумолкающий, торопливый рокот швейных машин, которые выполняли заказы для знаменитой коллекции «Королева диско», Лейси чувствовала себя как в воду опущенная.
 Все в ее журналистской карьере пошло наперекосяк, особенно после встречи с черным кугуаром из «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.». Казалось бы, она по горло была сыта проделками эксперта по общественной информации, Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV, и буквально взрывным показом моделей от братьев Фишман. Но то, что происходит сейчас, ей и в голову прийти не могло.
 Вся неделя была очень напряженной, до отказа насыщенной осмотрами женского белья и всякого рода дождевиков. А в пятницу день выдался особенно трудным; Лейси пыталась получить интервью на предприятии под названием «Бюстгальтеры-„Крошечная леди“. Теперь появилась угроза того, что ее жизнь снова станет беспокойной, и все из-за появления финансового воротилы из Талсы. Ей хотелось излить душу какому-нибудь доброму человеку, способному разделить ее переживания. Лейси не собиралась пересказывать все подробности своей ситуации, ведь даже Ирвинг Фишман в них не поверит, но, вообще-то, ему можно довериться. В конце концов, у него у самого есть взрослая дочь.
 Шагая по цеху фабрики братьев Фишман, заставленному рядами стрекочущих швейных машин и заваленному грудами ослепительно яркого пурпурного и зеленого атласа, Лейси заметила, что дверь кабинета мистера Фишмана закрыта, и у него находится какой-то посетитель. Только тут Лейси сообразила, что вторая половина дня накануне выходных, пожалуй, далеко не лучшее время для визита к преуспевающему фабриканту одежды, каким стал мистер Фишман. Но, не успела она повернуть обратно, как он заметил посетительницу, поднялся из-за стола и жестом пригласил ее войти.
 — Моя дорогая гениальная леди. — Мистер Фишман по-отечески обнял ее и звучно чмокнул в щеку. — Как вы поживаете? Я вижу, вы по-прежнему работаете в журнале. Им весьма повезло. Иметь такого сотрудника в штате! Кстати, раз уж об этом зашла речь, мистер Поттс IV недавно звонил мне, и у нас с ним состоялась долгая дружеская беседа. Он говорит, что возвращается в Бостон, чтобы открыть собственную рекламно-информационную фирму, поскольку у него за плечами такой рекламный триумф, как всемирно известная «Королева диско». Я желаю ему всяческих успехов. Почему бы вам не войти в его фирму, дорогая Лейси? У меня сложилось впечатление, что мистер Поттс IV с радостью пригласил бы вас в Бостон.
 — О, нет! — искренне воскликнула Лейси. — Мистер Фишман, я вовсе не желаю становиться менеджером по рекламе. Я… у меня и так забот полно. — Она бросила беглый взгляд в сторону посетителя мистера Фишмана, вежливо поднявшегося со стула; через одну руку у него было перекинуто элегантное пальто из шерсти альпака, а в другой он держал портфель из седельной кожи от Марка Кросса. — Если вы заняты, я лучше зайду в другой раз.
 — Занят?! — радушно воскликнул мистер Фишман. — Для вас я всегда найду свободную минутку, моя бесподобная леди! Позвольте представить вам мистера Александра ван Ренсалера, — он повернулся к посетителю, — адвоката компании, застраховавшей некогда прекрасное, а ныне лежащее в руинах здание танцзала «Зебра». Он всего-навсего нанес мне дружеский визит, чтобы прояснить пару правовых вопросов. С радостью сообщаю, что таковые более не составляют проблемы. А буквально минуту назад я узнал, что мистер ван Ренсалер, оказывается, является также другом мистера Поттса IV и его однокашником по Гарварду. Знакомьтесь. — Фабрикант с гордой улыбкой указал на Лейси. — Мисс Лейси Кингстоун, некогда знаменитая модель, а ныне журналистка и заодно восхитительная молодая особа. Это благодаря ее оригинальной идее состоялось недавно то нашумевшее шоу мод в «Зебре».
 Лейси поморщилась. Очевидно, мистер Фишман напрочь забыл, что ее участие в упомянутом шоу должно было остаться в глубокой тайне. Адвокат пожал мягкую ладонь Лейси своей холеной рукой, изобразив на лице заинтересованность, и негромко произнес:
 — Итак, журнал «Каприз»? Вас ведь недавно перекупил конгломерат «Эскевария», не так ли? Желаю удачи. Пережить захват фирмы этой корпорацией удается немногим.
 Адвокат страховой компании оказался весьма привлекательным — от кончиков коротко подстриженных светлых волос до дорогих башмаков. Его красивую фигуру ловко облегал пиджак из великолепного вересково-серого английского сукна. Все в этом человеке явно говорило о хорошем происхождении; род ван Ренсалеров — один из древних и самых знатных родов в Нью-Йорке. Адвокат бросил на Лейси проницательный взгляд, как только она переступила порог кабинета.
 — Этот Эскевария — грубый и безжалостный тип, — спокойным голосом продолжал адвокат. — Работать на него просто-таки опасно.
 — А вы его знаете? Он пользуется репутацией человека опасного?
 — Репутация репутации рознь, — улыбнулся Александр ван Ренсалер, — что именно вы имеете в виду? Финансовую или личную стороны? Его взаимоотношения с женщинами? — Он вместо ответа лишь причмокнул губами.
 Не без угрызения совести Лейси вдруг осознала, что сообразительный член гильдии адвокатов говорит о регулярных «эксклюзивных свиданиях» Майкла Эскевария по пятницам, и торопливо проронила:
 — Это я просто так, это совершенно неваж…
 — Что ж, я, пожалуй, готов посвятить вас в некоторые детали… — адвокат улыбнулся, сверкнув белыми зубами, — за ленчем. Всякий, кто работает на Эскевария, дорогая моя, должен знать, что его ждет. Я с огромным удовольствием это сделал бы… скажем, завтра в полдень в Йельском клубе? Не скрою, я люблю это заведение, хоть и являюсь питомцем Гарварда. Кроме того, я эксперт по махинациям Эскевария. Мне уже неоднократно приходилось вызывать его в суд.
 Лейси смотрела на этого широкоплечего мужчину, взиравшего на нее с неприкрытым интересом. Не поведать ли ему, каким образом Майкл Эскевария обделывает свои делишки? Кому, как не ей, знать это после беседы в кабинете издателя «Каприза»!
 — Как-нибудь в другой раз, — улыбнулась она, пятясь к двери тесного кабинета мистера Фишмана. — Спасибо за приглашение, но мне уже пора бежать.
 — Вы позволите позвонить вам в «Каприз»? — светским тоном спросил адвокат, проследовав к двери, чтобы распахнуть ее для Лейси. — Вы ведь журналистка, насколько я могу судить со слов Ирвинга?
 — Я с удовольствием дам вам ее номер, — с улыбкой предложил мистер Фишман. — Лейси совсем не жалеет себя на работе. Этой замечательной девушке просто необходимо время от времени обедать в изысканной обстановке. А Йельский клуб — самое подходящее место. Правда, я не имел возможности в этом убедиться, но слыхал, что кухня там великолепная.
 «Черт бы побрал этого Ирвинга Фишмана! — злобно подумала Лейси, торопливо пробираясь через шумные цехи. — Если бы не он, я бы и понятия не имела ни о каком танцзале „Зебра“, превратившемся в дым и пепел. Пожалуй, ничего более ужасного мне в жизни уже не грозит. А теперь он еще и пытается изображать бюро матримониальных знакомств! Очень хорошо! Ничего не скажешь».
 Ощутив порыв холодного ветра, насквозь продувающего всю Тридцать вторую улицу, Лейси подняла воротник своей джинсовой куртки. И в тот же миг краем глаза заметила, как в дверном проеме на противоположной стороне улицы появилась крупная мужская фигура.
 Вид этого здоровяка, старающегося сделаться незаметным, переполнил чашу ее терпения, и Лейси решилась взять такси. Во-первых, она опаздывает. Во-вторых, выданные «Капризом» талоны на автобус уже кончились. А в-третьих… Лейси неожиданно для себя кивнула стоящему в дверном проеме мужчине и поманила его указательным пальцем.
 Он зашагал через улицу к ней навстречу. Вид у него был усталый и озябший.
 — Неужели вы не могли хотя бы выпить чашечку кофе, пока болтались здесь? — поинтересовалась она. — На углу Седьмой и Тридцать второй улицы есть кафе.
 — Не положено, — буркнул он в ответ.
 Его зовут Джо; это Лейси с трудом вытянула из преследователя, когда он с разгону едва не налетел на нее, стараясь не отстать на переполненной народом лестнице станции метро на Тридцать четвертой улице. Но признаваться в том, что он преследовал ее или хотя бы наблюдал, Джо категорически отказался, как отказался выдать имя нанимателя. Впрочем, о последнем догадаться было совсем нетрудно. Джо увязался за Лейси в прошлый понедельник ровно в 17.00 в вестибюле издательского комплекса «Каприз» и уже с тех пор ее не покидал. Вовсе не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что Джо надежно будет гарантировать «эксклюзивность» свиданий по пятницам.
 Узнав о частном детективе, Лейси так разъярилась, что учинила в собственной квартире погром, выражая таким образом свое негодование поступком Майкла Эскевария. Нет, подумать только — приставить к ней «хвост» лишь для того, чтобы убедиться, что она не встречается с другими мужчинами! Тарелки с дребезжанием так и подскакивали на полках, когда Лейси мерила шагами кухню, буквально слыша слова черного кугуара о том, что лишь защищает собственное право на «эксклюзивность» свиданий по пятницам.
 — Пошли, — решительно заявила Лейси, схватив огромного сыщика за рукав и увлекая его в сторону такси, только что остановившегося посреди Тридцать второй улицы. — Не усложняйте себе жизнь и поезжайте вместе со мной. Мне надо еще заехать в «Дэйч шопвэлл» за кое-какими продуктами, а уж после этого домой. Вы бы не хотели, — повинуясь озорному чертенку внутри ее, вдруг предложила Лейси, — отужинать сегодня вместе со мной? Покушать спагетти?
 — Мисс Кингстоун, умоляю! — Его грубоватое лицо сморщилось в гримасе отчаяния. — Неужто вы хотите, чтоб у меня были большие неприятности?
 Лейси улыбнулась ему. На вид Джо было около пятидесяти; наверное, прежде он работал следователем в полиции Нью-Йорка — во всяком случае, в телесериалах было бы именно так. Насколько можно судить, у него почти суточная вахта. Как бы рано Лейси ни выходила из дома, Джо неизменно дежурил у ее подъезда и сопровождал на работу и с работы, как бы поздно Лейси ни возвращалась.
 — Джо, вы ведь следите за мной? — спросила Лейси. — Вы бы сказали мне об этом, если бы слежка длилась всю неделю, не так ли?
 Он лишь молча искоса посмотрел на нее.
 «И почему я позволяю Майклу Эскевария так поступать со собой?» — недоумевала Лейси.
 «Потому что нуждаешься в работе», — подсказал внутренний голос.
 «Вовсе нет, — возразила она. — Не лучше ли искренне признаться себе во всем?»
 «Ты мечешься, потому что влюбилась», — с упреком сообщил все тот же внутренний голос.
 «Ничего подобного! Не городи вздор. Я ни разу ни в кого не влюблялась!»
 «А с чего ты взяла, что если ни в кого не влюблялась, то никогда и не полюбишь?» — продолжал глумиться внутренний голос.
 «Да, но не таким же образом! — жалобно откликнулась Лейси. — Майкл Эскевария — жестокий, неумолимый, немилосердный рабовладелец! Ты ведь знаешь, как он ко мне относится! Никогда!  Никогда я его не полюблю!»
 «Не говори так, — возразил голос. — Ты даже не можешь выбросить его из головы с той самой ночи, когда встретилась с ним! Разве он тебе не снится по ночам? Разве ты не просыпаешься с единственной мыслью снова оказаться в его объятиях, снова ощутить жар его поцелуев?»
 Откровенная правда потрясла ее до глубины души.
 — Я влюбилась, — пробормотала Лейси, устремив взгляд широко открытых глаз на сидящего рядом тяжеловеса.
 — Умоляю, мисс Кингстоун, — чуть ли не простонал сыщик, — не говорите ничего эдакого! Я останусь без работы! А у меня жена и двое ребятишек в Мамаронеке!
 Такси набирало скорость, устремившись по Вестсайдскому шоссе. У Лейси вдруг возникло чувство сострадания к сидящему рядом человеку. Все-таки по натуре своей она мягкосердечна, и не ее вина, что Майкл Эскевария пробуждает в ней низменные желания. Лейси успокаивающе положила ладонь на массивную руку Джо, не обратив внимания на его сдавленный вопль, и поинтересовалась:
 — Вы когда-нибудь встречались с мистером Эскевария лично?
 Молчание.
 — Ну же, Джо, — не унималась Лейси, — у вас ведь была ужасно нудная неделя, не так ли? Держу пари, что в вашем отчете — ни строки.
 — Я запротоколировал все места, где вы были, мисс Кингстоун, — натянуто проронил детектив, поглядывая на нее краем глаза. — Даже когда у вас был ленч с высоким блондином.
 — С мистером Полом из модельного агентства Торнтона, — подсказала Лейси.
 — Ага.
 — Он «голубой», — уточнила она.
 — Я внесу это в рапорт и проверю.
 — Но ведь кто-то это уже проверяет, не так ли, Джо? — негромко спросила Лейси.
 — Умоляю, мисс Кингстоун! Не спрашивайте меня ни о чем, — обратился к ней детектив, не поворачивая головы.
 Такси остановилось на пересечении Бродвея и Семьдесят девятой улицы перед супермаркетом «Шопвэлл», и Лейси оставила Джо в покое.
 — Ладно, Джо, — решительно заявила она, — я хочу, чтобы все было на взаимовыгодных началах. Больше никаких поездок ни в метро, ни в переполненных автобусах, договорились? Отныне и впредь все будет оплачивать мистер Эскевария. — Поймав недоумевающий взгляд Джо, Лейси указала на таксометр и любезно произнесла: — А сие означает, что расплачиваться вам.




 11


 В тот же вечер ровно в семь тридцать к дому Лейси, расположенному в западной части Восемнадцатой улицы, подкатил роскошный «Роллс-Ройс» с затемненными стеклами. Приняв Лейси в свою роскошную утробу, лимузин провез ее через Центральный парк на Истсайд и доставил к фешенебельному небоскребу в Саттон-Плейс. Миловидный, чрезвычайно вежливый, но молчаливый шофер «Роллс-Ройса» сдал Лейси из рук в руки швейцару. Тот, в свою очередь, заботливо отконвоировал ее в отдельный лифт, словно инкассатор, везущий в бронированном автомобиле десяток миллионов долларов в Форт-Нокс [6] .
 Поднимаясь в лифте, сверкающем зеркалами, позолотой и дубовыми панелями, Лейси всматривалась в собственное отражение, испытывая сразу целую гамму чувств. В самую последнюю минуту она решила, что на так называемое «свидание» с президентом и председателем совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» лучше всего пойти в старом сиреневом свитере, хорошо гармонирующем с ее пепельными волосами, и серой твидовой юбке. Потом накинула на плечи старый плащ с поясом фирмы «Лондонский туман», решив, что сегодня вечером хорошую одежду можно и поберечь.
 «А понравится это ему или нет — меня совершенно не касается», — подумала Лейси.
 И все-таки сердце у нее ушло в пятки, когда двери лифта раздвинулись, и посреди фойе показался черный кугуар в элегантном смокинге.
 Лейси не могла не признать, что выглядит он безупречно. Сжимая своими длинными пальцами бокал с шотландским виски, он одним взглядом окинул ее свитер, юбку, «Лондонский туман» и поношенные белые резиновые сапожки. При этом по его лицу промелькнуло какое-то неуловимое выражение.
 — Добрый вечер, — шепнула Лейси.
 Он был так хорош в своем великолепном смокинге, источая тонкий запах туалетной воды, что Лейси на миг закрыла глаза и почувствовала, что земля поехала под ее ногами. Время остановилось.
 Теперь ей известно его имя — Майкл Эскевария. Он владелец конгломерата, только что выкупившего журнал «Каприз». Он самый главный начальник, генеральный директор. А еще он — хладнокровный, жесткий администратор, заявивший, что ее работа под угрозой, если ему не будет обеспечено исключительное право на свидания. Одним словом, он достоин лишь презрения.
 — Входите, — вполголоса произнес черный кугуар. Его лицо оставалось столь же невозмутимым, как и в понедельник утром, когда он взошел на кафедру перед обширной аудиторией, обрушив на несчастных работников «Каприза» свои безжалостные директивы. — У меня есть для вас дело.
 «Это уж как пить дать!» — подумала Лейси, вздрогнув, когда он взял ее за руку и повел из фойе в гостиную. Лейси тут же не без страха отметила, что даже стиль оформления комнаты строг и высокомерен; дорогая современная обстановка — кожа, хром, финская мебель, греческая обивка ручной работы и темное лакированное дерево. Все это говорило о высоком художественном вкусе модного дизайнера. Любопытную деталь обстановки представлял собой ряд этажерок — для коллекции миниатюр восемнадцатого века, написанных на слоновой кости, в золотых рамках с бриллиантами, очаровательных эмалевых табакерок, необработанных полудрагоценных камней, а также антикварных золотых и серебряных изделий. Эске-вария говорил, что любит красивые вещи; при этом создавалось впечатление, что ему не мешает их обилие. Этажерки вместе со своим содержимым похожи на выставку, устроенную в музее Метрополитен.
 Майкл не стал задерживаться, чтобы дать Лейси все как следует рассмотреть.
 — В спальню, — произнес он, не выпуская ее руки.
 Лейси стиснула зубы. Он явно хочет перейти прямо к делу. Какая грубость и самоуверенность! Только она-то вовсе не намерена ему подчиняться!
 Но тем не менее желание ощутить его любовные ласки, охватившее ее с неодолимой силой, снова вернулось, едва Лейси вышла из лифта. Одна лишь мысль об этом пробудила в ее груди жаркое, трепетное чувство, будто стремительно кружащийся водоворот.
 Эскевария, очевидно, был слишком решительно настроен на то, чтобы получить желаемое, иначе он бы понял, что чудо, случившееся в Талсе, могло бы повториться при более благоприятных обстоятельствах. Она охотно бросилась бы к нему в объятия, если бы он только нежно поцеловал ее. Лейси пришлось собрать все силы, чтобы одолеть безумную тягу к нему. «Перестань думать об этом!» — приказала она себе.
 От волнения Лейси споткнулась о роскошный черно-бежевый ковер. Три стены мужской спальни, выдержанной в тех же черно-бежевых тонах, занимали зеркала. Они отражали стройную фигуру прелестной девушки в плаще, готовую пойти на все.
 — К чему такая спешка?! — воскликнула она. — Еще ведь и восьми нет!
 Очевидно, ужина при свечах не будет. Не будет также романтического кружения в ритме вальса из фильма «Доктор Живаго». Он решил, что поставил дело на конвейер.
 И вдруг Лейси замерла. Изрядную часть спальни занимала исполинская кровать поистине императорских габаритов, покрытая черно-бежевым шелковым покрывалом. А на покрывале лежало темно-зеленое шифоновое вечернее платье с треугольным декольте, темно-зеленые босоножки и темно-зеленые кружевные бикини.
 — Одевайтесь, — распорядился он. — Мы отправляемся обедать.
  Обедать?! Лейси не могла оторвать глаз от платья. Неужели он все-таки действительно пригласил ее на свидание? Только она одна знала, что именно этот оттенок зеленого цвета идеально подходит к ее светлым волосам и золотистой коже.
 Итак, он купил ей платье для приемов, подумала Лейси, ради совместного обеда. И притом очаровательное.
 Значит, все-таки обед. Жаловаться тут не на что. Взяв в руки нежный шифон, Лейси пробежала пальцами вдоль горловины, отыскивая этикетку. Должно быть, платье от Галанос или Гивенчи. Но этикетки не оказалось, а все до единого швы были сделаны вручную. Потрясенная, Лейси поняла, что это шикарное творение кутюрье — строгие линии, бесчисленные метры тончайшей шелковой ткани и тысячи крохотных ручных стежков.
 Должно быть, Майклу пришлось обратиться к кому-то из нью-йоркских модельеров, чтобы получить платье к пятнице. Вот только стоило оно целое состояние.
 — Как раз впору, — пробасил он, стоя у дверей. — Его сшили по вашим меркам, взятым из агентства.
 Боже милостивый, опять частный сыск не дремлет! Естественно, президент и председатель совета директоров конгломерата «Эскевария энтерпрайсиз» может себе позволить тратить сколько угодно денег и времени, нанимая целый штат работников для выяснения подобных вещей!
 Лейси смотрела на прекрасное зеленое платье как зачарованная.
 — Я буду готова через минуту, — промурлыкала она, повернувшись к нему спиной.
 Ей потребовалось всего секунд пять, чтобы стащить с себя сиреневый свитер, твидовую юбку и розовое белье, бросив все это на кровать. Потом Лейси присела на край кровати, чтобы натянуть зеленое шелковое бикини и колготки в тон платью. Лишь через пару секунд до нее дошло, что она в комнате не одна. Эскевария по-прежнему стоял в дверном проеме.
 В полнейшей тишине их глаза встретились. Не успела она и слова сказать, как он произнес:
 — Я уже видел вас голой. — С интересом задержав взгляд на порозовевших щеках Лейси, он отхлебнул глоток виски. — А я и не знал, что женщины еще умеют краснеть. Думал, это давно утраченная способность.
 — Я много упражняюсь, — буркнула Лейси. И в то же самое время ощутила легкий звое в ушах: «Он  хочет меня! Все это время я думала лишь о том, как он воздействует  на меня, и совсем забыла каким пылким казался он сам».
 — Одевайтесь. — Будто издали, донесся его голос. — Столик в ресторане заказан на восемь тридцать.
 Щеки Лейси пылали, как после солнечного ожога. Натянув через голову платье, она почувствовала его прохладный скользящий шелк, затем быстро сунула ноги в крохотные зеленые босоножки. Подойдя к ней сзади, Майкл застегнул «молнию» на спине ее чудесного платья.
 — Я хочу подкрасить губы, — сумела выдавить из себя Лейси, отстраняясь от его ладоней, коснувшихся ее голой спины. — Мне нужен более яркий тон, чтобы подошел…
 — Секундочку не двигайтесь, пожалуйста.
 Он стоял так близко, что Лейси затылком ощущала тепло его дыхания.
 Вдруг послышался щелчок открывшегося футляра. Должно быть, Майкл отбросил футляр на кровать, потому что почти тотчас же надел ей на шею что-то холодное и тяжелое и принялся застегивать.
 В одном из зеркал Лейси увидела собственное отражение — элегантное темно-зеленое шифоновое платье свободно ниспадает от лифа и вспенивается вокруг ног легкими складками. Давным-давно она не носила дорогих  haute  couture, но даже платье на знаменитой невостребованной рекламе сигарет «Вирджиния слимз» не идет ни в какое сравнение с этим. А вокруг шеи — Лейси в изумлении раскрыла рот — ослепительно переливающееся ожерелье из бриллиантов и изумрудов. Будь оно настоящим, младшему обозревателю мод из журнала «Каприз» за подобное ожерелье пришлось бы выложить всю пятилетнюю зарплату до цента и еще прибавить сюда зарплату Глории Фарнхэм.
 — Чудесно, — проронила Лейси, не в силах отвести глаз. — Впервые вижу такую хорошую подделку.
 Даже стразы подобного качества должны стоить целое состояние.
 Однако, глядя на россыпь зеленых и белых искр вокруг собственной шеи, Лейси вдруг с волнением поняла, что оправы из белого золота и платины держат настоящие бриллиантовые маркизы и большие изумруды изящной огранки. От ее дыхания бриллианты чуть вздрагивали и посылали по спальне россыпи пляшущих бликов, а зеленые изумруды в точности соответствовали цвету ее глаз.
 — Это ведь подделка, не так ли? — повторила Лейси.
 Стоя позади нее, Майкл положил ладони на ее плечи. В зеркале Лейси увидела, как он медленно склонил свою темноволосую голову, и ощутила знакомую неудержимую дрожь, когда его губы коснулись ее шеи.
 — А как вы думаете? — вполголоса проговорил он, чуть прикусывая губами ее нежную кожу.
 Прикосновения его губ были такими же восхитительными, как и царственная тяжесть изумрудов и бриллиантов, покоящихся у нее на шее.
 — Боже, как вы прекрасны, — шепнул он, отводя прядь волос Лейси, чтобы поцеловать ее за ухом. Когда Лейси содрогнулась, отозвалась на его поцелуй легкой дрожью, он едва слышно добавил: — Никого прекраснее вас я не видел. В этом наряде вы выглядите именно так, как я себе и представлял.
 Лейси закрыла глаза, думая только о том, что мистер Рашмор опять с ней, и это вызвало у нее неудержимую радость. Одно лишь воспоминание о тех фантастических страстных поцелуях переполняло ее душу восторгом. Кто же сможет забыть ту ночь в Талсе, волшебство которой не кончалось… и одарило Лейси долгими бессонными ночами, когда она пыталась выбросить эти воспоминания из головы? В ту же минуту она с трепетом и одновременно с ненавистью к самой себе поняла, что отдаст Майклу все, что он только пожелает.
 — Пойдемте, — проговорил он, зарываваясь лицом в ее пышные кудри.
 К сожалению, Лейси тотчас же поняла, что приглашение на обед было только лишь предлогом. Президент и председатель совета директоров избрал для трапезы большой нью-йоркский ресторан «Лютеция», прославленный своей изысканной французской кухней. Они быстро прошли через зал ресторана мимо самых престижных и роскошных манхэттенских посетителей, таращивших глаза на шикарное платье Лейси, на ее драгоценности и на ее ослепительную красоту. Молодые люди заняли столик в глубине ресторана, в алькове, напоминающем отдельный кабинет.
 — Мне здесь не нравится, — запротестовала Лейси. — И вы называете это обедом? Если мы отодвинемся еще чуть-чуть, то нас выметут вместе с мусором.
 — Здесь отличная кухня, — ледяным тоном сказал Майкл, склоняя черноволосую голову над меню. — И пожалуйста, не повышайте голос.
 — Тогда почему ж вы заказываете бифштекс с картошкой? — осведомилась Лейси, устраиваясь поудобнее и вытянув шею, чтобы оглядеть зал «Лютеции».
 — Это не бифштекс с картошкой, — процедил он сквозь сцепленные зубы. — Это  chateaubriand  avec  desfrites. 
 — Xa! Это и есть бифштекс с картошкой-фри!
 Лейси прекрасно понимала, почему ее задвинули в самый дальний угол «Лютеции». Председатель совета директоров конгломерата «Эскевария» не хочет, чтобы его увидели в обществе знаменитой шлюхи, в прошлом модели, принимавшей участие в оптовых шоу на Среднем Западе, хоть она и сказочно упакована. Ему хотелось, чтобы она лишь заинтриговала высшее общество, промелькнув подобно комете, и возможно, разожгла интерес к его отношениям с женщинами. Такое поведение просто омерзительно.
 — Я не заразна, и никого не собираюсь шокировать своим поведением, — сказала Лейси. — Вы не должны были запихивать меня в этот угол!
 — Вы выглядите весьма изысканно, — мрачно отозвался Майкл, глядя в меню. — Мы сели здесь потому, что я не хочу делить вас ни с кем.
 «Пожалуй, это правда», — подумала про себя Лейси, глядя на парчовую обложку меню, которым Майкл отгородился от нее. В такую даль официанту, наверное, чуть ли не на роликах приходится носиться, чтобы доставить блюда к столу горячими.
 Решительным жестом отложив меню, Майкл все-таки ухитрился дотянуться до нее через стол, обнять обеими руками, притянуть к себе и поцеловать.
 — Проклятье, — только и смогла произнести потрясенная Лейси, нанизывая на вилку хрустящие соленые завитушки и тоненькие палочки из картофеля.
 Изумительный обед сопровождался крохотными сочными креветками, вымоченными в белом вине с эстрагоном, нежно-зеленым  ро  tage  cressoniere [7]  и тающим во рту  turbot  Normande [8] . Лейси еще смаковала соус, когда уже принесли жаркое.
 — Вы что, всегда столько едите? — поинтересовался ее сопровождающий.
 — Всегда, — мило улыбнулась Лейси. — Работая в «Капризе», приходится жить впроголодь.
 Впрочем, она могла бы добавить, что для модели недоедание, а порой и голод — нормальный образ жизни.
 Когда дело дошло до обсуждения политических пристрастий, выяснилось, что Майкл — республиканец.
 — Да как вы можете быть республиканцем?! — недоверчиво воскликнула Лейси.
 — А как вы можете быть демократкой? — ледяным тоном парировал он.
 Они бросали друг на друга гневные взгляды; Майкл закурил длинную черную гаванскую сигару. Пока Лейси свирепо смотрела на него, он невозмутимо попыхивал сигарой, окутанный плотным облаком дыма. Лейси начала кашлять от едкого дыма и никак не могла остановиться.
 — Эти сигары делают кубинские коммунисты! — возмущенно заявила она, пытаясь отогнать дым ладонью. — Загрязненный воздух пагубно влияет на кожу. Вы должны покупать американскую продукцию. Это непатриотично!
 — Знаю, — сжав сигару зубами, проворчал он, пристально разглядывая собеседницу. — Изумруды очень идут к вашим глазам, Лейси. — Он тут же поперхнулся. — Никак не привыкну к вашему новому имени.
 «А я к вашему», — подумала Лейси и беспокойно отвела взгляд в сторону, вспомнив необычность ситуации, в которой она оказалась, — свидания по пятницам, обед в «Лютеции», безумно дорогое ожерелье и платье ручной работы. Он все-таки чокнутый, несмотря на все чудеса, случившиеся в Талсе.
 — А платье и ожерелье я заберу домой? — осторожно поинтересовалась она.
 — Нет.
 — Так я и думала, — проворчала Лейси под нос, когда официант наклонился, чтобы вновь наполнить ее бокал шампанским, сопровождающим десерт —  souffle  au  chartreuse  jaune [9] . 
 Как ни странно, по поводу женщин у него оказались весьма либеральные взгляды — по крайней мере, в некоторых отношениях. Майкл сообщил, что выступает за равноправие.
 — Это нелепость! — Лейси допила шампанское и приподняла бокал, чтобы его вновь наполнили. — Это не соответствует вашему имиджу. — Она окинула выразительным взглядом идеальный смокинг от Армани, подчеркивающий высокий социальный статус владельца, и кубинскую сигару.
 — Я вырос в бедности, в нищете и убожестве, — невозмутимо сообщил Майкл. — Сиротский приют Святого Винсента находился в бедном округе, так что даже хорошая одежда, которую нам выдавали, была заношена до дыр. Когда же я подрос, то видел, как бедные женщины вынуждены идти работать, чтобы содержать свои семьи, — и вовсе не потому, что им так хочется. А еще я видел, что им недоплачивали за их труд. Недоплачивают и по сей день.
 «Ну и ну, вот так откровение!» — думала Лейси, глядя на него поверх хрустального бокала в виде тюльпана.
 — Значит, вы собираетесь повысить зарплату, — осторожно спросила она, — сотрудницам «Каприза»?
 Он загадочно посмотрел на нее сквозь облако сигарного дыма.
 — Может быть, если вы мне скажете, как сделать «Каприз» прибыльным.
 — Ха! Речь истинного республиканца. Никогда не позволяйте чувствам вставать на пути прибыли. — Лейси допила свой третий бокал шампанского и обвинительным тоном изрекла: — А еще воспитаны в сиротском приюте!
 — И в воспитательных домах, — подсказал он, глядя, как розовый язычок Лейси подбирает каплю шампанского в уголке рта. — Кстати, если на то пошло, то не клади масла на соленые палочки. Так не принято.
 — У французов принято, — свысока бросила Лейси. — А ведь именно французы их изобрели!
 Отложив сигару, он скептически оглядел ее.
 — Надо полагать, ты была во Франции?
 — Разумеется, — вздохнула Лейси, внезапно ощутив безмерную усталость. Она весь день провела на ногах, мотаясь по промышленному району, интервьюируя фабрикантов и пытаясь переговорить наедине с мистером Фишманом. Теперь, даже несмотря на удобные зеленые босоножки, ноги мучительно ныли. А шампанское кружило голову.
 — В первый раз я побывала в Париже, когда моя школа на полтора месяца послала туда выпускной класс на языковую стажировку. Это было просто сумасшествие. Представляете, две дюжины девочек-подростков в Париже? Мы доводили учителей до исступления. Не учили никакого французского, но под этим предлогом бегали на свидания с французскими мальчиками. Незабываемая поездка!
 Президенту и председателю совета директоров вовсе не показался забавным рассказ Лейси о поездке всем классом во Францию. Должно быть, он просто не поверил.
 — Вы выпили целых три бокала шампанского, — неодобрительно приподняв бровь, заметил он.
 — Неужели? — На лице у Лейси была счастливая улыбка. Несмотря на явное отсутствие у Майкла интереса к ее истории, она продолжала непринужденно рассказывать о своем французском классе. Лейси вспоминала о большом белом доме в колониальном стиле в Ист-Хэмптоне на Лонг-Айленде, где она выросла, о пони, которого отец купил для нее и двух ее старших сестер. И что девочки Кингстоун прослыли в округе сорвиголовами, но, несмотря на это, впоследствии их неизменно избирали королевами праздников, а также по очереди, одну за другой, удостоили титула «Мисс Красавица Лонг-Айленда». Прежде людям ее истории нравились; более того, Лейси слыла остроумной рассказчицей. Она даже прибегла к своему коронному номеру — рассказу об удаве, заказанном старшей сестрой Фелисией по каталогу «Животные — почтой», и о том, что сказала матушка, когда посылка прибыла.
 Майкл секунд десять молча пыхтел сигарой, прищурив глаза, прежде чем произнес:
 — И как твоя матушка отделалась от нее? Я имею в виду змею.
 — А она вовсе и не отделывалась. — Лейси осторожно поставила локоть рядом с остатками  souffle  ait  chartreuse  jaune и оперла подбородок о ладонь. — Мои родители весьма либеральны. Они верили в необходимость домашних животных и, ну, понимаете — чтобы у детей не было негативного отношения к малокрасивым живым существам. Они все время читали труды доктора Спока. Папа построил для удава клетку в гараже. Сначала удав вел себя хорошо — питался исключительно белыми мышами и крысами. Но потом он как бы распространил сферу своих интересов на крохотного белого пуделя наших соседей. Ну, как будто влюбился в него. Гастрономически, — добавила Лейси. Не в силах удержаться от самой комичной своей пародии, которую не показывала уже много лет, она изобразила, как удав Фелисии извивается за проволочной сеткой, разглядывая малюсенького белого пуделька с вожделением гурмана. Но вино уже сделало свое дело, и Лейси быстро схватилась за край стола обеими руками. — Пришлось отдать его в зоопарк.
 — В таком случае у вас было, — Майкл вынул сигару изо рта, одарив Лейси странным взглядом, — весьма… интересное детство.
 — В общем, пожалуй, можно сказать, что наше семейство слегка… сдвинутое, — проговорила Лейси, мечтая лишь о том, чтобы пол перестал раскачиваться. — Родители прекрасно к нам относились — у мамы диплом психолога, — хоть мы и были, ну, довольно-таки несносными. Мои сестры и я — очень, ну, право, стыдно говорить такое о себе, но люди говорили, что мы, м-м, невероятно красивы. — Лейси зарделась. — Но наши родители всегда поощряли нас, у нас не было запретов, даже если это могло привести к непредсказуемым последствиям. Скажем, как в случае, когда я стала фотомоделью. Это оказалось куда труднее, чем кто-либо предполагал. Особенно, когда тебе нет и двадцати лет. Не могу описать, какое разочарование меня постигло, когда я поняла, что мое лицо и тело воспринимают как товар. И как тяжело таскаться с места на место, и как ноют ноги, потому что приходится носить всю косметику и одежду с собой. И отбиваться от мужчин, которые имеют на тебя виды. Мне было всего семнадцать, когда я съездила по физиономии Питеру Дорси, — мрачно проговорила она. — Уложила его на обе лопатки без чувств. Впрочем, в ответ на это он меня прикончил. Этого мне не забыть никогда.
 Разве такое забудешь? После этого Лейси ни разу не удалось получить ни одного выгодного контракта.
 Вдруг лицо Майкла окаменело.
 — Кто такой Питер Дорси? — с внезапной яростью поинтересовался он.
 — Питер Дорси — источник всех моих бед, — пояснила Лейси, деликатно стараясь сдержать икоту. — Он самый развратный фотограф Нью-Йорка и портит жизнь очень многим девушкам. Не хочу надоедать вам описанием всего, но он мне порядком навредил. С другой стороны, — она ласково улыбнулась, — если б не он, меня бы здесь сегодня не было.
 Сейчас Майкл выглядел так, будто готов разгрызть стальную рельсу.
 — Значит, Питер Дорси — нью-йоркский фотограф? — отчеканил он слово в слово.
 — Да, — сказала Лейси. Майкл в ярости оттолкнул стул и вскочил на ноги. — Ну, что я опять натворила?! Мы что, больше не будем пить шампанское? А кофе? — огорченно воскликнула Лейси. — Вы разве не хотите выпить бренди и выкурить еще сигару?
 — Я отвезу вас домой, — процедил он сквозь зубы. — После того… после того, как мы извлечем вас из этого платья.
 Они вернулись к небоскребу в Саттон-Плейс на «Ролле-Ройсе» с затемненными стеклами, и Лейси, утомленная тяжелым днем в фабричном районе и двумя обедами — одним из спагетти, дома, а вторым в «Лютеции», плюс несколько бокалов вина и полбутылки шампанского, — уснула на плече черного кугуара. Она не проснулась даже тогда, когда он осторожно вытащил ее из лимузина, на руках отнес через подземный гараж небоскреба к лифту, навстречу ее первому свиданию, состоявшемуся согласно графику.




 12


 Лейси снился чудесный сон. У нее была жуткая головная боль — собственно говоря, все было не так уж чудесно — ей пришлось держать раскалывающуюся от боли голову руками, тихо постанывая и мечтая о помощи.
 И тут появился прекрасный, лоснящийся черный кугуар. Его обнаженная шелковистая кожа блестела в тусклом свете, словно золото в стеклянных этажерках его квартиры в Саттон-Плейс. Мягко пройдя по толстому ковру в ванную, он принес две таблетки аспирина и стакан воды.
 — Мне плохо, — чуть слышно сказала Лейси. Положив таблетки в рот, она большими глотками запила их холодной водой, не открывая глаз.
 — Тебя не тошнит? — спросил бархатным голосом черный кугуар и нежно прижал ее к себе.
 — Нет. — Лейси вздохнула. — Я только хочу, чтобы скорее прошла головная боль.
 — Ты выпила лишнего, — проворчал он, прижав ее лицо к широкой, мускулистой груди. — И много работала на этой неделе. Слишком много.
 Воспоминания унесли Лейси в волшебный сон.
 Они лежали среди пышной растительности на прекрасной равнине Серенгети под яркими звездами; ласковый, теплый ветерок джунглей ласкал их обнаженные тела. В этой сладкой дреме Лейси ощутила жар большой жесткой ладони на изгибе своего бедра и со вздохом повернулась к нему, прижавшись к его груди.
 — Это все из-за спагетти, — прошептала она, напомнив ему об обеде, который съела дома до того, как они отправились в «Лютецию». Разумеется, она просто не верила, что Майкл действительно пригласит ее на обед.
 Но теперь все как нельзя лучше разрешилось, потому что Лейси снова оказалась там, где втайне желала быть — в баюкающих объятиях этого сильного человека, с невероятной нежностью обнимающего ее, согревающего ласковым дыханием ее шею. Объятия кугуара усилились, когда Лейси провела коленом по его длинным, мускулистым ногам.
 Она прильнула к нему в своем восхитительном сне, обвила руками его шею и погрузила пальцы в его густые, немного влажные волосы, пахнущие сосновым дымком и «Поло» Ральфа Лорена. Сквозь дрему Лейси ощутила его напряженную плоть.
 — Дорогая, — прошептал черный кугуар, — я больше не могу просто спокойно обнимать тебя вот так… Не могла бы ты…
 И вот опять нахлынули те же волшебные сновидения.
 Они лежали среди высокой благоухающей травы, теплые африканские ветры навевали жар и сладострастие. Майкл попытался чуть отодвинуться, но она прильнула к нему еще теснее и чувственнее, ее ноги обнимали его. Она приподнималась и опускалась в ритме его дыхания.
 — Милая, дорогая, — хрипло бормотал он, уступая требовательному нажиму ее тела, — в тебе воплощено все то, о чем только можно мечтать. Ты так нежна, так восхитительно отзывчива, так изысканно чувственна… Ах, Лейси, я искал тебя всю свою жизнь. Боже, как я хочу тебя прямо сейчас!
 — Я тоже тебя хочу, — сонным голосом проворковала Лейси, осыпая легкими поцелуями его лицо. — Я восхищаюсь тобой, — шепнула она, чувствуя, как опять погружается в сон. — Я никак не могла забыть тебя. Ты самый фантастический мужчина из всех, кого я знала.
 Он вдруг замер и, стиснув зубы, прорычал:
 — Лейси, не говори мне этого! Я не хочу слышать о других твоих мужчинах!
 Хотя сон уже одолевал ее, она все же попыталась рассказать ему о том злополучном случае, который произошел после выпускного бала на переднем сиденье «Бьюика» Бобби Сал-ливана: Бобби был ничуть не опытнее Лейси в искусстве любви, хотя она поняла это лишь несколько лет спустя. В памяти Лейси осталось лишь болезненное, неприятное ощущение. В душе она поклялась, что ничего подобного с ней больше не произойдет. Во всяком случае, до тех пор, пока ей не встретится идеальный мужчина, которого она полюбит, и уж тогда все будет чудесно. Как сейчас. Тем временем бедолага Бобби Салливан уже обзавелся очаровательной женой и миленькой дочуркой, хотя по-прежнему не решается смотреть Лейси в глаза при встрече на улицах Ист-Хэмптона.
 Лейси не была уверена, что на самом деле смогла растолковать все это. Наверное, история так и осталась необъясненной.
 — Лейси, — проговорил Майкл, глядя в темноту и нежно прижимая ее к груди, — тогда утром в Талсе я хотел тебе сказать, что…  Ох! — Он вздрогнул, когда ее ищущие пальцы дотронулись до жаркой мужской плоти, и после долгой паузы он с трудом выдавил из себя: — О, Боже, неужели ты собираешься вот так заснуть, а?
 Но она уже спала.
 Когда первые лучи солнца проникли в окна зданий на Истсайде Манхэттена и йаполнили светом комнаты фешенебельного небоскреба в Саттон-Плейс, Лейси проснулась.
 Вздрогнув и широко раскрыв глаза, она поняла, что раздета и лежит в постели. А рядом с ней президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.», опершись на локоть, наблюдает за ней. Внимательно вглядевшись, Лейси отметила, что вид у него несколько осунувшийся.
 Проснуться и увидеть подобное — явное свидетельство сумасшествия.
 — Ты не спал, — вымолвила Лейси, обратив внимание на его покрасневшие глаза.
 — Я не мог. — Майкл нежно посмотрел на нее и улыбнулся. — Даже если бы хотел. Твоя ладонь лежала на несколько перевозбужденной части моего тела.
 — Боже милостивый! — воскликнула Лейси, резко садясь в постели. Отдельные ночные видения постепенно складывались в целую картину. Что она здесь делает?  Свидания по пятницам! — О, нет! — вскрикнула она. — Я уснула! Я все испортила!
 — Успокойся, — спокойно ответил он, наблюдая, как изящно изогнулось ее тело, как качнулась грудь, когда Лейси вскинула руки, в отчаянии схватившись за голову. Потом посмотрел на часы. — Я уезжаю в свой загородный дом в Коннектикуте только в восемь. У нас масса времени.
 — Времени?! — Лейси вскочила с кровати. — Моя одежда! Кто меня раздевал? Я не помню, как ложилась с тобой в постель!
 — Ты настаивала, что должна снять вечернее платье, — невозмутимо поведал он, закидывая руки за голову и наблюдая за ней. — Сказала, что хочешь соблюсти условия сделки и вернуть его. Говоря по правде, ты швырнула его мне в лицо.
 — Не может быть! О, как я могла дойти до такого?! — Лейси обеими ладонями пригладила свои спутанные волосы. — Это все немыслимо, от начала и до конца… Должно быть, я схожу с ума! Ты заказываешь шикарное платье, бриллианты и изумруды да еще кормишь меня обедом в «Лютеции»! Не говоря уже о том, что приставляешь ко мне своего детектива, чтобы тот следил за каждым моим шагом! — Она лихорадочно рылась в постельном белье в надежде отыскать юбку со свитером. Роскошное вечернее платье валялось на полу. — Бред собачий… Паранойя! Ты ненормальный! Надо сматываться отсюда, и поскорее!
 — Ты всегда по утрам такая? — слегка нахмурился он.
 — Да! Нет! Тебе не должно быть до этого никакого дела! — выкрикнула Лейси. Она очень редко раздражалась по утрам. Сейчас ее вывело из равновесия сознание того, что она оказалась у него в постели, хотя клялась себе, что подобного не случится ни за что на свете.
 — Насчет детектива не беспокойся, — сообщил Майкл. — Больше ты его не увидишь.
 Стыдливо прикрыв одной рукой грудь, Лейси оглядела комнату в надежде отыскать хоть что-нибудь из одежды.
 — Джо вовсе не покушался на меня! — гневно обрушилась она на Майкла. — Если тебя это беспокоит.
 — Ничего подобного я не имел в виду. — Теперь он одобрительно разглядывал ноги Лейси, которая металась по спальне в поисках своего белья.
 Да куда же подевались мои вещи! Может, он что-нибудь сделал с ними, чтобы Лейси не могла снова ускользнуть, как тогда в Талсе?
 — Он чересчур увлекся этим делом. — В глазах Майкла засветились теплые огоньки. — Ты ему слишком понравилась. Он сам написал это в своем рапорте.
 — Ты с ума сошел! Ради всего святого… Он же мне в отцы годится!
 «Если удастся найти хотя бы плащ, то в таком виде уже можно поймать такси», — подумала Лейси.
 — Ты всем слишком нравишься, — заметил Майкл, приподнимаясь на постели. Резким движением руки он поймал за коленку проходившую мимо Лейси, усадил ее рядом с собой и притронулся губами к ее щеке. — Мне тоже. Я лишь защищаю собственные интересы.
 Он потянулся поцеловать ее.
 — Пусти меня! — воскликнула Лейси, отталкивая его. — Это самый настоящий шантаж! Только потому, что я однажды позволила тебе переспать со мной…
 — Я хочу тебя, — перебил он, поглаживая губами шелковистую, нежную кожу ее плеча. — Проклятье, Лейси, ты нужна мне  до боли, ты разве не видишь этого?! Я не спал всю ночь, — пробормотал он, — смотрел на тебя. Ты нужна мне сейчас, Лейси! — Его губы пробежали по ее щеке, перешли к кончику носа, коснулись губ. — Мне и самому не верится, что я тебя так чертовски сильно хочу. Это просто невероятно.
 «Нет, нет!» — пыталась уговорить она сама себя, без особого усердия вырываясь из его объятий. Это происходит всегда — просто невозможно сопротивляться его желанию. Лейси даже ужаснулась тому, насколько не владеет собой всякий раз, когда Майкл обнимает ее. Ее тело, сгорающее от восторга, уже трепетало. Гора Рашмор вернулся, но в другом качестве — он еще и президент и председатель совета директоров компании, захватившей журнал «Каприз», — Майкл Эскевария.
 Эта мысль отрезвила ее.
 — Майкл! — проговорила Лейси, оттолкнувшись и вопросительно взглянув на него.
 — Да, дорогая? — С восторгом он ласкал ее нежную грудь. — Скажи мне, чего ты хочешь. Я сделаю для тебя все, что угодно.
 — По-моему, нам надо поговорить, — ответила Лейси, стараясь подавить дрожь в голосе. Майкл склонил голову, она почувствовала его губы на своей груди и тихо застонала. — Тут все сплошное недоразумение.
 Она прижалась к нему всем телом, стремясь насладиться чудесной силой. Его ладонь ласково погладила ее ноги, чуткие пальцы дотронулись до живота, и Лейси растаяла при первом же их прикосновении. Внезапно пронзенная сладостной болью, Лейси застонала.
 — Чего ты хочешь, дорогая? — прошептал он, глядя на нее затуманенными глазами. — Скажи мне.
 Больше Лейси не могла себя сдерживать.
 — Поцелуй меня… Мне так нравится, когда ты меня целуешь! — Ее тело буквально трепетало. — Пожалуйста, Майкл!
 Но он не уступал ее настойчивым рукам.
 — Тебе нравится, как я целую тебя, правда? — Серо-пасмурный цвет его глаз смягчился теплыми, переливающимися искрами. — Сначала скажи, что хочешь меня так же сильно, как и я тебя. И на сей раз честно, Лейси. — Его губы нежно коснулись ее рта. — Скажи мне, что хочешь быть здесь, в моей постели и в моих объятиях. Что хочешь моей любви. И не надо на сей раз все усложнять.
 Ее тело отзывалось на каждое движение его ласкающих рук.
 — Поговорим… потом… — выдохнула Лейси, ощутив, как трепет пронзает все ее тело, и обхватила ногами его бедра.
 Мгновенно утратив контроль над собой, он накрыл ее своим телом.
 — О, Лейси, проклятье! — Он припал к ее лицу губами. — Что ты со мной делаешь… это невероятно… — хрипло вырывалось из его груди. Он обнял Лейси и притянул ее к себе еще ближе. — Дорогая…
 Все произошло внезапно. Неистовый жар его поцелуя обжег ее рот. Огненная лавина разлилась обжигающим, безрассудным неистовством. Исчезло время, исчезли мысли. А потом так же внезапно все кончилось, Лейси услышала свой собственный крик и хриплый, восторженный возглас Майкла. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они пришли в себя в объятиях друг друга.
 А потом она увидела, как Майкл сотрясается от смеха.
 — Вот что бывает от чересчур долгого ожидания. Целая ночь — это определенно предел моих возможностей, — ухмыльнулся он, крепче прижимая ее к себе. Потом поднял голову, ослепительная белозубая улыбка преобразила его суровое, загорелое лицо. — Я не сделал тебе больно, милая?
 «Черт возьми!» — подумала Лейси, медленно поднеся руку ко лбу. Она-то считала, что ночь в Талсе была единственной и неповторимой в ее жизни! Не отводя взгляда от лежащего рядом мужчины, она пыталась понять, в чем тут причина? В нем? Или в ней самой? А может, в них обоих? Возможно ли повторение тех неописуемых ощущений? Даже магия его волшебных поцелуев меркла по сравнению с этим мощным вулканом!
 — Потрясающе, Майкл, — с трудом произнесла Лейси. Она не понимала, что происходит. Он уже не Гора Рашмор, не черный кугуар и не персонаж из ее фантастических видений. Он — это он, печально осознала Лейси. Президент и председатель совета директоров. Человек, в которого она влюблена.
 Подняв руку, Лейси кончиками пальцев прикоснулась к его губам, все еще влажным от поцелуев. Потом приложила указательный палец к кончику прямого, точеного носа Майкла, провела им по ложбинке над верхней губой, словно хотела убедиться в его реальности — в реальности его губ, даже белых зубов.
 «О, почему он не мог быть другим?! — подумала она. — Почему меня угораздило влюбиться именно в этого беспощадного бандита с Уолл-стрит?!»
 — Я не хотел бы быть грубым, — внимательно глядя на нее, прошептал он. — Я хочу заботиться о тебе, Лейси. Это значит для меня невероятно много.
 — Что?.. — Лейси затаила дыхание. Как может человек так невероятно много выразить одним лишь взглядом? Его глаза сказали то, чего он никогда не говорил. Их беседы с Лейси обычно кончаются ссорами.
 — Даже твое упрямство, — пробормотал он, касаясь губами ее пальцев, — имеет свои привлекательные стороны.
 — Упрямство?! — изумленно воскликнула она. — Ты шутишь, Май…
 Он не дал Лейси договорить, закрыв ей рот пылким поцелуем. Его язык ласкал ее сжатые губы, пока Лейси не уступила, впитывая сладость его медленных, уверенных прикосновений. Майкл прижался к ней всем телом, отзываясь на очередное пробуждение страсти.
 — Пусть это будет нашим маленьким секретом, ладно? — негромко промолвил он. — Хотя ты и упрямишься, Лейси, но тебе нравится быть со мной, не так ли? Ты просто не можешь ничего с собой поделать, правда?
 Ну вот, опять! Он восхитителен и чудесен, но иногда просто невыносим. Неужели он действительно думает, что Лейси — его… его…
 — Я очень сожалел, что ты тогда удрала из Талсы, не дождавшись меня, — пробормотал он, целуя ее в шею. — Я хотел тебе кое-что сказать.
 — Погоди, — начала Лейси, догадываясь, что за этим последует. Если он намерен говорить о деньгах, то пришло время все ему объяснить.
 — Я хотел тебя спросить, — он поцеловал ее веки, затем кончик носа, — понравилось ли тебе… ну, то, что произошло с нами; понравился ли тебе я, ну, и все остальное, и не согласишься ли ты быть моей на продолжительное время? — И тут же быстро добавил: — Лейси, я хочу быть с тобой. Ни разу в жизни я не испытывал ничего подоб…
 — Как это?! На какое еще продолжительное время?! — подозрительно прищурила глаза Лейси. — Речь ведь идет не о женитьбе?
 — Ты можешь послушать хоть секундочку?! — сжав объятья, рявкнул он. — Не подымай крика, Лей…
 — Чтобы я жила с тобой?! Была твоей любовницей?! — возмущенно выкрикнула она. — Ты это имеешь в виду?
 — Я хочу, чтобы ты была со мной, Лейси. Для меня непривычно брать на себя подобные обязательства, но то, что между нами происходит… я ни разу в жизни… ты же понимаешь, что в наши отношения нужно внести ясность? — твердо заявил Майкл. — Я хочу, чтобы у тебя было приличное, достойное тебя жилье здесь, на Истсайде. Да подожди же минуту! — Он старательно удерживал вырывающуюся Лейси. — Черт возьми, ты можешь хоть немного послушать? У тебя будет все, что пожелаешь, — отличный автомобиль, красивые платья, костюмы, банковский счет; словом, что угодно, только скажи. А еще я хочу, чтобы ты бросила эту проклятую работу в «Капризе».
 —  Что?! — Лейси показалось, что она взорвется от злости, если Майкл ее немедленно не отпустит.
 — Потребуются крайне суровые меры, чтобы журнал не пошел на дно, — мрачно предрек Майкл, — а работа младшего обозревателя загонит тебя в гроб. Мне больно видеть тебя измотанной и выжатой, как вчера вечером. Я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть, — привлекательной, восхитительной и прекрасной. — Он пропустил между пальцами пепельную прядь ее волос. — Для меня, только для меня. Мне ужасно не хватает тебя, Лейси!
 — Значит, ты собираешься уволить меня из «Каприза»? — недоверчиво переспросила она. — И взять меня на полное содержание? Ты это имеешь в виду?
 — Я сказал, что хочу, чтобы ты оставила работу, — сдвинув брови, отозвался он. — Я ни словом не обмолвился об увольнении.
 — Боже милостивый, да какая разница?! — Лейси буквально застыла в его объятиях. — Ты хоть сам-то понимаешь, что предлагаешь мне, Майкл?
 — Я хотел сделать тебе это предложение еще в Талсе, — сказал он, лицо его напряглось, — еще до того, как ты удрала в то утро. Еще до того, как узнал, что ты работаешь в этом проклятом журнале.
 — Сделать мне  предложение?! — упираясь обеими ладонями в грудь Майкла, Лейси попыталась высвободиться. — Выходит, все сначала? Ты считаешь, что покупаешь машину? Даже и не отвечай! — завопила она, оттолкнув его от себя.
 — Лейси, успокойся. — Он приподнялся на локте, и бицепсы на его руках напряглись. — Прекрати. Совершенно незачем так возмущаться.
 — Майкл Эскевария, ты мне противен! — не унималась Лейси. Еще ни разу в жизни она не чувствовала себя такой униженной, буквально растоптанной. Она и представить не могла, что станет объектом сексуальных вожделений в квартире, оплаченной из его кармана. Это было глубочайшее оскорбление!
 Вскочив с кровати, Лейси распахнула дверцы шкафа.
 — Нет, это уже слишком! Этого я не перенесу! — Юбка и свитер обнаружились там, где их аккуратно повесил Майкл. Сапожки стояли на дне гардероба. — Впрочем, мне следовало догадаться, что ты все равно вышвырнешь меня с работы. Разве можно положиться на твое слово? — Она бросила «Лондонский туман» на кровать. — Ты сумасшедший, если думаешь, будто я соглашусь весь день валяться в чем мать родила, делать маникюр, уплетать шоколадки, уткнувшись в телевизор, и дожидаться, когда ты придешь с работы…
 — Достаточно! — рыкнул он, садясь.
 — …чтобы использовать меня? — Лейси была так уязвлена его «предложением», что схватила первое подвернувшееся под руку — зеленую туфлю — и швырнула в Майкла. И тотчас же в ужасе замерла, когда та угодила ему прямо в лоб. Майкл даже не поморщился.
 — Держи себя в руках! — прорычал он, вскакивая с кровати и бросая на нее яростный взгляд.
 — Ты испорченный, безнравственный тип! — вопила Лейси. — Это ведь  ты подъехал ко мне со своими грязными предложениями, ты уже забыл? Это ты настоял, чтобы я улеглась с тобой в постель за деньги…  Э-э-эх! — Натянув серую твидовую юбку, Лейси застегнула ее на талии. — Надеюсь, ты удовлетворен тем, что получил сегодня утром! Тебе пришлось всего-навсего оплатить мой обед!
 — Ты не надела белье, — стальным голосом произнес он.
 — А я и не собираюсь! — вспылила Лейси. — Я же шлюха, ты разве забыл? Ты даже приставил ко мне детектива, чтобы тот следил за каждым моим шагом! Ага, ага, ага?! — глумилась Лейси, размахивая перед ним подолом юбки.
 — Боже мой! — Майкл соскочил с кровати, оглядываясь в поисках ее белья. На глаза ему попались зеленые бикини, валявшиеся на полу. — Надень же что-нибудь под юбку, или, спаси меня Господь, я тебя удушу! — хрипло заорал он.
 — Не смей меня даже пальцем тронуть! — вопила Лейси, пятясь назад. Потом вызывающе подняла голову и выпалила: — Если хочешь, чтобы я надела белье, то заплати мне за это. — Она протянула руку с растопыренными пальцами. — Плати мне, Майкл Эскевария! Поговорим на твоем языке! — Вне себя от ярости, она начала загибать пальцы: — Пятьдесят долларов за бикини, семьдесят пять за бюстгальтер. Итого сто двадцать пять наличными, никаких вычетов, пото… — Голос ее понизился до шепота и стих.
 Ибо в эту минуту у нее все поплыло перед глазами: Лейси осознала, что осмелилась зайти в разговоре с Майклом Эскевария слишком далеко — и до сих пор цела.
 Но тут он изумил ее еще больше. Овладев собой, Майкл выпрямился, сделал глубокий вдох и сдавленным голосом произнес:
 — Все, что пожелаешь, Лейси. Как только ты наденешь белье.
 Лейси с опаской взяла из его рук зеленые бикини. Майкл проследил, как она продевает в них одну за другой ноги и натягивает на себя. Потом пару секунд молча смотрел на нее и сказал:
 — Ладно, пойду достану бумажник.
 По решительному выражению его лица Лейси поняла, что слишком увлеклась. Ну почему, стоит им оказаться рядом, как все идет наперекосяк? Майкл вынуждает ее совершать самые безрассудные, необъяснимые поступки, а раздразнить его проще простого — все равно что помахать красной тряпкой перед мордой быка. Разумеется, решила Лейси, вовсе не ее вина, что он абсолютно закоснелый, лишенный чувства юмора самодур.
 Майкл поднял смокинг с кресла, достал бумажник и вытащил оттуда горсть банкнот.
 — Все случившееся в Талсе — сплошное недоразумение, — начала Лейси, переходя к обороне. — Ты можешь меня, наконец, выслушать? В баре я лишь пыталась отшить недомерка-зануду, а ты подслушал мои слова и заставил пойти с тобой, а я испугалась, что кто-нибудь подумает, что все это всерьез, и запаниковала.
 Положив смокинг обратно в кресло, Майкл мрачно бросил:
 — Лейси, это совершенно неважно.
 — Нет, это  важно! Послушай, Майкл, в баре я просто пошутила. — Видя его хмурое лицо, Лейси приободрилась. — А теперь ты решил, что я достаточно хороша, чтобы стать твоей содержанкой, жить в шикарной квартире на Истсайде? Не знаю, Майкл, по-моему, тебе этого даже не понять, я готова поклясться, что тебе не понять, — кипятилась она. — Ты с головой ушел в биржевые игры, упиваясь деньгами и властью, и потому…
 — Не хочу ничего слышать, — взревел Майкл. — Я же говорил, это совершенно неважно!
 Как только он снова двинулся к ней, Лейси прикусила губу. Она имела полное право упрекать его, ведь он только что пытался лишить ее работы в журнале, а взамен предложил унизительное, даже оскорбительное положение содержанки. Слова Лейси о том, что он испорченный, безнравственный тип, — истинная правда. Но когда он шел к ней с другого конца комнаты, представляя собой воплощение гнева и ярости, она осознала, что благоразумнее прекратить спор.
 Лейси вовремя зажала ладонью рот.
 — Какого черта?! — проскрежетал он, остановившись в полушаге от нее и сжав деньги в кулаке. — Ты что, снова остришь?
 Лейси хотела отвести взгляд, но не смогла. Майкл так прекрасен, даже когда старается казаться хуже, чем он есть на самом деле!
 — Ты такой чудак, — пролепетала Лейси. Плечи ее затряслись от смеха. А когда он встал и сердито уставился на нее, Лейси уже не могла сдерживаться. — Всякий другой тотчас же понял бы, что я не… я не… полторы тысячи за ночь… я не ш… шлю… шлю… ха!
 Не в силах себя сдержать, Лейси повалилась на край кровати, хохоча до слез. Наконец смогла с трудом выговорить:
 — Мне надо домой. — А ведь у нее с собой нет даже денег на такси. — Ох, не могу! Это… ты… ох, тебе бы надо было увидеть собственное… лицо!
 — Проклятье! — уставился на нее Майкл. — Ты что, совсем с ума сошла? Клянусь Господом, Лейси, порой мне кажется, что у тебя не все в порядке с психикой!
 Лейси от души хохотала, держась обеими руками за живот. Бедный Майкл Эскевария! Неудивительно, что она была так нужна ему! У него странным образом совершенно отсутствовало всякое чувство юмора.
 — Хорошо, — буркнул он и, не оборачиваясь, пошел к двери. — Я позвоню и вызову машину.




 13


 В понедельник Лейси переписала статью о новой коллекции одежды братьев Фишман, которую Ирвинг Фишман переименовал в «Пламенную королеву диско» после сенсационного дебюта в сгоревшем танцзале «Зебра». Статью, озаглавленную «Суперэкстравагантный триумф» включили в январский номер «Каприза», отставив только материал о новых джинсах-бананах одного из ведущих домов спортивной одежды.
 Когда Лейси наконец оправилась от потрясения при вести, что статья пойдет в набор, она не сразу направилась к главному редактору Глории Фарнхэм.
 Совершенно очевидно, Глория не знала, что дни Лейси в «Капризе» сочтены. Вероятно, все застопорилось лишь из-за отдела кадров, по уши увязшего в бумажной волоките. Похоже, его работники затеряли приказ.
 — «Пэнти пэнтс джинс» это придется не по вкусу, Стейси, дорогуша, — сказала главный редактор Глория Фарнхэм, даже не пытаясь прислушаться к словам Лейси. — «Пэнти» — еще и один из наших крупнейших рекламодателей… Наверно, они на полгода откажутся от рекламы и направят сэкономленные деньги в «Мадемуазель». Но я ничего не могла поделать, дружочек, статья великолепна! Кроме того, «Пэнти» не собирается показывать датчменовские брезентовые бриджи в весенней коллекции — это провал. Нет, сладкая моя, запускаем «Суперэкстравагантность», тут не приходится сомневаться. Кроме того, там масса интересных подробностей о пожаре, не то что в газетах. Определенно, это просто сенсация!
 — Но это ведь самая первая моя статья, — застонала Лейси, пытаясь поделикатнее подойти к вопросу об увольнении. — Статья о «Пламенной королеве диско» чересчур запоздала — она будет опубликована почти через два месяца после происшедшего. Ее вполне можно поместить в конце номера. Мне кажется, никто из младших…
 — Глупышка Стейси! — воскликнула главный редактор. — Еще ни один человек не заходил ко мне с требованием  отменить свой звездный час. Подумать только! В начале номера, да еще и передовицей! Ты чересчур скромна. Это мне очень по душе, честное слово!
 — Люди приходят и уходят, — стояла на своем Лейси. — Никогда ведь не знаешь, кто будет следующим, так ведь? Может, я не продержусь даже до конца трехмесячного испытательного срока, имейте это в виду, пожалуйста.
 — Я  влюбилась в «Суперэкстравагантность», — заявила главный редактор с необычной для себя горячностью. — И все остальные тоже. А теперь, милочка, Джемми Хэтуорт просто умирает от желания взглянуть на твой черновик о фантастическом показе «Бюстгальтеры „Крошечная леди“. Не отправиться ли тебе в свой кабинет, чтобы набросать статейку и показать ей?
 Ну, как тут объяснишь Глории, не вдаваясь в причины, что президент и председатель совета директоров конгломерата «Каприз» собирается избавиться от нее раз и навсегда? Быть может, уже к концу нынешней недели?
 Вот теперь Лейси даже не с кем поделиться, потому что все знают, то есть считают, что знают, — каким образом она заработала угловой кабинет, когда остальные младшие обозреватели по-прежнему ютятся за общим столом в закутке художественной редакции. Это явно не придало ей популярности.
 Входя в кабинет ответственного редактора, Лейси по-прежнему чувствовала своим долгом подготовить ее к предстоящему удару.
 — «Суперэкстравагантность» написана отлично, — поспешила заверить ее утомленная Джемми. Быстро отложив разговор со своей нянечкой («Лотус, я тебе перезвоню, мне тут надо кое с кем переговорить»), она одарила Лейси усталой улыбкой. — Ты побывала на месте пожара у братьев Фишман и написала великолепную статью, «Каприз» дает грандиозное представление. Так в чем же проблема?
 — Там статьи меняют местами, потому что «Пэнти Пэнтс» может лишиться кучи денег, если в результате будет отозвана их реклама, — сглотнув, выложила Лейси, избегая взгляда ответственного редактора. — Так сказала Глория.
 — Мы то и дело теряем рекламодателей, не волнуйся, это обычная издательская болезнь «Каприза». «Суперэкстравагантность» — отличная передовица, детка. Ты пишешь легко, с юмором, не похоже на других. Статья пошла бы при любых обстоятельствах. Ты это хотела узнать?
 Лейси смотрела поверх ее головы на большое четырехцветное фото обложки «Каприза», изображающее команду «Брук Шилдс» в военной форме а-ля Че Гевара, усыпанной красными блестками. Только теперь до Лейси дошло, насколько безнадежны ее попытки поведать кому-нибудь, что она станет первой и, пожалуй, единственной, кого выставят во время запрета на увольнения, — из-за полнейшего фиаско в роли любовницы президента конгломерата.
 — В угловом кабинете много свободного места, — несчастным голосом произнесла она. — И если переделать стол для совещаний в письменный, то места хватит для троих младших обозревателей.
 — Лично я бы держалась от этой темы подальше, — со вздохом сказала Джемми Хэту-орт. — Только не забывай выключать свет, дорогая моя. Ты опередила других на добрую милю.
 «Во многих отношениях», — беззвучно добавила она, снова берясь за телефонную трубку.
 Когда Лейси занесла мистеру Фишману гранки новой передовицы о рекламном шоу «Пламенной королевы диско» в танцзале «Зебра», тот пришел в неописуемый восторг.
 — Она не уступает статье в журнале «Народ», а то и получше будет, — ободрил ее фабрикант. — Вы пишете просто замечательно, дорогая юная леди, так можете писать только вы. Лейси, вы должны весьма гордиться собой, раз «Каприз», простите за прямоту, несколько отставший от времени, признает ваш выдающийся талант. Что ж с того, что статья немного запоздала? Возьмите хотя бы биографические очерки, скажем в «Нью-Йоркере», вечно отстающие от событий на пару месяцев. А теперь позвольте мне, — Ирвинг Фишман бросился к стеллажам, — преподнести вам дар моей признательности. Окажите мне любезность, примите полный комплект новой, улучшенной модели «Пламенной королевы диско».
 — По-моему, я старовата для этого, — заметила Лейси, вежливо отстраняя протянутое мистером Фишманом оранжевое атласное мини с портретом Вэйна Ньютона, выполненным из разноцветного бисера.
 — Старовата?! — воскликнул он, возвращая платье на вешалку. — О какой старости можно говорить в вашем возрасте?! Неужели этой старушке уже двадцать один или двадцать два?
 — Мне двадцать три года, — с горечью сообщила Лейси. — Можно считать, почти двадцать четыре.
 — Итак, одна из самых красивых женщин в мире моды — а уж поверьте, я видел всяких красавиц — ушла с подиума и подвизается в роли весьма талантливой журналистки, интеллектуалки! Какой дар — при столь очаровательной внешности иметь еще и светлую голову! А теперь я вижу, — с ноткой торжества в голосе провозгласил мистер Фишман, — что у вас есть еще и мужчина, чудесный мужчина! Несомненно, ваша жизнь и без него полна мужчин, преследующих вас и грозящих спрыгнуть с небоскреба, потому что вы не хотите даже взглянуть на них, но этот им не чета, скажете, нет? Кто же похитил ваше сердце на сей раз?
 Лейси тяжко вздохнула. Остается лишь надеяться, что сплетни о президенте и председателе совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» и одной из младших обозревательниц журнала не просочились в дома мод Седьмой авеню. Это только осложнило бы ситуацию.
 — А почему вы думаете, что у меня есть мужчина? — осторожно осведомилась она.
 Ирвинг Фишман извлек сигару изо рта и мягко, по-отечески, взглянул на собеседницу.
 — Потому что у вас вид влюбленной женщины, моя дорогая очаровательная леди. Поверьте, если человек влюблен, я узнаю это с первого же взгляда. Вот, позвольте вам вручить синий комплект с Нилом Даймондом. Это подарок; синий очень пойдет к вашим волосам.
 Лейси ощутила, что идет ко дну. Итак, все известно. Даже мистеру Фишману стало ясно. Она влюблена.
 — С этим покончено, — призналась она, не в силах скрыть проскользнувшую в голосе боль. — Случилось нечто такое, о чем я не могу говорить. Кроме того, он меня не любит. Он просто использует меня.
 — Моя бедная девочка. — Фабрикант погладил Лейси по голове. — Такое огорчение, прямо сердце кровью обливается! Невозможно даже представить что-нибудь подобное. Послушайтесь моего совета и забудьте его. Он просто-напросто сумасшедший и не заслуживает вас. Отправляйтесь на ленч с тем молодым адвокатом, мистером Александром ван Ренсалером, который не может забыть вас с первой же встречи, о чем не преминул сообщить мне во время недавнего телефонного разговора. Кроме того, он оставил мне свою визитную карточку — на случай, если я смогу убедить вас посетить Гарвардский клуб вместе с ним.
 — Мне вовсе незачем идти на ленч в Гарвардский клуб, — залепетала Лейси, утирая слезы кончиками пальцев. — Честное слово, мистер Фишман, мистер ван Ренсалер чудесный человек, но мне нет нужды влюбляться сейчас в кого-нибудь еще, даже в адвоката. Я просто не знаю, что мне делать, — каждому встречному нужно от меня одно и то же. Это так унизительно! Вы знаете, что для модели самое трудное — избегать назойливых мужчин? Поверьте, я вовсе не жалею, что ушла из модельного бизнеса, ни капельки не жалею, правда. Я могла бы рассказать вам о развратных фотографах, например о Питере Дорси.
 — Значит, вы тоже слышали о Питере Дорси? — Мистер Фишман снова сунул сигару в зубы. — Какая катастрофа! Питер Дорси, один из крупнейших фотографов — сплошь «Вог», «Базар», «Каприз» и «Джентльмен квотерли», но блудник он непревзойденный. Вам надо Бога благодарить, что он не навлек на вас беду. Мне девушки рассказывали про него прескверные вещи. Во вторник утром он ушел из бизнеса.
 — Что? — изумилась Лейси.
 — Он еще молод, а между тем является одним из столпов этой профессии. — Мистер Фишман выразительно взмахнул сигарой. — Приз Сесил Битон, приз нью-йоркского Института моделей одежды… Он зарабатывал огромные деньги. Кто знает, что там у него произошло? Быть может, он плохой администратор. Во вторник утром он пришел в свою студию, а там неизвестно почему собралась толпа судебных исполнителей, бейлифов с грузовиками, чтобы вывезти его оборудование, все подчистую. Мой шурин из Бруклина, имеющий отношение к грузоперевозкам, слыхал, будто его разделали под орех. А заодно ликвидировали его договор об аренде. Модели, дожидавшиеся, когда их будут фотографировать для летнего каталога «Мэйси», вынуждены были забрать вещи обратно в магазин.
 — О, нет! — вскрикнула Лейси, будто пораженная громом. Она внезапно поняла, какая беда обрушилась на Питера Дорси и почему. Потом дрожащим голосом спросила: — А где Питер Дорси теперь? Его не посадили в тюрьму?
 — Я слыхал, у него какие-то чисто финансовые неприятности, хотя, быть может, и стоило бы таких развратников сажать за решетку. Правду сказать, нынче утром в закусочной на Тридцать первой улице, куда я зашел проглотить кофе с пончиком, мне сказали, что фотограф Питер Дорси велел переадресовывать свою корреспонденцию в траппистский монастырь в Вермонте. Откровенно говоря, это выглядит странно, поскольку известно, что Питер Дорси не католик.
 — Не могу поверить! — в ужасе воскликнула Лейси, в глубине души понимая, что все это правда.
 Едва покинув чердак «Братьев Фишман», Лейси бросилась в телефонную будку на углу Тридцать первой улицы и Седьмой авеню, чтобы позвонить в редакцию.
 Джемми Хэтуорт подтвердила, что все обстоит именно так. Фирма «Питер Дорси фотогрэфикс, Инк.» внезапно прекратила свою деятельность, оставив на произвол судьбы несколько заказов ряда крупнейших нью-йоркских журналов мод и рекламных агентств. Включая и крупный заказ «Каприза». Художественная редакция журнала в истерике. Действительно, перед самым отъездом Питер Дорси звонил одному из своих приятелей в «Ярмарку тщеславия» и сказал, что добровольно уходит в монастырь траппистов, потому что всю жизнь об этом мечтал.
 — Не может быть! — простонала Лейси, повесив трубку. Теперь она с опозданием припомнила, что во время совместного обеда с Майклом обвинила Питера Дорси во всех своих жизненных бедах. Но всякий, кто ее знает, не стал бы принимать эти слова всерьез, не правда ли? Она ведь выпила не один бокал вина и к тому же валилась с ног от усталости!  Что еще она там наговорила?! Что-то о дорогих сигарах и коммунистической Кубе Фиделя Кастро. Пожалуй, Куба пока в безопасности.
 Случившееся яснее ясного. Ни с того ни с сего человек не станет закрывать фирму, чтобы уйти в монастырь, не будучи при этом даже католиком. Хоть Питер Дорси вполне заслужил подобную участь, но все-таки это вина Лейси. Естественно, она полностью отдает себе в этом отчет и должна принять на себя ответственность.
 И, как бы в подтверждение могущества Майкла Эскевария и его неусыпного надзора, она тут же увидела своего нового сопровождающего, который стоял в дверном проеме в восточной части Тридцать первой улицы, засунув руки в карманы плаща. Вот и верь после этого обещаниям Майкла, что слежки больше не будет. До тех пор, пока она работает в «Капризе», — теперь уже недолго осталось — детективы будут ходить по пятам и вынюхивать, где она и чем занимается, чтобы гарантировать, как считает Майкл, соблюдение сделки.
 И тут колени Лейси подкосились, и она прислонилась к стенке будки — на нее вдруг нахлынуло воспоминание о каком-то неприятном разговоре в квартире в Саттон-Плейс; воспоминание не слишком ясное. Но, кажется, она разболтала обо всем случившемся с ней и Бобби Салливаном на переднем сиденье «Бьюика» в ту роковую ночь после выпускного бала шесть лет назад. Неизвестно, чего ради она об этом рассказала. Вот только наяву это было или во сне? Лейси постаралась вспомнить, но ничего не вышло — в голове царила полнейшая неразбериха.
 Трясущимися руками она набрала номер справочной и выяснила телефон фирмы «Гаррисон, Салливан и Вимс, дипломированные общественные бухгалтеры» в Ист-Хэмптоне. В те несколько мучительно долгих мгновений, пока Бобби Салливана подзывали к телефону, Лейси вдруг вспомнила, что не обменялась с ним и десятком слов после окончания школы, потому что между ними стеной встали ужасные воспоминания. Совершенно неудивительно, что в голосе Бобби, наконец взявшего трубку, сквозила настороженность.
 — Лейси, это действительно ты? Послушай, откуда ты звонишь? — удивленно осведомился он.
 — Из Нью-Йорка, из телефонной будки. — Лейси ладонью зажала свободное ухо, чтобы заглушить шум манхэттенских улиц и воскликнула: — Бобби, у тебя все в порядке? Я имею в виду, контора «Гаррисон, Салливан и Вимс» еще не вылетела в трубу? Сегодня утром все было нормально, когда ты пришел? Не было никаких происшествий?
 Бобби Салливан явно встревожился:
 — Ты звонишь из телефонной будки?! Ты имеешь какие-нибудь сведения, Лейси?.. До тебя дошли слухи о заложенной бомбе?
 — О бомбе?.. — слабым голосом переспросила Лейси. Нет, вряд ли Майкл Эскевария зайдет так далеко. — Я звоню, чтобы… О Бсже милостивый, Бобби, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!
 Но ведь никаких гарантий нет, не так ли? Та ночь, проведенная с Бобби, оставила в душе Лейси шрам на всю жизнь, спорить не о чем.
 Тут в телефонной трубке явственно стали слышны громкие звуки и суета.
 — Мы начинаем эвакуацию, — перекрикивал шум Бобби Салливан. В голосе его сквозило отчаяние. — Лейси, не вешай трубку… Ох ты, Боже мой, я же знал, что не следует оформлять налоговые документы для тех парней из Квинса! Лейси, а твой нью-йоркский информатор не говорил, что именно надо искать? То есть я хочу спросить, — он стал говорить еще громче, заглушая грохот мебели и испуганные вопли, — она больше или меньше обувной коробки, какого цвета? Скажи, что тебе…
 Но Лейси уже повесила трубку, решив, что больше ничего не может сделать, без сил прислонившись к стенке будки и закрыв глаза. Либо в конторе Бобби Салливана в Ист-Хэмптоне есть бомба, либо нет. Если имеешь достаточно денег, то, пожалуй, можешь нанять кого угодно, а денег у президента «Эскевария энтерпрайсиз» хоть отбавляй.
 Есть только один надежный способ выяснить, что происходит.
 — Я бы хотела поговорить с мистером Майклом Эскевария, — сумела она выговорить, когда на звонок ответила телефонистка компании. Тут же послышался ответ секретарши Майкла. Лейси прикусила губу, внезапно на нее нахлынули сомнения.
 — Позвольте узнать, кто звонит? — произнес холодный, отчетливый голос секретарши.
 Лейси и не думала, что когда-нибудь в жизни ей доведется, скажем, позвонить ему на работу. Возможно, ее не соединят. Как ни крути, он — один из богатейших и могущественнейших людей в стране. Секретарши для того и существуют, чтобы отфильтровывать тех, кто не интересует их шефа. Быть может, он и не захочет слышать о ней после того, как она запустила в него туфлю в ту памятную субботу.
 — В данную минуту у него совещание, — продолжала секретарша. — Назовите свое имя и номер телефона, я передам ему, когда он освободится.
 — Лейси Кингстоун, — без всякой надежды ответила Лейси.
 К ее большому удивлению, прошло не больше секунды, когда в трубке зазвучал властный голос Майкла Эскевария:
 — Лейси, что произошло?
 Лейси лишь вцепилась в телефонную трубку обеими руками, не в силах говорить от внезапно налетевшего шквала эмоций. Он на месте! Он хочет говорить с ней! Значит, он больше не сердится, иначе не стал бы отвечать так скоро, когда секретарша сообщила, кто звонит! А сейчас его негромкий, спокойный, хорошо знакомый, любимый голос прозвучал так близко, что Лейси на секунду растерялась. Она почувствовала, как волна счастья захлестнула ее.
 — О, Майкл! — воскликнула она. До чего приятно сознавать, что могущественный президент и председатель совета директоров огромного конгломерата готов с тобой поговорить, хоть ты на прощание и запустила в него туфлей. Большинство мужчин ни за что не простили бы этого.
 — Лейси, у меня важная встреча. — В его тоне проскользнули нотки беспокойства и даже озабоченности. — В чем дело? С тобой что-нибудь стряслось?
 — Да нет! — Лейси не знала, с чего начать, и, немного помолчав, выпалила: — Где Питер Дорси? С ним произошло что-то ужасное, не так ли?
 — А, понимаю! — Голос его изменился, стал прохладнее: — У твоего давнего приятеля небольшие финансовые затруднения. Наверно, ты и сама об этом слышала. — И вдруг с беспокойством: — Он угрожал тебе?
 — Угрожал? О, нет! Пожалуйста, не вынуждай его становиться монахом! Он ведь так еще молод!
 — Так ты за этим звонишь? — мрачно откликнулся Майкл. Тон его был весьма холоден. — Чтобы похлопотать об этом… фотографе? У него в Калифорнии жена с дочерью. Они согласились временно принять его к себе.
 — Вот горе! — простонала Лейси, съезжая спиной по дверце будки и не обращая внимания, что собравшиеся снаружи человек пять стучат монетами по стеклу и показывают на часы. — Бейлифы пришли, забрали оборудование Питера, отослали его моделей прочь и закрыли студию. Должно быть, это было ужасно.
 — Честное слово, я не понимаю твоей озабоченности, — рыкнул Майкл. — Особенно учитывая, как он с тобой поступил.
 Лейси снова вздохнула. Значит, он все-таки неправильно понял ее реплику, оброненную за обедом. Майкл Эскевария полагает, что это был Питер Дорси — не Бобби Салливан, а  Питер Дорси. 
 Неизвестно, лучше это или хуже.
 — На самом деле Питер Дорси меня вовсе не волнует. Он получил то, что заслужил. Я просто…
 Она закусила губу. «Забудь о Питере Дорси, — Приказал внутренний голос. — Теперь важно лишь то, что Майкл все еще говорит с тобой, притом весьма спокойно и рассудительно».
 — На самом деле я просто не понимаю, — покорно проговорила она, — с какой стати тебе беспокоиться? После того, что было в субботу.
 Наступила долгая пауза. А потом президент и председатель совета директоров хрипло произнес:
 — Лейси, я не хочу, чтобы тебе причиняли неприятности, понимаешь? Мне это не нравится, даже если все было в прошлом. Особенно в прошлом, когда ты была совсем молоденькой и не могла за себя постоять. Не знаю, о чем думали твои родители, отпуская тебя одну в Нью-Йорк заниматься фоторемеслом.
 Разговаривая таким заботливым, ласковым голосом, Майкл способен затронуть самые нежные струны ее души.
 — Майкл… — начала она. «Нужно так много ему сказать! Быть может, между нами еще не все кончено», — подумала Лейси, удивившись внезапно всколыхнувшейся в душе радости.
 — Извини, у меня срочная встреча, — перебил он. — Сейчас у меня нет времени на обсуждение подробностей. «Ролле» захватит тебя в пятницу в обычное время. Ты не возражаешь?
 — О, нет, конечно, нет! — поспешила заверить Лейси. — Да, я действительно хочу поговорить с тобой, хочу объяснить…
 — В пятницу, — лаконично бросил он и повесил трубку.
 Лейси собрала монеты и вышла из телефонной будки, у которой собралась возмущенная толпа. Похоже, она все-таки не проговорилась Майклу о Бобби Салливане. Иначе на востоке Лонг-Айленда давным-давно зияла бы глубокая воронка.
 А в пятницу утром Лейси вызвали в кабинет главного редактора Глории Фарнхэм, где работники редакции распивали шампанское, хотя едва пробило десять.
 «Должно быть, чей-то день рождения», — подумала Лейси, радуясь возможности побыть среди людей.
 — Поздравляю, дружочек, с повышением! Дорогие мои, — воскликнула Глория Фарнхэм, подымая руку Лейси, словно рефери на ринге, объявляющий победителя в боксерском поединке, — познакомьтесь с новым младшим редактором Стейси Кингсли!
 Обернувшись к Лейси, все подняли бокалы; раздалось несколько вялых приветственных возгласов.
 — Что? — Лейси старалась освободить руку, в которую вцепилась Глория Фарнхэм. Окинув взглядом присутствующих, она обнаружила Джемми Хэтуорт у окна рядом с Майком. Макетчик обнимал Джемми за плечи, но та выглядела довольно бледно.
 — Будешь работать в одной упряжке с Джемми, ласточка, — продолжала Глория. — Она умирает от нетерпения передать тебе свой опыт. Но твой замечательный кабинет останется за тобой, мой дружочек. Сегодня придет мастер, чтобы наладить кондиционер.
 — Но я не могу быть младшим редактором! — ужаснулась Лейси. — Я работаю всего полтора месяца!
 — Вполне можешь, дорогуша. Твоя «Суперэкстравагантная» статья очень понравилась наверху. Они просто попадали от восторга… Коллеги, разве я не права? В нашем полку прибыло. Ты — наш новый младший редактор!
 Раздалось несколько приветствий чуть погромче.
 — Но это ведь всего-навсего единственная статья! — запротестовала Лейси. — Я даже не дописала о бюстгальтерах «Крохотная дама», не говоря уж о спортивной одежде Ди Матернити и об эластичных корсетах Ханса.
 — Оставь, пожалуйста! Все твои материалы ушли наверх, руководство прочло все написанное тобой до последнего слова. Большие боссы оценили твой талант!
 — Вот именно, — многозначительно заметил кто-то сзади, — ты бесподобна.
 — Только не это, — шепнула Лейси. Ужасная правда наконец-то выплыла наружу. Лейси показалось, что она сейчас провалится сквозь пол. Ее материалы читали наверху? Каждое слово? Сначала история с Питером Дорси, а теперь еще и это?!
 — Ну, как бы то ни было, — подала голос редакторша в матроске, — ты умеешь писать, если это тебя утешит.
 — Я не приму эту должность. И по очень веской причине. — Похоже, никто ее не слушал. Только Джемми Хэтуорт начала пробираться к ней сквозь толпу. Лейси повысила голос. — Я еще не прошла испытательный срок как младший обозреватель, если вы помните! Я не имею ни малейшего понятия, чем должен заниматься младший редактор!
 — Тс-с-с! — утихомирила ее Джемми Хэтуорт. — Таков уж шоу-бизнес, милая. Как-нибудь выкрутимся. Я возьму над тобой шефство, все будет хорошо.
 — Чрезвычайно унизительное положение. И, кстати, куда подевался «старший обозреватель»? Я что, просто перескочила эту ступеньку? И что сталось с «ассистентом редактора» — или эта должность тоже упразднена? Ой, как это оскорбительно!
 Столпившиеся сотрудники «Каприза», казалось, не придали никакого значения словам Лейси. Редакторша в матроске извлекла пластмассовую пробку из очередной бутылки шампанского «Андре».
 — У тебя большой талант, детка, — сказал макетчик, по-прежнему обнимая Джемми Хэтуорт за плечи. — Просто все разыгралось слишком быстро, вот и все.
 — Майк, заткнись, — оборвала его Джемми. — Лейси, мне поручили показать тебе, на какие рычаги надо нажимать. Ты со всем справишься.
 — Я отказываюсь быть младшим редактором, — дрожащим голосом проговорила Лейси. — Это ваша работа, и я не намерена браться за нее! Да и вряд ли от меня будет толк!
 — Ты же слышала, что сказала Глория, — возразила Джемми. — Мы обе будем выполнять эту работу. Временно.
 Вот в этом-то все и дело.
 — Я отказываюсь! — выкрикнула Лейси. — Я лишь выставлю себя круглой дурой, разве вы не понимаете?!
 — В твоем кабинете не только починят кондиционер, — сообщил макетчик, вручая Лейси пластиковый стаканчик с «Андре брют». — Специально приезжает дизайнер из Саттон-Плейс, чтобы заняться его оформлением. Сегодня утром привезли черную финскую мебель с хромированными деталями. Она пока в грузовом лифте. Я слышал, у тебя будут коричневые драпировки ручной работы и перегородка из дымчатого стекла, закрывающая вентиляционную шахту.
 Лейси оцепенела. Надо же быть такой дурой, чтобы решить, будто все наладится! Времени потребовалось немного, но если внимательно рассмотреть хитросплетения коварного замысла, то понятно, кто его автор.
 — Простите, — Лейси вдруг как-то обмякла, — у меня неотложные дела.
 Две минуты спустя она уже находилась у себя в кабинете. Когда Ирвинг Фишман ответил на звонок, Лейси потребовалась пауза, чтобы заговорить нормальным тоном. Не стоит орать на мистера Фишмана. Он ни в чем не виноват.
 — Дорогая девочка, — загудел мистер Фишман. — Приветствую вас. Наш друг мистер Александр ван Ренсалер звонил вчера и интересовался, не примете ли вы его приглашение на ленч в Никербокер-клубе, а я сказал: «Почему бы и нет?» Насколько я понимаю, в Никербокере даже более изысканная атмосфера, чем в Йельском клубе, и кухня лучше, хотя лично мне не доводилось ее отведать.
 — Мистер Фишман,  пожалуйста. — Лейси изо всех сил старалась избавить свой голос от визгливых ноток. — Я хочу попросить вас об очень важном одолжении. У вас еще сохранилось то платье «Пламенной королевы диско» с бисерным портретом Майкла Джексона? Ядовито-синее, восьмого размера?




 14


 Когда ровно в восемь вечера Лейси поднялась на лифте в апартаменты Майкла Эскевария в Саттон-Плейс, на ней был сказочный туалет от братьев Фишман — атласная «Пламенная королева диско» ослепительно синего цвета. По глазам черного кугуара Лейси тотчас же поняла, что эффект был потрясающий.
 Фигура Лейси снова была идеально обтянута экстравагантным синим атласным платьем с печальным лицом Майкла Джексона, вышитым разноцветным бисером. Платье восьмого размера выглядело на размер меньше благодаря облегающему покрою. Юбка — на дюйм выше колен, зато боковые разрезы на ней доходили до середины бедер. Пышные рукава-буфф из синего атласа до локтя несколько полнили Лейси. Открытыми оставались лишь поистине великолепные ноги, обутые в черные римские сандалии на четырехдюймовых каблуках, обвивающие ремешками ее точеные икры. Правую бровь Лейси почти закрывал крохотный берет, усеянный темно-синими блестками. Длинные светлые волосы, завитые в тысячу локонов, обрамляли лицо, как пушистое облако. Чувственный рот выделяла темно-красная помада. В общем, облик Лейси Кингстоун представлял собой триумф суперэкстравагантости, доведенный до уровня высокого искусства.
 Словно для контраста, президент и председатель совета директоров был облачен во фрак с белым галстуком.
 Оба воззрились друг на друга.
 — Господь милостивый, — проронила Лейси.
 — Боже мой! — воскликнул Майкл.
 Стало ясно, что они объявили друг другу мат.
 Лейси поняла, что на сей раз задела его за живое своей аляповатой «Пламенной королевой диско». Но ей  самой понадобилась добрая минута, чтобы прийти в себя от его идеального костюма.
 — Куда ты направляешься? — вскрикнула ошеломленная Лейси.
 — Откуда это ты явилась в подобном виде? — рыкнул он, вытаскивая ее из лифта и волоча за собой в просторную прихожую. Лейси взвизгнула.
 — Ты что, снова по барам шатаешься? — ворчал Майкл, проводя ее через роскошную гостиную, отделанную черной кожей, хромом и уставленную подсвеченными этажерками. — Я тебя удушу, если ты взялась за старое!
 — Да ты что — с цепи сорвался?! — Лейси пыталась освободиться из его железной хватки. — Тебя послушать, так я какая-нибудь беглая каторжница. Это ведь ты большой любитель в барах прохлаждаться.
 — Лейси, — угрожающе проронил он.
 — Это суперэкстравагантная модель от братьев Фишман, — вопила Лейси, все еще вырываясь. — Ты должен ее узнать; ты ведь читал все мои материалы, проверял специально мою работу, чтобы у тебя нашелся благовидный предлог вышвырнуть меня за дверь, верно? Только не вздумай отрицать, Майкл Эскевария, что проверил все, написанное мной для журнала, что мои статьи посылали тебе, чтобы ты мог придраться к чему-нибудь!
 — Да, я их читал, — спокойно признал он.
 — Ну, разумеется! И не ври, что решил меня продвинуть. На самом деле тебе нужно, чтобы я окончательно и бесповоротно провалилась! — С неистовой яростью Лейси сорвала с головы берет и швырнула его на пол. — Младший редактор — нет, подумать только, младший редактор! Ты слишком увлекаешься этими своими играми. Когда ты добиваешься чего-либо, то идешь напролом! А теперь ты хочешь  меня, верно?
 — Не отрицаю.
 — Ты снова прибегаешь к грязным уловкам, — прокурорским тоном продолжала она. — Назначить меня на должность, о которой я не имею ни малейшего понятия, — отличный шанс унизить меня, не так ли? Затем, когда я все испорчу, ты вышвырнешь меня и сможешь пристроить своей содержанкой! Это всего лишь твой очередной ловкий маневр, признай честно! Я всего лишь очередное твое приобретение!
 Лейси в гневе поддела ногой берет, валявшийся на полу, и в сердцах принялась топтать его. Майкл отступил на шаг и прищурился.
 — Тебя повысили в должности только из-за твоих способностей. У тебя получается лучше, чем у большинства других обозревателей.
 — Не хочу ничего слышать, — крикнула Лейси, зажимая уши ладонями. — Вечно я попадаю впросак!
 — Я уверен, — ровным голосом произнес Майкл, — что ты быстро освоишься с работой младшего редактора, если захочешь. И если будешь трудиться над этим столь же упорно, как с самого начала стала работать в «Капризе».
 — Это уловка, — выдохнула Лейси, подняв на него злые глаза. Его лицо было холодно.
 — Никаких уловок. В журнале полным-полно дармоедов, потому-то и проверяют всех работников до единого. Ты же была на встрече с сотрудниками и слышала, что я сказал.
 Лейси в замешательстве молча смотрела, на него.
 — Статья о суперэкстравагантности оказалась свежей и оригинальной. Если ты можешь так писать, журнал нуждается в тебе, — продолжал он, подчеркнуто смерив ее взглядом от черных римских сандалий до пышных локонов. — И если ты подтвердишь серьезность своих намерений, забыв о своей страсти… к озорным проделкам.
 — Ты шутишь, — неуверенно проговорила Лейси. — Не верится, что ты всерьез считаешь, будто я справлюсь с работой младшего редактора…
 — Как тебе будет угодно, — пожал он плечами. — Но ты не выйдешь сегодня отсюда, одетая, как… попугай. Ступай переоденься.
 — Нет, не отмахивайся от меня! Я хочу обсудить это с тобой.
 — Позже, — взяв Лейси за руку, Майкл подтолкнул ее к спальне. — Я хочу, чтобы ты надела что-нибудь более приличное.
 Лейси упиралась изо всех сил.
 — Нет. Послушай… Я имею право самостоятельно выбирать, во что мне одеваться! Несмотря на твое мерзкое утверждение, я не сидела ни в каком баре! — смело выкрикнула она.
 — В оперу не ходят с… с «Майклом Джексоном» на груди, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
 — В оперу?! — Даже сопротивляясь, Лейси помимо воли шагнула в спальню и приблизилась к кровати. — Ты хочешь сказать, что у нас теперь будет дуэт? Понятно, на прошлой неделе в углу на заднем крыльце «Лютеции», а сегодня в опере? И где же ты спрячешь меня на сей раз? В женском туалете? Набросишь на меня покрывало и прислонишь к стене?
 Крепко сжав ее плечо рукой, он проворчал:
 — Что за нелепость! Не собираюсь я тебя никуда прятать. Хотя, поверь мне, Лейси, учитывая твою… необузданную натуру, подобное искушение велико.
 Вторая его рука тем временем отыскивала «молнию» синего платья «Пламенная королева диско».
 — Необузданность?! — выпалила она, извиваясь. — Необузданность?! Только потому, что я не позволяю тебе запугать меня… вертеть мной как… как… игрушкой?
 — Мы идем в «Метрополитен», — спокойно сообщил он, расстегивая платье и спуская его с плеч Лейси. — Будем слушать «Богему» с Плачидо Доминго. Билеты обошлись мне в целое состояние. Так всегда бывает, когда берешь их в последнюю минуту.
 — Так, значит, на этот раз все произойдет в опере? — недоверчиво взглянула на него Лейси, подхватывая бюстгальтер обеими руками. «Майкл Джексон» братьев Фишман соскользнул по ногам и бесформенным комком упал на пол. — То есть ты веришь, что я не прыгну в оркестр и не начну приставать к скрипачам? Ты думаешь, что я смогу удержать себя в руках?
 — Я никогда не обвинял тебя ни в чем подобном, — рассеянно отозвался Майкл, скользнув взглядом за упавшим платьем.
 — Напрямую не обвинял, — воскликнула Лейси, — но постоянно намекаешь на это со дня нашей встречи!
 Но Майкл уже не слушал ее. Он не мог оторвать взгляда от ее стройного тела, прикрытого лишь крохотным кружевным бюстгальтером и темно-синими бикини.
 — Ты намерен стать профессором Хиггинсом, сделав из меня Элизу Дулиттл, это у тебя на уме, правда? — воскликнула Лейси. — У нас будет другой сюжет «Моей прекрасной леди», с хорошими ресторанами, тонкими винами, платьями от кутюрье, а теперь еще и Гранд-опера? Скажи же, так ли это необходимо для работы младшего редактора в «Капризе»? Или это соответствует твоим представлениям о программе обучения высококлассной содержанки? Разумеется, после того, как ты уволишь меня с работы!
 — Лейси, — проговорил он строго, глядя на нее. — Ты снова в черном поясе с подвязками.
 — Этот пояс входит в комплект диско, — отрезала Лейси. — Послушай, нам надо добиться полной ясности в одном вопро…
 Майкл внезапно притянул ее к себе; антарктический лед его глаз растаял под воздействием бурных теплых течений.
 — Лейси, ты сводишь меня с ума одним своим видом, — еле слышно пробормотал он, обеими руками обхватив бедра Лейси, страстно прижимая их к своим стройным, мускулистым ногам. — Ни одна другая женщина… — Он склонил к ней темноволосую голову. — Ни одна другая женщина никогда так меня не волновала.
 И он прильнул губами к ее губам. Закрывая глаза, Лейси думала, что на сей раз поцелуй Майкла Эскевария окажется достаточно предсказуемым. Однако, как всегда, Лейси не угадала, что ее ждет. Каждый раз случалось что-нибудь неожиданное. Так и сейчас — разве можно было предугадать охвативший ее тело восторг, куда более сильный, чем все ипытанное прежде; его поцелуй, словно молния, прожег Лейси насквозь.
 — О, Майкл, — задыхаясь, прошептала она, чувствуя, как его зубы покусывают ее нижнюю губу, как его язык ласкает теплую, сладкую глубину ее рта. Страстный трепет сотрясал ее тело с головы до ног. Майкл тоже дрожал, обнимая ее с такой силой, что у Лейси перехватывало дыхание. Его руки двигались, охватывая талию, оттуда скользнули к обнаженным лопаткам, большие пальцы погладили подмышки, и наконец ладони почувствовали тяжесть едва прикрытых кружевами грудей. Лейси вздрогнула, подавшись навстречу этому теплому плену. Затем длинный указательный палец поддел поясок с подвязками и медленно прошел по окружности, будоража прикосновением разгоряченную кожу.
 Похоже, Майкла возбуждает все на свете. Ни с одной другой женщиной у него не было ничего подобного, вот как он сказал. Лишь она способна обратить президента и председателя совета директоров в бурлящий поток раскаленной лавы.
 — Лейси… Прекрасная Лейси, — рокотал он. — Это как безумие…
 Лейси готова была растаять от радости в его объятиях прямо сейчас. Комната буквально закружилась вокруг них, когда она попыталась прижаться еще плотнее к его широкой, могучей груди.
 И вдруг Майкл застыл.
 — Мы опаздываем в оперу. — Он попытался освободиться от объятий, отводя обнимающие его руки Лейси. — Тебе надо одеться.
 Опьяневшая от счастья, Лейси закрыла глаза и снова потянулась к нему, пролепетав:
 — Да ну ее! Поставим пластинку с оперой и скажем, что были там.
 Вместо ответа Майкл наклонился и поднял с кровати темно-красное вечернее платье. Не успела Лейси сообразить, что происходит, как рубиновые складки бархата окутали ее мягко ниспадающим каскадом.
 — Эй! — протестующе вскрикнула Лейси, когда голова ее вынырнула из платья: — Послушай, я терпеть не могу Пуччини. И я не хочу надевать то, что ты приготовил мне на этот раз, что бы это ни было. Ты меня слушаешь? Может, еще раз поцелуемся?
 Но Майкл определенно не слушал ее. Одернув платье, он отступил на пару шагов, чтобы убедиться в изысканности наряда.
 — Боже мой! — воскликнула Лейси, увидев свое отражение в зеркале. Да оно превзошло предыдущее.
 Вполне здоровую, нормальную женщину можно понять и простить, если она дойдет до нервного срыва от желания надеть это платье. Рубиново-красный бархат, глубокое декольте, лиф поддерживается тонкими бархатными ленточками, соблазнительно оттеняя золотисто-кремовую кожу плеч и груди Лейси. Корсаж в стиле Ренессанс, юбка ниспадает до пола тяжелыми складками. С этим почти королевским нарядом оперным костюмам будет невозможно соперничать.
 Лейси закусила губу. Разве кто-нибудь смог бы удержаться от соблазна показаться в таком платье в самом центре Нью-Йорка? Ей, во всяком случае, это было не под силу.
 — Я должна что-нибудь сделать с прической, — пробурчала она. Пушистое облако нужно убрать. — Оно не подходит к этому платью.
 Вытащив заколки, державшие берет, Лейси обеими руками стянула волосы в пучок на затылке.
 Оглядев себя в зеркальной стене, она осталась довольна. Наклонив голову, чтобы заколоть шпильками узел, Лейси почувствовала, как на ее шею легло что-то холодное и тяжелое.
 Червонное золото ожерелья в руках у Майкла Эскевария своим оттенком сразу же заявляло, что эта вещь старинная — быть может, даже не прошлого, а позапрошлого века. Среди цветов и лоз в стиле рококо переливались темно-вишневые рубины и гранаты.
 Платье и бесценное ожерелье являли собой единый ансамбль. Столько старинного золота! И драгоценных камней! Лейси ничуть не удивилась, если бы узнала, что фонды Смитсоновского или Фриковского музея лишились своих коллекций.
 — Поскольку уши у тебя проколоты, по-моему, с этим ты могла бы справиться сама, — шепнул Майкл ей на ухо. На ладони, протянутой поверх плеча Лейси, лежала пара серег в виде золотых цветов, в середине каждого из которых сверкало по драгоценному красному камню.
 — Разумеется, поедем мы в бронеавтомобиле, — сострила Лейси, хотя ей было совсем не до шуток — за всю свою жизнь она не видела ничего подобного этому роскошному золотому ожерелью; даже предыдущее, с бриллиантами и изумрудами, бледнело по сравнению с ним. Не может быть, чтобы хоть у кого-нибудь на свете хватало денег на покупку подобных украшений, даже у Майкла Эскевария.
 Лейси заметила, что его лицо выражает неподдельный восторг.
 Итак, все было весьма тщательно запланировано. Рубиновое бархатное платье. Старинное ожерелье. Потрясенная, Лейси осознала, что Майкл смотрит на нее, как на произведение искусства, наконец-то доставшееся ему в полновластное владение. В его задумчивых серых глазах застыло сосредоточенное выражение.
 — Майкл, — неуверенно промолвила она. Этот взгляд вселял в ее душу беспокойство. Если выбирать между коллекционным экспонатом и объектом воспитания, то Лейси предпочла бы последнее.
 — Майкл… — повторила она, сдаваясь; потом повернулась и бросилась в его объятия.
 — Ты так очаровательна, что просто не верится, таких не бывает. — Он прокашлялся. — Лейси, по-моему, я хочу тебя сильнее, чем хотел что-либо в своей жизни. Просто невероятно.
  «Хочу? — мысленно переспросила Лейси, глядя на Майкла. — Он смотрит на меня, как голодающий — на толстый поджаристый бифштекс! Неужели я больше ничего для него не значу? Я люблю его! Я как безумная, чокнутая, свихнувшаяся люблю его… Разве он этого не видит?»
 — Майкл, дорогой, — прошептала Лейси, впервые назвав его так.
 — Боже мой, милая Лейси, — откликнулся он, глядя на нее затуманившимся взглядом. — По-моему…
 И вдруг в спальне раздался телефонный звонок.
 — Наверное, Бостон, — рассеянно проговорил Майкл.
 Бостон или какой-нибудь другой город, но там придется подождать. Еще минута, и Майкл узнает, что она любит его. Его губы почти коснулись ее губ; воздух между ними вибрировал.
 — Один из наших банков идет ко дну, — негромко, с хрипотцой произнес Майкл. — Аудиторы работали все выходные.
 Лейси скользнула ладонями под его фрак, кончиками пальцев ощутив его упругое, теплое тело под рубашкой, и шепнула:
 — Давай не пойдем в оперу.
 — Если случилось то, что я предполагаю, то придется лететь в Бостон. Я узнаю это, как только сниму трубку.
 Его слова разрушили волшебство мгновения. Он высвободился из ее объятий.
 — Майкл! — воскликнула она, протягивая руки. Он широкими шагами направился к стоящему в углу письменному столу и снял трубку.
 «Он не должен так поступать со мной! — твердила себе Лейси. — Еще пара секунд, и я бы сказала, что люблю его!»
 В недоумении она смотрела, как Майкл, проговорив в трубку последнее слово, повесил ее и направился обратно — стройный сказочный великан в вечернем костюме.
 — Это был Бостон. Единственный звонок, которого я ждал сегодня вечером, — слегка нахмурившись, сообщил он. Потом, помолчав, добавил: — Ты очаровательна в этом платье.
  Очаровательна  в этом платье? Он просто отмахнулся от нее с полнейшим равнодушием!
 Тем временем Майкл распахнул дверцы гардероба, за которыми обнаружились длинные ряды костюмов.
 — Вызывать «Лир» времени уже нет, так что придется лететь рейсовым из Ла-Гуардиа.
 Лейси не верила собственным ушам. Подумать только — все произошло прямо во время поцелуя! Да как же это могло случиться?!
 Майкл вытащил из гардероба чемодан «Луи Витто» и бросил его на кровать. Потом туда же полетели носки и белье.
 — Неужели тебе нужно столько носков? — спросила Лейси. Похоже, Майкл напрочь забыл о ее присутствии. — Или ты собираешь вещи для сороконожки?
 — Не знаю. — Он положил в чемодан пару кипенно-белых рубашек от братьев Брукс. — Может, ты поможешь мне собраться?
 Все еще не опомнившись от столь внезапной перемены, Лейси склонилась над кроватью в своем изысканном бархатном платье и отобрала шесть пар эластичных носков французского производства. Потом аккуратно свернула их и уложила в чемодан. Итак, Майкл Эскевария вылетает рейсовым самолетом в Бостон. Следовательно, посещение оперы не состоится.
 Ей все еще не верилось.
 — А у тебя нет камердинера?
 При таком количестве вещей кто-то непременно должен следить за ними. Лейси по пятам ходила за Майклом, собирая все атрибуты вечернего костюма, от которого тот освобождался.
 — Есть, но сейчас в отпуске, — отозвался он из ванной, потом чертыхнулся под нос из-за неведомо куда запропастившейся электробритвы и громко крикнул: — Посмотри, может, найдешь мне пару черных туфель? Они должны быть на обувной полке.
 В гардеробе Лейси обнаружила не одну, а несколько длинных обувных полок, до отказа забитых туфлями и ботинками и в гражданском, и в военном стиле. Они стояли вперемежку с мокасинами, пляжными шлепанцами, бальными туфлями и прочей обувью на все случаи жизни.
 Держа в руках пару черных лайковых остроносых туфель от Гуччи, Лейси думала о том, что всего минуту назад она могла поспорить с обложкой журнала «Город и страна» и готовилась предстать перед публикой в «Метрополитен-опера», облаченная в целое состояние в виде вечернего платья и драгоценностей, и вдруг президент и председатель совета директоров совсем забыл о ее существовании. Вот тебе и бесценное произведение искусства!
 — Майкл, — раздраженно окликнула она, — ты когда-нибудь был женат?
 — Нет. — Он показался в дверях ванны босиком, одетый в одни лишь черные брюки. Метнув электробритву на кровать, поближе к несессеру, он сказал: — Может, найдешь мне рубашку?
 — Я еду в Бостон с тобой?
 — Нет. Ты же не разбираешься в бухгалтерии. — Он стащил с себя черные вечерние брюки, на мгновение показав мускулистые ноги, и натянул серые. А потом совершенно серьезно поинтересовался: — Ты случайно не бухгалтерша?
 Это было последней каплей.
 — Я не бухгалтерша, я журналистка! Ты что, забыл?! — Лейси взяла белые рубашки от братьев Брукс и положила их в чемодан. — А кто поведет меня в оперу? Или мне пора вылезать из этого наряда?!
 — Детектив Моретти. — Майкл быстро надел отложенную для него рубашку. — И не забудь пару галстуков, ладно? Учти, он итальянец. Все итальянцы разбираются в оперном искусстве. Думаю, он даже может читать партитуру.
 — Учту. — Лейси обожгла гневным взглядом Майкла. — Мне не хотелось бы поднимать этот вопрос, Майкл, но я одета в красное бархатное платье, словно собираюсь исполнять роль леди Макбет, да еще на мне старинное золото, которое стоит целое состояние…
 — Венецианское ожерелье, — сообщил Майкл, запрокинув голову, чтобы завязать узел галстука под подбородком. — Восемнадцатый век. Я купил его на прошлой неделе через своего агента на лондонском аукционе Сотбис.
 — …все эти драгоценности стоят целое состояние, — повторила Лейси, — а ты собираешься отправить меня в оперу с  частным детективом-итальянцем в качестве  конвоира? Правильно я поняла?
 Майкл приподнял черную бровь.
 — Да, но сначала заставь Моретти почистить свой плащ, прежде чем отправиться туда. — Он принялся распахивать дверцы антресолей своего гигантского гардероба, бормоча под нос: — Мне нужна шляпа… Какого черта? Куда подевались мои фетровые шляпы?
 — Майкл, ты меня слушаешь? — Лейси проследовала за ним к письменному столу, пока тот звонил, чтобы вызвать «Роллс-Ройс». — Ты снова совершаешь ошибку. Я не какая-нибудь бандероль, которую можно послать на другой конец города послушать Пуччини со сторожевым псом, которого ты нанял, потому что считаешь меня потаскухой.
 «Я для него  вещь, — сказала она себе. — Несмотря на его восхитительные объятия, несмотря на платья и драгоценности, я для него, по сути, лишь очередная женщина, а может быть, просто вешалка для украшений, только экспонат для его коллекции!»
 Пока Майкл говорил по телефону, Лейси оглядела его, прищурив глаза, и небрежным тоном сообщила:
 — Я собираюсь коротко остричься и вытатуировать на лбу «ВМФ США». — Майкл невозмутимо продолжал беседовать по телефону. Лейси стиснула зубы. — До того как я опять прибуду сюда в следующую пятницу, мне нужен «Феррари». Под цвет моих волос. А поскольку от меха норки я не в восторге, то предпочту шубу до пят из русского соболя.
 — Что я должен сделать еще? — проговорил председатель совета директоров, вешая трубку. — Где мой портфель?
 Лейси нарочито, как бы с трудом, медленно подняла с пола портфель, стоящий у стола, и подала Майклу.
 — А еще я хочу микроволновую печь и новый кухонный комбайн, — нежным голосом продолжала она, — потому что мой старый совсем износился. А еще в четверг слетать на Бермуды. А еще хочу завести роскошного австралийского какаду. Они довольно дороги, но у всякого уважающего себя человека должен быть белый какаду. А еще я хочу купить кассету с записью Паваротти из оперы «Богема» в круглосуточном музыкальном магазине на Бродвее и пригласить моего частного детектива в гости, чтобы он выпил со мной бокал вина и послушал музыку. У меня даже есть остатки спагетти в холодильнике.
 Майкл, слегка нахмурив густые брови, оглядел спальню и рассеянно проронил:
 — Похоже, так и есть. Я ничего не забыл?
 — Я хотела поцеловать тебя на прощание, перед тем как обчищу твои апартаменты, заберу награбленное и махну за границу, — промолвила Лейси, помогая ему надеть черное честерфилдовское пальто.
 — Да, еще это, — произнес он, быстро поставил портфель, аккуратно сложил черные кожаные перчатки и сунул их в карман пальто. Потом положил шляпу на ближайший стул и неторопливо протянул руки к Лейси.
 — О-о! — выдохнула она, когда черный кугуар заключил ее в объятия.
 Их теплые губы встретились и, несмотря на спешку, все громы и молнии с новой силой обрушились на Лейси. Она ощутила крепкие объятия — Майкл изо всех сил прижался к ней, целуя ее жарко и страстно; Лейси почувствовала сквозь толстую материю пальто его готовность пойти до конца.
 Она все еще льнула к Майклу, полуприкрыв глаза от наслаждения, вцепившись пальцами в мягкие складки его одежды, когда он отстранился и окинул ее взглядом с головы до ног. В глазах его полыхало серебристое пламя.
 — «Феррари» — под цвет твоих волос, — когда Майкл повторял ее слова, на щеках его лишь слегка обозначились ямочки, тогда как любой другой давным-давно улыбался бы во весь рот. — Русские соболя до пят, какаду, микроволновая печь и кухонный комбайн — да. — Наклонив голову, он провел губами по кончику уха Лейси, потом легко прикусил мочку. — Но не будет никакой стрижки, татуировки и поездки на Бермуды. — Склонившись к шее Лейси, он стал губами пощипывать ее гладкую кожу, от чего Лейси задрожала и, всхлипнув, прижалась к нему. — И никаких ужинов под музыку Паваротти, потому что Моретти не позволено переступать порог твоего подъезда. — Его губы вновь встретились с губами Лейси для последнего головокружительнейшего поцелуя. — Я тебе позвоню.
 Отпустив ее, президент и председатель совета директоров наклонился, подхватил портфель и надел шляпу.
 — Позвонишь? — прошептала ошеломленная Лейси. — Ты  позвонишь мне? 
 — У меня есть номер твоего домашнего телефона, — сказал он, поправляя шляпу щелчком большого пальца.
 Лейси не давала ему своего домашнего номера, но это вовсе не означало, что Майкл не знал его. Она окружена шпионами и соглядатаями со всех сторон. Это возмутительно!
 — Майкл, — закричала она, когда он проходил мимо, — я не буду твоей содержанкой, слышишь?! Ты не имеешь права так со мной обращаться!
 — Наверно, завтра, из Бостона, — бросил великан в честерфилдовском пальто и шляпе, переступая порог спальни.
 А затем входная дверь захлопнулась.




 15


 «Эти субботы — проклятье какое-то», — думала Лейси, орудуя пылесосом в гостиной своей небольшой квартиры на западе Восьмидесятой улицы. Какие бы невероятные, а порой и фантастические вещи ни происходили у них с Майклом Эскевария по пятницам, по субботам ее ждало возвращение к неприглядной действительности. Настолько неприглядной, что переносить ее становилось все труднее. Разве можно любить президента и председателя совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» и в то же самое время отлично понимать, что душа твоя разрывается буквально на части?
 Вчера вечером она, Лейси Кингстоун, стояла посреди апартаментов в Саттон-Плейс, увешанная старинными драгоценностями стоимостью примерно в пару сотен тысяч долларов в шикарном бархатном вечернем платье и собиралась отправиться в «Метрополитен-опера» со своим личным детективом. А сегодня, в суб' боту, она пылесосит свою бедную квартиру в поношенных спортивных брюках, стоптанных кроссовках, раньше принадлежавших старшей сестре Фелисии, и линялой футболке «Юная мисс Америка». Одним глазом посматривая в телевизор, на экране которого шел скучный футбольный матч между командой Джорджии и «Эф-Эс-Ю», она старалась побыстрее разделаться с домашней работой, чтобы успеть в прачечную до закрытия.
 Впрочем, ее жизнь изменилась не только из-за непредсказуемых событий пятницы, откровенно призналась себе Лейси, придержав трубку пылесоса ногой, чтобы поправить на голове старый шарфик. К этому привела вся цепь событий, развернувшихся после того рокового вечера в Талсе.
 В последнее время Лейси неоднократно задавалась вопросом: как же она жила до Майкла Эскевария? А ответ был очень прост — счастливее. В мире и покое. Ей редко, почти никогда, не приходилось чувствовать себя затравленной, загнанной в угол и морально униженной. Нечасто ее доводили до такой потери самообладания и совершения нелепых, порой неоправданных поступков.
 А теперь по целому ряду причин, о которых Лейси даже вспоминать не хотелось, она влюбилась в человека, какого ни одной женщине не пожелаешь. Господи Боже, и как это ее угораздило оказаться в гостиничном баре в Талсе в тот злополучный вечер!
 Разумеется, Майкл великолепен, соблазнителен, удачлив, сказочно богат, и в любви ему нет равных. Но наряду с этим он еще и крайне высокомерен, бесчувственен. Он не видит вокруг себя живых людей. Он привык покупать то, что ему хочется, точь-в-точь, как купил — или считает, что купил — ее, Лейси Кингстоун! Он только  хочет ее. Разве он обмолвился о любви хоть словом? Нет, это она сама чуть не выпалила это неосторожное слово вчера вечером в Саттон-Плейс; ее выручил только вовремя раздавшийся телефонный звонок.
 И если вдуматься, продолжала рассуждать Лейси, выключая пылесос, становится совершенно очевидно, что бороться с этой влюбленностью ей не под силу. Более опытная и красивая женщина, более сильная и уверенная в себе, наверное, смогла бы справиться с этим чувством. А Лейси Кингстоун, при всех своих внешних данных, проигрывает по всем статьям именно там, где эти качества нужнее всего.
 Если любить — значит, постоянно испытывать ощущение счастья, радости, предаваясь упоительным восторгам и фантастическим отрадам с несравненным возлюбленным, а у Лейси ничего с этим не получается. Во время первого свидания с Майклом Эскевария она выпила в «Лютеции» чересчур много вина после утомительного дня и уснула в его объятиях. А наутро, что скрывать, все пошло наперекосяк. Началось с восхитительных, незабываемых минут, но очень быстро закончилось недоразумениями и спорами. Лейси честно призналась себе, что лишь усугубила отношения с Майклом своими издевательскими выходками.
 А вчера вечером, когда предоставилась такая прекрасная возможность признаться ему в любви?! Она просто-напросто позволила ему улететь в Бостон. Боже милостивый, еще и чемодан ему уложила!
 «Я все делаю неправильно», — с горечью подытожила Лейси, засыпая порошком для мытья посуды тарелки.
 Вчера вечером, получив зарплату в «Капризе», она даже принесла в сумочке полторы тысячи долларов, все до цента, намереваясь рассказать правду о той ночи в пентхаузе. И не смогла! Можно, конечно, сослаться на то, что Майкл в самом начале вечера умчался в Бостон, но следует признаться честно — Лейси даже прикусила с досады губу, — эти деньги были у нее и при первом свидании, но она и тогда их не отдала. Как и в субботу утром, покидая его апартаменты. Да что это с ней творится такое, в самом деле?! Быть может, дело в подсознательном подозрении, что как только все выяснится, ее взаимоотношения с Майклом необратимо изменятся?
 «Только в какую сторону? — спросила у себя Лейси. — Он что, тут же попросит твоей руки? Держи карман шире! Он считает тебя игрушкой, почти чокнутой, но все равно красивой двадцатитрехлетней экс-моделью с темным прошлым, за которой необходимо следить, чтобы не сбилась с пути истинного. Весьма сомнительно, что упрямый, настырный Майкл Эскевария станет о тебе лучшего мнения».
 — Ага! Здорово! — из гостиной раздался вопль. Лейси ладонью утерла набежавшие слезы, бросила кухонное полотенце в раковину и выбежала из кухни.
 Так и есть, ее личный частный детектив Уолтер Моретти стоял перед телевизором с банкой очистителя «Комета» в одной руке и поролоновой губкой в другой, роняя капли грязной воды на только что вычищенный ковер. Моретти был без пиджака, в рубашке с закатанными выше локтей рукавами и повязанным вокруг пояса банным полотенцем, чтобы не испачкать свои коричневые брюки. Без своего неизменного плаща он выглядел совершенно другим человеком. Заметив Лейси, детектив испуганно сглотнул и с виноватой улыбкой сообщил:
 — «Семинолы» забили гол. А я поставил на них в этой игре.
 Но Лейси была не в духе и прощать его не собиралась.
 — Ступайте обратно в ванную, слышите! — закричала она. — И не смейте показывать оттуда носа, пока все не вычистите до блеска. Тогда я позволю вам вымыть пол в кухне.
 Детектив ретировался, держа банку с «Кометой» перед собой, словно щит, и, умоляюще глядя на Лейси, произнес:
 — Мисс Кингстоун, выпустили бы вы меня из своей квартиры! Я лишусь работы, если не уберусь отсюда немедленно. Мне не положено ходить дальше вестибюля. Это приказ мистера Эскевария!
 — Только не надо рассказывать, чего вам не положено делать! — Лейси шаг за шагом наступала на детектива, пятящегося к двери ванной. Ей уже надоело слышать о приказах Майкла Эскевария. — Вам не полагалось даже тронуть меня пальцем во время второго акта «Богемы», нахал вы эдакий! Вы единственный из всей публики сидели в зале с дождевиком на коленях. От вашего присутствия опера смахивала на порнографическое кино!
 — Это не дождевик! — поправил ее Моретти, удирая в ванную. Впрочем, дверь он до конца закрывать не стал. — Это не дождевик, уважаемая мисс Кингстоун, а плащ. Как у Коломбо по телевизору. Я всегда держу его при себе, — сказал он, просунув в щель голову.
 — Оно и видно! — Лейси понимала, что просто-напросто срывает зло на частном детективе, но утешала себя тем, что он это заслужил. — Как вы смели наброситься на меня в такси, развратник эдакий!
 — Просто я потерял голову, — униженно оправдывался тот из-за двери. — В опере я всего-навсего положил руку вам на колено, мисс Кингстоун. Я думал, что это мое собственное.
 — Какой же вы частный детектив, если даже собственного колена не можете отличить от чужого? — насмешливо произнесла Лейси. — Надеюсь, вы не специализируетесь на поисках пропавших без вести!
 — Мисс Кингстоун, фигуры вроде вашей надо объявлять вне закона, — угрюмо откликнулся он. — Вам, наверное, неизвестно, как вы действуете на мужские гормоны. Поверьте, просто ужасно!
 — Дело не в ваших гормонах, — отрубила Лейси, закрыв дверь ванной до того, как Моретти успел убрать пальцы. Его вопль не пробудил в ее душе ни малейшей жалости. — Вы невежа, предатель и волокита! Если вы плохо справитесь с уборкой, я скажу мистеру Эскевария, что вы пытались напасть на меня в такси, когда провожали домой из оперы. И не забудьте вымыть зеркало с другой стороны двери! — велела она напоследок.
 — У меня нет «Виндекса», — заныл он.
 — На полочке под раковиной.
 Лейси только закончила отскабливать от сковороды остатки яичницы, приготовленной на завтрак, когда кто-то заколотил в дверь настолько сильно, что заглушил рев трибун, радующихся очередному успеху «Семинолов». Со вздохом отложив полотенце, Лейси пошла открывать.
 Когда она распахнула дверь, на пороге стояла рыжеволосая красавица Кэнди О'Нил с Тошнилкой на поводке.
 — Ой, Лейси, милая, — с места в карьер начала Кэнди, — у меня съемка в бикини в военной академии в Уэст-Пойнте! Военные наконец-то разрешили нам позировать перед курсантами, но только сегодня, сразу после игры, и ребята из рекламного агентства заедут за мной через час.
 — Только не под открытым небом, — проговорила Лейси, уставившись на Тошнилку, задумчиво разглядывающего ковер в гостиной. — Кэнди, на дворе ноябрь… В купальнике ты окоченеешь насмерть!
 — Да, знаю, — со стоном протянула Кэнди, — но это для майского номера «Базара», а им наплевать, даже если снег пойдет. Лейси, я должна это сделать — я получила эту работу лишь потому, что Кристи Бринкли на прошлой неделе обгорела на солнце, снимаясь в вечерних платьях на пляже в Санта-Крусе. Ой, милая, мне так нужны деньги! Можно я оставлю у тебя Тошнилку до завтрашнего вечера?
 — Ох, только не это! — воскликнула Лейси. Ей хотелось помочь подруге, все еще не оправившейся после того, как она застала Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV с рыжей дамой в танцзале «Зебра» во время показа коллекции диско. Но Тошнилка способен перевесить любые доводы «за».
 — А это кто? — поинтересовалась Кэнди, увидев Моретти, вышедшего из ванной и с явным восхищением воззрившегося на рыжеволосую девушку.
 — Специалист по ванным, — не желая вдаваться в подробности, торопливо ответила Лейси. — Ну, Кэнди, не знаю. Я собираюсь в прачечную, а ты же знаешь, что от стиральных машин Тошнилку мутит.
 Не успела она договорить, как Тошнилка обнаружил присутствие Моретти и проникся к нему ненавистью с первого взгляда. Пес ринулся вперед со злобным рычанием, увлекая за собой вцепившуюся в поводок Кэнди. Детектив метнулся в ванную, и в эту секунду Тошнилка кашлянул, и его стошнило на захлопнувшуюся дверь ванной.
 — Он сама доброта, — пропыхтела Кэнди, волоком оттаскивая добермана прочь, — но это пагубно влияет на его желудок. Я все вытру, милая, не волнуйся!
 — Вы не могли бы на минуточку одолжить вашу губку? — вежливо попросила она, постучав в дверь ванной.
 — Для вас, красавица, я готов на все, — не без опаски ответили с той стороны. Дверь приоткрылась, и в щелку протянулась рука с мокрой губкой.
 И в эту минуту зазвонил телефон.
 — Ну, что там еще?! — воскликнула Лейси. Потом обернулась к подруге: — Да, вытирай, вытирай. Наверно, я все же побуду с Тошнилкой. Я понимаю, каково тебе, Кэнди, ты и сама сто раз меня выручала. Да, кстати, не выпускай этого типа из ванной. Он еще не закончил уборку.
 — А, так у вас тоже проблемы? — поинтересовалась Кэнди сквозь дверь.
 Лейси пронеслась через гостиную, схватила телефонную трубку и на последнем дыхании выпалила:
 — Слушаю!
 Последовала пауза, потом послышался холодный голос Майкла Эскевария:
 — Это Лейси? Лейси Кингстоун?
 — Я не могу с тобой сейчас говорить. Я развлекаю друзей и добермана по имени Тошнилка! — воскликнула она и бросила трубку на рычаг. Но не успела отойти, как телефон снова зазвонил. Лейси повернулась и опять взяла трубку, подумав про себя: «Это уж чересчур!»
 Майкл сам установил правило, что по выходным дням они свободны друг от друга. Очевидно,  он имеет право вторгаться в ее личную жизнь, а Лейси такого права не дано!
 — Ну, и как погода в Бостоне? — резким голосом осведомилась она.
 — Лейси? — В его голосе звучали холодные командные нотки. — Кто там с тобой? Мужчина? Назови его имя.
 — У меня друзья! — огрызнулась Лейси. — Одного из них только что стошнило на ковер, вот и все. Откуда ты звонишь? Из Сан-Франциско или Де-Мойна? А может быть, из очередного пентхауза, с очередного свидания?
 Наступила длинная пауза. Потом Майкл мрачно ответил:
 — Поговорим позже о пьянчуге, ради которого ты устроила эту вечеринку. Это нарушение нашего договора.
 — Пьянчугу зовут Тошнилкой, — перекрикивая голос Кэнди и лай добермана, сообщила Лейси. — Я не могу говорить, тут очень шумно! Подожди до пятницы.
 — Нет, я чертовски намучился, пока дозвонился к тебе! Я в своей загородной вилле в Коннектикуте. Мои дела в Бостоне, — он на мгновение замялся, — закончились досрочно. Банк спасти не удалось, так что я уехал. Хочу, — непререкаемым тоном заявил он, — сегодняшний вечер и весь завтрашний день провести с тобой. Высылаю «Ролле», Лейси, ты меня слышишь?
 «Ну, началось! — подумала Лейси, глядя через гостиную в кухню, где перед холодильником сверкала красками пресловутая реклама „Виржинии слимз“. — Теперь мы начнем проводить выходные в Коннектикуте, будем вместе и обедать, и завтракать, спать в одной постели, заниматься любовью. А на следующей неделе он наймет шикарные апартаменты в Ист-сайде!»
 — Я ужасно занята, — холодно ответила она. — Извини.
 — В Нью-Йорк мы вернемся завтра вечером, — пропустив ее ответ мимо ушей, продолжил Майкл. — Возьми какой-нибудь костюм для верховой езды.
 — Что?! — Лейси правой рукой зажала ухо, чтобы отгородиться от жалобного визга Тошнилки. Моретти помогал Кэнди убирать в коридоре перед ванной. Рев трибун по поводу наконец-то забивших гол «Бульдогов» дополнил какофонию звуков. — Я тебя не слышу!
 — Да что там у тебя творится?! Ты что, всегда затеваешь беспутные вечеринки посреди дня в субботу? Выставь всех за дверь! «Ролле» заберет тебя в три часа. Будь на месте!
 Лейси стиснула зубы. Итак, получен приказ от президента и председателя совета директоров. Прибудь в Коннектикут, Лейси Кингсто-ун, или распрощайся с работой.
 — Я не могу ехать в Коннектикут! — перекрикивая шум, завопила она. — Ты не имеешь права вызывать меня по выходным — в твоем распоряжении только пятницы! Ведь ты сам сказал, что не должно быть никаких неожиданных изменений в планах!
 — Лейси, — в голосе Майкла зазвучало предупреждение, — я хочу, чтобы ты была здесь.
 — Нет! Мне еще надо в прачечную. У меня ведь есть и своя жизнь; ты когда-нибудь хоть на минуту об этом задумывался? Нет, не задумывался! В общем, у меня есть грязное белье, как у всякого другого человека, и я собираюсь стирать!
 — Лейси, я хочу, чтобы ты была здесь, в Коннектикуте, сейчас. Я сожалею, — хрипло добавил он, — что мне пришлось уехать вчера вечером, но у меня просто не было выбора.
 Лейси вцепилась в трубку обеими руками, пытаясь сохранить решимость не поддаваться на уговоры. Но когда Майкл разговаривает с ней негромким, ласковым голосом, ее воля к сопротивлению куда-то исчезает.
 — Моя соседка в критической ситуации. Я должна позаботиться о ее собаке, — слабым голосом проговорила Лейси, одновременно подумав, что во время визита в Коннектикут наконец-то сможет признаться Майклу в любви. — И мне действительно надо сходить в прачечную.
 — Не вижу никаких проблем. — Неужели в его голосе прозвучал энтузиазм? — В доме полно стиральных машин и сушилок, так что бери вещи для стирки с собой. Вези и собаку, черт с ней. Только, — добавил он, — пусть едет на переднем сиденье с Эдуардом. Я не хочу, чтобы задние сиденья «Роллса» были покрыты собачьей шерстью.
 — О, Майкл! — вздохнула Лейси. Она очень опасалась, что после того, как расскажет о полутора тысячах долларов и о своем отказе от должности младшего редактора «Каприза», когда она все-таки признается в любви, Майкл заявит, что ему на это наплевать. Это будет ее полнейшим крахом. Лейси не смогла удержаться и тихим голосом спросила: — Майкл, ты скучал по мне?
 В трубке наступила такая тишина, что Лейси услышала негромкое пение телефонных проводов.
 — Да, скучал, — наконец ответил он и добавил решительным, деловым тоном: — Надень что-нибудь для верховой езды; скажем, ботинки и джинсы, если у тебя они есть, спускайся вниз и жди на улице. «Ролле» заедет за тобой в три часа.
 С этими словами Майкл повесил трубку.




 16


 Длинный лимузин плавно катил по Вестсайду, через Кросс-Бронкс-экспресс-шоссе, а оттуда — по дороге, пересекающей Новую Англию. Стоял пасмурный, ветреный осенний день. Лейси, облаченная в джинсы, ковбойские сапожки и кремовый ирландский свитер ручной вязки, сидела на переднем сиденье, рядом с шофером Эдуардом, держа добермана на поводке. Уолтер Моретти в своем неизменном плаще сидел на заднем сиденье с тюком грязного белья. Тошнилка лишь раз попытался цапнуть зубами детектива-итальянца, а в пути пса лишь дважды стошнило — да и то потому, что укачало, хотя шофер ему явно понравился. Так что подобное распределение мест оказалось самым разумным.
 В общем, полуторачасовая поездка из Нью-Йорка оказалась весьма утомительной; да еще детектив то и дело повторял, что должен был сопровождать их на собственной машине, и мистер Эскевария будет страшно недоволен, что он не последовал его указаниям.
 К северу от Уилтона лимузин свернул с шоссе. Дальше дорога пролегала среди полей Коннектикута, разделенных невысокими каменными стенами, обозначающими границы владений миллионеров. Через несколько миль «Роллс-Ройс» свернул на частную дорогу, по обе стороны которой стояли вековые дубы. Дорога вела к массивным кованым воротам, находящимся под неусыпной вооруженной охраной. Охранник тотчас же телефонировал об их прибытии на главный пульт загородного дома, принадлежащего президенту и председателю совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.». Когда машина подкатила к крыльцу огромного каменного особняка в английском стиле, остановившись позади ярко-красного «Феррари», владелец дома уже дожидался прибывших.
 Лейси тотчас же заметила, что фигуру Майкла облегает безупречный твидовый сюртук, выгодно подчеркивающий его широкие плечи и узкие бедра. Кроме того, на нем была черная кашемировая водолазка, галифе и начищенные до зеркального блеска английские сапоги для верховой езды. Свет пасмурного осеннего дня падал на строгие черты его лица, ветер трепал темные волосы. Во всем этом великолепии Майкл выглядел таким красивым, что Лейси вопреки собственному желанию ощутила прилив нежных чувств. Неудивительно, что ее жизнь обратилась в полнейший хаос! И что со дня встречи с ним она ведет себя как безумная и совершает необъяснимые поступки. Какая женщина сможет устоять при виде такого мужчины?
 Заметив Уолтерд Моретти, сидящего на заднем сиденье с тюком грязного белья, Майкл нахмурился.
 — Ну, вот мы и приехали! — произнесла Лейси, чувствуя себя неловко. Потом мысленно поклялась, что уж на этот раз полторы тысячи долларов и объяснения непременно выплывут на свет, и рывком открыла дверцу лимузина.
 О Тошнилке она вспомнила чересчур поздно; как только дверь машины распахнулась, пес стремительно выскочил наружу, лязгая зубами и рыча на высокого человека в английской одежде для верховой езды. Злоба буквально душила добермана; если верить утверждениям его психиатра, такое состояние пагубно отражается на нервной системе животного. Плюхнувшись на все четыре лапы, пес сгорбился, кашлянул, и его вырвало прямо на носки зеркальных сапог.
 — Боже мой, — только и проговорил Майкл Эскевария, глядя на ноги.
 — Не шевелись! — закричала Лейси, бегом бросаясь вверх по ступенькам крыльца. — Он не кусается, его только рвет!
 Тут же споткнувшись о Тошнилку, она всем телом растянулась на земле.
 — Мистер Эскевария! — завопил Уолтер Моретти, прижимая к груди тюк с грязным бельем. — Я вам все объясню! Это вина мисс Кингстоун. Я делал только то, что она мне приказывала.
 — Майкл, — пробормотала запыхавшаяся Лейси, глядя прямо в его расширившиеся серо-стальные глаза, — я вытру твои сапоги, честное слово. Не волнуйся.
 Теперь Майкл уже держал ее обеими руками, крепко сжимая за плечи и заглядывая в лицо.
 — Это совершенно несущественно, — с явным усилием проговорил он. Шофер Эдуард поспешно оттащил Тошнилку назад. — Ты очаровательна. Что ты сделала со своими волосами?
 Майкл коснулся ее золотистых волос, обрамляющих тонкий овал лица.
 — Раньше я всегда была такой. — Лейси тряхнула головой, и длинные золотисто-пепельные пряди рассыпались по плечам. — У меня прямые волосы. Они почти не вьются. Я сменила прическу, когда стала моделью.
 Ее новый облик явно пришелся Майклу по душе. Замерев в его объятиях, Лейси ощутила аромат шведского одеколона. Поежившись от удовольствия, она вдруг услышала, как в его груди бьется сердце.
 — Мне нравится эта прическа, — не в силах отвести от Лейси глаз, сказал Майкл. — Она делает тебя другой. Более красивой, если это возможно.
 Не успела Лейси открыть рот, чтобы сообщить ему, насколько это приятно слышать, как к ним подошел симпатичный молодой человек, напоминающий киноактера. Быстрым движением открыв альбом с образцами краски, он приложил один из них к волосам Лейси.
 — К сожалению, подобрать тон ваших волос крайне трудно, — объяснил он, сравнивая образец с волосами Лейси. — Это и не «Жемчужная Басра», и не совсем «Шампанское Северных морей». — Как только Майкл отпустил Лейси и отошел, молодой красавец быстро пожал ей руку. — Я Джордж Свитингс, мисс Кингстоун, торговый представитель «Импорт моторс, Лтд.», Гринвич, Коннектикут.
 — Что он делает? — изумилась Лейси.
 — Пытается подобрать краску под цвет твоих волос, — хладнокровно ответил Майкл Эскевария. — Для заказанного тобой «Феррари-Тестароза».
 — Ты шутишь?! — Неужели он понял буквально все, что Лейси наговорила в пятницу вечером, пытаясь привлечь его внимание. — Боже милостивый… Ты хоть знаешь, сколько «Феррари» стоит?
 Скрестив руки на широкой груди, Майкл бросил на нее невозмутимый взгляд.
 — Около восьмидесяти семи тысяч, не считая налогов. Да будет тебе известно, Лейси, я никогда ничего не покупаю, не узнав предварительно цену.
 У Лейси перехватило горло. Она еще не оправилась от шока, когда продавец из Гринвича указал на стоящую у крыльца спортивную машину:
 — Не хотите ли осмотреть? Пока она красная, точнее, это оттенок «Алый Кувейт», в остальном же машина готова к пробной поездке, можете проверить, как она слушается руля.
 — Мистер Эскевария! — отчаянно воззвал Уолтер Моретти, перекрывая яростное рычание Тошнилки, рвущегося с поводка к торговцу автомобилями. — Куда мне положить это белье?
 — Нет, просто невероятно! — охнула Лейси, как только к ней вернулся голос. — Это ужасно смешно, правда? Хорошо, а где же белый какаду? А как насчет шубы до пят из русского соболя?
 — Начнем вот с этого, — сказал Майкл Эс-кевария, беря Лейси под руку и направляясь с ней к дому. Слегка зацепившись за собачий поводок, Лейси тут же наткнулась взглядом на коробки, сложенные на полу просторного холла.
 На коробках были написаны названия фирм «Санбим», «Вэринг» и «Проктор сайлекс». Некоторые из них были открыты и демонстрировали разнообразные кухонные комбайны различных цветов, а также их аксессуары. Позади комбайнов стояли открытые коробки покрупнее, где блестели хромом и стеклом микроволновые печи. А из глубины холла доносились хриплые крики:
 — Урк? Урк?
 — Это немыслимо! — вскрикнула Лейси.
 — На рынке оказалось куда больше моделей кухонных комбайнов, чем можно было себе представить, — заметил Майкл. — И микроволновых печей. Из «Блумингдейла» прислали на пробу все это. Выбирай. — Одним широким жестом он охватил все коробки сразу.
 — Ты не имеешь права так поступать со мной! — вспылила Лейси.
 — Из «Магазина птиц Мортона» в Уэстпорте прислали замечательного какаду с зеленовато-желтым хохолком, — спокойно продолжал Майкл. — Этот вид пользуется у них наибольшей популярностью.
 — Нет! — Лейси тотчас догадалась, что он собирается сотворить в присутствии Эдуарда, частного детектива да вдобавок торговца спортивными автомобилями из Гринвича. Но она тоже не дура. — Фу, как это  низко и грязно! Ты же знал, что все это только шутка!
 Лейси подняла кухонный комбайн цвета авокадо над головой, и Уолтер Моретти и торговец автомобилями торопливо попятились к дверям.
 — Лейси, не делай этого, — спокойно произнес Майкл. — Лучше поставь его на место.
 — Дррянная птичка, — раздался хриплый голос из дальнего угла холла.
 — Значит, ты задумал унизить меня? — Лейси с трудом удерживала комбайн над головой. — Чтобы продемонстрировать им, что ты платишь своей потаскушке! Но я не шлюха, хоть ты и пытаешься меня ею выставить! Даже платья и драгоценности были оскорблением сами по себе, но кухонные комбайны и микроволновые печи — это уж слишком!
 — По-моему, ты сама сказала, что тебе нужен кухонный комбайн и что у каждого в кухне должна быть микроволновая печь, — твердо стоял он на своем. — Лейси, я хотел дать тебе все, что ты пожелаешь. Я же говорил, тебе достаточно лишь сказать, что именно.
 — Не нужен мне твой дурацкий «Феррари», — с возмущением закричала Лейси. — Я не возьму ни твоих комбайнов, ни твоих печей — вообще ничего, слышишь, Майкл?! Можешь забрать своего какаду и…
 — Лейси, — нахмурился он, — если тебе не нужны  эти вещи, тогда скажи,  что ты все-таки хочешь?
 — Ты меня не проведешь! — Лейси запустила комбайн в Майкла, но он увернулся, и чудо-техника с грохотом разбилась о стену. Возмущенная Лейси замерла на месте. Напрочь позабыв о своих благих намерениях, она выпалила: — А не лучше ли тебе вернуться в свой любимый отель в Талсе и подцепить там другую? Именно так ты обычно поступаешь! Давай, покажи своим приятелям, как ты поступаешь  на самом деле — цепляешь проституток в барах! Ты законченный выродок, Майкл Эскевария! — издевательски закончила она.
 И тут же в его глазах полыхнула ярость; в Антарктику снова пришла зима.
 — Ты сама не знаешь, что несешь. — Майкл явно старался говорить потише, чтобы остальные не слышали. — Я не имею дела с проститутками. Мне плевать, веришь ты или нет, но до того я ни разу не платил за секс!
 —  Мне ты вовсе не то сказал! — Он прав; Лейси ничуть не намерена ему верить. — Ты схватил меня, чтобы я не улизнула, и затолкал в лифт прежде, чем я успела сказать хоть слово. Ты заставил, меня пойти с тобой! Сказал: «Покупаю», — вот что ты сказал! Ты сказал…
 — Я знаю, что я сказал! — рыкнул Майкл, хватая ее за руку. — Откровенно говоря, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться, но так получилось, что в тот вечер я заглянул в бар проверить финансовый оборот. Я всегда так делаю, когда бываю там. А когда вошел, то обнаружил тебя — торгующую собой.
 — Ах, вот как?! — воскликнула Лейси. — Не пытайся выкрутиться! Ты сказал: «Покупаю!» Как будто ты можешь купить все, что тебе вздумается!
 У Майкла на виске пульсировала голубая жилка, губы его сжались в ярости.
 — Посмотри на меня, Лейси. Неужели я похож на мужчину, который только деньгами может заманить женщину в постель? Отвечай! — тряхнул он ее руку.
 Лейси глубоко вздохнула. Боже милостивый, он прав! Достаточно взглянуть на него, чтобы понять, насколько он прав.
 — Так зачем же тебе надо было тратить полторы тысячи долларов, когда ты мог найти другую женщину. — Лейси сглотнула. — Бесплатно! Наверно, ты был не в своем уме.
 — Да, ты права, я не в своем уме, — еще крепче сжав ее запястье, прорычал Майкл. — Меня охватило безумие с того самого мгновения, когда я вошел в бар и увидел тебя — одетую как шлюха, но с лицом ангела.
 — Да это же была шутка! Я не могла быть в другом платье, поскольку демонстрировала его в шоу для западных штатов…
 — Ты была прекрасна, — хрипло выдохнул он. — При виде такой красоты цена уже не имеет значения.
 Лейси не унималась. Значит, снова все сначала!
 — Слушай, я не экземпляр твоей коллекции! — Она резко выдернула руку. — Деньги у меня с собой. Тебя ждет сюрприз, Майкл Эскевария! Что ты скажешь, когда я верну тебе твои полторы тысячи долларов?
 По его суровому лицу промелькнуло какое-то неуловимое выражение и тут же исчезло.
 — Я хочу пригласить тебя покататься верхом.
 — Я не хочу кататься верхом. Не пытайся изменить тему разговора! Ты считаешь, что я вру, не так ли? В общем, я устала мотаться туда-сюда! Я не буду твоей содержанкой, ты не имеешь права так со мной обращаться. Я не позволю лишить себя работы в «Капризе». И я не буду потакать твоим прихотям! — сорвалась она на крик. — Вот!
 Майкл Эскевария наклонил темноволосую голову, нежно обнял Лейси и негромко проговорил:
 — Нет, будешь, Лейси. Ты поедешь верхом. Лошади уже оседланы.
 Их уста соединились, прервав ее протесты. Язык Майкла ласкал ее крепко сжатые губы, убеждая их разомкнуться в ответном поцелуе. Лейси закрыла глаза и, обняв Майкла, прижалась к нему. Поцелуй сразу же стал более жарким и жадным. Лейси даже изумилась внезапной вспышке чувств, напоминающих пение скрипок симфонического оркестра.
 — Ну как, Лейси? — хрипло пробормотал он в ее полуоткрытые губы.
 — А где тут ездят верхом?
 Спустя полчаса, осторожно выпутывая светлые пряди волос Лейси из ветвей, Майкл сказал:
 — Лейси, когда ты рядом со мной, привычный ритм моей жизни нарушается.
 — Ты же сам говорил, что тебе нравится, когда мои волосы распущены и развеваются по ветру, — с улыбкой ответила она. Эту ветку Лейси заметила не сразу, а лишь оказавшись под ней. Она ехала на рослом охотничьем жеребце, править которым было не так уж легко. Кроме того, Майкл сам настаивал, что все это необходимо — «Лютеция», опера, а теперь верховая езда. При первой встрече он кружил ее по пентхаузу под звуки вальса из «Доктора Живаго».
 «Разве можно забыть такой вечер?» — думала она, разглядывая его длинные густые ресницы, пока Майкл осторожно освобождал очередную прядь ее волос из спутавшихся ветвей.
 — Я плохо держусь в английском седле. Дома папа всегда позволял нам пользоваться ковбойскими седлами.
 — На Лонг-Айленде? — сверкнул Майкл глазами из-под черных бровей.
 — Мы с сестрами всегда хотели быть ковбоями. Точнее, бандитами, — рассказывала Лейси, в двадцатый раз натягивая поводья, чтобы по милости жеребца не лишиться волос. — Все остальные девочки в Ист-Хэмптоне брали уроки верховой езды, у них были модные английские сапожки для верховой езды, черные жокейские кепочки и сюртучки от «Лорда и Тейлора». Но у моего отца тогда на это не было денег, так что мы с сестрами слонялись по округе в старых джинсах и ковбойских шляпах, старательно подражая Клинту Иствуду. Папа купил нам ковбойские седла. А на следующий год моя старшая сестра Фелисия стала королевой домоводства, а еще через год — кандидаткой на титул «Мисс Вселенная», и походить на Клинта Иствуда стало довольно трудно, — развела Лейси руками.
 — Но ты прекрасно держишься в седле, — он улыбнулся, — когда не виснешь на деревьях. А каким образом твой отец оказался без денег? Мне помнится, ты говорила, что он адвокат. — С этими словами Майкл высвободил из ветвей последнюю прядь волос.
 — Он прекратил свое участие в крупной адвокатской фирме на Манхэттене. — Лошади столкнулись, и Лейси оказалась лицом к лицу с Майклом. — И затем не очень удачно вложил деньги; в итоге пришлось перебраться обратно в Ист-Хэмптон, где папа и открыл небольшую юридическую контору. Со стороны мы как будто преуспевали — большой дом, прислуга, — но на самом деле все обстояло совсем не так. Мы действительно нуждались в деньгах и вещах, полученных в качестве призов на конкурсах красоты, хотя избегали рассказывать об этом окружающим.
 Майкл Эскевария будто родился в седле; Лейси еще ни разу не видела человека, который бы так хорошо ездил верхом. В журнале «Народ» сообщалось, что в юности Майкл работал конюхом; будучи бездомным, он и спал в конюшне. Неудивительно, что он так хорошо держится в седле. Что же касается того, как три красивые девочки Кингстоун боролись ради награды за титул королевы красоты, вряд ли есть смысл рассказывать Майклу Эскевария. Он-то отлично понимает, что такое отсутствие денег.
 — Когда я стала фотомоделью, папа велел мне откладывать заработанные деньги в банк, на учебу в колледже. Первые годы я неплохо зарабатывала. — Наконец, выехав из дубовой рощи, Лейси пришпорила коня, послав его в галоп.
 —  Догоняй! — внезапно выкрикнула она, оглянувшись через плечо.
 На отсутствие реакции Майкл пожаловаться не мог, но на сей раз замешкался, задержавшись на месте. Затем его белые зубы сверкнули в озорной улыбке, и Лейси поняла, что погоня началась.
 Лошади мчались по нарядному осеннему лесу, шурша опавшей листвой. Угодья Майкла Эскевария простирались на много миль по полям и пастбищам, кое-где пересекаемым извилистыми проселками; земельный участок был просто грандиозен, особенно если учесть его близость к Нью-Йорку, где любой клочок земли стоил буквально целое состояние.
 Для того чтобы управлять жеребцом, лавируя между деревьями на извилистой тропе среди внезапно вырастающих каменных изгородей вокруг пастбищ, требовалось немалое мастерство. По доносящемуся сзади топоту Лейси догадывалась, что Майкл уже близко. Ее жеребец то и дело взбрыкивал, стараясь освободиться от узды, и Лейси стоило больших трудов удерживать его. Уже в последнюю минуту она услышала тревожный крик Майкла, увидела стремительно надвигающиеся закрытые ворота пастбища и подалась вперед, сжав коленями бока скакуна.
 Конь плавным движением взмыл вверх, перелетел через ворота и каменную стену, лишь на мгновение замедлив бег, когда оказался на идущем вниз склоне. Быстро натянув поводья, Лейси остановила его. Вороной Майкла приближался с громовым топотом.
 — Черт возьми! — рявкнул Майкл. Лейси показалось, что лицо его слегка побледнело. — Ты что, сумасшедшая? А может быть, ты специально это делаешь?! Ты… ты же не знаешь, что с той стороны стены! — Успокаивая своего вороного, вскидывающего голову, Майкл мрачно признал: — Ты прекрасная наездница. Иначе не смогла бы взять это препятствие.
 — О, ему очень нравится брать барьеры, не так ли? — сияя от восторга, сказала Лейси, наклонившись и похлопав коня по шее. — Пожалуй, охотничьи скакуны мне по душе. Да и английские седла не так уж плохи.
 — Лейси! — Серые глаза Майкла приняли какое-то необычное выражение. — Если я когда-либо позволю тебе…
 — Что, Майкл? — вкрадчиво спросила она, любуясь тем, как он выглядит. — Позволишь что?
 — Мне кажется, — он не сводил с нее глаз, — что ты либо сумасшедшая, либо у тебя больше мужества, чем у большинства мужчин. Ты не похожа… ни на одну знакомую мне женщину, поверь мне. — Положив руку на луку седла, он склонился к Лейси. — Я по-прежнему не понимаю, почему родители позволяли тебе творить, что только вздумается.
 — Ох, Майкл, что ты этим хочешь сказать? — вздохнула Лейси.
 — Профессия фотомодели чертовски трудна и опасна для молодой девушки, — отрывисто бросил он. — Даже для такой… независимой, как ты. Лейси, почему родители не уделили тебе чуть больше внимания? Ты же знаешь, какие волки охотятся за красивыми женщинами, — не унимался он. — Они ведь и тебя подстерегали, я прав, да?
 — Так тебя это волнует?! — воскликнула она. — Боже милостивый, Майкл, я могла сама позаботиться о себе. Все обстояло не так скверно, как тебе кажется.
 Убирая волосы с лица, Лейси сообразила, что сейчас не самая подходящая минута для рассказа о происшествии с Питером Дорси. Лошади беспокойно приплясывали, норовя опять сорваться в галоп.
 «Да настанет ли когда-нибудь эта подходящая минута?» — в отчаянии подумала Лейси.
 Обед на двоих был накрыт в небольшой комнате в стиле Тюдор, перед потрескивающим в камине огнем, а не в столовой для официальных приемов. Ощущение уюта, удаленности от всего мира придавал моросящий во дворе дождик. К обеду Майкл переоделся в смокинг «Сэвил Роу», пробудивший в ее душе целый шквал воспоминаний. На Лейси были бежевые крепдешиновые брюки с бежевой шелковой блузкой и черный бархатный жакет из магазина Альтмана. Тошнилке было дозволено присутствовать в комнате во время обеда, но, когда дворецкий наполнял бокалы «Ауфштадлер-Реном» урожая семьдесят восьмого года к  pate  en  croute [10]  из утиной печени, добермана охватил приступ отчаяния. Он сожрал лежавший на кофейном столике журнал «Тайм» и тотчас же исторг его на лежавший перед камином коврик из овчины.
 — Терпеть не могу неврастеников, — произнес председатель совета директоров, холодно взирая на добермана. — Вообще-то этот коврик имеет совсем другое назначение.
 — Немного холодной воды и порошка для мытья посуды… — поспешно начала Лейси, но Майкл уже встал из-за стола, отшвырнув стул.
 Великан в смокинге «Сэвил Роу» подошел к двери, распахнул ее и энергичным жестом указал на коридор. Поджав хвост, Тошнилка кротко вышел из комнаты.
 — Как тебе это удалось?! — воскликнула Лейси. — Невероятно! Я ни разу не видела, чтобы Тошнилка вел себя как положено, особенно когда ему велят что-то сделать!
 — Устрашение, — буркнул Майкл, возвращаясь к поданному дворецким супу из курятины. — Этот корпоративный прием почти безошибочен.
 К несчастью, во время бифштекса а-ля Веллингтон они затеяли громкий спор о внешней политике республиканцев.
 — Да о чем ты говоришь? — в конце концов крикнула рассерженная Лейси. — У республиканцев нет никакой внешней политики и никогда не было! Боже милостивый, тут и говорить не о чем!
 Пристально взглянув на нее, Майкл спокойным тоном произнес:
 — Лейси, никто не спорит со мной подобным образом, кроме тебя.
 Лейси ответила ему таким же взглядом:
 — Это оттого, что меня нисколько не пугают твои корпоративные приемы!
 Но спорить ей тут же расхотелось. Вместо этого Лейси начала длинный рассказ о том, как ее средняя сестра Шерити подожгла крышу родного дома самодельной ракетой, начитавшись книжек о жизни доктора Годдарда [11] .
 — Тогда, — пояснила Лейси, — никто еще и не догадывался, что Шерити собирается стать астрофизиком.
 Лейси начала рассказывать о том, как ист-хэмптонские пожарные мчались к парадному крыльцу их сада через клумбы с розами, а Майкл смотрел на нее с тем же странным выражением лица.
 — Обычно застольные беседы с большинством женщин кажутся мне пыткой, — не к месту перебил он Лейси.
 — А я-то думала, тебе интересно послушать о моей семье, — вздохнула она. — Я это рассказывала, чтобы поднять тебе настроение. Ладно, я могу и помолчать. А что уж такого мучительного в беседах с женщинами?
 — Скука, — бесцветным голосом изрек он. — Но они хоть в спор не лезут.
 — Значит, ты хочешь вернуться к обсуждению республиканцев или послушать о моей сестре Шерити. Если о сестре, тогда я продолжу. Она уже получила степень доктора, занимаясь астрофизикой, и, наверно, станет астронавтом, единственным астронавтом, принимавшим участие в борьбе за титул «Мисс Америка» в 1980 году.
 Подняв брови, он пару секунд молча смотрел на Лейси.
 — Ты поражаешь меня, — сказал Майкл. — Никак не пойму, когда тебя следует воспринимать всерьез. Мне очень понравился рассказ о твоей сестре. — Он полез в карман смокинга и достал серебряный портсигар. — Продолжай.
 — Неправда. На самом деле тебе он вовсе не понравился. — Она не подымала глаз от тарелки. — Я не понимаю, Майкл, с какой стати ты все время продолжаешь меня подбадривать, если это так выводит тебя из состояния равновесия?
 Он закурил сигару и выпустил длинную струю дыма, продолжая разглядывать Лейси.
 — Меня это вовсе не выводит из себя, — наконец изрек он. — На самом деле, я едва дышу от восторга, дожидаясь, когда смогу услышать еще что-нибудь о первой «Мисс Америка в космосе». — Увидев, как напряглась Лейси, он торопливо добавил: — Если это рассказываешь ты.
 — Хм-м, — отозвалась она, но на самом деле почувствовала себя лучше.
 После обеда Майкл предложил ей осмотреть его коннектикутский особняк. Лейси пришла в восторг от столовой, библиотеки и кухни на первом этаже, буквально сверкавшей чистотой. Обстановка, сохранившаяся от прежних владельцев, оказалась разностильной, но довольно уютной. Лейси надеялась, что Майкл Эскева-рия не станет превращать дом в дорогие ультрасовременные апартаменты; но, как только он раскрыл рот, надежды ее рухнули.
 — Мой друг дизайнер, — сказал Майкл, — вскоре собирается заняться новым оформлением особняка.
 Лейси почему-то заподозрила, что этот друг-дизайнер — женщина.
 «Настало время действовать, — решила она. — Надо огорошить Майкла радостной вестью, что я люблю его, а уж там видно будет».
 На втором этаже были расположены спальни с окнами, выходящими на английский парк, с поблекшими ситцевыми шпалерами на стенах. Затем Майкл показал ряд свежевыкрашенных и еще не обставленных комнат, находящихся в глубине дома.
 — О, как мило! — воскликнула Лейси, входя в просторную светлую комнату, где на одной из стен была нарисована пастелью радуга в стиле Питера Макса. — А что будет здесь?
 Сама она сразу предположила, что это будет комната для игр.
 — Детская, — бросил Майкл, закрывая дверь.
 В коридоре Лейси задержалась, чтобы взглянуть на Майкла. Смокинг он снял еще внизу, в каминной комнате. Теперь рукава его дорогой рубашки были закатаны по локоть, открывая взору сильные загорелые предплечья, напоминающие о первых шагах его карьеры в качестве портового грузчика и строительного мастера. Лейси мечтательно отметила, что сейчас он выглядит особенно привлекательным — черные волосы лежат волнами, а серые глаза сияют, сгущающийся сумрак несколько сгладил его резкие черты.
 — Дети? — шепнула она. Какая замечательная мысль! Она вполне соответствует желанию самой Лейси.
 — Это на будущее, — отозвался Майкл.
 «Чудесно, — подумала Лейси. Теперь она не сомневалась, что любит Майкла Эскевария сильнее, чем способна полюбить любого другого мужчину на свете. От переполняющих душу чувств глаза ее засияли, словно звезды. — Я смогу сделать его счастливым. Красивый дом… А теперь еще и дети… Он пока не знает этого, но я смогу дать ему все, о чем он мечтал».
 Ласково взяв ее за руку, Майкл повел Лейси по коридору. Следующая комната оказалась спальней с грандиозной кроватью эпохи освоения Америки — на четырех столбиках, с балдахином и шелковым стеганым одеялом. Мебель — комоды и стулья — радует глаз теплыми тонами вощеной сосны и грецкого ореха; в небольшом очаге уютно потрескивает огонь. Покрывала уже откинуты, видны домотканые неотбеленные льняные простыни.
 Лейси тут же поняла, что мебель для спальни выбирал сам Майкл Эскевария. Эта спальня характеризует его как человека, в юности натерпевшегося лишений, не имевшего ни крыши над головой, ни любящей семьи и до сих пор нуждающегося в них.
 — Замечательно, волшебно! — воскликнула Лейси. Пожалуй, обстановка даже свидетельствует о хорошем вкусе. На самом деле она многое говорит о личности хозяина. Кровать широка, тепла и достаточно просторна, чтобы вместить целую ораву ребятишек, если тем вздумается заползти в воскресенье утром под одеяло к родителям. И комната, и кровать буквально созданы для любви.
 «Так чего же тянуть?» — подумала Лейси, бросаясь в его раскрытые объятия.
 — Лейси, — пророкотал черный кугуар, прижимая ее к себе, — пойдем!




 17


 Лейси поняла, что любит Майкла сильнее, чем можно себе вообразить. Все, что стало ей известно в Коннектикуте, лишь усилило это волшебное чувство; она твердо пообещала себе устранить все недоразумения. Быть может, Майкл уже любит ее, но еще сам этого не знает! Встретившись с ним глазами в спальне, Лейси забыла обо всем на свете, мечтая лишь раствориться в теплых, нежных, страстных чувствах, переполняющих душу. Ей хотелось дать Майклу такое счастье, какого он не знал прежде: ни в тяжком детстве, ни теперь, когда он своим трудом заработал миллионное состояние. Хотелось сделать для него что-то хорошее — например, оформить коннектикутский дом, а то и нью-йоркские апартаменты, устроить все так, чтобы стало уютнее. Хотелось любить его до скончания дней. Выйти за него замуж и рожать ему детей.
 — Майкл, дорогой! — воскликнула она в порыве радости. — Я хочу любить тебя сама, если позволишь!
 Это был отчаянный шаг, но она предусмотрительно перечитала «Радость секса», на сей раз не испытав такого шока, как пять лет назад. Кроме того, она не сомневалась, что Майкл будет просто потрясен.
 — Если позволю? — В его голосе прозвучала явная настороженность.
 — Да, ты понимаешь, о чем я. — Лейси расстегнула опоясавший талию Майкла черный пояс и бросила его на пол. — Расслабься, милый, и наслаждайся.
 Майкл с изумлением смотрел, как она вытаскивает его рубашку из брюк.
 — Лейси, — начал он, когда были отстегнуты подтяжки, — мы уже обсуждали твое чувство… — Он поперхнулся словами, потому что в этот момент ее пальцы добрались до «молнии» на брюках, — …юмора, — внезапно охрипнув, договорил он.
 Лейси негромко рассмеялась. Майкл наверняка вспомнил, что она уже проделывала однажды подобное и чем это кончилось.
 — Доверься мне, милый, — проворковала Лейси. — Я не сделаю ничего плохого. Со мной ты в полной безопасности.
 — О, дьявол! — застонал Майкл. Но глаза его сияли, а уголки рта слегка подергивались. Когда ее руки поднялись, чтобы расстегнуть рубашку и помочь снять ее, он снова содрогнулся.
 «Фантастическое тело!» — подумала Лейси, глядя на могучую грудь Майкла. Она коснулась губами его кожи, ощутив ее солоноватый привкус, и вдохнула аромат чистоты. Взглянув в его лицо, Лейси заметила в глазах Майкла странное, растерянное выражение.
 — Ты очень вкусный, — прошептала она.
 — Лейси, — прохрипел Майкл, — а что я должен делать, пока ты…
 — Стоять спокойно, — отозвалась она и чуть прикусила его загорелое плечо. — Нравится?
 — Я просто без ума от тебя, — едва сумел вымолвить он.
 Лейси несколько раз с вожделением погладила его плечи, обеими руками взяла его большую, тяжелую ладонь и прижала к губам. Едва ее влажный язык коснулся ямки в центре ладони, все мускулы Майкла непроизвольно напряглись, отзываясь на ласку.
 — По-моему, я этого не перенесу. Это… что-то особенное. А-а-ах! — выдохнул он, когда Лейси, скользнув свободной рукой вдоль его спины, сняла с него одежду.
 — О Боже!
 — Майкл, ты прекрасен. Знаешь, расти с двумя сестрами и без единого брата, не видя обнаженного мужского тела нигде, кроме как в книгах по искусству и музеях, не так уж и хорошо. Мне всегда казалось, что обнаженные мужчины выглядят довольно нелепо.
 Потом в восторге коснулась его кожи кончиками пальцев, уклоняясь от объятий.
 — Но перед тобой я готова преклоняться.
 — А-а-а-ах, — отозвался он. — Ах, Лейси, любимая… Великий Боже! Никогда не знаешь, чего ожидать от тебя в следующий раз… — Лицо Майкла покраснело, но он послушно продолжал держать руки по швам. — Только не связывай меня, ладно?
 — Туфли, — проворковала Лейси. — Надо снять с тебя туфли и носки.
 Майкл послушно проследовал к кровати. Она склонилась над ним, коснувшись его лица своими длинными пепельными волосами.
 — О, милый, — с чувством воскликнула Лейси, всем телом прижимаясь к нему. — Какое волшебство! Я не представляла, что это будет так великолепно!
 Стянув свой бархатный жакет, она одной рукой коснулась его крепкой, широкой груди, а другой расстегнула блузку. Затем опустилась чуть ниже, чтобы прикоснуться к его обнаженной коже собственной грудью, прикрытой тончайшим шелковым бюстгальтером. Майкл застонал, и Лейси потянулась к его рту своими пылающими, влажными губами, а ее длинные пряди волос щекотали его шею и плечи. Их губы слились в страстном поцелуе. Тело Майкла отозвалось мощным содроганием, потом его крупная ладонь легла на затылок Лейси, и их уста сомкнулись еще крепче.
 — Лейси, — наконец произнес Майкл, — мой ангел! Моя прекрасная волшебница! Неподражаемая!
 Разожженный ею огонь пробежал волной по его телу.
 Лейси грезилось, что она находится на вершине мощного вулкана. Движения ее ласковых рук сводили его с ума. Похоже, Майкл почти утратил контроль над собой.
 — Я хочу раздеть тебя. — Она заглянула в его ясные серые глаза. — Майкл! Ты слышишь меня?
 — Туфли, — хрипло пророкотал он. — Да-да, конечно.
 — Но ты должен мне помочь, — сказала она, сползая с кровати и стягивая с его вытянутых ног сначала туфли, а затем носки. Привстав на минуточку, она разулась, сняла с себя золотистую шелковую блузку и крепдешиновые брюки, ни на миг не отводя глаз от его большого, стройного тела, темнеющего на светлых льняных простынях.
 — Ты великолепен! — Она наклонилась, чтобы губами коснуться тонкой дорожки волос на животе. И пока она пробовала на вкус его кожу, Майкл погрузил пальцы в ее волосы и выдохнул:
 — Не останавливайся…
 Лейси осторожно стащила с него брюки, своим дыханием согревая его налившуюся страстью плоть.
 — Ты так отзывчив! — воскликнула она, когда его тело в ответ на прикосновение ее губ к бархатистой коже выгнулось дугой. — О, милый!
 На самом деле слово «отзывчив» слабо отражало происходящее. Его крупное, мужественное тело было напряжено, он содрогался от едва сдерживаемого желания.
 Майкл застонал, когда пальцы Лейси сжались.
 Каким-то образом его трясущиеся руки ухитрились сорвать с нее бюстгальтер и яростно сдернуть золотистые бикини.
 — Наконец-то, — выдохнул он.
 — Майкл! — позвала его Лейси, ласково поглаживая его плоть. Он лежал, не двигаясь и устремив взгляд в потолок. — Майкл, тебе хорошо? Или я делаю что-то не так?
 — Только не останавливайся, — хрипло откликнулся он. — Чудная, дивная Лейси!
 Майкл притянул к себе Лейси, пробормотал:
 — Несравненная! Ты свела меня с ума…
 — Ох! — едва слышно выдохнула она. — Майкл, ты должен позволить мне делать все самой!
 Его ладони скользнули по мягким изгибам ее талии, задержались на бедрах.
 — Да, бесценная моя. О, прекрасная, милая Лейси…
 — Майкл, ты хочешь меня? Скажи, что да, дорогой мой, — страстно воскликнула она, осыпая его пылкими, жадными поцелуями. — Скажи, что ты мой!
 В его серых глазах застыло недоумение.
 — Ты шутишь? — чуть ли не всхлипнул он, когда Лейси слилась с ним.
 — Майкл! — вскрикнула Лейси, пытаясь освободиться от его рук, перехвативших инициативу. — Ты же должен просто лежать, я сделаю все сама!
 — Да, — заурчал он, раскачивая ее все порывистее. — Я… мы! Я твой, душа моя! Возьми меня!
 Его хриплый шепот столкнул Лейси в неистовое пламя бурлящего вулкана. Руки Майкла задавали ритм ее телу, то приближая, то отстраняя, ритмично подталкивали ее, заставляя устремляться к нему. Их тела сливались в экстазе. С уст Лейси то и дело слетали негромкие стоны восторга. Она растворилась в пульсирующем ритме, с головой погрузилась в кипящую лаву. Мир вокруг них рухнул со скрежетом сдвигающихся материков, озаренный пыланием падающих комет. Балдахин над ними колебался, кровать раскачивалась от мощи их неистовства.
 Майкл исторгнул первобытный ликующий крик и притянул Лейси к себе обеими руками, запутавшимися в ее волосах.
 — Безумие какое-то, — счастливо всхлипнула Лейси, уткнувшись в его порывисто вздымающуюся влажную грудь. — О, Майкл, я сделала все правильно, не так ли? Это чудо! Ты чудо!
 — Позови врача, Лейси, — едва слышно проговорил Майкл.
 — Господи, — приподнявшись на локтях, Лейси посмотрела на него. Лицо его блестело от пота, глаза закрыты. — Что с тобой?
 — Сам не знаю, — едва слышно отозвался он.
 — Это я виновата? — запаниковала Лейси. — Майкл, о Господи, скажи что-нибудь! Скажи — это было чересчур? — Она с испугом приложила ухо к влажной груди, чтобы послушать сердце. Оно билось как молот.
 — Кажется, стало полегче. Ну вот, он теперь набирает силу, — глухо проговорил Майкл.
 — Что? — поднеся ухо чуть ли не к его губам, переспросила Лейси. — Кто набирает силу?
 — Узнаешь! — ухмыльнулся Майкл, внезапно охватив ее крепкими руками, и прижал к себе. Лейси изумленно охнула, а он договорил: — Теперь моя очередь, о прекрасная Лейси!
 — Ты не сможешь, — шепнула она, глядя прямо в серые глаза. Майкл прищурился.
 — Ты считаешь, что не смогу?
 — Вот именно, — хихикнув, отозвалась она.
 Но богатырь под ней уже шевельнулся, демонстрируя обратное.
 Когда луч солнца коснулся лица Лейси, она первым делом подумала о том, как чудесно проснуться в кровати времен освоения Америки в крепких объятиях Майкла. Да разве на этом месте может оказаться кто-нибудь, кроме Майкла? Он всегда спит именно так — так крепко сжав ее в объятиях, что едва можно дышать, словно Лейси собирается ночью потихоньку улизнуть. Как замечательно чувствовать, что губы его прижаты к твоей шее, и обонять исходящий от его волос аромат шведского одеколона.
 Поспать Лейси так и не удалось. Казалось бы, теперь она должна выглядеть усталой, с темными кругами под глазами; но, как выяснилось, возле Майкла она всегда пробуждается сияющей.
 Они проговорили всю ночь напролет. С блеском и остроумием он рассказал о причине краха Бостонского банка, о механизмах работы конгломератов, открыл, что приобретение издательств может лишь потешить самолюбие, потому что доход от них невелик, а проблем, особенно связанных с персоналом, — выше головы. Кроме того, они обсудили достоинства вложения денег в гостиницы, апартаменты в Саттон-Плейс, коннектикутскую недвижимость, а также в золото, бриллианты и прочие драгоценности. К немалому изумлению Лейси, Майкл учинил ей весьма дотошный допрос — как, по ее мнению, можно улучшить работу «Каприза». А поскольку у самой Лейси имелись разумные, интересные творческие идеи, она охотно поделилась ими с Майклом.
 «У него действительно острый ум», — с гордостью думала она, вглядываясь в его лицо. Даже когда он говорит о развитии корпораций, прибылях и убытках. Лейси хотелось думать, что президент и председатель совета директоров не откровенничает с кем попало, особенно в постели. Она осторожно, чтобы не разбудить его, отвела от брови черную прядь, вспоминая о том, что Майкл уже продумал вопрос о воспитании детей. Они будут расти в атмосфере любви, получат прекрасное образование, а главное, не будут чувствовать себя обделенными. Майкл считал, что самое страшное для ребенка быть сиротой.
 «Лишь узнав его поближе, понимаешь, как он нежен и мил», — вздохнула Лейси. А то, что он узнает о ее любви, имеет даже положительные стороны. Сначала, конечно, будет трудно, но Лейси способна дать ему очень много, ведь их взгляды сходятся, хоть они и много спорят по пустякам.
 — Я хочу тебя, Лейси, — проговорил он хрипловатым, заспанным голосом.
 — Это невозможно! — возразила она. Пожалуй, более неутомимого любовника на свете не сыщешь.
 — Ты неотразима. — Майкл нежно коснулся ее плеча. — Ты такая соблазнительная, неистовая и самая красивая женщина на свете. — Он поднял на нее влюбленные глаза. — Даже когда выглядишь утомленно. Давай займемся любовью.
 «А ты выглядишь счастливым», — подумала Лейси, глядя на Майкла.
 — Мне надо с тобой поговорить. — Она немного отстранилась.
 — Мы же проговорили всю ночь. С тобой приятно разговаривать, милая, ты очень интересная и умная женщина, притом сказочно красивая.
 — Спасибо, — скромно сказала Лейси, стараясь высвободиться из его объятий.
 — Сейчас я не собираюсь беседовать. Лейси, ты куда? — Он попытался схватить ее за ногу.
 Но она уже вскочила, потом наклонилась и быстро подняла валявшийся на полу черный жакет. В эту минуту Лейси вдруг ощутила, как в душе шевельнулись дурные предчувствия. Надо попытаться столько всего объяснить! Надо еще как-то вернуть ему полторы тысячи долларов и представить все как шутку — ведь, по сути, все и было шуткой с самого начала!
 Лейси вытащила из кармана купюры, свернутые в трубочку.
 Лежащий на кровати широкоплечий гигант вытянулся во весь рост, закинув руки за голову. Затем, глядя на Лейси горящими глазами, пророкотал:
 — Лейси, иди ко мне!
 Лейси подбежала к кровати и села рядом с Майклом, поджав под себя длинные ноги. Судя по выражению, с каким Майкл окинул взглядом ее стройное тело, мысли его блуждали где-то далеко.
 — Майкл, — начала Лейси, — погляди на меня. Я хочу дать тебе кое-что.
 — Правильно. — Он ласково коснулся ее колена. — Не могу дождаться, милая.
 — Пам-пам-па! — пропела Лейси, принимая фривольную, вызывающую позу, прославившую ее среди подруг. Потом раскрыла ладонь и осыпала Майкла банкнотами.
 — Майкл, случившееся в Талсе было глупой шуткой, честное слово. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы дольше молчать. Ты должен поверить мне, Майкл! — торопливо добавила она. — Почему ты так смотришь?
 Ее очаровательная улыбка на сей раз не тронула его. Серые глаза, всего мгновение назад улыбавшиеся, приобрели жесткое, холодное выражение.
 — Достаточно, — распорядился президент и председатель совета директоров.
 — Я не тратила твои деньги, — выпалила Лейси. — Тут все до цента. Ты ведь знал с самого начала, что это идиотская шутка, правда ведь?
 — Что за черт?! Что ты вытворяешь?! — рыкнул он. — Надень на себя что-нибудь, хоть халат! Ты же совершенно голая.
 Халат? Что Майкл имеет в виду? Лейси озадаченно оглядела свое обнаженное тело. До сих пор он только и говорил, как любит смотреть на нее и как сильно это его возбуждает.
 — Майкл, я ни разу в жизни никого не любила, — всхлипнула она. — Это чувство совершенно новое для меня! Боже милостивый, у тебя что,  вообще ни крупицы юмора?
 — Я отказываюсь обсуждать то, что ты называешь шуткой. Я считал, что мы наконец поняли друг друга.
 — Но ты  не можешь не любить меня! — воскликнула Лейси. — Просто немыслимо, чтобы ты предавался страсти с таким пылом и не любил меня!
 — Я не хочу опять возвращаться к этой теме, — он сел и потянулся к своему белью, — с какой-то… подчиненной, бывшей всего лишь моделью, считающей, что она влюблена в меня!
 — Подчиненной?! — вспылила Лейси, соскочив с кровати. — Раньше ты так не говорил!
 — Не следовало привозить тебя сюда, — ужасающе спокойно произнес он, отбросив ногой несколько купюр. — Можно было предположить, что это будет самой большой ошибкой в моей жизни. Покажи женщине палец, и она тут же вообразит, что это любовь!
 — Майкл, посмотри на меня, пожалуйста! — потребовала Лейси, принимая ту самую позу, которая его всегда возбуждала. — Когда это я перешла в разряд «подчиненных»? Почему это ты раскаиваешься, что привез меня в свой коннектикутский дом?
 — Прикройся хоть чем-нибудь, — буркнул он.
 — Это потому, что я очень подхожу к этому дому, да?! Потому что я хорошо вписываюсь в него?! Потому что ты подцепил меня в  баре! — Лейси по пятам шла за Майклом; тот широкими шагами устремился к комоду, рывком выдвинул ящик и схватил чистую рубашку. — Ты убежденный шовинист и трус, Майкл Эскевария! Ты боишься, что кто-нибудь узнает, что ты по ошибке принял меня за проститутку — и подцепил в баре! Боже, какая это была невероятная глупость! — презрительно фыркнула она.
 — Я вовсе не виню тебя за честолюбие, — мрачно произнес он. — Ты старалась на совесть. Вот только переиграла, сообщая о своей любви ко мне.
 — Это ложь, Майкл. Ты же узнал наконец правду, — отозвалась Лейси, устремляясь вслед за ним к ближайшему гардеробу. — Но ты ведь представлял меня в роли своей жены, не так ли? Ты не мог выбросить меня из головы, признайся!
 — Оденься! — рыкнул он, хватая Лейси за руку и поворачивая в сторону двери. — Ты возвращаешься в Нью-Йорк.
 — Ты думал о том, какая замечательная жена вышла бы из меня! — завопила Лейси, не давая вытолкнуть себя в коридор. — Тебя просто оглушило, когда я сказала, что люблю тебя!
 Тут Майкл подхватил ее и вынес в коридор.
 — Жена, Майкл,  жена! Эту роль я сыграла бы гораздо лучше, чем роль твоей содержанки в каких-нибудь шикарных апартаментах в Ист-сайде, — крикнула она, когда Майкл захлопнул дверь и заперся на ключ. — Не то, что какая-нибудь грязная девка, которую нельзя повезти в «Лютецию», в оперу или покататься с ней верхом, не правда ли?!
 — Мы возвращаемся в Нью-Йорк, — донесся голос из-за двери. — Через час.




 18


 «Наверно, это худшая автомобильная поездка в моей жизни», — расстроенно думала Лейси, сидя на переднем сиденье «Роллс-Ройса» рядом с водителем, держа Тошнилку чуть ли не на коленях, чтобы уберечь серо-сизую обивку. Представительный темноволосый красавец президент фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» сидел на заднем сиденье, храня гробовое молчание, в окружении коробок с разнообразными кухонными комбайнами и микроволновыми печами и накрытой покрывалом клетки с Эль Магнифико — хохлатым какаду.
 Через полтора часа, приехав к себе домой на Восемнадцатую улицу Вестсайда, Лейси согласилась взять Эль Магнифико, потому что иначе о нем некому будет позаботиться — разве что птицу вернут в Уэстпортский магазинчик Мортона. Что же касается кухонных комбайнов и полудюжины микроволновых печей, то Лейси, стоя на тротуаре, откровенно сказала Майклу сквозь стекло дверцы, что он может с ними сделать; он же тем временем курил сигару и невозмутимо наблюдал за ней. В конце концов Эдуард отнес в ее квартиру все, в том числе ее выстиранное и высушенное белье, и свалил большой грудой посреди гостиной.
 — Мисс Кингстоун, а это… окончательный разрыв? — осведомился шофер, высокий и привлекательный блондин, сняв форменную фуражку и вежливо держа ее перед собой. — Потому что если вы больше не будете встречаться с боссом, то у меня есть два билета на чемпионат по борьбе в зал на Мэдисон-Сквер-Гарден на вечер в четверг.
 — Ступайте прочь, негодяй! — крикнула Лейси, выталкивая его за дверь. — Терпеть не могу борьбу!
 — Вы самая красивая женщина из всех, каких мистер Эскевария… м-м… приводил, мисс Кингстоун, — дипломатично сказал шофер. — Вдобавок самая веселая. А как насчет китайского ресторанчика в пятницу? Во всяком случае, разрешите вам позвонить! — жалобно попросил он, когда Лейси выставила его за порог и захлопнула дверь.
 Оставшись в одиночестве, Лейси бросилась в свое излюбленное кресло-качалку и стала разглядывать аккуратно сложенную пирамиду коробок посреди гостиной. Поверх нераспечатанной коробки с печкой «Таппан» стояла красивая декоративная клетка из анодированного алюминия. Сидящий в ней какаду Эль Магни-фико вопросительно склонил голову набок и горестно осведомился:
 — Крк?
 Втиснувшись под стол, служивший ему убежищем, Тошнилка жалобно скулил. Лейси подперла подбородок кулаками и горько заплакала.
 «На сей раз ты своего добилась, — упрекнул ее внутренний голос. — Чересчур остроумна и неугомонна, Лейси Кингстоун! Только на сей раз ты зашла слишком далеко. Видно, тебе невдомек, когда можно паясничать, а когда нет. Сказать мужчине, что ты в него без памяти влюблена, — еще недостаточно. Швырнуть ему в лицо его собственные деньги — тоже не самое удачное начало, и ты в этом убедилась на собственном опыте. Ты все испортила. Так тебе и надо!»
 Хватит вытворять глупости; слишком уж многое поставлено на карту. Она напрочь испортила выходные, обещавшие закончиться просто великолепно. Тяжело вздохнув, Лейси протянула руку к телефону. «Позвоню кому-нибудь, отведу душу и получу дельный совет».
 Она набрала номер Джемми Хэтуорт, живущей в Бруклине, но на звонок ответил мужской голос.
 — Майк? — неуверенно спросила Лейси. Прямо ни в чем не везет. И надо же, именно сейчас! Макетчик Майк — у Джемми Хэтуорт. — Это Лейси Кингстоун. Что ты там делаешь? — выпалила она и тут же прикусила язык.
 — А, Лейси, дорогая! Как поживает самая красивая блондинка Нью-Йорка? — перекрикивая воскресные телевизионные передачи и громкие голоса детей, поприветствовал ее макетчик.
 «А почему бы и не Майк?» — подумала Лейси, чувствуя, как в груди будто что-то оборвалось. Даже Джемми, отягощенная своими проблемами, непослушными детьми и тяжелой работой, имеет право на любовь. Такое право есть у каждого. У каждого, за исключением бывшей модели, а теперь сотрудницы фирмы «Эскевария, Инк.». Сотрудницы, влюбленной в президента упомянутой фирмы, высокой пепельной блондинки с изумрудными глазами, которая вечно шутит некстати, а теперь заслужила титул неудачницы года по классу романтических страстей.
 — Привет, ангелочек, — послышался в трубке резковатый голос Джемми. — Господи, Лейси, что за Ниагарский водопад? Неужели я слышу плач? Что стряслось?
 — Ничего. Просто я смотрю печальный телесериал, — отозвалась Лейси, мужественно расправляя плечи. Не стоит портить Джемми выходной, который она хотела провести в компании любимого человека, даже если это всего-навсего Майк из художественной редакции. И под аккомпанемент скорбно завывающего под столом Тошнилки и сочувствующих криков попугая выговорила сквозь слезы: — В общем, я звоню, чтобы спросить, не хотят ли твои детишки получить в подарок прямо-таки фантастического хохлатого какаду, которого я только что привезла из Коннектикута.
 Но самое страшное было еще впереди.
 В понедельник Лейси не получила ничего, кроме малоприятных заданий, включая и нудную статью о предложениях по стандартизации шкалы размеров женской верхней одежды. В результате она провела большую часть дня в библиотеке Нью-Йоркского института моделей одежды, занимаясь изучением этого вопроса. Задание имело лишь один плюс — оно позволило Лейси держаться подальше от редакции и от осторожных сочувственных расспросов Джемми Хэтуорт. Но зато в шесть тридцать вечера Объединенная служба доставки начала слать ей посылки. Сорвав обертку с первой из них, Лейси обнаружила роскошное зеленое платье, в котором она обедала в «Лютеции», белье в тон ему и зеленые туфли.
 — Славная у вас квартирка, — заметил курьер, пока Лейси расписывалась в квитанции. Потом с особым одобрением он оглядел старый брючный костюм Лейси «Лиз Клербон». — К вам не заходят время от времени друзья пропустить глоток-другой?
 — Пошел вон! — выкрикнула Лейси, выталкивая его за порог.
 Во вторник прибыло красное бархатное платье в стиле Ренессанс, но курьер благоразумно оставил посылку у порога, получив расписку. Зато в среду специальный посыльный доставил от «Братьев Ревилльо» длинную шубу из соболей с вышитым на шелковой подкладке именем Лейси. Да к тому же с извинениями за задержку заказа, полученного на прошлой неделе: необходимо было еще подогнать шубу по фигуре. Лейси залилась слезами.
 Видимо, Майкл Эскевария решил всерьез отделаться от нее, тут и думать нечего. Лейси без сил опустилась на тахту в гостиной, укрыв колени пушистым мехом и орошая слезами отвороты шубы. Итак, он решил отослать ей все — разумеется, за исключением баснословно дорогих драгоценностей. Он закрывает ее счет, не желая больше иметь с ней дела. Несмотря на страдания, из-за которых даже работа в журнале стала ей в тягость, Лейси поняла, что сохранить чувство собственного достоинства и остатки гордости можно теперь лишь одним способом.
 Каждое утро, по пути на работу, она по почте отправляла обратно все вещи: тончайшее шифоновое платье вкупе с зелеными туфельками, затем эффектное красное бархатное платье в стиле Ренессанс, а вслед за платьями — сказочно дорогую соболью шубу от «Братьев Ревилльо» в фирменной коробке с золотым тиснением.
 Но обильно пролитые ею слезы — и слезы гнева, и слезы горести — не могли не оставить следов на ее лице. В четверг утром Лейси пришла на работу в темных очках, дабы скрыть покрасневшие глаза и припухшие веки, хотя очки мешали смотреть на экран монитора, когда она усаживалась за стол в попытке написать хоть что-нибудь. Поэтому Лейси ничуть не удивилась, перед самым ленчем обнаружив у двери своего кабинета главного редактора Глорию Фарнхэм, разглядывающую ее с пристальным интересом.
 — Здесь слишком много места для одного человека, ты не находишь, Стейси? — сказала главный редактор. — А теперь, накануне зимы, кондиционер почти не нужен, не так ли? — Она извлекла из кармана своего жакета вырезку, как-то странно огляделась и положила ее на стол. — Вот, дружочек, я только что читала утренний «Ежедневник» и подумала, что тебя это заинтересует.
 Лейси дождалась, когда главный редактор удалится, и уж потом взяла вырезку из «Ежедневника женской моды», чтобы прочесть. А прочитав, тут же пожалела об этом.
 «То угасающий, то вспыхивающий роман, — сообщала эта сплетница женской моды, — между Майклом Эскевария, самым многообещающим нью-йоркским миллионером и председателем совета директоров конгломерата, ставшего владельцем известного журнала „Каприз“, и Дульсией Форд-Мэннинг, известным дизайнером, снова вспыхнул. Дульсия, чья фирма „Форд-Мэннинг Ассошиэйтс“ оформляла апартаменты Майкла на Саттон-Плейс в качестве образца для Нью-Йоркской выставки дизайна 1983 года, снова приступает к работе над новым контрактом по оформлению интерьера его дома в Северном Уилтоне, Коннектикут. Счастливую парочку видели тет-а-тет в „Таверне“ Триша Вандербильта, кузена Дульсии, в понедельник, когда там состоялся благотворительный вечер по сбору средств на избирательную кампанию местных кандидатов от республиканской партии».
 Скомкав вырезку, Лейси в очередной раз кинулась в дамскую комнату, чтобы выплакаться.
 «Теперь-то я знаю, — раздумывала Лейси, с силой спуская воду, чтобы заглушить свои рыдания, — кто виновен в ультрамодерновой безвкусице апартаментов Майкла, превратившей его квартиру в блистательное убожество!»
 Она и не думала, что можно пережить подобную боль, острую, как удар ножа, пронзившую душу при чтении об «угасающем и вспыхивающем» романе Майкла с известным дизайнером. Какое предательство! Значит, другие женщины все-таки были! Были и до знакомства с ней, и во время их встреч, и после разрыва, тут уж сомневаться не приходится. Это выставляет их отношения в таком неприглядном свете, что Лейси едва нашла в себе силы пережить этот удар.
 Выплакавшись, Лейси вышла из комнаты, снова надев темные очки. Она едва могла различить силуэт главного редактора Глории Фарнхэм, дожидавшейся ее невдалеке от кабинета.
 — А, вот и ты, Стейси Кингсли! — проговорила главный редактор, глядя поверх головы Лейси куда-то в сторону рекламного отдела. — Устрой себе небольшой перерыв на ленч, ладно? Мы вынесем твои вещи из кабинета, а потом найдем тебе местечко у художников, вместе с остальными младшими обозревателями.
 Лейси даже не смогла ответить, к горлу снова подкатил ком, и глаза наполнились слезами. Вместо ленча она спустилась на лифте в вестибюль издательского комплекса «Каприз» и из телефона-автомата позвонила в административный отдел «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.».
 — Простите, можно узнать, кто звонит? — осведомилась секретарша, сидящая у кабинета председателя совета директоров.
 — Лейси Кингстоун, — ответила она, пытаясь говорить ровно, чтобы ее звенящий от слез голос не дрожал.
 Но холодный голос на том конце провода отчеканил:
 — Сейчас мистер Эскевария на совещании. Если вы сообщите ваше имя и номер телефона, он вам перезвонит, когда сможет.
 «Вот оно, — похолодела Лейси. — Это наконец-то свершилось. Он не хочет разговаривать со мной. Все кончено».
 И все-таки, хоть Майкл и вернул бесценные платья впридачу с роскошной собольей шубой, потому что ее уже подогнали по меркам Лейси, хоть он и многозначительно отгородился от ее звонков, намекая, что свиданиям по пятницам положен конец, Лейси не могла представить, что он способен дойти до такой низости, как лишить ее рабочего места!
 — И долго он будет на совещании? — настойчиво поинтересовалась Лейси, прижавшись лбом к прохладной мраморной стене вестибюля и крепко сжимая телефонную трубку.
 — Вечно, — ледяным тоном отчеканила секретарша и повесила трубку.
 Лейси уставилась на телефон; в трубке снова зазвучал бесконечный гудок. Итак, он не отвечает на звонки. Он встречается с другой женщиной. После душераздирающей воскресной сцены в спальне его коннектикутского дома он в понедельник отправился прямиком на свидание к пламенной декораторше! Просто представить невозможно такую бесчувственность и жестокость.
 «И ты уверяла себя, что любишь это чудовище?» — глумился внутренний голос.
 «Больше нет», — заявила она себе, вытирая последние слезы тыльной стороной ладони. Потом вскинула голову и оглядела вестибюль издательского комплекса «Каприз», кусая губы. Отчаяние последних дней наконец-то сменилось самоотверженной решимостью. Лейси взяла свою сумочку с полки под таксофоном. Все. Хватит. Теперь это вопрос принципа.
 Если отец чему-то и научил Лейси, то это вовремя использовать нужный момент. Теперь ей необходим адвокат. Рывком открыв сумочку, она начала копаться в поисках визитной карточки мистера Ирвинга Фишмана из фирмы «Платья и элегантная спортивная одежда братьев Фишман».
 Через полчаса Лейси вернулась в свой угол у общественного стола, отданного в распоряжение младших обозревателей и стоящего в тесном отсеке художественной редакции. Ее вещи, вынесенные из кабинета, беспорядочно громоздились вокруг. Лейси пыталась закончить статью о стандартизации размеров женской одежды, хотя из-за припухших, воспаленных век почти не видела, что пишет. Но ее работа была прервана звонком из административного отдела. Секретарша руководства передала ей распоряжение немедленно явиться на девятнадцатый этаж. Президент и председатель совета директоров фирмы «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» мистер Майкл Эскевария находится у себя в кабинете и желает побеседовать с мисс Кингстоун.
 — Нет, — бросила Лейси секретарше и повесила трубку.
 Взяв со стола листы со статистическими данными департамента здравоохранения США по средним показателям размеров бюста и бедер женщин в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, она скомкала их и начала собирать свои пожитки в бумажные упаковочные пакеты. Земля вот-вот разверзнется у нее под ногами, но Лейси перенесет удар стоически, сдерживая доставленную этим унижением боль. Незачем идти в административный отдел на девятнадцатый этаж, чтобы позволить президенту и председателю совета директоров еще раз повернуть нож в свежей ране, прежде чем он окончательно вышвырнет ее из издательства. Лейси уже решилась завтра утром снова явиться в торнтоновское агентство и выяснить, не набирают ли «Оптовики Западных штатов» моделей для традиционного весеннего тура. Она способна сама позаботиться о себе. Теперь от жизни ей нужно только одно — больше никогда не видеть Майкла Эскевария.
 Лейси только успела сунуть настольные часы-календарь в бумажный пакет, столь предусмотрительно выделенный Глорией Фарнхэм, кинув их на полупустую коробку крекеров, заменивших ей ленч, когда на рабочих местах неподалеку от лифтов началась какая-то суматоха. И тут же краем глаза она заметила высокого человека в сером шерстяном костюме, стремительными шагами приближающегося к ней.
 — Нет! — воскликнула Лейси, хватая свою сумочку, диктофон, настольные часы-календарь и книжку департамента здравоохранения со статистическими данными, потом обернулась в сторону возвышающейся над ней стройной, могучей фигуры Майкла Эскевария и взвизгнула: — Прекрати!
 — Лейси, — сдавленным голосом негромко проговорил он, — ты звонила, и моя секретарша только что сказала мне об этом. Я хочу поговорить с тобой. Почему ты не поднялась ко мне?
 Лейси старалась не смотреть на него, но ничего не смогла с собой поделать. Он по-прежнему так сказочно красив, с горечью отметила она. Внешне он настолько бесподобен — непокорные черные кудри, укрощенные дорогостоящим парикмахером, холодные серые глаза и строго сжатые чувственные губы, — что Лейси пришлось собрать все свои силы, чтобы не поддаться его обаянию.
 «Он всегда выглядит таким обезоруживающе красивым и доброжелательным, — подумала Лейси, с усилием отводя взгляд, — но в душе он холодный и безжалостный».
 Вся редакция старательно делала вид, что ничего не происходит, что президент и председатель совета директоров конгломерата не примчался в художественную редакцию поговорить с Лейси Кингстоун, новым младшим обозревателем, чем подтвердил все сплетни, гуляющие по редакции уже не одну неделю. Собственно говоря, с тех самых пор, когда мисс Кингстоун, едва взглянув на него в конференц-зале, шлепнулась задом на пол. Главный редактор Глория Фарнхэм маячила в дверях своего кабинета, старательно прислушиваясь к их разговору.
 — Ступай прочь! — простонала Лейси, открывая сумочку и пытаясь впихнуть туда настольные часы-календарь. — Исчезни. Проваливай отсюда и больше не появляйся. Я больше не растлеваю журнал «Каприз» своим присутствием. Я ухожу.
 — Я не могу разговаривать с тобой здесь, — озираясь, торопливо вымолвил председатель совета директоров. — Черт возьми! Что ты здесь делаешь, посреди этой свалки? Почему ты не у себя в кабинете?
 Встав перед общим столом, Лейси гордо выпрямилась.
 — Ты не сможешь уволить меня, — крикнула она, срывая темные очки. — Я ухожу сама! Вам ясно, мистер президент? Я ухожу! У-хо-жу!
 — Бог мой, — воскликнул он, увидев ее лицо, и быстро сделал шаг к ней навстречу, хрипло шепнув: — Лейси, что с тобой? Ты плакала. Ты плакала, так ведь?
 — Ты слышал?! — не унималась она. — Я ухожу! Я ухожу!
 — Не кричи. Лейси, мне надо с тобой поговорить, — проговорил он, беря ее за руку и пытаясь что-то вложить ей в ладонь. — Я хочу отдать тебе это. Драгоценности в банковском сейфе, записанном на твое имя.
 — А-а-а! — завопила Лейси, швыряя ключ от сейфа в главу конгломерата. — Неужели тебе мало того, что было?! Ты же знаешь, что сейчас все смотрят на нас! Тебе доставляет удовольствие, не правда ли, когда я выгляжу…
 — Ты не должна держать драгоценности в своей вестсайдской квартире, — произнес он, наклоняясь за ключом, — потому что страховка не покро…
 — Ты только о деньгах и думаешь! — Лейси махнула сумочкой, угодив Майклу в висок. Часы выпали и ударили его по плечу, заставив поморщиться от боли. — Оставь свой хлам себе, Майкл Эскевария. Я все вернула тебе по почте! Ты когда-нибудь уяснишь, — кричала Лейси, — что я все делала, не думая о деньгах,  бесплатно?! 
 Собравшиеся в отдалении сотрудники журнала «Каприз» единодушно охнули. Они уже начали понемногу расходиться, когда главный редактор Глория Фарнхэм вбежала в свой кабинет и схватилась за телефон.
 — Лейси, перестань, — сказал Майкл, поймав ее за руки. — Дело не только в драгоценностях. Я здесь не за тем. Я хочу…
 — Не прикасайся ко мне! — завизжала Лейси. Теперь они стояли вплотную, испепеляя друг друга взглядами. — Отпусти меня! Ты… меня  принуждаешь! 
 Даже сквозь толстую одежду Лейси чувствовала жар его тела и должна была собрать всю силу воли, чтобы противостоять знакомой тяге. Майкл взглянул на нее с каким-то странным, поистине несчастным выражением. Широко раскрыв глаза, Лейси ужаснулась: похоже, еще мгновение — и Майкл заключит ее в свои нежные объятия, чтобы поцеловать!
 — Принуждение к близости, — выдохнула Лейси, вспомнив, что сказал ей Алекс ван Ренсалер во время ее звонка час назад. — Принуждение к близости с использованием служебного положения, — повторила она окрепшим голосом. — Отпусти меня, распутник!
 Тут из лифтов выбежала команда сотрудников охраны здания и поспешила к ним, пробираясь среди столов и кульманов.
 — Мистер Эскевария, — крикнул передний охранник, — у вас все в порядке?
 — Меня принуждали к близости! — завопила Лейси, сжигая за собой корабли. — Спасите! Помогите! Меня принуждали к близости, пользуясь служебным положением!
 Так начал приводиться в исполнение только что выработанный ею план военных действий.




 19


 Осеннее солнце озаряло великолепие ресторана в Йельском клубе на Вандербильт-авеню. Здесь собрались преуспевающие выпускники этой славной альма-матер, одетые в шерстяные и твидовые деловые костюмы от Бергдорфа Гудмана; в эту гамму лишь кое-где вкраплялись вельветовые костюмы в стиле шестидесятых и клетчатые блузы из шотландки. Для Александра ван Ренсалера был зарезервирован столик у окна, из которого открывался чудесный вид на позолоченные купола Центрального вокзала и далекую Сорок вторую улицу. Метрдотель Фрэнк подвинул Лейси стул, взглянув на нее с явным одобрением, когда она разгладила свою слегка измявшуюся черную вельветовую юбку и грациозно опустилась на свое место.
 — Не могу выразить, какое вы доставили мне счастье, моя дорогая, решив прийти ко мне со своей проблемой, касающейся главы такого весьма подозрительного предприятия, как «Эскевария энтерпрайсиз, инкорпорейтед», — провозгласил Александр ван Ренсалер, воспользовавшись удобным случаем, когда принесли аперитив, чтобы ласково накрыть ладонью руку Лейси. На привлекательном породистом лице адвоката читалось выражение, которое у представителя менее знатного рода недвусмысленно обозначало мстительное самодовольство. — Самое время вывести на чистую воду этого парвеню, выскочившего на свет из бел-монтовских беговых конюшен и бруклинских доков. Поверьте мне, дорогая Лейси, бросая вызов ему в лицо, вы несете знамя правосудия и справедливости!
 Лейси тем временем старалась как можно тактичнее высвободить пальцы из его крепкой хватки. Алекс проявил невероятное сочувствие и поддержал ее; Лейси полагала, что находится перед ним в большом долгу за пояснение, что Майкл Эскевария нарушил какие-то важные федеральные акты, заставляя ее по пятницам являться на свидания под угрозой увольнения. Однако, глядя на утонченные аристократические черты лица адвоката, Лейси никак не могла справиться с очередным приступом отчаяния и неуверенности.
 В ее распоряжении было целых два дня, чтобы еще раз прокрутить в уме инцидент с президентом и председателем совета директоров «Каприза», — и, как оказалось, она была от себя отнюдь не в восторге. Лейси не из тех, кто любит причинять другим серьезные неприятности. А результатом может стать приговор к тюремному заключению.
 В довершение всех бед Лейси искренне скучала по работе. Интересно, скучают ли  о ней в «Капризе»? Дописывает ли кто-нибудь ее статью о стандартизации размеров женского платья? Упомянули ли ее имя хоть раз, собираясь по утрам ради чашечки кофе с пирожным? Может, хоть теперь произносят его правильно — Лейси Кингстоун, а не Стейси Кингсли?
 — Вы милая девушка, и когда на вашем очаровательном личике появляется подобное выражение, у меня прямо сердце кровью обливается, — бормотал Александр ван Ренсалер, тем временем под столом прижимая свою ногу к ноге Лейси. — Вам пришлось много пережить, не так ли? Вы вели себя с немалой отвагой и тактом в этой прискорбной интриге… э-э,  ситуации. 
 Многие женщины поблагодарят вас за вашу позицию, Лейси, — уверял он с утешительной улыбкой. — Этот паясничающий невежда Эскевария крайне безжалостен в вопросах, касающихся справедливых взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Более того, он совершенно невоспитан. В прошлом году в комитете дебютанток поднялся невероятный шум, когда этот олух не потрудился ответить на приглашения половины лучших семейств Нью-Йорка. Ему, видите ли, надо было осмотреть какое-то там месторождение нефти. Но на сей раз он от нас не убежит, и все благодаря вам. — Юрист-аристократ взял ржаную булочку, разрезал ее на аккуратные кусочки и начал намазывать их маслом с каким-то мстительным удовлетворением. — Я не один год ждал случая загнать в угол этого самонадеянного конюха и уж теперь не отступлюсь.
 — Боже милостивый! — ужаснулась Лейси. Все обстоит куда хуже, чем она предполагала. — Неужели вы намекаете, что у Майкла уже были эти проблемы прежде… Я имею в виду, что он принуждал женщин к близости?
 Адвокат рассеянно взглянул на нее.
 — А? А, да, у него была масса женщин; достаточно взглянуть на этого скота, чтобы понять, что женщины сами бросаются на него, как это ни омерзительно. В отношениях с женщинами он заслужил ту же репутацию, что и в бизнесе, — налетает, как пират, приводит в порядок активы и рубит головы работникам с усердием палача. — Он взял булочку. — Но затем этим людям приходится обращаться в бюро занятости за пособием, взимая свою долю налогов. Как налогоплательщик и республиканец, я считаю благотворительность властей предосудительной; она растлевает нашу национальную рабочую этику. — Лейси чуть слышно застонала, но адвокат пропустил это мимо ушей. — В обычной ситуации, моя дорогая, мы пошли бы с вашей жалобой в Комиссию по равноправию и приперли бы этого выскочку к стене, но на сей раз нам предстоит выудить рыбку покрупнее. Не стоит связываться с канительной федеральной бюрократией, которая затаскает столь лакомое дело по судам. Волокита растянется на месяцы, а то и годы, вылившись в цепь унизительных допросов, показаний под присягой, контробвинений и апелляций. Нет, — улыбнулся Александр ван Ренсалер, — в данном случае мы нуждаемся в скором правосудии и будем добиваться карательных санкций.
 — Мы? — переспросила Лейси, чувствуя себя еще более несчастной.
 — Как я понимаю, этот хам даже организовал за вами слежку, — помявшись, деликатно осведомился адвокат.
 Лейси уставилась в тарелку с гавайским куриным салатом, которую официант только что поставил перед ней. Она почти совсем забыла об Уолтере Моретти. Он не попадался ей на глаза с прошлой недели, да и тогда они встретились лишь потому, что Лейси пришлось сидеть с Тошнилкой, чтобы детектив мог сводить Кэнди в гринвич-виллиджский театр на повторный показ «Звуков музыки». Неужели Уолтер тоже остался без работы? Судя по тому, как частный детектив-итальянец увивается вокруг Кэнди, у него теперь масса свободного времени. Опять же по ее вине.
 — Должен вам сказать, — продолжал Алекс ван Ренсалер, — что у меня состоялось несколько длительных телефонных переговоров с Джеком Маклэнаханом, юрисконсультом корпорации. Лейси, дорогая, они утверждают, что имелся ряд, э-э, дорогих подарков, проливающих иной свет на вышеупомянутое дело. Впрочем, это нонсенс, — поспешно добавил он. — Федеральные установления на сей счет совершенно недвузначны. Суть дела сводится к тому, что он угрожал вам увольнением, если вы откажетесь видеться с ним. Всяческие заявления о… э-э, компенсации не входят в рассмотрение.
 Лейси мысленно содрогнулась. Ее рассказ Алексу ван Ренсалеру был довольно бесхитростным: дескать, президент и председатель совета директоров конгломерата «Каприз» заявил, что либо она будет встречаться с ним по пятницам, либо будет уволена. А когда она совершила ошибку, признавшись ему в любви, он бросил ее и начал выходить в свет с оформительницей интерьеров. Затем главный редактор отобрала у нее стол и лишила кабинета. После чего она уволилась. Лейси решила, что дальнейшие подробности несущественны.
 — Вообще-то, правду говоря, — промолвила она, не решаясь поднять глаза на адвоката, — я получила десять кухонных комбайнов, восемь микроволновых печей, шубу до пят из русского соболя от «Братьев Ревилльо», хохлатого какаду…
 —  Кого?! — воскликнул адвокат. — Господи Боже, чучело или живого?
 — А, живого, — печально отозвалась Лейси. — Очень милый какаду, но мне пришлось отдать его детям своего ответственного редактора. Моего  бывшего ответственного редактора, — тут же уточнила она.
 — Неужели вы серьезно?! — недоверчиво воззрился на нее Алекс. — Не хотите же вы сказать, что принимали подарки от этого… хулигана!
 — Вообще-то, да, но я возвращала все, как только получала. Он просто никак не унимался! Видите ли, — отчаяние Лейси все возрастало, — в этом-то все и дело. Я думала, что люблю его, а он хотел лишь пользоваться мной, как своей паршивой… — Она так и не смогла заставить себя договорить. — В общем, это было ужасно унизительно и не по-человечески!
 Теперь Лейси терзалась, гадая, не лучше ли было просто любить Майкла, оставив все, как есть. Сможет ли она теперь хоть когда-нибудь почувствовать себя счастливой, выдвинув против Майкла Эскевария, как ни крути, обвинение в федеральном преступлении, как любезно предложил Алекс? Не лучше ли было попробовать хоть пару недель побыть в унизительной роли любовницы, раз уж он не собирался предложить ей ничего другого?
 Уже от одного воспоминания о его ласках и от мысли, что этого больше не повторится, глаза Лейси наполнились слезами, пока она старательно выбирала из куриного салата ломтики ананаса и кусочки орешков макадамии, чтобы отложить их на хлебное блюдце.
 — Моя троюродная сестра Дульсия Форд-Мэннинг, — натянуто проговорил Алекс ван Ренсалер, — гонялась за Эскевария целых два года, бедная девочка. И все, что этот невежа скупердяй преподнес ей, — это книгу Хаммахера Шлеммера о кухонных интерьерах на прошлое Рождество. Не отчаивайтесь, сердце мое, — добавил он с удовлетворением, — на сей раз этот уолл-стритовский конюх встретился с человеком не слабей его. Теперь он узнает, каково тягаться с людьми высшего сорта, знающими свои права.
 — Не знаю, высшего ли сорта мы люди, если собираемся причинить ему такие жуткие неприятности, — пробормотала Лейси, пораженная известием, что оформительница интерьеров, встречавшаяся с Майклом, — родственница Алекса ван Ренсалера. Потом приподняла листик салата, чувствуя голод и желая выяснить, нет ли под ним кусочка курицы, или только ломтики ананаса. — Мы ведь не снизойдем до уровня Майкла Эскевария, оказавшись такими же ужасными и беспощадными, правда ведь?
 — Моя милая, прекрасная истица, — с неожиданной страстью сказал Алекс, — не ломайте свою очаровательную головку над подобными проблемами. — Он поймал Лейси за руку, вынув из нее салатную вилку, и потянул через стол к себе, чтобы пылко поцеловать ее пальцы. — Положитесь на мой долгий адвокатский опыт. Вы ведь, конечно, понимаете, что в данном случае мною движут не только профессиональные интересы?
 — Пожалуйста, не надо! — попросила Лейси, смущенно оглядываясь. Еще не хватало, чтобы Александр ван Ренсалер, один из известнейших нью-йоркских адвокатов и представитель одной из древних фамилий, при всех целовал ей руку.
 — Эскевария требует организовать переговоры завтра утром у него в кабинете, — проговорил адвокат, продолжая удерживать большой палец Лейси. — Я сказал его юрисконсульту, что должен посоветоваться с вами. Но, дорогая моя, — он с трудом скрывал оживление, — Эскевария намерен совершить один-единственный шаг, который ему подходит в данных условиях. Он хочет уклониться от судебного разбирательства. Проще говоря, этот ублюдок откупится деньгами.
 Тут официант принес горячий яблочный пирог «а-ля мод», и Лейси наконец-то освободила руку из жаркой ладони адвоката.
 — Но, Алекс, именно  так он всегда и улаживает дела! Теперь он будет думать, что мы так же безжалостны и падки на деньги, как он.
 — Лейси, дорогая, — Алекс ван Ренссалер осторожно вытер каплю ванильного мороженого с рукава Лейси, — предоставьте решать такие вопросы мне, хорошо?
 — Не знаю, — вздохнула Лейси. — Меня терзают угрызения совести. Я и не думала, что, как вы говорите, нарушение Майклом закона с этими свиданиями по пятницам приведет к подобным последствиям. — Она зябко передернула плечами. — Расчеты. Деньги. Переговоры. Федеральный суд. Исправительная колония!
 — Лейси, пожалуйста, попытайтесь понять: я сделаю вас богатой женщиной. — Алекс улыбнулся. — Господи! Да вы станете завидной невестой, разве вы не понимаете?! Ведь ваш отец тоже адвокат? Вы только подумайте, лучшие старинные семейства всей страны будут стараться заполучить вас с вашей красотой и, скажем, с четырьмя-пятью миллионами в банке!
 — Вообще-то у меня и так женихов хватает, Алекс. В прошлом году…
 Но Алекс не дал ей договорить:
 — Наверное, сейчас не самая подходящая минута, чтобы подымать этот вопрос, но у вас, видимо, уже сложилось определенное мнение о том, что я чувствую в отношении вас. — Он взял Лейси за руку и севшим от волнения голосом поведал: — Лейси, я хочу вас познакомить с матушкой. Дорога до нашего родового имения в Риндеркилл-на-Хадсоне весьма приятна, вам она наверняка понравится. Мы могли бы съездить туда, как только вчерне выяснится, что решил Эскевария.
 — Простите, что вы сказали? — встрепенулась Лейси, ушедшая в собственные мысли и не слышавшая ни слова.
 — Я сказал, милое дитя, — чуть снисходительно улыбнулся Александр ван Ренсалер, — что хочу пригласить вас в родовое имение в Риндеркилл-на-Хадсоне, чтобы познакомить с матушкой. Вы догадываетесь, что это означает?
 — Она любит гостей? — безучастно спросила Лейси.
 — Разумеется, любит, — вздохнул он. — Сердце мое, поездка для знакомства с матушкой означает, что мне бы хотелось услышать ее мнение о вас как о будущей невестке. Не сомневаюсь, что вы заслужите ее одобрение. — В его глазах засветился восторг. — Вы так прекрасны, любовь моя; все ван Ренсалеры женились исключительно на высоких, хорошо сложенных блондинках. Это чуть ли не фамильная традиция. Ваше уникальное, легкомысленное очарование восхитит ее.
 —  Легкомысленное очарование? — переспросила Лейси. «Значит, такой он меня видит?»
 Но тут же ей в голову пришла иная мысль: один из самых преуспевающих адвокатов Нью-Йорка делает ей предложение посреди Йельского клуба!
 Ну что ж, хоть  кто-то ищет ее руки. Любая женщина с радостью приняла бы предложение руки и сердца от Александра ван Ренсалера — более того, обеими руками уцепилась бы за возможность сказать «да». Лейси ужасно захотелось взглянуть на лицо Майкла Эскевария, когда она переступит порог его кабинета и между прочим скажет, что обручена с его заклятым врагом, известным нью-йоркским адвокатом, ненавидящим Майкла почти так же сильно, как и она! На мгновение у нее даже перехватило дыхание. Пожалуй, это лучше, чем грозить Майклу федеральным судом.
 — То есть чтобы я вышла за вас замуж? — поинтересовалась она для большей уверенности.
 — Конечно, — расплылся в улыбке знатный адвокат.
 По пути к лифту Лейси позволила Александру ван Ренсалеру заключить себя в объятия и прижаться губами к ее губам.
 За те пару секунд, пока их губы соприкасались, Лейси показалось, что эти ощущения относятся отнюдь не к области чувственных восприятий. Поцелуй Александра ван Ренсалера оказался совершенно бесстрастным.
 «Впрочем, — безутешно решила Лейси про себя, — подобное случается лишь раз в жизни и уж никогда больше не повторится».
 — Ладно, попытаться можно, — примирительно сказала она вслух.
 — Дорогая, завтра мы пойдем в «Тиффани» и выберем кольца. — Алекс обнял ее. — После того как узнаем, что решил этот негодяй.
 А вечером в тот же день Лейси позвонил отец из дома в Ист-Хэмптоне, Лонг-Айленд.
 — Лейси, — проговорил отец суровым тоном, предназначавшимся для обращения к присяжным и своим трем упрямым дочерям, — во что ты впуталась там в Нью-Йорке, черт побери?
 — Ах, папа, в каком это смысле — во что я впуталась? — Лейси лихорадочно обдумывала, что сказать, но не могла отделаться от ощущения страха. У отца прямо какое-то шестое чувство на неприятности. — Пап, у меня все нормально, просто я снова меняю работу. А что? — с напускным весельем поинтересовалась она.
 — Сегодня днем мне позвонил некий юрисконсульт, — зловеще проговорил отец, — сообщивший, что он работает на корпорацию «Эскевария энтерпрайсиз инкорпорейтед», где работаешь ты. И что ты выдвинула против корпорации некие довольно скверные федеральные обвинения.
 — А-а-а, — только и произнесла Лейси, без сил опускаясь на кухонный табурет, чтобы собраться с духом для малоприятного разговора.
 — Так вот, меня просили, — суровым адвокатским тоном продолжал отец, — завтра приехать в город для переговоров с президентом и председателем совета директоров по фамилии… У меня тут где-то записано…
 — Эскевария, — упавшим голосом подсказала Лейси. — Это баскская фамилия. Но его мать — ирландка.
 — Да, именно этот. Мне сказали, что ты обвиняешь кого-то из их работников в принуждении к близости с использованием служебного положения. Лейси, ты меня слушаешь? — громыхал голос Дж. Фредерика Кингстоуна. — Ты что, забыла, сколько денег нам обоим пришлось выложить, чтобы уладить дело с этим чертовым фотографом лет пять назад?
 Лейси крепко стиснула трубку внезапно вспотевшей ладонью. Против нее выдвинули ложное обвинение! Как и следовало ожидать, Майкл Эскевария пустился на безжалостные уловки, метя не только в Лейси, но и в ее родных! Надо было догадаться, что он не будет сидеть сложа руки, если Лейси наняла столь знаменитого адвоката, как ненавистный Майклу Алекс ван Ренсалер. И теперь Эскевария наносит удар по самым уязвимым ее местам, втянув в дело ее отца. Майкл понимает, что достаточно лишь раз упомянуть слово «Талса», и Лейси понадобится не один год, чтобы наладить отношения с семьей.
 «Не уступай, — приказал ей внутренний голос. — Ты не трусиха, Лейси Кингстоун. Если Майкл Эскевария хочет преподнести тебе еще один урок, снова унизив тебя, потому что ты не приняла его гнусного предложения, то остается лишь стоять на своем и дать ему бой».
 — Папа, прежде всего это все подстроено, — возмущенно откликнулась она. — Я не позволю Майклу Эскевария так поступать со мной. А во-вторых… — Она набрала в легкие побольше воздуху. — Отныне я стала совершенно другим человеком. Видимо, моделью я больше не буду, а журналистки из меня не вышло. И наконец, я обручилась с замечательным человеком, принадлежащим к очень знатному роду. Он адвокат, зовут его Александр ван Ренсалер, и если ты уделишь мне четверть часа, то я с удовольствием тебе все объясню.
 Но прошло не четверть, а добрых полтора часа, прежде чем Лейси наконец повесила трубку после разговора с отцом. Затем, внутренне негодуя, она бросилась к платяному шкафу, чтобы выбрать наряд для завтрашнего свидания с Майклом Эскевария, его адвокатом, Александром ван Ренсалером и своим отцом, собирающимся приехать из Ист-Хэмптона к полудню.
 Лейси отнюдь не шутила, утверждая, что намерена радикально изменить свою жизнь. В кабинете руководства «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.» появится новая Лейси Кингстоун — будущая Лейси ван Ренсалер. И когда раздался звонок и на пороге квартиры появилась Кэнди О'Нил, Лейси была настроена весьма решительно.
 На Кэнди были старые джинсы со свитером, в рыжих волосах — множество бигуди. Она явно готовилась к встрече с Уолтером Моретти. Но на лице Кэнди читалась явная озабоченность.
 — Эй, Лейси, ты уверена, что стоит это делать? Ты же знаешь, что почти  никто не меняет свой имидж до тридцати лет. А уже после начинают заниматься чем-то вроде консультаций по моде, потому что не могут больше выходить на подмостки. Ты разве не помнишь, что слу…
 — Забудь об этом, — перебила Лейси, хватая подружку за руку и втаскивая ее в квартиру. — Я окончательно потерпела фиаско, так что мне нужна помощь.
 — А ты уверена, что стоит это делать? — с сомнением проговорила Кэнди, вручая ей платье из мягчайшего французского шифона коричневато-золотистых тонов с расклешенной юбкой до щиколоток, воротником-стойкой и длинными узкими рукавами, оканчивающимися высокими манжетами. — Черт возьми, Лейси, я не надевала его с тех самых пор, как делала пасхальную рекламу «Таппервэйр» для «Дома и сада», и мне отдали его за бесценок, потому что администратор сказал, что платье напоминает ему Элеонору Рузвельт.
 — Оно идеально подходит мне, — уверила ее Лейси. — Позволь-ка, я надену его, тогда и увидим, как это выглядит.
 — Ну, даже не знаю, милая, — сказала Кэнди, входя за ней в спальню. — Может, это не такая уж блестящая мысль. Но ты всегда выглядела по-королевски во всех этих соблазнительных, чарующих, легкомысленных…
 — Только не говори о легкомысленности! — воскликнула Лейси. — Кэнди, я серьезно.
 — Ну, тогда веселеньких, — мгновенно отреагировала Кэнди, — с эдаким великолепным, сногсшибательным блеском. Как в рекламе «Виржинии слимз», которая так и не…
 — Не напоминай мне о жизни, растраченной попусту! Именно об этом я и толкую. Я должна изменить свой имидж, стать более… зрелой. Майкл Эскевария, — отважно продолжала она, — преподнес мне настоящий урок жестокости и силовых игр. Завтра, на встрече в его кабинете, я должна быть горда, величественна и недоступна. Этакой консервативной, полной достоинства скобкой. Как… как обложка «Журнала для домохозяек».
 — О-го-го, — только и проронила Кэнди, открывая свою косметику. — И под кого же мы работаем — под пожилую Грейс Келли? Мерил Стрип? Или Линду Эванс?
 — Под всех сразу, — решительно произнесла Лейси. — На сей раз я намерена одержать победу. Я заставлю Майкла Эскевария потерять голову.




 20


 Когда Лейси переступила порог кабинета президента и председателя совета директоров корпорации «Эскевария энтерпрайсиз, Инк.», в комнате воцарилось изумленное молчание.
 Опыт работы моделью подсказывал Лейси, что восхищение присутствующих мужчин соответствует высшему баллу — двадцати очкам по десятибалльной шкале очарования. Шоу «Новый имидж Лейси Кингстоун», над которым они с Кэнди трудились всю ночь, увенчалось головокружительным успехом, судя по обращенным к ней лицам. Лейси обнаружила, что даже ее родной отец не стал исключением из общего числа. На мгновение Дж. Фредерик Кингстоун просто не узнал собственную дочь, а потом загадочно улыбнулся.
 Прелестную головку Лейси украшал венец заплетенных в косу накладных волос, по цвету идеально соответствующих ее собственным. Венчала эту королевскую прическу очаровательная шапочка «а-ля принцесса Уэльсская», сшитая из золотых и коричневых клинышков, а из-под короткой вуали надменно сверкали изумрудные глаза Лейси. Принадлежащее Кэнди О'Нил холстоновское платье из коричневато-золотистого шифона облегало царственно стройную фигуру Лейси. Вокруг ее ног колыхалась воздушная расклешенная юбка, а ее ступни были обуты в классические туфли-лодочки от Андреа Пфистера в тон платью. На лице Лейси застыла царственная гордость, словно в эту минуту ее слух был обращен к герольдам, провозглашающим, что она прибыла, дабы принять верительные грамоты послов каких-то малозначительных стран.
 Но, войдя, Лейси утратила часть своей напускной невозмутимости, увидев, что ее седовласый отец занят увлекательной, если не дружеской, беседой с президентом и председателем совета директоров, а также смахивающим на волка коротышкой в знакомом черном костюме, очевидно, юрисконсультом корпорации.
 — Папа! — воскликнула Лейси, на время позабыв о царственной отчужденности. — Что ты тут делаешь?! Ты же должен был встретиться со мной на улице!
 — Привет, киска, — улыбнулся Дж. Фредерик Кингстоун, ласково потрепав дочь по щеке. — Я пришел слишком рано и потому решил сперва выяснить, какие, м-м, контрдоводы приводит Майкл по поводу выдвинутых обвинений.
 «Просто  Майкл?! — была неприятно поражена Лейси. — О чем таком они беседовали?»
 Алекс ван Ренсалер перехватил портфель в левую руку, чтобы обменяться рукопожатием с ее отцом и юрисконсультом корпорации. Лейси надеялась, что ее отец и жених плечом к плечу встанут на ее защиту, а не пойдут на сговор с врагом.
 Что же касается самого врага, то игнорировать его присутствие было затруднительно. Майкл Эскевария — сердце Лейси бешено забилось — стоял во весь рост по ту сторону стола, размерами почти не уступающего хоккейному полю. Его наряд блистал великолепием: черный костюм, светло-серая рубашка и темно-серый шелковый галстук. Его суровое лицо сегодня казалось еще более замкнутым, нежели обычно, а прищуренные глаза мерцали стальным блеском. Неужели в их уголках залегли морщинки тревоги? Президент и председатель совета директоров одного из крупнейших и могущественнейших конгломератов в стране так крепко стиснул зубами свою сигару, что казалось, вот-вот перекусит ее. Но ведь это тревога, не без внутреннего трепета подумала Лейси.
 Рано или поздно это должно будет случиться — она неизбежно наткнется на леденящий душу взгляд, находясь с Майклом в одной комнате, и уклониться от этого никак невозможно. Но когда Лейси собралась с духом, чтобы ответить не менее холодным взглядом, то с горечью обнаружила, что внимание Майкла Эскевария полностью приковано к Алексу ван Ренсалеру.
 — Уберите отсюда этого великосветского сутягу! — рявкнул Майкл Эскевария, испепеляя адвоката взглядом. — Он не защищает здесь ничьих интересов. Выставить его отсюда!
 То, что сейчас происходило в кабинете президента и председателя совета директоров, просто потрясло присутствующих. Даже юрисконсульт начал нервно перекладывать стопку ксерокопированных документов, лежащих на краю стола.
 — Папа, мне надо тебе кое-что сообщить, — настойчиво проговорила Лейси. Она представляла себе спокойных, сосредоточенных людей, собравшихся за круглым столом, которые размеренно и деловито ведут переговорный процесс. Ей и в голову не могло прийти, что Майкл Эскевария будет изрыгать приказания Алексу ван Ренсалеру, грозно возвышаясь над ним, как противотанковая надолба. — Ты не мог бы встать рядом со мной, по другую сторону от Алекса ван Ренсалера? — прошипела она. — Ради всего святого, мы не могли бы выглядеть сплоченно и…  достойно?! 
 — Я совместно с отцом мисс Кингстоун представляю ее интересы, — спокойно ответил Алекс ван Ренсалер и повернулся к Дж. Фредерику Кингстоуну. — Сэр, прежде чем мы двинемся дальше, я бы хотел предложить вам посовещаться по поводу событий, каковые имели место в результате низких и непристойных действий этого человека в отношении своей подчиненной, вашей дочери.
 — Черта с два низких и непристойных! — зарычал председатель совета директоров, яростно раздавив сигару в большой серебряной пепельнице. — Этот шут ван Ренсалер не представляет ничьих интересов, кроме интересов компании, которая платит ему деньги, — «Рэнсом тристар текнолоджиз»! Я требую, чтобы его вышвырнули за дверь!
 «Почему он на меня не смотрит?» — недоумевала Лейси. Ее царственная невозмутимость таяла прямо на глазах. Новая Лейси Кингстоун окончательно потерялась среди этой словесной баталии.
 — Папа, — пробормотала она еле слышно, приподнимая вуаль, чтобы лучше видеть, — какая еще «Рэнсом тристар текнолоджиз»? Мы не могли бы…
 — Эскевария, на сей раз вам не уйти, — с холодной усмешкой изрек Александр ван Ренсалер. — Вас ждет федеральная ответственность. Вы воспользовались своими преимуществами перед этой милой, беззащитной девушкой. Пока что мы можем уладить дело без суда, если вы не хотите напроситься на неприятности.
 — Касательно упомянутых и прочих заявлений, — быстро вмешался юрисконсульт, держа в руках ксерокопии. — Быть может, дело уладится, если представители сторон ознакомятся с разъяснением мистера Эскевария по поводу реальной подоплеки его взаимоотношений с мисс Кингстоун.
 — Господи, тогда я сделаю это сам! — взорвался председатель совета директоров, огибая огромный стол.
 — Не смей! — выкрикнула Лейси, загораживая собой Алекса, торопливо просматривающего только что полученные от юрисконсульта документы. — Он представляет мои интересы, а ты тут ни при чем! Мистер ван Ренсалер — весьма известный и преуспевающий адвокат.
 Но стоявший за ее спиной молодой адвокат произнес:
 — Нам не хочется, чтобы у вас сложилось впечатление, Эскевария, что мы не хотим выслушать ваших предложений. Не так ли, мистер Кингстоун?
 — Если позволите, я пока воздержусь, — произнес отец Лейси.
 — Давайте перейдем прямо к делу, — продолжал Алекс ван Ренсалер, торопливо листая стопку документов. — Эскевария, вы приперты к стене. Назовите свою начальную цифру.
 — Он «шестерка» Чеса Рэнсома из «Три-стар» и пришел вовсе не для переговоров! — взревел Майкл Эскевария, стаскивая с себя пиджак. — Уберите его отсюда!
 — Ласточка, — ласково проговорил Дж. Фредерик Кингстоун, — по-моему, ты стоишь на линии огня. Может, отойдешь в сторонку и сядешь подле меня?
 — При чем тут отель в Талсе? — пробормотал Алекс ван Ренсалер, поднося стопку бумаг к свету.
 — Полагаю, мысль провести встречу для прояснения фактов не так уж и плоха, — заметил Дж. Фредерик Кингстоун, пытаясь увлечь дочь подальше от опасного места.
 — Не может быть подвергнута сомнению и принадлежность «Феррари XKZ», равно как и ключа от банковского сейфа с драгоценностями, перечисленных в приложении А, — торопливо указал Алексу ван Ренсалеру юрисконсульт, — поскольку мой клиент отказывается от всех прав… Он великодушно предоставляет их в собственность мисс Кингстоун.
 — Майкл Эскевария, я теперь совсем другой человек! — воскликнула Лейси, беспокойно одергивая липнущее к ногам платье. — На сей раз ты не выведешь меня из равновесия!
 — Черт побери, уйди с дороги, — сказал он, протягивая к ней руки. — Я хочу наконец расквитаться с этим пронырливым негодяем, даже если мне придется поплатиться головой!
 — Просто невероятно, — звучал за спиной Лейси голос ее жениха. — Полторы тысячи долларов?
 — Не читайте это, Алекс! — крикнула она. — Я же говорила, что все вернула!
 — Ты, злокозненный сукин сын, — рычал черный кугуар, пытаясь дотянуться до противника поверх плеча Лейси, — это ведь Чес Рэнсом приставил тебя к этому делу, разве нет?
 — А что я тебе говорила?! — проворно заступая дорогу Майклу Эскевария, попытавшемуся протиснуться мимо нее, заметила отцу Лейси. — Ты видишь, какой это бессовестный тип? Это ж немыслимо — сказать, что я в него влюблена!
 — А теперь, мой котенок, послушай, что он говорит, — мягко отозвался Дж. Фредерик Кингстоун. — Совершенно очевидно, что сейчас идет война между «Три-Стар» и…
 — Не смей его и пальцем касаться! — Лейси гордо выпрямилась, преграждая путь грозно нависшему над ней Майклу. — Еще шаг, и я пну тебя ногой! Алекс ван Ренсалер — чудесный человек, и он уважает меня, он мой жених, и мы с ним обручены!
 — К сему прилагается, — продолжал юрисконсульт, держа под мышкой очередную стопку ксерокопий, — справка о трехдневной отсрочке анализа крови, требуемого законом штата Нью-Йорк… Или я что-то перепутал? — вдруг пробормотал он.
 — Что-то перепутал, — с убийственным спокойствием произнес Майкл, приподнимая заупрямившуюся Лейси и передавая ее на руки к отцу. — Это не он женится на ней, а  я! 
 Алекс ван Ренсалер сунул ксерокопии документов в портфель и попятился к выходу, подальше от грозно надвигающегося председателя совета директоров.
 — По-моему, мое присутствие здесь вовсе не обязательно. Рекомендую представителю истицы потребовать пересмотра представленных документов… скажем, завтра.
 — Чтобы я вышла за тебя? — прошептала Лейси, устремив взгляд на черного кугуара, по пятам следующего за ретирующимся адвокатом.
 — Я пришлю к вам своего коллегу Нормана Астора, мистер Кингстоун, — ускоряя шаг, протараторил адвокат. — Он займется делом вашей дочери в мое отсутствие.
 — Алекс, не уходите! — крикнула Лейси. Просто кошмар! Майкл Эскевария только что сделал ей предложение, а никому и дела нет! Оба мужчины, которые должны грудью встать на ее защиту, даже пальцем не пошевелят. Отец улыбается, а жених удирает, впопыхах забыв о невесте. — Вернитесь! Не слушайте его! Это очередной маневр, чтобы я сняла обвинение!
 Тут Алекс рывком распахнул дверь, и грозный председатель совета директоров ринулся вперед.
 — Эскевария, соблюдайте регламент! — завопил адвокат, пулей вылетая в приемную.
 — Ты, чертов ублюдок, только тронь меня, а я уж в долгу не останусь!
 — Ну-ну, ласточка, не плачь, — ласково проговорил отец.
 — А я и не плачу, — всхлипнула Лейси, сдвигая шляпку вместе с вуалью на затылок и сдувая с лица упавшую прядь волос. — Папа, он всегда такой! Майкл Эскевария держится со мной так, будто я очередная фирма, которую он себе присваивает!
 — Ты очаровательна, — сообщил председатель совета директоров, возвращаясь к своему столу.
 Лейси молча смотрела на него. Это наверняка какой-то подвох, Майкл Эскевария на такое мастак. Ну да, он предложил ей замужество, но лишь потому, что Лейси вынудила его силой!
 — Ах да, вот оно, — подал голос юрисконсульт, приподнимая очередную пачку бумаг. — Мистер Эскевария предлагает истице заключить брак, устроив свадьбу в бюро судьи Сэмюеля Марковица, комната пятьсот один, здание Верховного суда города Нью-Йорка, Центр, Шестидесятая улица, завтра в полдень. Здесь же вы найдете предлагаемый текст брачного контракта, а также справку о трехдневной отсрочке и анализ крови.
 — Не торопись, детка, подумай, — уговаривал Лейси отец. — Майкл сделал ряд контрпредложений. Ты можешь…
 — Хватит называть его Майклом! — оборвала Лейси отца. — Я этого не перенесу! Ради всего святого, здесь хоть кто-нибудь за меня вступится?!
 Она убедилась, что Майкл опять победил. Снова втоптал в грязь ее человеческое достоинство. Снова его проклятые козни! Слезы застили Лейси глаза. Сейчас больше всего на свете ей хотелось отплатить ему той же монетой. Какая бесчеловечная жестокость — предложить руку и сердце при подобных обстоятельствах! У нее не осталось уже ни малейшей крупицы самоуважения. Она просто мечтает как можно больнее унизить президента и председателя совета директоров. И чтобы это унижение длилось как можно дольше. Месть должна свершиться.
 — Отлично! — Лейси выпрямилась и гордо подняла голову. — Сделка состоялась, папа. Я выйду за него!
 — Ну-ну, детка, не плачь, — по пути в Вест-сайд уговаривал ее отец, решивший подвезти Лейси. — Никто ведь не говорит, что ты обязана за него выходить, ты сама так решила. Кроме того, не забывай, ты подписала брачный контракт, хотя никто не принуждал тебя к этому. Я только сказал, что тебе следует подождать и все обдумать. Хотя, откровенно говоря, зная свою милую дочурку, я понимаю, почему Майкл так торопится. — Дж. Фредерик Кингстоун улыбнулся своей дочери, уютно устроившейся на заднем сиденье. — Киска, сделка-то ведь не так уж и плоха. Принимая во внимание предложенные Эскевария имущественные отношения, я бы и сам за него вышел замуж.
 — Ой, папа, умоляю, не старайся меня развеселить, — горестно вздохнула Лейси. — Если хочешь знать, то ты ни капельки мне не помог. Едва переступив порог, я поняла, что ты что-то затеял. Ты всадил нож родной дочери в спину!
 — Вообще-то, Лейси, все обстоит вовсе не так. Мы действительно поболтали с Майклом до твоего прихода минут пять, потому что он хотел уведомить меня о своем предложении. Откровенно признаюсь, я сентиментально старомоден и предпочитаю, чтобы у меня просили руки моей дочери. В наши дни не многие отцы удостаиваются такой чести.
 — Он негодяй! Все меня предали, даже родной отец!
 — Лейси, что ты! Майкл был настолько деликатен, что приготовил рекомендации, дабы я ознакомился с ними в качестве, м-м, потенциального тестя. О нем хорошо отзываются два сенатора, четверо воспитателей из приюта Святого Винсента де Поля, профсоюз докеров Нью-Йорка и прежний директор ипподрома в Белмонте. Жизнь не баловала его, дорогая моя. И многие из его знакомых испытывают к нему явную симпатию.
 — Испытывают симпатию? Ой, папа, ты просто не знаешь Майкла Эскевария, как знаю его я, — всхлипнула Лейси. — Он змей, притом совершенно безжалостный, и женится на мне только для того, чтобы от меня отделаться! Ты слышал, что он сказал своему юрисконсульту перед нашим уходом? Что теперь наконец-то сможет спокойно спать по ночам. О, как это низко, подло и грязно!
 — Ну что ты, Лейси! По-моему, он имел в виду совсем не то. Вообще-то, мне кажется, он выглядел несколько издерганным. По-моему, ты просто не понимаешь, какой удар нанесла его компании, — заметил отец, загоняя машину на стоянку перед ее домом. — Ты доверилась не тому, кому нужно. Да-да, я понимаю, что идея, видимо, принадлежала ван Ренсалеру. Но даже мне было очевидно, что твой, м-м, экс-жених заявился туда, намереваясь убить двух зайцев разом. Я не виню твоего, м-м, нового жениха за то, что он был так груб. с ним. Этим бычкам бодаться явно уже не впервой. Прости, но я скажу, — твердо заявил Дж. Фредерик Кингстоун, — с первого же взгляда было видно, что у твоего дружка-адвоката рыльце в пушку.
 Лейси осела еще глубже на сиденье отцовского «Меркюри-Кугуара».
 — Я понимаю, что это тебя не убедит, папа, но разве Майкл Эскевария хоть словечком обмолвился о том, что собирается жениться на мне, потому что любит меня? Нет! Ни полсловечком. Я тебе уже говорила, какое он мне делал предложение. Отнюдь не руки и сердца!
 — Ну-ну, милая, ты подписала весьма щедрый предсвадебный договор, согласно которому вы не можете расторгнуть брак в течение шести месяцев, — напомнил отец. — Это позволяет тебе в случае чего получить развод, причем имущественные проблемы уже улажены. В число прочего входят спортивный автомобиль, шуба и примерно полмиллиона долларов в драгоценных камнях. Это весьма великодушно со стороны Майкла, дорогая.
 — Он просто силком впихивает мне это барахло, потому что не может заставить меня взять его иначе! Иначе куда ему это все девать? Кому может понадобиться соболья шуба за сорок тысяч долларов с вышитым на подкладке  моим именем или «Феррари», крашенный на заказ под цвет  моих волос? Нет, тебе не понять. — Она промокнула слезы кончиком вуальки. — Если бы Алекс ван Ренсалер не испарился так скоро, я могла бы выбирать из  двух предложений. Папа, это ужасно унизительно, когда подлец вроде Майкла Эскевария заявляет, что женится на тебе, а действительно достойный молодой человек вроде Алекса ван Ренсалера потихоньку выскальзывает за дверь. Но теперь я усвоила преподанный урок. Что бы там Майкл Эскевария ни говорил, на самом деле он хочет, чтобы я была его любовницей в роскошных апартаментах на Истсайде! Папа, ты даже не представляешь, насколько этот брак  омерзителен ему. Просто он узнал, что это единственный способ выкрутиться!
 Дж. Фредерик Кингстоун лишь вздохнул.
 — Ладно, ангелочек, поверю тебе на слово. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что дело обернется куда лучше, чем тебе кажется. Быть может, все утрясется во время вашего медового месяца. Господи Боже! — воскликнул он, посмотрев на часы. — Мне надо быстрей ехать домой, чтобы завтра не опоздать в бюро судьи Марковица. Как ты посмотришь на то, чтобы мы с мамой подъехали завтра часам к десяти, чтобы подвезти тебя и помочь собраться?
 Настала очередь вздохнуть Лейси.
 — Нет, папа, спасибо, мне не нужна ничья помощь. Мне еще многое предстоит сделать. — Она взялась за ручку дверцы. — Просто подходите в бюро, и все. А утром я возьму такси. — Она вышла из машины, не осмеливаясь поднять глаза на отца. — Не принимай всерьез то, что я сказала насчет удара в спину, я ведь понимаю, что ты бы такого не сделал. Но, папа…
 — Да, дорогая? — с нежностью промолвил отец.
 — Насчет медового месяца. — Она с размаху захлопнула дверцу. — На это не очень-то рассчитывай, ладно?
 Час спустя Лейси стояла перед дверью квартиры Кэнди О'Нил, держа коричневато-золотистое холстоновское платье и кухонный комбайн «Проктор сайлекс», принесенный в качестве подарка за услугу.
 — Можешь заодно взять парочку микроволновых печей, — равнодушно сказала она подруге. — Я выхожу замуж, так что могу раздать все это барахло.
 — Мне ужасно хочется познакомиться с Александром ван Ренсалером! — радостно воскликнула Кэнди. — Он просто прелесть! Я так рада, что холстоновское платье с обложки «Журнала для домохозяек» сделало свое дело! Послушай, а как ты думаешь, нельзя ли проделать что-нибудь этакое и со мной?
 — Послушай, Кэнди… — нахмурившись, быстро проговорила Лейси. — Ты не против, если я приглашу на свадьбу… Поттси? Ты ведь уже выбросила из головы те неприятности, что случились в танцзале «Зебра», правда? То есть я хочу сказать, теперь, когда рядом с тобой Уолтер Моретти, все наверняка выглядит в ином свете.
 — Поттси? Ну, Лейси, не знаю. Вряд ли это придется Уолтеру по душе.
 — Оставь Уолтера дома, — отрезала Лейси. — Слушай, зайди ко мне утром часов в восемь, ладно? Мне надо многое объяснить. Я выхожу замуж. Ничего серьезного, завтра в полдень у судьи, вот и все.
 — Завтра?! — изумилась рыжеволосая Кэнди. — Лейси, что стряслось? Неужели у Алекса ван Ренсалера какие-то неприятности?
 — Нет, — не оборачиваясь, бросила Лейси через плечо, направляясь к своей двери. — Но, по-моему, только у него одного их и нет. Я выхожу замуж за Майкла Эскевария.
 Часы уже показывали семь тридцать, когда Лейси наконец-то устроилась на тахте в гостиной с коробкой маникюрных лаков на коленях, чтобы накрасить ногти и посмотреть по телевизору вечернее развлекательное шоу. Манхэт-тенский телефонный справочник по-прежнему лежал на полу в кухне, куда он упал, когда Лейси сделала последний звонок из тех, какие велел Гаррисон Солтстоунстолл Поттс.
 «Ну, вот и все», — отрешенно вздохнула Лейси. После завтрашней свадебной церемонии она вольна распоряжаться остатком жизни по собственному усмотрению. Сон, начавшийся в Талсе, а заодно и все с ним связанное, — подошел к концу.  Finite. 
 Послезавтра Лейси решила одолжить у сестры Фелисии ее старый «Датсун» и поехать на запад, в какой-нибудь пустынный, захолустный уголок Аризоны или Нью-Мексико, чтобы прожить там долго-долго, удалившись от мира, отвергающего пепельных блондинок с изумрудными глазами и совершенно неприемлемым чувством юмора. Во всяком случае, именно оно стало основным поводом для нареканий.
 Теперь Лейси предстоит заново пересмотреть свою жизнь, поскольку ее карьеру журналистки постигнет та же участь, что и все другие мечты и упования. Однако когда-нибудь ей все-таки удастся выбросить Майкла Эскевария из головы и навсегда избавиться от мучительной пустоты в душе, выжженной дотла долгими неделями неизбывной боли и ярости.
 Услышав зуммер домофона, Лейси неохотно отставила пузырек с лаком, не желая ни с кем разговаривать. Она даже нарочно не положила телефонную трубку на рычаг. Ей с лихвой хватило одного-единственного безумного звонка от Александра ван Ренсалера, желавшего все объяснить и сказать, что он по-настоящему любит ее. Скрепя сердце она прошла на кухню и нажала кнопку переговорного устройства. Из динамика послышался треск помех и чей-то голос. Лейси удалось разобрать что-то вроде «Эдуард».
 Какой еще Эдуард? Единственный знакомый ей Эдуард — шофер Майкла Эскевария. Вот уж ради кого Лейси не нажала бы на кнопку, отпирающую замок входной двери, так это ради него!
 — Прошу вас, мисс Кингстоун, — сквозь помехи прорвался голос, явно принадлежащий шоферу Эдуарду. — Я должен доставить вам пару коробок. Это приказ босса.
 — Нет! — выкрикнула Лейси и сняла палец с кнопки переговорника, тем самым завершив разговор.
 Она даже смутно не догадывалась, с какой стати Эдуард прислан в столь поздний час, но до завтрашнего дня и думать не желала ни о Майкле, ни о его шофере, ни о самой большой трагедии своей жизни.
 Она только-только успела покрыть вторым слоем вишневого лака ногти, как зуммер на кухне снова настырно зазвонил. Лейси решила переждать, когда он умолкнет, но звон все не умолкал, так что ей пришлось отставить пузырек с лаком и ринуться в кухню.
 — Эдуард, ступайте прочь! — прокричала она в решетку громкоговорителя. — Ступайте к своему работодателю и сообщите, что он может оставить все подарки себе. Мне они не нужны!
 — Мисс Кингстоун, — тоскливо отозвался шофер, — если я не доставлю эти коробки, то останусь без работы. Пожалуйста, нажмите на кнопку, чтобы я мог войти.
 Привалившись к стене, Лейси закрыла глаза. Нет, она не хочет, чтобы из-за ее прихоти вышвырнули человека с работы. А поскольку она больше не любит Майкла, то какая разница? И вдруг пробудившийся от спячки проказливый чертик шепнул, что вовсе незачем сидеть весь вечер взаперти, когда у дверей подъезда стоит человек, приглашавший ее на чемпионат по борьбе и в китайский ресторанчик. При мысли о ресторане желудок Лейси явственно заурчал. Она вдруг вспомнила, что еще не обедала.
 «Вот оно!» — встрепенулся озорной чертенок.
 — Эдуард! — нажала Лейси кнопку «Говорите». — Как насчет свинины под кисло-сладким соусом?
 «Тебе и в самом деле надо выбраться из четырех стен, — рассудительно подсказал чертенок. — Хотя бы на часок-другой».
 — Эдуард, — приглушенно заговорил чертенок ее голосом, — не прокатиться ли нам до Бродвея?
 Ее собеседник не отзывался. Лейси прикусила губу. Быть может, Эдуард слишком боится своего работодателя, чтобы решиться повести ее в ресторан.
 — Эдуард! — окликнула Лейси. Внутренний голос уверял ее, что пообедать в компании шофера ничуть не предосудительно. Что может быть плохого в посещении китайского ресторанчика в компании высокого, красивого блондина? Это наверняка лучше, чем есть в одиночестве.
 — Да, — внезапно откликнулся шофер каким-то полузадушенным голосом и кашлянул. — Да, я отвезу вас в китайский ресторан, мисс Кингстоун, только впустите.
 Лейси переоделась в красный кашемировый пуловер с широкой серебряной цепочкой вместо пояса, линялые джинсы «Леви Штраус» и ковбойские сапожки. Едва она успела разок провести расческой по волосам, как старый лифт в коридоре с лязгом распахнулся.
 — Привет! — с веселой улыбкой сказала она, распахивая дверь.
 И тут же осознала, что совершила самую жуткую ошибку в жизни. Потому что за дверью стоял отнюдь не Эдуард.
 Заполняя собой дверной проем, перед ней замер самый здоровенный грабитель из всех, каких Лейси видела в жизни или в кино. Он был облачен в черную кожаную куртку с блестящими заклепками, черные облегающие джинсы и сапоги. Лицо закрывало черное пластиковое забрало мотоциклетного шлема, делавшее этого верзилу точной копией Дарта Вэйдера.
 — Грабят! — пролепетала потрясенная Лейси. Рассудок ее внезапно помутился, голос отказывался повиноваться. — Грабят!
 — Господи Иисусе! — прорычал грабитель.
 — Помогите! Полиция! — завопила Лейси, пытаясь захлопнуть дверь, припертую сапогом великана. — Тошнилка! — вдруг уцепилась она за мелькнувшую искрой тщетную надежду. — Кэнди! Грабят! Грабят!
 — Проклятье! — с раздражением бросил чудовищный тип. — Не зови эту дурацкую собаку, я только что надраил сапоги.
 Грабитель распахнул куртку одной рукой, обнажив широкую грудь, обтянутую черной футболкой, на которой красовалась надпись «ХАРЛЕЙ-ДЭВИДСОН ДЕЛАЕТ ЭТО ДОЛЬШЕ И КРУЧЕ».
 — Нет! Нет! — горланила Лейси, пиная нападающего в голени. Затем, вспомнив уроки карате, резко ударила его под дых. — Грабят! Убивают! Умираю!
 — Проклятье! — снова пророкотал грабитель, поднимая забрало и стаскивая с головы шлем.
 Из-под маски Дарта Вэйдера показалось суровое лицо, копна черных вьющихся волос, губы, сложившиеся в угрюмой ухмылке, и серо-стальные глаза.
 — Черт побери, какой еще китайский ресторанчик?! — рыкнул грабитель. — Отныне и впредь по китайским ресторанчикам вожу тебя только я! Так что выбрось Эдуарда из головы.




 21


 — Я же сказала, что выйду за тебя, какого черта ты меня утаскиваешь силой! — выкрикнула Лейси, когда смахивающий на рокера мотоциклист снял ее с сиденья «Харлея-Дэвидсона» и осторожно поставил на все еще трясущиеся от страха ноги. — Где мы? Я хочу обратно в Нью-Йорк!
 — Это и есть Нью-Йорк, — лаконично ответил грозный верзила, осторожно снимая с Лейси мотоциклетный шлем. Светлые волосы каскадом упали ей на плечи, и Майкл осторожно отвел их с ее лица. — Это Бруклин.
 «Придется поверить на слово», — подумала Лейси, озираясь по сторонам. «Харлей» остановился в тесном переулочке среди складских ангаров и доков; ночной воздух был напоен крепким маслянистым запахом залива Нью-Йорк. Пусть это даже и Бруклин, но зачем они здесь?
 Как только Майкл отпустил ее, чтобы поставить мотоцикл, Лейси пошатнулась, борясь с дурнотой. В ушах у нее до сих пор звенело после бешеной гонки по мосту Пятьдесят седьмой улицы в потоке стремительно несущихся машин, а потом — со скоростью космической ракеты — по шоссе на юг от Гауэнас-канала. Лейси смутно понимала, что если это действительно Бруклин, то они оказались здесь так быстро, да еще в целости и сохранности лишь потому, что Майкл водит мотоцикл с виртуозным мастерством. На одном из поворотов ей даже показалось, что столкновение с междугородным автобусом просто неминуемо. На протяжении всей поездки она прижималась к широкой, крепкой спине Майкла, вцепившись в него руками и ногами в смертельной хватке истязаемого коалы, прильнувшего к самому последнему на свете эвкалипту.
 «Да что я тут делаю?!» — недоумевала Лейси. Ее буквально выволокли из квартиры в ночной город и швырнули на сиденье чудовищного «Харлея-Дэвидсона». А теперь она в Бруклине, как утверждает Майкл. Он припарковал мотоцикл напротив единственного освещенного пятачка в этом пустынном переулке — старинного кирпичного здания с неоновой вывеской, гласящей: ГРИЛЬ-БАР «СЕМЬ МОРЕЙ».
 — Разве так обращаются с невестой, да еще накануне свадьбы? — вполголоса пробормотала она под нос. — Это возмутительно!
 Великан в кожанке закрыл противоугонные замки, снял шлем и сунул его под мышку.
 — Я приглашаю тебя на обед, — прозвучал холодный, властный голос президента и председателя совета директоров. — Ты ведь говорила Эдуарду, что проголодалась, не так ли?
 Лейси отступила на шаг. Она никак не могла освоиться с мыслью, что ей знаком этот наглый, привлекательный верзила с копной непослушных черных волос и прищуренными глазами, в которых явно ощущался арктический холод. И все-таки это Майкл Эскевария, — твердила она себе, вглядываясь в его суровое лицо с тяжелой челюстью, чувственными твердыми губами и едва уловимыми ямочками на щеках. Сейчас он похож на тех крутых парней-старшеклассников, которые в свое время пытались приглашать ее на свидания. Но Лейси всякий раз лишь испуганно прижимала к груди книжки и спешила вперед, делая вид, что не видит их и не слышит их грубоватых комплиментов.
 «Боже милостивый, — изумилась Лейси, не в силах отвести глаз от Майкла, — да ведь он — мечта любой тринадцатилетней девчонки!»
 Лейси охватило настолько нестерпимое желание ощутить на губах опаляющий вкус его жадного, жгучего поцелуя, что ей пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не выпалить все напрямую.
 Темный верзила потянулся к ней, и Лейси испуганно пискнула, но он лишь поправил джинсовую куртку Лейси и до верха застегнул «молнию».
 — Отвези меня домой, — взмолилась Лейси. — Пожалуйста, не надо делать того, что ты задумал, Майкл! Теперь не время для мести. Мне ведь еще надо вымыть голову и уложить волосы. Ты разве не хочешь, чтобы я завтра хорошо выглядела? — жалобно поинтересовалась она.
 — Ты всегда выглядишь прекрасно, только не расстегивай куртку, — бесстрастно проронил он, потом, полуобняв ее своей огромной рукой, куда-то повлек за собой. — Я хочу показать тебе кое-что.
 Они пересекли темный пустынный переулок, направляясь к гриль-бару «Семь морей». Лейси всю дорогу тщетно пыталась вырваться. Не отпуская ее, Майкл распахнул дверь.
 — Мне надо домой! — завопила Лейси, цепляясь за косяк. — Мне надо выбрать вещи для свадьбы! Я больше не голодна! Честное слово, я просто подтрунивала над Эдуардом!
 — Так я и подумал.
 Рука, охватившая ее талию, подтолкнула Лейси вперед, и ее протесты потонули в нахлынувшем волной табачном дыму, полумраке и реве телевизора, транслирующего боксерский поединок из «Колизея» в Квинсе. Увидев, что клиенты гриль-бара «Семь морей» с интересом обернулись к вошедшим, Лейси мгновенно прекратила сопротивление.
 — Эге, поглядите-ка, кто пришел! — воскликнул бармен. — Это же Микки Эванс! Давненько ты не показывался, сынок!
 Ощутив пристальные взоры пары дюжин глаз, Лейси тотчас же снова вцепилась в Майкла Эскевария, как коала. Теперь он почти нес ее на левом бедре, направляясь к столику в глубине зала.
 — Мне не нравятся подобные заведения, — пробормотала она. В последний раз Лейси посещала подобные места четыре года назад, в Скрантоне, штат Пенсильвания, на съемках рекламы пикапов «Форд» для Янга и Рубикэма. Но она прекрасно помнит, как тяжело дался ей этот опыт. Оказалось, что клиентура гриль-баров проявляет почти патологический интерес к высоким стройным пепельным блондинкам с точеной фигурой.
 — Два бокала бочкового! — перекрывая оглушительный шум и подняв два пальца, провозгласил черный кугуар. Бармен направился к их столику.
 — Вот такие женщины мне по душе, — одобрительно заметил здоровяк в белом фартуке, вытирая пластиковый столик и одновременно смерив Лейси взглядом. — Вы будете пить стоя или все-таки сядете?
 — Мы хотим пообедать, — подал голос Майкл Эскевария. — Принеси нам меню, Фредди.
 — Здесь есть меню? — заинтересовалась Лейси. Майкл положил ладони ей на плечи и мягко усадил на стул. — Не верю! На чем их пишут — на кабинах старых грузовиков?
 — Я здесь ел, когда работал в доках, — усаживаясь рядом, сообщил Майкл. — Я потратил шесть лет, посещая вечернюю школу, чтобы получить степень по специальности «Бизнес и администрация». Когда я ее окончил, поздравить меня с получением диплома пришли только Отто Познянски, начальник бригады тридцать седьмого пирса, и здешний бармен Фредди.
 — Микки, так он тебя назвал, правда ведь? — Просто невероятно! Неужели его действительно знают в бруклинском гриль-баре «Семь морей» как Микки Эванса? Лейси вдруг почувствовала себя намного лучше. — Микки Эванс? Неужели ты пользуешься псевдонимом? Микки?  Мик? 
 — Мне надоело, что мою фамилию вечно уродуют, — бесстрастно ответил он, передавая ей меню, принесенное барменом Фредди. — В ведомостях на зарплату ее тоже ни разу не написали правильно. Так что пришлось немного изменить фамилию, чтобы начальство было в состоянии выговорить.
 — Микки?! — улыбнулась Лейси, придвигая к нему меню. —  Микки?! 
 — Принеси нам два бифштекса, — мрачно сказал президент и председатель совета директоров. — Только не пережарь!
 После пары бокалов бочкового пива прибыли их великолепные бифштексы, лежащие на деревянных тарелках в окружении нарезанных колечками помидоров и картофеля-фри.
 — Ты любишь кетчуп? — взглянул Майкл на свою спутницу из-под густых черных ресниц.
 — Да, — выдохнула Лейси, устремив взгляд на поджаристый, огромный, двухфунтовый биф-штекс по-ньюйоркски. Не успела она и рот раскрыть, как Майкл обхватил огромной ладонью бутылку с кетчупом, а другой пришлепнул ее по донышку. На тарелку Лейси плюхнулась огромная алая клякса, погребая под собой все.
 — Лейси, это бифштекс с картошкой, — проговорил Майкл очень медленно и отчетливо, не сводя с нее серых глаз. — Это не  chateaubriand  avec  desfrites. Верно?
 — А я-то думала, ты хотел мне что-то показать, — пробормотала Лейси, осторожно макая в соус кусочек картошки.
 — Я привез тебя сюда, — Майкл по-прежнему не сводил с нее глаз, — кроме всего прочего, еще и для того, чтобы сообщить, что назначаю тебя новым главным редактором «Каприза».
 — Только не это! — Лейси поперхнулась недожеванной картошкой. Потянувшись к пиву, она выдавила из себя: — Послушай… — Она глотнула пива, снова поперхнулась, немного откашлялась и продолжала: — Ты когда-нибудь отстанешь от меня? Если ты вознамерился так со мной поступить, то не мог бы ты подождать, пока я прожую? Или тебе хочется, чтобы я подавилась насмерть прямо у тебя на глазах? Боже милостивый, да неужто  жениться на мне тебе недостаточно?
 Майкл все еще не опускал глаз.
 — Все твои материалы написаны живо, с легким юмором, в стиле журнала «Нью-Йорк», когда тот только начинал выходить. Такой подход мог бы оживить умирающий «Каприз». А этой остолопке главной редакторше придется уйти. Она не только не компетентна, но и пагубно влияет на моральный климат.
 — Но ведь я не знаю технических тонкостей работы, — еле слышно произнесла Лейси. В ее глазах стояли слезы. — Ты с ума сошел! Чтобы стать главным редактором, нужен многолетний опыт! Почему я?! Почему не… не Джемми Хэтуорт?
 Майкл наконец-то опустил глаза в тарелку и начал спокойно нарезать свой бифштекс.
 — В журнале технических работников хоть отбавляй, но явная нехватка свежих, остроумных идей. Хэтуорт хороша, но на своем месте, и повышать ее было бы неразумно. Для начала, — он решительно откусил кусок мяса, — к тебе можно приставить двух заместителей по технической части. А ты будешь подавать идеи.
 — Но я же должна выйти за тебя замуж. — Лейси наконец-то смогла перевести дыхание. — Ты разве забыл о завтрашнем дне?
 — Я хочу, чтобы в рабочее время ты находилась в «Капризе», — отрезая кусочек помидора, заявил Майкл. — Я только что купил «Рифайнеры Хьюстон-Маракайбо» и теперь не смогу уделять журналу много времени.
 — Какого времени?! Какие заместители?! — наконец-то смогла воскликнуть Лейси. — Так вот как ты делаешь дела — ставишь у руля сумасбродов вроде меня, лишенных какого-либо опыта?
 — Да, до сих пор это срабатывало, — отозвался Майкл, разглядывая вилку с ломтиком помидора под майонезом. — Ты недооцениваешь себя. Ты отлично управилась в танцзале «Зебра» — не потеряла головы, когда там начался пожар, предотвратила панику и навела порядок среди репортеров. В общем, была на высоте.
 — Откуда ты знаешь о танцзале «Зебра»? — разинула рот Лейси. — Откуда?!
 Серые глаза пристально взглянули на нее.
 — У меня полное досье на тебя, Лейси. Частные детективы ведь не только ходили за тобой по пятам, разве ты не догадывалась? — самодовольно усмехнулся Майкл. — Я ведь ни разу не говорил, что ты глупа. Просто мне не нравится твое… чувство юмора.
 Лейси с трудом смогла перевести дух, не то что ответить или собраться с мыслями. У нее прямо губы онемели, и она еле слышно сумела пролепетать:
 — Питер Дорси?
 — Он заслужил то, что получил, — с набитым ртом отозвался Майкл. — Я читал стенограммы судебного разбирательства и склонен верить изложенной тобой версии происшествия. Кроме того, впоследствии… — промокнув губы бумажной салфеткой, Майкл бросил ее в тарелку, — …версию подтвердили жалобы других фотомоделей.
 «Заслужил то, что получил, — эхом прозвучало у Лейси в голове. — Стенограммы судебного разбирательства».
 Итак, ее не только преследовали, но и раскопали всю ее подноготную.
 — А Бобби Салливан? — прошептала она, почти со страхом произнеся это имя.
 — А это еще что за дьявол? — Майкл стрельнул глазами из-под черных бровей.
 «Ах, президент и председатель совета директоров не знает о нем!» — с немалым облегчением подумала Лейси и тихонько промолвила:
 — А что, Алекс ван… то есть я… повредила твоей компании тем, что Алекс связан с какими-то другими делами?.. — и тут же торопливо добавила: — Так сказал мне отец.
 — Лейси, я не стану обсуждать это с тобой. — Майкл изучал счет. — Твой отец прекрасный человек, он мне нравится. Я бы сказал, что ваше семейство отнюдь не безнадежно. Но если я еще хоть раз увижу с тобой ван Ренсалера, то сделаю из него котлету и отошлю обратно в «Рэнсом Три-Стар» упакованным в его же собственный портфель. Я достаточно ясно выразился?
 — Ты сказал, что привез меня сюда, чтобы что-то показать, — поспешила Лейси сменить тему. — Или я уже это видела?
 Майкл извлек из внутреннего кармана кожанки знакомый бумажник из английской кожи, отсчитал крепкими загорелыми пальцами несколько банкнот и положил их рядом со счетом.
 — Лейси, — проговорил он негромким, хрипловатым голосом, — погляди на меня.
 Но она не желала встречаться с ним взглядом именно сейчас, когда Майкл говорит этим знакомым негромким голосом черного кугуара, когда его серые глаза подобны грозовым тучам.
 — Вот отсюда я и вышел, — тихонько проронил он. — Такой была моя жизнь, прежде чем я начал взбираться наверх. Я хочу, чтобы ты пригляделась получше, Лейси; не постигнув этого, ты никогда не сумеешь понять меня до конца. Завтра все будет по-другому.
 «Завтра!» — содрогнулась Лейси, пряча глаза. Не следует ни на минуту забывать, в какой фарс обратится завтрашняя свадьба с Майклом Эскевария, и не поддаваться никаким его уловкам — ни его речам, ни своим предательским чувствам, ни огню, полыхающему в этих серых глазах.
 — Эй, Мик! — крикнули докеры, когда Майкл с Лейси покинули свой столик. — Не будь таким затворником! Приводи свою даму еще как-нибудь!
 — Ага, приходи еще, сынок! — присоединился к ним бармен Фредди. — Такие женщины мне по душе.
 — Буду иметь в виду. — Майкл Эскевария поднял ладонь и помахал им по пути к двери. — Мы завтра поженимся.
 Лейси стремительно обернулась к нему и крикнула, перекрывая восторженный шум — свист, улюлюканье и грохот кружек о стойку бара:
 — Ой, вовсе нет! То есть…
 Внезапно наступила полнейшая тишина, и верзила в черной кожанке обернулся к ней.
 — Похоже, — мягко проговорил Майкл Эскевария, — что придется сперва немножко проучить кое-кого.
 — Нет! — пискнула Лейси. — На глазах у всех этих…
 — Ну же, детка, — рыкнул председатель совета директоров, обхватывая ее за талию и прижав к своей груди.
 Лейси пыталась отбиваться, даже разок взвизгнула. Но Майкл заключил ее в объятия с такой сокрушительной силой, что Лейси оставалось только покориться.
 — Давай, Мик, валяй! — подбадривала его аудитория топотом, свистом и аплодисментами.
 — Ты  выйдешь за меня, Лейси! — ласково приказал он, прежде чем поцеловать ее. — Но предупреждаю: не пытайся сделать ничего… смешного.
 У дверей квартиры Лейси вынула из сумочки ключи и решительно заявила:
 — Твой визит не запланирован, так что я тебя не впущу. На самом деле жених вообще не должен видеться с невестой накануне свадьбы. Мне еще надо, — она быстро отперла дверь и чуть ли не заскочила внутрь, — вымыть голову и…
 Но Майкл уже втиснулся следом.
 — Лейси, разве ты не понимаешь, что я не могу сегодня спускать с тебя глаз? Дьявол, никак не дождусь, когда мы поженимся и все будет позади.
 — А теперь послушай меня, — устремляясь вслед за ним в гостиную, объявила Лейси. — Ты думаешь, раз ты на мне женишься, то имеешь право ежесекундно знать, где я нахожусь? Выметайся отсюда, Майкл, слышишь? Мне не нужен сторожевой пес!
 — На сей счет я не уверен, — не оборачиваясь, откликнулся Майкл. — После того как ты натравила на меня ван Ренсалера с обвинением в федеральном преступлении, мне начинает казаться, что за тобой нужен глаз да глаз.
 — Эдуард привез мои вещи, — продолжал он, включая в гостиной свет, — так что у меня все с собой. А ты устроилась очень мило.
 Сняв свою кожанку, Майкл раза три провел пятерней по волосам и принялся озираться, разглядывая комнатные цветы, зеркала и белую мебель, смерил взглядом гору коробок с кухонными комбайнами и микроволновыми печами, которые Лейси еще не успела отослать обратно. Затем аккуратно отставил в сторону свой чемодан, ящик для обуви, несессер, а также несколько больших белых коробок.
 — Ты не будешь, повторяю:  не будешь здесь ночевать! — крикнула Лейси, удирая в спальню. — Если ты вообразил, что будешь спать со мной, то ты просто рехнулся! Можешь лечь в гостиной.
 — Лейси, я не собираюсь спать в гостиной. — Он легко распахнул дверь спальни, хотя Лейси привалилась к ней спиной и уперлась ногами в тщетной попытке помешать ему войти. Оказавшись в спальне, Майкл огляделся с тем же пристальным интересом. — Здесь тоже мило.
 Он с любопытством посмотрел на белые оконные рамы, синий ковер и королевскую кровать, покрытую розово-белым шелковым покрывалом.
 — Тогда я буду спать в гостиной! — провозгласила Лейси, высокомерно вздернув подбородок и протискиваясь мимо него, но Майкл поймал ее за руку.
 — Не ребячься! Мне это не нравится, к тому же я устал, — буркнул он, но тут же проговорил совсем другим тоном: — О Боже, какие замечательные духи!
 И тут же заключил ее в объятия. Лейси попыталась извернуться и проскользнуть у него под рукой. Погрузив лицо в ее искрящиеся, ароматные волосы, он прошептал:
 — Последние пару недель были для меня сущим адом. Я то и дело просыпался по ночам, опасаясь, что случится что-то непоправимое; у меня даже появился нервный тик под правым глазом и никак не проходит. — Приговаривая это, он жадно водил губами по ее подбородку, волосам, потом слегка ущипнул за мочку уха, жарко выдохнув: — Ты нужна мне, Лейси. Хотя бы для того, чтобы испытывать уверенность, что твоя очередная причудливая идея не застанет меня врасплох. Милая моя, не могу даже выразить, как я стал бояться неожиданностей с момента знакомства с тобой. Я стал пуглив, как заяц.
 — Майкл, отпусти, — яростно проскрежетала зубами Лейси. — Я прекрасно знаю, как ты жаловался, что тебе придется жениться на мне, чтобы спокойно спать по ночам! То, что ты сказал своему адвокату, просто отвратительно!
 — Я вовсе не намерен вдаваться в объяснения. — Майкл провел кончиком языка по ее векам. Его серые глаза сверкали, а большая ладонь ласково легла Лейси на затылок, чтобы она не могла отстраниться. — Сейчас не время для наших ссор.
 — Ой, не надо! — простонала Лейси. Его губы коснулись кончика ее носа в мимолетном поцелуе, а потом опустились чуть ниже, слегка сжав ее верхнюю губу. — Не целуй меня так, Майкл! Ты же знаешь, что я не смогу устоять. Ведь с этого-то все и началось — с этих безумных, неотразимых поцелуев!
 Но, не договорив, она уже поняла, что опоздала. Знакомый жар уже охватил ее тело, повергая в трепетную истому.
 — Я не могу потратить всю ночь на любовные утехи, — жалобно проронила Лейси. — Ты разве забыл, что собираешься завтра жениться на мне?
 — М-м-м, — тихонько выдохнул он. — Открой ротик, милая Лейси, эти очаровательные губы, являвшиеся мне во сне. О, любимая! — Он торопливо потащил вверх ее огненно-алый пуловер. — Ты… — И тут же замер, будто громом пораженный. — Господи Боже, у тебя же под этим ничего нет!
 — Только не начинай сначала! — крикнула Лейси, изо всех сил сопротивляясь, пока он стаскивал с нее пуловер. — Я не намерена тратить всю ночь, обсуждая с тобой мое белье и прочие глупости.
 Но тут же со всхлипом втянула воздух, потому что Майкл кончиками пальцев прикоснулся к мягким изгибам ее груди, заставив Лейси затрепетать.
 — Ах, Лейси, ты так прекрасна, так очаровательна. Я не могу пресытиться тобой, — хрипло шептал он, притянув ее к себе. — Дорогая, я жду не дождусь, когда увижу тебя в свадебном платье.
 — Вот оно! Ладно, Майкл, ты попал в самую точку! — вскрикнула Лейси, отталкивая его прочь, бросившись в бегство вокруг кровати. — Если ты мне всучишь еще какое-нибудь барахло, я вышвырну его из окна! Ты больше не заставишь меня надеть очередное дурацкое платье, пусть даже ручной работы! Ты отвратительный материалист…  помешанный на подарках! 
 — О Боже, это очаровательно, — пробормотал он, отступив на полшага, чтобы полюбоваться ее изящной фигурой. Обнаженная по пояс Лейси с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами на четвереньках осторожно переползла на другую сторону кровати, чтобы оказаться от него подальше.
 — Майкл, у меня от тебя мурашки бегают по коже! — Лейси невольно поежилась, заметив, какое желание полыхает в его стальных глазах. — Ты пытаешься сломить меня, ты осыпаешь меня дорогими подарками! Я отвергаю их —  отвергаю, слышишь?! Я ничего не хочу у тебя брать!
 — Я знаю, дорогая. Ты могла этого и не говорить. — Майкл двинулся вокруг кровати, одновременно стаскивая с себя футболку с рекламой «Харлея-Дэвидсона», и швырнул ее на пол. Потом неторопливо расстегнул бронзовую пряжку своего широкого ремня. — Лейси, ты единственная женщина из всех, которой ничего от меня не надо, которой не по душе дорогие подарки, которая отвергает повышение по службе… Будь я проклят, если способен это постичь. Во многих спальнях меня называли чертовым скрягой, бессердечным ублюдком и расчетливым сукиным сыном, но еще никто не говорил, что я помешан на подарках. Милая, — он потянулся за Лейси, снова старающейся увернуться от него, — ты хоть догадываешься, сколько женщин стремились женить меня на себе? Скольких из них мне пришлось выбросить из своей жизни? Из своей постели? Милая, дорогая, черт побери, да что с тобой?
 — Со мной ничего, Майкл… Ой, не делай этого! — завопила она, когда он стащил с себя облегающие черные джинсы, обнажив длинные, стройные ноги.
 — Лейси, зачем ты забилась в угол? — Майкл растянулся на кровати, схватил Лейси за запястья обеими руками, подтащил к себе и силой уложил рядом, утешительно промурлыкав: — Дорогая, сегодня ночью я дам тебе все. Все, что придет тебе в голову.
 — Ой, я не знаю, — беспомощно прошептала Лейси. Майкл осторожно разжал ее стиснутые руки. Лейси помимо воли вздохнула, коснулась кончиками пальцев его густых кудрявых волос и негромко проронила:
 — Майкл… — уже понимая, что не, в силах сопротивляться его мужской красоте и власти над ее чувствами. Жаркий, жадный рот Майкла требовательно припал к ее груди, и она едва сумела выговорить: — Ты всегда заставляешь меня делать, что хочется тебе. А мне это противно!
 — Тебе это не может быть противно, драгоценная моя, не старайся обмануть меня, — прошептал Майкл. — Я в каждом сне видел тебя такой, прекрасная Лейси! Хоть я почти и не спал в последнее время, — он поцеловал ее в изгиб талии, одновременно расстегивая «молнию» у нее на джинсах, — все мои сны были полны тобой, полны таких вот поцелуев, и в них я дарил тебе одну-единственную вещь, которую ты не могла отослать мне по почте.
 — Нет, нет, — лепетала Лейси, извиваясь от опаляющего жара его дыхания. — О, Майкл, ты… о… Боже мой, что ты делаешь?
 Она подняла ноги, чтобы помочь Майклу стащить сапожки, а за ними и джинсы.
 — Я целую тебя, дорогая. — Он стащил с нее шелковые кружевные трусики. — Ты разве не говорила, что любишь мои поцелуи? Я дам тебе все-все, милая, сладкая Лейси, любой подарок, какой тебе захочется, и ты все их примешь.
 — Ой! — только и смогла ответить Лейси.
 — Дорогая, взгляни на меня. Снова скажи, что любишь меня. Я хочу услышать это.
 — Не могу. — Она слабо содрогнулась. — Не могу, Майкл… По-моему, я сошла с ума.
 Словно издали до нее долетел его смех — восхитительный звук. Майкл медленно двигался в ней, наполняя ее своим тяжелым присутствием, требовательно предъявляя на нее свои права.
 — Дорогая, посмотри на меня, — хрипло шептал он. — Следуй за мной, я хочу подарить тебе это.
 Удивленная, оглушенная, Лейси цепко обнимала его. Его глаза сияли, как серебряные огни, требуя отдаться ему всей душой, подтвердить его право на обладание. И тотчас же последний рубеж ее сопротивления пал. Она кончиками пальцев ласково коснулась его губ.
 — Майкл, до тебя это было только один раз. На переднем сиденье «Бьюика», с мальчиком по имени Бобби Салливан, когда мне было семнадцать. Мы выпили целую полудюжину пива, и все было просто ужасно, — дрожащим голосом поведала Лейси, радуясь, что наконец-то избавится от недомолвок. — Поэтому я бегала от, ну, близости, как от огня, пока… пока не встретила тебя.
 — Я знаю, любимая. — Его жесткие губы осыпали поцелуями ее подбородок и горло. — Твой отец мне сказал.
 — Папа тебе сказал?! Майкл, да  он-то откуда знает?
 — Одна из твоих сестер сказала матери. О Боже, сладкая моя, неужто нельзя поговорить после? Это меня с ума сведет.
 И, пока уста их не сомкнулись, пока они не устремились в бескрайние просторы вселенной, не ведающие хода времени, пока тела их не сплелись, Лейси поспешила выдохнуть слова любви и ждала ответного признания. Но не услышала, ибо его ответ растворился в упоительном, беззвучном торжестве плоти, словно они соединялись в самый первый раз. И в момент наивысшего блаженства ее собственные крики потонули в хриплом реве Майкла, полном экстаза полнейшего слияния тел и душ.
 Позже, когда ее возлюбленный погрузился в мирное забытье, успев лишь пробормотать, что сможет выспаться впервые за много дней, Лейси продолжала лежать, глядя во тьму. Она играла золотой цепочкой Майкла, поглаживая его сильную руку. И чувствовала, как прочной несокрушимой стеной ее окружают его мужская сила и уверенность в себе.
 «Ну, и что же ты натворила на сей раз, Лейси Кингстоун?» — вдруг поинтересовался внутренний голос, напомнив ей о завтрашнем дне, и что сделано для того, чтобы уничтожить Майкла Эскевария окончательно и бесповоротно.
 «Бросай все и беги! — подсказал чертенок. — Выскользни потихоньку, пока все хорошо, как в Талсе. И никогда не возвращайся.  Только так можно выпутаться из этой передряги!»
 Лейси испытывала сильное искушение сделать так, как подсказывает чертенок, но ее крепко держали сильные руки Майкла, а его крупное, могучее тело прижимало ее к кровати, удерживая на месте.
 Когда же она пошевелилась, Майкл лишь еще крепче прижал ее к себе, не просыпаясь, а его губы проронили одно-единственное слово: «Моя».
 Вот и все.




 22


 Лимузин Майкла Эскевария «Серебряный призрак» подкатил к выстроенному в греческом стиле зданию Верховного суда Нью-Йорка ровно без пяти двенадцать, остановившись прямо перед серой мраморной лестницей здания, у знака «Стоянка запрещена».
 Эдуард, выглядящий щеголем в своем серо-сизом костюме, выбрался из-за руля, чтобы распахнуть дверцы для пассажиров «Роллс-Ройса». Но Лейси, не снимавшая ладони с ручки дверцы, опередила его. Едва автомобиль остановился, она тотчас же пулей выскочила с заднего сиденья. Следом за ней торопливо выбрался высокий, широкоплечий президент и председатель совета директоров «Эскевария энтерпрайсиз» в безупречном черном костюме-тройке «Сэвил Роу» и элегантной шляпе. В руках он держал кремовое дамское пальто, темно-красный кожаный футляр с драгоценностями и воздушную шляпку с белой вуалью.
 — Лейси, вернись немедленно! — рявкнул председатель совета директоров вслед невесте, бегом устремившейся ко входу.
 Бывшая модель Лейси Кингстоун едва-едва успела ступить на лестницу, когда на нее набросились двое телеоператоров, молодая женщина с микрофоном в руках, украшенным логотипом программы новостей, и фотограф из «Нью-Йорк дейли ньюс». Молодая телерепортерша подоспела первой.
 — Мисс Кингстоун? — крикнула она, тыча микрофон в лицо Лейси, прыгающей через две ступеньки. — Это правда, что вы хотите сделать заявление для прессы, что вас силой заставили выйти за мистера Эскевария, пытающегося таким образом избежать обвинения в принуждении к близости?
 — Нет, отстаньте! — отмахнулась Лейси, пытаясь на бегу дотянуться до «молнии» на спине шелкового платья цвета слоновой кости, с элегантными рукавами и пышной плиссированной юбкой. — Ничего не будет, все отменяется! — С этими словами она устремилась к вертящимся дверям суда.
 — Лейси! — донесся из-за спин телеоператоров властный голос председателя совета директоров, проворно взбирающегося по лестнице. В руках он держал пальто и шляпку с фатой, украшенной мелким жемчугом. — Надень это!
 — Не прикасайся ко мне! — завопила в ответ Лейси, дрожа от негодования. По дороге в Верховный суд Майкл пытался вынудить ее надеть пальто и крохотную диоровскую свадебную шляпку. А перед тем они едва не подрались дома из-за пояса с подвязками и кремовых шелковых чулок с вышитыми на них маргаритками цвета слоновой кости. Кончилось тем, что Майкл сам надел все это на нее чуть ли не силой.
 — Оставьте меня в покое! — взвизгнула Лейси, отпихивая с дороги фотографа. Телерепортерша, не отстающая от нее ни на шаг, каким-то образом ухитрилась втиснуться за Лейси вместе с микрофоном, когда двери уже поворачивались.
 — Это правда, мисс Кингстоун, — пропыхтела репортерша, с трудом просовывая перед собой микрофон, — что вы наняли «Гаррисон Поттс промоушнз» из Бостона для организации торжества в бюро судьи Марковица? А панк-рок группа «Язва желудка» обеспечит музыкальное сопровождение церемонии?
 Но Лейси лишь удивленно охнула, получив удар дверью по каблуку. «Должен же быть какой-нибудь выход!» — твердила она себе, но ничего путного в голову не приходило. И винить во всем надо только себя.
 — Послушайте, — сказала она репортерше, — давайте я повернусь, вы мне застегнете «молнию», а я подержу ваш микрофон.
 — Идет, — согласилась та.
 Им обеим было видно, как Майкл Эскевария сражается с телеоператором за место в медленно движущейся вертушке дверей. Председатель совета директоров махал невесте рукой, хмуро взирая на нее из-под полей своей элегантной черной шляпы.
 — Трижды черт побери, — изумленно раскрыла глаза репортерша, уставившись на великана, колотящего что есть силы по стеклу. — Этот сумасшедший красавец — «Эскевария энтерпрайсиз инкорпорейтед»? Что он пытается сделать?
 — Все это обречено на провал, от начала и до конца! — причитала Лейси. — О, почему я не могу оказаться где-нибудь далеко-далеко отсюда?
 Стоит подняться на пятый этаж здания Верховного суда, и станет ясно, сделал ли Поттси свое дело.
 — Великолепное платье, — застегивая длинную «молнию», заметила репортерша. — А мистер Эскевария по-прежнему набрасывается на вас? Он пытался сорвать с вас одежду? Вы не пробовали обратиться за помощью к какой-нибудь из групп женской солидарности?
 — Вот еще глупости! Он пытается надеть ее на меня! — поежилась Лейси. — Я вся испсихо-валась… Я не смогла даже вымыть голову и уложить волосы! Он так долго принимал душ, что я не могла прорваться в ванную, а когда прорвалась, то выяснилось, что он израсходовал всю квоту горячей воды. Я вся растрепана, вы только поглядите!
 — На мой взгляд, вы великолепны. Я не ослышалась? Вы действительно провели ночь с мистером Эскевария? Ого! И тем не менее намерены сегодня провозгласить его грозой американских женщин?
 Ответить Лейси не успела, потому что вертящиеся двери внезапно вышвырнули их обеих в вестибюль. Лейси тотчас же бросилась бежать, а фотограф из «Нью-Йорк дейли ньюс» метнулся вперед, обогнав ее, и быстро защелкал затвором, слепя глаза фотовспышкой.
 — Постойте, мисс Кингстоун! — окликнула репортерша, когда Лейси ринулась к закрывающемуся лифту. — А правда, что вы познакомились с мистером Эскевария в баре при несколько необычных обстоятельствах в Линкольне, Небраска?
 — Нет! — крикнула Лейси, со вздохом облегчения втиснувшись в битком набитый лифт.
 Но обрадовалась она преждевременно. Майкл Эскевария оказался тут как тут и, бесцеремонно сунув руки между створок, втиснулся внутрь под мелодичную музыку аварийного звонка и окриков пассажиров лифта.
 — Не позволяйте ему прикасаться ко мне! — крикнула Лейси, пробираясь среди судебных клерков, бейлифов, секретарей, адвокатов и судей.
 — Проклятье! — рявкнул Майкл Эскевария, протискиваясь между двух судей, чтобы схватить Лейси. — Надень шляпку, Лейси. И прекрати вопить.
 — Оставь меня в покое! Я ненавижу шляпки с вуалью! Прошлого раза мне хватит по горло! — пыталась отбиться она, пока Майкл осторожно надевал ей на голову прелестное творение Диора из шелка, усыпанного мелким жемчугом. Волосы падали ей на лицо, и Лейси гневно воззрилась сквозь них на Майкла. — Ты принуждаешь меня к близости, Майкл, ты только так и поступал с самого начала! С той самой поры, когда в Талсе принял меня за шлюху!
 Крепко зажав кремовое пальто под мышкой, Майкл пытался открыть темно-красный кожаный футляр от Картье.
 — Не могли бы вы мне помочь? — обратился он к стоящей рядом милой судебной стенографистке. — Просто придержите ровно.
 — Нам доводится частенько видеть предсвадебные истерики, — доброжелательно отозвалась та и тут же охнула, когда Майкл Эскевария извлек из темно-красного кожаного футляра двойную нить жемчуга. Подобранные одна к другой жемчужины размером не уступали дикой вишне.
 — Не позволяйте ему ничего мне дарить! — кричала Лейси. — Он женится на мне, потому что иного выхода у него нет! Это все идея его адвоката!
 — Милая, постой спокойно, — приказал председатель совета директоров, надевая ожерелье ей на шею и застегивая замок.
 — Боже мой, какой очаровательный жемчуг, — выдохнула одна из секретарш. — Наверно, он стоит целое состояние!
 — Он женится на мне только потому… м-м-м, — не договорила она, потому что Майкл зажал ей рот страстным поцелуем.
 В эту минуту двери лифта распахнулись, и Майкл, не прерывая поцелуя, буквально вытолкнул ее наружу. Но здесь творилось что-то невообразимое.
 — Не смотри, Майкл, не смотри! — затараторила Лейси, обеими руками вцепившись в лацканы его пиджака. — Я тебе все объясню!
 Но голос ее потонул в общем шуме. Глядя Майклу Эскевария в глаза, Лейси увидела, как они изумленно расширились, а резко побледневшее лицо его чуть ли не сравнялось цветом с белой рубашкой. Выстроившиеся шеренгой телеоператоры компаний «Си-би-эс» и «Эй-би-си» проворно включили свои ослепительные портативные софиты, фотографы зашикали вспышками.
 — Мисс Кингстоун, вы будете делать заявление прямо сейчас? — крикнул кто-то.
 Коридор пятого этажа весь был забит народом. Направляющиеся на ленч работники Верховного суда с трудом проталкивались среди газетчиков, телевизионщиков и щеголеватых невысоких, но подчеркнуто мужественных парней, явно профессиональных жокеев. Группа «Язва желудка» из танцзала «Зебра» давала концерт, а в собравшейся толпе пламенела огненно-рыжая шевелюра Кэнди О'Нил, одной из самых красивых моделей агентства Леонарда Торнтона. Среди собравшихся были и братья Фишман — Ирвинг, его немногословный партнер Мортон и две элегантно одетые дамы — должно быть, их жены. В эту самую минуту наконец удалось протолкнуться вперед Джемми Хэтуорт с двумя сыновьями и макетчиком Майком.
 — Лейси! — крикнула редакторша, перекрывая шум, и помахала рукой.
 Если бы Лейси могла, она закрыла бы лицо обеими руками, чтобы не видеть происходящего, но обе ее руки были крепко прижаты к бокам. Она не могла даже отшвырнуть фотоаппарат, только что задевший ее за нос. Поттси постарался на славу, даже лишку хватил. Это не просто возмездие, это никак не похоже на план припереть Майкла Эскевария к стенке за испытанное Лейси унижение — это тотальное истребление в термоядерных масштабах!
 В коридоре появились два здоровяка в смокингах цвета электрик и розовых нейлоновых рубашках с жабо. В этот же миг «Язва желудка» врезала душераздирающее регги: версию свадебной процессии из «Лоэнгрина». В толпе послышались отдельные приветственные возгласы.
 — Господи, Микки, мы с Отто вырядились на свадьбу, а тут черт-те что! — сказал преобразившийся бармен Фредди из гриль-бара «Семь морей». — В чем дело?
 — Тут будет свадьба, — буркнул президент и председатель совета директоров, крепко прижимая Лейси к себе. — Даю голову на отсечение.
 — Пожалуйста, ступайте все по домам, — крикнула Лейси, хотя голос ее потерялся в этом бедламе. — Это ужасная ошибка! Беру всю ответственность на себя!
 — Лейси, — во всю силу легких объявила Джемми Хэтуорт, — комната пятьсот один…
 — А, драгая девочка, — со своими неподражаемыми интонациями протрубил Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV, прокладывая себе путь сквозь сутолоку. — Позвольте спасти вас от сей чресчур восторженной аудитории и по-здравствовать вас, драгая мечтательница, со свадьбой. — Бостонский рекламный гений вихрем налетел на Лейси и запечатлел на ее губах сочный поцелуй. — Я превзошел сам себя, драгая девочка! Матримониальный бедлам, как вы и просили, — расплылся он в улыбке.
 — Заявление, — вопили телевизионщики, — делайте свое заявление, мисс Кингстоун!
 — Еще раз так сделаешь, и я тебя с землей сровняю, — зарычал черный кугуар, отшвыривая Гаррисона Солтстоунстолла Поттса IV в сторону.
 — Мистер Майкл Эскевария, так я понимаю? — выбираясь из нагромождений басовых громкоговорителей и пищалок, пророкотал Гаррисон Солтстоунстолл Поттс IV. — Как я догадываюсь, драгой женишок, сегодня вам дадут от воротец поворотец. Не забудьте сделать заявление для «Нью-Йорк таймс» насчет приставаний к красивым дамочкам, лады?
 — О, нет! — прошептала Лейси, чувствуя, как подкашиваются ноги.
 — Поттси, — произнесла она чуть громче, — это ужасная ошибка! Я не намерена никого обвинять. Я хочу домой! Мне ничего не надо! Я передумала!
 Но никто ее не расслышал, потому что «Язва желудка» плавно перешла к собственной интерпретации мотива «Ах, обещай», сводящейся к неистовому битовому ритму и барабанному соло.
 — Прекратите, — простонала Лейси, чувствуя головокружение и дурноту. Но председатель совета директоров уже подхватил ее под одну руку, а бармен Фредди — под другую и потащили к дверям комнаты пятьсот один, где находится бюро судьи Марковица. Взвод судебных приставов расчищал коридор перед дамской комнатой под явственно слышавший лай Тошнилки, пытавшегося напасть на них.
 — Папа! — вскрикнула Лейси, заметив знакомый силуэт. — Мама… — охнула она, когда накатывающаяся волна толпы вынесла ее вперед. Потом ощутила теплое прикосновение к ноге, но тут же следом скользнула холодная цепочка, едва не повалив Лейси на пол; это мимо пронесся Тошнилка, увлекая за собой рыжеволосую Кэнди О'Нил, одетую в изумрудный жакет с золотой вышивкой.
 Когда в дверь гурьбой ввалилась вся компания — друзья жениха в смокингах цвета электрик, другие гости и целая делегация жокеев, — судья Марковиц, весьма внушительный в своей черной мантии, замер у стола секретаря в оборонительной позиции, будто собирался выдержать осаду. Потом, с грохотом швырнув телефонную, трубку на рычаг, с неудовольствием поглядел на вошедших.
 — Царь небесный, Микки, какого черта?! Что это за ералаш?! — непререкаемым тоном вопросил судья Марковиц. Президент и председатель совета директоров «Эскевария энтер-прайсиз, Инк.» тщетно пытался вернуть себе шляпу, вылетевшую через его плечо в коридор. Секретарша судьи торопливо захлопнула дверь, пока новая партия жокеев не успела втиснуть в бюро свои поджарые тела.
 — Какой-то сумасшедший устроил в коридоре цирковое представление, — продолжал судья, достав из кармана носовой платок. — А пресса донимает меня с утра, пытаясь узнать о какой-то женщине, собирающейся обвинить тебя в изнасиловании.
 — Сперва пожени нас, Сэм, — мрачно пробасил Майкл Эскевария, наклоняясь, чтобы освободить ногу из Тошнилкиной цепочки. — Я потом тебе все объясню.
 — Давайте, я подержу собаку! — вызвался старший сын Джемми Хэтуорт, когда доберман с урчанием бросился к нему. — Мама, можно, я подержу собаку?
 Наклонившись, мальчик осмотрел свои ботинки.
 — Ха! Догадайтесь, что она сейчас сделала?
 — Быстрей, подхватите ее под руку! — донесся до слуха Лейси чей-то крик. Затем из обступившей ее серой мглы донесся ласковый мамин голос:
 — Лейси, потерпи, дорогая, сдержись, ладно?
 Но Лейси уже ощутила подступившую дурноту.




 23


 — Наверно, теперь мне придется выйти замуж за Майкла Эскевария, похоже, у меня нет другого выхода, — проговорила Лейси, пока мать утирала влажным полотенцем ее бледное лицо в личной уборной судьи Марковича. — Ой, мама, как я раскаиваюсь в том, что мне никогда не удается сделать так, как задумано!
 Несколькими минутами ранее Лейси избавилась от стакана апельсинового сока и единственного гренка без масла, съеденного на завтрак.
 Критически разглядывая себя в зеркале, Лейси обнаружила, что выглядит куда лучше, чем можно было ожидать после случившегося в коридоре обморока с приступом рвоты. Бледность лишь украсила ее, придав Лейси некую эфемерность, столь несвойственную искрометной Лейси Кингстоун. А заодно этот инцидент помог ей наконец-то заняться своей прической. «Осталось лишь накрасить губы». — утомленно подумала Лейси.
 Привалившись спиной к двери туалета, Джемми Хэтуорт вертела в руках шляпку от Диора, местами заталкивая фату под ленточку, чтобы скрыть дыры.
 — Откровенно говоря, детка, будь ты моей дочкой, — говорила редакторша, — я бы положила тебя на коленку и так отшлепала, чтобы ты сидеть не могла. Честное слово, Лейси, у тебя нет никаких прав сталкивать этого бостонского красавчика с Верховным судом Нью-Йорка! Тамошний кавардак довел людей до полнейшей паники; бейлифы до сих пор не могут навести порядок. Если судьи с пятого этажа когда-нибудь узнают, кто всему виной, тебя затаскают по судам, обвиняя в попытке свержения муниципального правительства.
 — Телесные наказания не в наших принципах, — твердо заявила высокая красивая женщина, мать Лейси. — Мы никогда их не наказывали, более того, мы всегда считали, что насилие не научит детей дисциплине. Господин Кингстоун и я весьма неуклонно следовали рекомендациям доктора Спока. Дорогая, — повернулась она к дочери, открывая голубой футляр с изысканными жемчужными серьгами. — Шафер — бармен из Бруклина — вручил нам эти серьги, чтобы ты надела их на церемонию, милая, они чудесно гармонируют с твоим замечательным ожерельем. А обручальное кольцо — просто чудо, я уже видела его. Быть может, двадцать два карата многовато для хрупких пальчиков моей дочурки, — задумчиво добавила она, пропустив мимо ушей громкий стон этой самой дочурки, — но бриллиант совершенно замечательный.
 Надев серьги, Лейси отступила на шаг, чтобы оглядеть себя в зеркале. Жемчужные серьги и баснословно дорогое ожерелье чуть-чуть светлее, чем шелк платья, как и прочие вещи, выбранные для нее Майклом Эскевария, свидетельствуют о безупречном вкусе. Лейси с сомнением прищурилась; мысль о необходимости менять прическу не радовала ее, но теперь просто необходимо зачесать волосы кверху. Если их распустить, то фата на шляпке, спадающая до плеч, будет выглядеть просто нелепо.
 — Жаль, что тут нет Кэнди, — вздохнула Лейси. — Она очень хотела быть подружкой невесты. Надеюсь, что в полиции ее не обижают. Разумеется, я рада, что вы смогли занять ее место, Джемми, — торопливо добавила она. — Я искренне вам признательна, и моя семья тоже.
 — Мне и самой приятно, детка. Тем более что я согласна с твоей мамой: мой коричневый вельветовый костюм замечательно сочетается с голубым костюмом шафера. — Джемми вручила Лейси шляпку с фатой. — Надеюсь, твоей подружке хорошо в участке в компании того парня в длинном плаще. У них затеялась славная потасовка, когда он налетел на этого гарвардского сумасброда от рекламы, заварившего всю эту кашу. Я уговорила ее не волноваться и поехать в полицейский участок вместе с ним. Оттуда она может отправиться в приемный покой Бельвю и выяснить, привели ли они бостонского психа в чувство.
 Лейси взглянула на нее с искренней признательностью.
 — Не знаю, как и благодарить вас. А еще мистера Фишмана с братом — за то, что они добились разрешения оставить ансамбль после отъезда спецназа. — Лейси пристроила шляпку на затылке и опустила прозрачную фату. «Неужели это ангельское видение с изумрудными глазами и бледным личиком — действительно Лейси Кингстоун? — изумилась она. — Боже милостивый, я действительно выгляжу невестой!»
 Она никак не могла на себя наглядеться.
 — Ты сногсшибательна! — со вздохом согласилась Джемми Хэтуорт. — Не пойму, детка, как тебе это удается. Ты всегда выглядишь настолько замечательно, что у всех прямо дыхание перехватывает. — И тут же неожиданно добавила: — Лейси, ради всего святого, когда ты уймешься?
 Заметив испуганный взгляд Лейси, она торопливо продолжала:
 — Может, ты наконец перестанешь воевать с большим боссом и дашь ему передышку? Да знаю,  знаю — лично я бы не справилась с таким свирепым жеребцом, как Майкл Эскевария. Одной женщине обуздать его не по силам. Но разве ты не понимаешь, что совсем выбила его из колеи? Любой нормальный мужчина просто убил бы тебя в один прекрасный день, а он сам едва не умер, когда ты в коридоре брякнулась в обморок. А чтобы он не ворвался сюда, пока тебя рвало, потребовались совместные усилия обоих докеров и судьи Марковича. А теперь, говорят, он словно впал в кататонию — даже не будет в состоянии заговорить, если ты не выйдешь.
 — Но он не любит меня! Не забывайте, жениться на мне его заставила только угроза федерального суда! Ладно, сейчас мне действительно некогда об этом спорить, — Лейси решительно выпрямилась, — но Майкл Эскевария никогда не собирался дать мне ничего, кроме дорогостоящих драгоценностей, «Феррари», собольей шубы и множества гнусных, унизительных предложений.
 — Лейси… — начала Джемми.
 — Да ничего, я уже решилась, — с бравым видом заявила Лейси. — Хоть это и будет браком без любви, но я чувствую себя обязанной Майклу кое-чем. Я действительно ужасно раскаиваюсь, что навалила сегодня на него не только «Поттс промоушнз», но еще и телевидение, да с такими событиями, что пришлось вызывать спецназ. Честное слово, я и понятия не имела, что Уолтер Моретти объявится когда не следует и набросится на Поттси лишь потому, что ему взбрело в голову, будто Кэнди пытается назначить Поттси свидание у него за спиной. Насколько я слышала, Уолтеру даже не дали объяснить, что он имеет право на ношение оружия как частный детектив. Дальнейшее уже не лежит на моей совести, но вы ведь не будете спорить, что телевизионщиков накликала именно я, тем более что вечером беспорядки покажут по всем трем каналам. Это я наняла Поттси устроить рекламную кампанию, но мне и в голову не приходило так поступать с «Эскевария энтерпрайсиз» и «Капризом», поверьте!
 Поправив жемчужное ожерелье, она критически осмотрела себя в зеркале.
 — Лейси, я пытаюсь сказать, что… — снова начала Джемми.
 — Это неважно, — решительно прервала ее Лейси. — Мне неважно, что думает Майкл Эскевария, я лишь не хочу окончательно выбить его из седла. Я постараюсь уладить все, что в моих силах.
 — Ладно, в этом хоть есть какой-то резон. По крайней мере мне так кажется. Более того, я уверена, что собравшиеся гости не хотели бы, чтобы красивая свадьба расстроилась. Они столько всего вытерпели за последние полтора часа, только бы ее дождаться. — Джемми бросила взгляд на часы. — А это напоминает мне, что они уже дорвались до шампанского.
 — Как твой животик, дорогая? — поинтересовалась мать Лейси, нежно целуя ее в щеку. Пара изумрудных глаз встретилась со взглядом таких же, только чуть более светлых. — И давно у тебя эти симптомы, дорогая Лейси?
 Слегка нахмурившись, Лейси переводила взгляд с матери на редакторшу и обратно.
 — Вообще-то до сегодняшнего дня я об этом не задумывалась.
 — Ой, деточка, ты уверена или только предполагаешь? Ты не купила этот чудный наборчик, что продается в каждой аптеке и позволяет установить все наверняка?
 — Нет, вообще-то нет. — Лейси задумчиво прикусила нижнюю губу. — Но если вдуматься, то именно это и должно было произойти.
 — Погодите-ка! Я что-то не улавливаю. Вы говорите о том, что я думаю, или нет? И вы можете спокойно стоять, словно ничего не случилось?! — Джемми Хэтуорт в притворном ужасе схватилась за голову.
 — Дорогая, ты обязана внимательно следить за подобными мелочами, — мягко упрекнула мать. — Особенно накануне свадьбы, когда тебе надо и выглядеть, и чувствовать себя на высоте. Я могла бы купить для твоего животика ароматические соли или какие-нибудь содовые крекеры.
 — Все нормально. Незачем так беспокоиться, — чувствуя себя виноватой, сказала Лейси. — У меня вовсе нет  нужды выходить замуж, мама. Я могу стать и матерью-одиночкой. По-моему, у меня это хорошо получится. И уж наверняка я выхожу за Майкла совсем по другой причине, попрошу запомнить. И, пожалуйста, не цитируй мне слова доктора Спока по этому поводу, — не без раздражения добавила она. — Ничего не хочу слышать! У меня и так голова кругом идет оттого, что приходится выходить замуж. Он прекрасный человек, это я знаю, но сейчас я могу думать лишь об одном — только во время первой ночи в Та… только в ту первую ночь я не опасалась ничего дурного. Боже ты мой, дальше все так запуталось — я сменила специальность, только-только получила новую работу, работу журналистки, а тут является Майкл Эскевария, а за ним Алекс ван Ренсалер… Разве под силу мне было уследить за этим за всем, а?
 — Мы что, выясняем, выходить тебе замуж или  не выходить? — недоверчиво воскликнула Джемми. — О небо, этот ребенок принадлежит конгломерату Эскевария? Должно быть, принадлежит, если я в состоянии уловить твою идиотскую логику. Ох ты Боже мой, да неужто большому, неуклюжему Майклу об этом еще никто не сказал? Ты хочешь сказать, что он  не знает? 
 — Вот тебе и дополнительный повод, дорогая, — заметила мать. — Ты в самом деле считаешь, что должна выйти замуж за Майкла потому, что чувствуешь себя весьма ему обязанной? А может, надо попросить отца переговорить с ним и дать ему возможность выбора? При сложившихся обстоятельствах следовало бы проявить предельный такт. Это значит, что если ты видишь необходимость предоставить жениху возможность выбора, то отец с удовольствием поможет тебе. Он может передать все под большим секретом шаферу, а затем Фредди — так ведь его зовут? — а Фредди передаст твоему жениху. По-моему, именно так твой дедушка поступил на обручении с тетушкой Пруденс.
 — Ну и семейка! — выдохнула Джемми Хэтуорт. — Сплошь умалишенные. Впрочем, это многое объясняет.
 — Ой, мама, это вовсе не то же самое! — вспылила Лейси. — Тут все дело в том, что тетя Пру не хотела говорить дяде Джону, от него у нее Норман или нет. А оказалось, что Норман как две капли воды похож на дядю Джона; тетя Пру просто вела себя по-свински, вот и все.
 — Мама, — послышался из-за двери настойчивый детский голос, — тут тетя говорит, что собака скушала кусок книжки с законами. А теперь спряталась под стол.
 — После, Филип, нам некогда! — сказала Джемми и повернулась к Лейси. — Итак, что же мы решили? Мы беременны или нет? Да? Может быть? Ну конечно, тебе надо сперва купить умный наборчик для проверки или повидаться с доктором, но заранее ясно, что да. Ну, почти да. Далее, — продолжала Джемми, — есть ли у нас жених или нет? Пожалуйста, просто кивните головами. Да, определенно. Имеется буйный жених, дожидающийся за дверью. — Она набрала в легкие побольше воздуху. — Итак, отсюда вытекает пункт номер три: обручение. Леди, мне очень не хочется задавать подобный вопрос, но все-таки: будет свадьба или нет?
 — Bo имя Господа, Джемми, — нахмурилась Лейси, — я за сегодняшний день наделала Майклу и его компании столько вреда, что должна хоть чем-то свою вину искупить, правда ведь? Быть может, общественность не поверит этим проклятым толкам об обвинениях в домогательствах и беспорядках, если узнает, что я вышла за него замуж.
 — Это довольно разумно, дорогая. — Мать еще раз ласково потрепала Лейси по щеке. — Не забудь, что тебе нельзя подымать фату, зайчик, пока ее не подымет жених, чтобы поцеловать тебя в конце церемонии.
 — А с другой стороны, кто знает? — проворчала Джемми Хэтуорт. — Быть может, все это игра воображения. Быть может, на самом деле я принцесса Лея, питающая тщетные надежды встретить Люка Скайуокера.
 — Вот проклятье, — пробормотала под нос Лейси, — неужели Поттси не мог немного… обуздать свою фантазию? Тогда бы мне не пришлось идти на такое.
 — Обычно перед началом церемонии я зачитываю счастливой паре несколько стихотворных строк знаменитых поэтов, — начал судья Сэмюель Маркович, слегка наклонив голову, чтобы поверх очков взглянуть на столпившихся в зале гостей. Кроме очаровательных родителей невесты, здесь были братья Фишман с женами, сыновья Джемми Хэтуорт и макетчик Майк, секретарь и стенографистка судьи, а также двое муниципальных полицейских, шофер Эдуард и несколько жокеев. Последние держали в руках большой венок в виде подковы, украшенный золотой лентой с надписью «ЖЕЛАЕМ СЧАСТЬЯ, МИК!». А издали доносился жесткий ритм «Язвы желудка».
 Лейси держала в руках свадебный букет из редких золотистых орхидей, без конца повторяя про себя одно-единственное слово: «Майкл». Просто невероятно, что она выходит за него замуж, да еще на виду у всей компании, собравшейся в бюро судьи Марковица.
 Лейси осторожно взглянула на стоящего рядом высокого мужчину с каменным лицом, по-армейски подтянутого, в элегантном черном костюме, в рубашке «Святой Лаврентий» и перламутрово-сером шелковом галстуке. Она позволила взгляду пропутешествовать от кудрявых волос Майкла Эскевария к его густым ресницам, затем к прямому точеному носу и сурово сжатому рту, в уголках которого затаились мягкие ямочки. И, как всегда, дыхание ее перехватило от нахлынувших эмоций, а сердце стиснула сосущая боль. «Скверное ощущение, — подумала Лейси. — Просто ужасное, если учесть, что оно возникает всякий раз при виде будущего мужа».
 Майкл же не взглянул на нее ни разу, даже когда Лейси встала на свое место бок о бок с ним.
 — Итак, Аделаида Лейси и Майкл Сиэн, — звучным голосом начал судья, — прежде позвольте мне посвятить пару минут размышлению на тему о том, как замечательно, когда два счастливых сердца соединяются узами брака. Давайте вдумаемся в значение слова «любовь», пока я буду читать знаменитый сонет Элизабет Баррет Браунинг «Как я люблю?». — Он открыл протянутую секретаршей книгу. — В нем говорится о самой возвышенной любви, ибо лишь она может сопутствовать нам на трудной жизненной стезе, и в солнце и в грозах, лишь она выведет нас к радуге счастья бок о бок с любимым человеком. То есть супругом, — тут же уточнил судья Марковиц, затем откашлялся. — «Ты спрашиваешь, как тебя люблю я? Всей глубиной души, всей высотой, когда…»
 — Майкл, — шепнула Лейси, чувствуя необходимость что-то сказать. — Я искренне раскаиваюсь, что тебе приходится жениться на мне.
 Майкл словно окаменел, но по-прежнему не сводил глаз с судьи. Только сейчас Лейси заметила, что по щеке Майкла сбегает тоненький ручеек, теряющийся за воротником рубашки.
 — Майкл, — чуть громче шепнула она. — Я вправду жалею, что все обернулось так скверно. Это  я попросила Поттси организовать прессу, чтобы сделать заявление относительно твоего истинного отношения ко мне, но я вовсе не планировала разгула беспорядков. Я думала, ты хочешь это знать.
 Пару секунд Майкл никак не реагировал. Потом его веко задергалось настолько сильно, что вместе с ним начала вздрагивать щека. Подружка невесты незаметно ткнула Лейси локтем в бок.
 Не поворачивая головы, председатель совета директоров тихо проговорил прерывающимся голосом:
 — Лейси, я признаю, что вынужден был прибегнуть к жестким мерам. Я вижу, что вынудил тебя на… жесткие контрмеры. Тебе не за что извиняться.
 — «…над повседневной суетой в мечтах она возносится, ликуя…» — с чувством читал судья Марковиц.
 — Нет, есть за что. — Лейси нетерпеливо дунула на фату, чтобы та не липла к губам. — Ой, Майкл, я ведь могла отшить тебя в тот вечер в баре, но, по-моему, подсознательно не хотела этого! Стыдно признаться, но это правда.
 — Тссс! — прошипела подружка невесты.
 — Не стану скрывать, Лейси, после той первой ночи в Та… после первой нашей встречи я хотел заполучить тебя во что бы то ни стало, — бормотал срывающимся голосом Майкл Эскевария. — Я был чертовским кретином, вот и все.
 — «Люблю всечасно: радуясь, тоскуя, и при свечах, и в полдень голубой…» — продолжал судья Марковиц, немного раздосадованный неуместными разговорами вступающих в брак.
 Лейси не могла отвести глаз от рослого мужчины, только что признавшегося, что он тоже совершил ошибку.
 — В твоих устах это звучит так… — Голос ее оборвался. — Словно все кончено.
 Теперь Майкл обернулся к ней. В его стальных глазах застыло выражение, которого Лейси еще ни разу прежде не видела. Что это — раскаяние? Мука? Досада? Или что-то большее?
 — А что, разве нет? — прохрипел он.
 — Ой, Майкл, — Лейси прижала фату к носу, чтобы видеть яснее, — я не хочу, чтобы ты меня ненавидел! Я убеждена, что ты действительно нарушил закон, угрожая мне увольнением в случае отказа от встреч, как говорил Алекс ван Ренсалер, но я по-прежнему люблю тебя. Я просто хотела, чтобы ты знал: я сожалею, что ты вынужден жениться на мне, вот и все.
 — Лейси, — процедила подружка невесты, приподнимая брови и покачивая головой, чтобы намекнуть, что разговор слышен и остальным. — Вы что, не можете минутку помолчать?
 — «Люблю свободно, смело! — так на бой идут за Правду, славы не взыскуя. Люблю всей памятью…» — продолжал судья Марковиц.
 — Я не питаю к тебе ненависти, — сипло отозвался председатель совета директоров. — Как раз напротив, Лейси, я не могу без тебя жить. Ты похитила мой покой и сон. Я никогда не страдал бессонницей, а теперь не могу от нее отделаться.
 — Но ты  не любишь меня, — прошептала Лейси. — Это не то же самое, что пожелание мира и покоя! Или спокойного сна!
 — Далее я бы хотел перейти к избранным местам из «Рубай» Омара Хайяма, — слегка повысив голос, провозгласил судья Марковиц. — Если участники церемонии не хотят пойти на попятную… Ладно, участники могут выйти в коридор и обсудить этот вопрос.
 — Я без ума от тебя, Лейси, — твердо заявил председатель совета директоров. Его серые глаза сияли. — Я не был бы здесь сейчас, милая, если бы не любил тебя.
 Его слова были едва слышны из-за горестного стона, раздавшегося под столом судьи Марковича, где залег Тошнилка.
 — Правда?! — вскрикнула Лейси и непременно бросилась бы к Майклу Эскевария в объятия, если бы судья не удержал ее. — Дорогой, я же не знала, что ты меня любишь! Ты ни словечком не обмолвился за столько времени…
 — Я хотел бы прочесть одну цитату, из «Ада» Данте, — строго сказал судья, глядя поверх очков. — Но вижу, что жених с невестой что-то бурно обсуждают. Может быть, нам следует немного подождать, Мик?
 — Конечно, я люблю тебя, Лейси. Я не могу не любить тебя… Иначе ты разрушишь не только мою компанию, но и мою жизнь. — Майкл Эскевария протянул руку поверх руки судьи, чтобы обнять невесту. — Дорогая, ты нужна мне. Мне нужны такие вещи, которые прежде мне даже в голову не приходили. Скажем, мне нужно, чтобы кто-то со мной спорил и говорил мне, когда я не прав, и мешал мне быть безжалостным. Мне нужно держать тебя в объятиях, милая, — нежно проговорил он, оттесняя судью в сторону и прижимая к груди руку Лейси. — Мне нужно видеть тебя посреди ночи, когда я просыпаюсь с желанием поговорить с тобой.
 Судья Марковиц не упускал ни слова, одновременно пристально разглядывая лица жениха и невесты.
 — Ну, раз мы все прояснили, то можем двигаться дальше. Как вы отнесетесь к чудесному шекспировскому сонету? Обычно я читал тот, что начинается со слов… — Он водрузил съехавшие очки не переносицу и процитировал: — «Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше. Ломает буря майские цветы…»
 — Ах, дорогой, мое сердце обливается кровью, когда ты так смотришь на меня. — Невеста вынула у жениха из кармана белый шелковый платок и промокнула его взмокшие виски. Потом легонько тронула кончиком пальца уголок века.
 — «А у тебя не убывает день… Парам-парам тарам парарам это»… Я не читал его уже много лет. Э-э… «И смертная тебя не скроет тень…»
 — Прямо не верится, — взглянула подружка невесты на бармена Фредди. — Вы  плачете? 
 — «Среди живых ты будешь до тех пор, доколе дышит грудь и видит взор», — торжествующе закончил судья. — А может, нам, наконец, перейти к церемонии бракосочетания?
 — И еще одно, дорогой, что тебе следует знать, если ты намерен жениться на мне. — Лейси сунула носовой платок обратно в нагрудный карман жениха. — Не хочу с тобой спорить, но я не собираюсь переходить на место Глории Фарнхэм без предварительной подготовки. И потом, я все равно хочу работать неполный день, потому что…
 — Давай, Сэм! — распорядился президент и председатель совета директоров, прижав невесту к себе и сквозь фату поцеловав ее в нос. — Только, пожалуйста, покороче.
 Судья Марковиц кивком выразил согласие и с пулеметной скоростью затараторил:
 — Аделаида Лейси, берете ли вы этого человека в свои законные мужья?
 — Погоди секундочку, — перебил жених, осторожно отрывая руки невесты от своей шеи. — Дорогая, не можешь ли ты обернуться хоть на миг, чтобы сказать: «Да»?
 — Конечно! — Глаза Лейси сияли, как изумрудные звезды. — Да, да, да!
 — Одного раза достаточно, — остановил ее судья. — Майкл Сиэн, берете ли…
 — Еще бы! Смотри, милая. — Он протянул ладонь шаферу, и тот вложил в нее два обручальных кольца. — Одно для тебя, другое для меня. Сегодня утром я посылал Фредди за ними на Атлантик-авеню.
 — Властью, вверенной мне штатом Нью-Йорк, — галопом несся вперед судья Марковиц, — я нарекаю вас мужем и женой.
 Тут он ощутил какую-то подозрительную влажность у лодыжек и посмотрел вниз, приподняв подол.
 — Что за шут?! — воскликнул судья. — Какая-то чертова тварь сожрала подол моей мантии!
 — Черт возьми, Майкл, я тебя недооценивала, — с улыбкой сказала невеста, с восхищением разглядывая сверкающее на пальце обручальное кольцо. — У тебя все-таки есть чувство юмора, как ни крути.
 — Только с тобой, дражайшая, только с тобой. — Он снова завладел ее руками. — Ты преобразила меня.
 — Фата! — вскрикнула Лейси. — Осторожнее, Майкл, фата!
 — К черту фату! — рыкнул новоиспеченный муж, прожигая пылким поцелуем два слоя шелковой материи.
 — Я пришел целовать невесту, — озираясь, сообщил Отто Познянски, второй шафер. — Или я чего-то не усек?
 Судья Марковиц со вздохом захлопнул сборник поэзии.
 — Феноменальное обручение! Время от времени подобные случаются. На вашем месте я бы не болтался поблизости, — заметил он докеру, наблюдавшему, как молодожены целуются. — Идите-ка лучше сюда, выпьем шампанского! Похоже, публика уже настроилась на это.
 — Лейси! Ты разве забыла, что по обычаю должна бросить свадебный букет в толпу, для будущей невесты? — воскликнула Джемми.
 — Когда Микки сосредоточен, он глух и нем, — сообщил ей бармен Фредди, окинув восхищенным взглядом ее миниатюрную фигурку. Джемми тем временем пыталась более-менее деликатно пнуть молодую в лодыжку, чтобы привлечь ее внимание. — Послушай, куколка, а у тебя есть кавалер?
 — О, Майкл, — отдышавшись, пролепетала Лейси, — у тебя самые фантастические поцелуи на свете, я тебе говорила об этом? Пожалуй, я готова идти за тобой на край света. Ой, Боже милостивый, совсем забыла! — отстранившись, она загадочно улыбнулась. — У меня для тебя грандиозный сюрприз, Майкл… Не смотри на меня так! Слышишь?
 — Не знаю, — говорила тем временем Джемми Хэтуорт шаферу. Выдернув из руки невесты пышный букет золотистых и белых орхидей, она прижала его к своей груди. — Собственно говоря, в данный момент не выйдет. Но, поверьте, я пересматриваю свое отношение к крупным, сильным, крутым парням. Я еще ни разу не видела мужиков, способных заплакать себе всю рубашку.
 Судья, хмуро разглядывая собственную мантию, заметил секретарше:
 — Надеюсь, нам не придется истреблять эту моль, если она такого роста, как я подумал.
 — Да не смотри ты так, Майкл! — забеспокоилась Лейси. — Если я говорю, что приготовила тебе сюрприз, это вовсе не значит, что ты должен так смотреть! Это хороший сюрприз, неужели ты мне не веришь?
 — Ангел мой, я ничего не могу поделать, у меня уже выработался условный рефлекс, от которого надо избавляться, вот и все. А это не может подождать, — он оглянулся на гостей, сгрудившихся вокруг шампанского в приемной судьи, — до банкета у Пьера?
 — Вообще-то, тут действительно толком не поговоришь, — согласилась Лейси. — Нам нужно где-нибудь уединиться.
 — Я знаю подходящее место, дорогая. — Майкл вновь поцеловал ее. — Правду сказать, я забронировал большой номер в пентхаузе. Хотя внизу есть уютный маленький бар, куда можно забежать, если вдруг захочется.
 — Майкл, — выдохнула Лейси, — силы небесные, какой же ты сентиментальный дурачок! Прямо не верится!
 — Только для тебя, милая. Там отлично кормят, даже если приходится звонить для этого в сервис.
 — Погоди, не продолжай! — воскликнула Лейси. — А там есть фонотека, скажем, песня Лары из фильма «Доктор Живаго»?
 — И великолепный вид на ночной город, — подтвердил Майкл, целуя ее в ухо. — «Лир» дожидается нас на полосе в Ла-Гардиа; мы будем в Талсе меньше чем через три часа.
 Он осторожно приподнял ее фату и наконец-то смог без помехи увидеть прекрасное лицо Лейси, ее глаза, сияющие любовью.
 — Моя дорогая, единственная, бесценная, быть может, я по-прежнему мужлан, но я люблю тебя. Что бы ни случилось, теперь ты всегда будешь там, где я смогу за тобой присмотреть. Ладно, ангел мой, — он явно собрал всю волю в кулак, — неизвестности я больше не выдержу. Что за сюрприз ты мне приготовила?
 — Вообще-то, Майкл, — начала Лейси, думая о комнате с радугой на стене в коннектикутском доме, — на сей раз ты будешь искренне обрадован.